Среди бескрайних лесов, и столь же бескрайних полей, неподалеку от своего логова наслаждался прохладой тени маленький волчонок. Ему были чужды жажда, голод как и усталость, а скука казалось никогда не навещала его, как впрочем столь юное и жизнерадостное существо навещать она и не должна. Однако не мог он сказать как здесь оказался, да и других, подобных себе, тоже никогда не видел.

Более того, единственным существом, что он когда-либо встретил, являлся Хранитель: создание сидевшее в центре небольшой поляны и полностью от него отличавшееся. Его сложенные нижние лапы предоставляли опору для остального тела, ладони покоились на них же, а передние лапы тянулись выше, к плечам. На тех казалось покоилась голова, однако ни ее формы, ни прочих черт Волчонок разобрать не мог. Шерсть, если таковая у существа вообще была, казалось сливалась с колышущимися стеблями травы вокруг, ветер трепал из стороны в сторону причудливую гриву, если то была грива, а не листва деревьев стоящих где-то далеко за спиной. Его глаз Волчонок тоже найти не мог, хотя подходя ближе непременно ощущал на себе его взор. Странное существо оставалось неподвижно, сколько бы Волчонок за ним не наблюдал, и постепенно он принял это обыденною частью мира, как ветер, небо или деревья вокруг.

Покидая поляну Волчонок всякий раз находил как возвращается обратно. Он мог возиться рядом со своим логовом или исследовать неглубокий лес вокруг, но каждый раз отважившись забраться глубже, он будто ходил кругами, и сам того не замечая возвращался туда откуда начинал. Тем не менее это не мешало ему копать корни или точить свои когти о древесную кору, не мешало ему это беззаботно валяться на поляне, греясь в лучах солнца. Не мешало это носится туда-сюда, или, найдя интерес в своем хвосте, вертеться на месте пока не закружится голова. По ночам он порой, перевернувшись на спину, смотрел на бескрайнее небо усыпанное звездами. Тогда Хранитель будто присоединялся к нему, по-прежнему неподвижно восседая на привычном месте, и они смотрели на звезды вместе, единым взором.

В мечтах, Волчонок представлял как когда-нибудь непременно вырастет в большого и грозного зверя, как перестанет путаться в лесу и как будет он сломя голову мчаться пока не устанет по равнинам, одним прыжком покрывая расстояние вдвое больше маленькой поляны. Однако сколько бы лун не проходило, во взрослого Волка он пока не рос, как бы сильно ему того не хотелось.

Однажды Волчонку захотелось расспросить Хранителя о мире вокруг. Тот наверняка пробыл здесь намного дольше его самого, размышлял Волчонок, а может даже и повидал много таких дальних мест, которых отсюда не увидишь.

“Что ж, если ты желаешь увидеть мир каким он стал, я покажу его” - молвило существо в ответ. Впервые нарушив свою неподвижность, Хранитель медленно поднял одну руку и, повернув ладонью, разделил голубое небо надвое. Сквозь образовавшуюся в облаках прореху зияло вовсе не яркое солнце, но непроглядная чернота. Взмахнув второй рукой, он полностью оголил небо от былой синевы: теперь, едва миновав поляну, их яркий лес внезапно заканчивался, сменяясь новыми неведанными очертаниями, едва различимыми в темноте. Завершив расчищать небо, он продолжил с явной гордостью и горечью: “Я - создатель этого мира. Велением воли я придавал ему форму, пока силы меня не покинули. А теперь - крохотное убежище это все, на что я способен.” - Хранитель провел рукой, указав Волчонку на беспорядочно парящие в воздухе ряды острых, будто клыки и когти, констрактов, стремящихся своим весом пронзить едва теперь различимую кромку неба, нацеленных казалось в самый центр.

Волчонок внимательно разглядывал открывшееся новшество. Каждый констракт отличался от остальных как по размеру, так и по форме. Некоторые были будто глыбы из разнородного камня, скрепленные вместе неведомой силой, другие - точно шпили из целостной горной породы, третьи же выглядели как вырванные углы рассыпающихся зданий, хотя Волчонок и не мог знать что это такое. Хранитель, казалось, узнавал каждый из них, словно наблюдал эту картину не одну сотню раз: “Это все, что осталось от мира, - снова начав вращать ладонью, он был явно намерен избавить обоих от удручающего вида. - Будто прекрасное витражное стекло, мир разбился на несметное количество осколков, осколков временем лишенных былого цвета, и временем же выщербленных в стеклянные наконечники копий и стрел. Осколков, нашедших цель в своем новом обличии.”- Хранитель заканчивал демонстрацию, вернув руки на привычное место, и небо начало затягиваться былой безмятежной синевой.

Прежде чем небо вернулось на круги своя, мельком заглянув за горизонт, Волчонок наконец смог разобрать неясные силуэты: привычные ему бескрайние леса и поля, которые он грезил бороздить выросши в могучего Волка сменились на бескрайние ряды выгоревших, разрушенных и рассыпающихся руин, из которых казалось и были вырваны некоторые констракты. Мгновение спустя голубое небо снова покрыло горизонт, скрыв безжизненную пустошь из виду.

Одним днем много лун спустя, полного неги дремлющего Волчонка внезапно что-то пробудило. Потянувшись, он обыденно направился на поляну, но не успев сделать и шага обнаружил, что Хранитель пропал. Привычное место в центре неестественно пустовало, как и не было старого существа нигде вокруг. Вместе с ним пропало и голубое небо. Вновь всматриваясь в темноту, Волчонок обнаружил, что небо более не пестрит констрактами, и в его голове промелькнула мысль о том как рад будет Хранитель, вернувшись, увидеть чистое небо, и снова станет смотреть с ним на звезды. Сколько, однако, не вертел бы он головой разглядывая небосвод, так и не не смог он найти ни одной звезды. Лишь необъятная пустота заполняла его взор.

Заглянув за горизонт, Волчонок не нашел ни златоглавых городов, о которых рассказывал Хранитель, ни ту испещренную очертаниями руин безжизненную пустошь сокрытую тьмой, что он видел мельком, а снова был встречен одной лишь необъятной пустотой. Оглянувшись, не находил он больше и своей поляны.