Еще раз понять, простить, принять.

(Вячеслав Малежик – Мозаика)

Во время исполнения этой песни смех затих, и на посетителей напало задумчивое и грустноватое настроение. Аплодисментов я в конце почти не получил, но по мордам слушателей было видно, что дело было не в качестве исполнения.

Вдруг произошло то, чего я никак не ожидал. В таверне появился Тарим Ассо. И он вел с собой на цепочке Вейлин…

Сказать, что я оцепенел – не сказать ничего. Наши взгляды пересеклись. Я был уверен в том, что волчица меня узнала – ее потухший взор сразу загорелся ярким голубым огнем.

Тарим Ассо пристально смотрел на меня пару секунд, но потом все-таки занял место в углу, откуда хорошо просматривалась вся таверна. Фархад сразу залебезил перед работорговцем, стараясь угодить ему. Разговоры затихли, и в полной тишине было слышно, как лев делает свой заказ. После того, как Фархад проковылял за стойку, раздался голос Тарима:

– Почему же ты замолчал, менестрель? Неужели все песни у тебя закончились? Давай, играй!

Посмотрев на Вейлин, я понял, что дальше буду петь песню на энглише. Проблема была только в том, что я боялся спалиться перед служителями Орденами, которые могли сидеть в зале и вычислить меня.

Кажется, Гимеон говорил в первый день, что любой служитель ордена имел в спектре своей магии зеленый сектор? Придется экстренно просканировать всех посетителей.

Я вытащил флейту и стал наигрывать одну мелодию, параллельно пальцами делая незаметно те пассы, которые сегодня мне показывал мастер. Я старался покрыть магией всех сидевших в зале. К счастью, только Фархад оставался незатронутым просто потому, что находился за моей спиной.

Примерно у четверти посетителей появилось облако магии. К счастью, никто из присутствующих не владел зеленым спектром.

Получив свою долю аплодисментов, я безбоязненно взял в лапы гитару и начал напевать, глядя на притихшую Вейлин. Я решил исполнить песню о любви, которая в переводе означала «Переодетый ангел». Ее звучание было совершенно не средневековым, и мне оставалось надеяться, что она придется по душе Вейлин:

(Musiqq – Angel in Disguise)

Аплодисментов я получил в конце мало. Похоже, стиль песни и непонятный язык были не самым лучшим способом добраться до сердец слушателей. Но главного я точно достиг – Вейлин слушала песню с ошарашенным взглядом. Может, стиль для нее был и в новинку, но текст она явно понимала, и с каждым новым словом ее взгляд становился все более застенчивым. Учитывая, что во время исполнения я смотрел только на нее, то у волчицы не должно было возникнуть сомнений, кому я все адресовал.

Тарим Ассо смотрел на меня вполглаза, больше интересуясь едой, которую ему принес Фархад. Соответственно, и мой пристальный взгляд на Вейлин он пропустил.

Закончив игру, я обернулся к Фархаду:

– Я могу идти?

Тигр посмотрел под стол:

– Можешь, если только не собираешься ужинать и собирать свою «дань». Сегодня тебе двадцать пять барра.

Я присвистнул:

– А что так много?

Фархад кивнул в сторону рабовладельца:

– Из-за него. Он большой заказ сделал.

Стол работорговца просто ломился от еды, и я обратил на это внимание лишь после того, как Фархад указал на это. Лев съел почти все, а остатки он кидал на стол перед Вейлин, и та жадно поедала все. Я не знал, чем она питалась обычно, но на тот момент возникло ощущение, что весь ее рацион состоял только из объедков со стола Тарима.

По привычке я заказал то же, что и в прошлые два дня и сел за свой стол с бумажной табличкой о принятии пожертвований. На этот раз деньги сыпались быстрее, чем вчера.

Пока я ел, кучка росла. В итоге, после того, как я рассчитался перед Фархадом за ужин из полученных денег и попросил его разменять их на более крупные, получилась ошеломляющая сумма в пятьдесят пять барра! Чтобы не заваливать свои карманы мелочью, я попросил Фархада полученные деньги еще раз поменять на совсем крупные. Подумав, тигр поменял кучку денег на две монеты – пятьдесят и пять барра.

Откланявшись, я пошел к выходу, обещав вернуться завтра после турнира. Вслед мне неслись одобрительные возгласы. Улыбаясь, я отмахивался. Перед выходом я бросил последний взгляд на Вейлин. Она как будто ждала, что я встречусь с ней глазами, и на ее прелестной черной мордочке застыла самая искренняя улыбка.

Памятуя о вчерашнем нападении, я следил за тылами, но на этот раз никто не пытался ограбить меня. Успокоившись, я пошел обратно в сторону дома мастера Гимеона.

На одном из поворотов я увидел маленького черненького котенка, который жалобно пищал и жался к стене дома. Его окружили две уличные собаки. Вероятно, они рассматривали котенка как легкую закуску. Улица была пустынна, и никто не мог помочь. Я побежал с криком навстречу собакам. Они подняли голову и с рычанием пошли на меня. Я метнул небольшой файербол в псов. Один из них загорелся и с воем умчался в соседний переулок. Второй, помедлив, тоже убежал, поскуливая от испуга.

Котенок, несмотря на исчезновение угрозы, с испугом воззрился на меня и попятился назад, пока не уперся попой в угол между бочкой и стеной. Его голубые глазки смотрели на меня с неприкрытым страхом.

Я осторожно сел на землю, не производя резких движений, и протянул лапу. Котенок с недоумением посмотрел на меня и неуверенно сделал шаг вперед. Я случайно дернул лапой, и он с писком вжался обратно в стену. Сделав над собой усилие, я сел спокойно и опять протянул ладонь.

На этот раз котенок думал дольше и опять сделал неуверенный шаг. Увидев, что я сижу неподвижно, он сделал еще пару шагов. Постояв и подумав, он медленно и осторожно понюхал мою лапу и коснулся мордочкой пальцев. Очень осторожно я почесал его за ушками. Котенок замурлыкал и мигом оказался у меня на ладони. Осмотрев его, я заметил, что он был слишком чистым и ухоженным для обычного уличного зверька: возможно, он сбежал из дома или же его выкинули.

К сожалению, у меня мне нечем было накормить котенка, поэтому я поднял его с земли и понес его под плащом в сторону дома. Он уже успокоился и с неожиданной ловкостью перебрался на мое плечо. Оставалось надеяться, что дома у Гимеона было чем накормить котенка.

По пути я пытался придумать ему имя. Почему-то в голове встал образ легендарного норвежского биатлониста Оле Эйнара Бьерндалена, хоть они были абсолютно непохожи. Я решил проверить:

– Эйнар!

Котенок поднял голову и с интересом воззрился на меня. Что ж, мой новый товарищ принял придуманное мной имя. Я перевел взгляд вперед и пошел, придерживая на всякий случай котенка.

Я вошел в дом, с удовольствием ощущая под лапами дощатый пол дома своего мастера. Гимеон оторвал взгляд от книги и воззрился на меня:

– Как успехи, ученик?

– Пятьдесят пять барра.

Варан перевел взгляд на Эйнара:

– Я так понимаю, вот это будет жить здесь?

– Что-то не так?

Гимеон пожал плечами:

– Да мне все равно, главное, чтобы под лапами не мешался и фамилиару не попался.

– А что, фамилиар может его сцапать?

– Вряд ли, но я не проверял.

– Мы можем его накормить?

Гимеон щелкнул пальцами и произнес вслух:

– Накорми этого зверя.

Фамилиар спорхнул со стены и улетел на кухню. Гимеон вернулся к книге:

– Как ты его назвал?

– Эйнар.

Мастер ничего не ответил и вернулся к чтению. Через минуту раздалось хлопанье крыльев фамилиара, и тот принес мисочку, в которой было разведено молоко вместе с розовым мясом неизвестного происхождения. Котенок почуял запах еды и с радостным писком бросился к миске.

Через полминуты миска опустела, и котенок с осоловевшим взглядом свернулся в уголке на какой-то тряпке. Я отдал опорожненную миску фамилиару, который сразу же улетел обратно в кухню, весьма ловко протащив посуду в когтях в круглое окошко над замурованной дверью.

Я посмотрел в окно, за которым уже разливалась ночная темнота с примесью золотого света луны:

– Мастер, а когда мы завтра идем на турнир?

Маг перелистнул страницу:

– Я тебя разбужу, ученик. Еще вопросы есть?

– Никак нет.

– Тогда займись своими делами и не дергай меня.

Все было произнесено его обычным ленивым тоном. Я вздохнул:

– Я спать, мастер.

Гимеон прикрыл глаза, показывая, что услышал меня. Подняв пискнувшего Эйнара на лапы, я пошел с ним в комнату. Раздевшись догола (я привык так спать у себя дома, в Москве) и забравшись в постель, я хлопком погасил светящуюся сферу. Эйнар задумчиво потоптался возле меня, залез ко мне под одеяло и замурлыкал, свернувшись под лапой и уложив голову мне на плечо. Поглаживая сытого и сонного котенка, я сам незаметно заснул.

Утром я проснулся оттого, что Эйнар пытался внаглую улечься прямо на моей морде. Я дунул на котенка, и тот переместился на мою грудь, улегшись там с самым гордым видом. И не узнать уже в нем было запуганного котенка, которого едва не растерзали две уличные собаки.

Гимеон, обещавший меня разбудить, пока не появлялся, поэтому я наслаждался утренней полудремой. Особенно это было умиротворительно в сочетании с Эйнаром. Пока живы были мои родители, у нас была кошка, которая, к сожалению, умерла от старости. Именно она была единственным существом в нашем доме, которого любили абсолютно все.

Мои мысли прервал звук открывающейся двери, в которую зашел Гимеон:

– Ученик, встаем.

Я встал, оставив Эйнара на кровати и обернувшись одеялом. Варан кивнул:

– Завтрак, короткий инструктаж, проверка навыка и выход на турнир. Вопросы есть?

– Никак нет, мастер.

– Добро. Одевайся.

Маг вышел из спальни. Сбросив одеяло на постель, я стал поспешно одеваться. Только сейчас я заметил, что моя амуниция ученика оставалась чистой и не пахла, хотя я носил ее вот уже три дня. Эйнар с интересом наблюдал за моими манипуляциями и пытался лапкой поймать штанину, пока я пытался просунуть в нее задние лапы.

Одевшись, я быстро заправил постель. Котенок, оставшись на прибранной постели, смотрел на меня с укоризной, словно понимал, что я его сейчас оставлю. Я протянул ему лапу, и он резво забрался на мое плечо. Так и мы вышли с ним к завтраку: я в одеянии ученика и Эйнар на плече, как пиратский попугай. Впрочем, вскоре котенок переместился в капюшон моего плаща, где я и забыл о нем.

Меня уже ждал завтрак в виде тушеной капусты и жареной картошки. На полу стояла мисочка для Эйнара. Я спустил котенка, и тот деловито потопал завтракать. К моему удивлению, Гимеон так же, как и я, ел капусту и картофель. Видимо, я был слишком категоричен в оценке его вкусовых предпочтений.

Завтрак прошел в тишине. У Гимеона порция была маленькая, но ел он ее так лениво и вальяжно, как будто перед ним стоял комплексный обед. Не забывая о еде, я спросил Гимеона:

– А как зовут вашего фамилиара?

– Я его никак не зову – мне это без надобности.

– И как мне к нему обращаться?

– Как захочешь, мне без разницы.

Я обернулся к фигуре на стене:

– Сударь, спасибо за отменный завтрак.

Фамилиар ожил и хлопнул крыльями. После этого он снова замер в виде фигуры на стене.

– Мастер, а как вы его получили?

Взгляд Гимеона стал мечтательным:

– Это отдельная история. Все примерно лет десять назад. Я редко выхожу из своего дома по личным делам – обычно только по долгу службы. И по дому мне все приходилось делать самому. Однажды я решил сходить в таверну пропустить пару кружечек маркары (Маркара – местный слабоалкогольный напиток, похож на наше пиво. Также варится из солода и хмеля, но в него в обязательном добавляется мука, из-за этого оно выходит несколько гуще, чем обычное пиво. Кстати, обычное пиво здесь тоже есть в привычном для нас виде) и развеяться со скуки. В то время в таверне проходил турнир по баландину (Местное название длинных нард). Я всегда считал себя хорошим игроком и решил сыграть. Турнир был не на интерес, а на деньги. Главным призом был этот фамилиар и все внесенные в фонд деньги.

– Я быстро вышел в финал, где мне противостоял местный чемпион. Я не смог с ним побороться на равных и проиграл, однако меня всю игру не покидало ощущение, что он нечист на лапу и жульничает. Он уже собрался было забирать фамилиара, когда я понял, что он использует волшебные кости, которые выкидывают в нужные моменте те комбинации, которые были ему выгодны. Мне было жалко терять вложенные деньги (а вкладывали по сто барра, если я правильно помню). Я решил рискнуть и предложил вторую игру, при которой, если я проиграю, я иду в услужение к победителю. Он был настолько уверен в своей безнаказанности, что согласился. И примерно посередине игры я заломил ему лапы и обвинил в мошенничестве. Он все отрицал, но магу было проще простого доказать, что всех дурили. Тогда ему пришлось вернуть деньги всем, кого он обыграл по пути к финалу. А я, как победитель, забрал фамилиара, все поставленные деньги, более полутора тысяч барра, и этого придурка.

– Вы забрали его в услужение?

– Да какого Проклятого он мне сдался? Я вывел его из таверны, перерезал горло и оставил в канаве.

– Просто так? И вас не судили потом?

– А кто будет судить мага? Да даже если бы и судили, у меня была куча свидетелей, которые могли подтвердить, что этот выродок кидал всех на деньги. А мошенничество очень тяжко карается.

В голове путались мысли. Пер предупреждал меня, что Гимеон, несмотря на внешнюю вальяжность и леность, отличается крутым нравом, но чтобы вот так, просто взять и зарезать того, кто обманул его всего лишь на сто барра? Да, деньги не самые маленькие, на мостовой не валяются, но все-таки…

– И вот с тех пор фамилиар у меня. После этого я зарекся играть с кем-либо, если речь идет о деньгах или любой другой ставке.

– А у вас есть баландин дома?

– Есть.

– Мы можем сыграть партию сейчас? Хочу проверить свои силы.

Гимеон ненадолго задумался:

– Давай попробуем, пока еще есть время до выхода.

Варан достал из шкафа раскладную доску и положил ее передо мной. Я увидел самые обычные длинные нарды, в которые я неплохо играл. Единственное отличие состояло в том, что вместо фишек стояли пирамидки белого и черного цветов. Варан протянул мне кость:

– Кидай.

Мы разыграли право первого хода, которое досталось мне. После этого игра началась. С самого начала я понял, что Гимеон не хвастался, когда говорил, что считает себя хорошим игроком. Сразу было видно, что у него огромный опыт игры. Мне, игравшему в нарды менее года, была видна разница в уровне. Нет, я тоже умел играть, ибо в свое время настолько увлекался нардами, что играл просто сутки напролет, пока не усвоил все тонкости, но разница все-таки была заметна

Постепенно игра подошла к тому моменту, когда все фишки оказались на той половине, откуда они скидывались с доски. Я поднял взгляд:

– Ну что, пусть победит самый везучий?

Гимеон, который тоже собрал все фишки в доме, кивнул. Я кинул первый. Выпало шесть-три. Следующий ход был у варана, и он сразу кинул куш на шестерки, скинув сразу четыре фишки.

Игра продолжалась, и возникла ситуация, когда ход перешел ко мне, а мастеру оставалось завести всего одну фишку. У меня же ситуация была патовая: одна фишка на шести и еще три стояло на единице и двойке. То есть, у меня был единственный шанс выиграть – кинуть дубль шестерки. Даже дубль пяти меня не спасал – тогда любой ход варана обеспечивал ему победу.

Я задумчиво крутил зары в ладонях, глядя на доску. Пусть мы сейчас играли всего лишь на интерес, безо всяких последствий, но мне почему-то казалось, что я во что бы то ни стало должен был выиграть партию.

Наконец, собравшись, я кинул зары на доску. Подпрыгивая, они покатились по деревянной поверхности. Мы оба завороженно смотрели на них, пока, наконец, кубики не остановились. И на них выпал дубль на шестерки.

Варан испустил вздох разочарования, а я скинул все свои фишки с доски:

– Получилось!

Варан кивнул:

– Теперь инструктаж и маленькая проверка, потом выдвигаемся.

Гимеон убрал нарды в шкаф и вернулся:

– Итак, мы приходим и садимся на судейскую трибуну. Наша задача – следить за всеми боями и сражениями на арене. Если применена магия – дисквалификация. Сейчас ты должен сказать мне, в какой момент времени я буду применять магию, которую ты не увидишь невооруженным глазом.

Варан остался стоять на месте, сложив лапы на груди. Я постарался просканировать его. Пока все было тихо, но я продолжал держать спектр на виду.

Примерно через три минуты его спектр еле заметно полыхнул. Я поднял голову:

– Сейчас?

– Верно, ученик. А что за магия?

– Простите, мастер, но я не знаю.

Варан ничего не ответил и облачился в ярко-красную мантию гарнизонного мага. Собравшись, он кивнул мне:

– Выходим.

Я решил, что оставлять Эйнара дома будет нехорошо, и положил его в капюшон своего плаща. Сытый котенок свернулся там и заснул.

Прохожие, заметив Гимеона, расступались, пропуская нас. Поначалу меня это забавляло, но очень скоро надоело – у зверей вокруг были такие заискивающие морды, что становилось тошно.

Мы прошли мимо полупустого рынка. Похоже, даже некоторые продавцы решили прикрыть свои лавочки и пойти на турнир. Пройдя мимо въездных ворот Ландара, мы свернули на еще незнакомую мне улицу. Постепенно мы продвигались к центру города. Становилось все более шумно.

Наконец, мы вышли на площадь, в центре которой виднелась большая арена, наподобие Колизея. Вокруг собралась целая толпа зверей, пытавшихся попасть внутрь, а стражники у входа с трудом сдерживали их натиск.

Гимеон знал короткий путь к нужной трибуне. Он вывел меня из толпы и повел вокруг стадиона. Скоро мы вышли к какой-то двери прямо в стене, возле которой скучал одинокий стражник. Увидев мага, он мгновенно встал по стойке «смирно». Варан махнул когтистой лапой, и стражник немного расслабился. Мы вошли внутрь, и я успел увидеть, что после моего входа солдат покинул пост, как будто стоял здесь исключительно ради нас.

Пройдя по нескольким коридорам и лестницам, мы зашли на трибуну, где для нас стояло два кресла: повыше и пониже. Гимеон сел на высокое, и мне ничего не оставалось, как сесть на меньшее.

С нашей трибуны, вся арена открывалась как на ладони. Она представляла собой ристалище, разделенное посередине барьером, как для проведения конных съездов.

Было видно, что трибуны постепенно заполнялись зрителями. Я повернул голову вправо, смотря на варана:

– Мастер, вы знаете что-либо об участниках?

– Вчера я решил ознакомиться с ними, чтобы заранее знать, чего ожидать.

– И что вы узнали?

– Участников восемь. Лар Парфат из Граальстана, лар Гардариссо из Меровии, лар Манджук из Паруссии, лар Стамер из Граальстана, сержант Гролл из двадцать восьмого патрульного отряда, лейтенант Шартран из ландарского гарнизона, лар Тимиш из Кораланд и один сержант из четвертого патрульного отряда, который отказался называть свое имя.

– Молчаливый?

– Я не знаю, как его зовут.

Мой интерес к турниру резко вырос. Что мне до всех этих Тимишей и Стамеров, если участвует Молчаливый?

– Вы сказали, что кто-то приехал из Кораланд?

– Да, иногда оттуда приезжают рыцари, но это происходит не так часто.

Я перевел взгляд обратно на арену. На ней появился зверь, несущий в лапах что-то типа мегафона, по виду глашатай. Не поворачивая головы, я снова спросил:

– А кто-нибудь из участников владеет магией?

– Доподлинно знаю только о Парфате, Стамере и лейтенанте Шартране. Первые два – маги-огневики, третий владеет магией воды.

– Если они маги, то почему они участвуют в турнире как рыцари?

– А что не так?

Я вынужден был признать, что в этом не было ничего плохого.

Пока мы обсуждали участников, глашатай поднял свой рупор и начал говорить:

– Лары и ларессы! Мы рады видеть вас на ежегодном рыцарском турнире на кубок нашего доблестного короля Авара Десятого! Сегодня мы собрали лучших из лучших, чтобы потешить ваш взор и выявить самого умелого рыцаря!

Трибуны были заполнены до отказа. Глашатай продолжал вещать с еще большим жаром:

– Пусть каждому давали программку, но некоторым не будет зазорно признаться, что они не умеют читать, поэтому я объявлю каждого участника!

Глашатай развернул свиток и начал зачитывать:

– Наш всеобщий любимец, известнейший рыцарь в нашем доблестном королевстве, лар Парфат!

На арену вышел леопард, облаченный в сияющие доспехи и несущий шлем подмышкой. Свободной лапой он вел под уздцы гнедого коня. Трибуны взорвались одобрительными криками. Парфат выпустил повод и вскинул лапу, приветствуя всех зрителей. Это завело толпу еще больше, и арена наполнилась невообразимым гулом, по сравнению с которым кричалки на футбольном стадионе казались мышиным писком.

Глашатай продолжал объявлять остальных участников, оставив гостя из Кораланд и Молчаливого напоследок. Наконец речь дошла и до них:

– Наш предпоследний участник, гость из той страны, которую многие называют только шепотом. Лар Тимиш из Кораланд!

Над ристалищем повисла мертвая тишина. Из-под трибун вышел высокий алый дракон, ведя за собой черного, как уголь, коня. Сам Тимиш был облачен в черные доспехи, поглощавшие, казалось, весь свет вокруг него. На окружающих он смотрел пренебрежительно, и казалось, что ему абсолютно безразлично, как его встретили зрители. Я заметил, что глашатай нервно сглотнул при появлении дракона. Тимиш занял свое место рядом с остальными участниками.

Наконец, глашатай закончил читать:

– И наш последний участник. Солдат из ландарского гарнизона, отказавшийся назвать свое имя, поэтому я объявлю просто… Лар Молчаливый, четвертый патрульный отряд!

Появился уже знакомый мне лев. Одет он был в простые доспехи, по сравнению с другими участниками. Выглядели они очень хлипко. Конь у него тоже был самый что ни на есть простой – гнедой с белыми пятнами. Он испуганно оглядывался по сторонам, и Молчаливому приходилось периодически трепать его по холке, чтобы успокоить.

Глашатай продолжил:

– Прежде чем начинать турнир, напоминаю правила для зрителей и участников. Применение магии запрещено – это грозит дисквалификацией. За этим следит наш судья, главный гарнизонный маг, мастер Гимеон де Труваль.

Я подпрыгнул на стуле:

– Мастер, у вас есть титул?!

– Да, я граф.

Я перевел взгляд обратно на глашатая:

– Итак, первое испытание для вас, доблестные рыцари – ваше умение обращаться с копьем. Ваша задача – попасть по щиту на том столбе и увернуться от провернувшейся наковальни. Советую быть осторожными – она может запросто выбить из седла!

На середине ристалища установили столб с двумя крутящимися штырями. На одном был закреплен деревянный щит, на противоположном – кузнецкая наковальня. Для каждого рыцаря было приготовлено длинное копье.

Первым вышел Парфат. Толпа с гиканьем следила за тем, как он, выставив вперед копье, летит по ристалищу. Копье Парфата попало точно в центр щита. Пригнувшись, леопард увернулся от наковальни и поехал дальше, победно вскинув лапы. Его удар был столь сильным, что копье рыцаря проткнуло щит насквозь и осталось там торчать.

Следом за Парфатом поехали остальные участники по очереди. Удар лара Тимиша оказался настолько страшен, что щит разлетелся вдребезги, и служителям арены пришлось срочно прибивать новый.

Молчаливый также справился с заданием без проблем. Единственным, кого выбило из седла, оказался сержант Гролл. Жилистый опоссум, потряхивая головой, поднялся на лапы, вскочил обратно в седло и поскакал обратно.

Я повернул голову к Гимеону:

– А зачем вообще все эти предварительные испытания? Неужели кого-то собираются отсеивать?

– Для зрителей, по большому счету. Выбывает только тот, кто погибнет или не сможет встать сам.

Следующим испытанием были конные съезды на копьях. Глашатай объявил:

– А теперь нашим участникам предстоят сшибки на конях. Ваше оружие – копье. Из восьми участников дальше пройдут только четыре! Сбиваете соперника с коня – идете дальше. Не сбиваете – съезжаетесь еще раз! Оставшимся четверым предстоят финальные битвы на холодном оружии спешенными!

Были распределены пары. Тимиш встречался с Гроллом, Шартран с Гардариссо, Молчаливый с Манджуком, Парфат со Стамером.

Тимиш с первой попытки разобрался с Гроллом, Молчаливый неожиданно легко победил Манджука, а вот Парфату пришлось съезжаться со Стамером целых три раза, прежде чем леопарду удалось сбить противника. Из оставшейся пары победителем вышел лейтенант Шартран, за которого болел мастер Гимеон.

Осталось четверо воинов: Тимиш, Парфат, Молчаливый и Шартран. Их разделили на пары. Парфат попал на Молчаливого, а Тимиш на Шартрана.

Глашатай попросил рыцарей попарно занять свои места на арене, по обе стороны от разделительной изгороди. Убедившись, что все приготовления окончены, шлемы и пластины доспехов надежно закреплены, глашатай дал сигнал к началу последнего испытания. Бой начался.

Молчаливый и Тимиш одновременно сорвались с места и начали атаку. Внушительный лев, размахнувшись своим топором, лезвие которого ярко блеснуло на солнце, пошел на леопарда тараном. Парфат избрал оборонительную тактику – он стоял на месте, ожидая, когда Молчаливый приблизится. За мгновение до рокового столкновения, леопард отскочил влево от несущегося на него живого тарана, но Молчаливый, сделав по инерции еще несколько шагов вперед, резко затормозил, уперся лапами в землю и ударил топором, при этом топор, описав солидный полукруг вокруг своего хозяина со свистом рассек воздух на том месте, где секунду назад находился соперник. Парфат в последнее мгновение успел пригнуться и закрыться щитом. Со стороны это выглядело не просто впечатляюще, а очень жутко.

Однако это было ничто по сравнению с тем, что творилось на другой половине арены. Зрителю нужно было обладать великолепным зрением и иметь завидную наблюдательность, чтобы вообще разобраться в том, что там происходило: ярко-красное пятно, в котором уже практически невозможно было различить черт дракона, с невероятной быстротой мелькало вокруг Шартрана, нанося ему удары с самых неожиданных сторон. Скрежет металла и треск щита хорошего исхода точно не сулили. Волк отбивался, как мог, но явно сдавал.

Парфат произвел контратаку и, вынырнув из-под щита, сделал решительный выпад в сторону Молчаливого. Лев, успевший к тому моменту развернуться к сопернику, играючи отбил направленный в него меч и снова пошел на него, нанеся неслабый удар топором, который пришелся по ростовому щиту противника, оставив на нем чуть рваную отметину. Навалившись всем своим весом с другой стороны, Парфат сделал шаг вперед, заставив тяжелый топор соскользнуть в сторону, и нанес удар по лапе Молчаливого. К несчастью для леопарда, лев оказался достаточно вертким для того, чтобы вовремя подставить под удар защищенное доспехом предплечье вместо открытого сгиба локтя, и атака Парфата не нанесла ему особых повреждений.

Тимиш, казалось, потерял всякое терпение, он с громким шипением отбежал от Шартрана метров на пять и внезапно замер в боевой стойке, грациозно повертев клинками в лапах. Взгляду зрителей открылся изрядно потрепанный волк, вымотанный и уже нетвердо стоявший на лапах. Внезапно у Шартрана лопнул один из крепежей нагрудной брони, очевидно, он был случайно задет в бою, но продержался еще какое-то время. В ту же секунду дракон бросился на волка, ловко орудуя обоими клинками и осыпая его очередным шквалом ударов. Еще несколько крепежей не выдержали нагрузки. Пластина сползла с груди волка и ударилась о землю с глухим звоном. Поначалу лейтенанту удалось собраться с силами и успешно отбивать удары, но один из них оказался для его круглого щита слишком мощным. Шартрану пришлось быстро избавляться от расколотого щита и перегруппировываться, но Тимиш всегда оказывался рядом, не давая противнику никакой свободы действий. Не прекращая атаки, он направил удары мечей на шлем волка, игнорируя оставшуюся открытой грудь. Выбить меч из лап Шартрана оказалось делом пары секунд.

Глашатай попробовал вмешаться:

– Этот бой окончен! Победитель – лар Тимиш из Кораланд! Расходитесь, расходитесь!

Но дракон и не думал останавливаться: отбросив мечи в сторону, он кинулся на волка. Глаза лейтенанта расширились, когда чешуйчатая красная лапа обвила его шею, в то время как другая поднесла к горлу холодную сталь кинжала. Последним, что Шартран слышал в своей жизни, было лишь свистящее шипение своего соперника…

Дракон перерезал горло волку. Попытавшегося было помешать ему глашатая он убил метким броском кинжала. Забрав нож из трупа глашатая и подобрав с земли свои двойные клинки, ящер перемахнув через изгородь. Тимиш решил избавиться и от остальных соперников.

Парфат и Молчаливый сразу прекратили драться между собой. Стадион затих. Со своих мест привстали даже присутствовавшие на турнире король с королевой. Не сговариваясь, два воина повернулись к обезумевшему дракону. Теперь они были союзниками.

Издав победный клич, дракон ринулся на Парфата, но не учел размеров его щита. Оба клинка лишь слегка поцарапали щит леопарда, а Тимиш был оттеснен и едва увернулся от смертоносного удара топора второго соперника. Красному дракону пришлось применить всю свою изворотливость, чтобы уклониться от серии быстрых ударов Молчаливого.

Улучив момент, Тимиш перешел в атаку, пытаясь достать клинками Молчаливого, но ему все время приходилось держаться на расстоянии, вне пределов досягаемости тяжелого топора. Однако, он выпустил из вида Парфата, что обернулось для дракона очень чувствительным ударом щита по голове и временной дезориентацией в пространстве. Ящер замер всего на несколько секунд, и этого хватило для того, чтобы Молчаливый смог нанести сокрушительный удар наконечником топора в грудь противника. Тимиш отлетел к изгороди, ударился об нее спиной и сполз на землю. Казалось, он потерял сознание. Леопард приблизился к нему с мечом наизготовку, дабы удостовериться, что соперник повержен, но в этот момент произошло непоправимое – дракон пришел в себя и метнул кинжал в грудь Парфату. Совершенно невообразимым образом лезвие угодило в стык между пластинами доспехов.

Зрители ахнули. Леопард выглядел так, словно его поразила пуля из автомата моего мира: он резко отпрянул назад, покачнулся и плашмя упал назад.

Опьяненный новой победой, Тимиш вскочил на лапы и бросился на Молчаливого, вращая на бегу двойными клинками так быстро, что их контуры теряли четкость и сливались в серебристые сверкающие пятна. Дракон понадеялся на быстроту своей реакции, но его план с треском провалился, когда дракон увидел, как на него движется лев, размахивающий тяжеленным двуручным топором. Противники сошлись. Молчаливый не подпускал верткого дракона к себе ближе, чем на пять шагов, и как последний ни старался, какие бы кульбиты ни выделывал, ему всего лишь раз удалось уколоть льва, но без особых последствий. Приноровившись к технике Тимиша, Молчаливый стал наносить удары ниже, в область задних лап. Прыжки явно утомляли дракона, он терял концентрацию и вскоре замешкался настолько, что был сбит с лап. Тяжело упав, Тимиш чуть не был разрублен пополам, но успел откатиться в сторону буквально за мгновение до того, как сверкающее лезвие топора глубоко вонзилось в землю.

Столкнувшись с лежащим леопардом, дракон быстро вынул из него окровавленный кинжал и, оказавшись на лапах, запрыгнул Молчаливому на спину как раз в тот момент, когда лев вырвал свой топор из земли. Неожиданное выпрямление льва не позволило Тимишу вовремя добраться до его горла, и дракон, скрежеща когтями по стали доспехов, начал соскальзывать вниз. Внезапно Молчаливый схватил его за заднюю лапу и кинул на арену перед собой. Дракон попробовал перекатиться, но удар об землю был слишком сильным, и лезвие топора Молчаливого прорубило голову Тимиша. Дракон погиб мгновенно.

Обессиленный Молчаливый выронил топор и ухватился за изгородь, чтобы не упасть. Над стадионом все еще стояла тишина, которая неожиданно сменилась одобрительным гулом, который с каждой секундой становился все громче. Со своего места я видел, как Молчаливый рухнул на колени перед Парфатом и начал снимать с него доспехи. На арену выбежали звери в мантиях: я насчитал трех. Гимеон, который впервые на моей памяти выглядел взволнованным, ответил на мой немой вопрос:

– Маги-медики. Надеюсь, Парфат жив, иначе это будет огромной потерей для Граальстана.

Один из магов сделал что-то со львом, и тот смог подняться и забрать свой топор из трупа Тимиша. После долгих манипуляций оставшиеся двое медиков подняли Парфата, подхватили его под лапы и вывели с арены. Мне показалось, что леопард пытался сам перебирать лапами. Некоторые из зрителей тоже заметили это, и гул стал еще громче.

На ристалище вышли звери, которые унесли три трупа: Тимиша, Шартрана и глашатая. Гимеон провожал погибшего лейтенанта очень грустным взглядом:

– Очень жаль, что такой хороший воин погиб. Я хорошо его знал.

Наконец, на арене остался только Молчаливый. Король встал со своего места. В его лапах был такой же мегафон, как у погибшего глашатая. Стадион снова затих, приготовившись слушать. Арену наполнил прерывающийся голос правителя, седовласого лиса:

– Нам очень жаль, что на арене произошло такое. Мы находимся в глубочайшей печали в связи с тем, что правила турнира были подло нарушены этим выродком из Кораланд, который запятнал рыцарскую честь и хладнокровно убил не только участвовавшего рыцаря, но и ни в чем не повинного глашатая, мир его телу. Однако мы выносим свое решение по результатам этого турнира, ибо, как бы то ни было, он должен быть завершен.

Король замолчал и задумался. После паузы, он произнес:

– Победа в турнире, кубок имени нас, Авара Десятого, и приз в двадцать пять тысяч барра в этот раз присуждаются лару Молчаливому, четвертый патрульный отряд ландарского гарнизона!

Это известие всколыхнуло толпу. Молчаливый поднял окровавленный топор, приветствуя решение короля. Неожиданно король произнес:

– Но это еще не все. В виду особых обстоятельств этого турнира, денежный приз в размере пятнадцати тысяч барра, второй кубок и звание вице-чемпиона присуждаются Чезару Парфату за его мужество и стойкость!

Это решение толпа приветствовала с еще большим энтузиазмом, чем присуждение победы Молчаливому.

В моем капюшоне завозился Эйнар, которого разбудил шум толпы. Сонно хлопая глазками, котенок забрался на мое плечо и начал с интересом наблюдать за происходящим. Король поднял лапу, призывая зрителей к тишине:

– Лар Молчаливый, я уже назвал вас победителем. Но, по правилам этого турнира, все должны знать ваше имя, иначе приз вы не получите.

Лев выронил топор. Второй глашатай вынес льву еще один мегафон. Подумав, Молчаливый произнес в него:

– Ваше Величество, я обязан назвать себя?

– Да, это правила турнира, которые не менялись уже сотню лет. Иначе вы не будете признаны победителем.

Лев задумался. После долгой паузы он произнес:

– Рассел Коссанти.

Мне это имя ни о чем не сказало, зато Гимеон удивленно вытаращил глаза:

– Лар Коссанти?

Я повернул голову:

– Простите?

Гимеон перевел взгляд на меня. В его глазах читалось страшное изумление пополам с облегчением:

– Лар Коссанти. Он был одним из самых известных воинов в истории Ландара, но при этом исчез из страны лет десять назад.

– Но разве его не узнали бы, если он такой известный?

Гимеон покачал головой:

– Я вижу, что он говорит правду. Но он сильно изменился за эти десять лет. Даже я его не узнаю.

Наш диалог прервал голос Авара Десятого:

– Рассел, вы решили вернуться к нам?

– Почему бы и нет?

– Ну тогда, если мастер Гимеон не возражает… Вы ведь не возражаете, граф?

Варан покачал головой. Не знаю, каким образом король разглядел Гимеона на таком расстоянии, но Авар кивнул и продолжил:

– Тогда, я могу смело присуждать нашему возвратившемуся герою, лару Коссанти, главный приз турнира.

Толпа пришла в какое-то неистовство. Видимо, Коссанти был еще более популярной среди простых зверей фигурой, чем Парфат. Я решил уточнить это у Гимеона, и он подтвердил мою догадку:

– Да, Рассел был легендарной личностью и любимцем народа. Как и Парфат, впрочем.

Мне в голову пришла интересная мысль, безумная на первый взгляд …

Мы уходили с арены. Я повернулся к Гимеону:

– Мастер, у меня есть доступ в воинскую часть?

– Тебе зачем?

Врать ему было бесполезно, и я решил сказать лишь часть правды:

– Мне нужно переговорить с ларом Коссанти по одному важному для меня делу.

Варан кивнул:

– Да, у тебя есть доступ, как и у меня. Но тебя должен видеть часовой на входе, только и всего.

– Я думаю, Молчаливый будет сейчас в казарме – он не из тех, кто засядет в таверне и будет праздновать до утра.

– Что ж, иди. Но потом возвращайся ко мне, чтобы я тебя не выискивал по всему Ландару.

Я молча кивнул, проверил, на месте ли Эйнар и пошел в казарму.

По пути Эйнар жалобно запищал. Я спустил котенка на землю и тот, потоптавшись на месте, скрылся в темном переулке. Я собрался было пойти за ним, но потом передумал. Через минуту котенок появился и попросился ко мне обратно.

Тут я заметил, что котенок жалобно на меня смотрит и показывает передней лапкой на свою пасть. Я спросил котенка:

– Кушать хочешь?

Эйнар сразу оживился и начал топтаться на моей ладони, показывая всем своим видом удовлетворенность тем, что его поняли. Мы были как раз недалеко от рынка и я надеялся, что там можно было найти что-нибудь для голодного котенка.

Вспомнив о Пере, я пошел в мясной ряд. Довольно быстро я нашел нужный прилавок. Ласка подняла на меня взгляд:

– Кого я вижу? Ученик вернулся? Мастер успел съесть все запасы?

– Нет. Можно вот это чудо накормить?

Эйнар показался у меня из-за плеча и громко заурчал, глядя на мясо. Пер усмехнулся:

– Сейчас накормим.

Он отрезал от свежей туши несколько небольших кусков и положил их в отдельную мисочку. Обрадовавшийся котенок рванулся к миске и начал жадно поедать предложенное мясо. Ласка, наблюдающая за Эйнаром, развела лапами:

– Если найдешь двадцать тоси – отдашь сейчас. Нет – принесешь в следующий раз.

Я пошарил в кармане и нашел две чудом завалявшиеся там монеты по десять тоси. Вручив их мяснику, я забрал котенка, который мигом умял все, что было в миске. Эйнар сразу же перелез обратно в капюшон и задремал. Я попрощался с Пером и пошел в сторону воинской части.

Вскоре я дошел до частокола. Часовой был на месте, и я подошел к нему. Кролик покрепче перехватил алебарду:

– Кто и куда?

– Мирпуд В’арф, ученик мастера Гимеона, направляюсь к четвертому патрульному отряду.

Кролик смерил меня долгим взглядом и кивнул:

– Проходи.

Я вошел во двор. На меня никто не обращал внимания, и я по памяти пошел в нужные мне казармы. Долго простояв перед дверь в казармы тринадцать, я все решился войти внутрь. Пройдя каптерку, я оказался рядом с двухэтажными деревянными нарами. Обычно они были не пустыми, но, к моему удивлению, внутри был только Молчаливый – и он даже не обернулся на шум входной двери.

Я негромко позвал льва:

– Молчаливый?

Он обернулся и воззрился на меня. В его взгляде не было ничего – ни удивления, ни заинтересованности, ни радости – просто желтый взгляд. После паузы он произнес:

– Нет смысла больше звать меня Молчаливым, Мирпуд. Я потерял это имя. Теперь я снова Рассел. Ты что-то хотел?

Я посчитал, что сначала лучше будет задать несколько вопросов, не относящихся к цели моего визита:

– Рассел, так почему ты скрывался почти десять лет? Зачем было менять имя? Да и сколько ты вообще ходил в образе Молчаливого?

После раскрытия своей личности лев стал куда более разговорчивым:

– Надоело все, вот я и решил побродить по свету, обучиться чему-нибудь новому. Я узнал о новых приемах боя, получил этот топор в одном из городов Граальстана и вернулся. Но раскрывать свою сущность мне не хотелось. Поэтому я записался простым солдатом в патрульный отряд. За десять лет я сильно изменился, и меня никто не узнал. Целых полтора года я для всех был простым воином.

– Но что теперь? Останешься служить?

– А Проклятый его знает. Может, останусь, если начальство так рассудит. И пусть даже у меня было звание полковника, теперь-то я сержант, причем добровольно.

Я перешел к цели своего визита. Я опасался, потому что мне приходилось рассказать Расселу все, что я знал. Оставалось надеяться, что лев отличался порядочностью:

– Я пришел по делу. Я слышал, что ты заработал на этом турнире двадцать пять тысяч?

Рассел поднял взгляд:

– Допустим. И что дальше?

– Вынужден попросить у тебя десять тысяч. Безвозмездно, в долг – неважно как.

Лев хохотнул:

– А почему я должен тебе их давать?

Я вздохнул:

– Сейчас я тебе объясню. Но у меня к тебе две просьбы. Первое – поверь в мой рассказ, даже если он тебе покажется фантастическим. Второе – об этом разговоре должны знать только мы с тобой. Даже Лассе не говори, я сам расскажу ей все, когда придет время.

Лев посмотрел на дверь:

– Хорошо, начинай, все равно все ушли в таверну праздновать мою победу.

И я рассказал ему все то же самое, что рассказал Бирну. Единственное, что я пока не рассказал ему (как и старейшине, впрочем) – то, что у меня ненастоящее имя. Пришлось рассказать даже то, что я владею энглишем.

Рассказ получился достаточно долгим. Когда я закончил свое немаленькое повествование, Рассел хмыкнул:

– Мне казалось, что я умело шифруюсь. Оказывается, ты делаешь это в разы лучше меня, раз даже мастер Гимеон не знает всех подробностей. Кому еще ты это рассказывал?

– Ты четвертый. Первым был старейшина Бирн из деревни Ларродаг, где меня и зацапал Пульса. Ему рассказал абсолютно все, так же, как и тебе. Вторым был мастер Гимеон, Ласса тоже присутствовала при этом. Гимеон еще не в курсе, что я владею языком Проклятых, в отличие от Лассы. И никто из этих двоих не знает, что я из другого мира.

– Зачем тебе эти десять тысяч?

– Рабовладелец Тарим Ассо продает на помосте одну рабыню, которую он оценил в десять тысяч барра. Она, похоже, служительница культа Проклятых, но владеет и священным, и энглишем. Она все время повторяла, что ей надо попасть к иерархам Ордена. Мне кажется, она поможет мне узнать больше о происходящем. Я хочу понять, как попасть обратно в свой мир. Гимеону я пока не могу довериться.

– Но ты готов довериться неизвестной, которая непонятно как оказалась в Ландаре?

– У меня нет иного выхода, Рассел. Ты можешь мне помочь?

Лев вздохнул и подтянул к себе мешок, стоящий под нарами:

– Отсчитывай десять тысяч.

Открыв мешок я увидел, что и бумажные деньги здесь есть:

– Рассел, у меня принцип не отсчитывать себе из чужих денег. Лучше ты.

Молчаливый спустился на колени и начал отсчитывать нужную сумму.

Выглядели местные бумажные деньги вполне обычно – бумага с номиналом, водяными знаками и изображением короля. Отсчитывал он крупные, по пятьдесят барра каждая купюра.

В итоге передо мной выросла внушительная стопка из двухсот банкнот:

– Раздели их пополам и рассуй по карманам. Следи в оба! Не позволяй никому даже на фут подходить к тебе, пока ты не встретишься лично с Таримом. Карманники у нас очень ловкие, воруют даже у рыцарей и магов.

Я быстро разделил стопку на две по сто купюр и сложил их в два разных кармана. Лев похлопал меня по плечу:

– Удачи, Мирпуд. Надеюсь, это все не зря.

– А как мне возвращать тебе эти деньги потом?

Молчаливый махнул лапой:

– А что мне с них? Я и приз забрал-то, чтобы не оскорблять короля.

Тепло попрощавшись с Расселом, я пошел к двери, однако на выходе обернулся и спросил:

– А где Ласса?

– Не знаю, вроде ушла в таверну праздновать. Хотя скажу тебе, после твоего исчезновения она стала очень грустной. Никак запала на тебя, а?

Лев беззлобно рассмеялся, а я вышел из казармы и пошел на рынок.

Тарим еще стоял на помосте. Толпа уже расходилась, и работорговец уже начал собирать тех рабов, которые остались непроданными. Их оказалось трое и Вейлин оказалась среди непроданных. Я окликнул льва:

– Лар Ассо?

Лев обернулся на голос, и его морда расплылась в хитрой улыбке, стоило ему увидеть меня:

– А, ты тот самый менестрель Мирпуд из таверны «Синий Конь»?

– Верно. А у вас хорошая память.

– А куда без нее? Торговец без хорошей памяти останется без денег.

– Как я знаю, вы не можете продать Вейлин?

После этих слов волчица с удивлением и огоньком надежды в глазах посмотрела на меня. Тарим кивнул:

– Верно, никто ее не хочет брать. Похоже, эта тварь всех распугивает своим видом. Начинаю жалеть, что назначил цену в десять тысяч барра. Похоже, она и пяти не стоит.

– Я готов купить ее прямо сейчас.

Лев расхохотался:

– Ты, жалкий менестрель? Какого Проклятого она тебе сдалась? Да и где ты возьмешь такие деньги?

Я не поддался на провокацию:

– Деньги есть, лар Ассо. Либо я покупаю ее сейчас за полную стоимость, либо вы теряете шанс от нее избавиться в обозримом будущем. Никакого аукциона. Я беру ее за номинал и не собираюсь платить ни тельмана больше. Иначе ищите покупателя дальше.

От моих слов лев задумался. Моя речь наверняка смогла пробрать даже такого скупердяя, как Тарим Ассо. Остальные двое рабов также прислушивались к разговору. Немного подумав, лев ответил:

– Хорошо, я согласен продать ее сейчас. Деньги сюда.

Я цокнул языком:

– Снимайте с нее ошейник и развязывайте лапы. Только после того, как она сойдет с помоста сама, я отдам все деньги.

Рыкнув, лев нехотя выполнил мое требование. Растирая запястья, Вейлин сошла с помоста. Я вытащил из обоих карманов деньги и передал их Тариму:

– Здесь ровно десять тысяч барра.

Ассо пересчитывал деньги медленно, вдумчиво. С каждой новой отсчитанной купюрой взгляд Вейлин становился все счастливее, а теребить коготками шерсть на запястьях она стала все сильнее.

Наконец, лев кивнул:

– Благодарю за покупку, все верно.

Торговец покинул помост, ведя двух рабов за собой. После того, как они исчезли, площадь окончательно опустела.

Волчица прошептала:

– Спасибо, Мирпуд. Но зачем ты меня купил?

– Я слышал, как ты говоришь на энглише и священном. И мне нужна твоя помощь.

– Так ты меня не как рабыню купил?

– Конечно, нет! Я тоже владею обоими языками!

Взгляд волчицы стал серьезным:

– А вот с этого момента поподробнее…

Глава третья. Вейлин.

Только я хотел все рассказать, как вдруг понял, что Рассел был прав. Действительно, почему я должен рассказать все о себе той, кого не знаю совершенно? А вдруг это было бы огромной ошибкой с моей стороны?

Пока я раздумывал, как завязать разговор в связи с возникшими подозрениями, помощь пришла неожиданно. Даже не пришла, а выползла из моего капюшона. Эйнар прищурил глазки и уставился на Вейлин. Та сразу умилилась:

– Твой спутник, Мирпуд?

– Ну, можно сказать и так.

– Он такой милый! Можно погладить?

Я посмотрел на Эйнара:

– Разрешишь себя погладить?

Котенок поднял глазки и кивнул. Я подошел к Вейлин, не снимая котенка с плеча. Она осторожно коснулась пальцами котенка, и тот громко замурлыкал, выгибаясь телом под прикосновениями магессы. После этого Эйнар неожиданно ловко перепрыгнул на плечо волчицы и устроился там. Я с недоумением посмотрел на котенка:

– Эйнар, как я это должен понимать?

В ответ на меня уставились два хитрых голубых глаза. Я покачал головой:

– Я понимаю, что Вейлин – симпатичная самочка, но от смерти тебя спас я, а не она!

Волчица посмотрела на меня:

– Спас от смерти?

– Его хотел растерзать уличные собаки, а я его спас.

С легкой улыбкой Вейлин снова почесала котенка коготками. Тот довольно заурчал и вытянулся на плечах у волчицы. Я вздохнул:

– Так мне тебя долго ждать обратно?

Котенок изобразил обиду и перепрыгнул мне на плечо, сильно вцепившись в него когтями. После этого он спрыгнул ко мне в капюшон и больше не реагировал на меня. Я попробовал достать Эйнара, но был очень сильно оцарапан. Тогда я осторожно произнес:

– Эйнар?

Тишина.

– Прости меня. Перелезай к Вейлин, если хочешь

Котенок вылез на мое плечо. Постояв на нем, он ткнулся мне в щеку носом и снова исчез в капюшоне. Вейлин продолжала улыбаться:

– Явно непростой котенок.

Я придумал, как сменить тему на более безопасную:

– Вейлин, когда я первый раз увидел тебя, ты говорила на смеси священного и энглиша. Ты сказала, что ты попала на помост по ошибке и тебе нужно попасть к иерархам Ордена. Можешь рассказать подробнее?

Волчица посмотрела на темное небо:

– Хорошо, я расскажу. Мне кажется, тебе можно верить. Мое имя – Вейлин Дестрокардо. Я родилась в Кораландах, а если быть точнее, то в их столице, Пассаре. Про орден, что вы называете Проклятыми, ты, наверное, слышал. Так вот, я адепт Проклятых. Бывший.

– Бывший?

– Да. Я решила отказаться от учения Проклятых и перейти в лоно Ордена.

– Так ты двойной агент!

– Нет. Я сказала, что я ушла из Проклятых. И буду убита, если меня выследят адепты культа.

Вейлин протянула мне свиток. На нем был написан текст с печатью и подписью. Смысл текста, написанного на энглише, был простым: Вейлин по нему объявлялась ренегатом и подлежала уничтожению, как отступница. Я поднял голову:

– А зачем ты носишь его с собой?

– Я говорила, что хочу стать послушником Ордена. А этот свиток будет подтверждением, что я порвала с Проклятыми.

Я вернул свиток:

– Скажи, а чем занимается ваш культ?

– Не наш, а просто культ.

– Хорошо, почему Орден ненавидит Проклятых?

– Проклятые выступают за технократическое общество и неверие в религию.

Я присвистнул:

– И это угрожает Ордену?

– Конечно. Орден издавна является оплотом магии и религии.

– Вы против магии?

– Нет, культ против того, чтобы владеющие магией угнетали тех, кто ей не владеет, как это происходит часто в других государствах и Граальстане в особенности.

– Тогда почему ты ушла из Проклятых?

Вейлин вздохнула:

– Я сама магесса. Проблема в том, что магов в Кораландах не очень любят, так что я решила уйти из культа, чтобы не чувствовать насмешек. Я говорила, что культ выступает против угнетения зверей магами. И маги в иерархии Проклятых занимают не самое высокое место. Я поняла, что мне, как магессе, делать там нечего.

Я задумался:

– Ты хотела к иерархам попасть, я правильно тебя понял?

– Да.

– Я могу отвести тебя к главному гарнизонному магу Ландара. Устроит?

– Было бы неплохо. А откуда ты его знаешь?

– Я его ученик.

– Ученик? Я думала ты менестрель! Откуда же у тебя были такие деньги? У мастера взял?

– Нет. Но и не своровал, не бойся, они добыты честным путем.

Вейлин покосилась на меня, но не ничего не сказала. Я взял волчицу за лапу и повел за собой. Через несколько секунд она выдернула ладонь у меня из пальцев, и дальше мы просто шли рядом.

Было достаточно поздно, когда мы подошли к домику Гимеона. Перед тем, как зайти внутрь, я спросил Вейлин:

– Скажи, а как ты все будешь объяснять мастеру?

– Оставь это на моей совести, Мирпуд. Я найду, что сказать.

Я взялся за дверной молоток, но в последний момент остановился:

– Подожди, а откуда ты знаешь общезвериный и священный языки, если твой родной язык – энглиш? Разве в Кораландах их знают?

– Да, энглиш для меня родной язык. Он является как языком Проклятых, так и основным государственным языком Кораланд. Примерно наравне с ним используется звериный язык. Хотя Кораланды и под властью культа, но все же торговые отношения с соседними странами существуют и вполне развиты – оба языка идут наравне.

– Хорошо, но священный язык ты откуда знаешь? Ведь для культа это язык заклятых врагов!

– Ну, скажем так, есть один зверь, который меня ему научил. Возможно, говорю я на нем не идеально, но мне хватает для полноценного диалога почти на любые темы.

– А на каком языке тебе удобнее говорить – на энглише или на зверином?

– Без разницы, я знаю их с детства одинаково прекрасно.

– Да, заранее тебя предупреждаю: не ври мастеру – он чувствует ложь.

Я не заметил этого, но Вейлин напряглась после моей фразы. Я постучал в дверь. После паузы она открылась, и в меня уперся немигающий взгляд варана:

– И как я должен это понимать? Решил себе самочек водить?

Я собрался было возмутиться, но Вейлин наступила мне на лапу и произнесла:

– Мастер Гимеон, я не самка Мирпуда, как вы выражаетесь. Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.

Гимеон, слушавший ее, вальяжно прислонившись к косяку, после долгой паузы ответил:

– Что ж, проходите.

Мы зашли внутрь. Варан сел в свое кресло и закурил трубку с камтарой, выпустив зеленое кольцо дыма:

– И что же вы хотите рассказать мне, ларесса?

– Я хочу попасть послушницей в Орден. Ради этого я пришла сюда из Кораланд.

– Очень интересно. Вы были служителем культа Проклятых?

– Да.

– Вы лжете.

Вейлин немножко обалдела:

– В чем?

Гимеон произнес спокойным голосом, выделив слово «были»:

– Вы не были служителем культа, вы есть служитель.

– Ну, формально да, я до сих пор являюсь адептом. Но фактически нет, ибо у меня на лапах приказ о моем уничтожении, подписанный Верховным Избранным культа.

Волчица вытащила свиток и передала его Гимеону. Тот развернул его и мельком осмотрел:

– К сожалению, энглишем не владею, но подпись и печать подлинные, это я могу сказать точно. Хорошо, расскажите свою историю.

Дальнейшее повествование немногим отличалось от того, что Вейлин рассказала мне на рынке после ее покупки. Было заметно, что магесса сильно нервничала. И ее можно было понять – Гимеон придирался к любой мелочи. Даже неверная форма глагола в рассказе настораживала его, как это было в самом начале, когда Вейлин назвала себя бывшим адептом. Было видно, как волчица очень тщательно подбирала слова для своего рассказа.

Когда магесса закончила говорить, маг развалился в кресле и выпустил целый ворох зеленых дымных колец:

– Что ж, вы экземпляр не менее интересный, чем мой новый ученик. Думаю, я скоро сообщу Иерарху о вас двоих. Возможно даже, в течение одного или двух дней. Остался только один вопрос. Куда вы сейчас пойдете, молодая волчица? Мой дом мал и в нем всего одна кровать, и та занята Мирпудом.

Вейлин опустила глаза:

– Будучи рабыней, я жила в далеко не лучших условиях, поэтому я спокойно могу спать и на полу. Можете за меня не беспокоиться.

Гимеон высунул свой змеиный язык и убрал его обратно:

– Мирпуд?

– Да, мастер?

– Я не собираюсь ее кормить за свой счет. Ты ее обеспечиваешь. И это не обсуждается.

Я молча кивнул. Теперь мне больше не было смысла копить деньги на освобождение Вейлин, и я мог тратить их по своему усмотрению.

Неожиданно варан спросил:

– Ларесса Дестрокардо, я могу проверить ваш магический спектр?

Волчица обернулась:

– Эээ… да.

Гимеон выстрелил уже знакомой мне магией, и вокруг Вейлин заклубился облачный спектр. Через некоторое время он стал четким, и мне открылась картина переливающего и искрящего сине-электрического облака. Картина была очень красивой и завораживающей. Маг остался беспристрастным:

– Водная и электрическая магия, как я вижу. Очень удачное сочетание. Как давно вы занимаетесь магией?

– Два года.

– У вас есть наставник?

– Был.

– Думаю, если Иерарх заинтересуется вами, и вы станете послушницей, то вам определят нового наставника. У вас отличные задатки.

Маг посмотрел в окно:

– Давайте-ка вы спать пойдете, молодежь. Сами разбирайтесь, кто и где ляжет.

Я возмутился:

– А как же ужин, мастер?

Варан щелкнул пальцами, и фамилиар полетел на кухню. Вернувшись через десять минут, летающее создание принесло остатки жареной картошки и жареное мясо. Гимеон снова, как и пару дней назад, бесцеремонно смахнул все бумаги со стола, и фамилиар приземлился, оставив еду на столе. Через минуту он притащил и приборы, вернувшись после этого на обычное место. Волчица испуганно смотрела на еду, пока маг не махнул лапой:

– Берите второе кресло и садитесь есть, молодая волчица.

Несколько непослушными лапами магесса взяла второе кресло и поставила его рядом столом. После заминки Вейлин начала жадно есть свою порцию. Я не знал, как она умудрялась есть с таком скоростью, но со стороны это выглядело так, словно волчица не видела нормальной еды очень долго. Буквально через пару минут тарелка опустела, а волчица с довольным видом откинулась в кресле:

– Давно я не ела досыта.

Я повернул голову, оторвавшись от своей порции:

– Ассо морил тебя голодом?

– Ну не то чтобы морил, все-таки я была его самым дорогим товаром. Но, как ты мог видеть в таверне, я ела то, что не съедал он. А это всегда немного – он знатный обжора.

После ужина мы отдали тарелки и приборы фамилиару, который утащил все обратно в кухню. Я помог магу собрать документы, и варан углубился в бумаги, всем своим видом показывая, что разговаривать с нами больше не собирается.

Мы с Вейлин пошли в мою комнату. Там я осмотрел кровать:

– Мы можем уместится на ней вдвоем, но будет тесновато.

Волчица покачала головой:

– Нет, я на кровать не лягу. Я уже привыкла спать на полу. Мне теперь придется долго привыкать к свободной жизни, Мирпуд. Постели мне на полу, прошу.

Я оглянулся вокруг себя. В дальнем конце комнаты стояла тумбочка. Я открыл ее, и внутри обнаружил наволочки и простыни.

Через несколько минут я соорудил хорошую кровать, разыскав еще и матрас. Вейлин благодарно кивнула мне и легла, не раздеваясь. Я скинул с себя плащ, предварительно вытащив Эйнара из капюшона. Котенок потоптался на моей постели и улегся с краю. Я долго думал, стоил ли мне полностью раздеваться, но потом стыдливость перед новой знакомой взяла свое, и я остался спать в штанах.

С утра нас разбудил Гимеон. Он был краток:

– Ларесса Дестрокардо, вы идете со мной. Мирпуд, ты остаешься сторожить дом в мое отсутствие. Чтобы тебе не было скучно, приберись дома и разложи свитки в надлежащем виде.

Волчица испуганно натянула одеяло на себя:

– А куда вы меня поведете, мастер Гимеон?

– Вы же хотели попасть к Иерарху? Сегодня я поведу вас к нему, и будет решена ваша судьба.

Вейлин заметно оживилась и начала собираться. Я остался в постели, так как вставать мне совершенно не хотелось. Дополнительным поводом оставаться в лежачем положении был Эйнар, который крепко спал, мило обхватив мое запястье всеми своими четырьмя лапками. Вейлин присела рядом с кроватью:

– Еще раз большое спасибо тебе, Мирпуд. Я не думала, что моя судьба разрешится таким неожиданным образом!

Я тепло улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ и вышла из комнаты.

Они о чем-то говорили за дверью, но мне было очень лениво прислушиваться, и я закопался в одеяло глубже, почесывая мурлычущего Эйнара. Минут через пять раздался звук закрывающейся входной двери, и я понял, что остался один. Эйнар проснулся и показал лапкой на свою пасть, жалобно мяукнув. Я оделся, заправил постель и вышел в гостиную.

Котенок продолжал всячески показывать, что голоден. Я оглянулся назад и увидел, что фамилиар занимает, как и прежде, свое почетное место на стене. Спустив котенка на пол, я негромко произнес:

– Сударь, вы меня слышите?

Фамилиар ожил, хлопнул крыльями и вопросительно посмотрел на меня черными вороньими глазками. Я спросил:

– Можешь покормить нас?

Он спорхнул со стены и улетел на кухню через дыру в стене. Переведя взгляд на стол, я увидел, что все бумаги опять валялись на полу. Вероятно, Гимеон и Вейлин успели позавтракать, пока я валялся в кровати. Одно кресло все еще оставалось возле стола, и я сел в него, ожидая, пока фамилиар принесет завтрак для меня и Эйнара.

Ждать пришлось долго, минут двадцать. Все это время через дыру под потолком слышался какой-то шум и треск.

Наконец, появился фамилиар, который нес сковороду яичницы с мясом. Непостижимым образом он поставил ее на стол, не уронив ни кусочка, после чего полетел обратно на кухню, откуда почти сразу вынес мисочку со свежим мясом для котенка.

Мы сели есть, и ворон собрался было улететь обратно на свое место, когда я окликнул его:

– А вы будете есть, сударь?

Фамилиар приземлился на край стола и заинтересованно посмотрел на меня черным глазом. В это время Эйнар, не доев, уселся прямо на столе и начал вылизываться. Фамилиар ткнул клювом в оставшееся мясо и начал его заглатывать целыми кусками.

Неожиданно он произнес хрипловатым голосом:

– Спасибо тебе, ученик мастера. Давно мне не предлагали разделить трапезу.

Я удивленно воззрился на фамилиара:

– Так ты можешь говорить?

Он пожал плечами, слегка приподняв черные крылья:

– Умею, да только кому это надо?

– А как мне тебя называть? У тебя есть имя?

Существо расправило крылья:

– Геограссимордорисславен.

Я помотал головой:

– Ты издеваешься что ли? Думаешь, я запомню эту грасимордуславу? Есть у тебя короткое имя, чтобы выговорить можно было?

Фамилиар задумался:

– Называй меня Славен. Но никак иначе, ибо мы, пацары, не любим укорачивать свои имена.

– Пацары? А кто это?

Славен снова воззрился на меня:

– Волк, ты чего, совсем из дремучего леса, что ли? Не знаешь про пацаров?

– Можешь считать, что оттуда, так что расскажи, мне очень интересно.

Фамилиар с видимой гордостью выпятил грудь:

– Пацары – особая народность. Многие считают нас обычными птицами, наподобие воронов, но это только внешность. Издавна мы считаемся лучшими фамилиарами для магов. Мы владеем особенной магией, прекрасно управляемся с домом, а также умеем говорить, чего не может ни одна из существующих птиц в этом мире.

– А почему вы отделились от остальных?

Славен назидательно поднял крыло:

– Эволюция так решила. Мы прогрессировали из обычных воронов и превратились в пацаров.

– А как вы живете?

– В основном в лесах. Государства у нас нет, но сообщество есть, и в нем действуют социальные отношения.

– Ты говорил, что вы обладаете магией. А в чем она заключается?

– Мы можем не есть вообще. Но опять же, если кто-нибудь нам предложит поесть, как сделал сейчас ты, то мы не дураки, не откажемся. Еще мы умеем впадать в анабиоз, как ты уже мог видеть в предыдущие дни. Ну и вообще наша магия в основном связана с восприятием магии хозяина и управлением домом.

– А давно ты ел последний раз?

Пацар задумался:

– Года два назад.

У меня отвисла челюсть:

– Как же ты жил без еды два года???

– Так и жил, молча. Я же говорил, еда нам не особо нужна.

– А сам ты не можешь брать еду?

Славен покачал головой:

– Когда пацар является чьим-нибудь фамилиаром, он не имеет права без разрешения мастера или его ученика брать еду, даже если никто этого не видит.

Я кивнул:

– Тогда уберешь все обратно?

Пацар кивнул и в два захода унес пустые сковородку и мисочку. После этого Славен вернулся на свое место на стене, превратившись в неподвижную фигуру с открытыми глазами. Сколько я ни следил за ним, пацар ни разу не моргнул. Вздохнув, я встал из-за стола.

Пока я разбирал документы и раскладывал их на столе, я нашел очень интересную записку, написанную на рогнеону. Писал ее однозначно Гимеон – пока я находился у варана, я успел выучить его почерк. В записке говорилось обо мне:

«Мирпуд В’арф, на вид двадцать лет. Видовая внешность – серо-серебряный волк. Место рождения неизвестно. Обладает трехцветным спектром магии, в частности зеленым сектором. Обучаем, относительно легко овладевает знаниями. Говорит на двух языках: общезверином и священном. Нуждается в особом наблюдении. При себе имеет свиток с пророчеством Дарсара, текст обрезан. В связях с Орденом и Проклятыми не замечен. Имеет потенциальную ценность в качестве послушника Ордена. Подлинность свитка и представленных сведений заверяю.

Главный гарнизонный маг ландарского полка имени Его Величества короля Авара Десятого, граф Гимеон де Труваль, собственнолапно.

То, что Гимеон посчитал меня подозрительным субъектом, меня не удивило. Варан следил за мной все эти дни. Ненавязчиво, но следил. Его можно было понять. Но вопрос состоял в другом. В записке было отмечено, что свиток обрезан. Но у меня-то текст был явно целым! На свитке не было никаких следов разреза или чего-то подобного! Чтобы удостовериться, я достал из куртки свиток и внимательно осмотрел его края.

Мне в глаза бросилась деталь, на которую я раньше не обращал внимания. У свитка на нижнем краю был крохотный выступ, который получается, если аккуратно оборвать кромку. Так что же выходит, я не знаю полного текста этого свитка? Как он там его назвал? Пророчество Дарсара?

Остаток дня прошел рутинно: разложил все документы, вымел дом, собрал и выбросил мусор и так далее.

Закончив, я рухнул в кресло Гимеона и смог наконец-то расслабиться.

Ожидание становилось все более тягостным. За это время я даже успел пообедать. Нельзя было утверждать этого наверняка, но на дворе было часов пять вечера, если не больше. Сначала я на автомате потянулся в правый карман за телефоном, чтобы позвонить Гимеону, но в последний момент понял, что эта затея как минимум бессмысленна.

Подумав, я вспомнил о мыслесвязи. Я напрягся, представляя образ мастера. Поначалу ничего не получалось, но в итоге в моей голове раздался спокойный голос Гимеона:

– Я слушаю тебя, ученик.

– Вы меня слышите, мастер?

– Если я с тобой говорю, то можно предположить, что да. Или моего голоса недостаточно?

Я пропустил колкость мимо ушей:

– Скажите, как вы там с Вейлин?

– Мы уже побывали на приеме у магистра Бойдула и возвращаемся назад.

– И как прошло?

– Ученик, я предпочту рассказывать все это не по мыслесвязи, а при встрече.

– Хорошо, мастер, я вас жду.

После паузы он спросил:

– С какой попытки ты связался со мной, ученик?

– С первой, но мне понадобилось около минуты.

После этого Гимеон разорвал связь.

Примерно через полчаса вернулся мастер вместе с Вейлин. Ее мордочка буквально светилась от счастья.

Гимеон осмотрел комнату:

– Молодец, времени зря не терял.

– Мастер, вы обещали рассказать, как все прошло.

– Итак, магистр Бойдул посчитал Вейлин достаточно ценным зверем и решил, что она будет принята рядовой послушницей Ордена. Скорее всего, она не останется здесь, а будет передана в обучение к другому наставнику, или вообще останется без такового. Сегодня она останется у меня дома, а завтра за ней придут.

Эта новость меня огорчила. Было очень жалко терять Вейлин.

– А по поводу меня что? Известно что-нибудь?

Гимеон не изменил своей позы, однако было видно, что говорил следующие слова с неохотой:

– Ты заинтересовал Бойдула, однако пока тебя не будут брать послушником в Орден, если ты об этом.

– Но почему?

– Они посчитали ларессу Дестрокардо более интересным объектом.

Варан, не дожидаясь моей реакции, сел за стол и щелкнул пальцами. Фамилиар улетел на кухню. Гимеон перевел свой ленивый взгляд на меня:

– Ты ел что-нибудь, ученик?

– Да, мастер, я обедал.

Варан ничего не ответил, жестом пригласив Вейлин садиться за стол. Славен принес ужин, и мастер с волчицей утолили голод тем, что фамилиар набросал на скорую руку – а точнее на крыло.

Оставалось не так много времени, и я решил взять гитару и пойти в Синего Коня. Вейлин увидела, что я собираюсь, и спросила:

– Мирпуд, а ты куда?

– В таверну, играть.

– Подожди меня, я с тобой!

Мастер не обращал внимания на наш разговор, доедая ужин, а я закинул чехол за плечо и остался стоять возле входной двери.

Неожиданно я почувствовал, как об меня что-то трется. Я опустил глаза и увидел Эйнара, который всем видом показывал, что хочет ко мне. Я взял его на лапы:

– Маленький, когда же ты успел из моего капюшона смыться?

Эйнар тихо заурчал и прижался ко мне. Я посадил котенка на плечо, и он на какое-то время остался на нем, слегка впиваясь коготками, чтобы не упасть.

Пока я игрался с котенком, меня тронули за плечо:

– Мирпуд, мы идем?

Я поднял глаза и посмотрел на Вейлин:

– Да.

Котенок сразу же сполз мне в капюшон и свернулся там. Неожиданно раздался голос Гимеона:

– Будут проблемы – ты знаешь, что делать.

Я кивнул и вышел из дома, ведя за собой волчицу.

По пути я спросил магессу, пробираясь сквозь толпы прохожих в районе рыночных рядов:

– Как все было?

– Мы пришли в Цитадель Ордена. Нам пришлось ждать какое-то время, потому что у Иерарха были какие-то дела. Потом он принял нас. Поначалу он отказывался верить в то, что Проклятая может перейти в лоно Ордена. И даже после того, как я показала ему приказ о моем уничтожении, он все равно подозревал, что я не та, за кого я себя выдаю. Пришлось рассказывать ему всю историю о себе, начиная с того момента, как у меня возникла мысль стать членом Ордена. Мне пришлось приукрасить некоторые моменты, но, на мое счастье, Гимеона не было рядом и Бойдул не понял, что я иногда говорила не совсем правду.

– Гимеона не было? Почему?

– Бойдул так решил. Не знаю, почему.

– И в итоге ты убедила Бойдула?

– Да, он мне поверил. Правда, он вызывал своего секретаря Скортекса, чтобы тот проверил подлинность приказа об уничтожении.

– И что теперь с тобой будет?

– Завтра меня примут рядовой послушницей Ордена, как я и хотела. Наверное, Бойдул будет часто вызывать меня, чтобы узнать что-нибудь о Проклятых, я для него сейчас самый ценный источник информации.

Я задумчиво глянул на волчицу:

– А ты не жалеешь, что ты, по сути, предаешь тех, кто воспитал тебя?

– Предаю? Да нисколько. Они меня предали. Сами говорили о равенстве между магами и немагами, а на деле унижают первых только так.

Я решил не спорить больше с Вейлин, понимая, что этот разговор вызывает у нее только негативные ассоциации.

Внезапно у меня возникла идея:

– Скажи, а ты петь умеешь?

– Петь? Мне часто говорили, что у меня красивый голос, но я редко пою. Возможно, у меня не было повода для этого.

– Хорошо, а ты мыслесвязью владеешь?

– Конечно.

– Тогда у меня к тебе есть предложение…

Когда мы пришли в таверну нас встретил хмурый взгляд Фархада:

– Мирпуд, вчера ты мне сорвал вечер своим отсутствием!

Я отмахнулся:

– Не рассказывай мне тут. Уверен, что у тебя посетителей было немного из-за турнира.

Тигр усмехнулся:

– А ты умен, ученик. Что же, сегодня ты здесь, и намечается большой наплыв посетителей.

– Я сегодня буду не один, Фархад. Я с солисткой.

Тигр оглядел магессу и снова усмехнулся:

– Буду счастлив, ларесса?..

– Дестрокардо.

В глазах тавернщика сверкнула заинтересованность:

– Интересная фамилия, ларесса. Что же, ваш выход.

Я повернулся к волчице:

– Ты готова?

Вейлин кивнула. Я достал гитару и флейту. То, что я хотел исполнять сегодня, предполагало использование обоих инструментов, а Вейлин была как солистка. Так как она не знала песен моего мира, мне приходилось передавать ей текст по мыслесвязи.

Я запустил музыкального помощника, и зазвучала музыка, сперва без использования флейты. Вейлин запела, воспринимая текст от меня:

(Алсу – Зимний Сон)

Вейлин сильно слукавила, когда сказала, что умеет петь. Вернее, она слишком скромно оценила себя. У нее был просто волшебный голос, по-другому я его назвать не мог. Уверен, если бы она вместо Алсу пела эту песню, получилось бы не хуже, а то и лучше, чем в оригинале!

Второй на очереди была длинная баллада, которую можно было исполнять и на гитаре, и на флейте. Ради интереса я решил играть и на том, и на другом – в песне они играли не одновременно:

(Не знаю кто, но это НЕ Мельница и НЕ Канцлер Ги)

После этой песни Вейлин посмотрела на меня умоляющими глазами, показывая на свое горло. Кивнув, я перехватил гитару поудобнее. Я хотел петь третью и последнюю песню на сегодня в одиночку. Я прошептал, показывая лапой чуть впереди и слева от себя:

– Вейлин, сядь за тот стол. Я отыграю последнюю песню и сяду рядом с тобой.

Волчица кивнула и села в указанном месте. А я, тем временем, начал:

(Денис Майданов – Вечная любовь)

После этого я сел за стол к Вейлин и сделал все то же, что и в предыдущие дни: поставил бумажную табличку и заказал себе ужин.

Пока я ел (Вейлин не просила есть, потому что она ужинала у Гимеона), посетители по обыкновению несли деньги на мой стол. Волчица произнесла слегка осипшим голосом:

– Хорошо ты тут устроился, Мирпуд.

Рассчитавшись за ужин, я, по обыкновению, попросил Фархата разменять деньги на более крупные. Тигр что-то пересчитал у себя и выдал мне в итоге шестьдесят барра. Сорок из них я отдал Вейлин:

– Это твоя часть.

Волчица недоуменно посмотрела на меня:

– Это твои деньги, Мирпуд. Я не приму их.

Я остался непреклонен:

– Я содержу тебя. А это значит, что я решаю, какую сумму тебе выдать.

Волчица сдалась и забрала у меня деньги. Как только она положила их в карман, случилось что-то странное: позади, в зале, раздался какой-то металлический звон, и время остановилось. Я оглянулся. Складывалась та же ситуация, что и на рынке с Игмаром: все вокруг замедлилось до практической полной остановки происходящего.

Позади сидящего посетителя, быка в черных одеждах, возвышался шакал, держащий в лапах кинжал, направленный на быка. Судя по его позе, шакал намеревался в прыжке убить ничего не подозревающего быка.

Мир и не думал возвращаться в прежнее состояние. Я двинулся с места, но все остальные так и остались неподвижны. Я осторожно подошел к застывшему в прыжке шакалу и вынул из его лапы кинжал. После этого я снял с его пояса ножны, засунул в них кинжал и спрятал в чехол от гитары, и вернулся на свое место. Кстати, что самое интересное, котенок все это время двигался и проявлял живой интерес к тому, что происходит снаружи теплого капюшона, как будто он был не подвластен этой странной магии.

Когда я вернулся в исходное положение, картинка снова ожила, и шакал картинно ударил сжатым кулаком в спину посетителя, как если бы у него в лапах оставался кинжал, и рухнул вниз, не удержав равновесие. Попутно он перевернул поднос, на котором находилась еда быка.

С налитыми кровью глазами тот схватил шакала за грудки:

– Ты охренел что ли, придурок?

Я взял Вейлин за лапу:

– Пойдем отсюда.

Волчица встала, я забрал свои деньги, табличку и чехол, и мы вышли из таверны. А внутри раздавались звуки ударов, и мне не надо было быть внутри, чтобы знать, кому они предназнались.

Вернулись домой мы уже затемно. Гимеон, по обыкновению, копался в документах, освещаемых желтоватым светом висящей под потолком сферы. Когда мы вошли, он бросил на нас быстрый взгляд и снова уткнулся в бумаги, не произнеся ни слова.

Поняв, что разговаривать с ним бессмысленно, я повел Вейлин в комнату. Там я сбросил чехол и прогнулся, разминая спину. Волчица открыла его и заинтересованно осмотрела гитару:

– Ты первый вне пределов Кораланд, у кого я вижу электрогитару.

Я едва не подавился:

– Откуда ты знаешь это название?

Вейлин улыбнулась:

– Короткая у тебя память, Мирпуд. Я говорила тебе, что в Кораландах выступают за технократическое общество. Электрогитары там тоже есть. Не так много, но есть.

Я промолчал, переваривая информацию. Так что же это выходит, Кораланды похожи на мой мир?

Вейлин развернула матрас и улеглась на него, не раздеваясь. Я задумчиво спросил:

– А спать ты не будешь?

– Пока не тянет. Дай Эйнара, что ли.

Услышав свое имя, котенок завозился в моем капюшоне и перебрался на плечо. Я помог котенку спуститься на пол, и он потопал к Вейлин. Я, в свою очередь, разделся, оставшись в одних штанах, и лег прямо поверх одеяла. Сон пришел незаметно.

Глава четвертая. Побег.

Высокий худой койот в изысканной одежде сидел за столом в небольшой темной комнате без окон и что-то писал, временами останавливаясь и перечитывая только что написанное. Одно ухо койота, рваное, было чаще всего прижато в голове, зато другое постоянно было поднято и внимательно прислушивалось ко всем звукам вокруг.

Раздался стук в дверь. Койот, не поднимая головы, рявкнул:

– Войдите!

На пороге появился побитый шакал в рваной одежде, морду которого украшали кровоподтеки, огромные синяки и царапины. Глаза койота расширились от удивления:

– Мечел, что произошло?

Шакал, которого он назвал Мечелом, заголосил, шмыгая разбитым носом:

– Мастер Дисто, произошло невероятное! Кинжалы у меня из лапы исчезают! Цель осталась живой и отдубасила меня!

Обычно серьезный и собранный, Дисто сейчас выглядел взволнованным:

– Да расскажи ты толком, что произошло!

Мечел рухнул в кресло:

– Я следил за объектом в таверне «Синий конь». Увидев, что он отвлекся, я вытащил кинжал и напал сзади. Но удар пришелся уже моим кулаком! Кинжал исчез из моей лапы прямо в прыжке. И пропали мои ножны! Что за происки Проклятых?!

Койот был настолько удивлен, что приподнялось даже надорванное ухо:

– Ты точно не мог выронить его в прыжке?

Несмотря на то, что Дисто был его начальником, Мечел проорал:

– Мастер, вы придурок или как? Вы думаете, что лучший убийца гильдии может выронить в прыжке кинжал? Да я скорее Проклятым стану, чем такое произойдет!

Койот был настолько ошарашен, что никак не отреагировал на хамство подчиненного. Пропажа кинжала из лап его подручного не была серьезной проблемой, а вот невыполнение щедро оплаченного заказа... Выплата неустойки не волновала Дисто. Потеря репутации – вот что пугало койота больше всего. Требовалось убрать цель как можно скорее, пока заказчик не узнал о провале. Один недовольный заказчик – куча потерянных клиентов в будущем. И никого не будут волновать истории о пропавших кинжалах. Требовалось предпринять что-либо как можно быстрее.

Дисто снова перевел взгляд на Мечела:

– Кто еще был помимо тебя и посетителей в таверне?

– Был еще менестрель, он уже с неделю играет там по вечерам. Вчера он пришел с какой-то волчицей, она пела.

Дисто дернул ухом:

– Менестрель? Он не вызвал у тебя подозрений?

Мечел задумался:

– Возможно. Я видел, где находился менестрель в последний момент, когда кинжал был еще в моих лапах. И когда я уже ударил кулаком по спине объекта, менестрель стоял немного в стороне. Как будто он мгновенно переместился. Уверен, это не просто так. Этот менестрель наверняка маг. И я подозреваю, что мой провал прямо или косвенно связан с ним.

Дисто задумался. После паузы он произнес:

– Иди к лекарю, пусть он обработает твои раны. После проследи за этим менестрелем, узнай о нем как можно больше.

– А как же заказ?

– Не торопи события, Мечел. Сейчас цель будет настороже, и внаскок его не возьмешь. У нас еще есть время. Пока твоя главная цель – этот менестрель. Не нападать, только следить. Задание понятно?

– Так точно, мастер.

– Иди.

Мечел ушел, а Дисто отложил бумаги и крепко задумался.

Прошла неделя с тех пор, как служители Ордена забрали Вейлин. Без нее дом опустел. Каждый день было одно и то же: тренировки, вечером выступления в таверне, походы на рынок. Иногда на допрос приводили очередного потенциального мага, пойманного во время патрулирования. Иногда это были обычные шарлатаны, иногда реальные маги, которых Гимеон отсылал обратно в гарнизон.

Я заметил, что после исчезновения волчицы варан стал пристальнее следить за мной. Возникало ощущение, что, будь его воля, он сопровождал бы меня везде, даже в туалетную комнату в неприметном закутке в уголке дома. Единственным утешением для меня оставалось то, что Вейлин иногда выступала со мной в таверне. Мои сбережения росли с каждым днем. У меня даже появилась постоянная аудитория.

Я часто возвращался мыслями к своему миру. Если я правильно понимал, то в Москве прошло чуть больше суток. Еще пару-тройку недель здесь, и в Москве прошли бы похороны Мишки. И мои, возможно, если я все-таки умер, и мое тело там осталось. Часто за ту неделю у меня возникало желание каким-нибудь образом оказаться в Москве, чтобы увидеть, что там происходит.

Что мне останется в моем мире? Продолжать жить сиротой, потеряв не только семью, но и единственного друга, без единого повода для радости? Нет, я не хотел такой жизни! Уж лучше было быть бродячим менестрелем в этом мире, чем неизвестно кем в своем.

В один из дней, когда я убирался, а Гимеон в очередной раз перебирал свои бумаги, на улице моросил дождь. Уже наступил вечер, но, тем не менее, еще много зверей шло или бежало по улицам, спеша по своим делам.

Мастер внезапно поднял голову и посмотрел на меня немигающим взглядом:

– Ученик, собирайся.

Я едва не выронил метлу:

– Куда, зачем?

В голосе мага появились стальные нотки:

– Я сказал собираться, значит, ты идешь собираться. Или мне опять надо напоминать твоей мышиной памяти кодекс отношений между учителем и наставником?

Я затравленно кивнул и, отложив метлу в сторону, пошел одеваться. Гимеон, к моему удивлению, на этот раз не надел свою ярко-алую накидку гарнизонного мага. Напротив, он натянул на себя потрепанный коричневый плащ, старые штаны и разодранный бурый цилиндр. Осмотрев меня, маг приказал:

– Свой инструмент ты тоже берешь.

Все еще подозревая неладное, я взял гитару и вместе с вараном вышел под моросящий дождь.

Уже за дверью он произнес:

– Иди в любую сторону.

Я недоумевал:

– Зачем все это? Почему вы так нарядились?

В голосе варана зазвучала ярость:

– Ты. Просто. Идешь. В любую. Сторону. Я непонятно выражаюсь?

Сглотнув, я ответил:

– Я все понял, мастер.

Его голос опять стал спокойным:

– Замечательно. А теперь иди и не оглядывайся.

Все еще не понимая, что происходит, я двинулся по мокрой улице в сторону рынка. Через пять шагов я обернулся, но Гимеона не увидел. Голос в голове рявкнул:

– Какого Проклятого ты вертишься, идиотина?! Я тебе что сказал?

Я перестал оглядываться и пошел дальше.

В дверь снова постучались. Дисто крикнул:

– Входи.

В двери показался Мечел:

– Мастер, вы приказали следить за этим менестрелем. У меня есть некоторая информация.

– Валяй.

– Зовут его Мирпуд В’арф. Идиотское имя. Он – ученик главного мага ландарского гарнизона. Тот самый мастер Гимеон – его учитель.

Дисто присвистнул:

– Однако. Тогда он наверняка мог тебе как-то помешать тогда.

– Каждый вечер он ходит в таверну «Синий конь» играть на каком-то странном суаре. Иногда выходит на рынок, когда один, а когда с учителем. За эту неделю пару раз встречался в таверне с той волчицей, которая была с ним, когда я не смог убить цель.

Койот задумался:

– Этот Мирпуд… убирать его смысла нет, проблем не оберемся. Продолжай следить за ним, Мечел. Нужно узнать, какого сорта магией он владеет.

– Хорошо, мастер.

Мечел вышел, а Дисто вернулся к своим делам.

Я все шел и шел вперед. Дождь скатывался небольшими каплями с края капюшона, под лапами хлюпала грязь, иногда сменявшаяся брусчаткой.

Когда я проходил мимо одного из переулков, в котором с трудом разошлись бы и двое, в голове раздался торжествующий голос Гимеона:

– Я его поймал, ученик! Обернись назад!

Я оглянулся и увидел, что варан держит за шиворот какого-то зверя в коричневой одежде, в котором я с удивлением опознал того самого шакала, неделю назад пытавшегося убить быка в таверне «Синий Конь». Варан встряхнул его:

– Какого хрена тебе понадобился мой ученик, выродок Проклятого?

Пойманный убийца молчал, затравленно глядя на варана. Гимеон хмыкнул:

– Что ж, поговорим по-плохому, раз ты такой упрямый.

Маг затащил шакала в узкий проулок. В этот момент улица была пустынна, и нас никто не заметил. Там Гимеон схватил убийцу за горло и прорычал:

– Твое имя, скотина!

Шакал молчал, и Гимеон пропустил через горло прижатого к стене убийцы какую-то магию, которая заставила того корчиться и извиваться от боли. После того, как варан убрал лапу, шакал прохрипел:

– Мечел.

Гимеон посмотрел на него хищным взглядом:

– Отлично. Кто тебя нанял?

Мечел промолчал, но маг опять шарахнул его магией, после чего сильно врезал по печени. Шакал буквально сполз по стене, судорожно хватая воздух пастью. На меня мастер не обращал внимания, продолжая допрашивать Мечела.

После серии ударов убийца просипел:

– Меня послал мастер Дисто из Гильдии Вольных Игроков.

Гимеон прошипел:

– Какого Проклятого наемным убийцам понадобился мой ученик?

– Он не дал выполнить заказ. Это было в таверне, неделю назад.

Варан перевел взгляд на меня:

– Ученик, что там произошло?

Я пересказал ему историю о спасении быка в таверне. Мой рассказ был подробным, но коротким. Выслушав меня, Гимеон снова взял Мечела за горло:

– Что тебе нужно от моего ученика?

– Узнать, какой магией он владеет и как он смог помешать заказу.

– У тебя есть приказ убить его, падаль?

– Нет, иначе у нас будут большие проблемы.

Варан швырнул шакала на землю:

– Проблемы будут у тебя, это я могу гарантировать. Правда, мучиться с ними ты будешь недолго.

В лапе Гимеона блеснуло лезвие, которое он вонзил в сердце лежащего Мечела. Шакал умер мгновенно. Варан вытащил из трупа Мечела лезвие и вытер об его же одежду. Я впал в ступор. Гимеон поднялся и спрятал нож:

– Ученик, срочно домой, нам надо поговорить.

Мы вышли из проулка, оставив труп шакала лежать на мокрой земле.

Гимеон шел быстро, не оборачиваясь. Я еле успевал за ним. Хорошо, что в моем капюшоне не было Эйнара, иначе котенок точно бы вывалился по пути. Я не ожидал такой скорости от обычного ленивой и размеренной рептилии, какой обыкновенно и был варан Гимеон.

Только заперев дверь и переодевшись в привычный халат, Гимеон превратился в спокойного варана. Он сел в кресло и раскурил трубку:

– Я подозревал, что все плохо, но я не думал, что настолько.

Я едва мог разглядеть мастера сквозь клубы зеленого дыма:

– Вы можете объяснить, что произошло? И зачем вы вообще устроили весь этот маскарад?

Гимеон выпустил несколько дымовых колец и произнес:

– Помнишь, я сказал тебе, что у меня есть теория, почему ты здесь вместе с этим свитком?

– Припоминаю, а что?

– Придется тебе все рассказать. Садись, разговор будет долгим.

Я взял кресло и сел перед вараном.

– Ты в опасности, Мирпуд. В большой опасности. Слушай меня внимательно.

Варан снова затянулся:

– Не так важно сейчас, откуда ты пришел в Ландар. Слышал ли ты о пророчестве Дарсара?

– Я слышал название, но не знаю самого пророчества.

Впервые за долгое время на морде Гимеона появилась улыбка:

– Врешь ты, ученик, но эта ложь ненаказуема, ибо ты сам не знаешь, о чем идет речь. Тот свиток и есть пророчество Дарсара. Я говорил, что тобой интересуется Орден. Но не сказал, в каком качестве. Не будь я главным гарнизонным магом, ты бы уже был пленником Ордена.

– Но почему?

– Придется тебе рассказать историю тысячелетней давности…

– Давным-давно, около тысячи лет назад, жил один монах по имени Ягмур. Он был очень трудолюбивым и умным зверем и понимал, что в мире нужны те, кто смог бы объединить всю религию и магию под одной крышей. Так он создал Священный Орден – орган, который считал своей целью опеку магии и религии всего мира. Надо сказать, что к тому моменту культ Проклятых уже существовал. И когда Ягмур создавал свой Орден, он не видел в них врагов. Есть даже мнение, что священный язык был создан на основе энглиша.

Я хихикнул про себя. Знал бы Гимеон, что это на самом деле так!

– Довольно быстро Ягмур собрал под своими знаменами многих священников и иерархов, но, к сожалению, почти сразу последователи Ягмура раскололись на два лагеря. Одни считали, что с культом Просвещенных (а именно так и назывались Проклятые во времена Ягмура) можно сотрудничать, несмотря на их отношение к религии и магии. Так же считал и сам Ягмур. А вот остальные, во главе с иерархом Ривелино, считали, что Просвещенные должны быть уничтожены, так как они якобы представляют угрозу для Ордена. К сожалению, победил Ривелино. Ягмура продолжали уважать как основателя и духовного наставника Ордена, но отношение к нему поменялось в худшую сторону. Ягмур понимал, что, несмотря на уважение, его могут убрать с дороги, обставив все, как несчастный случай.

– У Ягмура был верный ученик и последователь. Только ему Ягмур верил, как самому себе. Звали его Дарсар. Да-да, тот самый, чьим именем названо пророчество. Дарсар был предсказателем. Какое бы пророчество он ни создавал, оно не сбывалось даже в минимальных деталях. И однажды, проснувшись посреди ночи, Дарсар написал то самое пророчество, с которым ты пришел. Одно-единственное пророчество паршивого предсказателя, которое было признано абсолютно точным. Уже много столетий это пророчество известно среди служителей Ордена и в какой-то степени среди простых зверей.

– Наследие Ягмура по большей части было забыто. Факт того, что священный язык был создан на основе энглиша, был назван ересью, и упоминание этого считается святотатством. У меня есть подозрение, что ты был прав, когда говорил, что этот свиток связан с тобой. Может быть, ты и есть именно тот герой, о котором написано в тексте. Это может быть причиной, по которой ты интересен Иерарху, но тебя не приняли в послушники. Я докладывал о тебе магистру Бойдулу, и он мог решить, что ты потенциально опасен для них. Мое покровительство пока позволяет тебе гулять на свободе. Я боялся, что и наемные убийцы пошли по твоему следу, думал, что они были наняты Орденом. К счастью, ты подвернулся им случайно, и они не связаны с Бойдулом.

– Мастер, а зачем вы мне все это рассказываете? Какое вам дело до того, кто я такой? Вы же связаны с Орденом и должны быть их сторонником, разве не так?

Варан поднял когтистый палец:

– Э, нет, мой друг, не все так просто. Не связывай армию и Орден – это разные вещи. Я имею полное право не быть сторонником официальной религии. Я абсолютно нейтрален. И даже ругательства про Проклятых в моей речи являются скорее данью традиции, чем моему реальному отношению к культу. А рассказываю я тебе это затем, чтобы ты знал о том, что происходит вокруг тебя.

– И что же мне теперь делать, зная, что Орден следит за мной?

– Решай сам. Хочешь остаться здесь и учиться дальше – это твой выбор. Хочешь убежать отсюда – опять же твое дело, я тебе не хозяин. Одно могу сказать: пока ты мой ученик, ты будешь в относительной безопасности.

Заметив, что я загрустил, варан по-дружески похлопал меня по плечу:

– Не дрейфь, ученик.

После паузы он добавил:

– Мой тебе совет: останься лучше у меня, чтобы освоить магию хотя бы на приемлемом уровне.

Я его уже не слушал, пытаясь переварить услышанное. Какой-то перец почти тысячелетие назад сказал, что я появлюсь в этом мире через много лет, чтобы помогать кому-то в борьбе? Какого они спасителя во мне увидали? И что мне теперь делать?

Я поднял голову:

– Хорошо, я останусь с вами, мастер. Хотя бы на несколько дней. Но хотелось бы все эти дни посвятить магии и только магии.

Варан задумался:

– Замышляешь ты что-то, ученик. Проклятый с тобой, оставайся. Будет тебе магия.

Как и обещал Гимеон, следующие дни были посвящены тренировкам. Видимо, варан предугадал мои дальнейшие намерения и все последующие дни, с утра до вечера, до полного изнеможения обучал меня все новым и новым заклинаниям и способам управления магией. Параллельно он даже пытался научиться меня обращаться с зеленым сектором, который, как я помнил, был ответственен за целительную магию, присущую служителям Ордена. Не знаю, откуда у варана, который не являлся частью Священного Ордена, были знания о способах управления зеленым сектором, но научил он меня многому.

Когда я вечерами уходил играть в таверну, мое воображение показывало мне в каждом встречном служителя Ордена, следящего за мной. Однажды, проведя ради интереса незаметное сканирование спектра перед одним из своих концертов, я с ужасом понял, что половина сидящих в зале – служители Ордена: предательский зеленый цвет магии выдавал их с головой.

В один из дней, когда я закончил играть и забрал свою плату, я понял, что находиться дальше в городе небезопасно. Нужно было бежать как можно скорее. С грустным видом я подошел к Фархаду и прошептал ему:

– Прости, напарник, но, боюсь, сегодня я играл у тебя последний раз.

Впервые за долгое время во взгляде сурового однолапого тигра сквозило сожаление:

– Очень жаль, Мирпуд. Тебе угрожает опасность?

– Похоже на то.

Фархад положил свою лапу на мою:

– Если тебе так будет лучше, уходи. Но, если захочешь вернуться, я всегда буду тебе рад. Впрочем, подожди, у меня для тебя есть подарок на прощание…

Тигр вытащил из-под стойки большой кошель, туго забитый купюрами:

– В самый первый день я обещал тебе процент от той прибыли, которая будет получена с твоей помощью. Ты принес мне намного больше, чем я ожидал. С твоей помощью я перестрою свою таверну под постоялый двор. А здесь часть того, что ты мне заработал за эти три недели. Поверь, здесь хватит на безбедную жизнь в течение несколько месяцев. Надеюсь, ты когда-нибудь вернешься.

Я похлопал Фархада по плечу:

– Когда-нибудь…

После этого я взял деньги, сунул их в карман, вышел из таверны и пошел в сторону дома, обдумывая свои дальнейшие действия.

В конце концов через несколько дней у меня созрел план побега из города. Я собрал свои вещи: чехол, одежду и какой-то запас еды. Не забыл и Эйнара, который сразу же понял, что предстоит долгий путь и спрятался внутри капюшона.

Оставалась самая малость. Мне предстояло захватить с собой пару товарищей. Сперва надо связаться с тем, с кем я давно уже не общался.

Я подошел к воинскому гарнизону, где, как всегда, стоял на часах уже знакомый мне заяц. Он лениво перехватил оружие:

– Кто и куда?

– Мирпуд В’арф, ученик мастера Гимеона. Я ищу Лассу Синистрис, четвертый патрульный отряд.

– Проходи.

За частоколом я попытался вспомнить, где находится та самая столовая, где повар-опоссум так неласково со мной обошелся. Увидев нужное здание, я встал в тени и начал ждать, пока солдаты не начнут выходить из кантины.

После пятнадцати минут ожидания из двери начали появляться воины, среди которых я заметил Рамзи и Габариса. Они не обратили на меня внимания, и я остался ждать. Наконец, вышла и магесса. Я окликнул ее:

– Ласса!

Гиена повернулась ко мне, и ее мордочка расплылась в счастливой улыбке:

– Мирпуд!

Чуть ли не с разбега магесса крепко обняла меня. Довольно долго Ласса стояла, обняв меня, после чего она ткнулась носом мне в шею:

– Что ты здесь делаешь?

Я произнес достаточно сухим (как мне тогда показалось) голосом:

– Я вынужден бежать из города. И мне нужна ты.

Мордочка гиены вытянулась:

– Ты уходишь? Но почему?

Я пересказал ей вкратце ту историю, что Гимеон поведал мне несколько дней назад. В конце Ласса с грустью заметила:

– Это все очень печально… и куда ты подашься?

– Я не знаю еще. Но один из города я не уйду. Я хочу взять тебя и еще одного зверя, который тоже может мне помочь.

– Ты мне предлагаешь дезертировать, я правильно поняла, Мирпуд?

Я медленно кивнул, а Ласса глубоко задумалась.

– Он уходит? Неожиданно… да еще и меня зовет с собой? Как же долго я мечтала о том, чтобы он обратил на меня внимание… с ним я готова хоть к Проклятым сунуться в пекло. Но дезертирство – это радикально. А если меня найдут? Трибунал, разжалование, сектор А, как минимум. Не знаю… да и кого он еще собирается брать с собой? Не мастера Гимеона же, в конце концов! Впрочем, какая разница, я готова на все!

– Хорошо, я согласна. Когда ты уходишь?

– Когда смогу вытащить второго зверя.

– Кого?

– Ты ее не знаешь.

– Ее? Он собирается брать еще одну самочку? Ну почему??? Ну почему, как только я нашла того, кто мне нравится, мне придется делить его с кем-либо???

– Ладно.

– Вот и чудненько. Чтобы тебя не заподозрили, мы выйдем не вместе, а порознь.

Ласса кивнула, и я первым ушел с территории военного гарнизона, стараясь не привлекать к себе внимания. Через несколько минут вышла и Ласса. Я оглядел ее красноватый плащ:

– Это военная форма?

– Нет, это все лишь показатель того, что я магесса. У магов в армии свободная форма одежды.

Я отвел Лассу подальше от частокола в тень одного из домов, чтобы нас никто не заметил:

– Сейчас я свяжусь с нужным мне зверем. Если она сможет выйти сейчас, то мы уйдем из города сразу же. Если не сможет – ты возвращаешься на территорию части до того момента, пока она не будет иметь возможность уйти, хорошо?

Гиена в очередной раз кивнула, а я настроился на мыслесвязь с Вейлин.

После очень долгой паузы в голове раздался голос Вейлин:

– Что ты хотел, Мирпуд?

– Слава Арханису, ты ответила.

– Непросто ответить, когда постоянно отвлекают.

– Я ухожу из города. И мне нужна ты.

– Что случилось?

Я вкратце объяснил ей ситуацию. Так как Ласса наш разговор не слышала, я дал ей понять, что все получилось.

Мое предложение взволновало волчицу:

– И ты что же, хочешь, чтобы я все бросила и ушла из города? Когда я уже достигла того, к чему стремилась так долго? Это слишком серьезно, Мирпуд.

– Я понимаю, Вейлин. Но в свете таких событий я не могу оставаться в Ландаре. И ты моя единственная надежда разобраться в происходящем. Мне больше не на кого положиться.

После моих слов повисла долгая пауза. Когда я уже начинал думать, что связь прервалась, Вейлин ответила. Так тихо, что даже по мыслесвязи я еле разобрал ее слова:

– Только ради того, чтобы помочь тебе, я уйду из города вместе с тобой. Но только из-за этого, Мирпуд…

– Огромное тебе спасибо, Лин.

– Лин? Меня так еще никто не называл. Но мне нравится, спасибо.

– Где мне тебя сейчас встретить?

– Я подойду к Синему Коню.

– Хорошо, я скоро там буду.

Отняв лапу от головы, я кивнул:

– Я договорился с ней. Встречаемся у таверны.

Мы опередили Вейлин минут на десять. К нам подошла магесса, облаченная в зеленоватую накидку. С некоторым удивлением она посмотрела на Лассу… как и гиена на нее. Пытаясь снять повисшее напряжение, я представил самочек друг другу. Ласса заметно нервничала, глядя на Вейлин.

– Так вот кого ты хочешь взять, Мирпуд. Красивая самочка, ничего не скажешь. Где же ты только с ней познакомился за эти две с лишним недели? Эх, вижу я, как ты на нее засматриваешься. Что ж, я тоже не так проста, как кажется.

Когда приличия были соблюдены, а Ласса узнала, кто такая Вейлин, мы начали обсуждать план дальнейших действий. Вся суть нашего разговора сводилась к одному: куда идти из Ландара и где провести первую ночь.

Мнения разделились. Вот что говорила Ласса:

– Нам нет смысла уходить далеко. Для начала можно выйти из города и двигаться в сторону Пангора например.

Вейлин не разделяла ее мнения:

– Ласса, при чем тут твой Пангор? Нам вообще надо покинуть пределы Граальстана! Если все так, как рассказывает Мирпуд, тогда нам необходимо уйти как можно дальше от Ордена! Ты сама же понимаешь, что и меня, и Мирпуда будут искать! А если так, то чем дольше мы остаемся в городе, тем больше шансов, что нас найдут! Всех троих! И ты, Ласса, дезертировала из армии, а за это не погладят по головке!

Гиена разъярилась:

– Это мое дело, откуда я ушла! Кем ты себя возомнила? Думаешь, ты пришла из своей занюханной дыры и будешь здесь диктовать условия???

В голосе Вейлин зазвучала ярость:

– Это – моя родина, пятнистое отродье! Я не унижала твою страну!

Неожиданно с моих лап сорвались сполохи магии и обволокли обеих самочек. Они попытались освободиться, но не могли даже шевельнуться. Все, что им оставалось – удивленно хлопать глазами. Я и сам был сильно озадачен, тем, что получилось. Мне хотелось, чтобы они перестали ругаться, а случилось такое.

Я быстро оправился от удивления и решил изобразить из себя всемогущего:

– Что вы лаетесь, как уличные шавки? Делать вам больше нечего?

Ласса и Вейлин были явно возмущены, однако не могли ничего поделать. Я продолжил:

– Сейчас я уберу заклинание, а вы извинитесь друг перед другом. А потом я скажу свое слово.

Я встряхнул лапами, и магия исчезла, вернув девушкам возможность двигаться. Они метнули друг на друга разъяренные взгляды. Я с грозным видом поднял лапы (хотя не намеревался ничего делать):

– Быстро извинились друг перед другом, мои хорошие, а то я могу и не такое сотворить!

Вейлин опустила голову и протянула лапу ладонью перед собой:

– Я была неправа, Ласса. Прости меня.

Подумав, гиена тоже протянула ладонь и переплела пальцы с волчицей:

– И ты меня прости, я была слишком резка.

Я улыбнулся:

– Вот и чудесно. А теперь выслушайте мое предложение. Вейлин права, нам нужно покинуть пределы Граальстана. Но это было бы верно в том случае, если бы не было никого, кто был бы способен приютить нас на время. Ласса права в том, что нужно идти туда, где нам может хоть кто-нибудь помочь или укрыть на первое время. Поэтому нам пока что надо бежать только из Ландара, но не из Граальстана. И у меня есть конкретное предложение, куда нам идти.

Самочки синхронно спросили:

– И куда же?

Я усмехнулся:

– Деревня Ларродаг!

Вечерело. Мы шли к главным воротам города по узкой улице. Ласса допытывалась у меня:

– Мирпуд, а где мы будем ночевать? Ларродаг же далеко!

– Не беспокойся, ночевать мы будем в деревне Моррада, где случился тот конфуз с кандалами.

– Моррада? Но мы же не успеем дойти туда пешком до наступления темноты!

– Нас туда довезут.

– Кто?

– Увидишь.

Я решил не рассказывать, что я уже договорился с одним караванщиком, который как раз собирался проезжать мимо Моррады и Ларродага. За скромную плату он согласился взять троих зверей к себе в обоз.

Пока шел перекрестный допрос со стороны обеих самочек по поводу дальнйших действий, мы подошли к воротам Ландара, в которые я въезжал вместе с четвертым патрульным отрядом всего три недели назад. Нужный мне караванщик, пожилой горный баран по имени Джейкоб, уже стоял возле ворот, готовый к отъезду. Увидев меня, он помахал рукой:

– Вы здесь, лар В’арф. Как раз вовремя. Мы скоро выезжаем.

Неожиданно сзади раздался подозрительно знакомый голос:

– Ласса, подожди!

Мы обернулись и увидели, как к нам бежит хорек с луком, в котором я опознал Рамзи. Ласса приподняла бровь:

– А ты что здесь делаешь?

Лучник оперся лапами на колени и перевел дыхание:

– Ты… уходишь из города? Дезертируешь?

Гиена закатила глаза:

– Еще громче скажи это, идиотина, тогда точно останусь!

Рамзи поднял глаза и безапелляционно произнес:

– Я с тобой.

Я вмешался в разговор:

– А какого Проклятого ты мне сдался, Рамзи? Ты же законопослушный зверь, зачем тебе сбегать?

Позади нас раздался голос караванщика:

– Так, на четвертого я не подписывался. Либо пусть платит, либо валит отсюда ко всем Проклятым. Меньше чем за сто барра я его не пущу.

Мы повернулись обратно к Рамзи. Тот вздохнул:

– Хорошо, я заплачу сто барра, но я не уйду.

Хорек развязал висящий на поясе узелок, и в лапы Джейкоба перекочевала горка монет. Пересчитав их, караванщик вернул парочку обратно:

– Мне лишнего не надо, забирай.

Ласса покачала головой:

– Короче, твое дело, Рамзи. Я тебя не тянула за собой.

Ворота начали открываться, и Джейкоб крикнул:

– Садитесь, выезжаем!

Мы заняли места в пустой телеге, накрытой чем-то вроде брезента, и караван поехал, покидая Ландар. Одного я только не заметил, когда мы садились: за нами кто-то следил…

Послушник по имени Ассирий, грузный сурок, проводил вечер недалеко от Золотых ворот Ландара в одной из многочисленных таверн, разбросанных по всей столице. Его маркара закончилась, и ему волей-неволей пришлось поднимать свое грузное тело из-за стола, оплачивать напиток и направляться в сторону Цитадели.

Как только сурок переступил порог таверны, он случайно увидел, как возле каравана, готового уезжать из города, стоит самочка в одеянии Ордена.

Поначалу она не вызвала у него подозрений. Но стоило ему приглядеться, как Ассирий мгновенно протрезвел. В этой самочке он опознал ту самую Проклятую, которая около полутора недель назад стала послушницей.

Мозг Ассирия начал усиленно работать. Что она здесь делает? Почему она стоит возле каравана с волком, одетым как ученик мага? Что делает рядом с ними гиена в красноватом плаще магессы?

Ассирий собрался подойти к ним и спросить, куда они направляются, когда перед караваном появился еще один зверь: хорек в форме военного с луком и колчаном стрел за плечами. Никем не замеченный, послушник остался стоять на месте, продолжая наблюдать.

После недолгих препирательств между воином и магами, все четверо забрались в одну из крытых повозок. Ассирий снова задумался. Проклятая уезжает? Куда? А вдруг никто не знает об этом?

Как только караван тронулся с места, сурок побежал в сторону Цитадели. Из-за своей тучности и выпитой маркары, он не мог бежать быстро.

В одном из переулков сурок зацепился лапой за валяющуюся на земле железяку и пропахал носом несколько футов мостовой. В сердцах он взял кусок металла и с силой кинул его в вывеску сапожника, висевшую над дорогой. Брошенная железка выбила штырь, фиксирующий вывеску сверху, и кусок дерева, описав дугу, с силой въехал сурку по лбу. Ассирий упал и затих с разбитой головой.

Покачиваясь в крытой телеге, мы начали свой путь из столицы. Грустно было отсюда уезжать, но у меня не было выбора. Сначала я подумал, что было бы хорошо сейчас связаться с Гимеоном, чтобы сказать, что я уехал из города, но потом понял, что в этом нет особого смысла. Мастер – умный зверь и прекрасно знал, что я могу уйти.

Зачем Рамзи поехал с нами? Какой ему толк от всего этого? Хорошо, Лассу и Вейлин уговорил я. Но вот хорек… он следил за нами? Я точно помню, что когда я говорил с Вейлин, никто нас не мог видеть!

– Рамзи?

Воин нервно дернулся и повернулся ко мне:

– Да?

– Как ты выследил нас?

Рамзи замялся:

– Я заметил, как ты покидаешь территорию гарнизона вместе с Лассой, а потом проследил за вами.

– Но зачем ты решил бежать из города?

Хорек задумался и после паузы ответил:

– Я сирота и у меня никого нет. Ласса – единственная моя подруга. Я решил, что будет лучше идти с вами, чем оставаться одному.

Я с сомнением посмотрел на лучника:

– Темнишь ты что-то, Рамзи. Но Ласса правильно сказала, тебя никто не заставлял идти с нами.

Обычно веселый и открытый, Рамзи на этот раз выглядел подавленным и замкнутым. Он сразу забился в угол, подальше ото всех.

Пока все молчали, я решил перетряхнуть свой чехол, чтобы знать точно, что в нем лежит. В силу многих причин в предыдущие пару недель у меня не было времени и желания этого делать.

Первым делом я вытащил гитару. Мельком оглядев ее и проверив струны, я начал ощупывать карманы. На месте были флейта и тот самый флакон с туалетной водой и зажигалкой.

Много раз я ломал голову, пытаясь понять, откуда они появились в чехле еще в самый первый день моего пребывания в этом мире. Насколько я знал, Мишка не курил, так что в зажигалке смысла не было. Конечно, ему необходимо было выглядеть хорошо – на его работе был жесткий дресс-код, но не до такой же степени, чтобы таскать флакон духов с собой!

Пальцы нащупали смартфон и плеер с наушниками. Снова я поборол искушение включить экран телефона и посмотреть, изменилось ли в нем что-нибудь. На месте были также и мой студенческий билет, и карточка университетской библиотеки, на который все так же стояла фотография меня-человека.

В одном из карманов я нашел свернутую упаковку струн для гитары. Спасибо, Мишка, в очередной раз ты выручал меня. Знаю, ты клал их для себя, но, тем не менее, мне они тоже могли пригодиться.

Я не нащупал более ничего, но у меня было стойкое ощущение, что мой чехол от гитары жил своей жизнью, и предметы в нем появляются сами собой. Я был абсолютно уверен в том, что в том кармане, где я нащупал струны, раньше ничего не было. А теперь они появились. Неужели еще и чехол у меня особым стал наравне с гитарой?

Неожиданно раздался голос Вейлин:

– Мирпуд, может, ты все-таки расскажешь, откуда ты? Я уверена, что это будет интересно не только мне, но и всем присутствующим.

Ласса и Рамзи согласно закивали. Я вздохнул:

– Не могу я рассказать все о себе. Все, что можно было знать, вы уже знаете. Больше я пока не скажу. И не потому, что я вредный, а потому что не могу. Может, когда-нибудь, вы узнаете обо мне все. А пока не просите ничего сверх этого.

Ласса посмотрела на меня с обидой в глазах:

– Ты мне не доверяешь? Вейлин не доверяешь? Рамзи не доверяешь? За что ты так нас ненавидишь?

Я замахал лапами:

– Что ты, вы мне все очень нравитесь, но моя история будет для вас слишком шокирующей.

Гиена отвернулась, но я успел увидеть то, что ее глаза были полны слез. Раздался ее глухой голос:

– Я думала, ты мне веришь, Мирпуд. Но я в тебе ошибалась.

Единственным зверем в повозке, кто продолжал смотреть на меня, оставалась Вейлин. Рамзи как был зажат в углу, так и остался там, изредка бросая затравленные взгляды на нас.

Вейлин села ближе ко мне и прошептала:

– Мне ты тоже не откроешься, Мирпуд?

Краем глаза я заметил, как влажный взгляд Лассы при этих словах вперился в меня. Я ответил громким шепотом, так, чтобы остальные тоже слышали:

– Нет, Вейлин, пока не могу.

Волчица ответила мне недоуменным взглядом:

– Не понимаю я тебя, Мирпуд. Уж на что я, Проклятая, пусть и бывшая, спокойно тебе открылась, а ты отказываешься. Уверена, что мне было бы больше толку скрываться, чем тебе.

– Лин, есть то, что звучит намного хуже, чем быть Проклятой, поверь мне.

Из угла раздался раздраженное фырканье Лассы. Я пропустил его мимо ушей:

– Когда я решу, что пришло рассказать о себе полностью, я так и сделаю. А пока не докапывайтесь, хорошо?

Вейлин вернулась на прежнее место, а я привалился к борту повозки, предварительно убрав все обратно в чехол и застегнув его. Мерное покачивание телеги действовало не хуже колыбельной, и я незаметно задремал.

Очнулся я от резкой боли в плече. Я открыл глаза и со стоном потер его, увидев, рядом с собой Лассу:

– Ты чего?

– Всего лишь разбудила тебя. Мы приехали в Морраду.

– А щипаться-то зачем?

Взгляд гиены выражал полную невинность:

– Прости, я случайно перестаралась.

После этого она, как ни в чем не бывало, выпрыгнула из телеги на дорогу, где уже стояли Вейлин и Рамзи. В бок мне ткнулся Эйнар и призывно замурчал, просясь на лапки. Взяв котенка, я осторожно спрыгнул на дорогу, взяв чехол с гитарой. Над нами уже было черное ночное небо. Не знаю, сколько мы ехали, но из города мы точно выезжали уже на закате.

Мне всегда интересно было возвращаться в те места, где я когда-то был, вне зависимости от того, насколько давно и в каком мире это было. Многие жители деревни, видимо, узнавали меня, так как в их глазах читалась заинтересованность пополам с озадаченностью. Среди них я видел того самого старейшину, с которым тогда разговаривал Пульса по поводу ночлега четвертого патрульного отряда.

У каравана Джейкоба не было охраны, как таковой. Вместе с ним ехал его сын, тоже купец по имени Ярко, а также еще парочка торговцев, которые, хоть и имели при себе оружие, явно не были хорошими воинами. От одиночных разбойников они могли бы защититься, а вот от отряда, подобному тому, что напал на нас три недели назад, уже были бессильны. Возможно, это было одной из причин, по которой мне было достаточно легко уговорить караванщика взять меня и еще двух зверей вместе с ним. Кто откажется от трех лишних магов в качестве поддержки?

Скоро караванщик вернулся к нам:

– Сейчас уже поздно, чтобы ехать дальше. На ночь останемся здесь, а утром поедем дальше. Я высажу вас у Ларродага.

Я кивнул, погруженный в свои мысли и не заметил, с какой хмурой мордой на меня смотрела Ласса.

Мы пошли в таверну, где за три недели не изменилось абсолютно ничего: все те же закопченные балки, все то же тележное колесо под потолком, все та же стойка и все те же грубо сколоченные столы. Я подозвал Джейкоба:

– Почтенный лар, а где мы ночевать-то будем? Я был в этой деревне несколько недель назад и точно знаю, что в ней нет постоялого двора.

Джейкоб усмехнулся:

– Старейшина дал разрешение остаться у него в доме, но мы должны будем уплатить по двадцать барра каждый, чтобы остаться у него.

– Итого сто шестьдесят?

– Да, мой друг, именно так.

Вероятно, мне пришлось бы платить за всех, кто ехал со мной (я имел в виду Рамзи, Вейлин и Лассу). Решив немного сэкономить, я тронул Рамзи за плечо:

– У тебя деньги остались? С тебя двадцать барра.

– За что?

– Мы останавливаемся на ночь в доме у старейшины, а это не бесплатное удовольствие.

Хорек выгреб из сумы последние монеты и пересчитал их, после чего со вздохом произнес:

– Это мои последние деньги, как раз двадцать барра. Больше у меня ничего не осталось.

Я забрал из его лапы монеты:

– Рамзи, ты на это подписался, когда захотел уйти из города. Так что не ной.

Взгляд лучника стал еще более затравленным:

– Зачем ты все это затеял, хотелось бы знать…

После этого он ушел за дальний стол, где уже сидели все остальные. Даже Ярко и два торговца уже заняли отдельный стол и ждали нас.

Отвернувшись в сторону двери и посадив Эйнара на плечо, я быстро достал из кармана кошель Фархада и отсчитал от него пару купюр по пятьдесят барра и еще накидал себе мелочи на десять барра, чтобы заранее иметь деньги в кармане и не шарить на глазах у всех в кошеле. После этого я присоединился к троице своих спутников. К нам подошел караванщик:

– Все же хотят есть?

Мы все согласно закивали.

– Тогда сейчас будет ужин, а потом мы пойдем в дом старейшины и будем договариваться о ночлеге.

У меня сразу же проснулся интерес. Как я говорил, в этом мире самая скверная еда на моей памяти до того момента была как раз в этой таверне. Мне стало интересно, сможет ли бык реабилитироваться за прошлый скверный завтрак.

Нам принесли тушеную капусту и что-то типа вареной гречки. Попробовав немного, я начал с аппетитом есть. Лар тавернщик, вы заслужили мое прощение!

С удовольствием все доев, я встал из-за стола и подошел к тавернщику, показав котенка на своем плече:

– Лар, можно попросить еще и для него еды?

Эйнар оживился и начал всячески изображать голодного котенка. Бык, впрочем, не изменился в морде:

– Думаю, что-нибудь найдется.

Мою голову в тот момент занимали самые разные мысли. Меня очень сильно смущало поведение Лассы в последние часы перед ужином. Меня нельзя было считать образцом наблюдательности, но даже я не мог не отметить, что с того момента, как две магессы познакомились, гиена стала очень… раздражительной, что ли? Она не была такой раньше. Почему ее характер ухудшился? Из-за моего нежелания рассказывать о собственном происхождении? Да нет, все началось раньше, еще в Ландаре. Ей не нравится Вейлин?

Бык принес блюдечко с сырым мясом. Эйнар спрыгнул на пол и начал есть с царским достоинством, не обращая внимания ни на кого вокруг из посетителей, хотя котенок явно привлек внимания остальных зверей за столами..

С некоторым опасением я ожидал, что кто-нибудь из жителей деревни все-таки решится вызвать меня «на сцену», но этого так и не произошло. Рассчитавшись с быком за ужин, мы пошли к старейшине.

Дом, где жил глава деревни, был очень добротным двухэтажным строением, сделанным из крепких бревен. Окна были затянуты не слюдой, как это было у Бирна в Ларродаге, а стеклом: наверное, оно было показателем достатка.

Сам же старейшина, седовласый лемур с большими желтыми глазами, был спокойным, можно сказать флегматичным зверем, но казался каким-то пренебрежительным по отношению к нам. Держался он с нами так, как будто мы отнимали у него драгоценное время, которое можно было бы потратить на более полезные вещи, чем размещение в своем доме припозднившихся путников.

Спальни на втором этаже были нереально большими. Создавалось ощущение, что снаружи второй этаж казался намного меньше, чем он был изнутри.

По неизвестной причине Джейкоб, Ярко и торговцы предпочли спать не на втором этаже, а где-то в другом месте. В каком точно – я не мог сказать, так как не проследил за тем, куда они пошли.

Умывшись, мы вчетвером вернулись обратно в спальню. Деньги за ночлег я успел передать заранее, так, чтобы никто, этого не видел. Все что мне оставалось сделать – пойти наверх и лечь спать.

Проснулся я оттого, что меня ударили по голове и связали, заткнув пасть тряпками. Ошалев от такого обращения, я попытался вырваться, но меня крепко держали, не давая возможности что-либо сделать. Все что я успел заметить – Рамзи, Лассу и Вейлин тоже связывали, стаскивая с кроватей.

По неизвестной причине мы все были полностью одеты, и это притом, что каждый из нас точно ложился спать, сняв большую часть одежды. Мой чехол с гитарой болтался у меня за спиной, а Эйнар, жалобно попискивая, прятался у меня в складках плаща, цепляясь когтями за одежду. Мне было очень больно, но я не мог ничего поделать с неприятными ощущениями.

Нас вытащили из дома старейшины наружу, где уже было утро, и бросили в большом сарае, стоящем несколько в отдалении от дома Дистроласа, но находящегося не так далеко от тракта.

К моему удивлению, в сарае были не только мы четверо, но и связанные Джейкоб с сыном и двумя торговцами. Баран смотрел вокруг полубезумным взглядом и попытался что-то проблеять, но не мог произнести ни слова из-за кляпа. Дверь захлопнулась и восемь зверей, не считая Эйнара, остались запертыми в сарае.

Когда мы пришли в себя, то сразу начали попытки освободиться. Это осложнялось тем, что лапы были связаны за спиной. Эйнар с писком вывалился из моего плаща и с недоумением воззрился на восьмерых катающихся по полу зверей. Раздавалось только гневное мычание и сопение. Скоро я изловчился и сумел перевести лапы из-за спины вперед. После этого я смог вытащить кляп и с облегчением произнести:

– Сейчас вы все заговорите, только дайте мне время!

Я встал, держа связанные лапы перед собой, и поочередно вытащил кляпы всем семерым зверям. Раздался гневный возглас Вейлин:

– Вот уроды, что творят! Никому нельзя верить!

Ласса саркастично заметила:

– Волчица, ты права как никогда!

Я успокоил их:

– Девушки, не ссорьтесь. У кого-нибудь есть какой-либо острый предмет?

Все покачали головой. У торговцев отобрали холодное оружие, и теперь они были так же беспомощны, как и Джейкоб с Ярко. Узел на лапах был слишком тугим, и, даже переведя лапы перед собой, я не мог развязать его. Также, из-за связанных лап, я не мог снять со спины чехол, где наверняка могло быть что-нибудь подходящее. Краем глаза я заметил, что Ласса сумела так же, как и я, вернуть лапы в нормальное положение. Неожиданно у меня возникла идея. Я позвал Лассу:

– Можешь мне помочь?

Гиена явно все еще обижалась на меня, однако ответила:

– Что нужно сделать?

– Открой мой чехол и достань из левого кармана стеклянный флакон с духами и зажигалку.

– Что достать?

– Там будет такой цилиндрик прозрачно-синего цвета, в котором будет плескаться жидкость. Он называется зажигалкой.

Я повернулся спиной к магессе. Она расстегнула молнию и начала копаться в карманах. После долгих поисков она вручила мне флакон и зажигалку:

– Зачем это тебе?

– Я хочу освободиться.

– Но как?

– Сейчас увидишь.

Конечно, я рисковал, но это был единственный способ освободиться. Магией я не мог воспользоваться из-за того, что мои лапы были связаны так, что мне не представлялось возможным сделать даже самый простой жест.

Я неуклюже отвинтил крышку флакона и проверил, работает ли распрыскиватель. К счастью, все было в порядке. Вейлин принюхалась:

– Парфюм? Зачем он тебе?

– Увидишь.

Я решил сжечь веревки. Опасность была в том, что духи и зажигалка работали как огнемет, и мне было тяжело контролировать процесс горения, рискуя получить ожоги.

Все с интересом наблюдали за моими действиями. Я повернул флакон выходным отверстием к себе, держа его в левой лапе. После этого я включил зажигалку, держа ее в правой лапе. Она тоже работала, и после пары попыток сноп искр из кремня дал весело горящий огонек. Зажав кнопку зажигалки, я осторожно нажал кнопку на флаконе, направляя струю духов на путы, разведя при этом лапы в стороны настолько далеко, насколько это было возможно.

Вылетел небольшой столп огня, который попал на веревки и потух. Вторая попытка тоже была безрезультатной. Тогда я начал непрерывно нажимать на флакон, пока огонь не охватил веревки.

И тут же мне пришлось срочно сбивать пламя, потому что оно начало обжигать мне лапы и едва не подпалило шерсть на запястьях.

Постепенно, с каждым нажатием кнопки, путы становились все слабее. Духов во флаконе и газа в зажигалке было достаточно, поэтому я продолжал жечь веревки. Единственным недостатком такого способа было то, что воздух наполнился ароматом духов, из-за которого через какое-то время начали слезиться глаза. Помахав лапами, я унял слезы и продолжил.

Наконец, веревки были прожжены настолько, что я легко смог их порвать. С облегчением я растер запястья:

– Так, кто еще желает быть освобожденным?

Первым делом я освободил Лассу. Пришлось повозиться, даже несмотря на то, что теперь мои лапы были свободными. Мне снова пришлось жечь веревки импровизированным огнеметом.

Через несколько минут Ласса была освобождена. После этого уничтожение веревок пошло быстрее, так как магесса с освобожденными лапами смогла поджечь узлы направленным магическим огнем. Последним освободили Ярко.

Теперь нужно было решить, что делать дальше. В сарае было только одно окно, через которое было видно, как в отдалении, возле таверны, собралось множество зверей, которым что-то с жаром объяснял старейшина. Из-за расстояния его не было слышно. Вспомнив трюк, который я провернул когда-то в деревне Ларродаг, я щелкнул пальцами и сосредоточился.

– … им сделать!

– Старейшина Дистролас, они изменники, все четверо! Двое дезертиров, одна Проклятая в лоне Ордена и тот, кого магистр просит найти лично! Я специально ради этого и еду из Ландара, чтобы оповестить все деревни по пути следования каравана!

– Они уже связаны, Лар Поголис, и сидят в сарае!

– Надо вернуть их обратно!

Я повернулся обратно и пересказал разговор, после чего добавил с саркастичным смехом:

– Нас хотят вернуть в Ландар! Всех четверых!

Рамзи в очередной раз подавленно сжался:

– Ну все, трибунал и карцер.

Ласса ударила его кулаком в бок:

– Сам захотел идти, придурок! Я тебя не тянула! Так что теперь не истери, как запуганная самка!

Я снова оглянулся на толпу возле таверны. Они все еще что-то обсуждали. Я вздохнул:

– Мы можем прорваться из деревни к обозу?

Джейкоб печально вздохнул:

– Возможно, Азиз и Малик могли бы помочь, но без оружия они бессильны.

Торговцы подтвердили его слова.

– Хорошо, тогда остаемся мы четверо.

Ласса возразила:

– Трое. Ты забыл, что у Рамзи отняли лук.

– Хорошо, трое. Мы маги. Что мы можем сделать? Здесь два пироманта и один водо-электрик. Хватит?

После паузы Вейлин негромко произнесла:

– Я не знаю. Да, они крестьяне и вряд ли умеют управляться с чем-либо, кроме мотыг и вил. Но я не знаю, кто этот гонец, и кто этот старейшина. Я тебе скажу сразу, Мирпуд, что старейшина – маг.

– Откуда ты знаешь?

– Вчера проверила его. Не знаю, какой природы, но это не так важно.

– Мы можем прорваться?

Наш разговор прервал запах гари. С каждой секундой он становился все сильнее. Принюхавшись, Ласса с ужасом произнесла:

– Сарай горит снаружи!

Словно в подтверждение ее слов, стену охватило пламя. Я побежал к двери и попробовал выломать ее, но, похоже, она была закрыта на замок. Единственное окно тоже было перекрыто пламенем. Больше выходов из сарая я не видел. Единственное, что я успел заметить – как какая-то фигура в плаще убегает от сарая в сторону леса.

Пожар заметили и возле таверны и помчались в сторону сарая. К сожалению, они уже были бессильны, к двери уже было не подобраться. Загадочный поджигатель все верно рассчитал: будет гореть передняя стена с дверью – никто не сможет ни выломать дверь изнутри, ни вылезти через окно. Также никто снаружи не сможет подойти из-за пламени.

Огонь быстро охватил стропила под потолком возле передней стены, и пожар начал распространяться уже сверху. Джейкоб прокричал, кашляя от дыма:

– Мы в ловушке!

Я тоже это понимал. Пожар разгорелся слишком сильно, чтобы его можно было победить магическим способом. Мастер учил меня тушить пожары, но мы спохватились слишком поздно. Снаружи тоже раздавались крики жителей деревни, кто-то велел притащить воды, но было слишком поздно.

Весь сарай заволокло дымом. Мы уже почти ничего не видели. Я судорожно думал, как можно спастись. Я вспомнил о природе магии Вейлин:

– Ты же водный маг, потуши пламя!

Волчица с трудом произнесла:

– Не могу, слишком сильный пожар и дым не дает сосредоточиться!

Я схватил Эйнара и засунул его за отворот плаща, чтобы котенок не задохнулся. Мозг экстренно прорабатывал все варианты.

Когда я уже почти сдался, возникла идея. Не самая лучшая, но это был единственный выход. Собравшись с силами, я прокричал:

– Сон, мне нужна твоя помощь!

Пространство вокруг стало темным, и появилась та самая фигура в плаще, являвшаяся мне во сне в казармах. Равнодушный голос произнес:

– Ты меня звал. Зачем?

Я уже сипел:

– Вытащи нас отсюда, а то мы сгорим к чертовой матери!

Темнота, толчок в спину… и вдруг свежий воздух! Все восемь зверей судорожно кашляли, пытаясь вдохнуть свежего воздуха. Нам повезло, что мы не успели задохнуться угарным газом до критической отметки, но даже в таком случае дышать все равно было тяжело.

Когда я, наконец, сумел поднять глаза, я увидел, как позади нас суетятся звери возле горящего сарая, который уже был полностью охвачен огнем. Сон снова произнес:

– Зачем ты меня звал, смертный?

– Сон, ты издеваешься что ли? Мы едва не сгорели нахрен в сарае, а ты тут вопросы задаешь?

– Что произошло?

– Нас хотят вернуть обратно Ордену! А мы не хотим!

Наконец все остальные пришли в себя. Только сейчас они обратили внимание, что я говорю с темной фигурой, от которой веет могильным холодом. Вейлин произнесла сдавленным шепотом:

– Ты вызвал Смерть???

Я коротко бросил, не оглядываясь:

– Это был единственный выход, Вейлин.

На наш разговор обратили внимание не только мои спутники, с неприкрытым страхом взирающие на кошмарную фигуру Смерти. Кто-то из жителей деревни увидел, что позади них, целые и невредимые, стоят те, кто считались заживо горящими. Конечно же, все побежали к нам. Сон, к моему удивлению, остался на месте.

Вперед выступил тот самый гонец, который принес весть о нас в деревню:

– Вы вчетвером возвращаетесь в Ландар. И это не обсуждается. А остальные могут ехать туда, куда захотят. И ты, в черном, тоже свободен.

Я встал и с вызовом ответил:

– А не пошел бы ты, индюк набитый? Требовалка не отросла!

Гонец побагровел:

– Не усложняй все, волчара! Нарываешься!

Я тихо спросил Сна:

– Ты не хочешь прибрать к себе несколько зверей, взамен нас?

Смерть прошелестела:

– Ну что ж, если это будет твоя плата за спасение… пожалуй, я могу простить тебя.

– Они твои, Сон. Только, я надеюсь, ты знаешь, кого надо с собой брать.

– Смертный, не дерзи мне, я без тебя знаю, кого забрать…

Фигура поплыла вперед на гонца. Тот выстрелил в нее какой-то магией, но Сон не среагировал на нее. Испугавшись, гонец начал поливать Смерть всеми возможными заклятиями, но Сон неотвратимо приближался… протянув ладонь, он коснулся морды жертвы. Тот с воем начал в буквальном смысле растворяться на глазах. Сон захохотал, высасывая душу зверя, которая выглядела как беловатое облачко. Его смех был похож на звук наждачки по металлу:

– Узрите мощь Смерти!!!

Все жители деревни отпрянули в ужасе и с криками разбежались в разные стороны. На месте остался только старейшина, который, хоть и был напуган, держался достойно.

От гонца осталась только грязная лужица, в которой плавали обрывки одежды. После этого Сон исчез также внезапно, как и появился, перед этим произнеся:

– Я принимаю твою плату, смертный.

После этого повисла долгая пауза, которую нарушил негромкий шепот Ярко:

– Что… что это было?

Затылком я чувствовал семь пар глаз, которые так и сверлили меня. Мне оставалось только признаться:

– Мне пришлось призвать его, чтобы спастись. Радуйтесь, что остались живы.

В тот же момент прогоревший дотла сарай окончательно развалился: остались стоять только бревна, составляющие остов постройки.

Старейшина все еще оставался на месте, и я повернулся к нему:

– Зачем вы подожгли сарай?

Лемур гневно воззрился на меня:

– Мне не было смысла этого делать!

– Но ведь мы едва не погибли!

– Да, но мы не могли этого сделать. Все жители деревни были на сборе, у таверны. Мы сами не сразу заметили, что вы горите.

– Вы должны нас отпустить, если не хотите новых жертв.

Дистролас нервно сглотнул:

– У меня нет выхода, я правильно понимаю?

В разговор вмешалась Вейлин:

– Значит так, ты нас кормишь, причем бесплатно, а потом отпускаешь нас. И не вздумай преследовать! Да, и не забудь вернуть оружие торговцам и Рамзи!

Старейшине не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

Пока мы завтракали в таверне, посетителей оттуда как ветром сдуло. Думаю, произошедшее возле сгоревшего сарая было красноречивее всяких слов. Бык явно лебезил перед нами, выдав самый лучший завтрак, на какой он только был способен. В окно я видел, как снаряжают обоз Джейкоба и кормят и поят лошадей из упряжки.

За едой мне пришлось всем рассказать, откуда я знаю Смерть и как я ее вызвал. Из всех присутствующих относительно спокойной осталась только Вейлин, хотя и на нее рассказ произвел сильное впечатление. Остальные слушали, открыв пасти, как будто им рассказывали самую занимательную историю на свете. В их головах никак не могло уложиться, что обычный, на их взгляд, зверь может общаться с такой опасной и неведомой силой, как сама Смерть.

Старейшина вернул мечи Азизу и Малику, а также лук Рамзи, хотя было понятно, что не будь гонец мертв, лемур мог бы продолжить строить из себя хозяина положения.

Обоз был запряжен, кони накормлены и напоены, мы сыты, оружие на местах, никто не погиб и серьезно не пострадал. Оставалось только тронуться с места и уехать из деревни, которая едва не стала общей могилой для восьми зверей сразу, если не считать маленького черного котенка, который, наевшись за завтраком, снова улегся спать в моем капюшоне, как будто ничего и не произошло.

После полудня обоз остановился. Все время пути прошло в разговорах. Мы вчетвером пытались отвлечься от ужасов деревни Моррада и рассказывали друг другу разные истории из своей жизни. Так как наша телега была крытой, мы могли смотреть только назад. За телегой возник Джейкоб:

– Лар В’арф, мы приехали. Справа от дороги будет деревня Ларродаг, как вы и просили.

Дважды повторять нам не пришлось. Мы быстро выпрыгнули из телеги, не забыв взять свои вещи. Котенок на этот раз отказался идти ко мне лапы и решил пройтись самостоятельно, не отставая от меня более чем на десяток шагов. Торговец был не один. Рядом с ним стояли Ярко, Азиз и Малик. Баран вздохнул и протянул лапу ладонью вперед:

– Спасибо, что спасли нас всех, лар В’арф. И спасибо, что поехали с нами.

Я поочередно переплел пальцы со всеми четырьмя торговцами. Ярко тепло улыбнулся:

– Да благословит Арханис твой путь, Мирпуд.

Я тоже улыбнулся в ответ всем четверым попутчикам, уже бывшим. Дальше нам предстояло идти без них.

Обоз тронулся и скоро исчез вдали. Проводив его взглядом, я посмотрел направо:

– Где-то в той стороне Ларродаг. Пойдем?

Припоминая путь, по которому меня вел Пульса из деревни через лес, я пошел по той же траектории, но в обратном направлении. Память меня не подвела – через несколько минут за деревьями замаячили дома.

Навстречу нам вышел Бирн, как и в прошлый раз, вооруженный, луком. Узнав меня, он убрал оружие:

– Мирпуд?

Я кивнул:

– Да, Бирн, я вернулся. И мне нужна твоя помощь.

Тигр ухмыльнулся:

– Вижу, ты запомнил мои прощальные слова

Я повторил его ухмылку:

– А как же.

Тигр повернулся к нам спиной и пошел в сторону своего дома:

– Пойдем, расскажешь мне все, что произошло за эти три недели. И заодно познакомишь со своими спутниками…

Бирн прошел в свой домик. Я успел заметить, что теперь мало кто обратил на нас внимания, хотя, по идее, должно было быть наоборот – и это несмотря на то, что почти все жители деревни находились не в своих домах.

По пути в моем ухе раздался шепот Вейлин, которая специально нагнала меня:

– Мирпуд, ты уверен, что ему стоит доверять?

– Он единственный, кому я пока доверяю. Он первый услышал мою полную историю и не стал рассказывать ее более никому.

– Да? Дистроласу ты тоже доверял, однако вон что случилось в Морраде!

– Когда я успел сказать, что доверял тому старейшине? То, что я остановился у него на ночлег, еще ничего не значит!

Волчица прищурилась:

– Ну что же, раз ты доверяешь этому Бирну, я постараюсь сделать то же самое. Но если он окажется кем-то типа Дистроласа…

Вейлин не договорила, но ее блеснувшие глаза сказали все за нее.

Бирн зашел в домик и жестом пригласил всех рассаживаться. Дело осложнялось тем, что у старейшины было только два стула, поэтому Вейлин и Лассе пришлось сесть на кровать тигра. Видимо, соседство не сильно их радовало: было слышно их тихое шипение, но расходиться по разным углам они не стали, чтобы не увеличивать сумятицу без того тесного помещения.

После того, как я и Рамзи сели на два единственных стула-пня, Бирн встал возле стола, сложил лапы на груди:

– Я слушаю тебя, Мирпуд.

Я начал свой рассказ с того момента, как под конвоем лара Пульсы покинул его деревню почти месяц назад. Рассказал о пути в Ландар и о конфузе с кандалами. Рассказал о жизни в столице и обо всех перипетиях, что там со мной произошли. Отдельно представил Вейлин и рассказал, кто она. Пересказал то, что говорил мне мастер Гимеон о истории Священного Ордена. Затронул и турнир. Описал и то, как я готовился к побегу из города. Последним пунктом моего рассказа был пожар в Морраде, который едва не стоил нам жизни.

Рассказчиком был не только я. Ласса или Рамзи рассказывали о подробностях моего конвоирования в город, про которые я неумышленно забыл упомянуть. Вейлин тоже подключилась, чуть дополнив мой рассказ о ней.

После долгого и обстоятельного повествования, занявшего как минимум, час, Бирн, наконец, отлепился от стола и прошелся по комнате, разминая лапы:

– Мирпуд, а почему ты не рассказал им, что ты из другого м…

Я яростно замахал лапами, и тигр замолчал на полуслове, виновато посмотрев мне в глаза. Естественно, это поведение не укрылось ни от одного из трех моих спутников. Ласса вкрадчиво спросила:

– Так откуда ты?

Я попытался выкрутиться:

– Он хотел сказать «из другого места».

– Тогда почему же ты так яростно начал отмахиваться, словно раскрывали твой самый большой секрет, который ценнее всех свитков библиотеки Ордена?

– Я говорил, что не могу открыться вам до поры до времени.

Теперь уже взгляд Вейлин сверлил меня:

– А ему, ты, значит, доверился?

Нас прервал Бирн:

– Дамы, не ругайтесь. Он раскрылся мне потому, что оказался в моей деревне и утверждал, что не помнит ничего кроме последних двух или трех часов. И мне пришлось заставить его рассказать все. Это моя обязанность, как старейшины деревни.

В желтых глазах гиены плеснула обида:

– И что? А своим спутникам, которых он, по сути, заставил уйти с насиженных мест из столицы, он рассказывать ничего не собирается??? А какого Проклятого он тогда звал нас, если нам не доверяет???

При упоминании культа волчица поморщилась, однако не произнесла ни слова. Огневица продолжала говорить яростным голосом:

– Либо ты рассказываешь, откуда ты, либо я ухожу обратно в Ландар и забираю с собой этого полудурка! А ты дальше сам целуйся со своей ненаглядной Вейлин, если тебе так хочется!

При этих словах палец гиены показал на сжавшего Рамзи. И снова волчица промолчала, хотя выражение ее морды было очень похожа на лицо Роберта Дауни-младшего из знаменитого мема «Как меня все достало». Я неопределенно пожал плечами:

– Ну не уверен я, что вы будете относиться ко мне так же, как раньше, если узнаете всю правду.

Во взгляде Лассы уже плескался гнев:

– Мы и так к тебе относимся не так, как раньше! Тебе уже нечего терять, менестрель!

Такое обращение, которое я не слышал от нее ни разу до сегодняшнего дня, сильно резануло слух своей грубостью и презрением.

Я заметил, что блеск глаз гиены становится каким-то дьявольским, после чего она с мерзкой улыбкой махнула лапой… и меня буквально впечатало в закрытую дверь, едва не сорвав ее с петель. Хорошо, что чехла за моей спиной не было – я успел снять его заранее и поставить возле письменного стола Бирна.

Не успел я очнуться от сильнейшего удара, как Бирн одним движением скрутил огневицу, которая продолжала смотреть на меня все с той же мерзкой ухмылкой и совершенно не сопротивлялась. Я попробовал двинуться, но вся спина страшно болела, и я не чувствовал задних лап. С трудом подняв голову, я произнес:

– За… что?

К моему удивлению, ухмылка сразу пропала с губ гиены. Она с ужасом озиралась по сторонам:

– Где я?

Вейлин с усмешкой произнесла:

– Очнулась, голубушка.

Ласса отшатнулась от волчицы, едва не вырвавшись из лап старейшины:

– Кто ты?

Волчица посерьезнела:

– Лар Бирн, у вас в деревне есть целитель?

– Да, есть.

– Пусть он позаботится о Мирпуде, а я займусь Лассой. Уложите ее на кровать.

С помощью Рамзи старейшина уложил меня на ровную доску, которая нашлась у него за кроватью, положил огневицу на свое ложе и вышел из дома. Не обращая внимания на ополоумевшую гиену, Вейлин села рядом со мной:

– Ты как?

Я поморщился:

– Не чувствую лап.

– Каких?

– Задних.

Магесса покачала головой:

– Молись, чтобы она тебе позвоночник не сломала, иначе тебе вряд ли кто-то поможет. Я пока займусь твоей подругой.

Я не стал поправлять ее:

– Что с ней?

– Боюсь, духа подхватила. Придется выгонять.

– А ты умеешь?

– Я магесса, и это моя специализация.

Поднявшись, она вытолкала за дверь Рамзи:

– Тебе нечего здесь делать, подожди снаружи.

Хорек как будто был рад этому и без вопросов покинул домик. Вейлин сняла со своей спины мешок и достала оттуда какой-то пузырек с прозрачной жидкостью, похожей на воду. Увидев пузырек, Ласса завизжала, корчась на кровати. Как раз в этот момент в дверь вошел Бирн вместе с пожилым барсуком в белом потертом плаще. Услышав шаги за спиной, Вейлин коротко бросила:

– Лар Бирн, придется привязать ее к кровати.

Поняв все с полуслова, старейшина одним движением открыл свой сундук и достал оттуда моток прочных пеньковых веревок. Вместе с волчицей они быстро скрутили Лассу. Вейлин повернулась к моим носилкам:

– Теперь с ним. У него болит спина, и не двигаются задние лапы.

Барсук присел передо мной и начал ощупывать мою грудь. Покачав головой, он осторожно просунул лапы мне под спину и продолжил осмотр, ведя пальцами по моей шерсти. В какой-то момент я вскрикнул от боли, и целитель удовлетворенно кивнул:

– Похоже, сломано пару ребер, а лапы отнялись от шока. Пусть пока полежит здесь, чтобы переноска его не травмировала. Позже я смогу поставить более точный диагноз, а пока я подожду снаружи.

Мы остались одни с Вейлин и связанной гиеной. Я мог только наблюдать, как магесса откупоривает пузырек и выливает на Лассу несколько капель. Гиена забилась в судорогах и натянула веревки, пытаясь вырваться и страшно кричала. Вейлин покачала головой:

– Да, она одержима. Теперь я могу сказать точно.

– А что в твоем пузырьке?

– Ты будешь очень сильно смеяться, но это святая вода.

Я вытаращил глаза:

– Откуда?

– Послушникам дают на всякий случай.

Сомкнув два пальца на манер импровизированного креста (или какой-то непонятной фигуры), магесса начала что-то шептать, закрыв глаза. Напрягши слух, я услышал что-то наподобие латыни, в которой постоянно упоминался какой-то Бог и что-то святое. Несмотря на то, что шепот волчицы был очень тихим, Ласса с видимым ужасом на мордочке слушала его, и гримаса боли искажала ее образ.

Я наблюдал за работой Вейлин со смешанными чувствами. Конечно, наблюдать обрядом экзорцизма, было интересно, но я пытался понять: откуда у нее такие знания? Как бы то ни было, она родилась в технократическом государстве.

Только тогда я заметил, что Эйнар остался в домике и наблюдал за происходящим, запрыгнув на письменный стол Бирна. И что-то мне подсказывало, что он понимает в происходящем больше, чем мы.

После долгих попыток Вейлин обреченно опустила лапы:

– Похоже, моих сил тут не хватит. Он засел слишком глубоко.

– А откуда вообще взялся этот дух?

– Не знаю. Это тебе сможет рассказать только Ласса, если захочет и если сама знает.

Я не мог полностью видеть огневицу из-за того, что лежал на полу, но сейчас она была спокойна. Волчица прошла мимо меня и вышла из домика, почти сразу вернувшись с Бирном:

– В ней засел дух эцхеде.

Тигр наклонил голову:

– Милостивая ларесса, я простой крестьянин и мне непонятны такие названия.

– Короче, дух ярости. Я не могу изгнать его сама. Есть ли в вашей деревне кто-нибудь, кто это может сделать?

Старейшина покачал головой:

– Нет, единственный маг на всю нашу деревню – это целитель Авдий, но он вряд ли может изгонять духов.

Следом зашел барсук:

– Вы закончили?

Вместо ответа Бирн спросил:

– Мастер Авдий, вы можете изгонять духов?

Целитель наклонил голову:

– Смотря о каких духах идет речь.

Слово взяла Вейлин:

– Эцхеде.

Барсук покачал головой:

– Это выше моих сил. Духа ярости не всякий может изгнать, и я здесь не смогу помочь вам.

У волчицы опустились лапы:

– И что же нам теперь делать? Мы не можем ее бросить!

Раздался голос Бирна:

– Думаю, я знаю, как вам помочь. Но сначала надо перенести Мирпуда, а то он тут лежит, забытый всеми.

Бирн и Авдий засуетились вокруг меня, готовя импровизированные носилки. Каждое движение отзывалось болью в районе спины. Задние лапы все продолжали лежать бессильно, но порой мне начинало казаться, что я могу пошевелить пальцами.

Наконец, меня подняли и понесли прочь из домика. Эйнар, который не успел пристроиться возле меня, побежал следом, не отставая ни на шаг. Авдий заметил котенка:

– А это чудо откуда?

Я вымученно улыбнулся:

– Это мой спутник, не пугайтесь.

Целитель улыбнулся мне в ответ. После этого он не произнес ни одного слова, пока меня не принесли в его дом.

Мы оказались в деревянном домике, где нестерпимо терпко пахло травами и настоями. Так как я лежал на спине, я мог видеть только потолок, где висели связки и пучки засушенных растений и цветов. На глаза попалась одинокая летучая мышь, висевшая под темным потолком и, лениво следившая за пришедшими зверями, приоткрыв один глаз.

Осторожно взяв меня под колени и шею, Бирн и Авдий переложили меня на кровать, после чего я смог толком оглядеться.

Вокруг меня были бревенчатые стены, в двух из которых были прорублены небольшие окна. Сквозь них ничего не было видно из-за того, что ставни были закрыты. Темнота в комнате рассеивалась светильниками, от которых доносился запах горящего животного жира. У противоположной стены, стояла еще одна кровать, пустая. Под одним из окон стоял рабочий стол несколько табуретов. У выхода из комнаты расположился потемневший деревянный шкаф, забитый склянками, книгами и другими необходимыми знахарю вещами.

Бирн козырнул Авдию и ушел из комнаты. Сам же целитель склонился надо мной, внимательно осматривая меня своими иссиня-черными глазками:

– Лежи смирно, я должен поставить тебе точный диагноз.

Его пальцы снова начали прощупывать мою спину, на этот раз медленнее, едва касаясь кожи.

Осмотр длился долго. Часто я чувствовал, как барсук применял магию, от которой по грудной клетке разливалось тепло. Целитель еще в домике понял место, где мне больнее всего, и более не касался его, предпочитая сканировать мою травму магией.

Наконец, он произнес:

– Я был слишком поспешен в своих выводах. У тебя трещина только в одном ребре. Отколотый кусочек я сумел уничтожить магией, чтобы он тебе не проткнул внутренние органы, но теперь потребуется время, чтобы у тебя на месте трещины нарос хрящ.

– И сколько времени понадобится?

Лоб Авдия пересекла вертикальная складка:

– Я ускорю наращение хряща настолько, насколько смогу, но, в любом случае, нужна минимум неделя-полторы, а то и две. Быстрее не сможет сделать ни один даже самый умелый маг.

Я застонал:

– Как же долго!

Целитель резанул воздух лапой, пресекая любые возражения:

– Ничего не хочу слышать! Пока не нарастет хрящ, ты никуда не уйдешь из деревни!

Я схватился за голову. А если за эти полторы недели нас нашли бы? Тогда мы ничего не смогли бы поделать! В голове, правда, пронеслась мысль, что убийство гонца могло отсрочить появление служителей Ордена, но тогда я не был в этом до конца уверен. А вдруг гонец был не один, и вслед за ним посланы розыскные отряды по наши души? Остается только надеяться, что он действовал только как оповеститель, а не застрельщик карательного отряда.

Авдий ушел из комнаты, и через какое-то время вернулся с тарелкой, от которой шел вкусный мясной запах. Подтащив табурет к кровати, Авдий взял ложку, зачерпнул ей бульон и поднес к моей пасти. Я возмутился:

– Будете как маленького зверенка кормить? Что это?

Взгляд целителя был твердым и суровым:

– У тебя трещина в ребре. Ты не можешь пока сам о себе позаботиться. А в этом бульоне много хрящей, что для тебя самое оно. Ешь!

Пришлось через силу хлебать бульон. Процесс был долгим. Представьте себе обед, когда тебя мало того, что кормят с ложечки, периодически вытирая слюнявчиком подбородок, как маленькому, так еще и в лежачем положении! На мои гневные взгляды целитель нисколько не среагировал, продолжая методично зачерпывать пустеющей ложкой очередную порцию бульона.

После окончания приема пищи целитель принес в комнату таз, наполненный каким-то раствором с сильным травяным запахом. Он скомандовал мне:

– Максимально аккуратно сними свой плащ и рубашку.

С плащом проблем не было, а вот рубашку без помощи целителя я снять не смог. Пришлось ему подключаться и стаскивать ее с меня, потому что попытка самостоятельно стянуть рубаху приводила к новым болям в спине.

Перевернув меня на живот, Авдий смочил бинты в тазу и начал плотно обертывать мою грудную клетку. От прикосновения холодной ткани я завыл. Барсук хихикнул:

– Терпи, потом легче будет.

По окончании процедуры холод полностью исчез, уступив место приятному теплу, охватившему всю грудь. Барсук сделал шаг назад и с удовлетворением оглядел результат своих трудов:

– Вот, так-то лучше. Теперь остается только дождаться, пока трещина зарастет.

На этой мажорной ноте целитель покинул комнату, оставив меня одного. Все также продолжали потрескивать горящие светильники, дававшие мерцающий свет, от которого на стенах плясали живые, переливающиеся тени. Голову занимали самые разные мысли: сможем ли мы отсидеться в Ларродаге в связи с моими травмами и одержимостью Лассы? Где гиена подхватила этого загадочного эцхеде? Что решит с нами сделать Бирн? Оставить? Приспособить к жизни в деревне? Он ведь сам говорил, что ему «нужны рабочие лапы, а не менестрель, пусть даже из другого мира». Почему он едва не выдал мою тайну моим спутникам? Ведь он сам учил меня, что никому не следует раскрываться мое истинное происхождение!

Проснувшись, я увидел рядом со своей кроватью Вейлин. Увидев, что я открыл глаза, волчица оживилась:

– Очнулся, страдалец. Как ты?

Я прислушался к ощущениям:

– Не знаю. Пока не двигаюсь – все нормально, а стоит немного пошевелиться, как сразу начинает болеть в ребрах. Ты мне скажи лучше, что с Лассой решили?

– Как ты мог слышать, эцхеде из нее выгнать пока никто не может. Но есть одна оговорка: никто в этой деревне.

– А что, кто-то из других мест готов помочь?

– Не кто-то, а что-то.

– Что-то?

– Да. В десяти или двадцати милях отсюда, в лесу, есть один источник, который изгоняет всех бесов из того, кто искупается в его водах.

– Что, вот так просто, окунуться и все?

– Ну, до него еще добраться надо. Говорю только то, что услышала от Бирна.

– А как она вообще сейчас?

– Лежит тихо, почти не говорит.

– А куда отправили тебя и Рамзи?

– Расселили по домам. Помогаем хозяевам по хозяйству.

Я охнул и улегся поудобнее.

– Авдий сказал, что мне придется ждать минимум полторы-две недели, пока трещина не зарастет. Как ты думаешь, не найдут нас за это время?

Магесса произнесла вслух то же, что я говорил сам себе еще несколько часов назад:

– Если тот гонец был один, тогда не успеют найти. Если же он вел отряд – тогда дело плохо. Спасает то, что Ларродаг стоит не на тракте, а чуть в глубине леса, но надолго это их не задержит. Остается только верить и надеяться.

Я кивнул и протянул лапу:

– Помоги мне встать.

Вейлин округлила глаза:

– Тебе же нельзя! Авдий если узнает…

– Мне надоело лежать на одном месте! Не лапу же сломал, в конце концов. Мне ходить надо, а то все себе отлежу за полторы недели!

Самочка сдалась и взяла мою лапу. Превозмогая боль, я встал с кровати и сделал пару шагов. Каждый шаг отдавался болью в спине, но это было все же лучше, чем лежать без дела.

Послышался звук открываемой двери где-то в глубине дома. Вейлин погнала меня обратно в кровать. Охая и ахая, я допрыгал до кровати и улегся. И вовремя, потому что в дверь зашел Авдий, критично посмотревший нас с Вейлин:

– Что, гоняем больного по комнате?

Волчица состроила самую невинную мордочку и захлопала глазками с длинными ресницами:

– Как вы могли подумать, мастер Авдий?

Хмыкнув, барсук подошел к моему ложу и начал снимать бинты. После этого он притащил из другой комнаты таз, источающий уже знакомый травяной запах. Смочив в них ткань, целитель снова обмотал меня ею. Терпя прикосновение холодной ткани, я спросил:

– А как там Эйнар?

– Кто?

– Котенок мой.

– А, он у меня в комнате спит. Уже накормил его.

– Спасибо за заботу.

Закончив процедуру, Авдий притащил давешний бульон, однако волчица мило улыбнулась:

– А можно мне его накормить?

Барсук задумался на секунду, молча отдал тарелку Вейлин и вышел из комнаты. Она зачерпнула бульон ложкой и поднесла к моей пасти. Я проглотил предложенное:

– Зачем?

– Больше некому. Рамзи почти не видно, у Бирна и так дел полно, а Ласса в силу известных тебе причин не может прийти. Остаемся только мы с Авдием.

– А моя гитара так и осталась у Бирна?

Вейлин хихикнула:

– Да вот же она у твоей кровати!

Накормив меня, магесса унесла тарелку и более не возвращалась. Впрочем, никто больше в этот день меня так и не посетил.

Потянулись бесконечные дни. Я не мог покинуть комнату, потому что каждый раз, как я пытался, превозмогая боль, выйти в дверь, на пути появлялся Авдий и мягко, но настойчиво возвращал меня обратно. Еда теперь состояла из одного только бульона с хрящами. Дошло до того, что бульон полностью потерял для меня свой вкус, превратившись по ощущениям в жирную воду.

Ко мне каждый день приходила Вейлин, которую иногда сопровождал Бирн. Однажды он остался со мной наедине, и я высказал ему все опасения по поводу преследования нас Орденом. Старейшина успокоил меня, сказав, что пока никто не приходил в деревню в поисках сбежавших зверей.

Иногда ко мне приходил Эйнар, но по большей части котенок убегал из дома и резвился в деревне, ловя птиц и мышей (по крайней мере, так мне рассказывала Вейлин).

Единственным моим развлечением оставалась игра на гитаре. Чтобы не привлекать излишнего внимания Авдия, я играл тихие баллады, которые не производили много шума.

Становилось все скучнее, и каждый день тянулся как целая неделя. Не вытерпев, я залез в чехол и достал плеер с наушниками. К сожалению, без них он не работал, поэтому мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы вставить наушники в свои волчьи уши: они постоянно норовили оттуда выпасть.

К моему огромному удивлению, за прошедший месяц плеер абсолютно не разрядился. Все треки остались на месте, музыка звучала как прежде – а большего мне не надо. Теперь у меня появилось отличное развлечение. Я слушал свою любимую музыку, от которой успел отвыкнуть за время пребывания в этом мире. В плеере было много треков, которых хватало надолго. Приходившему Авдию я попытался объяснить свой плеер как магический артефакт менестреля. Похоже, барсук поверил в это: расспрашивать подробнее целитель не стал.

В один из дней даже зашел Рамзи. Его замкнутость, ставшая его отличительной чертой последнее время, если не пропала, то стала не такой заметной. Выглядел стрелок вполне себе цветуще. Разговор у нас не заладился, но такие мелочи меня не волновали.

В томительном ожидании прошли полторы или две недели (точнее сказать не могу). Наконец Авдий сказал:

– Я знаю, что, когда меня нет дома, ты ходишь по комнате. Что ж, теперь я хочу на это взглянуть. Если не будешь мучиться от боли – ты свободен.

Как и в предыдущие дни, целитель снял с моей груди повязки. Бросив их на стол, барсук скрестил лапы на груди:

– Вставай.

Я неуверенно поднялся с кровати. Боль была, но настолько слабая, что я мог не обращать на нее внимания. Первые шаги дались без труда. Стараясь скрыть от целителя тот факт, что боль еще не исчезла, я ходил нарочито активно, как будто все прошло полностью. Видимо, это сработало, потому что Авдий произнес:

– Да, ты здоров, можешь быть свободен.

Я, конечно же, воспользовался этим: оделся, забрал чехол с гитарой, позвал Эйнара и ушел из дома целителя. Я прошел к Бирну, которого, к моему удивлению, дома не оказалось. Не обнаружился он и на смотровой площадке.

Мимо проходила лисичка Аскольдина, которую я видел еще в самый первый день возле реки вместе с рысью Растой. Я позвал:

– Аскольдина, да?

Лисичка остановилась:

– А, вы, кажется, тот самый менестрель Мирпуд?

– Да. У вас хорошая память.

Крестьянка зарделась:

– Спасибо.

– А где находится лар Бирн?

– А вы не знаете еще?

Я напрягся:

– Чего не знаю?

– Он спешно ушел.

– А куда?

– Не знаю. Хотя, вот он!

Навстречу мне бежал запыхавшийся тигр:

– Мирпуд, срочно забирай всех и вали из деревни в лес!

– Что такое?

– Здесь с минуты на минуту будет отряд из Ландара по вашу душу!

Я нервно огляделся:

– Где остальные?

Бирн махнул кому-то позади меня, я обернулся и увидел, как примерно в ста шагах за нами стоит Вейлин и призывно машет лапам. Я быстро переплел пальцы с Бирном:

– Огромное тебе спасибо за помощь, дружище. Что бы мы без тебя делали…

Бирн улыбнулся одними только глазами:

– Будет спокойно – возвращайся. А пока беги!

Я уже на бегу помахал ему лапой и умчался за волчицей. За моей спиной трясся чехол с гитарой и мешок с человеческой одеждой. Обгоняя меня, рядом бежал Эйнар. Я успел услышать возглас старейшины:

– Никого здесь не было, поняли?

Уже вблизи леса мы встретились с Лассой и Рамзи. Уходя сквозь заросли кустарников, я видел, как в деревню входили звери в форме, подобной той, в которую сейчас был одет хорек. Нам повезло, что они не догадались посмотреть в сторону леса, где исчезали те, кого они так искали.

Мы бежали какое-то время. Поняв, что за нами нет погони, мы остановились, чтобы перевести дыхание. К моему удивлению, Ласса выглядела абсолютно нормально. Тем не менее, я не сдержался и спросил ее:

– Как твой дух?

Гиена неопределенно покачала головой:

– Пока не беспокоит. Когда он оживет в следующий раз – я не знаю.

– А как ты вообще его подхватила?

Ласса опустила голову:

– Я не была честна с тобой до конца, Мирпуд.

– И после этого мне кто-то говорит о том, что я скрытный?

Ласса пропустила колкость мимо ушей:

– Я говорила тебе, что ушла из Пангора потому, что захотела служить в патрульном отряде. Но это только часть правды.

Я махнул лапой в глубь леса:

– Пойдем, по пути расскажешь.

Мы двинулись с места. Держались близко друг к другу, и было видно, что Вейлин и Рамзи тоже интересует история Лассы.

Гиена продолжила рассказ:

– Я сказала тебе правду о своей прошлой жизни, но я не сказала истинную причину, по которой я ушла из дома. Служба в армии таковой не является.

Повисла пауза. Через несколько секунд магесса снова заговорила:

– Я не знаю, когда впервые столкнулась с эцхеде. Точнее, не помню. Он появился внезапно. И с тех пор он живет внутри меня уже лет пять, а может и больше. Но если бы не эцхеде, я бы не знала о своем даре. Поначалу он чувствовался, как чужой голос в голове. Я не пугалась его, потому что он был добр и часто общался со мной, утешая, если родители наказывали меня. Он стал мне чем-то вроде друга. Он же и открыл мне тот факт, что у меня есть внутренняя сила огневицы. Правда, учить меня он не стал.

– День, когда я сожгла сено, был поворотным днем в моей жизни. И после этого эцхеде стал не таким разговорчивым. Но самое страшное было в том, что он перестал быть дружелюбным. Он появлялся реже, но только тогда, когда я злилась на что-нибудь.

– Мои родители подозревали, что со мной не все в порядке, и отец, узнав всю правду, принял решение отправить меня в Ландар за помощью. Сначала он, конечно же, обошел всех экзорцистов в Пангоре, но за прошедшие годы дух настолько сроднился со мной, что никто в городе не решился разделить нас, опасаясь нанести вред мне. Отцу ничего не оставалось, кроме как отправить меня в столицу.

Я прервал монолог Лассы:

– И что, в Ландаре не нашлось ни одного стоящего экзорциста?

– Нашлись, конечно же. Но я уже говорила, что за эти годы эцхеде проник глубоко в меня. Это и является препятствием в изгнании духа. Нужно обладать очень сильным даром для этого. Мало того, нужно уметь его использовать. Я старалась сдерживать свои эмоции, и часто мне это удавалось. Рамзи не даст соврать – я редко прихожу в ярость.

Хорек кивнул:

– Правда. А я все думал – почему ты становишься такой… неуправляемой, когда злишься. Вот оказывается в чем дело...

Я вздохнул:

– Тогда почему мы идем к этому источнику? Почему именно он сможет помочь? Чем он лучше мага-экзорциста?

Вейлин впервые подала голос с того момента, как мы покинули деревню:

– Бирн уверен, что источник поможет. Он был открыт около сотни лет назад и с тех пор исцелял любого от всяких вселившихся бесов, вне зависимости от того, насколько глубоко они засели. Но есть одна проблема.

Ласса подняла ушки:

– Проблема?

– Именно, внимательная моя.

Гиена в долгу не осталась:

– Я самочка воспитанная, переспрошу, если надо. Не то, что некоторые…

Вейлин с тихим рычанием закатила глаза, но ничего не сказала. Я тронул самочку за плечо:

– Лин, ты говорила о проблеме.

– Ах, да. Источник охраняется каким-то существом. Оно не враждебное, есть нас не будет, но его надо уговорить открыть доступ к источнику. По неизвестной причине оно считает, что источник принадлежит ему.

Я пробормотал:

– Да уж, похуже сфинкса из Фив.

Ласса переспросила:

– Кого?

Я замялся:

– Эээ, есть такая легенда про одного… зверя, разгадавшего загадку одного чудовища. Это чудовище, прозванное сфинкс, сидело возле города под названием Фивы. Оно загадывало одну загадку всем, кто проходил мимо. Кто не отгадывал – становился добычей этого сфинкса. И один все-таки разгадал загадку, и после этого сфинкс разбился о камни.

Вейлин усмехнулась:

– Интересная легенда, никогда не слышала. А что за загадка была?

– Утром на четырех лапах, днем на двух лапах, вечером на трех лапах. И днем он намного сильнее, чем утром или вечером. Кто это?

Звери задумались надолго. Не пытаясь сдерживаться, я хихикал над ними, глядя на их умильные мордочки, изображающие глубочайшую степень задумчивости.

После долгих раздумий все по очереди сдались:

– Не знаем.

Я снова хихикнул:

– Ну, станете добычей сфинкса!

Вейлин пробурчала:

– Ты не знаешь ответа?

– Да знаю, не ругайся. Это вы сами!

Ласса наклонила голову:

– Мы?

– Ну да! Вы же в младенчестве ползаете на четырех лапках, потом встаете на две лапы, а к старости берете в лапы палочку – третью лапу.

Рамзи покачал головой:

– Хитрая загадка, ничего не скажешь.

– Лин, нам далеко идти до источника? А то мы за разговорами, кажись, уже миль двадцать отмотали!

Очень скоро мы вышли на поляну, где лежало… нечто? Присмотревшись, мы увидели, что это был обычный дракон красноватого цвета. Он ничем не отличался от тех драконов, каких рисуют в детских книжках: те же четыре лапы, тот же хвост, тот же гребень вдоль позвоночника, рога на голове, чешуя по всему телу и крылья. Единственное, что было необычным – его черные глаза. Обычно у драконов они с вертикальным «рептильим» зрачком, а у этого они были больше похожи на человеческие или звериные. Рамзи шепнул:

– Паниковать уже можно или как?

Гиена сильно ударила его в бок:

– Не буди во мне эцхеде, Рамзи!

Дракон поднял голову и воззрился на нас:

– Очередные путники? К источнику пришли, я так понимаю?

Так как никто больше не решился заговорить с рептилией, мне пришлось играть роль переговорщика:

– Да, если речь об источнике, который изгоняет духов.

Взгляд дракона скользнул по нашей группе:

– И кто же из вас заражен бесом? Ты, молодая гиена?

– Да, лар дракон. А как вы узнали?

Раздалось хрипловатое рычание, которое при желании можно было интерпретировать как смех:

– И это говорят магическому существу… Мне смешно, право.

Я постарался вернуть дракона в русло разговора:

– А как звать тебя?

Дракон замолчал, наклонил голову и посмотрел на меня немигающим взглядом…. Почти таким же, как у мастера Гимеона. После этого он положил ее обратно на лапы:

– Пастель.

Я недоуменно наклонил голову:

– Так ты… самочка?

Пастель закатила глаза:

– Ну вот, самец не может самку разглядеть в пяти ярдах от себя, какой позор. Я что, не похожа на особь женского пола?

Я пригляделся. И точно, не заметил более нежных и изящных форм драконихи. А я-то думал – почему дракон такой получился небольшой.

– Пастель, а где находится источник?

– Прямо подо мной. Я лежу на нем.

– Тогда я могу попросить вас пустить нас к его водам, если это не затруднит такую симпатичную самочку, как вы?

Дракониха на секунду зажмурилась от удовольствия, после чего снова стала серьезной:

– Приятно, что еще остались галантные самцы, которые могут сделать комплимент даме. Нет, не могу.

– Почему же?

Пастель поджала губы:

– Не совсем так. Я пущу… но только при одном условии… вы меня накормите.

– Милостивая ларесса, а вы сами не охотитесь?

Пастель смерила меня гневным взглядом:

– Как же я отлучусь от источника? Кто его охранять будет?

– А он ваш?

Дракониха буркнула в ответ:

– Да, мой, и что?

Не ответив, я собрал всю группу в круг:

– Как вы думаете, три мага и один лучник могут поохотиться так, чтобы прокормить голодную дракониху?

Решив, что спорить бесполезно, мы снова углубились в лес в поисках обеда для стражницы.

Глава пятая. Ларотийский лес.

Отойдя от поляны на такое расстояние, чтобы Пастель нас точно не слышала, мы остановились, чтобы обсудить дальнейшие действия. Первым голос подал Рамзи:

– Вот какого Проклятого Бирн не сказал, что этот хренов стражник с женским именем жрать попросит? Притащили бы теленка какого-нибудь.

Ласса вздохнула:

– Рамзи, ты как был придурком, так и остался. Ты как себе представляешь экстренный побег из деревни с теленком на плечах?

Хорек не нашел, что ответить, и промолчал. Повисла неловкая пауза. Я решил подтолкнуть спутников к продолжению разговора:

– Рамзи, ты же ведь охотник?

Лучник поднял голову:

– Допустим.

– Кого в этих лесах можно подстрелить крупного, чтобы дракониха точно наелась?

– Идеально было бы подстрелить оленя, но он очень чуткий зверь. Можно найти кабана – его проще добыть.

– Ну так что, идем искать кабана?

Хорек посмотрел на землю:

– Поищем следы. Мы же никуда не торопимся, верно?

В поисках следов кабана мы провели минимум час, а то и два. Дело усложняло то, что земля в лесу была сухой, и найти четкий след не удавалось. Мало того, нужно было еще запоминать, в какую сторону от Пастели мы ушли.

Наконец Рамзи припал к земле:

– Есть след. Свежий.

Обернувшись, он произнес:

– Ждите здесь, я его сам подстрелю. Такая толпа только спугнет зверя.

Не дожидаясь нашего ответа, Рамзи растворился в кустах.

Ожидание тянулось слишком долго. По моим субъективным ощущениям, отсутствовал он минимум час или полтора – точнее сказать было нельзя, так как моим единственным ориентиром во времени были тени деревьев, постепенно смещавшиеся по земле.

Неожиданно справа от нас раздался треск веток. Вейлин вздохнула:

– Наконец-то наш следопыт вернулся.

Однако из кустов вышел не хорек. Появился зверь, похожий на странную помесь волка, медведя и лисицы. От медведя у него были размер и голова, от волка – тело и лапы. Хвост же у загадочного гибрида был лисий. Вейлин протянула лапу, чтобы атаковать зверя магией, однако Ласса перехватила ее:

– Настоятельно не рекомендую этого делать.

Волчица приподняла бровь:

– Почему это?

– Это гардис. У него иммунитет к магии, и он очень не любит, когда ее применяют против него.

Зверь, которого она назвала гардисом, издавал тихое рычание, впрочем, не двигаясь пока в нашу сторону. Вейлин опустила лапы:

– Так, и что нам делать?

Гиена развела лапы:

– Надеяться, что оно нас не тронет, иначе мы почти наверняка трупы. На разумных зверей он обычно не охотится, но кто знает, что ему в голову придет?

Волчица впервые на моей памяти взирала на происходящее с нескрываемым ужасом. Гардис, видимо, почувствовал это и снова зарычал. Я заметил, что мышцы зверя напряглись, как будто он готовился к прыжку.

В голове пронеслась мысль о том, что неплохо было бы иметь сейчас в лапах хотя бы простенький нож. К сожалению, ни у кого из нас троих не было даже тупого лезвия. Хотя…

Я едва сдержался, чтобы не хлопнуть себя лапой по лбу. Вот я идиот! Все это время в моем чехле лежал кинжал наемного убийцы Мечела, а я про него забыл! Получается, я зря устраивал в сарае всю пантомиму с духами и зажигалкой, когда можно было просто перерезать путы.

Я сбросил чехол на землю и шепнул Лассе:

– Там на дне лежат ножны с кинжалом. Это на всякий случай.

Огневица без лишних слов подняла чехол и медленно вытащила кинжал. Гардис припал к земле, рассматривая нас. Я глядел на него в ответ.

Вдруг произошло что-то странное. Мой взгляд начал опускаться, как будто я становился меньше ростом. Мои передние лапы стали короче, и через какое-то время я ощутил, что стою на четырех лапах. Тело стало меньше и круглее.

Через некоторое время я понял, что превратился в самого настоящего четвероногого волка. Гардис был явно удивлен неожиданно возникшим противником. Он подался назад, и в его глазах теперь вместо ярости была озадаченность.

Не соображая толком, что делаю, я злобно рыкнул и распушил шерсть на загривке. Гибрид постоял, посмотрев какое-то время на меня, потом шумно фыркнул и ушел обратно в лес, так и не решившись напасть.

Я обернулся и с ужасом понял, что Ласса направила на меня кинжал:

– Не подходи ко мне, Проклятое отродье!

Я прижал ушки и сделал шаг назад. К сожалению, говорить я не мог, иначе точно бы смог успокоить ее. Вейлин в этой ситуации решила принять сторону своей обычной соперницы: на ее лапах дрожал какой-то искрящийся шар.

Я попытался превратиться обратно в разумного зверя, но ничего у меня ничего не получалось. В этот момент к нам вернулся Рамзи, тащивший на плечах молодого кабанчика. Мгновенно оценив обстановку, хорек бросил добычу и направил на меня стрелу. Теперь я чувствовал себя загнанным в угол, на меня направили оружие сразу трое.

Рамзи спросил:

– Где Мирпуд?

Ласса прошипела:

– Это и есть Мирпуд.

Я сел на попу и склонил голову, чтобы показать, что не собираюсь нападать. Надо превращаться обратно. Но как? Мне бы помог мастер Гимеон, но его нет рядом.

Неожиданно возникла идея. Если я умею думать, как разумное существо, значит, я могу использовать мыслесвязь!

Троица немного расслабилась, однако не перестала выцеливать меня. Я пытался связаться с вараном. После долгих усилий в голове раздался голос:

– А, мой сбежавший ученик объявился. Знал бы ты, как тебя ищут.

– Мастер, мне нужна ваша помощь!

Прозвучали знакомые ленивые нотки:

– И что стряслось на этот раз, ученик?

– Я превратился в дикого волка и не могу вернуть себе исходный вид!

После недолгой паузы варан все же ответил:

– Тяжелая ситуация. Тебе надо поскорее вернуть свой облик, я не могу предсказать последствия этого превращения. Ты, получается, оборотень?

Я возразил:

– Нет, мастер, я не оборотень. Я мыслю абсолютно так же, как и разумный зверь. У меня нет желания убивать всех вокруг.

– Это похвально, но лучше тебе стать обратно менестрелем. Запоминай, повторять не буду. Итак, применяешь фигуру шихан третьего порядка, потом делаешь жест второй ступени в последовательности два-три-один…

Дальнейшие инструкции мне нет смысла приводить, ибо магическую терминологию объяснять в рамках моего рассказа будет нелогично и очень долго.

Выполнив все указания мастера, я почувствовал, как распрямляюсь. Лапы опять стали длинными, бока выгнулись, спина стала больше. Через несколько секунд перед моими спутниками стоял уже не дикий волк, а знакомый им менестрель Мирпуд. Я благодарно подумал:

– Спасибо вам, мастер.

Ласса опустила кинжал, вслед за ней убрал лук Рамзи и усмирила магию шара Вейлин. Хорек сплюнул:

– Кто-нибудь объяснит, что за хрень здесь произошла?

Моим спутницам пришлось рассказать охотнику все, что произошло в его отсутствие. Ласса бросила кинжал на землю и со злобой в голосе произнесла:

– Только блохастого оборотня не хватало.

Я поднял лапы:

– Я не оборотень. Мне не хотелось ни убить кого-либо, ни разрушить что-нибудь. К тому же, я был истинным волком, а не волкоподобным оборотнем.

Вейлин наклонила голову:

– Ты уверен?

– Абсолютно. Изменился только мой облик, но не сознание.

Гиена фыркнула и сложила лапы на груди:

– Я тебе не верю, Мирпуд. Что за магией ты владеешь? Я никуда не уйду, пока ты не объяснишь, наконец, кто ты и откуда пришел.

В доказательство своих слов огневица села на корень ближайшего дерева. Я посмотрел на тушу, которую притащил Рамзи:

– Хорошо, я расскажу вам, кто я такой. Но только при одном условии… сначала мы отнесем кабана Пастели, она его съест, пустит нас к источнику, а после изгнания эцхеде мы поговорим. Идет?

Гиена засопела, показывая свое недовольство. В дело вмешалась Вейлин:

– А Мирпуд прав. Лучше убрать сначала твоего духа, чтобы одной проблемой было меньше. Мы же не собираемся расходиться сразу же после омовения? Никуда история не денется.

Нехотя Ласса встала с корня:

– Ну и куда нам идти?

Рамзи осмотрелся по сторонам и взвалил себе на плечи кабаненка, махнув головой куда-то в сторону:

– Туда.

Я предложил хорьку помощь в переноске туши, которая была не такой уж и маленькой, однако мое предложение лучник отверг, сказав, что донесет сам. Я надеялся, что он отказал мне не из-за страха перед моей способностью превращаться в волка.

Путь обратно казался еще более долгим, чем дорога в поисках следа дичи. Пастель при виде нас выдохнула дым из носа:

– Вернулись, как я погляжу. И даже с добычей? Вы растете в моих глазах. Что же, а теперь положите его передо мной и отойдите. Можете отвернуться, если хотите.

С некоторой опаской Рамзи скинул тушу перед Пастелью и удалился обратно к нам. Обнюхав кабанёнка, Пастель лизнула ее языком, после чего обхватила своей немаленькой пастью кабаненка и лапами положила его боком к себе. После этого началась трапеза.

Ела дракониха жадно, вырывая и заглатывая огромные куски мяса целиком. Похоже, она давно не видела еды.

Через несколько минут Пастель сыто икнула и положила голову на лапы:

– А теперь дайте мне поспать.

Я возмутился:

– Вы же обещали пустить нас к источнику после трапезы!

Ответом мне был невозмутимый взгляд драконихи:

– Будешь возникать – вообще прогоню. Еще вопросы?

Вопросов не было, если не считать раздраженного фырканья, которое слышалось от всех нас четверых.

Рамзи уселся прямо на землю и произнес вполголоса:

– Вот коза чешуйчатая, поспать ей захотелось, видите ли. Как будто раньше не могла. Мы тут тащились, еду добывали, а она просто пожрала и завалилась спать. Теперь хрен знает, когда она проснется.

Я скинул на землю чехол и сел рядом с ним:

– Есть идеи лучше, чем ждать ее пробуждения? Без изгнания эцхеде мы никуда не пойдем.

Мы уселись в полукруг. Ласса сжала пальцы в замок:

– Мирпуд, ты обещал рассказать о себе.

Я покачал пальцем:

– Не так быстро, милая огневица. Мы договорились, что я расскажу о себе после омовения и не ранее. Давайте просто поговорим. Я, например, ничего не знаю о тебе, Рамзи. Расскажешь?

Хорек пожал плечами:

– Без проблем, только моя история очень скучная, к тому же, Ласса ее слышала.

Огневица выгнулась, разминая спину:

– Можешь рассказать еще раз, я не против.

Воин снял со спины свой лук и начал перетягивать на нем тетиву, параллельно рассказывая:

– Я уроженец Граальстана. Родился в маленькой деревушке Мансер где-то на границе с Меровией. Вышло так, что остался сиротой в возрасте десяти лет. Родители умерли от чахотки с разницей в один день, когда эпидемия этой заразы накрыла пограничные области. Только чудом я не заболел, хотя треть нашей деревни точно выкосило. Одним из тех, кто выжил в Мансере после вспышки болезни, был охотник по имени Янсен. Он-то и стал мне вторым отцом. Каким-то образом он сумел увлечь меня, домашнего детеныша, научил навыкам охотника и следопыта. Признаться, первое время я был очень неспособным учеником: путал все, что он мне рассказывал, никак не мог запомнить простейших вещей. Дело усугубляло и то, что Янсен был очень желчным, и его легко было вывести из себя. И в один из дней ему надоело мое разгильдяйство, и он припер меня к стенке в прямом смысле этого слова. Схватил за ворот и буквально прошипел мне в морду, что если я не возьмусь за ум, то будет все очень плохо. Вот так это было:

Маленький Рамзи давно не видел Янсена таким разъяренным. Крупный сурок с заткнутым за ухо пером буквально поднял хоренка за ворот его рубахи и прижал к стенке:

– А теперь послушай меня, маленький засранец. Я тебя учу всему тому, что знаю сам, не потому, что это моя прихоть, или потому, что это надо кому-то еще. Ты думаешь, ты в этой гребаной деревне нужен кому-нибудь? Да нихрена! Единственные два существа, которым ты был нужен, умерли полгода назад. Больше никто в тебе не нуждается. Я один еще пытаюсь научить тебя хоть чему-нибудь, чтобы ты в будущем мог заняться полезным делом. Ты можешь и дальше путать след зайца и след лисицы. Ты можешь и дальше плутать в лес, протяженностью в милю. Но я тебя предупредил! Чем больше ты ленишься, тем меньше в будущем ты будешь нужен. Я все сказал!

Янсен отпустил маленького Рамзи, тот рухнул на пол стенки и мог только смотреть вслед уходящему охотнику…

– После этого я взялся за ум, и у Янсена было меньше поводов для недовольства. Учился я еще пару-тройку лет, а потом уже начал самостоятельно охотиться. Много раз я благодарил Янсена за то, что он вправил мозги и направил на путь истинный. Кто знает, что из меня выросло бы в итоге, продолжай я заниматься чепухой?

– Прошло лет десять. К тому моменту я уже покинул деревню и просто скитался по стране, пытаясь найти себе занятие по душе. С голоду я, конечно же, не умирал, но задержаться на долгое время нигде не мог. Таким образом я дошел до Ландара и попал в патрульный отряд, и сегодня я такой, каким вы меня видите.

Раздалось ворчание огневицы:

– Сопливый придурок, который рвется Проклятый знает куда, хотя мог остаться в городе и заниматься полезным для общества делом.

Рамзи хмыкнул:

– Да, сопливый, и чего? Не думаю, что это сильно мне вредит. Что-то меня не прельщает образ брутала, который взглядом раскалывает камни.

На мордочке Вейлин промелькнула таинственная улыбка:

– А есть такие, поверь.

Воин отмахнулся:

– Маги, конечно же.

Магесса с легкой грустью в голосе ответила:

– И не маги, Рамзи. Вовсе не маги.

Хорек с недоверчивостью посмотрел на волчицу, но ничего не ответил. Я прищурился:

– Так тебе двадцать пять лет?

Охотник дернул плечом:

– Ну да. Как там наша стражница, не проснулась?

Мы оглянулись. Пастель продолжала посапывать, пуская носом колечки дыма, плавно поднимавшиеся в вечереющее небо. Ласса оценила ситуацию:

– Похоже, мы тут надолго застряли.

Раздался голос Вейлин:

– Вопрос чисто из интереса. Что нам с тобой делать, если эхцеде даст о себе знать до изгнания?

Гиена пожала плечами:

– Что хотите. Связывайте, лапы заламывайте. Только не переусердствуйте, а то моя магия может такое вытворить, что я в обычном состоянии вообще не способна сделать.

Рамзи перевел взгляд на волчицу:

– А ты о себе расскажешь?

Вейлин кивнула головой в нашу с Лассой сторону:

– Я им уже рассказывала свою историю два раза. Мне просто не хочется повторять третий раз. Пусть они тебе расскажут.

Хорек пододвинулся к нам с горящим взглядом:

– Расскажите, а?

Пришлось мне рассказывать все, что я знал о бывшей служительнице культа Проклятых. Вейлин меня порой поправляла.

Я заметил, что после истории о волчице Рамзи начал поглядывать на нее с некоторым опасением.

Таким образом, единственной «темной лошадкой» в компании, о полном происхождении было ничего не известно, оставался я.

Почувствовался сильный запах дыма. Мы обернулись и увидели, как Пастель открыла глаза. Дракониха закашлялась, и из ее пасти потянулись новые клубы дыма. Я наклонил голову:

– Милостивая ларесса, почему вы так много дымите?

Внимательный взгляд драконихи остановился на мне:

– Почему ты это спросил?

– Странно, что дракон выделяет так много дыма. Или я неправ?

Пастель положила рогатую голову на лапы и снова посмотрела на меня:

– А ты все больше нравишься мне, волк. Еще никто из приходивших сюда не интересовался мной. Да, так не должно быть. Думаю, ты достоин услышать, почему я здесь.

На мордочки моих спутников набежала тень озадаченности. Пастель, похоже, не заметила этого и продолжала:

– Я дракониха, которую изгнали из стаи. Обычно мои сородичи гнездятся в горах на западе Граальстана. Там я родилась и росла. Но потом выяснилась ужасная правда – я не умею выдыхать огонь. Пока я была маленькой, меня еще держали в стае, думая, что с течением времени все пройдет. Но время шло, а у меня все продолжал клубиться дымок вместо огня. И меня выгнали, так как для драконов неумение выдыхать огонь – позор. Я сразу же перестала быть потенциальной невестой для самцов, и мне пришлось улететь. С тех пор вот уже сотню лет я здесь. Нашла этот источник, ощутила его силу и осталась охранять. Может быть, его отбили бы у меня, знай, что я не умею выдыхать огонь, но вас пугает любой дракон. Вы сразу начинаете думать, что драконы ужас как опасны и думают только о том, чтобы убить и съесть первого встречного. А я здесь живу только за счет подаяний. Я сразу поставила условие, что все, кто хотят воспользоваться источником, должны принести мне еду. А так как источник довольно часто посещается – несколько раз в месяц точно, я и жила здесь.

Пастель замолчала. Я потер лоб:

– Вы же магическое существо?

– Очевидно.

– Тогда, может, вы знаете, в чем причина того, что вы не выдыхаете огонь?

– Причину-то я знаю. У меня нарушена выработка ртути. Орган, ответственный за это, работает с перебоями.

– Так вы пустите нас к источнику?

Глаза Пастели сузились:

– Не так быстро, волк. Последнее испытание – и источник твой.

Я разозлился:

– Ларесса, а вот это уже подло! Мы вас накормили, дали поспать, а вы еще какое-то испытание ставите!

К моему удивлению, Пастель осталась спокойна:

– Слово драконов, что это будет последним. А теперь отойдите на пять шагов назад.

Мы послушно отступили. Дракониха выдохнула струйку дыма, и полянка перед ней превратилась в клетчатое поле, размером шестнадцать на тридцать клеток, каждая из которых была примерно сорок сантиметров в длину. Я удивился:

– Что за испытание?

Дракониха склонила голову:

– Здесь четыреста восемьдесят клеток. На поле находятся девяносто девять магических ловушек. Каждая ловушка мгновенно убивает того, кто вступил в нее. Твоя задача – найти их все. Да, забыла сказать… Магию применять бесполезно – все клетки защищены от сканирования.

– И как я их искать буду?

– А вот это вторая часть твоего задания. Если ты наступишь в клетку, где нет ловушки, она может быть пустой, либо с числом. Если она пустая, то откроются все пустые клетки, которые примыкают к ней. Если там будет число, то оно покажет, сколько ловушек есть в радиусе одной клетки от цифры.

Я поглядел на поле. Подождите, так это же простейший «Сапер»! Причем, как это ни странно, полностью соответствующий по уровню сложности компьютерному на уровне «Профессионал»! То же количество клеток, то же количество мин.

Троица посмотрела на поле со смесью страха и растерянности. В итоге все трое так или иначе заявили, что не рискнут искать ловушки.

Я мог их найти. Была одна крохотная проблема… Я ни разу еще не смог пройти «Сапера» на компьютере на максимальном уровне сложности, так что мне приходилось рисковать.

Я подошел к полю:

– Готов сыграть. Но у меня есть к вам несколько вопросов, достопочтенная ларесса.

Пастель приподнялась:

– Слушаю.

– Вы знаете заранее, где находятся ловушки на поле?

– Знаю.

– Как мне отмечать те клетки, где, по моему мнению, точно есть ловушка?

Дракониха кивнула головой чуть в сторону, указав на продолговатый предмет рядом с расчерченным полем:

– Вот лежит жезл. Просто ткни им в ту клетку, где, как ты считаешь, есть «секретик». После этого по клетке можно будет ходить, пока ты не снимешь отметку. Впрочем, можешь не отмечать клетки, если хочешь – просто не наступи на них и все. Победа будет засчитана в том случае, если в итоге на поле останутся неоткрытыми девяносто девять клеток, в которых точно есть ловушки. Необязательно, чтобы все были отмечены жезлом. Кроме отмеченных жезлом клеток, ты можешь спокойно ходить по открытым клеткам, как пустым, так и с цифрами.

– Последний вопрос. Я имею право на подсказку?

– Смотря, о какой подсказке идет речь.

– Есть ли на этом поле ловушки в углах?

Пастель осмотрела поле:

– Сейчас нет.

Я кивнул:

– Спасибо, я узнал все, что мне нужно было.

Я осторожно обошел поле и взял жезл. Проходя мимо моих спутников, я услышал синхронный шепот от Лассы и Вейлин:

– Удачи.

Оборачиваться я не стал, сосредоточившись на поле. Как она там сказала, ловушек в углах нет? Остается надеяться, что угловые клетки откроют поле хоть ненамного, чтобы я начал работать.

Первый угол дал мне цифру «три». Отметив с мелодичным звоном три мины вокруг цифры, я пошел к другому углу. Нажав на клетку, я увидел, как клетки вокруг с шуршанием переворачиваются. Видимо, я наступил на пустую ячейку. Оглядев открывшееся поле, я понял, что здесь пока нет возможности однозначно найти мины, и пошел проверять остальные два угла.

Третий угол дал просто единицу. Моля бога, что бы в последнем углу не было только цифры, я пошел и наступил на четвертый угол. К несчастью, там была цифра «один». Я с упавшим сердцем вернулся ко второму углу. Мне приходилось делать одно нажатие наугад. Проблема была в том, что в сапере мне никогда не везло, если мне надо было выбрать из двух клеток – я всегда выбирал ту, в которой скрывалась мина.

Взгляд сфокусировался на двух клетках возле края поля. Одна из них несет смерть, вторая позволяет играть дальше. И мина в равной степени может быть в любой из них. Прошептав простенькое заклятие на удачу, я нажал лапой на правую клетку. Там была единица. Вздохнув с облегчением, я продолжил играть…

Я прыгал прямо как в игровом автомате Dance Dance Revolution, с одной только разницей, что свои па я отплясывал не на месте, а постепенно двигаясь дальше. Решив, что не стоит корчить из себя супергероя, я отмечал жезлом каждую клетку, где была мина, даже если это было очевидно и полному кретину.

Следующие пару минут игра шла резво – я быстро нажимал и отмечал. Краем глаза я успел заметить, что Пастель с каждым новым моим шагом все внимательнее следит за моей игрой.

Еще клетка, еще мина. Я поднял голову:

– Я со счета сбился. Сколько еще мин осталось?

Дракониха моргнула:

– Еще тридцать.

Наконец, я остановился. На поле было отмечено девяносто восемь мин. И снова я встал перед дилеммой – две последние неоткрытые клетки, одна мина, нет точного указания. Я умоляюще поднял глаза на Пастель:

– Милостивая ларесса, неужели вы не скажете, где лежит последняя мина? Ведь мне опять придется идти наугад, как в самом начале!

Взгляд драконихи остался бесстрастным:

– Для всех правила одни. Я и так подсказала в начале игры. Или нажимай, или не видать тебе источника.

Я сел на поле, рассматривая две клетки. Я попробовал просканировать их, но, как и предупреждала Пастель, это было бесполезным занятием. Жутко не хотелось нажимать ни одну из них, но у меня не было другого выхода.

Над головой у меня пролетел листик неизвестного мне дерева и приземлился на одну из клеток. Ничего не произошло. Я собрался было нажать на ту клетку, на которую приземлился листик, но передумал. Может, клетки не реагируют на слишком малый вес? Сзади раздался голос Рамзи:

– Лист дерева рафаро. Не к добру это.

Я обернулся:

– Почему?

Хорек сложил лапы на груди:

– Рафаро. Его еще называют «дерево мертвых». Из него делают гробы, и вообще оно считается связанным с загробным миром.

Я посмотрел на поле. Листок колыхался на слабом ветру, но не покидал клетку. Может, это указатель на то, что на эту клетку наступать нельзя? Само «дерево мертвых» предупреждает меня о том, что там лежит ловушка? Рано или поздно придется нажать одну из них. Ну что, листик дерева рафаро, поможешь ли ты мне?

Я сделал глубокий вдох и нажал лапой на соседнюю клетку. Ничего не произошло. Я остался жив, никуда не провалился и не умер. Все поле замерцало красивым синеватым светом и исчезло, оставив после себя пустую полянку. Пастель склонила голову:

– Ты победил. Как я и обещала, теперь ты можешь воспользоваться источником.

Дракониха отошла в сторону, и я увидел, что на том месте, где она раньше лежала, плещется источник. Он больше был похож на пруд с кувшинками, чем на источник. Я повернулся к остальным:

– И что нам теперь делать?

Волчица откликнулась:

– Как говорил Бирн, надо окунуться туда три раза с головой, после чего дух будет выгнан.

Внезапно глаза Лассы заблестели дьявольским светом, и она прохрипела явно чужим голосом:

– Глупцы, вам не выгнать меня!

Первым сориентировался Рамзи, но он не успел схватить огневицу – та просто откинула его от себя взмахом лапы. Неудачей завершились и наши с Вейлин попытки схватить одержимую магессу. Мне не хватило буквально полметра, чтобы заломить Лассе лапы. Нас она тоже откинула, еще и обездвижив магией.

Рамзи вытащил из колчана стрелу:

– Прости, Ласса, я не хотел этого делать.

Прицелившись, он выпустил стрелу, целясь в задние лапы огневицы. Она просто спалила ее в полете. Лучник рванулся к ней, пока магесса отвлеклась, но добежать не успел. На этот раз левую лапу хорька охватило огнем, и тот с воем начал кататься по земле, пытаясь сбить пламя.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Пастель схватила огневицу когтистой лапой и потащила к источнику. Ласса кричала и вырывалась, но куда ей было тягаться с драконихой?

Она окунула орущую огневицу с головой в пруд. Вытащила дракониха все еще орущую магессу, но ее крик стал тише. После второго погружения раздавался только приглушенный вой. И после третьего погружения Пастель вытащила мокрую и уже притихшую огневицу и бросила ее в траву, выпустив при этом несколько колец дыма.

Ласса отряхнулась, как собака. Через несколько секунд она стала похожа на грязно-пятнистый комочек меха, пахнущий мокрой шерстью. В ту секунду, когда Пастель вытащила Лассу, с меня и Вейлин пропало заклятие обездвиживания.

Волчица высушила гиену заклинанием – та смогла только благодарно кивнуть, с трудом поднявшись на лапы. Сбоку от нас стонал Рамзи с обожженной лапой. Я помог устоять Лассе:

– Как ты?

Гиена смотрела на меня пустым взглядом:

– Хреново. Но духа во мне больше нет, в этом я уверена на сто процентов.

Я посмотрел на Пастель:

– Огромное вам спасибо за помощь, милостивая ларесса.

Дракониха усмехнулась:

– Спасибо на хлеб не намажешь.

Пастель легла обратно на источник. Оставив Лассу на попечении Вейлин, я задумчиво посмотрел на лежащую дракониху. Похоже, мне опять потребуется помощь мастера Гимеона…

– Ученик, ты совсем сбрендил! Ты представляешь себе, насколько трудно вылечить ртутный орган дракона??? Я сам вряд ли справлюсь, а ты уже подавно. Ты хоть и способный, но не настолько!

– Мастер, ну неужели вам, самому опытному магу в Ландаре, трудно сделать доброе дело?

Голос мага слегка смягчился:

– Сделать-то можно, только боюсь, вряд ли из этого что-то путное выйдет.

– Мастер Гимеон, вы в меня верили, и я верю в вас. Разве этого мало?

После паузы варан ответил:

– Проклятый с ним, иди к этой драконихе, сейчас придумаем что-нибудь.

Перед тем, как я вызвал Гимеона, я обсудил возможность исцеления с Пастелью. Сказать, что она обрадовалась – это ничего не сказать. Она была в таком восторге, что едва не придавила меня от избытка чувств.

Гимеон начал командовать:

– Сейчас ты будешь моими ушами, глазами и лапами. Через тебя мне придется сканировать ее ртутный орган. Будь внимателен, иначе ничего не получится.

Я положил лапу на шею, где, как показала Пастель, и находился ее проблемный орган. Ради этого дракониха даже легла набок, чтобы мне было удобнее.

В голове раздавалось размеренно-ленивое хмыканье рептилии. Моя лапа светилась голубым, хотя я точно знал, что не применяю никакой магии. В этот момент я поразился огромной силе, заключенной в мастере. Не представляю, как можно колдовать через своего ученика, будучи на расстоянии в несколько десятков миль от места событий?

Через минуту Гимеон вынес вердикт:

– Так, я могу ее вылечить. Все дело в том, что резервуар с ртутью плохо соединен с органом и ртуть просто не может в него попасть из-за врожденного дефекта канала. Сможем его исправить – она будет выдыхать огонь, как любой нормальный дракон. А теперь внимательно следуй моим инструкциям. Любая ошибка – и мы можем навредить ей.

Я глубже вдохнул. Мастер отдавал команды:

– Лапа в положении Ши’ирань, восьмая позиция. Положение прямо над указанным местом. Подпитка через канал Ма’и’сан на половину мощности. Отлично, энергия пошла. Теперь все зависит только от меня. Твоя задача – не менять позицию. Начали.

Сияние на моей лапе сменилось с синего на красноватый. Я усмехнулся про себя. Подумать только, какую ахинею я научился понимать под чутким руководством мастера Гимеона. Непосвященный фиг поймет, а у меня получается не только понимать, но и выполнять требуемое.

Прошло десять минут, а сияние не ослабевало и все продолжалось. Я спросил Гимеона, сколько еще осталось ждать до окончания процедуры, но он резко оборвал меня:

– Заткнись и держи лапы на прежнем месте.

Пришлось подчиняться. А что еще оставалось делать? Пастель начинала чувствовать изменения внутри себя. Правда, она пока выделяла клубы дыма, как и прежде, он дым теперь был не такой черный, как раньше.

Прошло еще несколько минут, и Гимеон устало произнес:

– Я выжат как лимон. Придется упиваться эликсиром Рухти (Эликсир Рухти – магический эликсир, который помогает ускорить восстановление внутренней энергии после применения магии. Назван по имени создателя, монаха Священного Ордена Малекита Рухти). Надеюсь, ты не будешь меня беспокоить ближайший день или два, пока я не восстановлюсь. Мой намек понятен?

– Более чем, мастер.

– Конец связи.

Я поднял глаза:

– Готово, ларесса.

Дракониха фыркнула, однако привычного дыма не было. Закрыв глаза, Пастель подняла голову вверх и выдала очень мощный столп пламени, который взмыл вверх метров на десять. Дракониха с восторгом взмахнула крыльями:

– Я могу выдыхать огонь! Я больше не считаюсь изгнанницей! Я могу выдыхать огонь!

После этого Пастель наклонилась и чмокнула меня в щеку. Вернее, попыталась это сделать. Не стоит забывать, что ее голова была больше меня самого, и от ее усилий я попросту упал на землю. На меня смотрел черный взгляд, в котором буквально светилась благодарность:

– Огромное спасибо тебе, волк. Ты вернул мне возможность снова стать членом родной стаи.

– Так вы не останетесь здесь?

Пастель выпустила колечко беловатого дыма:

– Зачем, если я теперь свободна? Меня больше ничего не держит здесь.

Пастель взмахнула крыльями, и поток воздуха снова сбил меня с лап. Задумавшись, дракониха сложила крылья и наклонила рогатую голову ко мне:

– Вот это спасибо уже можно намазать на хлеб, как вы выражаетесь. Понадобится моя помощь – позови, и я прилечу.

Я вытаращил глаза:

– Как вы меня услышите?

Пастель закатила глаза и повторила фразу, сказанную ранее:

– И это говорят магическому существу…

Подумав, дракониха произнесла:

– И перестань называть меня на «вы». Я начинаю чувствовать себя слишком старой – а мне всего полторы сотни лет!

Пастель взмыла в вечернее небо и, сделав пару кругов, начала подниматься вверх. Уже вдалеке я увидел огонек пламени, на мгновение осветивший изящную фигуру летящей драконихи…

Все с нескрываемым восхищением следили за улетающей Пастелью. Рамзи только и смог, что пробормотать:

– Никогда не думал, что хоть раз в жизни увижу летящего дракона, да что там, дракона в принипе.

Ласса застонала:

– Как же мне паршиво.

Вейлин подняла бровь:

– Тебя избавили от эцхеде, а ты еще жалуешься?

– Избавили, не спорю. Но теперь у меня внутри какая-то пустота, к которой я не могу привыкнуть. Она и радует, и пугает одновременно. Я жила с ним не так мало лет, чтобы отвыкнуть в одночасье.

– Ну, теперь ты хотя бы не представляешь угрозы для окружающих.

Гиена ничего не ответила, продолжая смотреть перед собой пустым взглядом, сидя на голой земле. Несмотря на то, в лесу было тепло, огневицу била крупная дрожь. Рамзи сел перед Лассой и начал растирать ей плечи, нашептывая что-то успокаивающее.

На меня напал зверский голод. Я огляделся. Вейлин тоже занималась Лассой и не обращала на меня внимания. Вздохнув, я вскрыл ее мешок, где, как я знал, лежала вся наша еда. Внутри нашлись завернутые в холстину кусок рульки и вяленая рыба.

Взяв себе немного, я собрался было закрыть мешок, когда мне на глаза попался странный предмет. На вид он был похож на статуэтку фурря неопределенного вида, опирающегося на меч, вертикально воткнутый в землю у лап. На постаменте были выгравированы какие-то слова, выбитые очень мелким шрифтом. Любопытство – страшная вещь, но я не решился разбирать, что там было написано. Боясь, что магесса спалит меня, я быстро убрал все обратно и поспешно запихнул в пасть мясо.

Успел я как раз вовремя. Вейлин посмотрела на меня в тот момент, когда я закончил пережевывать первый кусок. В полутьме мне показалось, что голубые глаза волчицы странно поблескивают:

– Ты в порядке, Мирпуд?

Я выдавил из себя:

– Да, все хорошо.

Только сейчас я заметил, что взгляд Лассы стал более осмысленным, и из него пропала та пустота, появившаяся сразу после изгнания эцхеде. Хорек поднял глаза на небо, где оставались только редкие проблески заката:

– А теперь вопрос на засыпку… где мы ночевать будем? До ближайшей деревни дофига и больше, как я подозреваю. Предложения есть?

Я задумался:

– А почему бы не прямо здесь? Установим дежурство и будем спать по очереди. Надеюсь, дождя ночью не будет.

Вейлин присела над своим мешком и начала в нем копаться. На мгновение она застыла, глядя внутрь, но через секунду вернулась к своему занятию. Со дна мешка магесса вытянула плед:

– Дождя-то может и не будет, но спать я все же предпочту под чем-нибудь теплым.

Ласса легла прямо на землю, там же, где и сидела:

– Кто будет первый дежурить?

Я пожал плечами:

– Ну, я буду. А следующим – Рамзи. А там уже сами решите, кто кого сменит.

Ни у кого возражений не возникло. Троица поужинала, улеглась рядышком под большим пледом Вейлин и вскоре заснула.

На небо вышла луна. Довольно странно и непривычно было видеть местное светило золотого цвета. Впрочем, если облака здесь кремовые, то почему не быть золотой луне?

Каждое дерево и каждая веточка в лесу были покрыты бледным золотистым сиянием, и мне не приходилось сильно напрягать зрение, чтобы разглядеть все вокруг.

Сон упорно не шел. Вперив взгляд вдаль, я изо всех сил старался быть бдительным, но пока в этом не было особого смысла, тишину ночи нарушали только цикады и прочие насекомые, которые с наступлением ночи начинают свои негромкие концерты.

Неожиданно я услышал голоса. Я начала оглядываться в поисках говоривших, но ничего не видел. В конце концов я понял, что голоса звучат в моей голове, а не вокруг. Шепот был еле различим, и я начал к нему прислушиваться.

Говорили двое. Голоса были мужскими. Один – молодой, второй – взрослый, но не дряхлый, похоже наставник. Более молодой голос шептал:

– Я написал это.

– Что это?

– Я не знаю, как это назвать, но вам может быть интересно.

После паузы наставник спросил:

– И как мне это понимать? Неведомый герой? Думаешь, я поверю этой писанине? Ты предан мне, знаю, но в части написания предсказаний ты всегда был исключительно слаб.

– Но господин, в этот раз я уверен! Не я, но чья-то неведомая лапа вела меня, когда я писал эти строчки!

Предсказания, неведомый герой? Постойте, неужели это голоса Ягмура и Дарсара? Но они же жили множество веков назад! Откуда их голоса в моей голове?

Дарсар продолжал:

– Знаю, это будет тяжело, но поверьте мне. Все свои прошлые предсказания я писал сам, а это как будто писали за меня. Если вы не верите мне, талин Ягмур, вы можете проверить ткань предсказания. Тогда вы точно поймете, что я не вру и это не очередная пустышка.

Ягмур хмыкнул:

– Если ты настаиваешь…

Повисшая тишина нарушалась только шорохом, затем раздался сдавленный голос мастера:

– Полное совпадение… как это возможно? Такое попросту…

Голоса исчезли, и на их место вернулись звуки ночного леса. Я всеми силами старался вернуть Дарсара и Ягмура на место, чтобы услышать окончание разговора, но безуспешно. Мне казалось, что самое важное в этом разговоре я не услышал.

Раздался тихий шорох. Я прижался к дереву и начал оглядываться вокруг. Вдалеке в лунном свете показалась фигура в плаще. К счастью, двигался неизвестный не в нашу сторону. Я сразу же посмотрел на своих спутников. Хорошо, что они лежали под темным пледом в тени дерева – их нельзя было сразу заметить. Значит, этот загадочный фуррь если кого и увидит сразу, то только меня.

Чтобы не дать ему такой возможности, я тихо отошел глубже в заросли. В голове промелькнула мысль: «Хорошо, что мы не догадались развести костер, а то нас бы и слепой заметил».

Неизвестный огляделся. Как мне показалось, особенно внимательно он смотрел в сторону того дерева, за которым я спрятался.

Внезапно, где-то за ним, раздался треск в кустах. Фуррь обернулся и даже отсюда я услышал, как он хмыкнул и пошел в направлении источника звука в противоположную сторону от нашей поляны. Вскоре все затихло. Поблагодарив неведомого зверя за то, что отвадил от нас незваного гостя, я вернулся на поляну.

Через какое-то время сон все же начал одолевать меня, так что я разбудил Рамзи. Хорек спал в центре, поэтому я юркнул под плед на его место и блаженно улыбнулся, оказавшись между двумя теплыми магессами. «И очень симпатичными магессами!» – закончило мое подсознание. Ласса что-то сонно пробормотала и повернулась, положив лапу мне на грудь. Через несколько секунд и Вейлин закинула на меня лапку. Таким образом, я уснул в компании двух самочек, решивших использовать меня в качестве подушки.

Очнулся оттого, что Ласса слева от меня завозилась. Я приоткрыл глаза. Магесса заметила, что Вейлин спит, положив лапу на меня. Не церемонясь, огневица просто скинула лапу волчицы. Что-то пробурчав себе под нос, Вейлин глубже спряталась под пледом. Вскоре заснула и гиена.

Над нами разливалось черное ночное небо, оттеняемое золотистым сиянием луны. Рамзи сидел в центре полянки, перетягивая тетиву от лука и посматривая по сторонам. Подумав, я вылез из-под пледа и пошел к хорьку. Тот поднял голову:

– Не спится, Мирпуд?

– Да, Ласса разбудила. А ты чего спать не идешь? Я думал, твоя вахта уже закончилась.

– Кончиться-то кончилась, но я совсем не хочу спать. Пусть они поспят еще: им и так много довелось пережить за прошедший день, особенно Лассе.

При упоминании гиены голос Рамзи немного дрогнул. Я сразу же это заметил:

– Беспокоишься за нее?

– А куда же без этого? Я всегда за нее переживал, Мирпуд. С самого начала.

Я хмыкнул:

– Неспроста, как я понимаю?

Рамзи нервно теребил тетиву, глядя куда-то в сторону и явно не зная, куда деть лапы:

– Да.

Я тронул его за плечо:

– Рамзи?

Хорек поднял голову и как-то задумчиво посмотрел на меня:

– Да?

– Ты что-то недоговариваешь.

Взгляд воина переместился на плед, под которым лежали обе девушки:

– Я просто боюсь признаться ей.

– В чем?

Плечи Рамзи поникли:

– Я люблю Лассу.

Лук выпал из его лап на траву. Я наклонил голову:

– А что тебе мешает сказать ей?

Вместо ответа хорек поднял голову и посмотрел на небо. Золотистый свет отражался в его глазах, от чего они казались наполненными слезами:

– Я даже не знаю, что на меня нашло. Признаться, за много лет у меня были разные девушки, но ни одной похожей на нее. Хотя, что я говорю, она не моя девушка.

Я легонько ткнул его в плечо кулаком, чтобы вернуть обратно в тему:

– Так все-таки, что тебе мешает признаться?

Только сейчас заметил, что глаза хорька были странного оттенка карего. В них свет от луны казался каким-то мистическим:

– А ты не видишь, как она ко мне относится? Что я для нее? Сопляк, слабак, рохля, нелогичный, непунктуальный. Список можно продолжать до бесконечности. Возможно, что-то из этого действительно мне присуще, но в остальном она слишком скептично ко мне относится. Беда в том, что я не могу в одночасье изменить ее отношение к себе. Именно из-за нее я сбежал из казарм – не хотелось упускать ее из виду. Да, я робок в плане отношений, но уж лучше я буду следовать за ней, чтобы иметь хоть какой-то шанс признаться ей, чем не иметь такого шанса больше никогда.

– Так кто тебе мешает признаться ей в этом прямо сейчас?

Взгляд Рамзи стал умоляющим:

– Мирпуд, ты хочешь невозможного!

Я пожал плечами:

– В таком случае, она полностью права в отношении тебя.

Мольба в глазах лучника сменилась какой-то задумчивостью:

– К тому же, у меня ощущение, что она неравнодушна к тебе. Возможно, по этой причине она так не ладит с Вейлин.

Я поперхнулся:

– Ласса – ко мне?

Рамзи закивал головой:

– Конечно! Думаешь, я не замечаю, с какой тоской она порой смотрит на тебя? Ты просто этого не видишь, а я замечаю. Вот скажи мне: как ты к ней относишься?

Я неопределенно хмыкнул, сорвав травинку и начав ее жевать:

– Как самочка она мне симпатична, этого не отнимешь. А как я отношусь к ней в личном плане? Пока она мне соратник и достаточно близкий друг.

– А к Вейлин ты как относишься?

Я на мгновение застыл, после чего выплюнул травинку и повернулся к хорьку:

– Рамзи, Проклятый тебя дери, ты на что намекаешь?

Морда лучника выражала полнейшую невинность:

– Просто интерес, не более и не менее.

Я посмотрел на черную волчицу, которая в темноте под пледом была почти неразличима:

– Вейлин. Что-то есть в ней такое…притягательное. Что-то женственное и прекрасное. Особенно ее голубые глаза. Я давно не видел таких чистых и глубоких глаз.

На морде Рамзи застыла хитринка:

– Сдается мне, не я один тут влюбленный хожу, Мирпуд. Ты у нас на Вейлин запал, как я вижу.

Я не стал поддаваться на провокацию:

– Запал не запал – пока не знаю. Но что она мне симпатична и даже очень – это верно, не стану отрицать.

Лучник тихо хихикнул:

– А что мешает тебе сказать ей это прямо сейчас?

– Ну, наверное, то, что я не знаю ее так долго, как ты Лассу. Мы знакомы от силы несколько недель, а общаемся и того меньше. Еще вопросы?

Рамзи смущенно опустил взгляд:

– Да, я об этом не подумал.

И снова наступила тишина, которую разбавляли только потрескивание цикад. Я огляделся по сторонам:

– Скажи, пока ты дежурил, ты не заметил ничего странного?

– Нет. Одни только цикады, да редкие ночные птицы. А что?

– Когда вы спали, я видел одного странного субъекта в плаще, который как будто что-то или кого-то искал. Двигался он сначала в сторону нашей поляны, но треск в кустах спугнул его, и он так до нас и не добрался.

Рамзи покачал головой:

– Нет, никого я здесь не видел, ни в плаще, ни без него.

– Будешь будить кого-нибудь на смену?

– Лассу, наверное. Я не знаю Вейлин, но знаю Лассу. Наша огневица точно не уснет на дежурстве.

Я посмотрел вверх. На небесах не было ни намека на рассвет:

– Да до рассвета еще Проклятый знает сколько времени. Как же ты определишь?

Хорек фыркнул:

– По часам, Мирпуд, по часам.

– Так у тебя часы есть???

– А почему им не быть? Вот.

Рамзи вытащил из кармана какой-то браслет и дал мне. Часы оказались довольно интересными. На них было две шкалы в виде горизонтальных полосок с делениями. На верхней было нанесены цифры от одного до двадцати трех, причем цифры были нарисованы в обратном порядке, справа налево. Снизу были отмечены минуты, от нуля до пятидесяти девяти, причем они были нанесены в нормальном порядке, слева направо. Время отображалось двумя штырями, по одному на каждой шкале. Насколько я мог разглядеть в лунном свете, часы показывали три часа двадцать семь минут.

– А когда Лассу будешь будить?

– Думаю, часа через полтора-два.

Я встал, намереваясь идти спать дальше, но внезапно меня осенило. А где Эйнар? Рамзи заметил мои эмоции:

– Что случилось?

– Ты не видел Эйнара?

– Твоего котенка? Нет. Последний раз я его видел тогда, когда мы уходили с тобой из деревни. После этого он мне на глаза не попадался.

Я про себя выругался. Только потери котенка мне не хватало! Что-то подсказывало мне, что не очень-то он и будет бедствовать, но все-таки было жалко, что этого черного ушастого демона не было рядом. Поняв, что искать его бессмысленно, я завалился обратно спать, искренне пожелав Эйнару снова воссоединиться с нашей группой.

Утром меня разбудило что-то мохнато-копощащееся, которое тыкалось мне в лапу. Я открыл глаза и увидел перед собой довольного Эйнара, который держал в зубах мышь. Я дернулся:

– Эйнар, где тебя носило???

Котенок бросил мышатинку передо мной и смотрел на меня с нескрываемой гордостью. Я перевел взгляд вниз:

– Сам поймал, да?

Эйнар начал топтаться на месте и урчать. Чтобы польстить котенку, я поднял мышку за хвост:

– Какая здоровая мышь, Эйнар. Думаю, ты хорошо постарался, когда ее ловил. Наверное, ты очень голоден?

Котенок неопределенно покачал головой.

– Закусил другой мышкой?

Эйнар закивал и поднял хвост. Я покачал пальцем перед его мордочкой:

– Давай договоримся. Если ты хочешь куда-то исчезнуть, ты показываешься мне на глаза и показываешь, что хочешь уйти. Идет?

Котенок закивал и с гордым видом утащил добычу куда-то в сторону. От центра полянки донесся голос Рамзи:

– Мирпуд, ты встал уже, иди сюда!

Я выскользнул из-под теплого пледа, свернул его в рулончик и потопал к группе. Вейлин забрала свои вещи обратно и протянула мне кусок хлеба с рулькой и теплую кружку с каким-то странным видом чая:

– Доброе утро, Мирпуд. Вот твой завтрак.

Я с сомнением потрогал кружку:

– Вы разводили костер?

– Думаешь, у магов не хватит сил согреть воду другим способом?

– А воду где вы нашли?

Ласса посмотрела на меня непонимающим взглядом:

– А источник, по-твоему, не вода?

– Но это же вода для изгнания духов!

– Если извлечь воду из источника и прокипятить ее, она потеряет свою силу. Пей, а то нам уже идти надо.

Я отхлебнул из кружки налитый туда травяной чай. Ласса посмотрела на мою лапу:

– Нечасто вижу самцов, которые ходят с кольцами.

Я забыл об этом рассказать, но я, еще будучи в образе человека, носил два серебряных кольца на левой руке. Одно из них я купил себе как подарок на день рождения, а второе, обычное колечко «Спаси и сохрани», купил в одной церкви в Москве. С тех пор я носил первое кольцо на указательном пальце, а церковное кольцо на безымянном. Лично для меня они не символизировали ничего.

– Там, откуда я пришел, кольца у самцов – не самая большая редкость.

И я очень горько пожалел о том, что это сказал. Гиена сразу же встрепенулась:

– Я как раз забыла. Ты же обещал рассказать после изгнания эцхеде, откуда ты. Хорошо, что напомнил.

Я начал проклинать себя за свою болтливость. Сколько я там хранил свою тайну от многих? Месяц?

Я сел поудобнее:

– Ну что же, придется мне рассказать, кто я и откуда, хоть мне этого очень не хочется делать.

Троица уселась, демонстрируя огромное внимание к предстоящему повествованию. Я вдохнул поглубже:

– Сперва я скажу общее. Я не происхожу ни из одной из четырех стран, о которых знаю. Ни Граальстан, ни Меровия, ни Паруссия, ни Кораланды – не моя родина. Более того, я вообще не из этого мира.

– Ты небесный житель?

– Кто?

Рамзи, который задал этот вопрос, пожал плечами:

– Там называют тех, кто, возможно, мог оказаться в этом мире, не будучи в нем рожденным. Полагают, что они приходят с неба, от самого Арханиса. Ты один из них?

– Нет, я не небесный житель. Я пришел отсюда не с неба. Я просто здесь… оказался.

Теперь уже Вейлин изогнула бровь:

– Так откуда ты?

– Я из другого мира. Из того, о котором вы вообще не знаете.

Я начал рассказывать о своем мире. Вернее, начал рассказывать о себе с самого рождения. Рассказал о своей семье, погибшей в аварии. Рассказал о своем друге, который погиб после наезда Васи Мажора. Как мог, попытался объяснить спутникам технические стороны нашего мира. Одна только Вейлин более-менее понимала, о чем я говорю. Для Рамзи и Лассы технические аспекты были в диковинку. Простой автомобиль ввел их в ступор:

– Ты хочешь сказать, что ваши повозки движутся сами без лошадей и магии?

– Да. Можно сказать, что это магия, только не в том виде, в каком вы понимаете ее.

Пришлось вытаскивать из чехла телефон и плеер, чтобы показать их, как пример техники моего мира. Особенно долго мне пришлось говорить им, что в моем мире у людей другая внешность. Вспомнилось, с каким трудом я объяснял Бирну то, как я выглядел в своем мире. Мельком я еще упомянул, что у меня ненастоящее имя, но этому факту мои спутники не придали особого значения. Тем лучше – пусть после не говорят о том, что не знали о ложности моего имени.

В конце Ласса подытожила:

– То есть, все началось с того свитка, который ты показал мастеру Гимеону?

– Именно. Благодаря ему я здесь после того, как едва не умер от ножа Васи Мажора. Не прочти я свиток – меня бы здесь не было.

Мой рассказ оставил спутников в молчаливом раздумии. На их мордочках читалось усилие переварить вышесказанное. В конце концов, Ласса выдала:

– Я говорила, что ты необычный зверь. Но чтобы настолько…

После ее слов следовали только редкие расспросы о каких-то отдельных моментах, но разговор после моего рассказа слабо клеился. Не знаю, испугались меня или нет, но мне не хотелось бы путешествовать в компании тех, кто будет шарахаться от каждого моего движения. Чтобы разрядить обстановку, я встал и начал собираться свой мешок:

– А куда мы вообще сейчас движемся?

Рамзи пожал плечами:

– Ты нас ведешь.

– Я-то веду вас, но как вы теперь понимаете, я смыслю в местной географии не больше, чем вы в моем мире. Ларродаг был временным решением, которое уже не подходит. Куда мы идем дальше?

Начались жаркие споры, которые были очень похожи на те, что велись в Ландаре между Лассой и Вейлин. Гиена и волчица остались при своем мнении – первая считала, что лучше идти до Пангора, а вторая утверждала, что лучше вообще покинуть пределы страны, чтобы у Ордена было меньше шансов просто так нас настигнуть. Хорек в этой ситуации занял позицию Вейлин:

– У меня нет Пангора, в который я мог бы податься. Можно было бы идти до моей деревни, но это очень далеко и нам потребуется не менее недели, а то и двух, чтобы туда дойти, и в этом нет никакого смысла. Получается, надо бежать из страны, более вариантов я не вижу.

Все взгляды устремились на меня, так как от моего слова сейчас все зависело. Но вместо ответа я задал вопрос:

– Скажите, кто из вас может выжить в лесу и быть в нем проводником?

Лучник неуверенно поднял лапу:

– Янсен учил меня искусству выживания в лесу. Поэтому я и следопыт, и охотник, и лесной проводник. Но к чему вопрос, Мирпуд?

– А вопрос вот к чему. Если вы помните, то в Ландаре я говорил, что точка зрения Вейлин более здравая, пусть я и не принял ее полностью. Сейчас я начинаю более трезво смотреть на вещи. Давайте будем честны перед собой – какие бы мы ни были беглецы, нам нужно место, где мы можем остановиться не на один день, а на большее количество времени. Мы можем сколько угодно бродить по лесам, но нам нужна еда и кров. Нам нужна уже не деревня – нам нужен город. Давайте теперь подумаем о том, подойдет ли нам Пангор. Только прошу вас, откиньте мысли о том, что Пангор – это все еще Граальстан. И вообще, давайте порассуждаем в общем – куда мы движемся в принципе? Мы не можем идти без цели!

Началось обсуждение. Первой взяла слово Ласса:

– Если про мою позицию в отношении Пангора более-менее ясно, остается вопрос, куда мы идем. Как минимум, мы уходим из страны. Да, мне грустно покидать мою родину, но другого выхода нет. Придется идти туда, где влияние Ордена не так велико – Паруссия, Меровия.

Лассе на коленки запрыгнул Эйнар. Гиена обратилась к Вейлин:

– Слушай, черношерстная, а почему бы нам в твои Кораланды не рвануть?

Ошарашенная волчица наклонила голову:

– У меня обман слуха, или ты сказала «Кораланды»?

Огневица хихикнула:

– Не пугайся, я серьезно говорю. Мне уже наплевать на все слухи о твоей родине. Если нас будут преследовать и преследовать – сунемся к тебе. Там уж нас вряд ли достанут. А пока движемся к границе. Кстати, вариант с деревней Рамзи мне кажется не таким уж плохим. В пограничные деревни вообще не особо стараются соваться, а это может быть идеальным для нас.

Я поднял лапы:

– Значит, я правильно понял, что мы идем в Кораланды?

После некоторых совещаний мы пришли к решению, что мы идем на родину Вейлин, по пути заглядывая в различные города и деревни.

Волчица достала из своей котомки карту и развернула ее:

– Сейчас мы находимся в Ларотийском лесу, где-то недалеко от реки Дорраг-Кра. Источник на карте не отмечен, поэтому мы можем предполагать только примерно, где мы есть. Здесь на карте показан Ларродаг, здесь – тракт, по которому мы пришли от столицы. Ближайший к нам город – Кенсан. Не самый крупный, по сравнению с Пангором и Ландаром. Чтобы до него дойти, проще идти вдоль Дорраг-Кра. Осталось найти реку.

Хорек огляделся:

– А как это сделать?

– Я не знаю.

В моей голове зазвучал тихий голос с шипящими нотками:

– Нае бе с’у до’йб…

Я остолбенел:

– Что?

– Нае бе с’у до’йб…

Звучит как рогнеону… но не совсем оно. Как будто другой диалект? Диалект у моего собственного языка? Да ну, бред же. Что же имел в виду голос? Нае бе с’у доиб… кажется… иди направо? Я быстро перевел фразу на рогнеону. Она должна звучать немного по-другому. Здесь как будто использовалась не буква в качестве элемента языка, а звук. Я хотел создать язык, где звук был бы основой, но так до этого и не дошел.

В мое сознание ворвался голос Лассы:

– Мирпуд!

Я очнулся:

– А, что?

На меня смотрело три пары недоуменных глаз:

– Ты застыл и тупо смотрел куда-то вправо, не реагируя ни на кого. Что произошло?

Я усмехнулся, сунул Эйнара в суму и пошел с полянки в сторону ближайших деревьев:

– Я знаю, куда нам идти!

Голос меня не обманул – через полчаса мы дошли до реки. Опять знакомая картина: светлое небо, кремовые облака, яркое солнце, густой лес на нашем берегу, поросшие травой берега. Как будто я вернулся на месяц обратно и только-только очнулся в новом для себя мире.

Вейлин огляделась:

– Ну, теперь идти гораздо проще. Течение здесь… вправо, значит, нам надо идти вверх по течению. Тогда мы дойдем до Кенсана.

Воды Дорраг-Кра медленно плыли нам навстречу, пока мы шли в ту сторону, откуда текла река. На мгновение мне показалось, что я увидел то место, где первый раз вышел из леса, чтобы напиться из реки, но местный пейзаж был настолько однообразным, что я вполне мог ошибаться.

В полдень мы остановились на привал возле реки, закусив остатками еды, захваченной в спешке из Ларродага. К счастью, чай для нас был в изобилии – в лесу росло много трав, которые можно было заварить. Смерть от жажды нам точно не грозила. Но мы надеялись, что к вечеру мы дойдем до Кенсана или до какой-нибудь деревни, где можно пополнить припасы за относительно небольшую сумму.

На землю уже опускался вечер. Никто из нас не мог точно сказать, сколько километров мы прошли. Даже карта, которую носила с собой волчица, не могла дать точного ответа. Все что мы видели – лес, лес и еще раз лес. Казалось, он бесконечен, необъятен, бескраен, всеобъемлющ. Любые эпитеты со сходным смыслом лезли в голову, и все они подходили для описания. Когда я смотрел еще на поляне с источником в карту, я понял, что размерчик у Ларотийского леса нескромный. Но в реальности все выглядело намного более впечатляюще.

Волчица грустно посмотрела на карту, освещаемую лучами заходящего солнца:

– Знать бы, где мы находимся, только в этом однообразном лесу никакой зацепки и никакого ориентира. Что называется, иди, пока не наткнешься на кого-нибудь.

Как будто в ответ на ее жалобу, вдалеке показалась то ли хижина, то ли домик, стоящая немного в глубине леса, но, тем не менее, видная со стороны реки. Вид у домика был плачевный – покосившиеся стены, осыпающая земляная крыша, почерневшие от времени и сырости балки. Когда мы подошли ближе, то увидели, что возле входа в жилище на кресле-качалке сидела… кобра.

Я, как только мог, вытаращился на хозяйку дома – змеи в этом мире мне еще не попадались. На вид ей было явно не пятьдесят и даже не шестьдесят лет. Глаза были затянуты белым бельмом, отчего выглядели весьма устрашающе в своей слепоте. Чешуя на ней еще сохраняла остатки былого блеска, но в некоторых местах сильно потускнела, а в некоторых откровенно отсутствовала, обнажая морщинистую кожу. Ног у кобры не было, зато руки были на месте. Таким образом, кобра сидела на свернутом спиралью хвосте, конец которого свисал с кресла. На тело было натянуто что-то типа старого свитера неопределенного цвета. На мгновение кобра приоткрыла пасть, и я увидел, что из четырех зубов у нее осталось только два.

Кажется, хозяйка домика нас почувствовала. С шумом выдохнув и лизнув языком слепые глаза, она прошипела, растягивая букву «с»:

– Ты уссслышал мой призыв.

Никто из нас ничего не понял. Неужели она сама с собой разговаривает? Я спросил у кобры:

– О чем вы, почтенная?

Слепые глаза сфокусировались на мне:

– Мой призыв, который ты уссслышал в лесссу. Нае бе ссс’у до’иб.

Так вот почему голос мне показался шипящим! Ну конечно же, змея так и говорит, с придыханием и шипением. Вейлин нахмурила лоб:

– Вы говорите на каком-то странном языке. Он похож на священный, но это не он.

Кобра сползла с кресла и поползла в нашу сторону, извивая хвостом. Остановившись в пяти шагах от нас, она вдумчиво облизнула глаза языком, смотря в нашу сторону. Наконец она прошипела:

– Я Эдна, змея-отшельница. Кто вы?

Мы представились. Эдна качнула головой:

– Молодой волк. Почему я чувссствую в тебе Сссудью?

Мне оставалось только недоуменно таращиться:

– Кого?

Кобра расправила капюшон, не обращая внимания на мой вопрос:

– Вы ищете ночлег, пока не доберетесь до Кенсссана?

Ласса поклонилась:

– Истинно так, почтенная Эдна. Но как вы узнали?

Губы кобры расплылись в улыбке, обнажив два зуба:

– Хотя я ссслепа, но я вижу больше вассс. Я чувссствую вашу сссущносccть и вашу сссилу, что таитссся под вашими шкурами. Я могу дать вам ночлег, потому что вы не уссспете добраться до Кенсссана до утра, но только есссли вы поможете мне прибратьссся в доме. Я живу одна и некому мне помочь. А моя ссстаросссть только мешает.

Не дожидаясь нашего ответа, Эдна поползла в сторону своего домика. Переглянувшись, мы поняли, что нам придется остаться и помочь кобре, иначе мы рискуем заночевать в лесу.

Пригнув головы, мы зашли в ее жилище. Поразительно, но внутри оно выглядело намного более презентабельно, чем снаружи. Мало этого, казалось, что внутри было гораздо больше места, чем могло показаться извне.

Я с любопытством вертел головой. Сразу было видно, что здесь живет существо, каждый день работающее с магией. Все полки были заставлены склянками, ретортами, реактивами, какими-то артефактами, назначения которых я не знал. Кроме того, все стены были увешаны костями самых разных животных. Тут попадались и черепа диких животных, но кости некоторых существ я не мог опознать.

Другой отличительной особенностью являлось то, что я не нашел ни одного стула или хоть чего-нибудь, отдаленно напоминавшего стул. Поначалу меня это удивило, но потом вспомнилось, что строение тела Эдны позволяло ей спокойно обходиться без такого привычного предмета интерьера. Зато столов было в избытке. Все они были завалены различными чертежами, костями, склянками и прочими предметами. Эдна оглядела свое жилище:

– Госссти у меня редкосссть. Вы – первые, кто оказалссся у меня за полгода. Буду очень благодарна, есссли вы мне поможете прибратьссся здесссь. Я покажу, что куда ссскладывать.

Под чутким руководством кобры мы около часа или около того таскали разные предметы, раскладывая их по полкам.

Во время уборки мы раскопали небольшой котел, валявшийся в углу и заваленный бумагами. Эдна радостно произнесла:

– Мой любимый котел. Я не думала, что когда-нибудь его найду.

Не доверив его никому, кобра сама протерла котел от грязи и водрузила его на один из освобожденных от мусора столов.

Когда мы закончили, Эдна оглядела слепыми глазами жилище:

– Ссспасссибо вам, путники. Вы мне очень помогли. Пожалуй, оссставайтесь у меня на ночь. Нам есссть, что обсссудить. Но, как мне кажетссся, вы голодны?

Мы закивали. Хоть мы это делали беззвучно, Эдна кивнула так, как это сделал бы зрячий зверь:

– К сссожалению, у меня только сссырое мясссо. Больше я ничего не могу вам предложить.

Рамзи хмыкнул:

– Если вы разрешите развести костер, мы можем его приготовить.

Морду кобры пересекла улыбка:

– Жареное мясссо. Давно я его не ела. Хотя я и питаюсссь обычно сссырым, но никогда не откажусссь от жареного.

С тихим шипением Эдна удалилась в погреб, откуда вернулась, катя перед собой бочку, из которой доносился запах сырого мяса. Отпустив лапы, она толкнула бочонок в нашу сторону:

– Здесссь хватит на вассс всссех и на меня.

Я застонал – в последнее время я питался почти одним только мясом. Я люблю его, но все-таки без овощей или зелени мясо может доконать даже такого законченного мясоеда, как я. Впрочем, свои размышления я оставил без выражения вслух. Мне не хотелось, чтобы хозяйка дома обиделась на меня (а что-то мне подсказывало, что шутить с ней не стоит, несмотря на ее старческий вид и слепоту).

Мы скоро развели костер на удалении от домика, чтобы случайно вылетевший уголек не спалил деревянные балки. Мясо, которое дала Эдна, было отменного качества, и вскоре над костром подрумянивались куски мяса (похоже, свинины).

Эдна осталась довольна готовкой. Так как в ее доме не было стульев, мы ели на улице, беря куски мяса прямо из костра. Вверх струился дым, аппетитный запах дразнил мое обоняние – я чувствовал себя так, словно я оказался на чьей-нибудь даче, где только-только приготовили шашлык.

Кобра облизнула губы после окончания трапезы:

– Это было очень вкусссно. Пойдемте в дом, нам есссть, о чем поговорить.

Мы проследовали обратно в жилище Эдны, еще не предполагая, что нас ждет.

Мы вернулись в дом колдуньи. Поначалу меня мучил один вопрос: если мы будем разговаривать обстоятельно, как этого хочет Эдна, то куда мы присядем? Не на столы же!

Проблема решилась просто. В гостиной, где стояли разобранные после нас столы, с потолка спустились два веревочных гамака, которые я до этого не замечал. Они были широкими, и их было достаточно, чтобы на каждый село как раз по двое. В этом раз я не хотел, чтобы самочки в очередной раз шипели друг на друга, оказавшись вместе, поэтому я сел с Лассой, а Рамзи посадил с Вейлин.

Сама же кобра, как я и предполагал, осталась стоять, сложив свой чешуйчатый хвост спиралью. Первый же ее вопрос заставил нас содрогнуться:

– Что вы ищете?

Наступила пауза. Наконец Ласса переспросила:

– Что это значит?

Эдна обнажила зубы:

– Это значит то, что вы и ссслышали. Что вы ищете? Зачем вы ушли из города, есссли вы жили так, как нравилосссь вам? Не просссто же так вы ушли, не так ли?

Я пожал плечами:

– Мой мастер сказал мне, что за мной следят звери из Ордена. Мне это не нравилось, и я ушел, чтобы найти ответы на все вопросы, которые меня мучают.

Настал черед Лассы:

– Я ушла, потому что меня попросил Мирпуд. Мне нравилось быть в армии, но он был очень тревожен в отношении всего, что происходит, и я согласилась сопроводить его, чтобы помочь.

Раздался голос Рамзи:

– Я не хотел расставаться с Лассой.

Слепой взор кобры обратился на Вейлин:

– А ты? Зачем ты ушла? Каковы твои причины?

Мне показалось, что на этих словах волчица запнулась:

– Меня уговорил Мирпуд, хотя я еще могла остаться. Я обязана ему своей свободой.

Эдна снова покачала головой:

– Двое из вассс говорят неправду, сссилясссь выдать ее за иссстину.

Кто мог сказать ложь? Я-то как раз говорил правду: я действительно ушел из Ландара, не желая быть под колпаком Ордена. Кто же из оставшихся? Судя по всему, лгали самочки. В истинности слов Рамзи я уверился после того, как произошел наш разговор у костра.

Следующая фраза кобры была снова обращена ко мне. Говорила она на том же языке, на каком дала мне указание в лесу:

– Е'е о'ц в'уо'ц е'е со’мб ти ардоти.

К моему удивлению, произнося эту фразу, она не растягивала по-змеиному букву «с», хотя, естественно, произносила ее шипя. Волчица косилась на Эдну:

– Что это за язык?

Кобра покачала головой, как будто знала то, что не знает никто другой:

– Архаичный сссвященный, милочка. Ягмур сссоздал его именно таким, как ты его ссслышишь. Ривелино уже упрощал его, хотя и сссделал более громоздким. Практичессски никто не знает архаичного языка из ныне живущих. Говорят, только иссстинный Сссудья поймет его.

Следующие слова я услышал как будто со стороны:

– О’и ос зио’ц.

По округлившимся глазам собравшихся я понял, фраза была произнесена мной. Я схватился за пасть:

– Я не знаю, как я это сказал! Я не знаю архаичного!

Ответом мне было шипение Эдны:

– Ты только думаешь, что не знаешь. Переведи всссем то, что я сссказала сссначала.

Если сказанная в лесу фраза не сильно отличалась от рогнеону, то вот новая практически не имела с ним ничего общего. Да что уж там, произнесенных слов в языке не было вообще. Но Эдна вряд ли бы стала давать мне такое задание, если бы была уверена, что я не отвечу на вопрос. Слово «со’мб» было единственным, которое я пока расшифровал, хотя в рогнеону оно звучало как «семб» – «должен, обязан».

Я перестал обращать внимания на остальных. Мои мысли полностью поглотил процесс расшифровки. В тот момент я чувствовал себя Шампольоном, который расшифровывает Розетский камень с египетскими иероглифами.

Я думал еще несколько минут, мучительно расшифровывая каждое слово. Похоже, кто-то пытался трясти меня, но я настолько ушел в себя, что не реагировал. Слово, еще одно слово.

Я поднял голову и открыл глаза, произнеся четким голосом:

– «Ты уже там, где должен быть». И мой ответ… «Я здесь».

К моему невероятному удивлению, кобра склонила передо мной голову:

– Ты вернулссся.

От удивления мне только оставалось сползти в гамаке:

– Кто-нибудь мне объяснит, что за хрень здесь происходит???

На мордах Лассы и Рамзи читалось удивление, хотя было понятно, что они не представляют сути происходящего. В моем мешке завозился Эйнар, доселе мирно спавший. Из-за моего плеча выглянула черная мордочка с голубыми глазками, которая с интересом смотрела на происходящее. Кобра встрепенулась:

– Кто здесссь еще?

Я взял урчащего котенка на лапы:

– Это мой спутник, котенок Эйнар.

Эдна застыла:

– Какого цвета твой котенок?

– Черного. Голубоглазый.

После моего ответа Эдна совсем низко поклонилась, опираясь на руки:

– Иссстинный Сссудья вернулссся.

Я спустил Эйнара на пол и поднял кобру:

– Ларесса Эдна, ну поднимитесь же! Я ничего не понимаю! Кто может мне объяснить происходящее.

Донесся бесцветный голос Рамзи:

– И мне не помешало бы узнать, что происходит.

Колдунья начала свой рассказ, мерно покачивая головой:

– Ты наверняка знаешь, что Орден был оссснован отцом Ягмуром. Он сссовершил благое дело, сссоздав Орден. Всссе церкви были разрознены и боролисссь за власссть. Но ссс Ягмуром пришел порядок… первое время всссе было хорошо, пока не появилисссь сссвященники во главе ссс Ривелино. Они противилисссь сссвязи Ордена и Просссвященных, которых позже ссстали называть Проклятыми. Ривелино победил, но это был не конец. Ученик Ягмура предсссказал, что однажды появитссся тот, кто положит конец вражде между Орденом и Проклятыми. Никто не знает, когда придет этот зверь. Никто не знает, как он будет выглядеть. Никто не знает, на чьей ссстороне он выссступит. Никто не знает, чем закончитссся дело. Про него извессстны только две вещи… он будет понимать первичный язык, который был сссоздан еще сссамим Ягмуром. И у него будет черный котенок с голубыми глазами. И будет этот зверь называтьссся Сссудья. И он уничтожит многовековую вражду между Орденом и Культом. В некоторых трактовках пророчессства были указаны другие отличительные черты, например ссспосссобносссть оборачиватьссся в дикого зверя или осссобенносссти в ссспектре его магии, но эти трактовки не получили широкого рассспроссстранения.

После фразы про оборачивание в зверя я застыл… как и все мои спутники. Во время паузы Эдна продолжила покачиваться, смотря на нас слепым взглядом:

– Посссле того, как Ривелино одержал победу, он был ссслишком упоен ей. Он ссстарался переделать всссе, что было сссоздано Ягмуром, включая язык. Он запретил употребление архаичного сссвященного. Единссственно разрешенным языком в Ордене ссстал новый сссвященный язык. За всссем этим Ривелино пропуссстил момент, когда Ягмур исссчез. Его поиссски не привели к уссспехам. Ученика Ягмура пытали, чтобы он сссказал, где его учитель, но Дарсссар так не проронил ни ссслова. Его казнили, но дело этого не изменило. Поговаривают, что сссам Ягмур однажды вернетссся и прекратит вражду, но никто не знает наверняка, кто это будет.

– Посссле исссчезновения Ягмура пророчессство Дарсссара было изъято из широкого доссступа. Только внутри Ордена знали иссстинный текссст. Иногда в каких-нибудь книгах появлялссся текссст, но знание о пророчессстве так и не рассспроссстранилосссь широко.

Мерный голос змеи убаюкивал, и я вскоре провалился в какое-то забытье, оставшись сидеть в гамаке бок о бок с Лассой…

В маленькой комнате с единственным окном, в которой были только стол и стул, сидел самец куницы. На вид ему было лет двадцать пять, не больше. Он затравленно смотрел на дверь, за которой слышались шаги. Свеча, горящая на столе, была единственным источником света, которая отбрасывала на стенах длинные острые тени, колыхавшиеся от любого движения. Он поспешно собирал какие-то бумаги со стола в холщовую сумку, поминутно оглядываясь на дверь. К сожалению, он не успел…

Дверь буквально сорвали с петель. В нее вошли трое стражников в сверкающих латах, на которых светился символ Ордена – четырехлистник. Они оттолкнули Дарсара, который пытался прорваться сквозь них к выходу. Куница отлетела к стене и выронила сумку, из которой веером вылетели листы пергамента с начертанными на них знаками.

Вслед за ними вошел тот, кого Дарсар меньше всего хотел видеть… Ривелино. Высокий рыжий лис с худыми чертами лица и глазами стального цвета, которые, казалось, высасывали жизнь из всякого, кто в них смотрел. И эти глаза смотрели на него, распластанного у стены:

– Дарсар, ты решил уйти от нас? Как невежливо. Ты забыл попрощаться со мной.

– Что вам нужно, талин Ривелино?

Глаза лиса пылали яростью:

– Не смей называть меня талином, щенок! Это обращение скоро будет запрещено, как и практически все, что создано Ягмуром. Где твой учитель?!

Взгляд куницы потупился в пол. Наставник взял с него клятву, что Дарсар никогда не расскажет, куда исчез его учитель. И даже под пытками предсказатель не собирался нарушать обещание. Он пробурчал:

– Я не знаю, магистр Ривелино.

Ривелино поднял лапу, и Дарсар начал корчиться от боли:

– Я знаю, что ты врешь… Ягмур сказал тебе, куда он исчез. И ты мне это расскажешь.

Дарсар еле мог дышать от боли:

– Нет… я не знаю.

Стражники равнодушно смотрели на пытку, как будто они каждый день видели сотни таких. От Ривелино шли волны энергии, которые обволакивали задыхающуюся куницу. Мерный голос продолжал говорить:

– Скажи, скажи все и боль прекратится. Ты будешь моим главным предсказателем. Только скажи, куда исчез Ягмур.

Дарсар уже ничего не видел из-за слез, застилавших глаза. Он с трудом прошептал:

– Ты умрешь, Ривелино. И тебя убьет тот, кому ты доверял больше всего.

После этого предсказатель умер, не выдержав страшной боли. Потрясенный магистр смотрел на мертвого Дарсара. Тот сказал, что его убьет самый доверенный зверь? Подумав, лис махнул лапой. Подумаешь, одно пророчество этого недоучки было признано истинным. Наверняка он выдал лживое предсказание, как обычно. Ривелино махнул стражникам:

– Похороните его на заднем дворе так, чтобы никто не знал об этом.

Три воина ударили кулаками в бронированную грудь, взяли погибшего Дарсара и унесли прочь. Мельком проверив те бумаги, что рассыпались из его сумки, и решив, что в них нет ничего интересного, лис ушел из комнаты. С его уходом свеча на столе заколебалась и погасла, погрузив комнату в полную темноту, которая рассеивалась только слабым светом золотистой луны из окна…

– Мирпуд!

Я открыл глаза. Меня всего трясло. В глазах до сих пор стояло видение смерти Дарсара. Надо мной склонились морды Эдны и Вейлин. Где-то рядом чувствовалось присутствие Лассы и Рамзи. Дыхание было прерывистым и я задыхался, высунув язык, как обычная собака. Змея прошипела:

– Что ссслучилосссь, Мирпуд?

Я резко сел на гамаке, который закачался под моим весом:

– У меня было видение, как Ривелино пытал и убил Дарсара, чтобы выяснить, где находится Ягмур.

Кобра застыла:

– Как ты это видел? Ты был одним из них?

– Нет. Я как будто был рядом в виде призрака. Не видел своего тела, не слышал ни одного звука, который производил. Я просто это… видел. Там был Ривелино, Дарсар и еще три стражника, которые похоронили убитого где-то на заднем дворе.

Эдна замахала лапами:

– Всссе идите ссспать. Ночь на дворе. Я сссама ссс ним поговорю.

Троица только собралась выйти из дома, как небо пересекла молния, и пошел дождь, который усиливался с каждой секундой. Ливень забарабанил по крыше. Колдунья махнула лапой и с потолка спустились еще два гамака:

– Ложитесссь.

Звери покосились на Эдну, но спорить не стали. Кобра шепнула мне, едва не лизнув языком мою морду:

– Подожди, я сссейчассс приду.

Колдунья уползла вглубь своего домика, откуда вернулась с чашкой, наполненной травяным чаем:

– Выпей, тебе ссстанет легче.

Я принял чай и начал его пить. На вкус он оказался очень приятным и вкусным, несмотря на отсутствие сахара. Когда я поставил чашку на пол рядом с гамаком, кобра качнула головой:

– Почему ты не сссказал сссвое нассстоящее имя, Максссим?

Я едва не рухнул с гамака:

– Откуда вы знаете мое настоящее имя???

Эдна успокоительно коснулась моего лба сухой теплой ладонью:

– Не бойссся, никто из них не узнает твоего имени, есссли ты не захочешь этого сссказать сссам. Я колдунья, которая обладает редким знанием узнавать нассстоящее имя. Но я готова называть тебя Мирпуд, если ты так уж хочешь этого.

– Похоже, вы знаете обо мне все, что только можно.

– Я не всссемогуща, Мирпуд. То, что я знаю твое нассстоящее имя, не значит, что я знаю о тебе всссе. Лучше бы ты расссказал о сссебе. Как ты оказалссся здесссь?

Я говорил вам, что вначале Эдна внушала мне страх и трепет? Теперь же я думал несколько иначе. Ее слепые глаза казались мне только показателем ее мудрости, которая недоступна никому, кроме нее самой. Подумалось, что кобра является одной из тех, кому я могу доверить рассказ о себе. Я сильнее поджал лапы:

– А если не расскажу, вы все равно все узнаете?

Я старался вложить в свою фразу беззлобный юмор, боясь обидеть колдунью. К счастью, она поняла мой посыл:

– Мирпуд, ты льссстишь мне, превозноссся мое могущессство. Я не вижу прошлого, есссли не займусь им сссерьезно. Поэтому я могу полагатьссся только на тебя и ни на кого больше.

Я удобно откинулся в гамаке. В лапах оказался Эйнар, который с интересом обнюхал Эдну и свернулся у меня груди. За окном шел уже настоящий ливень – самая располагающая обстановка для задушевного рассказа.

Я рассказал все. Все что мог, все что знал, все подробности – все. Я почему-то был уверен, что могу так сделать.

А кобру интересовало абсолютно все. Ее интересовали даже технические подробности. На удивление, она понимала какие-то моменты, которые были бы абсолютно непонятны простому селянину. Поразмыслив, я подумал, что это было в какой-то степени логично. Ведь я помню, что тот же мастер Гимеон был подкован в научной терминологии (вспоминаете разговор про угарный газ при сжигании веществ?). Видимо, местные маги имели неплохое представление о науке.

Я не знал, сколько прошло времени, прежде чем я перестал говорить. Эдна, которая, похоже, слушала с закрытыми глазами, прошипела:

– Удивительная у тебя сссудьба, Мирпуд. Тем интерессснее будет в дальнейшем, не так ли?

– Скажите мне все-таки, кто такой Судья? Почему вы так склонились передо мной? Что это значит?

Кобра тихо рассмеялась, чтобы не будить моих спящих спутников:

– Ты задаешь правильные вопросссы, Мирпуд. На некоторые из них у меня есссть ответы. Только прошу тебя, не торописссь. Я мудра, но думаю не так быссстро, как вы, молодые. Я уже говорила, что Сссудья, сссогласссно пророчессству Дарсссара – это тот, кто сссможет положить конец вражде между Проклятыми и Сссвященным Орденом. Никто не знает, когда он появитссся. Никто не знает, как он будет выглядеть. Никто не знает, чью сссторону он примет. Никто не знает, чем это закончитссся. Сссудья сссам решит, что ему надо сссделать для предотвращения тысссячелетней вражды. Он – сссам сссебе закон. Он решает, кого карать, чтобы доссстичь этого, а кого миловать.

– Это что же получается, он может творить все, что захочет? Но это же беззаконие! А если он решится убивать направо и налево невинных? Какой же он Судья после этого?

Колдунья подняла палец в назидание:

– Ты правильно мыссслишь, Мирпуд. Только глупец будет сссчитать, что Сссудья может творить беззаконие вокруг сссебя. У нассстоящего Сссудьи есть сильнейший ограничитель – сссовесссть. У него она сссильнее, чем у оссстальных. Она не позволит ему сссовершить то, что нельзя сссовершать. А если он все-таки сссделает неверное, она будет мучить его так сссильно, что он будет жалеть о том, что сссовершил.

У меня оставалось много вопросов:

– А как узнают Судью? Он сам назовет себя? Его признают? Как?

– Я не знаю… говорят, что иссстинный Сссудья ценитссся по сссвоим поссступкам. Может, его признают еще каким-нибудь ссспособом.

– Но если я Судья… то почему именно я? Я же простой студент! Я ничего не знаю в здешнем мире! Я ничего не понимаю в том, как можно остановить вражду! Я ничего не понимаю!

Эдна снова рассмеялась:

– Обычный ссстудент не оказалссся бы здесь и не пережил бы ссстолько, сссколько пережил ты… про разных зверей пишут разные пророчессства, да будет тебе извессстно. Мне, например, еще в детссстве одна заезжая гадалка предсссказала сссудьбу. Она говорила мне, что я оссслепну ссс горя – так и ссслучилось в итоге.

Я наклонил голову:

– Прямо так и сказала?

Эдна не стала отвечать на мой вопрос, задав свой:

– Кссстати, ты говорил, что твоим учителем был массстер Гимеон?

– Да. Думается, он научил меня вещам, которые могут пригодиться.

Взгляд Эдны стал каким-то глянцевым:

– Да будет тебе извессстно, что он мой сссын.

Я поперхнулся остатками чая, который в тот момент допивал из чашки:

– Ваш… сын??? Но вы же кобра, а он варан…

Взгляд колдуньи стал мечтательным:

– Его отец был очень ссстатным вараном, перед которым я не сссмогла уссстоять, когда была еще молодой. Мы любили друг друга, даже хоть я была только ссс передними лапами, но без задних.

– А разве это ненормально, что у вас только руки?

– Нормально для кобр, но для его родичей брак был неприятным. Они подобрали ему сссамочку знатного происссхождения, чтобы его древний род ссссмешался ссс еще одним не менее древним, но Камтар выбрал меня. У нассс был только один детеныш – Гимеон. Я была незнатной бедной змейкой, без роду и племени. Камтар всссегда любил меня. Он даже признал сссвоего сссына как единссственного нассследника. В высссшем сссвете Гимеона сссчитали бассстардом, так как я была из безродных сссамочек, но только не Камтар. Он всссегда относилссся к нему так, как будто Гимеон был рожден от знатной осссобы.

– Но почему вы расстались? Почему вы здесь, а он в Ландаре? И что случилось с вашим мужем?

Раздался сухой смех Эдны:

– Он сссам так захотел. Он сссчитал, что я его ссслишком опекаю, и захотел ссстать сссамоссстоятельным. Я знала, что у Гимеона есссть дар еще ссс того момента, когда он был сссовсссем маленьким. Я учила его обращатьссся сссо сссвоими ссспосссобноссстями. А когда он ссстал сссовершеннолетним, он ушел в ссстолицу. Он давно уже не навещал меня лично, но периодически присссылает мне что-нибудь интересссное из магичессских вещей. Он знает, что это для меня очень важно. А Камтар… в один из дней он просссто исссчез без ссследа. Я до сссих пор не знаю, где он и жив ли. Я пыталасссь найти его при помощи магии, но безрезультатно. И тогда же, когда поиссски не увенчались уссспехом, Гимеон, как единссственный нассследник, официально получил благородный титул графа и фамилию де Труваль.

По Эдне было видно, что ей не очень приятно все это рассказывать, но она продолжала:

– Когда исссчез Камтар, мне было нассстолько плохо, что ссс горя я оссслепла. Гимеон пыталссся вернуть мне зрение, но признал, что это не в его сссилах. Ссс тех пор мне пришлосссь учитьссся жить, полагаясссь только на магичессское зрение. Оно непохоже на обычное, но я вижу больше, чем можно подумать. Намного больше.

Эдна напоминала мне обычную бабушку, которой не с кем поговорить и которой хочется рассказать о своей жизни любому, кто готов будет выслушать. Когда-то она была молода, наверняка красива (в этом я нисколько не сомневался) и любима своим сыном и мужем. Я успокоительно погладил Эдну по чешуйчатой руке:

– Скажите, а почему вы остались жить здесь? Разве мастер не приглашал вас в Ландар?

– Приглашал. Но я была и оссставаласссь сссамочкой из проссстого рода, которой чужда россскошь. Я не хотела уезжать отсссюда, даже ради единссственного сссына. Ссслава Арханисссу, он понимал мои желания и не нассстаивал более на этом. Еще когда мой муж был сссо мной, я упросссила его найти мне месссто, на котором можно поссстроить домик. И он нашел это месссто: рядом река, здесь тихо и уютно. Камтар даже сссогласссилссся отпуссстить меня сссюда из ссстолицы. Более того, он тоже переехал сссюда, чтобы не рассставатьссся сссо мной, а сссвой дом в Ландаре оссставил Гимеону.

Мне стало по-настоящему жаль Эдну:

– А Камтар знал, что владеете магией?

– Да, он знал. Он поначалу пугалссся того, что его любимая – колдунья, но его любовь ко мне пересссилила ссстрах.

Ее слепые глаза сейчас были полны печали и боли, как у того, кто вспоминает что-то дорогое сердцу, но не имеет возможности вернуть все назад. У нее покатились слезы, и она начала тихонько всхлипывать. Я встал с гамака и прижал кобру к себе:

– Ну успокойтесь, Эдна. Вы знаете, что ваш сын стал достойным магом. Разве этого мало?

Попутно я гладил ее по облезлому свитеру на ее спине. Я продолжил нашептывать слова утешения, хотя понимал, что для кобры будет лучше, если я просто продолжу гладить ее по спине. Кобра подняла на меня слепые плачущие глаза:

– Ты первый за много лет, кто выссслушал меня, Мирпуд. Мне ссстало намного легче от того, что меня кто-то понимает. Ссспи, завтра тебе вновь идти.

Отползя в сторону двери, Эдна открыла ее и встала прямо в проеме, смотря наружу. Дождь все еще хлестал ливнем, порой окатывая кобру, но, казалось, ей было абсолютно все равно. С улицы тянуло прохладой и свежестью, которая приятно омывала тело холодноватым воздухом.

Постояв еще немного, старушка закрыла дверь и свернулась в кольцо прямо на полу. Похоже, именно в такой необычной позе она и спала. Последовав ее примеру, я тоже заснул.

Проснулся я только под утро. Я лежал в гамаке, одетый в шелковые штаны ученика. На голой груди лежал Эйнар, грея мое тело. За окном прекратился дождь и светило солнце, которое еще не успело подняться высоко над землей.

В ноздри ударил запах сырого мяса. Я скосил глаза на пол и увидел, что возле моего гамака лежит недоеденный шмат сырого мяса со следами маленьких зубок. Видимо, Эйнар успел позавтракать, пока я спал.

Эдна лежала около входа, где и заснула вчера. Все мои спутники спали, посапывая в гамаках. Я подошел к кобре и заметил, что она как-то странно смотрит перед собой сквозь полузакрытые прозрачные вещи. Я тронул ее… и понял, что она умерла. Ее тело уже начинало коченеть. Я сразу же разбудил спутников и рассказал обо всем. Вейлин присела перед мертвой Эдной и закрыла ей веки до конца:

– Спите спокойно, Эдна. Пусть ваш путь к Арханису будет безмятежным.

Я оглядел спутников:

– Я говорил с Эдной вчера. Знаете, кто она? Она мама мастера Гимеона.

Ласса посмотрела на меня грустным взглядом:

– Тогда тебе надо сообщить мастеру, что его мать умерла. Да, ему будет больно это слышать, но лучше рассказать.

Варана эта новость повергла в грусть. Его голос подрагивал, чего я не слышал у него никогда:

– Очень жаль, что я так и не увидел ее в последние пару месяцев. Наверное, она очень скучала по мне?

– Она говорила, что понимает ваш выбор, мастер, и не имеет ничего против него.

После паузы маг задал еще вопрос:

– Как она умерла?

– Я не знаю. Я говорил с ней перед тем, как уснуть – она была жива и стояла на пороге дома, глядя на ливень. Утром я проснулся и увидел, что она мертва.

В голосе варана зазвучала уверенность:

– Раз вы там, сожгите дом полностью.

Я остолбенел:

– Зачем?

– Там есть много опасных артефактов, которые не должны попасть в плохие лапы. Лучше их уничтожить.

– Может, надо что-нибудь вынести перед тем, как все будет уничтожено?

Гимеон задумался:

– Год назад я приезжал к ней лично и завозил один посох. Думаю, он может тебе пригодиться в дальнейшем. Я разрешаю тебе забрать его.

– Где мне его найти?

– Этот посох непростой, поэтому матушка его хитро спрятала. В правом углу дома должна висеть кость в виде дуги, раскрашенной в красной цвет.

Следуя его указаниям, я дошел до кости:

– Да, есть такая.

– Справа от нее на стене находится маленькое черное пятно.

– Вижу.

– Нажми на него три раза когтем указательного пальца левой лапы.

Я выполнил требуемое. В стене позади нас открылась ниша, в которой лежал деревянный посох с резьбой и стеклянным шаром на вершине.

– Мастер, я вижу посох.

– Только его возьми, остальное можно сжечь.

Я осторожно вытащил посох. С виду весьма необычный – резьба по всей длине посоха, которая изображала какие-то древние знаки (из них я понимал только некоторые), навершие в виде шара, который с виду казался стеклянным и прозрачным, хотя степень его прозрачности менялась каждую секунду, острое основание. Когда же я случайно нажал на какой-то знак, из другого конца посоха выскочило острое лезвие, которое казалось настолько же тонким, насколько и смертельно опасным. Я поспешно нажал на знак, и лезвие исчезло, оставив посох в своем прежнем виде.

Голос в голове повторил:

– Сжигайте дом и уходите оттуда.

Я не мог не задать один вопрос:

– Мастер, как превращаться в волка?

– А тебе это зачем?

– Вдруг это может пригодиться в будущем?

– Ага, чтобы твои спутники опять захотели убить тебя?

– Ну скажите!

– Я не знаю, как это сделать. Я никогда не обращался в дикого зверя и не знаю, как это делается. Ответ на этот вопрос ты можешь дать только сам. Все что я знаю – как превращаться из дикого зверя в разумного.

Вначале поев, мы начали выполнять указание мастера Гимеона. Пожар был устроен на славу. Мы стащили в дом все дрова, какие только были в поленнице. В сумке Рамзи нашлась какая-то жидкость, которую он назвал «хорошо горящей». Он плеснул совсем немного на разбросанные дрова, зажег лучину и бросил ее на дрова, стремительно отпрыгнув. Вверх взметнулся огромный столп пламени, которые начал жадно пожирать все кости, артефакты, реактивы и прочее, что было в жилище старой колдуньи Эдны.

После этого мы ушли, не оборачиваясь. Путь вдоль реки проходил в молчании. Каждый пытался завязать разговор, но ни одна шутка, ни один вопрос не находил более одной вялой реплики в ответ. В конце концов, мы прекратили попытки начать беседу.

Вскоре вдалеке показались стены города, который выходил прямо к реке. Похоже, это и был Кенсан. Лес постепенно начал редеть, пока от него не остались только одни воспоминания. Мы вышли на обширное травянистое плато, которое тянулось вплоть до стен города.

С виду он был вполовину меньше, чем Ландар. Стены, которые окружали его, были не каменными, как в столице, а деревянными, сложенными из толстых бревен. Башен на видимой стороне городе было всего лишь две, и те находились справа и слева от подвесного моста, который вел в город.

Мы приближались. Так как мы шли не по дороге, а вдоль реки, то нам пришлось возвращаться на тракт – он был единственным путем, который вел в город. По пути к дороге мы продирались сквозь кустарник и невысокие деревья, росшие вдоль дороги.

Вскоре мы добрались до основной дороги и влились в звериный поток из зверей, повозок, лошадей, упряжек, тележек и прочих атрибутов оживленного пути.

Сзади послышались крики, и нам пришлось прижаться к краю дороги, чтобы пропустить стремительно несущегося всадника в красных одеждах мага. Ласса проводила его взглядом:

– Я очень надеюсь, что этот всадник не из Ландара. Одежда подозрительно напоминает одного из гарнизонных магов.

– И что же нам делать? – переспросил Рамзи.

– Как что? Ничего. Идем дальше. Если мы будем бояться каждого куста, то мы никогда не сдвинемся с места.

Вейлин прищурила глаза:

– Жалко, что у нас нет денег, а то мы бы купили лошадей и передвигались намного быстрее.

Я тронул кошель на поясе, где были туго свернуты деньги Фархада:

– Допустим, деньги я вам найду. Но есть проблема. Я никогда не ездил на лошади. Я смогу только сесть на нее, но править ей я не умею.

Рамзи расхохотался:

– Ну ты даешь, Мирпуд! Придется мне тебя учить!

Самочки, которые что-то намеревались сказать, осеклись и не произнесли ни слова после возгласа лучника.

Мы приближались к въездным воротам. Здесь плату за въезд не взимали, в отличие от того же Ландара, но стражники зорко следили за гостями города, вылавливая хоть сколько-нибудь подозрительных личностей. К несчастью, мы оказались такими…

Рослый абиссинский кот выхватил нас четверых:

– Стоять! На вас одежда ландарского гарнизона. Что вам здесь надо?

Мы переглянулись: дело принимало нешуточный оборот. Я включил импровизатора:

– А твое какое дело? Ты видишь, как я одет?

Он оглядел мою фигуру:

– Ученик мага. И что?

Дальнейшие слова я проговорил, добавив в голос ярости:

– А то, что я ученик мастера Гимеона, тебе ничего не говорит???

Стражник поперхнулся:

– Да, я знаю Гимеона, но…

– Не Гимеона, а мастера Гимеона де Труваля, идиот! Он тебе не друг и не товарищ, чтобы называть его только по имени! Мастер послал меня, воина из ландарского гарнизона и мага поддержки в Кенсан по важному делу. Дело настолько важное, что даже был привлечен дополнительный маг!

Я показал на Вейлин:

– И после этого ты смеешь останавливать нас? Твое имя, солдат!

В глазах кота читался ужас:

– Стражник Бреннан…

– Твое имя должно коснуться ушей моего мастера, стражник Бреннан?!

Кот сдавлено прохрипел:

– Нет, не стоит…

Я оперся на посох:

– Так-то лучше, Бреннан. Свободен.

Кот опешил и не нашел, что сказать, а нам это было только на пользу. Стоило нам отойти от Бреннана подальше, как все трое начали давиться со смеху. Только Ласса оказалась способной говорить более-менее внятно:

– Вот как я тебя ни послушаю, Мирпуд, все удивляюсь твоей находчивости и наглости. Обычный ученик мага поставил на место городского стражника без последствий для себя!

Я надулся от гордости:

– Ну я не простой ученик, если верить той же Эдне. Вдруг это показатель того, что я Судья, который нашел способ выкрутиться из ситуации?

Вейлин махнула лапой:

– Не зазнавайся, Мирпуд. Нам еще идти и идти.

Я огляделся вокруг:

– Мы сюда пришли не просто так. Нам нужны лошади, нам нужен ночлег и нам нужна еда. Предложения?

Рамзи потер мохнатую лапу:

– Мне доводилось бывать в Кенсане пару лет назад, когда я еще не дошел до Ландара. Если здесь ничего не изменилось, то я смогу найти все сразу.

– Так куда нам идти?

Вместо ответа Рамзи начал обматывать задние лапы тканью, привязав после этого на подушечки небольшие круглые дощечки, получив, таким образом, импровизированную обувь. Увидев в наших глазах немой вопрос, он хмыкнул:

– Здесь очень грязные улицы, на которых валяется Проклятый знает что. Очень советую сделать то же самое. У меня еще найдутся дощечки для всех вас.

После того, как мы оказались «обутыми», Рамзи повел нас по улице, которая уходила от въездных ворот в город. О городе надо было рассказать отдельно…

Глава шестая. Кенсан.

Лично мне Кенсан показался самым типичным представителем городов, в которых происходит четкое разделение на богатые и бедные кварталы.

Дома возле ворот и чуть дальше от них обладали достаточно странной конструкцией: они были всегда минимум трехэтажными, при этом каждый следующий ярус выдвигался вперед дальше, чем ярус предыдущего этажа. Выходили какие-то перевернутые ступенчатые пирамиды грязно-коричневого цвета. В некоторых местах ярусы соседних домов почти смыкались, образуя своеобразные арки, не пропускающие свет на землю под собой. В окнах без стекол или слюды сушились тряпки неопределенного цвета, источавшие запах плохо стираного белья. Толпы нищих облепили дома вдоль дороги, протягивая к гостям Кенсана лысые лапы, покрытые проплешинами и струпьями.

От самих ворот шли бедные кварталы: улочки, отходящие от основной, были грязными, узкими и темными. Дороги были покрыты не камнем или щебнем, а самой обычной, жидкой после ливня, грязью неизвестного происхождения, в которой вязли те немногие, кто рискнул туда сунуться на телеге. На самой же центральной улице лежало какое-то подобие брусчатки, но назвать ее так мог только самый большой в мире оптимист, обладающий, к тому же, изрядной долей воображения. А если присовокупить запах нечистот, разносившийся особо сильно из-за теплой погоды – вы получите картину, примерно напоминающую атмосферу бедных кварталов Кенсана.

Уже в который раз за короткий путь от ворот я мысленно благодарил Рамзи за его идею с «обувью». По таким улицам ходить с голыми лапами я бы постеснялся, хотя никогда не был брезгливым. Среди всей четверки я был единственным, кто зажимал нос:

– Да уж, в Ландаре были грязноватые места, но по сравнению с Кенсаном столица просто благоухает ароматом цветов.

Рамзи, которого запах нисколько не заботил, хмыкнул:

– Неженка ты, Мирпуд. Поверь, есть города и грязнее, рядом с которыми Кенсан будет казаться тебе розой среди кучи конского навоза.

Я помотал мордой, на которой, подозреваю, начинала проступать зелень от подступающей тошноты:

– Не дай Арханис мне туда попасть. Веди лучше туда, где не так воняет.

Лучник неопределенно пожал плечами и пошел вперед. Рассеяно погладив котенка, который тоже не испытывал радости от ужасных запахов, сидя у меня на плече, я пошел за хорьком.

Постепенно тошнотворные запахи бедных кварталов остались позади, и мы оказались в более приличных районах. Дома здесь не строились по принципу перевернутой пирамиды, а были самыми обычными, без выдвигающихся ярусов или прочей чепухи. Цвет домов стал более светлым и постепенно остановился на каком-то оттенке бело-голубого. Все чаще попадались окна, затянутые слюдой или вообще стеклом. На дороге, наконец, появилось то, что даже пессимист назвал бы неплохим покрытием.

Я облегченно скрутил с лап деревянные дощечки и ступил на брусчатку подушечками лап. Все последовали моему примеру, выкинув мокрые и грязные обмотки, оставив при этом дощечки, могущие еще пригодиться. Я тронул за плечо Рамзи:

– Куда нам дальше, Сусанин?

Хорек вздрогнул:

– Откуда ты знаешь фамилию?

Я начал безудержно хохотать:

– Тебя зовут Рамзи Сусанин?

Лучник поник от моего хохота:

– Д…да. Но что здесь смешного? И как ты вообще узнал мою фамилию?

Я вытер слезы, проступившие от смеха:

– В моем мире есть одна история, которая связана со зверем по фамилии Сусанин. Около четырехсот лет назад на престол моей родины должен был вступить король. Но соседнее государство не хотело этого и послало отряд своих воинов, чтобы убить его. И простой крестьянин по фамилии Сусанин, пообещав этим воинам, что приведет их к королю, завел их в глубокий и темный лес, откуда они уже не смогли выйти. Конечно, этого крестьянина убили, но покушение было сорвано. И с тех пор у меня на родине фамилия Сусанин стала синонимом того, кто заводит своих спутников туда, где можно потеряться.

Рамзи нервно захихикал:

– Не знал, что такие совпадения бывают. Нам осталось совсем немного. В слишком дешевой таверне останавливаться не будем, как и в слишком дорогой. Есть одна, в которой у меня знакомый владелец. Он поможет нам достать годных коней и дать ночлег. Надеюсь, за пару лет он не забыл меня. И не забыл о своем обещании, которое тогда дал.

Еще немного поглядев по сторонам, Рамзи пошел по правому ответвлению основной улицы (или уже не основной?). Пока мы шли, я полностью потерял способность понять, где же та улица, по которой мы шли от ворот, и идем ли мы по ней же до сих пор.

Вдоль брусчатки примостились торговцы, которые стояли в дверях своих лавок или торговали прямо с лап различными товарами. Никакой системы в расположении товара не было – кузнец соседствовал с мясником, булочник – со скорняком. Различные запахи наполняли улицу – от запаха свежеиспеченного хлеба до тяжелого запаха раскаленного металла, обрабатываемого на наковальне. Караваи хлеба, шматы мяса, отрезы ткани, оружие, украшения, мебель, хозяйственные принадлежности – здесь, кажется, при желании можно было найти все, хотя местные торговцы явно уступали своим ландарским коллегам в пышности и разнообразии предлагаемого товара.

Самочки смотрели на прилавки с равнодушием, в отличие от Рамзи, который по пути остановился перед лавкой оружейника, заведя с ним разговор по поводу то ли нового лука, то ли новой тетивы к нему. У меня была возможность прослушать их разговор более внимательно, но мне не захотелось этого делать.

Я старался следить за теми, кто проходит мимо нас. Подозрительность, прочно засевшая во мне еще с первого дня появления в этом мире, никуда не собиралась исчезать. Глаза внимательно осматривали каждого, кто шел мимо нас. Если кто-то казался мне подозрительным, я незаметно просвечивал его спектр, но пока ни одного служителя Ордена не попадалось. Параллельно я заметил, что с посохом применение заклинаний стало проще и не таким затратным. Раньше мне приходилось напрячься, чтобы узнать спектр конкретного зверя или группы зверей, но с посохом это не требовало больших усилий.

Вернулся хорек:

– Идем дальше, до таверны не так много осталось.

Пройдя немного вслед за лучником, я продолжил вглядываться в каждую морду зверя, проходящего мимо. После нескольких десятков просмотренных прохожих мне надоело этим заниматься.

Торговцы оставались позади, и вместе с ними исчезли запахи, которые висели над торговым рядом.

Мы пришли к таверне. С виду она была приличнее той, которая была в деревне Моррада, но до таверны того же Фархада ей было далеко – обычный деревянный дом с небольшими окнами, забранными плохо обработанной слюдой, без всяких пристроек или дополнительного постоялого двора. На ней висела вывеска, которая изображала какую-то ободранную птицу неопределенного цвета. Название прямо соответствовало внешнему виду заведения – «Грязная Сова». Те звери, что входили внутрь этой харчевни (а по-другому назвать ее просто язык не поворачивался), явно были не отмечены печатью добродетели. Я с сомнением посмотрел на Рамзи:

– Ты уверен, что мы пришли туда, куда надо?

Хорек закивал головой:

– Точно.

Я скептично посмотрел на таверну:

– Почему-то у меня ощущение, что здесь не самое лучшее место для того, чтобы остановиться.

Рамзи загадочно улыбнулся:

– Внешность обманчива, Мирпуд. Да, посетители здесь не очень, но хозяину доверять можно. На него я могу положиться, как на самого себя.

С каждым шагом звуки, доносившиеся изнутри, становились все громче и громче. Раздавались хохот, стук кружек об стол, писки самочек-служанок и прочие звуки, которые доносились из типичных таверен подобного типа.

Только я собрался открыть дверь, как она с треском распахнулась, и в нее вылетел изрядно подвыпивший посетитель, видовую принадлежность которого я не успел рассмотреть. Действие сопровождалось взрывом хохота, перекрывшего все остальные звуки. В дверь выглянул вышибала, почти двухметровый медведь с угрожающими мускулами:

– И больше сюда не возвращайся, Аззра!

Тот, кого он назвал Аззрой, встал, потряс кулаком и поплелся в противоположную сторону от таверны, натыкаясь на каждый встречный забор и едва не падая в канаву вдоль дороги. Вышибала же, скользнув по нам взглядом, вернулся обратно, после чего мы смогли войти внутрь. Голоса при нашем появлении стихли и на нас уставились несколько десятков пар глаз.

Да, я был прав, контингент здесь был соответствующим. Конечно, отъявленными мошенниками и бандитами их назвать было нельзя, но вот то, что половина зала имела проблемы с законом, я мог утверждать с уверенностью.

Что я мог сказать о внутреннем содержании? Непрезентабельно – это мягко сказано. Может, столы и выглядели прилично, но вот пол был темного цвета. Сначала я не придал этому значения, но потом я понял, что изначально пол был не темным, а значительно светлее – там, где стояли столы, покрытие было светло-коричневого цвета. Проем, который, похоже, вел в подсобку или кухню, был занавешен куском холстины, наспех прибитой гвоздями. Свечи, которые висели под потолком, давали неплохой свет, но некоторые углы таверны оставались в полутьме. В воздухе висел запах маркары и жареного мяса.

Наконец, из глубины раздался голос:

– Вы посмотрите, какие цыпочки к нам пожаловали!

За фразой последовал новый взрыв хохота. Ласса и Вейлин тихо зарычали. Едва слышно, но я знал, что это рычание не сулит ничего хорошего тем, кому оно адресовано. На их лапах начали плясать всполохи магии, которая грозилась обрушиться на головы всех местных горлодеров. Я схватил их за лапы:

– Только попробуйте применить магию!

В глазах Вейлин плясала уже неприкрытая ярость:

– И что же, нам выслушивать это все?

Я покачал головой:

– Их можно усмирить словом, только потерпите немного. Да, и не убейте меня за то, что я сейчас сделаю.

Ласса, которая тоже была не в лучшем настроении, фыркнула:

– Ну усмири их, менестрель.

Я обхватил обоих самочек за талию и подмигнул залу:

– Ох, лары, боюсь, сегодня они не ваши. Я сам их снял обоих, чтобы они ночью меня ублажили как следует.

Чтобы сделать свои слова убедительными, я шлепнул обоих магесс по заду. По залу разнеслась новая волна хохота. Не обращая внимания на гневные взгляды самочек, я спросил:

– Кто там про них первый обратился в их адрес?

С одного из столов поднялся барс в засаленной куртке:

– Ну я.

– Как тебя звать?

– Иштман.

– Так вот, Иштман, если они не оправдают тех денег, что я на них потратил – ты получишь этих самочек на оставшуюся ночь!

Ласса и Вейлин синхронно ущипнули меня за ягодицы. Я сильно вскрикнул, и это не укрылось от внимания посетителей. Иштман загоготал:

– А твои цыпочки очень горячи, как я вижу! Что же, согласен!

Я с натянутой улыбкой терпел сильную боль, стараясь не думать, что мне скажут самочки через несколько секунд. Не сговариваясь, Ласса и Вейлин заехали мне с двух сторон в бок, но, как мне показалось, сделали это беззлобно, скорее для острастки. После их щипка на нас перестали обращать внимание, и мы смогли, наконец, подойти к хозяину таверны, угрюмой белке среднего роста и неопределенного цвета шерсти, которая катала острый кусочек дерева в зубах. На нас он посмотрел с равнодушием, но стоило белке увидеть Рамзи, как настроение хозяина сразу поменялось на радушное:

– Рамзи, Проклятый тебя дери, сколько тебя здесь не было, высохшая крыса!

Хорек хохотнул:

– И тебе не хворать, мешок с ушами!

Похоже, эти оскорбления для них были абсолютно нормальными, так как ни белка, ни Рамзи не обиделись на то, как их назвали. Лучник хлопнул белку по плечу:

– Астор, хоть сколько лет пройдет, а я тебя не забуду!

Тавернщик ухмыльнулся:

– Благодарен, что помнишь, хотя и два года прошло.

В голосе воина осталась веселость, но говорить он стал более серьезно:

– Слушай, есть такое дело, в котором я могу положить только на тебя.

Астор перекатил деревяшку в пасти:

– Для тебя я сделаю все, что смогу.

– Скажи, в городе появлялись отряды магов или воинов из столицы?

Белка покачала головой:

– Отряды нет, но слухи ходят среди зверья, что в Ландаре случился какой-то переполох. Поговаривают, что ищут нескольких зверей и сам магистр заинтересован в поимке двух из них.

Всякая улыбка пропала с морды лучника:

– Ты видишь их перед собой, Астор. Тех самых «нескольких зверей».

Заросшая морда белки подалась вперед:

– Насколько же вы смогли насолить Ордену, что вас так ищут?

Я изобразил невинную морду, шаркая лапкой:

– Да так, сидели себе потихоньку, а тут раз – и ищут.

Астор хохотнул:

– Хорошо посидели, судари, раз такое случилось. Так этим засранцам из Ордена и надо! Вам надо идти дальше, я так понимаю?

Рамзи кивнул:

– Да. Нам нужно остановиться на пару дней, купить хороших коней и подготовиться к дальнейшему бегству.

Белка оглядела зал:

– Здесь никого посоветовать не могу, потому что эти паршивцы за пару монет готовы сделать все что угодно, но стоит кому-то заплатить больше, как предадут сразу же. Рамзи, ты слышал о Хонегане?

– Как же о нем не знать?

– Он поможет с лошадьми. К сожалению, у меня нет своего постоялого двора, но если скажете Хонегану, что пришли от меня, он поможет найти место, где можно остановиться. Зверь он подозрительный, но если принесете ему это, Хонеган поймет, что я вас послал.

К моему удивлению, в лапы Рамзи перекочевало что-то, очень напоминающее печенье. Я выгнул бровь:

– Печенье?

Астор усмехнулся:

– А то. Только у меня в таверне такое есть, а Хонеган очень его любит. Я не раздаю его кому попало.

Рамзи спрятал печенье в кошель:

– А теперь просто накорми нас, Астор. Вот это ты можешь сделать сам, я полагаю.

Белка кивнула:

– Ты прав. Сейчас распоряжусь.

Я вытащил из своего капюшона Эйнара:

– Лар Астор, накормите еще и его, пожалуйста.

Белка с умилением протянула лапы и взяла котенка, поглаживая того по спинке. Эйнар принюхался к шерсти тавернщика и чихнул. Астор засмеялся:

– Ну не очень я пахну, прости. И тебя тоже накормлю.

Белка отдала мне котенка, и мы сели за свободный стол. Я посмотрел на зал:

– Рамзи, а что же ты такого сделал, что Астор к тебе так хорошо относится?

В следующих словах хорька была только горечь:

– Я убил того, кто перерезал горло его сыну в стенах этой таверны.

Я сглотнул:

– А как это было?

Передо мной, Лассой и Рамзи поставили три кружки маркары. Воин отхлебнул из своей:

– Я был очень дружен с сыном Астора, Палом. Кенсан был первым и единственным городом, помимо Ландара, где я остановился больше, чем на неделю. И Пал очень помог мне, пока я жил здесь. Я работал здесь вышибалой, до того, как здесь появился Джабраил, работу которого вы видели на входе.

Я оглянулся на дверь, возле которой стоял вышибала Джабраил. Во всех его действиях сквозила уверенность. Более солидные мускулы, чем у этого медведя, я видел только у раба Агастоса на невольничьем рынке столицы. Казалось, Джабраил не совершал больше движений, чем это было необходимо в момент времени. Его внимательные черные глазки смотрели в зал, готовые высмотреть любую потасовку, которая только могла произойти, и пресечь ее. В его осанке чувствовалась военная выправка, но я не мог быть в этом уверен до конца.

– Честно признаюсь, что я удивлен, что Джабраил здесь задержался так долго. Так вот, я работал здесь вышибалой. Несмотря на то, что по мне не скажешь, что я сильный, но каждый из постоянных посетителей, кто приходил сюда, знал, что не стоит со мной связываться. А те, кто буянил, не видели во мне большой угрозы, за что серьезно расплачивались выбитыми зубами и сломанными ребрами.

Не удержавшись, я скептично оглядел фигуру стрелка. Конечно, щуплым его назвать было нельзя, но и особо мускулистым, как тот же Молчаливый, он не был, хотя фигуру лучника отчасти скрывала одежда свободного покроя. Хорек поймал мой взгляд:

– Вот так на меня и глядели, как ты сейчас. Скептически. Меня это не волновало, и я просто делал свою работу. А в один из дней Пала убили у меня на глазах.

Принесли вкусно пахнущее жаркое. Хорек с силой воткнул вилку в картофелину:

– Какая-то заезжая мразь перерезала ему горло за то, что Пал случайно опрокинул на него кружку пива. Не сказав ни слова, ничего. Просто схватила его сзади и перерезала горло. Никто не успел ничего сделать. Я был готов растерзать эту скотину на месте, но он оказался быстрее и сумел сбежать, так и не заплатив. Тогда я первый и последний раз в жизни видел, чтобы старый Астор плакал, как маленький зверенок. Он взял с меня клятву, что эта сволочь убита как можно более жестоко, и я принесу обратно голову этого подонка.

– Я выполнил свое обещание. Я выследил этого хлыща. Он оказался путешественником благородного происхождения. Перед тем, как умереть, он успел сообщить мне, что его зовут Мирко, и что перерезать горло тем, кто ему насолил – просто развлечение, которое он проделывал не раз. После такого я измывался над этим недоумком как мог. Я никогда не забуду его криков. Он умолял меня отпустить его за очень большие деньги, которые я не заработал бы и за всю жизнь, но гибель Пала могла искупить только кровь Мирко.

Кулаки Рамзи сжались, и его глаза пылали страшной яростью, и никто не пытался сказать ему ни слова, опасаясь, что его гнев может перекинуть на спутников.

– Я даже не знал, что могу быть так жесток. Я выпустил ему кишки, после чего засунул ему их в пасть, чтобы Мирко задохнулся своими внутренностями. А когда он задохнулся, я просто перерезал ему горло от уха до уха. Ласса знает, что я могу вступить в ближний бой, но я никогда не измываюсь над своими врагами, предпочитая даровать им быструю смерть. Но Мирко был не таким. Он заслуживал той смерти, которую получил. В его глазах застыл ужас, который невозможно описать ничем. Вся комната, где он остановился, была в крови. После этого я спокойно отрубил ему голову и принес ее Астору. Это не вернуло ему сына, но зато Астор знал, что смерть Пала отомщена. Я в подробностях описал, как убил Мирко. Я никогда не видел бедную белку в такой скорби. Даже мое описание не произвело на него впечатления. Он все твердил, что Пал уже погиб. После он не стал винить меня в гибели сына, хотя я теоретически мог предотвратить смерть.

Хорек как будто впервые увидел кружку с маркарой, после чего залпом ее осушил и утер губы.

– После этого, когда Астор слегка отошел от своего горя, он сказал, что за такое он обязан мне всем, чем только может. Я получил право есть в его таверне бесплатно, а моим спутникам, если таковые со мной будут, нужно будет платить в три раза меньше, чем обычным посетителям.

За столом воцарилось молчание. Хотя и все были голодны, никто не мог взять в пасть ни кусочка, потому что у каждого стоял комок в горле от рассказа Рамзи. Никто не винил лучника в том, что тот сделал, но новая сторона прошлой жизни хорька никого не смогла оставить равнодушной.

Я удрученно поднял голову… и понял, что время снова остановилось. Кажется, я начинал понимать, что это значит. Этот случай – третий на моей памяти. Первый раз я уличил торговца на рынке в продаже гнилой капусты, второй раз – предотвратил покушение на быка у Фархада. Похоже, эта магия срабатывала, когда должно было произойти что-то противоправное. Может, это как раз и было подтверждение слов Эдны о том, что я истинный Судья?

Я оглядел зал. Все застыли в тех позах, в каких были на момент остановки. На первый взгляд не произошло ничего необычного. Пришлось встать из-за стола и немного пройтись, чтобы разобраться во всем тщательнее.

Ближе всех ко мне был Астор, который в тот момент застыл, держа в лапах пару барра от одного из клиентов, пушистого кролика, стоявшего напротив него и открывшего пасть, как будто посетитель что-то говорил. Позади них лисичка-служанка держала на вытянутых лапах поднос с парой стаканов пива, которые вот-вот были готовы опрокинуться, грозя залить голову незадачливого посетителя. Я осторожно придал подносу горизонтальное положение и быстро собрал в стакан все капли пива, которые висели в воздухе над головой зверя. Время после этого не возобновилось, да и вряд ли оно стало возобновляться после исправления такой мелочи.

Мое внимание привлек зверь в коричневом плаще, который сидел в одиночку за одним из столов по центру зала, потягиваясь. Его внешность показалась мне смутно знакомой. Я поднял капюшон с его морды, подойдя к нему вплотную. Койот. Я не видел его раньше, но все равно что-то в его облике подсказывало, что на моем пути он попадался и не раз. Я пригляделся к его морде. Наполовину надорванное ухо, прижатое к голове, в то время как второе было поднято, и, похоже, вслушивалось в каждый звук.

Покачав головой, я собрался было отойти от койота, когда вдруг обернулся. Подождите, так это тот самый зверь, который поджег сарай в Морраде и пытался выследить нас в Ларотийском лесу! Я посмотрел под стол, дабы убедиться в своей догадке, и увидел лапы кремового цвета с черной полосой вокруг правой стопы.

Я поднял свои воспоминания. Если в лесу я не мог вспомнить его внешности, не считая коричневого плаща, то когда мы были в горящем сарае, я успел заметить, что у поджигателя были кремовые лапы с черной полосой вокруг стопы. Сомнений не оставалось: он шел за нами по пятам, явно не с намерением пригласить на чашку чая или кружечку маркары.

Вдруг я почувствовал, как об мою лапу что-то трется. Я посмотрел вниз и увидел Эйнара, который громко урчал и подпрыгивал на месте. Мне оставалось только изумленно смотреть на него:

– Так ты что, не подвержен этой магии?

Котенок неопределенно покачал головой и вновь посмотрел на койота, попросившись на стол к нему. Я поднял Эйнара и поставил его на дерево столешницы. Котенок начал рычать и стаскивать зубами рукав с его левой лапы. Помогая Эйнару, я опустил манжеты.

Моему взгляду предстало странного вида метательное оружие, которое представляло собой тонкую серебряную иглу, вставленную в паз и смотревшую в ту сторону, куда показывала лапа. Я проследил направление лапы и похолодел. Она указывала на наш стол и на то место, где только что сидел я.

Я поднял лапу койота вверх и начал ощупывать его запястье. Через несколько секунд я нажал какую-то пружину, и игла воткнулась в потолок, войдя в него наполовину. Я вздрогнул. А если бы эта игла вошла мне в голову?

Он хотел меня убить. И уже не первый раз. Может, магия предупреждала меня как раз об этом? На всякий случай я оббежал зал, вглядываясь во все морды и смотря на их лапы. Нет, никто не совершал ничего противоправного. Значит, причина остановки времени – этот койот. Его надо было срочно убрать отсюда. Но как?

Я погладил котенка:

– Огромное спасибо тебе, Эйнар. Ты только что спас меня от смерти.

С самым гордым видом котенок спрыгнул вниз и, как ни в чем не бывало, вернулся обратно под наш стол.

В поисках решения я оглядывал зал, пока мой взор не остановился на гиганте Джабраиле. В голове созрел очень хитрый план. А что если убийца будет пойман на воровстве?

Я поспешно снял с запястья койота страшное оружие и примотал его к своему. В кармане плаща убийцы нашелся запас игл, которые предназначались для зарядки в паз. Убедившись, что у него больше нет никакого оружия, я вытащил его из-за стола и потащил к Джабраилу.

Мне стоило больших усилий выпрямить тело койота, которое из-за остановки времени было не таким податливым. В итоге я смог придать ему вертикальное положение. Поставив застывшего койота прямо, я начал шарить по карманам у Джабраила. Как я и надеялся, в одном из карманов у вышибалы была небольшая сумма денег. Поставив койота, я запустил его лапу в карман к медведю, где лежали монеты. Чтобы окончательно убедиться, что посетитель не сможет просто так сбежать, я положил тяжелую ладонь Джабраила поверх лапы койота. Идеальное преступление. Койот не успеет пикнуть, как вылетит из таверны, если медведь раньше этого не переломает ему все кости.

Хихикнув, я вернулся на свое место. Магия прекратила свое действие, и шоу началось…

Лисичка-служанка удивленно взирала на свой поднос, на котором стаканы стояли ровно. Через пару мгновений раздался возглас Джабраила:

– Ты чего творишь, уродец?

Я вытянул шею, смотря в сторону выхода. Как я и полагал, койот оказался медленнее медведя и не смог вытащить лапу из его кармана до того, как вышибала обратил на это внимание. Джабраил обхватил посетителя за лапу с такой силой, что мне послышался хруст костей. На морде койота застыло глубочайшее изумление, граничащее с шоком. Все взоры были обращены на койота и медведя. Джабраил один раз ударил в печень убийце, отчего тот согнулся пополам, хватая пастью воздух. Из нее потекла рвота, в которой виднелись куски того, что койот успел съесть. Вышибала загоготал:

– Молодец, еду вернул, а теперь проваливай отсюда!

После этого Джабраил поставил койота «раком», открыл дверь и отвесил зверю настолько мощный пендаль коленом, что тот с воем вылетел из таверны, приземлившись в нескольких метрах от входа. Все это сопровождалось хохотом посетителей, которые точно не могли пропустить такое зрелище, да еще и бесплатное.

Появилась еще одна лисичка с тряпкой, которая начала собирать блевотину койота. Я услышал, как Джабраил похлопал служанку по плечу и произнес:

– Прости, Наина, что заставляю тебя это делать. Я очень сожалею.

Мягкость в голосе вышибалы абсолютно не вязалась с его внешностью. Наина, которая едва доставала Джабраилу до груди, смущенно запунцовела и унесла тряпку, держа ее на почтительном расстоянии от себя.

Я перегнулся через стол:

– Рамзи, ты хорошо знаешь Джабраила?

Хорек посмотрел на дверь:

– Относительно. Адекватный зверь, несмотря на внешность. А что?

– Мне нужно перекинуть парой слов с ним.

Хорек только и сделал, что пожал плечами:

– Как хочешь.

Я встал из-за стола и подошел к медведю. Тот загородил мне дорогу:

– Ты не заплатил.

Фигура вышибалы, который был более чем на целую голову выше меня, внушала страх, но я спокойно остановился перед ним:

– Я не хотел уходить, лар Джабраил. Хотелось извиниться, что вышла такая ситуация с этим койотом.

Медведь хмыкнул:

– А ты тут при чем, волк? Не ты же ко мне в карман лез.

– Не я, но он залез в ваш карман из-за того, что я так захотел.

Брови вышибалы сурово сдвинулись на переносице:

– А теперь объяснись, волчара, иначе ты вылетишь из таверны вслед за ним, и я заставлю тебя вернуть всю еду обратно, как было и с этим придурошным..

Краем глаза я заметил, как Рамзи привстал из-за стола, намереваясь подойти к нам, но я жестом усадил его. Я приблизил свою морду к медведю и произнес тихим голосом:

– Этот койот охотится за мной. Он уже один раз пытался убить меня и моих спутников при помощи поджога сарая, где мы были. Он искал нас в лесу. Сейчас мне пришлось прибегнуть к одной магии, чтобы остановить его, потому что он опять пытался убить меня вот этим.

Я задрал манжету, показав оружие койота:

– Чтобы насолить ему, я разыграл такую пантомиму с кражей из вашего кармана. Огромное спасибо, что так с ним обошлись. Он этого заслуживал.

Джабраил с сомнением почесал переносицу:

– Оружие наемного убийцы? Что же ты за магию используешь, волчара? Еще за пару секунд до того, как я его скрутил, рядом со мной никого не было.

После слов медведя я осекся. Наемный убийца! Так он идет за нами из самого Ландара?! Неужели мне все еще мстят за то, что я сорвал покушение на того быка? Но еще Мечел говорил перед смертью от клинка мастера Гимеона, что у них нет цели убивать меня, так как иначе они получат проблемы с главным гарнизонным магом. Может, теперь они решили, что я не нахожусь под защитой мастера, и теперь они могут охотиться на меня? Тогда все было намного страшнее, потому что тот койот, несмотря ни на что, мог вернуться обратно, чтобы получить мою голову.

Я выдавил из себя улыбку:

– Вам трудно будет понять суть этой магии. Самое главное – я предотвратил убийство во время вашей работы.

Джабраил коротко кивнул:

– После того, как во время работы Рамзи был убит Пал, ни один зверь не умер в стенах этой таверны, чем я горжусь. Спасибо, лар..?

– Мирпуд В’арф.

– Лар В’арф.

Медведь выпрямился и продолжил осматривать зал. Я вернулся за стол, не чувствуя задних лап. Ласса обеспокоено посмотрела на меня:

– Мирпуд, ты бледен, как сама смерть. Что случилось?

Я прохрипел в ответ:

– Тот койот, которого выкинул Джабраил, пытался сжечь нас в деревне Моррада. И еще он только что пытался убить меня…

Настала зловещая тишина. Даже звуки из зала, казалось, не доходили до нашего столика. Первым молчание нарушил Рамзи:

– Почему ты в этом уверен, Мирпуд?

Я показал метательное оружие:

– Оно указывало на меня и было готово выстрелить тонкой иглой. Посмотрите на потолок. Видите ее?

Троица напрягла зрение. Первой иглу заметила Вейлин:

– Да, под потолком торчит игла.

– Она была здесь, в этом пазу, готовая выстрелить в меня.

Огневица с сомнением посмотрела на меня:

– Ты даже к нему не приближался. Ты как сидел за столом, так и остался сидеть. Как ты об этом узнал?

Я решил не говорить о своей способности останавливать время:

– Я владею такой магией, которая позволяет совершать подобные трюки. К сожалению, она включается независимо от моего желания, но предыдущие два раза, когда такое было, она серьезно мне помогла.

Волчица задумалась:

– Кажется, я помню тот день, когда в таверне у Фархада какой-то шакал напал с кулаками на быка. Не в тот ли раз ты применил эту магию?

Я прищелкнул пальцами и показал на Вейлин:

– Умница, вспомнила. Это был второй раз, когда эта магия нашла свое применение. Правда, есть одна проблема… и тот шакал, и этот койот связаны. Оба они наемные убийцы.

– Но в тот раз никто не пытался напасть на тебя – целью был тот бык, правда я так до сих пор и не поняла, почему он набросился с кулаками, как будто в них были кинжалы.

– Если бы в лапах того шакала кинжалы, этого койота не было бы здесь. Я сорвал покушение своей магией. И этот койот пытался убить меня за то, что тогда я не дал свершиться задуманному. Кстати, Ласса, тот кинжал, который я тебе дал в лесу – это кинжал того шакала о котором я говорил только что.

– А с тем убийцей что стало?

Я оглядел спутников:

– Мастер Гимеон перерезал ему горло, когда за мной следили в городе.

Рамзи сглотнул:

– Может, они тебе мстят не только за проваленное задание, но и за убийство шакала?

– Но не я же убил Мечела, а мастер. Гимеона-то они не трогают.

Гиена покачала пальцем:

– Наемные убийцы, особенно в столице, стараются не связываться с гарнизонными магами и вообще с тем, кто имеет отношение к армии или Ордену, потому что знают, что это чревато проблемами, если виновного найдут. Они хотели убить тебя, чтобы насолить мастеру Гимеону. Теперь ты сам по себе.

Я потряс гривой:

– Тогда нам нужно быть настороже, чтобы этот койот не застал нас врасплох. Один раз я выжил, но второй раз моя магия может не сработать. Мы собираемся идти к Хонегану или так и будем смотреть на пустые тарелки?

Заметив, что мы встаем, к нам подошел Астор:

– Уходите?

Рамзи кивнул:

– Да. Сколько с нас?

Белка задумалась:

– Ну с тебя, Рамзи, я не беру ничего, сам знаешь. А с вас… пять барра, да.

Вейлин засунула лапы в карман, но я опередил ее, положив в лапу Астора пять монет. Белка внимательно осмотрела их и, удовлетворившись качеством, сделала какой-то жест Джабраилу, отчего тот расслабился и пропустил нас.

Мы сами того не заметили, но уже стоял день, причем далеко за полдень. Хорек достал свои часы:

– Итак, четыре часа дня. Самое время сходить к Хонегану. Пойдемте, это недалеко.

Через несколько десятков минут хождения по району мы набрели на магазинчик с изображением конской головы. Вывеска гласила: «Хонеган и сыновья, все для лошадей». Хорек толкнул дверь, отчего звякнул маленький колокольчик. От прилавка поднялся невысокий вомбат, облаченный в синие щегольские штаны, желтую куртку с кружевными рукавами и красную шляпу с полями. Его взгляд загорелся при виде нас:

– Добро пожаловать к Хонегану, да благословит Арханис ваш путь. Что вам угодно?

Лучник достал из кошеля печенье и протянул его вомбату:

– Я от старого Астора, Хонеган. Меня зовут Рамзи, я работал у него пару лет назад вышибалой, если ты помнишь.

Хонеган буквально выхватил печенье и начал жадно его есть, после чего облизнулся:

– Да, припоминаю я тебя. Раз ты от него, то говори, что нужно.

– Нам нужно четыре лошади, сбруя к ним и хорошее место, где можно остановиться на пару-тройку дней.

Хорек посмотрел на меня и прошептал:

– У тебя точно хватит денег, Мирпуд?

Я быстро осмотрел кошель:

– Поверь, здесь хватит на то, чтобы Вейлин второй раз выкупить, не говоря про лошадей, сбрую и все прочее. Фархад был очень щедр, когда выдавал мою долю.

Поторговавшись, Рамзи сумел договориться о стоимости четверых коней в размере двух тысяч барра. Мне это ни о чем не говорило, но, судя по морде воина, он сумел получить их за хорошую стоимость.

Пришлось вытаскивать свой кошель и отсчитывать из пачки сорок купюр по пятьдесят барра. Глаза у продавца остались равнодушными, когда он увидел такую кипу денег, и это меня обрадовало, так как подтверждало слова Астора о том, что Хонеган – зверь честный. А на моих спутников сумма произвела должное впечатление. Ласса тихо присвистнула, когда я выложил требуемую сумму. Еще двести барра ушло за сбрую, которую Хонеган согласился отдать после того, как Рамзи признал ее пригодность.

Мы пошли на задний двор магазина, где в широком огороженном стойле кормились самые разные лошади – пегие и одноцветные, в яблоках и в полосах, кобылы и кони. Вомбат почесал нос и показал лапой на двух коней, которые явно были самыми дорогими и элитными:

– Вот этих двух я вам не продам, потому что они ждут своего владельца. Из остальных можете выбирать.

Мы втроем остались на месте, а лучник пошел проверять каждую лошадь. Та тщательность, с которой он оценивал каждое животное, просто поражала. Сразу было видно, что для Рамзи любая мелочь имеет значение.

Некоторых коней он отвергал сразу, хотя на мой непрофессиональный взгляд они казались абсолютно нормальными. Других он внимательно осматривал, порой не стесняясь ощупывать даже детородные органы у коней. Не всем коням нравилась такая фамильярность, но Рамзи умудрялся успокаивать всякого, даже очень буйного жеребца.

После долгого осмотра хорек отобрал двух коней серого и черного окрасов, и двух кобыл – одну рыжеватую в яблоках, а другую гнедую. Решив оставить пока животных у Хонегана, Рамзи вышел вслед за хозяином обратно в зал магазина. Здесь хорек задал второй вопрос, ради которого мы сюда пришли:

– Хогги, где можно остановиться на пару дней, пока мы не будем готовы уехать? Сразу говорю, слишком дорогих постоялых дворов не надо, и слишком дешевых тоже.

Хонеган откинулся на стуле и посмотрел куда-то вдаль:

– Астор не сказал вам сам, куда можно пойти, и решил все на меня свалить? Что же, есть такое место, которое вам подойдет, лары и ларессы. Бандитских морд там нет, и вполне себе чисто и уютно. Знаешь, где проезд Небожителей?

Рамзи потер лоб:

– Это недалеко от библиотеки?

– Именно. Там вполне адекватная стоимость. Как раз хватит остановиться на пару-тройку дней. Там даже есть своя таверна, так что к Астору необязательно всякий раз бегать.

Мы попрощались с Хонеганом, и Рамзи повел нас по брусчатке улице в ту сторону, где находился постоялый двор.

Стоило нам сделать пару-тройку шагов, как меня подергала за полу плаща чья-то лапа, и раздался жалобный голос:

– Милостивый лар, купите, пожалуйста, книгу.

Я опустил взгляд. На меня смотрел маленький худой мышонок, стоящий возле ящика с книгами и облаченный в то, что когда-то было неплохой курткой серого цвета, но тогда представляло собой жалкое зрелище – заплатки усеивали все рукава, порой перекрывая друг друга. На задних лапах висело какое-то подобие штанов, которые были оборваны, причем одна штанина была порвана выше колена, а вторая ниже. Глаза мышонка были очень измученными, как будто он либо устал, либо недосыпал, либо чем-то болел.

В его протянутых худеньких лапках лежала даже не книга, а что-то типа ежедневника в твердой обложке. Я пригляделся к названию и тут же буквально вцепился в книгу: на ней было написано название на архаичном священном языке. Я посмотрел на испуганного зверенка:

– Откуда это у тебя?

Мышонок шмыгнул носом:

– Я не знаю, милостивый лар. Отец посылает меня сюда, чтобы продавать книги. Он сам книготорговец, но в последнее время не торгует ими сам. Если я не продам хоть что-нибудь за день, то он сильно меня бьет. Никто не хочет брать эту книгу, говорят, что она написана на каком-то странном языке, который они не понимают.

Вейлин взяла книгу и посмотрела на нее:

– Это не священный, Мирпуд. Похоже, это тот язык, который Эдна назвала архаичным.

Заглавие книги было странным: «Зари-А’ло дис ту’м». Первые слова через дефис наверняка обозначали Священный Орден. Последние два слова мне были незнакомы, и я не понимал, что они значат. Перелистав ее, я увидел, что все страницы усеяны записями от руки. Естественно, все они были на архаичном священном.

Мышонок, заметив мой интерес, тронул меня за плащ:

– Она стоит всего пятьдесят тоси.

Что-то мне подсказывало, что это книга стоит куда бо́льших денег. Я вытащил мелочь из кармана и отсчитал нужную сумму:

– Держи, малыш. Как тебя зовут?

– Джиллиан.

– Джиллиан, спасибо за эту книгу. Так все-таки, откуда она?

Мышонок напряг лоб:

– Кажется, папа купил ее в столице у кого-то, думал, что это какая-то ценность, но в итоге так и не смог от нее избавиться.

Я хмыкнул:

– Похоже, мы помогли тебе отдать ее.

Мышонок просиял, когда мы отходили от него.

Вейлин забрал книгу и начала ее перелистывать:

– Мирпуд, это не книга.

– А что, по-твоему?

– Это дневник.

Я перелистал книжечку и убедился в правоте ее слов. Да, это действительно был дневник: даты, надписи. Первая запись была подписана как «15 со’ч, 5 е’о». Я поднял голову:

– Вейлин, что это может значить?

Волчица покачала головой:

– Пятый год, похоже. У нас летоисчисление идет от основания Священного Ордена, даже в Кораландах. А первая запись – число. Я думаю, это название какого-то месяца. Может, месяц март?

Ага, вон оно что! Названия месяцев у них, как и в моем мире. Но вот кто же автор этого дневника? Несмотря на древность записей, книжечка не выглядела уж очень сильно старой. Некоторые страницы были покрыты коричневатыми пятнами, но прочесть текст все равно было возможно.

Я открыл самое начало. До основного текста шла небольшая приписка, которую я не мог расшифровать по ходу. Рамзи прервал мои мысли:

– Мы идем или как? Или все над книгой будете размышлять?

Я закивал, засовывая дневник в чехол:

– Да-да, идем.

Мое внимание привлек отряд странных воинов, которые прошли колонной мимо нас. В этой колонне я насчитал около десятка солдат. Их черные латы, казалось, поглощали любой свет, которые только мог падать на них. На всех доспехах был прорисован рельеф, хотя мне показалось, что латы сидели как влитые на их широких плечах. Из-за шлемов, которые закрывали их морды, я не мог определить их видовую принадлежность, но все как на подбор были высокими, широкоплечими и мускулистыми.

Но больше всего мое внимание привлекло их оружие. В ножнах на левом боку виднелись рукояти самых обычных мечей, но от эфеса каждого меча шла узкая металлическая цепь, которая прикреплялась к кольцу, надетому на шею каждого из этих солдат. Я ткнул Вейлин:

– Кто это?

Волчица посмотрела на солдат с какой-то неприязнью:

– Чойг-Ма’л. В переводе с архаичного – Цепной Меч. Элитные части Священного Ордена. Их личная армия, можно сказать.

– А почему у них так странно прикреплены мечи?

– А тебе не доводилось видеть таких солдат и то, как они сражаются?

Я покачал головой:

– Нет, просвети безграмотного.

– Они носят так мечи по двум причинам. Первая – чтобы не потерять их в бою. Второе – это их способ сражаться.

– И как же?

– Крутить мечом вокруг шеи, как же еще. Ну и использовать их как обычные мечи, держа их в лапах.

Я выгнул бровь и посмотрел на солдат, которые исчезли за поворотом:

– Крутить вокруг шеи?

Рамзи потряс головой:

– Увидишь, Мирпуд. А вот, кстати, один из них.

Впереди, в стороне от дороги, на одной из площадей стояла толпа зверей, которая окружала что-то или кого-то, явно с большим интересом наблюдая за происходящим. Сквозь пробелы между зверями было видно какое-то движение. Как невысокий лучник разглядел что-то – оставалось непонятным.

Мы подошли поближе. Проталкиваясь сквозь возмущенную толпу, мы дошли до границы, после которой оставалось пустое место. И тут я увидел одного из тех солдат с цепным мечом.

Я видел одно из самых захватывающих зрелищ в своей жизни. В центре, окруженный толпой, стоял один из воинов в черных латах, кучерявый лис без шлема. Меч, прикрепленный цепью к кольцу на шее, мелькал вокруг него, описывая сверкающие металлом круги. Длина цепи вместе с мечом была около полутора-двух метров, но толпа вокруг отстояла на расстоянии в три, а то и четыре раза больше.

Когда я смотрел на технику, которой владел этот воин, то вспомнил небезысвестную Гого Юбари из фильма «Убить Билла» и ее смертоносный лю син чуй – шар на цепи. Техника владения этого солдата очень напоминала технику Юбари – использовались различные круговые движения мечом, зацепы связки между кольцом и шеей ладонями, обманные движения, резкие изменения траектории лезвия. Та четкость и красота, с которой он выполнял все движения, показывали, что во владении цепным мечом он достиг практически совершенства.

Следующей частью выступления солдата были показательные трюки. Рядом поставили столик, на котором стояли в ряд десять горящих свечей. Солдат, крутя меч одной только шеей, без лап, начал тушить фитильки, да так, что ни одна свеча не шелохнулась ни на сантиметр.

После этого на стол поставили высокий восковой стержень без фитиля. Подключив лапы, воин начал делать продольные разрезы в стержне с такой скоростью, что лезвие меча превратилось в едва сверкающую полоску света. С каждой секундой лезвие прорезало стержень все ниже и ниже, приближаясь к основанию и рассекая воздух с нарастающим свистом. И с каждой секундой движения солдата становились все быстрее и быстрее, превращая его в непрерывно двигающееся пятно в черных латах.

Последним движением воин перехватил летящий меч лапой и резко воткнул его в деревянную поверхность стола вертикально. Стержень после паузы обвалился на стол, и идеально ровные кругляшки воска покатились на землю под аплодисменты толпы. Казалось, что это выступление нисколько не утомило лиса и он, сделав еле заметное движение лапой, убрал меч в ножны, надел шлем и ушел, направляясь в ту же сторону, куда ушла колонна из его однополчан.

Выступление произвело на меня впечатление. Такой выносливости, силе и ловкости я позавидовал. А уж насколько у него натренирована шея, я боялся даже предположить.

Я обернулся к Вейлин:

– А зачем им это все? Они не производят на меня впечатления воинов, которые любят позабавиться.

– А они и не забавляются, Мирпуд. Демонстрируя свое искусство, они показывают простому народу, что всегда готовы защитить их. Орден отвечает не только за сохранение религии, но и за всех тех, кто ее исповедует.

Я проводил взглядом уходящего лиса:

– А почему они здесь? Из-за нас?

Ласса толкнула меня в бок:

– Хорош паниковать, Мирпуд. В каждом более-менее крупном городе есть местное отделение Ордена. И в каждом городе есть отряды Чойг-Ма’л. И Кон-Сай, разумеется.

Я поднял ушки:

– Кон-Сай? Кто это?

Тогда поежился уже Рамзи:

– Охотницы за еретиками, как их называют в народе. Каста самок, которые, наравне с Чойг-Ма’л, подчиняются только Верховному Иерарху.

– А какие они?

Лучник посмотрел вдаль:

– В эту касту набирают только волчиц. Их можно отличить по красным пятнам на шерсти и красным глазам. Поговаривают также, что они умеют оборачиваться в диких волчиц. Все, как одна, ходят с длинными волосами и со странными серебряными кинжалами, которые что-то могут сделать с даром того, против кого направлен. Поверь, лучше не попадаться в их лапы, потому что от них еще никто не уходил.

Мне оставалось только слушать:

– А что они делают?

Во взгляде Рамзи сквозила скорбь:

– Однажды Кон-Сай схватили одного из моих знакомых, которого подозревали в ереси или в каком-то другом тяжком преступлении против Ордена. Меня тоже взяли, но только как свидетеля. Они мучили несчастного зверя при мне, чтобы я свидетельствовал против него. Я никогда не забуду его душераздирающих криков и мольбы о том, чтобы боль прекратилась. Он молил о какой угодно смерти, только бы избавиться от страданий. Его пытали три дня, все время держа на грани жизни и смерти, лишь бы он признался. Но он так и не признался, хотя и молил о пощаде.

Хорек прислонился к стене, тяжело дыша:

– Меня тоже едва не сломали, хотя Кон-Сай и не занимались мной.

Похоже, этой истории не слышала даже Ласса. Гиена взяла его за лапы:

– И ты дал показания против него?

Рамзи поднял глаза, в которых читалась странная решимость:

– Нет. Я просто убил тех двух Кон-Сай, которые пытали его. Для них было огромной ошибкой держать меня в одной комнате с подозреваемым.

– Но почему?

– Я говорил, что Кон-Сай умеют что-то делать с психикой обвиняемого так, что он не может уйти от них, пока Кон-Сай не захотят этого сами. Возможно, это какая-то их магия. Но на меня их магия не действовала, потому что они пытали не меня, а моего знакомого. Они могли сломать меня только созерцанием того, что вытворяли с моим знакомым. И признаться, им это почти удалось. Кажется, после этого случая Кон-Сай запретили проводить пытки в присутствии свидетелей, не обработав их предварительно магией. Как раз после того, как я убил тех двух волчиц. Голыми лапами.

Я поднял голову Рамзи пальцами:

– А как же ты стоишь живой перед нами? Неужели тебя не искали?

– Искали, только бестолково. Я сразу ушел из города и больше не появлялся в нем. Постепенно они замучались меня искать и просто бросили это занятие.

Мы дошли до постоялого двора, который посоветовал Хонеган. Его хозяйка, пожилая опрятная антилопа по имени Лессани, не стала допытываться, откуда мы и куда едем, за что я был ей бесконечно благодарен.

Сам постоялый двор был похож на свою хозяйку – чистый, светлый, уютный. Ни единого пятна, ни одной паутинки – ничего. Казалось, все здание каждый день драили сверху донизу. Когда же я сделал комплимент Лессани по поводу чистоты, она зарделась и поблагодарила за оценку. Все время, пока мы с ней разговаривали, она пыталась оттереть какое-то темное пятно со своего стола, из-за чего казалось, что антилопа слушала нас не очень внимательно.

Наши две комнаты были на втором этаже. По неизвестной мне причине Рамзи попросил, чтобы ему дали одиночную комнату, а в другую поместили меня с самочками. Никто так и не смог добиться от него вразумительного объяснения по этому поводу, поэтому нам оставалось только смириться с его непреклонным желанием.

Не знаю, как выглядела комната лучника, но наша выглядела очень уютно – кремово-желтые стены, красноватые занавески на окнах, три кровати, покрытые чистыми одеялами и стоящие по периметру комнаты, ваза с фруктами на небольшом столике под окном и шкаф возле выхода с прибитыми крючками. Пол был деревянным, покрытым недорогим, но практичным ковром. Из-под каждой кровати выглядывала ручка ночного горшка.

Мне не хотелось никуда идти, да и неожиданно возникший дневник так и манил, чтобы его изучили. Кажется, самочки поняли меня и начали переговариваться о чем-то своем. Эйнар выскользнул из моего плеча, доселе мирно спав, и примостился между девушками на соседней кровати.

Я начал изучать дневник. Одно в нем меня смущало – даты почему-то шли в обратном порядке. Пытаясь понять логику книги, я перелистнул ее в самый конец. И только тогда я понял, что книгу надо читать не прямом порядке, а в обратном, с последней страницы. Хорошо хотя бы текст писался слева направо, а не справа налево.

Я перелистнул первую страницу. Вверху стояло небольшая фраза, которая была написана в виде эпиграфа: «Ипог бо’йги-з’игн дис сигх тоди со’ч». Конечно, написано на архаичном. Что бы это значило?

Я снова погрузился в то состояние, в котором был, когда создавал (а как выяснилось, вспоминал) свой язык. Это помогало мне сосредоточиться на конкретном слове и найти его значение.

После десяти минут раздумий я перевел эпиграф – «Даже малая вещь значит многое». Пора составить ключ к этому языку, а то я так и буду спотыкаться на каждом слове. На столе под окном лежал лист желтоватой бумаги и перо. Надеясь, что я не насажаю клякс (пером мне доводилось писать только один раз в жизни и очень давно), я обмакнул перо в чернильницу и начал переписывать сочетания «звук-буква», ориентируясь на все слова архаичного языка, перевод которых я уже знал достоверно.

После пары минут у меня был готов шифр архаичного, который можно было использовать для оперативного перевода незнакомого слова или группы слов. В нем не хватало нескольких элементов, которые я надеялся добыть в процессе чтения.

Захватив бумагу, я вернулся обратно на кровать и продолжил чтение, когда понял, что сознание затуманивается, являя собой образы…

Ягмур нервно выглянул в окно своего кабинета. Из башни, в которой он находился, открывался великолепный вид на озаряемые луной башни Цитадели – главного здания Священного Ордена. Как и полагается сердцу вместилища главной религии, Цитадель поражала своей архитектурой и размерами. Возносившиеся вверх шпили, на которых трепетали разноцветные флаги, высокие витражные окна с цветным стеклом, сделанным лучшими стекольщиками Граальстана, резные мосты между башнями, белые колонны на всех уровнях крепости, коридоры, балконы, снующие то тут, то там звери – и все это была Цитадель. Ни одно здание в Граальстане не было величественнее и красивее, чем он. Даже королевский дворец уступал в красоте и смелости исполнения главному зданию Ордена. Так как была ночь, Цитадель дополнительно подсвечивалась огоньками и магическими светильниками, довершая картину красивой сказки, на которую она была похожа.

Волчьи глаза, тем не менее, не смотрели на всю эту красоту, ибо Ягмур знал каждый сантиметр здания, построенного по его проекту и чертежам. Его больше привлекало то, что происходило внизу.

Ривелино. Старый лис явно направляется в его сторону, но почему-то медлит, подолгу разговаривая с каждым стражником у башни.

Ягмур с самого начала решил отдалиться от основной части Цитадели и повелел создать небольшую башню, стоящую в стороне от основной крепости. Небольшая – всего лишь полмили в длину, маленькая крепость и башня, казалось, терялись среди роскошной архитектуры основной Цитадели.

Но теперь, дело, похоже, пахнет жареным. Для Ягмура никогда не было секретом, что Ривелино собрал больше сторонников в вопросе дальнейшего развития Ордена и взаимоотношений с Просвещенными. Волк мог только с грустью констатировать, что у него почти нет сторонников – все переметнулись на сторону этого хитрого лиса. В последнее время те, кто был ярым противником Ривелино, пропадал без вести и потом находился где-нибудь за пределами Ландара, мертвый. Никто не обвинял нового Иерарха в этих смертях, но Ягмур понимал, что рано или поздно карающая лапа Ривелино может добраться и до него. Сколько раз в приватных разговорах лис обвинял его в злонамеренных взглядах, еретичестве и преступлениях против веры? Не обличительно, а скорее предупреждающе. А Ягмур, как последний дурак, решил, что статус создателя Ордена будет защищать его от всех посягательств со стороны Иерарха. Даже сторонники Ривелино уважали Ягмура и приходили к нему за советом, выказывая свое почтение. Но волк знал на своем опыте, как может быть переменчиво звериное отношение к авторитетам. Стоит Ривелино в открытую объявить Ягмура преступником, как вчерашние почитатели станут злопыхателями.

Внезапно Ягмур осознал, что ему надо срочно исчезнуть. Экстренно, прямо сейчас. Но Ривелино уже закрывал пути отхода, приближаясь ко входу в башню. Оставался запасной вариант, который требовал огромных затрат энергии и не давал точного результата. Но прежде надо было дать наставление Дарсару, который сидел в своей каморке этажом ниже.

Волк схватил свой посох и выбежал из двери, захлопнув ее за собой. Послышались поспешные шаги бегущего монаха.

Ривелино в окружении четырех солдат личной гвардии постепенно продвигался все ближе к своей цели – Башне Ягмура. Стражники попадались очень подозрительные, и даже статус Иерарха не помогал так просто пройти к своей цели. Опытный лис понимал, что каждая задержка может сорвать то, что они планируют со сторонниками. А точнее, планирует один он – низвержение создателя Ордена. Сколько раз Ривелино предупреждал Ягмура, чтобы тот отказался от своих взглядов, подрывающих деятельность Ордена, но волк только отмахивался от слов Ривелино. Что же, наказание основателя укрепит позиции Иерарха и сделает его самой главной фигурой внутри Ордена.

Последний стражник охранял вход в саму крепость. Самый упертый из всех, которых когда-либо видел Ривелино. Самый мускулистый и рослый. Его закрытая шлемом морда безучастно смотрела на приближающего Иерарха и его солдат сквозь прорези. Ни один мускул не дрогнул на теле стражника. Его лапы спокойно, без всякой спешки легли на рукоять страшных размеров меча, соединенного цепью с кольцом на шее и готового в любой момент скользнуть в лапы хозяина и успокоить нарушителя. Из шлема раздался негромкий голос, отдающий сталью:

– Талин Ягмур велел никого не пускать.

Ривелино зарычал:

– Ты хоть соображаешь, с кем говоришь, солдатня? Я тебе не мальчик с улицы. Пропусти!

Иерарх собрался пройти, когда его мягко, но настойчиво остановила лапа стражника:

– Простите, талин Ривелино, но вас я тоже не пропущу.

Остальные стражники, находившиеся во дворе, начали осторожно окружать пятерку. Лис заскрежетал зубами. Если он не пройдет, Ягмур может заметить оживление во дворе и догадаться, что происходит. А эти стражники были личной гвардией Ягмура, готовой сложить головы за основателя Ордена и даже прыгнуть в огонь, не раздумывая ни секунды, если бы так захотел Ягмур. И они не отступят сами, пока не умрут: только сам Ягмур мог отозвать своих Чойг-Ма’л и никто более.

Ривелино с силой ткнул пальцем в бронированную грудь стражника:

– Что, он запретил пускать даже меня?

Воин пожал плечами:

– Нет. Талин Ягмур запретил пускать кого бы то ни было, пока он сам не отменит приказ.

Лис зашелся в приступе ярости, и с его пальцев сорвалась зеленоватая молния, ударившая в грудь стражника. Зашатавшись, тот упал, чтобы никогда больше не подняться.

Все воины во дворе выхватили оружие. Ривелино быстро оценил расклад сил. Пятеро против восьми. Чем быстрее они впятером будут действовать, тем лучше.

Четверо воинов Ривелино вступили в бой, отвлекая на себя большую часть стражников. На долю Ривелино пришлось всего лишь двое или трое. Ошибочно было полагать, что Иерарх умел сражаться только магией. И в физическом бою он мог постоять за себя.

Первый противник поднял меч и с силой им махнул, стараясь разрубить голову лису. Отойдя в сторону, Ривелино пропустил летящее лезвие справа от себя и резким движением ударил в горло воина, дробя ему трахею. Захрипевший воин безуспешно пытался вдохнуть через разрушенное горло, рухнув на землю. Через несколько секунд он затих навсегда, исторгнув из пасти небольшую струйку крови.

С остальными двумя противниками Ривелино разобрался еще быстрее. Заломив лапы второму нападающему, невысокому тигру с мечом, лис заставил своего последнего противника наколоться по инерции на меч своего же соратника, после чего одним движением сломал шею тигру, бросив тело вниз на землю бездушным мешком.

Его охрана тоже не теряла зря времени. Из пяти стражников Ягмура в живых не осталось ни одного. Из своих Ривелино потерял только одного.

Лис стоял в окружении девяти трупов, которые еще меньше минуты назад были живыми зверями. Снеся входную дверь всполохом огня, лис пошел внутрь, ведя за собой троих оставшихся в живых стражников.

Ягмур буквально ворвался в каморку Дарсара:

– Мне срочно надо исчезнуть.

Куница смотрела на наставника испуганным взглядом:

– Куда вы, отец?

Ягмур покачал головой:

– Я исчезну из этого мира, чтобы Ривелино меня не достал. У тебя есть копия твоего пророчества на новом священном языке?

Дарсар покопался в бумагах и вытащил свиток:

– Вот оно, талин.

Волк спрятал свиток в рукав своего балахона:

– Он мне будет нужен. Наши сторонники в Ландаре имеют копии пророчества на обоих языках?

Дарсар смотрел на Ягмура с несколько удивленной мордой:

– Ну так все о нем знают, как же вы забыли, отец?

Ягмур не стал корить себя за забывчивость. Он поспешно сжал плечо куницы:

– Ривелино внизу. Он ищет меня и хочет убить или отдать под суд, что не лучше. Я понимаю, что я проиграл эту битву и должен исчезнуть. Я перенесусь в другой мир, чтобы там переждать беду и вернуться когда-нибудь обратно, когда буду чувствовать, что для этого настало время. Ривелино катит Орден к пропасти, извращая все идеи, которые я в него заложил, а эти дураки не осознают этого и идут за этим рыжим интриганом. Только тебе я верю, Дарсар. Я знаю, что Ривелино доберется и до тебя, чтобы выяснить то, куда я исчез. Прости, что оставляю тебя вот так, мой мальчик. Мы много с тобой говорили о Ривелино и о том, что он сделал с Орденом. А теперь мне надо уходить. Свяжись с Лигой. Если не сможешь – остается надеяться, что они не впадут в панику и не прекратят свою деятельность.

Ягмур порывисто обнял Дарсара. Куница всхлипнула, понимая, что видит своего наставника в последний раз.

Волк отстранился от Дарсара и посохом очертил круг, центром которого являлся сам основатель. Постепенно фигуру Ягмура начали охватывать зеленоватые сполохи, которые с каждой секундой становились все ярче, пока волк не оказался покрыт коконом зеленого света, издавая странный низкий гул, от которого свеча на столе Дарсара подрагивала. Из кокона раздался голос:

– Мы победим, Дарсар! Свяжись с Лигой!

Фигура волка стала прозрачной и пропала: Ягмур исчез из Мира Спокойной Воды.

Ривелино буквально бежал по лестнице вверх, в сторону кабинета Ягмура, хотя лис понимал, что может быть уже поздно.

Лис движением лапы распахнул дверь кабинета. Да, он так и думал – Ягмур исчез. Подойдя к окну, он понял, что основатель, скорее всего, видел всю драку между Ривелино и стражниками Ягмура. Учитывая, что из башни был только один выход (если только Ягмур не озаботился созданием потайных ходов), то он никуда еще не ушел и находится в крепости. Впрочем, был еще один зверь, который мог помочь. Взмахнув своим плащом, Ривелино вышел обратно в дверь и начал спускаться по лестнице вниз.

Дарсар поспешно настрочил сообщение на клочке бумаги, стараясь писать коротко и ясно. Дописав текст, он снял с полки клетку, в которой, положив голову под крыло, спал белый голубь. Куница растормошила птицу, привязала к ее лапе послание, открыла окно и запустила почтальона. Сделав пару кругов над двором, голубь полетел в сторону основной части города. Дарсар успел выкинуть клетку в ров и закрыть окно. Оставалось только сбежать самому и надеяться, что Ривелино его не найдет.

Прорицатель начал поспешно собирать все бумаги со стола в свою сумку, не заботясь о том, чтобы их сложить, как полагается. Но только он собрался открыть дверь, как ее резко распахнули и трое рослых воинов отбросили Дарсара к стене, отчего из его сумки разлетелись все листы, которые он только что собрал.

Вслед за ними вошел тот, кого Дарсар меньше всего хотел видеть… Ривелино. Высокий рыжий лис с худыми чертами лица и глазами стального цвета, которые, казалось, высасывали жизнь из всякого, кто в них смотрел. И эти глаза смотрели на него, распластанного у стены:

– Дарсар, ты решил уйти от нас? Как невежливо. Ты забыл попрощаться со мной…

Воспоминания исчезли, и я снова проснулся, хотя у меня не было уверенности, что все виденное было сном, особенно с учетом того, что я застал часть того видения, что было у меня в домике Эдны.

Вейлин и Ласса сидели там, где я видел их последний раз – на соседней кровати. Они продолжали что-то обсуждать. Я прислушался к их разговору, не открывая глаз:

– Черношерстная, разговор есть на серьезную тему.

Раздалось фырканье Вейлин:

– Слушай, тебе не надоело постоянно меня подкалывать? Что я тебе такого сделала?

– Вот на эту тему и разговор. Как ты относишься к нашим самцам?

В ее голосе слышалась насмешка. Похоже, волчица не уловила скрытого смысла:

– А к чему вопрос?

– Ну… интересно.

Я тихо приоткрыл глаза, не выдавая того, что бодрствую. Вейлин откинулась на стену за кроватью, глядя на Лассу прищуренным взглядом:

– Просто так такое не спрашивают. Кажется, я начинаю понимать, почему ты меня недолюбливаешь, пятнистая.

Ушки огневицы недоуменно наклонились:

– Почему?

Магесса подперла подбородок пальцами:

– Дай угадаю. Ты ревнуешь меня к Мирпуду?

Плечи Лассы поникли:

– Как ты узнала?

Вейлин негромко хохотнула:

– Это было несложно. Думаешь, я не вижу, какие взгляды ты на него бросала во время нашего путешествия?

Ласса сжалась в комок:

– Не надо, Вейлин, прошу…

Магесса подняла огневице голову кончиками пальцев:

– Что не надо? Если ты думаешь, что тебе придется делить Мирпуда со мной, потому что я в него тоже влюблена, то ты ошибаешься.

Ласса подняла морду с заблестевшим взглядом:

– Правда?

– Правдивей некуда, Ласса.

– Но почему? Разве он тебе не нравится?

Я замер, потому что сейчас мог услышать одну из главных вещей за последнее время. Волчица снова откинулась назад и обвела взглядом комнату. Показалось, что на мне ее взгляд задержался дольше обычного:

– Мирпуд… я бесконечно благодарна ему за то, что он выкупил меня из рабства, найдя ту огромную сумму, что за меня требовал этот пузан. Я знаю, что он пошел на риск, чтобы раздобыть их. Нельзя выразить словами то, насколько я признательна ему за это. Но, думаю, пока этим все ограничится. Но только пока. Может, в будущем мое отношение к нему изменится, но не сейчас, не в эту секунду. Он мне симпатичен как тот, кто спас меня из плена, но я его не люблю. И вряд ли полюблю когда-нибудь.

– Почему? Считаешь его недостойным себя?

Волчица фыркнула:

– Нет. Никто из нас двоих не хуже другого и не лучше. Просто он другой, какой-то замкнутый в себе. Мирпуд и так узнал за последнее время слишком много нового о себе. Я не знаю, насколько высоко было его положение в родном мире. А теперь он получил то, что у него никогда не было: этот посох, эта магия, это осознание событий, эти видения, эти возможности – Мирпуд потерян, хотя держится молодцом и старается показать, что привычен ко всему.

Ласса покрутила в лапах подол своего красного плаща:

– То есть, сейчас ты не испытываешь к нему ничего, кроме благодарности?

Вейлин сделала какой-то жест пальцами:

– Вот, ты подобрала точное описание того, как я к нему отношусь: благодарность. Безграничная благодарность, но не любовь.

Огневица тронула волчицу за лапу:

– А ты сможешь его полюбить?

И снова взгляд волчицы задержался на мне:

– Сейчас – нет. В будущем – может быть. Только в будущем, если пойму, что он именно тот, кто мне нравится до безумия.

Видимо, такой ответ удовлетворил Лассу, и на ее мордочку вернулась беззаботная улыбка.

Что же касалось меня, то со стороны могло показаться, что ничего не изменилось – я лежал все в той же позе, не меняя ее, но внутри у меня кипела работа мысли, и бушевали страсти, которые я с трудом сдерживал. Не такого ответа я ожидал от Вейлин, явно не такого. Но с другой стороны, она не сказала четкого «нет». Впрочем, еще в своем родном мире я ясно понял, что женское «позже» может означать чаще всего «никогда». Я не знал, действовало ли это правило в отношении магессы.

Краем уха я услышал, как открылась дверь в комнату. Мне было лень открывать глаза, поэтому я только слушал. Это был Рамзи:

– Девушки, Мирпуд спит, что ли?

Ласса зашикала:

– Не ори ты так. Что хотел?

Послышались шаги лап по деревянному полу, которые приглушились, когда Рамзи наступил на ковер:

– Я обещал научить его ездить верхом. Думаю, сейчас не самое плохое время.

Я открыл глаза и зевнул, делая вид, что только что проснулся, говоря нарочно сонным голосом:

– Что-то сморило меня. Рамзи, что случилось?

Хорек потянул меня за лапу:

– Пошли к Хонегану, будешь учиться ездить в седле и снаряжать лошадь.

Я встал, бросил дневник с листами на постель и размял лапы:

– Пойдем, что же.

Я оглядел фигуры своих спутников, внимательно обдумывая то, что собирался сказать:

– Уважаемые, минимум двум из нас надо переодеться.

Ласса воззрилась на меня с удивлением:

– Что?

– Смотрите сами: мы сбежали. Мы не хотим, чтобы нас нашли. Поймите, слухи о нашем побеге дошли уже сюда, хотя от Кенсана до столицы порядочное расстояние. Здесь нас еще не ищут, но вдруг начнут? Тогда могут искать тех зверей, которые подходят под описание. Если для Лассы это несмертельно, так как ее одеяние просто атрибут мага, то вот с вами, Рамзии и Вейлин, надо что-то делать. На тебе одежда воина из ландарского гарнизона, по которой тебя вычислят в два счета, если захотят. С тобой же, Вейлин, вообще караул. Ты до сих пор ходишь в одеянии послушницы. Тебе так вообще будет лучше найти гражданскую одежду, которая подобает симпатичной самочке.

Волчица пропустила комплимент мимо ушей:

– А он дело говорит. Тогда мы пойдем на рынок. Пятнистая, ты идешь?

Гиена махнула лапой:

– Нет, идите одни. Я очень устала и хочу отдохнуть.

Вейлин пожала плечами:

– Твое право. А мы пойдем.

Эйнар предпочел не идти со мной, оставшись с Лассой на кровати.

Втроем мы ушли обратно в сторону рынка. Волчица отделилась от нас, ища что-то среди портновского ряда, договорившись потом встретиться с нами возле Хонегана, чтобы показать выбранное.

Мы же с лучником вернулись к Хонегану, и тот пустил нас обратно в загон к лошадям, среди которых стояли и те четверо, что выбрал Рамзи. Лучник подвел меня к ним:

– Запоминай, Мирпуд. Чтобы управлять лошадью, нужно сделать так, чтобы она доверяла тебе. Какую их них ты выберешь?

Я обошел каждую из четырех. Больше всех меня привлек черный конь, бархатная шерсть которого так и манила погладить ее. Я показал пальцем на него:

– Пожалуй, он пойдет.

Воин кивнул:

– Теперь сделай так, чтобы он доверял тебе.

Рамзи вытащил из кармана яблоко и протянул мне его. Я сунул фрукт в карман и подошел к жеребцу. Тот смотрел на меня черным глазом, стоя на месте. Я осторожно погладил его мощную шею. Он всхрапнул, но остался на месте. Тогда я обнял его шею лапами, поглаживая его пышную черную гриву. Кажется, жеребцу это начиналось нравиться, и он ткнулся мне носом в плечо. После этого я достал яблоко и сунул его коню. Тот принюхался к предложенному угощению, после чего схватил его теплыми губами и сжевал, еще раз ткнувшись носом мне в плечо. Рамзи усмехнулся:

– Вот и прелестно. А теперь дай ему имя.

Я наклонил ушки:

– Имя? Зачем?

Рамзи погрозил мне пальцем:

– Эх, Мирпуд, ты думаешь, что конь – зверюшка глупая, не понимает нас? Это не так. Он чувствует, если ты будешь обращаться к нему по имени. Назови его

Я осмотрел жеребца. Какое бы красивое имя ему надо было дать? Вариантов не было, пока я не решил обратиться к архаичному. Зогмо’c, что в переводе означало «красивый». Я обратился к коню:

– Зогмо’c?

Конь с удивлением посмотрел на меня, подумал немного и затряс гривой, как будто соглашаясь на имя. Хорек фыркнул:

– Ну и имя ты придумал – кажется, ему нравится. А теперь возьми его за повод и осторожно поведи в центр двора. Ни в коем случае не понукай его – медленно и плавно. Если все сделаешь правильно, то он пойдет сам.

Я взял свисавший конец сбруи и потянул за собой. Переступая копытами, Зогмо’c покинул загон и пошел за мной, пройдя на середину. Лучник взял меня за лапу:

– А теперь, прежде чем ты на него сядешь, я покажу тебе всю сбрую, как что называется и как правильно седлать коня.

Дальше Рамзи начал объяснять мне назначение каждого элемента снаряжения, навьюченного на коня. Было сложно усвоить все сразу, но Рамзи был очень терпеливым учителем, не гнушаясь объяснить все по нескольку раз.

Вскоре я начал осознавать детали, а через какое-то время для меня все стало ясным и понятным. Рамзи показал, как должны быть надеты детали сбруи, как все затянуто-перетянуто, что куда вставлено и прочее.

Наконец, когда я все усвоил, наступил самый сложный этап. Лучник скомандовал:

– В седло.

Я достаточно ловко влез на Зогмо’са. Конь всхрапнул, но не стал протестовать. Рамзи тронул меня за заднюю лапу:

– Немного потяни повод – и он пойдет сам. Конь – зверь неглупый, не пойдет туда, куда не надо, так что управлять им надо только там, где только ты знаешь верный путь, а также на поворотах.

Я взял вожжи и потянул их. Внезапно Зогмо’c сорвался с места и начал носиться по кругу в центре двора. Я чуть не заорал от испуга, пытаясь не выпасть из седла, судорожно вцепившись в седло от неожиданности. Я попытался затормозить коня, натянув вожжи, но Зогмо’c остановился лишь тогда, когда Рамзи схватил жеребца за луку седла:

– Слезай.

Я чуть ли не мешком свалился с седла, но меня подхватил Рамзи. Хорек покачал головой:

– Норовистый конь.

Мы угробили час, пока Зогмо’c не перестал показывать свою стать, смирившись со своей ролью ездового коня. Под конец я уже научился управлять им и даже поворачивать назад и двигаться задом-наперед. Лучник удовлетворенно кивнул:

– Отлично, слезай с него и поблагодари за все.

Я слез с Зогмо’cа и ласково погладил его по шее, под которой чувствовались мощные мышцы. Конь что-то профырчал, покусывая удила, и казалось, выглядел не очень довольным.

Хорек начал расседлывать коня, что было встречено радостным фырчаньем последнего. Отпустив жеребца обратно в стойло, Рамзи сбросил сбрую в углу конюшни:

– Завтра мы вернемся сюда и продолжим снова. Пойдем обратно, Вейлин нас заждалась, наверное.

К нашему удивлению, волчицы в магазине не было. Хонеган заметил, что магесса не появлялась за последний час до того, как мы закончили тренировку с новым конем. Я начал беспокоиться, как вдруг из-за входной двери показалась голова волчицы:

– Пойдем, что покажу.

Мы вышли наружу, и я понял, почему волчица не стала сразу показывать на глаза: она решила раньше времени не демонстрировать, что была в другой одежде.

На меня смотрела волчица в умопомрачительном бордовом платье чуть ниже колен. Я не мог сказать, из какого оно было материала, но он был похож на хлопок. Обшлаги рукавов украшали какие-то орнаменты. Это платье было без декольте, доходя до ключиц, но даже в нем Вейлин оставалась такой же красавицей, какой была, собственно говоря, в любом одеянии, но сейчас она разительно отличалась от той самочки, которая ходила в плаще послушницы. Поверх платья был накинут легкий плащ сероватого цвета, который скрывал ее спину, доходя до бедер. В ушки волчицы были продеты небольшие серебряные серьги, которых, я был уверен, раньше не было. Шею украшал серебряный же кулон с маленьким красным камнем.

Волчица заметила мой оценивающий взгляд:

– Вижу, оценил, менестрель.

Мне оставалось только развести лапами:

– Ты просто шикарна в этом, Лин.

Магесса скромно кивнула:

– Теперь, пожалуй, надо Рамзи переодевать.

Хорек исчез за дверью в магазин Хонегана:

– Я сейчас.

Мы прождали его минут десять. Вскоре лучник вернулся, преображенный до неузнаваемости. Одеяние военного исчезло, и теперь на меня смотрел самый обычный лесной проводник или охотник, коих в городе было более чем достаточно. На нем были одеты черные штаны, доходившие до щиколоток, на которых змеились самые разные ремни с кошелями, коричневая куртка с поясом и карманами, металлические пряжки на различных местах куртки, рукава, скрывающие выглядывающие ножны с кинжалами. За спиной у него был приторочен лук с колчаном.

С одной стороны, Рамзи стал менее заметным, превратившись из солдата в охотника, но не стал от этого менее опасным. Он стал еще более угрожающим, даже не обладая фигурой Молчаливого или Джабраила.

Убедившись, что его внешний вид производит должный эффект на нас, он повел нас обратно в постоялый двор. Вейлин закинула свой мешок с одеждой на спину и последовала за ним.

Лессани приветливо улыбнулась нам:

– А у вас гости в номере.

Рамзи переспросил:

– Гости?

Антилопа снова мило улыбнулась:

– Да, такой милый койот, сказал, что подождет вас, потому что у него важное дело.

Конец фразы мы уже не слышали, буквально сорвавшись с места и побежав в сторону комнаты, где осталась Ласса.

Рамзи, бежавший первый, чуть не сорвал дверь с петель, и мы с Вейлин едва не сшибли его с лап, не успев затормозить. Внутри нас ждал койот, державший Лассу с ножом у горла:

– А, вы пришли все-таки? Вовремя, вовремя. Проходите, не стесняйтесь.

Хорек прорычал:

– А вот это ты очень зря делаешь, урод. Отпусти ее!

Убийца остался невозмутимым:

– А почему я должен?

Рамзи вытащил из рукавов два кинжала:

– А ты уверен, что твоя лапа быстрее моей?

Койот расхохотался, отчего его надорванное ухо затряслось:

– Ты кому собираешься угрожать, сопляк? Когда я был в твоем возрасте, ты еще пешком под стол ходил! Ты будешь учить Дисто, главного наемного убийцу Ландара?

Вейлин начала поднимать лапы, на которых искрилось что-то льдистое, но я перехватил ее пальцы:

– Не вздумай, а то она погибнет!

Дисто закивал:

– Послушайся его, милочка, волчара дело говорит. Я действительно буду быстрее твоей магии. Мне достаточно надавить лезвием, чтобы перерезать ей горло. И это не пустые угрозы. Я убил стольких за свою жизнь, что для меня это превратилось в обычное дело.

Я заметил, что Эйнар остался позади и тихо ходит сзади, поглядывая на Дисто с каким-то странным интересом. Я уже давно успел понять, что спас не простого уличного котенка, а кого-то более существенного. Похоже, он что-то замышлял, но я не мог сказать, что.

Рамзи слегка приопустил кинжалы:

– Что тебе надо, Дисто?

Убийца покачал головой, показывая в сторону плененной Лассы:

– Она мне не нужна. Мне нужен волчара и только он. Он в свое время очень сильно помешал работе моей гильдии, что привело к большим убыткам и потере репутации. А за такое расплачиваются только кровью.

Эйнар неожиданно мягко запрыгнул на кровать и начал карабкаться по стойке кровати с пологом вверх, не производя ни звука. Как ему это удавалось – одному только Арханису известно. Перемещения котенка заметили и Рамзи с Вейлин, но, к счастью, им хватило ума не привлекать внимания Дисто к этому.

Ласса продолжала смотреть на нас умоляющим взглядом, когда вдруг Эйнар спикировал вниз, точно на голову завывшего Дисто. К сожалению, тот успел немного провести лезвием по горлу Лассы, после чего та упала, держась за рану на шее. Кровь хлестала не обильно, но времени терять было нельзя. Я крикнул Вейлин:

– Уноси Лассу вниз и зови медиков!

Волчица без лишних слов утащила окровавленную гиену, пока Дисто сбросил пискнувшего котенка в сторону. Один глаз у койота теперь отсутствовал, а второй смотрел на Рамзи с ненавистью:

– Ты захотел боя, щенок? Ты его получишь.

Рамзи без страха выскочил вперед, пытаясь достать Дисто. Слегка дезориентированный койот не был так быстр и ловок, как раньше, но все равно являл собой грозную силу. Пропустив выпад Рамзи, убийца полоснул того кинжалом по левой лапе, из которой потекла кровь. Лучник крякнул от боли, продолжая сжимать оба кинжала.

Дальше оба пытались достать друг друга, маневрируя на пространстве всего лишь несколько квадратных метров, но лишенный одного глаза Дисто и раненый Рамзи были достойными соперниками.

Во мне внезапно зародилось что-то, что не было у меня никогда. Сила заполнила все мои конечности, голос стал низким. Казалось, что кто-то другой теперь управлял мной:

– Я ПРИШЕЛ!

Дисто отвлекся от Рамзи, увидев мое преображение, и это позволило хорьку серьезно ранить койота, отчего тот упал на пол, держась за рану в боку. Лучник произнес:

– За то, что ты тронул Лассу – ты умрешь.

Он собрался нанести последний удар, когда я вскинул лапу и произнес явно не своим голосом:

– СТОЯТЬ, ОН МОЙ!

Рамзи оглянулся на меня и обомлел:

– Что с тобой, Мирпуд? У тебя глаза светятся голубым, и зрачков нет.

Я оттолкнул хорька:

– СУДЬЯ ДОЛЖЕН НАКАЗАТЬ ВИНОВНОГО.

Рамзи, похоже, понял, что происходит, и не стал противиться. Я покрепче обхватил посох, поднял с земли Эйнара и посадил его себе на плечо:

– ДА НАЧНЕТСЯ СУД ПО ПРАВИЛАМ СУДЬИ!

В дверях показалась Вейлин, которая что-то ошеломленно произнесла, но я ее не слышал. Дисто, который еще минуту назад был таким уверенным в себе, пятился назад:

– Не надо, пожалуйста…

Я схватил его за лацкан куртки и поднял вверх:

– ДИСТО! ТЫ ПРИЗНАЛСЯ В ТОМ, ЧТО ЯВЛЯЕШЬСЯ НАЕМНЫМ УБИЙЦЕЙ И СВОИМ РЕМЕСЛОМ УМЕРТВИЛ МНОЖЕСТВО НЕВИННЫХ ЗВЕРЕЙ. ПОКАЗАНИЯ ПРИЗНАНЫ ДОСТАТОЧНЫМИ ДЛЯ ВЫНЕСЕНИЯ ПРИГОВОРА. ПРИГОВОР – УМЕРТВЛЕНИЕ. ПРИГОВОР НЕ ПОДЛЕЖИТ ОБЖАЛОВАНИЮ.

Койот только смотрел на меня с непокрытым ужасом в глазах:

– Судья, только не ты!

Хриплый смех вырвался из моего горла:

– Я ПРИЗВАН НАКАЗЫВАТЬ ВИНОВНЫХ. ВОГО’РБИ БА НИРБИ – НАКАЗАНИЕ ВИНОВНЫМ. ТАКОЙ МОЙ ДЕВИЗ.

Вейлин схватила за лапу:

– Мирпуд, успокойся!

Я обратил на ее попытку не больше внимания, чем на укус комара:

– Я СУДЬЯ БЕЗ ИМЕНИ. НЕ ПЫТАЙСЯ ОСТАНОВИТЬ МЕНЯ, САМКА, ИНАЧЕ МОЕ НАКАЗАНИЕ ПОСТИГНЕТ И ТЕБЯ.

Навершие посоха засветилось красноватым светом, и я поднял шар так, что морда смирившегося со своей судьбой Дисто осветилась исходящим от навершия сиянием:

– ТВОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ЖЕЛАНИЕ, ПРИГОВОРЕННЫЙ.

Койот смотрел перед собой взглядом смертника, не пытаясь что-либо сказать.

– МОЛЧАНИЕ – ОТКАЗ ОТ ПОСЛЕДНЕГО ЖЕЛАНИЯ. ТОГДА ПРИГОВОР ПРИВОДИТСЯ В ИСПОЛНЕНИЕ.

Пасть Дисто зашлась в беззвучном крике, и его попросту разметало на атомы, не оставив и следа на том месте, где он только что стоял. В шаре промелькнула искаженная гримасой морда койота. А потом меня накрыла самая страшная боль в моей жизни, и я потерял сознание.

Мое сознание плавало в темноте, в которой не было видно ничего. Все существование пронзала страшная боль, которая терзала меня, но от нее не было избавления. Я не мог кричать, не мог дышать – ничего. Порой я все же судорожно вдыхал воздух, но это приносило только временное облегчение, за которым опять следовала боль, которая опять сменялась вдохом. И так длилось до бесконечности.

Я потерял счет времени. Казалось, я провел в этой боли сотню столетий, не меньше. Я начал привыкать к ней, но она все равно была настолько сильной, какой не была никогда в моей жизни. А был ли я жив? Наверное, я всегда был в этой пустоте, где не видно, не слышно ничего. Только воздух, который иногда поступает в мои легкие.

Хотя постойте… я мыслю, значит, я существую! Я не мог бы думать мертвым! Точно, я же жил! В мозгу начали возникать имена. Рамзи… кто это? Какое странное имя. Он хотя бы мужчина или женщина? Женщина, наверное. Ласса. Точно женщина. Гимеон… или это фамилия? Кажется, его зовут Мастер. Да, точно, Мастер Гимеон. Вейлин…

Последнее имя почему-то звучало иначе, чем остальные. Вейлин. Лин. Почему же оно значит для меня так много? Вейлин. Черный цвет. Почему это имя ассоциируется с черным?

Внезапно сознание прорвало. Вейлин Дестрокардо. Я люблю ее. Ради нее я вернусь даже из этого проклятого места.

В разрыв сознания начали врываться воспоминания, которые так долго мне не давались. Я вспомнил все, что мог только вспомнить. Да, я Мирпуд, серо-серебряный волк. И Рамзи, Ласса и Вейлин – мои друзья, с которыми я шел вместе.

Впервые за много лет в черноте вокруг начало появляться что-то белое. Боли внезапно стали настолько незаметными, что скоро я перестал обращать на них внимание. Я тянулся к этому белому, подозревая, что это – мое спасение. Белое приближалось, пока не превратилось в тонкую полоску, которая занимала все поле зрения слева направо. Белое в этой полосе порой расчерчивалось чем-то вроде теней, которые быстро исчезали.

Я силился увеличить эту белую полоску, но мне никак не удавалось это сделать. Все мои попытки были бесплодными, и она так и оставалась тоненькой, хотя, как мне показалось, тени в белой полосе начали мелькать медленнее, пока не остановились совсем.

Я бросил все свои силы, чтобы расширить эту белую полосу. На мгновение мне это удалось, и она стала немного шире. Я успел разглядеть какую-то тень, которая закрыла полосу почти полностью на какое-то время. Казалось, что у этой тени было лицо.

Удача, пусть и мимолетная, приободрила меня, и я пробовал еще и еще. Наконец до меня начало доходить… белая полоска – это то, что я видел сквозь прикрытые глаза. А тени – те, кто проходят рядом со мной. Стоило мне осознать этот факт, как я почувствовал свое тело, хотя мне это не принесло никакой радости. Теперь я мог только пытаться открыть глаза.

После долгих попыток я смог приоткрыть веки, которые как будто налились свинцом и были склеены «моментом» одновременно. Смутно виднелось открытое окно, за которым я мог видеть только дневное небо. Видимо, оно и давало полоску света. Слышал я не очень хорошо, но голоса вокруг меня были явно озабоченными:

– Но это же невозможно…

– Целитель же сказал, что он уже нежилец.

– Но ведь как-то он живет.

Я застонал, но не смог произнести ни слова. Руки и ноги начали отходить, и теперь я мог ими пошевелить, но вставать очень сильно не хотелось. Надо мной склонилась голова Рамзи:

– Ты живой. А мы так за тебя волновались!

Его слова жгли голову, словно кусок раскаленного железа и я поморщился от звука его голоса. Я попытался просипеть:

– Что произошло?

Говорить было невероятно тяжело, как будто в горле терли наждачкой. Лучник склонился надо мной:

– Может, ты попробуешь встать?

Я попытался пошевелить телом, но оно не хотело подниматься. Тогда во мне вскипела ярость, которая помогла преодолеть нежелание, и медленно сесть. Теперь я увидел, что мы были в той же комнате, где все произошло. Лассы не было, пятен крови на полу тоже. Посох валялся в углу, где я с ним упал. Похоже, его никто не трогал. Я схватился за гудящую голову:

– Что здесь было и сколько времени прошло?

Рамзи покачал головой:

– Ты был в отключке весь вечер, ночь, утро и день. Целитель, который помог Лассе, вообще считал тебя мертвецом, которого уже нельзя вернуть к жизни. После того, как ты уничтожил Дисто, ты упал на пол и начал орать так, как будто с тебя заживо сдирали кожу, сжигали огнем и варили в кипятке одновременно. Я никогда не слышал такого истошного вопля. А потом ты просто отключился. Лессани, конечно же, переполошилась, сразу же прибежала, вызвала целителя для Лассы. Мне пришлось соврать ей, что Дисто убежал сквозь открытое окно, а тебя успел напоследок чем-то таким ударить, отчего ты так истошно вопил, а потом отключился.

Лучник взял посох в лапы и протянул мне. Я забился в угол кровати:

– Убери его от меня!

Наверное, увидев в моих глазах неприкрытый ужас, Рамзи догадался убрать посох подальше, и мне стало легче. Я был более чем уверен, что все из-за посоха, а не из-за чего-то другого.

Я поднял взгляд на Вейлин:

– Что же теперь делать?

Никто ничего не произнес в ответ, и я начал опасаться, что никакого решения не будет принято. После долгой паузы Рамзи поднял взгляд, в котором светилась решимость:

– Мы уходим в Мариссу.

Вейлин изогнула бровь:

– Марисса? Это же столица Меровии, если я не ошибаюсь?

Хорек кивнул:

– Правильно думаешь, Вейлин. Именно туда.

– Но почему? Зачем так резко менять планы?

В глазах лучника плескалась какая-то грусть:

– Я хочу сделать то, что давно должен был сделать.

Я охнул от боли в голове:

– Но при чем тут мы?

Рамзи поджал губы:

– Вы узнаете кое-что новое. Что – я пока сказать не могу. Всему свое время. Больше не спрашивайте меня об этом, прошу.

Я обвел взглядом комнату:

– А как Ласса?

Вейлин облегченно вздохнула:

– С ней все хорошо. Рана оказалась несмертельной, и целитель подоспел вовремя. Рамзи почти не отходил от нее – вот только заглянул проведать тебя. Ее как раз поместили в его комнату.

Я повернул голову в сторону хорька и попытался одним только взглядом спросить у того, рассказал ли он огневице о своих чувствах. Не знаю, понял он меня или нет, но ответом воина было легкое покачивание головы. Я только хмыкнул, показывание разочарование его несмелостью и повел головой, показывая в сторону комнаты хорька. Тот задумался, потер мех на морде и молча встал, уйдя из комнаты. Волчица проводила его задумчивым взглядом и посмотрела на меня:

– Я надеюсь, что и с тобой будет все хорошо.

После этого магесса улеглась на своей кровати:

– Мирпуд, ты же подслушал наш разговор с Лассой, не так ли?

Я медленно лег обратно:

– Почему ты так решила?

Вейлин фыркнула:

– Твои ушки были повернуты в нашу сторону и прислушивались к разговору.

Я молча проклял себя за то, что не учел особенности анатомии зверей, в частности то, что уши автоматически поворачиваются в сторону источника звука. Но вслух я произнес:

– А почем тебе было знать это точно? Во сне я мог как угодно вертеть ушами и направлять их куда угодно.

Ответом была хитрая усмешка:

– Здесь ты меня не обманешь, Мирпуд. Можешь сколь угодно уверять меня в обратном, но я знаю правду.

Я сложил лапы на груди:

– Даже и так, тогда что?

Волчица встала с кровати, подошла к окну и тряхнула своей черной гривой:

– Я тебе нравлюсь, не так ли?

Я развел лапами:

– Не стану этого отрицать, Лин.

Она обернулась:

– А что во мне тебе так нравится?

Я начал перечислять:

– Твоя роскошная шерстка, твои голубые глаза, задорный смех, умение поддержать разговор – да много ли чего!

Взгляд магессы стал хитрее:

– Ты поставил шерстку на первое место. А что, если у меня ее не будет?

Я вытаращил глаза:

– Что?

Волчица закрыла глаза и начала вести двумя лапами вниз вдоль своего тела, как будто прижимала к земле что-то невидимое. В конце она коснулась бедер, и ее шерстка изменила цвет, став серой. Цвет гривы тоже изменился, став не черным, а пепельно-серым, под цвет шерсти. Изменилась и прическа – теперь волосы стали длиннее, до лопаток, причем две прядки очень красиво спускались вниз справа и слева от мордочки, тогда как остальная часть гривы была за спиной. Появилось белое пятно на шерсти, которое начиналось под носом и шло вниз по шее, заканчиваясь на груди. Глаза остались прежнего цвета, как и серьги, которые были продеты в ушки магессы. Хвост магессы стал, как и вся шерсть, серым, но на нем появились какие-то переливы пепельно-серого цвета.

Вейлин кокетливо потрясла гривой:

– Ну теперь моя шерстка другая. Я стала хуже?

Я только и мог покачать головой с выпученными глазами. Лин села обратно:

– Что же, чудесно.

Наконец я смог произнести:

– Что это??? Как???

– Я не говорила тебе об этом, но я все время ходила не в своем настоящем виде, а в личине. Теперь ты видишь меня-настоящую.

– Но зачем тебе сейчас было менять цвет шерсти?

– Меня ищут, как и тебя. Я не знаю, кто больше нужен Ордену из нас двоих, но так им будет сложнее меня найти. Я до сих пор удивлена, как Бойдул не распознал, что у меня фальшивый образ. Видимо, заклинание было настолько простым, что он этому не поверил.

Улыбка снова вернулась на ее мордочку:

– А что касается тебя, Мирпуд… ты все слышал раньше, так что, я думаю, нет смысла повторять все заново.

– Но скажи мне, зачем ты все это говоришь сейчас, если я, по твоим словам, все слышал раньше?

– Чтобы осадить тебя, Мирпуд, и не дать совершить необдуманных поступков. Пойми меня правильно – ты очень хороший зверь, и для многих самочек ты был бы идеальным. Я говорила, что мое мнение о тебе может измениться – и это так. Только прошу тебя – не принимай скоропалительных решений, думая, что сможешь резко изменить все в свою пользу. Подумай лучше, как справиться с желанием Лассы завоевать тебя.

Я в очередной раз за несколько минут наклонил голову:

– Прости?

Лин снова стала прохаживаться по комнате:

– Ты вряд ли не знал, что наша огневица к тебе неравнодушна. Я не знаю, успел ли ты услышать начало нашего разговора, но она много говорила о тебе.

Я решил прикинуться дурачком:

– Я точно не застал начало вашего разговора. Что она говорила обо мне?

– Скажем так, прямо она не говорила об этом. Знаешь, почему она так недолюбливала меня? Потому что считала, что придется делить тебя со мной. Почему-то Ласса была в полной уверенности, что я, так же как и она, влюблена в тебя. К счастью, мне удалось убедить ее в обратном, и теперь ее настроение намного лучше.

В тот момент мне стало очень грустно. Вспомнилось, как еще в своем мире я пытался завоевать пару девушек, которые мне нравились, но дело заканчивалось стандартной фразой «ты мне просто друг/ты классный, но…». Я только понадеялся, что с Вейлин все будет иначе, но ничего не изменилось. Я слишком полагался на факт того, что без меня Лин так бы и осталась рабыней Тарима Ассо на неопределенно долгий срок, пока не нашелся бы какой-нибудь богач, согласившийся раскошелиться на десять тысяч барра.

Похоже, волчица заметила мои тревожные думы и ответила, как будто читая мои мысли:

– Мирпуд, я вижу, что ты расстроен. К сожалению, я пока ничем не могу тебе помочь. Все что могу сказать – позволь событиям развиваться дальше. А там кто знает, что может быть? Если тебе так будет легче, я скажу, что взяла время на раздумья в отношении тебя. Так лучше?

Я задумался и медленно кивнул. Вейлин потерла лапы:

– Вот и славно.

В дверь просунулась голова Лессани:

– Лар, я вижу, вы очнулись! Какое счастье! А то я уже перепугалась, что с вами произошло что-то похуже того, что было с молодой гиеной!

Я встал с кровати:

– Благодарю за сочувствие, ларесса Лессани. Мне действительно сейчас намного лучше.

Антилопа моргнула:

– Вам точно больше не нужен целитель? Предыдущий лекарь ушел сильно обеспокоенным – а они не станут переживать понапрасну.

Я замахал лапами:

– Точно, точно. Видите же, я стою, не шатаюсь, не падаю в обморок.

Антилопа исчезла, и я слез с кровати:

– Где комната Рамзи?

– Следующая, а что?

– Хочу проведать Лассу.

И действительно, в следующей комнате я увидел огневицу, лежащую на кровати. Вид комнаты нисколько не отличался от нашей, за исключением того, что кровать была только одна, а не три. На ней лежала гиена, у которой по шее змеился небольшой белый шрам. Возле нее на стуле сидел Рамзи, как будто сгорбившийся под тяжестью того, что ему пришлось пережить. Выглядела Ласса бодро, хотя глаза ее были полуприкрыты. Ее голос был слабым:

– Мирпуд, ты?

– Да, я. Пришел проведать тебя.

Я обратил внимание на то, что Ласса крепко держит хорька за лапу. Я взглянул на лучника. Тот, поняв мой немой вопрос, медленно кивнул и покачал ладонью.

Я сел перед кроватью. Ласса открыла глаза шире:

– Я слышала, что ты очень сильно кричал, Мирпуд. Ты в порядке?

Я несколько секунд посмотрел на Рамзи, после чего ответил:

– Да, в полном, как ты видишь. А как ты чувствуешь себя?

Огневица тронула горло:

– Я могу встать, но пока очень сильно не хочется. Думаю, на следующий день я смогу ходить. Рамзи очень хорошо за мной присматривает. Он такой милый, правда, Мирпуд?

Я усмехнулся:

– Не будешь против, если я украду этого замечательного зверя у тебя на пару минут?

Ласса помотала головой:

– Нет, конечно.

Я вышел с Рамзи за дверь:

– Так, друг мой мохнатый, есть одна проблема, которую я хотел с тобой обсудить. Она касается тебя, меня и Лассы.

Хорек поднял ушки:

– Я весь внимание.

– Я знаю, что ты влюблен в Лассу, так?

Хорек кивнул:

– Так я тебе тогда ночью рассказывал!

– Я это не ставлю под сомнение. Есть другая проблема. Вейлин сказала мне, что Ласса влюблена в меня.

Хорек отпрянул:

– Да что же такое!

– Я тебе сразу говорю, что Ласса для меня только друг и ничего более. Я хочу помочь тебе в ее завоевании. Идет?

Лучник закивал:

– Вполне. Но как? Я ей признался в своих чувствах. Она меня не прогнала и не послала куда подальше, конечно, но, думаю, она сейчас не в том состоянии, чтобы выдавать окончательные решения. Так что ты предлагаешь?

– Я не знаю, как в вашем мире, но в моем мире самочки ведут себя порой оригинально. Они мечтают, чтобы их завоевали. И под пренебрежением может скрываться теплое отношение. Самочки тянутся к тем, кто смел и рассудителен. Ты не говорил ей еще, что мы идем в Меровию?

– Нет.

– Если ты скажешь при ней вслух, что ведешь нас в Меровию, это будет тебе плюс, так как теперь не я веду группу, а ты. Ты будешь нашим проводником. Скажи, что без проблем уговорил и меня, и Вейлин в своей правоте. Я не знаю, что тебе понадобилось там, но отныне ты нас ведешь, а не Вейлин или я. Намек понят?

Хорек хитро усмехнулся:

– Я понял твой замысел. Ласса относится к моей заботе положительно. Почему бы не продолжать завоевывать ее таким образом?

Я похлопал воина по плечу:

– Ну вот! Ты ее спас от Дисто? Спас, это целиком твоя заслуга, а не моя, пусть даже во мне очнулась эта мерзость. Ты ее выхаживаешь? Выхаживаешь, и это твое решение, а не чье-либо другое. Ты ведешь нас в Меровию? Ведешь, и это тоже правда. Надеюсь, она знает, что победа над Дисто – твоих лап дело?

Рамзи задумчиво кивнул, размышляя о чем-то. Я тронул его за плечо:

– Слушай, как ты думаешь, Ласса будет в состоянии ездить верхом к завтрашнему дню?

Лучник потер мохнатую шерсть на шее:

– Думаю, да. Рана у нее не такая серьезная, лишь болезненная. Целитель сделал, что смог, но ей надо было отлежаться два дня. Один уже прошел, остался еще один. А что?

– Я подозреваю, что вопил настолько истошно, что это могло привлечь внимание половины города. Нам больше нельзя здесь оставаться. Лошади у нас куплены, осталась провизия – и надо сваливать. Таким образом, мы успеем убежать от Ордена быстрее, чем мы это делали раньше. Пока здесь нет патрулей по нашу душу, но, если уже слухи о нашем побеге активно гуляют, нам стоит торопиться. За сколько мы доберемся до границы с Меровией?

Хорек начал считать на пальцах:

– Так, я думаю, до границы миль четыреста, не меньше, и это только по оптимистичным прикидкам. За сколько мы проедем такое расстояние? Лошади в день будут покрывать около сорока миль. Значит, нам надо ехать минимум недели полторы, а то и две. Неплохое путешествие предстоит. Если не будет плохой погоды, тогда на ночевку можно будет вставать прямо в дороге. Если нет – придется останавливаться в деревнях, компенсируя затраты местным жителям. Провизия у нас есть еще, не пропадем. В крайнем случае, вспомню свои навыки охотника.

Я посмотрел в свой кошель:

– Рамзи, есть вопрос.

– Какой?

– Мне не нравится ходить с такими большими деньгами. Это очень опасно и накладно. На местном рынке есть какие-нибудь лавки, которые выдают векселя на некоторые суммы денег?

Хорек наклонил голову:

– Как это?

Я вздохнул:

– Смотри. В моем мире есть такое учреждение, которое называется банк. Оно может взять мои деньги, а взамен выдать мне бумагу, в которой указывается, что я сдал им на хранение столько-то денег. Тогда, получается, я смогу ходить с относительно небольшой суммой, а основная часть будет без всяких проблем лежать у них в хранилище, в надежном месте. А потом я могу вернуться в этот же банк, или в отделение этого банка в другом городе и забрать свои деньги обратно по выданной бумаге. Я понимаю, что наличие бумажных денег уже облегчает переноску, но хотелось и нынешнюю стопку уменьшить. Тут есть что-то подобное?

Рамзи начал что-то бормотать про себя. Я мог разобрать только слова: «Хорошая идея», «Можно попробовать на практике», «Как просто, но гениально». После паузы он ответил:

– Думаю, ты можешь сдать деньги меняле на рынке и взять у него расписку, что ты сдал ему наличность в положенном размере такого-то числа. Но забрать эти деньги ты сможешь только у него и ни у кого больше.

Я с огорчением потер голову:

– Очень жаль, что нельзя.

Прошел еще один день. Как я и предполагал, Ласса отнеслась с должным вниманием к тому факту, что Рамзи предложил путь дальше, с которым согласились все в группе.

Конечно же, Рамзи и Ласса очень удивились тому превращению, через которое прошла Вейлин. Волчице стоило огромных трудов объяснить им, что она поменяла только цвет шерсти и внешний вид гривы, но никак не все остальное. В первые часы после осознания этого факта хорек и гиена постоянно косились на волчицу, никак не имея возможности привыкнуть к ее новому облику.

Мы расплатились с Лессани и еще раз извинились за причиненные неудобства двумя днями ранее.

И снова настало привычное состояние – одеяние ученика на плечах, мешок за спиной, Эйнар в капюшоне, гитара в чехле. Посох хотелось бросить, чтобы никогда больше его не касаться, но Рамзи с необычайной решительностью буквально всунул мне его в лапы, приговаривая, что иначе понесет его сам.

Несмотря на дневное время, улица была практически пустынна, как будто был вечер. Меня очень сильно поразил этот факт. Я начал задавать себе один вопрос – а почему? Ответ пришел сам собой. По улице шли две волчицы. Так я впервые увидел Кон-Сай.

Как и говорил лучник, внешних вид этих самочек нагонял немало страха: красные глаза были так же прекрасны, как и страшны. Кончики ушек, кончик хвоста, тонкая полоска шерсти между шеей и грудью, кружок вокруг плеч в районе бицепсов были покрыты пятнами красного цвета (не знаю, было ли это реальным окрасом, или эти места пометили обычной краской). У этих двух волчиц был серо-черно-белый окрас и черные гривы, но левая Кон-Сай носила просто распущенные волосы до лопаток, а у правой конец гривы был затянут в небольшой хвост. Одеты они были в несколько странный костюм – топ черного цвета, который оставлял белое пузико Кон-Сай открытым. Внизу у них было одето очень короткое платье типа мини-юбки чуть выше колен, имевшее разрезы на бедрах, приоткрывая ножны с торчащей рукоятью серебряных кинжалов. Мощные, но красивые задние лапки были затянуты в какое-то подобие черных носков, которые оставляли пальцы лап и подушечки открытыми, но закрывали щиколотки.

Следом за ними бежала третья волчица, но в обличии четвероногого зверя. Я сразу понял, что фраза Рамзи о том, что Кон-Сай умеют оборачиваться в диких волчиц – правда. По расположению пятен и красным глазам дикой волчицы я понял, что она тоже из этого клана самок.

Кон-Сай скользили взглядом по прохожим, быстро, но внимательно вглядываясь во всех зверей по пути. Нас они удостоили более пристального взгляда, но все равно прошли дальше, не останавливаясь ни на секунду. Дикая же волчица подошла к нам поближе и остановилась, принюхиваясь к нам. Я внутренне сжался, ожидая худшего развития событий. Думаю, мои спутники пребывали в том же настроении.

После нескольких секунд вдумчивого обнюхивания Кон-Сай неожиданно отступила, поджала хвост, отвернулась и убежала следом за своими соратницами, не оборачиваясь в нашу сторону. Я выдохнул:

– Я думал, сейчас она нас загребет. Что это с ней было? Почему она ушла так, как будто испугалась чего-то?

Рамзи сразу пошел вправо:

– Мне это очень сильно не нравится. Боюсь, она может рассказать о нас кому следует, а это нам абсолютно не нужно. За лошадьми!

Хонеган удивился нашей поспешности:

– Вы убегаете так, будто за вами Проклятые гонятся!

Рамзи отшутился:

– Возможно, так и есть.

Вомбат открыл загон:

– Они готовы, я даже их оседлал.

Рамзи кинул Хонегану монету:

– Спасибо, Хогги, я этого не забуду.

Мы вскочили в седла. Я заметил, что Вейлин предпочла гнедую лошадь, а Ласса сразу же села на лошадь в яблоках. Похоже, что кобылы были смирными и спокойно отнеслись к лишнему грузу на себе. Хонеган открыл ворота в задней части загона, и мы выехали на улицу, которая проходила позади его магазинчика. Лучник придержал серого жеребца:

– Дойди до Астора и попрощайся от моего имени. К сожалению, сами мы уже не успеем этого сделать.

Вомбат молча поднял лапу, показывая, что услышал. Рамзи повернул налево:

– Северные ворота в ту сторону, поехали!

Мы поехали быстрым шагом, не пуская лошадей в галоп. Зогмо’с недовольно фырчал подо мной и прядал ушками, как будто прислушиваясь к чему-то.

И снова более богатые кварталы начали сменяться трущобами. Брусчатка снова начала превращаться в жидкую грязь, и Рамзи, который ехал первым, перевел своего коня на медленный шаг, чтобы тот не поскользнулся и не сломал себе ноги. Мы благоразумно последовали его примеру.

Мысли Джесси путались. Ей еще никогда в жизни не было так страшно. Кон-Сай давно привыкла, что бояться должны только ее. Но тут… боялась она.

Волчица догнала своих подруг впереди. Они заметили ее отсутствие. Кон-Сай с распущенными волосами по имени Констанция удивленно подняла бровь:

– Джесси, что с тобой? Ты идешь с поджатым хвостом.

В диком виде Кон-Сай не могли говорить, поэтому Джесси обернулась в прямоходящую волчицу. У нее были русые волосы, перетянутые зеленой лентой и спадающие волнами вплоть до пояса, и такие же красные глаза, как у ее подруг:

– Среди них есть Кон-Сай.

Вторая волчица с собранными волосами, которую звали Янка, рассмеялась:

– Ты в своем уме? Та волчица никак не могла быть одной из нас. Неужели голубые глаза делают ее Кон-Сай? Или отсутствие пятен на шерсти?

Джесси покачала головой:

– Нет, та волчица не была одной из нас. Но волк – был. В нем скрыт Кон-Сай, причем не самый слабый. Он почему-то внушил мне настолько сильный страх, что я впервые за много лет почувствовала себя маленьким зверьком, который хочет забиться в дальний угол.

Теперь рассмеялась Констанция:

– Джесс, очнись! Самцов Кон-Сай не бывает и никогда не было!

Голос Джесси начал звучать с зарождающейся обидой:

– Почему вы мне не верите? Это волк один из нас! Он тоже Кон-Сай!

Констанция и Янка подхватили ее под плечи:

– Эх, подруга, ты, видимо, очень сильно устала и чего-то напутала. Пойдем, ты отдохнешь, и все будет нормально. Мы как раз патрулирование закончили.

Джесси потерла голову. Может, она действительно ошиблась? Ну все же знают, что самцов в клане Кон-Сай никогда не было и не будет! Убедив себя в этом, самочка позволила подругами вести себя.

Мы подъезжали к северным воротам мимо бедных и грязных кварталов, которые были абсолютно идентичны тем, что были на другом конце города. Снова меня начала окружать грязь, вонь экскрементов, смешанная с запахами грязного белья, чего-то гниющего и разлагающегося. Большую часть пути среди низеньких домов мне пришлось ехать, дыша пастью, потому что нос такое «амбре» воспринимать отказывался. Тогда я мечтал о самом простом противогазе, лишь бы только иметь возможность дышать хоть чем-нибудь, напоминающим нормальный воздух.

Стражники на воротах следили больше за теми, кто въезжает, чем за теми, кто стремится покинуть город, поэтому мы вчетвером удостоились только пары взглядов вскользь, благополучно покинув город вместе с несколькими обозами караванщиков.

Тяжелые запахи остались позади и до меня доносились только редкие «образчики» аромата бедных кварталов. Я наконец-то вдохнул глубже, не боясь, что меня вывернет наизнанку. Рамзи положил лапу на шею своего серого жеребца:

– Что же, наш долгий путь начался. Будем надеяться, что мы будем быстрее Ордена, и они нас не догонят. Поехали на север.

Мы последовали за ним, пересекая опущенный мост и выезжая на тракт, обгоняя медленно едущих караванщиков и пеших путников. Впереди нас ждал долгий путь до границы и до столицы Меровии.

Джесси, Констанцию и Янку внутри штаб-квартиры Кон-Сай в Кенсане встречала сержант Лайра:

– Докладывайте.

Вообще, звание сержанта внутри клана Кон-Сай было чисто номинальным и не означало какой-либо реальной власти. Все волчицы были равны между собой и подчинялись только Верховному Иерарху Бойдулу и никому более. Даже король Граальстана не мог заставить их склонить головы перед собой. Единственное, что отличало сержанта – именно она докладывала Бойдулу о чем-либо мало-мальски подозрительном. В Кенсане сержантом была Кон-Сай по имени Лайра, и под ее «началом» было около десяти волчиц, которых было достаточно для охвата всего Кенсана.

Янка тряхнула гривой:

– Патруль по центральной части города завершен, подозрительных зверей не обнаружено.

Лайра махнула лапой:

– Свободны.

Янка и Констанция пошли назад, в сторону жилого крыла здания. Джесси же осталась на месте, оглядывая кабинет Лайры. Ей всегда нравилось здесь – все эти дубовые панели, красные портьеры, паркетный пол с орнаментом и тяжелый дубовый стол казались ей очень изысканными и красивыми, несмотря на внешнюю массивность.

Лайра подняла красные, как у всех Кон-Сай, глаза:

– Сестра Джесси, ты что-то хотела?

Все Кон-Сай называли друг друга сестрами, тем самым подчеркивая единство волчиц внутри системы.

– Да, сестра Лайра, мне есть что сказать.

Сержант отложила бумаги:

– Слушаю тебя.

Джесси глубже вздохнула, ожидая всего, что угодно:

– В городе я видела самца Кон-Сай.

Перо выпало из лап Лайры:

– Что???

В глазах Кон-Сай светилась решимость:

– Сестра Лайра, надеюсь, ты окажешься благоразумнее моих подруг и поверишь мне.

Оцепенение сержанта сменилось спокойствием:

– Ты же прекрасно знаешь, что самцов среди нас нет, и никогда не было. Так заложил еще сам отец Ягмур. Самцы никогда не были способны вместить всю нашу силу и управляться с ней.

Джесси оперлась двумя лапами на стол:

– Я думала, хоть ты окажешься благоразумной, сестра. Скажи, Кон-Сай будут когда-нибудь врать?

Сержант покачала головой:

– Нет.

Джесси распрямилась:

– И ты мне все еще не веришь?

Лайра вздохнула и встала из-за стола:

– Джесс, пойми, есть вещи, в которые поверить невозможно. Скажи мне, что луна белого цвета – я тебе не поверю, потому что она золотая, но не белая. Скажи мне, что солнце садится на севере – и я тебе не поверю, потому что я всегда видела, что оно исчезает на западе. Это заведено в течение многих столетий. Среди Кон-Сай никогда не было самца. Слышишь? Никогда.

Волчица зарычала:

– Лай, не выводи меня из себя. Я говорю тебе, что он Кон-Сай. Я чувствовала это!

Сержант подошла к странному артефакту в виде большого стеклянного четырехлистника:

– Что же, я доложу Иерарху Бойдулу об этом. Но если и он посчитает это глупостью, ко мне не будет никаких претензий, хорошо?

Наступила пауза, после которой клевер засветился красным, показывая, что сеанс связи начался. Над артефактом появилась дрожащая фигура сидящего в кресле лиса в черном одеянии с символикой Ордена. Это и был Бойдул:

– Сержант? Твое имя?

Кон-Сай склонила голову:

– Лайра из Кенсана, Ваше Святейшество.

В глазах Бойдула сверкнул стальной огонек:

– Понимаю, произошло что-то странное?

– Одна из наших волчиц утверждает, что видела в городе самца Кон-Сай.

Лис встал настолько резко, что Лайра отпрянула:

– Что??? И она его не задержала? Почему она решила, что он – один из вас? У него были красные глаза? У него были пятна на шерсти?

Сержант отошла в сторону:

– Думаю, Ваше Святейшество, она сама вам все расскажет, потому что я лично не была свидетелем произошедшего.

Волчица обернулась и посмотрела на Джесси:

– Сестра, подойди поближе.

Кон-Сай встала так, чтобы Бойдул мог видеть ее. Глаза Иерарха смотрели на Джесси:

– Как твое имя?

– Джесси.

– Ты его видела?

– Да, отец Бойдул.

– Почему ты решила, что он из ваших? Разве ты не знаешь, что самцов среди вас никогда не было со времен основания Кон-Сай?

– Я знаю это, но я была уверена, что он именно такой.

Кулаки лиса сжались:

– Как он выглядел?

Джесси потерла ушки:

– Он был высокого роста, глаза серо-голубого цвета, одет в плащ ученика мага, за спиной у него были два мешка: один холщовый, а другой из какой-то темной твердой кожи и очень длинный.

Взгляд Бойдула пылал яростью:

– Идиотка, почему ты его не задержала???

Джесси потупила взор:

– Я… испугалась его.

– Какая же из тебя Кон-Сай, если ты пугаешься кого-то, кроме меня? Кто еще был с ним?

– Еще одна волчица с серой шерстью в бордовом платье, гиена в красном плаще мага и хорек-охотник.

Лис подался вперед:

– Серая? Ты сказала, серая волчица? Разве не черная?

– Нет, отец Бойдул. Я различаю серый и черный.

Глаза Бойдула смотрели куда-то наверх. После паузы он снова опустил взор:

– Я не знаю, почему у волчицы, которая едет с ним, серая шерсть, когда должна быть черная, но это, скорее всего, личина. Джесси, бери с собой любую Кон-Сай и поезжай за ними. Мне плевать, сколько вы будете за ними ехать, но вы обязаны привести их в Ландар, волка и волчицу. В крайнем случае, можно привести одного только волка. Хорька и гиену можете убить – они мне не нужны. И учти, что если ты не справишься с этим заданием – тебя ждет медленная и жуткая смерть, хуже которой не придумаешь. И да, обязательно возьмите с ними в столицу их вещи и проследите, чтобы они не выкинули ничего из своих мешков. Задание ясно?

Джесси кивнула:

– Да.

– Выполнять.

Фигура Бойдула задрожала и исчезла. Лайра села обратно за стол:

– Что же, если Иерарха это заинтересовало, стало быть, ты не врала. Надо бы выяснить, где сейчас эти звери.

Кон-Сай почесала голову:

– Кажется, они пошли в сторону северных ворот.

Сержант положила задние лапы на стол:

– Доходили до меня слухи, что из Ландара сбежали волк и волчица, которые были очень интересны Ордену. Не они ли это были, раз Его Святейшество так переполошился? Кого возьмешь с собой, Джесси?

Согласно давнему внутреннему правилу, Кон-Сай старались ходить как минимум по двое. Это не значило, что по отдельности Кон-Сай были слабы – одна волчица могла без труда справиться с несколькими противниками, почти не утруждаясь. Но две волчицы гарантировали, что задание будет выполнено.

– Пожалуй, Янку.

– Тогда лучше бы сначала узнать у стражников на северных воротах как можно быстрее, проходили ли эти четверо через них. Если проходили, тогда возьмите лошадей и выезжайте за ними. Надеюсь, что стража на воротах помнит направление, в котором поехали наши цели, иначе вам придется искать очень долго. Времени у вас не так много, так что поторопись.

Джесси повернулась к выходу из кабинета:

– Тогда нужно начинать сейчас, сестра. Единство и вера – наша сила.

Волчица протянула лапу сержанту с выставленными пальцами, произнеся древний лозунг Кон-Сай. Лайра переплела пальцы с Джесси:

– Единство и вера – наша сила.

Кон-Сай вышла из кабинета и быстрым шагом пошла в сторону жилого крыла, ища Янку.

Сказать, что Бойдул был в ярости – не сказать ничего. Мало того, что волк и волчица сбежали из города, прихватив с собой Монолит Силы, так они были едва ли не в лапах Кон-Сай, которая в последний момент испугалась неизвестно чего и все испортила. Если Монолит не вернется обратно, то многие ритуалы в Цитадели могут остановиться без притока необходимой силы из артефакта. А это будет чревато экстренной подпиткой из альтернативных источников, чего может не хватить надолго.

Бойдул поднял взгляд наверх. В его кабинете под входом висели портреты всех Иерархов с момента основания Ордена. Самыми первыми висели Ягмур и Ривелино. Их внешний вид разительно отличался – добродушный с виду волк и лис со стальным взглядом, который, казалось, видел все и вселял в душу необъяснимый страх. Многие говорили Бойдулу, что он очень похож на Ривелино, и Иерарх принимал это как лестную оценку, ибо для него авторитет отца Ривелино был несравнимо выше Ягмура, хотя тот и основал Орден.

Иерарху оставалось только надеяться, что на этот раз Кон-Сай исполнит свой долг и сможет привести обратно эту волчью парочку, а вместе с ними и Монолит Силы.

Спустя какое-то время после того, как мы уехали из города, я понял, что пройдет еще немного времени и я взвыл бы. Я никогда раньше не ездил столько в седле, как тогда, и моя задница начинала сильно затекать от неподвижности. Не желая показывать себя хлюпиком, я стиснул зубы и молча ехал дальше.

Лошади были переведены на шаг, чтобы не загонять их раньше времени. Как и говорил мне Рамзи, конь был умным зверем и держался дороги, поэтому мне не было необходимости следить за тем, куда едет Зогмо’с.

Уехали мы днем, так что за первый день явно не могли проехать те сорок миль, о которых ранее говорил Рамзи. Я не мог утверждать этого точно, но мне очень хотелось верить, что мы преодолели хотя бы двадцать.

В конце концов, мне стало настолько нестерпимо сидеть, что я взвыл:

– Когда же, мать вашу, у нас будет привал???

На меня смотрели три пары удивленных глаз. Особенно хитро посмотрел Рамзи:

– Что, устал уже? Ты же не идешь, кажись?

Я выругался сквозь зубы:

– А теперь скажи это моей пятой точке, которая уже не может сидеть на этом пыточном кресле.

Хорек вздохнул:

– Арханис, дай мне силы это принять. Привыкай Мирпуд, или поезжай один. Ты нас будешь только задерживать, если будешь постоянно просить о привале.

Я со стоном спрыгнул с коня и взял его под уздцы:

– Ну хоть пройдусь, а то мне совсем тяжко.

Я редко в своей жизни так радовался возможности пройтись пешком. Постепенно ягодицы начали отходить, и мне стало не так больно. Впрочем, я решил пока не забираться обратно в седло, предпочтя дальше вести коня, идя пешком.

Пейзаж вокруг сменился по сравнению с тем, какой был в окрестностях Ландара или Кенсана. Если там приходилось идти в окружении леса, то здесь леса становились все реже, пока не исчезли совсем, уступив место холмистым равнинам, которые были покрыты вплоть до горизонта зеленой травой. Над землей медленно и величаво плыли кремовые облака, и тени от них причудливо следовали за облаками, изменяя свою форму, если встречали на своем пути холмы или же впадины.

Однажды мы останавливались ненадолго, чтобы перекусить сухим пайком. По расчетам Рамзи, его должно было хватить на все путешествие до границы, даже если бы мы не смогли пополнять запасы в деревнях по пути следования.

Иногда мы обгоняли медленно едущие караваны торговцев, которые приветствовали нас взмахом лапы, желая доброго пути под защитой Арханиса. На мгновение мне показалось, что одним из караванов правил Джейкоб, но, приглядевшись, я понял, что это был не он.

Довольно быстро я полностью избавился от неприятных ощущений и смог вернуться в седло, чтобы продолжить путь верхом. Но долго проехать у нас не получилось – небо становилось все темнее, пока нас не застала ночь.

Рамзи слез с коня:

– Итак, до деревни мы не дошли, погода хорошая, а значит, будем ночевать в поле. Все выступают за горячую еду?

Естественно, возражений не было, и Рамзи медленно повел своего коня с дороги в сторону одного холма, который находился близко от тракта. Рядом с ним оказалось очень уютное место в виде срытой части холма так, что она образовала прочный земляной козырек. Я высказал было опасение, что навес может обвалиться, но лучник уверил меня, что такого не произойдет, иначе под козырьком не было бы такого количества следов от кострищ путников, побывших здесь до нас. Мне оставалось только признать его правоту.

Воин разжег небольшой костер – достаточно маленький, чтобы не привлекать к себе большого внимания, но достаточно большой, чтобы согреть нас и воду для ужина.

Стражник Кельсин с испугом взирал на Кон-Сай:

– Госпожа Джесси, что вам понадобилось от нас?

От прежней напуганной волчицы не осталось и следа. Теперь она снова была Кон-Сай. Та, которую боялись все вокруг и к кому обращались не иначе как «госпожа Джесси». Ее красные глаза сверлили сенбернара в доспехах:

– Ты помнишь всех, кто проходил через ворота сегодня?

Кельсин откровенно струхнул под красным взором волчицы:

– Госпожа, всех не упомню.

Джесси вытащила кинжал, и его острие блеснуло перед мордой стражника:

– Проезжали сегодня днем четверо путников – волк, волчица, гиена и хорек?

Сенбернар сглотнул, глядя на кончик кинжала волчицы:

– Да, были такие. Уехали на лошадях.

– Как они выглядели?

Кельсин закрыл глаза и задумался:

– Гиена была в красном плаще, это я помню. Хорька не помню по одежде, на волке был какой-то плащ, а на волчице платье темного цвета. Больше ничего не помню, госпожа Джесси.

Кон-Сай сунула кинжал обратно в ножны на бедре:

– Куда они уехали, презренный?

Пес попятился:

– На север ведет одна дорога, которая соединяется с главным трактом примерно в пятидесяти милях отсюда. Если они не идиоты, то поехали по ней.

Джесси притворно добродушно потрепала Кельсина по щеке:

– Молодец, хорошо несешь службу.

Сенбернар начал было улыбаться, но Кон-Сай внезапно сильно врезала кулаком ему в живот. Кельсин не ожидал такого и рухнул на землю, хватая пастью воздух. Джесси поцокала языком:

– Зря я тебя похвалила. Враг тебя щадить не будет, в отличие от меня.

Стражник с трудом поднялся:

– Спасибо за науку, госпожа Джесси.

Но волчица его уже не слышала, направившись в сторону штаб-квартиры за лошадьми. На Кенсан потихоньку опускался вечер.

Глава седьмая. Туманное поле.

Ночь мы вполне уютно провели под навесом. Костерок, который поддерживался все время, пока мы там были, достаточно согревал в холодную летнюю ночь.

С утра, когда поле вокруг нас еще было покрыто росой, мы уже начали собираться в дальнейший путь. Лошади вдоволь попаслись и напились из ручья, протекавшего неподалеку, Эйнар был накормлен, мы были сыты – оставалось только идти вперед, в сторону границы с Меровией.

Джесси вскоре нашла Янку в жилом крыле корпуса:

– Сестра, нужно собираться.

Кон-Сай удивленно подняла ушки:

– Куда?

– Задание магистра. Слышала о паре зверей, которые сбежали из Ландара примерно с несколько недель назад?

– Да, доводилось.

– Так вот, там, у постоялого двора, были именно они. Нам нужно найти и доставить волчицу и волка в столицу. Поэтому нужно выезжать сейчас, пока они не ушли далеко.

Янка обвела комнату глазами, задержавшись взглядом на простой кровати и невысоком деревянном шкафчике:

– Мы будем говорить Констанции, что уезжаем?

– Не стоит, нам нужно поторопиться, потому что эти четверо продолжают ехать на лошадях, пока мы с тобой тут разговариваем. Нам нужно успеть выехать до наступления темноты, чтобы не задерживаться.

Янка, которая до разговора с соратницей была одета в простой халат, начала облачаться в Кон-Сай. Ее красные глаза светились энтузиазмом:

– Что-то еще?

– Сестра Лайра сказала взять на всякий случай пару Цепных. Стоит ли?

– Джесс, от этого хуже не будет. Так им будет еще труднее с нами справиться. Даже если они знают наш секрет, то при наличии двух воинов им не удастся нас победить.

Через пару минут Янка, как и Джесси, уже стояла в полном облачении Кон-Сай:

– Я готова.

Джесс развернулась к выходу:

– Надо вернуться к сестре Лайре, чтобы она выбрала двух Чойг-Ма’л, которые с нами поедут.

Сержант подняла взгляд на вновь пришедших Кон-Сай:

– Вы уже готовы, сестры? Что же, я тогда подобрала вам двух Цепных. Вот и они.

Взгляд Лайры скользнул вправо, и две волчицы увидели в углу пару воинов в традиционных черных рельефных доспехах Цепных Мечей. Как всегда, их мечи были в ножнах, прикрепленные цепью к кольцу на шее.

Левый воин, снежный барс с проседью на коротко стриженной черной гриве и серебристо-пятнистой шерстью медленно встал со стула:

– Райман.

Правый боец, молоденький тигр с полосатой мордой и рыжим окрасом, встал следом:

– Коул.

Чойг-Ма’л были выше всех Кон-Сай в кабинете, однако Коул смотрелся на фоне Раймана как школьник рядом со студентом. Джесси скептично осмотрела Цепных:

– По поводу Раймана я нисколько не сомневаюсь – давний, испытанный боец, которого я очень хорошо знаю, но что здесь делает этот молокосос с кольцом на шее?

Коул попытался было что-то сказать, но Райман наступил ему на лапу и произнес спокойным голосом:

– Коул – мой ученик, а я его наставник. Сержант Лайра решила, что будет неплохо, если мальчик пойдет в поход за этими беглецами. Коул очень способный, но практики у него не было.

Среди Цепных Мечей практика наставничества была распространенной, так как не всякий новичок среди этой элитной касты получал инструктора. Вследствие этого старшие и более опытные воины часто сами обучали новичков, что в итоге выходило быстрее и дешевле для Ордена, так как ветераны всегда имели боевой опыт и могли на собственном примере передать его новым поколениям.

Янка кивнула:

– Берем лошадей и выдвигаемся.

Мы все ехали и ехали. Дорога впереди тянулась тонкой лентой среди бескрайней луговой равнины. Первым нарушил молчание Рамзи:

– Примерно через десяток-другой миль эта дорога перейдет в основной тракт. Я специально повел вас по стороннему пути, чтобы мы шли быстрее – так мы сэкономим около полудня.

Справа от меня ехала Вейлин. Я повернул голову в ее сторону:

– Лин, у меня к тебе вопрос.

Волчица, которая думала о чем-то своем, словно очнулась:

– А… да, ты что-то сказал, Мирпуд?

– Да, у меня к тебе вопрос.

– Валяй.

– Я вот не понимаю одного… Лин, ты же так стремилась в Орден, прошла ради этого через пару государств, побывала в рабстве – а теперь бежишь. Почему? Разве ты не мечтала стать послушницей?

Взгляд магессы посмотрел на Рамзи и Лассу, ехавших рядом и переговаривавшихся о своем:

– Мирпуд, не все так просто. Наверное, я в свои двадцать три года была слишком наивной, как маленькая самочка, которая знает о жизни только по красивым картинкам в книжках со сказками. Я везде чувствую себя лишней, не подходящей ни под какие стандарты, не попадающей ни в какие рамки. На родной земле на меня смотрели как на прокаженную, разносчицу заразы под названием магия. В Граальстане же на меня смотрели как на Проклятую, только и мечтающую распространить учение культа среди архианцев. Мне нет места ни там, ни там. Я приговоренная к смерти в своей стране и считаюсь подозрительной здесь. Куда мне приткнуться? Я поняла, что не хочу быть ни в одном из обществ. Я хочу жить, как обычный зверь.

Я посмотрел на волчицу, наклонив голову. Впервые на моей памяти она сказала свой возраст. Меня абсолютно не удивило, что она старше меня на три года. Порой у меня складывалось впечатление, что в этом мире взрослели несколько быстрее, чем в моем. По своему уму, мудрости, рассудительности и взглядам на жизнь Лин уж точно была старше меня не на три года, а гораздо больше.

Продолжая размышлять о своих спутниках, я посмотрел на Рамзи. Признаюсь, первое впечатление, которое он произвел на меня еще в обозе четвертого патрульного отряда, было весьма странным. Я тогда и предположить не мог, что ему уже двадцать пять лет и у него просто огромный опыт в военном и охотничьем деле. Наверное, соседство Лассы так влияло на него. Кто не потеряется в компании той, в которую влюблен?

Я вернул взгляд обратно в сторону Вейлин:

– Наверное, ты права. Я никогда не был ни в Ордене, ни в твоей стране, поэтому мне будет тяжело тебя понять.

Внезапно я понял, что сказал неправду. Я тоже ее понимал. Я тоже был из разряда тех, кому некуда примкнуть и негде остановиться. В моем мире я не был никому не нужен, кроме моей бабушки. В этом мире я тоже не был никому нужен. Куда мне были идти? К мастеру Гимеону? К Фархаду? К Бирну? Они были там, где мне появляться было нельзя. Оставались лишь те знакомые, с которыми я бежал из Ландара, спасаясь от преследования Ордена.

Пока я ехал и думал, все вокруг поменялось. Начал клубиться сильный туман, который скрывал поле вокруг. Похоже, за разговорами мы сошли с тракта и не заметили этого.

Оглядевшись, я понял, что вокруг меня никого нет. Вейлин и Рамзи с Лассой куда-то исчезли. Моими единственными попутчиками остались Зогмо’с и Эйнар, продолжавший безмятежно дрыхнуть в капюшоне. Я крикнул:

– Лин! Рамзи! Ласса! Вы где?

Голос быстро потонул в тумане, и в ответ я ничего не услышал. Подумав, я спешился с коня, и мои лапы коснулись земли. Несмотря на то, что вокруг меня должно было расстилаться бескрайнее травянистое поле, лапы чувствовали под собой каменистую почву. Зогмо’с размеренно прядал ушками, глядя на меня черными глазами.

До меня донесся глуховатый крик:

– Ласса!

Голос быстро пропал в тумане, поэтому я не смог определить, откуда он шел. Я успел понять лишь то, что голос принадлежал Рамзи.

Туман начал потихоньку рассеиваться… и вдруг, как по мановению волшебной палочки, исчез, обнажив сухую почву, щедро пересыпанную камнями, как в предгорьях. Я точно был уверен, что такой земли в радиусе видимости от дороги не было. Насколько мне хватало зрения, вокруг тоже никого не было, хотя глаза цеплялись за небольшие скалы, разбросанные в округе. В тот момент я стоял как раз возле одной из них.

Подумав, я вытащил веревку из сумки на седле и привязал коня к скале. Зогмо’с недоуменно посмотрел на меня, но не стал протестовать, принявшись пастись на сухой земле. Конь явно думал, что жевал траву, хотя в радиусе нескольких миль не росло ни кусточка, ни травинки. Неужели это странное место так влияло на его восприятие, и у него начались галлюцинации? Я присел и потрогал землю. Никакой травы я не ощущал – только камень и твердую землю. Похоже, Зогмо’с сошел с ума.

Послышался треск, исходивший из-под моих лап. Я отбежал на несколько шагов в сторону, отдалившись от коня – и тут же земля под моими лапами начала исчезать, отверзая бездну нереальной глубины. Я закричал и вцепился в другую скалу, находившуюся по соседству с первой, но мои лапы начали предательски соскальзывать вниз. К сожалению, скала была гладкой, и мне не за что было ухватиться. Эйнар с писком вывалился из моего капюшона и отбежал в сторону, оказавшись на необрушенном участке рядом с привязанным конем. В итоге я повис над пропастью, держась за край двумя лапами и нашарив правой задней лапой узкий карнизик.

Я не говорил об этом раньше, но я панически боюсь высоты. Я боялся упасть даже с трехметровой высоты при неустойчивом положении, а тут подо мной было явно около ста метров свободного падения.

Я понимал, что долго не протяну, если меня не вытащат. Задние лапы уставали стоять на узком карнизе, поэтому мне приходилось их менять. Я попытался подозвать коня:

– Зогмо’с, милый, подойди, пожалуйста, ко мне.

Конь было дернулся, но веревка не дала ему подойти, хотя меня от него отделяло всего несколько шагов. Я проклял себя за решение спешиться и привязать коня. А мои лапы все скользили и скользили, вот-вот грозясь разжаться и отправить меня в смертельное свободное падение в бездну.

Котенок стоял и смотрел на меня голубыми глазенками. Я прохрипел:

– Эйнар, сделай что-нибудь!

Котенок как будто услышал меня, что-то коротко мяукнул и одним прыжком достиг веревки, которая держала Зогмо’са привязанным к скале. Котенок начал царапать и кусать веревку, пытаясь перегрызть ее. Видимо, жеребец тоже понял его замысел и начал натягивать веревку с силой, пытаясь освободиться от связывавших его пут. К сожалению, связка была подобрана лично Рамзи, чтобы ее было не так просто порвать, поэтому работа шла медленно. Я чуть не взмолился:

– Быстрее, мать вашу, я сейчас упаду!

Еще пару натяжек – и конь порвал веревку, громко ржа. Эйнар что-то мяукнул и упал на каменистую землю, потому что было ему не за что держаться. Зогмо’с сделал несколько шагов по направлению ко мне, и порванная веревка оказалась возле меня. Я судорожно схватил ее левой лапой, и конь начал отходить назад, вытягивая меня. Громко пыхтя и матерясь от усердия, я все-таки вылез на твердую землю и обессилено рухнул, переводя дыхание и пытаясь унять бешено колотящееся сердце после своего чудесного спасения.

Я не знаю, сколько я пролежал. Мне казалось, что полученный шок был таким сильным, каким еще никогда не был в моей жизни. Даже после аварии с КАМАЗом я чувствовал себя не таким опустошенным, как спасение из бездны.

Над моей головой раздался довольный голос:

– Смотрите, кого я поймал!

Я вскочил на лапы, и увидел, как зверь в рельефных темных доспехах Цепных Мечей держал перед собой Вейлин, и клинок меча касался ее горла. Я запаниковал, но выхватил посох, притороченный к седлу Зогмо’са. Лин смотрела на меня испуганно:

– Мирпуд!

Я выпустил лезвие с конца посоха:

– Отпусти ее.

К сожалению, из-за шлема я не видел, какая видовая принадлежность была у Чойг-Ма’л, но зверь был явно не из робкого десятка:

– С чего бы этого?

Я обратился к Вейлин:

– Где все? Что случилось?

Ответом мне была тишина. Цепной ответил мне со страшным хохотом:

– Все умерли. Осталась твоя подружка!

Лезвие меча надавило на горло, и я отчетливо увидел, как проминается кожа под сталью оружия. В глазах магессы осталась только пустота смирившейся со своей участью. Я опустил посох:

– Что ты от нас хочешь? Отпусти ее, и я сделаю все, что ты попросишь, но только не причиняй ей зла.

В этот момент я понял, насколько я готов низко пасть, лишь бы Вейлин была жива. Цепной наклонил голову:

– Ты ведешь себя как последний трус, который не умеет сражаться. Терпеть не могу таких. Из-за этого она умрет.

Лезвие меча прошло по ее горлу, перерезая его слева направо. Я закричал:

– Лин!!!

К сожалению, было поздно. Волчица с остекленевшим взглядом рухнула на землю, обагряя ее кровью из перерезанного горла. Чойг-Ма’л засмеялся… и исчез. После этого я потерял сознание.

Очнулся я возле тракта. Надо мной склонился Рамзи:

– Проклятый тебя дери, напугал ты меня, Мирпуд. Думал, тебя уже не растолкать.

Я поднял на него опечаленный взгляд:

– Вейлин…

Над ухом раздался такой близкий и родной голос:

– Меня кто-то звал?

Я буквально махом отполз от голоса волчица на несколько метров назад задом наперед. Нет, мне не почудилось. На меня смотрела волчица, вопросительно поднимая бровь:

– Менестрель, ты чего?

Я на карачках подполз к ней и тронул ее за колено:

– Но… ты же мертва!

Вопрос в глазах магессы сменился недоумением:

– Мирпуд, ты с неба рухнул? Я живая и умирать не собираюсь пока что!

Я не сдержался и буквально повалил ее на землю, крепко прижимая ее к себе:

– Лин, ты жива! Я так переживал за тебя!

Волчица запищала и с трудом смогла вырваться из моих объятий:

– Мирпуд, пусти же меня!

Я посмотрел на Рамзи и Вейлин с полным недоумением:

– Что это было? Почему все потерялись? Откуда посреди зеленого поля появился каньон и каменистая почва?

Рамзи потер щеку:

– Каньон? Каменистая почва? Мирпуд, ты чего-то путаешь. Там не было никакого каньона. Там была зеленая трава, как и должно было быть. Правда, я видел какой-то холм, которого точно не было раньше, но в остальном было по-прежнему.

– Но я едва не свалился в глубокий каньон! Вейлин перерезал горло воин из клана Цепных Мечей. У Зогмо’са должна быть порвана веревка, которой я его привязывал к скале…

Лучник медленно встал, сопровождаемый взглядом малость ошалевшей волчицы:

– Да, это было в высшей степени странное поле: я видел туман, который нас разъединил. Но тебя, Мирпуд, я нашел лежащим возле какого-то неглубокого оврага. Да, рядом была скала, стоял твой конь с порванной веревкой и твой котенок, который постоянно пытался разбудить тебя. Но ты лежал на траве. Неужели тебе каньон причудился в неглубоком овраге? Там всего было ярда три глубины, не больше.

Я потер голову:

– Подождите. А что видели вы в тумане?

Первой ответила Вейлин:

– Я оказалась после тумана на дороге, причем не на этой. Светило яркое солнце, и мне встретился Иерарх Бойдул. Он ничего не сказал, но пытался схватить меня и куда-то увести. Я вырывалась, пыталась применять против него магию, но у меня ничего не получалось. Потом он попросту исчез, снова появился туман, и потом я очнулась уже здесь. Меня вытащил Рамзи.

Я поднял голову на лучника:

– Так ты что, нас двоих тащил?

Хорек пожал плечами:

– А что тут такого? По траве это не так сложно – взял обоих за шиворот и потащил. Правда, Лассу мне пришлось поискать, но и ее я нашел.

Мне оставалось только помотать головой:

– А она где?

Воин ткнул мне за спину:

– Вон лежит, пока еще не очнулась.

– Скажи, Рамзи, а что видел ты?

Хорек понурил плечи:

– Я видел Лассу. Видел, как она умирает, но ничего не мог с этим поделать. Еще я видел своего отца… но об этом я не хочу говорить. Потом я понял, что стою на тракте, вокруг все то же поле, что было вокруг нас и раньше, а вы вдвоем лежите в нескольких сотнях ярдах от дороги без сознания, причем не так далеко друг от друга. В отличие от вас, я не терял сознания, а просто очутился там же, где меня впервые застал туман.

Позади нас заворочалась Ласса, которая начала говорить нереально сиплым голосом, абсолютно непохожим на ее обычную приятную хрипотцу:

– Проклятый дери, что со мной было?

Рамзи с видимой тревогой сел у нее:

– Ласса, как ты себя чувствуешь?

Гиена увидела над собой хорька:

– Паршиво. Мне какие-то кошмары в тумане мерещились. Вспоминать противно.

– Кошмары? Какими они были?

Огневица с видимым трудом села:

– Дух эцхеде… Он преследовал меня. Пытался отомстить за то, что мы его изгнали. Он меня терзал и мучил, как будто жег заживо.

Я потряс головой:

– Нас преследовало то, чего мы боимся?

Все начали обдумывать мои слова. В конце концов, все согласились, что им привиделось то, чего они боятся больше всего. Я заметил:

– Несуразица тогда какая-то… почему Рамзи не потерял сознание? Почему конь щипал траву, хотя я ее не ощущал? Почему это не подействовало на наших лошадей?

К сожалению, ни у одного из нас не было ответов на эти вопросы. Нам оставалось только идти вперед и пытаться найти ответы на вопросы позже.

Рамзи посмотрел вдаль:

– До пересечения с основным трактом осталось не так много – всего около пяти или десяти миль. Будем торопиться – за час успеем. Там уже надо будет искать место для ночлега.

Наши кони стояли чуть позади и щипали траву. На этот раз я ее отчетливо видел и был уверен, что мне ничего не мерещится. Я окинул взглядом поле – ничего примечательного там не было, лишь одна маленькая скала метрах в пятидесяти от меня. Я удивленно пожал плечами и вскочил в седло. Посох был заранее приторочен обратно (похоже, забота Рамзи), а Эйнар ждал меня на луке седла, глядя на меня голубыми глазками. Я почесал котенка за ушком:

– Большое тебе спасибо, Эйнар, ты меня спас от возможного падения в трехметровый овраг.

Как и обещал Рамзи, наша дорожка скоро влилась в основной тракт, где движение было более оживленным. Нам стали чаще попадаться торговые караваны и одиночные путники. Конечно, мы выделялись на фоне остальных тем, что были верхом – никто более не ехал на лошади.

Периодически я оглядывался назад, чтобы убедиться, что за нами не едет никто подозрительный. Похоже, я был не один такой – Рамзи тоже часто проверял дорогу позади нас.

С удовлетворением я отметил про себя, что сегодня мне было не так сложно сидеть в седле, как вчера, хотя неприятные ощущения в пятой точке все равно накапливались. Именно поэтому я с таким энтузиазмом ждал того момента, как мы приедем в какую-нибудь деревню, где можно остановиться. Мои размышления прервал возглас Рамзи:

– Кажется, мы нашли ночлег!

Пока я думал о своем, посреди поля появились деревянные домики, разбросанные по небольшой площади. На вид они были вполне добротными, но низенькими и немного покосившимися. Позади домов, где начиналось пшеничное поле, стояла мельница, лопасти которой крутились на легком ветру. Кстати, это был первый раз, когда в этом мире я увидел мельницу. Единственным отличием ее от нашей, земной, было в том, что лопасти ее располагались не на боку здания, а сверху, на манер флюгера с четырьмя лопастями или импровизированного анемометра. Несмотря на такой оригинальный способ расположения лопастей, мельница работала. За мельницей вдалеке виднелись какие-то скалы, в которых была прорублена пещера, черневшая своим входом и видимая с большого расстояния.

По неизвестной причине все караваны обходили эту деревню стороной. Я отметил про себя этот факт, но не стал заострять на нем внимание своих спутников.

Нас заметили издалека. Ватага маленьких зверят высыпала на дорогу и с писком облепила наших лошадей, что-то говоря. Вслед за детьми на некотором отдалении шли взрослые звери, которые с заинтересованностью нас разглядывали. Сквозь жителей пробился низенький и неожиданно полный гепард в потертом халате:

– Зачем пожаловали, лары и ларессы? Мы всего лишь бедные сельские жители, у нас ничего нет!

Рамзи спрыгнул со своего коня:

– Мы хотели бы у вас остановиться на ночь и потом уехать дальше. Не больше.

Гепард грустно осмотрел деревеньку:

– Но мы очень бедны и не можем многого дать.

Я незаметно вытащил из кошеля не очень крупную купюру и показал ее гепарду:

– Мы оплатим съеденное и выпитое.

Зверь взял купюру и повертел ее в лапах, даже посмотрев ее на фоне заходящего солнца, после чего вернул обратно:

– Не фальшивая хотя бы, и то хорошо. Обманщиков сегодня много, Проклятый бы их побрал. Я старейшина деревни Калимон. Мое имя Лоум. Добро пожаловать в нашу скромную обитель. Вы будете первыми за долгое время, кто у нас остановился.

Слезть с Зогмо’са было очень тяжело, потому что маленькие зверятки все так же облепляли коня, и даже матери малышей не могли их отозвать обратно. Тогда я снова включил импровизатора:

– Ну что, зверятки, кого сейчас поймаю – того и съем. Берегитесь!

Конечно, я произносил это все с улыбкой, чтобы они ненароком не подумали, что я говорю это серьезно. Задумка сработала – зверятки с писком разбежались в стороны, позволив мне слезть с коня. Похоже, некоторые из них все-таки восприняли мою фразу буквально и теперь жались к матерям, глядя на меня с испугом. Лоум кивнул кому-то из самцов, и тот начал отводить коней куда-то в сторону. Вслух гепард произнес:

– Не бойтесь, коней ваших не заберем – только выпасем их, напоим и накормим – чай мы не разбойники какие-то. Кстати, а как вы сюда приехали?

Я ответил, не задумываясь:

– Да через короткую дорогу.

Все жители сразу ахнули и уставились на нас. Лоум был весьма удивлен:

– Через короткую дорогу? Вы уверены?

Рамзи возмутился:

– Нет, блин, мы ходим и обманываем всех подряд, чтобы нас боялись!

Старейшина замахал лапами:

– Не гневайтесь на глупого крестьянина, милостивые лары. Просто давно никто не ходил той дорогой, вот мы и не поверили.

Я задумчиво почесал лапу:

– А кто может сказать, что это за поле такое было?

Лоум оглянулся. Все стояли, потупив взор. Гепард снова посмотрел на нас:

– Нехорошее это поле, ой какое нехорошее, лары. Чудища там бродят, страхи мерещатся. Те, кто смог пройти той дорогой, разное говорят, поэтому и стараются ехать по главной дороге, хотя по малой было бы намного быстрее.

Гепард взял паузу, набирая воздух, так как сказал всю фразу на одном дыхании, когда я задал новый вопрос:

– Так почему там такое поле?

Ответом была тишина. Долгая тишина. После чего все звери начали расходиться. Только один Лоум остался на месте. Я удивленно наклонил голову:

– Лар, что же это происходит? Почему все разошлись?

– Эх, темная история у поля, боятся ее рассказывать, вот я остаюсь единственным, у кого хватает смелости отвечать на вопросы. Наверное, вы очень устали с дороги? К сожалению, только у меня одного хватит еды, чтобы накормить всех вас. Пойдемте, я расскажу вам про поле.

Гепард пошел немного вразвалочку в глубину деревни. Я заметил, что сквозь окна нас преследуют взгляды жителей, причем некоторые из них были напуганными.

Наконец мы дошли до его дома. Старейшина толкнул калитку и провел во двор перед ним. На дворе было чисто и аккуратно, одно только тележное колесо, брошенное почти посередине, выбивалось из общей картины, слегка портя порядок.

Домик Лоума был деревянный, а окна – слюдяные. «Видимо, не настолько он был богат, чтобы позволить себе стекло», – подумалось мне. У остальной части деревни вообще не было даже слюды – лишь у некоторых окна закрывало какое-то подобие навощенной или промасленной бумаги, остальные же вообще обходились одними рамами. Похоже, деревенька была исключительно бедной.

Внутри, к моему удивлению, оказалась только одна комната, без чердака и дверей, не считая входной. В своей аскетичности Лоум умудрился выиграть даже у такого признанного мастера как Бирн – в комнате был только стол и сундук, на котором была постелена перина. Даже кровати и той не было. Правда, в углу стояла маленькая печурка, но она настолько сливалась со стеной, что я даже не сразу обратил на нее внимание.

И снова я укрепился в мысли, что деревня была откровенно бедной. Как я давно убедился, старейшины в деревнях были много богаче, чем можно было представить. Но здесь Лоум либо решил не считать себя выше жителей Калимона, либо реально был не богаче остальных.

Гепард остановился посередине комнаты:

– Вы хотите сначала услышать мой рассказ или поесть?

Мы переглянулись:

– Можно услышать.

Лоум сел прямо на пол в позе по-турецки и пригласил нас сесть таким же образом. Я оглянулся вокруг, но вскоре осознал, что у старейшины был лишь один сундук как место, на которое можно присесть, поэтому понял его поведение.

Гепард обвел нас красноватыми глазами:

– Вы хотели услышать про поле, почтенные лары, ммм? Сначала я расскажу немного про нашу деревню, потому что это будет связано со странным полем.

Лоум закрыл глаза, как будто прислушивался к чему-то, а потом снова открыл их и начал говорить:

– Нашу деревню Калимон основали шахтеры примерно с сотню или около того лет назад. На их жаргоне калимоном называется особо золотоносная жила. Вы, наверное, видели пещеры позади нашей деревни? Так вот, в них шахтеры обнаружили золото. Решив обосноваться здесь, они создали деревню и стали ее первыми жителями. Поначалу добыча шла активно: шахтеры богатели, переправляя золото в Ландар, деревня была достаточно часто посещаема проезжими караванами. Но потом произошло страшное и странное одновременно…

Гепард снова закрыл глаза и продолжил говорить, не открывая их:

– Среди шахтеров был сильный маг по имени Курт. В один из дней во время добычи шахтеры пробудили какое-то существо, которое до поры до времени мирно спало. Это чудище убило почти половину золотодобытчиков. Видимо, оно было зло на тех, кто осмелился трогать золото. Курт и оставшиеся в живых шахтеры смогли убить это чудище, но после этого весь драгоценный металл в пещере пропал. Его искали несколько месяцев, излазили каждый дюйм пещер, но ничего не нашли. Начали подозревать, что золото исчезло вместе с гибелью чудища. После этого начались проблемы: Курт сошел с ума и стал представлять опасность для всех жителей Калимона. Оставшиеся в живых шахтеры изгнали его, и Курт ушел в то поле, через которое вы прошли. После этого его так никто и не нашел, а поле стало заколдованным местом. Некоторые, кто там побывал, говорили, что там им мерещатся всякие чудища или их собственные страхи, возведенные в абсолютную степень.

Лоум говорил слишком быстро и часто задыхался, не произнося одно предложение в один заход. Гепард вдохнул глубже и продолжил:

– Но Курт был не главной проблемой – ушел и ладно. Самое плохое для Калимона заключалось в том, что исчезло золото, а оно было для жителей практически единственным источником существования. Тогда жители Калимона поняли, что для выживания надо заниматься чем-то другим. Так калимонцы начали сеять пшеницу. На последние деньги, которые у них оставались, была построена мельница, которая и продолжает работать почти сто лет. Она – наша кормилица. Конечно же, Калимон стал намного беднее, потому что пшеницы теперь хватало только на то, чтобы жители не умерли с голода и имели небольшой запас семян для следующего посева. Караваны стали нас объезжать. И так некогда богатая шахтерская деревня стала затерянным местом, хотя и стоящим на главном тракте.

После этого Лоум поднялся:

– Попрошу меня простить, я выйду за едой – она у меня в погребе.

Гепард вышел, и Лассу как прорвало:

– Я не хочу оставаться здесь на ночь, не хочу!

Рамзи начал ее урезонивать:

– Успокойся, что ты паникуешь?

Огневица отстранилась и оглядела всех нас:

– Вы не видели, как на нас смотрели жители? Как на прокаженных! Они нас боятся и ненавидят после того, как узнали о нашем пути через поле, будь оно неладно. Только Лоум нас не боится, хотя его я тоже опасаюсь. Вдруг они нападут на нас ночью? Старейшина сам же сказал, что деревня нищая. Думаете, жители не рискнут на нас напасть из-за желания поживиться?

В дверь зашел гепард, несущий большую миску, накрытую тканой материей. Магесса заткнулась так резко, как будто у нее выключили звук. Лоум сел на пол и снял ткань – в миске лежали большие картошины. Гепард виновато посмотрел на нас:

– Это все, что у меня есть, милостивые лары. К сожалению, она холодная, но на вас всех должно хватить. Конечно, там есть мясо, но его очень мало.

Вейлин развязала мешок и достала что-то из провизии:

– Лар Лоум, нехорошо, что мы будем забирать у вас последнее. Давайте мы добавим немного своих припасов, и вы хорошо поедите с нами, ладно?

В глазах гепарда мелькнули слезы, когда он увидел, как волчица достает кусок нарезки:

– Я так давно не ел, как полагается. Спасибо, что так заботитесь о старом Лоуме.

Ласса сняла свой плащ, и расстелила его на полу. После этого она развела костерок магией прямо на плаще, к удивлению всех присутствующих. В ответ на немые вопросы огневица произнесла:

– Когда-то я заговорила этот плащ, чтобы он был огнеупорным, поэтому на нем можно разводить костры и не опасаться, что ткань загорится.

После этого гиена взяла миску с холодной картошкой и провела ей над магическим пламенем, что-то шепнув. Пламя на мгновение взметнулось вверх, заставив от неожиданности отпрянуть всех, кроме Лассы, после чего она поставила дымящееся блюдо на пол:

– Думаю, горячую еду есть приятней, чем холодную, не так ли?

Таким же образом огневица приготовила и те куски мяса, что вытащила Вейлин. Вскоре у нас был горячий ужин, которого хватало на всех пятерых присутствующих в домике зверей.

Лоум ел свою часть так, как будто давно не видел нормального питания. Глядя на его полную фигуру, я сомневался в этом, но факт от этого не менялся – ел он жадно. Быстро съев все, гепард откинулся назад и удовлетворенно улыбнулся, заурчав:

– Большое вам спасибо. Правда, нехорошо, что гости кормят хозяина, но мы очень бедны…

Я прервал начавшуюся было жалобу, которую все и так уже слышали несколько раз:

– Скажите, где мы можем провести ночь?

Гепард перестал урчать:

– У меня есть сеновал. Это все, что я могу предложить. Там сухо, и вы будете делить ночлег с вашими лошадьми. Вас это не пугает?

Мы помотали головами. Лоум поднялся:

– Ну что же, пойдемте, я вас провожу.

Старейшина толкнул входную дверь и вышел под незаметно потемневшее небо, на котором уже была видна золотая луна. Постояв пару секунд на пороге, Лоум вышел в калитку и повел нас вокруг забора, ограничивающего его двор. Примерно метрах в сорока-пятидесяти позади дома старейшины стоял большой сарай, в котором была открыта дверь, ведущая внутрь. Был виден большой стог сена, наваленный в углу.

Мы подошли ближе. Помимо сена моему взору открылось самодельное стойло в противоположном углу сарая, где фырчали наши кони. Над входом висело что-то типа керосиновой лампы, но тогда она была погашена. Лоум обвел сарай лапой:

– Это все, что могу вам предложить. Располагайтесь. А я пойду спать – время позднее.

Старейшина исчез. Рамзи потрогал будущее спальное место:

– Хорошее сено, должен сказать, такое не стыдно предложить и лошадям. Пойду, проверю, как их выпасли.

Хорек пересек сарай, откуда раздался его возглас:

– Кто-нибудь зажжет лампу? Здесь видно очень плохо.

Ласса создала на лапе небольшой, но яркий огонек и пошла в сторону лучника, чтобы тому было лучше видно лошадей. Мы же с Вейлин остались на сеновале. Эйнар, которого тоже немного покормили мясом во время ужина, вылез на сено и задумчиво на нем потоптался, принюхиваясь. После этого он радостно пискнул, немного подпрыгнул и вцепился во что-то зубами. После паузы он гордо показал нам пойманную мышь, которая еще трепыхалась в его пасти и визжала, пытаясь освободиться. Вид у котенка был самый гордый. Я потрепал его по голове:

– Молодец, Эйнар.

Котенок сжал зубы сильнее, после чего мышка замолчала. Эйнар потопал куда-то в темный угол, где и оставил мышь. Я вопросительно посмотрел на котенка:

– Эйнар, а здесь есть еще мыши?

Котенок начал задумчиво прислушиваться, поджав все лапки. Подумав, он покачал головой.

Тем временем вернулся Рамзи вместе с Лассой:

– Что же, они неплохо сделали свою работу, должен сказать. Давайте уже спать, ночь на дворе.

Вейлин вытащила из мешка тот самый плед, которым мы укрывались в лесу. Вскоре мы вместе лежали под одним пледом, практически свернувшись клубочком. Места хватало всем, и мы не мешали друг другу. Последней моей мыслью было то, что мы первый раз заснули все вместе, не оставляя кого-либо на дозоре.

Ночью я проснулся оттого, что рядом со мной тихо шипел Эйнар. Я погладил котенка и попытался затащить его к себе под плед, но Эйнар внезапно уперся и начал кусаться, не желая лезть. Я поднял ушки и услышал чьи-то шаги снаружи сарая. Так как я лежал не в середине, а с краю, то у меня была возможность улечься поудобнее, ожидая дальнейшего развития событий. Так мне был лучше виден выход из сарая, который освещался золотистым светом от луны. Там мелькнула какая-то тень. Я прикрыл глаза, притворившись спящим. Тень ненадолго застыла, а потом двинулась дальше, пока на пороге не появился зверь, видовую принадлежность которого было трудно определить, хотя луна была очень яркой. В его правой лапе блеснула узкая полоска металла, и я инстинктивно напрягся.

Зверь прошел в сторону сеновала, тихо ступая. Нож в его лапе начал медленно подниматься по мере его приближения к нашему спальному месту. Мне подумалось, что зверь движется нереально тихо, если трое моих спутников продолжали сладко спать, не реагируя.

Еще шаг. Зверь остановился прямо передо мной и поднял лапу с ножом. Я буквально вскочил из лежачего положения и двинул ему кулаком куда-то в грудь. Убийца явно не ожидал подобного и выронил нож, от звука падения которого все проснулись. Я молча скрутил скулящего зверя и уткнул его мордой в пол, вывернув лапы за спину. Держа одной лапой его запястья, второй я пошарил по его штанам, но кроме ножа у него не было ничего. Сзади раздался взволнованный голос Лассы:

– Что случилось?

Я прошипел:

– Какой-то засранец решил нас убить.

Воин одним движением перемахнул через полулежащих самочек и оказался рядом со мной. Он поднял голову зверя:

– Кто ты?

Убийца зашипел, но скорее обреченно:

– Демоны! Вы должны были умереть, все!

Рамзи вздохнул:

– Понятно, у нас тут умалишенный. Придется будить Лоума…

Нападавшим оказался русый заяц с длинными ушами и загнанно-бешенными глазами. Он пытался вырвать из хватки лучника все время, пока мы шли до дома старейшины, но Рамзи был сильнее зайца и не давал тому вырваться. На всякий случай я нес с собой нож, которым зверь пытался нас убить.

Так как у Рамзи были заняты лапы, я постучал в дверь Лоума рукояткой ножа. Стук вышел неожиданно громким, и через примерно десяток секунд дверь открыл заспанный гепард:

– Ну что вы в дверь колот… Гессен? Что случилось???

Лучник бросил зайца по имени Гессен на землю и надавил на него сверху задней лапой:

– Этот… я даже не знаю, как его назвать, пытался только что убить нас, пока мы спали. Слава Арханису, Мирпуд смог его обезвредить. И что нам делать?

Глава восьмая. Фестиваль бардов в Стиндале.

Джесси, проезжая на лошади через северные ворота, одарила стражника-сенбернара самым «милым» взглядом, которым только могла. Видимо, ей это удалось, ибо воин попятился, пока не вжался в стену.

По негласному соглашению, всех вела Джесси, так как только она знала точные приметы сбежавшей четверки (как ни пыталась Янка вспомнить их внешний вид – у нее так ничего и не получилось).

Сразу было видно, что Коул, как самый молодой и неопытный в команде, чувствовал себя не очень уютно и оглядывался по сторонам, как будто кого-то выискивая. Иногда Райман одергивал его, что-то тихо произнося на ухо. В какой-то момент это не укрылось от внимания острой на язычок Янки:

– Мастер Райман, может, его надо одергивать как-нибудь более действенно?

Кон-Сай достала из ножен на бедре один из своих странных кинжалов и медленно провела им в воздухе, как будто что-то чертила:

– Этот красавчик будет более действенным, чем ваши увещевания.

Опытный Цепной выдержал взгляд Кон-Сай:

– Госпожа Янка, я понимаю ваше нетерпение, но Коул – мой ученик. Я не сомневаюсь, что ваши методы обучения и усмирения действенны, но мы из мальчика делаем не Кон-Сай, а Цепного. Думаю, лучше мне его поучить. Не утруждайтесь, госпожа, у вас будут более важные дела.

Янка с прищуром посмотрела на Цепного, но кинжал все-таки убрала обратно.

В дверь кабинета постучались:

– Отец Бойдул, разрешите войти?

Лис поморщился, словно от зубной боли:

– Заходите.

Дверь точно под портретами Верховных Иерархов открылась, и в нее зашел полосатый енот в оранжевом одеянии Ордена, секретарь и личный помощник Владыки. Бойдул хмуро посмотрел на енота:

– Что не так, Скортекс?

Енот низко поклонился:

– Ваше Святейшество, у нас скоро будет необходимость производства нескольких новых Кон-Сай для отправки в дальние уголки Граальстана, но наших сил не хватит без Монолита.

– Используйте альтернативные источники. Мои Кон-Сай уже идут по следу похитителя и скоро доставят Монолит обратно в Ландар.

Скортекс снова поклонился, произнеся древнее посвящение Иерарху:

– Ваша мудрость превосходит наши стремления, отец Бойдул.

После того, как енот исчез, лис почесал зудящие от волнения виски. Только бы Кон-Сай отняли Монолит как можно скорее…

Джесси ехала в седле и полностью ушла в себя. За свою безопасность она нисколько не беспокоилась – мало того, что никто в здравом уме не нападет на Кон-Сай, даже на одинокую, так еще она была не одна.

В отличие от многих своих подруг, Джесси была особой Кон-Сай, хотя она сама этого не подозревала. Волчица умела определять своих соратниц не только по внешнему виду, но и по их внутренней силе, что было недоступно другим Кон-Сай. Также она была единственной из ныне существующих волчиц, кто помнил процедуру превращения в охотницу за еретиками.

Одно только давалось Джесси с трудом – она почти не помнила свое детство и время до того момента, как стала одной из Кон-Сай. Смутно проглядывало в воспоминаниях что-то светлое и доброе, но оно никогда не вырисовывалось во что-то определенное. Ни своих родителей, ни братьев или сестер, если они и были, Джесси не помнила. Как она узнала в редких разговорах со старшими чинами Ордена, это было странным, так как все остальные Кон-Сай помнили свое прошлое до инициации. Единственное, что было ей доступно из воспоминаний – наличие любимого зверя, которого она знала какое-то время до инициации.

Коул перестал оглядываться по сторонам и устремил свой взор вперед. Он видел, что наступает ночь, и им вскоре придется остановиться на ночлег, если только они не намеревались идти вперед день и ночь без остановки. Хотя Чойг-Ма’л и были элитной кастой воинов, как и Кон-Сай, но они были живыми существами, и сон для них значил ровно столько же, сколько и для остальных зверей – очень много.

Кон-Сай Джесси ехала впереди, погрузившись в свои мысли и ни на кого не реагируя. Доводилось Коулу слышать о Джесси – как она могла за секунду превратиться из тихой и безобидной с виду волчицы (хотя кто назовет Кон-Сай безобидной?) в настоящую машину для убийств, которая не будет щадить никого. Разное про нее говорили, но обязательно шепотом, чтобы это не касалось ее ушей – иначе хлопот можно было не обобраться.

И снова вздохнул Коул. Порой ему было очень грустно, что есть Кон-Сай, которых вырывали еще в подростковом или даже детском возрасте из их привычной жизни и превращали в безжалостных охотниц, которые не ведали страха ни перед кем.

Тигр невольно засмотрелся на пышную русую гриву Джесси. Все Кон-Сай непременно носили длинные волосы, как один из отличительных признаков своей касты, но именно у Джесси они были особенно пышными, достигая пояса, чем могла похвастаться далеко не каждая волчица из касты охотниц. Кроме этого, зеленая шелковая лента, которой волчица перетягивала свои волосы, еще больше оттеняла их объем и красоту.

Четверка перебрасывалась между собой редкими фразами, но их не хватало, чтобы завязать полноценный разговор, и в итоге большую часть пути они проехали в молчании.

Именно поэтому тигр не сразу заметил, что все вокруг начало загадочно меняться. Постепенно наплыл подозрительный белый туман. «Странно, – подумал Коул – туман же образуется только утром, а на дворе уже почти ночь». Поначалу он не придавал этому никакого значения, но туман все усиливался и усиливался, пока не стал настолько плотным на вид, что, казалось, его можно было резать ножом.

Внутри молодого воина начала подниматься паника, когда он увидел, что рядом с ним осталась только одна Джесси, которая продолжала ехать, не обращая внимания ни на что. Ни Раймана, ни Янки рядом не было. Коул позвал волчицу:

– Госпожа Джесси, очнитесь!

Кон-Сай дернулась:

– А, что?

Тигр подъехал поближе:

– Госпожа Джесси, мастер Райман и госпожа Янка пропали!

Волчица с некоторым равнодушием осмотрела туман вокруг:

– Похоже, мы забрели куда-то не туда, Коул. Надо бы повернуть назад.

Цепной посмотрел назад:

– А как же поймешь, куда назад? Ничего не видно в этом тумане!

Волчица спустилась с лошади на землю:

– Ничего, разберемся.

Подумав, Коул последовал ее примеру и спешился. Лапы чувствовали под собой траву – похоже, они сошли с дороги и очутились в поле. Видимость была очень плохая. Одно только радовало – луна на небе была очень яркой, и золотистый свет освещал туман вокруг Коула и Джесси, окрашивая его в бледно-желтые цвета. Каждый шаг давался ему с трудом, потому что он не видел, куда ступал. Приходилось ощупывать кончиками пальцев стоп каждый участок земли перед собой, прежде чем пройти вперед.

Внезапно Коул понял, что Джесси нет. Он остался совсем один. Подумав, тигр вытащил меч из ножен, зажал его в ладони и пошел вперед, предварительно проверив крепление цепи к кольцу на шее.

Джесси не заботило то, что находится под ней. Как ей казалось, под лапами была та дорога, по которой они и ехали. На Коула, идущего сзади, Кон-Сай также не обращала внимания. Немного смущало ее только то, что все происходило почти ночью, а не днем. Оглянувшись спустя какое-то время, Кон-Сай поняла, что и тигра нет - то ли потерялся, то ли сам ушел…

Наконец, туман расселся. Перед ней шла дальше, как ни в чем не бывало, дорога. А на ней стоял тот самый волк в одеянии ученика мага, увиденный в Кенсане. Волчица впала в ступор. Неужели они их успели догнать?

Волк просто смотрел на нее, ничего не делая. Его серо-голубые глаза как будто приковывали к месту, хотя его взгляд не был ни злым, ни осуждающим. И снова Джесси почувствовала, что перед ней находится самый настоящий Кон-Сай. Как такое возможно?

Пересилив себя, волчица сделала еще несколько шагов навстречу загадочному зверю. Тот продолжал стоять на месте и смотреть на нее, не произнося ни слова. От этого взгляда Джесси, которая привыкла по жизни не бояться ничего и никого, становилось очень страшно. С каждым шагом в ней росла уверенность, что он принадлежит к касте охотников за еретиками.

И вот она подошла вплотную к нему. Стоило протянуть лапу – и Джесси коснется этого волка, кем бы он ни был. Ее внутренний голос упорно призывал ее уходить отсюда, но Кон-Сай его не слушала. Раздался голос волка:

– Так вот вы какие, Кон-Сай.

Джесси немного отпрянула:

– Кто ты?

Волк пожал плечами:

– Здесь меня знают как Мирпуда, бродячего менестреля, который что-то смыслит в магии.

Только тогда Джесси заметила, что у Мирпуда в лапах находится резной деревянный посох со стеклянным шаром на вершине. На секунду ей показалось, что в шаре промелькнула чья-то искаженная морда, но шар настолько часто менял степень своей прозрачности, что утверждать что-то наверняка было нельзя. Кон-Сай попыталась коснуться волка, но ее лапа как будто натолкнулась на невидимую стену. Казалось, самому Мирпуду происходящее было интересное. Его голос прозвучал спокойно, но как будто предостерегающе:

– Кажется, я видел тебя где-то, Кон-Сай. Уж не в Кенсане ли?

Джесси выхватила кинжалы:

– Так значит, я тебя догнала, Мирпуд!

Волк остался недвижим:

– Вряд ли. Ты мне снишься. Снюсь ли я тебе – не знаю.

Из кончика его посоха выскочило лезвие, и он продолжил:

– Я знаю, что Орден идет за мной. И просто так я не сдамся.

С криком Джесс обрушила свои кинжалы на Мирпуда, стремясь поработить его магию… как внезапно он растворился с перекошенной от ужаса мордой, и волчица рухнула вперед на землю, еле успев выставить лапы перед собой. К счастью, она умудрилась не напороться на собственные кинжалы. С трудом встав, она засунула кинжал в ножны на бедрах, тяжело дыша.

В это время в нескольких сотнях футах от нее Коул тоже тяжело дышал. На него нападали все новые и новые существа. Его меч описал круги вокруг его шеи, рассекая их черные тела, которые сразу же исчезали, не оставляя после себя и следа. Тигр понимал, что он долго не протянет: шея начинала уставать от вращений меча, а лапы ослабели.

К сожалению, очередной удар Коул пропустил… и все исчезло. Тигр упал на колени, и едва не рухнул от усталости. Он чувствовал себя так, как будто он проводил несколько спаррингов подряд на тренировке с опытными Цепными. Все тело ныло и болело от нагрузок. Коулу хотелось только одного – лечь и не вставать.

Джесси увидела, как в нескольких десятках метрах от нее возле дороги сидел на коленях Коул и тяжело дышал. Его меч валялся рядом на траве, прикрепленный цепью к кольцу на шее. Джесси вытащила кинжалы, подошла к Цепному и подняла кончиком лезвия его подбородок:

– Прохлаждаемся, солдат?

Коул поднял полубезумный взгляд:

– Госпожа… Джесси?

Кон-Сай сохранила бесстрастное выражение морды:

– Помнишь меня, уже хорошо. Возвращаемся к лошадям, они должны быть недалеко.

Тигр просто шел за Джесси, без всякой мысли в голове. Туман рассеялся полностью, и Джесси увидела, как на дороге стоят все четыре лошади, а рядом с ними Янка и Райман. Кон-Сай подбежала к ним:

– Джесс, где вы были? Мы уже вас обыскались! Вы так внезапно исчезли!

Джесси прислонилась к боку своей лошади:

– Делаем привал на ночь, потом расскажу.

Лоум смотрел на Гессена:

– Опять ты за старое, приятель?

Заяц все еще пытался вырваться, несмотря на то, что его придавили к земле:

– Они демоны, Лоум! Как ты этого не видишь! Они должны умереть, иначе убьют всех нас!

Гепард жалобно посмотрел на нас:

– Благородные лары, я прошу простить меня за этого идиота.

Я подозрительно посмотрел в ответ:

– Что вообще происходит?

Старейшина устало прислонился к косяку:

– Да деревня вся такая, лары. Пугливые они и темные. Боятся тех, кто смог пройти сквозь поле до Калимона. Думают, что это либо сами демоны, либо звери, ими одержимые. А Гессен – один из самых фанатичных сторонников этой версии.

Вейлин поджала губы:

– Так, нужно с этим фанатиком что-то делать. Нам надо спать, а не бояться того, что очередной придурок пойдет нас убивать.

Лоум на несколько минут исчез внутри дома и вскоре появился вновь с мотком веревок:

– Привязать его к колесу – это все, что я могу вам предложить.

Рамзи привязал крепко Гессена к лежащему посреди двора тележному колесу так, чтобы тот имел возможность сесть и лечь, после чего вытащил из кармана тряпку:

– Пожалуй, стоит ему заткнуть пасть, чтобы не кричал и не оповещал всю деревню о происходящем.

С морды Лоума не сходила испуганная озабоченность:

– Почтенные, есть проблема побольше того, что он будет кричать. Утром он сообщит всем, что произошло, и тогда будет только хуже и вам, и мне!

Заяц, которому все еще не закрыли пасть, прошипел:

– Я подниму всю деревню утром, Лоум. Ты будешь убит как пособник этих отродий!

Волчица села перед связанным зайцем:

– Придется вспоминать свои навыки усмирения, хоть мне и не очень сильно хочется этого делать.

Вейлин начала водить ладонями вокруг головы Гессена. Ее лапы покрылись подушкой электричества. Заяц смотрел на ее действия с каким-то животным ужасом, периодически дергая мощными задними лапами.

Вскоре его глаза практически полезли на лоб, и из его пасти доносился низкий и очень страшный стон, который был негромким, но слышался каждому, находящемуся рядом. Лоб Вейлин напрягся:

– Почти…

Волчица начала произносить фразы на каком-то языке, похожем на латынь. Отдельные слова я понимал, но этого не хватало, чтобы ухватить смысл сказанного.

Под воздействием магии, стекавшей разрядами с лап Вейлин, Гессен становился все тише. У него оставался безумный взгляд, но страшные стоны полностью исчезли, сменившись частым дыханием. Еще минута – и заяц начал оглядываться вокруг себя:

– Где я?

Старейшина сел рядом с Вейлин:

– Что вы с ним сделали, почтенная ларесса?

Вейлин села, вытянув лапы:

– Скажем так, я немного почистила ему память. Он не будет помнить того, каким образом мы оказались в этой деревне. Мы будем казаться ему обычными путниками, которые не были ни на каком поле. Следовательно, утром у него не будет повода поднимать панику. Может быть, будь у меня время и силы, я смогла бы что-то сделать с его фанатизмом, но сейчас я не хочу и не буду этим заниматься.

Во взгляде старейшины сквозило огромное облегчение:

– Вы меня очень спасли, сударыня!

Волчица попробовала встать, но у нее не получилось. Я подхватил Вейлин и перекинул ее лапу себе через плечо:

– Что с тобой, Лин?

Волчица слабо улыбнулась:

– Я очень устала и хочу спать. Боюсь, магия отняла у меня много сил и сама я не дойду.

Я взял ее на лапы:

– Ничего, дойдем.

В обычных условиях Вейлин наверняка бы запротестовала против такого «маневра» с моей стороны, но сейчас, похоже, ей было абсолютно все равно, каким образом она окажется на сеновале.

Мне пришлось немного поднапрячься (все-таки, Вейлин была стройной самочкой, но немного тяжеловатой, как мне показалось). В итоге я положил ее на сено и накрыл ее пледом, пока готовился лечь спать снова. Заснул я уже поверх пледа.

Ночь прошла спокойно, но с утра я очень сильно хотел спать. К сожалению, задержаться мы не могли. Все, на что у нас было время – позавтракать и расплатиться. Справедливо рассудив, что лучше мы пообедаем своими припасами, а не едой Лоума, мы быстро соорудили завтрак.

Деньги старейшина поначалу упорно отказывался принимать, мотивируя это тем, что уж он должен нам заплатить за все хорошее, что мы сделали для него, а не мы ему. С огромным трудом мы сумели убедить его, что гости имеют право заплатить за ночлег, если они того пожелают.

Жители деревни провожали нас подозрительными взглядами, но ничего не предпринимали. Посреди них стоял и Гессен, которого, естественно, отвязали от колеса еще ночью. Порой в его взгляде сквозило нечто, показывающее, что заяц пытался что-то вспомнить, но ему это не удавалось – тем лучше для нас, и в особенности для Лоума. Не знаю почему, но я проникся к нему симпатией.

И снова путь-дорога. С каждым шагом мы оказывались все ближе к границе, которая сейчас мне казалась каким-то гипотетическим понятием, а не реально существующим объектом.

Джесси в нескольких словах рассказала, что произошло с ней на поле. После нее высказался Коул. Янка переглянулась с Райманом и удивленно воззрилась на волчицу:

– Сестра, ты явно что-то путаешь. Да, был туман, но он очень быстро исчез, и мы оставались на дороге. Никаких чудищ или других путников не встретилось. Ты уверена, что видела его?

Джесси с некоторой злостью воззрилась на подругу:

– Посмотри на меня. Я в грязи. Думаешь, мне был бы резон просто так падать?

Кон-Сай покачала головой:

– Резона нет, согласна, но все-таки никого не было.

Самочка начала счищать с себя грязь:

– Ну вот и чудно. Придется нам останавливаться здесь. Не отдохнем – не будем идти быстро завтра.

Барс подозвал Коула и что-то тихо ему сказал, обведя лапой пространство вокруг себя. Тигр коротко кивнул, вытащил меч из ножен, сжал в лапах и встал возле дороги, превратившись в недвижимую статую. Янка подняла бровь:

– И вот это чудо малорослое будет нас охранять? Да еще и после того, как отбивался от воображаемых чудовищ?

Райман спокойно посмотрел на Кон-Сай:

– Вы что-то имеете против, госпожа Янка?

Волчица фыркнула по-звериному:

– Что-то имею против? Конечно, имею, мастер Райман. Я не могу доверить свой сон этому полурослику. Либо дежурите вы, либо вместе с Коулом дежурит кто-то из нас, но это худший вариант.

Барс приподнялся на локте и посмотрел на Янку:

– Вы верите мне, госпожа?

Янка подвинулась, давая Джесси сесть рядом с собой:

– Конечно. Кто же вам не будет верить? Каждая Кон-Сай, если и может верить в Цепных, то именно в вас.

Райман показал лапой на Коула:

– И неужели вы думаете, что я настолько выжил из ума, что буду брать в ученики полного бездаря, абсолютно недостойного звания Чойг-Ма’л? Я говорил вам еще в Кенсане, что Коул – способный малый и вполне может защитить нас. Опыта только у него не очень много, но это поправляется хорошим походом вместе с Кон-Сай и наставником во благо Ордена. Если что-то случится по его вине – я возьму вину на себя, как наставник.

Янка еще сильнее фыркнула:

– А сам за себя он умеет отвечать, или мал еще для такого?

Тигр, который все это время стоял недвижно, произнес, не оборачиваясь:

– Пока вы тут препираетесь, идет время, которое можно потратить на сон. Он полезнее для здоровья, чем споры.

От неожиданности Янка запнулась, после чего легла:

– Если произойдет хоть что-нибудь по твоей вине, мелочь, то ты будешь наказан лично мной. А я умею наказывать!

Коул ничего не ответил и, кажется, даже не отреагировал на фразу Кон-Сай. Он так и продолжил стоять, вперив взгляд в поле. А позади него спали трое, прямо на траве, не накрываясь ничем.

Я тронул за плечо Рамзи, подъехав поближе:

– А какой город будет ближайшим по пути?

Хорек задумался, поправив лук за плечами:

– Стиндал, если не ошибаюсь. Он самый крупный город, который попадется нам на пути до границы.

– Мы будем в нем останавливаться?

Воин пожал плечами:

– А у нас есть выбор? Я не знаю, где мы сможем провести ближайшую ночь, не считая чистого поля или леса. Деревень по пути я не помню, так что Стиндал – единственный вариант.

Я вздохнул:

– Честно говоря, мне уже хотелось бы покинуть Граальстан, чтобы точно ничего не бояться. Кто знает, идет ли за нами кто-нибудь?

Лучник ничего не ответил, смотря вперед, на дорогу. А я в очередной раз поймал себя на мысли, что слишком пристально слежу за Вейлин. На вид она была нормальной, но мне почему-то казалось, что с ней что-то не так. То ли она не выспалась, то ли ночная магия отняла у нее слишком много сил, но она выглядела слишком вялой, продолжая дремать в седле.

Пейзаж снова поменялся: если до этого мы ехали целый день или даже больше среди бескрайних полей, то теперь начали появляться зачатки леса, который с каждым часом становились все гуще, пока не превратились в самый настоящий сосновый бор. В очередной раз я подивился тому, насколько широкие и оживленные тракты проходили в этом мире сквозь леса. Казалось бы, в лесу были бы более уместны пешие путники или отдельные конники. Но когда среди вековых деревьев нам попадались караваны из многих обозов, мне это казалось несколько необычным.

Тракт здесь иногда разветвлялся на несколько дорог меньшей ширины, но на каждом перекрестке стояли дорожные указатели, показывающими, какая трасса куда вела. На одном из таких перекрестков Рамзи свернул налево, оставив основную дорогу справа от нас:

– Давайте лучше поедем здесь. Ночевать возле тракта меня не прельщает, а в лесу мест для ночлега можно найти предостаточно, если это потребуется. Может, мы даже к вечеру успеем в Стиндал, если очень сильно постараемся.

Ласса подозрительно покосилась на лучника:

– Я надеюсь, эта короткая дорога не заведет нас в очередную ловушку типа туманного поля?

Охотник покачал головой:

– Нет, эта дорога безопасна. Я ездил по ней несколько раз, когда еще не был в патрульном отряде: там нет никаких поселений, блокпостов или лесных застав. И магических ловушек там точно не было, можете не беспокоиться.

Часы Рамзи показывали семь вечера, но небо почти не изменило своего цвета. Мы ехали достаточно долго и лишь единожды за день остановились, чтобы подкрепиться.

Внезапно Рамзи натянул поводья и едва не свалился мешком с седла:

– Всем назад!

Перепуганные донельзя, мы заставили наших лошадей сделать примерно с десяток шагов назад. Хорек спрыгнул с седла:

– Проклятый меня дери, придется идти другой дорогой!

Вейлин выглядела не очень дружелюбно:

– Кто еще несколько часов назад вещал о безопасности дороги?

Рамзи рыкнул, не оборачиваясь, и показал вперед:

– Я не мог предусмотреть ее!

Мы посмотрели в ту сторону, куда указывал его палец, но ничего не увидели. Ласса наклонила голову:

– Рамзи, что ты увидел?

Воин снова показал вперед:

– Видите, на большом камне лежит красновато-серая ящерка?

Мы напрягли зрение. Первым ее разглядел я:

– Да, вижу ее.

Хорек грустно сел на землю:

– Это василиск. И мы не пройдем мимо нее.

Я хохотнул:

– Что, в камень обратит?

На меня смотрел тяжелый взгляд карих глаз Рамзи:

– Да.

Я с сомнением посмотрел на маленькую ящерку:

– А если мы не будем на нее смотреть?

Теперь головой покачала гиена:

– Не поможет. Ей достаточно посмотреть на нас – и мы окаменеем ровно на ту часть нашего тела, которую она увидела.

Мы осторожно двинулись вперед, внимательно следя за тем, куда смотрит ящерка. Пока она не обращала никакого внимания на нас, смотря куда-то в сторону. Мы спрятались за широким дубом – достаточно широким, чтобы за ним поместились четверо зверей. Рамзи осторожно выглянул:

– Вроде не видит нас.

Похоже, ящерка все-таки услышала наши голоса и повернула голову в нашу сторону. Мы успели спрятаться, но вот хорек был недостаточно проворен, и вся кисть его левой лапы обратилась в камень. Мы с испугом смотрели на Рамзи, который пошевелил изменившейся частью лапы. Вейлин спросила:

– Допрыгался… это навсегда?

Хорек покачал головой:

– Лапа – это не беда. Спадет в течение дня. Самое опасное будет посмотреть ей в глаза – статуя в мгновение.

Я задумался:

– Есть что-нибудь, что может прикончить ее?

Лучник перестал исследовать закаменевшую кисть:

– Да все что угодно. Эта ящерка так же смертна, как и обычные рептилии, только к ней не подойдешь просто так.

– Значит, надо как-то ее прикончить, иначе мы застряли тут до скончания века… ну или пока она не уйдет сама. А она может закаменеть от своей же магии?

Рамзи задумался:

– А Проклятый ее знает. К сожалению, эти твари попадаются редко, но метко, поэтому о них известно очень мало.

– А что если обратить ее магию против нее?

На меня уставились три пары глаз:

– И как ты себе представляешь?

Я щелкнул пальцами:

– Нам нужно зеркало!

– И где мы возьмем зеркало?

Я посмотрел на волчицу:

– Лин, ты же водный маг. Построй перед ней водную гладь так, чтобы она стояла вертикально и чтобы ящерка в нее посмотрела. Вода порой бывает не хуже зеркала.

Вейлин хрустнула пальцами:

– Сделать-то можно, но поможет ли?

Я пожал плечами:

– У кого есть решение лучше?

Ответом мне была тишина. Я махнул лапой:

– Нет – так нет. Лин, на тебя вся надежда.

Волчица выглянула из-за дерева. Василиск смотрел в другую сторону. Лин начала что-то шептать, и ее лапы окутались льдисто-синеватым сиянием. Перед ящеркой начала вырастать стена воды, которая постепенно начала превращаться в импровизированное водное зеркало. С каждой секундой оно становилось все более отчетливым, пока не превратилось в вертикальную гладь, водное зеркало без кругов и морщин.

Похоже, василиск смотрел именно в него, потому что его окраска начала потихоньку меняться с красно-серой на более серую. Ящерка смотрела перед собой, не отрываясь. Ее окраска все больше серела, пока на камне не остался полностью однотонный василиск без капли красного цвета – ящерка окаменела от собственной магии.

Первым вперед пошел Рамзи. Он встал перед василиском, но ничего не произошло. Как я и предполагал, водное зеркало сработало. Вейлин махнула лапами, и вода исчезла, не оставив и следа. Вместе с этим погасло и сияние на ее лапах. Хорек взял получившуюся статуэтку василиска и осмотрел ее со всех сторон:

– Заберу себе, будет, что своим потомкам рассказать.

Я посмотрел на статуэтку василиска с некоторым подозрением:

– А откуда вообще такие ящерки здесь?

– А никто не знает. Обычные зверушки, которые никому не желают зла намеренно. Почему у них такое свойство – тоже никто не знает. Одно радует – они попадаются редко.

Уже наступил вечер, когда мы достигли того города, что Рамзи называл Стиндалом. Как мне показалось, в город съезжалось куда больше зверей, чем мне доводилось видеть даже при въезде в столицу. Хорек подтвердил мои подозрения:

– В Стиндале раз в год проводится соревнование бардов и менестрелей. Город – центр всего Граальстана, когда дело касается культуры и искусства. Сюда даже из Кораланд приезжают иногда певцы. Как раз в эти дни и начнется состязание.

Я заинтересованно посмотрел на тянущуюся крепостную стену. Как бы это ни странно звучало, но слова Рамзи о культурной столице государства находили свое подтверждение еще до того, как путник попадал в сам город. Каменные стены, несмотря на монолитную крепость, выглядели изящными, как будто архитектор хотел совместить красоту и силу в одном сооружении. Дозорные башни продолжали орнамент на стенах, являя собой новые участки повторяющего рисунка. В голове промелькнула мысль о том немыслимом количестве краски, которую потратили на разрисовку такого длинного крепостного вала. Хотя, краска ли это была? Возможно, для производства стены был использован цветной кирпич, встроенный столько искусно, что издалека казался раскрашенным вручную.

Конечно же, никто из нас не хотел проходить мимо Стиндала, и поэтому мы встали в очередь, стремясь как можно быстрее попасть в город. По законам Граальстана примерно в восемь или девять вечера ворота закрывались вплоть до рассвета, и желающие попасть в неурочное время платили большой штраф страже и только после этого их пропускались внутрь. Еще мастер Гимеон говорил мне, что штрафные деньги – один из способов пополнения городской казны, который всегда стабилен, несмотря ни на что.

Вот и подошла наша очередь. Каждый из нас боялся проверки на подвесном мосту. Никто не знал, успели ли новости о побеге или наше описание дойти до Стиндала.

Глаза одного из городских стражников внимательно осмотрели нас и остановились на мне, глядя из-под забрала:

– Ученик мага? Почему ты идешь без своего учителя? У тебя есть разрешение?

Такое развитие событий мне сразу не понравилось. Неужели мне требуется разрешение, чтобы ходить одному в плаще ученика? Я судорожно бегал глазами по своим путникам, пока не остановился на Лассе. Тогда я смог произнести более-менее внятным голосом:

– Почтенный лар, вы ошибаетесь. Вот мой учитель в красном плаще.

Я показал на гиену. Огневица округлила глаза. К этому моменту мы уже спешились, и я наступил ей на лапу, чтобы она не сболтнула лишнего. Глаза стражника сощурились:

– Слишком молодо выглядит для учителя мага. Ты и то старше нее кажешься.

Я произнес театральным шепотом, делая вид, что говорю все втайне от Лассы:

– Конечно, вы абсолютно правы. Пьет молодильный эликсир, вот и смотрится как молоденькая. А ей ведь больше ста лет!

После этого воин посмотрел на нее с уважением и склонил голову:

– Простите, почтенная ларесса, что не признал в вас наставника. Проезжайте.

С Рамзи стражник предпочел не связываться. Наверное, у хорька был слишком угрюмый вид для разговоров. Хорошо еще, что свою закаменевшую кисть лучник прятал под плащом, не показывая ее никому.

Стоило нам въехать на площадь за воротами, как Ласса треснула меня по голове:

– Мирпуд, Проклятый тебя дери, твоя фантазия и экспромты просто не знают границ. Это мне-то сто лет???

Огневица собралась еще раз ударить меня, но ее лапу перехватил Рамзи:

– Остынь, он нас спас, между прочим.

Ласса гневно смотрела в глаза Рамзи, но тот продолжал держать ее кисть, пока огневица не успокоилась и не опустила лапы:

– Прости, что ударила тебя.

Я погладил ее по лапе:

– Понимаю.

Рамзи не был в этом городе раньше, так что знал не больше нас, куда идти. Под вечеревшим небом открывалась картина города – от площади вели три улицы, каждая под углом около сорока пяти градусов к соседней. По центральной улице, которая казалась необычайно широкой, ехали целые караваны в обе стороны, не мешая друг другу. В конце этого «проспекта» в лучах заходящего солнца виднелся большой замок, окрашенный в самые невероятные оттенки закатного солнца – оранжевые, желтые и красные. Именно в его сторону направлялась большая толпа зверей с инструментами, гитарами и прочими атрибутами, показывающих, что они менестрели. Я задумчиво посмотрел на них:

– Может, тоже поучаствовать?

Рамзи хохотнул:

– Ну и желание у тебя, Мирпуд! Участвуй, кто тебе мешает. Главное, чтобы нас не нашли. Только вот перед выступлением тебе придется приодеться как-нибудь по-другому, а то в своей накидке ты очень сильно выделяешься.

Поначалу мое решение удивило всех, и даже меня самого. Возможно, причина крылась в том, что я соскучился по возможности слышать знакомую мне музыку и чувствовать ее всем телом.

Я задал вопрос, адресованный всем:

– А где размещаются те, кто приезжает на конкурс? Раз я участвую, то надо остановиться где-нибудь в городе, потому что не на день и не на два задержимся. Давайте тогда за менестрелями последуем – может, они нас и выведут куда надо.

Вейлин пошла вперед:

– Разумно, давайте пойдем.

Мы влились в толпу бардов, и она понесла нас вперед нескончаемым звериным потоком.

Моим соседом в толпе оказался добродушный тигр, несущий на плече инструмент, похожий на скрипку:

– Что, тоже участвовать?

Я кивнул:

– Да, хочу попробовать свои силы.

Бард растопырил пальцы на ладони и протянул ее вперед:

– Кертис.

Я переплел пальцы:

– Мирпуд. А это мои спутники: Рамзи, Ласса и Вейлин.

Кертис поздоровался с моими соратниками, галантно поклонившись самочкам:

– Очень приятно. Вы издалека?

Мы переглянулись, после чего ответил Рамзи:

– Мы сами из разных мест и даже государств, но путешествуем вместе.

Такой ответ устроил Кертиса:

– А я сам из Мариссы, столицы Меровии, из королевского оркестра бардов. Раньше там состоял, а потом ушел оттуда и начал играть один.

Рамзи посмотрел на него с неподдельным интересом:

– Из Мариссы? Доводилось мне видеть ваш оркестр. Как давно вы там состояли?

Кертис посчитал что-то на пальцах:

– Ну, года так четыре назад, а что?

Хорек повел плечом:

– Да так, интересно. Я ваш оркестр не видел примерно лет пять, думал, участвовали ли вы в нем тогда.

Я тронул тигра за плечо:

– А где останавливаются участники конкурса? И как на него записаться?

Кертис махнул лапой куда-то вперед:

– Специально для конкурса выделяется отдельный постоялый двор, самый большой в городе, где барды имеют право первоочередного заселения. Мест обычно хватает на всех и еще остается для других посетителей. Сейчас мы идем как раз туда.

Толпа вынесла нас к широкому зданию из белого известняка, покрытого красноватыми узорами. Похоже, это и был тот самый постоялый двор. По мне, он был больше похож на шикарную гостиницу высотой в шесть этажей.

Зайдя внутрь, я убедился, что не ошибся в своих предположениях – внутри нас ждал обычный ресепшн типичного отеля в виде большой и тяжелой дубовой стойки полукругом. По всем четырем сторонам, кроме одной, были расставлены красивые деревянные стулья, которые сейчас занимали некоторые из менестрелей. С потолка свисал дорогой канделябр, в который вместо свечей были вставлены стеклянные палочки, светящиеся магической аурой желтого цвета и очень хорошо освещавшие зал. Стены были завешены драпировками с изображением видов города.

Я осторожно толкнул Кертиса:

– Надеюсь, нам хватит денег разместиться четверым? Этот постоялый двор не выглядит сильно дешевым!

Тигр замахал лапами:

– Для бардов скидка, примерно половина обычной стоимости.

Я поднял бровь:

– Подожди, а как тогда будут определять, кто бард, а кто нет? Вот, например, Вейлин может петь. Как определят, что она участвует? Может, она просто решила дешево остановиться на лучшем постоялом дворе города?

– А все просто. Сейчас запишут ваши имена и при помощи магии повесят на вас маячок. Потом вы будете регистрироваться на конкурсе. Если вы будете участниками – при регистрации маячок снимут. Если же не вы не будете участвовать, а просто решите сэкономить – вас не выпустят из города, пока не заплатите полную стоимость проживания за все время конкурса. И этот маячок могут снять только регистраторы здесь или на конкурсе. По нему вас быстро найдут, даже если решите удрать и прятаться в городе.

Подошла и наша очередь. Местный менеджер, очень симпатичная лисичка с черным хвостом и мордочкой, подняла глаза:

– Кто из вас участвует в конкурсе?

Я переглянулся с Вейлин:

– Мы вдвоем с ней. Мирпуд и Вейлин. А они вдвоем – наши спутники.

Лисичка записала наши имена и при помощи магии послала два светлячка, которые сели нам на плечо и исчезли. Самочка потерла ладони:

– Вам двоим нужно будет оплатить по тридцать барра. Ваши спутники будут платить столько же, но только если останутся места после всех участников.

Я вытащил из кошеля шестьдесят барра:

– Я надеюсь, что для них останется место.

Лисичка протянула ключ:

– Ваша комната на двоих, номер 4-56, четвертый этаж. Ждите.

Когда вся очередь иссякла, мы вернулись к регистраторше:

– Осталась ли комната для наших спутников?

Лисичка поджала губы:

– Только одна, но она на одного зверя.

Рамзи протянул тридцать барра:

– Я согласен.

Самочка протянула ключ:

– Комната 1-78, дальняя на первом этаже.

Я с подозрением посмотрел на хорька:

– А кто-то говорил мне, что денег у него нет.

Рамзи спокойно посмотрел мне в глаза:

– Подарок Астора, не беспокойся.

Я повернулся к регистраторше:

– Простите, ларесса, у вас есть свой трактир?

Лисичка показала влево:

– По лестнице второй этаж, после чего направо вторая дверь.

Мы увидели лестницу, которая вела наверх. Я кивнул:

– Спасибо.

В Стиндале уже наступил вечер. Будущие участники конкурса уже давно успели разойтись по своим комнатам. Из-за дверей доносились звуки скрипок, голоса певцов и прочие звуки, свойственные репетициям. Никто из постояльцев не протестовал против этого, потому что сам был занят абсолютно тем же.

Обойдя конюшню во дворе гостиницы, где немногие путники, приехавшие верхом, оставили своих лошадей, в дверь гостиницы зашел высокий путник, фигуру которого скрывал плащ с капюшоном. Невозможно было понять его видовую принадлежность, но одно можно было сказать точно – зверь обладал широкоплечей фигурой и солидной мускулатурой. Сквозь прорезь капюшона смотрели внимательные желтые глаза, которые оценивали все вокруг, не упуская ни одной детали. Казалось, что плащ скрывал какое-то большое оружие за спиной, но утверждать наверняка было нельзя.

Постояв на месте, новоприбывший подошел к регистраторше. Она подняла на него глаза и бодро произнесла:

– Мест нет, уважаемый лар, участники конкурса заняли все комнаты!

Незнакомец оперся на стойку и произнес очень красивым голосом, не вязавшимся с его угрожающей внешностью:

– Я пришел не заселяться. Я пришел повидать того зверя, что называет себя Рамзи. Мне нужно знать, где он остановился.

Лисичка с сомнением оглядела его фигуру:

– Мне не нравится ваша внешность, лар. Откуда я могу знать, не убить ли вы его собираетесь? Вообще, вам стоило хотя бы капюшон снять, когда с самочкой разговариваете!

Зверь остался на удивление спокойным:

– Если бы я захотел его убить, я бы это сделал давным-давно, когда был к нему ближе. Я очень не хочу никому причинять вред, но вам лучше добровольно сказать, где он остановился.

На лапах регистраторши заплясали огненные шарики:

– Я могу защитить себя.

Зверь протянул лапу и накрыл ей ладонь лисички, отчего огонь на ее лапах погас. Несмотря на то, что это была боевая магия, и лев должен был получить ожог, незнакомец даже не поморщился:

– Милая лисичка, я клянусь, что пришел не убивать. Если вы сомневаетесь в моих словах – вызывайте прямо сейчас стражу, чтобы я не мог уйти отсюда безнаказанным. Но оно вам надо?

Самочка долго смотрела в желтые глаза незнакомца, после чего медленно произнесла:

– Комната 1-74, по коридору до конца.

Зверь галантно поклонился:

– Большое спасибо. А это вам в благодарность от меня.

Зверь вытащил из-под полы плаща большой букет фрезий, которые умудрились не помяться. Лисичка пискнула:

– Фрезии! Мои любимые цветы! Откуда вы знаете?

На мгновение регистраторше показалось, что зверь улыбнулся:

– Это моя работа, милая девушка.

Лисичка смущенно порозовела, а незнакомец пошел до конца коридора, пока не увидел дверь с нужным номером. Подумав немного, он постучал в нее кулаком.

Новый номер понравился Рамзи, хоть он и был рассчитан только на одного зверя. Галантно уступив постель Лассе, хорек начал обустраивать свое спальное место прямо на ворсистом ковре. Состояло оно только из одного мешка и плаща, которым хорек собирался накрываться. Гиена с сомнением посмотрела на Рамзи:

– Я думаю, мы можем поместиться на одной кровати. Кажется, она достаточно большая для двоих. Зачем тебе спать на полу?

Хорек на подобное предложение только махнул лапой:

– Я привык спать прямо на земле. Правда, ее тут не наблюдается, но пол вполне сойдет для сна.

Съеденный ужин и вечернее время способствовали тому, что на хорька накатывала сонливость, но стук кулака в дверь мгновенно прогнал ее.

Рамзи сразу понял, что это не могли быть ни Вейлин, ни Мирпуд – никто из них не стал бы стучать так требовательно, так властно. Проверив, насколько легко кинжалы выскакивают из лап, хорек медленно открыл дверь, готовый в любой момент напасть.

Снаружи стояла высокая фигура в сером плаще. Сквозь капюшон на хорька смотрели желтые глаза, которые наверняка принадлежали представителю семейства кошачьих. Неожиданно густой и смутно знакомый голос произнес:

– Сударь Рамзи? Выйдите в коридор, нам надо поговорить.

Хорек огляделся, бросил мимолетный взгляд на Лассу, успокаивая ее, и вышел за дверь.

Незнакомец откинул капюшон – перед хорьком стоял Молчаливый. Лев встал на одно колено и прижал кулак к сердцу:

– Ваше Высочество, я рад, что вы живы и здоровы. Я старался следить, чтобы с вами ничего не произошло.

Рамзи, нисколько не удивленный подобному обращению, поднял льва с пола:

– Рассел, твоя работа была в высшей степени тайной. Как я ни старался тебя разглядеть среди всех, кто был вокруг нас или ездил за нами по тракту, я так и не смог тебя увидеть. Отличная работа.

В глазах воина застыла улыбка:

– Вы же меня знаете, Ваше Высочество. Я не буду виден, пока сам не захочу показаться на глаза.

Хорек слегка погрозил пальцем льву:

– В Кенсане я тебя не видел на постоялом дворе, и мне пришлось биться с наемным убийцей почти в одиночку.

Лев опустил голову:

– Это моя вина, Ваше Высочество. Прошу прощения, что не уследил за ситуацией. Надеюсь, обошлось без последствий?

Хорек закатал рукав и показал Молчаливому длинный белый шрам на левой лапе:

– Маги-медики были на месте. Надеюсь, больше такого не произойдет.

Лев еще ниже склонил голову и прижал кулак к сердцу:

– Я прослежу за этим.

Лучник оглянулся, посмотрев на дверь:

– Думается, я выполнил то, ради чего ушел, и теперь я возвращаюсь домой.

Молчаливый ухмыльнулся:

– Наконец-то домой. Сколько мы там не были? Лет пять?

– Именно. Спасибо за все время, что ты был рядом. А теперь попрошу тебя удалиться, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Я сам все расскажу своим спутникам, когда мы приедем в Мариссу. Продолжай ехать за нами, но не показывайся на глаза.

Рассел молча отдал честь и ушел обратно по коридору. Подумав, Рамзи зашел обратно в комнату. На него смотрела Ласса:

– Кто это был?

Лучник замялся:

– Эээ, давний знакомый, который узнал, что я оказался в Стиндале. Мы с ним все обсудили, и больше он сюда не придет.

– А почему он скрывал свою внешность? Мне не нравится, как он выглядел.

– Он слишком известен в узких кругах и не хочет показывать свою внешность каждому прохожему.

– Рамзи, ты связался с разбойниками?

Хорек посмотрел в глаза огневицы:

– Ты мне веришь? Нет, он не разбойник, очень даже честный зверь, практически не имеющий проступков перед законом.

Гиена долго смотрела в глаза лучника, после чего медленно произнесла:

– Я тебе верю.

После этих слов магесса слезла с кровати, села посреди комнаты и начала создавать на лапах какие-то красивые огненные фигуры. Хорек сел напротив нее и стал наблюдать за появляющимися образами и всполохами пламени, которые отражались на мордочке огневицы.

Зрелище завораживало. Прямо у него на глазах разворачивалась целая история: сначала появилась маленькая огненная гиена, подозрительно напоминавшая саму Лассу. Она становилась все больше, пока не стала размером по плечо огневице. Из дрожащей огненной фигуры выползло какое-то облачко, которое приняло вид оскаленной фигуры и попыталось напасть на фигурку гиены. Та с ужасом упала, и оскаленная пасть укусила ее, пропав из вида. Постепенно вся картина закружилась в огненном вихре, который полностью исчез. Вместе с ним пропали и отблески огня в глазах и на мордочке Лассы. Рамзи только и смог, что заворожено прошептать:

– Я никогда не видел ничего подобного… Ты… просто красива… ну, я хотел сказать, что твоя картина красива, хотя и ты тоже…

В глазах Лассы сверкнула какая-то хитринка, но она ничего не сказала, поднявшись с пола и сев обратно на кровать. Подумав, огневица легла и накрылась одеялом. Через какое-то время раздался полусонный голос магессы:

– Помни мне стопы, пожалуйста, а то я что-то устала сегодня.

Лучник сел на кровать и бережно взял в ладони задние лапы магессы, начав мять их. Раздалось сонное урчание, которое скоро перешло в сопение. А Рамзи все продолжал и продолжал разминать подушечки, чему-то улыбаясь. Так он и заснул, сидя на кровати и держа лапы Лассы у себя на коленях.

Наступило утро. Я хорошо выспался, несмотря на то, что весь прошлый вечер раздавались звуки репетиций.

Все утро я разглядывал спящую волчицу, которая лежала как раз напротив меня. Я говорил как-то о том, что во сне она выглядит не менее прелестно, чем в бодрствующем состоянии. И в очередной раз я убеждался, что это так.

Мои размышления прервал стук в дверь. За то время, пока я путешествовал со своими спутниками, я научился понимать, кто стучит в дверь, даже не видя их. На этот раз за дверью был Рамзи, как я и предполагал:

– Мирпуд, нам нужно сходить за одеждой.

– Так ведь запись на конкурс…

– Не бойся, я уже узнавал, запись будет в полдень, а у нас есть еще пару часов для переодевания.

Я вытащил из-под кровати свой походный мешок и вытряхнул из него свою чистую, но уже давно не ношеную одежду, в которой я оказался в этом мире:

– Ну что же, пойдем.

Первый этаж был заполнен менестрелями и певцами, которые собирались куда-то пойти. Среди них мне попался и Кертис, который на этот раз был без инструмента:

– Мирпуд, доброе утро. Собираешься куда?

– Да вот, приодеться хочу.

Тигр захохотал:

– Зачем? В своем магическом одеянии ты выглядишь круто!

– Поверь, у меня есть причины, чтобы так хотеть сделать.

Кертиса кто-то позвал из толпы. Тигр быстро переплел со мной пальцы:

– К сожалению, меня зовут. Встретимся на регистрации!

Рынок в Стиндале по своему размеру чем-то напоминал ландарский, но, конечно же, проигрывал ему в количестве и длине рядов. Рамзи сразу же потащил меня в портновские ряды. Я слабо сопротивлялся, потому что абсолютно не смыслил в местной моде и предоставил право выбора лучнику. Оставалось надеяться, что он подберет мне такую же элегантную одежду, какой было одеяние ученика мастера Гимеона.

Взгляд воина скользил по лавкам, некоторых попросту не удостаивая даже мимолетным взором. Я не понимал систему, по которой он отсекал продавцов – некоторые казались мне очень даже заслуживающими доверия.

Наконец он меня завел в лавку, и заявил продавцу:

– Вот этого надо приодеть так, чтобы его мама родная не узнала.

Я попытался вставить свои пять копеек:

– И чтобы не вычурно!

Продавец, пожилой барсук с сантиметром на шее, произнес старческим, дребезжащим голосом:

– Какие предпочтения в цветах, почтенные лары?

Ответ вырвался у меня сам собой:

– Сочетание черного и серебряного!

Портной повернулся в сторону прилавка, заваленного отрезами ткани и уже готовой одеждой:

– Я думаю, у меня есть то, что нужно вам. Прошу вас подождать.

Барсук вернулся через пару минут, держа в лапах сверток с одеждой черного цвета с вкраплениями металлического серебряного:

– Прошу вас, примерьте это.

Хозяин магазина отодвинул красную штору примерочной и завел меня внутрь, задернув ткань обратно.

Внутри стояло зеркало в полный рост. В первый раз за время пребывания в этом мире у меня была возможность увидеть себя полностью. На меня смотрел высокий волк с серо-голубыми глазами в черных одеждах ученика мага. Если бы не возможное преследование Орденом, я бы так в них и остался – уж очень мне нравилась белая рубашка, шелковые черные штаны и черный плащ с символикой ученика.

Переодевание заняло всего пару минут, но мой облик разительно поменялся. Вместо рубашки на мне было надето что-то типа дублета, который украшали несколько ремней. Из них только один имел функциональное значение – на поясе. Остальные явно имели декоративное значение, придавая фигуре владельца подтянутый вид. На самом поясе нашлось место для крепления кошелей, но я решил не светить деньгами и убрал их в карман штанов.

Сами штаны были тоже черного цвета, чуть ниже колена с подвернутыми штанинами. Отворот на них был обшит серебряными нитями. Неожиданностью для меня стало наличие «носков», подобных тем, что я видел у Кон-Сай – они оставляли пальцы и подушечки лап открытыми, и скрывали все вплоть до отворотов штанин.

Конечно же, такой комплект не мог обойтись без плаща с капюшоном – легкого, но в то же время солидного на вид. Отличался он от плаща ученика мага только заменой символа коленопреклоненного льва на какие-то загадочные узоры, которые казались мне смутно знакомыми, но все равно непонятными.

Оставалась только одна деталь. Она порадовала меня больше всего – к комплекту одежды прилагались металлические браслеты цвета серебра на лапы, длиной от запястья до середины расстояния от локтей до запястий. «При желании они могли бы использоваться как средство защиты при нападении», – подумалось мне.

Я убрал в пустой мешок одежду ученика и еще раз посмотрел на себя в зеркало, оценивая внешний вид. Новой одеждой я остался доволен – в ней, как и в старой, я выглядел очень мужественно и мощно. Необъяснимым образом покрой одежды словно увеличивал визуально мои размеры, делая меня более мускулистым. В моем понятии, если Судья в этом мире и выглядел каким-то определенным образом, то именно так – черно-серебряные одежды. В голове пронеслась мысль, что к подобному наряду наличие Эйнара на плече и посоха с навершием-шаром подходило куда больше, чем к прошлому.

Удовлетворившись осмотром, я отдернул штору и вышел. Рамзи только стоял и кивал, осматривая мой новый образ:

– Впечатляет. Тебя просто не узнать. Хоть твоя старая одежда была таких же цветов, но она была не такой впечатляющей, как эта. Думаю, наши самочки оценят твой вид.

Хорек хитро подмигнул мне. Барсук проскрипел:

– Вы остались довольны, лар?

– Определенно. Сколько я вам должен?

Портной погрузился в раздумья, сопровождаемые мурлыканьем. После паузы он ответил:

– Эти одежды я делал под другого зверя. К сожалению, он не пришел их купить, и мне пришлось убрать их в надежде, что их приобретет кто-нибудь другой. Я намеревался продать их за пятьсот барра. Да, пятьсот.

Я повернулся в сторону окна, открыл кошель и отсчитал нужное количество денег. Я заметил, что кошель за время путешествия уменьшился в объеме примерно на треть или четверть. Денег еще хватало, но покупка лошадей, ночлег и покупка новой одежды для меня и Вейлин уже стоили мне около трех тысяч барра.

Портной принял купюры, пересчитал их и засунул в карман на разорванном переднике:

– Благодарю вас за покупку, лары. Да благословит Арханис ваш дальнейший путь и да пребудет с вами его мудрое Слово.

Я поклонился в ответ:

– И вам удачи в торговых делах.

Когда я вернулся обратно в комнату, Вейлин уже не спала. Как я и ожидал, у нее был восхищенный взгляд:

– Круто! Тебя абсолютно не узнать, Мирпуд. Тебе очень идет!

Я посмотрел на бордовое платье, которое висело на спинке стула:

– Думаю, теперь я буду лучше дополнять твое новое платье, не находишь?

Волчица пропустила комментарий мимо ушек:

– Когда будет запись на конкурс?

– Рамзи говорил, что в полдень.

– Я так понимаю, у нас есть еще час или около того. Вчера я забыла с тобой отрепетировать, но пока у нас есть время. Ты же ведь знаешь, что будешь исполнять, не так ли?

– Определенно.

– Если ты хочешь, чтобы я пела, тебе придется дать мне текст заранее и дать возможность пробно спеть.

Моя лапа замерла на полпути к мешку:

– Эээ. Хорошо.

Я вытащил лист бумаги и баночку чернил:

– Тебя не смутит, что текст будет на непонятном тебе языке?

– Мирпуд, давай я буду переживать по поводу текста только тогда, когда его увижу, хорошо?

Я сел за стол. Исполнять на конкурсе я собирался песню португальского стиля под названием «фаду». Этот стиль предполагал женский голос и гитару. Все остальные звуки я собирался оставлять на совести музыкального помощника.

После написания текста на португальском я передал лист Вейлин. Она начала читать его и выгнула бровь:

– Тесгонское наречие? Я его немного знаю.

После паузы ее бровь поползла еще выше:

– Мирпуд, да на такой версии тесгонского наречия не говорят уже лет сто или двести! Похоже, это старая песня, если ты написал ее в таком виде. Впрочем, смысл я понимаю. А теперь мне бы прослушать эту песню.

Я поглядел на чехол от гитары:

– А что, если ты услышишь не только музыку, но и голос?

– Разве ты будешь петь?

– Нет, но у меня есть артефакт, который может воспроизвести эту песню так, как она должна исполняться.

Вейлин пожала плечами:

– Ну что же, попробуй.

Я вытащил плеер из кармана чехла и включил его. Как я и предполагал, уровень заряда у него нисколько не снизился:

– Сейчас я вставлю тебе в ушки два провода – они передают звук. Придерживай их лапами, потому что они рассчитаны на уши жителей моего мира, а не на жителей этого.

Волчица осторожно взяла наушники и вставила их в ушки, придерживая лапами. Я поставил громкость пониже, чтобы магесса не испугалась внезапно возникшего звука, и запустил песню.

Самочка прослушала песню до конца, держа текст перед глазами. С самого начала она придерживала наушники только одной лапой, а второй делала в листе с текстом песни пометки. В итоге, когда песня закончилась, лист оказался исчеркан какими-то непонятными мне значками в виде стрелок, палочек и крестиков. Магесса ответила на мой немой вопрос:

– Если это эталонное звучание, то мне нужно расставить тоны, паузы и придыхания в твоем тексте, чтобы мое пение было как можно лучше.

Глядя на лист, Вейлин начала негромко распевать. Однако долго потренироваться у нее не получилось – ее распевка была прервана появившимся Рамзи:

– Давайте, уже все на регистрацию идут. Побежали, а то в очереди долго стоять будем!

На улице мы влились в толпу менестрелей, которые шли по центральной улице в сторону видневшегося вдалеке замка. Мы старательно обходили зверей в толпе, чтобы оказаться на месте как можно раньше. Были и такие, кто тоже следовал нашему примеру, не желая уступать первенство записи.

Наконец мы вышли на огромную центральную площадь. Позади нее находился очень изящный и красивый мраморный дворец с колоннами белого цвета и золотой крышей – наверное, здесь жил кто-то из особо знатных зверей. По правую сторону площади стояла большая сцена, наподобие той, что используется на фестивалях под открытым небом. Рядом с ней спокойно и невозмутимо стояли стражники, пресекая беспорядки и не пуская зрителей занять места перед сценой раньше времени.

По левую сторону же тянулся длинный ряд столов, за которыми сидели звери с гусиными перьями в лапах. Я насчитал около десятка или около того регистраторов.

Торопясь, мы с Вейлин подошли к первому попавшему писцу, молодому крысу с большими очками. Тот поднял голову:

– Имена или сценические псевдонимы?

Я прочистил горло:

– Мирпуд. Просто Мирпуд. А это Вейлин.

Крыс провел лапой над нашими предплечьями, и от нас отделились пару светлячков, растворившихся в воздухе. Он кивнул:

– Ваша регистрация окончена, о порядке выступления вы узнаете позднее. А пока прошу готовиться к фестивалю так, как вы считаете нужным.

Позади нас оказался лучник. Я похлопал его по плечу:

– Рамзи, не в службу, а в дружбу. Можешь отследить, какими по счету нас поставят выступать? А мы пока с Вейлин вернемся на постоялый двор и порепетируем, хорошо?

Воин насупился:

– Ты выступаешь – ты бы и узнавал.

Я приобнял его за плечи:

– Понимаешь в чем дело. Я готов играть хоть сейчас, но вот Вейлин еще нет. А как она будет репетировать без моего аккомпанемента?

Лучник что-то проворчал, но остался на площади. Я окликнул его:

– А где Ласса?

– В комнате. Она очень устала после вчерашнего дня и не захотела никуда идти. Думаю, я смогу ее вытащить только на ваши выступления, но не на прогулку по городу.

Позади нас раздался жалобный всхлип. Мы увидели, как за Рамзи на брусчатке площади лежал небольшой опоссум со сломанной кистью, висевшей плетью. Тот с трудом поднялся и пошел в сторону, продолжая всхлипывать от боли. Пожав плечами, я увел Вейлин в сторону постоялого двора.

И вот мы снова оказались в нашем номере. Вейлин встала у окна:

– Ну что, «просто Мирпуд», поиграй немного, а я постараюсь спеть. Особого вокала от меня не жди, мне нужно сберечь голос для выступления.

Я закрепил музыкального помощника на отвороте дублета, и полилась мелодия гармоники, предшествующая основной части.

Голос Вейлин, чистый и нежный, наполнил комнату. Пусть он не был похож на голос Филипы Соузы, исходной исполнительницы песни, но он заставлял кожу покрываться мурашками и вставать шерсть дыбом. А ведь Вейлин даже особо не напрягала голосовые связки! Я боялся представить, как буду чувствовать себя на фестивале, когда волчицу не будет ограничивать ничего, кроме ее собственных вокальных данных!

Еще со времен Ландара я понял, что у Вейлин абсолютный музыкальный слух. Сколько раз она умудрялась петь экспромтом песни, получая текст по мыслесвязи от меня во время концертов в «Синем Коне»! Я спрашивал ее, как ей это удавалось, но Вейлин только разводила лапами: «Я не знаю, как. Просто получается и все. Для меня это вполне естественно».

Вот и стих последний аккорд. Я восхищенно поаплодировал:

– У тебя божественный голос, даже когда ты не выкладываешься полностью!

Магесса сделала изящный книксен:

– Я стараюсь, Мирпуд. Так откуда ты знаешь тесгонское наречие, да еще и такое старое?

– Я не знаю его. Не забывай, что я умею исполнять только песни моего мира, но не вашего. Так что это «тесгонское наречие» – один из языков в моем мире.

Волчица села на край кровати и создала на кончиках пальцев маленькую электрическую сферу:

– Меня порой саму это удивляет. Может, наши миры связаны больше, чем можно предполагать? Может, не ты один путешествовал оттуда сюда?

– Ну а кто сейчас даст ответ на такой вопрос? Мы можем только гадать, но точно никогда не узнаем.

Сфера в лапах Вейлин превратилась в красивый серебристо-синий цветок, искрящийся всполохами энергии. Она задумчиво произнесла:

– Порой ответы на некоторые вопросы лежат ближе, чем ты предполагаешь. Даже если ты думаешь, что это не так… у тебя есть дневник. Думаю, там найдется нужная информация. Я не знаю, почему ты забросил его расшифровку. Поначалу ты хорошо с ним работал, но потом как-то забыл про него.

Я хлопнул себя по лбу:

– Дневник! А я даже уже не вспоминал о нем. Он как Эйнар – вспоминаешь о нем не сразу, а только через какое-то время.

Словно в подтверждение моих слов, раздалось мяуканье котенка, который выполз из-под моего одеяла, мило жмуря глазки от света. Я усмехнулся:

– Да, Эйнар, о тебе говорим.

Котенок подумал и снова замяукал, показав себе на пасть лапкой. Я взял его в ладони:

– Голодный, да?

Эйнар закивал и потерся об мою новую одежду, призывно урча. Я посмотрел на Вейлин:

– Пойду, накормлю этого маленького демона. Если придет Рамзи и скажет, когда мы выступаем – просто передай мне потом, хорошо?

Волчица закивала, а я пошел в местную таверну искать что-нибудь из еды для Эйнара.

Молчаливый находился на площади перед сценой, не показываясь на глаза, как он и обещал Рамзи. Но Расселу никто не запрещал следить за обстановкой, чем он в полной мере и пользовался. Тем более, на площади появился и сам Рамзи, что вдвойне заставляло льва быть бдительным и следить за происходящим вокруг.

Пока хорек переговаривался с Мирпудом, воришка в обличии маленького опоссума попытался незаметно вытянуть кошель с пояса лучника. И это могло у него получиться, если бы не реакция Молчаливого, молча вывернувшего кисть бедняге, сразу же сломав ее. Лев отошел в сторону, чтобы никто из трех зверей в компании не опознал его. Все что они видели – корчащегося от боли воришку, который с трудом встал и похромал со стенаниями в сторону, нянча сломанную кисть. Рассел усмехнулся и снова влился в толпу, затерявшись в ней.

Джесси уже долго ехала со своими спутниками после того загадочного поля. К ее удивлению (как и к удивлению Янки) Коул провел великолепное дежурство всю ночь, не сменяя себя никем, даже Райманом, несмотря на усталость после боя с воображаемыми существами. После этого Кон-Сай начали думать о тигре слегка более уважительно. Они уже не так подкалывали молодого бойца, как это было еще день назад.

Путь привел их к небольшой деревеньке на краю пшеничного поля с мельницей. Все звери попрятались в свои домишки, испугавшись прихода Кон-Сай и Цепных Мечей в деревню. Джесси оглядела пустынные промежутки между домами и громко крикнула:

– Или сейчас передо мной окажется старейшина, или я сама пойду его искать!

На площади показался полноватый гепард, который старался смотреть в землю, боясь глядеть в глаза Кон-Сай. Джесси вытащила кинжал, подъехала к гепарду и подняла кончиком лезвия его голову. Старейшина затрясся:

– Мы всего лишь бедные крестьяне, у нас ничего нет!

Волчица буквально сверлила его красными глазами:

– Мне плевать на вашу блохастую деревеньку. Здесь проезжали четверо путников на лошадях – два волка, хорек и гиена?

– Они были здесь.

– Куда они поехали?

Старейшина показал дрожащей лапой в сторону тракта:

– Т…туда.

Джесси обернулась к своим соратникам:

– Едем дальше.

Вскоре четверка конников исчезла за ближайшим поворотом. Гепард быстро осенил себя символом клевера:

– Упаси Арханис еще раз увидеть их глаза…

Следующие слова он прошептал, хотя никого рядом с ним не было:

– Да пребудет с тобой Арханис, Мирпуд. Ты слишком добрый, чтобы они тебя нашли.

Вздыхая, старейшина ушел обратно к себе в дом. Напуганные взгляды жителей Калимона провожали Лоума взглядом, но до наступления вечера никто так и не рискнул выйти из своих домов.

Котенок уже был накормлен, и я вернулся в номер. Внутри меня ждал Рамзи:

– Вы будете выступать сегодня вечером, седьмыми по счету. И сегодня же будут объявлены результаты.

– Так быстро? Но ты же говорил, что фестиваль идет несколько дней!

– А я и не соврал. Фестиваль не состоит только из одного конкурса бардов. Здесь будут соревноваться и танцоры, и поэты, да много кто. Песенная и танцевальная часть – лишь малая часть всего фестиваля.

– Хорошо ли выступать седьмыми?

– Наверное, да. Судьи еще не устали от выступлений и есть шанс удивить их и заставить себя запомнить. Вообще, запоминаются первые десять участников и, как это ни странно, последний участник.

– Сколько у нас осталось времени?

Лучник достал часы и посмотрел на них:

– Пару часов. Лучше пойти сейчас.

Я взял Вейлин за лапу:

– Подожди, у меня для тебя кое-что есть. Специально для выступления. Купил еще в Ландаре, но все не решался вручить.

Волчица заинтересованно подняла ушки:

– Да?

Я взял мешок и взвесил его на лапах. Еще когда я жил в столице и у меня были ограниченные средства, я откладывал все деньги с игр в таверне Фархада, чтобы купить для Вейлин одно шикарное платье, которое увидел в портновском ряду.

Представьте себе бархатное платье небесно-голубого цвета, обшитое мелкими камушками прозрачного цвета. Тогда я понял, что такое достойна носить только волчица и никто другой. Мне пришлось целых две недели копить деньги, чтобы купить его. Как бы мне ни нравилось бордовое платье, купленное в Кенсане, но для концерта больше подходило именно ландарское платье.

Я вытащил платье, завернутое в скромную серую ткань:

– Буду очень признателен, если на фестивале ты будешь выступать в нем.

Волчица развернулась ткань, и вниз заструился голубой бархат с мелкими блестящими точками камешков. Рамзи присвистнул, а Вейлин восхищенно произнесла:

– Оно очень красиво…

Магесса положила платье на кровать и сильно обняла меня:

– Большое тебе спасибо, Мирпуд. Я обязательно надену его прямо сейчас.

В такое ситуации мне не оставалось ничего иного, как обнять ее в ответ – и я чувствовал себя очень счастливым.

Мы с Рамзи ждали снаружи, пока Вейлин переодевалась. Хорек уважительно похлопал меня по плечу:

– Самец, ничего не скажешь. Платье само по себе очень красивое, но на ней оно будет смотреться еще лучше!

Дверь открылась:

– Мальчики, я готова.

На нас смотрела Вейлин, одетая в новое платье. Я понял, что попросту пропадаю: сочетание голубого бархата и голубых глаз волчицы, оттененное пепельно-серыми волосами, сводило с ума своей красотой. Если в этот момент мне бы сказали, что у меня отвисла челюсть – я нисколько бы не удивился подобному сравнению. Магесса кокетливо пригладила складки:

– Ну, как я вам?

Похоже, я лепетал что-то несвязное, потому что Вейлин засмеялась:

– Вижу, впечатление я произвела.

Подумав, волчица взяла меня под локоть:

– Тогда такой статный кавалер проводит меня до сцены. Пусть все встречные самочки мне завидуют!

В глубине души я понимал, что отношение Вейлин ко мне не изменилось и после подарка, но сейчас это меня нисколько не занимало. Я гордо вел ее вперед, чувствуя себя абсолютно умиротворенным.

Наверное, мы произвели впечатление на всех, кто был на улице. Я слышал, как то и дело за нашими спинами звучали шепотки. Самцы присвистывали, глядя вслед Вейлин, самочки же обсуждали как меня, так и волчицу в равной степени.

Дойдя до площади, я задумчиво произнес вслух, поправив за спиной гитару:

– Куда нам идти дальше?

Вздохнув, Вейлин повела меня в обход сцены и толпы, которая уже начинала потихоньку собираться перед сценой:

– Я даже отсюда вижу твоего милашку Кертиса.

И точно, за сценой уже стояли в ряд менестрели, проверяя свои инструменты, певцы, берущие ноты, и прочие участники. Тигр восхищенно вздохнул, глядя на нас с Вейлин:

– Не будь я женат, я бы приударил за такой шикарной самочкой, как вы, милостивая ларесса. А ты, Мирпуд, просто… я даже не знаю, какое слово подобрать. В этом костюме ты выглядишь как герой какого-нибудь эпоса.

На мое удивление, Вейлин с улыбкой восприняла подобный комплимент:

– Вы такой милый, Кертис. Спасибо.

Тигр почесал затылок и начал проверять струны своей скрипки:

– Я выступаю шестым, перед вами. Пожелайте мне удачи. Я не первый раз участвую, но ни разу не попадал даже в десятку. В этот раз я намерен выиграть.

Настала пора выступлений. Каждого участника на сцену приглашал проводник в ливрее. Он называл имя участника и просил пройти его сквозь дверь в помещение, которое, очевидно, вело уже на саму сцену. Одновременно он приглашал следующего участника, который во время выступления своего предшественника ожидал своего выхода в комнате перед сценой.

По непонятной причине звуки концерта доносились за сцену очень плохо. Были слышны только отдельные аккорды. Более-менее доносились только голоса певцов, но и они были тихими. Когда же я поделился своими наблюдениями с Кертисом, тот усмехнулся:

– Так и есть. Специально, чтобы будущие участники не мешали выступающим своими репетициями перед выходом, заднюю стену заговорили, чтобы она глушила все звуки, идущие в ту сторону. Со сцены звуки еще проходят, но вот в ту сторону нет.

Наконец, настало время, когда Кертис оказался в комнате. Мы с Вейлин с волнением ждали, пока позовут нас. С каждой секундой пульс учащался. Я никогда еще не выступал перед такой большой аудиторией. Я не боялся публичной игры, но сама ситуация заставляла меня нервничать.

Вероятно, Кертис уже вышел на сцену, когда раздался голос проводника:

– Мирпуд и Вейлин, прошу в комнату ожидания.

Мы прошли сквозь дверь и оказались в уютной комнате, в которой стоял мягкий диван, столик на трех ножках и графин воды на столике. Дверь за нами закрылась, и теперь все помещение освещал только канделябр на тумбочке в стороне.

Я слегка приоткрыл дверь, ведущую на сцену, и стал следить за Кертисом. Тот играл на скрипке активные, зажигательные мелодии, которые так и заставляли пританцовывать на месте. Похоже, у него было какое-то подобие электрической скрипки.

Я до такой степени заслушался его музыкой, что не заметил, как она закончилась. Очнулся я оттого, что меня трясла Вейлин:

– Мирпуд, очнись, наш выход!

Мы вышли на сцену, держась за лапы. Перед нами было целое пушистое море зрителей. Откуда их столько я взялось – я попросту не представлял. Куда я ни бросал взгляд – везде были зрители, пришедшие на фестиваль.

Перед нами на сцене висела в воздухе только сфера прозрачно-белого цвета. Вейлин сделала жест лапой, и сфера застыла на месте, у нее появилась ножка, воткнувшаяся в пол – похоже, это был местный вариант микрофона.

Наступила полная тишина – даже шепотки закончились. Я привычно нацепил музыкального помощника, взял в руки гитару, глубоко вздохнул, отбрасывая все переживания. Со сцены заиграла гармоника. Песня началась.

Чистый, пробирающий до глубины души голос Вейлин, усиленный микрофоном, разнесся над толпой зрителей:

Конечно же, песня исполняется на португальском языке (он же тесгонское наречие в местном исполнении), но здесь будет приведен вольный поэтический перевод песни на русский язык. Автор – Александр Сильварг. Оригинальная песня: Filipa Sousa – Vida Minha.

Я словно находился во сне. Магический свет от прожекторов заполнял сцену и омывал фигуру волчицы фантастическим потоком. Бархатное платье облегало ее стройную фигуру и дополняло картину.

Я перебирал струны больше по наитию, чем по памяти. Все звуки, кроме гитары, музыкального помощника и ее голоса, исчезли из моего сознания. Мне казалось, что сейчас в мире есть только мы вдвоем, и Вейлин поет эту песню только для меня. Выразительно, чисто, нежно и правдиво, как умеет только она.

Всю песню я стоял с вздыбленной шерстью от получаемого наслаждения. Наверняка я представлял собой пушистый шарик, а не обычного волка-менестреля.

Во время песни Вейлин часто оборачивалась ко мне и пела, смотря мне прямо в глаза. И ее голубые очи были выразительнее любых слов. Она пела ее мне, а не зрителям. Даже если бы все они исчезли, она бы вряд ли обратила на это внимание.

Ничего не могло длиться вечно, особенно момент блаженства. Я готов был исполнять эту песню бесконечно, лишь бы видеть именно такую Вейлин. Я был готов подпевать ей, как делал это в конце песни, снова и снова, лишь бы это не кончалось. Но пришлось завершить исполнение. Последний аккорд – и музыка стихла.

Нас накрыла такая волна аплодисментов, что я едва не оглох от их громкости. Казалось, что передо мной находится не несколько сотен или тысяч зрителей, а десятки, сотни тысяч, миллионы – так громко они выражали свое одобрение. Я взял ладонь волчицы и крепко ее сжал, на что она сжала мою. Не выпуская моей лапы, магесса сделала изящный реверанс. Я не знал, как мне следовало поступить, поэтому учтиво поклонился, надеясь, что этого хватит.

Появившийся на сцене проводник показал, куда надо идти – в противоположную от входа на сцену дверь. Там оказалась похожее на комнату ожидания помещение, с той лишь разницей, что она была куда больших размеров и там уже находились те, кто выступал раньше. Выход на улицу виднелся в другом углу комнаты, за большим платяным шкафом цвета мореного дуба, но пока еще не все участники фестиваля ушли наружу. Среди оставшихся был и Кертис, сидящий в богато украшенном кожаном кресле:

– Мирпуд, ты просто гений! Ты и… простите, как вас звать, ларесса?

– Вейлин. – отозвалась волчица.

– Да, ты и Вейлин были просто великолепны. Я уверен, что судьи оценят ваше выступление очень высоко!

Я усмехнулся:

– А твоя скрипка заставляла пританцовывать меня на месте.

Тигр снял свой инструмент с плеча и хитро посмотрел на меня:

– А это не скрипка. Это градир. И не путай его со скрипкой, хоть они и похожи.

Я развел лапы в стороны:

– Ну куда уж мне, неучу, этого знать?

Кертис хохотнул в ответ и похлопал меня по плечу:

– Ничего, это не смертельно. Осталось дождаться, когда закончатся все выступления. Надеюсь, сегодня управятся быстро, а то скоро будет смеркаться.

Ждать пришлось долго – выступления шли более трех часов. По словам Кертиса, в этом году количество участников побило рекорд.

Наконец отзвучал последний аккорд, и над толпой раздался громкий голос проводника:

– А теперь, когда выступления окончены, я попрошу всех участников выйти на сцену, чтобы в последний раз показаться на глаза наших зрителям перед тем, как наше доблестное жюри окончательно решит, кто победит в сегодняшнем Фестивале бардов и танцоров!

Я не знаю, как сцена уместила всех. Участников было около сотни, если не больше. Наверное, многие выступали на сцене по десять человек или около того, потому что я иначе не могу представить, как такая прорва зверей смогла бы выступить всего лишь за три часа.

Толпа зрителей просто неистовствовала, приветствуя участников. Проводник обошел нас и встал впереди, обращаясь к зрителям:

– Вот и они, наши участники. Все они старались изо всех сил, показывая свои способности. Но как вы понимаете, призовых мест не может быть больше, чем полагается по регламенту и по здравому смыслу. Пусть же судьи решат, кто достоин занять первые три места! Да начнется голосование! Лары и ларессы участники, возвращайтесь в комнату ожидания или же выходите за сцену и ждите, когда судьи вынесут свое решение. Пожелаю вам удачи. А зрители? Я не слышу ваших одобрительных возгласов!

И как на самых больших концертах звезд, аплодисменты и крики стали громче, словно звук резко усилили. Волчица потерла голову:

– Это полчаса я хотела бы провести в тишине, если возможно.

Я повел ее за лапу в сторону выхода:

– Да не вопрос, Лин.

Тигр вышел вместе с нами, удрученно глядя на свой градир:

– Какой-то пустоголовый танцор, Проклятый его дери, ударил по моему инструменту и теперь в нем трещина. Как же мне теперь на нем играть? И даже не извинился, паршивец эдакий.

По боку его градира, слева от грифа со струнами, змеилась длинная трещина, который выглядела угрожающе. Я осторожно провел по ней коготками, стараясь не занозить палец:

– У тебя есть деньги на ремонт?

Музыкант покачал головой:

– У меня не будет таких средств, чтобы отремонтировать его. А без градира я как без лап.

Я похлопал его по плечу:

– Все образуется, друг, только не грусти.

Кертис поджал губы и осторожно повесил градир на плечо:

– Остается надеяться.

Полчаса прошли в томительном ожидании. Каждая минута тянулась словно час. Я уже думал, что совещание затянулась раза в три дольше, чем предполагалось, когда снова раздался бойкий голос проводника:

– Судьи вынесли свое решение, я попрошу выйти на сцену наших участников, дабы услышать окончательный итог первого дня Фестиваля Искусств в Стиндале!

Мы с Вейлин и Кертисом находились ближе всех к выходу на сцену и поэтому вышли в числе первых. Всех нас построили большим полукругом в два ряда. Я погладил волчицу по спинке:

– Ну что, Лин, волнуешься?

Магесса покачала ладонью:

– Есть немного. А ты?

Пульс у меня был учащенный, но я произнес вполне спокойным голосом:

– С чего бы это?

Конферансье стоял к нам спиной с белым конвертом в лапах:

– Итак, лары и ларессы, вы видите у меня конверт, в котором лежит решение судей. Сейчас я его вскрою, и все мы узнаем, кто из исполнителей, коих у нас оказалось несколько десятков, занял первые три места! Напоминаю, что вторые и третьи места получают по серебряной и бронзовой статуэтке победителей конкурса соответственно, а победитель получает золотую статуэтку, пять тысяч барра и звание «мастер-барда» или «мастера искусств», в зависимости от того, с каким номером он выступал на сцене. Итак, мы начинаем!

И снова, как в начале нашего выступления, голоса в толпе полностью затихли. Звук открываемого конверта, магически усиленный микрофоном, разнесся над толпой, делая момент еще более томительным.

Наконец, проводник достал лист серой бумаги с текстом:

– Итак, по решению нашего доблестного жюри, третье место и бронзовую статуэтку получает Алленда Кордов, танцовщица из Паруссии!

Зазвучали громкие аплодисменты, и к конферансье запинающимся шагом подошла маленькая скромная мышка серого цвета в простом зеленом платье. Казалось, что она нисколько не верила в свою столь высокую позицию. В ее больших черных глазах застыла какая-то смесь шока и удивленной радости. Она пролепетала что-то благодарственное, пока награждающий, барсук среднего роста в красном плаще и шляпе с пером, вручал ей бронзовую статуэтку в виде фигуры неопределенного вида с гитарой в лапах. Конферансье произнес:

– Вот в случае Алленды говорят – мала да удала. Кто бы мог ожидать, что ларесса Кордов при своем скромном внешнем виде покажет такие чудеса пластики и красоты движений? Третье место бесспорно ваше, поздравляю!

Барсук отвел ее в сторону и поставил ближе к краю сцены, пока конферансье зачитывал текст дальше:

– И теперь самое неожиданное. Впервые за всю историю конкурса первое и второе место на фестивале набрали одинаковое количество голосов. Судьи так и не смогли решить, кто же достоин быть победителем, но в любом случае вы должны знать их имена. Итак, первое место разделили между собой Кертис Морис Шентилье из Меровии, а также дуэт Мирпуд и Вейлин из Граальстана!

Внутри меня все замерло. Мы с Вейлин смотрели друг на друга непонимающими глазами. Мы… первые? Наверное, я сейчас был даже в большем смятении, чем бронзовый призер Алленда Кордов. Я подозревал, что и Вейлин была в таком же состоянии, как и я. Кертис уже стоял на сцене, срывая порции аплодисментов. Мы встали рядом с ним. Конферансье посмотрел на нас с какой-то ухмылкой:

– Как вам должно быть известно, почтенные лары, в конкурсе не может быть два победителя. Вам нужно решить, кто из вас будет первый.

После паузы, я взял микрофон и произнес уже обдуманные слова:

– Я успел немного познакомиться с ларом Кертисом до начала фестиваля. Он говорил мне, что участвует здесь давно, но еще ни разу не входил даже в первую десятку. Так почему бы не вознаградить его за многолетние усилия титулом победителя? Мы с Вейлин участвуем здесь в первый раз, поэтому не стремились к победе. Я готов отказаться от первого места. Надеюсь, моя спутница поддержит меня?

Я посмотрел на волчицу. Она с готовностью кивнула. Я с улыбкой посмотрел в толпу:

– Ну что же, раз моя соратница не против, я уступлю первое место лару Кертису как тому, кто больше заслужил его. Думаю, пять тысяч барра пригодятся ему, чтобы привести свой градир в порядок, не так ли?

В глазах тигра стояли слезы:

– С…спасибо, Мирпуд.

Мы обнялись с ним под громогласные возгласы и аплодисменты. Барсук вручил мне с Вейлин серебряную статуэтку, идентичную той, что получила Алленда, не считая того, из чего была сделана награда. А Кертис получил диплом «мастер-барда», пять тысяч барра в большом кошеле и золотую статуэтку. Пока все внимание было обращено на него, я вывел Вейлин из толпы участников:

– Давай, пойдем отсюда.

Волчица безропотно пошла за мной. Так как все были увлечены созерцанием Кертиса, наше отсутствие почти никто не заметил. По крайней мере, я надеялся на это.

Уже на улице Вейлин остановилась и встала передо мной:

– Так почему ты отказался от первого места?

Я мягко взял ее за лапу:

– Лучше не останавливаться, Лин. К первому месту слишком много внимания. Что оно мне даст? Признание? Деньги? У меня в кармане осталось больше, чем получил Кертис в качестве первого приза. Пойми, сейчас о втором месте быстро забудут, пусть и произошел такой прецедент с одинаковым количеством баллов. Да, будет у них в памяти благородный поступок имени Мирпуда, но второе место здесь часто означает забвение. Заночуем на постоялом дворе и поутру уедем. Думаю, Рамзи поймет меня. И заодно я помог хорошему зверю. Этих денег ему теперь хватит отремонтировать градир.

Сзади раздался шорох, и нас догнали Рамзи с Лассой. Лучник тяжело дышал:

– Вас не найдешь, победители. Смылись так внезапно, а вас там искали.

– Кто?

– Да, конферансье искал, чтобы в очередной раз сказать большущее спасибо, но вас и след простыл. Обратили все в шутку и переключили внимание на Кертиса, когда поняли, что вас искать бесполезно.

После этого хорек похлопал меня по плечу:

– Я не знаю, почему ты решил отдать победу этому Кертису, но по мне он был невообразимо скучен, в отличие от вас с Вейлин. Впрочем, решение твое.

Глаза же огневицы сверкали:

– Ваше выступление было очень красивым. А твое платье было не менее великолепным, чем пение. Где ты его только достала?

Видно было, что Вейлин нравилось такая похвала. Волчица показала на меня:

– А это спрашивай у нашего доблестного менестреля.

Я откашлялся:

– Из Ландара, вестимо.

Не останавливаясь ни на секунду, я вел всех вперед:

– Завтра утром уходим из Стиндала. Боюсь, мы и так задержались больше, чем стоило. Возражения есть?

Никто не сказал ничего против. Статуэтку я закинул в мешок, почти сразу же забыв о ней.

Мы договорились, что как можно раньше утром мы уже будем собираться после открытия таверны на постоялом дворе. Быстро, но сытно поев, мы разошлись по номерам собирать вещи.

Окна нашего с Вейлин номера выходили на улицу и на задний двор одновременно. Я уже собрал свой мешок, закинув в него запасную одежду и последние остатки пищи из собственных запасов, когда заметил в окне пару Кон-Сай и двух Чойг-Ма’л, едущих верхом и осматривающих улицы. Я похолодел:

– Лин, нас нашли.

Волчица выглянула в окно и помрачнела:

– Я знаю ту охотницу, у которой волосы собраны в хвост. Она была одной из тех Кон-Сай, что патрулировали улицы Кенсана, когда мы собирались уезжать из города.

Я выругался:

– Спускайся к Рамзи с Лассой и скажи им, чтобы уходили через черный ход. Лошадей возьмем чуть позже, когда обойдем их. Меня не прельщает перспектива драться с ними. Если что, я по мыслесвязи скажу тебе, зашли ли они на постоялый двор. Иди вместе с Лассой и Рамзи

– А ты?

– Я спущусь на задний двор другим путем.

– Прыгнешь из окна, что ли?

Я невесело усмехнулся:

– Можно сказать и так…

Вейлин собрала свои вещи и выбежала в дверь. Я задумчиво посмотрел в окно и задумался. Я писал об этом не один раз, но повторюсь. С тех пор, когда я попал в этот мир, я начал замечать, что предметы из моей реальности здесь обретали необычные свойства. К примеру, смартфон и плеер не разряжались, гитара обрела свойства подражать любому типу гитары.

Я замечал, что какие-либо мелкие и нужные предметы появлялись в карманах чехла несмотря на то, что я ничего туда не клал. А если попробовать применить это свойство на практике? Допустим, мне нужна кошка. Нет, не живая кошка, конечно, а приспособление для подъема или спуска.

Я пошарил по карманам чехла. В одном из них я нащупал какой-то острый металлический предмет в виде загнутого треножника с веревкой. Вытащив его, я понял, что это самая настоящая кошка, которую я и «заказывал».

В последний раз я выглянул в окно – и тут же помрачнел. Одна из Кон-Сай вместе с ирбисом-воином сурового вида направилась в сторону дверей постоялого двора. Я вызвал Вейлин:

– Лин, они идут сюда вдвоем. Вы уже вышли?

– В процессе. Черный ход нашли, осталось открыть замок. Рамзи говорит, что может взломать его.

– Когда будем брать лошадей, надо быть осторожными, потому что сюда пошли только двое из группы. Остальные остались на улице.

– Ты давай, сам спускайся.

– Я сейчас буду.

Мне никогда раньше не приходилось использовать кошку в деле, но я представлял, каким образом ее надо было крепить. Эйнар был посажен в мешок, чтобы не выпал, посох в левой лапе – начался спуск.

После примерно полуминуты я оказался на земле. К сожалению, кошка намертво застряла в оконной раме, поэтому я не смог ее вытащить с земли. К тому моменту остальные мои спутники уже оказались под окнами, и они застали часть моего спуска из окна. Рамзи покачал головой:

– Да брось ты ее, они все равно догадаются, что ты сбежал через окно. К лошадям!

Во дворе гостиницы никого не было, но это не обнадеживало нас. В любой момент могли появиться наши преследователи. Мы буквально короткими перебежками достигли конюшни, нашли наших лошадей и отвязали их. Я споро прицепил посох к боковине седла, чтобы он не занимал лапы, и продолжил следить за двором.

Из окна на четвертом этаже раздался возглас Кон-Сай, приглашающий остальную часть группы прийти. Похоже, что они были в нашем с Вейлин номере. Появились еще одна Кон-Сай с Чойг-Ма’л верхом. Вышедшая из гостиницы волчица что-то коротко им произнесла, и двое поехали в сторону конюшни. Мы спешно зарылись в стог сена в углу, чтобы новоприбывшие нас не заметили. Оставалось еще надеяться, что они не станут присматриваться к лошадям.

Волчица с волосами, перетянутыми на конце в хвост, и молодой тигр в черных доспехах спешились и оставили лошадей, не привязывая их. Они не стали приглядываться к другим лошадям, что было весьма кстати. Нас они тоже не заметили.

Как только они исчезли, Рамзи вытащил из рукава кинжал:

– Похоже, первая парочка тоже оставила лошадей здесь. Это было их очень большей ошибкой. Я успел за прошлый день увидеть, какие лошади уже здесь были, так что чужих вижу сразу.

Я посмотрел на кинжал с большой опаской:

– Ты собрался убить лошадей?

Лучник посмотрел на кинжал:

– Можно и так, но у меня есть на уме что-то, что не повредит лошадкам, но нанесет увечья их владельцам.

Крадучись, хорек подошел поочередно к каждой из четырех лошадей наших преследователей и парой точных движений подрезал подпруги так, что они со стороны казались нормальными, но были повреждены больше чем наполовину. После Рамзи убрал кинжал в рукав:

– Упадут через десяток ярдов, когда наберут скорость. При таком условии падения будут болезненными, а лошадки обретут свободу. А теперь по коням и валим отсюда.

Я вскочил в седло, и мы выскочили из конюшни. Послышались крики одной из Кон-Сай, но в тот момент каждого из нас больше волновало, чтобы кони бежали как можно быстрее.

Буквально через несколько секунд позади нас раздались сдавленные крики и звуки падения с лошадей. Мне очень хотелось обернуться, чтобы посмотреть на получившийся результат, но благоразумие перевесило любопытство.

Джесси сразу поняла, что загадочный волк не так далеко. Она успела за прошлые разы изучить его магию, и теперь могла бы найти его в толпе, если бы он был рядом. Но сейчас ее больше вела интуиция охотниц за еретиками, чем чувство магии цели. Стоящая возле дороги гостиница сразу показалась ей подходящей для того, чтобы там мог остановиться волк. Джесси показала жестом Райману, чтобы тот следовал за ней. Янке же волчица бросила:

– Ты с Коулом остаешься здесь, пока я тебя не позову.

Янка кивнула, а Джесс поехала в ворота вместе со старшим Цепным. Поставив лошадей в конюшню, волчица стремительно пошла в дверь и буквально ворвалась в нее. За стойкой сидела молодая лисичка, которая с опаской воззрилась на Кон-Сай. Джесси на ходу вытащила кинжалы:

– У вас есть постоялец-волк высокого роста с серо-голубыми глазами в черном плаще и длинным мешком за спиной?

Регистраторша испуганно посмотрела на охотницу, но отвечала достаточно спокойно:

– Мы не можем просто так рассказывать о наших постояльцах…

Волчица оперлась на стойку, держа кинжалы в лапах:

– Значит есть. В какой он комнате?

С каждой секундой лисичка теряла уверенность:

– Но я не могу…

Перед глазами девушки блеснула сталь кинжала:

– Если ты хочешь попасть в застенки с Кон-Сай как пособница преступника, я могу тебе это обеспечить с радостью. Более того, я сама буду допрашивать тебя. Где он, несчастная?

Регистраторша пролепетала, с ужасом глядя в безжалостные красные глаза волчицы:

– Четвертый этаж, комната 4-56.

Выдержав паузу, Джесси убрала кинжалы:

– Другое дело. Благодарю за вклад в дело во благо Арханиса.

Не дожидаясь ответа, волчица побежала вверх по лестнице. За ней мчался Райман, не отставая ни на шаг.

Подойдя к двери в самом конце коридора, волчица заранее вытащила кинжал, готовая первой напасть. Получив одобрительный кивок, Райман мощным ударом лапы открыл дверь. Внутри никого не было. Окна в этом номере выходили на обе стороны здания. И окно во внутренний двор было открыто. К оконной раме была прикреплена кошка с веревкой, уходящей вниз. Джесс выругалась:

– Проклятый его дери, он нас заметил.

Убедившись, что под окном никого нет, Кон-Сай крикнула в противоположное окно, предварительно открыв его:

– Янка, Коул, сюда!

И снова волчица бежала вниз, стремясь как можно быстрее оказаться во внутреннем дворе.

Оказавшись внизу, Джесс коротко скомандовала:

– Поставьте лошадей в конюшне, не привязывайте их и давайте обыскивать двор. Они где-то здесь.

Вскоре пешие Янка и Коул оказались перед ней. Джесс осмотрела двор:

– Вы двое туда, за здание, мы смотрим здесь.

Стоило только Янке и Коулу сделать пару шагов, как из конюшни вылетело четверо всадников. Джесс закричала:

– Идиоты, они прятались в конюшне! Быстро за ними!

Четверка уже выехала за ворота, пока Кон-Сай и Цепные достигли своих лошадей. Вскочив в седло, они погнались за четверкой, убегавшей в сторону ворот.

Но, преследователям было не суждено настигнуть их. Через несколько десятков футов они попросту свалились с лошадей почти одновременно. Джесс успела сгруппироваться, но все равно падение оказалось болезненным. «Похоже, эти гады подпилили подпруги, пока ротозеи Янка и Коул проспали их наличие в конюшне. Урою этого молокососа», – думалось волчице, пока она с трудом вставала. Их лошади, будучи натренированными, никуда не убежали, но упряжь была испорчена. А их цели исчезали вдали. С досады Джесс сильно врезала лежащему Коулу задней лапой по животу, но могло ли это что-либо изменить? Снова они упустили беглецов и снова им нужно прилагать все усилия, чтобы догнать их.

Стражники попытались было остановить нас при выезде с города, но в данной ситуации это было бы с их стороны актом самоубийства. Им пришлось броситься врассыпную, чтобы не попасть под копыта лошадей.

И снова воля, снова открытое небо над нами и дорога впереди. Немного сбавив темп бега, мы продолжили нестись вперед, стараясь отдалиться от города как можно дальше, но при этом не загнать лошадей.

Минут через пять или десять мы перешли на рысь, а потом уже на шаг, чтобы дать коням отдохнуть. Вейлин выдохнула:

– Вот это гонка!

Из моего мешка раздался возмущенный мяв Эйнара. Я развязал тесьмы мешка и достал котенка:

– Ну прости, маленький, пришлось нам побегать, но зато мы теперь в относительной безопасности.

Ласса смотрела на меня без всякой улыбки:

– Какая к Проклятому безопасность, Мирпуд? Ты понимаешь, какую ты ересь несешь?! Нас едва не накрыли охотницы, а ты говоришь об «относительной безопасности»? Ты в своем уме?

Рамзи взял ее за лапу:

– Лэс, успокойся, он ведь не такую и уж глупость сказал. Сейчас нас не преследуют.

– А ты в этом уверен, Рамзи? Кто знает, вскочили ли они в седло? То, что мы не видим их за спиной, вовсе не означает, что за нами не продолжают погоню. И вообще, дайте-ка сюда карту, будем маршрут прорабатывать, иначе нас быстро настигнут.

Волчица достала из мешка карту и развернула ее прямо на холке у лошади, не останавливаясь. Мы втроем подъехали поближе и смотрели в бумагу через плечо Вейлин. Магесса ткнула пальцем в полоску тракта:

– Сейчас мы находимся вот здесь, в десятке миль от Стиндала. По пути будут населенные пункты Лоуси и Мрачег, но в них лучше не заходить. И вообще лучше никуда не заходить, а то произойдет самое плохое.

Ласса покачала головой:

– Но мы же не можем не заходить вообще никуда. Я сомневаюсь, что припасов нам хватит до Мариссы. Да и ночевать постоянно под открытым небом меня не прельщает. А вдруг пойдет дождь, а навеса не будет?

Волчица усмехнулась:

– Милочка, Рамзи не даст мне соврать, дальше по дороге пойдут одни леса, а если мы найдем там витиеватые ели, то ночлег нам будет обеспечен в самую дождливую погоду.

Гиена осмотрела Рамзи с недоумением:

– Витиеватые ели? Никогда не слышала о таких.

Морда хорька стала мечтательной:

– О, витиеватые ели… у меня к ним особая любовь. Помнится, для меня всегда было радостью найти ее в лесу до наступления темноты, если я не успевал вернуться. Это такая ель, у которой ствол закручен и выглядит как коса самочки, а нижние ветви с хвоей образуют шатер. Они настолько густые, что ни одна капля дождя до низа попросту не дойдет. Ни древесина этого типа елей, ни ее хвоя не горят, поэтому под ней можно разводить костры и не бояться, что случайно спалишь дерево. В общем, витиеватая ель – эдакий постоялый двор прямо в лесу.

Огневица посмотрела вперед:

– Ну что же, тогда едем. Далеко еще до леса?

Рамзи мельком посмотрел в карту и улыбнулся:

– Сегодня уже доедем!

Ягмур очнулся после того, как из глаз полностью исчез зеленый свет портала перемещения. Похоже, он остался жив. Значит, его экстренное перемещение из башни произошло успешно. Но куда же он попал?

Монах оказался в переулке, зажатом среди двух кирпичных домов красного цвета. Впереди виднелась часть улицы, по которой шли какие-то существа и проезжали странные повозки. Вокруг него стояли большие металлические баки с торчащими кусками странного материала, похожего на пленку. Запах здесь был очень неприятный, и Ягмур зажал нос… и тут же с удивлением посмотрел на свою лапу. Теперь она у него была без шерсти, без когтей и со странными пластинками на кончиках пальцев.

Дальнейший осмотр показал, что Ягмур полностью изменился, лишившись шерсти, хвоста, своей прежней головы и задних лап. Теперь его тело было уродливо-голым, как у какой-нибудь дикой обезьяны. Ягмур не на шутку перепугался.

Рядом с баками натекла лужа. Так как зеркала у него не было, Ягмур посмотрел в нее. Увиденное его неприятно поразило: его голова теперь была не волчьей, а какой-то… Монах даже не мог подобрать правильного прилагательного для описания. На него смотрела какая-то лысая обезьяна с гладкой кожей бежеватого цвета. Конечно, тогда Ягмур еще не мог предполагать, что люди выглядят именно так, но что можно взять с того, кто всю жизнь прожил среди прямоходящих зверей?

Иерарх остался одет в свой балахон, в котором был во время перемещения, но его новые лапы остались голыми и ужасно мерзли от прикосновения холодного камня. Рядом с баком Ягмур заметил какую-то странную обувь, которую в его мире носили некоторые звери типа медведей: странные ботинки из твердой кожи со шнурами, порванные на боковине. Видимо, прошлый хозяин не захотел носить рваную обувь и выкинул ее. «Расточительство, ничего не скажешь», – подумалось монаху. Ягмур встал с земли и с удивлением понял, что он может опираться на всю стопу без всякого дискомфорта для себя и без болезненных ощущений в лапах.

Только интуитивно Иерарх понял, как следует натягивать обувь себе на стопы. Как только у него это получилось, стопы сразу согрелись, не опираясь больше на холодный камень мостовой в проулке. Конечно, новая обувь абсолютно не вязалась с его балахоном, но это было лучше, чем идти босым. Подумав, Ягмур пошел в сторону улицы, надеясь узнать, в каком месте он оказался. На дворе было двадцать седьмое июня тысяча девятьсот тридцатого года. И забросило ничего не подозревающего Ягмура в Чикаго. Но это уже совсем другая история!

Глава девятая. Меровия.

Прошла уже неделя с того момента, как мы уехали из Стиндала. Все время, прошедшее за эту неделю, можно описать только одной фразой – мы ехали и ехали вперед. Нам очень повезло, что в отряде оказался опытный лесной следопыт по имени Рамзи. Чтобы запутать наших преследователей, он часто сворачивал с дороги и проводил нас неведомыми тропками, где любой неопытный сразу же заблудился бы. Очень часто нам приходилось спешиваться и вести коней за собой под уздцы, потому что переходы, по которым Рамзи водил нас, были слишком узки или хрупки, чтобы там мог пройти всадник на лошади.

По словам Лассы, которая за эту неделю неофициально стала следить за картой, мы прошли порядочное расстояние, и до границы оставалось очень мало, буквально несколько дней пути.

Такой импровизированный «поход» начинал доставлять мне удовольствие. Пусть днем мы говорили не так много, потому что больше думали о том, идут за нами преследователи или нет, но зато вечером, когда мы находили витиеватую ель, начинались разговоры до поздней ночи. Казалось бы, мы успели рассказать о себе все еще в первые дни бегства из Ландара, но каждый новый вечер выяснялось, что у нас осталась куча нерассказанных историй, которые были интересны всем. Я уже перестал быть для Вейлин, Рамзи и Лассы чужаком. Они уже не считали меня существом из другого мира, помня об этом только где-то в глубине сознания, но не произнося этого вслух. Я стал для них своим, таким же зверем, как они сами.

Конечно, разговоры разговорами, но никто из нас не забывал о безопасности. Каждую ночь стабильно выставлялось дежурство, держащееся всю ночь. Мы старались не зажигать костры, чтобы не привлекать к себе внимание. Исключения составляли только такие моменты, когда весь прошлый день был дождливым и мы промокали насквозь. Но даже в таком случае мы чаще старались обходиться своими силами – Вейлин и Ласса неплохо умели сушить мокрую одежду и шерсть при помощи магии.

Когда мы уже начали думать, что приключения закончились, судьба в очередной раз подкинула нам сюрприз.

По расчетам, до пограничной заставы между Граальстаном и Меровией оставался день пути или около того. Леса к этому моменту стали не такими густыми и порой нам попадались очень большие поляны, окруженные деревьями.

Как раз на одной из таких полян перед нами выросло трое зверей в сильно поношенной одежде, держащие пики наперевес. Заговорил один из них, сильно заросший щетиной кабан со шрамом на виске:

– Путнички? Поделитесь с нами золотишком, пока не поздно. Очень не хочется вас дырявить.

Ласса расхохоталась:

– Что вы трое сделаете против нас? Да мы разметем вас в щепки, если вы хоть дернетесь.

На кабана речь огневицы не произвела никакого впечатления:

– Не спорю, нас троих вы порешите очень быстро. Но вы жестоко ошибаетесь, думая, что нас здесь только трое. Вы на прицеле у десяти лучников и пяти арбалетчиков. Дернетесь – станете подушечкой для стрел и болтов.

Рамзи откинулся в седле:

– Откуда нам знать, что ты не врешь?

Кабан поднял руку (Не забываем, что передние конечности парно- и непарнокопытных зверей этого мира называются не лапы, а руки) и громко крикнул:

– Друзья, убедите наших неверующих гостей, что мы здесь не одни!

С крон деревьев по опушке поляны раздались выстрелы, и земля вокруг нас оказалась мгновенно испещрена воткнутыми стрелами и болтами, словно большими иглами. По самым скромным подсчетам, всего было около пятнадцати-двадцати выстрелов. Получалось, что кабан не шутил. Похоже, он прочувствовал наши мысли:

– Да, мы не одни. Если вы будете сомневаться во второй раз – выстрелы будут на поражение. И будьте вы хоть самыми умелыми магами, вы не спасетесь ото всех стрел и болтов. Так что советую слезть с лошадей и не разводить тут баланду. Не будь мое имя Рохан, если я вру!

Мы переглянулись. Конечно же, никому не хотелось лишаться своего добра, но и умирать никто не хотел. И тут подала голос Вейлин, молчавшая до поры до времени:

– Кто у вас главный?

Кабан воткнул пику в землю и оперся на нее:

– А тебе почем знать?

Волчица похлопала по крупу своей кобылы:

– Тут такое дело. Вы можете попытаться нас ограбить, но тогда вы превратитесь в кучу головешек.

Рохан прищурился:

– С чего бы это?

– Некоторые наши вещи, которые вы можете посчитать ценными, зачарованы, и без знания магических тонкостей прикосновение к ним смертельно опасно. Так кто у вас главный?

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

Волчица незаметно коснулась своей переметной сумы, и та засветилась электрическими всполохами, которые сразу же исчезли:

– Пусть кто-нибудь из твоих верзил попробует открыть, к примеру, мою суму. Я даже отойду в сторону. Если он сможет взять оттуда хоть что-нибудь без вреда для себя – мы безропотно отдадим все ценности. Если же нет – ты зовешь главного.

Рохан кивнул бородатому козлу слева от себя:

– Дигар, иди проверь.

Козел воткнул пику в землю и подошел к суме, усмехаясь:

– Это будет наша самая легкая добыча за все время!

Но буквально через секунду, стоило ему коснуться сумки, как его начало бить током, после чего козел упал мертвым, очень сильно почернев. Рохан был явно в растерянности.

Волчица оттолкнула труп Дигара:

– Еще есть желание проверять?

Кабан попятился:

– Нет. Сейчас позову главного. Лос, оставайся и стереги их здесь. Парни, держите их на мушке, чтобы не сбежали!

Лос, поджарый оцелот с взъерошенной шерстью, после произошедшего подрастерял уверенность и пытался делать вид, что охраняет нас, хотя его пика заметно подрагивала в лапах. Видно было, что он чувствовал себя не в своей тарелке. Тем не менее, нам было опасно куда-либо уходить, памятуя о направленных на нас стрелах.

Через минут пять кабан вернулся с каким-то заросшим крысом. Рохан буквально верещал:

– Мастер, мы не можем их ограбить!

Стоило предводителю на нас посмотреть, как мы с Лассой и Рамзи синхронно произнесли:

– Себастьян?

Крыс недоумевающе уставился на нас:

– Откуда вы знаете, как меня… Мирпуд? Ласса? Рамзи?

У кабана отвисла челюсть:

– Мастер Себастьян, вы их знаете?

Крыс поднял лапу:

– Всем убрать оружие. Если хоть один из них будет ранен, лично выпотрошу. Намек ясен?

В кронах деревьев послышался шорох, и на землю спрыгнуло с десяток зверей, одетых в потрепанную одежду, бывшую когда-то опрятной, но теперь всю в дырах и заплатах. Предсказатель потер заросшую гриву:

– Что привело вас сюда?

Ласса почесала заднюю лапу:

– Мы едем в Меровию, скрываясь от Ордена.

Себастьян горько усмехнулся:

– Орден… сколько я от этих скотов натерпелся, даже вспоминать не хочется. Да скоро получат они по заслугам от того, кто все начал и кто все закончит. И будет его приход смертелен и всепоглощающ для тех, кто свернул с пути истинного.

Я сглотнул. Новое пророчество? Не обращая внимания на мой недоуменный вгляд, Себастьян повел нас вглубь леса. Все его подручные окружили нас эскортом, как будто мы были самыми важными персонами.

Когда же мы пришли в «штаб» разбойников, полуразвалившуюся хижину в глубине леса, я спросил Себастьяна:

– Но что ты делаешь здесь, почти на границе с Меровией?

Крыс еле заметно опустил плечи:

– В последнее время меня часто стали мучить видения. Конечно, такова моя судьба как пророка, но видения последнего месяца были особыми – четкими, определенными, абсолютно точными. Когда я уходил из Ландара, я знал на месяц вперед, что меня ждет. Я знал, что в своих скитаниях дойду до этих зверей, стану их предводителем, и мы будем грабить проезжающих богачей, чтобы как-то прокормить себя. Посмотри на них. Посмотри на Рохана, Лоса. Ты видишь в них душегубов и разбойников?

Рядом с нами как раз шел Рохан, несший свою заржавленную пику на плече. Его взгляд на мгновение пересекся с моим – и я понял, что имел в виду предсказатель. У кабана были глаза не разбойника, а зверя, потерявшего все и пытающегося свести концы с концами, глаза, полные отчаяния. Ласса оглядела всю его пеструю «армию»:

– И много вы успели награбить? И кто вообще все эти звери? Почему вы стоите здесь с пиками и ловите путников?

Голос подал оцелот Лос:

– Мы обычные селяне, которые обнищали. В пограничных деревнях повсеместно так. Мы платим большие налоги, причем королю уходит лишь немногая часть. В основном все идет Ордену. Как они говорят? «Будьте скромны в жизни и станете богачами после смерти». А толку мне в богатстве после смерти, если я в этой жизни не могу свести концы с концами? Толку мне от этого богатства, если у меня желудок к спине прилипает? Конечно, легко говорить о скромности, когда сам жируешь! Им-то, небось, не приходится ложиться большую часть ночей голодными. А нам что прикажете делать? У каждого из нас есть семьи и зверята. Как мы в глаза им посмотрим? Что мы им скажем? «Прости, дочка, но сегодня ты ничего не покушаешь»? Вы бы видели, какая боль в глазах наших детенышей от таких слов! Уже половина из нас похоронила своих детенышей, потому что им нечего есть и они умирали от голода.

В голове у меня возникла мысль. Я спросил крыса:

– Скажи, Себастьян, если твоим зверям будет, на что прокормить свои семьи, вы перестанете грабить путников?

Предсказатель обвел своих подручных вопрошающим взглядом. Те согласно закивали. Я полез в карман и вытащил кошель:

– Будем считать, что сегодня вы ограбили очередного путника, только деньги он отдает вам добровольно и с чистой совестью.

Под недоуменные взгляды крестьян я вытащил почти все купюры, оставив себе около тысячи барра, и протянул их Себастьяну:

– Я долго хожу с этими деньгами. Я заработал их честным трудом и имею право распоряжаться ими так, как захочу. Здесь семь тысяч барра, если я не ошибаюсь. Раздай своим, и пусть они больше не грабят путников.

Крестьяне недоверчиво посмотрели на кипу денег в лапах Себастьяна. Рохан произнес сомневающимся тоном:

– И это все… нам? Просто так?

Я задумался:

– Конечно, я думаю больше о себе, но вам ничего не будет грозить, если вы их заберете.

К предсказателю выстроилась целая очередь. Крыс рассчитал деньги так, чтобы всем досталась равная доля. Никто из бывших «разбойников» не стремился влезть вперед очереди и никто не смотрел воровато на деньги соседа. В итоге все оказались обладателями очень большой по меркам крестьян суммы.

Многие смотрели на деньги со слезами, но то уже были слезы счастья, а не слезы горя. Один из бывших разбойников, невысокий и очень худой серый волк в ужасно заношенной куртке, прошептал:

– Наконец-то моя Инесса покушает вволю…

В итоге каждый побросал свое оружие на землю, поблагодарил меня и буквально убежал прочь от хижины. Один Себастьян остался на месте, смотря вслед убегающим крестьянам с улыбкой:

– Больше мне здесь делать нечего.

Крыс поддел одну из пик лапой и посмотрел на нас с хитринкой:

– А я все это предвидел…

Вейлин провела лапой по переметной суме, и та снова загорелась разрядами, сразу исчезнувшими:

– Себастьян, прости, что я убила Дигара.

К удивлению, предсказатель остался спокоен:

– На самом деле, Дигар был единственным, кто стал разбойником не по нужде. Он был достаточно обеспеченным крестьянином, который захотел больше, чем имел. Конечно, остальные пытались изгнать его, но я предвидел смерть Дигара и уговорил остальных отвязаться до него. Мне долго не верили, но потом оставили его в покое, пока не случилось это. Он получил наказание за свои проступки в полной мере.

Рамзи тронул за плечо Себастьяна:

– Нам понадобится твоя помощь. За нами следует две Кон-Сай и два Цепных. Мы отвязались от них в Стиндале, но мы не знаем, где они сейчас. Можешь сказать, далеко ли они?

Крыс вытащил из хижины четыре вполне добротных кресла, вырезанных из светлого дерева:

– Присядьте.

Мы последовали его совету. Себастьян воздел лапы и издал громкий птичий щебет. Вдруг, откуда ни возьмись, к нему начали слетаться десятки и сотни птиц самых разных видов. Я видел голубей, горлиц, небольших орлов, синиц, снегирей и еще десятки других видов птиц.

Мы смотрели на это представление с очень большой долей изумления. Крыс подождал, пока все птицы рассядутся по местам, и спросил нас:

– Как выглядят ваши преследователи?

Получив описание, он что-то прочирикал. Птицы начали переглядываться, после чего взмыли в небо и разлетелись по разным сторонам.

– Я давно заметил, что могу разговаривать с птицами и зверями. Они понимают меня, я понимаю их. Так как я был к ним добр, они могут выполнять мои просьбы. Сейчас они полетели на разведку во все стороны в поисках ваших преследователей. Узнают что-то – кто-нибудь вернется и расскажет мне. И да, я поеду с вами в Меровию. Надеюсь, я не помешаю вам?

Мы синхронно помотали головами. Крыс слегка улыбнулся:

– Вот и чудненько. Я вернусь через десять минут – мне надо за лошадью сходить, чтобы от вас не отставать.

Себастьян исчез среди зарослей. Ласса поджала губы:

– С каждый разом я убеждаюсь, что он ненормальный.

Вейлин усмехнулась:

– Ты про Себастьяна или про нашего менестреля?

– Да оба они странные. Один деньгами швыряется направо-налево, а второй –больной на голову. Вот Мирпуд, объясни, за каким Проклятым ты отдал им почти все? Тебя что, тяготили деньги в кармане?

Я повернулся к Лассе:

– Все намного серьезнее, чем ты думаешь, Ласса. Если бы я не отдал деньги, все могло обернуться хуже.

Гиена смотрела на меня взглядом скептика:

– Грабить тебя не собирались, убивать тоже. Какая еще опасность для тебя может быть?

– Не для меня. Для них. От меня. Если у кого-то плохая память, могу напомнить постоялый двор Кенсана. Рамзи, не припоминаешь, в какую гадость я обратился, когда Дисто сознался в том, что он наемный убийца?

В глазах хорька появилось понимание:

– То есть, ты хочешь сказать, что…

– Именно. Я боюсь, если бы они не получили от меня деньги и остались здесь грабить, сущность Судьи проснулась бы во мне и наказала всех. Пока мы ехали эту неделю, я потихоньку читал дневник, купленный в Кенсане. Там пару раз говорится о Судье. Мне не хочется еще раз пережить это паршивое чувство, когда боль овладевает мной после вынесения приговора. Один раз мне хватило это почувствовать, чтобы не желать этого снова. Скажите, мы тратим много?

Группа покачала головой. Я поднял палец:

– Именно. У нас есть все необходимое. Так зачем мне тогда столько?

Хорек слегка прикрыл глаза:

– А то я уж было подумал, что ты решил заняться благотворительностью по доброте душевной.

– В принципе, ты не так уж неправ, но больше я заботился о себе, чем о них – так хоть никто не пострадает, да еще и счастливыми останутся.

Вернулся Себастьян, ведущий за повод скромную лошадку серого цвета в яблоках:

– Я готов ехать. По пути вернутся разведчики, и мы узнаем, где ваши преследователи.

Буквально через несколько десятков минут следования по лесной тропинке сверху раздалось хлопанье крыльев, и на лапу Себастьяну приземлился небольшого размера коршун с коричневыми перьями. Птица хлопнула крыльями и что-то проклекотала. Предсказатель погладил пернатого по небольшой голове:

– Они в милях в двадцати отсюда, и у них проблемы с вашими поисками. Похоже, вы ходили самыми неведомыми тропками, и поэтому преследователи не могут так просто вас выследить. На данную секунду вам не угрожает ничего. Ну что же, спасибо за информацию, но ты следи за гостями, чтобы они не застали нас врасплох.

Себастьян подкрепил свою просьбу клекотом, и коршун взмыл в небо, исчезнув вдали. Крыс проводил его взглядом:

– Этого должно хватить. Если они будут приближаться очень близко, придется звать на помощь диких зверей.

Ласса выгнула бровь:

– Так ты и дикими зверями можешь повелевать?

Предсказатель посмотрел на огневицу странным взглядом:

– Я не повелеваю зверями и птицами – я прошу их о помощи. Они сами решат, достойна ли моя просьба исполнения или нет. Я не Арханис, чтобы быть властелином в этом мире. Я – часть природы, а не отдельно стоящее от нее создание, возомнившее себя хозяином. И пока я соблюдаю это правило – я могу попросить их о помощи. Птицы выполнили мою просьбу не потому, что я заставил, а потому что они посчитали это возможным.

Ближе к ночи мы нашли очередную витиеватую ель. Себастьян сразу отговорил нас ставить дежурство:

– Если кто-то будет подходить близко, птицы предупредят нас. Поберегите себя и ложитесь спать – вам еще через границу переходить.

Рамзи очень долго протестовал против такого предложения предсказателя, но совместными усилиями мы уговорили его прислушаться к мнению крыса. Успокоился хорек только после того, как очередные дозорные птицы сообщили Себастьяну, что группа преследования находится от нас в нескольких десятках миль и не достигнет нас за ночь, даже зная, где мы находимся.

Я потер спиралевидный ствол ели. Еще в самый первый раз, когда я увидел витиеватую ель, мне стало понятно, почему Рамзи и Вейлин нравились эти деревья. Даже в самую ненастную погоду под ними было очень уютно. Густые ветви с хвоей создавали собой хороший навес, дающий прохладу во время летней жары и укрытие от дождя. Несмотря на то, что размеры витиеватых елей не превышали обычные, снизу они казались нереально огромными, словно это были не ели, а какие-нибудь секвойи.

Вечер и ночь обещали быть прохладными, и Рамзи впервые за несколько дней развел костер, не опасаясь, что нас кто-то обнаружит. Пока на огне жарилось мясо и варился чай, Себастьян сидел на земле, закрыв глаза и что-то тихо произнося. Я вслушался в его шептание, но ничего, кроме отдельных слов, не разбирал. В эту секунду он напоминал мне того полоумного предсказателя из казарм, каким я его запомнил перед тем, как мы расстались в первый раз.

В голове пронеслась мысль – а вдруг Себастьян может быть потомком какого-нибудь славного предсказателя прошлого? Я тронул крыса за плечо:

– Скажи, у тебя в роду не было каких-нибудь известных предсказателей?

Себастьян приоткрыл глаза и посмотрел на меня:

– Я никогда не делал из этого секрета. Я прямой потомок Дарсара. И Рамзи с Лассой это прекрасно знают.

Я медленно оглядел его с лап до головы, задержавшись взглядом на его голых лапах и хвосте:

– Я не думаю, что это правда. Дарсар был куницей, а ты крыс.

Предсказатель распахнул глаза и посмотрел на меня, не мигая:

– Откуда ты знаешь, какая у него была видовая принадлежность? Об этом мало кто знает за пределами Ордена, не считая его потомков.

Я содрогнулся, вспомнив видение о пытках и смерти ученика Ягмура:

– Я видел это.

Взгляд Себастьяна стал очень серьезным:

– Ты тоже пророк? У тебя было видение?

– Я не могу назвать это видением, ведь это слово означает восприятие будущего. А я видел прошлое. Я видел Дарсара, я видел Ривелино, я видел охранников Ривелино. Видел, как Ривелино пытал Дарсара, чтобы выяснить, куда пропал Ягмур и убил предсказателя.

– А как ты это видел?

– Я не мог сдвинуться с места, как будто мои глаза могли находиться только в одной точке. У меня не было тела – только взгляд, которым я мог воспринимать происходящее.

Себастьян задумался, глядя куда-то в сторону:

– Дарсар действительно мой предок, хоть он и был куницей. За тысячелетие куница вполне могла превращаться в крыса. В этом мире порой случаются самые невероятные браки, и результате которых могут рождать самые необычные гибриды. Возможно, так и произошло со мной.

Предсказатель снова замолчал, смотря на свою лошадь и явно о чем-то размышляя.

– Себастьян, а как ты вообще понял, что являешься предсказателем?

Крыс поднял взгляд:

– Мирпуд, а как ты вообще понял, что умеешь дышать?

Я посмотрел на него недоуменными глазами:

– Прости?

– Я задал тебе настолько же глупый вопрос, насколько и ты задал мне.

– Разве пророки осознают свою силу с самого малого возраста?

– Именно. Те, кто становятся пророками, с самого детства знают о своей силе и уже в малом возрасте делают первые попытки сделать предсказание. Чем раньше зверенок сделает предсказание, обладающее достоверностью, тем более сильным предсказателем он станет в будущем.

Я подсел поближе:

– А когда сделал свое первое предсказание ты?

Казалось, что голос Себастьяна обесцветился и стал как у робота:

– Как только начал говорить. Моими первыми словами были: «Папа, никуда завтра не ходи». Конечно, он был поражен, что годовалый зверенок говорит такие фразы, но он меня послушал. И выяснилось, не зря. Он работал алхимиком и имел в подчинении ученика, которому велел приготовить молодильный состав. Подмастерье неверно смешал реагенты и спровоцировал взрыв, уничтоживший лабораторию. Если бы не мое предостережение, отец был бы рядом с ним и погиб.

– Конечно, я долго не мог объяснить, почему я говорил то или иное предсказание. Приходили образы – я их озвучивал. Но с самого начала мои родители поняли, что я почти никогда не ошибаюсь. Даже если я и давал ошибочные предсказания, некоторые детали все равно сходились с реальностью.

Крыс не заметил, что Вейлин, Рамзи и Ласса сели ближе, слушая его рассказ. Похоже, хорек и огневица никогда не знали многого о Себастьяне, считая его сумасшедшим – теперь им предоставлялась возможность услышать больше.

– Моя мама боялась пророчеств, и каждое новое сбывшееся предсказание доводило ее до слез. Я видел, что она меня боится, и я не хотел ее огорчать, но дар пророчеств может исчезнуть только с его носителем. Никакими способами невозможно заставить предсказателя лишиться своего дара, кроме как убить его.

– В самом начале я находил прелесть в своих способностях. Когда я учился, будучи подростком, домашние задания или проверки для меня не были проблемой – я чаще всего знал, что мне выпадет, и мог соответствующе подготовиться.

– Но со временем я понял, что такой дар – проклятие. Каково не иметь друзей? Да-да, пророк не имеет близких людей. Он видит все их прошлое, все их прегрешения, которые зачастую бывают не такими уж и безобидными – и это отворачивает почти от любого зверя. Даже если и появится друг, у которого чистое прошлое, это не принесет облегчения. Ты будешь знать, когда он соврал, хотя всеми силами не хочешь этого знать, любой проступок будет казаться в десятки раз тяжелее, чем он есть на самом деле.

– Со временем я научился жить со своим даром: укрощать его, когда это надо, чтобы не получать лишней информации. Для меня проблема не запомнить что-нибудь, а забыть что-либо. К несчастью, моя память слишком хороша, чтобы забывать ненужное или плохое.

Костер потрескивал, небо уже было звездным и золотолунным, а Себастьян все говорил:

– Отец понимал, что даже пусть я и обладаю огромной силой пророка, но одному мне с ней не справиться. Его брат был достаточно известным в городе магом, обладающий неплохим даром прорицания. Он же и стал моим первым и последним учителем. Благодаря ему я начал находить ответы на вопрос «Что означают мои видения и как их расшифровывать?». И к двадцати годам дядя сказал мне, что больше не может меня ничему научить и дальше мне придется учиться либо самому, либо у кого-то еще. Но я понял, что другого учителя я себе не хочу. И не потому, что дядя был плох, вовсе нет. Почему-то мой дар как будто требовал, чтобы я развивал его самостоятельно, а не с помощью кого-либо другого.

Пророк взял в лапы палку и начал задумчиво ворошить ей угли в костре:

– В тот же день я сказал своим родителям, что ухожу из дома навсегда. Отец очень сильно переживал, что я больше никогда не вернусь, а мать… наверное, мой уход принес ей больше облегчения, чем горя. Как бы она сильно меня ни любила, но мама боялась меня и моего дара. Я понимал ее и не держал зла.

– Следующие десять лет я скитался по стране, пытаясь найти себя и понять свою силу лучше. К своим тридцати годам я уже изъездил почти весь Граальстан, побывав даже на западе, в горах у драконов. Но судьбе было угодно, чтобы обо мне узнали в Ордене. И с этого начинались самые грустные пять лет моей жизни.

Крыс сломал палку пополам и бросил ее в огонь:

– Я никогда не думал, что в Ордене сидят такие параноики. За тысячелетие с момента основания Ордена было создано тысячи и тысячи предсказаний по поводу того, что однажды может вернуться Ягмур и захватить власть. Тут им и подвернулся наивный простак в моем обличии. И следующие пять лет я только и делал, что проверял ткани предсказания по поводу пришествия Ягмура.

– Я много раз спрашивал у них, почему они не могут сделать этого сами. Неужели у всемогущего Священного Ордена не найдется мало-мальски стоящего пророка, который мог бы проверить все предсказания? Но меня никто не слушал, и мне приходилось проверять и проверять, проверять и проверять. И однажды я сказал им, что выполнение основного пророчества Дарсара в ближайшее время очень вероятно. И это было сделано как раз за месяц до того, как я встретил тебя, Мирпуд. Можно сказать, что твое появление спасло меня из плена.

Я выгнул бровь:

– Как так?

– Я говорил вначале, что в Ордене сидят знатные паникеры. Моим предсказаниям они верили, вот и задумались – когда же появится этот загадочный герой и как с ним бороться. За мной ослабили присмотр – и я перекочевал в городские казармы Ландара. Там я занимался тем, что предсказывал, в каких местах в округе Ландара находятся наиболее крупные банды. Но со временем я понял, что не хочу работать ни на кого – хочу жить как все, чтобы над душой не стояли и не требовали ничего. Я находился в ведении Пульсы, и поэтому без его разрешения покинуть часть не мог. Получается, я был не армейцем, но не мог покинуть часть, так это расценивалось бы как дезертирство.

Себастьян взял в лапы кружку с чаем и шумно отхлебнул из нее, чтобы не обжечься:

– Как только мы расстались в Ландаре, я с первым караваном ушел из города. Мне было неведомо, ищет ли меня Орден, но рисковать мне не хотелось. Тогда я уже знал, что встречу тебя уже на другом конце государства.

Наступила тишина, которую нарушал только звук, с которым Себастьян потягивал чай из кружки. Потрескивали дрова, распространяя приятный жар, согревающий лапы. Я взял в лапы другую чашку:

– А у тебя есть видения о моем будущем?

Крыс посмотрел в костер, сложив под себя голые лапы:

– Очень нечеткие. Наверное, они пока не хотят, чтобы я их озвучивал. Я вижу какую-то опасность и страшную, всепоглощающую изнутри скорбь, за которой последует сжигающая все на своем пути ярость. Но что это значит – я пока не знаю.

– Опасность? Ярость?

Предсказатель покачал головой:

– Нет. Я не всегда могу управлять своим даром. Порой я вижу только размытые картины, которые не получается свести в общий рассказ, понятный каждому. В этом и состоит главное предназначение пророка – не столько видеть пророчества, сколько уметь облечь их в слова с точной и ясной формулировкой. Не буду возвышать себя, но даже мне, одному из самых сильных предсказателей в этом государстве, порой не удается понять, какая картина будущего возникает в моей голове.

Пророк поставил кружку на землю и лег возле костра, поджав лапы:

– Я спать, если вы не против. И вам советую того же.

Видно было, что рассказ был интересен всем, но мои спутники, уважая право пророка на отдых, все-таки легли на землю, лапами к все еще горящему костру.

Мне же спать не хотелось. Вместо этого я достал дневник, открыл его на последней закладке и продолжил читать его при свете костра:

– Случилась беда у отца Ягмура. После возвращения в Ландар его дочка Верисса подхватила какую-то странную заразу. Все придворные лекари оказались бессильны не то что вылечить – даже определить, какой природы было заболевание. Бедняжка слабела с каждым днем, делая своего отца все более безутешным. Шутка ли – один из сильнейших магов современности, тот, кто объединил все церкви в один кулак, не может спасти свою единственную дочь! Тогда всем казалось, что осиротеет маленький сынок Вериссы и потеряет своего единственного детеныша безутешный отец.

Я и сам так думал, когда приходил проведывать Вериссу. Зараза вытягивала из нее все силы. Где была та неунывающая волчица, которую знали все? От нее оставались практически одни кости, обтянутые кожей со свалявшейся шерстью. Бедняжка тогда настолько ослабела, что не могла даже улыбнуться, хотя всегда славилась тем, что хорошее настроение было неотъемлемой частью ее жизни.

В отчаянии Ягмур перерыл всю библиотеку, пытаясь найти хоть что-нибудь для спасения Вериссы. В поисках принимал участие и я. И в один из дней мне улыбнулась удача. В древнем фолианте примерно двухсотлетней давности я нашел упоминание о неком Монолите Силы. Автор фолианта утверждал, что этот артефакт может излечить любую болезнь и даже приводил список того, что было вылечено с его помощью. Я понимал, что на сегодняшний день это единственный шанс помочь Вериссе. Конечно, Ягмур был не в восторге от того, что придется его применять, потому что у лечения были возможны необратимые побочные эффекты. Но что еще оставалось делать безутешному отцу?

Сам артефакт нашелся в Цитадели. Оказалось, что автор книги был связан с архианской церковью, которой и передал Монолит на хранение. А уже после основания Цитадели и Ордена артефакт спокойно стоял в Сокровищнице, никем не признанный.

Ягмур пригласил меня посмотреть на процесс возможного исцеления. Вел он себя странно – нервничал, что было на него абсолютно непохоже. Пропало его добродушное выражение морды, с которым, казалось, он никогда не расставался до болезни Вериссы.

То, что называлось Монолитом, на самом деле было больше похоже на статуэтку воина с мечом, воткнутым в землю у лап.

На этих словах я бросил взгляд на сумку Вейлин на боку лошади. Описание Монолита очень напоминало ту статуэтку, которую я нашел тогда в лесу у Вейлин. Неужели она украла этот артефакт, и именно поэтому за нами гонятся охотницы и Цепные? Хоть волчица и спала, но я не хотел рыться в ее вещах, боясь разбудить Вейлин. Почему же она это сделала? Она же сама говорила, что очень хотела оказаться в Ордене послушницей. Неужели она врала? Вдобавок ко всему, в голове всплыла забытая фраза Эдны, что двое из нашей компании врали по поводу причин ухода из Ландара. Если так, то в чем солгала Вейлин?

По неизвестной причине Ягмур отгородил меня барьером, произнеся такие слова:

– Думаю, сила этого Монолита может повредить тебе, поэтому лучше быть защищенным.

На столике возле угасающей Вериссы был поставлен Монолит, и отец Ягмур начал делать странные пассы лапами. Появилась загадочная багровая дымка, потекшая из Монолита. Она обволокла голову Вериссы и потом начала распространяться по всему ее телу.

Начали происходить заметные изменения – худоба пропадала, заменяясь прежними округлыми формами, да и в общем внешний вид возвращался в исходное состояние до болезни.

Но что-то меня пугало в облике Вериссы. Что-то, чего я не мог описать словами, но чувствовал, как будто какая-то сущность оказалась внутри Вериссы, искажая ее природу.

Наконец, багровое сияние исчезло, переместившись обратно в артефакт. Верисса поднялась на кровати, открыла глаза – и я отшатнулся. У нее были красные глаза, как будто прежний голубой цвет покрасили в немыслимый оттенок рубинового вина… или крови. Мало этого, по всему ее телу появились маленькие пятна, как будто ее шерсти в некоторых местах коснулись кистью с красной краской. Я успел заметить только красное пятнышко между грудью и шеей и красные ободки на бицепсах. Ягмур пытался что-то произнести, но из его пасти вырывались только нечленораздельные звуки, хотя было видно, что к нему возвращается радостное настроение в связи с чудесным исцелением дочери. Он бросился обнимать ее от радости и проливать слезы, сумев вернуть ей жизнь и здоровье.

Казалось, Вериссу это нисколько не заботило. Освободившись от объятий отца, она встала с кровати, прошла мимо меня за барьером и встала возле окна, глядя наружу. Теперь я увидел, что и кончик хвоста у нее был с красным пятном.

С меня спал барьер, но я все равно не мог сдвинуться с места. Ягмур пробормотал что-то на священном языке (Напомню, что к тому времени еще не была проведена реформа языка Ордена, поэтому в данном случае речь идет о том языке, что в нынешнее время называется «архаичный священный») и продолжил уже на общезверином:

– Ты исцелилась! Слава Арханису, Монолит помог! Но почему ты выглядишь как охотница?

Верисса повернулась к отцу:

– Что случилось?

Иерарх обхватил голову:

– Ты напоминаешь мне одну из воительниц, которые были на службе у архианской церкви примерно с сотню-другую лет назад. Называли их, кажется… Кон-Сай. В переводе с одного из древних языков – «Идущие до конца».

Волчица села на стул:

– Кто это?

Забыв, что я есть в комнате, Иерарх сел на кровать:

– Кон-Сай были уникальными воительницами. Благодаря особому чародейству они становились неуязвимы для магии абсолютно любого существа, за исключением самца Кон-Сай. Они умели пленять магию нападающего и делать его своим рабом до тех пор, пока сами не желали отпустить его. Кажется, «охотницы», как их еще называли, умели оборачиваться в диких зверей. Но платили они за все это красными глазами, пятнами ритуальной крови на шерсти и атрофией чувств. Только в исключительных случаях, которые никто не мог объяснить, Кон-Сай не теряла сострадания, любви и прочих чувств.

Верисса отшатнулась:

– Зачем ты сделал это со мной, отец?

Казалось, что Иерарх сейчас заплачет снова:

– Прости, милая, я очень хотел, чтобы ты жила. Ради этого я был готов на все.

Из глаз новообращенной Кон-Сай потекли слезы:

– Я не хочу терять чувства!

Ягмур улыбнулся:

– Ты их и не потеряла. Ты плачешь. Видимо, ты попала в тот редкий случай, когда они не теряются.

Верисса утерла слезы:

– Да, наверное, ты прав.

Волк почесал подбородок и усмехнулся:

– Дочка, ты же хотела быть полезной Ордену?

Волчица закивала головой:

– Конечно, отец!

Ягмур снова улыбнулся:

– Тогда будем считать, что этот Монолит больше помог тебе, чем навредил. Твоя новая сила, если конечно она есть, очень может помочь нашему делу.

Действительно, отец Ягмур совсем забыл про меня. Он просто ушел вместе с Вериссой на нижние этажи Цитадели, оставив меня одного в комнате. Все что мне оставалось – описать все происходящее на бумаге. Не каждый день увидишь такое!

Я закрыл дневник, потому что костер сгорел больше чем наполовину, уже не давая достаточного света для чтения. Глаза слипались, но мозг все еще продолжал работать, пытаясь понять и осознать прочитанное, применить его к нынешней действительности. «Нет, этот дневник явно стоил больше пятидесяти тоси», – с этой мыслью я заснул, свернувшись калачиком на земле возле костра.

Проснулся я оттого, что сильно замерз. Холод прогнал сон, и я заметил, что за ночь костер потух, а все мои спутники сжались в клубочек, пытаясь сохранить тепло. Торопливо растерев лапы, я послал небольшой огненный шар в костер, чтобы вновь зажечь его. Пламя начало весело пожирать оставшиеся дрова, и во все стороны вновь разлилось приятное тепло. Постепенно спящие и дрожащие спутники перестали дергаться и продолжили спать расслаблено.

Я осторожно выглянул из-под кроны витиваетой ели. Наступал рассвет. Я до того момента ни разу не встречал восход солнца в местной реальности, а описать его стоило.

Представьте себе небосвод, охваченный огнем или пожаром, занимающим огромную площадь. Так вы получите примерное представление о восходе в мире Спокойной Воды. Других слов для описания рассвета я не нашел бы. Все небо было окрашено в самые невероятные цвета оранжевого, красного и желтого, которые можно было бы создать только при помощи графического редактора. Казалось, что какой-то великий художник веками смешивал цвета на палитре, чтобы добиться идеального сочетания красок.

Закутавшись в черный плащ и вытянув лапы в черных носках, я наслаждался открывающимся видом, как вдруг почувствовал, что сзади меня кто-то движется. Я развернулся – и увидел, как ко мне подсаживается Вейлин, накинувшая себе на плечи любимый плед:

– Я думала, что встану первой, но ты меня опередил. Ты чего здесь?

– Почему-то мне нравились всегда восходы, но по неизвестной мне причине мне еще не доводилось видеть его здесь. Вот теперь сижу, любуюсь.

Волчица посмотрела на небо:

– А как выглядит рассвет в твоем мире? Есть ли он вообще?

Я сжал лапки под плащом:

– Конечно, есть. У нас есть такое же солнце, как у вас, которое утром встает, а вечером садится. Более того, оно даже очень напоминает ваше. Конечно, рассвет нельзя сравнивать, потому что он красив в обоих мирах, но у нас он такого же оттенка, красно-оранжевого с примесью желтого.

Я собрался было рассказывать дальше, как Вейлин задала вопрос, которого я от нее не ожидал в ту секунду:

– А ты скучаешь по своему дому? Каково тебе быть в другой реальности, где все иначе?

Я посмотрел на волчицу, думая, что она говорила это с улыбкой, но ее мордочка была абсолютно серьезной. Я вздохнул:

– Я уже как-то привык к местным реалиям. Я привык к своему телу, оно мне нравится. Я привык видеть вокруг себя мохнатых прямоходящих зверей. Конечно, в этом мире кучу своих недостатков, главный из которых – попытка поймать меня, из-за которой мы постоянно бегаем. А скучаю ли я по своему миру? Наверное, хотя я уже не знаю, что меня там будет держать. Мой лучший и единственный друг убит, моих родителей и брата с сестрой тоже нет в живых. Одна бабушка у меня и осталась. Наверное, только она еще как-то связывает меня с родным миром. Я застрял тут неизвестно насколько, и у меня пока нет возможности вернуться обратно. Мне хочется верить, что за этот месяц у меня появились друзья, которым я готов и могу доверять. Я могу доверить свои тайны Рамзи, могу рассказать о многом тебе и Лассе. В Ландаре у меня остались мастер Гимеон и лар Фархад и, возможно, Молчаливый. В Ларродаге меня всегда будет ждать Бирн. Думаю, не такое малое количество зверей за первый месяц.

Вейлин подсела поближе, пряча задние лапки под плед:

– Да, ты прав, у тебя есть на кого положиться. Но скажи – если у тебя будет возможность вернуться в родной мир – ты воспользуешься ей?

Я хитро посмотрел на магессу:

– Безвозвратно или с возможностью вернуться?

– Давай рассмотрим оба варианта.

– С возвратом – конечно. Бабушку надо обязательно проведать. Конечно, у меня есть некоторый запас по времени, но есть маленькая проблема.

Вейлин заинтересованно подняла ушки:

– Какая же?

– Я не знаю, умер ли я в той реальности или нет. Если я умер – значит, там остался мой труп. Меня похоронят, а бабушку об этом известят, как единственную оставшуюся в живых родственницу. К сожалению, это сообщение наверняка сильно пошатнет ее здоровье, которое и так не самое крепкое. Если же я не умер – значит, для всех я буду пропавшим без вести. Наверняка и в таком случае мою бабушку известят о произошедшем. Конечно, это будет для нее меньшим шоком, но кто его знает? Поэтому мне обязательно нужно ее увидеть, чтобы успокоить. А безвозвратно…

Я посмотрел вперед, хотя краем глаза следил за Вейлин. Она выжидательно смотрела на меня. Только я собрался ответить на ее вопрос со всей откровенностью, как сзади раздался кашель и глаза открыл Рамзи, увидевший нас:

– О, а вы уже проснулись!

Вопрос так и остался без ответа, пока вся группа просыпалась после ночевки под елью и завтракала перед тем, как одолеть последние мили перед пограничной заставой. Цель была так близка, что и не верилось, что мы столько шли к ней. В предвкушении этого я собирал свои вещи и седлал Зогмо’са, ожидая других после завтрака.

Наконец, вся пятерка, включая меня, сели на выпасенных лошадей. Рамзи усмехнулся:

– Ну вот, мы почти приехали. До полудня уже достигнем заставы!

Мы тронулись в путь, оставив после себя небольшой след кострища под витиеватой елью.

По пути до границы слева от дороги мне попалось высокое здание из белого известняка с кирпичной крышей круглой формы. Такие попадались мне и раньше – церкви, в которых проповедовались идеи архианства.

Конечно, они были и в Ландаре, да и в других городах, но в силу разных причин я никогда не заглядывал внутрь – только видел снаружи.

Рамзи заметил направление моего взгляда:

– Святилище заинтересовало?

Я окинул взглядом здание:

– Знаете, хотелось бы побывать внутри, а то ни разу не доводилось.

Хорек оглянулся на Себастьяна. Крыс пожал плечами:

– Время есть, почему бы и нет?

От тракта в сторону церкви вела дорожка, на которой стояло около десятка лошадей и еще несколько повозок – наверное, кто-то тоже решил зайти в Святилище перед продвижением дальше.

Снаружи здание выглядело очень просто – представьте себе обычную белокаменную церковь. Замените кресты на вершине купола и на здании на символ клевера, прибавьте изображения зверей в развевающихся одеждах – и вы получите представление о том, как выглядела церковь здешней религии. В общем, снаружи ничего необычного. У архианских церквей были и колокола, но они также имели форму клевера.

В саму церковь вели высокие дубовые двери, выполненные в виде половины арочного пролета каждая. По краям двери были обиты железом и виднелись клепки, держащие металл на дереве. На каждой двери был вырезан символ четырехлистного клевера, покрашенный в нежно зеленый цвет. Створки были приоткрыты, и я уже было собрался войти внутрь, как меня остановил Рамзи:

– Стой. В храм запрещено входить с оружием – это одно из самых тяжких оскорблений, которые можно нанести Арханису.

Я медленно взвесил посох в лапах и посмотрел на спутников:

– Неужели я не могу войти?

Себастьян тронул стену слева от двери, проведя лапами по какому-то символу, и в ней открылся некий проход, в конце которого находилось пустое пространство:

– Всякий входящий оставляет оружие в Сокровищнице Храма. Она есть в каждой церкви. Не бойся, отсюда твой посох не украдут.

Так как только у меня с Рамзи были предметы, подпадающие под понятие оружия, то разоружались мы вдвоем. Я осторожно поставил посох вдоль стены прохода, вытащил из чехла кинжал Мечела, бросил его в углу и снял с запястий метательные иглы погибшего в Кенсане Дисто.

Арсенал Рамзи оказался более внушительным. На полу росла горка железа из наконечников стрел, кинжалов, игл и прочего оружия. Вершили все лук хорька и колчан со стрелами. У меня абсолютно не укладывалось в голове, как хорек умудрялся прятать такое количество железа под одеждой, абсолютно не выдавая его наличия. Когда в итоге куча достигла высоты колен, Рамзи успокоился и отступил назад:

– Вроде бы ничего не забыл.

Ласса присвистнула:

– Тебе при ходьбе тело не колет?

Лучник отшутился:

– Поначалу шрамы оставались, а потом привык.

Мы сделали шаг назад, и Себастьян провел лапой по стене. Проход закрылся, как будто его и не бывало. Крыс потрепал свою заросшую гриву:

– Теперь можно и заходить.

Когда я зашел внутрь, то едва сдержался, что не присвистнуть от восхищения. Внутри меня ждала просто неописуемая красота. Весь внутренний интерьер храма представлял сочетание двух цветов – нежной смеси розового-бежевого и светящегося голубого.

Впереди, в самом конце церкви находилось что-то, напоминающее алтарь. Он представлял собой огромную арку, в которой стоял зверь неопределенного вида, одетый в плащ и простирающий перед собой лапу, показывающую вперед. Видимо, скульптор пытался изобразить в нем черты сразу многих зверей – виднелись и тигр, и волк, и лев, и еще множество других зверей. Но даже несмотря на эклектичность, морда у скульптуры была приятная на вид. У лап скульптуры находился стол, на котором горела большая красная восковая свеча.

Слева и справа от алтаря тянулись скамьи, заканчивающиеся на половине длины собора. Сразу за скамьями находилось пустое пространство, которое заканчивалось входом в храм.

Если говорить о цветах внутреннего убранства, розово-бежевым был алтарь, а скульптура Арханиса (наверное, это был он) только оттеняла приятный для глаза оттенок. Сквозь стены проходили жилки сияюще-голубого цвета, отчего на посетителей падал приятный свет. Голубыми сферами освещался и сам храм – с потолка свисали стеклянные шары, наполненные субстанцией того же цвета.

По стенам храма шли росписи и фрески – и именно они больше привлекали мое внимание. С правой части храма начинался своеобразный комикс (как обычно и располагались рисунки или страницы в книгах этого мира) – история зверя от малого возраста до взрослых лет. По росписям было видно, как он рос, становился сильнее. Потом пошли изображения сражающихся воинов, темных зверей, заросли четырехлистного клевера и лежащего в нем зверя, явно измученного.

Я оглянулся в поисках Лассы. Гиена заметила мой взгляд:

– Что-то хотел?

– Да. Можешь рассказать историю, как возникло архианство? Мне кажется, фрески на стенах рассказывают именно ее

Вейлин осталась рассматривать какие-то детали убранства храма, Рамзи с Себастьяном пошли к алтарю. Гиена показала на стену:

– Да, ты прав, здесь показано то, как возникла религия. Ты знаешь, что отец Ягмур создал Орден. Но он не был основателем религии, как таковой – она существовала за сотни лет до него. Официально создателем архианства считается воин, которого звали Гизлен Бартранди. Здесь на фресках показана его история.

– В давние времена существовал (да и существует до сих пор) злой дух, имя которому Легизмунд. Герой фольклора и легенд, олицетворение всего гадкого и мерзкого в Мире Спокойной Воды. Противостоял ему как раз Арханис. И если Легизмунд был именно духом, бесплотной материей, которая здесь облекалась в материальную форму, то Арханис был не совсем духом. Когда-то, около двух тысяч лет назад он был простым зверем, жившим отдельно ото всех и постигавшим суть всей жизни и ее смысл. И однажды он «умер», а точнее стал хранителем мира. Арханис после своего ухода стал противником Легизмунда. Именно их противостояние на Небесах позволяло миру вздохнуть спокойно, потому что когда между собой спорят боги – смертным нет дела до этого. Все темное зло, что было до этого, стало намного меньше и оставалось только в остаточном виде, чтобы обычные звери не забывали, что есть добро.

– Но однажды Легизмунд решил взять верх в борьбе с Арханисом и задумал перенести битву с Арханисом на землю. Когда-то у них было заключено соглашение, что битва богов – не удел зверей. А раз так, то смертные не должны быть оружием в лапах богов. Но в один день Легизмунд решил перенести битву на землю, заполонив ее полчищами своих приспешников. Как известно, бог существует, пока есть тот, кто в него верит. Злой дух знал об этом, и решил ослабить Арханиса, уничтожив тех, кто верил в него как. А стоило сказать, что, несмотря на отсутствие оформленной религии архианства, само верование в Арханиса существовало и не так мало зверей считали его покровителем мира. И наступили темные времена для мира Спокойной Воды.

Ласса показывала на фрески, не прекращая говорить:

– Звери боялись выйти из домов ночью, потому что легионы темных существ заполонили мир. Они побаивались солнечного света, но даже это не обнадеживало простых жителей. Справиться с ними было тяжело, и воины в городах бросили свои обычные обязанности, встав на защиту населения. И одним из них был как раз Гизлен.

– Если уж кто и был самым преданным сторонником Арханиса, то это был как раз Гизлен. Простой рядовой из города Стиндал поднимал за собой отряды и шел в первых рядах на верную смерть, но каждый раз его как будто что-то хранило от смерти. Его имя стало синонимом борьбы против полчищ Легизмунда и одним только своим произношением давало надежду на то, что тьма уйдет из мира.

– Битвы шли по несколько месяцев, но победу не мог отпраздновать никто, несмотря на все усилия. Арханис сошел с Небес и стал главнокомандующим, назначив преданного Гизлена вести армию. И однажды один зверь из штаба предал Арханиса и сдал его армии Легизмунда. А чтобы Арханис не сопротивлялся, предатель спеленал его артефактом под названием «Нить последнего дня». Только она была достаточно прочна, чтобы удержать даже Бога. И так потеряла армия зверей своего главнокомандующего. Только Гизлен не сдался, не впал в уныние и пошел вызволять Арханиса из плена.

Ласса показала пальцем на следующую фреску, на которой воин вел под лапу ослабленного зверя:

– Бартранди сделал невозможное – вызволил Арханиса из плена и повел его обратно. Их путь был очень долгим. Бог ослаб настолько, что с трудом мог идти сам, и только вера Гизлена помогала ему двигаться дальше. Слабость Арханиса была столь велика, что он ничем не отличался от простого смертного. Когда они умирали с голоду, обоим пришлось питаться клевером, ибо другой пищи у них не было. Именно клевер, как то, что спасло Гизлена и Арханиса от голодной смерти, стал символом религии. По пути Арханис пересказывал Бартранди свои заповеди, которые он постиг еще при земной жизни. Именно они в итоге составили две книги «Слова Арханиса», которые являются главной церковной книгой архианства вот уже пару тысячелетий.

Последняя фреска изображала Гизлена, победоносно поднимающего меч на головой:

– Арханис вернулся к войскам, которые практически потеряли надежду на победу. Гизлен повел зверей в последний бой, известный как Битва при Низмурской впадине. Это было самое долгое сражение, которое только знал этот мир. Целый год звери и темные твари сражались друг с другом. Казалось, что в этой битве участвовал каждый живущий в то время зверь, способный держать клинок в лапах.

– В конце концов, звери смогли победить орды черных тварей, и Легизмунд был побежден на земле. Остатки армии Легизунда бежали с ним на Небеса, и Арханис последовал за ним, чтобы продолжить уже на Небесах вечную борьбу с Легизмундом, до которой смертным нет никакого дела. И с тех пор Арханис снова живет на Небесах, ведя свою священную борьбу со злым духом, олицетворением всего черного и гадкого. Изредка черные твари проникают в этот мир, но они не могут многого сделать, поэтому о них не беспокоятся. Арханис продолжает следить за этим миром, чтобы Легизмунд не нарушил соглашение вновь и не делал землю полем битвы двух богов.

– Гизлен Бартранди основал религию, создал церкви по всей стране. До создания Священного Ордена оставалось еще около восьмиста лет, но начало было уже положено. На то время еще не было необходимости в создании единого органа управления религией. Именем Гизлена какое-то время назывался Ландар, пока не был создан Орден.

Я потряс головой:

– Эта история достойна хорошей книги. Обычно рассказ о становлении религии звучит слишком «богословно», а тут получился приключенческий роман, а не житие святого.

Ласса усмехнулась:

– И ведь бывает, что их пишут. Некоторые даже одобряются Орденом как достойные источники просвещения населения.

Я не заметил этого раньше, но Эйнар все это время с интересом сидел у меня на плече и прислушивался к словам гиены, умильно щуря глазки от яркого голубого света от прожилок в стене.

Один из служителей храма, выдра среднего роста в белом халате с капюшоном, подошла ко мне и произнесла тихим, но отчетливым голосом:

– Милостивый лар, в обитель Арханиса нельзя входить с животными.

Котенок недоуменно мяукнул и посмотрел на меня. Я почесал Эйнара за ушком:

– Почтенный, это не животное, а мой спутник и соратник. Считайте его моим фамилиаром.

Служитель храма очень странно осмотрел меня, особенно задержавшись взглядом на Эйнаре, и в глазах выдры затаился какой-то страх:

– Да, конечно, прощу прощения за беспокойство.

Вернулись Рамзи и Себастьян:

– Все осмотрели?

Я кивнул:

– Да, Ласса была очень хорошей рассказчицей. Можно идти.

Мы с Рамзи забрали оружие из Сокровищницы и поехали дальше, приближаясь к границе. В своей жизни мне доводилось иногда пересекать таможню, когда мы с родителями ездили в другие государства отдыхать во время отпуска. Тогда все было как обычно – предъявляешь паспорт, показываешь багаж, и собственно все. Как выглядела таможня здесь – я не представлял. Документов у меня не было. Только мы с Рамзи везли с собой оружие, причем у хорька было полно скрытого оружия – взять хотя бы те же самые кинжалы. У меня в сумке валялся еще со времен Ландара кинжал погибшего наемного убийцы Мечела. Как к этому отнесутся здесь?

Я задал вопрос Рамзи:

– А как у вас переходить границу?

Хорек посмотрел вдаль:

– Ничего сложного. Писец регистрирует имена проходящих, начальник заставы проверяет, чтобы не было провезено каких-либо подозрительных или запрещенных предметов. Правда, есть одна проблема. И имя этой проблеме – Кон-Сай.

Если бы я мог сейчас упасть с лошади без вреда для себя, я бы так и сделал:

– Кон-Сай??? Откуда она там взялась???

Голос подала Вейлин:

– Ничего сверхестественного, Мирпуд. Одна Кон-Сай на границе есть, чтобы следить за порядком и отлавливать врагов церкви, если они пожелают сбежать. Но кто знает, успела информация о нашей внешности дойти до этой заставы или нет.

Я растерянно оглядел спутников:

– А я-то думал, что стоит доехать до границы – и все, преследователи будут не так страшны.

Лучник вытащил из внутреннего кармана дублета какой-то маленький золотой предмет, осмотрел его и положил обратно:

– Пожалуй, я смогу провести вас всех через границу. Правда, мне придется поговорить с начальником заставы.

Мы все заинтересованно посмотрели на хорька, но он не обращал внимания на нас, продолжая посматривать на карман, куда был убран загадочный предмет.

Как и полагалось настоящей таможне, здесь присутствовала очередь из караванов, одиночных путников и конных зверей, желающих перейти через границу. Особого порядка не соблюдалось – если пеший зверь шел быстрее каравана, то никто не был против пропустить одинокого путешественника вперед, дабы не задерживать тех, у кого с собой особо ничего и не было. Фактически, в очереди стояли только громоздкие телеги караванов, запряженных тяжеловозами или приземистыми, но мощными быками. Справедливо посудив, что нам нечего стоять в очереди, мы немного припустили лошадей, обгоняя вереницу караванов, тянущуюся примерно на милю.

И вот мы достигли того, что являло собой границу – крепостную стену из серого кирпича высотой примерно в пять метров. Она тянулась необозримо влево и вправо, и невозможно было понять, есть ли у нее начало и конец. Справа и слева от дороги стояли две высокие караульные башни с бойницами и проходом на крепостной вал, тянущийся поверх стен. Наверху, на смотровой площадке, стояло два воина, внимательно следивших за дорогой. Один смотрел в сторону дороги из Граальстана, а второй, соответственно, смотрел в обратную сторону, на путь из Меровии. Периодически они менялись и начинали смотреть в противоположные стороны.

Внизу башни соединялись, образуя стрельчатую арку, поверх которой были видны шипы решетки, в случае угрозы перекрывающей единственный проход через границу. Арка была достаточно широка, чтобы пропустить два больших обоза, едущие бок о бок во встречных направлениях. На каждом направлении стоял зверь, проверяющий выезжающие и въезжающие телеги. Мой глаз заприметил Кон-Сай, стоящую слегка в стороне и поигрывающую своими двойными кинжалами. Даже с расстояния в несколько сот метров я понимал, что ее красные глаза внимательно следят за каждым, кто решился пересечь границу. Оставалось надеяться на две вещи: способность Рамзи уговорить пропустить нас без тщательной проверки и на то, что на заставе еще не осведомлены о том, кто мы есть на самом деле.

Настала наша очередь проходить под аркой. Проверяющий зверь, лис среднего роста в латах, поднял лапу:

– Благословит вас Арханис, путники. Ваши имена?

Рамзи спешился и подошел к воину:

– Служивый, разговор есть.

Казалось, что лис посуровел:

– Взятки мне предлагать бесполезно.

В ответ хорек произнес фразу на каком-то языке, которого я не знал. По звучанию он очень напоминал французский. Лис заинтересованно наклонил голову, и они вдвоем отошли в сторону, к стене арки. Там лучник вытащил что-то из-за пазухи, показал стражнику и начал показывать на нас, продолжая говорить и активно жестикулировать. Стоящая в стороне Кон-Сай подошла ближе к Рамзи, прислушиваясь к разговору.

Стоило Рамзи закончить фразу и убрать загадочный предмет, как лис отшатнулся, словно он узнал нечто шокирующее для себя. Он посмотрел на Рамзи и подозвал маленького козленка, держащего в лапах свиток. Писец что-то торопливо отметил в свитке, и лис махнул лапой, отпуская Рамзи.

Пока хорек шел к нам, я успел заметить, как лис говорит Кон-Сай что-то на ухо. Внимательно слушающая охотница закивала и снова отошла в сторону на старое место, продолжая следить за проезжающими. Рамзи вскочил в седло:

– Вот собственно и все. Поехали.

Мы синхронно задали вопрос:

– А что ты ему сказал?

Лучник пожал плечами и потрогал внутренний карман коричневого дублета:

– Если я скажу – вам будет неинтересно. Пусть у меня будут свои тайны, хорошо?

Рассел видел вдалеке шпили заставы на границе с Меровией. Помня уговор Рамзи, он старался ехать настолько далеко, насколько он мог себе позволить, не попадаясь спутникам хорька на глаза, но и при этом не отходя настолько далеко, чтобы не быть готовым помочь в случае опасности.

Острый и наметанный глаз воина издалека увидел, как группа пересекла границу. К удивлению, Кон-Сай на заставе не подняла тревогу, и все пятеро зверей спокойно проследовали дальше, задержавшись лишь на самую малость. Странно было видеть Себастьяна, этого полоумного крыса, но лев, повидавший за свою долгую жизнь многое, уже мало чему удивлялся.

Подождав немного, чтобы дать группе уйти чуть дальше, Рассел поскакал вперед на гнедом коне, приближаясь к воротам, обгоняя медлительные караваны торговцев и путешественников. Воин, еще пару минут назад проверявший спутников Его Высочества, поднял глаза:

– Рассел Коссанти?

Лев на всякий случай незаметно взял рукоять топора в лапу:

– Да, это я.

После паузы лис кивнул:

– Его Высочество предупреждал, что вы будете проезжать, и просил пропустить вас без досмотра. Да будет ваш путь благословлен Арханисом, почтенный лар.

Рассел убрал лапу с рукояти:

– И вам удачной службы.

Стоило нам пересечь границу, как все вокруг начало меняться. Бедные граальстанские районы сменились куда более богатыми меровийскими. Дорога, по которой мы ехали, была намного более ровной, а не изрытой ямами, как в Граальстане. Домики в деревнях вдоль дороги выглядели ухоженными и опрятными, крестьяне ходили пусть и не в нарядной, но вполне в добротной одежде без дыр и заплат, в которой было бы не стыдно показаться и в более крупном городе и даже столице королевства.

Рамзи поглядывал на деревеньки вокруг с какой-то нескрываемой гордостью, как будто он видел родные и приятные глазу места. Я тронул его за плечо, подъехав на Зогмо’се поближе:

– А где твоя деревенька, Мансер?

Лучник словно очнулся:

– Деревенька, какая? Ах, она. Мы проехали ее давным-давно. Я решил не упоминать о ней, когда мы ехали мимо. Зачем бередить прошлое?

Что-то подсказывало мне, что хорек недоговаривал какую-то существенную деталь. Но какую – я понять не мог. Более того, я периодически прокручивал в голове давнюю фразу Эдны о том, что двое из нашей компании темнят по поводу причин ухода из Ландара. Моя вера в честность Рамзи начинала подвергаться сомнению.

Хорек сел удобнее в седле:

– Ландар был далеко от границы, Марисса же близко. Не успеет закончиться день, как мы ее достигнем, даже если не пошлем лошадей в галоп.

Я усмехнулся:

– Неужели самое сложное позади?

Рамзи покачал головой:

– Кон-Сай еще могут идти за нами, но в Меровии влияние Ордена менее ощутимо, как в Граальстане. Возможно, здесь их желание поймать нас слегка поутихнет.

Пока мы ехали по дороге, я заметил, как крестьянские детеныши с увлечением пинали мяч на небольшой ровной площадке. Это можно было бы назвать футболом, только у них на поле вместе ворот была яма, которую охранял не один, а три зверенка. Казалось, что у каждой группы была задача закатить мяч в яму, потому что она была единственной на поле. Зверятки увлеченно толкались, некоторые падали, но тут же вставали и врывались обратно в борьбу за мяч. С удивлением я отметил, что среди игроков были и маленькие самочки, которые с визгами бегали за мячом, играя далеко не хуже самцов. Я спросил у Вейлин:

– Что это за игра?

Волчица посмотрела на маленьких зверят:

– Ферх.

Я потер гриву:

– Похожая игра есть в моем мире, только у нее другое поле и несколько другие правила. Должен сказать, она самая популярная командная игра в моей реальности. Миллиарды любят ее и следят за играми.

Ласса удивленно повернула голову в мою сторону:

– Миллиарды? А сколько это?

– Знаешь, что есть миллион?

– Знаю, конечно.

– А теперь возьми миллион тысячу раз – и тебе будет миллиард.

Огневица закрыла голову лапами:

– Сколько же тогда зверей в вашем мире?

– Порядка семи миллиардов.

Похоже, цифра произвела впечатление на магессу и она застыла, пытаясь переварить названное количество. Более спокойный лучник скептично хмыкнул:

– У нас в ферх играют только крестьяне.

Я удивленно повернул ушки в его сторону:

– Почему же?

Рамзи показал на ватагу ребятишек:

– Что это за игра? Только пинай мячик, и все. Ну пнул, ну толкнул кого-то – а толку от этого? Воинам такое будет неинтересно.

Полянка для ферха осталась позади, но я все же показал назад:

– В моем мире эта игра называется футбол, что в переводе с энглиша…

Вейлин оборвала меня:

– Лапомяч?

– Да, именно лапомяч. Игроки в футбол, называемые футболисты, живут игрой и зарабатывают ей себе на жизнь. Футбольные объединения, которые называются клубами, играют между собой в разных соревнованиях. Проводятся соревнования среди команд одного города, одного района, одной страны, разных стран. Проводится чемпионат всего мира. За матчами следят, обсуждают игроков, тактики на игру, переходы игроков в другие клубы, чемпионаты. Играть в футбол, с одной стороны, просто, потому что есть четкие правила, за выполнением которых на поле следит особый зверь – судья. Но с другой стороны, играть в футбол сложно, несмотря на понятную цель. Профессиональные футболисты посвящают свою жизнь игре и достигают в ней таких высот, что простому зверю с ними почти невозможно играть. Это похоже на бой с холодным оружием. Ты знаешь все в теории – отбивай удары, летящие в тебя, и стремись попасть в противника так, чтобы убить его. На словах все просто. А на деле? Дилетант с мечом в лапах – мясо для опытного воина. Если бы я мог показать игру в футбол здесь – ты бы не думал, что это крестьянская игра. Поверь, если воины научатся понимать правила игры – это будет для них отличной тренировкой.

Лучник замахал лапами, заливисто хихикая:

– Уговорил. Может, как-нибудь покажешь свой федбол?

Я пожал плечами:

– Дай мне две группы по одиннадцать зверей – и я покажу. В своем мире я играл в футбол и как любитель что-то умел.

Воин сделал хитрую ухмылку:

– Хорошо, я запомнил. Ну-ка, расскажи правила игры.

Я подъехал ближе:

– Смотри, берется поле размером около ста пятнадцати ярдов…

Спутники внимательно меня слушали, особенно внимательным к моим словам был Рамзи. Возможно, я не знал каких-то мелочей, но самым главным в данной ситуации было донести основную идею. Я рассказал о разметке, воротах, их размере, мяче, его примерных размерах, об игроках, их количестве и роли на поле. Рассказал о судьях, их количестве. Как мог, пытался донести общие правила: гол, фол, офсайд, замены.

Как большой любитель футбола, я мог говорить о нем часами. Разговор с общей теории футбола перешел в сторону игроков, клубов и сборных. Спутники узнали о Криштиану Роналду, Златане Ибрагимовиче, Икере Касильясе и других славных игроках современности, поклонником игры которых я являлся.

За разговором мы успели пройти порядочное расстояние. Возле небольшого ручья, протекавшего рядом с дорогой, хорек спешился:

– Лошади давно не пили, давайте остановимся.

Я спрыгнул с Зогмо’са и отпустил его к воде. Черный конь жадно припал к воде и начал шумно ее в себя втягивать, булькая и фыркая. В это же время прилетела небольшая птичка с красными перьями, размером с голубя, села Себастьяну на лапу и что-то мелодично пропела. Крыс отпустил ее:

– Преследователи достигли границы. Там устроен нешуточный переполох из-за того, что нас пропустили безнаказанно, не проверяя. Это их несколько задержало. Неизвестно, насколько далеко мы успели отъехать от границы, поэтому лучше не задерживаться на месте. Рамзи, далеко до столицы?

Хорек задумчиво осмотрелся вокруг, как будто вглядываясь в окружающее пространство. После небольшой паузы он ответил:

– Думаю, часа через три приедем, если не будем останавливаться.

Я задумался:

– Почему же так вышло, что от Ландара до границы мы ехали чуть ли не две-три недели, а здесь столица находится менее чем в дне пути от нее?

За хорька ответила Вейлин:

– Мера предосторожности. Вообще, долгое время столицей Граальстана был Стиндал, где родился основоположник архианства Гизлен Бартранди. Но в будущем, когда Орден в Граальстане начал опасаться возможного вторжения, было решено перенести столицу вглубь страны, в Ландар. Сразу после перенесения столица какое-то время называлась Гизлен, но потом ей вернули историческое название. Меровии же нечего опасаться вторжения. Конечно, у Ордена в Меровии и Ордена в Граальстане есть некоторые споры в религиозных вопросах, но в целом страны давние торговые партнеры, которым нет смысла воевать.

Я зачерпнул воды из ручья, выпил ее и вытер мокрую шерсть на ладонях о штаны:

– Мне хочется оказаться подальше от всех этих Кон-Сай и этого кошмара, чтобы за мной никто не гнался. Неужели я требую невозможного?

Воин поправлял подпруги на своем жеребце и невесело засмеялся:

– Кон-Сай умеют быть настырными в своих поисках. В Мариссе будет проще, я обещаю. Ну что же, лошади напились, может и нам устроить маленький привал?

На Меровию опускался вечер, когда мы достигли Мариссы. Город поражал воображение даже больше, чем Стиндал или Ландар. Впервые я увидел столь крупный город-порт, стоящий на берегу то ли моря, то ли очень большой реки. Конечно, тот же Ландар тоже был речным портом, но его размеры не так поражали воображение, как у Мариссы.

Причалы были видны даже издалека и находились слева от городских стен. Портовые ворота, открытые на тот момент, отгораживали город от моря и были примерно метров десять в высоту. Справа и слева от них стояли две огромные бронзовые статуи в виде стоящих орлов со сложенными крыльями. Как пояснил Рамзи, в случае угрозы со стороны воды между этими орлами натягивались тяжелые цепи, перекрывающие фарватер для вражеских кораблей. Эти статуи были поставлены на тот случай, если по каким-то причинами механизм закрытия портовых ворот выходил из строя, а город срочно требовалось защитить от вторжения со стороны моря.

Похоже, что город был двухуровневым: на холме находились белые башни, на шпилях которых развевались штандарты королевства. Ниже находились более бедные кварталы (невидимые за крепостной стеной – все вышесказанное мне рассказал лучник).

Рамзи обвел весь город ладонью:

– Марисса состоит из нескольких частей – Высокого Города, где находятся богатые кварталы, дворец короля и казармы королевской армии, Низкого Города, где живут простые звери, и Запретного Города, где находится центр Ордена в Меровии и где живут служители Ордена. Несмотря на название, в Запретный Город может пройти любой желающий. Наименование историческое и сложилось в те времена, когда эта часть города была местом жительства магов, служивших при дворе короля. Чтобы никто случайно не пострадал от магических опытов, их район отгородили от остального города и назвали Запретным. Позже, когда маги были переведены в Высокий Город, в Запретном Городе разместился Меровийский отдел Священного Ордена, но название прижилось.

Я прищурился, пытаясь разглядеть детали внутренней архитектуры города, видимые за стеной:

– А куда направляемся мы? В Низкий Город или в Высокий?

Лучник усмехнулся:

– Ты очень сильно удивишься, но в Высокий.

Как и в Ландаре, город был окружен рвом, заполненным водой. При этом ров был вырыт не на расстоянии от города, а прямо возле городской стены, и вода лениво плескалась, ударяясь об стены и тут же отползая назад, чтобы снова попробовать навалиться на камень. Хорек объяснил, что ров питался из городской реки Зальцер, поэтому в нем было пусть и слабое, но течение. Также это позволяло не заботиться о замене воды – будучи проточной, она не загрязнялась так быстро, как это могло бы произойти со стоячей водой в традиционном защитном рву.

Подвесной мост, уже изрядно поцарапанный и потертый из-за бесчисленных повозок и путников, покоился на земле, приглашая пройти внутрь. Воины в одинаковых коричнево-металлических доспехах с символами меча в лавровом венке следили за проходящими и часто останавливали путников, быстро проверяя их. Мне довелось видеть, как стража скрутила одинокого путника с подозрительной внешностью. Гости города отнеслись к задержанию абсолютно спокойно, как будто произошедшее было для них абсолютно будничным, рядовым событием.

Каждый конный гость столицы спешивался перед тем, как оказаться в городе, и мы не стали исключением. Вытащив из-под седла посох и взяв его в правую лапу, левой я повел Зогмо’са под уздцы.

Черный жеребец с интересом принюхивался, чувствуя вокруг себя бурю новых запахов, в том числе и других лошадей. Он встретил по пути гнедую кобылку и обнюхал ей круп. Лошадь гневно фыркнула и хлестнула хвостом Зогмо’са по морде. Жеребец от неожиданности отступил назад и затряс гривой. Я усмехнулся, потрепав его по шее:

– Что, ловелас, отшили тебя?

Жеребец лишь что-то пробурчал в ответ и позволил вести себя дальше под уздцы.

Внезапно один из стражников, помесь волка и овчарки, остановил нас и начал говорить с акцентом, ощутимо картавя:

– Миг’ вам, уважаемые путники. Я могу осмотг’еть ваши вещи?

Мы переглянулись. Я пожал плечами:

– Мне нечего скрывать.

Я открыл свой чехол с гитарой и показал его содержимое. Наличие кинжала внутри не произвело никакого впечатления на стража, как и мой посох с содержимым сумы на боку Зогмо’са. Также спокойно он осмотрел вещи Лассы, Себастьяна и Рамзи. Вейлин же преградила ему путь:

– Почтенный страж, я покажу вам содержимое моих вещей, но не советую трогать суму и вещи в ней, если не хотите поджариться.

Воин помотал головой:

– Пг’осто покажите свои вещи. Я не буду ничего тг’огать, если вы так пг’осите.

Открыв суму, волчица отошла в сторону. Страж внимательно осмотрел внутренности, не трогая ее, после чего спросил, показывая пальцем внутрь:

– Лаг’есса, а что у вас лежит здесь?

Вейлин подошла поближе и спокойно ответила:

– Это награда за победу в конкурсе бардов в Стиндале.

Страж улыбнулся:

– Вы участвовали и стали пг’изером? Какая честь для меня всг’етить одного из победителей! Никогда не думал, что такое пг’оизойдет в моей жизни! Что же, пг’оходите, да будет благословен ваш путь Аг’ханисом!

Я расслабился и закрыл свой чехол, вернув его обратно на спину.

Дотошный страж остался позади. Ворота тоже остались позади, и мы оказались на большой квадратной площади, мощеной брусчаткой. По четырем углам площади стояли мраморные колонны, увитые зеленым плющом. Хорек повел коня по правому ответвлению:

– Уже вечер, идемте за мной, я знаю, где можно остановиться на ночь.

Похоже, что мы находились не в Высоком и не в Низком городе. Рамзи подтвердил мои подозрения – путники въезжали в город именно через Запретный Город. Штаб-квартира Ордена находилась всего лишь в нескольких кварталах от въездных ворот города, только по другой дороге от нас.

Постепенно мы покинули Запретный Город и через внутреннюю стену в городе вышли в Низкий Город. Отличало его то, что практически с любой улочки был виден холм, на котором находился Высокий Город.

Рамзи потряс гривой:

– Мы уже не успеем оказаться в Высоком Городе, поэтому эту ночь проведем в Низком. Не бойтесь, тут есть приличные места, где не стыдно будет остановиться. Знаю я тут одну таверну, называется «Казненный солдат». Название так себе, но заведение нормальное, хотя там может по вечерам некоторый сброд ошиваться.

Я потер морду:

– Порой я начинаю думать, что тавернщики в этом мире соревнуются, у кого будет самое странное название для заведения. «Синий Конь» был, «Грязная Сова» была, теперь вот «Казненный Солдат».

Лучник похлопал меня по плечу:

– Это всего лишь названия, Мирпуд, чего ты так переживаешь из-за них?

Я встретился глазами со спокойным взглядом Себастьяна, шедшего позади:

– Не знаю, не знаю…

Хорек не обманул – в таверне было достаточно прилично, хотя порой из-за столов раздавались выкрики нетрезвых посетителей. К Вейлин и Лассе попробовали было поприставать пару нетрезвых субъектов, но самочки в коротких, но емких фразах дали понять, что не совсем рады такому неожиданному вниманию к своей персоне. Особо наглого самца Вейлин прошила несмертельным, но ощутимым разрядом электричества. Пристававший задергался и рухнул на пол под хохот соседних столов. После этого все попытки овладеть самочками прекратились.

Ужин оказался сносным: мясное рагу было вполне вкусным. В качестве гарнира подавали какой-то овощ, похожий на картошку, но со сладковатым привкусом. На закуску подали маленькие то ли удлиненные помидоры, то ли округленные огурцы со вкусом тыквы. Завершила ужин кружечка хорошей маркары, к которой я успел пристраститься в этом мире, хотя в нашей реальности не любил пиво.

Из-за стола я поднимался с одним желанием – спать. Я уже пару недель не лежал в нормальной кровати и думал только о ней. Рамзи вызвался оплатить ужин, и я нисколько не возражал – в моей голове не получались даже простые арифметические расчеты.

К счастью, при таверне был постоялый двор. Мы смогли оставить лошадей в заботливых лапах конюхов и даже – вот удача – нашлось две свободные комнаты, находящиеся рядом и рассчитанные на два зверя каждая.

Рамзи захотел переночевать со мной – и я не возражал. Я не отказался бы ночевать и с Кон-Сай, лишь бы меня не трогали и не будили.

Рамзи дождался, пока Мирпуд не уснет, после чего тихо оделся и вышел обратно в зал, где еще сидели несколько посетителей. За одним из столов сидел огромный лев в плаще и попивал маркару. Его большой топор лежал рядом с кружкой, на столе. Рамзи сел напротив льва:

– Рассел, вот мы и вернулись домой, не правда ли?

Обычно суровую морду воина пересекла улыбка:

– Похоже на то, Ваше Высочество. Вас еще не узнали?

Хорек провел пальцем по металлу топора льва:

– Меня сейчас мало кто узнает. За пять лет моя внешность изменилась настолько, что меня узнают только отец с матерью, да некоторые слуги во дворце. Я же сейчас выгляжу как простой охотник в запыленной дорожной одежде. Кто из посетителей этой таверны узнает во мне принца? Ну сидит хорек, ну пьет маркару – и это все, что они могут про меня сказать.

Рассел поставил кружку на стол и огляделся вокруг, после чего тихо произнес:

– Какие будут приказания, Ваше Высочество?

Рамзи выпрямился на стуле, и сразу будто стал выше:

– Иди в королевский дворец и найди там Тревора. Передай ему, что я вернулся. Чтобы он тебе поверил, держи это.

Хорек достал из камзола золотое кольцо и передал Расселу:

– Это моя малая печать. Большую печатку я пока оставлю у себя. Отцу пусть пока не передают – я сам ему покажусь на глаза. Узнай, кто завтра будет стоять на страже во дворце. Пусть их предупредят о моем прибытии, но чтобы это все было для них как будто в порядке вещей. Я собираюсь провести своих спутников как бы на экскурсию во дворец. Именно поэтому стража не должна реагировать на меня, даже если ей очень захочется. Я специально приду в этом же камзоле, чтобы они точно знали, что ты описал именно меня.

Лев сделал еще глоток маркары:

– Ваше Высочество, так почему же вы так и не сказали своим спутникам, кто вы?

Хорек вытащил один из внутрирукавных кинжалов и начал крутить его в ладони:

– Не хочу нарушать их отношение к себе. Они меня знали как обычного солдата по имени Рамзи Сусанин – пусть пока и знают меня таким. Известно, что обычно с принцами чувствуешь себя неуютно из-за их высокого статуса. А так я буду гордиться тем, что познал жизнь простого воина, полную опасностей и трудностей. А они, может быть, будут гордиться тем, что все время провели с принцем, сами того не ведая. Завтра мне будет тяжеловато, боюсь.

На хорька посмотрели желтые глаза:

– Почему?

– Ты вспомни, почему я ушел из Меровии. Не думаю, что за пять лет отец поменял мнение по известной нам теме. Только теперь я буду тверд и упорен. И даже отец не сможет теперь меня переубедить, иначе пять лет моей жизни будут насмарку.

Рассел усмехнулся только уголками губ, прекрасно зная, о чем идет речь. Подумав, воин встал из-за стола и спрятал топор под плащ, быстро ударив себя в грудь кулаком:

– Доброго сна, Ваше Высочество. Я пошел предупреждать Тревора и стражу.

Рамзи коротко кивнул, отвечая на пожелание. Рассел бросил небольшую монетку на стол и ушел из таверны. Рамзи же остался сидеть за столом, глядя на опустевшую кружку ушедшего льва и о чем-то думая. Все это время он вертел кинжал в левой ладони. Подумав, он сунул его обратно в правый рукав.

Зал полностью опустел, ушел даже хозяин таверны. Зал погрузился в полумрак, который разгоняло только несколько свечей под потолком. Вздохнув, Рамзи встал из-за стола и пошел наверх, обратно в комнату. Вскоре и он заснул, все еще думая о предстоящем дне.

Глава десятая. Королевский дворец Мариссы.

Утром меня разбудил Рамзи:

– Мирпуд, пошли в Высокий Город, я вам проведу экскурсию по Мариссе и потом покажу королевский дворец.

Взгляд хорька необычно блестел, как будто он был в предвкушении чего-то. Я встал, сладко потянулся, едва не смахнув на пол Эйнара:

– Это не терпит отлагательств?

Лучник уже стоял в полном облачении:

– Позавтракать время будет. Я тебя разбудил первым, пойду будить наших самочек.

Я потер голову:

– Я что-то упустил один момент. А куда пропал Себастьян?

Рамзи остановился в дверном проеме и посмотрел на меня:

– Меня занимает тот же вопрос. Он исчез сразу после ужина. А вот куда – я не знаю. Комнаты я уже заказывал без него.

Хорек вышел за дверь, а я начал натягивать на себя одеяние мага. Нацепив обратно браслеты, я медленно подошел к окну, выглянув наружу.

Утро было в самом разгаре, и толпы зверей наполнили улицу перед таверной, спеша по своим делам. Выглядел райончик так себе – стены домов были сделаны в лучшем случае из покоцанного известняка. В основном же дома строили из дерева, которое часто несло на себе следы начинающегося разъедания червями и пятнами гниения.

Отсюда были видны каменные лестницы со щербатыми ступенями. По краям этих лестниц неизвестно зачем были воткнуты ржавые колья острием вверх. В их положении не было никакой системы – иногда втыкалось по два или три кола, иногда по пять, а порой и ни одного на протяжении нескольких метров. Вдоль домов стояли старые рассохшиеся бочки, на некоторых из которых не хватало обручей. Рядом с ними валялся всякий мусор: битые бутылки, обрывки веревок. Запах, если и чувствовался, был не таким тошнотворным, как в бедных кварталах того же Кенсана. Очевидно, что в Меровии с отвратительным запахом что-то делали, и дышать здесь можно было, не зажимая нос. Кое-где возле лестниц сидели нищие в оборванные белых балахонах, протягивая лысые лапы навстречу прохожим, дополняя, таким образом, облик Низкого Города.

От дальнейшего созерцания района меня отвлек появившийся воин:

– Давай, забирай своего черного демона и пойдем.

Я подошел к кровати и протянул лапу. Эйнар запрыгнул ко мне на ладонь, и я посадил его на плечо, где котенок по привычке устроился, слегка выпустив коготки, чтобы не упасть.

Должно быть, образ мага с посохом, в черных одеждах, с черным котенком на плечах и большим чехлом за плечами производил сильное впечатление на посетителей таверны – меня осторожно обходили, взирая на мой образ с долей опаски. В очередной раз я задумался – а насколько образ Судьи известен среди простых зверей?

Ради смеха я старался во время ходьбы напустить на себя хмурый и грозный вид, как будто выискивал кого-то в толпе взглядом. В сочетании с гордой осанкой и образом получалось наверняка шикарно, в чем я убеждался, встречая очередного зверя на пути.

Только тогда я обратил внимание, что непостижимым образом за ночь дорожное одеяние хорька стало если не идеально чистым, то хотя бы более презентабельным. Исчез слой сероватой пыли, пропали некоторые пятна грязи на рукавах, а также исчез кровавый след, который был у Рамзи на рукаве еще со времени нападения Дисто на постоялом дворе Кенсана. Похоже, я был единственным, кто обратил внимание на этот факт. Впрочем, я подумал, что это наверняка связано с экскурсией по королевскому дворцу – кто же в здравом уме пойдет туда в грязной и замызганной одежде?

Мое внимание привлекла невысокая тигрица возле стойки, которую окружало несколько самцов сурового вида. Тигрица была одета как типичная пиратка – платок на шее, широкие штаны, тельняшка (только не с горизонтальными, а с вертикальными полосами). За спиной загадочная морячка носила пару кинжалов длиной с локоть. Она спокойно пила, пока один из самцов что-то сурово ей говорил, показывая куда-то в сторону зала. Ответ же тигрицы я услышал отчетливо:

– Тим, а тебе не кажется, что я давно послала тебя в задницу? Мне надоело каждый день слышать твой писклявый голос.

Тот, кого она назвала Тимом, резко схватил ее за запястье:

– Ах ты сука, решила поборзеть?

Уже научившись за время пребывания в этом мире чувствовать мельчайшие особенности тона, я уловил в голове тигрицы притворную нежность:

– О Тимми, не будь таким грубым, я тебя прошу.

Самец расслабился – и сразу же за это поплатился. Самочка схватила его за загривок и с силой ударила мордой об стойку. Несмотря на хрупкий внешний вид, удар у нее был что надо – Тим сразу же вырубился, упав мешком. Напарники вырубленного зверя попробовали было напасть на морячку, но их постигла участь сраженного товарища – через секунду кружка тигрицы разбилась об голову второго нападавшего, направив того в нокаут следом за Тимом. Оставшихся двух самочка вырубила еще быстрее – один получил между лап и упал, корчась и постанывая от боли, второму тигрица мгновенно вывернула кисть, уронив на грязный пол.

Последний нападавший пытался вытащить меч с пояса и занести его над головой, но возле его горла сверкнул клинок одного из кинжалов морячки:

– Скажи мне, Ласвел, стоит ли это все твоей смерти?

Ласвел, бородатый сервал, попятился назад и убрал медленно меч обратно, помогая своим товарищам встать с пола. Тигрица усмехнулась, глядя на то, как нападавшие позорно ковыляют из таверны, и взяла вторую кружку, залпом осушив ее:

– Мне нравится ход твоих мыслей.

Все уложилось в какие-то пять секунд. Конечно, драка привлекла внимание посетителей, но, похоже, стычки в «Казненном Солдате» были нормой, так что через какое-то время все вернулись к своим тарелкам и прерванным разговорам. Я повернулся к Рамзи:

– Кто же эта морячка?

Хорек спокойно отправил в пасть кусок мяса:

– Доводилось мне ее знать, когда я здесь был несколько лет назад. Ее зовут Келли. Когда-то она была капитаном корабля, но его то ли утопили, то ли угнали, и с тех пор она осела в Мариссе, как в крупнейшем городе-порте страны. Характер у нее тяжелый, но общаться с ней просто. Главное не борзеть, как тот Тим.

После завтрака Рамзи вывел нас из таверны и повел в сторону Высокого Города на холме. Меня захватил водоворот самых разнообразных запахов. Запах еды был не самым сильным – в основном доносились ароматы свежевыкованного оружия, продаваемого на местном рынке, запах тканей портновского ряда, где торговали толстые пожилые самочки. В одном месте я наткнулся на лавку лекаря, над входом в которую висели пучки высушенных трав и баночки самого разнообразного «аптечного» запаха.

Мы все время поднимались в гору, и постоянно перед нашими глазами был холм с Высоким Городом. Подниматься было тяжело, и через какое-то время я начал задыхаться с непривычки:

– Вот какого Проклятого архитектор придумал размещать вторую часть города так высоко?

Ответом мне была шутливая реплика Вейлин:

– Что простые жители видели начальство, зачем же еще. Знали, куда стремиться на своем жизненном пути.

Джесси уезжали со своими спутниками от пограничной заставы в смешанных чувствах. С одной стороны, ей безумно хотелось убить всех стражников на воротах, которые пропустили через границу волка и его группу, а с другой ее начали одолевать сомнения. Загадочный волк путешествует с принцем. Но откуда же взяться принцу в его окружении? Кон-Сай прекрасно знала состав преследуемой группы: бывший ученик главного ландарского гарнизонного мага, перебежчица из Проклятых, армейский дезертир из королевского патрульного отряда и магесса-дезертир. Наличие принца (если, конечно, он было настоящим) серьезно усложняло поимку целей. Кон-Сай обладали широкими полномочиями, но в соседних государствах старались не связываться с властными зверями.

В очередной раз волчица присмотрелась к расстилающей перед ними равнине. Давно выработанное чувство цели не подводило ее и в этот раз. Уже несколько недель они шли по следу, и с каждый разом в охотнице крепла уверенность, что они на правильном пути.

Сзади Джесси ехала Янка:

– Сестра, как же ты чувствуешь, куда нам идти? Наши Цепные – опытные следопыты, однако ты даже не следишь за дорогой и не обращаешь внимания на их следопытские изыскания.

Волчица потрогала перевязанные лентой волосы:

– Я чувствую магию этого волка впереди. Несильно, но мне достаточно, чтобы чувствовать направление. Я не смогу объяснить подробнее.

Янка промолчала. Она давно знала, что Джесси отличалась от других Кон-Сай чутьем магии, которое не могли объяснить даже высшие служители Ордена из Кенсана.

Наконец, последняя лестница по пути в Высокий Город покорилась нам – и мы его достигли. Не знаю, как мои спутники, а я задыхался от долгого подъема. Как я успел понять за время пребывания в этом мире, фурри потели не так, как люди – испарение происходило только между пальцев лап и с языка, как у собак. Теперь вы понимаете, почему мне было вдвойне тяжелее.

На первой же площади, где возле увитых плющом колонн стояли торговцы, я прислонился в ближайшей стене и буквально сполз вдоль нее, обессиленно выпустив посох из лап и тяжело дыша:

– Изверги, дайте хоть отдохнуть немного!

Чтобы облегчить свое состояние, я скинул плащ и расстегнул ворот рубахи, чтобы легкий летний ветер, гулявший по площади, хотя бы немного охладил меня.

Рамзи, оценив мое состояние, начал что-то негромко рассказывать самочкам, показывая на площадь и на дворец, видневшийся впереди. Я же, слегка отдышавшись, остался сидеть вдоль стены, осматриваясь вокруг. Была заметна колоссальная разница между Высоким и Низким Городом – дома здесь были более высокие, построены из кирпича или прочного известняка без трещин или сколов, лестницы были в идеальном порядке, во многих местах стояли стражники, подобные тем, что я видел на въезде в город. С некоторых домов свисали полотнища бордового цвета, на которых золотым шитьем был изображен меч в лавровом венке – символ королевского двора.

Ко мне подошел стражник, шлем которого наполовину скрывал морду представителя семейства псовых. Его голос был спокоен, но требователен:

– Почтенный лар, здесь вам не постоялый двор, а Высокий Город. Прошу вас не сидеть вдоль стены.

Менее всего в тот момент мне хотелось выяснять отношения с кем бы то ни было. Я медленно встал, поправив на плече Эйнара. Заметив котенка, страж пробормотал что-то вроде: «Прошу прощения» и спешно ретировался.

Мои спутники не заметили это происшествия, и я присоединился к остальным. Рамзи как раз продолжал говорить:

– …от основания Ордена. Как и в прошлом, это площадь – своеобразный проход в Высокий Город, поэтому на ней всегда много торговцев. Конечно, здесь не так шумно, как на базарах Низкого Города, и выбор товаров здесь не такой большой, но качество гарантировано, потому что торговец продает здесь товары только после получения разрешения в королевском дворе. Плохого торговца и паршивый товар сюда не пустят. Пойдемте дальше, мы скоро придем в королевский дворец.

Бросив на меня короткий взгляд, лучник повел нас в сторону лестницы, выводящей с торговой площади. Уже идя по ней, я оглянулся – поднявший меня стражник провожал группу глазами. И казалось, что особо внимательно он смотрел на меня.

По пути хорек показал местные достопримечательности: Церковь, внушительное строение из серого камня с изящными арочными пролетами и большими порталами окон, главное пристанище Ордена в столице; Церковный Дворик с самой большой статуей Арханиса во всей Меровии, высотой около тридцати метров; Оружейную Мастерскую, где трудились лучшие мастера со всей страны, производя оружие для королевской армии. Оказалось, что в Мариссе был свой квартал «красных фонарей», который, впрочем, здесь назывался более поэтично – «розовые поля». Я успел мельком посмотреть на улицу этого квартала – картина ничем не отличалась от нашего мира. Там были все те же нарумяненные самочки, стоявшие вдоль стен зданий, призывно покачивающие бедрами и хитро улыбающиеся проходящим мимо самцам.

Мы прошли еще несколько кварталов Высокого Города, пока не оказались на большой площади, ограниченной со всех стороны высокими домами из белого известняка с высокими стрельчатыми окнами, забранными изящными коваными решетками. Перед нами открылась очень широкая лестница, ступени которой вели наверх и заканчивались широким проспектом. Хорек на несколько мгновений остановился:

– Мы и пришли. Это так называемая Лестница короля и Дорога короля. По ней и только по ней можно попасть во дворец. Сейчас мы поднимемся на самую высокую точку города. С нее всю Мариссу будет видно как на кончиках лап.

Особенностью этой лестницы было то, что она разделялась двумя продольными полосами на три «дороги», каждая из которых была отгорожена от других невысоким частоколом. Хорек пояснил:

– В Меровии для короля считается почетным спускаться ровно по центру лестниц, особенно по этой. Более того, его свита при спуске или подъеме должна занимать ровно треть лестницы по центру. Именно для этого была отгорожена центральная часть. Она как раз и называется Королевской Свитой. Также по центру лестницы обычно поднимаются важные гости, направляющиеся на прием к королю – так они показывают, что они пришли с искренними намерениями, и им нечего бояться, поднимаясь ровно по центру у всех на виду.

Я хитро посмотрел на Рамзи:

– Так почему мы поднимаемся по центральной части? Мы что, важные гости?

Лучник не полез за словом в карман:

– Перечисленное нужно только во время прохода короля или особо важных гостей. В остальных случаях здесь может идти каждый желающий, если это будет необходимо. Традиция традицией, но перекрывать треть лестницы постоянно не очень хорошо.

Я наступил лапой на первую ступеньку, смотря на знамена на зданиях:

– Я еще никогда не был в королевском дворце.

Буквально в ту же секунду подушечку на правой лапе пронзила острая боль. Я со стоном осел на ступени. Ласса испуганно спросила:

– Что случилось?

Я, закусив губу от боли, ощупывал подушечку на стопах:

– Наступил на что-то острое, кажись.

С трудом мне удалось найти причину сильной боли – что-то похожее на иглу торчало из лапы, вызывая кровотечение и сильную боль, которая слегка ослабла после извлечения иглы. Вейлин присела и осторожно коснулась лапы:

– Что же это за игла?

Хорек взял ее пальцами и осмотрел, после чего посуровел:

– Колючка акиро-госсы. Это ядовитое растение, у которого иглы часто смазаны отравленной смолой. Я не знаю, откуда она на лестнице, но если мы сейчас не найдем целителя, то все может быть очень плохо. Как ты себя сейчас ощущаешь?

Я сморщился, схватившись за икры:

– Сильно сводит все до колена и очень болит.

Хорек начал нервно оглядываться:

– Плохо дело, эта игла отравлена. Целителя бы сюда срочно!

Волчица грустно опустила глаза:

– Я умею лечить, но не такое.

К нам подошел стражник:

– Лары, у вас проблемы?

Рамзи что-то коротко, но эмоционально произнес на незнакомом мне языке, показывая на мою лапу, активно жестикулируя и показывая колючку. Страж сломя голову помчался вверх по лестнице. Вейлин села рядом со мной и протянула маленькую склянку, выуженную из сумки:

– Выпей, это замедлит распространение яда.

Я залпом осушил маслянистую жидкость – и меня едва не вырвало – по вкусу она напоминала тухлую капусту. Лишь с огромным трудом я смог удержать выпитое внутри. Лапу сводило немилосердно, как будто всю мышцу вытягивало до предела, и она была перенапряжена. Проходящие мимо звери со страхом смотрели на нас, но не вмешивались в происходящее.

Вскоре вместе со стражником вернулся перепуганный пожилой гиббон в серебряных латах:

– Я целитель. Кому нужна помощь?

Я со страдальческой мордой смотрел на гиббона, уже плохо соображая от боли. Чтобы не взвыть, я держал лапу согнутой, немного сбивая боль в мышце. Целитель мягко отстранил мою лапу от икр – и мне пришлось приложить все усилия, чтобы не заорать от накатившей боли. Я с трудом расслышал слова гиббона:

– Кто-нибудь дал ему хризолитовый экстракт?

Вейлин показала пустую склянку. Врачеватель вздохнул с облегчением:

– Отлично, как раз вовремя. Теперь не должно быть никаких проблем.

Он провел пальцем от колена вниз, и из места прокола потекла зловонно пахнущая масса черного цвета. Я не сдержался и завыл в голос, почувствовал невыносимую боль от непослушной болящей мышцы.

Гиббон провел свои манипуляции быстро, и лапа вскоре перестала болеть. Целитель осторожно собрал вытекшие гной и смолу в банку, убрал ее в сумку у себя на плече:

– Попробуйте встать.

Рамзи и стражник подхватили меня под лапы и помогли подняться. Я осторожно наступил на правую стопу – боль осталась, но стоять я мог. Пошатываясь, я сделал шаг – и он получился. С каждым новым шагом боль уходила, как будто и не было серьезного отравления.

Я поискал глазами целителя, чтобы поблагодарить его, но его уже не было рядом. Стражник, приведший гиббона, задумчиво вертел в лапах колючку акира-госсы:

– Странно, вы уже не первый, лар, кто вот так наступает на колючку.

Я забыл на мгновение о боли:

– Не первый?

Стражник выкинул иглу с лестницы в проулок возле лестницы, сначала тщательно протерев ее тканью от смолы и сломав ее пополам:

– Да, в Мариссе было уже несколько случаев, когда прохожие наступали на колючки, похожие на эту. Мы не придавали этому особого значения, потому что акира-госса растет у нас в городе, и бывают случаи уколов. Но здесь были странности. Звери укалывались там, где акира-госса не росла. Более того, иглы всегда были смазаны ядовитой смолой. Некоторых не успели спасти, потому что рядом не было целителя. Мы уже начали думать, что кто-то намеренно разбрасывает колючки, но никогда еще игла акира-госсы не была так близко к дворцу. А ведь здесь ходят многие знатные звери!

Покачивая головой, стражник ушел в сторону замка, покачивая головой и что-то продолжая бормотать. Рамзи посмотрел в сторону колючки, брошенной с лестницы:

– Не нравится мне все это.

Одернув рукава, хорек пошел вперед, помогая мне на первых порах идти по лестнице наверх.

Высокие ворота, на каждой из створок которых были выбиты изображения меча в лаврах, были открыты наполовину. Справа и слева стояли стражники в латах, следящие за входящими в замок зверями.

Внутри же дворец поражал воображение не столько роскошью, сколько своим величием. Каждая деталь выглядела так, как будто она была достойна только королевского дворца, даже если это был красный ковер на ступенях лестниц.

Прямо перед нами начиналась еще одна лестница из серого мрамора с прожилками. В ней было всего около десятка ступеней, и на верхней площадке она шла направо и налево, поднимаясь еще на десяток ступеней. Каждая лестница вверх имела две лестничные клетки – свою собственную, и одну общую большую с противоположной лестницей. После этого общая площадка превращалась в большой коридор, ведущий вглубь дворца.

Справа и слева от лестницы стояли столы со свечами, которые уже горели, несмотря на дневное время. Возле столов общались звери в изысканных одеждах. Как объяснил Рамзи, здесь находились те, кто хотел прийти на прием к королю, а также те, кто ждал ответа на свои жалобы или прошения. Хорек обвел лапой все пространство вокруг себя:

– Вот мы и внутри. Направо по лестнице находится кабинет короля, где он занимается рабочими делами в те моменты, когда не принимает послов в тронном зале, слева находятся казармы городской стражи, солдат которой вы видели по всему городу, а вперед по коридору тронный зал. Конечно, в замке полно комнат, своя кухня, пекарня, кузница и прочее, но они находятся в глубине здания по вспомогательным лестницам. Пойдемте, я вам быстренько все покажу.

Рамзи уверенным шагом поднялся по лестнице, и стражники не обратили на него никакого внимания. Подумав, я пошел следом. Если может хорек – почему не можем мы?

Лучник дошел до правой площадки и что-то спросил у стражника возле двухстворчатой дубовой двери. Воин кивнул головой, и Рамзи скользнул за дверь, приглашая за собой.

Внутри нас ждал небольшой кабинет с одним окном, перед которым стоял письменный стол. Тяжелые бархатные шторы на окнах была наполовину задернуты, оставляя, тем не менее, достаточно света для работы. Справа от стола стоял полностью прозрачный стеклянный шкаф, набитый свитками, папками и бумагами. На левой стене висела большая карта какой-то местности, густо исписанная знаками, линиями и кружочками.

За столом с бумагами сидел хорек. Его нос украшало пенсне, а одежда была достаточно обыденной: халат, пусть и шелковый, колпак и перчатка на одной только левой лапе. На правой лапе на указательном пальце виднелось массивное золотое кольцо-печатка. Хозяин кабинета устало поднял глаза:

– Хаммонд, я же велел никого не… Сынок?

Настала очень долгая пауза и мертвая тишина. Было превосходно слышно, что происходит за дверью во всем входном зале, хотя дверь была толстой – настолько было тихо. Хорька сверлили четыре пары глаз. В полной тишине Рамзи опустился на одно колено и склонил голову:

– Да, Ваше Величество.

После этого настал полный ступор у всех в кабинете. Я смотрел на Рамзи со смесью ужаса и удивления. Я путешествовал почти несколько недель с принцем Меровии? С принцем, который был свойским парнем, с которым мы часто по-мужски обсуждали наших самочек-попутчиц и который часто по-дружески хлопал меня по плечу, как и я его?

Особенно была потрясена Ласса, державшаяся одной лапкой за косяк. Рамзи повернулся к нам:

– Простите, мои друзья, что так долго от вас скрывал свое происхождение. Мое настоящее имя – Анри, наследный принц Меровии. А это мой отец, нынешний король Меровии Гаскон Второй.

Новоиспеченный Анри вновь повернулся к столу:

– Отец, я хотел тебе представить свою будущую невесту, Лассу.

Гиена пискнула, с трудом удержавшись на лапах. Гаскон покачал головой:

– Все-таки ты решил взять себе в жены простую самочку, как хотел и тогда, пять лет назад. Прости, я не могу одобрить такой брак. Ты будущий король, и тебе негоже брать себе невесту из безродных.

Ласса внезапно начала всхлипывать, с трудом нащупала ручку двери и буквально выбежала наружу. Анри выбежал за ней следом:

– Ласса, стой!

Уже внизу лестницы хорек ухватил гиену за лапу:

– Подожди, куда же ты убегаешь?

Огневица посмотрела на Анри заплаканными глазами, под которыми шла дорожка из мокрой и спутанной от слез шерсти:

– Почему ты сразу не сказал, что ты принц? Зачем ты больше полугода скрывал это?

Лучник опустил голову:

– Прости, я не хотел, чтобы ты полюбила меня только за то, что я принц. Да, я неловко за тобой ухаживал, но пусть лучше бы ты полюбила меня как простого зверя, который по статусу не выше тебя.

Ласса вытерла слезы:

– Я настолько запуталась за последние несколько минут, что не знаю, что и ответить. То ты просто солдат, то ты принц, которому отец запрещает вступать в брак.

Анри скрестил лапы на груди:

– Если отец будет против – я откажусь от престола, тогда буду абсолютно свободен. Но я знаю своего отца. Он в итоге согласится, иначе ему придется оставаться без наследника.

Магесса села в ближайшее свободное кресло:

– Получается, россказни про деревню Мансер и умерших от туберкулеза родителей – выдумка, как и про Янсена?

– Не совсем. Деревня Мансер существует на самом деле, и там действительно живет охотник Янсен. Я там бывал по пути в Граальстан, когда меня уже сопровождал Молчаливый. Кстати, он не просто лев Молчаливый, которого ты знала несколько месяцев как сослуживца. Он мой телохранитель, который попутно подучивал меня искусству боя и оберегал меня.

Ласса погрузила морду в ладони и взъерошила гриву:

– Что я еще о тебе не знаю?

Внезапно Анри встал на одно колено и протянул ладонь вперед, на которой лежало серебряное колечко с зеленым камнем:

– Извини, что так вышло все по-идиотски, я действительно не умею признаваться в своих чувствах. Ласса, ты выйдешь за меня?

Огневица заметила, что сцена выяснения отношений не прошла незамеченной, и теперь за ними наблюдал весь приемный зал. Настала долгая пауза, в течение которой Анри-Рамзи стоял на колене, не поднимая головы, а Ласса смотрела на кольцо в протянутой ладони и серьезно думала. Наконец он произнесла:

– А ты точно откажешься от престола, если отец будет против брака?

Голос хорька был твердым:

– Если я не получу его благословения, то отрекусь официально.

Голос магессы стал совсем тихим:

– Я согласна.

Раздались радостные крики гостей, и Анри обнял притихшую Лассу под возгласы тех, кто уже успел понять, что в столицу вернулся наследник престола. Анри прошептал на ушко Лассе:

– Я знаю, как заставить моего отца согласиться на такой брак.

Новоиспеченный Анри вернулся обратно. Пока его не было, король успел рассказать историю о том, как Анри покинул Меровию пять лет назад. Оказалось, что тогда, в возрасте двадцати лет, принц уже мог стать королем, так как был не по годам мудр, но по законам королевства наследник мог получить престол только после того, как выберет себе супругу. Конечно же, Анри подобрали невесту, которую он не хотел. И тогда он разругался с отцом и ушел искать себе будущую жену. Как оказалось, он нашел в соседнем государстве, и невеста оказалась простой самочкой, незнатного рода.

Гаскон оперся на лапы, сурово смотря на Лассу:

– Милостивая ларесса, я не хочу вас обидеть, но вы понимаете, что я не могу одобрить ваш брак с моим сыном. Вы явно не принадлежите к королевскому роду. Да что уж там, ваши родители вряд ли знатные звери. Кстати, кто они?

Магесса потеребила в лапах кольцо Анри:

– Мой отец, Парфаль Синистрис – городской стражник в Пангоре, моя матушка, Лаванда Синистрис – торговка тканями на городском рынке Пангора, портниха.

Король поднял голову:

– И ты хочешь, Анри, чтобы я позволил дочке стражника и портнихи выйти замуж за будущего короля?

Казалось, хорек нашел какое-то решение, потому что следующие слова были произнесены спокойным и даже несколько веселым тоном:

– Отец, я могу жениться на Лассе и стать наследником даже без твоего позволения, нисколько не нарушая законы королевства.

Гаскон хохотнул:

– Но это же невозможно!

Анри хмыкнул:

– Хорошо, тогда предлагаю спор. Если я докажу, что прав – ты не только даешь благословение на брак, но и приглашаешь в Меровию родителей Лассы и даешь им пожизненное обеспечение, чтобы они ни в чем не нуждались. Если же прав ты – я женюсь на любой самочке, какой только ты захочешь.

Ласса обиженно засопела, но Анри спокойно погладил огневицу по ушкам:

– Не бойся, я знаю, что делаю.

Гаскон погладил живот, и к нему впервые за все время вернулось благоприятное расположение духа:

– Я согласен, Анри. Если ты мне докажешь, что можешь жениться на простой самочке – я приму твои условия и даже позволю лару Синистрису стать лейтенантом в городской страже Мариссы.

Мы с Вейлин продолжали молчать, стоя в стороне и наблюдая за этой семейной драмой, достойной бразильского сериала. Анри посадил Лассу на один из стульев:

– Отец, попроси Чанума принести свод законов королевства Меровия, том третий.

Король поднял голову:

– Хаммонд!

Дверь приоткрылась и показалась голова стражника:

– Ваше Величество?

– Попроси кого-нибудь прислать сюда из архивов Чанума и третий том свода законов.

– Будет исполнено.

Минуты ожидания прошли в тишине, которую нарушал только звук, с которым король негромко барабанил по столу коготками.

Через десять минут в дверях показался крыс невысокого росточка с сильно выдавшимися резцами, в халате неопределенного серого цвета и с большим томом в лапах. Новопришедший низко поклонился:

– Архивариус Чанум прибыл, Ваше Величество.

Гаскон откинулся в кресле:

– Твой ход, Анри. Найди мне пункт, позволяющий тебе жениться на незнатной самочке и получить престол.

Хорек улыбнулся:

– Чанум, открой раздел шесть, глава четыре, пункт три, примечание два.

Крыс с невероятной скоростью начал листать том справа налево (как обычно писались все книги в этом мире), и скоро открыл нужную страницу:

– Вот, Ваше Высочество, как вы и просили.

Анри начал говорить вслух, ведя пальцем по строчке:

– Запрет наследнику или наследнице престола Меровии брать себе в жены или мужья зверя незнатного рода или безродного происхождения не распространяется на тот случай, когда избранники наследника происходят не из Меровии. В случае, если запись о рождении избранника или избранницы есть в приходской книге города соседнего государства, обозначенный зверь имеет право становиться супругой или супругом наследника или наследницы, не обладая высокородным происхождением. Отпрыски же от подобного брака не должны вступать в брак с безродными или незнатными зверями в течение как минимум трех поколений, чтобы не ухудшать королевскую кровь.

Анри поднял взгляд:

– В нашем роду не вступали в брак с незнатными в течение нескольких сотен лет, так что я выполнил все условия.

Гаскон лишь смог выдавить:

– Но почему, как..?

Чанум пожал плечами:

– Ваше Величество, эту оговорку придумали около пятисот лет назад, когда в государстве пришел к власти Ласир Третий. Возможно, Ласир сам хотел выбрать себе невесту из незнатных в соседнем государстве, и внес этот пункт. Примечание не отменил никто из последующих королей, и о нем попросту забыли.

Король медленно встал из-за стола и подошел к Анри и Лассе. Гаскон очень долго смотрел на Анри, как будто что-то обдумывая. После этого он взял их лапы, сложил вместе и произнес:

– Что же, слово короля должно исполняться. Если ты действительно любишь ее, а она полюбила тебя еще раньше, не зная о твоем знатном происхождении, то сердце ее чисто и бескорыстно. Я благословляю вас на счастливый брак, Ласса Синистрис и Анри Конотьер.

Хорек и гиена склонили головы. Гаскон зычно крикнул:

– Хаммонд!

Снова показалась голова стражника. Король смотрел волевым взглядом:

– Снарядите самых быстрых коней, каких только найдете, чтобы отправиться в Пангор. В течение недели здесь должны оказаться родители ларессы Синистрис, которых зовут Лаванда и Парфаль Синистрисы, портниха и стражник. Позовите на помощь нашего дворового мага Лейхарта, чтобы он ускорил перемещение. Если через неделю ее родителей здесь не будет – ответите по всей строгости. Выполнять!

Хаммонд исчез, а Гаскон отнял лапы от Анри с Лассой и вернулся обратно за стол:

– Через неделю устроим свадьбу и коронацию. Я уже стар и хотел бы отправиться на покой, Анри. Думаю, в течение недели я тебя буду вводить в курс дела, чтобы ты представлял, что происходит в стране, а потом передам тебе престол. Пока остановитесь в замке, в гостевом крыле. Там хватит места на всех.

Мы вышли вчетвером на площадку, куда еще не вернулся Хаммонд. Я оперся на перила и посмотрел вниз, размышляя. Кажется, Вейлин поздравляла Лассу и Анри, но меня больше волновали наши преследователи, о которых я не слышал относительно давно.

Я чувствовал себя усталым и опустошенным – возможно, последствия отравления давали о себе знать. В голове вновь возникли мысли, от которых я успел отвыкнуть на какое-то время. Я чужой в этом мире, даже имея друзей. Порой мне хотелось лечь спать, проснуться в Москве, посчитать прожитое время в Мире Спокойной Воды странным, но красочным сном, и жить дальше.

Об мою лапу терся Эйнар, но я не обращал на это ровным счетом никакого внимания, продолжая думать. А эти Кон-Сай? Одна из них приснилась мне ночью, когда я видел ее на том странном туманном поле. Она казалась мне реальной и правдоподобной, как будто это был вовсе не сон. Знание о том, что они меня ищут, нисколько не позволяло расслабляться – а ведь позади были недели непрерывной погони с короткими передышками, когда опасность становилась немного меньше, но только ненамного.

Меня погладила по плечу Вейлин, отвлекая от мыслей:

– Мирпуд, что такой задумчивый?

Я повернулся, успев уловить взглядом, как Анри поднял Лассу на лапы и закружил, радостно смеясь. Я пожал плечами:

– Я немного завидую им.

Взгляд Вейлин стал немного хитрым:

– Чем же? Тем, что они есть друг у друга?

Я снова повернулся мордой к парапету, смотря в приемный зал:

– Это не главная причина для зависти.

– А какая же?

Я поставил посох вдоль колонны, отделяющей перила на парапете:

– Они достигли спокойствия. Им больше некуда торопиться, некуда спешить. Больше им ничего не угрожает, и они могут спокойно любить друг друга, не боясь ни преследований, ни наказаний, н санкций. Ласса и Анри теперь не дезертиры, а будущие король и королева Меровии. Кто посмеет их тронуть? А я остался преследуемым, и это больше всего меня тревожит. Куда мне податься? У Анри сейчас будут бо́льшие заботы, чем следить за мной. Теперь ты понимаешь меня? Я могу остаться здесь как гость, но так не может продолжаться вечно. Рано или поздно нас настигнут – и тогда остается либо сдаться, либо дать бой.

Мордочку Вейлин осветила клыкастая белозубая улыбка:

– Мирпуд, мы прорвемся, я верю в это.

Я опустил взгляд в зал:

– Хотелось бы в это верить.

Меровийский стражник по имени Джейдир уже три дня провел в пути, практически не слезая с коня. Молодую рысь уже порядочно утомило такое путешествие в соседнее государство, но приказ короля не обсуждался.

Его попутчиком был придворный маг Лейхарт, очень низкая зеленая лягушка с большими глазами и широкой мордой. Только благодаря магу им удавалось путешествовать быстро, не «убивая» коня Джейдира и коня Лейхарта.

И вот на горизонте показались очертания Пангора. Позади были несколько дней пути и постоянный недосып. Джейдир уже давно мечтал о самой простой кровати, путь даже это будут голые камни под открытым небом. Вид города слегка прогнал усталость. Ему оставалось лишь найти родителей будущей королевы и надеяться, что за оставшиеся четыре дня у них получится добраться до Мариссы. Лейхарт уверял, что это ему по силам, но рысь всегда предпочитала учитывать самое плохое развитие событий.

За спиной Джейдира развевались знамена Меровии, прикрепленные к планкам на лопатках – символ посланника соседнего государства с важным поручением лично от короля. Естественно, персона рыси привлекла повышенное внимание городской стражи. Был вызван начальник городских солдат стражи, капитан Айлин, суровый барс с отсутствующим левым глазом и багровым шрамом через пустую закрытую глазницу:

– Посланники? Что вас привело? Надеюсь, не войну объявлять?

Джейдир спрыгнул с лошади, мягко приземлившись на лапы, и вытащил свиток с седельной сумы на боку лошади:

– Мое имя Джейдир Руфалло, срочный посланник короля Меровии Гаскона Второго. Мне поручено доставить в Мариссу стражника по имени Парфаль Синистрис, а также его жену Лаванду Синистрис.

Айлин сложив лапы на груди:

– Синистрис? Есть у меня такой стражник. Зачем он вам?

Джейдир развернул свиток:

– Дочь лара Синистриса выходит замуж за наследного принца Меровии, поэтому Его Величество велел привезти родителей невесты, чтобы они были свидетелями на свадьбе. О большем вы можете прочесть в этом свитке.

В полной тишине (хотя рядом находилось с десяток стражников, которы, конечно же слышали разговор) Айлин развернул свиток и начал его читать, прищурив единственный глаз. С каждой секундой напряженная морда капитана как будто становилась все более и более сосредоточенной. Закончив читать свиток, капитан рявкнул, обращаясь к стражнику слева от себя:

– Руфус, сегодня Синистрис дежурит на восточной стене. Живо его сюда!

Через минут десять с Руфусом вернулся воистину гигантский стражник, ростом за два метра, с устрашающей мордой и пятнистой шерстью гиеновидной собаки. Голос Парфаля Синистриса был соответствующим – стражник осведомился басом, практически переходящим в низкое рычание:

– Капитан Айлин?

Барс ушел, бросив напоследок:

– Разбирайся сам с посланником, потом зайдешь ко мне за расчетом.

Джейдир нервно сглотнул, когда Парфаль повернулся к нему – не самый высокий посланник чувствовал себя на фоне стражника карликом. А уж про Лейхарта и разговора не было – лягушка едва доставала лару Синистрису до пупка.

Гиена наклонила голову:

– Что происходит?

Джейдир повторил стражнику ровно то же, что он говорил капитану Айлину. Парфаль недоуменно почесал затылок:

– Принц? Какая свадьба? Ласса должна быть в Ландаре, в патрульном отряде. Она только два месяца назад писала, что у нее все хорошо.

Рысь пожала плечами:

– Я не знаю, почтенный лар, мне велено доставить вас в Мариссу вместе с вашей супругой. Его Величество король Меровии Гаскон Второй приглашает вас вдвоем в столицу на свадьбу и дает вам пожизненное обеспечение как родителям будущей королевы, и сверх того должность при городской страже Мариссы.

Неустрашимый Парфаль Синистрис выглядел растерянным:

– Это все заманчиво, но что я скажу Лаванде? Она же не захочет уезжать! Даже из-за дочери не захочет, я думаю. Что же мне делать?

Лейхарт лениво облизнулся:

– Лар Синистрис, прошу вас думать быстрее, потому что времени у нас не так много. Его Величество Гаскон Второй распорядился доставить вас за неделю, а прошла уже половина срока.

Гиена развернулась на месте:

– А Проклятый с ним, что-нибудь придумаем. Идемте за мной, сначала я получу расчет у капитана Айлина, а потом попробуем уговорить мою суженую.

Уже через час посланники были у дома Синистрисов, деревянного двухэтажного здания в спокойном квартале, где обычно жили семьи стражников или солдат королевской армии. Ларесса Синистрис, моложаво выглядящая лисица с черными волосами до лопаток и зелеными глазами, ростом едва достающая мужу до груди, посмотрела на Парфаля с непонимающим взглядом, стоило тому объяснить, что происходит:

– Но это же невозможно! Как наша Ласса могла встретиться с наследным принцем соседнего государства, да еще и принять его предложение лапы и сердца! Неужели нам все придется бросить и сорваться в другое королевство? А мои заказы? А моя портновская мастерская дома?

Джейдир мягко остановил возражения Лаванды:

– Ларесса Синистрис, Его Величество прекрасно осведомлен о вашей профессии и готов помочь вам обустроить новую мастерскую в столице. Помимо этого вы получите пожизненное обеспечение, как родитель будущей королевы.

Парфаль покачал головой:

– Лар посланник, ваши объяснения сейчас не помогут. Мне придется поговорить со своей супругой наедине. Подождите, пожалуйста.

Стражник отвел Лаванду в сторону дома на такое расстояние, что их разговор практически не доносился до ушей посланников, и началось обсуждение. Парфаль пытался донести мысль до своей супруги, а Лаванда что-то горячо доказывала мужу, показывая попеременно то на дом, то на Джейдира и Лейхарта.

Постепенно обсуждение превратилось практически в монолог гиены, который сопровождался лишь кивками головы и краткими репликами портнихи. Когда Джейдир уже начал подозревать, что увещевания стражника не увенчаются успехом, тот внезапно поднял лисицу на лапы, страстно поцеловал, после чего опустил на землю и прижал к своей широкой груди.

После паузы Парфаль выпустил супругу из объятий, взял ее за лапу и повел за собой к посланникам. К удивлению, первой начала говорить лисица:

– Допустим, я согласна уехать. Но кому мы оставим дом? Мы же вряд ли сюда вернемся, а дом не должен пустовать.

Парфаль тронул ее за плечо:

– Отдай Ларелле.

Лаванда наклонила голову:

– Моей сестре? Ну да, она тоже портниха, тогда мастерская не будет пустовать. Хорошо, Парфаль, пусть тогда кто из твоих стражников передаст ключи от дома Ларелле. Только мне прежде нужно собрать немного вещей.

Гиена остановила собравшуюся двинуться портниху:

– Я сам соберу все вещи, милая. Ты можешь взять много ненужного, мои же приготовления будут быстрее. Прошу прощения, лары посланники, вам снова придется немного подождать.

Парфаль Синистрис исчез внутри дома. Джейдир задумчиво поправил сумку на боку своего коня, обращаясь к Лаванде:

– А у вас замечательная пара, ларесса Синистрис. Хотя у вашего супруга устрашающий внешний вид, но видно, что вы любите друг друга, и на это приятно посмотреть.

К удивлению, лиса нисколько не обиделась оценке рыси:

– О да, я помню те времена, когда мы только начали встречаться. Своей внешностью он пугал всех моих подруг, да и меня поначалу тоже. Мне тогда казалось, что его морды боятся даже его лучшие друзья из городской стражи. Но со временем я стала видеть в нем самца, рядом с которым я буду как за каменной стеной, и даже пропустила тот момент, когда он мне начал казаться самым красивым и сильным зверем, которого я только знала. Парфаль знал, что его внешности многие боятся, и, несмотря на свой грозный вид, он боялся, что его никто никогда не полюбит. Он даже поначалу не мог поверить, что такая красивая самочка, как я, увидела в нем куда большее, чем внешность и низкий голос, и действительно любит его. Мои подруги считали меня сумасшедшей, считая, что я женилась на страшилище, но лишь я знала, какой он замечательный зверь. И мы в браке больше двадцати лет, и за все это время я ни разу не сомневалась в своем выборе. Даже спустя годы мои чувства к Парфалю остались такими же сильными, как и в день нашей свадьбы!

Рысь только улыбнулся:

– Эх, если бы все отношения были такими, как у вас, милостивая ларесса. Кстати, мастер Лейхарт, мы точно успеем за три с половиной дня в Мариссу?

Лягушка усмехнулась:

– Только если родители будущей королевы не захотят пойти пешком. Я надеюсь, у лара Синистриса как у городского стражника есть лошадь. В таком случае мне хватит сил, чтобы довезти и четверых до столицы быстрее. От Пангора до границы не так далеко. Не Ландар, в конце концов, чтобы пару недель двигаться куда глаза глядят.

Через десяток минут из ворот вышел Парфаль Синистрис в полном облачении стражника, ведя пол уздцы гнедую лошадь с узелком средних размеров. Лейхарт коснулся лошади стражника, от чего она начала пританцовывать на месте и негромко ржать. Гиене маг объяснил так:

– Я несколько изменил метаболизм у вашей лошадки, лар Синистрис, так что теперь она будет более выносливой и быстрой. Правда, воды и еды она теперь будет потреблять больше в три раза, но это не самая ужасная плата за возможность попасть в Мариссу за три дня.

Стражник вскочил в седло и помог Лаванде сесть перед собой. Лисичка сразу же прижала к себе узелок, а Парфаль обхватил ее одной лапой, правя лошадью свободной ладонью.

Перед тем, как окончательно покинуть город, Парфаль остановил на улице одинокого стражника и бросил ему ключ:

– Тимер, дойди до Лареллы и отдай ей ключ. Скажи, что мы уехали и вряд ли вернемся.

Стражник, уже наслышанный о произошедшем, только пожелал удачи, забрал ключ и убежал в противоположную от ворот сторону. Лошадь Синистриса была недовольна тем, что они идут так медленно, и рвалась бежать вперед, и только хватка Парфаля позволяла удерживать ретивую лошадь на месте.

Джейдир занял место впереди и повел за собой Лейхарта и чету Синистрисов. Три лошади понесли седоков в сторону границы с Меровией.

Прошло шесть дней с того момента, как мы вчетвером оказались во дворце. Анри целыми дня пропадал у отца, который вводил его в курс дел, происходящих в королевстве. Ласса обычно находилась с Анри, наравне с ним слушая короля.

Я не знал, где поселили Анри и Лассу, но нам с Вейлин досталась одна комната в глубине замка, высокие и стрельчатые окна которой выходили во внутренний двор. Поначалу нам пытались дать большие «апартаменты», но Вейлин упорно запротестовала, и камердинеру пришлось подыскивать комнату более скромных размеров, близкую к тем, в которых мы останавливались по пути в Мариссу.

Несмотря на размеры, комната все равно казалась огромным залом даже по сравнению со всей площадью дома мастера Гимеона в Ландаре. Все стены были завешены изящно сотканными гобеленами, изображающими фуррей во время охоты на дикого кабана или дикого оленя, пол застилал махровый, очень приятный на ощупь ковер красноватого цвета, кровать под балдахином была только одна, но мне казалось, что на ней при желании может улечься четверо зверей, не мешая друг другу. У каждой действующей гостевой комнаты была своя горничная. В нашем случае ей оказалась высокая, но очень симпатичная сиамская кошка по имени Росинда.

В первый день, когда нам только дали комнату, я не мог поверить, что после стольких дней в пути я наконец-то прилягу в очень хорошую постель, из которой не захочется подниматься.

Во дворце мне было нечего делать, поэтому мы вместе с Вейлин гуляли по городу, не забывая следить за тылами. Часто мы наведывались в таверну, чтобы проверить, как там поживают наши лошади, которых мы пока что оставили на попечение трактирщика, и тот был абсолютно не против этого, потому что Анри заранее щедро оплатил уход за лошадьми. Зогмо’с узнавал меня и радостно подставлял шею для поглаживания. В такие моменты я чувствовал себя спокойным и умиротворенным, когда поглаживал шею жеребца, а он в ответ толкал меня мордой в плечо и незлобно фыркал.

Стоило упомянуть и про Эйнара. Этот маленький демон, когда мы оказались во дворце, появлялся рядом со мной только один раз в день, утром. После легкого завтрака котенок исчезал на целый день. Камердинер поговаривал, что Эйнар за несколько дней сумел истребить большое количество мышей и крыс, с которыми не могли справиться другие коты, проживающие во дворце. Каким образом это удавалось сделать одному маленькому котенку – никто не мог понять.

Попутно шли приготовления к свадьбе и коронации. Залы и коридоры дворца украшали цветами и яркими лентами, выметался весь мусор, какой только могли найти. Повара начали свой тяжелый, но такой нужный труд, готовя ингредиенты для блюд, которые в будущем украсили бы стол. На них легла работа в двойном объеме – помимо собственно торжественного банкета во дворце король повелел накрыть длинный стол и в Высоком Городе, чтобы любой житель или гость города смог отведать с него лучших яств и, таким образом, почувствовать атмосферу праздника.

Центральную площадь перед Дорогой Короля изменили до неузнаваемости: была уложена новенькая брусчатка, все дома в Высоком Городе были украшены новыми полотнами золотого цвета с лигатурой АЛ – в честь первых букв имен жениха и невесты.

Новость о возвращении принца, да еще и с невестой, произвела фурор в городе. Куда бы я ни пошел, везде только и говорили, что о предстоящей свадьбе и последующей коронации. Каким-то образом из дворца просочилась информация, что невеста была незнатного происхождения, и все гадали, каким образом король благословил своего сына на подобный брак. Конечно, никто не знал об исключении, прописанном в законе королевства, поэтому основной версией было то, что предки будущей королевы все же были очень знатными зверями, и именно это послужило причиной согласия короля на свадьбу.

Так прошла почти неделя. До коронации оставался ровно один день, когда к ночи приехали родители Лассы.

Мастер Лейхарт совершил невозможное и сумел довезти чету Синистрисов не за три дня, а два с половиной. Правда, поездка была все равно утомительной. Из четверых конников только Лаванда более-менее спала, откидываясь назад и опираясь на широкую грудь мужа. Самцы же не могли позволить себе такой роскоши, поэтому их остановки были короткими, только чтобы напоить лошадей, которые поглощали немеренное количество воды, и самим успеть поесть и отдохнуть за это время. Джейдир несколько раз виновато извинялся перед Парфалем:

– Я прошу простить, лар Синистрис, что доставляем вас в столицу в подобном виде. Если бы не приказ короля доставить вас через неделю, мы бы предоставили вам соответствующий эскорт.

И всякий раз гиена с пониманием говорила, что ничего не имеет против, продолжая двигаться вперед и смотря вперед опытным взором стражника.

Так они доехали до Мариссы. На дворе уже был поздний вечер, а на следующий день были запланированы все торжества. Чету Синистрисов сопроводил почетный эскорт вплоть до дворца. Лаванда уже ничего не соображала от усталости, да и Парфаль тоже уже был на грани того момента, когда он был готов лечь в любом месте и уснуть.

Гостям заранее приготовили теплую ванную, омыли их, осушили, и препроводили в комнату, где обычно останавливались гости-супруги. У разморенной супружеской пары остались силы лишь рухнуть на постель и уснуть, прижавшись друг к другу.

Во сне лару Синистрису приходилось поджимать лапы, потому что длина кровати была рассчитана на высокого зверя, но никто не предполагал, что Парфаль Синистрис окажется таким огромным.

Утром в день коронации Вейлин разбудила меня рано:

– Вставай, нам нужно подготовиться. Давай переоденемся и приберемся, чтобы выглядеть как можно торжественнее.

Я с тоской посмотрел на свою земную одежду, висевшую на спинке стула. Пока я был в Мариссе, я не удержался от соблазна и носил джинсы и футболку, от которых успел отвыкнуть за время пребывания в Мире Спокойной Воды. К сожалению, моя любимая одежда явно не подходила для торжественного случая – только одеяния Судьи выглядели более-менее торжественно.

Вейлин потянулась:

– Мирпуд, отвернись.

Я усмехнулся:

– А чего меня стесняться? Я же свой.

Волчица легко щелкнула меня по носу:

– Отвернись.

Мне пришлось покориться, и я начал смотреть в окно, ведущее во внутренний двор, пока магесса переодевалась. Устроители празднества облагородили даже внутренний двор. Фонтан в центре оказался покрашен в приятные розоватые цвета, трава подстрижена, деревья обровнены, дорожки вымощены заново, хотя во внутренний двор, как я знал, нечасто заходили даже сами обитатели дворца, не говоря уже о посетителях.

Сзади раздался голос Вейлин:

– Можешь оборачиваться.

Я отвернулся от окна. Вейлин надела то самое синее бархатное платье, в котором она выступала на фестивале бардов в Стиндале. Капли стекла поблескивали на ткани платья, отражая свет, падающий из окна. Вейлин улыбнулась только уголками губ:

– А теперь одеваешься ты, Мирпуд.

Волчица отвернулась, разглядывая какой-то из гобеленов на другом конце комнаты, а я стал натягивать на себя черные одежды, предварительно сбросив джинсы и футболку. Особенно долго мне не удавалось натянуть штаны и протянуть хвост через дырку сзади. Подняв голову и посмотрев на свое отражение в зеркале, я заметил, что за месяц у меня немного подросла грива, и теперь на голове у меня были небольшие, но очень симпатичные стоячие волосы.

Вейлин продолжала рассматривать гобелен, когда я подошел к ней сзади, закончив одеваться, и обнял за плечи, сложив ей лапы между грудью и шеей. Волчица тихо ответила:

– Мирпуд, не надо, прошу.

Я отступил на шаг назад:

– Да что с тобой?

Вейлин повернулась:

– Милый Мирпуд, ты не мой самец, чтобы так меня обнимать. Я тебе много раз говорила, что ты мой друг, к которому я испытываю бесконечную благодарность. Не больше и не меньше. Поэтому прошу, не позволяй себе лишнего. Я очень не хочу на тебя обижаться, но если ты будешь настырен, то у меня не останется другого выхода.

Я абсолютно не ожидал такой фразы от магессы. Увидев мою огорченную морду, Вейлин смягчила голос:

– Наверное, это звучит для тебя слишком грубо, но лучше тебе знать правду, чем тешить себя иллюзией того, чего нет на самом деле. Прости.

Я сел на край постели, пожалев, что рядом не было Эйнара, наличие которого меня всегда успокаивало:

– Иллюзией? Ты меня нисколько не любишь?

Волчица покачала головой:

– Нет. Только бесконечно благодарна тебе за выкуп из рабства. За это я тебя очень уважаю и ценю, но этого недостаточно, чтобы я тебя полюбила.

Я встал с кровати, взял посох и пошел к двери, оставив гитару возле изголовья. Остановившись в дверном проеме, я бросил оставшейся на месте Вейлин:

– На туманном поле меня встретили два страха: боязнь высоты, и боязнь того, что с тобой что-нибудь случится. Мне на всю жизнь запомнилось видение, как Чойг-Ма’л перерезает тебе горло мечом, а я с этим ничего не могу поделать.

Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и пошел в сторону приемного зала. Во дворце было тихо, но я прекрасно понимал, что в течение буквально нескольких десятков минут все изменится: побегут слуги в ливреях, проверяя последние приготовления к большому празднику, горничные еще раз проверят номера и коридоры, повара в последний раз продегустируют готовые блюда, готовые отправиться на дворцовый стол или же на стол в Высоком городе. А пока я наслаждался тишиной дворца, проходя через его величественные залы и широкие, светлые коридоры.

Встав в углу приемного зала, я достал из мешка дневник. За последнее время я научился читать тексты на архаичном священном без ключа, практически не запинаясь:

После случая с обращением Вериссы в охотницу прошло время. Отец Ягмур начал создавать новых Кон-Сай. По его мнению, их не требовалось много. Он видел в них помощниц, которые за счет своей невосприимчивости к магии могут помочь победить темных демонов, с которыми невозможно справиться обычными средствами.

Несмотря на устрашающий вид, Кон-Сай были может и не добрыми в полном смысле этого слова, но они были очень спокойны и не пользовались своей силой без необходимости. Они четко знали, зачем нужны и понимали, что Орден благодаря им может побеждать самое опасное и темное зло в мире, не давая разрастаться ему до критических пределов.

Однажды мы говорили с отцом Ягмуром об архианстве, и я задал ему вопрос, на который долго не мог найти ответ сам:

– Отец, почему же среди Кон-Сай никогда не бывает самцов? Почему туда набирают только самок, пусть даже и одного вида?

Вопрос не застал Иерарха врасплох, но отвечал он медленно, как будто говорил очень важные вещи и хотел, чтобы я их понял как можно лучше:

– Самок волчиц мы набираем туда в честь Вериссы, которая стала первой Кон-Сай в новой истории религии после того, как старое знание о прошлых охотницах считалось навсегда утерянным. А самцов среди Кон-Сай нет по очень важной причине. Возможно, ты думаешь, что самцы не могут стать охотниками за нечистью или они не способны вместить силу Кон-Сай. Нет, они способны к тому, и к другому. Но наличие хотя бы одного охотника приведет к гибели многих зверей.

Помнится, тогда я даже сжался:

– Но почему?

– Как ты знаешь, самки Кон-Сай невосприимчивы к любой магии. Но есть только одно «волшебство», против которого бессильна охотница – это сила самца Кон-Сай. Если охотница попробует пленить силу самца-охотника, то она погибнет, причем очень мучительно. В хрониках описано пару историй, как самка Кон-Сай пыталась пленить охотника и мучительно умирала. Также бывали случаи, что попытки охотницы пленить самца Кон-Сай превращали ее в рабыню охотника, готовую выполнять любой его приказ.

– Другая проблема заключается в том, что самцы Кон-Сай намного сильнее и опаснее самок. Самки управляемы. Самцы нет. И их почти невозможно остановить. Поэтому их называют «бешеными» Кон-Сай. Их сила делает их слишком опасными, поэтому самцов не принимают в охотники. Более того, самца Кон-Сай не всегда можно определить по внешнему виду. Они могут быть красноглазыми, с пятнами, но иногда они бывают и обычными зверями, без особых примет. Бывали редчайшие случаи, когда самец-охотник был адекватным, как и любая самка Кон-Сай, если после инициализации он не получал особых примет, но никто никогда не мог объяснить, почему такое происходит. В противоположность «бешеным» Кон-Сай таких нормальных самцов-охотников называли «адекватными» Кон-Сай.

После паузы Ягмур добавил:

– И у меня такое ощущение, мой верный соратник, что я тоже стал самцом Кон-Сай из-за этого монолита. И если это так, то у меня есть теория, почему у меня не красные глаза, нет пятен ритуальной крови и нет ужасного характера.

Я мог лишь заинтересованно слушать. Ягмур продолжил:

– У меня в магии есть серебряный спектр. Возможно, именно он позволил мне не превратиться в «бешеного» Кон-Сай. Правда, у меня появился загадочный шрам на правом боку в виде изогнутой линии, как будто меня кто-то пырнул кинжалом. Я точно помню, что его не было. Может, это показатель нормального охотника? Как будто магия Монолита пыталась обратить меня в истинного Кон-Сай, дала мне силу, но не смогла пробить защиту спектра, оставив только этот белый шрам. Но помни, что даже если моя теория верна, то не стоит принимать самцов в касту охотников. И тогда пусть я буду единственным случаем Кон-Сай самца в новой истории Ордена.

Я задрал дублет и посмотрел на шрам, который остался у меня на правом боку после нападения Васи Мажора. Моим глазам предстала слегка изогнутая линия, как та, что была описана в дневнике. Тогда я Кон-Сай, если Ягмур говорил правду? Если я Кон-Сай, то я могу быть только «адекватным» Кон-Сай, потому что у меня не красные глаза и нет пятен на шерсти. Но почему я не поработил мастера Гимеона, если он применял против меня магию во время обучения? Ведь мастер часто попадал в меня различными огненными заклинаниями? Может, Ягмур ошибся, и никаким Кон-Сай он не был, а шрам – всего лишь совпадение?

Пока я читал, дворец ожил и зашумел, словно огромный муравейник. C кухни пошли бесконечные повара и поварята, несущие тарелки с яствами – все это предназначалось для всеобщей трапезы в Высоком Городе. Специально, чтобы этой «процессии» не мешало ничто и никто, был создан коридор из солдат стражи, внутри которого шли повара. Было видно даже из ворот дворца, что площадь перед Дорогой Короля была запружена зверями, и единственными пустым местом на площади был коридор, по которому в окружении стражи шли повара.

Позади меня оказалась Вейлин:

– Ну вот, все уже начинается.

Я ответил достаточно холодно:

– Очень рад.

Волчица произнесла достаточно требовательно:

– Мирпуд, повернись ко мне.

После разворота я увидел серьезные глаза магессы:

– Присядь, нам надо поговорить.

Мы заняли два стула у стены в приемной. Вейлин посмотрела на меня понимающим, но отстраненным взглядом:

– Я понимаю, что сейчас тебе больно и обидно. Ты наверняка думаешь, что я слишком несправедливо к тебе отношусь, не так ли?

Я только буркнул в ответ:

– Ты читаешь мои мысли. Я сделал для тебя более чем достаточно, чтобы быть более чем другом, которому ты благодарна.

– Ты требуешь слишком много.

– Много?! Я встаю и засыпаю с твоим именем на губах. Я нашел немереную сумму, чтобы выкупить тебя из рабства, я откладывал все свои деньги от выступления в таверне, чтобы купить тебе это платье, что сейчас на тебе, я был всегда добр к тебе. Тебе этого мало?

Глаза Вейлин засветились какой-то грустью:

– Мирпуд, я давно хотела тебе сказать, но боялась сделать тебе больно. Боюсь, без этого не обойтись.

Я недоуменно посмотрел на волчицу:

– Что?

Магесса опустила глаза:

– Я помолвлена и люблю другого у себя в Кораландах.

Я глубоко не ожидал таких слов от неё. Лапы буквально подкосились, и я почувствовал, что в глазах темнеет. На мгновение я почувствовал себя совсем беззащитным и никому не нужным. Ощущение глубокой безысходности глубоко забралось в мою голову и упрямо не хотело её покидать. Посох выпал из моих лап:

– Как???

Волчица вздохнула:

– Прости, я не говорила тебе этого. Я даже предположить не могла, что ты меня полюбишь.

Я поднял посох и убежал обратно в нашу комнату, расталкивая всех на своем пути. Вслед мне доносились крики магессы, на которые я не обращал внимания:

– Мирпуд, подожди!

Добежав до комнаты, я закрыл ее изнутри. У меня стоял ком в горле, но я не мог заставить себя выплакать хотя бы одну слезу. О, Арханис, как же я безнадежно заблуждался! Нет, девушки одинаковы во всех мирах, как бы они ни выглядели и что бы ни происходило. И в Мире Спокойной Воды ты будешь думать, что приложил все усилия, чтобы завоевать любовь той, кто тебе нравится. Я всегда был с ней ласков, приветлив, всегда приходил на помощь, когда она требовалась. Я надеялся, что Вейлин будет той самочкой, которой будет нужна ласка и забота, что я всегда ей давал, но и здесь я ошибся.

Я сел на кровать, оставив посох у окна. Абсолютно не было желания куда-либо идти – ни на свадьбу Анри и Лассы, ни на коронацию будущего правителя Меровии.

Дверь попробовали открыть, а потом постучались. Раздался голос Вейлин:

– Мирпуд, я знаю, что ты там. Открой, пожалуйста.

Я отодвинул телекинезом запор, сразу повернувшись на кровати спиной к входной двери. Позади раздались шаги Вейлин и шорох ее платья:

– Если бы у меня была возможность помочь тебе почувствовать себя лучше, я бы без сомнения это сделала.

Я буркнул:

– Ты это уже сделала. Вижу, тебе очень нравится делать мне больно. Если для тебя это хорошо – тогда ты все делаешь правильно. Какое тебе дело до того, как я себя чувствую? Ты же ясно дала мне понять, что не ценишь меня даже за ржавый тельман. Зачем тебе утешать того, кого ты не ценишь?

Магесса ответила с болью в голосе:

– Мирпуд, ну пойми же ты, что я не могу заставить себя полюбить насильно!

Я процедил в ответ:

– Мне не нужна любовь через силу или из жалости. Это не любовь, а просто подачка. Я ищу взаимных искренних чувств, но ты мне их дать не в состоянии.

В комнату зашла Росинда, предварительно постучавшись:

– Лар В’арф, Его Высочество очень просит вас прийти в главный зал.

Кошечка вышла из комнаты, а я буркнул в ответ:

– Я никуда не хочу идти.

Моего плеча коснулась лапа Вейлин. О, как же мне хотелось плюнуть на все и заключить ее в объятия! Раздался ее очень нежный голос:

– Мирпуд, я тебя прошу. Анри очень хочет видеть тебя своим шафером на свадьбе, как лучшего друга. Сделай это ради меня, пожалуйста. Без шафера не состоится свадьба будущего наследника королевства. Я буду вместе с тобой как подружка невесты.

После паузы я встал с кровати:

– Хорошо, я сделаю это только ради тебя.

Волчица мило улыбнулась и погладила меня по плечу:

– Вот и славно. Пойдем же в главный зал.

В назначенном месте меня уже ждал Анри в новом военном мундире в окружении целой свиты придворных зверей:

– Мирпуд, ну Проклятый тебя дери, где ты пропадаешь? Бракосочетание уже скоро, а тебя все нет и нет!

Я замялся:

– Были… некоторые сложности. Что от меня требуется?

Хорек протянул мне шкатулку:

– У тебя будет ответственная миссия – хранить свадебные кольца, пока служитель Ордена не закончит процесс заключения брака и не разрешит надеть кольца. Считается, что именно лучший друг жениха обязан держать кольца до начала, чтобы брак был счастливым и долгим. Кстати, а вот и Ласса!

Из боковой двери вышла гиена в свадебном наряде нежно-розового цвета. Ее платье было с открытыми плечами, спину украшал большой бант, а ткань платья струилась вниз, почти доставая до пола. Передние лапы, коготки которых были покрашены в ее любимый красный лак, сжимали букет фрезий. Мордочку огневицы закрывала сетчатая маска с малыми ячейками, сквозь которую было трудно разглядеть все, что лежало выше носа. Следом за ней стояла очень высокая гиена-самец в одежде городского стражника и невысокая лисица с черными волосами в фиолетовом платье.

Глаза стражника отыскали Анри. Хорек учтиво поклонился, с нескрываемым восхищением глядя на колоссальный рост гиены:

– Отец Лассы, я так понимаю?

По глазам лара Синистриса было видно, что он не очень представляет, как ему следовало ответить на поклон Анри. Подумав, Парфаль тоже поклонился как можно более учтиво и ответил низким рычащим басом:

– Да, Ваше Высочество. Я Парфаль Синистрис, отец Лассы. А это моя жена и мать Лассы, Лаванда Синистрис.

Встреча Лассы с родителями была очень теплой и даже горячей. Синистрисы не видели свою дочь без малого два года. Лисица на фоне Лассы была примерно одного размера, зато в объятиях отца Ласса буквально утонула.

После долгих писков радости мать Лассы шутливо пригрозила ей пальцем:

– Красива ты в свадебном наряде, не то слово. Как же ты умудрилась познакомиться с наследным принцем? И что же ты нам ничего не сказала раньше? Решила все сама провернуть, самостоятельная?

Огневица рассмеялась:

– Я не знала, что он принц. Анри, которого я знала как Рамзи, был со мной в одном патрульной отряде больше полугода и был простым солдатом, с которым я изъездила все окрестности Ландара. Я приношу извинения, что не оповестила вас должным образом, дорогие родители, но я не один день видела Анри рядом с собой и более чем в нем уверена.

Отец посмотрел на Лассу сверху вниз, прищурив глаза:

– Хорошо, коль так. А как твой демон, Ласса?

Магесса потупила глазки:

– Его… больше нет. Мои друзья помогли изгнать его.

Стражник сложил лапы на широкой груди:

– Да ну? Вот так просто взяли и выгнали?

Ласса закачала головой:

– Пап, я чувствую, что его больше нет. Это вполне доказывает, что я больше не опасна.

Анри улыбнулся:

– Почтенный лар, вы не мой подданный, так что можете быть не столь официальны. Честно говоря, я хотел попросить у вас прощения за то, что доставляли вас в такой спешке. Я пытался уговорить отца, чтобы он не торопился так со свадьбой, но ему непременно хотелось, что она состоялась через неделю после моего возвращения, и мне не удалось его переубедить. Экипаж для вас не дошел бы так быстро, поэтому с большим сожалением я вынужден признать, что мы доставляли вас, как родителей Лассы, не очень почетно. Я надеюсь, что это будет последний раз, когда вам причинили неудобства. Но, хоть такой сумбур и произошел, но все-таки негоже начинать процессию без получения вашего благословения на брак. Как бы то ни было, вы родители невесты, и ваше разрешение тоже очень важно.

Гиена переглянулась с женой и после кивка последней подозвала к себе:

– Ласса и Анри, подойдите ко мне.

В зале настала тишина. Так как фигура стражника возвышалась над дочерью и ее будущим супругом почти на две головы, Парфалю не составило труда положить лапы им на голову, не поднимая их выше уровня груди:

– Ласса говорила мне, что встретила тебя, Анри, когда ты был простым патрульным. Я сам стражник и уважаю тех, кто может постоять за себя. Происхождение твое высокое, но душа чиста. Ты не подвержен гордыне, ты познал тяготы жизни простого солдата. Моя дочка очень требовательна к своему будущему избраннику, и я знал это давно. Если она выбрала тебя – значит, ты достоин этого. Именно поэтому мы с Лавандой не возражаем – Ласса всегда была самостоятельной девочкой, и мы не вправе запрещать ей выходить замуж. Будь верным мужем, который всегда сможет защитить ее – и мне будет этого достаточно. Да будет ваш брак счастливым.

Парфаль сделал символический жест лапами, изображая клевер – так Анри получил благословение на брак с Лассой не только от собственного отца, но и от отца гиены. После всего хорек низко поклонился:

– Благодарю за столь высокую оценку, лар Синистрис.

Как мне рассказала Вейлин несколько дней назад, вся свадебная процессия в Меровии обычно состоит всего из четырех зверей – соответственно жениха и невесты и хранителя колец с подругой невесты (меня и Вейлин). Но сначала по коридору, составленному из стражников, повели отца и мать Лассы, чтобы они успели занять лучшие места в Святилище. После того, как главный камердинер дворца дал отмашку, мы двинулись вперед.

Первыми шли Анри и Ласса. Как я уже говорил, гиена шла в свадебной маске, и ее нельзя было снимать даже хорьку. Ровно за ними шли мы с Вейлин. Я сжимал в левой лапе небольшую шкатулку, в которой были запечатаны кольца. Ключ от них уже был передан тому служителю Ордена, что собирался сочетать наших друзей браком.

Готов был поспорить, что Вейлин в своем синем бархатном платье выглядела не хуже, а может даже и лучше невесты. Волчица шла следом за хорьком и гиеной с какой-то умиротворенностью, которая была сейчас понятна только ей. В лапах магесса держала тот самый букет, с которым Ласса появилась в главном зале дворца. Наверное, эти цветы тоже имели какое-то символическое значение, которое мне еще предстояло узнать.

Мы вчетвером шли по центральной улице Меровии, ведшей от Дороги Короля в сторону торговой площади в самом начале Высокого Города. Вся дорога была буквально забита зверями, громкими криками приветствовавших своего без пяти минут нового короля. На мгновение мне даже показалось, что в толпе я видел массивную фигуру Рассела, но я не мог быть уверен в этом до конца.

По пути я рассматривал дома вдоль улицы, изменившиеся до неузнаваемости. Не только новые драпировки с инициалами молодоженов украшали фасады. Были протянуты ленты всех цветов радуги, каждый наличник был украшен цветами и с балконов за процессией наблюдали те, кто по разным причинам не смог оказаться в толпе на улице, и решил наблюдать за всем с высоты балконов.

Факелы были заменены на особые осветительные магические артефакты, называемые «свет Арханиса». Они представляли собой протянутую ладонью вниз бронзовую лапу, под которой прямо в воздухе висел небольшой, но яркий шарик желтого или голубоватого цвета. На тот момент они были приглушены, чтобы не мешать зрителям ярким светом, но вечером, как мне думалось, их бы обязательно включили, чтобы на улицах было светло как днем.

От шума толпы по всему пути следования процессии у меня начинали болеть уши, и я мечтал, чтобы мы пришли в святилище как можно скорее. Шкатулка с кольцами оказалась тяжелее, чем я думал, и мне пришлось поднапрячься, чтобы нести ее в одной лапе.

Наконец я увидел Святилище – самое большое в Мариссе. Как и полагалось главному храму, масштабы постройки были впечатляющими – оно напоминало мне какой-нибудь французский готический храм с его умопомрачительной высотой, высокими арками, скульптурами и барельефами на стенах, фресками и очень большими входными воротами. Конечно, как и всякий готический храм, Святилище давило своими размерами, и на его фоне я чувствовал себя очень маленьким и ничтожным. Только ощущение того, что в его стенах должно произойти очень радостное событие не только для Анри и Лассы, но и для всего королевства, помогало мне справиться с ощущением неуютности.

Толпа, пытаясь увидеть принца с невестой поближе, старалась забраться даже на ступени Святилища, но стражники из оцепления не давали им толпиться на ступенях, чтобы у нас четверых был свободный проход.

Еще ступени – и вот мы оказались внутри храма. Двери позади нас закрылись, и я знал, что теперь они откроются только тогда, когда Анри станет мужем Лассы.

Первой в глаза бросилась огромная кованая люстра, свисающая с потолка. Цепь от нее шла вверх и исчезала под куполом, и снизу было очень сложно разглядеть, к чему она крепилась. Сквозь окна под потолком на пол ложились лучи света, наполняя огромное помещение теплым солнечным облаком, в котором лениво кружились пылинки. Конечно, по стенам шли фрески, но сейчас меня больше заботило то, что находилось впереди: скамьи, которые были заняты придворными зверями. На самом первом ряду на отдельных местах сидели король Гаскон и королева, миловидная ласка с рыжей шерстью, а также чета Синистрисов. Король с королевой смотрели на процессию с беззаботной улыбкой, а гиена с лисицей смотрели на нас с тревогой. Я очень надеялся, что у них не проснулось в последний момент сожаление, что они дали благословение на брак.

Несмотря на общее великолепие храма, у него не было алтаря как такого. На подиуме стоял служитель Ордена в парадной белой хламиде с зеленым вышитым клевером. Рядом с ним стоял только пюпитр с открытой книгой и подсвечник высотой с меня, в котором горела одинокая свеча из красного воска. На лапе монаха висел небольшой ключ – наверняка от шкатулки в моих лапах.

Подождав, пока Анри с Лассой встанут перед ним, служитель поднял лапу, и в зале наступила полная тишина. Поставив пюпитр перед собой, зверь начал говорить, иногда заглядывая в книгу:

– Дом Арханиса всегда готов принять любого, кто придет в его стены. Арханис милостив в своей доброте и всегда готов протянуть лапу помощи тому, кто просит Его об этом. Порой те, кто ищет Его ободрения, проходит многие мили. И сегодня мы собрались, чтобы соединить союзом Арханиса тех, кто несмотря ни на какие преграды понял, что не может идти дальше один без другого. Анри Конотьер и Ласса Синистрис, сегодня перед взором Арханиса произойдет сочетание вас браком. Есть ли в зале те, кто выступает против союза?

Я оглянулся. Синистрисы сидели вроде бы спокойно, хотя Лаванда еще была напуганной, держа незаметно пальцы передних лап в форме клевера, как будто желая оградить дочь от каких-то страшных событий. Священник перелистнул страницу:

– Возражений нет. Теперь все зависит только от вас. Ласса Синистрис, готова ли ты перед взором Арханиса и всех в зале признать Анри Конотьера своим мужем до конца дней своих, быть ему верной, любить его и быть ему опорой во всех невзгодах жизни?

В полной тишине раздался тихий, но ясный голос огневицы:

– Да, готова.

Лаванда расслабилась, и ее лапа легла на подлокотник кресла. Парфаль положил свою ладонь сверху, и лисица впервые улыбнулась. Священник посмотрел на хорька:

– Анри Конотьер, готов ли ты перед взором Арханиса признать Лассу Синистрис своей женой, любить ее, быть ей опорой, защитником и кормильцем и оберегать от всех превратностей нашей жизни?

Ответ лучника был громким, отдавая солдатской дисциплиной:

– Так точно!

Священник поднял лапы, и прямо с потолка упали лучи очень яркого света. Они отразились от лап монаха и упали на плечи Анри и Лассы.

– Арханис показывает, что ваше согласие искреннее и благословляет вас на долгий брак. Теперь жених может снять маску с невесты.

Ласса повернулась мордочкой к скамьям, и Анри снял с нее сетчатую маску. На всех смотрели невероятно счастливые карие глаза магессы, хотя улыбка на ее морде была показана только глазами, но не губами. Я ожидал, что сейчас будет сказано что-то вроде «а теперь можете поцеловаться», но следующая фраза служителя была неожиданной:

– А теперь вы можете разорвать маску пополам.

Хорек без усилий разорвал сетчатую ткань и отдал половину Лассе. Вейлин тихо шепнула мне на ухо:

– Это свадебная традиция. Теперь они должны хранить половинки маски у себя все время совместной жизни, как показатель того, что они муж и жена.

Священник обратился ко мне:

– Хранитель колец, все ли в порядке со шкатулкой?

Я ответил первое, что пришло в голову:

– Да.

– Тогда я попрошу вас отдать ее мне.

Я подошел к алтарю, все еще держа шкатулку одной левой лапой, и протянул ее служителю. Он открыл ее ключом и вытащил лежавшие на бархатной подушечке кольца, отдав их Анри:

– Теперь вы можете надеть друг другу кольца.

Хорек взял маленькое изящное колечко и надел его Лассе на указательный палец правой лапы, и в ответ огневица надела ему кольцо побольше на его указательный палец правой лапы. Священник снова поднял лапы:

– Анри Конотьер и Ласса Синистрис, с этого момента вы объявляете пред взором Арханиса мужем и женой. Можете обнять друг друга.

Теперь уже под возгласы одобрения и аплодисменты Анри обнял Лассу и прижал к себе. Общее радостное настроение, царившее в Святилище, помогло мне забыть на время, что было с утра между мной и Вейлин.

Теперь можно было открыть дверь Святилища, чтобы выпустить уже не просто Анри и Лассу, а мужа и жену, наружу.

Снаружи их приветствовало прямо-таки ревущее море жителей города. Хорек поднял половину свадебной маски над головой – и это завело толпу еще больше. Так все увидели, что бракосочетание прошло успешно, и это означало, что Анри имел право стать новым правителем Меровии.

Как и прежде, многие жители города пытались прорваться через оцепление городской стражи, чтобы оказаться как можно ближе к принцу, но многоопытные солдаты не давали этому случиться.

По неизвестной мне причине коронация должна была проводиться не в Святилище, как этого можно было ожидать, а во дворце, в присутствии только короля и придворных зверей. К народу Анри должен был выйти уже полноправным королем Меровии.

Я бы покинул «процессию» и прогулялся по городу, но плотность зверей на площади заставляла меня отказаться от подобного намерения. В итоге мне так и не удалось отлучиться вплоть до начала коронации. Анри был очень внимателен к моим перемещениям и не дал мне уйти, посчитав, что я обязательно должен быть свидетелем будущих событий.

Тот большой зал, в котором начиналась процессия еще неженатого Анри и незамужней Лассы, успели переоборудовать в зал для коронации. По сути, не изменилось практически ничего – было лишь поставлено несколько рядов скамей с подушечками, чтобы придворные звери могли занять места, да поставили королевский трон у стены, между двух больших окон. Скамьи поставили так, что между ними прошла бархатная синяя дорожка-ковер, ведущая прямо к трону.

Хорек успел переодеться из военного мундира в парадную мантию с бархатной оторочкой по краю. Его одеяния очень напоминало те, в которых сегодня был его отец Гаскон Второй во время церемонии бракосочетания в Святилище Мариссы, с той лишь разницей, что в облике не хватало некоторых деталей. Сама магесса переоделась из свадебного платья в более строгое, серого цвета и бархатное, спускавшее до пола и скрывавшее ее лапки.

Пригласили писца и особого зверя, именуемого «коронователем». Именно он объявлял нового короля при условии, что все требования для вступления на престол были соблюдены. На время процедуры ему назначалась власть по передаче короны в лапы нового правителя.

Сквозь окна пробивался солнечный свет, ложась на ковер золотистыми прямоугольниками. Стояла полная тишина. Анри медленно двинулся вперед, держа под лапу свою новоявленную жену. Гости коронации провожали их взглядами, пока в полной тишине раздавались мягкие шаги четырех лап по ковру.

Дойдя до конца, хорек развернулся с гиеной ко всем присутствующим. Теперь перед скамьями были трое: Анри, Ласса и Гаскон. Королева, жена Гаскона, стояла чуть в стороне, возле стены, наблюдая за происходящим. Король произнес, снимая с себя корону:

– Мы собрались здесь, чтобы быть свидетелями события, которого королевство ждало долгие пять лет. Я уже не в том возрасте, чтобы отдавать все свои силы моим подданным и поэтому снимаю с себя корону. К счастью, мой любимый сын вернулся после долгого отсутствия, и я могу смело передать ему корону и трон. А пока, ближайшие несколько минут, Меровия будет без короля. Коронователь, будьте добры взять корону.

Выдра в простом сером костюме с эмблемой королевства, парой колосьев, обвивающих меч, приняла корону и держала ее на вытянутых лапах. Сам символ власти выглядел очень просто – он напоминал больше полукруглую золотую диадему с одним большим красным камнем посередине, чем роскошную корону. После передачи Гаскон медленно сел на трон:

– Коронователь, прошу вас начинать, я передаю вам свои полномочия на время процедуры.

Выдра подняла диадему над головой:

– Прежде чем будет провозглашен новый король, я должен убедиться, что все условия вступления на престол для претендента выполнены. Анри Конотьер, я буду задавать вопросы, а вы – отвечать на них. Итак, вы прожили хотя бы пятнадцать лет жизни подряд в королевстве?

Хорек кивнул:

– Да.

– Принадлежат ли ваши родственники к правящей династии?

– Да.

– Женаты ли вы?

– Да.

– Благословлен ли этот брак со стороны правящего короля Меровии?

– Да.

– Есть ли у вас детеныши от вашей супруги, либо же детеныши, рожденные вне этого брака?

Анри немного замялся, но ответил:

– Нет.

Выдра не обратила внимания на заминку и продолжила:

– Все требования к будущему королю соблюдены, поэтому я могу короновать его.

Из-за того, что выдра была немного ниже его, Анри склонил голову, и через несколько секунд его голову украсила диадема-корона. Так хорек стал полноправным королем Меровии Анри Третьим, а Ласса получила титул «консорт-королевы Меровии».

Я заметил, что сидящая в первом ряду Лаванда украдкой вытирает слезу, прижавшись к плечу Парфаля. Она что-то хотела сказать мужу, но ее голос заглушили шорохи одежды придворных зверей, которые низко поклонились новому королю. Свое почтение Анри не выразили только четверо зверей – родители Лассы и мы с Вейлин, хотя мы тоже понялись со всеми и ради приличия склонили головы.

Я обратил внимание, что стоило короне занять место на голове Анри, как Гаскон Второй мгновенно встал с трона и тоже низко поклонился своему сыну:

– Отныне у меня нет права занимать этот трон, сын мой. Будь достойным правителем королевства – большего я от тебя и не требую.

Конечно же, после этого Анри предстал перед жителями города, выйдя на балкон дворца вместе с Лассой. Вся площадь была заполнена зверями настолько плотно, что не было видно мостовой под ними – один сплошной пушистый разноцветный ковер. Анри помахал лапой – и толпа взревела, приветствуя его криками. Я стоял на балконе чуть в стороне, чтобы мне была видна площадь, но при этом меня не было видно снизу. В эту секунду хорек выглядел абсолютно умиротворенным. Ласса же смущалась от такого внимания, но что еще стоило ожидать от простой магессы, которая только неделю назад узнала, что ей сделал предложение лапы и сердца наследный принц Меровии?

А я смотрел сбоку на бывшего лучника Рамзи, а теперь уже короля Анри Третьего, и думал о превратностях судьбы и о том, как все меняется в жизни. Еще пару недель назад Анри был для меня простым хорьком, с которым можно было завсегда поболтать обо всем. А теперь он стал главным зверем в королевстве в свои двадцать пять лет. Теперь уже с ним так запросто не пообщаешься – у него будут свои дела, в которых я ничего не смыслю.

Празднования в Высоком Городе были в самом разгаре, когда я узнал, что во дворце вечером будет дан бал, на который будут приглашены знатные звери из столицы, других крупных городов, а также представители соседних государств, собиравшихся засвидетельствовать почтение новому королю.

И вновь главный зал преобразился – на этот в большую площадку для бала, по окружности которой стояли роскошные бархатные стулья, чтобы гости могли передохнуть между кругами танца.

Наконец-то у меня получилось уйти из дворца и немного прогуляться. Постепенно из головы выветривались плохие воспоминания из утра, и я старался о них не вспоминать.

Высокий Город удивлял меня даже не столько своим чистотой и уютом, по сравнению с тем же самым Низким Городом, сколько практически полным отсутствием каких-либо узких проулков, тупичков и маленьких проходов между домами. Возникало ощущение, что архитекторы упорно старались избегать глухих мест и в основном строили широкие улицы, где все было на виду.

Пройдя квартал Магов, я попал на улицу Когера Пятого, одну из немногих, от которой отходили маленькие проулки. Улица отстояла от дворца на порядочном расстоянии, и празднеств здесь особо не чувствовалось. Прямо посередине этой улицы стояла очень миловидная самочка-пантера бело-кремового цвета с большими карими глазами, в которых блестели искорки, и белыми волосами немного ниже плеч. Ее глаза были напуганы: перед ней стояло трое зверей-стражников и что-то говорили ей негромкими голосами. Пантера нервно теребила платье малахитового цвета с открытыми плечами и одной лямкой через левое плечо и отвечала сбивчиво.

После недолгого разговора стражники осторожно взяли ее за плечи и повели в проулок, откуда вскоре донесся сдавленный писк. Я выхватил посох и побежал в сторону проулка. Там я увидел, как трое стражников лапают пантеру, пытаясь ее раздеть. Я поднял посох, на котором начался светиться красным шар-навершие:

– Отошли от нее!

На меня воззрилось четыре пары глаз. Во взгляде пантеры сквозило облегчение, а вот стражники смотрели на меня со страхом. Двое из них практически тут же убежали, а вот третий, достаточно рослый барсук ростом лишь немного ниже меня, как будто перестал меня бояться и хрустнул костяшками:

– Какие мы грозные. Нацепили крутых тряпок, нашли где-то посох и все, типа самые смелые. А теперь я тебе говорю – пошел вон отсюда по-хорошему. Если будешь непонятливым – огребешь в нос.

Вокруг навершия начала полыхать огненная дымка, но на стражника это не произвело ни малейшего впечатления. Он хрустнул шеей:

– Значит, по-плохому. Тем лучше!

Его рывок был для меня слишком стремительным, и я получил очень болезненный удар в челюсть. Я отшатнулся, и случайно нажал на один из знаков на посохе, из-за чего с кончика посоха выскочило лезвие. Я успел только поднять посох, еще с трудом осознавая, что происходит, как барсук напоролся боком на лезвие и рухнул на землю, зажимая рану с сочащейся кровью на боку. Похоже, для него рана была столь же болезненной, как и его удар в челюсть для меня. Я почувствовал, как внутри меня начинает зарождаться ярость. Не желая, чтобы Судья во мне очнулся без особой на то необходимости, я направил окрашенное кровью лезвие на лежащего стражника:

– Уходи, если не хочешь умереть мучительно!

Видимо, я все же не смог удержать свой дар в узде, и мои глаза начинали светиться голубым, потому что барсук побледнел и убежал, зажимая лапами окровавленный бок и оставляя за собой редкие капли крови.

Как только он исчез, ярость во мне пропала, и я со стоном прислонился к стене, выронив посох, потому что боль в челюсти вернулась, как только отступила обезболивающая ярость. Пантера подошла ко мне и произнесла очень нежным голосом:

– Большое спасибо вам, почтенный лар, что вступились за меня. Эти презренные хотели меня изнасиловать. Как мне вас отблагодарить?

Я не очень хорошо соображал от боли, но самочка поняла это и осторожно коснулась челюсти:

– Вижу, он сильно вас ударил. Сейчас вам станет немного легче.

С ее пальцев потекла энергия, и через несколько секунд боль если и не исчезла, то, по крайней мере, теперь я мог соображать, не отвлекаясь на пострадавшую челюсть. Увидев, что мне стало лучше, пантера чарующе улыбнулась:

– Мое имя Тиссел. А ваше?

Я потер челюсть:

– Мирпуд. Спасибо за помощь. А вы целительница?

Тиссел засмеялась и замахала лапами:

– Да что вы, лишь немного смыслю в обезболивании. Так я работаю помощницей адвоката Пибоди в Высоком Городе.

Я улыбнулся:

– А я всего лишь странствующий менестрель, который лишь немного смыслит в магии.

Глазки пантеры стали немного шире:

– Менестрель? Да это же чудесно, обожаю слушать их игру! Сегодня вечером я приду в замок на бал вместе с ларом Пибоди. Жаль, наверное, что мы не встретимся…

Я загадочно повел плечами:

– Я тоже буду на балу.

Тиссел снова улыбнулась:

– Ну, тогда и чудесно. Мирпуд. А могу я попросить такого хорошего самца проводить меня до конторы?

Я подал ей лапу:

– Почему бы и нет?

Внешность и характер Тиссел так и располагали к разговору, и я не заметил, как успел по пути рассказать ей о себе почти все, кроме того, что я не родился в Мире Спокойной Воды и что меня преследует Орден. Слушала пантера внимательно, и ее искристые карие глаза внимательно смотрели на меня. Было видно, что мой рассказ очень занимал ее, и она проявляла к нему искренний интерес. Иногда она задавала дополнительные вопросы, но никогда он не был бестактным, неудобным или неправильным. Мне казалось, что Тиссел относилась к той категории существ, которые без каких-либо усилий могли разговорить любого, даже не пытаясь делать это намеренно – настолько она вызывала доверие собеседника.

Остановившись возле высокого двухэтажного здания, сложенного из какого-то подобия красноватого кирпича, Тиссел поправила лямку на плече:

– Мирпуд, вы очень интересная личность. Мне было очень приятно вас послушать. Вот мы и пришли к адвокатской конторе Пибоди. Спасибо, что проводили!

Пантера замялась на секунду, после чего немного приподнялась на лапках и поцеловала меня в щеку:

– И еще раз спасибо, что спасли меня. До встречи в замке, Мирпуд.

Тиссел очаровательно улыбнулась, отчего в ее глазах появились новые искорки, и исчезла в дверях. Я увидел свое отражение в оконном стекле и понял, что стою и улыбаюсь во всю пасть.

До начала бала еще оставалось время, и я прошелся в Низкий Город, чтобы проведать Зогмо’са. Мой конь привычно обрадовался моему приходу и подставился под почес гривы. Мне очень нравилось трогать его мускулистую шею и перебирать пальцами черную гриву.

Стоило мне расслабиться за этим приятным занятием, как позади меня раздался голос хозяина таверны:

– Почтенный лар, было бы хорошо, если лошадей все же забрали.

Я обернулся:

– Проблемы?

Тавернщик развел лапами:

– Проблем как таковых нет, но вы понимаете, лошадей мало кормить и поить. Им нужно гулять и помногу, особенно вашему коню. Он томится здесь, а мы не можем часто выпускать его из стойла.

Я посмотрел на Зогмо’са:

– Может, я тогда буду выгуливать их? Двух лошадей я могу еще как-то отсюда убрать, но остальные два принадлежат зверям, у которых сейчас… ммм, очень важные дела. Возможно, я поговорю с ними, и они разрешат продать коней, но пока я ничего не могу для них сделать.

Зверь улыбнулся:

– Хотя бы так, одной заботой мне меньше.

Уже привычными движениями я начал седлать коня обратно, так как всю сбрую с него сняли еще в самом начале. Зогмо’с за время, пока он был в пути, уже привык к ощущению лишних ремней и подпруг на себе, и теперь только с интересом смотрел на мои манипуляции.

Приторочив посох к луке седла, я вскочил на коня. Зогмо’с заржал и пошел в сторону выхода из конюшни постоялого двора, потряхивая гривой. Было видно, что ему не терпится поехать куда угодно, лишь бы не стоять на месте.

Я видел, что были накрыты столы для жителей города, как и обещал король еще неделю назад. Удивительным было то, что это не превращалось в кавардак. Конечно, к этим столам пускали всех желающих, среди которых были и достаточно бедные, и даже нищие звери, но не было ни толкотни, ни мусора, ни перебранок, ни криков. В этом плане жители Мариссы могли дать фору даже культурной столице Граальстана Стиндалу. У самих столов ели в основном торговцы и жители Высокого Города, когда как гости из Низкого Города предпочитали собрать какое-то количество еды со столов в узелок и чинно унести обратно в свои дома, семьям и родственникам.

Я осторожно объезжал те площади, на которых были столы, чтобы не попадать в толпу зверей возле них. Теперь ехать до дворца было значительно проще, чем идти, потому что перед Зогмо’сом старались расступиться, чтобы не попасть под его копыта. Так я проехал Торговую площадь, Торговый Квартал, Квартал Магов, Срединную Площадь и Дворцовый мост, который лежал через единственную текущую по городу реку Зальцер.

В итоге я спешился у ворот дворца. Многие слуги во дворце уже знали меня, и меня встретил один из помощников главного камердинера дворца по имени Тост:

– Лар В’арф, я позабочусь о вашем коне.

Я вытащил посох из крепления на луке седла и пошел внутрь замка по уже знакомой дороге в главный зал.

Гости уже начали собираться. Я видел самых разных зверей: волков, тигров, медведей, пантер, ящериц, нескольких драконов, лисиц – кого там только не было. Казалось, во дворце решили собраться звери всех видов, какие только возможны в Мире Спокойной Воды.

Одежда на зверях тоже самой различной. Глаз цеплял шелковые, хлопковые, шерстяные одеяния, среди которых попадались и сделанные из неизвестных мне материалов. От раскраски некоторых одежд у меня начало рябить в глазах. Мало этого, в воздухе висел слабый, но ощущавшийся запах парфюма, который использовали самочки и даже некоторые самцы.

В одеяниях Судьи я выглядел очень даже неплохо в сравнении с другими. Самочки провожали меня заинтересованными взглядами, видя, что я иду без пары, самцы осматривали меня с тревогой. И в очередной раз я задавался вопросом: насколько же посторонние знают, что я Судья, видя только мой посох и черно-серебряные одежды?

Во время самой коронации был приглашен оркестр. Меня очень удивили инструменты их мира. С одной стороны были там и знакомые мне виолончель, нечто напоминающее саксофон, и даже фортепиано, но они как будто были немного другими, причем я так и не мог понять, что меня смущало в их внешнем виде. Были и совершенно другие инструменты, которые я раньше не видел никогда. Мое внимание привлек инструмент, напоминающий длинную трубу, только играло на нем аж три зверя. На глаза попалась гитара, скрещённая со скрипкой. Даже смычок у этого гибрида был странным: он мало того, что был страшно изогнут, так и раздвоен. Мне было интересно только одно – удобно ли им было играть?

Я искал глазами кого-нибудь из знакомых зверей, но ни Вейлин, ни Анри, ни Лассы, ни кого бы то ни было я не видел. Оставив посох за одной из портьер, прикрывающей нишу в стене, я наложил на него простое заклятие, которое не позволяло никому, кроме меня, брать посох в лапы.

Раздался окрик камердинера:

– Его Величество Анри Третий с королевой Лассой!

Все как по команде начали собираться в полукруг, центром которого оказалось пустое пространство вокруг того места, где во время коронации стоял трон.

Из боковой двери вышел Анри, одетый в военный мундир с бракосочетания, и Ласса в темно-золотистом платье с ассиметричным кроем верха. Хорек поклонился присутствующим, немного наклонив голову, а Ласса сделала торопливый книксен. Поклоны же со стороны гостей были намного более учтивыми и уважительными.

По традиции королевства, бал всегда открывали король и королева, вне зависимости от того, по какому поводу он давался.

Заиграла музыка, похожая на какой-то из типов вальса, и Анри с Лассой закружились по залу в танце. Шорох платья огневицы смешался с музыкой и тихим звуком пошаркивания подушечек лап по начищенному паркету. Я закрыл глаза и наслаждался музыкой, которая была очень похожа на классику моего мира…

Когда же танец закончился, Анри отошел в сторону того места, где днем стоял трон:

– Вынужден вас покинуть вместе с Лассой, почтенные гости, но перед тем, как уйти, я объявляю бал открытым!

Я заметил, что, несмотря на улыбку, морда Анри была слишком суровой. Мне показалось это подозрительным, и я подбежал к хорьку с гиеной, когда те уже почти исчезли в дверях:

– Что случилось?

Пройдя немного вперед и убедившись, что зал остался позади, король тихо произнес:

– Стражники поймали того урода, который разбрасывал колючки акира-госсы по городу. Застали с поличным. К счастью, от тех колючек, что он раскидал сегодня, не пострадал никто, и их уже убрали. Он уже признался во всем. Мне неприятно это говорить, но его ждет смертная казнь, скорее всего, потому что от его лап погибло с десяток зверей за несколько месяцев.

Я поднял бровь:

– Смертная казнь? Но это же слишком публично. Как-то нехорошо начинать правление с казни.

Голос подала Ласса, молчавшая до того момента:

– Казнь будет тайной, чтобы не омрачать умы жителей города. Чем меньше мы будем привлекать внимание к этому, тем лучше.

Я потер гриву:

– Анри, я тут хотел у тебя спросить. Сегодня в городе я спас от изнасилования одну самочку. Ее хотели обесчестить трое зверей в латах стражи. У меня смутное подозрение, что они не принадлежат городской страже, а просто украли латы и творят беспредел. Можно как-то их вычислить?

Гиена посмотрела на мужа:

– Дорогой, помнишь, начальник городской стражи говорил, что у них пропало три комплекта лат? Может, воры и есть эти «стражники»?

Анри крякнул:

– Да Проклятый его знает, они это или не они. Если их всего трое, то их не вычислишь в таком городе. Как они выглядели хотя бы? И где все произошло?

– Я помню внешность только одного. Рослый барсук, размерами лишь немного меньше меня. Правда, там могли остаться пятна крови этого барсука. Я успел его ранить перед тем, как он убежал. А произошло все в одном из переулков, отходящих от улицы Когера Пятого.

Морда хорька просветлела:

– Кровь? Отлично, тогда его не составит труда найти. Сейчас пошлю туда мага-ренамона, чтобы он все разузнал.

Ласса объяснила:

– Маги-ренамоны работают с кровью и даже по капле могут определить, где находится ее владелец.

Я кивнул:

– Тогда поторопитесь, пока она там не засохла.

Хорек улыбнулся:

– Не беспокойся, ренамон может работать и с засохшей кровью. Возвращайся в зал и не беспокойся, все будет под контролем.

Я остановил его:

– Подожди, последнее. Можно продать твою лошадь и лошадь Лассы?

Хорек удивленно прищурился:

– А зачем?

– Понимаешь, владелец таверны не может обеспечить им постоянный уход, и кони страдают от этого. Своего я забрал, и, возможно, уговорю Вейлин забрать свою кобылу. А с вашими что делать?

Хорек махнул лапой:

– А пусть продают, Проклятый с ним. Они нам уже ни к чему.

Анри посмотрел с нежной улыбкой на жену, и они ушли в сторону казарм городской стражи. Пожав плечами, я вернулся в зал.

Пары уже кружили в танце под зажигательную музыку скрипок, фортепиано и гитар. В противоположном конце зала я увидел, как Вейлин машет мне лапой, а рядом с ней стоял Рассел в строгом сером костюме. Вот уж кого, а льва увидеть я абсолютно не ожидал. Я обошел танцующих по кругу и приблизился к Вейлин и Расселу. Лев поприветствовал меня знакомым мелодичным голосом:

– Мирпуд, рад снова тебя видеть.

Я переплел с ним пальцы:

– Рассел, я думал, что ты остался в Ландаре, в казармах.

Воин покачал головой:

– Нет, раз Его Величество ушел из города за Лассой, я обязан был идти следом. Наверное, он вам так и не рассказал, но с тех пор, как мы вдвоем покинули Мариссу пять лет назад, я был его телохранителем и наставником в боевых искусствах.

Мне оставалось только переводить взгляд с Вейлин на Рассела и обратно:

– Так Анри с самого начала знал, что ты никакой не Молчаливый, а известный рыцарь Рассел Коссанти?

– Именно так. За пределами Меровии мы решили, что наше происхождение и наши настоящие имена не имеют особого значения. В поисках невесты для Его Величества мы собирались исследовать весь Граальстан. До того, как я покинул Ландар десять лет назад, у меня было высокое воинское звание, которое я получил за усердную службу, но для того, чтобы незаметно защищать наследного принца, я согласился быть простым солдатом в патрульном отряде. Моя легенда оказалась настолько удачной, что после отсутствия в Ландаре меня не узнавали даже те, с кем я много общался до ухода из столицы.

Вейлин произнесла:

– Лар Рассел рассказал мне, что он помог тебе выкупить меня из рабства.

Я огорченно вздохнул, мысленно проклиная льва за тот редкий случай, когда у него против обыкновения появилась болтливость. Дело в том, что я не рассказал подробно, откуда у меня взялись десять тысяч барра. Вейлин знала только то, что они были получены исключительно честным путем. Конечно, я мельком упоминал еще в Ландаре, в день выкупа, что в спасении замешан Рассел, когда объяснял Гимеону, откуда взялась нужная сумма, но тогда Вейлин пропустила сказанное мимо ушей. Теперь же она будет думать, что моей заслуги в ее выкупе из рабства практически нет – без денег Рассела я бы не смог сделать этого.

К моему удивлению, продолжение фразы волчицы было другим:

– Тогда я могу благодарить сразу двух зверей за свободную жизнь. Тебя, Мирпуд, в большей степени, потому что ты выполнил самую сложную часть, и лара Рассела в меньшей степени за поддержку.

Я подыграл ситуации:

– Я никогда не забывал, кто мне помог. Рассел, я думаю, ты же не будешь протестовать, если я буду благодарить тебя, но мысленно?

На морде льва появилась улыбка, которая была свойственна Молчаливому:

– Я буду вполне этим доволен. Кстати, ты не будешь против, если я приглашу Вейлин на танец?

Я ответил, стараясь вложить в голос немного иронии:

– Она не моя самочка, так что можешь ее хоть в Кораланды увозить.

Рассел уловил настроение, вложенное в мои слова:

– Я верну ее в целости и сохранности.

Я коротко кивнул, наблюдая, как лев галантно взял волчицу под лапу, и вскоре они закружились в танце.

Меня отвлек знакомый голос:

– Лар Мирпуд, вы здесь!

Я обернулся на возглас и увидел Тиссел в шикарном темно-красном платье до пола. Рядом с ней стоял очень крепкий ящер ростом с меня в иссиня-черном пиджаке и такого же цвета штанах, носящий на морде небольшое пенсне. Тиссел показала на меня лапой:

– Лар Пибоди, это Мирпуд – тот, кто спас меня сегодня днем от насильников.

Ящер поклонился и произнес глуховатым хриплым голосом:

– Благодарю вас, лар Мирпуд, что спасли мою дочь от нападения.

Видя мое замешательство, Пибоди развел лапы в стороны:

– Тиссел – моя приемная дочь. Ее родители были моими хорошими друзьями, но, к несчастью, погибли пятнадцать лет назад во время обрушения дома. Тогда я взял над ней опекунство, и с тех пор называю ее своей дочкой, хотя она никак не привыкнет называть меня отцом.

Пантера мило рассмеялась:

– Лар Пибоди, я могу не называть вас своим отцом, но считать вас им!

Адвокат поднял голову, вглядываясь в толпу:

– Меня зовет мастер Рейнолдс. Прошу меня извинить.

Ящер осторожно обошел нас и исчез в толпе гостей. Тиссел начала разглядывать танцующие пары:

– Я так понимаю, вон та волчица в синем платье и есть Вейлин?

Мне оставалось только признать, что она права. Пантера ответила:

– А у вас очень хороший вкус, лар Мирпуд. Она действительно великолепна.

Подумав, Тиссел повернулась ко мне:

– Лар Мирпуд…

Я прервал пантеру:

– Давай на «ты» и просто по имени, хорошо?

Тиссел кивнула:

– Мирпуд, ты танцуешь сегодня?

Я развел лапы в стороны и честно ответил:

– Я не смыслю ничего в танцах, да и танцевать не умею.

Самочка рассмеялась:

– Так это не беда, Мирпуд, я тебя научу!

Буквально вытащив меня за лапу из толпы в заднюю часть зала, где зверей практически не было, Тиссел остановилась:

– Тут нам никто не будет мешать. Давай я тебя научу основным фигурам танца «бестил» – он всегда дается на балах. Правую лапу положи мне на плечо, а левую лапу согни в локте и прижми кулак к поясу. Да, вот так. А теперь повторяй движения за мной…

Я никогда не умел и не любил танцевать. Но с Тиссел я забыл об этом. Каким-то невероятным образом пантера смогла научить меня танцу за какие-то двадцать минут, и все движения я повторял практически без ошибок.

Закончив обучение меня бестилу, Тиссел мило улыбнулась:

– Видишь? Я же говорила, что это несложно. Вот ты уже можешь исполнять основной танец любого бала, а этого часто бывает более чем достаточно.

Поправив выбившуюся прядку, пантера взяла меня под локоть, и мы вернулись обратно.

Когда закончился очередной танец, Тиссел шепнула мне на ушко:

– А сейчас наступает время бестила. Пойдем!

Не успев ничего сделать, я оказался вместе с Тиссел в центре круга. К моему разочарованию, мы были одни. Пантера тихо шепнула:

– Обычно бестил первой танцует пара, еще ни разу за вечер не побывавшая в круге.

Я посмотрел по сторонам:

– Ну почему сразу я?

Тиссел мягко посмотрела на меня:

– Расслабься, Мирпуд. Во время танца смотри мне в глаза, и тебе будет намного легче. Вспомни то, чему я тебя учила.

Нас поприветствовали бурными аплодисментами, и я сдался:

– Хорошо, давай попробуем.

Глазами я нашел в толпе Вейлин. Сейчас она стояла одна, без Рассела, и ее взгляд выражал удивление пополам с заинтересованностью.

Мы заняли исходное положение: я положил лапу ей на плечо, а пантера, будучи ниже меня, положила правую лапу мне на бок, в то время, как я прижимал кулак согнутой в локте левой лапы к поясу.

Заиграла красивая мелодия на духовых инструментах, похожая на военную музыку, и Тиссел немного подтолкнула меня, сделав первое движение, и мы начали танцевать.

Я полностью сосредоточился на глазах Тиссел, как она и меня просила. Глядя в ее карие, глубокие очи с искорками, я растворился в них, абсолютно забыв о том, что кроме нас двоих еще кто-то есть, лишь порой вспоминая о том, что за пределами этого круга была Вейлин.

Во всем теле чувствовалась необыкновенная легкость, которой у меня не было очень давно. Звучащая музыка казалась и далекой, и близкой. Мы не просто слышали ее – мы начинали жить в ней, исполняя фигуры бестила. Даже звуки наших шагов почти не достигали ушей, как и шорох платья Тиссел.

Музыка стихла и прекратилась совсем. Я слышал аплодисменты, но как-то глухо, отдаленно. Я все продолжал смотреть в карие глаза пантеры. Стоило ей повернуть голову, как я очнулся, вернувшись к реальности. Тиссел обняла меня, и мне ничего не оставалось, как ответить ей тем же. Пантера улыбнулась шире, обнажив клыки:

– Мирпуд, танец был шикарен, большое тебе спасибо.

Я несильно сжал ей ладонь:

– И тебе, Тиссел.

Мы вышли из круга, и его практически сразу заняли другие пары. Бал продолжался. Я вытащил из-за портьеры посох, снял с него защитные чары и пошел к выходу из зала. Меня догнала Тиссел:

– Ты уходишь?

– Уже позднее время, и я думаю, что видел на балу достаточно. Хотелось бы постоять на балконе и посмотреть на ночной город.

Пантера поправила рукав платья:

– Если ты не против, я тоже хотела бы с тобой пройтись.

Я поднял голову, выискивая Вейлин глазами. Я увидел волчицу, смотрящую на нас с Тиссел с долей тревоги и… огорчения? Чуть прищурив глаза, я тихо ответил:

– Ну что же, можно.

Я подставил локоть и повел пантеру по коридору в сторону ближайшего балкона.

Открылся потрясающий вид на Высокий город. Так как королевский дворец был самой высокой точкой Мариссы, с нее был великолепный обзор на весь город. Низкий Город разглядеть было трудно, потому что его освещали только отдельные факелы и лунный свет, зато яркий и праздничный Высокий Город было видно великолепно.

Золотистый свет луны лился с неба, добавляя великолепия ночному городу. Дул ветерок, и ночной воздух был прозрачным и свежим. Я сел на парапет, прислонившись к колонне. Тиссел встала рядом, оперевшись на перила и смотря на город.

Продолжая с наслаждением вдыхать свежий ночной воздух, я поднял посох и поближе рассмотрел его. Его поверхность покрывали различные вырезанные символы, и я понимал лишь некоторые из них. Оставалось еще немного чистого места на древке, и у меня возникло непреодолимое желание его чем-нибудь заполнить.

Я вытащил из-за пояса кинжал давно погибшего Мечела – его лезвие показалось мне вполне подходящим для создания символов. Тиссел с интересом посмотрела на посох:

– Твой посох очень красивый и необычный. А откуда он у тебя?

Я взял кинжал за лезвие у кончика и начал снимать лишнее дерево:

– Этот посох хранился у матери моего учителя, и он разрешил мне забрать его.

Пантера с интересом наблюдала за тем, как я работаю кинжалом:

– И ты умеешь вырезать по дереву?

Я помотал головой:

– Не умею. Но у меня подозрение, что меня сейчас как будто что-то направляет.

Тиссел провела пальцем по вырезанным символам:

– Я, конечно, не боевая магесса, но я узнаю некоторые знаки на нем.

Я остановил занесенное для очередного движения лезвие:

– И какие же?

Тиссел показала на узор, похожий на вырезанный лист с прожилками:

– Это символ целительства. Такой знак иногда носят на одеждах и знахари в селениях, и опытные маги-врачеватели.

Отложив в сторону кинжал, я провел пальцем по изображению листа. На навершии шара закружилась зеленоватая пелена, которая вскоре превратилась в зеленоватую дымку, покрывшую шар снаружи.

Что для меня, что для пантеры, это стало неожиданностью. Я коснулся шара и ощутил кончиками пальцев и коготками приятные тепло и покалывание. Часть пелены осталась у меня на подушечках пальцев левой лапы.

Разглядев на плече у Тиссел небольшую царапину, оставшуюся, похоже, после дневного нападения, я погладил ей плечо, как бы втирая пелену ей в царапину. Тиссел заурчала от неожиданности:

– А это очень приятно, Мирпуд.

Под моими пальцами царапина затянулась, оставив на коже под шерстью лишь небольшую белую бороздку. Подумав, я провел лапой над навершием, как будто смахивая что-то, и дымка исчезла, оставив стеклянный шар в прежнем состоянии, с меняющейся степенью прозрачности.

Закончив вырезать символ в виде какого-то подобия руны, я провел по ней коготком, и с моего пальца потекла магия, наполняя собой новый знак. Он становился более аккуратным, гладким, четким, исчезали заусенцы, и вскоре он стал похожим по структуре на остальные символы на посохе. Так я создал свой первый знак.

После процедуры меня ждала слабость. Я пошатнулся, но Тиссел не дала мне упасть. Пантера смотрела на меня обеспокоенным взглядом:

– Мирпуд, что с тобой?

Я встал, оправившись от слабости:

– Похоже, создание символов требует много сил, и сейчас я почувствовал это на себе. Мне уже лучше, спасибо.

Тиссел посмотрела в сторону коридора:

– Я думаю, нам лучше будет вернуться в зал. Возможно, лар Пибоди уже ищет меня.

Я взял посох в левую лапу, а правую протянул пантере:

– Что же, разумно, пойдем.

Тиссел взяла меня за лапу, и мы ушли с балкона. После меня остались только стружки дерева на полу.

В зале нам практически сразу попался взволнованный ящер:

– Тиссел, дочка, ну где же тебя носит? Я уже обыскался тебя в зале!

Пантера потупила глаза:

– Мы с Мирпудом смотрели на ночной город, простите.

Пибоди усмехнулся:

– Ах, с Мирпудом. Ну что же, тогда ладно. Еще раз большое спасибо, лар Мирпуд, что сегодня пришли на бал и доставили Тиссел столько радости. Я давно не видел ее такой счастливой.

И правда, у пантеры глаза так и светились от счастья. Она обняла меня:

– Мы пойдем уже домой. Спасибо за вечер, Мирпуд.

Тиссел посмотрела мимо меня и хитро подмигнула кому-то. После этого она, как ни в чем не бывало, снова улыбнулась мне:

– Мы еще встретимся, Мирпуд.

Пибоди взял ее под лапу, и они ушли из зала вдвоем, а я провожал их взглядом, пока ящер с пантерой не исчезли за поворотом.

Потихоньку с бала начинали уходить звери, и зал постепенно освобождался от зверей. Я сел на стул возле стены, положив посох на колени и рассматривая знаки на нем. После того, как Тиссел рассказала мне об одном из знаков посоха, я пытался найти еще знаки, которые могли бы быть мне знакомы.

После некоторой паузы надо мной раздался голос Вейлин:

– Мирпуд?

Я поднял глаза:

– Да?

Волчица была не похожа на себя. Казалось, она была чем-то взволнована:

– Нам надо поговорить, Мирпуд.

Я встал:

– Давай, я тебя доведу до комнаты, а ты мне все расскажешь?

Немного замявшись, магесса кивнула. Я взял ее за лапу и повел на верхний этаж, в гостевые покои, обходя уходящих посетителей королевского бала.

Уже наверху я пропустил волчицу вперед, закрыл дверь и сел на кровать, похлопав ладонью по покрывалу рядом с собой:

– Что ты мне хотела рассказать?

Вейлин присела рядом, избегая смотреть мне в глаза:

– Прости, я была неправа с утра.

Я чуть не подпрыгнул:

– Что?

Волчица подняла глаза и прижала ушки к голове:

– Я была неправа утром, когда сильно тебя обидела. Мне не стоило быть резкой с тобой и делать тебе больно.

Видя, что я молчу, волчица продолжила:

– А что за самочка была с тобой на балу?

– Ее зовут Тиссел. Я ее днем спас от изнасилования, и она тогда сказала мне, что встретится со мной на балу.

Губы Вейлин тронула улыбка:

– Когда ты только успел?

– Ты со мной не говорила со времени коронации Анри, начнем с этого.

Магесса порывисто покачала головой:

– Да, я как-то забыла об этом. Она очень милая, должна сказать, вы хорошо смотрелись вместе.

Я поставил посох у изголовья, начав снимать часть одеяний Судьи:

– Да, она мне тоже очень понравилась.

Стоя спиной к Вейлин и снимая дублет с плащом, я чувствовал, как волчица смотрит мне в спину, однако я решил ничего не говорить, ожидая ее слов. И они скоро последовали:

– Я должна тебе признаться, Мирпуд.

Я остался в одних штанах с «носками», но с голым торсом:

– Я тебя слушаю.

– Я тебе соврала, когда сказала, что люблю своего избранника в Кораландах. Это неправда, его нет.

Я снова сел, положив лапы на колени:

– А зачем тогда было говорить это мне?

– Понимаешь, я думала, что это охладит тебя, заставит перестать за мной ухаживать, но я не ожидала, что это так ранит тебя. В общем, я не думала, что ты так отреагируешь.

Я лег на постель и сложил лапы за головой, оставив Вейлин сидеть на краю кровати:

– Что же, я понял. Прощаю тебе эту ложь.

Волчица повернула голову в сторону двери и что-то тихо пробормотала. Я не слышал фразу целиком, моих ушей достигло лишь слово «идиотка». Я поднял ушки:

– Вейлин?

Магесса сжала кулаки, и часто задышала, как будто сдерживала себя от чего-то. Я тронул ее за плечо и повторил:

– Вейлин?

Волчица произнесла очень глухо:

– Я люблю тебя, Мирпуд.

Меня передернуло от таких слов, как будто меня прошил разряд тока. Пульс резко участился, словно я только что пробежал кросс, а дыхание стало сбивчивым. Я повернул мордочку Вейлин к себе:

– Ты сказала то, что я услышал?

На меня смотрели такие до боли родные голубые глаза волчицы. Вейлин произнесла:

– Да.

Я застыл. Она сказала… что любит меня? Вейлин? Любит меня? Меня? Не дожидаясь моей реакции, волчица буквально бросилась мне на грудь, плача мне в плечо и шепча:

– Прости меня, Мирпуд. Какой я была дурой! Я всегда любила тебя, с первого дня нашего знакомства, но никак не хотела это признавать!

Я, наконец, оттаял и прижался к голове Вейлин, гладя ее по ушкам:

– Я тоже люблю тебя, Вейлин, с самого первого дня, когда увидел тебя на помосте у Тарима Ассо.

Волчица подняла на меня заплаканные, но абсолютно счастливые глаза:

– Ты не представляешь, насколько мне было больно видеть тебя сегодня с Тиссел. Я поняла, что если и дальше буду упрямиться, то потеряю тебя совсем. Хорошо, что я осознала это сейчас, а не потом, когда было бы уже поздно.

В голове у меня пронеслась мысль: «Тиссел, какая хитрая! Так вот кому ты подмигивала за моей спиной! Неужели ты решила мне так помочь завоевать Вейлин? Если так, тогда я у тебя в неоплатном долгу». Впрочем, в этот момент, мне было уже не до Тиссел. Одно имя занимало голову: Вейлин.

Мы шептали друг другу все то, что обычно шепчут влюбленные, которые только-только узнали, что их чувства взаимны. Я лег на кровать, так и оставшись в штанах, а Вейлин легла мне головой на грудь, не снимая своего бархатного платья. Так мы и заснули. И впервые за долгое время я был абсолютно счастлив.

Глава одиннадцатая. Невосполнимая потеря.

Я проснулся утром от того, что мне было холодно, и у меня затекло все тело. Голова Вейлин все так же, как и перед сном, лежала головой у меня на груди. Из-за этого ночью у меня не было возможности повернуться.

Осторожно опустив голову волчицы на подушку, я сел в постели, растирая захолодевшую за ночь шерсть на груди и лапах. Голову, несмотря на нынешнее состояние, занимали только хорошие мысли.

Я посмотрел на Вейлин. Волчица мило посапывала, сжавшись в клубочек. Подумав, я погладил ее по плечу:

– Лин!

Магесса открыла глазки и заспанно посмотрела на меня:

– Что случилось, Мирпуд?

Я осмотрел ее с лап до головы:

– Может, ты все-таки снимешь платье и поспишь нормально, под одеялом? А то я как-то стесняюсь раздевать тебя спящую.

Вейлин усмехнулась и хитро мне подмигнула:

– Действительно, не стоит. Хоть я и сказала, что тебя люблю, но спросонья могу и лапой заехать случайно, не разобравшись.

Повернувшись ко мне спиной, волчица произнесла:

– Помоги мне там одну пуговицу сзади расстегнуть.

Я подсел к ней сзади и разглядел небольшую пуговицу на воротнике. Расстегнув ее, я помог Вейлин стянуть платье, под которым остался только изящный корсет и плотно облегающие ее стройную фигуру панталоны без всяких рюшечек или оборочек. Волчица провела лапой по спине:

– И корсет еще помоги снять, он на крючках.

Снять корсет оказалось намного труднее, потому что крючки были маленькими, и даже с помощью коготков не сразу удавалось подцепить их. Оставшись в одних панталонах, волчица с наслаждением разогнула спину, продолжая стоять спиной ко мне:

– Какое блаженство ходить без корсета. Удивлена, как я вообще смогла проспать ночь в нем.

Присев перед мешком с одеждой, Вейлин достала оттуда халат и надела его на себя, завязав пояс. В таком виде она повернулась ко мне и легла обратно, нырнув под одеяло так, что теперь из-под него торчали только ушки и нос волчицы. Я усмехнулся:

– Кто-то недосмотрел несколько снов?

Из-под одеяла донеслось беззлобное бормотание. Я осторожно приподнял уголок одеяла. На меня смотрели глазки Вейлин:

– Волчица спит в норе.

Я опустил уголок обратно и почесал торчащие ушки. Донеслось урчание, но ушки магесса все-таки спрятала под одеяло. Перестав донимать волчицу, я натянул футболку и встал возле окна, любуясь внутренним двором. Праздничное оформление с него убрали, но я больше любовался тем, как течет вода в фонтане и дрожат от ветра листья на деревьях. На небе вдалеке виднелась большая темная туча, но пока трудно было понять, плыла ли она в нашу сторону.

Периодически я тер холодеющие ладони об футболку, чтобы их хоть как-то согреть, хотя на холод я не обращал особого внимания. Сзади раздался приглушенный голос Вейлин:

– Мирпуд, хватит мерзнуть, иди ко мне под одеяло.

Я повернулся. Волчица высунула мордочку и смотрела на меня призывающим взглядом. Я пожал плечами и с ходу нырнул под одеяло к теплой волчице. Магесса запищала, когда я ее коснулся:

– Уй, какой холодный! Отодвинься!

Я буквально силой прижал ее к себе:

– Кто-то сам напросился, Лин.

Волчица начала ощутимо подрагивать и пищать от возмущения:

– Мне же холодно!

Я усмехнулся:

– И неужели тебе своего любимого волка не хочется согреть?

Голубые глаза Вейлин прищурились:

– Хочется. Но ты все равно очень холодный.

Мне оставалось только закутаться в одеяло, не касаясь магессы, ожидая того момента, когда мое тело станет теплее. Незаметно Вейлин переползла поближе и зарылась носом в густую шерсть у меня на груди, обхватив меня всеми лапами.

Так мы спали еще немного, пока нас не разбудила Росинда:

– Лар Мирпуд, ларесса Вейлин! Вас очень просит к себе Его Величество!

Я приподнялся на локтях:

– Очень-очень?

Кошечка против обыкновения выглядела очень встревоженной:

– Он говорит, что если вы не поторопитесь, то вас схватят.

Всю сонливость резко прогнало, что у меня, что у Вейлин. Мы быстро начали одеваться. Вейлин пытаясь сэкономить время, надела свое свободное коричневое платье без корсета. Что-то подсказывало нам, что мы провели последнюю ночь в этой комнате и больше никогда в нее не вернемся, поэтому собирали мы абсолютно все вещи, которые могли собрать.

В итоге все уместилось в два мешка, по одному на каждого. Подумав, что Эйнар найдется позже, я накинул на одно плечо чехол с гитарой, на другое – мешок с одеждой, и схватил посох. Вейлин побежала за мной, неся за спиной свой холщовый мешок с запасом одежды и другими предметами.

Джесси стояла перед воротами королевского замка Мариссы. Стражники поглядывали на нее и ее спутников с опаской. Кон-Сай повторила:

– Я желаю, чтобы вы выдали нам тех, кто называет себя Мирпуд и Вейлин. Я знаю, что они скрываются во дворце.

Ее собеседник, главный камердинер, выглядел взволновано, но отвечал бодро:

– Госпожа, я не могу просто так их выдать. Они почетные гости Его Величества, и все это будет решаться только с ним.

Волчица с шумом выдохнула:

– Так какого Проклятого мы стоим здесь? Веди меня к королю!

Камердинер замялся:

– Но у Его Величества совещание, я не могу прерывать…

Янка вытащила кинжал, и тот блеснул перед мордой главного камердинера:

– А нам плевать. Веди.

Зверь попятился назад:

– Подождите минут десять, пожалуйста.

Джесси фыркнула:

– Время пошло.

Камердинер буквально побежал в сторону тронного зала. Конечно же, Анри Третьего предупредили о Кон-Сай еще с десяток минут назад, но нужно было убедиться, что гостям точно успели передать, и они были готовы уйти.

По пути полноватый сурок наткнулся на Мирпуда и Вейлин:

– Отлично, вы-то мне и нужны. Там Кон-Сай и Цепные Мечи по вашу душу. Лар Мирпуд, вашего коня уже вывели, чтобы вы могли уйти из замка другим ходом.

Волк сжал посох сильнее и посмотрел на волчицу:

– Лин, придется опять побегать.

Магесса невесело усмехнулась:

– Впервой ли?

Сурок увидел, как по коридору несется черный котенок. Волк присел на колени и протянул ладонь:

– Эйнар, ты как раз вовремя. Мы уходим!

Котенок взобрался на плечо к магу и перелез в капюшон. Постояв секунду, Мирпуд улыбнулся камердинеру:

– Лар Тиерстин, спасибо за вашу гостеприимность.

Сурок тоже улыбнулся:

– Понимаю, сейчас это говорить несколько глупо, но будем всегда вас ждать. А сейчас идите по левой лестнице в конце коридора, а там вас выведет Тост. Да благословит Арханис ваш путь!

Волк только махнул лапой в ответ, и вот он уже убегал вместе с волчицей по боковой лестнице. Выждав несколько секунд, сурок пошел обратно в сторону ждущих его Кон-Сай и Цепных.

Я бежал по лестнице, а за мной мчалась Вейлин. Ближе к концу я едва не сорвался вниз по ступенькам, оступившись, но вовремя ухватился за стену и устоял.

Похоже, этот проход был если не секретным, то, по крайней мере, нечасто посещаемым: стены были сложены из грубого необработанного камня, ступени были тоже шероховатыми, как будто их плохо отшлифовали, да и вообще выглядел он, мягко говоря, заброшенным.

Внизу, на выходе, нас уже ждал Тост, держащий за повод Зогмо’са:

– Лар Мирпуд, он уже готов.

Я помог Вейлин забраться на коня, и сам запрыгнул следом. Зогмо’с недовольно зафырчал, и мне пришлось его успокаивать:

– Прости, мой хороший, тебе ненадолго придется выдержать на себе двоих. А теперь поехали!

Тост раскрыл небольшие ворота, через которые нам пришлось ехать, пригнув головы. Вели они в какой-то чистый, но узкий переулок, о существовании которого я раньше не подозревал, хотя успел облазить почти все окрестности дворца за неделю. Пройдя по переулку, мы вышли с левой стороны от Дороги Короля. Пустив коня рысью, я осторожно повел его в сторону таверны в нижнем городе.

К несчастью, один из Цепных, стоявший наверху лестницы, успел заметить нас, и мне пришлось ускорить жеребца, чтобы у нас было хотя бы небольшое преимущество перед преследователями.

Сурок вышел к Кон-Сай:

– Думаю, теперь я могу препроводить вас к Его Величеству. Он готов выслушать ваши…

Его речь прервал возглас Коула:

– Госпожа Джесси, вон же они!

Тигр ткнул пальцем в противоположный конец Дороги Короля, и преследователи разглядели удаляющегося черного коня с двумя седоками. Янка прошипела, глядя в глаза камердинеру:

– Было бы у нас время, я бы лично пытала тебя за сокрытие опасных преступников, презренный. Только спешка спасла твою жалкую жизнь!

Сурок попятился назад, наблюдая, как оба Цепных и Кон-Сай побежали по лестнице вниз в сторону оставленных коней. Тиерстин проводил их взглядом, искренне пожелав им свернуть по пути шеи.

Будучи выносливым конем, Зогмо’с передвигался быстро, несмотря на двойной вес. Впрочем, достигнуть края Высокого Города для нас было не главной проблемой. Вот спуститься вниз по холму, чтобы попасть в Низкий Город – вот это было проблемой даже для пешего путника, не то что для бегущего коня с двумя седоками. Даже несмотря на преследование, мне пришлось сбавить ход, чтобы Зогмо’с не переломал себе ноги при спуске. Мне оставалось надеяться, что преследователи не будут гнать своих лошадей под откос во весь опор, а тоже сбавят скорость – и тогда наша задержка не будет играть большой роли.

Я продолжил держаться вожжи одной лапой, второй приобняв сзади Вейлин:

– Лин, а тебе платье не мешает ехать в седле? Мне почему-то всегда казалось, что это дико неудобно.

Волчица повернула голову ко мне, хихикнув:

– Смотря, какое платье и что под ним надето. Сейчас у меня свободное платье и панталоны, поэтому мне нормально. Спасибо за то, что переживаешь.

Джесси рычала от досады. Снова их обвели вокруг пальца, как несмышленых зверят. На этот раз от них никто не уйдет – чувство магии цели было намного яснее, чем раньше, и Кон-Сай могла быть уверена, что найдет цель, где бы она ни пряталась.

Конечно, они потратили время, чтобы запрыгнуть на лошадей, но сейчас Джесс это волновало меньше всего. Конь Мирпуда однозначно двигался медленнее из-за двойной нагрузки, и четыре одиночных конника имели шанс нагнать его уже в городе, даже несмотря на разрыв в расстоянии.

К чести Зогмо’са, с холма он спустился образцово, не теряя скорость до слишком малой. Теперь можно было чуть ускориться, чтобы доскакать до таверны, чтобы забрать лошадь Вейлин.

Проскакав торговые ряды Низкого Города, мы достигли «Казненного Солдата». Во дворе, где находилось стойло, никого не было, и я спешился, а вместе со мной слезла с коня и Вейлин:

– Надеюсь, моя кобылка готова к погоне.

Из дверей выбежал тавернщик:

– Лар Мирпуд, что случилось?

Я показал на Вейлин:

– К сожалению, нам придется спешно покинуть город. Мы забираем у вас еще одну лошадь. Кстати, я спросил хозяев – вы можете продать оставшихся двух лошадей, если найдете покупателя.

Зверь коротко кивнул:

– Благодарю. Успешной дороги!

Из загона вышла кобылка, на которой уже сидела верхом Вейлин:

– Мирпуд, Проклятый тебя дери, хватит разводить тут беседы, бежим!

Я не успел удивиться тому, что Вейлин применила в речи ругательство с участием ее бывшего культа. Мне оставалось вскочить в седло, и мы буквально рванули в открытые ворота. Я с трудом удержал Зогмос’а от того, чтобы конь не влетел в стену дома напротив «Казненного Солдата».

Оглянувшись назад, я понял, что придется поднажать: на другом конце улицы виднелись четыре всадника, явно бывшие нашими преследователями. Я тихо шепнул коню:

– Зогмо’с, милый, не подведи. От тебя сейчас зависит наша жизнь.

Конь всхрапнул и помчался вслед за кобылкой Вейлин. Погоня началась.

Стараясь найти кратчайший путь до ворот Мариссы, мы сворачивали с основных улиц, порой передвигаясь по улицам, ширины которых с трудом хватало на то, чтобы в них поместились две лошади. Конечно же, жителям Низкого Города приходилось сторониться, прижиматься к стенам, чтобы их не сбили бегущие кони.

По пути Зогмо’с перевернул пару лотков с фруктами, и теперь вслед нам неслись не только преследователи, но и проклятия продавца, чей товар неудачно подвернулся под копыта жеребцу. Я искренне сочувствовал бедному зверю, но погоня не оставляла времени на раздумья и извинения.

Конечно, мне пришлось орать благим матом, чтобы не сбить кого-то из тех, кто покидал город. К сожалению, один караванщик был слишком медлителен, и его телега перегородила весь проход. Только мне подумалось, что это наш конец, как Зогмо’с подпрыгнул и перемахнул через телегу, словно это был барьер на соревнованиях по конкуру. Кобылка Вейлин последовала примеру черного коня, и вот дорога из города была свободна. Мы обгоняли немногих выезжающих из Мариссы зверей, выезжая на чистую дорогу. Теперь все зависело только от наших коней.

Я бросил взгляд назад. Вдалеке виднелись четыре точки – преследователи преодолели ворота города, и теперь нас ждала погоня.

Джесс стоило не слишком больших трудов найти, каким путем поскакал Мирпуд. Чувство магии вело ее вперед, и даже если цель пыталась проскочить переулками, ей удавалось найти путь и не отставать.

Заминка случилась только на выезде из города, когда тупой караванщик перегородил дорогу своей колымагой, и Джесси вместе со спутниками пришлось катком проезжать по телеге, давя товар.

Янка была куда более злой и рычала от досады, потому что ей не дали наказать того напыщенного сурка, давшего сбежать преследуемым.

Райман был, как обычно, спокоен, а вот молодого тигра Коула весь этот поход заставлял чувствовать себя неуютно. Молодому воину так и думалось, что факт все еще свободы преследуемых не так уж случаен. Порой Цепному казалось, что эта погоня будет продолжать до бесконечности по всем известным землям, пока кто-нибудь не свалится окончательно от усталости.

К сожалению, запас выносливости у Зогмо’са был не бесконечен. Он уже тяжело храпел, и его бока начинал покрывать пот, грозящий превратиться в пену. Рано или поздно мне пришлось бы остановиться и идти пешком. К еще большему несчастью кобылка Вейлин тоже выдыхалась, будучи не такой выносливой, как ее черный собрат.

Одно только радовало – мы успели достичь леса, и теперь у нас был шанс запутать следы, пойдя пешком. Тогда я отчаянно жалел, что рядом не было Анри – его непревзойденное умение путать следы пригодилось бы как нельзя кстати.

Наконец, на одной из больших полян, по окружности которой росли очень высокие дубы, конь подо мной остановился. Не став принуждать коня двигаться дальше, я спешился и выхватил посох из крепления на седле:

– Похоже, придется дать им бой, как они того хотят.

Волчица буквально мешком свалилась с седла и схватила меня за лапу:

– Мирпуд, ты в своем уме? Они же убьют тебя! Нам нужно уходить!

Я посмотрел ей в глаза:

– Куда? Теперь они не успокоятся, пока не найдут нас! Они прекрасно знают, где мы, и теперь мы не можем прятаться, как трусы. Либо мы их, либо они нас.

Выждав секунду, я добавил:

– Лин, уходи одна.

Волчица посмотрела на меня грустным взглядом:

– Мирпуд, я не уйду одна без тебя!

Я оттолкнул ее:

– Лин, уходи! Им нужен я, а не ты. Пусть лучше я окажусь у них в лапах, чем эти изверги что-то сделают с тобой. Если ты любишь меня – уходи, прошу!

Смирившись, волчица очень крепко поцеловала меня в губы:

– Я очень люблю тебя, милый Мирпуд. Пусть у тебя все получится.

Смахнув слезинку, волчица подхватила за повод свою кобылку, и исчезла за деревьями. А я остался один на полянке. Эйнар выпрыгнул у меня из капюшона на круп подрагивавшего Зогмо’са. Я глубоко вдохнул, ухватив посох покрепче, готовый столкнуться с преследователями.

На опушку выскочили четыре всадника. Первой с коня спрыгнула серая красноглазая волчица с пышными волосами, перетянутыми зеленой лентой. Именно эта охотница снилась мне той ночью, когда я видел загадочную Кон-Сай на туманном поле. Ее голос был тем же, как и тогда:

– Вижу, ты решил встретить свою судьбу как достойный зверь. Похвально. Где твоя спутница?

Я сжал посох крепче:

– Не твоего ума дело, охотница. Вам же нужен я, а не она.

Кон-Сай вытащила кинжал:

– Для тебя я скоро буду госпожа Джесси, как и моя сестра Янка станет твоей госпожой. Райман, найди волчицу, она не могла уйти далеко.

Мощный барс соскочил с коня, бросил взгляд на землю и побежал в ту сторону, куда исчезла Вейлин. Вот проклятье, я забыл подчистить ее следы…

Я оценил ситуацию. Против меня были две Кон-Сай и один Цепной, явно молоденький новобранец. Применять я мог только магию, потому что сражался физическим оружием так себе. И ей я мог победить только воина. Охотницы могли поработить мою магию – и все, погоня лишалась смысла, потому что меня повели бы блаженного и с глупой улыбкой обратно в Ландар, где меня могло ожидать все, что угодно.

Та волчица, которую Джесси назвала Янкой, заметила мое замешательство:

– Тебе не спастись, волк. Отец Бойдул очень хочет с тобой потолковать.

И тут я похолодел. За деревьями раздался голос сопротивляющейся Вейлин.

На поляну вышел Цепной, прижимая к доспехам сопротивляющуюся волчицу. Вейлин отчаянно пыталась вырваться, но ее силы были явно неравны против рослого и мощного ирбиса.

Заметив мой взгляд, Райман усмехнулся, и поставил Вейлин перед собой, держа лезвие меча у ее горла:

– Не умеет твоя подружка бегать, волк, не умеет.

И снова перед глазами встало страшное видение туманного поля – Цепной держит меч у горла Вейлин, и я ничего не могу сделать.

Джесс коротко скомандовала:

– Ее сумку сюда.

Ирбис снял с плеч магессы холщовый мешок и швырнул его Кон-Сай. Охотница покопалась в нем, и извлекла наружу серебряную статуэтку со зверем, воткнувшим меч возле лап:

– Вот оно. Решили Монолит увести дальше вместе с этой дурочкой?

Я вытаращил глаза:

– Вейлин, ты украла у Ордена Монолит Силы? Так вот почему за нами гонялись? Почему же ты мне ничего не сказала? Почему скрывала?

Лин смотрела на меня затравленным, обреченным взглядом, не произнося ни слова, и еще иногда слабо подергиваясь, пытаясь вырваться, но скорее уже от безнадежности. Янка произнесла снисходительно:

– Так она доверяла тебе. Она же Проклятая, у которой в мыслях только разрушить учение светлого Арханиса. И ради этого она готова была проникнуть в сердце Ордена, чтобы выкрасть Монолит. Только теперь уже ничего не поможет. Через две недели ты будешь в Ландаре, и Верховному Иерарху очень захочется расспросить тебя кое о чем.

Я подался назад:

– Я? Неужели Вейлин не поедет с нами?

Янка посмотрела на плененную волчицу:

– Она нам больше не нужна. Монолит у нас, ты схвачен. Отцу Бойдулу будет не столь важна перебежчица-Проклятая. Поэтому ее участь – смерть.

Джесс одернула охотницу:

– Сестра, ты в своем уме? Отец Бойдул сказал привести обоих!

В красных глазах Янки светилась решимость:

– А магистр не будет знать, что мы ее убили намеренно. Пусть это будет для него попытка к бегству, во время которой Проклятая была случайно убита. Райман, убей ее.

Ирбис прижал лезвие меча к ее горлу и собрался уже провести им, как я в панике закричал:

– Стойте!

Лезвие остановилось. Янка воззрилась на меня:

– Что?

– Не убивайте ее, прошу! Она для меня осталась единственным близким зверем в этом мире. Если я потеряю ее – у меня никого больше не останется!

Кон-Сай вытащила кинжал:

– Я не знаю, что такое чувства. Она должна быть убита.

– Но если вы ее убьете, тогда вам придется порабощать меня, чтобы везти, потому что я впаду в беспамятство. Не думаю, что отец Бойдул захочет общаться с порабощенным зверем. Если вы отпустите ее – я пойду с вами добровольно и не буду оказывать сопротивления. Только прошу – не убивайте ее!

Настала пауза. Я видел, как по мордочке Вейлин катились слезы, капая на металл лезвия меча. Коул выглядел в высшей степени потерянным и переводил в недоумении взгляд на всех пятерых поочередно. Янка смотрела в глаза Джесси, как будто мысленно с ней общаясь о чем-то.

Пауза давила на меня всем своим весом. В эту секунду я понял, что только одно движение лезвия меча сведет меня с ума, причем в прямом смысле.

Взгляд Янки остался безжалостным:

– Иерарху будет все равно, в каком виде он будет говорить с тобой. Думаю, он даже больше обрадуется, если ты будешь порабощен. Райман, убей ее.

Лезвие меча прошло справа налево, перерезая горло. Я заверещал:

– ЛИИИИИИИИИН!!!

От моего истошного крика со всех окрестных деревьев слетели птицы. Глаза волчицы потухли, и она рухнула на землю, обагряя кровью траву под собой. Мой мир окончательно разбился вдребезги. Я потерял единственную, кого любил в этой жизни по-настоящему. Мои глаза закрывала пелена слез, за которыми я не видел ничего. Но они быстро высохли. Во мне проснулся Судья.

Четверка отшатнулась назад от меня. Во мне не осталось никаких чувств, кроме всепоглощающей ярости. Мой голос тогда напоминал низкий рык:

– ВЫ, ЖАЛКАЯ ПАДАЛЬ. ВЫ ЛИШИЛИ МЕНЯ ЕДИНСТВЕННОЙ, РАДИ КОГО Я ЖИЛ В ЭТОМ МИРЕ. ТЕПЕРЬ МНЕ НЕ ЖАЛКО УМЕРЕТЬ, МСТЯ ЗА ЕЕ СМЕРТЬ. НО СНАЧАЛА Я ОТПРАВЛЮ ВАС К ЛЕГИЗМУНДУ!

Шар на посохе засветился невыносимо-ярким сиянием красно-белого цвета. С него сорвалась магия, стремительно полетевшая в сторону молодого тигра. Она бы его и убила на месте, но реакция Раймана была быстрее. Ирбис успел оттолкнуть Цепного и принял удар магии на себя. Удар магии был настолько сильным, что тело явно погибшего ирбиса отшвырнуло в сторону ствола росшего позади дуба. От удара доспех Раймана раскололся надвое, и раздался противный хруст ломаемых костей.

Янка отшвырнула в сторону напуганного тигра Монолит и вытащила два кинжала:

– Теперь ты мой!

Она сделала два резких шага вперед, и два лезвия кинжалов начали рассекать воздух. Мозг Судьи, будучи в ярости, все равно мыслил трезво. И тогда мне было понятно, что магию применять поздно и бесполезно – движение охотницы было для меня слишком внезапным и неожиданным. Я начал поднимать посох, чтобы отбить удар лезвий, но опоздал. Лезвия коснулись моей шерсти на лапах. По кинжалам потекла энергия в сторону точки касания лезвий – и в ту же секунду Янка пронзительно закричала, выронив кинжалы. Казалось, что ее убивают самым жестоким и медленным способом – так она истошно вопила. Глаза Янки закрылись, и она рухнула мешком на землю. Теперь на поляне лежало три трупа.

Я краем глаза заметил, как Коул схватил статуэтку, вскочил с земли, запрыгнул на лошадь и ускакал. Джесс стояла с перекошенной от ярости мордой:

– Ты убил мою сестру, волк. Я не знаю, как ты это сделал, но ты об этом очень сильно пожалеешь!

Я понимал, что все произошедшее вряд ли бы случайно. Когда волчица оказалась в два прыжка передо мной, яростно взмахнула кинжалами, пытаясь поработить меня ровно так же, как это пыталась сделать с десяток секунд назад Янка – я ничего не стал делать. Джесси застыла, тупо глядя перед собой, стоило только ей пустить магию в кинжалы. Я с силой схватил ее за волосы, и откинул в сторону дерева, в результате чего волчица ударилась об ствол головой. Я поднял голову и прорычал в небо слова, как будто придуманные заранее:

– ЗА ЕЕ СМЕРТЬ ЗАПЛАТИТ ВЕСЬ ОРДЕН. Я ОБЪЯВЛЯЮ БЕЗЖАЛОСТНУЮ ВОЙНУ СВЯЩЕННОМУ ОРДЕНУ. КАЖДЫЙ СЛУЖИТЕЛЬ, КОТОРОГО Я ВСТРЕЧУ НА ПУТИ, БУДЕТ БЕЗ СОЖАЛЕНИЙ УБИТ. КАЖДАЯ КОН-САЙ, ЕСЛИ ОНА НЕ ПРИСЯГНЕТ МНЕ НА ВЕРНОСТЬ, БУДЕТ УБИТА. ВСЯКИЙ ЧОЙГ-МА’Л, НЕ ПРИСЯГНУВШИЙ МНЕ НА ВЕРНОСТЬ, БУДЕТ ИСТРЕБЛЕН. НИКАКОЙ ПОЩАДЫ!

Следом я поднял посох вверх, и с небес ударила молния, хотя небо было чистым, и точка ее попадания пришлась как раз на шар-навершие посоха, отчего тот засветился серебряным сиянием и погас.

Ярость во мне резко пропала, и вместе с ней как будто исчезло все. Вернулась память… и осознание того, что Вейлин мертва. Я рухнул перед ее телом на колени, выронив посох и прижав ее к себе, и зарыдал, выплакивая все слезы, что мог выплакать, забыв абсолютно обо всем. Я покрывал ее голову поцелуями и шептал уже бесполезные признания и мольбы не умирать, которые волчица уже не слышала. Все лапы были испачканы в крови Вейлин, при этом ни одна красная капля не задерживалась на черной ткани одеяний Судьи. Отталкиваемые, как будто ткань была непромокаемая, они капали на траву, покрывая ее алым цветом.

Я не помнил, сколько прорыдал над телом Вейлин. Я даже успел забыться недолгим сном, прижавшись к ее голове. Подняв голову, я заметил, что возле меня стоит Джесс. Ее глаза не выражали никакой угрозы. Увидев, что я обратил на нее внимание, волчица тихо спросила:

– Хозяин, какие будут указания?

Ее тихий голос прочистил мне мозги, заставив на секунду забыть о смерти Вейлин. Грозная Кон-Сай, которая грозилась поймать меня и препроводить к магистру Бойдулу, называет меня хозяином? Это длилось лишь секунду, после чего я с силой толкнул ее:

– Уходи, мразь! Вы убили Вейлин!

Кон-Сай упала на спину, но практически сразу же отползла назад к трупу Янки. Я повернул голову и посмотрел на мордочку Вейлин. Даже после смерти она оставалась самой прекрасной самочкой, которую я когда-либо видел в Мире Спокойной Воды.

Я с ненавистью посмотрел на мертвых Раймана и Янку. Из-за них все случилось. Одна отдала приказ убить Лин, второй выполнил приказ. Они уже погибли, но этого мне было мало.

В глубочайшей скорби, с трудом осознавая, что я делаю, я достал из чехла флейту, и на опушке заиграла грустная, буквально вырывающая душу с корнем мелодия, в которую я вкладывал всю свою боль и любовь к безвременно погибшей Вейлин.

Мне позволили быть счастливым только один день. Да что уж там, и целого дня я не был счастливым в этом мире. Мелодия летела над лесом, огибая кроны деревьев и пролетая между веток. Снова полились редкие слезы, стекая по флейте вниз и капая на запачканное кровью коричневое платье Вейлин.

Закончив свою прощальную песнь, я оперся на лапы, оставаясь на земле. Лин надо было похоронить. Я оглянулся на сидящую возле мертвой Янки Джесси и уничижительно ткнул в нее пальцем, вкладывая в коротенькое слово все свое презрение и ненависть:

– Ты.

Кон-Сай оживилась:

– Да, хозяин?

Я перевел указующий палец на тело Вейлин:

– Выкопать яму, похоронить.

Откуда-то из недр своей сумки охотница раскопала небольшую лопату, и вскоре начала неутомимо копать яму.

Под лапу попал брошенный Джесси мешок Вейлин. Я открыл его – и первым делом мне на глаза попалось синее платье, в котором она была вчера весь день. Ткань еще хранила ее слабый запах, и я прижался к нему мордой, стараясь вдохнуть его весь, пока аромат не исчез совсем. Бархат приятно гладил мордочку, но теперь его прикосновения только делали все хуже, бросая меня в еще большие пучины скорби. В голове промелькнула мысль: «Так вот, что имел в виду Себастьян, когда говорил о большой опасности, великой скорби и сжигающей все на своем пути ярости».

Выкопав яму, Кон-Сай собралась перекладывать тело волчицы в могилу, однако я резко одернул ее:

– Стоять.

Джесси застыла на месте, выпустив лапы Вейлин. Я оттолкнул охотницу, спустился в яму и бережно взял тело магессы на лапы. Привстав на колени, я держал ее на весу, стараясь запомнить каждую черту ее мордочки. Ее две серые прядки, которые раньше обрамляли мордочку слева и справа, теперь безжизненно свисали вниз, и налетающий ветер трепал их. Покачав головой, я достал из сумки Вейлин ее любимый теплый плед:

– Ничего, любимая, тебе будет тепло.

Я расстелил плед на холодной земле и положил на него Вейлин. Подумав, я вернул две прядки на место, чтобы придать ее хоть какое-то подобие живой, но спящей волчицы. Осторожно накрывая ее второй половиной пледа, я успел поцеловать волчицу в лоб:

– Спи спокойно, милая Вейлин, и пусть твой путь к Арханису будет легким и безмятежным.

Закончив оборачивать тело, я выпрыгнул из ямы, всеми силами стараясь не убивать Джесси в ту же секунду:

– Закопать.

Кон-Сай начала сбрасывать комья земли в могилу. Они с глухим шорохом касались пледа, и звук от падения каждого куска как будто отрывал от меня часть души. Я не мог смотреть на то, как охотница закапывает могилу, и отвернулся, вперив глаза в пространство между двумя дубами. На секунду у меня возникло непреодолимое желание покончить с собой, чтобы не страдать без Вейлин, но эту секундную слабость я подавил в себе самым решительным образом.

Закончив скорбную работу, Джесси показала на трупы Раймана и Янки:

– Должна ли я выкопать могилы и для них тоже?

Я процедил в ответ:

– Нет, эти куски отбросов должны сгнить непохороненными или быть сожраны дикими зверями.

Джесси без лишних разговоров убрала лопату, вытерев с нее землю травой. Я обернулся, бросив последний взгляд на могилу. Теперь на ее месте высился небольшой, но аккуратный холмик из земли. У меня не было ничего, чем бы я мог отметить место захоронения, да и не стал бы я этого делать, потому что мне еще не доводилось видеть, как выглядят надгробия в этом мире. Еще раз мысленно попрощавшись с Вейлин, я поплелся к лошади. Джесси пошла было за мной, однако я строго крикнул:

– Пошла вон, я не желаю тебя видеть!

Кон-Сай встала на месте:

– Хозяин, я не могу покинуть вас, пока вы живы.

Я посмотрел в ее красные глаза со злостью:

– Ты так и будешь таскаться за мной, как собачка?

Джесси отвела взгляд:

– Я… мне придется идти с вами, ведь вы мой хозяин.

Я скривился:

– Перестань называть меня хозяином.

Волчица пыталась было что-то сказать, но я оборвал ее:

– Это приказ. Называй меня просто по имени, Мирпуд. Меня тошнит от обращения «хозяин».

Кон-Сай подняла глаза:

– Да, хоз… Мирпуд.

Я стоял, смотря на Джесси, и думал. С одной стороны, мне очень хотелось сразу же убить ее, потому что я видел в ней одну из тех, из-за кого погибла Вейлин. Но более рациональная часть сознания убеждала меня не трогать ее – ведь Джесси отговаривала Янку убивать Вейлин, а значит, в какой-то степени заслуживала снисхождения.

После долгой внутренней борьбы победила вторая точка зрения. Я посмотрел на Джесси:

– Хорошо, ты можешь остаться со мной. Я направляюсь в Ландар. Ты будешь моей попутчицей. Упаси тебя Арханис от того, чтобы разозлить меня. Тогда я могу забыть, что ты была против смерти Вейлин.

Охотница поправила подол мини-юбки:

– Я поняла вас.

На поляне еще стояли лошади, на которых приехали преследователи. Я погладил Зогмо’са по шее. Конь устало всхрапнул, но он успел отдохнуть за то время, пока я был на поляне. Эйнар, остававшийся все время на седле, тихо мяукнул и посмотрел на меня голубыми глазками. Я прижался лбом к котенку и закрыл глаза. Один только Эйнар да Зогмо’с оставались моими попутчиками, не считая «новенькой».

Осторожно переложив Эйнара в капюшон, я повернулся к Джесс:

– У тебя есть еда?

Кон-Сай открыла суму погибшего Раймана:

– Только немного вяленого мяса, Мирпуд. Остальное было съедено.

Я кивнул:

– Пойдет.

Кон-Сай протянула мне мясо, и я начал отрывать от него куски, прожевывая их. Кусок был не таким уж и маленьким, и он неплохо утолил мой голод. Выбросив ткань, в которую было завернуто мясо, я вскочил в седло:

– Мы выезжаем.

Джесс без лишних слов забралась на пегую лошадку, и мы уехали. А на поляне так и остались два трупа, кусок ткани, пару лошадей и аккуратный холмик земли.

Гнедая кобылка, хозяйкой которой была Вейлин, паслась на поляне. Волчица куда-то ушла, спешно оставив ее, и лошади было немного одиноко. Мимо нее пробежал какой-то воин в черных доспехах, но сейчас лошадь больше интересовала трава под копытами.

Раздался истошный вопль, от которого с деревьев слетели все птицы. Сердце напуганной лошади начало биться, как у загнанной. Животное узнало голос – это кричал хозяин ее попутчика, статного черного жеребца. После этого наступила долгая тишина, и уже успокоившаяся лошадь продолжила пастись.

Внезапно ее кто-то грубо схватил за повод. Кобылка всхрапнула, пытаясь сбежать, но лапа держала ее слишком сильно. После недолгой борьбы нападавший сел в седло и заставил ехать ее вперед. Лошадь пыталась сопротивляться, но наездник быстро справился с попытками его сбросить. Присмиревшая кобыла пошла через поляну.

Ее ноздри чуяли запах смерти и двух лошадей. Наездник не дал ей время познакомиться с двумя лошадьми на поляне, и пришпорил ее, заставив ускориться.

Так ничего не понимающая кобылка вернулась на дорогу в лесу, откуда она съехала еще днем. Лошади отчаянно хотелось узнать, кто ее оседлал, но морду всадника скрывала повязка, сквозь которую виднелись только бледно-серебряные глаза. Печально заржав, лошадь понесла седока дальше.

Коул скакал вперед, прижимая к себе статуэтку. Его мысли полностью путались. В голове стояла картина того, как из посоха Мирпуда вылетела красная магия, летящая в него. И его учитель пожертвовал собой, чтобы спасти ученика от неминуемой смерти.

Раньше, когда мастер Райман был рядом, Коул чувствовал себя более уверенно. Теперь же он предоставлен самому себе, что не могло не беспокоить его. Конечно, его мучили угрызения совести, что он оставил госпожу Джесси одну против Мирпуда, и что-то подсказывало молодому воину, что Кон-Сай не сможет справиться с этим загадочным магом. Впрочем, главное будет выполнено – Монолит скоро будет возвращен, Верховный Иерарх будет доволен, и жизнь наладится, насколько это возможно после гибели учителя.

Про себя Коул пытался примерно рассчитать, за сколько он доберется до Ландара. При условии, что у него будет лошадь на смену, если старая выдохнется, при остановках только на еду и сон – тогда ему потребуется всего-то полторы-две недели пути.

Тигр задумчиво посмотрел вперед. Может, на границе Меровии с Граальстаном ему получится получить себе кого-нибудь в сопровождение – тогда путь до столицы будет несколько более приятным.

Пока он ехал в раздумьях, пошел дождь, который этим летом шел слишком редко. В тот момент Коул все еще ехал сквозь лес под кронами деревьев, и на него капли воды практически не попадали. Немного ослабив крепления доспеха, чтобы свежий воздух охладил ему грудь, молодой тигр понесся дальше, неся в лапе Монолит Силы.

Ехать с Кон-Сай, даже молчащей и не представляющей никакой угрозы – то еще удовольствие, поверьте мне. Даже присмирев, волчица все равно пугала меня своим внешним видом. Ее красные глаза внимательно смотрели вперед, как будто выискивая что-то или кого-то на дороге впереди.

Не выдержав долгого молчания, я немного приостановил коня, дождавшись, пока охотница не поравняется со мной:

– Джесси, так скажи мне, зачем вы все пытались поймать меня и Вейлин? По поводу нее я более-менее понял – она украла из Цитадели очень ценный артефакт, который был позарез необходим Ордену для нормального существования. Зачем вам нужен я? Я не причинил вам никакого вреда, не пропагандировал идеи, подрывающие архианство, не угрожал намерениям Ордена.

Охотница потерла голову, поправив свои пышные волосы:

– Я знаю немного, Мирпуд. После того, как мы уехали из Кенсана, я связывалась пару раз с Верховным Иерархом, чтобы сообщить ему о ходе преследования. Отец Бойдул рассказывал о том, что ваше наличие представляет какую-то угрозу для религии, но он никогда не сообщал подробнее, чем именно вы опасны. Я воспринимала этот факт как должное, и не задавала лишние вопросы.

– Но тогда это в высшей степени странно.

Джесс пожала плечами:

– Я сказала все что знала, Мирпуд.

После паузы волчица снова заговорила:

– А как вы собираетесь заставить Орден заплатить за смерть вашей возлюбленной? Что может сделать один маг против тысячелетней системы религии? Прихожане верят Верховному Иерарху, и если он скажет, что вы представляете угрозу – за вами никто не пойдет.

Я погрузился в раздумья. Кто мне может помочь? Мастер Гимеон? Но он в Ландаре, и до него сотни миль пути и две недели путешествия. Рассел? Он остался в Мариссе и, наверное, будет продолжать охранять Анри. Бирн мне тоже не поможет – он простой селянин, пусть даже и старейшина деревни.

Перебрав еще несколько имен, я понял, что моим единственным помощником осталась Джесси. Конечно, наличие Кон-Сай под лапой было весомым преимуществом, но даже мы вдвоем не могли сделать много. Чтобы подорвать доверие к Иерарху, нужно, чтобы прихожане перестали верить в идеи, которые пропагандировал Бойдул, как глава архианства. А вероятность того, что это произойдет, стремилась к нулю.

Решив на время наплевать на неприязнь к охотнице, я обратился к ней:

– Джесс, как можно разрушить взгляды обычных зверей на религию?

Кон-Сай оперлась обеими лапами на шею своей кобылки и подняла на меня красные глаза:

– Нет смысла разрушать взгляды на религию, Мирпуд. Религия сама по себе – вещь очень хорошая и нужная. А вот подорвать доверие к тому, кто являет собой символ религии, будет лучше и эффективнее, да и проще.

В голове всплыла история, которую нам рассказывал один преподаватель в вузе по поводу того, как однажды обрушили очень крупный банк, привлекая к этому всего лишь с десяток человек. Система была очень простой – в разных частях города встречались два «друга» (а на самом деле – подставные люди), и громко рассуждали о том, что банк (назовем его «Банк А») вот-вот рухнет, нужно срочно забирать оттуда деньги и прочее. Естественно, это не было правдой – Банк А был очень сильной организацией с минимальными рисками. Но этот разговор «между собой» был произнесен в разных частях города – и люди в панике повалили в Банк А забирать свои вклады, поверив рассказам. Как вы знаете, если из любого банка попробовать вытащить все деньги, то он рухнет. Так и случилось с Банком А – всего-то десять человек обрушили очень сильную кредитную организацию. А все почему? Правильно, люди склонны верить слухам.

Я вновь обратился к охотнице:

– Джесс, кто назначает служителей Ордена в церквях?

Волчица бодро ответила:

– Если говорить о Святилищах в Ландаре, то этим может заниматься и Иерарх. Иначе же это делают его представители в других городах или деревнях, если там есть Святилище.

– В сознании прихожан укрепилось то, что все идет от Верховного Иерарха?

– В принципе, так и есть.

– А что, если мы заставим сомневаться в тех, кто представляет религию в деревнях и малых городах?

Джесс элегантно вытащила кинжал и стала подчищать себе коготки:

– И как вы это сделаете, Мирпуд?

Я усмехнулся:

– Ты мне в этом поможешь.

Охотница удивленно подняла ушки:

– Я?

– Ну конечно. У меня есть идея, которую я не смогу исполнить в одиночку без твоей помощи. Мы приходим в деревню, где есть Святилище. В нем мы заходим в церковь и объявляем, что по приказу Ордена мы должны задержать служителя, потому что он объявлен еретиком. Ведь еретичество – одно из самых тяжких преступлений, так?

Волчица кивнула:

– Самое тяжкое.

– Тогда все будет как нельзя лучше. Приходит Кон-Сай, которую все боятся, вместе с магом, и они арестовывают служителя Ордена. У прихожан паника. Сначала они просто испугаются. Но мы продолжим делать это в разных местах, слухи об этом будут распространяться во все стороны, и звери задумаются. Если по приказу Ордена начинают арестовывать служителей Ордена в Святилищах по обвинению в еретичестве, так может, и в самом Ордене засели еретики, которые теперь так заметают свою причастность к назначению преступников на должность служителя? Чем большее количество служителей будет арестовано тобой по обвинению в еретичестве – тем больше будет посеяно сомнений в умах прихожан. Так они придут к мысли, что сам Иерарх может быть нечист на лапу.

Самочка убрала кинжал в ножны:

– Предположим, вы посеяли таким образом сомнения. Но этого мало. Куда девать этих служителей? Неужели вы, будучи в нынешнем состоянии захотите их лишать жизни? Лично монахи не виноваты – они не решают, каким путем идет религия. Их цель – всего лишь доносить слово Арханиса до прихожан. А что дальше? Даже лишив поддержки отца Бойдула среди прихожан, вы не сможете его победить просто так. В Ландаре он почти неуязвим. Тем более, сейчас он получит Монолит Силы – и тогда к нему вернется неограниченная власть. Даже имея меня в качестве союзника, вы неминуемо проиграете.

Я вздохнул:

– Ответ на первый вопрос прост. Поработи их и заставь идти их прочь, рассказывая по пути прихожанам, что их обвиняют в еретичестве, и это правда. Либо угрозами заставь их покинуть Граальстан. А по поводу второго...

Я достал из капюшона спящего Эйнара и положил его на плечо:

– Придется заставлять сомневающихся прихожан следовать моим словам.

Глаза Джесси расширились:

– Судья?

Я невесело усмехнулся:

– Да, в лесу во мне второй раз за последнее время очнулся Судья. И именно Судья объявил войну Священному Ордену, а не Мирпуд В'арф.

Кон-Сай смотрела на волка широко раскрытыми глазами. Еще в Кенсане она видела в этом странном менестреле какую-то сущность, которую назовешь не только магией, но и как будто его внутренней энергией. А теперь ощущение того, что он Кон-Сай, не покидало ее. Так почему же ей не удалось его поработить? Почему она стала его рабыней, а не наоборот?

В Ордене всегда опасались Судей. За прошедшее тысячелетие их было около десятка, и пусть не каждый из них был очень опасным противником, но каждого из них было непросто уничтожить. Поэтому появление Судьи было для Ордена тревогой.

Джесси не знала, осведомлены ли в Ландаре о том, кто есть Мирпуд. Возможно, отец Бойдул подозревал, что волк не просто менестрель, которого нашел патрульный отряд, но по-настоящему в Цитадели заволновались только после побега перебежчицы-Проклятой, когда еще выяснилось, что сбежал и ученик главного гарнизонного мага. Конечно, тогда посылали разыскные отряды, чтобы найти сбежавшего ученика, а вместе с ним и еще троих зверей, но им не удавалось этого сделать. И только после того, как Джесси заметила Мирпуда, поиски стали более конкретными и направленными.

Не дождавшись ответа от Джесси, я вновь погрузился в мысли, теребя гриву Зогмо’са между лап. В голове был приблизительный план, что я хотел сделать. Но меня начали разбирать сомнения. Зачем мне это все? Даже если я начну ту войну, что провозгласил Судья, что мне это даст? Вейлин из мертвых это не воскресит, щемящее чувство одиночества тоже никуда не денется. Что толкнуло меня обсуждать с Джесси план действий?

Мыслями я вернулся к дневнику. В нем автор перечислял положения архианства и иногда цитировал «Слово Арханиса». Благодаря этому я более-менее представлял, что представляет собой архианство как религия. Может, причина моих мыслей о сокрушении Бойдула кроется в этом? Когда я только появился в этом мире и узнавал какие-то факты о архианстве, то оно казалось мне какой-то версией христианства (точнее, католического христианства). Но уже рассказ Лассы в стенах Святилища на границе с Меровией поколебал мои убеждения, а потом уже и чтение дневника укрепило меня окончательно в мысли, что архианство имеет мало общего с христианством.

Особенностью веры в Арханиса было то, что в истинном архианстве, которое заложил еще Ягмур (а может даже и Гизлен Бартранди, тут мне уже неведомо), Арханис не являлся Богом в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это понятие. Он олицетворял собой скорее доброго духа и защитника Мира Спокойной Воды. При жизни он был самым простым зверем, как Бирн или лар Фархад. В нем не было ничего особого, кроме того, что он отрешился от мира и постигал его сущность. И даже его «смерть», а точнее переход в статус защитника, не изменил ничего. Да, у него появилась сила, чтобы побеждать зло в невидимой войне на Небесах, но только временно. Легизмунд всегда был силен, и он уравновешивал добро в этом мире. На этом и зиждилась религия – архианская паства есть не рабы Божьи, а скорее подопечные Арханиса. Он был для них не карающей десницей, которая наказывала за неподчинение себе, а помощником, который мог прийти на помощь в трудной ситуации. Именно в этом и заключался смысл первоначального архианства – почитание Арханиса, но не раболепный страх перед ним. Именно в этом пункте нынешнее архианство принципиально отличалось от прошлого.

Что я видел в реальности? Еретичество тяжко каралось, инакомыслие не допускалось, все боялись попасть в лапы охотниц, таких как Джесси или погибшая Янка. Религия добра превратилась в религию страха.

Вспомнились и измученные «разбойники», которые были под началом Себастьяна. Вспомнились их разговоры о взимании неимоверных налогов в пользу «скромного» Ордена. Одна из отличительных черт изначального архианства – оно было религией скромности. То, что Орден требовал от прихожан, он же выполнял и сам. Требовал быть скромными в жизни – и сам таким был. Так у паствы не было ощущения, что Орден прикрывается громкими фразами, а сам не являет собой пример для подражания.

Конечно, были и другие отличия. По отдельности они не сильно бросались в глаза, но все вместе являло собой принципиально другую религию, в которой от старой осталось только название, имя того, кому поклоняются прихожане, да какие-то наработки от старого архианства, вроде Кон-Сай.

Мои мысли текли вокруг предстоящих событий. Снова я задался вопросом: что делать с монахами? Можно прогнать их или убить. Но может, кого-то стоит поставить вместо них? Но кого? Идеально было бы оставить тех, кто мог бы обработать прихожан, чтобы они меньше верили в Бойдула. Но как это сделать? Конечно, паства будет слушать, что ей говорят, но они же примут только монаха, а не простого зверя с улицы. Значит, нужно искать именно служителя, причем такого, что донес бы до прихожан истину о происходящем.

В голове всплыло загадочное словосочетание, которое произносил Ягмур в моем видении. Лига Справедливости. Организация, которую монах оставил после себя, чтобы они противостояли новым веяниям в архианстве. Наверняка в Ордене знают об этой организации и могли приложить усилия к тому, чтобы ее ликвидировать.

Я обернулся к волчице:

– Ты знаешь что-нибудь о Лиге Справедливости?

Подумав, охотница тряхнула гривой:

– Слышала. Это еретическая организация, которая борется против идей Ордена, причем еще со времен первого Иерарха.

Я навострил ушки:

– Так она есть и сегодня?

Волчица подняла красные глаза:

– К сожалению, да. За десять столетий Ордену так и не удалось разгромить ее. Постоянно выживала какая-то часть ее членов, которые возрождали ее вновь и вновь.

Мое сердце забилось чаще:

– А что представляет собой эта Лига сегодня?

Волчица ответила:

– Мне нечасто доводилось с ними сталкиваться. В основном всю информацию о них мы получали из Ландара. Они говорили, что в Лиге состоят еретики, которые пропагандируют идеи запрещенного архианства магистра Ягмура. Как будто у них даже есть монахи, которые хранят все заповеди, оставленные первым Иерархом перед исчезновением.

Я взял охотницу за плечо:

– Джесс, это очень важно. Мне нужно узнать от тебя о местоположении любого логова Лиги по пути в Ландар. Это очень важно.

Волчица печально покачала головой:

– Простите, Мирпуд, но я не могу сказать. Я попросту не знаю этого.

Я в отчаянии ударил себя кулаком об бедро. Проклятый дери, как же все оборвалось, даже не успев начаться! Если Джесси не знает этого, то не знает и никто. Хотя… кажется, я знал, кто мог мне помочь.

Начал накрапывать противный мелкий дождь. Самая его мерзость заключалась в том, что он пытался забиться в каждую складку одежды, буквально вымораживая изнутри, хотя на улице и было тепло. Кроны над нами смыкались в некоторых местах, но не везде.

Я дал короткий знак Джесси и повел Зогмос’а в сторону ближайшего дуба, росшего возле лесной дороги. Охотница без слов поехала за мной и спешилась с лошади, стоило только мне слезть со своего коня.

Конечно, наше временное пристанище было не витиеватой елью, но крона дуба была достаточно густой, чтобы укрывать нас от противных капель дождя. Разводить костер я не решился – огонь пришлось бы разжигать слишком близко к стволу дерева, иначе бы его мог затушить накрапывающий дождь.

Плотнее запахнувшись в плащ, я сгреб по себя листья, удивительным образом опавшие с дуба, хотя они были вполне зелеными. Так мне стало немного теплее, и я сосредоточился на мысленном вызове учителя. Джесси попыталась что-то мне сказать, но я молча показал ей кулак, призывая молчать. Волчица с полуслова поняла мой намек и приглушила звук.

Связи не было очень долго, я и начинал терять терпение. Моя неудача могла быть связана с тем, что на на таком огромном расстоянии она попросту не работала.

Внезапно в голове раздался знакомый, но уже подзабытый голос:

– Я слушаю тебя, ученик.

Я мысленно воскликнул от радости:

– Мастер, вы отозвались!

Гимеон крякнул:

– Да не ори ты так, а то голова болеть начинает. Где ты находишься?

Я огляделся вокруг, немного задержавшись взглядом на Джесс:

– Я в лесу, где-то в Меровии, не так далеко от границы с Граальстаном.

Варан хмыкнул:

– Неплохо ты сумел связаться со мной за несколько сотен миль. Не каждому это удается. Я так полагаю, с тобой много что произошло за этот месяц, пока я тебя не видел?

Я вспомнил про Вейлин и сжал кулаки, прижатые к морде. Я забыл, что все мои мысли прекрасно передавались по мыслесвязи, и варан прекрасно понял все, о чем я подумал. Голос Гимеона потеплел:

– Мне очень жаль, что ты потерял Вейлин, она была очень хорошим зверем. Твои мысли работают быстрее твоего языка, и я уже знаю все, что было между вами. Я очень надеюсь, что тебе хватит сил пережить эту потерю.

Я шепнул вслух, но очень тихо:

– Спасибо.

Джесси подняла голову:

– Мирпуд, вы что-то сказали?

Я помотал головой и вернулся к разговору с наставником:

– Мастер, мне нужна ваша помощь. Мне больше некого просить.

Ящер опять начал говорить ленивым и вальяжным тоном:

– Я тебя внимательно слушаю.

Я рассказал ему почти все, что произошло со мной за то время, что прошло с нашего последнего разговора еще в Ларотийском лесу, после изгнания духа эцхеде из Лассы. Так как мысли у меня «рассказывались» намного быстрее, чем я рассказывал бы то же самое вслух, мой рассказ не занял долго времени.

– Мастер, так вот в чем проблема. Я каким-то образом пленил напавшую на меня Кон-Сай, и теперь она следует за мной, не отходя ни на шаг, готовая выполнить любой мой приказ. Примерно тогда же Судья дал клятву уничтожить Орден. Вообще я не собираюсь нести ответственность за то, что говорил Судья, потому я Мирпуд, а не Судья, и то, что обещает Судья, он и должен выполнять. Но я хотел бы повредить Ордену, пусть без таких репрессий, что обещало мое альтер-эго. Что вы знаете о Лиге Справедливости?

В ответ раздалось неопределенное хмыкание:

– А почему ты так уверен, что я смогу тебе помочь? Ты не боишься, что я предан Ордену, и сдам твое местоположение отрядам, посланным по твою душу? Ты не опасаешься, что я могу оказаться предателем, даже будучи твоим учителем?

Я покачал головой:

– Нет. Еще когда я был у вас в доме, я видел пару свитков, которые были написаны вами и Бойдулом. В одной из них была написана моя характеристика, во второй Главный Магистр просил быть внимательнее ко всем, кто владеет и священным, и энглишем. Будь вы предателем – вы бы меня сдали еще в первый месяц, но этого не произошло. Из этого я делаю вывод, что вы не работаете на Орден. Возможно, вы даже против него, хотя и не показываете этого открыто.

Настала очень долгая пауза. Я уже начинал подозревать, что наставник либо прекратил связь, либо сеанс мыслесвязи нарушился не по нашей воле. Но и тут я ошибся. Голос варана раздался, словно в небытие:

– Действительно, я не собираюсь сдавать тебя в лапы служителей Священного Ордена. Я вижу, что ты узнал то, что должен был узнать. Теперь, когда ты хочешь получить ответы на все вопросы, я готов тебе их дать. Раньше я не мог этого сделать, потому что мне хотелось, чтобы ты до всего дошел сам.

– Так что вы знаете о Лиге Справедливости?

– Это – организация, основанная отцом Ягмуром после того, как власть в Ордене захватил Ривелино. Целью Лиги было сохранить от уничтожения идеи первичного архианства таким образом, чтобы в будущем можно было восстановить ту религию, что была изначально.

– Это я более-менее понял еще раньше. Мне интересно другое. Та Кон-Сай, что я пленил, говорила, что эта Лига существует и сегодня, но как подпольная организация, и за тысячелетие она не было уничтожена, хотя Орден пытался сделать это на протяжении веков. Это правда?

– Да, она сказала правду.

– Мне нужно найти хотя бы одно логово Лиги.

В голосе Гимеона послышалась неприкрытая заинтересованность:

– И что ты хочешь сделать?

– Мастер, мы планируем при помощи подлога убирать из деревень по пути следования в столицу монахов Святилищ, якобы по приказу Верховного Иерарха. Но вместо убранных монахов можно поставить тех, кто будет нести в народ идеи правильного архианства – так получится донести до паствы идеи первичной религии.

Раздалось шумное сопение:

– Идея, конечно, интересная. Но у меня к тебе вопрос, ученик. Чего ты хочешь добиться сменой монахов? Только доносить идеи первого архианства? Рано или поздно в Ордене прознают о том беспределе, что вы собираетесь учинить вдвоем. Вашего рвения недостаточно. Каков твой план?

– Если начать устранять монахов во многих деревнях по подозрению в еретичестве, то паства может начать думать, что это не просто так. Монахов же назначают сверху, так? При назначении должны были следить, чтобы монахи были верными религии. А если начинают массово убирать монахов по подозрению в еретичестве, то это может бросить тень на самого Верховного Иерарха по принципу «Если он позволил еретикам доносить Слово Арханиса, может, он и сам еретик?»

Гимеон захохотал:

– Ой, уморил ты меня, ученик! И ты надеялся, что эта затея обернется успехом?

Впервые за все время я смутился:

– Что-то не так?

Ящер перестал хохотать и начал говорить серьезным голосом:

– Ты думаешь простой сменой монахов посеять сомнения в Иерархе? Глупейшая затея. Твое рвение сменить мнимых еретиков только укрепит доверие к религии. Они будут думать: «Если Верховный Иерарх так относится даже к своим соратникам и готов признать, что он допустил промах и назначил еретика монахом – значит, он хороший Иерарх, который ради правильной религии готов наказывать даже своих соратников». Теперь ты понимаешь, почему твоя идея как минимум смешна, а как максимум глупа?

Я поник:

– Но это было единственной надеждой хоть как-то победить Орден. Пока я не могу этого сделать, потому что все за Бойдула и никто не пойдет за мной, какие бы идеи я ни пытался провозгласить и какие бы хорошие цели я ни преследовал. И теперь мне даже нечего придумать.

Гимеон задумчиво протянул:

– Ты хотел дискредитировать только Иерарха, не так ли? А что если заставить всех разувериться в самой религии?

– Мастер, вы предлагаете невероятный вариант. Я хотел ослабить одного зверя – вы же хотите, чтобы я ослабил всю систему до основания.

Варан усмехнулся:

– На самом деле, только кажется, что опорочить религию тяжелее, чем опорочить ее главу.

– Мастер Гимеон, перестаньте говорить загадками.

– Видимо, ты меня не поймешь, и мне придется рассказывать тебе историю о том, как вообще появилось архианство того вида, что ты знаешь сегодня. Возможно, так ты познаешь больше, чем можешь себе представить. Если ты в лесу, лучше разведи костер, потому что рассказ даже мысленно будет не самым коротким.

Я поднял глаза на Кон-Сай, потирающую плечи:

– Разведи костер и приготовь что-нибудь.

Джесс коротко кивнула и достала из сумки огниво. Я вернулся к разговору:

– Слушаю вас.

– Ты знаешь все о том, как создавался Орден. Надеюсь, тебе попал в лапы дневник, из которого ты мог почерпнуть информацию.

– Откуда вы знаете о дневнике?

Гимеон усмехнулся:

– Я расскажу тебе позже. А пока слушай. Ты знаешь, с чего все началось. Появление Ривелино было окутано тайной – он появился словно из ниоткуда. Все о нем знали самую малость – что он обычный монах откуда-то из Меровии, причем непонятно даже, из какого города. Вначале можно было подумать – ну появился очередной монах, и что в нем такого? Но у него было две черты, которые в итоге и привели к расколу. Он обладал феноменальной харизмой и умел убеждать других в своих взглядах.

– Ты наверняка знаешь то, что отличало религию, созданную еще Бартранди. И те взгляды, которые начал пропагандировать Ривелино, отличались от нее. Он хотел, чтобы религия стала догмой, своеобразным законом для всех, чтобы архианство боялись и уважали, беспрекословно подчиняясь ее постулатам. Это шло в разрез с тем архианством, которое защищал Ягмур. Основатель церкви подозревал, что Ривелино – не просто монах. Он думал, что новенький пришел повернуть религию в принципиально другом направлении. Более того, Ягмур подозревал, что Ривелино – Темный Всадник.

Я спросил, ничего не понимая:

– Кто?

Гимеон продолжил:

– Не только Арханису поклонялись в то время. И у Легизмунда были свои почитатели, которые называли его божеством и пытались разными способами принести его власть в мир. И называли их Темными Всадниками. С ними боролись еще с тех пор, как темные твари потерпели поражение при Низмурской впадине. Гизлен был неглуп и понимал, что уничтожать самого Легизмунда было бессмысленно, да и опасно – его должен был сдерживать Арханис, и без Легизмунда нарушился бы баланс добра и зла. Поэтому боролись с его приспешниками, чтобы ослаблять его в борьбе с Арханисом.

– Ягмур подозревал, что Ривелино – Темный Всадник, и его действия – не просто провозглашение более строгой религии, а попытка превратить архианство если не в веру Легизмунда, то, по крайней мере, внести что-то из взглядов Темных Всадников в ткань архианства. И, как мне кажется, это у него получилось, причем отлично. Постепенно заменялись какие-то отдельные положения религии, она постепенно трансформировалась. По отдельности каждое изменение было мизерно, но эти детали за много столетий сделали из архианства неизвестно что. И теперь религия архианства напоминает во многом верования Темных Всадников – паства боится религии до дрожи в коленках и боится пикнуть хоть слово против, потому что тогда их объявят еретиками. Заработок паствы идет по большей части на церковный налог, оседающий в казне Ордена.

– Можно сказать одно – Ривелино преуспел в своем деле, но новую религию он смог насадить только в Граальстане. В Меровии и Паруссии новые веяния тормозились, и в итоге то архианство, что есть в этих двух землях, не столь сильно отличается от исходной религии, как нынешнее архианство в Граальстане. Конечно, новые и новые Иерархи, увлеченные идеями их предков, старались, чтобы религия была едина во всех трех землях, чтобы везде были одинаковые законы, одинаковые постулаты, одинаковые сборы. Но максимум, чего добился Священный Орден в Граальстане – создать церковный союз с Иерархами двух других стран. Этого оказалось недостаточно, чтобы привить новые веяния в религии соседним странам. Да, Граальстан из-за этого спорил с Меровией и Паруссией, но в Ландаре сидели далеко не идиоты. Они понимали, что священный поход против несогласных по вопросам религии стран полностью дискредитирует новую концепцию архианства и только настроит паству против Ордена.

– Мастер, как мне известно по одному из видений, Чойг-Ма’л изначально были личной верной гвардией Ягмура. Почему же они согласились стать под знамена Ривелино и последующих Иерархов?

– Не все перешли на сторону Ривелино. Большую часть Цепных, не согласившихся присягнуть новому Иерарху, попросту вырезали. Оставшиеся воины начали набирать новичков в свои ряды – и так Цепные стали личной гвардией уже нового Иерарха. Я тебе скажу даже больше. Кон-Сай, Чойг-Ма’л и Иерарх образуют своеобразный треугольник, значение которого весьма велико. Они образуют так называемую фигуру меч-магия-защита. Верховный Иерарх для охотниц или Цепных – не просто Главный Магистр. Он то, что дает им силы жить. Пока жив Иерарх – они чувствуют его, и это дает им спокойствие. По неизвестной причине и Кон-Сай, и Чойг-Ма’л чувствует своим телом факт того, жив ли Иерарх, а точнее его магия. И в Ордене с древних времен действует правило: удел Иерарха – сражаться против магии, удел Цепного – сражаться против меча, удел охотницы – помогать и тем и другим, противостоя злой магии и сражаясь с мечом, направленным против Иерарха.

– А у Лиги Справедливости есть свой Иерарх?

– Нет. Его называют Главный Хранитель. Именно он отвечает за сохранность всех знаний старой религии. Обычно им ставили, конечно же скрытно, одного из тех зверей, что имел достаточно большой вес в столице, чтобы он мог знать хоть что-нибудь о планах Ордена против Лиги.

Я вздохнул:

– Было бы идеально встретиться с Хранителем. Кто, как не он может знать обо всем?

Гимеон усмехнулся:

– Я могу тебя обрадовать. Я знаю Главного Хранителя.

Мое сердце забилось чаще:

– И где же он находится? Как с ним можно поговорить?

Казалось, варан выдержал театральную паузу, после чего произнес:

– Ты сейчас с ним разговариваешь.

Сказать, что я был поражен – это не сказать ничего. Гимеон – Главный Хранитель Лиги Справедливости??? Я был в учениках у главного зверя по сохранению старых учений? Он же говорил, что не связан с Орденом! Он всего лишь главный гарнизонный маг!

Я забыл, что все мои мысли передавались. Маг начал смеяться в голос:

– Ловко же я тебя провел. Ты думал, что мой статус – всего лишь маг, пусть и сильный, но ты не знал ничего более.

Я нашел в себе силы начать «говорить»:

– Но мастер, вы же сами говорили, что не связаны с Орденом!

– Формально я сказал правду. Армия не очень связана с Орденом, поэтому моя связь с религией минимальна. Но ты не учел одну вещь – я главный гарнизонный маг. А это значит, что в Ордене могут обращаться за моей помощью, если она им потребуется. И я не рассказал еще один важный факт. Когда-то я был монахом Ордена в молодости.

Я с каждой новой репликой все больше впадал в ступор. На мой немой вопрос ответил Гимеон, правда ответил вопросом:

– Неужели ты думал, что я просто так учил тебя управляться с зеленым спектром твоей магии? У меня он тоже есть, и как всякий обладатель такого спектра, я был монахом. Но в итоге я решил, что это не мое, да и должность Хранителя требовала не быть в гуще событий – вот я и ушел. И запомни раз и навсегда – носитель зеленого сектора не может пользоваться им в полной мере, если его не обучали монахи.

После паузы Гимеон добавил:

– Ты спрашивал, откуда я знаю про дневник? Я его подбросил. Конечно, у меня был невелик шанс, что ты его купишь, но ты это сделал. Тот мышонок, Джиллиан, продал тебе книгу потому, что я попросил это сделать через логово Лиги в Кенсане. От этого маленького мышонка зависело все. Тот дневник, что ты держишь – непростой. Он был у каждого Главного Хранителя, и лишь Судьи, появляющиеся в этом мире, читали его, чтобы получить информацию о прошлом. Как ты думаешь, кто автор этого дневника?

– Я подозреваю, что его писал зверь, максимально приближенный к Ягмуру, потому что там описывались моменты, которые простому служке не сообщили бы. Ягмур доверял автору дневника.

Голос наставника прозвучал с ехидцей:

– И после этого ты еще не догадался, кто автор записей?

Я задумался, и после паузы произнес, хлопнув себя по лбу:

– Дарсар! Ну конечно же он! Как я раньше до этого не додумался!

– Именно он. Этот дневник писал Дарсар, и его с огромным трудом удалось найти после исчезновения талина и сохранить, потому что Ривелино искал любые записи, которые могли пролить свет на то, куда исчез Ягмур. И то, что ему в лапы не попал дневник – это просто чудо. На сами записи было наложено заклятие, которое сохраняло их от уничтожения, поэтому дневник выглядит относительно свежим, хотя ему около тысячелетия. Я так понимаю, ты его спокойно читаешь?

Я замялся:

– Ну… да.

В голосе варана звучала нескрываемая гордость:

– Тебе удалось самому расшифровать архаичный священный. Ты действительно истинный Судья. Только ему под силу понимать и читать тексты на древнем языке, не считая еще нескольких живущих в этом мире зверей, коих можно пересчитать по пальцам обоих лап, если не одной.

Я провел лапой над костром, который уже давно был зажжен Кон-Сай, а я лишь в тот момент обратил на это внимание:

– Так что мне делать, мастер? Вы мне так и не сказали, как можно дискредитировать религию.

Гимеон вздохнул:

– Я могу сказать тебе только примерно. Я говорил, что еще Ягмур подозревал Ривелино в принадлежности к Темным Всадникам. Я думаю, что сегодня архианство есть религия не Арханиса, а религия Легизмунда, хитро замаскированная под прежнюю. У меня нет доказательств этого – и тебе надо их найти, если они существуют. Очень жаль, что ты потерял Монолит, потому что он мог бы помочь тебе. Этот артефакт очень занимательный. Да, он опасен в неумелых лапах, но принадлежа Судье, он дает ему возможность видеть то, что нельзя увидеть обычным способом. Как – знаешь только ты. Даже Главному Хранителю неведомо все то, что знает истинный Судья. Если Монолит окажется у Бойдула, он станет почти неуязвим, потому что артефакт дает силу многим процессам, протекающим внутри Цитадели. Большим я не могу тебе помочь. Я могу предупреждать тебя о том, какие меры может предпринимать Орден по твоей поимке, но пока я не знаю ничего. В столице относительное затишье, но наверняка после прибытия Коула вместе с Монолитом все изменится. Конец связи, ученик. Береги себя.

Наступавшая в голове пустота свидетельствовала, что на этот раз Гимеон точно прекратил сеанс мыслесвязи. Джесс подняла глаза, видя, что я сдвинулся:

– Мирпуд, я сделала чай и немного хлеба с мясом – поешьте.

Я погладил урчащий живот. Вытянув задние лапы и грея их у огня, я взял протянутую кружку и ломоть хлеба с подвяленным мясом. Бутерброд был не очень вкусным, но питательным. Чай же на вкус оказался горьким, но в тот момент мне было абсолютно фиолетово на такие мелочи жизни – мысли от разговора с мастером Гимеоном занимали меня куда больше.

Время клонилось ко сну, а ночевать в лесу меня не прельщало. Обсудив свои дальнейшие действия с Джесс, мы поехали дальше по лесной дороге, пытаясь найти что-нибудь, подходящее для ночлега. Кон-Сай я оповестил о разговоре с мастером, и, кажется, она без пререканий приняла новый план действий.

Лес постепенно перешел в поля, которые постепенно уже начали золотиться. Вдоль дороги все чаще стали попадаться снопы сена. Рассудив, что до ближайшей деревни ехать еще порядочно, а останавливать хоть где-то нужно, я двинул к ближайшему стогу, который стоял в идеальной позиции позади других стогов, сгрудившихся группой, и его не было особо видно с дороги. Волчица сразу же встала перед стогом, спиной к нему, подобрав кинжалы. Я осмотрел ее поджарую фигуру:

– И ты не будешь спать?

Джесси бросила:

– Высплюсь по дороге. Мирпуд, вам надо отдохнуть после того, что произошло. Я посторожу, чтобы ночь была спокойной.

В глубине души я не очень доверял ей. Даже беспрекословное подчинение, которое она демонстрировала весь прошедший день, не уменьшало малой тревоги внутри. Однако же иного выхода у меня не было – спать действительно хотелось. Пустив Зогмо’са к стогу, я зарылся в сено. Запах подсушенной травы и тепло внутри стога действовали на меня убаюкивающе. На всякий случай прикрыв себе морду тканью, чтобы во сне не вдохнуть стебельки сена, я отправился в крепкий сон. А Кон-Сай продолжала стоять, следя за дорогой и поигрывая парными кинжалами в лапах.

Мне снился очень странный сон. Я находился в какой-то белой комнате, в которой не было ничего – только стены, пол и потолок. Из-за того, что комната была однотонна, невозможно было понять, где у нее границы. Одно радовало – стены были не ослепительно белыми, а матовыми, и это не раздражало глаза.

Оглядев себя, я увидел, что стою не в черных одеяниях Судьи, а в футболке и куртке с джинсами, оставаясь при этом в обличии волка. На правом боку, где меня в свое время настиг нож Васи Мажора, шли разрезы ткани в куртке и футболке. Если в Мире Спокойной Воды эти разрезы были небольшими, и мне не удавалось их заметить сразу, то здесь они были много крупнее и заметнее.

От исследования одежды меня отвлек голос позади:

– Максим.

Я чуть ли не подпрыгнул на месте и резко обернулся. На меня смотрел волк, поразительно похожий на меня, только старше и более седой, сидящий в кресле, которого там не было еще несколько секунд назад. Одет незванный гость был в черную хламиду с вышитым зелеными нитями клевером, скрывавшую его фигуру вплоть до щиколоток. Я спросил:

– Откуда вы знаете мое настоящее имя?

Глаза волка были необыкновенно добрыми, хотя и проницательными:

– Неужели ты меня не узнал, Максим?

Казалось, что его практически полная идентичность со мной была не случайной. Я точно видел его раньше, но где – вспомнить не мог. После паузы и более внимательной оценки я посмотрел в его серо-голубые глаза:

– Талин Ягмур?

Монах усмехнулся:

– Рад, что ты помнишь свои видения.

Я огляделся, но никого, кроме нас, в этом белом зале не было. Ягмур заметил мою растерянность:

– Да, понимаю, видеть свою копию весьма странно.

Я с подозрением посмотрел на волка:

– Вы и мысли читаете?

Талин рассмеялся:

– А что их читать, если на твоей морде и так все написано? Наше сходство неслучайно. Я – твой прямой предок, поэтому у нас почти одинаковая внешность. Даже можно сказать, что сейчас ты видишь себя-будущего в более преклонном возрасте.

– Вы? Предок? Как это возможно?

Ягмур встал с кресла, отчего хламида теперь закрывала почти все его тело, оставляя неприкрытыми только кончики пальцев задних лап:

– Я твой предок не в Мире Спокойной Воды, а в твоей реальности. Если быть точным, я твой прадедушка.

Я с трудом раскрыл пасть:

– Пра…дедушка?

– Именно, Максим. Я отец твоей бабушки, которая нынче жива и осталась в деревне в нескольких десятках километрах от Москвы.

Я сел на пол и обхватил голову лапами:

– Нет, что-то не получается. Вы жили тысячелетие назад. Как вы могли быть отцом моей бабушки?

Морда талина немного погрустнела:

– Когда я убегал от Ривелино, я экстренно переместился из Мира Спокойной Воды. И вышло так, что меня забросило в твою реальность, в начало 30-ых годов прошлого века. Будешь очень сильно смеяться, но забросило меня даже не в тогдашний Советский Союз, а в США, в гангстерский Чикаго. Мне стоило больших трудов оттуда убраться. У меня даже не было плана, куда идти. Конечно, я пытался найти среди жителей хоть кого-нибудь с магическим потенциалом, но у всех как отрезало – даже малой крохи дара не было. В поисках нужного мне человека я пересек Атлантический океан и оказался в Европе. И когда я очутился в СССР, я понял, что искать мага бесполезно – проще жениться на местной девушке, чтобы потомок унаследовал мой дар в полном объеме. Моя дочь – твоя бабушка, а также мой внук – твой отец не унаследовали моего магического дара. Но, к счастью, у моего правнука он проявился. Да, я уже был староват, когда впервые подержал тебя на лапах, но мне тогда хватило сил, чтобы понять это. И когда я уже умирал, я заклял себя так, чтобы мои силы перешли к тебе. Так я оказался в твоем сознании и живу там с тех пор. Прошу извинить, что я проявляюсь у тебя в виде Судьи, ищущего возмездия.

Я поднял голову:

– Подождите, подождите. Так мой дар есть копия вашего или нет?

– И да, и нет. Рисунок спектра твоей магии идентичен моему. Ты обладаешь той же силой, какой я обладал еще будучи Верховным Иерархом. Но ты не Судья. Судья – это я. И так будет, пока ты не научишься управлять гневом Судьи. Лишь после того, как ты им овладеешь, его сила станет и твоей. Пока же Судья пробуждается без твоего желания, хотя ты уже научился предугадывать, когда это будет происходить. Тебе же нужно не только предугадывать, но и уметь призывать силу Судьи тогда, когда тебе это будет необходимо.

Я вздохнул:

– Призывать Судью – ужасно. После того, что как я убил Дисто, мне было очень больно.

Талин сел обратно в кресло:

– Да, я это прекрасно знаю. Так ты прошел первое испытание болью. Наверное, тебе говорили, что Судья ответственен только перед самим собой. Он сам устанавливает законы, которым считает нужным подчиняться. И боль – это способ предостеречь его от самоуправства. Ведь находились в прошлом такие Судьи, что они вершили самосуд по своему усмотрению. И такие умирали, потому что однажды просто не выдерживали боли. Наверное, тебе пришлось хоть однажды приглушать боль яростью, не так ли?

В голове всплыло ужасное пробуждение в номере гостиницы Кенсана после убийства Дисто:

– Да. Ярость помогла мне подняться в постели после первого приступа боли.

– Вот, Максим, ты познал, какова сила праведного гнева. Злиться и гневаться может всякий Судья – и истинный, и ложный. В этом он такой же зверь, как и все остальные. Но гнев праведного Судьи помогает преодолевать боль от свершения правосудия над виновным. Ложный Судья так не может. Одно из главных условий овладения даром Судьи внутри тебя – не бояться его вызывать только потому, что это несет боль. Если ты будешь вызывать целебный гнев правосудия – боль будет не так страшна.

Я впервые за все время сна усмехнулся:

– Вызывать вас вместе с гневом. Как забавно.

Ягмур было улыбнулся, но потом погрустнел:

– Было бы смешно, если бы не было так грустно. Меня ведь по сути уже давно не существует. Последний раз я был в том обличье, в котором ты меня видишь, около тысячи лет назад. И я больше никогда не смогу быть в реальном виде. Все, что теперь есть мой удел – быть духом-советником, которого ты можешь видеть только во сне.

Я снова поднял глаза:

– Талин, вы были в сознании каждого Судьи, что появлялся здесь за прошедшее тысячелетие?

Ягмур покачал головой:

– К сожалению, нет. Я мог появляться только тогда, когда был еще жив в обличие человека. И вышло так, что впервые за последние три столетия я оказался здесь благодаря тебе и лишь потому, что позаботился об этом перед смертью.

– То есть, вы уже не можете появиться в виде зверя здесь?

Ягмур вздохнул:

– Формально могу, потому что как зверь я не умер. Но фактически это невозможно, потому что я умер как человек, и поэтому мне некем возвращаться сюда. Я остался лишь бесплотным духом, у которого не хватит сил очутиться здесь.

После паузы талин вытянул лапы:

– Два мира связаны между собой больше, чем ты думаешь. Каждый зверь из одного мира может очутиться специально или ненамеренно в другой реальности, и ему будет соответствовать свое тело в параллельной вселенной. При желании житель одного мира может перемещаться между двумя реальностями сколько угодно, пока не умрет то вместилище, в котором в момент времени находится его душа. Так произошло со мной – я умер человеком, и поэтому больше не могу перемещаться обратно в тело зверя. Более того, вообще при перемещениях из мира А в мир Б тело из мира А как бы исчезает и его нет.

Я потер голову:

– Подождите, а что происходит в случае перемещения души умирающего человека в эту реальность или же умирающего зверя в мою вселенную?

Ягмур улыбнулся:

– Сразу видно, что ты настоящий Судья – ты умеешь задавать правильные вопросы. Тот случай, что ты описал, является единственным исключением из этой системы. Если ты умираешь как человек, и силой заставляешь себя переместиться – ты окажешься в теле зверя, а тело человека в твоем мире не исчезает и становится трупом, и наоборот. Получается парадокс – ты живешь и здравствуешь в теле зверя, а твое человеческое вместилище умерло. В таком случае ты можешь вернуться обратно в тело человека, а изумленные жители планеты Земля увидят, как усопший вернулся к жизни.

У меня задрожали колени:

– Так это значит, что Максим Волк… умер?

Ягмур развел лапы в стороны:

– Скорее всего, да. Думаю, что раны были смертельными, и теперь твое тело человека тихо и мирно лежит в гробу, похороненное.

Я сжал волосы лапами:

– Бедная бабушка… как она переживет это?

Волк опустил глаза:

– Прости, что рассказываю тебе такие страшные вещи.

Я поднял глаза, полные решимости:

– Мне нужно попасть в свой мир!

Ягмур удивленно воззрился на меня:

– А как же Орден?

– Плевать на Орден, моя бабушка мне важнее. Последний зверь, который значил для меня хоть что-то, убит, и в данную секунду меня здесь не держит ничего. Я должен хотя бы сказать ей, что со мной все хорошо!

Глаза волка посуровели:

– Ты никуда не пойдешь.

Я усмехнулся:

– Да ну? Талин, вы меня не удержите. Свиток переноса при мне, и я смогу в любой момент появиться в своем мире, не спрашивая ничьего разрешения.

Я было встал, но Ягмур силой посадил меня на пол:

– Если не хочешь совершать глупого действия, не спросив меня, то лучше сядь и послушай. Все-таки, я знаю о магии в разы больше тебя.

Я был вынужден покориться. Глаза доброго волка внезапно стали стальными, и теперь я понимал, почему именно Ягмур основал Орден – таким глазам противостоять было невозможно. Убедившись, что я успокоился, талин сел в кресло. Его глаза вновь стали добродушными:

– Первое. Свиток тебе не поможет. Он работает только на перемещение в Мир Спокойной Воды, но не в обратную сторону. Второе. Ты обязан разобраться с Орденом, иначе перемещения не видать тебе, как своих милых мохнатых ушек.

Я наклонил голову:

– Почему «обязан»? Пророчество не указ.

Ягмур обнажил клыки:

– Я говорю не о пророчестве. Я знаю, как переместить тебя в Москву. Но то, что поможет тебе это сделать, находится в Цитадели. И пока ты не разберешься с Бойдулом, бабушку тебе не видать, потому что ты физически не сможешь оказаться у нее.

Я снова схватился за голову. Я оказался был заперт в Граальстане, если верить Ягмуру, и мне не поможет ничего, кроме как победа над тысячелетней махиной архианства.

Увидев мою задумчивость, волк запахнул хламиду:

– Теперь ты понимаешь, что это не мое самодурство, а требование судьбы. Только победа поможет тебе вернуться в привычную реальность. В твоей реальности время течет в двенадцать раз медленнее, так что там пройдет не так много дней, прежде чем тебе удастся переместиться.

На этих словах комната растворилась – и я проснулся.

За ночь не произошло ничего такого, что могло помешать сну, так что утром Джесс пошла будить Мирпуда с чистой совестью.

Кон-Сай разворошила сено, в котором спал Мирпуд. Волк спал очень беспокойно. Его лапы сжимались в кулаки, и он периодически произносил одно имя, приглушенное тканью на морде – Лин. Волчица грустно смотрела на Мирпуда, вслушиваясь в произносимое имя. До сих пор ее терзала совесть за то, что она не смогла помешать смерти возлюбленной волка. И дело было даже не в том, что Мирпуд ее поработил – в смерти Вейлин не было особого смысла, но внезапно проснувшаяся решимость Янки испортила все. Возможно, не убей Райман Вейлин, Мирпуд сейчас добровольно пошел бы за ними, лишь бы его возлюбленная жила.

Джесс тронула Мирпуда за плечо, немного обхватив бицепс, и потрясла. Глаза волка резко открылись, и он сел, глядя перед собой полубезумным взглядом. После паузы он посмотрел на волчицу мутным взглядом, и произнес несколько удивленно, заплетающимся языком:

– Л... Лин?

Кон-Сай покачала головой:

– Нет, Мирпуд, это я, Джесси, охотница. Мы с вами едем в Ландар.

Мирпуд потряс головой, и его взгляд стал осмысленным:

– А, это ты. Почему-то мне на секунду показалось, что передо мной Вейлин.

Волк обхватил голову лапами и взъерошил гриву, стянув с морды ткань:

– Наверное, мне снились плохие сны, и я от них еще не отошел. Ничего не происходило ночью?

– Все было спокойно, никто не проезжал, никто не беспокоил.

Помимо Ягмура мне снилась и Вейлин. Я не мог вспомнить, какой она была во сне, но я видел вновь и вновь, как ей перерезают горло. К величайшей скорби, страх, пережитый на туманном поле, оказался реальностью, причем практически идентичной тому, что я видел в реальности. И после пробуждения Джесс в первые секунды казалась мне Вейлин. К сожалению, во внешнем облике охотницы и Вейлин было много общего. Конечно, они отличались цветом волос и шерсти, фактурой волос, отличались и складом фигуры и пышностью форм, но при взгляде мельком на Джесс у меня всегда возникло ощущение, что я вижу Вейлин. Как бы то ни было, но рост и видовая принадлежность у них было одинаковой, не считая нескольких черт, по отдельности незаметных, но в итоге дающих сходство.

Внутри сена было тепло, но снаружи меня ждал утренний холод. Я сжался в комок и начал потирать холодеющие плечи:

– Как ты только не замерзаешь в этой холодине?

Охотница посмотрела на меня с удивлением:

– Тут не так холодно, Мирпуд. Утром всегда так.

Кажется, холод начал пробирать меня, и я почувствовал, как у меня дрожат губы и бьет озноб. Это означало одно из двух – либо я простудился, либо переживал из-за смерти Вейлин. Мне хотелось бы, чтобы это было второе, потому что простуда была бы точно не тем, чем хотелось заболеть.

Мой озноб заметила и охотница. Она потрогала мой лоб:

– Вроде не горячее обычного. Вытяните ладонь вперед.

Не зная, зачем это ей, я вытянул правую лапу вперед – кисть у меня дрожала как у старика. Волчица покачала головой:

– Переживаете из-за ее смерти. Я знаю, что мое сочувствие сейчас для вас значит не больше, чем пыль под лапами, но я понимаю, что происходит в вашей душе. Я искренне была против смерти Вейлин. Не знаю, что нашло на Янку.

Я пробурчал:

– Конечно, у тебя не убивали любимого на твоих глазах, тебе легко говорить.

Охотница покачала головой:

– Убивали.

Я поднял глаза:

– Что?

Самочка протянула мне сделанный бутерброд с вяленым мясом:

– На моих глазах был убит мой любимый.

Я прожевал кусок:

– Ты же Кон-Сай. Разве у Кон-Сай могут быть любимые? Они же созданы как верные бойцы Ордена, без страха и чувств. У тебя не может быть любимого зверя. Да даже если и так – как ты могла позволить этому случиться?

Голос волчицы стал бесцветным:

– Убила его я.

Я выронил кусок бутерброда на сено, забыв о нем:

– Но... как ты могла?

Волчица подняла упавший бутерброд и отдала его мне:

– Пожалуй, мне стоит рассказать о своей жизни. Но давайте лучше поедем дальше, Мирпуд. До границы не так далеко.

Наскоро позавтракав и согревшись у мини-костерка, разведенного подальше от стогов сена, мы сели на лошадей и поехали дальше. Джесс начала рассказывать свою историю:

– Наверное, вам не приходилось слышать, как набирают Кон-Сай? Обычно по стране ищут маленьких волчиц, у которых с детства есть задатки стать охотницей за еретиками. Конечно, не каждая девочка-волчица становится ей, и даже далеко не каждая, но каждая может быть проверена приходским священником. Если он сочтет, что она может быть Кон-Сай – об этом сообщают в ближайший отдел Ордена. В волчицах проверяют множество качеств – спокойствие, умение подчиняться, отсутствие страха, готовность принимать самостоятельные решения, умение ориентироваться в незнакомой ситуации и прочее. Может показаться, что злость и ярость тоже оцениваются в волчицах как необходимые качества, но это ошибочное суждение.

– Меня тоже признали годной к тому, чтобы стать охотницей. И я стала ей после инициализации в возрасте восемнадцати лет. С тех пор моя жизнь разделилась на до и после. Я с самого начала понимала, что не похожа на других охотниц. Я не помнила точно того, что происходило со мной в детстве, но я прекрасно помню процесс инициализации, когда магия Монолита превратила меня в охотницу. А у обычных Кон-Сай все было строго наоборот – они прекрасно помнили детство, но не помнили процесс превращения в волчиц-охотниц. Помимо всего прочего, я обладала некоторыми свойствами, которым не обладали другие Кон-Сай. Я могла чувствовать магию цели, и поэтому мне не было равных в Кенсане в поисках преследуемого зверя-мага. Более того, я чувствовала наличие Кон-Сай рядом с собой, ориентируясь не только на зрение. Кажется, этой способностью интересовались в самом Ландаре, но отец Бойдул считал эти разговоры выдумкой и не верил в мои способности. И с этого началась погоня за вами – когда я патрулировала улицы Кенсана в образе четверолапой волчицы, я почувствовала, как внутри вас живет очень сильный Кон-Сай. Конечно, сержант мне не поверила, потому что самцов в нашей касте не было никогда, и лишь приказ Верховного Иерарха убедил ее, что вас необходимо поймать и доставить в столицу.

Я потер лапы:

– Так почему же я поработил тебя? Я слышал теорию, что охотница не может поработить самца Кон-Сай, но обычно такие самочки умирали, как Янка. Почему же ты не умерла, но стала моей рабыней?

Джесс опустила голову:

– Я не знаю, Мирпуд. Может, это как-то связано с моими необычными способностями. Возможно, они не дали мне умереть. Одно я могу сказать точно – вы действительно Кон-Сай, и в этом я уверена полностью.

Я помотал головой:

– Я не могу быть Кон-Сай, Джесси. Если бы это было так, то мой учитель, мастер Гимеон, стал бы моим рабом, потому что во время обучения он частенько атаковал меня огненной магией.

Джесс подняла глаза, и в них застыла грусть:

– Но я чувствую, что вы Кон-Сай, Мирпуд. Я не ошибаюсь в этом плане.

Я подъехал поближе и погладил ее по плечу:

– Хорошо, если тебе будет проще, я буду считать, что это так. Кстати, я хотел бы проверить один факт, но не знаю, как ты отреагируешь на это.

Волчица повернула голову в мою сторону:

– Простите?

– Я хотел бы проверить твой спектр. Правда, если все-таки допустить, что я Кон-Сай самец, тогда я не знаю, как ты отреагируешь на то, что я применю магию в отношении тебя.

Красные глаза охотницы остались беспристрастными:

– Делайте со мной все, что хотите, Мирпуд.

Я вздохнул, приготовившись к худшему, и запустил кокон магии, показывающий спектр. Выкристаллизовывался он очень долго, но с волчицей не происходило никаких видимых перемен – как ехала, опустив ушки, так и ехала.

Наконец, сфера зависла над Джесс, и моим глазам предстала достаточно занятная картина – практически полностью серый круг, обозначающий отсутствие магических умений, и небольшой кусок этого "торта" серебряного цвета, примерно составляющий около трех или пяти процентов. Похоже, именно это было причиной того, что происходило с Джесси. В дневнике упоминалась теория Ягмура о серебряном спектре, что он каким-то образом может защищать своего обладателя от различных магических воздействий. Возможно, этот кусочек объяснял отличие Джесс от других Кон-Сай, а также объяснял причину того, почему она не умерла, как Янка. Конечно, такой малый кусок вряд ли давал Джесси серьезные магические умения, но необычные способности он обеспечивал уж точно.

Я вернул Кон-Сай к разговору:

– Ты говорила о том, что тебе пришлось убить своего возлюбленного. Почему?

Голос волчицы остался механическим, но теперь она подняла голову:

– После инициализации остается одна проверка для каждой Кон-Сай – проверка на преданность. Считается, что теперь охотница послушна Ордену и готова выполнить все, что бы ее ни попросили. Задание бывает самое разное – прыгнуть в огонь, например, или подставить лапу под летящий предмет, который гарантированно ее сломает. Со мной же разговор был отдельный. Раз я чувствовала то, как стала Кон-Сай, значит, мою преданность проверяли особо. Мне приказали убить своего любимого.

– И ты вот так просто пришла и убила его?

– Нет. Сначала я отказалась и просила дать мне другое задание. Но потом его схватили и начали пытать другие Кон-Сай прямо на моих глазах. Его крики и мольбы звучали в моей голове нескончаемо, день и ночь. Он умолял меня убить его, если я действительно его люблю, лишь бы только прекратить страдания. На третий день пыток я сдалась. Я не знаю, какие у меня были глаза в тот момент, но любимый перед смертью сказал, что плачущей он меня не видел никогда. Он просил меня убить его, если я действительно его люблю. И я это сделала вот этим кинжалом.

Джесс достала кинжал с левого бедра и показала на малозаметное бурое пятно возле рукояти:

– Это его кровь. Я не знаю, зачем я не стала его счищать, но у меня не поднимется лапа это сделать. Дитмар принял смерть с радостью, хотя я до сих пор виню себя, что убила его, пусть это и было необходимо.

Джесс убрала кинжал:

– И снова говорю вам, Мирпуд. Вы можете считать меня безжалостной, не ведающей пощады тварью, на уме у которой только желание причинять боль и страдания, но я прекрасно знаю, что значит потерять любимого зверя. А после той инициации меня держали на контроле почти пять лет, опасаясь, что из-за своих способностей и сохранения чувств я могу выйти из-под контроля Иерарха. Оставаться Кон-Сай с чувствами не считалось позором, но к таким охотницам всегда относились настороженно и подозревали, что они неполноценные. Помнится, некоторые сестры пытались надо мной подшучивать в первые годы, но своей упорной и образцовой работой я попросту заткнула им пасти, и с тех пор никто и никогда не подвергал сомнению мой статус и мои способности.

Я посмотрел на мокрую после вчерашнего дождя дорогу:

– Джесси, скоро мы подъедем к границе с Граальстаном. Какой у вас был приказ в отношении меня и Вейлин?

Волчица подняла недоуменные красные глаза:

– Но я же говорила вам. Задача была доставить вас и Вейлин вместе с вещами в Ландар. Видимо, отец Бойдул просил найти именно похищенный Монолит и поэтому просил взять вещи. Но раз Коул взял статуэтку и уже наверняка находится на границе – значит нужно только доставить вас. Вейлин мертва, поэтому я должна выполнить ту часть приказа, которая еще может быть выполнена.

– А что, если мы инсценируем мое пленение?

– А как?

– Свидетелей того, что я тебя поработил, нет, верно? Значит, со стороны это выглядит так, как будто ты меня пленила и ведешь в Ландар, как того и требовал магистр Бойдул. Тогда при встрече с другими веди себя, как хозяйка. Я, по мере возможностей, буду изображать твоего пленника. Это поможет нам без проблем добраться до Ландара так, чтобы нам не задавали лишних вопросов и не задерживали.

Джесс пролепетала:

– Но… вы же мой хозяин. Я не могу быть госпожой над вами…

Я сильно тряхнул ее за плечи:

– Соберись! Ты Кон-Сай и остаешься ей! Вспомни, чему тебя учили! Если и это не поможет, тогда это мой приказ!

Волчица помялась:

– Хорошо, Мирпуд, я при встрече с другими буду изображать хозяйку.

– Вот и хорошо.

Даже после того, как я переформулировал вежливую просьбу в приказ, Джесс явно не стало легче. Нет, мне определенно нужно было в будущем найти способ разорвать связь между собой и охотницей. Можете считать меня глупцом, но даже преданная мне Кон-Сай была для меня серьезным раздражителем – ее пресмыкание мешало нашему общению.

По пути вдоль полей нам попадались крестьяне, работающие среди золотистых участков, где уже начинала колоситься пшеница. На Джесс они поглядывали с опаской, но это была скорее нормальная реакция тех, кто видел в своих землях не самого приятного персонажа. В Меровии власть Ордена, да и Кон-Сай была не столь сильна, и поэтому перед ними не было того страха, как в Граальстане.

После долгого молчания охотница приложила лапу ко лбу, вглядываясь вперед:

– Мирпуд, до границы осталось менее часа езды верхом. Если вы так хотите изображать моего пленника, то можете начинать уже сейчас. После того, как солдаты не задержали вас при выезде из Граальстана, я сделала им конкретный выговор, и теперь они будут намного подозрительнее, чем раньше. Малейшая вольность в вашем поведении – и они могут заподозрить, что не все чисто.

Я вздохнул:

– После того, как я месяц с лишним бегал от вашего брата, мне даже будет в радость расслабиться и побыть ведомым…

Сделав лишь краткую остановку на один-два часа по пути, чтобы немного подремать, Коул быстро достиг границы с Граальстаном. Его узнали. Дозорный Нимес, что проверял всех въезжающих из Меровии, удивленно взял под козырек:

– Коул, а почему один? Где твой наставник и Кон-Сай?

Тигр тяжело опустил плечи:

– Преследуемый убил моего наставника и каким-то образом убил госпожу Янку. Мне пришлось спешно бежать, но я хотя бы успел забрать то, что было похищено. Последнее, что я видел – как госпожа Джесси стоит напротив волка, готовая напасть. Боюсь, она не смогла с ним справиться.

Нимес опустил лапы:

– Может, надо сменить лошадь? А то твоя выглядит так, как ты ее серьезно гнал десятки миль.

Воин опустил взгляд на бока жеребца под ним. Конь тяжело дышал, а его кожу покрывало мыло, грозящее перейти в пену. Нет, дальше на нем ехать не стоило. Подумав, Цепной соскочил с лошади:

– Что же, действительно, пора сменить лошадь. Может, еще и попутчик найдется?

Дозорный покачал головой:

– Нет, попутчика я тебе не дам, тут каждый солдат нужен, так что придется тебе ехать одному, Коул. Если быстро поедешь, то успеешь оказаться возле деревни Лестрис. Там тебя точно должны взять на ночлег.

Тигр взял под козырек:

– И за то спасибо.

Воин терпеливо ждал, пока ему выведут другую лошадь. В итоге у него оказался скромный жеребец в яблоках, который, однако, выглядел очень крепко и добротно. Новый «транспорт» уже был одет в сбрую, но Коул все равно проверил все ремни и подпруги, вспоминая с содроганием падение с лошади в Стиндале, после которого у него до сих пор побаливал локоть на левой лапе. Запрыгнув в седло, он помахал лапой Нимесу и вздохнул свободно. Теперь он уже на территории Граальстана, а Коулу было всегда приятно чувствовать себя находящимся на родной земле.

На горизонте показалась пограничная застава, через которую лежал наш путь обратно в Граальстан. Я уже заранее скукожился в седле, изображая как можно более забитого зверя, которого тащат под страхом смертной казни туда, куда он не хочет. Джесс отошла от своего прежнего состояния, и я уже видел в ней ту Кон-Сай, какой она была до порабощения.

Нас заметил издалека, и навстречу вышел целый кортеж из пары Цепных и Кон-Сай, все также дежурящей на посту. Пока не было караванов, которые было необходимо проверять, они могли себе такое позволить.

Волчица с заставы остановила нас и обратила взор на Джесси:

– Сестра?

Голос Джесс нисколько не дрогнул:

– Преследуемый задержан и должен быть доставлен в Ландар лично отцу Бойдулу.

Кон-Сай сощурилась:

– А по заверениям Коула, вы остались с целью один на один, и воин остался в больших сомнениях, что вы его победите, сестра Джесси.

Волчица выпрямилась в седле:

– Твое имя?

– Летиция.

– Сестра Летиция, как ты думаешь, если я перед тобой, а за мной едет пленный – я победила его или нет?

Красные глаза Летиции сузились:

– Я вижу, что он едет за тобой, сестра, но меня что-то настораживает в нем. Хорошо, если ты так убеждаешь, что он в твоей власти, прикажи сделать ему то, что обычный зверь не сделает по доброй воле.

Я напрягся. Неужели эта охотница заподозрила подлог? Неужели она тоже обладает способностями Джесс в плане чувства магии? Я бы мог проверить это, но процесс был бы слишком долгим и заметным.

Голос Джесс слегка дрогнул, однако это было почти незаметно:

– И что мне приказать ему сделать? Учти, сестра, что он должен предстать перед Верховным Иерархом в целости, поэтому заставлять его ломать себе кости или отрезать лапу я не стану.

Летиция кивнула головой, призывая Джесси подойти к ней поближе. Волчица исполнила просьбу, и охотница прошептала ей что-то на ушко. Выслушав ее с беспристрастной мордой, Джесс безэмоционально приказала мне:

– Сведи лапы за спиной и выпрямись. Не смей двигаться или дергаться.

Я выполнил требуемое, гадая, что же такого Летиция могла попросить у моей попутчицы. Джесс подошла ко мне и резким движением ударила мне кулаком в живот. Удар вышел что надо – я попросту рухнул на землю, не успев расцепить лапы, и поэтому падение было болезненным. Увидев происходящее, Летиция усмехнулась:

– Ты поработала его, сестра, теперь я тебе верю. Если он даже в момент удара не посмел выставить вперед лапы – это дорогого стоит.

Джесс схватила меня за ворот плаща и приподняла, нарочито злобно прошипев в морду:

– А теперь встань и иди за мной, презренный.

Если сдержаться от выставления лап вперед после удара было сложно, но можно, то вот выполнить последний «приказ» охотницы было почти невозможно. Помимо живота у меня побаливала морда, потому что я приложился об землю носом, и встать было очень трудно. Тем не менее, подпустив немного ярости, я прибил боль, и это помогло мне встать. Теперь мне не надо было притворяться забитым пленником – я себя им так и чувствовал в тот момент.

Джесс спросила Летицию:

– Сестра, а давно проезжал Цепной Коул?

– Всего полдня назад. Все переживал, что у вас может не получиться одолеть преследуемого.

Джесс отвесила мне пинок под зад:

– Шевелись, падаль! Да уж, напрасно. Сопротивлялся, гад, но против Кон-Сай не устоишь, пусть ты будешь хоть властелин мира!

От неожиданного удара я запнулся и едва снова не пропахал носом метр дороги перед собой, но теперь я успел выставить лапы и не распластался по земле. Цепной и обе Кон-Сай загоготали над моим едва не состоявшимся падением, а я испытывал двойственные ощущения. С одной стороны, я был рад, что Джесс смогла отбросить рабское поклонение передо мной и продемонстрировать другим, что она Кон-Сай. С другой, ее действия были очень жесткими, и я начинал даже побаиваться, что если «представление» продолжится, то мне несдобровать.

Я не помнил, как оказался в седле. Все тело болело, и я с трудом соображал, что происходит. Помнил только, как мы отъехали от заставы, оказавшись уже в пределах Граальстана.

Очнулся я от голоса Джесс, доносившегося как сквозь пелену:

– Мирпуд, с вами все в порядке?

Я схватился за голову и простонал:

– Джесс, не так громко! От твоего голоса у меня череп крошится!

Волчица поравнялась со мной и виновато опустила голову:

– Я выполняла ваш приказ, Мирпуд. Простите, что порой была слишком груба, но вы так сказали мне так сделать.

Я с трудом потер саднящий зад:

– Нет, по поводу качества выполнения приказа никаких претензий – тебе удалось одурачить стражей и Кон-Сай на границе. Теперь можешь становиться моей «хозяйкой» только если нам по пути встретиться кто-нибудь из воинов или служителей Ордена. Думаю, нам стоило бы остановиться на ночлег. Мы в пути почти весь день, и скоро наступит ночь. Я не выдержу, такой побитый, путешествия дальше, если не отдохну.

Волчица поправила сбившийся мешок:

– Остановимся в какой-нибудь деревне через десяток миль. Мне они точно не откажут.

Я огляделся вокруг. Не знаю почему, но мне становилось спокойнее. Почему-то видеть вокруг поля и леса Граальстана было лучше, чем пейзажи Меровии. Глупо было так говорить, но то королевство, где меня преследовали, потихоньку становилось моим домом, где мне хотелось остаться жить, если бы мне дали такую возможность.

Подумав немного, я подъехал к Джесс и тронул ее за лапу. Вопросительно подняв ушки, волчица посмотрела на меня кровавым взглядом. Я взял ее за лапу и погладил пальцы:

– Прости, что вчера был так резок с тобой. Смерть Вейлин была для меня слишком большим потрясением, и я сорвался на тебе как единственной, на ком это можно было сделать. Я даже забыл, что ты старалась предотвратить убийство. Спасибо, что была против.

Джесс на мгновение остолбенела, после чего произнесла заплетающимся, «пьяным» голосом:

– Мне… никто никогда не говорил… спасибо. И никогда не просил у меня прощения. Вы слишком добры ко мне, Мирпуд. Разве… разве я заслужила… это?

Я потер гриву на голове, прочесав коготками кожу:

– Мне не остается ничего другого. Нам нужно быть партнерами, если мне придется рушить все вокруг. Без твоей помощи я пропаду. Поэтому нужно, чтобы у нас были нормальные отношения, а не натянутые или не дай такому случиться, враждебные.

После этой реплики Кон-Сай молчала очень долго, смотря на меня. Впрочем, фразу она все-таки сказала:

– Вы правы, Мирпуд. Пожалуй, нам не стоит ссориться и ругаться. Нас ждет большой путь до столицы. А пока надо найти место для ночлега.

И после короткой паузы Джесс добавила:

– Я помогу вам всеми знаниями и всеми умениями, какими только смогу, Мирпуд.

Я коротко кивнул, показывая, что услышал. На пшеничные поля вокруг нас опускалась ночная темнота, из-за которой лес вдалеке начинал тонуть в темном мареве. Оставалось надеяться, что недалеко была деревня.

Глава двенадцатая. Подделка.

Начались две недели моего путешествия до Ландара. С каждым пройденным шагом мне все сильнее терзала мысль – что меня ждет? Цель ясна, но этого было мало. А смогу ли я потянуть такой грандиозный замысел? Сколько Судей до меня потерпели неудачи? А ведь наверняка среди них были более умелые воины или маги, чем я. Да, у меня была поддержка истинного дара, да, рядом со мной ехала Кон-Сай, преданная мне до мозга костей, да, мне всегда мог помочь дистанционно мастер Гимеон, он же Главный Хранитель Лиги Справедливости. Но могло ли этого хватить?

Путь был достаточно скучен. Перед моими глазами вставали все те же пейзажи, что я видел, когда бежал в сторону границы, только теперь они плыли в обратном порядке. Нам не встречалось ни патрулей, ни облав, ни гарнизонов – ничего. И как раз этот факт меня настораживал даже больше всего. По моим подсчетам, Цепной Коул должен был приложить все усилия, чтобы успеть в столицу как можно быстрее. За сколько он бы проделал этот путь при наилучшем раскладе? Не думаю, что он бы смог преодолеть его быстрее, чем за неделю, если только в Граальстане не успели тайно изобрести автомобиль за то время, пока меня не было в королевстве.

Часто за эту неделю я доставал из сумки награду серебряных призеров фестиваля бардов в Стиндале. Не считая сумки Вейлин с ее вещами, которую у меня не поднялась лапа выбросить, статуэтка оставалась единственным напоминанием о волчице. Всякий раз, когда я брал ее в лапы, мне становилось теплее, причем не на словах, а на деле. Я не знаю, в чем была необычность этой статуэтки, но каждый раз она умудрялась если не делать меня счастливым, то хотя бы помогала чувствовать себя не так паршиво.

Мне нравилось ехать в седле и проводить время за изучением статуэтки. Мне нравилось водить коготками по изгибам лиса с музыкальным инструментом в лапах, исследуя каждую выпуклость и впадинку. Часто мне казалось, что пройдет немного времени – и серебристый лис оживет и заиграет печальную, пронзительную мелодию, которую услышат все вокруг. Но проходили дни – ничего не происходило, и, в конце концов, я доставал награду только для того, чтобы немного сбить печаль и страх перед предстоящим.

Во время привалов, когда ночь накрывала Граальстан, и на небе появлялась золотистая луна, покрывавшая окрестности приятным оттенком благородного металла, я занимался вырезанием по посоху. И снова я не понимал, почему я вырезаю тот или иной знак – как и на балу в королевском дворце Мариссы, меня вела неведомая лапа, не дававшая отклониться от намеченной канвы или сделать неверное, лишнее движение. За неделю я смог вырезать два знака, один из которых заставлял шар на вершине выстреливать загадочной синеватой пеленой непонятного назначения, а второй превращал навершие в шипастый стеклянный шар, делая посох подобием палицы на длинной ручке. Помнится, я слегка коснулся стеклянного шипа – и в ту же секунду со стоном начал зализывать кровь из порезанного пальца, потому что выросты получились наточенными до бритвенной остроты и очень прочными, несмотря на внешнюю хрупкость.

Коул радостно воскликнул, увидев на горизонте шпили Ландара. Наконец-то его путешествие закончено! Молодой тигр был измотан бессонными ночами и почти полуторанедельным путешествием, но осознание того, что путь в сотни миль остался позади, вселял в него силы и бодрость. Казалось, что настроение седока передалось и коню – гнедой жеребец, уже четвертый по счету, на котором Коул ехал в сторону столицы, как будто посвежел и несся вперед несколько быстрее, хотя был измотан не меньше своего владельца.

Позади остался Ларотийский лес, перевалочные деревни, и теперь перед взором Чойг-Ма'л расстилался величественный пейзаж столицы на холме – Ландара. Традиционно множество караванов держало свой путь как в город, так и из него, но одинокому всаднику, как Коул, не составляло труда обогнуть неповоротливые тарантасы с ленивыми возницами и похрапывающими быками. Конечно же, его никто не задерживал – караванщики считали слишком дорогой платой возможность остановить Цепного, несущегося во весь опор к воротам Ландара.

Уставшему Коулу стоило больших трудов затормозить перед стражниками, охраняющими вход. По заведенному порядку, Цепные каждого города имели свои отличительные знаки на доспехах, размещаемые на плечах, на импровизированных скобах. По ней солдаты сразу опознали тигра как солдата из Кенсана. В тот момент капитан стражи, аллигатор Краш, нес дежурство наравне со всеми возле ворот столицы, и поэтому Цепному не пришлось ждать, пока ему удастся переговорить с начальством:

– Лар, я приехал из Меровии по заданию отца Бойдула. Передайте ему, что я смог доставить обратно Монолит.

Краш, не отличавшейся многословностью, коротко показал на одного из солдат стражи и сделал какой-то витиеватый жест, показав в сторону центра города и на Коула. Выбранный стражник, светловолосый сервал, отсалютовал капитану и обратил взор на Коула:

– Я провожу вас до Цитадели.

Магистр Бойдул пребывал в дурном расположении духа, что случалось с ним в последнее время слишком часто. Чтобы немного расслабиться, он проводил время в летнем саду Цитадели.

Сад был создан титаническими трудами многих поколений магов, работавших в твердыне Ордена – было очень сложно заставить цвести растения и деревья в месте, где воздух был пропитан магией, причем не всегда хорошего толка. Чтобы сад мог цвести, как и всякий другой, пришлось ограждать всю зелень особым экраном, который защищал зеленый уголок от выбросов магии и энергии. И это сработало – несмотря на то, что внутри Цитадели не было возможности создать очень большого сада, в итоге он казался огромным. Мощеные дорожки вели как среди клумб с цветами, там и среди вековых деревьев, которые давали ощущение спокойствия и прохлады.

Крыши в саду не было, и все цвело под открытым небом, но особый экран покрывал все сверху, не давая плотному снегу зимой накрывать деревья и губить их. Поэтому сад был вечнозеленым, и желтизна никогда не касалась его листьев.

Чтобы развеять дурное настроение, Бойдул сидел на берегу небольшого пруда в западной части сада, и наблюдал за тем, как мелкая рыбешка типа уклейки резвится в воде, светя серебристыми брюшками. За природой лис мог наблюдать часами, и это было одной из немногих отдушин в его жизни, которая почти полностью состояла из работы во благо Ордена. Ему никогда не наскучивало смотреть на блестящие тела рыбок, несущиеся в прозрачной толще воды. Некоторых уклеек магистр уже узнавал по каким-то отличительным признакам, ведомым только ему самому, и за такими рыбками он следил отдельно, пытаясь предугадать их дальнейшие движения.

Голос извне прервал расслабленное состояние магистра:

– Отец Бойдул.

Прокляв про себя говорящего до седьмого колена заочно, лис глубоко вдохнул, закрыл глаза, снова открыл их и повернул голову в сторону енота Скортекса, стоящего в неизменном оранжевом балахоне:

– За каким Проклятым ты отвлекаешь меня, Скортекс? Почему я не могу расслабиться в этой жизни ни на секунду? Говори, только быстро.

Енот, уже привыкший к подобному поведению магистра, вел себя спокойно, хотя его речь была торопливой:

– Отец Бойдул, Чойг-Ма'л из Кенсана доставил Монолит, украденный перебежчицей от Проклятых.

Голос лиса остался спокойным, хотя внутри него бушевали эмоции:

– Он приехал один?

– Да, Владыка. Он приехал один, прижимая к себе Монолит и сказал, что не отдаст его никому, помимо вас.

Бойдул поднялся на лапы и отряхнул хламиду от налипшей земли:

– Что же, я иду. Проводи его к моему кабинету.

Скортекс склонил голову:

– Ваша мудрость превосходит наши стремления.

После этих слов енот побежал в сторону выхода из сада мелкими шажками, смешно размахивая передними лапами.

Подождав, пока шаги Скортекса по гравию не стихнут, Бойдул сел обратно, посудив, что имеет полное право задержаться на десяток минут ради собственного удовольствия. И снова он продолжил наблюдать за игрой уклеек, улыбаясь их движениям и отсветам серебра рыбьих брюшек сквозь воду.

Коул очень сильно волновался. Ему еще ни разу в жизни не приходилось не то что бывать у Верховного Иерарха, но даже более-менее видеть его. Сестра Лайра порой проводила сеансы связи с отцом Бойдулом в присутствии молодого тигра, но морда магистра Коулу была всегда видна лишь мельком.

Солдат внутренней охраны, Цепной Меч, проводил Коула до кабинета и поставил напротив входа:

– Когда он тебя вызовет – войдешь.

После этого Цепной опустил забрало шлема и встал непроходимой стеной возле входа, скрестив лапы на доспехах. Конечно, Коул, как и всякий Цепной, обладал внушительными габаритами (хлюпиков среди личной гвардии Иерарха не было по определению), но страж кабинета был куда больших размеров, и на его фоне Коул смотрелся столь же худовато, как смотрелся раньше возле своего наставника Раймана. Впрочем, Коул был еще молод по меркам гвардии – ему не исполнилось еще и двадцати пяти, и ему было куда расти как в плане мастерства, так и размеров.

После томительного ожидания, которое длилось несколько десятков минут, из кабинета раздался голос, приглушенный закрытой дверью:

– Входите.

Страж молча сделал шаг влево, открывая проход к двери. Помедлив с секунду, Коул схватился за дверь и открыл ее, войдя внутрь. После этого створка закрылась – и Цепной вернулся на исходную позицию, скрестив лапы на груди и наблюдая за коридорами, ведущими в сторону кабинета Верховного Иерарха.

Бойдул внимательно оглядел вошедшего Цепного. Доспехи, бывшие когда-то блестяще-черными, теперь выглядели матовыми из-за дорожной пыли, царапин и сколов. Короткая грива вошедшего была спутана, да и весь он производил впечатления зверя, проделавшего огромный путь. В лапах Цепной сжимал статуэтку, в которой Бойдул с первого взгляда опознал Монолит. Помявшись, Цепной опустился на одно колено и опустил взгляд:

– Отец Бойдул, ваш приказ выполнен – Монолит доставлен в Ландар.

Лис встал из-за стола и подошел к коленопреклонённому тигру. Тот оставался в том же положении, не поднимая головы. Выдержав паузу, магистр коротко произнес:

– Встань. Твое имя?

Тигр поднялся:

– Коул, магистр Бойдул.

Иерарх поморщился:

– Поменьше титулов, а то они в твоей речи будут заниматься больше места, чем ответы. Почему ты один? И где вещи сбежавших? Я приказывал не только доставить Монолит, но и доставить волка и волчицу вместе с их вещами.

Коул замялся:

– Если бы я захотел доставить и их, то не стоял бы перед вами. Этот волк оказался каким-то невообразимо сильным магом. Мы настигли их в лесу недалеко от Мариссы. Застали одного волка, но вскоре мой наставник, мастер Райман, притащил еще и волчицу, что попыталась сбежать. В итоге по приказу госпожи Янки мой наставник перерезал волчице горло. От этого волк обезумел и сначала попытался убить меня, но удар на себя принял наставник, погибнув на месте. Госпожа Янка попыталась пленить волка, но стояло ей коснуться кинжалами его шерсти, как госпожа закричала и упала мертвой. Я понял, что мне с ним не справиться, и был вынужден схватить брошенный Монолит и спешно уехать. Последнее, что я увидел – как госпожа Джесси осталась против этого волка. И у меня смутное подозрение, что у нее не было шансов победить его. Знаю, я проявил трусость, скрывшись с поля боя, но останься я там – погибли бы все, и вы не получили бы Монолит.

Бойдул, остававшийся все время недвижимым, усмехнулся:

– Иногда разумная трусость может принести больше плодов, чем бездумная храбрость. А теперь дай мне Монолит.

Коул с готовностью протянул статуэтку магистру. Лис с улыбкой взял Монолит и начал его рассматривать, огибая когтями на пальцах фигуру стоящего зверя и воткнутый в постамент меч. Но неожиданно его улыбка начала сходить на нет, сменившись сначала удивлением, потом озадаченностью, а потом и злостью:

– Что ты мне принес, презренный?!

Коул, бывший в прекрасном расположении духа, попятился в сторону двери задом, мгновенно потеряв весь задор:

– Я не понимаю вас, отец Бойдул...

Магистр вошел в состояние ярости:

– Что ты мне принес??? Это не Монолит! Это жалкая подделка!

Одним шагом преодолев расстояние, разделяющее его от тигра, Бойдул нанес ему мощный удар в челюсть, от которого Цепной влетел в дверь и заставил ее приоткрыться. Дверь мгновенно распахнулась, и коридорный страж схватил Коула сзади и приставил вытащенный меч к горлу тигра, ожидая возможного приказа магистра убить Коула. Бойдулу стоило больших трудов сбить ярость и произнести более-менее четко:

– Отпусти его, Дол. Он мне не угрожал. Можешь вернуться на свой пост.

Нисколько не удивляясь приказу, Дол отпустил Коула, и тот рухнул на пол перед лапами стражника. После этого Цепной сунул меч обратно в ножны, закрыл дверь и вернулся на старое место. Коул с трудом поднялся:

– Отец Бойдул, что я сделал не так?

Лис провел лапами над Монолитом, и тот начал менять очертания. Когда преобразования закончились, Бойдул прорычал:

– Под видом Монолита ты принес мне серебряную награду фестиваля бардов в Стиндале!

Взору изумленного тигра предстала статуэтка, изображающая улыбающегося серебряного лиса, играющего на музыкальном инструменте. Бойдул отшвырнул статуэтку, и она отлетела в сторону, попав в основание шкафа. Магистр сплюнул:

– Мне очень хочется сейчас удавить тебя, но я этого не делаю, потому что ты не виноват в случившемся. Ты не маг и не смог бы опознать подделку. Эта сволочь по имени Вейлин обманула меня во второй раз. Слава Арханису, что теперь ее нет в живых, и больше она не помешает мне. Вот только где теперь находится настоящий Монолит, хотелось бы знать?

Лошадь, которой раньше владела Вейлин, понуро шла по дороге. Она с грустью вспоминала беззаботное прошлое, когда у нее была добрая хозяйка Вейлин и хороший попутчик, черный жеребец, которого называли Зогмо'с. Ей до смерти не нравилось находиться под седлом вместе с тем существом, что схватило ее в лесу. От незнакомца веяло могильным холодом, а морда была всегда скрыта непроницаемой тряпкой черного цвета, и только бледно-серебристые глаза смотрели сквозь них. И этого взгляда лошадь боялась даже больше, чем самого незнакомца. Казалось, что стоит посмотреть в них – и копыта словно наливались тяжестью, с трудом идя дальше.

Назвав про себя незнакомца Мертвецом, лошадь посмотрела вперед, не сбавляя хода. Все, что она хотела – луга с сочной травой и воды из ручья. Мертвец всегда предоставлял ей и то и другое во время привала, но все остальное время был требователен и не останавливал ее, пока лошадь не начинала падать от усталости.

Астра (так ее называла Вейлин) не знала, куда они едут. Она видела следы других лошадей на дороге перед собой, и ей даже казалось, что некоторые из них напоминают следы копыт Зогмо'са, но Мертвец никогда не давал ей возможности познакомиться с ними получше.

Они успели пройти много миль. Позади осталось и странное сооружение в виде стены, где ее тщательно досматривали солдаты, проверяя все сумки. Астра надеялась, что эти солдаты остановят Мертвеца из-за его странной внешности, но ее надеждам было не суждено сбыться – они пропустили мимо себя Мертвеца, хотя его внешность прямо кричала о том, какой он холодный и страшный.

Одно только успокаивало Астру – она обладала необычной для лошади памятью и сообразительностью и могла узнавать места, где была раньше. И теперь ей начинало казаться, что она возвращалась туда, откуда была взята – в Граальстан.

Наступила очередная ночь где-то в пределах Граальстана. Уже был пройден Стиндал, но до Кенсана мы еще не дошли. Я сидел возле костерка под витиеватой елью и читал при свете пламени очередную страницу дневника. От чтения меня отвлек голос Джесс:

– Мирпуд, иди есть.

От удивления я поднял голову:

– Ты впервые больше чем за неделю обратилась ко мне на "ты".

Кон-Сай замялась:

– Простите, Мирпуд, я забылась немного, такого больше не...

Я оборвал ее извинения:

– Не стоит. Меня вполне устраивает то, что ты обращаешься ко мне на «ты». Чем меньше ты мне будешь напоминать, что я тебя пленил, тем лучше будет для нас обоих. Я хочу, чтобы ты была моим соратником, а не рабыней.

Волчица прикрыла глаза, показывая, что поняла меня. Я взял из ее лап терпимо горячий котелок, в котором была налита уха. За время путешествия я успел убедиться, что Джесси была превосходной хозяйкой, и готовить умела мастерски.

Когда же я сказал ей это после порции, волчица с улыбкой поправила пышную гриву, перевязанную зеленой лентой:

– А как же иначе? Каждая Кон-Сай до инициации была самой обычной самочкой, которую родители учили всему тому, что должна уметь самочка – быть хорошей хозяйкой. Да и внутри клана Кон-Сай тоже обязательно надо уметь готовить. Мы не нанимаем поваров со стороны, и у нас установлен наряд на кухне. Все сестры равны между собой, и каждая, включая и сержанта, в течение года неоднократно дежурит на кухне, готовя трапезу для других Кон-Сай.

Я вернул котелок обратно волчице:

– Это не отменяет того, что ты отлично готовишь. Благодаря тебе я не умираю от голода в дороге.

Ответом мне была легкая улыбка. Я продолжил было читать дневник, но голос Джесси снова отвлек меня:

– Мирпуд, что-то не так с той статуэткой, которую ты каждый вечер держишь в лапах.

Я насторожился:

– Что случилось?

– Я не могу описать точно, что я вижу, но мне кажется, что она светится каким-то странным багровым сиянием.

Повинуясь нахлынувшему чувству любопытства, я достал серебряную награду и внимательно осмотрел ее. Вроде бы я не увидел ничего – все тот же улыбавшийся лис, прикрывший глаза и игравший на гитаре. Я поднял глаза на Джесси:

– Ты уверена?

Волчица неуверенно пожала плечами:

– Я же говорила, что не могу быть уверена до конца. У меня было ощущение, не более.

В отсветах костра мордочка Кон-Сай до боли напоминала Вейлин. Только красные глаза, более пышные волосы другого цвета и более острые углы скул отличали ее от погибшей волчицы. Я закрыл глаза, справляясь с нахлынувшими воспоминаниями, после чего намеревался было убрать статуэтку в мешок, но вдруг произошло непредвиденное. Слева от меня лежал посох, обращенный навершием в сторону костра (и в сторону Джесси, соответственно). Я случайно выронил статуэтку, и она приземлилась рядом со стеклянным шаром на посохе. В первую секунду ничего не произошло, и я уже протянул лапу, собираясь забрать награду, когда внезапно навершие шара зажглось нестерпимым багровым сиянием. Что я, что Вейлин, оказались на десяток секунд ослеплены яркой вспышкой.

Когда же мы смогли видеть, как и прежде, то нашему взору предстало навершие, в котором плавало более светлое, алое сияние, клубясь и играя. Я с ужасом воззрился на происходящее:

– Что же это... такое?

Джесси произнесла хмурым и абсолютно серьезным голосом:

– Похоже, твоя спутница перед смертью смогла обмануть магистра Бойдула во второй раз. И сейчас у нас находится Монолит Силы, а Верховный Иерарх получит от Коула серебряную награду фестиваля бардов в Стиндале, замаскированную под артефакт.

Бойдул хмуро смотрел на Скортекса, сидя за столом в своем кабинете:

– Есть какие-либо новости о Кон-Сай Джесси и Мирпуде?

Енот пожал плечами:

– Ходят слухи, что их видели проходящими через границу с Меровией, и вроде как госпоже Джесси удалось пленить лара Мирпуда так, что он послушно идет за ней и выполняет все ее приказы.

Лис сжал кулак:

– Не верю. Если Янка погибла, пытаясь пленить Мирпуда, то это неспроста. Это значит, что нам очень сильно не повезло, и очередной Судья оказался мало того, что истинным, так еще и самцом Кон-Сай. А это значит, что, скорее всего, не Кон-Сай пленила волка, а наоборот, и то, что они пытались показать – всего лишь концерт, фикция. Мирпуд наверняка хочет заставить меня поверить в то, что победа за Орденом. Умный ход, но он просчитался. Теперь же он наверняка идет в Ландар мстить за смерть волчицы. Что же, тем лучше. Посылать отряды воинов или магов по его душу бесполезно, отряды Кон-Сай посылать еще бесполезнее. С воинами справится плененная Кон-Сай, с магами могут справиться оба, а с Кон-Сай может справиться Мирпуд, не прилагая для этого никаких усилий. Что же, я буду ждать их в Ландаре. Передай приказ капитану стражи, чтобы их не задерживали при входе в город, а дали спокойно пройти. Пусть они до конца думают, что владеют преимуществом, которого у них на самом деле нет. А на Мирпуда я найду управу. И тогда Орден сможет жить спокойно, пока не объявится очередной Судья.

Енот склонил голову:

– Ваша мудрость превосходит наши стремления, отец Бойдул.

Скортекс мелкими шажками покинул кабинет, закрыв за собой дверь. А Бойдул глубоко задумался. Если Монолит находится у Мирпуда, то это и хорошо, и плохо одновременно. Плохое заключалось в том, что волк получал преимущество перед Орденом, если ему удастся подчинить артефакт себе. Хорошая новость заключалась в том, что сделать это было затруднительно, и попытка овладеть магией Монолита могла привести к неприятной смерти Судьи. Магистру оставалось надеяться, что Мирпуд либо не сможет овладеть силой Монолита, либо же попытается овладеть ей неудачно. В первом случае у Иерарха хватало ресурсов не бояться силы волка, во втором случае сама проблема исчезала, так как это означало смерть Мирпуда и конец угрозе Ордену.

Я вытянул лапы, грея их возле уютного костра и продолжая читать дневник. Джесс посапывала, подложив кулак под голову, и я решил ее не трогать. Все время, пока мы путешествовали, Кон-Сай предпочитала, чтобы больше спал я, чем она. Она отмахивалась от попыток заставить ее лечь и поспать всю ночь и говорила, что чувствует себя нормально, хотя ее осунувшиеся глаза показывали, что это далеко не так.

В эту ночь небо покрывали тучи, и местоположение луны угадывалось только мутно-золотым пятном. Как земля хоть немного освещалась – мне было абсолютно непонятно. Но, даже несмотря на мутно-золотой свет вокруг, костер все равно давал больше освещения. Освещались деревья вокруг нас, и на них плясали огненные волны.

Вроде ничего не предвещало опасности, однако мне почему-то казалось, что неподалеку от нас кто-то есть. Цикады пели свою обыкновенную песню, и сейчас я бы отдал многое, чтобы они замолчали, иначе я не слышал посторонних звуков. Похоже, моя обеспокоенность передалась и Кон-Сай. Волчица внезапно проснулась:

– Тут кто-то есть.

После паузы волчица превратилась в недвижимую статую, прислушиваясь ко всему вокруг. Я тоже попытался последовать ее примеру, но у меня получалось не очень – треск костра, да цикады, не более. Но охотница точно слышала что-то подозрительное. Джесс ожила и вытащила оба кинжала, прошипев:

– Сиди тут и не двигайся.

У меня и в мыслях не было возражать – я пребывал в таком состоянии, что шевелиться не хотелось из-за внезапно накатившего страха. Лапа сама собой нащупала посох, и лишь после того, как я сжал его резную рукоять и приподнял перед глазами стеклянное навершие с лениво клубящимся дымком, мне стало гораздо спокойнее.

За приготовлениями я не успел заметить, как Кон-Сай покинула поляну. Я пытался высмотреть ее среди темных деревьев, еле освещаемых пламенем костра, но тщетно.

Внезапно чуть правее меня раздался сдавленный крик и шум треснувшей ветки. Я вскинул посох, целясь в источник звука и держа палец над одним из символов на рукояти, вызывавшим из посоха весьма неслабый шар какой-то голубоватой субстанции, могущей разрушить многое на своем пути. Сдавленные возмущения были все ближе, и я был очень близок к тому, чтобы психануть и пустить заклятие в сторону доносящего звука.

Наконец, появилась Джесс, держащая в сильном захвате какое-то прямоходящее существо, одетое в балахон, и приставившая кинжал к горлу схваченного:

– Вот это непонятное нечто пыталось подкрасться незаметно. Ну а теперь покажись, трус.

Рывком волчица сорвала со зверя капюшон и снова приставила лезвие к его горлу. Я удивленно вытаращил глаза, после чего произнес бодрым голосом:

– Джесс, отпусти его, он нам друг.

На меня в ответ посмотрели радостные глаза крыса Себастьяна.

– Так ты его знаешь?

Удивлению Кон-Сай не было предела, когда она узнала, что я знаком с «таинственным» зверем.

– А как же его не знать? Я познакомился с Себастьяном еще в Ландаре, когда только-только там оказался. Себастьян, это Джесс. Джесси, это Себастьян.

Похоже, только к тому моменту, как я начал представлять пророка и охотницу друг другу, до Себастьяна дошло, с кем я путешествую. Разглядев облик Кон-Сай, крыс дернулся и отполз задом в сторону леса добрых пару метров:

– О Арханис, за что мне это? За что я опять встречаюсь с Орденом, да еще и с Кон-Сай???

Волчица удивленно воззрилась на меня. Мне пришлось объяснять:

– Себастьян – пророк, причем очень сильный. И Орден в течение пяти лет заставлял его работать на них. С тех пор он очень неприязненно относится к любому упоминанию об Ордене, в том числе и Кон-Сай. Не пугайся, эта Кон-Сай тебе ничем не угрожает. Она мой соратник и не причинит тебе вреда.

Крыс медленно подполз обратно, и его заросшая морда стала больше освещаться пламенем костра. Глаза у него были напуганы, но постепенно страх уступал место удивлению:

– Ты говоришь, что охотница за еретиками – твой соратник? Как может служительница Ордена быть вместе с тем, кто хочет его разрушить?

Я с не меньшим удивлением начал рассматривать пророка:

– Себастьян, неужели твои видения тебе не помогают сейчас понять, что никакой угрозы нет?

Похоже, Джесс никогда раньше не видела пророков, потому что ее ушки были заинтересованно подняты, а красные глаза без тени злости, а только лишь с неподдельным интересом смотрели на Себастьяна.

Крыс сжал голову:

– С тех пор, как я тебя видел последний раз еще в столице Меровии, видения атакуют меня практически постоянно. Со мной раньше не было такого никогда. Я каждый час заставал себя буквально заваленным мысленными образами, каждый из которых мог что-то значить. Я понимал лишь малую часть того, что мне виделось, но и этого с лихвой хватало, чтобы понимать – скоро совершится нечто грандиозное, что изменит историю мира навсегда. Но как скоро – я не знаю.

Я с грустью прижал к себе колени:

– Ты был прав в прошлом, Себастьян, когда говорил мне, что меня ждет всепоглощающая скорбь и всеразрушающая ярость. Вейлин погибла, и я убил преследовавшую меня Кон-Сай и Цепного. Джесси тоже должна была погибнуть, но я ее поработил, и теперь мы с ней путешествуем вместе. Она теперь верна мне, а не Ордену.

Себастьян поднял глаза на Джесс, и та кивком головы подтвердила сказанное. Я произнес с большей болью в голосе:

– Ты прекрасно знал, что ее убьют, Себастьян! Знал и не предупредил меня!

Крыс поднял неожиданно спокойные глаза:

– Не все так плохо, Мирпуд.

Меня уже было не остановить. Та боль, которая успела притупиться за неделю, теперь снова вылезла наружу:

– Что? Я потерял единственную самочку, которую любил больше всего на свете! Я потерял ее, понимаешь? Потерял! Из-за тебя! Ты не предупредил меня об опасности! А она могла бы сейчас жить!

Я полез было с кулаками на крыса, но Кон-Сай успела меня перехватить и держала, пока я высказывал все, что думал о пророке.

Я не помнил, что я кричал. Помню только, что после того, как затих, мне стало паршиво и одиноко. Плакать я уже не мог – все слезы были выплаканы в первые дни после смерти Вейлин. Джесс продолжала меня держать, но в этом не было особого смысла – на меня накатила апатия, заставившая рухнуть на спину и обессиленно сжать кулаки.

И я так бы и лежал, если не фраза Себастьяна, прозвучавшая как гром среди ясного неба:

– Мирпуд, ты меня не дослушал. Я тебе сказал, что не все так плохо, и ты не дал мне закончить фразу. Вейлин жива.

Если бы проводились соревнования по прыжкам в высоту из положения лежа, то я бы точно стал не только победителем, но и мировым рекордсменом на многие года вперед. Я даже не подпрыгнул – меня подбросило на метр с лишним, словно я был резиновым мячом. Приземлившись на колени, я дернул на себя ворот балахона Себастьяна и приблизил его к себе так близко, что видел каждую шерстинку на его морде:

– Повтори.

Крыс против обыкновения смотрел на меня без доли страха:

– Вейлин жива.

Мне стоило больших усилий не сорваться и не врезать ему по морде:

– Ты врешь. Я своими глазами видел, как ей перерезали горло. Я на своих лапах держал ее окровавленный труп и рыдал на нем. Я вот этими вот лапами, что держат тебя за ворот, хоронил ее тело в меровийском лесу. И ты смеешь заявлять, что она не погибла?!

В глазах крыса застыла глубокая грусть:

– Мирпуд, я говорю лишь то, что мне приносят видения. Они рассказывают, что она жива.

Я медленно отпустил ворот балахона, и сел обратно. Джесс, не произнесшая до этого ни слова, задала вопрос:

– Лар Себастьян, мне никогда не доводилось видеть пророков, и я склонна верить, что вы весьма сильный предсказатель. Но я, как и Мирпуд, видела смерть Вейлин и могу слово в слово повторить все то, что он только что произнес. Почему вы так уверены в этом?

Не давая Себастьяну ответить, я показал на крыса пальцем:

– Я буду счастлив как никогда, если это окажется правдой, но тогда тебе придется сейчас сесть и поднапрячься. Я хочу от тебя любую информацию, которую ты мне можешь дать о Вейлин.

Себастьян попытался было возразить:

– Но…

– Никаких «но»! Вейлин. Информация.

Пророк поджал голые лапы под себя и сел поближе к костру:

– Хорошо, я постараюсь. Обычно наличие огня рядом помогает мне лучше усваивать видения и их тайный смысл.

Предсказатель протянул лапы к огню и подержал ладони над пламенем, как будто грел их. В полном безмолвии, нарушаемом лишь треском дров, сгоревших уже наполовину, на него смотрели две пары волчьих глаз. Себастьян закрыл глаза и начал мерно покачиваться, бубня с закрытой пастью что-то типа однообразной речовки, слова из которой разобрать было невозможно.

Следующие слова Себастьян произносил с закрытыми глазами явно не своим голосом, словно внутри него говорило другое существо: металлическое, бездушное, обезличенное:

– Я вижу Вейлин. Вижу коричневое платье на ней. Я вижу, как она бежит, спасаясь от кого-то. Я вижу, как за ней идет воин, поглощающий свет. Воин без жалости или сострадания. Я вижу, как он хватает сзади волчицу и тащит ее обратно. Самочка не сопротивляется, словно страх сковал ее. Чувствую, как глаза Вейлин видят своего возлюбленного, и в них стоят слезы, застилающие пеленой все перед собой. Чувствую касание лезвия меча, проминающее кожу на шее. Смерть должна была наступить, но крик впереди отсрочил ее на несколько секунд. Дальше… Дальше я чувствую боль. Страшную боль. Настолько страшную, что от нее даже не закричишь, потому что на нее не хватает воздуха… Дальше темнота… и покой.

Я не выдержал и начал трясти крыса за грудки, ухватившись лапами за отвороты его балахона:

– Что ты мелешь, гадатель?! Ты только что описал ее смерть! Как ты смеешь издеваться надо мной и говорить, что она жива?!

Меня отшвырнуло от гадателя магической волной, и я больно приложился головой об землю позади костра – мне очень повезло не улететь в огонь. Себастьян встал и показал на меня пальцем, не открывая глаз, продолжая говорить не своим голосом:

– Да, я описал ее смерть. Но она жива. Видения не могут врать!

Мои мысли метались. Как можно жить после смерти? Вейлин стала зомби? Я похоронил ее заживо? Но нет, я точно помнил, что тело волчицы стало холодным, как и полагается трупу.

Дальнейшие слова оборвали во мне все:

– Вейлин жива. И она мечтает убить тебя! Она жаждет твоей смерти и идет за тобой по пятам!

Джесси и Себастьян уже давно заснули, а сон ко мне все не шел. Я терзал себя сомнениями и переживаниями. Вейлин хочет моей смерти? За что? Что я сделал ей не так? Я прокрутил в голове ее последний поцелуй, когда я приказал волчице уходить вглубь леса. Нет, ее поцелуй был искренним, не наигранным. Вейлин никогда не стала бы желать мне смерти! Значит, Себастьян врал? Но я знал по опыту, что предсказания, будучи сделанные мастером своего дела, сбывались. Но другое дело, что они могли происходить не столь буквально, как мы могли бы их понять.

К сожалению, после того, как Себастьян очнулся от транса, он не помнил ровным счетом ничего из того, что говорил. Я упрашивал его объяснить сказанное, но безрезультатно. Теперь я даже не знал, что меня страшило бы больше – смерть Вейлин, либо же знание того, что она жива, но желает мне смерти.

Астра почуяла, как ее седок натянул поводья, приказывая остановиться. Лошадь была только рада этому – день клонился к закату, и ее ноги сильно устали от почти дневного перехода.

Рядом с дорогой, проходившей сквозь то, что лесом назвать было трудно, но и полем именовать столь же сложно, находился небольшой лужок. Трава на нем была несколько пожухлой, но не желтой. Астре очень хотелось есть, и она потянулась к траве, натянув повод, оставленный в лапах Мертвеца. К удивлению Астры, всадник не стал удерживать вожжи, и те шлепнулись на землю. Лошадь потащила кусок кожи по пыльной дороге, добравшись, наконец, до вожделенной еды.

Мертвец же присел на корточки, осматривая следы на дороге. Некоторые он пропустил, а вот на парочке задержался, внимательно их осмотрев и даже подсветив какой-то синевато-искристой магией, созданной на кончиках пальцев. И тут Астра впервые за неделю услышала голос Мертвеца, оказавшийся женским и очень красивым:

– Еще немного, Мирпуд, еще немного… и тогда смерть настигнет тебя. И ничто тебя от нее не спасет. Я буду беспощадна и безжалостна. Ты будешь страдать за все то зло, что причинил другим. Так говорю я, Вейлин Дестрокардо!

Астре оставалось только с ужасом взирать на фигуру Мертвеца. Ее бывшая хозяйка… теперь является этим страшным существом, которое еще и желает смерти своему любимому самцу? Бедняжка-лошадь могла лишь жевать траву, хотя делать ей это было неимоверно трудно. Порой она начинала жалеть, что была слишком умной для простого животного.

Глава тринадцатая. Воскрешение из мертвых

Прошло еще какое-то количество времени после того, как мы встретили Себастьяна. Кенсан остался позади. Поначалу мы всерьез обдумывали мысль о том, чтобы остановиться в городе ненадолго у Астора, но в итоге Джесс решила, что это будет подозрительно. И поэтому, как и прежде, мы ночевали мы лишь под открытым небом.

За последнюю неделю перед прибытием в Ландар погода очень часто портилась. Практически каждый день шли дожди, и становилось холоднее. Чтобы не промокнуть насквозь, мы уже давно свернули в Ларотийский лес и старались перемещаться только под кронами деревьев, чтобы капли воды не досаждали нам так сильно, как если бы мы ехали по открытой местности. Витиеватых елей здесь росло очень мало, по сравнению с пограничными областями, и каждый вечер поиск пристанища на ближайшую ночь превращался в мини-приключение. Порой приходилось забиваться под любое дерево с более-менее густой кроной. В таком случае дежурство по ночам приобретало особенное значение – тот, кто не спал, следил даже не за безопасностью своих соратников, как раньше, а за тем, чтобы горящий костер ненароком не подпалил дерево и мы не погибли в огне от пожара.

В такие моменты я с грустью и ностальгией вспоминал любимый теплый плед Вейлин, который раньше прекрасно согревал даже в самые холодные ночи. Теперь же его нечем было заменить – он остался в меровийском лесу, в закопанной могиле, и до него было несколько сотен миль.

После того страшного предсказания о Вейлин Себастьян по большей части молчал, думая о чем-то своем. Множество раз я пытался с ним заговорить, но каждый раз натыкался на взгляд крыса, в котором застыло какое-то чувство грусти и печали.

Джесс же с каждой новой милей становилась все более собранной. Если раньше я с радостью отмечал, что волчица являет собой прекрасный пример соратницы, когда шутит, смеется, улыбается, то теперь же Кон-Сай была очень серьезной, говорила мало и лишь по делу.

Конечно же после осознания, что у нас есть Монолит, я попытался связаться с мастером Гимеоном, чтобы он дал хоть какую-нибудь информацию по поводу того, что можно сделать с артефактом. Варан был бы рад помочь... если бы знал, что можно было осуществить. С некоторым огорчением наставник признал, что он абсолютно не представляет, что делать с Монолитом и оставил все на моей совести.

И вот, в очередную ночь, когда мы все-таки сумели найти в лесу витиеватую ель, и Джесс с Себастьяном мило спали, свернувшись клубочками возле костра, я достал из мешка артефакт и начал его изучать. Для начала мне стоило бы вернуть ему исходный вид, потому что Монолит Силы все еще имел вид серебряный награды Фестиваля.

Дождь прекратился, и от мокрой почвы поднимался своеобразный запах, и я даже не мог понять, был ли он приятным или же наоборот, отвратительным. Повертев в лапах Монолит, я задумчиво обвел коготком все изгибы серебряного лиса. С трудом припомнив необходимый жест, я попытался рывком как будто смахнуть окружающий статуэтку воздух. Ничего не произошло. Взяв посох в лапы, я положил Монолит на землю возле горящего костра и сделал то же движение, но уже навершием. Пламя огня заколыхалось, и я увидел, как статуэтка наполовину лишилась своего прежнего облика. Мордочка лиса осталась улыбающейся, но он уже не держал гитару, а опирался на меч.

Еще движение – и теперь я видел Монолит во всей красе: зверь неопределенного вида, опирающийся на воткнутый в меч постамент. На основании статуэтки проявилась небольшая надпись, которую я видел еще в граальстанском лесу, но не решился прочесть. Теперь же мне ничего не мешало видеть надпись: «Основа – самое главное». Я поднес навершие к статуэтке – и внутри шара началось зарождаться алое сияние. Оглянувшись и убедившись, что мои спутники спят, я вернулся к изучению статуэтки. Если мастер говорил, что я должен сам овладеть Монолитом – значит, он был уверен в том, что мне это под силу.

Медленно обведя шаром статуэтку, я пытался понять, как будет меняться свечение в навершии посоха. Возле фигуры оно было спокойным, красноватым. Ближе к основанию краснота становилась более яркой и насыщенной, а при указании на постамент цвет шара становился более темным, почти багровым.

Моей задней лапы коснулось что-то пушистое, и от неожиданности я вздрогнул. На меня смотрели голубые глазки Эйнара. Я глубоко вдохнул:

– Ну ты меня и напугал!

За прошедшие пару недель с того момента, как Кон-Сай напали на нас с Вейлин в Меровии, я видел котенка крайне редко. Возникало ощущение, что Эйнар путешествовал отдельно от нас, и всегда каким-то образом настигал группу, хотя всегда пропадал так капитально, что я уже давно бросил попытки искать котенка.

Эйнар с интересом запрыгнул ко мне на колени и начал принюхиваться к основанию статуэтки. Я проследил за его движениями. Еще немного изучив постамент, котенок тронул лапкой надпись и посмотрел на меня вопросительным взглядом. Я пожал плечами:

– Эйнар, это надпись на постаменте. Что ты мне хочешь сказать?

Котенок снова тронул надпись и для убедительности ткнулся в нее носом, после чего снова посмотрел на меня, на этот раз не с вопросом, а как будто желая что-то сказать. Я поднес надпись ближе к глазам:

– «Основа – самое главное». Ты мне хочешь сказать, что эта надпись что-то значит?

Эйнар кивнул и спрыгнул с коленей, устроившись недалеко от костра и просушивая шерстку. Я задумчиво потер надпись. Запись на основании несла смысл, иначе ее не стали бы писать.

«Основа – самое главное». Это очевидно – без прочного основания не будет стоять ни здание, не будет успешным ни одно предприятие или начинание.

И тут я вспомнил, как навершие посоха светилось, когда я «сканировал» артефакт. У основания клубы дыма были другими. Может, и в Монолите основа значит что-то особенное? Может, именно в нем заключена вся сила артефакта? Я поднес посох к основанию. И снова в шаре начал клубиться багровый дым, наполняя всю внутренность навершия.

В голове возникла мысль – сказать девиз на Монолите на архаичном. Я прошептал:

– Тоймим их с’у самб исва’-бо’гб.

Последующее стало для меня полной неожиданностью. Монолит засветился красно-багровой дымкой, после чего буквально взорвался дымом того же цвета. От испуга я выронил артефакт на землю. Звук срабатывания магии разбудил моих спутников, и теперь они с интересом взирали на происходящее.

Я чувствовал, как магия Монолита течет внутрь меня. Казалось, что меня накрывает опьяняющее ощущение легкости, силы и даже власти. Казалось, дай мне волю – и я буду парить в воздухе без крыльев.

В эту секунду я понял, что никакой Бойдул и Орден мне не страшны – во мне было столько силы, что хватило бы на всех врагов, какие только могли выступить против меня. Я махнул лапой с посохом – и дерево справа от меня оказалось разрубленным пополам так, что рухнуло на землю. Я отпрянул:

– Нифига себе!

Джесс завороженно смотрела на окутавшее меня сияние:

– Оно выглядит очень красиво!

Голос Себастьяна прервал мою эйфорию:

– Мирпуд, останови Монолит!

В первую секунду я не понял его слов, но потом с ужасом осознал – энергия все текла и текла, не думая останавливаться. С каждой секундой я понимал, что капитально влип. Если не прекратить поток магии – то я просто лопнул бы от ее переизбытка, как перезревший арбуз.

Я чувствовал, что мои запасы магии переполнены, и скоро не выдержали бы притока извне. Я попытался заблокировать поток, но это не помогло – энергия текла и текла. Я поднял обезумевшие глаза на Кон-Сай и пророка:

– Я не могу его остановить, сделайте что-нибудь!

Волчица выглядела растерянной:

– Мирпуд, я не ничего смыслю в магии.

Я чуть ли не кричал:

– Себастьян!!! Сделай что-нибудь!

Мне становилось паршиво. Я чувствовал себя так, словно я оказался в запертой комнате с надуваемой резиновой игрушкой, которая раздулась до таких размеров, что буквально вжала меня в стену, не давая дышать и сдавливая грудную клетку.

Я почти ничего не соображал из-за удушения, когда раздался окрик крыса:

– Джесси, отбери его силу!

Волчица достала кинжалы:

– Но я же не смогу этого сделать, как не смогла тогда, в Меровии!

Себастьян рявкнул:

– Тупая самка! Делай, что я тебе говорю!

Помедлив секунду, Кон-Сай коснулась меня кинжалами, через них потекла энергия… и я начал дышать. Как будто раздумывая, клубы дыма из Монолита еще секунду повисели в воздухе, словно потеряв цель, после чего раздался негромкий хлопок – и на поляне наступила тишина.

Я почувствовал, что у меня абсолютно нет магии. Впрочем, через пару мгновений с кинжалов Джесс потекло два потока: красно-зеленый и багровый. Первый потек в меня, отчего я начал чувствовать, что силы возвращаются, а второй начал течь в Монолит. Мне оставалось только переводить взгляд с крыса на волчицу и обратно. Себастьян вздохнул:

– Я тебе сейчас все объясню.

Я все пребывал в состоянии шока, когда Себастьян попытался объяснить происходящее:

– Похоже, что Монолит – достаточно огромный источник магии. Какого толка – я не могу сказать. Ясно лишь то, что с помощью его можно творить чрезвычайно мощную магию, получая подпитку извне. Но чаще всего это путь в один конец, потому что творить магию бесконечно невозможно, а запасов энергии в Монолите столько, что хватит на армию магов. Не будь Джесс рядом – ты бы уже давно перестал существовать, а все деревья вокруг были бы покрыты тобой... в буквальном смысле. Пока ты не найдешь способ пресекать поток магии из Монолита – не пользуйся им, иначе Бойдулу будет совершенно нечего беспокоиться о происходящем. Наверняка он предвидел, что ты можешь попробовать овладеть артефактом и предвидел, что у тебя могут возникнуть с этим сложности.

– Не пользоваться? Но ведь Джесси всегда будет готова отсечь меня от потока магии Монолита!

Себастьян посмотрел на меня как на маленького, неразумного детеныша:

– А если ее не будет рядом? Не думаю, что Кон-Сай сможет тебя сопровождать всегда и всюду – ты сам этого не захочешь. Более того, лишь Джесс пока может защитить тебя от Монолита, не погибнув. Случись с ней что – и где ты будешь искать охотницу, которая добровольно согласиться пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти твою?

Я грустно кивнул:

– Я понял. А как я смогу обуздать артефакт, если я совершенно не смыслю в работе этого Монолита?

Ответом пророка была лишь улыбка:

– Ты как-то смог заставить его работать. Мои видения говорят, что у тебя получится управлять Монолитом по своему желанию. Прости, я не могу сказать тебе конкретнее, как и когда тебе это удастся. До всего остального тебе придется доходить самому.

Я швырнул Монолит в суму и рухнул на землю:

– Как же я устал от всего и хочу спать.

Эйнар заполз на меня и свернулся калачиком. У меня не было сил и желания сталкивать котенка с себя, и я так и уснул с ним на груди.

С утра, когда мы уже собирались выезжать с места ночлега, я внезапно хлопнул себя по лбу:

– Вот я идиот!

Джесс и Себастьян синхронно воскликнули:

– Почему?

Я потер ушибленный лоб:

– У нас же есть способ попасть к Ландару в два счета, сэкономив несколько дней пути!

Волчица села на землю:

– И какой же?

Я рассказал им историю про дракониху по имени Пастель, добавив в конце:

– В благодарность за помощь она сказала, что я могу вызвать ее, если мне понадобится помощь.

Себастьян почесал заросшую гриву:

– Это все звучит очень хорошо, но есть две проблемы. Во-первых, драконы – весьма своенравные животные, и ей ничего не стоит отказать перевозить если не тебя, то, по крайней мере, всех троих. Мы для нее никто и звать нас никак. Во-вторых, даже если она согласится нас перенести, куда мы денешь лошадей? Их-то она точно не возьмет. А я думаю, тебе своего Зогмо'са будет жалко бросать.

Я посмотрел на черного жеребца, слушавшего наш разговор очень внимательно. Действительно, я не был готов расстаться со своим конем даже ради возможности быстро оказаться в столице. Мои размышления дополнило продолжение речи крыса:

– И даже если Пастель согласится каким-то образом перенести и лошадей – с чем ты появишься в столице? Что ты противопоставишь Бойдулу? Свой посох и Монолит? Этого мало. Тебе нужны знания. Тебе нужно умение и уверенность в том, что ты делаешь.

Потирая плечи, я сел думать. В голове было множество мыслей, из которых нужно было слепить дальнейший план действий. Чтобы сосредоточиться на мыслях, я достал гитару и начал перебирать струны, наигрывая одну из своих любимых мелодий. Знакомые звуки помогали расслабиться и лучше структурировать свои мысли. Так как я не блокировал работу музыкального помощника, он начал транслировать недостающую музыку – и так по лесу разнеслись негромкие, но задорные трели португальской музыки без слов.

Постепенно я начал улыбаться все сильнее. Конечно же, как я мог не додуматься до простой мысли? Бойдул думает, что преимущество на его стороне? Я заставлю его ошибиться в этом! Я поднял глаза на спутников и хитро усмехнулся:

– Что же, если Бойдул так хочет, чтобы я сдался на его милость – я так и сделаю.

Джесс и Себастьян округлили глаза. Только волчица смогла выдавить из себя что-то более-менее определенное:

– Мирпуд, ты сдурел? Ты собираешься сдаться Верховному Иерарху? Ты хоть понимаешь, что это приговор для тебя? Бойдул сделает все возможное, чтобы твои последние дни жизни были как можно более мучительными!

Моя улыбка осталась безмятежной:

– Ты не поняла, Джесс. Пусть он думает, что я сдался ему. На деле же у меня есть план.

Сзади нас раздался треск в кустах. Мы обернулись на звук.

Вейлин шла по следу Мирпуда и его спутников уже больше недели. Она не давала себе и Астре больше отдыха, чем это было необходимо, чтобы не свалиться от усталости. Волчице не терпелось как можно скорее настигнуть волка. И тогда... он пожалеет, что вообще появился в Мире Спокойной Воды!

В ее голове не осталось никаких мыслей, помимо жажды смерти. Один сполох ее магии – и Мирпуд будет мертв. Главное – не задеть Кон-Сай, что его сопровождает. Лишь ее Вейлин продолжала побаиваться, не желая становиться ничьей рабыней.

И вот настал момент, когда магесса почувствовала, что до Мирпуда осталось буквально несколько минут пути. Она довольно оскалилась, хищно обнажив зубы. Еще немного, еще чуть-чуть – и она будет спокойна, что все будет сделано, как надо. Чувство магии Мирпуда, которую Вейлин успела изучить в совершенстве за время путешествия с ним, не давало ей заблудиться или сбиться с пути.

Наконец, волчица поняла, что до Мирпуда осталось от силы несколько сотен ярдов. Увидев впереди между деревьев очертания трех зверей, Вейлин спешилась с Астры, бросила повод и пошла напролом сквозь заросли. Преодолев последний куст, она оказалась на поляне. Отбросив тряпицу, прикрывающую морду, магесса прорычала:

– Смерть тебе!

Я с удивлением воззрился на нежданного гостя. На меня смотрела странная самочка, видовой принадлежности которой я совершенно не мог определить. Единственное, что у нее выделялось – бледно-серебристые глаза, которые пугали до глубины души.

Неизвестная отбросила ткань, прикрывавшая все, что было ниже глаз на морде, и прорычала:

– Смерть тебе!

Себастьян прошептал:

– Вейлин?

Я одернул крыса:

– Пророк, ты сдурел что ли? Какая это Вейлин? Это вообще какая-то непонятная самка, которую я не знаю совершенно.

Джесс вытащила кинжалы:

– Мирпуд, это Вейлин.

Они синхронно сошли с ума? Да не может это быть Вейлин! Я оттолкнул обоих от себя:

– Идиоты! Это не Вейлин! Разве Вейлин так выглядит?

Незванная гостья противно захихикала и создала на лапах искрящийся шар, бросив его в меня. Джесс закричала:

– Мирпуд, берегись!

Кон-Сай попыталась встать передо мной, чтобы принять шар на себя, но за пару секунд до этого я оттолкнул ее слишком далеко, и охотница успела лишь толкнуть меня, но и этого оказалось достаточно. Шар задел меня краем и разнес дерево позади в щепки, покрыв все слоем инея. Плечо левой лапы промерзло насквозь, и я перестал его чувствовать.

Я рухнул на землю, приземлившись на правую лапу, и успел бросить взгляд на нападавшую, после чего обомлел. Внутри меня все застыло, и я смог только прошептать одно слово:

– Вейлин?

Раздался оглушительный гром, и в землю между мной и нападавшей ударила невероятной яркости молния. Она была настолько мощной, что песок и земля в месте удара попросту сплавились в один кусок темной породы. Та, кого я назвал Вейлин, рухнула на колени и начала рыдать, прекратив попытки атаковать меня. Я, полуоглохший от грома, с трудом подполз к сидящей на коленях самке и поднял ее мордочку. На меня смотрели голубые глаза Вейлин.

Дальнейшее я помнил очень плохо. Я рухнул на волчицу, прижав ее к земле и начав рыдать вместе с ней. Слов не было – оставалось лишь прижимать к себе живую Вейлин, с трудом целуя ее в шерстку на шее и мордочке – и рыдать. Но если две недели назад это были слезы глубочайшей скорби, то теперь это были слезы величайшей радости, которую я только мог испытать. Я совершенно забыл об Ордене, Бойдуле, борьбе с религией и прочем. Лишь два слова занимали все мое сознание: "Вейлин жива".

Позади меня Себастьян и Джесси с огромным трудом поднялись на лапы, хватаясь за головы и пытаясь унять звон в ушах. Я с трудом оторвался от Вейлин:

– Счастье мое, что же произошло?

Волчица вздохнула:

– Я тебе расскажу.

После того, как Астру привели в нашу группу, и лошадь радостно встретилась с Зогмо'сом, я усадил Вейлин возле вновь зажженного костра и протянул ей кружку горячего чая. Конечно, сейчас никто не помышлял о движении дальше до тех пор, пока не услышат рассказ Вейлин о ее чудесном спасении. Волчица говорила грустным голосом, стоило ей услышать те предсказания, которые за несколько дней до этого давал Себастьян:

– Он говорил тебе правду. И про те ощущения, что я испытывала, и про то, что я иду за тобой, чтобы убить.

Я остолбенел:

– Но за что? Что я сделал тебе плохого? Зачем ты желала моей смерти?

Волчица дрожала от холода, и я накинул ей на плечи свой черный плащ Судьи. Вейлин благодарно улыбнулась и сделала новый глоток чая:

– Когда я ушла с поляны, я понимала, что не смогу уйти далеко. Понимала, что меня настигнут. Тогда мне пришлось применить очень страшное заклятие, которое называется «Жертвенный Двойник».

Похоже, о таком заклятии не знал даже Себастьян. Волчица продолжила:

– Это заклинание очень редкое и о нем знают немногие, и еще меньше его используют. Суть его в том, что я создала полную копию себя, а сама спряталась. В течение того времени, что был жив мой двойник, я вселилась в его тело. Получалось, что мое исходное тело как бы лежало мертвым, без души. После того, как Цепной Райман схватил меня, я видела тебя и видела, как ты рыдаешь, глядя на лезвие возле моего горла. Я чувствовала, как металл лезвия давит мне на горло и как слезы капают на меч. Чувствовала, как лезвие перерезает мне горло и ту боль, что оно принесло. После того, как умер мой двойник, моя душа вернулась обратно в тело. Так что Себастьян был прав, когда рассказывал о моей смерти. Меня действительно схватили и перерезали горло, и я действительно умерла. Только он не учел, что это была не я, а мой двойник.

Я смахнул слезу:

– Так почему же ты не пришла сразу ко мне? Ты же наверняка видела, как я переживал! Я убивался по тебе и провел полдня на поляне, никуда не уходя!

Вейлин опустила голову:

– В этом вся и проблема. У заклятия "Жертвенный Двойник" есть несколько очень неприятных ограничений и побочных действий. Во-первых, это заклятие можно применить лишь раз в жизни. Второе применение убьет того, кто его использует. Во-вторых, ты чувствуешь все то, что чувствует двойник. И если случится так, что его решат пытать или убивать очень жестоко и медленно – первоначальное тело может умереть от болевого шока, и душе попросту некуда будет возвращаться. Так было со мной – боль от перерезанного горла была очень сильной, и я с огромным трудом ее перетерпела. Я шла на огромный риск, не имея уверенности, что выживу. В-третьих, двойника невозможно создать просто так. Он появляется лишь тогда, когда ты делаешь это ради кого-то. Я хотела жить ради тебя, и поэтому создала двойника ради тебя, Мирпуд. Если бы я просто боялась смерти, заклятие могло не сработать, да еще и могло убить меня. Именно поэтому двойник жертвенный – ты идешь на риск ради кого-то.

Мне оставалось только с разинутой пастью слушать ее объяснения. На следующей части голос Вейлин едва не сорвался в плач:

– И в-четвертых. Самое страшное побочное действие этого заклинания. Тот, ради кого ты сделал жертву, больше никогда не узнает тебя и будет считать собственным врагом, которого надо убить.

Над поляной повисла потрясенная тишина. Раздавалось только тихое сопение Вейлин. Я, наконец, смог прошептать:

– Но... Я же узнал тебя, Вейлин...

Волчица произнесла глухим голосом:

– Я открыла способ, как избежать этого побочного действия. Очень страшный выход из положения, но более ничего не сработает.

Глотнув еще чая, магесса продолжила:

– Пока я с огромным трудом очнулась после смерти двойника, я думала, как показаться тебе. Я знала, что ты убьешь меня, стоит мне только появиться тебе на глаза. Я пыталась придумать, как обойти последнее ограничение. И тут у меня возникла мысль – если магия заклятия воспринимает того, кого ты любишь и ради кого ты применила двойника, врагом... так что, если я перестану тебя любить и начну желать тебе смерти?

Я понимал, что еще немного – и я сойду с ума. Волчица поспешила меня успокоить:

– Именно это имел в виду Себастьян, когда говорил, что я иду за тобой по пятам и желаю убить тебя. Я совершила страшное – лишь ради тебя и потому, что безумно тебя люблю, я стала ненавидеть тебя и желать твоей смерти. Это – самое гадкое, что можно придумать. Я была вынуждена выгнать из своей головы все добрые мысли о тебе, чтобы даже на самый мизер не думать о тебе хорошо. Я весь день ехала и думала, как лишить тебя жизни. Я жила в таком состоянии неделю. Семь дней от рассвета до заката я ненавидела тебя больше всех. Чтобы подтвердить свои намерения для магии, я атаковала тебя. Лишь после этого произошел крах заклинания, и ты узнал меня. Так я первая среди всех узнала, как избежать четвертого побочного эффекта двойника. Мне так стыдно перед тобой за то, что я ненавидела тебя эту неделю и желала тебе смерти. Прости, если сможешь. Я делала это лишь из любви к тебе.

В эту секунду я понял, что не ошибся в тот день, когда влюбился в Вейлин еще на помосте Тарима Ассо – я даже представить не мог, на какие жертвы она пошла ради меня. Мне оставалось лишь благодарно улыбнуться, хотя все тело буквально умоляло снова прижать к себе Вейлин. Следующую фразу я произнес с укором:

– Так почему ты мне не сказала, что украла Монолит?

Волчица понуро опустила глаза:

– Я... не решалась тебе все рассказать. Думала, ты прогонишь меня и проклянешь за то, что твоя жизнь в опасности из-за меня.

Я достал из сумы Монолит:

– И твоя задумка с подменой сработала. Теперь у Бойдула статуэтка победителей Стиндальского фестиваля.

Губы магессы тронула легкая улыбка:

– Я сильно рисковала, но мой риск оправдался. Хорошо, я догадалась спрятать фальшивый Монолит именно у себя, а не у тебя.

Позади нас раздавалось негромкое ржание и пофыркивание Зогмо'са и Астры, которые стояли рядом и как будто нашептывали что-то друг другу на ушки. Вейлин обняла Себастьяна:

– Ты не представляешь, насколько я рада видеть и тебя, Себастьян.

Пророк усмехнулся, но на объятия ответил:

– Мне давно не говорили, что рады меня видеть. Спасибо.

Голос Джесс прервал идиллию:

– Мирпуд, ты хотел вызывать дракониху.

Так как Вейлин была свидетелем того, что произошло на поляне между мной и Джесс еще в Меровии, то не было нужды объяснять магессе, почему охотница путешествует со мной и помогает мне. Вейлин заинтересованно подняла ушки:

– Ты хотел вызвать Пастель? Зачем?

– Я подумал, что так будет быстрее добраться до Ландара, чтобы сдаться Бойдулу.

Вейлин отшатнулась от меня, и в ее глазах появились слезы:

– То есть, я пошла на такие жертвы, находилась на грани жизни и смерти затем, чтобы ты сдался просто так?

Я одернул волчицу:

– Не переживай. Бойдул будет думать, что я иду сдаваться. У меня есть план, что делать.

С некоторым сомнением магесса посмотрела на меня, но кивнула:

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но лошадей-то ты не можешь бросить!

Я вздохнул:

– Я придумаю что-нибудь.

Мне оставалось только поднять голову и громко выкрикнуть в небо:

– Пастель!!!

После этого я сел на землю:

– Сейчас же она не прилетит, придется подождать. Наверняка мой вызов застал ее где-то на западе, в горах.

Все сели на землю, последовав моему примеру, и тот час, что мы ожидали дракониху, заняли разговоры о том, что приключилось с нами за прошлые две недели, пока мы не виделись.

Прошел час – и раздалось хлопанье крыльев где-то надо головами. Мы подняли головы – и увидели, как на поляну приземляется Пастель. Взмахи крыльев драконихи были достаточно сильными, чтобы мы могли с трудом устоять на лапах после мощных потоков воздуха. Сложив крылья, красная рептилия хмуро произнесла:

– Я выполнила свое обещание и прилетела, Мирпуд. Что тебе надобно?

Я набрал воздуха:

– Милостивая ларесса, нам вчетвером нужно попасть как можно ближе к Ландару. Можете нас перенести?

Пастель все с той же угрюмой мордой осмотрела всю группу, включая лошадей, после чего показала когтистой лапой на Джесси:

– Ее я перевозить не стану.

Я смутился:

– Почему же?

Ответом мне были немигающие глаза и голос, в котором начинались чувствоваться нотки раздражения:

– Потому что я так сказала. Я не буду перевозить того, кто уничтожает магию. И это мое последнее слово. И вообще, я кажется просила не называть меня на «вы» во время прошлой встречи.

– А лошадей можно перенести?

Что-то пробурчав, Пастель подошла к нашим лошадям. Те с ужасом взирали на дракониху, явно думая, что она собирается ими закусить, однако привязь мешала им сбежать. Пастель без видимых усилий подняла каждую лошадь передней лапой, как будто взвешивая ее, после чего сказала:

– Двух, не более. Мне еще нужны силы, чтобы вернуться назад. Ради твоего вызова я оставила свое яйцо.

– Яйцо? Ты нашла самца?

Впервые за все время Пастель выдала что-то, очень похожее на улыбку:

– Да, после того, как я вернулась в горы, я довольно быстро смогла найти себе дракона. И теперь у меня есть свое яйцо. И чем меньше мы сейчас рассуждаем, тем быстрее я к нему вернусь. И пусть я только выясню, что с ним что-то произошло, пока меня не было – я прилечу и испепелю всю вашу компанию.

Себастьян похлопал свою лошадку по крупу:

– Прости, милая, но вынужден буду тебя оставить. Хочешь – иди с лошадью Джесс. Не хочешь – что ж, оставайся одна.

Следующие полчаса мы провели за сооружением специальной люльки, в которой могли бы поместиться Астра и Зогмо'с. К тому моменту Джесс давно покинула поляну верхом на своей лошади в сопровождении лошади Себастьяна и двинулась в сторону Ландара, чтобы у нее было в итоге не такое большое отставание от нас. С ней мы договорились встретиться за деревней Моррада, чтобы до Ландара оставалось лишь пару часов езды на лошадях.

После того, как люлька была готова, мы с трудом уговорили Астру и Зогмо'са зайти внутрь, после чего крепко связали их, предварительно уложив лошадей. Пастель, попробовав поднять люльку, оказалась удовлетворена как ее весом, так и удобством переноски лошадей.

Остались лишь мы трое. Пастель хмыкнула:

– Седел нет, будете держаться за что придется. Соскочите – не мои проблемы.

Расправив одно крыло, Пастель помогла нам забраться себе на спину. Оказалось, что у основания ее гребней была небольшая площадка, на которой можно было усесться, держась за гребень впереди.

Дракониха съехидничала:

– Стартую я резко, так что старайтесь не разбиться!

Я буквально вцепился в гребень так, что у меня заметно побелели лапы. Мой страх высоты, конечно же, никуда не пропал, поэтому мне было вдвойне боязно. Эйнар спрятался у меня в завязанном мешке, так что за сохранность котенка я не переживал нисколько.

Пастель взмахнула крыльями, и несколько тяжеловато взмыла в воздух, держа передними лапами растянутой люльку со спелёнатыми лошадьми. Что чувствовали Зогмо'с и Астра – я боялся предположить.

В первые минуты две полеты мне было очень страшно. Скорость Пастель набирала резко, и мне стоило больших трудов удержаться на месте. После того, как страх прошел и уступил место эйфории полета, я оглянулся. Себастьян и Вейлин сидели позади меня и, судя по их зеленоватым мордам, чувствовали себя не очень комфортно.

Пока мы летели на драконихе, я пытался связаться с мастером Гимеоном, чтобы предупредить его о своем прибытии. На этот раз прошло неприлично много времени, прежде чем наставник откликнулся:

– Слушаю тебя, ученик.

– Мастер, я хотел бы, чтобы известили как можно скорее магистра Бойдула о том, что я в течение пары-тройки дней появлюсь в Ландаре, чтобы сдаться ему.

Казалось, даже невозмутимая рептилия оказалась весьма удивлена моими «словами»:

– Ученик, я услышал то, что ты хотел произнести?

– Да, мастер, вы не ослышались.

– Ты едешь сдаваться? Просто так, без боя, без сопротивления? Истинный Судья, решивший отдаться в лапы Ордену?

Я усмехнулся в ответ:

– Просто передайте мои слова Верховному Иерарху. Конечно, я не настолько большой идиот, чтобы просто так сдаться. Но мне нужно, чтобы Бойдул поверил в то, что вы передадите. У меня есть план, как действовать, но для точного его исполнения мне нужно еще пару дней, поэтому я не окажусь в Ландаре прямо сейчас, хотя обладаю такой способностью.

В голосе Гимеона послышалось сомнение:

– Прямо сейчас?

– Да, я лечу на драконихе, поэтому, если бы хотел, мог бы оказаться у ворот столицы намного быстрее, чем через три дня.

– Гляди-ка, менестрель сумел укротить дракониху! Похвально.

Я покачал головой:

– Не укротил. Она лишь выполняет мою просьбу по собственной воле. Тогда мы с вами помогли ей обрести способность выдыхать пламя – и теперь она согласилась помочь в благодарность за то доброе, что мы сделали месяц назад. Тем более, стоит ей лишь ссадить нас на землю – и она улетит обратно в горы Граальстана, к своему яйцу. Попросите еще Бойдула, чтобы о моем прибытии был оповещен не только он и Орден, но и каждый житель Ландара. Путь в течение трех дней, пока я буду в пути, об этом объявляют во всех районах и закоулках столицы. Об этом должны знать все, включая нищих на улице. Мне все равно, скажут ли им, что я сдаюсь, или же просто оповестят о факте моего прибытия.

– Что же, я надеюсь, что твой план сработает как надо, и я не буду переживать как сейчас. Хорошо, я попрошу аудиенцию у Бойдула, чтобы сообщить о твоем приходе. Конец связи.

Гимеон был чрезвычайно взволнован разговором со своим учеником. Он чувствовал, что волк говорит правду, но этого ему было недостаточно, чтобы быть спокойным. Если его план провалится, тогда Ордену удастся то, что не получалось в течение тысячелетия – полностью разгромить Лигу Справедливости. И тогда появление Судей, если таковые все-таки окажутся в мире, будет бессмысленным, так как некому будет их поддерживать.

Варан осмотрел свое жилище – все те же бумаги на столе, реактивы, колбы и реторты. Позади привычно примостился фамилиар, немигающим взглядом смотря перед собой. Неужели скоро эта привычная обстановка может стать лишь воспоминанием? Оставалось надеяться, что Мирпуд, несмотря на свой еще юный возраст, сможет осуществить задуманное.

Гимеон вспомнил, как в мыслях ученика проскакивало что-то об овладении силой Монолита, но подробнее об этом менестрель так и не рассказал. Если это тоже правда, тогда шансов на успех будет больше.

Главный гарнизонный маг встал из-за стола и хрустнул чешуйчатыми пальцами на передних лапах. Что же, пора идти. Варан потянулся за своим красным плащом, скинул халат и облачился в свои одежды. Постояв немного на пороге, о чем-то размышляя, Гимеон открыл дверь, вышел на улицу, закрыл створку и ушел, оставив свой дом в полутьме. А со стены продолжал смотреть немигающий взгляд Славена.

Скортекс застал Бойдула в тот момент, когда лис разбирался с документами на поставку материалов для починки одного из многочисленных артефактов Цитадели:

– Отец Бойдул, у вас просит аудиенции мастер Гимеон де Труваль.

Лапа Иерарха со свитком застыла на полпути:

– Главный гарнизонный маг хочет моей аудиенции? Вот это самая неожиданная новость за последнее время. Видимо, произошло что-то из ряда вон выходящее. Он уже здесь?

– Да, стоит в коридоре в полном облачении, ждет вашего приглашения.

Бойдул откинул кусок бумаги в сторону и оперся лбом на сложенные домиком пальцы:

– Что же, пригласи его.

Енот бочком выскочил из кабинета и вскоре внутрь зашел Гимеон, склонивший голову, но не поклонившийся полностью:

– Верховный Иерарх Бойдул, я пришел сообщить вам известие от моего ученика, Мирпуда.

Несмотря на то, что рангом Бойдул стоял выше не только Гимеона, но, пожалуй, даже и короля Авара Десятого, варан пользовался большим уважением у Магистра и поэтому лис встал из-за стола, оказавшись перед огневиком:

– Вы сдаете мне своего подопечного?

Варан абсолютно не испугался того, что Бойдул подошел к нему слишком близко:

– Нисколько. Мирпуд сам просил меня сообщить, что идет сдаваться.

Иерарх застыл. Он был готов к любому развитию событий, даже если бы все пошло по пессимистичному пути. Но такого варианта не мог предусмотреть даже мудрый Бойдул. Судья идет сдаваться сам? Такого не было никогда за тысячелетнюю историю Ордена. Даже ложные Судьи всегда старались бороться до конца, если не против религии, так хотя бы за свои жизни.

Заметив смятение лиса, варан добавил:

– Я передал лишь то, что мне сказал мой ученик по мыслесвязи. И он еще передал одну просьбу.

Бойдул поднял ухо:

– И какую же?

– Он велел оповестить всех жителей столицы о том, что идет истинный Судья, причем ему было без разницы, скажут ли о том, что он идет сдаваться или нет. Кажется, на этом он сделал даже больший акцент.

Лис хмыкнул:

– Я не знаю, что задумал этот псевдоменестрель, но я выполню его просьбу и буду ждать его прибытия. Он что-то еще сказал?

Варан задумался:

– Пожалуй, но это проскакивало в его речи только мельком.

Выдержав паузу, Гимеон еле заметно улыбнулся, желая еще больше запутать Иерарха:

– Он сказал "Основа – самое главное".

Не дожидаясь ответа Бойдула, варан быстро кивнул и ушел из кабинета. Лис едва не осел возле стола. Внутри него все помутилось. Случилось то, чего он так больше всего опасался – Судья овладел Монолитом.

Следующие три дня, несмотря на подавленное состояние Иерарха, глашатаи в городе доводили до сведения жителей и гостей столицы о прибытии Мирпуда в столицу. Оно звучало так:

– Верховный Иерарх Священного Ордена, Главный Магистр Бойдул, отец архианства и защитник каждого верующего в истинную религию Мира Спокойной Воды, повелел сообщить славным жителям и гостям столицы доблестного Граальстана о том, что в течение трех дней в столицу прибудет Судья, желая добровольно сдаться милосердному и благочестивому Ордену.

Новость наделала много шума среди ландарцев. Многие слышали слово Судья и представляли, что оно значит, но Судей последний раз видели несколько десятилетий назад, и лишь малое количество столичных жителей могли с уверенностью утверждать, что видели прошлого Судью вживую.

Во всех тавернах и на всех углах только и было обсуждений о том, что скоро в столицу прибудет персонаж, которого многие считали чуть ли не мифическим существом. Как ни странно, даже факт того, что Судья ехал сдаваться, не заставляло ландарцев чувствовать себя спокойнее. Все равно, его боялись и не знали, что произойдет в городе через три дня.

До места назначения, поляны за Моррадой, расположенной рядом с трактом, мы долетели еще до наступления темноты. Полет, продолжавшийся около восьми часов, был весьма увлекательным. Дракониха летела на высоте примерно сотни метров над землей, и это позволяло любоваться окрестностями. Даже с такой высоты Ларотийский лес казался бескрайним, тянущимся по обе стороны реки Дорраг-Кра. Сама река сверху казалась узкой лентой небесного цвета. По правую сторону тянулись поля, уже больше желтоватые, чем зеленые. Хоть они и были внушительными, но с лесом по площади они не могли сравниться. Дальше, по правую сторону, вдалеке, угадывались лишь сероватым контуром горы. Наверное, это как раз и были те вершины, где гнездились сородичи Пастель, и где ее ожидало яйцо с еще нерожденным драконенком.

Несмотря на эйфорию полета, ощутить себя на твердой земле было высшим наслаждением, которое я мог себе позволить. Я видел, что где-то внизу звери наверняка видели летящего дракона, и это заставляло их прятаться по домам. Что же, тем лучше. Пусть эта новость разнесется вплоть до Ландара с караванами, и тогда мое прибытие будет обставлено с еще большей помпой.

Пастель сделала круг над поляной, зависла над одной точкой и, работая крыльями, приземлилась на задние лапы, держа в передних люльку с лошадьми. Рептилия положила связку с лошадьми на траву, после чего подождала, пока мы с магессой и пророком окажемся на земле. Нас троих ощутимо шатало, и каждый шаг давался с трудом. Дракониха взмахнула крыльями:

– Удачи тебе, Мирпуд. А мне еще лететь к своему гнезду.

Мы настолько плохо стояли на лапах, что поток воздуха от крыльев Пастели сбил нас на землю. Дракониха сделала пару кругов над поляной и вскоре скрылась в вечернем небе, держа путь на запад.

Отлежавшись пару минут и привыкнув к ощущению твердой земли под собой, я пошел развязывать лошадей. Бедняжки были так напуганы до смерти переносом их по небу драконихой, что даже после освобождения от пут они боялись встать, крутя головами и смотря на нас сумасшедшими напуганными глазами. Даже Зогмо'с выглядел потерянным, а что уж было говорить об Астре.

Вейлин встала первой:

– Если я сейчас не поем и не согреюсь – я точно умру.

Я хмуро посмотрел на волчицу:

– Лин, не шути так больше про смерть. Мне хватило один раз потерять тебя, чтобы теперь твои шуточки про "умереть" воспринимать серьезно.

Вейлин попробовала было возразить, но, похоже, мои глаза явно показывали, что я не шучу. Магесса подошла и прижалась головой к моей шее, слегка подрагивая от напряжения:

– Прости, милый, я больше не буду так шутить.

Я почесал ее за ушком и перебрал пальцами пепельную гриву:

– Прощаю.

Себастьян позади нас усмехнулся:

– Помиловаться еще успеете. Пока лучше костер разожгите, а то ж мы тут минимум день, а то и два проведем, пока Джесс нас не догонит.

Признав справедливость его слов, я начал колдовать над огнем, благо вокруг в избытке хватало топлива для костра, а разжигать огонь магией мне почему-то не хотелось.

Уже настала ночь. Лин заснула, положив голову мне на колени. Я сидел в позе по-турецки и рассеяно поглаживал ее по голове. На посохе оставалось место всего лишь для одного символа, чтобы полностью заполнить ствол. Осторожно, чтобы не разбудить волчицу, я потянулся за кинжалом и начал тихо вырезать недостающий знак. Снова, как и прежде, мои пальцы направляли кончик острого металла, намечая канавки, бороздки и впадины нового символа.

На этот символ у меня ушло ощутимо много времени. Если прошлые знаки я вырезал относительно быстро, минут за десять, то этот я делал минимум часа два, а то и гораздо больше. Когда же костер уже не давал достаточно света для работы, я повесил в воздухе небольшой, но очень яркий огонек, который освещал место работы достаточно, чтобы видеть, что я делаю.

Получавшийся знак отличался от прошлых. Я вырезал четырехлистник, символ архианства, причем на листьях были изображены не прожилки, а профили каких-то животных в миниатюре, причем я не мог понять, изображались дикие животные или же фурри. Наверное, этот символ имел намного большее значение, чем все прошлые вместе взятые.

Когда ощутимо похолодало, а костер горел лишь потому, что я поддерживал огонь магией, символ был готов. Стоило мне убрать лезвие, как навершие шара вспыхнуло серебряно-белым светом, и с моих лап в сторону шара потекла энергия серебристого цвета, облепляя верх посоха, словно полупрозрачный кокон. Немного побыв возле шара, она потекла обратно... и ко мне пришло осознание. Теперь я знал, как управлять Судьей.

Вейлин все еще спала на моих коленях, но я решил проверить новые знания. Закрыв глаза, я вздохнул и открыл их. Во мне проснулся Судья. Я не чувствовал никакого желания убивать всех вокруг. Теперь во мне была лишь чистая сила, и я мог управлять ей так, как считал нужным. Навершие посоха светилось красноватым светом, и я видел в отражении, как мои глаза лишились зрачков, светя голубым сиянием. Сейчас я чувствовал себя невозмутимым, способным убедить любого в своей позиции, способным противостоять всему, что меня ждало. В общем, это можно было описать лишь двумя словами – спокойствие силы.

Снова закрыв глаза и открыв их, я понял, что Судья вновь уснул, уступив место Мирпуду. Что же, теперь я не боялся призывать свою внутреннюю сущность и не боялся того, что она может учудить что-то ужасное без моего ведома.

Устав после достаточно утомительного процесса нанесения последнего символа, я осторожно положил голову Вейлин на мешок и разбудил Себастьяна, приглашая того следить за костром и за окружающей действительностью. После этого я лег рядом с Вейлин, прижал ее к себе и накрыл нас своим плащом. Лин едва слышно что-то проурчала и глубже зарылась в густую шерсть у меня на шее. Так мы и уснули, прижавшись друг к другу.

Начиная со следующего утра, я посвятил время чтению дневника Дарсара. Это занятие настолько меня поглотило, что я провел за ним, не прерываясь, почти шесть часов, пока не настало время обеда. Чтобы не скучать, Себастьян и Вейлин занимались своими делами – волчица перебирала свой мешок, который я вручил ей сразу при приземлении, а Себастьян проводил время в медитации, пытаясь облечь в словесную форму некоторые из видений, что посещали его сознание.

В основном в дневнике попадались описания различных случаев, происходящих в Цитадели: то на кухне завелась колония крыс, которую не получалось выгнать неделю, то в одной из лабораторий разлили опасный реактив, который мог представлять опасность. Но одна запись привлекла меня особенно:

Однажды отец Ягмур вызвал меня в свой кабинет и показал на стену:

– Скажи мне, мой верный соратник, что ты видишь?

Я посмотрел в указанном направлении, но кроме шкафа и стоящих на полках книг и тубусов со свитками я не видел ничего. Признавшись в этом волку, я сконфуженно посмотрел вниз. Талин рассмеялся:

– Я так и думал. Ты видишь общую картину, но не видишь частность. А ты не заметил, что на видном месте, на полке, стоит свежая красная роза?

Лишь после второго просмотра я понял, что действительно, на средней полке в прозрачной стеклянной вазе стоял стебель с лепестками красного цвета. Как я его не заметил раньше – уму непостижимо. Волк назидательно поднял палец:

– Вот это я тебе и пытался показать. Обращай внимания на детали, которые могут изменить картину до неузнаваемости. Порой в деталях заключено больше смысла, чем во всей остальной окружающей действительности.

Я уже собрался было уходить, когда Ягмур окликнул меня:

– Ты знаешь, как зовут противника Арханиса?

От неожиданности я остановился на пороге:

– Легизмунд, а как же еще?

Улыбка Ягмура была очень загадочной:

– Зная настоящее имя, можно много сделать против его владельца. Знай же, что настоящее имя Легизмунда – Арсилиус.

Я потряс головой:

– Но зачем Легизмунду скрывать свое имя?

– На то он и злой дух – он не хочет, чтобы кто-то мог ослабить его.

– Но вы же знаете, как его звать. Почему вы не можете использовать имя против зла?

Ягмур встал с кресла и подошел ко мне, положив лапу на плечо:

– Мой верный друг, каким бы я ни был сильным магом, но я – всего лишь смертный зверь. Мое дело – помогать Арханису и давать Ему силу посредством веры. Не мой удел сражаться напрямую против бога, пусть даже и злого. Я всего лишь оруженосец, что подносит стрелы или копья, но сражается ими Арханис, а не я. Его лапа точнее моей.

– Но ведь можно передать настоящее имя Легизмунда Арханису, и он будет сражаться эффективнее.

– Он знает настоящее имя и использует его так, как считает нужным. Темных тварей в нашем мире не было уже несколько сотен лет, и спасибо Арханису за это. И кстати, Арханис не считает нужным скрывать свое имя – это его подлинное наименование.

Я пожал плечами:

– Тогда зачем смертным знать настоящее имя Легизмунда, если мы все равно не сражаемся против него?

Талин стал задумчивым, после чего произнес:

– Не знаю. Я сказал тебе настоящее имя лишь потому, что, однажды, как мне кажется, это может пригодиться. Если не тебе, так кому-нибудь еще.

Я пожал плечами и ушел к себе в каморку. Зачем мне знать настоящее имя, если мне это совершенно не нужно?

К вечеру меня ждала необычная картина – на поляну вбежали две лошади без седоков… и дикая волчица. Поначалу я испугался, но потом опознал в четвероногом звере Джесси, ориентируясь по красным пятнам на шерсти.

Волчица стала на глазах выпрямляться – и вот перед нами стояла Джесси в привычном облике. Охотница тяжело дышала, и мне пришлось подхватывать ее, чтобы самочка не упала:

– Что случилось?

Кон-Сай прошептала:

– Старалась как можно быстрее оказаться здесь, и чтобы это сделать, решила путешествовать не верхом, а в виде дикой волчицы. Я бежала без перерыва почти весь день. Остановилась лишь один раз, чтобы дать лошадям напиться, иначе они попросту пали бы по дороге.

Я мельком глянул на лошадей. Что кобылка Себастьяна, что конь Джесси подрагивали. Как они вообще выдержали такую гонку – не было понятно. Астра и Зогмо’с подошли поближе к прибывшим лошадями и начали их обнюхивать.

Я погладил Джесси по ушкам:

– Ничего не произошло по пути?

– От меня шарахались все встречные, но это было вполне ожидаемо. А так все было спокойно.

Я протянул охотнице кружку с горячим настоем какой-то травы:

– Завтра с утра поедем в Ландар. А пока проведем здесь еще одну ночь.

Джесс, наотрез отказавшаяся ложиться спать сразу же после ужина, осталась дежурить. Как и в прошлую ночь, я уснул, прижав Лин. Между нами осторожно примостился Эйнар.

Глава четырнадцатая. Фальшивая религия

Пересуды в Ландаре продолжали усиливаться и нарастать, как снежный ком. До города начали доходить слухи от караванщиков, что они видели летящего дракона, на котором сидел некто в черных одеждах. Драконов боялись почти все, и новость никого не оставила равнодушным. Теперь прихода неведомого Судьи начали опасаться еще больше. Простым ландарцам оставалось надеяться, что Верховный Иерарх Бойдул сможет защитить их от столь опасного противника.

Утром я проснулся и увидел, что все продолжали спать, но Лин была не в коричневом платье, а в камзоле и штанах, из-за чего она стала немного походить на самца. Скосив взгляд вбок, я увидел, что мешок волчицы был сдвинут – вероятно, она решила переодеться, пока я спал.

Пока я грелся возле вновь созданного костра, шло время. И все это время я посвятил обдумыванию того, что мне предстояло бы сделать. Пока все шло так, как я задумывал: мое прибытие было предано максимально широкой огласке. Оставалось надеяться, что вторая часть моего плана пройдет так, как надо. Вчерашний призыв Судьи вселял в меня уверенность, что возложенная на меня миссия трудна, но выполнима.

Сзади на плечи легли теплые и такие родные лапы Вейлин. Я улыбнулся, не оборачиваясь:

– Лин, помнишь, когда мы с тобой встречали рассвет, ты спросила меня, согласился бы остаться в этом мире с возможностью путешествия в свой родной мир?

Волчица прижалась ко мне сзади:

– Помню.

– Так вот, я не ответил на этот вопрос тогда из-за Рамзи. И теперь я отвечу на него. Ради тебя я останусь здесь, и буду рад тому, что у меня будет возможность навещать бабушку так часто, как это возможно.

В наступившей тишине раздался голосок магессы:

– А ты не хочешь перенести свою бабушку сюда?

Я резко обернулся:

– Ты… серьезно?

Глаза Лин были серьезны:

– А почему нет? Она – единственное, что держит тебя в том мире. Если твоя жизнь здесь будет налажена – почему бы ей не быть здесь, рядом с тобой? Тогда ты точно не будешь переживать, произошло с ней что-либо или нет.

Я закрыл глаза и произнес, вспоминая разговор во сне с Ягмуром:

– Ягмур сказал мне однажды в видении, что моя бабушка – это его дочь. А может, он каким-то образом намекал при жизни о своем происхождении? Может, даже рассказывал бабушке напрямую о том, кто он и откуда, а после этого просил держать рассказанное в тайне? Хотя даже если это и так, то она вряд ли оставит свою деревню. Если не захочет – я не буду считать себя правым заставлять ее уходить с насиженного места.

Волчица улыбнулась:

– Тем не менее, попробуй. Я бы с удовольствием с ней познакомилась. К сожалению, я никогда не увижу твоих родителей и брата с сестрой, но я более чем уверена, что твоя бабушка – замечательный зверь.

Я усмехнулся в ответ:

– Вот ты не представляешь, насколько весело слышать фразу «твоя бабушка – хороший зверь» при том, что внешний вид жителей моего мира не такой, как у вас. У нас же зверями называют лишь диких зверей, но не разумных существ.

Магесса тихо рассмеялась:

– С тобой, что ли, пропутешествовать в твой мир? Хоть посмотрю, как выглядят люди, да и как смотрится ваша реальность.

Я покачал головой в ответ:

– Боюсь, ты при перемещении в мой мир станешь человеком, и твой внешний вид тебя разочарует.

Я обернулся и увидел, что на меня смотрят вопросительно глаза Вейлин:

– Я стану уродливой?

– Вряд ли. Уродливой ты можешь стать в собственном понятии, но не в понятии жителей моего мира.

– Теперь я начинаю опасаться перемещения.

Я лишь похлопал волчицу по плечу:

– Мне еще нужно найти способ вернуться домой, а потом уже что-то думать о перемещении.

Лин села мне на колени мордой в мою сторону:

– А какой у тебя план?

Я опустил глаза:

– Я не могу сказать точно. Могу сказать лишь одно – когда я увижу, что происходит, я пойму, что нужно делать.

Волчица встала и пошла обратно к тому месту, где лежала со мной ночью:

– Странный план, Мирпуд. Я его не понимаю. Импровизация хороша лишь тогда, когда есть большой опыт.

Я остался смотреть в пламя костра:

– Это мой единственный выход.

Когда мы уже выехали с поляны и держали путь по тракту в Ландар, я спросил Джесс:

– Как думаешь, имеет ли смысл оставаться твоим «пленником»?

Кон-Сай оперлась лапами на шею кобылки под собой:

– Не думаю. У отца Бойдула более чем разветвленная сеть информаторов, да и он сам неглуп, умеет мыслить аналитически. Я более чем уверена, что он давно понял ложность твоего посыла о пленении.

Примерно на полпути я вытащил Эйнара из сумы и посадил его себе на плечо, довершая образ Судьи. Кажется, котенок не возражал и вполне удобно устроился на новом месте, слегка выпустив коготки.

Прохожие на тракте видели нашу группу… и сторонились нас. Наверное, сочетание Кон-Сай и Судьи, о котором новость уже могла разнестись по окрестностям столицы, было для психики простых зверей слишком сильным испытанием. Я видел, как они на полном серьезе дрожали, уступая нам дорогу.

Я положил лапу на посох, притороченный к луке седла – и сразу почувствовал, как меня заполняет спокойствие, причем физически. Уходил страх, усталость и прочее. Возникало ощущение, что одно прикосновение к нему делает меня немного выше ростом. Пытаясь сосредоточиться, я закрыл глаза и полностью предоставил Зогмо’су возможность идти прямо.

Что же я знаю? Я Судья, и это несомненно. Я истинный Судья, и это тоже верно. У меня есть Монолит. Во мне засел дух Ягмура, от которого у меня сила. Или не от него? Так у меня собственная сила или заимствованная? Эх, слишком много вопросов, но мало ответов.

И та фраза из дневника… «Будь внимательнее к деталям, ибо они порой значат больше, чем картина в целом». Мне вспомнилось: в дневнике была приписка на архаичном, которая значила: «Даже малые вещи могут значить многое». Получается, не зря Дарсар выложил ее в качестве эпилога? Выходит, он поверил в важность фразы, сказанной талином Ягмуром?

Открыв глаза, я оглядел моих спутников, не привлекая к этому внимания. Джесси, Себастьян, Вейлин. Я ловил себя на мысли, что вместо первых двух хотел видеть Анри и Лассу, чтобы состав компании был максимально для меня комфортным и привычным. В голове проносились моменты из прошлого, когда мы еще только убегали вчетвером от Ордена, намереваясь двигаться в Кораланды, на родину к Вейлин. Вспомнились вечера у костра, когда мы травили анекдоты и рассказывал забавные истории из жизни. Теперь же все стало иначе. Вечера становились не столь веселыми, а шутки – не такими смешными. Каждый понимал, что нас ждет суровое испытание, прохождение которого без потерь не мог гарантировать никто.

Башни Ландара. Они появились столь внезапно на горизонте, что я сначала не мог поверить в это. Мне казалось, что путь до столицы должен был занять намного больше времени – однако я ошибался. От поляны до столицы мы добрались за какую-то пару часов, которые я толком и заметить не успел.

Еще пару месяцев назад Ландар казался мне неизведанным и загадочным местом, в которое меня вел четвертый патрульный отряд. Теперь же я видел в столице крепость, которую нужно было взять приступом, захватив штаб в сердце города.

С каждым шагом Зогмо’са уверенность во мне таяла, уступая место даже не страху, а задумчивости. Вот спросил бы меня любой в тот момент: «Мирпуд, а что ты планируешь делать?» – и я бы ответил: «Я совершенно не знаю».

Шли мы в полной тишине. Казалось, даже скрип колес и похрапывания тягловых животных в караванах по пути были приглушены. Каждый прохожий смотрел на меня, и я чувствовал, как их глаза таращились мне в спину. Наверное, мой призыв был исполнен и даже перевыполнен, если за три дня меня встречали вот так – молча, без оркестра, испытывая страх.

Показывая, что я ничего не боюсь, я поднял голову, спокойно и смело смотря перед собой. Правая лапа лежала на посохе, левой я прикрывал глаза, пытаясь рассмотреть, что происходит у ворот. Казалось, там собралось намного больше зверей, чем могло оказаться у ворот города в такое время. Неужели, меня все-таки вышла встречать делегация?

С каждым шагом толпа зверей перед въездными воротами приближалась. Я не считал необходимым ускорять шаг коня – если уж и подъезжать к твердыне врага, так путь лучше делать это не спеша, даже несколько вальяжно. Спокойный шаг приносил расслабленность и чувство владения инициативой над ситуацией. Вейлин сжала мое плечо, подъехав поближе:

– Ты знаешь, что я с тобой и теперь я точно не убегу и не спрячусь.

Мне оставалось только закрыть глаза и улыбнуться:

– Отрадно слышать, Лин. Если выйдет так, что я не успею тебе сказать это в будущем, то сделаю это сейчас. Я очень люблю тебя и безмерно рад, что ты со мной.

Ответом мне был лишь нежный шепот:

– И я тебя безмерно люблю и обожаю, мой милый Мирпуд.

Я не ошибся – возле ворот меня ждала как городская стража, так и простые зеваки, мечтавшие увидеть Судью, приходящего в Ландар. Я думал, что меня задержат, но нет – нам дали спокойно пройти, хотя «спокойно» – не совсем верное слово. Нам пришлось прорываться сквозь море зверей.

Когда я перешел через подъемный мост и оказался за воротами, я понял, что все очень серьезно – все было запружено зверями. Я не видел ни одного свободного места –нам пришлось двигаться прямо сквозь толпу, и жители города обтекали наших лошадей, смыкаясь позади. Спешиваться, конечно же, смысла не было – только лошади могли дать нам проход в такой толпе. Я шепнул Лин:

– Путь до Цитадели знаешь только ты – веди.

Волчица кивнула и оказалась впереди, ведя нас вперед, к штаб-квартире Ордена.

Ближе к центру города ситуация стала несколько спокойнее – были зеваки, все такие же жаждущие зрелищ, но они теперь хотя бы не смыкались сплошным мохнатым морем, и мы при желании могли спешиться, не боясь больше никогда не вернуться в седла.

Мы успели пройти ландарский рынок, помост с рабами, где пузан Тарим Ассо все еще продавал невольников, как и два месяца назад. Позади нас остались и казармы – и вот перед нами выросла громада Цитадели. Я никогда ее раньше не видел, поэтому присвистнул от восхищения.

По сравнению с ней любой даже самый крупный католический храм казался маленькой церквушкой где-нибудь в глубинке. Мне трудно было сказать наверняка, но высота здания была точно около двухсот или даже трехсот метров. Куда бы я ни бросал взгляд, везде виднелись ажурные пролеты, арки, переходы, витражи, богато украшенные окна, рисунки, фрески, скульптуры, барельефы.

В голове совершенно не укладывалось – как такое можно было построить? Казалось, что к созданию Цитадели точно приложили лапу не только обычные звери, но и кто-то очень могущественный. И теперь она стояла передо мной – каменная, масштабная, неприступная, давящая своими размерами, заставляющая чувствовать себя ничтожным.

Площадь перед зданием тоже была весьма немалой. Опять же, мне трудно было утверждать наверняка, но она точно могла бы сравниться размерами если не целиком с московской Красной площадью, то хотя бы с половиной или даже тремя четвертями ее.

Бойдул сидел в кабинете и крутил в лапах статуэтку с улыбающимся лисом-музыкантом. Прошло уже три дня, и Судья должен был вот-вот появиться. Ожидание было слишком томительным. Состояние лиса плавало между полным спокойствием и ощущением беззащитности перед ситуацией.

Раздумья Иерарха прервал голос Скортекса:

– Отец Бойдул.

Магистр поднял глаза:

– Что?

– Судья прибыл в город и идет в сторону Цитадели. С ним идет та самая перебежчица из Проклятых, Кон-Сай и крыс, бывший когда-то предсказателем в стенах Цитадели.

Глаза лиса сузились:

– Перебежчица… она решила жить мне назло, избегая смерти. Что же, и с ней я обойдусь весьма жестко. Иди, Скортекс. Встреть их и скажи, что Иерарх окажется на площади.

Секретарь поклонился, зашуршав оранжевым балахоном:

– Ваша мудрость превосходит наши стремления, отец Бойдул.

Енот засеменил мелкими шажками и покинул кабинет. Подумав, лис встал с кресла и начал облачаться в парадное одеяние Верховного Иерарха. Сейчас или никогда.

Я уже начал раздумывать о том, что делать дальше, оказавшись на площади, но ответ на мои размышления пришел извне в виде забавного енота в оранжевом балахоне. Вейлин успела шепнуть:

– Личный секретарь и помощник Бойдула, Скортекс.

Я перевел взгляд на новоприбывшего. Служитель посмотрел на нас странным взором:

– Магистр Бойдул сейчас появится перед вами, подождите.

После этого Скортекс засеменил обратно в сторону входа в Цитадель. Подумав, я спешился, с наслаждением вышагивая и разминая затекшие от седла мышцы. Попутно я спросил Себастьяна:

– Твои видения ничего не говорят о предстоящем?

Крыс вздохнул:

– Все, что они мне соизволили сказать – просьбу быть внимательнее, но я думаю, ты сам без меня это знаешь.

Пока мы ожидали выхода Верховнго Иерарха, на площади перед Цитаделью собралась внушительная толпа горожан. Они опасались подходить близко ко мне и моим спутникам, но их интерес был явным – в течение буквально десятка минут толпа заняла все пространство перед входом полукругом, оставив незанятыми лишь участок перед воротами Цитадели. И так мы увидели, как доселе недвижимый и молчаливый Скортекс в оранжевом балахоне крикнул неожиданным для его внешнего вида зычным голосом:

– Верховный Иерарх Священного Ордена, отец Бойдул!

В полной тишине я услышал шорох сотен склонивших головы и вставших на одно колено зверей. Пульс внезапно участился, и я столь крепко вцепился в посох, что у меня побелели костяшки на передних лапах. Месяцы беготни и кучи произошедших событий привели к этому – к встрече с Верховным Иерархом. Никто из моих спутников не встал на колено, и это меня приободрило.

Из раскрывшихся высоких арочных створок вышел высокий худощавый зеленоглазый лис в серебристом балахоне, на котором были вышит символ архианства – зеленый четырёхлистный клевер. Я ожидал, что он будет нести посох или какой-либо другой символ власти, но лапы Бойдула были пусты: ни посоха, ни перстня, ни колец, ни браслета – ничего. Вглядываясь в его морду, я поймал себя на мысли, что Бойдул очень похож на Ривелино.

Магистр оглядел площадь и произнес самым обычным, ничем не выделяющимся голосом с легкой ноткой властности:

– Встаньте, мои детеныши!

И снова раздался шорох, и вскоре вся площадь являла собой стоящих зевак, хотящих узнать, чем все закончится.

Первые слова Бойдула были неожиданными:

– Я не думал, что ты так будешь похож на Ягмура, волк. И не думал, что ты будешь столь молод.

Бойдул обвел глазами моих спутников:

– Вейлин Дестрокардо. Узнаю тебя, волчье отродье. Ты дважды сумела обмануть меня и поверь, я так просто это не оставлю. Ты ответишь и за кражу Монолита, и за его подмену.

Лин язвительно хохотнула в ответ:

– Хвост подбери, клерик плешивый.

В толпе раздалось недовольное роптание, однако оно сразу же прекратилось, стоило только Иерарху поднять лапу. Казалось, оскорбление нисколько не заботило магистра:

– Смейся, блохастая зверушка, я посмотрю, как ты будешь смеяться после того, как с тобой позабавятся Кон-Сай, а потом и я.

Следующей «собеседницей» Бойдула стала охотница:

– Кон-Сай Джесси, ты тоже попадешь в застенки вместе с этой Проклятой сукой. Я обещал тебе, что в случае невыполнения задания тебя ждет нечто хуже, чем смерть? Так вот, я всегда выполняю свои обещания. Впрочем, я могу тебя простить, если ты вернешься в лоно Ордена.

Джесси застыла, после чего в тишине раздался звук вынимаемых кинжалов. Волчица показала кончиком лезвий на Бойдула:

– Нет. У меня есть тот, кого я буду защищать, и это Судья. Пока он жив, я служу лишь ему и никому более.

Бойдул махнул лапой:

– Твоя преданность тому, кто поработил тебя, похвальна, но глупа.

Последним был Себастьян. Иерарх слегка улыбнулся:

– Я с трудом уже помню тебя по внешности, Себастьян Бласкез, но твои навыки я помню прекрасно. Зачем ты пришел с Судьей? Что мешало тебе остаться с Орденом и жить без забот, работая пророком?

Крыс огрызнулся:

– Меня заставляли работать по восемнадцать часов в сутки пять лет подряд просто потому, что вам лень было нагружать работой ваших изнеженных предсказателей. Засунь свое предложение в свой мохнатый рыжий…

Толпа загудела так, что последнее слово Себастьяна потонуло в недовольных выкриках. Бойдул гаркнул лишь одно слово, и его оказалось достаточно:

– Тишина!

Толпа замолкла. Эйнар на моем плече начал вздыбливать шерсть и оскалил маленькие зубки. Лис перевел взгляд на котенка:

– Теперь ты, Судья. Твое описание полностью совпадает с известными пророчествами: зверь в черно-серебряных одеждах, с полностью вырезанным посохом Судьи и с черным голубоглазым котенком на плече. Ты передавал через мастера Гимеона, что пришел сдаваться?

Я бросил мимолетный взгляд на навершие посоха. Шар был наполнен полупрозрачной дымкой, как ни в чем не бывало:

– Не совсем. Я сдамся, но при одном условии, Ривелино.

Я сам не заметил, как назвал Бойдула именем первого Иерарха-бунтаря. Казалось, такая ошибка только улучшила настроение Бойдула:

– Приятно, что ты меня назвал именем столь великого деятеля Ордена, который сделал многое для его развития.

Я покачал головой:

– И который разрушил все, что было заложено в нем. Бойдул, в тебе всего лишь внешность Ривелино, но никак не его сомнительная слава.

Лис расхохотался:

– Сомнительная слава? Судья, ты откровенно глуп. А кто великий, по-твоему? Ягмур? Тот, кто хотел связаться с безбожниками-Проклятыми и кто не считал Арханиса Богом?

Я стукнул кончиком посоха об брусчатку, и от неожиданности лис остановился на полуслове. Я чувствовал, как внутри меня хочет проснуться Судья, но я пока решительно задавил свою сущность, не желая дать ей очнуться раньше времени:

– Это все патетика, риторика и просто слова, Бойдул. Как вы говорите у себя в пророчествах? Судья – закон лишь самому себе? Так вот, послушай меня. Как истинный Судья, я предъявляю обвинение Ордену в том, что Иерарх Ривелино был Темным Всадником и из-за этого он исказил религию, хитростью заставил всех поверить в виновность Ягмура и в итоге превратил религию добра в религию зла и страха!

Толпа ахнула. Они наверняка ожидали, что я просто сдамся в лапы Ордена, и все будет забыто, но сопротивления они не ожидали. Бойдул сразу превратился из улыбающегося лиса в злобно-оскаленного:

– Ты, жалкая шкура, смеешь сомневаться в Ордене и его непогрешимости?

– Да, смею. Я сдамся тебе лишь в одном случае, Бойдул. И я приношу клятву Судьи. Если ты сможешь сейчас перед всеми зверями доказать невиновность Ордена – я сдамся. И обещаю, что больше вас не потревожит ни один Судья. Я все сказал.

Иерарх прищурил глаза, после чего произнес:

– Что же, если ты так требуешь доказательств того, что Орден непогрешим, я тебе их предоставлю. Каждый верующий знает, что в религии нет ничего скрытого, некрасивого или черного. Если я смогу призвать сюда Арханиса – будешь ли ты удовлетворен, Судья?

Признаюсь, в тот момент Бойдул сумел заставить меня сомневаться. А если он действительно призовет Арханиса? Тогда получается, что я ошибался во всем, и все подозрения по отношению к архианству Ривелино – лишь фикция?

Я чувствовал, что все звери уставились на меня, ожидая ответа. Мой голос дрогнул, но я все так же стоял прямо, как и прежде:

– Я принимаю это условие.

По толпе побежали голоса. Присутствующим предоставлялась возможность, которая выпадает не каждому – увидеть живого бога перед собой, на расстоянии вытянутых лап. Конечно же, никто не мог упустить такого шанса. Бойдул повысил голос:

– Всем отойти на двадцать ярдов назад! Всем, кроме тебя, Судья!

Я не представлял, как это было возможно, но свободный круг вокруг меня и лиса стал намного больше. Подумав, мои спутники тоже отступили назад, отведя и лошадей. Все это произошло в тишине, нарушаемой лишь шорохами одежды и цоканьем копыт лошадей. Краем глаза я заметил, что по периметру начали появляться Чойг-Ма’л, готовые прийти Иерарху не помощь.

Бойдул достал из-за пазухи что-то, напоминающее амулет на цепочке. С того места, где я стоял, было трудно разглядеть, что на нем было изображено – я видел лишь какое-то зеленое пятно на серебристой поверхности амулета. Надев артефакт на шею, Бойдул воздел лапы к небу и прокричал:

– Касу!

Сверху рухнул огненный шар и приземлился прямо на Иерарха. Я невольно зажмурился, думая, что он сейчас сгорит, однако, похоже, пламя, нисколько не вредило лису – одежда не обугливалась, шерсть не горела. Сделав еще один жест, Бойдул произнес еще одно слово:

– Вегимз!

Огонь выстроился вокруг Иерарха в правильный круг с высотой пламени примерно до колена. После небольшой паузы огненный круг, словно живое существо, переместился в сторону меня и оказался ровно между мной и Верховным Иерархом.

Дальнейшая речь Иерарха состояла из смеси рогнеону и белибердонского языка. В ней Бойдул упоминал о величии Арханиса, о том, что все живущие верующие – его слуги и чуть ли не рабы, живущие ради него. В заключение Бойдул произнес чуть ли не громогласным голосом:

– Я призываю тебя! И корр и’ае! Приди и услышь меня! Касу огл зуод су!

Нарастающий гул, как будто от огромного мотора, заставлял зверей в толпе отклоняться, словно на них дул сильный ветер, и закрыть уши лапами. Пространство в центре огненного круга начало заполняться какой-то серой субстанцией, которая с каждой секундой светлела, складываясь в прямоходящего зверя.

В итоге, когда превращение закончилось, в центре площади стояло существо, в котором я опознал Арханиса. Я видел его именно таким, каким его изображали многочисленные скульптуры, барельефы и фрески: зверь среднего роста, неопределенной принадлежности. В его морде виднелся и волк, и тигр, и еще черты нескольких зверей. На теле Арханиса развевалась белая накидка с вышитым клевером-четырехлистником. Само божество светилось белой энергией, из-за чего долго смотреть на него не представлялось возможным.

Я удивленно отшатнулся, а звери в толпе буквально попадали на землю, уткнувшись лбами в брусчатку. Бойдул тоже склонился, встав на четвереньки, но лбом земли касаться не стал, просто смотря вниз, в землю. Арханис открыл полностью черные глаза, без белков, и произнес рыком:

– Кто звал меня?

Лис отряхнулся и встал:

– Магистр Бойдул, Верховный Иерарх Священного Ордена.

Божество захохотало:

– Очередной Иерарх! Давненько меня не звали в ваш смертный мир!

Но разговор Бойдула с Арханисом не волновал меня. Более того, я его не слушал. Что-то казалось мне странным в облике Арханиса. Несмотря на очевидную идентичность внешности, мне казалось, что это какой-то ненастоящий бог.

Я вспомнил приписку из дневника. «Будь внимателен к деталям». И я начал искать эти самые детали. После осмотра меня внезапно что-то толкнуло, и я с ужасом посмотрел на то существо, что вызвал Бойдул. Это был не Арханис.

Я вскинул лапу:

– Стойте!

Бойдул и Арханис синхронно повернулись ко мне. Если выражение глаз призванного не показывало ничего конкретного, кроме полной пустоты, то взгляд Иерарха был удивленным:

– Что тебе, Судья?

Я сжал посох:

– Это не Арханис.

Лис не успел ничего ответить, за него это сделал псевдо-Арханис, громогласно расхохотавшись:

– А кто же я, по-твоему, червяк? Легизмунд?

Я опустил взгляд на навершие посоха и похолодел. В нем вместо Арханиса отражалось страшное черное существо, похожее на помесь волка-оборотня и быка. Легизмунд. Бойдул, сам того не ведая, призвал древнее зло. Я поднял взгляд:

– Ты не Легизмунд. Ты Арсилиус.

Стоило мне произнести настоящее имя темного духа, как с навершия посоха сорвалась красная пелена, ударившая в тело фальшивого Арханиса. Он громко закричал, отчего по всей площади завибрировал воздух. После началось превращение, меняющее белый цвет на черный. Прошло пять секунд – и на месте светлого бога стояло то темное существо, которое отражалось в шаре. Легизмунд прорычал:

– Жалкий червяк! И что ты теперь сделаешь против меня?

По всей площади раздавались крики ужаса – все, включая Цепных, в страхе старались отойти подальше от страшного чудища. Бойдул прошептал:

– Но мы же верим в Арханиса и я вызывал Арханиса, а не тебя, Легизмунд!

Низкий голос Арсилиуса звучал откровенно издевательски:

– Наивные жалкие червяки. Тысячелетие назад мой слуга Ривелино проделал неплохую работу, заставив всех усомниться в честности Ягмура. После того, как основатель исчез, началась долгая работа по изменению архианства. Потихоньку, понемногу религия превратилась в подобие верований Темных Всадников.

Лис отшатнулся:

– Зачем это тебе?

Я ответил за Легизмунда:

– Каждый бог силен, пока в него верят. Так как в течение тысячелетия вера, которая предназначалась Арханису, переходила Легизмунду, это ослабляло Арханиса, и так Арсилиус получал преимущество. И лишь вера Лиги Справедливости да религия других стран помогали Арханису не оставаться совершенно беззащитным.

Мне показалось, что темный дух на секунду посмотрел на меня с уважением:

– А этот червяк говорит правду. Да, в меня верили, думая, что поклоняются Арханису. И теперь он ослабел так, что мне никто не помешает вновь перенести войну в ваш мир! И теперь я не совершу той ошибки что тогда, полтора тысячелетия назад!

Я закрыл глаза и открыл их. Во мне проснулся Судья.

Теперь, когда я овладел силой Судьи, мой голос был не громогласным, но он пробирал до глубины даже меня:

– НЕ ТАК БЫСТРО, АРСИЛИУС!

Казалось, мое преображение озадачило даже темного духа:

– Настоящий Судья?

Я воздел посох навершием к небу:

– ИСТИННЫЙ АРХАНИС! Я ПРИЗЫВАЮ ТЕБЯ ДРЕВНИМ ЯЗЫКОМ, КОТОРЫЙ СОЗДАЛ ЕЩЕ САМ ЯГМУР! В’И О’ ИГ О ТИГ-ВУДИР ДИС, МА КО’С БЕ МОЙП О’М! МЫ В БОЛЬШОЙ ОПАСНОСТИ, ТАК ЧТО ПРИДИ И СПАСИ НАС!

Палец нажал на один из многочисленных символов – и в небо выстрелил яркий луч света. Он был столь ярок, что мне пришлось зажмурить глаза. Я слышал, что Легизмунд тоже закричал от боли, стоило ему видеть столь яркий луч свет из моего посоха.

Когда же я почувствовал сквозь закрытые веки, что свет погас, я открыл глаза, и увидел, как на площади появился третий персонаж. И им был собственно Арханис. Но каким он был! Худой, тусклый, в рваной одежде, изнуренный. Я с жалостью посмотрел на светлого бога:

– АРХАНИС?

Истинный дух посмотрел на меня:

– Да, это я. Посмотри, что со мной стало. Я теперь не столь силен, как ранее.

Легизмунд рассмеялся:

– Какой же ты жалкий! Теперь мне никто не помешает перенести войну в мир смертных! И на этот раз ты проиграешь!

В полной тишине я встал на одно колено, склонил голову и произнес слова, которые как будто были подсказаны заранее:

– Я ВЕРУЮ В ТЕБЯ, ИСТИННЫЙ АРХАНИС.

Я заметил, что свечение вокруг истинного бога стало ненамного, но сильнее. После паузы позади меня раздались голоса Вейлин, Себастьяна и Джесси:

– Я верую в тебя, истинный Арханис.

Свечение вокруг Арханиса стало еще ярче. Похоже, мой пример начал действовать и на толпу. Где слышалось повторение моего посвящения – и так понемногу вид Арханиса становился более цветущим – одежда как будто чинилась сама, худоба пропадала.

Для Легизмунда произошедшее стало полной неожиданностью. Еще столь уверенный пять минут назад, он был в ярости:

– Ах ты мелкая падаль! Да я тебя..!

С его лап сорвалась темная пелена, стремительно полетевшая в мою сторону. Я не успевал поднять посох, чтобы спастись от смертоносного заклятия, но Арханис махнул полой, и заклятие рассеялось:

– Больше я тебе не позволю убить ни одного смертного, Арсилиус.

Легизмунд разъярился:

– Тогда получи, заступник червяков!

Свечение вокруг Арханиса становилось все ярче, и удар Легизмунда он принял спокойно. Ответная магия светлого духа столкнулась с темной пеленой Арсилиуса. Раздался небольшой взрыв – и Бойдула отшвырнуло взрывной волной на добрый десяток метров в сторону.

На площади возник портал из искрящего сине-серебристого водоворота. Арханис неожиданно ловко схватил Легизмунда, и они вдвоем рухнули в портал. Он исчез, и через пару секунд раздался раскат грома. Борьба между духами продолжалась на небе, как и было положено. Судья снова уснул – и я потерял сознание.

Я очнулся и увидел над собой смутно знакомую балку под потолком. Я долго пытался понять, где нахожусь, пока не разглядел желтоватую сферу под потолком – это была спальня в доме мастера Гимеона.

Эйнар топтался на моей груди и призывно урчал, видя, что я очнулся. Слева от меня послышался шорох и раздался давно уже забытый живой голос Гимеона:

– Вейлин, твой суженый очнулся.

Раздался топот лапок, и на меня буквально накинулась пищащая от радости волчица. Эйнар с трудом успел увернуться – и его место на груди заняла волчица. Я с трудом поднял лапы и обнял Лин. Магесса прошептала мне на ушко:

– Я так боялась, что тебя потеряла…

Слева раздался голос Гимеона, отдававший усмешкой:

– Закончишь нежности, ученик – жду тебя в другой комнате.

Дверь закрылась, и Вейлин устроилась у меня на груди. Я погладил ей ушки:

– Что случилось на площади после того, как я потерял сознание?

– У всех была паника. Все стали свидетелями того, как было дискредитировано то, чему их учили многие века. Появился мастер Гимеон и объявил, что Лига Справедливости будет помогать Ордену восстанавливать все то, что в течение тысячелетия подменялось последователями Ривелино. Конечно, кто-то попытался сказать, что это все фикция, но кто после увиденного будет уверен в том, что старые порядки были лучшими? Началось массовое обращение свидетелей битвы к истинному Арханису. К несчастью, взрыв от столкновения магии убил нескольких зверей.

– А Бойдул? С ним что?

Голос Вейлин неожиданно погрустнел:

– Он тоже погиб.

– Но почему ты печалишься? Он же хотел тебя убить!

Волчица посмотрела на меня:

– Мирпуд, Бойдул был дезинформирован и лишь следовал тому, чему ему учили. Виноват не он. Каким бы он ни был плохим в твоем понятии, но он был столь же обманутым, как и вся паства, которая безоговорочно верила в догмы «истинного» архианства.

Я закрыл глаза:

– Пусть так. Но кто теперь станет новым Верховным Иерархом? Кому-то же надо брать Орден в свои лапы и наводить порядок?

В уголках губ волчицы появилась легкая усмешка:

– Толпа требовала сделать Иерархом тебя.

Я остолбенел:

– Меня??? О Арханис, мне всего двадцать с небольшим лет. Мне еще свою магию осваивать нужно много времени, а меня хотят поставить на должность, на которой я точно не смогу сделать ничего путного?

Магесса заливисто рассмеялась:

– Я тебя не заставляю, Мирпуд. А кого бы ты поставил?

Я округлил глаза:

– И ты еще спрашиваешь? Мастера Гимеона, конечно! Кто, как не Главный Хранитель Лиги Справедливости, обладает наиболее подходящими знаниями, чтобы поднимать религию из руин? На худой конец, даже тот же Себастьян лучше справится со своими обязанностями, как пророк и прямой потомок сподвижника Ягмура. Кстати, где Себастьян и Джесс?

– Они остались помогать в разборе разрушений на площади перед Цитаделью.

Из комнаты донесся голос Гимеона:

– Ученик, я слышал, ты упомянул мое имя? Идите сюда вдвоем, нам надо кое-что обсудить.

Мы с Вейлин переглянулись. Что же мастер хотел с нами обсудить?

Глава пятнадцатая. После победы

Гимеон уже ждал нас с Вейлин за рабочим столом. Несмотря на наличие повода для радости, голос варана был сух:

– Мирпуд, мне надо с тобой обсудить будущее религии.

Мы с волчицей уселись в два свободных кресла, и я неуверенно ответил:

– Но мастер, как я могу помочь вам? Даже несмотря на то, что благодаря моим действиям удалось доказать ложность религии, я не настолько опытен, чтобы решать то, как пойдут события дальше.

Маг оборвал мои возражения:

– Наивный. Ты очень зря полагаешь, что теперь тебя не касается ничего. У тебя есть некоторые проблемы, которые нужно оперативно решить.

– И какие же?

– А вот послушай, ученик. Орден должен существовать, ибо без него нет смысла существования архианства. А раз Орден должен существовать, то ему нужен новый Верховный Иерарх. Как ты мог услышать от ларессы Дестрокардо, Бойдул погиб, и теперь Кон-Сай потеряли свою силу, и вообще некоторые очень важные процессы приостановлены. А раз так, необходимо найти того, кто может восстановить нормальный ход течения событий.

Я недоуменно потряс гривой:

– И все равно не понимаю, как это касается меня.

Варан наклонился вперед, и его глаза вперились в меня:

– В силу некоторых объективных причин быть Верховным Иерархом может быть лишь тот, кто соединяет в себе зеленый и серебряный спектр магии.

Я стиснул зубы:

– Дайте угадаю. Лишь я сочетаю их в достаточной мере, чтобы стать новым Иерархом?

Гимеон откинулся в кресле:

– Да, и не только это. Ты еще и прямой потомок талина Ягмура, поэтому ты вдвойне, а то и втройне подходишь на эту должность.

Я замахал лапами:

– Нет, нет и еще раз нет! Я не собираюсь становиться Иерархом! Я слишком молод и неопытен для столь ответственного поста, тем более, когда предстоит поднимать религию из руин!

Впервые за все время я увидел, как Гимеон оказался в ярости по отношению ко мне. Варан буквально схватил меня за отворот дублета и прошипел мне в морду, точно змея:

– Ты будешь Иерархом, ученик. И у тебя нет иного выхода. Выбирай – либо ты становишься Иерархом, либо тебе не видать перемещения в родной мир!

Огневик отпустил ворот, и я рухнул обратно в кресло. Никогда не любил шантаж, а особенно, когда начинали в качестве объекта запугивания использовать моих родных. Я помял шею… и после этого сильно вломил Гимеону в челюсть. Варан рухнул на пол, и попытался было в ответ атаковать меня магией, но я накрыл его коконом, отражающим заклятия. Огневик без труда разметал мою защиту и снова попытался поднять лапу, создавая магию, но его пальцы замерли на полпути, когда он увидел, что напротив его морды светится навершие посоха, и что у обладателя посоха, то есть меня, ярко-голубые светящиеся глаза. Сам того не желая, Гимеон вызвал Судью.

Вейлин решительно встала между мной и Гимеоном:

– Мирпуд, прекрати!

Раньше я бы точно оттолкнул ее, потому что не умел сдерживать себя, но теперь все было иначе. Судья не уснул, но мой ум был чист и ясен. Гимеон продолжал смотреть в мои глаза, и в них я видел отражение себя. И видел, что у меня были светящиеся очи.

Внезапно мне пришло в голову решение. Я закрыл глаза, открыл их – и Судья уснул:

– Мастер Гимеон, еще раз я спрашиваю – почему должен быть избран новый Верховный Иерарх?

Казалось, варан успел забыть, что произошло только что:

– Чтобы Орден был восстановлен в том объеме, в какой он был раньше в плане магических процессов, иначе о построении прежнего архианства не может идти и речи.

Я прищурился:

– А что, если я буду формальным Иерархом, а вы, мастер Гимеон – фактическим?

Варан остановился и вперил в меня рептильи глаза:

– И как ты это себе представляешь?

– Я вам нужен как Иерарх лишь ради своей силы, так? Ну тогда я могу дать вам эту силу, чтобы процессы в Цитадели были восстановлены, но управлять всем будете вы, как более опытный маг и как Главный Хранитель Лиги Справедливости.

Огневик хрустнул пальцами и искоса посмотрел на меня:

– Достаточно запутанная схема. Учти, тебе в любом случае будет необходимо пройти процедуру назначения на пост Иерарха.

Я вздохнул:

– Делайте то, что посчитаете нужным, мастер. Может, мы пойдем прямо сейчас?

Варан посмотрел в сторону стола:

– И ты даже не поешь? Не поверю.

Я прислушался к внутренним ощущениям, после чего поднял глаза и увидел на привычном месте фигурку фамилиара:

– Славен?

Ворон открыл глаза и уставился на меня. Я произнес:

– Не мог бы ты накормить меня перед выходом?

Фамилиар спорхнул со стены и улетел сквозь дыру в кухню. Гимеон наблюдал за всем с заинтересованностью:

– Ты даже имя его узнал?

– А, давняя история. Он говорил, что является пацаром, а имечко у него было то еще длинное, пришлось укорачивать его настолько, чтобы можно было запомнить.

Сзади меня раздался голос Вейлин:

– Мирпуд, а ты к бабушке собираешься сразу после того, как станешь Иерархом?

В ответ я пожал плечами:

– Мне бы сначала понять, как это осуществить, а лишь потом пытаться перенестись.

Мой взгляд перенесся на мой мешок, стоящий возле стола Гимеона. Казалось, что в тот день я фонтанировал идеями. Я сел к мешку и вытащил оттуда Монолит, который до сих пор почему-то не был возвращен обратно в Цитадель. Варан заинтересовано взял его в лапы:

– Последний раз мне доводилось его видеть несколько лет назад, и то мельком. Чувствую, какие силы спрятаны в нем внутри. Ларесса, так зачем вы его украли?

Волчица потупила глаза:

– Вижу, скрывать правду бессмысленно. Я была заслана, чтобы выкрасть Монолит и таким образом ослабить Орден. Был создан фальшивый приказ, по которому я объявлялась отступницей – так у меня было больше шансов втереться в доверие к Бойдулу. В итоге, когда я выкрала Монолит из сокровищницы Цитадели, я сделала вид для Мирпуда, что нехотя ухожу из Ордена, хотя на деле я бы это сделала в любой день, когда только захотела. Я готова вернуть Монолит в Цитадель.

Варан лизнул губы черным раздвоенным языком:

– На этот раз вы не солгали, ларесса. Осталось только пожелать вам, чтобы ваш избранник простил вам эту ложь.

Я развел лапы в стороны:

– Это дела давно минувших дней. Конечно, я побывал в опасности из-за тебя, Лин, но сейчас все хорошо, и мне нет больше смысла держать зла. Мастер Гимеон, Монолит же очень важен для Ордена, не так ли?

Варан закивал:

– Конечно. Благодаря ему возможно производство новых Кон-Сай, а также некоторые другие важные магические процессы внутри Цитадели, без которых Ордену придется несладко.

– А что, если я смогу отдать часть своей силы Монолиту? В таком случае он может питать Цитадель?

Гимеон взял статуэтку и осмотрел ее:

– А Проклятый его знает, может или нет.

Я протянул лапу:

– Тогда лучше мне пойти с вами, как с более опытным магом. Вместе мы сможем разобраться, работает ли это.

Варан покачал головой и показал на Вейлин:

– Лучше идти нам троим, потому что даже меня и тебя может не хватить.

Волчица усмехнулась:

– А почему бы и нет?

Славен принес с кухни тарелку с обедом, и я сел есть:

– Ну что же, тогда нужно выдвигаться как можно скорее!

Когда через полчаса мы были на площади, моим глазам предстала достаточно грустная картина: взрыв из-за столкновения магии Арханиса и Легизмунда породил жертвы, и часть площади все еще была залита кровью погибших зверей. Мое появление было встречено определенной долей внимания и возгласами одобрения со стороны присутствовавших, но они были слишком редкими и не очень веселыми.

На площади стояли Кон-Сай и Чойг-Ма’л с потерянными взглядами. Среди них я заметил Джесс. Волчица подошла ко мне:

– Мирпуд, я совершенно не чувствую своей силы.

Я переглянулся с Гимеоном и Вейлин:

– Смерть Бойдула?

Варан кивнул:

– Именно. Погиб Иерарх – Кон-Сай лишились силы.

Я поманил Кон-Сай:

– Джесс, иди с нами. Твоя помощь может пригодиться.

Волчица осмотрела себя с грустным взглядом:

– Но я же не владею силой.

– Не беда, может, я смогу ее вернуть!

После этого я взял Вейлин за лапу:

– Можешь отвести нас в сокровищницу, где стоял Монолит?

Магесса потрясла гривой:

– Конечно.

Внутри Цитадель поражала меня еще больше, чем снаружи. В каждом зале и каждой комнате потолки были нереально высокими, и казалось, что высота от пола была как минимум с десяток метров, или даже более. Переходы между корпусами были широкими, и на них могла разъехаться пара колесниц, не задевая друг друга. Повсюду висели волшебные сферы, заливающие все вокруг приятным желтоватым светом, который, впрочем, казался мне каким-то приглушенным, тусклым.

После пятого поворота я полностью потерял способность запоминать дорогу назад. Казалось, что в таком адовом лабиринте ориентироваться было невозможно – коридоры сменялись залами, залы – арками, арки – очередными коридорами, от них шли различные лестницы, и так до бесконечности. Единственный зал, который отличался от других – Центральный, как его назвала Вейлин. Похоже, он находился в центре ротонды, отчего освещался солнцем через прорези в крыше. Зайчики покрывали орнаментную мозаику на полу, а также странную конструкцию в виде столба с шаром на вершине ровно посередине зала. Как объяснила Кон-Сай, этот столб назывался Молельным Центровищем, и именно здесь каждодневно проходили проповеди для жителей и гостей Цитадели. Порой их проводил сам Иерарх, а порой и высокопоставленные монахи Ордена. Сейчас же этот зал, как и многие другие, были абсолютно пусты – похоже, смерть Бойдула заставила монахов покинуть Цитадель. Порой сквозь окна я видел площадь перед зданием – и она была запружена зверями. Так как мы успели подняться на несколько этажей, мне было сложно понять, были ли эти звери простыми жителями или же монахами.

Наконец, когда я уже начал терять терпение, Вейлин, проведя нас на несколько ярусов вниз, остановилась перед тяжелой дубовой дверью:

– Вот оно, место хранения Монолита.

Я посмотрел влево и вправо. Коридор, в котором мы находились, был ничем не примечателен – красноватая ковровая дорожка, крепления на стенах с незажжёнными факелами, порталы окон позади, отчего на стену ложились пятна света – ничего особенного, коридор как коридор. Ни охраны, ничего. Я уже собрался было толкнуть дверь, однако одернула меня и чуть ли не крикнула:

– Стой!

От окрика я чуть ли не подпрыгнул:

– Что???

Вейлин коснулась кирпича в стене слева от двери, и на створке образовался какой-то загадочный узор в виде пересекающихся линий. Волчица пальцами сдвинула несколько частей рисунка в сторону – и дверь сама открылась внутрь. Магесса опустила лапы:

– Небольшая магическая защита на тот случай, если кто-то посторонний полезет в сокровищницу. Так как я была особо ценной послушницей, меня таким знанием наделили.

От дверей пахнуло прохладным слегка затхлым воздухом – и так мы вчетвером оказались в Сокровищнице.

Геометрия помещения была очень интересной – комната представляла собой большой четырехлистник клевера. Пол, застеленный зеленоватой плиткой, вел в сторону каждого «листа», а лепестки были заставлены шкафами, на которых проглядывали блестящие и не очень, матовые и глянцевые, металлические и деревянные предметы. Хранилище представляло собой больше какой-то склад антикварного магазина, а не вместилище различных ценных вещей Ордена.

Но про все я забыл, когда бросил взгляд в центр комнаты. Прямо из плиточного пола торчала каменная лапа в виде протянутой ладони с гладким основанием. Посередине ладони черной впадиной было отмечено углубление, по форме идеально подходившее под Монолит. Гимеон провел когтями по каменной ладони:

– Что же, ставь Монолит, сейчас будем разбираться, как засунуть в него магию.

Я вынул статуэтку из сумы, и осторожно вернул ее на постамент, идеально соединяя основание с выемкой на ладони. Раздался каменный скрежет, как будто что-то двинулось в пазах – и Монолит засветился красноватой дымкой, окутавшей всю протянутую лапу от кончиков когтей до основания постамента, исчезавшего в плитке. Еще секунда – и дымка исчезла, а Монолит остался лишь слегка подсвечиваемым красноватым сиянием. Джесс посмотрела на свои лапы:

– Я чувствую часть своей силы, но лишь малую долю.

Гимеон прикрыл полупрозрачными веками глаза и как будто к чему-то прислушался:

– Так, я чувствую, как магия Монолита распространяется по Цитадели. Это хорошо, значит, он при желании может покрыть все здание. Теперь же нужно понять, как вписать твою силу в ткань артефакта.

Наставник посмотрел на самочек:

– Дамы, сделайте пару шагов назад.

Волчицы послушно выполнили требуемое. Гимеон медленно провел лапой сверху вниз, словно оглаживая невидимую ткань – и Джесс с Вейлин оказались за полупрозрачной стенкой оранжевого цвета. Свое решение огневик объяснил просто:

– Сейчас я буду работать с тканью артефакта. Это очень опасно и чревато выбросами нежелательной энергии. Моя защита спасет вас. Джесси, так как вы пока не получили своей силы обратно, вы уязвимы по отношению к магии.

Лин попробовала возражать, но я убедил ее остаться под защитой кокона – и волчице пришлось подчиниться. Джесс же не особо протестовала – она, как и всякая Кон-Сай, опасалась магии, и, не имея защиты, была благодарна тому, что была в безопасности.

Гимеон сделал жест, огибая ладонями что-то невидимое круглое:

– Сейчас мне нужно вызвать магический портрет Монолита.

Повинуясь жестам Гимеона, в воздухе начала рисоваться запутанная сетка различных линий, узелков, полосок и точек красного цвета. Казалось, что прямо посреди Хранилища кто-то искусный растянул сотканный ковер из красных прозрачных нитей. Пока я ничего не понимал в хитросплетении полосок. Гимеон ткнул куда-то в центр:

– Видишь этот клубок?

Я пригляделся и заметил маленький узелок, как будто нитки запутались в небольшое сплетение. Гимеон обогнул образование когтем:

– Это – самое главное место всей магии артефакта. Если мы сможешь внести магию в этот центр – она будет частью Монолита и сможет питать вместе с артефактом всю Цитадель и Орден, соответственно.

Я пригляделся к узелку и заметил, что от него как будто волнами расходится энергия, перетекая от центра к краям рисунка:

– Мастер, а можно увеличить этот рисунок?

Варан сжал два кулака вместе, а потом резко развел их – и рисунок укрупнился. Теперь малозаметный узелок стал заметным образованием, и можно было увидеть, что у него есть отверстия, сквозь которые виднелось словно жидкое красное содержимое. Я показал пальцем на дырки:

– Может, внутрь узла закачать мою магию, перемешать с красной энергией Монолита – и тогда питание пойдет, как надо?

Маг усмехнулся уголками губ:

– Попробуй. Закрой глаза, вытяни правую лапу и пошли немного энергии по каналу Ши’ман в положение Арси-Гомар. Все сделаешь правильно – на ладони у тебя будет шар размером с кулак, в котором будет заключено немного твоей силы.

Распрямившись, я глубоко вздохнул и закрыл глаза. Вытянул правую лапу и представил канал Ши’ман, проходящий от правой лопатки до кончиков пальцев правой лапы. Прислушался к своей силе и дал ей команду течь. Внутри кожи понеслась магия, и я без открытых глаз знал, что на ладони у меня образуется комок энергии, становящийся все больше, ярче, насыщеннее.

После минутной концентрации я расслабился, открыл глаза – и все оказалось так, как я представлял себе в воображении. На раскрытой ладони искрился беловатый шар, в котором проглядывали нити зеленого и красного цветов. Представив в уме канал между своей ладонью и отверстиями в узле магии Монолита, я махнул лапой – и струйка магии потекла внутрь образования в ткани энергии артефакта. Клубясь и перетекая, она оказывалась внутри узла и смешивалась с красной магией статуэтки, делая цвет смеси ближе к розовому. Также бледнел и цвет всей сетки заклятия Монолита.

Настал момент, когда весь шар магии оказался внутри узелка в центре узора Монолита. Гимеон одним движением схлопнул ладони – и ковер из линий пропал. Монолит окутался розоватой дымкой – и все стихло. Спал экран защиты с Вейлин и Джесс. Кон-Сай осмотрела свои ладони:

– Я снова чувствую силу. Полностью, как и прежде.

Я недоуменно посмотрел сначала на нее, а потом и на Гимеона:

– Получается, формально я теперь Иерарх?

Охотница усмехнулась:

– Раз у меня есть сила, то жив Верховный Иерарх. Получается, что так.

Я сел на пол и обхватил голову лапами, осознавая, что произошло только что:

– Мастер Гимеон, я сделал свою часть, теперь извольте занять пост, который полагается вам по статусу.

Варан прошел мимо меня:

– Все честно, ученик, я не собираюсь нарушать договоренность. Ты дал свою силу Ордену – я стану Иерархом и буду заниматься восстановлением религии. А пока нужно сходить вниз и проверить других Кон-Сай и Цепных.

Прошла неделя после восстановления магии Ордена. Все это время Гимеон потратил силы на то, чтобы постараться максимально вывести Лигу Справедливости из подполья. Конечно, это было нелегко – многие жители еще выглядели неопределившимися, и даже достоверные сведения о том, что в течение тысячелетия пастве «пудрили мозги» и заставляли поклоняться совершенно не Арханису, не сразу уверили их в том, что все взаправду.

Но проблема заключалась не только в этом. После того, как Гимеона назначили Иерархом, ему начали поступать сообщения, что Кон-Сай и Цепные, лишенные работы, пока не завершится процесс преобразования религии, начинали роптать на то, что им нечего было делать. Поначалу можно было подумать, что они собираются саботировать Гимеона как нового Иерарха, но выяснилось, что субординацию гвардия нарушать не собиралась, но занятие для себя они требовали.

В один из дней, спустя неделю или две после гибели Бойдула, варан вызвал меня в кабинет Верховного Иерарха:

– Мирпуд, мне нужен твой совет. Чем можно занять Цепных и Кон-Сай на то время, пока все не утрясется?

Не торопясь с ответом, я обвел взглядом внутренности кабинета. Конечно, я был тут не впервые, но каждый раз солидность обстановки меня привлекала своей красотой. Все эти портьеры, тяжелая мебель, гобелены – любая деталь кабинета заставляла уважать его владельца. Наставник успел за прошедшие дни перенести некоторые свои вещи в кабинет из старого домика. Более того, он оставил нам с Вейлин свое жилище, в котором обитал раньше.

Я очнулся и вспомнил, что мастер все еще ждет от меня ответа.

– Мастер, я могу дать то, что займет не только Кон-Сай и Цепных, но жителей города.

Варан положил голову на лапы:

– Расскажи.

– Когда я с Лассой, Рамзи и Вейлин бежал от Ордена в Меровию, я увидел, что тамошние крестьянские детеныши увлекаются игрой под названием ферх.

Гимеон хмыкнул:

– Мне доводилось слышать об этой игре, хотя в Граальстане она почти не распространена. Крестьянская забава, она не увлечет воинов.

Я усмехнулся:

– А я предлагаю не ферх. Я предлагаю свою игру, которая с ферхом будет иметь не так много общего.

Я взял лист пергамента, перо, чернила, и начал расчерчивать полотно листа:

– Вот это поле, вот тут стоят ворота. Играют по две команды, в каждой по одиннадцать зверей и еще четверо на замену…

Постепенно я записал на листе основные понятия футбола. Варан с сомнением оглядел записи:

– Идею я понял. Но как этим можно увлечь горожан? Не думаю, что обычным зверям имеет смысл играть против воинов.

– А зачем? Я предлагаю сделать иначе. Пусть будет создано две Лиги: Лига Цепных Мечей и Лига Кон-Сай. В каждой Лиге будет существовать команды, состоящие из отдельных воинов или охотниц. Думаю, при желании можно набрать в каждой Лиге пусть с десяток команд. Пусть у каждой команды будет свой тренер – более опытный воин, который будет отвечать и за физическую подготовку, и за тактическую подготовку. В каждой из двух Лиг будет проводиться внутренний открытый чемпионат среди команд. Эти соревнования будут открытыми, чтобы на них могли присутствовать, как зрители, горожане и гости столицы. Постепенно можно выбрать лучшую команду среди Лиги Цепных Мечей и лучшую команду среди Лиги Кон-Сай. А потом можно устроить финал между ними. И представьте – каждый матч будет открытым для всех желающих! Будут болельщики, будут ставки, будут победы и поражения – да игра займет умы всех и каждого! Все и забудут вскоре о том, что в городе произошла смена власти!

Гимеон положил лист на стол и прижал его сверху ладонью:

– Пусть так, твоя идея звучит достаточно заманчиво. Но подумай – в городе примерно с полтысячи Чойг-Ма’л и примерно вполовину меньше охотниц. Ты не замучаешься рассказывать семи сотням зверей о правилах?

И к такому вопросу я был готов:

– А зачем семь сотен? Пусть будут заранее созданы команды, а инструктаж будет проводиться только для тренеров команд. Так в итоге наберется буквально десяток-другой зверей, а уж они и донесут все до своих команд!

Огневик встал из-за стола:

– Хорошо, я вызову сюда полковника ландарских Цепных Мечей и сержанта ландарских Кон-Сай, чтобы они донесли до своих подопечных мой приказ о создании хотя бы численного состава команд, чтобы потом привести наставников к тебе на инструктаж.

Я усмехнулся:

– Мастер, небольшое замечание перед тем, как вы уйдете. Вы вполне разумно заметили вначале, что если сказать воинам о новой игре, как о ферхе – это никого не заинтересует. Передайте им, что новая игра будет прекрасной тренировкой для каждого уважающего себя воина.

Я собрался было уйти, однако внезапно остановился:

– Мастер, талин Ягмур говорил мне в видениях, что в Цитадели есть нечто, что может перенести меня в свой мир. Мне нужно туда попасть. Я же больше не нужен?

– Ты уходишь навсегда?

Я пожал плечами:

– Вряд ли. Здесь я нашел ту, с которой хочу прожить жизнь, поэтому я буду скорее мигрировать между мирами.

– Что же, как я знаю, ты хочешь переместиться в свой мир вместе с Вейлин? Тогда иди пока за ней, а я пока подготовлю все необходимое, чтобы продемонстрировать, как все работает. Жду тебя в Сокровищнице.

Вейлин я застал в бывшем доме мастера Гимеона, который теперь я с уверенностью мог называть нашим домом. Волчица кормила Эйнара, попутно разговаривая о чем-то со Славеном. Кстати, и фамилиара Гимеон отдал мне, посудив, что теперь ему нет необходимости в пацаре.

Услышав звук открываемой входной двери, волчица встала на лапы и очаровательно улыбнулась:

– Мирпуд, ты вернулся. А я тебя очень ждала.

Я протянул лапу магессе:

– Сегодня мастер Гимеон покажет мне, как переместиться в мой мир. Ты пойдешь со мной?

Вейлин оправила складки платья:

– Все-таки решился?

Я пожал плечами:

– Я ухожу не сегодня, но когда-нибудь стоило так поступить. Так ты со мной?

Вейлин осмотрела меня с головы лап:

– Я с тобой, только ты не думаешь, что тебе стоит переодеться в старую одежду твоего мира? А то если ты появишься у себя на родине в одеяниях ученика мага или черных нарядах Судьи, тебя могут понять не так.

Я помотал головой:

– Пока в этом нет особого смысла, потому что я уйду только через пару-тройку дней вместе с тобой. Ты же хотела повидать мой мир?

Волчица кивнула:

– Конечно. Твои давние рассказы о технологиях твоей реальности показались мне очень интересными. Хотелось бы посмотреть, насколько ваша цивилизация продвинута в техническом плане по сравнению с моей страной.

Я обнял волчицу и шепнул ей на ушко:

– Какая разница, в чем они будут похожи, если рядом будешь ты? Этого более чем хватит.

Вейлин выглядела абсолютно счастливой, но для вида начала возмущаться:

– Ну все, Мирпуд, сейчас захвалишь меня, и у меня шерсть покраснеет от смущения.

Площадь перед Цитаделью была полупустой. На ней попадались лишь одиночные звери, приносившие живые цветы к месту гибели Бойдула. Я не упоминал этого раньше, но даже несмотря на то, что для жителей города последний Иерарх старой религии стал символом многовекового обмана, место его гибели, отмеченное небольшим постаментом в виде каменного зеленого клевера-четырехлистника, всегда было выложено свежими цветами и эпитафиями на пожелтевших листах пергамента и бумаги.

Вот и в тот момент, когда мы с Вейлин направлялись в Цитадель, возле постамента стояла взрослая лиса в зеленом платье, за подол которого держалась маленькая лисичка в смешных белых штанишках. Самочка положила на возвышение у постамента сноп свежего клевера, после чего увела маленькую лисичку за собой. Я недоуменно покачал головой:

– Я не понимаю одного. Если жители города поняли, что их обманывали в течение целого тысячелетия – почему же они продолжают нести цветы к месту гибели Бойдула?

Лин почесала шерстку на запястьях:

– Как бы тебе сказать. Мне доводилось за последние дни часто бывать в городе и слушать все пересуды, что активно муссируются среди жителей и приезжих. Бойдула скорее считают жертвой.

Я приподнял бровь:

– Ничего себе! Того, кто грозился превратить мою и не только жизнь в ад, считают жертвой? А я, по их мнению, кто? Агрессор? Захватчик?

Волчица легко шлепнула меня ладонью по затылку:

– Дурак ты, а не агрессор. Про тебя речь сейчас не идет. Бойдула считают жертвой не тебя, а той системы религии, что насаждалась еще со времен Ривелино. Думаешь, если бы последующие поколения Иерархов знали, что поклоняются Легизмунду – они стали бы продолжать такую практику? Реально виноватый зверь умер тысячу лет назад, и последующие правители вершили неправильную политику религии не потому, что были злыми, а потому что думали, что так принято и так правильно. Неужели среди них нашелся бы кто-нибудь, кто восстал против установленного порядка вещей? Нет, конечно. Иначе его бы признали еретиком, а это для служителя Ордена было бы самым тяжелым ударом.

Снова лабиринты Цитадели, в которых я так и не научился разбираться за время после гибели Бойдула. Зная, что Вейлин ведет меня в правильном направлении, я лишь следовал за ней, больше уделяя внимание тому, что находилось вокруг.

Я видел порталы окон и длинные коридоры, видел, как на некоторых площадках собирались монахи, что-то обсуждая, видел, как на центральной площади Цитадели у Молельного Центровища собрались монахи и сами читали молитву, встав на одно колено и обратив морды к центру зала. Поневоле замедлив шаг, чтобы не шуметь, мы с Вейлин осторожно обошли зал по кругу, ступая по мраморному полу.

Достигнув коридора, в котором находился вход в Сокровищницу, я увидел, что Гимеон уже стоит возле входа в хранилище, смотря вдаль сквозь порталы окон, как будто кого-то высматривая вдалеке. Подойдя ближе, я понял, что Гимеон всего лишь находился в состоянии прострации, в котором мог пребывать какое-то время в течение дня. Но даже отвлеченное состояние не делало его менее бдительным. Не успел я пройти и полпути до него по коридору, как варан уже открыл глаза и уставился на меня:

– Ученик, кажется, я нашел то, что поможет тебе перенестись, но без твоей помощи я не смогу ее активировать.

– Ее?

Но Гимеон уже не слышал меня, зайдя внутрь комнаты. Нам с Лин не оставалось ничего иного, как последовать за ним.

Внутри меня ждала интересная картина – перед лапой, держащей монолит, находилось что-то типа плоской матовой чаши из металла диаметром метра три. По кругу чаши шли какие-то письмена, к которым я не стал приглядываться. Гимеон опустился на каменный пол Сокровищницы и провел когтем по металлу чаши:

– Вот она, Чаша Перемещения. Я изучал разные источники в библиотеке Цитадели, и узнал, что этот артефакт позволяет перемещаться сквозь пространство в любое место, которое представит себе пользующийся. Но в книгах было указано ограничение, из-за которого я тебе и сказал, что не смог активировать ее магию. Нужен тот, кто владеет архаичным священным. А из всей Цитадели, да и Ландара, пожалуй, лишь ты его понимаешь, Мирпуд. Наверное, ключ лежит в письменах на ободке.

Выслушав варана, я присел на одно колено перед Чашей и провел лапой по ее поверхности. На секунду мне показалось, что металл отозвался вибрацией. После этого я начал вглядываться в письмена – и понял, что Гимеон был прав – текст оказался на архаичном. Начертание у него было странным, но сам текст был понятен:

«Я везде, и одновременно нигде. Я велика, и в то же время бесконечно мала. Я знаю всех, но меня не знает никто. Я была, есть и буду всегда. Имя мне – Мерильда. Позвать меня кажется простой задачей, однако лишь немногие могут это сделать. Приложи свою душу – и я появлюсь. Но сначала убедись, что ты прочитал этот текст и понял прочитанное».

Очередной ребус. Я пересказал текст Гимеону и Вейлин. Волчица озадаченно посмотрела на диск:

– Приложить душу? Как это?

Варан тоже выглядел не менее растерянным:

– Очень странная формулировка. Похоже, Мерильда являет собой дух этого артефакта, который и выполнит перемещение. Может, она просит тебя показать ей образец своей магии, а под душой понимает часть твоих способностей? Попробуй создать тот же шар энергии, что ты создавал во время встраивания магии в Монолит.

Я закрыл глаза и начал следовать совету варана, формируя на раскрытой ладони сгусток магии. Как и тогда, он был белым, с вкраплениями мерцающего зеленого и красного.

Стоило мне пустить созданный шар на плоскость Чаши, как она начала мерцать, как будто становилась прозрачной, после чего металл превратился в жидкое серебро. Мы втроем невольно отпрянули – и не зря. Над поверхностью зеркала воздвиглось что-то, напоминающее голову, причем невозможно было определить, кому принадлежала голова – человеку или зверю. Голова находилась на шее, а шея переходила в туловище, исчезающее в жидком основании. Посередине головы чернели две точки, обозначающие глаза. Раздался приятный женский голос:

– Мерильда, пространственный извозчик. Куда желаете попасть?

Я медленно переспросил:

– Пространственный… извозчик?

Голос ответил:

– Да. Кто из вас желает путешествовать?

– Никто. Мы проверяли, работает ли эта система.

Мерильда продолжила говорить чарующим голосом, но в нем звучала легкая обида:

– Пока я существую, все будет работать. Если захотите путешествовать – позовите меня, и я приду. Простите, меня ждут другие.

Жидкое серебро начало испаряться – и вскоре перед нами снова лежала твердая металлическая поверхность Чаши.

Гимеон одобрительно хмыкнул:

– Браво, ученик, ты заставил ее работать с первой попытки. Теперь ты доволен?

Я кивнул в ответ:

– Конечно, теперь-то все известно и я знаю, как попасть к себе. Осталось лишь пересказать правила футбола представителям Кон-Сай и Цепных.

Варан встал с колен:

– Я вызывал сегодня полковника Чойг-Ма’л и сержанта ландарских охотниц. К удивлению, они отнеслись к твоей идее с энтузиазмом, и сегодня будут формироваться команды по шестнадцать зверей. Приходи завтра, и я организую тебе встречу с представителями всех собранных команд. Советую тебе сегодня написать полный свод правил новой игры, чтобы завтра ты мог раздать ее тренерам. Может не писать десятки копий, достаточно одного свитка – я постараюсь его размножить. И учти, Мирпуд. До того, как ты пойдешь в своей мир, тебе придется побыть судьей в одной из игр, чтобы они представляли, что можно, а что нельзя.

Я пригладил гриву, отдав свой посох на время Вейлин:

– Хорошо, но тогда на этот матч мне потребуются… четыре помощника, дополнительные судьи, которые будут работать за пределами поля. И подготовьте необходимую площадку для игры с подходящими размерами.

Гимеон несильно шлепнул меня по затылку:

– Не учи мастера, ученик, он все сделает. Иди, пиши правила.

Вейлин расхохоталась, и я забрал посох из ее лап обратно:

– Что драться-то сразу, сделаю все.

После этого я взял Лин за лапу, и мы вместе ушли в сторону дома.

За написанием я провел несколько часов. Мне в свое время доводилось видеть официальный свод правил футбола, и я пытался вспомнить все, что только мог. Конечно, я наверняка что-то упустил, но мне оставалось надеяться, что это будет не смертельно.

Оставалось только подобрать необходимый мяч. Вспомнив, что чехол от гитары обладает необычными свойствами, я попробовал «упросить» его дать мне футбольный мяч. Конечно, это было непростым делом, но после долгих увещеваний футляр смилостивился и все-таки выдал мне вполне себе обычный, но хорошо накачанный футбольный мяч. Конечно, в итоге нужно было намного больше мячей, но этот могли использовать как образец для создания новых мячей если не в плане материала, то хотя бы веса, размера и формы.

Правила я писал за бывшим рабочим столом Гимеона и за это время не вставал из-за него. Я почувствовал, как сзади меня обнимают теплые лапы Лин и над ухом раздается нежный голос волчицы:

– Мирпуд, может, уже перестанешь?

Я картинно закатил глаза:

– Мне осталось написать пару строк!

Я не врал, но оставшиеся слова я писал в условиях, когда делать это было почти невозможно. Магесса за прошедшие недели успела изучить мои слабые места, и, к примеру, прекрасно знала, что если начать целовать меня в шею и покусывать ее, то это заставляет меня млеть от наслаждения. И тогда хитрая волчица начала это делать, и поэтому последние слова я дописывал, с трудом сохраняя концентрацию и внимание.

Наконец, последняя буква заняла место на листе, я бросил перо, встал со стула и обернулся к Вейлин:

– Все, все, я твой.

Магесса, стоявшая в чем-то, напоминающем то ли ночную сорочку, то ли ночную кофту, заулыбалась:

– Мирпуд, спать. Завтра тебе много что предстоит сделать.

Не дожидаясь моего ответа, волчица потащила меня в спальню, буквально силком уложила в кровать и забралась ко мне под лапу, положив голову мне на плечо. Спорить с ней не было ни сил, ни желания.

Утром я проснулся от того, что мне щекотала нос Вейлин:

– Соня, просыпайся давай.

Я оглушительно чихнул, и от этого Эйнар пулей улетел с кровати и забился в угол, испуганно дрожа. Волчица расхохоталась:

– Ты даже встать нормально не можешь, чтобы бедного котенка не спугнуть.

Не обращая внимания на подшучивания любимой, я вышел из спальни, закутавшись в халат, и с удивлением заметил, что замурованная дверь в сторону кухни несла следы сломов и зарубок. Когда же я спросил об этом магессу, она потупила глазки:

– Понимаешь, Мирпуд, Славен хорошо готовит, но раз уж этот дом стал нашим, а я стала в нем хозяйкой, мне хотелось бы готовить самой, как и полагается хранительнице домашнего очага. Я бы могла снести дверь магией, но я боялась разбудить тебя, поэтому пробовала вскрыть ее вручную.

Я протянул лапу и взял посох, оставшийся возле письменного стола еще вечером:

– Сейчас я тебе помогу.

Дубовая дверь, ведущая в кухню, была очень хитрым способом «приварена» к косяку, поэтому мне пришлось буквально вырезать место привара. Для этого я нажал на знакомый знак на посохе, от чего с кончика вылезло острое лезвие. После этого я провел лапой над металлом и сделал клинок раскаленным. Не оборачиваясь, я произнес:

– Лин, сейчас на ковер будут отлетать горящие куски дерева – гаси их, чтобы тут пожар не случился.

За мной раздалось согласное мычание волчицы, и я воткнул лезвие в дверь по краю створки и начал вырезать проем, ведя лезвием снизу вверх.

Как я и предполагал, от дерева отваливались горящие куски, которые падали на ковер, и если бы не мгновенная реакция Вейлин, то пожара было бы точно не миновать. Конечно, огненное лезвие ощутимо резало дерево, но продвижение было все равно замедленным из-за того, что замуровали дверь капитально.

В итоге на всю дверь у меня ушло с десяток минут, и за это время с нее упало с десяток горящих кусков. От них поднимался дым, и Вейлин пришлось открывать настежь окна и двери, чтобы не задохнуться угарным газом.

Наконец, последний сантиметр дерева оказался срезан – и дверь наконец-то со скрипом подалась, открывшись в нашу сторону. Прежде чем зайти внутрь, Лин наэлектризовала воздух, чтобы справиться с задымлением.

Дым расселся – и нашим глазам предстала отдельная комната-кухня с полками, столом, тремя стульями, небольшой печкой, труба от которой уходила сквозь потолок. Несмотря на то, что в некоторых местах лежал слой пыли, например в углах, в целом кухня выглядела очень добротно и ухоженно. Как лишь один фамилиар умудрялся в одиночку поддерживать кухню в чистоте и порядке, будучи лишь птицей, пусть и волшебной – я не знал.

Я повернулся к застывшему на стене Славену:

– Ты же не будешь против, если Лин будет готовить вместо тебя?

Пацар ожил и покосился на нас темным глазом:

– Вы хозяева, вам и решать, что тут делать. У меня обязанности по дому и без кухни найдутся, так что это не такая большая проблема.

После этого Славен коротко каркнул и снова застыл на стене в виде неподвижного чучела. Волчица обняла меня:

– Пока ты будешь в Цитадели, я приготовлю что-нибудь к твоему приходу домой. Вчера я на рынке накупила всякого – на сытный ужин точно хватит.

Я поцеловал Лин в нос:

– Я скоро, не скучай.

Забрав со стола свиток с правилами и футбольный мяч, взяв посох и выйдя на улицу, я обернулся и посмотрел в сторону дверного проема. Волчица стояла на пороге и с улыбкой следила за тем, как я ухожу. Постояв так еще немного, она закрыла дверь и исчезла.

Мимо меня по улице проходили звери, и на мое появление они не среагировали. А я шел вперед, в сторону центра города и улыбался. Как же было чертовски приятно, что у меня есть свой дом, где меня ждет любимая!

Наверное, я соврал, когда сказал, что на мое появление не реагировали. Реагировали, конечно. Моя личность после событий на площади перед Цитаделью стала достаточно известной. Может, не каждый знал меня лично, но мои одежды или мой посох точно знали почти все, поэтому мое появление привлекало к себе внимание в любой части города. Каждый стремился выказать мне свое восхищение, и если поначалу это меня очень радовало, то в итоге каждый новый зверь, лезущий с восхищением, вызывал у меня раздражение, хотя я никоим образом этого не показывал. Единственным способом остаться незамеченным становилась либо самая простая одежда, купленная на местном рынке, либо же выход в облачении ученика мага. Моя земная одежда, посох и одеяния Судьи мгновенно привлекали внимание, поэтому я старался использовать их меньше.

Путь в Цитадель лежал мимо Ландарского рынка. За то время, что я провел в столице, это место начало мне очень сильно нравиться. Я обожал это скопление зверей самых разнообразных видов, это сборище торговых рядов, на которых можно было купить любой мыслимый или немыслимый товар, шлейф запахов, окутывающий все ряды и каждый сантиметр почвы на рынке – все заставляло меня с удовольствием проходить мимо.

Подумав, я решил зайти на рынок. Еще в Мариссе Анри отдал мне свои часы-браслет, рассудив, что теперь ему нет в них никакой надобности. Я очень активно ими пользовался, радуясь их портативности и наглядности, но в последнее время у них начала заедать минутная стрелка, из-за чего они уже несколько дней показывали неправильное время. И в таком случае мне требовалось найти какую-нибудь лавку, где сидел технарь, способный обращаться с механизмами. И это казалось мне очень трудной задачей, так как, несмотря на широчайший выбор услуг, которые можно было заказать на рынке, найти сведущего в технике было непросто. Как-никак, а Граальстан был тем королевством, где техника казалась многим таким же непонятным явлением, как и магия в нашей реальности.

Поиски лавки завели меня в кузнецкий ряд, где в воздухе постоянно висели звон от наковален и тяжелый запах раскаленного металла. И здесь, наконец-то, мне повезло. Примерно посередине ряда, в крытой зеленой палатке сидел и скучал лис в зеленом фартуке. В лапах он вертел шестеренку, причем делал это весьма ловко. Начинка палатки явно давала понять, что ее владелец уж точно имеет отношение к технологиям – был бы на моем месте поклонник стим-панка, он бы точно посчитал торговое места лиса своим фетишем. Все было завешано различными деталями, механизмами, некоторые из которых продолжали работать, даже будучи прибитыми к стене.

Сам же владелец всего этого великолепия поднял глаза на меня, и в их уголках скользнула усмешка:

– Что, уважаемый, смущаю ваше магическое благородие своими непонятными вещами? Не пугайтесь, оно вам не повредит.

Похоже, лис был либо приезжим, либо же просто не прислушивался к слухам и событиям Ландара, потому что даже с посохом он совершенно меня не опознал. Видимо, считал меня очередным магом, над которым можно было потешаться. Я не стал выставлять себя дураком:

– Почтенный, если вы тут сидите в окружении дизельных приборчиков и шестеренок, это не повод высмеивать первого встречного, думая, что он совершенно не смыслит в технике.

Продавец поднялся и посмотрел на меня удивленным взглядом. Усмешка в его глазах пропала. Зверь протянул лапу и выставил ладонь вперед, разведя пальцы:

– Первус Солрей, продавец механизмов и ремонтный мастер. Не думал, что в этой дыре еще кто-то понимает в технологиях. Что привело вас ко мне?

Я бросил ему на прилавок браслет:

– Заедает минутная стрелка. Разобрал бы сам и посмотрел, да вот нужных инструментов нет. Ни отвертки, ни шила – ничего, чем разобрать можно.

Первус заинтересовано осмотрел часы:

– Хм, сейчас вскроем и посмотрим.

Лис вытащил из-за пазухи маленькую плоскую отвертку, вывинтил пару шурупчиков и снял крышку, после чего посветил на механизм маленьким фонариком-диодом:

– Все понятно. Балансир сместился, из-за чего шестеренки передаточный момент получают через раз, а поэтому стрелка и двигается неправильно. Сейчас, вставлю его на место.

Не убирая отвертку, Первус надел на один глаз увеличительный монокль, приник мордой к корпусу часов, и начал поправлять сбившуюся пружину. За этим занятием он провел около минуты, после чего снял лупу, крутанул какую-то шестеренку внутри часов, собрал крышку на место и отдал браслет мне:

– Балансир на месте, шестеренки крутятся, время показывается. С вас три барра.

Похоже, лис успел еще и правильное время выставить на часах, пока ремонтировал балансир. Бросив на прилавок три монеты, я отсалютовал Солрею и быстрым шагом пошел в сторону выхода с рынка, потому что я и так задержался на пределе того времени, когда опоздание было бы простительным.

Стражники на входе в Цитадель узнавали меня и пропускали без лишних вопросов. За несколько дней до этого я каким-то образом умудрился выучить единственный путь в Цитадели – дорогу до кабинета мастера Гимеона. Посмотрев на часы, я припустил ходу, потому что опоздание уже равнялось примерно двадцати минутам или даже получасу. Настойчивый голос в голове подтвердил мои расчеты:

– Ученик, Проклятый тебя дери, где ты шляешься? Тебя уже ждут!

– Я уже в Цитадели, на втором ярусе, бегу к вам.

Монахи провожали меня недоуменными взглядами, но пропускали мимо себя. Коридоры и окна летели у меня перед глазами, а в мозгу была только одна мысль – как я еще не выдохся.

В последнем коридоре, который вел к кабинету Иерарха, я запнулся лапой за ковер, и пропахал носом пару метров пола. Свиток вылетел у меня из лапы и размотался примерно на треть своей длины. Ругаясь, я поднялся с пола, переводя дыхания после забега по коридорам и переходам Цитадели, кое-как смотал свиток обратно, после чего толкнул дверь в кабинет варана, пройдя мимо стража кабинета, заранее предупрежденного о моем визите.

На меня уставилось полтора десятка пар глаз. К моему удивлению, вдоль стены сидело достаточно Цепных, но при этом лишь одна Кон-Сай черно-белого окраса, больше напоминавшая хаски. Гимеон ответил на мой немой вопрос:

– Конечно, опаздывать нехорошо, ученик, но раз ты уже здесь, забудем это. Перед тобой сидят представители-наставники всех сформированных команд Чойг-Ма’л и представитель всех команд охотниц, сержант Кимра. Они передадут твои правила и копии свитка своим командам, а через неделю состоится первая игра, которую ты будешь судить. Слово тебе.

Все прибывшие представители уставились на меня, показывая заинтересованность в том, что будет произнесено дальше. Я открыл свиток:

– Итак, как вы уже знаете, я собрал вас здесь, чтобы разъяснить правила новой игры. Не буду долго расшаркиваться – перейду сразу к делу…

Это была самая утомительная лекция, какую только можно представить. Делегаты оказались очень придирчивыми и въедливыми, и их интересовала каждая деталь игры, о которой я только упоминал. Их интересовала даже высота травы и мелкие детали экипировки. Я как мог, отвечал на их вопросы, хотя порой они умудрялись заводить меня в тупик.

Самый главный вопрос был оставлен на потом. И задал его один из Цепных, рослый ирбис:

– Правила более-менее ясны. Командная игра и все такое. Одно только неясно. Мы воины! Какого Проклятого правила игры запрещают грубость? Мы что, будем, как зверята, катать мячик по площадке?

Его соседи начали его поддерживать:

– И правда, что это такое? Мы же должны применять силу, иначе это развлечение для крестьян!

Я поднял лапы, и гул стих:

– Специально для вас я немного модифицировал правила. Разрешены силовые приемы, но только при игре в корпус. То есть, можете с силой врезаться в соперника с мячом, но лишь корпусом в корпус. Это максимальный компромисс, который я готов дать. Иначе футбол станет игрой для ломания костей. Именно по этой причине я не разрешаю подсечки, сбивания с лап иными способами, кроме разрешенных, и тому подобное. Такое отступление вас устроит?

После долгих разговоров и совещаний представители Цепных и Кон-Сай согласились на предложенный мной компромисс. Дополнительно мне пришлось объяснять правило игры в мяч – когда нарушение фиксируется, а когда нет.

Напоследок я отдал принесенный футбольный мяч, чтобы мастер Гимеон подготовил необходимое количество копий для всех команд.

В разговорах с личной гвардией я провел несколько часов. Горло уже серьезно першило, и когда я переступил порог кабинета, моей первой мыслью было замолчать на несколько дней, чтобы не тревожить раздраженную глотку.

Страж кабинета, Дост, отдал мне часть. Я машинально ответил ему те же и направил свои лапы в сторону выхода из Цитадели.

На одном из средних ярусов меня остановил одиночный Чойг-Ма’л:

– Лар Мирпуд? Можно мне поговорить с вами?

Морда воина, молодого тигра, казалась мне смутно знакомой, но я не мог вспомнить, где он мне попадался раньше. Видя мое замешательство, Цепной скромно опустил голову:

– Мы с вами встречались лишь однажды, и наша встреча в вашей памяти отложилась как очень большая трагедия.

– Цепной Коул! Теперь я тебя вспомнил. Ты что-то от меня хотел?

– Да. Понимаете, я чувствую себя виноватым перед вами из-за всей этой погони и того, что случилось в меровийском лесу. Мне хотелось бы, чтобы такое с вами больше не повторялось.

– Так ты меня остановил только ради того, чтобы принести извинения?

Тигр замялся:

– И да, и нет. Я хотел бы стать одним из ваших телохранителей. Только так я смогу уменьшить свою вину перед вами.

Для меня такой поворот событий оказался полной неожиданностью:

– Коул, зачем мне это? Я не настолько важная персона, чтобы ты, Цепной Меч, шел меня защищать. Тем более, мне хватает одного защитника.

Губы Коула тронула легкая улыбка:

– Госпожа Джесси. Я уже говорил с ней. Она не против, чтобы я защищал вас вместе с ней. Говорит, что для Иерарха вполне подходит защита «Кон-Сай и Чойг-Ма’л».

– Но ведь Иерарх не я, а мастер Гимеон.

– Да, но магическую силу Ордену даете вы, а не он. И поэтому ваша защита вдвойне важна для новой религии. На вас держится вся вера и вся личная гвардия Иерарха.

Я усмехнулся в ответ:

– Это конечно хорошо, только как ты меня охранять собрался? Я не позволю тебе жить со мной и Вейлин в одном доме. А как иначе ты будешь находиться рядом? Да и ты не подумал, что есть и другие Цепные, которые могут отнестись с раздражением к тому, что какой-то молоденький Чойг-Ма’л стал личным телохранителем фактического Иерарха?

Вместо ответа Коул лишь улыбнулся, после чего ушел по коридору в противоположную сторону. Я пожал плечами и продолжил спускаться по одной из многочисленных лестниц в сторону центрального выхода.

Путь обратно утомил меня до такой степени, что на подходе к дому я хотел рухнуть прямо на пороге. Не знаю, как мог лишь многочасовой разговор принести такую усталость, но чувствовал я себя так, словно ходил весь день и попутно таскал тяжести. Передние лапы не пострадали, зато задние чувствовались как две толстые тумбы.

Мой стук в дверь вышел не самым громким, но дверь почти сразу отворилась. Вейлин, поначалу улыбавшаяся, посмотрела на меня с сочувствием:

– Замучили тебя?

Я с трудом пересек порог дома и буквально осел в кресло:

– Совершенно не чувствую задних лап.

Волчица прошла мимо, пройдясь хвостом мне по груди:

– Сейчас я тебе помогу. Пока постарайся переодеться.

Я с большим трудом стянул одеяния Судьи и натянул домашний халат практически на голое тело. Вернувшаяся магесса села на сложенные под себя лапы возле меня и взяла мою правую стопу в лапы:

– Расслабься, я пока тебя немного разомну.

Я откинулся в кресле, прижавшись к спинке и закрыв глаза. Вейлин намазала мне подушечки на лапах какой-то мазью, после чего начала разминать мне стопы.

Ее нежные пальцы и острые коготки заставляли меня разомлеть от удовольствия. Приоткрыв глаза, я наблюдал за волчицей.

Уже после того, как мы поселились в домике мастера Гимеона, я ловил себя на мысли, что мне очень нравится наблюдать за магессой тогда, когда она занималась своими делами и не обращала на меня внимания. В такие моменты мне нравилось изучать какие-то мельчайшие детали любимой – переливы серого цвета на шерсти и гриве, подергивающиеся ушки, слегка загнутый кончик хвоста, поднимающуюся во время дыхания грудь, коготки на пальцах передних лап – словом, меня интересовали мельчайшие детали, наблюдение за которыми приносило мне необъяснимое расслабление и наслаждение.

Вот и тогда, во время массажа, я оглядывал Вейлин с лап до головы, останавливаясь глазами на каждом участке ее тела. Рассматривал я и ее одежду – в тот день волчица ходила в коротких черных штанах немного ниже колена и красной легкой безрукавке.

Порой мне казалось, что волчица догадывалась о таком «досмотре», но всякий раз, когда она поднимала взгляд на меня, я спешно прикрывал глаза, притворяясь дремлющим.

Закончив мять одну стопу, Вейлин перешла к другой, и минут через десять мне стало значительно легче. Я встал с кресла и поцеловал Вейлин в ушко:

– Спасибо, милая, мне намного лучше.

Волчица хитро дунула мне в нос:

– Теперь, мой любимый инвалид, тебе ничего не помешает нормально поужинать. Я как раз все приготовила к твоему приходу.

Я пододвинул кресло к письменному столу и поднял взгляд на стену, где недвижимо сидел Славен. Я негромко произнес:

– Славен?

Пацар зашевелился и хлопнул крыльями, уставившись на меня. Я продолжил:

– Спускайся со своего насеста, ужинать сейчас будем.

Фамилиар спикировал на стол и хрипло каркнул:

– Спасибо за приглашение.

Под столом раздался писк. Я усмехнулся, не заглядывая вниз:

– Эйнар, если Вейлин еще не накормила тебя, ты тоже поешь.

Котенок оказался на столе после неожиданно ловкого прыжка, после чего он начал с интересом обнюхивать пацара. Славен, казалось, совершенно не возмущался вниманием к своей персоне.

Вскоре появилась Вейлин, неся в лапах мое любимое блюдо – местный сорт картофеля, запеченный с грибами в тигольском соусе, ландарском аналоге самодельного майонеза. Поставив ужин на стол, волчица села напротив, подперев голову лапой, и стала с улыбкой наблюдать, как я ем. Где-то под столом чавкал мясом Эйнар, а Славен сидел по левую сторону и подъедал мясные обрезки, которые оставались у магессы после готовки.

Лин оказалась на высоте. Ужин исчезал стремительно, и я только успевал подцепить вилкой очередной кусок, потому что прошлый буквально таял в пасти. Я поднял благодарный взгляд на любимую:

– Большое спасибо.

Волчица с улыбкой накручивала прядь пепельных волос на палец:

– Всегда пожалуйста. Наелся, Мирпуд?

Я со смехом отодвинул опустевшее блюдо от себя:

– Таким невозможно не наесться. Слушай, а я вот что у тебя все хочу спросить, да забываю. А объясни мне, сколько лет существует Кораланды?

Палец Вейлин застыл с накрученным на него локоном:

– А почему ты это спрашиваешь?

– Ответь на мой вопрос, а потом я объясню.

Волчица опустила лапы на стол:

– Формально, Кораланды, как территория, существуют столь же давно, сколько и остальные три государства. Может, пару тысяч лет, может, немного меньше. Но одно можно сказать точно – во время битвы при Низмурской Впадине Кораланды уже были, и воины оттуда сражались с темными тварями.

– А теперь я объясню тебе, почему я задал такой вопрос. Ведь что такое Кораланды, как я успел понять за те пару-тройку месяцев, что я оказался в этом мире? Государство без магии, технократическое царство, где законы науки стоят выше законов магии. Еще когда создавалось первичное архианство Ягмура, Кораланды уже существовали, и последователи Ривелино, как и сам Ривелино, считали это государство еретиками и противниками религии. Получается, к тому моменту Кораланды уже обладали какими-то познаниями в технике, раз лже-Иерарх их опасался. Тогда я не понимаю – почему за целое тысячелетие твоя Родина добилась столь малого прогресса в техническом плане?

Вейлин положила лапу мне ладонь:

– Милый Мирпуд, ты все понимаешь не так, как тебе кажется. Сейчас я тебе расскажу историю моей родной земли.

Эйнар закончил ужинать и свернулся прямо на столе, мурлыкая ровно между мной и магессой. Славен вернулся на стену и застыл в виде чучела. Голос Вейлин потек ручьем в мою сторону:

– Наверное, для тебя не будет секретом, что не все звери владеют магией. И также для тебя не будет новостью, что не всем жителям этого мира она нравится. Кто-то боится магов как тех, кто управляет неведомыми силами, кто-то считает магов злыми и корыстными существами, которые будут использовать свою силу лишь для достижения низких целей.

– Около двух тысяч лет назад в те земли, что сегодня называются Кораландами, начали переселяться звери, которые не хотели иметь дело с магией. Получалось, что новое государство стало местом, свободным от волшебства. Конечно, порой туда переезжали и колдуны, но долго они там не задерживались, потому что местные жители очень неприветливо к ним относились.

Лин провела коготком по моей ладони:

– Туда начали переселяться кузнецы, столяры, камнетесы – в общем, рабочие люди. Со временем они сформировали класс ученых, которые начали попытки осознать законы окружающего мира, используя не магию.

– К тому моменту, как началась эпопея с Ягмуром и Ривелино, союз самых образованных зверей государства уже существовал, и Мир Спокойной Воды знал его как Орден Просвещенных. Ему было очень трудно развиваться, потому что все технологии и все научные изыскания приходилось проводить в практически полной изоляции – Паруссия, Меровия и уж подавно Граальстан не горели желанием помогать немагическому государству совершать открытия и создавать новые технологии производства. Еще одна трудность заключалась в ограниченности ресурсов. До того, как территорию Кораланд начали заселять, было известно, что на такой большой территории очень мало полезных ископаемых, а потому селиться там не очень выгодно. Новым жителям приходилось завозить необходимое из других стран, либо же пытаться обойтись своими силами, используя те немногие ресурсы, что у них были.

Вейлин набрала воздуха полной грудью и стала говорить дальше:

– Именно этим объясняется столь медленный прогресс. Даже обладая целой когортой незаурядных умов и трудовых лап, сложно развиваться, находясь в блокаде. А если еще вспомнить, что и руководство Ордена Просвещенных в итоге стало столь же истеричным, как и Священный Орден, это и предопределило то, что есть сегодня. Порой я очень сильно удивлялась, что мы достигли хотя бы тех высот в науке и технике, которые есть сегодня.

– Получается, Просвещенные – не меньшие фанатики, чем Орден?

– Именно так. Если есть те, кто ненавидит ученых и технологии – почему бы не быть тем, кто ненавидит религию и магию?

– А как в среде культа называли Священный Орден?

– По-разному. Дикарями, варварами, пещерными зверями.

– И как простые жители Кораланд относятся ко всему этому?

– Трудно сказать. Думаю, здесь все похоже на жителей Граальстана до гибели Бойдула. Звери верят власти и побаиваются неведомых для них зверей. Ведь что же получается – как зверю из Ландара не объяснишь устройство дизель-генератора, так и жителю Пассара не объяснишь, каким образом зверь без помощи специальных приспособлений может создавать огонь одними лишь лапами. И им обоим не объяснишь, что и у магии, и у технологий строгие законы, и волшебство является ровно такой же наукой, как, например, физика.

Я задумчиво встал из-за стола, поправляя завязки халата:

– Изоляция изоляцией, но и архаичный священный, и новый священный Ривелино, как правопреемник первичного священного, были созданы на основе энглиша. И я говорю это тебе как тот, кто владеет этими тремя языками. Все равно не понимаю, зачем он решился на создание нового языка на основе существующего, зная, что Просвещенных не очень-то любят. Кто-то ведь должен был знать в Ордене, что послужило основой создаваемого языка. Да и как происходило обучение новому наречию? Если язык искусственный сам по себе, то Ягмур должен был объяснить монахам Ордена принцип его построения. Либо же сами монахи должны были знать энглиш, а потом уже постепенно учиться говорить на новом языке, зная систему. Ничего не понимаю.

Лин усмехнулась, поднимаясь из-за стола и забирая грязную посуду:

– Кажется, ты как-то говорил, что внутри тебя живет дух Ягмура. Может, ты задашь ему этот вопрос?

Я показал на волчицу и щелкнул пальцами:

– А это тоже идея. Спасибо, я попробую сделать это на досуге.

Магесса лишь улыбнулась, после чего ушла на кухню отмывать тарелки. Я потрепал Эйнара по холке, после чего направился в сторону спальни. Спать хотелось неимоверно, да и разговор с волчицей не нагонял бодрости. Сбросив халат, я юркнул под одеяло и свернулся под ним. Уснул я раньше, чем Вейлин вернулась с кухни в спальню.

Прошла еще неделя. Наступил тот день, когда планировалась первая игра между двумя командами Цепных. Мастер Гимеон держал меня в курсе того, как проходят тренировки и как проходит подготовка центрального зала Цитадели в футбольное поле по заданным мной параметрам.

Стоило отметить, что воины и их тренеры очень ответственно подошли к занятиям и тренировались добросовестно. Конечно, я не был футбольным руководителем и не мог сказать, занимались ли они так, как надо, но, увидев пару раз тестовые игры, я понял, что Цепные добротно перенесли услышанные правила на поле и старались играть в настоящий футбол, а не в тупое толкание мяча, как я опасался вначале.

Помимо этого, я провел занятия с теми четырьмя дополнительными судьями, что должны были помогать мне на поле – два линейных и двое судей за воротами. Здесь уже была моя вотчина – гонял я их нещадно, пока они не научились практически безошибочно определять офсайды и критерии взятия ворот в самых сложных ситуациях. Более того, эту неделю и я сам усиленно занимался физкультурой, так как знал заранее, что на матче я пробегу порядочное расстояние.

И вот, наступил день матча. Я уже был в Цитадели, в центральном зале под открытым небом. На камнях местные маги вырастили футбольный газон, на который особой краской была нанесена разметка. Ворота были сделаны лучшими кузнецами из трех металлических труб, сваренных в виде буквы «П». Сеть тоже наличествовала, но была выполнена из грубой пеньки, а не более тонких шнуров. По правому флангу были поставлены трибуны, которые для безопасности отгородили невидимым силовым полем, а по левому флангу находились скамейки запасных и тренерские мостики. Мельком оглядев поле и проверив ворота и разметку, я остался удовлетворен увиденным.

Две команды, зная о том, что перед матчем должна состояться вступительная часть, уже стояли в ряд в центре поля. Увидев их, я ужаснулся – все как на подбор стояли в доспехах, причем вратари команд были одеты в белые доспехи, дополнительно укрепленные металлическими планками. На мой вопрос, удобно ли им будет так играть, один из Чойг-Ма’л усмехнулся:

– Воины должны играть в доспехах, иначе они трусливые самки.

Со вздохом я вынужден был позволить такое отступление от футбольной экипировки. В самом деле, если им будет нравиться бегать, нося на себе лишние килограммы металла – почему бы нет?

Самое главное условие было выполнено – разный цвет «формы». Одна команда выступала в стандартных черных доспехах Цепных, а противоположная команда – в ало-красных, видимо перекрашенных из черных. Более того, на каждом доспехе спереди и сзади были нанесены номера – по моей просьбе, чтобы во время матча не путать игроков. Я вышел на поле в специально одолженном у мастера Гимеона зеленом плаще, чтобы меня не путали с игроками команд.

Я оглянулся назад – скамейка запасных была готова, и на каждой сидело по пятеро Цепных-игроков и одному Цепному-тренеру. У команды черных тренером был пожилой седовласый манул с очень пушистой мордой, а у красных – сурового вида аллигатор с боевыми шрамами через все длинное рыло.

Я позвал своих четырех помощников, после чего посмотрел вперед, за игроков. Трибуны были заполнены, и там сидели монахи, другие Цепные и Кон-Сай, которые решили понаблюдать за игрой своих будущих соперников по лиге. Вместо свистка на игру мне выдали забавный артефакт в виде пружины, который при сжатии издавал резкий и громкий щелчок, который было слышно на всех концах поля. Я повысил голос:

– Уважаемые лары и ларессы! Сегодня мы проведем первый матч по футболу. Я буду вашим главным судьей, который будет следить за соответствием игры установленным правилам. Я буду присутствовать между вами на поле и наблюдать за тем, как все проходит. Если я увижу нарушение – я подам сигнал. Лишь я один могу изменить свои решения. Я знаю, что вы честные звери, уважающие законы, но я вынужден напомнить, что угрожать мне, дабы решение было вынесено в пользу вас, недопустимо. Может, я не такой хороший воин, как вы, но если кто-то из вас решит не подчиняться мне, я найду способ угомонить такого зверя. Все понятно?

Чойг-Ма’л закивали:

– Да, вполне.

– Тогда переплетите лапы друг с другом в знак спортивного уважения. После этого пусть ко мне подойдут капитаны команд.

Прошел процесс обмена приветствиями, после чего ко мне подошли два зверя в красном и черном доспехе, лис и волк соответственно. Отличались они от рядовых игроков лишь наличие перчаток на лапах. Я вытащил монетку из кармана:

– Ваши имена, лары?

Лис произнес звонким голосом:

– Мейсон, лар судья.

Волк ответил более глухим голосом:

– Оливер.

Я показал монетку достоинством в один барра:

– Выбирайте, король или коршун?

Мейсон выпалил:

– Король!

Оливер лишь пожал плечами:

– Проклятый с ним, пусть коршун.

Я подбросил монету в воздух, и она приземлилась ко мне на ладонь. В этот раз монета упала изображением коршуна вверх. Впервые волк слегка улыбнулся. Я убрал монету в карман:

– Лар Оливер, выбираете мяч или ворота?

Капитан «черных» завис:

– Что?

Я проклял себя за недогадливость – я совершенно забыл еще во время первичного объяснения рассказать представителям команд о процедуре перед матчем, связанной с определением полей:

– Если капитан одной команды побеждает при броске монеты, то он получает право выбирать либо половину поля, на которой будет играть его команда в первой половине встречи, либо же получает право первым разводить мяч. Что выбираете?

Оливер оглядел поле. Так как соревнование проходило во внутреннем дворе Цитадели, под открытым небом, солнце ложилось на поле, и одна его половина была освещена более интенсивно. Волк ткнул в более темную часть:

– Тогда я выбираю эту половину.

Я отдал мяч Мейсону:

– Нет проблем, но тогда команда «красных» первой начинает игру.

Оливер сделал какой-то жест и пошел расставлять своих игроков на выбранной половине поля. Тем же занимался и лис Мейсон.

Вскоре Цепные встали на поле в готовые схемы (и ведь они без моего рассказа додумались до всех тактических построений!), я дал щелчок – и первая официальная игра по футболу в истории Мира Спокойной Воды началась.

Конечно, я не могу вспомнить досконально каждую минуту той игры. Но чтобы вам не казалось, что я утаиваю что-то интересное от вас, я расскажу основное, что происходило на поле.

Игру команды начали резво, происходящее на поле вполне напоминало матч профессиональных команд: перепасовки, скидки, пробросы, открывания по флангу. Уже после нескольких минут матча я понял, что наилучшим для меня вариантом нахождения на поле будет не путаться у них под лапами. Вот уж в чем, а в единоборствах Цепные не щадили друг друга совершенно: их столкновения корпусами в борьбе за мяч были в моем понятии настолько серьезными, что должны были бы заканчиваться переломами. Однако ничего не происходило – упавший Чойг-Ма’л практически сразу вставал и тут же возвращался в игру, как будто его и не сбивали.

Я надеялся, что в качестве показательного примера в этом матче будут нарушения, которые можно было бы квалифицировать как игру на желтую карточку – и так и произошло. Примерно через десяток минут игрок «красных», рослый тигр, раздосадованный, что противник отнял у него мяч, врезал с силой по коленям обидчику. Я щелкнул пружиной, и игра тут же остановилась. Я вытянул из-за пазухи желтый прямоугольник и показал его тигру. Тот даже не протестовал против моего решения, и после паузы, в течение которой я делал необходимые пометки в своем блокноте, игра снова возобновилась.

Не обошлось в игре и без травм. Ближе к концу первого тайма один из защитников «черных», пытаясь в игровом моменте выбить мяч у нападающего «красных», попал под разрешенный силовой прием и влетел головой в штангу. Я остановил игру, не применяя никаких санкций к игроку «красных», и дал возможность присутствовавшим на матче магам-медикам унести потерявшего сознание игрока с поля. Тут же была произведена замена на свежего игрока – и снова воины покатили мяч.

Первый тайм так и закончился безголевой ничьей. Не считая желтой карточки тигру-нарушителю и травмы защитника «черных», первый тайм не запомнился какой-то сверхинтересной игрой. Были силовые приемы, были часто положения вне игры, дело доходило до пары ударов по воротам – но вратари всегда были на месте и не давали случиться первому голу.

Пока был перерыв (в силу отсутствия подтрибунных помещений, игроки просто шли к своим скамейкам запасных), я говорил со своими помощниками, четырьмя судьями. Лескотт и Джеко, двое линейных судей, выглядели более запыхавшимися, бегая по флангам и следя за игроками, но к ним нареканий у меня не было. Будучи хорошо мной натренированными, они часто помогали мне в спорных ситуациях. А вот у Веббера и Джойса, судей за воротами, работы было значительно меньше, потому что дело до ударов дело доходило значительно реже.

Запыхавшийся Джеко, худощавый гепард, хлестал воду из стеклянного графина, принесенного на поле судьям:

– Давненько я так не бегал. Хоть они и выглядят неповоротливыми в своих доспехах, но бегают будь здоров, даже мне завидно. Сразу видно, тренированные воины.

Лескотт, длиннолапый кролик, взял графин и сделал пару больших глотков:

– Зато они играют очень интересно и не однообразно, как я подозревал до встречи.

Веббер и Джойс от воды отказались, мотивируя это тем, что они не так устали, как линейные арбитры.

Второй тайм вышел более богатым на события. Во-первых, команды поняли тактику друг друга, и игра стала острее. Во-вторых, ошибок и фолов тоже стало меньше, когда футболисты на практике начали понимать, что карается мной, а что нет. Все чаще начали происходить удары по воротам: сначала неточные, а потом и более прицельные. И теперь работы Вебберу и Джойсу прибавилось – очень часто для гола командам не хватало каких-то сантиметров, и пару раз судьи за воротами помогали мне отменить голы, которые я ошибочно считал забитыми.

Болельщики тоже участвовали в матче, активно поддерживая игроков. Слышались крики, призывы, кричалки, речовки – каждое заметное действие воинов вызывало у них восторг и радость.

Вратари команд заслуживали отдельного упоминания. Они были облачены в более тяжелые доспехи, и они прекрасно знали, что нападающим было запрещено их атаковать. И голкиперы активно пользовались этим, бросаясь наперерез нападающим, и часто делали это на грани фола. И как раз один из фолов голкипера послужил причиной назначения первого пенальти в истории Мира Спокойной Воды.

Вратарь «красных», пытаясь забрать мяч у нападающего, вышедшего один на один, в борцовском захвате бросился тому в задние лапы и повалил его на поле, обхватив передними лапами. Тут уже я не мог списать это на игровую борьбу и остановил игру, назначив пенальти. Не став фамильярничать, я попутно еще и удалил вратаря с поля, показав ему красную карточку, потому что посчитал его поведение неспортивным и очень грубым.

Какие споры и протесты начались! Я даже не понимал, чем больше возмущены игроки «красных» – пенальти в их ворота, либо же факту удаления их вратаря. Но я был непреклонен, да и Джойс, бывший арбитром за этими воротами, и Джеко были солидарны со мной и тоже считали, что поведение вратаря было слишком грубым.

Тренер «красных», аллигатор, заменил вратаря, поставив на ворота молоденького ящера с большими зелеными глазами, и убрал с поля одного из полузащитников, который за пять минут до этого ощутимо получил от соперника и ходил, слегка припадая на правую лапу.

Бить пенальти вызвался капитан «черных», волк Оливер. Я отодвинул всех за линию штрафной, оставив внутри прямоугольника лишь новенького вратаря и волка. Убедившись, что никто не заходит за линию, я дал щелчок.

Взяв небольшой разбег, волк с силой запустил мяч в правый нижний угол. Я думал, что такой мяч было невозможно взять, однако ящер умудрился выгнуться в нереальной пластике, доставая мяч из угла. К несчастью, спасение ворот для молодого воина было лишь временным успехом. Снаряд отскочил к Оливеру, тот пнул его в пустые ворота – ящер был бессилен. Первый гол был забит, и Оливер Раск стал официально первым в истории Мира Спокойной Воды автором забитого мяча. Так как забитый гол не считался забитым с пенальти, то вратарь «красных» Тир Ларриох стал первый вратарем, который сумел отбить пенальти, и первым, кто пропустил мяч с игры.

В итоге матч так и закончился с минимальным преимуществом «черных». «Красные» даже в меньшинстве пытались отыграться, но вратарь «черных», двухметровый выдр-гигант, стоял насмерть и пресекал в пределах правил любые попытки забить.

Когда я дал щелчок на окончание игры, я чувствовал себя сильно запыхавшимся. Я уже несколько минут не закрывал пасть и бегал с высунутым языком, потому что это было единственным способом не свалиться от перегрева. Порой я очень сильно жалел, что у местных жителей, как и у меня, не было потовых желез в привычном для человека виде, и единственным способом для зверей охладиться было потение с поверхности языка, как у обычных собак, либо же потение между пальцами передних и задних лап, где шерсти не было. Более-менее повезло только рептилиям, потому что у них железы были, и они исправно выделяли секрет, охлаждающий тело.

Что же, таким образом я положил начало футболу как игре в Мире Спокойной Воды. На матче, помимо собственно игроков, тренеров и болельщиков, присутствовали также и те, кто собирался становиться судьями в будущем. Мне оставалось надеяться, что моя демонстрация была для них очень наглядной, и с тех пор арбитраж в матчах будет таким, каким мне хотелось его видеть.

Моя миссия была выполнена, и я решил, что теперь мне не помешает ничего проведать бабушку. А ведь за всеми событиями в этом мире прошло не много ни мало – три или четыре месяца! И этот отрезок составлял уже больше недели в моей реальности!

Отдохнув несколько часов и отлежавшись в своем доме, я начал собираться. Долго пришлось раздумывать над тем, что мне стоило бы взять с собой. Понятно, что одеяния Судьи мне не подошли бы, потому я облачился в футболку и джинсы. Немного подумав, я на всякий случай решил взять гитару. Все-таки, ее необычные свойства могли бы пригодиться, если, конечно, она обладала бы ими в нашей реальности. Кто знает, куда могло забросить нас с Вейлин, поэтому лучше пусть она будет, чем нет. К примеру, вдруг нас закинет к черту на кулички, а денег не будет?

Подумав, я попросил и Вейлин одеться в такую одежду, которая была бы максимально похожа на земную. Такая нашлась, и в итоге магесса оказалась облачена в длинные штаны, похожие на костюмчатые брюки, и блузку с небольшим круглым вырезом. В таком виде она слегка напоминала бизнес-леди.

В какой-то момент и Эйнар попросился со мной. Я пытался снять котенка с плеча и убрать его обратно на пол, но в этот раз Эйнар лишь злобно шипел, царапался и выпускал когти, но упорно не желал расставаться со мной. Плюнув на все, я позволил ему идти с собой, и лишь после этого котенок снова превратился в милого забавного зверька, каким бывал чаще всего.

Закинув чехол с гитарой на плечо, почему-то взяв посох, я вышел из дома, ведя за собой Вейлин. К моему удивлению, возле двери меня ждали Джесс и Коул. Я вытаращил глаза:

– А вы мне нафиг сдались? Вы со мной не пойдете в портал, и даже не напрашивайтесь!

Кон-Сай хихикнула и ткнула в бок тигра:

– Ну ты глянь на него, Коул. Еще и скромничает. Куда ж ты денешься, Мирпуд? В портал не войдем, так хоть до портала доведем в целости и сохранности.

Позади меня Вейлин насмешливо высунула язык:

– Меня ты в счет совершенно не ставишь?

Волчица нисколько не смутилась вопросу магессы:

– Ты, конечно, возлюбленная Мирпуда, и все такое, но Кон-Сай я, и я его охраняю. Ты не из Ордена, так что честь знай.

Лин лишь фыркнула по-собачьи и пошла в сторону Цитадели вместе со мной. Пока мы шли, со мной поравнялся Коул:

– Лар Мирпуд, в прошлый раз я не ответил на ваш вопрос.

Я повернул голову в сторону Цепного:

– И какой же?

– Вы спрашивали, как другие Цепные согласятся на то, чтобы я был вашим телохранителем. Дело в том, что я согласовывал это не только с госпожой Джесси, но и с самим Иерархом. И магистр Гимеон издал отдельный указ о моем назначении.

Я несильно ударил кулаком в доспех Коула:

– Да ты хитрый, как я погляжу. Ладно, оставайся, если так нужно. Только не ходи за мной хвостом, мне своего собственного хватает.

Тигр жестом поправил короткую гриву, слегка улыбнулся и замедлил шаг, поравнявшись с Джесс.

И вот, весь путь остался позади, и шестеро зверей, включая самого мастера Гимеона и Эйнара, стояли перед металлической чашей-блюдом с выгравированными символами призыва на архаичном. Приложив свою магию к поверхности чаши, я заставил ее превратиться в лужу жидкого серебра, из которой появилась голова:

– Мерильда, пространственный извозчик. Кто из вас желает путешествовать?

Синхронно раздалось четыре возгласа:

– Я!

Если голоса меня и Вейлин прозвучали вполне к месту, то почему встряли Джесси и Коул, я не понял. Мерильда, тем не менее, начала осматривать всех.

Из лужи показался указующий перст жидкого серебра, показавший на Коула:

– Ты не можешь путешествовать.

После долгой оценки Джесс Мерильда произнесла:

– Ты обладаешь нужными мне свойствами, но их мало. Я не обещаю, что довезу тебя в сохранности. К тому же, ты опасна для меня, Кон-Сай. Перемещение может испугать тебя, и ты способна ненамеренно призвать свою силу – и погубишь меня и попутчиков, лишив меня магии.

Оставались мы с Вейлин и Эйнар, сидящий на моем плече. Со мной проблем не было:

– Ты можешь путешествовать, как и твой забавный маленький друг.

Вейлин же получила необычный ответ:

– У тебя есть свойство, которое мне нужно и которое позволяет путешествовать. Но ты должна держать все время за лапу призвавшего меня, иначе погибнешь. Чтобы бы ни случилось – не отпускай!

Подумав, охотница сделала шаг назад:

– Опасаюсь я этой магии, лучше останусь. Лин, береги Мирпуда. Если что с ним случится – ответишь передо мной!

Голос Кон-Сай был серьезен, но глаза выдавали то, что говорила она это в шутку. Мерильда произнесла бархатным голосом:

– Вступите в меня.

Я собрался сделать шаг вперед, как извозчица одернула меня:

– Посох оставь здесь, его нельзя перевозить во мне.

Я протянул стафф Гимеону:

– Мастер, позаботьтесь о нем.

Варан коротко лизнул глаза языком:

– Нет проблем.

Боязливо сделав шаг, я наступил одной лапой в жидкое серебро – и чуть не взвыл. Мне стало обжигающе холодно, и лишь через несколько секунд страшный холод начал сменяться приятным теплом. За мной последовала Лин, тоже едва не взвывшая от неприятных ощущений.

Мы погрузились в блестящую субстанцию где-то по плечи. Голос Мерильды стал более убаюкивающим:

– Окунитесь в меня и вдохните.

Я ужаснулся. Вдохнуть это? Я же захлебнусь, если не еще хуже! Вейлин также не горела энтузиазмом выполнять требование Мерильды, но та была непреклонна:

– Все боятся вначале, но без этого я не смогу вас перевезти. Мне нужно стать частью вас, как вы стали частью меня. Потом представьте мир, куда хотите попасть – и я перевезу вас.

Бросив прощальный взгляд на оставшихся снаружи зверей и понадеявшись, что Эйнар сделает все сам, я решительно окунулся с головой в жидкое серебро и вдохнул его глубоко, крепко держа Вейлин за лапу.

Мою грудь заполнило что-то шевелящееся, глаза закрыла сначала синяя пелена, потом черная – и в тот момент я потерял сознание.

Эпилог

Ощущение полета в Мерильде было потрясающим, сродни свободному падению. Поначалу ощущения страшили меня, но вскоре пришла эйфория – и я начал получать удовольствие от процесса перемещения.

Вместе с Вейлин и Эйнаром мы находились в серебряном потоке, который тек сквозь сине-черное звездное пространство. Слева и справа от меня находились проекции других миров. Какие только реальности ни попадались нам! Глаза захватывали безмятежные альпийские луга и красную лаву, текущую из вулканов на раскаленных планетах, сюрреалистичные леса с невероятными цветами и деревьями и бескрайние песчаные пустыни – здесь можно было найти самые мыслимые и немыслимые сочетания миров, какие только могло представить воображение.

В процессе полета, забывшись, я едва не разжал ладонь волчицы, и лишь болезненное сжатие пальцев магессой вернуло меня в реальность и заставило крепче ее обхватить.

Эйнар летел в потоке между мной и волчицей, забавно расставив лапы наподобие белки-летяги. Казалось, происходящее нисколько не смущало извечного оптимиста-котенка, и голубые глазки зверька, прищурившись, смотрели вперед, словно видели что-то, неведомое обычному существу.

Я попробовал что-то произнести, но как только я открывал пасть – раздавался шум ветра, который полностью заглушал мою речь. Поэтому я не мог ни поговорить с Вейлин, ни задать вопрос Мерильде, если она, конечно, говорила во время работы.

Перемещение вскоре закончилось. Глаза снова накрыла синяя, потом черная пелена – и опять, на мгновение потеряв сознание, я очнулся.

Тут же я понял, что оказался в каком-то узком темном пространстве, причем в лежачем положении. Я не видел совершенно ничего, и слышал только, как справа от меня возилась материализовавшаяся Вейлин:

– Куда мы попали?

Я совершенно не мог подвинуться, и поэтому мог только произнести:

– Я не знаю, сейчас постараемся выяснить.

В этот момент я понял, что мне было очень холодно. Видимо, перемещение в мою реальность прошло успешно, и тогда я находился в теле человека. Отсутствие шерсти, от которого я успел отвыкнуть за время пребывания в Мире Спокойной Воды, заставляло чувствовать сильный холод.

Но это была не самая большая проблема. Оставалось понять, где мы с Лин оказались, и почему нам так тесно и темно. Волчица оказалась понятливой и не стала производить лишних звуков, давая мне возможность сориентироваться.

Левая рука ощущала что-то, похожее на ткань, натянутую на твердую поверхность, стопы оказались обуты в ботинки, и ими я чувствовал, что упираюсь во что-то твердое. На левой стороне груди у меня примостился чехол с гитарой, который мне сейчас больше мешал, и по правую сторону лежала Лин. Где-то в ногах шебуршил Эйнар.

Я с огромным трудом высвободил левую руку и пощупал пространство вокруг себя. Справа и слева стенки сходились очень близко, а потолок загадочного помещения находился чуть ли не перед моим носом. И я внезапно понял, где мы оказались, и от этого мне стало очень страшно. Мы лежали в гробу.

Я тут же порывисто произнес:

– Лин, дыши медленно и неглубоко! Мы лежим под землей в гробу!

Магесса выполнила мою просьбу, но все-таки спросила:

– И как мы здесь оказались?

– Видимо, Вася Мажор все-таки убил меня, и я переселился в свое тело, которое лежит похороненным на одном из городских кладбищ. И если мы не выберемся отсюда, то умрем от удушья. У нас осталось не так много воздуха. И боюсь, с этим будут проблемы, потому что могила создана несколько дней назад, и откапываться будет очень трудно.

С кряхтением Лин высвободила правую руку и создала маленький электрический огонек, который питался лишь ее магией, но не кислородом столь ценного для нас воздуха. Свет разлился лишь на метр вокруг, но и его хватило, чтобы увидеть, что нас окружает бежевая ткань, которой обычно выстилали гробы изнутри. Также при свете огонька я разглядел, что и Лин стала человеком, но пока я не имел возможности подробнее рассмотреть, в кого она превратилась.

Я приложил ладонь к крышке:

– Так, закройся ладонями, потому что сейчас я буду ломать крышку, и нас начнет засыпать землей. Все отгребай в сторону пояса и ниже.

Мы с трудом высвободили обе руки (я вообще изумлялся, каким образом мы помещались вдвоем в одном гробу), и я послал импульс магии в открытую ладонь, пытаясь пробить крышку гроба.

Первая попытка не увенчалась успехом. Вторая лишь прорвала ткань, но не коснулась дерева крышки. Я уже потихоньку начинал задыхаться, а пробить гроб так и не удавалось. Я обессиленно шепнул магессе:

– Похоже, либо гроб слишком прочный, либо сейчас моя магия ослабла. Мы сможем пробить крышку только вместе. Помоги мне.

Вейлин приложила ладонь к гробу рядом с моей, и после нашего совместного импульса прошла трещина, в которую начал сыпаться мельчайший песок. Окрыленный успехом, я приложил ладони обратно к крышке:

– Это работает! Давай еще раз!

После второго удара раздался треск, и песок и земля начали сыпаться активнее в увеличившуюся трещину, и нам пришлось, закрывшись одной ладонью, второй смахивать песок с лица в сторону груди и пояса. После третьего удара крышка оказалась пробитой настолько, что мое лицо начало покрываться землей, и я только и успевал, что сгребать ее вниз. Из-за этого я не мог дальше пробивать крышку, но мне стала помогать Вейлин, ломая гроб ударами кулака и смахивая землю от лица.

Я крикнул что есть силы, когда земля начала засыпать гроб непрерывной массой через пробитую дыру:

– Задержи дыхание и копай к поверхности!

Дальнейшее я помню очень смутно. Я лишь копал перед лицом, стремясь вырваться наружу. Осложняло жизнь то, что я потерял ощущение Вейлин рядом, и чехол с гитарой, свисавший с плеча, сильно мне мешался.

Легкие горели, когда я, наконец, почувствовал, что моя поднятая правая рука не чувствует земли. Я рванулся в сторону спасительного воздуха – и тут моя голова вылезла из земляного холмика. Я жадно хватал холодноватый ночной воздух (да, я вылез из могилы ночью), и никак не мог надышаться. При этом я отметил, насколько разительно воздух Москвы отличался от воздуха Мира Спокойной Воды.

Лишь через несколько секунд я начал шарить вокруг себя в земле, пытаясь найти Лин. Я начал опасаться, что она не смогла вырваться из подземного плена, как вдруг земля справа от меня взорвалась комьями земли, и на поверхность вылезла девушка, облепленная землей, а вместе с ней Эйнар:

– Пхахах, тьфу, наконец-то воздух!

Я бросил взгляд вперед и увидел, как передо мной стоит какой-то алкаш, вытаращив глаза. Я сделал страшное лицо, и после этого пьяный с невероятной ловкостью убежал вдаль, огибая могилы и истошно вопя:

– Зомби! Мертвецы оживают!

Я не стал разубеждать его в наблюдениях: меня больше волновало выбраться на твердую землю и помочь Лин. Так как я был облеплен грязью, магесса пока что не обращала внимания на мой исходный образ.

Еще несколько усилий – и я рухнул на траву возле разрытого холмика. Все тело болело, легкие горели от долгой нехватки воздуха, и все ногти на руках были забиты грязью. Лишь теперь Вейлин обратила внимание на мой внешний вид. И надо сказать, он ее озадачил:

– Вот так выглядят люди? Вот такие лысые и странные?

– Да, Лин, так я выглядел с рождения и до того момента, как попал в твой мир. Ты и сама теперь человек.

Бывшая волчица осмотрела свои перепачканные в земле руки:

– И я тоже лысая и страшная? Да что же мне так холодно???

Бросив взгляд на ее стопы, я увидел, что она была босая. Мне оставалось только упрашивать чехол найти для нее обувь – другого варианта я придумать не мог. Но какой же размер ноги у нее? И почему я не додумался взять обувь для нее заранее, еще в Ландаре?

Я взял стопу сидящей на могиле Вейлин и начал мысленно обмерять ее. Бывшая волчица посмотрела на меня с удивлением:

– Что ты делаешь?

– В моем мире считается неприличным ходить вне дома без обуви. Ты босая, а потому мне нужно представить размер твоей стопы.

Лин не стала протестовать и предоставила мне возможность проводить замеры и дальше. Если я не ошибся с глазомером, то у нее был тридцать седьмой размер.

Но дальше меня ждало разочарование. Сколько я ни упрашивал чехол, обувь мне он так и не предоставил. Либо это было для него слишком сложным предметом, либо он потерял магическую силу в моей реальности. Скорее всего, верным было второе. И это доставляло мне большие проблемы, потому что достать обувь на кладбище было столь же сложной задачей, как найти попкорн в Большом Театре.

Нас начал обдувать ночной прохладный ветер, и по нему летели два пустых черных магазинных пакета, видимо сдутых с какой-то из могил неподалеку. Поняв, что ничего лучше я не придумаю, я поймал их:

– Конечно, это очень плохой вариант, но это лучше, чем ничего.

Я обвязал стопы Лин пакетами наподобие бахил, и, если не приглядываться, можно было и не заметить, что пакеты надеты прямо на голые ноги. И тогда я думал, что как только доберемся до дома, я возьму денег из своей заначки и куплю магессе нормальную обувь

Закончив с ее ногами, я пригляделся к лицу Лин, мысленно убрал с него грязь, и нашел, что человеческая ипостась волчицы вышла очень красивой. Вейлин превратилась в голубоглазую девушку с пышными шатеновыми волосами, отливающими рыжей медью. И тогда я понял, что видел перед собой тот внешний идеал девушки, который много лет представлял себе в уме, когда мечтал о любви прекрасной дамы. Я ответил на ее прошлый вопрос, после которого начал думать о ее обуви:

– Нет, Лин, ты вышла очень красивой девушкой, я тебя уверяю.

Оглядев себя, я понял, что зря облачался в джинсы и футболку. Хоронили меня в костюме, как и полагалось покойнику, и сейчас на мне был одет добротный пиджак, штаны и черные ботинки. К удивлению, с каждой минутой кожные покровы розовели и все больше становились похожи на плоть живого человека, а не ожившего мертвеца. И это при том, что мои сосуды и ткани наверняка были напичканы убойной дозой всяких химикатов, типа формалина или фенола, которыми обычно обрабатывали покойников в морге. Почему же мне сейчас это нисколько не вредило?

Теперь единственной проблемой оставалось только очиститься от земли, потому что выглядел я как шахтер после смены – весь черный, перемазанный. В таком виде к бабушке я появляться не хотел. Если уж одежду очистить не представлялось невозможным, то хотя бы руки и лицо отмыть было можно. Остался вопрос – где это сделать, вкупе с вопросом «где мы находились?»

Ради интереса я посмотрел на свою могилу. Она оказалась простой – прямоугольный кусок гранита серого цвета, на вершине которого был маленький гранитный же крестик, моя фотография с выпускного альбома трехлетней давности, и вдавленные золотистые буквы: «Волк Максим Леонидович, 25.04.1993 – 30.05.2013». И внизу была приписана маленькая эпитафия, которую я с трудом разглядел в лунном свете: «Он делал жизнь каждого вокруг светлее».

Справа же стояло еще одно надгробие, от которого мне стало дурно: «Егоров Михаил Васильевич, 03.05.1993 – 30.05.2013». Мишку похоронили рядом со мной. С фотографии смотрел улыбающийся парень в зеленой футболке. Я помнил это фото. Я сделал его сам, примерно за пару месяцев до смерти друга.

Меня терзали смешанные чувства. Я был рад, что выжил, но видеть при этом свою могилу было очень угнетающим, даже зная, что она отныне не твоя. А наличие могилы того, кто был твоим лучшим другом, тем более угнетало вплоть до депрессии.

Лин присмотрелась к могиле моего «соседа»:

– Это и есть твой друг, который спас тебя от смерти?

Я молча кивнул, не найдя в себе силы ответить. Получалось, что отныне места в родном мире мне не было. Однозначно было выписано свидетельство о смерти, и по документам меня теперь не существовало как человека. И поэтому все, что я мог делать – периодически проведывать бабушку, а жить постоянно в Мире Спокойной Воды.

Под белым лунным светом вокруг нас находились могилы и памятники. Лин с интересом рассматривала памятники, включая и мой:

– А что означают кресты на могилах?

Разглядев вдалеке парадные ворота кладбища, я потащил магессу за собой, ища путь среди бесконечного ряда надгробий:

– Как только я узнаю, где мы находимся, я расскажу тебе все. Не хочу здесь дольше оставаться.

Ночью на кладбище было действительно жутко. Я никогда не был особо впечатлительным человеком, но даже мне казалось, что вокруг нас присутствует что-то незримое, причем не самого доброго толка. Все усугублялось тем, что на кладбище, не считая смывшегося алкаша, никого не было. Даже кладбищенский сторож не был виден. «Наверное, спит в сторожке», – подумалось мне.

Наконец, путь к парадным воротам был завершен, и я, наконец, разглядел надпись – «Преображенское Кладбище». Значит, в полукилометре отсюда находилось метро «Преображенская».

Улица Преображенский Вал была пустынна, и лишь где-то на тротуаре были припаркованы машины – и я благодарил судьбу, что я попал в Москву именно ночью, хотя бы потому, чтобы не смущать Вейлин городской суетой раньше времени. Эйнар, незаметно шедший за нами, разглядывал все вокруг круглыми голубыми глазками и, казалось, что окружающий мир озадачивал его. Подумав, я обратился к магессе:

– Послушай меня. Раз ты оказалась в моем мире, то тебе нужно знать кое-что. Мы направляемся к моей бабушке. Она сейчас в плачевном состоянии, и потому мое появление может быть для нее слишком внезапным. Молюсь, чтобы она вообще была жива. Тебя я ей представлю как свою девушку. Называть тебя Вейлин Дестрокардо я не могу, потому что в моей стране такое имя и фамилия звучат по-иностранному, а потому я буду звать тебя Елена Кардова, или же просто Лена. Ты учишься со мной в одной группе университета на редакторское дело. И да, я говорил однажды мельком, что Мирпуд – не мое настоящее имя. Ты не можешь называть меня перед бабушкой фальшивым именем. Запомни, что меня зовут Максим Волк, и это мое настоящее наименование. Можно коротко – Макс. Бабушку зовут Надежда Яновна. Впрочем, если ты назовешь ее бабушка Надя – она не обидится.

Подумав несколько секунд и переварив полученную информацию, новоявленная Лена кивнула:

– Хорошо, пусть будет так. Что мы будем делать дальше?

Я поднял взгляд на ворота и увидел, что на часах, установленных над решеткой, было что-то около половины пятого утра. Что же, до открытия метро оставалось около пятидесяти минут, и так я мог добраться до своей квартиры, а там уже нормально отмыться и собраться к бабушке.

Еще немного пошарив глазами, я разглядел на ограде кладбища встроенный кран. Подойдя поближе и повернув вентиль, я увидел, как оттуда течет вода. Позвав магессу, я отмыл ей лицо и руки, и она ответила мне тем же. Наплевав на грязный костюм, я не стал снимать с него комья земли, и повел за руку Лену в сторону «Преображенской». И все время, пока мы шли, шаги моих ботинок перемежались с шуршанием пакетов на ногах Лены, иногда сменяемые легким шорохом лапок Эйнара.

Бывшая волчица смотрела вокруг себя с нескрываемым интересом и восхищением. Ее удивляли и изумляли машины, светофоры, электрические и фонарные столбы, общественный транспорт, начинавший ходить по улицам Москвы. Конечно, она не выглядела как напуганная крестьянка, случайно попавшая в мегаполис, но, тем не менее, ее интересовало буквально все. Попутно я рассказал ей в двух словах смысл крестов на могилах, поведав и о православии, как о составной части христианства. Редкие прохожие косились на нас, однако проходили мимо, принимая нас за бомжей.

За разговором мы подошли к запертым дверям метро. Часы показывали ровно пять утра, а это значило, что нам нужно было ждать еще двадцать минут, пока вход будет открыт для пассажиров. Заранее предупредив Лену о том, что будет ждать ее под землей, чтобы ее ничего не пугало, я продолжил рассказ о религии и о тех предметах, что окружали нас по пути от кладбища до станции.

Когда работники открыли двери станции, я снял пиджак, сильно обстучав его об мраморную облицовку подземного перехода к метро, пытаясь сбить с себя кладбищенскую грязь. Почему-то мне казалось, что дежурные не пропустят меня в таком виде. После этого я помог Лене тоже сбить с блузки большую часть грязи.

Пошарив в кармашке чехла, я выудил оттуда свой студенческий билет, внутри которого я прятал социальную карту. Я успел перед «смертью» зарядить ее на июнь. А вот с Леной были проблемы: у нее не было билета, а проскакивать «зайцем» я бы ей не позволил. Более того, у меня не было денег.

Я вдумчиво обшаривал каждый карман в чехле, коих было очень много. Духи, зажигалку и флейту я пропустил, и вскоре мне улыбнулась удача: в одном из карманов я нашел одинокую сторублевую купюру, к которой скрепкой была пришпилена записка «Миша, купи молока и яиц». Похоже, именно этой купюрой собирался расплачиваться Мишка, когда он в последний раз вышел из дома.

Вздохнув, я снял записку с купюры, и решительно пошел к кассе. Внутри нее сидела сонная пожилая женщина с крашеными черными волосами. Я протянул ей купюру:

– Одна поездка.

Кассирша долго рассматривала мою одежду, после чего процедила:

– Хоть бы отмылся, бомжара.

После этого она все-таки забрала сто рублей и выдала мне билет и сдачу с чеком. Я на прощание схохмил:

– Оделся бы, да только из могилы пришлось вылезать, потому и грязный.

И так я ушел, оставив кассиршу замереть с широко разинутым ртом и выпученными глазами.

Мы подошли к турникету, я взял на руки Эйнара, спрятал его за отворот пиджака и протянул билет Лене:

– Приложи его к желтому кругу, и как только красный огонь сменится на зеленый, проходи слева от турникета.

Магесса осторожно прислонила билет к указанному месту, понаблюдала, как красный сменился на зеленый, показав на экране цифру «ноль», после чего проследовала за мной в сторону лестницы, ведущей на платформу.

Когда мы спустились вниз, поездов еще не было, и на платформе сновали редкие пассажиры, решившие воспользоваться услугами метро. Я заранее вытащил наушники и дал их Лене:

– Для тебя здесь будет шумно, поэтому надень их, чтобы тебе было не так дискомфортно.

Из туннеля появился поезд. Я успел отвыкнуть от шума метро, поэтому прибытие поезда было для моих ушей если не сильным, то ощутимым испытанием. Впрочем, это длилось недолго, и уже садясь в вагон, я не страдал от боли в ушах.

Вместе со мной в практически пустой вагон вошли лишь два человека, и я вместе с Леной постарался сесть подальше от остальных, заняв крайние места у межвагонной двери. Так мы поехали в сторону Комсомольской, и теперь держали путь в сторону моего дома.

Все то время, пока мы ехали в метро, Лена смотрела вокруг себя, вглядываясь в схемы, знаки, указатели и рекламу. Некоторые станции, через которые мы проезжали, были памятниками архитектуры, включая ту же Комсомольскую или Новослободскую. В одном из переходов магесса вытащила наушники:

– Вот не могу поверить. Ваше… метро? Да, метро. Вроде бы и обычный вид транспорта, который в каком-то зачаточном виде есть и в Кораландах, только наземный, а ведь тут так красиво, чисто, как будто для вас это не просто транспорт, а что-то большее. Эти станции… Они часто похожи на дворцы, в которых впору жить королям. Эти витражи, гранит, мрамор – а ведь в метро может зайти любой, у кого есть немного денег на проезд.

Я несильно приобнял Лену:

– Не все метро такое. Когда мы сядем в спокойной обстановке, я расскажу тебе об истории своей страны. А может, даже дам почитать о ней. То метро, которое ты видела, было построено в той стране, которой больше не существует. И ты видела одни из ранних станций. Тогда и была идеология – даже простой рабочий или крестьянин достоин того, чтобы чувствовать себя не маленьким существом, а Человеком. Вот выполнялось ли это – другой вопрос, но такое убранство метро и было на это рассчитано. Более поздние станции не такие красивые, хотя такие же светлые и чистые.

Я собирался было продолжить речь, но увидел, что Лена осоловело смотрела перед собой и поминутно грозилась уснуть. До Дмитровской оставалась еще одна станция, и я положил ее голову себе на плечо, чтобы она успела немного расслабиться за один перегон от пункта назначения.

И вот, Дмитровская, с длинным эскалатором наверх. Не первый на пути магессы сегодня, но держалась она на нем с трудом. Было видно, что идти ей будет сложно, то ли из-за усталости, то ли из-за сонливости. Я шепнул ей на ухо, освобожденное от наушника:

– Потерпи еще минут двадцать – и ты приляжешь. До моего дома осталось совсем немного.

Лена собралась с силами и выпрямилась, растерев лицо ладонями. Я улыбнулся:

– Вот, так лучше. Потерпи.

Поднявшись на эскалаторе, мы пошли в сторону выходных эскалаторов, за которыми виднелись стеклянные двери. Магесса достала было билет, но я мягко опустил ей руку:

– Он нужен только на вход, но не на выход.

Лена убрала билет обратно в карман перепачканных штанов и проследовала за мной. Я повернул налево по подземному переходу мимо торговых палаток, с удовольствием видя родные места. Одно несколько огорчало – люди сторонились нас с Леной, видя нашу грязную одежду.

Следующие двадцать минут я шел к своему дому мимо железнодорожного переезда и трамвайных путей, оглядываясь по сторонам. Даже раннее время не успокаивало меня. Лена заметила мою нервозность:

– Что такое?

Я вздохнул:

– Лен, по документам я мертвый, и все мои знакомые это знают. А теперь представь, какого будет на улице кому-нибудь из них встретить меня живым?

Перейдя последнюю улицу, я зашел во двор. На футбольной площадке никого не было, на лавочках, которые обычно оккупировали алкаши, тоже было пустынно, и я повел Лену дальше, к своему подъезду. Набрав код на домофоне, я прошел внутрь, и вскоре мы уже поднялись на лифте на шестой этаж, к моей квартире.

Как я и предполагал заранее, дверь была опечатана, но на тот момент я подумал, что всем будет глубоко плевать, если бумага с печатью будет порвана. Пусть соседи думают, что это сделал кто-нибудь из детей, нахулиганив.

Я потянулся за ключами, и тут понял, что их-то у меня нет. Я грустно посмотрел на Лену:

– Мы не сможем попасть внутрь. У меня нет ключей, они остались в джинсах, которые не переместились из Ландара в Москву. Есть запасная связка, но она за этой дверью.

Бывшая волчица улыбнулась:

– Я тебе помогу. Не забывай, что я электрическая магесса, и в этом мире мне хорошо, потому что здесь электричество на каждом шагу, и мне не нужно искать источники силы.

Надеясь, что никто в столь ранний час не заглянет на площадку, я встал у стенки и принялся наблюдать за работой магессы. Та присела на корточки возле замка и приложила палец правой руки к нему. Я обратил внимание, что пока она колдовала с замком, ее лапы вспыхивали электрическими разрядами, а лампа на лестничной клетке заметно мерцала, словно вот-вот собиралась перегореть.

После минутной манипуляции с замком раздался двойной щелчок, и Лена встала:

– Готово.

Я с сомнением опустил ручку – и дверь открылась, подавшись на меня. Я приобнял девушку:

– Большое тебе спасибо.

Запустив магессу внутрь, я прислушался к звукам в подъезде и, не услышав ничего подозрительного, закрыл дверь.

В квартире мы не задержались надолго. Я лишь сменил одежду, дал Лене отмыться и помылся сам, искупал котенка, выдал магессе одежду своей мамы, с которой они были очень близки по параметрам, подобрал ей обувь, дал ей поспать несколько часов и выпустил Эйнара, чтобы тот размял себе лапки и освоился на новом месте

Пока бывшая волчица спала в гостиной на диване, забрав под бок котенка, я включил смартфон, отметив, что заряд на нем понизился лишь вполовину, после чего полез в сеть смотреть расписание электричек. Увидев, что нужная будет в начале двух часов дня, я поставил телефон на зарядку и пошел исследовать содержимое холодильника.

К сожалению, некоторые продукты за неделю испортились, и мне пришлось выбросить хлеб, молоко, сметану, упаковку йогурта, старый кусок грудинки и еще несколько наименований продуктов. Оставшегося хватало, чтобы сделать неплохой завтрак.

Я почистил картошку, сварил ее, истолок в пюре и положил в качестве добавки консервированной горбуши, банка которой стояла на верхней полке. Добавив немного петрушки и листьев салата, я понес блюдо в комнату.

Мои шаги разбудили магессу, и она поднялась на диване, сонно потирая глазки:

– Ммм, что случилось?

Я поставил ей на колени тарелку с воткнутой вилкой:

– Кушай.

Бывшая волчица с интересом посмотрела на предложенную еду, захватила вилкой немного пюре с горбушей и начал их жевать. Помедлив немного, она захватила второй кусок:

– У них странный вкус. Я узнаю картофель и рыбу, но они какие-то… другие. Не то чтобы невкусные, но не такие, как в Граальстане.

Мне оставалось только вздохнуть:

– Видимо, разница между Москвой и Ландаром слишком большая не только в плане экологической обстановки, но и в плане еды. Все-таки, Ландар – не индустриальный город, там нет такого уровня производства, как в Москве. Может, сейчас все, как в Пассаре?

Магесса усмехнулась, откусывая от салата приличный кусок:

– Наверное так. Многое в Москве напоминает мне Пассар, только Москва более продвинутый город в техническом плане.

Пока Лена ела, я открыл платяной шкаф и начал искать свою запасную зеленую куртку с капюшоном. Что-то мне подсказывало, что мне лучше было скрывать лицо, пока я не сел бы на электричку. Вскоре розыск нужной вещи завершился успехом, и я набросил ее себе на плечи:

– Кушай, и мы будем собираться к бабушке, а то опоздаем на электричку к двум часам.

Магесса подняла взгляд на настенные часы и долго их изучала, после чего произнесла:

– У меня еще есть полтора часа, так?

Я проследил за ее взглядом:

– Да, а что тебя смущает?

Лена пожала плечами:

– Я еще никогда не видела круглые часы, только линейные, и мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы понять, какое время они показывают.

Прошло минут двадцать, и мы уже были готовы выходить из дома. Эйнара я засунул за пазуху, положил в карман деньги и уже собрался открывать замок, как вдруг услышал голоса за дверью:

– Мам, гляди, кто-то печать с двери снял.

– Да полно тебе, детишки небось хулиганили и сняли.

– Да нет. Я сегодня с утра слышала, как эта дверь хлопнула, и с тех пор никто не выходил отсюда. Там кто-то есть.

Я жестом приказал Лене не шевелиться и приник к глазку. За дверью стояли две мои соседки: тетя Маша, женщина лет сорока, и Анна, девушка лишь немногим старше меня, ее дочь. Тетя Маша отмахнулась:

– Ну хватит, кому нужно по злой воле нарушать печать? Этого задохлика все равно зарезали, а кто еще сюда придет? Бабушка его, которая из грядок не вылезает? Родители из мертвых воскресли?

Я сжал кулаки. Вот коза доморощенная, я ж ей всегда помогал, когда мог, а она меня так назвала?! Девушка встала в позу:

– А лучше бы полицию вызвала, чтобы они проверили все. Вдруг кто чужой пришел?

Тетя Маша усмехнулась:

– Помнится, мне евойная маменька год назад оставляла ключ, прежде чем в очередную командировку смылась. Сейчас схожу за ним, а ты пока здесь постой, дверь посторожи.

Я схватился за голову. Вот только этого не хватало! Нам было некуда деться с Леной, и в окно уйти не судьба, как я проделывал в Стиндале. Лена тоже слышала разговор, и ее лицо явно показывало, что она в высшей степени растеряна. Мы отступили в комнату, понимая, что бежать нам некуда.

Помощь пришла оттуда, откуда никто не ждал. Эйнар завозился за отворотом пиджака, коротко мяукнул, практически неслышно – и мы с Вейлин стали полностью невидимы. Я мог утверждать это с уверенностью, потому что мы стояли напротив зеркала в коридоре и в нем не отражались. Я мысленно поблагодарил котенка за помощь, после чего мы с Леной отодвинулись и зажались в дальнем углу комнаты.

Открылась входная дверь. Аня зашла в квартиру и начала по-хозяйски открывать двери, как будто искала спрятавшихся людей. Мы с Леной зажались в углу и наблюдали за тем, как она открывает шкафы и заглядывает за все занавески, двери и прочие места, где, по ее понятию, могли прятаться гости. Она даже подходила к тому углу, где мы прятались и смотрела прямо на нас, но в итоге ушла к входной двери, от которой раздался голос тети Маши:

– Ну что, конспираторша, кого нашла?

Голос девушки звучал потерянным:

– Но… я же точно слышала, как эта дверь закрывалась! Слышала!

Раздался звук подзатыльника:

– Молодец, что слышала. Закрывай дверь и уходим. А то еще на нас вскрытие повесят, тогда хлопот не оберёмся.

Послышался звук закрываемой двери – и невидимость пропала. Я выдохнул и погладил Эйнара по спинке:

– Большое тебе спасибо, ты нас спас.

Котенок лишь мило поморгал глазками и уткнулся носом мне в грудь, показывая, что его сморил сильный сон.

Обсудив с Леной сложившуюся ситуацию, мы решили, что стоит подождать немного, а потом уходить, чтобы минимизировать риск обнаружения.

Выждав время, я открыл дверь – в подъезде стояла тишина. Осторожно закрыв дверь и убедившись, что все стало тихо, я поднял сорванную печать с пола и при помощи магии приклеил ее обратно.

Для надежности воспользовавшись лестницей, а не лифтом, я вскоре оказался на улице. Был уже день, и до поезда оставалось около получаса. На тот момент мы не опаздывали и могли идти до станции неспешным шагом. Но стоило пройти пару кварталов, как я понял, что просто так мы до электрички не дойдем. Буквально в ста метрах впереди от нас в открытой машине сидел Вася Мажор…

Завидев, как я застыл на месте, Лена обеспокоенно спросила:

– Макс, что с тобой?

Я показал пальцем прямо:

– В той машине сидит парень, убивший меня и моего друга.

Я явственно увидел, как красивые голубые глаза магессы налились кровью, после чего она хрустнула костяшками, процедив сквозь полусомкнутые губы:

– Так, давненько я не убивала никого.

Я дернул ее за руку:

– И ты его убьешь прямо здесь?

Глаза Лены пылали гневом:

– Заткнись и не мешай мне. Я никогда не прощаю тех, кто причинил вред моим любимым. Особенно его. И не смей отрицать, что ты тоже хочешь его смерти!

Я не ожидал от нее такого напора, и поэтому так и остался стоять, мямля что-то невразумительное. Глаза магессы стали у́же:

– Помешаешь мне сейчас – закопаю. И не посмотрю, что мой любимый. Можешь идти за мной, но на расстоянии. Я знаю, как прибить его по-тихому.

Лена решительно пошла вперед, обгоняя меня, и я сильнее надвинул капюшон на лицо, чтобы Вася Мажор не распознал мое лицо даже случайно.

Стоило сказать, что он не просто сидел в открытом Хаммере – он слушал музыку на весь двор, причем какой-то низкопробный русский рэпчик. Помнится, многие часто пытались заставить его приглушить звук, однако Вася посылал всех на три веселые буквы и продолжал слушать то, что хотел, и с какой громкостью хотел.

Так было и в тот раз. Пока мы шли, я видел, как мамочка с ребенком пыталась, перекрикивая шум, достучаться до узколобого любителя громкой музыки, но даже на расстоянии было видно, что Вася вертел ее доводы на чем хотел.

Лена повернулась ко мне на полпути:

– Ты говорил мне, что я очень красивая?

Я кивнул:

– Несомненно.

– А как ты думаешь, я ему понравлюсь?

Я округлил глаза:

– Ты что задумала, мать?

Лицо Лены стало серьезным:

– Убить его.

После этого она смелым шагом пошла в сторону открытой двери. Я, чтобы не быть замеченным, обошел машину с фланга и стал наблюдать за тем, что происходит, со стороны передней пассажирской двери, стоя в нескольких метрах от машины, глядя на Васю Мажора сквозь опущенное стекло.

К моему удивлению, через некоторое время музыка стала негромкой, и я услышал противный фальцет Васи, до того момента заглушавшийся магнитолой:

– Вау, какая крошка пришла ко мне. Любишь хорошие тачки и быструю езду? А может, ты любишь что-то покрупнее, м?

Лена, стоявшая перед ним, кокетливо пригладила юбку:

– Я много что люблю. Слушай, а можно я на твоем месте посижу? Я никогда в такой машине раньше не была!

Вася рассмеялся и отодвинулся на пассажирское сидение:

– Да без проблем, бэйба. Будешь хорошей девочкой, я тебе разрешу не только сюда присесть. Поедем кататься и шалить?

Лена села в машину, мило улыбнулась… и внезапно приложила ладонь к шее Васи:

– Макс, иди сюда!

Я подошел к пассажирской двери. Магесса ткнула ребром второй ладони в щеку Васи. Голос ее больше не был милым:

– А теперь посмотри направо, кусок гермитанского дерьма. Узнаешь его?

Я откинул капюшон и увидел, как Вася побелел буквально за секунду, а его глаза выпучились так, что грозились вот-вот вылететь из орбит:

– Но… ты же… мертв..!

Я открыл дверь и с силой двинул Васе в челюсть:

– Ничего, был мертв – теперь жив. Думаешь, твое деяние останется безнаказанным? То что ты убил меня – это полбеды. Ты убил моего лучшего друга, и он уже никогда не воскреснет, в отличие от меня.

Мажор тонко застонал и откинулся в кресле пассажира назад:

– Нет, только не убивайте меня! Я дам вам денег, у меня их много, только не убивайте меня!

Магесса презрительно плюнула ему в лицо:

– Падаль. Даже жалости к себе нет. Подавись своими деньгами, выродок.

Лена переложила руку на грудь Васи, надавила ладонью – и Мажор раскрыл рот, выпучив глаза еще больше. Прошло пару секунд – взгляд парня остекленел, и он осел в кресле, рухнув головой на колени Лене. Та брезгливо встала с водительского сидения, и это заставило тело Васи полностью упасть вниз, и теперь он лежал на двух передних сидениях, покоясь головой на водительском кресле. Магесса сплюнула:

– Готов, идем.

Увиденное озадачило меня:

– Что ты с ним сделала?

Девушка злобно прошипела:

– Убила его. Совсем тупой стал, Макс? Я сказала, что ему не жить – а я выполняю свои обещания. Небольшой разряд тока в сердце – и оно остановилось. Никаких следов. Ни один лекарь не установит, отчего оно внезапно перестало биться.

Мои глаза округлились:

– Ты чего, нас поймают! Тут камеры везде установлены!

Раздался издевательский хохот Лены:

– Макс, ты точно тупой. Какие камеры? Меня в этом мире никогда не существовало, а ты по документам мертв. Тебя ни один городской стражник здесь не вычислит! Я права?

Я был вынужден признать ее правоту. Даже если бы нас и задержали – не смогли бы доказать, что Вася умер из-за нас. Да, я ему двинул по челюсти, но это не служит причиной остановки сердца.

Так мы и ушли, оставив во дворе притихший Хаммер с трупом Васи внутри. Лишь после того, как мы ушли со двора и успели пройти несколько десятков метров, раздался женский крик. Но мы не стали оборачиваться, так как прекрасно понимали, с чем он связан.

Когда мы подходили к станции электрички под названием «Тимирязевская», до времени отправления оставалось буквально несколько минут. Я помчался в кассу и с удовлетворением обнаружил, что очереди нет. Я просунул в щель сторублевую купюру и буквально выпалил:

– До Луговой два, студенческий и обычный, в одну сторону.

Получив требуемое и сдачу, я рванулся обратно с Леной в сторону турникетов, едва не выронив Эйнара из-за отворота куртки.

Когда мы с Леной буквально пробежали турникеты и поднялись на платформу, электричка уже стояла на перроне, и мы в последний момент успели забежать в нее, прежде чем двери за нами захлопнулись. Я протянул девушке ее билет:

– Здесь могут ходить проверяющие, которые попросят билет. Если что – покажешь им вот это.

В вагон я зашел, все еще оглядываясь по сторонам. Конечно, вероятность этого была крайне мала, но кто-то из едущих со мной людей мог опознать меня.

Мою нервозность заметил бодрый старичок лет семидесяти, сидевший напротив:

– Что, парень, банк грабанул?

Я вгляделся в лицо пассажира:

– Почему?

Пенсионер лишь рассмеялся:

– Оглядываешь так, как будто гонятся за тобой. Я в органах работал, знаю такое поведение.

Дальнейший путь мне пришлось слушать рассказ старичка о том, как он служил в милиции в советское время и работал следователем по особо важным делам. Его история была интересной, но в тот момент любое внимание к моей персоне казалось раздражающим и лишним, и я слушал деда и поддакивал ему лишь ради приличия, потому что не любил обижать людей понапрасну.

За все время путешествия его монолог прервался лишь однажды, когда где-то между Дегунино и Бескудниково по вагонам прошли контролеры, проверяя у всех билеты.

На мое счастье, разговорчивый сотрудник вышел еще на станции Шереметьевская, и остаток пути до Луговой меня с Леной никто не донимал, хотя маленький ребенок, сидящий через проход от нас, с интересом меня разглядывал.

Электричка подошла к станции. Я взял магессу за руку и потянул наружу:

– Бабушка живет не так далеко от станции, пойдем.

Луговая, в отличие от многих станций-соседей, находилась практически в лесу, и от перрона вели протоптанные тропки прямо среди деревьев. До бабушки и ее поселка нужно было идти около километра.

Здесь я снова натянул капюшон, так как, пусть я и бывал здесь нечасто, но соседи бабушки меня худо-бедно знали.

Солнце уже перевалило через свой «зенит», и медленно стремилось к тому, чтобы исчезнуть на западе, хотя на дворе было еще от силы три часа дня. Пик жары тоже прошел, и она постепенно начала спадать, хотя нам с Леной и так не было жарко.

Бывшая волчица смотрела на деревья вокруг:

– И ведь некоторые из них я узнаю. Мне кажется, наши миры чем-то похожи.

Я усмехнулся:

– Вот не поверишь, но когда я очнулся после перемещения в Ларотийском лесу, то одной из первых мыслей было то, что я видел вокруг себя знакомые деревья. На тот момент мне даже показалось, что я очутился не в другой реальности, а оказался заброшен куда-то за город.

Пока мы шли и разговаривали, среди деревьев выросли дома и дороги – мы пришли в поселок Горловку, где жила бабушка. Ее дом, одноэтажная изба с небольшим чердаком, стояла прямо в углу мысленной границы поселка, практически рядом с главной дорогой, ведущей от станции к домам. Приглядевшись, я увидел издалека, что у бабушки горит свет. От сердца немного отлегло – значит, она не умерла.

Потянув Лену за ладонь, я ушел с дороги и начал идти к дому бабушки через огороды соседних домов, которые отделялись друг от друга символическим забором из покосившегося штакетника высотой до колен. Так мы прошли дворы Петровых, Самойловых и, наконец, Демидовых – наших ближайших соседей.

Мы оказались перед домом бабушки. Слева от него сиротливо притулился огород, на котором начинала проглядывать зелень, типа ботвы морковки, и между рядами посаженных овощей валялись брошенные грабли.

У деревянной двери сеней стояли чьи-то сапоги, и я сразу понял, что в доме есть еще кто-то чужой, так как обувь была не бабушкина. Убедившись, что я все еще могу создавать фаерболы, я осторожно подошел ко входу и постучал кулаком в косяк.

После полуминутного ожидания дверь открылась, и на меня воззрилась молодая черноволосая женщина с карими глазами в белом халате:

– Вам кого, молодой человек?

Врач. Более того, меня она не знает. Значит, бабушке все-таки плохо. Я оперся ладонью об косяк:

– С Надеждой Яновной все хорошо?

Глаза врача сузились:

– А вам какое дело, юноша?

Я думал, говорить девушке о том, что я внук или нет. Подумав, я ответил так:

– У нее на днях были похороны внука, я опасаюсь за ее здоровье: у нее и так сердце слабое.

Доктор тряхнула волосами:

– Сердце у нее действительно неважное, но смерть внука она как-то пережила, но состояние у нее очень слабое.

Из глубины дома раздался бабушкин голос:

– Танюш, кто там пришел?

Врач повернула голову и ответила громко:

– Да юноша какой-то с девушкой, про вас спрашивает.

– Пусть проходят, негоже на пороге стоять!

Доктор отступила назад:

– Проходите, коль хозяйка разрешает.

Вздохнув, будучи готовым к любому развитию событий, я толкнул приоткрытую дверь из сеней в дом и прошел внутрь.

На диване у дальней стены лежала бабушка. Вид у нее был бледноватый, но не ужасный, как я опасался ранее. Бегло оглядев комнату, я увидел, что за две недели не изменилось ничего, разве что только лекарств возле тумбочки стало немного больше.

Я откинул капюшон, и бабушка, разглядев мое лицо, в ту же секунду побелела как полотно и начала издалека крестить меня, приговаривая срывающимся в писк голосом:

– Свят, свят, изыди демон, не вводи меня в искушение!

В комнату буквально ворвалась Танюша, вцепившись мне в руку:

– Что вы делаете???

Я с трудом вырвался из ее крепкой хватки, едва не сбив с ног Лену:

– Да вы сдурели тут все, что ли? Внук я ее. Бабушка, не крести меня, я не демон и не призрак. Я живой, каким был двадцать лет до этого. Похоронили меня по ошибке, из могилы пришлось выбираться.

Бабушка полностью потеряла дар речи и лишь шевелила губами, не имея возможности сказать хоть одно слово. Чтобы окончательно убедить ее в своей реальности, я подошел поближе и крепко ее обнял. Похоже, только это окончательно уверило ее в том, что я не демон.

Танюша переводила ошалевший взгляд с меня на бабушку и обратно:

– Надежда Яновна, это точно ваш внук, а не какой-то проходимец? Может, мне полицию вызвать?

Бабушка наконец-то смогла вставить свое слово:

– Неужто я своего внука не узнаю? Вот вижу шрамы у него на руках Максовы, такое не подделаешь. Он это, успокойся.

Врач начала собирать свой чемоданчик:

– Раз уж вы пришли, молодой человек, и вы действительно ее внук, тогда вы за ней и присмотрите. Что и как ей принимать – Надежда Яновна знает. Доброго вечера.

Раздались шаги – и хлопнула входная дверь. Мы остались втроем. Только в тот момент бабушка заметила, что у меня из-за отворота куртки выглядывает Эйнар:

– Ой, какой милый! А кто это?

Слегка нервно усмехнувшись, я парировал:

– Позже расскажу. Может, пока на стол накрыть? А то бы покушать не помешало.

Поднявшись с кровати, бабушка пошла накрывать на стол, то и дело радостно восклицая:

– Внучек, ты живой, живой! Я так боялась, что осталась совсем одна! А тут на тебя уже документы принесли, я думала, что одна совсем осталась. И за что, думала, мне Бог такое наказание дал – не только детей, но и внуков пережить?

Когда же стол по центру комнаты, укрытый круглой белой скатертью, оказался готов, и там стояло блюдо с бабушкиными пирожками, мы наконец-то сели. Эйфория у бабушки прошла, и она обратила внимание на Лену:

– А кого ты привел, Максим? Я не знаю ее.

Я собрался было ответить, но магесса меня опередила:

– Надежда Яновна, вы меня не знаете. Я учусь с Максимом в одной группе. Меня зовут Лена, и я его девушка.

Бабушка слегка прищурилась, вглядываясь в лицо бывшей волчицы, после чего улыбка тронула ее губы:

– А хороша, чертовка. Что ж я о тебе раньше не слышала? Помнится, был мой оболтус пару недель назад здесь, так плакался, что нет девушки у него.

Вопрос не застал магессу врасплох:

– Боялся сглазить. На меня полкурса заглядывается, сама знаю, поэтому отношения никому в открытую не показываю.

Я бросил всякие попытки встрять в разговор. Лена оказалась намного мудрее, чем я думал, и вела разговор с бабушкой настолько грамотно, что мне было не к чему придраться. Уже через некоторое время они весело болтали на всякие женские темы, в которых я мало чего понимал, да и вспомнить их сейчас не смог бы при желании.

Пока они разговаривали, я думал о других вещах. Ягмур говорил о том, что моя бабушка – его дочь. Ян… Видимо, Ягмур решил взять себе имя Ян, как единственное, что было более-менее похоже на его имя. Он же, получается, и был «родоначальником» рода Волков, и с него пошла традиция носить именно эту фамилию. Бабушка после своего замужества фамилию мужа, Свердлова, не взяла, оставшись Надеждой Волк. Мой отец унаследовал фамилию Волк и дал ее моей маме и мне с братом и сестрой.

Что же тогда выходит? Раз Ягмур ее отец, он мог как-то рассказывать бабушке в детстве о своем мире?

Погруженный в мысли, я услышал голос:

– Бабушка, а что ты можешь рассказать о прадедушке?

По удивленным взглядам я понял, что голос принадлежал мне. Надежда Яновна шумно вдохнула:

– А зачем тебе это?

– Интерес. Может, он рассказывал тебе о своей жизни в детстве? Может, говорил о чем-то сказочном?

Лена плавно приглушила звук, потому что почувствовала что-то важное. Бабушка развела руки в стороны:

– Мой папа был скрытным человеком. О себе он почти не говорил, упоминал только то, что родилась я в Киеве, и когда мне было два годика, вместе с моей мамой он увез меня в Москву, откуда я с тех пор и не уезжала почти никуда.

Я задал главный вопрос:

– А он говорил тебе что-нибудь о Мире Спокойной Воды?

Бабушка не стала удивляться. Напротив, она глубоко задумалась, после чего произнесла:

– Хм, говорил. Правда, это было в детстве. Папа всегда рассказывал мне на ночь сказки. И его повествование велось по сказкам, которые создавались им самим. И все они были связаны с Миром Спокойной Воды. Он придумал целый мир, который населяли разумные звери, и рассказывал об их приключениях и жизни в этом мире вообще. Это было так интересно, что я слушала, затаив дыхание. Вот фантазия была у человека!

Моя догадка была верна. Ягмур говорил дочери о своем мире, но делал это не напрямую. Бабушка думала, что это все сказки. Я вздохнул:

– Он это не придумал, бабуль.

Надежда Яновна остановила руку, поправляющую скатерть на столе:

– Что?

Я повторил:

– Он не придумал этот мир. Он пришел оттуда и рассказывал это тебе в виде сказки, потому что боялся, что ты не поверишь в это.

Выдержав паузу, я начал рассказ о том, что произошло со мной за последние несколько месяцев в измерении Мира Спокойной Воды.

Мой рассказ не оставил бабушку равнодушной. Она только охала и вздыхала, когда я описывал свое преследование Орденом, фальшивую гибель Лены, первое нападение разбойников на четвертый патрульный отряд и прочее, прочее, прочее.

Когда я произнес последнее слово, то заметил, что в уголках глаз бабули сверкали слезы. Она утерла их кончиком своего головного платка:

– Папа рассказывал мне многое об этом мире, и некоторое из того, что ты описал, совпадало с тем, что я слышала в сказках. Спасибо тебе, внучек. Я думала, что больше ничего не услышу об этом мире. Мне так нравилось слушать о нем.

Я пристально посмотрел на Лену, как будто ища у нее одобрения тому, что я собирался сделать. Магесса смотрела на меня, не понимая, чего я хочу. Собрав волю в кулак, я встал из-за стола:

– Бабушка, я хочу тебя забрать с собой в Мир Спокойной Воды, чтобы тебя больше не терять.

Услышанное повергло бабушку в шок:

– Но… как же?.. А дом? А… как, что… как это?

Я мягко положил ей руку на плечо и обнял:

– Я тебя прекрасно понимаю – ты прожила в этом доме полвека с дедушкой. Но ведь, если что, ты можешь возвращаться сюда, если ты так захочешь.

Лена дернула меня за рукав:

– Макс, не торопись. Туда ты ее доставишь, в этом проблем нет. А обратно как? Вдруг Мерильда ее не примет? И как тогда она здесь окажется?

Я огорченно крякнул и виновато поднял глаза на бабушку:

– Прости, перемещение из того мира в этот я тебе не могу обещать. Если ты согласишься идти со мной, то это, вероятно, навсегда. Зато ты точно меня не потеряешь, и я прослежу, чтобы твое здоровье было под наблюдением лекарей.

Надежда Яновна села на кровать и как будто стала ниже ростом, сгорбившись. Я уже жалел, что сделал ей такое предложение – ведь речь шла о практически гарантированном расставании с одним из самых дорогих предметов в ее жизни.

Ответ бабушки был негромким, но разборчивым:

– Конечно, моего Славу уже не вернуть. Мы прожили с ним пятьдесят шесть лет душа в душу. Этот дом он построил перед свадьбой, и он всегда напоминал мне о нем даже после смерти. Воспоминание будет жить со мной всегда, где бы я ни была. Я верю, что ты желаешь мне только лучшего, Максим. Если ты хочешь ухаживать за мной и быть мне единственной отрадой на старости лет – так тому и быть, я не могу тебе этого запретить. Когда-нибудь мне пришлось бы решиться на такое.

После паузы бабушка подняла лукавый взор:

– И я все еще мечтаю побыть прабабушкой при жизни.

Все, что хотела взять с собой Надежда Яновна, уместилось в средних размеров чемодан: лекарства, которые бабуля не хотела бросать даже после заверения, что в Мире Спокойной Воды очень хорошие лекари, запас ее любимой одежды, а также военные ордена и медали ее умершего мужа.

Постояв немного перед закрытой дверью, Надежда Яновна помолилась перед образами в красном уголке, шепча молитву на удачную дорогу, после чего повернулась ко мне лицом. Ее глаза выражали непреклонную решимость:

– Раз нам предстоит длинный путь, присядем на дорожку.

Магесса послушно примостилась на кровати между мной и бабушкой, сжав ладони на коленях. Посидев несколько секунд, бабушка поднялась, держась за изголовье кровати:

– С Богом, Максим, я готова.

Я поправил на плече чехол с гитарой, после чего закрыл глаза:

– Возьмите меня за руки и не отпускайте. Глаза закройте на всякий случай.

С закрытыми веками я почувствовал, как слева меня взяла гладкая и теплая ладонь магессы, и справа – суховатая и морщинистая рука бабули. Я начал произносить текст заклинания переноса на новом священном языке:

И придет тот, кто создал священный язык. И будет он чужим, но таким необходимым. И не поверят ему многие, и очень пожалеют об этом. Да будет его приход желанным и пусть принесет он мир и спокойствие в наши земли. А ежели решится он прийти к нам, пусть прочтет сей текст и будет тогда в нашем мире. Во имя Святого Ордена!

Открыв глаза, я увидел, как вокруг нас появляется знакомый синеватый дымок, ставшая через мгновение синим порталом. Нас потянуло внутрь него – и вскоре все вокруг почернело.