Это дельце заварилось из-за того, что у Фарти Клыка разболелся зуб. Не заболел бы у него зуб, не пришлось бы тащиться в Эпплузу к врачу. Не заявись он в Эпплузу, то его приятелю и партнёру Апо-Эндиксу не пришла бы в голову очередная гениальная идея.

Они уже умудрились скопить около шестисот битсов совместного капитала, чего никак не хватало для переезда поближе к Мейнхэттену и открытия алмазного рудника. Разумеется, копать сам рудник было вовсе необязательно, а вот арендовать пару комнат под контору, предъявить горстку самоцветов и получить щедрый патент — очень даже. Уже видящие во снах блеск золотых гор двое товарищей пускались в немыслимые авантюры, результаты которых доставили бы им недостающие полторы тысячи.

— Дорогой мой Фарти, я наконец-то придумал, как исправить наше непростое положение, — сказал тем вечером Апо-Эндикс, пока по другую сторону костра косматый алмазный пёс сосредоточенно пересчитывал пальцем оставшиеся в пасти зубы.

— И фаф фе?

— Похищением жеребёнка, — объявил Апо-Эндикс, горделиво задрав голову.

Фарти шумно захлопнул пасть, поскрёб между начавших обвисать ушей и задумчиво посмотрел на компаньона. Был тот чёрен, хитинист, клыкаст и хитёр: всё как полагается порядочному подменышу. Однако с этим предложением он явно перемудрил.

— Знаешь, я зарёкся похищать пони, — проворчал Фарти. — После одной кобылы вообще с ними не связываюсь.

— Пустяки, — отмахнулся Апо-Эндикс. — Сам посуди, какие проблемы может доставить жеребёнок?

Из головы Фарти никак не шла фиолетовогривая бестия, от которой вся подземная стая воем взвыла. Снова засунув палец в пасть, он пощупал, не выдрал ли врач ненароком его счастливый клык.

Подменыш терпеливо ждал.

— И что ты предлагаешь? — сдался пёс — просто потому, что не нашёл достаточно слов описать постигший его однажды ужас.

— Предприятие верное, не сомневайся, — осклабился Апо-Эндикс. — Эти деревенщины обожают своих детишек и наверняка выложат кругленькую сумму, лишь бы вернуть любимого хвостика. Я уже присмотрел местечко неподалёку, где мы спрячем сорванца. Осталось только выбрать, кого.

План выглядел проще простого: найти жеребёнка покрасивше, похитить и продержать пару деньков в укромном местечке. Никаких ищеек приятели могли не опасаться по причине местного полудеревенского праздника. Желающих поучаствовать и поглазеть набилось в городишко столько, что все стражники неусыпно бдили, как бы разгорячённая сидром и соревнованиями толпа не отправилась лягать морды ближайшей общине буйволов.

Сама судьба благоволила будущим похитителям.

В жертву они наметили дочурку местной фермерши Питы Плант, хозяйки сотен акров полей агавы и перегонного заводика. С таким ранчо денег у неё явно водилось в избытке, а вот дочка имелась одна-единственная, вся беленькая и с гривой в кудряшках — ни дать ни взять из знатной семьи Кантерлота. Уж за эдакую картинку мамаша точно могла раскошелиться на тысчонку-другую.

Поздним знойным днём Апо-Эндикс превратился в неприметного пентюховатого жеребца и отправился в город. Но не прошло и получаса, как он в истинном обличье приковылял обратно, непрестанно хватаясь за голову и бранясь. Из страшной ругани Фарти уяснил, что приятель угодил в стычку между местными и приезжими, где ему изрядно намяли бока и отшибли рог.

Ещё толком не начавшееся предприятие оказалось на грани провала. Без магии подменыша заворожить и добровольно увести жертву за собой не представлялось возможным.

После недолгих рассуждений на дело всё-таки отправился Фарти. Среди наводнивших Эпплузу неблагонадёжных морд он незаметнее приятеля дошёл до дома Питы Плант, возле которого и нашёл её дочурку. Кобылёнка лежала в пыльной траве на обочине дороги и рисовала что-то в грязи, сопя и пофыркивая.

— Тюкнуть и в мешок, — заученно пробормотал Фарти, вытаскивая из-за пояса короткий увесистый сук. Один точный удар — и всё.

Щурясь от яркого солнца, он подобрался к кобылёнке и тут увидел, что она не рисовала, а играла с мышками. Вернее, справляла мышиную свадьбу. Маленький рог во лбу сиял, и в таком же сиянии перед её мордашкой кружились наряженные в костюмчики мышки. Вот «жених» и «невеста» подлетели друг к другу, столкнулись носиками и разошлись — кобылёнка весело игогокнула и поцокала передними копытцами.

Рядом Фарти углядел и «брачное ложе» из лопухов и цветов.

Сглотнув, он убрал дубинку: вблизи пони показалась такой крохой, что зашибить её ненароком — раз плюнуть. Вполне можно обойтись одним мешком.

Ветер стих, ушки кобылёнки дёрнулись на шорох, затем она обернулась; Фарти мог заложить свой лучший самоцвет, что увидел себя в распахнувшихся голубых глазах.

С писком порскнули в траву упавшие мышки.

— Здрась, — осклабился алмазный пёс во все зубы и быстро, пока не открылся милый ротик, накинул горловину мешка на кобылёнку. Навалился, сдавливая забрыкавшееся тельце, на ощупь стиснул мордашку и метнулся в густые заросли акации.

Жертва билась недолго и вскоре сдалась или выбилась из сил. На всякий случай Фарти ещё немного подержал её, прежде чем ослабил хватку. Тут же мешок вяло трепыхнулся и всхлипнул.

— Слышь, ты не реви, — негромко рыкнул Фарти, не желая ненароком привлечь внимание. — Ничё я тебе не сделаю, но чтоб вела себя тихо, усекла?

Мешок неуверенно промычал.

Взвалив ношу на плечо, Фарти выглянул из кустов. Улица так и осталась пустынной: ни стражи, ни табуна разъярённых фермеров с вилами. Тогда здоровяк размашистым шагом пошёл прочь.

Попробуй он прогуляться с увесистым пониподобным мешком по Кантерлоту или другому мало-мальски приличному городу, то не прошёл бы и двух кварталов, не попавшись стражникам или бдительной общественности. Эпплуза по определению не была приличным городом, живя духом разудалой вольницы. А уж сколько обитателей из Пустошей здесь осели — и все со своими делами, в которые другим лезть не стоило.

Оттого и неудивительно, что Фарти вернулся в условленное место без приключений. Всю дорогу кобылёнка не трепыхалась, разве что изредка хныкала. И ещё вскрикнула, когда Фарти закинул мешок в тележку, поверх накиданных для отвода глаз тюков сена.

— Аккуратнее, не картоху же грузишь, — зыркнул на него Апо-Эндикс, впрягаясь в оглобли.

— Знаю, — буркнул Фарти и шлёпнул по мешку. — Эй, ты тама как?

Покачав головой, подменыш посмотрел на добычу. Моргнул, его глаза сменились цветом на жёлтые. На миг Фарти померещилось, как такого же цвета дымка протянулась от мешка к рогу.

— Слабовато боится, — вполголоса пробормотал Апо-Эндикс, но ничего более не добавил и тронулся с места. — И только попробуй! — прошипел на партнёра, вздумавшего забраться на тележку. Пёс раздосадовано поскрёб за ухом.

Временным пристанищем приятели выбрали пастушью землянку в десятке миль от городка. Здесь можно было не опасаться нежданных визитов, благо овечьи стада уже откочевали на север, а равнины заросли густой высокой травой.

Когда прибыли, подменыш сразу отправился возвращать позаимствованную тележку неведомым хозяевам, а Фарти потащил пленницу в хижину.

Внутри пёс развязал мешок и рыкнул:

— Давай, вылазь.

Однако поначалу кобылёнка даже не шелохнулась. Затем повозилась и неуклюже выбралась, моргая и чуточку ёжась. До Фарти внезапно дошло.

— Ты чего, спала, что ль? — от удивления он даже позабыл состроить зверскую рожу.

— Ага, — бесхитростно ответила пони, зевнув. — Просто вы такой тёплый были, да и потом мягко лежать стало.

— И тебе совсем не страшно? Мы ж тебя вроде как похитили!

— Ну… — она опустила взгляд и ковырнула земляной пол кончиком копыта. — Вы не ругали и не били меня. В чулане страшнее было.

— В каком чулане? — вконец растерялся Фарти.

— А меня мама там вчера до вечера заперла за то, что я сахарницу разбила. Дотянуться не могла, вот магией и попыталась… а она полная оказалась, я не удержала.

— Прям на весь день заперла?

— Ага. Хотела на час всего, но по делам ушла и забыла. Случается с ней такое. А в чулане жутенько, темно и душно. Правда, я потом свет зажгла на роге — недавно научилась! — и старые журналы читала, их там видимо-невидимо. А зачем вы меня похитили?

— А… — не сразу нашёлся сбитый с толку Фарти. — Чтоб с твоей мамаши деньжат стрясти. И вообще! — возмутился он. — Тебе сейчас надо плакать и бояться!

Для острастки он оскалился и звучно клацнул зубами. Прижавшая уши кобылёнка попятилась… и хихикнула в копытце:

— Вы смешной.

— Чего?!

С каждый мгновение досада Фарти на партнёра всё крепчала: во что тот втянул его?! Ведь зарекался иметь дело с пони, зарекался!

Маленькая кобылка сидела перед ним и звонко смеялась.

— Вы совсем не страшный! Злятся совсем не так!

Тут она осеклась и неуверенно посмотрела на Фарти:

— Вы же не злитесь на меня?

У пса просто не нашлось слов, даже мыслей. Посопев, он раскусил камешек: просто махнул лапой и отвернулся. Скоро вернётся партнёр, вот пусть с ней и возится!

Мгновением позже к его колену осторожно прикоснулись. Резко наклонившись, Фарти увидел, как кобылёнка лёгонько поглаживала его копытцем.

— Извините, не хотела вас расстраивать, — с намокшими глазами пробормотала она.

Что за странные понячьи души, храни его Подземник. Её похитили, она же и просит прощения.

— Не извиняйся, — буркнул он. — Я сам виноват, что согласился на всё это. Короче, ты похищена и никуда не рыпаешься, пока мы не получим за тебя выкуп. Усекла?

— Угум, — кивнула кобылёнка.

— Если попытаешься сбежать, то я тебя нюхом вмиг найду, схвачу и… по заднице отшлёпаю! — выдал он первое пришедшее на ум. Ну что за нелепица! Однако кобылка опять кивнула.

— Ладно, — пёс решил больше не рыть пустую породу и сменил тему. — Жрать хочешь?

Кобылёнка закивала куда живее.

— Тогда глянь там, в углу. Вроде должна найтись какая-то понячья еда.

Вскорости пони хрупала яблоком, а Фарти соображал, что делать с ней дальше. Запугать её не вышло, да он и не пытался особенно — зачем, если она и так послушная. Поиграть? Пёс помнил те дни, когда резвился вместе с остальными щенятами стаи в подземельях. Но землянка пастуха не годилась для охоты на туннельных сколопендр, а рыть землю в поисках красивых друз копыта пони не годятся.

Не сразу Фарти обратил внимание, что хрупанье стихло. Подняв взгляд, он увидел, что кобылёнка разглядывает его.

— Чего, малая?

— Больно было? Ну, здесь, — она указала на него, затем поводила копытцем по своей щеке.

— Больно? А… — сообразив, Фарти поднял лапу к тянущемуся через всю морду шраму. — Не без этого, как же. Мы тогда чуть не померли, чудом спаслись.

— Что случилось? — спросила кобылёнка, затем вздрогнула и прижала уши. — Ну, если это не секрет.

— Какой секрет-то? — удивился Фарти. — В общем, подвернулось нам однажды плёвое вроде бы дельце…

Приятели нечасто шли на банальный грабёж и не любили устраивать шумиху почём зря. Низкий сорт, как говорил Апо-Эндикс. Однако в том заведении откровенно притонистого вида на окраине Троттингейма подсевший к парочке пони непрестанно сулил гору битсов и соблазнял малой охраной на складе, куда позарез нужно было вломиться и утащить пару сундучков. Сундучки эти якобы принадлежали его деловому партнёру, который решил переиграть всю сделку и не делиться.

В иной раз приятели отказались бы, да вот только невезение столкнуло их недавно с грифоньей бандой, отчего они лишились всех капиталов. Поэтому алмазный пёс и подменыш согласились, но между собой условились сразу же по получению гонорара сбежать из города.

Дальше оставалось дело техники: выбрать время попозднее, ворваться, оглушить растерявшихся сторожей, схватить сундучки — и дёру. Идеальный план, рассчитанный на наглость и внезапность.

Однако наутро вместо посыльного в комнату ночлежки нагрянула толпа пони, напоминавших стражников, как яки аликорнов. Звонкого мешочка с монетами у них при себе не имелось, зато они надавали приятелям не менее звонких зуботычин и уволокли с собой.

Весь следующий день из них буквально выбивали, куда делись украденные алмазы особо редкой породы и чистоты. Тем и впрямь приделали ноги: в указанном тайнике, где приятели накануне оставили добычу, ничего уже не оказалось. Парочке стало очевидно, что их подставили — настолько незатейливо, что сокрушаться можно было исключительно по поводу собственной тупости. Однако ж следовало действовать. Они сумели сговориться, и как только все пони ушли совещаться, оставив их всего с одним охранником...

— Погоди! — перебила кобылёнка. — Как вы сговорились-то, если за вами злые пони постоянно смотрели? У нас в школе учительница строгая и внимательная, мы записками и то при ней обменяться не можем. А тут... как вам дали поговорить?

— Нам и не давали, — весело оскалился Фарти. — Скажу больше, нам даже рты заткнули, но мы всё равно перемолвились парой словечек.

— Да как же?!

— Смотри на меня.

Кобылёнка уставилась на пса, но ничего ровным счётом не произошло: он просто замер, уставившись перед собой. А через полминуты внезапно встряхнулся и осклабился во все зубы:

— Ну, поняла?

— Что поняла? — возмущённо подскочила кобылёнка. — Ты ничего не сделал!

— Вот и те остолопы не заметили! — хохотнул довольный Фарти. — Лады, ещё раз. Смотри мне на голову.

Кобылёнка вперилась взглядом в него и спустя несколько секунд напряжённой тишины она углядела, как уши пса шевельнулись несколько раз. Замерли, потом снова мелко задёргались, крутанулись и опять замерли.

— Твои уши... — неуверенно пробормотала кобылёнка. — Они...

— Ага, всё дело в них, — продолжал склабиться Фарти. — Ими-то мы и поговорили.

— Как можно говорить ушами?

— Это называется ушифр. Двигаешь ушами так или эдак – как бы говоришь буквы.

— Здорово! — восхитилась кобылёнка. — Научите меня?

— Конечно, тут учить всего-ничего. Запоминай, один раз уши торчком, один раз опусти — это буква «а»...

Вернувшийся к закату Апо-Эндикс застал занятное зрелище: здоровенный алмазный пёс и маленький жеребёнок пристально смотрели друг на друга. Фарти медленно шевелил ушами — кобылёнка неотрывно следила за ними и так же шевелила губами.

— Ты... — пробормотала она, хмуря лобик. — Ма-... не-не... мел-ка-я... за-но-за, — по складам произнесла она и возмущённо фыркнула, а Фарти зашёлся лающим смехом.

— Ну сейчас я скажу! Такое скажу... — запыхтела она, высунув язычок от усердия, пока случайно не глянула вбок и не застыла при виде Апо-Эндикса, уже сбросившего обличье.

— А вот и мой друг, о котором я говорил, — Фарти махнул на него лапой.

— Он? — боязливо пискнула кобылёнка. — Я думала, он как ты...

Она шагнула навстречу сбитому с толку подменышу и неловко улыбнулась:

— Здравствуйте.

— Здаров, — пробормотал Апо-Эндикс и выразительно посмотрел на Фарти. — И что вы делаете?

— Болтаем, ушифру её учу, — пожал он плечами.

— Ага, — только и сказал подменыш. — Выйдем-ка, поговорим.

На всякий случай ушли от хижины на пару десятков шагов; до того молчавший Апо-Эндикс резко крутанулся и свирепо воззрился на друга снизу вверх.

— Чем ты тут занимаешься?! — прошипел с присвистом.

— Ну, стерегу, — Фарти по привычке поскрёб себя за ухом.

— Стережёшь?!

— Не убегает же, — оглянувшись на хижину, Фарти понизил голос. — Мне кажется, она не особо возвращаться домой хочет. Мамаша у неё та ещё штучка.

— Как раз такая и отвалит больше всех, — отмахнулся Апо-Эндикс. — Все они твёрдые снаружи, но мягкие внутри. Ладно, нам же легче.

Когда они вернулись, то застали кобылёнку сидящей на прежнем месте и жующей ещё одно яблоко.

— Значит так, — Апо-Эндикс встал прямо перед ней. — Ты ведь уже знаешь, зачем находишься здесь?

— Вы хотите получить за меня выкуп, — отозвалась слегка оробевшая кобылёнка. — Я должна бояться вас и никуда не уходить, пока за меня не заплатят.

— Какое... смышлёное дитя. Но ты ведь не боишься нас?

— Неа, вы не страшные.

— Он не страшный? — вскинул бровь Апо-Эндикс, кивнув на ощерившего все зубы Фарти. — А я?

— Ты жутенький чутка, — призналась кобылёнка. — Но дядя Бикер куда страшнее. Он всегда жуть как храпит! Особенно, когда напьётся, а пьёт он почти каждый день, и всё время целоваться лезет... фу! — она сморщила носик. Апо-Эндикс чуть обалдело разинул рот, а Фарти сдавленно хрюкнул.

После небольшого ужина пёс и кобылёнка продолжили «переушкиваться». Чуть ли не впервые за долгое знакомство с Фарти Апо-Эндикс почувствовал себя лишним. Молча он удалился из хижины и уселся на крылечке, уставившись на сумрачное небо с проклёвывающимися звёздами. Но скучать ему долго не пришлось.

— Скажи, ты правда умеешь в других пони превращаться?

— Тебе-то что, дитя? — буркнул Апо-Эндикс, не поворачиваясь.

— Это же так здорово!

Подменыш фыркнул и промолчал, всем видом показывая, что разговаривать дальше ему неинтересно. Прошла минута молчания, другая, однако он по-прежнему чувствовал её присутствие. Скосив глаз, Апо-Эндикс увидел, что она стоит перед ним и с любопытством рассматривает дыры на его ногах.

— Знаешь, — сказала кобылочка робко. — Если бы я умела превращаться, то постаралась бы стать такой, какой хочет мама.

— Хм?

— Она говорит, что я на морду кривая и вообще не пошла ни в неё, ни в отца, этого прохвоста, — кобылёнка явно повторяла чужие слова. — Вот тебя-то, наверное, мама любила, ты ведь раз — и превращался в красивого пони.

Апо-Эндикс вспомнил то удивительно уютное чувство от прикосновения Матери через разум улья. Хотя трезвый рассудок, каковой имелся у любого подменыша, подсказывал, что дело было просто в кормлении любовью. Каждому полагалась справедливая доля, а не тому, кто вылупился первым или последним, и каким вышел на морду.

— Скажи, этому можно научиться? — спросила кобылёнка. — Ну, это же магия, а я единорог. Я постараюсь, честно-честно!

— Нет, дитя, — усмехнулся Апо-Эндикс, которого ситуация начала забавлять. — С этим надо родиться.

— Ладно, — огорчённо протянула кобылёнка, потом её глазки сверкнули. — А вы можете...

— Нет, дитя, — предугадал её вопрос Апо-Эндикс. — И не проси. Я тебе не фокусник.

Другая пони уже расстроилась бы, услышь столько отказов, но эта просто кивнула и села рядом:

— Тогда я посмотрю с вами на звёзды. Вы ведь любите смотреть на звёзды?

— Да, — Апо-Эндикс поднял голову к небу, и то же самое сделала кобылёнка. Небесная пони уже щедро разметала сияющие огоньки по наливающемуся темнотой полотнищу.

— Красивые, — прошептала кобылёнка чуть позже. Апо-Эндикс почувствовал прикосновение и, повернувшись, увидел, что она прислонилась головой к его боку. И у него не нашлось поводов оттолкнуть её: она не пахла, вела себя тихо и кроме того, подменыш ощутил, как в него тоненьким ручейком полились эмоции. В них не было ни капли страха.

Всё-таки пони странные.

Позже, когда совсем стемнело, стали устраиваться спать. Места в хижине было немного, поэтому разместились на полу, расстелив одеяла. Кобылёнку для пущей надёжности приятели уложили между собой, хотя она вовсе не намеревалась сбегать. Проснувшийся позднее ночью Фарти обнаружил, что она уткнулась мордочкой ему в бок и прижалась всем тельцем. Точь-в-точь как он сам засыпал возле матери в детстве, если его не выпихивали старшие братья.

На рассвете Апо-Эндикс не застал приятеля в хижине, тот обнаружился снаружи, со столь редким на его морде задумчивым выражением.

— Слушай, — он не шелохнулся, дёрнув только чуть обвислым ухом к подменышу. — Нас у мамки несколько щенят было, и мы частенько когтями друг друга полосовали, чтоб показать ей, кто самый-самый у неё. Потом ей это надоело, и когда мы все сносно научились рыть, она нас выпнула из норы. Тогда я ещё думал, как здорово было бы единственным щенком быть. И мне хорошо, и матери ненапряжно меня любить. Но смотрю на эту пони и не вгрызаю, чего с ней-то так обращаются.

— Обычные детские обиды, — уверенно возразил Апо-Эндикс. — Мамаша шлёпнула её разок-другой, выругала по делу — вот тебе и извергиня. Ничего, за дочурку она нам точно битсов не жалеючи отвалит.

— То-то и оно, как бы самой девчонке потом жалеть не пришлось, — проворчал Фарти. — Что-то меня сомнения гложут, что мамаша оценит своё материнство дороже тысчонки.

Апо-Эндикс ничего не ответил, попросту не найдя достаточно убедительного аргумента, и решил оставить тему на потом. А пока приятели условились выждать денёк-другой, чтоб кобылёнку точно хватились дома.

Вскоре после разговора подменыш отправился на разведку. Памятуя о вчерашнем, для прогулочки он выбрал облик обрюзгшего осла, которого даже лягать противно. Походил по улицам, потёрся среди болельщиков и местных, перекинулся словечком-другим с букмекерами и заодно невзначай справился о Пите Плант. В ответ он услышал, что её горлодёрка в этом году неплоха, но ничего более. Удовлетворившись этими сведениями, Апо-Эндикс ушёл из города. Пока что план как будто бы работал.

Вернувшись назад, он застал пастушью хижину пустой. Побродив немного вокруг, Апо-Эндикс нашёл тропинку из примятой травы, которая привела на полянку. Посреди неё сидел Фарти и довольно скалился, пока взобравшаяся ему на плечи кобылёнка тёрла копытцами за ушами.

— О, ты вернулся, — он чуть повернулся. — Мы тут прогуляться решили.

— И как же вы намеревались никому на глаза не попадаться?! — раздосадовано рыкнул Апо-Эндикс.

— Да ладно, я тебя шагов за двести услышал. Лучше вона, глянь.

Тотчас кобылёнка спрыгнула с него, поискала в траве, и вскорости оттуда в магическом сиянии поднялся венок из луговых цветов, спустя миг опустившись на голову опешившего подменыша. Он уже набрал воздуху для гневной отповеди, но его накрыла такая волна восторга от кобылёнки, что его рот захлопнулся сам собой. Какой же неподдельно-искренней должна была быть эмоция, что даже он со своим искалеченным рогом едва не захлебывался в потоке.

— Вам нравится? — смущенно спросила кобылёнка. — Фарти мне так здорово помог цветы собирать. Представляете, он их все-все чует!

— Дык не разбираюсь я в них, — поскреб в затылке Фарти — как напильник по наждачке прошелся. — Чую просто, что чем-то эдаким воняет, и все. Вот если бы ты камешек какой попросила меня найти, я б за тыщу миль сказал, где он, какого размера и породы.

— Правда?! — кобылёнка восторженно уставилась на него, а Апо-Эндикс поспешил отодвинуться, чтобы не лопнуть. Ситуация грозила стать неуправляемой, как несущаяся под откос груженая телега. Но что делать, он не представлял. Подменыш вернулся в хижину, но в одиночестве пробыл недолго; вскоре туда нагрянули пёс с кобылёнкой и бросили на пол груду всевозможных камней. Немедленно пони принялась перебирать их и раскладывать на отдельные кучки под указаниями Фарти.

— А теперь фокус, — пес подцепил невзрачный камешек и сдавил его пальцами, как клещами. Звучно треснуло — кобылёнка пискнула, прижав ушки; уже через миг они стали торчком, когда Фарти опустил перед ней лапу.

— Ух ты, — прошептала она, подняв из каменного крошева крупный зеленый осколок.

— Со стороны глянешь — нипочем не догадаешься. А я учуял, — прихвастнул пёс. — Держи подарок.

— Спасибо! — кобылёнка встала на дыбы и изо всех жеребячьих сил обхватила его за пояс. Тут Апо-Эндикс выпучил глаза, когда смущенно забормотавший «Ну ты чё...» Фарти неловко потрепал её по гриве. Подменыш решил, что так дело не пойдет, и, когда пони ускакала на поиски других камней, обратился к приятелю:

— Что ты с ней возишься?!

— А чего мне, рычать на нее? — пожал плечами Фарти.

— Хотя бы! Она должна плакать и хотеть к маме! Глядишь, когда будем возвращать зареванную дочурку, то сердце матери дрогнет, и она накинет еще сотню-другую сверху.

— Я такого сегодня о мамаше наслушался, — пес оглянулся на дверь. — Уж на что у моей характер был не сахар, но тут я аж захотел потолковать, как надо дитё растить, — он стиснул кулачищи. — Я прям чую, что больше тысячи мы с неё не получим. Послушай, Апо, давай не будем зарываться и закончим поскорее, иначе я не выдержу и нарушу своё правило не бить кобыл.

— Ты слишком впечатлительный, — ответил Апо-Эндикс, однако ради спокойствия друга заверил его, что тысячи им действительно хватит.

Тем же вечером подменыш сел за письмо. После раздумий, нескольких отвергнутых вариантов, помощи от Фарти и самой кобылёнки была составлена записка такого содержания:

«Дражайшая Пита Плант! Ваша любимая дочь похищена и спрятана в надежном месте. Если вы захотите увидеть кудряшку снова, то следуйте этим указаниям. До завтрашнего вечера Вам следует отправиться за город по дороге мимо пересохшего ручья до первой развилки, повернуть налево и идти, пока не увидите рощицу. С её края стоит валун, возле него Вы найдете корзинку, куда положите тысячу битсов. Если Вы послушаетесь, то на следующий же день дочь вернется к Вам целой и невредимой. С уважением, два деловых пони».

Для пущей убедительности Фарти срезал когтем прядку из гривы кобылёнки и вложил в конверт. Настроение приятелей приподнялось, Апо-Эндикс даже в шутку назвал пленницу золотцем, отчего все — и кобылёнка тоже — весело рассмеялись.

Когда вновь стали устраиваться на ночлег, пони уже без утайки улеглась под боком пса, чему он совсем не был против.

— Слушай, — шёпотом спросила она чуточку позже. — Ты ведь когда-то был маленьким?

— А то ж.

— Скажи, а… — тут пони притихла, и в темноте раздался вздох, — ты о чём-нибудь мечтал?

— Не без этого. Например, хотел найти радужный камень. Это, в общем, такая сказочная штуковина, на которую смотришь, а у неё каждый раз цвет другой. У вожака был один такой, но пришлось обменять его у пони на жратву, иначе мы б с голодухи хвосты откинули. Поговаривали, будто бы Нор-Шныр — был у меня такой друг — на целую друзу наткнулся, но потом ничего не нашли. Как по мне, он просто балаболил. Ну а ты, малая, чего скажешь?

— А я… не знаю, — пробормотала кобылёнка, завозившись. — Ну, есть у меня одна мечта… только не смейся… в общем, я хочу стать принцессой дружбы!

До сих пор молчавший Апо-Эндикс хмыкнул, а Фарти неуверенно сказал:

— Дык вроде есть уже одна.

— Нет, она ведь теперь самая главная! И получается, что место принцессы дружбы как бы свободно. Вот бы занять его, — вздохнула кобылёнка. — Только ведь для этого надо со всеми-всеми дружить, а у меня как-то не очень с друзьями.

— Ребят, что ль, поблизости никаких нет?

— Их-то полно, но мне часто надо маме на поле помогать, да и никто толком не хочет со мной играть. Я медленная, неуклюжая, высоты и змей боюсь. И копыта у меня кривые, — с полувздохом-полувсхлипом закончила кобылёнка.

— И ничё у тебя копыта не кривые! — возмутился Фарти. — И вообще ты хорошая кобылка, во. Если хошь, то я буду твоим другом.

Кобылёнка приглушённо ахнула, и в падавшем из оконца лунном свете блеснули её большие глаза.

— Правда?! — вскочив, она прикоснулась копытцем к его плечу. — Ты хочешь стать моим другом?!

— А чё нет-то? Мы ж… — договорить Фарти не успел. Кобылёнка кинулась ему на грудь и крепко обхватила толстую шею, беспрестанно тыкаясь мордочкой в густую шерсть и бессвязно благодаря.

Под ошалевшим взглядом зелёных глаз подменыша Фарти положил лапу на крутую спинку и погладил по ней.

— Ладно уже сырость разводить, — неловко пробурчал он. — Спать давай.

Кивнув, кобылёнка утёрлась копытцем, потом замерла.

— Но… вы же вернёте меня маме и уйдёте, — неуверенно пробормотала она.

— Мы ж не навсегда. Провернём дельце и обратно, заодно к тебе заглянем. А если что, письмо тебе напишу, — подумав, выдал Фарти.

— Напишешь, как же, — фыркнул из полумрака Апо-Эндикс. — Ты всего несколько слов умеешь писать, и то ругательных.

— Тогда ты напишешь.

— Меня не приплетай! — подскочил подменыш, сверкнув краснотой глаз.

Но даже его грубоватый ответ не умерил восторгов кобылёнки. Ещё нескоро она угомонилась, то порываясь снова обнять Фарти, то бесхитростно воображая, что они теперь будут делать как друзья. Не выдержав словоизлияний и бурной радости, Апо-Эндикс в конце концов сунул голову под тюфяк.

Наутро он опять проснулся в одиночестве — зато снаружи раздавался звонкий голосок, которому изредка вторил хриплый бас. Апо-Эндиксу оставалось только поражаться, как быстро спелись эти двое; Фарти на глазах превращался в заботливого папашу.

Хотя было в кобылёнке нечто такое, за что подменыш соглашался её терпеть — и уж точно дело было не в тысяче битсов. Может быть, из-за чистоты и силы её чувств?

Тряханув головой, Апо-Эндикс выбрался наружу. Сегодня пора кончать.

Пони и пёс сидели у костерка, а их уши так и крутились, выписывая заковыристые вензеля. Кобылёнка то и дело прыскала и весело цокала копытцами, а уж Фарти смотрел на неё настолько умильно, что подменыша перекосило от приторности.

— Ой, дядя Апо! — вскочила кобылёнка. — А мы тут тебе тосты пожарили, хочешь?

— Кхм… — «дядя Апо» зашёлся кашлем, даже не глянув на подплывший по воздуху прутик с нанизанными ломтями хлеба. А ещё Фарти скалился во все зубы.

Нет, отдать и сегодня же!

Чем Апо-Эндикс занялся сразу после завтрака. Не шибко заботясь о конспирации, превратился во вчерашнего осла и отправился прямиком на ферму.

На удивление, в городке было спокойно. Даже прохожих почти не попадалось, и на сей раз подменыш без приключений добрался до цели. Тихо было и здесь. Ни тебе взволнованных похищением горожан, ни убитой горем матери, ни суровых стражников, готовых найти кобылку и покарать злодеев.

Впрочем, сама мать обнаружилась, хотя исстрадалась явно не горем, а похмельем. Крепко сбитая рыжая земнопони сидела на скамеечке у ворот, прихлёбывала из здоровенной кружки и благостно взирала на пролетавшие по небу облака. Потому не сразу заметила подошедшего к ней осла.

— Чего надо? — спросила вполне даже вежливо, дыхнув сидром.

— Вы, что ль, Пита Плант? — в тон ей спросил подменыш. — Нате, тут вам передать просили.

Сунув растерявшейся кобыле конверт, он поспешил уйти с глаз долой, чтобы избежать расспросов, а заодно спасти голову от похмельных флюидов. Отойдя на несколько десятков шагов, Апо-Эндикс поспешил сигануть в придорожные кусты и уже оттуда посмотрел на Питу Плант. Кобыла таращилась в письмо, продолжая прикладываться к кружке, потом резко обернулась к дому и зычно гаркнула:

— Эй, поганка, ты куда подевалась?!

Неизвестно, кто оказался шокирован больше: Пита или подменыш, догадавшийся, что мамаша до сих пор не хватилась дочери!

Но всё-таки он, следуя плану, двинулся в обратный путь.

Солнце ещё не поднялось высоко, а подменыш уже притаился на дереве с краю рощи, откуда указанное в письме место было видно как на копыте.

Время потянулось. Апо-Эндикс успел и вздремнуть, и прикинуть, как половчее скрыться после получения патента, и представить горячее солнце Зебраники, куда он сразу же отправится…

Громкая ругань отвлекла его: по дороге шатко трусила знакомая рыжая кобыла. Как лодку на бурной речке, её кренило из стороны в сторону. Дойдя до камня, она огляделась, затем плюхнула в корзинку пухлый мешочек. Даже со своего места подменыш услышал звон монет.

Немного побродив вокруг, Пита пошла обратно и скоро скрылась с глаз, однако Апо-Эндикс не двинулся с места. Он выжидал и наслаждался триумфом до тех пор, пока не начало вечереть. Лишь тогда слетел вниз и подхватил кошель — достойный результат его будущих, настоящих и прошедших планов.

Нести тысячу битсов оказалось тяжелее, чем он думал, но само их наличие придавало сил. Поэтому обратно к хижине Апо-Эндикс вернулся гарцующей походкой.

Фарти и кобылёнка не теряли времени даром и лущили горку камней, как кумушки орехи.

— Эй, дитя! — позвал Апо-Эндикс. — Собирайся, там мамаша по тебе жуть как убивается!

— Уже? — расстроенно опустила ушки кобылёнка. — А я тут учусь, как камни раскалывать и самоцветы искать. Жуть как интересно оказалось! Только копыта болят.

— Ничё-ничё, — похлопал её по спинке пёс. — Ты просто не лупась со всей дури.

Громким кашлем подменыш вновь обратил их внимание на себя и выразительно повторил:

— Собирайся. Тебе пора к мамаше, а нам пора драпать.

Сборы прошли быстро, но с небольшой заминкой: Фарти наотрез отказался тащить кобылку в мешке. После недолгих препирательств приятели сошлись, что пёс понесёт её на своих плечах.

Поднятая наверх кобылёнка пришла в полный восторг и немедля завертела головой, точно видела всё вокруг впервые. При этом копытцами она упиралась в макушку Фарти, но он ничуть не возражал — да вдобавок довольно щурился, когда она тёрла ему за ушами.

Только мешочек с деньгами помогал подменышу держать язык за зубами. В конце концов, план удался, они уедут далеко-далеко отсюда, и Фарти рано или поздно придёт в себя.

На обратной дороге приятели больше молчали, каждый размышляя о своём, зато кобылёнка болтала взахлёб. С удивлением Апо-Эндикс почувствовал исходящий от неё страх. И чем сильнее он становился, тем безудержнее говорила пони. Потом резко замолчала и просто обхватила всеми ногами голову пса, приникнув к нему.

Всё-таки чудный городок — Эпплуза: никто не удивился и даже не глянул в сторону компании из пса, осла и маленькой кобылки.

Не удивилась и Пита Плант. Всего лишь хмуро посмотрела на троицу и прежде всего — на кобылёнку, пытавшуюся спрятаться за спиной Фарти.

— Ну что, принесли? — буркнула фермерша. Апо-Эндикса удивило, что она была совсем одна. Все деревенские семьи славились своими родственными связями, и он ожидал, что Пита позовёт для поддержки пони-либо из родных. Но нет. Вся округа как будто вымерла.

— Принесли, — рыкнул Фарти, напустив на себя угрожающий вид. Заведя лапу назад, он ухватил ойкнувшую кобылёнку за шкирку и поставил перед собой. Уже лёгонько подтолкнул вперёд. — Давай, иди.

Медленно, пригнувшись, кобылка потрусила к матери под её прищуром.

За свою жизнь Апо-Эндикс так и не смог понять странный обычай пони, когда они, получив потерю обратно, сначала страшно злятся, а потом кидаются с объятиями…

Мелькнуло рыжее копыто — вскрикнувшая кобылёнка рухнула на дорогу, а мать склонилась над ней.

— Ну что, довольна, поганка? — прошипела она на зависть всем змеям. — Молись Селестии, чтобы я тебя не пришибла!

— Э, мамаш, — заворчал Фарти, но Пита зыркнула на него.

— Вы своё получили, валите отседова, — она повернулась обратно к всхлипывающей дочери и пихнула копытом её в бок. — Вставай и пошла собирать манатки, в сарай переезжаем!

— Мам…

— Мамаш, — повторил Фарти; что до подменыша, тот просто сидел и моргал, сражённый крепкой злостью пони. — Вы б поласковее, что ль, с дочкой-то…

— Поласковее?! — взвизгнула Пита, что у пса аж уши прижались. — Эта недоноска мне всю жизнь испоганила!

— Слышь…

— Муженёк смылся, едва мне её заделал! А тартаровы родственнички скинуть не дали, в приют отдать не дали! Талдычили, что дитё растить надо! Горой за поганку встали, а как помочь с долгами расплатиться — репей в хвост! — Питу уже откровенно несло. Она фурией кричала, скакала на месте и отвешивала сжавшейся кобылёнке тумак за тумаком. Кроха не пыталась увернуться — только дрожала, сжавшись в комочек и мелко трепеща ушками. — Говорят, мол я слишком много играю в карты! Да мне не везёт просто! Не везёт! Земля в закладе, дом в закладе! Всё, что я вырастила в этом году, всё пошло на выкуп полей! Все сбережения вбухала в эти соревнования, выиграла! Со всеми долгами рассчиталась бы! А из-за этой поганки мне теперь в сарае жить! Что я теперь родне скажу?! Что другие обо мне скажут?!

Фарти крепился, стискивая лапы в кулачищи. Но после очередного пинка по дрожащему тельцу он не выдержал. Подменыш едва успел вякнуть, когда пёс отобрал у него мешочек и быстрым шагом двинулся к взбешённой кобыле. Как бы она ни ярилась, но всё равно, разом замолкнув, попятилась от здоровяка; шарахнулась от его протянувшейся лапы — и осела, моргая, когда на землю перед ней шлёпнулся кошель.

Следующим движением Фарти подхватил пискнувшую кобылёнку и закинул себе на шею. Маленькая пони всхлипнула и, дрожа, ухватилась за него изо всех своих силёнок.

— Айда отседова, — буркнул пёс оцепеневшему подменышу. Тот мог лишь сидеть, раззявив рот, и беспомощно тянуть копыта в сторону мешочка; нацепленная им ослиная морда сделалась донельзя глупой.

— В смысле, айда?! — взвилась Пита. — Вы куда?! Дочь верните! Что я другим-то скажу?!

— Так и скажите, типа, заложили её, — пожал плечами Фарти, развернувшись и потопав по дороге обратно. Опомнившийся Апо-Эндикс рывком поднялся и деревянной походкой двинулся следом.

— Да как я скажу такое?! Меня же затопчут вусмерть! — заорала им вдогонку кобыла. Но с места не тронулась. — Отдайте дочь! Что я скажу-то?! Что?!

На истошные крики вполне могла сбежаться толпа, и партнёры прибавили шагу, потом вовсе пустились наутёк. Хотя пёс был заметно тяжелее и ходил всего на двух ногах, подменыш догнал его только за городом. Да и то ему пришлось сбросить облик осла и полететь.

Перевести дух они остановились, когда дома исчезли из виду. Некоторое время друзья стояли и тяжело дышали. Тут на глаза Апо-Эндиксу попалась до сих пор державшаяся за пса кобылка. С присвистом вдохнув, он подпрыгнул и завис перед мордой Фарти, стрекоча крыльями.

— Ты что натворил?! — проверещал он срывающимся голосом. — Нам драпать отсюда со всей мочи надо! И прятаться! И мы без монетки остались! Так ещё и… — не найдя слов, он обвиняюще замахал копытом в сторону кобылёнки.

— Извините… — глухо всхлипнула она, не отнимая мордочки от спины пса.

— Не прибедняйся, — просипел Фарти, вяло отмахиваясь от подменыша как от мухи; вывалившийся из пасти язык так и болтался, зачерпывая воздух. — Запасец есть. Спрячемся. Главное — спасли.

— Спасли? Мы же её снова похитили!

— И ничего не похищали. Она сама попросила спасти её.

— Попросила?!

— Ушами, — пискнула кобылёнка. — Как дядя Фарти научил.

Сразу Апо-Эндикс вспомнил, как трепетали ушки кобылёнки.

— Может, её мы и спасли, — едко заметил он. — Кто теперь нас самих спасёт? Сомневаюсь, что стража нам поверит!

— Да не заявит её мамаша в стражу, — отмахнулся Фарти. — Слыхал, чего орала? Важно, чего о ней подумают, на остальное хвостом. Не, я прям чую, что молчать будет!

***

— Ну что, чем пахнет? — саркастично спросил Апо-Эндикс.

— Да вроде бы клеем, — принюхавшись, удивлённо ответил Фарти.

Хиллтоп находился милях в пятидесяти севернее Эпплузы. Ещё накануне приятели вместе с кобылёнкой заселились в обветшалую лачугу на краю посёлка, а наутро подменыш в очередной личине отправился за припасами. Однако увиденное на стене местного магазинчика объявление заставило его обо всём позабыть. Торопливо содрав листовку, он опрометью бросился наутёк, чтобы в убежище всучить находку другу.

Чей ответ совершенно не понравился Апо-Эндиксу.

— Тюрягой! Бедой! — подскочил он. — Нам теперь только бежать из Эквестрии!

Пришедшая на крики подменыша кобылёнка заинтересованно просунула голову под лапой пса и вгляделась в объявление.

— Ой, дядь Фарти, ты тут как живой, — восхитилась она.

Неизвестный художник и впрямь постарался, изображая алмазного пса. Что таить, самому Фарти рисунок тоже понравился. А вот надпись «Разыскивается» — не очень.

— А вот дядя Апо как-то не удался, — критично добавила кобылёнка.

— Ещё бы, — фыркнул Апо-Эндикс. — Осёл, он и в Зебранике осёл. А вот эту орясину как пить дать поймают! И как мне вытаскивать тебя прикажешь?

— Хе-хе, спасибо, — довольно ощерился пёс.

— Да за что?

— Что не бросишь меня. Ты ж в кого хочешь превратишься — и ищи-свищи.

Осёкшись, Апо-Эндикс помотал головой.

— Не в том я возрасте, чтобы привычки менять, — буркнул он. — И всё равно, мы в эту передрягу из-за тебя угодили! И твоего чадолюбия!

— А ты сам бы не помог ей?

Как всегда, кобылёнка, когда речь зашла о ней, опустила голову и принялась ковырять пол кончиком копытца. Глянувший на неё подменыш снова замолчал, затем встряхнулся:

— Не в этом дело, а в том, куда деваться будем. А малую куда денем?

— Есть у меня одна мыслишка, — сказал Фарти, чем немало удивил Апо-Эндикса. В их маленькой команде он привык решать и планировать за обоих. — В общем… эй, кроха, слышь?

— Да, дядь Фарти, — кобылёнка подняла на него большие глаза.

— Я тут чего подумал. Помнишь, ты говорила, что хошь быть принцессой дружбы?

— Ну да…

— Со мной ты подружилась, с Апо тоже… правда ведь?

Подменыш только махнул копытом, всем видом намекая: «Куда я от вас денусь…».

— Во, два друга у тебя уже есть, а это что значит?

— Что? — удивлённо спросила кобылёнка.

— А это значит, что тебе самое место в той самой школе принцессы, где дружбе учатся! — торжественно поднял Фарти когтистый палец. — Глядишь, там и на принцессу выучат. Так что отведём тебя туда, и будет у тебя столько друзей, сколько захочешь!

Кобылёнка и Апо-Эндикс уставились на него, разинув рты. Подменыш был просто сражён «мощью» мысли приятеля, а вот у пони мелко задрожал хвостик. В следующий миг она с воплем кинулась на него и повисла, тыкаясь мордочкой в шею довольного пса.

— Спасибо-спасибо-спасибо! У меня будут друзья! — от избытка чувств она даже говорить не могла — только повизгивать.

Тут до ушей Фарти донеслось цоканье. Повернувшись, он увидел, как подменыш мрачно постукивает копытами друг о дружку.

— Конгениально, — произнёс он чётко. — Ты просто гигант мысли. Благодетель всех жеребят. Только скажи мне, умник, — он подошёл вплотную, пристально глядя в морду приятеля. — Как мы её туда доставим? Ты ведь знаешь, где эта школа находится? Приходить туда — всё равно, что заявится в полицейский участок и сказать, что мы и есть те типы, которые похитили жеребёнка!

— Придумаем что-нибудь.

— Чего придумать надо? — встряла кобылёнка. Она уже спрыгнула на пол и теперь нетерпеливо гарцевала, готовая тронуться в путь хоть сейчас.

— Видишь ли, дитя, — смягчился Апо-Эндикс. — У дяди Фарти большое сердце, но дурная голова. От этого мы с ним сейчас оказались в больших неприятностях. Может, тебе и впрямь будет лучше в этой школе, чем с нами мотаться, но я не представляю, как туда добраться. Вся Эквестрия будет искать компанию из алмазного пса, кобылки и мутного типа. Согласись, мы будем в глаза бросаться.

Фарти заворчал, но возразить ничего не смог. Поскрёб в затылке, пожал плечами, виновато посмотрел на кобылёнку.

Пони тоже задумалась, картинно потирая подбородок. Посмотрела на приятелей, замерла — и просияла.

— Дядь Фарти, дядь Апо, идите ко мне!

Когда же подменыш и алмазный пёс с любопытством склонили к ней головы, она обхватила копытцами их за шеи и, понизив голос, сказала:

— У меня есть идея!

***

Ничто так не радует взрослых, как послушные дети.

— Юная мисс, — с высоты своего кресла директриса в очках-половинках посмотрела на смирно сидящую на стуле кобылёнку. — Вы ведь понимаете, что учебный год уже начался?

— Да, мэм.

— И что сначала вам придётся пройти вступительное испытание?

— Да, мэм.

— И что двери нашей школы открыты для всех без исключения народов Эквестрии, поэтому у нас вы встретите кого угодно, от земнопони до гиппогрифов или от яков до киринов. Некоторых это смущает.

— Да, мэм.

— Вы ведь не слушаете меня?

— Да, мэ… — похолодев, кобылёнка разом замолчала и испуганно воззрилась на директрису. Светло-лиловая единорожица с двухцветной гривой вздохнула и подпёрла голову копытом.

— Мы принимаем всех, кто готов дружить и учиться дружбе, — заговорила она уже более обыденным голосом. — Бывает, что ребята не справляются. Ты справишься?

— Да! — закивала кобылёнка и не удержалась от вопроса. — Как можно не справиться? Разве дружить так сложно?

— Хороший вопрос, — чуть улыбнулась директриса. — Этому мы тоже пытаемся научить. Кому-то дружба даётся легко, кому-то тяжело. Никогда сразу не поймёшь, с кем ты подружишься. И как прочно. Бывает, что друг оказывается не друг, не враг, а так, простой знакомый. Бывает, что крепкими друзьями становятся бывшие враги. Понимаешь?

— Ага… понимаю, — широко улыбнулась кобылёнка. Как будто в самом деле знала, о чём говорит директриса.

Лиловая кобыла встряхнулась, и наваждение пропало.

— А ещё я бы хотела поговорить с твоими родителями. Они здесь?

— Конечно! Сейчас приведу! — кобылёнка соскочила со стула и опрометью кинулась к двери, высунула голову за неё и поманила кого-то копытом.

Раздалось шарканье, послышались звуки возни, приглушённые голоса. Наконец-то дверь распахнулась — и брови директрисы высоко взлетели над стёклышками очков.

Сутулясь, в кабинет вошла высокая алмазная псица, которую словно окунули мордой в пудру, а потом на ощупь повозили по губам помадой. Белые крошки постоянно и обильно падали на обтягивающий её тело розовый атласный мешок с рюшками, при ближайшем рассмотрении оказавшийся платьем. Замызганная корзинка в лапищах вовсе выглядела, будто её стянули у торговца картошкой.

Вошедший следом чёрный единорог в мятом сюртуке и с моноклем в глазу выглядел практически пристойно — эдакий аристократ с помойки.

Оба посетителя остановились недалеко от порога, переминаясь.

— Вы… — сумела выдавить из себя директриса, — …родители этой юной мисс.

— Разумеется, мадмуазель, — с пранцузским прононсом заговорил единорог. — Позвольте представиться, Блэк Уотер, а это моя жена Пат.

— Жена?!

— Она самая, — пробасила Пат. — И мы крепко любим друг друга, ага.

Не выпуская корзинку, она одной лапой сграбастала забрыкавшегося единорога и смачно поцеловала, оставив широченный отпечаток помады на щеке.

— Понятно… — взяв себя в копыта, директриса повернулась к кобылёнке. — Юная мисс… подождите в приёмной, пока мы всё обсудим.

С тоской она украдкой посмотрела на часы: похоже, обед придётся пропустить

…— Здорово всё получилось, правда? — кобылёнка гарцевала вокруг скамеечки.

Троица устроилась в тихом скверике неподалёку от школы. Едва убедившись, что никого нет поблизости, Фарти начал с наслаждением скрести себя когтями везде, где только доставал.

Апо-Эндикс просто сидел, обхватив копытами голову и раскачиваясь.

— Просто поверить не могу, — пробормотал он. — Шестьсот битсов… Все шестьсот битсов ушли на домишко, вступительный взнос и всякую дребедень. Да ещё этот маскарад! Да ещё ты!..

— А что я? — не прекратил чесаться пёс.

— Хоть раз меня снова тронешь! Хоть раз!.. Да я тебя!..

— Дык это ж понарошку, — хмыкнул Фарти, развалясь на спинке скамеечки. — А здорово малая придумала. Кто ж будет искать семью из единорога и алмазной собаки?

— Ни у кого мозгов не хватит, чтоб такой бред выдумать, — против воли хмыкнул подменыш, но сразу насупился. — Но какая же пройдоха эта директриса! Как липку ободрала якобы на нужды школы!

— Ты ж первым швырнул ей мешочек "на благотворительность", да так, что я аж испугался, как бы не зашиб. И чего жалуешься? Сам ведь зато уболтал её взять тебя помощником завхоза.

— И я теперь не успокоюсь, пока из этой школы всё до монетки обратно не вытрясу!

Приятели замолчали и, не сговариваясь, глянули на радостную кобылёнку, которая никак не унималась и скакала вокруг игрунком. Опять на морде Фарти проступило такое умильное выражение, что Апо-Эндикс поспешил отвернуться.

— Слушай… как думаешь, оно того вообще стоило?

— А то ж.

Посмотрев немного на маленькую пони, подменыш вздохнул и поднялся со скамейки.

— Куда собрался? — пёс отвлёкся от любования кобылёнкой.

— Куда-куда… Мошенника из меня не получилось. Придётся переквалифицироваться в завхозы!