ЧЕСОТКА

Майкл Пэйн

Капли дождя барабанили по холодному стеклу, в которое Джерви уткнулся носом. Он отстранился от окна, кувыркнувшись со спинки дивана на диванные подушки.

— Нечестно! Мы наконец-то смогли выбраться на ферму, а здесь льёт как из ведра! – Он когтем подцепил подушку и, не глядя, швырнул её прочь.

Шлёп! Ай! Шшшшшш! — Джерви поднял голову и увидел своих сестёр, отпрянувших от игральной доски, вокруг которой тут и там валялись сбитые подушкой разноцветные фишки. Лэр лишь впилась в него взглядом, а Сайрис развернулась к нему, выпустив когти.

— Ну всё, комок шерсти! – прорычала она. — Ты — покойник!

— Тётушка Тарин!!!! – Джерви вскочил на спинку дивана и попытался за ним спрятаться.

Острые когти схватили его за загривок, дёрнули — и он оказался лицом к лицу с Сайрис: зубы оскалены, уши прижаты к голове, тёмные глаза прищурены.

— Мало того, что нам придётся месяц торчать на этой занюханной грибной ферме, так теперь ещё ты…

— Тётушка Тарин!!!

Сайрис лишь глубже запустила в него когти.

— Если ты думаешь, что эта старая ласка…

— Ах, старая ласка, так, значит? – раздался голос из коридора, и Джерви с облегчением увидел в дверях тётушку Тарин, её необычная шерсть переливалась серебром в свете каминного огня. — Сайрис, оставь в покое своего брата.

— Тётушка Тарин, но…

— Что — но? – Тётушка Тарин не спеша вошла в комнату. — Если вы хотите поубивать друг друга, котята, то делайте это на улице. А теперь отпусти его.

Напоследок впившись в его шею, Сайрис убрала когти. Джерви почувствовал, что падает, инстинктивно дёрнул хвостом и мягко приземлился на лапы.

— Он меня бесит! – услышал он голос Сайрис.

— Ну, для этого и существуют на свете младшие братья. – Тётушка Тарин покосилась на Джерви. — Раненые или убитые есть?

— Я ничего не сделал, тетушка Тарин, честное слово!

— Ах, ты, маленький… – Сайрис аж подскочила на месте.

— Довольно! – оборвала её тётушка Тарин. — Я никак не могу взять в голову почему ваши родители так хотели отправить вас сюда на каникулы. – На её мордочке заиграла улыбка. — За все те годы, что я замужем за вашим дядей, я так и не научилась понимать кошачью логику.

Она прочистила горло:

— Однако, то что случилось, это, видимо, ещё цветочки. Так что нужно что-то с этим делать.

— Ты не хочешь, чтобы мы больше к тебе приезжали, тётушка Тарин? – удивлённо спросил Джерви.

— Конечно же я хочу, чтобы вы ещё приезжали, котятки. – Она нагнулась и обняла Джерви, обдав его пряным ароматом. — Ну неужели я не захочу увидеть своего самого любимого племянника?

Лэр хихикнула:

— Своего единственного племянника, имели вы в виду.

— И оттого ещё более дорогого мне. – Тётушка Тарин посадила Джерви к себе на колени. Когда она кивнула головой Лэр, расставлявшей фигурки на доске, её очки сверкнули огнём от камина. — Монополия? Я-то думала, никто в неё больше не играет.

— Никто и не играет, – ответила ей Лэр, не поднимая головы. — Разве что тогда, когда совсем помирают от скуки.

— Это просто какой-то каменный век! – Сайрис развела руками. — Просто невообразимо, что из кабельных каналов у вас только новости и погода. Я и подумать не могла, что кто-нибудь до сих пор так живёт. Как же вы здесь развлекаетесь с дядей Эшом?

— Вот-вот, – опять хихикнула Лэр. — Детей-то у вас с ним быть не может.

— И слава Богу! – Тётушка Тарин почесала Джерви между ушами. — Зато я могу обратить всю свою любовь на моих прекрасных племянниц и на моего любимого племянника. – Она рассмеялась, когда сёстры застонали в унисон.

Джерви поднял голову:

— Тётушка Тарин, этот дождь когда-нибудь кончится? Мне хочется посмотреть на те грибы, которые ты изобрела, те, которые бродят под деревьями. Мы столько о них слышали в школе…

— Если тебе повезёт, червяк, – фыркнула Сайрис, подбирая с пола игральную кость, — то какой-нибудь из них тебя утащит.

— Эй!

Тётушка Тарин погладила его по голове:

— Не обращай на них внимания, Джерви. Мы найдём чем заняться, пока не кончится дождь.

— Да? Чем, например?

Тётушка Тарин пригладила усы:

— Может быть, я вам что-нибудь расскажу…

— Даа! – Джерви на её коленях подпрыгнул от радости. — Про людей, Планетарный Конгресс и всё такое!

— Так значит, хочешь услышать, что же на самом деле здесь произошло?

— Да! Про то, как Императрица со своей армадой сражается с капитаном Пульвером!

— Что-что? – под бровями тётушки появились удивлённые морщинки.

— Это из моей раскраски, – Джерви махнул рукой на свои вещи. — Читать я её пока не умею, но там есть картинки всех космических кораблей, и станции капитана Пульвера, и всего остального, так что я знаю про что там написано.

— И каждый раз у него там написано по-разному, – усмехнулась Лэр.

— Неправда! Там написано одно и то же, потому что так и было! Капитан Пульвер был на той станции, и Императрица напала на него, и капитан Пульвер убил её, и спас всех людей и морфов во всей Вселенной! – Он извернулся и показал Лэр язык. — Правда ведь, тётушка Тарин?

Тётушка Тарин не ответила; когда он повернул голову обратно, она искоса смотрела на него.

— И чему они сейчас только учат в школе? – пробормотала она. — Прежде всего, котёночек, капитан Пульвер жил очень-очень много лет назад, ещё в те времена, когда наши предки высадились на эту планету. Станция капитана Пульвера хоть и названа в его честь, но он умер задолго до того, как её вывели на орбиту. А что касается Императрицы… она всё ещё живёт где-то в космосе.

— Минутку, – подала голос Лэр. — Императрица погибла во время битвы за станцию Пульвера. Везде так написано.

Тётушка Тарин многозначительно подняла палец:

— То, что везде написано — не всегда то, что на самом деле произошло. Вы это поймёте, когда станете старше. Я точно знаю, что Императрица не погибла, потому что была тогда вместе с ней.

— Вы… Вы были на станции Пульвера, когда она напала?!! – Джерви разинул пасть.

— Да не на станции, конечно! Я была здесь, на ферме.

— Но ведь вы сказали… – Джерви хлопал глазами.

— Ну, ты хочешь узнать как всё было? – Она поджала губы. — Или тебе не интересно?

Сложив ладошки так, как учила его мама, Джерви умоляюще посмотрел на тетушку Тарин:

— Хочу! Расскажите, пожалуйста!

— Вот так-то лучше. Итак, насколько я помню, на следующий день после битвы тоже шёл дождь. – Она посмотрела на Джерви. — Я видела всё это по визору: как планету окружил флот Императрицы, как Планетарный Конгресс отверг её ультиматум, как Федеральные Войска прорвали её оборону, как экипаж станции отбил нападения её отрядов. Я даже видела в прямом эфире тот эпизод, который всегда показывают в хронике, — как Императрица открывает люк грузового телепортатора и прыгает внутрь.

— И когда она это сделала, то всем стало ясно, что ей пришел конец, и даже её корабли минут через десять сдались федералам. – Тётушка Тарин развела руками. — Только тогда я поняла, что вся чешусь.

— Чешитесь? – удивлённо переспросил Джерви.

— Да… – Она опять поджала губы. — Знаете, котятки, в те годы я не особо заботилась о себе, и моя кожа вечно была в ужасном состоянии, которое приходилось лечить вашему дяде. А поскольку всю неделю планета была под угрозой ядерного уничтожения, я совершенно не замечала, какой сильный у меня зуд, как струпья покрыли всю мою кожу, сколько окровавленных ошмётков меха валяется по всему дому.

— Ф-фу! – Джерви прижал уши.

— Вот-вот. – Тётушка Тарин легонько ткнула его в нос. — Итак, когда всё успокоилось, я надела плащ, взяла рюкзак и отправилась под дождём в Фолкёрк. Ваш дядя осмотрел меня, кивнул головой и сказал: "Можешь радоваться — это не чесотка". Ну а я лежу на столе, вся кожа ноет, не помогает даже противочесоточное средство, которым он меня обрызгал — ну так вот, я ему отвечаю: "Если ты чешешься и с тебя мех слезает кровавыми клочьями, Эш, что же это такое, если не чесотка?"

Она улыбнулась:

— Как он на меня тогда посмотрел! "То, что ты выращиваешь лечебные грибы, Тарин", – начал он читать мне нотацию, — "вовсе не означает, что ты можешь определить причину того состояния, которое они лечат. А чесотку, к твоему сведению, вызывают несколько видов хорошо изученных паразитов, и ни одного из них…"

— Я подняла руки, показывая, что сдаюсь. "Ладно", – сказала я, — "Извини. Просто выпиши мне рецепт — если ты, конечно, не намерен содрать с меня живьём шкуру". А он хитро так прищурился, и ответил: "Лучший рецепт — это отправиться зимой на юг погреть мех на солнце, желательно в сопровождении красивого городского врача".

— Дядюшка Эш прямо так и сказал? – рассмеялась Сайрис.

— Боюсь, что именно так, – вздохнула тётушка Тарин. — Ну а я, как всегда, спросила: "А что красивый городской врач может прописать от тех убытков, которые обязательно появятся, если в этом году я оставлю урожай на произвол судьбы?" Ну а он, как всегда, махнул рукой и ответил: "Ну, скажем, можно выйти замуж за красивого городского врача, позволить ему угождать малой своей прихоти, продать эту развалюху-ферму и переехать в его роскошный двухкомнатный особняк".

— Опа! – Лэр подняла голову. — Это тогда он сделал тебе предложение?

Тётушка Тарин покачала головой:

— Он много раз делал мне различные предложения с тех самых пор, как мы познакомились в школе на уроках начальной подготовки.

— И что? Ты и в этот раз дала ему от ворот поворот? – позабыв про игровую доску, спросила Сайрис.

— Ну да. – Тётушка Тарин пожала плечами, и её мех заиграл в свете камина. — Я сказала ему: "Почему бы тебе не найти какую-нибудь милую кошечку?", и тогда он подвинулся ко мне, взял меня за лапу и сказал: "Не нужна мне никакая милая кошечка, Тарин. Мне нужна ты".

Сёстры засмеялись, а Джерви заёрзал:

— Ну, тётушка Тарин! Когда же Императрица…

— Уже скоро, котёночек. – Она почесала племяннику за ушками. — Я не могла бросить урожай, и уж тем более не думала, что ваш дядя говорит серьёзно. Чтобы самый завидный жених во всей округе приударил за маленькой запаршивевшей лаской? – Лёгкая улыбка тронула её мордочку и она покачала головой. — Я просто попросила его выписать рецепт и сказала, что только после того, как весь урожай будет собран, у меня, может быть, и появится свободное время. Он в ответ лишь цокнул, погрозил мне когтём, дал какую-то мазь для втирания в шерсть и сушёные листья, которые надо было крошить в тушёные твердошляники и принимать перед сном. Я положила всё это в рюкзак и достала две банки панадоловиков в качестве оплаты.

Джерви закивал головой:

— Это ведь те, которые прописывают при сильном жаре, да, тётушка Тарин?

— Правильно, Джерви. – Она снова погладила его по голове. — Итак, чтобы больше не отнимать у него времени, я поспешила домой под дождём. Ну и конечно, не успела я пройти и полпути, как его противочесоточное средство перестало действовать, и я опять начала чесаться. Так что когда я дошла до Бездонной Топи, мне совершенно не хотелось делать крюк, когда можно было сэкономить полчаса — и я пошла напрямик, и лишь дождь барабанил по остролистам.

Тётушка Тарин моргнула, её взгляд устремился куда-то вдаль.

— И когда я уже прошла Топь наполовину, я услышала, как кто-то клянёт всё на свете. Не такая уж это и редкость в этих болотах, конечно, — но ругательства были на Высоком Наречии, которого я ни разу не слышала с окончания школы. Я замерла и стала вглядываться в туман. Я тогда подумала, что это, наверное, какой-то человек, пилот из армады Императрицы или же Федеральных Войск, корабль которого подбили во вчерашнем бою и он упал в болото.

— Я прекрасно знала, что ни один из живущих поблизости фермеров не рискнёт сунуть нос в Бездонную Топь, где лежит подбитый космический корабль. – Она пожала плечами. — И я, стиснув зубы, побрела в ту сторону, откуда слышались эти крики. Я блуждала среди баньянов и болотных тополей, пока не вышла к берегу Терзийской Лужи — одной из зыбучих грязей, которых много в Трясние.

— И там, всего в нескольких метрах от меня, крича и проклиная всё на свете, тонула человеческая женщина. Она уже наполовину погрузилась в болото, её боевой костюм и слипшиеся волосы были измазаны в грязи. Это была Императрица: я сразу её узнала, потому что всю неделю её показывали в новостях.

— Погодите! – перебила её пристроившаяся у стены Лэр. — Живые существа не могут выжить после телепотрации. Мы совсем недавно проходили это в школе, электрохимические связи молекул…

— Вот и я тогда то же самое подумала, – закивала тётушка Тарин. — По мне, все люди на одно лицо, но даже грязь не помешала мне узнать форму челюсти, этот нос, эти глаза, которые я всю неделю видела по визору… Конечно, я не была абсолютно уверена, что это она, но я в конце концов решила, что не могу просто оставить её тонуть в болоте, кем бы она там ни была. Достав из рюкзака верёвку, я крикнула на самом чистом Высоком Наречии, на которое только была способна: "Если будете так барахтаться, то утонете ещё быстрее. Сейчас я кину вам верёвку".

— Она рывком повернулась ко мне и выкрикнула: "А ты кто ещё такая?". "Фермер" – крикнула я в ответ, привязала один конец верёвки к ближайшему дереву, крикнула "Лови!" и швырнула другой конец в болото.

— Она поймала его и медленно, метр за метром, стала подбираться к краю болота. Я протянула лапу, чтобы помочь ей вскарабкаться на берег, но когда она взглянула на меня… – Тётушка Тарин вновь замолкла, опять глядя куда-то вдаль. — Знаете, дети, её глаза горели словно угли, пылали в сумерках прямо как два оранжевых огонька.

— Пылали? – У Джерви шерсть на загривке встала дыбом.

— Да, котятки. – Она заговорила полушёпотом: — Всю неделю по визору только и говорили про то, что Императрица вроде как обладает невиданными способностями. Её сторонники утверждали, что она может исцелять болезни, а федералы — что она может контролировать сознание других людей и лишить их разума. Я считала, что всё это сильно преувеличено. Но когда её горящий взгляд остановился на мне… – Джерви почувствовал, как тётушка вздрогнула. — Я поняла, что прямо здесь, передо мной, действительно сама Императрица, и что все байки про неё — не выдумка, и что она смогла пережить телепортацию, что просто-напросто невозможно.

— Она ударила меня по лапе и, тяжело дыша, выпалила всё тем же самым голосом, которым всю неделю по визору зачитывала ультиматумы: "Да я скорее застрелюсь, чем позволю себе принять помощь от какого-то вонючего презренного морфа!"

— Ничего себе… – Джерви чуть не поперхнулся.

— Вот-вот, – согласно кивнула тётушка Тарин. — Она сама выбралась на берег неподалёку от меня, отшвырнула прочь верёвку и поднялась на ноги. Но ноги её тут же подкосились, и она грохнулась на четвереньки прямо в самую грязь. Она застонала, её живот заходил ходуном — и её стошнило на корни деревьев.

Джерви сморил нос:

— В моих историях Императрицу никогда не сташнивало, тётушка Тарин.

— Однако, самозванную Владычицу Всего Обитаемого Космоса вывернуло наизнанку на остролисты. Откашлявшись, она подняла на меня глаза — теперь это были обычные человеческие глаза, белые с синими кольцами и чёрной точкой посередине — и сказала: "Ты. Фермер. Твоя ферма временно будет моей военной базой, пока я буду находиться на этой вонючей планете. Ты меня сейчас отведёшь на ферму".

— "Отведу?" — спросила я, свернув верёвку и убрав её обратно в рюкзак. Её глаза снова вспыхнули. "Да", — сказала она, протянув руку к кобуре. "Отведёшь!"

Джерви и сёстры ахнули, но тётушка Тарин лишь улыбнулась:

— Я-то давно заметила, ещё когда она выбиралась на берег, что её кобура пуста. Так что я просто стояла и смотрела, как она пытается нащупать оружие сначала в кобуре, а потом в грязи вокруг себя. Когда она поняла, что потеряла его, и подняла на меня взгляд, в котором всё ещё пылали языки пламени, внезапно начался самый настоящий ливень. Сразу стало очень холодно и сыро. Я дрожала от холода, всё тело зудело, и мне хотелось побыстрее добраться до дома, обработать шерсть мазью и ненадолго вздремнуть. Но что мне делать с Императрицей, которая так и стояла на четвереньках? Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, а потом я ей сказала: "Если мы так и собираемся играть в гляделки, то лучше делать это под крышей".

— Пробираясь через болото к дому и слыша, как она выбирается из грязи и идёт за мной, я подумала, что могу запросто бросить её среди болот. Федералы и так считали её покойницей, а пережить ночь в болоте вряд ли по силам даже ей. Однако… – Тётушка Тарин замолчала и, сверкнув стёклами очков, поглядела на Джерви. — Вот скажи, что бы ты сделал, если бы нашёл в доме паутину паука-долгоножки?

Джерви собрался было открыть пасть, но Лэр его опередила.

— Кто, Джерви? – хихикнула она. — Он сразу начнёт вопить и звать маму или папу!

— Ага! – прыснула Сайрис. — Но он никому не позволяет их прихлопнуть. Эти букашки — они прямо как его лучшие друзья. Но всё равно он их до смерти боится. Ведь так, червяк?

— Неправда! Я их вовсе не боюсь! – запротестовал Джерви и повернулся к тётушке Тарин. — Просто… ну, когда я пытаюсь поймать его и выпустить на улицу, всегда получается, что хватаю его за лапки, и иногда они отламываются. Поэтому и зову маму или папу, у них это получается лучше.

— Тебе повезло, – сказала тётушка Тарин и почесала Джерви за ушком. — Когда я выпускала долгоножек на болото, моя мама всегда кричала мне вслед из окна: "Раздави его! Если бы он был на твоём месте, он бы, не раздумывая, тебя прихлопнул!" Но, видно, так уж я устроена.

— Итак, мы наконец дошли до фермы. Тогда дом был куда меньше — лишь кухня и одна комната, та, где сейчас кладовка. Но Императрицу это ничуть не волновало; шатаясь, она вошла вслед за мной в комнату и со стоном упала на мою кровать. Я тем временем сняла плащ, развела огонь, достала из рюкзака мазь и смазала ей зудящую и покрасневшую шкуру. Я положила пакет с листьями в кухонный шкаф и вернулась обратно в комнату. Императрица перебралась поближе к камину, накрывшись моим одеялом, прямо поверх своего грязного боевого костюма. "Проклятый телепортатор" — бормотала она, тяжело дыша. "Никогда не думало, что будет так тяжело…". Она внезапно умолкла, увидев меня. "Не подходи ко мне, морф!" — выпалила она. "Не хватало ещё подцепить от тебя заразу". Я немного растерялась, но тут же поняла, о чём она говорит. "Ах, это… это обычная чесотка. У вас нет меха, и вам не о чем беспокоиться".

— Хотя её глаза за слипшимися от грязи волосами больше не горели оранжевым огнём, сияли они как жемчужины — видимо, из-за лихорадки, которая била её. "Ты знаешь, кто я?" — наконец сказала она. "Да ты хоть знаешь, кто я такая, ты, жалкая ничтожная тварь?" Поскольку её вопрос ответа от меня не предполагал, я ничего не ответила, просто шагнула к камину, чтобы подкинуть дров в огонь. Её глаза прямо полыхнули огнём, она забилась в угол, шипя "Не подходи!". Когда она увидела, что я направляюсь к камину, она немного успокоилась, лишь процедив через сомкнутые зубы: "Телепортация отправила бы на тот свет кого угодно, но не меня. Мне нужно немного времени, чтобы мои органы пришли в норму — а ты держись от меня подальше, пока я сама с тобой не разберусь".

— Она закрыла глаза и откинула голову, прислонившись к стене. Дыхание у неё ничуть не изменилось. Я села на подушку возле визора. Хоть я и не врач, но было видно, что она страдает сразу от крайнего переохлаждения, истощения, возможно даже от термокоагуляции, судя по прожжённому бластером костюму. К тому же, кто знает, что ей пришлось пережить во время телепортации?

— Я надеялась, что она потеряет сознание, и я смогу позвать на помощь вашего дядю-доктора, но каждый раз, когда лихорадка трясла её, она открывала глаза. Через какое-то время она подала голос. "Проклятые федералы!" Она поискала меня взглядом и слегка постучала по своему лбу: "Они меня боятся из-за этого. И правильно делают. Если я захочу, чтобы они закричали — они будет кричать, захочу — будут прыгать".

— "Вот ты, фермер!" — обратилась она ко мне — "Ты какого пола?". Я ответила, она пожала плечами и захохотала; это закончилось очередной судорогой и кашлем. "Жаль," — откашлявшись, выдавила она. "Будь ты самцом, я бы могла заставить тебя влюбиться в меня". Она улыбнулась, отчего засохшая грязь на её щеках потрескалась. "Но зато я могу сделать тебя своей преданной слугой, готовой ценой собственной жизни защищать меня, повиноваться любому моему желанию, любить меня как собака хозяйку". Её смех опять сменился кашлем, таким сильным, что она чуть не сползла на пол.

— Я себя не ощущала ни её преданной слугой, и тем более пока что не собиралась ради неё умирать. Однако просто сидеть сложа руки я тоже не могла, так что сказала ей: "Как ваша преданная слуга, я советую вам что-нибудь поесть". Чуть приоткрыв глаза, она хрипло произнесла: "Что?". Я попыталась состроить на морде преданное выражение: "Да, позвольте мне что-нибудь приготовить, от чего вам сразу станет лучше".

— Её щека дёрнулась. "Не подходи ко мне!" – прошипела она. Я развела лапы: "Как же я могу быть вашей преданной слугой, если вы не даёте мне прислуживать вам?". Это её озадачило. "Хорошо. Позволяю тебе приготовить мне пищу, существо!" Я встала, поклонилась ей и ушла на кухню. – Тётушка Тарин заговорщически улыбнулась. — Так, а теперь поклянитесь, что вы никогда не проболтаетесь вашему дяде о том, что я сейчас скажу. Если он узнает, что я посмела сама поставить ей диагноз, он мне этого никогда не простит.

— Поскольку я не могла отправиться в город за вашим дядей, оставив её в таком состоянии, мне нужно было приготовить какое-нибудь лекарство. Так что я смешала тушёные тверодшляпики с панадоловиками — это от той гадости, которую она могла подцепить в болотах, добавила черствобулочники, чтобы её успокоить, и перцесольники, чтобы она уснула. Посыпала всё это сверху специями, положила в тарелку и понесла в комнату.

— Она сидела там же, у камина, и сверкала глазами. "Не подходи!" — уже в который раз прохрипела она. Я замерла и поклонилась ей: "Госпожа, ведь вы хотели, чтобы я приготовила вам пищу?". "Ах, да" — ответила она, и тут её живот заурчал так, что даже мне было слышно. "Я разрешаю подойти ко мне, существо".

— Мне очень хотелось вывалить всё из тарелки ей на голову, но я сдержалась, встала перед ней на колени и стала кормить её с ложки. Она проглотила первую, вторую, третью — её дыхание замедлилось, тело расслабилось, сосуды и жилы на шее стали незаметны, и морщины на лбу чуть разгладились. Проглотив четвёртую ложку, она разжала пальцы, и одеяло сползло к её ногам. Я очень удивилась, ведь это была самая обыкновенная лечебная пища, которую готовила ещё моя мама, и нужно было съесть как минимум две тарелки, чтобы она как следует подействовала.

— Её голова откинулась назад и с глухим стуком ударилась о стену. И тут я всё поняла. – Тётушка Тарин развела лапы. — Люди никогда не использовали наши грибы как лекарство. Они, конечно, имели общих с нами предков много веков назад, однако мы с ними похожи не больше чем вы, котятки, на доисторических земных котов. Панадоловики и черствобулочники — это довольно сильнодействующие грибы, и про то как они действуют на человека я не имела ни малейшего представления. Я уже даже не была уверена, что она дышит: голова повисла, как будто ей сломали шею, рот приоткрыт, глаза закрыты. Моя шерсть встала дыбом, я схватила её за плечи и стала трясти, глядя ей в лицо, пытаясь уловить хоть какие-нибудь признаки жизни: чуть дрожащие веки, чуть раздувающиеся ноздри, хоть что-нибудь. И вдруг… всё её тело вздрогнуло, глаза распахнулись, и… – тётушка Тарин замолчала, и Джерви поймал себя на том, что он затаил дыхание.

— И что? – раздался с пола голос Лэр.

— И… я даже не знаю, – голос тётушки Тарин был тише шума дождя за окном, тише потрескивания огня в камине. — Как будто её глаза вдруг стали огромными окнами, и через них я смотрела на страшную бурю: сверкали молнии, завывал ветер, гремел гром. И тут эта буря вырвалась из её глаз, и меня затянуло прямо в сердце этой бури. Ветер кружил вокруг и хлестал мою шкуру, вырывая кровавые ошмётки и унося их прочь, куда-то в облака. Я пыталась закричать, но воздух просто поглотил мой крик; я не понимала, где верх и низ, не видела, не слышала и не понимала ничего, кроме окружающего меня беснования.

— Затем… затем в безумном ритме мимо меня стали проноситься знакомые образы. В свете непрекращающихся молний я узнала красный грузовик, с которым всегда играл мой брат; перочинный нож, подаренный отцом на мой шестой день рождения; клетчатая плетёная шляпка, которую я надела, когда однажды весной после прекрасного урожая мы отправились в горы; ракушки, которые собирала на пляже у дома дядюшки Чарла, и другие предметы из моего детства, кружащие вокруг меня в буре.

— Однако были и другие вещи, которые я видела впервые: пистолет, которым воспользовалась для побега из Федеральной Исправительной Колонии, где я росла; шприц с никсозином, спасавший от ужасных головных болей лет до четырнадцати, когда от тройной дозы мои мозги готовы были лопнуть; вонючий матрас в полутёмном подвале, где я впервые осознала, что могу заставлять других людей выполнять мои команды, стоило мне лишь об этом подумать; драгоценности, деньги и кредитные карточки, что я собрала лишь за первую неделю. Вещи из детства… но не из того детства, которое я знала до мелочей. Не из моего.

— Однако… – тётушка Тарин, казалось, подыскивает точное слово, — я знала всё и об этом детстве. Я как бы проживала его, или по крайней мере была заключена в него. Это её детство проигрывалось вокруг меня, перемешиваясь с моим, и образы нашего прошлого, слившись воедино, вихрем кружили вокруг меня. И лица — в вихре появлялись лица людей, которых я никогда не видела, но хорошо знала каждого из них, потому что я всех их убила: обволокла их разум паутиной своего, и заставляла работать на себя до тех пор, пока они не становились ненужными, тянула из них жилы пока они не падали.

— Были и другие лица: моя семья, ваш дядя, Рашбёрн с соседней фермы и его жена, Коллиди и Белфас, и все мои школьные друзья… А ещё в веренице вещей и лиц я видела всех долгоножек, которых я ловила и выпускала из дома в болота. Их тонкие серебристые сети тянулись вдоль всех этих образов, из одного конца бури в другой, связывая всё воедино, связывая это всё со мной, засасывая в самое сердце бури. Воспоминания всё быстрее и быстрее сменяли друг друга; грохот грома оглушал меня, я хотела закрыть уши — но где была моя голова, понять было невозможно, а уж где лапы — тем более. Последний оглушительный раскат грома, совсем рядом, затем небеса разверзлись…

— И тут я чихнула. В нос ударил запах человеческого пота. В глазах всё ещё мелькали увиденные образы; я заморгала и попыталась встать, но что-то меня удерживало. Повернув голову, я увидела, что лежу в объятиях Императрицы, её голова — на моём плече. Я тогда даже не смогла сообразить, что же случилось, а просто вывернулась из её объятий и села на пол рядом с ней. Она дышала спокойно и глубоко, как во сне. В очаге тлели угли, и таймер на визоре показывал время далеко заполночь. Оказывается, прошло почти восемь часов! Но я смогла лишь добраться до кровати и рухнула на неё.

— Когда я наконец подняла голову и ещё раз глянула на визор, прошло ещё восемь часов. Комната ещё не остыла, дождь мягко барабанил по крыше и в окошко. Императрица сидя спала возле камина, опустив голову на грудь. Когда я, пошатываясь, поднялась на ноги, она всхрапнула, подняла голову — грязь уже затвердела в её волосах — и взглянула на меня — обычными человеческими глазами. "Я тебя знаю, ведь так?" — спросила она басом. Но я просто стояла и таращилась на неё. Это было так, словно… – тётушка опять замолчала, подбирая нужное слово. — Словно в зеркале видишь одновременно и себя, и не себя. Но это не казалось странным, будто это самое я и собиралась увидеть в зеркале.

Она замолчала, и Джерви удивлённо спросил:

— Как это?

Тётушка Тарин улыбнулась и почесала его за ухом:

— Даже не знаю, как это объяснить, котёночек. Да и Императрица, казалось, была в не меньшем замешательстве, чем я. "Откуда я тебя знаю?" — наконец спросила она. Обретя, наконец, дар речи, я ответила ей: "Вы здесь провели ночь. Я нашла вас на…". "Нет, нет!" — замахала она рукой, потом приложила пальцы к вискам: "Откуда я тебя ЗНАЮ, здесь? Как ты проникла сюда?" Я лишь пожала плечами и честно ответила: "Не знаю".

— "Однако, …" — начала было говорить Императрица, остановилась и рассмеялась, засохшая грязь посыпалась на пол. "Однако! Я ни разу в жизни не произносила это слово!" Она ткнула в мою сторону подрагивающим пальцем: "Это всё твои волшебные грибы! Это они открыли мой разум, заставили меня овладеть твоим, и впустили тебя. И я…" — смеясь, она поднялась на дрожащих ногах, держась за стену. "Теперь ведь и в тебе тоже осталась частица меня, не так ли?"

— Я не понимала, о чём она толкует, поэтому вымолвила лишь: "Думаю, вам нужно бы показаться врачу". Она рассмеялась в ответ, оттолкнулась от стены и развела руками: "А зачем? Я себя так хорошо не чувствовала уже много лет — а может, и всю жизнь!" Она сделала несколько неуверенных шагов и упала на колени возле меня, схватив руками мои плечи: "И это всё благодаря тебе, Тарин". Я хотела было спросить, как она узнала моё имя — и внезапно осознала, что хотя никогда не слышала и не видела в этого в новостях, я знаю и её имя тоже.

— Ух ты! – Джерви не мог поверить своим ушам. — Тётушка Тарин, вы и вправду знаете настоящее имя Императрицы?

Она засмеялась:

— А, Джерви, это уже не так захватывающе, как сама эта история. – Её улыбка померкла. — Это единственное, что осталось у неё от матери. Её мать умерла в лагере при родах, ты знал об этом? Нет, ты этого, конечно знать не мог… – она покачала головой. — Её имя — Эсме.

— Эсме?

— Да. И вся её жизнь, всё что сделало её такой, привело к тому что она чуть было не завоевала весь обитаемый космос — всё это осталось в моей голове. У меня захватило дух, меня переполняли самые разные эмоции. Она погладила мои уши и сказала: "Что ж, я думаю, теперь моя очередь отблагодарить тебя". Я смотрела ей прямо в глаза и не успела отвести взгляд. Её глаза вспыхнули — и у меня закружилась голова. Она встала и направилась к двери. "Придётся мне пересмотреть свои планы" — повернув голову, сказала она с ухмылкой. "Может быть, я ещё когда-нибудь загляну к тебе снова — хотя нет, это вряд ли возможно. Но я не забуду тебя, Тарин".

Тётушка Тарин, моргая, ненадолго замолчала.

— Это выглядело так, словно твой двойник в зеркале отворачивается от тебя и уходит прочь. "Постой!" — закричала я в ответ, выбежав из дома вслед за ней. Она уже дошла до остролистов. "Куда же ты пойдёшь? Они ведь тебя будут повсюду искать!" Она повернулась, улыбнулась мне и пожала плечами. "Не знаю… Если и будут, я бы не стала их за это винить — с меня есть что спросить. Я ещё не решила, как должна искупиться за всё содеянное, но, думаю, ты узнаешь об этом первой". Она помахала мне рукой и исчезла.

Взгляд тётушки Тарин опять был обращён куда-то вдаль; тряхнув головой, она вернулась в настоящее.

— И вот, стоя там под дождём, я вдруг почувствовала, что впервые за несколько недель мой мех нигде не зудит. А вечером у меня начал расти новый серебристый мех — такой, как сейчас. И когда наутро я отправилась в город на приём к вашему дяде, он поразился, как быстро подействовала его мазь. Я лишь улыбнулась и сказала в ответ, что в этом году, наверное, грибы выросли просто отборные. И когда в конце приёма ваш дядя, как обычно, предложил мне выйти за него замуж, я ответила: "Я согласна". – Её усы разошлись в улыбке. — Я потом часто жалела, что у меня не было с собой фотоаппарата: когда он это услышал, на его лице была самое смешная гримаса из всех, которые я у него видела.

Джерви тоже улыбнулся: дядюшка Эш действительно строил весьма забавные гримасы.

— Погодите, вы согласились? – раздался голос Сайрис. — Так вы же всего день назад ему отказали?

— Это так, – блеснула тётушка Тарин стёклами очков. — Но за день до этого я считала, что жить в одиночестве в двухкомнатной лачуге посреди смердящей топи — это всё, что мне было нужно и всё, чего я на самом деле заслуживаю. Но когда я стояла под дожём, глядя как уходит Императрица, что-то во мне изменилось… ну, в общем, мне захотелось куда большего. – Её голос был еле слышен. — Наверное, в первый раз в жизни я чего-то захотела. Мне внезапно захотелось почувствовать вкус жизни. Захотелось иметь самую лучшую грибную ферму, которую когда-либо знали в этих местах. И я захотела выйти замуж за вашего дядю.

Она улыбнулась:

— И теперь у меня прекрасный дом, прибыльное дело, замечательный муж, две милые племянницы и самый замечательный племянник на всём белом свете! – Она обняла Джерви. — Что же ещё нужно для счастья?

Джерви тоже обнял тётушку, и через её плечо увидел, что дождь больше не стучит в окошко.

— Тётушка Тарин, дождь кончился!

Она обернулась:

— И в самом деле, кончился!

— Постойте, – сказала Лэр, сидя со скрещенными на груди лапами. — Если я даже поверю всему этому — а я этого не говорила — так почему же вы думаете, что Императрица всё ещё жива?

— Она осталась со мной, – ответила ей тётушка Тарин, постучав пальцем по своему лбу. — Не знаю, где она сейчас, но готова поспорить на любой из моих трёх патентов, что Пакт Эридана, Делозианский Мирный Договор и соглашение, положившее конец войне Бригари и Туфу, не обошлись без её участия. Так она расплачивается за то, что совершила. – Пожав плечами, она повернулась к Джерви. — Теперь ты знаешь, как всё было на самом деле. И как оно тебе?

Джерви кивнул:

— Наверное, здорово.

— Наверное?!

— Ну, если теперь Императрица стала хорошей, тогда я заново переделаю все истории в моей раскраске.

— Думаю, ты с этим справишься, – улыбнулась ему тётушка. — И ещё подумай, какие истории ты сам можешь придумать про то, как она помогает другим во всех уголках Вселенной.

— Да, точно… – Он выглянул в окно. — Тётушка Тарин, а можно теперь посмотреть на грибы?

— Конечно! – Она спустила его на пол и поднялась с дивана. — Давай поищем тебе какие-нибудь сапоги.