ОХОТА НА ОБОРОТНЯ
Таурон
- Вы и впрямь собираетесь отправиться в лес ночью?
В этом маленьком поселении не было даже нормальной таверны. Восковая свеча горела на столе в доме, хозяин которого сдавал за плату комнату для ночлега проезжающим путникам. Путещественники оказывались в их деревне весьма редко. Поэтому незнакомец, прибывший вчера, не мог не вызывать интереса, тем более, что явно не был крестьянином или купцом. Купцы не путешествуют налегке, имея при себе двух лошадей и всего один мешок.
- У нас люди не выходят из дома ночью, – заметил хозяин, – теперь даже в собственный сарай вдвоем заходят, если собаки ночью залают.
- И всегда у вас так было?
- Ночью из деревни никогда не выходили. Но теперь народ больше боится. Даже к соседу в потемках не сходят. После того как оборотень троих разорвал, все по домам прячутся, каждую ночь от волчьего воя трясуться. С вечера моляться, чтоб до рассвета дожить.
- И много оборотень убил?
- У нас – троих нашли. В других деревнях – не знаю. Еще один человек совсем пропал. Из дома ушел и больше его не видели, но и так понятно, что его тоже…
- А домашних животных волколак ест?
- Все бояться, что оборотень домашнюю скотину начнет жрать. Не всякий из дому решиться выйти, если волколак в сарай залезет. И так уж, если собаки во дворе лают, хозяева начинают думать, что оборотень до их хлева добрался. Но пока Бог миловал. Один раз только скотину утащил и с тех пор не лазил, хотя недели две прошло.
- А людей он ест? – Захотел уточнить путник.
- Ну ведь загрыз же… Но целиком жрать не стал, только горло разорвал и бросил. Теперь вы понимаете, почему все бояться носа из дому высунуть?
- Именно поэтому я отправляюсь ночью в лес, – ответил незнакомец.
- Уж не сумасшедший ли вы? Кто в здравом уме даже в проулок сейчас выйдет?
- Сейчас самое удобное время выследить оборотня.
- Ты не понимаешь, о чем говоришь! Тех трех мужиков он загрыз не по одному, а всех сразу! И они не безоружные были!
Хозяин дома вздохнул:
- Мы посылали людей к барону. Жаловались на оборотня в лесах, просили прислать помощь. Но баронская дружина не пришла. Ему безопасно сидеть в своем замке, а на нас видно наплевать.
- Может барон не верит в оборотня?
- Не торопится он нам помогать. Когда полдеревни оборотень сожрет, барон наконец поверит!
- Я знаю как охотится на оборотней, – произнес гость.
- Так вы сэр, тот самый человек, который хотел разыскать оборотня?! Это вы обещали справиться с волколаком?
- Я ничего не обещал, но я собираюсь охотится на оборотня. И отправляюсь сегодняшней ночью.
- Но нельзя туда идти в одиночку! Вам надо хотя бы несколько помошников! – возразил хозяин дома.
- Нет. Мне важно идти на охоту именно одному.
- Говорят, что существуют такие люди – странствующие паладины, которые истребляют нечисть… – шепотом спросил хозяин, – …Вы один из них?
- Я не могу этого сказать.
- Наша деревня очень небогатая. Мы не сможем заплатить за то, что вы убьете оборотня, – потупился хозяин, – Вот если и с ближайших сел деньги собрать. У нас ни одной золотой монеты нет…
- Я не возьму платы. На оборотня я охочусь не из-за денег.
Незнакомец встал.
- Это нужно для меня самого.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Удалившись в отведенную мне комнату, я начал собираться для охоты.
Под верхнюю одежду одел кольчугу тонкого плетения, набросил черный плащ. Кольчуга явно была из тех, что недоступна простому солдату.
Одел широкие наручи до локтей. Сапоги были обшиты железными пластинами. На руки натянул кожаные перчатки, на которые с внешней стороны были нашиты стальные накладки. Извлек из мешка круглый шлем, незаметный под надвинутым капюшоном.
В ножнах на перевязи были два длинных узких клинка, чрезвычайно острых и посеребрянных. В рукавах помимо того, по стилету, смазанному специальным зельем, предназначенным именно оборотню.
Против бойца, не имеющего доспехов, хороши легкие длинные клинки или сабля, обеспечивающие высокую скорость атаки. Поэтому я не взял тяжелый двуручный меч. Очень сомневаюсь, что оборотень носит броню. На его стороне сила и подвижность, а не стальная скорлупа.
С собою захватил маленький но сильный арбалет, стреляющий посеребрянными стрелами. Действительно, а зачем их целиком из серебра, если с кровью оборотня будет соприкасаться только поверхность? И оружие тоже лучше стальное, а не целиком серебряное, потому, что может погнуться и упругости мало. Логичнее и проще посеребрить его и эффект будет тот же самый.
Оборотень сильнее, но острый клинок без труда вспорет его, ничем не защищенную кроме меха, шкуру.
Я достал из кармана маленький флакончик, выдернул пробку и выпил точно рассчитанное количество капель. Эта настойка из ядовитых трав в малых дозах поможет мне лучше видеть в темноте.
Знал бы хозяин что я пью. В состав ее входили похожие на мак семена белены. Все крестьяне строжайше запрещают детям их есть. Почти в каждой деревне известны истории, когда дети наедались белены вместо мака и отравлялись, иногда насмерть. Но обычно все кончалось галлюцинациями и бредом.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Хозяин вышел из дому и проводил меня до ворот. Даже во дворе, огороженным высоким забором, он старался не задерживаться надолго. Наверное справедливо опасался, что оборотень в два прыжка минует ограду. Отворив широкие ворота, хозяин торопливо пропустил меня и сразу закрылся, задвинув деревянный брус засова. Несомненно он бегом вернулся в дом, очень тускло светивший маленьким окошком, где горела свеча.
Завыли собаки, когда я пошел к окраине деревне. Дальше меня провожал только лунный свет и скользящие в нем полупрозрачные облака.
Небольшую речку переходил по старому поваленному дереву, держась за полуобломанные сучки. Подо мной, блестя в лунном свете, едва прорывающемся сквозь ветви деревьев, бежала темная ночная вода.
Я замечал, что в темноте человек начинает бояться воды. В ее непроглядной глуби может таится что-то несовместимое с нашим разумом. Сразу начинают вспоминаться истории о утопленниках, пропавших когда-то в этой реке…
Воды злдесь было скорее всего поколено, но свалиться в речку я очень не хотел. Неудобно потом бегать по лесу в промокших хлюпающих сапогах.
Неторопясь я брел, все больше удаляясь от деревни.
Лучшую ночь для похода за оборотнем было просто невозможно придумать. Именно полнолуние, когда оборотень особенно силен и активен. Но зато луна дает свет. Я не пошел бы на охоту за ним в безлунную облачную темень, когда на расстоянии ладони от лица уже ничего не видно.
Природа сейчас как никогда соответствовала моему настроению. По оврагам и долам пологих холмов плыл туман подсвеченный луной. Он обтекал корявые деревья, смазывал очертания далеких рощ.
Я понимал, что сам никогда не выслежу и не догоню оборотня. Лучше будет, если оборотень нападет сам. Он должен понять, что на него идет охота и постараться атаковать первым. Хорошо, если вервольф неопытный и агрессивный. Хуже если давно стал оборотнем и набрался хитрости. Тогда он просто уйдет в соседние леса, что нежелательно. Возможно мне придется ходить в этот лес не одну ночь подряд, чтобы оборотень напал. Он поймет, что я пришел за ним и будет защищаться, а наилучшая защита в его понимании – это нападение.
Поэтому я шел как на прогулке. Оборотень не знает, что сейчас я вижу в темноте не намного хуже него. Он будет считать меня обычным человеком.
Шорох. Хруст веток. Это может быть животное, которое я спугнул. Но возможно оборотень за мной уже крадется.
Немного дальше, прислонившись к дереву я оглянулся. Конечно никого не увидел.
Треск в кустах уже ближе. Кто сказал, что оборотень в лесу будет передвигаться бесшумнее меня? Он же не родился волком. Возможно опыт его жизни в лесу исчисляется считанными неделями.
Страшный удар чуть не подбросил меня в воздух. Качусь по земле, сгребая опавшие листья. Он прыгнул на меня!
Наскочив всей массой, оборотень сшиб с ног и навалившись сверху, впился зубами в шею. Клыки скрежетнули по специальному стальному воротнику, который я заранее одел.
В то же время острый клинок в руке полоснул оборотня по шкуре. Я знал что могу выронить оружие, если он меня сшибет, поэтому рукоятка заранее была привязана верервочкой к запястью.
Кольчугу, которая на мне, оборотень прокусить не сможет. И смертельныу рану ему будет трудновато нанести из-за доспехов, но доспехи были легкими и неполными. Укусить меня он мог, а я прекрасно знал, что будет с человеком, которого хотя бы слегка цапнет зубами оборотень… Достаточно только одного укуса или даже царапины…
Оборотень отпрыгнул от моих клинков, зажимая рану в боку. Сейчас порез жгло. Туда попало зелье, нанесенное на клинок.
Напряжение достигло предела. Он ждал передо мной, глядя исподлобья, с поднявшейся дыбом на загривке шерстью, напружинившись, готовый броситься снова. Я тоже жадно в него всматривался. Сейчас оборотень не был ни человеком ни волком, и мог бы при желании передвигаться и на двух и на четырех ногах, хоть сейчас стоял почти прямо, оскалив волчью пасть.
Он чувствовал себя загнанным и готов был сейчас драться до конца с яростью берсеркера.
- Ты понимаешь мои слова? – спросил я. – Ответь если слышишь.
Он бросил на меня взгляд, в котором отчетливо читалось недоверие, но кажется он разбирал слова.
- Я хочу предложить тебе сделку, – произнес я, следя за его реакцией, – Я пришел не для того, чтобы убить тебя.
- Что тебе от меня нужно? – слова звучали непривычно, невнятно выговариваемые волчьей пастью.
- Ты должен будешь меня укусить. Именно для этого я тебя разыскивал.
Удивленный оборотень в лесных дебрях лунной ночью – редкое и непривычное зрелище.
- Ты гоняешься за оботнями, чтобы они тебя кусали? – глаза вервольфа скептически сузились.
- Да, я специально пошел ночью в лес, чтобы быть укушеным, – подтвердил я.
- Но зачем тебе это нужно? – спросил он тихо, потеряв агрессивность.
- Бессмертие. – Слово произнесено.
- Те люди, которых я кусал, не стали бессмертными, – ответил он, тряхнув головой.
- Потому, что ты загрыз их досмерти. Я хочу, чтобы ты укусил меня не нанеся повреждений. Хватит царапины от твоих зубов или просто попадания слюны в рану. И я тоже смогу стать оборотнем.
Оборотень, пораженный моими словами опустил голову. – Зачем..? Почему ты хочешь такой жизни?
Я понимал, что вервольф считает свою участь ужасной. Каждое полнолуние он становится зверем, и теряя разум после полного изменения, почти не помнит, что с ним происходило. Превращение может начатся не только из-за влияния луны, но и под действием сильных эмоций. И чем ярче на небе луна, тем слабее нужен толчок к началу перерождения.
Несмотря на то, что оборотень обладает намного превосходящей человека живучестью, боль он чувствует не слабее. В человеческом облике – отверженный беглец, в волчьем – загнанный зверь, которого все боятся и ненавидят, на которого охотятся, мечтая убить.
- Ты не понимаешь, чего просишь, – горько произнес он, – Ты не знаешь, каково быть оборотнем.
- Нет, я отлично знаю, чего хочу. Да, тебе очень тяжело, потому, что ты недавно стал оборотнем. Ты еще не привык и не способен ни в чем контролировать себя.
- А ты сможешь? – спросил он меня.
- Я разыскивал тебя долго. Но еще дольше я готовился к тому, чтобы добровольно стать оборотнем. Читал книги и собирал знания, но не торопился изменить себя. Не желал терять разум, превращаясь в зверя, у которого инстинкты и желания затмевают волю. Я решил превратится только после того как найду способ оставаться собой, несмотря на перерождение.
Почти все становились оборотнями невольно, укушеные случайно, но сумевшие выжить, после того как их почти загрызли. Но я единственный из известных мне, кто собрался превратиться добровольно.
Будучи вервольфом, я не стану преследуемым беглецом. У меня есть свой замок и обширные владения. Тайна моих превращений не будет раскрыта, поскольку буду всегда контролировать себя, потому, что изучал раздел магии, который позволяет мыслить разумно несмотря на преображение в зверя.
Я сделал порез кинжалом и оборотень взял мою руку в пасть. Теперь его слюна попала в кровь. Вервольф отступил, посмотрев на меня.
- Теперь за мной выполнение второй части сделки, – произнес я, подав ему медальон на цепочке.
Он недоверчиво на него посмотрел, и протянул когтистую лапу.
- Это Амулет луны, – разьяснил я, – он позволит тебе контролировать себя. Теперь ты сможешь превращаться не во время полнолуния или сильных чувств, а когда захочешь. Я смогу изготовить себе еще один.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Оборотень убрал руку с порезаного моим клинком бока и поднес к лицу, втянув запах собственной крови. – Я умру, – произнес он, – Ты ранил меня серебряным оружием, все бесполезно…
Он только сейчас обратил внимание на то, что мой клинок посеребрен.
- Опасность серебра для оборотней сильно преувеличена. Одного попадания серебра еще недостаточно, рана должна еще быть очень тяжелой. Такой, какая смертельна для обычного человека.
- Значит я выживу?
- Рану придется промыть, иначе она будет заживать не так быстро, как должна зарастать у оборотня. И еще ты скоро почувствуешь слабость. Я смазал клинок снотворным составом когда отправлялся на охоту. Чтобы даже если бы ты не выслушал меня и скрылся в лесу, то не мог далеко уйти. У потерявшего сознание, я смог бы взять немного крови, чтобы заразить себя.
Мы шли по лесу навстречу лунному свету. Вдали все так же растекался туман.
- Когда я первый раз увидел свое превращение в луже воды, я упал в обморок, – рассказывал он. – Ты не представляешь, как это ужасно – меняться. Наблюдать за тем как у тебя отрастают когти и клыки, меняется форма головы. Но самое ужасное, что становишься не собой…
- У меня была невеста, которую я любил и люблю до сих пор. В ту ночь я увидел как на нее напали разбойники из местных. От гнева словно кровь вскипела в моих жилах и я бросился на них превратившись. Я рвал их зубами и загрыз всех троих. Из деревни потом пришлось бежать…
- Тебя там считают одним из погибших. Они знают только, что ты пропал без вести.
Он остановился.
- Теперь у меня никого не осталось. Ни друзей ни возлюбленой. Ее я тоже потерял. Я был впервые так близок с ней. Мы любили друг друга, когда я начал превращаться…
Я понял, что он мне хотел сказать. У оборотня, особенно во время полнолуния, не только бешенство, но и любые другие сильные чувства, могут послужить толчком к началу изменения. Волнение, сильные чувства вызывают изменения в крови, которое запускает преображение. Любовное возбуждение начало превращать его в вервольфа помимо воли. Но желание от этого не ослабело, наоборот он потерял контроль над собой, подчиняясь чувствам и инстинктам… Его невеста не смогла вырваться из его обьятий, потрясенная преображением любимого в монстра и тем, что он с ней сотворил.
Возможно она ничего не рассказала в деревне, потому, что была в шоке от пережитого.
- Ты не потерял ее, – произнес я, – она еще будет с тобой. Заражение происходит не только при попадании в кровь. Не пройдет и двух недель как она тоже станет оборотнем.
- Что мне делать?
- Ты должен спасти ее. И для этого похитить из деревни. Иначе ей будет очень плохо. Она просто сможет сойти с ума после случившегося. Из этого есть сейчас только один выход. Ты должен держать ее рядом с собой. Ты стал ее страхом, кошмаром наяву и ужас будет преследовать ее всю жизнь. Для того, чтобы этого не произошло, она должна лучше познать тебя в этом облике, сродниться, понять, что ты всего лишь существо из плоти и крови, которое ее любит. Говори с ней, пусть она прикасаеться к тебе, даже если будет боятся и сопротивляться с начала. Она должна привыкнуть именно к облику вервольфа, потому, что ей самой предстоит стать такой же… Есть еще одна причина, по которой ты должен ее похитить. Скоро она сама начнет превращаться, и если крестьяне увидят это, они ее убьют.
- Я сделал ее чудовищем…
- Нет, ты дал ей другую жизнь. Вы будете вместе и в человеческом и в волчьем облике. Возможно и через сотню-другую лет вы будете видеть луну.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
- Ты оборотень, – произнес я, – это значит, что в тебе живет зверь. Но в отличие от большинства людей, ты становишься им на самом деле.
Я подумал, что став оборотнем, не смогу позволить себе сильные эмоции при других, если амулет Луны будет действовать слабо. Только в самых крайних случаях. Свою истинную суть придется скрывать, но у меня есть такие возможности. Занятия запрещенной магией приучили меня к скрытности.
Такова цена за избавление от старости и живучесть. Раскрыть тайну смогу лишь немногим, возможно таким же как я, не являющимся на самом деле человеком.
- Не надо бояться зверя в себе, – продолжил я, – Все мы состоим из животной части и разума. От зверя в нас исходят не только темные желания и гнев, но и добрые чувства. Разум всего лишь инструмент выполнения этих желаний. И без эмоций разум останется в бездействии, не имея целей.
Я задержусь в эих местах еще на несколько дней, чтобы выяснить чем закончится история с похищением невесты оборотня. Возможно им понадобится помощь. Потом я вернусь в свой замок, успев до того как начнуться изменения во мне самом.
Уже начинаю подумывать, не пригласить ли эту пару оборотней в свои владения.
Погоня за оборотнем завершилась успешно.
--------------------------------------------------------------------------------
--------------------------------------------------------------------------------
7-14 декабря 200 © Таурон
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
А ночью лунной и таинственной,
Когда все тихо и глубоко.
Душе убогой и единственной
В лесу пустынном одиноко.
Далекий вой в просторах слышиться
Когда Луна зовет из дома,
Лишь там спокойно ему дышиться
Где лес раскинулся знакомо.
Внимая зову первобытному
Горит все тело изменяясь,
Служить желанью ненасытному
Согласно не сопротивляясь.
В глазах вервольфа звездной искрой
Свет серебртиться, отражаясь,
Стоит под небом он нагой,
Весь шерстью белой покрываясь.
* * *
Прыжком на все четыре лапы
Уже не человек упал.
В лучах преображаясь,
Огромный волк стоял.
Уныла жизнь крестьянина,
Тяжки его труды.
К свободе в волчьей шкуре
Уходят в лес следы.
* * *
Жестоко смотрит церковь на это ведовство.
Огонь костра и пытки их ждут за колдовство.
Затравлен и замучен как одинокий зверь.
Но будет то нескоро. Живи пока и верь!
2 февраля 2001, ночь, полнолуние.
К СОДЕРЖАНИЮ
--------------------------------------------------------------------------------
ГЛАВНАЯ СТРАНИЦА РАЗДЕЛА
--------------------------------------------------------------------------------
This text was formated to HTML using ClearTXT program. Download it free at http://www.gribuser.ru/
Таурон
ЛУНА ОБРЕЧЕННЫХ
.1.
.2.
..
.4.
.5.
.1.
Закопченный дочерна потолок подземного каземата. Паутина по углам, почерневшая от осевшей сажи с факелов и масляных светильников, висела мрачными клочьями. На потолок снизу падала тень человека в одеянии похожем на одежду священника. Свет от масляной лампы и от жаровни с вишнево-красными углями, шел снизу, поэтому капюшон не затенял жесткого аскетического лица.
Торквин, вновь назначенный начальником отделения инквизиции, был гладко выбрит и видимо хорошо следил за своей внешностью, что выдавало привычку к военной дисциплине.
Инквизитор с легким презрением смотрел на стену перед собой в которую были вделаны крючья. К ним крепко был привязан оборотень.
Лысый помошник палача ложил в жаровню инструменты.
Любого, кто заглянул в эту комнату, охватила бы дрожь. Даже тех, кто официально имел должность выше, чем начальник инквизиции. Донос мог прийти на кого угодно… Поэтому с инквизитором страрались вести себя осторожно.
- Зачем вы так усердно стараетесь нас уничтожить? Стоит появиться оному единственному волколаку, как вы устраиваете облавы, целую охоту, чтобы убить или захватить одного из нас?.. – оборотень поднял глаза на равнодушного служителя жестокого закона.
- Мы защищаем людей от колдунов, продавшихся дьяволу, таких чудовищ как ты и прочей безбожной мерзости, – гордо ответил инквизитор.
- Почему ты отказываешь нам в праве жить? Я не занимался колдовством, не убил ни одного человека, – сказал оборотень, – единственная моя вина, что я покрыт мехом и у меня длинные зубы и когти. Неужели за это нужно сжечь живьем?
- Тварь, подобная тебе не вправе жить, – произнес дознаватель ледяным голосом. – Этот мир для людей и не для кого больше.
- Если мне не место среди людей, то хотя бы убейте меня просто, не отправляйте на костер. За что эти пытки?
- Меня интересует несколько вопросов, – слегка наклонился инквизитор к оборотню. – Если ты ответишь на них, то перед казнью тебя не будут пытать.
Вервольф вздрогнул.
- Во первых, ты должен сказать, кто тебя сделал оборотнем. Во вторых должен сообщить, кого ты уже успел укусить. И где эти люди.
- Зачем вам это?
- Все, кого ты успел заразить, должны быть уничтожены. Если у тебя есть дети или любовница, то и про них ты должен сказать.
- Ты думаешь, что я сказал бы если знал? – с ненавистью рявкнул оборотень, хотя понимал, что не выдержит.
Инквизитор лгал, обещая, что добровольное признание избавит от мук. Сведения полученные не под пытками считались у инквизиции недостоверными. Того, кто признался без боли, потом всеравно будут пытать, чтобы сравнить показания до пытки и во время ее.
Торквин дал знал помошнику, стоявшему около жаровни.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Оборотень все время тайком пытался расшатать скобу, вмурованую в камень. Иногда ему казалось, что это удаеться. Цемент был старым и честично раскрошился. Вервольф понимал, что много узников и прежде хотели вырвать эту скобу. Но им не хватало времени до того как пленников отправляли на казнь. Каждый успевал сделать очень немногое пока был жив в темнице.
Каждый новый узник все ближе продвигался к цели, но не успевал завершить.
Оборотень вдруг почувствовал, что скоба почти не держиться в стене. Он ее почти вынул. Так получилось, что именно он оказался тем, кто окончательно доломал расшатанную железку. Большая часть работы была сделана до него, теми кто давно погиб. Возможно они знали, что у них ничего не получиться, что они сами не обретут свободу, но продолжали борьбу, наверное думая, что закончит ее кто-то из будущих узников. Это было как полученное наследство.
Вервольф не подал виду, что смог частично освободиться.
Но чего он добился? Немногого.
Теперь оборотень может свободно двигать одной рукой, но вторая рука и ноги все так же были закреплены. Вот и все, чего он добился.
Оборотень понимал, что спастись ему не удасться. Но можно попытаться хотя бы отомстить. За тех, кто столя и был замучен здесь до него, за самого себя и за тех, кого могут убить потом.
Вервольф ждал когда кто-нибудь из палачей приблизиться на достаточное расстояние.
Колдунов пытают без пролития крови. Инквизиторы всегда боялись, что чародей сможет поразить их порчей используя магию крови. Своя собственная кровь тоже годиться для заклинания. Но с оборотнем таких предосторожностей не было. Его кровь проливать не боялись.
Воспользовавшись моментом когда один палач вышел а инквизитор отвернулся, записывая что-то в протокол, оборотень тайком дотянулся до раны, обмакнув когти в свою кровь.
- Что это ты там делаешь? Пытаешься освободиться? – поинтересовался инквизитор. – Напрасно.
Когда торквин оказался на достаточном расстоянии, оборотень освободил руку и изо всех сил ударил когтями инквизитора, стараясь дотянуться.
Торквин схватился за плечо, задетое вервольфом.
- Я поцарапал тебя. Теперь ты заразился, – произнес вервольф дрожащим от мстительного торжества голосом, – Ты уже ничего не сможещь сделать. Поздно. Это уже в твоей крови. Через пару недель, в следующе полнолуние ты сам начнешь меняться. Ты сам поймешь, каково быть преследуемым всеми. Это справедливая кара. Испытай все, что вы делаете с такими как я. Ты охотился на нас. Теперь будут охотится на тебя.
Торквин посмотрел на маленкую ранку, еще не веря в то, что произошло.
- Побывай в моей шкуре! – с ненавистью произнес оборотень.
Вервольф ничего уже не боялся, хотя понимал, что умрет очень страшно. Ощущение, что он справедливо отомстил врагу, придало ему сил.
Инквизитор стоял ошарашенный, держась за царапину, смотря на волколака и постепенно понимая. Он попятился. Торквин выглядел как человек, который вдруг узнал, что выпил яд от которого нет противоядия или как больной, вдруг узнавший, что его болезнь неизлечима и смертельна.
Инквизитор выскочил из комнаты, забыв о пленнике.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Глубокой ночью в пустынном и полутемном зале церкви был один единственный человек.
Инквизитор упал на колени перед алтарем в ужасе смотря на свои руки. У него вырвался стон ужаса, когда он понял, что отныне сам становиться гонимой дичью. На пальцах ногти уже можно было назвать когтями и количество и густота волос увеличилась.
Торквин понял, что с наступлением полнолуния он может преобразиться окончательно. Его охватил страх, когда он понял, что его поймают. И после пыток которые ему устроят бывшие коллеги, неременно сожгут.
Руки инквизитора, которые он сжал в привычном молитвенном жесте, тряслись. Жар, который Торквин ощулал от начавшегося превращения, уже казался ему пламенем костра, в котором он будет заживо гореть.
Но слова молитв, в помощь которых он впрочем никогда и не верил всерьез, были как всегда бесполезны. Инквизитор лучше других знал, что првращение, которое с ним происходит не зависит не от святых ни от дьявольских сил. Его не прогонишь крестом как нечестивый призрак.
Инквизитор ощутил злость. На все. На то нелепое и ужасное положение, в которое попал. На своих коллег и стражников, которым не обьяснишь, что это он, и его не надо убивать… Они не будут его слушать. В переди только прикосновение раскаленного металла, и огонь от которого будет с нестерпимой болью пузырясь запекаться кожа. Нет…
В порыве ненависти он сорвал и отбросил крест и воздев руки завыл не своим голосом. Этот вопль показался ему неприятно похожим, на волчий вой и он замолчал, заскрипев зубами.
Бежать некуда. Он сам занимался охотой на оборотней и понимал, что из города ему не скрыться. Его сослуживцы имеют немалый опыт находить беглецов. Инквизиция работает четко и практически безошибочно.
Еще он был зол на того оборотня, который отомстил ему, заразив.
Торквин, отправился в свою комнату. Мысль о самоубийстве не оставляла его. Тянуть нельзя, потому, что общеизвестная живучесть оборотня не даст ему умереть так просто.
Привязал веревку с петлей к крюку на котором раньше висела люстра со свечами, одел петлю. Инквизитор оттолкнул ногой табуретку.
Ноги почувствовали пустоту, веревка резко дернула за шею и впилась в нее, затягиваясь. Шейные позвонки хрустнули но не сломались.
Торквин инсттинктивно схватился руками за веревку, сдавившую шею, заскрипев зубами пытался вздохнуть, но это у него не получилось. Он слишком поздно понял, что превращение уже началось, и поэтому его шея была не такой непрочной как у человека. Поэтому он не умер сразу, а будет задыхаться долго. В глазах темнело от недостатка воздуха. Висящий крутанулся на веревке.
В полураскрытую дверь, которую Торквин не позаботился затворить, заглянул монах, который случайно брел по коридору в такое позднее время и зашел узнать, почему дверь открыты, услышав непонятный шум. Вошедший уставился на инквизитора, не узнав его.
Монах смотрел вверх не сводя взгляда с висящего Торквина. Удушье и шок ускорили превращение и теперь инквизитор менялся почти на глазах. Лицо, уже совсем не похожее на человеческое, было перекошено от натуги, глаза налились кровью, в оскаленой пасти торчали слегка изогнутые клыки длиной в палец.
Рука с крупными когтями, обросшам мехом, вцепилась в веревку выше петли. Оборотень подтянулся и это дало сделать вздох. У него вырвался хрип. Ноги качнулись высоко над полом.
Торквин, борясь за жизнь, тянул себя одной рукой вверх, а другой старался ослабить петлю, врезавшуюся в горло. Со сдавленым рычанием новый оборотень выскользнул из петли, рухнув вниз.
Монах попятился. Но Торквин, у которого перед глазами еще не развеялась красная пелена, рванулся вперед. Толкнув свидетеля его превращения в угол, инквизитор одним движение с хрустом свернул ему голову.
Теперь Торквин, пережив приближение смерти в те минуты когда висел в петле, уже не хотел умереть. Напротив. Он решил выжить и бороться за свое существование любым способом.
Закутавшись в плащ, инквизитор принял решение бежать.
Но прежде он хотел своими руками убить оборотня, отомстив ему за заражение. Волколак умрет самой мучительной смертью, какую сможет для него измыслить сходящий с ума инквизитор.
Торквин, запахнувшись в плащ направился в подвалы. По пути в темных коридорах ему никто не встретился. Вот и полустертые ступени вниз.
Конечно инквизитор понимал, что времени у него немного и он не сможет обеспечить пленнику длительную и мучительную смерть. Более жестоким было бы оставить оборотня инквизиции, потому, что волколака всеравно скоро сожгут. Но Торквин хотел сам наблюдать последние страдания ненавистной твари, которая его погубила. Он даст почувствовать вервольфу все мучения, которые сможет причинить, заставит его пожалеть, что заразил Торквина.
Предаваясь таким размышлениям, инквизитор подходил к толстой дубовой двери в подземном коридоре. Торквин повернул ключ в замке, чтобы открыть камеру.
Вдруг Торквин услышал громкие шаги подкованых сапогов стражи. В конце коридара были видны отсветы факелов людей спускающихся по лестнице.
Наверное кто-то раньше времени наткнулся на тело убитого монаха. Торквин скрипнул зубами от досады. Нет, ему не удасться сегодня отомстить оборотню. Надо убегать самому, чтобы его не увидели стражники, которые сейчас будут здесь.
Ну и пусть. Оборотня все равно отправят на костер. Торквин попытался вставит ключ, чтобы вновь закрыть дверь, но от волнения руки инквизитора тряслись. Небольшой бронзовый ключ выпал в темноту. Торквин наклонился, нашаривая ключ на грязном полу. Надо скорее запереть дверь, иначе ненавистный пленник может сбежать, не доставшись палачам. Но секунды шли а рука никак не могла почувствовать нужный предмет. Наверное ключ закатился в щель. Искать его не было времени. Шаги приближались. Требовалось бежать самому и инквизитор, кляня себя за неуклюжесть и нервозность, в раздржении развернулся и помчался к запасному выходу. Благо, что он, как занимающий высокую должность, по долгу службы должен был знать все лазей в подвалах.
Отбросив факел, Торквин помчался по темному коридору в развевающемся плаще. Свет факела может только выдать его преследователям, а дорогу он и так знал.
Стражники проежали мимо двери в камеру, не заметив, что она едва приоткрыта.
Связанный оборотень лежал скорчившись на кучке прошлогодней соломы, пахнущей мышами. Даже в запертой темнице его держали скрученным.
Веревки перегрыть Гаурдол пытался не раз, но его связали так, что зубами он не мог дотянуться. Но всетаки способ освободиться был. Вервольф догадался менять форму, усилием воли начав превращение. Не всем оборотням удавалось осознанно контролировать свое изменение. Превращение в большей степени подчинялось инстинктам.
Но зато изменяя форму тела ему удасться выпутаться из веревок. Ситуация близкой гибели всетаки подлестнуля его эмоции. Вервольф ворочался, чувствуя, что веревки стягивающиу руки за спиной, ослабляются.
Он понимал, что выпутавшись из веревок он еще не спасен, все еще находясь в темнице. Но теперь Гаурдол может попытаться напасть на тех, кто войдет, хоть и безоружен. Хотя бы броситься на копья, чтобы избежать смерти на огне.
Вервольф слышал, что кто-то недавно пытался открыть камеру, но не вошел. Оборотень подошел к двери, чтобы прислушаться к звукам за ней. К его немалому удивлению, когда волколак попытался приложить ухо к доскам, дверь тихо заскрипев, приоткрылась.
Не теряя ни мгновения, оборотень выскочил из камеры.
--------------------------------------------------------------------------------
.2. ^
Шаги по ступеням скрипучей лестницы. С не меньшим скрипом открылась дверь, сколоченная из кривых досок.
Девушка вошла в полутемную комнату, которая была ее домом. Потухший камин не давал тепла и в комнате было лишь немного теплей, чем на улице.
Из-за плохого освещения Элис не сразу поняла, что в комнате кто-то есть. Девушка пораженно встретилась взглядом с поблескивающими в темноте глазами, увидев раскрывшуюся волчью пасть, но не внизу, а на высоте своего лица. Испуганный крик получился беззвучным. Она просто открыла рот от страха не в силах произнести ни звука.
В тот же миг темная фигура, которая была гораздо крупнее ее, рванулась вперед, и было уже бесполезно вырываться. Ладонь когтистой поросшей мехом руки, зажала ей рот.
- Только не надо кричать, – прошептал схвативший ее. Он держал ее крепко и Элис чувствовала под мехом теплое и сильное тело к которому он ее прижимал, чтобы она не вырывалась.
- Слушай, что я тебе скажу. Не отвечай, просто слушай. Я не хочу сделать с тобой ничего плохого. Я ничего с тобой не сделаю. Не надо бояться, только послушай меня.
Гаурдол говорил так, словно хотел ее успокоить, повторяя одно и то же.
- Если ты будешь слушаться, я не причиню вреда. Кивни головой если меня понимаешь.
Она сделала знак, что слушает.
- Я отпущу тебя, но ты не кричи. Ответить тихо. Хорошо?
Он осторожно отодвинул ладонь от ее лица, готовый снова зажать рот, если Элис закричит.
- Не убивай нас… – прошептала она тихо.
Около входа во вторую комнату стоял ее младший брат. Ему было лет восемь, невысокий с растрепанными и длинными волосами.
- Вы мои пленники, но я захватил вас только по необходимости. Я знаю, что просить бесполезно, поэтому действую силой.
Оборотень нахмурившись смотрел им прямо в глаза, говоря с полной откровенностью.
- Я держу вас в плену, ворвался в ваш дом и вы меня боитесь. Но я нуждаюсь в помощи. Вы думаете, что я хочу вас загрызть или убить, но я прошу помочь.
- Чего ты хочешь? – прошептала она.
- Мне надо спрятаться. Меня разыскивают. Спрячте меня…
* * *
Гаурдол боялся, что заложники выдадут его, но нуждался во сне. Но как только он ляжет спать, они убегут и приведут стражу.
- Мне придется кого то из вас положить спать рядом с собой. Чтобы если попытеетьсь бежать, я проснулся.
В комнате была только одна большая кровать, а на той, где спал мальчишка, обротень бы не поместился. Девушке он приказал леч на ночь рядом и положил ей на плечо руку, чтобы почувствовать, если она встанет пока он спит.
- Не пытайся выглядеть невиновной жертвой. – вырвалось у Элис гневно, – ты захватываешь женщин и детей.
- У меня нет другого выхода. Да, я захватил женщину и ребенка. Это плохо и подло. Но мне приходиться. Я не хочу гореть, я не хочу снова пытки.
- Давай не будем его выдавать. Я однажда палец об сковородку обжег. Всю ночь потом выл. А его всего в огонь хотят сунуть. Это очень больно, – сказал вдруг мальчишка.
Оборотень и девушка оба открыв удивленно рот посмотрели на ее младшего брата.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Волколак продолжал скрываться в их жилище. Он выпускал брата или сестру на улицу только по одному, чтобы они не сделали попытку выдать его. Пока Элис ходила покупать еду, мальчишка оставался заложником.
К удаче оборотня девушка оказалась благоразумной и сговорчивой. Она не впала в истерику и согласилась держать его пребывание у себя в тайне.
Волколак имел при себе деньги, взятые у какого-то инквизитора, которого убил во время бегства. Он выдавал их понемногу девушке. Иначе они бы не смогли прожить. Семья, в доме которой вервольф оказался, жила до его появления впроголодь, постепенно впадая в глубокую нищету. У них не было денег покупать дрова, поэтому топили камин не через день и даже не через два.
От холода спасались под ворохом одеял. Но теперь все немного изменилось.
Гаурдол надеялся, что к нему привыкнут. И наивно надеялся, что потом может быть даже возникнут дружеские отношения. Хотя в первые дни все время боялся, что хлипкую дверь в любой момент выбьет стража, которую приведет девушка. Он старался спать чутко, посматривая на закрытое ставнями окно, которое было не только источником сквозьняка из щели, но и возможным путем бегства на крышу.
Но девушка его не выдала, что его даже удивило.
Возможно потому, что поверила, что он имеет мирный нрав. Возможно потому, что он стал кормильцем семьи. Или пожалела? Оборотень был силен и страшен, но она не могла не заметить, что он боится как загнанный зверь, как волк попавший в капкан, взгляд на которого может пробудить жалость даже у охотника. Но впрочем мимолетный проблеск сентиментальности никогда еще не мешал охотнику добить зверя и снять с него шкуру.
- Мне хочется с тобой поговорить, – прошептал оборотень, сев рядом с ней на кровать.
- О чем? – спросила Элис, закутываясь в одеяло, поскольку в комнате было весьма прохладно.
- Я просто хочу узнать, как ты ко мне относишься, что про меня думаешь. Искренне поговорим. Как пленники друг друга.
- Пленники?
- Я держу в плену вас по очереди, могу отнять вашу жизнь, но и ты держишь мою жизнь в своих руках, потому, что мошешь выдать. Мы зависим друг от друга.
- У меня была возможность выдать тебя и мы с братом даже могли попытаться бежать, потому, что не мошешь не спать. Но я не хочу рисковать, чтобы выдать тебя. Пока пусть все остается по прежнему. Для чего я должна выдать тебя людям? Я не люблю стражу. У меня есть причины не любить людей. – продолжала она, – Моего отца арестовали по несправедливому обвинению и он умер в тюрьме. После этого стало жить совсем плохо. Ко мне и брату относяться как к детям преступника. Джереми часто бьют на улице, а мне, вместо сочувствия, те, к кому я обратилась с просьбой найти работу, предложили стать шлюхой, потому, что мы стали нищими и к тому же надо платить налоги в городскую казну. Я сама боюсь стражу.
С мальчишкой Гаурдол разговаривал даже чаще, чем с его сестрой. Тот быстро перестал бояться оборотня, да и невозможно все время испытывать страх к тому, с кем бок о бок весь день сидишь в одной комнате.
- Мне хочется быть оборотнем, – признался как то раз Джереми вечером.
- Почему?
- Меня всегда бьют на улице. Я не умею хорошо драться, но это не поможет, потому, что они напдадают всегда ватагой. Просто так бьют, потому, что привыкли надо мной издеваться. У меня нет друзей. Если встречают, толкают на землю, в грязь, где лужи и помои. Потом только слезы и кровь с лица вытирать. Тогда хочется стать оборотнем. Таким же сильныи как ты. Или даже таким жестоким, как про вас говорят в сказках.
- Я тебя понимаю, – вздохнул вервольф, – Но ты ведь, знаешь, что если стал бы оборотнем, то на тебя тогда стали бы охотится не малолетние хулиганы, а инквизиция и вся городская стража. А инквизиция не бросит тебя в сточную канаву, а сожжет живьем. И им совсем не важно, сколько тебе лет.
- Я знаю. Знаю, что если бунтовать, то будет еще хуже.
- Нет, я не ужасный монстр, а всего лишь оборотень. – покачнул головой вервольф. – Оборотничество это что-то вроде смертельной опасной болезни.
- От нее умирают?
- Нет. Но за нее сжигают.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Куда можно бежать из города зимой, когда вокруг везде снега? На улицах не спрячешься. А без жилиша невозможно существовать при таком морозе. В шкуре оборотня он еще может терпеть, но ведь ему надо будет превращаться обратно…
Торквин старался выжить любыми путями. Каждый прожитый день становился борьбой за существование, невзирая на людей, которых ему приходилось каждый раз убить. На холодных улицах ему не спрятаться от патрулей стажи, которая его неустанно ищет. Даже в человеческом облике оборотня легко распознают.
Инквизитор стучался в дверь первого попавшегося дома, и ворвавшись внутрь, убивал всю семью, которая там жила. Так он мог переночевать, прожив в этих комнатах день или два, пока соседи не заподозрят неладное. Потом ему приходилось снова искать квартиру, чтобы спрятаться еще на сутки.
За каждый прожитый день ему приходилось порой убивать несколько человек, включая женщин, стариков и даже самых маленьких детей. Их он убивал обязательно, чтобы они не могли поднять шума.
Он пал ниже чем самый безжалостный зверь, котрому не приходиться каждый день менять логово, разрывая всех прежних жильцов.
Но напуганные слухами о безжалостных расправах, жители стали неохотно открывать дверь незнакомцам. Оборотню пришлось труднее.
Но накапливался опыт убийств. Иногда ему приходилось залезать через окно.
На улицах его разыскивали все тщательнее. Опасно было добраться от одной квартиры до другой, не остановленый патрулем. Бывали случаи, что в комнаты, где он только что перебил всю семью, не вовремя стучались соседи, пришедшие в гости или что-нибудь одолжить. Тогда неосторожных гостей приходилось немедленно убивать, а жилище срочно покидать. Тогда ему приходилось отсиживаться на холодных чердаках.
Он уставал. Число своих жертв он потерял, оно измерялось десятками. Потерял и счет дням, хотя врят ли прошло больше двух-трех недель. Но даже оборотень не в силах был выдерживать эту беспощадную гонку за выживание так долго.
Оборотни, за которыми он охотился, пока сам был инквизитором, никогда не доходили до таких глубин озверения как он сам. Слишком быстро Торквин привык хладнокровно убивать, и его уже перестало смущать, что он спит в комнатах, превращенных в его логово с разбросанными трупами разорваных жильцов.
Но он продержался дольше всех в городе, где его ищут. Сказалось и то, что Торквин сам слишком хорошо знал на собственном опыте как работает инквизиция, и поэтому мог уходить от преследования.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Когда Элис пришла домой, от оборотня не укрылся злой взгляд, который она бросила на него.
- Что случилось? – вырвалось у него.
- В домах находят сразу по несколько растерзанных людей. Целыми семьями, вместе с детьми. Их убивает оборотень, который появился в городе.
- Это не мог сделать я, – возмутился вервольф, – я же все время с вами. Твой брат может подтвердить, что когда ты уходия, я был с ним.
- Я знаю, что это сделал не ты. Но все эти убийства сотворил подобный тебе. Такой же. – Бросила она зло.
- Оборотень никогда не сотворит такого! – прорычал вервольф, – Я никого не загрыз до того, как попал в подвалы инквизиции, и убил только стражника и инквизитора, защищаясь!
- Не обвиняй его! – резко сказал мальчишка, – мы же его хорошо знаем!
- Знайте, что я готов защищать вас, кто бы не был тем убийцей, – Гаурдол положил руку на плечо девушки и взял руку ее брата. – Если та тварь, что разрывает всех подряд, ворвется сюда, я буду драться и не дам вас в обиду. Будьте спокойны.
У оборотня начали появляться подозрения, кто мог быть неизвестным убийцей. Инквизитор. Мерзавец выжил и пытается выжить по-своему.
Если бывший церковник ворветься сюда, то его ждет бой с равным противником. Это может быть для него сюрпризом.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Закутавшись в плащ с надвинутым капюшоном, который скрывал его изменившееся звериное лицо, инквизитор крался по улице. Больше всего он боялся патрулей с собаками. От собак ему спрятаться было нельзя.
Любая собака поднимала вой даже на другом конце улицы.
Прятаться стало труднее. Патрули теперь не только контролировали улицы, но и ходили проверяя дома.
Его скоро настигнут. Но не сейчас.
Торквин раздумывал, как обмануть собак, которые выследят его везде. Они хорошо чувствуют запах оборотня. Инквизитор-оборотень решил изменить запах, смазав шерсть и одежду каким-нибудь веществом, чтобы запутать собак. Например отвар растения с едким запахом.
На этот раз он залез в богатый дом. Привычно убил жильцов, оттащил подальше от входа, хотя обычно, оставлял где попало. Затем принялся за еду, разыскав ее на кухне.
Когда он заканчивал есть, бросив кость в пустую тарелку, его внимание привек странный шум за спиной, в углу кухни, где были свалены пустые корзины.
Возможно, что шуршат крысы, но инквизитор отбросил одной рукой несколько вложенных одна в другую больших корзин.
На него испуганно глядела девушка, побледневшая от ужаса. Торквин растянул пасть в острозубой усмешке.
Жертва смотрела на его темную фигуру возвышавшуюся над ней. Его лицо не было ничем закрыто и оно отлично понимала, что это он беспощадный убийца, после встречи с которым все превращаются в разорваные трупы, которые находят целыми группами. Может быть девушка, спрятавшись даже видела, как он убивал.
Она была одна, поэтому Торквин мог не торопиться ее убивать.
- Пошадите… – ее челюсть тряслась.
Он осклабился еще шире.
- Пощади меня, я никто, просто служанка в этом доме… Я буду тихо сидеть… Поверьте, я не буду кричать… Совсем тихо… – шептала девушка, но судя по тому, как она была испугана, не верила, что он не убьет. Скорее всего своими мольбами оттягивала мгновения смерти.
Смотря на нее, инквизитор вдруг подумал, о чем-то и мысль ему понравилась. Он сбросил плащ и протянул когтистую руку к ней. Служанка дернулась в угол. Инквизитора вдруг пронзило резкое и неистовое чувство абсолютной вседозволенности.
- Хочешь выжить? – вкрадчиво спросил Торквин, наклонившись и посмотрев прямо ей в глаза.
Она судорожно кивнула, зачарованно смотря в его зрачки, за которыми словно пыталась увидеть его решение о ее жизни.
- Если хочешь жить, обними меня, – сказал он, – смелее, руками.
Но ее мысли были заняты тем что она ожидаля как он ее начнет пожирать. Жертва робко протянула к нему руки. Она не понимала, что он от нее хочет.
Она хотела прожить, еще несколько минут, ловя как немыслмую милость каждое пропущеное мгновение, которое оборотень-инквизитор не использовал, чтобы начать ее убивать.
- Ближе, – и она следуя приказу прижалсь к серой шерсти на его груди, не чувствуя ничего кроме страха.
- Кажется ты не понимаешь, что я от тебя хочу, – произнес бывший инквизитор. Он приблизил пасть к ее лицу. Она попыталась, отклонить голову, но зубы не сомкнулись, шершавый язык волколака лизнул ее в щеку. И только когда он начал стягивать с нее одежду, она с отвратительным страхом поняла, что захватчик собирается ее обесчестить, прежде чем убить.
Но она ошиблась. На этот раз смерть не торопилась забрать очередную жертву бывшего инквизитора.
- Никому, не говори, что я с тобой сделал, – сказал Торквин, поднимаясь, когда все было кончено. Она смотрела на него снизу.
- Знаешь, что с тобой будет? – спросил он служанку, сев рядом с ней и накидывая толстый плащ на себя. – Если кто-нибудь узнает, что тут произошло, тебя сожгут на костре. Тебя схватит стража.
- За что? – прошептали ее губы.
- Ты боишься, что я тебя убью? Нет, тебя убьют другие. Не понимаешь?
- Но за что? Разве я виновата в том, что ты со мной сотворил?
- Нет, тебя убьют не за прелюбодеяние с монстром, хотя и за это положено по закону сжигать на костре. Никого не волнует, что ты не виновата. Знаешь почему?
Под его взглядом она отодвинулась.
- Теперь ты заразилась. Через некоторое время твое тело начнет меняться. У тебя вырастут зубы, появится мех, когти. Люди увидят, что ты меняешься и убьют тебя или отправят в руки инквизиции. А оттуда путь только на костер.
Он оставил ее пораженную ужасом наедине с новой судьбой. Но была еще одна причина по которой он первый раз пощадил жертву. Ее Торквин не раскрыл.
На следующий день инквизитор шел по улице, находясь под властью новой мысли.
Сейчас его разыскивает инквизиция и стража. Ему абсолютно нечего терять. Злодеяния инквизитора от ощущения приближающего конца и неизбежной расправы, становяться все ужаснее. Он готов совершить любое зло совершенно не заботясь о последствиях. Он ощущал абсолютную вседозволенность, хотя точно знал, что наступит страшный и неизбежный конец, когда его попытаются заставить ответить за все. Несомненно, когда его настигнут, его ожидает особо ужасная смерть, учитывая то, что оборотней иногда сжигали только за то, что они оборотни, даже если еще не убили не одного человека.
Но бывший инквизитор насколько возможно оттянет этот конец, убив столько, сколько удастся. Он попытается создать как можно больше препятствий для розысков. Сейчас все силы брошены только на поиск его самого. Но он знает теперь как усложнить задачу инквизиции…
- Посев, – произнес он чуть слышно, – что посеешь, то и пожнешь.
Посев, твердил он бредя по темным закоулкам. Он заразил ту девушку и она скоро станет оборотнем. Конечно ее быстро поймают, но он будет продолжать заражать, чтоб оборотней стало больше и инквизиции стало труднее за ним охотиться. Появиться много несчастных, которые будут отвлекать от главной цели и мешать поискам.
Торквин начал не убивать а заражать. Мужчин он кусал, но с женщинами иногда поступал иначе, если ему хотелось. Кусал он и детей, хотя знал, что эти жертвы, укушенные им, скорее всего будут раскрыты и уничтоженны инквизицией сразу после начавшихся превращений.
Посев… Если он перекусает очень много людей, то возможно после превращения самые удачливые смогут скрываться достаточно долго, чтобы став оборотнями, самим начать кусать людей. И тогда число оборотней в городе начнет сильно возрастать.
Торквин собирался погрузить все в хаос. Его временами охватывал безудержный смех. Он представлял, что натворил или успеет натворить. Бывший инквизитор смеялся как сумасшедший злодей и с мстительным энтузиазмом маньяка продолжал дело распостранения беспорядков.
Кто были те оборотни, на которых он охотился, когда был инквизитором? Жалкие щенки! По сравнению с тем, что творил он, они сами выглядели как его невинные жертвы.
Но Торквин несмотря на полубезумное поведение, знал, что рано терять осторожность. Человек превращается в оборотня не сразу и укушенные им, станут волколаками только через недели или месяц.
Но инквизиция предпиняла меры сразу после первых же укусов.
Городской муниципалитет распространил приказ, чтобы все укушеные на улицах обращались к страже. Ничего не подозревающие прохожие, которых он укусил, жалуясь на нападение оборотня страже, попадали в руки инквизиции. Инквизиция уничтожала зараженных.
Но утаить все стража не смогла. Постепенно распространился правдивый слух, что укушенных положено убивать и покусанные оборотнем стали скрывать, что подверглись нападению.
--------------------------------------------------------------------------------
.. ^
- Где оборотень? – спросла Элис вернувшись домой.
- Он ушел. – ответил ее брат.
- Как ушел? Он же не выходит на улицы! – встревожилась она.
- Он сказал, что его долг найти того, второго оборотня, который убивает всех подряд… Говорил, что в этом есть и его вина… – сказал Джереми огорченно.
Они ждали весь вечер, глядя как сгушаються сумерки, заползая в их жилище, где не было света. Сидели молча, понимая, что им стало его не хватать. Тянулась ночь.
Далеко после наступления полночи ступеньки за дверью начали поскрипывать от тихих шагов. Слыша как осторожно ступает поднимающийся, при том, что шаги были тяжелыми, девушка поняла, это может быть только их оборотень и никто иной.
Не дожидаясь стука она встала и открыла дверь. Он вошел. В его плече и боку торчали стрелы, а от них по телу тянулись дорожки проложеные сочащейся кровью.
- Я не нашел того, кого искал. Натолкнулся на патруль стражи, хоть и смог убежать.
- Ты ранен. – Она протянула руку. – Наверно нужно перевязать рану, но я не знаю как…
- Осторожно, – отодвинул ее оборотень, – не дотрагивайся до моей крови. Малейшая царапина на руке и ты сможешь заразиться. Я сам. Только надо выдернуть стрелы. На мне все само зарастет.
Ночью оборотень сидел в своем углу.
- Я знаю, что ты совсем не такой, как этот убийца. Прости меня, за те слова, – она положила руку ему на плечо.
- Скажи мне, ты ведь меня не боишься?
- Я больше месяца сплю с тобой на одной кровати, а ты даже со мной ничего не сделал. С какой стати мне тебя бояться после этого? Ты теплый и пушистый и даже не храпишь громко во сне, – улыбнулась она. – Не уходи в город. Ты всеравно не найдешь своего врага, но тебя в следующий раз убьют.
Девушка помрачнела и продолжила.
- Ходят слухи… Но теперь тот оборотень не только убивает. Теперь он еще и насильник.
Вервольф насторожился.
- Значит он заражает… Положение усложняется.
- Что это означает?
- Все кого он изнасиловал или покусал, тоже станут оборотнями, причем очень скоро. Он ведь кусает?
- Да, есть покусаные. – Она помолчала. – И еще я слышала, что тех, кого укусили, или вообще пострадал после встречи с оборотнем, уводит стража и эти люди больше не возвращаются.
- Инквизиция уничтожает всех покусанных, – обьяснил Гаурдол.
- Теперь никого не выпускают из города. Страже у ворот приказано стрелять без предупреждения в бегущих.
- Это очень плохо, – нахмурился волколак.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Стражник зажал рукой рану и непонимающе уставился на сослуживцев, которые странно смотрели на него. Многие подняли оружие.
- Он тебя зацепил, – произнес один из стражников.
- Да вы что!? – воскликнул задетый оборотнем, ошалело переводя взгляд с одного на друго товарища.
- Ты заражен.
- Я же свой! – закричал стражник. – Может я еще не заражен!
Его крик прервался застрявшей в горле стрелой и человек упал.
- Прости, – вздохнул сержант, опуская разряженный арбалет.
- Зацепите тело крючьями, а тело сожгите, – приказал командир.
В этот вечер бургомистр, страдающий уже не один день бессоницей из-за событий происходящих в управляемом им городе, получил письмо. Это был ответ правительства из столицы. Прочитав его он сделался бледен.
- Мне же говорили, что в город введут войска в помощь страже! – прокричал он новому начальнику инквизиции, приехавшему после начавшихся событий.
- Это приказ свыше. Мы не допустим распостранения заразы, – твердо ответил церковник.
- Но войска должны помочь горожанам, а не…
- Господин бургомистр. Я думаю, что вам с семьей, лучше покинуть город. Пока есть возможность. Уж вас то стража у ворот пропустит, – посоветовал инквизитор.
Бургомистр, наклонился над столом, закрыв голову руками. Пред ним стоял недопитый кубок, в который он плеснул еще вина и не глядя на собеседника поднес к губам.
- Еще несколько богатых и знатных семей могут уехать из города. Я выпишу пропуск. Но стальных мы не пропустим, – инквизитор покачал головой.
Через три дня к стенам города подходила армия.
Впереди конного отряда на лошадях сидели кардинал, прибывший из столицы и командуюший.
- Надеюсь вы проследите, чтобы офицеры правильно обьяснили своим солдатам, что надо делать, господин генерал? – спросил его преосвященство.
- Но как же горожане и их дети, которые не успели заразиться? – проворчал командующий.
- Убивайте всех подряд. Бог помилует души невиновных и отделит чудовищ от людей на небесах. Мы не должны выпустить заразу из города.
- Но грех, который падет на моих солдат и на меня за то, что мы убьем невиновных?
- Церковь отпустит вам грехи. За успех вашей армии уже заказан молебен в соборах столицы.
- Мы делаем благое дело?
- Вы благословлены. Пусть рука солдата не дрогнет при виде ребенка, ведь за ним может скрываться чудовище, – произнес его преосвященство.
Отряды неспеша подходили к городу.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Соседка тоже умерла, как и ее муж, – сказала девушка оборотню.
- Как появилась болезнь?
- Из-за множества убитых, когда начались беспорядки, трупы начали хоронить в общей могиле. И при этом случайно наткнулись на старый скотомогильник. После началась эпидемия. Ее не смогли вовремя остановить из-за беспорядков…
- Не хватало еще только чумы…
Скрипнула приоткрываясь дверь. Зашел Джереми.
- Пекарь в соседнем доме умер. От болезни. Говорят у него все руки в пятнах были, – сообщил новость мальчишка.
Девушка покрывшаяся незаметной в полумраке бледностью, сидя покачнулась. Ее мутило на грани обморока.
- Что? – схватил ее за руку вервольф.
- Мы всегда покупали у него хлеб.
Повисла страшная тишина. Джереми тоже побледнел, когда до него начал доходить весь ужас произошедшего.
- Значит… мы умрем… как они, – голос мальчишки дрогнул.
- Нам осталось день или два, – сказала девушка.
Ее брат смотрел то на сестру, то на сильного и доброго оборотня, словно искал защиту, от чего-то страшного. Но от этой смерти близкие его защитит не могли. Душа не верила в подкрадывающееся небытие, но разум видел покрытые пятнами тела знакомых людей, которые еще недавно были живыми.
- Оборотни не умирают от этой болезни, – произнес волколак, представляя, что останется без них. Он думал.
В ту ночь Элис плакала, прижавшись к его теплому боку. И темнота в комнате казалась ей небытием смерти. Только смерть, которая могла утянуть ее в эту темноту, неминуемо оторвав от него, единственного доброго защитника. Он мог ее утешить, как утешал ее брата, забывшегося тяжелым сном.
Никаких признаков болезни еще не было, но тягостное чувство безысходности навалилось не отпуская.
Гаурдол не спал, его глаза поблескивали в темноте словно от слез. – Я попытаюсь сделать вас оборотнями. Может быть болезнь отступит. Превратиться вы еще не успеете, но изменения внутри начинаются раньше…
Он царапнул ее когтем и лизнул рану. Эту боль Элис восприняла как надежду на спасение. Они разбудили ее брата и обьяснили что собираются сделать.
- Сделай меня оборотнем, – сказал мальчишка, – протягивая руку с закаттанным до локтя рукавом. Он поморщился, когда оборотень прочертил когтем царапину. Потом волколак осторожно взял его руку в пасть, проведя по ранке мокрым языком.
- Все, теперь ты станешь оборотнем. А оборотни не умирают от этой болезни, – успокаивая Джереми он сам был не вполне уверен в том,что говорил. – Болезнь может убить раньше, чем в силу вступят законы превращения. Но ведь кровь меняется раньше, чем все остальное тело?
Теперь все зависело не от них…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Мои разведчики донесли, что в городе эпидемия, – сказал генерал кардиналу.
- Ну и что?
- Армия не войдет в город.
- Но мы должны истребить заразу другого рода… Твари среди жителей города должны быть уничтожены.
- Я не отправлю своих солдат на смерть. Мы окружим город. Будем контролировать все выходы и уничтожать всех, кто попытается вырваться, но сами в город не войдем. Это будет осада. Я
прикажу тех, кто попытается бежать из города, рсстреливать из арбалетов на расстоянии, но в рукопашную схватку не вступать.
- Хорошо, но к чему приведет осада?
- Будем ждать. Все, кто заболели, умрут. Постепенно там не останется живых людей. Потом нам придеться перебить оставшихся оборотней, если на них эта чума не подействует.
В глубине души генерал был рад, что ему не придется истреблять мирное население городав с воей собственной стране. Запертые в осаде неукушеные горожане умрут от эпидемии. Ему придется воевать только против превращенных.
- Вы кое-что забыли, – вмешался кардинал. – Сейчас большинство укушеных еще не превратились в оборотней. Они не так опасны. Но через неделю-две… С таким количеством превращенных справиться будет труднее.
- Мы будем истреблять население не входя в город, – хмуро решил генерал.
Началась осада. Перед городскими стенами солдаты собирали привезенные катапульты. В отличие от войны с армией другого государства, им никто не мог мешать Со стен города не было ответного огня, поэтому катапульты были установлены в ряд на самом удобном расстоянии. Но подготовка катапульт требовала нескольких дней.
Подходили телеги обоза. Из них выгружали бочки с горючим маслом и заливали в большие глиняные корчаги, установленные на катапульты.
Перелетая через стену, дымящиеся снаряды падали на дома и разбиваясь заливали их текучим огнем. Эти пожары было почти невозможно потушить, поскольку захламленные улицы были узкими, а многие дома деревянными. Бывало, что целые города сгорали из-за упавшей свечки, а тут сверху падали целые бочки горящего масла.
Близлежащие к стене кварталы были охвачены огнем. Похоже генерал всерьез вознамерился сжечь город вместе с жителями. Обстрел продолжался.
Поначалу никто не сопротивлялся, но потом городские стражники поняли, что не пщадят никого. И с бгродских стен и башен в осаждавших полетели стрелы.
Но сопротивлять горожане почти не могли. В городе не было войск, только мирное население и немногочисленная стража. И кроме того людей непрерывно косила эпидемия.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Оборотень поймал офицера за плечо и швырнул на пол.
- Ты что, не понимаешь? – заорал Гаурдол на человека, – Нас всех здесь заперли!
Тот схватился за оружие и отполз к стене.
- Выслушай меня! Какая тебе разница, укушу я тебя или нет, если нас всех приговорили. И укушеных и больных и здоровых. Теперь в этом городе нет разницы между оборотнями и людьми. Нас всех убьют или сожгут вместе с городом. – вервольф перевел дух. – Ты меня понимаешь или я просто рычаньем сотрясаю воздух?
- Здесь в городе моя жена и дочь. Они заперты в одном городе с оборотнями, – сказал офицер, – там, где продолжается эпидемия и пожар.
- Да и они умрут. Или от эпидемии или их убьют те кто держит нас в осаде. Мы все здесь умрем!
Офицер молчал, сжимая кулаки.
- Мы должны защищаться все. И люди и оборотни. Вместе защищать город.
- Они нас предали!! – прошипел офицер, – вместо того, чтобы помочь, решили перебить всех подряд!
- Да, они вас предали. Всех жителей и их детей. Ты меня понял. Вас приравняли к оборотням.
Офицер поднялся.
- Хорошо, оборотень. Ты прав. Нас предали. Но мы не сможем защищаться. Болезнь каждый час уносит все больше жизней.
- Двай дадим друг другу обещание вместе сопротивляться, – оборотень протянул руку. – У меня тоже есть кого защищать.
Офицер посмотрел на нее и, вспомнив о дочери, пожал протянутую руку. – Я уже никому не верю, но я обещаю, что готов драться в одном ряду вместе с оборотнем, против тех, кто обрекает мою семью на гибель. Мы соберем ополчение… из все, кто еще может держать оружие.
- Тебе не кажется, что приговорив вас к уничтожению вместе с оборотнями, они вынуждают вас самих стать оборотнями?
- Зачем мне становиться оборотнем?
- Если ты не будешь укушен, то через некоторое время как и все умрешь от болезни. И не сможешь защитить своих.
- Но что ждет мою семью?
- Они умрут от эпидемии. Но есть выход. Сделать их тоже вервольфами.
- Чтобы они стали чудовищами?
- Выбор только один. У всех кто еще остался живым в городе. Остались немногие. Или превратиться или умереть, – произнес оборотень.
- Стоит ли тогда жить и бороться за жизнь? Стать чудовищем. Я готов согласиться на превращение, чтобы защитить родных, потому, что только так я смогу бороться, но сделать монстрами свою дочь и жену? Скажи, каково быть оборотнем?
- Мы такие же живые. Мы тоже любим и ненавидим. Ваша жизнь измениться, но будет продолжаться.
- Я согласен, кусай меня оборотень, – решил офицер, – с нами кончено. Осталось только драться до конца.
Большая часть города выгорела. Выжившие прятались в развалинах почти сгоревшего муниципалитета в центре, откуда давно бежал спившийся из-за растройства бургомистр.
- Это мои, – представил офицеру девушку и мальчишку Гаурдол.
Получилось так, что обороной города теперь управляли офицер и оборотень.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
В последние дни, когда бывший инквизитор начал уже радоваться хаосу и царящей вокруг смерти, которые все больше отвлекали стражу от охоты за ним, удача его покинула. Торквин потерял осторожность. Совершенно случайно он был обнаружен и уже надеялся, что снова убежит, когда почувствовал стрелу торчащую из собственного горла. Оборотень рванулся, чтобы бежать, но тут еще две стрелы оказались в его спине, едва он развернулся.
Стражники зацепили тело крючьями, которые вонзились в его шкуру и поволокли оборотня по гряному затоптаному льду улицы, оставляя кровавый след. Но сжечь тело они уже не успели, поскольку в это время из-за эпидемии и начавшегося обстрела города из катапульт стало не до того. Поэтому Торквина просто бросили в ближайший горящий дом.
Но дом был каменным и хотя начал гореть из-за внутренних перегородок, но снег, начавший таять на крыше из-за огня, стал заливать пламя. Поэтому здание обгорело не все, хотя и тлело очень долго.
Бывший инквизитор всю неделю провалялся под обломками без сознания. Живучесть оборотня опять взяла свое. Торквин пошевелился, приподнимаясь вместе с полуобгоревшими палками и досками. Оборотень был сильно обожжен. Местами шерсть оказалась опалена, окрывая кожу и шрамы. Стрел в нем не было. Видимо оборотень сам инстинктивно вырвал их, метаясь в бреду. Но один наконечник видимо отломился и врос под кожу, когда рана зажила. При каждом движении он беспокоил.
Напололвину лишенный шерсти он постарался разыскатиь одежду, чтобы не ходить по городу в таком виде. Не долго думая стянул плащ с ближайшего трупа. Он не заметил пятен покрывавших замерзшее лицо мертвеца, явно скончавшегося из-за эпидемии.
Торквин шел через дымящиеся руины. Еще будучи начальником инквизиции он знал, что из города есть подземный ход. Про подземный коридор знали только главные чины инквизиции, бургомистр и близкие к нему офицеры. Раньше Торквин не пытался уйти через ход и даже не вспоминал о нем, потому, что путь начинался под казармами стражи, но теперь, когда почтти все люди умерли, он попытается проскользнуть.
По дороге ему попадались только трупы. Многие обгорелые или со следами болезни. Спустившись в подвал, бывший инквизитор открыл дубовую дверь и без особой надежды на успех побега, побрел в темноту.
Через несколько минут он уже сидел перед каменным завалом, в бессильной злости царапая глыбы когтями. Выхода больше не было.
--------------------------------------------------------------------------------
.4. ^
- Не могу поверить, – сказал оборотень офицеру, – что из города нет потайного выхода. Неужели тебе не известно никакого поздемного хода за пределы городских стен?
- Подземный ход конечно есть. – Вздохнул офицер, – но о нем конечно знал новый начальник инквизиции и он приказал осаждавшим город солдатам завалить выход, чтобы из города никто не сбежал. Уйти мы не сможем.
Гаурдол обозрел черные руины и побрел наугад. Приютившую его девушку и ее брата он перевел в полуразрушеное здание городского муниципалитета, потому, что дома, где они раньше жили, уже сгорели.
Всю неделю их жизнь была под угрозой, пока начавшееся изменение боролось с болезнью. Оборотень когда-то слышал что некоторые болезни могут мешать друг другу. А ведь оборотничество тоже в чем-то похоже на заразную болезнь. Но постепенно зараза отступала.
Он взял ее руку, ногти на которой уже начали менять форму.
- Я не встречала никого, кого могла бы полюбить, – прошептала она, – и только ты вызываешь доверие. Наверное это потому, что вокруг все было так ужасно, а ты был единственным защитником, но я начинаю понимать, что люблю тебя.
Оборотен молча слушал.
- Наверное это ужасно, испытывать влечение к чудовищу, но я действительно… Как верующая я должна была бы считать это чувство постыдным богопротивным грехом, за который нет прощения. Но теперь я так не думаю, хоть и боюсь…
- В этом сейчас нет ничего плохого и постыдного. Ты становишься такой как я.
- Когда я стану оборотницей, я хочу стать твоей женой, если у вас бывают жены. Если мы останемся в живых…
- Вы моя семья, – произнес вервольф, обнимая ее. – Другой семьи у меня нет.
Вместо ответа вервольф обнял ее.
- Так зачем же ждать, ведь мы можем не дожить до освобождения, – произнесла она, – У меня еще не было ни одного мужчины.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Гаурдол, после прогулок по развалинам, привел еще одну выжившую. Это была бывшая служанка, ставшая жертвой Торквина, и зараженная им. Она никому не рассказала, что с ней сделал инквизитор, а когда начала меняться, спряталась в подвале.
Лицо ее покрытое коротеньким черным мехом, удлиннилось, более похожее на морду волчицы, пасть украшали белые клыки. Несмотря на внешний вид, она была на редкость запуганным существом. Оборотню, пришлось остановить превращенную силой, поскольку теперь он боялась всех. И людей и вервольфов.
Так, убеждая и успокаивая, он увел ее из руин. С тех пор новая оборотица жила вместе с остальными погорельцами, мечтающими вырваться из блокады.
Слышала она и обсуждения способов побега.
- Я могу рассказать про еще один путь из города. – Робко вмешалась бывшая служанка в их разговор. – Есть большой колодец около бывших конюшен. Его строил мой прадед. Вода в этот колодец поступает из реки. Там под землей затопленный туннель…
- Значит через него можно выплыть в реку?
- Да. Но нужно долго не дышать и хорошо плавать. Но никто еще такого не делал.
- Я попытаюсь слазить в этот колодец.
Волколак нырнул в ледяную воду. За ногу он привязал веревочку, чтобы в крайнем случае его потянули назад за нее.
Вода была слишком холода. Даже для него. Он торопился, чтобы не замерзнуть прежде чем найдет путь под водой. Туннель с закругленным кирпичным сводом он нашел нырнув во второй раз. Набрав побольше воздуха оборотень поплыл под самым потолком, на ощупь находя дорогу.
К его огрочению туннель оказался длиннее, чем он предполагал. Но впереди волколоак видел слабый свет. Это был выход под водой.
К этому времени все тело его уже готова была свести судорога от холода. Выполыв из круглого отверстия он взмыл вверх. Но всплыть не смог, наткнувшись на гладкий слой льда над собой, через который сверху проникал рассеяный свет. Вервольфа прижав к ледяному потолку неспеша потянуло течением унося от темного входа в туннель. Пробить лед снизу он не мог. В такое время года поль льду не только человек но и лошадь пройдет.
Гаурдол понял, что пока он не задохнулся, надо возвращаться через колодец. Если бы он не был оборотнем то вернуться наверное бы уже не смог. Это потребовало нечеловеческой выносливости и упорства.
Вылезать из колодца ему уже помогали. Вервольф понял, что даже если он сам сможет бежать из города через колодец, то другим это может оказаться не под силу. Особенно детям, которые могут не выдержать путешествие через ледяную воду.
В ближайшее время войска всеравно не войдут в город, боясь эпидемии. Возможно удасться протянуть до весны, когда лед на реке растает. Но вода еще долго будет холодной. Лед не главная беда. Его можно попытаться пробить изнутри ломом, если нырять несколько раз.
Но на берегах реки их бегство смогут заметить солдаты. И тогда не спастись. Беглецов растреляют из арбалетов.
Оставалось только ждать.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Замок барона Сиборга находился в глубине труднопроходимых лесов. Эти места лежали вне торговых путей, но было такое впечатление, что хозяин сих глухих мест не тяготиться уединением, а наоборот стремиться к безлюдности.
Несколько небольших поселений, что снабжали округу и замок продовольствием, вели натуральное хозяйство, почти не нуждаясь в торговле. Новые люди появлялись здесь редко, а местное необщительное население, в большинстве своем было верно барону, который управлял владениями уже сорок лет.
Серые башни замка хранили немало тайн, особенно потому, что барон был на редкость малообщительным, а в большую часть замка почти никого не пускали. Но это никого не удивляло, потому, что все привыкли.
Один из постоянных обитателей замка в это время поднимался наверх по винтовой лестнице, ведущей в главную башню. Он был двуногим вервольфом, находящимся в полупревращенной форме. Голова, несмотря на некоторые особенности, почти не отличалось от волчьей, остальное тело несмотря на человеческую осанку покрыто недлинной шерстью. Волколак носил только плащ и под ним больше никакой одежды. Плащ легко можно было сбросить, если вдруг придеться срочно преобразиться. В другой одежде превращающийся может запутаться. На шее на цепочке висел маленький круглый амулет. Этот предмет, позволял оборотню силой мысли контролировать свой облик и не зависеть от полнолуния или эмоций.
Наверху в кабинете его ждал, сидя за письменным столом, господин Сиборг. На столешнице лежали стопки листов, хрустальный шар на подставке. Рядом на полке, до которой можно было дотянуться не вставая, стояли тома старых книг и свитки в специальных футлярах.
На шее барона висел такой же амулет как на оборотне. Но барон предпочитал не превращаться, рассчитывая на сталь меча, который острее чем когти, и на доспехи, плетение колец и пластины которых защищают лучше, чем живая шкура. Живучесть и выносливость оборотня у него и так были.
Когда-то давно Сиборг выследил в лесу оборотня специально для того, чтобы вервольф его укусил. Вместе с укусом барон получал несвойственные человеку способности, но при этом Сиборг, в отличие от остальных оборотней, имел знания, которые позволяли ему контролировать свое состояние.
Много времени прошло с тех пор…
Барону исполнилось уже семьдесят лет, но он избавлен был от старения. Седина его волос появилась под действием алхимического состава, которым Сиборг пользовался, чтобы скрыть молодость не свойственную обычно его возрасту.
- Я получил письмо, о событиях, которые происходят сейчас в Вальдбурге. Если верить доносу, там случилось нечто неслыханное. После ужасной резни, которую учинил один из превратившихся, оборотнями стали несколько десятков человек сразу. Это что-то вроде массовой эпидемии. За последние столетия такого не наблюдалось. Инквизиция заперла всех в городе. В правительстве все были так напуганы, что ввели войска с безумным приказом вырезать все население.
- Всех?! – ужаснулся вервольф.
- События вышли у них из-под контроля. Зараженных было слишком много и они не знали точно, кто укушен, а кто нет. Но войска не смогли войти из-за эпидемии, которая началась в городе.
Верволф посмотрел через высокое окно, сделанное из множества тускловатых пластин стекла, на заснеженную поляну и лес на холмах.
- Я хочу отправиться туда. Может быть кому-то удасться спасти.
- Нет. Дороги будут проверяться. Тебя остановят прежде, чем доберешься до осажденного города. Достаточно им тебя проверить и тебя обнаружат, даже если будешь полностью в человеческом облике. Лучше я пошлю человека.
- Я могу превратиться полностью и путешествовать не по дорогам. Отправлюсь через лес.
- Но вблизи города войска и опасно.
- Там эпидемия и человек не выдержит этой заразы.
- Я дам ему лекарство. Эта болезнь нам известна. Средство против нее мной найдено.
- Но я всеравно буду сопровождать того человека.
- Хорошо, – согласился барон, – но не попадайся войскам. Не выходи из леса. Не приближайся к осажденному городу.
--------------------------------------------------------------------------------
.5. ^
Зима близилась к завершению и на фоне тающего снега чернели руины сгоревших домов. Отряды, сторожившие зачумленный город, не знали есть ли там кто живой. Возможно все люди умерли, но кардинал настаивал, присылая письма из столицы, что в городе могут скрываться выжившие оборотни, на которых болезнь могла не подействовать. Поэтому охрану с города приказано было не снимать.
Да и болезнь из этого кладбища, где трупы лежали прямо на улицах, выпускать было нельзя. Кто-то из мародеров, понадеявшись, что эпидемия закончилась, мог полезть в город, чтобы разграбить уцелевшие дома, где остались вещи. Вместе с ними оттуда эти дураки могли принестии заразу. Поэтому посты ни подпускали никого к городским стенам.
Но весна принесет с собой тепло. Множество непохороненых трупов на улицах и в домах начнут гнить.
Генерал, наблюдая за безжизненными развалинами иногда видел слабый дымок. Это наводило на мысль, что там еще есть кто-то живой.
Какая-то мысль смутно беспокоила командующего осадой. Он смотрел на ворону, севшую на кучку отбросов, накопившуюся около лагеря войск и лениво ковыряющую обглоданную кость среди обьедков.
Вороны. В развалины слетиться очень много ворон, привлеченных трупами. Они будут питаться мертветчиной. Никто не помешает птицам пререлетать через стены. Они могут садиться и на этой помойке, принося из города смертоносные миазмы. Конечно вороны не умирали от этой болезни, но могли распостранять ее. А здесь были бродячие псы, роясь в отбросах, передатут заразу дальше.
Генерал подозвал адьютанта.
- Передай приказ, чтобы скорее убрали помойку. Отбросы сбрасывайте в вырытые ямы. И пусть кто-нибудь гоняет ворон от лагеря.
Конечно командующий понимал, что проявляет излишнюю осторожность. Но так ему будет спокойнее.
Генерал принял от прибывшего гонца закругленный футляр со свитком, запечатанный оттиском с королевским гербом. Читая письмо генерал мрачнел.
- В столице приказывают увести большую часть войск от города. Армия нужна в другом месте. Во время войны мы не можем позволить себе держать столько солдат около пустого города.
- Но кто же останется охранять этот несчастный город? – спросил офицер, стоящий рядом.
- Для охраны оставим одну роту. Под твоим командованием, капитан.
- Вы полагаете, что двух сотен солдат будет достаточно?
- У меня приказ.
Торквин тем временем продолжал бродить по вымершему городу. Ему было скушно, но он нашел себе занятие. Бывший инквизитор обыскивал трупы и дома, откуда не успели бежать заболевшие, собирая золото. Кольца и монеты, накапливались в тяжелом мешочке. Заразы Торквин не боялся, на практике усвоив, что на него она не действует.
Мародертвом он занялся от безделья, но инквизитор понимал, что золото всегда пригодиться.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Весна в этих местах натупала долго и мучительно. В течении двух месяцев оттепели могли сменяться морозами. А яркое солце днем и поддаявший на крышах снег, еще не означал, что ночью не вернеться холод.
Посланник барона Сиборга ехал в одиночестве на лошади по заснеженной дороге, на которой протянулись следы саней. Вечером на привале к нему из лесу выходил весьма крупный волк, которые сопровождал человека не показываясь без особой причины.
В этот день всадник неспеша нагнал несколько телег, которые двигались неспеша в том же направлении.
- Не боишься ехать один, путник? – спросили его сопровождавшие телеги охранники.
- Чего мне бояться? Иль разбойники на дороге снова появились?
- Ну, с разбойниками тоже можно случайно встретиться. Но в лесу может оказаться оборотень. Если едешь один, то ты для него легкая добыча.
Посланник барона конечно не имел оснований бояться своего знакомого оборотня, напротив присутствие огромного волка поблизости придавало путешественнику уверенности. Но сделал вид, что не против присоединиться к каравану.
Путники всегда старались ездить не по одному, двигаясь вместе, ели путь пролегал в одном направлении. Так считалось безопаснее, потому, что одиночка мог стать добычей любой мелкой шайки грабителей.
С этого дня посланник барона Сиборга ехал рядом с телегами, останавливаясь вместе с возчиками на привал.
Он быстро выяснил, что это обоз, везущий продовольствие для армии осаждающей зачумленный город.
- А почему так мало еды вы им везете? Будет еще обоз?
- Нет, около города осталась всего одна рота, – ответили посланцу барона.
Посланник Сиборга понял, что это тот долгожданный шанс, которым можно воспользоваться. То, что он все эти дни, а особенно ночи был рядом с продуктами, которые везли армии, давало ему возможность.
Посланник барона сунул руку под одежду, где в мешочке хранился порошок, который на всякий случай выдал ему Сиборг, вместе с некоторыми другими зельями. Это средство было весьма сильным и даже в разбавленом виде должно подействовать.
Однажды, когда обоз уже должен был подходить к окрестностям города, возчики заметили, что их одинокий попутчик изчез. Это означало, что он смог подсыпать порошок из концентрированого экстракта грибов в пищу, которую везли солдатам.
А ночью, кто-то скользя словно бледная тень прячась даже от лунного света, подкрался к часовым, которым положено было следить за городскими стенами. Они ожидали нападения со стороны вымершего города, а не из-за собственной спины. Один за другим они потеряли сознание, когда оборотень схватив за шею слегка придушил и оттащил в сторону сначала одного, а затем и второго.
Одной роты было явно не достаточно для круглосуточной охраны города. Именно поэтому оборотень, посланный бароном смог незамеченным перелезть через стену, прячась в тени, которую отбрасывала крепостная башня.
Вот он и в городе. Теперь найти уцелевших.
Чтобы удобнее было перелезать через стену, оборотень принял двуногую форму, хотя у него оставалась волчья голова, шерсть и когти, которыми удобно было цепляться за щели в каменной кладке. Амулет Луны на шее помогал ему менять форму по своему усмотрению не затрачивая времени и эмоций.
Вервольф посланный бароном не знал кого встретит первым, поэтому постарался красться незаметно. Сначала он выяснит, кто остался в городе.
Несмотря на то, что волколак считал себя воином, обилие трупов на улицах и следы кошмарной трагедии потрясли его. За всю свою жизнь он не видел ничего подобного.
Недалеко от центра, куда его привлек слабый дымок, поднимающиийся над зданиями, он заметил девушку, за которой начал следить. Неужели здесь остались живые люди или она уже укушеная поэтому и выжила. Надо было ее спросит, кто еще здесь остался.
Оборотень спрынул с обломанной стены, преградив ей дорогу. Она отшатнулась и попятилась.
- Подожди, – негромко попросил он, – мне надо тебя спросить. Я тебя не трону. Тебе нечего бояться, потому что ты и сама уже начала меняться. Это мне заметно. Тебя уже наверное кто-то укусил.
- Я знаю, что тоже становлюсь оборотнем, – сказала она.
- Тогда тебе незачем меня опасаться.
- Я боюсь тебя не потому, что ты оборотень.
- А почему? – удивился он.
- Потому, что ты можешь быть тем самым убийцей и насильником. А вообще я очень хорошо отношусь к одному оборотню.
- Я не знаю, что здесь произошло и даже не знаю о каком убийце речь, – еще больше удивился посланник. – Скажи, ведь тебя кто-то укусил? Ты говоришь, что есть оборотень к которому ты хорошо относишься, значит у тебя есть знакомые? Отведи меня к ним.
- Я заразилась добровольно, – сказала она.
Обротень пошел за ней. Он немного смущался, когда разговаривал с ней, потому, что когда в форме волка бежал через лес, не имел на себе одежды. А в двуногом виде, совсем без одежды рядом с девушкой чувствовал себя неловко, несмотря на мех.
Они прошли в полусгоревшее здание муниципалитета, где встретились с Гаурдолом.
- Я проник в город извне.
- Откуда мы знаем, что ты говоришь правду? Может быть ты и есть убийца, – сказала она.
- Это не он, – вышла из-за ее спины бывшая служанка, – у него глаза другого цвета, – пояснила она, осматривая посланника барона. У этого вервольфа были глаза редкого светло синего цвета, не такие как у превращенного инквизитора.
- Как ты мог проникнуть через блокаду вокруг стен? – поинтересовался недоверчиво Гаурдол. – Неужели в окружающем мире происходит то же самое, что было здесь?
- Нет. Меня послали издалека, чтобы выяснить, что здесь происходит. И не только выяснить…
- Для чего же еще?
- Если будет возможность, я должен был вывести вас в те места, где вы сможете споойно жить.
Гаурдол шевельнул ухом, не поверив тому, что слышит.
- Разве есть земли, где нас не будут пытаться убить?
- Я укажу вам догрогу во владения барона Сиборга, который оказывает тайное покровительство оборотням, – произнес вервольф. – Там в лесах около замка сейчас проживает примерно две дюжины превращенных.
- Но как мы выберемся из города? Он еще охраняеться.
- Сегодня днем в военный лагерь ввезли обоз с едой. Агент барона смог подсыпать специальный порошок вызывающий бред и длительный сон. В самое ближайшее время большая часть солдат будет выведена из строя. Рота станет не в состоянии сторожить город. Мы сможем прорваться.
Как и предполагалось, дня через два многие солдаты уже не могли подняться на ноги. Большинство валялось в бреду. Остальные не знали, что происходит, а поскольку другой пищи в лагере не было, продолжали есть пищу со снотворным.
Однако произошло то, чего не предвидел посланник барона. Солдаты приняли отравление за симптомы какой-то болезни. А поскольку рядом был вымерший от эпидемии город то появился вполне закономерный слух, что в лагере началась эпидемия. Поэтому те, кто еще мог подняться, начали дезертировать. Солдаты бежали и возможно сплетни о вновь начавшейся болезни начнут распространяться по дороге.
Поэтому оборотню с новой семьей и другим превращенным удалось покинуть город даже проше, чем планировалось. Они обошли лагерь стороной и поскольку никаких постов уже не было, смогли уйти в лес.
Продвигаясь осторожно, бредя малоизвестными тропинками через лес, останавливаясь в потаенных укрывищах спрятанных в чащобе, ущелевшие начали путь к владениям барона Сиборга.
Торквину тоже удалось бежать из города. Но оказавшись на свободе он снова принялся за убийства и насилие, разоряя близлежащие деревни. Но на этот раз удача не способствовала ему долго.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
По лесной дороге на телеге в сопроводжении вооруженных всадников везли тесную железную клетку. В ней был единственный узник, которого везли для суда и казни.
Обротень с полуопаленной шерстью скорчился в ней, бессильно скрипя зубами. Ночью он выл от тоски и ненависти.
От мороза металл клетки обледенел и прикосновение к нему липко обжигало холодом. Узник не был защищен от порывов ледяного ветра и живым он оставался только благодаря живучести вервольфа и потому, что изо всех сил старался не превращаться в человеческую форму.
Обожженный оборотень видел, что толстые железные прутья клетки со всех сторон покрыты сажей. Он понимал, что это означает. Его сожгут прямо в клетке как особо опасного преступника. Она вся целиком была железной, а сверху был крюк, чтобы подвешивать клетку за цепь над огнем.
Он был уже не первой жертвой сожженной в подобной клетке и сам видел как происходит подобная казнь. Но сначала его будут некоторое время показывать в клетке толпе в тех поселках и городах, через которые они будут проезжать. Люди будут кидать в него огрызки и комья грязи. А стражники тыкать сквозь пруться раскаленной кочергой, чтобы он выл тщетно пытаясь увернуться в этой тесной ловушке.
Наконец настанет время казни. Клетку вместе с оборотнем подвесят над костром и толпа будет наблюдать как он мечется в ней, корчась от пламени начавшего лизать его шкуру.
Прикосновение обжигающ-холодного железа к тем местам, где была опалена шерсть, уже казалось ему прикосновением огня.
А ночью он видел луну. Она убывала, становясь с каждой ночью все ущербнее, словно отсчитывая медленно текущее время приближения конца, когда небо станет совсем мрачным, его самого тоже поглотит тьма.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Крестьянин
--------------------------------------------------------------------------------
.1. ^
Солнце склонялось к вечеру, когда я подходил к полузаброшенной деревне.
Эти малонаселенные места на севере королевства были еще более опустошены эпидемией прошедшей здесь несколько лет назад. Многие селения стояли полупустыми, поскольку люди покинули их или умерли. Теперь опасность миновала, но многие не спешили возвращаться в эти негостеприимные края. Некоторые же вообще предпочитали переселяться в города.
Могло показаться странным, почему я, человек знатного происхождения, почти успевший закончить университет в столице, бросил все и решил поселиться в эту глухомань. Почему я Ларгий Данат, который мог в будущем получить степень бакалавра или магистра философии, отправился жить в малонаселенную провинцию, где даже многие бароны и землевладельцы неграмотны как последних пахарь на их землях?
Уехать из города пришлось потому, что мной начала интересоваться инквизиция. До обвинения или ареста было еще далеко, но я благоразумно решил не доводить ситуацию до опасного состояния и покинуть столицу никого не предупредив в неизвестном направлении.
Теперь я стал никем, поскольку в этих краях не нашлось бы человека, который меня знает. Придется поселиться в одном из заброшенных домов в какой-нибудь деревне.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Убегая, я предусмотрительно взял побольше серебряных и мелких монет, а не только золото. Золотые монеты в руках бедняка и бродяги вызовут подозрение. Или появиться много желающих ограбить. Поэтому я всегда расплачивался медяками.
Первое время еду придеться покупать.
На окраине деревни, отделенный от остальных пустырем, заросшим старым бурьяном, я нашел дом, который был заброшен несколько лет назад. Досчатая крыша, прохудившпаяся во многих местах, и бревна были серыми от старости. Рядом с этим строением утопал в зарослях полувысохшей крапивы и репейника не менее прогнивший сарай, а холмик и яма указывали на следы давно провалившегося погреба.
В доме и вокруг я находил брошенные веще, которые уесжающие позабыли в спешке. Я отыскал ржавую лопату и вилы. Деревянные грабли, из которых, впрочем, вывалились все зубья.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Подготовка к зиме похожа на подготовку к осаде. Заготавливаются запасы пищи и корма для животных, дрова. И в хозяйстве простого крестьянина и в замке барона, почти все лето и вся осень, уходит на эту подготовку. Зимой же основная задача, просто выжить, продержаться до лета.
Почти все, в том числе и дрова, надо заготовить до того как снег сделает невозможным сбор хвороста, а дни стануть почти вдвое короче чем летом.
Холодный ночной лес, будет окружать со всех сторон, постоянно угрожая опасностью. Лишь стоны ветра, в деревьях, несущего непроглядную снежную метель и вой обитателей леса будет долгое время тревожить хозяина. Короткого зимнего дня может хватить на то, чтобы сходить к соседу.
Завывания ветра, тревожат не только обитателей хижин, но и тех, кто живет в замках. В такое время остро чувствуется как велик необитаемый заснеженный простор лесов, занесенных снегом ночных полей. Но в замке можно не беспокоится о страхах леса, а в простом доме, эта угроза сохраняется всегда. Бывало целые селения становились необитаемыми благодаря им, потом находили эти деревни, занесенные снегом, где не было ни одного живого человека.
Особенно велика такая опасность для человека, который живет один.
Тут начинаешь жалеть, что во двор ведут несколько входов, что дом не окружен частоколом, который впрочем не всегда помогал тем, кто пропадал зимней ночью.
Однако дже небольшая защита была важна. Неведомые враги выбирали для нападения самых незащищенных, и поэтому любые укрепления могли защитить, заставить избрать их другую цель для нападения.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Днем можно было опасаться разбойников, которые были не менее опасны чем ночные пришельцы.
Жителям поселения уже который год не давала жить банда. Разбойники заходили по нескольку человек в дома крестьян и творили все, что хотели. Забирали припасы, уводили скотину, насильничали над девушками или женами поселян. Иногда женщину или чью-то дочку они уводили с собой и она возвращалась только через несколько дней заплаканная и избитая.
У всех, к кому они приходили, требовали вина и если его не оказывалось, били хозяев или подвернувшихся под руку детей.
Никто не смел сопротивлятся. Правда бывали случаи, что отчаявшийся крестьянин в бешенстве бросался на бандитов с тем, что подвернулось под руку. Но это кончалось тем, что его сразу же убивали.
Была еще одна причина по которой крестьяне всех боялись. И эта причина пожалуй была главной. Около каждого дома были запасы сена и соломы. Деревянные дома тоже были крыты соломой. Одной горящей щепки было достаточно, чтобы все заполыхало. И огонь, распространяемый ветром, один за другим охватил бы все дома.
Все прекрасно понимали,что за пару часов целые поселки превращались в кучки черных головешек. Поэтому издавна самым страшным преступлением в деревнях считалось поджигательство. За поджег, даже случайный и непреднамеренный по традиции было положено преступника бросать в огонь. Причем совершенно не важен был возраст поджигателя.
Это было понятно, учитывая уязвимость деревень перед огнем и панических страх перед пожаром. Зимы здесь были суровые и оставшись без домов люди были обречены на мучительную смерть.
Соседи мне рассказывали про пожар в одной из близлежащих поселков. С горы было видно как на месте привычного селения на месте домов поднимались широкие столбы белого дыма, похожие на огромные костры. Очень страшные костры, по их словам. Отчаянные крики людей и животных, заживо сгорающих в запертых сараях, откуда их не успели выпустить. Говорили о свиньях, которые неистово вопили выбегая, а из их обожженных боков текло жидкое сало.
Пережившие такой пожар иногда потом впадали в панику, услышав, что горит деревня в нескольких милях отсюда… Понятно, что страх перед разбойниками был велик особенно потому, что они угорожал поджечь дом того, кто посмеет жаловаться барону.
Сколько человек в банде соседи не знали. Наверное не больше десятка, но ходили обычно по четые-пять человек и грабили не одну эту деревню а несколько близлежащих.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Осенью я как и другие заготавливал припасы. Сушил собраные грибы. Ягоды конечно тоже можно сушить, но у меня не хватало терпения целый день ползать на жаре по поляне отмахиваясь от мух и слепней, чтобы набрать полведерка. Собирать грибы мне нравилось больше.
Осенью, когда уже не досаждали комары, я мог целыми днями неспеша бродить по лесу. Я был не так занят работой как крестьяне, поэтому мог проводить в лесу больше времени и, как ни удивительно набирал грибов больше, чем местные жители.
Под конец лета и осенью здесь были очень густые туманы в которых тонули лесистые холмы, а деревья с корявыми ветвями, словно плыли в смутной дымке.
Но с грибами у меня возникали другие трудности. Они плохо сохли во влажную погоду и быстро гнили. Все зависело от воздуха. Когда влажно, как ни старайся гниют, а в сухую могут засохнуть даже на корню. К тому же сохнущие грибы начали воровать крысы. Поэтому я предпочел их солить. Грибы, конечно, а не крыс.
В начале осени я начал ходить к горе в трех милях от дома, склон которой был покрыт орешником. Это было в глухом лесу, но отправлялся туда не обращая внимание на слухи про оборотня.
Мне удалось заготовить на зиму три мешка лесных орехов. Срывая их гроздьями, как они и росли. Правда почти половина из них были гнилыми внутри и значит пустыми.
Но зима приближалась. До тех самых пор, пока снег не стал глубоким, я зоготавливал хворост, таская его охапками и нарубая во дворе топором.
Холмы покрылись тонким слоем снега, сквозь который еще торчали пучки сухой травы.
Еще в середине лета я набрал и насушил на чердаке немало пучков душицы. Этой лекарственной травы было много на склонах местных гор и во время ее цветения подножия многих холмов выглядели издалека слегка фиолетовыми. Она хорошо помогала мне от простуды, а поскольку даже внутри дома было холодновато, это было не лишним. По крайней мере я так ни разу не заболел.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Я пытался самостоятельно изготовить лук, но меня раз за разом постигала неудача. Даже несмотря на то, что специально выбирал подходящую палку из подходящей древесины. Ниже холмов, у реки были непролазные заросли черемухи. Летом ее можно было собирать и сушить. У нее была весьма упругая древесина, которая, как мне было известно используется иногда для изготовления луков.
Но как бы туго я не натягивал тетиву, стрела из самодельного лука, кувыркаясь падала в нескольких шагах от меня. И это занятие я бросил.
Я пробовал ковать железо, поскольку мне хотелось сделать меч. Но сначало следовало потренироваться. Во дворе я нашел неширокую полосу железа. Молоток у меня был.
Поскольку кузнечных принадлежностей достть сейчас не было возможности, а дома ранней осенью, когда еще тепло, печь разжигать не хотелось, я просто набрал березовых дров и развел костер на берегу речушки. Приташил железную болванку, которая заменит наковальню.
Металлическую полосу положил одним концом в красные угли и начал ждать, когда металл раскалится. На всякий случай другой конец полосы обмотал тряпкой, чтобы не обжечься, когда буду брать в руки. Но это окасзалось не нужным. Когда один конец налился вишневым светом, другой был еще чуть теплым.
К сожалению в костре, особенно таком небольшом, невозможно разогреть металл до светло-желтого свечения как в настоящей кузнице. Железо раскалялось только до красного цвета и поэтому было не очень мягким, даже жестковатым и по нему нужно было дольше котолотить молотком.
И остывал конец полосы быстро. Удавалось сделать несколько ударов а потом железо снова приходилось ложить в угли и долго, несколько минут ждать пока металл разогреется снова.
Мне повезло, что погода была с ветром. Он раздувал огонь и угли, поэтому железо накалялось до оранжевго цвета.
Долго стуча таким образом я заострял и плющил конец полосы, отчего она начала принимать форму лепестка. Клинок получится имеющим расширение на конце. Теперь стало понятным, почему древние мечи имели подобный вид.
Сгущались сумерки и в полутьме от ударов по раскаленному металлу на поверхности полосы вспыхивали россыпи мелких искорок.
Занимаясь ковкой весь день, мне удалось отковать только острие и участок длиной в ладонь за ним. И это учитывая, что у меня была готовая полоса. Настоящему кузнецу приходиться работать дольше, хотя если подумать, полосы ему могут делать и другие. Не один же он в кузнице.
На то, чтобы ковать, уходило весьма много дров. Целую вязанку я истратил, чтобы выковать небольшой кинжал.
Клинок осталось закалить. Правда я понимал, что полоса которую я нашел является сталью очень плохого качества и как ее не закаляй, нормальный меч не получиться. Так и оказалось. Зато этот меч моего изготовления никогда не сломаеться, только будет гнуться… Смешно, но пользы от него не намного больше, чемот тойже полосы ддо началпа ковки.
Раскаленную полосу, один конец которой был в виде острия меча, я макнул в воду протекающей рядом речки. Со свистом и шипением из воды вырвалась струйка пара и металл моментально остыл. Вынув его я почувствовал, что железо холодное.
Ковать я забросил, поскольку были и другие дела.
Где найти сталь получше? Крестьяне часто делали ножи из обломков старых кос. Такие, весьма острые и упругие, ножи так и называли косырями.
Действительно, для косы в крестьянском хозяйстве нужна самая лучшая сталь, которая найдеться. Коса должна быть острой как бритва, поэтому даже если она из самого лучшего металла, прокосив один-два ряда травы, надо вновь затачивать косу. Понятно, что если бы она была из мягкого железа, вся работа превратилась бы в непрерывное затачивание или в приминание травы тупой железкой.
В сарае я нашел пару очень ржавых кос, причем одну без рукоятки.
Во время бунтов и всяческих восстаний простого люда косы часто используют как оружие, надевая их на рукоятку не как обычно, а вертикально. Оружие получается устрашающим, но бесполезным. Простое копье или вилы намного эффективнее.
Я хотел сделать из косы саблю. Но проблема была в том, что коса заточена с вогнутой стороны в отличие от сабли. Придеться ее перековать или по другому заточить. Но я начал сомневаться, что смогу правильно закалить сталь косы, потому, что такая жесткая может при неправильном закаливании стать хрупкой и треснуть от малейшего удара.
Значит попрошу помочь с закалкой кузнеца из соседней деревни.
--------------------------------------------------------------------------------
.2. ^
Эта бревенчатая покосившаяся хижина теперь была моим жилищем. В ней было две небольшие комнаты с маленькими окнами, печь. Слишком скромное обиталище для несостоявшегося бакалавра философии и алхимии и причем склонного к феодальным замашкам.
Но несмотря на бедственное положение, я не собирался изменять всем прежним привычкам.
Хорошо себя чувствовавший в замке, с потайными ходами и ловушками, я решил перенести подобные методы и на скромную хижину. Феодал остается феодалом, чувствуя себя неуверенно без удобных хитростей. Тем более, что одному жить было опасно.
Поэтому я решил вырыть из хижины потайной ход. В случае чего, через него можно будет бежать.
В задней комнате перед дверью, я убрал доски и начал углублять яму. Землю, а впоследствии и глину, приходилось выносить из дома ведрами. Там я решил устроить ловушку для непрошеных гостей. Глубиной яма должна была быть больше человеческого роста.
Рядом с дверью в соседнюю комнату, свешивалась веревка. Достаточно будет за нее дернуть, и пол под ногами у того, кто стоит около двери, раскроеться. Незванный гость, или гости, если их будет двое, окажуться на дне ямы. Возможно там придется поставить заостренные колья…
Ловушку делал я в основном против разбойников. Врят ли непрошеному гостю придет в голову, что в простой крестьянской хижине могут быть ловушки.
Кроме того я хранил пару кувшинов отравленого вина, на случай, если припрутся разбойники. Тогда придеться их напоить, разыгрывая угодничество перед их шайкой. В здешней глухомани врядли знают об отравительстве и придворном коварстве.
Следовало завести собаку, чтобы в случае опасности подняла меня ночью лаем. Это оказалось гораздо легче, чем я думал. Просто приманил бродячего пса, который отирался около заброшеных хижин. Хозяева наверное тоже умерли от чумы или бежали.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Я слышал от крестьян много разговоров об блуждающем в окрестных лесах оборотне. Для меня это было в большей мере разговорами. Разбойников я опасался гораздо больше. Потому, что они были многочисленней и грабить приходили чаще. Средь бела дня. В то время, как оборотень не высовывался из леса.
Честно говоря, мне даже нравилось, что ночью никто из местных жителей не бродил по деревне, опасаясь оборотня. Хоть я далеко на окраине и деревня почти заброшена, но я ценил одиночество…
- Сейчас осень, – говорил один крестьянин. – Летом оборотень жил в лесу и там охотился. Скоро ему хуже будет. К холодам начнет на деревню нападать. До сих пор еще скотину не воровал… Но зима близиться, в лесу ему тяжелее жить будет.
- Сдохнет он зимой. Скукожиться, ваш оборотень в лесу от мороза. Жилья то у него нет. А на снегу голышом он долго не проживет. Он же не всегда в волчьей шкуре. Половину времени человеком быть приходиться. – рассудил второй.
В его словах был здравый смысл. Даже если оборотень прячет одежду где-нибудь в дупле, без дома он в наших местах зимой не выживет.
- Сдохнуть то он сдохнет, но перед этим лютовать начнет. Может из народа кого погрызет или в сарай воровать залезет от бескормицы.
Темными ноябрьскими ночами я слышал где-то в лесу вой, мало похожий на нормальный волчий. Мой дом находился на самом краю поселения, отделенный от остальных значительным пространством.
Обычно заходя домой, особенно с наступление сумерек, я всегда закрывал дверь на задвижку. Но этим вечером заносил домой дрова и руки были заняты.
Затащив охапку поленьев в переднюю комнату, свалил их там, и пренебрегая незапертой дверью, начал разжигать огонь.
Сперва открыл железную заслонку в трубе, чтобы дым не шел в хижину, и лишь потом поджег растопку горящей лучиной. Давно убедился, что лучшее средство для растапливания печи – березовая кора. Берестой можно разжечь костер даже если дрова сыроваты. Поэтому с осени заготовил большой запас.
Огонь начал слабо потрескивать, охватывая скрученные полосы коры, но в этот момент меня отвлекли тихие шаги и скрип осторожно приоткрываемой двери. Как бы тихо не старался идти крадущийся, но доски в старой хижине скрипят и единственный способ быть бесшумным – это совсем не иметь веса.
Я выглянул в соседнюю комнату и впервые увидел оборотня…
До этого он не нападал на дома, но начало суровой зимы выгнало его из леса. Я встретилсяс ним взглядом и волколак оскалил крупные клыки. Он был заметно больше обычного волка, и стоя был бы немного больше среднего человеческого роста, но сутулился, стоя чуть пригнувшись.
Не сводя взгляда со стоящего около входа зверообразного, поднявшегося на задние ноги чудовища, я дернул за веревку. Оборотень рухнул в подпол, даже не успев зарычать. Я схватил, стоящие в углу, трехзубые заостренный вилы и подскочил к краю ямы.
Он лежал на дне, медленно поднимаясь, еще не опомнившись от сильного удара. Глаза поблескивающие красным, смотрели на направленые на него вилы.
Оборотень казался достаточно сильным, чтобы попытаться выпрыгнуть из ямы. Он любой ценой постарается вылезти из западни, чтобы не оказаться забитым собравшимися жителями. Если он вырветься, мне с ним не справиться.
- Оставайся там, – предупредил я, – а то проткну вилами, когда будешь вылезать.
- Ждать здесь, пока не прибежит толпа мужиков с кольями, чтобы меня забить? – с ненавистью прорычал он.
- А я никому не скажу, что ты попал ко мне в яму, – пообещал я с надеждой.
- Я не такой безмозглый, чтобы поверить! – вырвалось у него.
- Предлагаю тебе договор, – произнес я, видя, что он мне не верит. – Выслушай меня, потом решай. За это время сюда всеравно никто не придет. Никто пока не слышал, что ты провалился в мою яму.
Оборотень внимательно на меня смотрел, нахмурившись. Я внутренне ликовал, понимая, что если мы способны разговаривать, то диалог может наладится.
- Договор? Какой может быть договор между оборотнем и человеком?
Волколак был озадачен.
- Я предлагаю тебе поселиться у меня, – произнес я, наблюдая как у оборотня самым натуральным образом отвисает челюсть.
Он должен согласится. Ему негде жить зимой. Найти пропитание в лесу он еще сможет, но спастись от холода человековолк там не сможет. Конечно оборотень может захватить хижину какого-нибудь крестьянина, убив обитателя, но на следующий же день все об этом узнают и ему придется вновь бежать.
Вот если человек сам будет его укрывать, это скоро не раскроется.
- Но почему, ты предлагаешь жить вместе с собой? – тихо произнес сбитый с толку волколак, не понимая, где кроеться хитрость.
- С тобой безопаснее. Хоть какая-то охрана. Особенно, если нападет какая нибудь разбойничья шайка. Это было бы для них неприятным сюрпризом…
- Значит ты меня не выдашь?
- Нет. Это теперь и моя тайна.
- И ты не боишься, что я тебя загрызу? – поинтересовался волколак.
- Мы нужны друг другу. У тебя нет смысла меня убивать.
- Я согласен, – оборотень склонил голову.
Склоняюсь над ямой, протягивая ему руку. Но понимаю, что не хватит сил вытащить его. Весит пудов шесть, не меньше. Скорее свалюсь сам. – Сейчас лестницу принесу…
Оборотень прыгнул вверх, зацепившись когтистыми пальцами за доски и подтянувшись, вылез в комнату.
Ну вот, подумал я. Приютил бездомного оборотня. Сначала собачку, потом волколака…
Кого следующего? Дракона, наверное…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
От оборотня оказалось больше пользы, чем я предполагал. Время от времени он уходил в лес, и возвращался с добычей. Из меня охотник совсем никудышный. Я даже не пытался представить себя охотящимся.
Строительство потайного подвальчика я продолжил. Если ко мне кто-нибудь зайдет, например соседи, оборотню нужно убежище, чтобы спрятаться. Земля под домом не была мерзлой и копалась легко. Муторно, правда было ее выносить на улицу. Если часто открывать дверь, то в доме слишком быстро стает холодно.
Я усмехался, понимая, что снова приближаюсь к образу феодала. В доме потайные помещения и ловушки, в охране настоящий оборотень. Это уже не похоже на образ жизни простого крестьянина.
Осталось еще обкопать дом рвом с водой, построить стену частокола и подьемный мост. И стану похожим на мелкого-премелкого феодала… Только с такой работой я за один год не управлюсь. А если принять во внимание каждодневные заботы…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Почему ты всегда скрывался? – спросил я оборотня, когда мы сидели темным зимним вечером при свете коптящей лучины. – Ведь в человеческом облике ты смог бы жить среди людей. Опасность только в полнолуние, когда ты начинаешь превращаться…
- Посмотри на меня, когда я приму человеческий вид. Посмотри.
Утром я лучше разглядел его лицо. Несмотря на то, что он издали стал похож на человека, многое выдавало в нем чуждость. Зубы, а особенно клыки, были намного острее и длиннее человеческих. При превращеннии они не изменялись и оставались такими в любом облике, потому, что зубы растут медленно. Передняя часть лица, более выдвинутая вперед, и форма носа делали его похожим на орка.
У оборотня были длинные до плеч светлые волосы, но кроме этого и по всему телу, мягкие и такие же по цвету, волосы росли гораздо гуще, чем у нормального человека, особенно на груди и животе, более похожие на мех. На руках, пальцы оканчивались не плоскими ногтями, а чем то более похожим на когти, впрочем не очень острые.
- Теперь ты понимаешь, что нас выслеживают и в человеческом облике? Достаточно тем, кто занимаеться розыском и уничтожением подобных мне, заглянуть мне в рот, чтобы схватить и отправить на костер.
- Не беспоколйся, здесь, вдали от городов, нет отрядов, устраивающих облавы на нелюдей. А я никому не скажу. – Держа рядом с собой оборотня, я, кроме того, всегда хотел иметь возможность, тоже стать вервольфом. Но я сделал бы это только в самом крайнем из крайних, случае, если не будет иной возможности выжить.
- У меня еще одна беда. До поздней осени я жил в обледенелом лесу. Я не мог терпеть такой холод в человеческом облике, поэтому изо всех сил старался держаться в волчьей форме. Но оборотень не может быть превращенным постоянно. Мне приходилось все время бешенством и усилием воли удерживать звериный вид. Возможно что-то нарушилось во мне из-за этого, теперь мне все труднее обратно принимать человеческую форму.
Сейчас оборотень был одет в старый, рваный по краям, длинный балахон из толстой ткани, который я разыскал в хижине. Его было удобно сбросить, если вдруг начнешь превращаться.
- Ты не против, если я буду рядом с тобой не в человеческой форме? Людям наверное легче терпеть того, кто больше похож на человека.
- Напротив, – уверил его я, – мне гораздо больше нравиться когда ты в своем естественном виде. Знаешь, гораздо удобнее тебе будет в полупревращенной форме. То есть когда ты с волчьей головой и покрыт мехом но ходишь на двух ногах и у тебя свободны руки. Так тебе будет легче.
Вначале мой пес выл при приближении оборотня и забивался в щель, истерически лая оттуда, чувствуя исконного врага. Но оборотень сумел очень быстро войти к нему в доверие, после чего собака воспринмала его как вожака или хозяина.
--------------------------------------------------------------------------------
.. ^
Источником света в домах поселян служила лучина – длинная щепка, которую поджигали с одного конца, подвешивая горизонтально и следили, чтобы она горела медленно.
Но от нее было слишком много копоти. И так потолки во всем доме были черными.
Раздобыв у оседей по-дешевке полведра плохого воска, я решил сделать свечи. Нитку с грузиком раз за разом макал в растопленный воск, который застывал на ней слоями. Примерно так же делают свечи монахи. Но у моих самодельных был недостаток. Когда я их тушил, нитка фитиля слишком долго тлела и дымилась после этого.
Впрочем записи я предпочитал вести днем, когда светило солнце. Одно из окон, из которое должен был падать свет на стол, я расширил, выпилив участок бревна. Чтобы ночью никто не залез через это окно в дом, пришлось делать прочные ставни, которые закрываются изнутри. поскольку лишних дверных петель у меня не было, окно на ночь задвигалось шитком из толстых досок и еще закрывалось на засов.
В здешних лесах жили такие существа, что выходить ночью из дома считалось очень опасным.
Чтобы писать мне требовались чернила. Достав уксуса я бросил в него растворяться ржавые обломки гвоздей и просто ржавчину. В то, что получилось, я налил отвар дубовой коры.
Состав получился не черным, а коричневым, но писать им было можно. Труднее обстояло дело с листами, на которых писать.
Пергамент был недоступен, поскольку здесь его не делали и он дорогой. Можно было писать на березовой коре, но она сворачивается в трубку.
Внимание мое обратилось на крыльцо перед входом в дом. Что делают те, кто стучит в дом? Правильно, стоят на крыльце.
Крыльцо было без ступенек. Просто грязный досчатый настил перед дверью. Меня посетила интересная идея вырыть под ним яму. Причем желательно поглубже.
Копать становилось все привычнее, поэтому необходимое количество земли и глины я выкидал из углубления за неделю. Грунт ведь приходилось убирать от входа в дом, чтобы не было подозрений.
Ко мне почти никто не заходит, а высокий забор и непролазные заросли крапивы и репьев вокруг дома скрывали мою работу. Когда не копал, яму закрывал досками.
Однако куча глины на краю моего участка после всех этих землекопаний неуклонно росла. Она была под всем настилом крыльца, которое было для нее крышкой.
У дома была крепкая дверь з весьма толстых и грубых досок. Но посередине двери была щель и отверстие. Через это отверстие было удобно смотреть на того, кто стоит за дверью.
Если в дверь постучатся, я сначала посмотрю в отверстие. И если человек мне не понравится то потяну за рычажок, удерживающий крышку крыльца и незванный гость улетит в яму.
Самым удобным было то, что что открыть западню я могу не выходя из дома.
В тех местах, где я поселился, виноград не произрастал и вино было делать не из чего. Вместо него, селяне изготавливали пиво или медовуху. Мёд был очень дешевым, поскольку крестьяне сами разводили пчел в выдолбленых из толстых чурбаков дуплянках и его заготавливали много.
Я раздобыв за небольшую плату мед, развел его в бочке и заквасил медовуху. Этот напиток ненамного слабее по крепости большинства вин изготавливаемых в королевстве, и если правильно сделан, может иметь неплохой вкус. Опьяняя медовуха сильно клонит в сон. Мы пили ее вместе с оборотнем и я с удивлением потом отмечал, что вервольф поддавался опьянению и сонливости быстрее меня, хотя был крупным и сильным. А мне можно было выпить гораздо больше. Наверное это было связано с тем, что он хищник...
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Обротень иногда уходил надолго. Бывало пропадал в лесу неделями. Случилось так, что незванные гости пришли когда его не было дома.
Однажды днем я услышал громкий стук в дверь. – Эй хозяин открывай.
В дом ввалились пятеро. Один, не дожидаясь предложения и оттолкнуы меня плечом, сел на скамью за стол.
- Ну, что? В доме выпивка есть? Только не говори, что нет, коли жить не надоело.
Холодное бешенство охватило мой разум. Да, выпивка в моем доме имелась. Причем приготовленая специально для них.
- А где твоя баба? Иль один живешь? – от них разило выпивкои и луком.
Я кивнул.
- Ну и дурак. – хмыкнул один из бандитов.
- Если бы у тя жена была, мы бы чаще приходили, – хихикнул другой.
От злости меня чуть не затрясло. Ну сейчас я вас напою. В чулане у меня хранился кувшин вина, настоенного на бледной поганке. Их я много насобирал в лесу. Бледная поганка хороша, что не имеет вкуса, тем более не заметят его в вине. Пейте, улыбался я им с мстительной злорадностью, зная, что спастись им после выпитого не суждено. От бледной поганки умирают день или два, страдая рвотой и поносом, и умирая весьмы мучительно, поскольку от печени, как я знал из университеткого курся иатрохимии почти ничего не остаеться.
Один бандит встал и зайдя в чулан начал внаглую рыться в моих припасах. На полке он увидел еще один закупореный кувшин с вином. В этом вине тоже была настойка поганки. Я запасливый…
- Ты что это скупердяй, от нас припрятать вздумал? – бандит дал мне подзатыльник. – Что сразу не отдал?
- Я как раз хотел предложить, чтобы вы отнесли это вашим товарищам, которые не смогли прийти. – спохватился я.
- Мы еще придем, – посулил один из разбойников поднимаясь и уходя. Я закрыл за ними дверь и улыбнулся весьма скептически. Больше я их врят ли увижу. По крайней мере живыми.
Однако я уничтожил только половину банды в то время как другие могут догадаться и придти мстить. Это особенно опасно тем, что неизвестно в какой момент она припрутся.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Я попытался научиться стрелять из арбалета.
Конструкция была интересной. Тетива натягивалась специальным воротом с ручкой. Затем накладывалась стрела или болт.
Особенность заключалась в том, что во взведенном состоянии этот арбалет мог храниться или переноситься очень долго. Но без стрелы. Обычно заряженные арбалеты с собой не возят, поскольку стрела от тряски может соскочить и арбалет разрядиться.
В этом тетива может долго оставаться натянутой даже при резких движениях. А стрелу можно быстро вставить перед использованием.
Конечно болт или стрелу зарядить быстрее, чем взводить арбалет воротом, а потом еще заряжать как обычно.
Я не рассчитывал, что научусь хорошо стрелять. Меткостью никогда не отличался. Но с расстояния в несколько шагов почти любой попадет. Я попадал… в дверь.
Потом поставил трухлявое бревно и немного отойдя учился в него стрелять. Стрела часто пролетала мимо, как и ожидалось. Поэтому установил бревно перед стеной дома, чтобы не искать улетевшие стрелы где-нибудь в крапиве. Улететь то они могут далеко…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
В дверь загрохотали.
- Открывай! Мы знаем, что это ты отравитель!
Я вскочил и тихо подошел к двери, прихватив висящий на стене арбалет.
- Если не откроешь, подожжем дом! Выходи, а то хуже будет!
Посмотрев через отверстие увидел троих. Двое стояли на крыльце и колотили в дверь.
- Эй неси огня! – заорал один, пнув в дверь.
Я наклонившись, нащупал под потрогом той двери рукоятку рычага, который поддерживал крыльцо. несмотря на тяжесть двоих людей, стоявших неа нем, задвижка скользила на деревянном катке и вытягивалась плавно.
За дверью послышался грохот, стук и вопль, замем крики и стоны.
Взглянул через щель и людей за дверью не увидел. Только раскрывшуюся яму.
Третий бандит склонился над ямой, наверное глядя на провалившихся сообщников.
Вложив в арбалет стрелу, я очень осторожно просунул ее наконечник через отверстие в двери и целясь через щель, нажал на скобу.
Промахнуться с такого расстояния было немыслимо. С торчащей в груди стрелой разбойник повалился в яму.
Оборотень вернулся, когда я, подождав и убедившись, что вокруг никого нет, вышел из дома, чтобы подумать, куда спрятать трупы. Вышел из дома я конечно положив сначала через яму доску. Мертвых разбойников придеться куда-то таскать…
Вервольф, увидев что я тут без него натворил, был удивлен так, что отвисла челюсть. Впрочем, хоть бандитов убивал я, трупы в лес мы таскали вдвоем.
--------------------------------------------------------------------------------
.4. ^
Недалеко от моего дома стояла практически сгнившая баня, состоявшая почти из одних щелей. Тоже заброшеная.
Несмотря на то, что я все эти щели старательно позатыкал, сквозьняки от этого не пропали. Летом меня это не волновало, но зимой ветер на улице был ощутим.
Хотя печь внутри была с трубой, дым упрямо накапливался внутри и щипал глаза. потолок и стены черны от копоти.
Там было тесновато и не очень удобно. С одной стороны стояла деревянная бочка с холодной водой в которой плавали куски льда, которые попадали в ковшик, когда черпаешь. В другом конце, в ржавом чугунном котле, встроеном прямо в печку, кипела горячая. Зимой, когда приходилось топить очень жарко, горячий пар из котла заполнял все помещение, он чувствовался даже в легких, от него вокруг ничего не было видно. Но несмотря на этот жар, которым дышишь, по ногам всегда шел сквозьняк из какого-нибудь угла.
Воду приходилось смешивать, черпая ковшом ледяную и кипящую, осторожно пробуя рукой и обжигаясь.
Кстати, в качестве моющего средства крестьяне использовали растворенную в горячей воде золу. Это средство заменяло мыло и годилось для мытья посуды. Но зола не всякого дерева была пригодна. Использовалась березовая, а та, что оставалась после дубовых дров, была бесполезна.
А вот если помыть голову золой из орешника, то есть вероятность облысеть. Бывало, что желая навредить сопернице, женщины подсыпали неприятельнице ореховую золу. А еще, поскольку ореховая зола удаляет волоски, модницы мыли ей тело, чтобы кожа была гладкой, но конечно так, чтобы состав не попал на голову.
В тот день я уже вышел из бани и отправился домой сохнуть. Следующим мытся отправился вервольф.
Вот тогда, поглядывая в окно, я и увидел, что к дому приближаются несколько вооруженных людей. Я не мог понять, кто это были. Или остатки недобитой банды или другая банда.
Выскочив из дома, бросился предупредить оборотня. К тому времени разбойники, которым почти удалось застигнуть нас врасплох, входили во двор.
Оборотень вырвался из бани, распахнув хлипкую дверь, откуда пошел пар. Вервольф был весь мокрый с облепившим тело мехом.
Резким движением головы он отряхнулся, совсем по-собачьи, и взметнулась грива длинных мокрых волос.
Оглянувшись он увидел разбойников и схватил стоявшие около дверей вилы. Глаза его сузились, гримасса ненависти исказила пасть, губы приоткрыли клыки.
Вервольф резким движением выбросил вперед вилы, выпуская их из рук. Они вонзились в грудь бандиту, пробив кожаную куртку.
Прежде чем разбойник упал, оборотень вытянув руку, схватил вилы за конец рукоятки и вырвал, бросаясь в бой со следующим врагом.
Бандиты в первое мгновение остолбенели, увидев живого волколака, но оборотень к тому времени проткнул вилами второго и его не защитило кольчужное плетение, нашитое участками на куртку.
Вилы пробивают почти любую кольчугу без труда, в отличие от рубящего удара сабли.
В кузнице я наблюдал как делают вилы. Кузнец разделяет полосу металла с одного конца вдоль надвое, если нужно сделать вилы с двумя зубцами или не три лепестка, если делает трехзубчатые. Потом отковывает каждое острие по отдельности, делая тоньше и длиньнее. Трехзубцовые вилы дороже, потому, что их труднее делать.
Вервольф налетел на бандитов как бешеный, убивая не останавливаясь.
Один из бандитов стоя в стороне поспешно взвел арбалет и накладывал стрелу. Подойдя сзади я вонзил ему в спину кинжал. Самострел сработал у падающего разбойника в руках и стрела задребежжала, вбитая в бревенчатую стену бани.
Оборотень оглянулся на нее, потом на меня и продолжил драку.
Я спрятавшись за дверь сарая, закрылся, зарядил арбалет, затем вышел и всадил стрелу в спину разбойника с расстояния пяти шагов.
Все внимание разбойников было обращено на оборотня.
Порадовавшись, что попал, я закрыл дверь и стал снова заряжать арбалет.
В это время оставшиеся бандиты бросились бежать. К этому мгновения в арбалет была вложена стрела и я вышел, ища в кого ее послать.
В спину бегущего разбойника я не попал, стрела пробила ему ногу и он рухнул в снег. И это неплохо для меня, если стрелять с семи шагов. Пока оборотень гнался за двумя бандитами, я подошел к подстреленному и добил его вилами.
Волколак настиг разбойника, на ходу свернул ему шею и побежал за вторым. Убегающий далеко уйти не смог. Переходя замерзшую речку, завяз в снегу и еле добрался до леса, но оборотень догнал его там.
Когда вервольф вернулся, его пасть была в крови. Разбойнику он разорвал горло.
Волколак стоял рядом, хмуро смотря на трупы. Он был по прежнему мокрым, из пасти шел на морозе пар.
- Не стой на ветру мокрый, зайди а то простудишься, – напомнил я. – Трупы мы потом уберем.
Спохватившись, что раздетый, вервольф последовал моему совету.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Как-то раз я разговаривал с соседями. Они были напуганы найдеными на окраине леса трупами бандитов.
- Никто не знает, кто разбойников убил, – произнес один крестьянин. – Может быть оборотень.
- Знаете что? – сказал я как бы невзначай. – Ну убил оборотень разбойников. Нам же лучше. Разве волколак причинил кому-нибудь из наших людей вред? Волколак даже ни разу не украл из сараев скотину. Подумайте, он убивал только тех, кто причинял вам вред…
- К чему ты клонишь?
- Вам не кажеться, что оборотень нас защищает?.. – сказал я тише.
Эта странная идея, высказаннная мной вслух, хоть никто и не поверит этому предположению, будет распространяться сплетнями и возможно постепенно станет чем-то вроде местного поверья.
Конечно под полом дома было укрытие, но оно не годилось в случае, если враги подожгут дом. Еще оттуда я начал копать лаз, предназначенный для скрытного бегства, если дом будет окружен.
Подумав, я решил обьединить оба замысла. если дом сожгу, мне негде будет жить, даже если удасться бежать. Зимой это конец. Поэтому требуется запасное жилье. Вроде замаскированной землянки.
Недалеко от дома я вырою яму достаточной величины, чтобы внутри поместилась комната. Перекрою яму бревнами и засыплю землей. Пусть сверху вырастет трава. Там под заросшим холмиком будет убежище, где сможем укрыться мы, вместе с оборотнем.
К спрятанной землянке будет вести подземный ход из дома.
Оборотень помогам не копать и строить убежище.
- У тебя случайно гномов роду не было? – усмехнувшись спросил он.
- Почему ты так думаешь?
- Ты все копаешь и копаешь. Как гном.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Слухи об оборотне привлекли в деревню барона Огторпа, хозяина этих земель. Он приехал с небольшой свитой из нескольких дружинников в кольчугах и на лошадях. Лучше бы он когда банда здесь орудовала, приехал. А то как с бандой воевать так его нету, а как на оборотня охотиться, так явился.
Узнав, что в деревне новый житель, барон направился к моему дому. Я его поприветствовал и пригласил в комнату.
- Значит недавно здесь? Откуда? – поинтересовался Огторп.
- Только обустраиваюсь. Приехать пришлось издалека, с восточной окраины.
- Кем был? Кажеться ты не похож на простого крестьянина.
- Так оно и есть, – не стал скрывать я, но естественно правдивую историю о себе рассказывать не собирался. Незачем барону знать, что я не в очень хороших отношениях с инквизицией. – Я бывший купец, но разорившийся.
- А зачем же уехал в нашу глушь? Разве купцу не лучше жить в крупном городе? – подозрительно спросил барон. – Может быть ты от кого скрываешься? – Да, барон оказался весьма близок к истине.
- Скрываюсь, – подтвердил я, – кое-кто после моего разорения, желает получить с меня долги. Вот от долгов я и скрываюсь. Поскольку откуда у разорившегося деньги?
Я назвался именно купцом, потому, что они были одними из немногих, кто кроме монахов и прочих церковников бывает грамотным. Вполне может случиться, что мне будет необходимо раскрыть свое умение читать и писать, и поскольку я назвался купцом, это не будеть выглядеть подозрительно.
- Значит собираешься здесь жить? Заведешь хозяйство?
- Как только обустроюсь, и появится доход, начну отсылать вам, как и положено, пятую часть доходов в налог, – заверил я барона.
- Хорошо. – сказал Огторп. – Потом посмотрим. Я сейчас по другой причине приехал. Про оборотня конечно слышал? Это правда, что он банду загрыз?
- Да, их трупы нашли на окраине леса. На них следы укусов. Но я не уверен, что он их ел. Навернле волки добрались.
- Но ведь больше он никого не убил?
- Действительно. – подтвердил я. – Ни один житель деревни не пропал.
- Ходят слухи, что этот оборотень не трогает мирных жителей, а убивает только разбойников… – произнес барон.
Я внутренне обрадовался, поскольку слух был запущен именно мной и вот пройде через десятки уст, он ко мне вернулся. Причем от кого? От местного барона!
- Вполне может быть, – высказался я.
- Поскольку ты купец и человек наверно грамотный, не догадываешься почему?
- Ну, всем известно, что многие оборотни были до превращения людьми. Может быть этот человек сильно пострадал в прошлом от какой-то банды и стех пор ненавидит всех разбойников. – Подал я версию. – А мирных жителей не трогает, потому, что незлобный.
- Хм, может быть и так… Где интересно он может скрываться?
- А кто его знает? Вполне может оказаться, что вообще ушел из наших лесов.
Вервольф в то врем сидел в потайном убежище под полом второй комнаты и разумеется слышал все, о чем здесь говорилось.
Барон уехал, поскольку в замке его ожидали какие-то дела. С тех пор я его видел только один раз, но это произошло немного позже и при совсем других обстоятельствах…
--------------------------------------------------------------------------------
.5. ^
Во второй половине лета начинался сенокос. Крестьяне начинали заготавливать сено на зиму.
Сено косили по склонам пологих долов, около рощь и на окраине леса потому, что ровные поля были заняты посевами пшеницы. Сначала эти луга делили на участки между крестьянскими семьями и распределяли по жребию по нескольку клочков каждой.
Заготовка была не таким простым делом как казалось внешне. Как и любая работа имела немало тонкостей.
Если коса имеет невысокий бордюрчик по внешнему краю, то скошенная трава, с каждым взмахом, укладывается на землю рядами.
Нужно учитывать в какую сторону преимущественно наклонена трава от ветра. Косить надо так, чтобы лезвие косы срезало ее со стороны наклона, иначе вместо того, чтобы срубать, коса будет приминать и мять траву.
Скошеные ряды оставляют сохнуть. Если они лежат на склоне и трава была не очень высокая, то при солнечной погоде, сено уже на следующий день бывает высохшим. А если в тени, где-нибудь около деревьев, или в облачную погоду то дня через два-три. Тогда приходиться ряды переворачивать граблями или вилами, чтобы они лучше сохли. Такое приходится делать, если сено попало под дождь.
Высохшое сено граблями сгребают небольшими валиками, такого размере, чтобы можно было поднять вилами и складывают в копну. В таком виде оно храниться до тех пор пока не придет время возить его на телеге к дому. Если копна правильно сложена, то без потери качества сено может перенести дождь.
Даже сложить на телегу сено нужно уметь. Иначе на полдороге оно свалиться и придеться снова накладывать. Сначало накладывают его пластами по углам, а потом ложат сверху в центр телеги, чтобы оно лежало устойчивее. Сверху ложат нетолстое бревно привязывают его, чтобы оно прижимало сено сверху и затягивают веревкой. Тогда сверху можно кинуть еще несколько навильников сена, не опасаясь, что все это сползет на ухабах идущей по склонам дороги.
Около дома сено складывали в высокие стога-ометы, высотой в два человеческих роста. При этом один человек стоял наверху, правильно укладывая сено, а другой подавал его наверх длинными вилами. В омете сено хранилось всю зиму, откуда его постепенно брали, хотя сверху на нем накапливался толстый слой снега.
Кроме того сено обычно еще плотно набивали на чердак сарая, где оно хранилось лучше.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
От соседей я узнал плохие новости.
Замок барона Огторпа, во владениях которого находились эти несколько деревень, находился за соседним селом. Мне приходилось его видеть.
Замок был больше похож на небольшой форт. Он стоял на холме между двумя лесистыми горами. Был окружен каменной стеной и имел две квадратные башни, одна из которых была вдвое выше других, а между ними располагалось здание с двускатной крышей.
Замок нашего барона оказался захвачен. Его родственник Роланд, будучи гостем, совершил вероломство и открыл ворота, впустив сообщников, точнее нанятую банду, которую привел с собой.
Семья барона была повешена прямо над стеной, а в замке теперь был новый владелец.
…
Той же ночью оборотень разбудил меня.
- Там, в лесу недалеко от дома идут два человека, – сказал он, – один поддерживает другого и от них пахнет кровью, как будто они ранены. Один из них это сын барона.
- Значит вторым может быть сам барон. О его судьбе слухи умалчивают. Многие считают, что он остался жив. – Я собрался выходить. Встретившись с беглецами вполне мог узнать, что случилось.
Барона я встретил недалеко от дома.
- Мы просим убежища, – проговорил он. – теперь мне ничего не принадлежит. Я ранен и нас разыскивают враги. Нам хотя бы на один день необходимо спрятаться.
Поддержав его за другую руку мы с его сыном, ввели барона в дом.
Его раны оказались тяжелы, а крови ушло довольно много. Только им двоим с сыном удаловсь вырваться из рук врагов и бежать черед потайной ход. На шее подростка я видел посиневший след от петли. Его почти успели повесить, но отец перерубил веревку мечом. В тот момент барона и ранили пронзив грудь.
Огторп был в отчаянии, зная, что не сможет отомстить убийцам своей семьи. Теперь у него ничего не было, а справиться с захватившими замок людьми Роланда теперь, без дружины и слуг невозможно. Барон догадывался, что вскоре умрет. А сын останеться один, не в силах вернуть принадлежащее по праву.
- Я отомщу… – раз за разом клялся его сын, сидя у кровати барона.
- Нет, даже не пытайся. Уезжай. – прошптал Огторп. – Как мне хочеться своими руками изрубить их всех… Но ты глупо погибнешь при первой же попытке отомстить.
Поскольку барон умирал, я мог раскрыть ему одну тайну. Попросил сына барона на минуту выйти. Барон дал согласие и отослал его ненадолго.
- Я ничего не обещаю, – произнес я, тихо обращаясь к барону. – Но если будет такая возможность, сделаю все что в моих силах, чтобы помочь вашему сыну вернуть замок и отомстить захватчикам.
Я понимал, что банда, захватившая замок опасна и принесет много неприятностей всем, в том числе и мне. Поэтому заранее знал, что врагами с теми захватчиками мы станем неприменно.
Ему было странно слышать такое от того, кого он считал простым крестьянином и Огторп приподнял бровь. Я сделал знак и в комнату вошел оборотень.
- Так значит, это правда… – произнес барон. В его голосе не было страха. За себя он уже не боялся. Но вспомнив о сыне, который находиться недалеко он забеспокоился.
- Не трогайте моего сына, прошу…
- Мы не причиним никому из вас вреда. В этом доме ваш сын находиться под нашей защитой, – заверил я.
- Теперь мы на вашей стороне, – сказал вервольф.
- Значит ты на самом деле защищал деревню от разбойников?
Оборотень кивнул.
- Я умираю и не могу вам ничего приказывать. Только попросить. Если будет возможность, позаботтесь о моем сыне.
Я кивнул.
Сын барона вернулся в комнату, но вервольфа там еще не было.
Сильные переживания, вызванные горем и ненавистью к врагам, ускорили гибель раненого. В ту же ночь барон скончался.
Мы похоронили его на небольшом холмике в лесу, не поставив пока надгробия, чтобы не обнаружили враги. Могилу помогал копать мне оборотень, когда никто не видел.
…
Сын барона стоял, оперевшись на дверной косяк, с мокрыми от слез щеками, а покрасневшие глаза выдавали, что он не спит вторую ночь, предаваясь горю.
- Ну, я пойду, – сказал он на следуюший день.
- Куда же ты пойдешь? Станешь бродягой?
- Отправлюсь в столицу.
- В столице бродяг ловит стража и вешает, если те не могут откупиться взяткой. Я дал твоему отцу слово позаботится о тебе. Значит будешь жить здесь.
К вечеру я подошел к нему.
- Если ты будешь жить здесь, то тебе необходимио раскрыть одну тайну. Я здесь живу не один… Если враги узнают, что ты скрываешься здесь, то тебя неприменно убьют, но моего друга тоже ждет смерть, если его разоблачат. Ты слышал про оборотня, которого видели около этой деревни?
- Слышал.
- Он живет у меня. Ты только не пугайся. Он на нашей стороне.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
По деревне ходили вооруженные люди, врываясь в каждый дом и забирая припасы.
Год выдался неурожайным и крестьяне не могли выплатить налог. Поэтому приспешники нового барона Роланда забирали все и бесполезны были крики селян, что им самим ничего не осталоь на пропитание.
Покойный барон порой тоже был жесток и брал много, но по сравнению с тем, что происходило сейчас, его времена уже вспоминались как благодатьные.
Дружина нового барона, которая была больше,чем прежняя ни чем не отличалась своими нравами от банды. Отличие было в том, что стражники Роланда были лучше вооружены.
- Зачем ты пообещал, что мы захватим замок?
- Но мы должны попытаться.
- Если нам удалось недавно перебить шайку из нескольких бандитов, то это не значит, что мы сможем захватить укрепленный замок, который охраняют тридцать головорезов, каждый из который будет поопаснее, чем то деревенское ворье. Я всего лишь оборотень, а не самоубийца.
- Число не всегда имеет значение. Главное метод, – сказал я.
- Если ты так спокойно говоришь, то значит уже придумал способ, – заключил вервольф.
- Да, придумал, – согласился я.
- Опять сложный и коварный план?
- Нет не сложный. На самом деле нет ничего проще. Погубить их можно используя налоги.
- Это как?
- Новый хозяин собирает со всех налоги, забирает все продукты. Ты уже догадываешься, что я задумал? Кажется догадываешься. Стражники придут, чтобы забрать все запасы пищи и увезти в замок. Пусть они подавяться этими запасами. А чтобы они точно подавились, мы насыпем в них побольше моего порошка… Этой едой будут питаться только те, кто живут в замке, а это только новый барон Роланд и его банда. Невиновные не пострадают, поскольку семья прежнего барона уже убита. Когда все в замке умрут, мы просто придем и займем его.
- У тебя есть среди крестьян друзья, которым ты мог бы абсолютно доверять? – спросил я сына барона.
- Есть двое. Вечером я пойду и позову их.
- Нет, тебе нельзя показываться никому на глаза. Я сам схожу за ними. Только скажи в каких домах они живут и их имена.
Когда я зашел во двор одного дома, чтобы позвать друга сына барона, мне пришлось узнать, что тот не может пойти со мной. Новые дружинники Роланда избили его до полусмерти, за неосторожное высказывание про несправедливое убийство баронской семьи. А вот второй друг баронского сына оказался рядом с ним, пришедший проведать побитого.
Я считался необщительным. Поэтому он очень удивился, когда я позвал его за собой. Но еще больше он удивился, когда я привел его к сыну барона, которого он наверное считал погибшим.
--------------------------------------------------------------------------------
.6. ^
Мы покинули мой дом и укрылись в лесной землянке. Теперь осталось только ждать. Припасы были отравлены не на всех телегах, но рано или поздно дело дойдет до тех мешков. Опаснось плану заключалась в том, что бандиты начнут умирать не одноврременно.
- Когда мы узнаем, что в замке кто-то умер, надо пустить слух, что в деревне тоже кто-то зхаболел и это эпидемия, – предложил я. – Они не могут точно определить от чего начали умирать. Ведь действие медленного яда похоже на действие болезни. Это отведет их подозрения от пищи.
Мы ждали две недели, пока до нас не стали доходить слухи, что крестьяне видели как около замка роют несколько могил.
Еще через неделю стало ясно, что ворота замка не открываются уже несколько дней. Поговаривали, что в замке ночью не видно никаих огней, будто все вымерли… Мы догадывались, что это предположение очень близко к истине.
Ночью, задолго до восхода солнца, мы с оборотнем подошли к стенам замка. Вервольф забросил веревку с крюком и полез наверх.
- Здесь только трупы, – сказал он со стены через некоторое время. – Сейчас открою ворота…
Теперь замок принадлежал нам.
О дальнейшем нет смысла рассказывать подробно. Сын барона получил прежние владения, его признали крестьяне и старосты деревень, а я был назначен опекуном до достижения им совершеннолетия.
У Роланда, который предательски захватил замок Огторпа, имелось собственное поместье. Замком это даже по местным меркам назвать было трудно. Оно было обнесено частоколом и отличалось тем, что имело два этажа и глубокий подвал.
Теперь, когда Роланд был мертв, мы с сыном барона Огторпа, взяв с собой несколько дружинников, которые набрали из друзей Ларри и крестьян, отправились в село, принадлежавшее раньше Роланду, чтобы завладеть опустевшим поместьем. Там еще отирался кто-то из роландовских приспешников, но увидев нас они сбежали.
Мы неспеша осмотрели дом, сопровождаемые дружинниками и никого не нашли. Имущества там тоже почти не имелось. Вещи, которые считал ценными, Роланд тоже перевез в замок Огторпа, который считал надежнее, чем свое старое поместье.
Сюрприз нас ожидал когда мы спустились в подвал.
Факел осветил длинную комату с бревенчатым потолком, загремела цепь и что-то отшатнулось от нас, вжавшись в угол. Мы тоже невольно отступили, а дружинники схватились за пики, когда в полутьме блеснули клыки.
Люди были готовы пустить копья в ход, когда до нас дошло, что существо сидит на цепи. Я едва успел остановить дружинников.
- Значит это правда… – пробурчал один из крестьян.
- Что правда? – спросил я вытягивая руку с факелом, чтобы получше рассмотреть существо, которое несомненно было вервольфом, как и мой друг.
- Говорили, что Роланд держал в подвале зверюгу, вроде оборотня, чтобы натравливать как пса на своих врагов.
- И что, ему удалось? – вервольф отличался от моего и я догадался, что это была женщина. Полуволчица.
- Не знаю, господин. Вроде нет. Как ручного медведя на цепи держал. Для забавы, вроде.
У пленницы была почти волчья голова, хотя волосы напоминающие гриву были длинными и черными, сторойная фигура как у человеческой девушки была покрыта ровным серым мехом. Взгляд напуганный, умоляющий.
Увидев ворвавшихся в подвал вооруженных людей, она не без оснований думала, что сейчас ее проткнут копьями.
- Э… не бойся, тебя не убьют, сказал я покосившись на дружинников и сделав к ней шаг.
Оборотица была прикована длинной цепью к стене. Она сидела здесь голодная уже довольно долго, а длины цепи немного не хватало, чтобы дотянуться до стола, где лежала половинка хлеба, которая черствела в недосягаемости.
Я шагнул еще ближе к ней, не доставая оружия. Полуволчица испуганно жалась к стене. Она до смерти боялась людей, даже невооруженных.
Я достал из сумки кусок сушеного мяся и протянул пленнице.
- Господин, – предупредил один из дружинников, – На наконечник копья оденьте, не подавайте рукой. Цапнет еще, вместе с пальцами.
Не обращая внимания на его слова я подошел ближе, подавая ей еду. Она не взяла, отодвинувшись. Поскольку стена не давала ей двигаться назад, она отошла вдоль стены, смотря на меня недоверчиво.
- Никто тебя больше не тронет, – пообещал я.
Дружинники смотрели на меня как на умалишенного, готовые оттащить назад за плащ, прежде чем оборотица попытаеться напасть. Но для меня, после того как я год жил в одном доме с оборотнем, была просто пленница похищеная негодяем.
К еще большему удивлению полуволчицы и дружинников, да и к своему соственному тоже, я обнял ее гладя и успокаивая.
- Ну, чего ждете? – упрекнул я крестьян. – Принесите наконец инструменты, чтобы оторвать эту цепь!
- Но…
- Не видите, что ли? Она сама вас до смерти боится, – сказал я раздраженно.
Я и сын барона тайно доставили оборотицу, в наш замок, укрыв ее плащом. Впоследствии мы скажем, что она сбежала, чтобы не давать повода для лишних слухов, которые и так теперь будут, и не привлекать внимание церковников. На самом деле я собирался полуволчицу кое с кем познакомить…
Оборотицу звали Гелена. Из ее рассказа мы поняли, что несколько лет назад ее похитил какой-то весьма жестокий вервольф и насильно сделал подобной себе. Именно несколько лет назад произошли события связанные с эпидемией и пожаром в Вальдбурге, про который было много слухов… Потом того оборотня убили крестьяне, а она осталась совсем одна. С тех пор девушка пряталась в лесу боясь каждого человека. Но самые страшное для нее случилось, когда ее захватил главарь разбойников Роланд и пытался выдрессировать, чтобы затем натравливать на врагов.
Еще одна деталь привлекла мое внимание. У меня был серебряный перстень странной формы, изображающий два перепончатых крыла. Я нашел его на пальце мертвого Роланда. Гелена утверждала, что видела этот перстень раньше. И принадлежал он тому вервольфу, который похитил и превратил ее несколько лет назад.
Оказалось, что разбойники Роланда отобрали перстень у одного из крестьян, толпа которых убила оборотня и закопав, завалила его могилу камнями. Вполне возможно, что крестьянин снял перстень с трупа вервольфа, прежде, чем его засыпали.
Я еще не знал тогда, что пройдет немало лет и мы узнаем, к чему приведут события недавнего прошлого и раскроются загадки.
Но это время наступило только лишь через полтора десятилетия, после событий, именуемых в истории как «Война Оборотня»…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Война оборотня
ЭПИЛОГ
.1. ^
Во сне ей опять снились зубы. Пасть, приближающаяся из темноты, раскрывалась, обнажая внушительные клыки. От жертвы надвигающееся из мрака чудовище отделяло только несколько дюймов ночной темноты, которая не могла быть препятствием.
Она была в полной его власти, ни отступить, ни бежать, ни сопротивляться было невозможно. В темноте горели жадные глаза хищника.
Ощущение жертвы, полностью зависящей от сильного зверя, которому принадлежала эта ночь. Предательскоже желание повиноваться чудовищу, рожденное страхом, словно покорность на несколько мгновений отдалит расправу.
Графиня чувствовала как острые клыки смыкаются и рвут ее тело. Во сне она не чувствовала боли, лишь ее отдаленную тень, словно зубы не прокусывали плоть, а лишь касались кожи.
Сон как всегда отступил, снова оставляя о себе смутное чувство, напоминающее о себе весь последующий день. Но днем графиня вспоминала сон без страха, находя в нем странную противоестественную привлекательность. Зная, что это всего лишь сон, она даже с некоторой мечтательностью восстанавливала в памяти пугающие подробности.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Оборотней нечасто удавалось захватить живыми. Понимая, как бывает опасен любой их укус, настоящих вервольфов старались растрелять из арбалетов на расстоянии. Ведь даже стрелы с серебрянными наконечниками действовали на них не сразу.
Но этого оборотня доставили в замок графини Эржебеты Виго живым. Несколько слуг держали факелы, пока остальные прикрепляли цепями волколака за руки и за ноги к наклонной плите. Полупревратившийся оборотень скалил дюймовые клыки и рычал. Голова его сейчас мало отличалась от волчьей, но тело сохраняло сходство с человеческим, хотя и обросло мехом.
Вервольф не знал, что с ним собираються делать. Но с оборотнями обычно расправлялись жестоко. Полураспяв на, похожей на алтарь, плите, его словно готовили к жертвоприношению.
Рядом оказалась графиня. Стоя в опасной близости от рвущегося с цепей вервольфа, она жестом приказала слугам выйти. Те покинули комнату, унеся почти все факелы. Но колеблющегося света, блестящего на влажных клыках пленника и выхватывающего из сумрака фигуры их обоих, было достаточно.
Эржебета провела рукой по шерсти на груди оборотня, который, хотя был близко, но не мог ее схватить.
- Тебя не убьют, – произнесла она, встретив его заинтересованный взгляд.
- Ты мой пленник, но не можешь догадываться, зачем нужен мне живым.
- Зачем?.. – прохрипел оборотень.
Стоя перед ним она сбросила одежду.
- Я не могу поверить, что знатная госпожа приказывает живым поймать опасное чудовище, для таких целей, – пораженно проговорил вервольф.
- Именно для этого ты мне нужен.
- Но почему?.. – оборотень знал, что большинство девушек упали бы в обморок от одного его вида. Желания графини он не понимал.
- Я хочу навсегда остаться молодой и ради этого готова заняться с тобой любовью. После этого я тоже стану оборотнем. Заражение происходит не только при укусе.
- Я мог бы тебя укусить, – предложил оборотень.
- Не хочу, чтобы меня рвали твои зубы. Боюсь вида своей крови. – Ответила Эржебета.
- И ты предпочитаешь отдать себя чудовищу?
- Я могла бы поступить проще. Уколоть тебя кинжалом, а потом им, испачканным твоей кровью, кольнуть себя. Но так романтичнее. Я так давно мечтала стать оборотицей, что обьятия оборотня не вызывают во мне отвращения. Даже напротив.
- А если я откажусь? – спросил оборотень.
- Ты не сможешь сопротивляться своим звериным инстинктам. Сейчас полнолуние и они особо обострены. Ты можешь бороться с собой, но они возьмут верх.
- Твои желания противоестественны. Мы разные. Ты человек, я – нет.
- В том, что произойдет, нет ничего плохого. Через месяц я стану такой же как ты. Навсегда избавленной от медленной смерти, называемой старостью. Для женщины особо невыносимо становиться безобразной и дряхлой, а потом подохнуть в немощи и маразме. Нет. Я стану вечномолодой человековолчицей, красивой и сильной в обоих своих обликах. – Ее глаза блеснули в лунном свете, когда, когда графиня отдернула штору, пропуская бледные лучи.
- Твоя воля к жизни нравиться мне, – произнес оборотень, – я согласен любить тебя. Но прошу: освободи. Заниматься этим в цепях мне не нравиться. Чувствуешь себя жертвой…
- А иначе Я почувствую себя жертвой.
Она прижалась к нему, ощущая всем обнаженным телом прикосновение его меха и соединилась в поцелуе с его раскрытой пастью.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Оборотень вздохнул. – Ты на самом деле получаешь молодость и силу. Но вспомни, что мы вне закона. В случае разоблачения теперь тебя ожидает встреча с инквизицией, каленое железо и костер.
- Всетаки я имею графский титул и некоторую власть. Церковному суду не так просто до меня добраться. Думаю, удасться держать свое превращение в тайне.
Уже несколько дней оборотень тайно жил в замке графини. Их отношения постепенно улучшались, несмотря на оставшееся недоверие.
- Нам дана очень долгая жизнь, но мы вынуждены проводить ее в постоянном страхе, убегая и скрываясь. Некоторые живут в глубоком лесу, где реже появляются люди. Иногда оборотню удается довориться с кем-то из людей. Обычно это те люди, которые сами пострадали от государства или церкви. Преследуемый вольнодумец, несчастный и одинокий с большей вероятностью проявит сочувствие к затравленому полузверю. Тогда, с помошью добровольно помогающего человека оборотню легче скрываться. Возможны даже годы спокойной жизни… Но рано или поздно все заканчивается.
- Я расскажу тебе одну историю, – произнесла графиня. – Это случилось примерно двадцать лет назад. Я конечно не могла принимать участие в тех событиях, но перечитав множество сохранившихся воспоминаний и выслушав истории из уст некоторых до сих пор живых свидетелей, я могу примерно догадываться о подробностях.
- Двадцать лет назад… Тот самый знаменитый бунт вервольфов в Вальдбурге.
- Случилось так, что оборотень успел заразить одного из инквизиторов. Что случилось с самим оборотнем неизвестно, но церковный дознаватель претерпел превращение. Он бежал и смог устроить в городе настоящую бойню. Его не смогли сразу поймать, поскольку хитрый и беспощадный инквизитор оказался более жестоким, чем обычные вервольфы и прекрасно знал изнутри всю систему работы своих сослуживцев, устроивших на него беспощадную охоту. Он начал заражать всех подряд, увеличивая число оборотней, чтобы инквизиция расправлялась с этими несчастными вместо него. Все усложнилось после начала эпидемии, которая помешала церковникам и правительству ввести в город войска, чтобы начать поголовную резьню. Зараженный город так и остался заперт. Из него не выпускали никого. Там, среди обгоревших в ужасном пожаре руин, остались только трупы умерших от болезни и оборотни.
Через двадцать лет история почти забылась, но город заново не отстроили. Там до сих пор только развалины. Самое странное, что некоторым оборотням удалось куда-то скрыться. Поймали весьма немногих.
С тех пор подобного не происходило. Изредка в лесу появлялись отдельные вервольфы-одночки вроде тебя. Но в основном все было спокойно и в наше время инквизиция не так яростно охотиться за оборотнями как в те времена. Стало спокойнее и легче скрываться…
Графиня прервала рассказ. Пламя свечей, своим неярким светом придавало комнате домашний уют. Но за узким стрельчатым окном царила непроглядная ночь.
- Пожалуй я оставлю тебя в своем замке, – графиня взьерошила мех на груди вервольфа, – там на воле тебя могут убить, и вообще опасно.
Эржебета положила голову ему на плечо.
- Мне снился сон, – призналась графиня, – в которм я одна в лесу за мной гониться оборотень от которого я не могу убежать. Это был очень страшный сон, хотя мне нравился, – она обнял голову вервольфа. – Я хочу, чтобы это повторилось на самом деле, но с тобой.
- Пусть будет ночь, полнолуние, – мечтательно сказала она, – я буду в очень темном лесу одна. Пусть все будет как в том сне. Мрачные тени деревьев и еще более черные провалы мрака между ними… Ты будешь подкрадываться так, чтобы я чувствовала это, но не знала с какой стороны ты приближаешься. Буду чувствовать себя абсолютно беззащитной перед угрозой из тьмы.
Потом ты начнешь преследование. Хочу почувствовать страх, когда меня настигают. Охоться за мной как за своей жертвой, изводи страхом. А потом, в самом конце, захвати как добычу…
- А что дальше, когда ты окажешься в моих лапах? – медленно улыбнулся оборотень.
- Потом, когда ты бросишь меня на опавшие листья, и я окажусь в твоей власти, пусть произойдет то, что было между нами, когда тебя поймали и доставили ко мне, но теперь роли поменяются и ты не будешь пленником. Я надеюсь, что ты простишь мне за то, что тогда был в цепях… – графиня улыбнулась, – ты сможешь отыграться и жертвой почувствую себя я. Можешь кусать меня, то только не очень сильно.
- Хочешь пощекотать себе нервы? Я могу гарантировать, что тебе будет страшно… – оскалился вервольф пытаясь выглядеть слегка зловещим.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Для меня еще многое неясно в оборотнях, – сказала графиня. – Например, волки взрослеют гораздо раньше людей. Если оборотнем станет ребенок… В человеческом образе он еще мальчишка, а в форме волка уже взрослый самец? Это значит, что превращаясь в полнолуние, он уще может желать встречаться с волчицами и даже… о, ужас, произвести потомство, хотя как человеческому ребенку ему еще несколько лет?
- Я не знаю. И не могу ответить на твои вопросы. Сам стал оборотнем уже взрослым. Честно говоря я как-то не задумывался о такой парадоксальной ситуации и не встречал оборотней с рождения, но знаю, что у оборотней рождаються дети.
- Кстати, насчет волчиц, – графиня видимо хотела его смутить. – Становясь полностью волком, ты испытываешь к ним влечение?
- Чувствую я к ним влечение или нет, я не скажу, – графиня добилась своего и вервольф кажеться смутился, – но скажу точно, что никакого соития у меня с ними не было. Я не извращенец.
- Но никакого извращения в этом нет, – заметила графиня, – когда волк любит волчицу или мужчина женщину, это естественно. Когда ты имеешь форму волка то нет ничего особо предосудительного, если полюбишь самку своего вида, а когда в человеческом то женщину. Ты ведь и человек и волк.
- Нет, – нахмурился оборотень. – Некоторые во время превращения не могут контроировать себя и животные инстинкты берут верх. Став на время зверем, они убегают в лес и бывает, что ведут себя как звери, почти потеряв разум. В том числе бегают за волчицами. Но я не такой!
- Ты ведь и волк и человек одновременно…
- Но волчицы неразумны, они просто животные, а я всетаки не бессловесное создание. А на счет того, что я еще и волк и человек, я скажу, что я ни то и не другое. Я вервольф, значит и не человек и не волк. Поэтому выбиру себе любимую только из оборотней.
- Теперь у меня возник еще один вопрос. Оборотень заражает человека и человек становиться вервольфом. А что будет, если оборотень заразит волка? Станет ли волк превращаться в человека?
- Не знаю, – признался оборотень.
- Надо провести испытание. Поймаем волка и я его заражу. Потом посмотрим превратиться ли он. А вдруг после превращения станет вервольфом?
- Как ты его заразиш? – с подозрением поинтересовался оборотень.
- Не так, как ты подумал. Я, может быть, его укушу.
- От тебя всякого можно ожидать, – упрекнул вервольф графиню.
- Ты, что думаешь, что я настолько извращенная, что затащу к себе в постель дикого лесного волка?
- А домашнего не дикого, что можно? – ехидно заметил вервольф.
- Между прочим ты ведь не животное, и за близость с тобой меня нельзя упрекнуть, – отметила графиня.
- Ну, с тем, чтоя не животное, я согласен.
- Расскажи мне, как ты стал оборотнем. – попросила графиня.
- Я превратился совсем недавно. Всего несколько лет назад. – Вервольф вспоминал…
…Причудливыс тени скользят по выщербленным стенам в такт покачиванию масляной лампы. Ступени винтовой лестницы уходят вниз, и по ним спускается человек, несущий лампу.
И вот перед ним дверь, окованая железом, за которой ночь. Он не стал открывать ее, а приоткрыл зарешеченное окошечко, придвинув к нему лампу, чтобы видеть.
- Помогите, – произнес человек за дверью, – скорее!
В окно было видно его испуганное окровавленное лицо. Кажется это был обычный человек.
- Он гонится за мной! Быстрее..!
Едва открылась дверь, беглец заскочил в нее так быстро, что упал.
Торопливо засов был задвинут.
Удар в дверь с той стороны и скребущий звук. Оскаленная морда в окошечке, клыки в бессилии вцепляются в толстую железную решетку. Блеск бешеных глаз в свете лампы.
Беглец, едва спасшийся за дверью, поднялся. Хозяин посмотрел на него. Было странно, что может делать на улице ночью человек. В этой стране ночь – не время для людей. Но было ясно, что это человек. Вампиры не бывают так испуганными.
- Кажется зверь достал меня,– произнес он, убирая лохмотья оставшиеся от его рукава.
Джек не собирался рассказывать хозяину дома кто он такой. И про то как он бежал из плена в темнице барона Торпа. Второпях он сочинил историю, как он как буто бы заблудился в лесу и потом на него напал этот зверь.
- Что это за зверь? Вроде бы волк, но что-то в нем не так… – сказал хозяин.
- Может быть волк… Но я тоже сомневаюсь, – поежившись сказал Джек.
Ночью в здешних лесах могло появиться такое, что весьма удивило бы охотников. Только ночью никто не охотился. Ночью охотились на людей. То, что крестьяне называли нечистой силой. Те твари, которые здесь изредка попадались, могли бы даже не удивить охотников, а напугать. Сильно.
В трехэтажном доме, хозян, которого звали Огден, жил один. Все окна в нем были зарешечены, а на первом этажек окон вообще не было.
Джек сам перевязал рану на руке, а на остальные, царапины по его мнению, он вообще не обратил внимания. Но уснуть ему не удалось. Тоскливый вой, доносящийся с улицы навеял воспоминание, что сейчас на небе проплывает луна. Что-то словно заставляло бурлить его кровь. Леденящий ужас, смешанный со странным возбуждением.
Джек посмотрел на свои ногти. Они стали толще посередине и удлиннились. На руке появилось больше волос.
- Не хочу! – взвыл он.
На него навалился ужас понимания, что ним сейчас происходит.
Инстинктивно он протянул руки ко рту. Но он и так чувствовал, что некоторые зубы стали длиннее других.
Он САМ становился тем, чего боялся.
Джек решил сам признаться хозяину дома о том, что с ним произошло. Пока он не превратился полностью. Тогда слова уже будут излишни. Но он не знал как сказать.
- Кажется я… кажется я… после укуса я наверное превращаюсь в оборотня. Но я не хочу! Поверьте мне, не хочу.
К его удивлению, Огден не испугался.
- Не может быть! Так быстро после укуса не происходит превращение.
Джек протянул к нему руки с удлиннившимися когтями.
Огден теперь разглядел, что и лицо Джека изменилось. Прередняя чяасть лица удлиннилась. Глаза были с расширенными зрачками. Заострились уши.
- Значит это с тобой произошло не сейчас. Ты уже давно был заражен. Стал оборотнем.
- Не бойтесь меня, – умоляюще сказал Джек, я не хочу сделать вам ничего плохого. Свяжите меня на всякмй случай, если я стану кровожадным и обезумею. Только не выдававйте инквизиции.! Я не сдеал ничего плохого, не хочу чтобы меня сожгли на костре!
- Не беспокойся, – проинес Огден с усмешкой,– Я тоже не люблю инквизицию. Я живу один в этом доме потому, что я – колдун.
В другое время Джек испугался бы узнав, что его собеседник колдун. Но не сейчас.
- Что нибудь можно сделать, чтобы исправить то. что со мной произошло?
- Я этого не умею,– сказал Огден.
…Вервольф прервал рассказ.
- Огден? – перебила его графиня.
- Так он сказал. Колдун приютил меня в своем доме пока я еще не привык к тому, что превращаюсь в зверя и был беспомощным.
- Я давно знакома с Огденом. Он иногда присылал мне письма и свитки, зная, что я интересуюсь темной магией. Большинство сведений об оборотнях я получила тоже от него. Но он мне не рассказывал, что у него был в доме вервольф.
- Я просил его не рассказывать никому.
- Чтож, он сдержал свое слово. Я рада, что узнала еще одно подтверждение его надежности… Но вот на какую подробность твоего рассказа я обратила внимание. Ты превратился в ту же ночь когда за тобой гнался вервольф, от которого ты спрятался в доме Огдена. Он правильно заметил, что за один день перерождение в оборотня не происходит и ты заразился немного раньше.
- Да, он меня видимо зацепил двумя неделями раньше, но я тогда не обратил на царапину внимания…
- У меня есть предположение, откуда взялся вервольф, который тебя укусил… – сказала графиня. – Именно в те годы в этих местах на дороге было кое-что обнаружено…
--------------------------------------------------------------------------------
.2. ^
В середине весны, когда начал таять снег, на лесной дороге нашли пару брошеных телег в которых лежало несколько трупов. Тела были уже сильно изгрызены волками, поэтому опознать мертвых было сложно. Но судя по одежде и металлическим предметам, среди них были служители инквизиции.
На телеге стояла почерневшая металлическая клетка из толстых железных прутьев. Дверца клетки была открыта…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Бывший инквизитор, волею судьбы ставший оборотнем, скорчившись сидел внутри закопченной клетки в которой его везли на место сожжения.
Телеги двигались медленно с длительными остановками. Вокруг был лес, где очень редко встречались небольшие деревни или хутора.
Когда умер один из извозчиков никто не заподозрил истинного размера опасности. Но следом за ним симптомы болезни начали появляться и у других. Люди начали умирать, некоторых оставляли прямо на лесной дороге.
Оборотень следил из клетки как везущих его становиться все меньше и меньше. Они не знали истинную причину болезни, но Торквину она была известна. Там в зачумленном городе оборотень собирал золото и монеты обыскивая трупы умерших от эпидемии. Он одел плащ который ранее принадлежал мертвецу. Но оборотень не болел тем, что погубило людей, хотя вся его шкура мародера была пропитана заразой.
Захватив его в плен, эти люди себя погубили. Чтобы стать оборотнем, нужно заразиться через кровь или через любовный контакт, но смертоносная эпидемия распространялась гораздо проще. Через дыхание или любое прикосновение.
Некоторые из сопровождавших телегу просто убежали, поняв, что находяться среди заболевших. Не мзвестно выжили они или бежать было уже поздно. В конце концов рядом с оборотнем остался всего один человек, который собирался забрать лошадей и тоже уйти.
- Глупец, – сказал из клетки Торквин, – ты не сможешь убежать от своей смерти.
Человек обернулся.
- Нельзя убежать от своей смерти, если она уже внутри тебя, – произнес насмешливо оборотень.– Ты ел вместе с умершими. Ты уже заразился и далеко не уйдешь. Ты уже мертвец, человек.
- Что тебе надо, тварь!? – человек в ярости схватился за меч.
- Подойди сюда.
- Ты зря радуешься, прежде чем я уйду, я тебя прикончу прямо в клетке.
- Тогда подойди поближе.
- На что ты расчитываешь?
- Я рассчитываю на то, что ты откроешь клетку и дашь себя укусить, – поделился соображениями оборотень.
- Ты считаешь меня безумцем?
- Нет, я считаю тебя рассудительным. Тебе нечего терять. Единственная надежда на спасение для тебя, это встретиться с моими зубами.
- Зачем?
- Если я тебя укушу, ты превратишься и болезнь тебя уже не убьет. Выбирай. Или болезнь и смерть или жизнь в теле оборотня, которую я могу тебе дать. Но за это ты должен меня выпустить из клетки. Простая сделка… Укус за свободу.
Человек подошел к клетке.
- Как я могу быть уверен, что ты меня не разорвешь, оказавшись на свободе?
- Ты мне еще можешь понадобиться…
Оказавшись на свободе, Торквин прежде всего вспомнил о золоте, которое он собрал с трупов, мародерствуя в городе вымершем от эпидемии. Мешочек с кольцами и монетами спрятан был под корнями приметного дерева неподалеку от деревни, где он совершал последние убийства.
Кольца, снятые с пальцев мертвецов даже не были вымыты а не то, что пропущены через огонь, но инквизитор не делал этого намеренно. На самого Торквина зараза не действовала, а вот если кто-то протянет руки к его собственности… Вор об этом пожалеет…
Но обнаружив тайник, бывший инквизитор убедился, что его золото в сохранности.
Пока еще Торквин не знал как воспользоваться этими ценностями ддля своих планов. На это золото он все равно не мог ничего купить, поскольку первый же встречный постарается пустить стрелу ему в морду, а не торговать. Впрочем и сам Торквин предпочтет скорее ограбить купца, а не платить ему.
Однако инквизитор не мог поверить, что золото может быть бесполезным. Просто нужно распорядиться им разумнее.
На западных границах королевства, которые были весьма неопределенными, земли, где государственная власть была крепка, постепенно переходили во владения мелких баронов, прилегающие в низким заросшим лесом горам.
В замках, стоящих на лесистых холмах любой местный барон или граф сам себе был государем, не признавая почти никого и не завися от далекой столицы. Впрочем власть не очень была заинтереована в наведении порядка в этих областях, поскольку хороших налогов оттуда всеравно получить было невозможно. Распаханных земель там почти не было а население невелико.
В своих владениях местные феодалы жили по принципу: кого хочу казню, кого хочу помилую, кого хочу насилую.
Торквин, перебравшийся в те края, серьезно мог рассчитывать, что здесь ему скрываться будет легче.
Первоначально он поселился в развалинах сгоревшего замка, оставшегося пустым после какой-то местной междоусобицы. Замком это строение считалось лишь по сравнению с укреплениями других баронов. Как печная труба после пожарища на краю обрыва стояла почерневшая башня снабженная пристройкой, окруженной крепостной стеной. Вот и все, что можно было назвать замком.
Иногда Торквин перебирал золото из зачумленного города. Это были в основном простые кольца и монеты, но одна вещица показалась вервольфу необычной.
Торквин еща раз внимательно осмотрел перстень. Верняя его часть изображала странный знак, от которого отходили два перепончатых крыла какие бывают у летучей мыши. Весьма странное украшение. Простой обыватель или купец не стали бы носить такое. В свою бытность инквизитором Торквину такой перстень мог бы показаться подозрительным.
В свете полной луны металл, похожий на серебро, отливал каким-то странным бледным сиянием. Вервольф осмотрел перстень на вытянутой руке, полюбовался его блеском.
--------------------------------------------------------------------------------
.. ^
Замок барона Сиборга, укрытый в лесной глуши, за прошедшие двадцать лет изменился только тем, что стал более защищенным. Укреплены были и заставы на дорогах, ведущих к нему. Впечатление было таким, словно барон неторопясь готовился к возможной обороне, но не желал чтобы эти приготовления бросались в глаза.
Все знали, что старый барон Сиборг скончался, достигнув возраста семидесяти двух лет. Но сразу после похорон появился наследник указанный в завещании. Человек, ставший новым хозяином замка был чрезвычайно похож на прежнего барона за исключением того, что волосы его не были седыми, и считался его неизвестным сыном.
Немногим было известно, что наследник на самом деле и есть прежний барон Сиборг, который в действительности вовсе не лежал в склепе. Просто он перестал отбеливать волосы алхимическим составом, имитируя седину.
Умереть от старости Сиборг не мог, но ему приходилось скрывать свое бессмертие. Теперь он изображал из себя своего наследника. Иначе многим показалось бы подозрительным, почему владелец замка имеет такое хорошее здоровье, столь нехарактерное для его более чем почтенного возраста.
Еще много лет назад, после событий в сожженном Вальдбурге, барон Сиборг, Гаурдол и Берт размышляя о будушем, говорили, что может оказаться так, что война с инквизицией неизбежна.
Десятилетия, под покровительством Сиборга, в его владениях жили оборотни, но рано или поздно тайна окажеться раскрыта и церковники пришлют войска, чтобы всех перебить. Куда бежать? Снова скрываться, прячась, пока каратели Инквизиции отлавливают беглецов по-одиночке?
Многие из обортней, познав гонения и страдание скитаний, нашли здесь приют и спокойную жизнь. Здесь у них были друзья, тут у них родились дети. Они трудились для себя, обустраивая места, где их не окружали на каждом шагу враги. Что значило для них бросить все и вернуться к прежнему образу жизни, прятаться в одиночестве от озлобленных людей? Снова испытать гонения и опять быть брошенным в пучину страха и ненавистти для них было невыносимо.
Сиборг знал это. И поэтому, пока все было спокойно, все время готовился к обороне. Подготовка велась неспешно и так, чтобы это не бросалось в глаза. Обычные бароны в провинциях также имели укрепленные замки, но Сиборг готовился к войне, а не обычным стычкам между мелкими феодалами.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
У Гаурдола было три сына. Точнее, старший Джереми был младшим братом его возлюбленой, которого он укусил во время событий в Валдбурге, и с тех пор воспитывал как своего сына. Двое других, младшие, были детьми его и Элис.
- Ты мошешь быть уверен. Мы лучше умрем, но не отступим. Лучше погибнуть в бою, чем попасть в руки инквизиции. Я не могу больше убегать и бояться. Бежать некуда, – сказал Гаурдол барону, – везде враги. Значит будем защищать эту землю как свою родину.
- На этот раз противником инквизиторов будет не затравленый одиночка-волколак, который от них убегает, а сплоченный отряд вервольфов, способный на открытый бой. Но и врагов будет очень много… Силы церковников несомненно во много раз будут превосходить нас количеством.
Гаурдол внимательно слушал барона, хотя они уже не раз говорили на эту тему.
- Предстоит очень тяжелая война. – продолжал меж тем Сиборг – У нас есть только сотня оборотней. Они конечно во всем превосходят любого из солдат королевства, но у врага многократное преимущество в численности. Есть еще ополчение из подвластных мне мирных жителей-людей, но против регулярной армии оно слабовато. Возможно нам удасться набрать еще некоторорое количество оборотней из добровольцев, согласившихся стать вервольфами.
- Армия врага будет атаковать, но у нас есть заранее подготовленные укрепления.
- Война будет идти до победного конца. Или мы или они. В случае поражения всех нас ждет поголовное истребление, причем лучше погибнуть, чем попасть в плен, закончив жизнь на костре. Значит нам придеться применять то, чего инквизиция больше всего боится. Всех захваченных в плен солдат врага будем делать вервольфами. Через пару недель каждый укушеный превратиться и вынужден будет пополнить нашу армию. Превращенным некуда деваться; среди своих их ждет мучительная смерть, поэтому каждый пленный враг станет нашим солдатом.
- Это мне понятно, – подтвердил Гаурдол, – к такой войне мы и готовились. Хотя лучше бы она наступила позже.
- Лучше бы она совсем не наступила. Потому, что мы просто вынуждены будем захватывать мирные поселения, превращая всех поголовно в оборотней, которые просто вынуждены будут переходить после этого на нашу сторону. Единственная возможность победы это устроить что-то вроде повсеместной эпидемии превращений, которая как лесной пожар пройдет по королевству.
- Тогда мы победим, но само понятие «человек» исчезнет в обозримых землях. Но никто при этом не умрет, напротив, став оборотнями выжившие обретут жизнь намного дольше обычной, избавившись от скорой старости.
- Все не так просто. Я уже говорил и повторю, что инквизицию опасно считать глупой. Это опасный хитрый и фанатичный враг. У них есть свои секреты. Они не могли не опасаться вот таких массовых восстаний оборотней. И наверное разработали свои методы борьбы с ними. Вполне возможно, что инквизиция тоже подготовить нам неприятные сюрпризы… – Сиборг был скептически настроен.
- Но что они могут применить? Стрелы с серебряными наконечниками?
- В нас полетит так много серебра, что боюсь, что мы разбогатеем, – мрачно пошутил барон. – Но мы тоже можем применить стрелы. Надо смазать наконечники слюной оборотней. Тогда любое ранение этими стрелами будет равносильно укусу.
- Прекрасно, – усмехнулся Гаурдол, – никогда еще не кусал на таком расстоянии.
- Чтобы осадить замок, отрядам врага придеться перейти реку. Как там со льдом? – поинтересовался барон.
- Лед прочный. Конница, а тем более пехота, пройдет, – сообщил Гаурдол, который время от времени следил за состоянием реки.
- Лед надо разбить, – распорядился Сиборг. – К тому времени как подойдут войска появиться новый лед, но очень тонкий. Главное, чтобы враг не знал, что в самый разгар зимы переправа почему-то оказалась ненадежной и атаковал через реку.
- А мы расположим на нашем берегу арбалетчиков, – вставил Гаурдол. – Но после неудачной попытки враги найдут другое место для переправы.
- Несомненно. – отметил барон. – И там их должны встретить. Но конница слишком медленно будет двигаться сквозь лес.
- И мы проведем их войско через все наши засады и укрепления, которые готовили столько лет.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Не бойтесь умереть в борьбе с врагами рода человеческого. Знайте, что с вами благословение Бога и нашей церкви. Каждый погибший обретет жизнь вечную на небесах как праведник. Ибо вы сражаетесь против порождений дьявола!
Не бойтесь умереть, но опасайтесь зубов зверя! Каждого укушеного еще живого будем считать погибшим. Пусть всякий, кто получил рану от зубов оборотня скажет об этом. Укушеных придеться убить. Если вы видете, что вашего товарища задели зубы зверя, то облегчите ему уход на небеса.
Те, кого укусят, не скрывайте этого. Вы получите исповедь и отпущение грехов и умрете человеком.
Церковь запрещает самоубийства. Но знайте, что сейчас этот грех будет прощен, если вы заражены оборотнем. В крайнем случае это допускаеться, хотя лучше сообщить об укусе инквизиторам. Вы должны понимать, что лучше лишить себя жизни человеком, чем стать оборотнем и лишиться души! Ибо звери дьявола, называемые вервольфами, души не имеют.
Ничего не бойтесь, ибо с вами благословение! Мы должны огнем и мечом уничтожить мерзкое гнездо детей дьявола.
Через реку шел добротный деревянный мост. Он не мог быть полностью подьемным, не позволяла длина. Поднималась только часть, начиная с чужого берега и до середины реки. Вторая половина примыкавшая к владениям барона, была неподвижной, установленой на врытые в дно столбы опор.
Чтобы не облегчать врагам переправу, барон приказал мост разобрать, несмотря на то, что река была скована льдом.
Между берегом и замком барона расстилалось небольшое заснеженное поле, которое плавно переходило в невысокий плоский холм на котором стояли замковые стены и башни. Здесь должно было произойти первое вооруженное столкновение.
Сиборгу было известно, что инквизиция вела свыше двух тысяч солдат и это был только авангард армии, которая несомненно будет получать подкрепление.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Королевские войска, выстроившиеся клином тяжеловооруженных конных рыцарей, слишком торопились перейти на другой берег, чтобы атаковать выстроившихся под стенами замка немногочисленных латников барона, и закрепиться на поле около замка, чтобы начать осаду. Конница начала разбег еще не перейдя реку, поэтому первые ряды вылетели на лед, не успев остановиться, когда замаскированный свежим снежком тонкий слой под ними моментально проломился.
Атака королевских войск не удалась в то время как с баронского берега по сгрудившимся около реки рыцарям ударили арбалетчики Сиборга, укрытые за деревянными щитами, замаскированными среди снега.
Наступающие, удрученные неудачей перейти реку, стали искать обходные пути. На обоизх берегах реки был лес. Только перед замком берега были свободны от деревьев и здесь было удобнее перевезти осадную технику, когда обоз с ней прибудет. Но лед был изломан и значить река надолго непрогодна для переправ. Можно было строить плоты, но лед был разбит только до половины ширины, значит и плоты не пройдут, если не ломать передними лед до самого берега и отгонять плавающие куски. Но это придется делать под обстрелом арбалетчиков барона.
Армия готовилась перейти реку немного ниже по течению, там где лед был крепок. Но лес по берегам не даст эффективно действовать коннице. Она там будет передвигаться не быстрее пешего человека. Поэтому на этот раз впереди послали пехоту.
Под деревьями наступающих уже ждали. Река была не очень широка но пока солдаты переходили ее, они были удобной мишенью. Их встретили залпы баронских арбалетчиков из числа крестьянского ополчения. Они были людьми, но прекрасно понимали, что королевские войска по приказу инквизициии истребят здесь всех, не разбираясь кто оборотень, а кто нет. Каждый имел несколько заранее заряженных арбалетов из запасов оружия которые Сиборг готовил много лет. Делая выстрел арбалетчик брал новый заряженный самострел. Нужно было торопиться пока ряды врагов не пересекли реку и не началась рукопашная схватка.
Тогда в бой вступят оборотни.
Несмотря на обстрел, более многочисленные чем отряды барона, королевские солдаты продолжали выходить из леса на противоположном берегу в то время как первые ряды пехоты уже входили под деревья на берегу обороняемом оборотнями.
Арбалетчики барона спешно отступали не желая драться с солдатами. Немного дальше в лесу пехоту ожидали оборотни-латники, выстроившиеся всаго двумя рядами. Они стояли пока не двигаясь, закрывшись широкими и высокими щитами.
- Пора! Начинаем! – приказал центурион.
По его знаку люди барона потянули за длинные веревки натянутые через лес. Этих веревок было много. Заранее подпиленные деревья начали падать.
Высокие и весьма толстые стволы падали в сторону реки на ее лед и на толпу солдат, которая переходила ее. Несмотря на то, что здесь лед был прочным, падающие деревья кололи его. Люди падали, цепляясь за переворачивающиеся льдины, барахтались в холодной воде. Доспехи и намокшая одежда тянули на дно.
Деревья падали и на пехотинцев успевших перейти реку. Войска оказавшиеся на одном берегу с оборотнями остались отрезанными от основных королевских сил. И в этот момент вервольфы-латники двинулись в атаку.
Тонущие хватались за стволы упавших в реку деревьев и цепляясь за них вылезали на берег, тот кто был ближе всего к берегам, выбрались быстрее. Но одна половина солдат выползла на сторону королевских войск, а другая на занятый оборотнями берег.
Перешедшие в атаку оборотни несомненно справились бы с той частью войска которая застряла прижатая к реке. Отступить солдаты не могли, поскольку река и здесь стала непригодна для перехода. Центурия не теряла времени, торопясь разбить отряд, несмотря, что даже эта часть войска людей была многочисленнее.
Те, кто командовали королевскими войсками, поняли, что наступление опять пошло не так как планировалось. Атаки требовалось продолжить и прийти на помощь окруженным солдатам. Пехота снова пошла через реку, но не там, где была полынья и ледяное крошево а еще ниже по течению, где лед сохранился.
Солдаты снова шагали через реку. Но арбалетчики, которые отступили не вступая в рукопашниую схватку с первой волной нападавших, отошли как раз на этот участок берега и уже давно ждали наступающих, успев перезарядить арбалеты. Пехота снова была встречена ливнем стрел, когда арбалетчики разряжали оружие и снова стреляли поднимая второй арбалет.
Командующие рассчитывали, что дальше по берегу нет подпиленных деревьев или подобных сюрпризов. Но они зря на это надеялись. Времени на подготовку у барона было много.
После того как история с падающими деревьями повторилась, стало ясно, что отряды арбалетчиков перешли на участок еще ниже по течению, готовясь снова обстрелять наступающих, если они пойдут через лед.
Однако короткий зимний день заканчивался и королевские войска вовсе не мечтали наступать под вечер, без всякой надежды укрепиться на том берегу до наступления ночи.
Итоги сражения были таковы. Оборотни и ополченцы барона выдержали наступление почти без потер, в то время как их враги недосчитались двух или четырех сотен, не считая полторы сотни захваченных в плен, которым предстояло стать оборотнями.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Битва солдат против оборотней представлялась командующим королевскими войсками войной вооруженных и закованых в доспехи рыцарей против безоружной толпы опасных полузверей, которых желательно расстреливать на расстоянии, не подпуская ближе.
Но барон Сиборг готовя армию, не рассчитывал только на природную живучесть и физическую силу вервольфов, считая разумным дополнить ее сталью брони и оружия, которое будет не хуже чем у человеческих рыцарей. Оборотни, идущие в бой в самом удобном для них полупревращенном виде, что достигалось с помощью уже известных Амулетов Луны, будут одеты в доспехи, которые уменьшат их уязвимость перед стрелами с серебряными наконечниками.
Центурионом, командующим этой хорошо подготовленой сотней рыцарей-вервольфов, был назначен Гаурдол.
Благодаря своей повышенной физической силе, оборотни могли носить более тяжелые и прочные доспехи.
Как оказалось, стрелы с серебрянными наконечниками, которыми постарались запастись стороннники инквизиции для войны с оборотнями, не в состоянии оказались пробивать стальные доспехи. Видимо командование думало, что вервольфы не будут защищены ни чем кроме собственной шкуры, поскольку серебряныые наконечники были бесполезны против даже не очень хороших лат.
Такими же неэффективными являлись и серебряные мечи, которые заказали себе многие из знатных дворян, прибывших воевать вместе с войском. Даже если меч имел железную сердцевину, режущая кромка намного уступала стали и все время тупилась в бою.
Барон Сиборг знал, что опасность серебра для вервольфов несколько преувеличена. Оборотня можно убить серебром если нанести серебряным оружием такуа рану, которая была бы смертельной для обычного человека. А мелкие ранения серебром не заканчивались гибелью.
Оборотень, одетый в доспехи и вооруженный не хуже чем рыцарь, становиться очень опасным противником, поскольку живучесть и сила его больше чем у человеческого рыцаря, а мелкие раны вервольфа заживают очень быстро. У барона было немало времени, чтобы подготовить отряд который мог действовать слаженно как лучшие роты регулярной королевской армии.
--------------------------------------------------------------------------------
.4. ^
Оказавшись в шкуре оборотня, Торквин довольно быстро озлобился на людей, вымещая злобу на своих жертвах.
Но теперь на западной окраине он стал немного спокойнее, поскольку не приходилос ь каждую минуту опасаться нападения. Однако Торквин уже привык к удовлетворению своих потребностей любыми путями.
Он много раз был насильником, но на этот раз ему хотелось похитить девушку, чтобы она все время была с ним. Конечно она потом тоже превратиться в женщину-волколака, но Торквину было интересно испытать новые ощущения от любви с полуволчицей. Ведь до этого его жертвами были только человекодевушки.
Связанную и полураздетую он притащил свою пленницу в развалины замка. Он похитил ее так ловко, что Гелена даже не знала, кто ее схватил в темноте. Глаза завязал, чтобы не напугать ее сразу. Он решил, что лучше пусть она узнает, что оказалась в руках у оборотня постепенно.
Если Торквин оставит ее у себя то незачем чрезмерно мучить пленницу. Он даже в какой-то мере надеялся, что со временем она станет его подругой или сообщницей, хотя и невольной.
Вервольф положил девушку на кучу опавших листьев и сел рядом. Напуганная не могла кричать, поскольку рот тоже был завязан.
- Тебе нечего бояться, – голос оборотня был необычным, но все же вполне человеческим, но тебе придеться понять, что я тебя захватил. Ты похищена и значит моя пленница. Нет, я тебя не сожру, но отпускать не собираюсь.
Оборотень не торопился. Он постепенно раскроет ей, в чьих лапах она оказалась.
- Я развяжу тебе рот, но ты не должна кричать. Это все равно бесполезно. Здесь на милю вокруг точно нет ни одного человека. Только лес. Так что веди себя тихо и не зли меня.
Гелена кивнула головой, соглашаясь.
- Кто ты? Лесной разбойник? – спросила пленница, глотая слезы.
- Можно назвать меня и разбойником. Хотя, надеюсь, я гораздо опаснее любого из местных бандитов.
Похищеная отлично понимала, для чего ее мог украсть разбойник. Надежд, что похититель не состворит над ней насилие, у Гелены не было.
- Я оставлю тебя с собой. Ты не умрешь. Напротив. Ты проживешь долго. Гораздо дольше, чем обычные женщины и не будешь стареть.
- Кто ты? Дьявол, посланный, чтобы меня искушать? – прошептала лежащая с завязанными глазами.
- Нет, я не Дьявол, а всего лишь его млачший брат, – улыбнулся Торквин.
- Простой разбойник не может предлагать вечную жизнь. Ты насмехаешься надо мной или на самом деле демон?
- Хотел бы я быть демоном… Но я на самом деле не человек. Неужели ты не догадываешься? Разве не слышала, кто завелся в ваших лесах? – Торквин провел рукой по ее ноге.
- Оборотень!? – она сжалась еще сильнее. – Не надо, не убивай меня!
Пленница билась в паническом ужасе. Оказаться унесенной в лес с завязанными глазами и там оказаться в полной власти неизвестного, который вполне может быть тем, кто наводит страх на всю округу. Вооруженный мужчины боялись ночью выйти из дома, а она тут одна, полураздетая в самой глубине леса.
- Разве ты не слышала, что я обещал тебе жизнь?
- Ты никого не оставляешь в живых! – рассказы о разорваных телах, найденных на лесной дороге вспомнились совсем невовремя.
- Нет, – вервольф положил ей руку на плечо, – тебя я сохраню невредимой. Ты мне нужна.
- Для чего?
- Для себя, – оскалился Торквин. – Ты меня слишком боишься. До потери сознания. Это надо исправить.
Превращенный обнял Гелену и прижался всем телом, так, что она чувствовала касание его мягкого меха. Она не смогла вырваться, хотя уперлась расцарапанным во время похищения коленом ему в живот.
- Есть такая притча, – проговорил вервольф, не отпуская ее. – Один мудрец провел такое испытание. Он привязал овцу а рядом посадил на цепи волка. Зверь не мог дотянуться до добычи, но она видела его и боялась. Через некоторое время овца сдохла от страха. Другую овцу для сравнения он привязал прямо к волку, но конечно тоже так, чтобы зверь ее не загрыз. Прошло время, но эта овца не умерла от страха как первая. Знаешь почему? Она лежала вплотную к волку, чувствовала его тело, тепло, как он дышит. Для нее он был не страхом а просто живым существом. И вместо того, чтобы все время бояться и сдохнуть, она к нему привыкла. Ты поняла меня? – спросил оборотень.
- Д-да, – ответила похищеная.
На ней было мало одежды и поскольку лето еще только начиналось, ночь была весьма прохладной. А оборотень, держащий Гелену, был хоть и страшным, но теплым. Он пока ничего не делал, только не отпускал от себя.
Торквин довольно улыбался.
- Но зачем я тебе? – осмелилась она спросить.
- Я оставлю тебя как свою жену.
- Это мерзко! – рванулась она в ужасе.
- Скоро ты убедшься, что это не настолько мерзко, как ты думаешь. Скажешь, что несправедливо делать своей женой насильно? Да? Но ведь родители всеравно выдадут тебя замуж, не интересуясь твоим согласием. Правильно ведь? Да, ты это знаешь. Твоего мнения никто не спросит. Тебе просто выберут жениха побогаче. Так чем же я хуже твоих родителей? Хочешь сказать? Нет, я еще не закончил. Тебе придеться всю жизнь быть с толстопузым мужем у которого будут гнилые зубы и пахнет изо рта. Придется рожать для него детей и выполнять работу по дому. А теперь сравни со мной. Потрогай какие у меня мускулы, почувствуй какой я сильный, – прижал он ее ладонь к себе. – Ты увидишь, какие у меня белые блестящие зубы и изо рта не пахнет. Ну, почти не пахнет… Я гораздо красивей и во всем лучше. И я не заставлю тебя выполнять ни какую работу. Теперь ты видишь, что другие тоже поступили бы с тобой несправедливо? Понимаешь, никого в целом мире не интересует твое мнение. Ни родителей, ни соседей.
- Я только поняла, что все вы сволочи! – выкрикнула она, всхлипнув.
- Правильно, весь мир несправедлив, – произнес Торквин. – Все бессовестно пользуються друг другом. Я мер-рзавец редкостный. Лучше тебе даже не знать, что я творил. А то не сможешь жить рядом со мной. Я еще не закончил описывать, что с тобой было бы. Потом ты станешь старухой. Станешь морщинистой и толстой. Твой муж-человек тоже состариться и тебе придеться за ним ухаживать, выполняя всю грязную работу. Да и твоя смерть от дряхлость станет приближаться неотвратимо. Еще очень повезет, если если умрешь сразу. Старух перед кончиной часто поражает паралич и ты еще можешь проваляться год или два как полутруп в грязи и нищете. Скажешь, что я рассказываю жестоко? Все это на самом деле еще более ужасно, как ты прекрасно знаешь, но жизнь такова! Все ведь знают об этом. Но привыкли. Люди привыкают ко всему.
- Но я сделаю тебя оборотицей, – продолжил Торквин. – Ты останешься молодая и красивая. С острыми белыми зубками.
- Я стану…
- Да, женщиной-оборотнем. Ты превратишься, но для этого тебе придеться стать моей женой.
- Но это страшный грех! – отвернулась она. – Нельзя прелюбодействовать с чудовищем! Полузверем!
- Грех? – рассмеялся Торквин, я сам был инквизитором до того как превратился. И уж большетвоего знаю о грехах.! Мне безразлично, что об этом говорят церковники. Они лживы и такие же сволочи как я.
- Но ты зверь!
- Я настолько же человек. О, я во многом человек. И многие жертвы смогли в этом убедиться. Человек самое страшное животное. Ты думаешь, что все оборотни такие же беспощадные и жестокие как и я? Нет, они часто попадались инквизиции еще никого не убив или просто защищаясь. Большинство из них по сравнению со многими людьми просто щенки. И среди оборотней и среди людей бывают те, кто не способен проявить настоящую жестокость даже, чтобы защитить себя.
Торквин пренебрежительно относился к другим оборотням. Он не без оснований полагал, что своей жестокостью обязан бы не тому, что стал оборотнем, а тому, что был инквизитором.
- Я тебя развяжу и не буду держать. Ты, после того, что я сделаю, уже не сможешь вернуться домой.
- Почему?
- Потому, что начав превращаться, уже не сможешь жить с людьми. Тебе некуда идти. Только ко мне…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Девушка сидела на вершине обгоревшей башни. Челка длинных волос падала ей на лоб, но это не мешало видеть блестящих в лунном свете глаз. Они блестели от слез, но она неотрываясь смотрела на Луну.
Ее лицо уже не было человеческим. Но и волчьим оно еще не было, соединив в себе черты, присущие обоим видам. Как ни странно это слышать обычным людям, даже в такой полупревращенной форме, она выглядела симпатично. Возможно потому, что была напуганной и растерянной.
Из-под длинных волос торчали вполне волчьи ушки. Зубы стали белее и заостреннее на удлиннившейся челюсти.
- Опять воешь на Луну? – иронично поинтересовался Торквин, подкравшись сзади и положив руку на ее плечо.
Вервольф сел около нее. – Опять будет нытье, что я превратил тебя в зверя? В чудовище? Не переживай. Ты мне такая все больше нравишься.
Она сидела, обхватив руками колени, облаченная только в висевшую клочьями ночную рубашку, порванную в лесу. Торквин отодвинул край ее одеяния и провел рукой по бедру, – посмотри какой у тебя красивый гладкий мех. Не бойся превращения, которое с тобой происходить.
Однако он был не совсем прав. Страх перед Торквином заглушал у Гелены ужас преображения в зверя.
- Почему ты отшатываешься от меня? – хмыкнул вервольф, не убирая пальцев с ее ноги. – После того, что я с тобой делал, тебе уже нет смысла меня смущаться.
- Я боюсь не превращения, – сказала она, отводя взгляд. – Боюсь, что теперь все люди станут врагами и все захотят меня убить. Инквизиция, говорят, сжигает оборотней живьем…
- Ну, про инквизицию я знаю больше других, – заметил Торквин. – Не бойся, со мной ты научишься выживать. Я мечтаю сделать из тебя опытную и опасную злодейку. Чтобы ты была достойна меня. – Он ухмыльнулся.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
В те места, где обитал Торквин, редко заходили люди, особенно ночью. Поэтому появление незнакомца, закутанного в темный плащ и бредущего по узкой тропинке показалось ему очень странным.
Уверенный, что жертва от него не уйдет, оборотень не спешил нападать и спокойно вышел ему навстречу.
- Куда бредет путник столь поздней ночью через эти очень опасные леса? – поинтересовался Торквин, усмехаясь под надвинутым до самых зубов капюшоном.
- Я разыскиваю одного… человека, – ответил незнакомец, несколько искривив тонкие губы при слове «человека». – Хотя теперь его можно назвать только бывшим человеком.
- А ты не боишься быть разорванным при встрече с этим бывшим человеком?
- Вы про оборотня? Именно его я и разыскиваю.
- Для чего же столь мирному путнику понадобился вервольф?
- Я пришел предложить ему сделку.
- Это интересно, – улыбнулся Торквин.
- Поскольку я догадываюсь, кто передо мной, то расскажу. Меня интересует некая вещь, которая случайно попала в лапы оборотня, но которая ему не принадлежит и не имеет для него ценности. В то время как я за нее смог бы заплатить.
- И что же это за вещь? Разве у оборотня могут быть вещи?
- Речь идет о серебрянносм перстне странной формы.
- Откуда ты знаешь, что тот серебрянный перстень у меня? – поинтересовался Торквин, – и как ты меня вообще нашел.
- Я выслеживал тебя долго. Этот перстень я разыскивал много лет и узнал, что он находиться в доме одного человека в Вальдбурге. Но тогда мне не удалось вовремя его раздобыть. Читая протоколы инквизиции и городской стражи того разоренного города, я узнал, что во время тех событий ты ворвался в дом прежнего владельца перстня и загрыз всех, кто там жил. Значит ты мог снять перстень с руки убитого и забрать себе. На всякий случай я обыскивал тот дом и даже нашел в нем незахороненые трупы, но перстня не обнаружил. Значит предположения, что ты его забрал, становилось более веским.
- Ты не побоялся заходить в заброшенный зачумленный город?
- Я не боюсь заразы. Она мне не опасна.
- Но в том городе потом появилось много оборотней. Почему ты думаешь, что я именно тот оборотень?
- Тебя выдает манера преступлений. Я очень внимательно читал инквизиторские протоколы. А через несколько месяцев я узнал, что подобные преступления начали повторяться в деревнях у западной окраины.
- Но ты не мог быть до конца уверен, что то, что ты ищешь у меня…
- Да не мог. Но это было единственное доступное направление для поисков.
- Ты оказался прав. Серебрянный перстень у меня.
- Я пришел для того, чтобы получить перстень, – произнес человек. – Я принес деньги и заплачу, если ты отдашь мне его.
Выглядел он странновато. Высокая лысина, но при этом длинные волосы сзади, бледность, заметная даже при свете луны.
- И ты не побоялся прийти ночью в лес? – усмехнулся Торквин, выходя из тени дерева. Лицо вервольфа было скрыто капюшоном. – Это опрометчиво с твоей стороны.
- У меня есть причины скрываться и держать свои дела в тайне, – произнес человек. При этом Торквин заметил, что зубы у незнакомца кажеться длинноваты.
- А ты не боишься, что я оборотень? – и Торквин сбросил капюшон, оскаливаясь при свете Луны.
- Мне все равно, – бросил человек, – я пришел купить перстень и принес деньги.
- Очень глупо. А если я не отдам тебе перстень, убью тебя и отберу деньги? – предположил бывший инквизитор.
- Я надеюсь, что ты не совершишь подобную глупость, – сказал незнакомец приближающемуся оборотню. Вместо того, чтобы отступить, он протянул руку. – Для тебя он бесполезен. Давай перстень.
Этот человек казался Торквину все подозрительнее. Чуть заостренные уши, удлинненные и острые зубы. Уж не превратившийся ли в человеческую форму оборотнень перед ним?
Вервольф сделал резкое движение, чтобы схватить человека, но тот неожиданно вывернулся и тот же миг по ребрам Торквина полоснула холодная боль кинжального удара. Волколак повернулся, но человека рядом не увидел. Незнакомец оказался нечеловечески быстр. Он уходил от взгляда вервольфа, прячась за его спиной так, что хоть Торквин вертелся на месте, не мог определить с какой стороны ожидать удара. И удары последовали. Спину полоснули кинжалом сначала в одном месте, а потом в другом. Оборотень был поражен, что противник оказался неожиданно опасен. Дело было не в том, что незнакомец был таким быстрым, превосходя в ловкости вервольфа. Нет. Самое страшное заключалось в том, что Торквин НЕ ВИДЕЛ врага, смотря прямо на него! Это не была полная невидимость. Зрение фиксировало фигуру странного человека, но при этом вервольф не мог его заметить. Ощущение было таким, словно он пьяница, который целый час крутиться вокруг столба, тычется в него лбом и думает, что перед ним бесконечеая бревенчатая стена.
Ему «отводили взгляд». Это была разновидность магии о которой он слышал, служа в инквизиции, но сам лично до этого не встречался с подобным явлением. Торквин растерялся.
И почувствовал, что падает, споткнувшись о корни. Оказавшись на спине вервольф тут же вскочил, но тут же незнакомец нанес ему удар, от которого оборотня бросило обратно на землю. Он только успел удариться спиной, чувствуя извилистые корни под опавшими листьями лестной подстилки, как противник уже держал длинный кинжал у его горла.
- Только попробуй шевельнуться. Этот кинжал серебряный, а смертельная рана, нанесенная серебряным оружием, тебя убьет так же просто как человека.
- Кто ты? – вервольф сейчас отчетливо понимал, что простой человек не мог бы так просто уложить в одиночку оборотня. Вертикальные зрачки в глазах незнакомца, которые увидел Торквин, когда тот приблизил лицо, убедили бывшего инквизитора в этом.
- Где перстень? – настойчиво спросил нечеловек.
- Зачем тебе он?
- Знал бы ты, как хочеться мне вцепиться в твое горло, – сказал незнакомец оборотню. – Мне всегда хотелось узнать, каков на вкус вервольф… Если ты не отдашь то, что по праву мне должно принадлежать, я перережу твое горло и мне представиться шанс тебя попробовать. Где перстень, волчий сын? Я чувствую, что перстень где-то рядом… Только не говори, что ты его спрятал в тайнике за несколько миль отсюда. Я не поверю и это для тебя плохо кончиться.
- Я его проглотил, – соврал Торквин. Он не собирался сдаваться и собирал силы для рывка. Перстень же он на самом деле выронил в высокую траву. Но бывший инквизитор понимал, что его враг так же жесток как он сам, поэтому не оставит в живых, даже если Торквин добровольно отдаст странный перстень.
- Зря ты его глотал. Напрасно. Придеться тебе распороть живот, – произнес нечеловек.
В этот момент вервольф рванулся вверх и вбок одновременно. Несмотря на нечеловеческую силу врага, оборотень всетаки был крупнее. Кинжал скользнул по горлу, но порез был не слишком глубоким. Торквин перекатился и схватил кривую но длинную и толстую палку валявшуюся в траве. Враг в тот же миг снова кинулся на вервольфа но уклониться от сучка не смог и согнулся получив удар поперек живота. Гнилая палка переломилась, задев концом об дерево и Торквин ударил оставшимся в руках обломком незнакомцу по голове.
Странный противник Торквина предпочел отступить, бросившись в темноту леса. Догонять его у волколака не было ни сил ни желания. Враг скрылся, хотя у человека после такого удара как минимум было бы сотрясение мозга.
Вервольф нашарил в траве перстень и побрел в направлении своего убежища. Крови из горла текло больше чем он ожидал, а раны надобно залечить в спокойной обстановке. Оборотень уходил, путая следы, надеясь, что незнакомец его не выследит.
Когда он был на полпути к своей сгоревшей башнне, силы его покинули. Вервольф привык, что легко переносил и худшие ранения, но на этот раз его несколько раз ткнули серебрянным кинжалом. А раны нанесенные серебром для вервольфа так же опасны как обычные порезы для человека.
Было уже светло, когда он брел и вдруг услышал крики. К нему бежали крестьяне из ближайшего села. Обротня заметили и быстро собирающаяся толпа успела похватать палки и вилы, стараясь окружить вервольфа.
Если бы не раны, он бы смог убежать, но теперь он попался и разьяренные жители отомстят ему за убийства и насилие. Крестьян было очень много и Торквин не справиться с толпой.
У людей были длинные палки и вилы они могли бить оборотня не подпуская к себе. Одну дубину, которой на него замахнулись, вервольф перехватил, но тут же на него со всех сторон обрушились другие удары. Кто-то колол Торквина вилами.
Оборотень понял, что это конец. Когда он упал, удары участились. Все перед глазами расплылось, погружаясь в кроваво-черную мглу.
То, что происходило дальше Торквин не знал, потому, что потерял сознание.
Он не видел как рядом вырыли неглубокую могилу. Как его тело поволокли, зацепив баграми и свалили в эту яму. Не почувствовал как заточеный осиновый кол вбили в его грудь. Потом яму начали засыпать.
На несколько мгновений Торквин пришел в себя, почувствовав, что идет дождь, а он лежит в грязи на дне могилы, а сверху на него падают камни, которыми заваливали его люди. Но это был последний проблеск его сознания. К вечеру под дождем высился холмик камней, скрывших могилу бывшего инквизитора.
Инквизитора Торквина больше не существовало.
--------------------------------------------------------------------------------
.5. ^
Зазвенел разряженный арбалет, всаживая стрелу в тело вервольфа, и рыцарь, отбросив самострел и резко вынув из ножен меч, рванулся в рукопашную схватку с оборотнем.
Вервольф был гораздо сильней человека, но доспехи и меч уравнивали шансы, поскольку превращенный был безоружен. Оборотень наскакивал на рыцаря стараясь не попасть под удар меча, ему это удалось, но когти скрежетнули по стальному наплечнику. Однако вервольф сбил человека с ног и бросился на него сверху. Падая Гюнтер ткнул мечом оборотню в грудь, и тот повалился вместе с ним, наваливаясь всей массой на меч, который глубже ушел в рану вервольфа.
Ударившись об камень, человек оказался под телом пронзенного оборотня, залитый его кровью. Рыцарь не мог подняться.
Прямо перед глазами Гюнтера оказалась оскаленная пасть вервольфа, который был или мертв или без сознания. Кровь капала из пасти на лицо человека и рыцарь почувствовал ее вкус на своих губах.
Человек попытался вылезти из под оборотня, отталкивая его тело с брезгливостью. Собрав силы и не обращая внимание на боль, Гюнтер повалил тяжелого вервольфа на бок и поднялся.
Руки человека тоже были мокрыми от чужой крови. Непроизвольно он потрогал болевшее плечо, заметив там глубокую царапину.
Рыцарь наклонился над вервольфом и опершись ногой, вытащил из тела длинный меч, острие которого торчало из спины волоколака.
Человек спустился к реке, чтобы смыть с себя чужую кровь, снял окровавленную кольчугу, влажно поблесскивающую красным, кожаная куртка под ней и рубашка тоже были залиты кровью.
Гюнтер залез в воду, отмывая себя и снятую одежду, пока кровь не высохла.
Теперь надо было вернуться, чтобы отрубить голову мертвого вервольфа и положить ее в мешок. Такое доказательство рыцарь отвезет в город.
Незнакомых людей рыцарь заметил неожиданно для себя, когда уже вылез из реки. Вооруженные люди в черном были весьма похожи на специальный отряд инквизиции. Встреча с ними показалась Гюнтеру Виго неприятной, хотя он считал себя ни в чем не виновным.
- Как я вижу, – обратился рыцарь к предводителю, поприветствовав его перед этим. – Вы кого-то преследуете?
- Истинно так. Идет облава на оборотня, который завелся в этой местности, – снизошел до ответа церковник. – Я надеюсь вы, несомненно принадлежащий к рыцарскому сословию, посодействуете нашим поискам.
- Я могу вам сообщить, что оборотень уже убит. Мной.
Инквизитор не скрыл своего разочарования. – Нам было предписано захватить его живым. Где труп?
- В заброшенной хижине. Я его заколол мечом.
- В таком случае мы заберем тело, – решил инквизитор.
- Но мне, положена награда, назначенная бургомистром, которую я могу получить, только предоставив в доказательство голову вервольфа, – воспротивился рыцарь.
Несколько дней Гюнтер Виго, сын графа Фердинанда Виго выслеживал в одиночку оборотня в окрестностях Дитрихберга. Рыцарь не хотел ни с кем делить славу от победы.
- Но мы обязаны доставить тело оборотня живым или мертвым в монастырь. Однако, я кажеться могу помочь вам получить награду. – Добавил церковник, заметив недовольство рыцаря. – Я подпишу грамоту, которая засвидетельствует, что вы убили вервольфа. Ее вы передадите бургомистру, поскольку наше свидетельство имеет законную силу.
Возразить ему было нечего и Гюнтер кивнул.
- Кстати, – заметил инквизитор. – Вы не ранены в бою с оборотнем? К вашим услугам будут наши медикусы. – Церковник проявляя показную заботливость, на самом деле был обеспокоен возможностью, что рыцарь мог получить заражение. Поэтому старался выведать были ли ранения, не возбуждая подозрений.
- Нет, – отмахнулся Гюнтер, – ничего серьезного.
- Он вас всетаки достал? – насторожился церковник.
- Не оборотень. Просто я ударился когда упал.
- По пути в столицу мы несомненно на краткое время остановимся в городе, поэтому я не только напишу письмо бургомистру, но даже смогу зайти к нему вместе с вами, – подумав, добавил инквизитор.
- Благодарю, – ответил рыцарь. – Я ведь тоже потом отправлюсь в столицу.
- Это хорошо, – отметил церковник, – мы оказались попутчиками. Не откажетесь сопровождать наш отряд?
Инквизитор хотел, держать Гюнтера поближе к себе, на тот случай, если человек на самом деле заражен, как подозревал церковник. Тогда, начнись превращение, опытный охотник за нелюдьми заметит симпотомы и вовремя обезвредит новопреобразившегося оборотня. Инквизиции, точнее кому-то из высшего руководства, почему-то срочно понадобились живые оборотни, поэтому лишний волколак не помешает.
Церковник не знал зачем Совету Кардиналов живые вервольфы, но в планы вышестоящих не вдавался, просто выполняя приказ.
Вооруженные люди вошли в пустую хижину, указанную рыцарем и нашли там неподвижное тело вервольфа. На лежащего была накинута сеть, в бока уперлись острия копий и только после этого церковник вошел.
- Оборотень пронзен мечом, но видимо не серебрянным. Такая рана несомненно смертельна для человека, но вервольф может выжить. – доложил один из инквизиторских бойцов, осматривая лежащего с такими предосторожностями, словно опасаясь, что оборотень может вскочить.
- Рыцарь не успел отрубить ему голову, – сказал инквизитор, – хорошо. Нам следует доставить его живым. Рану следует перевязать. Но опасайтесь прикасаться к его крови, не притрагивайтесь к ней если у вас на ладони есть хоть царапина и вообще лучше действуйте в перчатках.
Рыцарь не испытывал приятных эмоций по отношению к инквизитору и вобще к инквизиции, но всетаки поехал вместе с его отрядом.
Скованного, завязанного и совершенно обездвиженого оборотня везли на открытой телеге. Большую часть пути вервольф не приходил в себя. Вначале Гюнтер возмущался, что оборотня не убили и везут живым. По его мнению тварей следовало уничтожать на месте, не давая ни малейшего шанса выжить. Но инквизитор провел с ним длительную беседу о том, что руководство церкви лучше знает как бороться с нелюдьми и иногда врага следует захватить живым, чтобы узнать уязвимые места зла получше.
Движимый любопытством в один из дней пути Гюнтер подошел к телеге, с неприязнью рассматривая едва не убитого его рукой вервольфа. Оборотень приоткрыл глаза, лежа на соломе, постеленной на дно деревянной повозки.
Вервольф дышал хрипло, морда вокруг пасти была измазана засохшей кровью. Но это была собственная кровь оборотня. Они никого не успел укусить. Рыцарь заметил, что зверь кажеться узнал его. Взгляд был злым.
Вечером, когда все остановились на привал, до ушей Гюнтера донесся шепот.
- Подойди сюда…
- Чего ты хочешь?
- Испортить тебе впечатление от победы, – прохрипел оборотень, – тебе веть тоже не долго ходить на свободе.
Рыцарь хмыкнул. – ты уже ничего не сможешь мне сделать. Оставь свои угрозы для инквизиции, когда будешь подыхать.
- Возможно уже сделал. У меня не осталось зла на тебя, поэтому я даже смогу тебя предупредить. Знаешь зачем инквизиторы стараются держать тебя близко к себе и пригласили отправиться с ними?
- Говори, спокойно рядом нет никого.
- Они опасаються, что в драке со мной ты мог заразиться и тоже скоро станешь оборотнем.
- Ерунда, – отмахнулся Гюнтер, – ты меня не успел укусить.
- Укус не всегда нужен. Достаточно, чтобы кровь или слюна попали в любую рану или царапину.
Рыцарь почувствоал, что ему стало нехорошо, когда память подсказала где была царапина. – Ты все врешь! Все придумываешь как спастись.
- Зачем не теперь врать? Меня все равно никто не освободит. А вот ты… у тебя еще все впереди. И погоня и дыба и костер…
Гюнтер зашипел, отгоняя от себя неприятные мысли. Настроение на ночь оборотень ему точно испортил. Теперь он будет терзаться страхами, что заражен. Узнать заражен он или нет пока не возможно. Лишь через две недели все танет ясно.
Может быть подробнее распросить инквизиторов о всех способах заражения? Но если инквизиторы подозревают, как говорил оборотень, что Гюнтер заражен, распросы лишь утвердят их в подозрении. Неспроста, значит рыцарь заинтересовался, сам догадываеться, что мог заразиться. Если вервольф прав, то инквизиторы могут его спросить и на время, пока не станет ясно, станет он оборотнем или нет, запрут в подвал. Если все обойдеться и ничего страшного не произойдет, церковники извиняться и выпустят из темницы. Но если начнется превращение, то вырваться из подвала уже не будет возможности. А это тот конец, которого и кошмарном сне не видел дворянский наследник.
Но что же делать? Гюнтер никогда не представлял себя оборотнем. Самому стать… Что лучше? Выбрать смерть или непонятную жизнь, став безбожным оборотнем? Вдруг он на самом деле начнет превращаться?
Рыцарь подумал, что скорее заколет себя мечом, чем превратится. Но решимость постепенно пропадала. Умирать ему не хотелось.
Может быть все обойдеться… Гюнтер снова осматривал свою царапину и с тревогой возвращался к мысли, что кровь оборотня не могла туда не попасть. Значит все потеряно.
Обхватив лицо ладонями рыцарь почувствовал что оно мокрое от слез.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Связанный оборотень увидел как в каземат вошел инквизитор. Он был высок, совершенно не имел волос на голове, одет во все черное и мантию с красной подкладкой, как носят высшие чины церковного суда. Оборотню приходилось на него смотреть снизу вверх.
Инквизитор его внимательно оглядел и даже потрогал носком сапога.
- Будем знакомы. Называй меня отец Лоренцо. – представился церковник.
- Зачем мне знать имя палача, если я все равно не смогу отомстить? – глухо ответил оборотень, не поднимая голову.
- Думаешь, что тебя ждут пытки, а потом костер? Нет, наши методы не таковы, хотя в провинции младшие чины обычно поступают так. Всякое варварство вроде горящего факела тебе под хвост или пожаривания на раскаленной решетке для меня лишь бессмысленная дикость, хотя церков прощает рвение наших подчиненных в борьбе с нелюдью… – важно произнес инквизитор.
- Тогда зачем же я тебе…
- Мы несомненно сможем использовать тебя, чтобы выяснить, наиболее эффективные методы борьбы с угрозой массового восстания оборотней. Да, да.. Не просто пытать, а потом сжечь. На этот раз оборотень нам требуется живым, для проведения разнообразных экспериментов. – пояснил Лоренцо.
- Экспе…
- Проше говоря, эти эксперименты помогут нам выяснить как с вами бороться. Например мы будем испытывать, на оборотнях разнообразные яды, чтобы придумать состав для смазывания отравленых стрел, которые будут быстро убивать вас. Я искренне уверен, что должено быть найдено вещество, которое окажется против вервольфов гораздо опаснее традиционного серебра.
- Если вы будете испытывать на мне яд, то надолго меня не хватит. Как только я умру вы не сможете продолжать…
- Несомненно сможем. – цинично заметил Лоренцо. – В королевских тюрьмах очень много ненужных людей. По мере надобности мы с помощью твоей крови будем превращать их в оборотней и использовать как материал для исследований.
- Что? – подскочил обротень, – вы сами будете делать из людей вервольфов? Инквизиторы?
- Ну и что в этом особенного? – пожал плечами Лоренцо, – мы же все равно их потом уничтожем. Эксперимент будет проходить под полным контролем. Из подземелий им всеравно не бежать, поэтому эти оборотни будут не опасны. Они только средство для опытов… Зло в клетке, исследуя которое мы сможем предотвратить еще большее зло, которое может причинить неподконторольное стихийное восстание оборотней.
Вервольф покачал головой, поражаясь цинизму врага.
--------------------------------------------------------------------------------
.6. ^
Над полем боя опускался вечер. Красноватое солнце касалось краем заснеженных холмов. Повсюду, на изрытом и истоптаном снегу были разбросаны тела и рядом со многими снег был окрашен кровью.
Солдат открыл глаза, лежа на спине, полуутонув в снегу. Один из многих раненых, оставшихся после сражения, которые не смогли отступить после очередной атаки.
По полю бродили несколько оборотней, осматривая тела. Ииногда они нагибались, осматривая, если подозревали, что человек жив. Но они не занимались мародерством и не добивали раненых.
Раненый видел как к нему подходит один из вервольфов, он глядел на одетого в латный доспех полуволка снизу. Человек запоздало подумал, что следовало бы притвориться мертвым, надеясь, что оборотень не заметит, что он жив, когда вервольф наклонился, оскаливая пасть.
Морда волколака становилась все ближе к его лицу, раненый видел блеск жеттых глаз и мокрые клыки. Оборотень сторожно взял его за шею, но не разорвал горло, я просто сделал неглубокий укус.
- Добро пожаловать в нашу армию, солдат, – произнес он, почти не улыбаясь.
Потом вервольф поднялся и позвал людей с носилками, чтобы те унесли раненого в тепло.
Оборотень не просто сильнее человека. Они быстрее увеличивают силу при тренировках. Их тело скорее приспосабливаеться к нагрузкам и испытаниям. Сиборг считал, что это связано с регенерацией.
Вервольфы в отборном отряде, готовившемся к войне годами, значительно превосходили простых оборотней. И в силе и тем более в воинском умении.
Поэтому новопревращенные оборотни, в первое время будут только незначительным дополнением для армии Сиборга. До тех пор пока их не станет очень много…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
По наступающим ударили катапульты. Они были установлены на замке, который в свою очередь находился на холме, поэтому стреляли гораздо дальше, чем рассчитывали враги. Поэтому могли уничтожать осадную технику королевской армии в то время пока снаряды их катапульт, еще не могли достигать замка.
У инквизиции были большие затруднения с осадными машинами. Их придеться подвозить, прорубая просеку в лесу. Пеньки деревьев почти невозможно было выкорчевать из мерзлой земли. Все попытки везти кактапульты, хотя они были в разобраном состоянии, превращались в кошмар.
Точность стрельбы из катапульт всегда невелика. С первого раза почти никогда не попадают даже в крупную неподвижную цель. Но баллистики барона заранее тренировались стрелять по этой местности и условно поделили ее на участки, приспособившись бить по знакомым целям.
Катапульты из замка начали уничтожать вражеские механизмы еще до того как их полностью собирали, поджигая корчагами с горящим маслом.
Чтобы не везти технику в обход, инквизиторы решили переправлять ее на плотах через реку напротив замка, где был разобраный мост.
Плоты, отталкивали шестами, отгоняя плавающие куски льда и взламывая новую тонкую и прозрачную корочку, появившуюся на воде. Как и предполагалось, плыть пришлось под ливнем стрел, поставив на плоты сколоченные из досок щиты. Стрелы собрали немалый урожай убитыми и еще больше ранеными, но главная угроза для королевских солдат оказалась не в этом.
Этот участок реки был в пределе досягаемости замковых катапульт и обстреливать его было очень удобно.
Что-то тенью мелькнуло в воздухе и плот вместе с разобраной катапультой на нем превратился в один большой костер. Люди попадали в ледяную воду.
Следующая корчага угодила в воду, подняв фонтан брызг и хотя разбилась о плавающине куски льда, но огонь потух. По воде расплылось масло. Следующий раз пламя разлилось по берегу, стекая огненнымми струйками в реку. Там огонь соприкоснулся с масляным пятном и оно запылало.
Один за другим плоты превращались в плавучие костры. Состав горел и на воде, причем легко загораясь. Это доказывало, что Сиборг добавлял что-то в горючее масло.
В алхимической мастерской барона уже давно перегоняли уксусную соль, получая очень быстро вспыхивающую и ярко горящую жидкость, подмешивая ее в обезвоженое прокипяченное масло.
В этот день инквизиции опять не удалось форсировать реку.
Война находилась в такой стадии, когда победа склонялась то в сторону одного из противников, то в пользу второго. Все понимали, что тому, кто добьется перевеса в это решающее время, дальше будет легче развивать успех.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Все мы знаем, что заражение, после которого становяться оборотнями, происходит только через кровь или во время любовного соития. Поэтому мы сможем заражать вражеских солдат толко ранив из зараженными стрелами или покусав попавших в плен. – начал обьяснять Сиборг.
- Можно еще заразить мечи, копья или прочее оружие… – добавил Гаурдол.
- Правильно, – барон сделал паузу. – Но недавно я придумал новый способ. Это опасное открытие, но возможно нам придеться его применить. Это рецепт состава, который сделает человека оборотнем даже если попадет не в рану а просто на кожу. Или если человек доторонется до предмета на который попала смесь…
- Но ведь необходимо попадание в кровь…
- Я изготовил смесь в которой есть та зараза, которая превращает в оборотня и порошок, заражающеий другой болезьнью. Это кожная болезнь. Она не способна убить, но от нее появляеться зуд как от чесотки и волдыри, которые от расчесывания повреждаются до крови… И тогда в кровь попадает второй компонет состава то есть действующее начало оборотничества, – раскрыл тайну барон. – Возможно, что эта смесь из двух болезней начнет распространяться как чума во время обычной эпидемии то есть без ран и укусов. Люди начнут заражаться друг от друга при простом прикосновении или дотронувшись до до вещи, которая принадлежала больному. Например взялся человек за ручку двери при входе в таверну а через некоторое время начал чесаться, но к тому времени как зуд начнет проходить превращение будет уже в самом разгаре.
- Похоже инквизиторы и стороннники королевских войск будут в ужасе, если узнают, что теперь обротнем можно стать всего лишь дотронувшись до двери в таверне, или поздороававшись за руку с любым своим знакомым… – потрясенно покачал головой Гаурдол.
- На самом деле не все так просто. Мы будем обстреливать осаждающих этой смесью из катапульт или лить на них раствор со стен. Состав попадет на их кожу, на одежду, на доспехи. Дотрагивась до своей одежды солдаты неминуемо заразятся и заразят друг друга. Главное чтобы смесь была на их коже до того как они начнут сильно чесаться. Если быстро смыть, то человек заразиться только зудом а не оборотничеством. Но как видно они не часто моются, особенно сейчас, зимой. У их войска сейчас просто почти нет возможности купаться и стирать одежду. Это их и погубит.
Оборотень широко усмехнулся, оскалив блестящие зубы. Он и зимой не боялся нырять в ледяную воду, несмотря на снег вокруг. Впрочем в самом замке было тепло и недостатка в воде не ощущалось благодаря колодцам во дворе и под башнями. А вот врагам приходилось ставить палатки на снег.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
К генералу подошел прибывший из столицы кардинал Стрезо.
- Необходимо убить всех раненых. – произнес он.
- Вы в своем уме? – подскочил генерал, – о чем вы говорите… ваше преосвященство!
- Каждый раненый может быть заражен.
- Но они же не укушеные! – воскликнул генерал. – Эти раны от стрел и мечей! Мы обьявили солдатам, что придеться убивать каждого, кто укушен, но не всех раненых. Это безумие.
- Все гораздо хуже, чем вы представляете, – произнес Стрезо, мы узнали, что стрелы, которые они в нас пускали, заражены. Поэтому все, кто ранен стрелой пущеной обротнями должен превратиться…
Генерал остолбенел. – Но это же… Вы уверены?
Взгляд церковника не оставлял надежд. Кардинал был далек от шуток или простого паникерства.
- Мои люди обследовалимногих раненых и выздоравливающих и отметили признаки начала превращения… Среди нас, прямо в войске могут появиться десятки или сотни оборотней.
- Но не могу же я отдать приказ перебить всех раненых! Это немыслимо. Меня неправильно поймут солдаты, может начатся бунт.
- Им придеться все обьяснить.
- Теперь каждый солдат будет понимать, что любая стрела или мельчайшая стрела вражеским оружием может обречь его на превращение. Как они пойдут воевать зная такое. Боевой дух и так низок, а известие, что все стрелы у врага зараженные может вызвать панику и дезертирства…
- Солдаты должны давать себе отчет, что врага мы должны уничтожить любой ценой.Если он побегут, то спасения не будет ни в каком уголке страны. Полчища тварей распространяться, уничтожая каждого человека.
Кардинал оставил генерала и вернулся в свою палатку, чтобы высчлушать отчет инквизиторов с самого начала сопровождавших войско.
- Вижу, что вы чрезвычайно обеспокоены… – Стрезо дал знак начать доклад.
- В лагере наших войск началась эпидемия какой-то болезни, от которой зуд как от чесотки. Мы заметили что враги обстреливают нас глиняными корчагами с какой-то подозрительной жидкостью. апрашивается вывод, что новая болезнь это каверза врага.
- Они хотят устроить у нас эпидемию? Надеюсь это не оспа? – Кардинал пошевелился.
- Не похоже. По ощущениям похоже на чесотку, но от волдырей много крови.
- Насколько тяжело люди перенносят болезнь?
- Смертельных случаев не было.
- Я задержусь здесь на несколько дней, – решил кардинал. – Пока нет смысла возвращаться в столицу. Но жить буду в бижайшем поселке, в пяти милях отсюда и оттуда следить за происходящим вы же должны присылать гонцов с каждоднневным докладом.
- Как же поступить с ранеными?
- Они должны быть убиты. – Стрезо был непреклонен.
- Но если солдаты узнают, что всех раненых положено убивать, то они будут скрывать свои ранения.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Инквизитор, сопровождавший полк прибыл с докладом кардиналу сам. Видимо сообщение было важным или таким, что можно было говорить только с глазу на глаз.
- Кажнется начали заражаться не только раненые. Признаки ликантропии были обнаружены у солдат, которые не получали ни малейших царапин. Теперь подозревать можно каждого.
- Этого мы и боялись, – произнес кардинал вслух, но ни к кому не обращааясь. – Что вы предполагаете?
- Мы опасаемся самого худшего. Что теперь оборотничество может передаваться не через укус, а любыми путями… Как простые болезни.
- Мне не дает покоя та болезнь, которая началась после обстрела подозрительной жидкостью. Та самая от которой чешуться, – вздохнул кардинал Стрезо. – Вы говорите, что кожа расчесывается до крови?
- Именно так.
- Оборотничество всегда в какой-то мере связано с кровью, вот, что наталкивает меня на какую-то мысль… – в слух размышлял кардинал.
- Ваше преосвященство. Теперь мы не сможем узнать заранее, кто из наших солдат заражен, а кто здоров, ведь в первые дни принаков не видно.
- Какое количество войск стоит около замка барона? – Стрезо задумался.
- Около трех тысяч.
- Эту часть войска нам придеться уничтожить, – произнес кардинал. – среди них слишком много зараженных.
- Уничтожить собственную армию!?
- Да, иначе те оборотни, в которых превратяться зараженные солдаты, достануться врагу. Пусть эти роты не достануться никому. Будем считать из погибшими…
- Но три тысячи солдат…
- К нам должно скоро подойти подкрепление. Но мы не будем пока наступать на замок этих проклятых тварей.
Поклонившись докладчик вышел, непроизвольно почесывая левую руку.
Вечером кардинал позвал во свою временную резиденцию шестерых инквизиторов из тех, кому мог особенно доверять.
- Вы должны уничтожить нашу армию занявшую позиции около замка врага. Лично вы должны ликвидируете основную часть солдат, затем к вам на помощь прибудут особые карательные отряды инквизиции, чтобы добить оставшихся. Доложите о выполнении задания.
Шестеро ушли, чтобы перебить армию своего же государства. Задание не вызывало у них сомнения. Они знали, что его выполнят.
Инквизитор, который ездил с докладом к кардиналу, возвращался в лагерь. Война за которой он, наблюдал все сильнее лишала сил. У него начало складываться мнение, что лично ему надо держаться от всего этого подальше. Возможно следовало поступить благоразумно и бежать, понадеявшись, что инквизиция сможет победть и без одного из своих служителей. У него не укладывалась в голове мысль, что инквизиция вообще способна проиграть. Столетия она доказывала свою силу и неуничтожимость. Эато вот он сам, в отличие от тысячелетней организации, бессмертиеим и неуичтожимосттью не отличался. Может быть действительно стоит вовремя дезертировать?
Он все время непроизвольно теребил левый рукав. Зуд постепенно давал о себе знать. Только не это… Инквизитор закатал рукав и ахнул увидев сыпь, котрую уще не раз замечал у солдат. Но ему то известно, что это значит…
- О, Господи… – простонал он.
Инквизитор долго стоял на дороге, размышляя, чтио же делать дальше. Наконец взор его обратился к лесу, за котоым должна была быть река и замок оборотней. Жизнь, хоть в шкуре, но жизнь.
Ни к кардиналу ни в лагерь докладчик больше не вернулся.
--------------------------------------------------------------------------------
.7. ^
Разведчики возвращавшиеся к Гаурдолу, сообщали, что королевские войска болше ничего не предпринимают. Лагерь людей словно вымер.
Все выглядело очень странно. Над позициями королевских войск не поднимался даже дым костров на когторых готовят пищу. Кто-то из особо отчаянных разведчиков убедившись, что вражеских солдат не видно, попытался пробраться к лагерю, который начали считать покинутым.
Через некоторое время потрясенный вервольф-разведчик прибежал к своему центуриону. Лагерь не был покинут. Солдаты остались там. но все они были мертвыми. Трупы были раскиданы по всему лагерю и уже замерзли. И при этом на телах ни одной раны.
Любой военноначальник поразиться, вдруг услышав, что все войско врагов, в один прекрасный момент внезапно умерло, причем без известных причин.
- Помнишь я кричал в бою «Чтоб они все сдохли!»? – сказал один из вервольфов товарищу, – удивленно почесав у себя в загривке, – вот уж не знал, что сбудеться…
На следующий день отряд вервольфов входил в вымерший военный лагерь. Впереди ехал Гаурдол.
- Инквизиторы уничтожили собственное войско, – пришел к решению он.
- Для чего? – усомнился ехавший рядом волколак.
- Среди них было много зараженных, готовых стать оборотнями.
- Но как они убили сразу три тысячи человек?
- Очень просто. Войско снабжается едой, которую привозят в обозах. А пищу солдатам варят в общих котлах.
- Этой ночью к замку прокрался инквизитор, который сам явился, чтобы перейти на нашу сторону. Он уже зараженный был и знал это. Перебежчик рассказал, что кардинал дал задание инквизиторам отравить всю еду и выдал мешки с ядом. Уничтожить собственное войско гораздо легче чем чужое, ведь инквизиторы там распоряжались и им очень просто добраться до складов. Оставшихся содлат и раненых добили небольшие отряды подчиняющиеся только инквизиции. Есть у них такие каратели, кторые занимаются охотой на не людей.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
По улице очень неспешно брел очень худой мальчишка лет девяти, с длинными нечесаными влосами ниже плеч, висящими драными прядями. Одет он был в ободраные рубашку и штаны неопределенного грязно-серого цвета.
После того как умерли родители, Рика выселили из дома, а жилище конфисковали в счет долгов.
Оставшись один он стал бродягой на городских улицах. Нищим Рик быть не мог, поскольку все попрошайки служили городским бандам и новенького бы просто утопили в сточной канаве. Ему оставалось только воровство. Но воровать Рик не умел, а друзей в воровских шайках у него не было. Для них он был изгоем и его бы не приняли. Наоборот, бродяга их боялся не меньше чем стражников. Его могли без причины избить или даже зарезать ради развлечения.
Чтобы не умереть с голоду, Рик попробовал украсть самостоятельно, надеясь на удачу. Попался он глупо, со второго раза.
По закону, вору попавшемуся первый раз отрубали руку. Во второй раз неудачного воришку ждало колесование. Человека ложили на колесо и отбивали ломом руки и ноги, оставляя умирать.
Рика затащили на помост на краю какой-то грязной площаденки. Там обычно и казнили неважных преступников. Один стражник держал кричащего и вырывающегося мальчишку, тощую руку которого положили на занозистый деревянный чурбак, заляпанный кровью. не обращая внимание на его визг и вопли, местный палач примерился, готовясь взмахнуть топором. Мольбы и надежды, что его отпустят оказались напрасными.
Выполняя надоевшую будничную работу, палач одним ударом отрубил ему руку по локоть. Потом потерявшего сознание мальчишку подняли зашиворот из-под колоды, чтобы прижечь рану.
Так он стал одноруким. Воровать теперь Рик боялся, его начинало трясти при одном взгляде на стражников и теперь он тихо умирал от голода.
Днем Рик бесцельно бродил по улицам. Спать приходилось в щели вместе с бездомными собаками. Так было теплее, потому, что давно наступила осень. Скорее всего с началом холодов он просто замерзнет.
Посреди большого города он одичал почти так же как те дети, про которых говорили, что их воспитали в лесу звери. Людей он сторонился, а единственым окружением, которое он выносил были бродячие собаки.
Ненависть ко всем окружающим у него становилась сильнее. Но это была ненависть бессильного.
Чтобы немного согреться, он зашел в ближайшую церковь. Стоя в углу, он слышал слова проповедника.
- Рабы под игом находящиеся, должны почитать господ своих достойными всякой чести, дабы не было хулы на имя Божие и учение. – произнес священнник. – Так сказано в Священном писании.
…
- Рабы, повинуйтесь господам своим во плоти со страхом и трепетом, в простоте седца вашего, как Спасителю.
…
- Всякая душа да будет покорна высшим властям; ибо нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены. – продолжил церковник.
- Посему противящийся власти противиться Божию установлению; а противящиеся сами навекут на себя осуждение, – наставительно говорил священнослужитель. – Ибо господин есть Божий слуга, тебе на добро…
Ему становилось плохо. Церковников он не любил, но всетаки как и все в какой-то мере был верующим. И от мыслей, что несправкедливости за которые он ненавидел окружающих, оправданы Богом, и он еще должен покорно принмать все что с ним делают, все показалось совсем безысходным.
В гневе сжимая зубы он вышел из церкви и упрямо побрел под начинающимся дождем, во власти своих мыслей.
Рассказы о неотвратной господней каре и вечных муках ада непокорным, которые не переносят земные страдания со смирением, лежали в его душе тяжким грузом.
Даже у грамотных вольнодумцев или признанных еретиков не всегда хватало силы духа, чтобы полностью отринуть религию. Ведь большинство сожженных еретиков, не отвергало учение церкви целиком, а только изменяло отдельные идеи. Поэтому и бродяга не мог отбросить догму, избавившись от того, чему его воспитывали с рождения, но ощущение какой-то всеобщей несправедливости рвало его разум на части.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Обычно лошади панически боялись оборотней, но этот конь настолько привык к своему всаднику, что позволял садиться на себя только ему, хотя хозяин был вервольфом.
Именно поэтому Берт предпочитал этого коня, поскольку другие, не приученные с рождения не бояться вервольфов, не подходили для поездок.
Конь был так привязан к оборотню, что друзья задавали хозяину шутливый вопрос: а не воет ли он вместе с ним на луну?
Вервольф в хорошо подогнанных доспехах сидел на коне, держа поводья рукой в стальной перчатке. Серьезный взгляд очень редких для оборотня светло-синих глаз Берта был обращен на небогатую деревню перед которой стоял отряд. Стальной шлем в виде волчьей головы висел около седла. В поселении рядом с ними не было войск противника. Только мирные жители.
- Идея заражать укусами мирное население очень не нравиться мне, – вздохнул оборотень. – Крестьяне не могут воевать. Это неорганизованная и необученная толпа. Заподозрив что население деревни заражено, инквизиция прикажет перебить всех, пока люди еще не преобразились и не способны защищаться. Будет страшная резьня. Раззор и хаос по всей стране, пока волна воостания оборотней катится через государство. Мы не сможем контролировать пожар бунта, который выйдет из под нашей власти, заливая все кровью. Многие новопревращенные оборотни не смогут сохранять разум обратившись в зверя. – плечи обортня опустились, – Я очень рад был бы чтобы эта война никогда не начиналась.
- Теперь мы не можем остановить ее.
- Но победить, залив кровью всю страну? Конечно я все понимаю. Если мы не начнем экспансию и не будем наступать, наращивая наше количество, то не сможем задавить врага и инквизицию. Тогда головы наших детей будут торчать на кольях над руинами.
- Я тоже с тоской вспоминаю те времена, когда мы мирно жили в лесной глуши и о войне напоминали только возводимые укрепления. Жестокость мира проходила стороной. Наше поселение было слишком маленьким, чтобы терзаться кровавыми раздорами изнутри и мы были сплоченными из-за внешней угрозы. Но окружающий мир жесток. Разуму смертного существа не по силам порой измерить масштабы всеобщего горя. И люди и мы – всего лишь животные, которые умеют говорить и помнить и все подвержены злу. Каждый бореться за жизнь как умеет…
- Люди безумны, – с жаром произнес молодой вервольф, который несмотря на возраст имел немало шрамов и видимо пережил очень многое. – Люди только и могут, что издеваться, унижать и жестоко расправляться над теми, кто на них не похож! Они делают мучеником и изгоем каждого, кто отличается от них, даже самих людей, если те думают не так как все их стадо!
Берт знал, что говоривший это вервольф имел все основания ненавидеть людей. Тот еще в молодости попадался людям. Его долго били и здевались на потеху толпе. Люди кидали в него камнями, гнилыми овощами, комками грязи, плевали в него. Те, кто поймал, били его факелами, опаляя шерсть, совали горящий факел в пасть и даже под хвост. Его должны были сжечь в железной клетке на площади, если бы не барон Сиборг.
- Это принцип любого стада или стаи, которая стремиться избавляться от слабых. – Берт был философски печален. – Толпа всегда находит среди себя не таких как все и стремиться изгнать или сжить со всета. Это есть и в человеческом обществе, причем в очень искаженной или извращенной форме. Мы малочисленны и ненавидимы. Поэтому можем считать, что справедливость на нашей стороне. Но представь, что война завершиться нашей победой и все люди в известном нам пространстве станут вервольфами. Мы станем большинством. Оборотнями станут те самые люди из толпы. Кто может поручиться, что наше общество станет более справедливым, чем человеческое? Вполне возможно, что и в нем будет процветать стадный инстинкт издевательства над одиночками. Могут вернуться все бесмысленныне жестокости и безумства государства людей. Поверь, больше всего в жизни я ненавижу когда толпа издевается над одиноким.
В стае у одиночки, который не такой как все, есть только два пути. Или быть унижаемым изгоем или стать вожаком, если хватит сил. Есть и третий путь. Уйти ото всех, стать одиноким волком, который живет сам по себе. Это лучше, если нет сил превзойти всех, став лидером и нет сил терпеть унижение. Но одинокие волки не выживают во время нашей зимы…
Ты, мой друг, привыкший считать, нас, вервольфов своими, защитниками справедливости, вдруг увидишь, что больше нет деления на плохих людей и справедливых оборотней, потому, что оборотнями станут все. И тебя ждет разочарование.
Вспомни церковных мучеников. Остальные люди терзали и преследовали их, только за то, что у них была другая вера. И даже у тебя было сочувствие к ним, потому, что они тоже были изгоями, как и ты, несмотря, что их вера была заражена безумием. Но вот их вера стала религией большинства. И что же произошло? Теперь казнят и мучают тех, кто не согласен с их церковью. Все вернулось на круги своя. Опять преследуют тех, кто мыслит не так как все.
Берт посмотрел на **** и продолжил:
- Многие оборотни озлоблены на людей настолько, что убивают при любой возможности.
Много лет назад, еще до событий в Вальдбурге, в лесах восточной окраины жил один оборотень-убийца. Ему пришлось видимо очень многое вытерпеть, поэтому он возненавидел людей.
Он не сразу убивал тех, кого захватывал живым, вымещал злобу, изводя страхом человека перед смертью, заставляя продлять каждое мгновение жизни унижаясь. Но затем всетаки убивал.
Это был очень сильный и даже красивый вервольф светло-серого цвета с зелеными глазами.
На этот раз егожертвой оказался молодой человек, застигнутый врасплох в ночном лесу. Оборотень заставил его встать перед собой на колени. Пленник был почти полностью раздет, чтобы человек еще больше чувствовал свое ничтожество и несовершенство на холодном осеннем ветру. Вервольф стремился унизить не только этого человека, а в его лице весь род людей, чтобы и жертва поняла это.
Могло бы случиться так, что и этого пленника вервольф бы разорвал. Но этот захваченный нашел неожиданное решение. Обнимая колени и пушистый хвост вервольфа, пленник в слезах взмолился сделать его оборотнем. Он клялся в верности и дружбе врагу, чтобы остаться в живых хотя бы волколаком. Смерть была близко и жертву не волновало, что подом он станет преследуемым, на которого все охотяться и хотят замучить. Ему было важно выжить сейчас, а о будущем не задумывался. Он еще не знал, что его ждет.
Вервольф выполнил его просьбу. Пленник почувствовал на своем плече пасть вервольфа, вскрикнул от боли. Когда он очнулся, оборотня рядом уже не было.
- Чтож, человек, – прорычал волколак, – попытайся выжить. Надейся, что эта жизнь не заставит тебя пожалеть о просьбе. Возможно умереть было бы проще, но живи… – так он сказал пере тем как уйти.
Еще некоторое время укушенный был неотличим от человека, поэтому мог заходить в селения. Там он узнал, что оборотень-убийца, который его укусил, был очень скоро пойман и казнен. Стоя среди толпы, молодой человек видел как его убивали. Это зрелище показалось ему очень страшным, ведь он знал, что в его крови уже начались изменения… Перед смертью укусивший его случайно встретился с человеком взглядом и узнал…
- Нет, эта история произошла не со мной, – закончил Берт, – Я стал оборотнем не так. Мне рассказал это один из вервольфов, попавших в замок Сиборга еще олчень давно.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Армия оборотней непрерывно увеличивалась, а территория ими захваченная расширялась, поглощая деревни и прочие селения.
Во многих местах горели церкви. Ненависть наковшаяся за многие годы преследований, оказалась у многих оборотней стойкой. Это было не так просто забыть.
Наступающие старались захватить за краткое время как можно большую территорию, поэтому у них не было возможности вести длительную осаду замков. Укрепленные цитадели местных феодалов приходилось пропускать и оставлять в тылу. Эти вражеские замки на собственной территории раздражали как занозы.
В то время как запершиеся в них люди, зная, что вокруг все земли захвачены оборотнями, боялись выйти, отрезанные от всего окружающего мира. Многие видимо думали, что настал конец света и людей кроме них уже не осталось. Другие тщетно ожидали что со дня на день увидят королевскую армию, спешащую на помощь. Но недели шли, а люди не появлялись.
Столь же сложно было захватить монастыри, которые часто были укреплены не хуже чем самые надежные замки. Старые монастыри были настоящими крепостями, в которых имелись запасы на годы осады. Сорта сыра и хлеба, способные храниться до десяти лет. Вино, которое только улучшает свое качество за десятилетия в подвалах.
Но деревни были совсем не защищены. Правда случалось, что напуганный народ запирался в церквях, а фанатики, находившиеся среди священников призывали, что лучше сгореть, закрывшись в церкви, чем достаться оборотням.
Тихо журчала темная вода неширокой речки, скрытой под тенью раскидистых деревьев. На бревне лежащим через реку сидел подростток лет четырнадцати, свесив босые ноги в воду. Шум воды был умиротворяющим, но он кого-то напряженно ждал.
Качнулись ветви кустов, ожидающий вздрогнул, но появившийся рядом оказался его другом. Молодой человек примерно того же возраста, растрепанный и в таком же рванье.
- Как там в деревне? – обеспокоенно спросил сидящий, понимая, что товарищ напуган.
- Враги вошли в село. Оборотни. Хорошо, что твои родители успели вовремя уехать. Но ведь это недалеко. Скоро их армия и там будет, – пришедший сел на бревно рядом.
- Что они делают в деревне? – подросток смотрел на друга как на вернувшегося из самой преисподней.
- Заставили всех собраться вместе и превращают в оборотней. Кусают всех, кроме самых маленьких.
- Они не заметили тебя?
- Заметили.
- Но как ты убежал?
- Они меня поймали, но потом отпустили. После того как укусили. – Он показал руку со следами крови.
- И что же теперь?!
- Теперь я должен тоже превратиться в оборотня…
Друг от него отшатнулся, едва не свалившись с бревна в воду.
- Не бойся, я еще не стал оборотнем. Превращусь только через две недели или чуть позже.
- Но всетаки превратишься!
- Ты не бойся. Когда стану вервольфом, я тебя не трону, очень постараюсь, хоть про оборотней говорят, что они звереют. Хочу остаться твоим другом и после этого.
- Хорошо, я не убегу, когда ты начнешь превращаться.
- Я тебя не буду кусать.
- Обещаю, я тебя не буду бояться. Ты расскажешь мне потом каково быть оборотнем? Все что чувствуешь?
- Расскажу. Кому еще я могу доверять кроме тебя?
- Знаешь, может быть я сам тоже стану вервольфом, если тебе понравится…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Дитрихберг был первым крупным городом на пути армии оборотней.
Военная сила Сиборга увеличивалась, а орда пополнялась за счет захваченных селений, нарастая как снежный ком, увлекающий за собой лавину.
До этого захватывать приходилось незащищенные деревни или посеолки, огороженные частоколом. Крепостные стены Дитрихберга были невысоки, но этот город имел немалое население. Именно оно привлекало коммандование армии вервольфов. Взять его нужно было без длительной осады.
Предварительно были захвачены села в окрестностях. Крестьянам, жившим в них, было приказано сделать множеств о деревянных лестниц для будущего штурма. Массовость атаки приведет к тому, что лучникам на стенах не хватит времени, чтобы пустить стрелу в каждого, потому, что лезущих наверх будет очень много.
В бой были посланы и отборные отряды, имеющие доспехи. Они штурмовали стену около ворот. Практически без потерь, прикрываемые шквальным обстрелом арбалетчиков с земли, не дающим оборонявшимся норсмально защищать стену и даже высунуться, вервольфы преодолели преграду и открыли запертые ворота, расшвыряв подпирающие их изнутри бревна.
С этой минуты судьба города и всех его жителей была решена. Они не будут больше людьми.
--------------------------------------------------------------------------------
.8. ^
Ни оборотни ни простые солдаты и офицеры в армиии людей не знали, что планирует инквизиция. Собраная армия не приближалась к отвоеванным вервольфами владениям барона Сиборга, и не пыталась защитить от нападения оборотней другие провинции. Нет, армия просто стояла в бездействии. Все шесть тысяч к которым было готово присоединиться еще столько же, собираемов в столице и центральных городах.
Понятно было, что для королевства стала горьким уроком потеря первой армии. Но офицеры и рыцарство роптало, замечая, что бездействием не выигать этой войны, когда оборотни захватывают один задругим поселки и деревни, превращая в вервольфов все взрослое население. С каждым днем количество и военнная сила оборотней увеличивалась, но инквизиция приказывала армии бездействовать…
Кардинал и несколько сопровождавших его инквизиторов с охраной, остановились на лесной поляне.
- Мы зря не взяли побольше охраны, – заметил один из церковников, – в этих местах, хотя до владений проклятого еретика Сиборга далеко, уже начали появляться отдельные оборотни.
- Не волнуйтесь, мы скоро уже вернемся в основной лагерь.
Сверху за поляной наблюдал вервольф-разведчик. Он сидел притаившись на дереве, обхватив толстую ветку ногами и пригнувшись. Волколак был без доспехов, чтобы быть проворнее и тяжесть железа не мешала бегать. Для него, отправляющегося наблюдать в тыл врага скорость и ловкость были важнее. Но оружие у него было.
Оборотень заметил группу разговаривающих церковников. Среди них был инквизитор немного отличающейся своей одеждой от других. У его черного плаща была подкладка крашеная дорогим сидонским пурпуром. Хотя вервольф не понимал, что это кардинал, ему и так было понятно, что перед ним церковник весьма высокого ранга, поскольку выделялся среди других.
Вервольф-разведчик понимал, что несмотря на риск, стоит попытаться убить этого врага. Хотя покушения не входили в обязанности разведчика, но представился редкий случай подстрелить кого-то из высоких чинов инквизиции.
Оборотень, удерживаясь ногами, натянул тетиву тугого лука, целясь в грудь важного церковника. Далековато, но шансов попасть много. У него будет возможность послать только одну стрелу. Потом враги его заметят и придется бежать.
Вервольф отпустил стрелу, увидев как она мелькнула и заметил как церковник там на поляне пошатнулся, вскрикнув от неожиданности. Понимая, что попал, оборотень быстро спустился с дерева, спрыгнув на половине пути и побежал, не дожидаясь преследования.
Инквизиторы повернулись на звук к кардиналу и увидели, что тот пригнулся с исказившимся лицом и замерев держа руку перед собой.
- Ваше преосвященство…
В тот момент, когда вервольф стрелял, кардинал разговаривая повернулся, показывая куда-то рукой. Стрела пробила насквозь руку кардинала и вошла наконечником в грудь, немного не достав сердца.
Несколько инквизиторов смотрели на своего начальника, прекрасно помня, что он приказывал убивать всех раненых оружием оборотней. Они не знали как поступить, когда стрела поразила самого кардинала.
- Лекаря! – приказал кардинал, – что вы стоите?
После приказа уничтожать раненых, лекари в армии остались без большей части обычной работы, хотя забот им и без этого хватало. Теперь они лечили солдат получивших травмы не в бою а в повседневной жизни. Ну еще заваривали травы, если у кого-то болел живот.
Стрелу вынули, аккуратно разделив на части.
Помошники молча стояли, чего-то ожидая от кардинала. Наконец один решился спросить.
- Вашим приказом… предписываеться лишать жизни раненых оружием, которое может быть заражено оборотнями, чтобы не произошло превращение, не отказывая в исповеди…
Кардинал понимал к чему клонит инквизитор. Но страха на его лице не было заметно. Лишь досада.
- Бог защитит меня и не допустит превращения в чудовище своего преданного служителя. – с непреклонной уверенностью произнес кардинал. – И вы не должны сомневаться в этом.
Всем было приказано сохранить в тайне ранение кардинала до тех пор, пока не станет предельно ясно, произошло заражение или нет. А для этого требовалось подождать больше десяти или пятнадцати дней. Тогда можно будет сказать с уверенностью, станет кардинал оборотнем или нет. Но его преосвященство, отказался от лечения и настоял, что до тех пор будет продолжать выполнять свои обязанности и сохранять власть.
Когда кардинал вернулся в основной лагерь войск и уединился в своей роскошной палатке, пришло время решить, что ему предпринять. Очень жаль что столько свидетелей видели его ранение… Это неприятно, но особых опасений кардинала не вызывало. Он нисколько не опасался раны, будучи абсолютно уверен, что превращение ему не грозит. Другие, солдаты, крестьяне и прочие могут быть заражены, но только не он.
Но вот свидетели… Простые стражники и лекарь могут быть легко запуганы или введены в заблуждение, но вот некоторые из инквизиторов… Да, кардинал знал, что среди них могут быть заинтересованые навредить ему, политические сторонники других высоких чинов инквизиции. Эти могут распространить слух среди армии и офицеров, что кардинал ранен и ему больше нельзя доверять, потому, что церковник медленно превращается в оборотня… Подобные слухи и доносы могут навредить делу… Впрочем проблема не из неразрешимых, если вовремя принять меры.
Двоих или троих из инквизиторов ставших свидетелями ранения, придеться ликвидировать. Для кардинала подобные методы решения были привычными.
Ложась спать или по крайней мере делая вид, что собираеться отдохнуть ночью, его преосвященство отдал приказ позаботится о прекращении бренной земной жизни, троих не совсем багонадежных по отношению верности к нему, инквизиторов. Пусть никто не смеет говорить, что один из глав совета кардиналов станет оборотнем. Какая чушь…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
На лесной поляне продолжалась драка между оборотнем и встретившим его патрулем. Солдат осталось двое. Один отбивался от обротня мечом в то время как второй, стоя с другой стороны, в упор пустил в оборотня стрелу с серебряным наконечником из арбалета.
Она прошила тело оборотня, который не имел доспехов, насквозь и вылетев вонзилась в плечо солдату. Человек вскрикнул, а пробитый вервольф рухнул.
Солдат посмотрел на стрелу, а потом на сослуживца с арбалетом и побелел от ужаса.
- Что ты сделал!? – возопил он.
- Прости, так получилось, – ответил стрелявший, – я целил в оборотня… Это вышло случайно!
- Ты меня убил! Теперь мненя прикончат из-за тебя!
- Но ты ведь ранен моим оружием.
- Ты, что не понимаешь? Стрела прошла сквозь тело оборотня, прежде чем воткнулась в меня. Значит я заражен! А таких положено убивать! Это все из-за тебя!
- Так получилось. Прости я не хотел…
- Теперь я начну превращаться и мне нельзя больше к своим. Нет! Я не вернусь в лагерь, чтобы меня убили! – солдат со стрелой в плече замахнулся на другого.
Сослуживец попятился.
- Ты во всем виноват! – закричал раненый, двигаясь к стрелку, в бешенстве, готовый его убить. – Ты погубил мне всю жизнь. Я не вернусь в войско. Лучше я уйду к оборотням!
- Ах, ты предатель человеческого рода! – другой солдат выхватил меч.
- Все из-за тебя. Мне больше некуда деваться по твоей милости!
На поляне раздался звон мечей. Солдаты начали драться, оба упали и покатились по поляне. У раненого сломалась стрела на конечник которой повернулся в ране. Он завопил, в то врремя как сослуживец,занес над его головой меч.
В это время пронзенный стрелой оборотнень начал подниматься. Увидев встающего, солдаты забыли о ссоре и оба бросились бежать. Один уже вскочил и скрылся за деревьями, но раненый споткнулся и поднимаясь снова, ощутил на своем плече руку вервольфа.
Оружие валялось где-то под ногами, а за руку крепко держал окровавленый оборотень.
- Ты кажеться хотел уйти к оборотням? – спросил напуганного вервольф.
- Д-да, – кивнул солдат.
- Ну так пошли…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Рик брел по улице, когда его тощее плечо сжала чья-то рука. Он посмотрел вверх и рванулся, но его держали до боли крепко. Стражник. Второй стоял рядом.
Рик почувствовал панику до такой степени, что застучало сердце и сжало живот.
- Отпустите, я ничего не сделал..! – голос сорвался, колени дрожали. За что его схватили? Но он же ничего не крал… Но было невыносимо страшно. Рик помнил как его судили в прошлый раз, когда отрубили руку. Стражники даже не разбирались, просто притащили его к судье, который не удостоив его взглядом, поставил каку-то закорючку в списке и махнул рукой в сторону эшафота. Рик лучше других знал, что кого-угодно могут казнить не подумав. Судьба простого бродяги никого не волновала. Если его колесуют всем будет безразлично, ну разве что кроме мух, которые будут вится вокруг головы. Он часто видел головы преступников, выставленые на высоких кольях. На них обычно сидели вороны, выклевывая что-то из глазниц.
- А чего же ты боишься, если ничего не сделал? – ухмыльнулся стражник, – честному человеку бояться нечего.
- Честному, – хмыкнул другой, – у него рука оттяпана. Скажешь не за воровство?
- Это было давно… – проскулил он.
- Не ври, что не воруешь.
- Нет, не ворую!
- Тогда как живешь? Кстати, где ночуешь? Молчишь? Значит бродяга.
- Но я не причиняю никому вреда!
- Если ты бродяга, то значит воруешь, потому, что тебе нечем питаться. – рассудил стражник, – а раз воруешь, то значит тебя надо казнить.
Рик так растерялся, что у него не хватило смекалки назвать любой дом, где он якобы живет. Он всегда терялся попадая в сложную ситуацию. И это опять его погубило.
- По новому королевскому указу все бродяги должны быть собраны и повешены.
- Но ведь люди не виноваты, что у них нет дома или нет денег, чтобы платить налоги за дом!
- Кто ты такой, чтобы рассуждать о законах, ворье! – он получил подзатыльник и его повели по улице.
Эта улица сворачивала на окраину. Но там не было никаких тюрем только большой старый монастырь. Было странно, что его туда ведут, но в этот момент он не мог рассуждать здраво.
Лишь подходя к большому четырехэтажному зданию с очень толстыми стенами, окруженному стеной в два человеческих роста высотой с небольшими башенками с зубчатым верхом, Рик начал припоминать, что в подвале этого бывшего монастыря теперь находиться тюрьма инквизиции. Но зачем инквизиция? Его же схватили за бродяжничество…
Городские стражники завели его в здание, но дальше их не пустили. В инквизиторской тюрьме была своя охрана. Поверх лат или кольчуг на них были черные рясы.
- Вот еще бродяга…
Стражи в черных рясах не ответили, а повели его дальше. Он поразился количеству поднимающихся решеток и лязгающих дверей, пока его вели. Постепенно его уводили ниже. Но уже не те стражники, а другие, но впрочем мало отличающиеся.
- Куда его? – спросили из нижнего коридора.
- В подвалы отца Лоренцо.
Коридор с тюремными камерами, закрытыми решетчатыми дверьми. Там за этими решетками кто-то был, но света факелов хватало только на стены коридора и дорогу под ногами.
- К оборотням его.
Он услышал фразу, но она не уложилась в его сознании. Его толкнули к решетчатой двери. И тогда зрение различил по ту сторону решетки очертания нечеловеческой фигуры покрытой мехом, его звериную голову и пасть. Но оскалился вервольф не на него, а на стражей в черных рясах.
Рик понял, что его хотят затолкать в ту камеру-клетку к оборотню. Стало страшно, несмотря на то, что в глубине души бродяга сочувствовал полузверям. Дверь между тем лязгнула и он почувствовал, что влетает в камеру, получив пинок, а сзади гремит закрываясь решетка.
Его взгляд встретился со взглядом вервольфа. Как обьяснить оборотню, что он не враждебен, что во многом на его стороне? Хоть Рик хорошо думал о вервольфах, оставалось серьезное опасение, что это один из тех оборотней, которые ненавидят всех людей подряд и разрывают любого, до кого могут дотянуться.
Он так и стоял, перед вервольфом не зная, что сказать.
- Смотри-ка, – сказал стражник, – этот маленький ублюдок держиться. Другой уже давно бы вопил и промочил штаны.
Рик хмуро посмотрел через решетку на стражников. А потом сделал над собой усилие и подойдя поближе встал рядом с оборотнем.
- А ты храбрый, – шепнул вервольф и он услышал. Ему почему-то приятно было услышать это, особенно от того, кого считали монстром.
- Нет, я не храбрый, просто лучше оборотни, чем такие люди…
- Эй, – крикнул через решетку надзиратель. – Кусай его и побыстрей.
Вервольф не подчинился. Он не хотел никого кусать в угоду врагам и особенно ему не хотелось причинить вред этому ребенку, который только что признался, что не любит людей и сочувствует оборотням.
- Чего ждешь? Кусай его! – стражник навел на вервольфа арбалет Другие охранники последовали его примеру.
- Я не буду его кусать, – сказал волколак твердо.
- Если не пустишь в ход зубы, сейчас же утыкаем тебя стрелами с посеребряными наконечниками.
- Пусть, – ответил оборотень, – я не боюсь такой смерти, она лучше чем от пыток. Вы меня не напугаете. Мне уже нечего терять.
- Как знаешь, – произнес стражник, нащупывая пальцем спусковую скобу, – ты не очень ценен, чтобы тебя уговаривать. Я лучше уж подстрелю, чем стоять в этом подвале и спорить с тварью.
- Укуси меня, – посоветовал мальчишка, – мне тоже нечего терять. Я понимаю, что нас живыми отсюда не выпустят.
- Кусай, – поддержал стражник, – а то вам же обоим хуже будет.
- Не держи на меня обиды, – прошептал оборотень. Мальчишка вскрикнул.
- Я не в обидена тебя, – сказал он зажимая место укуса. Боль всетаки была сильной.
- А ну покажи место укуса, – приказал стражник, – а то додумаетесь притворяться. Мне проверить положено.
Поднеся факел надзиратель убедился, что Рик действительно укушен и охранники ушли дальше по коридору. Мальчишка оказался один с оборотнем.
- Садись, – предложил волколак.
Мальчишка сел недалеко на солому.
- Что здесь происходит? Зачем они привели меня сюда? Зачем приказывали тебе кусать?
- Я не знаю как тебе сказать. Не хочу пугать или расстраивать.
- Зачем скрывать, если это правда то мы от нее и так никуда не денемся.
- Ты прав был, когда сказал, что живыми нас отсюда не выпустят. Ты ведь бродяга или вор?
- Сказали, что поймали за бродяжничество. Увидел мою руку? – тут он понял, что оборотень только сейчас заметил, что у него не хватает руки. Вервольф скрипнул зубами.
- Бродяг, воров и прочих преступников инквизиторы теперь свозят сюда и делают оборотнями в этих подвалах.
- Но зачем им это? Они же ненавидят оборотней!
- Им нужно много вервольфов. Они испытывают на нас разные средства, чтобы узнать как легче убивать. Сожалею, но мы все предназначены здесь для этого. Нас колят иглами, смазанными разными ядами, чтобы выяснить от каких мы умираем, а какие не действуют.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Это правда, что у оборотня быстро зарастают любые раны?
- Правда. Кроме тех, которые нанесены серебряным оружием. Те заживают так же медленно как у обычных людей, – ответил вервольф.
- За что тебе отрубили руку? – поинтересовался полуволк.
- Сам знаешь, что за воровство. Я оказался на улице и есть было нечего. Если бы меня поймали второй раз то колесовали.
- Заживают даже очень большие раны, но после превращения. Возможно у тебя даже вырастет новая рука, но после очень многих превращений. Это случится еще неского.
Мальчишка задумался. Ему бы очень хотелось, чтобы рука появилась снова и ради этого даже можно стать оборотнем. Без руки жить было очень неудобно. Но затем он вздохнул.
- Капая разница? Я все равно не доживу. Нас ведь здесь убьют до этого… – произнес Рик с почти философским пониманием.
- Как бы я хотел разорвать этим мерзавцам горло… – из горла оборотня вырвался стон, похожий на рычание.
- Как тебя зовут? – догадался спросить мальчишка.
Оборотень опустил голову. – Я даже не знаю.
- Как же так может быть? Ведь ты же наверное знаешь как тебя звали, когда ты еще был человеком.
- В том то и дело, что я не помню, как я был человеком. Я даже не помню, был ли я человеком или родился оборотнем. Я потерял память и очнулся уже оборотнем. Просто очнулся в лесу, раненый. И не знаю что было до этого. Но наверное до превражения я был человеком. Что-то мне об этом напоминает. Я мог говорить, но больше ничего не вспомнил. Годами я скитался в лесу, совсем одичал. Из-за потери памяти я был совсем наивный и глупый. Поэтому быстро попался. Представляешь, я даже не знал за что меня пытают. Я не имел представления, что от меня хотят люди и зачем они так жестоки. Почти ничего не знал об окружающем мире и о людях. Впервые я близко познакомился с человеком в камере палача. С тех пор слово «люди» означает для меня боль. Долгое время я даже смотреть на человека спокойно не мог. Начинало трясти. Пытали меня страшно. Раскрывали мне пасть и начинали заливать внутрь кипящую смолу, но не доводили это занятие до конца, чтобы я не сдох.
Хотя это происходило девятнадцать лет назад, оборотень не выдержал собственных воспоминаний.
Мальчишка, повинуясь порыву, обнял оборотня за плечи и прижался к его боку. Он уже не помнил, когда последний раз кого-то обнимал или его обнимали… Но с волколаком, которому пришлось вытерпеть от людей почти то же самое, что и ему, он ощущал духовное родство.
Тюрьма под монастырем была наиболее подходящим местом, чтобы содержать таких опасных узников как оборотни. Все в ней было приспособлено, чтобы сбежать не мог даже вервольф.
Даже если узник, по какому-то удачному счечению обстоятельств, мог выбраться из камеры, то он бы скоро понял, что в этой тюрьме еще очень много непреодолимых препятствий, отделяющих от свободы.
Все коридоры были перекрыты двойными решетчатыми дверями, около которых находилась охрана. Каждый, кто хотел пройти был прекрасно виден стражникам. Охрана была вооружена арбалетами стреляющими серебряными болтами и могла расстрелять любого сквозь решетки. Выйти из коридора было не просто. Сначала открывалась одна дверь, которая сразу же должна была закрыться и только после этого поднималась вторая решетка.
Тюрьму охраняли отборные отряды, подчиняющиеся только инквизиции и никому более.
На выходе из тюрьмы путь к воротам преграждали уже четыре решетки, которые также поднимались по очереди. Вервольфу из этих подземелий вырваться было нереально. Отсюда не выносили даже трупы.
Мальчишка сел рядом с оборотнем, касаясь его плечом.
- Мы здесь можем в любой момент умереть… Скажи мне, я хочу знать… Священники говорят, что у оборотней нет души… Я не могу подумать, что будет, когда умру. Как это, когда нет души… как это чувствовать, когда тебя нет?
- Не верь им. – оборотень положил тяжелую сильную руку на его плечо. – Душа есть у всех. Они придумали, что у нас нет души, чтобы оправдывать убийства таких как мы.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Какая-то мысль мучила оборотня. Что-то о душе. Некий вопрос, который он должен задать Лоренцо, когда тот придет…
Когда инквизитор, который распоряжался здесь, шел на следующий день по коридору, оборотень застучал в дверь и стал звать инквизитора.
- Честно не припомню, чтобы заключенные, особенно оборотни сами звали меня… – произнес Лоренцо.
- Мне нужно задать тебе вопрос! – рявкнул оборотень.
- Неужели ты забыл? – усмехнулся инквизитор. – Здесь принято, чтобы вопросы задавали таким как ты.
- Но ты должен ответить!
- Я ДОЛЖЕН ответить? Поразительно! Ну ладно, мне уже интересно, какой вопрос ты хотел задать. Потом решу, должен я с тобой вообще говорить.
- Это вопрос о душе. Вы утверждаете, что у оборотней нет души. Но священный долг каждого священника и служителя Бога заключается в том, чтобы спасать души. Но вы в этой тюрьме сами превращаете людей в оборотней. Значит совершаете невероятное, непростительное преступление и идете против Бога. Я знаю, что убийство и пытки для вас привычный метод, борьбы, чтобы спасать души, по вашему мнению. Но вот губить души… Вы идете против своих собственных принципов.
- А ты умен. Нашел зацепку, противоречие в нашей идеологии. – покачал головой Лоренцо. – Но не пытайся меня перехитрить воспользовавшись словами, которые церковь говорит неграмотным людям. Ты же сам не веришь. То, что у оборотней нет души, это мы говорим простому люду, но смешно подумать, что один из высоких чинов, вроде меня может поверить в такую чушь.
- Значит ты не веришь, что вервольфы это порождения дьявола? – вопросил взволнованно оборотень.
- Мне это безразлично. – Лоренцо повернулся уходить, потеряв интерес к пленнику.
- Подожди! – крикнул вервольф ему в спину, скрытую черным плащом.
- Что еще? – инквизитор смотрел на него как на муху.
- Разве ты не хочешь вечной жизни? Зачем быть человеком, ведь потом тебя настигнет старость и болезни. Стань оборотнем как мы, и получишь вечную молодость. Перейди на нашу сторону, ведь ты не запутался в догмах как другие.
- Я не нуждаюсь в твоих предложениях.
- Но ведь оборотни бессмертны, и почти лишены болезней…
- Оборотни не бессмертны. – Лоренцо был скептичным. – Они почти не стареют, но не вечны. Возможно века, если повезет, но не вечность.
- Но века это тоже немало. Перейди на нашу сторону, позволь себя укусить и проживешь столько, сколько не может выдержать обычный человек.
- Ты думаешь, что я стану оборотнем, чтобы прожить лишние столетия? Для этого мне не требуеться становиться оборотнем.
- Но почему?
Лоренцо не соизволил ответить.
--------------------------------------------------------------------------------
.9. ^
Все знали, что власть в государстве принадлежит совету кардиналов. Король был больным человеком, который уже несколько лет не покидал свой загородный замок Шато-де-Ройаль, и не принимал самостоятельно важных государственных решений. Он вообще нечасто вставал с постели.
Почти любой из придворных мог его свергнуть и занять трон, но этого не позволяла церковь. Инквизиция не хотела терять привычную марионетку.
В эти дни Совет Кардиналов собрался в полном составе.
Свет падал сквозь арчатые окна в стенах, бросая кружевные тени на мозаичный мраморный пол. В зале древнего дворца было намного темнее, чем на улице.
- Итак, мы снова доложны обсудить, как противодействовать угрозе, которая за последние недели многократно увеличилась.
- Войско стоит в бездействии. В то время как число оборотней увеличивается. – произнес один из собравшихся не вставая.
- Если мы пошлем армию, то не потеряем ли ее как в прошлый раз? Бессмысленно отправлять тысячи солдат, которые только пополнят ряды вервольфов!
- В данный момент у нас собрано в одном месте около двадцати тысяч. Но учтите такой факт. Оборотни берут в свои ряды крестьян и прочих мирных жителей. Всех взрослых из деревень, попадающихся на пути. Конечно крестьянин не стоит солдата. Десяток рыцарей разгонят сотню крестьян. Но крестьянин, превращенный в оборотня уже намного превосходит любого солдата! Даже если этот оборотень не тренирован и не обучен владеть оружием, как вервольфы-латники Сиборга. Раньше мы давили оборотней числом, но теперь оборотни станут более многочисленными.
- Вы можете сказать подробнее?
- Они в скором времени захватят весь юго-западный кусок страны. Это примерно треть нашей территории, хотя и не самая густонаселенная в отличии от центра и севера. Учитывая количество жителей которые там проживают и не успеют убежать… – слова звучали в гулкой тишине большого зала, – можно подсчитать, что в скором временя наша армия, встретиься с ордой оборотней примерно в двести тысяч…
Тишина зазвенела в ушах. Долго все сидели молча, стараясь представить зримо количество врагов.
Первым поднялся кардинал Стрезо широкие рукава которого скрывали перебинтованую руку, пробитую стрелой. Он решил воспользоваться удобным моментом, чтобы произнести речь.
- Я считаю, – произнес он под аккомпанимент эха, которое шепотом повторяло его слова в каждом углу зала, – что лучше потерять половину населения страны или даже большую часть живых людей, но покончить с угрозой. Пусть выживет хотя бы десятая часть людей. Иначем само понятие человек исчезнет из нашего мира. Я предлагаю тактику выжженой земли. Оборотням не должно достаться ничего. Все города и деревни на их пути должны быть сожжены. Никаких припасов и ресурсов.
Кардинал обозрел зал и продолжил. – Восстание оборотней распространяется как пожар, но мы можем пустить встречный пал, чтобы этот пожар встретил землю на которой нечему гореть. Мы должны запустить массовую эпидемию, которая уничтожит на землях, куда направляются оборотни всех людей и оборотням не из кого будет набирать свою огромную орду.
- Но ведь их уже достаточно большое количество! А те, кто уже заражен оборотничеством, не умрут от болезни.
- Значит мы должны найти такую болезнь, которая одинаково хорошо убивает и людей и оборотней.
- Пока еще такая нам не известна…
- Лоренцо в нашей подземной тюрьме здесь в столице занимается экспериментами над оборотнями, пытаясь найти такую болезнь. Там уже уничтожены в различных испытаниях около сотни оборотней, которых пришлось сделать из преступников и бродяг, как вы знаете, поскольку сами давали разрешение на эксперименты.
- А если он не успеет закончить исследования?
- Кое-какая польза от его исследований уже есть. Лоренцо испытывая на оборотнях различные яды, нашел такую отраву, которая способна убить оборотня так же быстро как и человека причем при малейшем ранении. Этот яд несравненно эффективнее серебра. теперь вы понимаете почему я берег армию, скапливая ее в одном месте? Все это время шло изготовления этого зелья и отравленых стрел. Теперь их хватит, чтобы вооружить всех наших солдат. Мы получим преимущество, которого не было в начале войны.
- Мы получилиэто преимущество слишком поздно. Оборотней в любом случае будет больше чем наших солдат.
- У нас есть еще одно крайнее средство, о котором даже здесь лучше не говорить…
- Мы не можем пойти на такое… – вскочил один из самых старых кардиналов.
- Если речь пойдет о нашем существовании, мы пойдем на все!
- Если мы применим то, что ты предлагаешь, это будет гораздо хуже нашествия оборотней!
После заседания кардинал Стрезо встретился в том же дворце с Лоренцо.
- Я слышал, вас ранили оборотни? – поинтересовался Лоренцо.
- Стрела пробиа руку. Ничего серьезного, но самых ретивых свидетелей пришлось успокоить навсегда. Хорошо, что стрела не достала мне до сердца. Как бы я потом обьснял людям, что остался жив? Пришлось бы убирать не троих, сующих нос не в свои дела, а всех, кто меня видел простреленым. То есть всю свиту и охрану. А это утимительно и хлопотно, – проворчал кардинал.
- Во время войны это не столь сложно… – заметил Лоренцо. – Все можно списать на действия врага.
- Как проходят испытания? – перешел кардинал к делу.
- По прежнему.
- Если тебе удастся найти болезнь, которая поможет устроить среди оборотней эпидемию, ты, давно бывший кандидатом в совет кардиналов, не просто войдешь в состав совета, но и возможно станешь его председателем. Помни об этом.
- Мои мысли сейчас заняты поисками эффективного оружия. Отравленые стрелы это хорошо, но они не решат всей проблемы. Слишком большие территории захвачены. Никогда еще не было такой катастрофы. Ведь раньше появление даже небольшой группы оборотней считалось чрезвычайным событием. Масштабы несравнимы даже с происходившим в Вальдбурге, когда пришлось сжечь весь город, чтобы не допустить распространения заразы.
- Инквизиция бессмертна. Мы просуществовали тысячу лет и за наше правление присходило много бедствий, – произнес кардинал.
- Но не такие. Вы присутствовали при событиях в Вальдбурге и можете сравнить…
- Я присутствовал и при более ранних событиях, – заметил кардинал Стрезо, – например восемьсот лет назад… и глубоко убежден, что даже полное поражение нашей армии еще не будет полным поражением инквизиции. Подумайте над этим, Лоренцо… Даже проиграя все битвы мы не проиграем войну.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Заслышав как по коридору идет в одиночестве стражник, вервольф подошел к решетчатой двери.
- Эй облезлый! – крикнул он надзирателю.
- Заткнись, мохнатая тварь, кого это ты назвал облезлым? – поразился стражник наглости заключенного.
- Ты облезлый, потому, что у тебя нет меха.
- Вот сниму с тебя шкуру тогда будет у меня мех. Точнее меховая шуба.
- Ваш Бог пожалел для вас даже шерсти. Вот и воруете ее у других! Не очень то он вас любил.
Вервольф специально старался разозлить стражника. Люди бывают очень взбешены, когда наглеет тот, кого они считают ниже себя достоинством.
Стражник снял со спины арбалет и направил на оборотня сквозь решетку. – Заткни пасть пока в ней не торчит стрела.
- Стреляй, плешивый уродец, – рыкнул оборотень.
- Нет, не надо, он же тебя подстрелит! – пытался его остановить мальчишка.
- На колени, волчий ублюдок! – приказал надзиратель. – А не то продырявлю твою шкуру.
Вервольф однако только зло оскалился, ожидая стрелу, от которой невозможно было укрыться в узкой комнате.
И он ее дождался. Стрела впилась в мохнатое плечо, толкнув вервольфа к стене.
- Ну, что еще хочешь? – Стражник натянул тетиву, вкладывая еще одну стрелу.
- Не надо хватит! – пытался вмешаться в конфликт мальчишка. Вервольф скривился и вырвал из себя стрелу и тут же по плечу проложила себе дорожку струйка крови.
- Я тебя не сразу пристрелю, – пообещал стражник, вы еще нужны отцу Лоренцо. – Но еще пару стрел ты получишь, наглая скотина. – Неторопясь он прицелился и следующая стрела пробила бедро вервольфа.
Оборотень присел, что-то сжимая в руке и чтобы удержаться ухватился за решетку двери. Мальчишка увидел, что в пальцах оборотня окровавленая стрела, которую он вырвал из своего тела. В полутьме, поскольку факелы были в коридоре, где стоял надзиратель, а не в камере, стражник не заметил, что оборотень что-то прячет.
Вервольф кинул стрелу как дротик сквозь решетку. Стражник стоял близко, всего на расстоянии вытянутой руки, но по ту сторону решетки и наверное чувствовал себя в безопасности. Поэтому удивлено вскрикнул, когда, что-то задело его, ободрав щеку.
Надзиратель схватился за лицо, почувствовав кровь и грязно выругался.
- На ней была моя кровь. Поздравляю, теперь ты тоже будешь иметь шкуру, – произнес оборотень из полутьмы.
До стражника дошел весь ужас с ним произошедшего и он выронил арбалет, ощупывая царапину.
- Стой, – громко сказал вервольф, – скоро сюда придет Лоренцо или кто-то из других инквизиторов. И я скажу им, что ты заражен. Понимаещь, что тогда тебя тоже засунут в эту клетку?
Стражник попятился.
- Я никому не скажу, что ты ранени и заражен, если ты отдашь свой меч и ключи. Если хочешь спастись, уйди из тюрьмы, не приходи на службу завтра и уезжай из города. А я буду молчать про тебя.
- Они догадаються, если я не вернусть в охрану на следующий день!
- Нет, они подумают, что ты просто напился где-нибудь в корчме. К тому времени когда догадаються и начнут искать, ты уже будешь далеко.
- А кто помешает мне сначала убить вас, чтобы вы не никому не рассказали? – со злом спросил тюремщик.
- Одной или двумя стрелами ты меня сразу не убьешь и пока ты перезаряжаешь арбалет, я успею очень громко прокричать, что ты заражен, чтобы услышали узники в соседних камерах. И они расскажут другим стражникам, чтобы отомстить тебе. Всех ты не сможешь перебить, чтобы заткнуть глотку.
Надзиратель бросил через решетку связку ключей и свой меч и побрел по коридору.
- Не смейнас выдать, потому, что так ты погубишь самого себя! – сказал ему вдогонку вервольф.
Узники спрятали ключи и оружие под соломой, на которой спали и стали дожидаться более удобного времени. Это были те часы, коогда в подземельях было меньше всего людей.
Открыв дверь вервольф предложил разделиться.
- Я лучше пойду с тобой.
- Хорошо. Но если вдруг нас заметит стража, ты побежишь в одну сторону, а я в другую. – Вервольф рассчтывал отвлечь стражу в случае погони и дать мальчишке возможность вырваться. Был и рассчет, что группа стражи, даже если разделиться, бросившись в погоню сразу за двумя беглецами, то драться с разрознеными врагами будет легче.
Однако навстречу по коридору кто-то двигался. Оборотень приказал мальчишке бежать, а сам вцепившись когтями в щели стены из крупных кирпичей, забрался под свод коридора, где он был уже, упершись ногами в стены. Там было темно. Стражник с факелом шел не смотря наверх. И когда проходил под вервольфом, оборотень на него спрыгнул. Стражник был в шлеме, но это не помешало вервольфу свернуть ему шею вместе с этим шлемом.
Вервольф снял с убитого панцирь доспехов, набросил на плечи плащ и пошел по коридору, надеясь, что в темноте его перепутают с человеком.
Но впереди коридор был перегорожен решеткой за которой ждали стражники.
- Стой! Выйди на свет, покажи лицо.
Вервольф увидел, что здесь он не пройдет. Двойные решетчатые ворота были ловушкой. Его пропустят в пространство между решетками а потом расстреляют.
Вервольф повернулся, но через решетку в него полетел рой стрел. Некоторые попали или задели. Хорошо, что на нем был панцирь. Оборотень убегал, но стрелы летели далеко по коридору, настигая вервольфа и он бросился на пол.
Побег не удался. Если там на каждом этаже такие ворота, то конец. Отсюда не вырваться. Сейчас в коридор войдут стражники, чтобы его добить. Хорошо, что мальчишка побежал по другому пути.
Примерно в то же самое время мальчишка крался по полутемному проходу. Впереди Рик заметил междленно двигающуюся фигуру в монашеском одеянии. Дорога была только одна, поэтому пришлось идти прямо за монахом.
Человек остановился, осветил факелом замок и решетчатую дверь и ключами открыл ее. Маленький оборотень, прячась в тени за спиной самого монаха, проскользнул за ним следом. Человек закрыл эту дверь, громко скрипнувшую в темноте и начал открывать вторую в то время как мальчишка укрылся в нише стены.
Когда вторая двверь была открыта пришлось так же осторожно пролезть вслед за монахом. Маленький оборотень подождал, пока человек отойдет подальше, прежде чем выйти. Этот коридор был освещен гораздо лучше и был шире. Кроме того в другом конце ходили люди. Что самое удивительное, в коридоре стояла телега наполненая вязанками с хворостом. Однако беглец был уверен, что он все еще под землей. Зачем сюда завозят хворост?
Крадучись в тени, мальчишка добрался до телеги, к счастью закрывающей его от взглядов людей и спрятался в ней, закрывшись вязанками хвороста. Он долго лежал под ними, стараясь не шевелиться.
Подошли люди в монашеских одеждах и начали толкать эту телегу двигая по коридору. Пару раз из-под хвороста мальчишка слышал грохот двойных решеток, когда он проезжал мимо постов стражи. Но везли его не вверх.
Наконец телегу повернули и она остановилась. Люди куда-то ушли. Выглянув из-под веток Рик увидел небольшую комнату с арчатым входом в которой уже лежала небольшая куча хвороста. Оборотень догадался, что телегу будут разгружать и складывать вязанки туда. Поэтому, пользуясь минутной отлучкой рабочих, он вылез из телеги и зайдя в комнатушку спрятался под сухими ветками там.
Грузчики вернулись после завтрака и покидали остальные вязанки в комнату. Потом на тележке туда привезли трупы, явно принадлежавшие оборотням и тоже бросили в странную комнату, но мальчишка, укрывшийся под дровами этого не видел.
Спрятавшись среди вязанок он услышал лязг. Проход закрылся решетками.
Рик с ужасом понял где оказался. Небольшая каморка, куда сложили хворост и тела мертвых оборотней была печью, в которой сжигали трупы. Да, никто не мог покинуть эту тюрьму даже мертвым, потому, что трупы вервольфов предавали огню прямо здесь. Вся печь, такого размера, что можно было войти в нее не согибаясь, закрывалась железными решетчатыми дверями. Даже если кто-то на самом деле не совсем мертв, выбраться из печи уже не сможет.
Вполне возможно, что в этой печи сжигали не только трупы, но и живых.
Вслед за решетками закрылись и двери из железных листов, в которых однако было решетчатое отверстие чтобвы проходил воздух.
Рик выбрался из хвороста и его взгляд отчаянно заметался по кирпичной камере набитой дровами, пол которой покрывал толстый слой золы. Угораздило же его спрятаться в печи для сжигания трупов. Дрова могут скоро зажечь, а выбраться отсюда невозможно. Отчаяние охватило Рика так, что захотелось полезть на стену.
Копоти и сажи на стенах не было. Здесь она прогорала полностью. Он посмотрел наверх, где чернело отверстие дымохода. У такой большой печи оно не может быть узким.
Мальчишка начал подтаскивать хворост, складывая в кучу, чтобы встать на нее и дотянуться до дыры в трубу. Отсутствие одной руки не давало ему возможности подтянуться.
Только упираясь и рукой и ногамии в стенки трубы он мог карабкаться вверх, помогая и локтем, оставшимся от второй руки. Когти, выросшие на руке и на ногах, помогали ему цепляться за широкие шели между грубыми кирпичами.
Маленький оборотень смог ползти вверх по трубе потому, что был очень худым и легким.
Выше трубу покрывали густые хлопья сажи. Она была опасна, поскольку из-за нее можно было поскользнуться.
Свет наверху был слишком тусклым. Возможно там были сумерки. Ему оставалось ползти несколько футов, когда снизу пошел дым. Дышать стало тяжелее, но торопиться было нельзя.
Черный от покрывавшей его сажи, маленький вервольф выбрался из высокой трубы на крыше.
Он был потрсяен мыслью, что смог сбежать из самой страшной тюрьмы инквизиции. Всего лишь бродяга и неудачный воришка вырвался из казематов, откуда наверное за столетия никто не убегал.
Однако, хотя над ним было небо, Рик до сих пор был на крыше тюрьмы. И отсюда тоже надо как-то выбираться.
Вервольф, лежащий в это время на полу коридора в подземелье, поднялся, сжимая в руке связку ключей. Он решил освободить всех узников в этом коридоре. Тогда пожалуй инквизиции не так просто будет сюда войти.
Бредя по темному коридору он открывал решетчатые двери камер одну за другой и выпускал обитателей. Всего их набралось десятка четыре.
Но сколько бы их не было, вырваться с нижнего этажа им было невозможно. Оборотней и полупревратившихся он предупредил, чтобы те не ходили в конец коридора, где их расстреляют сквозь решетку арбалетчики.
- Наверх пути нет, – произнес он, беря инициативу в свои руки. – Там на каждом этаже такая преграда а то и две. Но мы можем не пустить их сюда. Построим баррикады и будем обороняться в этом коридоре до последнего!
Лоренцо шагал по длинному залу уставленному грубыми деревянными столами. Это был морг. На кадом из столов лежал обнаженный труп вервольфа. Это были умершие во время экспериментов по подбору ядов. Многие тела были вскрыты. Здесь монахи и помошники Лоренцо из числа инквизиции осматривали внутренности мертвых проверяя как подействовал яд на органы вервольфов перед смертью.
Лоренцо проводил такие же испытания и на людях для сравнения. Поэтому не всех бродяг и каторжников превражали перед смертью в оборотней. Впрочем Лорнцо требовалось не очень много человек, поскольку инквизиция проводила испытания на людях и до этого. Записи столетней давности были в полном распоряжении инквизитора. Все что делала Инквизиция, отличалось основательностью и дисциплиной и значит протоколы и записи были точными.
В данный момент помошник докладывал Лоренцо, что скорость регенерации печени у оборотня во много раз превосходит скорость восстановления этого органа у человека. Но в этот момент его прервал начальник тюремной охраны, желающий срочно видеть главного инквизитора.
- Значит бунт оборотней на нижних подвалах? – переспросил Лоренцо.
- Они вырвались из камер и захватили нижний этаж, – сообщил офицер-инквизитор.
- Эта мелкая неприятность может оказаться досадной, – раздраженно заметил Лоренцо. – Но вырваться из подвалов оборотни не смогут. Они там надежно заперты.
- Так что вы прикажете?
- Я могу уничтожить всех взбунтовавшихся. Это просто. Открыть заслонки на трубах, ведущих со стороны реки на всю высоту и тогда через несколько часов весь подвал будет затоплен. Вам придеться только собрать трупы утонувших. Но такой вариант мне не нравиться.
- Так почему же вы не хотите утопить волколаков как щенков?
- Мои эксперименты еще не закончены и мне нужны живые оборотни. На верхних этажах их недостаточно. Я конечно могу сделать из преступников и бродяг еще много оборотней, но испытания затянуться, поскольку человек становиться вервольфом не сразу. Я потеряю недели. И это в самый разгар войны, когда враг наступает.
- Но, святой отец… Если оборотни будут долго сопротивляться, не пуская нас на нижние этажи, мы потеряем еще больше времени.
- Ладно, – глубоко задумался Лоренцо, – открывайте шлюз. Похоже вервольфам придеться побыть тонущими щенками…
--------------------------------------------------------------------------------
.10. ^
Вервольф, отпустивший узников и ставший из-за этого неофициальным лидером бунта, понимал, что на роль вождя не годиться. Ни у него ни у других заключенных не было идей, как поступить дальше. Они просто ждали, не зная, что предпримет инквизиция. Готовились к тому, что в подвал вступят войска, но многим было ясно, что скорее всего люди не сунуться в темный коридор.
Вервольф бродил по коридору в той части, где не горели факелы. Он не очень удивился когда босая ного оборотня ступила в лужу. Возможно вода просачиваеться откуда-то сверху, как обычно бывает в подземельях… Чуткий слух волколака различил далекий металлический лязг, как будто подвинули очень тяжелый металлический предмет.
Раздался плеск и ноги оборотня опять вступили в воду. Луж в этом конце коридора становилость все больше. Но беспокойство появилось когда вервольф наступил в воду там, где совсем недавно воды не было. Тогда он понял, что вода прибывает.
Пока еще это не выглядело страшно. Но если только что воды совсем не было а потом она появилась,то значит не обошлось без вмешательства инквизиторов. Он обессиленно сел на еще сухой участок, с бешенством понимая, что инквизиторы похоже предусмотрели все. Даже способ одновременно уничтожить всех узников, если им это будет угодно.
- Похоже нас хотят утопить… – догадался еще кто-то.
Вода прибывала и это была угроза с которой невозможно бороться. Сначала она поднялась по колено, через час-два в ней уже приходилось стоять по пояс. Бежать от прибывающей воды было невозможно. Оба конца коридора закрыты решетками за которыми стояли арбалетчики, готовые стрелять во всех приближающихся. Уровень воды поднимался неотвратимо, ставя всех перед нелегким выбором. Или стоять, оказываясь все глубжее или бросаться в самоубийственную атаку на решетку под ливнем стрел.
Плеск непривычно раздавался под сводами коридора. Вода поднялась уже по шею. Скоро придеться плыть, барахтаясь, чтобы не захлебнуться, потому, что стоять уже было невозможно. Или попытаться зацепиться, удерживаясь за неровности стены. Вскоре так и пришлось сделать.
Вдали погас факел. Потом еще один, дымясь и шипя. Повышающаяся вода заливала их. Стало темно, а потом коридор погрузился в абсолютную темноту.
Сводчатый потолок был все ближе. Вервольф, как и другие, держался под самым сводом. Прослойка воздуха между водой и почерневшим кирпичным потолком становилась все уже, наводя ужас. У оборотня никогда не было боязни замкнутых помещений, но теперь, когда приходилось дышать прижимаясь к потолку, его охватило отчаяние. А вода продолжала подниматься и не было надежды, она перестанет прибывать.
Бесполезно было метаться под потолком. Вода заполнила коридор до самого верха. Больше воздуха не было. Вервольф тонул в полной темноте, захлебываясь холодной водой. Он чувствовал себя словно в могиле, задыхающимся от недостатка воздуха.
Разум тонул в темноте. Вервольф не понимал уже, что с ним происходит. Видения всплывали в памяти, словно на самом деле умирающему перед смертью вспоминаеться вся жизнь…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Ночью продолжался косой холодный дождь, но луна просвечивала сквозь облака, а иногда появлялась в разрывах. Ее сумрачный свет открывал взгляду холмик из камней, скрывающий могилу.
Груду камней насыпали на место упокоения того, кого явно боялись очень сильно. Боялись даже похороненного.
Человек в черном мокром плаще подошел к могиле оборотня. Ему было известно как крестьяне убили Торквина и знал, что тело оборотня в этой могиле.
Незнакомец начал отбрасывать камни, разбирая завал. Он трудился не останавливаясь. Оборотень сказал ему, что проглотил перстень. Значит, чтобвы добраться до него, придеться разрыть могилу и распороть вервольфу брюхо. Он занимался поисками перстня несколько лет и не мог остановиться и прекратить розыски так близко от цели.
- Проткнули его осиновым колом, – пробормотал отталкивающий камни, – но он же оборотень, а не вампир…
Могила, несмотря на внушительную кучу камней оказалась неглубокой. Человек залез в нее, вытаскивая мешаюшие камни под которыми в грязи заметил окровавленое тело вервольфа. Судя по всему, закопанный был еще некоторое время жив, после того как его завалили.
Раскопавший могилу наклонился, вытащив кинжал, примериваясь удобнее распороть живот вервольфу. Он не мог ожидать, что в следующее мгновение лежащий рванеться вверх, со всей силой ударив человека.
Незнакомец с кинжалом вылетел из могилы, отброшеный со стращной силой. Из ямы донесся жуткий рев.
Облепленная грязью жуткая фигура поднялась над краем могилы и в свете луны была видна окровавленая пасть оборотня.
Оказавшись на поверхности вервольф бросил ничего не понимающий взгляд на незнакомца, который выронил кинжал, и бросился в сторону леса. Оборотень бежал не разбирая дороги и похоже сам не знал, в какую сторону направляеться.
В то время, когда он лежал заживо погребенный, вервольф от недостатка воздуха впал в летаргию. Сквозь щели между камнями проникало его недостаточно. По какой-то причине, то ли от жутких мучений закопаного заживо, не имеющего возможность выбраться и задыхающегося, то ли от ударов забивших его почти до смерти крестьян, Торквин потерял память.
Вырвавшись на поверхность, случайно освобожденный незнакомцем ищущим перстень, вервольф скрылся в лесу и несколько лет вел жизнь дикого зверя, забывшего кто он такой. Способность говорить к нему вернулась, но ничего больше он вспомнить не мог в том числе и своего имени.
Жизнь вервольфа оказалась очень тяжелой. На него охотились, он пережил плен и пытки.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Представьте, что у вас есть враги, которых вы ненавидите всем сердцем. Те, кто былпричиной ваших страхов и страданий на протяжении всей жизни, пока себя помните. Те, кто охотился на вас, пытал и зверски издевался, поставив своей целью уничтожение всего подобного вам, не за преступления, а просто из-за вашего внешнего вида.
Недруги, которых вы нетерпите настолько сильно, что любое воспоминание о них отзываеться болью. Такие враги, что даже все, что на них похоже, вызывает инстинктивную неприязнь.
А теперь представьте, что творилось в душе оборотня, когда он вспомнил, кем был до перерождения и первый год жизни после него. Боль его души была непредставима, едва он узнал, что был одним из тех, кого ненавидел сильнее смерти. Сам был тем, кого справедливо считал мерзавцем и убийцей, творил все дела за которые проклинал палачей.
Самое ужасное было в том, что он не просто знал, кем был. Память хранила воспоминания как будучи инквизитором учасвствовал в пытках, считая это правильным со своей точки зрения делом. Эти воспоминания жгли его сильнее каленого железа ненавистью к себе.
Память раскололась на две части. Он ненавидел себя прежнего и чувствовал, что его душа словно умирает. Ненависть к своей прежней личности усиливалась страхом перед самим собой. Ведь прежняя личность инквизитора Торквина была жива внутри него. Вервольф боялся, что вспомнив все о прежней жизни, снова станет как ненавидимые враги и предаст новые идеалы.
Он смертельно этого боялся. Этого прежнего инквизитора и мерзавца в себе, для которого все, что он сейчас считает справедливостью, просто смешно.
Лучше бы прежняя память никогда не вернулась к нему. Ужасно для палача ощутить то, что чувствует жертва. Но не менее ужасно и отвратительно жертве узнать то, что чувствует палач и представить себя в роли того, кого ненавидит.
Такая неприязнь к самому себе неприменно должна была кончится раздвоением личности.
Вервольф старался зангнать все воспоминания, которые были у него до потери памяти, обратно в небытие. Забыть, чтобы не стать прежним, вернее остаться таким, каким был до возращения памяти.
Но от факта уйти было нельзя. Его звали Торквин.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Где я? – вервольф очнулся связанным.
- Ваш побег не удался, – ответил Лоренцо, стоя над ним.
- Но я тонул…
- Вы захлебнулись, но оборотень не сразу умирает без воздуха. Только теряет сознание. Стража спустилась вниз и взяла вас живьем. Естественно после того как воду слили через нижний шлюз. Вы мне пока нужны живыми.
- Лоренцо… – вервольф вспомнил. Он был знаком с этим человеком, еще будучи Торквином, когда служил в Инквизиции. Они встречались в столице еще задолго до событий в Вальдбурге. За последние двадцать с лишним лет Лоренцо ничуть не изменился…
- Ты что-то еще хочешь сказать? – посмотрел на него инквизитор.
- Нет, пока ничего…
Вервольф ощущал беспокойство и смутную надежду, думая о бежавшим вместе с ним мальчишке. Его не было среди оборотней, которых загнали обратно в клетки. Возможно ему все же удалось бежать. Хотя было и другое, более печальное обьяснение. Маленького оборотня могли просто убить при попытке к бегству.
В то самое время Рик сидел на крыше тюрьмы около трубы и тоскливо смотрел на Луну. Его пока не заметили снизу, но слезть он не мог.
Он придумывал различные способы бегства и все они были бесполезны. Не было даже веревки, чтобы спуститься. Конечно слышал он историю про одного вора, который разорвал одежду на полосы, связал из них веревку и спустился из окна тюрьмы. Но его лохмотья даже для этого не годились. Кончиться все падением на брусчатку двора.
После такого падения оборотень выживет, но снова попадеться страже.
--------------------------------------------------------------------------------
.11. ^
Когда Лоренцо ушел, узников опять побросали в прежние камеры.
Вервольф лежал на мокрой после затопления подвалов соломе и терзался тяжелыми мыслями.
Его мучила не только неудача побега. Помимо воли оборотень все отчетливее помнил, что он Торквин. Деваться от этого было некуда. Прежние дела казались ему омерзительными и вервольф даже подумал, что подохнуть в этой тюрьме было бы закономерным и справедливым окончанием карьеры бывшего инквизитора. Но думать так о самом себе было тяжело. Тем более, что другая, поздняя сторона его личности не заслуживала такой участи.
Мученик, верящий в идеалы справедливости, внезапно узнавший, что он бывший палач.
Покончить самоубийством? Но это было бы поражением в борьбе терзающих его противоречий. Да и не мог он этого сделать. Оборотень слишком живуч, а в камере не было никакого оружия.
Теперь он будет измученным оборотнем с раздвоением личности.
Но личность Торквина, несмотря на то, что оборотень старался все что с ней связано, забыть, уже оказала свое влияние. Изворотливость и хитрость инквизитора вполне могли ему помочь.
Вервольф твердо для себя решил, что вырвется. Да, побег не удася, но он постараеться снова.
Когда оборотни были блокированы в нижнем коридоре, вервольф, опасаясь не без оснований, что побег не удасться, спрятал связку ключей, отобранную у стражника.
Он разделил связку и попрятал ключи по одному в каждой камере, подобрав их так, чтобы к каждой двери подходил именно тот ключ.
Конечно они обыскивали пленников но не камеры.
Вервольф не мог знать в какую именно камеру попадет в случае неудачи бунта, поэтому-то положил по ключу в каждую.
Да, побег не удался, но Торквин теперь мог выйти в любой момент, открыв дверь.
Но оставалась прежняя проблема. Если он выйдет, вся история повториться. Из нижненго коридора не выбраться наверх. Во время бунта погибли несколько оборотней. На этот раз вервольф решил выйти на разведку в одиночестве.
Он просунул руку сквозь решетку двери и открыл замок с той стороны. Тихо пошел по коридору, страясь не шлепать по оставшимся после затопления лужам.
Наверх, как уже выяснилось, из этого подвала не выйти. Но может быть есть какие-то другие лазейки? Ведь куда-то ушла вода.
В камерах были отверстия, ведущие в каннализацию, но такое количество воды через них утечь не могло за один-два часа.
Журчание воды выдало оборотню широкий деревянный люк, который они не заметили во время бунта. Вода стекала в его щели.
Готовясь к возможному поражению, вервольф спрятал заранее алебарду убитого им стражника, прямо в коридоре. Он воткнул ее в щель под потолком. Если специально не ходить с факелом, разглядывая потолки, то ее не заметили. Кроме того он предусмотрительно измазал ее грязью, чтобы не выделялась на фоне закопченного потолка.
Глупо было надеяться, что инквизиторы оставили лезейку для таких опасных узников. Скорее всего этот люк ведет в еще один запертый подвал из которого нет выхода.
На люке был висячий замок. Стараясь не слишком шуметь, вервольф подддел скобу алебардой и стал ее выкорчевывать, действуя оружием как рычагом. Она не поддавалась.
Вервольф вздрогнул, когда раздался хруст и древко алебарды переломилось.
Деревянный люк был окован железными полосами. И оборотень начал их методично отдирать, используя то, что осталось от алебарды. Когда полосы были отогнуты, он принялся за доски, поглядывая время от времени на кориддор, по которому могли пройти стражники.
Наконец люк был доведен до такого состояния, что оборотень мог в него пролезть.
Под ним в абсолютной темноте ноги нащупали каменные ступени. Вервольф стащил один из редких факелов, освещавших нижний коридор и начал спускаться в дыру.
Капала вода, ее струйкки стекали по ступеням лестницы, которая привела оборотня в длинный и узкий коридор без дверей, кроме дальнего конца, где были три дубовые, окованые железом. В них были окошечки, чтобы подавать пищу узнику не открывая замков.
Обнаружил он и то отверстие, через которое ушла вода. Оно выглядело как широкий колодец. Но бежать через него было невозможно, потому, что он был перекрыт решеткой из железных стержней толщиной в руку. Бесполезно даже пытаться их сломать.
Тем более, что времени у вервольфа было мало. В любой момент могли появиться стражники.
Следовательно выхода из нижнего подвала не существовало. И вторая попытка побега обречена на провал.
Вервольф подошел к трем дверям. Две камеры были пусты, если не считать каких-то частей скелетов. А вот третья дверь оказалась запертой основательно. Стальные засовы и висячий ржавый замок, который наверно годами не открывали.
Оборотень заглянул через окошко внутрь. Там был живой человек. Наверное очень важный узник, если его держат с такими предосторожностями и секретностью. На двери строгая надпись на латыни: «Не открывать!». Наверное опасный еретик или кто-то знатного происхождения… Но почему он не захлебнулся, когда все затапливало?
Вервольф сломал обломком алебарды ржавый замок, отодвинул железные засовы и со страшным скрежетом открыл дверь. Факел осветил камеру с кроватью, столом и обитателем.
Лысоватый человек с не меньшим удивлением увидел оборотня.
- Долго же я ждал, что меня освободят… Но то, что дверь откроет оборотень..? Уже несколько лет я не знаю, что происходит в мире.
- Кто ты? – спросил вервольф ставя факел в крепление на стене.Человек подозрительно-осторожно приближался к оборотню, посматривая отнюдь не испуганно, как было бы характерно для обычного человека.
Та часть подсознания, которая принадлежала Торквину, ощутила смутную тревогу.
И тут Торквин вспомнил, кого ему напоминает узник. Это был тот самый незнакомец, который два десятка лет назад требовал у него перстень! Тот с которым они дрались. Может быть пришло время разрешить эту загадку. Ведь перстня у вервольфа уже не было…
- Послушай, я уже встречался с тобой! – произнес оборотень, – ты разыскивал серебряный перстень!
- Так это ты!? – вскричал человек. – Тот самый волколак из-за которого я так и не нашел артефакт! Где перстень?
- Его нет у меня.
Оборотень оказался отброшен к стене, а незнакомец впился в него взглядом от которого волколак почувствовал странное оцепенение.
Странный человек, неторопясь, подняв за нижнюю челюсть, задрал оборотню голову, погладил его пушистую шею со странным вожделением и впился зубами, которые оказались нечеловечески длинными и заостренными, в горло вервольфа.
Пока напавший жадно и наслаждением упивался его кровью, оборотень чувствовал себя неожиданно безвольным.
Напившись, незнакомец отшвырнул волколака как тряпичную куклу. Упавший на спину вервольф с окровавленым горлом, смотрел на него потрясенно и даже как-то обиженно. Немыслимиое дело: человек покусал оборотня!
- Как давно я не пил крови, – довольно произнес незнакомец. – Никогда до этого не пробовал оборотней. Необычный вкус.
- Так ты вампир!? – прошептал оборотень.
Оборотень ощупал шею.Крови много но рана не слишком опасная для волколака.
- Скажи, кто ты? – взмолился оборотень.
- Если ты расскажешь где перстень, буду откровенен в ответ, – склонился вампир над ним.
- Хорошо, я расскажу все, что помню. Но известно мне немногое. После той нашей встречи я одел перстень. Когда меня забила толпа крестьян, перстень был на пальце. Но я был без сознания до того как меня кинули в могилу. Наверное перстень снял кто-то из крестьян.
- Чувствую, что ты не лжешь. Тебе я уже ответил про себя. Я вампир. У меня были разногласия с коллегами и я был изгнан из совета кардиналов. Долго разыскивал перстень, но через некоторое время после той нашей встречи меня арестовали и посадили сюда. Вампиры без крови очень мучаются и впадают в летаргию. Пищу ко мне приносили не чаще чем раз в месяц, когда я просыпался.
Но теперь с помощью тебя я вырвался на свободу. В благодарность я позволю тебе спастись и не буду догрызвать. Выживи, если сможешь.
- Ты еще не на свободе, как и я. Наверх нас не выпустят, – заметил вервольф, зажимая ранку на горле.
- О, мой молоденький пушистый друг, поскольку твоя кровушка оказалась вкусной, я, так и быть, открою небольшой секрет. Лет четыреста назад, здесь был монастырь. А я являлся его настоятелем. И мне известны его секреты. Кто-то похоже это забыл… Я уйду отсюда через подземный ход о котором уже не помнят. Если хочешь, можешь воспользоваться тем же путем для бегства. Мне лично очень любопытно, что с тобой будет.
- А что со мной может быть?
- Ты вервольф-оборотень. Но я тебя не убил после укуса как обычно поступают мои коллеги вроде Лоренцо. Значит ты заразился и будешь теперь не только оборотнем но и вампиром… – говоривший зловеще расхохотался.
…
- И куда ведет этот ход?
- Ты не можешь себе представить! В винный погреб одной очень старой таверны, – рассмеялся вампир. – Причем хозяева даже не догадываються, что этот ход существует.
- Почему?
- Потому, что ход был замурован до того, как она стала им принадлежать. До пожара здание принадлежало другим… Подвалы не пострадали и над ними, лет двести назад, заново построили это питейное заведение.
- Если ход замурован, то как мы выберемся?
- Для этого я позвал тебя… Не самому же мне тягать тяжелые пыльные камни, – обьяснил Феррони. – Кладка не скреплена раствором. Ее несложно разобрать.
Торквин, вытянув руки, вытащил первый камень. На него посыпался песок. Оборотень осторожно выдвигал блоки и складывал в кучу. Весьма быстро вся шерсть его была в пыли и висевшей клочьями паутине, накопившейся за века.
- Можешь работать, не боясь загреметь, – подбодрил его кардинал, – сейчас глубокая ночь, а из этого подввала наверх не проникают никакие звуки.
Когда в кладке была проделана достаточная дыра, вампир шагнул в нее, держа факел. Затрещала вспыхнув и погаснув паутина, висевшая на стене и случайно попавшая в ламя.
Они оказались в подвале со сводчатым потолком из тяжелых блоков. Вервольф втянул воздух, принюхиваясь. Запах прохладной сырости и плесени погреба перебивал тонкий аромат старых вин. Факел высветил штабеля больших пыльных дубовых бочек.
Торквин еще раз мечтательно вдохнул разлитый в воздухе запах и облизнул губы.
- Подземный ход лучше снова заложить, чтобы никто не знал секрет, – проговорил Феррони. – Еще моет пригодиться.
Вервольф начал укладывать камни так, как было. Вампир стоял рядом.
- Не хочешь помочь? – глянул на него волколак.
- Я лучше факел подержу, – лениво уклонился кардинал.
Когда дыра была замурована, вампир придирчиво осмотрел, набрал пыли и паутины и набросал все это на коладку.
- Вот теперь незаметно, – сказал кардинал, гордясь своей работой по разбрасыванию паутины и пылерастряхиванию.
Дверь подвала конечно была заперта, причем снаружи, и ей пришлось заняться. Немного возни, физической силы оборотня и с помощью обломка алебарды она неспеша была снята с петель. Изнутри это оказалось сделать легче, поскольку хозяева не рассчитывали, что их погреб будут взламывать изнутри.
Вервольф тихо привалил дверь к стене и вдруг кардинал сзади схватил его за шею. Торквин был повален на пол, а Феррони оказался сверху. Волколак опять был застигнут врасплох.
- Что это значит?! – прохрипел Торквин. – Ты все же решил меня убить?
- О, нет. Просто я еще раз хотел напиться, прежде, чем мы расстанемся. Извини, я очень, очень долго не пил крови. Мне нужно пополнить силы. – Ощерился кардинал.
После того как вампир напился, Торквин уже не мог сразу подняться, чувствуя себя обессилевшим. Он не знал, что кардинал, будучи очень старым и опытным вамиром, несмотря на терзавший его голод, жестко и рассчетливо себя контролировал. Другой бы мог загрызть Торквина еще внизу в камере, а этот сдержался, зная, что оборотень ему понадобиться для физической работы. Обычно, чем старее вампиры, тем лучше они управляют собой.
- Один совет, мой друг, – склонился Феррони, прошаясь, – выпей этого замечательного вина. Оно помогает при кровопотерях.
- Прощай кровопийца.
Кардинал скрылся бесшумно. Торквин еще некоторое время лежал. Потом дополз до бочки и выдернув пробку, подставил раскрытую пасть, глотая вино. Оно струйкаи проливалось ему на грудь. Шею начало щипать, но он не обратил внимания. Напившись, он блаженно лежал под бочкой, мечтая отдохнуть.
Время от времени он снова оттыкал пробку и напивался.
Ему хотелось спать, но вервольф понимал, что скоро наступит утро и если его найдут здесь спящим то это конец.
Оборотень поднялся и, преодолевая себя, вышел из подвала, не забыв прихватить пару глиняных запечатанных бутылок. Пошатываясь, с трудом поднялся по длинной лестнице наверх.
Так он оказался в пустой и темной закрытой таверне.Хозяева обычно жили на втором этаже.Здесь уже прошел вампир и задвижка двери, ведущей на улицу, оказалась открытой.
Оборотень вышел на ночную улицу, но вовремя спохватился. Ему нельзя появляться даже ночью здесь в таком виде. Быстро вернулся и начал искать что-нибудь вроде плаща с капюшоном, чтобы быть скрытым с головой.
Где-то должна быть вешалка. Здесь было светлее, чем в подвале и вервольф обошелся без факела. Эх, надо было содрать плащ с вампира. Кровопийца бы без него обошелся.
Торквин обрадовался, найдя что-то драное и скорее накинул на себя. Так он побрел по улице.
Завтра хозяева обнаружат, что какие-то воры взломали дверь и погреб, но почти ничего не унесли, к их удивлению. Про подземный ход они конечно не должны догадаться.
Вервольфа шатало, когда он ступал по мостовой. Все приятно плыло. Пробираясь по узкой улице, он покачнулся и навалился на случайного прохожего, обдав его запахом выпитого и обхватив руками. Человек оттолкнул Торквина и пошел дальше. В темном переулке он не заметил, что перед ним оборотень.
У вервольфа было благодушное настроение, а соображал он сейчас не очень хорошо. Где он находился, Торквин не понимал. Явно не центр города. Но оборотень куда-то шел и шел неспеша, еле переставляя ноги.
Но немного насторожиться его заставили тихие голоса впереди. Человек, особенно в таком состоянии, их не заметил бы, но чуткие уши оборотня ловили чужой шепот.
- Кто?..
- Какой-то пьяница. Возьмем голыми руками.
- А чё с него взять? Он же нищий и плащ драный.
- Ну хоть зарежем… Все равно делать нечего.
Уличная банда. Грабит прохожих. Торквин подумал, что ему слишком везет попадать в безобразные истории. Всякие неприятности к гнему так и липнут. Но оборотень злорадно оскалился. Шайка хочет поразвлечься над одиноким прохожим… Сейчас он устроет развлечение… Себе…
Двое заступили дорогу. В руках блеснули кинжалы. Просто прекрасная удача. Торквину как раз нужен кинжал или другое оружие.
Бандиты не требовали отдать деньги или вещи. Нет. Они хотели убить прохожего. Деньги они и так заберут с трупа, если те имеються.
Жестокие законы, карающие отрублением частей тела и смертью за воровство, привели к тому, что преступникам было все равно убить жертву или всего лишь отобрать у нее несколько мелких монет. Ведь почти одинаково суровое наказание ждало за это.
Торквин переватил руку бандита с кинжалом, в то время как второй пытался ткнуть вервольфа в бок. Не выпуская запястье первого, оборотень второй ладонью схватил руку другого, резко и силно дернув так, что выворотил ее из сустава. Руку первого с хрустом переломил об свое колено и завладев кинжалом, вонзил его в грудь согнувшегося бандита, ударив так сильно, что ребра не помешали ее вскрыть.
Второй, прижимая вывихнутую руку, дернулся назад, но оборотень довершил дело, свернув ему и шею. В последние минуты бандит, вытаращив глаза. увидел перед собой лицо вервольфа.
Мстительная и жестокая личность инквизитора Торквина взяла в эти минуты верх. Прежний, до возвращения памяти, вервольф не убивал так хладнокровно.
Однако волколак не заметил, что выскочивший из темного угла третий член шайки размахнулся и ударил его поперек спины дубиной. Оборотень согнулся, а бандит уже размахивался снова, желая поавсть по голове. Четвертый участник нападения тоже был рядом с ножом.
- Держитесь сударь! – в драку вмешался еще один человек.
Увдев, что шайка нападает на безоружного прохожего, этот мимо идущий, тоже выпивший немало, судя по голосу, решил, что его благородный долг помочь. Всвязи с чем выхватил рапиру.
Торквин прекрасно знал, понимая, что благородный прохожий не догадывался, кого хочет защитить. Иначе сомнительно было бы, что он вот так бросился бы на подмогу.
Вервольф не нуждался в помощи. Он сам добил бы шайку. Наоборот, бежавших бандитов пришлось отпустить. Не стоило их так эффектно убивать на глазах прохожего. Хорошо, что тот не видел как он прикончил первых двух.
Пришедший на помощь, кажеться был или мелким дворянином или студиозусом столичногоуниверситета. Он был гораздо пьянее, чем казалось. Возможно этим обьяснялось, что он так храбро и благородно бросился на выручку незнакомому прохожему.
Удирая, бандит оттолкнул человека с рапирой и тот упал,ударившись головой о стену.
Торквин склонился, привел его в чувство и, откупорив одну из бутылок, влил ему в рот. Тот с благодарностью продолжил пить.
Вервольф помог ему подняться и они, пройдя немного, поддержива друг друга, сели на бревно около другой стены.
После этой бутылки человек был уже не в состоянии сообразить, что перед ним оборотень. Он правда отшатнулся, когда увидел, что у Торквина под капюшоном с лицом что-то не в порядке, но потом помотал головой, подумав, что ему показалось спьяну.
Действительно, даже в сильном подпитии он не мог вообразить, что оборотень просто будет сидеть с ним ка собутыльник в обнимку где-то в подворотне. Значит ему мерещиться.
…
Спать хотелось невыносимо и волколак, боясь до смерти, что заснет прямо валяясь на улице, начал искать укрытие.
Пока еще было темно, Торквин вскарабкался по водосточной трубе на чердак дома и найдя уголок поуютнее, свернулся, поджав колени и хвост, заснув под давлениемусталости быстро и глубоко.
В бутылке оказалось не вино, а гораздо более сильный напиток, который делают из него, концентрируя перегонкой, но оставляя винный вкус. Причем многолетней выдержки.
Весь день Торквин проспал на чердаке, а выбираться из города решил конечно же ночью.
Спустился с крыши, спрыгнул на мостовую. Споткнулся об неровный булыжник, торчащий из кладки и выругался. Посмотрел себе под ноги. Да, маскировка была плохой. Из-под края плаща торчали когтистые ступни. Хорошо, что пока никто не заметил.
Торквин продолжал брести по улице, пока не расслышал шаги нескольких человек, сопровождаемые характерным позваниванием металла. Патруль городской стражи.
Торквин не знал, что по новому указу, стража могла задержать любого человека и отправить в караульное помещение. Там его должны были раздеть и осмотреть., выясним, не заметны ли признаки превращения. Хотя обычно все ограничивалось проверкой зубов. Но Торквина даже осматривать не надо, чтобы выяснить, что он вервольф. Это и так видно, если сбросить капюшон. Причем Торквин выглядит достаточно подозрительно, чтобы стражники его остановили и заставили открыть лицо.
Встречатся с ними он не хотел. Поэтому проскользнул в приоткрытую дверь большого и внушительного дома, затаившись ав полутьме между наружными и внутренними дверями прихожей. Стража прошла мимо. Оборотень уже хотел уйти., но чья-то сильная рука схватила его за плечо.
- Кто таков? – прорычал охранник, разворачивая к себе вервольфа. – Зачем лезешь в дом, бродяга?!
Охранник этого дома, принадлежащего какому-то знатному человеку, видимо принял Торквина за нищего или вора. Вервольф конечно вырвался, но завязки сторого драного плаща, не выдержали, порвавшись и рваная хламида оказалась в руках потрясенного человека, уставившегося на оборотня с открытым ртом.
Торквин не мог выскочить на улицу, потому, что патруль еще не ушел далеко, а крикиохранника поднимут тревогу. Верволф сразу схватил человека, сжав его горло и не давая кричать. Он держал его до тех пор, пока охранник не потерял сознание. Убивать Торквин не хотел, с отвращением вспоминая свое прошлое в Вальдбурге.
Он заглянул в прихожую. По лестнице в нее спустились какие-то люди. В то время как Торквин положил на пол полу придушеного охранника, в коридорчик между большими дверями вошли девушка шестнадцати лет и мужчина знатного вида с небольшой бородкой. Их сопровождали вооруженные люди.
Вервольф оказался обнаруженным. Охрана имела при себе заряженные арбалеты.
Торквин действовал быстро. Он, прежде чем его начнут расстреливать, подскочил к девушке и схватил его за шею, закрылся ее телом.
- Не стреляйтие! – прорычал он.
Граф Вернер отшатнулся и стиснув со страшной силой рукоятку меча, увидев, что его дочь оказалась в лапах вервольфа.
- Стой! – торопился вервольф, – мне нужно бежать отсюда. Не стреляйте, а то она умрет! Не подходите! Если вы не нападете, то она останется жива.
Несколько секунд прошли напряженно. Это были самые опасные мгновения. Охранники графа могли действовать необдуманно. Шерсть вервольфа понялась дыбом, а пленница вообще боялась дышать.
- Я не сделаю ей ничего плохого. Она будет жива, если вы выполните мои требования! – произнес вервольф.
- Мы тебе не верим, – прошипел граф.
- Я даю клятву, что не причиню ей вреда, если вы не нападете.
- Я не могу верить словам твари!
- Ты должен помочь мне бежать из города и я ее отпущу невредимой.
- Пусть лучше моя дочь погибнет, чем я позволю, чтобы ты ее сделал оборотнем! – жестко сказал Вернер.
- Я не буду ее кусать. Мне всего лишь надо вырваться из города.
Прикрываясь заложницей, Торквин отступил в комнату. Они договорились, что там оборотень будет ждать крытую повозку, на которой его должны будут увезти из города, в обмен на то, что он отпустит дочь графа.
- Я не хочу оставлять свою дочь в одной комнате с тобой!
- Если ты выполнишь мои условия, то с ней ничего плохого не случится, – повторил Торквин.
Захлопнув дверь, вервольф развернул девушку и прижав к себе, поцеловал в губы, – Спасибо девочка, ты меня спасла.
Аделина отстранилась с негодущим криком.
- Ничего страшного, – утешил он, – от поцелуя ещке никто не становился оборотнем. Если у тебя губы конечно не поцарапаны.
Оборотню пришло в голову, что он снова действуеть как бывший инквизитор Торквин. Эта мысль была неприятной и он почувствовал стыд.
- Прости, это я в благодарность. Если бы не ты, меня бы утыкали стрелами, – извиняющимся тоном сказал он.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Да зачем мне тебя убивать? – возмутился Торквин, – пока ты жива, твой отец меня не тронет. Ты мой шанс спастись.
Он держал ее не очень крепко и Аделина имела возможность двигаться. Рука девушки нащупала на столе вилку. Это была серебряная вилка с тремя зубцами. Такие были в домах очень знатных дворян, так как обычные вилки имели только два зубца. Пленница прижала вилку к горлу вервольфа.
- Отпусти меня! – приказала она отчаянно. – А не то я ткну тебя вилкой!
- Какое страшное оружие, – насмешливо поразился оборотень, – с каждым ударом по три дырки!
- Ты, то не заметил!? Она серебряная!
- Ну и что?
- Но ведь серебро…
- Если бы я продал серебряные наконечники всех стрел, которые в меня попали, я бы наверное разбогател, – горько усмехнулся вервольф. – И как ты видишь, еще жив… Хочешь шрамы покажу? А, ладно, их под шерстью все равно не видно. Положь вилку.
Укол серебром конечно был не смертелен, но неприятно долго не заживал.
- А ты храбрая, – чуть ли не истерически рассмеялся Торквин. – Представляешь, девочка пытаеться затыкать насмерть серебряной вилкой оборотня…
Расстроенная Аделина бросила вилку на стол.
- Я тебя и когтем не трону…
- Это ты только говоришь. А сам наверное хочешь меня сожрать.
- Я? Сожрать тебя? Ну это уж наглость! – фыркнул вервольф. – Из нас двоих только ты пыталась меня сьесть.
- Я пыталась тебя сожрать? – опешила девушка, уставившись в морду Торквина.
- А кто же? Ты уже вилку применяла! А потом бы дошло дело до столового ножа и ложки. Хотя понять не могу, что из меня можно есть ложкой. Вот и блюдо на столе серебряное. Повалишь меня на это блюдо… Не сьедай пожалуйста бедного оборотня, девочка.
- Насмехаешься?
- Да уж куда там, – вздохнул вервольф, – загоняли меня все, замучили…
- Хочешь казаться добрым и пушистым?
- То, что я пушистый, ты сама видишь. Это неоспоримый факт. Не веришь, пошупай. Даже разрешаю трогать везде. А вот о том, что я добрый… Вот это неправда. Я самый жестокий из всех оборотней, которые известны. Не веришь? Мне конечно приятно, что не веришь, но это так. Я истинный мер-рзавец. Я единственный из всех волколаков, который заслуживает того, что с ними обычно творят. Вот видишь, я предельно откровенен.
Вервольф оглядывал комнату. – Здесь не найдеться какого-нибудь плаща? А то мне как-то неуютно с аристократической девушкой в таком виде рядом сидеть.
То, что на нем было еще из тюрьмы, больше походило даже не на лохмотья, а на драные полосы, висевшие в хаотическом порядке.
- Я в этом рванье не оборотень, оборватень или ободратень какой-то, – недовольно заметил Торквин.
- А тебе не все равно? Ты и так останешься безобразным.
- Я безобразный? Да, находились девушки, которым я нравился, – соврал Торквин. Он заговаривал пленнице зубы, отвлекая ее от панических сттрахов своей болтовней.
- Чтобы ты кому-то нравился? – скептически заметила она.
- А тебе мой поцелуй не понравился?
- Все равно, что с псом целоваться. Тьфу!
- Я не пес, и даже не волк, а оборотень. Не забывай об этом.
- Мерзкий грех!
Торквин специально давал Аделине возможность быть дерзкой в словах.
- Как жаль, что у нас так мало времени. А то я так много мог бы рассказать тебе. Особенно о грехах и интимной стороне жизни… – вздохнул вервольф.
- Эй, – заметила она, – у тебя на шее кровь.
- Да вот, покусали, – пожаловался Торквин.
- Кто тебя мог покусать?
- Нашелся один, любитель кровушки. Тоже как ты. Только обошелся без вилки. Мучения мои тяжкие… Кусай уж и ты… Загрызи девочка бедного оборотня, чтоб не мучился. – В голове Торквина болезненно шумело после вчерашней попойки. Похмелье наступило невовремя и хотелось пить.
- Девочка, прикажи слугам, чтоб принесли вина…
Вервольф приоткрыл дверь и она прокричала просьбу слугам. Ответа не было довольно долго. Кувшин принесла не служанка, которая, конечно тоже до смерти боялась даже подойти к двери за которой ждал оборотень, а графский охранник, поставивший кувшин около входа и снова отошедший к другим. Торквин забрал кувшин и задвинул засов, снова заперевшись.
- Девочка моя, как ты там? – донесся из-за двери голос графа.
- Я жива. Со мной все хорошо!
- А могло бы быть еще лучше… – вкрадчиво добавил Торквин, шепнув ей в ухо и подумав о чем-то своем.
- Знай, оборотень, что если с моей дочерью что-нибудь сделаешь, я с тебя живого шкуру сдеру!
- Слышишь, – шутливо обратился Торквин к девушке, – папа сделает из меня половичок, пушистый коврик. Или одеялку теплую для тебя.
- Еще чего! Не буду я твоей шкурой укрываться.
- Укрывайся, укрывайся. Под моей шкуркой тебе будут сниться эротические сны. Потому, что грешник я, распутник…
Оборотень выглянул в окно. К дверям подьехала повозка. Она была крытая, как и требовал Торквин.
Вервольф вышел, прикрываясь девушкой, под прицелом арбалетов графской охраны.
- Скажи им, чтобы они были осторожнее, и не стреляли, – шепнул Торквин, – а то половичок попортят. Одеялка уже не получиться. Как же ты будешь спать под дырявой одеялкой?
- Как и договаривались, мы вывезем тебя за пределы города. И там ты отпустишь дочь графа.
Сам Вернер собирался сопровождать повозку верхом.
- Граф, я надеюсь вы сдержите свое слово? – серьезно спросил Торквин.
Вервольф и Аделина перебрались в дальний конец повозки. В нее сели также извозчик, два арбалетчика, отодвинувшись подальше, но не сводящие с него прицел арбалетов.
Повозка тронулась. Они двигались самым кратким путем к окраине города.
На полдороге Торквин начал чувствовать, что его клонит ко сну. Девушка, которую он обнял, положила голову ему на плечо.
Это удивило вервольфа. Раньше Аделина старалась отстраниться и отталкивала его руками, а теперь прижалась, уткнувшись лицом в мех.
Ответ был прост. Она уснула.
Это было странным. Казалось бы волнение помешало наступлению сна. Но ведь и он чувствует сильнейшую сонливость.
Они подмешали что-то в вино! Никогда нельзя доверять этим аристократам. Здесь в столице сплошные интриганы и отравители. Граф Вернер его обманул. На всякий случай он решил усыпить оборотня. Если заснет его дочь, пившая вместе с вервольфом вино, то ей это ничем ужасным не грозит. Но если уснет волколак, то оказавшись в руках врагов на самом деле может лишиться шкуры. Граф жестоко расправится за захват дочери.
Торквин понял, что надо немедленно действовать, пока не уснул.
Он незаметно для арбалетчиков графа, прикрываясь телом спяшей девушки, делал кинжалом в парусиновой стенке повозки разрез. Когда настал удобный момент, вервольф одним движением распорол ткань, и через получившуюся дыру выпрыгнул с повозки. Когда он пролазил, охранники не решились стрелять, опасаясь попасть в дочь Вернера.
Граф и еще один человек, сопровождающие повозку на лошадях, заметили, что вервольф спрыгнул. Арбалетчики в этот момент срочно остановили повозку, чтобы тоже спрыгнуть, обойти крытую часть, которая мешала им стрелять в убегащего оборотня. Но Торквин не стал убегать по улице от Вернера и стреляющих охранников. Вместо этого он бросился под колеса стоящей повозки, перекатился и оказался по другую ее сторону, а всадники и стрелки в это время оказались сзади нее. Вервольф снова запрыгнул в повозку, но спереди, выбросил извозчика и хлестнув лошадей, занял его место. Всадники не успели ему помешать, оставшись позади. Повозка двинулась вперед, а арбалетчики бежали следом, не имея возможности стрелять, потому, что им опять мешала крытая часть фургона и Торквина они через нее не видели.
Всадники помчались вслед за фургоном по улице. Вервольф зарычал и кони помчались так быстро как только смогли, напуганные присутствием оборотня. Преследумая повозка неслась по улице, едва не задевая бортами за стены домов.
Граф и его помошник на конях легко могли бы обогнать фургон, но не имели такой возможности из-за узости улицы. Они вынуждены были ехать вслед за повозкой, потому что конь не смог бы проскакать между несущейся повозкой и стенами домов. Всадникам оставалось толко следовать за фургоном; ничего другого они сейчас предпринять не могли.
Торквин понмал, что двигаясь так быстро повозка может в любой момент застрять. Но это не пугало оборотня. Когда улица раздвоилась, вервольф повернул не на ту дорогу, где улица была шире, а на ту, где она сужалась проходя через низкую арку.
Фургон влетел в этот проулок и с ужасным треском застрял под аркой затыкая проход как пробка и перекрывая всю улицу. Навес с повозки сорвало, борта фургона так плотно вошли между стенами, что повозку заклинило и чтобы ее вытащить, теперь придеться наверное распиливать на части.
Граф Вернер и его помошник еле успели остановится перед преградой. Но замешкавшись на некоторое время, граф, спрыгнул с лошади прямо на повозку, не имевшую теперь крыши попытался перелезть через преграду. Там его встретил Торквин.
Один человек не может быть серьезным противником для оборотня. Граф Вернер или в пылу погони упустил из виду, что теперь, растеряв половину людей они уже сами могут превраться в добычу, или так обеспокоен был судьбой дочере, что залез на повозку. Но в этом неудобном для расзмахивания длинным мечом месте, оказался прижат к стене, а собственный меч, вырваный из рук, теперь касался горла и держал его вервольф.
- Я хочу дать вам совет, граф, – произнес Торквин. – Может наступить время, когда вам самим придется стать оборотнем. Чтобы спастись. Потому, что война продолжается и побеждают в ней не люди. И вам с дочерью лучше перейти на сторону победителей. Я не желаю вам зла.
Оборотень убрал меч.
- Прощай, – сказал вервольф дочери графа, проснувшейся еще во время погони. – Еще раз благодарю тебя, что с твоей невольной помощью мне удалось спастись.
Торквин повернулся и побежал по улице, скрывшись в темноте. Всадники графа не моглиего преследовать из-за преграды, которой стала повозка. Граф Вернер сел на край повозки вместе с дочерью, потеряв интерес к погоне и не приказывая своим людям бежать за вервольфом пешком.
Вервольф добрался до ближайшего чердака, пригодного, чтобы спрятаться и заснул почти мертвым сном. Спал он так долго, что пооснулся только к вечеру.
Но проснувшись не спешил вставать. Ему было о чем подумать.
Ненависть к своей прошлой жизни у него не убавилась. И порой его даже посещали дикие мысли, что не стоит скрываться, прилагать изворотливость и хитрость, чтобы бороться за существование. Что он на самом деле достои быть казненным и для этого стоит лишь выйти на площадь днем и сдаться инквизиции… Торквин еще в своей прошлой, человеческой жизни не верил в мерзавцев, которые раскаявшись становились хорошими. В этом не верил он даже себе.
С тех пор как вернулась память, вместе с ней возвратились и многие привычки прежнего Торквина, особенности поведения и манера речи. С этим вервольф ничего не мог поделать. Но постепенно вервольфу становилось понятно, что его главные опасения относительно себя не оправдались. Он не становился прежним инквизитором, которого ненавидел, хотя не был уже тем замученным но верящим в справедливость оборотнем, который не помнил своего прошлого. Он стал кем-то третьим.
И еще одно для себя он решил точно. Теперь до последнего дыхания, до самой последней капли крови, Торквин будет бороться против инквизиции. И не пожалеет для этого жизни.
Теперь у него есть тайна подземного хода, ведущего в тюрьму. Вервольф продолжит попытки освободить узников, несмотря на предыдущие провалы. На этот раз массовый побег должен удасться.
Ночью оборотень взломал дверь таверны, но закрыл потом ее и подпер изнутри. Одного за другим схватил и связал всех хозяев этого дома, которые так и не знали, какой секрет хранит их подвал. Это Торквин умел хорошо, учитывая сколько домов он захватил в несчастном Вальдбурге. Разобрал стену в винном погребе и пошел по подземному ходу в тюрьму.
Торквин задумывался о том, куда он выведет из тюрьмы освобожденных оборотней. Сначала они окажуться в таверне. А потом? Как прорываться из города?
Хотя конечно сорок оборотней это уже сила. Патруль стражи на улице их не задержит и ворота городской стены изнутри, со стороны города, открыть могут, справившись со стражей.
Но потом, вслед убегающим, пошлют конницу. Следовало разработать план…
--------------------------------------------------------------------------------
.12. ^
Несмотря на то, что те и другие принадлежали к одной церкви, многие монахи не любили инквизицию.
Монахи были самой грамотной частью населения и именно среди них чаще возникало вольнодумство, свои, идущие наперекор обществу идеи, увлечение магией и ересь. Они имели больше свободного времени для размышления и философии.
Трудно ожидать еретических идей от неграмотного крестьянина, который от рассвета до заката работает без передышки, поглощенный тяжелым трудом и мелкой бесконечной суетой. У него еле хватает времени, чтобы обнять жену после долгого рабочего дня, прежде чем заснет как убитый, а не то, что предаваться длительным рассуждениям о смысле жизни во вселенной.
Конечно монахи тоже работают, но свободноговремени у них намного больше.
Инквизиция была надзирающей организацией, следящей за дисциплиной и некоторые монахи ее ненавидели, поскольку она давила любую свободную мысль.
Несколько монахов давно состоявших в переписке с Сиборгом, впоследствии стали его агентами. Здесь, в столичной тюрьме инквизиции, на мятежного барона работал Иларий. Он был среди тех монахов, которые помогали иквизиторам в экспериментах на оборотнях.
Иногда ему удавалось отправлять донесения Сиборгу о том, как продвигаются исследования. Иларий тщательно записывал результаты всех испытаний и прятал записи в известно ему одному тайнике. Он знал, что все это понадобиться Сиборгу. Агент считал, что если он не в силах предотвратить то, что здесь происходит, то его долг извлечь из событий наиболее полные сведения. Главной зачачей монаха было выслать главе мятежников образцы ядов, которые Инквизиция хочет применить против армии вервольфов.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Род Виго был одним из самых известных дворянский фамилий королевства, хотя некоторые его представители уже не имели прежнего влияния и богатства. Кроме того представители этого рода оказались сильно разрознены и даже не встречались друг с другом. Фердинанд Виго проживал в столице, а его очень дальняя родственница, несмотря на одну и ту же фамилию, Эржебета Виго, имела замок на северо-востойной окраине.
В двери небольшого особняка графа Виго постучал тот самый монах, который часто бывал в инквизиторской тюрьме на окраине столицы. Слуги его впустили, но сначало потребовали ответить, зачем он хочет встретиться с графом. На это монах сказал, что речь пойдет о пропавшем сыне Фердинанда Виго, но поговорить с хозяином дома он должен лично.
Илария сразу проводили в кабинет графа.
- Как вы относитесь к людям, которые волею судьбы стали оборотнями? – монах начал издалека, не сообщаа новость сразу, а задав сначала этот вопрос.
- Мой сын погиб в бою с оборотнем, – резко проговорил граф. – Мне есть за что их ненавидеть.
- Ваш сын не погиб, – уверенно сказал Иларий.
- Мне сообщили о его смерти, – Фердинанд переменился в лице.
Однако лицо монаха было не таким, с которым сообщают радостную весть.
- Он не погиб, но…
- Что с ним случилось!?
- Он остался жив. Даже не покалечен и не ранен. Но стал оборотнем.
Граф надвинулся на Илария.
- Вашего сына держат в подземной тюрьме инквизиции и пытают.
- Неправда, они не стали бы издеваться над моим сыном! – рявкнул Фердинанд Виго.
- Инквизиции все равно, кем был оборотень до превращения. Его арестовали уже здесь, в столице и бросили в казематы бывшего монастыря.
- Лучше бы он погиб. Теперь это чудовище я не могу считать своим сыном! Для меня он все равно, что умер. – Граф сел.
- Я встречался сним в тюрьме инквизиции. Он помнит вас. И страдает.
Фердинанд склонился над столом, закрыв голову руками.
- Что я могу для него сделать? – горько произнес он. – Только попытаться освободить от страданий. Я заплачу вам. Вы принесете в тюрьму яд. Пусть мой сын умрет без мучений. Это будет как ибавление от жизни безнадежного больного.
Фердинанд Виго дал Иларию кошелек золотых монет, рассчитывая, что тот сможет прекратить мучения Гюнтера в тюрьме. Но у монаха были свои планы.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Крыша тюрьмы была как и большинство в этом городе из крупной черепицы.
Маленький оборотень вынул черепичную плитку. Ему пришло в голову разобрать часть покрытия и через дыру пролезть на чердак.
Протиснувшись между досками на которых лежала черепица, оборотень попал в полутемное пыльное помещение.
Внутри чердак оказался длинным залом в котором как квадратные колонны стояли печные трубы. Выше всего крыша была в центре, где сходились балки, удерживающие ее.
По углам скопились штабеля каких-то ящиков и кучи всякого хлама. Там ему удалось отыскать моток длинной веревки.
Осталось только дождаться вечера и попытаться спуститься вниз. Но как он будет спускаться только с одной рукой?
С чердака вниз вели две лестницы, но выходы на них были закрыты и заперты. Но как же быть с высокой стеной, окружающей тюрьму? Даже если Рик спуститься с крыши во дворе, его заметят даже ночью. И через ворота не пропустят. Там около ворот и ночью все время горели факелы.
Правда иногда во двор заезжают телеги. Иногда на них привозят новых заключенных, а иногда в каретах прибывают церковники. Надо дождаться когда около тюрьмы остановится повозка, залезть под ее дно, вцепится в нее снизу и держась, выехать под ней с тюремного двора.
А поверевке ему всетаки впридеться спуститься. Придеться соскользнуть по ней, придерживаясь ногами и одной рукой. Руку он обмотает мешковиной, чтобы не ободрать об веревку пальцы, когда будет сьезжать.
Поздним вечером, когда было достаточно темно, мальчишка мог спуститься по веревке и, бросившись на землю, подполз под стоявшую повозку. Пока он лежал на мостовой. Неизвестно, когда тронется повозка, а висеть все время с одной рукой под дном у него не хватит сил. После спуска по веревки у него и так стучало сердце и дрожали колени. Ноги об веревку он всетаки ободрал до крови.
Маленький оборотень видел как мимо прошел человек в монашеской ряс. Потом почувствовал скрип телеги у себя над головой и она двинулась. Рик вцепился в днище, но держаться одной рукой было неудобно. Сорвался и его поволокло по мостовой.
Открытые ворота были всего в нескольких шагах, когда маленький оборотень вывалился из под телеги, прямо на глазах у стражи. Он вскочил и, спотыкаясь, рванулся к воротам, надеясь, что их не успеют закрыть.
Они действительно не успели их закрыть. Мальчишка выбежал и помчался по улице, преследуемый несколькими стражниками.
Впереди неспеша брел монах, вышедший из ворот тюрьмы за минуту до этого. Ни оборотень, ни бегущие за ним стражники вначале не обратили на этого человека в рясе внимания.
Дюжий стражник ударил маленького оборотня так, что того отбросило на несколько шагов. Став вервольфом, он конечно стал сильнее и живучее, но но по прежнему был худым и легким. Упав, Рик перевернулся и хотел бежать, но дорогу заступили еще два стражника.
И тут вмешался монах, стоявший в стороне с недлинным посохом в руках. Агент Сиборга выполнил задание, послав главе мятежа образцы ядов и теперь мог не бояться раскрытия, поскольку и так собирался уходить из города.
Иларий подошел вплотную к стражникам, занятым ловлей оборотня и бросил в лицо горсть порошка. Оба закрыли руками глаза, которые нестерпимо жгло. Ударами посоха монах отправил их на землю.
По узкой улице бежала еще стража. Иларий вышел им навстречу, преграждая путь.
Он направил навершие посоха на врагов и нажал кнопку. Внутри была встроена пружина, которая срабатывая от нажатия, выбрасывала острый шип, наподобие арбалетного болта. Разумеется отравленый.
Тот, кому он попал в горло, свалился на мостовую. Монах перевернул посох и нажал на кнопку на другой половине. С другого конца выдвинулось острие, похожее на длинное шило, которое он вонзил в бок подбегавшего стражника. Это стальное жало свободно прошло через кольчугу.
Иларий, оторвавшись от стражников, вбежал вслед за Риком в узкое ответвление улицы. Монах имел привычку внимательно изучать все выходы, в том районе, где ему приходилось часто бывать, поскольку понимал, что это ему может пригодиться в критической ситуации. Поэтому агент Сиборга знал, что в высоком заборе две доски не прибиты снизу и легко отодвигаються. Вероятно это была привычная лазейка для какой-нибудь воровской шайки, но Но Иларий не забывал про такие мелочи, поскольку мимо этого проулка он всегда ходил на работу в тюрьму.
Хотя Рик, не понимал, почему монах напал на стражников и помогает ему, но пролез в щель, открытую в заборе Иларием. Но монах, протиснувшись в дыру, не продолжил бегство, а снял верхний балахон и быстро вывернул его наизнанку. У него оказалась белая подкладка. Только потом Иларий, изменив этим нехитрым образом внешность, продолжил бегство.
--------------------------------------------------------------------------------
.1. ^
Несильный но уверенно-постоянный ветер слегка раздувал рваные грязно-серые паруса. Корабль шел к негостеприимным берегам Рокланда и главной опасностью около них были не только рифы, и отвесные утесы к которым почти нигде нельзы было пришвартоваться, но и военные галеры.
На некоторых высоких скалах, торчащих из бушующих волн как зубы дьявола, в назидание другим пиратам были установлены виселицы. Полуистлевшие трупы, специально просмоленные, чтобы сохранялись дольше, раскачивались над серыми волнами вися на цепях.
Но тот, кто вел сейчас корабль, уже не раз избегал встречи военными судами. Наверное потому, что предпочитал торговые.
Капитан Силуан стоял на носу корабля, слегка приоткрыв пасть. Ветер шевелил шерсть на его груди и руках. Доспехов он не носил, только широкие перекрещеные ремни перевязи, на которой крепились две изогнутые широкие сабли.
- Капитан! – оборотень спустился с мачты, скользнув по веревке, спрыгнув с высоты своего роста, не достигнув досок.
- Не прыгай так. Палубу проломишь.
- Капитан, впереди две военные галеры. Кажеться мы влипли.
- Якорь им в пасть! – рявкнул вервольф.
- И весло в задницу! – добавил помошник. – Мы от них не уйдем. Идти против ветра даже не стоит стараться. А они на парусах и на веслах. Может проскочим мимо?
- Не получится. Перехватят и сожгут. Пролив узок. – произнес Силуан, оставааясь впрочем спокоен.
- Ну и что же ты решишь?
- Позовите купца из трюма. И его пленную команду.
Из открытого люка в палубе поднялся захваченный торговец. Удивительно, что смог, учитывая что ступени были крутыми, покачивание корабля и то, что руки человека были связаны за спиной. Впрочем ему помогал вервольф, который почти тащил его, поддерживая сзади.
- Начерт вы его связали? – осведомился капитан оборотней, – боитесь, что почтенный купец наброситься и загрызет всех нас?
Помошник хмыкнул, едва не расхохотавшись.
- Что вам теперь надо? – торговец поглядывал на море, опасаясь, что его туда сбросят.
- Не трясись. Пока у тебя не было повода жаловаться, что я с тобой плохо обращаюсь. – заметил капитан. – У меня предложение. Может быть даже получишь обратно свой корабль.
Надо сказать, что небольшой парусник до этого принадлежал торговцу, захваченному вместе с командой.
- С севера приближаются две военные галеры. Вы с командой должны выйти на палубу, чтобы там увидели, что ваш корабль мирный. Они не должны нас увидеть раньше времени. Мы будем ждать спрятавшись.
- Вы вступите в бой? С двумя военными кораблями? Но это безумие!
- Да. Я на них нападу. И вы мне поможете. И не смей испортить мой план. Мы будеи рядом и всегда успеем вас изрубить. Пусть твоя команда это уяснит. Если на галерах увидят, что на корабле оборотни, они подожгут нас и даже близко не подпустят. Вы тоже будете гореть вместе с нами.
Крючья с веревками и другие принадлежности для абордажа были приготовлены и сложены на палубе. Пираты укрылись в трюме, под тюками и парусиной.
Корабль двигался в самоубийственную атаку прямо да две двухсотвесельные галеры. На каждом из этих военных кораблей были установлены по две катапульты, стреляющие бочками с горящим маслом. Одно такое удачное попадание и корабль уже невозможно потушить.
Замысел капитана был прост. Надо сделать так, чтобы их судно приняли за обычное торговое и не пустили в ход зажигательные средства. Купеческий корабль попытаються обыскать, не побоясь подпустить ближе. И тогда будет возможность пойти на абордаж.
Когда корабль оказался на расстоянии нескольких десятков шагов от борта галеры, команда вервольфов покинула укрытия и трюм. На галере заметили это, но было уже поздно.
Вторая галера не могла стрелять, боясь сжечь вместе с пиратским и свой корабль, а та, которую хотели захватить, была слишком близко, чтобы с такого расстояния нацелить катапульты.
Пираты бросали веревки и цепи с крюками сцепляя оба судна в то время как другие из абордажной команды перепрыгивали на борт вражеской галеры, котороые прямо с рей, держась за веревки.
Перед тем как начать бой с обоих кораблей ударили залпы из арбалетов. Один из вервольфов развернул большой арбалет на подставке, стоящий около борта и пустил стальной болт-гарпун в гущу вражеских солдат. Железная стрена пробила навылет двоих, несмотря на доспехи и напоследок пригвоздила к мачте третьего. Ответный ливень стрел с галеры был гуще. Но ожидая его все находившиеся на палубе, пригнулись, попрятавшись под защиту бортов.
- Твоя задача стоять у руля, – отдал приказание капитан помошнику, прежде чем тоже отправится в атаку, – мы не убрали паруса и значит пусть нас несет ветром на вторую галеру. Потому, что после того как мы захватим первую, они могут поджечь оба сцепленных корабля. Значит мы должны приблизиться к ним раньше, чем закончится бой на первой галере!
Вервольфы прыгая на палубу военного судна не обращали внимания, что солдат на ней больше чем их. Каждый оборотень превосходил человека и к тому же у волколаков не было другого выхода. В этом бою они могли победить только захватив вражеских корабль.
Гребцы на корабле были прикованными. Это были рабы или каторжники, которые не могли бежать и тонули или горели вместе с кораблем. На этот раз они видели как на палубу галеры ворвались монстры, но спрятаться или убежать от них не было никакой возможности. Обычно пираты, захватывая корабли могли или отпустить рабов или продать их где-нибудь. А было и так, что набирали в свою команду тех кто посильнее. Видя волкоголовых нелюдей рабы могли опасаться, что их просто сожрут.
Два сцепленных вместе корабля на которых продолжалась битва медленно двигались ко второй галере. Паруса были только на пиратском корабле, поэтому скорость была так невелика, а на галере, которая до этого шла против ветра они были убраны.
Капитан, отвлекшись на некоторе время о тбоя, пока его загородил один из пиратов, обратил внимание, что на галере к которой они приближались, заряжают катапульту. Всетаки они наверное решились в послнедние минуты сжечь оба корабля только ради того, чтобы не подпустить к себе оборотней.
Галера была уже близко, но была опсность, что они опоздают. Капитан взглянул вверх, где с реи все еще свисала веревка которую использовали во время абордажа и очень торопясь почти взлетел вверх, цепляясь за такелаж. Схватившись за веревку, вервольф оттолкнулся от мачты и на ней качнулся в сторону вражеского корабля, где зацепился за рею. Это выглядело очень ловко, но он понимал, что мог бы стукнуться об эту самую рею или сорваться вниз, если бы отпустил веревку невовремя. Но многолетний опыт лазанья по такелажу в любую погоду и на этот раз не подвел. Превражение в оборотня добавиллло силы, но ловкость нисколько не уменьшилась.
Теперь вервольф был на мачте вражеской галеры и сейчас в него должны полететь стрелы. Между мачтами галеры была натянула веревка и на нее он обратил внимание. На каждой руке оборотня были широкие металлические браслеты как и многих воинов. Но у него они имели небольшой секрет. На них были крючья и еще они могли сцепляться вместе цепочкой. Обхватив веревку капитан сцепил крючья и начал скользя сьезжать по наклонному канату. Вместо того, чтобы прорубать дорогу по палубе через толпу врагов, Силуан проехал над их головами по веревке между мачтами.
Вцепившись в мачту до которой добрался, начал слезать вниз как можно быстрее, чтобы не успели подстрелить. Большую часть пути он скользил вниз по вероевке, а потом спрыгнул, причем на двоих солдат сбив их на палубу и приземляясь в толпу, сразу сшиб еще одного ударом кулака.
Спрыгнул вервольф рядом с катапультой, на которую уже была установлена бочка с горящим маслом. Катапульта на поворачивающейся станине была нацелена разумеется на его корабль. Отшвырнув двоих солдат стоявших на пути, оборотень вскочил на катапульту и вытаскивая и ножен два кривых меча, столкнул бочку ногой. Бочка с горящими фитилями покатилась по палубе, а на вервольфа накинулось сразу несколько солдат. Некоторые наводили на него арбалеты и оборотень пригнулся, поняв, что стоя наверху он является мишенью, но при этом нога скользнула по пролитому маслу и он упал. Падая ухватился за рычаг катапульты, успев отмахнуться мечом от солдата. В это время один из солдат рубанул мечом канат удерживающий рычаг. Толстая балка, служащая рычагом пошла вверх, с чудовищной силой рванув вервольфа вверх. Он только успел заметить что палуба и враги резко пропали внизу. Но взлетел он не один. Распрямляющийся рычаг концом зацепил одного из солдат за ремень доспехов и человек тоже оказался в воздухе.
Полет оказался совсем недолгим. Вервольфа, который почти ничего не успел понять и только увидел корабли сверху, ударило об что-то натянувшееся и смягчившее удар, который несмотря на это чуть не вышиб из него дух.
Так как катапульта была нацелена на пиратский корабль, это препятствие, остановившее полет, оказалось его парусами. Вервольф ударившись об натянувшийся парус, был оброшен и свалился в воду.
Вервольф едва не потерял сознание, но рухнув в холодную воду, моментално промочившую мех и проникшую под одежду, Силуан просто не мог не прийти в себя.
Когда капитан всплыл, то увидел, что находиться между сближающихся кораблей. Вокруг плавали обломки весел. Галера не смогла уйти из-за узости пролива. Она и так опасно подошла к скалистому берегу. На ней конечно была еще одна катапульта, но тот конец галеры был еще ближе к пиратскому кораблю и как бы они не целились, обязательно произошел бы перелет.
Находясь в воде оборотень выбыл из боя и на него не обращали внимания. Меж тем корабли оказались на достаточном расстоянии, чтобы начался штурм второй галеры.
Вервольф пока держался на воде, цепляясь за борт корабля. Он не спешил вылезать, понимая, что не придя хорошенько в себя, не сможет участвовать в драке. К тому же у него не было оружия. Оно выпало около катапульты.
Но долго находиться в бездействии во время сражения Силуан всетаки не мог. Подобрав обломок весла и держа его в пасти, он начал карабкаться держа весло зубами. – Весло им в пасть! – проворчал он вылезая и переваливаясь через фальшборт. – И якорь… в соотвествующее место…
Весло тут же пришлось пустить в дело, поскольку над головой солдат уже занес меч. После чего вервольф поменялся с врагом оружием, забрав у оглушенного меч и сунув руки упавшего весло. Впрочем оно ему не понадобилось, поскольку приходить в сознание солдат после удара по шлему еще долго не собирался.
На исходе боя, когда стычки проходили уже только в трюмах, стало ясно, что корабли достались вервольфам.
- Что делать с пленными и с рабами-гребцами? – спросил помошник, отыскав капитана на палубе захваченого судна.
- Пленных покусать. Рабов освободить и предложить стать вервольфами и поступить в нашу команду. Кто не хочет – отпустить. Только не здесь, а когда доплывем до безопасных берегов.
- Куда нам столько людей, то есть я хотел сказать оборотней в команде?
- Ты не забыл, что у нас теперь не один корабль? Значит и команда нужна не одна. – усмехнулся капитан.
- Понятно.
- И еще, я скоро буду не капитаном…
- А кто будет капитаном, ты что морской водой натощак напился? Или солнце голову напекло? Уж не собираешься ли уходить?
- Нет, уходить я не собираюсь. А капитаном будешь ты, – вервольф похлопал помошника по плечу.
- А ты кем станешь?
- Адмиралом, – усмехнулся вервольф. – Теперь ведь мне командовать не одним кораблем. Кстати, надо отпустить, когда доберемся до безопасных вод купца с его командой ивернуть им корабль, как я обещал.
- Не слишком ли благородный поступок для пирата?
- Мы скоро станем не простыми пиратами, а пиратами на государственной службе.
- Государства иногда заключают союзы с пиратами во время войны, но не найдеться ни одной страны, которая согласна была бы нас приютить. – Возразил помошник. – Мы же ведь не простые пираты. Нас уничтожат в любом королевстве и на любой земле мы вне закона. Поэтому навсегда обречены скитаться в этих водах. Постоянно плавать и сражаться.
- И все же нашлось одно государство…
- И кто же это?
- Барон Сиборг возглавил мятеж оборотней. Сейчас в той стране война в полном разгаре. Это не просто бунт, а настоящая война. Посланник барона предложил заключить союз.
- И что же нам мешает?
- Единственной помехой до сих пор является то, что владения барона пока не имеют выходов к морю. Но позже, когда его армия добереться до портов, он сможет воспользоваться нашими услугами.
Примерно два года назад Силуан стал оборотнем, когда вся команда небольшого корабля оказалась искусанной попавшим на борт вервольфом. С тех пор они вынуждены были быть только пиратами. Но в отличие от простых пиратов в случае поимки им грозило бы не повешение. Посреди море сожжение на костре устроить было сложно, поэтому вервольфов старались просто утопить. Привязывали к ногам камень и бросали в море. Конечно захлебнувшись оборотень еще долго не умирал, но это не имело значения, если глубина здесь была миля или две.
Силуан отошел к носу корабля, держа в руке широкополую шляпу.
- О чем задумался, капитан? – поинтересовался помошник.
- Да вот… – произнес вервольф, вертя в руке шляпу, – думаю, где в ней дырки для ушей поделать…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Сиборг показал Гаурдолу маленькую скляночку с белым комочком внутри.
- Есть вещества, которые опаснее оборотню, чем серебро. Вот это. Ляпис инферналис – адский камень, соль, которая получена из серебра и одной сильной кислоты. При попадании на любую царапину этот камешек даже у человека вызывает нестерпимое жжение.Зато обеззараживает рану. Но я подозреваю, что для оборотня он во много раз опаснее чистого серебра. Или например ртуть.
- Из ртути не сделаешь наконечник стрелы, – возразил Гаурдол.
- Алхимики умели делать твердую ртуть. Точнее ее сплав. Магам для ритуалов требовались кольца из разных металлов. Каждое магическое кольцо из металла соответствует определенному астрологическому влиянию небесного светила. Например кольцо или амулет из золота – Солнцу, кольцо из серебра – Луне, железное – Марсу, оловянное – Юпитеру, свинцовое – Сатурну. Но Меркурию соотвествует ртуть, а из чистой ртути нельзя сделать кольцо или амулет. Алхимики могут делать сплав, в котором много ртути, но он твердый. – Обьяснил Сиборг. – Я выяснил, что испарения ртути опасны для оборотня.
- Какой же яд выбрали для борьбы с нами инквизиторы?
- Агент прислал мне образцы этого яда.Это не особая соль или ртуть, а что-то другое.Экстракт из растений или закваска специального ядовитого грибка. Я приступлю к созданию противоядия. Главное успеть изготовить его до начала новых сражений. Поэтому наступление придеться приостановить.
--------------------------------------------------------------------------------
.14. ^
- Теперь поговорим о том, каким образом удобнее всего убить бывшего барона Сиборга, который превратился в угрозу всему нашему государству.
- В настоящее время нет никакой возможности до него добраться. Как к нему подослать наемных убийц? Даже если самым лучшим наемникам удасться проникнуть вглубь завоеванных оборотнями территорий, они все равно не смогут дадже подойти к замку, не говоря уж о том, чтобы оказаться внутри. Там же одни оборотни. Человека туда не пропустят. – не согласился кардинал.
- А если сделать наемных убийц оборотнями? Дать им побольше золота?
- Тогда они станут нашими врагами и не вернутся. Зачем им тогда выполнять приказ?
- Но мне всетаки кажеться, что способ найдеться, – задумался вслух Лоренцо. – Если применить подчинение разума тем способом которое называется старинным словом гипнос. Вы, господин кардинал, как мне известно, владеете им не хуже меня.
- Внушение в полусне и затуманиваение разума. Да, все в совете кардиналов в той или мере владеют этим методом. Люди, за исключением некоторых, хорошо подчиняються. Но никто не пробовал внушать вервольфам.
- Я не сомневаюсь, что их как и людей и многих животных возможно ввести в подобное состояние полусна, когда разум подчиняеться приказам того, кто ввел его в гипнос, – сообщил Лоренцо, – Мне удавалось проделывать с оборотнями подобные опыты.
- Но насколько сильно мы сможем их подчинить?
- Все люди в разной степени подчиняються внушению. Примерно каждый из пяти очень восприиимчив и его удаеться ввести в очень глубокую степень подчинения. Еще одна пятая часть вообще не поддается внушению. Между этими двумя крайностями находиться остальное большинство, которое с разной степенью силы реагирует на внушение… Но есть специальные зелья и настои из грибов, которые весьма помогают подчинить разум жертвы. Я выяснил, что на оборотней эти вещества действуют так же как на людей.
- Это еще не все. – продолжил Лоренцо – Даже впав с самую глубокую степень подчиненеия многие не способны совершить поступок, который сильно противоречит их личности. Например многие не способны совершить убийство, несмотря на то, что в подобном состоянии могут не чувствовать прикосновение раскаленного железа. Многие ни за что не согласяться на развратные действия, если это не соответствует их душе.
- Однако мы оба хорошо знаем, что можно дествовать обходным путем… – добавил Стрезо, – или послать тех, кто уже не раз в жизни отнимал жизнь и у кого нет никакого морального запрета перед убийством. Таких можно и внушением заставить убивать…
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Грядет самая великая битва за всю историю. Сражение, в котором решиться судьба всех людей, – произнес кардинал Стрезо. – Такого еще не было за все века известные нам из хроник. Пятьдесят тысяч самого лучшего войска, которое мы собрали по стране, встретят на подступах к столице, орду из более чем двухсот-трехсот тысяч оборотней. Точная цифра врагов нам не известна. У нас есть еще полторы сотни тысяч ополченцев, набранных из крестьян и кого попало, но от них будет мало пользы. Наоборот, они станут легкой добычей и материалом для пополнения орды оборотней, но я держу их неподалеку. Вдруг пригодяться. Хотя постараемся обойтись без них.
- Но с врагами было трудно справляться, когда мы имеличисленное превосходство. А теперь наоборот! – возразил генерал.
- Понятно, что в прямом столкновении с такой ордой, наша армия не уцелеет. Но инквизиция разработала план. Мы устроим самую огромную ловушку за всю историю. И в нее должно попасться сразу двести тысяч оборотней.
- Вы уверены, что ваш план сработает?
- Сражение должно произойти в нескольких десятках миль к югу от столицы. Там тянутся леса. Как бы не двигалась орда, но ей придеться идти через лес, чтобы достичь столицы. С запада река ограничивает леса. Вот место, где развернуться действия. Но мы не будем сразу вступать в бой, а будем ожидать на краю леса. Удар нанесем, когда они пройдут большую его половину. Лес будет подожжен со всех концов. И в какую бы сторону не дул ветер, орда окажеться внутри огромного лесного пожара. Вы видели, как ужасен пожар в лесу, когда огонь бушует на сотнях квадратных миль, а пламя поднимаеться выше многих замковых башен? Это будет самое большое сожжение зверомордых еретиков! Не по одному на костре, а стразу сотнями тысяч! Они будут метаться в дыму среди высоких пылающих деревьев с опаленной шерстью и выть, отправляясь в Ад!
- А если некоторым группам всетаки удасться прорваься?
- Для их добивания предназначена пятидесятитысячная армия, вооруженная отравлеными стрелами и прочим подобным оружием.
- Грандиозный план, – согласился генерал, – но если все же он не удасться? Значит тогда конец? Полный провал?
- Инквизицию невозможно победить, – убежденно сказал кардинал Стрезо. – Инквизиция бессмерта! Все предусмотрено. В случае поражения мы отступим в княжество Бергенланд. Там уже ведутся работы по строительству оборонительных сооружений.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Однако, захватив большую половину страны, Сиборг прекратил наступление. Неизвестно было надолго ли… Но он медлил.
Ожидание продолжения войны было томительным. Командование инквизиторской армии нервничало.
Вывод они могли сделать только один. Войска Сиборга готовились к наступлению основательно. Однако генералы королевской армии и кардиналы совета были не совсем правы. Сиборг привык действовать небольшими но очень хорошо обученными отрядами, нанося решительные удары.
Армия ждала орду на краю леса.
Ночью охраной небольшой крепости около устья реки *** были замечены пиратские галеры, поднимающиея вверх по реке. В следующий раз их видели с берега в пригороде столицы. Галеры шли под парусами против течения. Но ночь была безлунная, а туман под утро достаточно густ, чтобы можно было правильно оценить число и размер кораблей.
Через несколько дней еще паре галер удалось проскользнуть по реке.
А еще через неделю командующий армией королевства получил шокирующую весть.
- Ваша светлость, столица атакована. Войска оборотней штурмуют окраины города.
Пираты-вервольфы под командованием Силуана, заключившие союз с Сиборгом, поднялись выше по течению и привели полупустые галеры. На восемь двухсотвесельных галер было пересажено несколько тысяч вервольфов самой боеспособной части армии Сиборга. Они состояли из оборотней бывших в человеческом прошлом солдатами и уже обученных ведению сражений и военной дисциплине. Поэтому после недолгого дополнительного обучения из них можно было набирать очень сильные военные части.
Галеры, везушие войска смогли очень быстро двигаться вниз по течению. Для увеличения скорости они шли на веслах, не останавливаясь. Гребцы постоянно сменяли друг друга, а на корабле было достаточно рук, чтобы заменить уставших.
Высадка армии оборотней на берегу реки около города была неожиданностью. Атака глубоко в тылу врага, к которой были не готовы, началась сразу во время высадки. Быстро сметя сопротивление, пара легионов оборотней вошла на окраины города, стремясь захватить самые важные укрепления.
У нападения были еще две главные цели. Тюрьма инквиизиции и склады около казарм. На складах хранился основной запас яда, предназначенного против оборотней. И они были подожжены. Расположение складов указывалось в отчете монаха, отправленом Сиборгу. Он так же содержал и план тюрьмы.
Сиборг как то сказал Гаурдолу, что неприязнь к иным расам и существам принадлежащим к другоиму виду, сыграет опасную шутку с инквизицией. У Сиборга были шпионы-люди, а у церковников, относящихся с ненавистью ко всем оборотням подряд не было агентов среди вервольфов…
Терпимость и отсутствие ксенофобии бывает полезно в разведке, часто повторял бывший барон. Сиборг не терпел национальных и межвидовых предрассудков особенно тогда, когда они мешали ему самому.
Тюрьма была взята штурмом. Отступающие инквизиторы ушли в подвалы и забаррикадировались там. Они были вооружены отравлеными сттрелами и достать церковников оттуда без потерь было непросто. Вот тогда и пригодился секрет шлюза. В подземелье снова была пущена вода. Инквизиторы, тюремная охрана и прочие, проводившие эксперименты на живых оборотнях, тонули в полной темноте.
Крики не могли вырваться из глубины подвалов, бессильно разбиваясь о закопченные своды.
Правда потом выяснилось, что вместе с ними оказались под водой и несколько оборотней, еще находящиеся в клетках, но для них утопление не было смертельным, как уже знал Торквин.
После того, как вода была слита, среди трупов не было обнаружено Лоренцо. Или инквизитора не было в тюрьме или он сумел ускользнуть.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
Торквин находился в ставке Сиборга вместе с Гаурдолом, который не мог его узнать, хотя и был в Вальдбурге, но не встречался лично после того как инквизитор превратился и во время той бойни.
Торквин добрался туда почти одновременно с Иларием и маленьким оборотнем. Бывший инквизитор, пока упустив некоторые подробности, связанные с его личной судьбой и прошлым, рассказал Сиборгу все, что знал о Инквизиции и вампире, который искал перстень.
- Теперь, когда война подошла к концу и в наших руках оказались многое из архивов инквизиции, а также некоторые из высокопоставленых инквизиторов, я могу сделать выводы, – произнес Сиборг.
Бывший барон прошелся по комнате.
- За столетия они сумели внедриться в инквизицию и создать организацию внутри самой церкви, проникнув в высшие круги и захватив власть. Им это сделать быдло просто, ведь в отличие от оборотней они внешне не отличаются от обычного человека. Им легче прятаться среди людей. А жизнь, длящаяся столетиями дает каждому опыт недоступный простому человеку.
Но у них есть свой недостаток. Оборотень превратившись, часто не может сдерживать агрессию и инстинкты, если не обладает очень твердой волей, амулетом, вроде тех, что изготовил я или магическими познаниями. Но оборотень не нуждаеться в постоянных убийствах. Только для пропитания как простому хищнику, причем без ущерба для себя может обходиться обычной человеческой пищей. Вампиру же нужна свежая кровь. Причем регулярно. Без крови они обходиться не могут. Многих из них тянуло в такую деятельность, где требуется жестокость и кровопролитие. Понятно, что проникнув в инквизицию, которая может распоряжаться чужими жизнями, они хорошо устроились. Имея подобную власть они могли легко скрывать необходимые для их жизни преступления. Кто же может их обвинить, если они сами расследуют преступления, особенно те, которые связаны с колдовством и нелюдьми.
Весь Совет Кардиналов в полном составе состоял из очень старых и опытных вампиров. Впрочем вампиров всегда было немного. Они не увеличивали количество, поскольку укушеных обычно убивали, чтобы не раскрывать тайну.
Обычные инквизиторы и их мелкое начальство это простые фанатичные люди. Но от этого они конечно не лучше вампиров.
Их устраивало положение дел, когда они тайно управляли людьми, не подозревавшими о истинном облике глав церкви. Но вот когда началось восстание оборотней, они почувствовали угрозу и попытались ее устранить ценой любых жертв со стороны людей.
Когда восстание стало неконтролируемым, Лоренцо, который тоже являлся вампиром возглавил исследования, чтобы найти против оборотней эффективное оружие, раз их не получается остановить обычными методами.
- А что такое перстень, который разыскивал вампир Феррони? – спросил Торквин.
- Это нечто подобное нашим Амулетам Луны, которые помогают нам контролтровать свое состояние оборотней. Но этот артефакт рассчинан на вампиров и усиливает их специфические особенности, например гипнотическое воздествие на разум. Такие серебряные перстни есть не у всех вампиров из Совета Кардиналов.
--------------------------------------------------------------------------------
* * * ^
- Мы могли бы послать навстречу надвигающейся волне превращенных оборотней свою волну из вампиров. Но сам понимаешь, что сделать это не можем, – сказал Лоренцо.
- Понимаю, – ответил кардинал. – Нам всем это известно. Если победят вампиры и все станут упырями, то такая победа будет хужее поражения. Нам будет не у кого пить кровь. Оборотни хотя бы пригодны для этого.
- Мы можем в самом крайнемслучае уйти в подполье, – сказал Лоренцо. – Станем оборотнями, как все, затаимся и станем пить кровь обычных волколаков, живя среди них. Другой выход, это занять оборонительную позицию в Бергенланде.
- Бергенланд удобен тем, напомнил Стрезо, что перекрыв два узких перевала, его можно защищать от самой многочисленной армии десятилетиями. На перевалах по моему приказу возводятся новые ряды стен и укрепляются старые.Это наша последняя цитадель и взять ее врагу будет непросто. Там будут жить остатки людей под нашим управлением. Инквизицию не так то легко уничтожить. Возможно пройдут столетия, прежде чем мы что-то ппридумаем и нанесем ответный удар. Мы, Совет Кардиналов, умеем ждать. Если надо, то века.
- А я попытаюсь жить среди оборотней, – раскрыл свой план Лоренцо. – Золотой запас инквизиции будет вывезен в Бергенланд, но часть оставим здесь. Я создам тайную организацию вампиров, живущих среди оборотней. Мы будем оборотнями-вурдалаками. Используя свои способности и золотые запасы Церкви, мы постепенно внедримся во власть, проникнем туда, где можем влиять. И постепенно все вернеться на круги своя. Оборотни думают, что победили, но будут нашей пищей, как до этого были люди. Они не будут об этом подозревать.
- Инквизиция не проигрывает, – согласился Стрезо, – Даже полный разгром это еще не конец. Мы не будем побеждены, а растворимся среди победителей. Имея опыт, деньги и связи…
--------------------------------------------------------------------------------
ЭПИЛОГ ^
Война оборотня закончилась. Это была странная война. Борьба между двумя видами живых существ, которая должна была закончиться полным изчезновением одного из них. Но раса оборотней, уничтожая расу людей, не убивала, а поглощала побежденных, делая их своими сородичами.
Людей почти не осталось во всех известных землях. Через несколько лет после окончания войны последние из прячущихся перестали быть человеком.
На всей территории бывшего королевства и сопредельных княжеств и герцогств теперь жили оборотни.
Тяжело шло возвращение к мирной жизни.Волколаки помнили прежний образ жизни и постепенно возвращались к привычным занятиям.
В деревнях появились вервольфы-землепашцы, вернувшиеся к крестьянскому труду. превращенные привыкали к своему новому внешнему виду и понимали, что жизнь продолжаеться и надо работать.
Крестьянам стало легче трудиться на земле, поскольку став волколаками, они оказались сильнее и выносливее.
Многие семьи распались во время войны. Бывало муж отвергал жену, а жена мужа, поскольку они не воспринимали друг друга супругами в превращенном виде. Но все возвращалось в привычную колею. Семьи постепенно восстанавливались, родители признавали детей, брошенных из-за превращения.
Внешний вид вервольфа больше не вызывал отвращения, поскольку все стали такими. Понятия о красоте изменились.
Церковь и прежняя релгия пала, не перенся всеобщего превращения людей. Редко кто будет поклоняться вере, которая теперь враждебна всем бывшим верующим и отвергает их как отродье зла…
К тому же произошедшие события опровергли почти все ее догмы. Да и выжившие священники, теперь тоже стали вервольфами и разочаровались в идее, которой служили…
Конечно находились фанатики, которые цеплялись за старые принципы, намертво вбитые в них с детства. Но такие в основно кончали с собой, не желая превращаться и их не осталось.
Сиборг, став всеобщим правителем, коронованный как император, занимался восстановлением страны и восстановлением порядка.
В стране появилось новое дворянство из вервольфов. В основном это были офицеры армиии Сиборга и феодалы, которые понимая, что человеческому образу пришел конец, в последний момент перешли на сторону командования оборотней. Среди них была и графиня Эржебета Виго, которую звали теперь не иначе как Ликотея Виго.
Гаурдол, бывший теперь весьма знатной персоной, с тревогой и печалью наблюдал за жизнью.Порой ему хотелось выть на луну.
- Опять тоскуешь? – поинтересовался Сиборг.
- Все получилось как мы и предполагали, – опустил голову вервольф, – люди сменили шкуру, но общество не изменилось.
- Они помнят, кем были. И живут по привычке, даже изменив тело, потому, что не знают как жть по-другому. – Император говорил задумчиво. – Есть содаты, рыцари, крестьяне, а на помойке мы теперь можем заметить нищего оборотня, похожего на облезлого пса… У вервольфов тоже появилось общество, потому, что оборотни теперь стали большнством…
- Я знаю, чего ты боишься, – сказал Ситборг, – что оборони став большинством, стануть такой же бесчувственной к отверженныи и одиноким толпой, какими были люди. Что среди нас появятся человеческие недостатки.
Вспомни как мы жили до начала войны. Там, в моих владениях, мы были сплоченными и чувствовали друг к другу братскую привязанность единомышленников. Потому, что были все время под угрозой со стороны людей.
Теперь же вервольфами стали все подряд. Даже те, кто недостоен. Мы победили, но потеряли свои иллюзии. Иллюзии, что оборотни хорошие, а люди, которые нас убивают, плохие.
- Но я уверен, что не все недостатки людей будут унаследованы обществом вервольфов. Превращаясь невозможно не измениться и духовно. По догмам, суевериям и застарелым заскорузлым обычаям нанесен сокрушающий удар.
У оборотня другие инстинкты. Каждое общество имеет свои недостатки. Человеческое общество свои, а общество вервольфов, другие…
- Я готов терпеть эти недостатки, лишь бы они были не такими, как человеческие, – произнес Гаурдол.
- Нам еще предстоит длительная борьба, – произнес Сиборг, без опасения смотря на Луну.
- Религия пала. Но бесповортно ли ее падение?
- Возрождение ее в прежнем виде невозможно, как ты понимаешь, – произнес Сиборг. – Но совсем без веры общество не может, ведь многие привыкли иметь иллюзии которые лелеет смертное существо для самообмана. Конечно мы не стареем, но не не бессмертны. Живучи, но не неуничтожимы. И значит тоже уязвимы перед смертью. Значит должна сохраниться надежда о душе, существующей и после гибели… Я считаю, что у многих видов разумных существ может быть такая вера и в этом нет нет ничего плохого. Но сама собой прежняя нетерпимая религиозность не должна возникнуть. Опасна не вера в потустороннее существование, а когда эту веру начинает эксплуатировать религия в своих корыстных целях… Многие маги знали о существовании души, но не были верующими и не приналежали ни к какой религии.
Но появилась новая угроза. До меня достигли сведения, что возникла новая подпольная церковь с опасной идеологией. Она утверждает, что превращение это данное Богом испытание, и те, кто сохранит верность догмам, после Страшного Суда, вновь станет человеком и обретет жизнь в Царствии Небесном… Догадываешься, кто стоит за этой организацией?..
- Инквизициия ушла в подполье. Теперь они будут действовать изнутри. И попытаються возродить религию в измененном виде… – ответил Гаурдол.
- Эта новая религия, наспех придуманная кардиналами вместо павшей, конечно тоже просуществует недолго. Ее забудет уже следующее поколение. Но инквизиторы, могут изобрести другую… Лишь бы она была им выгодна… Нам еще предстоит длительная борьба, – произнес Сиборг, без опасения смотря на Луну. – Пока среди нас живут неузнанные вампиры, имеющие деньги и привыкшие закабалять чужие души. Я не считаю вампиров злом самим по себе. Не более чем комара, пьющего кровь. Но те, кто использует веру, чтобы гноить души и разум, опутывая его догмами, хуже, чем любые кровопийцы. Они считают себя пастухами, а остальных овцами, которых можно держать в грязном сарае и приучать покорности, заставляя рождаться, жить и дохнуть в загоне, блеянием славить господ и не вмешиваться, когда хозяева режут очередную жертву… Пастыри душ человеческих…
Враг еще не не побежден. Они затаились среди нас и пьют нашу кровь.
- Но мы теперь не овцы… – ответил Гаурдол и на великолепных клыках раскрытой пасти волколака блеснул лунный свет.
Мир изменился, как всегда подтверждая, что под Луной ничто не может противостоять Вечности.
--------------------------------------------------------------------------------
14 февраля-14 апреля 2004 (с)Таурон.
БЕЖЕНЦЫ
Законы людей паутиной тебя
Опутают, словно ты муха
И общество скажет, что ты его раб,
Лишь часть его тела и духа.
Не смеешь ты думать, не смеешь решать
Лишь путь свой влачить и старости ждать.
Но в рабстве им мало лишь тело держать
И душу хотят законом прижать
Бунтарь, не надейся на смертный уход
И в мире ином строгий суд тебя ждет
Им мало, что мир превратили в тюрьму
Желают и душу замучить саму
И в их представлении Бог как палач
Терзаемых грешников слушает плачь
Уродлива вера, жесток их закон
Мечтает обречь всех на медленный стон.
Ничтожен разум и душа убога
Которая придумала такого Бога.
Из старинной рукописи, найденой монахом Иларием,
хранителем архивов Готфрибурга.
Написано неизвестным автором до начала Войны Оборотня.
Дерек уныло вскапывал грядки на окраине поселения.
Уже жарко. Местный климат, благодаря морю, хотя и прозваному Холодным, был горздо мягче чем в королевстве, поскольку это его южное побережье. Летом здесь было душно, влажно, если не налетал приморский освежающий ветер, а зима многоснежная, но, по сравнению с той же далекой страной, не очень холодная.
Лопата нехотя врезалась в жесткую, изобилующую камешками, землю. На ней почти ничего не росло, кроме сорной травы, боротся с которой оказалось практически бесполезно.
Затупленная лопата полностью деревянная, такие быстро изнашивались и ломались. Железа не хватало. В поселении беженцев металлические предметы были редкостью.
Нищета проявлялась во всем. Как и у большенства других обитателей этих мест, одежда Дерека состояла из одних лохмотьев, едва скрепленных между собой.
Многие вещи, приходящие в негодность, уже было нечем заменить. Поселение не имело возможности обеспечивать своих жителей всем необходимым.
Дерек посмотрел в сторону моря, узкая полоска которого поблескивала вдали, полускрытая холмами.
Оттуда они пришли.
Беженцы считали себя последними людьми…
Возможно последними людьми во всем изменившимся мире…
Да, почти каждый из беженцев еще считал себя человеком, несмотря на все, что с ними произошло…
Как уже упоминалось, поселения находились где-то на южном побережье Холодного моря, далеко на запад от Годфрибурга. Это был небольшой участок между безжизненными непроходимыми горными грядами с одной стороны и скалистыми бухтами Вустестранда, которые отгораживали от моря скрытые под водой цепочки рифов.
Население составляли те люди, которые на нескольких кораблях уплыли с материка, спасаясь от нашествия оборотней, захвативших королевство. Но беженцы еще не успели обосноваться, когда выяснилось, что среди них уже есть много зараженных, начавших впоследствии превращаться.
Паника только помогла распространению оборотничества и, в конце концов, оказалось, что спрятавшиеся от вервольфов на малодоступном участке суши, сами все оказались теми, кого боялись. Шок был силен…
Но так же как и на материке, инквизиция и церковь, которые всеми силами пытались раньше уничтожить любого оборотня, теперь решили сохранить свое влияние другим способом. Бесполезно было называть вервольфов бездушными демонами ада, ведь сами священники обросли шерстью и стали такими же оборотнями как их народ.
Конечно церковники не меньше других были потрясены произошедшим с ними превращением. Но среди них оказались несколько высокопоставленых инквизиторов, бежавших из Годфрибурга, которые заранее искали способы сохранить власть, понимая, что всеобщее превращение уже не остановить.
Возникло новое религиозное учение, которое называлось «Церковью Кары Божьей». Проповедники этой секты распространяли мнение, что превращение в вервольфов это Божье наказание, которое послано, чтобы испытать народ. Что Господь только временно, за грехи, допустил преображение людей в лохматых монстров. А потом, когда наступит время, испытание закончится, Бог отделит души праведников, которые даже в звериной форме сохраняли заповеди и человеческое поведение, от душ грешников, которых их полузвериное тело ввело в соблазн и грехи. Праведникам будет возвращен их человеческий облик, а грешники отправятся в Преисподнюю на вечные муки.
В Королевстве, где власть узурпатора Сиборга с его армией вервольфов была сильна, секта «Кары Божьей» оказалась подпольной и вела проповеди скрытно. А на изолированном побережье оказалось, что церковники вернули власть, хотя и в другом облике.
Напуганные беженцы, шокированные изменениями своего тела, восприняли проповеди как надежду на спасение. Инквизиция всерьез взялась за дело, зная, что потеряла власть на материке, а здесь может отгородится от окружающего мира и укрепится, несмотря на изменения, которые произошли с ними.
Беженцы в душе оставались прежними людьми и поэтому привычно пошли на поводу у священников, которые обещали успокоить растерянных.
Церковники удачно воспользовались страхом народа, который словно погрузился в кошмар наяву. Наличие клыков и когтей, само по себе, не сделало большинство бывших людей свободными хищниками. Наоборот! Они, почти все, чувствовали себя жертвами…
Главной идеей новой веры было то, что оборотни должны во всем вести себя как люди и продолжать молится.
И не только в поведении но и во внешнем облике праведные вервольфы обязаны были как можно больше походить на человека. Это должно было доказывать их стремление вернуть людской облик. Они обязны так же избавляться от признаков зверя на своем теле.
Строжайше приказывалось сбривать мех на своей шкуре и ходить только прямо, а не полусогнувшись или на четвереньках.
Сбривать шерсть на всем теле оказалось нудным и тяжелейшим занятием, особенно если учесть, что волосы у оборотня растут очень быстро. А блже к полнолунию это вообще бесполезный кошмар. Не один горе-вервольф взвыл, изрезанно-исцарапанный бритвой, скобля живот и ноги. А когда дело доходило до спины и пониже ее, то без посторонней помощи было не обойтись…
Идея об обязательной похожести на человека, таким образом, могла потерпеть поражение и затухнуть весьма быстро. Хорошо это было бы или плохо, но кто-то вовремя вспомнил о свойствах отвара из ореховой золы.
Издавна крестьянам было известно, что если помыться золой из ореховой древесины то волосы потом не вырастут. На кожу вервольфа этот отвар действовал гораздо слабее чем на человеческую, однако на побрежье нашли дерево, зола которого давала более едкий отвар, который даже оборотня оставлял на две недели без меха.
Был принят закон, что каждый вервольф обязан принимать ванны с золой, избавляясь от шерсти. Проводились проверки и если у оборотня обнаруживали мех, то приговаривали к прилюдной порке плетью на площади города. А перед этим, тоже на площади, у провинившегося опаляли всю шерсть факелом, не пропуская ни один участок тела.
Удары плетью были гораздо больнее, поскольку от огня могли быть ожоги на спине.
На голове волосы вервольфам разрешали оставлять, потому что и у человека они есть.
Все оборотни должны были обязательно носить одежду. Под ней на груди, у любого из жителей затеряного побережья, висел крест.
Ванны с отваром золы Дерек принимал регулярно, как и все законопослушные подданные, не допуская вырастание шерсти. Но самым тяжелым для него было удаление хвоста.
Эта часть, присущая животному, но нехарактерная для человека, считалась одной из самых запрещенных. Поэтому хвост полагалось отрезать. А это было больно.
Через некоторое время, хоть и не на следующее полнолуние, хвост отрастал вновь. И его опять приходилось отрубать.
Конечно этим занимался не сам вервольф. Просто каждые два полнолуния оборотня привязывали к бревну и придавали его задней части почти человеческий вид, откромсав хвост. Перед этим разрешалось выпить вина, чтобы было не так мучительно, но полностью боль от неприятной процедуры это не заглушало.
Экзекуторы-хвосторезы были опытные, а раны на вервольфе зарастали быстро. Поэтому, еще почти не пришедшего в себя оборотня, по ногам которого текла кровь, отправляли домой, а к бревну привязывали следующего.
Проповедники говорили, что испытанные страдания при избавлении от хвоста доказывают Богу как праведный оборотень стремится вновь обрести человеческий облик. Что любые страдания ради возвращения истинной, благословленной Господом, формы, обязательно зачтутся на Небесах и после Страшного Суда, когда праведным бедет явлена Милость.
Но Дерек всегда тяжело переживал приближение очередного срока хвостоотрезания. В последние дни перед этим он мучительно не находил себе покоя. Не спал ночами, ворочался. Было противное чувство от которого невозможно отрешится.
Среди оборотней-беженцев появились отступники, которые не принимали новую веру. Они считали бессмысленным избавление от меха и хвоста. В старой религии многие из них разочаровались, а «Церковь Кары Божьей» считали очередной гнусной ложью.
Крушение прежнего общества все же заставило многих по иному глядеть на вещи…
Обновленная инквизиция, сменившая шкуру и подправившая, согласно обстоятельствам, веру, начала жестоко преследовать отступников. Среди беженцев оказалось очень много покинувших Годфрибург церковников. И это была еще одна из причин по которой им удавалось сохранять свой порядок, не позволяя отступникам распространять свободолюбивые идеи.
В проповедях отступников обвиняли в расхлябаности, потакании звериным порокам и продаже души Дьяволу, приписывали самый гнусный разврат.
Среди друзей Дерека были те, кто втайне симпатизировал отступникам, хотя и не решались сами стать ими.
До настоящих отступников им было очень далеко, поскольку в повседневной жизни они смирялись с обычаями. Им в голову не приходило бунтовать в открытую. Все ограничивалось разговорами и неуверенным стремлением к свободе.
Когда не было посторонних, они, в знак протеста или просто потому, что им это нравилось, прикрепляли к себе хвосты. Конечно хвост прицепляли на пояс.
Церковники считали такие сборища рассадником греха и разврата. Приписывали «хвостатым» всевозможные преступления и извращения. Поэтому хвосты приходилось прятать. У некоторых из друзей Дерека бережно хранилось даже по несколько отрезаных пушистых хвостов. Это было похоже на чудачество, но Дерек благожелательно относился к такому безобидному самовыражению товарищей.
Он же давно с ними знаком и знает, что никакие они не злодеи и дьяволопоклонники. Зло то ведь оно не в хвосте а в голове зарождается. И Дерек, сколько бы не размышлял, не мог додуматься, какое к тому, что кто-то добрый, а кто-то злой, имеет отношение мех.
Возможно до того как все стали оборотнями, наличие шерсти, когтей и хвоста еще могло считаться признаком принадлежности к дьявольским силам, но не теперь. А Дерек с подросткового возраста привык к своим когтям и почти волчьей пасти.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Дерек познакомился с Вуколом прошлой зимой, когда неосторожно зашел в малопосещаемый район побережья. Он хотел перейти через реку, недалеко от ее устья, понадеявшись, что глубина там небольшая а лед достаточно крепкий. Даже если провалится в ледяную воду, то только промочит ноги, что неприятно, но не опасно для здоровья вервольфа. Однако Дерек перепутал место и провалился, уйдя под лед с головой. Там было илистое дно, увлекающее под ледяной покров течение и осклизлые полугнилые ветки в которых он запутался.
Молодой оборотень забился в панике, теряя время и бестолково барахтаясь в этом затонувшем буреломе под коркой льда, куда его затащило. Мутная грязная вода, с поднявшимся со дна илом и мусором, попала ему в рот, он нечаянно ее глотнул, задыхаясь.
Все было не так ужасно, если бы Дерек не растерялся. Для оборотня подобное испытание не так опасно, как для человека, но поселенец перепугался, нахлебавшись грязи.
Но боролся он за выживание до конца, пытаясь нащупать над собой край ледяной корки. Метался из стороны в сторону. Если бы успокоился то нашел бы гораздо быстрее. Руки чувствовали только гладкую поверхность льда, когти скребли по ней, а ноги застряли в нагроможденн веток и бревен, которые нанесло течением за много лет.
Он судорожно дышал, когда его голова оказалась на поверхности, но еще очень долго не мог вылести. Не было сил вытащить ноги и прийти в себя.
Полуутопленый оборотень выполз на заснеженый лед. Он еле поднялся на четвереньки, кашляя грязной водой.
В этот момент Дерек представлял собой весьма жалкое зрелще. Продрогший до костей, в рваной одежде из лохмотьев, с которой стекала вода. А ведь под этой одежонкой не было меха. Только голая кожа. Ветер ледяными щупальцами проникал в дыры, неся снег, который медленн облеплял мокрую фигуру.
В довершение этих бед выяснилось, что Дерек вывихнул ступню, когда боролся в буреломе под водой. Для оборотня очень многие травмы не опасны и быстро заживают, но в данный момент молодой поселенец не мог никуда идти.
Да и куда идти? Выползая из полыньи, он оказался на другом берегу реки. Чтобы идти к дому, придеться еще раз рискнуть, чтобы ее преодолеть. До дома очень далеко, а небо, выцветшее, бледное, с каким-то желтоватым зимним оттенком, говорило о близящимся закате. Совсем скоро стемнеет, а ему еще лезть через сугробы.
Вот в это время его подобрал Вукол, уведя в свою хижину, почти берлогу, хорошо спрятанную под поваленными деревьями. Как выяснилось позже, у изгоя было несколько таких примитивных убежищь, которые он время от времени менял, даже несмотря на то, что находились они на необжитой территории.
Дерек рад был согреться и забыв про осторожность похромал за незнакомцем.
Внутри хижины было тесновато, но зато можно было расположиться близко к очагу. Молодой вервольф почти лез в огонь, не опасаясь опалиться. Он убрал свешивающиеся на глаза мокрые пряди черных волос и посмотрев на приведшего его сюда, тепло и благодарно улыбнулся.
Хозяин лачуги посоветовал снять одежду, чтобы просушиться. Промокший так и сделал, но штаны оставил.
Незнакомец напоил Дерека подогретой медовухой. Горячее хмельное питье почти моментально ударило в голову, прогоняя озноб и молодого вервольфа охватила приятная расслабленость. Он почуствовал как жар наполняет его тело.
Обитатель хижины тоже сел около огня, но несколько подальше. Плащ незнакомца распахнулся и Дерек увидел на его груди густой мех. Кстати, креста тоже не было видно. Шерсть он не удалял и это говорило о том, что перед Дереком был один из отступников.
- Лучше сам избавься от меха. Церковники увидят – опалят и высекут, – наивно предупредил Дерек.
- Если церковники меня поймают то кое-что похуже сделают, – криво усмехнулся оборотень.
- Ты соверил еще проступки? – озаботился Дерек.
Вервольф снисходительно ухмыльнулся.
- Меня разыскивают как еретика и разбойника. Я… здесь я известен как Вукол Отлученный.
Оказавшись во власти разбойника, Дерек опасался за свою участь.
Считалось, что отступник был злостным преступником и еретиком, погрязшим во зле и разврате. Он не избавлялся от шерсти и хвоста, насиловал мирных жителей и женского и мужского пола, а так же оборотней-подростков, детей и даже простых дворовых псов. Так, по крайней мере, про него говорили церковники. Не все в это верили, но законопослушный народ соглашался, что доля правды в этих слухах есть.
- Боишься меня?
- Про тебя говорят, что ты… Это правда?
- Ты хочешь узнать действидельно ли я насильник и развратник? Это права лишь частично. – по тону вервольфа было непонятно, шутит он или нет.
- Как это частично?..
- Я делаю это только с добровольцами. Если не хочешь, я тебя не трону.
- Нет, нет, не хочу, – поспешил заверить Дерек.
- Никогда не поздно передумать, – предупредил разбойник. – Но я не настаиваю. Без шерсти, без хвоста… Зачем ты мне такой нужен?
Дерек подозрительно покосился на отверженого, но возражать не стал.
Ему было очень боязно находиться в одной хижине с ним. Молодому вервольфу только испонилось пятнадцать и он бы не смог защититься от взрослого волколака-разбойника. Тот сможет сделать с ним все, что захочет.
- Не бойся. И извини, можешь принять все, что я говорил за шутку. Просто слишком много про меня всякого наговорили. - Отступник успокаивающе улыбнулся.
У Дерека был выбор. Удирать отсюда или остаться в хижине, понадеявшись на обещание хозяина.
Сил убегать не было. Да и разбойник его без труда догонит, если захочет. Лучше его не злить. И он остался.
А Вукол, тем временем рассказывал ему, почему стал изгоем. Слушая его, Дерек понимал, что отступнику не нравится в обществе то же самое, что огорчало или возмущало молодого вервольфа. Но тот, кого считали разбойником, высказывал вслух то, что Дерек прятал глубоко в себе, страшась признаться даже в мыслях.
И ругал он не только обязательное отрезание хвоста, которое так пугало Дерека, но и основу идеологии, которой жили беженцы-поселенцы. Дух бунтарства раззадорил юного вервольфа. И он понял, что готов был воспринять идеи отступника, давно был готов.
- Церковники уверяют, что праведникам, живущим как их послушное стадо и выполняющим все их дурацкие правила, которые они напридумывали, будет возвращен человеческий облик. Стать снова людьми – милость Божья. Но подумай, что хорошего в том, чтобы вновь оказаться человеком? – Произнес Вукол, – Ты помнишь человеческое прошлое? Что в нем было хорошего? Кто хочет снова стать человеком? Я не хочу! Быть слабым, болезненным и знать, что впереди неминуемое ограничение жизни, старческая немощь и омерзительная кончина, когда под конец жизни недуги накладываются один на другой и уже не поймешь, где у тебя болит сильнее. Мне даже противно подумать о том, чтобы добровольно пожелать такого.
- Я тоже не хочу вновь становится человеком! – поддержал Дерек.
- А церковники мечтают представить возвращение в человеческий облик как счастье. Вот ты, допустим, недавно поранился на работе. И ничего, зажило. А будь человеком, остался бы калекой на всю жизнь. Заражение, гангрена, ногу пришлось бы отрезать. А потом ползай все оставшиеся годы с культяпкой. Ну уж нет. Мы вот с тобой помним как были людьми. Много мы видели счастья? Но новое поколение беженцев, те вервольфы, которые родились или родятся здесь… Они уже не будут знать каково быть человеком.
Церковники, продолжая превозносить людской образ как подобие Божьего, могут постепенно добиться того, что идеализируют человеческую форму. Сделают предметом поклонения. Они уже сейчас преуспели.
Да, конечно, нам теперь живется тоже не очень хорошо. Но если бы мы еще являлись людьми, то разве было бы лучше? Человеку тяжелее работать и добывать пропитание. И болезни. Мы бы мерли здесь как трехдневные циплята. Вервольфами лучше. Знаешь, что впереди нет такого ограничения.
Человек терпит, терпит угнетение и каков результат его терпения? Своим терпением дожил до дряхлости, когда во рту все зубы сгнили и большое достижение, если нет пока старческого недержания и еще помнишь свое имя. Вот оно – вознаграждение за людскую покорность. И бунтовать уже поздно. Силы не те и ярость потухла, вернее протухла. – Презрительно бросил Вукол. – Вервольфу еще можно потерпеть. Знаешь, что чувства не угаснут и в маразматическую пародию на самого себя не превратишься.
- Вот мы и терпим, – отозвался Дерек тоном бунтаря.
Молодой вервольф вздохнул.
- Честно говоря, я даже побаиваюсь, что мы снова станем людьми, как обещают церковники, – признался Дерек.
- Лучше даже не представлять, – отозвался Вукол. – Меня бесит, что большинство так покорно соглашается со всеми этими дурацкими правилами, которые напридумывали святоши. И это после всего!
- Они остались в душе прежними людьми. Верующими.
- Я тоже раньше был верующим. Но после того как все рухнуло, не собираюсь снова одевать на себя ярмо лживого церковного бреда! – Вукол чуть не зарычал.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Покосившаяся хижина, построеная словно из обломков кораблекрушения и крытая неровными плитками известняка, была врезана в склон холма, который состоял из такого же слоистого обветренного известкового камня. Почти точно так же выглядело жилище-полуземлянка самого Дерека. Сходство было даже в том, что крыша во время дождя постоянно протекала. Но, на крышу были насажены кусты, которые еще больше скрывали малозаметную лачугу. Здесь жил и прятался его друг, к которому Дерек время от времени приходил в гости, удаляясь от населенных мест. Идти от поселка было далеко, но у молодого оборотня возникала потребность послушать того, кто так же был недоволен обществом, и не боялся высказать все вслух.
Ветер нес сырые облака со стороны моря, всегда готовые пролится дождем на крышу землянки, в которой два оборотня могли говорить, не заботясь о том, чо их слова услышат те, кому было положено следить за порядком.
- А, что сейчас, интересно, происходит в Годфрибурге? – вслух подумал Дерек. – Может и не стоило бежать? Жили бы сейчас там. Сомневаюсь, что под властью Сиборга будет хуже чем здесь.
- Тогда мы были людьми и боялись оборотней Сиборга. Мы и сейчас по привычке их боимся.
- Мы уже года три не получали оттуда никаких известий.
- А может быть попробовать уплыть обратно в королевство? Конечно это риск… Какая там сейчас жизнь? Не знаем…
Они убегали от войны. Дерек помнил тот страх, который гнал беженцев, когда они получали известия, что очередной город захвачен оборотнями, что на Годфрибург надвигается чудовищная орда вервольфов с которой не могут справится королевские войска. Вернуться туда? Это означало пойти навстречу страху. Но, ведь если поразмыслить, Дерек теперь и сам был одним из тех монстров, которых раньше боялся вместе со всеми… И друзья его стали оборотнями, хотя все беженцы до сих пор считаются людьми. И он не меньше рад их знакомым зубастым мордам.
- Но узнать о способах как можно бежать туда все же стоит… – произнес Дерек.
Он уже пытался выяснить как можно уплыть с побережья. Тогда он приходил на берег к дргу. Тот был молодым вервольфом-рыбаком.
Дерек встретил его на том же месте. Аларик занимался своим обычным делом. В который уж раз конопатил вечно протекающую лодку.
От длительного пребывания почти голым на солнце, его тело лишенное шерсти, покрылось загаром как у человека. Но голова была больше похожа на волчью. Густая грива длинных волос доходила до середины спины.
На своей старой полугнилой лодке Аларик ловил рыбу, не удаляясь далеко в море. Едва поднимались волны и приходилось возвращаться на берег. Но добычи в море на жизнь ему хватало. Кроме того он хорошо плавал и нырял на дно за сьедобными двустворчатыми моллюсками, похожими на устриц.
Всегда казалось, что Аларик был одним из тех, кто всегда рад жизни, какая бы она не была, находя хорошее в простой повседневности. Может быть так только казалось…
Дерек много раз распрашивал его о том, как можно уплыть от побережья. Но всякий раз рыбак его убеждал, что на лодке невозможно покинуть эти воды.
Сюда беженцы приплыли имея несколько галер. Церковники приказали разломать их, чтобы не было желающих бежать. Впоследствии именно из материалов этих кораблей были построены первые хижины на берегу.
Был еще один путь. Можно попытаться перейти через горы, чтобы добраться до бывшего королевства.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Дерек подумал, что не только он с другом побаиваются превращения обратно в человека. Очень многие жители побережья, хотя и с ужасом встретили свое преображение в вервольфов, теперь привыкли. И если случится невероятное и они снова приобретут облик людей, эта метаморфоза будет воспринята не менее болезненно.
Молодой вервольф растянулся на пожухлой траве, покрывавшей склон пригорка и посмотрел на солнце сквозь полуприкрытые глаза. Лучи согревали его босые ноги, хоть и лишенные шерсти, но когтистые. Обуви он никогда не носил, а штанов ниже колен не было, поскольку они кончались неровной бахромой лохмотьев.
Будучи оборотнем, можно было надеяться, что он сможет точно так же греться на солнышке лет через сто или двести, хотя шестнадцатилетний Дерек не представлял такой срок. Что он будет. Что для него всегда будет наступать новый день, что снова и снова он сможет почувствовать нарушаемую лишь трелями сверчков, тишину летней ночи, нежно касающуюся тихим ветерком.
Можно никуда не идти, никуда не торопиться. Просто лежать и греться не бось, что жизнь пройдет мимо.
Как хорошо, когда не нужно суетится!
Противный назойливый писк, как всегда, отвлек Дерека от безмятежных мыслей и его когтистая рука привычно хлопнула по коленке, куда уселся комар. Увы, лишенные меха вервольфы были так же доступны для мелких кровопийц как и люди.
Молодой вервольф наблюдал за облаком, наплывающим на солнце, чувствуя спиной камешки, покалывающие через траву и рваную рубаху. Но над ухом чувствовалось вкрадчивое нудение очередного комара.
Дереку вспомнилась куча дел, которые он должен завершить до захода солнца и, вздохнув, вервольф поплелся к хижине.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Когда у него было поменьше работы он дня на два уходил к Вуколу. Дорога была неблизкая, но поселенец привык долго бродить по холмам и оврагам, получая удовольствие даже от легкого утомления.
- Но у меня есть сомнения и опасения, – признался Дерек, – что же ты скажешь о святом отшельнике?
- Да, – вздохнул Вукол, – этот праведник и меня беспокоит. Приходится признать, что в словах церковников есть правда. Хотя бы часть правды. А это уже неприятно.
Недалко от поселения в горах обитал Праведник. Все могли убедиться, что он не превратился в вервольфа. Укусы оборотней на него не действовали. Он оставался человеком. Церковники говорили, что ошельник за свою праведность был избавлен Богом от превращения в полузверя.
Его смирение и благочестие ставилось всем в пример. Во время больших церковных праздников священники приводили Праведника, чтобы тот предстал перед народом.
Два года назад церковнико продемонстрировали всем как отшельник был добровольно укушен и привели его снова через месяц, нисколько не изменившегося.
Поселенцы поверили, что святость защитила этого человека от превращения.
- А вдруг они правы? – прошептал Дерек, – вдруг и на самом деле это мы ошибаеся а не церковники?
- Не хотелось бы в это верить, – проворчал Вукол, – тогда и слова, что по божьей воле нас постигло испытание и что мы снова станем людьми… Чую я, что не чисто что-то с этим Праведником.
- Но к Праведнику так просто не подберешься. Говорят, что он редко с кем разговаривает. На то он и отшельник. Все время молится. Только по просьбе священников приходит в поселение в их сопровождении.
- Поговорить бы с ним.
- А о чем с ним можно говорить? Что мы ему скажем? Признаемся, что не верим церковникам? За это нас накажут, причем так, что мало не покажется. Он нам может только сказать, чтобы мы молились и были покорными…
Шли недели размеренной жизни поселенцев. Дереку удалось однажды увидеть хижину Праведника издалека, но ближе подобраться он побоялся. Само существование этого святого отшельника вносило раскол в мысли молодого вервольфа. Этот праведник был как кость в горле. После свободолюбивых речей Вукола, было слишком тяжело снова признавать правоту ненавистных хвосторезов. Это ощущалось словно угроза душе и жизни.
Если священники правы то может случится обратное превращение в людей, позорная смерть от старческого одряхления, ощущение своей ничтожности, необходимость быть покорным. А что там за смертью? Ад, обещаный церковниками всем, кто не может или не хочет смиряться перед безысходностью и несправедливостью мира, кто не может с благодарностью пить всю жизнь из чаши нечистот посланой судьбой?
Временами на Дерека мучили такие вот неприятные размышления. И он искал избавление от тягостных сомнений у отступника, который разгонял его страхи и любил идти наперекор догмам.
- Вот подумай, – начал как-то Вукол, – Мы, верующие, поклоняемся Кресту. Но почему? На нем принял мученическую смерть Спаситель… И во всех церквях висят кресты, и на вершинах соборов стоят они и на могилах… Верующие носят крестики на цепочках… А представь себе, что Спасителя казнили другим способом… Например отрубили бы голову… Тогда бы мы должны были поклоняться окровавленому чурбаку и топору?
Дереку до сих пор непривычно было слушать такие речи, несмотря на долгое знакомство с этим безбожником. Но он невольно усмехнулся.
- Тогда на алтаре в церквях стояли бы эти чурбаки с воткнутыми в них топорами. – Продолжал Вукол, – Это хоть и кажется какой-то дикостью, но история могла пойти таким путем… Могла! Я не насмехаюсь над Спасителем, хотя против церковников. Возможно он на самом деле был хорошим человеком и желал только добра… – успокоил он Дерека. – Я просто рассуждаю о том, каким мог быть религиозный символ. А ведь Спасителя могли и повесить… Тогда церковный алтарь украшала бы виселица, виселицы стояли бы на церковных куполах и колокольнях, на могильных холмиках. У верующих на шее болталась бы маленькая, чисто символическая петелька…
Дерек с трудом пытался не поддаться саркастическому настроению Вукола, и не рассмеяться. И смех и грех… Все таки не зря Вукола отлучили… Иногда его циничные насмешки над верующими слегка пугали Дерека, хотя тот уже считал себя безбожником.
Что-то, оставшееся в глубине души от прежней человеческой жизни, вбитое в голову воспитанием с мальчишеских лет, заставляло испуганно поджимать несуществующий хвост, словно какие-то вездесущие незримые силы покарают его за то, что поселенец даже просто выслушивает такие кощунственные безбожные речи.
На обратном пути Дерек думал о том как пробраться к Праведнику. Если он узнает, почему отшельник не превратился а остался человеком, то избавится от занозы в душе.
Но оставались какие-то полудетские страхи, что Праведник и на самом деле святой и он увидит в мыслях Дерека, что тот стал грешным отступником.
Можно было попытаться тайно проникнуть в то место, где стоит хижина Праведника. Если его поймают то можно сказать, что полез он туда из любопытства. Что с ним тогда сделают? Наверное просто выпорют. Дерека уже не раз пороли, хотя он не был особо буйным. Неприятно конечно, но придеться рискнуть. А самому Праведнику можно сказать, что пришел попросить благословения.
Но сможет ли он раскрыть тайну святого отшельника? Для этого наверное не достаточно просто увидеть его. Тогда лезть к нему в хижину бесполезно.
--------------------------------------------------------------------------------
* * *
Когда Дерек вернулся в поселение, его застала неприятная новость.
Арестовали его друга.
В отличие от остальных оборотней, церковники не оставляли волос даже на голове, будучи полностью лысыми. Это считалось знаком принадлежности к духовенству. Но Дереку их морды и головы с голыми ушами, почему-то напоминали крысиные.
Состоящие в церковном надзоре имели при себе, кроме обычного оружия, посеребряный кинжал, который был символом их положения. Кроме того обычные вервольфы почти суеверно побаивались серебра.
Служители церковного надзора привели с собой стражу и забрали Ульриха.
Он был знаком с Дереком с самого детства. Они играли вместе еще до превращения всех в вервольфов.
Немногим был известен тайный порок Ульриха, хотя кое-кто из молодых вервольфов не считали подобное очень уж большим грехом. Но Церковь относилась к тем, кто был склонен испытывать влечение к своему полу, с беспощадностью. За подобное извращение, поддавшегося адскому грехопадению, как записано было в законах, ждала показательная казнь.
Дерек относился к Ульриху с пониманием, оставаясь его другом. У него не было брезгливости. Иногда он мог позволить Ульриху пощекотать себя за ухом или слегка обнять, но не более того. В гораздо большей степени он любил Ульриха за то, что тот был честным и преданным. От него никогда нельзя было ожидать чего-то плохого.
Однако была меж ними небольшая трещинка. Дерек боялся оставаться с Ульрихом наедине, если была вероятность, что их увидят вместе. Могут что-нибудь нехорошее подумать… А вот при всех встречаться не боялся. К счастью Ульрих был скромным и только некоторые догадывались о его странных любовных предпочтениях.
Дерек иногда брал его с собой в дальние прогулки, чтобы на природе Ульрих немного развеял тоску.
Его друг был склонен к унынию, недовольству окружающим миром. В этом крылось их духовное родство. Дерек тоже любил поныть. Высказывая неудовольствие, он, тем самым, как бы отделял себя от мерзостей жизни, противопоставлял себя им, отказывался от причастности к преступлениям природы и общества. Не принимал на себя вину за всякие гадости, которые несет этот мир.
Для него те, кто утверждали, что во всем довольны миром, говорили, что природа устроена мудро высшими божественными силами и надо покорно принимать все, что она несет, были как бы сообщниками всех гадостей.
А еще Дерек втайне надеяся привлечь Ульриха на свою сторону. Тот, вынужденный скрывать свои пристрастия, был лишним для веры, которую вдалбливали церковники. За непристойный грех он должен быть отвергнут Богом и вечно гореть в Преисподней. Ульрих сам стыдился своих наклонностей, но разве справедливо обрекать его на бесконечные страдания?
Дерек догадывался, что Ульриха легче других будет убедить отказаться от церковных догм. Ведь эта вера ничего ему не обещает кроме вечного стона и скрежета зубов от боли.
Хорошо бы познакомить Ульриха с Вуколом…
Возмущенный вервольф скрипнул зубами. Его друг никому не сделал зла. Какое им дело кого Ульрих хочет любить и о чем мечтает? Даже Дереку он ничего не навязывал, только был немного более откровенен…
Кроме того молодой бунтарь чувствовал часть своей вины. Возможно из-за его свободолюбивых речей Ульрих потерял осторожность потому, что чувствовал поддержку единомышленника…
Дерек перебирал в уме различные способы, с помощью которых он мог освободить друга. К сожалению способов таких оказалось немного.
Сейчас пригодилась бы помощь Вукола, но он далеко. Путь в одну сторону занимал весь день, а времени у Дерека не было. Придеться рассчитывать только на себя. Об этом даже думать было тяжко.
К счастью, из-за малочислености жителей поселка, на охрану заключенного не могли постоянно направлять больше двух стражников. Сам карцер представлял собой подвал, врытый в склон холма.
Дерек и не рассчитывал, что справиться с двумя охранниками.
Первая мысль, которая пришла молодому бунтовщику, что стражников нужно напоить чем-нибудь усыпляющим. Но вот только чем?
Кое-кому из сверстников Дерека были известны мелкие бледно-серые грибки, растущие в сырых лощинах под гнилыми корягами. Их применть побаивались, но некоторые из молодых вервольфов знали, что они вызывают галлюцинации и сильное опьянение, переходящее в сон. Дереку рассказали это по секрету, даже предлагая попробовать.
Их можно подмешать в еду, и если кто-то из оборотней-стражников заметит слабый, будто от простой плесени, посторонний запах, то не поймет, что это такое.
Но как подсунуть еду охране? Если Дерек просто придет к стражникам и принесет закуску, это покажеться странным. С чего бы это? Ведь он раньше их никогда не угощал.
Надо придумать план.
В поселении все друг друга знали. Дерек выяснил, что сегодня вечером дежурят Освальд и Генрих. Как только они ушли, он направился к дому Освальда, постучал и позвал его жену. Ей Дерек сказал, что его просили передать, что сегодня ее муж задержиться гораздо дольше обычного. И Освальд просил, принести ему немного жратвы, поскольку вернеться не скоро.
Молодой вервольф тут же намекнул, что все равно идет в ту сторону. Жена охранника попросила Дерека отнести мужу сверток с пирогами, раз ему по пути.
На полдороге к карцеру юный бунтарь насовал в разрезаные пироги мелко накрошеных грибочков, истово надеясь, что все удасться.
Подходя к навесу над дверью карцера, когда уже начало темнеть, Дерек окликнул Освальда, заявив, что его жена прислала сверток с едой. У охранника не было оснований не доверять молодому поселенцу, ведь он узнал кувшин с молоком из собственного дома и тряпицу, в которую иногда заворачивала продукты его супруга. Освальд немного удивился, пытаясь догадаться почему сегодня его зубастая стерва такая заботливая, но подозрительно предположил, что женушка в чем-то провинилась и пытаеться мужа задобрить. Может быть изменяет втихаря?
Освальд конечно же не был голоден, поэтому дружески поделился с Генрихом. Но Дерек этого уже не видел, поскольку ушел в темноту. Он уже раздобыл лом, одолжив на один день у кузнеца.
Бунтарь понимал, что даже в случае удачи его плана, ему придеться бежать из поселения и никогда не возвращаться. Стражники не дураки. Они догадаються кто устроил побег.
Но идея о уходе из поселка зрела у Дерека довольно давно. Он не хотел больше подчиняться обычаям хвосторезов и работать на церковников. Лучше тоже станет свободным отступником как Вукол. И Ульриха с собой уведет, если побег удастся.
Молодой вервольф спрятался за кустами в той сторону, куда дует ветер. Так меньше шансов, что его заметят и звуки долетают лучше. Он прислушивался к голосам охранников, надеясь понять когда начнет действовать его снадобье. Хорошо, что темно. Даже если стражники разломят пирог и посмотрят, то там внутри, то не заметят грибных крошек.
Дерек подумал, что за последний год он сильно изменился. Был простым наивным вервольфом-поселенцем, а теперь вообразил себя бунтарем, одиноко идущим вопреки обществу.
Стражники начали шуметь громче обычного, смеялись. Неужели придеться ждать до самого рассвета?
Трава начала становиться мокрой от предутренней росы, но под кустом было еще сухо. Около карцера затихли. Пойти проверить? Но что он скажет, если они еще не спят? Брать с собой лом? Если охрана еще не в забытьи, то им покажеться подозрительным, что к ним подкрадываються с ломом. Так можно и мечом с посеребряным острием в бок получить. А если лом сразу не брать, то возвращаться придеться. И терять время.
Хоть бы ночь была облачная, беззвездная! Для приспособленого к сумраку зрения вервольфа, было ясно как днем. Только под навесом тень.
Один из охранников храпел, разинув желтозубую пасть, привалившись к двери карцера. Пришлось его оттаскивать, прежде чем браться за лом. Дерек отобрал у спящего меч с посеребряным острием, понимая, что один смертный приговор сегодня и так уже заработал. Поддетый толстым железным стержнем лома замок был выворочен вместе с креплением, а толстый деревянный брус засова сдвинут в сторону.
Ульрих конечно слышал звуки взламываемой двери и уже вскочил. Он не спал, мех на щеках промок от слез, хотя этого не было видно в темноте. Увидев Дерека с ломом пленник застыл, разинув рот. Он никак не мог ожидать, что тихий и малозаметный, бродящий обычно где-то по лесу, Дерек, пойдет напролом, против всех, чтобы спасти его.
Ульрих надеялся только на самоубийство, которое могло его избавить от позорной казни, а не на спасение.
Опьяненный ощущением собственного героизма, молодой вервольф-бунтарь тоже прослезился. Дерек даже сам обнял освобожденного, хотя обычно стеснялся этого делать. Он почуствовал, что они оба дрожат от волнения и страха. У оборотня просто зуб на зуб не попадал. Нелегко это бунтарство дается… Надо было удирать, если не хотят попасть на плаху.
Друзья пошли на восток, в сторону малообитаемых мест, где жил Вукол. Но далеко уйти не успели. Кроме того у Ульриха были повреждены пальцы на ногах. Это его били при аресте. Бежать он не мог. Послышались крики, и Дерек заметил, что за ними увязались несколько вооруженных оборотней.
Дерек, как сумел, обьяснил другу дорогу к Вуколу, а сам предложил разделиться. Молодой бунтарь собирался бежать другим путем, отвлекая на себя преследователей. Дорогу к отступнику он и так найдет, когда скроется от стражников.
Убегая, Дерек поднялся на склон одного из нижних невысоких холмов, и понял, что все внимание обратили на него.
Спустившись ниже, он понесся по тропке, огибающей каждый валун, дежащий средь кустов, и вспомнил, что это путь, ведущий к хижине Праведного отшельника. Придеться обходить ее. Ведь праведника сторожат, как Дерек уже выяснил.
Но обходя лачугу святого стороной, Дерек снова вынужден будет подняться на склон и покажеться на глаза преследователям. А не лучше ли проскользнуть той лазейкой, которую он заприметил, когда пытался выяснить как проникнуть к Праведнику. Тогда вервольф побоялся рискнуть, а теперь, если повезет, это наименее опасный путь.
Начало уже светать, облака розовели, хотя даже до вершин холмов солнце еще не добралось.
Он нырнул в заросли, полз среди корней и выбрался на узенькую, заросшую крапивой, тропинку. Но вовремя заметил, что рядом кто-то идет. Пришлось, застонав от досады, протиснуться в дыру под забором, скрытую крапивой.
Молодой бунтарь увидел перед собой хижину. Ту самую, где обитал загадочный святоша.
Дерек не нашел ничего лучше чем спрятаться около поленицы дров за прислоненными к стене жердями и замереть там.
Человек (именно человек!) в темной монашеской одежде прошел мимо. Он явно заметил скорчившегося в углу вервольфа, но сделал вид, что ничего не видит. Дерек просто не сомневался. что это и есть тот самый Праведник.
Стражники, окликнули человека и вежливо поинтересовались, не видел ли почтенный беглеца. У оборотня замерло сердце.
- Он побежал через кусты в сторону гор, – монах махнул рукавом в неопределенную сторону.
Праведник его не выдал!
Может быть он на самом деле милосерден?
А отшельник продолжал стоять, посматривая за уходящими стражниками и даже не оборачиваясь в сторону Дерека. Прошло некоторое время.
- Они уже далеко, – проронил Праведник. – Можешь вылезать.
Молодой вервольф поднялся с четверенек, с надеждой посматривая на монашествующего. Дерек смог впервые увидеть отшельника вблизи. Да, он был человеком, но выглядел все же странновато.
Молодой вервольф отвык от человеческих лиц, но заметил, что кожа Праведника имеет нестественный серо-зеленоватый оттенок. Это не могла быть простая бледность. Так не бледнеют.
Отшельник открыл дверь хижины, указывая Дереку, чтобы тот зашел.
- Почему вы меня не отдали страже? – осмелился спросить вервольф.
- Потому, что тебя искали. Я очень рад, что кто-то наконец пролез сюда без разрешения.
Ответ не разьяснил Дереку ничего, только еще больше запутал.
- Ко мне никого не пускают, – пояснил Праведник.
- Но почему? – удивился вервольф. – Говорят, что вы сами избрали отшельничество и не желаете никого видеть… А стража следит, чтобы нико не нарушил ваше святое уединение.
- Поскольку я точно знаю, что тебя разыскивают и собираються казнить, то я расскажу. Кроме того мне хочется сделать хоть что-то наперекор церковникам. – Озадачил Дерека Праведник. – Большая удача, что я тебя встретил.
- Скажи, почему ты не превратился в оборотня? На тебе дествительно божье благословление или все – хитрый фокус церковников и тебя просто никто не кусал? – это был именно тот вопрос, который мучил вервольфа.
- Я действительно не превратился в вервольфа. Меня кусали, но укусы оборотней не действуют.
- Но почему?!
- Я думаю, что тебе могу открыть правду, – произнес отшельник. – Ты слышал о такой редкой болезни, которая называется аргирия? Конечно ты не можешь знать о ней… Я был алхимиком. Мне приходилос много заниматься с различными зельями, кислотами и металлами. Очень много работал я с серебром. Аргирия – это хроническое отравление серебром. Это вещество годами накапливалось в моем теле.
Бывают хронические отравления другими металлами. Например, если медленно отравляешься свинцом, то человек от него может облысеть, а длительное отравление ртутью сделает нервным и раздражительным. Но серебро – это совсем иное! От него меняется цвет кожи, однако нет другого побочного вреда. Даже если человек сильно пропитан серебром. Наоборот! Человек, у которого аргирия, перестает страдать заразными болезнями. Инфекция почти бессильна пртив него.
Это хорошо. Но я потерял возможность стать оборотнем. Из-за серебра укусы обортней на меня не действуют!
Этим воспользовались церковники. Они сделали из меня святого праведника, хотя я на самом деле, никогда не был особо верующим. Меня, еще до войны, хотели обвинить в безбожии. Но теперь я понадобился инквизиторам. Они заставляют разыгрывать из себя святошу. Я под их надзором и не могу ни с кем свободно говорить. На праздники, под конвооем, церковники приводят меня в поселок.
- Так значит ты не праведник?
- Это все сказки священников. Вам ведь говорят, что я не превращаюсь потому, что мне оказана высшая милость. На самом деле я очень сожалею, что не могу стать вервольфом.
- Но почему?
- Сам должен понимать. Человеческий срок жизни ограничен!
Дерек понимал. Алхимик оказался в ловушке, мешающей ему получить долголетие.
- Происходящее на Забытом побережье и организация секты, заставляющей оборотней быть похожими на людей, было экспериментом инквизиции по возвращению власти. Сначала они пытались установить новую религию среди отдельных групп населения в отдельно взятой изолированной области. И, как видно, это им удалось… – просветил молодого вервольфа отшельник.
- На что рассчитывают церковники? Хотят, чтобы мы противостояли армии Сиборга? – Дерек скривился, – Нас совсем немного по сравнению с населением бывшего королевства. Мы не можем сами добывать железо. Мечи есть только у стражи церковников. У остальных жителей только обычные домашние ножи. О доспехах даже и говорить нечего. Как мы сможем воевать? Возмем палки и дубины, чтобы сражаться с опытными вервольфами-латниками узурпатора?
- Это был, только эксперимент, как я только что сказал. Просто попытка. Они не рассчитывают противостоять империи Сиборга только силами беженцев с побережья. Церковники привыкли действовать хитростью. Они не дураки, к сожалению. – Ответствовал алхимик. – Весьма вероятно, что кроме секты «Кары Божьей» у инквизиторов были другие секретные проекты. Особенно в Годфрибурге. Мне кажеться, что они готовят коварный удар, но не могу знать, что же на самом деле предпримут…
Члены подпольной церковной организации называют себя доминираттами. «Домини раттус», – усмехнулся Праведник. – Крысы Господни. Они расползлись по щелям и норам и рассчитывают вести тайную борьбу, плести интриги.
Алхимик полез под кровать, приподнял неприбитую доску, сунул руку в неглубокий промежуток, отделяющий настил от почвы и начал разгребать землю. После недолгой возни в руках отшельника оказался закрытый глиняный кувшин, из которого были извлечены свернутые бумаги.
- Мне нужна твоя помощь, – произнес алхимик. – Я хочу совершить побег, но один не отважусь на путь через горы. Я всего лишь человек, а дорога тяжела. Нужен помошник, желательно оборотень. Впрочем тут все оборотни кроме меня. Долго ждал, что найдеться такой изгой как ты.
Он выложил перед Дереком бумаги из кувшина. – Когда церковники приказали разломать корабли, чтобы никто не уплыл с побережья, я смог спрятать карты. По ним я смогу отыскать дорогу.
Бывший Праведник немного лукавил, не раскрываясть перед оборотнем до конца. Он тогда еще раз перерисовал карты и недалеко под камнями были спрятаны запасные. Так, на всякий случай…
Алхимик повел Дерека в пристройку. Там стояли глиняные чаны, кувшины, тигли. Очаг с кузнечными мехами, но поменьше чем в настоящей кузнице.
Из-под плоского камня на полу Праведник вытащил посеребряный кинжал.
- Церковники заставляли меня серебрить оружие для них. Вот я и для себя один сделал… И еще кое-что приготовил. – из-под стола отшельник добыл запечатаную баночку. – Настойка аконита. Она на некоторое время лишает оборотней способности к регенерации и раны, нанесенные оружием, которое ей смазать, становяться столь же опасными как и для обычных людей.
Праведник окинул взглядом свою мастерскую. – А еще я здесь самогон для себя гнал… – добавил он без всякой надобности.
Дерек начал обьяснять алхимику, что необходимо встретиться с Ульрихом (он надеялся, что друг нашел дорогу к отступнику) и Вуколом. Тогда они все вместе смогут отправиться в путь. Бывший отшельник был согласен.
- Я надеюсь, что не на всю жизнь пропитан серебром. Возможно сам Сиборг знает как мне помочь. Поэтому и стремлюсь в Готфрибург, – признался алхимик. – Возможно когда нибудь хроническое отравление пройдет и я тоже смогу стать оборотнем.
Дерек переночевал у алхимика, а еще через два дня они покинув хижину Праведника, пробравшись той малозаметной тропкой и совершив утомительный для человека путь через холмы, вышли к лачуге Вукола, где их встретил и Ульрих.
Отлученный увидев Праведника, воспринял его как появление призрака. Незнакомец с зеленоватым человеческим лицом, воспринимался уже как выходец с того света.
Дерек догадывался, что эти двое найдут о чем долго и обстоятельно поговорить.
Так и случилось. Вукол принял алхимика с огромным интересом.
- Я думаю, что этот эксперимент инквизиции на Затеряном Побережье, тоже провалиться в конце концов, – размышлял вслух Вукол. – Они, нисколько не смущаясь, называют вас овцами господними, а себя пастырями, то есть пастухами. Пусть попробуют попасти волков!
- Я и был одной из таких овец, – вздохнул Дерек.
- Нет, – Вукол взьерошил волосы на голове юного вервольфа и, прижав к себе, почесал его за ухом. – Ты не овца. Ты, хоть и молодой, но волчонок…
Весна-лето 2005(с)Таурон
--------------------------------------------------------------------------------
|
|
{{ comment.userName }}
{{ comment.dateText }}
|
Отмена 
|