Кто подставил кролика Роджера

Гэри Вульф

1

Я нашел нужный дом с верандой и позвонил в звонок.

Мой клиент открыл дверь. Вместе с ушами, длина которых составляла примерно полтора фута[1], он был почти моего роста. Яркие подтяжки, поддерживавшие его мешковатые шорты, крепились к покатым плечам небольшими кусочками скотча, приклеенными крест-накрест. Его глаза напоминали два продолговатых белых блюдца, в центре каждого из которых плавало по черной точке. Живот, нос, пальцы ног и ладони были совсем светлыми, а остальные части тела – светло-коричневыми, что создавало впечатление, будто он хорошо приложился к только что выкрашенной стене.

– Эдди Вэлиант, частный детектив. Это вы мне звонили?

– Да, я, – ответил он, протягивая пушистую лапу. – Кролик Роджер. – Слова появились заключенными в шарик у него над головой.

Кролик провел меня в гостиную. Угловатая мебель напоминала шпили, устремленные к сводам пещеры. Вся обстановка, в сочетании с очень низким потолком и спертым воздухом, напоминала нору. Идеальный дизайн интерьера для кролика.

Хозяин открыл бар и достал глиняный кувшин, украшенный тремя Х.

– Выпьете? – предложил он.

Поскольку мультяшки не могли легально покупать спиртные напитки, изготовленные людьми, большинство из них пили самогон, произведенный их сельскими родственниками из Догпэтча и Хутинг-Холлза. Крепкая штука. Немногие из людей могли выдержать такой градус.

Ничего не имею против крепких напитков, но достаточно хорошо знаю, когда следует остановиться. Поэтому я вежливо отказался.

– Не возражаете, если я промочу горло? – поинтересовался кролик.

– Нисколько, – ответил я.

Наклонив кувшин, кролик жадно припал к горлышку. В следующее мгновение две струйки пара вырвались из его ушей, лениво поплыли вверх и, достигнув потолка, мягко отскочили от него.

Кролик с невозмутимым видом вытащил из-за дивана сачок для ловли бабочек, поймал колышущиеся облачка и вытряхнул их наружу через открытое окно. Слившись в одно мягкое, пышное облако, они тут же весело взмыли в небо.

– Дождевые облака, – заметил кролик, наблюдая, как уплывает его творение.

Он закрыл окно и задернул шторы, защищая свою хрупкую пергаментную кожу от иссушающего воздействия утреннего солнца, затем пропрыгал в другой конец комнаты к столу и, вернувшись, протянул мне чек:

– Ваш аванс. Надеюсь, пока достаточно.

Еще бы! По моим обычным расценкам, этот чек оплачивал услуги почти за неделю.

– Наверное, мне лучше изложить суть проблемы, – заметил кролик. – Я понимаю, что все деньги мира не смогут убедить частного детектива взяться за нечестное дело.

Я кивнул. Если бы кролик знал, сколько раз за всю свою карьеру я занимался нечестными делами, причем за гораздо меньшую сумму, чем все деньги мира! Намного меньшую.

Кролик взял с кофейного столика ящик для сигар, выполненный в форме гриба и инкрустированный орехом.

– Морковку? – предложил он.

Я заглянул внутрь. Кто бы сомневался: морковки, тщательно отобранные по цвету, размеру и форме, плотными рядами заполняли все пространство ящика. На каждой была узкая золотисто-красная бумажная ленточка, подтверждавшая, что сей продукт происходит из самого центра штата Иллинойс, общепризнанного поставщика лучших в мире оранжевых морковок.

Я отказался.

Выбрав небольшую, но толстенькую морковку, кролик принялся шумно грызть ее, усеивая подбородок едва заметными оранжевыми крошками, осыпавшимися в щели между передними резцами.

– Около года назад братья ДеГризи, владельцы мультяшного синдиката, обещали дать мне собственный стрип-комикс, если я подпишу с ними контракт. – Он положил огрызок морковки на край стола рядом с целой выставкой фотографий в рамках и с автографами, иногда человеческими, иногда мультяшными. Среди них были Снупи, Джо Намат, Битл Бейли, Джон Ф. Кеннеди, на групповом снимке – Дик Трейси, секретный агент X-9, и Дж. Эдгар Гувер. – Вместо этого они сделали меня ассистентом тупого, толстого, вечно сосущего палец сопляка по имени Малыш Герман.

– Так найдите себе другой синдикат.

– Не могу, – устало вздохнул кролик. – Мой контракт связал меня с ДеГризи на двадцать лет. Я хотел поискать работу в другом месте, но они отказываются отпустить меня.

– Они как-то объяснили свой отказ?

– Нет. Будучи в некотором роде частным детективом-любителем, я немного поработал ногами, в смысле, походил по разным инстанциям. – С этими словами он указал на заднюю лапу, которая отлично смотрелась бы в качестве брелока на цепочке для ключей. – И вот что мне удалось разнюхать в нашем синдикате: ходят слухи, что кто-то хочет выкупить мой контракт и дать мне главную роль в комиксе, но ДеГризи отказываются продавать. Хочу, чтобы вы выяснили, что происходит. Если ДеГризи не намерны давать мне главные роли, почему бы им не избавиться от меня?

Звучало ужасно скучно, но еще один взгляд на его чек убедил меня, что за эту работу стоит взяться и выполнить ее хотя бы по минимуму. Я вытащил блокнот и ручку.

Обычно в таких случаях я задавал несколько вопросов о предшествующих событиях и личной жизни, но поскольку я все равно собирался лишь слегка коснуться этого дела и не более того, так зачем беспокоиться? Я спросил адрес ДеГризи, и кролик с готовностью выпалил его.

– Буду на связи, – заверил я своего нового клиента, направляясь к выходу.

– Увидимся в комиксах, – пошутил он в ответ.

Я не улыбнулся.

2

Притормозив у газетного киоска, я купил на обед шоколадный батончик и газету, собираясь почитать ее, пока ем, и дождался, чтобы мне дали чек, который пригодится для отчета о расходах.

В разделе комиксов я отыскал стрип-комикс «Малыш Герман».

Кролик появлялся только в одном из четырех кадров, едва различимый за дымом и пламенем взорвавшейся сигары, которую дал ему главный герой.

Я закрыл газету и отложил ее. Вряд ли это сногсшибательное дело. Быстрый доллар, и не более того. Но чего я ожидал? Только в сказках общение с кроликом приводит в Страну чудес.

* * *

С Рокко и Домиником ДеГризи я познакомился в их офисе на верхнем этаже одного из самых престижных небоскребов Лос-Анджелеса.

Братья оказались людьми, хотя и с довольно комичной внешностью благодаря заметному сходству друг с другом. Их изборожденные морщинками лбы образовывали неровную границу между волосами, подстриженными «под горшок», и пушистыми, почти вьющимися бровями. Носы идеально смотрелись бы за хромированным велосипедным звонком на руле. Небольшие круглые рты обрамляли усы неопределенного цвета. Их бицепсы выглядели вдвое меньше предплечий, а ступни были достаточно длинными, чтобы за пятнадцать секунд догнать любую утку на стометровке вольным стилем.

Если бы братьев ДеГризи откопали где-нибудь в вечной мнозлоте арктической тундры, вероятно, их посчитали бы тем самым недостающим звеном между людьми и мультяшками.

В процессе сбора информации оказалось, что в индустрии комиксов эти проницательные парни, при всей их забавной внешности, были самыми профессиональными и эффективными менеджерами. Я вручил свою визитку Рокко, старшему из братьев, а тот передал ее через красивый антикварный стол Доминику.

Не желая тратить на это дело ни одной лишней минуты, я сразу перешел к сути своего визита, заявив, что кролик Роджер нанял меня для выяснения причины их отказа от выполнения контрактных обязательств, а именно организации съемки его персонального стрип-комикса.

Рокко усмехнулся, затем нахмурился, как мог бы нахмуриться отец, видя, что его ребенок делает что-то раздражающее, но милое.

– Позвольте, я объясню нашу позицию в отношении кролика Роджера, – спокойно произнес он. Его четкая манера речи и приличный словарный запас весьма удивили меня. Судя по его виду, меня ожидала речь в стиле Гуффи, а вместо этого я получил Оуэна Кантрелла, адвоката с Уолл-стрит. – Мы с Домиником подписали контракт с Роджером, увидев в нем отличного партнера для Малыша Германа. О персональном стрип-комиксе речи никогда не шло – ни во время переговоров, ни после подписания.

Рокко наклонился в мою сторону, демонстрируя при этом впечатляющий набор аксессуаров от своих звездных знакомых – зажим для галстука с Суперменом, запонки с лосем Буллвинклем и наручные часы с Микки-Маусом.

– Роджер частенько выдумывает подобные абсурдные истории. Мы терпим эти вымыслы только из-за его большой популярности у своей аудитории. Роджер – идеальный козел отпущения, и фанаты любят его за это. Но у него нет харизмы, необходимой для персонального стрип-комикса. Нам никогда и в голову не пришло бы предлагать ему такое. Верно, Доминик?

Доминик качнул головой вверх и вниз, словно пластмассовая собачка с шеей на пружинке.

Рокко встал, открыл ящик с папками и, вытащив одну из них, протянул ее мне:

– Контракт Роджера. Можете прочитать. Там нет никакого упоминания о персональном стрип-комиксе. Зато, обратите внимание, он предусматривает очень щедрую зарплату. – Закрыв ящик, он вернулся в свое кресло. – Наше отношение к Роджеру справедливое и этичное. У него нет оснований для жалоб.

Я пролистал контракт. Вроде всё было в порядке.

– Тогда как вы объясните слухи, что некто хочет выкупить контракт Роджера и сделать кролика звездой?

Рокко и Доминик недоуменно переглянулись и почти одновременно пожали плечами.

– Для нас это новость, – ответил Рокко. – Если бы нам в самом деле поступило такое предложение, и оно имело бы финансовый смысл, а Роджер захотел бы уйти, мы с радостью продали бы его контракт. Мы не из тех, кто мешает карьерному росту сотрудников, да и недостатка в кроликах на замену тоже не наблюдается.

Поднявшись, он проводил меня до двери.

– Мистер Вэлиант, предлагаю считать это дело закрытым, и желаю вам в будущем более эмоционально стабильных клиентов.

Его слова показались мне разумными.

3

Я шел прогулочным шагом в случайно выбранном направлении. Некто в плаще, широкополой шляпе и больших солнцезащитных очках следовал за мной, копируя каждое мое движение. Хвост!

Ускорив шаг, я завернул за угол и нырнул в ближайшую подворотню.

Через несколько секунд из-за угла появился мой преследователь.

Позволив ему пройти три шага, я набросился на него – заломил ему руку за спину и прижал его к стене.

– Кто ты и что тебе надо? – прошипел я, слегка надавив на него для убедительности.

– Любопытно же посмотреть, как работает настоящий детектив, – прочитал я в словесном шарике «хвоста». – Думал, последую за вами. Понаблюдаю издалека. Простите, если помешал.

Ослабив хватку, я сорвал с него широкополую шляпу. Тут же появились длиннющие уши.

– Слушай, – сказал я кролику, прижав шляпу к его щуплой груди, – когда у меня есть стоящие сведения, которыми я хочу поделиться с клиентом, я сам связываюсь с ним. Остальное время – держись от меня подальше. Ясно?

Кролик расправил уши. Но левое ухо отскочило назад и сложилось в плотный комок, придавая голове перекошенный вид наполовину разогнутой скрепки для бумаг.

– Ясно. – Он потеребил ухо, потеребил солнцезащитные очки, потеребил пуговицы на своем плаще, пока наконец у него не закончились внешние атрибуты и он не принялся теребить свою душу. – Всю жизнь я хотел быть детективом.

Ну конечно! Он и десять миллионов других. Мультяшные детективные комиксы заставили их поверить, что странствующие рыцари всегда побеждают. Допустим, Рип Кирби и добился бы полного успеха. Но, по-моему, здорово, что я один стою десятерых.

– Забудь, – остановил я его. – Кроме того, я сильно сомневаюсь, что буду долго заниматься твоим делом. – Я вкратце передал кролику разговор с ДеГризи, добавив, что, по их мнению, он является образцовым представителем Общества эмоционально нестабильных.

Кролик отнесся к моим словам спокойно.

– Я никогда и не утверждал, что мой персональный комикс прописан в контракте, – возразил он. – Это предложение было сделано устно, и с тех пор Рокко повторил его несколько раз.

– Кто-нибудь, кроме тебя, слышал его?

– Конечно. Однажды Рокко говорил про это на фотосессии, в присутствии Малыша Германа и Кэрол Мастерс, моего фотографа. Расспросите их. Они наверняка вспомнят. Что же до моей эмоциональной стабильности, да, я хожу к психиатру, но в этом бизнесе так делает половина мультяшек. А значит, вряд ли меня можно считать законченным психом.

– Не знаю, – сказал я, решив прервать его излияния, – вся эта неразбериха больше похожа на работу для адвоката.

– Прошу вас, – взмолился кролик, – не бросайте мое дело. Я удвою ваш гонорар.

Довольно веский аргумент.

– Ладно. Ты удваиваешь гонорар, и… я продолжаю заниматься твоим делом. – Я развернулся и пошел прочь. Наспех нахлобучив шляпу между ушами, кролик вприпрыжку помчался за мной, так что словесные шарики хлестали его по макушке, с резким свистом вырывались на свободу у шеи и отскакивали прочь, разлетаясь по всему тротуару.

– Позвольте помочь вам, – принялся он умолять, догнав меня. – Мне очень важно это. Ну пожалуйста…

– Ни за что, – решительно заявил я. – Я работаю один. Всегда любил так работать и всегда буду любить. – Можешь считать меня грубияном, но я говорю как есть. А если хочешь сочувствия, обратись к священнику.

По крайней мере, я донес до него, что хотел. Кролик резко развернулся и заковылял прочь.

4

Очевидно, в индустрии стрип-комиксов малышам платили намного больше, чем кроликам.

Малыш Герман жил в особняке с балконом, мраморными колоннами и каменными львами у парадного входа, уютно спрятанном в той части города, где по воскресным дням представители среднего класса катаются на велосипедах.

Его участок занимал такую обширную территорию, что еще немного – и мог бы претендовать на статус штата. Сам дом располагался в глубине участка. Стадо мультяшных коз-садовников в фартуках бродило по саду, пощипывая траву и кустарники.

Главный символ статуса мультяшки, слуга-человек, в данном случае дворецкий в полном облачении, открыл дверь. Он проводил меня в небольшую комнату, обстановка которой напоминала изысканный манеж.

Барселонское кресло стояло рядом с лошадкой-качалкой. Абстрактные металлические скульптуры балансировали на вершинах башен из кубиков с изображением букв алфавита. Прекрасная картина в стиле постимпрессионизма висела прямо над деревянным колышком, к которому крепилось потрепанное одеяльце: в него можно закутаться, если вдруг станет страшно, и один конец его уже был изрядно изжеван.

Малыш Герман, ростом два фута, одетый только в подгузник и лысый, за исключением одного темного волоска, торчащего точно из центра его макушки, сидел перед телевизором в высоком детском кресле. Бóльшая часть его обеда – протертый горошек, пюре из говядины и яблочное пюре – была размазана по его подбородку и стоявшему перед ним подносу.

Он смотрел собственное шоу, счастливо хихикая всякий раз, когда кто-нибудь из его партнеров-мультяшек получал пощечину.

Дворецкий объявил меня как Эдди Вэлианта, частного детектива, представляющего интересы кролика Роджера, и оставил наедине с Малышом Германом.

Я не мог похвастаться богатым опытом общения с детьми и понятия не имел, как действовать дальше. Обычно они реагируют на меня как на человека, застрелившего мать Бэмби.

На экране телевизора енот в смокинге тщетно пытался выбраться из тромбона. Малыш Герман оглушительно расхохотался и застучал по подносу серебряной ложкой, забрызгав мое пальто тонким слоем липкой жижи. Я собрался с духом, предвкушая долгий и тяжелый день.

В этот момент как раз вернулся дворецкий: он принес полную коробку крепких гаванских сигар. Я не удержался и взял одну. К моему удивлению, Малыш Герман поступил так же.

– А ты не слишком молод, чтобы курить сигары? – поинтересовался я.

– Ха-ха-ха! – Эти слова появились над его головой в стиле надписи на валентинке, сделанной дошкольником. Закурив, он выдохнул облако, которое сделало бы честь любому локомотиву. – Забавно! Как по-твоему, сколько мне лет? – Когда он повернул голову, чтобы я мог рассмотреть его профиль, его словесный шарик тоже развернулся на 180 градусов, и слова в нем превратились в зеркальное отражение самих себя.

– Не люблю играть в угадайки.

– Давай. Только один раз. Попробуй.

– Извини, но нет.

– Ладно, тогда я все равно скажу тебе. – Отодвинув столик с подносом, Малыш Герман слез с кресла на пол. Он уперся пухлыми ручками в бока и стоял, попыхивая сигарой. – Мне тридцать шесть. Не похоже, да?

Я признался, что никогда бы не дал ему столько.

– Большинство людей считают, что мне от двух до четырех. Разумеется, люди вообще мало что знают о мультяшках и далеко не всегда понимают, что некоторые из нас стареют, а некоторые – нет.

– И ты один из таких счастливчиков?

Малыш Герман плюхнулся на ковер и принялся рисовать пальцами зигзаги вокруг себя.

– Это как посмотреть. Вечное детство вовсе не так чудесно, как можно подумать. Представь, ты всю жизнь ешь еду, перетертую в кашицу, носишь подгузники и грызешь всякие пластиковые штуковины. – Он ткнул пальцем в кольцо для прорезывания зубов, висевшее у него на шее на золотой цепочке. – А еще женщины. Стоит ли мне вообще говорить о них? Вот я сижу здесь с вожделением, которому уже тридцать шесть лет, а сам маленький и незначительный, как трехлетний пацан.

Забравшись на лошадку-качалку, он отправился в бодрое путешествие в никуда.

– С какой стати милашке-кролику понадобился детектив? Он решил подать на развод? И ты этим занимаешься? Врываешься в номера мотелей и делаешь моментальные фотографии неверной жены?

Непристойные размышления, заключенные в пушистый херувимский словесный шарик, проплыли над головой этого ребенка. Какое-то время шарик игриво покачивался, пока не напоролся на единственный жесткий волос Малыша Германа и не лопнул, покрыв его плечи мельчайшим порошком, который неосведомленные люди приняли бы за перхоть. И тут же появился шарик с другим образом, еще более непристойным.

– У кролика Роджера есть жена?

– Была, пока не ушла от него.

Малыш Герман слез с лошадки-качалки и вразвалку поковылял из-под своей порнографической фантазии.

– Джессика Рэббит. – Его второе видение превратилось в песок и испачкало ковер позади него. – Великолепное создание. Снимается во многих рекламных роликах. Я бы и сам не прочь замутить с ней.

– И как давно они расстались?

– По-моему, две или три недели назад.

– Что стало причиной разрыва?

– Мне-то откуда знать? Я что, похож на Мэри Уорт? Я занимаюсь своим делом, а другие пусть занимаются своим.

Малыш Герман подполз к стене и стянул с крючка одеяло. Он полностью завернулся в него с головы до ног, снаружи остался только кончик его сигары.

– Скажу по секрету, – прошептал он из уютных глубин своего кокона, – я слышал, она бросила Роджера ради Рокко ДеГризи.

Рокко ДеГризи и жена мультяшного кролика? Звучит нелепо, но я слышал о парнях и с более странными предпочтениями в отношении женщин.

– Вообще-то, меня не интересует жена Роджера. Я расследую третирование Роджера синдикатом ДеГризи. И насколько мне известно, ты слышал, как Рокко обещал Роджеру персональный стрип-комикс.

Одеяло энергично заколыхалось.

– Ну было, слышал такое. Позавчера, на фотосессии, кроличка угрожал ударить его по голове ланч-боксом. Это была их первая встреча после ухода от Роджера жены. Он обвинил Рокко в давлении на Джессику, будто тот подговорил ее уйти. Рокко все отрицал, и Роджер бросился на него. Кэрол Мастерс, наш фотограф, встала между ними, разнимая. Про персональный стрип-комикс Рокко выдумал, главным образом чтобы охладить пыл Роджера, но это не сработало. Я никогда не видел кролика таким взбешенным. Он не переставал сыпать угрозами, что убьет Рокко. Представляешь себе угрозы от такой лапочки, как кролик Роджер? Когда Кэрол наконец более-менее успокоила кролика, Рокко предложил отвезти его домой, а там обсудить без лишних эмоций все разногласия и прийти к компромиссу. Честный и классный парень этот Рокко. Любой другой сразу же уволил бы Роджера.

– Роджер и Рокко ушли вместе?

– Нет, взбешенный Роджер вылетел из студии один. Будь он неладен! Ни о ком не думает! У нас оставалось еще полдня съемок, но их пришлось отменить. Из-за его скандала произошел сбой в моем расписании кормления и сна.

– Значит, Рокко предлагал Роджеру персональный комикс не всерьез?

– Нет. Рокко перепугался – это ж просто и ясно. Когда Роджер угрожал убить его, даже я поверил, что он не шутит, а уж Рокко тем более.

Вошел дворецкий и учтиво поклонился в сторону кокона из одеяла:

– Не забудьте о вашей фотосессии в два часа, сэр.

– Точно. – Малыш Герман вылез из своего убежища и поднялся на ноги. – Я еще детское питание рекламирую. – Он затушил сигару о ковер. – В прошлом году продали этой фигни восемь миллионов банок. А всё мой здоровый внешний вид.

Он протянул ко мне пухлые ручки:

– Донесешь меня до лимузина?

Выйдя на улицу, я усадил его в детское кресло на правом переднем сиденье белого «мерседеса».

– Ну, бывай, детектив! – сказал Малыш Герман, когда я закрывал дверцу. – Ты мне нравишься. Заглядывай как-нибудь, устроим вечеринку. С меня – смешные шляпы, торт и всякие шумелки. С тебя – девочки. Только сначала убедись, что они не прочь развлечься с мужчиной помоложе.

Малыш Герман помахал на прощание рукой, и его «мерседес» тронулся.

5

Что касается кролика, скажу только одно: такого настойчивого типа еще поискать. Не успел я выйти на улицу, как примерно в полуквартале заметил его: он следовал за мной, повторяя каждое мое движение. В слегка распахнутом плаще, фиолетовых кожаных шортах на подтяжках и оранжевой рубашке. Поля его шляпы топорщились с обеих сторон, полностью прикрывая уши. Незаметный? Может быть, на съезде клоунов. И уж точно не на бульваре Сансет в два часа дня.

Я раздумывал, стоит ли снова прижать его к стене и поставить ему еще один ультиматум. Скорее всего, кролик просто проигнорирует его, как и предыдущий. Очевидно, этот Роджер не из тех, кто легко сдается, а такая черта характера, даже у мультяшных кроликов, всегда вызывала у меня восхищение. Чего уж там! Хочется ему тратить свое время, прыгая вслед за мной, пусть прыгает. До тех пор, пока он держался на расстоянии и не вмешивался.

Я вошел в большой бизнес-центр. Кролик нырнул за фонарный столб на другой стороне улицы, изо всех сил стараясь казаться беззаботным перед маленьким пуделем, который принялся обнюхивать его огромные, как гидранты, красные кроссовки. На справочном стенде я отыскал фотографа Кэрол Мастерс.

На лифте с табличкой «Только для людей» я поднялся на этаж, где располагалась студия Мастерс.

Открыв дверь, я врезался в груду реквизита, достаточно большую, чтобы бросить вызов сэру Эдмунду Хиллари[2].

Сама Мастерс оказалась, слава Богу, человеком, – я уже не был уверен, что у меня хватит сил вынести сегодня общение с еще одним мультяшкой. Она находилась в единственном не загроможденном пространстве студии – белом прямоугольнике размером десять на пять футов, устанавливая свет и камеру.

Обтягивающие джинсы и синяя футболка с фотографией и автографом Каспера Дружелюбного Привидения нисколько не мешали обзору ее стройного тела. Мягкие, как у младенца, каштановые волосы играли в пятнашки с ее плечами. Тонкий слой влаги на красно-кремовых губах говорил о крайней степени ее сосредоточенности на процессе. Я понадеялся, что после захода солнца она пользовалась другими духами, а не теми, что сейчас, иначе любая особь мужского пола, попадавшая в ареал ее аромата, тут же отправлялась бы на улицу поглазеть на луну. Линзы в ее больших круглых очках реагировали на температуру кожи, меняя цвет от темно-янтарного к нежно-розовому в зависимости от настроения владельца. Прямо сейчас их оттенок трепетал где-то посередине – не счастливый, не грустный, а подходящий для выполнения хорошей дневной работы.

– Чем могу помочь? – поинтересовалась она.

Я вручил ей визитку. Читая, она держала ее так, будто сравнивала текст с реальным положением дел. Очевидно, я соответствовал своему печатному описанию, так как она жестом пригласила меня сесть.

Порывшись в куче реквизита, я вытащил из-за пластиковой пальмы и знака автобусной остановки стул и, развернув его, уселся напротив Кэрол. Спинка стула разделяла нас.

– Я представляю интересы кролика Роджера и хотел бы задать вам несколько вопросов о его отношениях с синдикатом.

– Задавайте. – Открыв угловой шкаф, она разыскала за полудюжиной графинов с мультяшным самогоном бутылку бургундского и подняла ее вместе с пустым стаканом, показывая мне.

Я кивнул.

Она плеснула в стакан хорошую порцию вина.

Я выпил его одним глотком и вернул ей пустой стакан, чтобы она снова наполнила его.

– Вы фотографируете стрип-комикс Малыша Германа, верно?

Сидя напротив меня, Кэрол медленно потягивала вино.

– Да, я фотографирую Малыша Германа и другие стрип-комиксы ДеГризи.

– И вы видели, как несколько дней назад Роджер набросился с ланч-боксом на Рокко ДеГризи?

Она кивнула:

– Роджер обвинил Рокко в давлении на его жену, в результате чего она ушла от него. Я никогда не видела кролика таким взбешенным. Если бы я не встала между ними, думаю, он причинил бы Рокко серьезный вред.

– Есть ли у Роджера основания для такого обвинения?

Она не сводила взгляда с фотографии кролика Роджера, висящей на стене студии. Милую надпись на ней можно было бы ожидать от профессионального клоуна: «Прыг-скок, да здравствует Кэрол!».

– Он такой милый, этот кролик, – нежно промурлыкала она. – Мой самый любимый актер. Никаких звездных замашек. Никогда не капризничает, не показывает норов. Работать с ним – одно удовольствие. Обожаю его.

Она включила несколько софитов, проверяя, сколько темных углов можно осветить, не удлиняя собственную тень. Затем придвинула два мягких кресла – одно для Дагвуда, другое для Блонди – и поставила между ними торшер.

– По-моему, Джессика ушла от Роджера по собственной воле, без малейшего принуждения с чьей-либо стороны.

– Почему вы так думаете?

Мне приходилось видеть, как мужчины ломали пальцы другим мужчинам с меньшей силой, чем Кэрол привычным движением включила свой широкоугольный объектив.

– Кто знает? – Прищурившись, она посмотрела в видоискатель, но тут же отстранилась от него, будто увидев через него какую-то гадость. – Эта Джессика – настоящая стерва. Вы когда-нибудь встречались с ней?

– Нет. Мне как-то трудно представить столько очарования и такой коварный характер в крольчихе.

– Крольчихе? Нет, пусть вас не вводит в заблуждение ее фамилия. Она не кролик. Она гуманоид. В основном занимается рекламой высокой моды, косметики и автомобилей. – Из своей картотеки она достала папку и передала ее мне. – Джессика Рэббит.

Нокаут. Совершенство в каждой линии. Кремовая кожа, 120 фунтов[3], идеально распределенных по статной фигуре, потрясающие рыжие волосы. Легко способна сойти за человека.

– Что такая красотка могла найти в мультяшном кролике?

Кэрол достала фотографии и некоторое время изучающе смотрела на них, словно пытаясь решить, вернуть ли их в папку или нашпиговать булавками вуду.

– Никто не знает. До Роджера она встречалась исключительно с людьми или другими гуманоидными мультяшками. Этот брак стал полным шоком для всех, кто их знал.

Она сунула фотографии Джессики обратно в темноту папки, где, похоже, по ее мнению, им было самое место.

– Около года, казалось, все шло благополучно. Джессика полностью изменилась. Она прекратила пьянствовать, перестала ругать своих конкуренток, удерживалась от вспышек гнева на съемочной площадке. Даже посетила несколько вечеринок с пластиковой посудой у Блонди Бамстед. – Сложив ладони чашей, она указала ими на кресло справа. Затем Кэрол уменьшила чашу своих рук примерно до размера осевшего пирога. – Внезапно, почти за одну ночь, старая Джессика с ревом вернулась. Кричала на своих фотографов. Интриговала против всех, кто хоть в малейшей степени не соглашался с ней. Вскоре после этого они с Роджером расстались, и она вернулась к Рокко ДеГризи.

– Она вернулась к нему? Вы хотите сказать, что она уже жила с ним раньше?

– Конечно. Она бросила его, чтобы выйти замуж за Роджера. Учитывая, что Роджер просто увел девушку у Рокко, никто в индустрии так и не сумел понять, почему через несколько недель после свадьбы братья ДеГризи подписали с Роджером долгосрочный контракт. Все решили, что, вероятно, об этом их попросила Джессика. Рокко пошел бы на что угодно, даже на контракт с новым мужем Джессики, если бы посчитал, что этот шаг вернет ее.

Кэрол взяла в руки мою визитку и перечитала напечатанный на ней текст, вероятно обеспокоенная моими способностями к заявленной профессии.

– Странно, что ваш клиент забыл рассказать вам об этом.

– Очевидно, он посчитал, что эти сведения не имеет отношения к делу. – Я подошел к окну. На улице кролик все еще пытался защитить свои кроссовки от пуделя. – Пожалуй, я лучше спрошу у него почему.

– С Джессикой вы тоже будете разговаривать?

– Возможно.

– Тогда позвольте дать вам совет. Будьте осторожны. У нее отвратительная манера ловить на крючок фотогеничных мужчин. – Кэрол улыбнулась, навела на меня камеру и щелкнула затвором.

Мне повезло. Линза не разбилась.

– Спасибо за предупреждение. Когда пойду на встречу с ней, я буду готов – надену в качестве нижнего белья доспехи. Последний вопрос. Вы что-нибудь слышали о том, что кто-то хочет выкупить контракт Роджера и дать ему главную роль в персональном стрип-комиксе?

– Да, слышала. В этом бизнесе подобные слухи возникают с пугающей регулярностью. Чаще всего они оказываются пустышками. Надеюсь, что слухи насчет Роджера окажутся правдой, но я бы не стала ставить на это.

Перед уходом я взял у нее домашний адрес и номер телефона, на случай, если позже решу задать ей несколько более личных вопросов, которые приходили мне в голову каждый раз, когда я видел ее в движении.

6

Я выскользнул из здания через боковую дверь, пересек улицу и подошел к своему преследователю сзади.

– Сюрприз! – прогремел я у кролика над ухом, схватил его за лапу и бесцеремонно потащил по улице.

Я пронесся со своим спутником поневоле мимо нескольких баров «только для людей» и нескольких баров «только для мультяшек», прежде чем мы добрались до грязного салуна – «дыры в стене», шириной около двадцати футов и длиной около тридцати, готовому обслуживать и тех, и других.

Вдоль правой стены тянулась барная стойка, за которой хозяйничал человечек с пухлыми ушами и приплюснутым носом. У одного конца стойки разместилась компания мультяшек бродяжного вида, у другого – группа людей бродяжного вида. Интерьер салуна украшали лишь несколько газет, развешанных в рамочках на стенах. В статьях приветствовалось возвращение Линдберга из Парижа, тонкая игра на популярном мнении о том, что некоторые люди – Малышка Рут, Мэй Уэст, братья Маркс и, конечно же, Линдберг – на самом деле гуманоидные мультяшки, которым удалось перейти черту.

Я протащил Роджера в отдельную кабинку, пихнул его на диван и сел рядом, прижав кролика к стене.

Подошла официантка-мультяшка. В молодости ее, вероятно, принимали за Дикси Дуган. Сегодня же она носила сорок фунтов лишней дряблости, три фунта косметики и больше напоминала Свинку Петунию.

– Что будете заказывать?

– Для меня «бойлермейкер», – сказал я, – а для пушистика – что-нибудь блестящее.

Она вразвалку поковыляла к бару, чтобы выполнить наш заказ.

Кролик поёрзал на диване, отвоевывая себе немного пространства для более свободного дыхания.

– Простите, – сказал он, неверно истолковав причину моего гнева. – Понимаю, вы велели мне держаться на расстоянии, а я не устоял. Всю жизнь я был клоуном – зарабатывал на жизнь, разыгрывая шуточки. А тут увидел шанс заняться для разнообразия чем-то серьезным и воспользовался им. – Пальцы его правой лапы принялись отбивать резвую джигу по столику, и пальцы левой лапы просто не могли не присоединиться к ним. – Вы даже не представляете, как мне интересно, следуя за вами, наблюдать за вашей работой. Согласен, я ослушался приказа. За это прошу прощения. Но, честно говоря, я нисколько не жалею, что ослушался. Я уже сто лет так не веселился.

– Рад, что скрасил твою скучную жизнь, – саркастически заметил я. – Может, и ты повеселишь меня в ответ?

Кролик сложил уши пополам, чтобы они не касались потолка кабинки, и кивнул:

– Всем, чем смогу.

– Расскажи о своей жене! – произнес я таким ледяным голосом, что у моего собеседника посинел нос.

– О моей жене? – Его словесный шарик с треском провалил свой первый полет, рухнув наполовину сдутым на мое плечо.

Схватив шарик, я сжал его так, что он стал похож на песочные часы, затем сунул кролику.

– О Джессике Рэббит. – Я указал на исковерканный шарик. – Твоей жене. Помнишь ее?

– О, конечно. Джессика! – Роджер выхватил ее имя из воздуха над собой и протянул его мне на ладошке, сложенной чашечкой. – Джессика. Да, она моя жена.

Я скатал имя в крошечный шарик и отправил его в полет щелчком большого пальца.

– А также о ее нынешнем романтическом эпизоде с Рокко ДеГризи. Почему ты даже не упомянул о ней?

Кролик пошевелил щетинистыми кончиками ушей.

– Я не думал, что это важно.

Я откинул голову назад и закатил глаза. Театральный жест, понимаю, но, похоже, так на меня действовало общение с мультяшками.

– Твоя жена играет в ладушки с одним из твоих работодателей, которые, как ты утверждаешь, не выполняют свои обязательства по твоему контракту. И ты считаешь это обстоятельство неважным? Друг мой, тебе еще многое предстоит узнать о том, что заставляет этот мир вращаться.

– Ну а почему вы не спросили меня об этом? – защищаясь, задал неожиданно воинственным тоном встречный вопрос кролик. – Ведь у вас тоже есть некоторые обязанности в этом деле.

Официантка принесла наши напитки. Пока я выуживал бумажник, она поймала несколько беспризорных остатков словесных шариков, плававших под низким потолком.

– Возможно, мы оба допустили ошибку, – примирительно сказал я, прикинув, что даже в споре с таким тупицей, как Роджер, есть своя доля правды. – Давай-ка назовем этот промах опытом и попробуем еще раз.

– Не возражаю.

– Вот и отлично. Тогда начнем с того, как вы с Джессикой познакомились.

Продолговатые зрачки кролика собрались в кучку, будто он читал лучшие моменты своей жизни по шпаргалке, приклеенной к его носу.

– Однажды мы встретились на фотосессии.

– У Кэрол Мастерс?

– Да. Джессика только закончила сниматься в рекламе алкоголя, а я пришел, чтобы сняться в качестве помощника в стрип-комиксе Джангла Джима. Это произошло в то время, когда я соглашался на эпизодические роли и еще не подписал контракт с ДеГризи. Мы немного поболтали. Так, о всяких пустяках. В основном – что почем продают и покупают, с кем разорвали контракт, кто получил новый стрип-комикс, кто женился, у кого появились дети, кто развелся. Обычная светская беседа. Мне показалось, мы довольно хорошо поладили, и я пригласил ее на ужин. Я даже и не ожидал, что она согласится: она же выглядит, как человек, а я кролик. Но она согласилась. Мы отправились в уютный итальянский ресторанчик и восхитительно провели время – болтали, смеялись и чуть-чуть касались коленями друг друга под столом. На обратном пути она зашла ко мне домой, чтобы выпить. Я приготовил немного попкорна, развел огонь в камине и сыграл ей на рояле какую-то песенку. Затем, скорее дурачась, чем по какой-то другой причине, я сделал ей предложение. Опустился на одно колено – и сработало! К моему великому удивлению, Джессика согласилась. Мы прилетели в Рино и связали себя узами брака. – С этими словами он сложил уши бантиком и выпучил глаза, изображая два идеально подходящих друг другу сердечка.

– Ты хочешь сказать, что Джессика вышла за тебя замуж после первого свидания?

– Да. Я и сам с трудом верил своему счастью.

Похоже на то.

– И как скоро после вашей свадьбы ДеГризи подписали с тобой контракт?

– Почти сразу.

– Как это произошло?

– Однажды вечером, вскоре после того, как мы с Джессикой поженились, мы сидели в гостиной и слушали патефон. Я сказал, что сильно завидую ей, ведь моим самым заветным желанием всегда было стать звездой. И вдруг на следующий день мне позвонил Рокко ДеГризи и заявил, что видел меня в некоторых ролях второго плана и, по его мнению, у меня достаточно таланта для персонального стрип-комикса, поэтому он предлагает мне контракт.

– А ты знал, что до вашего брака у Джессики были отношения с Рокко? И что она бросила его, чтобы выйти замуж за тебя?

Кролик медленно кивнул:

– Я считаю, она никогда не любила его по-настоящему. Наверное, у него что-то было на нее, что-то ужасное, и он пользовался этим компроматом, чтобы держать ее на привязи рядом с собой. Такая замечательная девушка, как Джессика, никогда не осталась бы с таким ужасным человеком, как Рокко, добровольно.

– Джессика могла воспользоваться своими связями, чтобы получить для тебя контракт?

– Не знаю. – Уши Роджера внезапно обмякли и теперь напоминали стебли старого сельдерея. – Я всегда подозревал, что она обращалась с этим вопросом к Рокко, но никогда не спрашивал ее об этом прямо. Боялся спросить. Мне отчаянно хотелось верить, что я получил контракт именно благодаря своим заслугам, а не потому, что Рокко решил таким способом вернуть Джессику. В любом случае какое-то время я чувствовал себя самым счастливым кроликом на свете. У меня была Джессика, контракт с крупнейшим синдикатом в индустрии комиксов, и они обещали сделать меня звездой.

Вот и все о той части жизни Роджера, где все пели складно и попадали в такт. Теперь перейдем к более поздним периодам, когда ноты испортились и бродячий скрипач с отвращением сбежал.

– Почему ваш брак распался?

Уши кролика сложились пополам и закачались из стороны в сторону, напоминая телевизионную антенну, которая безуспешно пытается настроиться на очень слабый сигнал.

– Для меня это осталось тайной. Мы были женаты уже около года, когда примерно за две недели до ее ухода, в течение буквально одной ночи, Джессика превратилась из доброй, замечательной, заботливой супруги в сварливую и вздорную ведьму. – Роджер поник.

– И что, по-твоему, могло вызвать такую перемену?

– Не знаю. Она наотрез отказывалась обсуждать со мной эту перемену, вернее, даже признавать, что сильно изменилась. Я предложил обратиться к семейному психологу, но она ни в какую не соглашалась. Она съехала от меня и вернулась к Рокко ДеГризи.

– Ты видел ее с тех пор?

– Нет. Пытался поговорить с ней пару раз, но она избегает меня. Насколько мне известно, сейчас она наняла адвоката и оформляет развод. – Он прикрыл глаза, вспоминая покинувшую его возлюбленную, и затем почтил память о ней хорошим глотком коктейля.

Словесные облачка, появившиеся из его ушей, выстроились в изогнутую цепочку, напоминая дым маломощного локомотива, пыхтящего на невероятно отвесном склоне горы, который все никак не заканчивался.

– Ладно. С вашими супружескими ссорами ясно, теперь переходим к твоему нападению на Рокко ДеГризи.

Зрачки кролика запрыгали вверх и вниз, как теннисные мячики в известной аркадной игре.

– Конечно, я должен был рассказать вам об этом. Понятное дело, вы все равно узнали бы. Вы же профессионал. – Появившееся мысленное облачко приняло форму деревянного молотка, вбившего в его голову несколько капель здравого смысла. – Все произошло в нашу первую встречу после ухода Джессики. Я обвинил Рокко в том, что он чем-то шантажирует ее. И знаете, что он сделал? Он рассмеялся. Он даже не ответил – просто смеялся надо мной. Эх, мистер Вэлиант, если бы вы знали, каким жалким чувствуешь себя, когда над тобой смеется человек!

Странное заявление от мультяшки, чья основная работа заключается в том, чтобы вызывать у людей смех, но у меня не было желания углубляться в эту тему.

– Слушай, возможно, это не мое дело, но, может, тебе лучше обсудить этот вопрос с вашим профсоюзом мультяшек? Здесь нужен арбитр, а не частный детектив.

– Я уже предупредил Рокко, что так и сделаю, но он пригрозил мне печальными последствиями.

– Что, по-твоему, он имел в виду?

– Намекал на своего брата Доминика. – Роджер вздрогнул, словно по его шее, сзади, вдруг скользнул ледяной сквознячок. – Я не храбрец, мистер Вэлиант, и не собираюсь в одиночку сопротивляться Рокко и Доминику. Вот и обратился к вам.

Я обхватил голову. Ума не приложу, чем я заслужил такой «подарок судьбы»? Другим детективам достается Мальтийский Сокол, а мне – кролик-параноик.

– Надо было рассказать мне о своих семейных проблемах с самого начала, – заметил я, якобы из лучших побуждений, но втайне надеясь, что спровоцирую кролика отказаться от моих услуг.

Кролик принял мой выговор с поразительным великодушием.

– Ну, я бы так и сделал, если бы вы спросили. Когда мы с вами встретились впервые, вы были так молчаливы и так спешили! Кто я такой, чтобы сомневаться в частном детективе? Может, молчаливость и устремленность – это ваш стиль. Я верил, что вы профессионал и знаете, что делаете. Наверное, ошибся. Я имею в виду, что вы и так обо всем узнали.

– Да, конечно, – с мрачной покорностью согласился я.

Теперь кролик заговорил чуть слышно – его словесный шарик едва достиг верха кабинки.

– Куда вы направитесь дальше, мистер Вэлиант? – Слова внутри шарика вспыхивали и гасли, будто совсем старая неоновая вывеска. – Вы собираетесь увидеться с Джессикой?

– Да, пожалуй, завтра с утра.

Склонив голову, кролик запустил вверх светящийся шарик, словно тот вырвался прямо из молитвенника.

– Когда пойдете к ней, не могли бы вы передать весточку от меня? Скажите ей, что я по-прежнему люблю ее и очень по ней скучаю. Я хотел бы дать нашему браку еще один шанс. И что я сожалею о своем поступке и о том, что обидел ее, и обещаю измениться. Я сделаю все, что она захочет, только бы она вернулась! Вы передадите ей мои слова? Пожалуйста!

Дальше оставаться там я не мог. Было невыносимо видеть, как плачет взрослый кролик.

7

Режиссер коммерческого телеканала подал знак десяти операторам, равномерно рассредоточенным вдоль огороженной Родео-драйв.

Его ассистент, взгромоздившись на вышку дальше по улице, включил специальное беспроводное реле и запустил движение автоматического открытого «мерседеса»-кабриолета на скорости сорок миль в час.

Поджарый вертолет нагнал «мерседес» сзади и занял позицию прямо над водительским сиденьем. В дверях грузового отсека появилась подтянутая женщина в летном костюме, кожаном шлеме и авиаторских очках, с мотком веревки на левом плече. Она прикрепила один конец веревки к кольцу на внутренней переборке вертолета, выбросила оставшуюся часть наружу и соскользнула по ней в движущуюся машину. Опустившись на переднее сиденье, она села за руль и нажала педаль тормоза ровно за секунду до столкновения с грузовиком, перегородившим улицу.

Вертолет отсалютовал ей, качнувшись из стороны в сторону, и умчался прочь.

Впечатляющее зрелище. Увиденное мной вызывало в памяти операции, которые я помнил по службе в морской пехоте. Я чуть было не пожалел, что стратегическую ответственность за завоевание других народов нельзя переложить с Вашингтона на Мэдисон-авеню. Тогда бы сегодня Соединенные Штаты, возможно, разливали по бутылкам кока-колу, фасовали кукурузные хлопья, собирали «понтиаки», сражались с ползучими сорняками на газонах и искореняли запах подмышек где-нибудь в пригородах Москвы, Пекина и Ханоя.

Режиссер в брюках поло с набитыми до отказа боковыми карманами, – он легко мог бы проложить себе путь через стадо слонов, – о чем-то разговаривал с человеком, у которого на шее болталось множество золотых цепей, пожалуй, их хватило бы, чтобы заковать в кандалы половину заключенных, приговоренных к дорожным работам на юге страны. Человек с цепями оценил финальную сцену, сомкнув большой и указательный пальцы и выразительно кивнув режиссеру.

– Хит сезона снят! – крикнул режиссер. – Перерыв на завтрак! А мы пока посмотрим готовый материал.

«Мерседес» сдал назад, развернулся и с визгом остановился у тротуара рядом со мной. Девушка-водитель поднялась на ноги и, по-спортивному перемахнув через дверь, покинула автомобиль. Она расстегнула защитные очки, сняла шлем, и я впервые увидел Джессику Рэббит вживую.

Фотографии актрисы, какими бы потрясающими они ни были, даже близко не могли отразить всю ее красоту. Вьющиеся волосы цвета закатного солнца. Фарфоровая кожа. Серо-голубые глаза с искорками. Нежные, словно лепестки роз, губы. А тело – как у девушек из журналов, с которыми мальчики-подростки запираются в ванных комнатах. Такую женщину обычно изображают на плывущей вниз по Нилу барже, где она не спеша вкушает кусочки фаршированного фазана с виноградом, соблазняя какого-нибудь доверчивого римлянина завоевать в ее честь половину цивилизованного мира.

Я был в недоумении: что такая женщина могла найти в рехнувшемся кролике-мультяшке? Тайна требовала разгадки.

– Миссис Рэббит? Меня зовут Эдди Вэлиант. Я частный детектив и хотел бы поговорить с вами о муже.

– О моем муже? – Она наклонила голову, прищурив глаза и приподняв уголки рта, что придало ее лицу удивленное и в то же время озадаченное выражение, как у человека, столкнувшегося с особенно нелепым утверждением. – Боюсь, вы обратились не по адресу. Я никогда не была замужем. У меня нет мужа.

Нет, я не мог ошибиться. Двух таких великолепных женщин просто не могло существовать!

– Вы Джессика Рэббит?

– Верно.

– Тогда позвольте узнать, каковы ваши отношения с кроликом Роджером?

– С кем? – В лучших традициях Сиротки Энни Джессика закатила глаза, тем самым продемонстрировав свое искреннее недоумение. – С кроликом Роджером? Извините, никогда о нем не слышала.

Наглая ложь, никаких сомнений. И, будто показывая, что происходит с людьми, которые лгут, ее ослепительная улыбка слетела с подбородка и бабочкой порхнула на землю.

Я наклонился, поднял ее улыбку, словно носовой платок, и хотел вернуть ей, но тут же обнаружил, что другие части ее тела, включая оба уха и нос, тоже отвалились.

Столь же галантно я попробовал собрать и эти фрагменты, но они распадались быстрее, чем я успевал их коснуться. Я выпрямился как раз в тот миг, когда последние остатки Джессики исчезло точно таким же образом.

Моя ладонь все еще помнила изгиб ее улыбки. Я обвел взглядом место, где она стояла, и ударил носком ботинка по бетону. От нее не осталось и следа.

Внезапно позади меня раздался довольный женский смех с хрипотцой.

– Похоже, вы никогда раньше не видели, как распадается двойник?

Обернувшись, я обнаружил, что стою лицом к лицу с Джессикой Рэббит!

Ну конечно! Девушка, которую я видел до этого, на самом деле была ее мысленно спроецированным дублем, или двойником, как их называют мультяшки. Двойник полностью идентичен своему хозяину, физически и ментально, но существует только за счет его ментальной энергии. Мультяшки способны воспроизводить своих двойников всего лишь при помощи желания: нужно расслабиться и сконцентрировать все мысли на его создании. Обычно двойники используются в качестве дублеров на рискованных съемках. Если на ваших глазах мультяшку засовывают в тромбон, или раскатывают дорожным катком, или расплющивают падающим сейфом, то знайте – все это проделывают с его двойником. Джессика действительно права, я никогда раньше не видел, как они распадаются.

– Разве вас не больно, когда вы наблюдаете, как исчезает какая-то ваша часть?

– Не особенно. В моем представлении это примерно то же, что для вас – людей – выбросить в мусорное ведро обрезки ногтей. Уверена, в Африке или где-то еще есть примитивные племена, которые относятся к своим двойникам как к мистической части души. Мы, современные и цивилизованные мультяшки, считаем своих двойников ожившими манекенами, и не более того.

Она грациозно прислонилась к заднему крылу «мерседеса», затем безотчетно поменяла позу, демонстрируя себя с более удачного ракурса. Ей не о чем было беспокоиться. Такая красивая женщина могла стоять на одной ноге, размахивать руками, высовывать язык, но мой интерес к ней никуда бы не делся.

Как и большинство человекоподобных мультяшек, Джессика подавляла словесные шарики, пользуясь только голосом, тем самым еще больше напоминая реальную женщину.

– Слышала, как вы сказали моему двойнику, что хотели бы поговорить о Роджере. Какие у него проблемы на этот раз?

– А что за проблемы у него были до этого?

– Он не смог справиться со своей славой, стал угрюмым, самодовольным, вспыльчивым, поэтому мне пришлось оставить его, – выпалила она, будто ей задавали этот вопрос так часто, что у нее уже был готовый ответ.

Слова Джессики несколько противоречили версии ее мужем. Кто из них – Джессика Рэббит или Роджер – подвергся превращению Джекила в Хайда[4], разрушившему их брак? По всем правилам, я должен верить своему клиенту. Но это – по правилам. Из собственного опыта я знал, что тот, кого поймали с украденным миндальным печеньем, часто оказывался тем же, кто нанял меня для поимки воришки.

– Возможно, вам будет интересно узнать, что Роджер хочет примирения. Он обещает сделать все, что захотите, только бы вы вернулись к нему.

Она скрестила на груди идеальные руки.

– Если он нанял вас для того, чтобы передать мне свои слова, боюсь, он зря потратил ваше время. Я бросила Роджера ради другого.

– И этот другой – Рокко ДеГризи?

Она опустила подбородок, словно боец, который защищался от апперкота.

– Верно, хотя не понимаю, при чем тут вы.

Только ее приятная внешность заставляла меня сохранять терпение.

– Роджер нанял меня для расследования нарушений своего контракта. Он рассказал, что его бывшая жена находится в близких отношениях с одним из людей, которые заключили с ним этот контракт, – довольно странное совпадение, да? Это с вашей подачи ДеГризи подписали контракт с Роджером?

Она покачала головой и, оттолкнувшись от машины, приняла довольно воинственную позу, которая придавала определенную красоту ее небольшим кулачкам и решительно сжатому ротику.

– Абсолютно нет! Никогда не понимала, зачем они это сделали. У Роджера вообще нет таланта. Возможно, Рокко решил, что этот жест доставит мне удовольствие и я вернусь к нему, или боялся, что Роджер может уехать на другой конец страны и забрать меня с собой. Контракт с Роджером, похоже, был самым простым способом предотвратить мой переезд.

– Братья ДеГризи когда-нибудь обещали Роджеру персональный стрип-комикс?

Жаль, что она подавляла словесные шарики! Ее звенящему смеху позавидовал бы любой звонарь из Швейцарии.

– Нет, никогда. Это не более чем история, выдуманная Роджером. Не следует относиться к его словам слишком серьезно. Вам наверняка известно, что он ходит к психиатру.

– Вы что-нибудь слышали о том, что кто-то хочет выкупить контракт Роджера и предложить ему персональный стрип-комикс?

– Да, до меня доходили такие слухи, но я просто не могу представить, чтобы кто-то захотел снять Роджера. Поверьте, у кролика абсолютно нет таланта. Ни в чем.

Прежде чем я успел задать следующий вопрос, нас прервал режиссер:

– Джессика, милая, продюсер хочет переснять сцену немного в другом ракурсе. Не могли бы вы дать нам еще одного двойника?

– Конечно. Вы позволите? – обратилась ко мне Джессика. Она вошла в ближайший актерский трейлер, и через несколько минут из него вышли две Джессики, похожие как близнецы.

– К съемкам готова! – сказала одна из них, обращаясь к режиссеру.

Две одинаковые Джессики забрались в вертолет и улетели в утреннее небо.

Дожидаясь ее возвращения, я позвонил своему клиенту по телефону-автомату в надежде прояснить некоторые противоречия, которые Джессика внесла в расследование.

В голосе Роджера слышались нотки паники:

– Как я рад, что это вы! Пожалуйста, сейчас же приезжайте ко мне. Речь идет уже не о нарушенном обещании. Ситуация резко обострилась.

– Каким образом?

Роджер громко сглотнул.

– Меня только что пытались убить.

8

Я сидел в гостиной Роджера, изо всех сил стараясь выглядеть серьезным.

– Кто-то напал на тебя? С чем?

– С пирогом с заварным кремом, – повторил Роджер, нервно теребя пустую форму для выпечки, лежавшую у него на коленях. – Я возвращался домой после утренней фотосессии у Кэрол Мастерс, как вдруг кто-то выпрыгнул из-за дерева и ударил меня пирогом с заварным кремом.

– Тебя, наверное, разыграли. Как можно убить пирогом?

– О, вы ошибаетесь! Очень даже можно! В классическом комическом броске пирог попадает на область рта, и крем эффектно разлетается, а в последний момент его чуть подтягивают вверх, так, чтобы не повредить нос. Форма от пирога соскальзывает, и все. Но напавший действовал по-другому.

Растопырив пальцы, Роджер прижал их к своей мордочке, демонстрируя угол атаки:

– Он начал бросок примерно с уровня плеча, поэтому заварной крем забил мне рот и нос. Затем он слегка повернул пирог, и сливки полностью залепили мне глаза. И он не отпускал форму! Он так крепко прижимал ее, что я чуть не задохнулся. Я со всей силы пнул его по ноге и, по-моему, даже попал, потому что он хрюкнул, уронил пирог и убежал.

– Ты его рассмотрел?

– Нет. Он успел завернуть за угол, прежде чем я прочистил глаза.

– Человек или мультяшка – хоть это ты можешь сказать?

– Нет, простите. Я огляделся в поисках свидетелей, но вокруг никого не было. – Он поднял форму из алюминиевой фольги. Толстый слой подсохшего заварного крема на ней все еще сохранял точный отпечаток его носа и рта. – У меня осталось только орудие убийства, – добавил он, протягивая мне свой трофей.

Осмотрев форму со всех сторон, я не обнаружил отпечатков, зато увидел на дне штамп с названием и адресом ближайшей кондитерской. Я аккуратно завернул жестянку в свой носовой платок.

– Я проверю, хотя подозреваю, что это, скорее всего, не более чем розыгрыш подростка.

– Розыгрыш? – Струйки пара сердито вырвались из ноздрей кролика, и его нос стал похож на раскаленное яблоко. – Как вы можете такое говорить? Наверняка это дело рук братьев ДеГризи. Они пытались меня задушить! Если мы не остановим их, они снова попытаются. И в следующий раз достигнут своей цели.

– Думай что хочешь, но я уверен, парень с пирогом не имеет никакого отношения к другой твоей проблеме, а гоняясь за ним, мы, скорее всего, лишь зря потратим силы.

С алюминиевой формой в руке, я встал и направился к двери, потом остановился, повернулся и, словно в раздумье, произнес:

– Кстати, я сегодня разговаривал с твоей женой.

Роджер оживился, словно его хвост угодил в электрическую розетку.

– С Джессикой? Вы видели Джессику? Вы передали ей мои слова?

– Да.

– Что она сказала?

Я нанес ему удар единственным известным мне способом – сильно, быстро и точно в челюсть. Оставьте тактичность ловким болтунам в отглаженных костюмах-тройках. Если у кого-то неизлечимая болезнь, я сообщаю о ней прямо в лоб, чтобы не терять времени почем зря.

– Она не вернется к тебе. Говорит, причина в том, что изменился именно ты, а не она. Раньше ты был веселым парнем, но, получив контракт, превратился в людоеда. Не в силах вынести такую перемену, она ушла от тебя.

– Она так сказала? Джессика так сказала? – Крошечные пятнышки на коже Роджера слились в настолько большие пятна, что, если ему подрезать уши и пересадить хвост, он вполне сошел бы за пятнистого кота. – Ну, глупее я ничего не слышал! Я? Людоед? – Он попробовал рассмеяться, но его словесный шарик получился недоделанным: притворное «ха-ха-ха» с шипением вырвалось наружу и с громким хлопком забрызгало ковер.

– Она еще кое-что сказала.

– Например?

– Не уверен, что ты захочешь услышать это.

– Я взрослый кролик. Я справлюсь.

– Ну, как хочешь. Она сказала, что ты чокнутый. И еще что у тебя совсем нет таланта.

– Ничего такого она не думает! Это Рокко давит на нее, заставляя говорить про меня всякие гадости!

– Еще она утверждает, что про ДеГризи, обещавшего тебе персональный стрип-комикс, ты все выдумал.

– Да плевать я хотел на этого Рокко ДиГризи! – Сначала в словесном шарике Роджера содержалось гораздо более крепкое выражение, но, верный своему образу примерного семьянина, он поспешно вычеркнул непристойное слово и заменил его более нейтральным. – Джессика находится под его влиянием. Тот год, что мы провели с ней вместе, мы любили друг друга так сильно, как только это вообще возможно. В ее чувствах ко мне не было никакого притворства. Она не могла так быстро разлюбить! Рокко заставил ее уйти от меня, а теперь заставляет говорить обо мне всякие гадости! Я хочу, чтобы вы узнали, как он влияет на нее, и остановили этот шантаж. – Роджер скрестил лапы над головой, но не мог остановить поток словесных шариков в форме слез, вырывавшихся из него.

Я кивнул, будто действительно серьезно отнесся ко всей этой невероятной чуши.

– Именно этим я и собирался заняться дальше.

9

Кэрол Мастерс в студии не оказалось, поэтому я позвонил ей домой. Она проживала в районе, где люди и мультяшки жили по соседству. Агенты недвижимости называли такие районы этнически богатыми, а городские застройщики – загубленными. Все зависело от того, с кем вам приходилось иметь дело, – с сутулыми мультяшками-сплетниками и женщинами-домохозяйками или с болтливыми мультяшками из подворотни и мужчинами-пьяницами.

Квартира Кэрол занимала половину этажа в строении, которое в конце сороковых годов считалось фешенебельным таунхаусом. Теперь это здание, вместе с соседними домами по обе стороны от него, своими очертаниями напоминало шаткие американские горки, когда уже перевалил вершину и стремительно несешься вниз по склону.

Провода, словно два медных клыка, торчали из корпуса дверного звонка Кэрол, поэтому я постучал. Она открыла дверь в той же одежде, в какой я видел ее в студии, и пригласила меня войти.

Мне сразу понравилось оформление ее дома. Никакой мебели от стены до стены, которая непременно подставит тебе подножку всякий раз, когда ты поздно вечером идешь на кухню за пивом. Никаких тряпочных занавесок-пылесборников. Несколько удобных кресел, расставленных для непринужденной беседы лицом к лицу, пара журнальных столиков и красочная радуга, нарисованная на двух стенах, каждый конец которой завершался рамками с фотографиями Кэрол. Большую часть длинной полки занимала ее коллекция пластинок. По центру стояли пластинки с кантри-музыкой, вернее, с блюграссом, а по краям – несколько пластинок с роком.

Она предложила мне налить себе выпить, пока она завершит обработку фотографий в темной комнате, оборудованной в гардеробе в ее спальне.

Я бросил взгляд на часы. Вообще-то, я не пью до шести вечера. Часы показывали четверть пятого. Достаточно близко. Я налил в стакан на три пальца бурбона, вошел в спальню вслед за ней и сел на кровать.

Об убранстве этой комнаты особо нечего было сказать. Одежда – в основном джемперы, рубашки и джинсы, перемежавшиеся через неравные промежутки несколькими вычурными нарядами для вечеринок, – висела на вешалках, зацепленных за перекладину трапеции, прикрепленной к потолку. Повсюду валялись камеры, объективы, чехлы и прочее неизвестное мне оборудование. Запах фотохимикатов чувствовался даже через закрытую дверь.

Через несколько минут она появилась с еще мокрыми снимками в руках.

– Сейчас, только положу их в сушилку. – С этими словами она поместила снимки в небольшое приспособление, стоявшее на комоде.

Я подошел и через ее плечо взглянул на фотографии – пять копий одного и того же комикса Малыша Германа.

– Почему вы не делаете эту работу у себя в студии?

– Работаю под настроение, – ответила она. – Когда речь идет о творчестве, я не смотрю на часы.

Интересно, о каком творчестве может идти речь, когда твоя спальня насквозь провоняла фотореактивами, а на выходе у тебя всего пять одинаковых фотографий? Но кто я такой, чтобы подвергать сомнению искусство?

– Как вы попали в этот бизнес? – поинтересовался я, пока она заканчивала загружать сушилку.

– Я начинала с обработки отснятой пленки для небольшого издательства комиксов. Как-то мне разрешили отснять несколько полных комиксов, и получилось хорошо, поэтому я стала развиваться в этом направлении.

Мы вернулись в гостиную, где Кэрол тоже налила себе бурбон и опустилась в мягкое кресло с обивкой в пастельных тонах. Кресло почти целиком поглотило ее миниатюрное тело.

– Ваш визит по работе или для души?

Я отказался от другого мягкого кресла в пользу деревянного кухонного стула, на который, как обычно, уселся верхом.

– Для начала считаем, что по работе. Я как раз заканчиваю дело Роджера. Если вы поможете прояснить несколько незначительных моментов, думаю, этого хватит для завершения.

– Чем могу – помогу.

– Расскажите немного о синдикате. Как долго вы работаете на ДеГризи?

– Около пяти лет.

– Вам нравится эта работа?

– Так себе. – Кэрол сбросила кроссовки и обхватила колени руками, собравшись в компактный пучок красоты, – красивые ноги, красивые руки, красивый подбородок, красивый нос, красивые волосы. Любой, кто увидел бы ее такой, хрупкой и уязвимой, пожалуй, поддался бы искушению списать ее со счетов, словно безобидную пушинку или пирожное со взбитыми сливками. Пока не увидел бы ее глаза. Холодные, светящиеся глаза хищника, который оценивающе смотрит сквозь кустарник джунглей на тебя как на свой обед. – В качестве фрилансера я, наверное, добилась бы гораздо большего финансового успеха и более сильной художественной самореализации, но до конца моего контракта еще пять лет. Я предлагала «выкупить» себя. Братья ДеГризи не уступают. Вернее, один из них.

– Рокко?

– Ну да. Именно он управляет синдикатом, у него хватает для этого характера. Лично ведет переговоры по каждому контракту и цепко держит все концы в своих руках. Контракт с Рокко ДеГризи невозможно разорвать, пока он сам не позволит.

– А если все-таки кто-нибудь попытается?

– Тогда в игру вступает Доминик. Он парень мускулистый.

– Похоже, очень динамичный дуэт.

– Они действительно неплохо дополняют друг друга.

– Вам доводилось слышать про Доминика ДеГризи, что он нападал на кого-нибудь с пирогом?

Она приняла мои слова за шутку.

– С пирогом? Ну, это вряд ли. Скорее, с кастетом. А почему спрашиваете?

Описывая стычку Роджера с нападавшим, я хихикнул пару раз и в заключение сказал, что рассматриваю это происшествие как розыгрыш, но для оправдания своего гонорара должен, как минимум, выполнить все формальности.

– Вы знаете кого-нибудь, кто хотел бы задушить Роджера пирогом? – задавая этот вопрос, я не удержался от улыбки.

Однако Кэрол не засмеялась. Она буквально вжалась в спинку кресла, и ее ответ холодно отскочил от стены:

– Нет, не знаю. Во всем мире у Роджера нет ни одного врага.

К следующему своему вопросу я тоже отнесся в значительной степени как к шутке. Я поинтересовался, не видела ли она сегодня кого-нибудь подозрительного около своей студии, когда уходил Роджер? И желательно, с пирогом.

Нет, ответила она, даже не улыбнувшись, она никого не видела. Встав с кресла, Кэрол налила себе еще порцию бурбона, но мне не предложила.

«Пора уходить, – подумал я. – У леди явно плохо с чувством юмора».

– Я поговорил с Джессикой Рэббит, – уже серьезно сказал я. – Она поведала мне версию, немного отличную от той, что я услышал от вас.

– Вот как?

– По ее словам, именно Роджер сильно изменился как личность, что и разрушило их брак. Говорит: он превратился в людоеда. Вы заметили что-либо подобное, работая с ним?

Она накрутила кончики волос на указательный палец.

– Нет. Она лжет. Роджер и теперь такой же милый кролик, каким был всегда.

– Джессика уверена, что про обещание Рокко ДеГризи дать ему персональный стрип-комикс Роджер все выдумал. Говорит, у него нет таланта.

Кэрол со стуком опустила свой бокал на журнальный столик.

– Я не знаю, обещал ли Рокко Роджеру персональный стрип-комикс или нет. Раз Роджер говорит, что обещал, я ему верю. Роджер не стал бы лгать. Что же касается его таланта, этот кролик – просто один большой талант и вполне заслуживает персональный комикс. Не понимаю, почему ДеГризи до сих пор не дали ему ведущую роль. Рокко, конечно, тиран, но у него хороший нюх на способности, чего я не сказала бы о Джессике. У нее-то уж точно нет таланта, поэтому ей, вероятно, и трудно разглядеть его в других.

– Забавно, но вы единственная, от кого я услышал доброе слово в адрес кролика Роджера. Меня всегда удивляет, когда я вижу, как один человек идет против толпы по встречке. По моему опыту, большинство обычно не ошибается.

Вскочив с кресла, она, как баллистическая ракета, летящая на вражескую территорию, по дуге направилась ко мне. Она ожесточенно жестикулировала, стоя так близко от меня, что, если бы один из нас продвинулся вперед хотя бы на дюйм, ее пальцы ударили бы меня по носу.

– Я поняла! Вы хотите отделаться от Роджера, да? Он нанял вас, чтобы вы помогли ему, а вместо этого вы собираетесь кинуть его. Вы взялись за это дело не ради правды и справедливости. Вы взялись из-за денег! – Ее ноготь, достаточно острый, чтобы пригвоздить меня к стене, уперся мне в грудь. – Неважно, кто и что говорит, в моей книге Роджер – отличный кролик, и он заслуживает гораздо лучшего, чем то, что, похоже, получает от вас.

Я схватил ее крошечную ручку:

– По-моему, леди, вы все поняли не так. – Хотя было совершенно очевидно, что она понимала все слишком хорошо. – Он мой клиент, и, разумеется, я уделяю ему достаточно внимания. Но начинаю подозревать, что он законченный псих. Он действительно посещает сеансы психотерапевта, и вам это прекрасно известно. Вполне возможно, вместо детектива ему нужна обитая войлоком комната площадью десять квадратных футов.

Отдернув руку, она неподвижно держала ее перед собой, чуть отставив, будто теперь ее следовало продезинфицировать, прежде чем пользоваться снова.

– Конечно, Роджер немного глуповат. Но он же мультяшный кролик! Каким, по-вашему, он должен быть? Умным, как Альберт Эйнштейн?

Она рывком распахнула входную дверь.

Я прошел в нее боком, опасаясь, как бы она не пнула меня на выходе.

Невероятно, но я почти завидовал этому сумасбродному кролику. У меня точно никогда не было такого преданного друга.

10

Рокко сидел, скрестив ноги, а два крошечных тролля, держа своего собрата, густо намазанного кремом для обуви, возили им по огромным туфлям-оксфордам. Закончив работу, все трое поспешили ко мне, но, взглянув на мои израненные броганы со стальными набойками на носках, отвергли их как безнадежное дело и принялись за генеральную уборку.

– Давайте-ка разберемся с этим раз и навсегда, – сказал Рокко, целясь указательным пальцем в самую суть моей теории. – Вы в самом деле полагаете, что вчера я или мой брат Доминик пытались убить кролика Роджера пирогом с заварным кремом? Я правильно уловил суть вашего обвинения, мистер Вэлиант?

Должен признать, в его изложении происшествие выглядело гораздо менее правдоподобным, чем в изложении кролика.

Рокко откинулся на спинку стула.

– Мистер Вэлиант, посмотрите на этот кабинет. В рамках на стенах – оригинальные комиксы, которые в среднем стоят по пятьдесят тысяч долларов каждый. Мой стол – бесценный антиквариат. Эти тролли – пятьдесят долларов в день. Мой костюм – он сшит на заказ за шестьсот долларов. У меня есть деньги, статус, успешный бизнес. Зачем мне, мистер Вэлиант, всем этим рисковать, нападая на кролика с пирогом с заварным кремом?

По крайней мере, на этот вопрос ответ у меня был.

– Во время драки у Кэрол Мастерс Роджер угрожал убить вас. Вдруг он так сильно напугал вас, что вы решили добраться до него первым.

– Вы это серьезно? – Он ткнул себя в грудь большими пальцами, похожими на свиные сосиски. – Меня напугал кролик?

Разумеется, он был прав. Вся эта череда допросов утомила меня до смерти. Перед тем как выйти из игры, я решил в последний раз встретиться с Рокко, только для того, чтобы потом Кэрол Мастерс не говорила, что я не отработал деньги мультяшки.

– У меня есть и другие вопросы, хотя, возможно, они тоже покажутся вам притянутыми за уши, как и многое другое в этом деле. К примеру, почему вы заключили контракт с кроликом, который увел вашу девушку? Почему Джессика внезапно бросила Роджера и вернулась к вам?

Рокко подошел к бару и приготовил два скотча с содовой. Схватив ближайшего тролля за шиворот, он перевернул его вверх ногами и макнул в оба бокала. Затем он протянул один бокал мне, отжал тролля в раковину и накинул на кран сушиться. Другой тролль подбежал к нам с сачком для ловли бабочек, готовый подбирать наши словесные шарики. Милые существа эти тролли, но им немножко не хватает ума.

– Вы хотите знать, почему Джессика вернулась ко мне? – переспросил Рокко, снимая с головы накинутый троллем сачок. – По-моему, она просто устала от вечного безумия Роджера. Со мной она может вести себя культурно и утонченно, с кроликом так общаться нельзя. С контрактом Роджера тоже все просто. Когда Джессика сбежала к Роджеру, я, естественно, обиделся. А кто бы не обиделся? Но я никогда не смешиваю личную жизнь и бизнес. Малышу Герману в комиксе нужен был партнер. И я выбрал кролика Роджера в качестве идеального кандидата на эту роль, вечного закадычного друга, этакого пушистого Гэбби Хейса. – Он обвел жестом офис, здание, улицу снаружи – весь мир. – До меня доходили слухи, будто я подписал контракт с Роджером, только чтобы вернуть Джессику. – Его усмешка обнажил два ряда зубов, напоминавших потрепанные непогодой надгробия. – Интересно было бы послушать, каким же образом я рассчитывал вернуть Джессику, обеспечив ее новому мужу головокружительный успех.

– Вряд ли Роджер считает роль козла отпущения при Малыше Германе головокружительным успехом.

Веселое выражение на лице Рокко сменилось легким раздражением.

– Я подробно обсуждал с Роджером этот вопрос. У него нет таланта, чтобы вытянуть сольный комикс. Точка. – Он уселся за бесценный антикварный письменный стол и погладил лацканы своего костюма, сшитого на заказ за шестьсот долларов. – И вот что я вам скажу. Хотя я уже сто раз обсуждал с ним эту тему, буду рад встретиться с Роджером и объяснить ему все в сто первый раз. В последнее время он отказывается приходить сюда, и я согласен пойти ему навстречу. Я сам приду к нему домой. В любой день, какой он пожелает. Просто передайте ему: пусть даст мне знать когда, и я приду к нему.

Рокко развеял пальцами дневной сон тролля – разноцветное произведение абстрактного содержания, похожее на дымку; модные светские львицы обычно запечатывают такие штучки органическим стеклом и ставят на полочку.

– Что же до инцидента с пирогом, на мой взгляд, его вполне можно рассматривать как очередную галлюцинацию Роджера.

– Это не галлюцинация. Я сам видел жестянку с остатками пирога.

– Даже не сомневаюсь, – произнес Рокко, прикрыв глаза и сложив руки на груди. Облейте его свинцом, воткните в живот часики – и в любом секонд-хенде города за него, как за новую статуэтку Будды, легко дадут 75 центов. Через несколько секунд он вернулся к жизни, порывшись в столе, достал адресную книгу и, выписав на листок имя, протянул его мне. – Вот, пожалуйста. Это известный мультяшный психиатр доктор Букер Т. Бивер. Возможно, вы слышали о нем. Синдикат пользуется его услугами в комиксах о государственной службе: выпускает с ним видеопамфлеты и брошюры по планированию семьи, которые медицинские ассоциации распространяют в бесплатных клиниках. Роджер – его пациент. По-моему, небольшая беседа с доктором Бивером придаст эпизоду с пирогом правильный ракурс. Я прошу вас: поговорите с ним. Если после этого вы все еще будете подозревать, что между мной и этим странным нападением существует некая связь, я согласен сделать всё, что захотите, даже пройти тест на детекторе лжи, чтобы убедить вас в моей невиновности. Вас это устраивает?

Безусловно, меня устраивало, и я решил воспользоваться, похоже, единственным разумным советом в этом сумасбродном деле.

11

Психиатр Роджера согласился встретиться со мной по окончании приема. Он оказался солидным мультяшным бобром. Каждое его движение было медленным и точным, поэтому слой жира на животе придавал ему вид дородного достоинства, а не колыхавшегося излишества. Его плоский овальный хвост покоился в специальном кармане, пришитом к нижней стороне белой куртки, благодаря чему доктор Бивер одновременно напоминал горбуна из Нотр-Дама и ракетку для пинг-понга. Шерстка на голове, такого же грязновато-каштанового цвета, как и речное дно, была разделена на прямой пробор и зачесана на обе стороны, закрывая короткие ушки. Свои жидкие усы он щедро покрывал слоем воска и скручивал в такие тугие жгутики, что при плохом освещении их можно было принять за руль мотоцикла «Харли-Дэвидсон». Желтые тонированные очки-авиаторы скрывали его смешные выпученные глазки-пуговки и прерывали сплошную дугу, протянувшуюся от кончика носа до макушки.

Для утоления своей тяги что-нибудь погрызть бобёр держал рядом со своим столом, в антикварной подставке для зонтиков, несколько поленьев красного дерева. Солидный серебряный совок и аккуратная метелочка предназначались для уборки щепок.

Медицинский диплом, выданный двадцать лет назад, сообщал, что перед вами выпускник Христианского университета Мультауна.

Его словесные шарики напоминали исписанные корявым почерком бланки рецептов, с которыми обычно ходят в аптеку.

– Поскольку Роджер – мой пациент, я, естественно, не могу обсуждать с вами медицинский аспект его дела, – заявил он. – Но, если у него возникли проблемы, которые я могу разрешить, я с удовольствием сделаю это. Разумеется, пока моя профессиональная этика не окажется под угрозой. – Обнюхав по всей длине деревянный карандаш, он небрежно сгрыз его, как человек съел бы конфету. Затем, осторожно сняв с губ оставшийся ластик, он бросил его в корзину для бумаг. – Так в чем заключается проблема? – важно спросил он.

Съеденный карандаш чуть не положил конец нашему разговору, который, собственно, толком еще и не начинался. Как можно серьезно допрашивать психиатра, который перекусывает карандашами? Но, вспомнив об авансе, я устремился в бой.

– Больше всего меня интересует случай с нападением, где в качестве орудия используется пирог с заварным кремом.

Когда бобер откинулся назад и погладил свой сильно скошенный подбородок, его белый халат распахнулся, открыв темно-синий костюм-тройку, сшитый из ткани в тонкую полоску и искусно скрывающий его выпирающий животик.

– Да, этот случай известен мне довольно хорошо, – произнес он после короткого раздумья.

– В самом деле?

– Можете не сомневаться. – Доктор Бивер провел передней лапой по настольному диспенсеру с гигантским клубком сверхпрочной зубной нити, совершенно необходимой тем, кто склонен грызть красное дерево. – Постараюсь сформулировать свой ответ как можно деликатнее. В последнее время Роджер находится в огромном напряжении. В перспективе у него всего лишь роль второго плана в комиксе Малыша Германа. Уход жены стал кульминацией в череде его семейных проблем. На мой взгляд, Роджер серьезно болен, этот кролик способен выдумывать самые фантастические истории, оправдывающие его неудачи в жизни. Существует ряд довольно сложных психологических теорий, объясняющих такое поведение. Иными словами, если перевести на язык обывателей, Роджер не способен отделить реальность от фантазии. Один из самых частых его кошмаров заключается в нападении некоего безликого агрессора, размахивающего пирогом. Он неоднократно сообщал мне о таком нападении. Хотя обычно уточнял, что это была лимонная меренга.

– Но я своими глазами видел пустую жестянку из-под пирога.

– Охотно вам верю. – Бобёр наклонил вперед круглую голову на короткой шее и поправил выбившиеся из усов волоски. – Скорее всего, Роджер либо нанял кого-то, кто кинул в него пирог, либо сделал это сам, а нападавшего выдумал. Раньше он проделывал то же самое с другими своими кошмарами, то есть воплощал их в реальной жизни. Естественно, с моего ведома. На мой взгляд, проигрывать глубоко укоренившиеся страхи весьма полезно: высвобождая их из подсознания, пациент встречается с ними один на один и видит, что в действительности они далеко не так страшны, как ему казалось. Эпизод с пирогом Роджер раньше не разыгрывал, несмотря на мои рекомендации. Думаю, на следующем нашем сеансе я услышу его рассказ об этом розыгрыше. И я бы посчитал такое признание большим прогрессом.

На полях своего блокнота я нарисовал несколько больших кукушек. Комментарии бобра все прояснили. Кролик Роджер был законченным психом. Если следующий пункт моего плана пройдет так, как я ожидаю, это дело можно будет закрыть на законных основаниях.

* * *

На следующее утро я первым делом отнес форму от пирога в кондитерскую, название которой было указано на ее дне. Разумеется, продавец вспомнил, что пирог купил не кто иной, как кролик Роджер.

Продавец достал из кассы пятнадцать центов и протянул их мне. Залог, сказал он, за форму.

Я отдал ему форму и взял деньги, чувствуя, что заработал их все, до последнего пенни.

12

Из кондитерской я направился прямо к Роджеру. Когда я подходил к входной двери, мимо прогрохотал серо-белый туристический автобус, пассажиры-люди в его салоне вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть, как живет другая половина города.

– Я всего лишь пришел в гости! – чуть не закричал я, когда несколько туристов сфотографировали меня из автобуса.

Я от души стукнул кулаком по входной двери Роджера. К моему удивлению, она чуть приоткрылась, а затем снова закрылась, будто закрепленная на толстой резинке. Я еще раз толкнул дверь, но почувствовал то же упругое сопротивление.

– Привет, Роджер, ты дома? – крикнул я в узкую щель, но не получил никакого ответа.

Я уперся в дверь обеими руками и просунул в щель ногу. Дверь приоткрылась, и я увидел, что мешало войти, – нотная строка, один конец которой торчал из рояля Роджера, а другой свободно болтался, накинутый на вешалку для шляп возле входа. Навалившись плечом на дверь, я толкнул ее. Мгновение строка держалась, а затем сложилась в несколько раз, и я наконец попал внутрь. Взяв строку в руки, я осмотрел ее. Я не очень хорошо разбираюсь в музыке, но и это была не симфония Бетховена. Скорее всего, какая-то простенькая версия песенки «Когда загадываешь желание на звезду». Намотав нотную строку, как лассо, на руку, я завязал на конце аккуратный узел и повесил ее на край скамейки возле рояля. Позже Роджер сможет погладить ее, разрезать на фрагменты и вставить в свою тетрадь с нотами. Какой же я все-таки заботливый парень, даже за пять минут до того, как скажу ему прости-прощай.

– Роджер, – позвал я, – ты здесь?

И снова никакого ответа.

Я рискнул пройти дальше в дом, через прихожую, мимо гостиной и столовой. Роджера нигде не было.

Тогда я вошел в смежный коридор, лестница из которого вела на второй этаж.

Там-то я его и нашел.

Кролик свисал с перил лестницы. Только декоративное украшение на конце перил не позволило его телу соскользнуть на пол. Треугольные обрывки, какие получаются, когда прорываешь лист бумаги карандашом, окружали зияющее пулевое отверстие в спине Роджера. В поисках пульса я коснулся пальцами пушистого запястья. Ничего. Я оттянул ему веки и увидел две черные оливки, плавающие в двух продолговатых блюдцах со свернувшимися сливками.

Никакого сомнения не оставалось: Роджер отправился в кроличий рай.

Прислонившись к стене, я оценил варианты моих действий. Можно развернуться и уйти, затем анонимно позвонить в полицию и никогда больше не говорить о мультяшках, не думать о мультяшках и не связываться с мультяшками. Вполне логичный выбор. Но был и другой вариант, заставивший меня сделать неприятный вывод о том, что я, Эдди Вэлиант, выдающийся частный детектив, совершил колоссальный промах. Если бы я отнесся к словам кролика серьезно, если бы мне не хотелось заграбастать его денежки, а его самого спустить в унитаз, возможно, кролик Роджер был бы жив.

Я оказал Роджеру большую медвежью услугу, которая привела к его смерти. Никто, даже чокнутый мультяшный кролик, не заслуживает такой расплаты. И хотя я не мог воскресить кролика, я мог, по крайней мере, поступить благородно – довести дело до конца и выяснить, кто третировал кролика Роджера и почему.

Поднявшись на несколько ступенек, я внимательно осмотрел дыру в спине Роджера. Это было выходное отверстие, значит, в него стреляли спереди. Бóльшая часть крови вытекла через рану в груди. Рана на спине почти не кровоточила, за исключением почти незаметной струйки.

Я осмотрелся, пытаясь определить, откуда прогремел смертельный выстрел.

Заглянув в кухню, я разглядел на полу у плиты едва заметный дымчатый шарик. С помощью карандаша я поднял шарик и принюхался – от него слабо пахло порохом. Я слегка встряхнул его, чтобы разобрать, что в нем написано: одно слово – «бах!». Шарик почти умещался между кончиком моего мизинца и большим пальцем, выходя всего на несколько дюймов. Как минимум, 45-й калибр, а может, даже больше. Я вернул шарик на пол.

Я провел взглядом воображаемую линию от кухни до того места на лестнице, где, похоже, в момент выстрела стоял Роджер, подошел к стене и поискал пулю. И сразу обнаружил ее именно там, где и рассчитывал. Одно большое отверстие, и словесный шарик идеально к нему подходил. Вспомнив предыдущие обвинения полиции в подделке улик, я устоял перед соблазном вытащить пулю из стены.

Вместо этого я вернулся к Роджеру. Кролик был одет в яркий классический полуприталенный пиджак зелено-красно-желтой расцветки, темно-бордовые домашние тапочки размером с ласты и мешковатые оранжевые брюки с резинками на лодыжках. В его внешнем виде не было ничего необычного.

В карманах тоже ничего интересного не нашлось. Около двух долларов мелочью, несколько чахлых морковок, ключ от дома и гигантская расческа.

А вот под самим кроликом, похоже, действительно что-то было.

Я осторожно взял за плечи Роджера, свисавшего с перил, словно лист застывшего свечного воска, и снял его. Под телом кролика я нашел словесный шарик с его последними словами. Скорее всего, он пробормотал их сразу после выстрела, а затем упал на шарик и умер.

Я снял деформированный шарик с перил, стараясь обращаться с ним очень осторожно. Затвердевший, он напоминал ломкие картофельные чипсы, что, в сочетании с присущей ему тонкостью, делало его чрезвычайно хрупким. Когда до него доберутся эксперты из криминалистической лаборатории полиции, они измерят скорость его отвердевания и по ней определят точное время смерти. Мои знания об этом процессе были не велики, поэтому я не мог с уверенностью сказать, что еще они смогут определить.

Словесный шарик затуманился, и слова в нем сильно поблекли, но, поднеся его к свету, я обнаружил, что их все еще можно прочитать: «Нечестно! – говорил Роджер. – Все благодаря тебе? Джессика. Мой контракт…» Если Роджер, когда в него стреляли, разговаривал с женой, это означало, что она либо стреляла в него, либо видела стрелка. Переписав слова в блокнот, я повесил хрупкий шарик обратно на перила и поместил поверх него Роджера.

Дальнейший осмотр лестницы в поисках улик ничего не дал.

В гостиной я подошел к журнальному столику, но ни стаканов, ни сигарет или чего другого, указывавшего на то, что незадолго до кончины Роджера кто-то нанес ему визит, не нашел. С кухней было то же самое. В ходе тщательной проверки остальных комнат на первом этаже я также не обнаружил ничего подозрительного.

Аккуратно обойдя тело Роджера, я поднялся на второй этаж. В гостевой спальне только двуспальная кровать и комод. В шкафу пусто, как и в ящиках комода. На хрустящих чистых простынях никогда не спали. В аптечке в ванной комнате хранился запас безрецептурных лекарств, немного зубной пасты и две зубные щетки: одна гигантского размера для больших передних кроличьих резцов, другая – обычная – для остальных зубов. Естественно, никакого крема для бритья, бритвы или бритвенных лезвий, никакой электробритвы. На полке в душе я нашел кусок мыла, бутылку обычного шампуня и пластиковую бутылочку в форме заячьего хвостика с этикеткой «Кондиционер для зайца».

Я перешел в последнюю комнату на втором этаже – спальню Роджера.

На стене висело несколько картин, принадлежавших кисти какой-то небрежной художественной школы. Как и во всем остальном, связанном с Роджером, в них не было ни капли смысла.

Со шкафом я снова потерпел полную неудачу. У Роджера был смокинг, который светился в темноте, но недостаточно ярко, чтобы пролить свет на убийство. Ни в комоде, ни в бюро тоже ничего не было.

Я проверил его тумбочку. Поиски стали интереснее. В ящике я нашел задвинутый в дальний угол револьвер 38-го калибра. Я понюхал ствол – из него недавно стреляли. Отщелкнув барабан, я обнаружил в нем одну стреляную гильзу. Пистолет, из которого застрелили Роджера, гораздо большего калибра, значит, этот не был орудием убийства. Тогда во что или в кого стреляли из него? Переписав серийный номер револьвера в свой блокнот, я вернул оружие в ящик.

Затем я осмотрел территорию вокруг дома. На земле, за кустами, прямо под окном, выходящим на место убийства, я нашел пластмассовую игрушку – лягушонка Кермита. Игрушка пролежала на земле недолго, так как трава под ней была мокрой. Вчера вечером шел дождь, а это означало, что игрушку уронили, скорее всего, во время или после ливня, иначе трава под ней осталась бы сухой.

Я сжал лягушонка. Кермит выпучил глаза и высунул язык. И я сунул игрушку в карман.

Осмотр места преступления подошел к концу. Я не обнаружил больше ничего интересного.

Поэтому я прошел к телефону и позвонил в полицию.

13

Полицейские прибыли под командованием мультяшного детектива-гуманоида капитана Умного Кливера. В местной полиции два подразделения: одно состоит из людей, другое – из мультяшек, причем каждое подразделение расследует преступления, совершенные только против себе подобных. Я никогда не слышал, чтобы мультяшному полицейскому хватало мозгов распутать преступление против человека. Впрочем, Кливер справлялся со своей работой не хуже других. Он носил плащ и шляпу с широкими опущенными полями, а пистолет держал там, где другие мужчины держат фотографии своих близких. Также он курил сигары, которые пахли так, будто их нарезали из просоленного морем каната, каким к пирсу привязывают гребные лодки. У него была большая квадратная челюсть и ворчливый нрав, всех женщин он называл «дорогушами», а большинство мужчин – «силачами».

Велев сесть на диван, Кливер исподлобья уставился на меня, словно выполняя инструкции из учебника борца с преступностью. Я ответил ему тем же, но он проиграл в этой игре «в гляделки» – моргнул первым – и перешел к делу.

– Выкладывай все с самого начала, силач, – рявкнул он. – Ты знаешь порядок расследования не хуже меня.

– Ну, допустим, кое-что знаю. Убитый кролик нанял меня, чтобы я распутал для него одно дельце. Он считал, что Рокко и Доминик ДеГризи, двое парней во главе мультяшного синдиката, с которым у него был контракт, задолжали ему персональный комикс, предложенный ими, по словам кролика, при подписании контракта. Но они так и не выполнили это условие, поэтому он попросил меня надавить на них, чтобы все-таки получить свой комикс. Также он поручил мне проверить слух о том, что кто-то хочет выкупить его контракт. Я поспрашивал, но никто ничего не знает. ДеГризи стоят на том, что ничего ему не обещали. Слух остался слухом. Вот, в общем-то, и все. Сегодня утром я пришел сюда, чтобы отказаться от этого дела.

– С полным возвратом аванса, полагаю, выплаченного, но не заработанного, – саркастически заметил Кливер.

– У меня нет претензий.

– И рекомендаций тоже нет, насколько я слышал. По крайней мере, от мультяшного сектора.

– Так и было задумано, капитан, именно так. Я не рвусь работать с мультяшками. Это слишком особенная область. А мне есть чем заняться – человеческих дел вполне хватает. – Я сел прямо и ровно поставил ноги на пол, чтобы он не видел мои стоптанные каблуки и зияющую дыру на левой подошве. Наверное, пауза затянулась, потому что он с важным видом плюхнулся в кресло напротив и закинул ноги на журнальный столик, так что мой взгляд невольно упирался прямо в его ботинки с плоскими, как блин, подошвами в идеальном состоянии.

Сержант принес пластиковый пакет с предсмертным словесным шариком Роджера:

– Нашли под трупом, сэр.

Кливер встал, взял улику и посмотрел ее на свет, развернувшись так, чтобы загородить собой шарик от меня. Затем, вернув находку сержанту, он распорядился доставить ее в лабораторию для определения скорости отвердевания.

– В этом деле есть кто-нибудь по имени Джессика? – спросил он, перекатывая свою дешевую сигару из одного угла рта в другой.

– Бывшая жена Роджера. – Я изложил мрачные подробности, касающиеся отношений между Джессикой, Рокко и Роджером.

Нет смысла скрывать их от него. Он все равно узнает, а так я набрал несколько очков за сотрудничество.

– Под подозрением жена? – с простодушным видом поинтересовался я.

Вместо прямого ответа на мой вопрос он жестом пригласил меня в прихожую. Мы вышли туда как раз в тот момент, когда несколько здоровенных санитаров скорой помощи выкатывали за дверь носилки с телом Роджера.

– Знаешь, что это? – Кливер указал на пульт сигнализации рядом с дверью. Огоньки на панели вспыхивали в случайной последовательности. Около сотни маленьких огоньков, каждый из которых мигал шесть или семь раз в минуту. Я заметил, что, если задержать на них взгляд, тут же начинала болеть голова.

– Полагаю, охранная сигнализация, хотя никогда не встречал настолько сложную систему в частных домах.

– Более того, эта штука сделана на заказ и установлена еще при строительстве дома. Очень предусмотрительно: в Мультауне традиционно самые высокие в городе показатели краж со взломом. Вот прикинь? Воруют друг у друга. Мне почти стыдно, что я тоже мультяшка.

Если он ждал, что я скажу: «Я знаю, что ты чувствуешь», пауза затянулась бы на несколько дней. Мне никогда не было стыдно, что я человек.

Заметив, что я не собираюсь сочувствовать ему, он продолжил объяснять, как работает сигнализация в доме Роджера:

– Сигнализация включается автоматически, как только закрывается входная дверь. Когда ты пришел, она не была включена, потому что музыкальная строка обернулась вокруг дверной ручки и держала дверь приоткрытой. Отключение сигнализации – многоэтапный процесс, и, чтобы разобраться в нем, потребовались знания моих лучших экспертов.

– Другими словами, никто не мог попасть в дом без ведома Роджера.

– Верно. Поэтому, вероятно, Роджер знал своего убийцу достаточно хорошо и сам впустил в дом.

– Значит, вы полагаете, что все-таки жена?

– Я с самого начала так полагал. Кстати, эта версия объясняет, почему сигнализация не сработала, когда убийца покинул дом. Поскольку Джессика жила какое-то время в доме кролика, она, естественно, должна знать код. И легко могла отключить систему и уйти.

– Довольно логично, – вежливо заметил я. – Поздравляю с такими здравыми рассуждениями. Но вы упускаете из виду одну маленькую деталь. По словам Роджера, он неоднократно просил Джессику встретиться с ним, и она неизменно отклоняла его просьбу. С какой стати ей принимать его предложение теперь? Я разговаривал с ней вчера, и она совершенно ясно дала понять, что нисколько не стремится к примирению. Я предлагал ей встретиться с Роджером и в ответ услышал твердое «нет».

Кливер, кажется, испытал огромное облегчение, когда подошел другой сержант и избавил его от необходимости шаг за шагом выбираться из угла, в который он сам себя загнал. Сержант показал Кливеру два предмета, оба запечатанные в пластиковые пакеты. В одном из них находился пистолет 38-го калибра из тумбочки Роджера. В другом – кусочек металла, та самая смертоносная пуля, судя по его размеру.

– В тридцать восьмом одного патрона не хватает, – доложил сержант Кливеру, но того больше заинтересовала пуля.

– Ну-ка, силач, а такое ты видел? – Он поднял пакетик с пулей так, чтобы я получше смог ее рассмотреть.

Похоже, в начале своей жизни, – прежде чем на ее пути повстречался кролик Роджер, а затем и стена, – эта пуля имела форму идеальной сферы.

– По-моему, это старинная мушкетная пуля из длинноствольного ружья с черным порохом или кремневого пистолета, – предположил я.

– Я тоже так считаю. В этом деле замешан коллекционер старинного оружия?

– Не знаю, мне такой не попадался.

Кливер вернул пакетик сержанту.

– Проведите баллистическую экспертизу, – приказал он.

Открыв ящик для сигар, Кливер увидел внутри морковки. Его гранитная челюсть слегка отвисла. Бедолага! Вот что бывает, когда весь день проводишь в компании мультяшек. Начинает развиваться чувство юмора. Следующая стадия – ты понимаешь, что никто больше не воспринимает тебя всерьез, и заканчивается всё смехом в морге.

– У покойного были известные вам враги? – спросил Кливер.

Я пожал плечами:

– Какие враги могут быть у кролика?

Как раз в этот момент снаружи взвизгнули тормоза еще одной полицейской машины. Ее задняя дверь открылась, и оттуда вышел капитан Расти Хадсон. Он работал в человеческом подразделении и имел заслуженную репутацию – в некоторой степени пугающую – фанатика законности, человека инициативного, но без тормозов. Он выполнял свои задания так быстро и так аккуратно, что обычно в разработке у него было меньше открытых дел, чем у любого детектива-человека. Мне стало интересно, почему полицейское управление послало свою суперзвезду расследовать убийство кролика.

Войдя в дом, Хадсон огляделся и увидел меня:

– Наконец-то нашел свой уровень – на низшей ступени, с остальными чокнутыми, а, Вэлиант?

– Я тоже рад видеть вас, капитан, – ответил я.

– Чем могу помочь, сэр? – спросил Кливер. Древний неписаный закон полицейского управления предписывал подчинение офицера-мультяшки офицеру-человеку в том же звании, и все, кто знал Хадсона, не сомневались, что он сделает жизнь любого коллеги-мультяшки крайне невыносимой, если тот нарушит это правило.

– Увидел в сводках, что этот персонаж кролик Роджер убит, – сказал Хадсон, – вот и решил сам пошерстить здесь, пока ваша компашка не зашла в своих поисках слишком далеко. Без обид, но у меня и раньше было немало проблем с тем, что мультяшное подразделение теряло важные улики.

– Какие улики вы ищете?

– Револьвер тридцать восьмого калибра, возможно, сделан один выстрел. Ты нашел что-нибудь подобное, когда обыскивал это место?

Кливер кивнул:

– Разумеется. Наверху, в тумбочке. Выпущена одна пуля. Я отправил его на баллистическую экспертизу. Но почему вы спрашиваете? У вас что-то есть на него?

– У меня есть основания подозревать, что из этого оружия прошлой ночью убили человека.

– Убили человека? Кого? – спросил я.

Хадсон посмотрел на меня с таким разочарованием, с каким люди смотрят на эскарго, когда узнают, что это всего лишь улитка.

– Сыщик, у тебя есть причина находиться здесь? Ты свидетель, подозреваемый или кто?

– Его нанял кролик, – объяснил Кливер. – Когда вы приехали, я как раз брал у него показания.

Хадсон кивнул, выражая всем видом понимание, что полицейская работа часто вынуждает офицеров связываться против их воли с такими субъектами, как я. Он продолжил свой рассказ, но не для меня, а для Кливера.

– Около часа ночи нам позвонила истеричная женщина, которая оказалась женой этого кролика. Кажется, она живет с парнем по имени Рокко ДеГризи, большой шишкой в индустрии комиксов. Ее не было дома допоздна. А когда вернулась, заметила в офисе ДеГризи свет. Она вошла туда и обнаружила, что ДеГризи лежит поперек стола мертвый.

– Вы уже знаете приблизительное время смерти? – спросил я, но Хадсон проигнорировал мой вопрос.

– Я тут быстренько осмотрелся, – продолжил он, – и выяснил, что этот кролик ранее грозился при свидетелях убить ДеГризи – во время фотосессии в студии своего фотографа. Еще я узнал, что кролик затаил обиду на ДеГризи, потому что тот не выполнил своего обещания – не дал ему персональный комикс. Как будто этих улик было мало, ДеГризи еще и женщину кролика заграбастал. Если сложить все обстоятельства вместе, то в итоге получается убийство. Готов поспорить, что пуля, которую мы извлекли из ДеГризи, окажется выпущенной из револьвера кролика.

– Вам удалось определить время смерти? – спросил Кливер, повторяя суть моего вопроса.

Поскольку на этот раз он был задан официальным лицом, Хадсон ответил:

– Мы полагаем, около полуночи.

– Судя по отвердеванию, последний словесный шарик кролика появился примерно через час. Вы проверили алиби Джессики Рэббит на это время? – поинтересовался Кливер.

– Нет, с какой стати? Какое отношение она имеет к этому делу? Вне всяких сомнений, это кролик заткнул ДеГризи.

– Отлично. Для вашего убийства этих доводов достаточно. А как насчет моего? – Словесный шарик Кливера вышел таким ледяным, что без скребка его, наверное, и не прочитаешь. – Эти две смерти слишком тесно связаны между собой, чтобы быть совпадением. Предположим, Джессика Рэббит видела, что Роджер убил Рокко, последовала за кроликом к нему домой и казнила его за содеянное преступление. Идеальный мотив. Кролик застрелил ее любовника, поэтому Джессика застрелила кролика.

– Эту часть задачки я оставляю тебе, – ответил Хадсон, полируя ногти о лацкан пиджака. И, судя по тому, как сосредоточенно он этим занимался, со стороны могло показаться, что важнее дел у него на сегодня не было. – Когда придет отчет по баллистической экспертизе, я поставлю на свое дело штамп «ЗАКРЫТО». С какой стати меня должно заботить, кто прихлопнул какого-то кролика?! – С этими словами он покинул дом, сел в машину и с ревом умчался прочь, с включенными мигалками и сиреной, привлекая к себе всеобщее внимание, как умел только он.

Кливер взглянул в телескоп, установленный в одном из окон, но для звезд на небе было еще слишком рано.

– Кролик мог пойти на убийство человека? – обратился Кливер ко мне.

– Не знаю. Он, конечно, ненавидел Рокко ДеГризи. Но, с другой стороны, как вы представляете себе кролика-убийцу?

– М-да, я понимаю, о чем ты говоришь, – произнес Кливер, мысленно уплывая в Нетландию, волшебную страну Питера Пена, где дети никогда не взрослеют. Похоже, мультяшки проводят там три четверти своей жизни.

– Вы закончили со мной, капитан?

– А? – Множество крошечных словесных шариков, в каждом из которых заключался маленький вопросительный знак, вырвалось из его головы. Шарики лопались, и вопросительные знаки планировали, словно с парашютом, на пол. У меня возникло сильное искушение собрать их и положить в карман: я знал одного книгоиздателя, который, пожалуй, купил бы их, чтобы сократить расходы на набор текста в своей серии детективов. – Конечно, – очнулся Кливер, – можешь идти. Только не уезжай из города без моего разрешения. И вот еще. Не знаю, насколько серьезно ты относился к этому кролику и его делу, но с этого момента его делом занимаюсь я. Провожу официальное полицейское расследование. Хочешь сохранить свою лицензию – держись подальше. Понял?

– Всё и до конца, – ответил я. – Вмешиваться не буду. – Сунув руку в карман, я скрестил пальцы на удачу. – Обещаю.

14

Лифт в здании, где находился мой офис, работал редко, и мультяшка-швейцар, здоровенная горилла, неплохо зарабатывал, перенося людей на верхние этажи на спине. Сегодня мне повезло. Появился лифт и доставил меня на двенадцатый этаж меньше чем за неделю, что, вероятно, стало скоростным рекордом здания.

Я платил триста баксов в месяц за приемную, где могла бы сидеть секретарша, будь я в состоянии нанять ее, а также за свой кабинет и небольшой туалет. Обычно этот офис сдавали за двести пятьдесят, но с меня взяли лишние полсотни за вид из окна. Открой окно, посмотри вверх, и ты увидишь небо. Посмотри вниз – и увидишь улицу. Посмотри прямо перед собой, и твой взгляд упрется в глухую кирпичную стену соседнего здания. Отличное место. Обшарпанное и по завышенной цене, но оно нравилось мне больше, чем один из тех колов из стали и стекла, которые застройщики продолжают вбивать в сердце некогда живописного города.

Доставая ключи от наружной двери, я заметил кое-что странное. Замок был сильно поцарапан – верный признак вора-любителя. Профессионалы входят и выходят, не оставляя следов, а вот любители всегда всё портят. Распахнув дверь, я вошел в приемную так, как меня учили в Корпусе, – тихо и быстро. Проходя мимо, я захлопнул дверь ногой, но за ней никто не прятался. Мне не потребовалось много времени на обыск приемной, поскольку, кроме двух складных стульев и журнального столика с несколькими потрепанными экземплярами периодики, там ничего не было. Любой, кто сумел бы спрятаться среди этих вещей, вряд ли вызвал бы у меня серьезное беспокойство.

Я проверил дверь, которая вела из этого помещения в мой кабинет. На ее замке тоже виднелись похожие царапины. В офисе есть стенной сейф, в котором я храню оружие. Вот повезет мне, если я наткнусь на грабителя и получу пулю из собственного пистолета.

Несколько раз глубоко вдохнув, я распахнул дверь и короткими перебежками, как морской пехотинец на задании, ворвался в свой кабинет, добавив на этот раз еще и кувырок вперед, что, возможно, было не самой лучшей идеей. Такие приемы требуют предварительных тренировок, иначе может закружиться голова. Именно так и случилось, когда я поднимался из кувырка. Для поддержки я ухватился за край стола, пытаясь при этом внимательно осмотреться. Никто в меня не стрелял, поэтому я решил, что грабитель уже смылся.

И оказался неправ. Когда кабинет перестал кружиться перед моими глазами, я обнаружил кое-кого сидящим с невероятно наглым видом за моим столом. Одно можно сказать наверняка: я узнал бы этого клоуна из тысячи. В длинном фиолетовом плаще, шляпе как у пожарника и футболке с надписью «Поцелуй меня, я пушистый». Если бы я не знал об убийстве, я бы поклялся, что это был…

– Сожалею, что пришлось вот так вломиться в ваш офис, мистер Вэлиант. Это я взломал ваш замок и всё такое… Но я, правда, не знаю, куда еще пойти или к кому обратиться.

– Роджер? Кролик Роджер? – Я обошел стол, открыл нижний ящик, достал бутылку и сделал большой глоток. Я в упор смотрел на кролика, пока до него наконец не дошел посыл и он не убрал свой хвост с моего стула. Смахнув с сиденья несколько шерстинок, я уселся за стол. – Как все это понимать? – спросил я. – И лучше для тебя, чтобы меня устроило твое объяснение.

Он подошел к окну и окинул взглядом вид за пятьдесят долларов.

– Вы приняли меня за настоящего Роджера, – сказал он, – но это не так. Я его двойник, его мысленно созданный дубль.

– Да, я в курсе про эти штуки, – заметил я, вспомнив, как разваливалась рядом со мной на части Джессика Рэббит.

– Так вот, Роджер создал меня вчера вечером около одиннадцати, – продолжил кролик. – На сегодняшнее утро у него была назначена фотосессия, и для съемки требовалась пара красных подтяжек. Он дал мне пятьдесят долларов и отправил купить их.

– Он послал тебя посреди ночи за красными подтяжками?

– Да. Он… то есть, понимаете, иногда мы бываем очень внезапными. Во всяком случае, я ушел и принялся обходить магазины в нашем районе, те из них, что открыты допоздна. Я обошел, наверное, магазинов двадцать, и ни в одном не нашел красных подтяжек. Всё попадались зеленые, синие, желтые, в горошек, оранжевые, полосатые…

Я сделал несколько кругов указательным пальцем. Он уловил мой намек и ускорил свой рассказ.

– Когда наконец мне попался магазин с подтяжками нужного цвета, у продавца не нашлось сдачи. Я отправился в банк, и мне пришлось слоняться по центру города, дожидаясь, пока он откроется. Тогда я разменял банкноту, вернулся в магазин и купил подтяжки. – Он указал на пакет, лежащий на моем столе. – Придя домой около десяти утра, я обнаружил, что там полно полицейских. Я подслушал, как двое из них говорили о том, что произошло. Что меня, вернее, настоящего меня убили. Я не знал, что делать: понимаете, когда дело доходит до чрезвычайной ситуации, я не особо решительный. Наверное, мне следовало представиться полиции, но я испугался. Боялся, что тот, кто добрался до настоящего Роджера, придет и за мной. А потом вспомнил о вас.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности. Поскольку предполагалось, что я умер, мне не хотелось ждать в коридоре, где меня могли узнать, поэтому и взломал ваш офис. Подумал, вряд ли вы станете возражать. Вы ведь не возражаете, да? На самом деле это мой первый взлом. Раньше я уже говорил вам, что всегда мечтал стать детективом. И на мой взгляд, каждый детектив должен уметь взламывать замки. Уверен, вы меня понимаете. Поэтому я купил несколько инструментов для взлома, реклама которых размещена на внутренней стороне спичечного коробка. – С этими словами он достал набор отмычек, лишь немного уступающих по размеру и чуть менее неуклюжих, чем железный прут, которым я снимаю колпаки со своей машины. – Их прислали вместе с самоучителем. Довольно аккуратные, да?

– Расскажи-ка мне, – обратился я к нему, в очередной раз приложившись к офисной бутылке, – сколько времени пройдет, прежде чем ты начнешь, ну, сам знаешь, распадаться?

Кролика будто накрыло дурное предчувствие: он уставился на дальнюю стену, словно невидимая рука только что начертала там рецепт рагу из кроличьих потрохов.

– Трудно сказать. Создавая меня, Роджер потратил много ментальной энергии. Наверное, я без труда продержусь сорок восемь часов, прежде чем… пока я…

Темный водянистый бу-бу-шарик шлепнулся на пол, но надо отдать кролику должное: сам он не пролил ни слезинки.

– У вас есть какие-нибудь версии, кто меня убил? – поинтересовался он.

– Да, у меня есть версия. Тебе кто-нибудь звонил вчера вечером? – спросил я. – Или, может, кто-то приходил повидаться с тобой?

Он пожал плечами – нелепое движение для того, у кого почти нет плеч.

– Не знаю. Умственное напряжение, связанное с созданием двойника, как правило, нарушает кратковременную память. Я помню события до вчерашнего вечера, но не дальше.

– Разве ты не помнишь, как тебе позвонила жена? Сказала, что хочет прийти поговорить?

– Джессика? Джессика приходила ко мне? О боже, о боже, о боже! – Самое время поговорить о счастье: если бы Роджер был Флэшем Гордоном, он бы выскочил из своей ракеты и принялся раскачиваться на какой-нибудь звезде. – Я знал, что у вас получится, мистер Вэлиант! Знал, что выбрал правильного человека! И что вы вернете мне Джессику! Как вам удалось? Надавили на Рокко? И всё? Держу пари, так оно и было. Вы узнали, какой у него компромат на нее, и заставили его остановиться!

Стремительным ударом левой я пробил огромную дыру в самом большом из его словесных шариков.

– Не так быстро. Я не знаю наверняка, приходила Джессика к тебе вчера вечером или нет. Если и приходила, то не для примирения.

– Тогда зачем?

– Полиция считает, что она убила тебя, и я согласен с ними.

Кролик так энергично замотал головой, что от кончиков его поникших ушей остался спиральный след на шерстке головы.

– Ни за что! Она любит меня! Она никогда бы не сделала ничего подобного. С какой стати вы подозреваете ее?

– Для начала, вот твои последние слова. – Я достал блокнот и прочитал ему: «Нечестно! Все благодаря тебе? Джессика. Мой контракт». Перевернув блокнот, я положил его на угол стола так, чтобы он сам мог прочитать свое последнее высказывание.

Он дважды провел пальцем по словам, и оба раза оказался в том же самом месте.

– Подождите! Я понял! – воскликнул он, подняв палец вверх, будто проверяя направление ветра. – Я говорил не с Джессикой. Нет, я говорил о ней. Кому-то другому. Рокко ДеГризи! Я говорил о Джессике Рокко ДеГризи, и он выстрелил в меня.

– Давай-ка еще раз, – остановил я его. – По словам полицейских, все наоборот. Ты застрелил его.

– Я застрелил кого?

– Рокко ДеГризи.

– Рокко? – Конечно, парень зарабатывал на жизнь актерством, но его широко раскрытые глаза и сморщенный нос, несомненно, говорили о том, что эта новость ошеломила его. – Вы хотите сказать, полиция считает, что я застрелил Рокко?

– Он мертв как дверной гвоздь. С ним свели счеты примерно за час до того, как ты получил свою пулю. Копы подозревают, что ты явился в дом ДеГризи и убил его. Джессика видела, как ты это сделал, последовала за тобой домой и отомстила.

– Смешно. Я не способен никого убить. Даже Рокко ДеГризи.

– Ты же однажды угрожал убить его. Помнишь? В фотостудии. В присутствии двух надежных свидетелей.

Роджер принялся так активно скакать, что я даже посмотрел, не нарисованы ли у меня на ковре классики, но, кроме крошек дешевого табака и вчерашнего пепла, ничего там не обнаружил.

– Верно. Было дело. Но я не это имел в виду. Я никогда не смог бы убить другое живое существо. Не в моем характере. Я даже муравьев на улице обхожу стороной. В тот день я вел себя неразумно. Но поставьте себя на мое место. Я мирно делаю свою работу, и тут приходит Рокко ДеГризи. Он начинает нести какую-то чушь о том, что нам следует встретиться и разрешить недоразумение по поводу моего контракта. Он прямо так и сказал: недоразумение. Никогда не забуду, как задрожала его жирная рожа, когда он произносил эти слова. Я ответил ему, что никакого недоразумения нет. Он обещал мне персональный комикс, и всё. Конец переговоров. Тут он стал смеяться надо мной, и я набросился на него. Из-за его насмешек я, пожалуй, несколько неразумно вышел из себя, и, кстати, в тот раз я впервые встретил его после того, как он заставил Джессику бросить меня.

– Если он вообще заставил ее.

– Конечно, заставил. Я и раньше говорил, что она никогда не бросила бы меня добровольно. Она любила меня. Джессика любила меня и, я уверен, любит до сих пор. Как бы там ни было, да, в тот день я бросился на Рокко, и, да, я угрожал убить его, но я не собирался воплощать эту угрозу в жизнь.

– Что именно ты помнишь о прошлом вечере?

Большинство шариков с мыслями кролика появлялись либо совсем пустыми, либо слегка затуманенными.

– Боюсь, не очень много. Вечер прошел, в общем-то, как всегда: поужинал, посмотрел телевизор и немного почитал. Никаких гостей, телефонных звонков, ничего необычного. – Выдав еще несколько пустых воспоминаний, он отказался от дальнейших попыток. – Где был убит Рокко?

– У себя дома, в кабинете. Ты бывал там?

– Нет, никогда. По делам мы встречались исключительно у него в офисе. Как его убили?

– Застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра.

Кролик открыл мой портсигар и, казалось, был весьма разочарован, обнаружив в нем сигары.

– Так вот о чем речь. Тогда у меня есть оправдание. Я в жизни не стрелял из пистолета, да и нет у меня его.

– А как насчет того, который нашли в твоей тумбочке?

Слова Роджера появлялись с интервалом по меньшей мере в несколько футов между ними и были такими крошечными, что мне пришлось сильно вглядываться, читая их.

– Какого того в моей тумбочке?

– Того револьвера тридцать восьмого калибра, в котором не хватает одной пули. Он у копов. Сейчас проводят баллистическую экспертизу, но, готов поспорить, он окажется орудием убийства.

– Вы шутите. В моей тумбочке? Откуда? У меня никогда не было оружия.

– И ты понятия не имеешь, как он туда попал?

– Ни малейшего. – Он прикрыл глаза. – Разве вы не понимаете? Меня подставили. Кто-то пытается повесить на меня убийство Рокко. Кто-то убил его и подбросил пистолет мне домой. А я, наверное, застукал его за этим, и меня убили, чтобы я замолчал. Звучит логично?

Я согласился.

– Значит, всё так и произошло. – Большой синей банданой он вытер с мордочки пот, затем специальной расческой привел в порядок мех. – Выясните, кто убил Рокко, а также кто убил меня. Очистите мое имя и не допустите, чтобы мой убийца избежал наказания.

– А если тебе не понравится результат моих поисков?

– Как так?

– Сегодня утром я побывал у тебя дома и обнаружил музыкальную строку, которая тянулась из рояля. Песенка «Когда загадываешь желание на звезду». Тебе это о чем-нибудь говорит?

Над головой Роджера вспыхнула лампочка. Меньше 5 ватт, но к концу моей фразы она разгорелась ярче и стала намного горячее.

– Моя любимая песня. Я часто исполняю ее.

– Помнится, ты говорил, что в тот вечер, когда сделал предложение Джессике, ты пел ей серенаду. Случайно, не «Когда загадываешь желание на звезду»?

Лампочка разгорелась до 25 ватт.

– Да, действительно, именно ее я спел для Джессики в тот вечер. Потом мы всегда считали ее нашей песней.

– Значит, если бы она пришла к тебе вчера вечером, ты, естественно, снова исполнил бы для нее эту песню?

75 ватт.

– Полагаю, что да.

– А теперь расскажи о своей охранной сигнализации. Как она работает?

– Это замечательное устройство. Оно соединено со всеми дверями и окнами в доме. Включается автоматически, как только закрывается входная дверь. Перед входом и выходом ее надо обязательно отключать, иначе эта штуковина невероятно громко завоет.

– Когда я пришел к тебе сегодня утром, дверь была приоткрыта. Ее удерживала музыкальная строка, обернутая вокруг дверной ручки. И мне не потребовалось отключать сигнализацию, чтобы войти в дом. Вопрос в том, как выбрался убийца!

– Не понимаю.

– Джессика прожила с тобой в этом доме почти год. Она знала код для отключения сигнализации?

100 ватт.

– Ну конечно, знала!

– Значит, она без труда могла отключить сигнализацию и, застрелив тебя, уйти, не включая ее?

– Ну, наверное, могла.

– А еще кто-то знал код от сигнализации?

– Разумеется, многие люди.

– Назови их.

200 ватт и мигающее предупреждение.

– Ладно, ладно, знала только она.

– Хорошо. Значит, она единственная, кто, кроме тебя, мог выйти из дома, не потревожив сигнализацию. Теперь давай зайдем с другого конца. Чтобы убийца проник в дом, тебе пришлось отключить сигнализацию, верно?

– Да.

– Ты бы отключил ее для Рокко ДеГризи?

– Нет, конечно.

– Для его брата Доминика?

– Ни за что.

– Джессика – как насчет нее?

– Остановитесь прямо здесь! – Его словесный шарик получился таким щербатым, какой можно было бы ожидать от мультяшки, чья голова по плечи зарыта в песок. – Я сердцем чую: Джессика не убивала меня, точно так же, как и я не убивал Рокко ДеГризи. Так что эту линию допроса можно прекратить здесь и сейчас.

– Ладно, тогда попробуем по-другому. – Я вытащил из кармана резинового лягушонка Кермита. – Доводилось видеть его раньше?

Роджер несколько раз сжал игрушку, хихикая каждый раз, когда Кермит высовывал язык.

– Да такие сейчас повсюду. Довольно популярная игрушка. Не могу сказать, что эта чем-то отличается от сотен других, которые я видел. Откуда она у вас?

– Нашел возле твоего дома. Игрушка пробыла там недолго. Полагаю, что ее выронил убийца.

– Тогда Джессика тут ни при чем. Она никогда не стала бы таскать с собой такую глупость.

– Или игрушку мог обронить свидетель, видевший убийцу.

– Гм… – Похоже, кролик не особо обрадовался, услышав, что у его безвременной кончины, возможно, был свидетель. Могу предположить, именно так действует любовь. Заставляет всякий раз надевать шоры, как только ты на полном скаку приближаешься к истине. – Мистер Вэлиант, как я… То есть как меня…

– Одним выстрелом в грудь. По-моему, сработано чисто. Ты не долго мучился, если ты об этом. – Он кивнул, и по его щекам скатились две одинаковые хрустальные слезинки. – И, похоже, тебя застрелили из какого-то старинного мушкета или пистолета. Ты знаешь, у кого может быть такое оружие?

Он отрицательно помотал головой.

– А как насчет других твоих врагов, о ком ты не рассказывал мне и кто, наверное, хотел бы убрать тебя с дороги?

Кролик снова помотал головой. Затем поднес к носу бандану и издал такой громкий звук, словно в мою дверь одновременно ломились все лоси в радиусе десяти кварталов.

– Мистер Вэлиант, – снова сказал он своими крошечными растянутыми словами, – мне осталось совсем недолго. Самое большее – сорок восемь часов. Затем я распадусь, и кролик Роджер исчезнет навсегда. У меня есть одна просьба – сделайте одолжение, выполните ее до того, как меня не станет. Видите ли, мистер Вэлиант, у настоящего Роджера, а теперь и у меня, всегда была мечта – стать частным детективом.

– Ни за что, – твердо ответил я. Не собираюсь я ходить в няньках у детектива с пушистым хвостом! И неважно, последнее это желание умирающего или нет.

– Ну пожалуйста, мистер Вэлиант, пожалуйста! Я буду выполнять все ваши задания. И я же не прошу вас принять меня на постоянной основе. Сорок восемь часов, и я уйду. Уйду из вашей жизни навсегда.

– Два дня – это не так уж много для раскрытия двойного убийства. Если даже я позволю тебе повсюду сопровождать меня, ты можешь уже исчезнуть к тому времени, когда дело будет закрыто.

Он одарил меня тем неотразимым взглядом «пожалуйста-забери-меня-домой», каким смотрит на прохожих щенок за три доллара из витрины зоомагазина.

– Вы же выполните мою просьбу, я знаю, обязательно выполните. Не молчите, мистер Вэлиант! Ну пожалуйста!

Кое-что я, конечно, задолжал кролику, это правда. Если он хочет провести последние часы в этом мире у меня на побегушках, кто я такой, чтобы отказать ему в этом?

– Ладно, беру тебя помощником, но только при одном условии. Друг другу мы всегда говорим правду. Идет?

– Конечно. – Он так быстро кивнул головой, что кончик его уха щелкнул, как хлыст.

– Тогда начнем с того, что ты честно расскажешь мне, зачем тебе понадобилось нападать на себя с пирогом.

Он снова включил взгляд несчастного щенка, вероятно ожидая, что я снова поведусь.

– Нападать на себя? Нет, это сделал Рокко.

Я указал на дверь:

– Всё, прыгай отсюда.

Щенячий взгляд поспешно сменился на взгляд побитой дворняги, а от чувства вины получился такой тяжелый словесный шарик, что на столешнице образовалась небольшая вмятина.

– Зря я не понял сразу, что от вас ничего не скроешь.

– А зачем вообще пытался?

Его взгляд уперся в точку где-то в миллионе миль над моей головой.

– Простая уловка, хотел вызвать сочувствие. Мой психиатр говорит, что все проблемы из детства. Видите ли, я из очень маленького городка, и…

Я помотал головой:

– Избавь меня от подробностей твоей биографии. Меня интересует только здесь и сейчас. Итак, Рокко предлагал тебе персональный комикс? Или это ты тоже выдумал?

– Нет, это не выдумал. Чистая правда. Клянусь.

– А история о тебе и Джессике – как насчет нее?

– Чистейшая правда. Каждое слово. – Он опустил голову. Если бы я не отклонился назад, его ухо вонзилось бы мне в глаз. – Сожалею, что пытался обмануть вас, – чуть слышно произнес он. – Я больше никогда не буду так делать. Даю вам честно слово. – Он выпрямился. На этот раз, когда его ухо просвистело мимо, я сидел уже довольно далеко. – Пожалуйста, не держите на меня зла за этот мой единственный неосмотрительный поступок. Обещаю, с этого момента я буду сама честность.

– И глупость в голосе поубавь тоже. Хочешь работать со мной – веди себя по-человечески.

– Хотите по-человечески, – торжественно произнес Роджер, – я буду вести себя настолько по-человечески, что вы и представить себе не можете.

Он протянул мне лапу, совсем как это сделал бы человек.

В первый и, как я надеялся, в последний раз в жизни я обменялся рукопожатием с кроликом.

15

Я привел кролика к себе домой.

Пока мы шли по улице, никто из людей, в общем-то, не обращал на него внимания. Отличный показатель, куда катится мир. Я до сих пор помню первого мультяшку, который двадцать лет назад переехал в этот район. Симпатичный парень, гуманоид, точная копия Улыбчивого Джека. Совсем как человек и настолько нормальный, насколько это понятие применимо к мультяшке. И люди в знак протеста устроили шествие по улицам. Они проиграли, он остался. Теперь у нас целый зоопарк – куда там ферме старого Макдональда. Каждое утро, на восходе солнца, мой сосед высовывает голову из окна и кукарекает. В обед вы приходите в закусочную, и посетитель на табурете рядом с вами заказывает тюк сена. Вы не найдете тротуар, где не валяется хотя бы один сдутый словесный шарик. А политики, заседающие в центре города, называют всё это социальным прогрессом.

Я отпер дверь, и мы вошли.

Не люблю, когда в жилище много вещей, всякие там рюшечки-оборочки. В моей гостиной есть торшер, кресло, в котором можно почитать, и диван. Добавьте к этому деревянный стол, за которым я играю в покер и решаю шахматные задачи, плюс несколько фотографий, в основном моих в Корпусе морпехов, и всё. Книги по шахматам хранятся у меня на полу, пистолет – в шкафу, обеды – в холодильнике, а выпивка – в тумбочке под раковиной. Просто и незатейливо. За такой жизнью иные отправляются пожить в монастырь, а я живу ею каждый день, прямо здесь, в Городе Ангелов.

Усадив Роджера на диван, я принялся рыться в шкафу, подбирая ему маскировку. Если Расти Хадсон или Умный Кливер обнаружат кролика, они притащат его в тюрьму и поджарят. На это легко уйдет два его последних дня. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и двух убийц, лишивших жизни Рокко и Роджера. Если убийца заметит кролика, тому несдобровать. Поэтому оставалось сделать Роджера неузнаваемым для всех. Ничего себе задачка, когда этот трюк необходимо проделать со знаменитым на всю страну кроликом ростом шесть футов. Но, во всяком случае, никто не скажет, что я не пытался.

В глубинах шкафа нашлись пара мешковатых вельветовых джинсов, шерстяная клетчатая рубашка и синяя бейсболка, достаточно просторная, чтобы спрятать уши. Я вручил ему вещи. В глазах кролика мелькнуло разочарование. Понятно, что он остался не особо доволен моим выбором: будь его воля, он облачился бы в костюм зутера[5] и считал бы себя незаметным, потому что костюм не светится в темноте.

Пока кролик переодевался, я подошел к столу, собираясь подумать над шахматной задачей, расставленной на доске, но Роджер уже решил ее. Я бился над этой задачкой почти два дня, а он справился с ней меньше чем за десять минут. Это обстоятельство заставило меня задуматься о том, какие еще таланты скрывались в его пушистой башке.

Переодевшись в мою одежду, Роджер вышел из ванной и повернулся вокруг себя:

– Ну, что скажете?

– У тебя хвост торчит из штанов.

Он подобрал хвост.

– Готово. Так лучше?

Я кивнул. Уши кролика никак не помещались под бейсболкой, поэтому его голова напоминала перевернутый шерстяной рожок для мороженого. Но с этим я мог смириться. Я дал ему свое старое полупальто и велел держать воротник постоянно поднятым.

– Вы ничего не забыли? – обратился он ко мне, когда мы уже собирались выйти из квартиры.

– По-моему, нет, – ответил я. – А в чем дело?

– Как насчет той штуки для меня? – Он повертел в пальцах свой словесный шарик, как это проделал бы панк с серебряным долларом.

– Какой штуки?

– Ну, штуки, ствола, волыны. – Он показал лапой, как отстреливается от воображаемых индейцев, окруживших его фургон.

– Ты вроде говорил, что никогда раньше не владел оружием и не стрелял из него.

– Верно. – Он снова выстрелил и ухмыльнулся, когда еще один призрачный индеец упал в пыль.

– Тогда зачем тебе ствол?

– По-моему, всё логично. Если я детектив, у меня должно быть при себе оружие.

– Ну, я детектив, и у меня нет при себе оружия. – В доказательство я распахнул плащ.

– Ого! – произнес Роджер. Не знаю уж, зачем ему понадобился пистолет. От разочарования его словесный шарик получился таким массивным, что, наверное, мог бы убить и Годзиллу.

Мы спустились вниз, сели в мою машину и поехали к дому Роджера.

Я открыл отмычкой замок – могу добавить, не оставив на нем ни единой царапины, – и мы вошли в дом.

Роджер немедленно бросился выключать сигнализацию, но ему не стоило беспокоиться. Эксперты Кливера обесточили ее, чтобы копы могли свободно входить и выходить.

– Не забывай, – напомнил я Роджеру, – мы ищем всё необычное. Всё, что я или копы могли упустить из виду, но что может быть важным для тебя. Ясно?

– Так точно, – ответил кролик.

С этими словами он вытащил из кармана моего полупальто увеличительное стекло. Откуда оно там взялось, этого я, похоже, никогда не узнаю. Кролик прошел в гостиную, а я следовал за ним по пятам. Впрочем, чтобы понять, что здесь произошло, никакого увеличительного стекла не требовалось.

Я с трудом узнал эту комнату. Диванные и кресельные подушки были распороты. Картины сняты со стен. Ящики из стола свалены на ковер посередине комнаты.

Осмотрев остальные помещения, мы нашли их в таком же беспорядке. Наконец мы добрались до спальни Роджера.

– Полиция не слишком аккуратна, когда дело доходит до обыска, да? – Роджер поднял с пола какое-то нижнее белье и положил его в ящик, но дно ящика оказалось выбито, и нижнее белье снова упало на пол.

– Полицейские тут ни при чем, – ответил я.

– Тогда кто? – спросил Роджер. – И зачем?

– Когда у нас будут ответы на эти вопросы, дело можно считать раскрытым.

– Ну не знаю, не знаю, – возразил Роджер. – Сигнализация выключена, и в дом мог вломиться обычный мошенник и ограбить его. Последнее время я сталкивался с несколькими попытками взлома, – в основном пробовали открыть окно, но каждый раз сигнализация срабатывала и отпугивала грабителя. Может, на этот раз кому-то удалось пробраться.

– Нет, искали что-то очень конкретное. – Я поворошил разбросанное содержимое шкатулки для драгоценностей. Их было не так уж и много, этих драгоценностей, но те, что валялись на полу, баксов за 50–60 ушли бы. Ни один вор не оставил бы после себя драгоценности. – Ты прятал что-нибудь в доме? Что угодно, о чем не рассказывал мне?

Кролик прыгал по спальне туда-сюда, подбирая с пола свои вещи.

Он набрал их целую охапку, прежде чем сообразил, что из-за поломанных ящиков их некуда положить. Поэтому он принялся аккуратно складывать их вдоль стены.

– Да не было у меня ничего такого, – ответил кролик, – спрятанного. Ничего, на что можно было бы позариться.

– А как насчет твоего контракта с ДеГризи? Где ты его хранишь?

– В банке, в своей ячейке.

– А свидетельство о вашем с Джессикой браке?

– Там же.

– Акции, облигации?

– У меня их нет.

– Деньги?

– В носке. Под матрасом.

Исчезновение носка упростило бы дело, но нам не повезло. Матрас был разодран в клочья, так что наружу торчали все пружины, но носок, вместе с деньгами, лежал на прежнем месте.

– А по-вашему, что могли искать? – спросил Роджер.

– Давай так, – ответил я, – пройдемся по дому комната за комнатой. Попробуй вспомнить, что находилось в каждой из них. Посмотри, не пропало ли чего.

Мы начали с его спальни, а закончили в кухне.

– Ну как? – поинтересовался я.

– Ничего важного, – доложил Роджер. – Только мой чайник.

– Твой… что?

– Мой заварочный чайник.

Я был склонен предположить пропажу предмета из чистого серебра или там картины. Но я не учел, что имею дело с мультяшкой.

– Антикварный? Он представлял собой какую-то ценность?

– Насколько мне известно, нет.

– Откуда он у тебя?

Роджер застенчиво переминался с лапы на лапу, что выглядело неожиданно и странно.

– Со съемочной площадки. Этот чайник использовался в сцене чаепития в прошлогоднем ремейке «Алисы в Стране чудес». У меня там была небольшая роль. По окончании съемок мне очень захотелось взять себе что-нибудь на память, вот я и стащил этот чайник. Но это был всего лишь обычный дешевый чайник, похожий на множество других из «Стоп-цены».

– И именно оттуда этот чайник попал на съемочную площадку? За пять шиллингов и десять центов?

– Ну, этот, может, и не оттуда. Насколько я помню, реквизитор купил его за пятьдесят центов в магазинчике местного старьевщика.

– Из чего он был сделан?

– Не знаю. Из железа, наверное. Он был покрыт серым лаком и довольно много весил. Фунта два, наверное, не меньше. Боже, какой отличный чай получался в нем! Но это, пожалуй, всё, на что он годился. И уж, конечно, никакой ценности не представлял.

– Может, ты просто чего-то не знаешь о нем. На самом деле он мог оказаться очень ценным, если бы эти два фунта были чистым золотом.

– Два фунта чистого золота, – сказал кролик. – За мою жизнь. – Он взвесил пару словесных шариков, по одному в лапе, но они были просто несопоставимы. Тот, в котором заключалась его жизнь, перевешивал другой шарик более чем наполовину. Роджер выпрямился и повернулся ко мне: – Покажите мне, пожалуйста, м-м-место преступления.

Я указал через кухонную дверь на лестницу:

– Ты стоял там. Тот, кто стрелял в тебя, находился здесь, в кухне. Вот отверстие в стене, куда попала пуля. Ты пробормотал последние слова и, не договорив, упал на перила. Там я и нашел тебя.

– Понятно, – сказал Роджер. Он поднялся по лестнице и сунул палец в пулевое отверстие. Затем взглянул на перила. Я заметил несколько темно-коричневых пятен у их основания. Засохшая кровь. Кровь Роджера. Я постарался отвлечь его от этого зрелища.

– Эй! – окликнул я его. – Мы здесь закончили. Пойдем-ка отсюда.

Роджер кивнул, но не сдвинулся с места, продолжая смотреть на перила.

– Послушай, – сказал я, – если мы хотим, чтобы дело было закрыто, надо продолжить раскрывать его. У меня есть для тебя важные задания. Как для помощника детектива.

Кролик резко повернул голову в мою сторону:

– Правда? Какие?

– Отправляйся в публичную библиотеку и поройся в книгах по истории кино, пока не найдешь фотографию сцены чаепития из фильма «Алиса в Стране чудес», в котором ты снимался. Мне нужна фотография, на которой хорошо виден чайник. И кое-что еще. – Открыв блокнот, я вырвал листок бумаги. – Вот серийный номер тридцать восьмого, который нашли в твоей тумбочке. Загляни в мэрию и посмотри журнал регистрации оружия. Надо выяснить, кому принадлежит этот пистолет. Пока ты будешь выполнять эти задания, я нанесу визит Доминику ДеГризи. Когда закончишь, возвращайся ко мне домой. Встретимся там и сравним результаты.

– Будет исполнено, шеф, – выпалил Роджер. Спустившись по лестнице, он вышел за дверь.

Вот это выдержка! Даже ни разу не оглянулся.

16

– Ужасно, просто ужасно, что этот кролик сделал с моим братом, – запричитал Доминик ДеГризи. Теперь я понимал, почему всевозможные переговоры он оставлял брату. Вместо голоса он издавал звуки, похожие на шум жестяного барабана, доверху наполненного гравием. Такое бывает у людей, которые злоупотребляют громкими разговорами и дешевым джином.

– Вы собираетесь вести дела синдиката в одиночку? – спросил я.

– В яблочко. Почему бы и нет? – Он указал на свой стол, будто император – на свой трон. – Мы с братом вместе создали этот синдикат. Я знаю о нем столько же, сколько и он. Конечно, последние несколько лет бизнесом занимался он, а я держал таланты в узде. Но не пройдет и недели, как я разберусь в тонкостях, и под моим руководством всё заработает еще лучше.

Хотел бы я посмотреть на букмекера, который сделает на это ставку.

ДеГризи уселся за столом. Он скрестил свои башмаки-канонерки 16-го размера[6] маневром, достойным капитана военно-морского флота.

– Вэлиант, мне фирмой управлять нужно, – сказал он, сцепив пальцы на затылке. Его черный сюртук-визитка распахнулся, открывая недвусмысленный вид на гаубицу, висевшую у него под мышкой. Похоже, того же калибра, что и пистолет, из которого застрелили Роджера, но вряд ли этот был старинным пиратским оружием. – Нет у меня времени на дешевых сыщиков. Если ты пришел предложить свои услуги и счет, за который перекроишь это дело, выкинь блажь из головы. Моего брата убил кролик Роджер, и я в этом нисколько не сомневаюсь. С какой стати я должен оплачивать твое вынюхивание, чтобы потом ты вернулся и рассказал мне то, что я и так уже знаю?

– Я здесь не в поисках работы. У меня уже есть клиент.

ДеГризи фыркнул:

– И кто же?

– Это конфиденциальная информация. Скажем так, мой клиент предполагает, что в убийстве вашего брата обвинят кролика Роджера, поэтому он хочет, чтобы я все хорошенько перепроверил.

– По-моему, пустая трата денег.

– Возможно. И кролик вполне может оказаться виновен по самые уши. С другой стороны, существует вероятность, что его подставили, и если это так, то убийца Рокко прямо сейчас разгуливает на свободе. Вы же не хотите, чтобы он ушел от наказания, верно? Не хотите, чтобы убийца вашего брата оставался на свободе?

Доминик поерзал на стуле, стараясь устроиться поудобнее.

– Нет, держу пари, не хочу. Но откуда такая вероятность? Копы приставили к делу своего лучшего спеца, этого Расти Хадсона. У меня есть связи в администрации, и я похлопотал, чтобы расследованием занимался их лучший детектив. Сам мэр выделил мне Хадсона. Уж тот-то разберется, кто на самом деле убил Рокко. Так почему я должен думать, что ты расследуешь это дело как-то по-другому?

– Потому что он уже считает дело закрытым. И не собирается ни в чем разбираться. Ему зачем? Кролик – это козел отпущения на заказ. Хадсон быстренько вешает все на кролика и закрывает дело в рекордно короткие сроки. Вполне возможно, он просто заблуждается, и вот это я и намерен выяснить. Ваша помощь намного упростила бы расследование, но я не брошу его в любом случае – поможете вы мне или нет.

Доминик сгреб в кучу какой-то хлам, передвинул его с одного конца стола на другой и, похоже, счел, что сегодня он уже достаточно потрудился.

– Если я соглашусь помогать, что мне нужно будет делать?

– Почти ничего, всего лишь честно ответить на несколько вопросов о Рокко.

Он бросил взгляд через стол на кресло, в котором обычно сидел его брат. Впервые в жизни рядом с ним не было никого, кто подсказал бы ему, что делать.

– Ну, это, пожалуй, можно, – наконец согласился он.

– Отлично. Да, и еще мне нужно просмотреть документы, с которыми работал ваш брат, и его личные вещи. Вдруг они помогут понять, у кого, кроме кролика, мог быть мотив для убийства.

При этих словах Доминик слегка замешкался.

– Копы уже порылись в вещах Рокко.

– Даже не сомневаюсь, но они делали это предвзято, считая, что преступление совершил кролик. Я же подхожу к этой задаче беспристрастно.

Он снова бросил взгляд на пустое кресло, но оно по-прежнему молчало.

– Ай, ищи что хочешь, – наконец сказал он.

– Не возражаете? – Я кивнул в сторону двери. – Одному лучше работается – помогает сосредоточиться.

– Ладно. – Доминик встал, радуясь, что у него есть повод размяться. – Свои вещи Рокко держал в ящиках. Когда закончишь, выгляни в коридор.

Перед уходом он разыграл целый спектакль с запиранием своего стола и шкафа, в котором стояли папки с документами.

Едва за Домиником закрылась дверь, я первым делом вскрыл ящик его стола.

Там хранилось с полсотни порнографических журналов с разными кнутами и цепями. Я поискал под ними, но больше ничего не нашел. В его ящиках не было ни папок, ни календаря, ни бумаги, ни даже карандаша. Я положил журналы обратно и запер замок. Этой компании повезет, если под руководством такого извращенца, как Доминик, она продержится хотя бы год.

Снова воспользовавшись отмычками и порывшись в папках с документацией, я сократил свой прогноз до полугода. Согласно финансовой отчетности, на протяжении последнего года ДеГризи неуклонно теряли деньги. Их оборотный капитал был меньше, чем у меня, а из моих чеков хтя бы можно было смастерить бумажного змея и пролететь на нем полпути вверх по холму в богадельню.

Я порылся в папках на букву «Р» и обнаружил одну из тех зеленых картонных закладок, которые копы оставляют на месте всякий раз, когда что-то изымают. Разделитель указывал, что они забрали папку с документами кролика Роджера. Я просмотрел соседние папки, больше они ничего не взяли. Очевидно, с точки зрения копов, убийцей был все-таки Роджер.

Закрывая шкаф, я уже собирался заняться столом Рокко, когда раздался какой-то странный щелчок. Ящики, в которых стояли папки с документами, оказались на несколько дюймов короче собственно шкафа. Немного отодвинув шкаф, я приступил к осмотру его задней стенки. Через некоторое время я обнаружил потайное отделение: нажимаешь на определенный винт, и вся задняя стенка шкафа откидывается, открывая узкое пространство глубиной около двух дюймов. Я ожидал найти там еще несколько папок с бумагами, но вместо этого в отделении оказались оригинальные снимки комиксов, вставленных в рамку. Каждый был подписан фотографом – Кэрол Мастерс, и к нему прилагался негатив. Такие же фотографии висели здесь и на стенах. Если я ничего не перепутал, помнится, Рокко говорил, что они стоят больших денег. На всех найденных мною снимках присутствовал кролик Роджер, значит, их сделали относительно недавно. И один из них был из комикса Малыша Германа.

На обратной стороне одного из снимков я обнаружил написанную карандашом цену. Пять штук. Нехило, конечно, для этой части города, но вряд ли денежный мешок по имени Рокко, со всеми его связями, заставит меня поверить, что кто-то купит вот это по такой цене. Правда, все мои познания в искусстве легко умещались в одну раскраску по номерам. А эти фотографии могли оказаться не слишком хорошего качества, поэтому и продавались не по самой высокой цене. Но тогда зачем так тщательно прятать их?

Я внимательно рассматривал найденные кадры комиксов и не видел никакой разницы между ними и теми, что висели на стенах офиса. Один снимок показался мне смутно знакомым, но я не мог сказать, из какого он комикса и где я его видел: уж точно не в газете, поскольку никогда не читаю этот раздел. Убрав находки в карман, я закрыл потайное отделение и подвинул шкаф с папками на место.

Затем я принялся за стол Рокко.

В верхнем центральном ящике лежал его настольный календарь. Я посмотрел в нем вчерашний день и обнаружил запись о встрече дома с кем-то, обозначенным инициалами СС. Встреча была назначена на одиннадцать часов вечера, всего за час до его убийства.

В нижнем ящике я нашел несколько книг по древней мифологии, и больше там ничего не было.

Я выглянул за дверь и попросил Доминика вернуться в кабинет.

– Есть успехи? – поинтересовался он.

– Возможно, – ответил я. – Как насчет того, чтобы немного поделиться со мной предысторией, а я бы сделал выводы в перспективе?

– Валяй.

– Ваше мнение о Джессике Рэббит?

Схватив нож для писем, он с такой силой воткнул его в свой блокнот, лежавший на столе, что буквально пригвоздил его к столешнице. Интересно, кто-нибудь, кроме Роджера, видел что-то хорошее в этой женщине?

– Когда Рокко встретил ее, эта девица была не очень строгих правил, да она и сейчас такая же. Я никогда не понимал, что в ней привлекательного.

– Как они познакомились?

– Рокко нашел ее в каком-то грязном стрип-клубе в центре города, она там танцевала. Забрал ее оттуда, ухаживал за ней, покупал дорогую одежду и учил актерскому мастерству. В знак благодарности она бросила его ради глупого кролика.

– В итоге-то она к нему вернулась, – напомнил я.

Он выдернул нож из блокнота и подцепил им кусок промокашки.

– Ага, вернулась, но только когда поняла, что кролик не в состоянии дать ей то, что дает Рокко. Ее никто не интересует, кроме себя, и без нее Рокко было бы лучше. Я уговаривал его не принимать ее обратно, но парень так сильно любил ее, что простил бы что угодно.

– Ходят слухи, Джессика надавила на Рокко, чтобы он подписал с Роджером контракт. Вам что-нибудь известно об этом?

– Не совсем. У меня никогда не было особого желания заниматься бизнесом. И лично я не хотел подписывать контракт с этим кроликом. По-моему, не такой уж он и талантливый, но Рокко настоял, хотя ни разу не объяснил мне, зачем нам это надо. Говорил, типа предчувствие. Хотя я всегда считал, да и многие так считают, что на самом деле здесь не обошлось без Джессики: кролик получил контракт, потому что об этом попросила Джессика. Кстати, этот шаг оказался правильным. Из кролика вышел отличный помощник для ведущего комика, никто и не предполагал, что у него получится.

– Роджер утверждал, что Рокко обещал ему персональный комикс. В этом есть хотя бы доля правды?

– Не знаю. Говорю же, я не особо интересовался всем этим, но не удивлюсь, если так и было. Когда Рокко сильно хотелось кого-то заполучить, он мог пообещать все что угодно. Но эти обещания никогда не прописывались в контракте. Он говорил актеру, что в этом нет необходимости: вот его слово, а свое слово он держит всегда.

– И правда держал?

– Шутить изволишь? – Доминик попробовал рассмеяться, но, по-моему, вряд ли он когда-нибудь научится этому. – Никто не умел врать так искусно, как Рокко.

– Предположим на минуту, что Роджер не убивал его. Джессика могла убить?

– А ей зачем? Рокко исполнял любой ее каприз. Это все равно что прикончить курицу, несущую золотые яйца.

– Джессика может претендовать на наследство Рокко?

Он зажег тонкую черную сигарету без фильтра, пристроил ее во рту по центру и выпустил облачка дыма по обеим сторонам от нее.

– Не знаю. Адвокат огласит завещание только завтра, сразу после похорон.

– Вам известно, что кролик тоже мертв?

Доминик бросил спичку в мусорную корзину. Не было необходимости беспокоиться, что может случиться пожар. Его мусорная корзина стояла пустая. Он был либо очень аккуратный, либо очень непродуктивный. И неважно, за что из этого я отдал бы свой голос.

– Слышал уже, и, по-моему, это настоящий позор.

– В смысле?

– Позор потому, что другой добрался до него раньше меня. – Он отрезал от промокашки еще один кусок. – После того, что он сделал с моим братом, я бы с удовольствием лично пристрелил этого кролика.

– А кто мог бы избавить вас от таких хлопот?

Он пожал плечами и покачал головой.

– Джессика могла бы?

– Ну, вообще-то, да. По-моему, такая убьет кого угодно, в любое время и в любом месте.

Я достал снимки комиксов, которые нашел в потайном отделении:

– Что-нибудь знаете о них?

Доминик взял фотографии и принялся внимательно рассматривать их. Он читал текст с большим трудом, проводя пальцем по строчкам и шевеля губами.

– Откуда они у тебя? Когда ты пришел, у тебя их не было.

– Лежали в нижнем ящике стола Рокко. Что это такое?

– Несколько оригинальных фрагментов комиксов, которые исчезли из галереи Рокко около месяца назад. У Рокко было одно местечко в центре города, где он выставлял искусство такого рода. Галереей управляет его сын, Литтл-Рок. Какое-то время назад несколько снимков пропало. Литтл-Рок не смог ничего объяснить. Рокко не стал обращаться в полицию, поскольку не хотел предавать огласке небрежность, с какой парень управляет галереей. Решил, что это привлекло бы еще больше воров.

– А что значит цена на обороте?

Доминик перевернул снимки. По крайней мере, читать цифры он умел.

– Я не особо интересуюсь ценами, но эти выглядят совсем низкими. Может, кто-то предложил их Рокко. Он все время имел дело с оригинальными фрагментами комиксов, поэтому ничего удивительного в том, что к нему обратились, чтобы узнать, не захочет ли Рокко купить их. Продавец мог и не знать, что они краденые. Или вор рассчитывал, что Рокко заплатит, чтобы вернуть их. Скорее всего, он так и сделал бы, защищая репутацию своего отпрыска.

– На вчерашний вечер ваш брат назначил встречу с кем-то с инициалами СС. Вы знаете, кто это?

– СС? Понятия не имею.

– А как насчет мифологии?

– Гм?

– Ваш брат интересовался древними легендами? У него в столе лежат книги по мифологии. Вам известно зачем?

– Может, он изучал материал для нового стрип-комикса. Он частенько таким занимался. Выискивал какую-нибудь идею, разрабатывал ее, подбирая персонажей, потом передавал все наработки команде фотографов и сценаристов, а те уж писали сценарий и делали снимки.

Я забрал у Доминика кадры комиксов.

– Не возражаете, если они какое-то время побудут у меня?

– Ни капли. Только вернуть не забудь.

Я уже почти вышел за дверь, когда Доминик, словно только что вспомнив, сказал:

– Кстати, раз уж ты влез в дело этого кролика, можешь оказать мне услугу?

– Какую?

Вид у Доминика стал застенчивым, как у девицы, впервые выбравшейся в свет, которая старается незаметно подобраться к чаше с крепким пуншем.

– После, когда между Рокко и кроликом произошла стычка, Роджер стащил из офиса одну вещь – наш семейный сувенир, а он нам с Рокко был очень дорог. Кролик мог прикарманить его, а затем потребовать выкуп и всё такое. Я в долгу не останусь, если возьмешь эту вещицу на заметку. Мало ли попадется на глаза, я даже заплачу за ее возврат.

– Что за вещица-то?

– Ничего особенного. Чайник.

– Чайник?

– Да. Он достался нам от нашей бабули. Подарила его нам с Рокко незадолго перед смертью. Мы, э-э, заваривали в нем чай здесь, в офисе.

– Опишите его, – сказал я, хотя у меня уже возникло смутное предчувствие, что мне и без того известно, как он выглядит.

– Весит фунта три, снаружи выкрашен серой краской. Выглядит как любой другой дешевый чайник. Ну как, возьмешься за мое дело?

– Еще бы. Да с удовольствием! Вы не поверите, каким желанием я горю отыскать этот чайник.

Судя по силе, с которой он схватил и сжал мои руки своими гигантскими ручищами, парень мог бы показывать фокусы с апельсинами, выжимая из них сок на завтрак.

– Слушай, Вэлиант, а ты ничего так. Начинаешь мне нравиться.

Эта фраза сделала мой день. Могу поклясться, что все мультяшки, которые встречались на моем пути раньше, были явно умнее этого придурка.

17

Закончив сеанс с одним болваном, я меньше всего хотел провести обеденный перерыв с другим, но не повезло. На дверном замке своей квартиры я обнаружил такие же дилетантские следы отмычек, какие остались на замках в моем офисе. Кролик Роджер, ученик слесаря, снова наносил удар. Я отпер дверь и вошел.

Кролик суетился на кухне, разыгрывая целый спектакль с забрасыванием продуктов в кастрюлю.

– Добро пожаловать домой! – воскликнул он, окуная большую деревянную ложку в кастрюльку и пробуя кипящее варево на вкус. – Обед будет готов… через мгновение. – Вместо фартука вокруг талии у него было обернуто банное полотенце. – Надеюсь, не возражаете, я тут похозяйничал на вашей кухне. Вы были так добры ко мне, вот и подумал, что хороший обед – меньшее, чем я могу отблагодарить вас. Поэтому я прихватил в магазине кое-что по мелочи и побросал все это в кастрюльку.

Я протиснулся мимо него, открыл шкафчик под раковиной и налил себе дозу жидкого самообладания.

Кролик протянул мне салфетку для коктейля. Салфетка для коктейля! Я задался вопросом, не припрятал ли он также в холле девушку с сигаретами, готовую ворваться и продать мне гвозди для гроба по два доллара за пачку. Я сделал еще глоток, вытер губы салфеткой, которую дал мне кролик, – на ней на десяти языках было напечатано: «Пей до дна!», – скомкал ее и сунул в мусорное ведро как можно глубже, чтобы дворник не нашел ее и не устроил мне тяжелые времена по высшему разряду.

– Перестань ковыряться в моих замках, – произнес я так строго, как только мог сказать кролику в фартуке. – Вот. – Открыв ящик, в котором хранились запасные ключи, я достал два и отдал их Роджеру. – Этот от моей квартиры, другой от офиса. И будь любезен теперь пользоваться ключами.

Кролик смотрел на ключи, словно я только что подарил ему сокровища английской короны.

– Спасибо, мистер Вэлиант, я буду беречь их и отдам за них жизнь.

– И заканчивай с этим мистером Вэлиантом. Зови меня Эдди, как другие.

– О да, спасибо… Эдди. – Он одарил меня солнечной улыбкой, от которой даже анютины глазки зацвели бы в ящике на подоконнике.

Я подошел к плите, поднял крышку кастрюли и обнаружил кипящие в воде овощи.

– Что это?

– Рататуй.

– Ты хочешь сказать, что готовишь его с крысами?

– А то ты не знал! Мультяшки едят самые странные вещи. – Он захохотал. – Нет, это был бы перебор. Обычное овощное рагу – баклажаны, кабачки, помидоры, швейцарский сыр и специи. Получается очень вкусно.

– Даже не сомневаюсь, и звучит здорово, но я на специальной диете. Врач прописал. – Я достал из морозильной камеры пирог с индейкой, немного замороженной картошки фри и сунул их в микроволновку.

– Ты рано вернулся, – заметил я. – Передумал быть детективом?

– Ну, это вряд ли. – Кролик гордо выпятил свою тощую грудь. Мышь-альпинистка провела бы целый день, карабкаясь по его выступающим ребрам. – Я выполнил оба задания и вернулся, чтобы отчитаться.

– Выполнил оба задания?

– Разумеется, выполнил. – Кролик вытер лапы об импровизированный фартук из полотенца, зашел в мой гардероб и достал из кармана полупальто книгу. На обложке, в качестве издателя значилось какое-то научное общество, в названии которого было около десяти слов, и все они состояли из трех или более слогов. В книге прослеживалась история мультипликации начиная со второй половины восемнадцатого века. Роджер открыл издание на одной из страниц ближе к концу. – Вот, пожалуйста.

Я взял книгу. На странице была фотография сцены чаепития из ремейка «Алисы в Стране чудес». Алиса сидела на одном конце длинного деревенского стола, Белый Кролик сидел на другом. А между ними расположились синица, ухмыляющийся Чеширский Кот и охотничья собака, которая выглядела немного знакомой. Я постучал пальцем по собаке.

– Кто эта дворняга? – поинтересовался я.

Щеки Роджера вспыхнули ярким румянцем.

– Это я. Помните, я говорил, что в фильме у меня была второстепенная роль?

– Ты играл бигля?

Роджер энергично помешал в кастрюле и постучал ложкой по краю, стряхивая с нее овощи.

– Роль кролика отдали Багзу Банни. В тот год он был крут и полностью монополизировал роли кролика. Тогда он только что получил премию «Оскар», и все режиссеры хотели его. Снимаясь в этом фильме, он также успел появиться в бродвейском мюзикле «Харви», где невидимку играет человек, и еще в миллионе рекламных роликов. Поскольку роль кролика была занята, я прочитал роль собаки и получил ее. Немного, конечно, но хоть что-то.

Я внимательно рассмотрел фотографию:

– Впечатляет. Выглядишь великолепно. Если бы не знал, я бы поклялся, что это настоящая охотничья собака.

– Спасибо. Я много работал над этой ролью. Наносил коричневый грим и складывал уши по обе стороны головы. И часами учился гавкать. В моей главной сцене я приношу палочку для Королевы Червей. Я даже удостоился небольшого упоминания от Рекса Рида в его обзоре. Вырезка с этим обзором есть в моем альбоме. Если мы когда-нибудь вернемся в мой дом, я покажу его вам. Это первый настоящий отзыв, который я когда-либо получал, но до сих пор могу процитировать его: «Молодой неизвестный актер кролик Роджер играл бигля так убедительно, что у меня блохи бегали по спине».

– И это тот самый чайник? – Я указал на предмет, стоявший на середине стола на фотографии.

– Именно. Видите, как я и говорил. Ничего особенного, обычный дешевый чайник.

– Да, похоже на то. – С этими словами я вырвал страницу из книги.

– Знаете, что вы сейчас сделали? – взвыл кролик. – Вы только что вырвали страницу из книги!

– Отличное наблюдение. У тебя есть все шансы стать настоящим детективом.

– Но это же библиотечная книга! А из библиотечных книг нельзя вырывать страницы! Она же записана в моей карточке. И мне придется заплатить штраф.

Я обнял его за плечи:

– Иногда в нашем детективном бизнесе приходится выходить за рамки закона.

Таймер микроволновки сообщил, что мой обед разогрелся. Мы с Роджером устроились за кухонным столом: он – с миской овощного рагу, я – с порцией мясного пирога и картошкой фри.

– Так ты говоришь, украл этот чайник со съемочной площадки.

– Верно. В качестве сувенира. – Он указал на кастрюлю с овощным рагу. – Там много. Уверены, что не хотите?

Пахло действительно довольно неплохо – для кроличьей еды, я хотел сказать. Любопытство взяло надо мной верх.

– Ну, если только попробовать, – согласился я.

Он положил мне щедрую порцию.

– Утром я говорил с Домиником ДеГризи, – сказал я. – По его словам, этот чайник достался им с Рокко от их ныне покойной бабушки. А ты украл его из их офиса. Доминик говорит, что чайник очень дорог ему и он готов заплатить за возврат.

Кролик выпустил пару безмолвных воздушных шариков, таких же плоских, пустых и совершенно белых, как два куска хлеба, выскочивших из сломанного тостера. Следующая попытка удалась лучше: загадочные, полупрозрачно-серые слова получились вполне читаемыми.

– Доминик так сказал? Насчет моего чайника? Абсурд. Чайник у меня оттуда, откуда я и говорил. И вообще, ему-то зачем этот чайник?

– Не знаю, но, похоже, чайник становится крайне важным элементом этого дела. – Я доел овощное рагу и решил – поскольку кролик так много хлопотал, – проявить вежливость. – Есть добавка?

– Много. Давайте положу еще. – Он взял мою тарелку и за пару секунд наполнил ее до краев.

– Если ты не крал чайник у ДеГризи, откуда Доминик вообще узнал, что он у тебя?

– Понятия не имею.

– Он приходил к тебе домой? Может, тогда видел?

– Нет, никогда.

– Ты говорил кому-либо о чайнике?

– Вряд ли. Тема чайников редко поднимается в разговорах.

– А как насчет Джессики? Она наверняка знала про него.

– Разумеется, знала. Я же пользовался им каждый день.

– Значит, она могла рассказать о нем Рокко или Доминику.

– Могла, но не представляю, зачем ей. Позвольте напомнить, это был совершенно обычный чайник. Абсолютно ничего особенного.

– Но, по крайней мере, не для тебя. – Все еще проявляя вежливость, я встал и положил себе третью порцию овощного рагу. – Ты знаешь кого-нибудь в индустрии комиксов с инициалами СС?

– Да много кого. Сэд Сак. Стампи Сквирел. Супер-Сэвидж. Сара Смайл. Список можно продолжать и дальше. А в чем дело?

– На вчерашний вечер у Рокко записана встреча у него дома с кем-то с такими инициалами. На одиннадцать часов, всего за час до его смерти. Кто-нибудь из названных тобой мог иметь зуб на Рокко?

– Ну, он, конечно, был не из тех, кого хотели бы видеть мэром Мультауна, но вряд ли его ненавидели настолько, чтобы решиться на убийство.

– У кого из них контракт с синдикатом ДеГризи?

– Так сразу и не скажу. У Стампи Сквирел и Супер-Сэвиджа точно был. Может, и у других тоже.

Я вернулся за последней добавкой овощного рагу, но кастрюля оказалась пуста.

– Что у нас на десерт? – поинтересовался я больше в шутку, но Роджер тут же вскочил, подошел к холодильнику и достал бостонский пирог с кремом. Отрезав от него большой кусок, он подал его мне вместе с чашкой отличного свежезаваренного кофе.

– А что там с тридцать восьмым калибром? – спросил я пять минут спустя, как только освободился рот. – Удалось что-нибудь выяснить?

– Не много. – Роджер вытащил такой же, как у меня, блокнот. – Несколько месяцев назад пистолет был объявлен в розыск. В общем-то, это всё. Я не знал, куда двигаться дальше, поэтому не стал копать глубже.

Взяв у него блокнот, я записал несколько имен и адресов.

– Вот список сомнительных торговцев оружием. Начни с этих. До них могли дойти слухи. Если полиция что-то разнюхала, есть шанс, что информация дойдет до кого-то из этих парней.

Я поставил грязную посуду в раковину. Посуда, остававшаяся после завтрака, была вымыта и аккуратно сложена на сушилке. Как повар и эконом, кролик оказался настоящим трудоголиком. Если бы он еще умел мыть полы и окна, у меня, пожалуй, возникло бы искушение не расставаться с ним никогда.

– Также не забывай про чайник. Расспроси реквизитора студии. Посмотрим, где он его взял. Если удастся проследить его происхождение, мы сможем понять, зачем ДеГризи так сильно хочет заполучить его. И проверь всех мультяшек с инициалами СС из конюшни ДеГризи. Выясни, не ссорился ли кто недавно с Рокко и где они были ближе к полуночи в ночь его смерти.

– Довольно тяжелая работенка, – проворчал Роджер.

– Эй, никто и не говорил, что работа детектива легкая.

– А вы что собираетесь делать? – поинтересовался он.

– У меня есть несколько своих зацепок, которые нужно проверить.

– И вы не расскажете мне о них? Я думал, мы партнеры и занимаемся одним делом.

– Так и есть, но иногда даже у партнеров бывают маленькие секреты друг от друга. До встречи вечером! – бросил я, выходя за дверь.

18

Водрузите носовое украшение с корабля над входной дверью и пару дымовых труб на крыше, и у вас получится местечко, которым по другую сторону Северной Атлантики заправлял под всеми парусами Рокко ДеГризи. Пока я шел к входной двери, я считал окна первого этажа. Получилось восемнадцать, и еще два этажа. Наверняка дверной звонок был, но мне не хотелось тратить полчаса на его поиски среди резных фигурок, украшавших вход. Вместо этого я несколько раз стукнул в дверь кулаком, чем вызвал внутри здания громкое эхо.

Открывшего дверь дворецкого, должно быть, взяли в этот дом в качестве экспоната, так как его лицо обладало такой же гладкой бледно-белой текстурой, как и гранитные стены снаружи. Увидев меня на крыльце, он сморщил нос, словно величественная престарелая дама, проходящая мимо мусорного бака. Затем предложил взять мою шляпу. Но я ответил, что не доверяю ему. Он провел меня в гостиную, размерами лишь немного уступающую целой квартире в многоквартирном доме, где моя мать воспитала четверых детей. Сообщив, что мадам скоро выйдет, он удалился.

Вошла Джессика с мультяшным котом на руках, из тех, что выглядят, как Феликс, и бывают самого разного цвета – от шартреза до леденцового яблока. Этот кот подходил по цвету к ее фиалковым глазам.

На Джессике был облегающий пастельно-зеленый пеньюар. Я ожидал, что она, с ее-то чувством драматизма, сыграет траурную роль до конца и выйдет в черном. Разумеется, наряд покрывал ее от плеч до лодыжек, и, возможно, она сочла одно это уже достаточным наказанием.

– Мистер Вэлиант, – произнесла она соблазнительным голосом, протягивая руку чуть выше уровня, на котором ее можно пожать, и чуть ниже того, на котором удобно поцеловать, но ровно на той высоте, чтобы погладить меня по голове, если я склонюсь перед ней. – Рада видеть вас снова. Что расследуете теперь? Уверена, как детектив, вы знаете, что ваш клиент умер.

Я оставил ее руку висеть в воздухе, предоставив ей самой разобраться, что с ней делать.

– Умер или нет, он заплатил мне за три дня работы, и я намерен отработать его деньги.

– Как вы это себе представляете? – поинтересовалась она, опуская котика на пол. Кот решил не скучать и, вызвав мысленных мышей, принялся гонять их по комнате.

Я сел на диван. У Рокко на кофейном столике стоял ящик с дорогими сигарами. Я открыл его и взял сразу горсть, решив, что Рокко они больше не пригодятся. Отправив одну сигару в рот, я раскурил ее и глубоко затянулся.

– Для начала я намерен доказать, что Роджер не убивал Рокко.

Джессика не стала садиться на стул, а сбросила туфли и устроилась на полу, рядом с кофейным столиком, положив голову на подлокотник дивана, совсем близко от моего колена.

– Вам предстоит долгая и тяжелая борьба, мистер Вэлиант. В полиции мне сообщили, что это простое дело. У Роджера был мотив. В его доме нашли орудие убийства. А что есть у вас? Новые улики? Если так, они должны быть неопровержимыми.

– Никаких новых улик. Ничего, кроме убеждения, что Роджер не способен на убийство.

– Что навело вас на эту мысль?

– Мой огромный опыт в познании человеческой природы.

Она тихо рассмеялась.

– Замечательно, но не забывайте, что, вообще-то, мы говорим о кролике.

– С кроликами это работает почти так же.

– Вы детектив. – Она протянула руку к алебастровой коробке и достала фиолетовую сигарету, которая тоже идеально сочеталась с цветом ее глаз. У некоторых людей плохо с чувством меры, и они не понимают, когда следует остановиться. Она зажгла свой цветной гвоздь в крышку гроба, положила его в пепельницу и тут же забыла про него. А он тлел в вечности, безмолвно умоляя о еще одном прикосновении ее великолепных губ.

– Просто для смеха, – предложил я, – давайте предположим, что Роджер не убивал Рокко.

– Давайте, я подыграю: несмотря на неопровержимые доказательства обратного, Роджер не убивал Рокко. Что дальше?

– Составим список тех, кто еще мог бы убить его.

– Такой список может оказаться длинным. Половина цивилизованного мира и еще столько же – нецивилизованного. – Она коснулась моей руки, и мое сердце забилось сильнее. Нет, вы можете поверить? Мое сердце забилось сильнее! Да ей эти руки надо зарегистрировать как смертоносное оружие! – Уверена, вы уже и сами догадались: Рокко не был всеобщим любимцем, – добавила она. – Его звезды постоянно возмущались тем, как он выжимал из них все соки и не позволял расторгать контракты.

– Итак, получается, все, кто работал на него. Кто еще? А если посмотреть на это дело с финансовой стороны? Кто унаследует его имущество?

Она покачала головой, и ее волосы, коснувшись моих пальцев, вызвали в них такое же щекочущее покалывание, какое бывает, когда перышком проводят по животу.

– Точно не знаю, мы с Рокко никогда не обсуждали этот вопрос. Полагаю, бóльшая часть состояния отойдет его сыну, Литтл-Року.

– Расскажите мне о нем.

Она снова рассмеялась, но как-то невесело.

– По-моему, вы смело можете исключить его из подозреваемых. Литтл-Рок и мухи не обидит. Ему не хватает драйва и целеустремленности, столь необходимых для планирования и осуществления убийства.

– Именно поэтому у нас и имеется убийство второго вида – непреднамеренное. Специально для тех, кто слишком ленив, чтобы что-то планировать.

Она пожала плечами, и пеньюар соскользнул с плеча, обнажая его.

– В последнее время у Рокко был деловой партнер с инициалами СС?

– СС? Нет, если память мне не изменяет, то нет.

– В офисе Рокко я нашел несколько снимков, украденных из его галереи. В разговоре с вами он упоминал о чем-то подобном?

– Ни слова.

Свой следующий вопрос я задал ей, глядя через раскаленный кончик отличной сигары ее покойного любовника.

– А где были вы, когда Рокко умер?

В ее глазах заиграли искорки. Мультяшки мастерски проделывают этот трюк. Обычно я считаю его притворным и нелепым, но, когда так сделала она, мне захотелось обнять ее и ворковать ей на ушко всякие глупости.

– Надеюсь, вы не считаете убийцей меня?

– Пока я никого не вычеркиваю из списка подозреваемых.

Она снова пожала плечами. К моему ужасу, пеньюар на другом плече держался довольно свободно.

– Я ходила в кино, потом гуляла. Одна, и никто меня не видел. Вернулась домой около половины первого и нашла Рокко мертвым в его кабинете. Немедленно позвонила в полицию. У меня практически нет алиби. Но нет и мотива. Я не плохая, мистер Вэлиант. Просто меня тянет на эту дорожку.

– Не возражаете, если я взгляну на место преступления?

– Там уже все затоптала полиция.

– Известны случаи, когда и после полиции удавалось найти улики.

Вставая, Джессика напомнила мне стремительно взлетающую ракету, нацеленную на открытый космос, – одна длинная прямая линия огня и дыма.

– Разумеется, посмотрите. Прямо по коридору, вон туда.

Я вошел в кабинет Рокко. На стеллажах от пола до потолка, вероятно, лежали все комиксы, когда-либо выпущенные синдикатом ДеГризи. По словам копов, когда в Рокко выстрелили, он упал на стол. И вот я смотрел на стол и не понимал, как ему удалось найти там свободное место: вся столешница была уставлена множеством безделушек, которых хватило бы на сотню магазинов игрушек. По большей части это были маленькие пластмассовые или резиновые заводные устройства, изображавшие мультяшек из его конюшни. Отыскав кролика Роджера, я несколько раз повернул его хвост и опустил прыгать по столу. Цвет игрушки показался мне странным. Снова взяв кролика в руки, я внимательно осмотрел его и обнаружил на лапах кровь Рокко. Хорошо, что я не суеверен.

В ящике стола лежала чековая книжка Рокко. Я открыл ее и просмотрел несколько последних корешков. Вчера он выписал три чека. Первые два были по десять тысяч долларов каждый. По корешкам получалось, что деньги получал таинственный обладатель инициалов СС. Третий, и последний, корешок указывал на чек, выписанный галерее комиксов «Хи Тон», торгующей произведениями искусства в центре города. Я прикинул в уме и выяснил, что сумма этого чека равнялась общей сумме цен, написанных на снимках, украденных из галереи Рокко, которые я нашел в его офисе.

Я еще немного покопался в его столе, посмотрел за фотографиями, пролистал около сотни комиксов и даже заглянул под ковер. И уже собирался отказаться от дальнейших поисков, когда мое внимание привлек невычищенный камин. Сквозь решетку торчал маленький обгоревший кусочек негатива комикса. На нем сохранился номер выпуска, но без названия. Убрав находку в блокнот, я вернулся в гостиную к Джессике.

– Нашли что-нибудь? – поинтересовалась она, поднимая хрустальный графин. Я кивнул, и она налила нам по двойной порции алкоголя.

– Ничего. Похоже, полиция забрала все, что имело хоть какое-то отношение к делу.

– Значит, допрос окончен?

– Не совсем. У нас же есть еще одно убийство. – Я опустошил свой бокал и налил себе второй. – Где вы были во время убийства Роджера?

Она провела тонкими пальцами по краю бокала.

– Все еще гуляла по улицам.

– Случайно, не около его дома?

– Даже рядом не проходила.

– Вам известно, что вы упомянуты в предсмертных словах Роджера?

– Да, полицейские сказали мне.

– Есть идея, что он имел в виду?

– Ни малейшей. – Она поставила свой нетронутый напиток рядом с нетронутой сигаретой. Если бы она продолжила в том же духе, очень скоро у нее не осталось бы ни одного порока, а она и понятия не имела бы, как стала такой безупречно чистой. – Очевидно, что в убийстве Роджера и вы, и полиция в первую очередь подозреваете меня, но я спокойна. С какой стати мне волноваться? Я никого не убивала.

Так говорит половина тех, кто попадает в камеру смертников, однако я вежливо промолчал.

Я предпринял еще несколько попыток выудить из нее хоть что-нибудь, но ничего нового они не принесли, поэтому я встал и направился к двери.

Провожая меня, она придвинулась совсем близко. Я чувствовал ее теплое дыхание на своем горле, когда она заговорила:

– Мистер Вэлиант, мне жаль, что вы уже уходите. Вы очаровали меня: никогда не встречала такого мужчину. Надеюсь, вы вернетесь, и мы снова увидимся… когда вы сможете остаться подольше. – Она одарила меня такой яркой улыбкой, что ее вполне хватило бы на освещение полуночного танца плодородия.

Мне вдруг захотелось обмануть себя и поверить ее словам, но в итоге ничего не вышло. Конечно, для жены кролика, я, безусловно, вариант получше, чем он. Но я не мог представить себя призом этой молодой женщины в романтическом тотализаторе. Она хотела от меня чего-то еще. И мне не пришлось долго ждать, чтобы узнать, чего именно.

– Раз уж вы все равно собираетесь продолжить расследование, – промурлыкала она, – не могли бы оказать мне услугу?

– Какую именно? – поинтересовался я, с удивлением отмечая, что с трудом могу говорить не задыхаясь.

– Во время нашего с Роджером брака, однажды мы вместе купили на аукционе одну антикварную вещицу. Я всегда питала к ней особую нежность. Когда я съезжала от него, Роджер разрешил мне взять ее с собой, но я забыла. Теперь мне бы хотелось все-таки забрать ее до того, как суд распорядится его личными вещами. Я спрашивала полицейских, но они утверждают, что такого предмета в доме не было. Если во время расследования вам попадется эта вещь, не могли бы вы передать ее мне? Она напоминала бы мне о прошедших чувствах.

– Что за вещь? – спросил я, уже догадываясь, каким будет ее ответ.

– Ничего особенно ценного. Старинный чайник. У Роджера он стоял в кухне на плите.

– Звучит довольно просто. Я посмотрю, что можно сделать.

– Я была бы вам очень признательна.

Она тут же выдала мне аванс своей будущей признательности, поцеловав прямо в губы. Медовым поцелуем, нежным как лепестки розы. Ее язык ласкал мой, как прохладный ветерок в душную ночь.

Отпустив меня, она отступила на шаг с самодовольной улыбкой, ясно говорившей, что теперь я весь в ее власти.

И что-то подсказывало мне, что похотливая ухмылка на моем лице полностью подтверждала ее предположение.

Что бы ни представлял собой этот чайник, я знал, кто в моем списке является первым претендентом на него.

19

Вернувшись в офис, я немедленно угостился выпивкой из нижнего ящика моего стола.

Было слышно, как за стеной сосед-бухгалтер в очках с толстыми стеклами щелкает счетной машинкой. Я позавидовал этому парню. Здорово иметь работу, где все сходится. У меня такое редко бывает.

Например, Джессика Рэббит легко заполучила бы любого человека, какого только захотела. И все же выскочила замуж за никому не известного мультяшного кролика. Почему? Чтобы завладеть его чайником? Вряд ли. Она могла бы провести с ним одну ночь или даже просто погладить его по носу, и он отдал бы ей и чайник, и свой дом, и все деньги в придачу.

И что это за чайник? Почему он так важен? Кто им владел раньше и как он попал к этому владельцу?

Я снова заглянул в нижний ящик стола и плеснул себе еще виски.

Открыв дверцу шкафа, я включил старенький черно-белый телевизор, спрятанный там подальше от глаз посетителей. Шел футбольный матч, который я как раз хотел посмотреть. «Бараны» против «Медведей», и «Бараны» пробовали кое-что новое – гориллу-мультяшку в качестве полузащитника. В этом нет ничего необычного. Согласно последней статистике, 75 % профессиональных игроков – мультяшки. Некоторые люди считают, что это портит игру – превращает футбол в драку на скотном дворе.

В любом случае у нового игрока «Баранов» было и другое отличие: не просто горилла-мультяшка, а еще и самка, первая самка, которая вырвалась в профессиональный спорт. Многие спортивные обозреватели игнорировали ее, считая всего лишь трюком отчаяния команды низшего дивизиона. Ну не знаю… Вряд ли можно назвать трюком кого-то ростом восемь футов, весом триста фунтов и способностью приподнять машину пальцами ног.

Едва игра началась и новенькая спортсменка отбросила защитника «Медведей» на десять ярдов[7], вошел Роджер, как обычно своей парящей над землей походкой.

– Какой беспокойный день у меня выдался, – объявил он. Его слова посыпались внутри шарика, словно кусочки мягкого наполнителя для подушек. Он снял полупальто, повесил его в открытый шкаф и закрыл дверцу перед экраном с футбольным матчем, а затем направился к одинокой телевизионной панели в дальнем конце комнаты.

– Эй, вообще-то я смотрел игру! – возмутился я.

Он повернулся ко мне и перевел взгляд в том направлении, куда указывал я.

– Вы наблюдали за дверцей шкафа? – поинтересовался он.

На объяснения у меня просто не было сил.

– Рассказывай, что накопал, – буркнул я.

– По тридцать восьмому обошел всех торговцев оружием из вашего списка и ничего не нашел. – Он уселся за стол напротив меня, откинулся на спинку стула и скрестил ноги на столе. У меня возникло ощущение, что я разговариваю со своим отражением в зеркале, но даже в самое худшее утро я никогда не выглядел настолько безразличным, как сейчас.

– Плохо. Выходит, что пистолет продал какой-то мелкий торговец оружием. И, чтобы добраться до него, уйдет не меньше недели. Давай-ка сделаем так: забудь на время про пушку и направь все внимание на чайник.

Верхняя губа кролика легла внахлест на нижнюю, и на его мордочке появилось такое выражение, будто я ударил его в челюсть.

– На чайник? А нельзя чуть-чуть посерьезнее? Что важного в этом старом никудышном чайнике? – Его следующие слова были написаны тем самым мелким шрифтом, который обычно не видно при подписании договора, равного по объему всем томам энциклопедии. – Вы обещали, что мы будем партнерами. И я считал, что при этом работа должна распределяться равномерно, как интересная, так и неинтересная. До сих пор непыльная работа доставалась вам, а я занимался всяким дерьмом собачьим. Как насчет того, чтобы для разнообразия поручить мне действительно важное детективное задание?

Я открыл дверцу шкафа как раз вовремя – повтор удара на восемьдесят шесть ярдов пропустил, но попал на болтовню Пластикового человека о его марке мешков для мусора. Везет же мне!

– Кролик, ты все неправильно понял. Похоже, в этом деле чайник и есть самое важное звено.

– Ну конечно. Не верю.

– Это правда. – По телевизору крупным планом показывали покачивавшую задом чирлидершу «Баранов», хотя не скажу, что вид опоссума в обтягивающих розовых шортах доводил меня до экстаза.

– Откуда такая уверенность? Только потому, что за чайником охотится Доминик ДеГризи, это не делает его Святым Граалем.

– Теперь не только Доминик. Твоя жена тоже мечтает заполучить его.

– Джессика? Вы видели Джессику?

– Меньше часа назад. Говорит, вы купили чайник вместе на антикварном аукционе. А еще у нее особая любовь к этому чайнику, и ты разрешил ей забрать его, когда она уходила, но она забыла. Она попросила меня разыскать этот чайник и отдать ей. Тебе это ничего не напоминает?

У Роджера был ошеломленный вид, как у человека, который входит в темную комнату, включает свет и обнаруживает там 30 гостей, и все они кричат: «Сюрприз!»

– Она сказала, что мы вместе купили его на аукционе?

– Именно так.

– Вранье, все до последнего слова. – При каждом слове его большие черные глаза вздрагивали. – Ко мне этот чайник попал именно так, как я и говорил.

– Теперь ты понял, как важен этот чайник?

Уши Роджера наклонились вперед под углом 90 градусов, будто резкий ветер толкал его в спину туда, куда он не хотел идти.

– Отлично. Больше никаких вопросов. Скажите, что надо сделать, и я все сделаю.

– Хорошо. Выясни у реквизитора, где он купил чайник, и работай в обратном направлении.

– Сделаю.

– И еще кое-что. – Я написал на листке имя и телефон. – Это мой контакт в телефонной компании. Позвони ему и договорись о встрече. Скажешь, что мне нужен список телефонных звонков в доме Рокко в ночь его смерти. Всех. Как входящих, так и исходящих.

– И он вот так запросто даст такие данные?

– Ну, не совсем запросто. – Я сделал известный жест, потерев большой и указательный пальцы друг о друга. – Взамен я немного увеличиваю его доход.

– Ух ты! – Жизнерадостный словесный шарик Роджера взлетел так высоко, что обернулся вокруг единственной в моем офисе лампочки. Пришлось забраться на стол и снять его. – Взятка! – сиял Роджер. – Вот это я понимаю – настоящая детективная работа.

Я раздавил шарик, который от тепла лампочки запекся до консистенции хрустящего печенья с предсказанием судьбы, и выбросил его в пепельницу.

– А что там с инициалами СС? – поинтересовался я.

Роджер вытащил блокнот и принялся изучать его содержимое, хотя я так и не понял зачем. Любой, кто способен запомнить текст роли по сценарию, не должен испытывать проблем с запоминанием такого короткого отчета, какой он предоставил мне.

– Я проверил Сэма Спада и Сэда Сака. У обоих на время смерти Рокко железное алиби.

– Хорошо. Продолжай поиски. Сделай их своим приоритетом номер два, после чайника. – Я сомневался, стоит ли рассказывать Роджеру о негативе из камина Рокко, и в итоге решил промолчать. Иначе кролик задержался бы в офисе. А так он надел бейсболку, полупальто и занялся делом.

Следующие несколько часов я потратил на уменьшение своего запаса виски.

О да. «Бараны» выиграли со счетом 14:12, лучшим игроком была признана Присцилла Горилла, и миллион парней на миллионе барных табуретов оплакивали еще одну традицию, канувшую в Лету.

20

Наружная отделка галереи ДеГризи была выполнена в элегантно сдержанном стиле. Фасад украшал только золотистый, весь в завитушках номер улицы да одинокая буква «Д» на тяжелой двери из ореха.

Внутри повсюду сновали странные желтолицые типы, расставляя чаши для пунша и салфетки для коктейлей, предназначенные для приема в честь Хагара Ужасного и его фотографа Дика Брауна. Я увидел, как Хагар и Браун отошли в сторону, болтая с парой деревенских жителей, явившихся одними из первых. По их просьбе Хагар надел свой шлем викинга, и они с Брауном позировали с этими двумя крекерами для фотографии, которую те будут показывать своим друзьям и домочадцам в каком-нибудь городе Н., в штате Айова. В знак благодарности деревенщины наклеили этикетки ПРОДАНО на три самых дорогих оригинальных снимка, сделанных Брауном. Должно быть, в этом году урожай сладкой кукурузы выдался хорошим.

Один из этих одиозных типов и показал мне Литтл-Рока ДеГризи.

Парень оказался совершенно непохожим на своего отца. Если Рокко был испечен из хлебного теста, его сын был вырезан из леденца. Его нежное лицо придавало ему ранимый мальчишеский вид. Я легко мог представить, как он мечтает, сидя за школьной партой, а в это время одноклассники связывают ему шнурки. Он щеголял в модном в этом сезоне наряде, который я называю «простыня из ночлежки» – тусклом, свободном и мятом. Мысленно я почти видел, как Рокко ДеГризи переворачивается в могиле.

– Вы Литтл-Рок?

– Он самый, – ответил он, не взглянув на меня. Он командовал парой симпатичных девушек, которые вешали снимки, наклоняя их влево, затем вправо, затем снова влево. Клянусь, он тратил на это занятие – развешивание фотографий – не меньше сил, чем Дик Браун на их создание.

Я сунул ему под нос свою лицензию:

– Я Эдди Вэлиант, частный детектив. Расследую смерть вашего отца.

Он соединил большой и указательный пальцы в жесте «Ок», и обе его подчиненные прикрепили фотографию к стене, как мне показалось, немного косо, но я никогда особо не разбирался в искусстве.

– Что там расследовать? – спросил Литтл-Рок. – Убил кролик Роджер.

– Так считает полиция. У меня иная точка зрения.

Он издал звук – нечто среднее между вздохом и сглатыванием, который мог бы произвести тот, кто только что обнаружил, что свет в конце его туннеля исходит от мчащегося навстречу поезда.

– Вы уже, наверное, заметили, что сейчас я ужасно занят. – Для подкрепления своих слов он взял пачку снимков, сложенных у одной стены, и переложил их к другой стене. – До начала сегодняшнего приема мне нужно переделать немалую кучу дел, но, полагаю, я могу уделить вам минутку. Позвольте мне раздать несколько заданий, и я вернусь к вам.

Пока он неподалеку суетился суетой последней минуты, я прошелся по выставочному залу. На стенде у входа были перечислены все фотографы, представленные в галерее. В списке значилась и Кэрол Мастерс, хотя, побродив по залу, я не увидел ни одной ее работы.

Наконец Литтл-Рок вернулся ко мне.

– Пройдемте в офис? – Он указал на дверь в дальней части зала.

Офис оказался еще тот – в складском сарае и то больше порядка. Повсюду разбросаны снимки комиксов, в рамках и без рамок, картонные коробки, фотографии и разные бумаги. По сравнению с этим хаосом даже мой кабинет выглядел опрятно. Литтл-Рок освободил для меня стул, и я сел.

– Извините за беспорядок, у нас ужасно мало места. Я месяцами просил отца расширить галерею, но он так и не удосужился выполнить мою просьбу.

– А сами вы не могли расширить галерею без его согласия?

– Вряд ли. Все основные решения по галерее принимал отец. Я просто точно выполнял его распоряжения, ни больше ни меньше. – Он пролез между двумя картотечными шкафами и через несколько секунд появился, держа в руках поднос с бутылками. – Не желаете выпить? – предложил он. Алкоголь на подносе был всех цветов, какие можно пожелать, кроме одного, который мне нравился больше всего, – обычного янтарного виски. Я вежливо отказался. Он налил себе на три пальца изумрудно-зеленого напитка и добавил в равных порциях лимонно-желтого, небесно-голубого и закатно-оранжевого. Я почти ожидал, что он перемешает все слои кисточкой от компании «Крайола».

– Злые языки судачат, что сегодня, вместо того чтобы скорбеть дома, я снова здесь, в галерее. Видите ли, я считал отца ужасным тираном. И мне ни капельки не жаль, что он мертв. – Он выдержал паузу, во время которой, наверное, предполагалось, что от его заявления я упаду со стула, но, даже если бы я захотел так сделать, в захламленном офисе просто не было места, куда падать. – Отец постоянно распекал меня за лень. На самом деле я совсем не против хорошей работы, пока работа не противоречит моим планам.

– И каким именно?

Он одарил меня улыбкой, словно говорившей, что на грядущие дни у него полно грандиозных планов.

– Я мечтаю основать собственный мультяшный синдикат. Совсем не такой, как громоздкое предприятие отца. В нем будет только качественная линия комиксов высочайшего класса. Выстроенная, возможно, вокруг одной талантливой звезды. А пока я управляю этой галереей и неплохо справляюсь. Я получал прибыль каждый месяц. Однако отец не разрешал мне воплотить свою мечту. И все время вмешивался в дела галереи. – Литтл-Рок допил свой напиток и сделал себе еще один, на этот раз кроваво-красный до самого верха. – Я все еще не верю до конца. После стольких лет страданий от его деспотизма я наконец-то свободен. – Он прав: больше его ничто не сковывало, но меня не покидало предчувствие, что он будет помнить привычный вес оков еще много лет. – Почему вы считаете, что отца убил не кролик Роджер, а кто-то другой?

– Появились обстоятельства, которые не были приняты во внимание. – Я заглянул в свою записную книжку. – Во-первых, в день своей смерти ваш отец выписал чек для галереи комиксов «Хи Тон», расположенной в центре города. Вы знали об этом?

Литтл-Рок сухо рассмеялся.

– Хотелось бы так сказать. Ею управляет парень по имени Хирам Тонер. У него репутация несколько неэтичного дилера.

– Что вы имеете в виду?

– А то и имею, что происхождение его выставочных объектов требует чрезвычайно тщательного изучения.

– Не могли бы вы перевести эти слова на простой английский?

Наконец-то я увидел его сходство с отцом – в том, как надменно он посмотрел на меня сверху вниз.

– Он скупщик краденых предметов искусства.

Я вытащил фотографии, которые нашел в кабинете Рокко.

– Вам знакомы эти снимки?

Он держал их перед собой веером, словно игральные карты, поглядывая на меня поверх, как игрок на речном пароходе, прикидывающий, как свести меня с пиковой дамой.

– Откуда они у вас?

– Нашел в кабинете вашего отца. Они вам знакомы?

Он разложил их на столе лицом вверх, в том порядке, как если бы они висели в выставочном зале.

– Их украли отсюда около месяца назад.

– Есть какие-то зацепки относительно того, кто мог украсть?

– Нет. Однажды я открыл дверь, вошел, выключил сигнализацию, огляделся и увидел, что они исчезли. Их сняли со стены прямо ночью. Полиция провела расследование, но не нашла никаких следов взлома. Мы так и не узнали, как воры проникли внутрь.

– У кого были ключи?

– Только у меня. И у отца, конечно.

Я перевернул фотографии.

– Что скажете о ценах на обороте?

Он водрузил на кончик носа крошечные очки-половинки.

– Указанные цены значительно ниже реальной стоимости этих работ.

– Как если бы их продавец знал, что они палёные?

– Да, похоже, особенно если речь идет о галерее «Хи Тон».

Я убрал фотографии в карман.

– Что вы можете рассказать Джессике Рэббит? Ваш дядя Доминик считает, что она хотела надуть вашего старика.

Я не сразу вспомнил, где видел такой же взгляд. Когда-то у меня был влюбленный щенок.

– Это лишь доказывает, как мало дядя Дом понимает в женщинах. Джессика – одна из самых очаровательных и красивых леди, которых я когда-либо встречал. Она намного лучше того, что заслуживал мой отец.

Еще одно очко в пользу Джессики-Джаггернаут[8].

– Вам известно, кто унаследует имущество вашего отца?

– Нет, хотя предполагаю, что, вероятно, это буду я. Думаю, все выяснится завтра, когда огласят завещание. – У меня не сложилось впечатление, что его особо интересовал этот вопрос. Возможно, он знал о плачевном финансовом состоянии синдиката ДеГризи: ему повезет, если его наследства хватит на проезд домой из адвокатской конторы.

Я спросил его в упор, во сколько оценивается синдикат, но он твердил, что не имеет ни малейшего представления, уверяя, что отец никогда не подпускал его к финансовой части бизнеса.

– Вы знаете делового партнера вашего отца с инициалами СС?

– СС? Нет, такого не знаю.

Я сделал дальний выстрел.

– На стенде у входа я заметил, что вы выставляете и Кэрол Мастерс, но в зале не увидел ни одной ее работы. Как так получается?

Литтл-Рок рухнул в кресло, будто кто-то выдернул пробку из его пальца и выпустил воздух.

– Отец велел снять их.

– Почему?

Литтл-Рок повернул ручки с красивым маникюром ладошками вверх.

– Точно не знаю. Примерно полгода назад он поссорился с ней. Могу только догадываться, что произошло: в последнее время Кэрол стала ярым борцом за права мультяшек, и отец испытывал к ней сильную неприязнь. Группа мультяшек под ее предводительством явилась прямо в его офис и стала требовать повышения заработной платы и улучшения условий труда. Боже, жаль, меня не было там, чтобы увидеть все собственными глазами. Подозреваю, эта акция стала последней каплей. И отец предпринял ряд согласованных мер – постарался задушить карьеру Кэрол. Пустил слух, что она стала ненадежной и многие ее работы требуют значительной ретуши. Он даже не принял один из ее стрип-комиксов, что почти неслыханно в нашем бизнесе.

– Были основания?

– Насколько я видел, нет. Кэрол – один из лучших фотографов в этом городе. Я даже собирался в следующем месяце сделать из ее работ «Шоу одной женщины» – для нее такая персональная выставка стала бы первой. Заготовил приглашения, напечатал рекламные листовки. Когда отец узнал, он пришел в ярость. Велел все отменить и даже убрать все работы Кэрол из экспозиции.

– Как Кэрол отреагировала, когда узнала, что ее шоу отменили и все работы сняли с выставки?

– А вы как думаете? Сначала здесь устроила разнос, после чего с достоинством удалилась. Кстати, это произошло вчера. Когда я услышал об убийстве отца прошлой ночью, первое, что пришло в голову, – это дело рук Кэрол Мастерс. И я правда очень удивился, узнав, что убийцей оказался кролик Роджер.

– По-вашему, Кэрол Мастерс способна на убийство?

– Даже не сомневайтесь. Особенно если кто-то толкнул ее так сильно и далеко, как это сделал мой отец.

Сначала я чуть не рассмеялся, но затем, вспомнив ее глаза – дикие тигриные глаза, – подумал, что, возможно, Литтл-Рок не так уж и неправ.

Я поиграл с ним в «подсказки» еще полчаса или около того и подвел итог: к ответу на вопрос, кто стрелял в Рокко ДеГризи в его кабинете, я так и не приблизился.

21

В конкурсе на размещение большего числа объявлений на меньшем пространстве мне было бы трудно выбрать между пожарной частью Смоки Стовера и витриной галереи комиксов «Хи Тон». Скидка 50 % на это, полная распродажа того, инвестируйте в искусство… И вместо каждой буквы С изображался знак доллара. Добавьте громкоговоритель, ревущий над входом, полмили мигающего неона, и по сравнению с этим стоянка подержанных автомобилей показалась бы практически пустой.

Едва я вошел внутрь, как ко мне подскочили два ушлых продавца, по одному с каждой стороны. Ради смеха я чуть не напустил на себя вид большого транжиры, просто чтобы посмотреть, как они будут бороться друг с другом, выясняя, кто первый увидел меня, но вместо этого я показал им свое удостоверение. Оно заставило их резко остановиться. Я никогда не слышал столько криков и воплей. Не говоря уж о виноватых взглядах. Кот Сильвестр с птичкой Твитти в зубах выглядел более невинно, чем эти два клоуна. Я спросил хозяина галереи, и они указали мне в дальний конец зала. Отправившись в указанном направлении, я успел заметить, как один из продавцов нажал кнопку на стене, вероятно подключенную к сигнализации в офисе Тонера. Ничего то не обломится бедному придурковатому копу, шныряющему здесь.

Возможно, Тонер был навязчиво аккуратен. Возможно, – что более вероятно, – он был Джеком Флэшем с совком и ведром. Как бы там ни было, к тому времени, когда я добрался до его кабинета, нигде не было видно ни клочка бумаги.

Внутреннее убранство его офиса, наверное, было разработано Златовлаской и медвежонком: мебель не слишком жесткая и не слишком мягкая; освещение не слишком яркое и не слишком тусклое; температура не слишком высокая и не слишком низкая; все в пределах нормы.

Тонер тепло поприветствовал меня и протянул руку для рукопожатия.

– Хирам Тонер, – представился он. – Рад с вами познакомиться. – Если бы Тонер сделал глоток красного ликера, который пил Литтл-Рок, он стал бы похож на термометр. Мне и раньше доводилось видеть трупы с большим количеством наколок. Его костюм выглядел дорогим, но все равно подходил ему, как дешевый продуктовый пакет к дорогому консервированному супу и бананами. – Чем могу быть полезен? – поинтересовался он таким елейным голоском, что масла из него хватило бы, чтобы поджарить цыпленка. – Подождите-ка, дайте угадаю. Вы хотите купить оригинальный стрип-комикс! Но какой именно? О! Я знаю. «Принц Вэлиант». Определенно, «Принц Вэлиант». Он так подходит вам. Благородный и весь пропитан рыцарским духом.

– Гмм… Если собираетесь сделать бизнес на предсказаниях, купите себе новый хрустальный шар.

– Тогда «Тарзан». Я понял это по вашей рельефной мускулатуре.

– Опять ошиблись.

– «Джангл Джим»? «Черный ястреб»? «Супермен»? «Невероятный Халк»?

– Хорош болтать, Тонер. Я не ваш клиент, и вам это известно не хуже, чем мне. Меня зовут Эдди Вэлиант. – Я показал ему свое удостоверение, и он списал его номер. Такого на кривой кобыле не объедешь. – Я частный детектив, расследую убийство Рокко ДеГризи.

– И при чем тут я?

Я протянул ему украденные оригинальные снимки комиксов:

– Вам приходилось видеть их раньше?

Едва взглянув на фотографии, он тут же вернул их обратно, будто перекидывая мне горячую картошку.

– Да, находились здесь, у меня на складе. До сегодняшнего дня, то есть до тех пор, пока я не отправил их новому владельцу.

– И кто же этот счастливчик?

Он оторвал нитку, торчавшую из лацкана пиджака, и выбросил ее в похожую на трубу деревянную корзину для мусора – наверняка в одной из таких его и принес аист.

– Бросьте, Вэлиант! Вы и сами прекрасно знаете, иначе не явились бы сюда. Я продал их Рокко ДеГризи. Сегодня утром получил от него по почте чек на всю сумму, а комиксы отправил ему с посыльным.

– Как Рокко узнал, что они у вас?

Он одновременно скрестил руки и ноги, словно какой-нибудь деревенский мультяшка, за исключением того, что при этом не превратился в крендель.

– Воспользовался услугами одного джентльмена, который зарабатывает на жизнь тем, что знакомит богатых коллекционеров с интересными предметами искусства. Он имеет свой процент и с покупателя, и с продавца. Так он свел Рокко и меня.

– И как же зовут эту «сваху»?

Тонер почесал в затылке костлявым пальцем.

– Странно, но я все время забываю его имя. Прямо беда у меня с именами. Всё собираюсь пройти один из курсов по развитию памяти, но забываю, когда они проводятся.

Да уж, здесь было чем поживиться.

– Итак, таинственная сваха показала Рокко ДеГризи фотографии. Что было потом?

– Рокко купил оригиналы. И я отправил их ему в течение часа после получения чека.

– Почему так быстро?

– Сервис, мистер Вэлиант, хороший сервис. Отличительная черта моего бизнеса.

– А может, вы просто хотели поскорее избавиться от них? Вы же понятия не имели, что оригиналы этих комиксов краденые?

Тонер поджал морщинистые губы. Приложи к ним горн, и из него, несомненно, полилось бы «Боже, благослови Америку».

– Краденые? Не может быть! Подумать только! Если бы я знал, то немедленно передал бы их куда положено.

– Как они оказались у вас?

Тонер едва заметно покачивался из стороны в сторону.

– Посыльный принес их в галерею вместе с письмом, в котором мне предлагали заняться организацией их продажи. Там же говорилось, что они принадлежат одной старинной состоятельной семье, которая переживает трудные времена и вынуждена расстаться с некоторыми очень дорогими и очень ценными вещами, в том числе и с этими оригиналами комиксов. В письме подчеркивалось, что требуется максимальная конфиденциальность, дабы оградить семью от сплетен и пересудов, которые, несомненно, обрушатся на нее, как только станет известно о ее тяжелом положении. Я отправил посыльного обратно с запиской, в которой обещал семье сделать все возможное и продать работы от ее имени за максимальную цену.

– У этой семьи есть имя?

– У большинства семей есть. Но эта не представилась.

– А адрес?

– Мне жаль, но, чтобы дело не получило огласку, они распорядились отправить вырученные деньги на абонентский ящик.

– Номер ящика?

– К сожалению, вылетел из головы. Простите, я такой дурной, когда дело касается конкретных сумм в подобных вопросах.

Разговор с Хирамом Тонером очень напоминал бег на беговой дорожке: вроде выбиваешься из сил, а все топчешься на одном месте. Я провел в компании этого типа совсем немного времени, но уже начал понимать отшельников, которые решают покинуть мирскую суету и жить в уединении на горной вершине.

– Тонер, я не намерен и дальше возиться с вами. Передаю это пропащее дело копам – им будете объяснять про свою безымянную семью.

Он принял мою угрозу с улыбкой, которая была чуть ли не шире, чем он сам.

– Делайте, как считаете нужным. Я не боюсь полицейских. Мы с ними старые друзья. Они частенько заглядывают ко мне, чтобы осмотреть товар. И, как видите, мой бизнес все еще не закрыли, а значит, они по-прежнему не находят никаких упущений.

– Всё когда-нибудь случается в первый раз.

Его улыбка превратилась во вкрадчивую ухмылку, намекавшую на то, что он-то знает надежный способ обойти систему. Я пожелал ему, чтобы эти фантазии не разбились о жестокую реальность.

* * *

Ребенком я частенько заглядывал в одну кондитерскую, где за двадцать пять центов тебе вручали книжку комиксов, двойной рожок мороженого с топингом и столько конфет, что можно было набить ими картофельный мешок. В то время заведением заправлял один тип по прозвищу Папаша, он и сейчас там заправляет. И вот я вновь переступил порог этого магазинчика и поздоровался.

Папаша глянул на меня сквозь стекла очков, размер которых совсем немного не дотягивал до фар моей машины.

– Что за ерунда?! – Папаша всегда разговаривал так, словно у него в горле сидел мультяшка и время от времени выкрикивал всякую чушь вроде: «Трам-пам-пам!», «Зуб даю!», «Силы небесные!» и «Вот те на!» – Эдди? Эдди Вэлиант? Ты ли это?

– Вы не ошиблись, Папаша. Что сегодня свеженького?

Он указал артритным пальцем на коробку конфет, которая лежала на витрине, похоже, с тех пор, как я впервые вошел в этот магазинчик, лет двадцать назад, а значит, ее содержимое уже было несъедобным.

– Есть вкусные мармеладки и разные газировки. – Он поднял пластиковую бутылку с вмятиной, наполненную зеленым сиропом. Она так долго простояла у него на полке, что сироп стал таким же твердым, как и сама бутылка. – Помнится, раньше ты любил и то, и другое.

Я выложил на прилавок двадцать долларов:

– Мармеладок на все.

Судя по выражению лица Папаши, я, кажется, только что удвоил его годовой валовой доход.

– Вряд ли у меня столько найдется, – пробормотал он, явно опасаясь, что его крупнейшая за последние десять лет сделка вот-вот сорвется.

Я дал ему шанс:

– Ну, тогда давайте разных конфет – всяких, какие есть. Удивите меня.

Он прошелся по коробкам, зачерпывая из каждой по горсти черствых конфет. Не помню, чтобы мне приходилось видеть более счастливого человека.

– Папаша, вы все еще читаете комиксы, как в старые добрые времена?

Улыбка обнажила редкие зубы, которых было меньше, чем доказательств невиновности в алиби преступника.

– Даже не сомневайся! Читаю все, что выходит. Правда, чтобы разобрать слова, приходится пользоваться лупой, но я продолжаю корпеть над ними. Разбираю все до последней буковки!

Как я и говорил: у этого человека определенно в горле застрял мультяшка.

Я выудил из кармана обгоревший негатив, найденный в камине Рокко.

– Знаете, что это за комикс?

Он внимательно рассмотрел негатив через лупу, такую большую, что она вполне могла бы сойти за иллюминатор на океанском лайнере «Куин Мэри».

– Так с ходу не скажу, но выглядит очень знакомо. Хотя сразу и не определить, откуда это. Впрочем, отыскать нужный комикс будет не так уж трудно. У каждой компании-издателя есть своя система нумерации, поэтому мне не составит труда выяснить, откуда эта сцена.

Я вытащил из бумажника еще одну двадцатку:

– Так дело пойдет быстрее.

Заставив мои деньги исчезнуть с ловкостью, которой позавидовал бы волшебник Мэдрейк, он посмотрел на меня тем долгим пристальным взглядом, какой я получаю от полицейского патруля в приличном районе в неприличный час.

– Ты все еще в детективном бизнесе, Эдди?

– Какой-то месяц – да, какой-то – нет. В этом месяце – по самые уши.

Он достал из картонной коробки конфету-зубодробилку, сунул в рот и прокусил в нескольких местах оставшимися зубами.

– Этот комикс, за которым ты охотишься… Он имеет отношение к какому-то делу?

Я подтвердил его догадку и рассказал подробности.

– Шутить изволишь? – Он перекатывал конфету между щеками, будто два Мистера Кариеса у него во рту вступили в пушечную битву за оставшиеся коренные зубы. – Рокко ДеГризи убит! Кто бы мог подумать! – Он указал на стойку с комиксами, на которой было больше паутины, чем на бельевой веревке Человека-паука. – У меня там большая подборка изданий его синдиката. Последнее время дела у него шли не очень, а у ДеГризи была такая политика – никаких возвратов. Хочешь знать мое мнение? Рокко прибил какой-нибудь продавец газет, у которого скопилось много невостребованных комиксов.

Я похлопал его по плечу:

– Спасибо за подсказку, Папаша. Я проверю эту версию. А пока буду признателен за все, что сможете раскопать о нужном мне комиксе.

– Не стоит благодарности, Эдди, – ответил он. – Всегда рад подсобить. Займусь прямо сейчас.

Я оставил ему свою визитку и попросил сразу связаться со мной, как только что-то станет известно.

* * *

Я позвонил Биг Арту в бильярдную, чтобы проверить оставленные сообщения. За ящиком с сигарами меня уже ждали новости от кролика. Роджер встретился с моим контактом в телефонной компании и выяснил, что в вечер своей смерти Рокко сделал два звонка: один – в галерею ДеГризи, другой – в студию Кэрол Мастерс. С галереей он разговаривал десять минут, с Кэрол Мастерс – пять. Интересно, о чем.

Еще кролик выяснил некоторые подробности о чайнике. Реквизитор «Алисы в Стране чудес» купил его у старьевщика из Мультауна, и кролик отправился переговорить с ним, предупредив, что позже позвонит, чтобы получить дальнейшие инструкции.

Я попросил Биг Арта передать кролику, чтобы тот связался с местными службами доставки и выяснил, кто из них привез украденные оригиналы комиксов Хираму Тонеру в галерею «Хи Тон».

Затем я вернулся к офису, главным образом потому, что неподалеку продавался самый дешевый в городе алкоголь. Подъезжая к дому, я обнаружил припаркованную у входа машину Умного Кливера. Я никогда не велся на хитрые уловки здравого смысла и вошел в здание, не раздумывая.

Он ждал меня в холле. И уже довольно долго, судя по количеству подпалин, оставленных на ковре его бледно-желтыми сигаретами.

– Чему обязан таким неожиданным удовольствием? – поинтересовался я, приглашая его в кабинет.

Он направился прямо к нижнему ящику моего стола, вытащил оттуда бутылку и посмотрел ее на свет. Алкоголя в ней хватало на одну большую порцию или две небольшие.

– Силач, ты же не возражаешь, правда? – спросил он, выливая всё содержимое бутылки в один стакан. – В конце концов, я компания.

Пожав плечами, я напустил на себя равнодушный вид.

Он одним махом осушил остатки моего виски, и из его ушей вылетело по остроконечному облаку в форме снаряда, которые неумолимо и угрожающе поплыли ко мне вместе с его заявлением.

– Отвали от дела кролика Роджера! – произнес он, с трудом откусывая каждое слово и выплевывая одно за другим в мою сторону. – На роль убийцы я определил жену, и мне осталось всего ничего, чтобы доказать это. – Он выпустил в меня две параллельные строки, которые почти сошлись друг с другом, и между ними не прошел бы и топор палача. – Ты постоянно суешь нос не в свое дело, портишь мою игру, и это сильно огорчает меня. Оставь кролика Роджера в покое! – Он достал из кармана пальто карандаш, подчеркнул каждое слово и прикрепил обе строчки к стене так, что мне пришлось бы прикрыть их картиной или закрасить, иначе всю оставшуюся жизнь мой взгляд упирался бы в них всякий раз, когда я сидел за столом.

– Прошу прощения, что прерываю ваше шоу крутого парня, капитан, но вы неправильно поняли. Я не расследую убийство Роджера. И я на сто процентов согласен с вами, что его прикончила Джессика Рэббит. Более того, желаю вам огромной удачи в доказательстве этой версии. Я охочусь за убийцей Рокко ДеГризи.

При этих словах Кливер замер на месте.

– Ты издеваешься надо мной? ДеГризи был убит кроликом Роджером. В этом нет никаких сомнений. Расти Хадсон покончил с ними раз и навсегда, когда лаборатория обнаружила отпечатки кроличьих лап по всему тридцать восьмому, из которого тот стрелял.

Эта новая для меня информация, несомненно, придала делу интересный поворот.

– Понимаю, звучит безнадежно, но я все-таки еще немного повожусь с этим делом, раз уж сейчас не совсем завален работой.

– Как хочешь. Продолжай гоняться за призраками хоть до посинения. Но не лезь в мое дело!

– Да у меня и в мыслях не было! Кстати, хотел прояснить один момент. Ваши парни обыскивали дом Роджера?

– Еще бы! Они тщательно все проверили.

– Они, случайно, не прихватили с собой, когда уходили, чайник Роджера?

Не понимая цели моих расспросов, Кливер не особенно беспокоился за последствия.

– Чайник? Зачем им сдался его чайник? И вообще, почему тебя это волнует? – Его левая бровь приняла форму горбатой гусеницы.

– Я собираю чайники, и для завершения коллекции мне не хватает именно того, что был у кролика.

Кливер рассек воздух рядом со своим виском.

– Вэлиант, иногда ты меня просто убиваешь.

Он оставил меня с пустой бутылкой и еще одним большим пробелом в моей головоломке.

22

Секретарь Кэрол Мастерс отправила меня на заброшенный склад в переулке Хогана, расположенном в бедном районе города. Там я увидел столько плавающих местных обитателей, что их точно хватило бы для съемок городского римейка «Двадцать тысяч лье под водой». Припарковав машину, я мысленно попрощался с колпаками и вошел в помещение склада.

Один из лучших полицейских в городе преградил мне дорогу, требуя объяснить причину моего появления. Я показал ему лицензию, и он пропустил меня.

Не успел я пройти и десяти шагов, как миновал еще по меньшей мере восемь или девять полицейских. Даже для переулка Хогана такая повышенная безопасность казалась чрезмерной. Мне стало интересно, как Кэрол заполучила такую охрану. Затем я увидел, кого она снимала, – Дика Трейси, кумира всех копов, – и всё встало на свои места. В полицейском отделении дежурному сержанту, вероятно, пришлось провести лотерею, выбирая, кто из многочисленных добровольцев отправится на съемочную площадку и будет охранять неприкосновенность частной жизни своего героя.

В эпизоде, который снимался сейчас, Трейси противостоял Тупице, боксеру со сломанным носом, лицо которого напоминало миску с овсяной кашей.

У Тупицы было преимущество перед первоклассным детективом, но, поскольку справедливость всегда торжествует, к концу фотосессии Трейси уже вез старого уродца в каталажку. После съемок группа полицейских подошла к Трейси за автографами.

Он произнес короткую речь о важности непреклонного соблюдения закона в современном обществе. Полицейские дружно зааплодировали. Не успевая появиться, его словесные шарики расходились по рукам под предлогом, что их вставят в рамку и повесят над входом в полицейский участок. Судя по тому, как к нему относились копы, можно было подумать, что он действительно полицейский, а не актер, играющий полицейского. Такого парня, как Трейси, вероятно, могли бы даже избрать начальником полиции всего лишь за его красивое отражение в зеркале в публичном доме. В индустрии комиксов это называется силой фантазии. В столице нашей страны – политикой.

Я предложил Кэрол Мастерс помочь погрузить в машину аппаратуру, но в ответ получил ледяное «нет», заставившее меня пожалеть о том, что на днях я уже отстегнул шерстяную подкладку от плаща.

– Я прекрасно справлюсь сама, мистер Вэлиант. – Вытащив ящик с фотооборудованием за дверь, она поволокла его по тротуару к машине. Так она добралась до багажника, но поднять ящик не смогла. Я подхватил его и запихнул в багажник, затем то же самое проделал с двумя другими.

– Не стоило беспокоиться. Я в самом деле справилась бы без вас.

– Это же здорово, когда оказываешься в нужном месте в нужное время, – заметил я. – Иногда сам удивляюсь, как я до сих пор не зазнался.

Она достала кольцо с ключами, какие обычно бывают у тюремщиков, и открыла дверь машины. Скользнув на переднее сиденье, она повернула зеркало заднего вида так, чтобы было удобно поправить прическу.

– Чего вы теперь от меня хотите? – спросила она примерно с тем же дружелюбием, с каким я обычно разговаривал со своим инструктором по строевой подготовке.

Я прислонился к ее машине. Ее, конечно, следовало хорошенько помыть, но и я не сиял чистотой.

– Еще немного информации о Рокко, больше ничего. Копы убеждены, что его убил Роджер. Я считаю иначе и собираюсь доказать свою версию.

Она расположилась боком на переднем сиденье, открывая мне отличный ракурс для обзора всех соблазнительных выпуклостей хорошо сложенного женского тела.

– Зачем? Роджер мертв. У вас больше нет клиента. Ваш счет никто не оплатит.

– Разве деньги важнее правды?

Она поверила моим словам примерно так же, как верила в Санта-Клауса, но достаточно проницательный ум подсказал ей, что, пока она не ответит на мои вопросы, я не оставлю ее в покое.

– Что именно вы хотите узнать?

Я обошел машину и сел рядом с ней.

– Я поговорил с Литтл-Роком ДеГризи. По его словам, Рокко приказал ему отменить «Шоу одной женщины» и убрать все ваши работы. Почему?

Она спрятала расческу в сумочку, ненамного больше той, какую вешают для бутылки с водой на руль велосипеда.

– В отместку, – ответила она, – хотел наказать, продемонстрировать свою власть надо мной. Рокко терпеть не мог, когда ему перечили, а последнее время я часто этим занималась.

– Чем именно?

– Боролась за права мультяшек, поддерживала кролика Роджера. – Кэрол поднесла руки к лицу и осмотрела ногти. Они были далеки от совершенства – поцарапанные и обломанные, словно у скалолаза, карабкавшегося к вершине. – Рокко крайне не любил, когда женщины выходили из-под контроля. Вот и отомстил мне, убрав с выставки мои работы.

К машине подошел Дик Трейси. Раньше я никогда не видел его так близко и удивился, какой он высокий. Обычно мультяшки становятся актерами, чтобы компенсировать свой комплекс невысокого роста, но Трейси без труда мог смотреть мне прямо в глаза. Ну и, конечно, его квадратная челюсть! Таким подбородком можно письма вскрывать без ножа. Кэрол представила нас, и своим рукопожатием он чуть не сломал мне руку. Трейси немного поболтал с нами и произвел на меня впечатление хорошего смелого парня. Я сам чуть не попросил у него автограф.

– Насколько мне известно, Рокко звонил вам в ночь своей смерти, – обратился я после ухода Трейси к Кэрол Мастерс. – Что он сказал?

– Ничего особенного. – Я хотел было закурить, но погасил сигарету, увидев ее идеально чистую пепельницу. Некурящая, но почему-то я не удивился. Пороки этой женщины были гораздо более изощренными, чем простое курение табака. – Рокко позвонил, чтобы помучить меня. Он долго кричал, что отменил мое шоу. Обещал, что больше никто и никогда не выставит меня ни в одной галерее. Типичный отвратительный спектакль, на какие Рокко был большой мастер. В конце концов мне надоело, и я повесила трубку.

– Как долго вы с ним разговаривали?

– Точно не знаю. Я не смотрела на часы. Наверное, минут пять-десять.

– Кто-нибудь был рядом с вами, когда он позвонил?

– Нет, я была одна.

– Вы повесили трубку и что сделали потом?

– Напилась и легла спать.

– Никуда не выходили?

– Посреди ночи? Нет, конечно.

Если она и лгала, то довольно искусно – даже глазом не моргнула.

– Каковы отношения между Литтл-Роком и Джессикой Рэббит?

Она грустно вздохнула.

– Бедный парень любит ее, а у Джессики к нему чувства, как к лотерейному билету. Если Литтл-Рок станет наследником Рокко, значит, Джессика угадала номер и ей выпал крупный выигрыш. Она выйдет за него замуж и будет жить долго и счастливо, тратя его денежки. Если он не станет наследником, она разорвет его на мелкие кусочки и выбросит в мусорную корзину.

Я вытащил блокнот и прочитал Кэрол номер выпуска, переписанный с обгорелого обрывка из камина Рокко.

– Знаете, что это может быть за комикс?

Не успел я договорить вопрос, а она уже покачала головой:

– Нет. Есть сотни крошечных синдикатов, выпускающих комиксы. У каждого своя система нумерации. И в данном случае это может быть любой из них.

– Вы знаете кого-нибудь с инициалами СС, кто мог бы иметь зуб на Рокко?

– Не могу сказать, что знаю. У Рокко были контракты с несколькими мультяшками с такими инициалами, но все они порядочные и трудолюбивые. Если вы пытаетесь повесить убийство ДеГризи на кого-то из них, на мой взгляд, вы совершаете большую ошибку.

Я вытащил фотографии украденных оригиналов комиксов:

– Знаете что-нибудь о них?

Она быстро, без интереса пролистала их.

– Некоторое время назад я снимала эти стрип-комиксы. Рокко выставил их на продажу в своей галерее. Слышала, их украли.

– Вам не кажется странным, что украли оригиналы только снятых вами комиксов?

Она пожала плечами:

– Разборчивый вор. Что я еще могу сказать? – Она вернула снимки.

– Вы слышали, чтобы кто-то предлагал продать или вернуть за выкуп эти работы?

– Боюсь, что нет, и потом мне-то что за дело до них? Эти оригиналы никогда не были моими. Все, что я снимаю, принадлежит Рокко. Этот пункт прописан в контракте и был одним из самых больших разногласий между нами. Я считаю, что должна иметь долю с каждой продажи. Но он всегда отвечал «нет».

– И вы ничего не могли поделать?

– Абсолютно ничего. Все оригиналы принадлежали ему, от начала до конца. Почти так же, как он владел всем в своем синдикате. Почти так же, как он владел кроликом Роджером. Почти так же, как он владел мной.

Ее слова звучали как вполне подходящий мотив для убийства, не хуже любого из тех, что мне доводилось слышать.

На этот раз вопросов было достаточно. Я вышел из машины и, обойдя ее, попрощался.

23

Я вернулся домой как раз вовремя, чтобы успеть прибрать в квартире перед нашей еженедельной игрой в покер. Все, что валялось на полу, я просто запинал под диван. Отмыл засохшее пиво с покерного столика, открыл новую колоду игральных карт, насыпал в миску чипсов и забросил три упаковки пива на лед.

Первым прибыл Билли Донован. Он работал на стройке, перебравшись сюда с глубокого Юга. Билли носил неуклюжие тупоносые ботинки, комбинезон с нагрудником, клетчатую рубашку и потрепанную соломенную шляпу. Для успокоения нервов он посасывал длинный стебелек ячменной травы, которую его родственники из сельской местности включали в свой еженедельный пакет особой первой помощи по-кентуккски, наряду с пакетом домашней крупы, пачкой первоклассного жевательного табака и стеклянной банкой самогона. Всякий раз, выигрывая партию, Билли хлопал себя по колену и восклицал: «Едрёна мышь!» И какой наш покерный вечер ни возьми, эта фраза звучала постоянно. Для уроженца деревни он играл в покер так, словно всю жизнь прожил в городе.

Следующим явился Джесс Уэстертминстер, самый состоятельный член нашей компании. У Джесса была целая вереница выдающихся предков. Его прапрапрадедушка переплыл океан на борту «Мэйфлауэра» и был тем самым парнем, который организовал самый первый в стране ужин для прислуги-мультяшек, – их колонисты обнаружили на этих землях, – в честь которого и был установлен День Благодарения. За это предок Джесса упоминается в учебниках истории. Другой родственник Джесса привез тысячи мультяшек из Китая, для строительства первой в стране трансконтинентальной железной дороги. Они стали известны как «желтые дети» и также обеспечили этому родственнику место в учебниках истории.

Последним пришел Гарри Уэйн. Гарри работал в автомастерской и владел самой крутой тачкой. Когда в ее жизни появился Гарри, она была всего лишь обычным «шевроле» с восьмицилиндровым двигателем. Он подправил кузов, отремонтировал сиденья, поставил глушитель и модные покрышки с белой боковиной, а еще выторговал у дракона-мультяшки за фунт гамбургеров две огненные отрыжки, которые тут же прилепил по обеим сторонам автомобиля, сразу за нишами для передних колес. Когда Гарри закончил над ней работу, машина с места разгонялась до ста миль в час.

Мы сдвинули колоду, определяя, кто будет сдавать. Я выиграл и мысленно назвал этот выигрыш «плевком в океан»: настолько несущественной была сумма, по сравнению с тем, что ожидалось дальше. Ставки ползли вверх. Я только что сдал себе третьего короля, и, похоже, сегодня Фортуна улыбалась мне, когда вдруг раздался зловещий звук – поворот ключа во входной двери. Я сразу понял, какое бедствие приближается, и оно наступило. Дверь распахнулась, и появился кролик Роджер.

Разговоры за столом прекратились. Мои приятели ошеломленно уставились на мультяшного кролика, возникшего на ковре посреди гостиной.

Нисколько не смущаясь, Роджер весело подскочил к покерному столу и, протягивая пушистую лапу, сказал:

– Привет, я Роджер, новый сосед Эдди по квартире. – Зря я не заполз под стол и не умер там.

Естественно, очередь из тех, кто хотел бы пожать ему лапу, не выстроилась. Билли наклонился ко мне и прошептал в самое ухо:

– Эдди, это мультяшка? Мы, кажется, ясно договорились, когда начинали игру. Никаких женщин и мультяшек.

– Да, Эдди, – вмешался Джесс. – Не мог бы ты объяснить? Что здесь делает этот мультяшка?

– Он назвался твоим новым соседом по квартире? – уточнил Гарри. – Ты хочешь сказать, что эта штука живет у тебя?

Если бы я был религиозным человеком, в моем представлении дьявол не носил бы красный костюм профсоюза и вилы. У него были бы длинные пушистые уши, он грыз бы морковку и отзывался на имя Роджер.

– Это чисто деловые отношения, парни, – неубедительно оправдывался я. – Кролик – мой клиент. И он здесь временно, пока я не найду ему собственное жилье.

– Ты работаешь на мультяшку? – недоверчиво спросил Джесс.

– Я забираю свой выигрыш, – объявил Гарри. – У меня срочное дело в другом месте.

– И у меня тоже, – подхватил Билли. Все трое забрали свои деньги и ушли. Я посмотрел их карты. Просто отличные, ставки были бы бешеными, и я легко победил бы всех троих.

– Простите, если испортил вашу игру. – Роджер говорил буквами, у которых был такой виноватый вид, что еще немного – и они с лаем принялись бы гоняться за своими хвостами. – Я не знал, что у вас гости. Если бы вы предупредили, я бы сходил в кино или погулял.

У меня внутри все клокотало: я сложил картофельные чипсы обратно в пакет, а потом принялся мять его в кулаке, пока не раздавил все чипсы до последней крошки.

Роджер прыгал за мной по пятам, пытаясь выяснить, как можно исправить ситуацию. Меня так и подмывало сказать, что лучший способ – повеситься на люстре.

– Ваши друзья так сильно не любят мультяшек? – задумчиво поинтересовался Роджер.

– Не так уж много людей любит вас. – Я подсчитал свой выигрыш. Вместе с несыгранной ставкой и ставками на первые три карты я заработал за вечер шесть баксов. А ведь я рассчитывал выиграть сегодня свою ежемесячную арендную плату. Закрыв глаза, я представил, как стая собак гонится за кроликом Роджером, а он бежит через огромное открытое поле, и я скачу за ним на лошади, чтобы занять место в первом ряду, когда собаки начнут рвать его на части.

– Талли-хо![9] – громко произнес я.

– Прошу прощения? – встрепенулся Роджер.

– Просто мысли вслух.

– Ого! – Роджер хотел налить себе пива, но не смог подцепить толстым пушистым пальцем язычок банки. Я притворился, что ничего не замечаю. Пусть-ка для разнообразия решит свою проблему сам.

– Никогда не понимал, почему люди не любят мультяшек, – размышлял вслух Роджер. – Мы, в общем-то, не так уж и отличаемся от людей. Да, у нас разные манеры и разная внешность, и говорим мы по-разному, но эмоции у нас одни и те же. Мы любим и ненавидим, смеемся и плачем точно так же, как люди. – Он попробовал открыть банку ушами, пальцами ног и даже носом, но ничего не выходило: подцепить кольцо никак не получалось.

Я забрал у него банку, открыл ее и вернул обратно. Невелика важность. Для любого бродяги я сделал бы то же самое. Но, судя по реакции кролика, можно было подумать, что я только что короновал его Маленьким королем.

– Жаль, что люди, за редким исключением, относятся к нам не так, как вы, Эдди, – выпалил он.

– Да, очень жаль. – Не было бы исключений, и в живых не осталось бы ни одного мультяшки. Я допил пиво и направился в свою комнату, чтобы впасть на восемь часов в столь необходимую мне спячку.

– Разве вам не интересно послушать, что я узнал о чайнике?

Его слова закружились вокруг моей головы, обвивая плечи, как аркан ковбоя обвивает теленка.

Вот тебе и отдых для моих усталых костей.

– Ладно, выкладывай, – пожимая плечами, буркнул я, чтобы побыстрее отделаться от него. Я открыл пиво для себя и вернулся в гостиную. – Рассказывай, что тебе удалось раскопать о чайнике.

Все части Роджера начали подергиваться – его губы, усы, брови, даже два передних зуба качнулись туда-сюда, как пара плиток маджонга, вывешенных на просушку на бельевой веревке.

– Я поговорил со старьевщиком из Мультауна, у которого реквизитор купил чайник, и вы не поверите, что он рассказал.

– Не испытывай мое терпение и сократи до самой сути, хорошо? Просто сними для меня сливки.

Следующую фразу кролик выкачал в словесном шарике с рекламный щит. Вероятно, чтобы спрятаться за ним, когда я захочу придушить его, прочитав написанное.

– Старьевщик поведал мне такую захватывающую историю, что я подумал, вы должны услышать ее непосредственно от него. Вот и пообещал, что съезжу за вами и мы вернемся вместе.

– Прямо сейчас? – Я бросил взгляд на наручные часы, но глаза так устали, что не отличали большую стрелку от маленькой. – Сейчас самая ночь!

– Он работает допоздна.

– Нет, этот номер не пройдет. Я устал. Утром – пожалуйста, первым делом отправимся туда.

– Ну конечно, – надулся кролик. – Утром – пожалуйста…

Даже без пройденного мною семидневного интенсивного курса обучения в Высшей школе детективного искусства я вполне мог предположить, что у кролика было что-то еще на его уме размером с горошину.

– Давай, выкладывай все остальное!

– Не хочу беспокоить вас своими мелкими проблемами.

Боже, этот кролик действительно знал, как подать себя! Жаль, у него никогда не было потомства. Можно было бы вывести породу кроликов, умеющих вызывать чувство вины.

– Если я говорю выкладывай, значит, выкладывай!

Произнося свои следующие слова, он качнул головой вперед-назад, словно прицеливался в утку в тире.

– У меня появилось ощущение, будто я расползаюсь по швам. Не знаю наверняка, но, похоже, я готовлюсь к распаду. Не хочу давить на вас, но я был бы признателен за всё, что могло бы ускорить расследование.

Я вздохнул, допил пиво и достал из шкафа плащ.

– Идем, кролик, к твоему старьевщику.

* * *

Старьевщиком оказался жук-мультяшка по имени Бенни, блестящий и черный, с пастельно-розовой головой.

В его жилище не было отопления, поэтому он носил пальто с шестью дополнительно пришитыми рукавами, чтобы вместить все многочисленные конечности. Дополнительные рукава были вырезаны из совершенно неподходящих друг к другу кусков материи. Бенни легко мог бы с ходу продать свое разношерстное пальто в один из тех шикарных бутиков, которые заламывают астрономические цены за лоскутную одежду, сшитую мультяшками-сборщиками тряпья из Аппалачей.

Для того чтобы человеческие перчатки подошли на его четырехпалые мультяшные лапки, Бенни перевязал указательные пальцы перчаток стебельками ямса. Вот так мультяшки и приобрели репутацию обладателей плохой памяти: многие из них разгуливали с веревочками, обвязанными вокруг перчаточных пальцев, а люди решили, что это узелки на память.

Есть хлам, который со временем может превратиться в народное искусство или антиквариат. И есть хлам, который следует выбросить в контейнер у дверей мусороперерабатывающего завода и вывезти в море на мусорной барже. Жук собирал и хранил как раз вторую разновидность хлама, причем в таких количествах, что, покопавшись в запасах его магазина, хороший археолог мог бы проследить упадок цивилизации. Сам жук выбрался из-под хлама времен Второй мировой войны.

– С возвращением! – приветствовал Бенни кролика. – На этот раз ты собираешься покупать или снова просто погреешь мне уши? – Он завел один усик-антенну на спину под пальто и энергично почесался. Интересно, могут ли у жука быть блохи?

– Хочу познакомить тебя с моим партнером, Эдди Вэлиантом, – объявил Роджер.

– Рад познакомиться, Эдди! – Жук протянул мне для рукопожатия четыре лапки на выбор, но я отказался.

– Было бы здорово, если б ты рассказал Эдди ту историю, что рассказывал мне. Про чайник.

– Конечно. С удовольствием. – Жук уселся на прилавок, затем откинулся назад и закачался на своих сложенных жестких крыльях в ритме колыбельной. – Пару лет назад я нанял в качестве дайвера одного парнишку, двоюродного брата Аквамена, как он утверждал. Он доставал для меня с затонувших кораблей всякие вещицы. И вот однажды парень в одиночку нырял у побережья в поисках яхты, которая предположительно затонула в этих местах. Когда вечером он не вернулся, береговая охрана начала поиски. Его нашли мертвым на палубе катера. Рядом с ним стояла бочка, в каких обычно перевозят топливо, – последний предмет, который он поднял на поверхность. Парнишка умер от удушья. Береговая охрана решила, что у него случился один из тех приступов, которые бывают у дайверов, когда они поднимаются на поверхность слишком быстро. – Жук попытался продемонстрировать нам хриплое дыхание при удушье, но у него ничего не вышло. Всё, чего он добился, – несколько раз пискнул, причем писк получился отчетливо жизнерадостным.

– Я купил вещи дайвера у его вдовы, включая и эту бочку. Когда я вытряхнул все, что в ней находилось, то обнаружил большую кучу обычных камней, старый свиток и этот чайник. Бочку я продал за двадцать пять баксов торговцу металлоломом. А за чайник получил всего пятьдесят центов. Я согласился на такую низкую цену, поскольку купивший его реквизитор пообещал мне небольшую роль в его фильме. Кстати, свое обещание он так и не сдержал.

– А что стало со свитком? – спросил я.

– Он все еще где-то здесь, у меня, – ответил жук. – Реквизитора он не заинтересовал, поэтому я оставил его себе.

– Можно посмотреть?

– Конечно, если найду. – Бенни замахал в воздухе лапками, пока у него не набралось достаточно инерции, чтобы перевернуться обратно. Затем он погрузился в масштабные поиски, равноценные тем, которые предприняли испанцы, разыскивая Эльдорадо. Ему повезло не больше, чем им. Конкистадоры обнаружили несколько территорий будущей Флориды, которые и прибрали к рукам нечестным путем, а он нашел какой-то старый пергамент, обернутый вокруг деревянной палки. – Вот он.

Я достал бумажник:

– Сколько?

Он поочередно почесал под каждой подмышкой. Дезодорантом он не пользовался, поэтому, если вам когда-нибудь захочется испытать страдание, встаньте с подветренной стороны от обладателя восьми несвежих подмышек.

– Ну-у, учитывая расходы на хранение, инвентаризацию, налог с продаж, скажем, сотня баксов.

– Сто баксов? Вы продали чайник, который к нему прилагался, за пятьдесят центов.

Он пожал восемью плечами, сделав движение, которое почти в точности повторяло колышущееся на ветру пшеничное поле.

– Да, я так сделал и до сих пор жалею. Сто баксов. Или соглашайтесь, или уходите.

Я принял его предложение и добавил, что всякий раз, проходя мимо флакона с «Рейдом», буду с нежностью вспоминать о нем.

Покинув магазин, мы с Роджером остановились под уличным фонарем, и я развернул свиток. Странные письмена покрывали его сверху донизу. Я не смог разобрать ни единого слова.

– Отлично. Выложил сотню баксов за штуку, которую не могу даже прочитать. – Я передал свиток Роджеру. – Вот твое следующее задание. Переведи это.

– Где? – спросил кролик.

– Ты же детектив, – ответил я. – Вот и найди где. А я домой, спать.

Кролик сказал, что останется на работе до конца ночи. Скорее всего, его старание объяснялось желанием завершить дело до распада. Я ответил, что он может делать все, что посчитает нужным, а я собираюсь поспать и что увидимся утром.

Только я открыл дверь квартиры, как зазвонил телефон.

– Эдди Вэлиант, – произнес я, отчаянно надеясь, что ошиблись номером.

– Эдди, трам-пам-пам, – раздался в трубке голос Папаши. – Надеюсь, не разбудил? У меня есть очень интересные новости. Я нашел твой комикс – тот, который тебе нужен! Все перекопал и нашел! Боже, какая работа! Напечатано их было совсем немного, но для тебя я достал один. Старина Папаша достал его, как и обещал.

– Отлично, Папаша, отлично. Утром первым делом буду у вас и заберу комикс.

– Я приду в магазин только поздно вечером. Эдди, мальчик, приезжай за ним сейчас!

Ну, кто там следующий в очереди на лишение меня желанного сна?

– Папаша, спасибо в любом случае, но сегодня я очень устал. Дело вполне терпит до завтра.

– Ну конечно. Оно и понятно. А я-то так старался разыскать его, думал, ты обрадуешься и сразу приедешь. Но ты прав. Завтра уже скоро наступит. – Его грустный голос казался таким же пустым, как мой банковский счет в последний день месяца.

Мне вдруг вспомнились лишние шарики жевательной резинки, которые Папаша украдкой добавлял в мои пакетики с конфетами, лишние орехи, которыми он посыпал мое мороженое, лишние порции ванили, добавленные в мою колу. Как вообще можно отблагодарить кого-то за то, что он подарил тебе твои единственные приятные воспоминания детства?

– Буду у вас через полчаса, – произнес я в трубку.

* * *

– Земля Гесем! – пробормотал он, когда я вошел. – Я все-таки разыскал его. – Он протянул мне комикс, завернутый в простую коричневую бумагу. Пока он рассказывал всякую ерунду о своих похождениях в поисках этого комикса, я пролистал его. Через что бы Папаша не прошел, поверьте, оно того стоило. Напечатанный, судя по дате на обложке, несколько лет назад комикс «Похотливая, грубая, возбужденная» был порнографическим, или «комиксом для взрослых», как для приличия называют эту грязь торговцы. Этот графически повествовал о похождениях медсестры в исполнении более молодой, стройной, белокурой, но определенно узнаваемой Джессики Рэббит.

Мелким шрифтом на обложке был указан и издатель – некий Сид Слизняк. Бьюсь об заклад – мой СС собственной персоной!

– Эдди, ты этот комикс искал? Я все правильно сделал?

Я положил в рот кусочек окаменевшего леденца, и внезапно мне показалось, что эта ночь действительно очень сладкая.

– Папаша, вы молодец! Всё сделали просто отлично!

24

В ту ночь я так и не добрался до постели. Купив какого-то дрянного виски для вдохновения, я отправился в офис и принялся рисовать на листе большие круги. В каждый круг я помещал либо имя, либо факт. Некоторые имена перекрывали друг друга, как и некоторые факты. Некоторые имена перекрывали некоторые факты, а некоторые факты перекрывали некоторые имена. Никаких ответов мое занятие не принесло. От недосыпа я чувствовал себя разбитым, и вдобавок болела голова. Кого я вообще обманывал? Аналитика никогда не была моей сильной стороной. Я наиболее эффективен, когда для решения дела требуется прямой физический контакт. Может, такой подход никогда и не сделает меня царем зверей, но, по крайней мере, в моем уголке джунглей не будет шакалов. Чего еще может хотеть змея в траве?

Я выбросил свое бесплодное ночное упражнение в мусорную корзину как раз в тот момент, когда старый добрый мистер Солнце пожелал мне доброго утра и начал свое шествие по небу. Скучно, наверное, большому желтому парню делать одну и ту же работу изо дня в день, но, по крайней мере, он всегда знает, куда направляется. Это больше, чем может позволить себе один мой знакомый частный детектив.

Умываясь, я так энергично растирал лицо, что вокруг офисной раковины осталось темное кольцо воды. Даже появилась слабая надежда, что мне удалось смыть круги под глазами, но не тут-то было. Я достал бритву и улучшил свой рекорд по количеству использований одного и того же одноразового лезвия. И на этот раз мне удалось остановить кровотечение до того, как оно привлекло бы летучих мышей-вампиров.

Стащив утреннюю газету со стенда около офиса соседа-бухгалтера, я как раз устроился неторопливо позавтракать стаканом виски, когда вошел мой напарник.

Мне никогда не понять этого. Даже без ночного сна кролик явился таким бодрым, что мог бы дать фору Мэри Поппинс. У меня чуть не приключился инсулиновый шок и не случилось необратимое повреждение глаз от воздействия невозможной дозы добродушия, которое он излучал.

– Не ожидал застать вас здесь так рано, – весело произнес Роджер.

– Захотелось начать пораньше, – отозвался я. Заглянувшее в окно солнце освещало кончики шерстинок и делало Роджера похожим на ангела, спустившегося с небес. А может, тот Роджер ночью распался и сейчас передо мной призрак Роджера? Обдумав этот вариант, я нашел его не особо привлекательным. Живого Роджера я, по крайней мере, мог держать на расстоянии, забаррикадировав дверь. Досадный потенциал кролика Роджера, умеющего проходить сквозь стены, всколыхнул во мне чувство ненависти.

Я налил себе второй стакан завтрака, и Роджер, разумеется, не мог не вмешаться:

– Вам не следует пить рано утром! Это вредно для печени.

Его словесные шарики пролились серным дождем на полпути через мой стол. Помните запах серы? Чистая эссенция цветка скунса. Я вытащил зажигалку и поджег самые большие шарики, прежде чем они успели полопаться. Они исчезали в ярко-желтых вспышках.

– Кто назначил тебя блюстителем нравственности в моем офисе? – поинтересовался я, одним глотком опрокидывая в себя содержимое стакана. – Следи за своей печенью, а я позабочусь о своей.

– Да как хотите, – раздраженно ответил он. – Я лишь беспокоюсь о вашем благополучии.

– Ты выполнил свое вчерашнее задание?

– Вот именно, я его выполнил. – Кролик поставил на пол продуктовый пакет с логотипом сети супермаркетов «Пиггли-Уиггли», из которого извлек столько моркови, что свободно мог бы подарить каждому в этом здании по двадцать штук. Он пропускал морковки сквозь передние зубы, как лесорубы пропускают секвойи через пилораму. Дзинь, дзинь, дзинь. – Я посетил несколько круглосуточных книжных магазинов, но ни в одном из них не оказалось достаточно подробных словарей, чтобы перевести надпись на свитке. Поэтому я решил заглянуть в публичную библиотеку, как только она откроется. Вот тогда-то мне и улыбнулась невероятная удача. По дороге в библиотеку я проходил мимо иранского магазинчика, у входа в который висел большой щит со списком разных сэндвичей на английском языке и щит поменьше с тем же списком на персидском. Когда я увидел этот маленький щит, у меня все похолодело внутри. Почему? Да потому что – вы готовы к этому? – я заметил явное сходство между персидским меню и текстом свитка. – Кролик ухмыльнулся так широко, что чуть не поперхнулся следующей морковкой, отправляя ее в небытие. – Я дождался открытия магазина и, показав его владельцу наш свиток, спросил, написан ли этот текст на персидском. Он ответил, что да, хотя и на довольно причудливом старом диалекте, которым он не владеет. Но у него есть пожилой дядя, и вот он мог бы перевести наш свиток.

Я в жизни не встречал такого любителя растягивать историю, как этот кролик. Даже бульдозер, наверное, не ускорил бы его повествование, но я все равно попытался:

– И что там написано?

– Я не знаю.

– Ты хочешь сказать, что дядя не справился с переводом?

– Нет, я хочу сказать, что тогда дядя еще спал. Я оставил свиток владельцу магазина, и тот пообещал, что покажет его дяде, как только старик проснется.

Я ушам своим не верил.

– Роджер, ты идиот! Я заплатил сотню баксов за свиток, который ты оставил в иранском гастрономе! А что, если свиток окажется ценным и владелец гастронома решит оставить его себе? А что, если, когда ты вернешься за ним, парень заявит, что случайно набил его начинкой и продал как шаверму? Что ты тогда будешь делать, мистер Сэм Спейд[10] новоявленный?

Мой взрыв раздражения сбил нахального кролика на пару колышков. Он так глубоко втянул ртом воздух, что его нос почти исчез.

– Ну и дела, Эдди, вы хотите, чтобы я прямо сейчас пошел и забрал свиток?

Я покачал головой:

– Можешь не беспокоиться, ущерб уже нанесен. Если владелец гастронома захочет вывести нас из игры, вряд ли нам удастся помешать ему.

– Эдди, мне правда ужасно жаль, что так вышло. – У кролика поникло все, что только могло поникнуть: плечи, уши, нос, даже брови.

Я обошел стол и искренне похлопал его по лапе:

– Эй, не вешай нос! Каким бы ты был детективом, если бы время от времени не косячил?

– Вы это серьезно? – Некоторые части его тела все еще оставались поникшими.

– Конечно. Даже я, твой предположительно непогрешимый наставник, как известно, пару раз терпел неудачу.

– Не верю.

– Но это правда.

– Расскажите хотя бы про один раз.

– Может быть, позже. – По правде говоря, я не помнил тот раз, но к тому времени кролик был уже довольно хорошо накачан, и я не хотел повторять этот процесс снова. – Прямо сейчас мне нужно обсудить с тобой кое-что более важное. Тебе что-нибудь говорит имя Сид Слизняк?

Кролик вернулся в прежнее расположение духа. Если бы я прищурился, то по его манере говорить и двигаться я принял бы его за пушистого длинноухого Хамфри Богарта.

– Да, знаю такого. Никуда не годный и насквозь гнилой. Человек, издающий мультяшную порнографию.

– Человек? С таким именем?

Жесткий узел тягучих слов протиснулся сквозь бойницу сжатых, как тонкая игла, губ Роджера.

– Слизняк – его профессиональный псевдоним, а настоящее имя – Сид Баумгартнер. Когда-то он опубликовал серию комиксов по мотивам классических произведений и был довольно славным парнем, на которого вполне можно было работать. Многим людям он дал хороший старт. Вроде как Кэрол Мастерс начинала у Баумгартнера. Затем, несколько лет назад, когда люди потеряли интерес к классике, он обанкротился. И сколотил себе состояние, уже вновь появившись как Сид Слизняк. А почему вы спрашиваете?

– Нет ли в его имени чего-то такого, что могло бы показаться тебе важным? К примеру, его инициалы?

Над головой Роджера загорелся целый шатер лампочек.

– СС! Ну конечно, СС! Вы хотите сказать, что Рокко выписал те чеки Сиду Слизняку?

– Похоже на то.

– Но, ради всего святого, зачем? – Как идеальный подражатель, Роджер взял стул, развернул его и оседлал именно так, как это делаю я. Может, к содержанию детективной работы у него и не было таланта, но ее форму он перенимал хорошо.

– Вот это мы и должны выяснить. Ты когда-нибудь имел дело с этим подонком? Он предлагал тебе или кому-то из твоих знакомых сыграть главную роль в своих клевых постановках?

Кролик серьезно кивнул, будто применяя энергосберегающий вариант ответа, – один раз вниз и вверх.

– Однажды он подкатывал ко мне. Говорил, что его область очень перспективна для кролика. Что он оденет меня в смокинг, сделает похотливым плейбоем, а затем превратит в миллионера. Я ответил, что такие деньги мне не нужны. И пусть поищет себе другого кролика, готового так унижаться. Я не хотел в этом участвовать.

– А Джессика? Слизняк когда-нибудь подкатывал к ней?

Кролик слегка приоткрыл забрало, и я мельком увидел под ним такую знакомую мордочку.

– Возможно, – сказал Роджер. – Рано или поздно Слизняк подкатывал почти ко всем, кто занят в индустрии комиксов. Но Джессика никогда не согласилась бы. Она слишком леди.

Я физически чувствовал, как в кармане моего пиджака тлеет комикс «Похотливая, грубая, возбужденная». Надо бы открыть кролику глаза, чтобы увидел, на какой шлюхе он женился, но я не мог. Вычтите это из моего подоходного налога в качестве взноса на благотворительность в этом месяце.

Я услышал, что кто-то вошел в приемную для посетителей. Приоткрыв смежную дверь, я увидел Джессику Рэббит. Легка на помине.

Роджер умолял меня позволить ему присутствовать при разговоре с ней, но я твердо отказал. Несколько минут, и она догадается, кто скрывается под его хлипкой маскировкой. Я велел ему вылезти в окно, спуститься по пожарной лестнице и ждать меня дома.

Такая перспектива не обрадовала его, но он подчинился.

Открыв дверь в кабинет, я пригласил Джессику войти.

25

Она прошествовала в мой кабинет, как путешествующая британская королева вошла бы в хижину бушмена: высоко подняв голову и демонстрируя английский характер, полная решимости сохранять надлежащую имперскую осанку, но очень-очень осторожная, чтобы не дышать слишком глубоко вонючим воздухом или не подходить слишком близко к покрытым грязью стенам. На ней был повседневный наряд – синие джинсы, футболка и теннисные туфли. Если она одевалась, ориентируясь на мой уровень, я надеюсь, она прихватила с собой кирку и лопату, потому что ей предстояло опуститься на три мили глубже.

Я предложил ей стул. Царственная манера, с которой она держалась, навела меня на мысль смахнуть пыль с мягкого сиденья, но мой единственный носовой платок – это тот лоскуток, который химчистка кладет в нагрудный карман костюма всякий раз, когда я сдаю его в чистку, а это не более полдюйма ткани, прикрепленной к куску картона.

Она приняла мое предложение для начала промочить горло, и я налил ей виски на три здоровенных пальца, но она едва отпила на один большой.

– Чему обязан таким неожиданным удовольствием? – поинтересовался я.

Она превратила тяжелый вздох в спортивное событие, достойное освещения в журнале «Спортс иллюстрейтед».

– Хочу нанять вас как частного детектива. – Она закурила сигарету и огляделась в поисках пепельницы, но ее не было, так как обычно для этих целей я пользуюсь полом. Я откопал старую кофейную чашку с надписью «Я горжусь, что я мультяшка» – причем в слове «мультяшка» было примерно шесть ошибок, – и поставил на стол перед ней. Прочитав надпись, она улыбнулась и уронила обгоревшую спичку на ковер.

– Изложите суть вашего дела.

Она закинула одну восхитительную ногу на другую и постучала носком ступни по толстой невидимой стене, разделявшей нас.

– С тех пор как убили Роджера, ко мне несколько раз приходил полицейский – капитан Кливер. Вы с ним знакомы?

Я кивнул и перелил себе остатки ее виски, поскольку, похоже, она никогда не соберется с духом, чтобы допить его, а я ненавижу смотреть, как выдыхается выпивка.

– Нетрудно догадаться, что в убийстве Роджера Кливер подозревает в первую очередь меня. Вот я и пришла к вам, чтобы вы избавили меня от этих подозрений.

Жаль, что у меня не было месяца, чтобы по-хорошему обдумать ее предложение. И еще хотелось бы иметь свои источники в руководстве, которые снабжали бы меня внутренней информацией. А также склад ума как у Макиавелли, и я согласился бы снять Джессику Рэббит с крючка за ее же деньги. Но больше всего мне хотелось, чтобы у меня было немного льда, потому что теплый бурбон больше раздражает, чем радует.

– Ваша просьба звучит довольно странно, мисси. Хотите, чтобы я доказал, что вы не убивали, верно? Тогда ваше обращение ко мне равноценно признанию в том, что вы виновны по всем пунктам обвинения и убили Роджера именно так, как считает Кливер.

Она сдала назад быстрее, чем велосипедист, несущийся к смытому рекой мосту.

– Да, вы правы. Именно это я и хотела сказать. Я хочу, чтобы вы доказали мою невиновность. Просто не так выразилась. Выясните, пожалуйста, кто на самом деле убил Роджера.

– Если я возьмусь за ваше дело, вы будете оказывать мне любую помощь? И расскажете как на духу, какова ваша роль в этом деле?

Ее голова подпрыгнула вверх и вниз, как поплавок с леской, на который крепко насажена рыба-ангел.

– Хорошо. Начнем с вашего алиби. Правда, что весь вечер вы провели одна, в кино и на прогулке?

Если бы она не подавляла свои мысленные шарики, воздух над ее головой был бы наполнен видениями вращающихся шестеренок. Я мог представить, как картонная карточка вываливается из крошечной щели в дальнем конце. Ты высокая и великолепная, весишь сто пятнадцать фунтов, все заглядываются на тебя, и, если не хочешь в тюрьму, у тебя нет другого выбора, кроме как рассказать этому мерзкому человеку, что на самом деле произошло в ту роковую ночь.

– Я ходила в кино. И это правда. Но затем не пошла гулять, а поехала прямо домой. И добралась туда по крайней мере за час до смерти Рокко.

– Значит, когда произошло убийство, вы находились в доме?

Она прикурила новую сигарету от окурка, как это делает любая обычная девушка в любой обычной забегаловке с музыкальным автоматом, в любой обычный вечер, за исключением того, что Джессика превращала это простое действие в нечто необычное, экзотическое и захватывающее: так бывает, когда наблюдаешь за движениями ювелира, ограняющего бриллиант, или оружейника, гравирующего сталь. Она соблазнительно обхватила губами кончик фильтра и ритмично посасывала, заставляя сигарету темнеть и светиться, темнеть и светиться в ритме, обозначающем искушение в ее личном коде соблазнения.

– Да, и не только находилась в доме. Я видела убийцу.

Я вдруг почувствовал себя одной из тех молочных бутылок, которые люди сбивают софтбольными мячами на местной ярмарке. Только ты принимаешь хорошую, прочную, вертикальную позу, как кто-то опускается на два бита и сбивает тебя с ног.

– И кто же этот убийца?

Изящный наклон ее головы стал бы отличной темой для докторской диссертации ученицы школы очарования.

– Я думала, вы уже догадались.

– Освежите мою память.

– Разумеется, это был Роджер.

Ну конечно разумеется! Если бы это был кто-то другой, это дело перестало бы быть делом и превратилось бы в утиный суп, и боже упаси, чтобы Эдди Вэлианту когда-нибудь преподнесли раскрытое дело на блюдечке с голубой каемочкой.

– Расскажите, что вы видели.

Она подробно изложила свою историю ровным, отстраненным голосом, словно он звучал за кадром:

– Я находилась у себя в спальне – расчесывала волосы, эта процедура требует сделать двести движений щеткой, – когда услышала выстрел. Выбежав в коридор, я бросилась на площадку лестницы. Оттуда хорошо виден кабинет Рокко, который находится этажом ниже. Дверь кабинета открылась, и я увидела Роджера, выскочившего с дымящимся пистолетом в лапе.

– Он вас видел?

– Нет. Он слишком торопился уйти. Выскочил прямо через парадный вход и направился к тротуару.

– Все еще с пистолетом в лапе?

– Все еще с пистолетом в лапе.

– Кто-нибудь вышел за ним?

– Нет. – Она подошла к окну и вдохнула немного свободной серой фланели, которая в этом городе заменяет свежий воздух. – Я вошла в кабинет и увидела, что произошло. Роджер насмерть застрелил Рокко. Я немедленно вернулась в спальню, оделась, села в машину и поехала к Роджеру.

– Зачем? Почему просто не позвонили в полицию?

Взглядом, которым она посмотрела на меня, можно было бы забить мне в лоб гвозди.

– Я собиралась шантажировать Роджера тем, что видела.

– Зачем? Что у кролика было такого очень нужного вам?

Она села на край стола, наклонилась ко мне и прошептала самый страшный секрет недели:

– Его чайник, естественно. Я хотела забрать его чайник.

– Почему же не забрали, когда жили вместе? Он отдал бы вам все что угодно, а тем более старый чайник.

Она снова села на стул. На этот раз, после тонны грязи, которую она притащила в мой кабинет, у меня не возникло желания смахнуть пыль.

– Я не знала о его ценности, пока не ушла от кролика. А потом не могла попросить, потому что боялась, что он пообещает отдать его мне, только если я вернусь.

– И вы бы на это никогда не согласились?

– Даже ради чайника. Я уже говорила вам. Этот кролик – неудачник.

К моей вечной чести, я пропустил ее замечание мимо ушей.

– Что делает этот чайник таким популярным предметом в вашей истории? Как велика его ценность?

Прикрыв глаза, она поведала мне довольно фантастическую историю, которой хватило бы на полугодовой сценарий в духе Терри и пиратов.

– В начале десятого века умирающий властелин-гурман хотел отблагодарить своего повара. Он приказал дворцовому мастеру изготовить для него чайник из чистого золота и инкрустировать одним огромным бело-голубым бриллиантом и множеством других драгоценных камней, чуть меньших, но не менее ценных. Несколько сотен лет спустя этот бесценный чайник попал в руки рыцарей-тамплиеров. Вы слышали о рыцарях-тамплиерах?

– Конечно. Они появились сразу после Дней тамплиеров.

Она отмахнулась от моего сарказма, сморщив очаровательный носик.

– Те рыцари-тамплиеры сражались за Ричарда Львиное Сердце. Они заявили свои права на чайник во время одного из их славных крестовых походов в Святую землю. На обратном пути, защищая чайник от воров, рыцари-тамплиеры замаскировали его, покрыв серым лаком. По воле судьбы, чайник все равно украли, хотя, как считают историки, воры и понятия не имели о его истинной ценности. Для них это был всего лишь обычный чайник. Это последнее упоминание из тех, что удалось найти, а тем временем чайник оказался на плите Роджера.

– Как вы узнали об этом? Вам Рокко рассказал? Мне известно, что в последнее время он увлекался мифологией. По этой причине? Шел по горячим следам чайника халифа?

Она закурила третью сигарету и отогнала дым от лица рукой, изящной, как японский веер.

– Да, именно так. Впервые он увидел этот чайник на неподвижной фотографии – кадре из фильма «Алиса в Стране чудес». Он помнил его набросок, который видел много лет назад, изучая стрип-комикс «Тысяча и одна ночь». Рокко купил тонну книг по мифологии и принялся просматривать их в поисках любого упоминания о чайнике халифа. Он накопал достаточно, чтобы убедиться, что чайник действительно существовал и тот, которым владел Роджер, идеально соответствовал его описанию. Однажды вечером я услышала разговор Рокко с его братом Домиником – они обсуждали план, как заполучить чайник. Роджер ненавидел ДеГризи и не доверял им, поэтому об обычной покупке речи не шло. Из-за сложной сигнализации они могли проникнуть в дом кролика и украсть желанный предмет. Когда я подслушала их разговор, они как раз подошли к варианту убийства.

– Они намеревались убить кролика? Из-за чайника?

– Так они говорили.

– Что произошло, когда вы добрались до дома Роджера?

– Я нашла дверь открытой. Вошла в дом и увидела мертвого Роджера. Осмотревшись, я нигде не увидела чайник, поэтому решила, что меня опередил Доминик. Затем я ушла. Вот как все было на самом деле, – закончила она свой рассказ с выражением на лице: «Ей-богу! Провалиться мне на этом месте!»

– Почему вы не сообщили все как есть полиции?

Она показала себя с другой стороны – смущенная невинность.

– Я боялась. Не хотела, чтобы мое имя связали с убийством. Хватит с меня того, что оно и так стало последним словом, которое произнес перед смертью этот глупый кролик, и этот факт, словно веревкой, все равно привязал меня к убийству.

– Когда вы входили и выходили, вы заметили, что из рояля доносилась музыка?

– Да, именно так. Она и удерживала дверь открытой. Музыкальная строка обернулась вокруг ручки. Но что за песня, если вы об этом, – не помню.

– Да, об этом.

– Ну, не помню я! – Она наклонилась вперед довольно далеко через стол и положила руку мне на плечо. В более раннюю и непосредственную эпоху такого прикосновения было бы достаточно, чтобы схватить Джессику за волосы, затащить в свою пещеру и рушить до самого утра. В наши дни приходится довольствоваться глупой ухмылкой. И я одарил ее глупой ухмылкой. – Я не убивала Роджера. Вы должны верить моим словам. Клянусь своей честью!

– Довольно сомнительная клятва. – Следующий мой вопрос выстрелил, как бейсбольный мяч, попавший игроку в голову. – Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Сид Слизняк?

Ее рука сжала мою руку крепче, но, похоже, у нее не осталось сил, чтобы раздавить даже таракана.

– Да, я знаю его. Однажды он предложил мне сняться в порнокомиксе. Он охотится за многими известными мультяшками. Грязный, извращенный зверь, я не стала бы связываться с таким.

– И вы ни разу не уступили ему и не появились ни в одной из его клубничек?

– Конечно нет. За кого вы меня принимаете? У меня есть свои принципы.

На это был только один ответ. Я вытащил комикс «Похотливая, грубая, возбужденная» и бросил его на стол.

Она уставилась на порнокомикс так, как невинный прохожий смотрит на тело, упавшее с десятого этажа перед ним на тротуар.

– Где вы нашли его?

– У знакомого книготорговца. Он стоил мне кучу денег. И хочу заметить, каждое потраченное пенни окупилось. Да вы просто шалунья!

Она протянула руку, но я быстро выхватил книжку и убрал в верхний ящик стола.

Потоку слез Джессики позавидовал бы любой крокодил.

– Когда я впервые встретила Сида Слизняка, я только начинала свой путь в модельном бизнесе, – рыдала она. – Он выдавал себя за известного кинопродюсера. Обещал сделать меня звездой, но не уточнил, какой именно. Пригласил к себе домой и предложил выпить, подмешав в мой напиток какую-то дрянь, которая позволяла функционировать физически, но делала меня совершенно раскованной. Когда эффект прошел, Слизняк показал мне материалы, отснятые, пока я была под кайфом. Позже он использовал их в этой ужасной книжке. Он дал мне пять тысяч долларов и сказал, что я получу гораздо больше, если снимусь еще, на этот раз добровольно. Я швырнула ему деньги и убежала.

– Вы обращались в полицию?

– Я боялась и стеснялась. Мне тогда было всего восемнадцать. Кроме того, пока я была под наркотиком, Слизняк заставил меня подписать официальное согласие. К счастью, он напечатал этот комикс совсем небольшим тиражом. Тогда он только раскручивал свой бизнес и большие тиражи были ему не по карману. Когда я стала знаменитой, до него дошло, какая золотая жила у него в руках. Он снова подкатил ко мне с предложением, вскоре после того как я вышла замуж за Роджера. Говорил, что, если я не заплачу ему, он напечатает еще сто тысяч экземпляров для массового выпуска. – Она держала сигарету между нами, наблюдая, как та горит.

– И что вы сделали?

Джессика убила сигаретный дым, злобно растерев его в моей чашке. Она продолжала растирать его и после того, как он исчез, пока от сигареты не осталось ничего, кроме отдельных табачных крошек и мельчайших обрывков бумаги.

– Естественно, заплатила. Что мне оставалось делать? Нужно было думать о своей карьере. К счастью, как мошенник, Слизняк оказался более благородным, чем как порнопродюсер. Получив деньги, он отдал мне негативы, как и обещал.

– Отдал вам негативы?

– Да.

– И что вы с ними сделали?

– Разрезала на мелкие кусочки и спустила в унитаз.

– Рокко когда-нибудь видел их или сам комикс?

– Нет, никогда. Вряд ли я стала бы обсуждать эту тему с человеком, который боготворил меня и считал воплощением утонченности. – С этими словами Джессика обогнула стол и, встав у меня за спиной, запустила пальцы в мою шевелюру. – У вас красивые черты лица, – проворковала она. – Такие сильные и четкие.

– Вырублены из гранита. Да, я такой.

Она поцеловала меня в ухо.

– Вы возьметесь за мое дело? – спросила она шепотом с придыханием, сулившим удовольствия, которые редко выпадают на долю обычного человека.

– Ни за что, – прошептал я в ответ гораздо менее сердечно, чем собирался.

Она резко повысила голос:

– Как это «ни за что»?

– Именно так, как и сказал. Я не возьмусь за ваше дело. – Держа ее прекрасную руку в своей, я отмечал свои доводы на ее тонких пальцах: – Во-первых, по-моему, вы лжете, что видели, как Роджер выходил из кабинета Рокко после выстрела. Почему – не знаю. Возможно, защищаете кого-то другого или себя. Во-вторых, впервые в жизни я на сто процентов на стороне полиции: я тоже считаю, что Роджера застрелили вы. Согласен поспорить на свою жизнь. У вас был мотив – чайник – и была возможность. В-третьих, я не возьмусь за ваше дело, потому что у меня уже есть клиент – кролик Роджер, каким бы мертвым он ни был. – Причины закончились быстрее, чем пальцы на ее руках, поэтому я взял обе ее руки и сжал их вместе. – И эти два маленьких поросеночка отправятся в газовую камеру, – подвел я итог.

Она отдернула руки и спрятала их за спину, словно защищая их от моих угроз.

– Вы ошибаетесь, вы чудовищно ошибаетесь. Я рассказала вам правду. И я умоляю вас передумать.

Я повторил, что у нее нет ни малейшего шанса. Она выплакала еще полреки слез, пока я выпроваживал ее в холл. Не успела она уйти, как за окном раздался шум, будто, спускаясь по пожарной лестнице, кто-то хапутался в собственных ногах. Я рывком распахнул окно, но там никого не было. Внизу, у подножия лестницы, я действительно увидел кролика Роджера. Странно. Он уже должен был добраться до моей квартиры. Может, он остался и подслушал мой разговор с Джессикой? Если так, то он узнал мое истинное отношение к ней. Хуже того, он узнал о ее истинных чувствах к нему, и, по-моему, прямо сейчас малыш вряд ли сможет справиться с этим. Ради его блага я надеялся, что он был далеко-далеко, когда Джессика рассказывала свою историю. Но, зная ищейку Роджера, вероятность того, что он подслушивал, оставалась все-таки велика.

Я прописал себе последнюю порцию живительной влаги и решительно отправился навстречу мрачной сцене, которая ждала меня дома.

26

Вернувшись домой, я обнаружил кролика ползающим на четвереньках по гостиной. На какое-то восхитительное мгновение я решил, что он впал в свое дикое состояние, но оказалось, он всего лишь уронил контактную линзу, овал из листового стекла, достаточно большой, чтобы его можно было использовать в качестве сервировочного блюда для небольшой жареной дичи. Протерев линзу рукавом, он сунул ее в глаз, но, по-моему, его зрение не особо улучшилось, поскольку мордочка осталась по-прежнему кислой, как огурец, маринованный в укропном рассоле, и почти такой же зеленой.

– Хочешь поговорить? – спросил я.

Он так энергично замотал головой, что его уши обвили друг друга, и мне пришлось наступить ему на лапу, чтобы он не взлетел с пола, как вертолет.

– Говорят, помогает.

Проковыляв в гостиную, он рухнул на диван, сжал кулаки и изо всех сил заколотил по диванной подушке. Прямо как пневматический молоток. Но его прямой удар справа был таким слабым, что я не поставил бы на него в матче даже против большого пальца Джо Палуки.

– Что она имела в виду, называя меня неудачником? – выпалил он словесный шарик размером и консистенцией с перезрелую мускатную дыню.

Значит, все-таки подслушивал.

– Может, ты так и не научился изящным манерам за столом? – «Хорошая шутка!» – подумал я, но расстроенный кролик остался холоден как камень. Одно слово – мультяшки! Приходится выяснять, что им нравится, потому что мне такое точно не зайдет.

– Это не ее слова! Сама она никогда не отозвалась бы обо мне так.

– Ну конечно! А чревовещателем была муха на стене.

– Не шутите об этом, – фыркнул он. Вы когда-нибудь слышали, как фыркает кролик? Представьте себе изнеженного осла со слабыми аденоидами. – Меня ее слова очень расстроили.

– Не надо было подслушивать.

– Сейчас я частный детектив. И это часть моей работы.

– Тогда научись справляться с этой частью своей работы. Помни, тот, кто подглядывает в замочную скважину, должен быть готов, что ему случайно ткнут в глаз.

Кролик поднялся с дивана и подошел к окну. Он стоял, впитывая мягкий утренний солнечный свет, и вскоре даже начал отбрасывать тень своего прежнего «я».

– Это была одна из жемчужин народной мудрости, которые мы, детективы, мечем с таким мастерством?

– Считай меня старым философом.

– Единственный старый философ, которого я помню, закончил свою жизнь с кишками, полными болиголова.

– Наверное, ему следовало придерживаться более щадящей диеты.

Кролик вскинул лапы в знак капитуляции. Матч, сет и чемпионат выиграл ваш покорный слуга.

Роджер уронил на пол маленький молочно-белый шарик и расплющил его на ковре большим пальцем ноги.

– О каком комиксе вы говорили с Джессикой? – спросил он, довольно плохо просчитав серьезные последствия моего ответа. – И какое отношение ко всему этому имеет Сид Слизняк?

Если он хотел, чтоб ему подсластили пилюлю, не на того напал. Я выложил все до мельчайших подробностей:

– В этом пикантном комиксе под названием «Похотливая, грубая, возбужденная» на восьми страницах в картинках рассказывается, как Джессика делает это. Ты слышал версию Джессики, как все произошло. Меня интересует не само издание, а скорее его негативы. По словам Джессики, вскоре после вашей свадьбы она купила у Слизняка негативы и уничтожила их. А я нашел кусочек такого негатива в камине Рокко. Значит, либо Джессике, либо Рокко Слизняк продал копию.

– Невозможно. – Кролик так энергично замотал головой, что его следующий словесный шарик ушел в штопор. Мне пришлось притормозить его, пока он не замер рядом. Я провел по нему пальцем и прочитал: «Не понимаю, как он мог продать кому-то из них копию. Негатив-копия всегда немного размыт, и это здорово заметно. Я бы без труда узнал копию, да и Джессика, и Рокко тоже наверняка узнали бы».

Следующие слова кролик произнес, глядя прямо в потолок, поэтому шарик полетел параллельно полу. Ударившись о стену, он упал за диван. Кролик стоял, прикрыв глаза, и его совершенно не волновало место последнего упокоения его словесного шарика. Мне пришлось подцепить шарик вешалкой и вытащить из-за дивана, чтобы посмотреть, что он сказал.

– Этот комикс Джессики… Покажи мне его.

– По-моему, не очень хорошая идея. Он такой же грубый, как и всё, что я видел в этом жанре.

Сегодня разговор с кроликом определенно не клеился. В его следующем шарике буквы были такими бледными, что мне пришлось уткнуться в него носом, чтобы разобрать слова: «Покажи мне его!»

Я вытащил комикс из кармана пиджака и протянул ему:

– Вот он, босс.

Роджер держал его так, как человек мог бы держать дохлую мышь, – двумя пальцами и на максимальном расстоянии от себя. Даже не открыв, кролик бросил книжицу в мою мусорную корзину, а вслед за ней отправил туда зажженную спичку.

Я побил рекорд по забегу на пять ярдов через гостиную, но все равно прибыл слишком поздно. К тому времени, когда я добрался до мусорной корзины, комикс превратился в тлеющий пепел, который рассыпался при первом же прикосновении. Не осталось ни слова, ни картинки.

– Ты что творишь?! – заорал я на угрюмого кролика. – Я заплатил за него двести баксов! Сжигать-то зачем понадобилось?

Кролик встал на цыпочки, и его глаза оказались почти на одном уровне с моими.

– Нам с вами надо кое-что обсудить, и прямо сейчас. – Я с нетерпением ожидал, что он ткнет меня пальцем в грудь, и тогда я мог бы с чистой совестью отломить ему этот палец и вернуть завернутым в булочку с кетчупом – этакий хот-дог, но не тут-то было. Его лапы безвольно висели по бокам. – Возникла принципиальная разница в том, как мы видим дальнейшее расследование. По-моему, лучше выяснить всё здесь и сейчас. – Его ноги задрожали, и он снова опустился на полную ступню. Дискуссию он продолжил, уже глядя мне в грудь. – Вам заплатили за то, чтобы вы доказали, что я не убивал Рокко, и выяснили, кто убил меня. Я нанял вас не для того, чтобы вы приставали к моей жене. Поэтому оставьте ее в покое. Она совершенно невинна.

– Ну, не так уж и невинна, раз снялась в порнографическом комиксе, – напомнил я ему.

Мои слова заставили кролика снова встать на цыпочки.

– Вы слышали, что она сказала. Слизняк обманул ее, заставив участвовать в этом куске дерьма. Она не из тех женщин, которые пошли бы на такое добровольно. Если она говорит, что ее втянули обманом, я ей верю. Я верю всему, что она говорит.

– Она говорит, что видела, как ты убил Рокко. В это ты тоже веришь?

Болтовня Роджера так ускорилась, что шарики вылетали как по маслу, еще немного и в воздухе запахло бы маслом и сиропом.

– Нет, в это я не верю. Но подозреваю, что на нее оказывают давление, заставляют обвинить меня. Возможно, Доминик ДеГризи. Он еще тот негодяй.

– Ладно, давай предположим на минуту, что я соглашусь с тобой. Каковы мои действия в этом случае?

– Джессика просила вас доказать, что она не убивала меня. Я хочу, чтобы именно это вы и сделали – доказали всё, что она хочет, чтобы вы доказали.

Если у меня когда-нибудь возникнет искушение снова взяться за дело мультяшки, надеюсь, кто-нибудь сначала пристрелит меня на месте.

– Ничего не получится. У меня уже есть клиент, а работать на двух клиентов параллельно – неэтично.

Он прикрыл веки, как делают люди, когда проходят мимо калеки на тротуаре.

– Из того, что я слышал, этика никогда раньше вас не беспокоила. Почему вы изменили свое мнение так внезапно? Конечно, это два клиента, но и гонораров тоже два.

Вот иллюстрация к первому правилу детектива. Всегда носите плотно облегающие трусы, чтобы не чувствовать боли, когда клиент пнет вас ниже пояса.

– Своими мерзкими разговорами ты причинил мне настоящую боль, – запротестовал я. – Я занимаюсь твоим делом не из-за денег. А потому, что считаю тебя почти нормальным парнем. Для мультяшки, конечно. И хочу видеть тебя счастливым, когда ты будешь уходить из этого мира.

Здесь я практически предложил ему выйти за меня замуж, но он все же не сдался.

– Тогда сделайте то, о чем я прошу. Возьмитесь за дело Джессики.

Я попытался схватить его за плечи, но мои руки соскользнули, и я принялся трясти его примерно на уровне локтей.

– Роджер, ну как ты не понимаешь? Твоя любимая милая Джессика, которой ты так просишь помочь, – и есть тот негодяй, который стрелял в тебя.

В этот момент любое разумное существо не устояло бы против логики, только не мультяшка! У дохлой лягушки рациональности больше, чем у любого из них.

– Меня не волнует, насколько убедительны улики против Джессики. Мне все равно, что она наговорила в вашем офисе и что вы думаете о ее вине или невиновности. Я знаю одно: Джессика любила меня и не причинила бы мне вреда. Не можете взять двух клиентов, оставьте мое дело и возьмите ее. Я даже пойду дальше. Считайте, что вы уволены. С этого самого момента. Вы отстранены от моего дела. Ваша драгоценная этика может успокоиться.

– Мне жаль, Роджер. Так не пойдет. Я собираюсь очистить твое имя и привлечь убийцу к ответственности, хочешь ты того или нет.

Роджер пыхтел обиженно и раздраженно, но не мог сдуть меня, – мой разум держался как кирпичная стена. Лучшее, до чего он додумался, это пойти на компромисс.

– Тогда играйте по-своему, но, если окажется, что меня убила Джессика, я хочу, чтобы она избежала наказания. Снимите ее с крючка. Нельзя ли сделать меня счастливым по крайней мере до такой степени?

– Глупее я ничего не слышал, – ответил я.

– А чего вы ожидали от кролика? Вы исполните мое желание? Если она виновна, вы освободите ее?

– Я подумаю, – пообещал я. И честно посвятил этому занятию примерно целых полсекунды. Достаточно долго, чтобы представить Джессику Рэббит повешенной за ее великолепную шею на ближайшем дереве.

27

Я решил, что Роджеру нужно взбодриться, поэтому предложил пойти со мной к Сиду Слизняку и посмотреть, как я буду поджаривать его. В ответ кролик проявил столько энтузиазма, будто я предложил ему посмотреть, как буду складывать в комод выстиранное белье. Ну я не знаю. В лепешку тут разбиваешься, стараясь приспособиться к этим мультяшкам, а получаешь ноль благодарности. Неудивительно, что никто не лезет из кожи вон, чтобы понравиться им. В чем интерес-то?

Издательство Слизняка располагалось в небоскребе из стали и стекла, окруженном небольшими одноэтажными семейными предприятиями. Не успели мы с Роджером отойти и на два шага от тротуара, как какая-то бабуля, которой по всем законам полагалось сидеть дома в кресле-качалке и вязать крючком, сунула мне под нос петицию о том, чтобы вымазать Сида Слизняка дегтем, вывалять в перьях и избавить район от его присутствия, утопив с тяжелым грузом на шее. При себе у нее была хозяйственная сумка с гнилой капустой, которой она собиралась забросать Слизняка, как только тот выйдет из здания.

Когда Роджер выпалил, что мы направляемся к Слизняку, чтобы лично познакомиться с ним поближе, она как тисками вцепилась в мою руку и не отпускала ее, пока я не пообещал плюнуть ему в глаза.

Я ожидал, что Сид Слизняк будет невысоким, коренастым парнем с набриолиненными волосами, с короткой шеей и сонмом татуировок обнаженных дамочек, танцующих непристойные танцы всякий раз, когда он напрягает мышцы. Добавлю к этому ярко-оранжевый спортивный костюм, светящийся галстук, словно призывавший: «Поцелуй меня в темноте», бриллиантовую заколку и золотой передний зуб. О да, и еще много-много слюней, стекающих по подбородку.

По крайней мере в одном я оказался прав. Он был невысокого роста, но крепок и хорошо сложен, как спортсмен в легчайшем весе. Его темный костюм отлично подошел бы для участия в съезде работников сферы ритуальных услуг. Он двигался грациознее, чем я танцевал, а его мелодичный баритон очаровал бы и королеву-девственницу, заставив ее пуститься во все тяжкие. Определенно это был не тот тип слизняка, в которого, встретив на улице, можно швырнуть гнилой капустой.

Излишне говорить, что и в глаза я ему не плюнул.

Каждый предмет мебели в кабинете Слизняка кричал о больших деньгах. Лампы, переделанные из китайских ваз. Итальянский письменный стол, достаточно древний, чтобы пересечь океан вместе с Колумбом. И довольно упругие кожаные кресла, чтобы такой солидный парень, как я, не провалился до пола.

Я представил Роджера как своего помощника-стажера и усадил его на стул у стены, чтобы он не портил мой имидж.

Слизняк предложил нам кофе в прозрачных фарфоровых чашках с миниатюрными дужками, настолько мелкими, что в них с трудом вошел бы и карандаш. Я сделал две попытки выпить кофе, не вытягивая мизинец, и оба раза потерпел неудачу. В конце концов я отставил свою чашку.

– Чем могу быть полезен, мистер Вэлиант? – дружелюбно поинтересовался Слизняк. – В свое время мне довелось общаться с офицерами полиции нравов, но никогда еще с частным детективом. Должен заметить, я весьма заинтригован. Кому понадобилось узнавать обо мне в частном порядке? Я абсолютно нечего не скрываю. Бог свидетель, вам достаточно взглянуть на мои комиксы, и вы тут же поймете, что я и там ничего не скрываю. – Он от души рассмеялся и сделал глоток кофе. Отставив мизинец.

– Я работаю над делом, связанным с изданием комиксов, и одна наша общая знакомая предположила, что вы могли бы помочь мне. Кэрол Мастерс, помните ее? Она говорила, что когда-то, довольно давно, работала на вас.

Слизняк включил свой чудесно модулированный голос, отправляясь по волнам времени в ностальгическое путешествие в прошлое.

– Конечно, я помню Кэрол. Я стоял за ее первым успехом. Она трудоголик и невероятно талантливая мисс. Мне бы и сейчас хотелось, чтобы она вновь работала на меня. Кстати, я не раз просил ее об этом, но неизменно получал холодный отказ. – Он снял несколько случайных ворсинок с рукава, который и так уже выглядел, будто его пылесосили каждый час. – Кэрол заявила, что больше не будет снимать торговлю телом, и я ее понимаю. Это грязный, гнилой бизнес, и с каждым днем я все больше разочаровываюсь в нем. В последнее время я всерьез подумывал выйти из него и снова вернуться к массовым изданиям комиксов. – Развалившись в кресле, он сидел, закинув ногу на ногу. – Мистер Вэлиант, что конкретно привело вас ко мне?

– Убийство Рокко ДеГризи. – Я внимательно наблюдал за его лицом, ожидая реакции, но ничего подобного не последовало.

– И?

Я вцепился мертвой хваткой в его слабое место.

– Вам принадлежит порнокомикс, в котором какое-то время назад снялась подруга Рокко, Джессика Рэббит, живущая с ним уже несколько лет. «Похотливая, грубая, возбужденная» – помните такой?

Он улыбнулся улыбкой гордого папаши, в присутствии которого заговорили о его не по годам развитом отпрыске.

– Ну как я могу забыть? Мой шедевр. Тогда я еще верил в качественную порнографию. Потом понял, что эти два понятия – качество и порнография – несовместимы.

– Джессика говорит, вы принудили ее сняться в этом комиксе, накачав наркотиками и отсняв материал, пока она была под кайфом.

В его глазах мелькнула меланхолическая грусть.

– Я уже слышал эту историю раньше. Это способ Джессики оправдать юношескую неосторожность. Откровенно говоря, не было никакой необходимости накачивать ее наркотиками или принуждать как-то по-другому. Она всё сделала сама, и довольно охотно, за деньги, поскольку в те дни была ужасно бедна. Мы отсняли «Похотливую» в моей студии в центре города за пару дней. Через несколько месяцев после выхода комикса она вернулась и попросила сняться в другом. Я бы с удовольствием пошел ей навстречу, но к тому времени она приобрела прекрасное чувство собственного достоинства и, соответственно, потребовала более высокий гонорар. Я просто не мог позволить себе такую дорогую актрису, поэтому пришлось отказать.

Краем глаза я взглянул на Роджера: как он отреагирует на эти откровения, затрагивающие предмет его воздыханий? Он сидел на стуле, как статуя из слоновой кости на своем пьедестале. Казалось, его вообще интересовал только воображаемый орнамент, который он рисовал пальцами ног. Может, двойники распадаются изнутри наружу? И первой слабеет концентрация внимания? Если так пойдет и дальше, то я не имею ничего против. А еще лучше – если бы у него отвалилась голова.

– Позже вы шантажировали Джессику, угрожая напечатать массовый тираж этого комикса, если она не купит у вас негативы, – напомнил я Слизняку.

Слизняк раскинул руки так, что я буквально представил, куда войдут гвозди, когда разгоряченная толпа несправедливо распнет его.

– Я бы не стал говорить о шантаже в буквальном смысле этого слова. Скорее, это услуга за услугу. Она пришла ко мне, когда ей понадобились деньги. Я пришел к ней, когда мне понадобились деньги. Единственная разница заключается в том, что она заплатила мне не так охотно, как когда-то заплатил ей я. Можете не верить, но я не собирался выполнять свою угрозу про массовый тираж того комикса. Это был чистый блеф.

– Вы правы. Я и не верю, – ответил я. – Позапрошлым вечером вы приходили к Рокко ДеГризи. Зачем?

Он сдвинул брови, и в его глазах заиграли искорки.

– Бизнес, и ничего, кроме бизнеса.

– Расскажите это кому-нибудь другому! Вы продали Рокко набор тех же негативов, что и Джессике. К тому же вы были последним, кто видел Рокко ДеГризи живым. А значит, не исключено, что вы могли быть и первым, кто увидел его мертвым.

Искорки в его глазах стали тревожными.

– Когда я уходил, Рокко был жив. Я не убивал его.

– Вы когда-нибудь видели, как полицейский прядет из паутины косвенных улик петлю палача? Нет? Что ж, а я видел, и, если вы не признаетесь мне сейчас, я отправлюсь прямиком отсюда в ближайший полицейский участок, и следующим звуком, который вы услышите, будет топот молодых плоскостопых служак, стремящихся получить очередное повышение, арестовав печально известного Сида Слизняка.

Слизняк перебирал в пальцах великолепные фигурки резных деревянных шахмат, расставленных на доске чуть в стороне на его столе. Опрокинув короля, он внимательно посмотрел на меня, убедившись, что я понял значение его жеста.

– Что вы хотите узнать?

– На сколько вы ограбили Рокко?

Больше никаких уверток.

– Двадцать тысяч долларов.

– Почему он выписал два отдельных чека по десять тысяч каждый?

– Я предложил ему выкупить негативы в два приема: часть сразу, часть через полгода. Каждый раз он получал бы половину негативов. Когда он увидел первую партию, заплатил полную цену вперед.

– Вы всегда предоставляете рассрочку намеченной жертве?

– Зависит от обстоятельств. Естественно, если эффект от этого будет максимальным. Я довольно расчетливый шантажист.

Полагаю, так он попытался пошутить, но я не был настроен смеяться.

– Не сомекваюсь, учитывая, что вы продали негативы, которые должны быть в единственном экземпляре, дважды: один раз – Рокко и до этого – Джессике.

Он изобразил виноватый вид, как у четырехлетнего ребенка, которого застали рядом с разбитой вазой.

– Дело в том, что я отснял два комплекта негативов. Джессике я продал те, что использовал для создания комикса. Рокко получил второй комплект. Позы немного отличаются, но я рассчитывал, что ему будет слишком противно рассматривать их. И оказался прав. Как только негативы попали к нему в руки, он быстро просмотрел их и бросил прямо в камин. Caveat emptor[11], мистер Вэлиант, в шантаже, как и везде.

– Рокко звонил кому-нибудь, пока вы были у него?

– Нет.

– В котором часу вы ушли?

– Не знаю. Как-то не обратил внимания. Где-то за полчаса до полуночи или около того.

– В доме или рядом с ним вы кого-нибудь видели?

На некоторое время он задумался.

– Да, пожалуй, видел. Когда я уезжал, я заметил помощника Малыша Германа, ну, вы знаете, того кролика. Кажется, его Роджер зовут. Он шел по дорожке к дому.

Упоминание его имени снова втянуло Роджера в игру. Он резко выпрямился. И я приготовился к неприятностям. Но Роджер только выпустил безобидный словесный шарик, в котором неопределенно говорилось о важных делах в другом месте, и выбежал за дверь.

– Странный парень этот ваш помощник, – проговорил Слизняк, – едва я увидел его, он мне кого-то напомнил. И теперь я понял кого. Кролика Роджера. Вы заметили сходство?

– Да, теперь, после ваших слов, – небрежно отозвался я. – Может, он его брат-близнец.

Я быстро попрощался со Слизняком и вышел, надеясь, что успею схватить Роджера за шиворот прежде, чем он совершит очередную глупость. Да это вообще плевое дело – как изменить русло реки Миссисипи.

* * *

Я обыскал несколько кварталов во всех направлениях, но не нашел ни шкурки, ни шерстинки сбежавшего кролика. На случай, если он хотел удивить меня, сделав что-нибудь разумное, я поспешил в иранский гастроном, где он оставил свиток.

Не знаю, что пахнет хуже, – кухня этого гастронома или дохлый верблюд. Хотя какая разница! Похоже, с кухни и пахло этим дохлым верблюдом.

Владелец гастронома, кругленький толстяк средних лет по имени Абу Бен, говорил по-английски так же хорошо, как я по-мультяшному, то есть никак. Он попробовал изъясняться жестами, но я не мог разобрать, о чем он размахивает руками. Наконец мы дошли до шарад. И я достучался до него, изображая, что читаю салфетку, намотанную на жирную венскую сосиску.

Он убежал в подсобку и вернулся со свитком и каким-то старым чудаком, который до того, наверное, висел в витрине вместе с остальными тощими и сморщенными коричневыми сосисками. Старый увалень протянул мне исписанный листок, который выглядел так, будто текст на нем нацарапала левой лапой курица, окончившая свои дни в качестве ингредиента куриного салата.

В конце концов я расшифровал неразборчивые письмена, когда понял, что половина букв «О» – это просто жирные пятна. Текст свитка гласил: «Берегись! Великая трагедия произойдет, если это дьявольское устройство попадет в руки мультяшки».

Представляете, это про проклятый чайник! Хотя, как ни странно, страшное предсказание свитка сбылось. Чайник попал в лапы мультяшки, и в результате произошла великая трагедия. Может, чайник действительно нес на себе проклятие. А может, и Санта-Клаус выметал для меня дымоход каждое Рождество.

Я сунул владельцу гастронома бумажку в пять долларов за труды и как можно скорее выскочил на тротуар, чтобы резкий запах в его заведении не нанес непоправимый урон моему обонянию.

И что мне теперь делать – продолжить поиски улик или Роджера?

Улики победили.

Сделав несколько телефонных звонков, я быстренько разыскал курьерскую службу, которая доставила украденные оригинальные негативы в галерею Хирама Тонера.

В конторе с гордым названием «Скоростная служба доставки» мне сообщили, что посылку оставили в их офисе с полной предоплатой доставки Тонеру. Имя отправителя в журнале регистрации не значилось.

Я уговорил секретаршу дать мне имя и домашний адрес дежурного клерка, принимавшего посылку, в надежде раздобыть описание отправителя.

Когда я вышел из офиса курьерской службы в прохладный солнечный день, нигде не было видно ни одного мультяшки. У меня возникло сильнейшее желание бросить все дела и, заскочив в иранский гастроном за бутербродами с жареной козлятиной и бутылкой вина со вкусом верблюжьей мочи, уехать в ближайший лесопарк на одинокий пикник, и напиться.

Я подбросил монетку. Выпала встреча с Домиником ДеГризи. Я подавил свое желание и отправился выполнять свой долг.

28

Доминик ДеГризи расхаживал по съемочной площадке синдиката и призывал сотрудников к более высокой производительности труда. Несколько безумцев осмелились задать ему вопросы, но вместо ответа получили публичный выговор за незнание своих обязанностей. Неплохой менеджер этот ДеГризи.

– Мистер ДеГризи, у вас найдется минутка? – спросил я.

– Не грузите меня всякой ерундой, – ответил он, вероятно приняв меня за своего подчиненного. – Я плачу вам хорошие деньги, чтобы вы самостоятельно решали свои проблемы.

– Никаких проблем, мистер ДеГризи. Всего несколько вопросов. Я Эдди Вэлиант, помните меня? Расследую убийство вашего брата. И вы просили разыскать ваш чайник.

– О, конечно, Вэлиант! – Он обхватил меня за плечи ручищей толщиной с дуб. – У вас уже есть новости о моем чайнике?

Я кивнул.

– Мы можем поговорить без посторонних?

– Разумеется. Идем. – ДеГризи провел меня в комнату отдыха. Когда он там появился, все сотрудники, находившиеся в помещении, тут же вышли.

– Уважение, – заметил он, указывая большим пальцем вслед удаляющейся группе. – Вот что нужно для управления большой компанией. Уважение. Тебя либо уважают, либо нет.

– И вас уважают?

– Еще как! В этой компании нет ни одного работника, который не уважал бы Доминика ДеГризи. – Он стукнул кулаком по кофейному автомату, и тот оказал ему уважение – выдал халявный кофе. – Выкладывай, что накопал по чайнику.

– Одну минуту. Давайте-ка сначала обсудим другие вопросы, имеющие непосредственное отношение к делу.

– Вопросы? Какие еще вопросы? Меня интересует только этот чайник. Точка.

– И убийца вашего брата. Он ведь тоже вас интересует, верно?

– А, ну да. Тоже интересует. Просто иногда забываю, что меня интересует больше. Рокко был великим человеком хотя бы потому, что всегда заботился обо мне. Сейчас, когда я сам забочусь о себе, я еще путаюсь, что первым делом, а что и подождет. – Он ударил кулаком по автомату с конфетами, но тот отказался поддаваться давлению руководства. Должно быть, у него был более крепкий профсоюз, чем у кофейного автомата.

– Незадолго до смерти ваш брат выписал чек Хираму Тонеру из галереи «Хи Тон». Сумма пошла на оплату возврата украденных оригинальных негативов, фотографии с которых я нашел в офисе Рокко. Он говорил вам что-нибудь об этом?

– Нет. Деньгами занимался Рокко, а я только дисциплиной.

Доминик сунул свою гигантскую ручищу в щель автомата с конфетами. Даже самый заурядный провидец-любитель предсказал бы, что произойдет дальше. Разумеется, его лапища застряла. По многим причинам меня гораздо больше напрягало иметь дело с Домиником ДеГризи, чем с любым мультяшкой. В случае с мультяшкой ты, по крайней мере, ожидаешь смешного. С Домиником ты ожидаешь нормального, но все равно получаешь смешное.

Я навалился плечом на автомат, пару раз крякнул и освободил его. Хотя за ту благодарность, какую он проявил, можно было и не беспокоиться. Оставил бы его как есть – и пусть бы объяснял своим уважающим сотрудникам, почему он носит их автомат с конфетами в качестве оригинального идентификационного браслета.

– У Рокко было много дел с Хирамом Тонером? – поинтересовался я.

– Хватало. Он вел дела со многими местными торговцами искусством. Если на рынке появлялась интересная вещица, чистая или паленая, дилеры давали знать прежде всего ему. Если она нравилась, он покупал, не задавая вопросов.

Можно предположить, что, однажды попавшись в ловушку, даже самый непроходимый тупицы худо-бедно придет к выводу: так делать не надо! Но некоторые ничему не учатся. Доминику потребовалось меньше двух секунд, чтобы снова влезть в автомат с конфетами по самые локти. Я освободил его, вытащил из кармана немного мелочи и бросил ее в прорезь для монет.

– Вы знаете Сида Слизняка? – спросил я.

– Никогда о таком не слышал, – буркнул Доминик, тыкая в кнопки широким бугристым пальцем. Он нажал сразу две кнопки, но вышел только один батончик. Сорвав с него обертку, он сунул батончик в рот и проглотил целиком.

– А Сида Баумгартнера? – спросил я, называя настоящее имя Слизняка.

– Ага, Баумгартнера знаю. – Доминик поправил две одинокие фотографии на стене: на одной – он, на другой – его брат Рокко, и под каждой металлическая табличка «Наш основатель». – Баумгартнер несколько раз обращался к синдикату с предложением выкупить нашего контрактного актера.

– Кого именно?

Его наждачный голос приобрел еще один слой твердости.

– Всегда одного и того же. Кролика Роджера. Я бы согласился, да Рокко заявил, что не продаст кролика и за миллион. Я говорил ему, что он спятил. Баумгартнер предлагал намного больше, чем стоил этот кролик. Но Рокко отказался даже от переговоров по этой сделке. И ни разу не объяснил почему, хотя я так подозреваю, из-за Джессики.

– Странно. Когда я спрашивал Рокко, хотел ли кто-нибудь выкупить контракт Роджера, он ответил «нет». Как вы считаете, почему он солгал?

Пока мы разговаривали, в комнату отдыха заглядывали сотрудники. Увидев Доминика, они быстро исчезли за дверью.

– Понятия не имею. Будто Рокко был одержим этим кроликом.

– Рокко упоминал в разговорах о главной роли Джессики в порнографическом комиксе?

Его губы изогнулись, обнажив в ухмылке зубы.

– А у нее была такая роль? Без шуток? Я говорил Рокко, что она та еще такса. Но он же не слушал. Не, такой комикс не упоминал. Да и с чего бы? Он же был без ума от этой девки.

Доминик наклонился ко мне ближе. От него сильно пахло чесноком.

– Я слышал, она главная подозреваемая в убийстве кролика Роджера. Копы считают, дело можно закрывать. Вы тоже под нее копаете? И хотите повесить на Джессику убийство? Если так, я поддержу вас по полной. Много душевной боли причинила она Рокко. Пусть заплатит теперь!

– Сделаю всё, что смогу. Кстати, вы в курсе, – небрежно заметил я, – Джессика тоже интересуется вашим чайником?

Если вам приходилось видеть быка, перед которым матадор размахивает красным плащом, то у вас есть некоторое представление, как Доминик отреагировал на мои слова, – как настоящий бык, разве что не пускал слюни и не бил копытом по ковру.

– Он не ее! – орал ДеГризи. – Чайник мой и Рокко! Зачем он ей?

– Говорит, сделан из чистого золота.

Лицо Доминика поменяло цвет с ярко-малинового на пастельно-розовый, а затем стало обычным бледно-белым, после чего он издал смешок, похожий на кваканье умирающей лягушки.

– Из чистого золота! Говорит, он из чистого золота? Небеса обетованные! Ее ждет сюрприз. Это самый обычный чайник. Ничего, кроме старого железа. – Выхватив толстый кожаный бумажник, он махнул им в мою сторону. – Сколько бы она вам ни предложила, я удвою.

У меня не хватило духу сказать, что у него не получится удвоить ту награду, которую пообещала мне Джессика. Вместо этого я заверил его, что верну ему чайник, как только тот окажется в моих руках.

* * *

Роджер нашелся в последнем месте, где мне пришло бы в голову его искать. У меня дома. Он лежал на диване, свесив ноги с одного подлокотника, а уши – с другого. В результате глубокого испуга его белый мех приобрел синеватый оттенок, как у белого белья, которое нерадивая хозяйка постирала вместе с цветным. Довольно приятное зрелище, которое предстает вашему взгляду при входе в гостиную: дом, милый дом, – при условии, что вы живете в похоронном бюро.

– Ты так поспешно смылся от Слизняка, что я даже немного забеспокоился. Подумал, вдруг ты начинаешь распадаться. Ты же ведь не распадаешься?

В последний раз с такой мольбой и отчаянием на меня смотрели только из клетки в городском приюте для бездомных животных.

– Я не убивал Рокко, – простонал он. – Я просто не способен на такое.

– Конечно, и ты это знаешь, и я это знаю, осталось только доказать остальному миру. Слизняк мог и соврать, что видел тебя у дома Рокко в ночь его смерти. Не знаю, зачем ему, но не исключаю и такой вариант. Может, Джессика тоже лжет. Я не знаю. Вот это мы и должны выяснить. Кто врет, а кто нет. Поэтому и суть нашей работы – расследование. В противном случае, если бы все было четко и ясно, мы назвали бы ее сбором неоспоримых фактов.

Я передал ему виски и сигару. Мы оба выпили и закурили.

– Слушай, у меня есть отличная зацепка. Я нашел курьерскую службу, которая доставила украденные оригиналы Хираму Тонеру. И как раз собираюсь проведать клерка, который принимал заказ. Хочешь, пойдем вместе?

Словесные шарики Роджера вылетели, наполненные сигарным дымом. Выдохнув дым, он повторил свой ответ: «Нет, по правде говоря, я вроде как потерял вкус к детективной работе. Вы идите, двигайтесь вперед. Расследуйте дело так, как считаете нужным. Без меня. А я подожду здесь вашего итогового отчета».

Значит, на небесах все-таки есть Бог, и он действительно слышит молитвы! Чего еще я мог желать? Кролик слез с моей шеи. Я снова обрел свободу вести дело так, как сочту нужным. И все же я не испытывал того прилива сил, какого ожидал. Боже, уж лучше грипп, белая горячка, неизлечимая цинга, да что угодно, только не мучительное подозрение, что мне, возможно, на самом деле начинает нравиться этот пушистик.

– Конечно, как пожелаешь. Сделаю все, как ты хочешь.

– Да, я так хочу.

Я присмотрелся к Роджеру, и он показался мне каким-то маленьким, будто некая скотина вытянула из него пять фунтов начинки. Я очень старался, но не мог не испытывать к нему жалости.

Оставив кролика, я прошел в свою спальню. В верхнем ящике комода, под стопкой белых трусов-боксеров, я нашел значок представителя с ограниченными полномочиями. Меня наградили им несколько лет назад после успешного завершения одной из тех редких работ, где я оказался на солнечной стороне закона. Я протер его рукавом и приколол к одному из своих старых бумажников.

Когда я вернулся в гостиную, кролик снова лежал на диване.

– Встань! – велел я ему.

Он очень медленно моргнул.

– Зачем?

– Я сказал, поднимайся. У меня кое-что есть для тебя.

– А нельзя просто отдать мне в лапы?

– Нет, не могу. Сам встанешь или тебе помочь?

– Конечно, сам! – Он поднялся, но едва устоял на ногах, напоминая осанкой складную деревянную линейку, состоящую примерно из четырнадцати секций.

Я ткнул его пальцем в грудь.

– Соберись! – скомандовал я, и он тут же выпрямил несколько изгибов, хотя их все еще оставалось не меньше, чем в дорожной карте исправления мошенника.

– Ты оказал мне значительную помощь в расследовании, – торжественно произнес я, растягивая правду до такой степени, что если бы она вырвалась и ударила меня в грудь, то убила бы наповал. – По-моему, ты должен получить знак официального признания этого факта. Поэтому я хочу привести тебя к присяге в качестве моего официального помощника.

– Вы серьезно? В качестве вашего официального помощника?

– Подними лапу и повторяй за мной.

Он поднял лапу.

– Я, назови свое имя.

– Я, кролик Роджер.

– Обещаю поддерживать закон и порядок.

– Обещаю поддерживать закон и порядок.

– И бороться за правду, справедливость и американский образ жизни.

– И бороться за правду, справедливость и американский образ жизни.

Я протянул ему бумажник.

Он открыл его и увидел внутри значок. Последние остатки синеватого испуга осыпались с его меха, и он стоял передо мной такой же белый и чистый, как Туалетный утенок, который сражается в телевизоре с грязью в ванной комнате.

– Не знаю, что сказать. – И он сунул бумажник в задний карман. – Это один из самых счастливых моментов в моей жизни.

– Больше никакой мрачной морды?

– Вы видели ее в последний раз.

– Никаких глубоких депрессий, когда свидетель бьет тебя ниже пояса?

– Теперь я – сама невозмутимость. Пусть меня называют, как хотят.

– Тогда за работу! Начнем с опроса клерка из курьерской службы. И вопросы будешь задавать ты.

– Вы серьезно? Честно? Я задаю вопросы?

– Ну я же сказал.

– О боже! Разойдись! Дорогу кролику Роджеру, официальному помощнику частного детектива!

Он вылетел за дверь так быстро, что оставил после себя неимоверное количество свистящих «вжух!», которые издают мультяшки, когда суматошно стартуют. Я запинал часть из них под диван, остальные запихнул в шкаф и вышел вслед за ним.

* * *

Клерк курьерской службы миссис Ида Кунц жила в доме, который, похоже, построил пекарь-недоучка. Пряничная отделка стен, ставни в виде плоского бисквитного печенья, лужайка перед домом из мятной глазури и дорожка из ванильных вафелек. Сточные канавы были усеяны ошеломленными дятлами, которые время от времени делали налет на крышу из молочного шоколада, но их клювы находили только непробиваемый шифер. На перилах крыльца висел яркий ковер из тех, какими пользуются арабы для полетов эконом-классом. Еще два других висели на бельевой веревке в небольшом дворике рядом с домом. Пока я рассматривал дом и двор, открылось окно, и дородная женщина, высунувшись, вытряхнула совок мусора. Жившие на клумбе под окном цветы-мультяшки ужасно закашлялись, давясь пылью, но, как только женщина снова исчезла в доме, братья Ритц из семейства анютиных глазок прекратили кхыкать и тихонько захихикали.

Входная дверь была крепкой и прочной – именно такой, которая оградит от холодного и жестокого мира. Я от души побарабанил по ней, не беспокоясь, что рука по запястье провалится в старую трухлявую древесину.

Как миссис Кунц вообще оказалась связанной со «Скоростной службой доставки» – об этом оставалось только гадать. Наверное, она была сотрудницей прежней курьерской компании, которая называлась «Пони-экспресс» и работала еще в те времена, когда ездили на лошадях. Ей потребовалась целая вечность, чтобы открыть дверь, еще одна вечность, чтобы прочитать мою лицензию, и третья вечность, чтобы провести нас в гостиную. Она предложила нам пива, и я бы согласился, но не хотел потратить остаток дня, ожидая ее возвращения с кухни.

– В любом случае спасибо, – вежливо отказался я, – но нам нужно задать всего несколько вопросов, и мы уходим.

– Все, чем могу помочь, – последовал достаточно любезный ответ. Она взяла вязанье и принялась за работу, делая свой единственный ежедневный ряд петель будущего свитера, который вышел из моды еще двадцать лет назад.

Я кивнул Роджеру и подождал, пока он начнет задавать вопросы.

Он мялся, переступая с ноги на ногу и не сводя взгляда со старой миссис Кунц, – прямо-таки сцена из «Полета в Рио», – затем выдал два словесных шарика: в одном было «гммм», а в другом – неопределенное «бу-бу». Перехватив их в воздухе и сунув под пальто, он мотнул мне головой в сторону коридора.

– Извините нас, пожалуйста, – обратился я к миссис Кунц, – нам с напарником необходимо посовещаться.

Она рассеянно кивнула, слишком поглощенная вязанием свитера, который, по всей видимости, требовалось закончить к новогодней вечеринке, посвященной началу следующего столетия, поэтому ей было не до нас.

– У меня проблема, – сообщил кролик, как только мы оказались вне поля зрения и слуха пожилой дамы. – Я должен задавать вопросы.

– Да. А в чем проблема-то?

Его щеки залились румянцем.

– Я не знаю, какие вопросы задавать. – Он развел лапами, повернув их ладошками вверх, и наклонил голову.

Я похлопал его по плечу:

– Мой мальчик, расслабься и наблюдай за работой мастера.

Мы вернулись к старой леди.

– Вы работаете в компании «Скоростная служба доставки»? – спросил я. – Верно?

Она пару минут обдумывала мой вопрос.

– Верно.

Поскольку я не захватил с собой пижаму, чтобы заночевать здесь, то пропустил дальнейшие справочные материалы и перешел прямо к делу:

– Несколько дней назад вы приняли заказ на доставку посылки в галерею комиксов «Хи Тон». Посылка была примерно такая. – Я показал руками размеры посылки.

Она кивнула, но я не сказал бы с уверенностью, потому ли, что вспомнила посылку, или потому, что просто заснула.

– Вы можете описать человека, который ее оставил?

Она посмотрела на меня, а затем на некоторое время вернулась к своему вязанью.

– Женщина, – наконец произнесла она.

– Человек или мультяшка?

– К сожалению, не знаю. Она ничего не говорила, и на ней была вуаль.

– Как она была одета?

– Ничего необычного. Длинное темное платье, скрывающее фигуру.

– Какого она была роста?

– Не знаю. Я сидела, она стояла. В таком положении трудно судить о росте.

Теперь настала моя очередь подать Роджеру знак выйти в коридор.

– У меня самого нет вопросов, – признался я. – Можешь придумать, о чем еще спросить ее?

Он почесал в затылке.

– Попробуйте спросить, как пахла эта женщина.

– Как она пахла?

– Да. Женщины часто обращают внимание на чужой женский запах. Если бы она пахла как-то по-особенному, это могло бы стать ключом к разгадке.

– Как она пахла?

– Попробуйте. Никогда не знаешь заранее, где повезет, – подбодрил меня кролик.

И я попробовал:

– Вы заметили, как та женщина пахла?

Ида отложила вязанье и посмотрела на меня так, будто я только что заставил слона появиться посреди ее гостиной.

– Ну, если подумать, я действительно помню ее странный запах.

Ухмылка Роджера растянулась от уха до уха.

– Какой? – спросил я. – Вы можете описать его?

– Да. От нее исходил очень резкий запах. Будто она давно не принимала ванну. Так сейчас пахнут некоторые молодые девицы. Абсолютно отвратительно. Когда я была молодой, чтобы помыться, мне приходилось таскать воду из колодца и греть ее на плите, но я, во всяком случае, принимала ванну.

Я чуть было не подошел к Роджеру и не обнял его. Жаль, что он не мог задержаться в нашем мире подольше. Несколько месяцев работы со мной, и он стал бы довольно компетентным сыщиком. Конечно, не таким, как человек, но, безусловно, лучше, чем большинство мультяшек. Благодаря ему и его вопросу теперь я знал достаточно, чтобы расколоть это паршивое дельце, как гнилой грецкий орех.

29

Я затормозил у галереи ДеГризи.

– Ты знаешь, как выглядит Литтл-Рок ДеГризи? – спросил я Роджера.

– Да. Я видел его.

– Хорошо. Тогда жди здесь, на улице. Когда Литтл-Рок выйдет из галереи, следуй за ним. И не выпускай его из виду. Ясно?

Кивок кролика начался довольно бодро, но быстро свелся не более чем к легкому покачиванию кончиком уха.

– В чем проблема? – поинтересовался я, игнорируя все, что стояло на моем пути к лучшему мнению о кролике.

Он выдал путаную мешанину слов, которые переставил вручную.

– Я ваш официальный помощник, верно?

– У тебя даже значок есть в подтверждение.

– Вот именно. Поэтому, как ваш официальный помощник, я должен получать серьезные задания, с хрящами и ароматом опасности.

– Мы оба, ты и я, – борцы с преступностью. К сожалению, частный детективный бизнес так не работает. В нем хватает опасных событий, но не всегда. Не буду рассказывать тебе, сколько часов я провел, ожидая, когда кто-нибудь выйдет откуда-нибудь, чтобы я мог проследовать за ним в другое место и подождать еще немного. А ты хочешь, чтобы – бам-тарарам! бабах! – и все, детективная работа выполнена, как в комиксе. Так вот, на самом деле иногда она бывает такой скучной, что можно просто позеленеть. Добро пожаловать в реальную жизнь!

Мой посыл, похоже, дошел, поскольку кролик стряхнул остатки кивка с уха, вылез из машины и ссутулился в дверном проеме прямо напротив галереи. Он надвинул бейсболку на глаза, поднял воротник и медленно выпустил дым. Я высунул в окно кулак и показал ему большой палец, поднятый вверх.

* * *

Затем я поехал в студию Кэрол Мастерс.

Когда я постучал, никто не ответил. Заморачиваться с условностями – это не мое, поэтому я просто открыл дверь и вошел. Кэрол стояла, наклонившись над монтажным столом, и внимательно рассматривала негативы. Я взял из ее реквизита резиновую маску, которая выглядела как результат превращения ведьмы Брумхильды в бородавчатую свинью, поднес ее к лицу, похлопал Кэрол по плечу и, когда она обернулась, прогудел: «Бу!»

На голове у нее была надета полоска с увеличительным стеклом, которая настолько неестественно увеличивала ее глаза, что она напугала меня больше, чем я напугал ее.

– Вэлиант? Хотя могла бы и догадаться. По вашему уровню юмора.

– Тогда надо было рассмеяться. – Я бросил маску на ближайший столик. – А то какое-то время вам, вероятно, будет не до смеха.

– Вижу, мистер Славный Парень исчез. – Она сняла увеличительное стекло и выключила свет на столе. – Судя по вашему грубому поведению, наши отношения достигли той точки, когда вы становитесь жестким. – Она собрала негативы и аккуратно сложила их в конверт. – Где будете бить меня, пока я не вывернусь наизнанку?

Должно быть, она наполовину поверила в свою остроумную шутку. Потому что заметно съежилась, когда я полез в нагрудный карман, словно ожидала, что я вытащу резиновую дубинку. Но я вытащил кое-что иное, причинившее ей гораздо большую боль, – одну из фотографий, найденных в офисе Рокко. Я щелкнул по снимку перед ее дерзким носом, привлекая внимание.

– Узнаете?

Она едва взглянула на фотографию.

– Конечно. Стрип-комикс, который я снимала несколько лет назад. И что?

– А также один из оригиналов, украденных из галереи ДеГризи.

– Повторяю: и что?

– Впервые я увидел эту фотографию, когда обнаружил ее в кабинете Рокко, и она показалась мне странно знакомой. Мне потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, где я видел ее раньше. Потом до меня дошло: у вас дома. Это был один из отпечатков, которые вы проявляли в своем шкафу. – Кэрол промолчала, поэтому я немного прибавил огонь, проверяя, не закипит ли она. – Сегодня утром я поговорил с клерком курьерской службы «Скоростная служба доставки», которая принимала заказ на доставку посылки Хираму Тонеру. И та женщина вспомнила, что от заказчицы плохо пахло. Она посчитала, что та давно не мылась, поскольку не знала настоящей причины запаха: гардероб заказчицы висит непосредственно в ее фотолаборатории, поэтому ее одежда пропиталась запахом фотохимикатов. Из всего этого я делаю однозначный вывод: вы сами украли свои работы. Вы дублировали негативы и отпечатки с них, а Хирам Тонер продавал копии, выдавая их за оригиналы.

Она смотрела на меня не мигая.

– Да, это сделала я, поскольку это единственный способ получить то, что принадлежит мне по праву. Я уже говорила вам, в моем контракте с Рокко прописано, что отпечатки и негативы всего, что я снимаю для него, принадлежат ему. Он забирал мои лучшие работы, вставлял их в рамки и продавал через свою галерею, отказываясь делиться со мной прибылью.

Она прошла через студию и остановилась перед задником, изображавшим лесную поляну с зелеными деревьями, чистой водой и кристальным воздухом. Раньше я воспринимал эту картинку как некую страну фантазий, мир будущего, пока не понял, что этому заднику уже лет десять и на самом деле это мир прошлого.

– Однажды я предложила Литтл-Року присмотреть за галереей, пока он пил вино и ужинал с потенциальным клиентом. В его отсутствие я сделала оттиск ключа, а позже и дубликат. Затем вернулась через несколько дней и взяла кое-что из своих ранних работ. Я сделала отпечатки, продублировала негативы и решила продать копии как оригиналы. С первой же попытки я попала в беду – отдала свой первый комплект Хираму Тонеру, посреднику с репутацией человека, готового торговать такого рода товаром. Я сразу предупредила его, что товар краденый и его надо продать приезжим. И что он, по-вашему, сделал? Обратился к самому Рокко. Естественно, Рокко сразу все понял. С его возможностями он легко и быстро выяснил происхождение товара. Вот настоящая причина, по которой он звонил мне в ночь своей смерти. Сказал, что знает про мою кражу оригиналов и теперь посадит меня в тюрьму.

– К счастью для вас, до утра он не дожил.

– Если намекаете, что я сама творец своей удачи, то вы ошибаетесь. Я не убивала его.

– Но вы же приходили к нему в ту ночь, так?

Она прислонилась к фальшивой пальме. Фальшивый кокосовый орех отвалился и упал на фальшивого шейха, сидящего на куче фальшивого песка.

– Нет, не приходила.

Я посмотрел ей прямо в глаза:

– А я говорю, что приходили. Вы пришли к Рокко после того, как он позвонил вам, и застрелили его, чтобы он не сдал вас копам. Затем отправились к Роджеру и его тоже застрелили, оставив у него дома орудие убийства ДеГризи, чтобы Роджера обвинили в убийстве Рокко.

– Это неправда, – возразила она глухим сдавленным голосом. – Я никого не убивала, хоть пытайте меня всю ночь.

– Тогда как вы объясните это? – Я вытащил резинового лягушонка. – Я нашел эту игрушку возле дома Роджера в ночь его смерти. Фотографы используют такие, чтобы заставить клиентов улыбаться, да? – Я сжал лягушонка и изобразил гадкую улыбку. – Скажите в таком случае, кому еще могла принадлежать подобная резиновая лягушка, и я сниму с вас подозрения.

Она взяла игрушку и сжала ее. Лягушонок показал ей язык. Она села в режиссерское кресло и положила лягушонка на подлокотник рядом с собой, и теперь на меня смотрели две пары глаз, одни – настоящие, другие – резиновые, и ни в одной не было ни малейшего признака жизни.

– Ладно. В тот вечер я действительно была и у Рокко, и у Роджера. Но все произошло не так, как вы полагаете. Я никого не убивала. Ни Рокко, ни тем более Роджера. Я пошла к Рокко, собираясь уговорить не привлекать полицию. Оказавшись у него на крючке, конечно, я боялась. Я как раз собиралась позвонить в дверной колокольчик, когда услышала выстрел в доме. Я вовремя отступила в кусты: в следующий момент из дома выскочил кролик Роджер с пистолетом в лапе. Он пробежал мимо меня к своей машине и уехал.

Я не понимала, что произошло, но у меня было нехорошее предчувствие.

Заглянув в окно кабинета, я увидела, что Рокко лежит мертвый поперек своего стола. Не помня себя, я вернулась к машине и некоторое время колесила по округе, пытаясь разобраться, что делать дальше. В конце концов я решила, что поеду домой к Роджеру и скажу ему, что знаю о случившемся и готова помочь ему любым способом – деньгами на побег, убежищем, алиби, всем, в чем, по его мнению, он нуждался.

Я поставила машину за углом его дома. Вышла и направилась к двери, но вовремя увидела Джессику Рэббит, звонившую в дверь. Роджер впустил ее в дом.

– Когда Джессика пришла к нему, Роджер был еще жив?

– Ну конечно, был. Я не хотела, чтобы Джессика слышала наш разговор, поэтому не стала звонить в дверь, а притаилась на корточках под окном гостиной, дожидаясь, пока она уйдет. Скорее всего, тогда мой лягушонок и выпал из кармана. Там я прождала почти полчаса. После события развивались очень быстро. Кто-то начал играть на рояле. Я услышала пару громких голосов, а затем выстрел. Дверь приоткрылась, что-то вылетело наружу, и дверь захлопнулась. Заглянув в окно, я увидела мертвого Роджера, свисающего с перил. Я ожидала увидеть стоящую над ним Джессику, но ее нигде не было.

– Вы заметили там кого-нибудь еще?

– Нет, никого. Я убежала оттуда со всех ног. Поверьте, я правда не обманываю вас. Судя по тому, что я видела, Роджер застрелил Рокко, а Джессика застрелила Роджера.

– Похоже. Полиция тоже так считает. А этот предмет, который вылетел через входную дверь… Что это было, вы видели?

– Ничего особенного. Обычный чайник.

Громкий стук моего сердца вполне мог бы задавать ритм целому оркестру на марше.

– И что с ним стало?

– Я подобрала его по дороге и бросила в багажник машины, рядом с фотоаппаратом. Насколько я знаю, он все еще там. – Ее рот скривился и даже немного сполз в сторону, словно кто-то схватил ее за лоб и подбородок и выжал досуха. – Вы заявите на меня в полицию?

– Зависит от обстоятельств.

– От каких?

– От многих. От того, как раскрывается дело. Насколько охотно вы пойдете на сотрудничество. Какова доля правды и вымысла в вашем рассказе. И наступит ли сегодня полнолуние.

Ей не понравилась моя шутка.

– И все это время вы будете стоять у меня над душой, да? Вэлиант, вы просто гнида. Самая настоящая, первоклассная гнида.

– Меня называли и похуже. Правда, иногда меня называли и получше, хотя, по-моему, те, кто называл меня похуже, имеют более основательное представление обо мне настоящем. А теперь я бы хотел получить ключ от вашей машины и взглянуть на этот чайник крупным планом.

Она сунула руку в карман джинсов, вытащила ключ и бросила мне.

Затем я пожелал ей хорошего дня, не особо рассчитывая, что она поверит в искренность моих слов.

Пройдя несколько шагов по коридору, я на цыпочках вернулся к ее квартире и приложил ухо к двери: было слышно, как она сняла трубку и набрала чей-то номер. Я не стал подслушивать ее разговор, поскольку и так хорошо знал, кому она звонит. И почему.

Я вышел на улицу, нашел ее машину и открыл багажник. Там, погребенный под грудой фотографических принадлежностей, лежал мой неуловимый чайник. На фотографии он выглядел как обычная кухонная утварь из дешевого магазина, но только не в реальности. Вы наверняка слышали, как люди говорят: «Сейчас таких не делают», – эти слова про него. Таких чайников не делали уже тысячу лет. Каждый квадратный дюйм покрывал замысловатый орнамент из завитушек. Весил он солидно – как кирпич Крейзи Кэт, а его крышка сидела плотнее, чем дверь в хранилище Скруджа Макдака. Чайник был древним и добротным, но то же самое можно сказать и про вставную челюсть моей бабушки. Что придавало ему особенную ценность?

Опустив ключ от машины в почтовый ящик Кэрол, я сунул свою находку под мышку и направился в офис.

30

Поставив чайник на стол, я тщательно осмотрел его со всех сторон, но никаких потайных отделений не обнаружил. Вытащив перочинный нож, я осторожно поскреб большим лезвием верхний слой, однако все, что смог под ним обнаружить, напоминало обыкновенный металл и никакого золота, если только какой-нибудь средневековый алхимик не нашел способ превратить его обратно в свинец. Я сковырнул несколько бугорков на ручке, но они оказались обычными неровностями, а не драгоценными камнями. Откинувшись на спинку стула, я принялся обдумывать возможные варианты. Может, это не тот чайник. Может, кто-то подменил оригинальную вещь этим бесполезным куском хлама. Или чайник имел какое-то другое значение? Может, он являлся ключом к какой-нибудь сети контрабанды наркотиков. Или прибыл в страну с грузом опиума.

Я перевернул свою находку и обнаружил на дне какую-то надпись – по-видимому, на персидском. Смутно догадываясь, что, скорее всего, она означает «Сделано в Китае», я все равно старательно перерисовал ее в свой блокнот.

Зазвонил телефон. Это был Роджер, такой взволнованный, что мне пришлось даже несколько отставить руку с телефонной трубкой, чтобы словесные шарики, вылетая, не жалили меня в ухо.

– Сработало! Именно так, как вы и говорили! – кричал он в трубку. – Я устроился прямо за галереей Литтл-Рока. И видел его через окно. Примерно через час после вашего ухода ему позвонили. Он поговорил несколько минут и с довольно расстроенным видом повесил трубку. Затем выбежал и сел в свою машину. Вы никогда не догадаетесь, к кому он поехал!

Я прекрасно знал, но все равно позволил Роджеру удивить меня:

– Даже не представляю.

– К Сиду Слизняку! – выпалил Роджер. – И там он оставался около часа.

– Когда он вышел, у него было что-нибудь при себе? – поинтересовался я. – Маленькая коробочка или, может, конверт?

По молчанию Роджера я понял, что только что произвел на пушистика неизгладимое впечатление.

– Да, все как вы говорите, – благоговейно произнес кролик. – Большой конверт. Литтл-Рок унес его в дом. Я звоню из телефонной будки неподалеку. Что мне делать дальше?

Адрес у меня был.

– Жди меня снаружи, – велел я. – Я сейчас приеду. И, Роджер, еще кое-что.

– Да?

– Мы на финишной прямой.

По дороге к Литтл-Року я сначала завернул в иранский гастроном. Купил бутерброд с фалафелем и отдал Абу Бену листок с текстом надписи на дне чайника. Он пообещал, что дядя все переведет в тот же вечер.

Затем я заехал к своему другу-ученому. Отдал ему чайник и попросил проанализировать состав металла и любые остатки, которые он мог содержать. Ученый сообщил, что тщательное исследование займет пару дней. Я сказал, что у меня нет пары дней. Вернее, пары дней не было у двойника Роджера. А я хотел герметично закрыть его дело до того, как малыш умрет. Просто обязан был. Ученый пообещал сделать все, что в его силах.

31

Хоп-хоп-хоп Роджера по дорожке к входной двери Литтл-Рока превратил поток его вопросов в многословные американские горки.

– Откуда вы знали, что Литтл-Року позвонят? – читались его слова, когда он подпрыгивал. – Как вы узнали, кто позвонит? – читались его слова, когда он опускался на землю. – Как вы узнали, что Литтл-Рок забрал посылку? – Вве-е-ерх. – Вы знаете, что там внутри? – Вни-и-из. – Что мы скажем Литтл-Року, когда придем к нему? – Вве-е-ерх. – Кто задает вопросы? – Вни-и-из. Меня укачало просто от чтения его вопросов.

Я зажал ему рот ладонью, велев заткнулся и скомкать свои волнистые фразы, иначе Литтл-Рок увидит их и догадается, что мы задумали. Отпихнув кролика за спину, чтобы он не путался у меня под ногами, я позвонил в колокольчик.

Литтл-Рок открыл дверь и замер, уставившись на меня. Его широко разинутый рот напоминал первую лунку на чемпионском поле для гольфа.

– Да? О, вы же Вэлиант, так? Что вы здесь делаете? – Он взмахнул рукой. – Извините, но сейчас я занят. Не могли бы вы прийти позже? Скажем, завтра. Да, завтра будет просто идеально. Тогда и увидимся.

Он начал закрывать передо мной дверь, но я протиснулся мимо него в дом, Роджер поскакал за мной, а Литтл-Рок последовал за нами.

– Вот сейчас что именно, по-вашему, вы делаете? – бубнил он. – Как вы можете попасть в мой дом без моего разрешения?

– Слишком поздно, – возразил я. – Я уже попал. И вы тоже попали. В большую, серьезную беду.

Когда Литтл-Рок сглатывал, его кадык делал серию ходов, достаточно хороших для первого места в турнире йо-йо.

– Мне известно о ваших делах с Кэрол Мастерс и Сидом Слизняком, – заявил я.

– Я не понимаю, о чем вы, – неуверенно возразил он. – С Сидом Слизняком? Кто такой Сид Слизняк?

– Парень, чей офис вы посетили менее получаса назад. – И я указал на Роджера. – Хотите, мой помощник воспроизведет видеозапись этого события?

Роджер тут же проявил немного остроумия, которое сделало его таким популярным в индустрии комиксов, и подхватил мой блеф.

– Шеф, могу настроить и запустить аппарат через пять минут, – доложил он.

Переводя взгляд с одного на другого, Литтл-Рок смотрел на нас, надеясь заметить хотя бы малейший признак розыгрыша, но мы оба хорошо держались.

– Ах, это Сид Слизняк! – наконец произнес он. – Ну конечно. Теперь я понимаю, о ком вы говорите. С этим человеком у меня были кое-какие дела. Ничего существенного. Он хотел купить в галерее некоторые оригиналы комиксов.

Я протянул руку:

– Давайте сюда.

– Что именно? – спросил Литтл-Рок.

– Конверт, который вы получили от Слизняка.

– Какой конверт? – спросил он с совершенно невинным видом.

– Отдайте конверт. Хватит ломать комедию. Я знаю, что в этом конверте. Либо вы отдаете его мне, либо я звоню в полицию, и вы отдаете конверт им. Поверьте, со мной у вас гораздо больше шансов. На самом деле меня не интересует ваша афера. Я собираюсь поймать убийцу вашего старика. И вы поможете мне. А дальше – да хоть весь западный мир облапошьте, мне все равно. Но есть у меня подозрение, что копы придерживаются на этот счет другой – и довольно предвзятой – точки зрения. А теперь – отдайте конверт!

Он легко сдался – такие слабаки, как он, всегда сдаются. Юркнув в свою берлогу, он вернулся со стандартным почтовым конвертом 8×10 из манильской бумаги, который и передал мне. Я вскрыл его и бесцеремонно вывалил содержимое на журнальный столик.

Как я и подозревал, в конверте лежало по меньшей мере три дюжины негативов. Выбрав несколько наугад, я посмотрел их на свет, – это были негативы пропавших работ из галереи Рокко ДеГризи. Судя по всему, на каждый украденный оригинал приходилось как минимум шесть комплектов негативов.

– Взгляни, – подозвал я Роджера. – Ты как-то говорил, что отличишь копию негатива от оригинала. Сможешь сказать, что это?

Каждый раз, когда Роджер поднимал один из негативов, он рассматривал его и издавал тихий свист восхищения, и очень скоро комнату заполонило море нот, словно вчера в ней состоялся слёт канареек.

– Никогда не видел ничего подобного, – с удивлением выдохнул он, закончив просматривать негативы. – Они идеальны. Никакой зернистости, нечетких изображений, погрешностей цвета. По-моему, они все выглядят точь-в-точь как оригиналы.

– Не хотите рассказать нам о них? – спросил я Литтл-Рока.

Литтл-Рок подошел к бару и намешал себе напиток из радужной батареи бутылок, совсем такой же, какую он держал в своем офисе в галерее. Не знаю, какой цвет он хотел получить, но, смешав и выпив три напитка, каждый из которых оказался чернильно-черным, он наконец сдался и выпил стопку обыкновенной прозрачной водки.

– Мы с Кэрол Мастерс поклялись отомстить отцу за несправедливое отношение. Вот и решили продать несколько оригинальных снимков с негативами, которые взяли в галерее.

– Какая деликатная формулировка, – заметил я. – Вы не взяли их. Вы украли их – просто и ясно.

Он никоим образом не собирался убеждать меня в обратном, но если бы он попытался…

– Мы не считаем себя преступниками, мистер Вэлиант. Мы брали только работы Кэрол. И мы оба понимаем, что она имеет право на получение доли прибыли от их возросшей стоимости. Ничего морально предосудительного ни в ее поступке, ни в том, что я получаю свой процент за помощь ей, нет.

– Я знаю раввина, шесть министров и папу римского, которые легко разобьют ваши аргументы. Особенно если принять во внимание, что именно вы делали в конечном итоге с краденными работами.

По-прежнему ни намека на вину.

– Идея принадлежала Кэрол, а не мне. Заметьте, Кэрол. Она рассуждала так: зачем продавать их один раз, если можно наделать копий и продать несколько раз? Я говорил ей, что идея замечательная, но не сработает. С оригинального негатива можно без труда наделать много копий-снимков, но к каждому снимку в рамке обязательно должен прилагаться и негатив, с которого этот снимок сделан. При наличии одного негатива ее идея невыполнима. А копию негатива использовать нельзя. Любой знающий коллекционер тут же заметил бы подделку. Вот тогда-то Кэрол и предложила обратиться к Сиду Слизняку.

Кэрол работала у Слизняка много лет назад, когда его еще знали под фамилией Баумгартнер. Он поддерживал с ней связь на протяжении многих лет, уговаривая вернуться к работе у него. Однажды за обедом он рассказал ей о новой технологии, разработанном им для воспроизведения негативов. Копии получались такими совершенными, что даже эксперт не отличил бы их от оригинала. Если бы все работало так, как он расписывал Кэрол, поверьте, наша проблема была бы полностью решена.

Кэрол обратилась к нему с нашим предложением. В обмен на фиксированную плату за штуку он взялся изготавливать в ограниченном количестве копии оригинальных негативов. Я вставлял дубликаты негативов и снимки с них в рамки, а Кэрол подписывала. Затем мы продавали их как оригиналы через сомнительных дилеров вроде Хирама Тонера.

– Должны же были ходить слухи, что эти оригинальные негативы украдены из вашей галереи!

– Даже не сомневайтесь! Полиция распространила фотографии и подробные описания украденных работ по всему миру.

– И ваши посредники не испытывали затруднений с поиском покупателей в таких условиях?

– Вообще никаких. Многих коллекционеров ничуть не волнует происхождение произведения искусства. Если хочется заполучить его в коллекцию, они покупают, и неважно, краденое или нет.

– Сколько таких копий вы продали?

– Мы ограничились пятнадцатью копиями каждой работы. Сделай мы больше, нашу схему могли раскрыть. Покупатели, как правило, не собирались открыто демонстрировать украденные работы, но могли показывать их одному-двум близким друзьям. Рано или поздно нашелся бы человек, который увидел бы один и тот же якобы оригинал в двух коллекциях. Кроме того, если бы возникли подозрения, стоимость работ непременно упала бы, а разгневанные покупатели, проследив всю цепочку, вышли бы через своих дилеров на Кэрол и меня. Совершенно скандальная ситуация. Мы вообще хотели свернуть весь бизнес до того, как такое произойдет.

– Деньги от этой сделки вы собирались вложить в раскрутку собственного мультяшного синдиката?

– Да. Кстати, я даже обращался к отцу через посредника с предложением выкупить контракт одного мультяшки, который стал бы краеугольным камнем моего нового предприятия.

– И этим посредником, – продолжил я его мысль, – был Сид Слизняк, настоящее имя которого Сид Баумгартнер.

– Верно, – отозвался Литтл-Рок.

– А мультяшка, за которым вы охотились, – догадался я, – был кролик Роджер.

– И снова верно. Однако отец отказался продавать его контракт. По-моему, я неплохо разбираюсь, талантлив мультяшка или нет, – похвастался Литтл-Рок. – Я много раз говорил отцу, что в конюшне ДеГризи кролик Роджер был одним из самых талантливых актеров. И еще я говорил ему, что надо дать Роджеру персональный стрип-комикс. Отец даже слушать не захотел. Он не стал бы убивать кролика, но и не отпустил бы его на свободу. Я всегда подозревал, что все это как-то связано с Джессикой.

– Вы хотите сказать, что Рокко использовал Роджера, чтобы удержать Джессику? – вмешался Роджер. Почему этот кролик никак не хочет отказаться от своей упрямой веры в любовь Джессики, хотя и ежу понятно, что никакой любви там нет и не было? – Пока Рокко держал кролика, он держал и Джессику тоже?

– Во всяком случае, так выглядело со стороны, – подтвердил Литтл-Рок, посылая тем самым дух Роджера на седьмое небо. – Джессика никогда бы не осталась с ним по своей воле. Она не любила моего отца. Да и как она могла? Она такая культурная и утонченная, а он был просто хамом. Нет, она определенно любила другого. И это было совершенно очевидно даже для случайного наблюдателя. – Роджер снова просиял, но ненадолго. – Джессика любит меня, – объявил Литтл-Рок, и самоварный панцирь гордости Роджера сплющился быстрее, чем панцирь черепахи, разгуливающей в воскресный день по автостраде Голден-Стейт. – И это еще одна причина, по которой я ввязался в эту гнусную аферу, – вздохнул Литтл-Рок. – Ради Джессики. Без лишних слов она дала мне однозначно понять, что, когда я стану независимым и богатым, она тут же бросит отца, на какие бы уловки тот ни пошел, пытаясь удержать ее, и убежит со мной…

– …В шалаш на тропическом острове, где вы оба будете питаться кокосами, ходить без одежды и жить долго и счастливо, – закончил я с сарказмом. – А вам не приходило в голову, что ваш старик без труда проследил бы вас до Тимбукту и вернул обратно?

Судя по выражению его лица, не приходило. Я не устаю удивляться, как охотно люди обманывают себя, веря в любовь, побеждающую все преграды.

Я не хотел, чтобы Роджер услышал мои следующие вопросы, поэтому быстренько выдумал для него опасное задание.

– Кто это там? – спросил я, указывая на окно. – Вон, снаружи. Там кто-то есть. За нами следят.

– Следят? – почти в один голос спросили Роджер и Литтл-Рок.

Я притянул Роджера к себе:

– Ты хотел опасное задание – вот твой шанс. Отправляйся на улицу и задержи этого шпиона. Только помни: не верь ему на слово. Кто бы там ни был, он играет жестко и не по-детски.

Кролик храбро кивнул. Если не считать опрокинутого по дороге мусорного бака, он, можно сказать, бесшумно выскользнул через заднюю дверь.

– В ночь своей смерти Рокко звонил вам, – заявил я Литтл-Року, когда кролик уже не слышал нас. – Зачем?

– Сообщил, что ему известно о моей мошеннической схеме. И приказал немедленно приехать к нему, чтобы обсудить ее.

– И вы поехали?

– Нет. Мистер Вэлиант, по натуре я не очень храбрый человек, – ответил он, констатируя очевидное. – Предстать перед отцом, когда он в бешенстве, было выше моих сил. Я пришел домой, напился до невменяемого состояния и вырубился прямо на полу в гостиной.

В это я мог поверить. Проходя мимо одного из заведений полковника Сандерса, такой цыпленок наверняка всякий раз испытывал острый приступ тоски по дому. Теперь наступила часть разговора, не предназначенного для ушей Роджера.

– Каким образом Рокко удерживал Джессику через кролика?

– Для меня это осталось загадкой. Есть какая-то связь, которую я никак не могу уловить, и в то же время мне не хотелось рисковать, спрашивая Джессику напрямую, ведь она могла обидеться.

– Джессику можно было бы удержать через кролика, если бы она любила его. Вы говорите, что довольно откровенны с ней. А она? Она когда-нибудь любила своего кролика?

Литтл-Рок хихикнул:

– Нет, конечно. Кто в здравом уме может любить кролика?

Роджер прокрался мимо окна. Он где-то раздобыл нож, который теперь крепко держал в зубах. Если он налетит на дерево, то перережет себе горло. Где же это дерево, когда оно так нужно?!

– Джессика презирала Роджера, – поделился Литтл-Рок. – Она не раз говорила мне это. Она всего лишь раз согласилась на свидание с ним, шутки ради. И уж точно совсем не собиралась заводить серьезные отношения. Вдруг, совершенно неожиданно, она испытала непреодолимое желание выйти замуж за этого пушистого парня. Она так и не смогла толком объяснить, как это случилось. Как волной накрыло, слишком сильно, чтобы сопротивляться. Как неконтролируемый зуд. Позже она говорила, что ее будто околдовали. В течение года каждый день она пыталась разорвать таинственную власть, которую, казалось, имел над ней кролик. Наконец однажды ее одержимость исчезла так же быстро, как и появилась, и она тут же освободилась от чар Роджера. Она немедленно собрала свои вещи и ушла от него, даже не оглянувшись. По ее словам, в дом моего отца она вернулась, чтобы быть рядом со мной. Пока она подыгрывала отцу, но на самом деле любила меня. Это был один из счастливейших периодов моей жизни! Мы ходили в рестораны, театр, на танцы. Мы даже вместе занимались ее новым хобби.

– Что за хобби?

– Вскоре после возвращения Джессика заинтересовалась мультяшной мифологией. И мы записались на курс по мифологии в Городской колледж.

– Она как-то объяснила свой интерес?

– Нет, но, безусловно, мифология очаровала ее. Мы почти каждый вечер ходили в университетскую библиотеку. И я наслаждался этими вечерами, потому что мог находиться рядом с ней. Это был один из счастливейших периодов моей жизни, – повторил он.

– Ее интересовал какой-то конкретный аспект мультяшной мифологии?

– Да, именно так. Волшебные фонари. Она перечитала о них все работы, какие только смогла найти.

Роджер вернулся в дом также через заднюю дверь. Когда он открыл рот, чтобы доложить о выполнении задания, нож выпал и чуть не отрезал ему палец на лапе. Не знаю, с какой целью он добивался опасного задания. Зачем ему внешние опасности, если он сам для себя сплошная угроза?

– Эдди, я все проверил, но никого не обнаружил.

– Он мог уйти за подкреплением, – сказал я. – Пожалуй, нам лучше удалиться, пока он не вернулся. – И я направился к входной двери.

– Вы сдадите меня полиции? – донесся до меня жалобный вопрос Литтл-Рока.

Я ответил ему так же, как и Кэрол Мастерс: может, да, а может, и нет, – все зависит от того, насколько охотно он будет помогать расследованию.

Он отнесся к моим словам ничуть не лучше, чем она.

На что я отреагировал привычным для меня образом – грубо.

32

Едва не забаррикадировав дверь своим столом, секретарша Слизняка делала все возможное, чтобы не пустить нас в его кабинет. Когда я протиснулся мимо нее и все-таки вошел, я понял почему. У ее босса был весьма неприятный секрет.

Мы застали его как раз в тот момент, когда он надевал нечто красно-белое и маленькое в стиле сиротки Энни, ставшей невероятно популярной после успеха на Бродвее. И вот Слизняк стоял у себя в кабинете в черном бюстгальтере с подушечками, кружевном поясе с подвязками и прозрачных нейлоновых чулках. Платье он только начал надевать и теперь смотрел на нас в смущенном удивлении поверх белого воротничка с оборками.

– Это не то, что вы подумали, – запинаясь, произнес он. – Я не трансвестит. А это – костюм инкогнито. Вы не представляете, как трудно стало в последнее время проходить мимо этих людей, устраивающих пикеты у входа. Они орут на меня и забрасывают гнилыми овощами. Этот наряд я надеваю, чтобы приходить и уходить неузнанным. Я не вру, это единственная причина.

Ну конечно, кто бы сомневался. А я дядя Человека-обезьяны. Слизняк одернул платье до конца, и мы наконец увидели нижнюю половину его лица – всю в румянах, пудре и помаде. В конкурсе красоты между ним и коровой Элси у него есть шансы на победу. Конечно, хрен редьки не слаще, но, по крайней мере, Слизняк не пускал слюни.

Он поправил на чулках швы, и теперь они выглядели идеально. Затем сел за стол, достал зеркало для макияжа и принялся наклеивать длинные, трепещущие накладные ресницы, которые вполне можно было использовать в качестве приманки для ловли бабочек.

– Чего вы хотите? – спросил он.

Я бросил ему конверт с негативами, который он поймал как-то по-девчоночьи.

– Литтл-Рок ДеГризи раскололся и выложил мне всю мошенническую схему, – объявил я. – Хочу услышать вашу версию.

Слизняк мельком взглянул на негативы и кокетливо вернул мне конверт, придержав его на долю секунды, когда я уже взялся за другой конец. Я обалдеваю: вдобавок ко всем психам в этом дурацком деле теперь появился еще и влюбленный дрэг-квин[12].

– Мне очень хотелось завязать с порнобизнесом, – признался Слизняк, одновременно устраиваясь так, чтобы я хорошо видел его бритые ноги. – Он далеко не такой прибыльный, как считает большинство людей. Вкусы быстро меняются. Поэтому я согласился участвовать в схеме Кэрол и Литтл-Рока. Я делал копии украденных ими негативов, а они продавали их как оригиналы. – Он улыбнулся, показав запачканные помадой зубы. – Технология изготовления копий негативов – предмет моей гордости. Я сам разработал ее. И она абсолютно надежна. Позволяет воспроизвести негатив с такой точностью, что никакой эксперт не отличит его от оригинала.

– Вы применили эту технологию для копирования негативов комикса с Джессикой, так? – спросил Роджер. Я знал, что именно так Слизняк и поступил, но я точно ничего не говорил кролику. Представьте себе. Должно быть, сам додумался. Сообразил.

– Оригиналы вы продали Джессике, – заявил он. – А Рокко – комплект копий.

– Еще одно подтверждение, насколько они были хороши, – усмехнулся Слизняк. – Даже такой эксперт, как Рокко ДеГризи, не понял, что имеет дело с фальшивкой.

Роджер повернулся ко мне:

– Извините, напарник, что вмешался. Хотите забрать его обратно? – Его словесный шарик вышел размером с дубинку и такой же твердый, как прошлогоднее печенье. Он ударился об пол и выпустил собственный шарик со словом «БАХ!» жирными буквами внутри.

– Нет, продолжай, – ответил я. – Ты отлично справляешься.

И кролик продолжил, даже не подарив мне в знак благодарности хотя бы самую крохотную улыбку.

– В ночь смерти Рокко вы пришли к нему домой и продали ему фальшивые негативы, – объявил Роджер. – Он посмотрел их и выписал вам чек на десять тысяч долларов. Затем бросил негативы в камин.

– Да. Представляете? – снова усмехнулся Слизняк. – Если б он только знал, сколько мастерства было вложено в их создание! И вся эта работа превратилась в дым.

– По завершении сделки, – продолжил Роджер, – вы сделали Рокко еще одно предложение. Хирам Тонер имел дело с богатыми коллекционерами через посредника. И этим посредником были вы. Тонер дал вам фотографии оригиналов, которые получил от Кэрол Мастерс. Вы знали об их происхождении и все равно отвезли Рокко. Только вы не собирались продавать их – по крайней мере сами оригиналы. Вы намеревались продать ему историю, стоящую за ними. Правильно?

Слизняк кивнул. Открыв круглую коробку, стоявшую у него на столе, он достал парик из длинных белокурых волос, надел его, немного поправил, придав желаемую форму, и надул губы, глядя на свое отражение в зеркале.

– Я показал Рокко фотографии оригиналов, украденных из его галереи, и сказал, что еще десять тысяч, и он услышит о них очень интересную историю.

– И он заплатил еще десять тысяч, что объясняет, почему в тот вечер он выписал вам два чека, а не один. Затем вы сдали ему всю мошенническую схему.

Слизняк снова кивнул, но осторожно, чтобы парик не соскользнул.

Меня так и подмывало предложить ему прикрепить парик степлером, но шутить совсем не хотелось.

– Как отреагировал Рокко, когда узнал, что его сын и его лучший фотограф сговорились против него? – спросил Роджер.

– Подошел к телефону и позвонил каждому из них.

– Вы были в его кабинете, когда он звонил?

– Да.

– Вы слышали, что он говорил?

– Да. Кэрол – что он знает о ее краже собственных работ из его галереи и изготовлении копий негативов для их многократной продажи. И пообещал сдать ее полиции. Литтл-Року он сказал почти то же самое – что их схема развалилась. Но про полицию ничего не говорил. Приказал мальчишке немедленно приехать к нему для беседы.

– Кто-нибудь из них, Кэрол или Литтл-Рок, приходил к нему, пока вы там были?

– Нет, ни один.

Затем Роджер задал вопрос, который, должен признаться, не приходил мне в голову. Разумеется, когда-нибудь он обязательно пришел бы. Но пока не приходил.

– Зачем вы вообще разоблачили эту схему? Разве Кэрол и Литтл-Рок мало платили вам за изготовление копий негативов?

– Платили они нормально, но один из моих контактов сообщил, что несколько коллекционеров, купивших эти подделки, случайно встретились, сравнили их и поняли, что их облапошили. Тогда они проследили свои цепочки до первого звена.

Итак, в значительной степени афера развалилась по сценарию, который, как предполагали Кэрол и Литтл-Рок, должен был рано или поздно воплотиться в реальность. Понимая, что тоже теряет один из источников дохода, Слизняк, выходя из игры, хапнул себе последний куш от Рокко в виде чека на кругленькую сумму.

– В ту ночь Рокко выписал чек и Тонеру, – сказал Роджер. – Зачем?

– Рокко решил пойти дальше и выкупить копии негативов, даже зная, что они поддельные. С их помощью он собирался удерживать Кэрол и Литтл-Рока на отведенных им местах. Вряд ли он сдал бы их полиции. Ему просто нравилось держать других в страхе. Он положил чек Тонера в конверт и попросил меня отправить его по почте по дороге домой, что я и сделал.

Затем кролик сменил тему и повернул разговор на сто восемьдесят градусов. Отличный прием. Выводит вашу добычу из равновесия.

– Нам известно от Литтл-Рока, что вы много раз обращались от его имени к синдикату с предложением выкупить контракт кролика Роджера.

Слизняк подошел к окну и прислушался к выкрикам неравнодушных горожан, скандировавших на улице: «Эй, клоун, вон из города!» Затем задернул плотные шторы, полностью заглушив звук.

– Верно, я обращался в синдикат, – подтвердил Слизняк.

Порывшись в сумочке, он достал сигарету и поднес ее к губам, ожидая, пока кто-нибудь из джентльменов не даст ему прикурить. Я скорее позволил бы ему умереть у меня на глазах от никотинового приступа, но Роджер сдался и сделал то, чего от него ждали.

– Мы с Литтл-Роком довольно часто обсуждали кролика Роджера и сходились в его оценке, – сказал Слизняк, стряхивая сигарету после каждой затяжки в пепельницу. – Кролик обладал огромным талантом, а Рокко пустил этот талант на ветер. Литтл-Рок не мог напрямую обратиться к отцу с предложением о выкупе контракта, поскольку тот принципиально отказал бы ему, желая поставить сына на место. Поэтому Литтл-Рок попросил меня выступить посредником. Но Рокко ни за что не хотел продавать контракт кролика. Я предлагал ему почти вдвое больше справедливой рыночной стоимости Роджера, но нет, Рокко был твердо намерен держать кролика в своей конюшне. Почему – я не знаю и теперь уже не узнаю никогда.

До сих пор кролик исполнял ведущую партию один. Не уверен, смог бы я сам справиться с ней лучше. Возможно, как новичку, ему везло, хотя, вместо того чтобы развивать линию с синдикатом, он пошел по полусырой касательной, вовлекающей – кто бы сомневался! – его дорогую Джессику.

– Теперь о том порнокомиксе, в котором якобы снялась Джессика Рэббит, – сказал он. – Расскажите, как все было на самом деле. Правдивую историю.

– То есть «правдивую историю»? – переспросил Слизняк. – Что он имеет в виду под «правдивой историей»? – обратился он ко мне. – Я же рассказал вам все как было. Чего еще он хочет?

– Я хочу, чтобы вы признались, что накачали Джессику наркотиками и заставили ее сняться в вашем аморальном комиксе.

– Откуда у вас этот парень? – спросил Слизняк, взбивая локон у виска. – Он сумасшедший или что?

– Да, он сумасшедший, – ответил я, пытаясь вытащить кролика из огня. – Раньше подрабатывал боксерской грушей в спортзале и слишком часто получал по башке.

Кролик упорно не хотел, чтобы его вытаскивали из огня.

– Вы накачали ее наркотиками, так? – забрасывал он Слизняка словесными шариками, которые по форме были связаны между собой и имели зловещее сходство с цепями, какие находят копы, когда обыскивают бездельников на мотоциклах. Приятный штрих.

– Вы сумасшедший! – возмущался Слизняк, отмахиваясь от словесных шариков кролика, пока они не успели сомкнуться у него на горле. – Все произошло именно так, как я говорил! Джессика появилась в этом комиксе по собственной воле и позже вернулась, умоляя, чтобы я снял ее еще. Это и есть правда. Я достаточно повидал таких девиц и знаю, почему они этим занимаются. Некоторые из-за денег, некоторые – потому что у них проблемы с психикой. Если хотите знать мое мнение, Джессика не принадлежала ни к тем, ни к другим. Она занималась этим потому, что ей нравился сам процесс. Нравилось раздеваться догола перед зрителями. Нравилось возбуждать мужчин и доводить их до сексуального исступления. Нравилось…

Роджер прыгнул вперед, оттолкнулся и ударил Слизняка прямо в челюсть. Но так он набил морду анемичной бабочке и даже не испортил макияж этому странному мужчине.

Тот потер подбородок, словно его только что туда укусил комар, неожиданно размахнулся и ударил Роджера сумочкой. Кролик отлетел назад, врезался в стену и, потеряв сознание, соскользнул на пол.

– Зачем он так сделал? – спросил Слизняк, с озадаченным видом потирая подбородок. – Почему он напал на меня?

– Потому что ты сукин сын, – ответил я, – и лучшее, чего ты заслуживаешь в жизни, – это сломанная челюсть. – Шагнув вперед, я сильно размахнулся и отправил Слизняка в нокаут. Он перекувырнулся назад через свое кресло и упал на пол, его платье задралось до пояса. Обойдя стол, я натянул подол платья ему на колени. Мне было наплевать на его честь, но это зрелище оскорбляло мои утонченные чувства.

Наклонившись над Роджером, я шлепнул его пару раз по щекам, приводя в сознание и сдерживая себя, чтобы не отшлепать его посильнее.

– Пустите меня к нему! – храбро рвался в бой кролик, силясь подняться на ноги. – Дайте я займусь им! Я порву его на куски! – Он почти встал, но по пути ударился головой об один из своих словесных шариков и снова упал.

– Не так быстро, чемпион, – предупредил я. – Кроме того, он все еще в отключке, с тех пор как ты разделал его под орех. Дай бедняге передохнуть.

– Он что? – недоверчиво спросил Роджер.

– Он все еще в отключке. – Я указал на Слизняка, лежавшего без сознания на полу.

– Это сделал я?

– Ты, даже не сомневайся.

– Но, клянусь, он же ударил меня в ответ.

– Рефлекторное движение. Ты ударил его, он моментально вырубился, как свет, и, когда падал, его рука дернулась вверх, попала тебе в подбородок и отправила в полет. Но ты сделал его честно и справедливо, в этом нет сомнений.

– Я сделал? Я правда сделал его?

– Настоящий Джон Л. Салливан.

Наконец к Роджеру вернулось чувство равновесия, и он поднялся на ноги.

– Знаете, Эдди, я никогда раньше никого не бил, – в его голосе звучала гордость.

– Ага, расскажи это кому-нибудь другому.

– Да, честное слово. И это было чудесно! Так я Джессику еще никогда не защищал! Жалко, в свое время я отказался от уроков бокса, когда у меня была возможность. А ведь однажды я встретился с Джо Палукой. И с Рокки Марчиано тоже. Мы вместе снимались в рекламном ролике фонда «Марш десятицентовиков»[13]. Кстати, они оба говорили, что мне следует подумать о карьере на ринге. Я решил, что они шутят. А вот теперь задумался, были ли их слова шуткой. Может, я упустил свое призвание. Может, я должен был стать боксером. Кролик Роджер Сахарок. Звучит? Или Кролик-убийца. Малыш Кролик. Кролик Ураган. Великая Коричневая Надежда.

Великая Коричневая Надежда? Я чуть не расхохотался, но вовремя взял себя в руки. Пусть насладится моментом славы. Сколько моментов любого рода еще осталось ему?

33

Мы с Роджером поехали к Джессике.

Он умолял меня взять его с собой, когда я пойду в дом. Я сомневался, что он не выдаст себя в ее присутствии, поэтому велел ему оставить эту затею.

Спор разрешился сам собой, Джессики дома не было. Экономка сообщила мне, что она уехала на похороны. А потом добавила на чьи.

– Ее нет дома, – сообщил я кролику, когда сел в машину рядом с ним.

– Где она? – поинтересовался он.

Я настроил авторадио на спортивные новости. На каком-то местном состязании Западного побережья по легкой атлетике кенгуру-мультяшка побила рекорд по прыжкам в длину, а тюлень-мультяшка завоевал все медали по плаванию. Интересно, как далеко зайдет компания «Уитис», выдавая их в своей рекламе за типичных молодых американцев?

– Я-то откуда знаю? – ответил я. – Я что, ее секретарь-референт?

Уловив в моем голосе беспокойство, Роджер неверно истолковал его причину и вцепился мне в руку:

– С Джессикой что-то случилось? Моя Джессика в беде!

Я оттолкнул его и уставился в окно, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Ничего с ней не случилось. Сделай себе одолжение и выбрось эти мысли из головы, хорошо?

Роджер не поверил моим словам.

– Вы же знаете, где она, да? И не хотите мне говорить. Почему? Что случилось? Она в беде, да?

Я пытаюсь уберечь этого тупого кролика от волнений, а он устраивает мне целый концерт. Ну хорошо. Хочешь, чтобы я честно сказал, ладно, я скажу, только не подавись этой честностью. Я схватил его за уши и полностью расправил их, чтобы он насладился моим ответом в полном, неискаженном стереофоническом звуке.

– Джессика на похоронах. И я не хотел говорить тебе об этом, поскольку так уж вышло, что они твои. Твои похороны! Похороны усопшего кролика Роджера.

– Мои похороны? Она ушла на мои похороны?

Я потянул его за уши и кивнул:

– Именно так. Твои похороны. Она ушла на твои похороны.

– Эдди, я тоже хочу туда. – Словесный шарик Роджера получился таким мрачным, что его можно было использовать в качестве воздушного катафалка для колибри.

– Шутить изволишь? Она ушла на твои похороны. Ты не можешь пойти на собственные похороны. Тебя обязательно узнают.

– Необязательно. – Он прижал уши по обеим сторонам мордочки и мысленно показал мне, как будет выглядеть с длинными локонами. – Я притворюсь своей тетушкой. У меня нет родственников, поэтому никаких вопросов не возникнет. Эдди, ну пожалуйста…

Какое-то время я крепко стоял на своем, но в конце концов сдался. По правде говоря, эта затея захватила меня не меньше, чем Роджера. Нечасто кому-то выпадает шанс пойти на собственные похороны.

* * *

– Настоящий аншлаг, – констатировал Роджер, оглядывая толпу собравшихся. Он бросил взгляд на себя усопшего, когда мы проходили мимо традиционного для мультяшек картонного гроба. – И выгляжу я так естественно. – Он вытащил носовой платок и вытер слезу.

Он хотел пройти в первый ряд и занять место рядом с Джессикой, но я отвел его в задние ряды. Должен признать, в черных хлопчатобумажных чулках, грубых башмаках, шерстяной юбке с жакетом и шляпке-таблетке он вполне мог сойти за незамужнюю тетушку, но зачем испытывать судьбу?

Распорядитель похорон встал и почти скороговоркой выпалил кучу всякой чепухи о том, каким замечательным кроликом был Роджер.

Следующим выполз Малыш Герман и произнес надгробную речь, которая на самом деле получилась довольно трогательной, до того момента, когда он намочил подгузник.

Оттуда мы отправились на кладбище.

На надгробии Роджера были выгравированы слова: «Привет, я кролик Роджер!», а само оно имело форму вырезанного из камня словесного шарика со стеблем, поднимающимся между ушами в форме пули, как раз от уровня земли.

– Мило, правда? – прошептал он. – Я сам разработал проект своего надгробия.

– Никогда бы не подумал, – ответил я.

Когда кролика закопали и все стали расходиться по домам, я направился к Джессике, но Роджер опередил меня.

– О, дорогая, ты прекрасно выглядишь! – сказал Роджер, беря жену за руку. – Не знаю, говорил тебе Роджер обо мне или нет. Я его любимая тетушка Ронда. Мне-то он о тебе рассказывал довольно много. Он очень сильно любил тебя и всегда знал, что ты покинула его не по своей воле. Тебя заставил уйти этот бездельник Рокко ДеГризи.

– Мы же не хотим слишком расчувствоваться, правда, тетя? – поинтересовался я, подталкивая кролика по дорожке в направлении нашей машины. – По-моему, вам лучше вернуться в свой отель и вздремнуть.

– О боже, это так любезно с вашей стороны! – сказал Роджер, обращаясь больше к Джессике, чем ко мне. – Но мой долг – поддержать в эту трудную минуту очаровательную красавицу-жену моего безвременно ушедшего племянника.

Я крепко взял его за локоть и вывел на дорогу.

– И все же, тетушка, я настоятельно рекомендую вам отдохнуть. – Забросив кролика в машину, я не спускал с него глаз, пока он не завел мотор и не уехал, исчезнув вдали.

– Странная тетушка, – заметила Джессика, когда я вернулся к ней, – поразительное сходство с племянником. Их можно было бы принять за близнецов.

– Нет, – возразил я, – у старой леди уши длиннее.

Джессика взяла меня под руку. В пальцах она держала цветок, который сняла с одного из венков Роджеру.

– Как вам похороны?

Я пожал плечами:

– Похороны, свадьба – для меня все одно. Единственная разница лишь в том, идете вы сами или вас везут по проходу к алтарю. В любом случае окажешься на самом дне ямы и весь кругом несчастный. – Мы дошли до ее машины – одного из тех спортивных двухместных автомобилей с названием, похожим на блюдо из итальянского меню. – Может, прокатимся вместе? – спросил я. – В какое-нибудь тихое местечко, где мы сможем поговорить.

– О чем?

– О всяких сказочных вещах. О парусных кораблях и сургучных печатях. О королях и капусте.

Она открыла дверцу машины, забралась на сиденье и завела двигатель.

– Вы обратились не по адресу. Поймайте себе попутку до дома.

– А как же чайник? Или эта сказка вас больше не интересует?

Она открыла пассажирскую дверцу:

– По-моему, нам как раз по пути. – Она указала на бардачок: – Там внутри есть бутылка.

Я набрался достаточно смелости и поднялся на борт парусника на этикетке ее бутылки, чтобы отправиться в погоню за первым попавшимся белым китом.

– Зовите меня Измаил!

– Прошу прощения? – переспросила Джессика.

– Говорю же, чайник у меня.

Она тут же заглушила двигатель.

– Где он? – Ее голос был таким шелковым, что мог бы намагнитить любую палочку. – И когда я получу его?

– Как только отработаете нашу сделку, – ответил я. – Помнится, вы обещали мне довольно щедрую награду.

– Разумеется. – Она потянулась к зажиганию. – У меня дома или у вас?

– Ни там, ни там. Теперь я хочу кое-что иное.

– Что иное? – По тому, с каким озадаченным видом она спросила, я понял, что она и представить себе не могла ничего более ценного, чем то сокровище, которое уже предложила.

– Для начала расскажите о схеме Литтл-Рока ДеГризи по продаже подделок работ, которые они с Кэрол Мастерс украли из галереи Рокко.

– Я не имею к этому никакого отношения.

– Напрямую, да, не имеете. Но вы ведь знали об их махинациях? Наверняка Литтл-Рок поделился с вами.

Моя догадка подтвердилась.

– Разумеется, поделился. Мальчик влюблен в меня. Считал, что таким образом сможет заработать достаточно денег, чтобы мы убежали вместе. Знание об их афере не делает меня соучастницей преступления.

– А я считаю по-другому. Вас можно привлечь за сокрытие улик, но я бы настаивал на кое-чем посерьезнее.

Она вновь взяла в руки цветок и принялась обрывать с него лепестки, один за другим. Последний лепесток вынес ей приговор: не любит.

– Например?

– Как насчет убийства номер один?

Она рассмеялась:

– Желаю вам приятно провести время, доказывая это.

– Я так не думаю: связь налицо. Сида Слизняка предупредили, что полиция готовится прикрыть аферу Кэрол и Литтл-Рока. И, по-моему, предупредили именно вы. Сделали это, прекрасно зная, что он постарается выжать из этой схемы всё до последнего доллара – пойдет к Рокко и продаст ему всю историю. Вы знали, как отреагирует Рокко, когда услышит его рассказ. Он позвонит Кэрол Мастерс и Литтл-Року и вызовет их на ковер. По вашим расчетам, кто-нибудь из них запаникует и прикончит Рокко.

– С чего бы мне хотеть смерти Рокко?! Я любила его.

– По-моему, вы любите только деньги, и, думаю, именно вам достанется большая их часть, когда обнародуют его завещание. На мой взгляд, весомый мотив.

Она провела своим цветком с одним лепестком сначала по своим губам, а затем по моим.

– Допустим, я на самом деле создала ситуацию, целью которой было подтолкнуть Кэрол или Литтл-Рока к убийству Рокко. Но мой милый Роджер опередил их обоих, и я не имею к этому ни малейшего отношения.

– Не уверен. – Я откинулся на шикарное кожаное сиденье, по-настоящему наслаждаясь собой впервые с тех пор, как взялся за это несчастное дело. – Когда Слизняк пришел к Рокко, чтобы рассказать о мошенничестве, он также принес копии негативов вашего печально известного комикса. Смею предположить, что Рокко не очень обрадовался известию о том, что его возлюбленная была шлюхой. Поэтому он вызвал к себе и вас – угрожал вычеркнуть из завещания, может, даже выставить из своего дома. И тогда вы попросили приехать Роджера. К тому времени, как он добрался, вы уже убили Рокко. Отдав пистолет Роджеру, вы умоляли спрятать его у себя дома ради вашего спасения. Помешанный на вас кролик согласился выполнить эту просьбу. Затем вы явились к нему и тоже застрелили. Бинго. Мгновенное решение всех ваших проблем. Вы становитесь наследницей, а Роджер, которого уже нет в живых, автоматически принимает вину на себя, не в силах защищаться.

– Великолепная фантазия, – заметила Джессика. – Вам надо сценарии для стрип-комиксов писать.

– Возможно, я и напишу. И я даже целый арабский приключенческий сериал о волшебном фонаре сделаю! Помнится, ваша специализация – волшебные фонари. И чайник здесь совсем ни при чем, верно?

Ее рот и глаза образовали три идеальных круга внутри нежного овала лица.

– Чайник? Конечно нет. Вы намекаете, что чайник является волшебным фонарем? Это просто смешно. Такой вещи, как волшебный фонарь, в реальности не существует. Это миф. Я изучаю их на курсе мифологии. Уловили связь? Курс мифологии. Потому что это миф. Нет, чайник ценен из-за материалов, из которых он сделан.

– Золото и драгоценности, я знаю. Рыцари-тамплиеры.

– Правильно. Рыцари-тамплиеры. Итак, когда же я получу его? – спросила она с мольбой в голосе.

Хотя до ближайшей автобусной остановки было добрых полмили, я решил, что лучше пойду пешком, чем проведу хотя бы еще минуту в машине этой женщины. Я вышел и захлопнул дверцу.

– Когда я получу чайник? – выкрикнула она свой вопрос, когда я, удаляясь, зашагал через кладбище.

– Перед следующей встречей ветеранов зарубежных крестовых походов, идет? – громко ответил я ей.

Ее ответ, вероятно, заставил несколько трупов перевернуться в своих могилах. Однако они молча стерпели его, и я тоже ничего не сказал.

34

Заскочив в офис, чтобы проверить почту, я обнаружил, что замок на входной двери вскрыт, причем профессионально. Я достал монетку. Орел – я выполняю свою запатентованную процедуру въезда на роликах. Решка – пускаюсь в бега.

Монета упала на пол и закатилась под дверь моего кабинета. Я опустился на четвереньки и заглянул в щель, стараясь увидеть, как упала монета. Внезапно дверь распахнулась, и мои глаза оказались на уровне носков Расти Хадсона, украшенных орнаментом из цветных ромбиков. Кончиком начищенного башмака из коричневой кожи он подпихнул мне под нос мою монетку.

– Выпал орел. Что это значит – ты уезжаешь или остаешься?

Я сунул монету в карман и поднялся.

– Знаете, когда вы к кому-то приходите и никого нет дома, принято ждать снаружи.

– Ты хочешь, чтобы я ждал в этом продуваемом всеми сквозняками коридоре, или как? – Он захлопнул за нами дверь. – Я же мог простудиться! – Он неторопливо прошествовал через приемную в мой кабинет. – Сам дезинфицируешь мебель, – поинтересовался он, – или «Гудвилл» расщедрился на бесплатную услугу, когда ты покупал этот хлам?

Хадсон был не особенно крупным мужчиной, но его присутствие заполняло всю комнату и, казалось, прижало меня к стене, когда я проходил мимо него к своему стулу.

– Вам нужно что-то конкретное или просто заскочили подбодрить меня своим искрометным остроумием?

Он присел на край стола. Стол отреагировал на Хадсона примерно так же, как и я, – содрогнулся под его весом, но устоял.

– Последние несколько дней ты копаешься в деле Рокко ДеГризи, – произнес Хадсон таким тоном, словно обвинял меня в убийстве топором, – и я хочу, чтобы ты прекратил копаться. Дело было красиво и аккуратно закрыто. Вдруг появляешься ты и начинаешь что-то вынюхивать. Тут сверху мне дают знать, что, пожалуй, дело следует снова открыть и доработать. Знаешь, Вэлиант, у меня отличный послужной список. Я еще ни разу не ошибся ни с одним делом, ни разу за все двадцать лет службы в полиции, и теперь не собираюсь хоронить этот рекорд. Дело ДеГризи закрыто, прими этот факт, закрыто! Ты же понимаешь, что для тебя хорошо, так прими это как хорошую новость! Вэлиант, я могу лишить тебя лицензии за минуту, и многие большие парни из центра сочтут это освобождением от плохого мусора. Хочешь остаться в бизнесе и быть на хорошем счету у всех? Тогда делай как я тебе говорю. Понял?

Я кивнул.

Он шутливо ткнул меня в челюсть, при этом чудом не сломав ее, и удалился, предоставив мне решать собственную судьбу.

Я вытащил мою верную монетку и подкинул ее. Она упала на ребро, покатилась и исчезла на этот раз в мышиной норке за плинтусом. Я заглянул туда и увидел мультяшного грызуна в желтых ботинках и красных бермудах, потирающего вздувшуюся на голове шишку в том месте, куда угодил мой четвертак.

Я как раз собирался спросить мышь, упала ли монета орлом или решкой, когда он повернулся, увидел меня и ударил по носу словесным шариком с мерзким содержанием, словно из книги какого-нибудь пуританина, достойной закончить свои дни в пламени костра.

Я сел за стол и налил себе глоток жидкой мудрости. Она велела мне собрать вещи, отправиться на юг и там переждать, пока проблема не исчезнет вместе с Роджером. Но, как я уже говорил, никто не может упрекнуть меня в избытке здравого смысла. Я не собирался уезжать, пока не исполню свои обязательства.

* * *

Я остановился у иранского гастронома, чтобы узнать, перевел ли дядя Абу Бена надпись со дна чайника. Пока дядя выползал из подсобки, Абу Бен угостил меня тарелкой неизвестно чего, выглядевшего так, будто его отбросил грузовик, несущийся по проселочной дороге на высокой скорости, и стаканом того, чем бедуины, похоже, заправляют керосиновые лампы.

Дядя протянул мне свои каракули.

Когда я перевел то, что он перевел, там оказалось написано: «Пусть ваши мечты сбудутся».

Я спросил Абу Бена, что это значит. Он ответил, что так принято писать на иранских чайниках, и показал мне несколько экземпляров, что продавались в его гастрономе, – у всех на дне была написана какая-нибудь банальность о мире, удаче или процветании. Когда появился обычай делать на чайнике такую надпись, он не знал, но помнил его еще с детства, как и его древний дядя.

Абу Бен пригласил меня остаться на импровизированное шоу с участием его сестры, исполнительницы танца живота, но, увидев размеры ее живота, я поспешно ретировался.

* * *

Доминика ДеГризи я нашел в его кабинете: он пытался разобраться, как пользоваться скрепкой для бумаг.

– Вот в чем дело, – обратился я ему. – Я напал на след вашего чайника, но необходимо убедиться, что это тот самый чайник. У вас есть его изображение? Рисунок там или фотография?

Он бросил скрепку в кучу, где уже лежали ножницы, нож для вскрытия писем и другие офисные принадлежности, слишком сложные для него.

– А то как же! Имеется. И прямо здесь.

ДеГризи открыл ящик стола и достал стрип-комикс Малыша Германа, который снимался в доме Роджера. В третьем кадре Роджер находился у себя на кухне. На плите позади него стоял чайник.

– Вот, – сказал Доминик. – Это и есть чайник моей бабушки.

Я взял у него комикс.

– Ничего, если я на время оставлю его у себя? – попросил я. Он кивнул. – Я скоро вернусь, – добавил я, – с убийцей вашего брата в одной руке и вашим чайником в другой.

* * *

Трое здоровенных парней таскали коробки и ящики с вещами Кэрол Мастерс к фургону для переезда, припаркованному у тротуара. Сама Кэрол упаковывала в студии в картонную коробку последние лампы.

– Вижу, уезжаете из города. – Я придержал крышку коробки, пока она небрежно заклеивала ее скотчем. – Хотите в качестве прощального подарка полчаса форы, прежде чем копы узнают о ваших махинациях?

– Да хоть сейчас отправляйтесь и рассказывайте – с вас станется, – надменно ответила она. – Пока еще у меня нет оснований поменять о вас мнение. Вам всегда было наплевать на кролика. Если бы вам случайно не повезло с этим делом о фальшивых негативах, вы бы давно забрали свои денежки и сбежали с ними.

– Это ваша частная версия. А теперь позвольте, я поделюсь с вами моей версией. Вам нужно скрыть нечто гораздо худшее, чем подделка предметов искусства. Вы по колено увязли в крови. Рокко звонил вам в ночь своей смерти. Он угрожал вам полицией. Вы испугались. По горячим следам добрались до его дома, застрелили его, подставили кролика, а затем застрелили и самого Роджера.

На этот раз она промолчала, и, по правде говоря, я остался доволен такой переменой.

– Это абсурд, – наконец проговорила она, когда снова обрела дар речи.

– Конечно, абсурд, но, если кричать эту чушь достаточно громко и достаточно долго, многие поверят.

– Вы, должно быть, играете жестким мячом[14], – заметила она.

– Не совсем. Когда я подаю, мяч часто попадает в голову. – Я показал ей стрип-комикс, полученный от Доминика. – Однажды Рокко отказался одобрить комикс, который вы отсняли. Это он?

Она взяла комикс в руки и просмотрела.

– Да, Рокко сказал, что съемка проведена ниже стандартов синдиката, хотя так и не объяснил, в чем заключалась проблема. Он никогда не придирался ни к какой другой моей работе.

Я забрал у нее комикс.

– Что вы знаете о прошлом братьев ДеГризи? Где они начинали свой бизнес?

Грузчики выкатили тележку с оставшимися коробками. Кэрол в последний раз осмотрела свою студию. Она достала несколько воткнутых в стену кнопок и убрала их в сумочку. Очень дотошная леди. Когда придет полиция с собаками, те не учуют здесь никаких ее следов. Я проводил ее до фургона.

– Я слышала, что ДеГризи приехали откуда-то с Востока, – ответила она, – но они никогда не распространялись на этот счет. Меня не покидало чувство, что они стесняются своего происхождения. И еще, по-моему, они выросли в бедности. Как попали в индустрию комиксов, не знаю.

– Вы встречали кого-нибудь из членов их семьи?

– Литтл-Рока.

– Я имею в виду, кроме него.

– Нет, никого.

– Мать Литтл-Рока была человеком?

Ее снисходительный тон показал, каким наивным она посчитала мой вопрос.

– Ну конечно, она была человеком. Раз Рокко был человеком. Кем еще могла быть мать его ребенка? Люди и мультяшки не могут спариваться. Все это знают.

– Как вы думаете, почему Джессику Рэббит так интересует мифология?

– Чем меньше я думаю о Джессике Рэббит, тем я счастливее. – Она забралась в фургон с вещами.

– У вас есть адрес для связи? – спросил я.

– До востребования, – крикнула она в ответ, когда фургон уже отъезжал.

– В каком городе? – спросил я.

– Вы же крутой детектив! – ответила она. – Вот сами и выясните.

* * *

В полицейском участке у меня был знакомый, которому я когда-то оказал одну услугу. Я позвонил ему и попросил собрать сведения о братьях ДеГризи, особенно об их детстве и юности.

Он пообещал сделать все в лучшем виде.

35

Профессор мифологии Городского колледжа, где училась Джессика, мультяшка по имени Кэклберри, был точной копией Шалтая-Болтая.

– Чем могу помочь, мистер Вэлиант? – поинтересовался он. Единственная лампочка на потолке его крошечного кабинета заставляла светиться его белую, как скорлупа, голову.

– Мне нужна информация об одной вашей студентке – Джессике Рэббит.

Поскольку у него не было шеи, он кивнул от паха, стукнувшись в процессе грудью о стол. Я подумал, что профессору пришел конец, но он, похоже, был сделан из более прочного материала, чем обычные куриные «фрукты», поскольку пережил этот удар без малейшей трещины.

– Ах да, Джессика Рэббит. Красивая и очаровательная женщина. Вы знаете, она модель. Снимается в рекламе автомобилей и зубной пасты. Единственная настоящая знаменитость, которая когда-либо училась у меня.

– И что вы можете рассказать о ней?

– Боюсь, не очень много. – Он повернулся из стороны в сторону, сильно постукивая по подлокотникам своего деревянного кресла. Судя по тому, как он себя вел, я надеялся, что его групповой медицинский план предусматривает повторную сборку – и кем-то получше, чем вся королевская рать. – Она способная студентка. Отличница. Особенно интересуется волшебными фонарями. Я дал ей самый полный список литературы по этой теме.

– Она как-то объяснила свой интерес?

– Говорила, что пишет книгу. – Кэклберри размешал немного сахара в чашке растворимого кофе, вынул ложку и задумчиво постучал ею по лбу. Я отступил, чтобы спрятаться от брызг, но и через это «испытание» он прошел целым и невредимым.

– Что такое волшебный фонарь? – поинтересовался я.

– Если в двух словах, это любой фонарь, в котором есть джинн, – ответил Кэклберри. – Самая распространенная легенда касается фонаря, в котором мультяшный волшебник заточил своего смертельного врага. Волшебник наложил на него заклятие, заставив его исполнять три желания любого, кто произнесет правильные магические слова.

– Желания могут быть какими угодно?

Профессор устроился в кресле поудобнее и теперь напоминал курицу на насесте.

– В определенных границах. Джинн мог сделать вас богатым, но не мог дать вам все деньги в мире.

– А заставить кого-то полюбить? Такое джинн мог сделать?

– Даже не сомневайтесь. – Профессор заложил руки за голову. Его рубашка распахнулась, и я увидел у него на груди цветное пятно, которое могло быть либо маркировкой, либо краской, оставшейся с Пасхи.

– Получается, что, по сути, фонарем может быть любая безделушка, которую можно носить с собой.

– Вначале да, так и было. Согласно легенде, он великолепно справился с желаниями таких богатых и могущественных властителей, как Кубла Хан и царь Соломон. К сожалению, заключенный в тюрьму джинн в конце концов нашел способ обойти заклятие, наложенное на него волшебником. Он стал, говоря современным языком, модифицировать желания, чаще всего ограничивая их по времени действия. Например, вы пожелали разбогатеть. Вы получили желаемое. Но где-то через год-два чары рассеются, и ваше состояние растратится впустую. То же самое с любовью, силой – всем, о чем бы вы ни попросили. У загадавшего желание будет рушиться жизнь, а он так и не поймет почему.

– Джинн мог бы переделать желание, то есть исправить ситуацию?

– Да, но в пределах трех желаний. – Кэклберри толкнул очки вверх и водрузил их на макушку, но они соскользнули на затылок, поэтому он снял их и положил на стол.

– По легенде, большинство желающих использовали свои три желания довольно быстро, и у них не оставалось в запасе ни одного желания для исправления ситуации, когда обман джинна раскроется.

– Что стало с тем фонарем?

Профессор пожал плечами. Во всяком случае, я так думал, что он пожал плечами. Поскольку у него не было плеч, утверждать однозначно было невозможно.

– Легенда гласит, что его уничтожили.

– Как?

– Это далеко не так просто, как вы считаете. – Он скрестил руки на нагрудном кармане. – Прежде всего у вас должно быть чистое сердце. Вы должны быть выше соблазнов простых смертных. А так-то – вызываете джинна, побеждаете его в рукопашном бою и топите в море. Не самая легкая задачка.

– А какие волшебные слова заставляют джинна появиться? Как они звучат?

Кэклберри набил немного табака в длинную трубку, специально изогнутую так, чтобы соответствовать линии его живота.

– Слова безвозвратно утрачены. Даже в старых легендах они нигде не упоминаются.

– Они могли быть написаны где-нибудь на самом фонаре? Скажем, на его дне?

– Возможно, но маловероятно. Тогда фонарь стал бы слишком прост в управлении. Хотя в некоторых версиях легенды говорится, что именно так и было сделано. Тысячи лет назад недобросовестные торговцы рисовали фальшивые заклинания на обычных чайниках и выдавали их за волшебные фонари, – отсюда пошел персидский обычай наносить простые банальные высказывания на дно таких предметов.

– Мог ли тот, кто знал волшебные слова, использовать фонарь?

– Да, хотя, естественно, в случае людей фонарь не сработает.

– Не сработает? Почему?

– Потому что он работает только для мультяшек с чистым сердцем.

Свиток тоже подтверждал эти слова, той своей частью, где говорилось о большой трагедии, которая произойдет, если это дьявольское устройство попадет к мультяшке.

– Джессика когда-нибудь показывала вам фотографию чайника и спрашивала, не волшебный ли это фонарь?

Он почесал голову, или, может быть, ухо, или, может быть, шею.

– Да, показывала.

Я протянул ему фотографию – кадр из фильма «Алиса в Стране чудес», – которую вырвал из библиотечной книги.

– Она показывала вам этот чайник?

Он надел очки и внимательно рассмотрел фотографию.

– Да, – подтвердил он, – этот самый. И фотография – та же, только тогда она была в книге.

– И что вы сказали ей об этом чайнике? Это волшебный фонарь?

Он как-то странно посмотрел на меня, а потом рассмеялся:

– Вы меня разыгрываете, да? Так же, как это делала Джессика. Разумеется, этот чайник – не волшебный фонарь. Да и как он может быть таковым? Волшебных фонарей не существует. Никогда не было и никогда не будет. Волшебный фонарь – это мифологический объект. И это всем известно.

* * *

Я зашел повидать своего друга-ученого, которого ранее попросил исследовать чайник.

Он вручил мне свой отчет. Самый простой и обычный чайник. Изготовлен из обычного железа. Никаких экзотических следов, кроме индийского чая высшего сорта, не обнаружено.

* * *

Затем я позвонил своему другу-полицейскому. Он собрал досье на Рокко и Доминика ДеГризи. Все было почти так, как говорила Кэрол. Они выросли в самых бедных трущобах. В бизнесе появились из ниоткуда. Еще вчера о них никто не слышал, а на следующий день они вдруг стали владельцами крупнейшего в городе синдиката комиксов. Все списали это «вдруг» на сочетание здравого смысла, удачи и разумного применения грубой силы. Я уже собирался повесить трубку, когда мой информатор сообщил сенсационную новость:

– Надо отдать им должное, ребята отлично справились с пересечением черты.

– Что ты имеешь в виду? – уточнил я.

– Согласно их записям о рождении, – ответил он, – и Рокко, и Доминик ДеГризи – аутентичные гуманоидные мультяшки.

36

Вернувшись домой, я обнаружил, что Роджер скотчем приклеивает отвалившийся нос.

– Я начинаю распадаться, – жалобно сказал он. – Боюсь, мне осталось совсем недолго.

Он прикрепил нос на добрых полдюйма в сторону от центра и теперь выглядел так, будто не вписался во вход с вращающейся дверью.

– Иди сюда, – позвал я его. – Давай-ка помогу тебе.

Я привел его на кухню, где у меня хранятся всякие хозяйственные принадлежности, достал тюбик клея и приступил к ремонту. Щедро намазав клеем сам нос, а также то место, где он должен находиться, – посредине лица, я приставил нос на место и повернул его так, что тот встал идеально по центру.

– Надо подержать его, не сдвигая, несколько минут, пока не приклеится.

– Да что толку? – отозвался кролик. – Вы приклеили мне нос, отвалится что-то другое – ухо там, или рот, или рука.

– Ну и что? – возразил я ему. – У меня много клея. Будем держать тебя в собранном виде.

Он попытался кивнуть, но я зажал его голову под мышкой, и он не мог пошевелить ею, поэтому только хмыкнул.

– Скажи-ка, – поинтересовался я, – твой чайник появился у тебя до того, как ты женился на Джессике?

– Да, он появился у меня примерно за месяц до встречи с ней, – ответил Роджер. Я отпустил его, и он на пробу пошевелил отремонтированным носом. Нос держался просто отлично.

– И где ты его хранил?

– На кухне, на плите. Где еще можно хранить чайник?

Я мысленно представил дом Роджера.

– Насколько я помню, из вашей гостиной плита и все, что на ней, не видны. Так?

– Да, – несколько озадаченно подтвердил кролик.

– Когда ты делал предложение Джессике, ты сначала спел ей припев «Когда ты загадываешь желание на звезду»? В частности, последнюю строчку песни, которая гласит: «Пусть сбудутся твои мечты»?

Роджер осторожно почесал затылок. Он не хотел лишиться еще одной части тела.

– Не помню. Кажется, я и в самом деле что-то пел ей, а так как у нас была своя песня, то, возможно, я и пел именно ее, но точно не помню.

– А перед тем, как ты получил свой контракт с Рокко ДеГризи? Тогда ты тоже пел эту песню и, может быть, мечтал о контракте вслух?

Он развел руками. Я заметил, что он потерял по пальцу с каждой руки и у него осталось всего шесть пальцев.

– Простите, Эдди. Честно, не помню. Да и зачем? Какое отношение все это имеет к делу?

– Узнаешь в свое время. А сейчас я задам несколько вопросов, они могут показаться тебе странными, но это важно. Ты когда-нибудь видел, как из твоего чайника появляется джинн?

– Шутите? Разумеется, я никогда не видел, как из моего чайника появляется джинн. Джиннов не существует. Все это знают. Джинн – это мультяшный эквивалент человеческого бабайки. Страшилка, придуманная родителями, чтобы заставлять детей заснуть.

Чайник лежал у меня в бумажном пакете. Я достал его и показал Роджеру:

– Твой?

– Он самый.

Я поставил его на пол посередине гостиной.

– Сделай мне одолжение. Спой сейчас припев из «Когда загадываешь желание на звезду».

– Зачем?

– Не задавай вопросов. Просто пой.

– Ну, если надо…

Роджер запел песню.

Хотя я понятия не имел, поможет ли, если что, пуля против джинна, когда Роджер добрался до последней, критической строчки – той самой, что была начертана на дне чайника, – я достал пистолет. Роджер спел: «Пусть сбудутся твои мечты».

Я во все глаза смотрел на чайник, мимо которого проплыл словесный шарик кролика. Ничего не произошло.

Ну конечно, ничего не произошло. А чего я ожидал? Что, по-моему, должно было произойти?

Это был чайник, а не волшебный фонарь. Такой вещи, как волшебный фонарь, не существует. Все это знают.

Я подхватил чайник и бросил его Роджеру:

– Займись-ка, парень, делом. Отнеси чайник на кухню и завари нам хороший вкусный чай.

37

Роджер хозяйничал на кухне и не слышал стук в дверь. Оно и к лучшему, потому что пришла Джессика.

Вы могли бы заменить нос Джессики репой, и она все-равно не стала бы уродиной, но сегодня она совсем не выглядела как гламурная дива, заставлявшая трепетать миллионы сердец.

Зачесанные назад и завязанные в узел волосы придавали ее голове форму оливки – идеальное обрамление для ее розовато-красных заплаканных глаз. Одета она была в толстовку с надписью «Городской колледж» и бесформенные шерстяные шаровары. Слезы текли по ее щекам так обильно, что ее ожерелье заржавело. Цепочка словесных шариков вырывалась из нее так быстро, что она могла бы претендовать на работу в качестве аэраторной трубки на дне аквариума.

Я закрыл дверь на кухню, чтобы они с Роджером не увидели друг друга.

Джессика села на диван и попыталась вытереть щеки кружевным носовым платком площадью четыре квадратных дюйма. И он тут же промок насквозь. Я бы предложил ей что-нибудь покрупнее, вроде простыни, но простыня у меня была только в одном экземпляре, поэтому ей пришлось довольствоваться тем, что у нее есть.

– У вас какие-то проблемы? – спросил я.

Она ответила смесью речи и словесных шариков: три произнесенных слова и три свободно парящих в воздухе.

– Меня собираются арестовать за убийство Роджера.

– Откуда вам это известно?

– У меня есть поклонник-полицейский в Управлении полиции города, и он сообщил мне, что сегодня днем капитан Кливер приходил за ордером на мой арест.

– Вы знаете, что у него на вас есть?

Она качнула головой.

– По-видимому, фотографии, сделанные из туристического автобуса, катающегося по маршруту ночной жизни, который заходит и на улицу Роджера. Кливер связался со всеми, кто в нем был. Как оказалось, несколько туристов видели, как я поднимаюсь на крыльцо дома Роджера в ту ночь. Один даже сфотографировал меня. Все это, плюс предсмертные слова Роджера, дает Кливеру достаточно оснований для обвинения.

Острая работа лопатой со стороны Кливера. Парень мог бы стать суперзвездой детективного жанра, если б родился в подходящей расе.

– Звучит так, будто он вас прибил.

– Но я этого не делала, – всхлипнула она. – Клянусь, я не убивала. Вы единственный, к кому я могу обратиться. Помогите мне. Пожалуйста.

Я сунул в рот две сигареты и закурил обе. Держа зажженную спичку в руке, я наблюдал, как пламя подбирается к моим пальцам все ближе и ближе. Только почувствовав жар и довольно ощутимое покалывание, я протянул другую руку и затушил ее. Одну из сигарет я передал Джессике.

– Сделаю для вас все, что смогу, но это не бесплатно.

Она убрала с глаз несколько растрепанных прядей.

– Все, что пожелаете, – заверила она.

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне историю, сказку о чайнике. И на этот раз без болтовни о золоте, драгоценностях и рыцарях-тамплиерах.

– Я расскажу вам правду, но вы же снова решите, что я обманываю.

– Посмотрим.

Она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дымовую завесу вокруг нас обоих.

– Чайник – это вовсе не чайник. Это действительно легендарный волшебный фонарь из древней Персии. Я впервые поняла это, когда подслушала разговор между Рокко и Домиником. Они много лет искали его. С тех пор как воспользовались им, чтобы пересечь черту.

– Я знаю, что по рождению они мультяшки, – заметил я. – Вы хотите сказать, что волшебный фонарь сделал их людьми?

– Да. А еще сделал богатыми. Это стоило им двух желаний каждому. У них оставалось еще по одному желанию, но, прежде чем они смогли ими воспользоваться, вор украл у них фонарь. ДеГризи искали фонарь по всему миру, но безуспешно. Не то чтобы тогда он имел для них большое значение. Они были богаты и были людьми. Рокко даже женился на человеческой женщине и стал отцом человеческого ребенка. Затем заклинание стало постепенно портиться. Синдикат вошел в штопор, как и Доминик с Рокко.

Я вспомнил свой визит в офис Рокко и его тролля, подскочившего к нам с сачком для ловли бабочек. В тот раз я еще подумал, что тролль не слишком умен. Теперь я понял, что на самом деле тролль собирался ловить словесные шарики, которыми иногда говорил Рокко, когда пил алкоголь.

– И им необходимо было вернуть фонарь, чтобы использовать свои последние желания для исправления ситуации, – высказал я свою догадку.

– Да, – подтвердила Джессика. – Они снова принялись за поиски, но не могли найти его. Затем на сцене появился Роджер.

Еще несколько фрагментов головоломки встали на свои места.

– Ваш брак поневоле, вместе с принуждением Рокко дать Роджеру контракт с надписью «волшебный фонарь» для Рокко и Доминика.

– Верно. Вскоре после того, как я вернулась к Рокко и рассказала ему обо всем, он показал мне эскиз фонаря и спросил, есть ли у Роджера такая вещь. Я ответила, что она похожа на его чайник, который стоит у него на плите.

Рокко набросал один из выпусков комикса Малыша Германа с действием на кухне Роджера и отправил Кэрол Мастерс отснять его. Они с Домиником просмотрели ее материалы и поняли, что снова нашли фонарь.

Они пытались выкупить его у Роджера и даже украсть, но потерпели неудачу. Я знала, как отключить сигнализацию в доме Роджера, и уже собиралась пробраться к нему, чтобы завладеть фонарем для себя, когда Роджер застрелил Рокко и весь мой план полетел псу под хвост. Поэтому я импровизировала. Я последовала за Роджером к нему домой и объявила, что видела, как он убил Рокко, но в обмен на его чайник я забуду об этом.

– Довольно странный обмен. Вы объяснили ему, зачем вам этот чайник?

– Нет, да он и не спрашивал.

– Он признался в преступлении?

Она покачала головой, и пропитанный слезами макияж на одной щеке превратился в оползень.

– Не словами. Он притворялся невиновным, но я-то знала. Поживешь с кроликом год и научишься читать его, как книгу.

– Я бы так не сказал.

Она развязала шарф на шее и вытерла им лоб. Он стал совсем мокрым.

– Роджер сказал, чтобы я, конечно, забирала чайник, и что тот стоит на тумбочке в его спальне. Я пошла наверх за чайником, а кролик уселся за рояль и запел сентиментальную чушь, которую называл «нашей песней». Я обыскала спальню вдоль и поперек, но волшебного фонаря там не было. Тогда я поняла, что имел в виду этот жалкий кролик со своей спальней и песней. Он пытался соблазнить меня.

– Не могу винить его за попытку.

– Наверное, да. – Она смахнула слезы со щек и заправила волосы за уши, пытаясь привести себя в порядок. – Я уже собиралась спуститься вниз, когда услышала, что Роджер с кем-то разговаривает. Похоже, они спорили. Я испугалась, что это полиция пришла арестовать Роджера, поэтому нырнула обратно в спальню. Потом услышала выстрел, бросилась вниз и нашла Роджера лежащим поперек перил, мертвым. Входная дверь была открыта. Я зацепила нотную строку за дверную ручку, чтобы дверь не захлопнулась. Отключение сигнализации было слишком сложным, а я слишком нервничала, поэтому не хотела рисковать. Я заглянула на кухню, но фонарь исчез. Поэтому я ушла.

– Что, по-вашему, случилось?

– Полагаю, в дом проник Доминик, застрелил Роджера и унес фонарь.

У меня были еще и другие вопросы, но я не успел задать их, поскольку в этот момент дверь кухни распахнулась и оттуда вышел Роджер с двумя чашками на подносе.

– Время пить чай, – весело сказал он, увидел сидящую на диване Джессику и проглотил свой словесный шарик.

38

Наступил полдень. Роджер и Джессика смотрели друг на друга через мою гостиную.

Джессика, с круглыми глазами, хватала ртом воздух.

– Джессика, я люблю тебя. – Буквы в словесном шарике Роджера были написаны с завитушками и украшены множеством крошечных сердечек. – Что бы ты ни сделала, я люблю тебя и всегда буду любить.

– Ты мертв, – дрожащим от испуга голосом произнесла Джессика. – Я была на твоих похоронах. Как ты можешь находиться здесь, если ты мертв?

– Это не совсем Роджер, – вмешался я. – Это его двойник.

– Что? Его двойник? – Джессика попятилась к стене, как можно дальше от Роджера. – Такое невозможно! Роджер мертв уже почти два дня. Двойники не могут продержаться так долго. Час, самое большее – два. Вот сколько может продержаться двойник. Значит, он не двойник, а скорее всего, настоящий.

– Нет, он двойник. – Я указал на нос Роджера. – Вон там виден выступивший клей, которым я приклеил ему нос.

– Джессика, я знаю, что ты бросила меня не по своей воле. – Роджер поставил поднос и подошел к своей вдове. – Знаю, что в глубине души ты все еще любишь меня. Все то недолгое время, что мне осталось в этом мире, я хочу провести с тобой. Мы бы, как прежде, ходили в уютные ресторанчики, которые так нравились нам. Отдыхали бы на природе за городом. Катались бы в парке на карусели.

Он протянул к ней лапу. Но она отскочила так быстро, словно у него на лапе были клыки.

– Отойди от меня, дурак. С чего ты решил, что я оставила тебя не по своей воле? Спорим, что очень даже по своей. Я никогда не любила тебя, никогда! Ни в то время, когда мы поженились, ни сейчас.

Роджер остановился как вкопанный. Сердечки вокруг его слов раскололись, осыпались на пол, образуя около сотни неровных кучек мусора, затем растаяли. Я не из тех парней, которые кого-то жалеют. По-моему, большинство людей сами создают себе проблемы и вполне заслуживают того, что получают. Но конкретно про этот случай скажу: кролик дернул струну моего сердца так, что чуть не вырвал его из груди.

– Пожалуй, вам следует знать, – сказал я Джессике, – что именно Роджер уговорил меня заняться вашим делом.

Она посмотрела на Роджера со всей благодарностью, которую выказывают по отношению к тому, кто прокрался в ваш огород и обгрызает листья вашей брюссельской капусты. Она уже собиралась снова наброситься на кролика, когда в дверь постучали и грубый голос произнес: «Откройте, полиция!»

– Это Кливер, – простонала Джессика. Она побежала вдоль стены, совсем как это делают пауки, когда им отчаянно нужно спрятаться. – Он пришел за мной.

Роджер подошел к ней и обнял за плечи. Когда тонешь, будешь цепляться за все, что плавает, даже за полуживого кролика. Джессика схватила Роджера и уткнулась лицом в его грудь.

– Защитите ее, Эдди, – обратился ко мне Роджер.

– Если ты думаешь, что от этого отношения между вами станут лучше, то ты заблуждаешься. Но слушаюсь и повинуюсь!

Я открыл дверь.

Вместо Кливера на пороге стояли Расти Хадсон и Никелс Юргенсон, захудалый мелкий ростовщик с каменным лицом и таким же сердцем. За многие годы я всего несколько раз имел с ним дело – продавал ему какую-то мелочь, но всякий раз дважды пересчитывал свою выручку, чтобы убедиться, что Никелс не получает свои дивиденды за мой счет.

– Дважды за один день, – сказал я Хадсону. – Это уже слишком! Моя чаша терпения переполнена.

– А твой рот слишком болтлив, – рявкнул он, протискиваясь мимо меня в квартиру.

Он направился к Роджеру и Джессике, съёжившейся у стены. Хадсон остановился перед ними, но заговорил со мной:

– Ты больно умный, Вэлиант, а я не люблю больно умных. Я велел тебе отвалить от дела ДеГризи. Объяснил, что оно закрыто. Только возвращаюсь в полицейский участок, как выясняется, что ты снова сунул нос куда не надо. Слышал, ты даже завел себе напарника – кролика, как мне сказали.

Скривившись, он метнул в меня такой злобный взгляд, что им без труда можно было пробивать дырки в коже.

– Это он? – Хадсон показал большим пальцем в сторону Роджера.

Я кивнул.

– Ну, наверное, мне лучше прочитать твоему новому партнеру ту же нотацию, что и тебе, чтобы до вас обоих наконец дошел ее смысл. – Хадсон повернулся к Роджеру и Джессике и протянул руку. – Хадсон Расти, – сказал он, обращаясь к Роджеру.

– Баки Банни, – ответил Роджер. Он отошел от Джессики и вложил лапу в руку Хадсона. Тот вздрогнул, но не отпустил.

– Баки Банни, – повторил Хадсон. – Как мило. – Свободной рукой он указал на Никелса. – Никелс, подойди сюда и познакомься с Баки Банни.

– Приятно познакомиться с вами! – сказал Никелс.

– Ты когда-нибудь встречал Баки раньше? – спросил Хадсон.

– Да, однажды, – ответил Никелс, – не так давно он приходил в мой магазин и купил пистолет.

Хадсон повернулся ко мне, волоча за собой Роджера за протянутую для приветствия лапу. Лишенная своего защитника, Джессика постаралась слиться с голым куском штукатурки, который проглядывал из-под отклеившихся обоев.

– К твоему сведению, сыщик, – заметил Хадсон, – пистолет, купленный твоим партнером, оказался тем самым, из которого застрелили Рокко ДеГризи. – Достав наручники, Хадсон покачал ими у меня перед носом. – И когда твой партнер покупал пистолет, его имя было не Баки Банни. Его звали кролик Роджер, а у тебя теперь большие неприятности, Вэлиант. Ты укрываешь от правосудия лицо, совершившее преступление. Сокрытие улик. Соучастие в убийстве.

– Понял, я враг общества номер один, – подытожил я его слова.

– Не совсем. Ты всего лишь номер два. – Одним быстрым движением он защелкнул наручники на запястьях Роджера. – В этом случае номер один и победитель – твой партнер. Что скажешь, кролик, если мы прокатимся в полицейское управление, где ты поведаешь мне историю своей жизни?

– Стойте! – я поспешно схватил Хадсона за плечо. – Это ненастоящий Роджер. Он его двойник. Вы бросите его в тюрьму, а он там распадется.

Хадсон полез под пальто – вероятно, за злой металлической штукой, чтобы выстрелить мне в лицо. Я отпустил его плечо. Он вытащил руку, и в ней ничего не было.

– Умный ход, Вэлиант. Может, ты не так уж и безнадежен. – Он без нежностей подтолкнул Роджера к двери. – Слушай, я должен доставить этого кролика на допрос. Может, он и двойник. Может, и распадется еще до того, как выйдет отсюда. Тебе-то что? Речь идет о мультяшке. Тебе-то не все ли равно, увидишь ты его когда-нибудь снова или нет?

– Мне не все равно, потому что он мой партнер. И неважно, мультяшка он или человек и что я о нем думаю. Порядочный человек не кинет своего партнера.

– Вэлиант, если ты действительно веришь в этот бред, ты сентиментальный болван и такой же реалистичный, как какой-нибудь медвежатник в низкопробном ужастике. – Хадсон приподнял шляпу перед вжавшейся в стену Джессикой и направился с Роджером к выходу.

– Эдди, – взмолился Роджер в словесном шарике, который зацепился за дверной косяк, когда Хадсон протолкнул кролика в дверь. – Эдди, я ваш партнер. Помогите мне. Пожалуйста.

Никелс вышел вслед за ними, захлопнул дверь и оставил меня наедине с Джессикой.

– Какое облегчение! – сказала Джессика, откупоривая улыбку, достаточно непристойную, чтобы очистить комнату от всех, кому меньше семнадцати, и кто пришел без сопровождения родителей. – Я уж было подумала, что они явились за мной.

– Наверное, сегодня вам выпал счастливый день, – заметил я, – и он обещает стать еще счастливее. Просто подождите здесь. – Я сходил на кухню и вернулся в гостиную с чайником, или волшебным фонарем, или как там его называют, держа его с помощью прихватки, так как он все еще не остыл после чая Роджера.

– Фонарь, – взвизгнула Джессика. – Вы нашли фонарь. – Она протянула руки к чайнику, но я отвел его в сторону.

– Не так быстро. Вам известны волшебные слова, которые активируют эту штуку?

Она покачала головой:

– Нет, но мне не составит труда убедить Доминика, чтобы он сказал их мне. Я могу быть очень убедительной. Это не займет много времени.

– Извините, но мне некогда ждать. – Я направился к двери.

– Постойте! – крикнула она. – Давайте обсудим. Мы можем заключить сделку. Я разделю с вами три моих желания. Я исполню одно ваше желание. Любое – все, что захотите. Все что угодно в целом мире. – Я открыл дверь. – Два желания, – предложила она. – Я исполню два ваших желания. Вы можете стать лучшим детективом в мире. Или самым богатым человеком. Или величайшим любовником. Просто скажите, чего вы хотите, и я пожелаю это для вас. Богатство, власть – все, что захотите. Только оставьте для меня самой одно желание, – умоляла она. – Одно желание. Это все, о чем я прошу.

С этими словами она ухватилась за мою руку.

Я высвободил руку и оттолкнул ее.

– Сестренка, мое единственное желание на данный момент – увидеть, как Роджер выйдет из тюрьмы, а его я выполню и без помощников.

– Ну, хотя бы позвольте мне пойти с вами. – Она прикасалась к фонарю с гораздо большей страстью, чем когда-либо дотрагивалась до меня. Удивительно, что фонарь до сих пор не растаял от такого жара.

– Извините, но в этот рейс я вылетаю один.

Она не отпускала чайник, поэтому мне пришлось очень аккуратно ударить ее в челюсть. Она упала как мокрая лапша. Я уложил ее поудобнее, подсунув под голову диванную подушку, и пожелал приятных снов.

39

Сидя у себя в кабинете, Доминик просматривал бланки счетов, большинство из которых были обильно залиты красными чернилами. Даже если бы синдикат ДеГризи был крепким в финансовом отношении, сомневаюсь, что он долго продержался бы под руководством человека, не умевшего читать бухгалтерские отчеты о прибылях и убытках, не шевеля губами.

– Я принес вам подарок, – объявил я Доминику и показал чайник Роджера.

– Ну наконец-то! – закричал Доминик, бросаясь ко мне через стол. – Это мой чайник. Дай его сюда. – Он ухватился за чайник и попытался вырвать его у меня из рук.

Я вытащил пистолет и вонзил его по самый спусковой крючок в его обрюзгший живот.

– Не так быстро. Сначала – ответы на несколько вопросов, затем – чайник.

Он отступил. Обычно, когда ставишь кого-то в невыгодное положение, противник глаз не сводит с твоего пистолета. У меня достаточно опыта в такого рода предложениях: и я предлагал, и мне предлагали. По-моему, в этот момент думаешь, что, если смотреть достаточно внимательно, то успеешь отпрыгнуть в сторону, прежде чем тебя настигнет пуля. Но у Доминика, похоже, была другая логика, согласно которой, например, это был совсем и не пистолет. Он ни на секунду не отвел взгляд от чайника, ни разу.

– Конечно, разумеется, я отвечу на все твои вопросы.

Я подвигал чайником из стороны в сторону. Доминик следил за ним взглядом, как кролик следит за удавом.

– Мне известно, что на самом деле это не чайник, а волшебный фонарь. Также я знаю, что вы с братом родились мультяшками и использовали этот фонарь для превращения в людей и достижения успеха в индустрии комиксов. Теперь эффект проходит. Ваш синдикат – без пяти минут банкрот, и вы снова станете мультяшкой. Вы хотите использовать свое последнее желание для исправления ситуации. Пока все правильно?

Доминик кивнул.

– Расскажите, что вы делали, чтобы отобрать волшебный фонарь у Роджера.

Доминик потянулся за сигаретой, поднес ее к губам и попробовал прикурить. После двух попыток и сильно обожженного носа он наконец отвел взгляд от чайника ровно настолько, чтобы зажечь сигарету.

– Мы перепробовали все. Пытались вломиться в его дом, но из-за этой навороченной сигнализации ничего не вышло. Рокко пробовал назначать встречи дома у кролика, чтобы просто попасть внутрь.

– Да, я помню, – заметил я. – Рокко хотел, чтобы я устроил для него одну такую.

– Меня это не удивляет, – сказал Доминик. – Ни один прием не сработал. Кролик не хотел пускать к себе в дом ни Рокко, ни меня по той простой причине, что не доверял нам.

– Подумать только! – притворно воскликнул я.

– После смерти Роджера я отправился к нему домой, чтобы предпринять последнюю попытку. Копы оставили сигнализацию выключенной, поэтому я без труда пробрался внутрь. Я перерыл весь дом, но фонарь исчез. Я нигде не нашел его.

Это объясняло беспорядок в доме, когда мы с Роджером вернулись в его жилище. Я задал свой следующий вопрос, хотя уже и так знал ответ.

– Вы убили Роджера? Помните: если соврете, вы никогда больше не увидите этот волшебный фонарь.

Доминик для убедительности хлопнул ладонями по столу.

– Нет! Не убивал я кролика! С удовольствием убил бы, если б подвернулся такой шанс, но он так и не подвернулся.

Я верил ему. Если бы кролика убил Доминик, он подобрал бы волшебный фонарь сразу, как тот вылетел за дверь. То же самое относилось и к Джессике.

– Это правда. Так помогите мне.

Похоже, оставался только один шанс разобраться в этом запутанном деле, и я воспользовался им. Я бросил Доминику фонарь.

Он поймал его и, прижав к груди, принялся поглаживать от крана до ручки, как обычно гладят кошку.

– Не оставишь нас наедине? – вежливо попросил он. – Я хочу загадать желание.

– С удовольствием, – ответил я, вышел в безлюдный коридор и, закрыв дверь, прижался к ней ухом.

Я услышал, как за дверью Доминик ДеГризи произнес слова: «Пусть сбудутся твои мечты!» На этот раз слова вызвали ответную реакцию, громкий свистящий шум и крик ДеГризи. Затем я услышал другой голос и выстрел.

ДеГризи снова вскрикнул.

Я попытался открыть дверь, но Доминик запер ее, когда я вышел. Я хорошенько толкнул дверь плечом. Она сорвалась с петель, и я ввалился внутрь, едва удержавшись на ногах.

Я чуть не спотыкнулся о ДеГризи, лежащего на полу. Мертвого.

Фонарь стоял рядом с ним, прямо около его вытянутой руки. В облаке дыма, поднимающегося из носика фонаря, витал самый настоящий джинн, с кольцом в носу и в тюрбане. В руке он держал древний пиратский пистолет, из которого, похоже, и был убит Роджер.

Джинн прицелился из своего оружия прямо мне в голову.

40

Я достаточно повидал на своем веку всяких мерзавцев, но этот джинн взял призовой торт. На нем была жилетка из кроваво-красного гобелена, расшитого сценами насильственной смерти людей. Кончик его носа отсутствовал, а на его месте находился шрам, оставшийся от укуса зубами. Его обнаженную грудь пересекали красные рубцы. Единственная прядь волос, густая, как черный кошачий хвост, поднималась прямо из макушки и ниспадала на плечо, словно нефтяной фонтан. В сказках джинна обычно изображают с большим пузом и дряблыми руками. Этот выглядел по-другому. На конкурсе «Мистер Вселенная» он потерял бы очки за фонарь вместо ног, но потрясающе развитая мускулатура верхней части его торса запросто могла бы принести ему корону.

Я протянул ему руку:

– По-моему, я еще не имел удовольствия встречаться с вами.

От его ястребиного визга у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Насколько я понял, джинн пытался говорить, но имел недостаточный навык в этом искусстве.

– Лягушка застряла в горле? – спросил я.

Джинн замахнулся гигантской рукой и ударил меня в челюсть. Мои коренные зубы застучали друг о друга, как игральные кости в руке горячего игрока. В какой-то степени я вполне понимал отвратительный нрав джинна. Я бы тоже, наверное, стал вспыльчивым, если бы провел последние несколько столетий взаперти в фонаре, а мне на голову постоянно лили бы кипяток.

– Плохой способ завоевывать друзей и влиять на людей, – сказал я, потирая лицо. Когда я научусь? Он ударил меня еще раз, и тысяча канареек принялись по очереди насвистывать мне колыбельную.

К тому времени, как канарейки умолкли, джинн наконец вспомнил, как говорить.

– Не делай ничего неподобающего, – прорычал он. Держа меня на прицеле, он плавал взад-вперед над носиком чайника, растягивая свою дымную пуповину так, что она становилась едва заметной, сначала в одну сторону, затем в другую. Выглядело так, будто джинн расхаживал из угла в угол.

Решив, что он вроде как успокоился, я снова попробовал сломать лед недоверия.

– Внутри той бочки с топливом на дне моря было немного душно, да?

Он приподнял правую часть лба, где раньше была бровь, пока однажды у него во рту не взорвался динамит.

– Ты и об этом знаешь?

– Знаю. Как я понимаю, вор, укравший тебя у Рокко и Доминика ДеГризи, оказался довольно приличным парнем. Нет, я не жалею о нем. Он решил избавиться от тебя навсегда.

– Я до сих пор так и не понял, кто был тот человек в маске.

– Он знал, что единственный способ уничтожить тебя – это утопить в океане. Тебе повезло, он сначала запечатал тебя в герметичную бочку с топливом.

Джинн сжал кулак. Бугристые мышцы на его руке напоминали топографическую карту Скалистых гор.

– Он был близок к победе, но не выиграл сигару.

– Ныряльщик, который достал бочку с морского дна, знал, кто ты есть на самом деле, и вызвал тебя из фонаря.

– Какой сюрприз я ему преподнес, – усмехнулся джинн. – Первую пару столетий, проведенных в заточении в этом фонаре, я вел себя как настоящий подхалим, бесплатно исполняя желания каждого. Затем я задал себе вопрос: что я имею с этого? Другие использовали меня в своих эгоистичных целях, а я всякий раз уходил ни с чем. Тогда-то я и поклялся – больше никакого Мистера Приятного Парня. С тех пор все внимание уделялось старой римской цифре один.

– И ты начал портить желания, которые исполнял. Так ты готовился перейти к убийствам. Вот что случилось с дайвером, который поднял тебя с морского дна. Он вызвал тебя из фонаря, загадал желание, а ты его задушил.

– Такой шут был! – проворчал джинн. – Знаешь, чего он пожелал? Жабры, чтобы он мог дышать под водой. Ну а я сделал так, чтобы он не мог дышать над водой.

– Затем ты перешел к старьевщику, реквизитору и, наконец, кролику Роджеру, но никто из них не знал про фонарь.

– Большую часть этих лет я провел в полудреме.

– Затем Роджер случайно наткнулся на волшебные слова, которые вызывают тебя.

– Я бы убил проклятого клеща, если б не одно обстоятельство: каждый раз, когда он вызывал меня, он находился в гостиной, а я был в кухне, откуда не мог видеть его. Ты ж понимаешь, я не настолько подвижен, – он указал на фонарь, который приковывал его к полу.

– Почему же ты не крикнул ему? Не позвал?

Видеть, как краснеет джинн, – все равно что наблюдать, как краснеет и гноится нарыв.

– Мне и в голову не пришло. Когда живешь такой замкнутой жизнью, как у меня, обычно забываешь, как общаться. Я исполнял желания кролика и возвращался в фонарь, дожидаясь, когда подвернется случай прикончить его.

– Роджер пожелал руки Джессики. Ты устроил так, что она перестала любить кролика ровно через год.

– Одна из моих любимых уловок! Хотя моя проделка с Ромео, когда он пожелал Джульетту, мне тоже понравилась.

– Затем Роджер пожелал контракт на комиксы.

– О, тут я превзошел самого себя! Он получил свой контракт, но как вторая лютня навсегда.

– В ночь своей смерти Роджер вызвал тебя в третий раз. Однако теперь он не остался в гостиной. Он поднимался наверх, в спальню, и с лестницы увидел тебя в кухне.

– Он спросил, кто я такой, я ответил ему. И добавил, что именно я заставил его жену выйти за него замуж и достал ему контракт.

Это объясняло последние слова Роджера.

– У него все еще было третье желание.

– И что с того? Меня достало быть всеобщим лакеем. С этого момента я решил действовать по своему усмотрению. Я вытащил пистолет, который когда-то давным-давно выпросил у Черной Бороды, и застрелил кролика насмерть. – Джинн угостил меня показом истории моей жизни: она пронеслась перед глазами, когда он направил пистолет мне в голову и изобразил, как нажимает на спусковой крючок.

– Когда ты застрелил Роджера, как ты вышел из дома? – выпалил я первый попавшийся вопрос.

Он опустил пистолет, и мое сердцебиение перешло с ритма румбы на быстрое танго.

– Открыл замок с помощью фокуса-покуса. – Джинн подтянулся почти к потолку, и его фонарь сделал крошечный прыжок. – Затем я сделал вот так прямо за дверью – только тогда я обнаружил, под влиянием момента, что могу передвигаться. Столетия я лежал в этом фонаре и ни разу не подумал прыгнуть.

– Нечего стыдиться. Некоторые просто медленно учатся.

– Да, истинно так. Когда я вышел на тротуар, до меня вдруг дошло, что я и понятия не имею, куда идти дальше, поэтому заполз обратно в фонарь и решил все хорошенько обдумать.

– И что придумал?

Он ударил себя в грудь достаточно сильно, чтобы выбить сознание из любого смертного.

– Решил, что, когда выйду в следующий раз, останусь в этом мире навсегда. И сейчас именно это я и намерен сделать. Если ты думаешь, что я вернусь в фонарь, то ты спятил.

– У меня в квартире я попросил кролика Роджера спеть песню, которая вызывает тебя. Почему ты не вышел тогда?

– Этот твой друг-кролик – двойник. Волшебные слова срабатывают, только если их произносит настоящий, живой мультяшка. Двойники не в счет. – Джинн уставился на меня глазищами, такими же блестящими и злобными, как гофрированный край бутылочных крышек. – Хватит болтовни. У меня для тебя есть работа. Я приказываю тебе поднять меня, – он указал на свой фонарь, – и отнести в ближайший воздушный порт. Там мы захватим ковер-самолет и полетим в Персию, где я буду править как халиф.

– Мне неприятно разрушать твой грандиозный план, но ковры-самолеты отправились по пути динозавров, как и Персия, если уж на то пошло.

– Персии больше нет?

– Боюсь, что нет.

– А где же делают ковры?

– В основном в артелях.

– Тогда я захвачу власть в одной из них и буду править ею.

– У тебя есть степень магистра бизнес-администрирования?

– Я не понимаю твоего глупого подшучивания. Возьми свой плащ, и мы уходим.

– Слушаю и повинуюсь. – Я вспомнил, что профессор Кэклберри рассказывал об уничтожении джинна. Первое требование – чистое сердце. Но я все равно решил попытаться. Может, мне повезет и во время кофе-брейка я поймаю судью с чистым сердцем.

Я неторопливо подошел к джинну и наклонился, будто собираясь поднять фонарь. Закрыв глаза, я произнес безмолвную молитву любому, кто мог услышать меня там, в великом запределье, и выпрямился. Джинн ударил меня пистолетом по плечу. Я ответил ему сильным ударом по локтю, оружие с грохотом упало на пол, и я отбросил его ногой в угол.

– Ты зачем так сделал? – взревел джинн, склонив голову набок. – Ты не понимаешь, что я могу заколдовать тебя и ты останешься таким до второго пришествия? У меня полная власть над всеми живыми существами, включая людей. Вот превращу тебя в таракана! Или в жабу. Или в самую малую блоху в шерсти неверной собаки. У тебя нет ни малейшего шанса против китайца[15].

– Ветер у тебя в голове. Разговоров много, а дел мало. Можешь заниматься своим мумбо-юмбо весь день, и ничего мне не будет. Давай, джинн, покажи, на что ты способен! – О мое чистое сердце, пожалуйста, постарайся выстоять.

Джинн хитро посмотрел на меня и покачал головой.

– Эх, смертный, какой же ты великий глупец. – Он закрыл глаза. На меня накатила волна тошноты. На короткое мгновение я почувствовал, каково это, когда у тебя шесть ног и ты живешь на заднице чихуахуа, но это состояние прошло, и, если не считать неприятного ощущения в животе, я вышел из него совершенно неизменным. Джинн моргнул и посмотрел на свои руки, как делает победитель двадцати игр, когда его мяч летит мимо цели. Он ткнул в меня скрюченным указательным пальцем и заорал какую-то иностранную галиматью. Я испытал еще один приступ тошноты, но не сдвинулся с места.

Джинн пытался снова, и снова, и снова, пока я наконец не устал дурачиться с ним и не прекратил это.

– Хватит, джинн! Я победил тебя честно и справедливо.

– Это ты так решил, – ответил джинн. Поскольку его вуду не сработало, он попытался нанести мне физическое увечье. Он отвел назад массивную руку и с размаху ударил прямо по моему и без того сильно травмированному носу. Он бил мне морду, но я бывал в переделках и похуже (однажды пришлось драться с парнем, размахивающим кувалдой).

Я дал сдачи джинну так хорошо, как только смог, прямо наотмашь по его покалеченному носу. Он отклонился назад, но, словно надувной резиновый клоун с утяжеленным дном, ударился об пол и отскочил от него. Он провел бросок через спину с захватом руки и шеи, и началась борьба.

Понятия не имею, как долго мы боролись. Вероятно, несколько минут, но они тянулись, как долгие дни. У него была сила, у меня – подвижность. К сожалению, у него также было дополнительное психологическое преимущество. Он знал не хуже меня, что, каким бы ни был исход этой схватки, в конце концов он никогда по-настоящему не проиграет. Единственный способ уничтожить его навсегда – бросить в океан, а до ближайшего из них было очень и очень далеко.

И тут я увидел то, чего не заметил раньше. В кабинете Доминика ДеГризи стоял аквариум с морской водой. Я изо всех сил ударил джинна коленом чуть ниже живота. Он застонал и согнулся пополам. Прежде чем он успел прийти в себя, я схватил фонарь, отнес к аквариуму и поднял над ним.

Джинн мгновенно оценил всю серьезность положения.

– Эй, ты, держи меня подальше от него! – крикнул он. – Давай обсудим наши разногласия как цивилизованные люди.

– Нам нечего обсуждать, джинн. Или ты идешь на сотрудничество со мной, или отправляешься в вечное плавание.

– Чего ты привязался? У меня ничего нет для тебя.

– Хочу три желания.

– Невозможно, – категорично заявил джинн. – Я исполняю желания только мультяшек.

– Сделай исключение. – Дно фонаря коснулось воды, и от него повалил густой пар.

– Ой-ой-ой, согласен, согласен! – заорал джинн, пот струйками стекал у него со лба. – Я исполню одно твое желание. Это правда все, что в моих силах.

– Договорились. Желаю получить неопровержимое доказательство, что именно Доминик ДеГризи застрелил и кролика Роджера, и своего брата Рокко.

– И всё? – уточнил джинн. – Ни денег, ни женщин, ни власти?

– Всё, – подтвердил я. – Проще некуда.

– Твое желание будет исполнено. Даю тебе то, что ты желаешь, и без всякого подвоха. – Джинн прикрыл глаза, и – пуф! – в моей свободной руке волшебным образом появилась предсмертная записка, написанная почерком Доминика ДеГризи. В записке Доминик объяснял, что застрелил брата во время ссоры, когда они выясняли, кто в их бизнесе главный. Кролик Роджер стал свидетелем убийства, поэтому Доминик отправился в дом Роджера и застрелил его. В конце концов чувство вины за свои поступки заставило ДеГризи свести счеты с жизнью.

Хорошая записка. Пожалуй, она снимет с крючка и Роджера, и Джессику.

Я положил записку в карман.

– Спасибо, джинн, и прощай! – С этими словами я бросил фонарь вместе с джинном в аквариум.

– Но ты обещал! – крикнул джинн, исчезая в облаке пара. – Ты же обещал!

– Я солгал, – ответил я и отправился звонить в полицию.

41

Расти Хадсон заподозрил, что я каким-то образом обвел его вокруг пальца, но доказать свои подозрения не смог. Записка Доминика ДеГризи говорила сама за себя. И Хадсону пришлось отпустить Роджера.

Как и Умному Кливеру пришлось отменить ордер на арест Джессики.

Зато Хадсон получил хоть какое-то удовольствие, посадив Литтл-Рока за кражу и подделку оригинальных негативов комиксов. Кэрол Мастерс он предъявил те же обвинения, но она ускользнула от него. Эх, жалко-то как! Теперь его безупречный послужной список безнадежно испорчен.

Что касается меня, я посчитал это дело большим успехом. Я позаботился о Роджере и о его бывшей жене. Всё как хотел кролик.

Я забрал Роджера из городской тюрьмы. Его пребывание там, разумеется, не пошло ему на пользу. Суставы разболтались, как у марионетки. Никаких заметных частей тела он больше не терял, но это всего лишь вопрос времени.

По дороге домой я коротко пересказал ему, что произошло за время его заточения.

– Я пожелал предсмертную записку Доминика, потому что никто не поверил бы, что тебя застрелил джинн.

– Хорошо придумано, – пробормотал Роджер без особого энтузиазма. Когда он входил в мою квартиру, два его пальца прилипли к дверной ручке, а на пороге отвалился хвост. – Итак, меня застрелил джинн, а Доминик застрелил своего брата.

– Не совсем, – возразил я, обшаривая тумбочку под раковиной в поисках бутылки, но расследование оказалось долгим и трудным, и мои запасы полностью истощились. Как раз в тот момент, когда я больше всего нуждался в виски. – Джинн застрелил тебя, это точно, но Доминик не убивал Рокко.

Роджер неуклюже, как гусь, плюхнулся на диван и уставился на меня. Возможно, несколько важных костей он все-таки уже потерял.

– Если не Доминик, то кто же?

– Давай пройдемся по списку подозреваемых, – предложил я. – Джессика хотела смерти Рокко, но, по ее планам, эту работу за нее должны были проделать Кэрол Мастерс или Литтл-Рок, поэтому она здесь ни при чем. В ту ночь Кэрол Мастерс действительно приходила к дому Рокко, но так и не вошла внутрь. Литтл-Рок даже не появился. У Сида Слизняка не было мотива. Остается только один подозреваемый, у которого был и мотив, и возможность.

– И кто же это? – поинтересовался Роджер. Его словесный шарик получился таким слабым, что сквозь него была видна стена.

– Ты, старина. Над входом в школу детективов висит табличка: «То, что ходит как утка и крякает как утка, скорее всего, и есть утка». – Я закурил сигарету. От нее запершило в горле. – Против тебя слишком много улик. Ты публично угрожал убить Рокко. Трое свидетелей видели тебя на месте убийства с пистолетом в руке. Никелс-ростовщик указал на тебя как на покупателя пистолета. На пистолете нашли твои отпечатки пальцев. Но самое интересное рассказала Джессика: двойники обычно распадаются в течение нескольких часов после создания. А ты продержался почти два дня. Потому что настоящий Роджер приложил дополнительные усилия и создал тебя как точную копию самого себя, и у любого, кто тебя видел, не возникло ни тени сомнения, что ты настоящий. А потом он послал тебя посреди ночи с пятидесятидолларовой купюрой купить пару красных подтяжек, – довольно необычная ситуация, благодаря которой тебя запомнил продавец, оформлявший покупку. Роджер создал тебя в качестве алиби. Вот именно ты и убил Рокко. Вы это сделали. Вы – Роджер и ты – наняли меня как подходящего кандидата, на которого можно повесить убийство. Грубый детектив слишком увлекается своей работой. Убивает богатого владельца синдиката. Все, что от тебя требовалось для выполнения этой задумки, – забрать пистолет, который ты спрятал у себя в тумбочке, и подбросить его мне, чтобы он стал уликой против меня. Я отправляюсь в тюрьму, а ты выходишь сухим из воды. Тебя никогда не интересовал твой контракт. А то фальшивое нападение с пирогом было просто уловкой, чтобы удержать меня, пока ты не выполнишь свой план до конца.

Морда Роджера развалилась на части, но он с помощью лап собрал ее обратно. Он начал что-то говорить, но я повернулся к нему спиной, чтобы не видеть его слова.

– Ты умный кролик, Роджер. Ты продумал все, кроме двух моментов – аферы и волшебного фонаря. Дома ты был бы в безопасности. Но откуда ты мог знать, что в ночь убийства Рокко половина Лос-Анджелеса будет ошиваться у его дома? И откуда ты мог знать, что на передней конфорке твоей плиты сидит смертоносный убийца?

Я повернулся к нему лицом и чуть не подавился темным облаком злобы, вонявшим хуже, чем жареный лук.

– Я долго вынашивал этот план. – Словесные шарики Роджера получились тонкими, как бумага, и скомканными. Они падали на пол, как карты игрока, которому больше нечего терять. – Все именно так, как ты изложил. В ночь убийства я ждал в телефонной будке. Настоящий Роджер позвонил мне как раз перед тем, как отправиться на встречу с Рокко. Затем я зашел в ближайший магазин и что-то сказал про поздний час, чтобы продавец запомнил точное время. После я снова вернулся в телефонную будку. Роджер позвонил и сообщил, что дело сделано. Я назвал ему магазин, чтобы у него было алиби на случай, если полиция нагрянет до моего возвращения. Оставалось только отдать ему красные подтяжки, забрать пистолет и подбросить его в твою квартиру. Вот почему я купил отмычки – чтобы открыть твою дверь. Но когда на следующее утро я вернулся домой, настоящий я был мертв, место кишело полицией, и я не мог войти. Поэтому пистолет остался в тумбочке. Я не знал, к кому обратиться, вот и пришел к тебе.

– И я взял тебя помощником. Я-то думал, нам нужно раскрыть два убийства, но ты знал, что только одно. Вот почему ты не особо усердствовал в поиске улик по делу ДеГризи. Потому что ты знал, что все они прямиком приведут к тебе.

Роджер так сильно сглотнул, что его адамово яблоко сместилось, затем упало на пол и рассыпалось.

– Я ни о чем не жалею. – Его слова с трудом пробивались сквозь сильно потрескавшиеся губы. – Рано или поздно, Рокко все равно пришел бы к такому концу. Он был законченным негодяем. Обычной гадюкой. Он заслужил смерть.

– А я, значит, заслужил, чтобы отдуваться за то, чего не делал?

– Ты меня утомил. – Кролик наморщил лоб, потеряв при этом одну бровь. – О, как ты меня утомил! Если ты знал, почему не сдал меня Хадсону?

Пришла моя очередь морщить лоб.

– И что бы я получил с этого? Несколько баллов за хорошее поведение? Оно не продержалось бы и недели. Не считай меня такой уж вошью, какой ты меня вообразил.

– Итак, пока я играл с тобой в дурака, ты играл в дурака для меня. – Кролик расплылся в улыбке, но улыбка мертвой собаки и то выглядела лучше. – Ты порядочный человек, Эдди. Как вы, частные детективы, говорите? Стоящий парень. – Он протянул мне лапу, чтобы пожать ее, но она растворилась по дороге. Он протянул другую, и ее постигла та же участь.

Тогда он подмигнул мне и окончательно рассыпался в прах.

Открыв окно, я позволил ветерку забрать останки Роджера.

Я смотрел на небо – был один из тех редких дней, когда Земля вращается немного быстрее и разгоняет смог. Взгляд доставал до самой высокой сини, хотя, конечно, не так далеко, как ушел Роджер.

Сноски

1

1 фут = 30,48 см.

(обратно)

2

Новозеландский альпинист, один из двух людей, впервые покоривших Эверест. (Прим. пер.)

(обратно)

3

1 фунт = 0,454 кг

(обратно)

4

Повесть Р.Л. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», в которой главный герой страдает расщеплением личности, совмещая в себе доброго Джекила и злого Хайда. (Прим. пер.)

(обратно)

5

Зутер – тот, кто носит костюм зут; это мужской костюм с высокой талией, широкими штанинами, зауженными внизу, длинное пальто с широкими лацканами и широкими плечами. Этот стиль одежды стал популярен в Америке в 40-е гг. ХХ в. благодаря джазовым певцам. Во время Второй мировой войны, когда ресурсы подлежали нормированию, эти костюмы подвергались критике за расточительный расход ткани, поскольку шерстяная ткань тогда тоже ограничивалась в употреблении, а сами носители зутов неоднократно становились жертвами насилия со стороны толпы, что привело к запрету этих костюмов на время военных действий. (Прим. пер.)

(обратно)

6

В США 16-й размер мужской обуви соответствует размеру 49. (Прим. пер.)

(обратно)

7

10 ярдов = 9,14 м (Прим. пер.)

(обратно)

8

Джаггернаут – злодей из вселенной Marvel Comics.

(обратно)

9

Талли-хо! (англ. Tally-ho!) – старинный боевой клич участников охоты на лис, который оповещает о том, что добыча была замечена. (Прим. пер.)

(обратно)

10

Сэм Спейд – вымышленный частный детектив из романа Дэшила Хэммета «Мальтийский сокол». (Прим. пер.)

(обратно)

11

Пусть покупатель будет бдителен (лат.; прим. пер.).

(обратно)

12

Сленговое выражение для обозначения артиста, использующего женские образы с переодеванием в женскую одежду. (Прим. пер.)

(обратно)

13

Американский фонд помощи детям с врожденными дефектами и родовыми травмами. (Прим. пер.)

(обратно)

14

«Играть жестким мячом» – американизм, означающий вести себя грубо, бескомпромиссно, твердо. Эта метафора взята из игры в бейсбол, где жестким мячом играют профессионалы, а мягким – начинающие игроки и любители. (Прим. пер.)

(обратно)

15

Китаец – в крикете крученый мяч, брошенный левой рукой. (Прим. пер.)

(обратно)

Оглавление