Дикие - 2. Лунный Отряд

Александр Лондон

* * *

Дворовым белкам, ворующим у меня помидоры:

я знаю, что вы на самом деле затеваете

Часть I

Песня вывихнутого переулка

Глава первая

Душный Мо слышит музыку

С утомленных деревьев падали листья и день за днем теряли краски на лесной подстилке. Прохладный ветерок заострился и покусывал всякого, кто не успел нарастить густой мех или перья. Надвигалась зима.

На берегу реки возле громадного стального города, прозванного зверями Рассеченным Небом, собралась кучка выдр. Они жались друг к другу в надежде согреться, а подмерзшая земля хрустела у них под лапами. Выдры расселись перед странствующим койотом; на спине у бродяги висела старая гитара, сделанная из консервной банки.

– Если вы опасаетесь грядущих холодов, позвольте спеть вам песню о настоящих зимах в Воющих Землях, где солнце светит, но не греет, где лед на озерах толще черепашьего панциря, где чихнешь – а на землю ледышки посыплются. Это голодные зимы, и чувак без запасов однозначно замерзает и помирает.

Голос койота пугал и успокаивал одновременно. Слова скатывались у него с языка, словно камушки в подливке. Слушая его, выдры держали друг друга за лапы.

– Доводилось чихать ледышками?

Выдры в благоговейном молчании помотали головами.

– Хотите послушать песню об этом?

Выдры дружно закивали.

Никто еще не видал банду выдр такой притихшей. Ведь это были Громилы с Гром-реки, двадцать хвостов, и они считали себя самой крутой, самой сплоченной и самой грозной бандой из всех окрестных банд речных выдр.

Разве не они три сезона назад своротили большую Бобровую Плотину?

Конечно они.

Разве не они не далее как прошлым летом прогнали взрослого ястреба?

Все знали, что это они, особенно тот перепуганный ястреб.

Разве не их банда приставала и задиралась к каждой проходящей мимо твари? Разве не они считали себя единственными корешами по лапе, с кем вообще стоит водиться?

Угу, то были Громилы с Гром-реки, лучшие из братьев и борзейшие из зверей.

Так почему же они сидели, отвесив челюсти и округлив глаза, и слушали байки какого-то облезлого койота, вместо того чтобы навалять ему по первое число, содрать с него шкуру и украсить ею свои уютные гнезда в речном берегу?

Именно этот вопрос и поднял с рычанием вожак банды, Душный Мо, как раз когда койот собрался запеть.

– Мне бы этой зимой не помешал диван из шкуры койота, – заявил Душный Мо. – Уж очень она у него теплая, как по мне!

Койот присел на задние лапы и смерил предводителя выдр взглядом вдоль и поперек. По серой морде блуждала ухмылка, а в глазах плясали чертики. Серо-бурый мех у него на спине рассекали старые шрамы, и он не носил ни клочка одежды.

Даже выдры более свободные, чем любое другое племя, носили сотканные из водорослей манжеты и вязаные зеленые шапочки с эмблемой банды спереди: высунутая из речных волн жуткая выдрья лапа с зажатой в кулаке рыбой.

Вдобавок они все до единого были в очках, поскольку на суше выдры близоруки.

Как-то мимохожий скунс крикнул, что, мол, им больше подходит не «Громилы», а «Терпилы». Душный Мо, никогда не спускавший оскорблений, затащил этого скунса в реку и держал его под водой, пока из того вся вонь не вымылась. После этого никто не смел выказывать неуважение Громилам с Гром-реки.

Но этого койота, похоже, ни на волосок не волновали ни Громилы, ни репутация Душного Мо как топителя скунсов. Он вышел из темных кустов и уселся перед выдрами, не почесавшись даже поздороваться, а затем предложил спеть для них так, словно берег реки был его дом родной.

Душный Мо этого не стерпел.

– Так как насчет убраться отсюда, койот, прежде чем я сделаю так, что ты уже никогда ниоткуда не уберешься?

Койот любил свою зимнюю песню и не любил, когда его перебивали в самом начале. В ответ на требование Душного Мо убраться отсюда бродяга облизнулся.

– И в мыслях не было надоедать таким славным ребятам, – произнес он, и камушки в его голосе застучали отчетливее. – Понимаю, вам, выдрам, надо еще немало побузить, прежде чем зима прижмет как следует. Я всего лишь усталый путник, ищущий недолгого отдыха в приятной компании. Я скоро уйду. Но может, сначала все-таки спою вам песенку?

– Тебе здесь не рады, – заворчал на него Мо, разминая перепончатые лапы перед дракой. – И никому неохота слушать твои завывания. Верно, парни? – Он наморщил нос, обнажив клыки. Остальная банда встала у него за спиной и тоже заворчала.

Койот был больше их всех, но они далеко превосходили его числом. Он вздохнул и перекинул гитару со спины на грудь.

– Почему бы мне не сыграть вам перед уходом всего одну песенку? Она коротенькая.

При виде гитары Душный Мо расхохотался.

– У тебя на гитаре струн нет, – ткнул он пальцем. Прочие выдры заржали вслед за вожаком, потому что и впрямь на жестяной гитаре у койота не было ни единой струны. – Что толку в гитаре без струн? Она ж ни звука не издаст!

– Что ж, тогда придется слушать внимательнее, – отозвался койот и начал настраивать невидимые струны.

Выдры перестали смеяться и нахмурились. Странный какой-то койот. А вдруг у него пенная лихорадка? Так-то он пену из пасти не пускал, но вел себя более странно, чем любой представитель псовых, кого доводилось встречать Громилам с Гром-реки.

Койот страстно перебирал и бил по невидимым струнам, прикрыв глаза и притоптывая задними лапами, кивая в такт одному ему слышной мелодии.

Затем открыл глаза и воззрился на опешивших выдр:

– По нраву вам моя песня, парни?

– Ничего ж не слышно, – проворчал Душный Мо.

– Слушайте внимательнее, – ответил койот. – В конце концов, я эту песню для вас, Громилы, писал.

Выдры подались вперед, дабы вслушаться лучше, пригнув толстые шеи и опустив маленькие головы ближе к гитаре. Крохотные ушки подергивались в предвкушении музыки.

Койот свысока обвел взглядом свою аудиторию, перехватил музыкальный инструмент поудобнее… развернул и треснул Душного Мо тяжелым концом по голове!

Со шлепком впечатав вождя мордой в холодную грязь, он снова замахнулся и провел гитарой по выстроившимся в рядок выдрам, сбив их в одну мокрую кучу.

Они только отфыркивались.

Душный Мо попытался подняться и схватить койота за хвост, но тот отпрыгнул, с разворота запустив в противника гитарой. Гитара сбила обратно в грязь еще троих Громил, а койот приземлился у Душного Мо за спиной. Выдр не успел обернуться, как койот оторвал его от земли за шиворот и развернул мордой к его собственной банде.

Выдрьи лапы беспомощно царапали воздух, а койот улыбался, не разжимая зубов. При виде застывшей на месте банды, не понимающей, как помочь вождю, у Душного Мо округлились глаза.

Койот свирепо мотнул головой, и Душный Мо кувырком полетел в Гром-реку.

– Греби отсюда, Душный Мо! – заорал ему вслед бродяга. – Еще раз увижу твою мохнатую морду, кости твои пущу на зубочистки! – Затем он опустил голову и зарычал на банду выдр, чьего предводителя только что принудительно отправил купаться. – Сдается мне, вам нужен новый вождь… или вы хотите послушать мою песенку еще раз? Песен у меня хватит на всех и каждого.

Побитые и потрепанные еще первой песней койота, выдры не горели желанием услышать следующую. Один за другим они отряхивались, напяливали обратно потрескавшиеся очки, поворачивали лапы ладонями вверх и склоняли головы перед койотом.

– Сдаемся, – сказали они.

– Как тебя зовут? – Дюжий боец по имени Сет Свистун поднял глаза и тут же уткнулся рылом обратно в землю.

– Не важно, как меня зовут, – ответил койот. – Можете звать меня Койот. И я приглашаю Громил с Гром-реки в свой оркестр.

– Оркестр? – переспросил Сет Свистун.

– О да, – злорадно оскалился Койот. – Вы мой оркестр. Вместе у нас получится прекрасная музыка.

Выдры заухмылялись, поскольку теперь-то они знали, что понимает Койот под «музыкой», и на сей раз они помогут ему «петь».

– Итак. – Койот откашлялся и поднял с земли свою гитару. – Кто скажет мне, как отсюда попасть в место под названием Вывихнутый переулок? Там-то мы и устроим следующий концерт.

Глава вторая

Друзья по лапе

– Неправильно это, просыпаться в такую рань, – бухтела Эйни. Крохотный розовый носик принюхивался к зябкому ветерку, а крохотные розовые лапки поспешали по тротуару следом за Китом. Под ногами хрустели сухие листья, прихваченные первым морозцем.

Ради Эйни Киту приходилось притормаживать, ведь один енотий шаг равнялся шести шагам крысы ее размеров. Он оглянулся на свою миниатюрную подружку, чьи сетования, как он уже усвоил, составляли неотъемлемую часть утреннего ритуала.

Одни твари прыгали на месте, другие потягивались и прихорашивались, третьи пользовались моментом, чтоб поблагодарить предков, землю и небо.

Однако Эйни не могла проснуться до конца, не просетовав на что-либо минимум две сотни шагов по Вывихнутому переулку. Беглая крыса-альбинос, выросшая по законам улицы, она обладала достаточной ловкостью, чтобы обчистить сумку у кенгуру, но не относилась к тварям, способным страдать молча.

Уже если ей приходится рано вставать, она будет стенать по этому поводу.

– Солнце еще даже не село! – разорялась она. – Слишком ярко! Слишком холодно! Ежи к спячке готовятся! Ну почему крысы в спячку не впадают? Или еноты? Мы должны впадать в спячку! Нам всем надо в спячку.

– Похоже, кое-кто сегодня начал спозаранку, – заметил Кит.

На той стороне улицы, храпя и пуская слюни на служивший ему подушкой камень, раскинулся скунс Бреворт. Свисающая у него изо рта слюна замерзла на мохнатой морде длинной сосулькой. Дыхание вылетало частыми облачками и повисало в воздухе над ним.

Кит с Эйни перебрались через растрескавшуюся бетонку на сторону Театра танцующих белок. Перелезли через выкинутые в переулок старые шины и ломаные велосипеды, просочились сквозь выбеленные непогодой кучи мусора и подмерзшие сорняки, коловшие и щекотавшие им брюшко, и встали перед скунсом. Он валялся на земле прямо перед дверями заведения, куда ни один уважающий себя зверь и носу бы не сунул. Называлось оно «Ларканон», и, к счастью для своего владельца, бродячего пса, уважающих себя зверей в Вывихнутом переулке водилось немного. Заведение бойко торговало сырным элем и заплесневелыми крекерами.

На спящем скунсе красовались грязные полосатые штаны в тон полосе на спине. Храпел он громче медведя, вывалив язык. Вывернутые карманы смотрелись под стать языку. Некоторые граждане Вывихнутого переулка обчистили спящего скунса до последнего зерна и ореха.

– Просыпайся, Брат Бреворт. – Кит потыкал скунса лапой, другой зажимая нос от кисло-помойной вони.

Скунс застонал.

– Мешочник идет! – крикнула Эйни, и Бреворт резко сел.

– Где?! Где он? – заорал скунс, хвост у него задрался, готовый выпустить вонючую струю.

Эйни рассмеялась, а Бреворт нахмурился.

– Дрянная это шутка, – проворчал он, – сказать спящему товарищу, что Мешочник идет.

– Но ты же от нее проснулся? – ухмыльнулась Эйни.

Она знала, что поступила некрасиво. Мешочника в Вывихнутом переулке боялись все. Это был Человек, который приходил чистить ловушки, когда в них попадались Дикие. Угодишь к Мешочнику в мешок, и все, поминай как звали. Некоторые звери даже шутить про Мешочника не смели.

Но только не Эйни. Для ее чувства юмора запретных тем не существовало.

Бреворт потер голову и только тут заметил зажатый в лапе единственный желудь. Он уставился на него, как змея на тапок.

– Пора домой, – сказала ему Эйни. – Тебя ограбили, но оставили тебе желудь. Купи себе на него позавтракать.

– Или просто позавтракай им, – предложил Кит.

– Ох. – Скунс добрел взглядом до карманов, ничуть не удивившись, что их выскребли подчистую. – Как мило с их стороны оставить мне этот желудь.

На деревьях над переулком висело уже совсем немного желудей. Белки шныряли по ветвям, снося последние желуди на депозит в банк.

Скунс встал, отряхнулся и приподнял перед детенышами воображаемую шляпу.

– До встречи на Празднике Первой Пороши, – сказал он.

– До встречи, – отозвались Кит с Эйни.

Скунс зигзагами поковылял прочь и скрылся в темном дверном проеме «Ларканона».

– Сколько раз его уже обирали? – задумался Кит.

– Не знаю, – ответила Эйни. – Я перестала делать это еще крысенком. Грабить бедолагу неспортивно. Ему почти сочувствуешь.

– Почти, – отметил Кит. – Но народ заботится, чтобы он пережил зиму.

– От воя до щелчка, – произнесла Эйни, и маленькая розовая ладошка хлопнула по большой черной.

– От воя до щелчка.

Так говорили в Вывихнутом переулке. При этих словах всяк понимал, что ты оттуда, а не из уютных полей или лесов там, под Большим Небом. «От воя до щелчка» означало, что пусть ты пришел в этот мир с воем, а покинул его, как большинство обитателей Вывихнутого переулка, со щелчком капкана, но твои поступки между тем воем и тем щелчком делают тебя тем, кто ты есть.

Кит прожил в Вывихнутом переулке уже целый сезон листопада, с тех пор как его родители погибли в битве со стаей охотничьих псов, и знал, что все звери, кто не жил здесь, считали переулок всего лишь рассадником роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев.

Да, переулок действительно был рассадником роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев, но это был его, Кита, рассадник роющихся-в-отбросах-лживых-мерзавцев. Конечно, они воровали друг у друга, но, забрав из чужого кармана десять желудей, всегда оставляли хоть один. В Вывихнутом переулке жители заботились друг о друге, даже если не ладили. В Вывихнутом переулке были те, кто любил Кита, и те, кого любил Кит.

Короче, это был дом. От воя до щелчка.

– Добрый вечер, Кит! – окликнул с той стороны дороги юного енота его дядюшка Рик.

Когда Кит остался сиротой, именно дядюшка Рик принял его к себе, дядюшка Рик пригласил Эйни пожить у них, когда ей тоже оказалось некуда идти, и дядюшка Рик записал их обоих в школу на грядущую зиму.

Взъерошенный старый енот был склонен впадать в экстаз от забытых осколков древней истории и скорее спустил бы последние зерна на старую книгу, чем на горячий обед, но он был добр и щедр, а в этом жестоком мире нельзя пожелать себе лучшего сторонника, чем добрый и щедрый енот. Кит отнюдь не возражал бы вырасти похожим на своего дядю.

За исключением огромной библиотеки. Кому нужны все эти книжки?

Дядя Рик махал им от входа в пекарню поссума Анселя «Сладость в радость». К закатному завтраку в популярном кафе уже выстроилась разношерстная очередь из сонно моргающих посетителей.

Тут были три белки, с виду из Театра танцующих белок, две лягушки из Рептильего трастового банка, которые просматривали длиннющие свитки, сплошь исписанные убористым почерком, юная церковная мышь с полной сумкой листовок на раздачу, бурундук в потрепанном пальто, дерганый горностай, чей портфель едва не лопался по швам, компания кротов в касках, воробей-репортер в рабочем козырьке, громко споривший со скворцом по поводу вчерашнего боксерского матча у кроликов, и мрачного вида кролик с подбитым глазом и распухшим ухом. А в самом начале очереди топтался голубь по имени Сизый Нед, ухитрявшийся пролезть в начало любой очереди в переулке.

Дядя Рик, начисто проигнорировав цепочку страждущих, сунул Киту и Эйни в лапы по куску исходящего жаром пирога с огрызками.

– Ансель испек специально для вас на первый школьный день, – сказал дядя Рик. – Корочка ореховая, а внутри банановые шкурки, рыбьи кости, сыр с плесенью и засахаренные червяки! Ешьте!

– С чего вдруг этим малявкам особые пироги? – возмущенно закурлыкал Сизый Нед. – Я тут с восхода жду! – Он сердито клюнул дверной косяк. – Открывай и давай мне мой завтрак!

Дверь распахнулась, и на голубя сверху вниз, скрестив лапы поверх передника, недобро уставился здоровенный барсук. Отис гениально ломал клювы.

– А ну кончай базар! – рявкнул он.

Нед сглотнул:

– Я просто хотел узнать, почему этих ребят обслужили прежде остальных? Это нечестно…

– Нечестно? – нагнулся к нему Отис и указал на Кита. – Ты что, не знаешь, кто это? Этот енот всего пару лун назад спас переулок от Безблохих! Если б не он, мы бы все передохли с концами!

Кит улыбнулся, чувствуя себя и впрямь гордым героем.

Нед фыркнул:

– А что он сделал для меня в последнее время?

Отис покачал головой и захлопнул дверь у голубя перед носом.

Дядя Рик подтолкнул ребят прочь от вечно недовольного голубя, который прекрасно знал, кто Кит такой и что он сделал для переулка.

Как обнаружил Кит, память у мохнатых и пернатых обитателей переулка была устроена странным образом. Они всегда быстро забывали добро, но прекрасно помнили все обиды до единой. Мир был бы куда лучше, будь оно устроено наоборот.

Но Вывихнутый переулок к лучшим мирам не относился.

– Ну, Кит, готов к первому учебному дню? – спросил дядя Рик, когда они вернулись обратно к апартаментам Кривого Дуба.

– Наверное, – пожал плечами племянник.

Он никогда прежде в школу не ходил и потому не знал, как к ней можно быть готовым. Как понять, готов ли ты к неведомому?

– Думаю, вся эта бодяга со школой не лучшая затея, – вмешалась Эйни. – Не понимаю, как вы уговорили меня вернуться.

– Школа – это место, где ты узнаешь то, что нужно знать, чтобы прокладывать свой путь в диком мире, – сказал дядя Рик.

– Думаете, Первые Звери заставляли своих детей ходить в школу? – Эйни размахивала пирогом и говорила с набитым ртом. – Можете себе такое представить? Великая Мать Крыс отсылает своих малышей сидеть неподвижно и слушать какого-то препода, у которого из пасти сыром несет? Ха! Мы должны жить на воле, грабя и избивая Безблохих в их собственных домах! Ходить в школу? Школа для придурков! Разве мы не Дикие? Разве мы не свободны?

– Сегодня Праздник Первой Пороши, – отозвался дядя Рик. – Скоро наступят зимние холода, и всем нам понадобится голова на плечах. В конце концов, школа лучшее место, чтобы набраться ума.

– Мне и самой по себе неплохо, – заявила Эйни.

– Никому не хорошо самому по себе, – возразил дядя Рик. – Мы нужны друг другу. Возьми хоть Праздник Первой Пороши! Это единственное время в году, когда можно уговорить любого из обитателей переулка делать вместе любое дело. Только так мы можем уцелеть зимой! Думаешь, до этого додумался какой-нибудь невежественный горностай? Нет! Это была тварь с образованием!

– А ты что думаешь, Кит? – спросила Эйни, пытаясь привлечь друга на свою сторону.

Тот пожал плечами:

– Я ни разу не был на Празднике Первой Пороши. Так что не могу сказать, что я по этому поводу думаю.

– Ой, Кит, тебе понравится, – оживился дядя Рик. – Замечательная традиция! Всякие речи и выступления, и хавчик с пылу с жару, и весь переулок торопится сложить свои запасы на зиму в банк, и… ладно, сам все сегодня увидишь. Сколько всего у тебя сегодня впервые! Я почти жалею, что не могу вернуться на двадцать пять сезонов назад и пережить свой первый Праздник Первой Пороши. Вот же было время! В школе я изучал обычаи Людей и их Безблохих питомцев в течение самых холодных месяцев. Если мы приветствуем зиму, собираясь вместе, то они забиваются каждый в свой дом и перестают общаться. Для тепла они используют одежду, а не собственный мех. Понимаете, Люди нашу одежду вообще не замечают… думают, чувство стиля есть только у них, поэтому зимой они облачают своих питомцев во всевозможные дурно сшитые наряды. Полагаю, само умение они переняли от Брута, Князя Псов, семьсот семь сезонов назад. Брут держал портного-дикобраза, и весь звериный народ шился у него. А шляпы в то время делал прославленный гусь, вы не поверите, последний из птиц-галантерейщиков. Лавка его находилась там, где теперь…

– Извините меня, дядя Рик, – перебила его Эйни. – Нам очень нравятся ваши длинные уроки истории про удивительные шляпы, но нам и правда пора в школу.

– Мне казалось, ты в школу не рвешься, – вскинул мохнатую бровь старый енот.

– Ну, – вывернулась Эйни, – хочешь не хочешь, а если мы не выйдем сейчас, то пропустим транспорт.

Она указала вверх, и у Кита от восхищения отвисла челюсть. Чернично-черное облако летучих мышей клубилось и закручивалось спиралью на фоне оранжево-алого неба. Облако поднялось, растянулось, а затем ввинтилось прямо в Вывихнутый переулок.

– Лапы вверх, Кит! – Дядя Рик похлопал племянника по спине. – Пора лететь!

Кит сглотнул. Может, Эйни права и школа действительно не такая уж хорошая идея… раз туда надо лететь!

Глава третья

«Нетопырь Инкорпорейтед»

– Эйни, – окликнул Кит подругу, наблюдая за снижением летучих мышей, – я как бы никогда не путешествовал нетопырями.

– Я догадалась, – отозвалась крыска.

– Мне несколько не по себе.

Эйни ответила ему залихватской ухмылкой – «залихватский» было одно из ее любимых словечек. Оно означало беспечность, беззаботность и легкость на подъем.

У Кита-то уже на втором слоге язык заплетался.

– За-лих-хват-ский, – попробовал он произнести про себя, чтоб Эйни не слышала, как он тренируется.

Себя он залихватским не чувствовал ни капельки.

– Не грузись ты на тему полета, – сказала ему Эйни. – Летучие мыши носят детенышей в школу с тех пор, как старшие заставили младших туда ходить, и едва ли хоть раз кого-нибудь уронили.

– Едва ли? – сглотнул Кит.

– Лучше кепочку поглубже натяни.

Она привстала на цыпочки и разом натянула ему головной убор на уши, как раз когда нетопыри вошли в пике.

– Первый раз самый трудный.

Бригада кротов юркнула в укрытие, стайка кур загородилась крыльями, и не одна лягушка запрыгнула в домик так резво, словно от этого зависела ее жизнь. Почти все граждане Вывихнутого переулка – и чешуйчатые, и мохнатые, и пернатые – убрались с дороги, за исключением молодняка, готового отправиться в школу.

Кит видел, как бельчонок его возраста встал на задние лапки и вытянул передние над головой, словно хотел хлопнуть пролетающих мышей по ладони. Вместо этого от облака отделилась группка нетопырей и ухватила бельчонка за запястья, оторвав его от земли. Еще несколько поднырнули снизу, хлопая крыльями вокруг его пяток, и подняли его в сумеречное небо.

Трое кротят-близнецов вскинули передние лапы и вознеслись точно так же, следом группка церковных мышат в одинаковых сутанах, юный хорек, помогавший петуху в цирюльне, кукольного вида лягушонок в глянцевитой зимней куртке и стайка серых крысят с одинаковыми бантиками на хвостах.

Наблюдая, как они отрываются от земли, Кит не мог отделаться от мысли, что природой никому из них летать не положено.

Пролетая над ними, одна из серых крысок подмигнула Эйни. Эйни показала ей язык.

– Старые подруги? – поинтересовался Кит.

– Ага, лучшие, – съязвила Эйни. – Никогда не водилась с респектабельными крысами вроде сестричек Лини. – (Если Эйни чего-то не любила, так это крыс, считавших себя респектабельными.)

Кит подозревал, что это как раз сестры Лини не желали водиться с уличной крысой вроде Эйни, но тактично промолчал. Эйни была гордая, а друзья не прогрызают дырки в самолюбии друг у друга только потому, что могут.

– Прежде чем ты отправишься, я хочу вручить тебе это. – Дядя Рик схватил племянника за лапу и сунул ему в ладошку маленький деревянный талисман.

Кит взглянул на кружок у себя в черной лапе. Сделан он был из желтого тополя, из тех, что росли под Большим Небом, откуда сам Кит был родом. Бледно-коричневую древесину пронизывали тонкие розовые прожилки. Талисман был старый, грубо сработанный и покрыт рисунками. В середине была вырезана крысиная лапка, вписанная в беличью, вписанную в кошачью, вписанную в енотью, вписанную в лисью, вписанную в волчью и так далее и так далее. Каждая ладонь была вписана в большую, и все они помещались внутри громадной медвежьей пятерни.

– Все одной лапы, – произнес дядя Рик. – Девиз твоей новой школы.

Кит наморщил лоб.

– Это принадлежало твоей матери, – объяснил дядя Рик.

– Маме? – Кит поднял взгляд на дядю. У старика блестели глаза, но он не проронил ни слезинки.

– Я знаю, она хотела бы, чтобы он был у тебя в первую учебную ночь, – сказал дядя Рик. – Она бы очень гордилась тобой.

Кит разглядывал талисман, представляя, что мама держит его в лапах, мама вручает его ему в первую школьную ночь, как будто она по-прежнему жива. Затем вздохнул и засунул деревянный кружок под ремешок кепки.

– Спасибо, дядя Рик.

– Конечно, Кит, – отозвался тот и крепко, по-енотьи, обнял племянника.

Затем попятился к двери своей квартирки в Кривом Дубе и кивнул на снова пикирующее облако летучих мышей.

– Ваша очередь! Держись Эйни – она покажет тебе, что делать.

– Лапы вверх! – велела Эйни Киту, поднимая собственные над головой.

– Я самый крупный зверь, кого они подбирают? – Кит постарался, чтобы голос не дрогнул от волнения.

Он встал рядом с Эйни и поднял лапы.

– Думаю, самый, – ответила Эйни. – Но не переживай. Я видела, как нетопыри несли взрослого оленя и даже не запыхались.

– Сама видела?

– Ну, слышала об этом.

– У кого?

– В смысле, «от кого»? – поправила его Эйни. – А слышала я это от Сайласа, дикобраза, который держит тату-салон.

– А он сам видел?

– Ну, нет, – признала Эйни. – Он слышал об этом от Рокса, хозяина «Ларканона», а тот слышал от Грампкина, владевшего в свое время ломбардом «На лапу», а тот слышал от одного из братьев Чернохвостов… который… ой, да… думаю, Чернохвосты не самые надежные еноты.

– Надежные? – ахнул Кит. – Да эти два енота дождю радугу продадут!

– Тогда, полагаю, тебе придется держаться покрепче, потому что мы взлетаем!

Эйни вытянула лапки вверх, а облако нетопырей потянулось вниз, чтобы подхватить ее. Кит едва успел последовать ее примеру. Эйни оторвалась от земли с криком «у-и-и-и-и-и!», когда первая крохотная нетопырья лапка как раз обвила Китово запястье.

Вторая ухватила его за локоть, еще одна уцепилась за пояс. Их становилось все больше и больше. Мыши все прибывали, пока весь мир для Кита не превратился в трепыхание кожистых крыльев и мелькание серого меха. Он поднялся вверх, желудок ухнул вниз. Завтрачный кусок пирога Кит выронил, но тот вдруг оказался парящим рядом, его держал в лапках один из нетопырей.

Этот летучий мыш – так же как и все остальные – носил шейный платок с логотипом компании.

– Первый раз в школу? – спросил Кита мыш с пирогом.

Кит старательно кивнул. Говорить не хватало дыхания. Он чувствовал, как поднимается все выше и выше, уносимый десятками крохотных нетопырьих лапок.

– Меня зовут Деклан. Я в «Нетопыре» с тех пор, как летать научился. Повидал всё-превсё и еще немного. Лучший совет, который я могу дать новичку, таков: не смотри вниз.

Хуже этого совета для новичка придумать трудно.

Независимо от формы лап и строя песни, если существу, наделенному способностью дышать и мыслить, сказать «не смотри вниз», оно обязательно при любых обстоятельствах тут же поступит наоборот.

Кит посмотрел вниз.

И очень об этом пожалел.

Глава четвертая

Перелетный енот

Под болтающимися в пустоте лапами Вывихнутый переулок проваливался вниз. Поссум Ансель и барсук Отис высунули головы из пекарни и махали Киту. Энрике Галло, их сосед-парикмахер, взмахнул крылом, открывая цирюльню. Махал и дядя Рик.

Ящерицы и лягушки из банка сновали туда-сюда, готовясь к Празднику Первой Пороши; коты и мыши, крысы и горностаи, зайцы и куры шныряли по своим делам, но все поглядывали на облако летучих мышей, уносящих школяров.

Чем выше Кит поднимался, тем меньше они становились.

Вскоре Кит уже видел Вывихнутый переулок целиком. Вон фургон, где обитала банда Бешеных Шельм. Даже теперь братья Чернохвосты, пользующиеся дурной славой еноты-близнецы, заводили на ночь свои мутные азартные игры.

«Кому изобилье, богатство кому…» – доносились, затихая, их голоса до Кита.

Вон Мусорный рынок, где заключали сделки старьевщики, а вон вспыхивают на ночь один за другим огни в людских домах. Изнеженные домашние питомцы, Безблохие, таращились в небо из сияющих окон и орали вслед облаку нетопырей проклятия, которых их Людям ни за что не понять.

– Блохастые, завшивленные негодяи!

– Паразиты помоечные!

– Скоты!

Последнее не отличалось оригинальностью, но миниатюрный борзой песик, гавкнувший это Киту, восполнил недостаток оригинальности громкостью. Кит удивился, как от такого громкого лая у Людей окна не полопались.

Мир Звериного Народа и мир Людей существовали бок о бок, но не обращали друг на друга особого внимания – ни Дикие, ни Люди не пытались понять соседа. В незапамятные времена, когда луна была совсем новенькой, когда Люди и звери делили мир на равных, они говорили на языке друг друга и знали предания друг друга, но это было так давно, что уже и не верится.

Кит редко вспоминал о Людях. А об их питомцах, с тех пор как он выгнал Безблохих из Вывихнутого переулка, и того реже. Пусть себе лают и кусаются, а он будет жить, как ему хочется.

Он был счастлив в своем переулке.

Но с высоты он увидел, насколько мир шире – невообразимо шире. От такого вида и саламандра бы шкуру сбросила.

Кит поднялся над верхушкой Кривого Дуба и помахал воробьям-репортерам, устроившимся на верхних ветвях. Поднялся над крышами домов и продолжал подниматься. Суетливые жители Вывихнутого переулка съежились до размера муравьев, а их магазины и жилища сделались не больше муравейников.

Железнодорожные пути рядом с Вывихнутым переулком нырнули в подземный туннель. Улицы вокруг его переулка обладали собственными задворками, хотя ни один не выглядел настолько густонаселенным, как его собственный. Кит видел аккуратные ряды кроличьих садков и курятников, лавочки с опрятными вывесками и ухоженные енотьи, лисьи, ласочьи и мышиные норы. Видел роскошные гнезда, выстроенные стаей богатых попугаев, чтобы проводить лето в городе. Крепко сбитые гуси паковали пожитки попугаев для отлета на юг.

Вывихнутый переулок рядом с такими дивными районами вид имел весьма бледный.

Кит видел, как несутся по бетонным улицам большие железные Рычалки. У них были белые огни спереди и красные сзади, а внутри сидели Люди и смотрели вперед. Люди не видят в темноте, поэтому делают ложный свет везде, куда ни направятся.

Вскоре Кит увидел громадные людские башни. В окнах у них мерцало столько огней, словно они вознамерились затмить звезды. Именно эти здания рассекали небо на осколки, из-за чего весь Звериный Народ и называл город Рассеченным Небом.

Кит принюхался. Сквозь вонь нетопырей он учуял душок перьев голубя и резкое, с характерным оттенком крови дыхание ястребов, пролетавших здесь при свете дня. Пахло сталью и дымом, хрустким осенним холодком, с дальних лесов и полей ветер доносил ароматы увядающих листьев и травы.

Юный енот глубоко вздохнул и улыбнулся. И чего он боялся высоты, когда мир полон таких чудес?

– Эй, малыш, ты этот пирог будешь? – спросил нетопырь, летевший прямо над ним.

Кит помотал головой, и Деклан принялся точить пирог на лету.

– Как тебе нравится летать? – спросил он.

– Это обалденно, – отозвался Кит, глядя на проплывающие под задними лапами крыши гигантского города. Внизу мелькали, и вспыхивали, и жужжали разноцветные огни.

– Догадываюсь. Но знаешь, для новичков вроде тебя у нас есть традиция.

– Традиция?

– Ага, – ухмыльнулся нетопырь. – Ты молодец, что не стал есть пирог.

С этими словами нетопырь испустил резкий крик, и другие летучие мыши откликнулись на него. Кит мог поклясться, что различил в этом хоре смешки. Один из них показался ему ужасно похожим на Эйнин.

Не успел он спросить, к чему весь этот визг и смех, как Деклан проскользнул мимо него, шепнув на ухо:

– Постарайся не блевануть.

Внезапно облако нетопырей резко развернулось и заложило крутой вираж в сторону луны, а затем ринулось вниз так быстро, что желудок у енота подпрыгнул к горлу. Лапы брыкались сами по себе, а все тело качнулось вбок. Он почувствовал, как крохотные лапки отпустили его мех.

– А-А-А-А! – заорал он.

Ничто не удерживало его, и он бестолково махал лапами, скрючив пальцы, будто они могли зацепиться за звезды.

Не могли.

Он падал.

Голова перевесила, лапы задрались к луне. Здания внизу ринулись вверх, словно зазубренные колючки на гигантском розовом кусте.

И тут он снова повис.

Кит оглянулся через плечо и увидел четырех нетопырей – по два на заднюю лапу, – отчаянно хлопавших крыльями, чтобы удержать его в воздухе. Не успел он раскрыть рот для «спасибо», как летучие мыши принялись раскачивать его из стороны в сторону, как листок в бурю. Когда он подлетел вверх, они отпустили его, запулив в облако, где его подхватила следующая партия, раскрутила и подбросила над собой вверх тормашками.

– А-А-А-А-А-А-А! – добавил он, когда нетопыри радостно завопили.

– Давай, Кит, веселей! – услышал он крик Эйни сквозь приветственный писк летучих мышей. – Они не дадут тебе упасть, обещаю. От воя до щелчка!

Болтаясь в очередной раз в лапах примерно восьми нетопырей, Кит совладал с голосом.

– Вот щелчок-то меня и беспокоит, – заметил он. – Обычно при ударе о землю шея щелкает.

– Ой, все мы когда-нибудь уйдем со щелчком, – рассмеялась в ответ Эйни. – А пока можешь, вой.

– Легко тебе говорить, – отозвался Кит.

Ответа подруги он не услышал, потому что мыши снова его подбросили. На сей раз он случайно перекувырнулся в воздухе и испугался, что не сумеет последовать совету Деклана не сблевать.

– Похоже, этот не прочь полихачить! – крикнул поймавший Кита нетопырь.

– Йо-хо-о! – отозвалось остальное облако.

– Не, все в порядке. Я правда не хочу.

– Все так говорят, – откликнулся нетопырь.

– Но я серьезно!

– Все серьезно! – рассмеялись державшие его летучие мыши и нырнули вместе с болтающимся под ними Китом.

Они неслись так быстро, что у Кита губы растянуло к щекам, но, вместо того чтобы визжать, он рассмеялся.

Он летел, и это было… здорово!

Нетопыри перебросили Кита следующей партии, Кит раскинул лапы им навстречу и, использовав силу броска, перевернулся вверх тормашками, чтобы другая группа поймала его за задние лапы. Эта партия раскачала его как следует, и он сделал сальто.

– Тебе бы в Цирк Зайца-Попрыгайца! – весело крикнула Эйни.

– Йо-хо-о! – радостно завопил Кит.

Пролетая мимо подруги от одной группы нетопырей к другой, он ухитрился приветственно приподнять кепочку.

– Неплохие трюки! – похвалил Деклан, снова летя рядом с Китом. – Перед уходом я хочу рассказать тебе о моем выступлении сегодня. Надеюсь, ты придешь! – Задней лапкой он порылся в кошелечке на поясе и вытащил полоску бересты с рекламой.

Швырк-ревю: стэндап Деклана!

Только сегодня, выступление на Празднике Первой Пороши

– Так ты комик? – удивился Кит.

– Все нетопыри комики. Эта воздушная транспортировка для нас просто ночная халтура, – пояснил Деклан. – Я жду прорыва в шоу-бизнесе. Устал выступать в грязных салунах типа «Ларканона».

– Да уж догадываюсь, – поддакнул Кит.

– Эй, ты вообще знаешь, какого типа салун этот «Ларканон»?

Деклан ухмыльнулся. Прочие летучие мыши, тащившие Кита, захихикали.

– Это… – Деклан сделал паузу и улыбнулся еще шире. – Реальный штопор!

Все державшие Кита нетопыри разразились скрипучим смехом.

– Уловил? Штопор? Типа по-настоящему дурное место… такие места иногда тоже называют…

Хуже неудачной шутки, догадался Кит, только когда тебе эту неудачную шутку объясняют. Поэтому он решил закончить фразу Деклана за него:

– Уловил. Штопор.

– Вы слышали парня! – взвыл Деклан. – Он сказал «штопор»!

И в этом заключалась настоящая шутка. Потому что по его команде все державшие Кита летучие мыши ринулись прямо к бетонному городу внизу.

В последний миг перед тем, как врезаться в прозрачное окно громадной башни, они отвернули, так близко, что Китовы пальцы царапнули по стеклу. Проносясь мимо, Кит мельком взглянул на свое отражение и на потрясенного Человека по ту сторону стекла, а нетопыри уже свернули в другую улицу, снова вошли в штопор и под скрежет тормозов запетляли сквозь лабиринт сигналящих Рычалок.

Они пролетели через туннель и понеслись по широкому проспекту. Затем резко свернули над крышей какого-то здания и заложили вираж над большой круглой эмблемой, выложенной из гладких разноцветных камней. Это была та же эмблема, что на мамином талисмане, – лапы, вписанные в лапы. Она занимала бо́льшую часть крыши, и контур каждой лапы был выложен блестящими камнями своего цвета. Все они были обведены идеальным кругом из ярких камней цвета летней листвы.

Летучие мыши поставили Кита точно в центр, прямо перед огненно-рыжим лисом. Лис носил черную фетровую шляпу и пурпурный фрак с длинными фалдами. На лацкане у него сияла булавка с такой же эмблемой, на какой Кит стоял.

Кит сложил кончики пальцев перед собой в форме буквы А, принятого среди его племени приветствия, но лис продолжал бесстрастно смотреть на него. Ну конечно, А имело значение только для енотов – по имени Азбана, Первого Енота. У лис имелись собственные предки. Кит кое-как сложил пальцы в принятое у лис приветствие, на которое лис ответил.

– Я мистер Тиминсон, ваш учитель, – представился лис. – А передо мной, должно быть, знаменитый Кит. Добро пожаловать в академию.

Глава пятая

Острый глаз

– Что мы тут делаем, босс? – спросил Койота Сет Свистун. Громилы с Гром-реки сгрудились под большим столбом возле темного туннеля, уходившего в город. Выдры нервничали. Они не знали ни какая банда контролирует эту территорию, ни какие странные планы вынашивает их новый вожак. Они никогда не забирались так далеко от реки.

– Прежде чем мы отправимся в Вывихнутый переулок, нам нужна еще пара-тройка друзей с острыми глазами и еще более острыми клювами, – сказал им Койот.

– Ты имеешь в виду… – Сет Свистун сглотнул и глянул вверх. В стеклах его очков отразились две ярко-желтые луны.

Луны моргнули. Появились еще две, а за ними еще пара.

Это были вовсе не луны, но круглые глаза трех сов, уставившихся вниз из своего гнезда на верхушке высокого столба.

– Кто-хо-хо понизу идё-хо-хот? – проухала одна из них.

– У меня много имен, – отозвался Койот. – В Воющих Землях меня узнают по голосу в ночном ветре. На городских пустырях я серая тень на фоне алого заката. Я Голод, и я Жажда, и я Сила.

– Поэт ты никудышный. – Одна из сов покинула гнездо и слетела вниз, приземлившись перед Койотом и его бандой. Остальные две наблюдали сверху. – И лишь одна тварь сто-хо-холь громко заявляет о себе в таких ужасных стихах. Ты Койот.

Койот поклонился:

– Во плоти.

– Что-хо-хо привело тебя к нам? – спросила сова.

– Мы с друзьями направляемся на своего рода представление, – объяснил Койот. – И ищем друзей вроде вас себе в компанию.

– В компанию? Сестры-Наемницы из Цементного ряда не водят компанию с бандами вроде твоей. Мы вольные охо-хотники.

– А я хотел бы нанять вас, чтобы вы охотились за меня, – сказал Койот.

– Наши услуги стоят больше, чем Койот-одиночка способен наскрести за год, – заявила сова.

– Мы направляемся в Вывихнутый переулок, – продолжал Койот. – Знаете это место?

Сова вскинула бровь, но промолчала.

– По вашему молчанию заключаю, что знаете. У меня там дело, и пройдет оно куда глаже, если вы с сестрами проследите за процессом. В обмен я предлагаю вам угощение более редкое, чем когда-либо доставалось какой-либо сове.

Койот глянул вверх и увидел, как две другие совы повернули головы друг к другу, а затем снова уставились на него. Внимание их он привлек, это точно.

– Слыхали про Крысиного Короля? – спросил он. – Сотня крыс, переплетенных хвостами, двигающихся как одна, говорящих как одна, но питающихся сотней ртов и смотрящих двумя сотнями глаз?

– Ты про мудреца из Вывихнутого переулка? – уточнила сова. – Нам о нё-хо-хом известно.

Койот поскреб за ухом, затем нагнулся к сидевшей перед ним сове и шепнул ей на ухо, прекрасно зная, что ее сестры непременно услышат его, как бы тихо он ни говорил.

– А не хотите поохотиться на Крысиного Короля?

Дожидаться совиного ответа Койот не стал, повернулся и поскакал прочь. Выдры втянулись в туннель следом за ним.

– До встречи в Вывихнутом переулке! – донесся до сов его голос.

Койот не сомневался, что они окажутся на месте, когда понадобятся ему. Ни за что на свете эти три сестрицы не могли устоять перед шансом сожрать самое знаменитое крысиное гнездо всех времен.

А без советов Крысиного Короля Вывихнутый переулок падет легче, чем одуванчик в ураган.

Глава шестая

Лапа в лапе

– Говорят, умом знаменитый Кит не уступает Первому Еноту, но добр как церковная мышь, – сказал мистер Тиминсон Киту, стоявшему перед ним в центре большого узора из отпечатков лап на крыше. – Это правда?

Кит оглянулся в поисках Эйни или любого другого из прибывших до него учеников, но, кроме учителя, на крыше никого не увидел.

– Я мил с теми, кто мил со мной, – ответил он лису.

– Мил? Хм… – Лис почесал за ухом. – Милый и добрый не одно и то же.

– Разве нет? – смутился Кит.

– Милый – это каким ты хочешь, чтобы тебя считали, – объяснил лис, не обращая внимания на бегающий взгляд Кита. – Добрый – это какой ты есть, когда никто не смотрит. Я полагал, обитателю Вывихнутого переулка известны такие вещи. Так какой же знаменитый Кит – милый или добрый?

– Я… – Кит на миг задумался. – Думаю, я стараюсь быть и тем и другим.

Лис долго смотрел на него ярко-желтыми глазами, а затем расплылся в широкой улыбке и рассмеялся.

– Речь истинного енота. Очень надеюсь, что ты умен, как о тебе говорят, потому что в этой академии ум твой подвергнется испытанию. Наша школа была основана последними членами Лунного Отряда, и мы стремимся жить в соответствии с их примером.

Кит нахмурился. Он слышал про Лунный Отряд только в легендах.

Когда Люди впервые зажгли костры и оставили зверей в темноте, Первые Плуты – Енот Азбан, Братец Кролик, Старец Ворон, Мать Крыса и Великий Рейнеке-лис – поклялись напоминать Людям, что некоторых Диких им нипочем не приручить. Они создали Лунный Отряд, чтобы обкрадывать людские дома, ломать их капканы и выть у них за спиной. Они создали Лунный Отряд, чтобы защищать всех диких тварей под небом.

Вот только беда в том, что Лунного Отряда больше нет.

– Гм… сэр, – Кит почесал макушку под кепочкой, – но ведь Лунного Отряда не существует.

– Не существует? Разве ты не слышал историю о Кролике, Ограбившем Фермерский Сад? О Вороне, Укравшем Охотничий Костер? О Еноте, Отнявшем Ночь?

– Такие истории я знаю, – сказал Кит. – Но ведь это просто сказки.

– Ха-ха! – рассмеялся лис. – Просто сказки, говоришь? Как будто сказки ничего не значат! Сказки – это связующее вещество мира. Сказки – это глина, из которой все мы слеплены. Способность придумывать сказки – это сила, позволяющая переделывать мир под себя. Вот чем был Лунный Отряд. Они были лапа в лапе, око и клык, поборники свободы Диких.

– Правда?

– Конечно! Как Азбан, Первый Енот! Или Великий Рейнеке-лис! – Мистер Тиминсон возбужденно взмахнул лапами. – Они мечтали о мире, где бы Звериный Народ не боялся Людей, где бы наш дикий мир процветал, как бы нас ни травили. Пусть себе держат Безблохих домашних питомцев с их бесконечными аккуратными банками специальной еды. Мы охотимся, и попрошайничаем, и таскаем, и грабим, потому что мы свободны и наша свобода позволяет нам делать мир диким настолько, насколько нам надо. В нынешние опасные времена, когда Диких становится все меньше, мы должны научиться защищать себя! Вот зачем существовал Лунный Отряд, и вот зачем вы в этой академии!

– Правда? – улыбнулся Кит.

Ему понравилось. Звучало величественно и героически, с таким даже Сизый Нед не поспорил бы. Грудь его раздулась от гордости.

– Я имел в виду «вы» во множественном числе, – перекусил его гордость пополам лис. – Ваше поколение. На других крышах другие учителя и другие ученики, и все обучаются гордым традициям Лунного Отряда.

– Ох! – выдохнул Кит, разочарованный, что учитель уже не считает Кита великим защитником Диких.

Разве он не в курсе, что́ Кит уже сделал? Разве не знает, что Кит встретился нос к носу с армией Безблохих и победил? Хоть кого спроси! Кит уже герой! Однако вместо возражений он просто спросил:

– А мы не маловаты для таких дел – спасения мира и так далее?

Лис покачал головой:

– Мое поколение не сумело защитить наши дикие владения, так что задача ложится на ваши плечи. И потом, не верь я в способность юных изменить мир, зачем бы мне вообще становиться учителем?

Кит пожал плечами.

– Готов ли ты к испытаниям, Кит? – спросил учитель. – Готов к учебе?

Кит глубоко вздохнул и кивнул. Он правда-правда был готов. Внезапно он представил себя персонажем древних сказаний, героическим енотом во главе Лунного Отряда. Ну и что, что его не существует? Не все важное можно потрогать лапами. Если можешь представить себя великим и героическим, то, может, и станешь, точно как Лунный Отряд в старину.

– А где мои одноклассники? – спросил енот.

– Прячутся. – Лис повернулся, и его пушистый рыже-белый хвост чиркнул Кита по физиономии, едва не сбив кепочку. – Ты тоже должен спрятаться, пока я считаю до десяти.

– А потом?

– А потом я выйду на охоту. – Лис оглянулся через плечо, и его бритвенно-острые зубы сверкнули в улыбке. – Учеба начинается прямо сейчас. Раз… два… три…

Глава седьмая

Прятки-загадки

Пока лис считал, Кит огляделся. Тут в академии времени даром не теряли. А надежных укрытий, между прочим, здесь кот наплакал.

На крыше имелась большая металлическая башня, но Кит с одного взгляда понял, что там уже прячутся крыски-сестрички. В лунном свете их бантики отражались на металле.

Из пустой трубы торчал хвост хорька, и только начисто лишенный обоняния не учуял бы сочный запах земли от кротов, скорчившихся в трещинах между неплотно прилегающими кирпичами. Лягушонок Фергус попытался слиться с краем крыши, но блестящая курточка выдавала его. Никто из них не спрятался так хорошо, как им казалось. Эйни, разумеется, нигде не было видно. Она была уличной крысой, а уличная крыса в Вывихнутом переулке проживет недолго, если не умеет становиться невидимкой.

– Четыре… пять… шесть… – считал учитель, помахивая в такт хвостом. Глаза он плотно зажмурил, но ушки держал на макушке.

Кит подбежал к огромному вращающемуся металлическому вентилятору. Железные лопасти выталкивали наружу горячий воздух из здания под лапами. Вырывающийся снизу пар окутывал лопасти белым облаком. Не получится. Кит побежал в другую сторону, к двери, ведшей внутрь здания. Заперто, а вскрывать замок некогда.

– Семь… восемь…

Кит подбежал к краю крыши. Заглянул вниз.

Головокружительная высота, а если упадешь, на скользкой стеклянно-металлической стене практически не за что уцепиться. Далеко внизу по тонким лентам мостовой катились Рычалки, сияя белыми огнями спереди и красными сзади. Завораживающее зрелище.

– Девять…

Кит перекинул тело через край и повис на передних лапах, задние болтались над пропастью. Подобная идея посетила не только его. Рядом висел бельчонок по имени Дэкс, держась за крышу всего одной лапой. Вторую он протянул Киту.

– Привет, как дела? – непринужденно поинтересовался бельчонок. Белки совершенно не боятся высоты.

Кит держался за карниз обеими передними лапами.

– Нормально, – ответил он, мечтая, чтоб голос звучал не так пискляво.

– А с виду нервничаешь, – заметил Дэкс. – Боишься?

Кит кивнул.

Бельчонок развернулся всем телом, по-прежнему вися всего на одной лапе.

– Не бойся. Ветра же нету. – Как раз в этот миг леденящий порыв ветра взъерошил им шубки. – Ну, бойся, но чуть-чуть…

– ДЕСЯТЬ! – объявил сверху мистер Тиминсон. – А теперь я иду вас искать. Это прятки-загадки. Кого я найду, ответит на мой вопрос.

Они услышали хруст лисьих шагов по гравию крыши.

– Все вы по прибытии видели нашу печать. Это эмблема нашей школы и одновременно эмблема Лунного Отряда, с тех пор как луна была молода, а звезды росли на деревьях.

Донесся вскрик и шелест, когда лис вытащил хорька из укрытия в трубе.

– Что она означает? – спросил мистер Тиминсон.

– Она означает «Все одной лапы», – ответил хорек.

– Да! – подхватил лис. – Очень хорошо. А это, в свою очередь, что значит? Ты! – Снова вскрик – лис извлек из укрытия церковного мышонка по имени Маттео. – Все одной лапы?

Кит чуть выглянул из-за карниза. Мышонок встал рядом с хорьком, а лис продолжал поиски, друг за другом ставя в ряд лягушонка, сестричек Лини и еще двух церковных мышат.

– Это означает, что мы все одинаковы, – ответил мышонок. – Как бы велики или малы мы ни были, как бы ни были мохнаты или, гм, – он глянул на лягушку, – не мохнаты… мы одинаковые.

– Одинаковые? Как бы малы ни были? – Лис улыбнулся. – Очень по-мышиному сказано, спасибо. – А затем гаркнул так громко, что у всех церковных мышей капюшоны с голов свалились. – Но ничего подобного!

Он обернулся и взглянул прямо на Кита, который как можно быстрее спрятался обратно.

– Ну, молодец, Кит, – прошептал Дэкс. – Теперь он нас точно заметил.

Кит прислушался, его чуткие уши уловили медленные шаги лиса к краю. Он подходил все ближе к Китову укрытию, как вдруг раздался чих. Крысиный.

Лис замер. Шаги захрустели в другую сторону.

Кит выглянул снова и как раз заметил, как Эйни соскользнула с вращающегося вентилятора и встала, покачиваясь, голова у нее явно кружилась от пара.

– Пожалуй, хватит с меня пряток, – заявила она, и Кит мог поклясться, что она ему подмигнула. – Все равно я знаю ответ, – добавила крыска.

– Очень хорошо, – уселся перед ней мистер Тиминсон. – Так что же означает «Все одной лапы»?

– Это эмблема на крыше, – ответила Эйни.

Учитель кивнул.

– И у вас на значке, – добавила крыска.

Лис снова кивнул. Эйни словно тянула время.

– Вы хотите, чтобы я объясняла вам смысл эмблемы на вашем значке?

– Да, хочу.

Эйни вздохнула прямо учителю в глаза, затем выковыряла что-то из-зубов кончиком хвоста. Она вела себя… как там это слово? За-ли-хват-ски. Залихватски. Как всегда, Эйни держалась непрошибаемо залихватски.

– Можно взглянуть поближе?

Лис поднял лапу, чтобы снять значок с лацкана, и обнаружил, что его там нет. Он оглядел сюртук, затем снова поднял взгляд – Эйни, безупречно держа равновесие, вертела значок на кончике коготка. Металл гудел при вращении.

Ученики ахнули. Никто не видел, чтобы она протягивала лапки к сюртуку мистера Тиминсона, но она ухитрилась снять значок у него на глазах. Она была лучшим карманником в Вывихнутом переулке, но Кит и представить не мог, что у нее хватит пороху обворовать учителя.

– Не волнуйтесь, он у меня, – продолжала Эйни. Затем устроила целое представление из разглядывания значка, пока учитель молча таращился на нее.

– «Все одной лапы» означает, что как раз наши различия, подобно всем этим разным лапам на маленьком значке, и делают нас особенными. Все наши различия делают мир таким, каков он есть. Мы не должны быть одинаковыми. Мы должны быть наилучшим вариантом себя, на какой способны. Например, мне полагается быть самой пронырливой. – Она повертела значок в ладошке, заставила его исчезнуть, а затем снова появиться уже в другой ладошке. Потом подбросила в воздух в сторону мистера Тиминсона.

Все, затаив дыхание, ждали, как поведет себя учитель. Вместо того чтобы рассердиться, лис, к изумлению Кита, улыбнулся. Во дает этот лис! Кит таких созданий сроду не видывал. Ему бы впору метать громы и молнии, а он смеется.

– Мне говорили, что ты шустрая, и, вижу, говорили правильно, – сказал Лис. – Но и ты не до конца права.

Эйни нахмурилась, а лис снова повернулся туда, где прятались Кит и Дэкс, параллельно пристегивая на место значок.

– Вы, двое, можете вылезать! Вас обнаружили.

– Блин, – выдохнул Дэкс и одним прыжком взлетел на крышу.

Киту пришлось подтягиваться и царапать когтями по стене, пока он наконец не перевалился неуклюже через край и не плюхнулся пузом на крышу. Никто никогда не говорил, что еноты грациозны.

– Дэкс, – обратился к бельчонку учитель, – что за черные лианы висят между людскими домами?

– Это… э-э-э… – Бельчонок явно понятия не имел, что это такое.

– Вы, белки, бегаете по ним каждый день, а ты не знаешь, что это? – Мистер Тиминсон покачал головой. – Они переносят сообщения для Людей. Сигналы, звуки, лай. Они проводят электрическое пламя. Что произойдет, если их перегрызть?

– Э-э…

– Поразительно, что ты до сих пор жив. – Лис снова покачал головой и знаком велел Дэксу встать в ряд учеников. – Нам нужно многому научиться, если ты собираешься стать самой лучшей белкой, какой можешь быть. Теперь ты, Кит.

Кит шагнул вперед.

– Перечисли мне пять свойств Азбана, Первого Енота.

– Быстролап он, и силен, и бесстрашен, и умен… э-э-э…

Лис склонил голову набок в терпеливом ожидании. В мозгу у Кита сделалось пусто. Он шарил в памяти. Какое же пятое свойство Азбана? Никак не вспомнить! Он чувствовал, как истаивает учительское терпение. Он тонул. Как он может жить в соответствии с легендами о Лунном Отряде, если даже на простой вопрос о собственном предке не имеет ответа? Губы у него начали дрожать, жгучий стыд прогнал из головы остатки мыслей.

И тут он увидел Эйни. Она указывала на себя собственным хвостом сверху вниз через голову. Что она пытается ему сказать? С чего бы подруге указывать на себя, пока он пытается ответить на вопрос учителя?

Подруге. Вот оно! Она ему подсказывает!

– Друг в беде любому он! – объявил Кит. – Это пятое свойство Азбана. Быстролап он, и силен, и бесстрашен, и умен, друг в беде любому он.

– Очень хорошо, – похвалил мистер Тиминсон. – Пусть даже с небольшой помощью. – Он с улыбкой глянул на Эйни, а затем обратился ко всей шеренге учеников. – Похоже, ни один из вас пока не понимает, что на самом деле означает «Все одной лапы». Это не просто девиз нашей школы; это девиз самого Лунного Отряда. То был их высший идеал!

Таким образом, ваше первое задание, которое надо выполнить к завтрашней ночи, таково: вы должны поговорить с существом, с которым никогда прежде не разговаривали, и рассказать классу об одной вещи, которую об этом существе узнали. Дерзайте. Мне неинтересно слушать, что вещает ваш дедушка-крот о старых добрых временах. Я хочу, чтобы вы расширяли свой кругозор. Если будет легко, значит вы что-то делаете не так. Дополнительные баллы за разговор с хищником. Разумеется, постарайтесь, чтобы в процессе вас не съели. Некрасиво получится, если слишком многих моих учеников съедят при выполнении первого же задания, понятно?

– Да, мистер Тиминсон, – отозвался класс.

– Хорошо. Теперь, полагаю, ваши нетопыри уже на подлете, чтобы отнести вас домой. Желаю всем повеселиться на Празднике Первой Пороши.

– Спасибо, сэр, – пропели в ответ сестрички Лини.

Лис кивнул и потрусил к пустотелой металлической башне, где они прятались.

– Погодите! – крикнул Кит. – Это всё? И вся учеба? Просто задать кучу вопросов и не сказать нам ответы?

– Ш-ш-ш, – застонала Эйни. – Не затягивай. Я думала, это никогда не кончится. Все эти вопросы! Кому какое дело до банок с кормом и истории Безблохих. Жить надо сейчас! Я так считаю.

– Но мы же только что прибыли, – возразил Кит. – И по-прежнему не знаем, что значит «Все одной лапы»!

Лис потрусил обратно к Киту.

– А как, ты думал, выглядит школа, Кит? – спросил он. – Все сидят кружком и слушают, как мышь читает вслух, а я поправляю произношение?

– Нет. – Кит сообразил, что понятия не имел, какой полагается быть школе.

– Учеба – это то, чем вы заняты там, в диком мире, – сказал мистер Тиминсон. – Моя задача – дать вам для нее инструменты. Это произойдет не здесь, на крыше. Веселитесь на празднике, выполняйте задание, и увидимся завтра ночью. Может, к тому времени вы и сами разберетесь, что значит «Все одной лапы».

Лис снова удалился, а Эйни скрестила лапки на груди и уставилась на Кита.

– Ну ты вообще! – воскликнула она. – Ты едва не устроил нам еще больше школы!

– Я просто подумал, у нас есть шанс показать мистеру Тиминсону, какие мы умные или…

– Клянусь, Кит, ты самый странный из знакомых мне енотов, – покачала головой Эйни. – Не будь ты моим лучшим другом, я бы решила, что ты безумнее сурка в песочнице.

– Это поговорка? Про сурка в песочнице.

– Теперь – да. Я ее только что проговорила.

Кит расхохотался. Он обожал придуманные Эйни поговорки, даже самые бессмысленные.

– Почему тебе так сильно хотелось произвести впечатление на учителя? – спросила она.

– Ты слышала все, что он говорил про Лунный Отряд? Это же офигенно! Лапа в лапе! Я хочу жить так! Я хочу быть таким!

– Ты хочешь быть в придуманном древнем отряде, который доводил Безблохих и их Людей до бешенства? – уточнила Эйни.

Кит изо всех сил закивал. Он очень-очень-очень хотел.

Эйни хихикнула и дружески шлепнула его хвостом:

– Летим на Праздник Первой Пороши. Спорим, даже Лунному Отряду понравились бы жареные огрызки и представление.

– Думаешь, у меня есть нужные качества? – не унимался Кит. – Думаешь, я достаточно умен, чтобы быть как они?

– Ну, ты самый умный друг-енот, какой у меня есть, – ответила Эйни, вскидывая лапки к нетопырям.

– Но я твой единственный друг-енот, – возразил Кит, тоже поднимая лапы.

Эйни подмигнула ему, налетели нетопыри и подняли их в воздух.

Кит понятия не имел, чего ожидать от Праздника Первой Пороши. Он и ведать не ведал, что благодаря Койоту и его банде это будет представление, какое Вывихнутый переулок не скоро забудет.

Глава восьмая

Швырк-ревю

Праздник Первой Пороши был одним из старейших и важнейших событий во всем Вывихнутом переулке. Всякий зверь, кто звал это развращенное, продажное, изрытое колеями и ямами место домом, выходил на улицу в ночь, когда на землю ложился первый зимний снежок.

Танцующие белки исполняли тверк-джигу, летучие мыши из «Нетопырь Инкорпорейтед» давали комическое представление, а приглашенные группы сменяли друг друга на музыкальной сцене.

Однако звери все как один явились сюда не ради представлений. Вывихнутый переулок не славился любовью к искусствам.

Звери приходили потому, что в ночь Праздника Первой Пороши переулок обеспечивал свое выживание в надвигающейся долгой и холодной зиме.

– Понимаешь, Кит, – объяснял дядя Рик, пока они занимали свое место в толпе, носом к возведенной кротами самопальной сцене, – представление нужно только для того, чтобы чем-то занять народ, пока на Празднике делаются настоящие дела. Банкирские дела.

Кит бросил взгляд на Рептилий трастовый банк сбоку от сцены. Учреждение имело неприметный вход – просто кусок тяжелого белого камня с тонкими синими прожилками, в которые рептилии ухитрились вписать свой логотип: изображение обвивающей желудь змеи. Под большим камнем находилась сокровищница банка. Охраняла ее яркой расцветки лягушка, по слухам такая ядовитая, что ее собственные дети не могли обнять ее без риска для жизни. Лягушка сидела на перевернутой катушке возле узкого входа и стреляла глазами по сторонам, отслеживая каждое движение в собирающейся толпе.

– Банковские воротилы, – продолжал дядя Рик, – и есть вдохновители Праздника. В стародавние времена, после того как Азбан, Первый Енот, ушел по лунной дорожке и Лунный Отряд исчез вместе с ним, в переулке воцарился хаос. По наступлении холодного сезона собиратели собирали, и охотники охотились, и всяк замышлял погубить другого. Звери проводили всю зиму, пытаясь ограбить и обжулить друг друга, выманив запасенные зерна и орехи. О спячке и речи не было, ведь кто-то другой непременно ограбил бы тебя во сне и оставил умирать с голоду. Бодрствование тоже не очень-то спасало. Сильные охотились на слабых, а слабые старались перехитрить сильных. Лапа против лапы. Наше общество пребывало в раздрае. Зима сделалась таким опасным временем, что большинство народу просто собиралось и уезжало. Вывихнутый переулок вряд ли уцелел бы, если бы не банкиры со своим планом. Они решили, что с первой порошей все обитатели переулка будут складывать свои зимние запасы на депозит в банк – все свои зерна и орехи и прочие сколь-либо ценные вещи.

Все это тщательно записывалось и контролировалось рептилиями, имевшими безупречную репутацию за хладнокровие. Даже банда Бешеных Шельм на зиму складывала свою казну в банк и обещала, что любой, кто не сделает то же самое, получит когтем в глаз.

Кита передернуло. Бешеных Шельм он терпеть не мог. В Вывихнутом переулке всяк был отчасти негодяй, но Бешеные Шельмы были хуже всех. С Китом они обращались так же жестоко, как и Безблохие, но все-таки он жил рядом с Шельмами. В конце концов, они охраняли переулок. И они были его соседи.

– Ой, они не совсем конченые, – сказал дядя Рик. – Ведь именно они решили превратить это в праздник.

– Народ в Вывихнутом переулке готов мириться с кучей негодяев, до тех пор пока те закатывают хорошую вечеринку, – добавила Эйни.

– Когда воздух начинает покусывать за нос и ложатся первые снежинки, – продолжал дядя Рик, – все соседи – что бандиты, что церковные мыши – собираются вместе, провожают уходящий сезон и сдают свои зерна на хранение. Благодаря этому празднику мы можем брать их из банка на всем протяжении холодных зимних месяцев, и не надо тайком шнырять по сугробам. Таким образом выживают все.

– Но разве это не опасно? – недоумевал Кит, поглядывая на соседей вокруг. У всех имелись при себе мешки и кошельки, сумки и коробки, набитые всем их земным богатством. – Тут же больше воришек, чем листьев на деревьях осталось. Что, если кому-то придет в голову, ну не знаю… – он оглянулся на Эйни… – залезть в чужой карман?

Дядя Рик со смехом похлопал его по спине:

– Не бойся, мой мальчик! Бешеные Шельмы обеспечивают безопасность. Любой пойманный на воровстве на Празднике Первой Пороши будет наказан… сурово.

Кит видел, как лавируют в толпе члены банды. Бродячие псы и надутые голуби, злобноглазые хорьки и даже пара уличных котов. Старая черепаха, босс Бешеных Шельм, следила за ними с крыши своего фургона. Рядом с боссом сидел на длинных задних лапах геккон, глава банка, и перечитывал списки депозитов. Ну и картина – банкир и бандит рядышком! Вся рептилья власть Вывихнутого переулка на одной крыше.

Тем временем округа кипела суетой. Поссум Ансель и барсук Отис сложили свои зимние припасы на два длинных подноса. Они развлекали странствующего сурка из северного леса, привезшего на продажу большое количество сладкой древесной смолы. Анселю не терпелось испечь копчено-смоляной сардинный пудинг.

Тритон в синем костюме стоял поблизости, готовый заверить сделку.

На сцене выступающих освещали стеклянные бутылки, наполненные светляками, хотя никто особого внимания на сцену не обращал. Куры сплетничали, бандиты шныряли, а воробьи-репортеры препирались друг с другом по поводу ночных новостей. Деклан из «Нетопырь Инкорпорейтед» висел вверх ногами на перекладине под кругом светляков в центре сцены. Вывеска перед ним гласила:

Швырк-ревю: стэндап Деклана

вверх тормашками!

– На, – протянула Эйни Киту мешочек с хорошо прожаренными огрызками в кабачковом масле. Они были хрустящие, солененькие и еще теплые. Енот гадал, купила она их у сурка-разносчика или просто стянула, пока тот отвернулся.

Решил не спрашивать.

Деклан рассказывал свои анекдоты как можно громче, чтобы перекричать болтающую и препирающуюся аудиторию.

– Как называется летучая мышь без радара? – выкрикнул он, сделал драматическую паузу, а затем сам ответил: – Потеряшка! – и захлопал в крохотные ладошки.

Никто не засмеялся.

Деклан не сдавался:

– Я как-то встретил летучего мыша без радара. Он летал кругами, и я говорю: «Дружище, куда тебе надо?» А он такой: «Мне в туалет». А я такой: «Ну у тебя же радара нету, как твое гуано попадет туда?»

Комик обвел взглядом толпу. Ни смешка.

– Врубились? – сделал он еще одну попытку. – Гуано. Наш помет называется гуано. Врубились? Как твое гуано попадет туда?

Скунс Бреворт рыгнул, и это, честно говоря, оказалось куда смешнее Деклановой шутки.

– Как называется летучая мышь, которая никогда не покидает пещеру? – спросил Деклан, ослабляя шейный платок. – Темношественник.

Кузнечики и правда хихикнули.

Тогда аудитория начала швырять этих самых кузнечиков в артиста.

– О, обожаю кузнечиков! – крикнул Деклан. – Похоже, меня тут кормят на халяву! А я-то думал, я тут один швыряться умею!

Толпа дружно заулюлюкала.

Карликовый козел в мятом галстуке взобрался на сцену и, упершись рогами, откатил перекладину с Декланом прочь.

Как только Деклан исчез, в круг света выступили распорядители праздника.

Шин и Флинн Чернохвосты, еноты-близнецы с дурной репутацией, взяли на себя роль ведущих Праздника Первой Пороши, после того как с обычно занимавшейся этим белкой произошел несчастный случай. Она наступила в один из по-прежнему усыпавших Вывихнутый переулок людских капканов. И действительно вывихнула лапу.

Странность заключалась лишь в том, что капкан оказался в этот момент посреди ее собственной гостиной.

Все были абсолютно уверены, что братья Чернохвосты специально подстроили этот несчастный случай, чтобы получить шанс выступить на сцене. Они относились к тому типу енотов, кто мечтает стать звездой сцены и готов ради этого переломать лапы, но только чужие.

– Эй, братец, – обратился Флинн к Шину, поворачиваясь к аудитории и принимая картинную позу, – у меня к тебе вопрос!

– Слушаю тебя, братец, – отозвался Шин, тоже обводя взглядом зрителей и принимая позу.

Оба облачились в свои лучшие жилетки и повязали яркие шейные платки.

– Ты знал, что летучие мыши – ночные животные? – спросил Флинн.

– Конечно знал, братец, – ответил Шин. – В точности как еноты, летучие мыши бодрствуют по ночам.

– Не в точности как еноты, – возразил Флинн. – Потому что сегодня тот нетопырь меня усыпил!

С боковой части сцены, называвшейся «крылья», потому что там тусовались птицы, курлыкнул Сизый Нед, смеясь над шуткой братьев. Неду всегда нравились злые шутки.

– Братья-мохнатья! – воскликнул Шин, обращаясь к зрителям. – У нас сегодня новые артисты, это их дебют в Вывихнутом переулке! Они музыканты. Братья по лапе и братья по клюву, даже вы, хладнокровные ящерицы, считающие наши зерна! Впервые на нашем Празднике Первой Пороши – давайте тепло поухаем, покудахчем, повоем и попищим, приветствуя… – Флинн вытащил из кармана записку и прочел написанное: – Койота и Громил с Гром-реки!

Глава девятая

Критиковать всякий горазд

Никто не закрякал, не закудахтал, не заухал и не завыл, когда Флинн представил Койота. Все были слишком заняты подсчетом своих зерен и орехов, дожидаясь очереди поместить их в банк, опасливо поглядывая друг на друга и наблюдая за Бешеными Шельмами, которые прохаживались в толпе.

На каменной плите банка Старый Босс Черепаха нашептывал указания своему приспешнику-дикобразу.

Церковные мыши в белых сутанах обступили большую тачку, на которую сложили сундуки и мешки с зернами и орехами, кусочки твердого сыра и свое самое ценное имущество – печатный станок. Церковные мыши были летописцами Вывихнутого переулка, гордыми хранителями всякого печатного слова. Несколько мышей помладше лавировали в толпе, раздавая листовки с изложением мышиного учения.

Поссум Ансель и барсук Отис старательно отвлекали приезжего лесного сурка от карманников, шулеров и темных личностей с шустрыми лапами, шнырявших в толпе. А заодно и с Шельм не спускали глаз.

Все торговцы в переулке платили Шельмам «охранные зерна», что, по сути, означало передачу банде некоторого количества честно заработанных зерен и орехов, дабы та же банда не разнесла их лавки в щепки. Шельмы – что-то вроде блюстителей закона в переулке, но если им однажды не понравится форма вашей морды или блеск в глазах, они вколотят вас в грязь за любой чих и никто их не остановит.

Они отнюдь не походили на тех, кто обычно охраняет праздники, но Вывихнутый переулок и сам был ни на что не похожим местом. Кит пришел к мысли, что существуй Лунный Отряд по-прежнему, никакие Шельмы им для защиты не понадобились бы. Им и так ничего бы не угрожало.

Пока Кит предавался мечтам о героическом прошлом, Шин и Флинн, затейливо раскланиваясь, сошли со сцены и в круг светляков не торопясь вышел жуткий серо-бурый Койот.

На шее у него висела сделанная из консервной банки гитара, а за спиной выстроилось трио выдр в темных очках. У одного на шее висела дуделка из расчески, у другого ударная установка, сделанная из кастрюли, ведра и бутылки. Третий держал старый кувшин, чтобы выдувать сочные басовые ноты.

– Мои мохнатые и пернатые друзья, – начал Койот глубоким и звучным голосом, словно заговорил западный ветер. – И чешуйчатые тоже. – Он изящно поклонился банковским лягушкам и ящерицам. – Играть сегодня для вас – большое удовольствие. Я прибыл из самых Воющих Земель, чтобы развлечь вас песней, которую пел во дворцах ястребов и в роскошных берлогах медвежьего совета. Я пел ее в общинах колибри и на вороньих ярмарках! Я пел ее равно великим и малым, богатым зернами и тем, чье единственное достояние – любовь в их сердцах, и теперь счастлив спеть ее вам на вашем Празднике Первой Пороши.

– Ты веришь этому парню? – закатила глаза Эйни. – Он елейнее церковной мыши в день подаяния.

Кит откашлялся, но не согласился с Эйни. Ему Койот казался завораживающим. Вот с таким бы существом поговорить! За такого зверя он бы получил дополнительные баллы. Другие тоже начали обращать внимание на Койота.

Большой зверь мерил шагами сцену, перемещаясь из света в тень и обратно, мех его переливался на могучих мышцах плеч и ног. Казалось, сам воздух расступался, пропуская его.

Поссум Ансель и барсук Отис перестали болтать с лесным сурком, а Энрике Галло вертел головой, пытаясь получше разглядеть артиста крохотными петушиными глазками. Яркая птица рядом с ним взъерошила перья в попытке снова привлечь его внимание, но тщетно. Она сдалась и тоже уставилась на Койота.

Даже Старый Босс перестал просматривать списки тех, кто поместил свои зерна на зиму в банк, и высунул голову из панциря посмотреть, а ведь Койот еще даже петь не начал.

Похоже, одна Эйни оказалась невосприимчива к чарам артиста. Она была из тех крыс, на кого нелегко произвести впечатление.

Вдобавок койоты славились поеданием изрядного количества крыс, о чем она шепотом попыталась сообщить Киту, но тот зашикал на нее, когда Койот взял гитару в лапы и приготовился играть.

– «Изрядное» означает «примечательное по размеру», – пояснила Эйни.

– Ш-ш-ш, – перебил ее Кит. – Я никогда раньше не видел койота. Хочу послушать, как он поет.

Койот взял первый аккорд.

Новехонькие струны отозвались дребезжащим и хриплым звуком – не музыкальная нота, а голос самого города. Затем Койот взвыл – пронзительно, дико, совершенно нецивилизованно:

– Оу-у-у-о-о-о-о-о-о!

То был голос мира за пределами города, голос Большого Неба и Воющих Земель.

Слушатели замерли в тишине, последовавшей за этим воем, а Койот обвел взглядом аудиторию, улыбаясь во все свои острые зубы:

– Поехали, парни! Раз, два, раз-два-три-четыре…

И тут команда ожила. Один задудел, второй начал дуть в кувшин, третий забарабанил, Койот забренчал по струнам, и все четверо загудели.

Это была катастрофа.

Кит слыхал, как страдающий желудочным гриппом гусь выдавал более красивые ноты. Слыхал, как более музыкально скреблись под землей кроты. А когда Койот запел, показалось, будто утка подавилась сосновой шишкой.

Я пил с Князем Псов в дымном пабе, оу-оу-оу-у-у!

Продул в покер одноногой жабе, оу-оу-оу-у-у!

Но я сбрил свою шкуру и остриг свои когти,

И никаких грехов вы за мной не найдете.

Оу-оу-о-у-у-у-у! Оу-оу-о-у-у-у-у!

Выдры пустились в беспорядочную импровизацию, кто во что горазд. Пока они играли, Койот плясал по сцене, дрыгая конечностями туда-сюда, запрокидывая голову в вое, а затем встал на задние лапы и заскакал. Никому еще не доводилось видеть такого звериного танца, и понятно почему. Больше всего он напоминал тяжелый случай пенной лихорадки.

– Оу-оу-оу-у-у-у-у-у-у! – завывал Койот.

– По-моему, ни один из них понятия не имеет, как играть на своем инструменте, – сказал Кит.

– По-моему, они вовсе не рок-группа, – отозвалась Эйни.

У Кита шерсть встала дыбом. Некоторые животные умеют чувствовать надвигающуюся грозу или что корабль в море вот-вот потонет. Кит, как и любой сирота, проживший достаточно долго, чтоб отрастить усы, обладал способностью чуять беду до того, как она укусит.

– Кит, смотри. – Эйни вертела головой, оглядывая толпу.

Из сумерек просачивалось все больше выдр в темных очках и скапливалось по краям толпы, окружая ее со всех сторон. И в лапах они держали не музыкальные инструменты, а оружие: дубинки, пилы, крепкие ветки и пращи.

– Надо отсюда выбираться, – сказала другу Эйни.

– Дядя Рик, – подергал Кит за шерсть старшего енота.

– Ш-ш, – отмахнулся тот. – Я смотрю представление. Как думаешь, это какой-то традиционный койотий танец или он просто больной?

– Но, дядя Рик, там…

Кита прервали. Толпа дружно заулюлюкала.

– Бу-у! Бу-у! Бу-у! – синхронно заорали все, включая банковских ящериц.

– Не отвлекайтесь от работы! – проворковал Сизый Нед.

Койот вскинул лапы, и команда прекратила играть. Он уселся на авансцене и обвел толпу печально-виноватым взглядом.

– Вам не нравится моя песня? – проскулил он. – Полагаю, мне следовало догадаться, что обитатели Вывихнутого переулка слишком утонченные для моего простого деревенского пения.

– Это пение, по-твоему? – завопил скворец. – Да что ты в пении понимаешь! Ты ля от соль не отличишь, хоть сам великий маэстро Соловей перед тобой разливайся!

Братья Чернохвосты забрались на сцену и попытались успокоить толпу, объявив следующий номер, но Койот не двинулся с места. Когда козел пришел выгонять его, он испустил долгий вздох и повесил гитару на шею.

– Не будь так суров к себе, – похлопал Койота по спине Шин Чернохвост.

– Ага… позволь нам сделать это за тебя! – заржал Флинн. – Ты играешь так же хорошо, как куры летают.

– Но, братец, – с деланым удивлением возразил Шин, – куры же не летают.

– А койоты не играют музыку! – выдал Флинн ударную реплику так, словно действительно ударил.

Койот нахмурился.

Кит почувствовал, как у него задергался хвост. Ничего хорошего это не сулило, в этом он был уверен.

– Дядя Рик, – прошептал он, – надо отсюда выбираться.

– Вы угадали, ребята, – обратился Койот к слушателям. – Я не музыкант, и мои товарищи тоже. Но я пришел в Вывихнутый переулок по двум причинам: спеть свою песню и ограбить вас начисто. Полагаю, с пением мы покончили.

Дядя Рик оглянулся, увидел окруживших толпу выдр, и усы у него зашевелились.

– Ты абсолютно прав, – сообщил он Киту, взял племянника и Эйни за лапы и повел их прочь от растущей опасности.

Но поздно.

Следующие звуки, которые услышали все, были вопли Шина и Флинна Чернохвостов, которых Койот могучим ударом жестяной гитары сбросил со сцены головой вперед.

БАМС! АЙЙЙЙЙ!

И тут выдры бросились в толпу и принялись осуществлять одну из старейших традиций Вывихнутого переулка, даже более старую, чем сам Праздник Первой Пороши.

Они начали свалку.

Глава десятая

Песнь клыка и когтя

Выдры молотили дубинками и когтями, сбивая зверей в плотную кучу, чтоб не разбежались. Дядя Рик тянул Кита с Эйни за собой, пробираясь к туннелям под Вывихнутым переулком, как вдруг перед ним возник громадный выдр.

– И куда это ты собрался? – прорычал выдр, вскинул дубину и обрушил прямо на старого енота.

Дядя Рик отпихнул Кита и Эйни в стороны и отпустил их лапы, дабы иметь возможность блокировать удар. Его крепкая ладонь встретилась с дубиной с громким ШМЯК, и сильные черные пальцы сомкнулись на деревяшке.

Енот дернул дубину на себя, а выдр обратно.

– Гррр, – зарычал выдр.

– Грррр, – зарычал в ответ дядя Рик. – Валите отсюда, ребята!

– Эйни, я должен помочь дяде Рику, – сказал Кит. – А ты давай беги.

– Что это за друг, который рядом, только когда весело? – отозвалась крыска. – Уж ты-то меня знаешь!

Он знал. И радовался, что она рядом, когда они бросились к большому выдру.

– «Жена Фермера»? – предложил Кит.

– «Жена Фермера», – быстро согласилась Эйни.

Эту старую историю времен Лунного Отряда про жену фермера, отрезавшую хвосты трем слепым мышам, рассказывали своим детям и Люди, и звери, но уроки из нее извлекали разные.

Кит постучал выдра по плечу, тот свободной лапой попытался поймать Кита за хвост, а Эйни тем временем подскочила с другой стороны и сдернула у него с морды очки.

– Эй! – взревел выдр, отпуская дубинку, которую дядя Рик тут же и выдернул. А когда враг попробовал схватить Эйни, старый енот треснул выдра его же оружием по задним лапам.

Выдр с воплем повалился наземь.

Эйни, дразнясь, поболтала очками у него перед носом:

– Хочешь заполучить их назад?

– Отдай! – вопил выдр. – Я ничего не вижу!

– Сначала скажи мне: ты хищник? – спросила Эйни.

Выдр кивнул.

– Эйни, – изумился Кит, – что ты делаешь?

– Домашнее задание, – отозвалась крыска.

Выдр попытался выхватить у нее очки, но лапки у Эйни были слишком быстрые, она тут же отодвинулась на безопасное расстояние.

– Ну-ну, – поддела она выдра. – Сначала скажи мне одну вещь, которой я не знаю про вас, выдр.

– Меня зовут Сет Свистун, – прищурился на нее выдр. – И я никогда не забываю обид, – прорычал он.

– Ужас так жить, – посочувствовала ему Эйни. – Я стараюсь не помнить никаких обид. Но спасибо тебе за дополнительные баллы по домашке. – Она сделала книксен и убрала очки себе в кошелек.

– Эй! – завопил выдр, но крыска и еноты уже покинули его, стремясь выбраться из свалки.

Неразбериха была почище, чем в муравейнике под деревенским клубом во время танцев.

Разные существа лезли друг другу на головы, пытаясь избежать ударов и пинков со стороны выдр. Успевших взлететь птиц сбили наземь меткими камнями из пращей.

Поссум Ансель крепко уцепился за Отиса. Барсук поймал двух выдр в шейный захват и теперь размахивал ими, как метлами, расчищая себе дорогу. Энрике Галло направо-налево полосовал врага бритвенно-острыми когтями, а охранявшая Старого Босса Черепаху стая бродячих псов взяли начальство в кольцо и, рыча и огрызаясь, пробирались к выходу.

Но уйти никому не удалось.

Оставшиеся на сцене выдры начали стрелять по удирающим животным зажженными спичками из рогаток, поджигая беглецам шерсть. Бродячие псы припали к земле и заскулили, прикрывая головы лапами. Отис бросил выдр, упал и принялся кататься по земле, чтобы погасить пламя на лбу, пока Ансель задувал горящий кончик своего хвоста. В воздухе запахло паленой шерстью и горящими перьями.

Старый Босс Черепаха высунул голову из панциря ровно настолько, чтобы крикнуть:

– Зимний запас желудей любому, кто вытащит меня отсюда!

Сизый Нед порхнул ему на выручку, но кувырком полетел назад, отброшенный ударом самого Койота, использовавшего гитару как булаву.

– Вот такая музыка мне по нраву! – перекрыл общий шум и гам голос Койота. – Песнь клыка и когтя! Оу-оу-оу-у-у!

– Красивая мелодия, шеф, – весело отозвался другой выдр, только что пинком зашвырнувший дикобраза в гущу мечущихся в панике воробьев-репортеров. Бедняга, которого некогда боялся каждый в Вывихнутом переулке, приземлился на спину и теперь беспомощно дрыгал лапками, намертво пришитый собственными иглами к мешку с зернами и орехами.

Банкиры из Рептильего трастового банка попытались быстренько утащить как можно больше мешков с зернами к себе в сокровищницу, пока все состояния Вывихнутого переулка не попали в лапы Койоту.

Выдр спрыгнул на землю прямо перед каменным входом, одной лапой отправил в нокаут геккона в костюме-тройке, а второй схватил разноцветную ядовитую лягушку.

К несчастью для банкиров и для всех остальных жителей Вывихнутого переулка, лягушка ядовитой вовсе не была. Это была обычная зеленая лягушка, раскрасившая себя в яркие цвета, дабы выбить из банковского начальства двойное жалованье.

Она изобразила обморок, прежде чем выдр успел огреть ее дубиной или банкиры – уволить.

– Довольно! – взвыл Койот так громко, что даже облака, казалось, разошлись и луна осветила его ярким лучом.

Драка прекратилась, и жители Вывихнутого переулка принялись со стонами зализывать раны.

– Мы можем играть эту песню, пока не взойдет солнце, – пояснил Койот, снова расхаживая по сцене. – Или вы сдадите все зерна и орехи, что у вас есть, до последнего, и избежите лишних тумаков.

Ответное молчание было тяжелее, чем то, что последовало за комическим выступлением Деклана.

– Почему бы мне не облегчить вам задачу? – предложил Койот. – Черепаха! – позвал он. – Лучше высунь башку из панциря, пока мои ребята не вытащили ее не с той стороны.

Старый Босс высунул голову. На его морщинистой морде отражались все прожитые хозяином долгие сезоны. Он заговорил медленно и тихо, так что Койоту пришлось напрячь слух.

– Ты связался… не с той… черепахой, – проговорил босс. – Никто… не хамит… моим… Бешеным Шельмам. Переулок… принадлежит… нам.

– Уже нет, – пожал плечами Койот. – Пожалуйста, вели своим бугаям собрать все зерна и орехи в банковской сокровищнице.

– Накося-выкуси! – рявкнул Старый Босс Черепаха.

Койот одним жутким прыжком перемахнул со сцены на землю перед невежей. Опустил голову, подхватил старую рептилию в лапы и безжалостно затряс, буквально взбалтывая содержимое панциря. Затем положил черепаху на спину, поставил могучую лапу на беззащитное брюхо главаря местных бандитов и всем весом надавил.

– Как сильно, на твой взгляд, мне надо надавить, чтобы панцирь треснул? – поинтересовался он у черепахи.

Жители Вывихнутого переулка отводили глаза и прятали морды в лапах, лишь бы не видеть жестокой сцены. Всем им за годы жизни здесь доводилось страдать от лап бандитов, но наблюдать за таким – это уж слишком.

– Теперь ты велишь своей банде собрать для меня все до последнего зерна и орехи в этом переулке? – спросил Койот.

Кит не расслышал черепахиного ответа.

– Громче! – потребовал Койот.

– Давайте, – простонал старый гангстер. – Собирайте зерна!

– Слышали? – взвыл Койот. – Шельмы! За дело. Вы! – Он ткнул пальцем в Шина и Флинна Чернохвостов. – Назначаю вас ответственными. Поздравляю. Вы новые предводители Бешеных Шельм.

Окровавленные морды братьев расплылись в ухмылках.

– Если утаите хотя бы одну-единственную сушеную ягодку из сокровищницы, мои ребята споют вам еще одну песню. Усекли?

– От воя до щелчка, – ответили близнецы.

– Теперь заставьте свою банду собрать мою добычу, – приказал Койот.

Шин и Флинн взялись за дело с энтузиазмом новой власти.

– Давайте, парни, вы слышали того чувака, – обратился Флинн к банде.

– Певец из него так себе, но мелодию вы знаете, – добавил Шин. – Приступайте.

Свора дворняжек, птиц и прочих мрачных существ вопросительно заозирались, но постепенно один за другим двинулись сквозь толпу, заставляя торговцев, танцоров и игроков всех форм и размеров сдавать свои зимние зерна. Стайку белок отправили в сокровищницу банка вытаскивать зерна и орехи, уже сложенные на депозит.

Когда братья-еноты добрались до предпринимателей, поссум Ансель проявил дерзость.

– Зачем мы платили Шельмам за защиту, если они не в состоянии защитить нас? – требовательно спросил он.

Шин с Флинном опустили головы, на краткий миг испытав угрызения совести. Старый Босс Черепаха стонал на земле. Даже преступники гордятся своей работой, и Шельмам было стыдно, что их переиграл более жестокий разбойник.

– Просто сдайте добычу, – взмолился Шин.

– Чем быстрее вы это сделаете, тем раньше он с нас слезет, – добавил Флинн.

Поссум Ансель скрестил лапы на груди. Братья Чернохвосты зарычали, и барсук Отис тут же подскочил и встал рядом с другом. Койот обернулся и нанес Отису в грудь один-единственный удар лапа-джитсу. Здоровяк-повар упал на подставленные лапы двух выдр, тут же взявших его на удушающий захват.

Поссум Ансель при виде этого сразу грохнулся в обморок, следуя освященной временем традиции поссумов притворяться мертвыми.

– И сурочью смолу мы у вас тоже заберем, – сообщил Отису Койот.

Барсук нахмурился, но кивнул.

– Не слышу!

– Вы еще пожалеете, – проворчал Отис.

– Непременно! – улыбнулся Койот.

Из толпы раздался тоненький голосок.

– Многое может произойти между воем, что приводит нас в этот мир, и щелчком капкана, что забирает нас из него. – То был Мартин, предводитель церковных мышей, в яркой белой сутане, окруженный прочими мышами его религиозного ордена. – Справедливость таки постигнет бандитов, даже тех, кто думает, что будет сильным всегда.

– Ха-ха! – рассмеялся Койот. – Ты имеешь в виду легенды о Лунном Отряде, не так ли? Эти байки такие же тухлые, как твое дыхание. Кроме того, твои легенды не старше моих, мыш. И в моих легендах Койот всегда побеждает.

– Ты знаешь лишь те истории, которые тебе нравится слышать, – возразил Мартин. – А мы, мыши, знаем их все, даже те, которые койоты предпочитают забывать. Прошлое – это сырный круг, и оно катится и катится. Что было обгрызено однажды, будет обгрызено снова, и рано или поздно справедливость достанется всем.

Койот пожал плечами:

– В данный момент мне достаются ваши зимние запасы.

Он обернулся к горностаю в блестящем плаще, пытавшемуся незаметно затолкать себе в рот все свои зерна и орехи разом, полагая, что лучше съесть свое состояние, лишь бы его не отобрали.

Койот вырвал у него мешок и передал поджидавшему выдру. Горностай проглотил свой последний кусок еды.

Один за другим звери сдавали сумки и чемоданы, сундуки и мешки – даже обычно склочные воробьи-репортеры. И когда весь переулок отдал все, что у него было, Койоту, тот хлопнул в ладоши и завыл так громко, что ястребы в своих далеких поместьях в отдаленных кварталах услышали и подивились, что может значить этот вой. Но ястребов не интересуют разборки на грязных задворках городов, и никто не пойдет выяснять, в чем дело.

Все звери с грустью наблюдали, как их земное богатство перекочевало к Громилам с Гром-реки.

– Когда медведи дерутся, мнется трава, – пробормотала себе под нос Эйни.

У нее на любой случай имелась поговорка, но эта Киту не понравилась. Ему не хотелось быть какой-то смятой травинкой под медвежьими лапами. Он хотел быть героем, прогоняющим медведей. Он хотел быть как Лунный Отряд, но что может один юный енот против жестокого койота?

– Наступает холодный сезон! – К Койоту шагнул дядя Рик.

Кит затаил дыхание, глядя, как его дядя стоит нос к носу с таким кровожадным зверем. Дядя Рик нервно провел лапой по шерсти, затем гордо расправил грудь и заявил:

– Без наших запасов зерен и орехов мы все умрем с голоду.

Лишь немногие посмели вполголоса поддержать его.

– Ваша голодная смерть меня не касается, – ответил Койот. Затем оглядел толпу и улыбнулся. Животные тяжело дышали, и сотни облачков поднимались в воздух. – Что ж, Громилы, мы неплохо поработали. Двигаем дальше. Нас ждет целый город и еще много музыки!

– СТОЙТЕ! – крикнул Кит. Он откашлялся и проорал самым злым тоном. – Что вы за негодяи такие, а, Койот?

Все взгляды обратились на него.

– Что ты делаешь, Кит? – прошипела Эйни.

– Свою домашку, – шепнул в ответ Кит. – Я тоже хочу дополнительные баллы.

Эйни схватила его за лапу:

– Главное, чтобы тебя не съели в процессе выполнения.

Часть II

Опасная игра

Глава одиннадцатая

Околпачивание

С тех пор как луна впервые проявила дружелюбие к ворам, их трюки получили множество названий. Они назывались враньем и жульничеством, разводками и подставами и махинациями. Также они назывались лохотроном, ухищрениями, мошенничеством, надувательством и розыгрышами. Но по сути это одно и то же: обман остается обманом, а тот, кто его устраивает, – обманщик.

А еноты, разумеется, великие обманщики.

Величайшие обманы похожи на легенды, у них такой же размах, как у любого эпического сказания, скрытого под обложкой книги. Великий обман раскладывается на отдельные части – у него есть начало, середина и конец. В обмане, как и в истории, имеются действующие лица, даже если они и не подозревают о своем участии в нем.

Первая часть, начало обмана, называется Околпачиванием. Околпачивание – это часть, в которой тот, кого обманывают – простак, – заманивается в ловушку. Именно здесь завязывается сюжет, расставляются капканы и произносится больше всего вранья. Средняя часть обмана называется Захватом. Именно здесь простак, сам того не зная, дает обманщику то, чего тот хочет. Третья часть – последняя – самая жесткая. Третья часть – это Смахивание, когда обманщик тем или иным способом избавляется от простака и упархивает прочь, свободный как птица.

Все великие обманщики, как и все великие рассказчики, выстраивают эти части по-своему. Братья Чернохвосты полагались на скороговорку и острые когти. Эйни – на ловкость лап и ласковые речи. Кит не знал точно, как действовать, но у него был только один шанс спасти Вывихнутый переулок от зимнего голода.

Если Койот удерет со всеми их зернами и орехами, то, когда придут холодные снега, Дикие однозначно станут голодать. Вкусного мусора на всех не хватит, и получится как в старые времена, когда сильные поедали слабых, а слабые заставляли сильных подавиться своими костями.

Если он не найдет способа остановить этого койота, Вывихнутый переулок развалится на части. Возможно, одновременно удастся и произвести впечатление на мистера Тиминсона. Киту очень хотелось доказать учителю, что он умен, как Азбан, и вдвое добрее.

«Или, может, это я загнул? – мысленно прикинул юный енот. – Нет, – подумал он. – Енотам в этом мире и так дано немного, лишь хитрость и гордость». Кит намеревался извлечь из этого максимум. Он вознес краткую молитву Азбану и начал свое великое жульничество.

Пора околпачить койота.

План сложился.

– Ты меня слышал? – повторил Кит как можно громче. – Я спрашиваю, что это за трусливые, хвост поджавшие воришки явились сюда грабить нас?

– Кит, тихо! Дай взрослым уладить это дело, – взмолился дядя Рик.

– Как ты нас назвал, мелюзга? – резко обернулся к Киту Койот.

– Ну, сначала я назвал тебя и твоих выдр негодяями…

– Мы не негодяи! – запротестовал Сет Свистун, из-за отсутствия очков глядя не в ту сторону. – Мы Громилы с Гром-реки! Самые гнусные, самые драчливые звери по эту сторону солнца!

Прочие выдры поддержали его хоровым лаем.

Кит откашлялся:

– После этого я поинтересовался, что вы за трусливые, хвост поджавшие воришки. Кстати, следовало бы еще добавить «слизненосые сопливые помоечники».

Если толпа способна дружно ахнуть, то зажатая в узком пространстве Праздника Первой Пороши толпа так и сделала. У Кита аж усы зашевелились.

Теперь отступать стало некуда. Великие аферы либо выигрываются, либо проигрываются в первые бесценные мгновения Околпачивания. Как при рассказывании истории, стоит на секунду упустить внимание слушателей, и его уже не вернешь.

– Теперь, когда я взглянул на собранную вами добычу, – продолжал Кит, – я вижу, что вы всего лишь кучка мелких выхухолей-шаромыжников. – Он старался вести себя – как там Эйни говорит? – за-ли-хват-ски. Изо всех сил изображал спокойствие и беззаботность. Он надеялся, что банда не заметит, как у него дрожит хвост. Даже наступил на него для верности. – Обчистить переулок, охраняемый бандой таких олухов, как Бешеные Шельмы, всякий может. Это не делает вас крутыми. Нас за прошлый месяц дважды грабили, скажите?

Звери Вывихнутого переулка смотрели на Кита в замешательстве.

– Скажите? – с нажимом повторил он.

– Ну да, – подхватила Эйни. Она не знала, какую каверзу замыслил Кит, но понимала, что ему требуется в этом помощь. Кит и его ум никогда раньше ее не подводили. – Нас грабили трижды, правда?

– Ой, точно, – подмигнул ей Кит. – Три раза. И последний раз – группа песчанок.

– Маленьких песчанок, – подтвердила Эйни, хотя все песчанки и так маленькие. – Миленькие такие. Я даже не подумала, что они банда. Я решила, что это хор.

– Пели они красиво, – согласился Кит. – Не то что некоторые…

Койот заворчал, и Кит понял, что тот его слушает.

– Так продолжайте, – развел лапами Кит. – Заберите то немногое, что у нас осталось, и пойдет молва, что Громилы с Гром-реки такие же горе-грабители, как хор песчанок.

Песчанки, следует заметить, являлись наименее криминальным племенем из всех существ, когда-либо шнырявших под луной. Они приходились родней мышам, но были меньше, нежнее и более робкими. Самое страшное преступление, на какое они были способны, это съесть крошки от печенья, испеченного ими для своих соседей. И даже в этом случае они не забывали послать самим себе благодарственную открытку.

– Мы песчанок на завтрак жрем! – гаркнул Сет Свистун, что заставило двух присутствовавших в толпе песчанок нырнуть в пустые мешки из-под зерен.

Койот взглянул на собственную банду и покачал головой:

– Не давайте накрутить вам хвост. Слова этого мелкого енота немногого стоят, когда зимние запасы всего его переулка держу я.

– Но что делать такому койоту, как ты, с кучей зерна и орехов? – удивился Кит. – Я думал, ты хищник.

– Хороший вопрос, – зарычал Койот. – Не закусить ли мне вместо этого енотьим мясцом?

– Еноты жилистые, – пискнул Кит, но тут же откашлялся и продолжил с большей уверенностью: – Не хочешь ты енота. А хочешь ты красиво и аккуратно упакованной еды в банках, какую Безблохие получают. Настоящий бандит захотел бы пищи Безблохих, а не нашу жалкую кучку зимних зерен.

– Или не жалкие ошметки мяса на наших костях, – поддакнула Эйни.

– В банках? – Койот с любопытством подался вперед.

– А, не важно, – отмахнулся Кит, сунул лапку в карман и достал свой кошель с зернами. – Ты хочешь все зерна, какие у нас есть, вот, мои не забудь. Я собирался купить на них перьев для школы, но, пожалуйста, забери их и покажи миру, какие из вас на самом деле бандиты.

Сет Свистун протянул лапу, выхватил кошелек с зернами у Кита из пальцев и не глядя сунул себе в мешок. Койот продолжал пристально рассматривать юного болтуна, словно измеряя его.

– Расскажи мне еще про эту пищу Безблохих, – потребовал он. – В банках.

– У вас там, в Воющих Землях, что, банок нету?

Койот продолжал сверлить нахального енота взглядом, не отвечая ни да, ни нет.

– Ну, – пустился в объяснения Кит, – Безблохие – это домашние питомцы Людей – едят еду из банок, которые их Люди для них выставляют. Рыбу, мясо, зерновые и овощи – всевозможные прекрасные вещи, о которых Дикий Народ вроде нас и мечтать не смеет. Иногда нам достаются их объедки, когда пустые банки выбрасывают в помойку.

– И что мне толку в куче еды для Безблохих? – спросил Койот. – Она у них в домах, а я тут, снаружи. Никому еще не удавалось залезть в людской дом и уцелеть, чтобы рассказать об этом.

– Енотам удается, – возразил Кит. – И крысам тоже. Буквально на той неделе мы с подружкой залезли в три людских дома просто по приколу.

Эйни кивнула:

– Устроили вечеринку.

– Я даже праздничную шапочку надел, – добавил Кит.

– Врешь, – сказал Койот и обратился к Шину и Флинну Чернохвостам: – Он врет?

Кит взглянул на братьев Чернохвостов и затаил дыхание. Опустив лапы пониже, он сложил пальцы буквой А, знаком Азбана и всех енотов. Он надеялся, что эти два блохами траченных предателя подыграют ему. Если братья этого не сделают, он все равно что собачий корм.

– Врет, – ответил Флинн.

– Кит не лазил в людские дома на той неделе, – добавил Шин.

У Кита упало сердце.

– Это было две недели назад, – продолжал Шин.

– На той неделе была наша очередь, – подхватил Флинн, незаметно возвращая Киту знак.

Братья чуяли, куда ветер дует, и сейчас он дул в сторону Кита.

– А, точно, – снова вступил Кит. – Я и забыл. Мы туда по очереди ходим. От воя до щелчка.

– И что? – не понял Койот. – Какое мне дело до того, как развлекаются паразиты на задворках? Я получил то, за чем пришел.

– Но что, если ты мог бы получить больше того, за чем пришел? – наддал Кит. – Что, если бы я добыл тебе банок корма для Безблохих весом с двух тебя, прямо из людских домов?

– Ты? – изогнул мохнатую бровь Койот.

– У меня к тебе простое предложение, – подсек Кит. – Отдай нам обратно наши зерна и орехи, а я притащу тебе столько банок корма для Безблохих, сколько ты сможешь унести.

– Правда притащишь? – склонил голову набок Койот.

– Притащу, – сказал Кит. – Дай мне времени на два рассвета, и у тебя будет больше еды, чем ты сумел бы награбить в любой общине Диких во всем городе под Рассеченным Небом.

– Ты же не попытаешься меня надуть, а? – прищурился Койот. – Обжулить? Провести? Слегка разыграть? Околпачить?

– Я? – Кит обвел взглядом переулок, где его побитые и покусанные соседи дрожали на утреннем морозце. – Да я колпака от черпака не отличу. Мне бы и в голову не пришло обманывать такого мудрого и повидавшего мир койота, как ты.

– По-моему, я только что был слизненосым сопливым помоечником? – вскинул другую бровь Койот.

– Ну, это же было до того, как мы познакомились, – включилась в беседу Эйни. – Теперь мы видим, что ты фасонистее фазана в лаковых туфлях, так что будем ужасно рады заключить с тобой такую сделку. И ты в выигрыше, и мы не внакладе.

– Но разумеется, мы в твоей власти, – согнулся в поклоне Кит.

Койот фыркнул:

– Это-то и так ясно… и я приму эту сделку.

Кит аж щеки закусил, чтоб не улыбнуться.

Он околпачил Койота, хотя тот полагал, что уж его-то околпачить невозможно. Как говаривал Первый Енот: «Хорошо тот дело начал, кто удачно околпачил».

Похоже, Кит начал дело и впрямь неплохо.

Глава двенадцатая

Сделки и подделки

Стоило Киту себя похвалить, как Койот предложил внести в сделку несколько поправок.

– Все захваченные мной зерна и орехи я оставляю у себя, пока не получу свои банки через два рассвета от сего момента, – сказал он Киту. – Ты получишь все назад, когда выполнишь свою часть данной сделки.

– Справедливо, – кивнул Кит.

– И я бы взял также некоторое коллатеральное обеспечение, – продолжал Койот. – Для поддержания твоей честности.

– Кол-театр-аль-ное? – Такого слова ни Кит, ни даже Эйни не знали.

– Это означает нечто, что я удерживаю при себе до завершения сделки, нечто ценное для тебя, что я оставлю себе, если сделка провалится. Коллатеральное обеспечение – это гарантия для меня, что ты выполнишь свою часть.

– Но у тебя уже все наши зерна и орехи, – возразил Кит.

– Мне нужно нечто более для тебя ценное, – сказал Койот. – Нечто поистине незаменимое. – Он кивнул выдрам и рявкнул: – Взять черепаху! – Один из выдр схватил Старого Босса Черепаху. Койот с улыбкой взглянул на дядю Рика. – И этого мохнатого тоже.

Еще один выдр вскинул дубинку и вырубил старого енота одним ударом по макушке. Двое других сунули старика в мешок.

– Эй! – Кит с криком бросился вперед, но Койот оттолкнул его.

– Если ты хочешь когда-нибудь снова увидеть своего дядю, Кит, то принесешь мне эти банки через два рассвета от сего момента.

– Дядя Рик! – закричал Кит, но мешок не шевельнулся.

Кита замутило. Дурак он был, что пасть разинул. Он-то думал, что, выступая против вороватого Койота, рискует только собой, а теперь и дядю опасности подверг. Он хотел быть героем, но не подумал о невинных обывателях.

– Откуда ты узнал, что он мой дядя?

– Ох, Кит, твоя слава докатилась даже до Воющих Земель… Герой Вывихнутого переулка, – ответил Койот. – Я проделал весь этот путь, чтобы посмотреть, чего ты стоишь. Я не случайно выбрал для грабежа Вывихнутый переулок. Мне хотелось познакомиться с тобой, великим героем Диких, маленьким енотом-сиротой, одолевшим Безблохих. – Койот рассмеялся. – А теперь смотрю я на тебя, и меня на ха-ха пробивает. Тоже мне, герой-плакса! Ха!

Кит был ошеломлен и рассержен. Он вытер слезу кончиком хвоста и зарычал на Койота.

– Вот это уже больше похоже, – сказал тот. – Прояви характер! Посмотрим теперь, как ты снова спасешь свой переулок. А на случай, ежели ты подумываешь вызволить своего дядю до того, как я получу свои банки с кормом, имей в виду, что у меня имеются остроглазые и еще более остроклювые друзья, которые будут за тобой присматривать.

Койот коротко и пронзительно тявкнул, и над переулком проухали три тени. Три ушастые совы, все в камуфляжных охотничьих плащах и мягких камуфляжных шляпах, приземлились и взяли толпу в треугольник, нависая над звериной мелкотой и сверкая желтыми глазами.

Сестры-Наемницы из Цементного ряда присоединились к банде Койота.

– Приятно было грабить вас всех, – изысканно поклонился Койот. – Увидимся через два рассвета.

Его подручные взвалили мешок с дядей на тачку, груженную всем зерном и орехами, мусором и сокровищами, хранившимися прежде в Рептильем трастовом банке. Койот рявкнул на Шина и Флинна, чтоб толкали тачку. Братья-еноты теперь были в его банде.

– Предатели! – крикнула им Эйни, но Кит поднял лапу, останавливая ее.

Он пристально смотрел на близнецов.

– Мы всегда знали, что они проходимцы, – сказал он. – Все здесь знают, что им доверять нельзя.

– Эт верно, – отозвался Шин. – Жук жужжит, а голубь гулит.

– А енот до смерти жулит, – закончил за братца Флинн.

Кит сердито уставился на него, Флинн ответил ему таким же взглядом, но братья Чернохвосты ушли вместе с бандой выдр и всей едой, какая имелась в переулке.

– Погодите! – Сет Свистун вразвалочку подошел к Эйни. – Вертай мои очки, – проворчал он, щурясь в пустой воздух рядом с ней.

– С чего бы это? – скрестила лапки на груди Эйни.

– С того, что я вышибу тебе мозги через хвост, если не отдашь! – прорычал выдр.

Кит метнулся на защиту подруги, но она уже протягивала бандиту очки.

– С такой логикой не поспоришь, – вздохнула крыска.

– И твои зерна, – проворчал тот.

Эйни вытащила свой кошель с зернами и уронила ему в ладонь.

– Смотри, на что их тратишь.

Сет напялил очки и сунул ее кошель в мешок рядом с Китовым. Фыркнул, присоединился к своим и растаял в рассветных сумерках.

Переулок замер в молчаливом потрясении. У них отняли все, что у них было, а грозные Бешеные Шельмы абсолютно не сумели их защитить. Теперь все надежды возлагались на пушистую голову Кита.

Должно быть, так себя чувствовали члены Лунного Отряда в стародавние времена – все бремя дикого мира лежало на их плечах.

Но если они смогли, то и он сможет! Кит не подведет свой переулок. Не подведет дядю. Он спасет их всех.

– Почему ты защищаешь этих Чернохвостов? – недоумевала Эйни. – Они же тебя ненавидят.

– Они наши соседи, – ответил Кит. – В конце концов они сдержат слово.

– Они никогда раньше слова не держали.

– Тогда, полагаю, еще не конец.

Эйни покачала головой:

– Ты же не отдал тому выдру свой настоящий кошель с зернами?

– Не-а. А ты?

– Не-а. Я отдала ему свой «хвать-сюрприз».

Оба они носили с собой запасной кошелек-обманку, известный среди карманников как «хвать-сюрприз». В него клали лишь тонкий слой зерен, прикрывающий хрупкие осиные гнезда. Когда выдры откроют кошельки и своими большими лапами подавят гнезда, их ждет весьма неприятный сюрприз.

Если живешь в Вывихнутом переулке и при этом недостаточно велик и зол, чтобы драться, приходится иметь в запасе фокус-другой, дабы к тебе не совались.

– Эти выдры тупые, как мотыльки у костра, – сказала Эйни.

Солнце уже затуманило ночное небо первым розовым дыханием утра.

– Итак, Койота ты околпачил. Что теперь?

Все обитатели переулка смотрели на него – от жабы до крота, от воробья до мыши.

– Теперь? – Кит набрал побольше воздуха. – Время для Захвата.

– И как ты собираешься это проделать? – потребовал ответа Сизый Нед.

– На самом деле у нас в переулке не то чтобы валяются бессчетные банки с кормом Безблохих, – вежливо, но как можно суровее произнес церковный мыш Мартин.

– Я собираюсь поступить именно так, как сказал, – ответил им всем Кит. – Я намерен залезть в людские дома. Я намерен ограбить Безблохих, вернуть дядю и спасти наш переулок. – Он выпрямился и почувствовал себя как герой, каким ему полагалось быть. – И я заставлю этого койота пожалеть, что он вообще здесь появился.

Глава тринадцатая

Численное превосходство

– Безумная это сделка, – сказала Эйни Киту, когда все прочие звери устремились к своим норам, пока солнце не выжгло тьму в переулке. – Пожалуйста, скажи, что у тебя есть план!

– Я над ним работаю, – отозвался Кит. – Но мне понадобится совет.

– Ты же не помышляешь всерьез о… – Эйни резко остановилась и прижалась к стене Анселевой пекарни.

– Ага. Я намерен сходить к Крысиному Королю.

– Но нам же не назначено, – возразила Эйни. – Никто не ходит к Крысиному Королю без записи. На самом деле на приеме у Крысиного Короля никто не бывал больше лун, чем листьев на деревьях. Ну, никто, кроме тебя.

– Не будь я уверен в обратном, – заметил Кит, – решил бы, что ты боишься.

– Я? Не-а. Я ничего не боюсь.

Эйни старалась держаться непринужденно, но хвост у нее подергивался. Кит знал, что она ужасно боится Крысиного Короля. Крысиный Король представлял собой сотню переплетенных между собой крыс. Они говорили как одна, действовали как одна, но смотрели сотней пар глаз и ели сотней разных ртов. Они были пророками Вывихнутого переулка, а также, по слухам, абсолютно безумны.

Однако боялась Эйни не поэтому.

Эйни боялась, потому что одна из этих переплетенных крыс приходилась ей матерью.

Как и все старшие дочери в ее семье от начала крысиного племени, пока Эйни не нарушила традицию и не сбежала, ее мать присоединилась к Крысиному Королю. Она переплелась с ним и добавила в него свои мысли, свои идеи, свои воспоминания. С той давней ночи она перестала быть Эйниной мамой. Она стала просто частью многоглавой крысы, как капля воды является частью пруда. Она стала Крысиным Королем и не покинет его до последнего вздоха.

В какой-то мере Эйнина мама предпочла верность Крысиному Королю обязательствам перед собственной дочерью. Она сделала Эйни сиротой.

Кит понимал Эйнино беспокойство перед новой встречей с матерью, но Крысиный Король был мудрейшим существом в Вывихнутом переулке, и уж если кто мог помочь в Китовой затее с ограблением Безблохих, то это он. Или она? Они. Все-таки это они.

– Пойдем проведаем их, – сказал Кит, направляясь к выходу из Вывихнутого переулка.

– Погоди! – окликнула его Эйни. – Сейчас? Но солнце же всходит! Спать пора!

– Мы можем поспать или выжить, – ответил Кит. – Но и то и другое нам не успеть. Дело твое, но лично я отправляюсь к Крысиному Королю просить помощи. Дядя Рик рассчитывает на меня.

Эйни с тоской оглянулась на дверь в апартаменты Кривого Дуба, и Кит почти увидел, как она представляет себе свою уютную кроватку. Крыска вздохнула:

– Я за тобой, Кит. Как всегда. От воя до щелчка.

– От воя до щелчка, – отозвался енот, и они прошнырнули сквозь кусты и метнулись через большую бетонную дорогу к забору, где нес вахту телохранитель Крысиного Короля.

Вот только сова, охранявшая логово Крысиного Короля, на своем обычном насесте отсутствовала.

И на необычных засидках ее не было.

Она исчезла, а в заборе зияла большая дыра. Как раз такая, чтобы сквозь нее мог проползти койот с бандой выдр.

Их следы прочертили во влажной земле ужасную тропу, упиравшуюся прямо в разверстую стену обиталища Крысиного Короля.

– О нет! – пискнула Эйни.

Позабыв свои страхи, она помчалась вперед, и Киту пришлось бежать, чтобы догнать ее, карабкаясь через груду обломков осыпавшейся стены, под которой Эйни прошмыгнула снизу.

Он нагнал ее у края пустого бассейна, где жил Крысиный Король. Свет серыми червяками сочился через разбитые окна, воздух набряк тишиной. Когда Кит приходил к Королю в прошлый раз, он слышал, как цокают по плиткам сотни коготков и как жуют сотни ртов, пока сотня голосов не заговорила с ним, как один.

А теперь ничего.

– Эй! – позвала Эйни. – Есть тут кто? Эй!

Даже ветер не почесался завыть в ответ.

Эйни подняла на Кита мокрые глаза:

– Куда мог подеваться Крысиный Король? Они же не могли просто взять и бросить нас, правда?

Кит знал, что, говоря «они», Эйни на самом деле имела в виду «она».

На самом деле она говорила о маме.

Он положил лапу подруге на спину. У него не было для нее ответов, но хотя бы дружеское утешение он ей предложить мог. Если ее мама и вправду исчезла, тогда Эйни становилась еще ближе к Киту, чем прежде. Дважды сирота.

– Знаешь, иногда приходится сбрасывать летнюю шубку, чтоб отрастить более густой мех на зиму, – сказал он ей.

– Чего? – всхлипнула Эйни.

Крохотные семена мудрости были скорее по ее части, но Кит должен был сказать подруге хоть что-нибудь, чтобы ей полегчало.

– Типа я хочу сказать: порой, когда теряешь нечто важное, получаешь что-то другое, нужное тебе. Как когда я потерял родителей в прошлом сезоне – я и думать не мог, что уцелею, но выжил, и потому что выжил, я нашел Вывихнутый переулок и дядю Рика… и тебя. Друга. Оставайся моя жизнь неизменной, она и к лучшему никогда не изменилась бы.

– По-настоящему трогательно сказано, Кит. – Эйни вытерла глаза кончиком хвоста. Затем шутливо стукнула его по плечу. – Ты сентиментален, как скунс в сортире.

Если Эйни опять выдумывает бессмысленные присловья, догадался Кит, значит ей лучше.

– Думаю, надо поискать подсказки, куда мог подеваться Крысиный Король, – предложил енот. – Стоглавая крыса не может просто взять и бесследно раствориться в воздухе.

– Ш-ш-ш! – шикнула на него Эйни.

– Что? Я просто говорю…

Кит думал, что она уже не расстраивается, но, может быть, он излишне поторопился с поиском улик, пока ее чувства еще свежи.

– Я что-то слышала! – прошептала Эйни.

Уши у Кита встали торчком. Ничего необычного он не услышал, но нос продолжал процеживать воздух. Знакомый запах, непонятный, но уже слышанный. Нечто вроде он чуял в ветерке и на деревьях и, совсем недавно, на Празднике Первой Пороши.

– Совы! – воскликнули они с Эйни одновременно, когда тишину разорвал скрипучий крик и их накрыла широченная тень от крыльев трех снижающихся сов.

– И-и-и-и-и-и-и!

Кит нырнул влево, Эйни – вправо, и совиные когти цапнули пустоту там, где друзья стояли мгновение назад.

Когда Кит вскочил, Сестры-Наемницы из Цементного ряда уже приземлились, взяв их с Эйни в треугольник и не сводя с них круглых глаз. Постепенно они смыкали круг, заставляя Кита с Эйни прижаться спиной к спине. Моргали хищницы по очереди, так что минимум две все время смотрели на жертву. Не убежишь.

– Вам давно пора спать, малыши, – сказала одна сова.

– И нам тоже, причем давно, – добавила другая.

– Мы делаемся недовольные, когда нам приходится бодрствовать после восхода солнца, – сказала третья. – Особенно если мы голодны.

– Где Крысиный Король? – потребовала ответа Эйни, вертя головой в попытках уследить за всеми совами одновременно. Все знали, что крысу вроде Эйни сова способна проглотить не жуя.

– Улепетнул, – сказала одна.

– Похоже, у них больше мозгов, чем у вас двоих, – заметила вторая.

– Крысы понимают, когда пора бежать с тонущего корабля, – изрекла третья.

– Вывихнутый переулок не корабль, – возразил Кит. – И он не тонет!

– Это была метафора, – пояснила первая сова. – Корабль означает переулок, а мы вода, которая тянет его вниз.

– И накрывает волной! – Совы ринулись на Кита с Эйни, щелкая острыми клювами.

Кит сгруппировался и бросился вперед, по пути оттолкнув в сторону Эйни и прокатившись между лап у одной из сов. Но его бросок внезапно остановила боль в хвосте. Он растянулся на твердом дне бассейна и оглянулся через плечо. Одна из сов пригвоздила его черно-белый хвост когтем. Вторая держала Эйни за шкирку, готовая уронить извивающуюся белую крысу прямо себе в клюв.

– Какой лакомый с виду кусочек, – сказала она. – Интересно, белые крысы на вкус такие же, как серые?

– Нет, мы гораздо кислее, – ответила Эйни. – И очень вредны для здоровья. Почему бы вам не съесть вместо меня вкусный листик латука или еще чего-нибудь?

– Цыц, малявка, – оборвала ее сова. – Просто мир так устроен. Совам надо есть, и крыс надо есть.

Сова разжала когти, и Эйни полетела прямо в раскрытый клюв.

– Нет! – заорал Кит.

Эйни крепко зажмурилась.

Затем раздалось гулкое «бум», и Эйни шлепнулась ничком на пол.

Сова оказалась упечатана спиной в стенку пустого бассейна и валялась там оглушенная, а к оставшимся двум метнулось смазанное рыжее пятно.

Мистер Тиминсон, учитель, врезал одной сове под дых, пригнулся, пропуская вторую, ухватил ее за лапы, раскрутил и швырнул в двух ее сестер, те даже подняться не успели.

Одна из сов ринулась на него, целясь когтями в морду. Лис выждал до последнего момента, затем кувырком перемахнул через сову, приземлился ей на спину и прижал ей крылья к бокам.

Она упала и проехалась по шершавому цементу. Лис спрыгнул с ее спины, перевернул ее, стиснул челюсти у нее на горле и недвусмысленно зарычал.

Остальные две сестры застыли на месте.

– Фам пафа фофоф, – произнес он.

– Что? – переспросила одна сестра.

– Не разговаривай с набитым ртом, – сделала замечание другая.

– Он говорит, что вам пора домой, – перевела Эйни, отряхиваясь, и сердито ткнула в их сторону пальцем. – И не смейте возвращаться сюда и угрожать нам, а то мы вам по второму разу наваляем!

– «Мы»? – усмехнулись совы. – Ваш учитель не может защищать вас вечно.

– А ему и не надо. – Кит подошел и встал рядом с Эйни. – У меня есть две ночи, чтобы выполнить свою часть сделки с Койотом. До тех пор вы наблюдаете, как он сказал, но если хоть перышком тронете любого жителя Вывихнутого переулка, я позабочусь, чтобы Койот узнал, что именно вы стоили ему его банок с кормом.

– Он изведет вас всех, если ты не принесешь ему обещанное, – возразила сова.

– Но сначала он изведет вас, – холодно ответил Кит.

Надо было показать этим совам, что он не отступит, хотя в этот самый миг, стоя перед их жуткими клювами и бритвенно-острыми когтями, больше всего ему хотелось отступить, убежать домой и спрятаться под одеялом с кружкой горячего пряного чая из розовых лепестков.

Но герои не прячутся.

И не пьют чай из розовых лепестков.

Совы распушили перья и вежливо поклонились:

– Пожалуйста, отдайте нам нашу сестру, и мы уйдем.

Лис зарычал, но отпустил третью сову. Та сердито ухнула, и сестры вылетели в разбитое окно навстречу яркому утру.

– Ну-с, ученики. – Мистер Тиминсон повернулся и уселся перед ними. – Вижу, вы неплохо продвинулись в выполнении домашнего задания.

Кит с Эйни таращились на него, разинув рты от изумления.

– Кит, я слышал, у тебя состоялась интересная беседа с Койотом, – продолжал мистер Тиминсон. – А ты, Эйни, вроде бы познакомилась с выдром по имени Сет Свистун.

– Ну… я… – залепетала Эйни.

– Весьма смелый выбор для вас обоих, особенно для первого домашнего задания, и я восхищен, – продолжал лис.

– Мы бы пошли совам на корм, если бы вы нас не отбили, – сказал Кит, чувствуя себя куда меньше героем и куда больше енотом в отчаянном положении.

– У нас, у лис, тоже имеются свои обеты, – ответил мистер Тиминсон. – «Нужен ум – доставим. Нет ума – ославим. В горе рядом с другом встанем».

– Но мы же не друзья, – заметила Эйни. – Вы наш учитель.

Лис склонил голову набок:

– Я был другом кое-кому из близких Кита и обещал ей присматривать за ним, если пути наши пересекутся.

– Ей? Вы имеете в виду…

– Я знал твою маму, – объяснил мистер Тиминсон Киту. – И она велела мне присматривать за тобой. Она надеялась, что ты окажешься в моем классе. Она знала, что при правильном руководстве из тебя вырастет нечто особенное.

Кит сунул лапу под кепочку, вытащил деревянный значок и взглянул на него. Мамин значок.

– Она надеялась, что, когда придет время, ты станешь енотом, способным украсть звезду у ночи, выманить у собаки ее собственный хвост и перехитрить Безблохих и Койота с помощью такого плана, до какого остальным в жизни не додуматься, – сказал мистер Тиминсон. – В точности как Лунный Отряд древности.

– Она до такой степени в меня верила? – всхлипнул Кит.

– Верила, – ответил мистер Тиминсон. – Разумеется, все родители так верят в своих малышей. Вот почему они не съедают их сразу после рождения.

– Ой, – нахмурился Кит. – А вы верите, что я так сумею?

Мистер Тиминсон ответил ему долгим мягким взглядом, но не сказал «да».

– Не важно, во что я верю. Я твой учитель. А стать таким енотом, каким ты хочешь быть, – это твоя задача.

– Ой, – снова сказал Кит и, сглотнув комок в горле, принялся разглядывать эмблему на деревянном кругляшке. «Все одной лапы». У всякой лапы имелась своя роль. Не в этом ли смысл? Есть друзья и учителя, хищники и воры, и есть обманщики. Какую роль предназначено играть Киту? Он хотел быть героем, но при всякой его попытке действовать геройски страдали другие.

– У тебя ведь есть план, Кит? – спросил мистер Тиминсон.

– Мне бы и правда очень пригодился совет Крысиного Короля, – признался Кит.

– Не сомневаюсь. Но Крысиный Король знает, когда пора исчезнуть, а у тебя нет времени дожидаться его возвращения. Как говорят саламандры:

Не мечтай о реке,

Коль застрял в болотце.

Уж какая есть вода —

Плавай, где плывется.

– Ну, мой план пока на самом деле не план, – признался Кит. План второй части аферы, Жала, уже начал вырисовываться у него в голове, но многих деталей недоставало. Койот знал рассказы о том, как Кит победил Безблохих, следовательно, чтобы обмануть его, опираться надо именно на них. Но Кит еще не придумал, как это сделать. – Это больше похоже на сон, – сказал он учителю. – Я пока не понимаю, как воплотить его в жизнь.

– Что ж, у тебя будет некоторое время поразмыслить над ним сегодня, – кивнул мистер Тиминсон. – Во время нашего полевого выхода. Мы отправляемся на поиски вдохновения.

– Правда? – удивился Кит. – А где водится вдохновение?

– На ярмарке, разумеется, – ответил мистер Тиминсон. – Если у вас в карманах завалялись зерна, они вам пригодятся. Ярмарка – великий учитель, но вороны бесплатных уроков не дают.

Кит не был так уверен, что школьный поход на ярмарку – наилучший для него способ потратить время. Его дядя валяется без чувств в мешке, переулок полным ходом движется к зимнему голоду. Каждое уходящее мгновение приближало обозначенный Койотом крайний срок.

– Если плут не способен найти вдохновение на ярмарке, – сказал мистер Тиминсон, – то он и не плут вовсе.

Кит размял пальцы. Он не подведет своего учителя, своего дядю, свой переулок. Он оправдает мамины надежды и станет членом Лунного Отряда, каким она хотела его видеть.

Он засунул деревянный значок обратно под кепочку.

– Идемте.

Глава четырнадцатая

Воронья ярмарка

Воронья ярмарка открывалась в первый день сезона листопада и продолжалась до самых холодов. Она устраивалась в той части города под Рассеченным Небом, где люди собирались редко, но при этом нагромоздили там гигантские горы выброшенных вещей.

В ту ночь Деклан со товарищи высадили Китов класс сразу после заката. У всех урчало в животе от голода, но мистер Тиминсон как будто не слышал этого.

Но ведь должен слышать, подумалось Киту.

– Это место называется свалка, – пояснил им мистер Тиминсон, быстро ведя класс к высокому забору через дорогу. – Для нас это место – настоящая сокровищница, полная еды, отходов и всевозможных полезных вещей, но вам придется придержать свои естественные порывы что-нибудь стянуть. Вороны любят игры, в том числе и азартные, но не одобряют воровство, принятое в Вывихнутом переулке. Ничего веселого они в этом не видят, а клювы у них длинные и крылья быстрые. Воришке не уйти с ярмарки с целыми глазами, понятно?

– Понятно, – дружно отозвался класс, поскольку никому не хотелось быть расклеванным на части стаей ворон.

Мистер Тиминсон, склонив голову набок, взглянул на Эйни, чей голос в общем хоре отсутствовал. Кит пихнул подругу локтем.

– Понятно, – печально кивнула она. – Какая радость с ярмарки, если нельзя обчистить карман-другой? А то принесли бы домой горсть лишних зерен и орехов для пополнения общего бюджета.

Кит не мог не рассмеяться. Какие бы неприятности с ней ни случались, Эйни оставалась верна себе: мелкая вороватая крыска, истово преданная своему переулку.

– Никакого воровства. И точка, – подытожил мистер Тиминсон. – Вороны могут быть щедрыми в ответ на щедрость, но к ворам они относятся более жестоко, чем все другие существа. Даже Безблохие не смеют красть у ворон.

Мистер Тиминсон понюхал холодный воздух и пронаблюдал, как с высокой ветки слетел, трепеща, одинокий лист. Затем учитель выглянул из-за ряда помойных баков и снова повернулся к классу.

– Здесь нам надо пересечь улицу. Пойдем по одному. Когда увидите, что на вас несется одна из этих больших катучих Рычалок, ради собственных потрохов, не останавливайтесь. Не могу рассказать вам, сколько нашего брата было расплющено под колесами Рычалок лишь потому, что запаниковали в лучах света и замерли. Представьте, что эта большая бетонная улица – река. Если вы перестанете плыть – утонете. И разумеется, под «утонете» я подразумеваю «ваши внутренности расплющатся о мостовую, а кости рассыплются в пыль».

– А так ли уж нам надо на ту сторону? – нервно спросила одна из сестричек Лини.

– Я тебе помогу, – заявил лягушонок Фергус с постоянной каплей слизи на носу.

Крыска сердито зыркнула на него и, хихикая, зашепталась с сестрами.

– Можешь помочь мне перейти, – сказала Эйни, и лягушонок улыбнулся.

Сестры Лини закатили глаза.

– Кит, почему бы тебе не пойти первым? – предложил мистер Тиминсон.

Как раз в этот момент рядом выросла ревущая Рычалка, ее жуткие шины бешено вертелись, поднимая за собой громадные клубы пыли и полиэтиленовых пакетов. Кит сглотнул.

– Не пугайся, Кит, – сказал Маттео, церковный мышонок. – Ночь, когда мы возвращаемся к Матери Луне, уже записана лапой Великого Писаря. Если твое время пришло, то на той стороне тебя ждут бесконечные сырные пиры.

– Гм… – Кит не черпал особого утешения в мышиной вере. Он бы предпочел скорее быть живым, чем вечно объедаться сыром.

– Спорим, Лунный Отряд не боялся переходить улицу, – добавил бельчонок Дэкс, что явилось для Кита куда более веским аргументом.

Мистер Тиминсон поманил Кита вперед:

– Когда увидишь, что Рычалок ни с той, ни с той стороны нет, перебегай, уловил? Но сначала посмотри в обе стороны. Мы не олени. Мы не просто бросаемся наперерез, надеясь на лучшее. Всегда смотри в обе стороны. Если соблюдать осторожность, бояться нечего.

Кит кивнул и сделал опасливый шажок вперед. Потом другой.

– Давай! – крикнул мистер Тиминсон. – Пошел!

Кит оглянулся и увидел, что весь класс смотрит на него. Дэкс беспокойно переминался на месте, у Фергуса на каждом кваке раздувалось горло, а Эйни отчаянно махала Киту, чтобы двигался вперед. Только Маттео выглядел расслабленно. Он подмигнул Киту.

Кит поднял лапу, чтобы перешагнуть странную линию, заколебался и тут увидел, что к нему приближается Рычалка. Казалось, она становилась больше с каждым мгновением, что он на нее смотрел. Фары, все ярче и ярче, слепили его.

Слишком поздно он сообразил, что это обман зрения. Коробка не становилась больше, она приближалась, и очень-очень быстро. Он шагнул было вперед, засомневался, что успеет перебежать вовремя, повернулся и побежал было туда, откуда пришел, но замер. Эйни с мистером Тиминсоном и остальной класс орали на него, но он не слышал, что они кричат, за оглушительным ревом надвигавшейся Рычалки. Уши заполнил странный шум, словно гусиное га-га-га, только гораздо громче.

Вдруг Эйни выскочила из укрытия и бросилась к нему, а мистер Тиминсон рванул за ней.

– Беги! – крикнула она.

Они подбежали к Киту. Эйни прыгнула другу на голову, а мистер Тиминсон врезался в него спереди. Рычалка (оказывается, это она издавала гусиные крики) вильнула и пронеслась прямо над ними. Кит поднял глаза и увидел ее изнанку, сплошь механизмы и колесики и горячая капающая жидкость.

Штука исчезла почти так же быстро, как появилась, не затормозив и не вернувшись посмотреть, не задавила ли она их.

Мистер Тиминсон по-быстрому перегнал их через остаток дороги к забору вокруг ярмарки.

– Ну, это был неправильный способ переходить улицу, – сказал он Киту. – В будущем тебе нужно будет потренироваться. Подожди здесь, пока я переведу остальных.

– Да, сэр, – прошептал Кит, уставившись в землю и сгорая от стыда.

Стыд оттого, что его пришлось спасать на глазах у остальных, был едва ли не хуже, чем если бы Кита задавило насмерть. Герои не нуждаются в том, чтобы их подталкивали лучший друг и школьный учитель. Герои в состоянии перейти улицу сами.

А вдруг он вовсе не такой енот, каким его надеялась видеть мама? Вдруг, в конце концов, ему не суждено стать таким же великим, как члены Лунного Отряда? Наверное, время таких героев и впрямь прошло. Похоже, его дом и дядя обречены, потому что для такого перепуганного маленького енота он слишком размечтался.

Эйни положила ему лапку на плечо, но он ее стряхнул, слишком ему было стыдно.

Как только весь класс перебрался через дорогу, мистер Тиминсон повел их через лаз под забором.

Они выскочили на другой его стороне посреди громадных куч самого потрясающего мусора, какие Киту доводилось видеть. Тут были груды металла, ворохи пластика, сочащиеся влагой горы объедков. Пустые жестянки, коробки, поддоны и мешки источали в сторону Кита вкуснейшие запахи сардин, шоколада, маринада и капусты. Обрывки бумаги трепетали на ветру, а лунный свет искрился на осколках цветного стекла ярче радуги.

Между этими огромными грудами мусора вилась тропинка. Эта тропинка представляла собой главную аллею ярмарки, где вороны расставили свои игровые ларьки и аттракционы. Твари всех мастей – равно дневные и ночные – брели по этой аллее, округлив глаза, благоговейно взирая на устроенное воронами зрелище.

Церковные мыши вертелись на велосипедных колесах, вращаемых усталого вида вороной в темно-синем переднике. Стайка юных горностаев вопили и верещали, бегая по лабиринту из труб, тогда как кучка кур в страхе цеплялись друг за друга, наблюдая за Сесилом, Укротителем Скорпионов. Сесил, сурок в одной лишь шляпе с перьями, танцевал вокруг трех обученных скорпионов, удерживая их на расстоянии с помощью вилколожки.

Бессчетное множество ворон наблюдали за происходящим сверху, восседая на кучах мусора, тогда как еще больше сидели в ларьках, а другие летали взад-вперед, разнося призы или мешки с зернами, распевая песни и радостно каркая, когда посетитель выигрывал в одну из их игр. Они держались довольно приветливо, но лисье предупреждение напомнило Киту, что при всем своем дружелюбии вороны внимательно следят за порядком, и клювы их остры, как солнечный свет.

– Ну, – сказала Эйни. – Чему нам полагается здесь научиться?

– Сначала поедим, – ответил мистер Тиминсон и взмахом лапы подозвал ворону-разносчицу. Купил по пакетику червяков с орехами на каждого из учеников. Кит заметил, что кошелек у учителя тоже не отличается толщиной, но, видимо, он таки слышал, как урчало у всех в животе.

Пока он ели, учитель дал им задание:

– Сыграйте в игру.

– Вы привели нас сюда поиграть? – заныл Кит. – У меня дядя в заложниках! Мне полагается спасать переулок от Койота! Мне надо грабить Безблохих! Зачем мне играть в игры?

Это прозвучало более сердито, чем Кит хотел, но он не мог остановиться. Гордость его все еще была уязвлена. Надо же напомнить им, что у него есть заботы посерьезнее, чем какой-то школьный поход. Он был герой, и его ждала геройская работа!

Одноклассники избегали встречаться с ним взглядом, и от этого ему делалось еще хуже.

Учитель сложил лапы на груди и нагнулся к Киту.

– Кит, ты знаешь, как ограбить Безблохих и спасти свой дом? – вполголоса спросил он.

– Нет пока, – промямлил Кит.

– Тогда самое время поиграть. С тех пор как Первые Звери стали бродить по миру, игра – наш способ учиться. Медвежата борются между собой, чтобы научиться сражаться. Лисята крадутся за бабочками, чтобы научиться охотиться. А еноты…

– Играют, чтобы усвоить кое-какие фокусы, – закончил Кит.

– Именно. С помощью игры мы подчиняем мир своей воле. Без игры не бывает открытий. А тебе, юный Кит, сейчас нужно как раз большое открытие. Вороны где только не роются в поисках наилучших призов для своих аттракционов. Возможно, среди их коллекций ты найдешь вдохновение. Ярмарка – это учебный класс для воображения, в конце концов. Но не теряй головы.

– Она всегда при мне. – К Киту вернулась уверенность. Мистер Тиминсон по-прежнему верил в него.

– А что касается остальных, – сказал учитель, – сыграйте в то, во что никогда не играли. Выиграете или проиграете, не имеет значения. Я хочу, чтобы вы сыграли, а потом рассказали всем нам об этой игре. Вперед!

Он тявкнул, и класс рассыпался по главной аллее, высматривая, где бы повеселиться как следует. Кит с Эйни отправились вместе.

– Спасибо, что спасла меня от Рычалки, – сказал Кит.

– Ну, мне как-то не хотелось обзаводиться новым лучшим другом, – отозвалась крыска. – Поэтому я решила, что надо не дать тебя раздавить. – Она улыбнулась ему и завертела хвостом. – Ну, э-э… как насчет вдохновения?

Они шли вдоль вороньих ярмарочных ларьков, Кит вертел головой. Каждый ларек был сделан из выброшенного Людьми на помойку барахла, но вороны превратили его в произведения искусства. Тут были разноцветные навесы, собранные из металлических корпусов Рычалок вроде той, что едва не прикончила Кита. К этим навесам крепились яркие вывески с нарисованными цветами и птицами, расписанные кричащими узорами, а на некоторых красовались грубые изображения всевозможных зверей, словно людским художникам не хватало собственных идей и приходилось воровать их у Звериного Народа.

В одних ларьках продавали огрызки из больших ведер, рядом стояли полные баки кукурузных зерен, другие едва не лопались от желудевых конфет и кексов с кузнечиками в арахисовом масле, а кусочков сыра тут было больше, чем Киту доводилось видеть даже в пекарне у Анселя.

– Червяки и огрызки! Червяки и огрызки сегодняшней обжарки! – выкликала ворона за прилавком, пытаясь соблазнить группку мимохожих кротов потратить с трудом заработанные зерна на ее угощение.

– У меня тоже огрызки! – заорала красноглазая ворона из другого ларька, прямо напротив первого. – Жареные-пареные, сладкие-соленые! Огрызки, огрызки, огрызки!

– Ой, засунь свои огрызки себе под хвост! – заорала в ответ первая ворона. – Мои огрызки вдвое сочнее и вдвое дешевле!

Кроты колебались.

– Врет она! – каркнула вторая ворона.

– Выяснить можно только одним способом, – сказала первая. – Попробуйте и те и другие! Если у нее окажутся лучше, чем мои, с меня вторая порция за полцены!

Кит сообразил, что сделка вовсе не выгодная и что вороны, вероятно, работают в паре, дабы заставить этих кротов расстаться с зернами. Обман был быстрый, но все же Кит распознал в нем все три части: Околпачивание, когда вороны прикидывались соперницами, Захват, когда кроты купили огрызки у обеих торговок, а затем Смахивание, когда кроты ушли с полными животами, довольные удачной покупкой. И они в жизни не сообразят, что купили вдвое больше огрызков, чем намеревались.

Кит восхитился вороньей ловкостью.

– Подойди, сыграй в жука-в-мешке! – окликнула другая ворона Кита. – Лучший жук-в-мешке на всей аллее! У нас шикарные призы, а цены – ниже не бывает! Налови жуков в мешок, словно профессиональная ворона!

За спиной у вороны на полках в задней части ларька были расставленые разнообразные призы победителям игры жук-в-мешке. Выше всех – то есть самые труднодоступные – стояли игрушки вроде тех, что Люди дают своим Безблохим – косточки и шарики и пищащие штучки; ниже шли осколки стекла, лоскутки тесьмы и ткани, блестящие пуговицы, ключи и всевозможные красивые предметы, какими иные звери и птицы любили украшать норы и гнезда.

Затем шли расчески, бутылки и другие музыкальные инструменты, а под ними – то, что выиграть было легче всего: сотни открыток с разными картинками. На одной была изображена церковная мышь в толстой сутане и сандалиях, на другой застыл во внушительной позе пес в котелке с уткой в пасти, на третьей красовался барсук с флажком, на котором было написано имя Констанс. Имелся даже портрет Азбана, Первого Енота. Скрестив пальцы за спиной, он заключал сделку с Человеком, от которого видна была только тень.

– Карты Предков, – объяснила Эйни Киту. – Народ собирает их на счастье или чтобы в карты играть.

Кит кивнул. Картинки ему понравились, и он даже был не прочь выиграть открытку с Азбаном, но не это привлекло его внимание.

– Есть! – воскликнул Кит. – Я понял, как ограблю Безблохих!

– И как? – спросила Эйни.

– С помощью этого. – Кит указал на самую высокую полку с призами.

Крохотный ротик Эйни открылся от удивления.

– О нет, – пискнула она. – Это безумие.

– Не безумнее домашнего питомца, – ответил Кит.

Глава пятнадцатая

В погоне за призом

Игра жук-в-мешке стара как мир и вдвое обманнее.

Правила-то просты: игрок стоит на перевернутом ведре и держит в лапах лопатку. Ведро ставят напротив стены с развешанными на разной высоте разного размера мешками. Ведущий выпускает жуков из клетки, и те как можно быстрее разлетаются кто куда. Единственная преграда на их пути – игрок с лопаткой. Задача игрока сбивать жуков в мешки на стене. Разные мешки дают разное количество очков в зависимости от того, насколько трудно попасть в них жуком.

На самих жуках надеты крохотные подушечки, так что удар лопаткой им не вредит, но им все равно не нравится, когда их сбивают, поэтому они изо всех сил уворачиваются от лопатки игрока.

Оказавшись в мешке, жуки застревают там до конца игры; вороны разработали специальную пасту, которая удерживает жуков на месте. В конце концов жуки либо улетают, либо попадают в мешок; очки подсчитываются, и вручаются призы.

На профессиональных турнирах игроки играют попарно, их лопатки смочены чернилами, чтобы понятно было, какой жук каким игроком сбит, но в ярмарочном жуке-в-мешке игрок только один, и он старается набрать как можно больше очков, чтобы выиграть приз с полки. Карты Предков на самой нижней полке стоили двадцать очков, музыкальные инструменты на полке повыше – пятьдесят, а самые лучшие призы, игрушки и инструменты Безблохих, – больше трехсот.

Приз, на который смотрел Кит, находился выше всех. И ценник на нем отсутствовал.

Кит обратился к вороне в ярмарочном ларьке:

– Я бы сыграл в вашу игру, мадам… э-э-э…

– Карри, – ответила ворона. – Из старинного рода Ярмарочных Карри. Мы заправляем жуком-в-мешке с тех пор, как лаял Князь Псов, а Повелительница Ворон перелетела через солнце. Ты бы хотел сыграть на один из моих сказочных призов?

– Да, – подтвердил Кит. – А сколько надо, чтобы выиграть вон тот верхний?

Ворона поглядела на верхнюю полку, куда указывал Кит. На гвозде висел ярко-розовый собачий ошейник, отделанный сверкающими камешками. Лунный свет отражался от их граней и рассыпал во все стороны цветные лучи. Пристегнутый к ошейнику толстый поводок был сделан из змеиной кожи.

– О, сын Азбана! – воскликнула миссис Карри. – Зачем тебе побрякушка Безблохих, да еще такая?

– Это мое дело, – заявил Кит. – Ваше дело проводить игру. – Он вытащил свой настоящий кошель с зернами – все, что осталось у него в этом мире после нашествия банды Койота. – А я хочу сыграть.

– Как скажешь, – кивнула ворона. – Ошейник с поводком, подходящий Безблохим. Пятьсот очков он будет тебе стоить.

– Пять сотен?! – возмутилась Эйни. – Это ж почти невозможно!

– Каррр! – возразила ворона. – Почему же, только на той неделе я видела, как церковная мышь едва с половину тебя размером набрала дважды по столько.

– Вы говорите о Силачке Миллисент! – не сдавалась Эйни. – Она профессиональный игрок в жука-в-мешке!

Ворона распушила перья:

– Просто, как говорится, «почти невозможно» означает «все-таки немножко возможно». – Она повернулась к Киту. – Ну, ты играешь или как?

Кит кивнул.

– Каждый жук стоит одно зернышко, – объяснила Карри. – Сколько жуков ты, на твой взгляд, можешь поймать или сколько зерен готов потратить? Больше зерен – больше жуков, то есть больше очков. И придется изрядно потрудиться, чтобы набрать пять сотен, это я тебе бесплатно скажу.

Кит раскрыл кошель. У него оставалось одиннадцать зерен и желудь, равный еще десяти зернам. Эйни дала ему свой настоящий кошель, у нее набралось четырнадцать зерен и два желудя. Кит увидел, что с другой стороны аллеи на них смотрит мистер Тиминсон, и позвал учителя к ним.

– Можно одолжить у вас несколько зерен? – спросил Кит. – Мне нужно много попыток, чтобы выиграть то, что я хочу.

Мистер Тиминсон поглядел на ошейник с поводком, потом перевел взгляд обратно на Кита:

– Смотрю, ты в итоге нашел кое-какое вдохновение.

– Ага. Этот ошейник с поводком – ключ к моему плану.

– И впрямь хитро, – одобрил учитель и отдал ученику четыре зернышка, оставшиеся у него после покупки еды на всех.

– Четыре? – недоуменно нахмурилась Эйни.

– Я учитель, – пояснил лис. – Это занятие далеко не такое прибыльное, как карманничество.

– Всего пятьдесят девять зерен, – сказал Кит, отдавая все до последнего вороне.

– Округляю и даю тебе шестьдесят жукопопыток, – отозвалась миссис Карри. – Цени мою щедрость.

– Я поверю в существование щедрых ворон, когда встречу змею, умеющую бить чечетку, – фыркнула Эйни.

– Но у змей же нет лап… – начала мадам Карри. – А. Поняла. Ха-ха.

– Эйни, не оскорбляй ворон, – взмолился Кит. – Мне надо, чтоб все получилось.

Крыска нахмурилась:

– Ты хоть имеешь представление о том, как играть в жука-в-мешке? Это действительно трудно!

– Я знаю правила, но никогда не играл, – сказал Кит. – Но я должен. Я должен его выиграть! Я должен спасти дядю Рика!

– Ты должен? – переспросила Эйни и наморщила нос.

Она явно на что-то злилась, но Кит не мог взять в толк на что. С чего ей злиться? Он же не просит ее что-либо делать. Не с чего ей злиться.

– А что, если ты не выиграешь? – гнула свое Эйни. – Эти ярмарочные игры все с подвохом. Выиграть почти невозможно.

– Если я не выиграю этот ошейник, мой план спасения переулка не сработает, – ответил Кит.

Он потянул задние лапы и потряс передними. Эйни наблюдала за ним, и выражение ее мордочки было прочесть труднее, чем одну из дяди Риковых толстых книг.

– И не смотри на меня так, – сказал ей Кит. – Я должен это сделать.

– Но почему это обязательно должен быть ты? – рявкнула на него Эйни.

Так она из-за этого злится? Хочет сыграть в жука-в-мешке сама?

– Это должен быть я, – объяснил Кит. – Потому что я вызвался. Так поступают герои. И я знаю, что могу это сделать. – Он взобрался на перевернутое ведро и посмотрел на Эйни сверху вниз. – Как сказала ворона, «почти невозможно» означает «все-таки немножко возможно».

Глава шестнадцатая

Жук-в-мешке

Кит стоял на ведре и обводил взглядом заполненную народом аллею. Его одноклассники заметили, что он собирается играть, и сбежались посмотреть. Сестрички Лини уже выиграли себе новые бантики на хвосты в другой игре, а лягушонок Фергус стоял рядом с ними и всячески привлекал их внимание к только что выигранному галстуку – в тон их бантикам. Киту стало его жалко. Лягушке, ощущающей себя крысой, наверняка нелегко, особенно когда крысы отказываются его замечать.

– Перелови их всех, Кит! – крикнул снизу бельчонок Дэкс.

– Ловкость лап, Кит! – добавил мышонок Маттео.

Кит, вообще-то, не рассчитывал на публику. Сомнение внезапно закралось в его сердце, как взломщик, и открыло двери страху. Он боялся снова опозориться перед всем классом, боялся подвести Вывихнутый переулок и больше всего боялся за дядю Рика, по его вине попавшего в лапы Койоту.

Страх, он как желуди за щеками у бурундука, подумалось Киту. Стоит начать набивать их туда, и их влезает куда больше, чем казалось возможным. Можно набрать столько, что едва не лопаешься, и все равно останется место еще для чуть-чуточки.

– Что будет, если я свалюсь с ведра? – спросил Кит ворону.

– Кар! Кар! Кар! – хором расхохотались вороны на окрестных горах мусора.

– Свалишься – проиграешь, – сказала миссис Карри.

Она слетела к Киту с жукобойной лопаткой. Та оказалась большая, металлическая, с длинной ручкой и плоской штукой на конце, от которой пахло маслом и мукой.

– Это называется спатула, – сказал мистер Тиминсон, когда Кит забрал орудие у вороны.

– Готов? – спросила Карри.

– Да не то чтобы, – ответил Кит.

Птица не обратила внимания. Она порхнула к рычагу возле небольшого ящика, подцепила его клювом и потянула.

Последовало мгновение спокойствия, а затем жужжащие жуки ринулись наружу.

Они роем понеслись на Кита. Первые промчались в миллиметре от енотьего носа, так что Кит даже разглядел собственное отражение в их блестящих твердых телах. Спустя миг жуки развернулись и аккуратным рядком расселись вдоль противоположной стороны ларька.

Они дрессированные! А это значит, что они изо всех сил постараются, чтобы он по ним не попал. Следовало догадаться. В Вывихнутом переулке все игры были с подвохом – почему Воронья Ярмарка должна от него отличаться?

– Врежь им, Кит! – крикнула Эйни.

Кит поднял лопатку и принялся ею размахивать. Первые жуки, на которых он нацелился, легко ее облетели. На деле лопатка легкой была только с виду, и размахивать ею оказалось непросто. Кит попробовал замахиваться дальше и опускать ее быстрее, но и это не помогло. По инерции он едва не свалился с ведра, и лишь замысловатый пируэт удержал его от падения.

Восстановив равновесие, Кит снова поднял лопатку. Жуки продолжали налетать, и если он не начнет сбивать их в мешки, их просто не хватит. Ему в жизни не выбить пятьсот очков.

Каждый раз жуки видели надвигающуюся плоскую часть лопатки и просто облетали ее.

Но жуки тупые! Кит не в состоянии двигаться так же быстро, как они, но думает-то он гораздо быстрее. Они уворачивались от лопатки, когда видели ее приближение. А если перестанут видеть?

Кит повернул лопатку боком, поднял ее и замер. Когда жуки полетели к ней, видно им было только ее тонкую сторону. Они нацелились пролететь как раз мимо нее.

В последнюю секунду Кит крутанул лапами, и лопатка тоже повернулась. Жуки на полной скорости врезались в плоскую часть и отскочили прямиком в мешки на стене. Кит сообразил, что, изменяя угол наклона снаряда, можно выбирать, в какой мешок отправить жука.

Следующих жуков он нацелил в нижние мешки и мешки в углах, за которые полагалось больше всего очков.

– Йо-хоу! – радостно завопила Эйни. – Есть!

Кит вертелся и быстро переворачивал лопатку, прикидывая, что видят жуки и куда они полетят. Внезапно он ощутил себя единым целым с лопаткой, словно она была еще одним хвостом или пальцем.

Шмяк! Шмяк! Шмяк!

Жук за жуком в мешок за мешком. Оглушенные жуки жужжали, напирали, но он обращал их скорость против них же, отбивая их в мешки.

Должно быть, так себя чувствует мастер лапа-джитсу!

Удар на пятнадцать очков! И на двадцать! Он промахнулся по мешку на пятьдесят очков и заработал только пять, но все очки пригодятся.

Отбивая лопаткой еще двух жуков, Кит увидел, что осталось всего пять. Надо взять их всех, но они разделились – трое полетели выше, двое ниже.

«Так, Кит, – подумал он. – Пора применить ловкость лап».

Он уперся лопаткой в основание столба и использовал ее как рычаг, чтобы подпрыгнуть как можно выше в воздух. Прыгая, он перевернулся вверх тормашками, в точности как при полете с нетопырями, выбросил задние лапы в стороны, сбив двух бронированных жуков прямо в мешки. Третьего он поймал движением хвоста, развернувшим его кругом. В полете замахнулся на двух нижних и отправил их бок о бок прямо в центральный мешок, стоивший сто одно очко.

Завершил он свое сальто, приземлившись на задние лапы обратно на ведро, используя длинную лопатку как балансир.

Покачнулся.

Зашатался.

Устоял.

Шумно выдохнул и отвесил театральный поклон.

Одноклассники разразились аплодисментами. Вот так, подумалось ему, и должен чувствовать себя герой.

– Неплохо, парень! – сказал ему седомордый горностай в мешковатом костюме. – Если когда-нибудь захочешь играть в Профессиональной Жукмешочной Лиге, пошли мне воробья. У тебя есть будущее! – И сунул Киту в ладошку клочок бересты:

Гарви Грум

Открыватель талантов и советник великих

– Э, спасибо, – пробормотал Кит, проталкиваясь сквозь толпу обратно к передней части ларька.

Карри уже начала снимать мешки со стены и вынимать оттуда обалдевших и оглушенных жуков, подсчитывая очки.

Эйни с мистером Тиминсоном не сводили с нее глаз. В конце концов, вороны славились ловкостью счета.

– Так, посмотрим, – забормотала Карри.

Говорила она очень быстро и передвигала жуков клювом, записывая расчеты на доске зажатым в когтях мелом.

– Из шестидесяти жуков ты сбил двадцать пять – совсем неплохо для первого раза! Два в центре по сто одному дают двести два, плюс один в нижнем секторе центра за два, да два ниже его за двадцать, да три сбоку по тринадцать каждый, да пять по пять, да один по двадцать пять, да еще четыре по пятнадцать, плюс пятьдесят по одному – КАР! Пардон, я хотела сказать, один за пятьдесят, да еще два по двенадцать, да еще один и один по одному, да один в молоко; этот мешок не дает очков, увы. Так, посмотрим. Всего получается…

Она делала подсчеты, а Эйни тем временем загибала пальцы.

Фергус откашлялся.

– Вы одного забыли, – сказал лягушонок. – Он сбил двадцать пять жуков, но вы подсчитали очки только для двадцати четырех.

Ворона, сузив глаза, уставилась на Фергуса, и Кит почувствовал, что все остальные вороны тоже прищурились на лягушонка. Ворона изучила свои подсчеты, затем снова заглянула в мешки.

– Вижу… – Длинный вороний клюв нырнул в мешок, стоивший тридцать очков, и вытащил последнего извивающегося жука. – Еще тридцать. Так что два в центре по сто одному – двести два, плюс один в нижнем секторе центра за два, да два ниже его за двадцать, да три сбоку по тринадцать каждый… – Ворона начала подсчет заново.

Эйни принялась заново загибать пальцы.

– Четыреста девяносто девять, – объявила Карри, и сердце у Кита упало.

Он посмотрел на Фергуса, тот печальным кивком подтвердил правильность расчетов, затем на мистера Тиминсона – тот тоже согласился.

– Одного очка не хватило до твоего приза, – сказала Карри. – В следующий раз повезет больше.

– Но погодите! – взмолился Кит. – Это же всего одно очко! Разве нельзя типа чуточку округлить цифру?

Вороны на громадных горах мусора вдоль всей аллеи грянули карканьем и свистом:

– Кар! Кар!

– Ак-ка! Ак-ка!

– Молодой енот, – Карри подалась вперед, так что ее длинный клюв почти уткнулся в Китов нос, – мы, вороны, не занимались бы ярмарочным делом с тех пор, как солнце впервые блеснуло на пере, если б округляли и раздавали бесплатно наши призы.

– А как насчет сделки? – предложила Эйни. – Мы могли бы поторговаться за последнее очко?

– Вороны не торгуются, – ответила ей Карри и повернулась обратно к Киту. – У тебя очень хороший результат, и стыдиться тут совершенно нечего. Пусть ты не выиграл ошейник с поводком, но можешь выбрать из остальных наших лучших призов! Как насчет этой кости? Она пищит, когда ее кусаешь. Или этого звенящего мячика? Кошки очень любят такие вещи.

– Я не кот. Я енот.

– Ну, для нас все вы, пушистые шнырьки, выглядите одинаково, – пожала плечами ворона. – Так что ты выберешь? Можешь взять губную гармошку или целую пачку Карт Предков плюс эту набивную куклу енота. Ты мог бы грызть куклу самого себя, а? Вот бы молва пошла у тебя в переулке! Заделался бы этим… как его… художником-акционистом.

– Я не хочу быть художником-акционистом.

– Никто не хочет, – вздохнула ворона.

– То есть мне никак не получить приз, который хочу? – Кит постарался, чтобы голос его прозвучал как можно жалобнее, но Карри была непреклонна.

Он заметил, что у вороны имелась небольшая, но занятная коллекция предметов в задней части ларька: наперстки, пуговицы и всякие блестящие штучки, не выставленные в качестве призов. Его посетила идея.

– А можно мне один из тех? – показал он на дальнюю полку.

– Нет-нет! – всполошилась Карри. – Это моя частная коллекция. Подарки, полученные мной за много сезонов. Кое-кто щедр к старухе Карри.

В мозгу у Кита словно светляк загорелся. Он понял, как надо поступить. Правда, поступать так ему совсем не хотелось.

– Что ж, полагаю, я тоже могу пополнить вашу коллекцию в благодарность за доставленное удовольствие, – произнес он.

Затем полез лапой под кепочку и вытащил подаренный дядей Риком деревянный значок – тот, что принадлежал маме. В последний раз взглянул на бледно-коричневый с розовыми прожилками кругляшок у себя на ладони. Лапы в лапах. Стиснул его в кулаке и представил, как тот переходил из маминой лапы в дядину, из дядиной в его… и бросил его вороне.

– Это антикварная вещица, – сказал он. Голос его дрогнул, но Кит проглотил подступавшие слезы. – Берегите ее.

Ворона поймала значок клювом, положила на конторку и принялась разглядывать. Прочие вороны столпились вокруг посмотреть, ведь ничто так не любят вороны, как подарки, особенно старинные.

– Пока, миссис Карри! – крикнул Кит и двинулся к выходу из ларька. Он не хотел, чтобы вороны видели, как он плачет.

– Ты что делаешь? – вскипела Эйни. – Это же мамин! Почему ты его отдал? И даже приз не забрал!

– Как говорил мистер Тиминсон, – сообщил ей Кит, – «Вороны могут быть щедрыми в ответ на щедрость».

Мистер Тиминсон усмехнулся:

– Ставишь на учительскую мудрость, Кит?

– Вариант, кажется, беспроигрышный, – отозвался тот. – В любом случае порой приходится терять нечто важное, чтобы освободить место для нужного.

– Енот-философ, – улыбнулся лис.

Кит пожал плечами:

– Просто енот, который много потерял и извлек из этого кое-какой урок.

– Подожди! – крикнула Карри, слетая на землю перед Китом. – Ты подарил нам красивый значок, не потребовав ничего взамен, – с поклоном продолжала она. – Даже после того, как тебе было отказано в желаемом.

Кит пожал плечами:

– Мама всегда говорила, что щедрость – это не про того, кто ее заслуживает, а про того, кто способен ее проявить.

Карри кивнула, испустила громкий крик, и вдруг еще одна ворона в синем переднике спорхнула на землю рядом с ней. В клюве она держала ошейник с поводком.

– Я буду бережно хранить твой подарок, – сказала Карри. – И хотела бы вручить тебе свой. Не в ответ, но в знак признательности.

Вторая ворона положила ошейник с поводком на землю.

Кит подобрал его и поклонился вороне:

– Спасибо тебе, благородная ворона.

– Благословение высоких ветров и чистого неба да пребудет с тобой, сын Азбана, – ответила Карри, затем поклонилась Эйни. – И с тобой, дочь Великой Матери Крыс.

На мистера Тиминсона ворона лукаво глянула, но кланяться не стала. Вместе с товаркой они улетели обратно в свой ларек и возобновили речовку, стремясь зазвать новых игроков.

«Спасибо, мам, – подумал Кит. – Спасибо, что ты рядом, даже когда тебя здесь нет».

– Поверить не могу, что получилось, – сказала Эйни.

Класс обступил учителя.

– Все одной лапы, – произнес мистер Тиминсон. – Теперь видите, как знание особенностей самых разных существ может дать вам преимущество? Кит отлично продемонстрировал это сегодня. Следующее ваше задание простое. Самостоятельно добраться домой. – Вскинув бровь, он взглянул на Кита. – Не попав под Рычалку.

Эйни взяла друга за лапу:

– Я переведу его через дорогу живым.

– Очень хорошо, – сказал мистер Тиминсон. – Тогда до завтрашнего заката.

– Завтра на закате истекает данный Койотом срок, – напомнил Кит.

– Я в курсе. – Усы у мистера Тиминсона встопорщились, а желтые глаза внимательно смотрели на Кита.

– То есть… ну… – Кит задумался. – Я не уверен, что смогу быть в школе.

– Потому что тебе надо спасать переулок? – уточнил лис.

– Именно.

– Исключительно самому?

– Я заключил эту сделку, – сказал Кит.

Лис покачал головой.

– Все одной лапы, – загадочно повторил он и потрусил прочь, не сказав больше классу ни слова.

Кит положил поводок с ошейником на землю и окунул лапы в лужу, чтобы вымыть их в холодной воде. Из воды на него уставилось его отражение. Вид у отраженного енота был достаточно героический. Кит снял кепочку и пригладил шерсть между ушами.

Теперь у него имелся план. План был опасный, а вариантов провала больше, чем листьев на деревьях. Но это был его план, и он был хитрый и смелый. Как планы, придуманные Первым Енотом, из легенд о Лунном Отряде.

– Зачем тебе поводок и ошейник? – спросил Фергус. На носу у него снова вздулся пузырь слизи. Остальные столпились у лягушонка за спиной.

– В чем разница между нами и Безблохими? – спросил в ответ Кит.

– Мы свободны, – сказал Маттео. – А эти испорченные домашние питомцы живут в роскоши у своих Людей как пленники.

– Да они просто кучка шлейколюбов, – добавил Дэкс.

– Именно, – подхватил Кит. – У них есть поводки, а у нас нет. Вот только…

– Теперь есть! – закончил его мысль Маттео. – Так ты собираешься притвориться чьим-то питомцем?

Кит кивнул.

– Вот уж поистине безумный план.

– Я искренне надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, – сказала Эйни, подбирая приз и разглядывая его.

Кит аккуратно забрал выигрыш у подруги.

Он тоже искренне надеялся, что знает, что делает. Все зависело от него и только от него.

Глава семнадцатая

Что говорит лис?

– Он неплохо справляется, – прошептал мистер Тиминсон в тень водонапорной башни на школьной крыше, глядя, как краснеет небо на востоке. – Но он еще не осознал сути Лунного Отряда.

– Ты направил его должным образом, – отозвался голос во мраке, голос, казавшийся сразу молодым и старым, высоким и низким, мужским и женским, сотней голосов в одном. Слова сопровождались подспудным грызущим звуком, словно тысяча зубов одновременно что-то точила. Восходящее солнце заставило две сотни глаз сверкнуть звездами, прежде чем существо отпрянуло глубже во тьму. – Но не позволяй ему думать, что будешь рядом, когда ему понадобится помощь.

– Но что, если помощь ему таки понадобится? – спросила одна из переплетенных крыс, составлявших Крысиного Короля.

– Ему придется научиться просить о ней, – произнесла другая.

– Мы уже оказали ему всю необходимую помощь, – добавила третья. – Он просто должен ее заметить.

– Почему у слова «пирог» есть множественное число, а у слова «творог» нету? – недоумевала четвертая.

Лис терпеливо пережидал, пока Крысиный Король закончит спорить сам с собой.

Одна из сложностей существования Крысиного Короля заключалась в том, что его мысли представляли собой беседу между отдельными составлявшими его крысами, поэтому любой, оказавшийся рядом с Крысиным Королем, все время слышал, что они думают. Это была одна из причин, почему Крысиный Король предпочитал пребывать в одиночестве. Кто угодно покажется психом, если ему придется произносить всякую пробегающую мысль вслух.

– Но времени мало, и мы должны быть готовы, – сказал наконец Крысиный Король.

– А не слишком ли многого мы ожидаем от енота его возраста? – спросил лис. – Возможно, твое видение затуманено… – Тут лис замялся.

– И чем же, по-твоему, затуманено наше видение? – прошипел Крысиный Король.

– Сентиментальностью, – ответил лис. – Мы знаем о твоем родстве с Эйни.

– У нас нет родства с Эйни, – ответил Крысиный Король, хотя лис различил в его тоне некоторое колебание. – Когда крыса присоединяется к нам, она отрекается от всех прежних связей и от семьи, клянется служить лишь дикому миру. И потому наша любовь к Эйни не отличается от нашей любви к любому другому свободному существу.

Спорить с Крысиным Королем лис не стал, но глаза его обшаривали сумрачную массу переплетенных крыс в поисках той, что приходилась Эйни матерью.

Несмотря на всю свою проницательность, он так и не смог ее вычислить.

– Ты останешься в укрытии, пока все не кончится? – спросил он Крысиного Короля.

– Мы должны, – ответил Крысиный Король. – Совы охотятся на нас. Койот поступил умно, приведя их.

– В опасную игру мы заставляем играть Кита, – посетовал мистер Тиминсон. – Мы рассказали Койоту о Празднике Первой Пороши. Мы знали, что он заявится. Наверное, не стоило привлекать такого опасного зверя.

– Это был единственный способ выяснить, пришло ли время для возвращения Лунного Отряда, – возразил Крысиный Король. – Величие не обнаруживает себя без великого вызова.

– Но что, если он не справится? Что, если мы ошиблись?

– Тогда наше беспокойство ему уже не понадобится, – сказал Крысиный Король. – Потому что его наверняка съедят. Но мы верим.

– И ты сможешь с этим жить? – удивился мистер Тиминсон. – Ты поставил на карту гибель невинного енота и всех обитателей Вывихнутого переулка ради крохотной веры?

– Вы это слышали? – сказала одна крыса.

– Что он назвал Кита невинным? – уточнила другая.

– Нет, – возразила третья. – Что он назвал это крохотной верой.

Крысиный Король снова заговорил единым голосом.

– В вере нет ничего крохотного, – заявил он и умолк.

Лис пополз вперед и залез в водонапорную башню. Там оказалось пусто. Крысиный Король ушел. В воздухе еще висел густой дух города, канализации и дыхания сотни голодных крыс.

Оставшись один в водонапорной башне на крыше, лис обнаружил, что произносит вслух те самые слова, которые в этот миг эхом отдавались в голове у Кита, бодрствовавшего в пустой дядиной квартире у себя в Вывихнутом переулке:

– Я искренне надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

Глава восемнадцатая

Пальцы опасности

«Что я делаю?» – спросил сам себя Кит.

Весь день он корпел над толстыми книгами дяди Рика, неотрывно читая с восхода солнца до самого заката, складывая воедино все детали аферы, которую собирался провернуть. Эйни заснула, свернувшись калачиком у него на хвосте, и тихо посапывала в сумерках.

Дядя Рик был историком и держал в доме многочисленные тома, которые Киту прежде и в голову не приходило открыть. Написаны они были крохотным мышиным почерком и заголовки имели типа:

«Сказки Азбана в Эпоху Новой Луны, рассказанные Мышам Прихода Живой Изгороди».

«Мыши спасают город: подлинные истории о героических грызунах», преп. Х. Х. Домовиус-мл.

«История собак: почему они нюхают, храпят и рычат», брат Стогфрид М. Сеннуцкий, четвертое издание.

Кит провел последние мгновения дня за изучением книги про собак, запоминая мельчайшие крупицы информации. Решить проблему грубой силой он не мог ни в случае с Койотом, ни в случае с Безблохими. Оставалось полагаться на ум, а значит надо быстро набраться его побольше. «Прочел книгу – считай, ее присвоил, – любил повторять дядя Рик. – В голове у тебя то же, что и у автора, – только быстро и без хлопот».

Хотя совсем без хлопот все-таки не получится. Кит тихо соскользнул с постели из мха, перьев и мягких обрывков бумаги, аккуратно вытащив хвост из-под Эйни и зевая так широко, что мог проглотить ее целиком. Но сну придется подождать. Он прокрался к окну, отодвинул побитую раму и выглянул в переулок, где обитатели начали просыпаться к ночи.

* * *

К пекарне Анселя, как всегда, выстроилась очередь, но посреди нее размахивал лапами сам поссум, подпираемый Отисом. Он пытался прогнать зверей, объясняя, что ему нечем их кормить, что выдры перерыли пекарню и забрали все.

Повсюду была та же история. Банда Койота утащила все, что смогла унести, до последнего клочка. Они выбрасывали мебель на улицу, скинули мышиный печатный станок в Помойку, даже сиденья из фургона, где обитали Шельмы, выдрали.

Братья Чернохвосты исчезли вместе с выдрами, а ни у кого больше не хватило духу занять их место. Печальный это был день для Вывихнутого переулка – даже шулерство и жульничество остановились. Койот украл не просто их зерна и орехи – он украл шкодливый дух, делавший это место особенным. Он украл их гордость.

– Округа в полном раздрае, – сказала Эйни, неожиданно возникшая рядом с Китом.

Вывихнутый переулок и в лучшие-то времена представлял собой запущенное место, а теперь и вовсе едва годился для обитания. Когда придет настоящий зимний холод, жить здесь станет невозможно. При этой мысли Киту сделалось зябко уже сейчас.

– Они все рассчитывают на меня, – сказал он.

Эйни фыркнула.

– Что? – резко обернулся к ней Кит. – Чего ты так злишься на меня?

– Ты все время говоришь о себе! О своих делах, своих планах.

– Да! – рявкнул Кит. – Сделку с Койотом заключил я. Мне и отвечать.

– Ты все время это повторяешь, – окрысилась Эйни. – Но для того, кто хочет преуспеть в учебе, ты на редкость невнимателен.

– О чем ты?

– Ты до сих пор не сообразил? Что значит «Все одной лапы»? Почему это было девизом Лунного Отряда?

Кит пожал плечами. С той первой ночи в школе он и не думал об этом.

– Это значит, что, пока ты в четыре лапы топчешь землю, ты не одинок, – выпалила Эйни.

– Однако я – один! – завелся Кит в ответ. – Из-за меня мой дядя попал в беду. Койот заявился в переулок из-за меня! Он сам так сказал. Я больше не могу просить других рисковать своей шкурой ради меня.

– Как будто в первый раз! Да прячь я голову под камень каждый раз, когда ты втягивал меня в переделку, у меня бы уже из ушей песок сыпался.

– Я не допущу, чтобы пострадал еще кто-то. Достаточно того, что я подставил под удар дядю Рика. Это слишком опасно.

– Я не боюсь опасности. Я опасности пальцы отгрызаю.

– У опасности есть пальцы?

– Это просто поговорка.

– Никогда ее не слышал.

– Я ее только что произнесла!

Кит решительно выпятил челюсть и заявил:

– Я должен сделать это сам. Я должен стать героем. Я в долгу перед…

– Ни перед кем ты не в долгу, – оборвала его Эйни. – Ни перед мистером Тиминсоном, ни перед дядей Риком, ни даже перед матерью!

– Неправда! – крикнул в ответ Кит.

– Она умерла! – крикнула Эйни.

– Она хотя бы меня не бросила!

Кит знал, что зашел слишком далеко. И Эйни тоже. Слова били больнее, чем кулаком по носу. Никто не сделает тебе больнее, чем друг, и Кит искренне пожалел, что не может взять сказанное назад. Но слова так не работают. Что прорычал, то прорычал. Что рявкнуто, то рявкнуто.

– Прости, Эйни, – прошептал Кит. – Но я вправду в долгу перед матерью. Она погибла, спасая меня, чтобы я мог совершить в жизни нечто великое. Быть героем в духе Лунного Отряда – именно то, что мне нужно делать.

Эйни закусила губу. Стиснула зубы. Вроде хотела что-то сказать, но сдержалась. Снаружи в темнеющем небе уже начинало завихряться облако летучих мышей, снижавшихся, чтобы подхватить детенышей и отнести их в школу.

– Тебе пора на учебу, – сказал Кит. – Нет смысла пропускать обоим.

Эйни шумно вздохнула:

– И что ты будешь делать? – Она по-прежнему говорила шепотом, словно воздух вокруг них был хрупок, как иней на палом листе, и мог рассыпаться от слишком громкого звука. Только воздух тут ни при чем. Это их чувства могли рассыпаться. Их дружба.

– Я проникну в Безблохий дом, – сказал Кит. – И проверну трюк, который спасет наш переулок.

– Исключительно сам?

– Исключительно сам.

Эйни покачала головой:

– Может, ты и великий плут. Но все-таки ты простак.

Она сгребла свою жилеточку и потопала к двери, одеваясь на ходу.

– Эйни, погоди! – окликнул ее Кит.

Крыска протянула вверх лапки, и нетопыри подняли ее в небо.

– Эйни! – закричал Кит. – Не злись на меня! Я пытаюсь защитить тебя!

Она не ответила, и он остался один.

С друзьями так сложно. Она злится на него потому, что он не хочет, чтобы она пострадала? Где тут логика?

Кит покачал головой, закрыл дверь и снял курточку. Сейчас не до переживаний из-за Эйни. Его ждет работа.

Пора выходить на дело.

Глава девятнадцатая

Енот в тылу врага

Солнце село, и лунный диск залил город молочным светом. Кит прошмыгнул через улицу и побежал к ближайшему дому, куда, надо думать, енотам путь заказан.

Поводок волочился за ним, как сдувшаяся змея. От ошейника шея чесалась, ужасно хотелось его сорвать. Безблохие прекрасно себя чувствуют в ошейниках, а ему надо было притвориться одним из них. Кит добрался до ступенек, поднимавшихся от тротуара к высокой синей двери. На ней красовался блестящий металлический молоток и крохотная дырочка над ним, в которую Люди выглядывали.

Взбираясь по ступенькам, Кит думал, как мало он на самом деле знает о Людях и их питомцах, но насколько его замысел зависит от того, как они себя поведут. Он поймал себя на желании посоветоваться с дядюшкой. Опасность пугает куда меньше, когда в конце кто-то ждет тебя дома.

Но у него дома было пусто, и если он хочет иметь дом, куда можно вернуться, он должен оставаться храбрым.

– Быстролап он, и силен, и бесстрашен, и умен, – прошептал он про себя, – друг в беде любому он.

Он встал на задние лапы, вытянул верхние как можно выше и как можно громче поскребся в дверь. Тишина. Он снова поскребся, чтобы внутри его обязательно услышали.

И тут разразился лай.

– КТО ТАМ? ТАМ КТО-ТО ЕСТЬ! ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ, ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ, ОТКРОЙТЕ ДВЕРЬ! – заливался пес внутри.

Кит слышал, как Люди что-то сказали, и лай прекратился. Дверь распахнулась, и один из гигантов-Людей принялся озираться поверх Китовой головы. Человек что-то сказал, опустил взгляд и едва не выпрыгнул из своей лысой шкуры при виде Кита. Енот моментально скорчил самую умильную рожицу и поднял в лапках поводок.

– Я потерялся, – сказал он. – Я потерял своих Людей.

Разумеется, Люди на его языке не говорили, как и он не говорил на людском. Кит решил издавать все печальные звуки, какие придут на ум, одновременно пихая поводок в руки Человеку. Поводок содержал в себе послание. Поводок был его мольбой. Человек должен был поверить поводку, или Кит ни за что не попадет в дом. Как ни хотелось ему сорвать ошейник и выбросить в грязь поводок, выразив свою свободу могучим рыком, сделать этого он не мог.

Кит продолжал показывать Человеку поводок. Это и было Околпачиванием. Человек должен был в него поверить. К двери, что-то говоря, подошел еще один Человек, но при виде Кита резко умолк.

– Пожалуйста, – снова произнес Кит с такой печалью и отчаянием в голосе, что и сам почти поверил в собственную ложь. Даже слезу выжал. То были крокодиловы слезы.

Крокодилы обожают вкусную еду и плачут, только когда едят особенно деликатесную жертву. Отсюда и поговорка про крокодиловы слезы.

Кит понимал: чтобы его жертвы пустили его внутрь, придется плакать вдвое убедительнее, чем всем крокодилам, вместе взятым.

– Я потерял своих Людей! – завывал он. – Смотрите! Они уронили мой поводок. Это мой поводок, который мои Люди надели на меня. Пожалуйста, помогите. О, горе мне! Я потерявшийся Безблохий домашний питомец, которому нужна ваша помощь! Пожалуйста-препожалуйста, пустите меня внутрь, в безопасное место! Там снаружи дикие звери, они меня съедят! Пожалуйста, о пожалуйста-пожалуйста!

Из-за людских ног выглянул пес и при виде Кита зарычал. В его раскатистом рыке читалась смертельная угроза.

– Ты! – гулко рявкнул пес. – Ты-то что здесь делаешь?

– Привет, Титус. Давненько не виделись, – сказал Кит изящной серебристой собачке, миниатюрному борзому, в прошлом предводителю Безблохих, когда те затеяли стереть с лица земли Вывихнутый переулок. Именно этот пес послал убийцу за Эйни, именно этот пес с удовольствием понаблюдал бы, как все до последнего крысы и еноты в мире исчезают навсегда.

Именно на этом псе строился весь Китов план.

Титус в ярости с бешеным лаем бросился на Кита:

– Я разорву тебя на куски, ты, грязный помоечный негодяй!

Кит поморщился и увернулся, едва не скатившись по ступенькам обратно на улицу. Он свернулся клубком, прикрыв голову лапами, и дрожал от страха. Дрожал так, чтобы Люди видели, как он дрожит, параллельно приготовившись почувствовать на своей шкуре зубы Титуса.

Но тот так и не укусил. Кит глянул между черных пальцев и увидел, что один из Людей держит пса за ошейник и выговаривает ему.

Кит спрятал улыбку и вернулся к мольбам.

– Пожалуйста, защитите меня от своей собаки! – вскричал он. – Я ведь и сам всего лишь потерявшийся Безблохий.

– Ай, заткнись, Кит! – пролаял Титус. – Кормильцы не понимают ни слова из звериных речей. Что за игру ты тут затеял?

– Сделай так, чтобы они меня впустили, – ответил Кит. – Тогда объясню.

– Я не могу заставить своих Кормильцев что-то делать, – возразил Титус. – Только кормить меня… и расчесывать. И выгуливать меня, и играть со мной, и убирать мои какашки… и… ну не могу я заставить их впустить тебя внутрь! Не буду!

– Вижу, – вздохнул Кит. – Полагаю, вы, Безблохие, действительно такие беспомощные, какими кажетесь. Неудивительно, что мы так легко победили вас при последней встрече.

Титус зарычал:

– Мы не побеждены! Мы согласились на перемирие. Кормильцы – или Люди, как ты их называешь, – и их дома принадлежат нам, а тот грязный проулок – вам. Но теперь ты пришел сюда! Ты нарушаешь наше перемирие, и я созываю совет. Когда мы закончим, даже голубю нечего будет поклевать на твоих костях!

– Сильные слова для щеночка, чьи передние лапки едва до земли достают, – заметил Кит.

Титус только тогда заметил, что Человек так жестко его удерживает, что передняя часть тела у собаки оторвалась от земли и передние лапы молотили по воздуху.

Он перестал вырываться и дал поставить себя обратно на пол. Однако Человек по-прежнему держал его за ошейник. Люди разговаривали между собой, указывая вниз на Кита, и еще разговаривали. Он по-прежнему не был уверен, что его пустят в дом.

– Они думают, у тебя пенная лихорадка, – вредничал Титус.

– Ты их понимаешь?

– Я знаю несколько слов на их языке, – похвастался пес.

– А они тебя понимают?

– Ха! Никто из зверей не умеет с ними разговаривать. А они научились не понимать нас. Но одно они все знают четко – разницу между питомцем и паразитом. И ты, Кит, паразит. Кормильцы не заводят енотов. Жду не дождусь, когда они выкинут тебя пинком под зад… ЭЙ! ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ?! – яростно залаял он на своих Людей, когда один оттащил его от двери и поволок вверх по лестнице, хлопнув дверью где-то наверху.

Второй Человек схватил Китов поводок и дернул в сторону дома.

Поначалу Кит было уперся. Еноты не любят, когда их тянут. Но затем вспомнил, что он якобы Безблохий енот, и позволил втащить себя внутрь. Не успел он оглянуться, как Человек завел его в комнату, где было столько запахов съестного, сколько Кит в жизни не чуял. На столе в миске лежали фрукты и овощи – открыто, только прыгни и лапой махни.

Но шанса умыкнуть хоть что-нибудь Киту не представилось. На полу этой комнаты стояла клетка, и его запихали туда, отстегнув поводок и закрыв клетку на задвижку. Внутри имелась подушка и несколько пахнувших Титусом игрушек, а также миска с водой. Кит поднял взгляд на Людей, и один из них сунул в клетку жевалку в виде косточки. Она пахла арахисовым маслом. Подачку Кит взял у Человека передними лапами, и Человек засмеялся.

Он смотрел, как енот моет угощение в миске с водой. Вернулся второй, и они принялись говорить на своем странном языке. Что они с ним сделают? Могут оставить у себя, а могут вышвырнуть. Или отдать Мешочнику, тому, что собирал попавших в ловушки зверей, засовывал их к себе в мешок, и никто никогда их больше не видел.

Вариантов, как обойтись с Китом, если они не поверили, что он потерявшийся Безблохий питомец, у Людей было множество.

Кит осознал, может и поздновато, что вариантов провала у его плана слишком много. Это как переходить глубокое ущелье по тонкой ветке: тысяча дорог вниз и лишь одна узкая дорога вперед.

Требовалось чудо, и Кит вознес древнюю енотью молитву к предку:

Первый Енот, о Первый Енот!

Родич в беде и на помощь зовет!

Лапа моя и мала, и слаба,

Дай мне надежду, о славный Азбан!

Коль попадется мне враг на пути,

Сбей его с мысли и взгляд замути.

Коли случится соврать невзначай,

Лжи моей крылья могучие дай.

Шалость – игра, так сыграем в нее,

Шалость творю я во имя твое.

Люди уставились на него. Слов они понять не могли, но три вещи все существа понимают, на каком бы языке те ни произносились: голос разбитого сердца, радостный смех и отчаянная молитва.

Кит пробудил в них сочувствие. Люди тихо пошептались между собой и покинули комнату, погрузив ее в ласковую темноту простым прикосновением к выключателю на стене. Кит не знал, что будет дальше, но вроде бы он завоевал людское доверие и останется в доме на ночь.

По крайней мере, пока не удерет.

Сквозь стенки клетки он вгляделся вверх, в заднее окно, выходившее на Вывихнутый переулок. Он знал, что наступает холодная ночь, но он-то был в тепле. В темноте переулка снаружи он различил три восседавших на заборе силуэта, три тени, загородившие людской двор от Вывихнутого переулка. Шесть желтых глаз моргали на него.

Кит изо всех сил изобразил, как ему удобно в клетке. Он знал, что совам видно его в людском доме. Ему надо было, чтобы они увидели его в Безблохом доме, поэтому прикинул, что проделала бы на его месте Эйни. Наверное, что-нибудь залихватское.

Кит подмигнул совам.

Совы повернули головы друг к другу, переглянулись, затем одна захлопала крыльями, снялась со своего насеста и улетела, несомненно, доложить Койоту, что Кит внутри Безблохого дома.

До сих пор все шло по плану. Кит вознес безмолвную благодарность Первому Еноту и устроился ждать, пока Люди улягутся. Как только они заснут, дом окажется в полном его распоряжении, а у него остались кое-какие незавершенные дела с псом наверху.

Глава двадцатая

Вызов

Следующий ход он сделает не сразу. Кит терпеливо ждал, а время ползло еле-еле. На стене висела какая-то штука и щелкала снова и снова, бесконечно, не меняя ритма.

Тик-так тик-так тик-так тик-так тик-так

Какая скучная у Людей музыка, подумалось Киту. И как странно, что, ложась спать, они оставляют ее играть.

Высокий металлический ящик рядом с клеткой тихонько гудел, из-под его дверцы сочился прохладный воздух. Шипение горячего воздуха доносилось из вентиляционного отверстия в полу. Людской дом наполняли всевозможные устройства, издававшие всевозможные странные звуки.

Кит воображал, как бы тут понравилось дяде Рику. Старик бы исследовал все предметы и точно надоумил бы Кита кое-что разобрать. У Кита хорошо получалось разнимать вещи на части, разжимать ловушки, решать хитрые задачки с помощью острого ума и ловких пальцев. Но что, если он собственными словами завлек себя в ловушку, вскрыть которую не сумеет? Что, если это не легенда о герое, а история о том, как он подставил под удар дядю, обидел лучшего друга и в итоге не смог никого спасти?

Кит уселся на хвост. Хотелось плакать. Хотелось выть. Хотелось трясти клетку и вопить на луну, что все это ужасно нечестно!

Но вопли не помогут. Теперь лишь он сам мог себе помочь.

Пальцы приступили к делу, протянувшись сквозь проволочные ячейки, ухватили щеколду и отодвинули ее. Должно быть, эти Люди ничего не знали о енотах, коли заперли его столь ненадежно.

Он толкнул дверцу и ступил в большую комнату, глубоко вдыхая воздух свободы. Улыбнулся. Вот он, енот на свободе в Безблохом доме, и ведь ему даже врываться не пришлось. Его пригласили.

– В клетке тебе было безопаснее, – пророкотал голос Титуса из-за островка шкафчиков. Он вышел из-за угла и застыл в луче лунного света. – Но я знал, что ты вылезешь, когда мои Кормильцы отправятся спать. И решил, как только ты вылезешь, разорвать тебя в клочки.

– Ну-ну, Титус, – поднял лапы Кит. – Разве твои Люди не рассердятся, если ты нападешь на меня? Я сейчас под их защитой.

– Ха! Моим Кормильцам до тебя вовсе дела нет. Они уже позвонили Мешочнику, чтобы он пришел забрать тебя утром.

Кит сглотнул, и Титус рассмеялся:

– О да, ты знаешь, что такое Мешочник. А знаешь, что происходит, когда он тебя забирает? Он отправляет тебя как следует вздремнуть. Последний всхрап, и прости-прощай, Кит. Никто из нас и слезинки не проронит, а никто из ваших никогда не узнает, что с тобой сталось.

– Но… но твои Люди впустили меня. – Теперь голос Кита звучал испуганно. – Они не могут просто взять и отдать меня Мешочнику.

Титус пожал плечами:

– Да в этом и нужды нет. Я намерен прикончить тебя первым!

Песик бросился на Кита, и на сей раз его ничто не сдерживало. Его крепкие зубы щелкнули в пустоте, когда Кит запрыгнул с пола на шкафчики, проехавшись по гладкой каменной поверхности. Он едва не своротил с грохотом на пол миску с вкусно пахнущими фруктами, но в последний момент поймал. Людей будить не хотелось. Может, они и придут на помощь, но это нарушит все планы.

Титус попытался вскочить на столешницу вслед за Китом, но для него было слишком высоко. Кит отметил, что пес не лает. Он тоже не хотел, чтобы люди пришли на помощь Киту.

– Слезай, – прошептал Титус. – Слезай вниз и дерись со мной как полагается.

– Драться с тобой? – прошептал в ответ Кит. – Я всего лишь детеныш, а ты опытный пес. Мне и мечтать нечего драться с тобой. Мне нужна твоя помощь. Мы же все городские звери, верно? Дружим мы или враждуем, разве мы не хотим защитить наш дом от вторжения страшных хищников из краев под Большим Небом?

– Ха! – отозвался Титус. – Ты сам пришел из-под Большого Неба!

– Но я едва ли страшный.

– Это ты верно заметил, – рассмеялся Титус. – Ты поступил храбро, придя ко мне, чтобы попытаться спасти свой переулок, но существует тончайшая разница между храбростью и глупостью. Боюсь, ты, Кит, скорее дурак, нежели храбрец, раз явился сюда один. Ты подверг себя ужасной опасности.

Кит ухмыльнулся и подумал об Эйни.

– Я опасности пальцы отгрызаю, – ответил он.

Титус наклонил голову набок:

– У опасности есть пальцы?

– Это знаменитая поговорка, – сообщил ему Кит. – Послушай, Титус, я знаю, что рисковал жизнью, придя сюда. Я не хочу драться.

– Тогда чего же ты хочешь? – поинтересовался пес, по-прежнему кружа внизу с оскаленной пастью.

– Это просто, – сказал Кит. – Я хочу твою еду.

– Мою еду? – Титус перестал кружить. – Не понимаю.

– Мне нужны банки с едой, которой тебя кормят твои Люди, – пояснил Кит.

– Ты ж вроде с нетопырями тусовался, да? Тоже решил в стэндаперы податься?

– Это не шутка. Отдай мне свою еду, и я буду очень тебе обязан.

– Не надо мне, чтоб ты был мне обязан.

«Начинаем Околпачивание», – мысленно скомандовал себе Кит. Он и не рассчитывал, что Титус ему поможет, но теперь он знал кое-что о собаках, спасибо дядиным книгам, и точно знал, что можно заставить сделать этого пса.

– Я требую от тебя извинений за оскорбления, брошенные тобой в адрес Диких, – заявил он Титусу. – Я требую, чтобы ты предстал перед судом за убийство моих родителей!

– Я не убивал твоих родителей.

– Но ты в ответе за это. Не хочешь извиняться, тогда я требую, чтобы ты сошелся со мной в Песьем Поединке.

– Ты не пес, – возразил Титус.

– А нет такого правила, чтоб обязательно пес, – возразил Кит. – Я прочел все существующие правила. Я вызываю тебя по правилам, установленным во дни Брута, Князя Псов, и требую, чтобы ты ответил на мой вызов.

Титус, пыхтя, задумался:

– Хорошо, Кит. Я принимаю твой вызов. Поединок так Поединок.

Внезапно громадный серый попугай ухватил Кита сзади. Два хомяка выскочили из укрытий под раковиной и связали ему лапы шнурками от людских ботинок, а два сиамских кота выскользнули, словно призраки-близнецы, из теней, бок о бок сверкая двумя наборами бритвенно-острых зубов.

– Ах да, забыл упомянуть, что пригласил кое-кого из друзей, – ухмыльнулся Титус.

Кит забился в лапах у попугая, но птичьи когти только глубже вонзились ему в плечи.

– Отпусти меня, ты, большая тупая птица!

– Не стоит оскорблять Байрона, – заметил Титус. – Он мало говорит, когда рядом нет его Кормильцев. Говорить он предоставляет своим когтям, если ты понимаешь, о чем я.

Кит перестал биться. Глянул в окно и увидел силуэты двух оставшихся сов, наблюдавших за его мучениями в окно.

Когда его распростерли на пузе перед Титусом, одна из сов взлетела с насеста, чтобы доставить донесение Койоту, мол, Кит теперь пленник.

«Отлично, – подумал Кит. – Все идет точно по задуманному».

Оставалось лишь одолеть пса в Песьем Поединке.

Насколько Кит знал из книги, со времен Азбана ни одному еноту это не удавалось.

Глава двадцать первая

Песий Поединок

Песий Поединок, как и Енотий Обман, состоит из трех частей.

Первая называется Вызывающий Рык, когда один пес (или в данном случае енот), чувствующий себя в чем-то ущемленным, требует справедливости. Если в справедливости отказано, объявляется поединок.

Тут начинается вторая часть – Клятвенный Лай. Каждый пес, приняв вызов на поединок, клянется чтить результаты поединка и похоронить свои претензии по его окончании, независимо от исхода.

И третья, последняя, часть – это Перетягивание.

Псы встают на расстоянии в десять шагов друг от друга, держа в зубах противоположные концы крепкой веревки. Посередине между ними располагается Скунсова Лужа – лужа, наполненная липким дегтем, скунсовой струей и молотым перцем чили. Безблохие торгуют с самыми разными существами, чтобы пополнять свои запасы, – именно отсюда у ворон столько Безблохих призов в ларьках.

Несчастная тварь, хоть одной лапой наступившая в Скунсову Лужу, застревала намертво и становилась такой невыносимо вонючей, что к ней не желал приближаться даже самый грязный помоечный червяк. Единственным способом освободиться из липкой ловушки было упросить победителя сбрить проигравшему шерсть начисто и отпустить. Молотый перец чили делал весь процесс более болезненным, чем осиные укусы.

Однако, если дуэлянт отпускал веревку, дабы избежать падения в лужу, он тут же становился проигравшим, и зрители закатывали его в лужу уже сами. Победителю даже не надо было его освобождать, как бы тот ни умолял. Его оставляли лежать в луже, пока муравьи не обглодают его кости дочиста.

Короче говоря, Киту не хотелось проиграть поединок.

– Я, Титус, клянусь перед присутствующими Безблохими уважать результаты этого поединка, – произнес песик.

Они единым потоком выскользнули из людского дома через собачью дверку и собрались во дворе. Прочие домашние питомцы выстроились кругом вокруг поля для поединка, чтобы Кит не сбежал.

– Когда наш поединок закончится, – Титус не сдержал улыбки, – я побрею этого помоечного енота и отпущу его, только если он покинет свой любимый Вывихнутый переулок навсегда. Мне надоело ежевечерне наблюдать его из окна.

Кит закусил губу. Если он проиграет, то лишится не только шерсти, но и дома.

Но опять-таки если он проиграет, то Койот отберет у него дом еще до того, как он сумеет отправиться в изгнание, которого требует Титус.

– Отлично, – произнес Мистер Пиблз, хомяк и распорядитель поединка, и поклонился Титусу.

Затем повернулся к Киту на другом конце веревки, которая лежала у его ног в траве, словно приготовившаяся к броску змея.

– Что скажешь?

– Я, Кит… э-э-э… клянусь… – Что тут полагается говорить? Все известные ему сведения о Песьих Поединках он почерпнул из дядиной книги в тот самый день, и автор не особенно распространялся по этому пункту. Почему писатели не пишут в книгах все, что может понадобиться их читателям? Неужели не понятно, что некоторые полагаются на их книги в вопросах выживания?

Кит старательно повторил сказанное Титусом.

– Я клянусь перед присутствующими Безблохими уважать результаты этого поединка. Когда я одержу победу… – Тут его клятва была прервана взрывом смеха из толпы зрителей. – Когда я одержу победу, – повторил Кит громче, – я побрею Титуса налысо и отпущу его, только если он пообещает мне столько банок Безблохой еды, сколько я смогу унести.

– Клятвы принесены! – объявил Мистер Пиблз. – Поединщики, возьмите веревку!

Титус опустил голову и взял свой конец веревки в зубы. Кит подобрал свой лапами. Он уперся пятками в землю и приготовился тянуть изо всех сил.

Кит весь день изучал правила, но читать – это одно, а делать – совершенно другое. Он очень надеялся, что все его умыслы и уловки не закончатся в вонючей луже жгучей слизи.

Скунсова Лужа блестела в лунном свете.

С другой стороны забора за происходящим наблюдала последняя из сов. Если Кит проиграет, она полетит к Койоту и сразу расскажет ему, что еноту не удалось ограбить Безблохих, и жизнь дяди Рика не будет стоить земли в кротовьем носу. Кит никогда больше не увидит дядю, да и Вывихнутый переулок тоже.

Вдобавок ему сбреют всю шерсть как раз перед зимними ветрами.

Кит содрогнулся.

Если он проиграет, то проиграет все и вся, и он был уверен, что от такой потери уже не оправится. Ровно столько живое существо теряет, прежде чем потерять самое себя. Может, он кончит, как Койот, и примется грабить тех, кто слабее его, а может, как Титус, – пытаясь уничтожить любого, кто от него отличается.

Ни один из этих вариантов будущего ему не нравился, так что, решил он, лучше не проигрывать.

– Поединщики! – крикнул хомяк, резко возвращая мысли Кита к настоящему. – К бою!

Титус дернул, и Киту показалось, что у него лапы из плеч выскакивают. Он засеменил вперед, спотыкаясь и едва не падая носом в землю. Веревка скользила. Он ее едва не выронил.

Еще одна собака в толпе зрителей принялась подбадривать его противника:

– Давай, Титус! Покажи ему! Чтоб неповадно было лезть к Безблохим!

Кит пытался тянуть, но пальцы соскальзывали. Веревка тащила его вперед, все ближе и ближе к луже. Он уже чуял резкую вонь скунса и почти ощущал жжение от молотого чили.

Он откинулся назад, замедлив скольжение, но не остановив его. Пес был сильнее. Перетянуть Титуса не получится. Собак всю жизнь учат тянуть и дергать.

Кит беспомощно засучил лапками. Потянул сильнее, но веревка продолжала двигаться в противоположную сторону. Мышцы ныли, кости ломило. Окружившие место поединка звери недобро скалились, радуясь медленному скольжению обреченного.

Он уступил еще на шаг, споткнулся о камень, хватка ослабла, и ему едва хватило сил удержать веревку. Титус зарычал. Губы его дрогнули. Он принялся дергать головой, мотая Кита из стороны в сторону.

Он не допустит технического поражения. Он не выронит веревку, как бы больно ему ни было.

– Быстролап он, и силен, и бесстрашен, и умен, друг в беде любому он, – промычал он, стиснув зубы, слова Азбана, Первого Енота.

Обвел взглядом толпу и не увидел ни единой дружеской морды.

Именно сейчас ему срочно требовался друг, но он был совершенно один.

Почему он не дал Эйни пойти с ним? Почему настоял на том, чтобы быть одиноким героем? Он говорил ей, что это ради ее безопасности, но она никогда к безопасности не стремилась. Она хотела уважения. Она хотела, чтобы с ней обращались как с другом. Она хотела помочь.

Так вот что означало «Все одной лапы». Эйни была не совсем права, когда говорила про каждое существо как наилучшую версию самого себя. Это справедливо только отчасти. «Все одной лапы» на самом деле означало, что всякая тварь сильнее вместе с другими, нежели сама по себе. Маленькая лапка в одиночку может не много, но сотня лап вместе, все разных форм и размеров… они могут все, что угодно. Лунный Отряд состоял не просто из героев-одиночек. Это было сообщество, все разных видов, но вместе.

Кита подтащило уже так близко к луже, что ее испарения жгли ему ноздри.

Проскользнул еще на шаг. Он уже видел свое отражение в подернутой рябью поверхности мерзостной слизи. Еще два рывка со стороны Титуса, и Кит в нее нырнет. Собственная физиономия уставилась на него оттуда, по щекам текли слезы. А за спиной у него высоко-высоко мерцала луна. Его луна. Енотья луна.

Это Песий Поединок, но енотья ночь. Одолеть пса силой он не мог – только енотьими мозгами.

И он понял, что делать.

У него появился новый план.

– Сейчас упадешь, – проворчал Титус сквозь зажатую в зубах веревку и уперся лапами для нового рывка.

Кит склонил голову набок и едва заметно, но залихватски подмигнул Титусу.

Подмигивая, он одновременно расслабился, позволив потянуть себя вперед. Внезапно провисшая веревка заставила Титуса опрокинуться в рывке назад. Падая, он отпустил веревку.

– Техническое поражение! – выкрикнул Мистер Пиблз. – Титус отпустил веревку!

Кит выдохнул с облегчением, зависнув над самой лужей, не выпуская веревку из ободранных и саднящих лап.

– Нет! – завопил Титус. – Я… я не… он… он сжульничал! – Песик повернулся мордой к зрителям. – Он перестал тянуть.

– В правилах не сказано, что он должен тянуть, – объяснил Мистер Пиблз. – Только что он должен держать веревку… и он, как видишь, ее все еще держит.

Титус задрожал. Затряслось все его тельце. Остальные Безблохие сомкнулись вокруг него. Попугай Байрон схватил песика за ошейник. Сиамцы зажали его с боков. Другие собаки ощерились на бывшего друга.

– Так у нас заведено, – сказал Мистер Пиблз. – Ты принял вызов и проиграл. По команде Кита ты отправишься в лужу. Он победитель.

При этом объявлении последняя из остроухих сов улетела отнести Койоту добрые вести. Кит выиграл всю еду Безблохих, сколько сможет унести.

Кит отошел от отвратительной лужи. Французская бульдожка с поклоном положила к ногам енота острый осколок стекла.

– Для бритья, – пояснила она. – Если ты решишь его отпустить.

Кит бросил веревку и подобрал сияющий осколок, достаточно острый, чтобы рассечь горностаевый ус вдоль.

– Нет! – скулил Титус. – Нет! Нет! Нет! Вы не можете так со мной поступить! Вы не можете меня туда бросить! Я же Титус! Я ваш вождь! А он вшивый бродяга из проулка! Нет!

Лапы его оторвались от земли – остальные питомцы потащили его к краю лужи. Хвост его спрятался меж задних лап, серая мордочка вертелась туда-сюда, глазки обшаривали толпу в поисках дружеского лица – в точности как Кит несколько секунд назад.

Он скулил.

Кит бросил осколок и, вскинув ладонь, остановил Безблохих, не дав им бросить Титуса в лужу.

– Друг в беде любому он, – сказал он перепуганному песику. – Как победитель в этом поединке, я даю Титусу шанс избежать наказания!

Толпа ахнула.

– Но это против правил Песьего Поединка! – напомнила французская бульдожка.

– Но я-то не пес, – возразил ей Кит. – А по закону Азбана, Первого Енота, я друг всем, кто в том нуждается. – Он смерил Титуса взглядом. – Даже если они этого не заслуживают.

– Юный Кит, – зашептал ему на ухо Мистер Пиблз, приподнявшийся для этого на цыпочки, – он бы никогда не сделал для тебя то же самое.

– Милосердие – это дар, который я могу дать, – сказал Кит. – Вот я его и даю.

Питомцы отпустили Титуса, и тот плюхнулся на землю. Глаза у него были грустные.

– Ты победил меня, – произнес он. – Забирай свою призовую еду и уходи. Пожалуйста, оставь меня наедине с моим позором.

– Позор можешь оставить себе, – ответил Кит. – Но еду я у тебя забирать не намерен.

– Что?

– Ты должен ее взять! – возмутился Мистер Пиблз. – Если ты вообще не примешь никакого выигрыша после поединка, тогда нам придется бросить его в лужу самим, просто для того, чтобы соблюсти правила. Эти правила служили нам с тех времен, когда всеми Безблохими правил Князь Псов. Мы не можем позволить чужаку глумиться над нашими традициями! Тем более Дикому!

– Да заберу я приз, – успокоил столпившихся питомцев Кит. – Просто мне не унести столько полных банок с едой самому, по крайней мере столько, сколько мне нужно.

– Так чего же ты хочешь? – взмолился Титус. Взгляд его снова метнулся к луже.

– Мне нужен ваш мусор, – ответил Кит. – Самый лучший мусор. Самые чистые банки и пакеты. Из-под кошачьего корма, собачьего, птичьего – все пустые емкости, какие у вас есть.

– Но что толку в пустой упаковке? – не понял Титус. – Даже для Дикого вроде тебя?

– Сегодня мы рассказываем Койоту конец истории, Титус, – объяснил ему Кит. – А в хорошем рассказе важны детали. По сути, мне нужно, чтобы ты сейчас поработал над деталями моего рассказа.

– Поработал? – Титус вконец запутался.

– Ага. Тебе придется вылизать все старые банки дочиста, чтобы сияли как новенькие.

Титус был весь в сомнении.

– Разумеется, – добавил Кит, – ты всегда можешь предпочесть Скунсову Лужу, а банки я и сам могу вылизать.

– Нет-нет-нет! – заскулил Титус. – Я их отмою! Отмою! Но я не забуду, как ты опозорил меня, Кит. Вовек не забуду.

– Хорошо, – согласился Кит. – Тогда, возможно, ты дважды подумаешь, прежде чем доставить мне неприятности.

Песик заворчал, но согласился делать, что велено.

– Принесите мне банки! – приказал он другим Безблохим, когда они его выпустили, и сердито уставился на Кита. – Похоже, лизать предстоит немало.

Кит кивнул.

– А мне пора, – сказал он. – Я только что сообразил, что для моей истории нужно еще несколько персонажей.

Часть III

Смахивание

Глава двадцать вторая

Лисья поэзия

Мистер Тиминсон вел ночной урок как ни в чем не бывало. Он показывал ученикам изображения различных видов Рычалок – двухколесных, четырехколесных, у некоторых было целых восемь колес – и объяснял, как они опасны для Звериного Народа, что «доказывает пример ныне отсутствующего нашего друга Кита». Затем объяснял, как лучше всего избегать риска быть задавленным этими повозками.

– А не принес бы этот урок больше пользы, будучи проведен до того, как мы перебегали дорогу вчера ночью? – спросила учителя Эйни.

– Разумеется, нет, – ответил мистер Тиминсон. – А то как бы вы себе это представили?

За исключением единственного упоминания о Ките, мистер Тиминсон вел себя так, словно понятия не имеет о происходящем в Вывихнутом переулке или имеет, но не придает этому значения.

Но он так же вел себя на Вороньей Ярмарке – будто не слышал урчания в животах у учеников. А потом купил червяков с орехами на всех. Он был не из тех учителей, кто разглагольствует о помощи; он просто помогал.

Эйни гадала, поможет ли он теперь. Примет ли Кит даже учительскую помощь? Он ведь отверг Эйни, своего лучшего друга. Она по-прежнему страшно злилась на Кита из-за этого.

Как он мог отправиться на дело вот так, в одиночку? Почему он всегда думает, что это он должен быть героем, как будто именно он центр любой истории? Очень по-енотски думать, что они одни такие все из себя умные, словно способны удержать целый мир в своих ловких черных лапках.

Но если бы не Эйни, Кит давно пошел бы на корм червям. Он обращался с ней так, словно ее нужно защищать, но ведь это она его защищала!

Она так стиснула зубы, что их придется несколько дней точить. Почему ее это так волнует? «От друзей, – мысленно заключила Эйни, – больше беспокойства, чем от блох в шерсти».

Урок вокруг Эйни тек своим чередом, а она молча кипела от ярости.

– Почему Люди делают столько вещей, способных нас раздавить? – спросил мышонок Маттео. Крохотное перышко колибри дрожало у него в лапке, изготовившись записывать.

– Люди делают вещи, которые считают полезными для себя. Мы не входим в их планы, – ответил мистер Тиминсон. – Они позабыли старые истории. Они строят дома, куда, как им кажется, нам не проникнуть, и делают клетки, из которых, как им кажется, нам не выбраться. Они натягивают провода между зданиями, забывая, что мы способны их перегрызть. Они строят и строят, но мы приспосабливаемся. Мы делаем себе трассы из их проводов и роем норы у них в садах. Что бы они ни сделали, в наших силах это переделать.

– Но… почему нам хочется это переделать? – спросила одна из сестричек Лини.

Эйни закатила глаза.

– Потому что оно есть, – проворчала она. – Потому что у нас так принято!

– Не совсем, – возразил мистер Тиминсон. – Людям не нравится думать о Диких, о мире, которым они не в состоянии управлять. Он их пугает. Непременно помните об этом, когда подрастете. Вся их цивилизация основана на страхе перед вами. – Он указал на Маттео, чья пушистая грудка раздулась при мысли о том, что гигантские безволосые Люди могут бояться такого, как он. – И перед вами! И перед вами! И вами! – Мистер Тиминсон указал на лягушонка Фергуса, на девочку-поссума, на сестричек Лини и на Дэкса, а затем и на саму Эйни. Поймал ее взгляд. – Мы ходим в школу, чтобы научиться никогда-никогда не бояться их. Именно этим занимался Лунный Отряд в те времена, когда луна была молода, и именно поэтому мы учимся сейчас. Мы не боимся.

– Мы! – фыркнула наконец Эйни. – Ха! Мы ничего не делаем. Каждая крыса сама по себе в диком мире.

– Пардон? – не понял мистер Тиминсон.

– По-вашему, Койоту есть дело до всей этой чуши? – съязвила Эйни. – Он берет что хочет, потому что знает, что мы приходим в этот мир с воем одни-одинешеньки и покидаем его также в одиночку. Нам приходится брать, что можем, пока мы живы. Люди хотят заморить нас голодом, как и другие Дикие. Посмотрите на Шина и Флинна Чернохвостов. Они предали нас при первой же возможности. И даже Кит, наш герой, убежал сам по себе, просто чтобы произвести впечатление на вас, мистер Тиминсон. – Она скрестила лапки на груди и нахмурилась. – Мы не все одной лапы. У всех у нас просто лапы, и только одни. Наши собственные.

– Эйни плачет, – заметила одна из сестричек Лини.

– Неправда! – огрызнулась Эйни, смахивая слезу кончиком хвоста. – Мех у меня сухой. «Если шерсть твоя суха, значит не было греха».

– Эйни, с тобой все в порядке? – спросил мистер Тиминсон.

– Она тревожится о своем еноте, – съехидничала другая сестричка.

– Он не мой енот! – рявкнула Эйни, – Больно надо о нем тревожиться. Он делает что хочет. В точности как я. – Она встала. – Пойду-ка я отсюда. Школа не для меня. Я одиночка и, видимо, помутилась мозгами, если решила, что придусь ко двору среди вас, умников.

– Погоди, не уходи! – раздался голос из пустоты.

Все заозирались, но не могли разобрать, откуда доносится голос. Затем над краем крыши появилась одна черная лапа, затем другая. Потом третья. Вдруг над кромкой блеснули черные Китовы глазки. Он подтянулся и плюхнулся на пузо перед всем классом, пыхтя от усталости.

– Кит, – нарочито удивилась Эйни, – что ты здесь делаешь? Никак геройские дела кончились?

– Я только что пролез все это металлическое здание, чтобы найти тебя, – пропыхтел Кит. – Мне очень не хочется лезть всю дорогу обратно одному. Просто выслушай меня.

– Рад видеть тебя, Кит, – сказал мистер Тиминсон, как будто для енота совершенно нормально заявиться на крышу посреди урока.

– Теперь я понял, – сказал Кит. – Я почти упал в Скунсову Лужу, чтобы это узнать, но я допер, что на самом деле значит «Все одной лапы», почему лапы в круге вместе. Дело не в том, что под нашей шерстью или перьями мы все одинаковые.

Фергус квакнул.

– Извини, и под кожей, – добавил Кит. – И не только в том, что нам всем следует стремиться стать наилучшей версией самих себя. Если мы сами по себе, мы ничто. Мы все разные, но все мы часть одного. Как в музыке – все ноты разные, но когда разные ноты работают вместе, получается песня. Мы песня дикого мира и звучим только тогда – выживаем только тогда, – когда мы вместе.

Мистер Тиминсон улыбнулся.

– Поэтому мне таки нужна твоя помощь, – обратился Кит к Эйни. – Мне нужна помощь всех вас, – добавил он, обводя класс взглядом. – Мне не осуществить мой план одному. Один я не герой, но вместе мы ими станем.

Кит поднял голову и увидел направляющуюся к школе стаю нетопырей. Ученики начали собирать вещи перед отлетом домой.

– Пожалуйста, – сказал Кит. – У меня правда отличный план, но без вас он не сработает.

– Я помогу тебе, Кит, – сказал мистер Тиминсон. – Я надеялся, что ты поймешь, когда надо просить помощи.

– Спасибо, сэр, – ответил Кит. – Но ваша помощь мне не годится. Вы слишком большой. – Он посмотрел на одноклассников. – Мне нужны маленькие герои. Только маленькие герои могут это сделать. Опасное дело, но кто сказал, что дикая жизнь безопасна, верно? – Он встал на задние лапы, дабы казаться выше и вдохновеннее. – Итак, кто со мной? ВСЕ ОДНОЙ ЛАПЫ!

Никто не шелохнулся.

Кит переступил с ноги на ногу. Пересчитал взглядом одноклассников. Встретился взглядом с Эйни. Та так и стояла, скрестив лапы и склонив голову набок.

«Пожалуйста», – одними губами произнес Кит. Она все еще злилась на него.

Пожалуй, решила крыска, друзья действительно как блохи – порой раздражают, но без них куда как одиноко.

– Это вправду опасно?

Кит кивнул.

Эйни ухмыльнулась.

– Я опасности пальцы отгрызаю! – Она шагнула вперед и встала рядом с Китом. – Я с тобой от воя до щелчка.

– От воя до щелчка, – отозвался Кит. – Прости, что был таким клещом.

– Ты просто вел себя как клещ, – сказала она ему. – Однако ты все-таки больше похож на блоху.

– Э… спасибо. – Кит снова повернулся к классу. – Кто-нибудь еще?

– Я тоже с тобой, Кит! – прыгнул рядом с ним Фергус. – Мы дадим этому койоту повод повыть!

– Мы тоже в деле! – объявили кроты.

– Навстречу опасности! – бойко воскликнул Маттео и шмыгнул вперед.

– Вперед к победе! – скакнул к Киту Дэкс.

– Вы правда собираетесь позволить кучке детенышей сражаться с Койотом? – обратилась к учителю одна из сестричек Лини.

Лис глубоко вздохнул и процитировал стих:

Хоть в гнезде уютно птице —

Птица с крыльями родится.

Либо риск и ввысь полет,

Либо мимо жизнь пройдет.

– Э… что? – переспросила другая сестричка.

Крысы не отличаются любовью к поэзии. Змея могла бы пересчитать крысиных поэтов по пальцам.

– Он имеет в виду, что можно осторожничать, а можно немножко пожить! – крикнул им Фергус.

– Эйни не будет единственной героической крысой сегодня, – заявила третья сестричка и шагнула вперед, чтобы присоединиться к ним. – Мы с вами!

– Мы? – удивились остальные две.

– Мы, – подтвердила первая.

Очень скоро весь класс стоял рядом с Китом.

Когда налетели нетопыри, мистер Тиминсон с гордостью посмотрел на учеников.

– Похоже, вы завели себе собственный отряд, – сказал он им с широкой улыбкой. – И смотрите, – указал он вверх, – луна еще высоко. Полагаю, это делает вас всех новым Лунным Отрядом.

– Ага, – улыбнулся Кит.

Это ему понравилось. Новый Лунный Отряд. Затем прищурился на снижавшихся нетопырей.

– Однако нам понадобятся воздушные силы.

* * *

Кит растолковал свой план, и весь класс улетел домой с нетопырями. Мистер Тиминсон смотрел, как они растворяются в ночном небе, и глаза у него лучились от счастья, но меж бровей залегла тревожная морщинка. Ночную тишину нарушило громкое жевание.

– Вышло так, как мы и надеялись, – сказал Крысиный Король.

– Он таки сообразил, – согласился мистер Тиминсон. – Просьба о помощи требует больше всего храбрости.

– Они все храбрые, – сказал Крысиный Король, вздымаясь у лиса за спиной.

– Надеюсь, у них хватит ума, чтобы уравновесить эту храбрость.

– Храбрость и мозги трудно удерживать в равновесии, – заметил Крысиный Король. – История усыпана костями тех, у кого было слишком много одного, но недостаточно другого. Но мы верим, что они справятся.

Затем раздался одинокий голос. Это был не голос вечного Крысиного Короля, но голос одинокой крысы, нежный и печальный.

– В конце концов, с ним наша дочь. А она никогда не подводит друзей.

– Так вы все-таки помните, что она ваша дочь? – отозвался лис.

Крысиный Король снова ответил сотней голосов:

– Мы помним все. Это наше благословение и наше проклятие.

Лис смотрел, как клубится в темном небе облако нетопырей на пути к Вывихнутому переулку. Первый румянец зари уже разливался по дальнему горизонту. Лис знал, что Койот и Громилы с Гром-реки не заставят себя ждать.

– Что ж, – вздохнул он, – у меня такое чувство, что сегодняшнюю ночь никто из нас не забудет.

Глава двадцать третья

Вору вор не товарищ

Кит стоял один посреди вымершего Вывихнутого переулка и ждал. Солнце уже вот-вот должно было взойти. Он тер глаза и даже выдернул один ус, чтобы подстегнуть сонные мозги. Короткая вспышка боли послужила отличным будильником. Пускай он устал, но для грядущих испытаний мозг должен быть остер, как когти. А лучше – еще острее.

Все прочие обитатели переулка попрятались за дверями и зарылись поглубже в норы. Ему показалось, будто он видел чей-то глаз в щелке между ставнями там, нервный палец, приподымающий перевернутую коробку, тут, но и только.

Потрепанная афиша «Швырк-ревю» все еще висела на стене возле цирюльни Энрике Галло. Обрывки рекламы крэнстоновского крема для когтей усыпали землю, а сцена, возведенная для Праздника Первой Пороши, лишилась одной из опор и покосилась. Она провисла как раз перед заколоченным входом под гигантский камень Рептильего трастового банка.

Кит вразвалочку подошел к сцене и взобрался на нее. Белкам уже не размахивать молотом Великого Медведя в саге о Рататёск, фазанам-канатоходцам не развлекать божьих коровок своими семенящими танцами. Никому больше не освистывать Деклана. Сцена разрушена, как и Праздник Первой Пороши.

Но не все потеряно.

Кит беспокоился за дядю, томившегося в плену у Громил с Гром-реки, волновался за Старого Босса Черепаху – пусть тот и жестокий бандит, но все равно не заслужил, чтоб его избивали и похищали. Пока переулок ему за это платил, Старый Босс защищал его как умел. Иначе они все давно пали бы жертвами любого мимохожего хищника, начиная от койотов с выдрами и кончая ястребами и домашними питомцами.

«Может, самому этим заняться? – подумал Кит. – Нет, – поправился он, – нам. Всем нам. Вместе. Возможно, мы сумеем защитить друг друга, я и мои друзья. Мы же Лунный Отряд».

Внезапно шерсть у него на загривке шевельнулась. Ухо дернулось. Он принюхался и уловил запах перьев и крови – совиный запах, – а затем влажный запах банды выдр, заглушающий все запах соленой воды и рыбьих потрохов.

Едва запахи ударили ему в нос, в переулок хлынула река вздыбленного меха – Громилы с Гром-реки. Первые отблески зари сверкали на стеклах их очков.

У самого большого, Сета Свистуна, по всей морде и на лапах красовались воспаленные красные волдыри.

Осиные укусы.

Он злобно уставился на Кита, глаза его пылали. Видать, открыл-таки хвать-сюрпризы. Он клацнул на Кита зубами, со стороны выдры жест одновременно грубый и угрожающий. От щелчка его клыков Кит вздрогнул и отступил вглубь сцены – в передней части собрались выдры.

За спиной у него спикировали вниз сестры-совы, вертя головами в поисках признаков опасности. Теперь Кита окружили со всех сторон – спереди выдры, сзади совы.

Совы вскрикнули так резко, что у Кита едва глаза не выпрыгнули, но по их сигналу вперед выступил Койот; за ним братья Чернохвосты что было сил толкали перед собой тачку, нагруженную всем богатством Вывихнутого переулка.

Старый Босс Черепаха и дядя Рик вместе были привязаны к старому скейтборду, притянутому к задней части тачки грубой проволочной сетью, какую Люди используют для защиты своих садов от белок. Хотя никакая проволока не помешает белке подкопаться, куда она хочет, черепахе и старому еноту она надежно отрезала всякую надежду на бегство.

– Мрм-мрм-мрм-мрм, – произнес дядя Рик при виде Кита.

В рот ему засунули большую палку, примотав ее к затылку ржавой велосипедной цепью. Из-за палки он не мог говорить. С черепахой обошлись аналогичным образом, только палка и цепь были поменьше.

– Что ж, Кит, – начал Койот. – Мои совы рассказали мне, что ты провел беспокойную ночь со своим старым другом Титусом. Я восхищен твоей ловкостью! Очень немногие из Диких ухитрились побывать в Безблохом доме, и еще меньше выбрались оттуда живыми. Братья Чернохвосты поспорили со мной, что тебя забрал Мешочник. Они проиграли спор.

Шин и Флинн заворчали.

– Поводок, который я использовал, все еще при мне, – отозвался Кит, поднимая ошейник с поводком на всеобщее обозрение. – Не хочешь ли надеть его, как хорошая собачка?

– Ха-ха! – рассмеялся Койот. – Ты и впрямь умен, сын Азбана. А также силен и быстролап. Ты обладаешь многими качествами Первого Енота.

– И бесстрашием в том числе, – добавил Кит, надеясь, что это прозвучало дерзко.

– Солнце уже выглядывает на небо, прогоняя прочь твою любимую луну, – сказал Койот. – Пора уважить нашу сделку. Я знаю, что ты выиграл Песий Поединок, и знаю, что ты добыл обещанные банки с кормом, однако я их не вижу. Ты же не стал бы обманывать старину Койота, правда? Из этого вышла бы печальная песня, а мне бы страшно не хотелось менять твою мелодию за тебя.

– Добыл я твои банки с кормом, – ответил Кит, – только я не такой дурак, чтобы выставить их здесь, где ты мог бы снова меня ограбить. Я их спрятал. И скажу тебе где, как только получу назад своего дядю и Босса Черепаху. Затем мы обсудим передачу зерен и орехов. Но я ни о чем не стану разговаривать, пока мой родич в плену.

Койот расплылся в улыбке.

– Умно. – Кивнул Шину с Флинном Чернохвостам и рыкнул. – Освободите заложников.

– Это может быть уловка! – предупредил Флинн Чернохвост.

– Нельзя доверять еноту, – добавил Шин.

– Вы двое неправильно понимаете наши отношения, – заворчал на них Койот. – Я говорю вам, что делать, а не наоборот. Власть, как вода, течет вниз. А вы есть и всегда будете ниже меня. А теперь освободите заложников!

Шин с Флинном, бурча, отвязали дядю Рика и Старого Босса Черепаху.

– Извините за это все, босс, – сказал Шин черепахе.

– Не думайте, что мы не благодарны вам за все, что вы для нас сделали, – добавил Флинн.

– Мы вынуждены были делать то, что делали, вот и все, – сказал Шин.

– Надеюсь, вы сможете нас простить, когда все это кончится, – сказал Флинн.

– Я прощу вас, – прошипел Старый Босс. – Как только сделаю из ваших шкур шапки.

Братья посмотрели на своего бывшего босса, а потом переглянулись с таким видом, словно каждый проглотил осу.

Черепаха медленно поковылял к Киту, тогда как дядя Рик, едва оказавшись на свободе, проскакал на всех четырех и обнял племянника, едва не сломав ему ребра.

– Мой мальчик! – вскричал он. – Вот уж не думал, что снова тебя увижу! Я так рад, что с тобой все в порядке! Когда мне сказали, что ты вызвался на Песий Поединок, у меня сердце едва в деготь не превратилось. За всю нашу историю только одному еноту довелось одолеть собаку в их собственном поединке.

– Я знаю, – ответил Кит. – Я все про это прочел в твоих книгах.

– Ты читал мои книги? – расплылся в улыбке дядя Рик.

Казалось, то, что его племянник прочел книгу, обрадовало его не меньше, чем освобождение от койота. Дядя – странное и непредсказуемое существо, решил Кит. Здорово, что он вернулся.

Слезы радости потекли по черным меховым щекам дяди Рика, и он зашептал Киту на ухо, так тихо, что даже совы бы не услышали.

– Давай отдадим этому койоту его банки с кормом, чтоб он убрался отсюда и оставил нас в покое.

– Эх, дядя Рик, – прошептал в ответ Кит, не разжимая объятий. – Если дать ему, что он хочет, он просто вернется за добавкой. Он должен усвоить, что нельзя грабить Вывихнутый переулок, раз и навсегда.

– Кит, – ахнул дядя Рик. – Что ты натворил?

– Я делаю так, чтобы мама гордилась мной, – ответил Кит.

– Эй, вы, двое! – заорал Койот. – Хватит обниматься и кудахтать как куры. Ты получил назад своих заложников, парень. Где мои банки?

Кит громко свистнул, и на его свист откликнулись нетопыри в небе.

– Посмотри наверх, – сказал Кит.

В красном рассветном небе клубилась стая нетопырей, в точности как они делали бы при нормальных обстоятельствах, чтобы забрать детенышей в школу. Только вот никакие школьники внизу не ждали. У всех нетопырей в лапках сверкали банки с кормом, при этом бедняги отчаянно хлопали крыльями – банки были тяжелые.

За спиной у Кита совы взъерошили перья, им не терпелось взмыть вверх и сцапать нетопыря-другого. Для сов летучие мыши – просто крысы с крыльями, да и сами крылья исключительно вкусны.

– Вели им поставить банки на сцену, аккуратной стопкой, – сказал Койот.

– Сначала покажи мне зерна, – заявил Кит.

– Сначала составь банки, – уперся Койот.

– Зерна.

– Банки.

– Зерна!

– Хорош хвостом крутить! – нажал Койот. – Ты не получишь свои зерна, если я не получу мои банки.

– Обратное так же верно, – парировал Кит.

– Отдай мне банки, и я отдам тебе зерна. Обещаю, – сказал Койот. – От воя до щелчка.

– Не произноси этих слов, – осадил его Кит. – Здесь они кое-что значат. Они означают, что, может, мы и роющиеся-в-отбросах-лживые-мерзавцы, но мы верны друг другу с того момента, когда с воем приходим в этот мир, и до последнего щелчка капкана, что забирает нас отсюда. Тебе такую верность не понять, даже если она тебя за задницу укусит. Ты одиночка. Твоя банда следует за тобой только из страха. Верности у них не больше, чем у осенней листвы.

– Как бы то ни было, – возразил Койот, – у меня банда есть, а у тебя – нет.

Он резко тявкнул, и три совы бросились на нетопырей. Почти сразу же стая сомкнулась вокруг них. Одна сова нацелилась скогтить Деклана, но тот загородился жестяной банкой, которую держал в лапках. Когти поцарапали яркую этикетку, но пробить металл не смогли. Когда четыре нетопыря окружили сову и принялись молотить по голове банками, та закричала от боли.

Совы отступили и слетели на землю, побитые и сердитые.

– Никакого толку, – проухала одна.

– У них численное превосходство, – поддакнула другая.

– Разбирайся со своей сделкой сам, Койот, – сказала третья. – Мы не станем рисковать клювами. Обещанных крыс мы не получили. Крысиный Король исчез, и мы отправляемся домой. От этого Вывихнутого переулка нам одни неприятности.

– Грррр, – зарычал на них Койот.

– Придержи свое «грррр», – передразнила его сова. – Вы, собаки, горазды рычать и лаять, но совы знают, когда лай так же пуст, как гнилой древесный ствол. Сестры! Домой!

Совы повернулись, расправили могучие крылья и взмыли в воздух. На полной скорости пронеслись сквозь тучу нетопырей и растворились в восходящем солнце, на пути к своему безопасному дому по ту сторону реки.

– Сов ты уже потерял, – заметил Кит.

– Но у меня еще остались зубы, – рявкнул Койот на Кита, придвинув морду так близко к Китовой, что едва не коснулся его носом. – Отдавай мою еду, или я перегрызу тебе кости!

– Если ты перегрызешь мне кости, – ответил Кит, – то никогда не получишь еду, которая там наверху. Зачем есть енота, если корм Безблохих так близко? Тебе всего-то надо отдать мне зерна и орехи.

– Сначала отдай мне корм! – заорал Койот.

– Ты мне все еще не доверяешь? – изобразил оскорбленную невинность Кит.

– Мы с тобой оба воришки, юный Кит, – сказал Койот. – Вору вор не товарищ.

– Если мы не можем доверять друг другу, то проторчим тут весь день… и очень скоро на нас начнут лаять людские питомцы.

– Пусть лают! – рассмеялся Койот. – Я сожрал больше домашних питомцев, чем ты за всю жизнь видел. Я не боюсь.

– Ты плохо знаком с Безблохими, да? Знаешь, что происходит, когда они принимаются лаять? Их Люди выходят посмотреть. И что они увидят? Не грозную банду, но койота и несколько выдр, которых тут быть не должно. И тогда они позвонят Мешочнику. Я-то могу удрать на дерево, но куда денешься ты? Куда денутся твои выдры? Они далеко от своей реки.

Выдры беспокойно зашептались между собой, и вид у них сделался далеко не такой свирепый, как прежде. Все живые существа боялись Мешочника. Это был последний элемент Китовой игры.

Это было Смахивание.

Койот должен поверить в рассказанную Китом историю.

Вдобавок история-то была правдивая.

Солнце поднималось все выше, запуская лучи вглубь лиловой ночи и стирая звезды. Стремительно надвигалось утро. Кит поежился, когда зябкий ветерок прошелся по его меху.

– Ладно, – проворчал наконец Койот. – Чернохвосты! Выгрузить тачку.

Шин с Флинном дотолкали тачку с зернами до Кита и начали выбрасывать большие мешки краденых зерен и орехов на землю перед ним. Ну и путаницы будет, когда придется выяснять, кто что потерял и сколько. Наверняка будет много свар по этому поводу, но, по крайней мере, все окажется там, где должно быть, и все твари переживут ближайшую зиму.

– Ставьте их прямо здесь, – приказал Кит Шину и Флинну, указывая на землю рядом с Рептильим банком.

Братья Чернохвосты забурчали, но сделали, как он просил. Койот наблюдал, как сгружают мешки, но не заметил, как пальцы Шина и Флинна на мгновение сложились в символ всех енотов, и не видел, как Кит моментально ответил тем же. Койот был слишком занят посматриванием на кружащие в небе банки.

– Кит, – приказал Койот, – пусть эти нетопыри сложат мои банки в тачку, или мои парни разорвут тебя и твоего дядю на части, причем медленно. Такова наша сделка.

Кит глубоко вздохнул:

– Друзей у тебя, полагаю, немного.

– О чем ты? – прорычал Койот.

– Знай ты, что такое настоящая дружба, – продолжал Кит, – ты бы сейчас гадал, где в данный момент находятся мои друзья. Ты видел меня с ними, когда только пришел в город. Ты видел, как моя подруга Эйни пыталась защитить меня от тебя, но тебе ведь даже не любопытно, где она.

– Какое мне дело до мелких крыс? – не понял Койот. – Просто отдай мне то, за чем я пришел, не то пожалеешь!

Кит покачал головой:

– Тебе действительно стоило быть внимательней. Хорошая история складывается из мелких деталей, а обман – это просто очень хорошая история, рассказанная простаку.

– Я не простак, а ты не … – начал возражать Койот, но его перебил громкий свист Кита.

По его команде нетопыри развернули банки боком, открытыми концами вперед. И все увидели, что вместо зимнего запаса вкусного корма Безблохих внутри находятся мыши и крысы, белка, несколько кротов и лягушка – все мелкие школьники и все вооруженные луками и пращами из резиновых бинтов, заряженными спичками и острым щебнем.

– Воздушные силы готовы! – уверенно объявила Эйни.

Кит взглянул на подругу и сложил пальцы в енотьем приветствии. Она была на своем месте и главная.

Глава двадцать четвертая

Шмяк-осу

– Я знаю, ты любишь музыку, – сказал Кит Койоту. – Ты сам научил меня этой мелодии! – Он вскинул лапу и крикнул: – Огонь по готовности!

Эйни чиркнула спичкой по банке, прицелилась и спустила тетиву. Пылающая спичка полетела Койоту прямо в морду. Из открытых банок вокруг нее юные крысы, мыши и кроты поливали огнем Койота и его банду.

Выдры едва успели дотянуться до собственного оружия, когда зажженные спички подпалили им шерсть. Они бросились в укрытия, попрятавшись за крышками от мусорных баков или кучами мусора.

– Ответный огонь! – заорал на своих разбойников Койот.

Сет Свистун вытащил свою пращу и запулил ржавым гвоздем прямо в Эйнину банку.

Бамм!

Полетевшие следом снаряды других также отскочили от металлических банок, не причинив вреда. В переулке гуляло эхо.

Бам! Бам! Бамм!

– Банки защищают эту мелюзгу, шеф! – крикнул Сет Свистун. – С них и волосок не упадет!

– Тогда цельтесь в нетопырей! – крикнул в ответ Койот. – Сбросьте их наземь!

– Это сигнал, парни! – крикнул Деклан. – Рассыпайсь! Удачи, Эйни!

– Спасибо, Деклан! – крикнула в ответ Эйни и сгруппировалась внутри банки.

– Пускай накатом! – скомандовал Деклан и спикировал на Сета Свистуна.

Здоровенный выдр поднял пращу, но, как раз когда он замахнулся, Деклан выпустил Эйнину банку из лап. Та врезалась в выдра, и тот кувырком полетел на землю. Прочие выдры разбегались с его дороги. Остальные нетопыри пустили свои банки аналогичным образом, вынося разбойников одного за другим.

В неразберихе боя Койот бросился к тому месту, где Шин и Флинн оставили мешки с зернами. Он схватил один мешок в зубы и поднял, чтобы закинуть обратно в тачку. Но не успел он наступить на кучку листьев перед мешками, как утренний воздух разорвал звонкий щелчок.

– А-у-у-у-у-у-у-у-у! – завыл от боли Койот и выронил мешок.

Металлическая мышеловка наглухо защелкнулась у него на лапе. Он попытался ее стряхнуть, прыгая на трех ногах, и тут раздался новый ЩЕЛК!

– А-у-у-у! – Вторая мышеловка захлопнулась на другой лапе.

И вот он уже плясал и подпрыгивал от боли.

ЩЕЛК! ЩЕЛК! ЩЕЛК!

Маленькие металлические мышеловки цапали и кусали его, а он завывал от боли, скача и перекатываясь в надежде их стряхнуть. Это напоминало его странное выступление на Празднике Первой Пороши.

– Извини, шеф, – со смехом произнесли братья Чернохвосты.

– Тут надо смотреть, куда лапы ставишь, – хихикнул Шин.

– Но вы же на моей стороне! – проскулил Койот.

– Ой, бегу и тапочки теряю, – отозвался Шин.

– Ежели скунсом пахнет, это еще не значит, что скунс здесь, – заметил Флинн.

– Мы Вывихнутые от носа до хвоста, – пояснил Шин. – И когда Кит сделал нам знак Азбана в ночь твоего появления, мы поняли, что наша задача придумать, как вывести тебя из строя.

– Быстролап он, и силен, и бесстрашен, и умен, друг в беде любому он, – добавил Флинн.

– Мы – это все и еще немножко, – сказал Шин. – Мы никому не намерены позволять грабить наших соседей – кроме нас!

– У енотов четыре лапы, – доверительно сообщил Флинн. – Ошибка следить только за двумя.

– Так что мы поставили твои мешки и поставили ловушки, – закончил Шин.

– Мочи их, Кит! – крикнул Флинн. – Наши ловушки придержат Койота для тебя!

Тем временем Эйни докатилась до Помойки, затормозила о нее и выползла из банки. Голова кружилась сильнее, чем она рассчитывала. Внезапно перед ней вырос покрытый осиными укусами Сет Свистун.

– А, вижу, ты открыл наши хвать-сюрпризы, – заметила Эйни.

– Я говорил тебе, что мы, выдры, не забываем оскорблений, – отозвался Сет. – И у меня тоже осы есть!

Он вытащил откуда-то бумажное осиное гнездо, из тех, что можно купить на любом надежном воровском рынке, и шмякнул его оземь перед Эйни. Рой жужжащих насекомых в ярости вылетел оттуда, ища источник беспокойства.

Они остановились на Эйни и бросились в атаку.

– Ай! – вскрикнула крыска и метнулась обратно к своей банке.

Один точный выстрел из Сетовой пращи, и банка, кувыркаясь, покатилась далеко в сторону.

Рой жужжал над ней, изготовив жала к удару.

– Сюда, Эйни! – крикнул поссум Ансель, приоткрыв дверь в пекарню и отчаянно размахивая лапами.

Эйни побежала, но осы развернулись, намереваясь отрезать ее от пекарни. Ей ни за что не успеть.

И тут рядом возник Кит.

– Беги к Анселю! – велел он. – А у меня вот чего есть. – Он остановился и подобрал сломанную лопатку, которой Люди играют в какую-то настольную игру с мячиком. – Это как жук-в-мешке.

– Только жуки, в отличие от ос, не кусаются, – сказала Эйни.

– Так, тогда это новая игра, – сообщил ей с улыбкой Кит. – Шмяк-осу!

Эйни встала рядом с ним и подобрала с земли палку.

– В таком случае, – сказала она, – я не могу позволить тебе веселиться одному.

– Все одной лапы, – сказал Кит.

– Все одной лапы, – сказала Эйни.

Они встали плечом к плечу, и тут налетел рой.

– Не торопись замахиваться, – посоветовал Кит.

– Я скорее беспокоюсь, как бы не опоздать, – отозвалась Эйни.

Первые осы добрались до них, Кит взмахнул лопаткой и, в точности как с жуком-в-мешке, прихлопнул двух ос одним ударом. Эйни поймала еще одну палкой, и та отлетела вбок с такой силой, что жало у нее застряло в гнилой доске.

– Неплохой удар!

– Еще сто впереди!

Эйни снова размахнулась. Кит тоже. Они отбивали ос направо и налево, вверх и вниз.

– У тебя отлично получается, – заметил Кит, сбивая осу прямо перед носом, так что она не успела его ужалить. – А почему ты на ярмарке играть не стала?

– Ну… видишь ли… – пыхтя, начала Эйни, затем поддала палкой очередную осу. Эту она отправила прямо к Сету Свистуну, тот вскрикнул и пригнулся. Другой выдр попытался просочиться к ним сбоку, но в его сторону полетела следующая оса, а за ней еще одна, причем обе со стопроцентным попаданием, так что злодею пришлось спешно искать укрытие. – Я как бы не хотела, чтобы ты выиграл тот ошейник с поводком.

– Ты… ЧТО? – Кит отбил двух ос прямо в Сета Свистуна, в результате чего выдра придавило крышкой от мусорного бака.

– Я… – Эйни поддала очередную осу. – Не… – Шмяк! – Хотела, чтобы… Шмяк! – Ты… – Шмяк! – Пострадал… – Шмяк!

– Но! – возразил Кит, попутно сбивая ос. – Я! – Шмяк! – Знал! – Шмяк! – Что! – Шмяк! – Делаю! – Шмяк!

– Но, Кит! – Шмяк! – Ты же! – Шмяк! – Мне! – Шмяк! – Не! – Шмяк! – Сказал! – Шмяк! – А я! – Шмяк! – Твой! – Шмяк! – Лучший друг! – Шмяк!

– Прости! – Шмяк! – В свой следующий план! – Шмяк! – Я посвящу тебя сразу!

– Ты! – Шмяк! – Обещаешь? – Шмяк!

– Мы команда! – Шмяк! – От воя! – Шмяк! – До щелчка!

Эйни улыбнулась.

– Это единственное обещание, какое мне нужно, – сказала она и бросилась на остатки роя, молотя палкой последних ос и посылая их в укрытие к Сету.

– Громилы! – взревел Свистун. – Бросайте эту заваруху! Назад, к реке! Отступаем!

Он выпрыгнул из своего укрытия и помчался прямо к выходу из Вывихнутого переулка, а осы всю дорогу кусали его за задницу.

– Мы возвращаемся к тебе, Душный Мо! – вопил Сет. – Ай! Ой! Ай!

Прочие выдры кинулись за ним так быстро, как только позволяли им их короткие лапы. К тому времени как они добрались до воды, шкуры у них покраснели и покрылись волдырями, но урок они усвоили: выдрам в городе не место. И с того дня они держались собственной территории.

– Вернитесь! – кричал Койот, все еще пытаясь стряхнуть с себя мышеловки.

Братья Чернохвосты стояли над ним и ухохатывались.

Выдры не вернулись. Койот остался один.

К нему подошел дядя Рик.

– Чего добился страхом, легко со страху потерять, – сказал он.

Койот заворчал, но из-за покрывавших его мышеловок ворчание больше походило на скулеж.

Подошли Кит с Эйни. Их одноклассники выбрались из своих банок. Одна за другой в Вывихнутом переулке открывались двери, и обитатели выходили наружу. Петух, поссум, барсук. Бродячий пес по имени Рокс и дворняги из Бешеных Шельм. Скунс Бреворт, совершенно трезвый, дрожал хвостом, готовый пустить струю. Уличные коты присоединились к белкам и стае встрепанных голубей. Наверху собрались воробьи-репортеры.

На сей раз численное превосходство осталось не за Койотом. Вывихнутый переулок окружил его.

– Ну погодите секундочку. – Койот попятился в угол. Шерсть у него на загривке встопорщилась, глаза бегали. – Вы меня перехитрили, и я это уважаю. Очень умно заставить меня думать, будто эти два енота ваши враги. Но ты же не убийца, Кит. Ты же не станешь делать больно одинокому койоту, который просто пытался добыть себе пропитание, а? Разве тебе не бывало голодно? Я просто делал то, что должен был, ввиду наступающей зимы. Как и любой Дикий.

– Нет, – ответил Кит. – Дикие знают, что здесь всем хватит. Мы можем обчищать друг у друга карманы и выпихивать друг друга с лёжки, но никогда не оставим друг друга умирать от голода зимой. Даже братья Чернохвосты. Все здесь знают, что они бессовестные жулики, – пояснил он, – но это наши бессовестные жулики.

Толпа сомкнулась вокруг Койота. Острый коготь петуха-брадобрея сверкнул на утреннем солнце.

– Можно, я побрею его налысо? – предложил Энрике.

– Надо привязать его к рельсам! – объявил предводитель церковных мышей, его последователи в сутанах держали между собой длинную, порядком измочаленную веревку.

– Мы можем выклевать ему мозги! – зачирикали воробьи-репортеры. – Тюк! Тюк! Тюк!

– Давайте его отравим! – предложил один из хорошо одетых гекконов-банкиров, высматривая свою ядовитую лягушку. Затем он вспомнил, что она на самом деле не ядовитая, и нахмурился.

– Нет, – отрезал Кит. – Мы не убийцы. Мы дадим ему шанс удрать с поджатым хвостом.

– Правда? – удивилась Эйни.

– Правда, – кивнул Кит.

– Я ни за что не побегу, – сказал Койот.

– Побежишь-побежишь, – заверил его Кит. – Потому что одной штуки ты точно боишься.

Кит свистнул, и внезапно изо всех домов вокруг Вывихнутого переулка раздалась какофония лая, воя, уханья и мяуканья. Каждый Безблохий питомец в каждом людском доме заголосил так, что Люди бросились к окнам посмотреть, с чего такой переполох.

И все они увидели Койота.

– Сдается мне, Мешочник скоро будет здесь, – сказал Кит. – Если хочешь, можешь остаться. Но мы-то знаем, куда прятаться, и всячески помогаем прятаться друг другу. Однако не думаю, что для тебя здесь найдется дружественная нора, а ты?

Койот зарычал на Кита и изготовился к прыжку, затем глянул на окна, где вырисовывались силуэты смотрящих на него людей.

– Мы всегда можем привязать тебя и оставить здесь для Мешочника, – предложил Кит.

– Хорошо разыграно, – проворчал Койот. – Ты перехитрил обманщика. На сей раз. Но мы непременно встретимся снова!

– Ты знаешь, где меня искать, – вызывающе скрестил передние лапы Кит.

– Нас, – поправила Эйни, становясь рядом с ним перед оскаленной пастью Койота. – Ты знаешь, где нас искать.

– Всех нас, – добавил дядя Рик, тоже вставая рядом с племянником.

– Вместе, – сказали сестрички Лини, выступая вперед рядом с Эйни, держась за лапки. К ним подскакал Фергус, и его тоже взяли за лапу.

Вскоре весь переулок стоял рядом с Китом, скрестив лапы, когти и даже крылья.

– Мы готовы к встрече с тобой, – сказал Кит. – От воя до щелчка.

Койот снова зарычал, затем повернулся к ним хвостом и побежал. Он перепрыгнул через забор в дальнем конце переулка, взвякнул при ударе о землю на той стороне и похромал своей дорогой к дремучим лесам, откуда пришел.

Когда он пропал из виду, дядя Рик откашлялся.

– Нам бы лучше попрятаться, – предложил он. – Прежде чем сюда заявится Мешочник.

– На самом деле об этом можно не беспокоиться, – сказала Эйни.

Прочие звери озадаченно уставились на нее. Тогда она указала на толстые черные провода, перечеркивавшие небо между всеми людскими домами.

Только вот сейчас они ничего не перечеркивали, а безвольно свисали со стен.

– Наш учитель рассказал нам, как Люди используют эти провода, чтобы разговаривать друг с другом. Именно так они и вызывают Мешочника, – объяснила крыска. – Однако сейчас они не могут вызвать Мешочника, потому что мой друг Дэкс им все провода перегрыз.

На крыше ближайшего дома мелькнула ухмыляющаяся мордочка бельчонка с черными крошками на зубах. Вдобавок у него на голове зияла проплешина там, где ему искрами выжгло шерсть. Все-таки не все людские провода грызть безопасно.

– Что ж! – Дядя Рик выпятил грудь и оглядел своих соседей, которых так редко доводилось застать всех вместе при свете дня. – Похоже, мой племянник и его друзья снова спасли наш переулок! Лунный Отряд вернулся!

– От воя до щелчка, – раздался дружный хор в ответ.

– Полагаю, нам следует разобраться со всеми этими зернами, – продолжил дядя Рик, но не успел обернуться, как все обитатели переулка бросились к мешкам, стараясь загрести столько зерен и орехов, сколько получится.

– Порядок! Порядок! – кричал поверх толпы геккон-банкир, пока его не стоптали в лихорадке.

– Мы тут взяли горсточку зерен для себя, конечно, – сказал Киту Шин.

– Орешек там, орешек тут, – добавил Флинн. – Все заплатили по чуть-чуть, никто не разорился.

– Справедливо, – кивнул Кит, наблюдая, как прочие звери ворчат и огрызаются друг на друга, пытаясь выяснить, где чей кошель и кто кому сколько должен. Ежик Дмитрий держал на удушающем захвате Сизого Неда, а дикобразы гонялись друг за другом с иглами наперевес, громко обвиняя друг друга в плутовстве.

Шум, гам, неразбериха и куда больше визга и рыка, чем подобает порядочным созданиям, но это ведь Вывихнутый переулок. Здешние обитатели не отличались вежливостью и едва ли могли называться порядочными, но, так или иначе, Дикие держались вместе.

– Как же хорошо дома, – улыбнулась Эйни.

Глава двадцать пятая

Все одной лапы

Пока звери тузили друг друга на утреннем солнышке, Кит, Эйни и дядя Рик вернулись в апартаменты Кривого Дуба, дабы насладиться честно заслуженным отдыхом. Поссум Ансель обещал, как солнце сядет, занести свежих желудевых кексов с сиропом из заболони к завтраку, а Старый Босс Черепаха объявил, что этот Праздник Первой Пороши навеки запомнится как Праздник Перепуганного Койота.

Никто не обратил на него особого внимания. Все знали, кто настоящие защитники Вывихнутого переулка.

– Лунный Отряд вернулся! – возбужденно тараторила Эйни, нарезая круги вокруг Кита по прихожей. – Бешеные Шельмы больше не смогут пугать народ. Надо сказать им, чтоб валили на фиг! Нет, лучше пусть делают за нас черную работу! Ведь здорово же будет посмотреть, как братья Чернохвосты делают за нас скучные домашние дела?

– Но, Эйни, – возразил Кит, – у нас же нет домашних дел.

– Ну, хмм. – Эйни задумчиво постучала хвостом по полу. – Тогда мне придется их придумать! Листья нуждаются в полировке? А может, разложить волосяные шарики по алфавиту?

– Что вам обоим надо, – сказал дядя Рик, – так это поспать.

Дядя расстелил для них Китову кровать, а Кит тем временем собрал и поставил обратно на полки разбросанные книги, по которым изучал правила Песьего Поединка.

– Можешь читать их в любой момент, – сказал дядя Рик. – В этих страницах заключены необъятные знания.

– Спасибо, – отозвался Кит, которому теперь, когда жизнь уже не висела на волоске, читать хотелось куда меньше.

Чего ему правда хотелось, так это свернуться клубком на своей теплой и уютной лежанке.

Но не успела его голова коснуться моховой подушки, как стук в дверь вздернул его снова.

– Да-да? – услышал он голос дяди Рика. – Что вы все тут делаете… э-э… не уверен, что сейчас подходящий момент, но… что ж… могу я предложить вам чашечку чая из розовых лепестков?

Кит выглянул из своей комнаты посмотреть, кто пришел. Эйни тоже высунулась.

В прихожей стоял их учитель, мистер Тиминсон, со шляпой в лапах, и ворона Карри с ярмарки.

– Нам неловко беспокоить вас после всех утомительных перипетий, – произнес мистер Тиминсон, – но нам нужно поговорить с Китом и Эйни.

– Они уже легли, – ответил дядя Рик. – Несмотря на все подвиги, они все-таки дети и нуждаются в регулярном сне. Дело не может подождать до заката?

– Не может! – воскликнула Карри.

– Все нормально, дядя Рик, – сказал, выходя в прихожую, Кит. – Я не сплю.

– И я, – добавила Эйни, выходя следом и протирая глаза.

Киту было не видно, что происходит снаружи за спиной у лиса и вороны, но кто бы ни стоял в дверях, он был достаточно велик, чтобы загораживать солнце и отбрасывать в квартиру клубящуюся тень.

– Мы подождем тут, – произнесли сто голосов, как один.

Это явился с визитом Крысиный Король.

Эйни ахнула.

– Для столь юных существ вы проявили себя невероятно достойно. Мы гордимся вами. – Голос Крысиного Короля эхом прокатился по узкому коридору. – Вами обоими.

– Они кажутся удивленными, – произнесла одна крыса. – Они удивлены?

– Ты бы тоже на их месте удивилась, нет? – отозвалась другая.

– Тихо! – шикнула третья. – Вы портите величие момента!

– Мы рады, Эйни, что ты не присоединилась к нам, – продолжал Крысиный Король. – Мы рады видеть, какой храброй юной крысой ты стала самостоятельно.

– Ну, э-э… – Эйни не нашлась с хлестким ответом. Она вглядывалась в тень, высматривая в переплетениях свою мать.

– Сейчас вам понадобится еще больше этой храбрости, – добавил Крысиный Король.

– Хорошо, но, пожалуйста, можно перестать говорить загадками? – сказал Кит. – Видите ли, у нас выдалась довольно длинная ночь. Обманывать Безблохих, возрождать Лунный Отряд, спасать переулок от Койота и его банды… Как бы спать хочется.

– Может, это тебя разбудит? – Щелкнув когтями, Карри подбросила в воздух деревянный кружок.

Кит поймал его и увидел вырезанный на бледном спиле желтого тополя символ. Мамин значок.

Кит в жизни не ожидал увидеть его снова.

– Мы решили, что тебе он понадобится больше, чем нам, – сказала Карри.

– Спасибо, – выдохнул Кит.

– Не благодари нас! – каркнула Карри. – Это не для тебя! Тебе он тоже не принадлежит.

– Не понимаю, – нахмурился Кит. – Он принадлежал моей маме.

– Принадлежит. – Мистер Тиминсон положил одну лапу на плечо Киту, другую на плечо дяде Рику. – Этот значок принадлежит твоей маме. Как бы ты хотел вернуть его ей?

– Я… что? – опешил Кит.

– Погодите… что? – опешил и дядя Рик.

– Твоя мама жива, Кит, – повторил мистер Тиминсон. – Она жива и находится в плену, в месте, которое Люди называют зоопарком. Как тебе идея, чтобы ее вызволение оттуда стало первой миссией Лунного Отряда в нашем диком мире?

Кит даже не заметил, как стиснул маленькую лапку Эйни в своей, оба уже дружно кивали.

Они не знали, что такое зоопарк, где он находится и как они вытащат из него маму, но им пока и не требовалось это знать. Они знали, что сделают это вместе, а вместе они могли все.

– Все одной лапы, – сказал лис.

– Все одной лапы, – откликнулись юные предводители Лунного Отряда.