Ночной мрак окутал старый двухэтажный дом на сонной окраине посёлка, пробравшись в каждую щель, и ничто не смогло от него утаиться. Однако в одной из комнат он не был столь густым – в кабской спальне с широким окном, выходившим прямо на улицу, сквозь которую мерно просачивался желтый свет неярких фонарей, строго очерчивая находящиеся в ней предметы тонкой линией. Обладатель этой комнаты, тринадцатилетней кролик с нежным, кремовым мехом и длинными ушами, свисающими с подушки, готовился ко сну. Нацепив пижаму и почистив зубы, он погасил люстру в коридоре, затем в своей спальне и залез под одеяло. Но сон никак не желал наступать. Кролик ворочался с боку на бок, напевал себе под нос и просто смотрел в тёмный потолок. И ежели не считать его вздохов и скрипа матраса под кроличьим телом, то ничего более не нарушало тишину в доме, ибо дома он был совершенно один…

Когда же всё-таки непреодолимая тяжесть наполнила веки, медленно их опуская, сознание кролика стало мутнеть. Сон тонкой пеленой накрыл фурря с головой, вот-вот кролик мог заснуть, однако кое-что эту пелену разорвало: розовый нос дёрнулся и кролик чихнул. Чих его подобно птице взметнулся вверх, вылетел в раскрытую дверь, пронёсся по тёмному коридору, по такой же тёмной лестнице, отскочил от стен пустых комнат и растворился в воздухе. И снова стало тихо… но только на миг. Тогда из тёмного прямоугольника дверного проёма спальни послышался шёпот, и в полумраке кролик заметил, как тёмное пятно в нём вдруг пошевелилось:

– Будь здоров…

«Спасибо» – по неосознанной привычке хотел было ответить кролик, но тут же осёкся. Шерсть на его шее колко встала дыбом, а глаза широко распахнулись. До него дошло, что родители были третий день в командировке, а дома он был совершенно один.