Беличий Песок

Квотчер Марамак

Первая лопата

Изрядной силы ветер гнал по синему небу рваные многослойные тучи, завывал в верхушках сосен и ёлок и елозил по снегу мелкой ледяной крупой; морозец не особенно злобствовал, воздух казался сухим, так что достаточно пушного зверя такой сквозняк никак не мог рассчитывать продуть. Молодой серый волк, протиснувшийся под сухие ветви на опушке, вполне подходил под определение: ветер взъерошивал густую серую шерсть, но имеющийся под ней пух не пропускал холод к тушке. Принюхавшись, зверь вышел на край поля, так называемой сорниковой поляны — скраю она поросла только травой, так что сейчас под слоем снега была ровной как стол. Волк отнюдь не был сильно голоден, но инстинкт заставлял его искать пищу постоянно, так что некоторое время он копался в снегу, пытаясь добраться до мышей, затем заметил на дальнем краю поля какое-то небольшое животное и потрусил было туда, но понял что не догонит и бросил это дело. Почесав лапой за пушным белым ухом, волк побрёл дальше вдоль опушки, поглядывая на несущиеся по небу тучи, делавшие зимний вечер тёмным, как ночь.

Внезапно нюх его уловил сквозь сильный запах снега и знакомый дух чего-то копытного… Кажется это что-то некрупное, размером меньше меня, припомнил зверь, с короткими витыми рожками… Очень вкусная штука, надо заметить, и главное не лось, которого в одиночку не свалить. Обычно такие косульки попадались в низкой поросли на месте гарей, но волк не был склонен заниматься дедукцией, а просто обнюхал окрестности и обнаружил след, цепочку небольших глубоких ямок в снежном ковре. След показался очень свежим, так что серый перешёл на передвижение гораздо быстрее — ему казалось, что пища где-то совсем рядом, хотя увидеть её или разнюхать не удавалось — впереди только изгибающаяся стена леса и поле с куртинами деревьев и кустов с другой стороны.

Рядом было, но не совсем пища. Точнее, совсем не пища. В неглубокой канаве, накрывшись ветками, сидел в засаде грызун… это был крупный грызун, а точнее белка, с рыже-серой пушной шкурой и разлапистыми кисточками на ушах. Этот самый пух, а также большой хвост, подложенный под бок, позволил ему уже довольно долго сидеть в укрытии, так что ветки припорошило снежком. Кое-какой морозец белка ощущал, но до подмерзания оставалось долго. Хем, как погоняли грызуна, осматривал прилегающее к опушке поле и раздумывал над тем, правильно ли проложены дорожки, изображающие следы косули: надо заметить, что скакать по глубокому снегу, с нацепленными на лапы деревянными штырями, весьма неудобно, так что развлекаться таким образом без должного эффекта не хотелось. Белка был почти уверен, что волк где-то тут, потому как видел его след на входе в полосу леса; конечно, уверен настолько насколько это возможно. Волк, подумал Хем, это как гриб: то ли есть, то ли нет… Тем временем ветер донёс запах шерсти, а затем и стало видно приближающийся объект. Лопухнувшись как-то в прошлом с определением размеров зверька, нынче Хем всё сделал по науке, точно заметив высоту тростинок, торчащих возле следа, что позволило ему однозначно определить крупность волка. Средней крупности, заметил грызун, втихоря пододвигая под лапу петлю и сетку, аккурат то что надо. И ловить удобно, и пуха на нём достаточно. Под навесом из веток почти не было света, так что действовать приходилось наощупь, елозя лапами по мёрзлой земле, с которой грызун предусмотрительно стряхнул снег. Волк уже был совсем рядом, шагах в десяти, так что начал сквозь маскирующие запахи чувствовать и самого грызуна; зверёк остановился и навострил уши, уставив нос по курсу точно на яму. Проверка вокальных данных, мысленно вздохнул Хем, припомнил что нужно и произвёл несколько еле слышных фырков, которые должны были имитировать маленькое животное. Волк насторожился, но всё же начал медленно подходить к яме, забирая при этом вбок… влево, потому как справа были кусты. Плюс один, засчитал себе Хем, положивший петлю как раз левее прямой линии. Грызун ещё разок фыркнул и более не производил никаких звуков, якобы затаившись. Волк поднял пушистую лапу, серую спереди и белую сзади, шагнул… ещё шагнул, ещё…

Раздался хруст снежной корки, и взлетевшая верёвка подняла тучу снежинок; прочная широкая петля крепко схватила зверька за переднюю лапу. На некоторое время глаза волка стали круглыми, после чего он рванул назад. Ожидавший этого Хем стравил верёвку, дабы тот не вывернул себе лапу, и сбросив ветки, вылез из укрытия. А вылезши, остановил убегание зверька, натянув верёвку — как и положено, волк практически воткнулся носом в снег — впрочем, достаточно плавненько. Грызун сбросил петлю верёвки на загодя заготовленный колышек и приготовил следующую. Объект тем временем просёк, что его держит, и сделал предсказуемую, банальную ошибку — вцепился зубами в верёвку, начав резать её быстрыми движениями челюстей. Сначала от волнения волк не почувствовал этого, но скоро специфический вкус ударил по языку. Видя рядом с собой грызуна, чувствуя верёвку на лапе и не имея возможности убежать, волк взярился и бросился на Хема — тот успел сдать назад, дабы не попасть под мощный удар весьма массивной тушки, а под зубы подставил «овцу», нацепленную на левую лапу — это была намотка из старой негодной шерсти, к тому же имевшая деревянные подкладки — штука замечательно подходила под челюсти и при её кусании зверёк долго не мог сообразить, что кусает не то что нужно. К тому же это была «травяная овца», щедро пропитанная тем же самым настоем сон-травы, что и верёвка, так что через минуту хватка челюстей ослабла, глаза волка стали закрываться, а лапы подкашиваться; тем не менее Хем даже сам засовывал лапу в пасть, чтобы не отпускать тушку раньше времени.

Почувствовав, что волчок как следует наглотался усыпляющей ерунды, грызун быстро переместился вбок, слегка придушил зверька, несколько раз обмотав верёвку вокруг шеи, и осторожно оттащил к ближайшим ёлкам — объект был очень вялый, но ещё дёргался, так что следовало осторожничать — коготки на лапках тоже не подарок, обдерут только в путь. Отволоча тушку, Хем перевёл дух и быстро привязал удавку к стволу дерева, следя за тем чтобы она не душила, а только удерживала; затем, отцепив с пояса загодя заготовленные налапные петли, набросил их и стянул лапы зверька в пучок, как укроп. Последним пунктом было одевание на пасть петли, предотвращающей кусательные операции. Теперь можно передохнуть, цокнул себе Хем, и огляделся, воизбежание появления нежданных любителей полакомиться халявным мясом. Волчок лежал рядом, слегка посапывая и ворочаясь, но вполне спокойно: вот бока отъел, подумал грызун, потрогав бока — свинья, а не волк. Впрочем грызуна конечно интересовали не бока, иначе зачем бы он затевал всю эту операцию; его целью была шерсть и пух, в обилии имевшиеся на тушке. Посмотрев подробно, Хем остался доволен увиденным и вернулся к своей яме за инструментом. Вокруг уже сильно темнело, ветер никак не унимался, заставляя распушаться и прятать нос — сейчас бы уже в гайно, да дрыхнуть… однако до этого ещё догрызть надо. Воисполнение плана белк вытащил из походной сумки пухочёску и приступил к добыче сырья. Пухочёска у него была самодельная, как и всё остальное, деревянная планка из плотной породы с узкими прорезями; чесала такая штука из лап вон плохо, так что зачастую Хем бросал её и начинал выдёргивать пух просто лапами. Удивительно, раздумывал он в который раз, вот пуховое животное, на котором пух определённо держится, а если начать дёргать — хоть долыса выщипать можно. Кроме того, оставляя большую часть шерсти на месте, всё равно можно надёргать воистину замечательное количество ворса и пуха… чем и пользовались пропушители. Не без труда перевалив волчатину на другой бок, Хем прочесал шкуру, запихивая в сумку целые пуки жёсткой волчьей шерсти — как цокалось, такой жёсткий ворс отлично идёт на валенки.

— Аууи? — сгнусавил зверёк из-под намордника.

— Угу, — кивнул Хем, — Сейчас второй бок дочёсываю и всё.

Упаковав добычу, грызун достал маленькую деревянную фляжку, отхлебнул чаю и стал разматывать зверька — делать это понятно надо весьма быстро, воизбежание. Сначала он ослабил узлы на всех петлях, а затем практически за пару секунд освободил все привязи. Зверёк вскочил на лапы и сделал прыжок в сторону, после чего слегка завалился в снег, так как ещё не прошло действие травки.

— Ффсё, вы свободны, — ухмыльнулся Хем, собирая сумку.

На всякий случай «овца» всё ещё была при нём, во второй же лапе грызун держал небольшой топорик с острым камнем, хорошо подходивший для отмахивания. Швырнув в волка кусок льдышки, дабы заставить его пойти в другом направлении, Хем двинулся через поле к противоположной опушке, хрумкая снегом под лапами и всё же то и дело оглядываясь, дабы не получить волчатину на спину. Волчатина однако ещё долго мотала головой и отфыркивалась, прежде чем отошла под ближайшие деревья. Нормально, решил Хем. Теперь бы уже тупо взять да и вернуться домой, благо от силы пять-шесть килошагов, да и силы на это есть, но наступающая непроглядная темень — не лучшее время для хождения по лесу, а точнее просто никаковское, веткой в глаз получить запросто. Исходя из этого, грызун огляделся в сгущающейся темноте, вспушил уши и пошёл к заметной невдалеке возвышенности в два его роста — как грызть дать, там хороший комль упавшего дерева и пещера под корнями, со снежным потолком. Это известное дело, по краям полей обязательно найдутся упавшие деревья, ведь скраю им не за что держаться, как в гуще леса; вырываясь из земли, корни образуют стенку из песка, под ней — углубление. Корни потоньше висят над этой ямкой, собирая снег и образуя над ней сущую крышу — в таких ямах любят устраиваться многие звери размером меньше лося — кабаны, те же волки… крупные разумные белки, или как они иногда самопогонялись, сквироиды, тоже не чурались забраться туда при надобности. Хем о популярности этого метода особо не думал, просто проломал часть снежного навеса сбоку, убедился в отсутствии внутри крупняка, и аккуратно влез внутрь. Конечно, не первый сорт, но лучше чем под задувающим свежачком; в шалаше сохранилась на корнях даже паутина, что свидетельствовало о том, что это логово как завалило осенью, так никого тут и не было. Ворочаться в яме следовало осторожно, дабы не развалить навес, что учитывая почти полную темноту давалось непросто. Еле-еле серела только пробитая дыра, да и её грызун закопал снегом ради утепления.

Однако мороз видимо крепчал, так что надежда отсидеться ночь в логове сморозилась — подмерзали лапы и нос, так что грызун заворочал головой, чтобы такого придумать. К холоду он не то чтобы относился плохо, но инстинкты требовали прекратить зубодрожание. Подумавши, Хем вынул лапы из рукавов пухогрейки и стал ощупывать корни, валявшиеся на полу ямы, но они по большей части вмёрзли в песок и были сильно замочены. Подумавши ещё, он запустил лапы в самую глубокую часть ямы — конечно, там за лето скопился всякий древесный мусор, листья, шишки. Особой сухостью и они не отличались, но уже куда лучше. Нагребши наощупь кучку этой ерунды, грызун вытащил кремень и травяной трут, вспыхивавший от малейшей искры; стукнув пару раз по камню, Хем зажёг трут и быстренько стал нагребать всего, что могло гореть. Хороший, загодя приготовленный травяной, к тому же просмолённый фитиль выручал замечательно, потому как горел весьма долго. Без этой фенечки развести костёр из сырых веток и листьев — дохлое дело. С ней же Хем вскоре выбрался из ямы и прошёлся вокруг, наламывая сухих веток, и набросал уже довольно большой костерок, в который сунул толстые брёвнышки; сам забрался между костерком и земляной стенкой комля, так что сиделось уже совсем хорошо, надо только поворачивать бока под согревание. От навеса уже мало что осталось, но от ветра он всё же хорошо закрывал; дым шёл вверх через проплавленную теплом дыру и тут же уносился порывами ветерка. Хем был запасливый грызун, так что у него нашлась и глиняная чашка для того чтобы растопить снег и устроить внутреннее отопление, а также заварить ещё чаю во фляжку. Пригревшись, грызун потихоньку задремал.

К утру ветер значительно унялся, и небо почти полностью расчистилось, так что едва начало сереть на востоке, Хем это заметил и начал готовиться к старту, снова поддав огня в костерке и поставив вариться в чашке овса с сушёными грибами, а также применив по назначению орехи, которые всегда имели прописку в беличьих карманах и переводились в самую последнюю очередь. Сверху светили звёзды — особенным, утренним светом, не так как ночью; над верхушками леса медленно разгоралась заря. Хем похлопал по сумке, порядочно набитой шерстью, и довольно прицокнул… шерсть не заставила себя ждать, вспомнишь — вот и оно. Из низины аккурат напротив комля показались уши, а потом и вся головная часть волка. Зверёк немало удивился, увидев грызуна, как впрочем и наоборот.

— Вот это шелуха, — тихо прицокнул сквир, — Шелушка, так сказать… Что же?

— Буи! — притявкнул волчок.

— Буи, — почесал за ухом Хем, — Если бы ещё знать что это значит.

Конечно он не первый раз встречался и с волками, и с прочими зверьками, но уверенно расшифровывать всякие «буи» пока ещё не научился. Как показывала практика, волк это очень настырная мышь: если уж привяжется, может ходить по пятам многие дни, в отличие скажем от барса, который сразу решает, наброситься или пройти мимо. Вдобавок Хем догадывался, что могло заставить волчка подойти: синяя сон-трава, как вроде где-то уцокивалось, волковым зверькам может давать по мозгам, плющить, так сказать. Следовательно, когда их отпускает, требуется ещё… Не, откинул эту мысль Хем, не может быть. Всё-таки дикий волк, а не что-то. Волчок тем временем подошёл поближе и даже уселся, принюхиваясь к дымку от костра и овсянке. Ну принюхиваясь так принюхиваясь, цокнул себе грызун, спокойно помешивая корм и рассматривая зверька: пушная светло-серая тушка с беловатыми ушами и тёмными глазами, волчок казался весьма заинтересованным и нисколько не проявлял агрессивности. Хем прекрасно знал, что это вовсе не гарантирует от прыжка сзади на спину, так что в очередной раз порадовался своему ошейнику — плотный кожаный ремень, одетый на шею грызуна, был к тому же снабжён острыми и прочными шипами из дерева, так что вцепиться в горло представлялось проблематично.

— цОК, давай покормимся, — цокнул Хем, прикинул расклад и отойдя немного в сторону, поставил чашку с овсянкой на ровное место.

Конечно волчок шуганулся, но это было естественно и в рамках обычного, так что грызун не обращал внимания, усевшись смотреть. Наконец зверёк понял, что чашку оставляют ему, и осторожно подошёл к парящей горячим чашке. Белке показалось, что он всего пару раз нюхнул, но на самом деле волк успел схомячить всю овсянку и посмотрел вопросительно. Немудрено, что хоть и овёс, но горячий, ему шибко понравился.

— Хорош, теперь мой корм, — покачал ухом Хем, протирая снегом чашку и насыпая ещё овсянки.

Волко ещё походило взад-вперёд, после чего скрылось за деревьями. Вот и чудненько, подумал грызун, лопая наконец корм, если каждую миску овса менять на такой шмат шерсти, это будет дело. Пока же оранжевое солнце поднималось над лесом, и заснеженные кроны деревьев начинали сиять, как огромные сосульки. Стало очень светло, так что даже в самых глухих закоулках между ёлками не осталось теней, и ничто не напоминало о вчерашней буре с ветрюгой и тучами. Таки и ладно, подумал грызун, ветер хорошо, а без него ещё лучше. Собрав своё барахлишко и затушив костёр, Хем взял курс так чтобы восход оставался по левую лапу — он даже не утруждался запоминать, что это за поле, потому как отлично ориентировался и мог выйти к дому с закрытыми ушами… Да и промахнуться мимо дома было довольно сложно, так как грызун считал за него площадь размером в несколько килошагов шириной, содержащую леса, поля, речку и различные сооружения, как то сурковательное место или погреба для запасов. На этой площади он знал всё по-кустно и мог беспрепядственно ходить даже безлунной ночью, как впрочем и практически любой грызун.

Леса Киншиммары, как называли эту страну местные, раскинулись на несколько тысяч килошагов — не всякий грызун даже точно знал, что такое кило, и уж никто не знал, сколько именно кило. Перемежаемая обширными полями, образовавшимися на месте гарей, чистыми речками различных размеров, эта область мира цвела и благоухала, подставляя несчётное количество листьев, носов и ушей под живительные лучи добра, льющиеся со светила. На самом деле Киншиммара на одном из языков означало «смородина», и этой ягоды в сдешних лесах встречалось в изобилии, но уж не только этим был богат этот край: вон, одних волков лови — не хочу. На севере и востоке например водились огр-кроли, очень крупные зайцеобразные грызуны, которых иногда запрягали в тележки в качестве тяглового животного; огр-кроли отлично прилаплялись, и если как следует кормить, достаточно легко получить многократное усиление своих физических возможностей… впрочем сквиры всегда были склонны к увеличению в первую очередь возможностей своей головы, а не лап. Тем не менее дикая популяция огр-кролей была весьма значительным ресурсом, как и многое другое: в реках водилась рыба, а многие леса изобиловали грибами, чрезвычайно уважаемым среди грызунов кормом. Вдобавок сдесь имелись обширные поля, надолго оставшиеся после масштабных пожаров или же из-за сорников; эти огромные, по три шага в диаметре моллюски жрали буквально всё подряд, оставляя после себя пустырь. Так как двигаться они не любили, то и пустырь выедали на одном месте, образуя сорниковую поляну.

Место, где обитал Хем и его родичи, погонялось Брусничными полянами и находилось на холмах возле небольшой речки; конечно, помимо брусники там было что погрызть. Сурковательное гайно, каковое соорудил Хем, находилось на возвышении аккурат над поворотом реки, в елово-сосновом лесу почти без никакой травы и кустов, так что зимой это было плоское поле под столбами деревьев. Само гайно было маленькое, высотой в пол-роста и длиной чуть побольше грызуна — оно таки и предназначалось для того чтобы там дрыхнуть, а не что-то ещё. Этот маленький ящик был сильно утеплён, и если поджечь печку, то прогреется и будет тепло в самую морозную ночь. На самом деле по Брусничным полянам, как и по любому месту обитания сквиров, было настроено куда больше гнёзд, чем имелось самих грызунов. Нынче, подходя к месту, Хем уже встретил знакомое мебелко — ме, то бишь мелкие, белки водились вокруг в больших количествах. Как и многие другие зверьки, мебелки прикармливались у сквиров, а иногда попадали под вычёсывание. Тихого, как Хем называл своё знакомое птицо из совиных, пока не было видно. Зато на подходе к гайну грызун обнаружил следы на тропинке, так что суясь внутрь, слегка осторожничал; вход в гайно закрывался деревянной крышкой из жердей, набитой изнутри мхом. Принюхавшись, Хем слегка успокоился, узнав по запаху собственную мать, Майру.

— Мам? — цокнул он внутрь.

— Хем, ты? — высунула уши Майра, — Да, ты.

Белка поднырнула под полуоткрытую крышку и выбралась наружу: небольшая серая грызунья, отличавшаяся особо пуховыми ушками, за кисточки которых так любили дёргать бельчата. Хем обнял мать, потеревшись носом о шёлковую пушнину; оба грызуна невольно прихрюкнули от радости. Нельзя сказать чтобы они уж особо давно не виделись — дней пять, может быть, но всегда встреча доставляла им радость. В немалой степени потому, что сквиры не скучивались в одно место по умолчанию, а ходили друг к другу только по обоюдному желанию. Помимо Хема и Майры, на Брусничных полянках жили её брат, уже довольно старый грызун, и двое его сыновей; хотя они могли не встречаться неделями, это никак не влияло на дружность, и все операции, осуществляемые одним, этот один осуществлял, имея в уме остальных.

— А я просто как-то мимо проходила, как-то так, — цокнула Майра, — Волков ловил, бельчонок?

— Уге, — Хем показал сумку с шерстью.

— Оо. Если бы я не знала, цокнула бы что столько с целой стаи, а не с одного. Удачно!

— Удачно, — согласился грызун, — Вполне может быть этот отращиватель шерсти ещё придёт сюда. Такой наглый щенок, опушнеть!

— По речке медведь шатался, — сообщила Майра, — Хорошо хоть по другому берегу. А то он зимой знаешь не очень мягкий бывает.

— Шатууун? — приподнял хохолок Хем.

— Отдохнииии, — улыбнулась белка, — Ты сильное грызо, но надо и отдыхать.

— Я знаю, — погладил её по лапке он, — Я и собирался.

Они некоторое время посидели на брёвнышке возле гайна, слушая чириканье синиц и глядя на сверкание солнечных лучей, пронизывавших зимний лес. Майра задумчиво ковыряла снег когтистой пушистой лапкой — не любительница зимой надолго отходить от гнезда, она не признавала обуви даже в лютые морозы.

— Хем, мне интересно, — цокнула она, — Сколько ты уже набрал шерсти?

— Кучу, — точно ответил грызун, — Да, изрядно.

— Я к чему. Если кучу, то может быть стоит отнести на цоковище? Зима будет заворачивать на весну через… — белка прикинула, прочертив когтем по снегу линии, — Дней через два десятка. Начнётся половодье, а тогда тебе будет трудно тащить мешки.

— Это точно. Сколько-нибудь оставить?

— Я думаю не стоит, у Курдюка есть большой шмат на всякий случай.

— Ну хорошо, — цокнул Хем, — Тогда сегодня к вечеру посмотрю запасы, и если куча готова, то завтра цокну тебе и пойду в Глыбное.

— цОК, — улыбнулась Майра.

Пока же Хему предстояло как следует отсурковаться, для чего гнездо подходило идеально — набитое мхом и тёплое, оно располагало к тому чтобы просопеть пару суток. Тлеющие в печке дрова поддерживали вполне достаточно тепла на долгое время, так что и об этом никак не стоило беспокоиться. Печка, в виде обожжёного глиняного горшка большого размера, была вкопана в песчаную стену гнезда, причём загрузку дров осуществляли снаружи, дабы не думать про задымление помещения. Прогретая разок, песчанка долго остывала, за что и пользовалась популярностью у сквиров. Хем, задрёмывая во мху, в очередной раз начинал раздумывать над добычей пуха; на сей раз он вспомнил байки, рассказанные в прошлом году в Глыбном, насчёт того что одно белко удлиняло собственный хвост, таская на нём груз, и вытянуло его до трёх шагов, дабы на нём отрастало больше пуха. Надо заметить что сквир и так в среднем мог за год начесать с себя самого шерсти на комплект тёплой одежды. Представив себе белку с трёхшаговым хвостом, Хем сдержанно захохотал.

Так как он применял жидкий будильник, то бишь набузыкался чаю, то в нужное время всё-таки вылез из гнезда, дабы произвести процесс обратный испитию оного чая. А вылезши, взбодрился и пошёл проверять запасы. Заначки шерсти хранились недалеко отсюда в нескольких местах: в грызнице, в дупле дерева и в погребе. Грызницей назывался небольшой хозяйственный навес от дождя, под которым грызун производил всякие операции, требующие долгой возни на одном месте — молоть овёс, например. Сдесь же была насыпана горка, к коюю вкопаны деревянные шкафы для всякого не особо ценного инструмента и прочей погрызени — брусочки, обрезки жердей и тому подобное. Одна из полок была забита мхом, и как раз под ним и скрывались мотки шерсти, засунутые в берестяные коробки. Хем проверил, не подмокает ли, и прикинул, сколько тут всего: шесть коробков длиной в локоть и толщиной пол-локтя. Неплохо, подумал грызун, и пошёл к погребу. Погреб представлял из себя довольно глубокий колодец с боковыми помещениями, некоторые из которых были намертво закупорены — там хранились овощи на корм и на весеннюю посадку, а также зерно. На дне был ледник для мяса, где ещё оставались куски волка — Хем сам мясо не очень любил, куски дал Курдюк, дядя, когда укокошил, в порядке самообороны, животное. Ближе к верху находилась ниша для сушёных грибов, и как раз там на освободившемся месте лежали ещё мотки, на этот раз просто перетянутые верёвками, ещё пять штук. Подсыревают, отметил Хем, перекладывая их повыше и прикидывая, в чём нести это добро, каковое уже не влезет в рюкзак. Допустим, если коробки повесить снаружи… Ладно, фыркнул белка, закрыл люк погреба и двинулся к третьей нычке — старому дубу, в котором образовалось дупло едва не под размер сквира. Хотя он пытался проверять нычки регулярно, сейчас обнаружил что в дупле хозяйничает мебелка, натаскивая туда свои запасы и слегка рассыпая сныканную шерсть. Пришлось нычку извлечь и унести в грызницу, иначе могут расчихвостить. Итак, что у нас, задал себе вопрос Хем: передостаточно чтобы набить все сумки и по весу непуховенько получается. Значит, следует собрать дорожный корм и отправляться. Следует то следует, а есть ли Дурь на это, провёл ревизию грызун: лапы дойдут конечно, да и в общем нет особых противопоказаний. На цоковище, там орехи здоровенные, всегда что-нибудь новое узнать можно, самочки опять же. Хему на цоковище нравилось, настолько что он ходил туда почти каждый год и не по одному разу; кому не нравиться, тот там вообще никогда не появляется.

После того как было подготовлено всё необходимое для похода, Хем отправился на другую сторону леска, к Меру и Дуксу, обцокать вопрос насчёт того, не надо ли им чего-нибудь, или наоборот, не могут ли они предложить что-нибудь полезное. Братья Мер и Дукс, несмотря на то что родились в разное время и немало отличались по возрасту, более ничем особо не отличались, так что если два эти грызуна сидели рядом, у третьего создавалось впечатление, что он смотрит в отражение. Нынче первым в грызнице был обнаружен Мер, вытачивающий какую-то ерунду из деревяшки, в основном при помощи собственных резцов. Чувствовалось, что ему сильно нужны внешние уши.

— Вот, смотри, — показал он тростниковую трубку, — Что это по твоему?

— Трубка, — пожал плечами Хем.

— Да. А теперь, — Мер взял конец трубки в зубы, а к другому приложил клубень топа, который понятное дело прилип к трубке потому как грызун втягивал в себя воздух, — А?

— Не дошло, — признался Хем, — Что из этого?

— Вот и ломается голова, что! — цокнул Мер, — Почему клубень не падает? Ведь я его не держу зубами. Что тогда держит?

— Гм, — Хем приложил топину к трубке, — Сама по себе она держаться не будет, верно?

— Определённо. Она прилипает не так, как комар к смоле, например.

— Но ты же что-то делаешь, чтобы он прилип.

— Уге. Вот так, — показал Мер.

— Ты втягиваешь в себя ветер, грызо.

— Ветер?

— Да. Вот, — подул на него Хем, — Так выталкиваешь.

Мер округлил глаза и некоторое время варил мысли в котелке; поняв что ничего не понимает, он помотал ушами и вернулся к более проверенным вещам:

— Да, на цоковище, отлично. Отцу нужно ещё пару камней, такие плоские они там делают, шибко твёрдые, на них стучать опушненчик.

— Хорошо, захвачу, — кивнул Хем, — Ещё?

— Ещё, — ухмыльнулся Мер, — Хотел сам туда сходить.

— Зач?

— Зат.

— Думаешь, там прибавилось самочек? — догадался Хем.

— Ну, да. Ты же знаешь, что цокают: в молодняке больше самочек, чем самцов. А этот молодняк неизбежно подрастает, — Мер непроизвольно облизнулся, — Может и нам перепадёт.

— Уге. Но, Ме, переться на три дня дороги только посмотреть на белок… Давай я как вернусь, подробно тебе расцокаю, как там с этим.

— Пожалуй ты прав, у меня ещё возни с кормом — допуха. Соображаешь! — Мер покосился на трубку и подопытный клубень.

— Не вздумай вот это, — показал на трубку Хем, — Сказать грызунье. Потому как ей голова ещё понадобится.

Два грызуна радостно расхохотались, прицокивая и прихрюкивая.

Цоковище Глыбное погонялось так за огромную гранитную глыбу, торчавшую раньше на склоне холма; теперь от неё уже не осталось надземной части, всю расчихвостили на каменные инструменты. Даже хороший плоский кусок камня — вещь в хозяйстве всегда пригодная, и за такой обтёс давали пол-пуда[1] сушёных грибов, в среднем. Откровенно цокая, гранит сдешний был непуховенький, слоёный, и для изготовления чего-либо кроме обтёсов и грузов подходил слабо. Когда-то в стародавние времена плоские плиты использовали как сковородки и для того чтобы сохранять тепло в гнезде, но потом они были вытеснены глиняной посудой. Сейчас вокруг бывшей глыбы были несколько гнёзд и большое количество погребов, ибо цоковище использовалось как место для обмена различным добром; жившие сдесь грызуны лишь частично поддерживали базар, в основном занимаясь тем же чем все — добывали корм и околачивались; хотя Глыбное было известно по широченной округе, килошагов сто наверное, не так часто тут встречались несколько пришедших сразу. Впрочем, это время перед весенним половодьем оказывалось весьма популярным, по причине того что во время половодья только самая необходимая необходимость может выгнать кого-либо в дорогу.

От Брусничных Полянок до Глыбного шагать предстояло примерно сорок килошагов — сначала вдоль Текущей, как оригинально называли речку, а потом через холмы и Блестящую; эта уже значительно поширее, так что по ней местные грызуны плавали на плотах. Сейчас, конечно, Блестящая полностью оправдывает своё название, так как закована в толстенный лёд, и перейти через неё ничего не стоит. Летом можно переплыть, найдя бревно для того чтобы не замочить поклажу, а вот в начале зимы, когда мороз уже нешуточный а лёд ещё тонкий — лезть в водичку просто опасно, приходится искать переправу; Хем таки знал, что выше по течению тамошние грызи поставили мост — так, одно название, пара длинных брёвен да четыре опоры, но польза от него ощутимая. Чтобы попасть к мосту, нужно было сделать жуткий крюк, но Хем осенью пользовался именно этим путём: он знал, как сводит в ледяной воде лапы и намокший пух тащит на дно, и не хотел на дно. Помимо речек, на пути имелись плотные буреломные ельники, как правило стоявшие в низинах между холмами; в остальном же дорога вполне сносная. Особенно если загодя подумать о ходьбе по снегу и заготовить снегоступы. Это было плетёное из лыка изделие, одевавшееся на лапу или обувь — оно сильно увеличивало площадь опоры, и грызун не проваливался в снег. Некоторые предпочитали использовать лыжи, но они давали хорошую скорость по твёрдому насту, по рыхлому же в снегоступах шлось быстрее, и главное маневрировать куда удобнее, чем с длинными лыжами на лапах. В среднем знающие грызуны считали, что летом за день следует по лесу проходить до тридцати килошагов, зимой в два раза меньше; так и получалось, таща довольно увесистый рюкзак, Хем одолевал дорогу в среднем за три дня.

На подходах к вершине холма, где и располагалось цоковище, любой идущий неизбежно натыкался на тропинки, протоптанные местными, и далее шёл прямо по ним. И если грызо были настроены доброжелательно к гостям, то обитавшие сдесь же прилапнённые волки могли и покусать… впрочем Хем как никто другой умел этого избежать. Нынче волки были не в духе, так что пришлось идти по тропинке, держа наготове топор и не спуская глаз с кусалок, иначе чревато остаться без чего-нибудь. Одолев таким образом последнюю препону, Хем вышел на достаточно утоптанную площадку, где в основном и собирались грызо; ещё издалека слышался смех и цоканье, так что грызун не удивился, увидев множество пар ушей — на одной только площадке, на скамейках, их сидело штук двадцать, так что в глазах слегка зарябило. Как и всякий таёжный сквир, Хем привык, если уж увидел какого зверька, рассмотреть его подробно, сдесь же это было невозможно. Откровенно цокнуть, при виде такой толпы у него появилось плохо подавляемое желание немедленно сныкаться, но толпа-то состояла из таких же грызо, так что заметив его, кистеухие приветственно зацокали:

— Ээй, грызо! Заваливайся, напух! Место есть!

Ухмыльнувшись, Хем зашёл на площадь, освободился от рюкзака и мотнул ушами лично каждому из присутствующих; нескольких грызунов он знал, так что немедленно пришлось поделиться оперативной сводкой за последние пол-года; честно цокнуть, этот базар был практически пустопорожним, но интересным, так что заварив чаю, грызуны плотно расположились на скамейках для обцокивания — на то оно и цоковище. Сдесь же имелось место для костерка, который топили тем, что приносили гости — горячий чай зимой шибко хорош. Сидя на скамье и прихлёбывая из деревянной чашки жидкость, Хем слушал, цокал сам, и оглядывал собрание, каковое ему всегда приходилось по пуше. Правда, никаких незнакомых белочек он не увидел, но подумал что может быть удастся разузнать позже. Дабы не откладывать в долгое дупло, он втащил рюкзак к небольшой постройке, мало чем отличной от любой другой — низкая покатая крыша из жердей и черепицы, достающая до самой земли и заросшая поверху травой (ныне под снегом, само собой). Однако все причастные к Глыбному уши знали, что из этого норупла начинаются подземные ходы на много шагов, ведущие к колодцам-хранилищам. Пол у этого гнезда был куда ниже, чем земля, так что потолок оказывался сильно над ушами, и всё помещение оказывалось просторным; чаще всего грызи делали утеплённые гнёзда едва больше своего размера. Сдесь же это было нужно потому как тут происходила приёмка и выдача добра из закромов; уходящий вниз корридор как раз и вёл в закрома. Перед ним же стоял большой стол, скамьи, и полки с кучей берестяных свитков. Сверху в потолок вкорячили окно из мелких кусков плоского прозрачного камня, вставленных в доски, так что днём в помещении было светло почти как на улице. Это тоже не прихоти ради, а потому что следовало подробно рассмотреть добро, а при свете свечек это сделать непросто. За столом сидела крупная серая белка и с жутким хрустом грызла орехи.

— Ы! — цокнул Хем, — Рилла.

— Ы, — кивнула та, продолжая использовать резцы.

— А Клюф где?

— Приболел, — мотнула ухом Рилла, — Я за него. Что принёс, Хем-пуш?

— Ношу, — точно ответил он, — А так что и всегда, начёс с волков, лис, оленей. Вот позырь.

Рилла смахнула в сумку ореховую шелуху, встряхнулась и подошла к полкам; вытащив оттуда должный берестовый свиток, развернула его на столе, зажав специальными досочками.

— Так, позырим. Это Хем-пуш из Брусовых, — водила когтем по бересте белка, — Который принёс начёсов уже… опушнеть сколько. И вот ещё, раз, два…пять… восемь… Дыых. Хем-пуш. Не могу тебе не заметить что у нас явный перебор с шерстью. Знаешь сколько на тебе числится неиспользованных мотков? Четыре десятка и пять штук.

— Мнээ, — почесал за ухом Хем.

— Нет, это опушненчик когда чего-то много, — добавила Рилла, — Но нам просто надо придумать, что делать с такой кучей.

— А эти клоуны, пустынники?…

— Песчанники, — поправила белка, — В прошлом году они не приходили, так кто цокнет что обязательно придут в этом. Им тоже не ближний свет переться, да и шерсти своей у них навалом… ладно, пока доложим к общей куче. Тебе что-то надо было?

— Уге. Камни плоские, двое, — припомнил Хем, — Фитили, штук пять, верёвок бы моточек.

— Верёвок нету, всё разобрали, остальное сейчас дам.

Белка проворно сгребла мотки шерсти и юркнула в тёмный корридор — любой бы сказал, что она там будет возиться немало времени; однако Рилла почти тут же вынырнула обратно с камнями и пачкой фитилей.

— Ы! — показала на предметы она.

— Ы, — согласился Хем, — Хруродарствую, Рилла-пуш.

— Незачто, — подмигнула грызунья.

— Да, а как твой согрызун поживает? — неожиданно повернул Хем.

— Да нормально, цокает ещё, — хихикнула Рилла, — А что?

— Да так. Я просто хотел спросить, не знаешь ли ты мм… — почесал за ухом грызун, — Не появилось ли у нас в окрестностях белочек. Если уж кто знает, то это ты.

— Эмм… — задумалась грызунья, — Дай припомнить. Да, кое-что могу расцокать… У Чищиных две дочки подросли. Но сразу цокну, не нравятся мне они, взбалмошные какие-то белки, тупые. Хотя я могу и ошибаться…

— А можешь и не ошибаться, — кивнул Хем, — А можешь сказать где эти Чищины обитают?

— Могу, но! — подняла палец Рилла, — Лучше я тебе цокну про другую, из Ширых, как же её… ну без разницы. Вот эта грызунья на мой слух что надо, хотя и пугалась сдесь жутко, как осенью первый раз с отцом пришла. А кто-то из ихних сейчас тут, поспрашивай.

— О. Хруродарстую, Рилла-пуш! — мотнул ушами грызун, — Хорошей весны вам.

— Вам того же до кучи, — ответствовала белка.

Из Ширых на цоковище околачивалась Айна, высокая, мощная бельчища, почти на голову выше Хема. Как и все остальные тут, она просто сидела у костра, трепала языком и давала отдых лапам на обратную дорогу. Улучив момент, Хем подсел на скамью рядом с ней и без особых обиняков спросил про белочку из молодняка. Та сначала пофыркала, но потом созналась, что так оно и есть. Впрочем особо развить тему не удалось, так как Айна вцепилась в другую:

— Ты же вроде как это, как его? Пропушиловец?

— Ловим помаленьку, — повёл ухом Хем, — А что?

— А то. У нас в окрестностях рвачи завелись, злобствуют страшно. Одного слопали, двоих покусали, и всё за эту зиму. Сидим просто как мыши под котом, чуть высунуться — только с вилами.

— Ого, — кивнул Хем, — Дай подумать.

Рвачью назывался один из самых опасных хищников, какие только встречаются в тайге. Ни медведи, ни тигры не могли поспорить с ним по кровожадности, и самое серьёзное было то, что рвачи объединялись в стаи по десять и более голов, действовали сообща и очень хитро, так что любые звери, хоть бы и стая волков, могли стать их добычей. Рвача — животное размером поменьше волка, но более плотное, с толстыми лапами и очень большими острыми когтями; вся его туша сделана так, что укусить его крайне трудно. Клыки же просто крокодильи, и при вцеплении в лапу отрывают её, как соломину. Вдобавок ко всем прелестям от рвача было трудно спастись на дереве, так как скотина хорошо лазала. Припомнив эти данные, Хем призадумался ещё крепче; с одной стороны он ощущал то что называлось «подъём хохолка», потому как убрать зловредных созданий — полезное и интересное дело для него как для пропушиловца, с другой же стороны он вполне резонно сомневался, что ему по силам справиться со стаей рвачей. Раньше он лишь раз встречался с одиночным зверем, и не смог его запетлять.

— А сколько голов? — уточнил Хем.

— Я думаю штук… — цокнула Айна и показала семь на пальцах.

— Прилично. Такую шушару без подготовки не взять.

— Надо сгрызть это до весны, — сказала белка, — Иначе они нам сеять не дадут нипуха.

— Я понимаю, — вздохнул Хем, — Но всё-таки мне надо к себе зайти, взять ерунды… Да и птицу…

Айна кое-как, через пень-колоду объяснила, как добраться до места обитания Ширых, и предупредила что будет ждать его прибытия. На этом, собственно, ему предстояло вернуться к себе, что грызун и сделал. По дороге он подробно рассуждал о том, как вести боевые действия против рвачей, но и постоянно вспоминал ту молодую белочку, которую никогда даже не видел; теперь у него была хорошая возможность подкатиться к ней со шкурами рвачей… если конечно рвачи не снимут шкуру с него. И если какой-нибудь другой грызун не будет расторопнее. Я даже знаю какой, сказал себе Хем, это Мер-пуш. Забивать себе голову тем почему клубень к тростине липнет он любит, но как дело доходит до белочек, способен забыть про всё остальное… Делёжка недобытого ореха, впрочем. Хотя Жаба слегка и поддушивала, ведь можно не только огрести мешки орехов за удаление рвачей, но и утащить на цокалище то что останется от этих рвачей! А семь штук это урлюлю!..

По возвращении домой Хем в самую первую очередь плотно накормился и завалился дрыхнуть, лишь после чего пошёл отдать камни и фитили, обцокать узнанное и главное порыться в грызнице на предмет нужных запасов. Как он и предполагал, хохолок у Мера поднялся просто в прямом смысле — на голове у сквиров растёт грива, и по центру формирует не ярко, но выраженный хохолок, в обычном состоянии не видный.

— Я с тобой пойду!

— Мм… Нет.

— Ты опушнел? С пуха ли нет?!

— С пуха что каждый волен выбирать, брать с собой кого-то или нет, — резонно цокнул Хем, — Я тебе не запрещаю пойти прямиком к Ширым. Можешь также попробовать поиграть с рвачами, гыгы.

— Но почему ты не хочешь чтобы я пошёл с тобой? — удивился Мер, — Я бы помог… наверное.

— Вот именно что наверное, — фыркнул Хем, — Я не так хорошо всё знаю, Ме. А цокать другому, что делать — это наиболее сложное. Поэтому если сам я в случае чего смотаюсь, то тебя вытащить не смогу. А я не хочу чтобы тебя порвали из-за моего бакланства.

— Да, нипуха не возразишь, — вздохнул Мер, — Играть с рвачами я пожалуй поберегусь, это точно. У меня и ошейника-то нет.

— Ошейник тут не поможет, — мотнул ухом Хем.

Действительно, рвача вроде бы не была замечена в кусании шеи — мощность челюстей и когтей зверя была передостаточной, чтобы не заморачиваться, куда именно кусать. Поэтому прекрасные против волков, шипованные ошейники тут годились только в дополнение ко всему остальному… впрочем, ну его, решил Хем, только мешать будет. Вот налапники с шипами подойдут хорошо, дабы сунуть в пасть в нужный момент. Конечно, грызь не собирался бузить со стаей рвачей в чистом поле, поэтому рассчитывал на другие варианты. В первую очередь он изъял из дальнего угла берестянку с бурым порошком сон-травы и заготовил приманку в виде кусков мороженного мяса; к его огорчению, получилось только два уверенных куска, а ведь если животное заглотит его, то целиком, следовательно хватит только на две головы. Ладно, подумал Хем, проверяя топоришко на длинной ручке; накрепко заклиненый в дереве, там сидел серый камень, острый с одного конца и тупой с другого. Им можно было как распороть шкуру, так и приложить прямо по черпеушке. В качестве проверки, не рассохлась ли ручка, Хем крутанул орудие труда в воздухе и хрястнул по брёвнышку толщиной с пару лап, перебив его; сойдёт, ухмыльнулся грызь. Топором он пользовался нечасто, но иногда летом даже тренировался вхолостую, дабы лапа не забывала. В качестве дальнобойного средства усмирения рвачей он предполагал пращу с пятью хорошими камнями и два маленьких метательных топорика… прикинув мощность, Хем отложил томагавки в сторону — таким рвачу вряд ли проймёшь. Кроме этого снаряжения, грызь вытащил все наличные верёвки, на случай если всё же удастся поймать кого-то в живом виде. Впрочем, на этот раз он не рассчитывал на это, и был бы чрезвычайно доволен если бы рвачей удалось просто и бесхитростно убить.

— И это всё что тебе понадобится? — удивился Мер.

— Нет, но основную кучу можно сделать на месте, дабы не тащить, — пояснил Хем, — Ты всё-таки решил переться туда?

— Конечно, Хе. Уж поверь мне, мешать тебе я не буду.

— цОк, — мотнул ухом Хем.

К околотку Ширых добрались через два дня; там имелось некоторое хозяйствишко, в виде полей, которые засевали различными растениями, и поля эти были куда больше, чем огороды на Брусничных Полянках. Гнёзда же сдешние строили такие же как и везде — несколько сурковательных мест и грызница. Ещё издали слышался стук топора по дереву, и как выяснилось, это Кудус Ширый сколачивал сани; он весьма обрадовался прибытию Хема.

— Видишь какое погрызище, невпроворот, — показал он на россыпи струганного дерева, — А если мы сейчас сами ловить пойдём, это вообще погрызец! Так что ты уж не думай, за работу заплатим допуха.

— Уге, если будет кому платить, — буркнул под нос Хем, — Вот что, Кудус-пуш, покань-ка где тут свежие осины в большом количестве имеются.

Мер тем временем увидел тележку и обнюхал её вдоль и поперёк, удивляясь тому как легко она катится; стоило немалого труда оттащить его от хозяина этой тележки. Хозяин таким образом получил возможность показать таки Хему осины, чем тот остался доволен. Точнее, это была одна большая, очень большая осина, заваленная ветром, но зато у неё было множество подходящих веток. Из этих веток, используя маленький топор, Хем нарубал довольно толстые копья примерно по пояс высотой, после чего окончательно затачивал собственными резцами. Таких «зубочисток» ему потребовалось штук сорок, после чего грызь взял этот ворох и пошёл к пруду. Так как оттуда брали воду, там имелась полынья, позволявшая доставать под лёд, что и требовалось. В первую очередь Хем выворотил большую льдину и топором же, выскабливая канавки, нарезал её на ровные куски шириной с ладонь и длиной два локтя. Затем, помятуя собственные опыт и наставления Курдюка, стал готовить сверло. Курдюк, старший брат Хема, сейчас околачивался где-то сильно южнее, так как в своё время нашёл там себе согрызунью. Вот кто пропушиловец так да, а не одно название, подумал Хем. Однако Курдюка тут не было, был только он и рвачи в окрестностях, так что пришлось действовать лично. Надыбав в ближайшем ельнике сухую прочную палку, грызь закрепил на её конце каменный наконечник, поперёк привязал перекладину, получив таким образом вполне сносного качества сверло. Этим инструментом он проделывал продольные отверстия в ледяном бруске — шло достаточно быстро, так что к концу дня он уже залил водой первый десяток изделий: вода должна была замёрзнуть и намертво приморозить льдышку к деревянному колу. Хем порядочно завозился с этим, но не терял бдительности, то и дело высовываясь втихоря из низины пруда. Эта осторожность дала результаты, и он заранее увидел рвачу, пробирающуюся по снегу; наверняка подойдёт к воде, подумал грызь, соображая как цокать дальше. Спрятаться негде, пока выбежишь из низины — заметит. В итоге Хем уселся возле полыньи, обернулся хвостом и принял наименее опасный вид, присыпав снежком большой топор, лежащий под лапой.

Ждать пришлось недолго, чёрная туша резко появилась на краю низины и с хрипом обнюхала воздух: это было большое животное, покрытое плотной жёсткой шерстью. Морда рвачи, в отличие скажем от волчьей или рысьей, всегда была оскалена, ослюнявлена и вообще выглядела придурковато. И в отличие от многих других зверей, рвача, едва заметив грызуна, рванула к нему безо всяких обдумываний. Хему стоило больших усилий не двигаться, когда на него спешно шла туша в два раза тяжелее его; хрюканье и хрип слышался отлично. Грызун-то соображал, что между ним и рвачью полынья, вдобавок наполовину заполненная плавающими брусками льда: следовательно, она может или обойти, или перепрыгнуть. На второй вариант Хем держал в лапе один из кольев, намереваясь упереть его в лёд и подставить прямо под летящее мясо; на первый же пришлось бы взяться за топор и убраться подальше от полыньи. Не поднимая головы, Хем внимательно следил за быстро приближающимся зверем.

На этот раз всё было гораздо проще: рвача и не подумала посмотреть, что под лапами, и пошла прямо по плавающим кускам льда, тут же ухнув в воду; ледяная вода обожгла так, что туша через секунду уже хряпнула когтями по противоположному краю полыньи и хотела было выбраться, но Хем следил за развитием обстановки и действовал быстро. Так как обе лапы рвачи были упёрты в лёд, а глаза залиты водой, грызь беспрепядственно пнул животное ногой в морду со всей дури. Несмотря на это, рвача не отлетела в воду, удержавшись на краю льдины и скребя по ней когтями. Оглушение дало Хему пару секунд на то, чтобы схватить топор; в тот момент когда зверюга встала на все четыре лапы, на её голову опустился трёхпудовый камень, разогнанный по дуге длинной ручкой. Пережить такое унижение рвача не смогла, и топор ещё врезался в лёд, пробив всю головную часть. Здоровенное животное уткнулось передом вниз, в разливающуюся кровавую лужу, от которой немедленно пошёл пар; через некоторое время и задняя часть свалилась. Хем цокнул, переведя дух, и с трудом вытащил топор. Даже валяясь, рвача казалась очень крупной, так что грызь сильно возрадовался такому исходу событий. В воздухе несло насыщенным запахом крови, так что Хем прифыркивал, начиная осматривать тушу — хотя разделка входила в его занятия, кровищи и кишок он не любил.

К счастью, он не успел начать снимать шкуру, иначе вряд ли подумал бы то, что подумал. Конечно, рвача была одна, это и ужу понятно. Но вообще-то они редко расходятся далеко. Следовательно, жди стаю, сделал вывод грызь и снова высунулся из низины. Как он и предполагал, на горку, закрывавшую дальнейший вид, поднялись ещё две тушки. Смотреть дальше и считать их времени не оставалось, Хем быстро сгрёб что нужно, сунул в заплечную сумку пять колов, и подумав, столкнул тушу рвачи в воду. Как он предполагал, остальные будут вовсе не прочь сожрать её, так нечего облегчать им задачу. С натуги спихнув мясо в полынью, Хем применил бег к ближайшей ёлке, на опушке; оттуда рвачи конечно увидят его, но куда деваться. На эту ёлку от зубов спасались и Ширые, так что там были запилены сучья для лазания; верхушка ели была верёвкой притянута к другой, а с той можно было перелезть на третью и так далее — таким способом местные уходили верхами, и хотя рвачи лезли следом на дерево, они не могли перебираться по тонким ветвям, так и отставали. Сейчас же Хему было крайне интересно, чтобы они именно полезли. Оставив тяжёлый топор внизу, грызь быстро поднялся по редким сучьям, уже ободранным когтями, и устроился на толстой ветке на большой высоте. Отсюда ему было хорошо видно, как чёрные вваливаются в низину у пруда и осматривают полынью; их было четверо, так что Хем задумался, сколько же их всего: или Айна фигово считала, или ещё двое плетутся сзади. Приладив сумку на сук, грызь тихонько полез вниз, поднял топор и после этого начал громко пищать, изображая как всегда маленькое раненое животное. Это вызымело некоторое действие, и вскорости вся четвёрка рвачей оставила труп в полынье и потекла к дереву. Конечно, Хему не стоило труда изобразить паническое бегство наверх в последний момент; влезши снова на высокий насест, он сосредоточил внимание вниз. Рвачи уже знали, как уходят с дерева грызи, так что двое сразу побежали встречать к другим ёлкам, а двое уселись внизу, пялясь вверх круглыми белыми глазами. Так и испугаться можно, подумал Хем, ладно я, а если самочка, да ещё к примеру с бельчонком на загривке, жуть… Что ему понравилось в работе с рвачами, так это то что ожидание сводилось к паре цоков: эти кроиться и раздумывать не привыкли. Волки сейчас просто ради хохмы продержали бы его пару дней наверху, не беспокоясь, а рвача немедленно прыгнула на ствол дерева, вцепившись толстенными когтями в кору, и полезла.

Пять штук, прикинул Хем, примериваясь; в лапе хорошо лежал осиновый кол, утяжелённый пятью пудами льда. Рвача с рвением крошила кору и подтягивалась вверх, но на самом деле залезть быстро ей не светило, так как она упиралась в ветки и долго сдвигалась вбок, не имея возможности просто взяться за ветку, как сквир. Хем ещё раз прикинул расклады, сел поудобнее и просто вывесив «бомбу», отпустил её. Бесшумно разогнавшись с высоты в сорок шагов, острый кол воткнулся в снег рядом со второй рвачей, караулившей на земле. Животное не обратило на это ни малейшего внимания; следующий кол ухнул с другой стороны, но и этот намёк был проигнорирован. Практика, практика, сказал себе Хем, сбрасывая третий подарок. Этот угодил в цель, загнав кол в спину рвачи; воздух сотрясся от жуткого вопля. Теперь номер два, переключился грызь. Взяв топор, он примерился и с оставшихся пяти шагов запустил его камнем вниз в рожу лезущей наверх туши. Хотя камень шмякнул прямо по балде, рвача не упала, так что Хем тут же слез на три сука ниже и наподдал настырное животное ногой, отправив в полёт шагов на тридцать вниз. Сучья мало задержали падение, так что грохнувшуюся тушу можно списывать со счетов. Подраненый же вёл себя живенько, выдернул кол зубами и жутко рычал, мечась вокруг дерева. На вопли вернулись остальные двое, и ещё один немедленно обхватил ель и ломанулся вверх; на пол-пути Хем сбросил на него оставшиеся два кола, но втыкания не добился. Так, осмотрел позицию грызь, двое готовых, один подранок, пока сойдёт. Отмахиваться от рвачи на дереве лапами — зантие на любителя, так что сквир просто применил путь, проделанный Ширыми, и улизнул в гущу еловой хвои. Постоянные вопли подранка давали ему хорошую маскировку, так что он не особенно беспокоился. Увидев, что добыча ушла с дерева, рвача слезла на землю. Какое-то время три чёрных зверюги тусовались там, рассматривая тушу разбившегося компанейца; видимо решив что нечего на неё глазеть, начали рвать на куски и заглатывать. Хем пролез через ветки и поглядел на пруд — там ещё двое вытащили из полыньи вторую тушу и также усиленно питались ею. Задание на ночь я вам обрисовал, подумал Хем, перелез ещё на несколько ёлок в сторону и втихоря спустился; он слышал рычание и хруст костей совсем недалеко, но был уверен что чёрные заняты пищей.

Стараясь производить поменьше шума, Хем стал отходить бочком к ближайшему укрытию, грызнице — можный навес, под которым можно спрятаться, к тому же костёр и деревянные вилы, которыми проще отмахаться. Солнце уже практически село, так что стоило заканчивать с этим эпизодом… грызь уловил, что одно из животных ломится в его сторону через ветки. Как он и предполагал, это был подранок, не занятый едой и к тому же сильно взбешённый болью; впрочем по тому как он бегал, не скажешь что с ним что-то не так. После всех выполненных маневров у Хема в лапах не осталось вообще ничего, что можно было бы использовать как оружие, только сумка и несколько верёвок, которые даже не удержат рвачу. Добежать до грызницы не светило, так что сквир быстро сориентировался и рванул вверх по стволу ёлки; переходя от дерева к дереву, он всё же ожидал нападения и замечал, куда лезть в случае чего. Чёрная зверюга, не замедляясь нисколько, проломила сухие ветки и начала карабкаться за ним, чуть не догоняя. Хему это мало нравилось, тем более что рвача уже стукнула его по ноге, весьма ощутимо — если так пойдёт и дальше, дело табак. Плотные ветки немного задержали животное, давая возможность осмотреться. Грызь выбрал широкую ветку и полез по ней в сторону от ствола — он то сможет повиснуть, а вот рвача нет. Так оно и случилось, скотина пыталась пойти по ветке, но она была слишком тонка, так что видимо страх упасть пересилил слепую ярость, и туша, ещё поклацав зубами, убралась вниз. Хем вздохнул, перевёл дух и стал верхами перебираться в сторону грызницы — в наступившей темноте это стало опасно, так что невольно пришлось устраиваться на ночлег прямо на дереве. Как белка, хихикнул Хем, навязывая из веток и верёвок место поудобнее. Запах хвои вызывал у него сплошь положительные чувства, вдобавок сознание того, что он уже укокошил двух супостатов, давало новые силы… Правда, добавил он, толку от этого в товарном плане не будет, так как туши уже порвали и скорее всего сожрут целиком.

Хем представил себе сжирание двух туш такого размера и счёл что даже для рвачей это многовато. Следовательно, подумал он, что они сделают? Утащат в логово, спрячут, или будут доедать на месте? Сдесь грызь в который раз посетовал на скудность своих знаний: он просто не знал, как в этом случае поступают рвачи. Прикинув, он решил что скорее всего будут околачиваться рядом и доедать… Однако начинала беспокоить лапа — у самой ступни, в суставе. Это место было ничем не прикрыто, и лапа рвачи вмазала по нему как полагается; в пылу Хем не заметил, но сейчас чувствовал, что стукнуло сильно. Ничего, усмехнулся грызь, у него самого повреждения куда как серьёзнее, можно рассчитывать, что глубокая рана доканает подранка, не через день так через десять.

Само собой, дрыхнуть на дереве как в гнезде невозможно, так что ночка выдалась не из самых приятных; впрочем Хем не особо тяготился, получив к тому же возможность поглазеть на звёзды. Эти яркие точки в небе, рассыпанные как песок, всегда привлекали его. Чем, пытался разобраться он сам, ведь сколько на них ни глазей — корма не добавится и сильнее не станешь. И всё же, как и многие другие грызи, он регулярно тратил время на то, чтобы посмотреть в морду Вселенной, полюбоваться ею, восхититься, испытать благоговение и радость…

К утру, когда первые лучи оранжевого солнца коснулись верхушек леса, порядочно подмёрзший Хем встряхнулся и снова начал действовать. Он уже был шагах в двухста от первой ёлки, под которую рухнула рвача, так что снова применил тихое слезание и переходами, аккуратно, двинулся к грызнице. На этот раз опасения были напрасны, чёрных не было ни видно, ни слышно. Забравшись в сооружение из толстенных брёвен, вкопанных в землю на несколько шагов, он занялся осмотром лапы и применил на неё несколько сухих листочков, разведя их водой, подогретой на костерке. Лапа опухла и при наступании болела, но если не трогать то не беспокоила. Примерно к полудню в грызницу зашёл Кудус, осведомившийся насчёт того, когда стоит начинать отлов. Хем просветил его, что отлов идёт полным ходом и два с половиной из семи готовы.

— Надо вот что, — цокнул он, — Эта зараза мне по лапе стукнула, ходить больно, так что бегать не смогу. А надо забрать от пруда колья, я думаю что они сейчас сидят там на опушке, под ёлкой.

— Зач тебе колья? — удивился Кудус.

— Влезу обратно, — пояснил Хем, — По верхам, прямо на эту ёлку. И забросаю эту падаль кольями.

— Хорошо, — пожал плечами тот.

Через пять-шесть килоцоков[2] Кудус вернулся с кольями и совершенно обалдевший от увиденного. Как он цокал, рвачи ушли, но остались две сильно порванные туши; заодно грызь принёс и хемовский топор, лежавший под ёлкой.

— Уже прекрасно, Хем-пуш! Может, испугаются и уйдут.

— К другим, — заметил Хем.

— Гм, да, действительно, это я упустил из вида.

— Зато теперь есть где их ждать, — цокнул Хем, — Туши уберём, а возле этой ёлки я их и буду встречать по высшей категории.

— А они придут?

— А куда они денутся. Вдобавок если стая не разбредается, они далеко не уйдут с подранком.

По более зрелому размышлению сделали по другому: пока Кудус свежевал туши и увозил их на санях, Хем, прихрамывая, оттащил все колья к ёлке и потихоньку поднял их наверх, надёжно закрепив на сучьях; теперь их имелось передостаточно. В связи с приближением к вечеру встал вопрос о том, как дело обстоит с ночью.

— Эти дубины, они мм… в темноте видят? — почесал за ухом Хем.

— Я думал это ты должен знать, — цокнул Кудус, — Я понятия не имею.

— Опушнеть. Будем выяснять, видят ли.

Для этого пришлось устраиваться на ёлке и терпеливо сидеть всю ночь, поклацывая зубами от холода. Кое-какой свет от звёзд и главное луны, вылезавшей пока в виде узкого серпа, позволял видеть на снегу чёрные силуэты, так что Хем был уверен, что не промажет. Точнее, он мог и мазать, но теперь можно было устроить сущий град из кольев, превратив рвачей в подобие ежей. Куда они денутся, рассуждал грызь, они помнят что тут есть мясо. Не найдут тушу в пруду и придут сюда.

Ночью поднялся довольно сильный ветер, так что сидение на ёлке превратилось в сущий кошмар — ни вздремнуть, ни расслабиться, а рвачи само собой приходить не спешили. Прикинув расклады, Хем как-то интуитивно понял, что их приход сейчас практически исключён, и полез получше устроить временное гнездо. Несмотря на скудное освещение от серпа луны, проглядывающего сквозь облака, грызь привязал между деревьями несколько крепких верёвок, сделав некое подобие гамака — в нём уже можно было сидеть спокойно и ждать гостей, подрёмывая. Как он предполагал, рвача не то животное, которое подкрадывается тихо, и рассчитывал что отсутствие туши они обнаружат не сразу. Он хотел было бросить под ель мясные приманки с сон-травой, но сообразил что их заглотят не обязательно рвачи, и решил приберечь. Благодаря ещё двум пухогрейкам, одолженным Кудусом, в гамаке оказывалось приемлемо тепло, только нос и уши подмерзали. Вдобавок Хем грелся изнутри, используя деревянную фляжку, в которой чай не остывал довольно долго, если посередь ночи заварить кипятку, то до утра греться хватит. Пользуясь таким немудрёным способом, сквир и стал поджидать рвачей.

К утру нагрянули, но не те кто ожидался, а две тыси, крупных кошачьих хищника с кисточками на ушах; их привлёк запах крови, оставшийся на месте обрыва туши, так что тыси стали раскапывать снег. Хем цокнул им сверху, что копать бесполезно, и осторожные зверьки убрались подальше от сидящего на ёлке сквира: в отличие от рвачей, они не любили мозолить глаза. Хем покачивался в своём гнезде, глазел на облака, лишь изредка бросая взгляд вниз, и раздумывал над тем что по сути дела, ловля даже таких монстров как рвачи — довольно ненапряжённая работёнка… Впрочем, лапа побаливала, порядочно опухла и сильно мешала ходить, так что пришлось применять на неё все наличные травные средства для скорейшего заживления. При этом надо зацокнуть, что Хем отнюдь не был знахарем и пользовался травами, каковые ему дали на цоковище в обмен на шерсть. Он сам понимал, что вполне может что-то делать не так, но никакого выбора не имелось, так что грызь периодически разводил щепотку порошка водой и прикладывал эту ерунду к опухшей лапе.

Поганцы появились только на третий день, поздним утром. Как сразу посчитал наличность Хем, рвачей осталось четыре штуки, следовательно подранка или сожрали, или просто скопытился. Отлично, подумал грызь, втихоря сбрасывая на снег приманки и готовя колья. Четыре чёрных зверюги обошли дерево с обоих сторон, слегка осторожничая, но почуяв приманку, бросились вперёд и через пару цоков оба куска оказались внутри одного животного. Жаль что одного, заметил грызь, но зато надёжнее. Сев плотно на ветку, сквир осмотрел разложенную перед собой батарею кольев и начал методично сбрасывать их, целясь по чёрным тушам. Активное рычание и даже визг снизу свидетельствовали о том, что попадание есть. Одна рвача завалилась на бок, вторая крутилась волчком, сильно подбитая; третья отскочила в сторону. Хем методично изгвоздил раненых, пока из каждого не торчало по два кола, после чего занялся последним. Последним, так как ещё один, глотнувший сон-травы, пока отключился. Уже одно то что рвача отбежала в сторону, а не бросилась на дерево, свидетельствовало о том что в клыкастую псевдоголову пришло нечто вроде страха. Вероятно, зачатки мозга всё же объяснили животному, что если трое уже слегли, нечего ловить под этим деревом. Почувствовав это, Хем полез вниз, взял в развилке веток топор и просто пошёл вслед за тушей — конечно, он вовсе не горел желанием махаться с рвачей, и в случае чего слинял бы, но тут было важно просто допугать животное.

— АА, щучья печень, твою голову!! — дико заорал грызь, имитируя резкое срывание с места в бег.

Как и требовалось, рвача купилась, и задала быстрого стрекача как раз в нужную сторону; как рассчитывал Хем, именно там всё ещё околачивались давешние тыси. Впрочем, пока чёрная туша просто скрылась с глаз долой, оставив грызуна отдохнуть и приступать к завязыванию узлов. Несмотря на двойную дозу, рвача уже начинала приходить в себя, и упускать этого случая Хем был не намерен, быстро закрепив намордник, лапные петли и ошейник, вывернутый шипами внутрь; теперь животное могло еле-еле перемещаться, но не кусать или царапаться. Для того чтобы как-то волочь его, имелись два верёвочных конца, один из которых тянул за ошейник, второй же стягивал при надобности петли на лапах, совершенно сковывая жертву. Оглядываясь вокруг, дабы не прозевать внезапное возращение оставшегося целым зверя, Хем посмотрел что с готовыми тушами. Как он и рассчитывал, туши были совершенно готовые — одному дротик попал в башку, другого же истыкало всего, так что торчали четыре кола. А непуха, сказал рвачам грызь.

— А непуха, — повторил он вслух, — Откусывать что ни попадя…

С готовыми можно было поговорить попозже, пока же Хем усиленно соображал, что делать с увязкой, как называли обработанного пойманного зверька. Само собой, вычёсывать рваче бока никому в голову не придёт — на самом деле, не придёт даже отпустить живьём, слишком уж безбашенные они. Однако и просто так проломить голову увязанной рваче — расточительство. Ввиду этого Хем подождал пока жертва более-менее очухается, а это занимало около килоцока; затем наступил долгий этап постепенного притаскивания, с постоянным затягиванием петель и дёрганием за ошейник. Грызь определённо опасался, что его снаряжение, заточенное в основном на волков, может не выдержать такого напора — судя по силе взрывания лапами снега, рвача рвалась с силой медведя или около того. Лишь постепенно, выбивая из зверюги силы, Хем добился того чтобы рвача не крутилась, пытаясь вырваться из пут, а просто стояла на лапах. На эти упражнения ушёл почти целый килоцок, в ходе коего рвача непрерывно выдавала большую, мягко цокнуть, механическую мощность. Далее, пользуясь всё той же двухверёвочной привязью, грызь стал потихоньку заставлять увязку двигаться в нужную сторону…

Хруст наста заставил его приобернуться, и сразу же Хем увидел рвачу, подошедшую почти строго сзади; уж чего-чего, а этого он не ожидал. Почти инстинктивно Хем повернулся к опасности боком, что его практически спасло: рвача бросилась на то что было больше, а именно — огромный и пушной беличий хвостище. Это позволило Хему избежать полного удара, хотя тяжеленная лапа всё же приласкала его по ноге. Несмотря на это, грызь не мог себе позволить терять времени и прыгнул прямо на увязку — сначала он хотел перепрыгнуть, но это было выше его сил. Оказавшись вплотную к увязке, Хем перевалился через неё, дабы оставить между собой и рвачей. Огромная оскаленная пасть клацнула над спиной увязки, разбрызгивая слюну; грызь же, вжавшись в снег под боком увязки, выхватил маленький топорик, закреплённый снизу на лапе. Теперь, когда рвача сунулась сбоку, он порядочно полоснул по оскаленной морде острым камнем топора, так что раздался визг и брызнула кровь. Пользуясь небольшим замешательством, Хем бросился назад, к большому топору — не просто побежал, а виляя и размахивая хвостом против попыток вцепиться сзади, так что рвача хоть и догнала его, снова не смогла нанести удара. Вдобавок рядом оказались ёлки, и грызь вовсю использовал свою возможность оббегать их, держась лапой за ветки; пару раз рвача догоняла, вырывая куски пуха с хвоста, но не более. Хем упал, потому как подбитая дважды лапа отказывалась держать; откатился в сторону, и снова вскочил на ноги, используя ветки как опору. Чёрная туша прыгнула сбоку, и от сильнейшего удара Хем отлетел на землю. Через цок он увидел разевающуюся над ним пасть с кривыми зубищами, и успел сунуть лапу, сжатую в кулак, прямо туда. Когти рвачи впились в плечо, и кажется грызь даже услышал хруст собственных костей. Зверюга сделала попытку вцепится в лапу, но рвотный рефлекс не позволял ей сомкнуть челюсти; на Хема плеснуло вонючей слюной, смешанной с кровью. Трудно цокнуть что пришло ему в голову, но грызь извернулся, не вынимая лапы из пасти, и вцепился в лапу рвачи резцами, начав быстро, насколько хватало сил, вырывать куски мяса. Делать это было чрезвычайно неудобно, толстая жёсткая шерсть забивала рот… Хем почувствовал, что задыхается…

Неожиданно рвача сдала назад, так что дала возможность подтянуть ноги и сбросить тушу; грызь увидел, что в заднюю лапу рвачи вцепился крупный чёрный волк с ошейником на шее, видимо шировский. Так как ничто не мешало волку основательно вгрызться в коленный сустав, рвача враз забыла про грызуна, оглушительно взвыв и бросившись на волка — тот однако был резв и успел отскочить. Хем почувствовал под лапой топорик, и тут же применил его по второй коленке рвачи, удачно подставленной; теперь туша почти лишилась задних лап и двигалась урывками, но не менее бодро чем раньше. Волк не будь дураком отскочил на безопасное расстояние и наблюдал за развитием обстановки оттуда, чем сильно бесил рвачу; воспользовавшись этим, Хем кое-как поднялся на ноги и пробежав последние двадцать шагов, схватил топор: тяжёлое оружие, вместо того чтобы отяжелить, словно придало сил. Вернувшись обратно, грызь зашёл с противоположной от волка стороны, держа топор на плече; почуяв жаренное, рвача вертелась, но волк не давал ей держаться мордой к Хему, прикусывая за заднюю часть туши. Выбрав момент, сквир сделал шедрый замах и опустил топор на спину чёрного, явно переломив позвоночник ближе к заду. На этом он сам свалился с лап, да и сил практически не осталось, только отползти в сторону от издыхающей скотины. Лишь отдышавшись, Хем сгрёбся и нанёс ещё один удар, на этот раз по башке, превратив её в кучу мяса и переломаных костей.

— Эээй грызть наискось!! — проорало откуда-то сбоку.

Как оказалось, это был Кудус, возвращавшийся за остатками мяса вместе с волком. Что заставило волка побежать вперёд своего ведущего грызуна — одному болоту известно, но именно это спасло Хема от гибели. Прекрасно понимая это, грызь много раз сказал хруродарствие Огарку, как погоняли волка, и оставил ему большое количество первосортного мяса. Пока же Хем почувствовал себя не лучшим, мягко цокая, образом: помимо покоцаной ноги, ему очень заметно повредило левое плечо и ободрало бок справа, так что Кудус помогал ему добраться до грызницы. Свалившись на широкую скамью, Хем чуть не потерял сознание.

— Бх! — фыркнул Кудус, — Сильно покусала, зараза. Лучше тебя в гнездо тёплое, отлежаться надо.

— А пустите? — осведомился Хем.

— Извёл семь рвачей, и спрашивает! — цокнул Кудус, — Сделаем всё опушненчик, Фира у нас такую ерунду хорошо лечит, будешь как новый.

Несмотря на сильное искушение отключиться, Хем не забыл про увязку и уговорил Кудуса оттащить её к грызнице, сам при этом только цокая, что делать. Рвачу умотали дополнительными верёвками и привязали к толстенным столбам навеса, так что освободиться ей не светило.

— На кой пух оно нужно, это недоживотное? — фыркал Ширый.

— А, — пояснял Хем, — Смотри, сколько времени оно кочевряжилось, не желая увязываться. Силищи в нём много, вот что.

— А толку?

— Сейчас цокну. У тебя сани есть же… Возьмёшь два бревна, привяжешь с двух сторон, а посередине прочно примотаешь эту скотину… Ну я покажу потом точно, как это сделать. Будешь подпаливать ей хвост, и никуда не денется, повезёт тебя до самого Глыбного.

— Я до Глыбного и сам дойду, — цокнул Кудус, — А вот ты нет.

— Хм. Умно, — согласился Хем, — Давай пока дадим ей на съедение одну тушу, всё равно девать некуда.

Через пару килошагов, за выступом леса, как раз и находилось одно из гнёзд, в котором обитали Ширые, а конкретно сам Кудус. Набросав в печку дров, грызь пошёл за своей согрызуньей Фирой, оставив Хема зализывать раны и раздумывать над тем, что он сделал не так. С одной стороны конечно вроде жаловаться не на что, семь рвачей готовы, а он не готов; с другой, спасла его только случайность, и грызь это понимал. Также он не мог не понимать, что рвача при всей её силе — добыча довольно простая, так как никогда не убегает от опасности, а стало быть нельзя признавать такой результат опушненским. Хем немного подумал и на тему того, как это — оказаться готовым; голова однако соображала туго, так что он забросил эти исследования до лучших времён.

Фира оказалась весьма симпатичной грызуньей, с ровным цветом пушистой шёрстки, мягкими лапками и длинными изящными ушками; одно её присутствие действовало на Хема лучшим образом. Впрочем белка действительно была знатоком по лечебным травам, так что уже на следующий день боль на опухших местах сошла на нет, да и голова соображала. Благодаря этому Ширые гораздо быстрее справились с разделкой оставшихся от рвачей туш, нежели сделали бы это без указаний Хема. Поскольку грызи были чрезвычайно благосклонны к нему, Хем решил вернуться к вопросу, который некоторым мог бы показаться нескромным.

— Слушай, Фира-пуш, — цокнул он, наматывая нить ворса на коготь, — Я как-то прознал, что у вас есть молоденькая белочка…

— Да, есть, — улыбнулась Фира, — Лайса.

— Со мной ещё Мер приходил, из наших, Брусовых, хотел с ней познакомиться.

— Да, я знаю. Правда он её до сих пор не нашёл, — хихикнула белка, — Лайсочка грызунья дикая, и уж если не захочет чтобы кто-то с ней знакомился, поверь мне, найти очень сложно. А ты интересуешься с целью?

— С целью поинтересоваться, — точно ответил грызь, — Мне-то сейчас явно не до белочек.

— Почему же, — улыбнулась Фира, — Грызун который извёл семь рвачей это хрурненько!

— Нет, грызун который извёл семь рвачей это всего лишь грызун который извёл семь рвачей, — цокнул Хем, — Не цокая уж о том что можно было бы извести их, не будучи покусанным.

— Сложно мыслишь… цокнем так, ты сам по себе пуховой грызь, вдобавок семь рвачей. Так сойдёт?

— Вполне. Я бы даже был бы не против, если бы ты расцокала Лайсе про меня.

Фира сдвинула вверх уши, призадумываясь, и почесала за ними лапкой.

— Хорошо, Хем-пуш. Если бы ты был просто какой-то грызь, я бы сказала пойди мол сам расцокай. Но за такие дела я уж постараюсь.

— Хруродарствую, белко.

Через два дня Хем почувствовал что пришёл в себя; конечно, повреждениям заживать ещё не меньше месяца, и хромоты никто у него не отнимет, но в остальном он чувствовал себя бодренько, так что приступил к использованию добытой увязки по назначению. По его цокам Кудус подготовил сани, сделав нечто вроде упряжи для рвачи; тушу просто примотали к этим брёвнышкам, так что она могла только сдвигаться взад-вперёд и толкаться лапами от снега. На сани нагрузили много всего: несколько мешков овса, каковой Ширые поставляли на цоковище, шкуры рвачей, сушёные грибы и так далее. Хем совершенно не шутил насчёт подпаливания хвоста, сев на сани спереди, он зажёг факел на длинной ручке и прижёг рваче хвост; грызь не останавливал пытку до тех пор, пока рвача не начала тянуть сани вперёд, и возвращался к ней, если останавливалась. Рулёжку осуществляли тормозными колодками, имевшимися на каждом полозе отдельно.

— Уй, жестоко, — поморщился Кудус.

— А как жрать что ни попадя, не жестоко? — риторически цокнул Хем, — Но, пошла!!

С постоянными воплями и рывками, но всё же сани двигались в нужном направлении, притом с порядочной скоростью — не прошло и полудня, как транспортное средство оказалось на Брусничных полянках. Дальше Хем отправил Кудуса в Глыбное в одну пушу, так как ему ещё предстояло долго отлёживаться.

— Ну, услышал, зачем недоживотное?

— Да, но мы всей семьёй его не прокормим, — заметил Кудус.

— Да незачем его прокармливать.

— Так оно же тогда сдохнет?

— Ещё как. Только сдохнет после того, как утащит тяжеленные сани. А ты предлагал сразу кокнуть.

Эта схема была признана удачной, и Кудус убыл на санях на цоковище. Хем же радостно прицокнул и с несказанным удовольствием залез в моховое гнездо — свой лес таки ближе к пуше. Майра, увидев бельчонка в покусанном состоянии, конечно взволновалась, но зазря не кудахтала, перерыв запас лечебных трав и притащив всё что нужно к хемовскому гнезду. Пока невольно приходилось находиться в разжиженном состоянии, грызь решил таки сделать метательное орудие, как его называли крестолук. Благо, теперь у него в довольном количестве имелись жилы, срезанные с туш рвачей. Сырыми зимними днями, когда снег уже набухал и задумывался о таянии, Хем сидел в грызнице, удобно устроившись в моховом ящике, сделанном как кресло, и строгал дерево. Поскольку так вот долго возиться на одном месте он не очень привык, то часто начинал вопить вопли, слышанные на цокалище либо придуманные за пару цоков до воспроизведения:

— Гузло-гузло-гузлище, целая тыща! Гузло-гузло к ужину, целая дюжина! Гузло-гузло в траве, целых двадцать две!..

«По гузлу» часто учили считать, так что этот фольклор Хем помнил отлично. Вот как делать крестолук, он помнил куда хуже. У Курдюка был отличный крестолук, который за сорок шагов выбрасывал сетку и окучивал птицу; а уж стрелу из него можно было запустить на все сто с пухом шагов, да так что и волку не поздоровится. Промучавшись некоторое время, Хем задумался: наверняка ведь Курдюк не сам знал, как делать оружие — как помнилось, по части что-то сделать он вообще был небольшой специалист, он больше наловчился ломать. Следовательно, он или выменял крестолук у кого-то кто умел делать, или научился опять же у того кто умел. Вкупе с результатами взаимной охоты на рвачей это заставляло задуматься, а где бы сгрызть орех науки по этому поводу. Как обычно, подобные вопросы, требовавшие какого-то коллективного действия, обцокивали на цоковище, так что Хем решил в следующий раз прошвырнуться туда с таким зацоком.

Однако каша сама искала нужный хвост, и в один из ветренных дней, когда грызь беспробудно дрых в гнезде, его разбудил стрёкот сороки; это была одна из его прилапнённых сорок, которые жили рядом и в основном были полезны именно тем, что никто не мог остаться незамеченным. Высунувшись, Хем обнаружил незнакомого грызуна, причём сильно незнакомого: в лапах тот держал какое-то длинное оружие типа копья с наконечником из странного материала, да и надеты на него были странные штуки, типа скреплённых пластинок, закрывавших тушку словно панцирь. С грызуном был барс, очень крупный, с шипованным ошейником и налапниками; как удалось прилапнить такую кошатину, Хем не представлял.

— Грызть вдоль! — мотнул ухом белко, — Это твоё Хем?

— Уге, — кивнул тот, прикидывая расклады.

Появление вооружённого грызя в такой экипировке было подозрительным, но Хем мало опасался и его, и даже барса, потому как был у себя в гнезде. И это было мягко цокая не только чувство родных стен, но и приспособления, на которые он затратил не один день. Например, прямо перед входом в гнездо была яма глубиной три шага, абсолютно не видная сверху, и достаточно вынуть крепления её крышки, как любой незванный гость окажется в незавидном положении. Впрочем, это была лишь перестраховка, на самом же деле грызи доверяли друг другу… доверяли, но с ямой спокойнее!

— Моё Раждак, — цокнул грызь, — Из Пропушилово.

— Согласен, твоё Раждак из Пропушилово, — кивнул Хем, — А что тебя сюда привело?

— Ноги, — хмыкнул Раждак, — Есть кое-что к обцокиванию, Хем-пуш.

Фраза насчёт ног показала Хему, что скорее всего грызь вдрызг свой, хотя и нагружен непонятным и невиданным для сдешних мест снаряжением. Исходя из этого, он предложил гостю сесть (правда, на ту самую крышку) и заварил чаю. Как выяснилось, Раждак совершал весьма длительный поход, и если учесть что вышел он осенью, то длительность измерялась месяцами; за это время он прошагал тысячи килошагов, двигаясь с юго-востока вглубь Кишиммары. Раждак показал карту, начерченную когтем по бересте:

— Сдесь Пропушилово, великое цокалище южных лесов… по крайней мере так цокают, — уточнил он, — Моё поднималось по большой реке, которую местные называют Большая… Да, с названиями у них туговато, это точно.

— Зачем же ты пёрся в такенную даль? — удивился Хем.

— Чтобы знать, что находится в этих лесах. Если повезёт, я верну эти карты в цокалище, и все тоже будут знать. А это жутко полезно, согласись.

— Пожалуй, — кивнул Хем, — Но всё же, ты пришёл именно ко мне, откуда ты меня знаешь?

— В Глыбном много цокают про тебя, пропушиловец. Семь рвачей это не орешек на резец!

— Но, — показал перевязки Хем, — И спасла меня сущая глупость, иначе я бы тут не цокал.

— Всё равно, — мотнул ухом Раждак, — Дело в том что в одном месте, ближе к Пропушилово, есть цокалище Клычино, там собираются пропушиловцы и охотники со многих и многих окрестных земель. Моё подумало что твоему будет полезно побывать там…

— Хм, а крестолуки там делают? — спросил Хем.

— Да, и не только. Твоё сможет там научиться и научить других тому, что ты умеешь.

— Дельное предложение, — цокнул Хем, и поглядел на карту, — А вот эта река, куда течёт, в какую сторону — к нам или к вам?

— К вам. Реки всегда текут к морю, Хем-пуш.

— Серьёзно? А поч?

— Потому что река несёт очень много воды. Куда она её несёт, там и море, — цокнул Раждак.

— Ясно. Впрочем, и хорошо что к нам. Возвращаться будет удобно.

— Ты уже решил идти в Клычино? — повёл ухом Раждак.

— Пока да, решил, — надул щёки Хем, — А может и передумаю.

— Кстати об орехах насущных, — цокнул Раждак, доставая из сумки что-то, — Моему нужно мясо для барса, думаю теперь-то у тебя есть. Это железный нож, Хем-пуш.

Хем с искренним удивлением обнюхал странный ножик — в деревянную ручку было вставлено лезвие, очень узкое и острое, из блестящего холодного материала. Грызь попробовал его на резец и убедился, что материал очень прочный.

— Вот это шелуха! — цокнул он, — Где ты это взял?

— На западе горы, там знающие грызи выкапывают из недр камни и плавят из них железо. Только если твоё не против, моё дало бы твоему только лезвие, ручку уж сам сделаешь.

Хем был готов вцепиться в грызя и трепать его на предмет информации ещё пол-года, но тот был намерен накормить барса, отдохнуть и продолжать путь, так что через день уже покинул Брусничные Полянки. Глядя на закат, Хем раздумывал о том, что видимо лес не везде одинаков, если где-то есть железные камни, каких никто не видал в окрестностях Глыбного. Горы, что это такое? По цокам Раждака выходило, что это огромнейшие кучи камней, так что залезть на них нужен не один день. Предствить себе это было очень сложно, и Хем почувствовал что очень хочет увидеть это своими ушами. Правда, куда больше чем отвлечённые горы, его заинтересовали расцоки об оружии, каковое делали в Клычино. Лапный крестолук, которым можно с сотни шагов уложить рвачу! Травы, которые вызывают отключку даже если намазать раствором иглу дротика! И прочие воистину волшебные вещи.

Хему довольно-таки повезло, так как он окончательно залечивал лапу и прочие раны во время весеннего половодья, когда походы были мягко цокая не самым лучшим занятием. Тающие снега, а зимы в Кишиммаре как правило снежные, давали столько воды, что все низины затоплялись, а по возвышенностям просто текло. Ходить по пояс в ледяной воде не мог позволить себе ни один сдешний зверь, хотя…

— Вода, это ценность! — цокал Мер, — Если что-то положить в воду, оно двигается гораздо проще, чем если лежит на земле, правильно?

Майра столкнула в лужу полено и повозила его туда-сюда.

— Да, так оно и есть.

— Вот. Обычно по лесу приходится таскать, а когда в нём вода, можно плавать!

— Плыви, — рассмеялся Хем, — Ну, покатаешься на плоту, и что?

— Хм. На плот можно и груза взгромоздить, — цокнула Майра, — Допуха причём.

— Вот! — поднял уши Мер, — А если сделать…

Как это с ним бывало зачастую, Мер много цокал, как сделать, но чаще всего делал то что и обычно, запасал корм и убирал гнездо. Хем же цокал редко, но уж если что-то задумывал, не забывал, так что готовился к походу в Клычино. Ему предстояло привести в порядок большую дорожную сумку, два маленьких кармана, подвешиваемые на пояс, а также смастырить для топора другую ручку, полегче; немало помучили его штаны, сшитые из кусков шкур невероятной давности, так как расходились по швам, а готовых ниток не имелось, приходилось заодно вить их из трофейной шерсти и собственного пуха. Майра, заходившая посидеть в хемовскую грызницу, тоже подвычёсывала пух со своего хвоста и добавляла к пряже. Хем почувствовал такое острое чувство благодарности к своей маме, что просто сгрёб её в объятья, не находя цоков.

— Я научусь всё делать, как настоящие пропушиловцы, — сказал он, — Наберу гору шерсти! Чтобы всегда можно было поменять её на корм. Чтобы у тебя всегда были орехи…

— У меня и так всегда есть орехи, — улыбнулась грызунья, — Хруродарствую, бельчонок. Я всегда рада когда ты обо мне заботишься… но пусть это тебя не задерживает.

— Но ты самое дорогое что у меня есть, — ласково цокнул Хем.

— Верю, — смущённо повела ушками Майра, — Но я здоровая белка, Хем, так что сама могу добыть себе орехов. Может быть когда я буду старой и дряхлой, мне действительно понадобится твоя помощь.

— Ты самая лучшая белка-мама, — потёрся носом о пушнину грызь.

— Я самая обычная белка-мама, — хихикнула белка-мама.

Когда большая вода более-менее спала, а на отдельных побегах деревьев появились жирные почки, вот-вот грозящие развернуться листочками, Хем окончательно собрался, и налопавшись на дорожку едой, вышел в направлении, указанным Раждаком. Впереди его ждали сотни и сотни килошагов по берегам рек, холмам и лесам Кишиммары.

…

Пропушилово находилось на одной из речек, впадавших в Большую, текущую на север. Вокруг на тысячи килошагов раскинулись светлые пихтовые, лиственничные и еловые леса, на юге переходящие в степи, а на севере в более тёмную тайгу. Как-то сложилось, что это цоковище, появившееся как и все остальные, разрослось до весьма больших размеров и теперь было центром общественной жизни. Соразмерно общебеличьей привычке обитать в лесу, а не в муравейнике, сдесь не селились ремесленники — они лишь сбегались сюда обменяться товарами и знаниями. Поэтому хотя жили постоянно в Пропушилово только немногие грызи, в основном старики да больные, пушей там обычно толклось достаточно. Цокалище имело широкие дорожки, прокатанные тележками, и по сторонам от них находились огороженные кустами участки с гнёздами, грызницами и хранилищами добра; участки стояли отнюдь не вплотную, а через обширные куски леса или поля, так что всё Пропушилово занимало довольно большую местность. Сдесь в частности были места сбора древообработчиков, каменьщиков, грибников, и так далее. Благодаря тому что довольно давно какому-то грызю пришло под уши записывать цоки на бересте, теперь каждое такое собрание могло сохранять ценные сведения и надёжно передавать их из поколения в поколение. Как правило свитки хранились в незатапливаемых погребах, обложенные мхом, и сохранялись весьма длительное время. Особо ценные данные записывали на каменных пластинках — в округе попадался слойчатый камень, который легко расколоть на почти ровные пластинки; эти, если не разбить, сохранятся необозримо долго.

Как раз такие записи изучала грызунья Хвойка, ибо на следующий год ей предстояло много поработать головой, так как её выбрали ответственными ушами по цокалищу; хорошо еще что не лично-ответственными. Резиденция отушей (ответственных ушей) находилась на ничем не примечательном участке, довольно близко к окраине Пропушилово; сдесь хранили записи, соразмерно которым можно было узнать, сколько пушей обитает в области, сколько собрается грибов, зерна и так далее. Всё сдесь было пропитано духом напряжения мозгов, ибо даже столбы были исчерчены схемами, когда кто-то что-то кому-то доказывал в очередной раз.

— Погрызище какое! — громко цокнула Хвойка, — Из этого околотка поставляли воистину ценные вещи.

— Хвойка-пуш, — повёл ухом старый грызь, — Это нам ценные вещи, а им пожить ещё охота.

— О, великий огород, обезы! — закатила глаза белка, — Какой кошмарище-то!

— Ты их видела?

— Нет вообще-то, — задумалась Хвойка, — Но Раж-пуш, это всего лишь животные.

— Мы с тобой тоже всего лишь животные, — заметил грызь, — Обезы бывают разные. В джунглях их полно разных видов, у нас даже есть их описания и рисунки. Большинство вполне спокойные зверьки, но чёрные с короткой шерстью — это очень опасные твари. Они собираются устойчивыми стаями и действуют на редкость разумно… Кстати об этом. Это очень хорошо, что грызи решили уйти из Лигачного.

— Поч? — прицокнула белка.

— Потому что если обезы будут постоянно наблюдать, как работают топором, и красть топоры, то рано или поздно они сами научатся ими пользоваться. Ты знаешь что они кидаются камнями и используют дубины, когда охотятся? Думаю, они могут научиться и использовать огонь.

— Тебе же обратным концом твоей ботвы, — улыбнулась белка, — Мы с тобой используем огонь, бывает что и охотимся, однако от нас никто не убегает.

— Потому что мы не нападаем первыми, Хвойка-пуш. Обезы же нападают просто так. Не как волки и не как тигры. Вероятно, им просто нравится драка.

— Значит их нужно прилапнить, — вздохнула Хвойка, — Если стая настолько злая, придётся тупо убить их, а молодняк попытаться воспитать другим образом.

— Моё цокало что убить их не так-то просто.

— А моё цокает что если никого не найдётся, моё пойдёт туда лично. Правда моё рассчитывает всё же что найдётся, — уточнила белка.

Так как она недавно перецокивала с отушами Клычного, сборного места пропушиловцев, рассчитывать у неё причины были. При помощи новых хитрых приспособлений и обмена опытом, пропушиловцы уже извели в области не только всех рвачей, но и совершенно прилапнили волков, которые теперь не только питались овцами, но и работали вместо них, подставляя бока под вычёсывание. Немудрено, что сложная задача, каковая вставала в полный рост в связи с наличием обезов, должна была заинтересовать этих специалистов. Так что Хвойка потёрла лапы, глядя на карту, принесённую одним из разведчиков — цокалище Лигачное находилось далеко на юге, в тропических лесах, за степями и пустыней; однако добраться туда было не так то сложно, если ветер способствует.

— Я потираю лапы, — пробормотала себе под нос белка, и безудержно расхохоталась.

Вторая лопата

Идти вдоль рек было весьма удобно в плане выдерживания направления, однако то и дело Хем сталкивался с понятной проблемой, уперевшись в очередную развилку рек. А это были реки не те что Текущая, которую перепрыгнуть можно, а широкие, шагов по двадцать. Судя по карте, которую грызь срисовал с раждаковской, предстояло перейти ещё четыре притока Большой, и это было наибольшим препядствием. Леса не изобиловали буреломом, кроме того, окрестные грызи стаскивали весь валежник к воде, дабы на нём сплавляться по течению; кусты могли задержать, но несильно и обычно росли неширокими полосами. В связи с тем что наступила весна, снега более не ожидалось, зато начинали накрапывать дожди. От воды сверху у Хема, как и и у практически любого грызуна, был плащ, сделанный из просмолённой ткани. Штука это была довольно тяжёлая, зато отлично защищала от дождя и идти в ней можно было, совершенно наплевав на осадки, она же отлично шла против ветра. Благодаря тому что в Глыбном у Хема теперь имелось очень много неиспользованного добра, как за шерсть, так и за рвачей, он вдоволь запасся на дорогу сушёным кормом, который был питателен и не утягивал. Помимо незаменимых сушёных грибов, в сумке тусовалась сушёная рыба, вяленое мясо и не менее сушёные ломтики топа; чисто для разнообразия это было присыпано орехами.

Само собой, от местных грызунов, чьи околотки он проходил, Хем не получил никаких проблем, а только помощь, в частности подсказки, как лучше пройти дальше; он и сам так делал, если вдруг видел путника у себя возле гнезда. Единственное, что его удивило, так это то что воспользоваться мостами оказалось не так просто. Первый встреченный мостяра был куда больше, чем ранее виденные, стоял на мощных деревянных опорах из осины и по длине его хватило бы штук на пять мостов через Текущую. В небольшой грызнице возле моста сидел бельчонок, расцокавший местные порядки.

— Чтобы пройти через мост, грызо, тебе надо притащить бревно.

— Поч? — цокнул Хем.

— Потому что мы не можем сами поддерживать мост, грызо. А если каждый проходящий притащит по бревну, всё будет опушненчик.

— Ну цок, — согласился Хем.

Найти в ближайшем лесу осину, раздолбанную дятлами, было недолго, как и отчекрыжить бревно при помощи всё того же топорика. Оттащив кусок дерева к куче таких же, Хем аж несколько раз прошёлся туда-сюда по мосту, так как раньше никогда не видел таких сооружений. Надо зацокнуть что на этом всё только начиналось, так как после моста грызь обнаружил широкую, хорошо протоптанную тропинку, местами даже уложенную обтёсанными брёвнами. Как выяснилось впоследствии, это была Пропушиловская Северо-западная дорога, проложенная как следовало из названия от самого Пропушилово через несколько цокалищ; до Глыбного она не доходила почти двести килошагов. Прокладка дороги заключалась в том, что во-первых её всегда было видно, следовательно идущий не сбивался с курса; в низинах лежали брёвна со стёсанным верхом, позволявшие не черпать грязь. Кроме того, с дороги убирались упавшие ветки и деревья, а через реки ставились мосты. В основном на своём протяжении дорога представляла из себя тропинку, правда достаточно широкую, чтобы катить по ней лапную тележку. Довольно скоро Хем догнал двух грызей, белкача и белку, которые как раз тащили каждый по тяжело нагруженной тележке. Так как ему настоятельно хотелось узнать побольше, Хем предложил помочь с транспортировкой, ибо самому тащить рюкзак уже порядочно надоело, а положенный на тележку, он ничего не весил.

— А что это вы прёте, пуши? — кивнул на тележки Хем.

— Смолу, Хем-пуш, — цокнула Айна, — В Щучьем околотке из неё делают что-то вроде твоего плаща, от дождя и тому подобной погрызени.

— Я думал вы в Пропушилово тащите, на обмен.

— Да, раньше таскали, но теперь прямиком в Щучье.

— А Клычино знаете?

— Частично, — повёл ушами Раждак, — Это цокалище охотников, кажется?

— Уге, — цокнул Хем, — Туда-то мне и надо.

Помимо этого, Хем узнал ещё весьма много всего о том, что делается в местном околотке, а также расцокал о происшествиях в районе Глыбного; о семи рвачах он предпочёл умолчать. В частности потому, что не хотелось вспоминать о тягловой силе этого животного, таща тележки влапную. Вот шелуха, подумал грызь, так теперь всё время и погоняться, Хем-семь-рвачей?

Дорога была хоть и узенькая, но имела большую длину, так что одолеть её за сутки никак не получится; пуши устраивались на отсурковывание под подходящими ёлками, благо у всех у них имелось всё необходимое для устройства быстрого временного гнезда. Иногда попадались места, уже насиженные путниками, так что там можно было разместиться быстрее и удобнее; вдобавок, в таких перекладных гнёздах по традиции оставляли запас дров для костерка. Приходящий мог сначала отдохнуть с дороги и покормиться, а уж потом набрать дров следующему. Через трое дней Хем попрощался с попутчиками, отвалившими в другую сторону, а на седьмой дошёл до цели своего похода.

Клычино мало чем отличалось от любого другого цокалища, разве что большинство грызей сдесь были закованы в броньку и носили оружие; Хем толкнулся к сдешним отушам, из коих присутствовал старый белкач Гуг, сидевший в грызнице и готовивший какие-то деревяшки. Он внимательно посмотрел на грызя, и чувствовалось что слегка сомневается, стоит ли расцокивать ему всё и сразу; однако когда Хем упомянул о том, что его направил в Клычино Раждак ТриГнезда, Гуг отбросил сомнения.

— А то знаешь, — цокнул он, — Грызи, они разные бывают.

— Уум? Я думал, грызи все одинаковые.

— Не, — усмехнулся старик, — Вот ты думал, все камни одинаковые, а потом увидел железо. Да, те грызи что живут в Кишиммаре и Листвянке, они почти одинаковые.

— Ты цокаешь про песчанников? — предположил Хем.

— Хотя бы и. Но песчанники это просто степные белки, в отличие от нас, лесных. Я цокаю про тех белок которые не очень-то похожи на белок. Там на юге, — показал лапой Гуг, — Есть большое племя белок-охотниц. Именно белок, Хем-пуш, они изгоняют со своих земель самцов и встречаются с ними только для того чтобы продолжить род.

— Пщ, глупость какая, — фыркнул Хем, — Чем им помешали самцы? А если кто-то не захочет уходить?

— Таких они убивают, — цокнул Гуг, слегка скривился и добавил, — По крайней мере пытаются.

Старик показал Хему лапу, на которой были только три пальца.

— Примерно так. Мне пришлось снести ей голову.

Хем некоторое время переваривал, потому как раньше никогда не мог себе такого представить… снести голову белке! Он аж поёжился, вспушившись и прижав уши. Гуг как раз такой реакции и ждал, так что удовлетворённо хмыкнул.

— Но это ещё не самое кислое, — огорошил он, — Охотницы глуповаты и боятся отходить далеко от своих холмов, так что если они придут в степи с оружием, их быстро научат разуму. Куда хуже дела на севере, за Сизыми горами. Там обитают бурые, так у них вообще орехи не на месте. Они живут в цокалищах постоянно, кучей, и заправляет там какой-то шнязь. Несколько лет назад их корабли приплыли к берегу Пенокамска, и они объявили что теперь это земли Шняжества бурых!

Хем фыркнул, показав когтём по горлу.

— Конечно. К сожалению некоторым удалось сбежать, так что на следующий год бурые высадили туда большой вооружённый отряд… Ну протусовались до зимы, дали нам порядочно рабочих лап, да и свалили восвояси.

— Рабочих лап? — уточнил Хем.

— Уге. Когда ты видишь волка, или даже рвачу, ты же не думаешь тут же убить её. Ты думаешь, как получить больше пользы, чем от дохлой туши. А сдесь не рвача, а грызун. Его можно заставить делать гораздо более полезные вещи, чем рвачу.

— Странно, — произнёс Хем, — Грызуна, заставить?… Меня бы не удалось.

— Потому что ты это ты, — цокнул Гуг, — А бурые это бурые. Они привыкли подчиняться.

— И что многоушие думает по всему этому поводу?

— Многоушие думает всё правильно. Мир должен быть свободен, Хем-пуш. Поэтому сначала мы разберёмся с бурыми, а потом и с охотницами. Именно так, потому что это дело весьма далёкого времени, а от бурых жди куда большей беды. Причём пока что у нас ещё более неотложные мешки, Хем-пуш. За степями и пустыней начинаются очень плотные и сырые лиственные леса, как цокается «джунгли». На их окраине раньше было цокалище Лигачное, там добывали пальмовую смолу, из которой делают резину. А резина это очень полезная штука. Теперь же грызи были вынуждены уйти оттуда, потому что там зверствуют стаи обезов, жутких таких скотин. В первую очередь что от нас хотел бы Совет Пропушилово, так это восстановить Лигачное…

Хем узнал ещё много всего, но общую обстановку от моря до моря он уже себе представлял. Раждак ТриГнезда, который и направил его сюда, зацокивался про каких-то бурых, но тогда Хем толком ничего не понял; теперь же он представлял себе, где они окопались. Бурнинач, как называли их страну, была не так уж далеко от Кишиммары и Глыбного, но их разделяли Сизые горы, две мощные системы парралельных хребтов, протянувшиеся от северного моря далеко на юг; переходить эти камешки, учитывая их рельеф и высоту, не было ни желания, ни возможности. В первую очередь Хем, околачиваясь по цокалищу, завернул к грызнице, возле которой две белки пулялись в пень не иначе как из крестолука. Этот был куда больше любых экземпляров, виданных ранее, и заряжался не лапой, а ногой: орудие ставилось на землю, грызун ногами давил перекладину и натягивал тетиву и пружины всем своим весом плюс силой лап. Натянуть с такой силой обычный лук было невозможно. Взвядя таким образом оружие, белка прикладывала его к плечу, целилась и спускала механизм; слышалось «ПУЙЮЮ!!» и свист стрелы в воздухе. С позволения хозяйки Хем обнюхал приспособление, а также убедился, какие пробоины оставляет стрела на дереве. Он ещё пооколачивался там, ибо всё равно ждал следующего дня, ибо Гуг обещал что будет «умничать».

С раннего утра, едва покормившись, с десяток грызунов и грызуний собрались на широкой и длинной полянке, огороженной плотными кустами. Гуг притащил сюда же пенёк, сел на него и продолжил строгать дерево.

— Тут немало набралось пуха, — цокал он, — Который хотел бы чтобы его чему-нибудь научили. Что-ж, это мне не трудно. Начнём с общего… Вот ты, грызо, иди сюда. Видишь доску? Наступи.

Грызь наступил на доску, и тут же поднявшаяся ручка от этой доски стукнула его по носу.

— Вывод первый, — прокомментировал Гуг, — Всегда сначала думай, потом делай. Иначе будешь получать ручкой по носу.

— Но ты сказал наступить.

— Вывод второй — сначала думай, потом вспоминай кто что сказал.

Поумничав в таком ключе, он перешёл к практике. Поскольку сам старый грызь уже не мог тягаться с молодыми, он предоставил это одному из лично натасканных волков. Грызям предлагалось попробовать обезвредить его, не топором по башке, конечно. Несмотря на то что все из присутствующих не раз этим занимались, сделать это оказалось крайне непросто: от петли зверёк уворачивался, «овцу» не кусал, а очень ловко сбивал грызя с лап и останавливался только тогда, когда клыки были готовы прокусить горло. Если на горле был шипованный ошейник, волк моментально выбирал другое место для укуса.

— Конечно, Хват очень опытный зверёк, — усмехнулся Гуг, — И никакой волк так делать не будет. Но для тренировки это полезно. Кроме того вам полезно увидеть, что иногда проверенные средства вроде петли не срабатывают. Будете уметь выкручиваться, грызо.

Так как Хвата порядочно трепали и вообще, волк не железный, ему требовалось отдыхать, и опробовать свои силы на этом животном удалось не всем сразу. Ввиду этого Гуг посоветовал тренироваться друг на друге, что грызи и сделали.

— Так, смотри, петля! — цокнул Марамак, бросая петлю.

А бросал он её как следует, с размахом шагов в пять, наверное. Этот рыжий белкач не первый год занимался петлебросанием и весьма в этом преуспел — петля с грузиками взлетала высоко, и охватывая широченный круг, резко затягивалась, так что всё что оказывалось внутри, перетягивало верёвкой. Конечно, Хема такой ерундой было не поймать — он то подпрыгивал над петлёй, то сбрасывал её, даже не используя лапы, просто ловил на уши и отправлял за спину. Кроме того, петля могла использоваться только на открытой площадке, где ей не за что зацепиться. Однако на резонный зацок, а как ещё ловить убегающую цель, Хему было нечего цокнуть, потому как он всегда ловил не убегающую, а нападающую.

— Ну, это конечно, — согласился Марамак, — Глупо гоняться за оленем, если можно поймать волка на себя самого.

— Я те вот что могу показать, — сумничал Хем.

Он нашёл в ближайших кустах палку, обработал её резцами, при помощи кусков верёвки закрепил на ней грузы из тяжёлого дерева и хвост. Этот дротик грызь запустил шагов на полсотни, точнёхонько грохнув в многострадальный пень.

— Весомо! — восхитились грызи, — Но вот щит не пробьёт.

— Щит, что это?

— Типа такого, — показал один из грызей деревянный щит, — Видишь, это погрызище достаточно лёгкое, чтобы носить с собой, но за него можно спрятаться. Да вот, выслушивай туда.

Туда были два грызя, один из которых стрелял из лука, а второй закрывался от стрел щитом; ясное дело что стрелы были тупые, однако такой щит не могли пробить и острые. Когда те грызи устали, Хем и сам попробовал. Сначала белке удавалось то и дело задевать его стрелами, но скоро он наловчился и с большим запасом времени успевал подставить доску.

— Простая деревяшка, в сколько делает, — подытожил Гуг, — Это ещё один вывод. Теперь выпустите синего грызуна!

Синий грызун действительно был синеватый, так как его от ушей до лап скрывала кожанная бронька с деревянными накладками, только в шлеме прорези для глаз, и то закрытые щитком. В одной лапе у него был щит, в другой некое оружие с железным лезвием, отдалённо напоминающее топор. Грызь отошёл подальше на площадку, где уже не было травы от постоянного топтания, присел, закрываясь щитом, и с хрустом надавил рычаг на «топоре»; после этого он поднялся и на несказанное удивление зрителей, выпустил длинный язык красного огня, плюнув им не менее чем на двадцать шагов. Яркое пламя взметнулось над вылитой лужей зажигательной смеси, повалил чёрный дым.

— Это к вопросу про броньку, — пояснил Гуг, — Бурые вовсю используют железную броню. От этого фокуса, как вы понимаете, она бесполезна.

Грызи окружили огнемётчика, расспрашивая и рассматривая устройство оружия; собственно ничего особенного там не наблюдалось, к ручке топора был присобачен поршень — такой иногда используют для раздува печи; поршень соединялся с пружиной из длинных волосьев, заплетённых в тетиву. Когда огнемётчик взводил рычаг, поршень засасывал порцию зажсмеси из бочонка за спиной, через шланг из толстенной кожи, а тетива натягивалась. Спуская тетиву, грызь выплёвывал в цель огненный смерч. поджигалась смесь от факела, стоящего примерно у неё на пути. Сам же «синий» был весь закутан в кожанную броню, потому как она хорошо предохраняла от огня — во-первых, не опалить самого себя, а во-вторых на случай если какой-то умник решит тоже использовать огонь.

— Кто только до этого додумался! — цокнул Хем.

— Уге, конечно. Это цокает тот кто делает дротики из подлапного сырья.

— Это ещё цветочки, — заверил Гуг, — Но ягодки я пока вообще поостерегусь показывать.

— Что гусь?

— Поостере.

С Хема пока и этих «цветочков» с лихвой хватило, голова его была забита мыслями. Будь у него такой огнемёт, рвачам пришлось бы ещё туже, чем пришлось… Впрочем огнемёт использовали либо против обезов, либо против других зверьков, берущих не тупо силой, а умением. Против рвачей и иже с ними грызи тоже имели показать много чего, ещё не виданного Хемом, например одна белка использовала раскладную корзину на спине с петлями; когда скажем тысь прыгала на спину, её можно было одним рывком петли укутать по всем лапам, а уж подставить спину — дело умения.

На следующий день Хем попробовал приготовить Хвата, но у него ни пуха не получилось: волчара был не только научен, но и просто здоров как бык, так что легко сбил грызя на землю.

— Нипуха страшного, — цокнул Гуг, — Знаешь, голыми лапами свалить Хвата ещё никому не удавалось. Да кстати, Хем-пуш. Я хотел бы уцокнуть о том что ты был бы очень нужен нам.

— Я, нужен? — удивился Хем, — Кому именно?

— Именно Пропушиловскому Препесторату. Я не зря расцокивался о том, что делается вокруг Кишиммары.

— Гуг-пуш, это мм… это всё ясно, — произнёс грызь, — Но…

— Вот именно, но, — фыркнул тот, — Послушай истину, грызо. Чтобы спокойно околачиваться в своём лесу, нам придётся оттрясти. Очень основательно оттрясти, грызо. Кому-то это наверняка будет стоить хвоста, даже так цокну.

— На кой пух, — почесал за ухом Хем, — Я никаких бурых не видел.

— Ты и железа не видел до поры до времени, — заметил Гуг, — Что ты будешь делать, если завтра бурые припрутся в Кишиммару? Один ты не справишься со всем шняжеством. Справимся только вместе.

— Вместе? — слегка скривился Хем, — Белки, вместе?

— Уге. Ты прошёл сюда по дороге, которую построил не один грызун. Ты переходил реки по мостам, которые построил не один грызун. Точно так же мы освободим мир, Хем-пуш.

— Цокнем так, Гуг-пуш. Я почти нипуха не понял. Но поскольку ничего страшного в том чтобы сходить к примеру половить этих бурых, я не вижу, то ты можешь на меня рассчитывать.

— Раждак ТриГнезда в тебе не ошибся, — усмехнулся грызь.

— Да уж, лучше ему не ошибиться.

Пропушиловцы очень часто ходили на дело с различными прилапнёнными зверьками, начиная от сорок, предуперждающих об опасности, до тигров, для непосредственного натравливания. Основной сдешней специалисткой по прилапнению была Мурка, часто ходившая по цокалищу в сопровождении огромного тигра. Эта грызунья также собирала пушей и расцокивала о том, как что делать. Как она небезрезонно замечала, главное в тигре — это всегда иметь запас сон-травы, чтобы вгонять его в полудремотное состояние, иначе мяса не напасёшься.

— Вон, пробани пока на ней, — цокнул как-то Гуг, показывая Хему на белку.

Белка была довольно высокая, и чем-то сильно смахивала на песчанника, в частности цветом шёрстки и короткими кисточками на ушах; если приглядеться, на её хвостище можно было заметить полоски, каковые бывают только у песчанников. Грызи вооружились петлями и стали кружить по песчаной площадке, ловя момент для использования петли. Хем попытался схватить её за лапу, но белка увернулась и едва не устроила ему открытый перелом; грызю удалось уклониться, но вдобавок он чуть не схлопотал в морду деревянными шипами, закреплёнными у неё на запястье. Пуха се, подумал Хем, на что уж Айна из Ширых здорова была, а с этой ей точно не справиться. Собравшись, грызь сначала отпрыгнул подальше, потом снова приблизился, пытаясь накинуть петлю, но грызунья ловко ускользала. После пятого раза он понял, что расходует слишком много сил, но было поздновато: резко прыгнув вперёд, белка сильно стукнула его лапой по морде и петля оказалась у Хема прямо на шее. Придушивая, она толкнула его ногой — благо, песочек располагает падать. Несмотря на сильно давившую верёвку, Хем не потерял ориентации и подтянув лапы, быстро подумал, что дальше… чуть не под лапу попался большой, жирный комль травы, росший скраю песочной площадки. Хем подпрыгнул, выдернув по пути кусок дёрна, и с хорошего маху опустил его на уши белке, держа за длинный пук травы. Та отшатнулась, на секунду потеряв его из виду, так что Хем дёрнул на себя верёвку, которая помогла ему окончательно принять равновесное положение на лапах, и обернул её же вокруг белкиной шеи. Некоторое время они смотрели друг на друга, улыбнувшись — запетляли каждый другого, как бакланы. Затем она бросила верёвку и чуть не зарядила Хему по морде ногой — опять же, грызь не часто такое видел, но всё же отпрыгнул. Хем же привык доверять верёвкам, так что сумел сделать ещё одну петлю и намотав конец на лапу, сильно потащил; белке пришлось сделать то же самое, чтобы её не душило.

Она сделала то, чего Хем не мог ожидать — крутанулась пару раз вокруг себя, наматывая верёвку на талию, так что грызя потащило к ней; улучив должный момент, белка сделала подсечку и сбила Хема с ног. Навалившись спиной вниз на него, она собиралаь приложить локтем по морде, но Хем оказался проворнее и захватил её за шею, начав придушивать уже не на шутку. Белка хрипела, но лапа её шарила и схватив удавку, опять начала возвращать Хему его же мешки.

— Пыщ, они задушат друг друга! — цокнулось откуда-то сбоку.

— Погодите, — размеренно возразил Гуг.

А может и не стоило погождать, подумал некстати Хем, видя как меркнет свет в глазах; он перехватился и заломил белке лапы, так что она больше не могла тянуть удавку. Глотнув свободно воздуха, он извернулся и перевернул всё двоегрызие, дабы оказаться сверху и прижимать жертву к земле, но грызунья была не так проста и сделала тоже самое. Некоторое время они покатались по песку, порядочно молотя друг друга лапами и то и дело начиная придушивать. Белка рванулась неожиданно, так что Хем не удержал её. Получив недостающие пол-метра, она всё же как следует вгрызячила по морде, так что свет снова притух. Когда же Хем очнулся, то почувствовал что лапы у него перетянуты петлями. Белка без сил свалилась на песок рядом с ним, и посмотрев на грызя, слабо улыбнулась; Хем улыбнулся в ответ. Какая же она симпатичная, вдруг заметил грызь, растрёпанные коричневые волосы, рыже-жёлтая шёрстка, серые глаза… из одежды на ней была только тяжеловесная недлинная кожанная юбка и тканевая кофточка, закрывавшая грудь; закрывавшая отнюдь не настолько, чтобы не увидеть фигурку грызуньи, которую как и у всякой грызуньи, пушнина не портила, а подчёркивала… Стоп, сказал себе Хем. Что-то ты не очень засматривался на неё, пока не получил по щам… Подошедшие грызи размотали с него петли и помогли добраться до травы; он краем глаза видел, что его напарницу тоже уволакивают под лапы.

— Обоим зачот, — цокнул Гуг, — Никто не сдался, это отлично.

— Уффщ, — выдохнул Хем, утирая кровь с носа, — Ну и белочка…

— Гм, а ты что думал, я тебе подсуну тренироваться на огородной мышке? — резонно спросил Гуг, — Дара хоть и молода, но она опытная пропушиловка.

— Эть точно, — хихикнул грызь.

— Что-то ты не очень расстроен, что тебя запетляли, — подначил Гуг.

— Не очень? Я вообще не расстроен, — удивился Хем, — Хорошая тренировка. Кроме того, я её по морде не бил намеренно, так что ещё не факт, кто кого бы.

— Но и она на тебе не всё использовала. Ладно, отдыхай, грызо.

Дара ЧетыреХвоста, мечтательно повторил Хем, отлёживаясь под раскидистым деревом. И пух с ними, с четырьмя хвостами, ибо не хочется даже представлять, как она получила такое погоняльце, и пух с ним что она пропушиловка, всё равно белка великолепная. Так какого же, подумал грызь, она где-то сдесь, пойди да цокни ей это. Собственно, он так и сделал, найдя Дару на одном из соседних участков, где грызунья фыркала возле бочки с водой, отмываясь от песка. Хем позволил себе втихоря полюбоваться на неё из-за кустов, потом всё-таки подошёл; та настороженно повела ушами.

— Дара, — цокнул Хем, — Я просто хотел цокнуть тебе хруродарствие за науку, белка-пуш.

Белка сдвинула уши наверх и улыбнулась. Она взъерошила шерсть на лапе выше локтя и вытащила кусок когтя, который приложила на его место на лапе Хема. Оба слегка прыснули со смеху.

— Дара, — цокнула белка, приложив лапку к груди и показала на Хема.

— А, — дошло до того, — Я Хем. Из Брусовых. Оттуда, далеко с севера. А ты откуда?

— Этого она тебе не цокнет, — пояснила сидящая рядом белка, — Она по-таёжному не цокает, только как песчанники.

— Фугасиб инторрога прунь, — кивнула Дара и просяще посмотрела на рыжую белку.

Та подзакатила глаза, но поскольку всё равно отдыхала, взялась переводить с одного цоканья на другое. Только таким образом Хем узнал, что эта белка из местных, выросла недалеко от Пропушилово, а семья её из песчанников, которые почему-то решили переселиться в леса; собственно, она была наполовину песчанником, наполовину таёжником, и это было весьма странно, так как обычно у разных грызей или вовсе не было бельчат, или они все получались одного вида. Вдобавок Дара не знала своих настоящих родителей, как ей рассказывала её семья, её просто нашли в лесу, где она жила совершенно диким образом. В то время как белка расцокивала, Хем с удовольствием слушал её мягкий голос и любовался ею. Она заметила это и слегка отводила взгляд, поводя ушками и немного смущаясь.

— Слушай, белка-пуш, — цокнул Хем рыжей, — Можешь ответить на дурацкий вопрос?

— А я чем занимаюсь, — усмехнулась она.

— Ты не знаешь, есть ли у неё согрызун?

— Нет, согрызуна у неё нету.

— Я доволен, — признался Хем, — Хруродарствую.

С тех пор как он познакомился с Дарой, времяпровождение в цокалище стало куда веселее; то что они не могли перецокиваться, мешало им очень мало, хотя постепенно они учили цоканье. Может быть даже отсутствие цоков помогало им лучше чувстовать друг друга, так что скоро грызи стали ходить парочкой, помахивая хвостами — рыже-серым и желтоватым. Наблюдая за тем, как посматривают на белку, Хем начинал догадываться, почему у неё нет согрызуна… эта белочка никогда не церемонилась, и если хотела дать по морде, давала по морде. Хотя почти всегда это было по делу, грызи не то чтобы злились — слегка побаивались её. Хему же бояться было нечего, да если бы и было чего, не стал бы.

Тем временем Гуг продолжал навешивать Ум, а именно повёл грызей на другую окраину Клычино, где была большая песочная площадка — на ней обычно тренировались стрелки, потому как видно, куда падает снаряд из орудия. Сдесь в грызнице стояли несколько больших крестолуков, заряжаемых длинными тяжёлыми стрелами — как цокалось, они бьют на две сотни шагов, а зарядить их, при помощи особого крутильного механизма, может даже бельчонок. Однако нынче демонстрировали не это, а телегу, которую погоняли «тачкотанке». Это была большая телега, державшаяся в основном на одной оси, вторая была поворотная с малыми колёсами; ящик, поставленный на эту телегу, был весь обвешан деревянными щитами, обтянутыми кожей; во все стороны торчали копья, как иглы у ежа.

— Такую штуку наши использовали, чтобы пробиться к Круглому, когда его окружили стаи рвачей, — расцокивал белкач, — Как вы можете слышать, чтобы взять эту телегу, нужно иметь средства нападения, а у рвачей их к счастью нет.

— Тяжёлая тупь, — толкнул телегу грызь.

— Конечно, ведь она обшита щитами из каменного дуба. Зато, — коготь показал на вмятины на дереве и подпалины, — Она не пробивается из луков и её очень трудно сжечь. Что же до тяжести, слушайте вот…

Вот было внутри и представляло из себя вороты с ручками по кругу, за которые было удобно крутить лапами. Как утверждалось, при помощи этих передач двое грызей, сидящие в телеге, могли двигать её довольно длительное время, правда со скоростью сильно меньше шага.

— Уффч, не могу понять зачем эта погрызень, — тихо цокнул Хем.

— Ты не можешь понять этого сдесь, в лесу, — заметил Марамак, — Потому что вокруг много деревьев, на каждое из которых ты можешь влезть и закидать оттуда дротиками любого кто сунется. А представь себе степь, или пуще того, пустыню…

— И что, там нет деревьев?

— Да уж поверь мне, нет, — хмыкнул грызь, — На сотни килошагов сплошное поле. Представь если посередь такого поля на тебя навалятся полсотни рвачей.

— Скормлюсь, — пожал плечами Хем.

— Любой скормится. А если сидеть в тачкотанке, пуха с два они тебя возьмут. Видишь крышечки? Оттуда легко плюнуть из огнемёта, а если вдаль так и из крестолука.

— М? — кивнул на сооружение Хем, обращаясь к Даре.

— Ы, — пожала плечами она.

— Знаешь про этих спятивших белок с юга? — продолжал Марамак, — Там на границе их владений как раз их держат при помощи этих ящиков. С тачкотанке, Хем-пуш, шутки плохи. Ведь тот кто стережёт границу не может там тусоваться всё время в количестве тысячи пушей, а с тачкотанке четверо грызунов могут остановить большой отряд.

— Так, так? — навострил уши Хем, — Что ты сказал про четырёх грызунов?

Кажется, до него стало доходить предназначение этого непонятного ящика на колёсах; он сопоставил поля, малое количество грызей и большое количество обезов, которое предстояло выдворить из Лигачного. Гуг жаловался, что не хватает пушей для того чтобы отправиться туда. А ведь на самом деле, держать оборону в Лигачном могли хоть и двое, постепенно выкашивая животных; но двое не могли безопасно туда добраться через поля. В прошлом году четверо пропушиловцев, рискнувших осуществить такое, погибли на обратном пути. Однако тачкотанке давала гарантию безопасности от животных, по крайней мере — бросаться на ощетиненную копьями и плюющуюся огнём коробку обезам вряд ли понравится. Хем немедленно пошёл с этими мыслями к Гугу.

— Дайте нам тачко, и мы отправимся прямо сейчас! — твёрдо цокнул он.

— Это хорошая мысль, — усмехнулся Гуг, — Мы не затем сдесь выдумываем все эти игрушки, чтобы похвастаться перед такими вроде тебя. Но тачко небыстро строится, и я не могу их раздавать направо и налево.

— Но ты сам цокал, что нужно возвращать Лигачное.

— Сейчас, — отмахнулся тот, — То тачко что ты видел на стрельбище, предназначено против бурых. Оно очень прочное и защищено от огня. Но обезы вряд ли будут таранить вас бревнами и забрасывать огненными стрелами, так что можно обойтись тележкой попроще.

— И у нас она есть? — уточнил Хем.

— Есть, в Пропушилово. Там окончательно приведёте её в порядок и тронетесь на юг. Кстати кто ещё растрясёт хвост, кроме тебя?

— Думаю, как минимум двое, Марамак ПетляНаУши и Дара.

— А с Дарой ты цокал? — усомнился Гуг.

— Уге.

— Как уге, ты уже успел выучить цоканье песчанников?

— Вполне, — пожал плечами Хем, — Это несложно.

Пока грызи обменивались цоками насчёт предстоящей операции, Хем с Дарой снова намяли друг другу бока, и не только, получив каждый по несколько уверенных синяков. Усвоив способы, которыми пользовалась белка, грызь теперь запетлевал её более успешно, хотя и сам периодически оказывался на песке. Некоторую выгоду он извлёк и из бокомятия с другими грызями, в частности научившись закручивать противника так, чтобы схватить сзади за шею. Один из грызей, Мурдус, проделывал это так, что и цокнуть не успеешь, и научил остальных. Через два дня состоялось большое собрание для обцокивания, где Хема вытащили как основного заварщика каши… впрочем он и не был против. В качестве причастных ушей нарисовались Марамак, его сестра Рилла, а также немало прочих грызей.

— Немало грызей, — заметил Хем, — Думаю нам не стоит так скучиваться, хватит и четырёх пушей.

— Пока есть кому пойти, надо идти, — возразил Гуг, — Пусть другой группой, но надо. Обезов на всех хватит, Хем-пуш.

— Хорошо, но если кому-то поперёк хвоста, не ходите, — предупредил Хем.

— Не грызи грызомого, — усмехнулись грызи.

В итоге определили три партии по четыре грызуна в каждой. Дело было в том, что столько пушей не могли бы спрятаться в тачко — она была рассчитана на двоих, и четверо влезали еле-еле. Идти рядом с тачко означало основательно рисковать хвостом в случае нападения рвачей или обезов.

— Значит тупо возьмём и расширим ящик, — цокнул Марамак, — Обойдёмся без копий, просто закроем досками. А двенадцать стрелков из укрепления — это не пушок.

Мысль была принята в качестве рабочей версии и одобрена ухомотанием. Гуг также просветил, что в запасниках Клычино имеется некоторое количество оборудования, типа оружия и броньки, которую самое время использовать по назначению. Хем разжился новым шипованным ошейником, шире и прочнее, чем старый, налапниками на все четыре лапы, клевцом, крестолуком, совмещённым с огнемётом, и нахвостным ножом. Клевец представлял из себя молоток с узким жалом, выточенный из прочного чёрного камня и одетый на длинную ручку: им удобно тюкнуть («клюнуть») издалека, с двух-трёх шагов, причём пробой головы при попадании гарантирован. Большой крестолук предназначался для запуска стрел, но снизу имелся и небольшой деревянный поршень, перекинув на который тетиву, можно было выпускать струи зажсмеси на пятнадцать шагов. Питания от бочонка у этого огнемёта не было, обычно грызь вешал флягу с зажсмесью на пояс или за спину, и наполнял поршень при помощи трубки. Это было не так быстро, зато гораздо меньше шансов опалить себя самого. Нахвостный нож был придуман где-то в лесах Кишиммары и был признан полезной погрызенью: быстро закрывающийся, он крепился ремешком к хвосту и прятался под пухом; в нужный момент было достаточно мотнуть хвостом так, чтобы ножик оказался под лапой, и выхватить его. Утяжелять хвост чем-то большим было трудно, так как и так он несёт на себе уйму пуха.

Дабы не тащить лишнего, стрел с собой не брали, только перья для хвостов, ибо выгрызть саму стрелу можно и на месте. Зажсмеси для огнемётов нашлось два маленьких бочонка, остальное, как цокалось, можно было достать в Пропушилово.

Однако скоро цоки цокаются, да не скоро дело делается. В Пропушилово тамошние грызи заверили, что всякие там «обойдёмся без копий» для обезов не катят. Как утверждали те кто слышал очевидцев, обезы уверенно освоили метание камней и были случаи применения ими огня. По крайней мере, испугать их огнём уже явно не светило. Ввиду этого нельзя было предположить другого варианта, кроме того чтобы тащить на место самую настоящую тачкотанке, весом полторы тыщи пудов. О том чтобы тащить её вчетвером, не могло быть и речи, да и двенадцать пушей могло показаться мало, получалось по сто тридцать пудов лишнего веса на каждого. В результате некоторых перецоков нашлись грызи, идущие порожняком в нужном направлении и готовые подсобить ради хорошего дела; более того, немало грызей вызывались немедленно присоединиться к походу, но на это пропушиловцы предлагали доброохоту испробовать свои силы на Даре или Хеме. Проба как правило выявляла отсутствие подготовки, что и требовалось доказать.

У тачтанке были огромные, выше роста грызя, колёса, так что катилась она по ровному месту довольно легко и могло показаться, что утащить её не составит труда. Однако через килоцоки наступало понимание, что двигать такую телегу — нужно таки много сил. Вдобавок местность на юге Листвянки, которую предстояло преодолеть, шла холмами, и пушам приходилось переть тачтанке вверх; правда, перевалив через вершину, можно было расслабиться, так как под горку катилось соразмерно легче. Из-за того что отряду постоянно помогали попутные грызи, шло вполне уверенными темпами и за четыре дня докатились до границ Листвянки; с юга подул горячий ветер, и впереди раскинулись степи. Хем некоторое время пялилися туда, не веря своим глазам: действительно, ни одного дерева, поле до горизонта! Впрочем он быстро справился с удивлением и снова впрягся тащить телегу.

— Пыщ, жарища, — отдувался грызь, — Сдесь всегда так, Дар?

— Хем-пуш, — засмеялась она, — Это сдесь самая весна, видишь сколько всего цветёт? Через двадцать дней будет гораздо, гораздо жарче.

Вдобавок, по степям дорог не прокладывали, итак иди не хочу, так что попутчиков больше не имелось. Все единицы веса теперь были на двенадцати грызях, и это им не очень нравилось. Один из пушей, Хорь, отцокал предложение таки тащить телегу по прямой, а за водой к реке посылать отдельные хвосты — быстрее будет. Частенько этими хвостами были Хем и Дара, которым совместное околачивание было исключительно по пуше. Набрав воды в бочонок на тележке, они не упускали случая потискаться в высокой приречной траве, потому как посередь степи сныкаться просто некуда.

— Великолепнейшая пушнятина! — ласково цокнул Хем, обнимая белку.

— Ну вот, а ты мне чуть глаз не выбил, — хихикнула Дара и лизнула его в нос.

— Ага, тебе выбьешь, — засмеялся грызь, — Скорее сам останешься без.

Однако им ещё предстояло перетаскивать тачтанке через все степи и пустыню. Как цокали знающие, пройти через степи не вопрос, вот с пустыней всё сложнее — переться по барханам можно только налегке, а любые тележки провозили по солончакам, где засоленная почва превращалась в твёрдое покрытие. Грызи тянули телегу с утра, потом основательно отдыхали и снова тянули до вечера, двигаясь неплохим шагом; в таком режиме успевали отдохнуть за ночь, кроме того пуши-то подобрались сплошь натасканные и здоровые. Ориентировку осуществляли в основном по карте, даденной одним из грызей в Пропушилово, и спрашивали направление у местных. Местные белки, песчанники, отличались от рыже-серых таёжников светло-бежевой в чёрную полоску окраской и отсутствием заметных кисточек на ушах. Жили они как правило в довольно глубоких землянках, утеплённых сеном; сверху их гнёзда выглядели просто как большие норы. Грызниц они не делали, так как в степях чаще всего была хорошая погода, а дожди редкость. Не меньшей редкостью сдесь были и отряды пропушиловцев, так что песчанники смотрели довольно таки круглыми глазами.

Пожалуй самым изматывающим для грызей была не жара и не надобность толкать телегу, а постоянное присутствие множества пушей; от этого создавалось впечатление стада и хотелось немедленно отсюда выбраться. Вдобавок если ветер был попутный, грызей захлёстывало поднятым шлейфом пыли, так что приходилось закрывать глаза, а на зубах скрипел песок. Только на привалах появлялась возможность разойтись подальше и не мозолить друг другу уши.

— Песок, — произнесла Дара, пересыпая песок лапкой.

— Да уж, этого добра тут навалом, — согласился Хем, и ещё потянув, цокнул что хотел, — Дара, я хотел бы чтобы ты была моей согрызуньей.

Та округлила глаза и повела ушами, казалось сильно удивившись.

— Хем, я же наполовину песчанник.

— Ну и что? — пожал плечами грызь.

— Ты не знаешь? — посмотрела на него Дара, — У полупесчанников не может быть потомства.

— Ну и опять что?

— Как что, — смутилась белка, — Тебе же нужна, как цокнуть, самка?

Хем некоторое время смотрел на неё, потом сгрёб в объятья и крепко прижал к себе.

— Дара, мне нужна не самка, а ты, только ты, — прошептал он в пушистое ушко, — Да будь ты семь раз полупесчанником…

— Грызо, — потёрлась об него Дара.

— Самое счастливое грызо в мире, — уточнил Хем.

Самому счастливому грызо в мире, вместе с его согрызуньей, предстояло ещё…

— Пойдёте вперёд через пустыню, — цокал Ришт, — Потому что если появится опасность, нам надо знать об этом задолго.

— Как мы вам сообщим? — резонно спросил Хем.

— Подожжёшь стрелу и пустишь повыше. Вы должны быть на ночной переход впереди нас, грызо, чтобы видеть что там свободно. Будем переходить ночью, когда обезы не ходят.

— А рвачи? Волки, огромные куры, не знаю что ещё?

— Попуху. От них спокойно отмахаемся влапную, а вот крупная стая обезов требует укрепления.

— Отмахаемся, — потёрла когти Дара, и поправила на плече косу.

Косами наподобие той что у неё пользовались степные грызи, потому как оружие сие отличалось большой длинной ручки, и использовать его можно было только на открытом месте; коса имела железное лезвие, и ею можно было как полоснуть, так и ткнуть, как копьём. Любая рвача, попытавшаяся напасть на грызя с такой штукой, враз останется без передних лап. Однако большая стая животных с мозгом чуть побольше чем у курицы всегда сможет взять на измор, и многохвостие не хотело попадать в такую ловушку. Благо, в пустыне было очень далеко видно, если залезть на бархан, и обнаружить чёрных обезов можно было за много килошагов. Хем и Дара шли далеко друг от друга, чтобы видеть больше, только к ночи собираясь в одно место. К счастью белка прекрасно знала местную фауну, иначе не миновать Хему змей и скорпионов — они тут конечно отнюдь не кишели, встречались весьма редко, но если не знать, этой встречи хватит. Помимо этих ползучих, по пескам бегали некие зверьки, похожие на тощих волков, и громко тявкали по ночам, мешая сурковать. Впрочем Хем не особенно дрых, находясь настороже в незнакомой обстановке — раньше столько песка он никогда не видел, а тут до горизонта был только песок, кучами, холмами! Звёзды и то как-то изменились, хотя грызь не наблюдал их слишком внимательно и не смог бы цокнуть, как именно. Откровенно цокая, в пустыне кроме как на звёзды, посмотреть было не на что, на то она и пустыня. Ну и конечно, Хем частенько заглядывался на белочку.

Пустыня была невелика, растянувшись полосой с востока на запад — за три дня её перешли, даже учитывая то что десять грызей тащили тяжёлую тачтанке. За ней снова начинались поля, но уже не настолько плоские, как степи, и заросшие другими травами — это называлось саванной. Сдесь уже встречались отдельные группы больших лиственных деревьев, а с учётом травы — стада копытных и крупные хищники. Как поясняла Дара, саванные кошки жутко ленивы, и надо сразу определять степень голодности — если не голодна, поленится даже проглотить, не то что догонять. Хем немедленно использовал дерево, влезши на самую высоту, и оттуда осмотрел округу. Вглядевшись на юг, он вдруг заметил неясные силуэты в дымке, торчащие высоко над горизонтом.

— Что это такое? — показал он туда.

— Горы, — цокнула Дара, — Мелкожуйские горы. До них еще порядочно тащиться, как раз примерно там начинаются джунгли.

— Порядочно тащиться это точно. Надо бы раздобыть что-нибудь на корм, как думаешь?

— Думаю не стоит, Хем. Запасов пока полно, а там на месте тоже всегда много корма.

— Всегда ли? А зимой?

— Сдесь не бывает зимы, — улыбнулась белка, — Будет не так жарко, но никакого снега.

— Опушнеть! — цокнул Хем, — А что там за корм?

— Всякие сочные плоды. Там в том загвоздка, что их допуха, а запасти нельзя — ни высушить, ни заморозить. Правда они там и так круглый год растут.

Поскольку грызи порядочно подопушнели тащить тачтанке, в следующую встречу двоих грызей сменили на передовом дозоре. Хем и Дара вовсю убедились, что высокая и жёсткая трава не самое лучшее покрытие для дороги — она путалась в лапах и мешала идти, а иной раз и колола шипами через защитные обмотки на ногах. Благо, огромные колёса телеги давили сушняк сверху, и задерживались на нём мало. Навстречу попались трое охотников-песчанников; по их цокам, никаких обезов они не видели и спокойно ловили антилоп. Несмотря на это, передвигались прежним порядком, разведывая дорогу будучи готовыми окапываться вокруг телеги.

— Кстати про корм, — цокнул Хем, — Мы же как раз и идём ликвидировать обезов, они съдобные?

— Да, но с трудом, — фыркнула Рилла, — Одно грызо объясняло мне, как их готовить, надеясь что не забуду, когда будет надо.

— Будет крайне неосмотрительно переводить их просто так, — заметила Дара, — Заодно бы надрать шкур, нарезать жил, и так далее.

— Но как сохранять туши, если нет льда? — пожала плечами Рилла.

— Вон, слушай, — показал на белые шапки гор Хем, — Лёд.

Исходя их этих логических построений, на следующем привале утвердили следующую программу действий: по возможности обезов не убивать до тех пор, пока не будет ледника. Наилучшим вариантом вообще было прикормить их, чтобы вконец обнаглели, дабы разом перебить как можно больше, но такие планы плохо идут в отношении свирепых хитрых тварей с хватательными лапами. Несмотря же на все предосторожности, до самых джунглей дошли, не увидев ни единого обеза — всяких зверьков полно, но не обезов. Джунгли, как и предупреждали знающие грызи, начинались внезапно, стеной: тут ещё поле, а там уже лес. Так как на последнем этапе компания отклонилась от курса, к долине не попали и были вынуждены идти вдоль этой стены из огромных лиственных деревьев, оплетённых лианами; на самом деле как и во всяком лесу, по опушке тут тянулась плотнейшая полоса кустов, но дальше из-за недостатка света внизу оказывалось достаточно свободно. Свободно от растительности, но не от мусора, каковой тут лежал огромными кучами и усиленно гнил во влажности и жаре; из-за этого в лесу стоял такой душок, что грызи прекрасно поняли песчанников, живущих в степях. Перед тем как заходить, было проведено последнее предуцокивание о змеях, пауках и прочей прелести. Конечно, ломиться с телегой прямо в лес было невозможно, да и незачем. Путь лежал вдоль длинного заболоченного озера, которое вдавалось в лес, но краем задевало и поле; сама низина, в которой находился водоём, протягивалась на семь килошагов, и вот как раз на её дальнем конце, на холмах, и было Лигачное. Грызи двинули по широкой песчаной полосе, ранее покрытой жидкой грязью, а теперь высохшей до состояния отличной дороги. Само собой, в сезон дождей пройти тут будет невозможно.

В то время как одни заглядывались на плавающих в озере большущих ящерах, другие с другого бока телеги провожали взглядами деревья, обвешанные длинными оранжевыми плодами — на каждом их были кучи! На первом же привале набрали большой ворох и с удовольствием схрумали, так как всю неблизкую дорогу приходилось кормиться в основном сушёными и вялеными запасами.

— Так, тихо, грызо! — цокнул Хорь, — Слушайте туда.

Многохвостие навострило уши, выцепляя из шума ветра и чириканья птиц раскатистые звуки, доносящиеся издалека: «ааааааааэээ! аааааэээ!»

— По-моему так орут обезы, — добавил грызь.

— По-моему им недолго осталось орать, — фыркнула Дара.

Долина упиралась в пологие холмы, которые в сравнении с окружающими джунглями были практически голыми: несколько куртин пальм и кусты. Видимо, когда-то там прошёл пожар, а может быть просто дожди размывали песчаную почву, не давая вырастать деревьям. Цокалище представляло из себя штук пять грызниц, несколько гнёзд и большое гнездище типа «норупло»: стены его возвышались на три-четыре шага, и соответственно поскольку стены состояли из наклонной насыпи, перед ними имелась канава той же глубины. Грызницы были сильно порушены, поскольку навесы состояли просто из наваленных на жерди листьев, гнёзда тоже частично провалились, крупное же сооружение стояло почти как было. Его поставили как раз для защиты от обезов — когда на другой стороне рва кто-то с копьём, перелезть ров не светит. В подтверждение этого на самом верху гнездища торчали несколько кольев с черепами обезов. Хотя холм был довольно высок, последние шаги грызи одолели, словно катили телегу под горку; тачкотанке разместилась под большой куртиной пальм, а Хем и Дара пошли на разведку.

Стараясь как можно меньше маячить, грызуны переходили от укрытия к укрытию, а открытые полянки просто переползали…

— Срань! — втихоря фыркнула Дара.

— Ну не мёд, — согласился Хем, — Но ведь интересно, и полезно!

— Да я не про то, — хихикнула она, показывая изгвазданную лапу, — Действительно срань.

Срань позволила определить, что обезы сдесь или были недавно, или ещё не ушли; грызи порадовались, что шли скрытно, и дальше продолжили подбираться ещё осторожнее. В ближайшей грызнице — неглубокой квадратной ямке под провалившимся навесом — нашли несколько битых горшков, старые корзины, чурбачки и прочие признаки разумной жизни; кроме того, в углублении было удобнее сидеть, осматривая местность. Упавшие жерди и листья создавали тень, а с солнечного места в густую тень видно очень плохо, если не цокнуть что никак.

— О, зырь! — шепнул Хем.

Из-за возвышения показались трое существ; они были ростом почти со сквира, только гораздо шире, и с длиннющими передними лапами, которыми упирались в землю при ходьбе. Обезов покрывала густая чёрная шерсть, на редкость твёрдая и колючая, но покрывала в основном со спины, пузо же было почти голое, как и округлая недлинная морда. Обезы тащили под мышками кто что — один охапку бананов, другой кусок туши антилопы, третий просто сноп листьев; правда, листья и бананы они половину посеяли по дороге, а кусок мяса извозили в грязи. Тем не менее это свидетельствовало о том, что в этих черепках происходит процесс, похожий на думательный. Пока грызи наблюдали, обезы дошли до гнездища, и перейдя ров по брёвнам, скрылись внутри.

— От те пушок, — цокнула Дара, проверяя косу.

— Не, погоди косу, — возразил Хем, — Смотри, они же почти разумные звери. Если уж можно доцокаться с волком, то почему нельзя с ними?

— Возможно, — подумав, согласилась белка, — Но нужно прикрытие.

В то время как Хем остался наблюдать, она втихоря пробралась обратно к телеге, и через килоцок вся ватага грызей, вооружённая крестолуками, сидела в грызнице недалеко от гнездища. Ответственными ушами по стрельбе был Марамак, так что именно он проинструктировал, что делать. Всё это проводилось настолько втихоря, что два обеза, вывалившиеся из гнездища наружу, ничего не заметили, хотя и не очень-то осматривались, конечно. Сам придумал — сам и выполняй, так что вести перецоки взялся Хем. Выйдя на открытое место, он привлёк внимание обезов, которые тут же подняли истеричный гвалт, на который из гнездища вывалили остальные твари — оказалось их штук семь, не меньше. Хем почувствовал, что перецоков не получится, и стал проходить якобы мимо: таким образом он десятки раз разминывался с волками и тысями. Однако сдесь это не сработало, в грызя полетели попавшие под лапы куски дерева и вся толпа с жуткими воплями рванулась за ним. Грызю волей-неволей пришлось хвататься за оружие и принимать оборонительную позицию.

— Пуух! — послышалось чёткое отцокивание, — В линию!

Десятеро грызей, выскочив из-под навеса, распределились в линию так чтобы не мешать друг другу.

— Заряжай! В переднего — пыщ!

Обез, дальше всех вырвавшийся вперёд, принял штук семь стрел, отчего закрутился на месте, не давая пробежать остальным.

— Заряжай! — не успокаивался Марамак, — Опять в переднего, пыщ!

Огромная туша оказалась совсем рядом с Хемом; обез поднялся на задние лапы, заорал и заколотил себя кулаками в грудь. Хем этим не впечатлился, и прыгнув вперёд, шмякнул тварь клевцом по балде, причём плашмя, так что обез просто грохнулся на землю, оглушённый. Тут же подскочил следующий, и Хем был вынужден отойти назад; улучив момент, он крутанул оружие и приложил врага по лапе. Ещё один обез начал забрасывать его землёй, фигача целые куски дёрна и песок, но грызь вошёл в раж, пригнувшись рванул вперёд и сбоку засандалил зверюге по лапе острым молотком, так что и этот с воплями откатился назад. Все остальные были порядочно истыканы стрелами, так что нападать уже было некому, и почуяв жаренное, обезы бросились обратно к гнездищу. Однако сдесь их ждал облом — пока суть да дело, Дара забралась через ров и теперь закрыла дверь и скинула мосток. Коса с жужжанием рассекаемого воздуха описала дугу перед бегущими, так что они враз передумали и рванули вбок, подальше как от Хема, так и стрелков.

— Пятьдесят шагов вперёд, в линию! — цокал Марамак.

— Аккуратнее, там внутри ещё есть! — предупредила Дара, стоя с косой наготове напротив двери. Хем, взяв у Марамака второй крестолук, тоже хотял загрызячить, но обезы уже отбежали на соседний холм, шагов на триста, так что достать их не светило.

— Сколько там? — кивнул на гнездище Хорь.

— Без понятия, — точно ответила белка.

Почуяв что снаружи полно грызей, обез перестал колотить в дверь, хотя дай посильнее — и она бы рассыпалась. Выйти они не могли, ибо тут же угодили бы в ров под удары, но теперь предстояло как-то их выковырять оттуда.

— Огнемёт, — цокнул Мармак.

— Сожжёшь постройку.

— Слегка, не сожжём. Как уберутся — потушим.

— Ну ладно, вроде дельное предложение… Сейчас, дай отдышаться…

— Вот те и, — посмотрел на обильные лужи крови Хем, — А ни одного не убили!

— Наконечники деревянные, — цокнул Марамак, — Вроде мы и не хотели пока убивать?

— Так, всем приготовиться!

Хорь перепрыгнул ров, пробрался по насыпи, составлявшей стену гнездища, и добрался до окошка, обложенного чурками — видимо грызи специально сделали его для стрельбы оттуда. Убедившись что ему не сунут палку в глаз, он посмотрел внутрь.

— Вижу только одного. Но там закутки, может быть больше.

— Жги напух!

Хорь натянул тетиву, сунул огнемёт в окошко и спустил механизм. Спустя секнуду изнутри раздались вопли, соразмерно которым можно было подумать, что обеза окатило с головы до ног. Это вообще было странное несоответствие свирепого животного и его истеричного нрава. Пометавшись внутри, обез всё же вылетел в приоткрытую дверь, и хотя Дара имела все возможности оттяпать ему башку, она воздержалась от этого. Оказавшись в полукольце грызей, обез задал редко быстрого стрекача в том же направлении, что и остальные. Однако, из двери и окошек гнездища шёл дым, напоминая о том что процесс идёт. Лезть в задымлённое помещение жуть как не хотелось, но Хем всё же полез; собственно, он и не думал врываться туда, в темноту и наваленные деревяшки, а открыл остатки двери и снаружи посмотрел, где горит. Затем, отламывая куски песка от стенки рва, закидал огонь, лишь слегка втискиваясь внутрь. Вместе с дымом из постройки понесло одуряюще отвратной вонью — гнилым мясом и навозом. Видимо, обитавшие там обезы чистоплотностью не отличались. После того как развеялся дым, грызи осторожно осмотрели гнездище — помойка была исключительная, так как сдесь обезы хозяйничали по меньшей мере год. В углу валялись иссохшие останки нескольких их же, не говоря уж про россыпи мелких костяных обломков. В полный рост встал вопрос о том, как вычистить это всё, ибо сидеть на гниющей куче было невозможно. Предлагали поджечь, затопить, снять крышу… конечно в итоге пришлось брать заступы и выбрасывать всё влапную, в ров. Перед дверью его немного углубили, так чтобы закопать мусор слоем песка. Двое грызей отправились к лесу нарубить брёвнышек для новой двери, остальные же дотащили к гнездищу телегу и стали внимательно осматривать, что в наличии. В наличии было немного, потому как для сбора резины и её обработки особых приспособлений не требовалось, а железные инструменты грызи конечно же унесли с собой.

— И что они убежали? — пожал плечами Хорь, — Это гнездище вполне надёжное.

— А толку, — цокнул Хем, — Они приходили сюда за резиной, а когда вокруг толпы обезов, без телеги не высунешься.

— Мне кажется они скоро вернутся, — заметила Рилла, — Это была не стая.

— Вполне вероятно, — бодро цокнул Марамак, — Приготовим встречу?

Встреча была приготовлена следующим образом: во-первых, очищено и восстановлено укреплённое гнездище, а во-вторых, в низину между вершинами холма сложили приманку в виде нескольких огромных связок бананов; чтобы надольше хватило, их закрыли брёвнами так, чтобы обезы видели но не могли достать. Марамак хитро ухмылялся, прохаживаясь по склону, и замерял расстояния между кустами верёвкой.

— Что мы собираемся делать? — уточнила одна из грызуний.

— Подождём, не нагрянут ли они сюда. Тогда нам надо расшугать их…

— Нам надо перебить их, а не расшугать! Если сюда нагрянет вся стая, это то что нам нужно чтобы покончить с тварями.

— Отнюдь, — покачала головой Дара.

— Тебя душит жаба, белка-пуш, вот и отнюдь.

— Хорош трясти! — возмутился Хем, — Дара знает про них побольше нашего, пусть цокнет.

— Цокаю, — кивнула она, — Как правило обезы не таскают с собой детёнышей. Стая таким образом постоянно разделяется, одна часть остаётся на пастбище, вторая рыщет в округе.

— Ну и что. Если мы истребим одну часть, будет проще истребить и другую.

— Это преступление против Жадности!

— Преступление против Жадности — разбазаривать себя на всякие авантюры.

— Как хотите, мать лесную! — фыркнул Марамак.

— Не, не, погодите, — развёл лапами Хем, — Надо доцокаться. Иначе будут гнилые орехи. Объясните, чем вам не нравится план с ледником?

— Тупостью, Хем-пуш, — хихикнула белка, — Чтобы добраться туда и доставить лёд, потребуются дни, дни, дни.

— А нам и так потребуются дни, дни, дни, — передразнила Дара, — Ты думала что, пришли и порубили обезов в капусту? Нам ещё надо найти их пастбища, определить сколько их, и уж потом пыщ.

— Обратно твоей же ботвой, — цокнул грызь, — Как нам поможет то, что мы не будем их убивать?

— Сильно поможет, — уверенно цокнул Хем, — Особенно если не калечить. Они обнаглеют и будут уверены, что от нас им ничто не грозит. Тогда будет гораздо проще перейти к отстрелу.

Несогласные грызи поводили ушами, соображая, и сочли что это пожалуй правильно. В итоге был утверждён план: половина грызей остаётся в цокалище, окапывается и заготавливает подножный корм, другие же попарно отправляются на разведку. Одна пара должна была разведать дорогу к леднику, вторая и третья обнаружить места тусовок обезов. Однако и остающимся в укреплении предстояло не прохлаждаться, так как настоятельно требовалась телега для перевозки льда, и хотелось бы что-нибудь придумать по этому поводу. Пока же Мармак и Рилла двинулись к ближайшей горе, а Хем с Дарой — вглубь леса, по следу убежавших обезов. В этом случае грызуны двигались скрытно, рассчитывая на то чтобы их не обнаружили. Шансы на это были хорошие: как правило группы обезов оставляли «сторожа», пока остальные спали, и этот сторож с хрустом веток и хрюканьем шатался вокруг лежбища. Вдобавок, обезы порядочно воняли, и тонкий нюх грызей мог учуять их за многие сотни шагов, если ветер способствует. Сами же пуши всегда держали шерсть чистой и натирались травами, окончательно маскирующими запах. Настолько, что едва не наступили на дрыхнущего на низкой ветке ягуара; через пару цоков взаимного глазоокругления зверёк прыснул в одну сторону, а грызи в другую. Помотав ушами, двое пошли дальше — не заметить след было невозможно, поломанные ветки и сбитые листья точно указывали путь. Передохнуть садились на ветку повыше, дабы не рисковать хвостами.

— Слушай вот что, — тихо цокал Хем, — От одного грызо в Клычино я слышал про угольную пыль. Если забить ей глаза, они перестанут видеть.

— Очевидно, если забить, перестанут, — фыркнула Дара.

— Нет, в смысле совсем, — уточнил грызь, — Кпримеру, можно напрочь ослепить обеза. А если сделать хороший горшок этой дряни, то и целую толпу обезов.

— Ослепить, брр, — поёжилась белка, — Но почему пыль ослепляет?

— Она вызывает чесотку, а при растирании наносит много мельчайших ран.

— Хорошо, но зачем нам это? Чисто посмеяться над ними?

— Отнюдь! — цокнул Хем, — Ослеплённых можно пускать на шкуры поочерёдно, а не всех сразу. Так нам не понадобится и ледник.

— Хем, это умно, но… — Дара повела ушами, — Как-то чересчур жестоко.

— Мы выяснили, что их придётся убить, — заметил Хем, — Есть ли разница, каким образом? Мне это тоже не очень-то нравится, белка-пуш. Но ещё меньше мне нравится огромная толпа этих тварей, оставляющая после себя мусорные кучи. Видала, что с лесом?

— Да, ты прав, — цокнула белка, — Ну пыль так пыль.

Пока же им предстояло пробираться по джунглям, пристально принюхиваясь и смотря, чтобы не вляпаться в змею или паука — паучишки тут достигали размера со сквирячью голову, и были опасны не только ядом, но и просто челюстями. Впрочем, эти сюрпризы действовали и на обезов, так что в окрестных лесах они передавили всех пауков и змей, насколько могли. Со сквирячьей точки слуха это было вдрызг подло, ибо змеи и даже пауки никогда не нападали первыми, если не наступать им на голову. Ввиду этого Хем приветно помахал лапой насекомому, доедавшему очередную птицу размером с курицу.

— Стой, — потянула грызя за хвост Дара, — Чую.

— Есть, — принюхавшись, согласился он.

Далее пробирались шёпотом, так чтобы ни веточки не хрустнуло, и не зря: впереди были три-четыре обеза, обирающие какие-то жёлтые плоды с дерева. Грызи втихоря обошли их кругом, и не ошиблись в своих предположениях: недалеко оказалась прогалина в лесу, на которой толклось большое количество тварей — Хем насчитал штук тридцать, не меньше. Огромные чёрные туши сидели группами, гонялись друг за другом, дрались… и орали, орали, орали. Гвалт стоял просто невыносимый даже издали. Грызи подумали о том, что сидеть на дереве, если их обнаружат, придётся очень долго, но хотелось всё рассмотреть подробно.

— Смотри, что там, речка? — шепнул Хем.

— Похоже на то.

— Отлично… Пошли посмотрим, куда она течёт.

Они забрали вбок, к речке, и пошли вдоль неё в обратную сторону — как и предполагалось, она была той самой, что видели, когда шли по берегу озера. Надо заметить, что малая река в джунглях никак не могла сдвинуть с течения толстенные стволы, перегораживающие русло, так что петляла невообразимо, зачастую описывая почти полные круги. Ширина этой речки была шагов пять, глубина от силы с рост, но Хем по опыту знал, что река это полезно. Пока он не знал чем именно полезно, но. Поход до прогалины занял весь долгий сдешний день, так что грызи с удовольствием отвалились дрыхнуть на тёплый песочек. Забираться в душное гнездище не хотелось, а от опасностей гарантировал постоянный дежурный по цокалищу. К утру вернулись и другие разведчики, расцокавшие о том что есть ещё одно место постоянной пасьбы обезов, ныне пустующее, а также о том что про ледник стоит забыть — склоны завалены камнями и заросли кустами. Вместо дороги грызи обнаружили пещеру, в которой прятались обезы — на высоком склоне горы, она была крайне малодоступна, ибо достаточно дать как следует лапой — и лезущего снизу накроет град камней. Вероятно, обезы скрывались там от тигров, каковые то и дело захаживали в эти места.

На следующий день, с самого ранья, несколько обезов попытались сунуться на холмы, и пёрли вперёд несмотря на предупредительное цоканье. Дежурные стрелки выпустили наличный запас стрел с железными наконечниками, уложив одного супостата и заставив остальных убраться. Стрелков похвалили за меткость и освободили от необходимости тащить к костру громоздкую, довольно вонючую тушу.

— Эх, пушнинушка, цокнем! — отдувался Хем, — Эх, вспушённая, сама пойдёт, сама пойдёт! Посвистнем, посвистнем, да цо-оокнем!.. Рилла, белка-хвост, ты где?!

— А, чичас, чичас! — отцокалось из гнездища, — Ножик ищу!

Рилла действительно оказалась специалистом по разделке, так что не занятые в дозоре пуши сели вокруг смотреть, как она ловко орудует ножом и топориком, превращая тушу обеза в куски мяса; надо цокнуть что это был редкий случай, когда мясо выглядело лучше, чем целое животное: по крайней мере оно не воняло и было аппетитное. С обеза были полезны шкура, жилы и мясо; кости также сваливали в отдельное место, дабы потом сварить из них мыло. Пока же потребовался костёр, и пришлось идти заготавливать дрова из упавших стволов деревьев. Ходили по четверо — двое работают, двое отдыхают, охраняя подходы. С упавшего дерева срубали ветки, ломали их и увязывали в пачки хвороста; вместе с высохшими листьями, они горели очень быстро и жарко. Затем ствол отрубали от корня, ставили на катки и тащили к костру. Конечно, бревно не разрубали на куски, а так и подавали в огонь краем — это спасало уйму сил. На этом костре, найдя оставшиеся от бывших жителей каменные сковородки, и завяливали мясо обезов, сдобрив подходящими пряными травами. После часа такой жарки-сушки кусок мяса превращался в тонкую лёгкую «подмётку», каковую было почти невозможно съесть без воды. На высоких кольях под дымом сушили шкуры и жилы, дабы и они стали более пригодны. Едва разобрали первого обеза, как наблюдатель на пальме отцокался о том что грохнул ещё одного, когда тот полез на его дерево. Не желая граблеходствовать, за следующей тушей ходили уже с тележкой, сделанной наскоро на месте из жердей и брусков; колёса у неё получились не особо круглые, но всё лучше чем влапную.

— Процесс пошёл, — цокнул Хем, сваливая отбросы в яму подальше от гнездища, — А?

— Пока уге, — согласилась Дара, осматривая горизонт, — Но они ещё не чухнулись.

— Уголь есть, — размышлял грызь, — Теперь, нужен горшок и пружина…

— Вон там на склоне есть глина. Только сначала надо притащить воды, Рилла опушнела там, хоть лапы помоет как следует.

Воду в цокалище брали из колодца, вырытого под холмом — скорее это была просто коробка из брёвен, в которую вода хлестала как из стен, так и снизу; переливаясь, она стекала дальше в озеро. Грызи наполнили бурдюки и понесли наверх, напомнив себе при первой возможности сделать глиняные горшки — кожанные мешки для воды порядочно давали привкус к ней, и пить чай было нехрурно.

Хем плотным образом занялся углём, вытащив куски их костра и натолчя его в мелкую пыль; из веточек он сплёл корзиночку, обмазал её тонким слоем глины и обжёг на костре: получилось то что надо, хрупкий горшок, разбивавшийся от одного неосторожного цока. Хем тут же изобрёл «взрыватель», в виде длинной нитки — если запулять горшок аккуратно, нитка дёрнет за его внутренности и разорвёт в воздухе, высыпав тучу угольной пыли. По совету одной из грызуний Хем опробовал и пружину из тонких веток: она сжималась и закреплялась на деревянной же оси с дыркой и поперечным ступором; при сотрясении от удара о землю ступор вылетал, пружина с силой распрямлялась, разбивая горшок и выкидывая угольную пыль. Испытания выявили, что горшки дают приличный выброс, так что если попасть аккурат в обеза — результат обеспечен. Кроме того, Марамак тут же испробовал выдувать мелкую пыль поршнем огнемёта — вылетала она всего на два-три шага, и насыпать её приходилось влапную, но эффект также почти гарантированный. Ввиду этого программу по выпуску толчёного угля и гранат утвердили.

Хем и Дара как раз тащили вверх по склону очередное бревно, когда прозвучал цок тревоги; грызи быстро разобрали оружие, закрепленное на поклажу, и побежали к гнездищу. Лучше лишний раз побежать, чем оказаться отрезанными от укрытий. Как оказалось, это правильно: обезы подошли со стороны озера, по берегу, откуда их не ожидали, и наблюдатель заметил их поздновато, так что пришлось поднажать на бег. Тушей было штук двадцать, причём среди них сразу угадывались давешние подранки, покоцанные стрелами. Грызи сбежались к гнездищу, перейдя ров и будучи готовыми скрыться внутри. Обезы уже добежали до рва, и один из них смело перемахнул его сходу, оказавшись как раз напротив окошка — оттуда ударили первым чем попало под лапу, копьём, и туша свалилась в ров. Остальные откатились назад, за низкие кусты на склоне.

— Что они там вытворяют?

Хем недолго думая поднялся по наклонной стене гнездища, поросшей мхом и травой, встал на самый верх и посмотрел оттуда. К его удивлению, два обеза тащили шкуру, на которой лежала куча камней! Ещё четверо шли сзади, подбирая постоянно сползающие камни и кладя их на место.

— Они подтаскивают камни! — сообщил Хем.

— Тупь скотина!

Грызю сверху была отлично видна позиция, и очень захотелось загрызячить из крестолука — как на стерльбище, точно попал бы. Однако он вспомнил, что план был совсем другой.

— Дар, где пышки?

— У костра, — резонно отцокала Дара, — Там, в яме. Я сбегаю!

— Стоять!! — рявкнул Хем, — Они слишком близко, и главное бегом ты раздавишь пышки.

— Точно, — согласилась белка, — Тогда как?

Хем не забывал поглядывать на супостатов, так что первые полетевшие бульники не проворонил, спрыгнув за укрытие. Тяжёлые камни сносили песок с насыпи гнездища и плюхались вокруг.

— Ещё твари, со стороны холмов, рыл двадцать!

Дело оказалось не таким простым, как виделось ранее — чтобы использовать пышки (пылевые горшки) еще предстояло их достать. Обезы появились рядом с гнездищем, так что грызи нырнули внутрь, дабы не попасть под камни. Внутри было жутко душно и темно, только из окошек тянулись лучи света. Хорь с заряженным пылью огнемётом высунулся из прикрытой двери и дал выстрел, щедро окатив одного обеза; после такого выстрела следовало закрыть глаза и протереть морду мокрой тряпкой, воизбежание. Ещё один залп сделал Марамак из окна.

— Неплохо пошло! — цокнул он.

— Надо убрать их от костра, там мясо, и главное сам костёр!

Несмотря на желание порвать грызей, обезы не могли проигнорировать запах от костра и стали стягиваться туда — обе подошедшие группы соединились, и уже здоровенная толпа чёрных тварей тусовалась по холму, создавая непрерывный гвалт.

— В тачкотанке! — цокнул Хем, — Дара, прикрой косой!

— Цок!

Быстро выбравшись из двери, Дара взмахнула косой, отпугивая ближайших обезов; пока она это делала, Хем уже прыгнул через ров и как змея, упаковался в узкую крышку снизу ящика. Оказавшись там, грызь немедленно отпустил рычаги «ёжовых игл», и копья по сторонам тачкотанке заняли горизонтальное положение, враз заставив тварей сдать назад. Под этот шумок в ящик проникли Марамак и Хорь, после чего крышку закрыли. Видно отсюда было плоховато, только через смотровые щели и бойницы, зато брошенные обезами камни бесполезно бумкали по щитам, отскакивая.

— Продайте себя! — орал наружу Хорь, — Тупаки!

— Хорош орать, — цокнул Марамак, — Педалируй.

Вращая вороты всеми лапами, грызи стронули телегу с места и она медленно поползла к костру, какового не было видно за толпой обезов; более того, схватив мясо, они тут же передрались за него. Педалировать могли только двое, так что менялись; Хем наблюдал через щели за тем, куда они катятся, и несильно кольнул копьём обеза, залезшего на «иглы» сверху: они были круглые и скользские, так что встать на них лапами, как это могло показаться со стороны, не светило, и прыгнувший туда барахтался между копьями, представляя из себя идеальную мишень. Однако в целом обезы держались подальше от тачкотанке, несколько их накололись на копья и визгом оповестили остальных.

— Левее, — цокал Хем, — Яма… Ещё левее. Так, обратно правее.

Тачкотанке преодолела сотню шагов до грызницы, в которой дымил костёр, и обезы расспались оттуда; как видел Хем, некоторые попытались бросать горящие чурки, но обожглись и оставили эту затею. Телега остановилась колёсами прямо над ямой, в которой складывали пышки.

— Так, в случае чего — кричите, — цокнул Хем, открывая нижнюю крышку.

— Я и так буду кричать, — хохотнул Хорь, — Съешьте супу, щучьи куры!

Грызь сполз на землю, продвинулся в сторону и перегнувшись, достал лапами до лежащих на дне ямы горшков; осторожно сгребя их, он вернулся назад и подал наверх.

— Складывайте очень осторожно!

— Не грызи грызомого…

Всего в яме было штук десять готовых пышек, и за три раза Хем перетащил их в ящик; обезы, наблюдая его под колёсами, бесились и швыряли камни и землю, пробовали дёргать за копья, но их отгоняли из бойниц. Тем не менее, тачкотанке то и дело качалась и содрагалась от ударов, так что пышки держали, боясь отпустить.

— Ну-ка, — цокнул Хем, открывая запоры верхней крышки, — Хо, держи их крепко и давай по одной.

Верхняя крышка была куда удобнее для вылезания — на стенках ящика имелись ступеньки, так что оттуда можно было высунуться для обзора или стрельбы. Открыв крышку, Хем высунулся по плечи — обезы мельтешили вокруг, так что выбрать цель было сложно. Всё же выбрав, он сунул лапу вниз за гранатой, быстро поднялся по пояс и швырнул её — сильно, но плавно, шагов на двадцать. Кинув, он тут же юркнул вниз, и не зря — пара камней сразу врезала по стенкам.

— Отлично, думаю двух-трёх задел! — цокнул Марамак, — Продолжай!

Переведя дух, Хем взял следующую пышку и повторил операцию.

— Дайте швырнуть! — цокнул Хорь.

— Отлично, а я позырю, — кивнул Хем.

Отогнав копьём ещё одного настырного, он приник к окошку — горшок описал высокую дугу и упал рядом с двумя обезами; он тут же разорвался, разбросав осколки и выбросив неровную тучку пыли — как думалось, действительно должно хорошо задеть морды туш. Шуганувшись от хлопка, обезы не придавали значения пыли, и сами сувались в её облако.

— Уй, куры яйценоские!

— Что за напух, Хо, ты цел? — Марамак помог ему устроиться у стены.

— Дыы, — помотал головой тот, — По балде получил, сзади.

Судя по сильной кровоточащей ссадине, действительно получил. Теперь отбиваться от наскакивающих приходилось одному, пока второй бросал пышки, а Хорь занимался привязыванием к голове листьев. Хем понял такую штуку, что не может определить, в каких обезов он уже кидался; правда, несколько их уже открыто тёрли глаза лапами. Туши попытались схватиться за копья сразу впятером, но уколы опять их отогнали.

— Ещё три штуки, — цокнул Марамак.

— Сейчас, пусть зачешутся, — ответил Хем, глядя в окошки.

Ещё больше неудобств, чем камни, доставляли кусманы сухого песка, запущенные в телегу — разбивась, они выбрасывали тучу пыли, норовившей забить глаза и закрыть обзор. То и дело приходилось хвататься за копья и отгонять настырных. Хем и сам получил по лапе камнем, но из-за кожанного налапника удар оказался совсем слаб. Наконец была выброшена последняя пышка, и грызи осмотрели результат — штук пятнадцать обезов усиленно тёрли глаза, лишая себя зрения. Однако оставались ещё порядка двадцати пяти, которых следовало как-то удалить, по крайней мере на время. Хем видел, как обезы скучились в плотную толпу, подбадривая себя воплями, и явно готовились навалиться на телегу всем гуртом.

— Пару цоков, — заверил Мармак, заряжая огнемёт.

— У тебя нету пары цоков, они бегут! — сообщил Хем, — Держитесь!

Аккурат когда толпа почти достигла стены копий, из окошка ящика прямо в неё ударила щедрая струя огня — грызь бил рассчётливо, поверх голов, так что подарок приняли не только передние, но и те кто за ними. С жутким воплями обезы рванули во все стороны, разбегаясь по холмам со шлейфами серого дыма — небольшие подпалины не могли серьёзно повредить им, но напугали как следует. Увидев что туши дали врассыпную, грызи вывалили из гнездища, немедленно положив стрелами двух ближайших обезов, всё ещё тусовавшихся там.

— Шашни окончены! — рыкнул Хем, высовываясь наверх с крестолуком.

Крестолук для стрельбы из тачкотанке был с рычагами, дабы удобнее использовать, а на крыше ящика имелись упоры для точной стрельбы. Зарядив механизм, грызь нацелился в ближайшего гада, качавшего телегу за копьё, и вогнал стрелу прямо в голову — с близкого расстояния она пробивала черепушки. Ещё пошатавшись, туша грохнулась на землю и заскучала.

В результате побоища таким образом были получены ещё четыре туши, а в ближайших окрестностях следовало ожидать ошивания обезов, ослеплённых пылью. Что до Хоря, то голова его была задета в меру сильно; по крайней мере, пришлось устраивать его на лежачее положение в гнездище, и отряжать белку для того чтобы использовать на него средства народной медицины. Сидючи возле телеги, основательно избитой камнями и когтями, Хем воочию убедился, насколько полезна сия погрызень.

— Мне кажется это ещё не полная стая, — цокнула Дара.

— Поч? — уточнил Хем.

— Пот. Кажется. Думаю им потребуется ещё несколько дней, чтобы собраться в основательную кучу.

— Так или нет, но, — цокнул Марамак, — Эти пышки оказались то что надо. Теперь ещё надо запетлять всех слепых и притащить сюда.

Это оказалось весьма трудоёмким процессом, так как не все обезы убежали далеко: некоторые околачивались рядом со слепыми, и их приходилось расшугивать. Тем не менее, к концу дня у ближайшей к гнездищу группы пальм были привязаны семь туловищ, и ещё столько же осталось в лесу. Правда, использовать весь этот задел не удалось, так как ночью по опушке прошлись несколько тигров, которые конечно не упустили случая загрызть своих злейших врагов, оставшихся без защиты стаи — потом грызи обнаружили, что туши совсем не съедены, а только разорваны. На сквиров же полосатые не обратили никакого внимания, несмотря на запахи от готовящегося мяса. Так как пышки пошли хорошо, их изготовление одновременно с вялением мяса было продолжено, так что грызям пришлось доставлять дрова. Кроме того, когда были переработаны наличные туши, встал вопрос о том, кто будет убивать беззащитных тварей, связанных по всем лапам. Любой из присутствовавших грызей мог срезать им головы в бою, но ни один грызь никогда не убивал беззащитное существо. Конечно было понятно, что это всё равно придётся сделать, так что Хем взял работёнку на себя. Обеза оттаскивали от общей кучи к разделочной грызнице, после чего Хем использовал дарину косу для отделения башки.

За день удавалось переработать примерно четыре туши, а благодаря тому что в полной готовности находились десять пушей, охрана цокалища не ослабевала ни на минуту. На подходах, которые плохо просматривались из-за кустов, были расставлены ловушки — как сигнальные, так и боевые, из пригнутых стволов деревьев. Оставались лапы и на то чтобы обеспечить отряд всем необходимым — водой, свежим кормом. На следующий день все туши с опушки были убраны и приступили к забою упетлянных, в то время как больше обезы не показывались. Это вызвало у грызей опасения, как бы они не собрались уходить в другую сторону — ведь стая руководствуется пух знает чем в своих действиях. Одни из тех что ходили в разведку, сообщили что на западе гору огибает речка, та самая по которой ходили Хем и Дара, и там был виден переход по стволу дерева, по которому обезы видимо и переправлялись…

— Погодите, — цокнул Хем, — Там река не абы что, они могут её переплыть.

— Может быть, — согласился Марамак, — Но ты всё время забываешь, что это стая. А в стае наверняка есть детёныши, которые переплыть не смогут. Поэтому им и нужен переход.

— Нужно ещё разведать, что они делают, — мотнул ухом Хем.

— Уфч, опять вы на прогулку? — фыркнула Рилла, — Мы сдесь припушнели резать!

— Можем поменяться местами, — хмыкнула Дара, — Пойдёшь следить за стаей?

Следить за стаей Рилла не хотела, но поскольку отрывать грызей от процесса действительно не хотелось, пошли только Хем с Дарой, решив разделиться и обойти пастбища обезов с двух сторон. Погодка надо заметить слегка изменилась, так как натянуло серые тучи и начал моросить дождь, правда довольно тёплый; тем не менее, грызям пришлось использовать плащи, иначе мокрые ветки и листва тут же намачивали и пух, а мокрый пух — это нехрурно. Два грызя вышли от цокалища лапа об лапу, урча от компании друг друга.

— Это жутко противное чувство, — цокал Хем, — Бить косой по связанному. Так вроде понимаешь, что никуда не деться, а как-то…

— Ты бы не был грызем, если бы не, — потрепала его по ушам Дара, — Мне было бы очень трудно.

— Дэ? А почему же тебя называют Дара ЧетыреХвоста?

— Угадал, — повела ушами она, — Это была история с песчанниками, их было трое. Они шарились по округе и ловили белок, ну ты понимаешь для чего… Их долго искали, скотов. Когда они попытались это же проделать со мной, Гуг уже три года как учил меня с косой обращаться. Ну и…

Дара красноречиво показала когтем по горлу.

— Пушнинушка, — улыбнулся Хем, — А почему четыре хвоста?

— Ну, — слегка смутилась она, — Я подумала что негоже добру пропадать, отрезала хвосты. А прицепить было некуда, только на пояс сзади, вот и получилось четыре хвоста.

— Вот она моя согрызуньюшка, — умилился Хем, — Прекрасно владеет косой и про Жадность-матушку не забывает тоже.

— Кстати, — цокнула белка, — Неужели придётся убить и детёнышей обезов?

— Если не останется выбора, — пожал плечами Хем, — Но, мы доцокивались поймать их и перевезти в цокалище Гнилое, что на востоке. Там их возьмут на воспитание, прилапнят…

Дойдя до угла ближайшего пастбища, грызи пошли в разные стороны; Хем двинул дальней дорогой не только потому что берёг белочку (это ещё посмотреть кто кого беречь будет), а потому что хотел воочию поглядеть на пещеру, о которой цокали другие. Дорога через джунгли была достаточно свободна, от дождя змеи попрятались под коряги, так что грызь шлёндал уверенно. Пещера, подумал он, там можно укрываться от дождя, а ведь обезы его наверняка не любят… значит если дождь зарядит надолго, они пойдут или к пещере, или куда-то ещё. Проходя по мокрому вдрызг лесу, Хем вдруг почуял знакомый отвратный запах и притих; пробираясь дальше осторожнее, он увидел источник — большущая группа обезов шла по звериной тропе, и сдесь ясно различались самки с детёнышами, а не только самцы. Обез вообще довольно неуклюжее животное, а толстые обезихи вдобавок были обвешаны обезятами, постоянно орущими и соскакивающими, так что двигались они еле-еле, несмотря на то что группу постоянно подгоняли крупные самцы. Их подзатыльники однако вызывали только ещё большую неразбериху, так что Хем счёл, что дойти до реки ранее чем дозавтра им не светит. А то что они идут именно к реке, у него сомнений не вызывало — видев уже тропы и пастбища, он представлял себе местность. Так, раздумывал грызь, уйдут куда-то на запад… стоп, переход! Они привыкли переходить реку по нему, так надо развалить его, и вся стая повернёт к ближайшему укрытию от непогоды, к пещере. Потерев лапы, Хем бросил маршрут, вышел на обезовскую же тропу и быстро двинул к реке; пару раз ему приходилось далёкими кругами обходить группки тварей, но в целом прошёл как по дороге. Как он и предполагал, тропы сходились именно к переходу.

В этом месте река была даже шире, чем ниже по течению — глубокая канава с быстрым течением мутной воды шириной шагов десять, не меньше. Перегораживало её огромное бревно от давно сгнившего дерева — оно возвышалось над водой и видимо хорошо просыхало от сквозняка, так что лежать тут могло многие годы, да и судя по следам когтей на верхней части, так оно и было. На тропе имелись и свежие следы, но Хема это мало интересовало, он соображал как уничтожить мост. С одной стороны бревно держалось за комль, да и вообще было толшиной с грызя, так что и перерубить топором — дня три работы. Так, бревно, подгонял мозг Хем, как его удаляют? Жгут. Отлично! Забравшись на середину, грызь топором стал выдалбливать углубление в крае бревна — подгнившая древесина шла хорошо, так что скоро он уже принёс туда хвороста и разжигал огонь. Конечно, перегорать бревно будет долго, но и по горящему обезы не попрут. Повсеместная мокрота не способствовала, и хотя Хем закрывал огонь сверху, от дождя, само бревно никак не разгоралось. За этими довольно жалкими потугами его застали трое обезов — сразу было видно, что это здоровые самцы, шарящие вокруг стаи в поисках добычи. К счастью грызя, камней тут не было, и хотя у обезов в лапах были дубины, лезть на довольно узкое бревно им было бесполезно — пока обез балансировал и искал куда поставить лапы, Хем не торопясь приложил его клевцом в бочару и отправил в реку. Остальные от плана отказались и стали шарахаться по кустам, видимо ожидая, не выйдет ли грызь на берег; не вышел.

Пока Хем соображал, снизу по течению подошла Дара — белке пришлось несколько раз переплывать реку, так что она была мокра по уши.

— Это мост к их укрытию на западе, — показал на бревно Хем, — Надо его уничтожить.

— Там таких мостов — допуха, — показала назад Дара.

— Но они всегда пользуются только этим, посмотри как расхожено.

— Так удобный, вот и ходят. Но это бревно жутко толстое, не перегрызть.

— Придётся всё же его спалить, — вздохнул Хем, — Давай долбить.

С двух сторон они выцарапали углубления в рыхлой древесине и снова стали разводить там огонь, но дело не шло. Вдобавок теперь обезы тусовались с обоих сторон моста, пытались бросаться палками, но сдесь из-за кустов это удавалось хуже чем никак. Те кто пытался лезть по бревну, получали хорошего пинка и летели в воду. Грызи уселись под плащами рядом с хило дымящим костерком; порядочно лил дождь, шумя по листве и водной глади.

— Холодный, — подставил лапу под дождь Хем, — Думаю они должны повернуть к пещере.

Дара подзакатила глаза и пожала плечами. Грызь приобнял её, потеревшись носом о мокрые волосы, выбивающиеся из-под капюшона. Дождь всё усиливался и не собирался заканчиваться, а сидеть на мосту было необходимо, ибо стая всё-таки стала собираться именно сдесь, явно намереваясь переправляться. Несколько обезов прыгнули в воду да и переплыли, но остальные тушевались. Из-за сильного ливня вода в реке начала прибывать на глазах, и по руслу то и дело сносило стволы деревьев и ветки. Особо крупные цепляли за мост, но сильное течение уволакивало их дальше.

— Слушай вот что, — цокнул Хем, — Как стемнеет, вытащим сюда несколько брёвнышек.

— И что? Мы тут примёрзнем для начала, — приклацнула зубами Дара.

— Вот что. Сдесь не так уж глубоко. Упрёмся бревнами в дно и соберём сдесь весь мусор, который сносит по течению. Он будет задерживать воду, и мост снесёт.

Дара отцокала себе под нос что-то такое из языка песчанников, чего наверное они сами не знали.

— Есть предложения получше, выкладывай, — пожал плечами Хем.

Предложений не было, так что все проплывающие кусты и деревья теперь по возможности зацеплялись за мост; течение давило на них, и стволы упирались в дно, в то время как ветки елозили по преграде. Оказалось, что достаточно всего пары хороших стволов, и процесс пошёл по нарастающей — скоро у моста образовалась огромная куча плавника, которую течение запихивало под бревно и создавало плотину. Ранее довольно спокойно текшая река зашумела на препядствиях, так что даже обезы взволновались, хотя в сумерках уже дрыхли. Не прошло и трёх килоцоков, как вода уже стала переливаться через мост сверху, так что грызи стояли по колено в воде, держась за ветки. Температура воды при этом не располагала продолжать в том же духе.

— Какие теперь предложения? — с лёгкой издёвкой осведомилась Дара, перекрикивая грохот воды.

— Держаться за выдолблины, какие мы сделали, — ответил Хем, — Бревно большое, хорошо поплывёт.

К их удаче, так оно и случилось: поток воды стал обходить запруду как раз по комлю бревна, моментально размывая песок, и мост с хрустом сорвался со своего места, всплыл и тронулся вниз по течению. Грызи крепко держались за него, ибо оказаться в бурной реке, полной плывущего мусора, да ещё и почти в полной темноте — это классическое значение слова «нехрурно». Плыли они как показалось довольно долго, прежде чем бревно застряло в очередной запруде; только теперь они получили возможность выбраться на сушу. Дождь рядил как из ведра, так что промокли насквозь и очень замёрзли. Сидеть ждать рассвета было никак нельзя, так что двое тронулись вдоль реки, к озеру, так как знали дорогу. Пробираться приходилось не практически, а вообще — наощупь, вытянув вперёд лапы; глаза можно было хоть закрыть, хоть открыть — всё равно темень такая, что даже дерева в упор не видно. Только плеск воды подсказывал, где находишься. Грызи даже привязали к лапам верёвочку, чтобы не теряться. Ощущение конечно жуткое — вслепую по бурелому, через заросли, паутину, трухлявые пни и прочую прелесть… но по крайней мере в движении удавалось поддерживать температуру тушки.

Когда еле-еле посерело от рассвета, они поняли что не зря всю ночь ползли — берег озера уже был рядом, а оттуда лапой подать до цокалища. Спотыкаясь и поддерживая друг друга, Хем и Дара доковыляли оставшиеся шаги и просто свалились в гнездище, на мягкие листья. В ход пошёл живительный горячий чай, каковой сдесь могли сготовить, пользуясь сухим местом под крышей; сухое место теперь было исключительно дефицитно, так как даже ров вокруг гнездища наполнился водой почти до краёв.

— Ну, значит обезиков вы задержали, — цокнул Марамак, сидючи возле грызей, — В такую погодку конечно им некуда деться кроме как в пещеру. Мы уж хотели идти вас выручать.

— Уге. А у вас тут каково?

— Ну, с пухом пополам. Хорь плоховат, всё время цокает что башка болит, приходится отваром поить. Вдобавок теперь не покостришь, всё залило, а навесов годных нету. Если полив не прекратится, придётся сначала делать навес, потом уже дальше трясти.

— Да к курам, Мар. Отсуркуемся — послушаем.

И привалившсь к Даре, уже вовсю сопящей, Хем исполнил эту угрозу. Сурковать в гнездище, особенно при такой погоде, да после похода — самое оно, так что очнулись только к следующей ночи; света через узкие окошки и днём было еле-еле, а уж ночью вообще нисколько. Из освещения имелась только коптилка в горшке — в неё втыкали лучины, и тогда ненадолго она светила ярко. Покормившись и снова испив не что иное как чай, грызи стали обдумывать дальнейшие ходы. Как уже обцокали без них, раз удалось загнать обезов в укрытие — этим надо пользоваться, пока не прошёл дождь. Однако пройти к пещере можно было только при помощи тачкотанке, а вот как впереть её в крутую гору?…

— Ночью они будут сидеть там и не высовываться, — рассуждал Хем, — Так что можно будет подойти пешком. Только вот какой в этом смысл. Были бы копья…

— У нас уйма копий, — цокнула Дара, — На телеге.

— Так, послушаем. Если снять копья с телеги, перенести наверх и ими перегородить вход пещеры?

— Довольно дельно кажется, — цокнул из темноты Марамак, — Скорее всего они все там, так накроем сразу всех, напух. Но идти придётся ночью, наощупь, а для этого надо днём разведать дорогу.

— Вот и, — кивнула Дара, — Как раз завтра днём осмотрим подходы и приготовим забор, а ночью уже сделаем. Цокнем так, лучше разделиться на две группы, чтобы с полными силами.

С утра так оно и было сделано: два грызя пошли на разведку, остальные попеременно занимались «забором». Копья на тачкотанке были стянуты в рамы по десятку штук, их-то и решили использовать. Такую раму грызь мог с трудом, но унести на спине, так что было решено взять три штуки; помимо этого, приготовили подпорки для того, чтобы из этих рам быстро собрать «ежа» ощетиненного копьями в одну сторону. Собирать предстояло не только быстро, но и на неровной площадке, заваленной валунами. К счастью, как цокали бывшие там, обезы давно перекидали вних все камни, какие могли поднять, так что вход в пещеру был достаточно свободен, и нечему грохотать.

Как убедился Хем, сдешние дожди — сущее бедствие, таких отродясь не бывало в Кишиммаре. Как зарядит на неделю, да ливнем, хоть не цокай. Только укутавшись в непромокаемые плащи, можно было рассчитывать что основная часть пуха останется сухой, по крайней мере на первое время. Влажность воздуха была такая, что пух потом намокал даже там. Вдобавок появились москиты, ранее не особо заметные — они роились огромными тучами и норовили накусать ухи и нос, так что пришлось тратить время на поиск травы от москитов. Шлёпая по колено в воде через джунгли, Хем подумывал, а не глупость ли они все затеяли. Обезы, хах! Грызунам было, было от чего убежать из Лигачного. Правда, там и так никто не жил постоянно, грызи набегали сезонно, за смолой от резиноносных деревьев.

Операцию начали по наступлению почти полной темноты; по свистку грызей, дежуривших наверху, остальные полезли по склону, ощупывая дорогу лапами, ибо иначе ничего не разберёшь. Склон, в котором находилась пещера, был не особо высокий и далеко не доставал до половины высоты самой горы, но взобраться туда в темноте было не так то просто. Одна белка загремела по скользским камням и сильно подвернула лапу, так что пришлось вдобавок отправлять грызя сопровождать её обратно к цокалищу. Остальные же восемь пушей оказались на камнях прямо над входом в пещеру; несмотря на дождь, оттуда отчётливо несло навозом. Марамак привязал к копью тоненькую нитку, на неё клок пуха, и этой «удочкой» стал шуршать у самой дыры.

— Приготовьтесь, — тихо цокнул он.

— Ты слева, — шепнула Дара, потому как показывать лапами было бесполезно.

Когда рычание и неосмысленные звуки внизу возвестили, что дежурный по пещере высунулся наружу, Дара и Хем спрыгнули вниз и нанесли удары косой и клевцом — они даже особо не разбирали, куда бить, потому как деться между валунов некуда. Обез даже особо не орал, так что тушу тут же оттащили, а на её место грызи подали рамы с копьями. Из зловонной дыры раздались многочисленные шорохи и рычание.

— Камнями клиньте, камнями!

— Хорошо цокнуто, грызо… Не видно нипуха, где они, камни?!

— Зажигай коптилку, напух!

Грызунья, всю дорогу бережно тащившая большой горшок с углями и лучинами, закрытый другим горшком от воды, раздула пламя; по мокрым камням запрыгали пятна света, и стало хоть что-то видно. От этого рамы быстро заняли нужное положение, и теперь дыра оказалась перегорожена тремя рядами копий, так что никак не пролезть. Пролезть нельзя, но обезы тут же начали дёргать за копья, стараясь вырвать их.

— А ну-ка, отход! — цокнул Марамак, прилаживая огнемёт.

Струя огня вызвала в пещере чудовищную панику, так что напирающие обезы тут же насадили на копья тех, кто был спереди, и практически забили узкий проход их тушами. Теперь не получилось бы даже дёргать — для этого следовало стащить туши, а до этого надо ещё догадаться. Приглушённые вопли из пещеры доносились постоянно, надоедая.

— Заткнитесь, пища! — рявкнул внутрь Хем.

— Пока эта пища готова употребить в пищу нас, — уточнил Марамак, — Думаю вот что. Надо оставить сдесь двух грызей караулить, а остальным принести листья и жерди, чтобы сделать навес, иначе они тут окоченеют. Затем приступать к переработке… пищи.

— Может, отодвинуть забор глубже в пещеру?

— Там вонь — не продохнёшь, грызо. Кто останется?

Оставаться никто не хотел, так что применили считалку: «Хвост огромный пуховой распушился не впервой, уши мягкие вполне распушилися вдвойне, и нехилые бока распушились не слегка!». Двое грызей остались охранять забор на случай если обезы попробуют вылезти, а остальные спустились в лес собрать листьев. В темноте и под ливнем, но собрать их именно поэтому было необходимо срочно. Коптилка, закрытая как можно от дождя, давала еле-еле годное за десять шагов освещение, при коем и работали, обрывая огромные прочные листья и нарубая жерди; вода стояла под лапами везде, куда ни цокни, так что скоро опять все были мокры по уши. Несмотря на это, к тому времени как забрезжил рассвет, навес соорудили и пошли обратно в гнездище отдохнуть. Выяснилось неприятное в виде того, что на карауливших напал барс и успел сильно поцарапать одного — если бы не ошейник, вцепился бы в горло. Вдобавок шедших к цокалищу двоих покусали рыбы — река разлилась уже на пол-леса, и рыбы плавали где хотели… и кусали что хотели. Таким образом, Хорь слегка отошёл от получения по башке, но прибавились ещё один тяжёлый раненый и двое лёгких. Ввиду общих планов это было малохрурно, но терпимо.

Общий же план, который изобрели на несколько пушей Хем, Дара и Марамак, состоял в следующем. Запертые в пещере обезы несомненно проголодаются, так что будут хорошо клевать. Предлагалось положить корм, в виде того же самого жаренного мяса, близко к забору, грохнуть первых подошедших, вытащить туши, а корм оставить. Правда, не было уверенности что обезы будут делить корм ровно, точнее была почти уверенность, что не будут и всё сожрёт самый сильный. Впрочем, именно эти умники были первыми на забой. К счастью, дождь слегка поунялся и по крайней мере не лило сверху; снизу по-прежнему стояло болото как минимум по колено, и если сначала вода была ещё чистая, то уже скоро она превращалась в настой гнили, так что суваться в неё с пораненными лапами нечего думать. Готовить мясо было очень трудно — мокрые дрова не горели, и приходилось постоянно всё мыть от грязи. Несмотря на регулярную кормёжку, обезы нервничали, да и понятно — внутри их было рыл сорок, как минимум, и прокормить их конкретно грызи не могли.

— Мы не можем их прокормить, — цокнул Марамак, в трёхсотый раз выливая воду из ботинок.

— Можем, — возразила Дара, — Мы же их и переводим на корм. Будем кормить ими же.

— Какой-то… парадокс, чтоли, — помотал ушами грызь, — Кормить кого-то ими же.

— Увидишь, как пойдёт, — заверила белка.

Дальнейшие операции перенесли к пещере, расширив навес и организовав костёр там; к счастью, обезы загадили склон только ниже входа, так что выше можно было жить. На гору приходилось таскать брёвна для огня, и сдесь уже катки не катили, приходилось браться по две пуши и переть влапную. В гнездище остались четверо, трое раненых и грызь на их охрану и в помощь, ещё двое постоянно отряжались на то чтобы осматривать подходы к горе, не подвалит ли кто ещё. Однако ни на следующий, ни на послеследующий день ни единого обеза вне пещеры никто не видел. Успокаиваться было рановато, они могли сидеть в других укрытиях, пока лил дождь. Тем временем обезов одного за другим вытаскивали и пускали на фураж — несмотря на то что они прекрасно понимали, что их убивают, обезы не могли оставить в покое халявный корм, и получали точный смертельный удар копьём или косой, через решётку, перегораживавшую проход. Грызи порядочно вымотались от возни с дровами и постоянной сырости, но сдаваться не собирались.

Как оказалось, это был правильный подход и знающие грызо правильно рассчитали, что сезон дождей ещё не наступил, а следовательно имеющееся бедствие временное и скоро должно закончиться. Так оно и случилось, одним утром тучи просто уползли в сторону, и вода резко пошла на убыль из-за поднявшегося ветра; сквозняк более-менее высушил ветки и листву, так что стало гораздо, гораздо проще. Ветер продувал лес, так что там стало возможно нормально дышать; это тоже сильно ускорило процессы. Костёр в камнях над пещерой полыхал вовсю и днём и ночью, так что стада обезов хватило не так уж и надолго. Наступило время, когда из темноты больше не появлялись огромные чёрные туши, сколько бы бананов не валялось у входа. Пришлось немного отодвигать заграждение и идти осматривать пещеру. Конечно, ничего приятного там увидеть было нельзя: кучи навоза и трупы обезов, павших жертвами драк за еду. Находиться в пещере было невыносимо, так что Хем и Дара, полезшие на разведку в первых рядах, быстро проходили вдоль стен, не особо разглядывая закутки.

— Похоже, все слабые погибли ещё раньше, — цокнула белка, ковыряя косой труп.

— Видимо да, — поёжился Хем, — Пошли отсюда!.. Погоди, кажется там что-то шевелится.

Под светом коптилки они увидели трёх детёнышей обезов, сбившихся в кучу в углу между камней — там были какие-то листья, что видимо и спасло их от холода.

— Что там у вас? — подошёл Хорь, — Уйй… Может, мы ничего не видели?

— Хо, это дети, — сказала Дара.

— Да, ты права, — повесил уши грызь, — Пойду притащу бананов.

Кроме пятерых некрупных, найденных в углах пещеры, все обезы были уничтожены. Немало их туш осталось червям, но большую часть грызи всё же осилили перевести на вяленое мясо, жилы и шкуры. Хем использовал шкуру для того чтобы кормить детёнышей — так они его не боялись, а без шкуры не признавали. Пока грызи собирали набитое добро для похода, они уже привыкли к шкуре и оставались возле неё, когда Хем вешал её на мешок. Главная задача теперь состояла в том, чтобы всё это утащить, для чего следовало сделать телеги. По раннему плану, тачкотанке должны были пока оставить в Лигачном на случай ещё каких-нибудь неприятностей.

— Дарочка, — цокнул Хем, — Пошли со мной в Кишиммару, а?

— С удовольствием, — улыбнулась белка, — Но сначала к моим. Всё равно это по пути.

— Хорошо конечно что мы их вымели, но только вот об этом не узнают у нас в Глыбном… А если нам понадобится корм, мы не поменяем его на мясо, которое останется неизвестно где…

— О, пух-голова, — закатила глаза Рилла, — Ты не знаешь, что в этом случае делают?

— Эмм… Как-то нет.

— Если мы дотащим наш набой до Гнилого, там можно обменять его на что-то ценное, но лёгкое. Или вообще отдать за добро.

— За добро? — почесал за ухом Хем.

— Да, типа такого, — белка достала из сумки маленькую фигурку волка, выдолбленную как-то из камня.

— Прикольно, но в пищу это не пустишь.

— Пустишь. Это — волк добра. Если в одном цокалище тебе обменяют кучу мяса на него, то в другом обратно, его на кучу мяса, понимаешь?

— Кажется да, — цокнул Хем.

— Кажется я ошибалась когда думала что я — дикая, — хихикнула Дара.

В то время как четверо грызей остались в Лигачном, заниматься полезными делами, остальные отправились на восток по краю джунглей, катя наскоро сколоченные тачки через посохшие травы саванны. Они сильно устали, да и вообще постоянное побоище, боль и кровь действовали не лучшим образом. Однако свободный ветер, задувавший с Родины, приносивший казалось запахи хвойных лесов, просторных полей и чистых речушек, придавал грызям силы, так что они непроизвольно поворачивали по ветру носы и улыбались на северную сторону.

Третья лопата

Следует честно зацокнуть, что вытащить Хема с Дарой из леса, особенно после изматывающего похода в джунгли, было крайне непросто. В лесу на Брусничных полянах они окопались основательно, вырыв уверенно двухместное гнездо и развернув деятельность в округе, в основном по прилапнению хищных зверьков типа волков и тысей. В Глыбном часто можно было взять детёнышей, отловленных охотниками, так что рядом с гнездом грызи соорудили надёжный загон для пуха. Однако дарина семья осталась на юге, в Листвянке, и они периодически совершали походы туда, на Лисий Холм. Что отличало это цокалище, так то что лес на десятки килошагов вокруг был похож на сад — вряд ли удастся найти хоть одну ветку или старое бревно. В окрестностях занимались выжиганием угля, так что весь мусор был собран с огромных площадей… но не в этом суть. Ходя туда-сюда, грызи неизбежно использовали тропы, а на них встречались с прочими ходоками и узнавали новости. В целом всё было чистоорехово, кроме некоторых настороженных сигналов с северного побережья: как цокалось, бурые построили там большое цокалище и их охотники почём зря шерстят в северной Кишиммаре. Эти рассказы носили бы характер более пугалок на ночь, если бы однажды грызи не повстречали на тропе непосредственно бурого. Бурый, как и все таковые, был скорее коричнево-рыжий, и отличался меньшей пушистостью и отсутствием кисточек на ушах. Так как за день до этого грызи слышали много, на бурого были наставлены коса и копьё.

— Э, э, грызо, вы ще! — поднял лапы тот.

— Не ще, а что, — наставительно цокнул Хем, — А так, слишком много хорошего про вас слышали.

— Поохотиться захотел? — произнесла Дара сладким голоском, но было совершенно понятно, что она готова снести ему голову.

— Грызо, грызо, погодите! — испугался бурый, — Я всё это знаю! Я сам от них сбежал, от гусей.

Это было логично, и это упустили из виду. Как расцокал Рушен, бурый, из «города», как называли гнездище, бежало множество грызей. Дело было ещё и в том, что по западную сторону Сизых гор, где располагалось Шняжество, бежать особо было некуда, как и прокормится самостоятельно, так что беглецов ждала только смерть; в Кишиммаре же они видели, что есть куда убежать.

— А чего собственно бегут-то? — уточнил Хем.

— Оо, там есть от чего! Представь, что там все должны работать!

— Должны кому?

— Никому, просто. Целыми днями бить кожу, тесать доски, строить дома и так далее. А самые крепкие самцы должны служить в войске. И все должны слушать шнязя и его советников.

— Руш, — почесала за ухом Дара, — У меня такое чувство что ты это придумал только что.

— Пойдите проверьте, — предложил тот.

Белка уставилась на него, потому как всё ещё не могла поверить. Потом подвскипела.

— И вы продались этой шайке за свои шкуры?! Шкурники!

— Дар, может не так резко, — улыбнулся Хем.

— Да так резко, так! — рыкнула она, — Предатели вонючие! Крысы!

После таких известий они пошли вовсе не на базар в Пропушилово, как намеревались, а в Клычино. Известия при этом уже ни для кого не были тайной, так как и грызи расцокивали друг другу, и тайга наполнялась десятками, если не сотнями бурых, сбежавших от собственной компании. В Клычине Хем и Дара были далеко не первые, кто пришёл туда в возмущении и желании рвать и метать. Компетентное цоканье можно было услышать от Хвойки НольГусей — эта грызунья уже битых два года занималась почти исключительно тем, что поднимала волну против шняжества. Судя по большому количеству серьёзно вооружённых грызей на тропах Клычино, волна была поднята как следует.

— Мы собираемся их потрепать, — кивнула Хвойка, — Но основательная трёпка требует хорошей подготовки, грызо. У шняжества большая толпа вооружённых, как они чирикают, войско… Тихо, белка-пуш.

— Ыы. Да, да, я спокойна, — зажмурилась Дара, сжимая лапой косу.

— Хорошо. Как я цокала, для трёпки нужна подготовка: надо оповестить всех согласных грызей, собрать оружие, припасы, корм наконец, и многое другое. По нашим подсчётам, у нас на это уйдёт три года.

— Оо! — закатил глаза Хем.

— Иначе не выйдет. К счастью сдерживать их от продвижения мы пока сможем. Кроме того идут кое-какие перецоки со шняжеством о прекращении вражды…

— Какие перецоки?!! — взвилась Дара.

— Обычные. Воизбежание излишних смертей, — спокойно объяснила Хвойка, — Мы убедим их, что хотим чтобы нас просто оставили в покое. Также я надеюсь что грызи сошьют представление о нас как о тупых зверях еле научившихся говорить.

— Чтобы шняжество не боялось нас? — уточнил Хем, — Вроде как ловля на живца?

— Именно. Поэтому те грызи что сейчас ловят их охотников, не применяют даже железного оружия, не то что огнемётов. Я вам цокну, только втихоря, — огляделась белка, — У нас есть несколько наших в шняжестве, они регулярно поставляют сведения о том, что там происходит. Среди бурых которые бежали к нам тоже наверняка есть засланцы, так что им мы не доверяем.

— Хвойка-пуш, но надо что-то делать с этим, — цокнул Хем.

— Мы делаем. Конкретно вы могли бы пойти туда и разобраться с одной штукой. Как оттуда отцокивались, бурые построили укрепление далеко в тайгу, и переводят на уголь деревья. Там сейчас небольшая группа пропушиловцев и несколько бурых не из шняжества.

Собственно, больше цоков не требовалось, грызи запаслись походным кормом и тронулись на север. В цокалищах уже действительно широко распространилось «добро», в виде искуссно вырезанных фигурок животных или растений. Оценивалось Добро очень просто, волк Добра был равен настоящему волку, курица Добра — курице, и так далее. Из-за этого Хему и Даре ходить стало вольготно, так как в Глыбном они зарабатывали много Добра за свою работу. Как было также узнано, мало какому пропушиловцу Жаба давала прикончить шняжников — как правило их куда больше ловили, чем убивали. В отдельных местах грызи держали их на привязи, кормя и получая за это какую-то работу. В целом с огрызками, как их называли, обращались без жестокостей и если грызь доказывал что не опасен, его даже выпускали на свободу. Особо же «отличившихся» в делах шняжества не берегли, порой могли и лапы переломать, чтоб не убежало — к врагам мира грызи были беспощадны. Надо зацокнуть что использование труда огрызков было не только малоэффективным, но противным, так что они почти полностью занимались созданием оружия, каковое впоследствии было применено против шняжества.

Пока же двое, потратив почти месяц времени, добрались до Поленного околотка, поросшего довольно высоким еловым лесом: в целом, в центре имелась гора, малозаметная, но имелась; вокруг горы обвилась речка с поймой, заросшей болотными травами и ольхой. На северном склоне горы, посередь старой гари, как раз и находилось то что бурые называли «форт», а местные — говён дом. Посмотреть на него даже издали было не так-то просто: обе стороны вели диверсионную войну, истыкав окружающий лес огромным количеством капканов, ловушек и сигнальных ниток, так что ходили там только крадучись, осматривая всё под лапами. Хем и Дара нашли пропушиловцев, работавших в этом районе, и узнали от них то, что следовало: как бурые выходят из форта, каким оружием пользуются и тому подобное.

— Давайте так, грызо, — цокнул Чис, — Сначала сходите по одному с нашими, а потом как хотите. А то пропадёте низачто, а нам лишние пуши во как нужны.

Пропушиловцы никакой базы не имели, но вокруг возвышения было много мест отдохнуть, окружённых ловушками, между ними и шастали. На следующий день Хем отправился в разведку напару с Тиритой. Небольшая рыжая белка таскала с собой круглый деревянный щит и кучу дротиков, закреплённых по лапам — острой деревянной иголкой она могла без особого труда загрызячить в глаз с двадцати шагов. Для прикрытия отступления пропушиловцы использовали горшки с угольной пылью, те же что делали грызи в джунглях против обезов. Конечно, заставить грызя тереть глаза было нельзя, но и бежать вперёд через тучу пыли всякий поостережётся. Погода довольно способствовала — ветра нет, сухой листвы ещё мало, так что под лапами ничего не шуршит. Солнце светило вовсю, но летней жары не ощущалось, потому как время заворачивало к осени. Едва отойдя от укрытия, Тирита стала присвистывать, и скоро к ней подлетела сорока, усевшись на лапу. Белка скормила птице зёрнышки и отпустила; прилапнённые сороки были очень полезны, так как летали вокруг и при обнаружении кого-либо поднимали стрёкот. Впереди начиналась низкая поросль ёлочек и берёзок — бурые, как цокнула белка, любят сажать наблюдателей на деревья по краю поля. Поэтому вначале грызи втихоря прошлись по опушке, смотря вверх и выискивая, нет ли там кого; этот процесс был прерван стрёкотом сороки, которая спикировала сквозь ветки и спряталась в куст.

— Ы, — показал пальцем Хем.

Ы заключалось в большой хищной птице, парившей над порослью. Тирита взяла в лапу дротик, а на недоумённый взгляд Хема пояснила, что сокол с верёвочкой на лапе, следовательно не просто так, а шняжеский. Правда, сокол улетел, а сороку теперь выгнать из кустов не светило, так что грызи осторожно продолжили продвигаться. Впереди, между деревьями Хем увидел натянутую верёвочку и беззвучно подтолкнул белку. Та посмотрела и отрицательно мотнула ухом, оборвала верёвку и смотала в карман. Как она объяснила позже, это сдесь обычная практика двойных, тройных и так далее ловушек: обходя верёвку, жертва попадает в настоящую ловушку, или снова видит верёвку, удивляется своей наблюдательности, обходит и попадает в третью. Поэтому надёжнее осмотреть верёвку и убедиться, к чему она привязана. Немного дальше по опушке стояли остатки телеги, разгромленной пропушиловцами — куски дерева валялись в стороне, и спицы разбитого колеса торчали вверх, как кости. Устраивать обзорное цоканье было чревато — да и вообще грызи молчали, как рыбы. Чего не цокнешь о бурых — привыкшие к постоянному гвалту, они не могли долго молчать. Таким образом грызи запалили троих, возившихся в подлеске — судя по всему, одно грызо собирало лыко, а двое его охраняли. Забравшись под тёмную ёлку, Хем оглядел шняжеских — щи довольно широкие, каждый с небольшим круглым щитом из дерева, топориком и крестолуком. Один из бурых насторожился и пошёл проверять ёлку, но Хем успел уползти низами так, что тот ничего не заметил. Главное отличие их от нормальных грызей он уже увидел — толчясь, они всё время скучивались. До такой степени, что Дара хорошим размахом косы срезала бы всех сразу. Хем и Тирита, например, шастали как минимум за двадцать шагов друг от друга — добежать секунда, а полезно. Хем показал когтем по горлу, но белка усиленно замотала ушами, и как ему ни хотелось притащить первых огрызков, он оставил их в покое.

Солнце прошло чуть не пол-пути, пока грызи, никем не замеченные, добрались до куртины сосен, возвышавшихся над порослью. Сдесь пришлось лезть на дерево, дабы рассмотреть всю площадь. Влезши, Хем вгляделся в указанном направлении, где был виден дымок — так и есть, на наклонной площадке громоздилась коробка, составленная из вкопанных вертикально брёвен; она была, судя по ходящим рядом, шагов полсотни длиной, не больше. Вокруг коробки простиралась песчаная площадка с редкими кустиками и пнями, кое-где виднелись грядки. Хем на лапах показал, что хотелось бы понять где вход. Тирита также показала, что вход сбоку, по лестницам, которые на ночь убирают за частокол. Дальше по некрутому склону высоты начиналось поле пней, где бурые уже свели лес и выжигали пни на уголь. Как припомнил Хем, в Бурниначе, где располагалось шняжество, они чуть ли не свели на нет все леса — правда, их там и так не густо было. Ещё поглазев туда, грызь задался вопросом, где дорога, и получил ответ и на него, разглядев сильно развоженные колеи, уходившие с прогалины в лес на север. На этом обзор закончили и двинулись обратно, расставив по пути две лаполомалки: небольшая по колено ямка, замаскированная сверху, а в ней куски дерева с тем рассчётом, чтобы попавший сильно подвернул ногу. Уже к темноте грызи вернулись к укрытию под комлем огромной ёлки, и смогли обцокать дальнейшее.

— У них точно под ушами орехов не хватает, — покрутила у виска Дара, — Сбились как бараны в сарай… да и угля они много не нажгут таким способом, тупицы. У наших его раза в три больше получается с такого же бревна.

— Сюда бы один бронеящик, — цокнул Чис, — И это поле вышло бы им большим боком.

— Мне казалось у нас задача обойтись без ящиков, — заметил Хем.

— Это точно, — вздохнул грызь, — А там у них ещё и катапульта стоит, небольшая правда, но залпом камней загрызячить может.

— Сколько всего там этих тупаков?

— Как мы считали, штук шестьдесят, — почесал за ухом Чис, — Причём по большей части они сидят внутри, выходят только по необходимости и на вырубки.

— Тык. А наших сколько?

— Пропушиловцев семеро, ещё двенадцать местных пушей и восемь штук бурых, всего двадцать семеро.

— Тыыык… — прикидывал Хем, — Как они вывозят уголь?

— На телегах. Обычно по четыре телеги, а отряд рыл в сорок, не меньше.

— Над этим надо покумекать, — изрёк грызь.

Назавтра они с Дарой отправились посмотреть дорогу; как предупреждали пуши, бурые были не дураки и регулярно проверяли лес по обе стороны, чтобы там не поставили ловушек. Поставить же что-то мощное, не оставив следов, не представлялось возможным. Впрочем, у грызей были идеи на этот счёт: если использовать толстую длинную верёвку, можно привязать её к дереву рядом с дорогой, на другой конец повесить гирю и этот «маятник» отвести далеко в гущу веток. При отпускании гиря пролетала над дорогой, и несомненно снесла бы всё что угодно. Утвердили примерный план: пока одни будут следить и создавать видимость на одном участке, другие втихоря установят гири и прочие сюрпризы для разгрома колонны.

Как рассудили Хем и Дара, бурым будет очень скучно постоянно шататься вдоль дороги, не находя ни одной ловушки, так что сели ждать их на удобную позицию, так чтобы перед ними оказался просвечиваемый сосновник. Хотя бурые не отличались тихостью хода и то и дело базарили, взять их было не особо просто, так как они ходили группами, двое и через полсотни шагов ещё двое. Рассчёт был на то чтобы прикрывать друг друга стрельбой крестолуков. Однако единственный правильный рассчёт в том, чтобы тебя не обнаружили. Сделать это, сидючи в засаде, гораздо проще чем двигаясь… теоретически. Однако грызи не были бы таковыми, если бы не чуяли лес вдоль и поперёк, так что Хем остановился и сныкался в кусты, даже ещё не понимая, что такое. Лишь пристально вглядевшись, он заметил на одной из сосен коричневый хвост и показал Даре; та подвысунула язык и кивнула. Путём наблюдения грызи насчитали аж шестерых, сидевших на деревьях с оружием. Они не удосужились спрятать хвосты, чем и прокололись. Хем показал, что стоит устроиться поудобнее и ждать, пока они слезут.

Солнце просвечивало прозрачные сосновые ветки, пахло смолой и мхом, сырость не надоедала — так что посидеть было проще простого. Однако сидение не затянулось надолго: вскоре с веток раздался свист. Тут же высунувшийся Хем увидел, что в ловушку почти угодил грызь, и на него летела сетка; однако грызь был проворен и прежде чем в него успели встрелить из крестолуков, слинял за ствол. Несколько копий и сетка ухнули по пустому месту. Бурые, различив что грызь один, начали спускаться, в то время как другие прикрывали их сверху. Естественно, рыжий начал утекать, перебегая от дерева к дереву, так что вся кавалькада бросилась в погоню. Хем и Дара тут же заняли места рядом с брошенным имуществом, и правильно — поняв что грызя скоро не догонят, двое бурых вернулись собрать барахло. Хем скомкал колобок из песка, и примерившись, запустил его в морду одному; бурый замешкался, и выскочив из куста, Хем бесхитростно зарядил ему в нос кулаком, ещё доработав ногой, так что тушка свалилась. В это время Дара оказалась рядом со вторым; бурый поднял крестолук, но белка тут же взмахнула косой, перебив оружие пополам. Отскочив, бурый попал под лапу Хема, получил по затылку и заскучал.

— Вязать, напух, — отдышался Хем.

Бурые были повязаны их же верёвками, после чего встал вопрос, что делать: четверо остальных наверняка убежали далеко. Вопрос был решён в пользу Жабы: догнать их вряд ли светило, а два огрызка — это хрурненько, за каждого давали по два волка и пять кур. Приведя бурых в чувство, грызи подняли их на лапы и погнали через лес обратно к укрытиям — правда, дальней дорогой, дабы не попасть в ловушку. Бурые сопели и топали, как кабаны… даже громче, так что то что они боялись суваться в лес против местных, было совершенно понятно. Когда они пытались упираться, Дара красноречиво показывала острую косу, и темпа ходьбы прибавлялось.

Как выяснилось позже, грызь угодивший в засаду всё же ушёл, хотя и получил стрелу; скорее всё же бурые просто побоялись преследовать его глубоко в лес. Чис, принимавший огрызков и отправлявший их пачками куда-то дальше, обрадовался приобретению и расцокал о том, что бурые взялись прочёсывать лес совсем не там, где им следовало бы, а в это время группа вовсю готовит «грабли» на дороге.

Хем побывал и на месте, где делали засаду, и сам потаскал брёвна: подходили туда только по намеченным тропам, которые тут же заметали, и работали исключительно с наблюдателями вокруг — иначе вся возня была бы зря. Как расцокал Хему Марамак 453муравья…

— Ну и погоняльце, грызо. Именно четыреста пятьдесят три муравья?

— Уге. Как-то мне влезло в голову, сколько муравьёв в муравейнике. Ловил по одному и пересаживал, вот и насчитал столько, — пояснил грызь.

Также он пояснил, как они собираются остановить колонну. Впереди неё должно было свалиться большое, если не сказать огромное дерево, старая гнилая осина — её подгрызли в нужном месте и держалась она теперь на верёвке. Сзади дорогу перегораживало большое бревно — с ним повозились, пока притащили и ставили вертикально, да ещё и маскировали ветками. Между двумя упорами была чреда «гирь» — тяжёлых чурбанов, подвешенных так чтобы маятником бить по тому что на дороге; между деревьями, стоящими рядом с дорогой, привязывалась крепкая перекладина, а к ней верёвка «маятника». Шесть гирь подвесили с одной стороны и четыре с другой, и планировали удвоить это число. Но и это было ещё не всё: копая из-за кустов, под землёй, грызи подвели под дорогу подкоп, забив его тонкими ветками — попав в такую мешанину, можно очень долго пробарахтаться. Главное состояло в том, чтобы безукоризненно ликвидировать разведку бурых, которую они неизбежно вышлют для обнаружения засады — не заметить десятки канатов будет трудно. Пока же Хем помогал отгрызать чурбаны, ковыряя топориком (ковыряя, чтобы не было слышно, а никак не стуча), Дара наведалась на одно из основных мест, где происходили стычки — на вырубку. Несмотря на то что бурые сидели на постах просто полукругом, пропушиловцы не упускали случая утащить очередного огрызка. Дара ходила в качестве прикрывающей, и без особых эмоций вогнала косу в спину тем, кто бросился догонять ловцов. После этого их оставили в покое, так как требовалось, чтобы тупаки набрали таки угля и попёрлись его вывозить.

Набрали угля примерно через три дня, когда грабли были готовы по наивысшему сорту. Возле форта встали четыре телеги, выковырянные из-за частокола, и в них навалили горы угля, слегка прикрыв мешками. Вокруг телег сформировалась толпа, как и предупреждали, рыл в сорок — практически все с оружием — и всё это хозяйство поплелось по дороге, пересекло вырубку-гарь, мост через речку, и углубилось в лес. Причастные уши уже были в курсе, так как наблюдатель с сосен громко, с самого верха провыл; те кто были дальше, почти бегом бросились занимать места. В первую очередь, как оно и было задумано, в ловушку угодили разведчики в составе пятерых рыл — едва они прошли дальше, сзади их любезно окликнул Чис, и бурые мордозрели два десятка крестолуков, направленных на них со всех сторон. Геройствовать никто не захотел, так что пятеро были смотаны и оттащены в заранее отведённый для этого овраг.

— Кислота, — шепнул Чис, вернувшись, — Они бакланят что самые дурни, которые там всем заправляют, захватили давеча двух бельчат. Угрожают убить, если колонну не пропустят.

— Твоего пня! — фыркнул Хем, — Ты цокал все грызи ушли.

— Ушли, но они видимо сходили далеко южнее, — пожал плечами Чис, — Короче я думаю так, увидишь этих шняжеских дурней в толпе, сразу стрелу между ушей. У остальных зла не хватит бельчонком прикрываться.

— Надеюсь что так, ибо, — скривился Хем.

Колонна перевалила высоту и начала быстро спускаться — дорога сдесь была хорошая, телеги катились легко, так что бурым приходилось подправлять их, а не глазеть по сторонам. Хем сидел в ямке в трёх шагах от дороги, напротив, за ёлкой — Дара; телега со скрипом прокатилась, казалось, по носу, мимо шлёндали ноги в кожанных налапниках.

— Буи-дээээ!.. — разнеслось спереди.

Хруст и нарастающий шум возвестили о том, что осина пошла; через три цока она грохнулась, создав поперёк дороги забор. Спустя ещё пять цоков грохот сзади сообщил о закрытии второй преграды. Бурые встревоженно заверещали, суетясь и скучиваясь к телегам — многие позалезали прямо на них, что сыграло им плохую роль. С осины Тирита, слегка высунувшись, любезно предложила сдаться. Хем же, осматривая толпу, увидел на третьей телеге, что как раз стояла возле него, бурого в синей накидке и извратной шапке, державшего в лапах что-то вроде огромного ножа; рядом под мешками различались серо-рыжие ушки с кисточками. Надо что-то делать, соображал грызь, но в это время спереди уже свистнули и по осине пошёл первый залп из крестолуков. «Синий» поднялся на телеге и что-то кричал остальным, размахивая своим ножиком… но как только он нагнулся к мешкам, четыре стрелы с разных сторон окончили его мучения — Хем даже не успел выстрелить.

— УИИИ!!! — проорал условный сигнал Чис, дёргая за верёвку.

Бурые бросились было к стрелкам, сидевшим в кустах близко к дороге, но навстречу им с грохотом ломаемых веток понеслись чурбаки — сначала пошёл один, привлечя всеобщее внимание, потом ещё и ещё, сея страшенную панику. Тяжёлая колода с размаха в сорок шагов влетела в переднюю телегу, разбив её в щепки и расшвыряв стоявших на ней, как мух с травы. Дубины поменьше прореживали толпу, сшибая бурых с ног и вероятно, переламывая кости; вдобавок чурбаки пролетали над дорогой несколько раз, пока не обрывался канат или не зацеплялся за дерево. К счастью, колода ударила телегу в колесо, и она с хрустом ломаемого дерева свалилась набок; уголь сыпанулся на траву, подняв тучу пыли, а из-под мешков выскочили два бельчонка — ещё мелкие, но уже умевшие бегать. Хем и Чис, не сговариваясь, рванулсь вперёд и схватив их, утащили с дороги. Бурым было не до этого, они метались, как овцы, пытаясь понять что происходит. Самые сообразительные ломанулись в кусты, но так как их было мало, их тут же повязали. Между первой и второй телегами провалилась земля, и рыл пять ухнули в яму. С последней телеги бурые пытались куда-то палить из крестолуков, но последняя колода попала точно в неё — взметнулась высоченная туча угольной пыли, а куски телеги полетели в стороны.

Хем прижимал к себе бельчонка, наблюдая за творящимся погромом, и сообразил что пора действовать.

— Чи, свяжи им лапы напух! — цокнул он, — И смотри чтоб не тёрли глаза!

Так как Чис тут же спетлял одного, Хем выскочил таки на дорогу — Дара уже была там, и без обиняков снесла голову бурому, поднявшему копьё. Почти все остальные лежали, задетые дубинами или обломками тележек, так что оставшиеся целыми, видя выскакивающих из леса грызей, предпочли поднять лапы. Опытные в деле скрутки пропушиловцы оперативно сматывали добычу — у Хема например было семь комплектов верёвок, взятых и у Чиса, и ему всё равно не хватило. Вместе с Дарой он быстро работал, оттаскивая упакованных с дороги, засыпанной углём и деревянными обломками. Грабли оказались первосортными, не зря же их столько времени готовили — после такого града ударов в отряде не осталось ни одного бойца, способного нормально отбиваться. Какой-то грызь оттащил в сторону истыканную тушку шняжеского представителя.

— Ушлёпок! — выразил общее мнение Хем.

Когда стало понятно, что дело окончено, Чис отпустил бельчат, предварительно вымыв им морды водой от угольной пыли, каковой многие наглотались — колода расшибла телегу с углём в мелкие дребезги, причём не фигурально выражаясь, так что уголь разлетелся далеко. Как выяснилось, мелкие ещё не цокают ничего кроме «мама» и соответственно не могут рассказать, откуда их уволокли; это сильно усложняло их возвращение. Занявшись подсчётами, выяснили, что из пропушиловцев двое погибших и четыре раненых, причём одного придавило своей же колодой. От отряда бурых в составе тридцати трёх рыл осталось семь трупов, двадцать три раненых и трое захваченных целыми. Предстояла немалая работа по перемещению покоцанных, а ведь ни одной телеги даже более-менее целой не осталось, все разбило в труху. Единственное, что в этом плане удалось сделать — набрать пять целых колёс и на их основе соорудить тачки для перевозки. Весь овраг был просто завален огрызками, как льдина тюленями, так что Хем с Дарой предпочли уйти от этого скопища, на всякий случай сев осматривать дорогу.

— Полнейший погрызец, — цокнул Хем, — Ты видела, этот упырь собирался прикрываться бельчатами?

— Уге, — протёрла косу белка, — Отприкрывался.

— Боюсь придётся их всех разгонять, иначе они наворотят, — вздохнул Хем, — Нам ещё форт выковыривать.

— А, говён дом, — хихикнула Дара, — Должны сами сдаться, тупаки.

В первую очередь предстояло переправить огромное количество огрызков на юг, для чего следовало максимально увеличить их мобильность; многие отправились собирать лекарственные травы. Вернувшись к стойбищу, Хем увидел повешенного на сосну бурого.

— Чего так-то? — осведомился он.

— Не шло, — пояснил грызь, — Кусалось.

Пока суть да дело, знавшая язык Тирита провела переговоры с засевшими в форте и выяснила, что сдаваться они не намерены. Цок, сказали Хем с Дарой, и пошли втихоря сооружать на сосновой вершине требучет. Высота торчала над местностью, и добросить оттуда снаряд в форт не составляло большого труда. В первую очередь грызи собрали трофейные щиты и сделали из них укрытия от возможного обстрела, а затем стали готовить материал для метательного орудия. Требучет требовал рассчёта, но зато сооружался буквально из ничего, так как представлял из себя рычаг с грузом: падая, груз разгонял длинный конец рычага и снаряд вылетал из петли. Две мощные сосны составили основу орудия, а длинное свежее бревно стало рычагом; между деревьями закрепили, привязав бруски, гладкую ось. На этом этапе не заметить возню в соснах было невозможно, и бурые в составе до десятерых вывалили из форта.

— Не осилим, — цокнула Дара, смотря на пробирающихся по склону.

— Хитрее, белка-пуш. Они не знают, сколько нас.

Приладив крестолук, Хем запустил стрелу в бурых, Дара присоединилась; видя довольно интенсивный обстрел и разглядев множество щитов в кустах, они действительно сочли что лучше не соваться и не стали входить в поросль, а отступили к форту. Конечно, если бы из леса вывалил отряд пропушиловцев и отрезал их от укрытия, им пришлось бы совсем туго. Тем более слева по опушке и правда сидел один грызь и то и дело постреливал, обозначая присутствие. Поняв что брать высоту чревато, бурые вытащили катапульту, стоявшую в форте, и принялись обстреливать её увесистыми бульниками, явно заготовленными заранее. Это было крайне малоэффективно, ибо при выстреле катапульта издавала громкое «трррык», после чего оставалось секунд пять на то чтобы спрятаться, прежде чем камень долетит — толстые сосны служили надёжным укрытием, к тому же с такого расстояния едва один из пяти камней падал рядом. Так что грызи нагло продолжили свою работу прямо под обстрелом.

— Кстати, чем ты собираешься их закидывать? — осведомилась Дара, — Видишь, от камней толку мало, а зажигательного у нас ничего нету.

— Зажигательного? Есть, — ухмыльнулся Хем, — Четыре телеги зажигательного!

Вспомнишь гузло — вот и оно. То ли расстреляв камни, то ли вспомнив про огонь, бурые начали запускать пачки горящих чурок, штук по десять сразу — разваливаясь в полёте, они засыпали всё вокруг горящими ошмётками. Потянулся дым, кое-где стали подгорать ветки. Приходилось бросать сооружение орудия и собирать головяшки воизбежание масштабного возгорания. К счастью, катапульты хватило довольно надолго, но настырных грызей ещё надольше — орудие бурых сломалось, и обстрел прекратился. Двое грызей принялись вкорячивать тяжёлый рычаг на высокую ось при помощи канатов, пропущенных петлями несколько раз, ибо так увеличивалась сила тяги.

— Ты намереваешься выбить их оттуда вдвоём? — осведомилась Дара.

— Как я уже цокал, никто не скажет им, что нас двое. Тем более нас трое, вон там сидит Ратыш. И он нам очень нужен потому как цокает по-бурски.

Покормившись, грызи окончательно взгромоздили рычаг на место, и теперь ничто не могло помешать им отправлять горящие подарки за частокол. Правда, их ещё предстояло подтащить. На следующий день они вернулись к месту погрома на дороге, и из кусков колёс сумели сделать два целых, а к ним и тачки недолго; на этом транспорте грызи оттаскивали по огромному мешку угля к своей артпозиции. Ратыш занимался тем, что имитировал кучу пушей, одевая разные шапки и засвечиваясь в разных местах. Целый день подтаскивали уголь, а уже в темноте собирали камни, набросанные катапультой — куски древесного угля были лёгкие и без утяжеления не улетели бы за триста шагов.

Сырым и туманным утром три грызя приступили к обстрелу… точнее, пристрелке, ибо попасть из требучета даже в пятидесятишаговый круг — не самая лёгкая задача. А вот наклонять вниз рычаг, поднимая тяжёленную колоду-груз, весьма напряжно. Освоившись с точностью, Хем разжёг костерок, прогревал на нём угли, затем их быстренько привязывали к камню, и пока привязь не перегорела, запускали. С щедрым замахом требучет отправлял снаряды в нужном направлении, и то и дело они попадали внутрь частокола, рассыпаясь искрами и распространяя облака дыма. Бурые попробовали опять отстреливаться катапультой, но это не могло помешать грызям — они находились на воздухе, где дым не задерживался, и гореть вокруг них было нечему. Форт же, вдрызг деревянный, дымил и подгорал от каждого попадания — мелкие угли забивались в щели и дымили оттуда, так что потушить их оказывалось почти невозможно. Главное, что плотный забор создавал котёл, из которого весь дым никуда не девался, так что дышать там скоро стало нечем, а катапультщики не видели, куда падают их снаряды.

Килоцоков через пять-шесть рычаг орудия сорвался с креплений, едва не придавив Дару, так что его предстояло исправлять. Однако угля, перешвырянного в форт оказалось вполне достаточно — дым стоял там, как кисель в кастрюле, и скоро с лестницы спрыгнула белка, без никакого оружия, и замахала лапами. Ратыш выслушал её и отправил обратно.

— Готовы сдаваться, — сообщил он, — Я им обещал что зверств не будет… Цокнул выходить по одному.

— Ты спросил, сколько их там всего? — цокнула Дара.

— Бакланят что четырнадцать, из них пять не особо крупных.

— Дыых. Верёвок не хватит! — фыркнул Хем, — Хотя, мне кажется там их было немного больше.

Бурые действительно стали выходить с поднятыми лапами и под прицелом ратышского крестолука шли в лес, где их увязывали к длинной жерди — все порядочно испуганные, с прижатыми ушами и бегающими глазами, особенно самки. Хем и Дара работали спокойно, как могли успокаивая огрызков. Спустя два килоцока все заявленные четырнадцать единиц сидели на мхе, недоумённо пялясь на грызей — они начали подозревать, что их именно трое.

— Говорят, форт пустой, — цокнул Ратыш, — Думаю, будет лучше занять его?

— Пустой, — прищурился Хем, — Не думаю. Помнишь там был такой с оборванным ухом? Его тут нет.

— Думаешь, спрятались где-то там и ждут нас?

— Как грызть дать.

— И что делать?

— Я думаю, уводить огрызков. Лезть в ловушку глупо, а сжечь форт Жаба не даст, столько дерева. Давайте я останусь покараулить…

— Фигу, — цокнула Дара, — Ты сонный сурок, всё проворонишь. Тащите их а я покараулю.

— Пфф… ладно, — мотнул ухом Хем, — Не так долго, дня в два обернёмся.

Целую пачку огрызков подняли на лапы и повели через лес по уже знакомым тропам; вроде бы бурые вели себя смирно, и Хем стал усиленно делать вид, что не смотрит на них вообще. Это возымело некоторое действие, и резко обернувшись, он уставился на молодую белку, которая извернувшись, вцепилась зубами в верёвки. Они мило улыбнулись друг другу, а Хем неспеша раздумывал, как предотвратить такие действия в дальнейшем… тут ему в голову пришла идея. Грызь снял со спины клевец и с хорошего размаху ударил по стволу сухого дерева, выбив в твёрдой древесине глубоченную вмятину. Затем он показал на клевец и на голову белки; та округлила глаза и тяжело сглотнула.

— Грызть вдоль, — негромко цокнул Хем, — Рат, ты видел? Она поверила что я могу так сделать!

— Потому что у них так могут сделать, — резонно заметил тот.

Это дало большую пищу для раздумий, пока грызи вели огрызков; на привале им щедро наваливали корм, так что они опять не понимали, что происходит. Ратыш по мере сил объяснял, что во-первых напух корм есть и его не жалко, а во-вторых они довольно ценные тушки, чтобы их плохо кормить. Бурые не понимали, откуда столько корма — по их цокам выходило, что в шняжестве корма всегда не хватает. Когда стало смеркаться, Хем без труда уловил перемигивания огрызков — видимо, они рассчитывали что-то отгрызячить ночью. Они не знали, что у Ратыша был очень приличный запас белой сон-травы: в отличие от сон-травы других цветов, белую нужно было именно выпить в отваре, зато действовала она замечательно и отключала на всю ночь. От пуза напившись, бурые через килоцок уже храпели, как январские сурки, так что грызям оставалось только охранять тушки.

На следующее утро двое, ведущие сонную толпу, встретились с грызями, возвращавшимися после сдачи первой партии. Те поругались, но согласились отвести ещё и этих до кучи.

…

Подрёмывая, Дара устроилась недалеко от форта, за заросшей кучей песка — там было и удобно, и отлично видно если кто-нибудь вылезет. Солнце начало пригревать основательно, вокруг ещё струился дым от снарядов, но за частоколом было тихо. Теперь белка точно припомнила цоки Хема про рваноухого и была уверена, что он там. Жалко не просматривается вторая сторона, завозилась она, а ну как сбегут? Нет уж, не для того было столько возни, пуши. Пораскинув, Дара огляделась, распласталась по земле и быстро перебирая лапами, от куста к кусту добралась до опушки. Сдесь она быстренько набрала хвороста, не забывая оглядываться вокруг, очистила песочную площадочку и развела два небольших костерка. Это должно было убедить бурых, что на опушке кто-то есть. Сделав так чтобы горело подольше, белка быстро обошла поле по низине у речки и засела на опушке с противоположной стороны. Теперь если вылезут, то скорее в эту сторону, а не к кострам. Частокол даже подгорал, но потом затух сам собой, и более никакого движения не было заметно, так что Дара начала сомневаться в выводах: глуповато караулить пустой сарай. Ещё глупее получить топором из-за угла, поправилась она. Пробаните пересидеть меня, хмыкнула белка.

Судя по тому что начало смеркаться, а ничего так и не произошло, бурые именно решили пробануть. Дара сообразила, что скоро станет темно и она ничего не увидит; такой вариант её не устраивал. Вывернув плащ тёмной, как раз ночной стороной вверх, грызунья осторожно подобралась к частоколу — стрел она не боялась из-за щита, кроме того чтобы выйти из укрепления, следовало опустить лестницу — она перекидывалась через верх и опускалась частью со ступеньками. Сейчас была опущена только одна из трёх, но она скрипела так, что не услышать трудно — скрип слышали на опушке, когда выходили сдавшиеся. Тем не менее Дара, ступая неслышно босыми лапами, обошла частокол и посмотрев на лестницу, вынула ступеньку из крепления — как совсем стемнеет, не заметить никак. Так, подумала она, что ещё они могут отгрызячить? Цокнем, спуститься втихоря по верёвкам? Всё равно будет слышно. Чуткое беличье ухо различало, как на опушке возится заяц, так что уж. Тем не менее грызунья не сидела всё время на одном месте, а периодически обходила форт — в сумерках она запомнила дорогу, и продолжала уже в почти полной темноте. В отличие от темноты в джунглях, сдесь совсем уж не бывало из-за звёзд, а нынче на небо полез и месяц, пробиваясь сквозь облака, так что кое-как виделось. Особенно неплохо виделось на фоне облаков вверх, и наверняка лучше чем оттуда вниз, в тень под частоколом, так что в комплекте с плащом белка чувстововала себя уверенно.

Все эти операции не прошли даром, пардон за каламбур, для Дары: посередь ночи за забором всё же послышалась возня и приглушённые цоки, так что она усмехнулась — не осилили пересидеть. По звуку белка определила, где бурые подошли к частоколу, и прижалась к нему спиной, держа наготове косу. Через немало времени шняжники всё же притащили лёгкую лестницу, и стараясь не шуметь, опустили её с частокола на землю. Бурый, опасливо перевалив верх забора, полез… И не думайте, цокнула про себя Дара, чтоб вас отпустила пропушиловка, щаз! Сняв с ремня крестолук, она замахнулась им, и когда бурый слез достаточно низко, бросила за песчаную кучу подальше от забора; избавившись от балласта, белка обеими лапами разогнала косу и ударила по лапам бурого, так что тот сказал громкое «ААА» и грохнулся на землю. Не тормозя, Дара в два прыжка оказалась за песчаной кучей, тут же поставила перед собой щит и схватив крестолук, взвела его. На фоне неба над частоколом появились две фигуры, и она тут же всандалила стрелу в головную часть одной; в ответ стрелы тюкнули в песок рядом и фигуры убрались. Раненый как следует по ногам начал орать, но сотрапы не спешили его вытаскивать, так что через некоторое время Дара поняла, что сидеть так всю ночь и ждать выше её сил. Прикрываясь щитом на всякий случай, она вытянулась из-за насыпи, выбросила вперёд косу, и зацепив тушу, утянула в укрытие. Несмотря на отчаянные вопли из-за забора никто не высунулся, так что бурый оказался за кучей. Дара отвесила ему оплеуху, чтобы не царапался, и посмотрела на собственнолапно нанесённые раны по лапам: кожанные налапники были пробиты, как и сами ноги, которые были располосованы очень глубоко. Вздохнув, белка достала тряпку, которую использовали как узел для переноски, оторвала кусок и им перемотала раны на предмет того чтобы хотя бы остановить кровотечение. Вот тупость, подумала она, резануть по ногам и через пол-килоцока перевязывать! Но оставить бурого дохнуть от потери крови она никак не могла, да и кроме того ей было гораздо лучше, чтобы бурый лежал тихо, а не орал. После того как белка ухитрилась вытащить фляжку с водой, размешать там порошок соответствующей травы и влить в пасть грызуна, дело пошло лучше, так как раненый отключился и более не отвлекал. Впрочем особо отвлекать было не от чего, за частоколом сидели тихо, видимо решив что вокруг полно грызей. Сидючи в укрытии, Дара раздумывала над тем, куда девать подранка и как дальше выковыривать засевших из форта. Над ночным полем плыли неплотные куски тумана, просвеченные лунным светом, и надрывались какие-то птицы.

…

С утра, едва засерел на востоке рассвет, отряд начал собираться со стоянки. С такого ранья стояла жуткая сырость и холод чувствовался куда сильнее, чем ночью, но сотник поднимал бойцов пинками, потому как был приказ срочно дойти до форта. Перед последним переходом бурые остановились на границе леса — севернее простирались поля, заросшие кустами и травами. Впереди, скрытый туманом, вздымался Лес — тёмный и совершенно непонятный для бурых, привыкших к жизни в деревнях и городищах. Перед входом на лесную дорогу понукать солдат не требовалось — они сами собирались в комки нервов, скучиваясь и вцепляясь намертво в оружие. Под лапами, обутыми в кожанные чуни, хлюпала мокрая почва; растянувшись в колонну, отряд двигался по дороге, той самой что была проложена к форту Пень.

— Какого рожна этот форт пихнули в такую даль, — бурчало грызо, — Нужен уголь, так вот он, вокруг.

— Верховный верховняк знает, что делает! — наставительно чирикнул десятник, — А твоё дело исполнять, и будут тебе орехи обетованные.

— Ога. Только вот что-то исполняю, исполняю, а орехов кукиш.

— Не за одни орехи работаем, грызо. А то будем как эти вон, — десятник махнул на лес.

— Ога, — не унимался грызун, — Живут в своём лесу, орехов жрут сколько влезет, работают когда хотят… ужас, просто.

— Только вот это они от нас прячутся, а не мы от них, — встрял ещё один.

— Ога. Прячутся, просто страх. Сколько всего вы там не досчитались?

— Замолчи нахвост, Резо. Хватит пороть чушь, эти дикари ни на что не способны!

— Фф… боюсь быть неоригинальным, но опять «ога», — показал вперёд Резо.

— Оо, шелушише!! Что сдесь произошло?!

Отряд просто достиг того места, где колонна из форта напоролась на «грабли». Истоптанная трава и размешанная в грязь дорога, разбитые в щепки телеги, и валяющиеся повсюду огромные, неподъёмные деревянные колоды, некоторые из которых оставили борозды при падении. Трупешник шняжеского представителя в синей накидке валялся сдесь же, частично в луже; рядом была разорванная сумка с содержимым, и даже стальной меч валялся в грязи. Дальше по дороге обнаружились ещё несколько дохлых туловищ, которые судя по всему убило ударами колод. Создавалось прямое впечатление, что некая сила швыряла эти огромные куски на колонну с небеличьей силой… так оно и было, но канаты пропушиловцы убрали, оставив бурых шептаться насчёт «магии». Резо подзакатил глаза, прохаживаясь вдоль обломков телег и росыпей угля — вот остолопы! Сам он даже не знал точно, каким образом кишиммарцы нанесли такой удар, но прекрасно понимал что магия тут ни при чём. Точнее, то что называли магией шняжеские, было в головах грызей.

— Оо!!..Оо!!.. — тряс башкой командир отряда.

— Ога, — сказал своё Резо, — Но заметьте вот что, сотник… Пфф… Разрешите обратиться?

— А? Да, — заметил его сотник, — Чяво?

— Сдесь всего семь трупов, — сказал грызь, едва не усмехнувшись, — И остатки четырёх тяжёлых телег.

— И что?! — рявкнул тот.

— То, что весь отряд был гораздо больше чем семеро. Значит они скорее всего ушли к форту.

— Почему именно к форту?

— Потому что вокруг лес, а если к Верхнесвистску — мы бы их встретили.

— Значит так, умник, — сухо сказал сотник, — Берёшь двоих бойцов и на разведку к форту.

Резо старательно изобразил испуг.

— А если всё пройдёт нормально?

— Назначу десятником. Пшёл, — отмахнулся тот.

Отойдя от отряда, занимавшегося осмотром места разгрома для установления очевидных вещей, Резо задумался — допустим, вырваться из толпы удалось. Но успеет ли он объяснить кишиммарцам, что бывал в Пропушилово, что всё знает? Впрочем, как он знал, они чаще ловят, чем режут. И действительно, подумал он, куда делись все остальные из угольного обоза?

Не так уж далеко после места погрома дорога переходила речку по мосту из брёвен, а затем начиналось поле, оставшееся после вырубки. Высоко в гору, как казалось отсюда, торчал частокол форта с опущенной лестницей, но никого не было видно. Осторожничая, бурые слегка пригибась за кусты прошли по дороге и поднялись по лестнице — едва первый залез наверх, в его щит воткнулась стрела.

— Эй, тупицы, свои!! — заорал он.

— Шелуха!..

Стрела со свистом пролетела недалеко от шеи Резо и грохнула в забор.

— Лесные! Наверх, быстро!

Как выяснилось, в форте остались только трое, а ещё один был убит ночью. Зашуганные, с красными от недосыпания глазами, они сидели в постоянном страхе и теперь совершенно расслабились, увидев «подкрепление». Узнав про обстрел из требучета, Резо быстренько сообразил, что кишиммарцы не хотели жечь форт. Но они и не знали, что к нему движется отряд в сотню рыл…

— Теперь только наших дождаться! — бросил в грязь копьё бурый.

— Если будешь так делать — не дождёшься, — рыкнул Резо, — Поднять оружие! Болваны, глазом не моргнёте как утащат! Распределиться по площадкам!

— Слуушаюсь, — без особого энтузиазма потащились бойцы.

— У вас есть масло? — спросил фортского Резо.

— Зачем?

— Отвечать на вопрос, боец!

— Да, там вон в погребе два бочонка. Но мы их держали подальше от дров…

— Молодец. Марш на позицию!

Убедившись, что бурые действительно заняли площадки для стрельбы, Резо прямиком пошёл в погреб, выкатил бочонок и пинками загнал его в постройку, где лежали штабели поленьев. Грызь ножом отколупнул пробку и масло хлынуло на дрова. Он ещё покатал бочонок по сараю, залив всё, после чего поджёг трут и швырнул его на край лужи. Яркое красное пламя быстро покрывало разлитое масло, повалил густой едкий дым, но Резо всё ещё стоял в сарае. Как он и предполагал, в дверь начали ломиться.

— Аа!! Откройте, горю!! — заорал он, держа запор изнутри.

— Отойди!

На дверь обрушился топор, выбивший жерди и покосивший её. Пока ломали дверь, пламя поднялось настолько, что действительно подпалило Резо хвост; когда дверь открыли, в сарай хлынул воздух, и огонь полыхнул ещё ярче. Затрещали деревянные стены и потолок.

— Какого?!?! — был резонный вопрос.

— Удираем! — крикнул Резо, удирая.

Прежде чем прозвучал ответ, он уже взлетел по лестнице и скатившись вниз, задал стрекача через поле к ближайшей опушке. Перепрыгнув кусты, он вдруг увидел сбоку рыжего грызя в маскировочном плаще, потом свет померк перед глазами…

…

Хем подполз к Даре, лежавшей за песчаной кучкой с крестолуком наготове.

— Уже надыбала? — кивнул он назад, — Ну ловка.

— Сильно подранок, — мотнула ухом она, — Тут сейчас ещё трое туда зашли!

— Ыых… Только что?

— Пол-килоцока назад. Далеко села, промазала…

— С ними ещё кто-то ожидается? — уточнил Хем.

— Хм. Судя по тому что при них не было ни единой сумки, да, — припомнила Дара, — Ой, смотри!

Из-за частокола стал вырываться чёрный дым — всё сильнее и сильнее, пока не попёр столбом. По лестнице скатился бурый и рванул прямо к грызям — ещё несколько, вылезшие следом, махали ему лапами и орали, но он не слушал. Хем кивнул и отполз в кусты, а Дара осталась наблюдать. Бурый с разбегу влетел в заросли, после чего там разом всё стихло и Хем сделал отцок. А наблюдать было за чем: весьма массивная коробка форта разгоралась на глазах, огромные языки пламени поднимались всё выше и выше, валил дымище и стал слышен треск дерева. Белка настолько загляделась на это, что не сразу заметила как из низины реки появились ещё бурые, причём они выползали, как муравьи, всё больше и больше. Дара насчитала два десятка и бросила это занятие; ещё полюбовавшись на костёр, она скрылась в кустах.

— Что-то пытается объяснить, — цокнул Хем, кивнув на бурого, — Не зря же он побежал к нам, а не к своим. Только не понятно нипуха.

— Позже, — отмахнулась Дара, — Там бурых — всё шняжество целиком. Хватаем подранка и утекаем!

Бурый, которому только смотали лапы, жесты понял и стал помогать — частично он тащил подранка на себе, а когда выдыхался, грызи менялись. Даже через ветки крон на фоне неба был виден столб дыма от полыхающего форта.

Только наутро грызи встретили своих, всё из того же отряда Чиса, и опять нагрузили их огрызком. При внимательном изучении вопроса стало ясно, что подранок останется вообще без ног, но всё же возможно выживет. Кроме того, знавшие бурский язык просветили, что грызь Резо был неплохо известен в Пропушилово, так как перебегал от шняжников ещё давно, много изучал жизнь «лесных» и активно включился в подрывную деятельность против зловредной системы. Учитывая то, что он спалил форт, ему было решено поверить нацок и лапы оказались развязаны. После всех этих маневров у грызей осталось немного Дури, так что они сочли за лучшее несколько дней отдохнуть просто в лесу, покормиться свежими грибами и прочими приятностями. Произведя основательный самопрокорм, грызи отвалились на песчаный бережок очередной речушки, под нависающие деревья и шёлковую травищу в рост сквира. Правда Хем не мог не заметить, что Дара чем-то обеспокоена. Она сидела на песке, обхватив колени лапами, и выглядела как-то невесело.

— Что такое, моя погрызушечка? — ласково цокнул Хем, потеревшись об неё.

— Я, так, — обняла его белка, — Задумалась, Хем. Этот грызун из бурых… Я же оставила его без ног. Это похуже, чем убить.

— Сам виноват, — пожал плечами Хем, — И ты всё сделала правильно.

— Может быть и, — шмыгнула носом Дара, — Но у меня очень противные чувства от этого. Мало того что у меня никогда не будет бельчат, так ещё и я убиваю…

Она всхлипнула, уткнувшись носом в пушнину.

— Когда я видела этих маленьких грызунчиков, у меня… как кость в горле, — Дара смахнула слёзы, — Слушай, Хем. Может ведь быть так, что их семью не найдут?

— Тех бельчат? Да, может быть. Видимо их утащили далеко с юга.

— Вот. Я подумала, может потом… мы бы взяли их себе? — Дара осторожно глянула на согрызуна, — Ведь всё равно кому-то надо будет их взять.

— Да и хорошая мысль, Дарочка! — потрепал её по ушам Хем, — Вот разгоним этих шняжников и поцокаем об этом более предметно. К тому же пока ещё неизвестно, найдут ли семью.

— Я имела ввиду даже в общем, может не именно этих, — цокнула Дара, — Меня же тоже нашли в лесу.

— Так и сделаем, — заверил Хем.

Пока же в котелках булькала Каша именно о разгоне. Весьма скоро грызи наткнулись на одного, как цокалось, препестора, каковой ходил по цокалищам и околоткам, расцокивал о Каше и лучше других знал, что где делается. На вопрос о том, чем можно посодействовать, у него были ответы.

— Вот, слушайте, — грызь развернул кусок бересты с картой, — Это Шестая речка. Она плюх-плюх отсюда, с взгорья перед Сизым хребтом, вот сюда и сдесь пересекает одну из дорог. На взгорье есть околоток, куда иногда собираются грызи, живущие по этой реке, выкапывать медные и оловянные камни. С гор камни обычно спускают на санях зимой, в лес где много дров. Там их переплавляют в металл. А вот тащить металл через леса где нет дороги — не самое приятное занятие…

— Бронза тяжела конечно, — цокнула Дара, — Но её не бывает много.

— Бывает, — заверил грызь, — Чтобы надёжно скрепить один бронеящик, нужно почти сто пудов бронзы. Как цокают тамошние горняки, у них много заныкано, и они готовы пустить этот запас на постройку бронеящиков. Но его нужно доставить до места, которое вот тут — цокалище Зарянное, сюда стаскивают материалы со всей Кишиммары.

— И думаю у тебя есть идеи, как это сделать.

— А то. Местные пользуются разборными лодками, как они их называют «лайками»…

— Поч ла?

— Потому что непривычный грызун долго лается, сев в такую, — пояснил препестор, — Они сделаны из тонких жёрдочек и просмолённой ткани. В разобранном виде два грызя легко могут унести лайку длиной семь шагов, в каковую немудрено нагрузить пудов триста. Но местные обычно делают один-два рейса в год, им ещё орехи собирать и тому подобное. Сдесь вы и могли бы помочь, грызо. Задачка конечно не из лёгких, почти триста килошагов вверх по Шестой… зато потом быстро вниз!

— Пожалуй, это верная ботва, — цокнул Хем, — А?

— Ы, — кивнула Дара, — Дай срисовать карту, грызо.

…

— Твоего пня!! Как на этом вообще можно плавать?!

Хем чуть не пнул лодку ногой, но вовремя сообразил что таким образом он просто пробьёт обшивку. Дара фыркнула и продолжила выжимать хвост после очередного купания в пруду, где грызи учились управляться с «лайкой». Сия конструкция, длиной как и предупреждали семь с пухом шагов, представляла из себя лишь три штуки весьма тоненькие деревянные трубки — это было похоже на стебли травы, только очень крупной. Трубки соединялись плотными деревянными вставками и вместе с дугами из еловых веток составляли собственно весь каркас; для прочности он был стянут верёвками. Этот тщедушный скелет обтягивался не менее эфемерной обшивкой в виде весьма тонкой ткани, которая не вызывала доверия в смысле удержания на воде. Собственно, цокни кто что на эти жёрдочки можно сесть и не раздавить их, Хем бы хорошо посмеялся. Однако так как он привык верить своим глазам, то не забывал про демонстрацию, учинённую грызуньей Мшарой — белка ухитрялась забраться в лайку и плавать на ней по пруду с такой скоростью, что пух захватывало. Более того, она повесила на плечи рюкзак, дабы сравняться по весу с Хемом, и повторила свои маневры. После этого вопроса о том, возможно ли это, не возникало, и грызи усиленно тренировались. Хуже того, им предстояло освоить сборку лодки, так как тащить её вверх по течению в собранном виде — невозможное самоиздевательство. Как и уцокивалось ранее, трубчатый каркас весил достаточно, чтобы его утащил один грызь, и столько же — обшивка. При этом оба этих грызя могли ещё взять с собой некоторый необходимый запас корма на дорогу. В лайку же помещались и грызи, и оставалось ещё полно места и грузоподъёмности — с двумя гребцами лодка сидела в воде еле-еле. Это, особенно при отсутствии опыта, оборачивалось купанием, зато сопротивления движению практически не наблюдалось — плавсредство летело по поверхности с шуршанием разрезаемой воды и разогнаться можно было очень прилично.

Первый же косяк, встречавший всякого решившего залезть в лайку, заключался в том что следовало заскочить туда и моментально поймать равновесие; не зная как его, равновесие, держать, нельзя было и выполнить эту операцию. Посему для старта в нормальных спокойных условиях использовали пологую песчаную отмель, сажая лодку на дно таким образом, чтобы не сломать каркас при залезании. Залезая, грызь должен был попасть лапами на узкие ступеньки, а сидеть предстояло вообще в сетке из верёвок. Впрочем, сетка отличалась кое-каким удобством, иначе не высидеть в ней целый день. Сумки и основной груз обычно привязывали на петли между основными несущими трубками, потому как на дне им просто не на чем было бы держаться. Вдобавок к этому в набор пловца на лайке всегда входил черпак, которым выливали воду, собиравшуюся на дне — текло как через швы, так и просто через просмолённую ткань. И всё-таки другого способа доставить триста пудов груза вниз по реке трудно было представить; плот пришлось бы каждый раз сооружать новый, к тому же его мягко цокая непросто протаскивать через заводи и всякие препядствия. Лёгкая и маневренная лайка проходила все эти препоны свободно, боясь более всего ударов от камней и коряг — распороть хрупкую обшивку ничего не стоило, как и разбить каркас о камень. Хем и Дара практически купили лодку, отдав владелице десять кабанов Добра. На самом деле это была лишь страховка на случай, если они разобьют плавсредство… и случай казался вероятен. Это заставляло поёжиться, но грызи вспоминали обезов, вспоминали форт и решали, что осилят.

В качестве вёсел использовались также лёгкие прочные трубки с лопастями на концах, которые при необходимости можно пустить на ремонт каркаса — отталкиваться от воды ими слишком сильно не получалось, зато можно было махать быстро, не боясь устать. Грызи, разровняв отмель, освоили посадку в лодку хотя бы с неё, проплывали несколько кругов по пруду и снова вылезали.

— Ну, кажется норм? — цокнула Дара, в очередной раз обтрясая воду с лапок.

— Вроде бы, — почесал за ухом Хем, — Ещё пару раз и цок.

— Уффч, снова по гусям… напуха?

— На повороте чуть не кувырнулись, а сдесь пруд, а не река.

После того как грызям удалось уже без никакой опаски залезать в лодку и нарезать круги по пруду, из Мшары были вытрясены слова про то, как управлять лодкой на крутых поворотах реки и как пользоваться клеем для уплотнения швов. Впринципе, чехол лодки конечно не разбирали и несли целиком, но всё равно после того как его помнёшь, лучше лишний раз пройтись по швам. Потратив на это погрызище ещё один день, грызи наконец упаковали лодку в разобранном виде и отправились вверх по течению Шестой. Никак нельзя цокнуть, что лес тут был совсем проходной, то и дело попадался бурелом, заросли низких ёлок, болотца и прочие прелести; оно было и понятно, населения в этих местах отнюдь не густилось, если не цокнуть что его вообще не было. Река текла довольно ровно, что радовало — вдобавок ко всему обходить петли русла не хотелось. Хотя дело заворачивало на осень, что читалось как по ночным холодам, так и по зрелым ягодам на кустах рябины, листва ещё вся висела зелёная, и после полудня солнце начинало пытаться припекать. Конечно, грызи были довольны возможностью так пройтись, и даже не особо обращали внимание на громоздкие тюки с частями лодки, повешенные за спину. Чириканье птиц, похрюкивание кабанов в канавах, тёплый ветерок и поблёскивание ряби на прозрачной речной воде придавали им сил, казалось, больше чем корм. Впрочем не забывая и о корме, они то и дело набирали грибов, ягод, а то и орехов; в одном месте встретились залежи дикой моркови, в которых караулила Жаба — едва удалось вырваться. Казалось, местность совершенно ровная, но если забраться на возвышение, прекрасно видно что река течёт таки вниз.

Не особенно спеша, двое ухлопали десять дней на подъём к взгорью — собственно, можно было собрать лодку на том участке, где река текла спокойно, и дать вёслами против течения, но они побоялись лишний раз напрягать тщедушную конструкцию. Судя по оставленным площадкам для костра, довольно свежим, впереди них шли ещё грызи. Это наблюдение оказалось верным, ибо навстречу по реке попалась сначала одна, потом ещё две лодки-лайки. Вылезать для подробного обцокивания грызи не стали, но заметив ходоков, приняли к берегу и отцокались, что впереди всё чисто и никаких препон возникнуть не должно. Урлюлю, подумали Хем и Дара, поправляя на спинах уже поднадоевшие тюки.

Погрызище, где плавили бронзу, находилось аккурат перед началом крутого подъёма в горы — сдесь было аж пять небольших речек во все стороны, по которым можно сплавить дрова для печи. Само погрызище, представлявшее из себя несколько ям с кирпичными печами да навесов, нынче почти пустовало, околачивался только один грызь, потихоньку подтаскивавший брёвна. Его присутствие было полезно для того, чтобы показать где бронза — всё же она не лежала на видном месте, а от гуся подальше была заныкана. Грызун провёл ходоков к огромной ёлке, разгрёб мох и открыв крышку погреба, стал выкидывать на траву длинные полоски бронзы.

— Пух ты мой!! — округлила глаза Дара, — Откуда столько?!

— Запасливые зверьки, — пояснил грызь, — Тем более, посмотри на кучу одинаковых слитков. Отлично лежат! А если отлично лежат, то и просят к себе ещё.

— Так не жалко разрушать кучу? — подначил Хем.

— Поч? Куча для того и делалась. У нас многие не верили, что может понадобится столько бронзы.

— Мда, на отличненько, — цокнул Хем, осматривая слиток.

Каждая толстая полоса металла весила пудов пять, так что для уверенной загрузки предстояло связать в удобоваримую пачку и погрузить в лодку шестьдесят штук. Перетаскивая груз к воде в рюкзаках, грызи слегка усомнились, что не переборщили, хотя сначала звучали цоки типа «где шестьдесят там и семьдесят, уи». Вероятно, тот кто плавил полосы думал о заготовках под пилы — бронзовые, они всегда отличались толщью. Следуя полученным разъяснениям, грызи связали полосы пачками и подвесили в собранную лодку на петли, так что груз висел возле самого дна и не переворачивал плавсредство. На то чтобы собрать лайку (не без лая) и подвесить к ней груз, ушёл полноразмерный день, так что пришлось с вечера заваливаться дрыхнуть. Перед этим Хем и Дара ещё посидели на берегу довольно широкой Шестой, любуясь на блеск воды в лучах закатного солнца и рассвеченные оранжевым верхушки ёлок. Белка порылась в кармане и достала маленькую досочку с закреплёнными на ней семенами какого-то растения — семечки имели длинные усы, и по их скручиванию грызи довольно чётко определяли погоду на ближайшее время.

— Бу дождь, — цокнула Дара.

— Уге, — посмотрел на «барометр» Хем, — Хотя. Это сдесь бу дождь, а мы-то уплывём сильно восточнее, там может и не быть.

— Ничего себе мы крюки нарезаем, — прикинула белка.

Как и говорило семечко, к утру небо уже оказалось затянуто тучками, тянул холодный ветер и начал накрапывать осенний дождичек, так что грузились в лодку уже под плащами. Необходимость закрываться от дождя ещё более осложняла операции, но куда деваться. Устроившись в сетках и проверив, не забыли ли чего — грызи толкнулись от длинной жерди, специально для этого притащенной, и отчалили. Даже корм пришлось загодя рассовать в карманы и положить под лапу, иначе до сумки не дотянешься. Вылезти с плавсредства в неподготовленном месте можно было только в воду, так что вылезать до прибытия не хотелось.

Накрапывающий дождик и постоянный запах сырости жутко усыпляли — обычно в такое время любое грызо, загодя позаботившееся о корме, просто-напросто сидит в гнезде и суркует, либо занимает лапы какой-нибудь сидячей вознёй. Собственно, возня по маханию вёслами и так была сидячая; лёгкую лодку тащило по течению как следует, так что особо махать и не требовалось, только править подальше от берегов с корягами и упавшими деревьями. Греблей в основном занимался Хем, сидевший сзади по ходу лодки; Дара устроилась спереди, постоянно следя за рекой и то и дело вычёрпывала воду со дна, потому как «борта» протекали. Однако благодаря продуманной конструкции, мокрое дно не мочило лап и сидеть оказывалось вполне уютно. Казалось бы, двигались не особо быстро, но очень скоро увидели утёс, каковой проходили за день до погрызища; сие подтвердило правильность выбранного способа, тащить такой груз влапную или на тачке через бурелом — вспушнеешь. Покормившись орехами, продолжили. Как следует налегать на вёсла приходилось только на крутых поворотах, чтобы лодку не вынесло на берег с неизвестно каким дном, а таковых тут имелось ровно три штуки на всём маршруте. Лишь когда стало окончательно темнеть, грызи зарулили к песчаной отмели и вытащили лайку на сушу. В общем, сквозь облачность работала луна и было порядочно видать, но они не стали рисковать; главное, выход от реки к дороге ничем не обозначался и было легко просвистеть мимо.

— Как оно идёт-то хрурно, — цокала Дара, — Лодка рухлядь, но кое-как держит, и этого хватает! Завтра уже будем на месте, точно.

— Уге, — согласился Хем, вороша хворост в костерке.

— Я вот что подумала. Ведь этот Верхнесвистск, бурячье сборище, на реке. Туда можно добраться таким же образом, и не с пустыми лапами, а притащить всё необходимое!

— Да, действительно, — подумав, кивнул Хем, — Умно. Думаю, до этого додумаются, а если нет, ты подскажешь.

Как выяснилось, до этого действительно додумались. Положение Верхнесвистска в этом плане было отвратительное для бурых и идеальное для пропушиловцев: вместо того чтобы тащить бронеящики через непролазные леса северной Кишиммары, на Яркой сооружали плоты, на коих и сплавляли вооружение ближе к месту его применения. Пока же Хем и Дара доплыли до дороги, спрятали груз в кустах и вернули лайку белке, чему та несколько удивилась, так как обычно их топят. После этого пришлось идти в ближайшее цокалище искать телегу — телег там не оказалось, зато знали где можно спросить; потратив ещё день, транспорт добыли. Транспорт был двухколёсный, довольно ладно сработанный — крепкий и лёгкий, так что по ровному месту катилась отлично. Вдобавок места где оси тёрлись о раму были набиты мылом, и если не забывать его смачивать, это сильно облегчало движение. На тачкотанке, например, пользовались растительным маслом, но часто применяли и мыло, ибо масла не напасёшься. Хем и Дара вспоминали про кучи обезовых костей, наделанных в джунглях; как цокала белка, тамошние охотники-дальнобойщики также частенько обчищали пещеры, в которых обитали львы или барсы — за многие годы там скапливались кучи костей, а если работать аккуратно, то зверьки и не разбегутся и продолжат натаскивать сырьё.

…

Цокалище Репное стало одним из центров подготовки к разгону хулиганов; правда, как выцокивались вернувшиеся с севера, хулиганов — очень мягко цокнуто. Среди пушей стали ходить названия типа «враги мира» и «недопушненцы». Как непосредственные участники событий, Хем с Дарой не только и не столько занимались древокромсанием и металломятием, сколько цокали на уши тех, кто первый раз слышал о бурых. Понятное дело, что осторожные зверьки, каковыми являлись белки, не спешили верить нацок. Однако и любопытные зверьки, каковыми не менее являлись белки, тут же решали проверить лично, насколько это возможно. Кто-то имел на лапах хозяйство, какое не оставишь без присмотра, кто-то бельчат или стариков, но всё равно грызей вокруг цокалища набралось — передостаточно. Настолько, что большая часть занималась подтаскиванием сырья и его первичной обработкой; наиболее же крепкие и знающие дело тренировались с щитами и крестолуками. По цокалищам распространилось таковое знание, что грызи стали делать катающиеся щиты, как их называли «тупянки». Щит этот представлял из себя колесо из дерева с бронзовыми стяжками, чуть меньше роста грызя; в походном положении тупянку можно было катить за ручку, присандаленную сбоку — утащить тяжёлое колесо на горбу не удастся. В боевом же положении щит ставился наклонно с упором на эту самую ручку и в нём открывалась бойница для стрельбы из крестолука. Толстый щит был непробиваем для стрел и камней, так что брать его можно было только в ближнем бою; для таких умников тупянцы вооружались огнемётами и наконец просто-напросто копьями. Таким образом, любой подходящий к тупянке за сто шагов огребал стрелами, за двадцать струёй горящего масла и вплотную — копьём. При этом грызь, сидящий за щитом, оставался недоступен. Примерно таково же было действие бронеящиков, с той разницей что они вооружались ещё и катапультами. Всякому кто мог представить себе применение этого погрызища на практике, было ясно, что задача бронеящиков, равно как и тупянок — путём обстрела заставить врага или атаковать, или отступить. Атаковать ощетиненные копьями и плюющиеся стрелами и огнём телеги — не самое простое занятие. Отступая, враг давал возможность сдвигаться вперёд и тем самым выдавливать его, врага, в нужную сторону…

— Если они будут отступать, — цокал грызь, — А они будут, после пары попыток, то мы их будем гонять до посинения.

— Если бы, — поправил Хем, — Это были обычные грызи. Но это бурые, они почти всегда живут в городе, так что его и будут оборонять. Забросай огнём этот Верхнесвистск, и они с воем убегут к себе в Бурнинач!

— Серьёзно? — почесали за ушами грызи.

— Вполне. А вот когда им уже будет некуда бежать, тут-то прижмём их к ёлке, гусей собачьих.

— Ненависть, ненависть, сотни тысяч её! — хихикнула белка.

— А ты зря хихикаешь, белка-пуш, — цокнул Хем, — Если бы ты видела как они выжигали лес, ты бы вряд ли была настроена так весело.

— Посмеяться всегда к месту, — резонно отцокалась та, — Это никак не помешает мне устроить им разнос размером с Сизые горы.

Судя по тому как грызунья ловко управлялась с крестолуком, не помешает. В массе у грызей, отобранных в боевые отряды, проблем с этим не возникало, ибо это были пропушиловцы и охотники, с хорошим глазомером и натренированными лапами. Цокнуть так, те меры меткости, какими пользовались в Клычино, грызи выполняли вполне удовлетворительно.

— Вроде? — кивнул на истыканный стрелами пень Хем.

— Вроде, — кивнула Дара, — Но одно дело попасть в пень, Хемми. И совсем другое дело, когда из леса вываливает толпа в сотню рыл.

— Думаешь, испугаются?

— Может и. Скорее просто растеряются, — уточнила она.

Хем обдумывал это несколько дней, гоняя бойцов на тренировках и расцокиваясь в очередной раз об увиденном. Конечно, бурые не особенно напрягались в выборе тактики — воевать против охотников было легко. Но и списывать со счетов их вооружённые толпы немыслимых размеров никак нельзя, думал он. Средства для противостояния толпе были наморду, теперь оставалось только как-то показать пушам дух, а не букву того, что им предстоит. Конечно, в первую очередь Хем подумал про тренировки с участием многих пушей, отряд на отряд. Но это всё равно были сущие игрушки, ибо нельзя было наносить раны и пользоваться огнём.

— Вот такое погрызище, — твёрдо цокнул он, хряпая клевцом по полену.

— Да уж, — согласилась Дара, — Вот если бы бурые сейчас припёрлись сюда, было бы. Но после того что мы отгрызячили с фортом думаю они побоятся.

— Да, не дойдут…Погоди, — Хем замер, хватая мысль ха хвост, — Если. Припрутся. Сейчас-сейчас…

Грызь схватился за уши, разминая мозг, и забегал туда-сюда, так что Дара аж улыбнулась. Но Хему в этот момент было даже не до неё.

— Вот! — цокнул он наконец, — На тренировках мы можем изображать бурых, так? Но так известно, что только изображаем. А если сделать это втихоря!!

— Да хоть в норку, — цокнула стандартную шутку Дара, — Как это?

— Вот так, Дара-пуш, — серьёзно сказал Хем, — Берём проверенных грызей. Берём бронеящик. И устраиваем нападение отряда бурых на Репное!!

— Нам что, шерсть красить? — прыснула со смеху белка.

— Обойдёмся. Издали за щитами будет нипуха не видно… Да еще и если утром, под туманчик, — Хем показал прямо по местности, цокая тихо чтобы никто не услышал, — Вон оттуда дадим залп зажигательными по кустам, дыму будет — ого-го!

— Похоже, довольно дельно, — подумав, согласилась Дара.

Вокруг, прямо на полянках, ибо места в цокалище не хватало, пуши сколачивали тупянки, ставили на колёса бронеящики, тренировались с оружием. Поскольку почти за каждым грызем, присутствовавшим сдесь, оставалсь семья, кормом всё это собрание было обеспечено нормально, по крайней мере пока.

…

Поднявшееся солнце вызвало вылезание из низин огромных облаков тумана, закрывших опушки леса, что находились вокруг холма, на котором располагалось Репное. На повядшей по осени траве блестела обильная роса, в воздухе летала паутина; лес стоял полуголый в смысле осыпания листвы. Тишина нарушалась только подтявкиваниями волков, обитавших возле цокалища, да выпадением шишек-желудей-каштанов. Неожиданно грызь, карауливший местность в сторону поля, заметил кого-то, бегущего к цокалищу — это оказался Хорь ДваЧервя, уже давно околачивавшийся тут.

— Аврал!! — выкрикнул он, — Бурые!!

— Какие напух бурые?! — округлили глаза встречные пуши.

— Бурые бурые, — доходчиво пояснил Хорь, — Они повсюду! Вон там и там у них стрелки, куча, а оттуда…

— Мать лесная!! Бронеящики!!

— Буи-дэ! Всем к оружию! Приготовить катапульты! Оборону щитами кругом!..

От опушки медленно накатывался бронеящик, увешанный какими-то тряпками, а вокруг, подталкивая его, двигалось штук десять бойцов с щитами и копьями. Прокатившись шагов двести, ящик опустил на землю деревянные колоды-упоры, сверху поднялся рычаг катапульты и начал медленно опускаться, запасая энергию. Такого резкого процока никто не ожидал, так что смятение наступило… секунды на три. после чего каждый бросился к собственнолапно сделаным щитам, бронеящикам, катапультам.

— ЗаряжааааЙ!

— Грызо, как зарядите, обождите! Лучше всем залпом разом!

— А, цок!

Небольшой бочонок, оставляя за собой дымный след, сорвался с катапульты бронеящика, и описав высокую дугу, грохнулся в заросли сухих кустов на склоне холма; послышалось шипение горящей смеси, пыхнуло яркое пламя и попёр дым. Грызи, каким не хватило в лапы оружия, метнулись с вёдрами и лопатами ликвидировать возгорание. Катапульты же продолжали натягивать жилы, нацелившись на торчащую из тумана крышу бронеящика и верхушки прямоугольных щитов — видимо, пехота сидела рядом, просто прикрывая орудие.

— Готовы!

— К стрельбе готовы!

— На счёт три, всей кучей, пыщ! Одно, второе… гыгы… три!

Треск срабатывающих орудий возвестил об отправке по адресу десятка больших и сотни мелких камней — залп получился не разом, но всё равно россыпи камней было видать на фоне неба. Точность оставляла желать лучшего, но массуха сделала своё дело — малые снаряды градом обрушились на щиты, сбивая их и переламывая доски; один из больших бульников грохнул в передок бронеящика, расшвыряв обломки дерева и воткнув его носом в землю.

— Погодите, что-то там никого нет!

— Конечно нет, — усмехнулся Хорь, — Это подстава.

Хем и Дара в это время сидели за толстыми стволами деревьев на опушке, чему они сильно обрадовались при виде того что стало с щитами и ящиком. Утечь незаметно стоило труда, но они справились, так что грызи ничего не заметили и были уверены, что бьют по бурым. Правда, теперь предстояло всё это объяснить всем любопытствующим и починить бронеящик, но это сочли небольшой ценой за столь взбадривающие «учения».

Дальнейшие занятия, каковые свалились на грызей, были крайне разнообразны: приходилось и совершать походы по лесам за кормом, и сколачивать бронеящики, и налаживать оружие, и просто-напросто тренировать грызей. В частности, Дара не отказывала себе в удовольствии изрядно поколотить новоприбывших, готовых «душить голыми лапами». Как следует получив по щам, они убеждались, что задушить может быть не так-то просто. Кроме того, подвалившие из Пропушилово специалисты посоветовали сформировать что-то вроде отрядов, дабы каждое грызо знало, куда бежать. Пуши, причастные к этим отрядам, назывались трясошкурами или просто трясами; отряды, соответственно, трясиной. Хем и Дара были единоцокно выбраны ведущими грызунами одного из отрядов — именно так, парой, потому как достаточно было услышать от них пару цоков, чтобы понять что они просто, как говорится, «не разлей вода — не разбери пух». Собственно, кроме них особо опытных грызей, видавших тряску шкур, набралось едва, так что выбирать особо было не из кого. Получив от грызей отмашку типа «вам лучше знать», они развернули активную деятельность по формированию своей трясины, разделив пушей на бойцов и подносчиков стрел, как цокается; если уж грызь стабильно мазал при стрельбе и никак не мог понять, как обращаться с копьём, то и не стоило обижаться что такого определяли в хозяйственную часть. Из вооружения трясина была укомплектована тремя бронеящиками, двумя десятками «тупянок» и тяжёлой катапультой; этот отряд мог собираться в сущего «ежа», ощетиненного копьями и щитами во все стороны. Таким образом каждый грызь должен был иметь защиту — или тупянку, или бронеящик; всего в трясине насчитывалось 57 пушей. На это количество имелось 40 штук копий, 12 кос наподобие той что привыкла использовать Дара, 25 огнемётов, 22 крестолука, а также всевозможные пращи, ножи и тому подобная погрызень.

Немалую возню представляли из себя огнемёты, ибо они изготовлялись различными способами. Главной частью был поршень, под который засасывалась порция зажсмеси, затем с силой выдавливаемая через узкое отверстие — за счёт этого получалась длинная струя. Поршни делали из свежей осины, выбивая внутренние части чурбака и затем добиваясь чтобы куски свободно ходили один в другом; однако в местах где осины не было, поршень изготавливали как горшок, из глины. Собственно, особой разницы видно не было — и то и другое вполне могло, и зачастую ломалось в неподходящий момент. Ненадёжны были и фитили, поджигавшие струю, но грызи здраво рассуждали, что если кого-то облить маслом, вряд ли он будет ждать, пока его подожгут, а скорее убежит подальше. Что и требуется. Чего не хватало, так это именно масла, ибо хотя туда и примешивали смолу, надавить достаточные количества — опушнеешь. Как цокалось, где-то по Листвянке научились получать масло более простым способом, но пока что оно было в дефиците.

…

Всё это погрызище заняло столько времени, что пуши и не заметили, как наступила зима. Только реальные морозы и отсутствие тёплых гнёзд заставило немного поразбежаться по своим околоткам. Так как теперь Хем отлично знал большинство Кишиммарских дорог, дойти до Глыбного можно было куда быстрее, чем раньше — по хорошей тропе здоровые грызи делали по пятьдесят килошагов в день. Кое-где удавалось использовать и попутные лодки и плоты, так что к тому времени как снег уложился окончательно, Хем и Дара уже были на Брусничных полянках, что хемовские родичи встретили довольным цоканьем и ухомотанием. Как выяснилось, за это время Мер таки подбил клинья к молоденькой белочке и теперь был доволен более чем по уши.

— Ну, а как тебе моя белочка? — ухмыльнулся Хем, сидючи с матерью на бревне.

— Ух. Пуховая, вполне, — цокнула Майра, глядя как Дара валяет по снегу волка, — Только немного… странная, что ли.

— Ещё бы, — кивнул Хем, — Очень странная. Но в хорошую сторону, мам.

— А вы с ней ммм… про бельчат не думали?

— Ну. Пуха ли нам думать про бельчат, когда нам могут посносить головы. Вот когда Верхнесвистск будет поровнян с землёй, тогда и будет о чём цокать. Ух уж тогда наберём пуховичков!

Собственно, именно так они и собирались сделать. Майра, а тем более белкачи, отцокались что раз уж стоит, то и сами сходили бы на вынос; однако Хем подробно обцокал, что это не наш метод и где одному делать нечего, двое точно не справятся. Как выяснилось, Майра и прочие родичи лично оттащили в Глыбное два мешка овса в счёт Кучи Корма для пропушиловцев… точнее, трясов. Это на самом деле означало, что самим им овса может не хватить и придётся налегать на грибы. Хем словно увидел разом, как тысячи, тысячи тысяч таких мешков, кульков и связок дерева собираются с необъятных лесов Кишиммары и Листвянки, как ручейки, впадающие в речки, которые затем собираются в широченные потоки и несут свои воды к морю.

Четвёртая лопата

Прошло ещё полтора года, прежде чем трясины начали окончательно собираться для устройки разноса. Бурые пытались продвигаться вглубь лесов, но это давалось им плохо: ихние же, сбежавшие от шняжеских порядков, безжалостно воевали с ними. Продвигаться удавалось только сводя лес на нет, но к счастью сдесь почти всегда стояла сырая погода и тайга горела очень нехотя, так что выжечь большие площади вандалы не сумели. К этому времени, когда на реках сошёл лёд, трясины уже подтягивались к местам погрузки, а сверху по течению грызи сплавляли плоты, также загодя заготовленные: на них, пользуясь мостками, вкатывали бронеящики, катапульты и прочую тяжёлую пуханизацию. Как это обычно бывает у белок, при этом они не особо скучивались, дабы не мешать друг другу; например Репская трясина, каковой по-прежнему заведовали Хем-Дара, грузилась на восемь больших плотов рассредоточенно, так что растянулись на несколько килошагов; самые тяжёлые вещи — четыре бронеящика и две катапульты — подтащили к берегу ещё раньше, по снегу, так что теперь оставалось сплавить причал, закрепить его и по нему вкатывать. Телеги устанвливали посередь плота и закрепляли, чтоб не скатилось; вокруг наваливали мешки припасов, закатывали более лёгкие тупянки и устраивали места для сидения пушей. Делать это следовало аккуратно, особенно при закатывании ящика — сорвись плот с упоров, бултых в воду. Чувствуя это, грызи почти все собрались посмотреть, как грузят первый ящик, и действовали соразмерно увиденному.

Небо было чистейшее голубое, но солнце ещё грело слабовато, река булькала водой, пока ещё мутноватой из-за конца паводка. Четыре здоровенных плота стояли у берега на привязи, и грызи уже сидели на них, ибо по самому берегу грязь, а грязь нынче холодненькая. Это вызывало некоторое беспокойство Хема, так как он не знал доподлинно, когда высохнет грязь там, на севере. Высаживаться и идти по такому грунту было бы крайне нехрурно. Впрочем, с этим ровным счётом ничего не поделаешь, так что и беспокоиться не стоило. Также некоторую озабоченность вызывали рассказы о больших бурских лодках, шаставших в море возле города и по реке. Как следовало из отцоков, лодки эти ходили на вёсельном ходу, а при надобности гребцы бросали вёсла и брались за луки. Обсудив этот момент с пушами, приняли решение набросать на плоты еловых веток воимя маскировки — так по крайней мере не будет сразу видно катапульты и ящики, и противник не сразу сообразит, что делать. Были опасения, что бурые могут поставить орудия на берега, но для них это было бы бесполезно — ширина Большой в устье почти полтора килошага, так что достаточно отойти подальше.

Утряся все подобные вопросы, а также погрузив вооружение и себя на плоты, трясина отбыла в дорогу. «Причал», длинный плот с подпорками снизу, позволявшими ему стоять на дне, также вытащили на чистую воду и сплавляли вместе со всеми, ибо пригодится при высадке. Мимо медленно поплыли берега — леса, поля, заболоченные низины, овраги и косогоры.

— Рраспушались с кисточками уши! Хвост огромный жутко пуховой! Выходила да на берег пуша, на высокий на берег крутой!..

С подпеванием подобного фольклора и периодическим ржачем, перекатывающимся по плотам, трясина двигалась к своей цели без никаких лапных усилий — могучая река сама тащила их, оставалось только править так, чтобы не сносило к берегам.

— Тык, — цокнул Хем, глазея вперёд по реке, — Ещё день, а там и. Надо бы.

— Да, надо бы, — кивнула Дара, — А то мало ли. Кстати ты про что?

— Про разведку, — хохотнул грызь, — Негоже впирать столько пушей неизвестно куда. А ты про что?

— Про то же.

— Жжом. Так, сделаем вот что. Возьмём ещё пару пушей и сплавимся на место вперёд всех. Выберем площадку. Как стемнеет отсигналим стрелой, так и выгрузимся ночью или до утра, чтоб втихорька.

— Стрелу будет видно на пол-Кишиммары, — заметила белка.

— Точно, — почесал ухи Хем, — Тогда обратно, если там есть бурые — даём стрелу, а нет так нет.

Сей оперативный план был изложен трясине, и наутро все плоты встали на привязь к берегу, в то время как четверо отправились дальше на взятой предусмотрительным грызем лодке — не «лайке», а обычной деревянной скорлупе, которая не текла, хотя бы. Леса по берегам становилось всё меньше, стали заметны россыпи камней, а впереди замаячило море. Надо уцокнуть, что грызи хоть и слышали подробные описания о том что такое море, вид водной глади до горизонта потряс их немало. Спохватившись, они зарулили к берегу и дальше пошли лапами, спрятав лодку — если сдесь тусовались бурые, совершенно не хотелось мозолить им глаза. Забравшись на довольно высокий утёс, возвышавшийся над рекой, пуши смогли окинуть взглядом чуть не всю местность, какая им была интересна — и равнины между морем и лесом, и устье Большой, и чернеющее пятно на побережье — городище. Если приглядеться, через равнину вились нитки дорог, сходившиеся как раз туда.

— Дня три-четыре тащиться, и мы там, — цокнула Дара.

— Вон зырьте, — показал грызь, — Тайга дымится!

— Скоро будет дымиться что-то другое, — пообещал Хем, протирая когти.

Состояние грунта было оценено как так себе, но сносное — телега оставила бы колею, но не настолько глубокую чтобы застрять. Утвердив это, пуши двинулись дальше и весьма скоро обнаружили что хотели — песчаная отмель, отличная и широкая, а на берегу чистое поле и дорога в нужную сторону. Нельзя было не заметить следы колёс и лап, развозившие дорогу в грязь; пуши было шуганулись, но скоро сообразили что это свои же — точно такая же трясина, прибывшая раньше их и уже ушедшая куда-то вперёд. Хем вырыл на берегу ямку, в которой в темноте развёл костёр, видный только от реки, для отсигналивания плывущим.

— Как-то мы растянулись, вам не кажется? — спросил один из грызей, — Та трясина упилила вперёд, пока мы догоним… может лучше было в кучу?

— Всё прогрызено, грызо, — цокнул Хем, обозревая местность из-под лапы, — Вооон там видишь, дымок? Это каменный утёс, он безумно удобен для обороны. Там Клычинская трясина и сидит уже. Попрут туда бурые — им же хуже.

— А, ну тогда цОК.

За день грызи, сидевшие по кустам и обозревавшие далеко вокруг, никого не увидели. Как стемнело, запалили сигнальный костёр, и около полуночи в сырой весенней свежести мигнули ответные огоньки с реки; один за другим плоты причаливали. Перебравшись на берег, пуши принялись быстро устанавливать причал на отмель — мизерного освещения от зарева на юге и звёзд хватало, кроме того подсвечивали костром, так что дело шло. Хем сам лазил в ледяную воду вязать узлы и толкать брёвна, так что потом сидел у костра, клацая зубами и шмыгая носом… К рассвету однако оставалось разгрузить ещё три плота, причём самых небыстрых — помимо ящиков, там лежали бочонки, мешки, короба припасов, которые предстояло рассовывать и запаковывать. Часть пушей, которых твёрдо направили ночью отсыпаться, теперь сменили работающих, но всё равно атмосфера царила сонная — почти не было слышно лишнего цоканья.

— Хемус! — цокнула над ухом Дара.

— А? — не открывая глаз приподнял уши тот.

— Бурская лодка. Заходит вверх по реке. Через килоцок будет тут.

— Твоего пня! — взвился грызь, — Пуши! Оттаскивайте ящики в укрытия! Не нужно, чтобы они всё это увидели раньше времени! Разверните тупянки! Катапульты — туда и приготовить к стрельбе!

— Туда тупо, обзору не будет. Айда на горку.

— Хорошо, на горку. Лодка, цокаете? Готовьте большие, самые большие камни, грызо!

— Такие сойдут?

— Думаю что да, — Хем забрался на площадку, куда собирались втащить орудие, — Надо сделать пристрелку, грызо. Пока катапульта стояла, пружины осели, то да сё.

— Пристрелку? — посмотрел на реку грызь, — Но там вода, как ориентироваться?

Хем всматривался в утренний туман, ползущий над рекой; из него торчала не особо высокая мачта с поперечиной и кучей растяжек, а под ней угадывался силуэт длинной высокобортной лодки — пока ещё она была далеко, и медленно ползла вверх по течению, видимо на вёслах. Если оттуда и заметили трясину, то видимо решили обойти так чтобы подплывать на скорости… Хем посмотрел на отражение в воде елей, торчащих на берегу.

— Вон, видишь отражение? Стой на одном месте и смотри по нему, куда упадёт.

— Хм, точно. Так и сделаем, Хем-пуш.

Хем-пуш, увидев что всё вроде приведено в нужное состояние, пошёл продолжать разгрузку, вытаскивая с плота тюки с кормом. Лодка продолжала забираться вверх по реке, но забирала ближе — вероятно, бурые хотели получше рассмотреть.

— Не нрава мне это, — фыркнула Дара.

— Да ладно. В этом корыте ну рыл двадцать, от силы.

— Не это. Я про то, что мы заняты корытом и можем прозевать что-то важное.

— М? — почесал ухи Хем.

— Уге, — кивнула белка.

— Тогда пятнадцать пушей твои.

— Цок. Ратыш, грызун-хвост, брось эту срань!! Есть дело!..

Оглядевшись, Хем понял что Дара была права — все щиты и ящики повёрнуты к реке, и если кто сумеет подобраться сзади, дело будет кислее некуда. Но, с Дарой за это можно было не беспокоиться, так что он снова сосредоточился на лодке. Она уже развернулась и шла прямо к грызям, быстро приближаясь — кажется, там может быть и сорок рыл, поправил себя Хем. Лодка имела второй борт, обвешанный щитами, за которыми прятались бурые; на корме торчала высокая надстройка с навесом; под носовым бревном, далеко торчащим вперёд, различалась какая-то рожа, вырезанная в дереве. Когда лодка подошла уже явно близко, грызи перестали таскать груз и отошли каждый к своему укрытию, ожидая развития событий. За кустами с хрустом закручивались вороты катапульт; хорошо, ухмыльнулся Хем. Он разглядел как на надстройку лодки влез бурый в знакомой синей попоне, и услышал коверканное цоканье.

— Эй вы, недогрызки, сдавайтесь! Обещаю хорошо вас кормить!

— К курам сходи, ушлёпок пухов!!

— В укрытия! К оружию! — цокнул Хем, чувствуя что на борту засуетились.

Это было совершенно верно, ибо не сразу, но довольно быстро из-за борта полетели зажжёные стрелы — оставляя дымные следы, они втыкались в щиты, падали в кусты и по веткам. В ответ грызи дали из-за щитов залп из крестолуков, так что бурые резко спрятались. Улучив момент, Хем высунулся из-за ящика и выдернул горящую стрелу — с тоненьким бронзовым наконечником, она отлично ранила, а выше наконечника был намотан ком какой-то вязкой смеси, которая чадила и горела. Грызь окунул стрелу в пыль, но огонь не погас; столько же эффекта было от воды — пламя сбилось, но когда вода слилась, разгорелось снова.

— Пуух! — громко отцокал Хем, — Внимание! Стрелы осторожно выдёргивать и затаптывать, иначе будем подгорать!

— Напух затаптывать! — цокнула белка сбоку, — Вот так!

Она выдернула горящую стрелу, приладила её к луку и запустила обратно в лодку.

— Хорошо! Осторожно, поменьше высовывайтесь!

С лодки с хрустом ударило какое-то небольшое орудие типа крестолука — длинная стрела прочертила дугу и с шипением ухнула в воду у самого берега. Кусты и деревья на позиции начали слегка подгорать, как и два ещё не разгруженных плота, по которым тоже стреляли. Благо, грызи прятались за ящиками и тушили возгорания.

— Сидеть, пусть подойдут ближе! — цокнул Хем.

Как он и рассчитывал, бурые начав стрелять бросили вёсла, и лодку стало быстро сносить вниз. Им пришлось снова браться за греблю, чтобы поддерживать расстояние; выйдя обратно, лодка бросила в воду якоря… что и требовалось. Расстояние до неё было шагов сто с небольшим пухом; бурые не особо спеша стали вытаскивать баллисты, намереваясь завалить позицию огнём. Хем знал, что ему незачем цокать это, катапультные команды сами всё видели. Как только лодку развернуло боком, с горки полетел булдыган с две головы — вне сомнения, такой легко проломал бы деревянный борт. Бы, если бы попал в него — сильно недолетев, камень ухнул в воду, подняв высоченный фонтан и сделав громкое «бултыххх!!». На лодке бурые заорали, поняв к чему идёт, и бросились вытягивать якоря. Второй камень ушёл в сторону, но уже обдал цель фонтаном. Хем сжал зубы — ещё два выстрела с ящиков, один с катапульты. Один из относительно небольших камней, выпущенных с катапульты бронеящика, угодил в борт, но высоко, и лишь выбил доску. Лодка начала медленно сползать по течению, взмахнули вёсла…

— Ну, с последненького, гуся вашего!..

Большая катапульта с треском выпустила ещё один «двуголовый» камень, какой кстати пёрли с самого начала пути. Все сразу увидели, что он пошёл очень высоко и явно грохнет за лодкой, так что один из бурых вскочил на борт и сделал некие жесты, должные выражать презрение. Однако он поспешил — бульник попал аккурат в место скрепления мачты и реи. Упругая мачта с растяжками канатов не сломалась, а лишь остановила полёт снаряда, так что лодка чуть не легла на борт. На этом бы всё закончилось, если бы камень не подзастрял на мачте. Веса его не хватало чтобы перевернуть лодку, так что она тут же выпрямилась на воде, и вот тут-то булдыган сорвался с высоты шагов десять. Молча пролетев эти шаги, камень с треском проломил тонкие доски. На несколько цоков установилась тишина, затем с лодки послышались явно истеричные вопли, а самые зоркие заметили, что она проседает в воду.

— Баууууу!! — издал ликующий вой Хем, — Стрелки, лучшие!

— Отлично, товар расстрелян!.. Что дальше, Хем-пуш?

— Перезарядить орудия! Половине пушей на пустые плоты со своими щитами! Возьмите чем грести!

— Может, тупо подождать пока утонет?

— Видал этот огонь на стрелах? Как грызть дать на лодке есть запас. Айда пошурудить, — подмигнул Хем, запрыгивая на плот с тупянкой в лапах.

С лодки продолжали пускать горящие стрелы, хотя гораздо меньше; несколько грызей, стараясь не вылезать из-за щитов, упали в воду, но остальные заняли места на плотах и тронулись вслед за лодкой, которая уже заметно погрузилась — пробоина была почти ровно посередине, так и тонула. Вслед уходящему плавсредству выпустили ещё залп камней, и один пошёл хорошо, пробив борт близко к корме — лодка потеряла управление и её развернуло, так что теперь уплыть бурым не светило. К тому же за ними шуровали два плота, ощетиненные тупянками и крестолуками. Первейшая же попытка бурых отстреливаться вылилась в град стрел, так что нескольких посбивало в воду.

— Лапы поднять! — цокал Хем по-бурски, — И, молчать, пища!

Многие из бурых уже были склонны к этому, потому как лодка еле торчала из воды, а купаться настоятельно не хотелось; впрочем некоторые попытались броситься вплавь до берега. Настырные, подумал Хем, а таковые нам ни к чему.

— Пуух! В плывущих — пыщ!

У самого у него же было дело поважнее, так что грызь выхватил клевец и перепрыгнул на лодку; оказавшийся рядом бурый с крестолуком был отправлен за борт пинком.

— Взять его! — пищал командир откуда-то сзади, но поскольку умников не нашлось, ему было некуда деваться и синий сам пошёл выгонять Хема с лодки, махая своим ножом-переростком. Грызю однако ничего не стоило подловить его и приложить по ноге так, что тот загремел по наклонной палубе, враз потеряв и оружие, и главное интерес к нему. Увидев что грызи держат бурых на прицеле, Хем ещё пару раз вгрызячил «синему», после чего подмял его под себя и окунул мордой в воду, ибо борт уже был почти вровень с ней.

— Где зажигательная смесь?

— Аэээуууллююю…

— Неправильно, — ещё раз в воду, — Где зажигательная смесь?

— Вон там, в бочках! — наконец дошло до бурого.

— Выкатить бочки, быстро!! — заорал Хем, — Вы тоже, гуси полосатые, вам особое приглашение нужно?!

С двумя грызями из трясины и не без помощи бурых, три большие бочки были выковыряны из-под палубы раньше, чем лодка пошла на дно; они оказались в воде, но кое-как плавали, так что их прицепили и стали оттаскивать к берегу вместе со всем барахлом. Надо заметить что всю кавалькаду снесло чуть не на килошаг, а плыть на плоту против течения невозможно, так что оставалось прибиться к берегу. Грызи скучились на один плот, а на другой собрали бурых, которых поочерёдно вязали. Намокшие и испуганные, они пока не думали сопротивляться, хотя их было почти столько же, сколько трясов.

— Двадцать три единицы, — посчитал Хем, — Эти единицы отлично помогут нам с перемещением ящиков!

Пока же предстояло пристать к берегу и дотащиться обратно к отряду вместе с тяжёлыми бочками; в основном это доверили бурым. Те было заартачились, но грызи нарвали хворостин и погоняли ими, как овец, так что дело пошло. Воизбежание, Хем лично проверил узлы на лапах и убедился, что никаких неожиданностей не будет. По возвращению выяснилось, что Дара была весьма права насчёт тыла, и пока лодка отвлекала внимание, к позиции подбирались с десяток бурых с тяжёлыми крестолуками. Грызи поступили как всегда подло, уложили щиты-тупянки в сухую траву, а сами спрятались недалече; когда бурые вышли на открытое место, трясы юркнули под тупянки и перед врагом образовалась стена, бьющая из крестолуков. Не потеряв ни одного грызя, они проткнули пятерых, остальные сумели убежать.

Приведя себя в порядок, отсушившись и откормившись, грызи закончили с разгрузкой плотов; пустые согнали в заводи и кое-как замаскировали, может ещё пригодятся. К этому времени уже стемнело, но поцокав, решили стронуться немедленно по очень простой причине: вот-вот по реке могла подвалить следующая трясина, и тогда на отмели образовался бы жуткий бардак. Начало дороги было разведано, так что отряд вытянулся в колонну и неспеша тронулся под звёздным небом на северо-запад; лишь после полуночи, почувствовав усталость, встали кругом на привал.

Уже на следующий день к трясине пробралась белка, бегавшая в качестве связи между отрядами, и выяснилось что впереди действительно стоит отряд на утёсе, ещё один подходит с запада. Также грызунья расцокала про небольшую деревню, обнаруженную в стороне от той дороги, которой шли трясины. Хем-Дара тут же подняли хохолки, намереваясь там пошурудить, и повернули в сторону. Честно цокнуть что сначала этому не обрадовались — там были сырые луга, где колёса телег и тупянки сильно проваливались и катить их было трудно. Даже с помощью двух десятков бурых преодолеть низменность оказалось непросто. Однако, как и цокала связниха, на взгорке стояли несколько странных для грызей построек — вроде как коробки из брёвен под соломенными крышами. Вокруг была устроена сущая свалка из кусков дерева, глины, камней и прочей шушары — это было так вдрызг непохоже на аккуратные грызницы, что у всякого возникло бы сомнение в бельчиности происходящего. Однако сомневаться не приходилось, в коробках хозяйничали бурые.

— Эй, недогрызки! — хихикнул Хем, — Предлагаю сдаться! Хорошо кормить не обещаю!

— Попробуй возьми! — ответствовали оттуда одновременно с пуском стрел.

— Чё тут пробовать, — пожал плечами грызь, — По ящикам!

Занявши место в ящике, он убедился в том что бойницы закрыты, и налёг на вороты. Чапая огромными колёсами, телега мееедленно поползла к ближайшей постройке. Выпушенные оттуда зажжёные стрелы делали мало толка, втыкаясь в слой угля и глины, каковым был покрыт ящик. А вот довольно широкое окно, откуда стреляли, вышло им большим боком. Доползши дотуда, бронеящик остановился, и из-под крышки бойницы в окно ударила щедрая струя зажсмеси; Хем даже не поджигал её, чтобы не опаливать ящик. Конечно, внутри был огонь — иначе от чего бы бурые запаливали стрелы — так что в деревянной коробке немедленно полыхнуло ярким пламенем. Не столько от огня, сколько от невозможности дышать, бурые вывалили наружу, прямо ко второму бронеящику. Так как они попытались бить его копьями, оттуда их окатили уже горящей смесью, и сдесь грызи воочию увидели её действие в полный рост, когда бурый катался по земле, полыхая как факел. Это было достаточно жутко, чтобы наступавшие приостановились, а оборонявшиеся вышли с поднятыми лапами. Как оказалось, бойцов шняжества тут всего десяток, остальные просто жители. Хему пришлось соображать, что цокнуть по поводу захвата населённого пункта, ибо до этого он не представлял, что такое может быть. Подойди армия к Глыбному, кого бы она там нашла? Если только мышей.

— Бояться нас не надо! — уверенно заявил он с бронеящика, но потом задумался, — Мм… а может и надо. В любом случае, мы пришли вовсе не потому что нам очень хочется этого. Мы пришли потому что шняжество является ярым врагом мира… Если цокать конкретно, постоянные попытки расширения шняжества в леса Кишиммары, сопряжённые с наглым насилием, вот она главная причина…

— Хем, — цокнули сбоку грызи, — Поди-ка посмотри.

Хем спрыгнул с ящика и чавкая грязью, каковую размесили множество лап, прошёл к низкой деревянной постройке, более врытой в землю, чем торчащей вверх; оттуда сразу понесло характерным запахом свинного навоза. Соответственно, внутри были свиньи — обычные лесные свиньи, каких немало в любом околотке. Хем почесал уши, соображая зачем бурые собрали столько свиней в этот загон.

— Навоз они чтоли так собирают? — предположил он.

— Да, навоз… — скривился грызь, — Они по жизни их тут держат, Хем-пуш.

— Зачем?! Их прокормить вспушнеешь! — никак не могло дойти до Хема.

Ему показали на мусорную кучу тут же рядом — сразу было видно, что она намного состоит из свинных костей. Грызь некоторое время пялился туда, на хрюшек, на бурых — доходило до него долго.

— Твого пня… — только и смог выдавить он через порядочное время.

Дара сжимала косу, но всё равно было видно как дрожат её лапы и уши. Видя белку в таком состоянии, Хем понял что ещё и ему тормозить негоже. Как раз тут он увидел, как один из бурых, из солдат, вытаскивает втихоря ножик… Грызь вряд ли смог бы потом повторить свои действия, но он как-то ухитрился за секунду поднять клевец и ударить им с такой силой, что снёс жулику пол-головы. Чувствуя что все в глубоком ступоре и пялятся на кровавую лужу, он продолжил наведение порядка.

— Пуух! Тормоза отпустить! — рявкнул он, — Всех этих недоумков связать! Грызо, ты слышал?

— А? Уге, — отрешённо кивнул грызь.

Кое-как Хему удалось растолкать трясов, раздавая даже оплеухи — не время деликатничать. Расшевелившись, грызи почувствовали, что такое сотни тысяч ненависти, так что бурые были на редкость быстро уложены в грязь и умотаны верёвками по первому сорту.

— Сборище идиотов! — пнул очередного огрызка Хем, — Пшол! Грызо, выпустите хрюшек!

Он оглядел позицию — толпа из четырёх десятков огрызков толклась на лугу, грызи вытаскивали ящики дальше на дорогу, выстраивая в колонну. Хем сжал зубы, залез в ближайший бронеящик, и открыв верхний люк, взялся за ручки крестолука. Чиркнул кремень, и перед стрелой закоптил небольшой оранжевый огонёк… искорка, почему-то подумалось Хему, как искорка, которая поджигает костёр… Взводя тугой рычаг, он перекидывал зажигательные стрелы одну за другой, и выпускал по постройкам — не засыпанные землёй, они тут же загорались. В небо потянулись столбы серого дыма, затрещал мощный огонь.

— Хемми, — Дара тоже влезла в ящик и обняла его, — Хемми…

Грызь шмыгнул носом, прижимая к себе свою любимую белочку. Чувствуя пушистую шёрстку носом и лапами, он возвращался к тому времени, когда они вдвоём ходили по летнему лесу, пронизанному живительными лучами солнца, и радовались жизни. Может, стоило остаться у себя, а не лезть нипойми куда… Хем вспомнил кучу костей и его чуть не стошнило.

— Дара, — цокнул он, глядя ей в глаза, — Дарочка. Мы сравняем Верхнесвистск с землёй, моя белушечка. А потом доберёмся до Бурнинача и разнесём всё там.

Дара сначала улыбнулась сквозь слёзы, а потом оба грызя засмеялись. Они знали, что так оно и будет.

— Пошли толкать ящик, страшное боевое грызо, — цокнула она.

Они спрыгнули на чавкающую от воды землю и впряглись вместе с другими в тягу бронеящика. Огромные колёса лопатили грязь, поднимая её наверх и затем расшвыривая спицами — все кто шёл рядом были по уши в грязи, но поделать было ничего нельзя. После деревни настроение у грызей было препаршивое, так что и тащить казалось тяжелее, чем обычно. Бурые, хоть и в большом количестве, тянули из лап вон плохо, да к тому же их приходилось постоянно подгонять и смотреть за отлынивающими. Получалось страшное… стадо, понял Хем, наблюдая за происходящим. Его опять замутило, так что грызь чуть не упал. Помотав мордой, он цокнул грызям собраться.

— Слушайте, пух. То во что мы вляпались, это самое плохое что с нами со всеми было. Надеюсь вы понимаете, что я вовсе не про грязную дорогу. Если так будет продолжаться, к Верхнесвистску мы сами будем точно такие же, как эти.

— Мы никогда не будем такими! — испуганно цокнула белка.

— Ты в этом уверена полностью, грызо?

— Ну… Нет, конечно, ведь раньше так не бывало.

— Не уверена не цокай, верно? — Хем устало опёрся о клевец, оглядывая грызей, — Что делать?

Трясы угрюмо молчали, поводя ушами. Как знать что делать если никогда раньше не встречался с таким?

— Я думаю что… — цокнула одна белка, и слегка прикусила язык, когда на неё все уставились.

— Да, что ты хотела цокнуть, эээ… Фира? — припомнил имя Хем.

— Думаю в первую очередь нам не стоит толкаться вместе с бурыми, — твёрдо цокнула она, — И так мы скучились, а тут ещё это тупое стадо. Мне кажется, они все больные на голову… а от больных обычно держатся подальше, так?

— Так-то так, — хмыкнула Дара, — Но это стадо тащит нам ящики… Хотя, погодите.

— Вот именно, — подхватил мысль Хем, — Так нельзя! Хотя кажется что можно, так нельзя!!

— Но как мы без них дотащим ящики через эту грязищу?

— Так же как до этого таскали. Отсуркуемся, откормимся, дадим отдых лапам. И дотащим. Сами, грызо. Как всегда мы это делали и будем делать, сами.

Пока грызи ещё переваривали, но кажется до большинства начало доходить. Хем же подошёл к толпе связанных и стал разматывать верёвки.

— Пошли вон отсюда! — бросил он, даже не смотря на них.

— Куда?! — задали чисто бурский вопрос бурые, если учесть что вокруг была равнина на сотни килошагов в любую сторону.

— Куда хотите! — рявкнул Хем, — Кто через килоцок останется в пределе досягаемости, расстреляем из крестолуков! Убирайтесь напух.

Любого из кишиммарских не было бы в пределах через три секунды, но бурые даже не могли решить, куда пойти. Трясы оставили их совершенно, проходя мимо и окидывая безразличными взглядами — колонна медленно ползла дальше. Хем шёл последним — он достаточно хорошо чувстовал, если бы в спину полетел нож. Внезапно послышались шаги и его кто-то схватил за локоть. Это была молодая белка-бурая, уже достаточно крупная, но ведущая себя как-то как бельчонок, как казалось. У неё была более короткая, чем у таёжников, мордочка, пушистые ушки с белым пухом внутри, и недлинная грива тёмно-рыжего цвета. Хем цокнул бы что очень милая грызунья, если бы не то что видел недавно.

— Я… я не хочу с ними! — пискнула она, глядя грызю в глаза.

Хоть сто раз бурая, но увидев в глазах белочки слёзы, Хем не мог остаться равнодушным. Он улыбнулся и погладил её по ушкам.

— Кто тебя может заставить, если не хочешь? — резонно спросил он.

— Синка! — ответил на его вопрос бурый, — Сина! Иди сюда!

— Хочешь пойти с нами? — цокнул Хем.

Белка закивала, опасливо оглядываясь назад и прижимая уши.

— Иди сюда, зараза! — орали сзади.

Хем приобнял её и закрыл собой от бурых; он увидел, что грызи сзади колонны, глядя на эту безобразную сцену, уже натягивают крестолуки.

— Килоцок вышел, — громко возвестил грызь.

Почти два десятка стрел просвистели у него над головой, и сзади послышались вопли и плеск бега по лужам. Хем заботливо поддерживая белочку, провёл её к колонне, не давая оглядываться; когда она всё же посмотрела назад, лежащие в грязи тушки уже были далеко. Грызь влез лапой в телегу, вытащив овсяную лепёшку, и отломил кусок Сине. Та округлила глаза и замотала головой, цокая что совсем не голодна.

— Как хошь, — пожал плечами Хем, — Дарочка, хо плюшку?

Сина сглотнула, глядя как грызи уплетают корм, но ничего не сказала. Она только всполошилась, когда Хем впрягся в канат, чтобы тоже схватиться тащить. Дара усмехнулась, и так как пока шла отдыхая, оттащила бурую за локоть в сторону.

— Сина, так тебя зовут? — спросила она, — Зачем ты хватаешься за канат? Он что, на ощупь допуха приятен?

— Я просто… простите, — испуганно пискнула та.

Конечно, Дара производила на неё впечатление — мало того что песчанник по виду, так ещё и такая крупная самка, с боевой косой, в кожанной броне — наплечники, шапка, куртка и юбка — всё было сделано из толстенной кожи с деревянными накладками. Вдобавок бурая видела, как Дара расшвыривала воинов шняжества, как щенков… в итоге испуг её был глубок донельзя.

— За что простите, — фыркнула Дара, — Да, и прекрати бояться, грызо. Если бы тебя хотели убить, это сделали бы за пол-цока. Логично? Хорошо. Так, зачем лапала канат?

— Я думала все тянут, я тоже должна, госпожа.

— С какой стати? — резонно осведомилась Дара.

— Но… вы ведь взяли меня с собой… какая иначе от меня польза, — Сина запуталась, глядя как сдержанно ухахатываются грызи, — И этот господин, он видимо сдесь главный, а тоже тянет…

Дара захохотала, чуть не навернувшись в яму, но потом на её глазах появились слёзы; белка обняла бурую, как маленького бельчонка, гладя по ушам.

— Бедная зверушечка, — прошептала она, — Забудь всё что с тобой было раньше. Теперь ты на свободе, сестра.

Сквозь беловатые облака, тянувшиеся над равниной, хлынуло солнце, засверкав на заточенных лезвиях оружия, грея грызей, поглаживая их пух; трясы улыбались, распушая уши и щёки, и сильнее налегали на канаты. Дым от сгоревшей деревни уже остался далеко позади, так что несмотря на грязь скорость продвижения оказывалась лезущей в ворота. Хем и Дара, меняя друг друга в упряжке, шли рядом с Синой, расцокивая ей элементарные вещи, какие и в голову не придёт объяснять, типа тяжбы каната. Объяснять пришлось настолько много, что не управились до привала; Хем увидел, что местность просматривается на много килошагов, и предложил не скружаться — один пух если появится опасность, успеем. В итоге колонну оставили как есть, и расселись у костров. Сдесь уж Сина никак не могла соврать, что не хочет корма, хотя и никак не могла понять, что ей просто отломят лепёшек, как равной. Надо цокнуть что столь долгий груз в одну сторону поднадоел грызям, так что они стали и осторожно спрашивать. Выяснилось, что Сину часто били и постоянно заставляли работать… но то что это делали её собственные родственники, не лезло вообще никуда.

— Так не бывает, не бывает никогда, это тупь, — цокнул Хем, — Наверное, они тебя украли или ещё что, а врали что свои.

Бурая уткнула мордочку в колени и заплакала; грызи как могли утешали её, и даже немедленно наскребли по всем карманам большой кулёк вкусных орехов, так что более-менее удалось успокоить. Налопавшись корма, Сина отвалилась таки сурковать, как и положено белке, гусак подери. Остальные, кроме дозорных, последовали её примеру. Бдили в первую очередь как раз Хем с Дарой — ну сдесь-то это было нетрудно, даже со скоростью зайца перебежать поля, окружающие отряд — не меньше трёх килоцоков.

— Несчастная, забитая белка, — грустно произнесла Дара, — Мне её так жалко, Хемми.

— Да, — вздохнул тот, — Но от нас с тобой зависит, чтобы этого больше не было никогда.

— Кстати о. Не зря ли мы отпустили этих подонков?

— Не думаю, что зря. Их присутствие действительно очень плохо влияет на грызей, Дарушка. Без этой отары мы наверно дойдём быстрее, чем с ней. И потом, ты видела, в какую сторону они пошли?

— К деревне, — пожала плечами белка.

— Именно. Но деревню мы спалили. Корма им до лета сдесь не найти, так что куда они пойдут?

— В город?

— Уверен что да, — оскалил резцы Хем, — И уверен что другие грызи поступят так же.

— И там их наберётся невозможное количество, — заметила Дара.

— Которому будет нечем кормиться, негде спать и так далее. Которое собьётся в тупое стадо, не представляющее для нас никакейшей опасности. Я бы цокнул, стая волков и то действовала бы хитрее. А так мы накроем их всех в одном месте.

— Посмооотрим, — протянула белка, потирая когти.

Смотреть начали с того, что продолжили тяжбу: двигались более даже ночью, чем днём. Грызи разведывали дорогу заранее, в то же время благодаря этому ночью, когда гораздо проще подобраться незаметно, трясина всегда была готова к бою, а днём останавливалась на просматриваемых местах, удобных для обороны. Исходя из этого нападения бурых никто не боялся — пробани нападать на ощетиненную оружием деревянную крепость. Хотя, в трясине пожалуй была одна, кто боялся этого — Сина, конечно. Но если разобраться, она пока боялась вообще всего на свете. Чтобы она почувствовала себя более уверенно, Дара послала её собирать по полям травы — лечебные, вгоняющие в сон и так далее. Запас имелся, но и свежачка не помешает. Это оказалось чрезвычайно верно, как показало дальнейшее.

Наутро, когда сочли что до утёса близко и стоит метнуться днём, в поле были замечены несколько странных объектов — вроде как что-то копытное, но слишком высокое. Как выяснилось при ближайшем осмотре, это были полярные лошади, шуки как их называли, а у них на спине сидели вооружённые бурые. Трясина выставила штук двадцать тупянок, так что подъехать всадникам не светило — враз истыкают. Наездников было штук десять, они ещё поездили вокруг, то и дело пуская стрелы. Грызи наложили в сетки катапульт мелких камней и дали залп, так что половину наездников посбивало, а остальные дали дёру. Двоих бурых, оставшихся без лошадей, догнали, разоружили и тоже дали пинка под хвост. Вдобавок удалось поймать одну лошадь, с каковой тут же срезали путы, накрученные на морду и спину; грызи гладили животное и прикармливали; почуяв корм, лошадь подняла хохолок и более далеко не отходила.

К вечеру, как и предполагали, поднялись на гору — с северной стороны она имела обрыв шагов на полсотни, совершенно неприступный, окружавший плоскую вершину почти полностью; подняться туда можно было только по узкому склону, и само собой теперь он был перегорожен стеной бронеящиков, за которыми стояла батарея катапульт. Колонну пропустили наверх, дабы грызи могли спокойно отдохнуть после перехода. Хем и Дара встретились с Чрыжем, ответственными ушами Клычинской трясины. Они виделись раньше как раз в Клычино, а Дара даже получала от него люлей на тренировках, так что встреча была отмечена довольным цоканьем и ухомотанием. Чрыж расцокал о том что пока заметных действий бурые не предпринимали, и трясина лишь разогнала небольшой отряд с провизией, набранной в лесу и направлявшийся в город; грызям было что цокнуть в ответ, а именно упомянуть утопленную лодку и сожжённый наспункт. По крайней мере, теперь грызи разжились бочками зажигательной смеси и трофейным кормом.

— Вон там, — показывал с горы Чрыж, — Стоит Вторая Пропушловская, рядом Кушинская. С другой стороны, вон на том холме, Лопатинская и Вересковая, из песчанников.

— О-о, — припушнели грызи, — Столько пушей!

— Пушей достаточно, — кивнул Чрыж, — Главное, чтобы хватало снарядов, грызо. Сколько бы ни было пушей, это не поможет уничтожить город. В этом плане ваши бочки очень кстати!

— Что планируем делать прямо сейчас? — осведомился Хем.

— Как отдохнёте, выдвигаемся на холм. Оттуда вместе идём к полю, оно отсюда не видно, но оттуда идёт дорога на север. Там собираемся и уже в составе шести трясин двигаемся далее.

— Цок, Чрыж-пуш.

Надо заметить что размер трясины определялся исключительно спонтанно, так что например в Клычинской было около сотни пушей, во Второй Пропушиловской столько же, в то время как остальные были по составу примерно равны Репской. Как уцокивалось ещё сильно ранее, эти четыре сотни пушей были не единственными, кто шёл на Верхнесвистск: ещё две группы трясин шли с востока и запада, отрезая от города все пункты снабжения и по частям уничтожая отряды шняжеской армии. Кроме того, как и рассчитывали грызи, при первых известиях о наступлении бурые выслали на место событий всех воинов, имевшихся в городе, но едва они отошли, как пришли сообщения об атаках с других сторон. В итоге подкрепления не получил никто.

Основательно отсурковавшись, грызи снялись с места и за день отмахали расстояние до холма; надо заметить что это было довольно кстати, так как песчанники притащили целых семь больших катапульт, но ни одного бронеящика и тупянки, так что нуждались в прикрытии. Естественно, что более всего пялились на Дару, так как было непонятно, песчанник ли. Пяление не помешало вспушить уши, покрепче взяться за ручки и продолжить поход. Шаставшая вокруг трясины Сина набрала огромный ворох…

— Синяя сон-трава! — цокнул Хем, — Так-так…

— Думаешь то же что и я? — спросила Дара.

— Да. Мысли, — хихикнул грызь, — Я думаю про лошадей. Ы?

— Ы.

— Хорошо, продолжим. Конечно сами по себе лопать эту траву они не будут. А если?… Хмм, если что? Куда запихать эту ботву, чтобы скормить лошадям? — Хем огляделся и узрел бурую, — Сина. Ты видела, чем кормят лошадей?

— Кормом, — точно ответила она, и подумав, добавила, — Они соль любят, эти копытные.

— Точно! — цокнул Хем, — В деревне был мешок соли, вы его взяли?

Конечно, мешок взяли: соль в Кишиммаре была в дефиците. Правда не стоит думать что она тут же оказалась по карманам грызей — осторожные зверьки решили что стоит сначала достоверно испытать, не опасна ли эта соль, а уж потом объедаться ею. В итоге кусочки соли были заложены в небольшие охапки сухой травы, содержащие и сон-траву, и эти подарки разбросали вдоль курса движения трясин, там где обычно появлялись бурские всадники. На следующий день это дало результаты, хотя и несколько не те что ожидалось — учуяв соль, животные стали раскапывать связки сена копытами, не обращая никакого внимания на удары погонщиков; в итоге грызи успели подобраться достаточно близко, чтобы засыпать бурых стрелами и заставить бежать пешком. На окрестные равнины были выпущены ещё штук семь лошадей, так что теперь появлялись только отдельные наездники, наблюдавшие очень издалека.

На третий день продвижения деятельность бурых была уже заметна везде — вырубленные куски леса, развоженная в грязь дорога, какие-то уродские хибары по обочинам… город маячил на горизонте, но идти до него предстояло ещё порядочно. Как раз сдесь бурые выдвинули навстречу трясинам своё вооружённое стадо. Откровенно цокнуть, у любого слегка подёрнулся бы глаз от вида такой толпы — словно муравьи из разворошенного муравейника, бурые пёрли по полю волнами, составляя грязно-коричневое пятно огромнейших размеров. Убедившись что грызи обойдутся без них в приведении отряда в боевое построение, Хем и Дара полезли на бронеящик осмотреть позицию. Поле было практически пустое, и за исключением некоторых неровностей, плоское на много килошагов. Летом его покрывали травы, местами малопроходимые, сейчас же лапы и колёса сбивали только сухие тростинки.

— Не вижу орудий, — с осторожным оптимизмом цокнул Хем.

— Я тоже не вижу, — кивнула Дара, — Копейщики, вон смотри сколько.

— Сколько именно? — задался вопросом грызь.

Посчитав бурых на одном клочке местности, он прикинул сколько таких клочков и получил около двух тысяч рыл. Тем временем трясины собирались в единого ежа, выставляя стену бронеящиков по периметру; между ящиками где не хватало их, ставили тупянки, причём по две штуки, одну перед другой — такую пуховину не пробить даже самым тяжёлым копьём. В центре размещались орудия — крупнокалиберные крестолуки и катапульты, частично прикрытые бронеящиками. Хем посмотрел вниз с ящика на суетящихся грызей и заметил Сину, забившуюся в угол.

— Мурка! — цокнул он.

— Аюшки? — показались серые уши Мурки, каковая отвечала в трясине за лечение раненых.

— Возьми бурую к себе, пусть помогает. Или чтобы хотя бы не мешала.

— Пфф, — подёрнула ушами та, — Цок.

Хем наблюдал за тем, как сотни воинов бурых стекаются в колонны, выравнивая ряды… гусак подери, присмотрелся он, они же не сами! Даже издали были заметны десятники и сотники, носящиеся по толпе с выпученными глазами. Какой бред, подумал он с отвращением, как это возможно?! Ему показалось что войско бурых сдвигалось вперёд под напором каких-то отвратительных щупалец, тянувшихся от города, и дальше, из-за гор…

— Хем-пуш, — подбежала белка, придерживая лапой бронешапку, — Рилла-пуш передаёт что слева у бурых замечены четыре катапульты.

— Где? — уточнил грызь.

— Воон, смотри туд, за кустом. Видишь, тряпки? Катапульты закрыты сверху ими.

— Хруродарствую, грызо! — цокнул Хем и побежал к своим катапультщикам.

Тем времнем колонны бурых стали отклоняться, обходя «ежа» по сторонам — вероятно они думали, что с боков или с тыла стены нет, но их ждал облом — трясины стояли круговой обороной. Самая большая толпа, состоявшая из четырёх колонн, осталась спереди, остановившись на расстоянии полёта стрелы.

— Предлагаю не прекращать движения! — цокнул Чрыж, — А ну-ка!

А ну-ка было одобрено: тупянки развернули на 90 градусов и они спокойно покатились вперёд, не говоря про бронеящики. Стоило усилий поддерживать общее построение, но бегающие и орущие грызи выполнили задачу синхронизации вполне удовлетворительно. Увидев что трясина прёт на них, бурые заняли оборону, выставив стену щитов и копий; в задних линиях стали выстраиваться лучники.

— Тупянки за ящики! Не высовываться! — цокал Хем, толкая ящик и периодически вскакивая наверх чтобы видеть картину.

Перестроение имело смысл, так как скоро трясина уверенно оказалась в зоне обстрела луков.

— Стрелы!

Хем юркнул прямо под бронеящик; вокруг как прошёл град, стрелы втыкались в дерево и землю. Он сообразил, что это был полный залп, так что опять высунулся наверх: за стеной копейщиков стали заметны дымки.

— Пуух! Обстрел горящими стрелами, принять меры!

Меры заключались в том чтобы максимально закрыть пух от подгорания. Кроме того, часть огнемётов использовали в обратную сторону, наполняя поршни водой для заливания огня. Как и предполагал Хем, следующий залп был огненный и создал уже куда больше проблем — воткнутые в щиты стрелы дымили и разжигали огонь на дереве.

— Тупицы, — цокнула Дара, оказавшись рядом, — Бьют залпами, когда все спрятались!

— Им только этого не говори! — хохотнул Хем.

— Эх, пушнинушка, цокнем!!.. А собака пух-пух-пух, не крупнее боков двух!..

Подбадривая себя таким образом, грызи продвигались всё ближе и ближе к стене бурых, так что уже хорошо различались морды; стрелы по-прежнему шли залпами, так что серьёзно не зацепило ещё ни одного: видя тучу стрел, грызи прятались, а с прекращением обстрела продолжали идти. Трясина оказалась порядочно задымлена от обилия комков зажсмеси, но упрямо двигалась вперёд. Грызи, шедшие сзади, толкали ящики с внешней стороны оборонительного кольца — оттуда им пока не угрожали, а перелетающие стрелы могли задеть; в целом же для защиты с второй стороны использовали лишние тупянки, не установленные в стену. Несколько свободных грызей бегали по трясине, собирая горящие куски смолы в кульки — эти же подарки отправляли обратно.

— Пуух! — раздалось сбоку, — Стойте! Сбоку атакуют!

— Стоой! — заорал Хем, — Стену восстановить! Катапультам по орудиям противника, пристрелочный, полуголовными камнями, пыщ!

Передний край трясины был чуть не в сорока шагах от бурых; прорехи наглухо закрылись тупянками. Сбоку начал раздаваться нарастающий шум от того, что шеренги бурых атаковали фланг «ежа».

— Камни! Головные!

Один из бульников грохнул в тупянку рядом с Хемом, отломав кусман и чуть не прибив грызя за ней; он моментально выдернул ручку, сбросив разбитый щит на землю, и помог подкатить новый. Над головой со свистом прошли камни по ответной траектории. Стена бурых зашевелилась и опустила копья.

— Приготовиться! — пух знает для чего отцокал Хем, заряжая огнемёт.

Стена сорвалась вперёд — не особо быстро, но пошла прямо на ящики, ощетиненные копьями. Возможно, бурые решили что осилят пробить их лобовые щиты. Хем сел за колесом — конечно не полностью закрыт, но можо увернуться от копья. Длинные, на пять шагов копья ударили в ящики — железные наконечники глубоко вонзались и застревали, но пробить толстый многослойный щит они не могли. Из бойниц бронеящиков и тупянок по копейщикам пошли стрелы, и главное, струи огня. Хемовский огнемёт не потребовался — ящиков было достаточно, чтобы окатить все первые ряды, так что в воздух взметнулся дым от палёной шерсти и раздались совершенно дикие вопли. Хем сунул огнемёт между спицами колеса, схватил клевец и как копьём ткнул бурого, пытавшегося влезть под ящик. Ещё после нескольких ударов по головной части он заскучал, закрыв доступ остальным своей тушей. К огню бурые оказались совсем неготовы, так что шеренги смешались и в основном рванули назад — вслед им сделали ещё залп, опалив немало гузел. Отдельные настырные оказались в меньшинстве и были забиты копьями или стрелами. Откат пехоты дал возможность грызям в бронеящиках взяться за свои катапульты и стрелять по орудиям бурых — те успели выпустить ещё штук пять камней, прежде чем их все вывели из строя шквалом снарядов.

— Загрызли эти стрелки, гусака им в рты!

Стрелы действительно продолжали гвоздить по щитам, и уже несколько грызей оказались убиты и ранены; видя такое дело, белки слегка подозверели и отвечали в два раза более сильным обстрелом, натягивая крестолуки, как рогатки. Швыряло снаряды всё — и крестолуки в лапах, и катапульты, и те что были установлены на бронеящики. Отвалившие назад бурые, утащив раненых и подгоревших, попытались снова построить стену, но в неё тут же начали прямой наводкой посылать полуголовные камни, каждый из которых гробил как минимум одного бурого, а многие и не одного — видя такие пробоины и непрекращающийся сильнейший обстрел, бурые начали отступать — некоторые просто дали дёру, но словили стрелы и заскучали. Большинство же отходило, прикрываясь щитами.

— Пух! — цокал Хем, откашливаясь от дыма, — Спокойно! Не высовываться! Берегите силы, стреляйте точнее!

Хотя стена и пятилась, она ещё вполне была в досягаемости катапульт, так что изгвоздили её порядочно, и за дымом от горящих дорожек масла были видны десятки, сотни тушек, валяющихся по полю. С флангов атаки также отбили; отступая от обстрела камнями, бурые были вынуждены отводить дальше и лучников, так что трясина осталась без стрел на голову. Хем влез в ящик, заменить уставшего грызя, и изо всех сил крутил вороты. Зарядив орудие, он высовывался и через прорезь в верхнем щите прицеливался и давал спуск.

— Аа, щучьи куры! — потрясала кулаком Дара с бронеящика, — Побежали, куски дерьма!

— А то, грызо! От нас пуха с два не побежишь!

Радостный вой раздался над трясиной — в подобные моменты грызи могли и не отказать себе в том чтобы повыть. Впрочем, никто не расслаблялся, и «ёж» тут же двинулся вперёд. Конечно не за тем, чтобы сходу гнать врага до города, а чтобы просто встать на то место, куда падали снаряды, и собрать их. Однако бурые этого не знали и подумали именно первое, так что откатились ещё дальше. Прореженная толпа их охватывала трясину полукругом, но теперь на расстоянии пары выстрелов катапульты.

— Вот куски! — рыкнул Хем, — Уволокли орудия!

Так оно и было, осталась только одна катапульта, переломанная до состояния обломков, остальные бурые утащили и сейчас непременно занимались восстановлением.

— Куда уволокли, кто видел?

— Кажется вон туда, в низинку.

— Точно. Тупачьё, — потёр лапы Хем.

— А чем так хорошо, что в низину? — уточнила Дара.

— Тем что в низину сверху бронеящик скатится превосходно, а вот обратно фигу. Надо срочно выделить несколько ящиков и атаковать.

— Это вандализм и распухяйство! — возмутился Чрыж, — Ты оторвёшься от трясины, они рано или поздно разобьют ящики!

— Трясина может подойти позже, — пояснил Хем, — Но вся трясина не может дать такого дёра, чтобы догнать катящиеся под гору ящики, цок? И думайте быстрее, грызо, пока не поздно.

— Хорошо, четыре ящика сойдут? — цокнул Чрыж.

— Думаю да. Главное выбрать те у которых колёса крутятся нормально, — добавил Хем.

Немедленно организовали перестроение, так чтобы высвободить из стены четыре ящика.

— Смотрите, — объяснял Чрыж, — Вы убираете щиты. Вы хватаетесь за ручки и тащите ящик так быстро, как только сможете. По отцоку бросаете и возвращаетесь на позицию. Всё ясно?

Всё было ясно, так что самые бодро чувствовавшие себя грызи залезли в ящики по четыре пуши, дабы быстрее вращать вороты, и закрыли бойницы и крышки.

— Слушайте! — цокнул Хем, — Двести шагов нас тащат. Потом ещё триста шагов до начала спуска. Потом внимательнее, чтобы не попасть в яму или на камень, не разгоняйтесь чрезмерно. Задача — отогнать тупаков от катапульт и сжечь их.

— Кого сжечь, тупаков? Гыгыгы…

Дело пойдёт, подумал Хем, помахал лапой Даре, высунувшейся из соседнего ящика, и закрыл крышку. его немного пронял озноб от сознания того, что сейчас они рванут на килошаг от надёжного «ежа», в самую гущу бурых… однако он быстро сосредоточился на оперативщине, продумывая действия.

— Пуух! Пшли!

Стенка щитов откатилась в сторону, и четыре ящика выкатились, толкаемые каждый десятком грызей — выкатились один за другим, но затем развернулись в линию, дабы не мешать друг другу. Пуши толкали зверски, только грязь из-под лап, так что бронеящики катились очень шибко, подпрыгивая на кочках и раскачиваясь. Хему даже показалось, что сейчас ящик грохнется набок, но на самом деле, несмотря на высоту и кажущуюся вытянутость вверх, бронеящики имели низкий центр тяжести и переворачивались трудно. Болтаясь внутри, пуши расставили лапы по стенкам и держались, как могли, пока это продолжалось. Наконец толкатели бросили своё дело, и дабы не угодить под град стрел, рванули обратно; ящики прокатились ещё от силы двадцать шагов по инерции, после чего на вороты налегли уже сидящие внутри. Через смотровые щели было видно, как толпа бурых приближается с обоих сторон, готовя щиты и копья. Во вляпались, подумал грызь некстати… несколько маленьких камней грохнули по ящику.

— Что это, откуда?! — всполошился Хем.

— Наши, грызо, сзади!

Повторный залп, заставивший бурых отступать и разворачивать щиты, подтвердил это. Катапульты трясины били рядом с ящиками, засыпая камнями широкую полосу и убирая с неё всех, кто рисковал сунуться. Какой-то зазевавшийся бурый полетел просто вверх ногами, щит в одну сторону, меч в другую.

— Подналяжеееем! — заорал Хем, подналегая.

Трясина тоже двинулась вперёд с максимальной скоростью, но бронеящики уже оторвались почти на четыреста шагов. Теперь бурым было некуда деваться, им пришлось догадаться что ящики идут прямо на катапульты, так что и действия стали соразмерны: перед ящиками стали выстраивать плотные стенки из щитов, заклиненых копьями. Это однако было крайне малополезно, так как пока стенки собирали, ящик мог просто объехать это сооружение. Стоять же за щитами бурые не могли так как их тут же поливали огнемётами, заставляя разбегаться. Задержать ящики до того, как они пошли на спуск в низину, враг не сумел, а там уж и подавно — колёса катились сами, только подталкивай на кочках.

— Стоп! — оглушительно цокнул Хем, — Осмотреться!

Сам он прильнул к смотровой щели и увидел то что нужно: все три катапульты стояли на площадке, там же находилось несколько телег. Как выяснилось, бурые не могли увести орудия, потому как для исправления повреждений сняли их с колёс. Всё что им оставалось — попытаться попасть в накатывающиеся ящики камнями, однако это мягко цокая непросто. Хем, наблюдая через передние бойницы, направлял ящик прямо на ближайшую катапульту; зарядив крестолук, он цокнул чтобы дали стоп и пустил стрелу в главнюка, командовавшего рассчётом — достаточно удачно, чтобы тот заткнулся. Катапультщики растерялись, и последние куски времени для них были утеряны — ящик подкатился прямо к телегам и орудиям, расшугивая бурых качающимися по бокам копьями-иглами.

— Всем за огнемёты! — цокнул Хем, — Сжечь!

Сам следуя своим цокам, он зарядил оружие и выпустил по катапульте полный поршень масла, полив её от и до.

— Осторожно, копья!

Наконечник с хрустом пробил дерево и чиркнул по хемовской лапе; грызь развернул огнемёт, сунул его в другую бойницу и окатил копейщика щедрой струёй, так что бегать ему уже не светило. Хем приоткрыл крышку и орал в соседний ящик:

— Грызо!! Сдайте назад, гузлом к огню, так будет лучше!

В костре взорвался бочонок зажсмеси, окончательно превратив ремонтную площадку в пожарище; грызи не без труда, но развернули ящики лбами от огня, прижавшись насколько можно друг к другу — бронеящик со лба копьём не пробиваем, чего не скажешь про бока. Дым повалил в их сторону, так что грызи позакупорили бойницы; даже через щиты чувствовался жар от огня, дышать стало трудновато; бурые уже не подходили близко, пытаясь закидывать гранатами — горшками с той же смесью. Приоткрывая крышку, Хем использовал поршень огнемёта, чтобы сбить пламя — вода пока ещё имелась, но и она подходила к завершению; зажсмеси в ящике тоже не осталось, хотя и так перед ним и за ним полыхали костры. Гранаты и зажжёные стрелы превращали всё вокруг в сплошное дымно-горящее марево… Грызи и не думали сбавлять темп, они постоянно натягивали пружину верхней катапульты, набрасывали в сетку всякого хлама и давали залп — недалеко, но россыпью, более для расшугивания. Постепенно бурых среди дыма стало заметно всё меньше, так что решили сдвинуться вперёд, дабы не стоять в костре — и дышать нечем, и колёса стали подгорать. Навалившись на ручки воротов, грызи шажком выползли из огня и увидели не что иное, как стену «тупянок» в сотне шагов. Немалыми усилиями построение «ежа» было восстановлено, и лишь тогда грызи смогли вылезти наружу; забитый дымом и вонью горящей шерсти воздух всё равно показался куда лучше, чем в ящике. Хем сразу перепрыгнул по крышам и помог Даре вылезти — белка была закопчённая, как потат из костра, но целая, что несказанно порадовало. Из ящичных несколько грызей сильно пострадали от ударов копий и огня, один ящик потерял колесо и его вытаскивали из костра волоком… но один взгляд за стену «тупянок» говорил о том, что эти жертвы были мягко цокая не напрасны — склон и низина были посыпаны тушками бурых, валявшимися в беспорядке вперемешку с брошеным и разбитым оружием; возле многих догорали лужи масла, противно коптя. С другой стороны от «ежа» догорали бурские катапульты и немалая часть припасов, находившихся на телегах. Несмотря на порядочную усталость всех пушей, солидарно решили сдвинуться ещё хотя бы на пол-килошага, чтобы не нюхать дым; повреждённому бронеящику вместо колеса тут же вкорячили тупянку, так что и его утащили. Лишь через пару килоцоков грызи смогли более-менее отвалиться на отдых. Хем и Дара сидели плечом к плечу, отрешённо пялясь поверх щитов в затянутое дымом небо, и долгое время не находили подходящих цоков.

— Неплохо пошло, — слабо улыбнулась Дара.

— Более чем! — заверил Хем.

Ему вспомнилась почему-то их первая встреча в Клычино, когда они основательно поколотили друг друга. Грызю стало так радостно от того, что эта белка до сих пор с ним, что он сгрёб её в объятья и долго не отпускал.

Наутро трясина была готова продолжать разборки: раненые были перевязаны, убитые зарыты в землю, оружие исправлено, снаряды катапульт собраны с площади. Однако когда солнце пробило плотную дымку, накрывшую поле, стало видно что бурые подсобрались обратно в колонны и рванули на север. Оказалось что с востока и запада подходящие отряды оказались уже в паре дней перехода и бурые побоялись, что их отрежут от города и окружат. Собственно это было тупо, так как без бронеящиков они всегда могли бы выйти из «клещей» без особого труда. Впрочем, после разгрома катапульт атаковать «ежа» им было гораздо более малополезно, чем раньше; видимо, вываливая из города, бурые не рассчитывали на длительное противостояние на равнине, а также раскатывали губу на запасы в деревнях. Однако взять «ежа» голыми лапами никак не получалось, а все запасы оказались либо захвачены, либо уничтожены. В итоге бурые были вынуждены отступать к городу, куда уже собирались озлобленные и отупевшие толпы, выгнанные с опорных пунктов: население деревень никто не задерживал, если оно не оказывало вооружённого сопротивления. Теперь это вылилось в бесконечный бардак в Верхнесвистске, не способствовавший организации обороны. Ввиду этого трясины беспрепядственно продвигались вперёд следующие два дня; осторожные зверьки высылали разведку, искать ямы и прочие ловушки, но кроме отдельных случаев, бурые даже не удосужились устроить заграждения. Кроме их дозоров, следивших за перемещениями, никого не было видно.

— Я там кстати бывала, — показала вперёд Сина, — В городе.

— О? — приподнял хохолок Хем, — Это прекрасно. Хорошо помнишь?

— А что там помнить, — фыркнула она, — Грязь, как… в бельчатнике.

— Хорошо, — цокнул Хем, — Постарайся что-нибудь вспомнить ещё, а так потрясём когда будем на месте.

До места ещё предстояло дотянуть всю тяжёлую пуханизацию, но вид присоединившихся отрядов взбодрял и вселял в головы пушей уже полную уверенность в том, что Верхнесвистску не поздоровится. Когда город, а именно его стены, частично сложенные из камней, частично построенные в виде частокола, уже был виден, навстречу трясине снова выдвинулись бурые. Как быстро разглядели пуши, на этот раз они решили использовать длинные тараны — брёвна, длиной почти двадцать шагов, должны были разгоняться и бить в ящик. Надо было на ходу придумать, как избежать пробивания ящиков.

— Отпустите тормоза и отойдите все сзади.

Как оказалось, этого вполне достаточно: даже ударив в щит, таран просто сдвигал ящик назад, теряя энергию; те же кто тащил его оставались под обстрелом стрел и огнемётов, и повторять операцию много раз им не светило. Ну и само собой, пока войско проходило зону обстрела катапульт, на него обрушились сотни четвертьголовных камней, прореживавших ряды почём зря. Тем не менее, боольшинство таранных команд добрались до стены ящиков и нанесли первые удары. Хем лично сидел в коробке, когда в её лобовой щит грохнул таран — раздался треск и появились щели от перекоса конструкции, но ящик откатился назад и выдержал. Грызь вернулся к переднему щиту и выпустил огонь по суетившимся бурым — те закрывались, и кое-как это помогало. Тогда он взялся за копьё, вставленное в передок ящика, и ткнул переднего, сильно расколбасив ему лапу. Следующему повезло меньше — копьё попало под щит, и бурый просто слёг на землю, чтобы уже не подняться. После того как ещё несколько бурых слегли, а остальных периодически окатывали огнемётом, наступательный порыв иссяк и они начали откатываться, снова сопровождаемые массой камней — снаряды совершенно не жалели, выпуская кучами — всё равно можно собрать потом. Пожалуй всё безобразие длилось пару килоцоков, после чего порядочно прореженные колонны отступили обратно к городу, оставив сотни дохлых тушек и брошенные брёвна таранов. Грызям предстояла не особо приятная работа добивать сильно раненых, потому как всё равно они не могли выжить. Хем и Дара вместе со многими ходили по полю боя, искали недобитых и таки добивали. Честно цокнуть, это делали не особенно тщательно, потому как не было особого смысла — тушки никто не собирал, хотя бы потому что на это ушло бы много времени — как подсчитали, на этом месте их валялось не менее двух сотен. То и дело дохлые тела попадали под колёса, трещали кости… Впечатление конечно было гнетущее, так что пуши постарались как можно быстрее уйти с места побоища. Однако теперь было ясно, что бурые вряд ли будут ещё пытаться остановить трясину и теперь есть все возможности обложить город.

Перед Верхнесвистском было ещё нагромождено всяких сараев и землянок — их нещадно жгли и расстреливали из катапульт тяжёлыми камнями, чтобы сгорело всё что могло гореть; это облегчило бы дальнейшие действия. Теперь трясина уже развернулась в полную линию, охватывая город полукругом — используя брёвна от разбитых построек, поставили заграждения, дабы не растягивать линию обороны. Воспользовались нарытыми бурыми ямами и горками песка, дабы опять же сократить линию и сделать её непробиваемо прочной — бронеящики, в узких промежутках между ними и укреплениями — тупянки. Город находился на берегу морского залива, но был достаточно скучен, чтобы трясина полностью и надёжно блокировала его. После того как ящики, орудия и грызи были установлены на нужные места, Хем всё-таки оглядел Верхнесвистск, это скопище черепичных и деревянных крыш — кое-где торчали довольно высокие коробки из дерева, но в основном постройки были одноэтажные. Из-за нагромождений во многих местах поднимались дымки… Бурые засели по периметру стены, натащив туда крестолуков, стрел, камней и прочую шушару. Было достаточно посмотреть на эту неровную стену, чтобы увидеть сотни торчащих бронешапок и копий.

— Ну как тебе? — осведомилась Дара, запуская бурскую бронешапку диском.

— Ну, грязь в логово загнали, — цокнул Хем, — Теперь выковырять… Главный вопрос, насколько долетят снаряды? Лезть туда совершенно не хочется, как ты думаешь?

— Я не думаю, я и не полезу, — фыркнула белка, — Я думаю, с расстоянием нормально. До половины или чуть дальше катапульты достанут, а есть ещё требы. С них и до воды долетит, наверно.

— Снаряды, меня грызут снаряды. Вроде обещали подвезти на лодках, но если что будет…

— Да вроде есть кое-что?

— Есть, но ты посмотри туда, — махнул на город Хем, — Чтобы всё это поравнять с землёй, нужно много зажигательных фигней. Думаю придётся собирать о округе.

— Пособираааем, — потёрла когти Дара.

Как выяснилось, никто из бурых не пожелал быть отрезанным от города, так что трясине уже ничто не угрожало с тыла. Отдельные экземпляры, обнаруженные вне Верхнесвистска, или убежали намеренно, или вообще не знали, что происходит и куда бежать. Они в частности и навели на мысли использовать запасы дров, оставшиеся ещё в некоторых сараях возле города, и в малозаметных землянках — оттуда повытаскивали весьма изрядное количество. Эта возня грозила растянуться не на один день, но пуши никуда не спешили — они хорошо устроились и имели передостаточные запасы всего необходимого. Отряд, оснащённый трофейными телегами, ушёл на юг с ранеными — если их распределить обратно по гнёздам, оклемаются гораздо лучше. Пока же возле каждого орудия сделали площадку, закрытую щитами, на которую стаскивали подходящие снаряды; кроме того, начали установку четырёх требучетов, куски которых притащили с собой — ставили основательно, врывая опоры в землю и делая под грузом яму.

На третий день в море показались обещанные лодки… на самом деле на лодки это было мало похоже, скорее плавучие ящики с мачтами. Пользуясь попутным ветром, они на парусах прошли от устья Большой до города, и пристали к берегу рядом с кольцом окружения. На самих кораблях-ящиках были смонтированы катапульты, но грызи отцокались что стрелять с воды куда менее удобно, чем с суши, так что решили большую часть снарядов выгрузить и использовать с земли. Для этого были заранее предусмотрен план: отдельные пуши перегнали сюда же пустые плоты, оставшиеся после сплавления трясин по реке, и из них соорудили плавучий мост для разгрузки кораблей — иначе сотню шагов до берега не натаскаешься. Впоследствии и сами плоты вытащили из воды, разобрали и использовали как топливо и дерево для «зажигалок». Бурые пытались постреливать из луков, но ответный залп был настолько сильнее, что они тут же бросали это занятие. Видимо, главнюки решили отсиживаться в городе. Что и требовалось.

— Они вероятно считают что мы будем туда вламываться, как медведь в улей, — цокал Хем, — А мы сделаем проще, поднакопим зажигалок и спалим всё это разом.

— Тогда все погибнут, — заметила Дара, — И мелкие в первую очередь. Это грустно.

— Это не грустно, это недопустимо, — поправил Хем, — Надо подумать, как быть в этом случае. Всё-таки они не совсем умалишённые и наверняка спрячут мелких подальше.

— А толку, если пройдёт сплошная стена огня?

— Если. Мне кажется, Рилла цокала правильно, если устроить пожар сильный, но такой какой они смогут потушить, потом дать выдержку и предложить сдаться?

— А ты прекрасно знаешь, что цокают по этому поводу. Если всё это стадо сдастся, нам некуда будет его девать! Многие пуши настаивают на том, чтобы сдесь мы поубивали как можно больше. Иначе нам всю оставшуюся жизнь только и делать, что гонять огрызков.

— С этим трудно не согласиться, — вздохнул Хем, — Я думаю вот что, Дарочка. У нас есть Сина, которая знает город. Надо отправить её туда.

— Напуха?! — возмутилась белка, — Она только-только ожила, а ты её опять туда!

— Напуха чтобы она выяснила, где они собираются прятать бельчат при обстреле. Головной камень из требы, Дарушка, пробъёт даже настил землянки! А если мы будем знать, то не попадём туда.

— Допустим. Но как она попадёт туда, и главное обратно?

— Это мы прогрызём. Но, — цокнул Хем, — Это жутко подло, отправлять её одну. Я с ней. Закутаюсь, мама родная от бурого не отличит.

— Пфф… ладно, тогда просвети её, что она оказывается белка-героиня и тому подобное.

…

Тёмной и безлунной ночью, когда ограда города и противостоящая ей стена тупянок освещались только факелами, три неясных серых пятна выползли прямо из-под бронеящика и шастнули к камням, составлявшим часть стены. Хем, Дара и Сина привязали хвосты на спины, закрылись плащами и ползли как змеи, стараясь делать это как можно быстрее — пуши что-то стали орать, маскируя звук. Переползая по сырой прошлогодней траве и валунам, они пересекли сотню шагов нейтральной полосы и прижались к бульникам. Сдесь пуши, шаставшие таким же образом ночью, обнаружили что камни имеют впуклость, прорыли там пару шагов земли и вышли за другую сторону частокола — конечно, они не стали расширять лаз. Дело было ещё и в том, что забор использовался как стена для многочисленных построек, поверх которых были настроены мостки для стрелков — следовательно, подкапываясь под частокол, попадали или под эти настилы, или в сарай, что давало возможность остаться незамеченными. Хем тихо вздохнул и протиснувшись между камней, полез в нору: белка не норный зверёк, и в тесном пространстве ей не очень-то уютно. Прошкрябавшись через лаз, грызь разгрёб песок и осторожно высунул голову. Как он увидел, нора вышла в углу между частоколом и стенкой постройки; вокруг вообще никого не было, только сверху ходили и бряцали оружием. На отличненько, цокнул себе грызь, вылезая и давая знак белкам. Дара, как и Хем, закутались в тёмные маскировочные плащи, Сина же не скрывалась, чтобы как-то уменьшить подозрительность компании. Грызи рассчитывали на то что бурых в городе слишком много, а следовательно они не знают друг друга; кроме того, пуши понакрутили на лапы и головы тряпок, якобы для перевязки ран — так будут меньше рассматривать. Хем сносно цокал по-бурски, хотя конечно сразу было понятно, что как-то не так; Дара таки вообще знала отдельные цоки. Следовательно, отдуваться предстояло Сине. Хотя она и дрожала от страха, решимость бурой белки была очень велика, так что она достоверно изображала то, что нужно. Собственно особо изголяться не требовалось, испуганная молодая самка, ведущая двух раненых — самое то что надо. Как оно и предполагалось, бурые не обратили на них никакого внимания, а уж когда они отошли от стены — и подавно. Трое юркнули в узкий проход между постройками, удивившись, насколько это вонючая, грязная дыра — любая помойка возле цокалища была аккуратнее.

— Что дальше, пух-голова? — осведомилась Дара.

— Дальше, — подумал Хем, — Смотрите. Мы сидим сдесь, а ты Син лови за хвосты всех кто будет проходить мимо и спрашивай.

— Что спрашивать? — уточнила она.

— Вопросы, — втихоря заржал грызь, — Кхм, так! Спрашивай, где мелочь… только не цокай «мелочь», а цокай как у них цокают. Скажи, что ищешь сестру, чтоли.

— Хорошо, я попробую.

— Нет, белко, — мягко сказал Хем, — Не попробую, а сделаю, потому как иначе нас поднимут на копья.

— Цок, — улыбнулась в полутьме Сина.

Она подошла к выходу на площадку, где горели факелы, осмотрелась и пошла к другой стороне, где сидели двое бурых с оружием. Грызи, незаметно как тени, проскользнули к углам, держа наготове аргументы в свою пользу. Однако Сина закончила перецок и вернулась в проход успешно.

— Есть, — отдышалась она, — Мелких собрали к башне, вон там, пока они сидят в сарае. Говорят что если будет сильный пожар, дым меньше соберётся вверху…

— Отлично, разведчица, — похлопал её по плечу Хем, — Какая именно башня?

Разглядев доподлинно, о каком сооружении идёт цоканье, грызи решили дойти прямо туда и посмотреть самим, так ли это. Двое опёрлись о Сину, которая тащила их со скорбной миной на мордочке; через площадку, довольно ярко освещённую, прошли беспрепядственно. Некоторая заминка наступила, когда двое стражников, заметив их, явно завернули навстречу. Придерживая Сину, Хем добился того чтобы встретились как можно глубже в тёмный проход между стенками.

— Вы кто такие? — пропищал бурый, закрывая проход.

— Мы с третьего околотка, — сложила лапки Сина, — Видите, господин, дикари ранили моих родителей…

«Родитель» плохо подавил смешок, так что бурые посмотрели на него как на идиота.

— Тебя чё, по балде приложили крепенько?

— Ааа? Аге, по балде на отличненько! — прохрипел Хем.

— С этим ясно, а это значит жена, — с умным видом показал на Дару бурый.

«Жена» тоже слегка прихихикнула, проводя под плащом пальцем по лезвию косы.

— С вами ясно, — махнул лапой бурый и хотел было уйти с дороги, но тут ему под уши пришли мысли, — Стойте-ка! Какого перца вы делали у стены?!

— Ну мы, эээ… — подробно объяснил Хем.

— Воровали пищу! — рявкнул болван, — А ну выворачивайте карманы!

— Не, пусть карманы выворачивает он, — поправил напарник, — А её можно и прощупать.

Собственно, он так и сделал, запустив лапы под плащ. Казалось, что-то хрустнуло, на самом деле Дара уже воткнула острие оружия в горло дурака, и просто придерживала тушку на весу. Второй слегка забеспокоился, но тормозил так основательно, что Хем сделал хороший замах и приложил его клевцом по головной части. Весьма тихо и чисто тушки свалились на землю; грызи аккуратно отволокли их в тёмные закутки, чтобы не поднимать волну раньше времени.

— Дыых, пух-голова! — фыркнула Дара, — А если бы их было трое?

— Если бы да кабы, — отцокнул Хем, — Пошли.

Миновав ещё две грязные, заваленные всевозможным хламом площадки, трое подошли к башне. У входа торчал бурый, сидевший на бочке и просто храпевший. Сина хотела потрясти его за плечо, но Дара остановила её; оглядевшись, белка скользнула внутрь сооружения. Оставшиеся спокойно, насколько это возможно, ждали её, не обращая внимания на проходящих мимо бурых. Наконец она так же неслышно покинула сарай.

— Всё в порядке, они там, — шепнула она, — Очень много!

— Сотня?! — фыркнул Хем.

— Сотня? Тысяча! — огорошила его Дара, — Этот свинарник очень большой, Хем.

— Хорошо, сматываемся.

Бурые посматривали на них, но более к трём ходокам никто не приставал. Казалось, остаётся дойти до дыры и перелезть на свою сторону, но не тут то было. Подойдя к этому месту, пуши увидели что рядом уселась компания из пяти воинов — судя по котелку, сидеть они могли долго. Пришлось срочно разминать мозг и придумывать, как выкручиваться.

— Бойцы, вы чего же? — хрипло пропищал Хем, — Там в порт шнязь приплыл!

— Чёооо?! — привскочили бурые.

— Да, мы сейчас тоже пойдём встречать! — идиотски закатила глаза Сина, — Такое событие!

Бурые убрались в течении пары цоков, после чего трое влетели в узкую нору, как змеи. Однако когда Хем уже влезал туда хвостом вперёд, из-за угла вышли ещё бурые. Попялившись друг на друга, они оттормозились — грызь исчез под землёй, а бурые швырнули туда копья.

— Валим-валим-валииим!! — подтолкнул белок Хем.

За забором быстро начала подниматься паника, но пока бурые сообразили, где искать беглецов, те уже отошли достаточно далеко и побежали к трясине со всех лап — едва они перепрыгнули через тупянки, как в них же грохнули стрелы.

…

Сырой туман тянулся над равниной, накатывался с моря и обтекал высокие камни и частокол города. Сонное утро нарушалось более всего криками чаек и негромким поцокиванием возле костров с кормом. Хем, как ему ни хотелось дрыхнуть в ящике, обошёл всю свою трясину и перецокнулся с ответственными ушами соседних отрядов. Под лапами похрустывал песок с мелкой галькой, влажный воздух сильно морозил, но радовал отсутствием ветра; грызь прохаживался вдоль стены тупянок, вспушившись.

— ЦоГ, Хем-пуш! — подцокнуло сбоку.

Через кучи снарядов ловко перепрыгнула Сина — бурую было трудно узнать, вместо бурской одежды на ней были кожаные доспехи, набранные из лишнего, узкая бронешапка и налапники с засунутыми в них ножами и дротиками. Но главное заключалось в её поведении — конечно, за несколько дней она не могла научиться владеть оружием, но уже никак не порывалась хвататься за канат, как раньше, и в глазах грызуньи появлялся просто бельчоночий восторг от жизни. Подбежав к Хему, она схватила его за лапу и потёрлась об него ушками.

— Что, белушечка? — погладил её грызь.

— Ничего, просто, — улыбнулась Сина и отвела взгляд, — Хем, я тут хотела ска… то есть цокнуть…

— Синуха. Мне кажется, ты не можешь сейчас связно цокнуть, так?

Бурая подумала и кивнула головой.

— Вот. А сейчас намечается кое-что слегка важное, грызо. Поэтому, — ласково погладил её ушки Хем, — Я тебя внимательно послушаю, но потом, цок?

— Цок, — кивнула она.

— Ещё бы не цок, — пробормотал себе под нос Хем, — Пуух! Просыпаемся, сурки! Пришло время!

Время вполне пришло: катапультщики, слегка покормившись, занимали свои позиции у орудий и натягивали пружины, до этого снятые. Четыре крупнокалиберных требучета медленно наклоняли рычаги, нацелившись на дальние части города. Если в трясине пуши действовали без особенных заминок и тихо, то за частоколом бурые сильно всполошились и забегали, так как предполагали, к чему это. На этот раз они предполагали всё правильно: пока за стеной окружения неспеша приготовили орудия, в море недалеко от города откантовались два корабля-ящика, тоже готовые вести обстрел.

— Мы родились в этих лесах, — громко цокала Рилла, та что вела Первую Пропушиловскую трясину, — Как свободные звери! Мир даровал нам разум, гусак подери, не для того чтобы кто-то из нас отнимал у других свободу! Эта омерзительная банда, называющая себя шняжеством, живёт по своим законам. Вдумайтесь, грызо! По законам, а не по совести! И наверное мы оставили бы их в покое, если бы они оставили в покое нас. Но тот кто замарал свои лапы кровью беззащитных уже не может остановиться, грызо. Посему эта гниющая куча отбросов должна быть ликивдирована!

Так как над трясиной установилась относительная тишина, пока пуши слушали Риллу, бурые тоже поняли, к чему это, и выпустили на звук цоков кучу стрел. Однако как только залп заканчивался, белка продолжала, и все её прекрасно слышали.

— Да-да! — кивала Дара, — Так я и хотела цокнуть!

— Точно, — согласился Хем, потихоньку вращая ворот катапульты.

— По врагам Мира — ПЫЩ! — закончила свою речь Рилла.

Десятки рычагов разом выкинули вперёд снаряды — камни, связки подожжёных деревянных кусков, горшки с зажсмесью и угольной пылью. Кусок частокола с площадкой, с которой палили лучники, как обгрызло огромными резцами — повышибало брёвна, снесло навесы, и всё это быстро заволакивало дымом.

— Не спешите, — осадил Хем бросившихся перезаряжать, — Время есть.

Размеренно, но без задержек снаряды полетели со всех орудий, в том числе с кораблей. Город покрылся сплошной шапкой дыма, вываливавшейся кусками наружу — Хем и Дара уже видели такое, когда обстреливали форт. Во множестве мест через дым стали прорываться языки огня, а тушить возгорания мешали десятки малокалиберных камней, градом посыпающие город. С отдельных площадок бурые пытались вести ответный обстрел, но это было маловозможно под градом из камней и поленьев, так что они скоро бросили это дело. В некоторых местах постройки занялись пламенем как следует, выбрасывая высокие сполохи огня и столбы дыма, но это было ещё только начало. По заранее разработанной схеме пуши сначала засыпали врага камнями и поленьями, дабы поразбивать крыши и создать задымление — на это ушло несколько килоцоков, ведь заряжать катапульты приходилось по-прежнему лапчонками. Однако большое количество этих самых катапульт делали своё дело — снаряды летели почти беспрерывно. После того как первая партия дымарей и зажигалок была выпущена, в дело пошли куски зажигательной смеси — той самой, захваченной у бурых же: её мяли комками и цепляли на небольшие сухие палочки, каковые связывали в пучок и утяжеляли поленом — пролетая над целью, эта погрызень вращалась и разбрасывала горящие подарки куда попало. Вскоре стало ясно, что правая часть города разгорелась основательно, и потушить её не светит. Туда прекратили стрелять, а вскоре и совсем закончили «концерт», опасаясь как бы город не полыхнул одним большим костром.

Пушам за это время конечно тоже пришлось не особо сладенько: приходилось постоянно с натуги вращать вороты, нюхать дым, обжигаться огнём; нет-нет да из-за стены прилетал ответный подарок. Мелкие камни и чурки, когда их запускали кучей, могли полететь в том числе и на голову своим же. Вроде бы, как потом разобрались, насмерть никого не зашибло, но переломанных лап набралось немало. Но как ни пришлось туго пушам, бурым пришлось гораздо туже: еле-еле, пользуясь прекращением обстрела, они смогли остановить распространения огня из правого крыла города, каковое полыхало просто вовсю. Треск от огня стоял оглушительный, да и жар чувствовался по всей трясине, только поверни туда нос. В нагромождении сараев что-то сильно грохнуло, полетели обломки и фонтан испаряющейся воды — видимо, взрывались вскипевшие бочки.

Со стены были скинуты лестницы, какие ещё не переломало и не сожгло, и по ним скатились несколько бурых, верещавших и поднимавших лапы без оружия.

— Началось, — подзакатила глаза Дара.

— Экая странность, чтоли, — цокнул Хем, — Получается что сидеть в ящике и отбивать атаки куда как проще, чем понять что делать с этими полудурками.

— Да никакой странности, — вздохнула Дара, — Но я тихо порадуюсь, что не выучила язык.

— Цокните так, пущай все выходят из этого бельчатника. Потом мы посмотрим, чтобы там никого не было и все были без оружия, и потом могут заходить обратно.

— Ооо, свиньи куриные! Можно мне пойти стирать портянки?

— Э, нее, грызо, там уже места заняты…

Естественно, то что было цокнуто обернулось страшенной волокитой. Если бойцы ещё вышли из города более-менее быстро, хотя и тащили раненых, то «просто жители» кинулись собирать, как они пищали «скарб» — всякое зло, типа тряпья, посуды и прочей шушары.

— Тупицы! — не особо любезно заорал Хем, — Вам же сказали выйти самим, а не с хламом!

Тем не менее, почти каждая самка тащила с собой необъятный куль барахла, так что выход населения растянулся до самой ночи. Идти осматривать город в темноте никому в голову не пришло, так что снова пришлось ждать до утра. По крайней мере, были пойманы главнюки, каковые руководили всей авантюрой по высадке в Кишиммару — их вытолкнули вперёд сами же бурые. Те хорохорились, но судя по бегающим глазам прекрасно понимали, что ничего хорошего им не светит. Этих недогрызков усадили на бочки и решили основательно расспросить.

— Какого пуха вы сюда припёрлись вообще? — задала резонный вопрос Рилла.

— Вы знаете наш язык? — удивился бурый.

Хем вздохнул, потому как ему хотелось сурковать, и всем хотелось, а этот ушлёпок задерживал процесс. Переглянувшись с пушами, он взял клевец и хряпнул по бревну рядом с лапой бурого, на пол-пальца не попав.

— Недогрызо, — цокнул Хем, — Я настоятельно советую отвечать на вопросы, а не задавать свои.

— Ладно… Мы думали, эта земля ничейная.

— Вся земля ничейная, — фыркнула Рилла, — Не понимаю.

— Ну, что сдесь нет государства.

— Сдесь нет государства, — белка задумалась, — То есть вы считали, что можете просто прийти куда ни попадя, и если вас не погонят оружием, делать что заблагорассудится? Убивать зверей, рыбу, рубить живые деревья?

Бурые непонимающе моргали глазами.

— Хорошо, спросим так, — цокнул Хем, — Вы считаете нормально держать свиней в сарае и убивать их, чтобы получить мясо? Или садиться на лошадь и заставлять её таскать себя?

— Не понимаю, к чему вы. Свиньи это животные.

— Вы тоже животные.

— Мы не животные, мы белки!

— Вы белки? — заржал впокат Хем, но потом нахмурился, — Ну-ка иди сюда. Иди-иди.

Он отвёл резко присмиревшего бурого в сторонку от сидящих, недобро помахивая клевцом.

— Вот смотрите, — цокнул Хем, — Грызун. С пушной шкурой, между прочим. Я вот так пык…

Он стремительным ударом сбросил бурого на землю и с замаха грохнул клевцом, пока мимо головы.

— И забираю шкуру. Нормально?

Бурые сидели не дыша и поджав лапы.

— Я не слышу ответа, нормально?! — рявкнул он.

— Вы же сильнее… — пролепетала одна из бурых.

— Умалишённые, — констатировал Хем, — Они просто тупы, как валенки, вот и всё. Непуха с ним терять время, грызо. И так сколько его они у нас украли!

— Похоже ты прав, — сухо сказала Рилла, — Пшли в стадо!

Стадо было окружено бронеящиками и караулили его достаточно усиленно, чтобы избежать всяких поползновений. Впрочем, чтобы что-то сделать, это надо было придумать, а бурые не привыкли этого делать. С утра одна группа пушей пошла осматривать город, другие занялись тем, что выбирали из стада зачинщиков скотства — сотников войска, шняжеских представителей и подобную шушару — и отгоняли в отдельную кучу. Немало было цоков насчёт того чтобы немедленно скормить их рыбам, но пока их жизнь хоть и на волоске, но висела.

Через здоровенные ворота, сдвигаемые по каткам в сторону, Хем и Дара вместе с несколькими пушами вошли в Верхнесвистск, где теперь только огромные серые крысы носились по заваленным хламом улицам. Сразу же, особенно около стены, обнаружилось немало тушек, сложеных кучками. Стало ясно, что если их не убрать в ближайшее время, вонь установится невозможная. Грызи заглядывали в постройки — тёмные и вонючие норы, и довольно пристально их осматривали. Хем не удивился бы если бурые засели гле-нибудь в глубоком погребе и ждали момента напасть. Однако эти его подозрения были развеяны.

— Вон, смотри — показала по дороге Дара.

— Что там, лужа? — пожал плечами Хем.

— Большущая лужа. Она не высыхает, потому что грунтовая вода на таком уровне. Вон посмотри в ямы.

— Да, точно. Погреб отменяется.

К полудню команды, посланные осмотреть город, все вышли и сообщили, что никого не обнаружили, кроме нескольких заваленных обломками — их пришлось вытаскивать. Откормившись, собрались на обцокивание: грызи посылали представителей от каждой кучки близко знакомых, чтобы они донесли общее мнение дальше.

— Самых тупаков выпускать нельзя вообще, — цокала Рилла, — Или чикнуть сразу, или ещё что. Хотя чикнуть проще, голосую за ещё что. Кто также?

По количеству поднятых лап определили, что практически все.

— Прекрасно, подавляющим большинством за. Вы грызо которые не за, что имеете цокнуть?

— Имею цокнуть что главная причина в том что я не понимаю что такое «ещё что».

— Хорошо, давайте расслушаем что такое «ещё что». В качестве свидетеля вызывается Марамак УшиВдоль, ответственные уши Малоярского погрызища, там где держали огрызков.

Грызь поведал, что если упереться и организовать работу умно, то даже при сильном сопротивлении огрызков немудрено выжимать из этого предприятия немалое количество работы. Как прикидывали, в среднем получалось в пять раз больше, чем сделали бы грызи, приставленные охранять огрызков и командовать ими. Однако также было цокнуто что во-первых, крайне сложно найти пушей для выполнения роли пастухов, ибо не в беличьем духе следить за другими. Те же что соглашались быстро уставали от этого и были готовы огрызков или отпустить, или поубивать, а иногда до этого и доходило.

В итоге принятое решение не отличалось оригинальностью: огрызков предлагали загнать всё в то же самое Малоярское и затем уже основательно обдумать, что с ними делать. Честно цокнуть, куда большую проблему представляло основное население Верхнесвистска, ибо от выясненного числа уши встали дыбом — выходило что в городе никак не меньше пяти тысяч голов! Что в три раза больше, чем пушей во всех трясинах. Мозги от этого слегка вскипели, так что было решено вернуться к оперативным задачам, а эту погрызень обдумать поподробнее.

Хем и Дара успели занять тёплые места на прокопке ям для тушек — всё же скармливать их рыбам сочли излишним, да и рыбы подавятся. Взяв бурские же лопаты, грызи начали рыть яму в некотором отдалении от города — оказалось, что под слоем размякшей почвы начинается оледенение, так что продолбить его оказалось не так-то просто. Вместе с грызями толклась и Сина, немало подналегавшая на лопату и швырявшая землю с энтузиазмом; также вместе они кормились у костра.

— Хеем, — подтолкнула его бурая.

— Аюшки. Да, ты хотела что-то цокнуть?

— Уге. Хем, — Сина поглядела на белку, — И Дара тоже. Грызо. Я это… можно попросить вас чтобы вы взяли меня с собой… насовсем?

— Уэ? — поднял бровь Хем, — Не, не пойми неправильно. Ты очень хорошая грызунья! Но может быть, кхм… тебе стоило бы поискать места среди своих?

— Грызоо, — в глазах Сины появились слёзы, — Я не могу к ним вернуться, не могу! Никогда!

— Я не имел ввиду эту отару, — махнул на город грызь, — Я имел ввиду хороших, добротных грызунов твоего вида, бурых. Их немало живёт по северной Кишиммаре. Но, но, но. Если ты хочешь, никто не собирается тебя гнать.

— Правда? — пискнула бурая.

— Не пищи, — обняла её Дара, — А цокай как белка.

— Хруродарствую, грызо, — сбивчиво цокнула бурая.

— Да нас уже просто куча, — засмеялся Хем.

— Как песка! — улыбнулась Дара.

Вокруг них возле костров сидели десятки и сотни грызей, тащили грузы, рыли ямы и канавы. Защищая их хвосты, невдалеке выстроилась стена бронеящиков, чернеющая побитыми боками и ощетиненная копьями, как ежи иглами. С моря затягивало свежаком, но на равнине однопухственно стали различаться пока ещё небольшие пятна ярко-зелёного: весну не остановить, и скоро повсюду полезет свежая трава, тянущаяся к живительным лучам солнца.

Пятая лопата

Как и предполагали многие, после того как Верхнесвистск был взят под контроль трясиной, а бурские войска разбиты, началась куда более долгая возня, требующая во многом ещё больших ресурсов, чем разборки. Конечно, если бы грызи сочли возможным просто истребить население, проблем бы не возникало, но белки всегда умели ценить друг в друге чувство жалости и невозможности поднятия лапы на беззащитного. В итоге в городе оказались две тысячи пропушиловцев и пять тысяч бурых. Большое количество пушей выцокали желание побыстрее свалить домой, и долго удерживать их было чревато потерей доверия. К счастью, собравшиеся в трясину были далеко не единственными, кто беспокоился за то что происходит в Мире, и на равнину прибывали всё новые отряды, от малых до довольно внушительных. Непосредственно бить уже было некого, но эти пуши были чрезвычайно кстати для того чтобы заменить убывающих. В конце концов, возле города стояли почти три десятка первосортных бронеящиков, и было бы глупо оставить их без должного присмотра. Дел у Хема и Дары, как отушей, теперь стало в разы больше, чем когда они вели трясину.

Впрочем, они неплохо устроились, заняв бронеящик — и удобно, и безопасно: закрыл крышку и всё. Сина всё время была рядом с ними, не с одним так с другой, так что грызи и сурковать её брали с собой. За это время они оба привязались к этой милой белочке. Настолько, что Дара вовсе не фыркала, когда Сина подтиралась бочком к Хему и они слегка тискались. Казалось, получилось нечто странное, три разных грызя, и теперь не разлей вода: Хем был совсем таёжник, рыже-серый с осветлённым брюхом, с разлапистыми кистями на ушах, Дара полупесчанник, жёлто-серая в размытую полоску, с меньшими кисточками, а Сина бурая, тобишь коричневая, и пух у неё на ушах едва образовывал кисточки. Втроём они выглядели как совершенно разные зверьки, и вряд ли кто подумал бы, какие чувства их связывают.

— Странно, не странно, какая напух разница? — цокал Хем, — Нам вместе хорошо?

— Уге, — уркнула Дара.

— Так будем ломать голову? Син?

— Не, не будем, — отцокалась бурая, — В шняжестве вот ломали, и доломались.

— Ууух, сколько пуха! — сгрёб белок в объятья Хем.

Пуха было передостаточно. Однако чтобы когда-то уйти в родные леса, а не караулить город всю оставшуюся жизнь, предстояло пошевелить хвостами. В первую очередь предстояло восстановить снабжение населения кормом, дровами и водой — как выяснилось, сдесь всё было централизовано, так что большинство просто не знали, где достать еду, воду и чем протопить печь. Во вторую очередь, в связи с тем что много пушей будет занято на первой очереди, следовало куда-то деть тяжёлое вооружение, какового имелось немало. На обцокивании подтвердили, что в любом случае его место — ближе к границам шняжества; следовательно, его стоило спрятать где-то неподалёку. Не нужно было быть особо мозговитым, чтобы понять где лучше всего спрятать такие вещи: на том самом утёсе, что обороняли Клычинские. Хем, Дара и Сина сходили туда, осмотреть место подробным образом — они измерили как высоту каменного обрыва, так и размер площадки и ширину подходов.

— Не идеально, мягко цокая, — фыркнул Хем, — Залезть на обрыв не получится, но вот треба зашвырнёт туда снаряд легко.

— Так с горы зашвырнёт ещё лучше, — заметила Дара.

— Катапульты сами не стреляют. А сдесь у нас можно будет оставить грызо, ну штук пятьдесят от силы. Больше не осилим на длительное время, точно.

— Уге. Понятно, но как тогда цокать?

— Гм. Как цокать, Сина?

— Эмм… — осторожно повела ушами та, — Расслушать?

— Именно. Быстро хватаешь суть, грызо.

— Расслушиваем… — Дара уселась на обрыв, мотая ногами, — Нельзя залезть, но можно зашвырнуть снаряд.

— Может как нибудь укрыть это всё от обстрела? — расхаживал по площадке Хем, — Но напух, тяжёлые камни пробивают даже накат в два бревна… Да и нарыть столько никак не получится.

Грызи осмотрелись с высокого утёса, на равнину и море за ней, на зелёную стену тайги, пытаясь увидеть какую-нибудь подсказку.

— Они могут вернуться, — произнёс Хем, глядя на маячащие на западе горы, — Как грызть дать кто-нибудь сбежал в Бурнинач до того, как мы обложили город. Теперь они знают, что тут происходит.

— Да, но они не знают что мы пока не собираемся продолжать, — цокнула Дара, — И будут сидеть ждать, когда тысячи страшных бронеящиков приползут в Бурнинач.

— А почему мы не собираемся? — уточнила Сина.

— Уэ? Тебе так не терпится? — усмехнулся Хем.

— Да не то чтобы… Я просто подумала, ведь теперь сдесь нет шняжников, и я вот могу сама выбирать, с кем мне цокать… А в Бурниначе всё также, как раньше было у нас.

— Умно, это я упустил, — согласился грызь, — Хмм… Да, это даёт куда больше поводов ускорить продолжение разноса. Но в любом случае, этого не удастся сделать в этом году. Мы рассчитывали припасы на поход досюда, а не куда придётся. Поэтому, белки-пуш, задача укрыть где-то оборудование никуда не девается.

— Может, в горах поискать подходящее место? — предположила Дара.

— Горы допуха далеко.

— Горы допуха близко. На севере они вплотную подходят к морю. А дотуда можно добраться плотами.

— Кажется, мысль! Плот тянуть канатом с берега, и тьфу на ветер. Но мы не знаем, есть ли там пригодное место.

— Так пошли посмотрим, килошагов сто от силы.

На этом и порешили, отправившись обратно к городу. По пути они издали видели несколько отрядов пушей — некоторые шли туда, другие обратно; прогнали и довольно большую колонну огрызков. В городе, отцокавшись самым причастным из всех причастных ушей, начали исполнять задуманное. Сина резонно заметила, что в городе немало рыбаков, а следовательно стоит поспрашивать у них, как обстоят дела с горами. Трое завернули к побережью, где громоздились причалы и сараи, в которых делали и ремонтировали лодки, а также работали с рыбой. Вонь сдесь от этого стояла исключительная, да и вообще всё хозяйство выглядело на редкость убого. С самого начала любого входящего встречала большая лодка на двадцать шагов, переломанная пополам и торчащая из воды — в неё угодил один из камней, выпущенных из «требы». Пуши сюда пока не очень-то заходили, и бурые возились практически так же, как раньше: кто-то чистил рыбу, кто-то конопатил лодку, но большинство просто околачивались, беспрерывно трепя языками.

— Вот сдесь можно и поспрашивать, — довольно цокнула Сина.

— Так и поспрашивай.

— Эээм… — прижала уши она, — А почему я?

— Чья идея, тот и.

— Хем, я боюсь, — призналась бурая, — Тем более они не будут мне ничего рассказывать.

— Почему не будут? — осведомилась Дара.

— Потому что я такая маленькая, — развела лапами та.

— Ну ладно, а почему боишься? — цокнул Хем, — Чего ты боишься?

— Но их же много, — прижалась к грызям Сина.

— А нас рать! — фыркнула Дара, потирая когти, — Что они нам сделают, Син? Жирные, переевшие морепродуктов грызуны! Мы с Хемом их тут половину перережем на месте, а вторую половину жестоко изобьют наши, которым бежать досюда два цока. Так есть чего бояться?

— Нечего, — осторожно улыбнулась она, подумав.

Ещё вздохнув, Сина таки подошла к нескольким бурым-рыбакам, которые толклись у лодки, вытащенной на деревянный помост, и отцокала свой вопрос. Она опасливо оглядывалась на пушей, но те прогуливались по причалу, как ни в чём ни бывало. Впрочем, рыбаки были не настолько тупы, чтобы обращаться с ней как раньше в присутствии пропушиловцев.

— А что мне за это будет? — осведомился бурый, осклабившись и облизывась на Сину.

— Я вам серьёзно! — сухо сказала Сина, глядя изподлобья и прижав уши.

— Я тоже, — убрал ухмылку грызун, — Думаешь, мне заняться нечем кроме как водить вас посмотреть на горы? Я спрашиваю, что мне за это будет.

— Судя по тому сколько ты тут ошиваешься, тебе и правда нечем заняться.

Бурый схватил её за шею и несильно, но притянул к себе и зашипел:

— Да как ты смеешь, девчонка! Если бы сдесь не было этих дикарей! Я бы тебя!..

— Но они тут есть, — оскалила зубы Сина, глядя ему в глаза, — Лапу убрал.

Бурый глянул на пушей и в тысячный раз решил, что хвост дороже, так что убрал лапу.

— За просто так я вам ничего не скажу, — отвернулся он.

Сина фыркнула и вернулась к пушам.

— Эти уродцы не хотят ничего говорить без оплаты, — сообщила она.

— Им же хуже, — цокнул Хем, — О, зырьте-ка.

Он показал на маленькую лодку под парусом, подгребавшую к причалам; ещё издали было видно, что там сидит только один грызь. Один, а не вместе со стадом — уже хорошо, так что трое подождали, пока бурый привяжет лодку и вылезет из неё. Этот грызь был небольшого размера, укутанный в куртку из тюленьих шкур, так что его собственный пух был виден только на голове и хвосте. Бодренько завязав узлы, он выпрыгнул на причал и подняв взгляд, остолбенел. Было понятно, что он первый раз видит как таёжника, так и песчанника.

— Ааа… э? — задал он содержательный вопрос.

— Э, ещё какое э, — подтвердил Хем, — Ты рыбак?

— Дэээ… да, рыбак. А вы?

— А мы не рыбаки, — подробно ответил грызь, — К горам плавал? Туда.

— Да, пару раз, — припомнил бурый, — Но там близко начинаются угодья шнязя. Если подплыть слишком близко, могут отобрать лодку, или даже утопить!

— Гм, интересно, — задумался Хем, — Они значит охраняли рыбу с больших лодок, так? А на этой лодке не было ли написано что-то вроде…

Он присел и накорябал по доске когтем, что.

— Да, это ладья «Величайшая», — с плохо скрываемым страхом сказал бурый.

Хем и Дара прыснули со смеху.

— Эта «величайшая» сейчас лежит на дне Большой, — цокнул Хем, — Слушай, как тебя? Пошли лупанём чаю и обцокаем кое-что.

Бурый, какового звали Ивась, забеспокоился за лодку, но его заверили, что те времена прошли. Усадив его к костру и напоив чаем, пуши сообщили ему что вообще — времена шняжества закончены.

— Закончены? — грустно фыркнул он, — Из-за утопленной ладьи? А когда сюда нагрянет войско?

— Не нагрянет.

— Почему?! — удивился Ивась, — Кстати я не вижу ни одного солдата в городе?

— Туго доходит, — усмехнулась Сина, — Войско не нагрянет, потому что его разнесли по куску на подходе к городу. Солдат нет, потому что все они были разоружены.

— Не может быть!! — округлил глаза бурый.

— Проверь, — резонно предложил Хем.

Ивась некоторое время соображал, потом встал, прижал уши, вжал голову в плечи и пискло крикнул:

— Шнязь — дерьмо!

— И немалое, грызо! — ответили ему откуда-то из-за бочек.

— Только без эйфории, — предупредил Хем, — Из Кишиммары пока мы их выгнали. Но плавать в «шняжеские угодья» всё равно пока рано. И вот сдесь ты можешь помочь в полный рост. Можешь, но захочешь ли?

— Захочу ли? — Ивась стиснул зубы, — Они убили моего брата. Они заставляли мою семью голодать, потому что оказывается мы должны поставлять рыбу в пользу шняжества! Они…

Он закрыл голову лапами, шмыгал носом и подвывал, так что Сина обняла его, гладя по ушам и утешая. Только мягкие лапки белочки смогли привести его в нормальное состояние. Опосля этого обцокивание пошло более бодро: бурому задали вопрос непосредственно, не видал ли он где мест, куда можно впереть много громоздких телег и оборонять его малыми силами. Тот раздумывал довольно долго, припоминая.

— А! Пещера во фьорде! — сказал он наконец, — Она весьма здоровая, телеги туда можно протащить на плотах. И кроме того, половину времени туда вообще нельзя попасть из-за прилива.

— Хорошо, — цокнул Хем, — Теперь дай расшифровку. Что такое фьорд?

— Это ммм… ущелье, глубокая расселина в скалах, выходящая в море. Огромная, длиной в несколько килошагов и глубиной шагов двести. А прилив это когда вода в море поднимается. Сдесь она поднимается на три шага, и в пещеру тогда невозможно попасть, потому что вход заливает. Я там как ночевал, жутко испугался, что залило, но потом сообразил.

— А кто про неё знает? — цокнула Дара через Хема.

— Я вроде никому не говорил, а так может и, — пожал плечами Ивась.

— По логике вещей, — заметила Сина, — Пещера никому не нужна, так что и знать про неё не будут.

— Она точно настолько огромная? — уточнил Хем.

— Ровная площадка там на сто сорок шагов, в ширину около двадцати. А там ещё и корридоры есть.

— Цок. Надо сплавать посмотреть на эту аномалию. Ив, сможешь туда доплыть на своей скорлупе?

— Конечно. Но скорлупа удержит только ещё одну пушу.

— Не, давай тогда на плоту. Одна башка хорошо а две лучше, — вспушился Хем, — Синочка, тебя я попрошу остаться тут и сделать необходимое. Цок?

— Цок, конечно, что именно?

— Надо узнать, сколько всего барахла нам прятать. Точнёхонько. А также узнать сколько осталось плотов. Для этого придётся бегать по всему городу и искать нужных пушей. Справишься?

— Буду очень стараться! — честно ответила она.

Трое же снова отправились к морю, Ивась грёб на лодке, а Хем и Дара нашли небольшой плот и отправились на нём — пока ветер был попутный, просто толкались шестами от берега, потом пришлось вылезать и тащить плавсредство канатом. На случай неожиданной встречи с бурыми имелись два крестолука, запас стрел и большой щит на плоту, за который можно спрятаться. Ведь по большому счёту, грызи двигались в направлении Бурнинача, а горы находились на самой его границе.

На то чтобы добраться до места, потребовалось трое суток; пуши вытаскивали плот из воды, ставили щит от ветра и грелись и кормились у костерка. По берегу тянулись пустынные равнины, кое-где заросшие травой и кустами, но чаще голые, с россыпями камней. Как предполагали знающие грызи, сдесь то ли ещё, то ли уже не было почвы, на которой могли бы расти деревья. После равнин довольно резко начинались подъёмы, а затем и горы, имевшие тут вид по большей части отвесных скал из серого камня. При большом волнении моря нечего и думать плавать рядом с ними — расшибёт тут же. Пока же волнушки не достигали и пол-шага в высоту, пуши могли толкаться от каменного берега шестами и двигать плот с хорошей скоростью. В иных местах скальная стена уходила вверх настолько, что пугала своей нависающей громадой. Согласно доцоканности, Ивась следил за горизонтом и берегом: было совершенно ни к чему, чтобы бурые увидели интерес к пещере.

Искомый фьорд действительно представлял из себя этакое… как цокнуть? Каменные стены с обоих сторон, возвышающиеся почти на двести шагов, и довольно узкая полоса тёмно-синей воды между ними, которая плюхает, брызгает фонтанами и перекатывается через громадные круглые валуны, лежащие на дне. Несмотря на болтанку, заплыть туда было несложно, и крепко держась за прочный плот, пуши одолели расстояние вверх по фьорду. За очередным выступом камней обнаружилось большое углубление, которое при ближайшем осмотрении уходило вглубь стены — собственно, это было похоже на огромную, не особо ровную нору. Ввиду того что нынче наблюдался отлив, от воды до потолка было как раз около трёх шагов, и плавсредства свободно прошли в пещеру. Запалив факелы, грызи осматривали мокрые стены туннеля, припушневая от масштабов. Ещё больше они удивилсь, когда туннель вышел в огромный зал: сбоку в нём была лужа, куда впадали ручейки, там и оставили плот и лодку.

— Ооо, — только и выдавила Дара.

— Согласен полностью, — кивнул Хем.

— Вон там видите головяшки, — показал Ивась, — Это мои как раз.

— Так. Это точно, если тут кто ночевал, оставит угли. Так что увидите цокайте.

Пуши обошли основной зал и заглянули в обширные корридоры, к нему примыкавшие. Увиденным они остались довольны: пол пещеры был вполне ровным, чтобы по нему вкатывать телеги, а убрать мешающие камни — дело пары дней; в одних корридорах можно телег поставить — штук сорок.

— Хорошо, место есть, — огляделась Дара, — Снаряд сюда не забросишь уж точно.

— Да. Но как с обороной? — задумался Хем, — Хорошо бы иметь пост наверху, тогда можно будет забросать камнями любого, кто сунется ко входу. Ив, сдесь есть выход наверх?

— Не знаю, не видел.

— Айда поискать. Вон, ручьи, как грызть дать текут сверху.

— Если течёт, оно всегда сверху! — усмехнулась Дара.

Пуши проследили за несколькими ручейками, но они все упирались в непроходимые завалы из камней. От долгого нахождения в пещере стало сильно прохладно, а дров оставалось совсем мало — только разогреть воды и согреться изнутри, а никак не снаружи. Ещё полазив по закуткам, грызи составили мнение, что выходов наверх нету. По стене забраться без приспособлений тоже не светило — она была с выступами и не отвесная, но один пух, прыгать на высоте двести шагов — желания мало.

— Значит так, — цокнул Хем, — Давайте так. Если наверху подойти сюда трудно или почти невозможно, значит нам надо будет построить лестницу наверх. Там разместим трясину, охраняющую склад, а вход перекроем… да вот хоть бы плот на дыбы поставим. Кто сунется — получит камнями с отличной высоты.

— Лестницу, каким боком? — мотнула ушами Дара.

— Большие бронзовые или железные гвозди, трещины в камне, пыщ-пыщ молотком, — объяснил Хем, — Потом за них фьюить канаты и верёвочные лестницы. У нас помнишь, Курдюк-пуш в трясине был? Они там у себя такие штуки запросто делали, как он цокал.

— Кошмар, — пожала плечами белка.

На этом грызи решили возвращаться в Верхнесвистск; поскольку имелась опасность обнаружения бурыми, а на скальную стену не влезешь, двигались ночью, а днём ныкались и отдыхали. Море порядочно расплескалось, так что дорога на плоту далась далеко не легко; пуши были почти рады снова увидеть грязную коробку города.

Отсурковавшись, вернулись к делам. Сина сообщила, что за это время успела даже сбегать к реке, где стояли оставшиеся плоты, и воочию пересчитать их. Кроме того, она само собой точно узнала, сколько всего оборудования предстоит спрятать.

— Бронеящиков 28 штук, — читал с бересты Хем, — Катапульт 30 штук, треб разобранных на телегах — 20 штук, прочих телег — 15 штук… всего 93 места телег?!!

— И ещё 185 тупянок, уи, — показала когтем бурая, — А что такое?

— Это безумно много, вот что, — фыркнула Дара.

— Именно. Не знаю, сможем ли мы запихать столько в пещеру.

Пока же головы были заняты обдумыванием и прикидыванием, пуши пошли собирать съедобные побеги местных кустов, ибо корм пока был, но если лопать его и не возобновлять — его не станет. По пути Сина расцокивала о том, как пуши собираются поступить с Верхнесвистском, а именно с бурыми.

— Изобрели такой план, что во-первых нужно предотвратить увеличение их количества, для чего их разделят на самцов и самок по разные стороны центральной стены. Бельчат вообще собираются отдать на попечение тех бурых, что и раньше жили в Кишиммаре.

— Жестоко, — заметила Дара, — Но куда мягче чем сделала бы я. Но они будут этому сопротивляться?

— Да. Для этого посередь города хотят построить Башню Возмездия, чтобы в случае чего с неё обрушить огненный дождь и начисто уничтожить Верхнесвистск.

— Прелесть что такое, — усмехнулся Хем, — Так как же быть со складом?

— Ну прикинь, если у нас будет сотня пушей, — цокнула Дара, — И хотя бы двадцать плотов, по пять пушей на один. Тогда за пять дней управимся с переправкой от начала гор к пещере.

— Это только. А дотуда? И вместе с тудовым — четыре дня на один конец. С задержками — восемь дней в оба конца. А нам надо сто с пухом таких ходок, итого минимум сорок дней! Если прищемить две сотни пушей, тогда двадцать… Вроде сойдёт?

— Вполне. Двадцать дней и можно отваливать восвояси.

Слово «восвояси» понравилось тем пушам, что слушали этот План, так что весьма быстро набралось даже больше, чем две сотни. Излишки были направлены в тайгу на добычу корма для все остальных, а основной отряд начал активнейшую деятельность, предварительно рассчитанную на тридцать дней. Пришлось снова собирать несколько плотов-причалов, разобранных во время осады, дабы с их помощью грузить телеги на остальные плоты. Чахоточные бурские причалы в городе никак не выдерживали нужного веса, так что толку от них не было; операции проводили на свободном побережье рядом с городом. После того как ящик или катапульта занимали должную позицию на плоту, к ним подкладывали ещё груза. По предложению знающих грызей часть катапульт и телег разобрали на составные элементы, дабы проще перевозить; таким образом смогли обойтись загрузкой 53 плотов, а не 127, как посчитали сначала. После того как плот оказывался загружен, его тянули вдоль берега пятеро грызей — четверо тянули, один рулил шестом, потом менялись. За три дня они должны были допереть его до остановки у начала гор, после чего ночью, за один переход, загнать в фьорд: это должно было обеспечить подобие скрытности, хотя полностью спрятать следы такой работы не представлялось возможным. В качестве страховки на случай появления бурских лодок по маршруту были сделаны организованные остановки; каждый такой лагерь был защищён тем самым вооружением, что и перетаскивали грызи. Убедившись что процесс пополз в нужном направлении, трое грызей (троегрызие, как они цокали) отправилось непосредственно к пещере, заодно тягая плот, естественно. Погода пока способствовала, ибо потеплело достаточно, чтобы пуши могли дрыхнуть на собственных хвостах, а ветер не перегибал и море оставалось почти спокойным. Также пришло обнадёживающее известие, что пропушиловские засланцы в Бурниначе сожгли штук семь галлер, которые готовили к отправке к Верхнесвистску.

Разгрузка продвигалась хорошими темпами, пол пещеры очистили от лишних камней и теперь закатывали телеги и бронеящики вглубь корридоров; даже на всякий собачий случай, их устанавливали с большими зазорами, чтобы если случайно загорится один, огонь не перекинулся на остальные. Несколько грызей готовили ворота, которыми предполагалось перегородить вход в пещеру. Самая же тонкая операция разворачивалась на стене над входом, где пуши строили лестницу. Как и предупреждал Хем, в трясине имелся грызь который делал это неоднократно собственными лапами, так что теперь он препесторствовал в бригаде. У самой стены сделали небольшой причал, шаг шириной, а уж от него вверх шли верёвочные лестницы, зацепленные за массивные выступы камня. Грызи выдалбливали там углубления, расширяющиеся книзу, и враспор вставляли деревянные клинья — выдернуть их или сломать можно было только приложив небеличьи усилия. За эти клинья держались брёвнышки, к которым подвешивались лестницы. Самым опасным и сложным моментом был тот, когда требовалось от закреплённого выступа добраться до следующего, и вцепившись в камень, выцарапать там отверстие.

— Мало влезли! — цокнула Дара грызям, посмотрев вверх, — Как бы поскорее?

— Поскорее? — хмыкнул тот, — Лично, белка-пуш.

— Цок! — охотно согласилась она.

Грызь, перелезающий по скале, конечно привязывался верёвкой к клину, однако и загреметь вниз и болтаться, как овечий хвост — удовольствие ниже среднего. Вскоре Дара испытала это на себе, соскользнув с мокрого камня в паре шагов от заветного выступа; кожанная бронька помогла ей не ободрать шкуру. Хем вытащил её, и оба грызя порядочно посмеялись над этим.

— Теперь моя очередь, — цокнул Хем.

Добраться до уступа следовало на двадцать шагов вверх и на столько же в сторону; стена не казалась особенно гладкой, но приходилось подолгу гладить её, чтобы найти твёрдую опору для всех лап. От непривычного положения лапы начинали затекать, отчего лезть становилось совсем неудобно. Сверху вдобавок ко всему капала вода, потому как стены фьорда всегда были мокрые… Едва не наступив на тот же камень, что Дара, грызь всё же добрался до места. Сдесь наступало самое изнурительное — выдалбливание отверстия, притулившись на узенькой уступке над обрывом. Высота уже оказалась приличной, шагов сто, так что при взгляде вниз слегка мутило: с дерева такого не увидишь. Хем просидел на уступе почти десять килоцоков, до самой темноты, пока наконец не вкорячил клин и не втянул туда лестницу. После долгого сидения с постоянной угрозой загреметь лазанье по шатким лестницам казалось совершенно надёжным.

— Знаешь, как сделать чтобы я не падала? — цокнула Дара, — Отвязать страховку.

— Нет уж, моё грызушко, — погладил её Хем.

— Гм. Кому же тогда отвязать? — огляделась белка.

Хем показал на запад, и пуши расхохотались, представляя себе на скале неуклюжих бурских рыбаков.

Через два дня, работая самыми ударными из всех ударных темпов, лестницу таки забросили на верхний край обрыва; на самом деле, пуши даже не знали, что они там увидят. Увидели, что горизонтальная площадка довольно обширна и с другой стороны ограничена склоном, каковой поднимается высоко вверх рваными краями. Ни с первого, ни с сорок первого взгляда склон был совершенно непроходим, тем более что за ним начинался другой, ещё выше и с ледником. Исходя из этого, лагерь для охраны решили устраивать именно на этой площадке, как и было задумано. Для этого следовало втащить наверх запасы корма и некоторое количество шкурных тентов для того чтобы сделать палатки, а также наколоть начальный запас камней для скидывания на голову умникам. Никаких препядствий уже не намечалось, знай только таскай. И таскали, конечно, ведь не затем все эти грызи рисковали своими хвостами, чтобы теперь сдать назад; тем более, была обозначена конкретная цель и сроки её исполнения. Ввиду того что даже посурковать толком в пещере и возле неё негде, за работу хватались с рассветом и возню заканчивали с наступлением полной темноты.

Как и предполагали, операция заняла около тридцати дней — пуши порядочно выматывались и тянули уже меньше. И всё же дело оказалось разгрызено: пост поставлен, а вход в пещеру закрыт основательными воротами. После этого порядочно подзакрутившиееся троегрызие поплелось обратно к Верхнесвистску, намереваясь основательно отдохнуть и попробовать трогаться в путь восвояси. К этому времени пуши, остававшиеся в городе, не сидели сложа лапы. Ещё издали подходившие могли сразу заметить, что стены, окружавшей Верхнесвистск, почти нет на месте — за ненадобностью её разобрали на самые различные нужды, как на дрова так и на постройки. Ограждение не убирали полностью, чтобы легче было контролировать бурых, но его расширили и заменили в основном на заслоны из длинных кольев, пройти через которые не так-то просто. Самым же видимым сооружением была большая деревянная башня, возвышавшаяся почти на пятьдесят шагов; башня была построена уступами, так что верхняя часть оказывалась значительно уже, чем основание. На самом верху торчали пристройки, на которых стояли бочки с зажигательной смесью и наскоро сделанные катапульты, должные отбросить их подальше. Внутри башни содержалось значительно больше «подарков», которые все вкупе безусловно могли моментально превратить весь город в костёр. Как расцокали знающие грызи, на башне постоянно сидели дежурные, причём за наглухо закрытыми дверями. В случае какой-либо бучи со стороны бурых они имели инструкции безжалостно жечь. Основная же часть пушей располагалась за оградой, снаружи. Что сразу бросилось в уши грызям, так это закрытые проходы в город и вооружённые пуши на охране.

— А что такое? — осведомился Хем.

— Необходимость, — отцокал грызь, — В городе распространился слизнегон.

— Что за слизнегон? — удивился Хем.

— Тяжёлая болезнь, грызо. Заразная, — уточнил боец, — Штук сто уже померли. Так что заходить туда совершенно не рекомендуется… точнее, просто не пускаем.

Трое шмыгнули носами и бочком-бочком отошли подальше; более того, Дара таки просто полезла лапой в глубокие карманы и выдала всем по зубку чеснока.

— Мда, если распространение не остановится… а оно не остановится в стаде, — Хем прикинул и присвистнул, — Штук сто! Тут будут тысячи трупов.

— Им предлагали распределиться по посёлкам в лесу, — цокнул рядомидущий грызь, — Голов триста вышли. Остальные сидят и не хотят никуда двигаться.

— Я кажется вспоминаю, — цокнула Дара, — Слизнегон… Они все помрут, поголовно.

Грызи оглянулись на скопище построек, от которого уже словно тянуло смертью, и передёрнулись.

— Им об этом сказали? — спросил грызя Хем.

— Неоднократно. Но они лечатся какой-то травой, которая как видно нипуха не помогает.

— Что-то подсказывает мне, что никто не метнётся их спасать, — заметил Хем.

— Ещё бы. Вдобавок есть данные, что это их же происки. Кто-то из шняжников распространил эту заразу, думая что мы очень испугаемся.

— Опушнеть, — цокнули пуши.

Не меньше предстояло припушнеть Хему, когда он узнал во встречном грызе собственного 2ю-брата, Мера, и его согрызунью Лайсу.

— А что это вы, грызо? — засмеялся он.

— Тот же вопрос, — ответил Мер, — Рад вас видеть, Хем, Дара… и бурая-пуш.

— Даа, эта бурая всем пушам пуш! — приобнял Сину грызь.

Как выяснилось, после основательной ревизии запасов Мер и Лайса поняли, что вполне могут себе позволить сходить на север, посмотреть что там делается. А раз так то чтож, рассудили грызи, и пошли себе. Как цокалось, по крайней мере в Глыбнинском околотке многие пуши вооружились, или сделав сами, или достав через цокалище крестолуки, клевцы и прочую погрызень… Мер никак не бросал старое и тут же потащил всех к ближайшему костру; достав из рюкзака жестяную банку, он поставил её на костёр и закрыл плотной крышкой. Когда вода скипела, крышку само собой выбило с большой силой.

— А? — торжествующе спросил грызь.

— Оо! — округлили глаза пуши, — Вот это!

— Да, но как это использовать? — почесал ухи Хем, — Кпримеру, если сделать грубо цокая большущую банку, а крышку пусть выбивает как снаряд из катапульты?

— Это тоже, — кивнул Мер, — Но если послушать шире! Представь себе, что пар может двигать что-то. Если он может двигать крышку, то и пилу, к примеру, сможет.

— Трудно представить, грызо, — цокнул Хем.

— Если бы было легко представить, мы бы уже сделали, — заметил Мер, — Но после того как основательно прокипит под ушами, пойду в Пропушилово трясти более организованно. Думаю, из этого может что-то получиться!

Пока же троегрызие, доцокавшись с остальными, отправилось просто-напросто отправилось на юг, обратно к восвоясям. Каким образом преодолеть это расстояние быстро, пока ещё никто не придумал, так что пришлось на своих двоих. При этом у пушей ещё осталась их доля походного корма из трясины, так что проблем не предвиделось. Не предвиделось, но сами проблемы имели несколько другое мнение. Уже через четверо суток похода на тропе, которую протоптали уже многие лапы, им встретился грызь из бурых, тащивший тушу лося — точнее, пытавшийся тащить. В ходе возникшего перецока выяснилось, что бурый сильно обеспокоен тем что творится в околотке, ибо туда привели штук двести, не меньше, бельчат из города. И хотя они привыкли сидеть на голодном пайке, прокормить такую толпу оказывалось мягко цокая непросто.

— Надо было напух, сначала подумать, — фыркал Дыж, бурый, — А потом их из города выгонять.

— Возможно, — заметила Дара, — Но так они бы все погибли.

— Тупость какая-то, — помотала головой Сина, — Но, слушай. Давайте поможем дотащить тушку?

— Это будет хрурно, — согласился Дыж, — Но там у меня эту тушку порвут за день. Откуда-то просто пух из хвоста как надо достать корма. Там кое-что соображают белки-пуш, чтобы они сами собирали корм, но всё равно никак не хватает.

— Пойдём подумаем? — предложил Хем.

Предложение было одобрено, так что пуши помогли бурому дотащить тушу до околотка. Сдесь было весьма большое поле, заросшее только низеньким березняком, и теперь во многих местах были заметны свежие следы деятельности — насыпанные скаты гнёзд-норупел и раскопанные грядки. Также нетрудно было заметить мелких бурых, каковые тусовались стайками. Местных бурых тут имелось всё ничего, так что пуши резонно осведомились, как они справляются с такой толпой мелочи.

— Так мелочь-то пуганная, — пояснила одна из грызуний, — Это обычные чуть что по лесу разбегутся, а этих только и пугать, что оставить одних. К тому же в городе их постоянно заставляли работать.

— Вот чего я и не пойму никак, — фыркнула Сина, — Они заставляли, и всегда голодные. А в лесу никто не заставляет, и все сытые.

— Так потому и! — цокнула Дара.

До мелочи было не так уж сложно донести мысль о том, что если не насодить овощи и не собрать орехов впрок, зимой будет нечего жрать. Конечно, пока корм был, мелкие не очень-то налегали на работу, предпочитая возиться и бегать друг за другом. Крупным пришлось быть чрезвычайно изобретательными, чтобы направить их энергию в нужное русло. В частности Хем наставил вокруг нескольких гнёзд «стену» из берёзовых кольев и объявил, что это Первый Гнездовой район, а остальные — другие гнездовые районы. Это внесло дополнительную организованность, хотя бурые по своим привычкам тут же разделились на эти «районы» очень плотно, вплоть до «пшло вон с нашей территории». По крайней мере хоть так удалось направить их в русло усиленного запасания корма.

Трое пушей и сами вскопали длинную полосу земли — как это называли, «хвост». Как правило полоса была неровная, потому и называть её «линией» довольно тупо. Земляной хвост шириной с две борозды для посадки растягивался в длину из соображений севооборота: грызи прекрасно знали, даже просто из наблюдений за природой, что на одном месте одна ботва долго не растёт. Поэтому после овощей на хвосте сеяли какую-нибудь фигню, а потом ещё на год просто закрывали сухими стеблями, чтобы не заросло. Самое кислое было то, что вспахивать землю приходилось просто наскоро наструганными из корневищ клюшками, ибо местные не держали, понятное дело, запаса инструментов. Самым обычным инструментом для обработки земли была именно клюшка, вырезанная из елового корня — что-то вроде плуга с одним лезвием, на ручке. Если сделать острие достаточно тонким, клюшка великолепно подходила для удаления из земли растений, рыхления, окучивания и так далее. По целинному дёрну, когда трава срасталась в сплошной ковёр, работали путём нарезания этого ковра на куски и его убирания в сторону… даже такой не особо огородный грызь, как Хем, легко мог расцокать много о выращивании корма, и показать на практике соответствующие операции. Что он собственно и делал.

Нетрудно понять, что мелочь постоянно ходила следом за пушами, учитывая то что у каждого за спиной висело оружие, а на тушке — бронька. Через невеликое время такая скученность стала действовать на нервы даже им.

— Пфф, — фыркнула Дара, — Не прошло и сорока дней, как их забрали из города. А они что-то не особенно скучают.

— Да, я заметил, — кивнул Хем, — Это жутко странно.

— Какие маленькие, беззащитные пуховички, — умилялась Сина, — Как бы я хотела взять себе несколько!

— Ещё раз, — мотнул ухом Хем.

Бурая посмотрела на него и призадумалась; продумав, она удивилась.

— Ты хочешь цокнуть, что я и могу взять?

— Ты молодая, здоровая белка, — пожала плечами Дара, — Ты можешь прокормить бельчат. К тому же если что, мы всегда поможем.

— Авв, цок! — бросилась ей на шею Сина.

Самым сложным оказалось втихоря спросить мелких, кто хотел бы пойти с ней, воизбежание того что пойдёт штук сто. Кроме того, Дара всё же посоветовала брать одних самочек, воизбежание излишнего увеличения поголовья в дальнейшем. Ввиду этого дальше отправились уже в количестве шести хвостов, а Сину теперь погоняли не иначе как Сина ТриДочки. Это несколько затормозило их, ведь из трёх белочек только одна уверенно поспевала за крупными, остальных приходилось сажать на загривок. Пришлось больше подналечь на подлапный корм, ибо запасов уже не хватило бы.

К большому облегчению, в глыбнинском околотке корма было с лихвой. Майра была обнаружена за выкапыванием потатов; белка бодро цокала и суетилась по хозяйству, так что Хем был доволен. Майра же удивилась такому обилию хвостов, хотя куда больше порадовалась, чем наоборот. Обцокав обстановку, порешили следующее: Хем подналяжет на постройку гнезда для Сины и бельчат, а Дара пока приготовит большую, очень большую сушилку для грибов, ибо приближалось время урожая осенних опят. Грызи так и цокали: «опяять!».

— Я чуть было с Мером и Лайсой не сорвалась, — цокала Майра, — Но подумала, на кого зверьков оставить, одичают…

Судя по шатающемуся вокруг медведю, зверьки не одичали.

— Эээээ!!! — подтвердил медведь.

— Да хорош орать, животное! — захохотал Хем.

Помимо этого животного, сдесь имелись утки, иногда используемые для отбора яиц, волки для охраны и вычёсывания, а также лисы, кошки, барсуки, еноты и так далее просто так. Обойдя родной лес, Хем довольно помотал ушами и взялся за топор. Само собой, он применял его исключительно по древесному мусору, валявшемуся на земле.

— Слушай и запоминай, — цокнул он Сине, — Ибо.

— Кстати, Хемми. Мы вполне неплохо разместились в том гнезде, что показала твоя мама. Может быть —?

— Также запоминай, — уточнил Хем, — Что запасливый зверёк имеет два, три и более гнёзд. Иначе где бы вы разместились? Так бы и сидели под ёлками.

— Ммм… да, поняла, — кивнула бурая.

Гнездо типа «норупло» (нора-дупло) сооружалось довольно примитивным способом. Во первых, очищалась довольно широкая площадка — с неё сгребали верхний слой почвы до песка. Затем из толстых, в локоть, брёвен вкапывались П-образные ворота, четыре штуки друг за другом. Брёвна закреплялись просто в выемки и лежали под своим весом, так что на этом этапе было легко схлопотать по ушам бревном. Сверху на ворота укладывались брёвнышки потоньше, составляя потолок; сбоку точно также просто прислонялись ещё жерди, так что получалась стенка с огромными щелями между ними. Этот каркас грызи аккуратно покрывали всякой ерундой — кусками коры, ветками, листьями, обструганными брёвнышками — составляя какбы чешую, так чтобы вода сверху скатывалась по чешуйкам и не попадала внутрь. После того как чешуя была готова, начинали рыть вокруг гнезда канаву, набрасывая грунт к слегка наклонным стенам; таким образом гнездо совершенно закапывали, оставляя только вход. На песок снова накладывали слой чешуи и присыпали уже землёй, собранной с площадки. Гнездо оказывалось в песке, но всегда сухое, так как находилось выше земли — казалось, оно втиснуто между почвой и песком. Вдополнение из притёртых брёвен делали настил пола и дверь, обычно представлявшую из себя крышку на пол-роста снизу незакопанной стены. Дверь всегда направляли на юг, чтобы теплее было, а в торец с северной стороны вкапывали глиняную печку без никакой трубы — всё равно дым улетал наружу, ибо вкапывали с наружней, а не внутренней стороны. В гнезде постоянно пахло деревом и мхом, каковой набивали во все щели, и при закрытой двери понятное дело было темно. Там обычно устраивали сурковательный ящик, опять же со мхом, занимавший большую часть места; различные предметы хранили на полках между столбами, где как раз оставались удобные закутки. Для того чтобы соорудить норупло, в котором уверенно уместится один-два грызуна (или белка с тремя бельчатами), следовало перетаскать штук полсотни брёвнышек, так что когда Сина не занималась мелкими, она помогала Хему. Наиболее просто расчикивалась на отрезки свежеупавшая ёлка — пила резала её, как масло, в отличие от старых высохших валежин, и сучки тоже пилились не в пример проще. Однако у этого ореха была и ружа: в отличие от сухих или подгнивших, свежая дубина весила раза в три больше и была едва подъёмна. Бурая немало попыхтела, пытаясь поднять эту тупь на плечи, но бревно просто придавливало её к земле. Хем застал бурую на мхе, шмыгающую носом.

— Что ты, грызушка? — цокнул он.

— Я не могу его перетащить, — всхлипнула Сина, — Я такая слабая…

— Можешь, — погладил её по ушкам Хем, — Используй умЪ!

— А ты что-то не очень используешь умЪ, — заметила она, — А прёшь лапами.

— Потому что лично мне так быстрее. А ты — используй.

Бурая почти нипуха не поняла, но так как она привыкла доверять Хему, то бросила попытки взваливания бревна на себя и размяла подушное пространство. Ей потребовалось отнюдь немного времени, чтобы сообразить: отпилив несколько катков, она выкладывала дорожку и по каткам сдвигала бревно, потом перекладывала катки и повторяла всё сначала. Таким образом становилось вовсе не обязательно поднимать тяжесть, что и требовалось.

— Буи-дэ, — подытожил Хем, — Ты делаешь то, чего не можешь сделать. Ты жжошь.

— Хруродарствую, Хемми, — прижалась к нему бурая.

Дара в это время занималась вознёй, не требовавшей такой нагрузки на лапы, но лопавшей время. Грибы сушили обычно над костром, так чтобы они сохли впрочем, а не жарились; чтобы повесить туда много пудов поломанных на куски грибов, требовалось что-то вроде сеток. В этом качестве выступали сухие еловые ветки, положенные накрест — на раме из палок наплеталась сетка, каковая должна будет удерживать куски пищи. Дело в том что неизвестно как где, а в этой местности урожай грибов был очень значимым явлением для белок, и при правильной постановке дела обеспечивал чуть не четверть зимних запасов корма. Но и этот орех был с ружей! (Как цокалось: всяк орех не без ружи, т. е. не без скорлупы, шелухи). Большую часть грибного мяса составляли те самые опяти, упоминавшиеся ранее, а они имели привычку вываливать в лес все разом за весь год. Если в один день на старых деревьях и по пням появлялись малюсенькие кучки опят, то через десять дней все они уже сгниют и новых до следующего года не увидишь. Время начала грибного произвола было почти точное по году, но ведь и грызи не очень-то следили за календарём, зима и зима; ввиду этого Майра каждое утро шастала по опушке (опушка — край леса а не то то можно подумать) и смотрела, не вылезут ли.

Когда же вылезли, все наличные пуши побросали все дела и взяли в лапы тару — корзины, мешки, просто куски шкур, наконец. В отличие от прочих грибов, произраставших местами, опяти искать было не нужно — где имелось хоть одно стоячее мёртвое дерево, там они и были. А поскольку деревьев в лесу как песка, то и неживых полным полно — ближайший лес от синовского гнезда был забит такими деревьями. Опяти начинали довольно робко, но дня через два разгуливались на полную катушку, вылезая огромными пачками по два десятка большущих, с лапу, массивных грибов, причём эти пачки покрывали как правило всю сторону дерева до высоты в три-четыре шага. С одного хорошего дерева можно было накосить кучу, каковой на неделю хватит всем; повториться, и деревья такие искать нечего. Из-за этого у пушей стояла только одна задача — как можно больше высушить, пока опяти не сгниют. Сину чуть не затрясло, когда она увидела такое — весь лес в грибах, как в листьях!! Как она уцокнула, бурые из Верхнесвистска вообще не ели грибов, считая их ядовитыми. Остальные заверили её, что эти нет, но другие ещё как ядовитые и съесть их можно только один раз.

Пуши даже сколотили несколько табуреток из брёвнышек, чтобы доставать до верхних россыпей грибов — расстояние от дерева до дерева было настолько невелико, что перетащить упор не составляло труда. Собственно, мало какое грызо в этот момент, видя перед собой массы, массы, массы опятей думало про тяжесть табуреток. Оно думало о том, как нагрести побольше да побыстрее — грибы счикивали когтями и складировали огромными ворохами, как солому. Ещё один плюс заключался в том, что растущие высоко над землёй опяти не были забиты песком и прочим мусором — их можно было сорвать и тут же сувать в сушку. Что собственно и делали — три сотни шагов до грызицы, где топился костёр, и поехали. Грибной запашище от этого стоял далеко вокруг, но ни одна пуша на него не завернула из леса, потому как занималась тем же самым.

Полученный ворох сухих грибов сваливали опять же в некоторую тару, а именно большие корзины с редко наплетёнными прутьями, закладывали мхом и устанавливали на длительное хранение в погреб колодезного типа. Заявленный аврал был настолько велик, что ни у кого даже не возникло сомнений, тушить ли топку на ночь — дремали тут же, в грызнице, и продолжали загружать новые грибы. Конечно, грызи не упускали случая цокнуть что-нибудь ржачное, так что периодически по лесу разносился хохот с подцокиванием.

Однако даже сдесь, среди своей невслух будет цокнуто семьи, в родном лесу, Хем не мог забыть о том, что осталось на севере — катастроффа в Верхнесвистске, и главное что совершенно не давало спокойно спать — засевшие в Бурниначе шняжники. Хотя слухи ходили в том ключе, что ничего страшного не ожидается, никто не мог цокнуть ничего достаточно твёрдо. А если так, нельзя было рассчитывать на то что из Бурнинача больше никто не приплывёт на галлерах строить города и держать свиней в сарае. Это отражалось и в том, что Хем и Дара почти ни дня не проводили без тренировок с оружием, используя друг друга в качестве пособия. От этого порой оба они ходили с синяками под глазами, но занятия своего никак не бросали.

Сина как следует окапывалась в гнезде, активнейшим образом стаскивая туда корм. Она назвала бельчат Дара, Хемма и Майра, как её ни отговаривали от этого. Белочки всегда сопровождали её весёлой стайкой и быстро привязались к своей приёмной маме, так что за них можно было быть спокойным. Правда, заметив что одна из них… какая-то, различать ешё было трудно, покашливает, Хем не пожалел времени сходить на цокалище принести чеснока и ещё некоторых трав, используемых грызями. Как цокается, бережёного хвост бережёт, уи. Как раз в Глыбном его отловили пуши и настойчиво попросили подробно обцокать то, что произошло на севере; Хем цокнул им подсобраться через некоторое время и вернулся уже с белками, которым тоже было что цокнуть. Немаловажную цель он преследовал этим в том плане, чтобы грызи воочию посмотрели на бурую и убедились, что впринципе эти грызуны не какие-то страшные чудища, которых стоит изничтожать на месте. Правда, это могло сыграть и в другую сторону, так что сама Сина в красках расписала о всех «прелестях» жизни в шняжестве. После этого у грызей, притащивших откуда-то издали крестолуки и железные наконечники стрел, товар смели подчистую.

…

Зиму Хем и Дара провели дома, чем остались очень довольны, так как им удалось за это время уверенно прилапнить целую пачку волчков и тысей. Они использовали пачечный метод, брали отловленных и найденых детёнышей штук по десять, и тренировали их всех вместе; так зверьки привыкали не только к грызям, но и к любым другим зверькам — ведь рядом с волчатами, по другую сторону холма, тусовались тыси, и зачастую им приходилось кормиться из одного ящика. Правильно прилапнённый зверёк никогда не набросится на другого, если не будет шибко голоден; однако и пустить его на фураж — нелёгкая задача. Вдобавок пуши учили зверьков тому, чему их никогда не учили их сородичи — жрать грибы-сыроежки, колоть орехи, обдирать свежие побеги ольхи с вкусной мякоткой. Конечно полностью перевести хищного зверька на растительный корм это сверхзадача, но увеличить его долю в рационе — запросто. Само собой, они не забывали и о том, чтобы набить запасы и помочь это сделать Сине и бельчатам; впрочем, она сама справлялась почти со всем, что полагается белке.

К лету, убедившись в том что в околотке всё хрурно, двоегрызие отправилось, как ни странно, в Клычино. Беспокойство никак не давало им забыть, что происходит, так что хотелось узнать подробнее и сообщить известное тем, кто не знал. В этом цокалище нынче собирались уже сотни, тысячи грызей, растревоженные новостями с севера. Главное, что там присутствовали те, кто доподлинно знал об обстановке в Бурниначе. Собственно, именно в Клычино пуши впервые увидели карту, где была нарисована местность по другую сторону Сизых гор.

— Ыыщ, там не так-то много, — заметил кто-то.

— Да, это небольшой полуостров килошагов на триста вширь. В основном каменистые равнины и небольшие пучки елово-кедровой тайги. Собственно, там мало чего есть.

— Так надо вообще всех оттуда выгнать напух. И главное, разнести шняжество.

— О да, грызо.

Как сообщил один из грызей, хорошо знавший обстановку в общем, вторая волна разноса набирает силу; предполагалось что будет выработано примерно в два раза больше тяжёлого вооружения и припасов, чем первый раз, соберётся соответствующее количество трясов. При этом вторая трясина, каковую также будут собирать, пойдёт к Верхнесвистску налегке и вытрясет содержимое пещеры. Предварительный план, обцокивавшийся в общественных местах, предусматривал что соберётся до 16 тысяч пушей при трёх тысячах тупянок, трёх сотнях бронеящиков и четырёх сотнях орудий различных систем. Представляя такого «ежа», который выползет на равнины Бурнинача, грызи потирали лапы. Помятуя прошедшее, немалое внимание уделяли запасанию больших количеств разнообразных средств для защиты от инфекций. На общем обцокивании было утверждено, что потребуется… там, сколько-то пудов чеснока, перца и прочей погрызени. Надо заметить, что проклюнулась и другая, довольно крупнокалиберная проблема: если сначала ответственные пуши от цокалища ходили по околоткам и меняли нужные предметы на запасы, в этих цокалищах и имевшиеся, то теперь эти резервы исчерпались. Абсолютное большинство пушей уже неплохо знали про ситуацию и были готовы отдавать излишки добра совершенно даром. Они были готовы отдавать, но вот те грызи что занимались сбором, не могли себя заставить брать просто так. Только основательное разъяснение о том, что такое общее дело, помогло избавить от фырканья.

Одним из самых древних общих дел, для которых белки организовывались, было тушение пожаров. Даже несмотря на то, что пожары очищали в массиве леса поля, на которых можно выращивать корм — грызи безжалостно, порой рискуя хвостами, останавливали возгорания. В Кишиммаре с её огромным количеством речек и ручейков как правило пожар держали на рубеже русла — и вода под лапой, и куда легче сбить очаги пламени, когда оно перекидывается через преграду. Хем и Дара, пока занимались сборами трясины в Клычино, побывали на одном пожаре — лето выдалось жаркое и сухое, так что горело нередко, несмотря на то что грызи с огнём обращались мягко цокая аккуратно…

— А если аккуратно, гусака вам в рот, — откашливалась от дыма Дара, — Откуда вот это?

— Иногда бывает такое, знаешь, — пояснял Хем, сшибая горящие ветки длиннющим багром, — Когда тучи и вот это вот ПЫЩЩ!! ну ты знаешь?

— Когда это ПЫЩ, дождь льёт, какой напух огонь!

— А бывает, редко, когда без дождя. Вот эта редкость и выходит бочком.

Бочком порядочным. Даже не особо плотно стоящие деревья, когда огонь перебирался по кронам, полыхали так что подойти близко никак не получится. А подойти нужно, потому как иначе огонь распространится дальше. Для того чтобы работать в таких условиях, грызи использовали кожанные штуки наподобие плащей, или шинелей, дабы не опалить пух. В качестве инструментов подходили длинные багры и конечно пилы, которыми срезались подгорающие деревья; чтобы меньше глотать дыма, пуши одевали на морды повязки, набитые сырым мхом — так шло гораздо лучше, чем без них.

Околачиваясь в Клычино, Хем услышал как-то от грызей про то, что в Пропушилово несколько пушей экспериментируют с паровой камнеметалкой, и один из них некоторый Мер. Оказалось, тот самый. Дабы основательно понять, что к чему, грызи проводили опыты сначала с медным котлом, а затем присандалили к нему бронзовую трубу, каковая повышала скорость выброса и направляла снаряд. Однако первоначальные результаты никак не обнадёживали — выбросить снаряд дальше, чем это сделает обычная катапульта, никак не получалось. Кроме того, для стрельбы из паромёта были нужны специально сделанные снаряды, в то время как боеприпасы для катапульты набирались по дороге и тратились нещадно. Тем не менее, грызи вовсе не унывали — они и не рассчитывали на немедленный результат; тему признали интересной и заслуживающей подробнейшего изучения. В Пропушилово паровики расположились на отдельном участке, и там у них имелась в частности штука, удивлявшая многих — паровая вертушка, когда пар из котла крутил лопасти. Конечно, до практического применения ещё трепать и трепать, но эту штуку показывали всем, кто сомневался в возможности преобразования тепла огня в силу.

Если эти расцоки были интересны и познавательны, то другие не столь приятны, но более насущны. Как распространяли информацию только среди самых проверенных грызей, из Бурнинача приходили противоречивые сведения. С одной стороны, шняжники никак не ожидали потери Верхнесвистска и теперь готовились к боевым действиям куда более серьёзно — в частности, строили свои бронеящики и увеличивали количество орудий, впечатлившись тем, на что способны три десятка катапульт, лупцующие залпом. С другой стороны, это строительство велось в истеричной атмосфере нагнетаемого страха и принуждения, так что эффективность труда падала просто ниже мха. Распространившиеся сведения о том, что находится за горами и каковы их размеры, резко увеличили поток беженцев. Причём, что было самое непонятное для пушей, так это то что шняжники всячески препядствовали этому потоку! Во-первых, они тратили на это уйму сил, во-вторых нет беженцев — нет проблем для Кишиммары. Немалое беспокойство вызывало и то, что грызи сообщали о каких-то взрывчатых веществах, используемых шняжниками для снарядов — в отличие от камня, такой снаряд взрывался, как цокали, расшвыривая осколки и огонь.

— Осколки, огонь? Буи-дэ! — фыркнул Хем, — Это серьёзный зацок, грызо. Туда нельзя лезть всей трясиной, пока не будет известно, насколько это опасно и сколько у них может быть этой дряни.

— Это займёт много времени, — заметила Дара.

— Нипуха страшного. Зато будем знать, куда лезем. Снаряды, грызо, против чего?

— Против кучи.

— Именно. Нет кучи — снаряды до кучи. Поэтому я так подумываю, вывалим небольшой трясинкой, проверим что к чему. Вдобавок у нас пока нет кораблей, чтобы добраться до западного побережья, а скраю это и на плотах сойдёт.

— Хм. Вроде как пробный заход? Если цокнем так сопротивление будет слабое, пошурудим, а если сбежится толпа на тысячу рыл — спалим бронеящики и убежим, — рассудила Дара.

— Умно, — цокнул Хем, — Только сначала пошли наберём ещё орехов, а то у нас уже негустяцки.

…

Трясину, названную Основной, собрали как ни странно осенью; это было сделано в частности потому что бурые не ожидали в такое время. Море порядочно штормило, но грызи загодя подготовились к этому, основательно обцокавшись с местными рыбаками о том, как лучше осуществлять переходы вдоль скал. Рыбаки резонно ответили, что осенью гораздо лучше переправиться до льдов, перейти по ним и затем обратно к берегу. Добравшись до Низкоцокска, как теперь называли город, Хем и Дара нашли Ивася, того самого бурого, что показывал им пещеру, и вытрясли из него ещё немало ценных сведений. Что касаемо города, то он практически перестал существовать — старые нагромождения вонючих хибар разобрали на дрова, оставшееся население тусовалось в заново построенных больших норуплах в окрестностях. На месте бывшего частокола теперь была канава, в которой выращивали раков; из построек остались только портовые сараи и капитальная башня, та что раньше должна была жечь. Оставшиеся сдесь бурые, надо зацокнуть, были куда как более доброжелательно настроены и вообще похожи на белок — те что были непохожи, сбились в толпу во время вспышки болезни и в большинстве уже были закопаны глубоко в землю.

— Смотрите, — показывал в море Ивась, в то время как трое грызей прохаживались по причалам, — Река выносит очень много воды, тэк? Тэк. От этого создаётся течение. Оно направлено как раз примерно от берега туда, на север. Мы там плавали, знаем.

— Там, цокают, лёд, — заметила Дара, — В каком смысле, кстати?

— Ну, как сказать… — почесал за ушами бурый, — Льдышка, как на луже, как на реках. Только большая и толстая, так что по ней можно спокойно ходить и возить сани.

— Ну, хорошо. Далее?

— Далее, от реки можно по течению проплыть до льдов, выйти туда и перетащить всё что нужно по льдам. А обратно к берегу пригонит ветром.

— Ну вроде нормально, пошли.

— Ы?! — припушнел Ивась, — Я думал вы так, впринципе.

— Мы впринципе. Сейчас возьмём плоты и впринципе, прямиком в Бурнинач.

Они и не шутили — трясина уже подтягивалась к городу, а по реке спускали припасы на плотах; припасов брали немного, дабы не тащить лишнего соразмерно общему плану. Помимо плотов, имелись уже несколько лодок, построенных в Кишиммаре и Листвянке местными умельцами — правда, Хема и Дару, как грызей привыкших мыслить категориями сотен и тысяч, они не вдохновили. Имевшиеся лодки были или похожи на «лайку» и предназначались исключительно для речного использования, ибо не переносили волн, или отличались невеликими размерами. Например, для длительных заплывов чаще всего делали «орехи» из колод — практически круглые плавсредства на одну пушу, главное достоинство коих заключалось в устойчивости к заливанию — хоть совсем под воду затаскивай, пуха с два зальёт. Эти лодочки, пользуясь парусным ходом, шныряли по морю в нужном районе, осматривая его на предмет наличия бурых.

— Мала, да, — цокала белка, похлопывая по «ореху», — Но вот на такой штуке наши вокруг Бурнинача зимой плавали, и нипуха, а ихние корыта и выйти в море не могли.

— Ну, для этого дела самое то, — кивнул Хем, — Но чтобы перевести гору всякой погрызени, нужно совсем другое корыто.

— Кстати, а там, южнее Бурнинача, что? — спросила Дара.

— Ну карты у меня нет, но там много, много всего. И через море земля, и дальше на юг уйма земли, острова, горы, уши не растянешь всё запомнить.

— До? — приподнял хохолок Хем, — И по всем этим землям, там грызи живут?

— Где как. Где-то попадаются посёлочки, отдельные семьи, но крупных цокалищ там не известно.

— И то орехи. А то я уже везде вижу страшные шняжества…

Пока же видеть предстояло тёмно-синюю воду северного моря; она перекатывалась тяжёлыми валами, с грохотом бившими по берегу. Проходимость водоёма тут прямо зависела от ветра и если сейчас волны были высокие, но ровные, то через килоцок уже могло быть совсем по другому — гребни цепляли плавсредство и норовили обрушить на него всю массу воды. Само собой, переправляться без подготовки никому и под уши не пришло. Подготавливались, устроив на плотах бортики в пол-роста для защиты от волн и чтобы было за что держаться. Более того, в центре каждого плота делали место для костра, дабы промокшие грызи могли согреться хотя бы изнутри. Для того чтобы плыть по течению, предполагалось спускать с плотов деревянные же щиты большой площади — так на них будет давить вода и плот пойдёт по течению. Затем их же предполагалось установить наверх в качестве парусов, дабы ловить уже ветер.

По сведениям рыбаков и разведчиков выходило, что от устья Большой льды отдалены на сто килошагов, к берегу Бурнинача они подходят и того ближе. Это было понятно, некоторую озабоченность вызывала необходимость тащить плоты и весь груз примерно триста килошагов на полозьях по льдам. А ведь льды мягко цокая не ровные — торосы, полыньи и прочие сюрпризы гарантированы. Тем не менее это не останавливало белок, хотя слегка и приостановило — решили посылать вперёд одну партию, дабы она в случае чего отсигналила остальным поворачивать обратно. Естественно, в этой партии пошли и Хем с Дарой, куда деваться.

Трясина состояла из двух сотен пушей, так что размещалась на шести плотах весьма большого размера. Никаких бронеящиков и катапульт с собой не брали — трясы собрались и так натасканные, обойдутся. С раннего осеннего утра, когда серое небо еле-еле освещалось солнцем, трясина отчалила от берега в устье реки и пошла в открытое море. До этого наблюдатели всю ночь следили за огненными сигналами разведки, так что была уверенность, что путь свободен. Волны достигали высоты двух шагов, но ветер пока не разгонял их дальше, так что пугаться рано. Тем не менее, несмотря на слабость, ветер порядочно сносил и скорость движения оказывалась ниже мха; на этот случай было предусмотрено опускание деревянных щитов на глубину трёх шагов при помощи канатов, дабы лучше цепляло течение. С такими парусами дело пошло куда как лучше — несмотря на волны, плоты конкретно тащило на север. Теперь предстояло рулить таким образом, чтобы не выйти за пределы течения, созданного рекой — местные отлично знали, как это сделать, даже не видя уже ориентиров на берегу. Пуши немало взволновались, когда берег исчез в дымке — хотя их, само собой, об этом предупреждали.

— Через море, на плотах! Мы психи! — хохотала Дара.

— А потом ещё обратно, белка-пуш! — подтвердил Хем.

Пока плоты потихоньку тащило через море, грызи действительно ухитрялись использовать костры для просушки намокшего пуха и кипячения чая, что сильно способствовало. У одного, а затем и второго плота сорвало эти самые подводные крылья, пришлось подтягиваться к другим плавсредствам и тащиться связкой. В иные моменты волны так разгуливались, что грызи начинали сомневаться, стоило ли; особенно малоприятна была ночь, ибо за день переправиться не успели. С кромки льдов разведчики давали сигналы огнём, каковые кое-как, но различались — только это и напоминало о том, что плоты всё ещё дрейфуют в устье реки, а не унесены в просторы океана. К утру выяснилось что всю флотилию таки вынесло из течения, пришлось ставить паруса, сдавать назад и снова карабкаться по волнам при помощи силы подводного потока. Вдобавок, чем дальше от реки, тем слабее было это течение. Из-за этого до высадки на лёд добрались только на утро третьего дня — передовые группы на лодках разведали подходящее место, потому как далеко не всякое подходило — попробуй «высадиться» на крошево из льдин, тянущееся на несколько килошагов! Так же высадка и переход в походное положение занял ещё денёк…

— Туда денёк, сюда денёк… гусака мне в рот, — прыгала на месте Дара, пытаясь подсогреться.

— Зато, — пояснил Хем, — Да, видела что советовали? Сало на нос!

Грызь вытащил из сумки кусман моржового сала, какие раздавали в городе рыбаки; зачерпнув на палец, он намазал салом нос белке, а потом и себе.

— Ххх, сальный хрюн, — лизнула его в нос Дара.

— Но-но, хрюшка. А то сейчас поглажу тебя вот такими лапками, — показал сальные лапы Хем.

Сало было далеко не излишним — мороз накатывался нешуточный, и пух сдесь уже спасал маловато, тем более в сочетании с сильным ветром. Установленные на полозья плоты тянули примерно по пятнадцать грызей каждый, и этого оказывалось достаточно для движения с кое-какой скоростью. По рассчётам, с такой скоростью на дорогу потребуется не менее десяти суток — так примерно оно и вышло. Хотя грызо подобралось натасканное, и оно подопушнело от такого броска, когда что впереди, что позади — бесконечная ледяная пустыня, и непонятно сколько ещё это продлится. На стоянке щиты плотов ставили наклонно для защиты от ветра, составляли из них стенки, а сверху затягивали шкурами и полотнищами — так получалась палатка на всех пушей, которую грели костром и в ней и сурковали. Конечно, мягко цокая не лучшее место для белки, но всё же тепло и сухо, так что можно отдохнуть. Это ещё повезло, что разведовавшие дорогу рыбаки не завели трясину в полынью, как они часто делали по ошибке.

Спустя десять суток отряд достиг того места, откуда можно было стартовать к берегу Бурнинача; сдесь также загодя приготовили площадку для отчаливания, распихав лёд и проверив дорогу на провалы. Благодаря этому опять за один день управились со спуском плавсредств на воду и приведением их в полную готовность.

— У меня возник зацок, Хем-пуш, — спросил один грызь, — Если к примеру там будет очень густо и бурые припрут нас к горам, как мы убежим?

— Мнэ, — пожевал зубами Хем, — Ответ очевиден — никак.

— Не глупо ли это?

— Глупость тут присутствует, — легко согласился Хем, — Но если уж совсем прижмут, разбежимся, спрячемся в горах и будем ждать наших.

Это сочли приемлемым и наутро плоты отчалили от ледовых полей. Движимые ветром и парусами в виде высоко задранных щитов, они стали с приличной скоростью дрейфовать на юг. Волны тут фигачили ещё сильнее, чем при переправе с берега, но грызи уже попривыкли к этому и сидели спокойно.

…

В отличие от прошлых подобных случаев, трясина была несколько лучше подготовлена: в ней имелись четверо вполне мирно настроенных бурых, к тому же отлично знавших порядки в шняжестве и язык. Предполагалось, что они смогут достаточно спокойно зондировать обстановку. Этим они и начали заниматься немедленно после того, как трясина высадилась с плотов на песчаный и каменистый берег Бурнинача. Сами плоты вытащили на берег при помощи вкопанных воротов и по мере возможности спрятали в россыпях валунов — возможно, ещё пригодятся. Что касается местности, то действительно это был довольно пустынный край, занятый каменистыми россыпями, низкими разваленными горами, травяными равнинами и небольшими кусками чахлой еловой тайги. Цокнуть так, сходить сюда чисто поржать никто бы не отказался, но жить постоянно — упаси пух.

— Вот тут раньше оленей было порядочно, — цокало одно грызо, — Потом большую часть перевели на мясо, теперь не найдёшь…

— Тупицы, — констатировала Дара, — До какой степени надо отупеть, чтобы перевести собственный корм?

— Сейчас и посмотрим, — прихрюкнул Хем.

Трясы шли отнюдь не колонной, а рассредотачивались и передвигались от укрытия к укрытию малыми группами, отсигналивая друг другу, что нет опасности. Отсутствие тяжёлого обоза из телег позволяло так делать, и кажется сие имело эффект — несколько бурских дозоров, лениво обходивших территорию, не заметили проходящую трясину, а один небольшой отряд таки и попался в ловушку. Что в некотором роде подтверждало мысль об отупении. Далеко не все бурые решили геройствовать, и окружённые трясами, подняли лапы. Некоторые из них тут же выразили желание прямо перейти на сторону пропушиловцев и покончить со шняжеством. Сначала грызи подумали что ну их напух, этих паникёров — сегодня за одних, завтра за других, какое напух им может быть доверие? Однако одна из белок, каковая лучше всех в трясине знала счёт (цифроматику, как цокали), цокнула следующее:

— Слушайте. Вот мы ликвидировали отряд из двадцати голов, и половина встала на нашу сторону. Так нас вместе с ними будет уже достаточно, чтобы ликвидировать отряд в сорок голов. Снова плюс половина. Вы понимаете, к чему клонится?

— К тому что это лавина, и дай ей хороший ход… — присвистнула Дара.

— Это довольно полезно, — заметил Хем, — Было бы. Но бардак поднимется воистину невозможных размеров.

— Хем, наша задача — разрушить шняжество. Кто из них получит отлетающими сучками — сами виноваты. Непуха было до этого.

— Непуха, тут не поспоришь. Что же, придётся объявить этим дурням, чтобы шли с нами.

На самом деле, бурые пошли с трясиной, но отдельным гуртом, дабы не толпиться; и главное, так не было особых сомнений по поводу их намерений. Боевого толка от этой толпы было немного, но зато она отлично действовала в плане убеждения местных жителей… На самом деле, убеждать никого не требовалось. Едва бурые видели массивные отряды, подходящие к деревне, как шняжеские чиновники оказывались почему-то связанными и побитыми.

— Ну и помойка, — фыркнула Дара, оглядывая деревню, по которой суетились грызи — уже вперемешку, рыже-серые и бурые.

— Ну… да, помойка, — пожал плечами Хем.

Нагромождение построек на грязной улице действительно было жутко сумбурным и грязным для любого самого дикого лесного грызя, который если уж что делает, так сначала подумав. Размещать же дворы вдоль песчаной дороги и думать, что по ней можно будет ходить — как раз случай отсутствия мыслей. Этот дух слышался сдесь везде, куда ни цокни, так что пуши предпочитали вставать на ночлег подальше от деревень. По крайней мере, это давало тот результат, на который рассчитывали — в каждой деревне к трясине бурых присоединялись всё новые и новые бойцы, так что она незаметно разрослась до сотенной толпищи. Как было узнано от захваченных и просто от жителей, каких-либо значительных сил у шняжества в районе сейчас не было, так как считалось, что осенью уже невозможно перейти горы или переправиться морем. Узнав сие, пуши поздравили себя с тем что не зря тащились по ледяной пустыне.

Ближайшим городом, стоявшим снова на побережье, был Лингван; от места высадки до него трясине было дней пять ходу. Как опять же разузнали от самих бурых, в городе должны были находиться штук пять различных отрядов — вряд ли им придёт в голову прогуляться по пустой местности, так что можно считать что они на месте. Однако, подойдя к поселению на расстояние видимости, Хем и Дара не увидели никаких отрядов, стоящих возле города в полной готовности. Сунувшиеся на разведку бурые подтвердили, что войско в полном разладе и до весны не собирается напрягаться.

— Ввалимся со всех сторон, схапаем главнюков и объявим, что мы победили, — предложил Хем.

— А если они всё-таки чухнутся раньше? — усомнилась Дара, — Конечно у нас трясы не промах, но очень уж там их много.

— Надо чтобы не чухнулись. Для этого, — Хем разровнял песочек и начертил когтем, — Делаем всё за считанные цоки. Отряды должны скопиться на исходных позициях как можно ближе к городу… Учитывая их так цокнуть осторожность, точнее отсутствие оной, это будет очень близко.

— Да ещё и утром, кпримеру. Как разобраться в этой каше сходу?

— Пошлём разведчиков из местных. Они должны найти то, что нас интересует, и показать остальным.

— А если не сработает?

— А если совсем уж не сработает, спалим эту фуфлодельню ко всем курицам. Бардак поднимется такой, что смоемся спокойно.

Глубокой ночью большое количество грызей стали пробираться по разведанным маршрутам на не менее разведанные позиции для старта. Случайно попавшиеся бурые были аккуратно скручены, дабы не подняли писка раньше времени. Группы пушей собрались в ямах и низинах, и сидели отнюдь не в постоянном страхе — выставили дозор и сидели спокойно, даже сурковали, пока суть да дело. Отдельные группы перекликались квохтаньем; это вряд ли могло вызвать подозрения, потому как до этого загодя были утащены петухи, квохтавшие до этого. Судя по этим сигналам, все грызи могли слышать, что вокруг Лингвана смыкается кольцо. Из города постоянно доносились какие-то невразумительные звуки, доносились запахи тления и дыма… Операцию начали проводить вовсе не с самого утра, когда бурые спали, а наоборот, в момент наибольшего скопления грызонаселения. Как и предполагали, «наступление» на город осуществляли не с воплями и бегом, а просто шагом и тихо. Таким образом группы, смешанные из бурых и таёжников, было крайне немудрено принять за местных, за каким-то рожном пришедших к городу, тем более грызи прятали под накидками оружие и слишком рыжие уши и хвосты. Базарная атмосфера способствовала тому, что поднять тревогу было просто невозможно. Единственное, забеспокоились охранники градоуправления, увидев группы незнакомых грызей, идущих по городу, и скучились к каменной постройке. Правда, их там оказалось рыл двадцать, в то время как подошедший отряд насчитывал гораздо больше.

— Именем шнязя, стойте! — «дал петуха» стражник, осаживая назад к стенам.

— Именем ощипанного цыплёнка, бросайте оружие и сдавайтесь! — ответил Хем.

— Что за бред ты несёшь? — удивилась Дара.

— Ну, он несёт, и я тоже буду, — пожал плечами грызь.

Столпившиеся во дворе каменного здания бурые поставили стену из щитов, а из-за их спин полетели стрелы. Не ожидавшие такого, хотя им и цокали, местные запаниковали и дали врассыпную. Пропушиловцы же сделали тоже самое, закрывшись щитами, и стали осторожно продвигаться вперёд, плюя на обстрел. Нескольких грызей стреляющим всё же удалось зацепить.

— Куда вы лезете, недогрызки! — заорал бурый.

— Получай от недогрызков!

Сразу две огнемётные струи перекинулись через стену щитов, подняв тучу дыма от подпалёной шерсти. Большая часть бурых бросилась бежать, смяв линию стрелков — большего и не требовалось. Хем выскочил вперёд, и пока Дара прикрывала его бока, обработал главнюка: сначала пробил клевцом металлический щит, а затем сработал и по башке. Завязалась основательная свалка, бурые отступили и попытались закрыть двери здания, но это было малополезно — пока одна группа бузила у входа, отвлекая всё внимание, другие грызи влезли через окна и теперь припёрли охрану с обоих сторон.

— Кто хочет приготовиться? — осведомились пуши, держа наготове огнемёты.

Готовиться никто не захотел, так что на этом практически градоуправление оказалось захвачено. Наводнившие небольшое городище бурые из трясины нейтрализовали главнюков и таким образом привели отряды шняжества в полную дезорганизацию. Не зная что происходит, бурые тупо толклись по тесным улочкам, а наибольшая толпа собиралась конечно на центральной площади, перед зданием градуправы. Какой-то грызь из местных, которого Хем например вообще не видел раньше, убедительно вещал о том, что система прогнила и нуждается в секир-башке. Таёжники хотели было добавить, что дело не в системе как таковой и уж тем более не в шнязе лично, но самые дальновидные уняли их: толпа поднята, а чего ещё нужно. Беспорядки в Лингване продолжались несколько дней, пока новая создавалась новая организация; отдельные тупицы пытались грабить, но сильно пострадали от пропушиловцев, не терпевших такого произвола. Другие тупицы пытались восстановить шняжеские порядки, но это было уже безнадёжно и ничего кроме бестолковых стычек, не принесло. Бурые, вставшие на сторону «Лингванского препестората», обозначали себя кусками красных ленточек на ухо или лапу; судя по тому что практически все встречные жители были с этими повязками, воевать против препестората оказывалось затруднительно. Назначенные собранием ответственные уши засели в градуправе и немедленно нагородили горищу планов — как по переустройству самого города, так и всех отдельных сторон деятельности. В первую очередь были отменены сотни тысяч повинностей, налагавшихся на население, а также выпущены из загонов лошади, коровы и свиньи; бывший мясной дом, где производился забой, как они выражались, «скота», бесхитростно сожгли, навалив туда тушки шняжников и мародёров, пойманых в городе. Пропушиловцы, патрулировавшие окрестности, действовали по собственной инструкции куда жёстче, чем хотелось, и если видели что кто-либо принуждает кого-то или тем более угрожает — как минимум сильно били ногами, а как максимум — утаскивали в подвал градуправы и сдавали местным препесторам. Уже через короткое время даже бурые, с их забитыми мозгами, почувствовали дух свободы. В городе возобновилась работа мастерских, а большое количество грызей стали готовиться к возвращению весной в деревни, откуда их выгнали скоты. По аналогии, шняжеских прихвостней теперь в основном называли просто «скотами», не мудрствуя со всякими «недогрызками».

Довольные увиденным энтузиазмом бурых, Хем и Дара впрочем не забыли об основной цели, приведшей их в Бурнинач. Было ясно, что нужно продолжать гнать лавину, пока её энергия не исчерпалась. Спустя два дня основная трясина вышла из города в направлении юго-запад, по дороге к Зимнему, как именовался основной город шняжества; местные обещали через три дня выдвинуть свою толпу на поддержку. Пушам стало ясно, что только четыреста килошагов и удачный завал отделяют их от того, что собирались решать в ходе длительной кампании — а именно полное уничтожение шняжества. Все склонялись к мнению, что именно лингванский вариант наиболее подходит, ибо показал свою эффективность. Накрыть главнюков в одном месте — что может быть лучше!

Пока же пришлось поостеречься, ибо разведчики сообщили об отряде скотов, двигающемся к Лингвану. Вряд ли не нашлось никого, кто предупредил бы их о событиях в городе, но тем не менее они упрямо тянули по дороге. Забравшись на холм, пуши осмотрели местность и быстро сообразили, где лучше устроить «грабли» — дорога проходила вдоль довольно крутого возвышения, с другой стороны наоборот, низина с чахлым леском и болотцем. Спрятать трясов и снизу, и сверху — и чистые орехи. Пуши выслали разведку и подходили к позициям не по дороге, а только сзади, дабы не оставлять никаких следов. Судя по расцокам, в отряде было штук сто рыл, шесть телег и четыре сооружения на колёсах, назначения коих разведчики не знали и даже толком описать не смогли. Это была серьёзная задача, и Хем цокнул в том ключе что надо применять все наличные средства, как то заготовленные пылевые гранаты, запас стрел к крестолукам и масла к огнемётам. В отличие от всех остальных случаев до этого, сдесь предстояло атаковать противника непосредственно, причём с места в карьер. Пуши ухитрились подкопать траву на невысоком склоне таким образом, что там могли совершенно незаметно разместиться шесть десятков трясов; остальные, ещё около трёх десятков, сныкались на холме. По замыслу, верхний отряд должен был сильно отвлечь внимание бурых, а когда они полностью повернутся туда — из-за склона ударит основной отряд. Рассудили, что загонять пищу с холма будет Дара, Хем же останется внизу.

— Вы там поосторожнее, грызо! — цокнула Дара через дорогу, махая лапой.

— Вас так же! — улыбнулся Хем.

За приближением колонны он наблюдал из-за пучка травы, одев на уши плащ, также обвешанный всякой байдой для маскировки. Отряд бурых двигался нешибко — с телегами конечно, не разбегаешься на такие расстояния — но чувствовалось, что тамошние рылы отнюдь не расслаблены и готовы к бою. Колонна стала заходить на участок дороги, зажатый между нычками, и Хем всё пытался разглядеть, что там такое на телегах, но они были покрыты тентами. В худшем случае какое-то оружие, соображал грызь, но никак не бронеящики — слишком маленькие. Ладно, курица с вами. Верхний отряд обнаружил себя, дав залп из крестолуков; бурые заверещали, но быстро пришли в себя и закрывшись щитами, стали вести ответный обстрел. Лезть на довольно крутой холм они сочли излишним, тем более что пуши как обычно немало сил потратили на то, чтобы создавать видимость своего количества — натыкали щитов и шапок на палки, а несколько белок специально мельтешили по позиции и сходили каждая за два десятка. Сначала скоты ещё оглядывались, но после того как несколько их получили стрелами, все они сели носами к холму. По командам главнюков солдаты стащили тенты с тех самых телег, что интересовали Хема — там оказались действительно непонятные штуковины, вроде массивных бронзовых труб большущего диаметра, лежащих на прочном основании на колёсах. Пожалуй, если бы не меровские игры с паровыми трубами, Хем не сумел бы быстро догадаться, что это такое. Бурые тем временем рассчётливо разворачивали пушки на холм…

— Хем-пуш, может пора?

— Погоди пару цоков. Сейчас повернут эту дрянь совсем, тогда и.

Дрянь действительно развернули основательно и установили на упоры, но её, дрянь, ещё предстояло зарядить. А на это у них времени никак не оставалось — Хем цокнул что насчёт буи-дэ, и первым выскочив из укрытия, рванул со всех лап вперёд — пробежать там требовалось шагов полсотни. Даже не обращая внимания на то, заметили его или нет, грызь остановился только шагах в десяти от рассчёта пушки, и прикрываясь щитом, выпустил в скотов щедрую струю огнемёта — так как они не удосужились спрятать хвосты, полыхнуло на редкость сильно и взметнулся сизый дым. Краем глаза видя, что толпа на него ещё не бросается, Хем присел за щит и ногой натянул пружину огнемёта — характерное «пвууу» сообщило о том что пока оружие не подвело. Первейший же скот, бросившийся на него с занесённым мечом, за несколько шагов получил струю огня в морду и более вряд ли думал о нападении. Дальше отплёвываться не дали, добравшись близко, пришлось бросить поршень и перехватиться за клевец. Хем закрылся от мощного удара, так что от щита полетели обломки; хитрое грызо и не подумал играть с этим шняжеским дуралеем по его правилам, и от следующего удара откатился на спину, как ёж или хомяк, извернлся и приложил супостата клевцом по ноге. Пошло лучше — бурый уже не мог наступать, хотя и держался. Ещё один баклан бросился сбоку, но явно был никак не подготовлен, и грызь подставил ему подножку и приложил орудием сверху. Увидев паузу, он постарался снова зарядить огнемёт, но увидел что на него прёт ещё один скот, помимо подбитого. Наступило некоторое торможение…

— Грызо, низом!! — рявкнула сзади белка.

Хем резко согнулся, прижимаясь к земле, и почти над его головой прошла огненная струя — ему самому слегка тоже досталось, но куда меньше чем врагам. Это позволило ему снова атаковать подгорающих бурых и клевец с хрустом пробил металлический шлем — тушка плюхнулась на землю, как мешок. Второй негодяй сбивал огонь, и снова дал Хему время для перезарядки — грызь основательно обдал его, так чтобы сомнений не оставалось. Вот сдесь Хем, уже подуставший от очень быстрых пассов, требовавших хороших сил, подпроворонил удар сбоку. Собственно, это была чистой воды секир-башка… если бы не загодя изготовленное оснащение. Как и все прочие трясы, Хем был экипирован в том числе кожанными наплечниками — они защищали от стрел, помогали не натереть плечи под весом ноши. На этих наплечниках крепили рога — или настоящие рога от копытных, или на крайняк прочные корни. Рога были вовсе не просто поржать, а как раз на случай удара режущим оружием сбоку: гнутый рог отклонял оружие от шеи, и в идеальном случае, вообще от головы. Однако удар был со всей дури, тяжёлым и острым оружием, так что рог этого не выдержал и сломался; но сломавшсь, он всё же спас Хема — удар сильно ослабел и пришёлся по морде, с левой стороны. Грызь увидел весьма интересный салют из разноцветных искорок, после чего он уже ничего не видел — сплошная темнота. Не увидел он, о чём потом пожалел, как белка сшибла этого умника-бокобойца с ног и забивала просто лапами…

Очнулся Хем через несколько килоцоков, и сразу же ощутил боль на морде и в левом глазу; соображалось на редкость плохо. По крайней мере по негромкому перецокиванию он понял, что находится у своих. А если так, стало быть скоты все до единого валяются на дороге. Грызь попробовал заржать, но ему сначала пришлось отплёвываться от крови во рту. Хем попробовал открыть глаза, но от резкой боли ему расхотелось это делать. Грызь потихоньку пришёл в живое состояние и слегка испугался — он понимал, что сотрапы ему помогут, но оказаться совершенно беспомощным было очень неожиданно и противно. Что бы ни случилось с грызем, он никогда не лежал тушкой, а учавствовал в своём восстановлении, насколько возможно, а сдесь… Тёплые лапки обняли его и разбитый нос почувствовал пушнину.

— Хемми, — прошептала Дара, обнимая его.

Грызя пробило на осознание того что он до сих пор не знал, цела ли белка, его белушечка, согрызунья. А теперь, узнав это, почувствовал необычайное облегчение. Как оказалось, по морде получил он основательно, но травма оказывалась не опасной для жизни, и то орехи. После того как морду длительное время отмачивали травами, грызю таки удалось открыть целый, правый глаз. Пока же он не мог видеть, Дара расцокала о том что отряд скотов был изничтожен подчистую, а трясина захватила четыре пушки и запас боеприпасов к ним; скоро после боя подошли и отряды из Лингвана, которые вместе с непострадавшими пушами отправились дальше на юго-запад. Белка и сама схлопотала по ноге достаточно, чтобы теперь долгое время не передвигаться иначе как с костылём. Ввиду этого трясина и пошла дальше без них, а им предстояло отлежаться в организованном недалеко от места боя гнезде и соскребаться каким-то образом ближе к дому.

Через несколько дней Хем избавился от общего тяжёлого состояния и мог уже ходить и сам разводить травки для прикладывания к морде. Кроме того, он смог посмотреть в воду лужи и сам сообразить, как лечить рану. Самое неприятное оказалось то, что Хем остался без глаза — сама рана тоже была не подарок, но её можно было потихоньку залечить. Пока грызь нашёл подходящий кусок ткани и сделал повязку, закрывавшую место левого глаза. Дара, в свою очередь, нашла хорошо подошедшую дубину, заменившую ей костыль для раненой ноги. В этом же лагере оказались штук двадцать тяжело раненых грызей и пятеро сопровождавших их менее тяжёлых. В первую очередь им предстояло очухаться до таких пределов, чтобы хотя бы добраться до Лингвана. Оказалось, что имея некоторые повреждения, жить куда тяжелее и элементарные операции самоподдержания становятся куда менее доступными. Теперь Хем мог свободно перемещаться, но отвратительно видел, а Дара перемещаться почти не могла, но видела хорошо. Таким образом они и действовали, теперь уже в неразрывной паре.

Честно цокнуть, идти в город идея мало кому понравилась — толчея и опасность инфекции на ослабленный организм… так что, пуши выбрали довольно произвольное направление и двинулись к горам. Двинулись громко цокнуто — поползли. Поползли-то ладно, но ведь ожидалась не иначе как зима, а в предгорье Бурнинача прокормиться и согреться не так-то просто. Грызям немало повезло, встречный местный бурый оказался правильным грызо и показал им пещеру, где удобно отсидеться — и дрова рядом валяются, и трав по склонам можно понабрать, и даже сена на подстилку. Помучились порядочно, но уже через два дня устроились вполне терпимо, на сенных лежанках в отапливаемой пещере. Особенно грызи обрадовались такому удачному совпадению, что чуть не ко входу в пещеру грохнулся горный баран — судя по тому в каком состоянии была туша, летел он с самого верха.

— Ну и пёрышки, — цокал Хем, — Теперь мне только лягушек ловить. Причём хромых.

— С ловлей да, — вздохнула Дара, — Это теперь без нас.

— У тебя лапка сильно болит?

— Если не наступать, не сильно. Но даже если заживёт, уже не побегаешь.

— Ничего, грызушко, — погладил её по ушкам Хем, — Всё перегрызали, и это перегрызём. Могли бы совсем жить закончить на этой дороге.

— Ратыша убили, — всхлипнула белка, уткнувшись носом в шерсть, — И Фирку…

— Всего лишь убили, — поправил Хем.

— Что ты имеешь ввиду? — удивилась Дара.

— Ну, слушай. Да, их убили. Но ещё больше грызей осталось. Остались их бельчата… даже если это и не их бельчата. Они вырастут свободными белками и будут радоваться жизни также как и их родители. А вот шняжество через несколько поколений никто не вспомнит, Дарушка. От них следа не останется. Теперь ты понимаешь что я имею ввиду?

— Примерно, — кивнула белка, — Хотя да, понимаю. Я пожалуй больше не буду сопли разводить. Им бы это не понравилось.

— Вот. Будем разводить не сопли, а зверьков. Самых разнообразных!

Само собой, за долгую зиму в пещере никак не могли обойтись без цоканья на самые разные темы; пуши досконально знали, кто где живёт и чем занимается. Это было довольно познавательно и приятно на слух, так что обцокивали регулярно. Один из бодро бегавших грызей смотался в город и выяснил, что там немало в ходу порошок из растёртых камней определённого вида — его смешивают с чем-то для получения очень крепкого клея. Так лапы (у кого была возможность) оказались заняты натиранием камня и изготовлением деревянной посуды, каковую оттаскивали в город для обмена на корм. Корма там было мало, так что и наменять много не удастся, но это позволяло как-то пополнять скудные запасы.

В общем, в хорошей компании даже основательно подбитые грызи провели зиму в пещере без особых мучений. Несколько тяжелораненых из общего числа жить прекратили — те, кому достались проникающие раны в тушку. Остальные же медленно но верно шли на поправку — Хем привык к одноглазию и некоторой перекошенности морды, а Дара примотала дополнительную опору прямо к ноге и хромала, но ходила без посторонней помощи. Лишь весной, когда температура позволяла совершать переходы без риска приморозиться, грызи тронулись в путь и пошли в город — куда ещё, напух. Там они встретились с прочими грызями из трясины, от которых узнали все дальнейшие события зимы — собранная бурская армия подняла по городам основательную волну, которая смела шняжество, как река сухую траву. К Зимнему подошла такая толпа, что тамошние бурые сдали город просто из нежелания оказаться повешенными. Повешенные впрочем были, и ими оказались лично шнязь и его подпёски. Узнав, что центральный город шняжества ввергнут в хаос и анархию, грызи просто плакали от счастья — ведь именно за этим они пёрлись сюда и получали свои раны! Кудус СемьМешков и Хвойка ОдинХвост, отлично знавшие Хема и Дару, теперь были практически самыми главными ушами в Бурниначе, ибо это по их плану осуществлялась операция по захвату Зимнего.

Возле Лингвана стояли большие отряды пропушиловцев, которые всё-таки стартовали из Кишиммары — теперь бить им было особенно некого, но работы по наведению порядка и хрурности хватит ещё на многие годы. Двоим грызям предстояло вернуться восвояси, а для этого одолеть море; суваться на плотах нечего было и цокать. Однако к этому времени у трясин уже появилось много лодок, в том числе и новых, специально построенных для перевозки грузов и пушей. Некоторое количество лодок теперь отправлялись обратно, так что с этим порожняком Хем с Дарой и отбыли ближе к восвоясям.

Ше(р)стая лопата

После того как Хем и Дара попали в хемовский околоток, на Брусничных полянках, им предстояло ещё как следует полечиться от полученных повреждений; целая зима, проведённая в пещере, тоже не пошла на пользу общему здоровью. Майра и Сина конечно покудахтали, но в целом были довольны тому что их согрызуны вернулись живыми. Оттого шустро пошёл сбор нужных трав и их применение на практике. С помощью Майры, ну и всего белконаселения, конечно, Сина успешно растила своих (хотя не своих) бельчат — самая старшая, которю она называла Хемма, уже копалась в земле и частично растила сама себе корм. Видя такой перекорм, а также всё ещё заряженные духом победы над шняжеством, два грызя решили немедленно отправиться в Пропушилово — в частности позырить, до какой степени продвинулись опыты Мера и паровой компании.

Дела у них, как оказалось, продвинулись не ахти, хотя это никого не грызло — возились в своё удовольствие, а не в плане в лепёшку разбиться, только бы получить результат. Жизнь в Пропушилово сильно оживилась после кампании в Бурниначе — большое количество грызей перемещались через Кишиммару и Листвянку, встревоженные событиями — как цокалось, пух волнуется. Как показала практика, собравшись в волну, пух сносил всё на своём пути. Как-то, без особой цели прохаживаясь по песчаным дорожкам цокалища, пуши завернули на очень располагающий запах из одного закутка. Там обнаружились несколько построек вокруг большой кирпичной печи, где возились сразу несколько пушей. Любопытные зверьки поинтересовались, что такое, на что вскорости получили весьма развёрнутый ответ. Оказалось, что сие погрызище предназначено для жарки овощных лепёшек — хрурок, как их называли. На самом деле, хрурки были гораздо суше, чем лепёшки, чем и жгли — в отличие от многого другого корма, эти лёгкие тонкие ломти легко могли пролежать год, а то и два, причём без ледника. Вдобавок к их вкусу, хрурки этим самым вызывали не иначе как подъём хохолков. Так как Хем и Дара проявили повышенный интерес, им посоветовали подождать грызя Раждака Жёлтого, основного препестора по этой теме. Когда грызь понял, что перед ним четыре готовых к выслушиванию уха, цоканье развернулось весьма долгое.

После Пропушилово и того, что показали препы, Хему и Даре предстояло представить, как это будет выглядеть применительно к Глыбнинскому околотку. Хотя грызи и порывались схватиться за что-то более впечатляющее, чем выращивание клубней, их заверили что эта задача является невгрызенно важной для всей Кишиммары. Ну, является так является. В первую очередь они взялись за основательный обход всех окрестностей, дабы составить подробную схему, где, что и кто находится. Как раз по возвращению из Пропушилово стояло полновесное лето, так что никакейших проблем с этим не предвиделось. Питаясь почти полностью подлапным кормом, пуши ходили по лесам и полям, расслушивая их хозяйским взором, заносили результаты своих изысканий на бересту и главное, много цокали с белковым населением. Ведь предстояло убедить грызей в том, что затеянное хрурно; в противном случае нечего было рассчитывать на успех предприятия — там просто некому будет работать.

В первую очередь грызя следовало отловить в соответствующем расположении пуха — как цокали, когда лемминг внутри заворочался. То есть понятными словами, когда грызо искало, чем бы занять голову, а вместе с ней и лапы, конечно. Околонатуральное хозяйство, каковое вели белки, всё же требовало большей части их времени на всевозможнейшую возню, так что поймать оказывалось не так просто. Ежели грызун сильно занят постройкой гнезда или запасением корма, лучше и не пытаться забивать мозги — пролетит через уши насквозь, и всё. Как цокали опять же знающие грызи из препов, это работает инстинкт о корме и гнезде, поэтому надо просто подождать, пока грызо достроит таки гнездо, и всё. А учитывая то, что грызи обычно если уж хватались за что, так трепали очень сильно, ждать не так уж долго. Для проведения расцоков Хем с Дарой даже носили с собой целую сумку деревяшек, чисто обструганных и главное — совершенно одинаковых. Их складывали ровной кучкой.

— Зырь, — показывал на кучку Хем, — Хорошо лежат?

Как правило это чувство хрурности при виде массы одинаковых предметов было знакомо любому грызо, так что оно отвечало что да мол, отлично лежат. Далее Хем цокал о том, что и сам процесс изготовления одинаковых предметов хрурен в своём рационализме и полезности, ибо массуха позволяет гнать план и делать много с меньшими затратами. Это также было знакомо большинству грызей, а кому не знакомо, тем приходилось объяснять подробно и показывать на примерах. Уже после такой подготовки на уши выкладывались конкретные планы организации производства, или как это называли — погрызища.

— Слушайте: вы выращиваете топ. Много, безумно много топа. Насколько Дури хватит. А мы этот топ меняем на Добро, а Добро вы можете поменять на всё, что будет на цокалище.

— Система понятна, Хем-пуш. Непонятно, зачем это нужно. Ты цокаешь — поменять на всё что угодно. У нас и так есть всё что угодно, и без ничего. И у всех также, так зачем нужны эти горы топа?

— А, — кивал Хем, давно знавший такие вопросы, — Можно так а можно сяк, верно? Давай сравним и расслушаем. Когда нет погрызища, тебе к примеру понадобилась удочка. Можешь сделать сам? Можешь. А можешь и не сделать, потому что всё уметь — надо чтоб от уха до уха два шага было вширь. И будешь с ней канителиться, потому как не умеешь, а нужна пух из хвоста как. А с погрызищем ты берёшь и воистину волшебным образом превращаешь в удочку топ. А топа по вышецокнутым причинам ты можешь сделать непомерно много. И потом уже, коли есть Дурь, садишься за удочку, но уже от пуши, а не корысти ради. Буэ?

— Таким образом мы начисто ликвидируем эту самую корысть, — добавляла Дара, — Кроме того у всей трясины будет гораздо больше сил, чтобы справиться с какой-нибудь дрянью, типа шняжников. К тому же никто не может вас заставить заниматься этим, если придётся не по пуше! Просто пробаните разок.

— Звучит достаточно разумно. Так, значит, топ?

— Да. Но мы пока только составляем план, грызо. Как будет готово, цокнем.

Топ-то он топ, да не только в нём дело. Поля в околотке не страдали излишним плодородием, но клубни росли там уверенно — если всё делать как пух велит, никуда не денется и вырастет. Как составили себе мнение пуши, всего имелось примерно три десятка кучек грызей, каковые могли бы и наверняка смогут выращивать избыток этих самых клубней. Пользуясь услышанным в Пропушилово, они прикинули, сколько всего этого сырья можно получить — вышло изрядно. Теперь со скрипом поднимался вопрос, как построить непосредственно погрызище — печь, грызницы и так далее. Более того, нужно было сообразить, где лучше его разместить.

— Слушай: есть клубни, — цокал Хем, — Клубеньки, ххх… Кхм! Так вот, клубни. Они будут стаскиваться с грядок к погрызищу. Надо, чтобы стаскивать было удобно.

— Правильно, — кивнула Дара, — Поля в основном у нас тут и тут. Умно будет вгрызячить посередине между всеми огородами, так?

— Если земля плоская. А так надо учитывать холмы, чтобы туда с горки, а обратно в горку.

— Тогда в низну к излучине речки. Там по-моему самое низкое из всех низких мест.

— Послушаем, кажется так. Но нам ещё нужны будут дрова, кучи оных.

— Прям таки кууучи?

— Прям таки кууучи. Думаешь, хрурки будут печься сами по себе? Так вот, я думал про это, и услышал что, — Хем показал пальцем по местности, — Там у нас гора. Оттуда и будем брать дрова.

— В каком смысле?

— В смысле, напиленное там можно спускать на тачке под горку, затем подниматься с пустой тачкой и снова. Буи?

— Буи-то буи, но надолго ли там хватит дерева?

— Навсегда! — уверенно цокнул Хем, — Гора огромна, Дарушка. Килошагов семь в длину, точно.

— Ну, это мы растреплем, — заметила белка, — Куда да откуда. А вот как печку сделать, грызо? Ты умеешь обжигать кирпичи, прямо цокнем?

— Я нет. Но в цокалище кто-то да умеет, ибо там кирпичные погребы.

— Ущщ. Это опять доцокиваться придётся?

— Оо, грызо. Тут нам придётся постоянно доцокиваться, так что крепись.

Однако в самую первую очередь они отправились именно на выбранное место, называемое среди пушей Лягушачьей Ямкой — оно находилось возле слияния рукавов речки, и порядочно заросло болотными травами и ольхой, конечно. С обоих сторон речка подмывала высокие берега, образуя эту самую яму внизу, шага на три ниже уровня грунта; однако на самом деле треугольный полуостров между речками был не так уж низок, и судя по наплывам песка, в половодье не заливался. Что же до растительности, то на поверку там оказывались штук пять ольх и много гнилых колод, которые нечего беречь; то есть место оказывалось практически пустым. В длину площадка была шагов сто, заканчиваясь уже настоящей заболоченной низиной, а ширина в среднем равнялась тридцати шагам, уменьшаясь к пересечению русел. Хем с интересом оглядел место, думая о том как будет выглядеть устроенное сдесь погрызище — это было довольно приятное ощущение, заглядывать собственными ушами в будующее.

— Мосты придётся городить, — заметила Дара.

— Ой, не смеши кур. Тут ширины два шага.

— Уге. А помнишь обезовский мост? Там тоже не очень-то много шагов было.

— Это да. Но всё равно, речка узенькая, одним бревном обойдёмся запросто.

— Бревном, ладно. А вот где брать глины?

— Вот, — Хем спрыгнул под нависающий берег на песок и копнул его, — Видишь, сверху песок, дальше глина. Отсюда и можно наковыривать.

Таким образом план приобретал чрезвычайно конкретные черты, оставалось только взяться за инструмент. А уж такая перспектива пушей напугать ну никак не могла; правда, приступили только через два дня, ибо требовалось умять возню с кормом насущным. Умяв, грызи схватились за клюшки и топоры, дабы расчистить площадку, пересаживая пуки растительности в другое место и выкорчёвывая старые пни. Собственно, как это всегда делалось, площадка для строительства должна была быть очищена до песка. Сгрести слой почвы, хоть и не толстый, но переплетённый корнями — делишко не быстрое, так что на эту операцию ухлопали два полновесных дня. Зато после этого пуши смогли точно увидеть, как будут располагаться постройки, прочертив линии по песку.

— Как-то немассивно выглядит, — цокнула Дара, прохаживаясь по площадке, — Маленько.

— Пыщ. Ты что, гнёзд никогда не строила?

— Хм? Получается что да, никогда не.

— Тогда понятно. Дело в том что основание всегда кажется маленьким, а как нагородишь на него — сразу будет густо. Так что считать тут надо не на слух, а тупо по шагам.

— У, — кивнула белка.

Был изъят план-схема, на котором отмечались постройки погрызища, и применён к местности. Как показалось более хрурным, занимаемое место расширялось от гнезда-хранилища, а следовательно его-то и следовало располагать в самом узком месте, на глинистом возвышении между руслами рек. После него следовало немного отступить ради нескученности, и устанавливать печь с тремя прилегающими к ней грызницами — в одной складировались и готовились клубни, в другой дрова, в третьей горшки. Самым критичным было именно возведение печи, как цокали «жёлтой» — мало кто знал, почему именно жёлтой, но Хем с Дарой сами добазаривались с этим Жёлтым. Надо зацокнуть что в околотке кирпичи почти не использовались; та печка, в которой обжигали горшки, была сложена из сырых кирпичей и ей вполне хватало. Упомянутые кирпичные погреба хоть и имелись, имелись уже десятки лет и даже мало кто помнил, как их строили. В итоге пушам пришлось размять ухи, взять чистую мысль и издумать её.

Во-первых грызи последовали правилу, которое знало любое белко: прежде чем ставить что-то неподвижное, осмотри заросли вокруг места, воизбежание и воимя. Обнаружилось много всего: упавшие ёлки огромного калибра, пригодные для строительства, много валежника поменьше, но главное — несколько больших кусков гранита, валяющиеся на склоне у реки шагах в ста от места. Это были точно такие же плиты, как ранее в Глыбном — глыбы, точнее. Камень отличался слойчатостью, отчего его можно было откалывать именно плитами.

— Да, раз цокнуть, — фыркнула Дара, поглаживая глыбу.

— Раз не раз, грызо, — посмотрел на неё одним глазом Хем, — Но от этой глыбы можно сколоть плоские камни и из них сложить хотя бы часть печи.

— Надо посмотреть, насколько часть. И стоит ли возиться с ними, или гнать кирпичами.

— О. Кумекаешь, Дарушка.

Замер глыб и их обсчёт выявил, что пожалуй возиться действительно не стоит. Следовательно, предстояло исхитриться и наладить обжиг кирпичей. Двое грызей вполне могли сделать это лично — не так уж много нужно. Однако в первую очередь они пошли в Глыбное и подробно расспросили о том, кто всё же делал кирпичи для погребов; получив достоверный ответ, отправились в нужный околоток, как его называли Подъеловник — там действительно исключительно бурно разрослись ёлки, закрывавшие всё своими пушистыми ветками. Путём довольно длительных перецоков вышли на старого грызя, который действительно лично присутствовал при обжиге кирпичей. Тот с радостью стукнулся об воспоминания, начертив когтем по песку, как всё это должно выглядеть: чаще всего обходились канавой, которая углублялась и набитая дровами, превращалась в вертикальную печь, дающую высокие температуры, пригодные для обжига. Самое главное тут было — поддерживать температуру в течении…

— Долго, — фыркнула Дара, — Гуг-пуш, долго понятие растяжимое.

— Цокнем так, когда мы это делали летом, мы жгли с самого восхода солнца до того времени, как солнце начнёт снижаться. На самом деле это время разное в начале лета и в конце, но не настолько чтобы ошибиться.

— Пыщ, — цокнул Хем, — Мер квохтал про то, как они там у себя измеряют время.

— И как же?

— Вспоминаю! — показал на голову грызь, — А, дырявый горшок с водой. Если один раз из маленькой дырочки вода выльется за десять килоцоков, к примеру, то следующий раз тоже за десять. Ы?

— Ы, — прикинула Дара, — Это может понадобится, если солнце будет за облаками.

— Вот вы мозги, — помотал ушами Гуг, — Вам уши не жмут?

— А? Нет, хруродарствую.

Грызи взялись за дело с намерением разбиться в лепёшку, так что пошли искать горшок. Не найдя, решили что пух с ним — можно сделать и обжечь в этой же самой печке. Канаву для обжига стали рыть в крутом склоне, обращённом к реке, там где был большой зазор между деревьями. Из-за того что деревянный заступ был довольно туп, хорошо копалось по глубине, где мягкий песочек, а верхний слой с корнями шёл из лап вон плохо; на прокопку даже вдвоём грохнули целый день. Далее предстояло заготовить дров, глины и песка. С дровами в ближайшие пол-года в этом месте проблем возникнуть никак не могло, ибо лес был завален валежником в таком количестве, что на три свежих дерева приходилось по одному сухому бревну. Для брёвен в запасе имелись пилы, натащенные откуда-то издалека через цокалища. Тогдашняя пила представляла из себя бронзовую полоску с зубьями и ручками сбоку. В отличие от железной, бронзовая пила была толще и быстрее тупилась; впрочем в обратку, она быстрее и затачивалась. Чтобы сточить же пилу до непригодности, требовался минимум год непрерывной интенсивной работы.

— Тупь какая-то, — заметила Дара, наблюдая за распилкой.

— Поч? — уточнил Хем.

— Ну, слушай: лап у грызя четыре, а пилишь одной, причём постоянно. Тупь.

— Да, это точно! — цокнул Хем, — Но как ты схватишься за пилу четырьмя лапами?

— Не знаю как, но сделать это определённо хочется.

Распилить на чурбаны сухие стволы, уже лежащие на земле — трудоёмко, но доступно для любого, копайся себе и копайся. Всяк орех не без ружи: если лес густой, валежника в нём много, потому что падающие сухие деревья не падают на землю, а застревают в ветках и стоят вертикально; так они продуваются ветром и гниют гораздо меньше. Казалось бы, так и отлично! Однако стоит попробовать выдернуть из веток застрявшее сухое дерево, чтобы понять какое это погрызище. Первое что приходит в голову — отрезать ствол от пня; работать по вертикальному предмету куда сложнее, чем по лежачему. Оторвав таки ствол, добиваешься только того, что дерево соскочит с пня и продолжит стоять себе. Продолжая в таком ключе, придётся отгрызать куски снизу, пока высота не закончится — опушнеешь. Грызям повезло, что Дара выросла в околотке, где деревом занимались круглогодично; отсюда она помнила, как поступают в подобных случаях. Если дереву было куда упасть в обратную сторону от опоры, грызи влезали наверх, привязывали канат и стаскивали дерево в сторону, чтобы упало. Если же места для падения не имелось, отгрызали от пня и тащили за нижнюю часть. Тащить так конечно влапную не получится — деревья бывают тяжеленные настолько, что и не пошатаешь. Для выполнения этой операции использовались вороты для канатов, заклиненные брёвнами между стоящими деревьями; вокруг таких механизмов не имелось, так что пришлось изготовлять его собственными лапчонками…

— Грызть вдоль, наискось и поперёк! — цокнула белка, — Только начнёшь, возня просто наваливается как снежный ком! Горшок для времени, ворот для деревьев, что ещё, напух?

— Да, это так, — согласился Хем, — Но если один раз сделать, оно уже будет, правильно?

— Натурально, — кивнула Дара.

Сделать ворот было не так-то просто — выгрызть колоду так, чтобы можно было вставить в пропилы крутящийся валик, на который и наматывался канат; всё сооружение делали разборным, дабы можно было переносить в другое место. Порядочно повозившись с вытачиванием ровно круглого вала, ворот всё же сделали и с его помощью стащили на землю огромнейшую сосну, ранее стоявшую в прочных тисках веток — хруста и грохота было столько, что грызи аж попрятались за стволы.

Дрова наготовили в виде довольно длинных, почти в шаг, огрызков брёвен, и сложили кучей возле канавы. Сдесь пуши заметили эффект кучи — когда она маленькая, каждый новый чурбак притаскивать тяжело и кажется, что сделано безумно мало. Когда же куча уже побольше, кажется что она сама притягивает новые предметы и растёт просто сама по себе — короче цокая, вырабатывает Дурь. Вдобавок к дровам следовало нарыть готовую кучу глины; это сырьё лежало, как известно, совсем недалеко, на берегу реки, но и оттуда его надо как-то вырыть, размять и принести к канаве для быстрого использования. Чтобы это сделать, грызи прокопали к берегу спуск, а из подлапного опять же дерева соорудили одноколёсную тачку, на которой перетаскивать глину куда удобнее, чем лапами или в корзинах…

— Вот, ещё и тачка, гусака ей в лоб! — цокнула Дара.

— Да, хлама наберём — по самые уши. Держись, грызо.

— Как непуха делать.

Что-что, а держаться они оба умели превосходно. Вскакивая с самого утра и быстренько накормившись, возились целый день и лишь к вечеру снова возвращались к поиску подлапного корма и приготовлению того, что запасено загодя. Кормились немного, но так цокнуть качественно — орехи, грибы, овёс и свежая зеленушка давали уйму сил для любой возни. Главное, что им уже было жутко интересно увидеть собственнолапно обожжёные кирпичи, так что они не бросили бы дело даже если оно было бы вообще не нужно напух. Месить раствор решили просто в яме… для того чтобы налить туда воды из реки, пришлось потратить ещё день на изготовление вёдер, выдалбливая чурбак. С этими вёдрами наполнить яму оказывалось быстро и удобно, так что дело показалось удачным. После этого грызи точно припомнили, что ещё слышали про кирпичи, и стали месить раствор соответствующим образом, добавив песка. Полученную вязкую погрызень наливали в форму — между тремя брёвнами, ровно обструганными с одной стороны; между кирпичами вставляли плоские щепки, дабы они не были единой массой. Эта штука должна была сохнуть как минимум ещё день, если погода сухая…

— Дыыф. Время, время. Не напасёшься, — цокнула Дара.

— Нипуха страшного. Пока поднаберём корма и сделаем ещё формы.

В качестве корма попалось большое количество малины, высыпавшей на ближайшую опушку, и куча зонтичных грибов по округе. Пока этим заняли лапы, первая порция заготовок подсохла достаточно чтобы вынуть её из формы. Помотав ушами, грызи таки разожгли костёр в канаве, уложив кирпичи вокруг дров и присыпав их слоем песка. По мере прогорания дров накладывали ещё, так чтобы поддерживать температуру в течении этого «долго». Горшка пока не имелось, но небо было достаточно чистым, чтобы следить за солнцем. Таким образом пол-дня кирпичи прогревали, а затем до вечера им предстояло мееедленно остывать. Первый кусок оказался комом — вероятно, заготовки недостаточно просушили, и насыпали чересчур много песка поверх.

— Ещё разок, — пожал плечами Хем, размешивая раствор.

Выглянула и ещё одна ботва — ближайшее солнечное открытое место для хорошей сушки находилось на полуостровке, на площадке подготовленной к стройке, а канава для обжига находилась через реку. Сначала пробовали перекидывать через воду, но так много ломалось в полёте. Помимо всего что уже было сооружено ранее, никуда не деться от моста. Для этого были выбраны добротные, достаточно свежие и толстые еловые стволы, обструганы топорами с одной стороны и на катках притащены к месту; сдесь пригодился ворот для того, чтобы перетащить их через русло. В выбранном месте ширина реки не превышала четырёх шагов, бревна висели на протяжении шести шагов, на упорах из массивных колод, а расстояние до воды составляло не менее полутора шагов. Три бревна впритирку, заклиненные от движения во всех направлениях, были вполне достаточны для перехода и главное перевоза тачки. На мост легко ухлопали ещё два дня, после чего вернулись к опытам по кирпичествованию. На этот раз белки были хитрее и предусмотрели возможность вытащить кирпичи из канавы, не гася огня. Так они могли вытащить один и посмотреть, пригоден ли он. Ещё заготовив дров, приступили, причём на этот раз с горшком — он хоть и обжёгся еле-еле, ему этого хватало. Вода из горшка вытекала примерно за четыре килоцока, а время засечённое по солнцу равнялось шести-семи горшкам.

Пробный кирпич, который Хем вытаскивал с риском опалить пух, оказался негоден. Подробное изучение выявило, что впринципе процесс идёт в нужном направлении, но просто медленно и шести горшков такого обжига явно мало. Грызи подтащили ещё дров — благо сделать это было просто — и продолжили палить их, насовывая в канаву.

— Вот тупь так тупь, — ухахатывалась Дара, — Этой кучи на пол-зимы хватило бы.

— Её кучу ещё к гнезду притащи, — заметил Хем, — А вообще ради Дури ничего не жалко.

— Ну уж дров-то точно не жалко.

— Дэ. Вали ещё!

На постоянный столб дыма даже заглядывали окрестные грызи, поинтересоваться и поостеречься, не пожар ли. Двое же продолжали упорствовать, несмотря на начавшийся дождь, и это ослиное упрямство неизбежно принесло плоды — к утру вытащенный пробный кирпич оказался вполне годным. Грызи закрыли «печь» и дали ей спокойно остывать, сами же занялись штамповкой ещё многих сотен заготовок…

— Требуемое количество кирпичей — много, — почесал за ухом Хем, — Как узнать число?

— Эээ… — помотала головой белка, — Грузно.

— Но какие-то идеи есть?

— Есть. Например, напуха нам знать это число. Будем делать кирпичи и строить печку. Цокнем, штук по сотне будем делать. Ну, останется немного — начхать.

— Умно, — согласился Хем, — Хотя и вразрез с сама понимаешь чем.

— С чем же?

— С кучностью, Дарушка. Так мы не сможем наблюдать кучи кирпичей.

— Да ну в пень. А если мы ошибёмся с подсчётом? Или если часть кирпичей окажется негодной почему-то? Всё равно придётся возвращаться к обжигу.

— Пока убедила, — цокнул грызь.

Именно эта схема была принята в качестве рабочей, так и стали грызть. Однако во время корма, сидючи на берегу речки, Хем всё же расслушивал вопрос — даже более с теоретической стороны, ради интереса. Как посчитать, сколько потребуется кирпичей для печи? Задумавшись, он прочертил когтем по песку несколько линий, и глядя на них сообразил. Хем взял да и нарисовал на песке прямоугольник — кирпич. Потом подрисовал ещё один… Через некоторое время он показал белке мелкую сетку из линий, начерченых на песке.

— И? — цокнула та.

— Ы! — возразил Хем, — Смотри, так мы можем прикинуть, сколько тут кирпичей.

— Гм. Да, похоже что так. Но там четыре стенки, а тут одна.

— Мер мне долго голову ломал этим. Они называют это «умножение». Четыре стенки — в четыре раза больше, чем одна, — Хем начал отмечать чёрточки, — Слушай: вот в стенке двести шестьдесят кирпичей. А в четырёх таких же будет тысяча сорок.

— Серьёзно? — усомнилась белка, — Так просто?

— Буэ. Вообще-то я не до конца уверен. Поэтому тупо проверим по мере постройки.

На расчищенной песочной площадке выкладывали рядами сырые кирпичи, дабы они сохли — выкладывали десятками, сотнями. За раз там легко умещались на сушку две с половиной сотни таковых; главное при дожде успеть сгрести их в кучу и накрыть просмолённой тканью, дабы не размокли. Порой пуши мокли сами, но не давали мокнуть кирпичам. В обжигательную канаву сырцы закладывали по сто шестьдесят штук, пересыпая мягким сухим песочком и прикрывая слоем сверху от открытого огня. После того как сырцы тщательно укладывали в яму, накладывались поленья и всё это жглось, с жутким жаром, треском и столбом дыма. Оставлять такой подарочек без присмотра никому бы под уши не пришло, так что одному как минимум приходилось сидеть смотреть за жжением. Жгли теперь не шесть, а пятнадцать горшков, а остывать оставляли ещё на пять-шесть горшков; поленьев изводилось действительно не в меру. Зато после таких трудоёмких пассов из песка выковыривали совершенно годные, блёкло-красные кирпичи, мочить которые уже бесполезно. Выковыряв все, белки уселись и довольно долго любовались на кучу, созданную своими лапами и умом.

В то время как Хем решил продолжать трясти с изготовлением стройматериала, Дара не удержалась и начала ложить. Чтобы начать ложить, ей пришлось вырыть яму на два шага — по цокам самого Жёлтого, топку печи и зольник следовало заглублять под уровень земли, ибо так устойчивее и удобнее работать. Отрыв яму, белка умяла стенки и начала выкладывать кирпичами сначала пол, а потом стенки, накладывая кирпичи один на другой. В качестве раствора использовали всё ту же глиняную смесь — когда печь будет топиться, раствор подобожгётся и затвердеет. Раствор был нужен для того чтобы заткнуть щели, а так печь вполне держалась под собственным весом, если конечно поставить её как следует, ровно. Укладка кирпичей требовала некоторого внимания, но не особенных нагрузок на лапы, в то время как с обжигом приходилось всё время пилить и таскать поленья, копать и опять таскать глину, мешать раствор и перетаскивать сырцы на площадку и обратно к яме.

К копающимся заглянула и Сина, которая теперь как и положено напух белке, не сидела на месте а совершала иногда круги по лесу. Бурая вытаращила глаза на уже содеянное, но ещё больший шок ожидал её при расцоках о том, каковы планы.

— И вы что, собираетесь это всё в две пуши?!

— Хотелось бы, — цокнул Хем, — Но у нас почти закончился корм, а без него нехрурно. Придётся добывать.

— Ну уж нет, это предоставьте мне! — сказала как отгрызла Сина, — Пробегусь по округе…

— Что гусь?

— Пробе, — хихикнула белка, — Но не в этом дело. Вы же для всех стараетесь.

— Как тебе цокнуть, — улыбнулась Дара, — Не особо мы и стараемся. Нас просто плющит от этого, вот что. Так что тут уж это чистой воды наша придурь, грызо.

— А если вдобавок к ней ещё и польза получится, чистейшие орехи, — добавил Хем.

— Хорошо, но корм всё же оставьте доставать мне.

— Оставим. Но не дай пух мне узнать, что твои бельчонки остались голодными.

— Дээ? И что тогда?

— Поколочу, — потёрла когти Дара, — Отлуплю как моховой мешок.

— Дар, ты же знаешь что я так никогда не сделаю.

— Умница, грызо.

Умница грызо действительно снабдила их кормом во вполне избыточном для продолжения возни количестве — откуда уж она достала столько орехов, даже и спрашивать не стали, слегка опасаясь ответа. Налопавшись, грызи почувствовали что стройка только начинается, и подналегли.

— Нам не нужны вопли! Нам не нужны — что? Вооопли!! — орал Хем, таща очередное полено, и ещё издали слышал, как ухахатывается белка.

Дара всегда была вдумчивой и аккуратной грызуньей, так что кладка печки не могла её смутить. Когда она заметила, что стенка положена негодно, без раздумий дала себе оплеуху, всё разломала и сложила заново. Хему ничего не оставалось цокнуть, кроме как того что начало печки уложено на отличненько. В то время как стенки уже возвышались сильно выше уровня земли, погода развернулась на основательные дожди и спать под ёлкой и плащами, как это грызи делали ранее, стало резко нехрурно.

— Мы олуши, — сообщил Хем, — Надо было начинать с чего?

— С гнезда? — поёжилась белка, — Да, точно.

— Бросаем печку берёмся за гнездо?

— Дэ. А то знаешь ли так и хвост отморозить недолго, буэ.

Бросили и взялись. Хем снова заготавливал в лесу материал — брёвнышки разного размера — и таскал к месту, пользуясь столь проходым мостом, а Дара всю эту погрызень утрамбовывала в постройку. Надо зацокнуть что глаз грызя видел далеко не так хорошо, как ему, грызю, хотелось бы — вдали всё расплывалось в сплошную кашу, и Хем мог отчётливо различить белку только с сотни шагов, в то время как раньше видел до горизонта. Это не способствовало поискам валежин, но он был упрямый и рассудительный грызь, который понимал, что в общем найти в лесу валежины можно и вообще вслепую. Дабы не шарахаться как ни попадя, он протоптал две тропинки паралельно, с интервалом примерно сто пятьдесят шагов, и теперь чесал лес между ними — если ничего не находил, всё равно утыкался в тропинку. Обнаружив упавшее дерево, он отпиливал его до состояния бревна и при помощи катков утаскивал на стройплощадку, где уже расчикивал на нужной длины куски; отходы шли в дрова. Благодаря наличию в пойме реки превосходного сухого камыша, каковым отлично накрывать каркас гнезда, постройка заняла четыре дня вместе со всеми операциями. Последним пунктом туда напихали еловых веток для мягкости, и завалились сурковать.

Печь была не просто коробкой из кирпичей, сужающейся кверху — сбоку должны были иметься три отверстия, причём в нужных местах — одно для загрузки дров, другое для горшков, третье для сушильных досок. Четвёртое, с которым не стоило так церемониться, внизу для выгребания золы. Следовало выложить эти отверстия кирпичами так, чтобы всё не обвалилось, и сделать опять-таки из обожжёной глины, за неимением ничего другого, заслонки для закрывания. Несмотря на то что уж где-где а в Пропушилово достать бронзовые стяжки было несложно, Жёлтый свою печку строил без ничего, тобишь исключительно из общедоступных материалов. Однако существовала ещё более тонкая возня — выкладывание из глиняных полос решётки для углей, а также упоров для сушилок и горшков. Для этого пришлось ковырять стенку железным наконечником стрелы — конечно, у грызей этого добра было заныкано достаточно. Пока Дара возилась с печкой, Хем начал вкапывать столбы и городить навесы для грызниц — их должно было быть трое, с трёх сторон от печи. Самый длинный навес выходил торцом аккурат к мосту, дабы туда удобнее затаскивать брёвна на дрова. С одной стороны под этим навесом прокапывалась канава такой глубины, чтобы можно было подавать брёвна в топку, а под ними — добраться до зольника. Канаву Хем укрепил брёвнышками, дабы не осыпалась. Рядом с канавой прокладывался дымовод от печи — начало его складывали из кирпичей, дальше деревом, ибо дым будет не настолько горячий. Тёплый воздух из этого канала должен был попадать под штабель брёвен, лежащих на подпорках, и подсушивать их. В канаве, кроме того, следовало установить катки, по которым удобно подавать бревно в топку целиком. Возня была основательнейшая, так что белки ни в коем случае не спешили и могли подолгу любоваться на закат или просто на лес, сидючи бок о бок и чувствуя пушистую тёплую тушку согрызуна.

Грызи не скрывали своих намерений, конечно, но и специально особо не рекламировали, кроме тех проходов по возможным местам выращивания топа. Тем не менее, перецокивание обеспечило распространение данных по всему грызонаселению и немало различных белок заходили на стройку посмотреть, что творится и о чём цокали Хем и Дара в плане устройства погрызища. Многие из них, как и Сина, вытаращивали глаза и долго чесали ухи, причём более в положительном смысле.

— Кажется, довольно хрурненько! — цокала Фира Ширая, зайдя на площадку.

— Ды, хрурненько! — хохотнул Хем, — Ты ещё не слышала, какие плюшки получаются.

— А тут ещё и плюшки будут получатся?! Урлюлю! — подняла хохолок белка, — Каким образом?

— Вот слушай сюда: это грызница… будет, для того чтобы тут складировать клубни… клубеньки, ххх… кхм! Так вот, сдесь их очищают и режут на куски, ставят на сушильные доски и в печку — пыщ! Это горы, горы, горы корма, белка-пуш!

— Может, помочь вам? — почесала за ухом Фира.

— Пока мы лично, грызо. Помочь следует с тем чтобы тут было кому возиться. Расцокай своим, да и сама, как Дурь будет, заваливайся.

— Непременно, Хем-пуш, — кивнула Фира, — Вообще дельце умное, да и про семь рвачей мы не забыли.

— Лучше забудьте, — улыбнулся кривой мордой грызь.

— Это уж нет, грызо. Но это наши мешки, грызо.

Ваши так ваши, подумал Хем. Тем временем двое вернулись к своей возне: Дара влезала в печку и ковырялась в стенках, устанаваливая там решётки и упоры для различных целей, а Хем вкапывал мощные столбы и закладывал крыши водонепромокаемым покрытием из соломы камыша и веток. Вторая грызница кроме дровяной была наиболее широкая и находилась на возвышении, чтобы было удобнее и суше. Под крышей находились шкафы с полками и два осушённых ящика для хранения клубней… клубеньков, как любил цокнуть Хем. Кроме того, в оснащение этого «цеха» входили сушильные доски — ровные и обструганные, складываемые попарно — с их изготовлением тоже повозишься как следует, пока распилишь бревно вдоль. Сюда же предполагалось несколько ёмкостей для подогретой воды, и грызи решили что стоит сделать круглую корзину большого размера, обмазать глиной и обжечь напух — получится бочка. Не особо на отличненькая бочка, хрупковата, зато лучше чем ничего. На изготовление всего этого хозяйства Хем грохнул немало дней, но зато теперь в эту грызницу можно было хоть сейчас завозить клубни и чистить.

— Хоть сейчас завози клубни и чисти, — цокнула Дара, посмотрев туда.

— Хоть сейчас клади дрова и жги, — посмотрел в печку Хем.

Оставалось ещё устроить погрызище с третьей стороны…

— Грызницу, — уточнила белка, — А не погрызище.

— Аге, ты посмотри туда. Хоть и грызница, а погрызище страшенное.

Этот навес должен был содержать инструменты для быстрого наматывания тонкостенных горшков. Их использовали для того чтобы складывать туда полученные хрурки — запихивали предельно плотно, так чтобы получились пригодные к длительному хранению пачки. Горшок намазывался глиной поверх соломы, после чего обжигался до более-менее твёрдого состояния в нижней части печки, прямо над топкой. После того как навес закрывался крышей, его традиционно закрывали травяным покровом — укладывали решётку из жердей и насыпали туда почвогрунта, дабы на ней поднималась трава. Эта погрызень не только маскировала крышу среди леса, дабы не мозолила уши, но и способствовала её прочности, иначе хлипкую «чешую» из соломы и прочей фигни раздует или размоет. Да и вообще, сдесь таким количеством построек можно было распугать всех грызей.

Лето уже начинало заваливаться к завершению, когда погрызище в Лягушачьей Ямке было практически готово — печка дымила как ей и положено, а через речки оказались перекинуты мосты, вполне пригодные для провоза тележек. Однако и сдесь пуши вовсе не собирались вопить на всю округу, а пошли искать клубней, масла и укропа для отработки процесса.

— Да что там, раз цокнуть! — цокнула белка.

— Уге. Сейчас послушаем, — ухмыльнулся Хем.

Естественно, первые пробные штуки или подгорали, или наоборот недостаточно просушивались и расползались — получить именно такую штуку, как это делали грызи в Пропушилово, сразу пуха с два получится. Точно также с первого цока никак не удавалось сделать годные горшки — нужное содержание песка, воды и соломы подбирали путём опытов, а на это опять таки требовалось время и дрова. Благо, и того и другого имелось в избытище. По мере того, как оба грызя всё более хорошо представляли себе, как что трясти, они более задумывались о поднятии волны среди белкового населения.

— Сольцы бы, — почесала за ухом Дара, — С сольцой получше ибо.

— Бы, — согласился Хем, — Но её реально достать только в том же самом Нижнецокске, поменяв на Добро. А Добро можно выменять только на годные вещи, типа хрурок, пусть и несолёных.

— Точно. Загоним хрурки туда, там у них всегда корма мало, а соли много — сами посолят при надобности.

— Вырисовывается, да, — раскинул ушами грызь.

Волна была поднята через цокалище, само собой — осенью большинство грызей хотя бы раз посещали Глыбное для обмена всякой погрызенью, дабы лучше подготовиться к зиме. Двое сделали предуцокивание о том что всем заинтересованным пушам стоит собраться на подробное обцокивание, и через пятнадцать дней такое собрание случилось. На центральной песчаной площадке цокалища, там где грызи собирались уже наверное несколько сотен лет, скопились штук двадцать пар ушей. Хем развёл долгое, но обстоятельное цоканье о том, что такое хрурность, снова нажал на кучу одинаковых вещей.

— Собирая в кучу всё цокнутое, — подытоживал он, — Начинаем с чистой воды придури. Куча — хорошо. Но куча хороша не только потому что просто хороша, а потому что она зверски полезна. Она помогает справиться с гораздо более серьёзными проблемами, чем без неё.

— Годно, — подумав как следует, согласились грызи.

— Сколько потребуется клубней, Хем-пуш?

— Допуха и больше. Столько сколько будет слишком много — мы всё равно не сможем вырастить, так что гоните пока не надоест.

— Ууу! — помотали ушами грызи, представляя себе гору количества «пока не надоело».

— Да, не забывайте вот что, — цокнула Дара, — Нужны не только клубни, но ещё укроп, петрушка и масло, хотя бы от солнуха.

— Ну, укропа-то пыщ и стог готов, а вот с маслом придётся повозиться, грызо. Мало того что это надо большую заросль солнухов посадить, так ещё и маслодавилку как-то эт-самое. У нас в околотке никто пока ещё этим не занимался.

— Хм. А ежели? — задумался Хем, — Допуха ли нам нужно масла? Ну, цокнем так, вот такую фитюльку, с большую ложку, на вот столько клубней. Надо проверить, может у соседей где его делают?

— Точно, — заметила одна белка, — Если ровно на восток, там сначала ничего, а потом Хрючинский околоток. Они оттуда масло возили для трясин, горючее на отличненько. Правда, это не солнуховое.

— Надо узнать, могут ли они нам поставлять масло, — почесал ухи Хем.

Грызи резко заинтересовались небом, потому как ходить по незнакомым околоткам и узнавать — любителей меньше чем нисколько. Хем вздохнул, но подумал что в конце концов после приключений в Бурниначе хвост уже всё выдержит. В результате собрания было доцокано до следующего: семнадцать отдельных групп грызей обещали начать подготовку к массовому выращиванию клубней и весной жахнуть посевы. Двенадцать грызей также пообещали, что при возможности смогут повозиться на погрызище, ежели дело дойдёт до этого. Напоследок всем грызям было цокнуто в случае обострения любопытства зайти посмотреть на печку в Лягушачьей Ямке, а Хем с Дарой…

— Да уж куда я без тебя, слепая курица, — хмыкнул грызь.

— И да уж куда я без тебя, хромая лошадь, — добавила белка.

— Идеальная пара, напух.

Грызи посмеялись над собой и таки отправились в Хрючино. Как и предуцокивали знающие, на восток от Глыбного тянулась сплошная, не особо проходимая тайга — иногда путь преграждали такие полосы бурелома, что казалось перелезть их вся зима нужна. На самом же деле, вооружённое пилой грызо могло очень быстро запилить бурелом для получения годной тропы. Надо зацокнуть что после походов на тысячи килошагов дорога до соседнего околотка показалась быстрой — четыре дня, и двое наткнулись на местных. Местные послушали их без излишнего доверия, потому как у них на мордах не было написано, кто такие. По этой причине пушей провели в цокалище, только завязав глаза тряпками и покрутив вокруг себя, чтобы те не смогли сориентироваться, куда их ведут. Поскольку им и не требовались координаты Хрючина, идея была одобрена. Цокалище сие оказалось похоже на любое другое и главное, что в нём содержалось — это площадка, место обмена всякой погрызени на другую погрызень и нычки, в виде погребов и навесов. Сдешние грызи, занимавшиеся как раз этим обменом, хорошо знали, что есть и в каких количествах.

— Масло, Хем-и-Дара-пуши? — приподнял хохолок Дукс.

— Ну да. А что с хохолком? — ухмыльнулся Хем.

— Поясню. С этим маслом развернули широкую возню, когда его много потребовалось для трясин, заряжать огнемёты. Это такие…

— Пфф, — улыбнулась Дара, показывая опалённый пух на локте, — Мы знаем, что это такое, грызо.

— А, хорошо. Так вот, для трясин, посланных в Бурнинач, препесторат просил сотни тысяч бочек масла. Поскольку это компенсировалось завозом корма и причастным грызо было что есть, дело шло. Однако теперь столько масла уже явно не потребуется, а земля раскопана, давилки сделаны.

— Сколько-то масла мы точно заберём, — заверил Хем, — Правда не знаем точно, сколько. Цокнем, бочонка три на самый первый раз. А так думаю полтора-два десятка за год.

— Урлюлю. В обмен частью хрурки, частью Добро?

— Точно так, грызо.

— Тогда считайте, что масло у вас есть.

— Ну, там ещё дорогу бы прибрать, — заметила Дара, — Навалено не в меру ибо.

— Послушаем! — заверил Дукс.

— Суетливое грызо, — цокнула белка, когда они отошли подальше, — Но думаю толк будет.

— Когда думаешь, толк всегда получается, — сумничал Хем.

Лес усиленно готовился к зиме, и земля оказалась посыпана, хоть и не особо плотно, жёлтыми и красными листьями — преобладали хвойники, которым осень не помеха остаться зелёными. Грызи запасались последними волнами грибов, в остальном же запасы уже отлёживались там где им и положено. Сильный ветер иногда порядочно подзагрызал, но иногда он поднимался в высоту, оставляя на земле спокойствие листопада, а облака раздувало в причудливые узоры, на которые немало белок любило поглазеть.

Поскольку до начала даже выращивания, не то что сбора корма, оставался ещё год, пуши вернулись к своим гнёздам и занялись уминанием текущих дел — запасали корм, приводили в порядок гнёзда, помогали согрызунам, точнее согрызуньям — Майре и Сине с бельчатами. В округе имелось ещё немало необобранных орешников, так что грызи размяли лапы и стали набивать тканевые мешочки самым что ни на есть беличьим кормом. Помимо орехов, осенью и зимой собирали замороженные грибы и массивные корневища многолетних растений; с огородом в это время делать уже нечего, тем более когда земля проморозится. Однако мысли о погрызище не давали покоя, так что то и дело пуши срывались туда, кое-что доделать и главное, притащить пару-тройку брёвен. Дров требовалась куча, и заготавливать их следовало загодя весь год, особенно если действовать в две пуши; привлекать кого-то ещё грызи опасались, чтобы не расходовать всуе Дурь. Как резонно цокали препесторы, если у тебя сгнили орехи — наберёшь ещё, потерял лапу — обойдёшься одной, но если не будет Дури, это погрызец.

За лето Хем и Дара ещё нашли немало возни, связанной с запуском погрызища, в частности расчищали от валежника тропы для того чтобы тележки перемещались свободно. На самом деле тропы зачастую очищали и от всякого мусора, до самого песка — так катать гораздо годнее. Собранный с дороги валежник — ветки, куски брёвнышек и прочая погрызень — шёл на заваливание низин, дабы в них не разваживалась грязь во время дождей и растаптывания большим количеством проходящих лап. Куски дерева укладывали поперёк тропы и втаптывали в грязь самым скотским образом!

— Почему скотским? — усомнилась Дара.

— Потому что, гыгы, — ржал Хем, утаптывая штуки.

Такие тропы проложили на довольно большом протяжении через весь околоток, так чтобы достать по возможности до всех мест, где выращивали клубни. Было убрано большое количество кустовых веток и сделаны несколько мостков через ручьи и заболоченные низины. Возившись с этим делом, грызи в очередной раз убеждались, как огромна и восхитительна тайга — эти перелески, опушки и прочие приятности, от которых хотелось цокать и мотать ушами! И превосходная пушнина зелёной еловой хвои, переливающаяся по всей стране, как единая шкура…

Весной грызи в первую очередь посадили то что обычно сажали, дабы не остаться без основного корма, и только затем, к самому концу весны, достали из нычек посевной материал в виде семян топа и прочих клубней, и стали раскапывать грядки для проростков. Раскапывали в основном следующим образом: брали острую косу и разрезали дёрн на куски, после чего убирали вон с площади, рыхлили почву под дёрном и в неё сажали. Убранные кирпичи дёрна просто лежали в куче и гнили, пока не превращались окончательно в такую же почву. Для рыхления и прочих операций использовали деревянные инструменты, выгрызенные в ближайшем лесу из прочных коряг годной формы.

К осени выяснилось, что полученый сверх плана и ради интереса, по большому счёту, урожай не настолько уж безумно велик, как можно было предполагать, но всё же представляет из себя огромную кучу клубней топа, репы, потатов и сушёного укропа. Некоторые грызи тащили свои мешки в Лягушачью Ямку лично, некоторые отцокивались, что товар есть, но пусть выносится как придётся. В возню активно включились Ширые, разогнанные Фирой, и таскали плотно набитые овощами тележки по тропам через весь околоток — на самом деле, потаскать там было чего, но не сверх меры, с каждого огорода в среднем выкапывалось по полтора десятка больших мешков: если учесть что на двухколёсную тачку было немудрено навалить пять мешков, то это количество перевозилось за три ходки. На другом берегу реки, на большом возвышении, под ёлками, складировали заготовленные дрова, и скопилось их там изряднейше — теперь пришло время вытаскивать их и пускать в топку.

Первоначально на погрызище возились лично Хем с Дарой, но потом к ним присоединились Кудус из Ширых, Мариса из Клохтовых, туда же подтянулись Майра и Мер с Лайсой, так что лап вполне хватало. Прибежала бы и Сина, но по осени на неё наваливалась вознища по заготовке, ибо ей предстояло откопаться и за себя, и за трёх бельчат, ещё не способных на полноразмерный откоп. Печку растапливали на среднюю мощность, заталкивая брёвна по две-три штуки, в зависимости от толщины; по мере того как они прогорали и разваливались на угли, их пододвигали на катках для продолжения процесса. От этого вокруг и под навесами становилось тепло и сухо, что способствовало. Хем освоил быстро и качественно изготавливать заготовки горшков — брался ровно отёсанный чурбак, и на него намазывалась глина и наматывались соломины для прочности; потом эту штуку, вращая на чурбаке, стаскивали и клали на предварительную просушку. Для этого имелись пять вместительных полок, повешенных на внешнюю стену печки — Хем таки ухитрялся штамповать изделия так, что заполнял все полки до высушивания. Затем горшки вешались на подпорки — плотные палки, опять же обмазанные глиной для несгорания — и сувались на обжиг близко над топкой, где жар нагонялся более чем приличный. За раз вкорячивали четыре десятка горшков — они были достаточно небольшие, чуть больше чем ладонь лапы по длине. Этого хватало, чтобы насовать хрурок из изрядной кучи клубней, а из полного мешка получалось восемь-десять пачек. Полученные на деревянных протвинях ломти, близкие к круглой форме, укладывали в упаковку плотно, один к одному, дабы больше влезло. Что касается разных видов клубней, то сдесь грызи сходились во мнении, что лучше всего мешать их в одну кучу, дабы не создавать разнобоя. Заполненную пачку закрывали глиняной крышкой, также обожжёной; на внутреннюю сторону крепили кусок прессованного сухого мха, дабы он осушал содержимое тубы. Крышку, каковую делали чуть больше горшка, притирали к посуде, плотно закрывали и заклеивали кусочками смолы.

Самым трудоёмким процессом тут оказывалась помывка и очистка клубней — благо, река в пяти шагах и перебоев с водой никак не ожидалось. Грызи усаживались за длинный стол, огороженный бортиками, сыпали туда овощи и приступали к подробному разговору с ними — сначала на деревянной решётке мыли, обтирая землю — как правило хватало лапной помывки, чтобы стало годно. Затем подчищали, используя бронзовые ножики, наделанные из добытых по цокалищам полосок; за зиму Хем и Дара не сидели сложа хвосты, и раздобыли достаточный запас этих ножиков и точильных камней. Без них чистить пришлось бы острыми камнями, а это туповато по причине что так в корме постоянно будет попадаться каменная крошка. Иногда так делали, если срочно требовалось перечистить кучу, но в общем грызи предпочитали использовать собственные когти. С ножиками же одна пуша могла расчихвостить за день мешков десять, если растения крупные; так как трясли несколько пушей, за день изводилась очень порядочная куча исходного материала.

Немалая проблема возникла с тем, что от печки постоянно несло свежим печёным кормом, а привычных нюхать это постоянно не имелось; от этого грызей посещал жор, и лопали они куда больше, чем обычно. С этим боролись путём занятия резцов промасленной палкой, желательно как можно более плотной — пока сгрызёшь, опушнеешь. С тем, куда девать полученное, сначала вопросов не возникало — пачки в большом количестве отправляли обратно грызям, присылавшим клубни, дабы они воочию ощутили пользу. Немалую массу отвозили на тележках в Глыбное, дабы там тоже было и всё белконаселение оказалось бы в курсе. Лишь после этого Хем подумал о набивании складского гнезда, ибо планировал накопить там кучу для отправки в Нижнецокск для обмена на соль. Подумал-то да, но немало грызей подняли хохолки, попробовав хрурки, и потащили к печке ещё клубней, уже из своих основных запасов. Дабы не заниматься ерундой, для местных хрурки не фасовали по тубам, а насыпали в горшки, корзины и так далее; плотно запечатанные пачки гораздо лучше годились для увозки-уноски куда-то вдаль.

В связи с тем что приходящие попользоваться печкой грызи сами заготавливали дрова, валежника не оставалось всё дальше и дальше от погрызища. Однако заранее обдуманная мысль дала о себе знать — тропы, по которым подтаскивали брёвна, шли от реки всё время в гору и в гору — вершина этого холма находилась, как и цокал в своё время Хем, на расстоянии не менее трёх килошагов. Это позволяло закатывать пустые тележки в гору, а нагруженные тяжёлыми брёвнами — катить под гору. Если сначала подтаскивание брёвен осуществляли просто на катках, то уже после первого активного периода работы расстояния оказались больше и без тележек казалось нехрурно. Для брёвен использовали особые тележки, по сути состоящие только из осей с колёсами и упоров, на которые клалось бревно — так пустая тележка была очень лёгкая и утащить её не составляло никакого труда хоть в какую гору. Конечно можно было сделать и эти телеги влапную, но на это уже требовалось немеряно возни: чтобы сделать хорошую тележку, нужны инструменты и знание того, как их применять. Для недальних перевозок сходили и самодельные тупи, с колёсами вырезанными просто из кусков бревна; основательные же колёса делали со спицами, и они были раза в четыре легче, чем цельные. Хем обцокивал в Глыбном, как с этим делом, и узнал что в том же самом Хрючине колёса и оси достать можно, правда туда их завозят откуда-то ещё более издалека… Возня взвилась — послушать приятно, а особенно доставлял удовольствие вид огромной кучи одинаковых пачек хрурок, уложенной по крышу.

— На самом деле, — цокнула Дара, — Без соли оно даже лучше, мне кажется.

— Поч?

— Потому что и так вкусные, щенки эдакие, а с солью представляешь? Объедятся грызи же. Слупят тут же, ничего не останется.

— Гм. Давай попробуем, у мамы чуток сольцы было, — предложил Хем.

Следственный эксперимент с посоленными хрурками выявил, что действительно шанс на переедание существует; ввиду этого пуши сочли, что солить следует очень умеренно, а также то что несолёные продукты вполне годны, особенно на побережье.

После того как все наличные клубни неизбежно оказались израсходованы, Хем с Дарой нашли ещё много чего подправить в погрызище, но это были уже приятные и не особо обременительные доделки. Например, из дерева вырезали клише в виде цифр — будучи в трясине, грызи научились записывать числа — и этой печатью метили горшки, дабы было понятно, сколько их… а также для того чтобы осознавать масштаб кучи.

К зиме Хем и ещё несколько пушей из Глыбного, взяв в пользование сани, отправились в Нижнецокск. Даре с её ходильной лапой, повреждённой бурским мечом, походы были противопоказаны; скорее всего она бы и дошла спокойно, но белка хотела точно дойти потом до своей семьи и обратно, так что не стала рисковать. Несмотря на то что грызи накрепко спушились, временное расставание не могло особо расстроить их. Хем же испытывал новые условия, когда он никак не мог оставаться в дороге один, ибо не видел достаточно далеко; в своём лесу это ему мало мешало, другое дело длительный поход.

— А ты не хочешь проветрить хвост? — спросил Хем Сину.

— Я бы с радостью! — цокнула та, — Но не могу оставить белушечек, тем более зимой.

— Можешь, — улыбнулась Дара, — Я бы за ними посмотрела.

— Ну. Тут ещё вот что, — повела ушами бурая, — Мне очень хочется вам помочь, но не менее очень не хочется в город.

— Посидишь в ближайшем лесу, — пожал плечами Хем, — Впрочем, я только предложил.

— А я только «за» обеими ушами! — цокнула Сина.

Таким образом и отправились: семеро пушей и двое саней, нагруженных пачками продукта. Сани эти были самые большие из имевшихся в околотке, на них разом могли сесть штук шесть-восемь грызей. При этом ширина между полозьями была едва пол-шага, ибо на пути предстояло проходить через леса. Сверившись с картой, оставшейся со времён походов, Хем ткнул пальцем в направлении Большой реки — выйти к ней, подумали грызи, а там до самого места по льду. Собственно, так они и сделали. Пилить в плане времени предстояло дней двадцать, не меньше, так что за это время было потрачено ой немало корма. После довольно долгого цоканья, когда они мало виделись, Хем и Сина теперь забирались под один навес, сделанный из раскрытых мешков и плащей, и грелись чаем, привалившись друг к другу. Мороз не способствовал тому, чтобы тискаться основательно, но им и так было более чем хорошо вдвоём.

Нижнецокск изменился основательным образом — в основном он теперь рассредоточился по нескольким небольшим посёлкам, каковые находились как на побережье, так и на опушке тайги в округи десятков килошагов. На старом месте остались только большие укрытия для складирования всякого добра и, как ни странно, форт, где хранилось большое количество вооружения и стояли отряды пропушиловцев, всё ещё шаривших по округе воизбежание проращивания системы снова. Отсюда же отправлялись корабли в Бурнинач, дабы следить за хрурностью и там. Одним из самых основных грызей в городе оставался Раждак ТриГнезда, тот что Хема встретил как старого знакомого.

— Эк тебя перекосило, — заметил он, — Но, меньше чем их, правда?

— Уге, — хихикнул Хем, — Цокали, Зимний этот сожгли почти полностью.

— Верно цокали, сам видел. А что это ты притащил свой хвост?

— Погрызище. Хотим корм обменять на соль.

— А. Эть вы по адресу, грызо. Корма негусто, а соли выше ушей. Вон смотри, там сарай, как раз с солью. И доцокивайся, чтобы отдавали допуха, жадные они.

— Допуха это сколько?

— Точно не цокну. У нас тут есть Рилла, она это дело грызёт, спроси.

Белка, возившаяся возле форта в небольшом гнезде, сразу цокнула, что вода в море порядочно солёная, так что соли добывают передостаточно. Тем более, раньше её в огромных количествах вывозили в шняжество, где нашли целые склады этой соли, непонятно зачем организованные. Теперь немало нагрузили на корабли и вывозили обратно, так что продукта в Нижнецокске имелось много. Рилла отцокалась в таком ключе, что за мешок (она показала лапами, какой) следует отдавать не более трёх куриц Добра, а в пересчёте на хрурки — пачек десять от силы. Хем обрадовался, но уточнил, что слишком уж мала стоимость; белка объяснила, что пока расходуются шняжеские запасы, а скоро пойдёт продукт с новых погрызищ на побережье. Хем, как и прочие грызи из группы, возрадовался такой удаче, помотал ушами и пошёл выменивать соль. Как и предупреждали, бурые попытались взять на испуг и цокнуть, что соль невыносимая ценность и за щепотку просто уй, уй, уй!.. После того как Хем упомянул про Риллу, стоимость соли волшебным образом упала. В итоге санки оказались нагружены мешками по самое не грызуй, так что стоило очень сильно придерживать себя, дабы не перегрузить транспорт. Пока Хем с погрызунами перегружались возле сарая, Сина околачивалась возле одного из посёлочков, построенного пропушиловцами — как она и предуцокивала, идти за воспоминаниями в город ей никак не хотелось. Пока суть да другая суть, белка встретила там знакомого бурого, какового знала ещё со времени житья в шняжеской деревне. В отличие от всех прочих, кого она знала таким образом, этот был вполне жив и бодренько возился, так что грызи обрадовались встрече.

— Хем-пуш, — цокнула белка, — Многохвостие приглашает вас кое-что заценить, буи-дэ?

— Дэ, — кивнул грызь.

Сырым утречком Хем и ещё несколько пушей пошли на площадку подальше от города. Там из-под наката землянки вытащили некое сооружение на массивных колёсах, каковое Хем сразу узнал — те самые штуки, что в своё время тащили шняжники. Несколько пушей подтащили какие-то кульки и запхали их в чугунную трубу, установленную на колёсное шасси.

— Грызо! — громко цокнул Раждак, — Сейчас будет очень, очень громко и резко.

Грызь зажёг фитиль, и через пару секунд произошло то самое громко и резко — с оглушительным хлопком из пушки вырвалось облако белого дыма, искры… снаряд, вышвырнутый выстрелом, пролетел по дуге через поле и взорвался, расшвыривая осколки и поджигая расставленные там щиты.

— Оооо, — озвучилось общее мнение тех, кто этого ещё не видел.

— Вот вам и, — кивнул Раждак, — В Бурниначе таких тупей уже было готово много штук. И только из-за волны, которую кое-кто поднял, из них стало просто некому стрелять. Представляете, какое погрызище могло бы завариться?

— Не дай пух никому!

— Вот именно. А теперь, — Раждак показал кулёк пороха, — Эта же тупь принесёт много чего хорошего!

— Например?

— Например, можно будет взрывать лёд на реках, чтобы не затапливало берега весной. Дробить камни в горах! Глушить ры… ну нет, это не то. И за всё это хруродарствие Хему-пушу и иже с ним!

— Бросьте, грызо, — отмахнулся Хем, — Не мы бы так другие.

— Я показал, что было бы если бы вы опоздали. Так что эт-самое.

Эт-самое или другое, а предстояло ещё оттоптаться по дороге восвояси. Впрочем, как цокается, дорога туда всегда короче, чем оттуда. Подготовившись как следует и вспушившись, грызи снова впряглись в сани и собственно приступили к тяге. Синовский знакомый Грыщ увязался за белочкой, особенно наслушавшись от неё о том, что творится в Кишиммаре.

— Ну, возможно, про орехи размером с голову она приукрасила, — заметил на это Хем.

— Да Хемыч, ты же понимаешь, орехи это так…

— Да уж, главный орех это она сама, — втихоря усмехнулся грызь, — Да, грызо, должен предуцокнуть: если что — убью.

— Эмм… если что это что?

— Ну, всякое типа «ты должна», «так положено» и тому подобное. Не шугайся, — похлопал его по плечу Хем, — Но и не забывай об этом. Глаз у меня один, но лапы топор держат нормально.

— Не сомневаюсь, — сглотнул Грыщ, косясь на клевец на спине грызя.

Поход наверх по реке, а потом и через леса, занял немало времени и напрячь лапы пришлось как следует; пару раз группа попадала под мощные снегопады, так что приходилось по два-три дня отсиживаться в укрытиях. Восвояси вернулись только к концу зимы; мешки соли были распределены таким образом, что только пару штук отнесли на разбазаривание в цокалище, а всю кучу сныкали далеко и надолго — каждый раз так бегать желающих не находилось. Убедившись, что с мешками всё в порядке, Хем нашёл по следам на снегу сначала Майру, а потом и Дару. Белка была обнаружена за своим довольно обычным занятием — гоняла по полю волчков, натаскивая их не кусаться зазря. На фоне снега почти жёлтая грызунья выглядела очень ярко, так что Хем слегка залюбовался на неё, спрятавшись за сосной. И снова, взяв её за мягкие лапки и глядя в серые глаза, грызь радовался, невозможно радовался… ему было решительно начхать на отсутствие глаза, на её хромоту, на полупесчанность… только друг к другу они испытывали такое, что не хотелось расставаться. У них были гнёзда, у них был корм, и пушная снежная шуба закрывала их от мороза до самой весны.

— Уты, — цокнул Хем, когда через маленькое стёклышко стало поступать достаточно света, — Чтойти?

На стене гнезда висел коврик, сшитый из огромных жёлтых листьев.

— Это, так, — улыбнулась белка, — Дабы брёвна закрыть. Ну и светлее вроде кажется.

— Это у вас так на Лисьих Холмах делают?

— Да нет, я не видела чтоб так делали.

— Белушечка моя, — крепко обнял свою согрызунью Хем.

…

Нельзя цокнуть чтобы погрызище тут же стало выдавать на гора немыслимое количество продукта, но с каждым годом производство хрурок неуклонно увеличивалось; их вывозили в Хрючино, в Нижнецокск, а оттуда и дальше по цокалищам. Это позволяло натащить в Глыбное много избыточного барахла, так что теперь грызям к примеру могли выдать пилы или другой инструмент взаймы, а то и просто в порядке помощи, если много бельчонков в семье, например. Хем и Дара в околотке ходили в первейших препесторах, так что если у кого-то возникал зацок, то обрушивался он как правило на их уши. Двое же продолжали копаться с погрызищем в Лягушачьей Ямке и тренировать зверьков на прилапнение.

Однако они были бы не собой, если бы не думали постоянно о новых заковывках. На цокалище грызи узнали о том что где-то используют рычажный механизм для копания, а именно — для быстрого рытья гнёзд типа «норупло». Делишко состояло в том, что деревнный каркас засыпали грунтом, следовательно брали этот грунт как можно ближе, на расстоянии броска лопатой — вокруг гнезда получалась канава, по большей части только мешающая ходить и ни для чего не пригодная. Некий грызь из Курского околотка, как передавала молва, соорудил нечто наподобие рычажного колодца, только передвижное на колёсах; с помощью этой погрызени ему удавалось без особых затрат зачёрпывать песок и высыпать его на крышу гнезда. Сие изобретение не могло не заинтересовать в свете того, что каждое белко привыкло строить уйму этих гнёзд, а если процесс копания настолько ускорить… Кроме экономии времени и сил, было ещё и то, что длинный копающий рычаг мог вынимать грунт из одной ямы, следовательно одновременно с насыпанием стен получалась глубокая яма, каковую накрыть брёвнами — и землянка готова.

Хем настолько поднял хохолок, что вместе с группой грызей, несших барахлишко на обмен, отправился в Курское цокалище, нашёл там того кто знает про рычагокопатель, и собственными ушами увидел сооружение. Оно представляло из себя широкую раму из обтёсанных брёвен, поставленную на колёса; посередь этой рамы крепился упор рычага, свободно вращаемый в горизонтальной плоскости. Для этого бревно затачивалось и вставлялось острым концом в колоду с выемкой, в которую добавляли масла. Сама колода подставлялась снизу и упиралась в землю, придавая устойчивости сооружению. На коротком конце рычага был закреплён груз, на длинном — ящик для грунта и верёвка. Стоящий в яме грызь тянул за верёвку, опускал рычаг и зацеплял её за вбитый в землю кол. Затем, накидав в ящик песка, отпускал верёвку, и порядочное количество грунта само поднималось на три шага вверх; теперь можно было за ту же привязь повернуть стрелу от ямы и при помощи второй верёвки — перевернуть ящик. Хем был весьма удивлён увиденным и по возвращении долго мял мозги, экспериментируя с рычагами — он никак не мог понять, каким образом при помощи простого бревна можно поднимать тяжеленный ящик на большую высоту, не прилагая даже заметных усилий. Шушен, тот грызь что сделал подъёмник, на этот счёт не особо заморачивался — ему было достаточно того, что копатель копает.

Не без помощи Дары Хем потихоньку сделал действующий подъёмник, со стрелой длинны двадцать шагов; в отличие от виденного, этот механизм приводился в движение от упора, потому как противовес получился слишком тяжёлым для тягания за верёвку, и поднимался воротом. Как выявила практика, работать с такой штукой удобнее всего вдвоём — один насыпает песка в ящик, второй переносит наверх. Контрольное гнездо, насыпанное грызями при помощи этого приспособления, отняло раз в пять меньше времени, чем обычно. В итоге таким способом были построены несколько гнёзд вокруг погрызища, дабы там могли сурковать пуши, пришедшие издалека. Впоследствии, когда белконаселение хорошо узнало про рычагокопатель, была организована бригада по околотку, как цокали «гнездострой» — несколько умелых пушей лопатили гнёзда для всех желающих за относительно небольшое вознаграждение добром. Уже скоро стало понятно, что гнездострой справляется во много раз быстрее, чем отдельные грызи, так что уже мало кому могло прийти под уши копать ямы лично. Хуже того, из-за экспорта хрурок и увеличения запасов Добра в цокалище, из соответствующих мест стали завозить на тачках и стекло, каковое ранее было исключительной редкостью. Стекло было чудовищно полезно для того чтобы вставить в стенку гнезда и освещать внутренности. Ранее стёкла в околотке были только в Глыбном, теперь же они появлялись всё в большем количестве гнёзд по округе. Что никак не могло не быть признано хрурным. Дошло до того, что насыпали специально гнёзда для кабанов и лосей, дабы они меньше колобродили по округе и заходили на посадки; более всего эту практику поддерживали хрюшки и волки, поселяясь там большими группами.

Через какое-то время один из грызей, Хухо, настолько поднял хохолок, что построил второй такой же подъёмник и ещё более расширил своими усилиями деятельность «гнездостроя». Теперь грызи со своими инструментами и главное знаниями, ходили и по соседним околоткам, завели собственные делянки камыша, откуда легче набрать кучу соломы для покрытия крыш, склады инструментов типа пил и топоров, и так далее. Хему с Дарой хватало возни с погрызищем, так что запустив «гнездострой», они более особо не вмешивались в это дело. Погрызище же за несколько лет набрало обороты, так что теперь рядом имелся большущий, на двадцать шагов длины навес, под которым складировались подтащенные клубни. Заготовленные дрова вообще лежали кучей в два роста, удивляя всех, кто это видел. Теперь печь работала без перерыва чуть не до середины зимы, пока перерабатывала всё сырьё в продукт. Грызи, приходившие потрясти там издалека, лопатили порой и ночью, дабы не терять времени. Это было полезно в плане гона производства, и радовало ухо, но пуши не могли не заметить, что среди таких трясов много грызей туповатых, как минимум. Это было вполне объяснимо — обычный грызь всегда найдёт, чем занять лапы и голову. Конечно, и обычный грызь может решить, что лучше оттрясти на погрызище и воспользоваться плодами этого труда, но грызь тупой так сделает непременно. Эти рассуждения приводили к выводам о том, что таких не следует оставлять возле корма без присмотра. Утащить значительное количество вряд ли кто-то мог, а вот нажираться общественным добром на месте — запросто. Ввиду этого Хем и прочие пуши, уже хорошо знавшие друг друга по совместной работе на погрызище, чётко инструктировали новоприбывших и грозили страшными карами. Естественно, они доверяли грызям, но как всегда проверяли, прибегая к множеству хитростей. Например, в ящики с клубнями подкладывали экземпляры, пропитанные раствором рвотной травы. После обработки теплом эффект пропадал, так что на процесс оно не влияло. А вот если грызо весь день рвало, а оно цокало что ни клубня из ящика не брало — это был повод призадуматься. Не только призадуматься, но и в редких случаях цокнуть прямо, а не шло бы ты грызо восвояси. Но, как и во всех предыдущих и последующих случаях, пуши не просто делали, а задумывались над этим.

— Во-первых это надо в крайнем случае, — цокал Хем, — Ибо нехрурно.

— А если всё же? — качала лапой Дара, сидючи на скамейке, — Тот хорёк-свистун, помнишь? Совершенно обнаглевшее грызо. Вовремя утёк, а то с косой бы его познакомить.

— Это да. Но думаю нам следовало бы провести хмм… мероприятия? По охране объекта.

— Охране от кого?

— Однопухственно, от кого. А то расслабились как куры в мае, — фыркнул Хем, — Эт-самое. Если бы мы так возле города расслаблялись, сейчас бы тут не сидели.

— Да, но эт-самое это что?

— А у нас уже есть опыт, помнишь Репное?

— Помню, — согласилась белка, — Но сдесь так не пройдёт. Ведь это тебе не трясина, а погрызище. Да и мы с тобой на страшных бурых уже не особо похожи.

— Методы будут другие, — кивнул Хем, — Но суть та же. Слушай…

Суть заключалась в том, чтобы основательно поставить себя на место злоумышленника, обдумать возникающие мысли и сделать соответствующие выводы. В первую очередь могла возникнуть мысль об организованном воровстве… Дара усомнилась в том, что могла. Припомнила хоька-свистуна и всё равно не осталась уверенной полностью. Хем однако настоял на этом, и позицию стали отрабатывать. Стащить конечно проще или соль, или хрурки — ценнее и легче, чем потаты. С хрурками было немного полегче, ибо пачки маркировались цифрами и впоследствии можно уличить, что это спёртое. Однако главную работу пуши провели на местности, подробно разыграв ограбление с главной целью выяснить, где скорее всего остановятся воры с мешками награбленного, дабы отдохнуть. Путём следственных экспериментов определили наиболее вероятные места.

— Вот сдесь, — показал на полянку Хем, — Будет происходить что-то вроде «ну сдесь нас уже не догонят» и «стойте, лапы вниз!!».

— Не обязательно же.

— Конечно, но со степенью вероятности. Ибо.

Не меньшее внимание уделялось ворам другого сорта, типа медведей, которые были не прочь вломиться в сарай и сожрать корнеплоды или ещё что. Для этого грызи прикармливали их в других местах, а уж на крайняк держали под лапой вилы и прочие аргументы. Немало помогало то, что погрызище располагалось на отрезанном полуострове, куда не наберётся избыток ежей и крыс. Пуха ли цокнуть, если только золу из печки выносили полными тачками!

Первоначальный замысел оказался верным в смысле того, что гора шла очень далеко и оттуда можно было вытаскивать дрова ещё многие годы, как минимум. Само собой, пока очищали один участок, на другом уже заново набирался валежник, так что как и предуцокивал Хем, тут могли быть не годы, а навсегда. Однако вырастала другая ботва: теперь приходилось таскать хоть и под гору, но довольно издали — килошаг и более того. Чтобы пройти такое расстояние с тележкой, требовалось уже заметное время, а применительно к целому дню ходьбы — получались горы времени. Дабы сгладить этот острый угол, одно из грызо предложило использовать велосипеды, и собственно первым показало пример. Вело были достаточно известны для поездок по натоптанным тропинкам, изготовлялись они почти полностью из дерева, с ременной передачей от педалей на колесо — собственно, все детали можно было выгрызть довольно просто, кроме этого ремня — кожанного с металлическими накладками. Достав велогон, грызо приступило к опытам и быстро нашло приемлемый способ. Помимо самого велогона, требовались две тележки на одну ось каждая — собственно, кроме двух колёс и оси, там ничего не было. Эти тележки цеплялись на велогон и грызо везло их в гору — получалось едва быстрее, чем шагом. Затем на тележки ставилось бревно и цеплялось к машине уже верёвкой; скатываться с горы на колёсах, а не перебирая лапами, оказалось в три-четыре раза быстрее! Хем сам пробовал эту систему и остался очень доволен; те же грызи которые заготавливали дрова, так просто подняли хохолки и катались целыми днями, так что явно перевыполняли план по дровам.

— Вот она самая правильная трясина, — цокал Хем, — Когда грызо работает, но какбы не работает.

— Гм, — повела ухом Дара, — Тут получается, что работает деревяшка, а грызо что?

— Околачивается. Как оно и должно. Да, ты не пробовала?

— Я пыталась, но там очень сильно надо давить ногой, а это мне не в пух, — цокнула белка.

— Ыхх, — вздохнул Хем, — Думаешь, когда-нибудь мы сможем ремонтировать лапы?

— Не знаю, это так сложно. Как ты себе это представляешь?

— Не представляю. Но, слушай: мы сделали погрызище для хрурок. Мар-пуш притащил велогоны. А потом, когда под ушами будет всё больше и больше мыслей, будут и погрызища для ремонта лап! Слышала, что цокал Мер — они там у себя уже придумали, как паром крутить колёса.

— Данунапух? — слегка усомнилась Дара, — Паром, колёса?

— Как раз цокнуть. Правда, пока крутятся еле-еле, — хихикнул Хем, — Но грызо над этим думают и работают, так что в конце концов закрутятся нормально. Представляешь, что можно натворить?

— Нет, — призналась она.

— Ну, слушай: большая лодка, типа той бурской ладьи, а в ней паровой котёл. Бросаешь туда дрова, и лодка пыщ-пыщ вверх по течению! За несколько дней можно будет добираться от моря досюда. Правда, это цоки Мера, а он иногда загибает, — уточнил грызь, — Но ты сама видела в Пропушилово, как это работает. Они правда сейчас здорово ломают голову над тем, почему работает.

— В смысле?

— Ну, вот вода в горшке, буэ? Она что-то не торопится выплёскиваться и разрывать горшок, если его плотно крышкой закрыть. И если просто нагреть, попуху. А вот если скипятить — пыщ. Почему?

— Что почему? — напрочь не врубилась Дара, — Ты сейчас всё расцокал, крышку давит потому что вода кипит, что тебе ещё надо?

— Хм. Получается то так, — почесал ухи Хем, — Ну знаешь, за этим там грызо и толкутся столько времени!

— Если цокать о более близких предметах, то я таки жду когда тропа до Пропушилово будет проходная для велогонов. Тогда могли бы достать и ездить на нём.

— Ты же цокала что не в пух.

— Это в гору с тележками не в пух, а так сойдёт, — пояснила белка, — А то слишком уж долго пилить.

— Да, ещё насчёт пиления как раз…

Белки всегда были любопытными и наблюдательными зверьками, внимательно следившими за тем, что происходит в окружающем мире — они были гораздо более заинтересованы именно Миром и природой, нежели самими собой. Любимым занятием многих грызо было раздумывание и раслушивание, так что вещи типа рычагокопателя и велогона для перевозки брёвен появлялись постоянно. Так как почти повсеместно уже распространились цокалища и в самых глухих местах нельзя было найти белок, не знающих языка, эти результаты получали распространение и использовались всё более широко, принося пользу как белконаселению, так и прочим зверькам, хотя бы в плане борьбы с лесными пожарами. Постепенно отдельные грызи, как например тот же самый Мер, стали задумываться о теоретической стороне дел, пытаясь вывести закономерности из наблюдаемых явлений…

— А что вообще белке нужно? — филосовствовала Майра, когда грызи расиживались за чайком возле гнезда, — Ну, помимо корма да сухого дупла.

— Хрурность нужна, вот что, — потискала грызя Дара.

— Ну да, — кивнул Хем, — Цокнем так, хрурность достигается путём добродеяний. А добродеяние это процесс преобразования Дури в Добро посредством грызо.

— Эк ты загнул, — зажмурилась Майра.

— Ну, слушай, вот к примеру наша Сина. Напуха мы её тогда с собой взяли? Уж точно не корысти ради.

— Так она потом бельчушек взяла, — продолжила Дара, — Хотя это и не её. Тоже взяла и пыщ! — совершила добродеяние, так цокнуть.

— Мда. А мы так и не сподобились, — присвистнул Хем.

— Так не попадались, — пожала плечами белка, — Это знаешь ли дело исключительно случая. Вот к примеру я взяла и попалась, а могла и не.

— Тут не поспоришь. Значит наши мешки другие, — цокнул грызь, — Бельчат много кто выращивает. А выращивая, до всяких погрызищ лапы не дойдут. Так что пошевелим хвостами.

— Даа, шевельнём, — счастливо вздохнула Дара, приваливаясь к согрызуну.

Примечания