Исчезнувшие -1

Кэтрин Эпплгейт

Последняя из рода

Часть первая

Начало конца

1

Последняя из рода

Я привыкла быть последней с первых дней жизни.

Я появилась на свет после семерых братьев и сестёр – и оказалась и младше, и мельче всех, а это означало, что я последняя ела, последняя пила и в укрытии оказывалась тоже последняя.

В нашей со временем сокращающейся стае у меня было меньше прав, чем у остальных, и я принимала своё положение безропотно. Ну, или почти безропотно. А что мне оставалось делать? Я состояла из одних недостатков; по крайней мере, мне всё время о них говорили: слишком юна, чтобы быть умной, слишком мала, чтобы помогать стае.

Мои большие и неуклюжие ноги заплетались, когда я бежала. Моя шёрстка была растрёпанной, а поведение – отвратительным. Однажды я подлезла к еде без очереди и слопала целую ногу муравьиной антилопы.

Не в меру любопытная, я везде и всюду совала свой нос.

Одним словом, единственная задача любого даирна – сделать всё возможное, чтобы просто выжить, – оказалась мне явно не по плечу.

Да, тогда проще было приручить единорога, чем увидеть нас среди бела дня.

Наш вожак, седой и дряхлый Дэлинтор, любил вспоминать те времена, когда наши предки огромными стаями, сотнями пересекали равнины Недарры. По ночам семьи собирались у костра и варили дикие плоды и ягоды, а порой – барсука или петуха.

Но это было очень давно. Теперь нас всех можно было легко пересчитать: осталось всего-навсего четыре семьи, и мы старались держаться вместе, сидеть тихо и не высовываться, прячась от людей, самых непредсказуемых хищников. Прячась от белого света.

Вокруг нас ходили легенды. Одни говорили, что где-то очень далеко, в горных пещерах или на далёких островах, были ещё такие же, как мы. Другие утверждали, будто всё это вымысел, нельзя слепо этому верить. Тем более даирнов часто путали с собаками – между нами и правда было внешнее сходство. Однако у собак иначе устроены конечности – у них не так развиты большие пальцы. Они не могут ходить на задних лапах. Не могут плавно перемещаться с дерева на дерево. Не могут разговаривать с людьми. И собаки – уж извините – не такие блестящие охотники.

Но сколько бы нас ни оставалось, Дэлинтор опасался, что из-за нашего тёплого и нежного меха нам всем в итоге суждено исчезнуть, как карлизианским тюленям, которых истребили люди. Или как красным марлотам, вымершим от страшной эпидемии. Или же как синим хохлатым зигуинам, которые просто погибли на разорённой во время Давней войны земле.

Видимо, способов исчезнуть предостаточно.

Но мы отказывались верить в то, что наши дни сочтены. Одно мы знали точно: раньше нас было очень много, а теперь остались единицы.

Мои родители боялись, что, когда придёт беда – а мы уже чувствовали её приближение – я погибну первой. Ведь я была такой маленькой, иногда совсем беспомощной.

Но по моим жилам текла храбрость. Я вовсе не боялась умереть первой.

Я боялась оказаться единственной выжившей.

Боялась оказаться последней из рода.

2

Визит флайнов

Беда пришла очень скоро, как раз в тот день, когда к нам пожаловали флайны.

Утро уже плавно перетекало в день, когда я услышала их. Я на цыпочках прокралась мимо своих: все спали крепким сном, сбившись в кучу, и напоминали большого зверя.

Даирны по природе своей не ночные животные, но теперь нам приходилось прятаться до наступления полной темноты. Да, мы боялись огромных кошек, ночных охотников – феливетов. А ещё больше – браконьеров и солдат Мурдано, правителя Недарры.

Мне же, как всегда, не сиделось на месте. Ещё бы – я была уверена, что прямо за дверью услышала взмахи крыльев, нерезкие и одновременно очень мощные.

Моя сестра Лирья, зевнув, приоткрыла один глаз.

– Бикс, я так хочу есть, что смогла бы даже тебя проглотить, – пробормотала она спросонья.

– Было бы что глотать, кожа да кости, – ответил ей старший брат Авар.

Как обычно, когда они дразнили меня, я не обращала на это внимания.

Протиснуться в дверь нашего временного пристанища было непросто. Мы заняли покинутое жилище урсусов, похожее на большое осиное гнездо, упавшее на землю. Оно состояло как будто из медовых сот с огромными дырами. И этот славный домик, улей, на ощупь как камень, ослепительно переливался на солнце золотисто-медовым цветом. Отец сказал, что оболочка его состоит из вулканического пепла, серы и песка, замешанных на древесном соке.

Когда-то даирны разбивали большие лагеря, переходя долины, или вили на деревьях гнёзда, путешествуя по лесам. Но всё это кануло в Лету.

Много чего осталось в прошлом. Так нам говорил Дэлинтор, наш учитель, хранитель историй из жизни даирнов. Однако иногда мы понимали: он что-то не договаривает. Вероятно, в жизни нашего рода были настолько страшные времена, о которых нам пока рано знать.

Гнёзда на деревьях очень легко заметить, да и от стрел они не спасают. Поэтому мы стали переходить с места на место, прячась в пещерах или глубоких оврагах, а иногда и в зарослях колючих кустов в дремучих лесах. Мы старались не оставлять никаких следов, даже намёка на гнёзда или лагеря. Мы спали где придётся – у подножий скал, на далёких пляжах или в заброшенных жилищах. Однажды нам даже пришлось провести ночь в охотничьем домике.

Тогда мы впервые подошли к человеку, который считался главным обитателем наших земель, настолько близко. Давным-давно было решено, что правят на Земле шесть классов: люди, даирны, феливеты, натайты, терраманты и раптидоны. Но с тех пор много воды утекло, и теперь главным стал тиран Мурдано – он и контролировал всё живое, включая людей.

Я встречалась с представителями далеко не всех классов, а если быть совсем точной – то только с двумя. Однажды я учуяла феливетов – огромных изящных созданий из семейства кошачьих, способные бесшумно передвигаться в ночной тьме (услышать их удавалось лишь единицам). А ещё я видела раптидонов – хозяев неба, выписывающих круги в облаках.

Взглянуть на натайтов, пусть даже издалека, мне не пришлось.

И я ни разу (к счастью) не наткнулась на террамантов, которые передвигались огромными стаями.

Людей я тоже никогда не видела.

Но кое-что о них я всё же знала. Дэлинтор рассказывал нам, рисуя палочки на сухих листьях. Так мы узнали, что у людей два глаза, нос и рот, в котором много неострых зубов. Узнали, что они выше нас, даирнов, но незначительно. А ещё я много узнала об их привычках, одежде, городах и деревнях, культуре, оружии, языках и о том, как они измеряют время и расстояние.

А самое важное – что им никогда не доверяли и их всегда боялись.

Я выглянула из улья урсусов. Солнце поднялось ещё не очень высоко.

Звук приближался, и вот они показались прямо над ульем.

Флайны!

Кажется, их было четыре… три – точно, с широкими длинными хвостами и блестящими крыльями, которыми они рисовали в полёте изумительные радуги из нитей солнечного света, пробивающегося сквозь листву деревьев. Скорее всего, они, как любители мёда и большие умельцы что-нибудь умыкнуть, подумали, что в улье всё ещё хозяйничают урсусы.

Несмотря на сильный ветер, они удивительно легко и бесшумно парили в воздухе прямо над нашим домиком, словно огромные колибри.

– Бикс, – послышался тихий, но в то же время встревоженный и строгий голос. Я обернулась к маме, которая спешила ко мне. Вид у неё был измученный, золотистая шёрстка испачкалась и от этого потемнела, хвост опущен.

– Флайны, Майя! – прошептала я.

Она проследила за моим взглядом.

– Какие красивые. Скорее всего, направляются на север. Они улетают как раз в это время.

– Мне бы тоже так хотелось.

– Да, нам сейчас приходится непросто. – Она погладила меня по спине. – Особенно моей малышке.

– Я не малышка.

Мама слегка подтолкнула меня носом.

– Согласна, уже не совсем малышка.

Я вздохнула, прижимаясь к ней. Она была тёплая и уютная, как ласковое солнце.

– Мне скучно, Майя. Хочется веселиться. Бегать за своим хвостом. Узнавать что-то новое. Хочется отправиться навстречу приключениям и показать всем, какая я смелая.

– Пока не время показывать свою смелость, – сказала она мягко. – Не сейчас.

– Но старшие дразнят меня малявкой. И слабачкой, – захныкала я. – Они говорят, что я задаю слишком много вопросов. – Мне вдруг понравилось себя жалеть. – Ненавижу себя.

– Бикс, – ответила мама, – никогда так не говори. Ты такая одна, и на всём белом свете другой тебя нет. И мне очень нравится, что ты задаёшь много вопросов. Ведь только так мы чему-то учимся. – Она помедлила. – Я тебе кое-что расскажу. Твои братья и сёстры об этом пока не знают.

Я навострила уши.

– Прошлой ночью был совет стаи. Сегодня на заходе солнца мы покидаем эти места и отправляемся на север, как флайны. Нас поведёт Миксо. Она говорит, что тут, на юге, поиски сородичей пора заканчивать.

Миксо была нашим следопытом и обладала самым острым нюхом и чутьём в стае. Она обошла немало мест в поисках даирнов. Несмотря на слухи, что даирнов здесь видели, никто из них нам так и не встретился. Нас уже осталось всего двадцать девять.

– Путь будет трудным и долгим, – заключила мама. – Мы хотим найти Первое Поселение.

– Но ведь Дэлинтор говорил, что они вымерли, – вспомнила я историю про Первое Поселение – предков даирнов, мигрировавших в Недарру давным-давно. При том, что я люблю сказания больше всех остальных в нашей стае, я вынуждена признать – это ужасно скучное:

Воспевайте, поэты, отцов наших смелых,

Что отправились в путь непростой,

Чтобы в водах холодных, заледенелых

Даирнхольм отыскать – чудо-остров живой.

Я помнила только эту строфу. На уроках, когда мы учили сказания, Дэлинтор разрешал нам рисовать карты – иначе я засыпала бы. Большинство учеников именно так и делали.

– Майя? – не могла я угомониться. – Ты и правда думаешь, что на севере есть поселение?

Мама задумчиво посмотрела вдаль, через луг, на чернеющий и шумящий на ветру лес, и ничего не ответила.

– Всё возможно, – немного погодя всё-таки произнесла она.

Даирны никогда не лгут. Какой в этом смысл, если мы сразу видим ложь – причём неважно, даирн врёт или кто-то другой.

Представители ни одного класса не обладают такой способностью, которую Дэлинтор называл «тяжкой ношей», хотя я не совсем понимала значение этого выражения.

Однако то, что мы никогда не лжём, совсем не значит, что мы не можем надеяться.

– Но ведь ты же так не думаешь? – настойчиво продолжала я, заранее зная ответ.

– Не думаю, крошка моя. – Она говорила почти шёпотом. – Но, возможно, я ошибаюсь.

– Я уверена, что ты ошибаешься. Уверена, мы найдём сотни даирнов. Нет, тысячи! – Я постаралась взять себя в руки. – Почему нам нельзя хотя бы надеяться на это?

– Надеяться можно всегда, Бикс, – ответила мама. – Пока жизнь это позволяет.

Она снова нежно прижала меня к себе.

– А сейчас живо спать. Нам предстоит идти всю ночь.

Над головой по-прежнему кружили флайны, то снижаясь, то взмывая ввысь.

– Разреши мне ещё чуть-чуть тут побыть, Майя, – умоляла я.

– Только чуть-чуть, – сказала она, – и смотри никуда не суй свой носик. – Она собралась было уходить, но на секунду остановилась. – Я очень тебя люблю, крошка моя. Всегда это помни.

– И я тебя очень люблю, Майя.

Флайны ещё долго кружили над нашим пристанищем. Возможно, их восхитила трогательная сцена между нами – двумя даирнами. А может, они просто наслаждались теплом, исходящим от прогретого солнцем улья.

Я уже хотела вернуться в улей, как что-то – странное и неуловимое – привлекло моё внимание.

Это был не звук и не запах.

Скорее, моя интуиция: я ощутила, что рядом кто-то есть.

Я вышла на луг – за ним чернел лес, а дальше простиралось море.

Я попыталась понять по запахам, которые нёс ветер, что это. Воздух наполнен историями.

Так что же это? Трифоксы? А может, бриндалеты? Ветер метался из стороны в сторону, поэтому определить запахи было трудно.

И меня манил лес: не говоря ни слова, он будто приказывал, и устоять я не могла.

Солнечный свет золотыми нитями прошивал листву. Никогда ещё я не была там днём, только глухой ночью.

– Нет, – сказала я сама себе. Нам строго-настрого наказано не уходить одним, особенно днём, да ещё и не сообщив никому.

И я слушалась, не уходила – ну разве что иногда.

А бывало, набравшись храбрости, удирала к ручью с его волшебными зелёными пузырьками. Или пыталась подружиться с зебровой белкой и её бельчатами. А вчера я навестила куст звёздочковых цветов, которые пахнут полынью и морем. Там я славно побегала за своим хвостом!

Но все мои вылазки всегда заканчивались хорошо. Я никогда не уходила слишком далеко. Ведь как ещё можно познать мир, если не посмотреть на него?

Я понимала, что сейчас не должна идти. И всё же, перед тем как отправиться в дальний путь и снова поселиться вдали от дневного света, разве не здорово было бы взглянуть на море, только одним глазком, не ночью, а днём? Ведь я видела его только под звёздным небом.

Мама вернулась в гнездо. Я вдохнула морской бриз: опасности нет.

Ведь это всего несколько минут: просто вскочить на все четыре лапы и рвануть через луг. Потом стремглав сквозь лес, пугающий, но манящий своей чернотой.

3

Лодка

Из леса я выскочила на извилистую тропинку.

Деревья заканчивались ещё до скал, будто побаивались их высоты.

Трава была сухая, тёплая и почти ломкая. Она не походила на себя ночную – прохладную и влажную от росы.

Я набрела на развалины древнего строения. Скорее всего, это дозорная башня. Дэлинтор немного рассказывал нам о постройках людей. Он говорил, что некоторые – потрясающие. А на некоторые без слёз не взглянешь.

Я забралась на груду огромных острых камней, которые, скорее всего, служили когда-то лестницей. Наверху я встала у заросшего плющом отверстия в стене – по-видимому, это была бойница.

Вот оно – море.

Как же оно отличалось от того, что я себе представляла: не спокойное, покрытое мелкой рябью озеро; не суетливый, музыкальный ручей. Оно простиралось очень далеко, величественное и бескрайнее, как небо. Волны ровным строем маршировали к берегу, с силой обрушивались на него и рассыпались брызгами белой пены. Чёрные скалы с серебристыми прожилками, которые, как я слышала, называли «Акульими зубами», будто начищенные мечи воинов, обрамляли береговую линию.

Прилив рвался и оглушительно грохотал. Я словно утопала в запахах, сильных и таинственных.

Ветер усиливался. Я прижала уши к голове, глаза щипало.

Я посмотрела на небо – стена тёмно-серых облаков стремительно росла. Надвигалась буря.

Справа от меня скала изгибалась огромной аркой – лишь заострённые камни во власти неугомонных волн. Слева нога этой арки заканчивалась выступом, на краю которого стояло корявое дерево без единого листочка.

Только теперь я заметила лодку и в ней – одинокого пассажира.

Крошечная, почти игрушечная, она безвольно прыгала по серо-зелёным волнам. Её несло прямо на скалы. Если она ударится о них – вернее, когда ударится, – тут же разобьётся в щепки.

Я прищурилась, желая убедиться, что в лодке кто-то есть.

Хоть от природы у меня хорошее обоняние, я, к сожалению, никак не могла понять по запаху, какое это существо. Я пыталась отделить запахи один от другого… но нет, кроме всевозможных морских ароматов, не чувствовала ничего.

Тем не менее в лодке однозначно кто-то был. Кто-то очень маленький, коричневого цвета, отчаянно пытающийся грести.

Неужели это?.. Меня вдруг осенило – существо похоже на воббика!

– Но как воббик вообще оказался в лодке? – спросила я вслух, хотя рядом никого не было.

Грохот прибоя оглушал, однако я точно слышала очень слабый, отчаянный крик о помощи. Дело принимало серьёзный оборот. Мне было очевидно: воббик там или ещё кто – судьба его предрешена.

4

Мольба о помощи

Море подкидывало лодку под самые небеса.

Крохотное судёнышко с едва заметным в нём существом несло прямо на скалу.

Я затаила дыхание. Я не могла смотреть на это и не хотела знать, что будет дальше. В воздухе пахло смертью.

И вдруг море, только что беспощадно швырявшее лодку навстречу погибели, сжалилось над ней и понесло в направлении от скалы.

Но это продолжалось недолго. Всего лишь небольшая передышка.

Ещё одна-две, от силы три волны, и воббик – теперь я уже была уверена, что это воббик, – непременно погибнет.

Однажды, когда я была ещё совсем маленькой, мама приготовила на обед воббика. К тому времени мы уже очень долго питались одной травой и корешками, поэтому мясо стало настоящим лакомством. Не будь мы так голодны, вряд ли это блюдо показалось бы нам настолько вкусным, но даже теперь, когда я вспоминаю о нём, у меня текут слюни.

И всё же, хотя воббик и сейчас мог бы стать прекрасным дополнением к нашему скудному рациону, у меня и мысли не возникло его съесть. Я не желала ему смерти. (Если честно, я всегда была добреньким и слабохарактерным охотником и никого не убила за всю свою жизнь, ну разве что несколько жуков.) Вместо мыслей об охоте, я уже полным ходом продумывала план спасения, прикидывала траекторию своего движения и примерный вес маленького зверька.

И в тот самый момент воббик отчаянно посмотрел на меня, открыв рот и пытаясь что-то сказать.

Его уста сложились в слабое «Помогите!», а может, мне это только показалось. Как бы то ни было, страх в глазах бедняги и то, как отчаянно он размахивал лапками, говорили о том, что ему сейчас очень нужна помощь.

– Не могу!– крикнула я, но слова мои, как сорванные ветром листья, полетели мне же в лицо.

Я могла бы воспользоваться свойством своей шубки растягиваться при планировании в воздухе. Возможно, при невероятно удачном стечении обстоятельств мне бы удалось подхватить бедолагу.

Но существовала другая проблема – я не могла унести его на себе. Далеко уж точно. Может быть, на несколько метров. Только чтобы…

Океан отступил, обнажив узкую полосу песка в ущелье между скалами.

Но нет, рассчитать время было невозможно.

Воббик смотрел на меня, произнося неслышные слова. Моля о спасении.

У отца была любимая фраза: «Если поспешишь – не обязательно успеешь». Он часто мне её говорил, имея в виду, что сначала надо всегда хорошо подумать.

Вот я и думала.

С одной стороны, я могу погибнуть.

С другой – будет что рассказать у костра. Вот уж удивятся мои братья и сёстры!

С третьей стороны… И тут я себя остановила.

Я хоть и была поглощена планом спасения, но на долю секунды уловила приторный запах, каким обладают домашние собаки, а вслед за ним и лошадиную вонь.

В нос ударил ещё один запах, совершенно незнакомый.

Незнакомый, но известный.

Ведь только существа одного класса передвигались с лошадьми и собаками.

От топота копыт подушечки моих лап завибрировали. Я обернулась и посмотрела на деревья – напуганные птицы вспорхнули в небо.

Как я могла упустить такие важные знаки? Мрачный лес, неистовый ветер, безумие тонувшего воббика?

И тут я услышала сигнал, пронзительный крик, который мы использовали как предупреждение об опасности. Странно, это не даирн. Другая тональность. Было похоже, что звук издавал человек.

Вдруг густые заросли разошлись, словно хорошо приготовленная ловушка. За спиной у меня появились лошади, на которых могли сидеть только люди. Я рассматривало всадников во все глаза – их руки и ноги были толще, чем я думала, а голоса наводили ужас.

Кто это? Солдаты Мурдано?

Я сразу вспомнила слова, которые нам повторял Дэлинтор: «Завидев серебристо-красное – беги, даирн. Иначе не миновать тебе гибели!»

На них была тканая шерстяная одежда, коричневого и серого цветов. Оружие у всех разное. Две лошади везли вместо людей обмотанные верёвками мешки со шкурами.

Браконьеры.

Один человек закричал – тем же голосом, каким был подан сигнал:

– Нет! Нет! Не убивать!

Вожак браконьеров. Он держал в левой руке внушительных размеров лук, а в правой – поводья огромной лошади с чёрной шерстью с белыми пятнами. Оба, и мужчина, и животное недобро уставились на меня.

Правой рукой охотник вынул стрелу из колчана. Затем в мгновение ока надел стрелу на тетиву.

– Нет! – закричала я.

Моё сердце бешено колотилось.

Я с ужасом смотрела, как мышцы стрелка напряглись, и он натянул тетиву.

Всё его внимание было на мне. Потом я увидела сверкающий наконечник. Пальцы, отпускающие стрелу. Дрогнувшую тетиву.

И я прыгнула.

5

Спасение на море

Летать в прямом смысле этого слова даирны не умеют.

Зато умеют планировать в воздухе. Мы можем немного обуздать гравитацию и не камнем лететь вниз, а медленно и плавно опускаться, раскачиваясь в воздухе из стороны в сторону.

Я развела передние лапы, приготовив свои меховые скользуны. Зацепившись за крошащийся камень острыми, в четыре дюйма длиной когтями, я изо всех сил оттолкнулась от него задними лапами и прыгнула в пушистые облака.

Градом посыпались стрелы.

Я уловила поток ветра.

Пока набегающими порывами он подхватывал и поднимал меня выше, я задела хвостом острую, как нож, верхушку скалы «Акулий зуб».

Лошади на краю скалы встали на дыбы, зафыркали и попятились. Сидящие верхом люди следили за мной свирепыми взглядами.

Они прикидывали, как меня поймать.

И тут мимо меня пролетела стрела – невероятно быстро, быстрее, чем прыжок раптидонта. Настолько близко, что я могла разглядеть цвет перьев, рисунок на трубке и наконечник-трезубец, а также тонкую нить, за которую обычно тащат жертву. Стрела браконьера.

Раскрыв скользуны и стремительно набирая скорость, я рисковала упасть раньше времени.

Внизу, в лодке, достаточно далеко от меня, с огромными от страха глазами стоял воббик. Он пытался что-то сказать и отчаянно размахивал лапами.

Лодку поднимало на огромную волну. Чтобы подлететь к ней, я накренилась влево. Но не успела я и глазом моргнуть, как несчастное судно налетело на скалу и в мгновение разлетелось в щепки.

Воббик закричал. На этот раз его было слышно очень хорошо.

Он прыгнул вперёд. Получилось не так уж далеко, ведь воббики коротколапые от природы, однако этого хватило. По крайней мере, я на это надеялась.

Теперь я пыталась скользить в воздухе как можно быстрее. Между нами пролетела стрела. Я смогла нырнуть под неё, и тут воббик начал падать.

Набрав в скользуны ещё больше воздуха, я, словно молния, рванула вперёд.

Воббик отчаянно тянул ко мне лапы.

– Сюда! – кричал он.

И тут я схватила его за одну.

Эффект от его веса был такой, будто я ударилась о стену. Даирны не могут планировать с тяжёлой ношей. Я сделала сальто в воздухе. Меня занесло, и я стала падать.

Нас по инерции несло вперёд, и, пока море отступало, я заметила место, где открывался небольшой отрезок песчаного берега.

Мы пробороздили бурлящую волну, хватавшую нас за ноги, будто желающую утянуть на дно.

Мне каким-то чудом удалось зацепиться лапой за мокрый песок. А следом и второй, и, к своему огромному удивлению, я осознала, что всё ещё крепко сжимаю лапу воббика, а он так же крепко сжимает мою.

Я споткнулась, и мы упали в очередную набежавшую волну. Я наглоталась солёной воды и закашлялась.

Неужели мне суждено умереть вот так?

И как сильно будут убиваться мои родители?

Волны стали набегать одна за другой, набирая силу и угрожая размазать нас о скалу.

С неба упали первые тяжёлые капли дождя.

– Наверх! – не без труда крикнула я. – Лезем наверх!

Перед нами оказался камень, который вот-вот должна была скрыть вода, но желание жить овладело нами настолько сильно, что мы вцепились в него мёртвой хваткой и стали карабкаться, отвоёвывая каждый сантиметр, соскальзывая, стирая локти и колени.

Я подсадила воббика на плечи, а потом закинула его наверх.

И тут меня накрыло волной. У меня совершенно не было сил бороться с ней. Она подхватила меня и понесла. Я пыталась грести, но всё тщетно: я потеряла всякий ориентир.

Мне пришёл конец.

Вот так мне и суждено погибнуть.

Пена накрыла меня с головой. Вода залилась в рот, я стала захлёбываться.

Но тут кое-что произошло.

Кто-то сзади вцепился мне в мех на шее.

Лапка была очень маленькая и держала меня некрепко, но этого хватило, чтобы я смогла ещё какое-то время продержаться и не пойти ко дну.

Через секунду в меня вцепилась вторая лапа. В панике я бешено забила руками и ногами, забыв про все свои раны, и вынырнула.

Воздух. Наконец. Воздух.

Я карабкалась по скале. Впереди меня карабкался воббик.

– Берегись! – закричал он, и в эту же секунду прямо рядом со мной о скалу ударилась стрела, задев мех около уха.

Всего за несколько секунд, что было поразительно, мы вскарабкались на верхушку скалы – и вот уже летели вниз с её обратной стороны, куда стрелы попасть уже никак не могли.

Браконьеры, если не решат рвануть за нами через всю долину и глубокое ущелье, теперь вряд ли нас поймают.

Яркая вспышка молнии осветила небо. Чёрные тучи рванули, и на нас хлынул ледяной дождь.

Я посмотрела на воббика, а он – на меня.

Оба мы пытались отдышаться.

6

Ты и правда?..

– Здравствуйте, – сказал воббик. – Было так любезно с вашей стороны спасти меня.

Воббики – в высшей степени вежливые зверьки, чего нельзя было сказать в тот момент обо мне. Я промокла до нитки, дрожала от холода и к тому же совсем не чувствовала себя в безопасности, поэтому в ответ я только кивнула и попыталась сосредоточиться.

Скала. Браконьеры. Стрелы.

В моей перенапряжённой голове всё прокручивался и прокручивался безумный прыжок. Похоже, эта сцена будет мне теперь сниться в кошмарах, от каких просыпаешься в холодном поту.

Хлестал проливной дождь, а молния пронизывала облака. Раскаты грома заглушали грохот моря. Я смахнула с ресниц капли дождя, чтобы рассмотреть воббика: очень маленький, раза в три меньше меня, и очень забавный, особенно сейчас, насквозь промокший. Его серебристо-голубой мех был в грязи, ровно как и три его хвоста. Большие белые овальные уши походили на огромные крылья.

Он был весь какой-то круглый – круглая голова, круглый выпирающий живот, круглые глаза – большие и блестящие, будто озёра. А лапы – такие же белые, как уши и морда, – походили на круглые водяные лилии. Мордочка напоминала лисью: чёрный нос, длинные усы и маленький приоткрытый ротик, как будто выражающий изумление. Под пухлым животиком он носил кожаный ремень, на котором висела сумочка-мешок.

– Надо спрятаться, – сказал воббик. – Вдруг нас будут преследовать.

Страх сковал моё тело, поэтому я глубоко вдохнула и попыталась распрямиться. Воббик прав: останавливаться нельзя.

Мы осторожно спустились по скале к длинной линии берега.

– Пойдём по кромке воды, – предложила я. – Так мы не оставим следов.

Что-что, а заметать следы даирны умеют.

– Простите, можно ли мне поинтересоваться, есть ли у вас план действий?

– План один – увернуться от стрел!

Воббик сник и замолчал, а я почувствовала себя виноватой, поэтому добавила:

– Дальше пойдём по мокрому песку – так не наследим. Заберёмся наверх по обрушенной скале и дальше двинемся лес. Мне надо вернуться к своим.

– Непохоже, чтобы нас кто-то преследовал.

– Запаха их тоже не чувствуется, – ответила я, глубоко вдохнув. – Но и звуки, и запахи может заглушать дождь, поэтому нам надо уносить отсюда ноги как можно скорее.

– Меня зовут Тоббл, – сообщил воббик. – Я тебе безмерно благодарен. И не хочу быть обузой.

– Слишком поздно, – ответила я.

Но ведь это не воббик привёл браконьеров.

С другой стороны, в той лодке был именно он.

– Как, во имя предков, ты оказался в лодке? – выразила я недоумение.

– Меня захватили в плен пираты.

Я удивлённо моргнула.

– Ты сказал…

– Пираты, – уверенно повторил воббик.

– А как воббик вообще мог попасть к пиратам?

– Как обычно.

– Как обычно? – переспросила я. – И как же обычно воббики попадают в плен к пиратам?

– Когда ты ловишь прилипалу и твоя лодка наполняется доверху, пираты, бывает, хотят присвоить улов, – сказал он, а потом пожал плечами. – Ведь даже пираты любят жареную прилипалу. И ещё как! Брату удалось выпрыгнуть из лодки, а меня схватили и замотали в сети.

Он выглядел опечаленным, но, увидев, что я нахмурилась, быстро добавил:

– Я младший. Братья часто присматривали за мной.

Этим мы были похожи.

Тоббл с любопытством взглянул на меня, наклонив голову низко, почти до плеча.

– Будет ли это очень невежливо с моей стороны, если я поинтересуюсь, к какому классу ты относишься? Внешне похож вроде на собаку, но ходишь на задних лапах и умеешь говорить…

– На собаку? – повторила я. – Ты шутишь?

– А на кого?

– Для начала – на кого-то голодного, а ещё замёрзшего и промокшего до нитки.

– Я тоже голодный. И я воббик.

– А я – даирн. Кто же ещё! – с гордостью заявила я.

Тоббл издал писклявый звук – так он смеялся. Надо же: воббики ещё и смеяться умеют…

– Ага, тогда я четырёхголовый лесной эльф. – Он прищурился. – Семейство волчьих? Похоже. Но у тебя золотистый мех, значительно мягче волчьего. Хм-м. Ты умеешь перелетать с места на место, как белка-летяга. И на твоём животе сумка, как у сумчатых. На передних лапах большие пальцы, какие обычно у собак на задних. А ещё ты прямоходящая особь женского пола…

– Спасибо за наблюдение.

– …и ведёшь себя почти как человек.

Пока мы шли, Тоббл обходил меня то с одной, то с другой стороны.

– Однако я только что видел, как люди тебя чуть не убили. – Он опять оббежал меня и посмотрел, наклонив голову набок. – Нет, это понятно, люди славятся тем, что убивают друг друга.

– Я – даирн, – твёрдо повторила я. – А ты – воббик. И кстати, даирны едят воббиков – это тебе на заметку.

Тоббл фыркнул.

– Даирнов больше нет. – Он сказал это будто прописную истину, вроде того, что вода – это жидкость.

– Да, но только вот она я, стою перед тобой, промокшая, продрогшая и жутко голодная. Сейчас нас и правда осталось не так много, как раньше, но поверь, я знаю, из какого я рода.

Мы залезли по скале, что была со стороны моря, и наконец добрались до леса. Дождь не переставал, но теперь нас укрывали раскидистые ветви деревьев.

– Я только одного не понимаю, – не успокаивался Тоббл. – Ведь даирнов… больше не существует. – Он произнёс это очень тихо, будто рассказывал страшную сказку. – Так мне мой папа говорил. И бабушка так говорила. И прабабушка. Вы же, прости за это слово, оно такое резкое, – вымерли.

Я остановилась и вытянулась во весь рост. Сейчас я нависала над воббиком.

– Теперь мне точно придётся тебя съесть.

– Ты меня спасла. Ты не сможешь после этого взять и съесть меня!

– Я ведь не существую, а значит, запросто могу.

Хоть я и говорила шёпотом, всё равно получилось достаточно громко, и я напомнила себе, что нужно быть тише.

– Так не пойдёт. Это невежливо.

Тоббл отвернулся, поднял один из хвостов и начал его вылизывать.

– Итак, кто были те люди, что пытались убить тебя?

– Браконьеры, – ответила я. – Ты меняешь тему разговора.

– Ну вот, что я и говорил, – улыбался Тоббл. – Ведь браконьеров воббики мало интересуют.

– Может, потому что на вкус ты как черепаха.

– Теперь тебе спасибо за наблюдение.

– Они убивают нас ради меха, – ответила я.

– А можно потрогать? – спросил Тоббл, показывая на мою переднюю лапу. Я пожала плечами, а он тихонько похлопал меня по ней. – Он даже мокрый – невероятно мягкий, – изумился воббик.

Я снова пожала плечами.

– Папа говорит, что сегодня на нас только ленивый не охотится.

Вдруг треснула ветка, Тоббл схватил меня за руку, и мы замерли.

Я принюхалась, а воббик повернулся левым ухом в сторону, откуда раздался треск.

– Там! – показал он. – Они нас обнаружили!

7

И снова браконьеры

Я жестом показала воббику пригнуться, хотя это было совсем не обязательно – даже стоя на цыпочках, воббик ниже любого даирна, стоящего на четырёх лапах.

Перебегая от дерева к дереву – я первая, Тоббл за мной, – мы старались делать это как можно тише.

Запахи людей, собак и лошадей усиливались. Я навострила уши, но ничего, кроме глухих ударов собственного сердца, не услышала.

Чего я по-настоящему боялась, так это собак, ведь они обладают практически таким же отменным нюхом, что и даирны. Но мне на помощь пришёл морской бриз – он дул в нашу сторону, и благодаря ему я учуяла врагов, а они нас – нет. Одного человека я чуяла особенно остро: он был где-то рядом. Остальные, в том числе лошади – дальше.

Медленно и осторожно, чтобы ни человек, ни животные меня не заметили, я раздвинула ветки ежевичного куста.

Вот он – сосредоточенный, стоит на небольшой поляне рядом с упавшим деревом. Высокий, худой, одетый в простую крестьянскую одежду: выцветшая коричневая рубаха под кожаной жилеткой, сверху – туника с капюшоном из грубого серого сукна, подпоясанная ремнём, шерстяные штаны и высокие сапоги из бычьей кожи.

Я знала совсем немного о человеческих эмоциях, однако была уверена, что этот человек раздражён. Даже хуже – он злился.

– Ну что, проводник, нашёл его? – крикнул ему кто-то из глубины леса.

– Нет, хозяин, – ответил мальчишка. – Скорее всего, утонул.

Я слышала, как где-то в стороне нетерпеливо бьют копытом лошади, а недалеко от нас, с трудом пробираясь сквозь чащу, идут два человека – двое бородатых мужчин.

Они подошли к проводнику. Один – низенький и коренастый. Второй, наоборот, – высокий и худой; как я поняла, он и был вожаком. Поверх кожаных жилетов у каждого крепилось оружие – меч, лук и пара ножей.

– Как считаешь, кто это мог быть? – спросил вожак.

– Скорее всего, волк или собака, а может, ещё кто, – ответил второй.

– Они не могут летать, а этот полетел вниз, прыгнув со скалы. Думаю, даирн, не иначе.

– Никогда не встречал даирна. И не знаю никого, кто бы встречал. – Важно скрестив руки, вожак прислонился к стволу дерева. – Парень, а ты что скажешь?

– Понятия не имею, – ответил проводник. – Скорее всего, мы этого уже никогда не узнаем.

– Говорят, мех даирна теплее и мягче любого другого на земле. Даже одной шкуры хватило бы на год, а то и дольше, – ответил толстяк.

– Верно, – согласился проводник. – Но осмелюсь сказать, что живой даирн стоит куда больше, ведь даирны – такая редкость.

– Проклятые создания, – выругался толстяк. – Мой дед видел их пару раз, когда был ещё мальчишкой. Он говорил, что их нюх – настоящее колдовство: могут чуять человека за двести метров.

Вожак усмехнулся.

– Будем надеяться, что найдём хотя бы одного, а уж там и остальные попадутся.

– Если всё-таки отыщем, прошу, не убивайте его. – Мальчишка сделал паузу, а вожак метнул на него суровый взгляд. – Я всего лишь хочу сказать, что за живого мы получим намного больше.

– Он и мёртвый будет стоить немало, а хлопот вдвое меньше, – буркнул вожак. – Во время охоты ты то и дело кричишь: «Не убивайте его!» Кажется, в таком случае придётся нам продать твою шкуру.

Мальчишка опустил глаза:

– Простите, хозяин.

– Если ты такой умный, то покажи, где он прячется, – приказал вожак.

Проводник обернулся и замер, глядя на деревья.

Он смотрел в нашу сторону. Хоть заросли и были очень густые, я чувствовала: он нас видит.

Все замолчали.

Проводник закрыл глаза.

– Он пытается выйти на след, – сказал один из браконьеров.

– Тогда заткнись и не мешай ему.

Проводник открыл глаза. Даже отсюда я смогла рассмотреть его тёмно-карие глаза, тяжёлые веки и очень задумчивый взгляд.

– Скачите на север, – крикнул он остальным. – Я возьму свою лошадь и догоню вас.

Браконьеры как по команде умчались прочь. Мальчишка ещё немного постоял в полной тишине, как будто соображая, что делать дальше. Затем скрылся и он.

Прежде чем уйти, он ещё раз посмотрел в нашу сторону, и мне на секунду показалось: он улыбается.

8

Три хвоста, три спасённых жизни

Как только опасность миновала, в животе у меня прямо-таки завыло, будто бы всё это время желудок выжидал подходящий момент, чтобы пожаловаться.

Тоббл вздрогнул.

– Что это было?

– Мой живот. Я очень голодна.

– А мой живот урчит, когда я голодный.

– А наши поскуливают. – Я была начеку, всё время принюхивалась и пыталась определить по запаху, как далеко ушли браконьеры. – Тот проводник, – сказала я, – уверена, что он нас заметил.

– Тогда почему не выдал?

– Не знаю, – покачала я головой. – Сама не понимаю.

И тут я почувствовала, как на меня навалилась усталость.

Спуск со скалы, совершенно немыслимый полёт, солёная вода, проливной дождь, холод и жуткий страх… Сейчас я хотела только одного – оказаться дома, в укрытии, среди сладко спящих, уткнувшихся друг в друга братьев и сестёр. Моё любопытство было более чем удовлетворено – и это за один-то день.

Я смотрела на Тоббла и не понимала, что с ним делать. Даже я, обладая не особо глубокими знаниями по части охоты, понимала, что обычно с жертвой не ведут задушевных разговоров.

Воббик, казалось, прочитал мои мысли.

– А известно ли тебе, что ты не можешь меня съесть, пока я не отплачу тебе добром и тоже не спасу твою жизнь?

Я невольно улыбнулась.

– Ты собираешься спасти мне жизнь?

– Я хоть и мал ростом, но велик душой! – Тоббл стряхнул грязь с одного из хвостов. – К тому же так мне велит Кодекс Чести Воббика. Ты спасла мне жизнь, теперь я должен спасти твою трижды.

– Почему трижды?

– Такое правило.

– А почему правило именно такое?

– Потому что у меня три хвоста.

Я нахмурилась.

– Не думаю, что меня надо спасать.

– Правило не я придумал, но следовать ему должен.

Вдали громыхнуло. Кажется, раскат грома, но мы вздрогнули, сначала подумав, что это стучат копыта.

– Совершенно ни к чему так сильно благодарить, – сказала я, а потом тихо добавила: не сегодня-завтра запросто могу его слопать.

– Итак, куда держим путь? – как будто не услышав мои слова, спросил Тоббл.

– Ты не можешь идти со мной. Моя семья уже какую неделю подряд питается червями и корой. Они съедят тебя в два счёта.

– Готов на любой риск.

– Ты не можешь идти, – жёстко ответила я, удивляясь, что говорю, как мои родители.

– И всё же я пойду.

Тогда я попыталась всё ему объяснить:

– Из-за тебя мне придётся идти медленно. К тому же от тебя много шума.

– Если так, позволь мне сесть к тебе на спину. В сумку же я к тебе не влезу.

Тоббл гордо выставил нижнюю челюсть, а потом сказал:

– Три раза. Кодекс Чести Воббика. У тебя не выйдет избавиться от меня при всём желании.

– Вот съем тебя – тогда и посмотрим, – проворчала я, стараясь выглядеть грозной.

Только я хотела продолжить говорить, как воббик ловко запрыгнул мне на спину.

– Надеюсь, ты не против, – как ни в чём не бывало сказал он.

– Не против того, что у меня на спине живая еда? – съязвила я. – А таких прыжков мне на спину без спроса, конечно же, не приветствую.

– Кажется, я совсем забыл спросить твоё имя, – продолжил Тоббл, снова игнорируя мои слова.

Я громко и недовольно вздохнула.

– Моё имя Бикс.

– Бикс, – повторил Тоббл. – Благородное имя для благородного даирна. – А потом он наклонился к моему уху и прошептал: – Если это на самом деле так.

Обернувшись, я состроила гримасу.

– Шутка, – широко улыбаясь, сказал он. – Не обращай на меня внимания.

– Попробуй тут не обращать внимания.

Теперь мне предстоял долгий путь домой. Нужно было убедиться, что я ненароком не приведу браконьеров к нашему жилищу.

Небо затянули тучи, близился закат. Мы пошли на восток, потом на север, а затем, уже никуда не сворачивая, направились в сторону пусть и временного, но всё же дома, где меня ждала семья.

Мысль о том, куда я дену Тоббла, когда доберусь до своих, была куда тяжелее самого воббика, почти невесомого. На какое-то время он, конечно, отвлечёт родителей от неприятных расспросов о том, как я посмела уйти от дома так далеко… В любом случае, даже будучи очень голодными, даирны сохраняют здравый смысл. Если я скажу всем, что Тоббл – мой друг, вряд ли кто-то посмотрит на него как на еду, однако у них возникнет другой вопрос: с какой стати я решила подружиться с тем, на кого мы обычно охотимся.

Я решила ещё раз попытаться уговорить его идти своей дорогой.

– Понимаешь, тебе со мной не по пути.

– Я понимаю, почему ты беспокоишься. – Воббик пригнулся, пока я пробиралась сквозь колючие кусты. – Но я могу за себя постоять.

– И как же?

В глубине души я надеялась, что у него и правда есть неведомая мне сила.

– Покажу свою ярость, – уверенно ответил Тоббл. – Но, конечно, лучше меня не злить – зрелище это не для слабонервных.

– Учту, – ответила я, едва сдерживая улыбку.

– Итак, куда мы направляемся? К тебе домой?

– Да. То есть нет. У нас нет дома, – сдалась я. – Мы всё время кочуем. Никогда не останавливаемся в одном месте надолго.

– Я думал, вы строите дома на деревьях. Точнее, мне об этом рассказывали.

– Давным-давно даирны так и делали. Нас обучают этому с детства. Правда, прежде чем строить, нужно много тренироваться. Мы прядём волокна из паутины, болотного тростника и ивовых веток, а между ними укладываем мох и цветочный пух.

– Вот это да! Наверное, большие пальцы в этом деле вам очень помогают.

– Ещё как.

Я демонстративно пошевелила ими.

– Хвастунья, – поддразнил Тоббл. – А так можешь?

Я повернулась и увидела, как его уши закручиваются в трубочку и раскручиваются, словно крошечные вихри.

– Необычно, – согласилась я. – А для чего это вам?

– Ни для чего, – улыбнулся Тоббл.

Спустя несколько минут я притормозила и осмотрелась. Меня мучило какое-то странное предчувствие, хотя всё вроде было нормально – ветер приносил лишь запахи сосновой смолы, почвы, а ещё иван-чая и цветущего имбиря. Я слышала, как малиновая сова возится в своём гнезде на ели.

– Ты что-нибудь слышишь? – спросила я у Тоббла.

– Ничего, – ответил он. – А уж я бы услышал.

Я ещё больше насторожилась. Всё тихо. Никакой опасности. Это чувство и раньше меня преследовало, особенно когда я лезла куда не надо, но понимала это только потом.

Всё же чаще я делала осторожные вылазки, даже робкие. А сегодня зашла слишком далеко. Мне совсем не хотелось рассказывать родителям, что произошло, но я всё равно стремилась попасть домой как можно скорее.

Я совершила большую ошибку, очень большую, и теперь не собиралась сделать ещё более огромную.

– Мы живём под землёй, – начал Тоббл, стараясь, видимо, отвлечь меня от плохих мыслей. – В замечательных туннелях. В длину они могут быть несколько десятков километров. У меня своя комната. Она огромная. И роскошная.

– Здорово, – ответила я, ускоряя шаг – так сильно я торопилась домой.

– Я делю её со своими братьями Блэкстоном, Рупвартом и Пидлкомбом.

– Хм-м.

– А ещё с МакГупперс, Джелихорном и Брибблсом. – Тоббл задумался. – Получается, она не совсем моя.

Я снова остановилась. Что-то не так. Что-то витало в воздухе.

Я вся дрожала, хотя мне совсем не было холодно.

Я понимала, что расслабилась, позволив усталости взять верх над осторожностью.

– Держись крепче, – скомандовала я и, опустившись на четыре лапы, помчалась вперёд что было мочи.

9

Страх

Я неслась сквозь лес, затем по скалам, усыпанным мелкими лиловыми цветами. Дважды я споткнулась, но Тоббл удерживался на моей спине, крепко хватаясь крошечными лапками за мою шею.

– Смотри в оба, – задыхаясь, велела я ему.

– Хорошо, Бикс, хорошо, – серьёзно и с тревогой в голосе ответил он.

Дальше мы неслись молча.

Тучи над нами рассеивались, ветер угонял их прочь от моря. Вечер сменял день, и в просветах между облаками пылал недобрый закат.

Теперь я шла домой другой дорогой, но это уже не важно. В указателях не было нужды. Я бежала интуитивно, лишь бы быстрее оказаться дома.

Перепрыгнув через небольшой ручей, я замерла.

– Что такое? – испугался Тоббл.

Я не шевелилась. Сейчас я вела себя так, как меня учили родители. Если поспешишь, не обязательно успеешь.

Впереди, с северо-востока, до меня донёсся человеческий запах. Тот самый мальчишка-проводник? Лошади, собаки и другие браконьеры находились намного дальше.

Там же, впереди, всего в паре минут, если бежать очень быстро, уже был наш дом.

– Нет, что-то не то. – Мотая головой, я разговаривала сама с собой.

– Что именно?

– Ш-ш-ш. – Я прислушалась, Тоббл тоже.

Ничего. Тишина.

Я была уже так близко к дому, но почему я не слышала, как моё семейство собирается в дорогу, как они ищут меня повсюду? Неужели деревья так заглушали звуки? Сборы должны быть в самом разгаре! Нужно завернуть в листья еду, спрятать инструменты, а семейные реликвии, которые мы переносили с собой с места на место, рассовать в сумки на брюшках.

Но я не слышала ни звука. Только звенящую тишину.

Пустоту.

В каждом дуновении ветра я старалась уловить хоть какой-нибудь запах, но ничего не получилось. Ветер тоже не помогал, зато где-то глубоко внутри меня росло знакомое от рождения чувство. Страх.

Я присела на задние лапы, и Тоббл скатился на землю.

– Мне надо бежать, – сказала я и сделала это раньше, чем Тоббл успел ответить.

Я неслась что было силы, спотыкаясь о ветки на земле, поскальзываясь на листьях.

Я пробиралась с трудом. Я рвалась вперёд. Лезла сквозь заросли, не думая ни о чём, лишь раз прикрыв глаза, потому что ветки хлестали мне по лицу.

Я опять остановилась.

Я потеряла дорогу. Заблудилась.

Я почти не могла дышать, ненавидя свои короткие лапы и слабые лёгкие, из-за которых я ни разу в жизни не прибегала на финиш первая и не испытала радость победы.

Предательский ветер сменил направление, и в нос ударил резкий запах – плотный, отвратительный, – будто густая лава стекала прямо по горлу, обжигая.

В одно мгновение я всё поняла.

– Нет, – прошептала я.

И снова мир затих, слышно было только Тоббла – где-то далеко позади он отчаянно пытался меня догнать.

Я увидела холм и узнала это место по одинокой гордой сосне на его вершине. Наш дом сразу за ним.

Я задыхалась, взбираясь всё выше и выше, и уже наверху, где земля больше не глушила звуки, я всё услышала.

Всё.

Вой и крики.

Страдание.

Непередаваемую боль.

Страх и отчаяние.

Я рванула туда.

10

Непостижимое

Казалось, я бежала целую вечность, но мне понадобились считанные секунды, чтобы понять, что произошло.

Сквозь деревья я увидела людей в одежде красного и серебристого цветов, со стрелами и палашами, злыми собаками и загнанными лошадьми. Воплощение зла. Кровопролитие. Мрак.

Это были не браконьеры. Их одежда и оружие другие. Красно-серебристые туники, кольчуги. Головы их защищали шлемы из стали в форме конусов с узкими щелями для глаз. На сапогах сверкали шпоры. На боку у каждого висел меч, а в руках они держали копья.

Не браконьеры. Солдаты Мурдано.

Улей, около десяти метров в высоту и двадцати в длину, весь блестел, как золотой, и переливался, как после дождя, – а изнутри вырывался яростный огонь. Чёрные клубы дыма валили из каждого отверстия.

Один из солдат спрыгнул с лошади и ткнул копьём в груду тел на земле.

Сверху лежал Дэлинтор, наш старейшина. Белая морда, самый мудрый в стае.

Но это его не спасло.

А затем я увидела остальных. Всех до одного.

Маму. Папу. Братьев и сестёр.

Они были свалены в одну кучу, как мусор, и истекали кровью – ею было залито всё вокруг, глаза и рты их открыты, тела исколоты и изорваны.

Они лежали в таких позах, будто хотели убежать, но не успели. Родители лежали сверху, как бы защищая детей.

Я рванула, чтобы вцепиться, убить, отомстить. Откуда-то изнутри у меня вырвался дикий рёв: я и не догадывалась, что способна на такое.

Я почти выбежала из-за деревьев, как вдруг почувствовала удар в бок, а потом в спину, – и споткнулась. Я в ужасе посмотрела на бок – из него торчала стрела, а к ней крепилась нить, тонкая и едва заметная, но очень прочная – такая могла выдержать даже быка.

Я дёрнула за стрелу, но зубцы на наконечнике не давали её вытащить.

Стрела не предназначалась для того, чтобы убить меня. Она предназначалась, чтобы взять меня в плен.

Я схватилась за нитку и попыталась её перегрызть.

В бешенстве я рвала и метала.

Тут я услышала голос из-за дерева.

– Успокойся, глупый.

Но я не успокоюсь. Не остановлюсь. Я пойду к маме и папе. Пойду к своим братьям и сёстрам, к своей стае, к своей… За спиной я услышала быстрые шаги и, не успев увернуться, почувствовала удар по шее.

В глазах у меня потемнело, и я потеряла сознание.

Часть вторая

Пленники

11

Проводник

Я ощущала движение, но сама не двигалась. Я не могла даже пошевелиться. Но видела. Чувствовала запахи. Слышала. Но двигаться не могла вообще никак.

Я висела поперёк лошади на месте седла. Она шла по каменистой дороге, раскачиваясь взад-вперёд, и было странно, что я до сих пор с неё не свалилась. Похоже, меня не только связали, но ещё и привязали. Я то и дело утыкалась носом лошади в бок, от которого так воняло по́том, навозом и грязью, что я почти задыхалась.

Моё тело беспомощно болталось на лошади, словно мышь в кошачьих зубах.

Что всё это значило? Я плохо соображала, мысли мои путались.

С каждым резким движением голова подскакивала. Когда я собиралась с силами и приподнимала её, то видела сосновые ветки, своими острыми иглами царапающие лошадь.

День в самом разгаре – значит, вечер и ночь давно миновали. Неужели всё это время я была без сознания?

Я разглядела грязь и острые вершины скал. Разглядела гриву золотисто-чёрного цвета. И человека – вернее, только его ноги. Ступни его были обмотаны кожей, он уверенно шагал вперёд. Мальчишка… Мне показалось, я вспомнила его!

Да-да, он! Тот самый проводник браконьеров.

На меня нахлынули воспоминания. Браконьеры и стрелы. Вода и страх. Странный маленький воббик. И что-то ещё… что-то ужасное. Настолько ужасное, что мой мозг отказывался вспоминать это сразу.

Проводник что-то тихо произнёс, и лошадь остановилась.

Он поправил меня, ухватив за плечо. Немного приподняв, посмотрел на моё лицо. Высоко над головой сквозь густую листву пробивался солнечный свет, я спиной чувствовала его тепло и видела короткие полуденные тени.

Я повернула голову и увидела верёвку, которой меня привязали, – толстый канат. Повернувшись в другую сторону, заметила, как лошадь прядёт ушами. У неё была рыже-чёрная грива. Проводник поднёс к моему рту бурдюк, чтобы напоить, но пить оказалось совсем неудобно. Тогда он осторожно вытер стекающие по моей щеке капли, налил воды в свою ладонь, и я стала лакать из неё, как собака. Меня мучила жажда.

– Раз уж ты очнулся, попробуем вытащить стрелу, – сказал он.

Он говорил на общем языке, а на нём обычно говорили торговцы и путешественники – набор слов и фраз из десятка других языков. Дэлинтор научил нас ему, когда мы были ещё совсем маленькие, но в стае мы говорили только на даирнском.

– Думаю, яд уже не действует и ты всё чувствуешь.

Так и было. Я ощущала холодные зазубрины стрелы в своём теле и ноющую боль. Болела и сама рана, и ушиб вокруг неё.

Проводник посмотрел по сторонам, проверяя обстановку. Он внимательно прислушался и принюхался, хоть и имел слишком слабый, по нашим меркам, человеческий нюх.

Кряхтя от натуги, он снял меня с лошади и усадил на землю, рядом с холмиком, покрытым мхом, в тени раскидистого вяза. Я набралась мужества и взглянула на раненый бок. Древко стрелы было сломано, торчал лишь небольшой кусок. Кровь вокруг раны запеклась и почернела.

Я ловила взгляд проводника, чтобы хоть что-нибудь прочесть в его глазах.

Я также пыталась вспомнить хоть какую-нибудь информацию о людях – стихотворения, наши уроки… Чему меня учили мои… И в этот момент меня будто плитой придавило, и гнать воспоминания прочь стало бесполезно.

Моя мама. Мой папа. Мои братья и сёстры.

Я вспомнила абсолютно всё.

Горящий улей.

Солдаты с копьями.

Всё до мелочей.

Закрыв глаза, я услышала пронзительные крики. Я ощутила солёный запах крови, запах железа, мечей и доспехов.

Я видела, как кто-то в сапогах с блестящими шпорами пинает бездыханные тела. Кучи тел.

Во мне поднималась дикая ярость.

Я хотела наброситься на кого-нибудь. Хотя бы на этого мальчишку.

Вцепиться зубами и рвать его, чтобы он так же, как мои родные, истекал кровью.

– Я не собираюсь тебе врать, – твёрдо сказал он. – Будет больно.

«Вот и хорошо. Пусть мне будет больно», – подумала я. Пусть это будет настоящая, физическая боль.

Проводник собрал сухих веток и немного ветоши. Он достал огниво и ударил кремень о железо. Искры упали на ветки, заструился дымок.

– Я не мог развести огонь ночью, – объяснил он.

У него был странный голос. Вернее, их было два. Один – грубый, а второй – он всячески его скрывал – значительно мягче.

– Нам важно, чтобы было поменьше дыма. Сейчас солнце светит под выгодным для нас углом, оно будет ослеплять наших преследователей.

Он достал нож.

Я задержала дыхание.

Но он начал просто накалять его над огнём.

– Целители говорят, извлекать стрелу лучше раскалённым ножом, – приговаривал он.

Но мне было всё равно. Я не хотела, чтобы меня спасали. Я хотела либо мстить, либо умереть – больше не думала ни о чём.

Никого нет в живых. Никого не пощадили.

Никого.

– Мне надо сделать три небольших разреза, – продолжал проводник.

Его слова были для меня пустым звуком.

Моя семья. Мои родные. Никого больше нет.

Лезвие, проникая в тело, сильно жгло, и я вздрогнула, однако мальчишка орудовал ножом быстро и уверенно.

Боль становилась всё сильней, но я не издала ни звука.

Он не дождётся моих слёз.

Когда он резал второй раз, стало больнее. Я так стиснула зубы, что они чуть не треснули.

Третий разрез показался терпимее. Боль, казалось, притупилась. И разве могла она сравниться с невыносимой болью в моём сердце?

– Чтобы вытащить стрелу, мне надо её прокрутить, – предупредил он.

Было жутко больно, но всё закончилось быстро. Отрезав наконечник стрелы от сломанного древка, обтерев с него кровь, он спрятал его в мешок, висевший на той же стороне, что и сайдак.

Я внимательно изучила оружие мальчишки.

У него были лук и стрелы. А ещё поржавевший меч, который казался слишком большим для него, особенно когда он вставал на колени. Из сапога торчал нож.

Проводник открыл поясной кожаный мешок, достал потрёпанный листок растения и приложил его к моей ране на боку.

– Не держится на шерсти. Это для заживления, – приговаривал он. Обмотав куском ткани мою грудь, ему всё же удалось его закрепить. – Я целился в ногу, но ты дёрнулся – совсем не вовремя, – как бы извиняясь, добавил он.

– Лучше бы в сердце попал, – пробормотала я, удивляясь, зачем вообще с ним беседую. – По крайней мере, сейчас бы я была с теми, с кем должна.

Проводник в недоумении посмотрел на меня. Это первые мои слова с момента нашей встречи, и казалось, мальчишка не знал, что ответить.

– Рад, что ты выжил, – в итоге сказал он.

Я отвернулась в сторону.

– А я нет.

Тяжело вздохнув, он ногой потушил огонь и присыпал землёй и сказал:

– Надо идти дальше.

Оставив мои передние лапы связанными за спиной, что было ужасно неудобно, проводник развязал мне задние, потом приподнял и еле усадил на лошадь. Теперь я сидела, а не висела мешком.

Он тоже удивительно плавно и грациозно сел на лошадь сзади меня и взял поводья. Мы отправились дальше, теперь уже быстрой рысью. Очень скоро мы вышли на открытую местность, которая была мне незнакома: не лес, не луг и не море. Кругом рос низкий кустарник и высились голые скалы.

Мальчишка старался вести лошадь по каменистой почве, чтобы наши следы сложнее было обнаружить.

Я решила присматриваться и запоминать дорогу, по которой мы ехали, ведь это могло пригодиться для побега.

Я сосредоточилась и смотрела вперёд.

Только толку от этого было мало.

Перед глазами стояли кучи тел и застывшие взгляды тех, кого я сильно любила.

12

Шёпот

Постепенно виды вокруг менялись. Земля становилась всё более каменистой. Сосновая роща справа редела, а вскоре и вовсе исчезла. И лошади, и проводнику каждый шаг теперь давался с трудом. Вид у второго был измученный, но он подгонял животное, и мы шли почти вплотную к выступающим серым скалам, стараясь не задеть острые каменные выступы и не пораниться.

Я принюхивалась, надеясь уловить знакомые запахи, но их не оказалось. Ветер шептал и постанывал, однако о том, где я и куда мы идём, не рассказывал.

Рана в боку ныла и жгла. Самодельная повязка сильно стягивала грудь, не позволяя глубоко вдохнуть.

Когда мы перебирались через звонкий ручей, я поняла, что очень хочу пить.

Я слышала, как шептал ветерок, журчал ручей и, казалось, что-то ещё…

В лёгких порывах ветрах я как будто бы слышала своё имя.

– Бикс.

Я прислушалась.

– Бикс.

Я распрямилась и приготовилась слушать, но всё стихло. Неужели это моя мама? Зовёт меня из другого мира?

Но я снова слышала лишь стук копыт по камням и дыхание проводника.

Просто сейчас у меня каша в голове, говорила я себе. Слышу то, чего на самом деле быть не может.

Но вот опять:

– Бикс.

Возможно, я просто слышала то, что хотела, что меня где-то ищут и знают: я жива.

Ветер чуть слышно пел свою таинственную мелодию, и на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнила разговор родителей несколько дней назад. Они сидели в дальнем углу нашего временного жилища и шептались о нас – о моих братьях, сёстрах и обо мне.

Они думали, что мы спим.

Но мы не спали.

Когда дело касается укладывания детей спать, необъяснимо, но родители оказываются мастерами самообмана.

– Если придёт беда… – сказала мама и тут же стихла.

– Когда придёт беда, – поправил её папа.

– Когда придёт беда, – продолжила она, – я буду очень переживать за них. Но больше всего я боюсь за Бикс.

Я услышала своё имя и вздрогнула, но продолжала лежать с закрытыми глазами и дышать медленно и ровно. Никто лучше меня не умел притворяться спящим.

– Почему за Бикс, дорогая? – поинтересовался папа.

– Потому что она совсем крошка. – Голос мамы задрожал. – Я видела сон, очень страшный. За нами пришли. Мне снилось, что она умерла первая.

– Умерла первая, – повторил отец и замолчал.

Я помню, как лежала и не шевелилась, затаив дыхание. Всё ждала, когда же они снова заговорят.

– Я тоже видел сон, – тяжело вздохнув, наконец снова сказал он. – И он был ещё хуже. – Голос его дрогнул. – Будто бы она осталась последним даирном на земле.

– О нет! – воскликнула мама, и было слышно, как она заплакала. – Об этом невозможно даже думать. Последняя из рода…

Мой брат Рифис, который спал в куче подо всеми, слегка пнул меня ногой.

– Не переживай, Бикс, – решил подбодрить меня он. – Они не будут тратить свои стрелы на такую дохлячку, как ты. Кожа да кости, есть нечего.

– Они убивают нас не ради того, чтобы съесть, – прошептала моя старшая сестра. Она была среди нас самая умная – может, потому что была мастером по подслушиванию. – Нас убивают из-за меха. Так говорит Дэлинтор.

Мы много раз об этом слышали, но разве это что-то меняло?

– Эй, вы что там, не спите? – крикнула нам мама.

Само собой, мы промолчали. Вскоре родители затихли, и мы тоже угомонились.

– Бикси? – спустя несколько часов прошептал мой брат Джекс. Ему, похоже, тоже не спалось.

– Что? – тихо ответила я.

– Не переживай. Я тебя защищу.

Джекс, ласковый и очень простой, был на год старше меня, с глазами разных цветов: лиловым и зелёным. Я любила его больше всех остальных, а он любил меня.

– А я – тебя, – ответила я ему.

Скажи я это кому-то другому в семье, меня бы высмеяли, но только не Джекс.

Он взял мою руку в свою.

Когда я проснулась через несколько часов, он всё так же держал её.

13

Пещера

Мы остановились. Проводник сказал лошади всего одно слово на непонятном мне языке – и животное послушно встало.

В воздухе пахло мхом и сырым камнем, а ветер, словно дряхлый старик, протяжно стонал, будто пытался глубоко вздохнуть.

Проводник снова обратился к животному, теперь уже на общем языке:

– Стой тут, Валлино.

Лошадь поняла хозяина, грациозно опустила голову и стала нюхать и щипать траву, кое-где пробивающуюся из-под камней.

Я попыталась развязать руки, но у меня ничего не вышло.

Мой похититель знал толк в узлах.

Немного погодя мальчишка вернулся. Он не без усилий снял меня с лошади, и я тяжело встала на ноги. Мы осторожно пошли дальше вдоль обрыва.

Из пещеры тянуло сыростью.

Я снова попыталась освободить руки, и снова бесполезно. Спотыкаясь, я зашла в пещеру, и уже за первым поворотом стало ясно: дальше свет не проникает, даже силуэты невозможно различить.

– Я думаю, можно остаться здесь, – снова на общем языке сказал проводник.

Он усадил меня на задние лапы, что для даирна не очень удобно.

– Жди тут, – приказал он мне, будто у меня был выбор. – Я приведу Валлино.

В пещере раздалось эхо от цоканья подков. В замкнутом пространстве лошади было страшно, и поэтому она не слушалась. Я прекрасно могла её понять: темень хоть глаз выколи. Только подойдя к проводнику практически вплотную, я смогла его разглядеть.

Он очень аккуратно размотал повязку на моей груди и убрал приложенный к ране лист.

– Всё хорошо. Кровотечение остановилось.

И снова я услышала его странный голос. Как-то раз, когда я была ещё совсем маленькой, я слышала вдалеке человеческие голоса. Тогда мы подошли слишком близко к деревне, люди за нами погнались, они кричали и ругались.

И вот вчера я снова услышала голоса людей, такие же грубые, грохочущие.

Однако голос этого мальчишки отличался от тех. В нём скрывалась какая-то мелодия, песня жаворонка из ветвей на верхушке дерева.

Он снял с лошади бурдюк с водой и одеяло.

– Валлино только обрадуется, – сказал проводник, но лошадь в ответ сердито фыркнула.

Я увидела, как в темноте блеснули белые зубы, и не могла понять, то ли это улыбка, то ли мне показалось.

Подтыкая одеяло под плечи и ноги, он осторожно укрыл меня.

– В пещерах холодно, – объяснил он.

Затем приподнял бурдюк, и я, наконец, напилась.

Как бы мне хотелось сбросить одеяло: лошадиный запах стоял у меня в носу. Но я понимала, что согреться сейчас жизненно необходимо. Я дрожала, словно загнанный зверёк.

По мере того как на землю опускалась ночь, в пещере, благодаря лунным улиткам, напротив, становилось светлее. Они усыпали потолок и стены и, казалось, не двигались, но на самом деле всё же едва заметно ползали. В их прозрачных раковинах дрожали огоньки, меняя цвет с бледно-розового на тёмно-оранжевый – так меняются цвета заката, и сами улитки сейчас были словно «живыми» закатами.

Проводник направился к лошади – он хотел достать что-то из своей кожаной сумки. Вытащив оттуда еду в холщовом мешке и привязав его к морде Валлино, он тщательно почистил лошадь щёткой. Достав все колючки из золотистой гривы, по очереди поднял каждую ногу и ножом отковырял камни и присохшую к копытам грязь.

Закончив эту работу, мальчишка уселся напротив меня. У него был кусок вяленого мяса, и он, разорвав его, поделился со мной. Раньше я ни за что не взяла бы его, да и сейчас хотела уже отказаться, но, чтобы сбежать, нужны силы. Он порвал жёсткое, бурого цвета мясо на ещё меньшие куски и накормил меня, как маленькую.

– Жаль, нельзя развести огонь, – почти извиняясь, начал он разговор. – Если из пещеры повалит дым, солдаты Мурдано нас заметят.

Сейчас мы рассматривали друг друга.

Складывалось впечатление, что он видит даирна впервые. Вот бы мне никогда не встречать людей.

Его кожа была тёплого коричневого оттенка, и на ней не рос мех, только волосы на голове – чёрные, волнистые, затянутые кожаным шнурком в небольшой хвост. Его тёмные глаза мало чем отличались от моих, хотя при таком освещении сложно понять. Вместо вытянутой морды у него был странный приплюснутый рот, а пухлые губы то показывали, то снова скрывали его абсолютно бесполезные зубы: такими поймать добычу просто невозможно.

– Итак, – начал он, – ты – даирн.

– А ты человеческий самец, – бросила я в ответ.

Он широко улыбнулся.

– Что ж, я рада, что одурачила тебя.

– Одурачила?

– Ну да.

Вдруг его голос изменился: он по-прежнему говорил серьёзно, но уже без фальши и значительно выше и мягче.

И тут меня словно молнией ударило:

– Так ты самка!

– Верно, – сказала она опять голосом «когда-смешно-но-надо-быть-серьёзным».

Сначала я подумала: как же даирн со своим легендарным нюхом мог так ошибиться? Но теперь поняла: после стольких недель скитаний в дикой природе попробуй-ка учуй человека под толстым слоем грязи.

– Прости, – зачем-то пробормотала я. Я была так воспитана – уважать окружающих и никогда не называть существа неправильными названиями. – Я мало общалась с людьми. – И тут во мне снова закипела ярость, и я добавила: – А лучше бы вообще не общалась.

– А вот я ещё ни разу не видела даирна, – ответила девчонка. – Ты первая.

– А разве это не ты посылала даирновский сигнал тревоги там, у скалы?

– Ты слышала его? – Сейчас она будто бы гордилась собой. – Да, это я. Ваш класс всегда вызывал у меня любопытство, поэтому один браконьер научил меня посылать этот сигнал. – Она наклонила голову. – Ну так что, у меня хорошо получилось?

– Очень фальшиво.

– Тогда, может, научишь, как надо?

– Чтобы ты всех даирнов переловила? – У меня встал ком в горле. – Если, конечно, хоть кто-то остался.

Он… то есть она потупила глаза.

– Прости, мне жаль… очень жаль твою родню.

Меня распирало от злости и ненависти, но я промолчала. Я не могла произнести слово «семья». Не могла сказать «брат» или «сестра», «мама» или «папа». Боль потери душила меня.

Вместо того чтобы говорить с ней, я сосредоточилась на своём обонянии, я вспоминала запахи браконьеров и солдат Мурдано и сравнивала их с запахами этой девчонки. Я находила различия и отбирала их. Никогда больше я не спутаю человеческих самца и самку.

– У тебя есть имя? – спросила девчонка.

– А у тебя?

– Моё имя Харассанда, но все зовут меня Хара, это может быть и мужское, и женское имя. Браконьеры звали меня «парень». Или «проводник». Или «эй ты».

– Люди так глупы, что не могут понять, что ты девчонка?

– Люди видят то, что хотят видеть. Я одета как парень, говорю как парень. Они и видят парня.

– Но почему? – Проявилось моё природное любопытство, и я не могла удержаться и не спросить.

– Почему хотят видеть во мне мальчишку? – Хара оторвала кусочек мяса и положила мне в рот. – Девчонкам не разрешают охотиться. Им вообще много чего не разрешают. Да почти всё нельзя.

Это было так странно. Получается, я мало что знала о людях, ведь Хара сказала правду. Нет смысла врать даирнам. Мы чуем ложь. Сами мы можем преувеличивать или рассказывать небылицы, шутить или играть словами, но никогда не врём, как это делают представители других классов.

Иногда это хорошо, а иногда не очень.

– Ну а ты? – спросила она как бы между прочим.

– Я не притворяюсь кем-то другим, – ответила я. – Мне незачем.

Она кивнула.

– Счастливая.

– Как раз наоборот.

– Да, я понимаю, о чём ты.

Она очень внимательно смотрела на меня. Лицо человека было для меня чем-то совсем новым, и тем не менее взгляд её такой же, как у даирнов, – смышлёный и проницательный.

– Если бы на нашем пути попались плохие люди, я бы жестоко поплатилась за то, что девчонка, – тихо сказала она. – Возможно, даже жизнью.

И тут до меня дошло: если она рассказывает мне всё это, значит, доверяет.

Но я ей не доверяла. И вряд ли стану.

Хотя я и не боялась её больше.

Я посмотрела ей в глаза и сказала:

– Меня зовут Бикс.

14

Нежданный гость

Посреди ночи я открыла глаза. Понять, что сейчас ночь, было уже неплохо, ведь глубоко в пещере определить время суток практически невозможно.

Я услышала странные звуки, а точнее два.

Первый – дыхание Хары.

На каждом вдохе она издавала протяжное урчание, но не как это обычно делает болотная жаба, а как-то по-своему.

Я предположила, что люди так дышат во сне.

Второй – будто где-то скреблась крыса. Но это только казалось. Мой нюх подсказывал, что это не она и не мышь. Похоже на… воббика.

У меня заколотилось сердце.

Я прислушалась. Хрум, хрум, тишина. Хрум, тишина.

Вот это да! И правда Тоббл!

Сверкнули его зубы, и я поняла: он улыбается. При тусклом свете, исходящем от лунных улиток, его чёрные глаза тоже блестели. Я жестом дала ему понять, чтобы он молчал. Нельзя было будить Хару.

Перекатившись набок, я показала Тобблу, что у меня связаны руки. Он тут же взялся за дело, шустро орудуя своими хваткими лапками и зубками. Наконец воббик развязал мне руки, и я только тогда почувствовала, как они онемели.

В знак благодарности я дружески похлопала Тоббла по плечу. Довольный, он тут же заурчал, но не как Хара, а нежнее и мелодичнее.

Мы поползли, сантиметр за сантиметром: Тоббл – первый, я за ним. Валлино, конечно же, слышал нас. Он не только хорошо соображал, но и, как любое стадное животное, обладал хорошо развитыми чувствами. Заржав или просто фыркнув, он легко мог нас выдать, но делать этого почему-то не стал.

Я думаю, причина проста: ему не придётся везти на себе никого, кроме Хары. Возможно, он был даже счастлив, что мы сматываемся.

Мы выползли из пещеры под открытое, усыпанное звёздами небо и теперь как можно тише уносили ноги от пещеры.

– Спасибо тебе, – прошептала я. – Так это ты меня звал?

– Да. Я хотел, чтобы ты не теряла надежду.

– А я уж думала, мне послышалось.

– Ты ранена, – сказал Тоббл, показывая на мой бок. – Точно сможешь идти дальше?

– Всё в порядке.

Тоббл обернулся и посмотрел на пещеру.

– Она хотела тебя убить?

– Так ты понял, что это самка?

– Конечно, – ответил Тоббл. – А ты разве нет?

– Нет, – призналась я.

Не всегда наша честность идёт нам на пользу.

– Ну а сама как думаешь – она хотела тебя убить?

– Да зачем тебе это?

– Я хочу знать, спас ли я тебе жизнь.

– Вон оно что! Ну конечно же, ты меня спас, – ответила я. – И я безмерно тебе благодарна. Но хотела она меня убить или нет – этого я не знаю. Понятия не имею, какие у неё были планы.

Воббик недовольно фыркнул.

– В таком случае я не могу расценивать это как спасение.

– Конечно, можешь.

Тоббл покачал головой.

– С Кодексом Чести не поспоришь, Бикс.

Я чувствовала, что сейчас лучше не возражать.

– Итак, – решила я сменить тему, – как думаешь, где мы сейчас?

– О, могу с полной уверенностью сказать, что сейчас мы в конце горного хребта, между Лесом Нуля и Землёй Болот.

– Лесом Нуля?

Каждый дётеныш даирна хоть раз да слышал о нём. В сказках, которые им читали на ночь, этот лес часто упоминался. Жуткое место: в нём водились жестокие звери, чудовища и хищные растения.

Тоббл с важным видом кивнул. Он выглядел глупо, когда пытался казаться серьёзным.

– Я никогда не была на болотах, – сказала я.

– И я, – ответил Тоббл.

Я попыталась вспомнить уроки географии.

– А ты знаешь, что находится за ними?

Тоббл с задумчивым видом постучал пальцами по подбородку.

– Равнины. Город. Горы. Что-то там ещё. А дальше совсем другая страна – Дрейленд.

– Похоже на правду, – похвалила я воббика. – Но география никогда не была моим любимым предметом.

– Одно могу сказать точно: нам ни в коем случае нельзя подходить к границе.

– Как будто мы можем до неё дойти! – ответила я. – А что там такого?

– Ходят слухи, что Мурдано планирует захватить Дрейленд.

– Откуда тебе знать? – усомнилась я.

– Воббики – морской народ, – гордо улыбнулся Тоббл. – Мы знаем обо всём понемногу.

– Тогда, может, ты скажешь, куда дальше идти?

– Нет, – сказал Тоббл. – Это решать тебе.

Но как я могла решить?

«Если бы тут были мои родители, – в отчаянии подумала я, – они бы показали дорогу».

Миксо, Дэлинтор, хоть кто-то из братьев или сестёр – у каждого из них была намного лучше развита интуиция. А что знала я? Я всегда плелась в хвосте, и меня никогда не воспринимали всерьёз. По сути, я вообще ничего не знала. Хотя нет, не совсем так. Я знала, что сейчас самое важное – убежать от Хары как можно дальше.

Я посмотрела на доверчивое лицо Тоббла, который ждал моего ответа.

– Мы идём на болота, – с уверенным видом сказала я.

Он показал на север. Мы пошли настолько быстро, насколько позволяли его короткие лапки. И тут я почувствовала угрызения совести, ведь Тобблу пришлось бежать весь день и почти всю ночь, чтобы успеть за Валлино. Чтобы спасти меня.

– Ты, должно быть, совсем без сил. Хочешь дальше на мне верхом?

– Даже слушать об этом не хочу! Ты ранена, – ответил Тоббл. – У воббиков потрясающий обмен веществ. Однажды я бежал шесть дней напролёт без еды и отдыха.

Моё чутьё мне подсказывало: он немного преувеличивал, но я промолчала и просто решила бежать не так быстро, чтобы не загнать его. Он рисковал ради меня – я не должна этого забывать.

Всю дорогу, пока мы добирались до первого топкого холма, покрытого жухлой, блёклой травой, нас сопровождал неприятный запах болот – запах гнили, приторный по верхам. Запах разлагающихся живых организмов.

Но по мере того как мы не без труда, но шли вперёд, хлюпая в топкой трясине, я злорадствовала: если Хара и сможет тут пробраться, то Валлино – точно нет.

– Надо пройти ещё немного, а потом повернуть на юго-запад, – сказала я.

– Обратно? Откуда мы пришли?

Я резко остановилась. Неужели улей, обгоревший и залитый кровью, и был моей целью? Но зачем? Вернуться к мёртвым телам? Что я там буду делать, когда доберусь?

Я медлила.

– Хотя бы попрощаюсь, – в итоге сказала я.

Может, мой ответ и устроил Тоббла, но не меня саму.

Неужели я и правда не знаю, куда идти?

Мной овладело отчаяние. Я стояла посреди вонючего болота, не зная, куда повернуть. У меня не осталось семьи. Не осталось дома. Единственной причиной вернуться служило то, что другого места, куда я могла бы отправиться, у меня просто не было. У меня не было никого и ничего.

Сколько я себя помнила, я всегда была частью чего-то большего.

Частью семьи.

Частью стаи.

Частью рода.

Кем я была теперь?

«Ты по-прежнему даирн, – сказала я себе. – Сегодня ты одинока. Но это не значит, что ты будешь одинока всегда. Миксо хотела повести нас на север. Она верила, что там тоже есть даирны. Если она надеялась – значит, и ты надейся».

Меня пронзила острая боль, когда я вспомнила слова мамы во время нашей последней беседы: «Надеяться можно всегда». Потом она, конечно, добавила: «Пока жизнь это позволяет».

– Бикс? – прервал мои размышления Тоббл. – С тобой всё в порядке?

Я еле заметно кивнула. Возможно, я единственный даирн на юге. В Недарре. А может, и во всём мире.

Я не знала правды, не знала, что меня ждёт впереди.

Пока не знала.

Может, я не так уж и одинока. Ведь рядом со мной этот славный воббик.

Мы шли дальше и постепенно начали сбавлять скорость. Мрачный пейзаж представлял собой сплошь большие неглубокие лужи и болотистые холмы. Делать шаг теперь означало каждый раз выдёргивать ногу из топкой грязи, которая так решительно хватала нас, что казалась почти живой.

Низко в небе, будто жёлтый коготь, висел молодой месяц и освещал деревья впереди нас, превращая их будто в зловещих скелетов. Они были абсолютно голые, без единого листочка, а их корни, выпирающие наружу, напоминали узловатые пальцы, вцепившиеся в землю мёртвой хваткой.

– Это демоны болот, – сообщил мне Тоббл. – Может, пора передохнуть?

– Потрясающий вид, – съязвила я. – Завтра, вероятно, устроим привал на кладбище.

Мы выбрали место посуше и притулились у корней.

Я взяла палку и начала счищать грязь со стоп. Тоббл быстро почистился, пробурчал что-то невнятное и мгновенно уснул.

Может, так даже было лучше, ведь я могла не спать и нести дозор.

Я зевнула, встряхнулась и снова зевнула.

«Не спать, – сказала я себе. – Позже поспишь. Не спать».

Я зевнула ещё раз.

«Не спа…»

15

Нападение змей

Я проснулась на рассвете от ощущения, что по мне кто-то ползёт.

– А-а-а! – завопила я и поняла: что-то придавило меня к земле, и оно шевелилось.

Тяжёлое и живое.

– Змеи! – закричала я.

– Змеи! – завизжал Тоббл.

Передо мной метнулась чёрная змеиная голова с открытой пастью – она исследовала ночные запахи и… меня.

Я боролась, но с каждым движением огромная змея обвивала и сжимала меня только сильней. В темноте она вся светилась – чёрное тело с зелёными и жёлтыми полосами.

– А ну, пусти! – орала я ей, хотя её голова была намного больше моей.

Но она будто не слышала.

Я брыкалась и била ногами, но словно с воздухом сражалась. Освободить руки не получилось: громадная змея была в разы сильней меня. Медленная, изворотливая и сильная, она не собиралась останавливаться, всё туже и туже обматывая меня своим бесконечным телом.

Я чувствовала свою беспомощность. «Только не паникуй, – сказала я себе. – Только не это».

Но чем больше я себя успокаивала, тем больше дрожала от страха.

Я подняла голову и увидела, что ветки деревьев шевелятся – змеи были повсюду.

Десятки. Возможно, сотни.

– Бикс, держись, я спасу тебя! – вдруг услышала я.

Но не успел Тоббл прыгнуть на душившую меня змею и вцепиться в неё зубами, как что-то схватило его и утащило как на верёвке. Одна из змей петлёй свесилась с дерева и, схватив Тоббла, крепко обвила его тело.

– На помощь! – закричала я, хоть и понимала, что меня никто не услышит.

У змеи было мертвецки холодное тело.

– О боже! – завопил Тоббл. – Только этого не хватало.

– Помогите! – снова закричала я. – Кто-нибудь, на помощь!

– Помощь, говоришь?

Я сразу узнала этот мягкий язвительный голос.

У меня было время его запомнить. Пребывая уже в полном отчаянии, сейчас я радовалась ему всем сердцем.

В это время змея обмотала меня своим толстым, как ствол молодого дерева, телом так, что закрыла пол-лица, и теперь я смотрела только одним глазом и почти не могла говорить.

– Нужна! – с трудом произнесла я. И тут змея сдавила меня ещё раз, и дышать стало нечем.

– Клянись, что больше никогда не сбежишь от меня?

Сейчас не время было торговаться.

– Да! Клянусь! Спаси!

– Ну что ж, – невозмутимо ответила Хара, – если уж ты так просишь.

Прямо над ухом у меня звякнул металл – такой долгожданный звук.

Хара подняла клинок, и я была невероятно удивлена, разглядев его одним глазом.

Она же носила с собой ржавый, старый меч с изогнутой гардой и простым, обмотанным кожей эфесом. Но сейчас рукоять его искусно украшали драгоценные камни, а лезвие сверкало так, будто кузнец только что вынул его из огня.

Хара со всей силы ударила мечом по хвосту змеи.

Я услышала лязг металла.

Змея яростно зашипела, глядя на Хару своими жёлтыми и круглыми, как бусины, глазами. Отпускать меня она не собиралась.

У меня в висках стучала кровь, лапы онемели. Всё вокруг поплыло.

– Не хочу объявлять войну всему змеиному роду, – сказала Хара, – но вот тебе точно не сносить головы.

Прямо над Харой я увидела ещё одну змею, хотела закричать и предупредить Хару, но мне хватило сил только простонать.

Огромная змея повисла прямо над ней.

Невероятно ловко Хара разрубила её пополам, и два огромных куска тяжело рухнули на землю. Эти куски ещё какое-то время извивались, а затем замерли.

После этого змеи не захотели церемониться. Они тут же повылезали изо всех щелей и поползли к нам, сливаясь с корнями деревьев – этими корявыми узлами, выпирающими наружу.

Сотни спиралей теперь свисали с веток, вылезали из воды.

Хара ненадолго задумалась. Совсем ненадолго.

И уже через секунду она лихо закружилась в воздухе. Она подпрыгивала, выписывала головокружительные пируэты, и её сверкающий меч оставлял в воздухе следы, похожие на те, что оставляет хвост падающей кометы.

На меня полетели брызги горячей змеиной крови, словно начался внезапный ливень. Но самая огромная из них – та, которая всё ещё крепко удерживала меня, сдаваться не собиралась. Она подняла голову, широко разинув чудовищную пасть и демонстрируя пару огромных ядовитых зубов.

Если это моя смерть, думала я, то пусть я умру быстро.

И тут змея молнией бросилась на меня. В её отвратительной пасти поместилась только моя макушка, а её зубы лишь слегка задели мои уши.

Моя голова оказалась слишком большой, и сразу заглотить её не получилось бы, но змея знала, что делала: если убьют её, то убьют и меня.

Слюни, зловонное дыхание, ядовитые зубы – казалось, на голову мне надели отвратительный тесный шлем. Меня затошнило. Воняло невыносимо. Но я ничего не могла поделать, даже сдвинуться на миллиметр, и потому приходилось терпеть.

Краем глаза я уловила, как Хара удерживает меч горизонтально и выписывает изящные линии. Прямо над моей головой. Лезвие поразило плоть. Но, к счастью, не мою. Змея вдруг ослабла.

Хара вонзила меч ей в голову, лезвие прошло всего в паре сантиметров от моего лица.

Все змеи вокруг хором зашипели, как будто подводя итог произошедшему.

Когда и Тоббл был освобождён, он плюхнулся в густую грязь прямо к ногам Хары. Неспешно, извилистыми путями, змеи все до одной уползли.

Наконец хватка скрутившей меня змеи стала ослабевать. Я поспешила хотя бы частично высвободиться, но змея по-прежнему крепко сжимала мою голову, и, как я ни старалась, не могла разжать её челюсти.

– Я бы не отказалась от помощи, – сказала я, но всё внимание Хары сейчас занимал Тоббл.

– Ты кто? – выпытывала она у дрожащего воббика, сидя перед ним на коленях.

– Я? – пропищал он в ответ. – Я тут, чтобы спасти Бикс.

– Ты немного опоздал, – ответила она. – У тебя имя есть?

– Я никто, – тихим голосом ответил он.

Хара немного подумала.

– Ну, тогда ты будешь завтраком.

– Нет! Он… он друг! – закричала я.

– Что ж, – сказала она, – тогда придётся есть змей.

16

Завтрак подан

По уши в грязи, тихие и послушные, мы покорно и молча возвращались в пещеру.

Хара даже не стала нас связывать. Она понимала: в ближайшее время нам и в голову не придёт устроить побег.

Валлино недовольно фыркнул, увидев нас. Хара молодец, что решила не брать его, а пошла пешком: он бы мгновенно увяз в болоте.

Хара развела небольшой костёр и пожарила огромные куски змеиного мяса, нанизанные на палку. Странно есть то, что совсем недавно пыталось съесть тебя, но на вкус этот факт никак не влиял – он был изумительным.

Мы ели молча, пока Хара не спросила Тоблла, почему он не притрагивается к пище.

– Воббики не едят мяса, – объяснил он, хотя я видела, какими глазами он смотрел на аппетитные обжаренные куски.

– А что ты обычно ешь? – спросила Хара. – Может, я смогу это найти.

– Ну что вы, не стоит беспокоиться, большое вам спасибо!

Тоббл оставался вежливым – никакие обстоятельства не могли на это повлиять.

– Нам предстоит долгая дорога. – Хара палкой пошевелила ветви в костре. – Уверен, что не хочешь как следует подкрепиться?

– Абсолютно уверен, – ответил Тоббл, и в животе у него заурчало так, что даже урчание в желудке феливета не могло с ним сравниться.

– Твой желудок думает иначе, – облизывая пальцы и улыбаясь, дразнила его Хара. – Ты травоядный, да?

– Я ем траву и жуков. Ну и кору деревьев на крайний случай.

– Попробую что-нибудь для тебя найти. – Хара поднялась на ноги.

– Прошу вас, не беспокойтесь. – Тоббл умоляюще сложил руки на груди. – Я всё равно не смогу принять еду из ваших рук, ведь вы наш враг.

– Тоббл, – настойчиво и строго сказала я, – ешь, пока есть такая возможность. Нам нужны силы для…

– Только не говорите, что для побега, – погрозила пальцем Хара. – Я буду всё время у входа в пещеру, так что даже не мечтайте.

Мы подождали, пока она уйдёт.

– У меня никаких идей, – сказал Тоббл. – А у тебя, Бикс?

Я потёрла нос – на нём была ссадина от змеиных зубов.

– И у меня, – устало призналась я, чувствуя наше поражение. – Абсолютно нечего предложить.

Когда спустя несколько минут Хара вернулась, её мешок был набит травой и листьями. Она раскрыла правую ладонь и продемонстрировала клубок извивающихся оранжевых многоножек, похожих на мини-змей. У воббика загорелись глаза.

– Тебе надо поесть, Тоббл, – подбодрила я его.

С недовольным видом он протянул лапу. Хара вложила в неё кучку слизких насекомых. Тоббл разом сунул их в рот и начал громко жевать.

Хара засмеялась. Впервые я услышала её смех – чрезвычайно мелодичный, похожий на песню. Удивительно, но вопреки всем обстоятельствам он показался мне очень приятным.

– Я скорее съем помёт барсука, чем многоножку, – заключила она.

– А ты хоть раз её пробовала? – спросил Тоббл с набитым ртом, мгновенно забыв о хороших манерах.

Хара кивнула.

– Она отвратительная. Безвкусная, как дорожная пыль.

– Не такая безвкусная, как мясо воббика, – добавила я и, увидев, как Тоббл на меня смотрит, тут же пожалела о сказанном.

– Вообще-то, непросто наслаждаться едой, – сказал он, – когда твои друзья обсуждают, какой ты на вкус.

На полу пещеры рядом с Тобблом Хара соорудила кучку из собранных ею травы и листьев.

– Вот как, я уже друг, а не враг?

Тоббл не ответил. Его рот уже был набит листьями лунника.

Хара сидела у костра, скрестив ноги. Она смотрела то на Тоббла, то на меня, будто пыталась что-то разгадать.

– И всё-таки вы очень странная парочка. Что свело вас?

Я не хотела отвечать. С какой стати мы должны ей что-то рассказывать о нас? Но в то же время у меня к ней тоже были вопросы, и немало. Может, если я ей всё расскажу, то и она удовлетворит моё любопытство, и эти знания помогут мне в будущем?

– Я спасла Тоббла, когда его лодка тонула, – сдалась я. – И теперь он считает, что в знак благодарности тоже должен спасти меня, да ещё и трижды.

– Кодекс Чести Воббика, – объяснил Тоббл, при этом с его подбородка стекали капли зелёного сока.

– Ах вот оно что, – ответила Хара. – А сколько тебе лет, Тоббл?

– Сорок два. – Тоббл вытер рот лапой. – В моей семье я считаюсь ещё ребёнком.

– В сорок два года? – воскликнула Хара. Она прищурилась. – Постой, а сколько же тогда воббики живут?

– Довольно-таки долго. Мне сейчас, – он, наконец, перестал жевать, – лет восемь по человеческим меркам.

– А тебе, Бикс? – спросила Хара.

– А мне одиннадцать.

– Как я понимаю, даирны живут столько же, сколько и люди.

– Они могли бы столько жить, – мрачно ответила я, – если бы не люди.

Хара кивнула.

– Жаль, но это правда.

– А тебе сколько? – полюбопытствовал Тоббл.

– Четырнадцать. Говорят, уже достаточно взрослая, чтобы заводить семью и всё такое. – Она скривила лицо.

– Я ответила на твои вопросы, – не отставала я. – Теперь твоя очередь.

Хара слегка улыбнулась и кивнула.

– Хорошо.

– Как ты решила стать браконьером и убивать ради денег?

– Всем надо как-то выживать, не важно, девчонка ты или мальчишка. А уж мне тем более. Так вышло, что у меня нет выбора. – Хара задумчиво смотрела куда-то мимо меня. – Раньше в моей жизни было всё по-другому, – пожав плечами, добавила она. – У меня дар выслеживать.

Тоббл облизал ладошку.

– Нехорошо убивать живых существ.

– Скажи это сороконожкам в твоём животе, – воскликнула Хара, закатив глаза.

– Они не… – Тоббл не знал, что сказать. – Не то же самое, что жуки.

– О да, пусть жуки молятся, чтобы ты не забыл разницу.

Тоббл открыл было рот, чтобы ответить, но вместо этого стал снова набивать его травой.

– И как давно ты на них работаешь? – продолжала я спрашивать. – На этих браконьеров?

– Недолго, всего несколько месяцев. В основном я была проводником. До этого я работала на одних, ещё раньше на других. Никогда не отказываюсь от работы, чтобы не умереть с голоду.

– А они не разозлятся, что ты убежала? – спросил Тоббл.

– Ещё как разозлятся. Поэтому я и не высовываюсь. – Она махнула рукой. – Но, по правде говоря, эти балбесы ничего не могут найти, если им не показать дорогу.

– У меня ещё два вопроса.

Хара поворошила угли. Вспорхнуло несколько слабых искр.

– Ну, задавай.

– Твой меч. Он изменился, когда ты дралась со змеями.

– Да, – сказала она, хитро улыбаясь. – Но об этом я расскажу в другой раз.

– Тогда следующий вопрос: куда ты нас ведёшь?

Хара поджала губы. Похоже, она сомневалась, говорить нам или нет.

– Думаю, вы имеете право знать, – решилась наконец она. – Я скажу вам правду, и неважно, понравится вам она или нет.

– А я пойму, врёшь ты или говоришь правду, – предупредила я. – Нравится тебе это или нет.

– Ах да, слышала я эти истории. И что, это правда? Даирны видят ложь? – скрестив на груди руки, спросила Хара.

– Правда. Это у нас врождённое.

– Это что ж, получается, ты всегда знаешь, когда я лгу? – явно нервничая, спросил Тоббл.

Я лишь улыбнулась в ответ.

Тоббл шумно сглотнул.

– Ничего себе! А как ты это делаешь?

Я задумалась.

– Ну, опыта в этом у меня пока не так уж много. Взрослые даирны не лгут друг другу. Дети иногда пытаются, но потом понимают: это бессмысленно. Однажды мой брат Джекс… – Я не договорила. Боль причинял уже тот факт, что я произносила их имена. Я не хотела говорить о своей семье. Не хотела даже касаться темы, от которой меня сковали холод, мрак и нестерпимая боль.

– А как это – слышать ложь? – никак не мог успокоиться Тоббл, который при этом был слишком занят едой и не мог разобраться в моих чувствах.

В это время Хара с любопытством наблюдала за мной.

Я сделала глубокий вздох и постаралась спокойно ответить:

– Это как… Ты слышал, как пересмешник повторяет голоса сойки или ястреба? Почти идеально, но только почти. Чего-то не хватает, ты это слышишь, нутром чуешь. – Я посмотрела на Хару. – Когда ты пыталась подать даирнский сигнал тревоги, звук был фальшивый. Вот так я распознаю ложь.

– Вот это да! – широко раскрыв глаза, воскликнул Тоббл. – Не уверен, что хочу обладать таким даром.

– Как бы то ни было, Бикс, я скажу тебе чистую правду, – сказала Хара.

Я придвинулась поближе, готовая внимательно её выслушать.

– Я пойму, насколько эта правда будет чистой.

17

План Хары

– Мы отправимся на Кора ди Шола.

Мы с Тобблом удивлённо посмотрели друг на друга. Он, похоже, так же, как и я, не понимал, о чём речь.

– А это, простите?.. – перебила я её, не выдержав.

– Это такой остров-город. Его настоящее название – остров Урсина. Но все называют его Кора ди Шола, что означает «сердце науки».

– А почему он так называется? – Теперь уже Тоббл не мог сдержаться.

– Потому что он по форме напоминает человеческое сердце. А ещё потому, что это пристанище учёных и студентов. Именно там находится Высшая Императорская Академия Алхимии, Астрономии, Магии и Естествознания.

Мне пришлось подумать над значением каждого слова, вспомнить их.

Слово «алхимия» я узнала от Дэлинтора, оно означает искусство смешивать вещества, чтобы получить абсолютно новые – например какие-то лекарства. Астрономия, насколько мне известно, изучает звёзды. Магия – наука о заклинаниях и колдовстве.

Мне не совсем было понятно, что изучает естествознание, но, судя по названию, что-то очень значимое.

Слово «императорская» показалось мне впечатляющим, но тут я поняла, о чём речь…

– Это связано с Мурдано? – закричала я.

– Его Императорское Высочество, Мурдано – Правитель Недарры, Защитник истины, Сторонник добродетели, Миротворец и так далее и тому подобное, – махнув рукой, ответила Хара.

– Но ведь именно солдаты Мурдано…

– Ты вряд ли их там встретишь, – успокаивала меня Хара. – Солдат на остров почти не пускают, это место науки.

– И всё же название академии – Высшая…

– Так решил Мурдано, ведь ему принадлежит абсолютно всё. Он переписал календарь. И словарь. В Недарре у него абсолютная власть над всеми. – И она добавила себе под нос: – По крайней мере, он так думает.

– Зачем мы туда идём? – не унималась я.

Я помнила о своём обещании больше не убегать. И ещё я помнила, что было, когда я однажды попыталась. Но и идти навстречу своей смерти я не хотела, если Хара задумала именно это.

– Нам надо идти, – наконец сказала она. – У нас нет выбора.

– Но мне это совсем не нравится, – возразила я. – Я никогда не была в городах, где живут люди. Это слишком опасно.

– И мне это не нравится, – поддержал меня Тоббл.

Хара подняла руки.

– У вас нет выбора.

– Я никуда не пойду, – решительно заявила я.

– Но ты же понимаешь, я могла дать браконьерам расправиться и с тобой, как это сделали солдаты Мурдано с твоей семьёй…

Она замолчала, избегая моего взгляда.

Мне будто вонзили в сердце нож. Я сразу стала всё вспоминать, и печаль тут же превратилась в дикую ярость.

– Мне не стоило так говорить, – сказала Хара, и я поняла: она искренне сожалеет. Она потёрла глаза: – Я слишком устала, уже всё подряд говорю. Прости меня.

Я еле заметно кивнула и промолчала в ответ. Ответить мне было нечего.

Время шло. Тишину нарушало только чавканье Тоббла.

Я не хотела сейчас разговаривать, но в голове было столько вопросов – они не давали мне покоя. Мне очень нужно найти на них ответы.

– Итак, – я пыталась говорить ровным голосом, – ты намерена передать меня в руки самого Мурдано?

– Ха! – мрачно усмехнулась она. – Я не настолько тесно знакома с Мурдано или его пособниками. Нет, я хочу передать тебя своему знакомому, он известный учёный. Мудрец. Его зовут Ферруччи Гарольд.

– Какой ещё Гарольд? – встрепенулся Тоббл.

– Это почётный титул. Его дают только самым заслуженным учёным. Это люди, которые знают всё, что только возможно: про звёзды, или форму Земли, или знатоки по части животных или истории. Ферруччи – хороший и честный человек.

Она пожала плечами.

– Я уже привозила ему редкие находки.

– Находки? – повторила я.

– Редкие виды животных или растений. Ферруччи изучает, как их можно защитить. Я хочу отвести тебя к нему и послушать, что он скажет. Уж он-то знает, что делать с даирном.

– А зачем тебе всё это? – спросил Тоббл. – Какая тебе от этого польза?

– Я пытаюсь помочь Бикс, – спокойно ответила Хара. – А если Ферруччи сочтёт нужным вознаградить меня за это, я совсем не буду против.

– Так вот каков твой план, Хара? Ты всего лишь пытаешься продать Бикс? – Тоббл вскочил на лапы, подёргивая усами. – Бикс мне друг, поэтому я надеюсь, ты понимаешь: я её в обиду не дам.

– Говорю же, – пыталась убедить его Хара. – Это единственное, чем я могу помочь.

– Ты правильно сделала, что предупредила нас, – не унимался Тоббл. – Не стоит тебе видеть разозлившегося воббика. Мы по-настоящему страшны, когда злимся! А я совсем свирепый!

– Спасибо тебе, Тоббл, – вмешалась я в разговор. – Но…

– Семья называет меня Страшный Тоббл.

Хара опустила глаза и всячески попыталась скрыть улыбку.

– Итак, твой план – меня продать? – спросила я. – Тому, кто больше заплатит?

– Думаешь, у меня есть выбор? – почти прошептала она. – У меня его нет. Больше я никак не смогу помочь, Бикс. А если, помогая тебе, я помогу и себе, то что в том плохого? Моей семье нужны деньги.

Я уставилась на неё. Она впервые упомянула свою семью.

– Ну а чего же ты меч свой не продашь? – допытывался Тоббл.

Хара вынула меч из ножен.

– Вот эту ржавую железяку?

– Но он не был ржавой железякой, когда ты рубила им змей.

Хара склонилась к нам с решительным видом.

– Этот меч, – медленно начала она, – передавался в нашей семье из поколения в поколение, и я первая женщина, которой его доверили. – Она вложила меч обратно в потрёпанные кожаные ножны. – Я скорее умру, чем расстанусь с ним.

Тоббл поднял лапы.

– Замечательно. Если какой-то ржавый меч для тебя дороже, чем жизнь моего друга, мне больше нечего сказать.

– Всё не так просто, Тоббл, – возразила Хара. – Далеко не так просто. Даирны редко встречаются в этих местах, и причина их исчезновения – мех. Именно из-за меха на них всё время охотились, пока почти не истребили.

– Их мех удивительно мягкий, – перебил Тоббл.

– Но за этим кроется что-то ещё, и я не могу понять, что именно. – Говоря это, она грызла ноготь, а мысли её витали где-то далеко. – Действия солдат Мурдано в улье, – она посмотрела на меня и тут же перевела взгляд, – нелогичны. Они убивали не ради чего-то. Просто так. И я не понимаю почему. Но знаю одно – Ферруччи по меньшей мере будет ценить жизнь Бикс. Он учёный, не убийца. К тому же для Бикс это единственная возможность остаться в живых. Доверьтесь мне.

– Доверишься – и ты пропал, – процедила я сквозь зубы.

Хара склонила голову набок.

– Что ты сказала?

– Это даирнская поговорка. Она означает, что если ты полностью доверишься человеку, то в итоге от тебя ничего не останется.

– Но, как бы то ни было, другого выхода у вас нет.

Я погрузилась в молчание. Первой заговорила Хара, тихим, приглушённым голосом.

– Бикс… – сказала она, а затем, поворачиваясь, добавила: – И ты, Тоббл… – Глубоко вдохнула. – Вот скажите, вы же любите свои семьи?

– Любила, – буркнула я, – это слово больше подойдёт.

Хара кивнула.

– Вот и я очень люблю свою семью. И мой долг помочь ей в трудные времена. Любой ценой.

Она пристально смотрела на меня. В её глазах отразилась глубокая печаль. Или я всего лишь увидела отражение моей…

– Моя семья оказалась в очень сложной ситуации. – Голос её дрогнул, похожий на первый лёд, такой тонкий и хрупкий, что трещит под ногами, и я почувствовала, насколько Хара уязвима. – Моя родня часто голодает, – продолжала она, – и страдает от болезней. Иногда они оказываются на грани. По возможности я шлю им немного денег, которые зарабатываю как проводник. Благодаря Бикс у меня впервые в жизни появился шанс хорошо заработать и помочь родным. Да и Бикс от этого будет только лучше. – Она пожала плечами. – Я очень на это надеюсь.

– Так ты даже не уверена в этом? – не успокаивался Тоббл.

– Тоббл, Ферруччи правда хороший человек. Да, он заплатит мне за то, что я привезу ему такое редкое существо. Но главное, он защитит Бикс. – Хара потёрла глаза. – Если где-то на земле для неё есть по-настоящему безопасное место, то именно Ферруччи сможет его найти.

Хара потянулась и взяла Тоббла за плечо. Она будто раскаивалась.

– Я же не могу найти такое место, Тоббл, и ты не можешь, – очень тихо сказала она.

– Но я могу хотя бы попытаться, – противился Тоббл. – И это гораздо лучше того, что хочешь сделать ты.

Хара протяжно выдохнула. Мы не смотрели друг другу в глаза.

– А у меня к тебе другой вопрос, – наконец сказала я Харе. – Когда мы прибудем на остров, что этот самый Гарольд сделает с Тобблом?

– Да уж, воббики никого особо не интересуют, – кивнула Хара Тобблу, как бы оправдываясь. – Их называют Бездарными.

Тоббл фыркнул.

– Что значит Бездарными? – полюбопытствовала я. Такое слово мы не учили.

Хара удивилась вопросу.

– Согласно Всеобщему Своду Правил существует шесть основных классов: люди, раптидоны, феливеты, терраманты, натайты и даирны. Это те классы, которые умеют говорить…

– Я тоже умею говорить, – перебил Тоббл.

– …умеют говорить, – повторила Хара, – а также изготовлять орудия труда, получать знания и передавать их следующим поколениям и владеть магией.

– Несправедливо, – заворчал Тоббл. – Ну и что в этой магии особенного? Глупые заклинания. Бесполезные эликсиры. Смешные предсказания.

– Я пока всего этого не знаю, – ответила Хара. – По закону только с пятнадцати лет можно приступать к изучению магии.

– Даирны этим не увлекаются, – отрезала я. – Дэлинтор говорит… говорил, что это «забытое искусство».

– Женщинам запрещено изучать магию, – добавила Хара. – С недавних пор запрещено.

– С недавних пор? – повторила я.

– До того как власть захватил Мурдано, некоторые женщины могли ею заниматься. Моя мама владела кое-какими знаниями.

– Тогда кто такие Бездарные? – спросила я.

– Это те, у кого даже самое простое в магии не получается.

– Это, например, воббики, старлоны и горелисы, – продолжила Хара. – Они разговаривают и пользуются орудиями труда, но вот способности к волшебству у них совсем нет.

Тоббл громко вздохнул.

– Совершенно несправедливо.

– Согласно Своду Правил шесть основных классов не могут охотиться друг на друга. Таков указ. Но, кажется, все об этом забыли. Особенно представители моего класса.

– Тогда не стесняйтесь, ешьте меня смело, – съехидничал Тоббл.

– А ниже Бездарных – остальные классы, которые не говорят, не пользуются орудиями труда и не колдуют, – продолжила Хара.

– Низшие, – подсказал Тоббл.

– Да, – кивнула Хара. – Шимпанзе, киты, вороны, сверчки и так далее и тому подобное.

Она упёрла руки в бёдра.

– Так, для начала хватит этой информации. Надо отдохнуть. Терпеть не могу тратить время впустую, но вижу, что вы не в лучшей форме, чтобы без сна продолжать путь.

– Но мне ещё столько всего надо спросить, – сказала я. – Очень много.

– Кто бы сомневался, – ответила Хара.

Она посмотрела на меня странным взглядом, в котором читалась смесь разочарования и жалости.

– Поспи немного. Нам долго идти. Отправимся завтра утром до рассвета.

– Поспи, – пробубнила я. Можно подумать, после всего услышанного это просто сделать. Но тут я посмотрела на Тоббла – он уже дремал.

«Интересно, – подумала я, – может, мгновенно засыпать, несмотря ни на что, и есть дар воббика?»

Хара укрыла его одеялом, а второе вручила мне.

– Жаль, что я не могу сделать для тебя большего, – тихо сказала она. – Правда, жаль.

Я понимала: она говорит правду, но легче от этого не становилось.

Я успокаивала себя тем, что, возможно, есть ещё какой-то способ спастись, избежав этого Ферруччи. Например, снова сбежать с Тобблом, попробовать найти своих сородичей, попыта…

Перебирая возможные варианты, среди которых покориться судьбе явно было самым разумным, я провалилась в сон.

18

Старая карта

В течение дня я неоднократно проваливалась в беспокойный сон. На обед мы снова перекусили змеиным мясом, а Тоббл пожевал траву и жуков. Вопросов друг другу мы больше не задавали. А Хару явно что-то беспокоило. Она почти весь день ходила взад-вперёд перед пещерой.

Следующей ночью я изо всех сил пыталась уснуть. Но каждый раз, закрывая глаза, я снова и снова видела страшные сцены. Гибель родных. Отвратительных змей. Что ждало впереди?

Казалось, ещё совсем недавно мама крепко обнимала меня, а я любовалась полётом флайнов.

– Бикс? – прошептал мне Тоббл глубокой ночью. – Ты спишь?

– Нет.

Он подполз ко мне, волоча за собой одеяло.

– Тебе страшно?

– Да, – честно ответила я, потому что не умела врать. И не только поэтому: мне хотелось с кем-нибудь поговорить.

– А мне – нет, – сказал Тоббл слегка дрожащим голосом. Он украдкой посмотрел на меня. – Скажешь сейчас, что я вру?

– Нет, я начинаю понимать, что ложь бывает разная, – тихо ответила я. – Ты сегодня показал необычайную смелость, Тоббл. Полез в драку с огромной змеёй. И на что только ты рассчитывал?

Он улыбнулся и пошевелил ушами.

– Я не думал об этом.

– Спасибо тебе большое, что пытался спасти меня.

– Попытка не считается.

– А я думаю, ещё как считается.

Тоббл перевернулся на живот, подперев подбородок лапкой.

– Кто по-настоящему смелый, так это ты, Бикс. Когда я увидел, как ты прыгнула со скалы, я не мог глазам своим поверить.

– Я и сама не ожидала. – Я улыбнулась. – Честно говоря, всё намного проще: меня хотели убить, и я спасалась.

– А расскажи, как это – летать? – спросил Тоббл.

– Если б я умела летать, – сказала я. – Даирны могут только парить.

Я развела руки в стороны и показала скользуны под мышками.

– Но уметь парить тоже замечательно.

– Иногда я летаю во сне, – продолжал Тоббл. – И в своих снах я большой, и у меня огромные зубы, и я всегда очень смелый.

Я потянулась и одобрительно похлопала его по плечу.

Мех его, даже забрызганный грязью, был длинный и пушистый, красивого серебристо-голубого цвета, как молодой месяц.

– И всё же ты был невероятно смелым, Тоббл. И тебе пора подумать о возвращении домой. Кстати, где ты живёшь?

Подбородок Тоббла задрожал, и я на секунду испугалась, что он вот-вот расплачется.

– Боссип. На северо-западе. Далеко отсюда.

– Тебя, должно быть, уже повсюду ищут.

– Скорее всего. Хотя родители нас частенько теряют. – Тоббл грустно улыбнулся. – И их можно понять. Когда в последний раз мы пересчитывались, нас было сто двадцать семь плюс я.

– Сто двадцать…

– Воббики плодятся семь раз в год. Большинство детёнышей так и живут потом с родителями, не покидая родной очаг. Мы просто роем новые тоннели. – Он покачал головой. – Тебе обязательно надо побывать у нас на церемонии Хвостовизации.

Хара, дремавшая в это время у костра, издала во сне какой-то звук, похожий на кваканье жабы. Мы с Тобблом обменялись улыбками.

– Что за Хвостовизация? – Мне стало жутко интересно.

– Ну, это у нас большой праздник. Когда воббику исполняется сорок три года, он проходит обряд инициации, но только в том случае, если уже успел совершить какой-то смелый поступок. После этого считается, что ты повзрослел. Мы устраиваем большое гулянье, на котором нам официально заплетают хвосты.

– Ты имеешь в виду свои три хвоста?

– До церемонии заплетать хвосты строго-настрого запрещается. И пока ты не проявишь себя храбрецом, тебя на этот праздник не пустят.

Я подоткнула одеяло под плечи.

– Так ведь ты уже совершил смелый поступок, и не один.

Тоббл перевернулся на спину, и мы оба уставились на лунных улиток, мигающих на потолке тусклым светом.

– Ты, должно быть, скучаешь по своим, – сказала я.

– Скучаю. Но я знаю, что они дома и ждут меня. – Не успев договорить, он ахнул. – Бикс, прости меня!

– Ты ни в чём не виноват, Тоббл, – успокоила я его. Улыбаясь, я пыталась скрыть свою боль, но понимала: прекрасно видно, как дрожит моя нижняя губа.

Больше никогда у меня не будет семьи. Никогда меня не будут ждать, не будут скучать по мне.

– Теперь, – наконец сказала я, – здесь мой дом. Рядом с тобой. Но, Тоббл, что бы там ни задумала Хара, это уже не твои проблемы.

– А чьи же? Три спасения, Бикс. Воббик должен…

– Да знаю я, Кодекс Чести. И всё же.

– Бикс, у меня тут есть для тебя кое-что. – Тоббл привстал и заглянул в кожаный мешочек, который всегда носил с собой. Сначала он вытащил пучок травы и лишь потом то, что искал. – Вот. Я совсем о них не помнил, пока сегодня за завтраком не полез в мешок.

Он вытащил целую горсть каких-то предметов и разложил на земле.

– Всё это я нашёл, когда бежал за тобой. Они лежали на земле рядом с ульем. Сам не знаю, зачем я подобрал. Подумал, вдруг ты захочешь, чтобы у тебя было что-то… на память.

Я, как застывшая, смотрела на эти предметы – частички моего прошлого. На отколотую ракушку с розовыми полосками. На игрушечного, сделанного из соломы даирнёнка. На небольшой камешек плоской формы с вырезанными на нём словами. На потрёпанный листик плайи.

Я один за другим стала прятать все эти предметы в свою сумку на животе. Взяла листок – помятый, с рваными краями. Но даже если бы лунные улитки не освещали пещеру, я бы всё равно поняла, что это был за листок.

– Моя карта! Карта Первого Поселения.

Я держала этот лист, испачканный и порванный, и мои пальцы дрожали.

– Ты хочешь сказать, это твой листок? – изумился Тоббл.

Я с трудом могла разобрать то, что написала когда-то сама, и даже не из-за слёз. У даирнов примитивный алфавит, и мы учили его в раннем детстве. Мы всё время кочевали – и пользовались алфавитом крайне редко, а писали ещё реже. Мой почерк практически не разобрать.

Тоббл по-новому сложил одеяло и свернулся калачиком почти у меня под боком.

– Что это? – не терпелось узнать ему.

– Карта, которую нарисовали, основываясь на древней поэме. Это место, где предположительно жили первые даирны. – Я показала на точку на маленьком острове. – Это Даирнхольм. Мы как раз туда собирались, когда…

– Чтобы найти там своих?

– Да, мы на это надеялись.

Я сама не заметила, как начала рассказывать поэму наизусть. Когда я добралась до «живого острова, плывущего изумруда», то посмотрела на Тоббла. Глаза его были закрыты, дыхание ровное. Я решила, что он уснул, но тут воббик протянул мне лапку, и я крепко её сжала – почти круглую, с чёрными шершавыми подушечками и удивительно острыми коготками. Меня удивило, какая она была лёгкая и тёплая. Я сразу же вспомнила ту ночь, когда мы с Джексом держались за руки и обещали, что всегда будем друг друга защищать.

Как же сильно мы ошибались.

– Я должна была там быть, – прошептала я. – Должна была умереть вместе с ними.

– Не говори так, Бикс. – Тоббл тоже крепко сжал мою руку.

– Жаль, что я не помогла им спастись, – ответила я, прижимая карту к груди. – Но я даже сама себя спасти не могу.

– Бикс, не вини себя, – воббик пытался меня успокоить. – Мы вместе, и мы спасём друг друга.

Через несколько часов, когда Хара разбудила нас, лапа Тоббла по-прежнему была в моей.

19

Даирн знакомится с собакой

Перед самым рассветом Хара, Тоббл и я отправились к ближайшему ручью набрать в дорогу воды. Нам предстояло идти весь день, и не стоило рассчитывать на то, что мы встретим источник по пути.

В голове у меня, как пчёлы в улье – так же беспокойно, – роились мысли: вопросы, планы побега, возможности, невозможности.

И о чём бы я ни думала, мне всё казалось невозможным. Неужели остаётся только сдаться?

«А как бы поступил Джекс? – спросила я себя. – А Миксо? А мой храбрый папа? И мама? И что бы сделал Дэлинтор, окажись он в такой ситуации?»

«Ты слабачка, – с досадой сказала я себе. – Ты уже завалила главное дело любого даирна – сделать всё возможное, чтобы просто выжить».

Только моя вина, что я попала в плен. Что не погибла вместе со своей семьёй.

Остаться последней из рода никакой не подвиг, а сплошное унижение и выворачивающее наизнанку чувство вины.

Мы решили оставить Валлино и наши скромные пожитки в пещере. Дорога к ручью была для него слишком крутой и каменистой.

Напившись вдоволь холодной воды, мы доверху наполнили бурдюки Хары. Красное, будто спелый персик, солнце показалось из-за горизонта. Уже почти у входа в пещеру я вдруг уловила в воздухе запах и тут же остановилась.

– Что случилось? – спросила Хара. Левой рукой она мгновенно достала нож из сапога. Её правая рука была на рукоятке меча, который сейчас казался лишь ржавой безделушкой.

– Тут кто-то есть, – чуть слышно сказала я. – Человек. Самец.

Я запомнила этот запах на всю жизнь.

Я снова принюхалась.

– И собака. Тоже самец.

Хара жестом показала нам идти за ней. Мы пошли украдкой, крепко держась за скалу.

Дойдя до большого валуна, вокруг которого густо росла высокая колючая трава, мы остановились.

– Вы двое, – прошептала Хара чуть слышно, – спрячьтесь в кустах так, чтобы вас не было видно. Бикс, если вдруг тебя увидят, ни слова. И встань на четыре лапы. Смотри, чтобы сумку на животе не увидели. Или пальцы. Или… – Она вздохнула. – Просто постарайся, чтобы тебя не увидели, хорошо?

Она говорила очень быстро и очень волновалась, поэтому я не могла спросить, что же она задумала, но поняла по репликам: если я попадусь, мне надо прикинуться собакой.

Мы с Тобблом спрятались за валуном. Не самое надёжное место, и в траве полно колючек, которые мы тут же понацепляли. Тем не менее мы очень старались, чтобы нас не заметили.

Хара бесшумно пошла дальше по тропе.

Она уже завернула было за угол, как на неё напрыгнуло что-то большое, грязное и жутко вонючее и тут же повалило её на землю.

Хара лежала не шевелясь.

– Она без сознания, – прошептал Тоббл.

Мы выскочили из-за куста, мгновенно забыв про все обещания. Уже на полпути я поняла, что спасаю того, кто держит меня в плену.

В то же мгновение Хара сделала глубокий вдох и очнулась. Она поморгала, увидела, что сверху на неё взгромоздилось существо, виляющее хвостом, и приготовилась пустить в ход нож. Но не успела она пошевелиться, как существо высунуло мокрый розовый язык и лизнуло её в нос.

Таким глупым могло быть только одно животное – собака.

– Стой! – закричал кто-то. – Он не укусит!

Из-за угла выбежал юноша. В одной руке он держал недоеденную грушу, а в другой – поводья Валлино. Лошадь вышла следом за ним.

Не без усилия Хара скинула с себя слюнявого пса и вскочила на ноги. Собака, виляя хвостом, побежала к хозяину.

– Вор! – закричала она своим фальшивым басом, показывая на Валлино рукой, в которой был нож.

– Да, так и есть, – невозмутимо ответил юноша. – Она твоя? – спросил он, кивая на лошадь.

– Да, – так же спокойно ответила Хара. Одним махом она подцепила грушу кончиком ножа и поднесла его к горлу незнакомца. – Или ты сейчас же всё объяснишь, или эта груша будет у тебя в брюхе. И прожевать не успеешь.

Мальчишка смотрел на неё так же невозмутимо.

– Я шёл по тропе, как вдруг мой пёс учуял твою лошадь и побежал в пещеру, а я за ним. Я подумал, что, возможно, хозяин лошади мёртв.

– Мёртв?

– Ну, например, со скалы сорвался. Или его сожрали феливеты. А иначе как такое сокровище может оказаться без присмотра?

Хара закатила глаза.

– Ну а если хозяин просто пошёл на поиски еды. Или за водой. Или сходить…

– Сходить в туалет? Полагаю, что…

– Я хотел сказать, – поспешно перебила его Хара, – нарвать травы для лошади.

Она сняла с ножа грушу, на которую с надеждой смотрел Валлино.

– А что касается собак, – юноша махнул головой, показывая на меня, – так твоя и правда очень смышлёная. Неужели не устаёт ходить весь день на задних лапах, как цирковой медведь? Она, может, и жонглировать умеет?

Хара повернулась и посмотрела на нас с Тобблом.

– Я же говорила встать… – сквозь зубы процедила она, но тут же осеклась.

Мы с Тобблом беспомощно посмотрели друг на друга. Неужели уже слишком поздно прикидываться собакой? Я встала на четыре лапы и спрятала пальцы в кулаки. Затем открыла рот, высунула язык и стала дышать по-собачьи. И даже завиляла хвостом.

И тут ко мне подбежал уже настоящий пёс – коричневый, тощий и жутко грязный. Пойми он, что я на самом деле не собака, он бы не обрадовался, однако пёс бодро завилял хвостом – казалось, тот вот-вот отвалится и полетит по ветру.

Затем совершенно бесцеремонно он принялся меня обнюхивать. Абсолютно всю – голову, ноги, спину, мой хвост и мой… Унизительно, но я должна была терпеть.

Когда же терпение моё кончилось, я грубо и как только могла убедительно рявкнула.

Собака обиженно посмотрела на меня.

– Пёс! – крикнул ему парень, и тот рванул к нему и, как бы жалуясь, что с ним были не дружелюбны, стал лизать его руку.

– Ты называешь свою собаку «Пёс»? – недоумевая, спросила Хара.

– Ему же идеально подходит, разве нет?

– А тебе идеально подходит «вор».

– Не буду спорить, но ещё можешь называть меня Рензо. А как зовут тебя и твоих друзей?

– Я – Тоббл, – поспешил представиться воббик. – А это…

– Не твоё дело, – оборвала его Хара.

Хара протянула Валлино грушу, и он крепко схватил её, чтобы уже никто не отобрал.

Всё это время Хара не сводила с мальчишки глаз.

Он был выше её ростом, с золотистыми волосами и умными тёмно-голубыми глазами. При нём имелось три ножа, по крайней мере, я видела только их – по одному в каждом сапоге и один на поясе. Как мне показалось, мальчишка чуть старше Хары, но я это только предполагала, ведь человека видела всего лишь второй раз.

– Пожалуй, я не стану тебя убивать, Рензо, – снисходительно сказала Хара низким голосом. – Я порядком устал, чтобы убивать уже второго человека за неделю.

– Премного благодарен. – Мальчишка поднял бровь и посмотрел в сторону пещеры. – А знаешь, мы бы присоединились к вашему завтраку – я и Пёс.

– Как жаль, – съязвила Хара. – Но вряд ли это возможно.

– И правда жаль, – без особого огорчения ответил Рензо. – Тогда, перед тем как уйти, я бы хотел тебя кое о чём спросить – не желаешь продать мне свой меч? Он хоть и обычный, но свой я проиграл, а меч мне может ещё понадобиться. В этих краях кого только не встретишь. Поостеречься никогда не лишнее.

– Он не продаётся.

– Я заплачу тебе больше, чем он стоит на самом деле, – продолжал уговаривать Рензо, гладя собаку по голове.

– Ты слышал мой ответ.

Рензо вздохнул.

– Тогда собаку. Сколько возьмёшь за неё?

Я старалась сохранять спокойствие. Да, я пленница, но и думать, что у Рензо мне будет лучше, было бы глупо.

– Моя собака тоже не продаётся.

– Обидно. У моего друга появилась бы компания.

– Да у меня это и не собака, одно название, – ответила Хара, глядя в сторону и ухмыляясь. – Жутко непослушная.

Я принялась грызть свой хвост.

Рензо взял свою палку и кожаный мешок на длинном ремне. Он повесил его через плечо, снял шапку и, нахмурив брови, совершенно серьёзно посмотрел на Хару.

– Тогда бывай, дорогой, – он помедлил долю секунды, – господин. Я иду на север. А ты?

Хара молча стояла и смотрела, уперев руки в бёдра.

– Если решишь отправиться туда же, будь осторожен, – предостерёг Рензо. – Повсюду орудуют шпионы Мурдано. Народ рассказывает, что он хочет захватить Дрейленд.

– Мы так далеко не собираемся, – ответила ему Хара.

– Мы идём в одном направлении. Думаю, наши пути ещё пересекутся.

– Вряд ли, – отрезала Хара, – если, конечно, тебе жить не надоело.

Когда Рензо проходил мимо, его шелудивый пёс остановился, чтобы снова обнюхать меня. От него несло скунсом, беличьим помётом и прочим, от чего меня воротило.

– Пошли, Пёс, – позвал его Рензо. – Они не хотят знаться с такими, как мы.

Мы смотрели на них, пока они совсем не скрылись из виду.

– Мне кажется, он и пальцем никого не тронет, – резюмировал Тоббл.

– Чего не скажешь о его собаке, – пробормотала я, вставая на ноги и разминая затёкшие пальцы.

Хара вновь спрятала нож в сапог и взяла поводья Валлино.

– Пока мы не окажемся на месте, любого – человек это или собака – будем считать врагом, – сказала она, то и дело оборачиваясь в сторону дороги.

20

Вопросы

Мы быстро позавтракали и снова отправились в путь.

Я шла рядом с Харой – она ехала верхом, поэтому моя голова была на уровне её бедра. Тоббл, у которого энергия, казалось, била через край, почти всё время бежал впереди. Он очень скоро сообразил, что сзади лошади лучше не шагать, ведь они частенько оставляют после себя «сюрпризы».

Всё утро мы шли без остановки. Хара вела нас на северо-запад в надежде обойти Земли Болот.

– Это путь в обход, – призналась она, – но так мы не увязнем в болоте.

– И не встретим змей! – добавил Тоббл.

Около полудня мы устроили привал у звонкого ручья и перекусили вяленым змеиным мясом и луком, который раздобыл Тоббл. Я попросила у Хары нож, прикрепила его к ровной палке и блеснула даирнским талантом ловить рыбу. Почти сразу я поймала пару рыбин – небольшую треску и пурпурного сома чуть побольше размером.

Честно говоря, блеснула я так себе. В ловле рыбы мне было далеко до моих братьев и сестёр.

Пока мы шли, я видела, что Хара уже не боится так сильно, хотя она явно начала нервничать по другому поводу: всё время оглядывалась по сторонам и иногда обращалась ко мне с вопросом, не учуяла ли я чего-нибудь необычного. При этом всеми мыслями и надеждами она, казалось, была уже там, куда мы направлялись.

На ночёвку мы остановились в глубокой лощине.

Мы с Тобблом собрали веток и прутьев, и Хара развела костёр. На ужин у нас была рыба (у Хары и у меня), вертячки (у Тоббла) и ягоды (их ели все).

Поев, я легла на спину и смотрела, как звёзды собираются в стаи на бескрайнем небосводе, и тогда меня охватило умиротворение: я не жила прошлым и не беспокоилась о будущем, не терзала себя вопросом, осталась ли одна на земле или где-то далеко живут мои сородичи. Я лежала и слушала, как сверчки в такт поют свою песню, которая была похожа на биение сердца Земли.

Хара с Тобблом тоже выглядели невероятно умиротворёнными. Они, словно загипнотизированные танцем языков пламени, в молчании сидели у костра. О чём они думали? Любопытство заставило меня нарушить молчание.

– Мне показалось, ты больше не боишься браконьеров? – спросила я Хару.

Хара удивлённо подняла бровь.

– Почему ты так думаешь?

– Чутьё.

– Ты права. На территории королевства браконьерство незаконно, браконьеры охотятся подальше от населённых земель.

– Значит, мы уже почти дошли?

Хара показала на восток.

– В нескольких километрах отсюда деревни Долгрейта. – Она повернулась и теперь показала на северо-запад. – А оттуда уже недалеко до Города свободных торговцев. Но мы всё равно должны быть начеку: натолкнуться на людей Мурдано можно где угодно. Правда, они не утруждают себя и передвигаются шумно, поэтому, если окажутся поблизости, мы их услышим.

– Так значит, ты хорошо знаешь здешние места? – спросила я.

– Неплохо.

Я какое-то время не решалась задать следующий вопрос. Но мне так много всего хотелось узнать об этой девчонке…

– У тебя… родные в этих краях?

Хара посмотрела на меня не выражающим никаких эмоций взглядом.

– В некотором смысле.

– Может быть, друзья?

– У меня нет друзей.

Тоббл широко раскрыл глаза.

– У всех есть друзья!

– У меня тоже никогда их не было, – ответила я. – То есть мои братья и сёстры и были моими друзьями.

– Друзья – это роскошь, которую мы не можем себе позволить, – снова без эмоций ответила Хара.

Я хотела задать ещё вопросы, как вдруг осознала: Хара всегда очень осторожна с ответами – она рассказывает только то, что считает нужным; в противном случае просто молчит. И лучше не подгонять её – тогда она сама всё расскажет. Общаться с ней непросто, а я к тому же была её пленницей и всё время задавала вопросы, на которые не получала от неё ответа.

Мама всегда поощряла моё любопытство. Она говорила: «Только задавая вопросы, ты можешь чему-то научиться». Но иногда случается, что ответов нет. Или они могут быть не такими, какие мы ждём.

Подул лёгкий ветерок, который принёс знакомые запахи меда и лаванды – ароматы из моей прошлой жизни без страданий и боли. Я закрыла глаза, чтобы не расплакаться, потому что тоска по дому накрыла меня, словно волна ледяной воды.

Мы шли ещё два дня. Когда у меня или у Тоббла начинали болеть ноги, Хара сажала нас на лошадь, и какое-то время мы ехали верхом. В знак благодарности мы собирали вдоль дороги нежные листья травы и кормили Валлино, который, так же благодаря нас в ответ, иногда прижимался к нам носом или издавал довольное ржание. Казалось, Тоббла он любил особенно сильно.

– Интересно, о чём весь день думает Валлино? – Тоббл задал этот вопрос, сидя на его спине, во время второго дня нашего путешествия.

– Думаю, у него две мысли, – ответила я. – И одна из них: «Хочу есть».

– А вторая? – спросила Хара.

– «Не хочу есть».

– Ты так говоришь, потому что он не относится к главным классам, – возразил мне Тоббл. – Но это совсем не означает, что он не может думать о чём-то серьёзном.

На что Валлино поднял хвост и оставил на тропинке особенно пахучий «сюрприз».

– Забудем об этом, – ответил Тоббл, и мы с Харой засмеялись.

Когда тропинка постепенно превратилась в дорогу, Хара сказала:

– Что ж, похоже, пришла пора мне снова стать мальчишкой.

– Почему? – недоумевал Тоббл.

– Очень скоро мы начнём встречать попутчиков. Будет намного проще иметь с ними дело в образе парня, – пыталась объяснить Хара, затягивая волосы в хвост.

– Но ведь это несправедливо, – возмутился Тоббл. – Неужели так важно, кто ты – мальчишка или девчонка?

– Но это так, – согласилась Хара. – Жизнь отучила меня искать в этом мире справедливость.

Она посмотрела на меня.

– Ты тоже не должна показывать, кто ты на самом деле, Бикс.

– Потому что я даирн.

– Да, ты редкость. Всё редкое привлекает внимание.

Я недовольно заёрзала.

– И как же я смогу перестать быть даирном? – спросила я.

Конечно же, я знала ответ.

Хара состроила гримасу.

– Если пойдёшь на четырёх лапах, будешь помалкивать и время от времени вилять хвостом…

Я громко вздохнула.

– Да знаю я. Просто… Я ведь не собака.

– Я понимаю, – сказала она. – Будь ты собакой, этого разговора не случилось бы.

– Никогда не любил собак, – влез в разговор Тоббл. – Они ловят воббиков. И едят их.

– Тут вот в чём дело, – начала объяснять я. – Когда-то слово «собака» было для даирнов оскорблением. Я не говорю, что мы их презираем. Мы их любим…

– Ты сначала попробуй убежать от своры этих голодных псов, а потом говори о том, как их любишь, – вставил Тоббл.

– Но согласно древним писаниям, – продолжала я, – во времена, когда люди и даирны жили бок о бок, самым обидным для нас сравнением считалось «как самые настоящие собаки».

– Прости, Бикс, – сказала Хара. – Но так тебе же будет лучше.

– Понимаю. – Глубоко вздохнув, я встала на четыре лапы, произнеся неубедительное «гав».

– Кто бы мог подумать, что лай может быть настолько печальным, – сказала Хара, поглаживая меня по голове.

21

Цивилизация

Я чувствовала себя вполне комфортно, когда я шла по-собачьи, – единственное, подушечки на пальцах рук были не такие твёрдые, как на пальцах ног. Когда могла, я старалась идти не по каменистой дороге, а по траве на обочине. Также я старалась держать пальцы вместе и всегда прикрывать сумку на животе. Если я не расставляла руки широко в стороны, то скользуны видно не было, поэтому хотя бы об этом я не беспокоилась.

И, как оказалось, у меня получалось обвести вокруг пальца прохожих. Как-то раз мимо проходили рыцари. Один из них склонился с мощного коня в доспехах и рукой в перчатке погладил меня по шее, называя при этом «славной собачкой».

Хара и Тоббл чуть слышно захихикали, мне же было совсем не до смеха.

Но за это время я поняла: люди хорошо относятся к собакам. Не раз мне подкидывали еду, и я прилагала все усилия, чтобы не схватить её руками. Ко мне также подбегали дети погладить по голове и почесать спину.

И, что поразительно, мне очень понравилось общаться с людьми. Осознавать это было приятно и одновременно совестно.

– Какая мягкая собачка! – воскликнула девушка, которая несла деревянное ведро. – Намного мягче нашей.

– Она только что искупалась, – выкрутилась Хара и быстро погнала нас дальше. Позже мы остановились у небольшого пруда, и она обрызгала меня грязью. – Мех даирнов намного нежнее собачьего, – объяснила она. – В грязи это будет не так заметно.

Я фыркнула, глядя на свой испачканный хвост.

– Когда решишь ещё как-нибудь меня унизить, дай знать.

Хара отошла в сторону, чтобы полюбоваться на свою работу.

– Обязательно дам знать.

Мы шли дальше, и люди встречались нам всё чаще – одни шли в ту же сторону, что и мы, другие – в обратную. Кто-то ехал на телегах, запряжённых лошадьми, кто-то шёл пешком с узелком за плечами. Кто-то очень спешил, а некоторые, наоборот, передвигались вальяжно, мило общаясь друг с другом. Женщины нам попадались намного реже, чем мужчины, и совсем нечасто мы видели детей.

Однажды мы встретили элегантно одетого старика, который хромал, держась за ногу, а потом остановился посреди дороги прямо перед нами. Вдруг он снял башмак и, ругаясь, отбросил его в сторону.

Приблизившись к нему, мы услышали, как он что-то бормочет себе под нос и издаёт какие-то странные, непонятные звуки.

– Колдует, это точно, – прошептал Тоббл.

И вдруг появилось розовое облако, а в нём – новый ботинок! К сожалению, это была изящная женская туфелька розового цвета.

Тоббл вытаращил глаза.

– Ну, что я говорил? Магия – полнейшая чушь.

Когда мы проходили мимо старика, который теперь ругался пуще прежнего, Хара еле сдерживала смех.

– Иногда разделение на главные и неглавные классы кажется очень сомнительным, – рассуждала она. – Разве может какой-то старик считаться более значимым, чем смелый и сообразительный воббик, только потому, что умеет превращать ботинок в туфлю?

Польщённый, Тоббл улыбнулся.

– Интересно, а может ли магия помочь Бикс найти её сородичей? – спросил он. – Тогда бы от неё хоть какая-то польза была.

– Сомневаюсь, – ответила Хара. – Возможности магии не безграничны.

Уже через час я почуяла запах моря, о чём и сообщила шёпотом Харе, пока рядом не было прохожих.

– Мы почти добрались, – сказала она.

– Нам нужна лодка, чтобы доплыть до острова? – поинтересовался Тоббл.

– Нет, мы разыщем натайтов. Вода – их территория. А согласятся они нас взять или нет – только им решать.

– Ты раньше уже встречала натайта, Бикс? – спросил Тоббл. Он то и дело забывал, что мне запрещено разговаривать. Или же ему просто нравилось меня дразнить.

Я покачала головой.

– На самом деле, есть несколько видов натайтов, – начал объяснять Тоббл, шагая рядом со мной. – И некоторые почти такие же огромные, как киты. Но есть и размером с человека, только в отличие от людей у них на шее жабры, чтобы дышать под водой. И зелёная кожа.

Потом он добавил:

– Некоторые из них очень опасные.

Подумав минуту, он снова добавил:

– А ещё они склизкие.

Когда Тоббл замолчал, Хара затянула песню, и пела она басом, снова пряча свой настоящий голос.

Давным-давно,

На заре бытия,

Под Урманским тисом

Собралась вся семья.

В прохладной тени

Под шелест волн

Сочиняли они

Новой жизни закон…

Она застенчиво засмеялась.

– Певица из меня так себе. У этого сказания несколько версий.

– Расскажи нам, – попросил Тоббл.

– Это легенда, но Урманский тис существует – это самое старое дерево на земле. Легенда гласит, что, когда вокруг всё затопило, живые существа собрались на высоком холме.

Я, конечно же, слышала о потопе, но совершенно ничего не знала об этом дереве.

– Когда вода отступила, именно под ним старейшины и решили, как будет устроен мир. Они издали указ о правящих классах со своей территорией и правами.

Я кивнула, ведь уже слышала это от Дэлинтора. Внезапно меня охватила тоска, и я ещё больше осознала, сколько знаний мы получили от этого даирна-мудреца!

– И никаких прав у воббиков, – пробубнил Тоббл.

– Было решено, что натайты, которые могут дышать под водой, будут главными в водоёмах, впадающих в море, – в том числе и в реках, – но на расстоянии не более нескольких километров от устья, а также около заливов. Феливетам отдали во владения северные леса, где они правят и по сей день, и без их разрешения другим там находиться нельзя. Они же, конечно, могут свободно охотиться и в других лесах, но уже не властвовать там.

Феливеты – это жуткие кошки. С раннего детства они являлись мне в кошмарных снах.

– Террамантам доверили недра земли – пещеры, подземные реки и озёра, – продолжала Хара.

Я вздрогнула. Терраманты были монстрами размером с лошадь.

Тоже предмет моих ночных страхов.

– И, конечно же, раптидоны. Они главные в небе, высоко и не очень – над верхушками деревьев и гор, там, где они гнездятся.

– А люди? – спросил Тоббл, отступая в сторону и пропуская повозку.

– Людям отдали все остальные земли.

Тоббл махнул головой в мою сторону.

– А что на счёт даирнов?

В ответ Хара запела:

Даирны столь честны,

И столь им жадность чужда,

Что пусть берут они

Всё то, что им так нужно.

Мы добрались до усыпанного бледно-жёлтыми цветами и пахнущего сырой травой дерева и уселись под ним отдохнуть. Я прислонилась к стволу с обратной от дороги стороны и подумала, что сейчас могу говорить.

– Хара, а что это значит? – спросила я. – «Даирны столь честны, и столь им жадность чужда».

Хара наклонила голову.

– А разве тебе не рассказывали об этом дома?

– Мы учили поэмы, сказки и песни, – ответила я. – Но даирнские поэмы… только о даирнах. По крайней мере, нас учили только таким.

– Когда-то очень давно даирны обитали повсюду, – сказала Хара. – В основном они жили стаями, но всегда и везде были почётными гостями. За уникальную способность отличать правду от лжи их очень ценили, особенно люди. Их ценили и боялись.

Если я умею отличать правду от лжи, чего больше никто делать не может, и если таких, как я, остались единицы – если вообще кто-нибудь, кроме меня, остался, – что со мной будет? Означает ли это, что теперь меня будут использовать в корыстных целях?

Или же, наоборот, каким-то образом я смогу использовать свой дар?

Я покачала головой. А дар ли это на самом деле – видеть злые намерения людей?

Или это страшное проклятие?

Не об этом ли нам хотел сказать Дэлинтор, когда называл этот дар «тяжкой ношей»?

Возможно, когда мы доберёмся до острова, я смогу понять, как пользоваться. А может, нам с Тобблом удастся удрать от Хары и отправиться… вот только куда?

И я в который раз поняла, как одинока и уязвима без своей семьи, без своей стаи.

У даирнов семья означает всё – как корни и ветки у дерева, как сердце и душа.

И всё же Миксо не теряла надежды найти поселение на севере, да и не только Миксо.

И мне для начала можно отправиться туда.

Если я не пропаду в пути, то так я хотя бы начну с чего-то.

С болью в груди я вспомнила, как говорил папа: «Только глупец знает, чем кончится история». Как же сейчас мне не хватало его спокойствия и остроумия. Сколько раз я недовольно закатывала глаза в ответ на его старомодные пословицы и высказывания. А теперь всё бы отдала, лишь бы он оказался рядом.

Но побег от Хары, одинокие скитания наводили на меня ужас – и это было странно. С ней же я чувствовала себя в безопасности. Может, и не в полной, но, по крайней мере, не боялась, что меня могут убить в любой момент.

Но это, конечно же, иллюзия. Когда Хара передаст меня Ферруччи, что со мной станет? Окажусь ли я в клетке? Или меня сразу убьют? А может, я буду выставочным экспонатом вроде двуглавого чудища?

И что станет с беднягой Тобблом, который за всё время нашего пути показал невероятную преданность?

* * *

Чем ближе мы подходили к населённым местам, тем более странным и тревожным, но в то же время захватывающим казалось всё вокруг. До этого дня мою жизнь составляли лишь моя немногочисленная стая и природа, в которой мы жили. Теперь же я оказалась совсем в другом мире – здесь столько высоких людей, лошадей, вагонов и телег, нагруженных неведомыми мне предметами и незнакомой едой, столько криков и шума. И запахов – всё новых и новых. Некоторые я уже различала сама, а какие-то из них мне объясняла Хара, когда я вопросительно смотрела на неё. Здесь пахло всем одновременно: калом, мочой, розами, гвоздикой, солёной водой, грязью, лавандой, плесенью, углём, копчёным мясом, майораном, тухлой рыбой, свежим хлебом, пивом и мёдом. От такой палитры мой бедный нос уже изнемогал.

Мы, даирны, выросли, пусть ругаясь и споря, но всё же очень привязанными друг к другу, потому что были в равных, суровых условиях. Каждую ночь мы укладывались вместе в неуютное гнездо.

Спустя какое-то время мы переставали вертеться и ёрзать и примирялись с условиями, будь то сухая острая солома или холодная каменистая земля. И так мы хотя бы спали, пусть недолго, но всё же. А наутро вставали, не совсем отдохнувшие, но уже покорные.

Так же было и сейчас, в нашей небольшой компании. Нам хорошо вместе, даже если мы просто молчим. Каждую ночь мы сидели и в полной тишине смотрели на слабый огонь. Каждый с тяжёлыми мыслями об уже произошедшем и о том, что ждёт впереди.

Через два дня, уставшие и голодные, мы наконец добрели до Велта, самого восточного порта, необычайно шумного, плотно застроенного старыми деревянными зданиями. Некоторые из них были трёхэтажными – возвышались над нами, словно сухие старые деревья. Вдоль дороги до Велта выстроились прилавки, где громоздились глиняные горшки с оливками и перцем, над которыми красовались связки кореньев и чеснока.

Хара обходила стороной непрекращающийся поток попрошаек и продавцов, предлагающих коврики, горшки, ножи, петухов, жаренных на вертеле, и насекомых в янтаре. Я маневрировала между прилавками и ногами людей, боясь упустить Хару из виду, но в то же время смутно надеясь, что появится возможность для побега.

Мы подошли к воде и увидели перед собой целый лес покачивающихся мачт. Благодаря урокам с Дэлинтором я различала лодки: крошечные баркасы, ялики и шлюпки и до отказа набитые грузовые суда.

Показывая на лодку, которая по размеру была чуть меньше грузового корабля, Тоббл прошептал:

– Пиратский корабль!

И действительно, на парусах обеих мачт красовались дыры от снарядов, а начищенные бронзовые стволы ярко блестели, готовые к бою.

– Не переживай, пиратские корабли нас не интересуют, – успокоила его Хара. – Нам нужно просто добраться до острова.

Озираясь по сторонам, я рискнула шёпотом спросить:

– Если натайты главные на море, то почему они пускают сюда пиратов?

– Хороший вопрос, – ответила Хара. – Они разрешают ловить рыбу и переправлять товары, но не строить свой флот. Никто не знает, почему натайты терпят пиратов, но есть мнение, будто в обмен на информацию о происходящем в мире. Хотя я сомневаюсь, что это единственная причина.

Не скоро, но всё же мы нашли паром. Угловатое судно пряталось в доке за несколькими трапами. Люди с лошадьми и повозками ровным строем направлялись к нему под пристальными взглядами работников порта в зелёно-голубой униформе.

– Вы должны молчать, – предупредила нас Хара, сидя верхом на Валлино. – Иначе это… всё усложнит.

Мы встали в очередь и медленно продвигались вперёд, следуя за поднимающимися на борт. Наконец дошла очередь до нас, и Хара завела разговор с двумя стражами в ливреях.

– Мы едем на остров, – сказала она.

– На остров? – переспросил страж, и тон его был одновременно весёлым и строгим. – Мальчишка, лошадь, собака и воббик. И какова цель вашего визита на остров?

– Везу ценность для академиков.

– Правда? И что это за ценность?

– Она предназначена не вам, – резко ответила Хара. – У меня приказ передать его конкретным людям. Учёным.

Такой Хару я ещё не видела. Она говорила жёстко, даже высокомерно.

Страж насторожённо посмотрел на Хару.

– Имя?

– Хара Мелисандра.

– Твоя фамилия Мелисандра? Что ты делаешь в Велте? Судя по имени, ты из южных краёв.

– Мы свободные фермеры, – ответила Хара. – Поместье моего отца в два раза больше этого захудалого городишка. И, кажется, я уже ответила, зачем я здесь.

Я понятия не имела, что означало слово «Мелисандра». Но я знала, что Хара лжёт, и была поражена, что человек этого не заметил.

Почему она скрывала правду?

Но я молчала. Я послушно прикидывалась собакой.

Страж пожал плечами.

– Я вас вижу впервые. Пропуска натайта у вас нет, поэтому поговорите лучше с ними сами. Привяжите свою лошадь и ступайте вон в то здание. Там всё и расскажете.

Я видела, что Хара занервничала, но всё же привязала Валлино. Пройдя по тёмному коридору, мы попали в красивое двухэтажное здание, не ветхое и покосившееся, а крепкое и недавно покрашенное в зелёный с голубым. Большинство зданий были на сваях и стояли на воде.

Мы стояли на узкой платформе. Единственный факел горел настолько плохо, что почти не давал света. Только солнце, отражаясь от воды и скользя по стенам, хоть что-то освещало.

Перед нами из барабанов, закреплённых на потолке, тянулись четыре верёвки. Рядом со скучающим видом стояли два стражника в сине-зелёной униформе. При виде нас они вздохнули, взялись за концы верёвок и потянули, медленно раскручивая барабаны.

Из воды поднялась ржавая металлическая клетка, похожая на огромное морское чудище.

Тоббл уставился на это чудо, не моргая. Даже Хара от удивления округлила глаза.

В клетке я увидела создание из сновидений, нереальное существо с рыбьей чешуёй и сверкающей зелёной кожей.

– Бикс, – сказал Тоббл, – это и есть натайт.

22

Паром

Натайт был меньше человека, но больше даирна. Его голова походила на нос корабля: посередине проходил костный выступ, разделяющий два огромных глаза тёмно-синего цвета. Рот треугольный, немного приплюснутый сверху, а уши – словно из кружева – располагались на самой макушке. Под ними росли жабры – три «лопасти» с плотью красного цвета, длиной во всю шею.

Тело его было словно вставлено в рыбий хвост, покрытый чешуёй. На конце хвоста – горизонтальные плавники с неприятным сюрпризом: между ними росли шипы длиной чуть больше человеческой ладони – острые зазубрины белого цвета, с блестящими острыми концами.

Я изо всех сил пыталась долго его не разглядывать. Он хоть отдалённо и напоминал человека, всё же спутать с человеком его было невозможно: на мощных плечах и груди – зелёная кожа, а из лопаток торчат два огромных искривлённых щупальца.

Натайт довольно изящно уселся на прикрученный к полу клетки стальной стул. Я заметила, что решётки у клетки имелись только с трёх сторон, задняя часть – открыта. Видимо, клетка должна была защищать натайта от нас.

Существо медленно моргнуло. Прозрачная плёнка опустилась на один глаз, а затем снова поднялась, и такая же опустилась на второй глаз…

– Эрет вик тунг чулас скрит? – спросило существо.

Человек со скучающим видом перевёл его слова:

– С чего это мы должны предоставлять вам переправу по морю, которое является нашим домом?

– Мы хотим попасть на остров, – ответила Хара, продолжая врать.

– Воа эрет эскапил ниет?

Что означало:

– Почему у вас нет морского пропуска?

– Он сгорел.

После того как натайт немного подумал, нам перевели его следующую фразу:

– Тогда вы должны заплатить налог кровью.

Хара вспыхнула от негодования и замотала головой, но натайт не обратил на это никакого внимания.

– Что означает налог кровью? – словно читая мои мысли, спросил Тоббл.

– Судя по всему, ты скоро это увидишь, – хмуро сказала Хара. Она попятилась на край платформы. Натайт наклонился и выпустил одно из своих огромных щупальцев на спине и схватил её за руку.

Натайт приблизился и с поразительной скоростью, от чего я даже совсем не по-собачьи взвизгнула, вонзил зелёную иглу на конце щупальца в её запястье.

Хара вздрогнула от боли.

Натайт несколько секунд высасывал кровь. Затем убрал щупальце, и Хара отдёрнула руку – на руке остались слизь и две кровоточащие ранки.

– Ду астер кун валлек, – сказал натайт.

В переводе это означало:

– Теперь можешь переправляться на остров бесплатно.

Люди, которые прислуживали натайту, с помощью лебёдки спустили его обратно в воду.

– Они питаются кровью! – закричал Тоббл, когда мы вышли из здания, вздыхая от облегчения.

– Нет, – возразила Хара. – Просто собирают её образцы. Ведь они по составу крови способны определять, кому она принадлежит. Совершенно непонятным образом они могут мгновенно передавать эту информацию своим сородичам в любом конце света. Получив однажды сведения о тебе, они разрешают тебе спокойно пересекать море, даже если твоя рана затянется. Это как бы твой проездной документ.

– Это больно? – Тоббл даже вздрогнул, задав этот вопрос.

– Немного, – ответила Хара. – Но проблема не в боли. Проблема в другом. Отныне, стоит мне только оказаться на море, меня сразу узнают и при желании выявят моё местонахождение. – Потом она тихо добавила: – Не хочу, чтобы так было, уже не говоря о том, чтобы до конца жизни они следили за мной, если я плыву по морю. В прошлом я всегда старалась раздобыть фальшивый пропуск, обычно давая за него крупную взятку. В таком случае не надо проходить через… вот это всё. Но сейчас, когда со мной ты, Бикс, я не хотела рисковать, предлагая взятку.

Мы увели Валлино – он подозрительно фырчал, учуяв рану на запястье Хары.

У парома было два уровня. На нижнем – темно и полно очень уставших с виду людей.

– Кто это? – шёпотом спросил Тоббл.

– Рабы, – нахмурив брови, ответила Хара. – А некоторые, возможно, заключённые.

Мы прошли на главную палубу под открытым небом, тихим и холодным, и людей там было почти столько же, сколько на улицах Велта.

Немного погодя, команда стала сбрасывать за борт канаты, отчего поднялся сильный грохот. Вёсла погрузились в воду и вскоре ритмично задвигались.

Пока мы отплывали, я смотрела, как остаётся позади город – обшарпанное, дикое и грязное место, в котором мне ну совсем не хотелось оказаться ещё раз. Сейчас меня больше беспокоило, что впереди, и, воспользовавшись положением собаки, я влезла на мачту и стала смотреть вдаль.

На море плавали самые разные суда: одни направлялись на остров, другие курсировали туда-обратно, а какие-то поднимали паруса, чтобы выйти уже в открытое море.

Но все мои мысли были об острове Кора ди Шола, к которому мы пусть медленно, но приближались. Остров был обнесён каменной стеной, не меньше трёх метров высотой, и вдоль неё высились башни. За стеной виднелись замки с мраморными колоннами и массивные здания с круглыми окнами, резные каменные декорации на которых по форме напоминали языки пламени.

Над всем этим возвышался зиккурат – храм с прямоугольной башней на круглом основании и ступенями, опоясывающими каждый уровень до самого верха. Сейчас, в свете заходящего солнца, он казался раскалённым.

Ко мне подошли Хара и Тоббл. Хара, проследив за моим взглядом, кивнула. Делая вид, что разговаривает с Тобблом, она объяснила:

– Это Столп истины. Он находится под контролем учёных. Каждый уровень принадлежит одному из главных классов.

– А есть уровень для даирнов? – словно читая мои мысли, спросил Тоббл.

– Был, когда я приезжала сюда в прошлый раз, – ответила Хара. – Но по большому счёту это была просто пыльная библиотека. И никакого… персонала.

«Она имела в виду: никаких даирнов», – с горечью подумала я.

Мы съели свои скудные припасы и попили из бака на пароме. Когда опустилась ночь, мы улеглись, свернувшись калачиком в ногах у Валлино. Я попыталась уснуть, но каждый раз, когда закрывала глаза, меня уносила волна отчаяния. Что мне дальше делать?

Как быть?

С одной стороны, я бы могла попытаться сбежать.

С другой – что же тогда будет с Тобблом?

Даже если побег и удастся, что дальше?

Но ведь ничего не предпринять означает сдаться.

Я открыла глаза и увидела звёзды – блестящие булавки на ночном одеяле.

Для меня в этом мире не было места. И у меня не было семьи, чтобы тосковать по кому-то.

Я совсем одна.

Я не знала, куда мне идти и зачем. Никакого плана. И цели тоже. В этом путешествии я оказалась всего лишь грузом Хары и понятия не имела, чем всё это кончится. К своему стыду, по большому счёту мне было всё равно.

Я очень хорошо помнила слова папы, которые он прошептал маме, говоря обо мне: «Будто бы она осталась последним даирном на земле».

Последняя выжившая. Последняя из рода.

Я достала из сумки смятую карту. Есть ли где-то ещё в мире даирны? Моя стая думала, что есть. Они надеялись. Но теперь не было стаи.

И даже если я попытаюсь узнать, есть ли ещё где-то такие же, как я, то захочу ли я на самом деле услышать ответ?

Когда я снова закрыла глаза, то, наконец, уснула. Мне снились мама и папа, братья и сёстры.

Но я даже во сне понимала, что их больше нет.

Часть третья

Мои похороны

23

Кора ди Шола

Везде, где только можно, стояли пришвартованные пассажирские и грузовые суда, небольшие яхты, иногда по три на одном месте, поэтому сходившим на берег пассажирам приходилось через них пробираться. Я и понятия не имела, что в мире существует так много видов кораблей и лодок и уже тем более – что их может быть так много в одном месте.

Хотя доплыли мы всего за несколько часов, из-за скопления судов мы до самого утра не могли сойти на берег. Поэтому, наконец оказавшись на земле, вздохнули от облегчения.

Гавань, в которой находился порт, была в форме полумесяца, глубокая и широкая, с каменными пирсами, уходящими далеко в море.

– По сравнению с моим последним визитом, сейчас здесь необычайно оживлённо, – заметила, нахмурившись, Хара. – Похоже, тут что-то происходит.

Мы проталкивались вперёд сквозь толпу людей и лошадей. Вокруг было полно рабочих, тяжело волочивших ноги из-за тяжёлого груза на спине. На паланкинах ехали разодетые богачи, и их со всех сторон подпирала шумная толпа. Лошади и ослы тоже не без труда пробирались вперёд.

До меня только теперь дошло, что это был не только остров, но ещё и город.

Раньше я представляла, что тут находятся только библиотеки, забитые до отказа манускриптами, в которых учёные восседают и обсуждают насущные вопросы. Но ведь и учёные должны есть, спать и покупать одежду.

Но всё же Кора ди Шола не был заурядным городом. В нём жили представители всех правящих классов.

Не успели мы далеко уйти, как нам в нос ударил резкий тошнотворный запах. Это был не кто иной, как феливет, и очень близко!

Я обернулась, и кровь у меня застыла в жилах. Огромное, лоснящееся, похожее на кошку создание, красивой, в чёрно-золотую полоску расцветки, вальяжно шло между двумя мужчинами, которые, казалось, его совершенно не боялись.

Запах феливета я учуяла лишь однажды, да и то я тогда была со своей стаей. Теперь же, находясь от него на расстоянии вытянутой руки – и даже ближе, – я испытала совершенно другое ощущение.

Мы с Тобблом отшатнулись, но Хара цыкнула на нас, чтобы мы не отставали.

– Тут на острове можно не бояться феливетов, – успокаивала она нас. – Классы заключили между собой соглашение не проявлять агрессию друг к другу.

И в самом деле: пока мы не спеша шли дальше, встречали уличные кафе, где на стульях сидели люди, а на деревянных скамейках нежились феливеты, у каждого из которых был разный мех: сине-фиолетовый, тёмно-бордовый и чёрный, со всевозможного рода полосками и пятнами. Однако все до одного феливеты обладали мускулистым, наводящим ужас телом. Глядя на них, ты сразу понимал: они способны убить одним взмахом лапы.

Повсюду встречались и раптидоны. Сидя на Т-образных столбах, они отдирали куски мяса, нанизанного на столбы.

На раптидонов, в отличие от феливетов, мне довелось взглянуть краем глаза в моей прошлой жизни. Как и феливеты, они имели разный окрас, но все как один поражали сильными крыльями, жуткими когтями и изогнутыми клювами, и я смотрела на них с содроганием.

А ещё мы не раз прошли мимо бассейнов для натайтов. Раскинувшись, они сидели в них наполовину в воде и мило болтали с феливетами, раптидонами, а также с людьми.

Мы не встретили только террамантов, и, по правде говоря, слава богу. Мне хватило одного только вида феливетов, находившихся в шаге от меня. Да и раптидоны, способные схватить любого мелкого зверька и утащить к себе в гнездо, чтобы по-быстрому перекусить, доставили мне немало переживаний. И я всё ещё не пришла в себя после знакомства с натайтами. Я не горела желанием ко всему прочему увидеть ещё и хищных насекомых. С меня хватит.

Валлино и Тоббл, похоже, как и я, не были в восторге. Они оба смотрели на окружающих с опаской, тоже испытывая тревогу.

– Давайте-ка отыщем комнату для ночлега и стойло для бедняги Валлино, – решительно сказала Хара. – Я знаю, куда идти.

Мы свернули с главной улицы и оказались в таком узком переулке, что Харе пришлось слезть с Валлино и повести его. Лошадь с обеих сторон касалась боками каменных зданий, нависших над нами.

Наконец мы вышли в большой двор. По одну сторону стояла красивая, выбеленная таверна с вывеской «Повешенная корова», на которой был рисунок, немного проясняющий название заведения: висящая на верёвке, обмотанной вокруг её живота, корова.

– Это дурной знак, – прошептала я.

Хара засмеялась. Она стащила вещи со спины Валлино и предупредительно выставила указательный палец.

– Ждите тут, – велела она нам. – И ни с кем не разговаривайте. Скоро увидите, что на этом острове почти все говорят на общем языке, а не на недаррском.

Мы видели, как она скользнула за груду деревянных ящиков в дальнем конце двора. Спустя несколько минут снова появилась, но теперь была уже не в образе парня. Она надела длинное голубое платье с белой оборкой, а волосы распустила и расчесала.

– Ты решила больше не маскироваться? – вполголоса сказала я. – А я должна оставаться собакой?

Хара кивнула.

– Пока да.

– Гав, – огрызнулась я.

– А почему ты сменила образ? – полюбопытствовал Тоббл.

– На острове в этом плане спокойнее, – ответила она. – Это место относительной свободы, где женщины и мужчины в целом равны. По крайней мере, так было раньше.

Хара приказала Валлино стоять, и мы втроём вошли в приземистую дверь. Внешне таверна казалась достаточно тихим местом, но внутри царила невероятная суета: все столы заняты, посетители сильно шумят. Официантки пробирались сквозь толпу, разнося кувшины с элем, медовухой и сидром. Хозяин заведения, крупный лысый мужчина с круглым животом и руками в татуировках, носился вдоль стойки, раздавая указания, наливая и вытирая.

Пробираясь к барной стойке, Хара поймала на себе несколько удивлённых взглядов, возможно, потому, что в помещении было очень мало женщин. Мне это казалось ерундой по сравнению с трёхметровым феливетом, развалившимся на глубокой скамье у дальней стены. Лощёный, он увлечённо беседовал с седобородым стариком.

Я не понимала, о чём они могли говорить друг с другом.

– Элдон! – крикнула Хара бармену, но он не обратил на неё внимания, и тогда она крикнула ещё громче: – Элдон! Сюда!

Бармен обернулся, понял, кто его зовет, и широко улыбнулся.

– Хара! Сколько времени прошло! – Затем добавил уже тише: – Ты так и… зарабатываешь браконьерством?

– К сожалению, да. А ты скучаешь по тем временам?

Элдон закатил глаза.

– Тут ещё хлеще, чем в лесу.

– Надеюсь, ты сможешь мне помочь, Элдон. Нам нужна комната – мне, собаке и питомцу воббику, а ещё стойло для лошади.

Услышав слово «питомец», Тоббл немного ощетинился. Мне же было не привыкать.

– Комната? – Элдон недоумевал. – Но сейчас на всём острове ни одного свободного угла!

Хара нахмурилась.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это из-за Церемонии Прощания – в городе сейчас в три раза больше народу, чем обычно.

– Из-за какой церемонии?

– Прощания. А ты разве не из-за неё тут?

– Элдон, объясни для начала – что за Церемония Прощания?

Элдон пожал плечами и состроил гримасу.

– Нововведение Арактик, прорицательницы Мурдано, и Учёного совета. Это наподобие похорон, только, как видишь, без скорби. – Он показал на шумную толпу.

– Похороны? – продолжала удивляться Хара. – А кто умер?

– Не кто, а что. Целый класс. Официально объявили, что даирны вымерли.

Тоббл протянул мне дрожащую лапу. Я взвизгнула, но вовремя перешла на лай.

– Это похороны целого класса, да?

На что Элдон ответил:

– Три дня пить-гулять. Ну и прощальные речи, как без этого. Но в основном…

Дальше я уже ничего не слышала.

Я пробралась сквозь толпу и выскочила во двор. Там я забилась в тёмный, заросший плющом угол. Дрожа, я задыхалась от рыданий.

Оказаться на острове именно тогда, когда все вокруг веселятся по случаю вымирания твоего класса!

До этого момента я боялась, что осталась последней. Но до конца в это не верила.

Теперь же мне ничего другого не оставалось, как поверить.

Я вытащила из сумки карту и сквозь слёзы смотрела на неё. На ней были реки и долины, равнины и горы. Был плавучий остров посреди огромного моря. Это был глупый рисунок глупого детёныша, которого всему научил глупый старый даирн.

Передо мной открылась правда.

Я последняя.

24

Единственный даирн

После того, что я узнала, я почти всё время молчала, хоть Хара и Тоббл всячески пытались меня разговорить.

Большую часть дня мы просидели во дворе в ожидании того, что Элдон всё же найдёт нам место для ночлега. Уже вечерело, когда ему, наконец, посчастливилось занять последнее оставшееся стойло в грязной конюшне совсем недалеко от таверны.

Как только мы там расположились, Элдон принёс одеяла и корзину с остатками еды: там была колбаса, ломтики хлеба, морковь, козий сыр, оливки, плоды плики и кувшин воды.

– Мне бы хотелось предложить вам что-нибудь получше, – оправдывался он, откидывая ногой грязную солому.

– Спасибо за помощь, – ответила Хара. – Всё в порядке.

Элдон наклонился и погладил меня по грязной голове.

– Хороший пёсик. Ему бы ополоснуться. – Он выпрямился. – Останетесь до конца церемонии?

Хара взглянула на меня.

– Нет, мне завтра надо по делам в Академию, и потом мы сразу уедем.

– Прости ещё раз, что не могу сделать для вас большего.

– Ты и так много сделал, Элдон. Я очень тебе благодарна.

– Обращайся в любое время, – уходя, сказал он.

Хара разложила еду, которую принёс Элдон.

– Бикс, – умоляющим голосом обратилась она ко мне. – Ты весь день ничего не ела. Съешь хотя бы немного мяса.

Тоббл погладил меня по плечу.

– Пожалуйста, поешь. Тебе надо поесть.

– Зачем? – спросила я. – Зачем мне есть, Тоббл?

– Затем… затем, чтобы у тебя были силы.

– Я – единственный даирн на всём белом свете. Зачем мне силы? Зачем мне вообще жить?

– Мне кажется, – тихим голосом отвечал Тоббл, – что когда ты уникальный и таких, как ты, больше нет, тогда ты ещё больше нужен миру.

– У папы была поговорка, – еле проговорила я дрожащим голосом. – У него их много было. Но одну мы с моими сёстрами и братьями слышали от него чаще всего: одинокий даирн – не даирн.

Тоббл наклонил голову.

– Кажется, я не совсем понял.

– Это означает, – попыталась объяснить Хара, кладя рядом со мной кусочки ветчины и сыра, – что, если рядом нет даирнов, Бикс не чувствует, что для неё в этом мире есть место.

– Это значит, – поправила я, – что для нас семья – это всё. И без неё я ничто.

Хара протянула Тобблу морковки. Одну он вернул.

– Отдай Валлино.

– Ты уверен? Элдон раздобыл для него сено и немного зерна.

– Йаувере, – с набитым морковью ртом ответил Тоббл.

Валлино схрумкал морковь и благодарно заржал.

– Бикс, – сказала Хара, отламывая кусок хлеба, – и у меня нет родни.

– Но где-то же у тебя есть семья, – ответила я. Это прозвучало наполовину как вопрос.

Хара ответила не сразу.

– Я… очень надеюсь.

– И ты уж точно не последний человек, живущий на Земле.

– Нет, но…

– Поэтому тебе не понять, что я чувствую, – категорично ответила я.

Хара жевала хлеб, задумчиво глядя на меня. В её глазах я прочла жалость и, возможно, даже печаль.

– Мне кажется, кое о чём ты всё же не подумала, – наконец сказала она. – Церемония Прощания с целым классом, как они это называют, проходит для того, чтобы на ней официально заявили: даирны все до одного вымерли, верно?

Я кивнула.

– Что ж, прости тогда, если я ошибаюсь… но мне кажется, или в данный момент я на самом деле разговариваю с живым даирном?

Хара протянула Тобблу несколько оливок.

– Объясни-ка ей.

Тоббл стукнул себя лапой по лбу.

– Бикс, а ведь Хара права. Они же не учли тебя, а значит, они могут просто ничего не знать о других даирнах. Вероятно, надежда всё же есть.

– А вероятно, и нет, – ответила я.

– Но ты же не можешь сказать точно, – настаивал Тоббл.

На мгновение я попыталась вновь отыскать в себе те надежду и любопытство, которые всегда были частью меня. Неужели мне уже никогда не стать прежней Бикс?

Хара глотнула воды из кувшина.

– Тогда другой вопрос, – не отступала она. – Зачем было солдатам Мурдано убивать всю стаю даирнов, заведомо зная, что этот класс собираются объявить исчезнувшим? Почему им не приказали взять всех живыми?

– Они были в дозоре вдали от города, поэтому, скорее всего, не знали о намечающемся мероприятии, – предположил Тоббл.

– В Недарре почти ничего не происходит без ведома Мурдано, – возразила ему Хара. – Уж поверь мне.

Я пожала плечами.

– А какое это теперь имеет значение? Что случилось, то случилось. В результате я здесь, в конюшне, в городе, куда вовсе не собиралась, притворяюсь собакой и нахожусь в плену у девчонки, готовой продать меня завтра тому, кто просто предложит больше денег. – Я поймала рассерженный взгляд Хары. – Сама подумай. Как только твой знакомый учёный увидит перед собой живого даирна, ты сможешь просить у него любые деньги за меня. Поэтому для кого, как не для тебя, эта церемония – настоящий подарок судьбы? Разве нет?

Хару это оскорбило.

– Благодаря мне ты сейчас жива, Бикс.

– Чего не должно было случиться, – прошептала я. – Не должно было.

25

Столп истины

Ночь была очень долгой. Невыносимо долгой.

Я проснулась со слипшимися от сна глазами и сунула голову в ведро с водой, из которого пил Валлино, чем сильно его побеспокоила.

Хара разломила чёрствый хлеб на куски и дала нам, но я есть не могла.

– Давайте уже покончим с этим, – сказала она ровным голосом. Она поднялась и стала отряхивать солому с платья. – По крайней мере, тебе больше не нужно будет притворяться собакой, Бикс.

Тоббл вцепился ей в подол.

– Прошу тебя, Хара, – умолял он, в его огромных глазах стояли слёзы, – неужели нельзя ещё что-то придумать?

Хара посмотрела сначала на Тоббла, потом на меня, потом опять на него и на меня.

– Ты должен мне верить. Если бы я знала, как ещё можно спасти Бикс, я бы сделала для этого всё возможное.

– Даже если бы это не принесло тебе денег? – съязвила я.

– Даже так, – ответила она. – Но из-за этой церемонии одна я не в состоянии защитить тебя не только тут, на острове, но и в целом мире. И ты не можешь, Тоббл.

– Но я хотя бы готов попытаться, – гордо заявил Тоббл, скрещивая руки на груди.

– Ферруччи – наша единственная надежда. Он влиятельный. Он мудрый. И он знает, чего можно ожидать от Мурдано.

– Тоббл, – сказала я, – я бесконечно благодарна тебе за преданность, но думаю, сейчас ты должен отправиться домой. Никто не знает, что меня ждёт. И ты слышал, что сказала Хара: на этом острове воббики не живут. Даже самые смелые.

Он тряс головой.

– Неужели, друг мой, ты ещё не поняла, что от меня так просто не избавиться?

Услышав слово «друг», я заулыбалась, хотя глаза жгло от слёз. Я посмотрела на Хару в надежде на поддержку, но она лишь пожала плечами.

– Кодекс Чести Воббика, Бикс, – покорно сказала она. – Его не переубедить.

Мы оставили Валлино в конюшне. Элдон заверил нас, что лошадь там в безопасности, к тому же вести его сквозь толпы людей было бы очень непросто.

Мы отправились в город ранним утром, но, несмотря на это, на улицах уже было очень людно и весело. Вымирание моего класса стало поводом для настоящего праздника.

Наконец мы подошли к подножию Столпа Истины, который возвышался над всем. Он был огорожен невысокой каменной стеной, за которой в чёрно-золотых одеждах членов Академии по стойке смирно стояли наёмные стражники: в руках – высокие пики, на головах – медные шлемы, сверкающие на солнце.

К привратнику, согбенному от тяжёлой работы старику, выстроилась очередь. На нём тоже была красивая одежда, но вместо копья в руке – палка, и он показывал ею назад, когда впускал, и вперёд – когда выпускал.

Мы стояли в очереди молча. Хара старалась не смотреть мне в глаза и не разговаривать с Тобблом.

– Не переживай, – прошептал Тоббл, гладя меня по голове, и я почувствовала, как дрожит его лапа.

Я же была на удивление спокойна: я покорилась судьбе. Всё осталось в прошлом – моя стая, семья и вся моя жизнь. Больше терять мне нечего.

Наконец мы подошли к привратнику, и он пристально посмотрел на Хару.

– Меня зовут Харассанда. Я знакома с Ферруччи Гарольдом. У меня к нему важное дело.

На что старик сказал:

– А эти двое кто такие?

– Воббика зовут Тоббл. Он мой слуга. А это моя собака Бикс.

Привратник мельком посмотрел на Тоббла, а вот на мне его взгляд остановился. Он так долго и пристально смотрел, что я не нашла в себе силы отвести глаза.

– Девчонка, воббик и собака, – заключил он, еле заметно покачав головой.

Он махнул палкой в знак того, что мы можем проходить, и мы шагнули за ворота, а дальше пошли по каменной дорожке до входа в виде высокой, как клён, арки.

Нижний уровень башни представлял собой огромное открытое пространство в виде круга. Тяжёлые лампы, наполненные каким-то сияющим красным веществом, свисали на толстых цепях с высокого потолка. По вогнутым стенам извивались лестничные проёмы. Вокруг сновали десятки людей, были и два желтовато-коричневых с чёрным феливета и один ярко-рыжий раптидон, лениво парящий над нами.

Также там размещалась длинная узкая канава, каменная по бокам, которая служила бассейном для натайтов.

Я думала, что вот так, неловко стоя посреди отражающего эхо зала, мы прождём очень долго, но вскоре к нам подошёл гонец – студент в форме со списком в руке. Долговязый парень примерно того же возраста, что и Хара, с довольно-таки неглупым лицом.

– Твоё имя?

– Харассанда.

Мне крайне редко приходилось подниматься по ступеням, и ни разу на четырёх лапах. Это оказалось очень непросто и, как я поняла, возможно, только если бежать бегом.

Поэтому я поднялась на следующий уровень башни быстрее всех. И этот уровень принадлежал террамантам.

Там было совершенно темно, как в безлунную ночь. В воздухе стоял запах гнили. Но это лишь полбеды. Вскоре я заметила слабое свечение. Зелёный силуэт, однако тут же показался и красный. Стало ясно, что это террамант.

Он напоминал жука или, может, богомола, но был несоизмеримо больше обычных насекомых и значительно больше того, что я себе представляла. Больше даирна. Больше людей – по крайней мере тех, которых я видела. Он обладал приземистым, с глянцевым блеском телом, крыльями, сложенными на спине, словно доспехи, а шерсть на больших ногах, как у паука, торчала в разные стороны.

Голова терраманта была треугольной формы с двумя выпуклыми глазами. Вокруг рта, который открывался и закрывался через математически точные промежутки времени, росли четыре дополнительные конечности – небольшие, но очень сильные лапы с острыми, загнутыми лезвиями на концах. Ими терраманты подрезали корни и рыли мягкую почву под землёй, а также охотились с помощью них на разных животных, включая, как повествовалось в страшных историях, рассказанных нам старшими братьями, даирнов.

Я увидела ещё больше зелёных и красных огоньков. Оказывается, мои глаза привыкли к темноте, и теперь я видела десятки этих огромных монстров.

Хара, Тоббл и мальчишка поравнялись со мной.

– Терраманты, – с содроганием сказала Хара, и, глядя на неё, я поняла: ей так же, как и мне, противно.

И снова, чтобы подняться выше, мне пришлось бежать по ступенькам на всех четырёх лапах, но я уже немного приноровилась. На следующем уровне нас тоже ожидало малоприятное зрелище – я это знала.

Поднявшись, я оказалась в комнате с высоким потолком, похожей на густой зелёный лес. Деревья в ней были самые настоящие, вот только неестественной формы и с блестящими синими листьями. Их ветки росли скорее горизонтально, чем вертикально, в разных местах переплетаясь между собой и тем самым создавая что-то наподобие платформ, на которых, усевшись небольшими группами и мило болтая, расположились феливеты.

Наш провожатый, Хара и Тоббл тоже поднялись.

– Уверяю вас, эти феливеты совершенно безопасны, – сказал юноша. – Они обязаны вести себя подобающе согласно правилам и законам этого острова. Тут собрались самые образованные представители: талантливые художники, поэты и философы.

Может, конечно, они и были образованными, но я, пока поднималась на следующий этаж, поймала на себе плотоядные взгляды не одной пары хищных глаз.

– А где этаж для даирнов? – полюбопытствовал Тоббл.

– На самом верху. Но, как вы понимаете, там сейчас пусто.

Мы поднялись ещё на один этаж, предназначенный для людей, который был прямо под раптидонами. Там стояла конструкция, похожая на башню, и создавалось впечатление, что внутри одной башни находятся другие. Их стены не соприкасались, создавая между собой проход – широкую мощёную дорогу-серпантин.

Проводник подвёл нас к внутренней башне, и мы остановились перед золотой дверью. Только он приготовился постучать, как дверь открылась. За ней стоял юноша, одетый в простую, похожую на студенческую форму, чёрно-жёлтую тунику.

– Прошу вас, входите, – произнёс он. – Меня зовут Лука, я студент Ферруччи, а также его ассистент.

Хара и Тоббл шагнули внутрь, а у меня словно ноги вросли в землю.

Лука широко улыбнулся Харе. Она улыбнулась в ответ, причём, как мне показалось, застенчиво.

– Ну а собака чего не идёт? – спросил он.

Хара обернулась.

– Бикс, – позвала она меня. – Пойдём же.

Как она ко мне обращалась – как к собаке или как к даирну, уже не имело значения.

Я собралась с силами и переступила через порог, прекрасно понимая, что с этого момента моя жизнь изменится. Но будущее мне знать не дано.

26

Ферруччи

Комната, куда мы вошли, была совершенно не такой, какой я её себе представляла. Она походила на пещеру, в стенах которой с пола до потолка вырубили глубокие ниши – книжные полки.

Каждый их сантиметр был забит свитками и толстыми томами в кожаных переплётах, а передвижные деревянные стремянки позволяли добраться до экземпляров на самых верхних полках.

До этого я лишь однажды видела настоящую книгу: она принадлежала Дэлинтору, и он ею очень дорожил. Маленькую и тонкую, он носил её с собой, но она не имела ничего общего с теми, которые стояли здесь. Страницы книги Дэлинтора из древесной коры и прессованных листьев, а создала её его прабабушка, и она же изящным почерком написала в ней стихи. Так же, как и даирны, мастерившие книги в древности, бабушка писала когтем раптидона, обмакивая его в чернила из ягод глазурики.

Все слова той небольшой, почти карманной книги поместились бы на одной-двух страницах любой книги обычного формата, например, тех, что лежали на деревянном столе в центре комнаты.

Сколько же знаний хранилось в этих книгах и свитках? Казалось, там было написано обо всём на свете. Осталось ли хоть что-то без ответа? Что-то, что нельзя решить?

На какой-то момент я забыла обо всём – где я нахожусь и с кем сюда пришла. Всё ещё стоя на четырёх лапах, я рванула к ближайшей полке, одурманенная запахами бумаги и чернил, пыли и кожи.

– Ферру! – воскликнула Хара, и я тут же остановилась.

Обернувшись, я увидела, как она обнимает пожилого человека в длинной мантии золотистого цвета с чёрными надписями в виде рун и знаков. Глаза его выцвели, кожа была очень бледной. Белая борода, похожая на замёрзший водопад, свисала отдельными прядками.

– Мы не виделись вечность, Хара, – сказал Ферруччи. – Ты приехала на церемонию? Событие так событие. Сама прорицательница Мурдано, Арактик, прибудет на остров, чтобы совершить ритуал.

Хара опустила руки и, внезапно став серьёзной, сказала:

– Что ж, наверное, я немного нарушу эту церемонию.

Она кивнула в мою сторону.

– Вот, посмотри.

– Моё зрение уже давно не то, что раньше, – вздыхая, сказал Ферруччи. – На что ты там показываешь, голубушка?

– Бикс, – позвала меня Хара. – Подойди к нам.

Всё еще стоя на четырёх лапах, я несмело приблизилась.

– Ну и кто же у тебя тут? – поинтересовался Ферруччи.

Хара глубоко вздохнула.

– Ферруччи, познакомься, это Бикс.

– Твоя собачка? Что ж… хороший пёсик.

Тут я встала на задние лапы и гордо заявила:

– Для меня большая честь познакомиться с вами, но я не собака.

Замерев, Ферруччи уставился на меня. Лука дёрнулся, хватая учителя за рукав, словно тот в любой момент мог рухнуть.

– Я не… – наконец пробормотал Ферруччи, пытаясь разглядеть меня. – Это не…

– Так и есть, Гарольд, – сказал Лука, широко раскрыв от удивления глаза. – Это даирн.

Он протянул руку, дотронулся до моего плеча, и я мгновенно отскочила.

– Мех, сумка, ходит на задних лапах.

Лука наклонился, чтобы рассмотреть мою правую руку.

– Пальцы почти такие же, как у людей!

Он отступил, наклонив голову и загадочно улыбаясь.

– Там, под предплечьями! С трудом, но можно разглядеть скользуны. Я думал, они сразу заметны.

Ферруччи в недоумении замотал головой, приговаривая при этом:

– Нет, нет, нет. – Он посмотрел на Луку, затем на Хару. – Да нет, не может этого быть!

– И тем не менее… – улыбаясь, ответила Хара. – Вы видите своими глазами: даирны не вымерли. Пока не вымерли.

Я чувствовала себя пойманной букашкой, которую пристально изучают. Я отошла на несколько шагов, Тоббл решительно встал рядом.

– Я привезла сюда Бикс, – продолжала Хара, – потому что была уверена: у вас она будет в безопасности. Пока мы добирались до острова, она изо всех сил притворялась собакой. Думаю, вы понимаете, как я боялась всё это время, что её разоблачат.

– Ещё как понимаем, – подтвердил Лука. – В Недарре каждый второй готов отдать любые деньги за последнего живого даирна. Ты правильно сделала, что привезла её Гарольду Ферруччи.

Ферруччи заморгал, будто только что проснулся от ночного кошмара.

– Лука, – тут же сказал он. – Скорее запри дверь.

– Да, Гарольд.

– Все за мной, живо! – рявкнул Ферруччи. – И ты тоже, – обратился он ко мне, – только встань снова на все лапы.

Он рванул из библиотеки, поразительно шустро для человека его возраста, в смежную комнату, так же до отказа набитую книгами и манускриптами. Мы – Хара, Тоббл и я – ввалились следом за ним, непонимающе глядя друг на друга.

– Лука! – закричал учёный. – Тащи скорее сюда свой ленивый зад!

Лука вошёл вслед за нами, на лбу у него была испарина.

– Дверь заперта.

– И эту тоже запри, – раздражённо велел Ферруччи.

– Ферру, – сказала Хара спокойно, что, судя по её виду, давалось ей с трудом, – почему такая паника? Я считала, что Академия – это то место, где нам больше не придётся бояться за жизнь Бикс. Ты не доверяешь своим коллегам?

– Тут на каждого добропорядочного учёного найдётся десяток людей Мурдано, притворяющихся студентами, – чуть слышно сказал Лука.

– Мой помощник говорит правду, – подтвердил Ферруччи, задумчиво накручивая бороду на скрюченный от артрита палец. – Академия уже… не та, что раньше.

– Тогда, если тут небезопасно, мы должны спрятать Бикс в более надёжном месте, – разволновалась Хара. – Может быть, где-то севернее. Ты должен знать людей, которые могут нам помочь.

Ферруччи всплеснул руками.

– Для единственного на Земле живого даирна безопасного места не существует.

– Но ты обязан помочь Бикс! – закричал Тоббл.

– Помолчи, грызун, иначе превратишься в мой обед, – тут же заткнул его Ферруччи.

Он повернулся к Луке.

– Лука, отведи эту собаку – да-да, это собака, что бы там ни говорили, за решётку.

– Постойте. – Хара округлила глаза. – Куда-куда?

– За решётку?! – пронзительно завизжал Тоббл.

– Не переживай, – сказал в ответ Ферруччи. – Ты получишь хорошее вознаграждение. Очень хорошее.

– Но зачем сажать Бикс в тюрьму? – не унималась Хара.

Тюрьма. От одного только этого слова в моих жилах стыла кровь.

Сама я никогда не видела тюрем, но из уроков Дэлинтора знала, для чего они существуют. Меня охватила паника, стало бросать то в жар, то в холод. Казалось, мне не хватает воздуха.

– Но я не сделала ничего плохого! – закричала я.

Ферруччи игнорировал наши слова.

– Лука, запомни: ты ничего этого не слышал.

– Да, Гарольд, – послушно ответил Лука. Он отворил вторую дверь в маленькой комнате, в дальнем углу. – Бикс, пойдём со мной.

– Я не понимаю, – в отчаянии молила Хара. – Прошу, Ферру, объясни, что происходит.

Старик похлопал её по руке.

– Доверься мне, дорогая. Я делаю как лучше. Это единственный способ сберечь Бикс.

– Бикс, – снова позвал Лука. – Пожалуйста, иди за мной.

– Я тоже пойду! – встрял Тоббл.

– Это невозможно, – ответил Ферруччи. – Ты останешься здесь. С Харой.

– Наберись терпения, Тоббл, – успокоила его Хара. Оценивая обстановку, она медленно выдохнула. – Бикс, у нас нет другого выхода, кроме как довериться Ферру.

Доверишься – и ты пропал.

Я смотрела то на Хару, то на Тоббла.

Может быть, я их вижу в последний раз?

Я обняла Тоббла.

– Будь сильным, – еле выговорила я дрожащим голосом.

– Нет, Бикс, – захныкал он.

Харе мне было нечего сказать.

Она еле заметно улыбнулась.

Ферруччи подозвал Луку и что-то шепнул ему на ухо. Какие-то слова я уловила, но, к сожалению, язык, на котором они были сказаны, я не знала. Возможно, это недаррский.

И, снова на четырёх лапах, я побрела за Лукой по сырому коридору. Позади нас от мрачных стен отражалось тихое эхо всхлипов Тоббла и голоса Хары, не перестающей задавать вопросы.

27

За решёткой

Потерянная, я плелась за Лукой вниз по внутренней винтовой лестнице, освещаемой настенными фонарями.

Я подумала, что любой даирн посмелее меня обязательно попытался бы удрать.

Но я не понимала, как это сделать: вокруг не было ни дверей, ни окон, ни коридоров. И никаких предметов, которыми можно отбиваться.

Да и был ли в этом смысл? Далеко ли я смогла бы убежать? Ведь я совсем не знала это место. Я вообще мало что знала о зданиях, построенных людьми.

Я попыталась представить себе эту громадную башню. Темница находится в самом низу, под землёй?

В одном месте Лука остановился и повернулся ко мне.

– Я бы сказал, что бояться не стоит и что ты в полной безопасности. Если мои знания о даирнах правдоподобны, ты бы сразу учуяла мою ложь.

Я ничего не ответила, хоть и была в бешенстве от его спокойствия и самоуверенности.

Он пошёл дальше, а я – за ним, по-прежнему на четырёх лапах.

– Тут, в Академии, я занимаюсь изучением так называемой остаточной фауны, – сказал он.

Я снова промолчала в ответ, но это его не остановило.

– Это новое понятие в «Лексике Оффичио», недаррском словаре, одобренном самим Мурдано, – закатывая глаза, пояснил он.

– В каждом новом выпуске появляются какие-то словечки. Например, ещё «Церемония Прощания» – похороны целого класса. – Он криво улыбнулся. – У людей хорошо получается придумывать названия своим ошибкам.

Мы остановились на небольшой лестничной площадке, затем продолжили путь по винтовой лестнице. Лестничный марш становился всё шире, как ракушка.

«Думай, – сказала я себе. – Ищи любую возможность, чтобы сбежать, – и вперёд».

Но в то же время я вспомнила слова папы: «Если поспешишь – не обязательно успеешь». Важно дождаться нужного момента.

Сейчас лучше вести себя как ни в чём не бывало.

Лука всё бубнил себе под нос:

– Остаточная фауна, – продолжал он, – это классы и виды, находящиеся под угрозой вымирания. Согласно доступным источникам, есть несколько уровней этой опасности – в зависимости от того, сколько экземпляров осталось и всё такое. Например, карлизианский тюлень. В прошлом считалось, что этот вид на Третьем уровне шкалы вымирания. А потом вдруг – раз, – Лука щёлкнул пальцами, – и они уже на Пятом, официально признаны вымершими.

Как это часто случалось, тут проявилось моё любопытство:

– А церемонии… Прощания… проводятся каждый раз, когда вид объявляется исчезнувшим?

– Небольшие. И, скорее, неофициальные. Не такие, как запланировано для даирнов.

– Какая честь, – с горечью ответила я.

– Даирны – один из правящих классов. И вымирания целого класса ещё никогда не случалось. – Лука посмеялся. – И судя по тому, что сейчас ты стоишь рядом, оно и не случилось.

Мы вышли в мрачную круглую комнату с каменными стенами и шестью железными дверьми по периметру. В нос ударил запах гнили и плесени, а за тремя огромными дверьми я услышала звуки: там кто-то сопел, бормотал и медленно передвигался.

– Господин надзиратель! – позвал Лука.

Из темноты появилось странное создание. Человек – по крайней мере, я так поняла, – но намного мускулистее, чем те люди, которых я раньше встречала. Широкий в плечах и груди, на толстых, слегка в шерсти ногах. Из одежды он носил лишь кожаную юбку, больше ничего – кроме тёмных рисунков на теле; я слышала от Хары, что они называются «татуировки», и у этого человека были набиты человеческие лица.

– Чего тебе, пацан? – спросил надзиратель. Голос выше, чем я ожидала услышать от такого страшного верзилы.

– Мой учитель, Гарольд Ферруччи, послал меня запереть эту собаку в темнице.

– Запереть в темнице собаку? – переспросил надзиратель. – Но разве собак можно упекать за решётку? Они должны бегать на свободе!

– Если вам дорога ваша жизнь, господин надзиратель, вы сейчас же закроете этого пса и будете держать язык за зубами.

Он послушно кивнул, перебирая тяжёлую связку ключей.

Лука прошёл за мной в камеру, где не было ни окон, ни света, а на полу лежала вонючая солома с копошащимися в ней насекомыми.

– Запри дверь, – приказал он стражнику. – Я тебя позову, когда буду уходить.

– Как скажешь.

Он с таким грохотом закрыл за собой обитую металлом дверь, что я вздрогнула.

Как только шаги надзирателя стихли, Лука наклонился ко мне и спросил:

– Помнишь, как Гарольд Ферруччи шепнул мне что-то перед тем, как мы с тобой ушли?

Я кивнула.

– Я слышала, но не разобрала слов. Я не понимаю недаррского, знаю только общий язык.

– Он умышленно на нём говорил, – ответил Лука. – Потому что не хотел, чтобы ты поняла.

– Но почему?

– Потому что, – ответил Лука, – он дал мне приказ, чтобы тебя убили. Убили и сожгли, чтобы от тебя не осталось и следа.

Убили. Сожгли. Слова причиняли мне нестерпимую боль, будто наносили раны.

В горле стоял ком, я с трудом сглотнула.

Я посмотрела Луке в глаза. Увидела ли я в них жалость? Я не была уверена, но одно знала точно: Лука говорит правду.

– Надзиратель тебе не причинит зла, – продолжил Лука, – если я ему не скажу.

– Не понимаю, – ответила я дрожащим голосом, который выдавал мои чувства, – что плохого я сделала?

– Плохого? Ничего. Проблема в том, что ты жива.

Надзиратель прошёл мимо двери, и я подождала, когда он окажется подальше.

– Но почему? – снова спросила я. – Разве то, что есть живой даирн – даже если он единственный, – плохая новость?

Лука посмотрел в сторону, усмехаясь. Когда же он вновь поднял на меня глаза, в них отразилась жалость.

– Эх ты, бедолага, совсем, кажется, не знаешь людей. Сюда едет Арактик, прорицательница Мурдано. А это честь для острова. Она согласилась приехать, потому что Ферруччи заверил Главного Учёного, что на Земле не осталось ни одного даирна.

– Я всё равно не…

– После чего Главный Учёный сообщил Мурдано, что даирны отныне считаются вымершими. Как думаешь, им бы понравилось это унижение? Арактик, на счету которой сотни утопленных, заколотых и сожжённых, пришлось бы по душе тратить впустую своё драгоценное время? Да ещё и стать при этом посмешищем?

Я не знала, что сказать. Я смотрела на Луку и не могла поверить. Но мало-помалу я начинала понимать. Получается, Лука сильно рисковал, рассказывая мне сейчас то, что Ферруччи, его учитель, пожелал от меня скрыть.

– Зачем ты мне всё это рассказываешь? – спросила я. – Помочь мне хочешь?

– На мою помощь особо не надо рассчитывать, – ответил он, потом потёр подбородок, пристально глядя на железную решётку, обозначающую границу между свободой и заточением. – Я прежде всего учёный, Бикс. Я видел, как вымирают виды. Хочешь знать, что находится в подвалах этого здания и предназначено для изучения?

Я покачала головой. Я не была уверена, что хочу это знать.

– Десятки чучел животных, которые когда-то так же, как и ты, оставались последними представителями своего рода. Теперь же, пронумерованные и подписанные, сваленные в одну кучу, они только собирают пыль. И лишь раз в год их достают для того, чтобы продемонстрировать на уроке истории природы.

Лука покашлял. Неужели он расплачется?

– Я прежде всего учёный, Бикс. И я предан не тебе. Я предан науке. Вероятно, ты действительно последний представитель класса. Но не я стану причиной его вымирания.

Он говорил правду. Но, как подсказывало мне чутьё, не совсем.

Несколько больших шагов – и Лука оказался у железных ворот.

– Надзиратель! Выпустите меня.

Дверь отворили и тут же снова заперли.

Мимо пробежала крыса, задев мой хвост. Шаги Луки удалялись.

Интересно, знает ли Тоббл, где меня искать? Попытается ли он это сделать?

Всё возможно. Милый и наивный Тоббл. От одной мысли о нём сердце у меня сжималось.

А Хара? Как далеко она уже ушла с карманами, набитыми деньгами?

Я свернулась калачиком в углу, прижавшись спиной к стене и укрывшись, насколько это было возможно, затхлой соломой.

Впереди была долгая ночь.

Но я к таким уже привыкла.

28

Феливет

Наконец я задремала, но меня вскоре разбудил чей-то голос – совсем рядом.

– О… пёсик?

Говорил не человек, в этом я была уверена. Я понятия не имела кто, но звук был слишком резкий, вкрадчивый, угрожающий.

Я принюхалась.

Феливет! В камере по соседству.

– О, пёсик, – леденящим кровь голосом, нараспев сказал он.

– Д-д-да?

– Надо же, эта собачка умеет говорить, – продолжал он.

– Я не собачка. Я – даирн, – осторожно ответила я, боясь показаться слишком дерзкой.

– Даирн? Неужели? И ты решила побывать на собственных похоронах?

Я практически ничего не слышала о феливетах, за исключением страшилок, будто они могут наброситься и расколоть череп жертвы своими мощными челюстями в одно мгновение. А сейчас этот феливет просто-напросто дразнил меня и насмехался надо мной.

Я промолчала. Сейчас я даже думать не могла, что сказать ему в ответ.

– Докажи мне, что ты даирн, – посмеивался он.

– Я даирн, – просто повторила я.

– Говорят, в умении отличать ложь от правды даирнам нет равных.

– Я тоже это слышала.

– Может, проверим?

Я вздохнула.

– Меня зовут Элиос Странк, но друзья зовут меня Гэмблер

"(Gambler (англ.) – азартный игрок, аферист)"

или же моё имя Хэдрэк Третий, Лонко Страшного леса?

Он подождал.

Я сказала:

– Но… правда то и другое.

Феливет протяжно зашипел.

– А ты молодец, даирн. Я долгие недели пытался убедить в этом здешних так называемых учёных.

– Почему же они отказываются тебе верить?

– Потому же, почему и не хотят признать, что даирны не вымерли. Учёных много, но по-настоящему желающих докопаться до истины – единицы. Люди верят тому, благодаря чему чувствуют себя в безопасности. Их мало заботят вещи, которые усложняют им жизнь.

– Меня зовут Бикс.

– Меня можешь звать Гэмблер.

– Никогда раньше не встречала феливета, – призналась я.

– Вы нас боитесь?

– Ещё как. Вы же едите даирнов.

– Мы много чего едим. Оленей, петухов, антилоп, урсусов, некоторых змей – тех, что помягче, ну и конечно – воббиков и барсуков. А случается… – тут он нарочно выдержал паузу, – …и людей тоже.

– А ещё даирнов!

– Чепуха, – ответил он. – Мы, в отличие от людей, умеем держать свои обещания. За двести лет ни один феливет, насколько нам известно, не убил ни одного даирна. Мы всегда нуждались в вас. До Коимарского соглашения мы и правда охотились на даирнов. Но потом, когда мы стали общаться с людьми и натайтами, очень быстро поняли, что вы можете помогать нам. Ведь люди – страшные лжецы, да и натайты не лучше.

– А представители остальных классов лгут? – поинтересовалась я.

– Терраманты – нет. Раптидоны скорее промолчат, чем солгут: они считают, что лгать ниже их достоинства. Когда мы заключали с людьми и натайтами важные сделки, даирны подсказывали нам, где ложь, а где правда.

– Но нас с рождения учат бояться феливетов.

Гэмблер засмеялся. Смех феливета похож на кашель.

– Кто считается главным в лесах, даирн Бикс? И тебе не удивительно, что вы никогда не видели нас там, ну разве что мельком и на расстоянии? Долгие годы мы охраняли вас от людей. Однако… – Он вздохнул. – Но численность и нашего класса сокращается. Сейчас нас в четыре раза меньше, чем было когда-то. Люди охотятся на нас, хоть и скрывают это. Они натаскивают огромных мастифов, которые выходят на след нашей стаи. Они отравляют водоёмы, от этого мы болеем и не можем вынашивать потомство. И всё это время Мурдано делает вид, что ничего не происходит.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы переварить эти жуткие новости. В то, что феливеты так же, как и даирны, оказались на грани исчезновения, было трудно поверить.

– Но зачем людям понадобилось уничтожать даирнов и феливетов? – негодовала я.

– Ты, похоже, совсем не знаешь людей, – грустно ответил Гэмблер. – Они не такие хорошие охотники, как мы, феливеты. Они не выходят ночью в одиночку на хищника. Они трусливо выступают целой армией против значительно меньшего количества.

Да, я знала. Я видела армию Мурдано. Видела, как они орудуют. Вооружённые люди против безоружных даирнов.

– Люди вас сильно ненавидят, – сказал Гэмблер. – За то, что из-за вас они не могут лгать. А нас, феливетов – за то, что мы против их кровопролитных воин и завоеваний. Они навсегда избавились от даирнов, скоро придёт и наш черёд. А затем они примутся за раптидонов и террамантов, которые не сегодня-завтра увидят их с копьями и стрелами на пороге своих жилищ, туннелей. В итоге люди попытаются истребить даже натайтов, хотя это будет непростая задача. Поэтому, – он тяжело вздохнул, – нельзя недооценивать людей, когда дело касается двуличия и кровопролития.

Мы оба замолчали. Я вся дрожала, но не от холода, а от страха.

Неужели под угрозой не только даирны? Означало ли это, что грядёт ещё более страшная и кровопролитная борьба, чем я могла представить?

Я собралась с силами и спросила:

– Гэмблер, почему ты в этом уверен? – И шёпотом добавила: – Может, ты всё-таки ошибаешься?

– Феливеты живут почти повсюду на земле. Мы многое видим и знаем. И тут мы не ошибаемся. – Он помедлил и добавил: – А жаль.

Я слышала, как туда-сюда ходит надзиратель, его тяжёлые шаги сопровождались ритмичным звоном ключей.

Слышала, как в соломе возятся крысы.

Слышала приглушённые всхлипывания где-то в соседних камерах.

Но ничто не могло заглушить слова Гэмблера: нельзя недооценивать людей, когда дело касается двуличия и кровопролития.

29

Лука возвращается

В ту ночь я видела во сне жуткий зелёный свет. Проснувшись в ужасе, я сразу поняла: это не сон. Прямо передо мной за решёткой камеры проплывало светящееся облако.

Это был не солнечный свет. И не огонь. Я прищурилась, чтобы разглядеть.

– Тихо, даирн, – послышался чей-то голос.

Это был Лука.

Он вышел из этого странного света и показал мне ключ. Было видно, что он нервничает: то и дело глядел по сторонам, пока вставлял его в замочную скважину. Наконец дверь со скрипом открылась.

– Моя магия действует совсем недолго, – тихо сказал он. – Я дыхнул надзирателю в ухо, и он уснул. Но если шуметь, тут же проснётся.

Я как можно тише подползла к двери.

– Куда ты хочешь меня увести?

– К Харе. Она убедила меня, что так будет лучше.

И я снова почувствовала наполовину ложь, наполовину правду.

– Спасибо, – прошептала я. Я пошла за ним по тёмному коридору, но затем остановилась.

– Мы должны освободить кое-кого ещё.

– Что?

– Выпустить из камеры. Феливета. Он нам пригодится.

– Ты подружилась тут с кем-то и хочешь, чтобы я его выпустил на волю?

– Да. Прошу тебя.

– Феливет, – повторил Лука, – беспощадный хищник.

А вдруг он прав?

– Да.

Лука в недоумении покачал головой.

– Это безумие.

– Возможно, – согласилась я. – Но…

Когда-то я совершала поступки, которые казались мне единственно верными, но потом они оказывались большими глупостями. И таких поступков было немало. И всё же то ли мой инстинкт, то ли моё чувство благодарности к Гэмблеру, возникшее после общения с ним, подсказывали: поступить надо именно так.

Вынырнув из жуткого светящегося облака, я подошла к двери его камеры.

– Гэмблер! – тихо позвала я его.

Реакция феливета меня поразила. Я и глазом не успела моргнуть, как он резко открыл свои бледно-голубые глаза и, сделав всего одно грациозное движение, мгновенно оказался у двери, оскалившись и выпустив когти. Он был как лань, но огромная и холёная, вся чёрная, за исключением аккуратных белых полос на морде. А его длинный, мощный хвост чем-то напоминал змеиный.

– Что происходит? – спросил он.

– Я удираю. Ты со мной?

– Удираешь? – Он наклонил свою огромную голову и, щурясь, посмотрел на облако света. – А, так тут магия.

– Да – подтвердила я. – Но сначала скажи мне кое-что.

– Что?

– Если я тебя выпущу, ты не нападёшь на меня? И на моих друзей? Один… нет, двое из которых – люди. А ещё воббик.

– Я вас точно не трону.

– И ты веришь ему? – скептически спросил Лука.

– Верю, – ответила я. И тут же добавила: – И да, Гэмблер, с нами ещё лошадь.

– Выпусти меня – и я стану твоим слугой, а ты будешь моим хозяином.

Я в надежде посмотрела на Луку, который раздражённо воскликнул:

– Что ж, вероятно, мне это выйдет боком.

Спустя мгновение мы уже покинули тюрьму и шли по улице так тихо, как только могли: Лука – уже без магического света, – Гэмблер и я.

Я верила Гэмблеру. Доверяла своей интуиции. Однако страшные истории об огромных кошках, которые мне часто приходилось слышать, не выходили у меня из головы. Ведь ему ничего не стоит убить и Луку, и меня за считанные секунды.

Обратно Лука вёл нас уже другой дорогой – мы спускались по узкой лестнице в абсолютной темноте, потом ещё по одной – и оказались в душном коридоре.

Лука распахнул дверь наружу, перед нами стояли Хара и Тоббл.

Тоббл завопил:

– Феливет!

Хара выхватила меч.

– Нет, нет! – закричала я. – Это друг.

– У феливетов не бывает друзей, – резко ответила Хара. – На этом острове им мало кто доверяет. А за его пределами тем более.

– Верно, – ответил Гэмблер, и на мгновение я испугалась, что допустила непоправимую ошибку. – В отличие от людей, мы предпочитаем одиночество. У нас каждый сам себе прокладывает дорогу. – Он усмехнулся, показывая блестящие зубы. – И охотимся мы тоже в одиночку, – гордо добавил он.

Тоббл отважно встал рядом со мной.

– Этого даирна ты тронуть не посмеешь, – пригрозил он дрожащим голосом.

– Спасибо тебе, Тоббл, – положив руку ему на плечо, сказала я. И как бы я ни противилась, всё же должна была признать, что сильно по нему скучала. – Но я Гэмблеру доверяю.

– У нас, воббик, существует свой кодекс чести, что бы ты о нас ни думал. И я поклялся служить Бикс.

– Прекрасно, – со вздохом ответила Хара. – Теперь нам надо ещё и феливета прятать?

– А каков план? Как-то можно выбраться с этого острова?

– Пока нет, – ответил Лука. – Но после церемонии тысячи людей потянутся на паромы и частные лодки. В этой толпе у нас появится шанс затеряться.

– Так это подобие… похорон всё-таки будут устраивать? – спросила я.

Глядя на Хару, Лука кивнул:

– Отменить их уже невозможно. Если учёные признают, что ошиблись и даирны не вымерли, они потеряют доверие Арактик и, как следствие, поддержку Мурдано, ведь она – правая рука Мурдано.

И мы двинулись в путь, стараясь идти как можно тише. Уже начинало светать. Дорогу показывал Лука, поэтому он шёл первым, за ним – Гэмблер. Такой была наша компания – два человека, свирепый хищник, смешной воббик и ещё-не-вымерший даирн в обличии собаки, существование которого представляло большую угрозу для правителей мира.

– Лука знает одно место, – прошептала Хара.

Когда мы увидели полицейский патруль, то спрятались в аллее. Лука пробормотал заклинание. Это заклинание не сделает нас невидимыми, объяснил он нам, просто они не обратят на нас внимания. И правда – полицейские спокойно прошли мимо нас.

– Несколько месяцев назад мне исполнилось пятнадцать, – пожимая плечами, сказал нам Лука. – Поэтому я только начинаю изучать магию.

– Как мы только что увидели, у тебя уже неплохо получается, – сказала Хара, восхищённо глядя на него.

– А тут все полицейские – люди? – спросил Тоббл.

– Нет. Некоторые животные также на них работают. Хотя да, в основном это люди и раптидоны.

– Вряд ли вы когда-нибудь встретите феливета в форме, – гордо сказал Гэмблер.

Мы подошли к широкому открытому пространству. Это была площадь, со всех сторон окружённая трёх- и четырёхэтажными зданиями.

– Площадь Истины, – сказал Лука.

Мы, скрываясь, обогнули площадь, и Лука завёл нас в одно из зданий. У его фасада возвышались строительные леса, и когда мы вошли внутрь, то увидели, что там ремонт. Внутри было пусто: ни мебели, ни освещения, а также ничем не пахло – ни едой, ни человеком.

Мы поднялись по лестнице на верхний этаж, а там по стремянке пролезли через люк на потолке. Люди легко взобрались по стремянке. Мне пришлось труднее, а Тобблу и Гэмблеру – и подавно. Хара посадила Тоббла себе на спину, а вот Гэмблер весил как все мы вместе взятые. К счастью, феливеты умеют приспосабливаться к любым условиям.

– Оставьте люк открытым, а лестницу поднимите наверх, – попросил он.

Он присел, сгруппировался, покачался из стороны в сторону, чтобы обрести равновесие, и подскочил вверх на высоту трёх метров, прямо в люк, а затем невозмутимо, как обычно ведут себя только феливеты, приземлился рядом с нами.

– Да ты просто красуешься, – ляпнул Тоббл и тут же в ужасе прикрыл рот лапой, ведь сейчас он посмеялся над одним из самых свирепых созданий в мире.

– Нисколько, – ответил Гэмблер таким мягким голосом, что практически проурчал. – Если бы я хотел покрасоваться, я бы сделал сальто в воздухе.

Хотя феливет поклялся всегда подчиняться, лишний раз злить эту кошечку не стоило.

Там, где мы расположились, было темно и пыльно, всё завалено стульями и столами, зеркалами, сундуками и деревянными ящиками.

– Они перетащили сюда всё это, пока ремонтируют нижний этаж, – объяснил Лука, снимая паутину с брюк.

– А рабочие не заметят нас, когда придут сюда? – засомневалась Хара.

– В день церемонии у всех выходной, – успокоил её Лука. – И мы даже сможем наблюдать за происходящим.

Он показал на ряд слуховых окон, выходивших на Площадь Истины.

– А тебе не светят неприятности из-за нас? – спросила я у Луки.

– Хм, – кивнул он. – Если всё откроется, Ферруччи передаст меня полиции, и меня бросят в тюрьму – или сразу убьют.

– Зачем ты так рискуешь? – недоумевал Тоббл.

Хара заговорила раньше Луки:

– Потому что, в отличие от Ферруччи, этого коварного старика-мошенника, Лука настоящий учёный.

И она говорила абсолютную правду. Конечно, исходя из своих знаний о нём. Однако меня не покидало чувство, что о Луке нам известно не всё, но я нечасто сталкивалась с ложью, тем более с человеческой, поэтому мне было сложно разобраться.

– Мы даём клятву, – сказал Лука. – Искать истину и только истину. А происходящее сейчас, – он махнул рукой в сторону площади, где скоро должна была начаться церемония похорон, – не что иное, как её уничтожение.

И снова он говорил правду, но меня, как и прежде, что-то смущало.

– Гэмблер считает, эти похороны будут первые из множества других, – сказала я. – Численность феливетов тоже сокращается из-за Мурдано.

– Даирны первые из правящих классов, кто пострадал, – ответил, кивая, Гэмблер. – Феливеты будут следующие, за ними…

– Не слишком ли плохо ты думаешь о людях? – перебил его Лука.

– Нет, – ответил ему Гэмблер. – Я просто много знаю.

Хара, Тоббл и я с тревогой посмотрели друг на друга. Я хотела продолжить этот разговор, задать тысячи вопросов, но меня внезапно накрыло волной усталости. Мы с Тобблом нашли пару мягких стульев с голубой обивкой и устроились на них.

Уже через мгновение мы крепко спали.

Проснулась я от шума – за окном на площади на мои похороны собралась огромная толпа.

30

Церемония начинается

– Перед началом этой торжественной церемонии, – громко объявил раптидон, – я должен кое-что сообщить.

Я стояла у окна и смотрела на зрелище, развернувшееся внизу. Для ребёнка, выросшего в глуши в окружении только членов семьи и немногочисленных сородичей, увидеть толпу из двадцати тысяч представителей разных классов, собравшихся в одном месте, было потрясением.

С краю, в тени громадного здания центральной библиотеки, возвели платформу. Библиотека походила на большое животное, на её бордюрах и барельефах были изображены Главные Учёные – люди, феливеты, раптидоны, натайты, терраманты и даирны. Нынешний Главный Учёный, как объяснил нам Лука, находился в этой должности уже двадцать лет. Каждый раз полномочия передавались представителям разных правящих классов. Однако за двести с лишним лет Главным Учёным никогда не выбирали даирна – из-за сильного уменьшения численности этого класса.

Ко мне присоединились Хара и Тоббл. Лука ушёл раздобыть еды. Гэмблер растянулся на полу, зевая и демонстрируя зубы.

– Каждый класс должен занимать отведённую его представителям территорию, – продолжал раптидон, – за исключением, конечно, прислуживающих классов.

Лохматая дряхлая птица, когтями вцепившаяся в красивый резной пьедестал, говорила с характерным для своего класса акцентом. У раптидонов свой язык и есть диалекты, но, когда они говорят на общем языке, у них проблемы со звуками «в», «б», «д», «ф», «м» и «т»: они их часто или пропускают, или вместо них произносят гласные.

Поэтому, только напрягаясь и прислушиваясь, я могла понять, что говорил оратор.

«Тележки с едой будут провозить в каждой секции» звучало как «Ележки с еой уу проози кажой секции».

Главный Учёный – им был натайт – уже сидел на сцене в кресле, похожем на трон, которое было наполовину опущено в бассейн, построенный специально для празднования. Рядом в этом же бассейне плавали два других натайта.

Натайты-зрители расположились вдоль канала полукруглой формы, наполненного сине-зелёной водой, который заходил на площадь с юго-востока, проходил через неё и покидал на северо-востоке. По всей территории вокруг канала прохаживались или вальяжно раскинулись на брусчатке феливеты. Там были сотни, если не тысячи, этих фантастически разнообразных по цвету кошек. Я видела бежевых с красными полосками, однотонных цвета полуночи, чёрных, бледно-оранжевых и коричневых с голубыми пятнами. Единицы имели абсолютно белый окрас с узкими полосками, словно голые деревья в снегу.

– Пожалуйста, ходите в туалет в положенных местах и не загрязняйте воду, – продолжал оратор. – Убедительная просьба к раптидонам не испражняться во время полёта над теми секциями, где расположились представители других классов.

Я засмеялась.

Так же, как и канал натайтов с восточной стороны площади, на западе её огибал полукруглый канал, но заполненный землёй. Мостовой уже не было видно – только земля, испещрённая десятком или даже больше террамантовых каналов.

Огромные насекомые сидели на земле, или же из ям торчали только их головы.

– Не так уж много жуков, – заметил Тоббл, – это хорошо.

– Что, не любишь террамантов? – поддразнила его я, пытаясь разрядить обстановку.

Раптидоны располагались в зоне, которая считалась секцией феливетов. Они большими стаями сидели на деревянных шестах, словно это был лес низкорослых деревьев, и некоторые из них позволяли себе взлетать или парить в небе, несмотря на требование соблюдать протокол и сидеть на своих местах.

В середине площади располагалась секция в виде песочных часов для людей: справа – между натайтами и феливетами, а слева – между террамантами и раптидонами. Люди стояли вплотную друг к другу, и их было значительно больше, чем представителей остальных четырёх классов.

– Церемония будет проходить следующим образом, – объявил оратор. – Сначала с речью выступит Главный Учёный, затем будет экскурс в историю даирнов, а после сама прорицательница Мурдано, великая Арактик Вел Друанд удостоит нас чести выступить перед нами. Потом будет открыт Монумент Даирнам, которых мы сегодня провожаем. А затем начнётся гулянье!

Толпе, казалось, идея праздника понравилась намного больше торжественных речей и открытия памятника. И только мне одной, по-видимому, было интересно послушать историю нашего класса.

А ещё мне не терпелось увидеть статую, которая стояла перед сценой, накрытая тканью.

– Пожалуйста, не забывайте, что это торжественное мероприятие, – строго сказал оратор.

Он расправил крылья и, пикируя над толпой людей, повернул направо и скрылся среди представителей своего класса, раптидонов.

Лука вернулся, неся за спиной тяжёлый мешок. Он со вздохом сбросил его на землю.

– Надеюсь, этого хватит, Гэмблер. – Лука достал свёрток, через который местами просачивалась кровь. Он раскрыл его, и мы увидели петуха размером с Тоббла.

– Премного благодарен, – ответил Гэмблер. – Подойдёт, чтобы подкрепиться.

Лука бросил петуха Гэмблеру, и тот поймал его на лету.

Для всех остальных Лука принёс хлеб, большой кусок сыра, колбасу и бутылку сидра. Мы сели есть, и я, пока жевала, пропустила речь Главного Учёного. Поев, я вернулась к окну. Главный Учёный – натайт – заканчивал говорить.

– …а следовательно, принимая всё это во внимание, мы с большим сожалением должны официально признать даирнов вымершим классом. Исчезнувшим навсегда.

31

Арактик

Исчезнувшим навсегда.

От этих слов у меня сдавило грудь. Я закрыла глаза, а когда открыла, поняла, что все вокруг – Тоббл, Хара, Лука и Гэмблер – с тревогой и жалостью смотрят на меня, а феливет – ещё и с любопытством.

Я выпрямилась и попыталась прислушаться к тому, что происходит на сцене. Дряхлый и сгорбленный старик при помощи двух помощников поднимался по ступенькам.

– Это Ферруччи, – сказал Лука.

– Этот старый обманщик собирается рассказывать историю нашего класса? – в бешенстве спросила я.

Лука пожал плечами.

– Он считается истинным знатоком в этой области.

– Скорее, можно назвать его истинным разочарованием, – еле слышно сказала Хара.

Голос Ферруччи был очень слабым, и я улавливала лишь обрывки фраз.

– …тогда, во Времена Трудностей, Чарльз Мордан, Офицер Хурска… воюющие королевства… договориться о мире с Метьян Нур, феливетом Главным Охотником… обе стороны убедили даирна… и эта встреча… привела к…первому соглашению между человеком и феливетом.

Услышав имя Метьян Нур, феливеты издали резкий устрашающий рык. Люди вяло зааплодировали, терраманты вежливо затрепыхали своими нерабочими крыльями, а натайты зашлёпали по воде. И только раптидоны никак не отреагировали.

– …Третья Война Слияния рек… королевы натайтов…

Дальше я услышала имя королевы натайтов, но повторить звуки, похожие на свист и щелчки, издаваемые вместе с неразборчивыми согласными, не смогла бы.

– Я слышал о войне, но не знаю подробностей, – сказал Тоббл.

Я знала ненамного больше. На занятиях Дэлинтор редко произносил это слово.

– Война, – угрюмо сказала Хара, – это когда одно племя, город или вид нападает и пытается уничтожить другое племя, город или вид.

Всё так, но я чувствовала, что Хара чего-то не договаривает. Она слишком болезненно отреагировала на слово «война» и приняла это близко к сердцу.

– По крайней мере, сейчас никто не воюет, – ответил Гэмблер с очевидным сарказмом.

Хара обернулась и посмотрела на него, но промолчала.

Ферруччи продолжал перечислять войны, переговоры, соглашения, обозначая в них роль даирнов.

– И в самом деле, – он остановился, чтобы отдышаться, – можно сказать… на самом деле… необходимо… без чего война… вершили историю.

– Он заканчивает речь, – сказал Лука.

– Как ты определил? – удивилась Хара.

Лука засмеялся.

– Почти всю её написал я. Ферруччи добавил совсем немного.

– До сих пор не могу поверить, что рассчитывала на помощь Ферруччи; на то, что он спасёт Бикс, – сказала Хара. – Я была уверена, что он хороший человек.

– Даже хорошие люди не всегда совершают правильные поступки, – просто ответил Лука, на секунду положив Харе руку на плечо.

Она с досадой смахнула слезу.

Услышав этот разговор и увидев её слёзы, я внезапно абсолютно точно поняла: Хара никогда не желала мне зла. Она искренне верила, что Ферруччи станет моим спасителем. Конечно, она хотела получить вознаграждение, но не за мою шкуру, а за мою жизнь.

– …и таким образом, с глубоким сожалением… конец существования этого класса… прекрасного и… уже никогда.

Речь завершилась. Раптидоны пронзительно и громко закричали, по всей видимости полагая, что именно в конце говорят о самом важном. Люди в предвкушении зашептались, а натайты стали подпрыгивать в воде, чтобы лучше рассмотреть происходящее на сцене, куда сейчас поднимались солдаты в красно-серебряных ливреях войска Мурдано и со значками с изображением голубого глаза поверх руны S.

К площади приближались ещё солдаты. В конце их колонны шли двенадцать крепких мужчин, нёсших на плечах паланкин. Подойдя к сцене, они дружно приподняли его так высоко, чтобы дверь оказалась на уровне платформы.

Зайдя на сцену, солдаты синхронно выстроились в два ряда, а офицер красиво шагнул вперёд, открыл дверь паланкина и отступил назад.

– А вот и она, – сказал Лука.

Я не знала, чего ждать. У меня не было ни малейшего представления, как выглядят провидцы. Мне казалось, это будет кто-то наподобие Ферруччи – дряхлый и сгорбленный, демонстрирующий своё превосходство. Люди, насколько я успела узнать, отличались друг от друга фигурой и размером, но всё же не так сильно, как феливеты и раптидоны. Провидец оказался светлокожим представителем своего класса, женщиной, с блестящими чёрными волосами до середины спины, в красном халате до щиколоток, украшенном серебристыми звёздами. Её голые руки были покрыты синими, красными и зелёными татуировками. Лука объяснил, что это магические руны и знаки, демонстрация её волшебной силы.

– Эти рисунки показывают, что её невозможно убить, – добавил он.

– Я бы непременно попытался, подвернись мне удобный случай, – сказал Гэмблер. Он прыгнул ближе ко мне и, поставив передние лапы на оконную раму, стал внимательно смотреть.

– Прорицательница не друг феливетам.

Лука метнул на него взгляд.

– Арактик никому не друг.

– Я не очень хорошо знаю людей, – сказала я, – но, по-моему, она молодая, да?

– Едва девятнадцать исполнилось, – подтвердил Лука. – Ненамного старше Хары и меня.

Арактик лицезрела толпу – ей аплодировали, кричали и хлопали по воде в знак приветствия. Терраманты сложили свои крылья и спрятали щупальца. Феливеты молчали.

– Здесь я чувствую себя как дома, – громким высоким голосом начала говорить Арактик. – На этом острове я прожила много лет. Самые умные представители разных классов научили меня очень многому.

– На экзаменах она всегда жульничала, – ухмыльнувшись, сказал Лука.

– Получается, не такая уж и умная, – добавил Тоббл.

– Как бы не так. Умная, хитрая, жестокая и опасная. – Затем, уже другим тоном, Лука добавил: – И подстрекательница.

– Ты настолько хорошо её знаешь? – спросила Хара.

Лука кивнул.

– Когда мне было шесть, а ей десять, мы жили в одном общежитии. Однажды она заставила меня съесть мыло.

– Оно, должно быть, на вкус ещё хуже, чем воббики, – сказал Гэмблер.

– Эй! – запротестовал Тоббл. – С меня хватит. Я докажу, что мы вкусные!

– Радуйся, что я наелся петухом, – ответил Гэмблер. – Иначе я бы проверил.

– Стой, я что, сказал «вкусные»? – спросил Тоббл. – Я хотел сказать «несъедобные».

Гэмблер хотел было что-то ему ответить, но замер. Тоббл и я ахнули.

– Вы слышите? – спросил Гэмблер.

Мы с Тобблом кивнули.

– Что? – в голос спросили Хара и Лука.

– Сюда кто-то идёт, – ответил Гэмблер. – И не один.

32

В ловушке

– Вы двое должны спрятаться, – приказал Лука мне и Гэмблеру. – Если мы с Харой ещё как-то сможем обосновать своё присутствие здесь, то объяснить, что тут делает феливет, будет очень трудно, не говоря уже о даирне. Даже если ты и прикинешься собакой, рассмотрев поближе, они всё равно поймут, кто ты на самом деле.

Я слышала, как по ступенькам поднимаются шесть пар человеческих ног, не меньше.

Неужели нас всё-таки увидели? Или это обычная проверка?

Я лихорадочно искала, куда спрятаться. Стулья, столы, зеркала, сундуки. Да, сундук! В это время Гэмблер присматривал для себя место под потолком. Он глядел на большую балку на высоте не меньше трёх метров над головой, затем присел на задние лапы и прыгнул, зависнув в воздухе, а потом приземлился на балку, будто делал так каждый день. Скорее всего, так оно и было.

Я открыла пыльный сундук, наполовину забитый старой одеждой. Свернувшись в нём калачиком, я закрыла крышку в тот самый момент, когда в комнату ворвались люди.

– Так, – послышался грубый голос. – Что тут происходит, а?

– Мы просто смотрим церемонию. – Это сказал Лука.

– А разве вы не знаете, что это здание закрыто? Кто вы вообще такие?

– Мы просто хотели побыть вместе, – теперь послышался голос Хары. – Лука и я… как бы это сказать… наши родители не одобряют, а мы… нам нравится бывать наедине.

Явная ложь, поэтому я очень сомневалась, что Хара сможет убедить полицейских.

– Влюблённые, да? – сказал другой голос, более вежливый.

– Я бы не сказал, что это любовь. – Лука явно смутился.

– Час назад ты говорил обратное! – взвилась Хара.

Сундук заглушал звуки, но я всё равно слышала голос Арактик, доносящийся со сцены.

– Благодаря щедрости нашего великого и прекрасного Мурдано, мы собрались здесь, чтобы скорбеть…

– Любовь это или не любовь, но вам придётся отсюда убраться, – сказал первый полицейский.

– Да, боюсь, вам всё же придётся уйти, – подтвердил второй. – Иначе мы должны будем вас арестовать и тем самым омрачить такой важный для всех день.

– Но мы всего лишь хотим… – начала было спорить Хара.

– Ой-ой-ой, – сказал уже немного строже, но всё же по-дружески ещё один полицейский.

– Что ж, придётся нам отправиться за лошадью, – воскликнула Хара так громко, чтобы мы слышали.

– И катышка с собой прихватите, – произнёс первый.

Тоббл забубнил:

– Катышек!

Лука, Хара и Тоббл покинули комнату.

– Давай-ка осмотрим тут всё, вдруг что-то полезное, – предложил один из оставшихся уже спокойным голосом.

– Полезное? – засмеялся второй. – Или на чём можно подзаработать?

Они двигали и переворачивали какие-то предметы, а я, затаив дыхание, благодарила судьбу, что у людей не такой чуткий слух.

Феливет, должно быть, сразу услышал, как колотится моё сердце.

Кто-то подошёл к сундуку. Крышка открылась – и теперь я в упор смотрела на человека с бородой.

– Ого! – завопил полицейский.

– Р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Гэмблер зарычал так, что задрожали стены. Полицейский попятился, вытаскивая меч. Огромный феливет бесшумно спрыгнул на пол.

Шестеро полицейских достали оружие и окружили Гэмблера. Напуганные, они всё же не паниковали, поскольку давно уже имели дело с разными классами. И каким бы сильным ни был Гэмблер, я не верила, что он может одолеть шесть вооружённых человек.

– Беги! – крикнул феливет.

Я кинулась к двери, но и там меня поджидали полицейские с обнажёнными мечами. Я резко остановилась, скользя лапами по полу, и вдруг услышала, как по ступеням кто-то поднимается. Рёв Гэмблера разнёсся далеко, и из-за него к дому подтянулось ещё больше полицейских.

Прорицательница что-то бубнила, но из-за шума в ушах я ни слова не могла разобрать.

Я подскочила и понеслась через всю комнату обратно, но меня загнали в угол, перекрыли все пути к отступлению. Полицейские были уверены: теперь мне не уйти.

С оглушительным рёвом Гэмблер набросился на отвлёкшегося стражника, когтями оставляя кровавые следы на руке, в которой тот держал меч.

Везде, куда ни глянь, стражники с оружием.

Все ходы перекрыты.

Побег казался невозможным.

Разве что…

И я со всех ног рванула к окну.

33

Погоня

Я беспрепятственно выпрыгнула в окно.

Расправив скользуны, я смогла сразу поймать поток восходящего тёплого воздуха.

Но полёт на большой высоте не мог продолжаться долго, и я начала лихорадочно рассчитывать траекторию движения.

Можно повернуть налево и приземлиться прямо на террамантов.

Можно взять круто направо, потеряв при этом скорость, и шлёпнуться в канал с натайтами.

Ещё… Стоп, кого я пытаюсь обмануть? Надо признать, что я просто не знаю, как мне лучше поступить.

Время остановилось.

Я зависла в воздухе.

Стоящие на сцене все как один смотрели на меня.

Некоторые показывали пальцем.

В ушах засвистел ветер – я набрала максимальную скорость и, кружа, как сокол, опускалась прямо на сцену.

Прямо на прорицательницу.

Арактик, широко раскрыв свои синие глаза и подняв от удивления брови, смотрела на меня.

Я видела, как она разглядела меня и поняла: я представитель того самого класса, похороны которого тут устроили. И тут до меня дошло – в небе я не одна. Раптидоны, пролетавшие кто-то выше, кто-то ниже меня, вытянули шеи, чтобы лучше рассмотреть, кто же это парит в воздухе кроме них.

От резких движений меня закручивало – и всех собравшихся на церемонию, сцену и небо я видела какими-то вспышками.

Я потеряла всякую надежду набрать больше воздуха, чтобы безопасно пронестись над головой Арактик.

Когда я пролетала над сценой, солдат, находившийся на ней, не раздумывая бросился на Арактик и оттолкнул её в сторону. Я пролетела мимо неё буквально в нескольких сантиметрах, – настолько близко, что она наверняка ощутила ветерок. Я приземлилась очень жёстко, группируясь, в точности как нас учили, и сразу пустилась наутёк. Принимая во внимание все обстоятельства, это было не самое плохое приземление.

Казалось, толпа ахнула в унисон. А когда кто-то крикнул: «Даирн!» – послышался дикий рёв небывалого изумления.

Встав на четыре лапы, я спрыгнула со сцены и, угодив прямо в нечистоты террамантов, взвизгнула от ужаса. Меня занесло под ноги одного из жуков, я запрыгнула и тут же спрыгнула с присевшего на корточки терраманта, оцарапав ноги о чешуйчатый панцирь; не думая, пронеслась под трибунами раптидонов, которые стояли буквой Т, после чего там начались беспорядки.

Я упала. Поднявшись, обернулась, посмотрела туда, где мы прятались, и увидела Гэмблера. Он сбежал в то же окно, что и я, а сейчас карабкался на крышу, вонзая когти в деревянные балки и штукатурку. Но стражники пытались достать до него мечами.

Рассмотреть что-то ещё я не успела. Покинув площадь, я понеслась по узкой улочке, скользя в навозе, мимо стоящих на каждом шагу палаток с едой и прилавков с сувенирами. За спиной слышались крики моих преследователей. Я вовремя взяла себя в руки и вспомнила, что мне надо в конюшню, где стоял Валлино, но при этом постараться не привести туда стражников. Но легко говорить.

Я повернула слишком резко и, оказавшись под прилавком с фруктами, врезалась в ногу продавца. Унося ноги, я обернулась и крикнула:

– Извините!

Я нарочно пробиралась сквозь тесно стоявшие друг к другу прилавки, чтобы стражникам было сложнее меня догнать. И вдруг – вот так удача: незапертая дверь!

Уже через секунду я оказалась внутри, захлопнула дверь и опустила засов. Нужно придумать другой маршрут, потому что на улицах полно людей.

Передо мной была старая лестница. На нижних ступенях сидел человеческий детёныш – он сосал большой палец, а в руке держал игрушечного раптидона.

– Прошу прощения! – сказала я, пробегая мимо. Я так запыхалась, что каждый вдох и выдох будто обжигали горло.

Я бежала по лестницам до самого верхнего этажа. Подбежав к окну, которое выходило во двор, я без колебания сиганула вниз, расправила скользуны и плавно приземлилась на крыше за триста метров от первого дома.

«Пусть теперь попробуют поймать меня», – подумала я.

Но радости скоро пришёл конец. Как нам рассказывал Лука, стражниками становились не только люди.

Проворный раптидон подлетел ближе и пронзительно закричал на меня, выпустив свои жёлтые когти. Размах его крыла был больше, чем я вся в длину. На лапе у него виднелась сине-красная лента – цвета стражи на острове. Над ним парили ещё два раптидона в ливреях, и они тоже направлялись в мою сторону.

Я приземлилась в кафе на крыше дома. Пробежав мимо ошарашенного человека, рванула вниз по ступенькам, затем прошмыгнула мимо столика с блюдом с тёртой морковью и завернула в узкую улочку. К несчастью, тут я оказалась в тупике. В конце улицы, с истошно вопящими раптидонами во главе, стояли два стражника и с нетерпением ждали момента, чтобы вонзить в меня мечи. Кругом ни дверей, ни стен, ничего, где можно было бы спрятаться.

– Лучше сдавайся – или тебе конец, – сказал один из них, направляясь в мою сторону.

Я не могла ничего ответить. И поделать тоже ничего не могла.

«Спокойно… Это лишь…» – тяжело дыша, думала я, как вдруг с неба упал кто-то тёмный и приземлился легко, словно пёрышко.

Гэмблер.

Огромный зверь повернулся к людям и сказал:

– Вы двое против меня? Не хотелось бы давиться вашими костями.

По всей видимости, на них подействовали его слова, и они попятились.

– Бикс, прыгай мне на спину!

Сейчас не время спорить. Ноги мои дрожали, сердце бешено колотилось. Я с трудом могла дышать.

Собравшись с последними силами, я запрыгнула и крепко ухватилась на шерсть Гэмблера. Он сгруппировался и прыгнул так высоко, что почти достал до карниза крыши высящегося над нами здания. Выпустив коготь, он зацепился за водосточный жёлоб, а когтем другой лапы зацепился за черепичную плитку, и благодаря своей звериной мощи подтянулся и забрался на крышу.

К нему тут же подлетел самонадеянный стражник-раптидон и выпустил когти, но Гэмблер сразил его одним ударом, и, кувыркаясь в воздухе, глупец полетел вниз и шлёпнулся на землю кровавой массой.

Гэмблер обернулся – посмотреть, всё ли со мной в порядке. Я кивнула, показывая, что всё хорошо, и мы отправились дальше. Гэмблер нёсся со всех ног, подпрыгивая и почти взлетая, – по крышам, через окна, ныряя в узкие улочки, а потом снова взмывая на крыши.

Я наивно думала, что знаю всё о феливетах. Я всегда считала их невероятно сильными, но, как оказалось, недооценивала. Гэмблер бежал как бурная река по крутому каньону. Он сочетал в себе невероятную мощь и изящность. По сравнению с ним я казалась мельче воббика, а ещё неуклюжей и неповоротливой, как бородавочник. Я была вымотана и сильно напугана, но с восхищением наблюдала за движениями Гэмблера – идеальными, без лишних шагов. Глядя на него, я испытывала чувство, которое испытала тогда, когда впервые увидела океан, – чистый восторг.

34

Не такая уж простая правда

Мы все снова встретились в конюшне, где, к счастью, нас уже ждали Лука, Хара и Тоббл.

Как только Валлино увидел Гэмблера, он встал на дыбы и недовольно зафыркал.

– Лошади – это просто телеги с хвостами, – презрительно сказал Гэмблер.

– Да, только мы тут именно благодаря ему, – ответила Хара, поглаживая Валлино в надежде его успокоить.

– Спасибо тебе, Гэмблер, – сказала я, слезая с него и приземляясь на мягкую солому. – Ты спас мне жизнь.

– Но это моя задача! – запротестовал Тоббл, подпрыгнув ко мне и обняв меня.

– Это очень даже хорошо, что рядом со мной уже двое, готовые спасти меня в любую минуту, – тут же ответила я, гладя его по голове.

– Вас преследовали? – забеспокоился Лука.

Гэмблер кивнул.

– Все стражники этого острова, кажется.

Он с небрежной грациозностью облизал лапу.

– Нам нельзя тут задерживаться.

– Я с помощью Элдона раздобыла лодку контрабандистов, – сказала Хара. – Нам осталось как-то дотащить её до воды.

Дорога до воды оказалась не настолько трудной, как мы себе представляли. Лука повёл нас закоулками, да и благодаря толпам веселящихся на улицах мы смогли пройти незамеченными.

Пока мы шли, нам попадались изготовленные на скорую руку и развешанные стражей на каждом углу объявления, в которых говорилось, что «летающий даирн» – это уловка врагов Мурдано. Список злостных нарушителей спокойствия возглавлял Лука, который значился как «предатель и лжеучёный». Хара описывалась как «браконьер и террорист». Гэмблеру тоже дали характеристику: «двуличный феливет, который прислуживает подлецам». Меня в списке не нашлось. Они не могли описывать даирна, ведь мы «вымерли». Не было и Тоббла, и это его очень огорчало.

– Они меня даже не замечают, – жаловался он. – Будто мы, воббики, вообще никто.

Добравшись до берега, мы увидели натайтов, которые наспех грузили лодки и корабли и проверяли, все ли оплатили водный налог и разрешение находиться на море. Очень скоро лодок стало столько, что мы смогли незаметно проскользнуть, минуя проверку. К счастью для нас, зять Элдона был контрабандистом.

Повреждённая лодка, носившая название «Улыбка дьявола», оказалась большой и при этом очень старой: её дно было скользким от водорослей. Когда мы вышли в открытое море и оказались в безопасности, я подсела к Харе. Она находилась на корме и то и дело оборачивалась поглядеть на остров. Она выглядела измученной. Как и все мы.

– Ты выглядишь встревоженной, – сказала я.

– Так и есть. Мы оказались в самом пекле. Репутация учёных, преданность всего острова Мурдано, церемония прощания с вымершим классом. Да ещё эта теория Гэмблера, что Мурдано хочет и дальше истреблять правящие классы… – Она вздохнула и пожала плечами. – Это выше моего понимания.

– Потому что ты всего лишь девчонка-браконьер, – сказала я, одновременно дразня и упрекая её.

Хара хотела ответить, но не сделала этого, однако я всё равно знала, что она хотела рассказать – неправду о себе. Но потом вспомнила: я распознаю ложь.

– Хара, – сказала я. – Я видела твой меч, когда ты расправлялась со змеями. Его не назовёшь обычным мечом браконьера.

– Ты же слышала, что я надеюсь получить за тебя вознаграждение? – спросила она угрюмо. – И ты знала, что я не лгу, так?

– Знала, – согласилась я. – Ты и впрямь рассчитывала получить деньги. Но это была не вся правда.

Она многозначительно посмотрела на меня.

– А что же, по-твоему, вся правда, Бикс?

– Ты особенная. Не такая, какой прикидываешься.

Я знала: вопрос должен быть задан. Вежливость сейчас казалась роскошью, которую я не могла себе позволить. Мне нужна была правда.

– Расскажи мне о своей семье, Хара.

– Да, расскажи, – присоединился к разговору Лука.

Обернувшись, я увидела, как он уверенно шагает в нашу сторону, а следом за ним бежит Тоббл.

Хара скрестила руки на груди.

– Ну что ж, так и быть. – Она медленно выдохнула. – Вы заслуживаете того, чтобы знать правду. Моё полное имя Харассанда Донати.

Мне это имя ни о чём не говорило, а вот Луке…

– Донати? – переспросил он, округлив глаза. – Ты из рода тех самых Донати?

Хара кивнула.

– Это кто-то очень важный среди людей? – спросил Тоббл.

– Много лет назад, когда первый правитель Мурдано пришёл к власти, три семейства восстали против него: Корпли, Рантизи и Донати, – стал рассказывать Лука. – Эта война длилась десять лет.

– Да, и её итогом стало наше поражение, – добавила Хара. – В решающий момент семья Корпли перешла на сторону врага, поэтому Рантизи и Донати потерпели поражение…

– Хотя, как утверждают историки, его было не избежать.

Хара сердито посмотрела на него.

– Ну, я-то знаю не со слов историков. Как бы там ни было, моим прадедом был барон Речного дома, Хранитель Силы Кейнора Великолепного. Его поймали и казнили как предателя.

– А как казнили предателей? – спросил Тоббл.

– Его подвесили над медленным огнём, он кричал несколько дней, страшно мучаясь, а затем ему отрубили голову. Мою прабабушку отправили за решётку, там она сильно заболела и умерла. Часть наших солдат были убиты, остальных забрали в рабство. Наше поместье, «Место слияния рек», стало владением прорицательницы Мурдано. Сначала там хозяйничал дед Арактик, затем – его дочь, а теперь – сама Арактик.

Я хлопала глазами и не могла поверить.

– Прорицательница живёт в вашем доме?

– Она убила своих родителей и теперь господствует в Месте слияния рек, дав ему уже другое название – Башня колдуна. Если говорить обо мне, то, когда я росла, нашей семье приходилось очень туго. Отец с трудом смог избежать пожизненного изгнания. Он сменил имя и прятался в глухих лесах. Чтобы как-то нас прокормить, ему приходилось воровать скот у Мурдано. – Губы Хары скривились в скупой улыбке. – Именно тогда я и освоила навыки следопыта и тогда же познакомилась с Ферруччи. Мы приносили ему ещё не изученные виды животных. Моя мама собирала травы и снадобья и тоже пыталась хоть как-то подзаработать, исцеляя людей. С тех пор у нас так ничего и не появилось. Почти ничего.

Её рука опустилась на рукоять меча, и тут я вспомнила: Сила Кейнора Великолепного – это кольчуга, щит, а главное – меч самого прославленного героя Недарры.

Я была всего лишь несмышлёным маленьким даирном, знавшим пару стишков и почти ничего не ведавшим о людских и не только людских войнах и распрях. Но даже мне было известно имя Кейнора Великолепного, человека, освободившего земли от Сворска. По крайней мере, я не раз слышала о его подвигах и о том, как его почитают.

Это девчонка, которая всё время прикидывается парнем и живёт браконьерством, обладает самым известным в истории мечом.

Так же, как я угадывала настроение Хары, она, похоже, угадывала по моему молчанию моё. А затем, глядя прямо мне в глаза, она сказала:

– Это очень хороший меч. Слишком хороший для меня. Но он, конечно же, никакой не меч Силы Кейнора.

Ложь. Намеренная ложь. Он солгала, зная, что я это пойму. И эта ложь, насколько я понимала, предназначалась Луке.

– Он и правда не очень-то похож, – сказал Лука.

– Благодаря заклинаниям он не кажется необычным, – сказала Хара. – Но всё меняется, если использовать его в гневе.

– А Ферруччи знает, что ты из рода Донати? – спросил Лука.

– Нет, он знал моего отца только как браконьера, который приносит ему редкие экземпляры.

Лука в задумчивости кивнул.

– Интересно, что же произошло с Силой Кейнора? Я уверен, Мурдано бы всё отдал, только чтобы завладеть Светом Недарры.

– А это что? – спросила я.

– Знаменитый меч.

Хара засмеялась.

– Я была бы только счастлива продать ему его. Но отец рассказывал, что всё – меч, щит и кольчуга Кейнора – было украдено из дома.

Она пожала плечами, и Лука, кажется, поверил её словам, хотя все они – ложь, которая сейчас означала только одно: Хара знает, где находится Сила Кейнора. И уж тем более она знает, где был Свет Недарры.

Её рука сейчас лежала на рукояти этого самого Света.

Команда на борту засуетилась, и мы поняли, что приближаемся к суше.

«Интересно, что будет, когда мы сойдём на берег», – думала я.

– Куда мы отправимся? – озвучил Тоббл то, о чём я сейчас думала.

Мы посмотрели на Хару.

Она покачала головой и вместо ответа посмотрела на меня.

– Мы пойдём туда, – решительно ответила она, – куда захочет Бикс.

35

Выбор

Мы причалили не в том порту, из которого выходили.

По сути, это был даже не порт, а какой-то полуразвалившийся пирс в камышовом болоте. Рядом, в вечернем тумане, мы разглядели небольшую лачугу, где, по всей видимости, браконьеры хранили свой товар.

Дальше метра никто (если считать Валлино, нас было шестеро) ничего не видел. По запахам ориентироваться тоже не получалось: не чувствовалось ничего, кроме испарений от грязи, болотных газов, вони от гниющих растений и разлагающихся животных.

– Итак, – спросила Хара, снова принявшая образ браконьера, – куда дальше, Бикс?

Я посмотрела под ноги, как будто там мог найтись ответ. Принять такое решение невыносимо трудно. Я была ещё совсем неопытной, совершенно не готовой взять на себя такую ответственность.

Я не могла вести за собой других. Меня саму бы кто повёл.

– Я не знаю, куда дальше, – призналась я.

– Конечно, ты знаешь, – твёрдо заявил Тоббл. – На карте же нарисовано.

– На какой карте? – с недоумением спросила Хара.

– Я… да так, ничего особенного. – Я засмущалась. – Он имеет в виду карту, которую я нарисовала по мотивам одного мифа. Детские глупости. Я тогда была ещё совсем маленькой.

Лука усмехнулся:

– Маленькой? А сейчас что, большая уже?

– Неважно. Я потеряла её ещё на острове.

Тут Тоббл полез в свой кожаный мешок, порылся в нём и наконец достал мою потрёпанную карту. – Та-дам!

– Тоббл, ты уже дважды её спас.

– Спасать – моя работа, – ответил он гордо.

Я взяла карту.

– Это просто детские каракули.

– Можно взглянуть? – спросила Хара. Она осторожно её взяла и стала расправлять. – Что это за место? – пытаясь рассмотреть заляпанные линии, спросила она.

– Волшебная страна под названием Даирнхольм. Наш учитель рассказывал, что там есть река и очень глубокая лощина. Они скрыты от посторонних глаз и находятся на волшебном, наделённом разумом острове, плавающем от одного места к другому. – Я смущённо опустила глаза. – Я же говорила, всё это детские глупости.

– Наделённый разумом остров? – переспросила Хара. – В мире существует два таких.

– Что? – Я не могла поверить своим ушам. – Неужели это правда?

– Такие острова, появившиеся на земле давным-давно, называют «плавуны». Это не обычные острова из земли и камня, а животные огромных размеров. Они медленно плавают в океане, притягивая к себе всё, что проплывает мимо. Спустя много тысяч лет они практически исчезают под слоями земли и выросшими на ней деревьями, семена которых принесло на остров ветром. – Хара поднесла карту ближе к лицу, чтобы разглядеть рисунок. – Один остров называется Ромбу. Другой – Тэрок. Но если ты говоришь о реке и лощине, то Даирнхольм может быть только на Тэроке. Ромбу намного меньше.

– Тэрок, – пробубнил Гэмблер. – Это не просто название.

– Почему? – спросил Тоббл.

– Это значит «хищный», – сказал Лука.

Я ахнула.

– Как хищный?

– Считается, что остров поедает людей и феливетов, – сказал Лука. – Раптидоны держатся от него подальше, и там, конечно же, нет террамантов. А как на него попасть – известно только натайтам.

Мы притихли. Видимо, слово «хищный» так на нас подействовало.

Мы стали осторожно пробираться по болоту. Туман немного рассеялся, и неподалёку мы заметили дорогу.

Дойдя до неё, Гэмблер сказал:

– Мы можем пойти либо в одну сторону, либо в другую. Если идти туда, – он махнул хвостом, показывая на север, – то окажемся в Сагурии, столице Мурдано. По этой же дороге можно добраться до порта Зебара. Если мы хотим попасть на остров, нам нужно идти по ней.

Я ничего не ответила, и он продолжил:

– Если пойдём на юг, то окажемся там, откуда пришли. Я смогу вернуться в свои края. Хара – присоединиться к браконьерам. Лука, возможно, вернётся на остров, ну а Тоббл – в семью.

– Сагурия, по крайней мере, цивилизованное место. В южных краях и поговорить особо не с кем – кругом белки да петухи, – сказал Лука.

– Продвигаясь на север, мы всё чаще будем встречать людей Мурдано, – сказал Гэмблер. – На границе между Недаррой и Дрейлендом небезопасно. Полагают, что Мурдано намеревается захватить Дрейленд, когда наберёт воинов, и, таким образом, Зебара станет его лагерем. Из оружия у нас я и твой меч, Хара, но этого мало. К тому же если нам всё-таки посчастливится найти этот таинственный остров и если там и правда живут даирны, то что потом?

– Мы должны подумать и ещё кое о чём. – сказала я. – Я имею в виду твою теорию о том, будто вымирание даирнов – это только начало. И что другим классам оно тоже грозит в случае, если Мурдано придёт к власти?

– С чего ты это взял? – спросил Лука Гэмблера. – Это тебе пресловутое кошачье чутьё подсказывает?

– Мы никогда не игнорируем историю, – сказал спокойно Гэмблер. – Если хочешь знать будущее, изучи прошлое. А прошлое говорит об одном: людям всегда чего-то не хватает, им всегда надо больше.

– Больше? – повторил Тоббл.

– Больше земель. Больше власти. Больше славы. Всегда так было. И всегда так будет.

И снова воцарилась тишина.

Ко всеобщему удивлению, молчание прервал Тоббл.

– Смотрите, – сказал он, – я всего лишь маленький воббик. Я знаю совсем немного. И я, пожалуй, поверю Гэмблеру. Мы хотя бы должны прислушаться к тому, что следующие, кого истребит Мурдано, будут феливеты. А за ними, возможно, и раптидоны.

Он сделал паузу, словно обдумывая, что ещё сказать.

– Если даже натайты и выживут, то они станут слугами Мурдано. И это неправильно. Мы не в таком мире хотим жить, правда?

– Не в таком, – ответила Хара. – И всё же мы должны принимать во внимание факты, Тоббл. Говорят, у Мурдано пять тысяч рыцарей и сто тысяч стражников: с луками, копьями, топорами. У него также есть Арактик, умеющая колдовать. А ещё – учёные и их науки.

– Но у него нет феливетов, – ответил Гэмблер. – Думаю, раптидоны к нам тоже присоединятся, как только узнают правду.

Хара помотала головой.

– Возможно. Но я каждый раз слышала от браконьеров, что раптидоны ненавидят вас, феливетов. Ты думаешь, они захотят присоединиться?

– Голову на отсечение не дам, – согласился Гэмблер.

– Есть только один способ бороться с ложью, – твёрдо сказал Тоббл. – С помощью правды.

Он посмотрел на меня. Гэмблер тоже.

– Это очень простой выбор, – сказала Хара. – На юг – значит, туда, где всё знакомо, где мы будем жить как прежде, пока власть Мурдано будет крепнуть. На север – навстречу опасности и слабой надежде.

– Я бы пошёл на север, – сказал Лука и пожал плечами. – На юге мне делать нечего.

– Бикс? – спросила Хара.

Я посмотрела на них – все ждали, чтобы именно я сделала выбор.

Я.

Родившаяся позже всех, самая маленькая среди детей в семье. Несмышлёная. Мелкая.

Я.

– Откуда мне знать, куда идти? – в итоге сказала я. – Я ещё слишком мала. И я не могу заставить вас отправиться на эти сомнительные поиски. – Я взяла карту из рук Хары и уставилась на неё. – Мне просто надо наконец признать, что я последний даирн на этой земле, – воскликнула я. – Может, они и поторопились с этой церемонией – но только потому, что пока ещё жива я, однако больше никто из даирнов.

Все молчали. Тишину нарушала только нежная музыка болотных сверчков. Туман, окрашенный закатом в розовый цвет, повис над нами, как вопрос, на который только я могла дать ответ.

Я еле сдерживала слёзы.

– Смешно пытаться найти даирнов, которых никто не видел. И очень глупо.

– Что правда, то правда, – произнёс Тоббл. – Спасать меня тоже было глупо.

– И глупо было мне довериться, – заметил Гэмблер.

– И поверить моим словам – тоже, – добавила Хара.

Я вздохнула. Как же так случилось?

– Что ж, – сказала я наконец. – Кажется, все согласны, что я поступаю глупо.

– Итак, даирн-глупыш, – воскликнула Хара. – Куда?

На север.

Часть четвёртая

Чужеземцы и враги

36

Фехтование

Путешествие было трудным и утомительным, но, к своему удивлению, я с радостью встречала каждый новый день, вставая на рассвете.

Я знала: обстоятельства против меня. Смерть могла поджидать меня на каждом шагу.

Но, несмотря ни на что, каждый день приносил мне новые знания. Новые запахи, неизведанные места, удивительные виды животных и растений – для любознательной меня это было истинным наслаждением.

Я испытывала такие же чувства, как в библиотеке Ферруччи, когда увидела полки с книгами.

Сколько всего я ещё не знала!

И как много мне ещё предстояло узнать!

Лука заботился обо мне. Он дал мне новую записную книжку, размером с мою ладонь, гусиное перо и баночку с чернилами.

– Думаю, тебе пригодится это больше, чем мне, – сказал он.

– Но это же ты учёный, – попыталась я возразить, хоть мне и очень хотелось принять этот подарок. – Разве не ты должен записывать свои наблюдения?

– А я их записываю, – сказал Лука, постучав указательным пальцем по виску. – Я веду свои наблюдения за тобой, для меня это самое интересное. Раньше я узнавал о даирнах только из книг, а сейчас передо мной ты, Бикс – живая, настоящая.

Его понимающая улыбка как-то настораживала. Но я всё равно была счастлива принять книгу, перо и чернила и поспешила убрать всё в свою сумку. Каждый раз во время привала я записывала впечатления или делала зарисовки. Когда чернила кончились, мы с Тобблом собрали ягод, я раздавила их, в результате чего получила бледную краску подходящей для письма консистенции.

Как предложила Хара, ночью мы шли вдоль дороги, а днём спали в спрятанных от людских глаз местах. Для Гэмблера такой режим был идеален, потому что феливеты – ночные охотники. Да и я привыкла к такому образу жизни. А вот для Хары, Луки и Тоббла идти ночью было непросто, но они старались приспособиться.

Когда нам везло, мы находили укромные места и разводили огонь. Однажды Хара умудрилась поймать в капкан сочного шовколиса. К сожалению, нам пришлось есть его сырым, потому что рядом проходил отряд солдат. А в другой раз Гэмблер принёс костлявого, немного потрёпанного петуха, которого, хоть мы его и приготовили, есть всё равно было невозможно.

Как-то раз мы не смогли идти ночью. Хара, а она всегда шла первая и проверяла путь, заметила засаду людей Мурдано. Нам пришлось сделать хороший крюк, чтобы обойти их, и этот поход возможно было осуществить только при дневном свете. На него у нас ушло двое суток.

А в другой раз Хара вернулась в лагерь с разведки молчаливая и угрюмая, с дрожащими руками. В них она держала что-то завёрнутое в плащ офицера Мурдано. Она вручила свёрток Луке, и, когда он его развернул, мы увидели короткий меч, длинный нож и пару сандалий – Лука был городской житель, и его обувь уже давно развалилась.

На просьбу рассказать, что случилось, Хара промолчала.

Мы не стали на неё давить, лишь увидели пятна крови на её рубашке.

Следующий день мы провели в лесу, где нашли приятный звонкий ручей, бегущий между молодыми побегами маровых деревьев. Дул лёгкий ветерок, и от этого их розоватые листочки, по форме напоминающие клевер, словно перешёптывались. Гэмблер нашёл место, куда падали солнечные лучи, и тут же закрыл глаза. Мы плюхнулись все вместе на траву в надежде немного отдохнуть, но у Хары был другой план.

– Лука. Бикс. Идёмте со мной, – сказала она серьёзным тоном, который мы уже не раз слышали.

Мы подчинились. Мы все ей подчинялись, даже Гэмблер, а он часто ходил с ней на охоту или в разведку. И это не значит, что они просто сдружились – по своей натуре феливеты не особо почитают дружбу, – но между ними установилось взаимное уважение.

Гэмблер приоткрыл один глаз и зевнул.

– Удачи, – самодовольно улыбаясь, сказал он.

– Удачи? – спросила я, но Гэмблер уже спал, ну, или притворялся спящим.

– Можно с вами? – спросил Тоббл, семеня за нами по пятам.

– Ну, пойдём, – сказала Хара, хотя было ясно, что она не хотела брать его с собой.

Мы пришли на поляну – ровную, покрытую листвой. Хара дала меч Луке, и он держал его так, будто в его руках оказалась ядовитая змея.

– Бикс? – сказала она. – А ты держи вот это.

«Этим» оказался длинный нож, который она… нашла. Держать его было непривычно и неудобно. Всё-таки его изготовили для человека, моя ладонь намного уже.

– Я хочу вас обоих научить пользоваться оружием.

Вид у неё был решительный, однако в голосе звучало сомнение.

Мы с Лукой испуганно посмотрели друг на друга, затем синхронно сглотнули и кивнули. Ладонь, в которой я держала нож, вспотела раньше, чем Хара сказала первое предложение.

– Лука. Ты первый, ты выше, – сказала она, и я немного расслабилась. – Основное движение – резкий мах вниз. Держи меч вот так.

Хара показала движение своим мечом, не вынимая его из ножен. Я по-прежнему смотрела на происходящее со смешанным чувством страха и восхищения. Хоть меч и казался мне ржавым и кривым, он был мечом Кейнора, Светом Недарры.

– Положи обе руки на рукоять, – продолжала она. – Вот так. Смотри на противника, поставив левую ногу вперёд, чтобы не упасть.

Увидев, как неуклюже стоит Лука, она еле сдержала вздох разочарования. Она пристроилась сзади него и помогала двигать руками и ногами, пока у него не стало получаться.

– Держи меч вертикально, – учила она его. – Ну же, Лука, ты ведь неглупый парень, иначе не попал бы в Академию. Вертикально. Ты ведь понимаешь, что значит это слово?

И он старался.

– Левая рука снизу, на рукоятке меча. Держи его прямо у груди. Хорошо. А теперь толкай руки вперёд, направляя меч на врага под углом. Ему тогда будет труднее попасть в тебя. Шагни ногой, что стояла сзади, вперёд и немного в сторону.

У Луки в основном получалось следовать её инструкциям.

– А теперь, – сказала она, – опусти меч на шею врага.

Лука неуверенно посмотрел на неё, моргнул и сделал так, как она велела.

Она заставила повторить это движение ещё десять раз, а потом сказала:

– Хорошо. А теперь попробуй на мне.

Лука закачал головой.

– Но я боюсь тебя поранить!

Хара засмеялась, и меня, как всегда, поразил её мелодичный голос. Она обнажила свой меч, и он снова казался обычным, видимо из-за того, что хозяин его сейчас не был в ярости.

– Просто попробуй.

Лука попробовал, но она легко отбилась.

– Старайся лучше.

На этот раз движения Луки стали резче. А потом ещё резче. И вскоре, взмокший и расстроенный, он, к своему удивлению, ударил по её шее.

Она отмахнула в сторону его меч, как назойливое насекомое.

– Отдыхай, студент, – поддразнила она его. – Бикс, твоя очередь.

Я чуть язык не проглотила.

– Я готова, – сказала я, пытаясь продемонстрировать сильное желание.

Хара поджала губы, рассматривая меня.

– Для того, чему я учила Луку, ты слишком низкая, но это может быть преимуществом. Люди Мурдано обучены драться мечами с людьми, копьями – с феливетами, топорами – с террамантами, стрелами – с раптидонами. Они совсем не обучены сражаться с даирнами. У них нет опыта биться с существом, чья голова находится на уровне их груди.

Я кивнула, будто поняла, что она сказала. Но я ничего не поняла.

– У тебя будет своя манера сражаться. – Она обошла меня. – Да, именно так мы и поступим, мы извлечём выгоду из твоего роста. Для начала встань так, как стоял Лука. Бёдра – ровно, левая нога – вперёд, меч – назовём так нож – вертикально. Если захочешь, наш студент тебе объяснит значение этого слова.

– Очень смешно, – пробубнил Лука.

– А теперь держи меч вертикально и прыгай вперёд, целясь в землю прямо под ноги врагу, и не забывай держать меч вертикально.

– Что? – спросила я.

– Лука, – сказала она. – А ну-ка встань в боевую позицию.

Лука встал. Хара склонилась, чтобы стать почти одного со мной роста.

– Смотри, солдат готов отразить нападение. Он знает, как отбивать обычные удары меча. Но он совсем не знает, что делать в такой ситуации.

Она нырнула у Луки между ног, жёстко упала на землю и прокатилась под ним, наклоняя лезвие под нужным углом.

Лезвие прошло по шву его брюк.

– Ай! – закричал он, проверяя, нет ли пореза.

– Перестань вести себя как ребёнок! Я тебе ничего не сделала. – Хара прыжком встала на ноги. – Хотя могла бы.

Лука бросил на неё сердитый взгляд. Тоббл захихикал, прикрывая рот ладошкой.

Я стала тренироваться, но не с Лукой, одна. Раз десять по команде Хары я поднимала высоко меч, старалась так же высоко его удержать, после чего раз десять приземлялась на грудь и локти. Затем я попробовала немного иначе – прыгнуть и прокрутиться в воздухе, и тогда уже я приземлялась на плечи и зад, что было не так больно, и «меч» оказывался рядом с бедром противника.

– Если попадёшь в нужную артерию, враг истечёт кровью, – сказала спокойно Хара, будто мы говорили о погоде.

Учёба продолжалась часами, и мы с Лукой успели изрядно выдохнуться задолго до того, как Хара объявила перерыв.

– Я тоже хочу оружие, – твёрдо сказал Тоббл.

– Твоё лучшее оружие, – ответила Хара, – это то, что и предположить невозможно, будто ты можешь напасть.

– Тоббл смелее всех нас вместе взятых, – ответила я.

Лука засмеялся, но Хара так на него посмотрела, что он тут же умолк.

– Этот маленький воббик отбил атаку змей, спасая Бикс. Сомневаюсь, что ты поступил бы так же, студент.

– Лучше вам не видеть рассерженного воббика, – предупредил Тоббл.

Лука закатил глаза.

– Спасибо за предупреждение, – ответил он, натирая рукоятку меча краем туники. – Как бы там ни было, скажи мне, Хара, я готов биться?

Хара улыбнулась.

– Нападай на меня, – сказала она. – Используй всё, что можешь.

И Лука стал драться. Однако через тридцать секунд его усердных попыток Хара выбила меч из его рук.

– Ну и какой в этом смысл, если ты можешь так легко со мной расправиться? – негодовал он.

– Солдат обучают с шестилетнего возраста, как только они поступают в кадеты, – стала объяснять Хара. – Меня начали тренировать уже в три. Да, семейство Донати опозорили. Довели до нищеты. Но отец сделал всё возможное, чтобы я могла за себя постоять.

Не сказав больше ни слова, Хара грациозно крутанулась на месте, за секунду оказалась рядом с растущим неподалёку молодым деревом и стала рубить его мечом. Я не успела глазом моргнуть, как она срубила две ветки и разрубила ствол пополам. Дерево упало, напугав стаю мышей.

Мы с Лукой открыли рты от изумления.

– А теперь слушайте меня, – сказала она твёрдо. – И попробуйте понять. Враг опасен, даже если ранен. Пока он дышит, он угроза для вас. Если вступили в бой, то ваша цель одна – не напугать или ранить, а убить.

Я почувствовала, как ремень для ножа стал сдавливать грудь. Нож в левой руке показался тяжелее обычного. Но самым ужасным был страх, что однажды мне придётся выполнить то, что сказала Хара.

37

На земле раптидонов

Мы подошли к широкой открытой равнине, которая называлась Бескрайней. Ручьи вдоль и поперёк пересекали её невысокие холмы, и, как нам рассказала Хара, они исчезали летом, а осенью, с наступлением дождей, снова появлялись. Небольшие рощи тут и там пунктиром окаймляли жёлто-зелёную мозаику.

Высоко в небе в вечном поиске добычи летали раптидоны. Полдюжины птиц было хорошо видно – они кружили в восходящих потоках воздуха. Их гнёзда виднелись на каждом дереве.

– Нам надо держаться подальше от дороги, – предупредила Хара. – Но мы всё равно будем на открытой местности. Не стоит забывать, что некоторые раптидоны прислуживают Мурдано.

– То есть они шпионят? – спросил Тоббл.

– Находятся среди них и такие, – ответила Хара. – В целом раптидоны очень гордые птицы. Из них мало кто готов опуститься до шпионажа, но некоторые идут и на такое.

– Они прекрасные учёные, – заметил Лука. – На острове они занимаются наукой, они называют её физикализмом, это наука о силах Земли. Они обладают глубокими знаниями о ветре и дожде, углах и поворотах, а также способностях Земли притягивать объекты. И они знают о звёздах не меньше, чем умнейшие из людей-учёных.

– В любом случае мы постараемся избегать их. На земле у них нет прав, они могут хозяйничать только в своих гнёздах и стаях.

Поскольку мы шли не по дороге в совершенно незнакомой местности, было решено идти днём, несмотря на дикую усталость. Солнце палило, но нас спасали немногочисленные кучерявые облака, проплывающие прямо над нами и оставляющие бегущие тени на траве. Недавний дождь наполнил ручьи, поэтому мы могли ополоснуться и насладиться чаем.

В следующую ночь, пока мы обустраивались на ночлег, Хара, оседлав Валлино, отправилась на разведку. Она вернулась с двумя фазанами и диким лакомцем. Мы с Тобблом общипали перья и отдали лакомца Гэмблеру. Фазанов приправили и пожарили на слабом огне.

Хара принесла не только добычу, но и новости.

– Я обнаружила стадо красноланей, идущих на юг.

– Красноланей? – спросила я.

– Ну наконец-то настоящая еда! – ответил Гэмблер. Он, возможно и подсознательно, выпустил острый, как игла, коготь в предвкушении.

– Бикс, ты же с юга, поэтому можешь знать их скорее как «дикири», – говорил Лука, облизывая пальцы. – Это огромные звери, у них шесть ног, длинная шея и…

– Конечно! – прервала я. – Дикири! Они приходят на юг весной вместе с другими животными.

Хара бросила ветку в огонь.

– Бикс, а ты знаешь о северной миграции, которая происходит каждую осень? На недаррском языке она называется виагатто.

– Майя рассказывала мне об этом. И Миксо, наш следопыт, тоже часто упоминала.

Я почувствовала, как в груди сдавило. Их имена – Майя, Миксо – снова вызвали во мне боль потери.

Тоббл положил мне на руку свою лапку и кивнул в знак поддержки.

– В последний день, когда я видела Майю, – сказала я тихо, – мы столкнулись с четырьмя флайнами. С тех пор ещё и месяца не прошло. Мы собирались на север. Она была такой… – Я не смогла договорить.

– Такой красивой? – закончил Тоббл мою фразу.

Я кивнула, и слёзы сами покатились из глаз. Костёр потрескивал, от него отлетали яркие искры, и где-то неподалёку на дереве пела заунывную песню звёздная голубка.

Я понимала, что не имела права плакать. Ведь я не одна, и мои путники рисковали из-за меня, поэтому мне не следовало раскисать. И хоть я не лидер – очевидно, что главная среди нас Хара, – но нам всем сейчас было одинаково нелегко.

– Простите, – сказала я, глядя по очереди на каждого. На Хару, чей взгляд был твёрдым и задумчивым. На Тоббла – в его глазах отражалось столько заботы! На Гэмблера – он вилял хвостом, прищурив глаза, поэтому прочесть в них что-либо было невозможно. И на Луку, который смотрел на мои слёзы с неподдельным интересом учёного.

– Бикс, ты не должна извиняться, – сказала Хара. – Мы знаем, через что ты прошла.

– Мы все через что-то прошли, – подняв нос и уже более уверенно ответила я. – Итак, расскажи мне подробнее о красноланях.

– Перед тем как прийти на юг, они разбиваются на небольшие группы, – сказала Хара. – Но когда наступает время виагатто, они объединяются, и можно увидеть десятки тысяч этих существ, двигающихся как одно целое. Большинство животных мигрирует на юг, когда холодает. Однако есть немногие – краснолани, вольнолопы, флайны и гигантские ласточки, – которые, наоборот, отправляются на север. Никто не знает почему.

– Думаешь, они движутся тем же маршрутом, что и мы? – спросил Гэмблер, не скрывая восторга.

– Думаю, они идут и летят вдоль реки Теларно, – ответила Хара. – Это западнее, отсюда примерно полдня пешком.

На следующее утро мы отправились в путь очень рано. Гэмблер повёл нас левее в надежде встретить там красноланей. Мне было его так жаль. Он делал столько всего, не свойственного феливетам – начиная с того, что шёл не со своей стаей… Феливеты многое решают вместе, ищут партнёра, заводят потомство. Однако у большинства семей всё же нет. Вдобавок к этому за то время, что мы шли, Гэмблер запросто мог нас убить и съесть. Я ни в коем случае не желала зла краснолани, но всё же очень надеялась, что Гэмблер найдёт себе еду по душе. И Тоббл наконец смог бы немного расслабиться, ведь всё это время он был начеку.

Очень скоро трое из нас – Гэмблер, Валлино и я – уловили запахи, которые принёс ветер.

Я остановилась, вдохнула и поняла, что они мне немного знакомы.

Валлино занервничал, встал на дыбы и затряс головой.

– Люди, – сказал Гэмблер.

– Да, – согласилась я.

– И лошади, – добавил Гэмблер.

– Возможно, это фермеры или такие же, как и мы, путешественники, – предположил Лука.

Хара запрыгнула на спину Валлино, приставила ладонь козырьком ко лбу и посмотрела на юг.

– Я вижу облако пыли. Примерно в четырёх километрах от нас. – Она покачала головой. – Но не могу понять, кто там.

Мы продолжали идти, тревожно поглядывая с Гэмблером друг на друга. Люди и лошади, кожаные вещи и собаки. Может, это были охотники. А может, и нет.

– Тебя могут всё это время разыскивать браконьеры? – спросила я Хару.

Она покачала головой и засмеялась.

– Браконьеры не будут преодолевать большие расстояния, если за это им ничего не светит. Они преступники, а не солдаты.

Слово «солдаты» повисло в воздухе.

Хара повела нас прямо к деревьям, на которых сплошь и рядом сидели раптидоны, балансировавшие почти на каждой ветке, словно огромные фрукты. Она остановила нас на почтительном расстоянии от них. Глядя на птиц, Хара достала меч и положила его на землю.

– Бикс, пойдём со мной, – велела она мне.

– Но… но ты же говорила, что среди них могут быть шпионы. Ты хочешь, чтобы меня увидели?

Объяснять взялся Гэмблер.

– Так же, как твой нос слышит запахи лучше, чем люди, и глаз раптидона острее, чем у представителей всех остальных классов. Ты видишь вон ту птицу на верхней ветке? Так вот, он знает не только то, что ты даирн. Он знает, какого цвета твои глаза. И видит хлебную крошку у тебя на губе.

Я стряхнула крошку.

– Вы идёте? – спросил Гэмблер.

Я верила в силу меча Хары, а ещё я была верхом на Гэмблере, поэтому, зная его скорость и силу, немного успокоилась.

– Нельзя сказать, что мы друзья – феливеты и раптидоны. Они воруют нашу добычу. – Он грыз ноготь. – В ответ же мы совершенно случайно едим одного из них.

Я ухмыльнулась.

– Ты забыл кое о чём. Я – даирн.

В глазах феливета засветилась улыбка.

– Ты хочешь сказать, что я вру?

– Слова «в ответ» и «случайно» показались мне странными.

Гэмблер громко и от души рассмеялся.

– Да, может, я и утаил кое-что. Возможно, я съел одного-двух раптидонов. От силы трёх.

Я посмотрела на него.

– Ну хорошо, может, около двадцати или тридцати.

– Давайте на этом остановимся, – сказала Хара, расправляя плечи.

– Ну же, Бикс.

Я бросила свой меч на землю – слово «меч» мне нравилось больше, чем «нож» или «кинжал», оно как-то более убедительно звучало, что ли, – и пошла в ногу с Харой. Мы шагали вперёд, руки по швам, ладони наружу, показывая тем самым, что мы без оружия.

– Осторожно, Бикс! – вдруг закричал Тоббл.

Мы сделали лишь несколько шагов, и Хара вдруг остановилась. Уперев руки в бёдра, она повернулась и сказала:

– Тоббл, сколько тебя ещё ждать?

– Меня? – Тоббл вскочил на ноги и рванул к нам.

Хара подмигнула мне. Раньше я не видела, как подмигивают люди, и сначала даже подумала, что ей соринка попала в глаз, но потом вспомнила рассказ Дэлинтора. Даирны не подмигивают, ведь это значит, ты делишься секретом, а может, даже лжёшь.

Но я всё же поняла, что Хара имела в виду: она разрешала Тобблу идти с нами, ведь так хотелось ему, а не нам. Это был жест щедрости, хотя нам от этого никакого проку. И я её за это благодарила.

Мы шли медленно, чтобы раптидоны не подумали, будто мы им чем-то угрожаем.

Подойдя, мы увидели чуть больше десяти деревьев, которые, как оказалось, имели сложные конструкции. В землю были вкопаны Т-образные насесты, а деревья имели многочисленные платформы. Когда мы приблизились, раптидон-страж с красными перьями на хвосте слетел ниже, на насест.

– Вы пришли в места гнездования раптидонов, – осведомил нас страж. – Зачем пожаловали?

– Как видите, мы безоружны, – ответила Хара.

– Я много чего вижу. Я вижу, как человеческая самка пытается прикинуться самцом. А ещё я вижу феливета, воббика и лошадь. Но я скажу больше – я вижу того, кого отныне не существует. – Он произнёс последнее предложение, самодовольно ухмыляясь, если можно так выразиться. У раптидонов нет губ. Они говорят с помощью только языка и горла. Поэтому лишь по интонации можно было понять, что он ухмыляется.

Известно, что раптидоны очень высокого мнения о себе и почти ни во что не ставят «земляных червей», как они иногда называют классы, не способные летать.

– Вы обладаете чудесным зрением, – сказала Хара спокойным голосом. – Никто не уважает вас больше, чем я. Вы – повелители неба. Я пришла со скромными вопросами, а не с угрозами.

Повернув друг к другу головы, раптидоны обсудили её слова.

– Проходите, – в итоге сказал страж.

И мы прошли.

38

Рорид Башкадробилка

Пройдя через границу, мы встали под деревьями.

Птицы здесь были повсюду – сидели на деревьях над нашими головами, выписывали зигзаги в небе, а некоторые с важным видом прохаживались по земле.

Платформы с насестами и ветки деревьев были сплошь утыканы гнёздами. Среди них попадались простые, но довольно качественные, сделанные из земли и камыша. А ещё и достаточно сложные, искусно сплетённые и будто украшенные золотисто-серебристой мозаикой. Тут и там аккуратными кучками лежала еда: мёртвые грызуны, ящерицы и лягушки, певчие птички со свёрнутыми шеями. Две пустельги перекусывали горностаем, размером почти с Тоббла. Чуть подальше мы увидели вырубленный участок, в центре которого стоял насест, красиво вырезанный и выше, чем все остальные.

Я заметила тень, когда большой раптидон с надменной лёгкостью слетел с дерева на насест.

Охранник сказал:

– Вам выпала честь обратиться к самому Рориду Башкадробилке.

Имя Рорид Башкадробилка не могло внушать большого доверия в маленького даирна, не говоря уже о воббике.

Птица широко раскинула свои серо-коричневые крылья, чтобы впечатлить нас, и ей это отлично удалось. Крыло оказалось в метр длиной. Жёлтые когти, светло-серые и невероятно острые на концах, были толщиной со щиколотку Хары. Клюв – тоже острый и крючковатый, похожий на самое страшное оружие, которое я когда-либо видела.

Он выглядел устрашающе, особенно его бледно-жёлтые глаза с чёрным ободком.

Эти глаза пронзали нас насквозь.

– Мой господин, Рорид Башкадробилка, – начала Хара. Она встала на одно колено, и мы с Тобблом сделали так же.

Рорид не был тем, с кем можно говорить по-свойски. Он с кудахтающим акцентом спросил:

– Вы принесли мне дань?

– Мы всего лишь бедные путники, – ответила Хара. – У нас нет ничего, что могло бы понравиться хозяину неба.

– У вас есть воббик, – категорично ответил он.

– Он наш друг, – сказала Хара. – Мы не привыкли приносить в жертву друзей, даже такому могущественному господину, как вы.

Рорид издал звук, похожий на воронье карканье. Думаю, так он смеялся.

– О да, люди никогда не отдают друзей.

– Позвольте мне пояснить – я не предаю друзей.

Может, Рорид оценил её храбрость. А может, ему просто стало скучно. Возможно, он вообще задумывал приказать своему народу разорвать нас на части. Я отчаянно верила в то, что Хара понимает его. Я не понимала. Однако, если бы он лгал, то, надеюсь, я бы это поняла.

– Вы ищете информацию, – сказал он, и это был не вопрос.

– Да, господин. Мы заметили группу людей верхом на лошадях. Но мы не обладаем таким зрением, как вы.

– Информация, – продолжал он. – Если вы хотите её получить, то и сами должны её предоставить. Расскажите нам что-то, чего мы не знаем.

– Твои источники информации намного лучше, – сказала Хара. – Но я могу рассказать тебе, что…

Рорид взмахнул крылом, таким образом её перебивая.

– Даирн. Ты берёшься делать то, что как дар дано твоему народу, – рассказывать правду?

Несколько секунд я смотрела, застыв от страха, пока не поняла: он хочет, чтобы во время разговора я говорила, где правда, а где ложь.

– Да, господин. Я хочу сказать, повелитель, м-м… Башкадробилка.

Он указал клювом на Хару.

– Хочу рассказать, что мы прибыли с острова, – начала она. – С церемонии предварительных похорон даирнов.

– Так вы учёные.

– Не я, – ответила она. – Но ещё один человек, идущий с нами, был учеником учёных.

– А ты охотник.

– Иногда.

– Убиваешь раптидонов?

– Намеренно – нет, – уклончиво ответила она. – Только одного убила. Целилась в белку, но промахнулась. Виновата.

Рорида устроил её ответ.

– Виновата, но хотя бы признаёшь это. Итак, охотник, что нового на острове?

– Ну, вы уже знаете о церемонии. И как вы видите, со мной даирн. Мы хотели, чтобы все узнали правду…

Я подняла руку. Если ему нужна правда, я должна показывать, где её нет.

Сначала Хара возмутилась, но потом приняла этот факт, глубоко вздохнула и сказала:

– Я поймала этого даирна во время охоты в южных краях. Сначала я хотела продать её одному знакомому учёному, который, как я полагала, будет рад такой находке.

Рорид засмеялся своим хриплым птичьим смехом, протяжно и надрывно. Если бы он мог плакать, этот смех походил бы на плач.

Он снова посмотрел на меня сверкающими глазами.

– Дайте-ка мне угадать, что произошло. Этот учёный предал вас.

– Да. – Я кивнула.

– А вы знаете, почему в древние времена даирнов так ценили? – спросил Рорид.

– Как нам рассказывали, потому что мы можем отличить правду от лжи.

– Потому что с тех пор, как даирны стали говорить правду, людям перестали доверять. Люди – лгуны, – ехидно сказал он. – Их слова ничего не значат. Их обещания длятся ровно столько, сколько слышно эхо от их лживых фраз.

Снова поворачиваясь к Харе, он сказал:

– Итак, вы убежали с острова.

– Мы убежали от Арактик, – поправила его Хара.

– Вот как? Почему?

Хара на мгновение задумалась.

– Ну, для начала потому, что Прорицательница Арактик была практически ранена во время церемонии.

– Даже так? Ранена? Кем? Не тобой ли, девочка-якобы-мальчик?

Хара ответила не сразу, и я боялась, что сейчас она может подвергнуть меня опасности, рассказав историю целиком.

– Я всё объясню, – поспешила я ответить.

Я всё очень подробно рассказала. Когда добралась до части с полётом прямо над головой Арактик, Рорид снова рассмеялся. Он позвал по именам других птиц, и они слетелись к нему на насест.

– Давай-ка расскажи нам это ещё раз, – приказал он мне.

И я начала рассказывать всё заново. Кроме громкого смеха, я поймала на себе хищные взгляды птиц – они смотрели на меня так, будто думали, куда бы им вонзить свои когти.

Рорид перестал смеяться, мгновенно затихли и остальные.

– В твоём рассказе не так уж много информации, – сказал он, – но всё равно было забавно послушать. Многие ведь и не знают, что у раптидонов прекрасно развито чувство юмора.

Я не собиралась с ним спорить.

– Тогда можно нам узнать… – робко начала Хара.

Рорид посмотрел на молодого беркута, и тот послушно кивнул.

– Их двадцать четыре, – доложил он. – Все на хороших лошадях. Шесть лошадей в резерве, двенадцать мулов для поклажи. Шесть собак. На людях ливреи прорицательницы. На их щитах – эмблема с голубым глазом. И все вооружены мечом и луком. – Он сделал паузу. – Во главе – Рыцарь Огня.

Хара ахнула. Я еле сдержалась, чтобы не поинтересоваться, что это значит.

– Благодарю Вас, – еле проговорила Хара, а затем добавила: – Мой господин.

– По тому мечу, что ты бросила на землю, я могу сказать, что ты неплохо вооружена. – Он сделал паузу, ожидая, как мы отреагируем. – Когда человечество зарождалось, я был уже немолод, и то, что для вас легенды, для меня всего лишь воспоминания. Даже не мечтай, что заклинаниями можно скрыть от меня сущность этого меча. Рорида Башкадробилку не так легко одурачить.

Какое-то время Рорид молчал, и в знак уважения его свита тоже соблюдала тишину. Хара несколько раз посмотрела через плечо, явно боясь пошевелиться.

В конце концов он огласил своё решение:

– Обычно нас не интересуют дела людей. Но мы и видим, и знаем очень много. И мы заметили, что некоторые популяции сокращаются. Некоторые из них всегда были нашей добычей. Другие же, как и мы, относились к правящим классам. – Он кивнул мне. – Одно ясно: мир пустеет день ото дня. Тому много причин: болезни, голод, да и убийства. Но за всем стоит только хищник – человек, известный как Мурдано, и его беспощадная юная прорицательница. Эти двое не понимают, что в жизни должен быть баланс. Они также не понимают, что их желание господствовать и всё контролировать, поработить и унижать является разрушительным для всего живого. – Он снова сделал паузу. – Всё это закончится Церемонией Прощания с человеком.

Мы с Тобблом посмотрели на Хару. Она замерла – возможно, как и я, сомневалась, но не подавала вида.

– Мы, раптидоны, знаем своих друзей, но мы также знаем и своих врагов, – продолжал Рорид. – Тот, кто воюет с нашими врагами, является нашим другом. Не раз прорицательница пыталась натравить на нас своих подлых помощников, при этом всё время говоря о своей невиновности. Мы видим, что сделали с даирнами. Видим, что происходит с феливетами. Мы не дураки. Если вас преследуют две дюжины солдат Арактик и экипированный Рыцарь Огня, то, думаю, я должен признать вас своими друзьями.

– Спасибо, господин, – скромно произнесла Хара.

– Вперёд, – сказал Рорид. – Отправляйтесь в путь, и поскорее.

И мы незамедлительно отправились.

39

Рыцарь Огня

Мы схватили своё оружие и рванули со всех ног.

Гэмблер был самым быстрым из нас, однако он же первым и уставал.

Лука очень старался, но после стольких лет, проведённых в библиотеке, он не был готов к бегу на большие расстояния. Я бежала не так быстро, как Гэмблер, но даирны очень выносливы. Тоббл, наше слабое звено в этом плане, сидел на спине у Валлино.

Впереди бежала Хара. Казалось, она была неутомима.

Над головой у нас лениво кружил раптидон – может, просто из любопытства, а может, его послал Рорид, чтобы доложить о нашей гибели.

Я бежала рядом с Лукой. Под стук своего сердца, тяжело дыша, я спросила:

– А что такого страшного в этом Рыцаре Огня?

Лицо его было красным, туника – мокрой от пота.

– Они самые сильные воины… меч, копьё, не важно… самое главное – огонь…

Он отмахнулся, потому что не мог говорить.

– Отдыхаем, – крикнула Хара, и мы рухнули в высокую траву.

Она вскочила на спину Валлино для лучшего обзора. Я внимательно смотрела на её лицо, оно было сосредоточенным.

– Они гонятся за нами, – доложила она. – И почти догнали.

– Может, спрячемся? – спросил Тоббл. Он потянулся, чтобы погладить влажную шею Валлино.

Хара показала рукой на открытую местность вокруг.

– Но где?

– Мы можем сдаться и просить пощады, – сказал Лука, почти задыхаясь.

– Пощады? У Рыцаря Огня? – Гэмблер покачал головой. – Они не просто солдаты, Лука. Солдат ещё может пощадить, не часто, но всё же может. Но только не Рыцарь Огня. – Он засмеялся.

– Бежим, – приказала Хара, и, отдохнув не больше трёх минут, мы снова бежали, всё время спотыкаясь, потому что наши конечности отяжелели.

Впереди я услышала приглушённые раскаты грома, хотя небо было абсолютно чистым. И тут меня как током ударило: я поняла отчаянный замысел Хары. Она вела нас прямо на виагатто, к этому бесконечному потоку красноланей и других животных, направляющихся на север.

Оглядываясь, уже и я видела, что люди прорицательницы вот-вот нас догонят. Я даже могла разглядеть их лица под козырьками шлемов. И видела, пусть нечётко, голубой глаз на щитах. И я видела его. Рыцаря. Он скакал на мощной чёрной лошади в защитном серебряном шлеме. Рыцарь тоже был в доспехах, сверкающих на солнце. Забрало было опущено, поэтому его лица я не видела, только надвигающуюся стальную гору.

– А почему он – Рыцарь Огня? – спросила я. Я хоть и понимала, что должна беречь силы, но мне очень нужно было знать, против кого нам предстоит сражаться. – Почему, – я споткнулась, но все же удержалась на ногах, – почему его так зовут?

Мне ответил Гэмблер тихим голосом, в котором слышалась тревога:

– Молись своим богам, даирн, чтобы ответ остался для тебя загадкой.

Мы поднялись на невысокий холм, и я застыла на месте.

Я совсем не была готова увидеть представление, развернувшееся у нас на глазах.

Огромный поток зверей двигался, словно неспешная, неутомимая река, тянущаяся до самого горизонта. Думаю, их были десятки тысяч, а может, и сотни тысяч – животных, которые неспешно жевали и шли, жевали и шли. Большинство из них – краснолани, необычайно красивые и в огромном количестве. Шестиногие, но от этого не менее грациозные, бурого цвета с золотистыми хвостами. Их шеи, тоже золотистые, были до смешного длинные и изогнутые, а белые спиральные рога – такой же длины, как и хвосты.

Помимо них, я увидела вольнолопов и голубых полосолосей, а также немного животных других видов, которых раньше не встречала. Они двигались как одно целое, это напоминало волнообразное движение роя мошкары, и, хоть шли они неторопливо, стук их копыт оглушал.

Как бы ни была поражена этим бурлящим потоком жизни, я понимала: он слишком далеко, чтобы хоть как-то нам помочь. А позади нас Рыцарь подстёгивал свою боевую лошадь, вырываясь вперёд.

– Нам не уйти, – сказала я дрожащим, как земля под ногами, голосом.

Хара резко кивнула.

– Я его задержу, – ответила она, глядя на Рыцаря. Она помогла Тобблу слезть с лошади и уже почти была верхом, когда заговорил Гэмблер.

– Он тебя убьёт, – сказал он. – Охотнику на коне с ним не справиться. С ним надо сражаться обманом и неожиданными манёврами.

Хара колебалась, положив руку на гриву Валлино. Она понимала, что Гэмблер прав, но это была её задача – покончить с этим ужасом в железных доспехах.

– Бегите и не останавливайтесь, – сказал Гэмблер.

Хара обвела взглядом округу, подумала и кивнула.

– Вы слышали, что вам сказали. Вперёд!

Мы снова пустились со всех ног, а Гэмблер пополз, практически на животе, в высокой траве. Через несколько секунд он уже пропал из вида, а я всё оглядывалась – до тех пор, пока возвышающийся на коне Рыцарь не приблизился к тому месту, где мы расстались с Гэмблером.

Я остановилась. Я видела, как феливет выпрыгивает из травы. Он летит в воздухе, лапы вытянуты – и со всей силы набрасывается на Рыцаря. Рыцарь падает с лошади, но тут же вскакивает и достаёт свой меч. Гэмблер прыгает на Рыцаря до того, как тот достаёт оружие, и с металлическим звуком опрокидывает его на спину. А дальше феливет уже бессилен: когти и зубы не могут сравниться с металлом.

Гэмблер отпрыгивает и бежит, пытаясь нас догнать. Пока он бежит, я вижу то, чего не ожидала.

Рыцарь берёт в руки копьё и целится.

– Гэмблер! – кричит Тоббл, но его голос заглушает шум стада.

Мы с ужасом ждём, когда копьё взлетит.

Но то, что мы видим дальше, ещё страшнее.

Копьё выпускает огненный столп. Поток огня. Смерть.

40

Охваченное паникой стадо

Пламя, похожее на жидкость, мгновенно разлилось по траве. В небо поднялись клубы дыма, и Рыцаря стало почти не видно.

Огонь распространялся невероятно быстро, но не благодаря ветру и не хаотично, а как бы по заданной траектории, всё быстрее и быстрее, пока не стал быстрее самого феливета.

Гэмблер увидел настигающее его пламя и резко прыгнул влево.

Огонь последовал за ним.

Тогда он отскочил обратно – и огонь туда же.

Огонь его преследовал. Он был словно живой, разумный, планирующий своё движение.

– Магия, – прошептала я. – Колдовство.

– Живой огонь! – закричал в ужасе Лука, чуть ли не плача от страха.

Гэмблер продолжал бежать, но уже не в нашу сторону. Он резко рванул туда, где шло стадо, а огонь пытался идти наперерез ему. Внезапно феливет остановился. Пламя устремилось вперёд, образуя кольцо. Гэмблер оказался окружён. Сквозь дым я могла видеть только его силуэт, голову, которая металась из стороны в сторону в поисках выхода, которого не было.

Я даже не обдумала, что делаю… Просто побежала, прыгнула верхом на Валлино, направила его на Рыцаря и закричала:

– Я тут! Вот она я! – Козырёк шлема повернулся в мою сторону. Рыцарь был меньше чем в двухстах метрах от меня. Грохочущее стадо – впереди и в два раза дальше. Гэмблер – объят пламенем и дымом примерно в трёхстах метрах к северу – от меня недалеко, но далеко от стада.

– Вперёд, Валлино! – закричала пронзительно Хара, и он поскакал так быстро, что я на мгновение опрокинулась на его спину. Я вцепилась в гриву и держалась так крепко, как только могла.

Валлино задал совсем другую скорость. На нём я могла достигнуть стада.

Он мчался на всех парах, а Рыцарь направил на меня копьё.

Живое пламя двумя дорожками побежало по земле и мгновенно перерезало мне путь. Останавливаться нельзя. В этой гонке Валлино и огня призом была моя жизнь. Валлино стремительно мчался, изо рта у него шла пена. Его скорости позавидовал бы даже Гэмблер.

Валлино. Огонь. Валлино. Огонь.

Вдруг пламя возникло прямо перед нами – обжигающая дымовая преграда, и я почувствовала, как Валлино напрягся.

Он уже собирался поменять направление, отскочить. Но нет – он прыгнул!

Валлино пролетел сквозь дым, над огнём, который едва-едва его не опалил, и жёстко приземлился на другой стороне.

Стадо животных, «убежище», в которое мы так стремились, почуяло дым. В тот момент, когда мы их догнали, они стали в страхе метаться. Мы побежали западнее, Валлино не отставал, и тогда этот мощный поток животных, словно обезглавленная река, последовал за нами.

Всё внимание Рыцаря было на мне – он нёсся по охваченной огнём земле, поворачивая туда же, куда и стадо.

Я пригнулась, обнимая потную спину Валлино, крепко вцепившись ему в гриву, чтобы не упасть, иначе мне пришёл бы конец.

Обернувшись, я увидела, как солдаты целятся в Хару, Луку и Тоббла. За мной по-прежнему всё горело, огонь яростно стелился по земле, будто догоняя крепкую Рыцарскую лошадь.

До этого момента я даже не пыталась говорить с Валлино, так как полагала, что даже самые умные из лошадей понимают лишь несколько слов, но вдруг, сама того не замечая, сказала:

– Валлино, я сейчас соскользну. Не останавливайся!

Мы домчались до края стада, которое невозмутимо продолжало путь. Я выбрала удобный момент и одновременно и спрыгнула, и упала с лошади. Я вцепилась в спину одной краснолани, оказавшейся ближе всех. У неё не было гривы, поэтому я изо всех сил держалась за её красный мех. Животное почувствовало это – а как могло быть иначе? – и встало на дыбы, практически сбрасывая меня на землю. Но спустя мгновение краснолань поняла: огонь – угроза посерьёзней, поэтому снова понеслась вместе со всем стадом.

Интересно, видел ли Рыцарь мой манёвр? Плотно прижимаясь к животному, я наклонилась, надеясь, что на такой скорости и из-за густого дыма он не заметит меня.

Мне нужно было как-то управлять красноланью. Как бы опрометчиво это ни казалось, но я осмелилась подтянуться поближе к её голове, цепляясь за шею, а затем схватила кончик длинного левого уха. Потянув его влево, я надеялась, что это сработает как примитивные вожжи. К великому удивлению, животное действительно пошло левее, проталкиваясь сквозь своих братьев и сестёр.

Обернувшись, я увидела, что Рыцарь промчался мимо, даже не глядя в мою сторону. Он вместе с живым огнём по-прежнему пытался догнать Валлино.

Я не видела ни Хару, ни Луку, ни бедняжку Тоббла. В то же время я понимала, что ничем не могу им помочь. Мишенью была я. Куда бы я ни бежала, Рыцарь и солдаты будут меня преследовать.

Находясь уже достаточно далеко от меня, Валлино, не в силах больше скакать, остановился и повернулся боком – и сразу же стало видно: он без всадника. Рыцарь тоже мгновенно остановился. Лошадь ему была не нужна.

Он привстал в стременах, внимательно изучая горизонт и явно разыскивая меня. Я отвлекла его от Гэмблера, но понимала, что ничего не могу сделать с солдатами, которые уже скоро окружат и убьют Хару, Луку и Тоббла.

Я отчаянно стремилась им на помощь, но всё, что могла сделать, – это махать Рыцарю из глубины стада. Он опустил своё копьё. Каково было моё удивление, когда огонь засосал обратно конец копья, как птица – червяка.

Сейчас огонь вряд ли поможет Рыцарю. Примени он его, и стадо поскакало бы вперёд с новыми силами. Он, конечно же, понимал, что его боевая лошадь не сможет быстро пробраться сквозь стадо красноланей.

Я закрыла глаза, чтобы не представлять, как будут убивать моих друзей.

Друзей, которые погибнут из-за меня.

И снова страдать будут другие, а я спасусь.

Сначала мои родители и братья.

Моя стая.

А теперь и моя новая семья.

Острая боль пронзила меня: да, именно семья – я поняла это.

Хара, Тоббл и Гэмблер стали моей новой семьёй.

И теперь я потеряю и их.

41

Ксиал Ренарис

Я не знаю, как долго ехала верхом на краснолани. Не знаю, насколько далеко мы ушли. Вокруг творился кошмар, и я оказалась в нём одна, терзаемая чувством вины.

Совсем одна.

Когда день подошёл к концу и стадо, успокоившееся и снова взявшее первоначальный курс, продвинулось на север, я всё так же была одна.

Я плакала. Я горевала по маме и папе, по братьям и сёстрам, по стае. Я горевала по храброй Харе и верному Тобблу. Горевала по Гэмблеру, этому невероятному феливету, ставшему мне другом.

Я не горевала по Луке, но сожалела о его смерти. Я никогда не испытывала к нему симпатии: он не был искренним. Однако он тоже погиб из-за меня.

Порой в тот вечер я скатывалась со спины краснолани в траву. Сон превращал мою печаль и сожаления в мрачные сны, в которых от мечей гибли мои родные.

Мне также снился мой рисунок – наивная, нарисованная детской рукой карта живого острова и придуманного поселения даирнов.

Мне снился Дэлинтор, рассказывающий древнюю поэму:

Воспевайте, поэты, отцов наших смелых,

Что отправились в путь непростой,

Чтобы в водах холодных, заледенелых,

Даирнхольм отыскать – чудо-остров живой.

Мне снилось, что низко пролетает большая птица, кружит надо мной и улетает прочь.

Когда солнечный свет разбудил меня, я лежала на спине на горном хребте, разделявшем поток красноланей на две части.

Я была уверена, что уснула не на камне. Я уснула на мягкой траве. Неужели мне и это приснилось?

И внезапно я уловила знакомые запахи – человека и… феливета.

Я обернулась и увидела, что Тоббл держит бурдюк с водой у моего рта.

– Тоббл! – воскликнула я от радости.

Тоббл улыбнулся.

– Попей сначала. Вопросы потом.

Я с жадностью напилась. Отдышалась. Обняла Тоббла.

И тут я увидела Хару, Луку, Гэмблера и Валлино – они все были на этом каменном островке среди океана красноланей.

– Но как… что… как же?..

Кажется, я говорила одно и то же, одно и то же и вытирала слёзы много раз.

Мои друзья. Моя новая семья. Они спаслись. Но были ранены.

Гэмблер весь в ожогах. Там, где сгорела шерсть, блестела обуглившаяся кожа в запёкшейся крови. У Хары одна повязка была на левой руке, а вторая – на колене. Правое ухо Тоббла порвано, из раны сочилась кровь.

– Но как? – не унималась я. – Не могу поверить, что вы живы.

– Вороны! – ответил Тоббл. – Солдаты уже догнали нас с Харой, но тут произошло такое!.. Жаль, что ты не видела!

– Вороны? – повторила я.

– В тот момент, когда Хара сражалась сразу с тремя солдатами, я подумал, что всё, нам конец, – Тоббл говорил без остановки, – но тут налетели вороны…

– Вороны. Это такие чёрные птицы? – спросила я.

– Да, вороны, – подтвердила Хара. – Солдаты совсем не ожидали нападения с воздуха. Вороны, конечно, не могут убить человека, но могут ослепить. Они могут сильно поранить уши, губы и горло.

– Рорид? – спросила я, озадаченная.

Лука с обеспокоенным видом добавил:

– Раптидоны не могут полностью управлять воронами. Однако… – Он пожал плечами.

– Так же, как люди используют собак, раптидоны используют ворон, – ответил Гэмблер. – Они ведь умные птицы, эти вороны. Тут и польза, и вроде как раптидоны ни при чём.

Я покачала головой.

– Ни при чём?

– Рорид, кажется, ещё тот хитрец, – сказал Гэмблер. – Он не хотел помогать нам напрямую, подослал ворон. И, конечно, скажет, что сам он ни при чём.

Я показала на раны Гэмблера, они выглядели ужасно.

– Тебе, наверное, очень больно, – сказала я.

– Больно, – согласился он. – Но мы умеем справляться с болью.

– Не могу передать словами, как я счастлива, что вы живы. – Я с трудом могла говорить, меня душили слёзы. – Но в то же самое время у меня тяжело на сердце. Вы могли умереть – и ради кого? Ради того, кто рано или поздно всё равно исчезнет с лица земли.

– Если ты и правда осталась последняя в роду, то да, это бессмысленно, – ответила Хара. – Но вдруг это не так, вдруг нам удастся доказать всем, что Мурдано и Арактик всех обманули, пытаясь истребить ваш класс, и удастся вернуть даирнам былую славу, и они снова станут помогать отличать правду от лжи, что, конечно, тоже маловероятно. – Она улыбнулась. – Так или иначе, у нас будет хотя бы надежда.

Своими словами Хара пыталась меня утешить. Но они, наоборот, лишь душили меня.

– В любом случае, – сказала Хара. – Это то, что нам предстоит сделать.

Она медленно поднялась, морщась от боли. Но, выпрямившись, как будто стряхнула с себя усталость.

– Итак, – бодро сказала она. – Что делаем? Продолжаем путь или как?

Первым ответил Тоббл – громче всех. Последним своё согласие выразил Лука. Решение было единогласное. Я же по-прежнему никак не могла смириться с тем, что все снова могут пострадать из-за меня.

По решению Хары мы на несколько часов расположились отдохнуть. Я вызвалась нести дозор и уселась рядом со всеми, накинув на плечи одеяло. Пахло лошадью, но не сильно. Да и вообще я была благодарна ей после нашего безумного побега от Рыцаря.

Под мерцающим покровом ночи я смотрела, как все спят. Хара издавала нежные жабьи звуки. Лука ёрзал и крутился. Гэмблер даже во сне водил по земле хвостом. Валлино спал стоя, опустив голову. А Тоббл, милый Тоббл, лежал рядом со мной, ровно дыша, и только круглый животик то поднимался, то опускался.

Моя новая семья, залитая серебряным светом звёздного неба.

Раненые, вымотанные, но не побеждённые.

Я вспомнила, как родители проверяли нас, детей: спим мы или только притворяемся.

Тогда я чувствовала себя защищённой и думала, что так будет всегда.

Я полезла в свою сумку на животе, осторожно достала потрёпанную карту и плоский камешек – те, что Тоббл нашёл рядом с ульем, а также маленькую записную книжку в кожаной обложке, которую мне подарил Лука.

Луна светила ярко, и я прочла:

Слышала, как на болоте выл волчонок и звал маму.

Пожарила на огне мясо полёвки на завтрак. Тоббл ел листья ивы.

Мне жаль собак. Им, должно быть, столько всего хочется сказать, а никак.

Иногда я вспоминаю уроки Дэлинтора и жалею, что не задавала ещё больше вопросов.

Сегодня было очень страшно. Вообще, каждый день страшно.

Неужели я и правда последняя из рода? Почему я?

– Там есть что-нибудь про меня?

Это был Тоббл, он смотрел на меня одним глазом.

– И про тебя, конечно, есть. – Я перевернула страницу и прочла: – Тоббл такой маленький и такой храбрый. Как бы я хотела быть похожей на него.

Довольный, Тоббл улыбнулся.

– А тот камешек, Бикс… – сказал он. – Что означает надпись на нём?

Я подняла с земли гладкий чёрный камень и провела пальцем по крошечным буквам, аккуратно высеченным на его поверхности.

– Ксиал Ренарис, – ответила я. – Это на древнем даирнском. Никто не говорит на нём – не говорил, за исключением Дэлинтора. Ну, и родители его тоже немного знали.

Ветер стал закручивать траву. Тоббл плотнее закутался в одеяло.

– А что это означает?

– Это был девиз нашей стаи – «В правде и есть сила». Я посмотрела на буквы. – Не знаю точно, кто это придумал. Возможно, Миксо. Наш следопыт.

– Теперь следопыт – ты, Бикс.

Я потрясла головой.

– Не я. Пока точно нет. А может, и никогда им не стану.

– Не согласен, – ответил Тоббл. – Но я понимаю, что ты чувствуешь. Это как Хвостовизация у воббиков.

– Церемония закручивания хвостов?

Он кивнул.

– Может быть, это случится и со мной, когда я это заслужу. Но пока ещё рано.

Тоббл закрыл глаза.

Я смотрела, как он засыпает – точно так же, как когда-то родители смотрели на меня, – и впервые за всё это время я вдруг почувствовала умиротворение.

42

Сагурия

Погода ухудшалась с каждым днём.

На юге, где я родилась, осень – это время, когда листья окрашиваются в невероятно красивые цвета, изредка моросит дождик, днём уже прохладно, а ночью зябко. Как же я любила такие ночи, когда вся семья сбивалась в одну кучу, чтобы согревать друг друга, запутываясь хвостами и подёргивая лапами во сне! И мы каждую ночь строили себе точно такое же убежище, как наши предки – на верхушках деревьев.

На севере осень была совсем другая. День ото дня всё чаще шли дожди, и они никак не поднимали настроения, особенно если ты не уверен, что на правильном пути.

На ступни налипала грязь, и они начинали болеть. В копыта Валлино тоже забивались грязь и листья, и Харе приходилось каждый час всё счищать. Гэмблер умудрялся оставаться чистым, но только благодаря тому, что ночи напролёт вылизывал себя.

Тоббл, настаивающий, что должен идти, а не ехать верхом, по пояс утопал в липкой жиже.

Но больше всех меня тревожил Лука. Сначала он всё время молчал и был мрачным, но при этом терпеливо выслушивал замечания Хары о том, что он еле тащится или не помогает нести вещи. Однако c каждым днём он становился всё более общительным и даже, чуть что, готовым поспорить. Неужели он из тех, кто любит плохую погоду? Или просто сначала он был застенчивым, а сейчас наконец привык к нам и расслабился? Я то и дело ловила на себе его взгляды, от которых мне становилось не по себе, однако в ответ он просто улыбался.

– Сегодня мы прибудем в Сагурию, – сказала Хара на восьмой день нашего похода по непролазной грязи. Мы шли бок о бок, а она вела Валлино.

– Столица правителя Мурдано, – сказала я.

– Да.

Великая Сагурия, Неприступная Сагурия, столица человеческого рода в Недарре. Сагурия, главный город Мурдано.

Говорят, там живёт сто тысяч человек, а также тысячи натайтов у воды. Целые районы отведены феливетам и раптидонам, а под землёй – лабиринты, прокопанные террамантами. И всё же всем очевидно, кто правит городом. Сагурия принадлежит Мурдано.

– Хара?

– Да, Бикс?

– Нам удастся пройти через город?

Она ничего не ответила, а только опустила взгляд на меч.

– Можно обойти его?

– Можно, но для этого надо сделать огромный крюк, – ответила она. – Думаешь, нам под силу ещё пятьсот километров?

Я посмотрела на нашу жалкую, голодную, мокрую и продрогшую компанию и сказала:

– По-видимому, нет. Но как идти через город? Там ведь полно солдат?

– В центре – конечно. Но на периферии царит хаос, это прибежище разного рода преступников. Так мне рассказывали. Сама я там никогда не была.

Тем временем холмистые просторы постепенно сменили камни. По дороге, тянувшейся далеко от нас справа, пройти по каменистой местности можно было по туннелям и мостам. Наш же путь оказался трудным: то вверх, то вниз по камням, а когда мы натыкались на завал, приходилось возвращаться. Но нас больше не преследовал ни Рыцарь Огня, ни солдаты, атакованные воронами, – хоть какая-то радость. Возможно, мы просто упустили их из виду. А может, они передумали гнаться за нами.

Когда стало темнеть, Хара повела нас на высокий холм, чтобы с высоты посмотреть, куда нам дальше двигаться. Оттуда я впервые увидела горы Перричи – длинную полосу каменных вершин, круглый год покрытых снегом. Они походили на бесконечную стену, и тогда я поняла, почему Хара решила рискнуть идти через город.

От вида города с холма у меня перехватило дыхание. Я не знала, что люди могут строить подобное.

– Вот она, Сагурия, – сказала Хара.

Город раскинулся на ровной поверхности, на востоке его охраняло море, а на западе – горы. Как по волшебству, облака, плывущие над ним, быстро рассеивались, и на него падали золотые лучи солнца.

– Говорят, он окружён многокилометровой стеной, – сказала я.

Хара ничего не ответила. Я видела, как она вытянула руку, словно показывая нам дальнейший путь.

– Нам надо найти место для ночлега. Завтра пойдём по дороге и скоро окажемся буквально в паре километров от южных ворот.

Я просто слушала её, потому что взгляд мой был прикован к городу.

Я изумлённо смотрела на огромный, заострённый каменный выступ, взмывающий в небо на несколько сот метров в самом центре города и похожий на каменный пирс или даже мыс. На другом конце эта каменная глыба, казалось, вырастала из стен с северной стороны, но эти стены построили люди… во что практически невозможно поверить. Каменный клинок выходил из северных стен – с обеих сторон его располагались только скалы, а затем он расширялся и образовывал плато, на котором стоял сам дворец. От плато в камне высекли наклонную дорогу, которая, достигая уровня земли, плавно переходила в широкую улицу. По обеим сторонам этой длинной дороги, в ровно высеченных углублениях, располагались магазины и великолепные особняки, выкрашенные в красно-коричневый, жёлтый и бледно-розовый цвета.

На самом верху этого чуда природы находился дворец, выполненный в самых разных стилях, что говорило о его вековой истории: каждое новое поколение достраивало то башню, то купол, то защитную стену с бойницами.

Я была поражена. Дворец казался одновременно очень старым и невероятно грандиозным, хоть и сочетал в себе разные стили. Да, меня очень впечатлил остров, но по сравнению с ним город был значительно больше, что говорило о его могуществе и процветании.

– Как можно думать ещё и о даирнах, когда управляешь таким городом? – спросила я.

– А о даирнах никто и не думает, – ответила Хара. – Единственный интерес – это власть.

– Неужели все люди только о ней и грезят? – спросила я. – О власти?

Хара похлопала меня по спине.

– Не все, Бикс. Но многие.

Она думала, что успокоила меня, но на самом деле больше заставила задуматься. Предположение, что людям нужна лишь власть, было интересным. И не только интересным, а даже в каком-то смысле полезным.

43

Бледная стража

Ночью так сильно лил дождь, что мы лишились нашего убежища – неглубокой каменной пещеры, которую он затопил. Наутро мы отправились в путь вымокшие до нитки, голодные и замёрзшие. Мы перешли полную воды канаву и оказались на дороге. Хотя Хара снова притворялась парнем, а я – собакой, на нас обращали внимание. Понятно, что компания, состоящая из людей, феливета и воббика, выглядела достаточно странно. Но, как ни странно, я привлекала внимание меньше всех, ведь я была достаточно убедительна, а обычной собаке мало кто удивлялся.

Мы шли черепашьим шагом, потому что ночной дождь совсем размыл дорогу. Один из мостов над бушующим потоком уже еле держался. Охрана говорила, чтобы все шли по одному, но на нас особого внимания никто не обратил. Вымотанные и поникшие, мы пробирались сквозь скопления лачуг, которые надеялись когда-нибудь стать более крупным поселением, сквозь унылые деревни, которые надеялись когда-нибудь стать городами, и наконец вошли в город с удивительно практичным названием Аванпост.

Аванпост был последним населённым пунктом сразу за стенами Сагурии. Это оказалось оживлённое место со множеством складов и конюшен, где туда-сюда ездили до отказа нагруженные телеги. Вся еда и другие товары для Сагурии находились именно в нём. Город был одновременно и слугой, и торговцем для Сагурии.

– Поспешим в город? – спросил Хару Лука. Он был так же, как и все, вымотан, но, казалось, ему не терпелось попасть в Сагурию больше других. Хара покачала головой.

– Если пойдём сейчас, то окажемся у стен на закате. А ночью улицы усиленно патрулируют. Лучше пройти через город днём, затерявшись в толпе.

На последние деньги Хары мы смогли найти амбар с сухой соломой. Там мы и провели ночь вместе с Валлино.

Недалеко от нас находился паб, там мы купили еды, на которую после налетели, как дикари. В амбаре воняло, но он показался нам роскошными апартаментами по сравнению с предыдущими местами ночлега.

Одно было плохо – амбар с лошадьми не годился для феливета.

Лошади не терпят запах хищника. Валлино за это время успел привыкнуть к Гэмблеру, однако остальных лошадей он сильно напугал. В итоге было решено, что Гэмблер переночует на крыше сарая рядом с амбаром.

Наконец, за столько дней, мы смогли просохнуть.

– Ты когда-нибудь был в Сагурии? – спросила я Луку, когда мы улеглись.

– Был, – ответил он. Я немного подождала, и он продолжил: – У моей семьи в этом городе дела. Мы владеем недвижимостью в нескольких километрах к западу.

– Хочешь повидаться с ними, пока мы тут? – спросила я.

– Нет, – отрезал он.

Он впервые за всё время соврал. Мне было совсем нетрудно распознать ложь, похожую на кошачий хрип. Труднее было определить, почему он это сделал. Хотя я могла понять нежелание мальчишки, который сбежал с острова, ушёл с хорошего места, чтобы помочь выжить непонятному даирну, видеться с родственниками.

– Ты знаешь кого-нибудь в Сагурии? – спросила я.

Лука прищурился.

– А почему ты спрашиваешь?

– Я подумала, вдруг ты знаешь кого-то, кто мог бы нам помочь, – ответила я невинно.

Лука пристально посмотрел на меня.

– Не знаю никого в Сагурии, кто мог бы нам помочь.

Его ответ был продуманным: он не отрицал, что у него есть знакомые в городе. Всего лишь говорил, что не знает никого, кто бы нам помог. А потом он ушёл, и я больше ничего не смогла у него выведать.

Утро выдалось хмурым, но сухим, поэтому мы отправились в путь очень рано.

Как только мы покинули Аванпост, сквозь туман я увидела стены Сагурии. Они были из базальта, серого и мрачного, и высотой в десять раз больше человека. Справа виднелось море с белой пеной волн.

Южные ворота представляли собой арку между двух массивных круглых башен. У них, вдоль стены и башен с бойницами, стояли солдаты. Я могла различить их шлемы и наконечники копий.

Их было человек десять. Солдаты проверяли телеги, выясняли цель проезда в город и, как утверждал Лука, требовали взятки.

– Но у меня больше нет ни гроша, – сказала Хара.

– Я поговорю с ними, – предложил Лука. – У меня вот что есть.

Он снял тонкую цепочку со своей шеи и показал нам серебряный талисман – искусной ковки серебряную рыбу.

– Разве тебе не дорог этот оберег? – спросил Гэмблер. – Людям свойственно придавать вещам большое значение. Особенно если они из золота или серебра. – Он даже не скрывал презрительный тон.

Лука пожал плечами.

– Моя жизнь мне дороже.

Когда мы подошли к воротам, Лука шагнул вперёд. Мы видели, как он отвёл в сторону офицера и начал с ним говорить. Я навострила уши, но ничего не услышала, хотя видела, как Лука достал оберег и протянул его стражу. Не могу сказать, что произошло дальше, так как из-за спины Луки стража не было видно.

Однако план сработал: нам махнули рукой, чтобы мы проходили. Я немного расслабилась. Показалось, будто стражи стараются не смотреть на нас, но, когда мы прошли через ворота, я оглянулась и увидела, как они провожают нас взглядом.

Как только мы вошли в город, я тут же поняла, почему среди прочих названий, существует и Сагурия Неприступная. Пугающего цвета базальт защищал город снаружи. А всего в полутора метрах от внутренней стороны этой стены была построена вторая – уже из твёрдого розового коралла. При близком рассмотрении стало понятно, что на стене гирляндами выступают острые кораллы, по форме напоминающие клюв раптидона, при этом остриё каждого направлено вниз, чтобы даже приставить лестницу к стене было невозможно.

Сверху вдоль стены виднелись устрашающие головы животных с открытыми ртами. Я предположила, что это сточные трубы, но Лука сказал, что из них выливают кипящую воду и жидкий огонь на противника.

Мы проследовали несколько метров против часовой стрелки по зелёному газону, чтобы подойти к следующим воротам, где охрана проверила, есть ли у нас оружие, например арбалеты. Они не обратили никакого внимания на наши мечи, а глядя на ржавый клинок Хары, только ухмыльнулись.

Меч Луки вызвал небольшой интерес: он был похож на те, которые носят солдаты, а он и правда был таким. Но, возможно, страж подумал, что Лука слишком слаб и бледен, чтобы представлять какую-то опасность, и только посмеялся, когда Лука представился учёным.

За коралловой стеной располагался сам город, в котором никак не проявлялась лёгкая и свободная атмосфера острова. Здесь мужчины и женщины ходили с опущенными головами и избегали встречаться взглядами с незнакомцами. Матери крепко держали детей за руки. Тут уже не приветствовали радостно, а сухо кивали.

Нам встречались мрачные и неинтересные магазины. Казалось, все здания одинаковые – скучных коричневых оттенков. Обстановка в Сагурии была невесёлая: люди казались озабоченными и замкнутыми. По меньшей мере, так было здесь, не в центре. Однако между зданиями виднелся массивный каменный выступ, великолепные особняки – многие раскрашены в яркие цвета, а некоторые сверкали позолотой. Сам дворец в той или иной степени был виден отовсюду – главенствующий, пугающий. Я поняла, что это сделано специально. Во дворце находились те, кто управлял всем. Они выше нас и хотят, чтобы никто не забывал: именно от них зависит наша жизнь.

Я научилась лучше понимать людей, поэтому вокруг видела страх. И вскоре, когда толпа стала расходиться и прижиматься к стене, я поняла его причину.

Нам навстречу по улице шли три человека в белоснежной одежде и лёгких кольчугах под туниками. Герб на одежде выглядел устрашающе – огромный меч, направленный вниз, а рядом с ним, напротив чёрной горы, – три меча поменьше, с которых капала кровь. Справа же изображалась белая птица на зелёном фоне.

С красными лицами и рыскающими взглядами эти трое важно расхаживали по улице. Каждый держал в руке короткую палку, на которой были написаны руны, а на конце закреплён внушительного размера самоцвет.

– Бледная стража, – прошептала Хара. – Прижимаемся к стене и не смотрим на них!

Мы беспрекословно подчинились, даже Гэмблер. Но так как я была сейчас собакой, я могла встать в стороне и смотреть, как они проходят мимо.

– Смотри за своей собакой, – рявкнул Харе один из них. Он пнул меня ногой в бок, и я упала, взвизгнув и поджав хвост.

– Они уполномочены убивать, – объяснила Хара, когда эти трое отошли уже далеко от нас. – Им достаточно просто коснуться человека своим посохом, чтобы послать его на пытки или даже на смерть.

– Давайте уйдём из этого жуткого города, – сказал Тоббл, гладя меня по голове.

Я была с ним полностью согласна. В то же время я чувствовала: что-то произошло.

Я огляделась, желая убедиться, что могу говорить: всё-таки я должна притворяться собакой.

Перед тем как задать вопрос, я поняла: наши мысли с Харой совпадают.

– Где Лука? – спросила я.

44

Нападение

Хара окинула взглядом толпу. Затем посмотрела на меня – в её глазах отражался ужас.

– За мной, – скомандовала она. – Быстро!

Мы поспешили, с трудом пробираясь сквозь толпу. Без Луки сориентироваться в городе нам было непросто. Однако очень скоро мы оказались в порту. Внутренняя защитная стена из розового коралла доходила до самой воды, образуя защищённую гавань.

И тут меня осенило, что кораллы выращены здесь специально.

– Должно быть, натайты… – начала говорить я, но Хара жестом показала мне замолчать. Прямо перед нами снова шли солдаты Бледной стражи.

Мы свернули в аллею, чтобы не столкнуться с ними, и вскоре поняли, что безнадёжно заблудились в лабиринте кривых улиц. По переулкам, настолько узким, что солнечные лучи не касались их мостовых, мы пробирались в сторону домов и магазинов. Я на секунду остановилась у афиши, висевшей на двери, выцветшей и потрёпанной.

В ней говорилось о торжественной церемонии прощания с одним из главных правящих классов на острове Урсина.

Даирны там не упоминались, говорилось лишь о «правящем классе». Я мрачно подумала, что эту же афишу можно будет использовать и в случае прощания с феливетами.

Мы резко свернули за угол и натолкнулись на животное почти такого же размера, что и я: это был скунсон – вонючий зверёк с жёстким мехом, полным вшей. Он был похож на крысу, только намного больше, с изогнутыми зубами и хватательным хвостом, которым он вилял из стороны в сторону, как счастливая собака.

Скунсон смотрел на нас красными, с прямоугольными зрачками, глазами, чем напомнил мне козу.

Я слышала, как Хара еле слышно выругалась. Потом она сказала лишь одно слово: «Гэмблер».

Мы были в девяти метрах от зверька, но Гэмблеру понадобился всего один прыжок. Он кинулся на него, выпустив когти. Скунсон оказался шустрым и с писком отскочил в сторону, но Гэмблера не проведёшь. Одной лапой он схватил грызуна, вонзил в него когти и сбил с ног.

Зверёк забился и издал сдавленный крик, после чего Гэмблер покончил с ним, раскусив ему череп. Только грызун испустил последний вздох, как его сородич высунул из-за угла нос, увидел кровавую сцену и с пронзительным писком, который мог бы поднять мёртвого, удрал.

– Неужели это было необходимо! – возмутился Тоббл.

– Это шпионы Мурдано, – сказал Гэмблер, выплёвывая кровь грызуна.

– Нам надо выбираться отсюда и поскорее найти северную стену, иначе мы пропали, – добавила Хара.

Мы побежали, подгоняемые чувством страха. Постепенно здания стали располагаться не так плотно друг к другу, и дорога значительно расширилась. Тут и там я замечала розовый коралл и мечтала, чтобы это оказалась северная стена.

– А мы разве не будем искать Луку? – спросил Тоббл, задыхаясь.

– Нет, – ответила Хара. – Он сам нас найдёт.

– Да, – ответил хмуро Гэмблер. – Уже нашёл.

Прямо перед нами стояли два солдата Бледной стражи.

Третий вышел из переулка позади нас.

– На посохи внимания не обращайте, – сказала Хара. – Бойтесь мечей.

– У нас один прямо за спиной, – ответил Гэмблер.

– Стойте и сдавайтесь! – раскатисто и властно крикнул стражник.

Думаю, они не ожидали, что мы не подчинимся. И уж точно не ожидали, что Гэмблер развернётся и нападёт на одного из них.

Они также не думали, что мальчишка достанет меч, который теперь вдруг ярко засверкал: Хара пошла прямо на них. Я тоже достала меч – если погибну, то хотя бы сражаясь. Я ведь, похоже, последняя из рода, и сейчас у меня появился хороший шанс достойно завершить наш безнадёжный даирнский путь.

Хара подбежала к стражу и вонзила меч прямо в эмблему на его груди. Но хорошо обученный противник быстро отреагировал. Он отскочил, доставая меч, поэтому кажущийся смертельным удар привёл лишь к тому, что у него порвалась туника и была задета кольчуга.

Когда страж уворачивался от удара Хары, он успел выбросить свой меч горизонтально. Хара еле уклонилась от него, упала на ягодицы и, оттолкнувшись пятками, отскочила дальше.

Я приготовила свой жалкий меч, руки тряслись, в горле пересохло. Но что делать дальше, я не знала. Один охранник сражался с Харой, другой – с Гэмблером.

Я слышала стоны и рык – их издавали и человек, и феливет – и почувствовала запах свежей крови.

Третий страж, хоть и не вступил ни с кем в бой, на меня не нападал. Вместо этого он достал что-то из глубокого кармана туники.

К своему ужасу я увидела сеть – такую используют рыбаки.

Всё ещё лежавшая на спине Хара ударила по ноге стража, который напал на неё, и тот на мгновение потерял равновесие, но быстро встал.

Третий же страж спокойно шёл на меня с сетью в руках, намереваясь взять меня живой.

Я выставила вперёд меч и сказала:

– Я тебе покажу!

– Ты! – Он засмеялся. – Никогда ещё мне не приходилось сражаться с говорящей собакой.

Он опредёленно не испугался и продолжал наступать.

За спиной я услышала крик, это был голос девочки.

Первый страж с силой занёс меч над головой. Хара подняла свой, чтобы отбиться, но от сильного удара противника тот со звоном упал на мостовую.

«Скоро нам придёт конец», – пронеслось у меня в голове.

Очень скоро.

45

В гневе воббик страшен

Страж стал крутить над головой сетью – раз, другой, – и тут я прыгнула.

Прыгнула так, как учила Хара, намереваясь проскользнуть между ног стража и рубануть по нему мечом. Но я же не Хара, поэтому, прыгнув, я не смогла поранить противника до крови.

И всё же он, вероятно, почувствовал удар моего меча с внутренней стороны бедра, потому что выругался и стал поднимать тунику, проверяя, нет ли пореза.

В бешенстве он набросил сеть и поймал меня. Я пыталась разрезать её мечом, но у меня не получалось.

Пока я крутилась и билась, чтобы освободиться, а Гэмблер отчаянно сражался, я видела, как Хара пошатнулась от сильного удара рукоятки вражеского меча по голове.

Она закатила глаза.

Теперь против Гэмблера было три стражника. Даже ему это было не плечу.

Я билась в сетке и ревела.

Но тут произошло следующее.

Подоспело подкрепление. Это был Тоббл.

Складывалось впечатление, будто в него ударила молния и передала ему всю свою силу.

Шерсть его встала дыбом. Он выпустил свои коготки. Оскалился, оголив крошечные зубки. При этом он что-то невнятно бормотал на неизвестном мне языке.

– Этц ши фалк ван! – кричал он.

Тоббл с бешеной яростью набросился на стражника, ударившего Хару, схватил его лапами за уши и стал кусать за нос.

Страж уже не мог воспользоваться мечом. Он отчаянно пытался освободиться от Тоббла, но воббик повис у него на носу. Повсюду была кровь.

Страж, поймавший меня в сеть, бросился товарищу на подмогу.

И тут Тоббл отцепился от своей жертвы и с пронзительным криком, характерным для зверя значительно большего размера, бросился сзади на шею второму стражнику, схватил уголки его рта и растянул в отвратительной улыбке, а потом стал кусать его за шею, как безумный барсук.

Наконец я смогла выбраться из сети и во всю глотку заорала:

– За даирнов!

Затем я сделала то, о чём раньше даже подумать не могла: вонзила меч в первую жертву Тоббла, проткнув её бедро, и стражник завопил от боли.

Шатаясь, почти не соображая, я развернулась и ударила второго стражника – сзади по колену, не защищённому доспехами.

Они оба вопили, а я тем временем устремилась к противнику Гэмблера. В ушах у меня стучала кровь, и дыхание перехватывало.

Тоббл добежал до стража первый, вцепился в его ухо и стал жевать с особой жестокостью.

Гэмблер тут же воспользовался моментом и мгновенно вскочил на лапы. Всего один прыжок – и его мощные челюсти обхватили шею стражника, и все мы тоже оказались лежащими на земле.

Я встала и увидела, что Хара поднимается на ноги. На голове у неё кровь, в глазах – ярость, которая тут же сменилась удивлением, когда перед ней открылась такая картина: один грозный солдат Бледной стражи стоит на коленях и держится за свой зад, другой отползает на локтях, волоча покалеченную ногу, а третий застыл от ужаса в лапах наводящего страх Гэмблера.

– Что тут… – начала она.

Затем она увидела Тоббла – шерсть его была в крови, дыхание – тяжёлым.

– Валлино, – сказала Хара. – Прости, но тебе придётся скакать изо всех сил!

Она вскочила на лошадь, схватила меня и Тоббла, усадила перед собой и взяла поводья.

– А я говорил вам, – тяжело дыша, начал Тоббл. – Мы, воббики, долго терпим, но стоит только нам разозлиться!..

– Друг мой воббик, – ответила ему Хара, – я в этом убедилась.

Она обернулась.

– Гэмблер!

– Бегу, – крикнул он, глядя на испуганного стражника, который всё ещё был прижат к земле.

Хара что-то сказала Валлино, и мы поскакали, забыв о всякой конспирации. Мы скакали по улицам, оставляя за собой кровавый след врагов.

– Вот она! – послышался знакомый голос, когда мы повернули за угол.

Нам навстречу выскочила дюжина солдат и перекрыла путь. Хара резко развернула Валлино в обратную сторону, из-под копыт полетели искры, но за нами уже были другие солдаты.

Среди них шагал и Лука.

– Схватить, – уверенно скомандовал он. – И её не забудьте, – надменно ухмыльнулся он, глядя на нас, – «собаку».

46

Мурдано

Из-за строения запястий даирнам не так-то просто надеть наручники, только если они не очень тугие. Под руководством Луки мурдановские солдаты нас связали: меня, Хару и Тоббла. Но особенно жестоко они поступили с Гэмблером, не только обмотав его толстой верёвкой, но ещё и привязав ноги к груди, а затем погрузили на повозку.

Так, связанных по рукам и ногам, нас тащили, толкали и пинали по мраморным коридорам с зеркалами, пока наконец не швырнули к трону Мурдано.

Я споткнулась и постаралась выпрямиться, но Лука снова толкнул меня лицом вниз.

– На колени перед Мурдано, собака, – приказал он.

Я была жутко напугана, поэтому с трудом осмотрелась. Комната казалась огромной из-за зеркал. Всё вокруг блестело золотом: люстры со свечами на потолке, подсвечники на стенах, тоже со свечами, швы между мраморными плитами, рамы картин, на которых изображались замершие, нахмуренные, неестественного вида люди.

К платформе, на которой стоял массивный трон, вели шесть ступеней. На троне витиеватая резьба изображала людей, феливетов, раптидонов, натайтов и террамантов, а среди них, что удивительно, почётное место занимал даирн, резная фигура которого особенно выступала.

– Что за вторжение?! – требовательно спросили нас.

Голос был презрительным и раздражённым и принадлежал немолодому мужчине. Он стоял слева от трона и был одет в длинную, с ниспадающими складками одежду тёмно-синего цвета.

Ещё один мужчина, широкий и мускулистый, стоял с другой стороны трона, скрестив крепкие руки на мощной груди. На нём была великолепная солдатская ливрея, увешанная медалями и лентами, и высокие чёрные сапоги, начищенные до такого блеска, что могли соперничать с зеркалами.

На вопрос ответил Лука:

– Я привёз особый дар. Он бесценен.

– А ты кто такой? – спросил мужчина слева, который, по всей видимости, был советником.

– Меня зовут Лука, я студент с острова Урсина. Но моё полное имя, – он помедлил и с ненавистью посмотрел на Хару, – Лука Корпли, я второй сын Фрэдоро Корпли.

Было слышно, как Хара громко ахнула. Она бросила на него ледяной взгляд.

– Весь ваш род состоит из предателей.

Лука размахнулся и дал ей пощёчину, и эхо от хлопка прокатилось по залу.

Хара не пошевелилась.

Советник хотел что-то сказать, но Мурдано жестом прервал его.

– С какой стати я должен считать бесценной стайку этих непонятных существ?

По человеческим меркам Мурдано был молодым, лет тридцати. Аккуратно подстриженная борода его прекрасно смотрелась в сочетании с блестящими и чёрными как смоль волосами. В отличие от увешанного медалями солдата справа и сказочно разодетого советника слева, Мурдано выглядел значительно скромнее: его одежда состояла из легинсов и туники. Но выполнена она была из превосходной ткани.

– Ваше Величество, – сказал Лука, кланяясь и простирая рукой. – Я привёл к вам единственного в мире выжившего даирна – последний экземпляр этого вида.

Дюжина, а может и больше придворных, находившихся в зале, стала взволнованно перешёптываться.

И тут Мурдано приказал:

– Всем покинуть зал, кроме казначея и главнокомандующего. – Он подался вперёд и метнул бешеный взгляд на придворных. – И предупреждаю: одно слово из услышанного здесь – и вы сгниёте в темнице, умирая от страшной болезни.

Шёпот прекратился, и все тут же удалились.

– Значит, ты даирн! – глядя на меня, произнёс Мурдано. – Говорят, даирны умеют отличать правду от лжи. – Он погладил бороду. – Я собираюсь это проверить.

Я кивнула, понимая, что другого выхода у меня нет.

– Сегодня на завтрак я ел холодную грудку фазана и финики с йогуртом. Это правда?

– Правда. – Мой голос совсем терялся в этом огромном зале. – Я хочу сказать, что Вы говорите правду, Ваше Величество.

– Вчера я участвовал в рукопашном бою.

– Нет, Ваше Величество, Вы не участвовали.

– Повезло угадать, – пробубнил коренастый тип в медалях.

– Согласен, генерал, – улыбнулся Мурдано. Это была недобрая улыбка. – Три дня назад мне показали древние писания.

– Всё верно, Ваше Величество, – ответила я.

– А за день до этого я был на демонстрации владения мечом.

– Да, Ваше Величество.

– Она проходила в главном зале.

– Нет, Ваше Величество.

– В бальном?

– Нет, Ваше Величество.

– В моих личных покоях?

– Да, Ваше Величество.

– Во время демонстрации со мной была моя дочь, принцесса Корал.

– Это правда, Ваше Величество.

– Ей понравилось мероприятие.

– Нет, это не так, Ваше Величество.

Мурдано искоса посмотрел на генерала.

– Действительно, принцесса ушла через несколько минут после начала, сославшись на то, что расстроена.

Генерал состроил гримасу:

– Я ей не верю.

– Сэр, это неправда, – сказала я. – Вы мне верите.

– Почему мой генерал лжёт?

– Я не знаю, Ваше Величество, – ответила я. – Я могу лишь определить, правду говорят или нет. По сути, я знаю только, верит ли говорящий в свои слова. Я не знаю, было ли это на самом деле или же причины произошедшего. Только то, верит ли он сам, что говорит правду.

От открывшихся перед ним возможностей глаза Мурдано заблестели.

– Генерал Оригал, любите ли вы Мурдано?!

Генерал моргнул.

– Люблю Вас, Ваше Величество, всем своим солдатским сердцем!

Мурдано поднял бровь и посмотрел на меня.

И тут я поняла, как была права Хара, когда говорила, что для людей я могу представлять опасность. Этот генерал не исключение. Скрепя сердце, я сказала:

– Нет, это неправда.

– Тогда, – с издёвкой продолжил Мурдано, – я хочу спросить следующее. Ты преданный слуга?

– Целиком и полностью!

– Правда, – сказала я.

Мурдано кивнул.

– На любовь мне наплевать, преданность для меня важнее всего. Неверность я презираю.

– Генерал верен Вам, Ваше Величество.

Мурдано снова отклонился назад, но взгляда с меня по-прежнему не сводил. В конце концов он сказал:

– Господин Казначей, приготовьте комнату для наших гостей в дальней башне. И будьте с ними любезны. Это создание нам ещё пригодится. Завтра возвращается Арактик, и я намереваюсь поговорить с ней о дорогой церемонии, которую она устроила. В присутствии этого создания ей придётся доказать, что даирны и впрямь вымерли.

Лука оживился.

– А как же я, Ваше Величество!

– Ты и твоя семья будете щедро вознаграждены за такую услугу, – равнодушно сказал Мурдано. Затем, обращаясь ко мне, он добавил: – Генерал назначит лучших людей охранять тебя. Таких, кто понимает, что, оброни они хоть слово, им тут же вырвут языки.

Генерал послушно кивнул.

– Я назначу Бледных стражей.

– Хорошо, – ответил Мурдано. – И запомни, даирн, попробуешь сбежать – и твоим друзьям придётся очень худо.

47

Снова за решёткой

Мурдано сдержал своё слово.

Стража повела нас по бесконечным коридорам. Из всех залов солдаты Бледной стражи заранее выгоняли людей, чтобы никто не увидел, как мы идём, – разве что в замочную скважину.

Мы поднялись по крутой винтовой лестнице и подошли наконец к приземистой деревянной двери, латунные петли и тяжёлый засов которой были очень надёжными.

За дверью мы обнаружили круглую комнату с четырьмя узкими окнами по сторонам света. Хоть и не дворец из мрамора и золота, но она была очень просторная, с четырьмя кроватями, ковриками на каменном полу и даже выцветшим гобеленом на стене.

Поскольку никаким слугам нельзя доверять, солдаты Бледной стражи сами принесли нам тарелки с едой: фрукты и орехи, сыр и консервированное мясо. Они даже приготовили для Гэмблера ногу муравьиной антилопы и свежую зелень для Тоббла.

– Что с моей лошадью? – спросила Хара.

– У тебя очень хорошая лошадь, – грубо ответил главный страж. – Такие лошади тут ценятся.

– А где мой меч?

– Этот кусок ржавого железа тебе больше не понадобится.

Хара моргнула, но сохранила каменное выражение лица.

Дверь закрылась, и я услышала, как задвигается засов и поворачивается ключ.

Хара подошла к окну и присвистнула.

– Ну, хотя вид из окна хороший.

Тоббл подбежал к другому окну и прыгнул на подоконник.

– Да мы на огромной высоте!

Я пристроилась за спиной у Хары, и от изумления у меня перехватило дыхание.

Мы находились в самой высокой башне дворцового комплекса, раскинувшегося на большом уступе горы, и где-то далеко под нами был город.

– Мы почти в облаках, – сказала я.

– Ты отлично справилась, Бикс, – сказала Хара.

– Нет, – горько ответила я. – Если бы я была молодец, то давно бы поняла, что за тип этот Лука.

Она положила руку мне на плечо.

– Это уже не первый раз, когда мою семью предают Корпли. И в любом случае именно я поверила ему и привела всех сюда.

– Каким-то образом, – пробубнила я, – я убедила себя, что Лука действительно учёный и ищет правду.

– Ну, то, что он что-то ищет, совершенно верно, – ответила Хара. – Золото, чтобы набить сундуки своего семейства. И власть.

Мы сытно поели, хоть и в мрачной тишине.

Той ночью я спала в удобной человеческой постели, до сих пор неведомой мне, но зато тёплой, сухой и удобной, и проснулась от чьего-то урчания. Я села и увидела: у окна, что выходило на южную сторону, сидел Гэмблер.

Его морду в белую полоску освещала луна.

Я прислушалась и поняла, что он тихо поёт на непонятном мне языке.

Вир газ васт фарль

Вир газ васт марль

Энвиль ма куриш

Джин ма сантви…

Он замолчал и повернулся ко мне.

– Прости, если разбудил.

– Это ты прости, что помешала тебе. Я не понимаю слов, но мелодия очень красивая.

Гэмблер кивнул:

– Это предсмертная песня. Если феливет знает, что скоро умрёт, то в песне признаётся в любви луне и звёздам, нашим проводникам.

Его слова для меня были как удар в живот.

– Ты уверен, что всё безнадежно?

Гэмблер вздохнул.

– Думаю, тебе ничего не угрожает, пока ты будешь служить Мурдано. Он, вероятно, понял, что в массе своей даирны опасны, но тот, кому принадлежит один-единственный оставшийся в живых, обладает невероятной силой. Он оставит нас в живых, но только тут, в заточении. Мой род не приемлет клетки, и я уже достаточно натерпелся в тюрьме на острове.

– И поэтому… – Я осмотрелась в просторной комнате. Хара и Тоббл крепко спали. – Ты намерен… покончить с собой?

Гэмблер грустно улыбнулся.

– Нет. Мы считаем, что только погибший в бою феливет поднимается высоко в прекрасный лес над облаками. Там всегда есть на кого охотиться, и там мы собираемся и рассказываем о подвигах, совершённых при жизни.

Казалось, он смирился со своей участью и готов её принять.

– Когда у меня будет возможность напасть на стражу, но при этом не подвергать вас опасности, я обязательно ею воспользуюсь. Они всегда в боевой готовности, хорошо вооружены и превосходно обучены. Я нападу, и если мне повезёт, то отправлю на тот свет кого-нибудь из людей, если тот свет существует. Они убьют меня, и я присоединюсь к тем, кто был храбр и погиб задолго до меня.

– Но, Гэмблер…

– Что, Бикс?

– Но я… я буду очень скучать по тебе. Ты мой друг.

По морде феливета невозможно прочитать эмоции, но я видела, что глаза Гэмблера влажные.

– Для меня честь это слышать.

– Тогда сделай мне только одно одолжение – продержись тут ещё немного.

Гэмблер промолчал в ответ. Возможно, он знал правду: у меня самой нет ни плана, ни надежды.

– Ты сделаешь это? – требовательно спросила я. – Ради меня?

Он опустил голову и долго молчал.

– Три дня, – наконец ответил он. – Я вынесу эту клетку всего три дня.

Утром я увидела, что Хара застилает одеяла, погружённая в свои мысли. Тоббл пытался ей помогать, если бы слово «помогать» означало «активно пытаться сделать хуже».

– Гэмблер расстроен, – сказала я.

Обернувшись, Тоббл посмотрел на феливета.

– Может, я смогу его развеселить, – предположил он. И улыбнулся мне. – Никогда не думал, что скажу такое, но я, кажется, очень привык к этой большой и взрослой кошечке. Для серьёзного хищника он не так уж и плох.

Я видела, как Тоббл вразвалочку пошёл к нему.

– Гэмблер говорит, что Мурдано понял, насколько полезным может оказаться даирн, когда он один и под его контролем.

Хара кивнула.

– И он, конечно, прав. Но я всё же не могу понять, почему Лука ничего не сказал про меня – про то, что я принадлежу роду Донати. Он взглянул на мой меч и, скорее всего, догадался, что он настоящий. И тем не менее ничего не сказал.

Мы сидели на краю кровати Хары.

– Я тоже на это обратила внимание, – заметила я.

– Я предполагаю, что план Луки – выкрасть меч и передать его отцу, – предположила она. – Фрэдоро Корпли – амбициозный полководец. Он бы с удовольствием отправился на север и возглавил войну против Дрейленда, реши это Мурдано. Если у Корпли будет Свет Недарры, люди потянутся за ним.

– Только из-за меча?

– Из-за этого меча, – ответила Хара, – Корпли мог бы стать вторым в Недарре после Мурдано. А Лука, таким образом, обошёл бы своего старшего брата, который является наследником земель и богатства.

– Ну и семейка, – пробубнила я.

– Это точно, – вздохнула Хара. – Вот и причина того, почему феливеты не доверяют людям. У людей непростые мысли, бесконечные жадность и амбиции, а также ненадёжная дружба.

Принесли утреннюю еду, и мы поели в полной тишине. Нам оставалось только ждать. Гэмблер дремал в лучах солнца, пока Тоббл сидел рядом, время от времени поглаживая шелковистую голову феливета.

Я смотрела, как в воздухе летала пыль. Слушала, как за окном воркуют голуби. Я ни о чём не думала. И вдруг меня осенило.

Проблеск надежды. Зачатки плана.

Люди лгут. И я вижу, когда они это делают.

Ни человек, ни феливет, ни раптидон, ни воббик, ни натайт или террамант не могут лгать в присутствии даирна.

Кроме, конечно же, самого даирна.

48

Арактик приезжает

Через два дня меня снова повели к Мурдано.

Я сопротивлялась, объясняя это тем, что я слишком застенчива и хочу, чтобы со мной была Хара.

Солдаты Бледной стражи, вероятно, получили приказ хорошо обращаться со мной и ничем не расстраивать, поэтому они тут же позволили Харе пойти со мной. Мало того, они не обратили никакого внимания на воббика, который тоже к нам присоединился.

После долгого спуска по бесконечным ступеням и подобным лабиринту коридорам мы снова встретились с Мурдано.

– О, мой маленький даирн и её… сопровождение! – воскликнул Мурдано. – Тихо стойте в дальнем конце зала, пока я вас не позову.

Мы, как полагается, поклонились и отошли в дальний конец комнаты, встав за солдатами, которые стояли по стойке смирно и потому не могли нас рассмотреть. Несколько минут спустя, когда в комнату вошли советники Мурдано, я слегка толкнула Хару, чтобы она обратила на них внимание. Среди них был Лука. Мы надеялись его увидеть.

Прорицательница Арактик, войдя в зал, даже не посмотрела в нашу сторону. Её взгляд был прикован к Мурдано. Она была одета почти так же, как на церемонии, и казалась воплощением уверенности. Очевидно, теперь прорицательница ничего не боялась, ведь она думала, что Рыцарь Огня расправился с нами.

Хорошая новость. Но это только начало. План, разработанный совместно с Харой, Гэмблером и Тобблом, которые оказались на удивление хитрыми, когда сосредоточились, был рискованным и почти неосуществимым. В горле у меня пересохло, и я чувствовала, как у меня подгибаются колени.

Это вопрос жизни и смерти. Не только моей, но и жизни моих друзей. А ещё на волоске висели жизни других классов, которые хоть как-то могут встать у Мурдано на пути.

– Мой господин, – сказала Арактик, низко кланяясь.

– Моя великая и преданная прорицательница, – ответил Мурдано. – Как хорошо, что ты снова с нами. Расскажи, как прошла церемония?

– Очень хорошо, – солгала она. – Возникли небольшие трудности, довольно забавные по своей природе, но в итоге всё прошло так, как и было запланировано.

– Забавные? Расскажи скорей, ведь ты знаешь, как я люблю смеяться.

Он солгал. Смеяться он не любил.

Но прорицательница глупостью не отличалась. Она поняла: что-то не так. Я могла улавливать слабые запахи, которые источало человеческое тело.

И тем не менее она была отменной актрисой.

– Да, Ваше Величество, церемонию немного нарушил непослушный ребёнок, запустивший в небо похожего на даирна воздушного змея. Ветер подхватил его и понёс прямо на меня!

Она засмеялась. Мурдано засмеялся вместе с ней.

– И правда забавно, – сказал король. – Ты же поймала и как следует отругала хулигана?

– Да, Ваше Величество. Я посоветовала родителям выпороть его.

– Очень мудро и правильно, без всяких сомнений.

Арактик кивнула в знак согласия, и я почувствовала, что она расслабилась. Она подумала, что её лжи поверили.

– Итак, – глубоко вздохнув, сказал Мурдано, – получается, даирны действительно исчезли с лица земли. Какая жалость.

– Да, это так, – торжественно заявила Арактик. – Это жестокая реальность.

– Хм, – сказал Мурдано. – Теперь, когда я думаю об этом, я вспоминаю, что именно твоя мать, прорицательница моего отца, предложила истребить популяцию даирнов.

– Мудрое решение.

Я поморщилась. Они говорили о массовом убийстве как о чём-то само собой разумеющемся. Об уничтожении моего рода.

– И всё же, – продолжил Мурдано, – очень жаль. Когда даирнов много, это неудобно, соглашусь. Но надо было всё же что-то придумать и оставить несколько прислуживать нам…

– Нужно было уничтожить всех до одного, – резко ответила она, – Ваше Величество.

– Да, ты так сказала, – ответил Мурдано. – И я поверил.

Арактик напряглась.

– Но с недавних пор я стал думать, что иметь хотя бы одного даирна было бы полезно.

Прорицательница помедлила и прокашлялась.

– Для чего, Ваше Величество?

Мурдано долго молчал. Его рот искривился в улыбке. Он бурил глазами Арактик.

– У меня для тебя сюрприз, великая Прорицательница.

Потом он повысил голос и крикнул:

– Выходите!

С этими словами колонна солдат расступилась, и кто-то рукой подтолкнул меня вперёд. Хара и Тоббл пошли рядом со мной.

Арактик не сводила с меня своего взгляда, и казалось, она прожжёт меня им.

– Как видишь, Арактик, церемония, которую я разрешил проводить после твоих слов о вымерших даирнах, оказалась преждевременной.

Она открыла рот, но так ничего и не произнесла.

Люди издают определённый запах, когда испытывают страх. От Арактик этот запах сейчас исходил с невероятной силой.

– Скажи нам, последняя из рода даирнов, – велел мне Мурдано, – правду ли сказала моя Прорицательница?

49

Правда

Даирны тоже могут пахнуть страхом, и, кажется, сейчас от меня исходил запах настоящего ужаса. Но я, как могла, собралась с духом и сказала:

– Нет, Ваше Величество, она лжёт.

– Да? Как же так? – Сейчас он вёл игру. – Не может такого быть, чтобы моя прорицательница, мой самый надёжный советник, осмелилась бы ввести меня в заблуждение.

– Я не лгу! – Арактик, как могла, старалась сохранять спокойствие.

– Ты была на церемонии, последняя из рода?

– Была.

– И видела воздушного змея в виде даирна?

Я покачала головой.

– Нет.

– Вот как? Тогда что же там произошло?

– Ваше Величество, я и была тем воздушным змеем. Мы прятались в здании, и нас обнаружила городская охрана. Спасаясь, я прыгнула и полетела…

– Полетела?

– Именно, Ваше Величество. – Я развела в стороны руки и показала свои скользуны. – Мы, даирны, можем недолго парить в воздухе. Но мы не птицы, и мы плохо контролируем полёт. И я, правда не намеренно, но врезалась в… неё.

– Ваше Величество, – запротестовала Арактик, – Я действительно думала, что это воздушный змей.

– Даирн?

– Она лжёт.

– Лгу не я, а это непонятное создание! – заорала Арактик.

– Вот о чём хочу тебя спросить, Арактик… – начал Мурдано. Голос его стал грозным, игривого тона словно и не было. – Ответь честно. От этого зависит твоя жизнь.

Арактик дрожала. Не знаю, видел ли это кто-то ещё, но я видела.

– Ты настаивала на истреблении всех даирнов только потому, чтобы никто не смог распознать твою ложь?

У неё был болезненный вид.

– Нет, Ваше Величество.

– Даирн?

– Ложь, Ваше Величество.

Арактик начала спорить, но он жестом приказал ей замолчать.

За этим последовал ещё один вопрос.

– Ответь мне, прорицательница, ты знаешь о существовании каких-нибудь ещё даирнов?

Я громко ахнула. Хара и Тоббл повернулись ко мне с широко раскрытыми от изумления глазами.

Я отчаянно ждала её ответа и в то же время отчаянно боялась его.

Но она закачала головой, отказываясь отвечать.

– Со мной игры плохи! – рассвирепел Мурдано. – Итак, да или нет: есть ли ещё даирны, или этот экземпляр действительно последний?

– Ходят… – медлила она, – …ходят слухи.

– И ты скрыла это от меня, твоего господина!

– Я не… я… только слухи… – Она метнула в мою сторону ядовитый взгляд. – Это всего лишь слухи!

– Правда, – с колотящимся в груди сердцем сказала я.

– Но ты веришь этим слухам, не так ли?

И тут она опустила голову. Прорицательница понимала, что потерпела поражение.

– Да, Ваше Величество, я им верю.

Мурдано посмотрел на меня – я кивнула.

Слухи. Это всего лишь слухи, твердила я сама себе. И тем не менее Арактик им верит.

Где-то могут быть другие даирны.

Есть надежда.

– Ты так страстно желала убить этого последнего даирна, чтобы тебя не разоблачили, – оборвал её Мурдано. – И ты хотела найти других даирнов, чтобы они распознавали правду, но делали это только для тебя?

Арактик подняла на него глаза – в них уже был не страх, а смирение. Она расправила плечи.

– Я Ваша прорицательница. Ради Вашего же блага было бы весьма полезно, если бы мне помогали эти существа. Даирны опасны, когда их много, но, когда создания с таким уникальным даром в руках одного человека, от них может быть большая польза.

Мурдано кивнул.

– Сейчас мне даже даирн не нужен, чтобы понять, правду ли ты говоришь. Ты устроила заговор против меня, ты хотела заполучить даирна и использовать его в своих целях.

Арактик ничего не ответила.

– Таким образом ты бы и дальше манипулировала мной и водила меня за нос, наращивая при этом своё влияние. Ты бы скрывала своего даирна и всегда знала, кто тебе лжёт, а кто говорит правду, включая мою прислугу и неприятелей. И врагов.

– Всё это я делала бы только на благо Недарры, – дерзко ответила она. – Война, которую ты затеваешь, и твоя одержимость завоеванием Дрейленда – сущее безумие! Такая война невозможна без согласия натайтов и раптидонов. Под их контролем находятся море и воздух, они вмиг соберутся, чтобы помочь Дрейленду!

Мурдано встал с трона. Он был в ярости.

– Ты посмела усомниться в моих намерениях? – Он спустился по ступеням и подошёл к Арактик вплотную. – Отец моего отца пытался поставить Дрейленд на колени и захватить весь мир. Он потерпел неудачу. Мой отец тоже пытался – и тоже безуспешно. Но я это сделаю!

Перед такой яростью Арактик сникла.

Пять минут Мурдано никто не перебивал, пока он вещал о предательстве Дрейленда: о том, как они платили пиратам и береговым бандитам; как нападали на Недарру и унижали не только Мурдано, но и многих других. Это была смесь из правды и лжи; из того, во что он сам верил и не верил.

Но Мурдано не просил меня подтверждать, правду он говорит или нет, а сама я открывать рот не собиралась.

Наконец он погрузился в молчание. Затем, уставший и угрюмый, король вернулся на трон.

– Схватить её, – приказал он, не глядя на Арактик. – Отныне она заключена под стражу по обвинению в измене.

– Ваше Величество, – начала кричать прорицательница. – Я не предатель, я только хотела…

Мурдано отмахнулся от неё.

– Наказание за измену – смертная казнь, – последовал равнодушный ответ. – Медленная смерть. Уведите её. И пусть умирает так медленно, как только это возможно.

50

Моё новое умение

Казалось бы, мне надо радоваться тому, что прорицательница, изо всех сил пытавшаяся меня убить, сама оказалась на волосок от смерти. Однако от слов «медленная смерть» меня затошнило.

Пока Арактик выводили из зала, она без конца кричала: о том, что всегда была преданной; что делала всё на благо правителя… а потом начала ругаться и оскорблять короля, заявляя, что Мурдано не кто иной, как глупый мальчишка, и ему бы следовало убирать навоз в конюшне, а не править Недаррой.

Когда её наконец вывели, в зале воцарилась тишина. Однако слова Арактик всё ещё стучали у меня в висках: «Ходят… слухи». Слухи, которым она верила.

Есть ещё даирны. Есть ещё даирны. Есть ещё даирны.

Я приказала себе сосредоточиться, ведь мы по-прежнему были в опасности. Пока что я должна забыть о надежде и возможности найти своих.

Молчание тянулось, пока Хара наконец не взяла инициативу в свои руки.

– Можно мне сказать, Ваше Величество?

Он кивнул.

– Ваше Величество, Лука, – она показала на него пальцем, а тот прищурился, – рассказал Вам не всю правду. Он знает, что я принадлежу роду Донати, но почему-то решил скрыть это от Вас.

Мурдано насторожился.

– Роду Донати?

– Да, Ваше Величество. Когда я появилась, у моего отца уже было двое сыновей и ему не очень-то была нужна дочь, поэтому меня переодели в мужскую одежду и отправили в народ, чтобы я могла попробовать вернуть былую честь нашей семье. Когда я встретила это создание, – она указала на меня, – я поняла: мне выпал редкий шанс. После мне пришлось пройти через мучения и суровые испытания, и, рискуя жизнью, я доставила его Вам, Ваше Величество.

– Правда ли то, что она говорит? – спросил Мурдано, поворачиваясь ко мне.

Я сглотнула, в горле стоял ком. Я готовилась к этому моменту.

– Да, – солгала я.

На самом деле у Хары не было никаких братьев. И «привести меня к Мурдано» ей не было так уж тяжело, как она говорила.

Мурдано посмотрел на Луку.

– Что ж, так ты только навредил своей семье.

– Но, Ваше Величество, я всё объясню…

– Уведите его, – прервал его Мурдано.

Лука хныкал и что-то бормотал, пока его уводили два солдата.

Хара равнодушно посмотрела в его сторону, а затем продолжила:

– Прорицательница пыталась всячески меня остановить. Она даже послала за нами Рыцаря Огня, и только благодаря мужеству и бесстрашию нашего друга-феливета я чудом выжила.

Мурдано поднял одну бровь.

– Вы сражались с Рыцарем Огня и выжили? – с недоверием спросил он.

– На теле феливета ещё видны шрамы, – сказала она в ответ.

– Ну и что ты хочешь, чтобы я сделал, Харассанда из рода Донати?

– Я прошу Вас дать мне возможность найти выживших даирнов и доставить их Вам, – сказала она твёрдо. – Отыскать их, схватить и доставить Вам в качестве слуг, Ваше Величество. И, если мне удастся это сделать, я бы просила у Вас милости для своей семьи и позволения служить в Ваших войсках, так мы сможем доказать Вам свою преданность.

Мурдано даже не спросил, правда это или нет. Видимо, предполагалось, что я сама уже должна сообщать ему, если услышу ложь.

Он склонил на бок голову.

– Если даже Арактик не смогла найти их, как ты собираешься это сделать?

Хара повернулась ко мне и сказала:

– Покажи Его Величеству то, что у тебя есть.

– Но это принадлежит только мне, – запротестовала я.

Хара с силой шлёпнула меня по лицу. Выглядело это правдоподобно.

– Даирн, ну-ка показывай!

Медленно и как будто нехотя я достала свой детский рисунок из сумки на животе. Тут же ко мне подлетел солдат, отобрал карту и, низко поклонившись, вручил её Мурдано. Король развернул её и ухмыльнулся.

– Что это?

– Детский рисунок, который я нарисовала давным-давно, – ответила я. А затем, словно я уже и сама не могла говорить неправду, добавила: – Он основан на легендах, которые мы рассказываем… рассказывали. – Я смахнула выступившие от воспоминаний о дорогих мне даирнах слёзы. – Это легенда о затерянном поселении даирнов на наделённом разумом острове где-то на севере.

– Обычно легенды и сказки – это полная чушь, – задумчиво ответил Мурдано. – Но часто можно найти долю правды даже в самых старых из них.

Хара промолчала. Я тоже ничего не ответила. На какое-то время опять воцарилась тишина.

– Всё это должно храниться в строжайшей тайне, – размышлял вслух правитель. – Все в Недарре думают, что на земле больше не осталось даирнов. – Он коротко взглянул на меня. – Но сможешь ли ты выполнить своё обещание? И сможешь ли, юное дитя семьи Донати, обратить их в рабство? Чтобы они служили мне и только мне? И при этом держать всё в секрете?

Хара кивнула.

Я опустила глаза, будто мне только что разбили сердце. Затем я метнула на неё злой взгляд и обречённо сказала:

– Лучше жить в рабстве, чем умереть.

– Ты будешь прислуживать мне? – спросил Мурдано.

Я медленно кивнула.

– Даирны не лгут, Ваше Величество. И если уж я клянусь вам в верности, то так оно и будет. К тому же у меня нет другого выбора.

Всё это было чистой воды… враньём.

– И ты можешь прямо сейчас поклясться своей жизнью и жизнью всего своего рода служить мне и только мне?

Неторопливо, с трудом, словно подписывая себе приговор, я сказала:

– Клянусь, Ваше Величество.

Мурдано отклонился на спинку трона, явно довольный собой. Он повернулся к угрюмому генералу, чью пусть не честность, но хотя бы преданность я подтвердила.

– Отпустите девчонку, даирна и всех остальных. Предоставьте им лошадей и провизию. А также приставьте к ним сопровождение. Самых лучших – кто способен быть честным и хранить молчание. – Он внезапно улыбнулся. – Если они найдут ещё даирнов, убейте всех, кроме, скажем, пяти. Мне столько хватит. Остальных уничтожить. – Он приставил палец к подбородку. – Да, оставьте пять. Ну, или шесть. Если их будет больше, я уже не смогу их контролировать.

Сказав это, он нас отпустил.

Спустя несколько часов мы уже направлялись на север от Сагурии: Хара и Тоббл – на Валлино, я – на отдельной лошади, плюс ещё три лошади, навьюченные едой и палатками.

Гэмблер, едва касаясь земли, выписывал вокруг нас изящные пируэты, делая это просто ради удовольствия. Харе вернули её меч, так и не поняв, что он из себя представляет. Я всё размышляла, какое же наказание Мурдано придумает для Луки? И сообщит ли тот о тайне меча? Но решила, что вряд ли – по крайней мере, пока надеется заполучить его для своей семьи.

За нами двигались тени шести солдат Бледной стражи.

Мы покинули Сагурию. Наше задание заключалось в том, чтобы найти и обманом обратить в рабство оставшихся в живых даирнов.

В пути мы то и дело переглядывались с Харой и Тобблом и, когда увидели, что солдаты далеко и не могут нас услышать, Хара спросила:

– Как ты думаешь, зачем Мурдано пошёл на такой риск и отпустил тебя? Почему он не отправил меня одну?

– Вероятно, он считает, что если где-то ещё и остались даирны, то они будут рады видеть своего. Это должно способствовать поимке. Да и без меня их вряд ли вообще можно найти. Кроме того, он знает, что на всём пути за нами будут приглядывать солдаты.

Хара кивнула.

– А знаешь, для представителя самого честного класса у тебя неплохо получается лгать, когда надо.

– Я делала это впервые, – сказала я. – И совсем этим не горжусь.

– Но у тебя отлично получилось.

Я улыбнулась.

– Получилось, – повторила я. – Отлично получилось.

Часть пятая

Первый шаг сделан

51

Что-то чуем

Ещё совсем недавно я просыпалась от ночных кошмаров, знакомых каждому ребёнку: мне снились голодные феливеты, беспощадные браконьеры или как я проваливалась в канавы в Лесу Нуля.

Но сейчас мои страхи были обоснованны.

Вряд ли найдётся что-то страшнее своры солдат Бледной стражи, идущих за тобой всего в паре километров. Мы пока так и не поняли, что нам с ними делать. К тому же были почти уверены, что и их, в свою очередь, преследуют воины, преданные семье Луки.

Но с другой стороны, жизнь в пути стала значительно легче.

Теперь мы ночевали в удобных палатках, и у нас было вдоволь еды, не промокшей под дождём. Более того, дожди и вовсе прекратились, поэтому стало очень просто находить сухие ветки для костра.

Под присмотром солдат мы уже могли не бояться лесных бандитов или патруля, то и дело прочёсывающего лес.

Однако Хара по-прежнему держала меч при себе, а по ночам спала рядом с Гэмблером, ведь мимо феливета никто не мог пройти незамеченным.

С каждым днём мы продвигались всё дальше на север – земля становилась менее плодородной, каменистой, холмистой, и порой ничего нельзя было разглядеть вдалеке. Часто из-за бугров мы не могли видеть солдат Бледной стражи, но Гэмблер, Валлино и я чуяли их запах.

Дорога постепенно превращалась в узкую тропку. Мы шли через деревни, одна беднее другой. Чем дальше мы удалялись от Сагурии, тем реже встречали солдат, фермерские телеги или торговцев.

Иногда, просто из желания хоть чем-то помочь местным жителям, мы покупали у них необходимые нам вещи. Однако зачастую они не могли предложить даже самых простых товаров. Один юный охотник продал нам пару кроликов, но кроме них у него ничего и не нашлось.

На четвёртый день нашего похода я отвела Гэмблера в сторону.

– Дружище феливет, – начала я, – ты, может, и не унюхал, но вдруг хотя бы что-то почувствовал… – Я не успела закончить свой вопрос.

Гэмблер широко раскрыл глаза.

– И ты тоже?

Я пожала плечами и помотала из стороны в сторону головой, будто сама не была уверена в этом.

– Я… как будто ничего и нет. Просто ощущение.

– Словно лёгкий ветерок сорвал ветку и она легко и нежно царапает какую-то часть твоего сознания?

Я улыбнулась.

– Да, что-то в этом роде. Но может быть, ничего правда и нет.

– Нет, Бикс. Тебе хочется верить, что ничего нет, но ты сомневаешься. Будь ты уверена, что ничего нет, ты бы не затевала этот разговор.

Я кивнула в сторону Валлино. Пока Хара и Тоббл разводили костёр, он жевал овёс из мешка, однако то и дело поднимал голову, водил ушами и раздувал ноздри. Он не отводил уши назад, в сторону дороги, откуда шёл дым: там солдаты Бледной стражи разводили свой костёр, – но отводил их в другом направлении. Именно оттуда я и чувствовала эту «царапающую веточку».

– Я пойду на разведку, – сказал Гэмблер, – когда все заснут.

– Можно я с тобой?

– Можно, – ответил он. – Но ты наверняка об этом пожалеешь.

Уже очень скоро я сидела верхом на Гэмблере. Сначала он бежал, затем шёл, а потом, в полнейшей ночной темноте, стал красться. Я, как могла, старалась не поцарапаться.

Ветер то набирал силу, то стихал, не позволяя нам идти по запаху. Иногда мы останавливались и просто дышали, стараясь уловить ароматы местности: мха и лишайника, трав, земли, увядших цветов, разных видов растений. Все эти запахи… И что-то ещё.

Что-то, в чём никто из нас не был уверен.

– Ты меня дважды спасла, – сказал Гэмблер. – Если бы мне пришлось соблюдать Кодекс Чести Воббика, мне бы в благодарность пришлось спасать тебя шесть раз.

Я засмеялась.

– Ты и так меня уже не раз спас.

– А Тоббл прав, – задумчиво сказал он. – И что касается платы за спасённую жизнь. И что касается их заслуженного прозвища – Бездарные. Да, они маленькие и на вид смешные – но далеко не никчёмные.

– Давно сложившаяся несправедливость, – произнесла я.

– Но не для Тоббла, – ответил Гэмблер.

Вдруг тишину нарушил какой-то звук. Мы замерли.

– Человеческий крик? – спросил Гэмблер.

Я кивнула. Мы осторожно пошли в сторону, откуда доносился крик, притормаживая, когда услышали его ещё раз, теперь уже ближе и пронзительнее.

Невдалеке вдруг полыхнуло пламя.

– Жди тут, – прошептал Гэмблер.

– Думаю, с тобой мне будет безопаснее.

Гэмблер полз так, как это умеют делать только большие кошки. Даже я, сидя у него на спине и имея от природы превосходный слух, не слышала звука его шагов. Казалось, он, крадясь сквозь высокую траву, даже не задевает её и прыгает по кочкам тише, чем падает на пол подушка.

Вдруг ветер сменил направление, и тот запах стал явственнее и по-настоящему нас встревожил.

Огонь. Дым. Горелое мясо.

Промелькнула мысль, что это могут быть охотники, готовящие добычу.

Но сердце подсказывало: это что-то более страшное.

52

Живой огонь

Мы переползли через огромный валун и увидели слабый огонь и догорающие дома, которые когда-то составляли небольшую деревню. Три дома уже тлели. Один человек ещё был жив. Его привязали за руки и ноги к молодым деревцам и развели под ним костёр, угли от которого теперь зловеще краснели в ночи.

Рядом с ним стоял высокий человек, к нам спиной, огонь отражался от его доспехов.

– Рыцарь Огня? – шёпотом спросила я.

Я почувствовала, как Гэмблер тут же насторожился.

Я вдохнула и задержала воздух, ища подсказки. Моё внимание привлёк один слабый, но всё же знакомый запах. Так пахнет человек перед смертью. И запах этот доносился вместе с другим – собачьей вонью.

Я сразу узнала запах Рыцаря, напавшего на нас на юге Сагурии, запах жуткого страха. Интересно, он по-прежнему служит Арактик? Неужели он не знает, что она разоблачена и впала в немилость? Он снова на задании?

Будто читая мои мысли, Гэмблер сказал:

– Он преследует нас из мести.

– Из мести?

– Нам удалось уйти от него. А Рыцарь, который не смог за это отомстить, недолго остаётся Рыцарем.

Подвешенный человек закричал от боли и злости:

– Можете держать меня над огнём, пока я не сгорю, но я не знаю, где они!

Голос странным образом напоминал чей-то, но из-за криков было трудно понять, чей именно.

– Я тебе верю, – сказал Рыцарь.

– Тогда отпусти меня!

Рыцарь засмеялся. Он отошёл от костра, вернулся с прутом в руке и потряс им в воздухе – на нём осталось несколько листков, сухие сразу облетели. Я с горечью осознавала, что человеку, подвешенному над огнём, грозит смерть.

И тут Рыцарь стал читать стишок:

Подгорай, но не гори.

Сколько хочешь ты ори,

О пощаде не моли…

Огонь, пылавший вокруг пленника всё это время ярким пламенем, погас, но теперь медленно стал пожирать жертву.

Для него стишок был своего рода инструкцией. Рыцарь тем самым обрекал пленника на верную погибель.

Я спрыгнула со спины Гэмблера. Молча и размышляя о том, как дальше быть, мы посмотрели друг на друга. Мы спорили без слов и оба понимали, что вмешиваться в происходящее очень глупо. Но понимали и то, что оставаться равнодушными не сможем.

Я видела, как Гэмблер выпустил когти, готовясь напасть на Рыцаря, ведь он тоже жаждал мести: этот Рыцарь подпалил ему мех на боках.

Я положила руку ему на плечо и покачала головой.

– Мы не должны его ранить, – сказала я шёпотом, хотя и была уверена, что Рыцарь нас не услышит.

– Что?

– Думаю, он нам пригодится. Кажется, у меня есть план.

Всё это время мы слышали крики бедняги, висевшего над костром. Пока он не сильно обгорел. Одежда его опалилась, но всё же была цела, так же как и его золотистые волосы.

Пока мы ждали, когда Рыцарь наконец уляжется спать, при каждом дуновении ветра я продолжала изучать запахи.

Я откуда-то знала этого мальчишку, однако из-за огня не могла уловить его запах. Может, я сталкивалась с ним на острове?

Наконец Рыцарь бросил на землю одеяло и повалился на него. Я прислушивалась к его дыханию. Когда уже была уверена, что он заснул, я сказала:

– Пора.

Гэмблер пошёл первым, я – за ним по пятам, так тихо, как только могла. У меня в руке был меч, но я не питала иллюзий, что смогу им воспользоваться. Даже Гэмблер понимал, насколько ничтожны его шансы в борьбе с умным огнём.

Нам повезло: лошадь рыцаря была привязана так, что из-за направления ветра не могла учуять наши запахи. Всё-таки обоняние животного намного острее человеческого.

Наши шаги при том, что были очень тихими, ещё и заглушались криками и руганью мальчишки, который, как я предположила, был ровесником Хары.

Он висел лицом вниз, руки и лицо были чёрными от сажи. Когда мы подошли ближе, он повернулся, увидел нас и открыл рот, чтобы закричать, но я подняла руку в надежде, что он поймёт: надо молчать.

Мальчишка закрыл рот.

И тогда уже рот открыла я.

Это был Рензо. Мальчишка, которого мы встретили в пещере.

– Я его знаю, – сказала я Гэмблеру.

– Он твой друг?

– Нет. Не совсем. – Я внимательно осмотрела местность. – Когда я его увидела впервые, с ним была собака.

– Но я не вижу здесь никакой собаки, – ответил Гэмблер. – Хоть и чую собачий дух.

Мы подошли ещё ближе. Несмотря на муки, Рензо улыбнулся.

– Привет… пёсик, – прошептал он. – Вот мы и встретились снова.

Я поднесла палец к губам.

Снять Рензо с распятия было непростой задачей, потому что он мог угодить в костёр. Держа мальчишку за одну ногу, я перерезала верёвку, но продолжала её натягивать, пока Гэмблер не взял её в зубы.

Затем я освободила его руку и вторую ногу, но он всё ещё висел над углями.

– Готов? – прошептала я.

– Нет, мне же так приятен этот жар, – проворчал Рензо.

Я замешкалась.

– Извини, – ответил он. – Постоянно забываю, что не все понимают сарказм.

Я перерезала последнюю верёвку. Гэмблер отскочил, когда мальчишка начал падать.

Скорость Гэмблера позволила Рензо не угодить в угли, и он с глухим стуком упал на землю – и в тот же момент Рыцарь перевернулся на другой бок.

– Бежать сможешь? – спросила я.

– Без собаки не сдвинусь с места, – ответил он.

Он громко свистнул и услышал в ответ счастливый лай.

Затем Рензо показал нам свои удивительные способности в беге, опережая нас с Гэмблером.

Позади нас со страшным рёвом мчался Рыцарь. Через мгновение он пронзительно заорал, словно от боли.

– Не останавливайтесь! – завопил Гэмблер, обгоняя нас, а затем поворачивая нам навстречу.

На какой-то миг я испугалась, что он собирается сразиться с Рыцарем, но тут же поняла: Гэмблер догадался, какой у меня план.

Ему нужно было бежать за лошадью, которая осталась привязанной к кусту.

Гэмблер старался держаться от лошади против ветра, после того как она его учуяла и от страха встала на дыбы. Он зубами вырвал куст из земли, а затем побежал прямо на огромное животное.

Лошадь, готовая к пожару или сражению, но никак не к встрече с феливетом, сделала то, что сделало бы любое разумное животное: она понеслась куда глаза глядят и исчезла в ночной тьме.

Гэмблер очень скоро присоединился к нам с Рензо и его собакой.

Без лошади Рыцарь не мог нас догнать, но их воссоединение было лишь делом времени.

А затем посмотрим, сделает ли для нас Рыцарь Огня то, что сами мы сделать даже не надеялись.

53

Неожиданное решение

– Хара! Тоббл! Поднимайтесь!

Хара мгновенно вскочила, её скорости удивился даже феливет. А вот Тоббл не торопился, поэтому я чуть ли не за шкирку закинула его на Валлино.

– Что стряслось? – спросила Хара бодро.

– Рыцарь Огня. И, хм, кое-кто ещё.

Хара застыла на месте, уставилась во тьму и спросила:

– И кто же?

– Рыцарь пытал его, – начала я оправдываться.

– Да пусть хоть на завтрак его съест, – резко ответила она.

Рензо подошёл ближе – лицо в саже, волосы опалены, вместо одежды – лохмотья, но тем не менее Хара тут же его узнала.

– Это ты!

– Это же тот самый вор лошадей! – воскликнул Тоббл.

– Рад встрече.

Рензо поклонился.

– Ты с ума сошла? – сказала мне Хара. – Ты прямо к нам привела Рыцаря Огня? И всё ради кого, – она закатила глаза, – ради него?

– Рыцарь так и так шёл вслед за вами, – ответил Рензо. – Иначе почему, ты думаешь, он пытал меня?

– Надеюсь, ты держал язык за зубами? – требовательно спросила Хара.

– Да нет, – пожал плечами Рензо. – Выдал бы вас с радостью, если бы знал, где вы находитесь. Если хотите, я вернусь и расскажу ему о вас.

Для человека, который только что чуть не превратился в жареное мясо, он не выглядел благодарным.

– Ну и что ты натворил? – гневно спрашивала теперь Хара Гэмблера.

– Это я его попросила, – ответила я, перебивая. – Ну не могла же я оставить его сгореть заживо.

– И как нам быть с Рыцарем? – спросила она.

– У него уйдёт много времени на поиски лошади, – сказала я. – Но потом он станет нас искать.

– Именно, – ответила Хара. – И, конечно же, найдёт!

– Очень на это надеюсь, – ответила я.

– Есть одна радостная новость, – сказал Рензо. Он пожал плечами. – Если вам, конечно, это интересно.

– Ты испытываешь моё терпение, – сквозь зубы ответила Хара.

– Лошадь Рыцаря потеряла подкову. Он всё время чертыхался по этому поводу, пока меня пытал.

Хара кивнула.

– Это и правда хорошая новость, ты прав.

– Я всегда прав.

– Лошадь без подковы не сможет скакать быстро. И если мы рванём со всех ног и не станем по дороге отвлекаться… – Хара потёрла глаза, – …пройдёт просто-напросто немного больше времени до того, как он убьёт нас.

В этот же момент к нам устремился грязный ком меха и слюней.

– Пёс! – позвал его Рензо. Он вытащил из пасти животного кусок окровавленной ткани. – Вижу, ты принёс мне сувенир от Рыцаря. Хорошая работа, дружище.

И тут собака увидела меня и тут же набросилась, обнюхивая, фыркая и виляя хвостом, заставая меня врасплох своей безудержной радостью.

– Ты ему нравишься, – сказал Рензо.

– Боюсь, что не смогу ответить взаимностью, – ответила я, отталкивая пса, пока он не успел облизать моё лицо.

Я приложила руки ко рту и прокричала что было силы:

– Спасите нас! Спасите нас! – Затем я повернулась к друзьям и уже намного тише произнесла: – А теперь пора делать ноги.

И мы отправились в путь.

Рензо ехал на вьючной лошади, Хара и Тоббл – на Валлино, а я – на своей собственной по кличке Тенекрылая, с которой у меня были особые отношения: она не никуда торопилась, пока я не тянула за поводья или не кричала на неё. Гэмблер и собака бежали рядом.

Мы двигались так быстро, как могли. Предрассветное солнце всё ещё пряталось за горизонтом, но на небосклон уже просачивался его красный и оранжевый свет.

Я то и дело орала во всю глотку:

– На помощь! На помощь!

По моим подсчётам, у Рыцаря Огня должно уйти не больше пяти минут на сборы: сесть в седло и догнать нас, чтобы узнать, кто кричит.

Также он должен был уже разыскать свою лошадь.

…А кроме того – понять, что я не знаю, как действовать дальше.

И всё же я то и дело твердила сама себе, что мой план увильнуть от Мурдано сработал. По всей видимости. Может, и этот сработает.

А может, и нет. Потому что, когда солнце встало, менее чем в километре от нас я увидела только солдат Бледной стражи, шесть высоких всадников верхом на самых быстрых и сильных лошадях в Недарре.

А вот Рыцаря Огня видно не было.

– Впереди река! – воскликнула Хара. Мой нюх это тут же подтвердил.

– Ты мост видишь? – спросил Рензо.

Хара привстала в седле и всмотрелась в даль.

– Нет.

– Замечательно, – проворчал Рензо, используя тон, который он называл сарказмом – такую манеру говорить, когда человек произносит совсем не то, что считается правдой, и тем не менее его нельзя назвать лгуном.

– Извини, что спасли тебе жизнь не так, как тебе хотелось бы, – сказала Хара Рензо. Похоже, это тоже был сарказм.

Мы подобрались ближе к реке, окрасившейся в красный под лучами восходящего солнца. Со страхом я поняла, что она очень широкая, а моста или парома не видать. Можно ли будет перевести лошадей вброд?

Я начала сочинять историю для солдат Бледной стражи. Я бы могла соврать им, что на нас напал феливет. Или что внезапно появились терраманты. Может, они и поверят, будто мы просто запаниковали. А может, и нет.

При этом лошади Бледной стражи были значительно быстрее наших. Они мгновенно преодолевали большие расстояния.

Хара грубо выругалась, и я поняла почему. Рыцарь оказался не позади нас, а впереди. Ему всё же удалось нас обнаружить.

Он сидел на лошади и был между нами и рекой.

Бледная стража – позади, Рыцарь Огня – впереди.

– Повернём назад? – крикнула я.

К моему удивлению, глядя на меня, Хара улыбалась.

– Ты не перестаёшь меня поражать, Бикс. Нет! Мы не будем поворачивать назад, умный ты звёрек, мы поскачем прямо!

Хара поняла что-то, что до меня ещё не дошло. Рыцарь видел нас, как и Бледная стража. А ещё, и это не входило в мои планы, они видели друг друга. И ни солдаты Мурдано, ни Рыцарь Огня не переживали из-за нас. По крайней мере, сейчас уж точно.

– На помощь! – закричала я как резаная, развернувшись в седле и глядя назад на солдат. – Он хочет нас убить!

Я знала лишь одно – солдатам было наказано хранить нас как зеницу ока, пока мы не найдём других даирнов. Более того, Рыцарь выглядел так, будто хотел нас убить, и он именно это и надеялся сделать.

– Теперь, – скомандовала Хара, – действуйте, словно вы только что увидели Рыцаря. Поворачивайте направо!

Я издала пронзительный крик. Мы дёрнули за поводья и пригнулись, как будто по-настоящему спасались бегством.

Рыцарь тоже повернул свою лошадь и рванул нам наперерез.

Бледная стража практически сидела уже на хвосте.

И самое забавное, что Рыцарь и солдаты должны были столкнуться друг с другом быстрее, чем каждый из них сможет догнать нас.

Я обернулась и увидела, что Рыцарь нацелил своё копьё на стражников. Из него изогнутой дугой полетела струя огня. Солдаты направили лошадей в разные стороны, но огонь изогнулся в воздухе и погнался за одной из групп.

Жидкое пламя настигло одного из солдат, оборачивая его со всех сторон.

Лошадь сбросила его и от страха рванула прочь. Горящий стражник свалился на землю.

Но Бледная стража отнюдь не была кучкой беспомощных воинов. Два солдата приготовили арбалеты и стали заряжать их прямо на ходу.

Такое умение меня восхитило.

В воздух полетели стрелы. Одна – мимо, а вторая угодила Рыцарю в правую ногу.

– В паре километров на запад есть брод, – сказал Рензо.

Хара покачала головой.

– Но и тут река не кажется глубокой.

– Ну, попробуй перейти, – ответил он. – Только приготовься плыть.

– Да кто ты такой? – требовательно спросила Хара.

– Я тот, кого ваши друзья спасли ради того, чтобы оказаться сейчас тут, между солдатами Бледной стражи и Рыцарем Огня. А ты кто?

– А я тот, кто отдал тебе свою лошадь, чтобы спастись, – отрезала Хара. – И если там не окажется никакого брода, я воткну свой меч тебе прямо в сердце.

– Ну, попробуй продырявь меня своей ржавой железякой, – хитро улыбаясь, сказал Рензо. – Но ты хоть и вырядилась так, а меня всё равно не проведёшь. Ведь на самом деле ты девчонка.

Хара слегка пнула свою лошадь, которая всё ближе подходила к коню Рензо.

– Давай-ка кое-что проясним, Рензо: главная тут я. А что касается моего ржавого меча… – Она достала его из ножен, он ослепительно сверкал. – Мой меч уже знает вкус крови, и она ему нравится!

– Хорошо, – неохотно согласился Рензо. – И тем не менее брод находится в паре километров на запад.

Мы все, Гэмблер, Тоббл и я, обменялись взглядами. Мы с Тобблом были в замешательстве от этого спора, а вот Гэмблер выглядел так, будто всё знал, и это его очень забавляло.

У нас за спиной в самом разгаре была битва.

– На запад, – скрепя сердце сказала Хара. – Все вперёд за… как-его-там-зовут.

54

Оставленная деревня

Как-его-там-зовут был прав, когда говорил о броде – месте, где река широкая и быстрая, но в то же время мелкая.

Мы безопасно пересекли её, лишь в некоторых местах идти оказалось непросто.

– Мне так жаль, что твоя деревня сгорела, – сказала я Рензо, когда мы сделали привал. Хара отвела меня в сторону и попросила проверить, правду ли он нам говорит.

– Это не моя деревня, – ответил Рензо. – Я просто шёл через неё, когда этот сумасшедший сжигал дома, потому что жители не могли ему ничего про вас рассказать. Я, видимо, сказал то, что ему не понравилось. Нечто вроде «перестань убивать людей».

У меня внутри всё сжалось.

– Так он убивал из-за…

– Да, из-за вас, – ответил Рензо. – Я и сам еле живым остался. Кстати, спасибо, что спасли меня: даже если для вас это и ошибка, мне это было жизненно необходимо.

– Рензо, а кто ты, хм, по профессии? – спросила я его.

– Я? Вор.

Хара прикидывалась, будто не слушает нас, однако после этих слов тут же обернулась.

– Вот! Как я и думала.

– Так я же вам об этом сказал, когда мы первый раз встретились, – радостно ответил он. – А вы подумали, я шучу? Я ворую у богатеньких: кто владеет землями и слишком зазнался.

По большей части слова его были правдой.

– Полагаю, всё награбленное ты отдаёшь беднякам, – снова с сарказмом произнесла Хара.

– Пф-ф, – ухмыльнулся он. – С чего бы это? Нет, ты пойми меня правильно… я, конечно же, иной раз бросаю монетку попрошайке. А вообще, я ворую, чтобы как-то прокормиться самому.

Сейчас мне не требовалось больших усилий, чтобы понять, правду он говорит или нет. Похоже, он очень хотел говорить правду, даже когда преувеличивал.

– А теперь моя очередь задавать вопросы, – сказал Рензо. – Как вышло так, что обычная, переодетая в парня девчонка, феливет, воббик и даирн умудрились не на шутку разозлить одновременно и Бледную стражу, и Рыцаря Огня? Зачем вас преследуют самые грозные представители людей?

Я вкратце рассказала ему о наших приключениях и успела понять, что Рензо – прекрасный слушатель. Вопросы, которые он задавал, были все по существу.

Об окружающем мире он знал значительно больше, чем я.

Когда я завершила своё повествование, он задумчиво кивнул.

– Получается, что Прорицательница и все, кто так или иначе врал Мурдано, хотят, чтобы даирны исчезли с лица земли? Но Его Гениальность вдруг осенило, что несколько особей этого класса могут быть ему очень даже полезны. Прорицательница совершила роковую ошибку, поспешив объявить о вымирании класса и скрыть от правителя истину, приказав Рыцарю Огня убить вас.

Я кивнула.

– Да, всё так и есть.

– Ну а пока Мурдано раздумывает, совершать ли ему нападение на Дрейленд. Ведь в этой войне будет намного проще победить, если сам он легко сможет лгать, а ложь противника будет мгновенно раскрыта.

Я нервно поёрзала в седле. Он сказал это так, будто меня собираются использовать как оружие.

– Итак, – беззаботно продолжил Рензо, – свергнув Арактик, Мурдано только упрочил свою позицию. Он уже уменьшил число даирнов до одного экземпляра – осталась только ты – и принялся за феливетов – они уже много где не могут охотиться, и их убивают при любой возможности.

– А почему такое происходит, как думаешь? – будто проверяя его, спросил Гэмблер.

– Потому что вы его головная боль, дружище феливет, – ответил Рензо. – Вы не хотите дружить. Не хотите помогать. Возьмём, к примеру, натайтов – вот кто действительно практичен. Всем подряд продают за наличные возможность выходить в море – торговцам, рыбакам, пиратам. Они не привередливы, однако, как гласит пословица, – у натайтов всегда язык за зубами. Поэтому кто же знает, что у них на уме. Может случиться и такое, что они позволят Мурдано выпустить в море свои войска, ведь ему есть чем их подкупить. Таким образом, у него на пути остаются только раптидоны и терраманты. Никто не знает, что надо террамантам. А раптидонам… – Рензо рассмеялся. – Птицам надо одно: чтобы их оставили в покое. Но Мурдано и до них доберётся.

– А зачем им, чтобы их оставили в покое? – спросила я.

– Потому что у них есть права, – уверенно сказал Рензо.

– Представь, что Мурдано всё же нападёт на Дрейленд и раптидоны решат ему противостоять. Любой орёл сможет взлететь высоко над горами, найти лагерь противника и рассказать, где он находится.

– Уж очень ты рассудительный для вора, – сказала Хара.

– А еще симпатичный, – добавил Рензо, и Гэмблер прыснул со смеху.

Хотя лошади были вымотаны, мы двинулись дальше, пока, наконец, не добрались до очередной деревни – серого, убогого и невесёлого местечка с двумя десятками домов, кузницей, кожевенной мастерской, конюшней, продуктовой лавкой и корчмой. Последняя оказалась пустой, даже хозяин нигде не нашёлся. Обстановка внутри говорила о том, что люди ушли не так давно. В бочках был эль, а в кладовке – еда.

Хара пошла проверить другие дома в деревне и быстро обнаружила такое же положение дел и в торговой лавке. Люди покинули это место. В деревне остались единицы: старики и немощные.

Хара вернулась не одна, а с пожилой женщиной, которая сказала, что работала в корчме и приготовит нам еду. Но больше еды мы хотели получить ответы на вопросы.

– Куда же делись жители? – спросила Хара пожилую женщину по имени Мелисент.

– Совсем недавно всех молодых мужчин забрали в армию. Остальных отправили на тяжёлые работы, хотя эти несчастные не совершали преступлений. Если Мурдано решит захватить Дрейленд, его войска пойдут через город, и в это время лучше держаться от него подальше.

– Они, наверное, самое ценное забрали? – задумывая что-то своё, спросил Рензо.

– Унесли с собой всё, что смогли, – ответила Мелисент.

– Хм-м, – сказал он. – Что ж, пойду проверю.

И он ушёл, прихватив с собой пустой мешок.

– Вор, – воскликнула Хара так, что стало противно.

– Возможно, мне следует пойти с ним, – подмигивая Харе, произнёс Гэмблер. – Мы же не хотим, чтобы с ним что-нибудь случилось.

– Мне наплевать, что с ним случится, – сказала Хара.

– Конечно же, это не так, – ответил Гэмблер, а сам не сводил глаз с мальчишки.

– Интересно, а что случилось с Рыцарем и солдатами Бледной стражи? – спросил Тоббл. – Хара, что думаешь?

– Если нам повезёт, то они убьют друг друга, – ответила Хара. – Но на самом деле нам надо поставить дежурного и спать по очереди. Думаю, больше мы ничего сделать не можем. Рыцарь, возможно, выжил. Или же кто-то из стражи. Или…

Она не договорила, но я понимала, что она имеет в виду.

Мурдано посадил Луку в тюрьму, но не велел его убивать. Не было сомнений, что Лука отправил за нами солдат из войска их семьи.

– Я пока не хочу спать, – сказал Тоббл, стараясь не зевать. – Могу подежурить первым.

– Ну? – спросила Хара, когда Тоббл пошёл на ближайший холм занимать свой пост. – Рензо говорил правду?

– До единого слова, – ответила я. – Он, может, и вор, но тем не менее очень честный. К тому же он ведь, как и обещал, привёл нас к броду.

Хара что-то недовольно буркнула.

– Утром нам надо идти дальше, он может завести нас куда угодно.

– А что, если ему просто хочется пойти с нами дальше?

– А зачем ему это? – спросила Хара. – Наша идея найти кого-то ещё из даирнов, возможно, обречена. А даже если найдём – что дальше? У нас нет никакого плана.

Рензо вернулся глубокой ночью с набитым мешком и вывалил его содержимое на стол в корчме. Я ахнула, увидев такое количество ценных вещей: серебряная кружка, россыпь золотых украшений, предметы быта – одежда, деревянные чаши и осколки глиняной посуды.

– Неужели кто-то бросает такое серебро? – спросила я, осматривая чашку.

– Тот, кто собирается вернуться, – ответил Рензо. – Всё это они пытались спрятать. И меня поразило, насколько хорошо они умеют это делать.

– Тогда почему ты их так быстро нашёл?

Рензо подмигнул мне, но говорить стал с Харой.

– Тебе показать?

Я кивнула, а Хара прикинулась, что не слышит его.

Рензо закрыл глаза и, глядя в никуда и держа руки по швам, стал читать стихотворение:

Ургит фа голен

Фа мер дистей

Ургит на голен

Ик тер бегрей.

Вдруг на полу появилась серебристая змейка света. Мы с изумлением смотрели, как она огибает столы и направляется к бару, где, выставленные рядами, хранились кувшины и бутылки.

Световая змейка потекла наверх по стене и остановилась у доски, ничем не отличающейся от всех остальных, какими была обита комната.

Рензо поднялся, чтобы проверить это место. Он достал из кармана короткий стальной инструмент, с одной стороны плоский, а с другой – с крючком. Подцепив доску плоским концом, он приподнял её и совсем снял, используя крючок.

Прямо под дощечкой была ниша, а в ней – изящные чаши и маленькие бутылочки с редкими специями и перцем. Сокровище владельца корчмы.

– Так ты используешь магию, – сказала Хара Рензо.

– Это очень помогает мне в работе, – ответил он.

– Нет, – начала было спорить Хара, но в этот момент в комнату ворвался Тоббл.

– Пожар! – закричал он. – На юге!

– Может, это лагерные костры, – сказала Хара.

Тоббл закачал головой:

– Нет. Огонь двигается, будто кто-то выпускает его струями.

Мы покинули деревню за пять минут, потеряв всякую надежду на ночной отдых.

Рыцарь Огня был жив.

55

На север

От Рензо было много пользы, даже Хара с этим согласилась. Он знал местность, как никто из нас. И скоро мы добрались до холодного, туманного побережья, чтобы продолжить наш путь на север.

– Никогда раньше не слышал о плавающих островах, – сказал Рензо, когда мы пробирались через лес.

Я неохотно показала ему свой рисунок.

– Это всё, что у вас есть? – засмеялся Рензо. – Обычный рисунок? Рисунок, основанный на сказаниях?

– Ты можешь идти своей дорогой, – тут же пресекла его насмешки Хара.

– Боюсь, вам будет меня не хватать, – ответил Рензо. – Мало того, Рыцарь Огня уже был на моём пути. От меня до сих пор воняет дымом. – Он попытался пятернёй расчесать спутанную копну волос. – Только посмотрите, на что они похожи, все подпалены на концах.

Остров оказался не таким пустынным, как дорога к нему. Все боялись, что в случае нападения Мурдано тоже выберет этот путь. И тем не менее мы набрели на рыбацкую деревню, в которой были все признаки того, что пираты сколачивают отряд. Мужчины таскали самодельное оружие, рыболовный трал, резаки, а также дубинки с выступающими шипами.

Мурдано говорил правду: северные земли разорены пиратами и бандитами. Но, кроме того, идущие по этой дороге солдаты охотились на людей с такой же жестокостью, что и преступники.

– А как отсюда попасть на север? – спросила Хара сгорбленного старика, который чинил рыбацкие сети у полуразвалившегося деревянного пирса.

– На север? – Он покачал головой. – Там полно непроходимых мест, где обитают жестокие звери, не только люди. Зачем вам туда, молодой человек? Там вы кроме смерти ничего не встретите.

Позади нас – Рыцарь Огня. Впереди – бандиты и беспощадные звери. Опасная дорога, сулящая только беды.

Настроение моё стало совсем паршивым. Именно я должна была найти своих. Те, кто рядом, лишь помогали мне или меня защищали. Но это была я, последняя из рода, да ещё и на краю света.

Я вспомнила, что Арактик верила сплетням о живущих где-то ещё даирнах. Но верить сплетням, особенно тем, которым верил безумный и злой человек, с каждым днём становилось всё труднее.

Побережье здесь было более каменистым, с высокими скалами, которые многочисленные реки и ручьи отрезали друг от друга, образуя подземные каналы, или обрушивались на них великолепными водопадами. Мы взбирались по скалам, сотни метров наверх, не встречая ни людей, ни каких-либо ещё правящих классов, за исключением морских ястребов и других раптидонов, питающихся рыбой.

С каждым часом, с каждым днём мир становился другим, более пустым и незнакомым.

В итоге деревни перестали попадаться на нашем пути – как населённые, так заброшенные. Иногда мы набредали на стоянки рыбаков с хижинами у подножья скалы, но и они пустовали.

Погода ухудшалась, всё говорило о скором похолодании.

С моря не переставая дул ветер, а немногочисленные деревья на нашем пути были кривыми и голыми. Нас окружали холмы без единого кустика и холодные камни, а также поля с меч-травой и мелкими болотами.

Более мрачной местности я и представить себе не могла.

– Для чего животным мигрировать в этом направлении? – громко спросила я.

– Большинство животных потока виагатто идут дальше от моря, не тем маршрутом, что мы сейчас, – сказала Хара. – Они устраивают стоянки на высоких увлажнённых территориях и питаются лишайником, скудно растущим в таких местах. По крайней мере, так говорят учёные. Однако в этом никто не уверен.

– Получается, они преодолевают огромные расстояния, только чтобы поесть немного мха, – заключил Рензо. – Превосходно.

– И произвести потомство, – с чуть заметной улыбкой добавил Гэмблер.

– Интересно, а куда улетают флайны, – спросила я, внезапно подумав о Майе. Казалось, с того дня в улье прошла целая вечность.

– Думаю, этого никто не знает, Бикс, – сказала Хара.

После крутого подъёма, который мы одолевали целый час, мы оказались на месте, откуда хорошо было видно массивную горную цепь Сово Ридж, всю в сосновых лесах, разделяющую Недарру и Дрейленд.

– Что нам известно о Дрейленде? – спросил Гэмблер, пока мы любовались видом. – Совсем немного, – сам же сделал он вывод. – Мы знаем – а скорее просто верим в это, – что там проживает большое количество представителей правящих классов. А также, что там встречается всякого рода чёрная магия: монстры, чудаки, создания изо льда, передвигающиеся как люди.

Тоббл округлил глаза:

– Ледяные создания?

Гэмблер кивнул:

– Говорят, Дрейлендом правит колдун.

– А почему Мурдано хочет воевать с ними? – спросил Тоббл.

– Потому что люди очень странные, – ответил Гэмблер.

Я уловила запах дыма, Гэмблер тоже.

Мы обернулись и увидели, что рыбацкая хижина, мимо которой мы прошли всего несколько часов назад, охвачена огнём. В небо один за другим вырывались серые клубы дыма.

Ощущение, что мы шли без остановки. Нас преследовал Рыцарь Огня, поэтому мы ни на минуту не забывали о цели похода, хотя какое-то время самого Рыцаря даже не видели. Главная проблема заключалась в другом: местность оказалась очень скудная, деревни встречались всё реже, поэтому зачастую нам нечего было есть. Провизию, полученную от Мурдано, мы частично съели, а частично растеряли, когда убегали.

Хара, Гэмблер и Рензо то и дело отлучались на поиски съестного. Как правило, они приносили либо слишком мало еды, либо совсем ничего.

Однажды собака Рензо резко сорвалась, усердно нюхая землю, и вернулась немного погодя с ничтожно маленькой ледяной крысой, покусанной и в слюнях.

– Какая замечательная находка, Пёс, – похвалил его Рензо. Он вечно хвалил этот грязный ком шерсти ни за что.

Рензо взял окровавленный кусок, но у собаки были другие планы. Она подбежала ко мне, виляя хвостом, и кинула добычу к моим ногам.

– Это подарок, – пояснил Рензо. – Он очень хочет подружиться.

Я посмотрела на крысу, кишащую червями, и отшвырнула ногой в сторону.

– Я пока до этого не дошла, – ответила я.

– Могла бы его поблагодарить, – пристыдил меня Рензо. – Вы почти родственники.

Я по-дружески погладила собаку по голове. Он забрал крысу и очень гордо шёл с ней в зубах на протяжении нескольких часов.

Лошади вымотались. Мы тоже, а потому, при всей нашей организованности, каждый следующий день мы проходили меньше, чем накануне. Каждую ночь, после того как находили безопасное место и разбивали лагерь, мы видели вдали огонь. Я лишь надеялась, что невинные люди не пострадали оттого, что наши дороги с ними как-то пересеклись.

Но, несмотря на все наши мучения, впереди нас подстерегали проблемы ещё серьёзнее. Чем ближе к границе мы подходили, тем чаще нам встречались войска, направляющиеся на север, и не было никакого сомнения: они принадлежали Мурдано. Войска оставляли после себя разбросанный мусор, пустую тару, тлеющие костры, погибших лошадей: их оставляли гнить прямо на дороге – там же, где они упали.

– Вы уверены, что мы идём в правильном направлении? – полюбопытствовал однажды ночью во время отдыха Тоббл. – И как мы узнаем, что пришли?

Мне нечего было ему ответить. Остальные тоже промолчали. Мы знали только одно: нам надо продолжать идти на север.

Мы решили разбить лагерь там, где остановились. Все устали так, что не могли пошевелиться. Мы развели ничтожно маленький костёр в укромном месте у подножья утёса, откуда, как мы полагали, его увидит наш неутомимый преследователь. На ужин у нас были травяной отвар и горьковатые корешки, это же осталось и на завтрак.

Я проснулась посреди ночи – в желудке урчало – и залезла на обрыв. Он был не очень высокий, может, в три роста Хары. Я надеялась увидеть, как близко от нас находится Рыцарь, но с моря тянул густой туман, делая всё вокруг мутным, а луну превращая в пушистый шар, похожий на одуванчик.

Пришёл Тоббл, и я помогла ему подняться ко мне.

– Не можешь уснуть, Тобби?

– Желудок не даёт, – ответил он.

– И мне.

– Бикс.

– Да?

– Ты думала о том, что мы будем делать, когда найдём плавающий остров и оставшихся даирнов?

Я вздохнула:

– Эх, Тоббл, ты же знаешь, насколько это маловероятно.

– Но это всё же может произойти, – настаивал Тоббл. – Но вот что меня мучает: разве этим мы не раскроем секрет Рыцарю?

Я задумалась. На самом деле, эта мысль терзала меня с того момента, как мы покинули Сагурию. Рыцарь уничтожил Бледную стражу, но ведь солдаты нас, по сути, охраняли. Им не было приказано убивать нас, но им приказали уничтожить всех даирнов, если мы их найдём, оставив лишь единицы.

Однако у Рыцаря Огня, похоже, имелся свой план.

Мы его перехитрили и сбежали, и это ему очень не понравилось.

Он преодолел уже огромное расстояние, преследуя нас, и сейчас был буквально в сотне метров, хотя лошадь его, вероятно, хромала, а мы, как могли, прятались во время привалов. Он не собирался сдаваться.

– Что нам остаётся делать? – спросила я. – Если мы повернём назад, он убьет нас. Если останемся здесь – умрём от голода, либо он всё равно убьёт нас. Если пойдём дальше, то, возможно, ничего и не найдём, и также нас убьёт либо голод, либо Рыцарь.

– Да уж, те ещё перспективы, – сказал Тоббл, пытаясь подбодрить меня, но у него ничего не вышло.

– Если продолжим путь и всё же отыщем даирнов, то, по крайней мере, у них будет еда. А может, даже и оружие.

Я остановила себя. Теперь я не только представляла, что встречу поселение даирнов, а ещё и то, что они смогут сразиться против самого страшного представителя человеческого класса.

Ветер усилился. Я всматривалась в даль, на юг, ища пламя нашего врага. Но там ничего не было.

– Смотри! – закричал Тоббл, показывая на север.

Я посмотрела туда, куда он показывал, и увидела два… три… четыре огненных пятна вдали.

– Хара! – закричала я.

Она оказалась рядом в считанные секунды. Мы показали пальцами в сторону огня.

– Это не Рыцарь. Это костры, на которых готовят мясо. Это, друзья мои, Зебара.

56

Зебара

За время наших приключений я стала намного лучше разбираться в жилищах людей. Побывав на острове Урсина, в Сагурии и во многих других городах и деревнях, я увидела, насколько люди изобретательны.

И вот я оказалась в Зебаре.

В этих местах, где почти не росли деревья, люди строили дома из глиняных кирпичей. По форме они напоминали половину дыни – сверху круглые, с одной-единственной приземистой дверью и узким окном. Из отверстий в крышах этих примитивных жилищ шёл дымок.

В портовом городе все здания – и дома, и магазины, – казалось, были построены наобум: стояли как попало, а между домами – лишь непролазная грязь. Главное здание, тоже с полукруглой крышей, находилось почти в центре города. Его украшали оленьи рога верделков, волчьи шкуры и белёсые кости огромных рыб.

Было видно, что лодки для жителей намного важней домов. Десятки их теснились в узком порту: обычные рыболовные суда, быстроходные лодки контрабандистов, по меньшей мере, один пиратский корабль из Недарры и в десять раз больше старых посудин, вытащенных на берег, с завалившимися мачтами, с которых свисали потрёпанные канаты и лохмотья древних парусов. Повсюду торчали палки для сушки рыболовных сетей и виднелись ямы для костров с решётками для копчения рыбы.

Я, как обычно, прикинулась собакой, а это была та ещё задача, когда рядом с тобой бежит настоящий пёс.

Завидев нас, местные жители, грязные, хмурые, бандитской наружности, проявляли живое любопытство по отношению к нам и были настроены дружелюбно. У многих из них на лбу красовалось клеймо: у кого буква «К», означавшая, что человек контрабандист, а у кого «Б» – браконьер, а ещё у многих были отрезаны уши, а иногда даже ноги или руки. Многие зебарцы имели крючки вместо рук и короткие деревянные палки вместо ног – и это поражало.

Как нам рассказала Хара, нанесение клейма считается в Недарре мягким наказанием – совершившему преступление во второй раз туго перетягивали верёвками конечности. За пиратство первоначально наказывали нанесением увечья, и за последующие преступления оно сильно ужесточалось. Зебара была мрачным и пугающим местом, но мне странным образом она пришлась по душе. Если кто из людей и мог в два счёта расправиться с Рыцарем Огня, так это шайка бандитов Зебары.

Мы купили сушёной рыбы и стали с жадностью её уплетать, запивая при этом водой из родника, так как рыба была очень солёной. Мы ели прямо на улице, и к нам подошли трое мужчин, с подозрением и любопытством глядя на нас. Они носили с собой разного вида оружие – ножи, дубинки, гарпуны, а также молотки.

– Что вы тут делаете?

Тот, кто спрашивал, имел сильный акцент, и, хотя говорил на общем языке, понять его оказалось трудно. У него отсутствовал глаз – на его месте был покрытый глазурью керамический шарик, который всё время «смотрел» вправо.

– Мы кое-что ищем, – ответила Хара.

– И что же?

– Мы прибыли с острова Урсина, – легко соврала она. – В это долгое путешествие нас отправили лучшие учёные острова, чтобы мы узнали, правда ли сказана в одном предании.

– В каком таком предании? – спросил одноглазый. В голосе его звучало недоверие, но, услышав про остров, он выпрямился.

– В старых писаниях рассказывается об островах, которые плавают сами по себе. Что эти острова наделены разумом. Они живые.

Все трое обменялись взглядами, и у меня замерло сердце. Они явно что-то знали.

– А что мы получим за рассказ? – требовательным тоном спросил одноглазый.

Хара развела руками.

– Как видите, нам нечем с вами торговаться.

– У вас есть лошади, – сказал один из них.

– Они не наши, мы не можем их отдать, – с сожалением в голосе ответила Хара. – Их нам даровал сам Мурдано.

Имя правителя не впечатлило одноглазого. Он сплюнул на землю.

– Мурдано не имеет здесь влияния, – ответил он. – Он защищает нас от кораблей-налётчиков? Нет. Он посылает корабли, чтобы они сражались с пиратами Дрейленда, нападающими на наши торговые суда? Нет. Он мог бы по меньшей мере дать взятку натайтам, чтобы положить конец нападениям в открытом море. Как же! Вместо этого он тратит целое состояние на армию для войны, в которой точно проиграет.

– Тем не менее, – ответила Хара, – мы не можем предложить вам лошадей: они нам не принадлежат.

– В таком случае нам нечего вам сказать.

Он зацепился большими пальцами за ремень, которым служила толстая верёвка, и набычился, однако при этом пару раз с тревогой взглянул на Гэмблера.

– А что насчёт информации? – заговорил Рензо. – Не только у вас она есть, мы тоже кое-что знаем.

– И что же? – спросил одноглазый. – Выкладывай первым.

Рензо кивнул, преднамеренно игнорируя строгий взгляд Хары.

– Вам угрожает серьёзная опасность.

Одноглазый презрительно засмеялся.

– Тоже мне новости. Нам всё время что-то угрожает.

– В этот раз всё серьёзно, – ответил Рензо. – Потому что прямо сюда направляется Рыцарь Огня, который сжигает всё на своём пути.

Все трое тут же поменялись в лице. Одноглазый отшатнулся и сделал жест, будто от чего-то отмахивался.

Рензо с насмешкой развёл руками.

– И этому Рыцарю ничего не помешает спалить деревню дотла.

– Так это вы его сюда привели?! – закричал один из мужчин.

Рензо покачал головой.

– Не говорите глупости. У нас на это нет времени. Нет, не мы, – вздыхая, сказал он. – Он тут ради убийства. Он чуть не сжёг меня, а я и знать не знаю этих людей. Сам я не с острова. Я… – повисла напряжённая пауза, – …обычный вор.

Предвидя бурную реакцию на слово «вор», Хара потянулась к рукоятке меча. Однако Рензо правильно оценил публику. Слово «учёные» их немного впечатлило, но услыхав про «вора», они поняли: перед ними свой человек и ему можно доверять.

– Итак, вы получили от меня важную информацию, – продолжил Рензо. – Если у вас хватит ума, вы незамедлительно приготовите лодки и спрячете всё самое ценное.

Одноглазый кивнул.

– Да, так мы и поступим.

– Теперь ваш черёд, – сказал Рензо.

– Я видел такие острова, – начал одноглазый. – Никогда нельзя точно сказать, где они находятся. Они могут плыть очень быстро, без остановки, и днём и ночью, и всего за неделю удаляться на сотни километров.

Рензо ухмыльнулся.

– И всё же…

– Да, – неохотно продолжил одноглазый, – я вчера рыбачил недалеко от Кроличьего пролива. Это двенадцать-пятнадцать километров на север от материка, а потом ещё немного вглубь полуострова, к месту под названием Край Земли. Именно оттуда вы сможете увидеть эти острова.

Я больше не могла сдерживать любопытство.

– А кого-то похожего на меня вы когда-нибудь видели?

Под впечатлением от того, что я могу говорить, одноглазый даже рот открыл. Он показал пальцем на Пса.

– А он тоже умеет говорить?

– Нет, – нетерпеливо ответила я. – Это обычная собака.

– Тогда кто… – Он замотал головой. – Ладно, это к делу не относится. Ответ на твой вопрос будет «нет», нам раньше никогда не приходилось видеть говорящих собак, которые ходили бы на задних лапах. – Увидев моё разочарование, он добавил: – А что касается островов, которые вас так интересуют, то мы там, конечно же, не были.

– А почему? – спросила Хара.

– Кто-то думает, что эти острова священны. А кто-то – что они населены свирепыми животными и чудищами. Но есть и такие, кто считает, что любой, чья нога туда ступит, будет съеден деревьями.

– Прекрасно, – пробормотал Рензо.

Хара кивнула.

– Спасибо за информацию. Нам надо идти. А вам, если хотите остаться в живых, лучше хорошенько спрятаться, когда сюда придёт Рыцарь.

– Удачи, – пожелал им Рензо, когда мы отправлялись в путь. – Вам она понадобится, – тихо добавил он.

– Не меньше, чем нам, – сказала Хара.

57

В дремучем лесу

Благодаря горстке монет, которую Рензо умудрился «насобирать», мы прикупили ещё немного еды у местных жителей – сушёной рыбы, морских водорослей и несколько вялых картофелин. Люди уже грузили в лодки свои пожитки: корзины, горшки, необходимые для работы инструменты. Лошадям мы могли предложить только мох, который они не сказать чтобы очень любили, но есть всё же могли. Пройдя десять километров на север, мы остановились, обернулись и увидели Зебару, охваченную огнём, – языки пламени лизали дома и лодки на берегу. Как бы быстро мы ни шли, Рыцарь Огня не отставал.

Мы вошли в еловый лес. Деревья были высокими и росли очень близко друг к другу, не давая проникнуть под кроны солнечному свету, которого становилось всё меньше. Плотный вьюн, свисавший с деревьев и стелившийся по земле, а потом обвивавшийся вокруг стволов деревьев, делал наш путь ещё сложнее. Некоторые деревья было почти не видно из-за него.

Серьёзную угрозу для нас представляли разъярённые кабаны – огромные дикие свиньи, но они отступали, завидев Гэмблера. Мы заметили здесь немного птиц, в основном водорезов, и встретили одного-единственного раптидона, довольно старого. Он не обратил на нас никакого внимания.

Полуостров постепенно сужался, и вскоре мы уже могли видеть воду с обеих сторон – с севера и с юга. Но одноглазый предупредил, что мы должны дойти до конца, до места под названием Край Земли.

– Мы на полуострове, и за нами по пятам следует Рыцарь Огня, – сказал Рензо Харе. – Как ты предлагаешь избежать встречи с ним?

– А я думала, что это у тебя есть блестящий план, – ответила Хара. – Тебе же не привыкать завязывать беседу и даже заключать сделки.

– Нет, – сказал он. – И если однажды меня всё же поймают, то на лбу у меня будет красоваться, как и подобает вору, буква «В», а не «М», которой клеймят мятежников.

Хара изучила местность, в уме прикидывая расстояние, так как береговая коса становилась всё уже. Она остановилась. Мы все остановились. Затем, с явной неохотой, Хара подошла к Рензо.

– Ты какой-нибудь магией владеешь? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Только всякими воровскими фокусами. Могу ослепить ярким светом, напустить туману в помещение, вскрыть неподдающийся замок – но всё это с помощью моих инструментов. Ещё могу издавать звуки на большом расстоянии, чтобы сбить кого-нибудь с пути.

– Тут нам никто не поможет, – рассуждала Хара.

– Ну что ж. Вот полуостров. Он всего лишь, скажем, полкилометра шириной. Тут мы и устроим ловушку.

– Устроим что? – спросил Рензо, вскидывая голову.

– Мы соорудим ловушку, – Хара пыталась говорить уверенно, хотя я понимала, что у неё есть сомнения. – Мы используем эти вьюны. Сделаем из них капкан.

– Он прожжёт их насквозь, – сказал Рензо.

– Хм-м, – ответила Хара. – Да. Давайте приступим.

Мы стали вырывать вьюны с корнем и стаскивать в одно место. Тоббл плёл из них сеть, которую предполагалось натянуть между деревьями на расстоянии больше ста метров. Это было утомительно и наверняка бесполезно, что не уставал повторять Рензо. И тем не менее он не отставал от остальных.

Я мало верила в затею. Меня мучили сомнения. Но во время работы я стала понимать замысел Хары. Мы готовили отвлекающий манёвр. Сразу за капканом был овраг. Не очень глубокий, не больше метра, и для лошади Рыцаря – при условии, что она его увидит, – перепрыгнуть его не стало бы проблемой.

Хара рубила мечом ветки, выбирая крепкие прямые отростки не меньше полутора метров длиной и срезая их.

Когда мы начали затачивать палки с обоих концов, я поняла, что она хочет сделать.

– Бикс, – сказала Хара, вытирая пот со лба, – залезь-ка на дерево и посмотри, не видно ли Рыцаря.

Мы, даирны, очень хорошо лазаем по деревьям, но никто не сравнится в этом с феливетами, и я не понимала, почему Хара выбрала именно меня. Вид сверху был жутким: полчища серо-зелёных деревьев, накрытых одеялом тумана.

Я вглядывалась в горизонт, пытаясь увидеть огонь или дым. Я навострила уши, вдыхала воздух, стараясь уловить запахи, но ветер их перехватывал, с севера на юг, не оставляя мне ничего, кроме запаха морской соли и еловых веток.

– Не вижу его, – крикнула я. – Спускаюсь.

– Нет! Останься там, – скомандовала Хара. – И, что бы ни случилось, сиди там, притаившись.

Я с ужасом поняла, что она задумала – спасти драгоценного даирна, последний экземпляр. Но я этого не хотела. Я хотела сражаться, а если надо – и умереть вместе с ними.

– Я не позволю, чтобы из-за меня погибли мои друзья, – громко крикнула я.

Я начала слезать с дерева и решила ещё раз осмотреться. Я отчётливо видела, где заканчивается полуостров – всего в пяти минутах ходьбы. Складывалось такое впечатление, что мы и правда находимся на краю земли. А дальше – бескрайний океан с барашками белой пены.

Я заметила небольшую рощу – это были не угрюмые ели, а яркие, красивые деревья с жёлто-зелёной листвой, похожие на крошечный заброшенный фруктовый сад на краю земли.

На меня накатило одиночество. Это маленькое цветное пятнышко напомнило мне о доме и о тёплом юге, где в вечных скитаниях бродили мы с семьёй.

Дом, который я, вероятно, больше никогда не увижу.

Я продолжила спуск – Хара согласилась с моим решением – и тут заметила что-то странное. Эта разноцветная рощица двигалась!

Это был не ветер и не просто покачивание, а именно движение.

Она двигалась!

Мне приказали оставаться наверху и молчать.

Хара не смогла определить, что именно двигалось. Я расправила свои скользуны и спланировала вниз, садясь на ближайшую ель.

Да, разноцветный кусочек двигался.

Я перелетела на другую ель, потом на следующую – и вдруг оказалась на самом краю полуострова, а передо мной был никакой не сад.

Прямо передо мной, не дальше чем в трёхстах метрах от берега, плыл остров.

Плыл на приличной скорости.

Будто живой.

58

Последняя битва

Как бы мне хотелось иметь зрение раптидона.

Напрягшись, я наклонилась и вгляделась вдаль. Я не могла понять, что видела – то ли гнездо, то ли что-то наподобие навеса. Только я открыла рот, чтобы крикнуть Харе, как послышался дикий вой большого животного: по лесу на всех парах неслась лошадь.

К нам стремительно приближался Рыцарь.

Я замерла, не понимая, что мне делать. И вдруг, в этот самый момент, я краем глаза заметила на острове какое-то существо.

Оно стояло среди деревьев.

Я увидела его нечёткие очертания. Увидела знакомую грациозность. Я увидела, как оно расправило скользуны и спланировало.

Забыв про осторожность, я рванула на самый край ветки. Под тяжестью моего веса она наклонилась и треснула.

Всего триста метров над водой. С этой высоты я могла без проблем преодолеть такое расстояние.

Я безумно хотела это сделать. Мне это было просто необходимо.

Остров плыл на удивление быстро. Я должна прыгать незамедлительно, иначе упущу шанс.

Я приготовилась к прыжку и вся напряглась. И тут услышала крик воббика.

Я оторвала взгляд от острова и посмотрела назад – лес был охвачен огнём.

Простой прыжок.

Обрёченная борьба.

Это существо выглядело как даирн. Возможно, это и был даирн.

То, ради чего я преодолела такое расстояние и чего я хотела больше всего в жизни.

Всё, что от меня требовалось, – это оттолкнуться и расправить свои скользуны.

Я оттолкнулась… И стала снижаться. Ближе к земле, ещё ближе, пока не опустилась на неё.

Я оказалась рядом с оврагом, из которого торчали приготовленные Харой заострённые палки.

Достав свой несерьёзный меч, чувствуя, как колотится сердце и участилось дыхание, я стала ждать.

И вот сквозь сеть я наконец увидела его. Теперь он был ещё грязнее. Его лошадь выглядела измождённой, но копьё его продолжало извергать огонь.

Пламя пронеслось совсем рядом с Тобблом, и в этот момент я закричала:

– Это я! Я та, кто тебе нужен!

Гэмблер спрыгнул с высокой ветки под ноги лошади, выпустив когти и оскалившись, но она отпрянула, и феливет упустил Рыцаря, лишь оставив на боку лошади алые царапины.

Хара, издавая пронзительные крики, налетела на Рыцаря из засады с левой стороны, противоположной от огненного копья. Но огонь был не единственным оружием нашего преследователя. Он вынул палаш.

Меч Хары оказался быстрее и вонзился в доспехи Рыцаря на левой ноге. Рыцарь не смог нанести ей удар мечом, а вместо этого ударил по лицу рукояткой. Хара запрокинулась назад, из носа брызнула кровь.

Через мгновение к нему подскочил Гэмблер, на его боках сидели Рензо и Тоббл. Они прыгнули сзади, но лошадь только рванула вперёд.

– Эй ты, Рыцарь Огня, тебе нужна только я! – снова закричала я. – Я последняя в роду, и убить ты пришёл именно меня!

Я уже ничего не соображала. Внутри меня проснулся страшный зверь, полный страха и ненависти, и он управлял мной, выкрикивая угрозы, пока я размахивала мечом.

Рыцарь прокрутился на месте, выпуская при этом на землю огненное пламя. Гэмблер ловко отскочил, но его хвост всё же подгорел.

Рыцарь направил копьё на сеть, разделявшую нас.

Вылетело пламя. Казалось, оно не просто сжигает, а пожирает нашу жалкую сеть из вьюна.

Но Хара была права, предполагая, что Рыцарь достаточно высокомерный и привык к лёгким победам, поэтому его лошадь рванёт вперёд. Они поскакали на горящую сеть, и, к моему удивлению, огонь отступил в сторону. Всадник пронёсся сквозь ломкий и тонкий вьюн.

Я услышала его победоносный выкрик. Но отступил только огонь. Дым от него – нет, и он удачно делал невидимой нашу ловушку.

Рыцарь поднял забрало и засмеялся мне в лицо, но в эту же секунду свалился в канаву-ловушку.

59

Клятва вора

Надеюсь, ничего подобного мне больше увидеть не доведётся. Рыцарь умер мгновенно. Лошадь, из тела которой торчало пять заточенных палок, ещё была жива, извиваясь и брыкаясь, но и её судьба предрешена.

Хара взглянула на Гэмблера, он тут же всё понял. Прыгнув в канаву, изящно маневрируя между острыми копьями, как это могут только феливеты, он вонзил острые зубы в хребет лошади, избавив бедное животное от страшных мук.

Когда лошадь перестала биться в конвульсиях, Рензо тоже спустился в канаву. Он снял с Рыцаря шлем, обнажив его лицо – обычное человеческое лицо. Обычного мужчины. Только мёртвого.

Сняв с него самое ценное, он выбросил эти вещи из канавы наверх. Правда, впечатляющее кольцо, снятое с правой руки Рыцаря, отправилось прямо Рензо в карман. Затем он исследовал седельный вьюк, бросая нам еду, флягу с водой, карту, одеяло, запасную подкову и точильный камень.

Хара, Тоббл и я просто смотрели – не вполне одобряя его действия, но и не останавливая его. Нам нужна была еда. Даже если её забрали у мертвеца.

– С дерева что-нибудь видно? – спросила меня Хара.

Я хотела соврать, совсем недавно открыв для себя такую возможность сказать: «Нет, ничего не видно». Если я скажу ей правду, это будет означать, что наши поиски продолжатся. А так, благодаря незамысловатой лжи, я, возможно, подарю друзьям свободу. Но чего стоит дружба, основанная на лжи?

Ксиал Ренарис: сила в истине.

– Я видела остров, – ответила я.

Я по очереди посмотрела на них.

– Он плыл.

Тоббл запищал от восторга.

– Бикс, я так рад за тебя!

– В каком направлении он плыл? – тут же поинтересовалась практичная Хара.

– На север, – сказала я.

– На севере как раз и находится Дрейленд, – прокомментировал Рензо, взбираясь на дерево и вытирая руки о штаны. – Если направимся туда, то придётся иметь дело с пограничниками Мурдано, а затем постараться выжить, пересекая границу Дрейленда. А ещё там в горах уже довольно-таки холодно. Вернее, очень и очень холодно.

– Боишься? – с издёвкой спросила Хара. – В чём проблема – тебя никто и не зовёт.

– Не зовёте? – вскинул бровь Рензо. – Вам когда-нибудь доводилось переходить горный хребет Сово Ридж? И вы знаете там все тропы? И чудищ, рыскающих вокруг?

Хара ничего не сказала в ответ.

– Я так и думал, – продолжил Рензо. – Ну а я переходил Сово и знаю по крайней мере несколько троп. А ещё я сражался со снежными червями и сумел выстоять.

– Если не считать того факта, что Рыцарь тебя практически зажарил, а мы вовремя пришли на помощь, я не понимаю, по какой причине тебе может хотеться идти с нами дальше, – сказала Хара. – С какой стати вору интересоваться смертельно опасной экспедицией, притом что не приходится рассчитывать на наживу.

– Воров интересует не только грабёж, – ответил Рензо. – Выгоду можно увидеть много в чём. Например, можно примкнуть к воину за обещанное в дальнейшем вознаграждение.

Очевидно, Харе было очень приятно, оттого что Рензо назвал её «воином», но она не собиралась обольщаться и тут же начать ему доверять.

– Но мне нечего предложить тебе в качестве вознаграждения.

– Хм, – ответил он. Слова Хары не взволновали его. – А вы знаете, что я преследовал вас от самого острова?

Хара открыла рот от изумления.

– Но зачем? – спросила я. – И пожалуйста, даже не пытайся врать.

Рензо пожал плечами.

– Но это правда, мой храбрый даирн: я видел меч. Это был настоящий меч. Любой вор изучает основные приёмы магии. Одним из талантов, которыми я обладаю, является то, что я вижу ценные вещи, даже если их ценность всячески скрывают. Когда я впервые встретил Хару, я сразу понял: у неё есть нечто очень ценное, хотя я и не знал ещё историю меча. Ведь существует много заколдованных мечей. Если помните, я предлагал его купить. Когда это не сработало, я решил: буду преследовать вас, чтобы впоследствии выкрасть меч.

– Ты и Бикс пытался купить, – сказал Тоббл. – Тоже очень ценный товар.

– Ты изначально знал, что это даирн? – спросила Хара.

– Конечно, – с улыбкой ответил Рензо.

Хара обнажила меч и направила его на Рензо.

– Любая попытка украсть этот меч закончится для тебя тем, что он окажется у тебя в голове, а не в руках.

Но на Рензо и эти слова не произвели никакого впечатления, он продолжал жадно смотреть на сверкающий меч.

– Даирн, подтверди, что я говорю правду.

Я кивнула.

– Я вор. И я бы мог украсть любой меч. Абсолютно любой. Но даже у такого вора, как я, есть честь и ещё кое-какие знания. Например, я знаю предания. Или былины. И также знаю, кто ты такая, Харассанда Донати, и что твой меч не что иное, как Свет Недарры.

Хара немного опустила меч.

– Я вам больше скажу, – продолжил он. – Я знаю всё и о своей семье. Мы жили на задворках, считая Мурдано своим врагом. Но мой прадед сражался в войне много лет назад, обычный скромный солдат, который погиб бы, если бы Свет Недарры в этот момент аккуратно не лишил головы его противника.

Хара бросила на меня взгляд – я кивнула: Рензо говорил правду.

А потом он сделал то, чего меньше всего можно ожидать от болтливого вора: встал на колени и склонил голову.

– Я обычный вор, ненадёжный, не заслуживающий доверия и, к сожалению, – его губы искривились в улыбке, – не способный уже стать другим. Но я хочу предложить свои скромные услуги живой наследнице рода Донати, владелице Света Недарры. Я ваш слуга, если вам будет угодно.

А затем и Хара сделала то, чего я никак не ожидала. Она не засмеялась. Её лицо было как никогда серьёзным.

– Ты клянёшься во всём повиноваться мне? – спросила она.

– Хм, – сказал Рензо. – А что, если не во всём, но во многом?

Тоббл захихикал, но тут же шлёпнул себя по губам.

Хара глубоко вздохнула.

– Хорошо, давай по-другому. Ты обещаешь делать всё, что от тебя зависит, чтобы защищать Бикс, Гэмблера и Тоббла?

– Обещаю.

Не знаю, собирался ли он так поступать, но то, что он хотел этого, – чистая правда.

– Сделаешь ли ты всё, чтобы защитить и меня? – спросила Хара.

– Даже если тебе не понравятся мои методы, Харассанда Донати, я останусь верен тебе. Я буду честен. И буду… точнее, постараюсь выполнять твои указания.

Хара положила свой меч ему на плечо. Одно неловкое движение могло лишить его головы.

– У меня нет полномочий нарекать тебя Рыцарем, – сказала она. – Но я принимаю твою клятву и твою службу мне.

Она дотронулась лезвием до его второго плеча, а затем до его головы.

Это касание было ощутимым, и Рензо вздрогнул. Если бы я не видела, как умело Хара обращается с мечом, я бы подумала, что это произошло случайно.

– Хорошо, поднимись с колен, – велела она.

Рензо вскочил на ноги, улыбнулся и сказал:

– Пора отправляться в путь.

Мы с Харой переглянулись.

– Нам надо ещё кое-что сделать, – сказала она и улыбнулась, глядя на Тоббла.

60

Важная церемония

Воцарилась тишина, и в этот прекрасный момент мне казалось, что я слышу слабый стук сердца нашего верного друга воббика.

– Тоббл, – произнесла Хара. – Нам нужны твои указания.

– Мои? – удивился Тоббл.

– Твои, – повторила Хара. – Среди нас, кажется, нет никого, кто знал бы, как правильно проводить эту церемонию.

Тоббл усмехнулся.

– Какую?

– Насколько я понимаю, Хвостовизация – это церемония, во время которой воббик становится взрослым или, скажем даже, героем. Перед нами стоит наш самый маленький товарищ, который – не имея таких острых зубов, как Гэмблер, а также его когтей и умения двигаться быстро, не имея волшебного меча, но имея незаслуженную репутацию никчёмного создания – атаковал даже не одного, а двух солдат Бледной стражи, вдобавок к другим поступкам, доказывающим его храбрость и преданность.

С Тобблом происходило что-то неладное. Он начал шевелить губами, не издавая при этом никаких звуков. Щёки его задрожали. Хвосты закрутились, как лопасти ветряной мельницы, от чего он стал похож на полоумного спаниеля. Грудь его вздымалась, словно каждый вдох ему давался с трудом. Из глаз потекли слёзы.

– Кто-нибудь из присутствующих здесь может усомниться в честности, порядочности, преданности и смелости этого воббика? – спросила Хара. – Или же вы считаете его героем?

– Ещё каким героем, – сказал Гэмблер.

– В этом крошечном существе столько храбрости! – произнёс Рензо.

Тоббл повернулся ко мне, и мне вдруг стало трудно говорить. Я крепко обняла его.

– Больше, чем герой! – сказала я дрожащим голосом. – Больше, чем просто храбрый и преданный. Ты мне теперь как брат, Тоббл.

Церемония была простая. Воббики не рождены для представлений. Тобблу полагалось просто прочесть стихотворение и спеть песню, а ещё все озадачились (включая Тоббла) поисками многоножки, которую ему нужно было съесть. После этого Тоббл торжественно попросил Хару и Рензо заплести его хвосты в один. Гэмблер наблюдал за этим со стороны – когти феливета не созданы для плетения кос.

После церемонии наш Тоббл остался всё тем же Тобблом, однако теперь он казался выше на два дюйма и имел гордый вид. К сожалению, он постоянно крутился, чтобы полюбоваться своим хвостом, и поэтому не раз спотыкался.

И вот мы снова отправились вдоль полуострова… И были мы, может, не очень радостны, но зато полны надежды.

Остров действительно существовал. Очень вероятно, я видела даирна. Я уже даже начала верить, что я не последняя.

Мы знали: Лука так просто не отступит и обязательно попытается нас найти.

И Мурдано тоже, скорее всего, понял, что его провели, а я всего лишь лгала ему. Конечно, король тоже будет нас разыскивать.

Мы понимали: впереди нас ждут опасные, крутые горы, бесконечный холод и безжалостные звери. В это же время я начала понимать, что моя цель найти представителей своего класса уже изменилась. Теперь она из простого стремления найти других даирнов и желания сохранить наш род стала чем-то большим. Врагом даирнов был Мурдано. Он был врагом всех существ, которые не станут преклоняться перед ним.

За нами, скорее всего, отправлены армии. Ни Лука, ни Мурдано ни за что не оставят мысль поймать нас. Их власть держится на лжи, и они понимают: найди я ещё даирнов – им конец. Ведь даже если нас немного, мы способны пошатнуть их господство.

Мы вышли из леса и посмотрели на заснеженные горные вершины впереди. Там таились боль, опасность и смерть. Но всё это ничего не значило по сравнению с чувством, которые необходимо даже самым смелым, чтобы решиться идти вперёд: с надеждой.

Я обернулась и посмотрела на север, куда плыл живой остров. Его, конечно, уже не было видно. Но я знала, что он там.

Оборачиваясь, я уловила краем глаза какое-то движение – что-то цветное над головой.

Я посмотрела вверх и увидела флайна. Всего одного.

Вероятно, совершая большой перелёт, он отбился от стаи.

А может, и нет.

Хара кивнула мне.

– У тебя ещё есть время передумать.

– Я никогда раньше не видела снега, – ответила я. – Пойдёмте же посмотрим на него.

И с этими словами мы отправились в путь. Рензо, вор с честью; Пёс; Гэмблер, феливет с твёрдыми принципами; Тоббл, воббик-герой; а также Валлино, неутомимая лошадь; Хара, наследница Донати, владелица Света Недарры.

Мои друзья. Мои попутчики.

Моя семья.