Перекрёсток семи дорог (отрывок)

Aaz

Деркач положил шило на верстак и вставил кончик шнура в только что пробитую дырочку. Продел, сунул в следующую. Подёргал. Перевернул седло и снова взял шило. Аккуратно проделал следующее отверстие. Подхватил кончик кожаной полоски и вставил в него.

- Иван! - закричала за стеной жена.

Деркач бросил шило, отложил почти готовое седло.

- Чего тебе?

- Поди, глянь! Там на улице что-то!

Деркач заглянул в комнату, не дёрнулся лицом, только окинул взглядом лежащее на кровати тело. Нагнулся, переложил поудобнее.

- Всё хорошо? Ничего не хочешь?

- Нет, ты недавно меня поворачивал. Поди, глянь!

Ох уж это бабское любопытство! Но угождать супруге было делом привычным. Жена болела уже скоро год, лежала неподвижно. Поначалу было нестерпимо видеть, как красивое и любимое тело превратилось в безвольный кусок плоти. И приходилось его переворачивать, укладывать, обмывать, подвигать на край, чтобы не менять потом простыни. А самому — и стирать, и готовить, и вот, шорничать… Быть одному за всех. Да ещё не дал Бог детей…. И, может, и слава Богу? Вот так бы ещё и дитя страдало. Хотя… эх, кабы знать ещё, что было бы? Может, будет легче с дитём-то? Хоть какая радость!

Деркач подхватил шапку, натянул на волосы, вышел на крыльцо. Ну, что там происходит? Да, шумят. Ладно, схожу, гляну.

И Иван Деркач, простой шорник из простой Задвинской деревни Лихие Выселки последний раз спустился со ступеней родного дома.

За забором никого не было. Но вот справа, у дома Палыча, какое-то нездоровое скопление народа. Было плохо видно за вишней и насыпанной кучей гравия. И как Дуся услыхала? Вот что безделье делает с человеком. Деркач вздохнул. Жену было жаль. Ядвига даже в молодости была не красавица, но притом способная, работящая баба. Они жили пусть не душа в душу, но всё же жили, и не хуже других. Дом вон справили. Детей, правда, не нажили, но тут что уж… В сарае квохтали куры, молока и мяса в Выселках хватало. А уж на хлеб скорняжными работами можно было заработать даже не напрягаясь. Дело было даже не в том, что спрос на работу велик, просто соседи тоже люди, а жили в Лихих Выселках дружно. Нет, конечно, всяко бывало, и морду бить приходилось, и у самого после особо ярого гульбища зубы шатались. Но назавтра — всё вместе. То Деркач Палычу поможет вожжи да постромки стачать, то Палыч ему баню сложить, то оба они Ковылу да его семье поле пожать. В общем, не зазорно в Выселках к соседям обратиться, и если есть у тех времечко — не откажут, помогут. От того жила деревня пусть не богато, но и не бедно. И как постигла Ядвигу хворь да телесная немочь — не бросили соседи. То придут помочь вынести болезную во двор, на солнце полежать, птичек послушать, воздухом подышать. То ломоть свежего хлеба принесут, то творога, то масла. А то и вовсе заказ какой с других мест. Берись, шорник, работай. А мы свезём — да взамен деньгами, али тканями. Дружно жили в Выселках!

- О, Иван! Здоров! Как Дуся?

- Да всё так же. Что у вас тут?

Перед калиткой стоял рыцарь. Статный мужчина лет тридцати, с русыми волосами до плеч и длинным лицом. Плечи бугрились то ли мышцами, то ли просто форма у доспеха была такая. Рядом с рыцарем торчал некрасивый юнец, в одеждах некогда богатых, сейчас же грязных и истрёпанных, общее же впечатление от него было отталкивающим. А кроме них — больше никого. Очень странно.

- Здравствуй, селянин, - повернулся к нему рыцарь. - Отвечай, видел ли ты в окрестностях ваших дракона?

- Дракона? - неподдельно изумился Деркач. - Да помилуйте, господин рыцарь, откуда же взяться в наших местах дракону? Отродясь не бывало!

- Вот и я вам говорю! - Палыч перекрестился. - Не было никогда!

- Будет, - уверенно заявил рыцарь. - Или может быть.

- Откуда ж он возьмётся? - очевидно, Палыч уже наобщался с этим вооружённым незнакомцем, и считал, что задавать рыцарям лишние вопросы — безопасно. Сам Деркач на такое не отважился бы. Голова — она одна. Своя, не чья-нибудь.

- А ты дракона когда-нибудь видел? - повернулся к Палычу рыцарь.

- Нет, господин, Бог миловал, откуда?

- И дай тебе Бог, чтобы и не увидел никогда. Ибо сей монстр имеет крылья в двадцать аршин и умеет летать. А скажи мне, селянин, откуда же возьмётся монстр, умеющий летать?

Все непроизвольно посмотрели на небо. На небе плыли высокие башни облаков.

- К дождю, - вырвалось у Деркача.

Спутник рыцаря зябко повёл плечами, будто хотел закутаться.

- Слушайте сюда, - властно сказал рыцарь. - Я охочусь за драконом, который убежал сюда. Там, - он махнул рукой с холёными ногтями, - Хассийские горы. За них дракон не улетит, там его прибьют ещё раньше, чем здесь. Поэтому он появится в окрестностях рано или поздно. Если кто из вас увидит его — следует немедля отправить гонца в Рубертштад, там зайти в любой трактир и передать трактирщику эти сведения. Где именно видели, куда он летел, как летел, что делал. Если найдёте его лёжку или другие полезные сведения — получите награду.

Рыцарь с сопровождающим (а теперь — ещё и с Деркачом и с Палычем) перешли улицу, спросили рябую Варвару, потом — Кирюхину жену, всех предупреждали о драконе, награде и обязательном посыле вестника в город. В конце улицы обнаружились сопровождающие рыцаря слуги. Там же стояла телега… или повозка… В общем, хрен его знает что на колёсах. И на этом самом нечто торчал огромный лук. Такого огромного и мощного лука Деркач не видел никогда в жизни, даже вообразить не мог! И мало того, что он был размером с его рост, кабы не больше, так был ещё сделан не из дерева, а из металла. Тетива была в палец толщиной, ей-ей! А уж стрела, что лежала на специальной подставочке… «На дракона» - понял Деркач. Его бы такой стрелой просто разорвало в клочья.

Так что провожали рыцаря, можно сказать, всей деревней. Группа воинов с обозом двинулась в путь и неспешно скрылась за деревьями.

Деркач поджал губы. Надо было возвращаться домой и рассказывать изнывающей от любопытства жене последние новости. Но это могло и подождать.

- Что думаешь? - спросил он Палыча.

- А что думать? Хреново дело.

- А что тут такого?

- Ты не смекнул, да? Рыцарь этот за драконом гоняется, ему — слава, почёт и богатство. А нам что?

- А нам что?

- Ты серьёзно?

- Вот же тупая башка, - вмешалась рябая Варвара. - Тебе хорошо, у тебя хозяйства одни куры. А ну как дракон повадится коров таскать? А как будет в пшенице валяться?

Деркач сдвинул шапку на лоб и поскрёб затылок.

- Да, дела…

- Придётся дозор организовывать, - Палыч оглядел лес.

- И что, ночами село обходить?

- А и так. Вот завтра, пожалуй, начнём вышку делать. Даха! Скажешь Кирюхе, чтобы как освободился — ехал в лес. И ты ему спомогни. Пусть сосну рубит да привозит. Мужики, готовьте пилы. Надо сказать будет Семёну, чтоб гвоздей наковал.

- Может, у него есть! - влезла Варвара.

- Есть, конечно. Но мы ж их заберём.

Постояли ещё немного. Объявившийся дракон спутал привычный уклад, вызвал неуверенность и раздражение. И так нелёгкая жизнь обещала усложниться постройкой вышки, ночными дозорами, а то и потерей продуктов. Жили пока что в достатке, но вот дракона деревне никак не прокормить. Да, дела. Хорошо, что есть рыцари, которые их, селян, защищают.

- Ну, я пошёл, - Деркач сделал над собой усилие и направился домой.

Тут это всё и случилось. За лесом раздалось шипение и шум. Частые-частые хлопки резко стали громче, и вот тут все жители смогли увидеть дракона. Ящер был не так уж велик, хотя корова с огромными кожистыми крыльями тоже впечатляет. Но сила драконов не в размерах. Из-за леса вылетела стрела, едва различимым прочерком метнулась в небо, дракон извернулся и плюнул в неё огнём.

- Горит! - вдруг закричала Варвара.

Деркач оторвался от небесной битвы, опустил взгляд и увидел, что огненный плевок попал в чью-то крышу. И теперь оттуда поднимается огромный клуб дыма, подсвеченный снизу оранжевым. Все кинулись бежать к месту пожара. Уже подбегая, Деркач едва не закричал. Сердце ёкало: неужели?

Точно. Из всей деревни дракону не понравился именно этот дом. Крыша уже прогорела, дом представлял собой сплошной костёр. Деркач открыл калитку, спеша внутрь, и вдруг почувствовал рывок за плечо. Обернувшись, встретился глазами с Палычем. Тот крепко держал соседа и смотрел в лицо прямо, не мигая.

- Отмучилась, - негромко сказал он. - Помолимся за душу невинную. Потом. А пока надо спасаться, чтобы пожар не перекинулся на соседей.

Деркач дрогнул. Это же форменное убийство! Но… Он оглянулся на пылающий дом. Треск горящего дерева и бушующего пламени были хорошо слышны. А вот человеческих криков не было. Может, и впрямь уже?..

- Бежим. Ветер оттуда, надо поливать дома водой, чтоб не перекинулось! - Палыч толкнул Деркача в плечо, направляя.

И они побежали. Судорожно вынимая воду из колодца, торопливо расплёскивая, передавали друг другу, заливая всё, что можно: крышу, стены, даже деревья, которые уже начали тлеть. Прибежала вся деревня, даже малышня помогала, чем могла.

А потом стояли на пепелище.

- А ты говоришь, куры... - обронил Деркач, глядя на то место, где ещё недавно стоял курятник, а сейчас курился дымок. Варвара промолчала. А что скажешь?

Вечером сидели в доме Палыча. Горькая это была тризна, да недолгая. Потому что, хоть никто и не сказал этого вслух, но все чувствовали неловкое облегчение. Больная жена, не способная не только принести детей, но и даже самой поесть нормально — была обузой для мужика. Это понимали все. Любовь Деркача тоже все оценили, до последнего момента он ухаживал за ней, и дальше бы нёс свой крест. Но сейчас — всё, свобода. И она отмучилась, и к нему никаких претензий. И все пили молча, не столько в память о погибшей Ядвиге, сколько за живого Ивана.

А тому было муторно, да так, что хоть в петлю. Он всё понимал. Да, всё именно так, как думают соседи. Да, свобода. Да только что делать с той свободой? Пусть Дуся и была немощной, но даже в немощности своей принимала ласки мужа с радостью. И была привычным уже ярмом, уклад жизни сложился, всё было понятно и обыденно. Сейчас же что делать? Новый дом строить? Для кого? Искать какую-нибудь вдову по дальним селеньям? Так проще к ней переехать, ибо всех вещей у Деркача — те, что на плечах. И не очень-то хочется сейчас думать о чужих вдовах! Любил он Дусю, любил. И уж точно не желал ей именно такой смерти. Скупые мужские слёзы проточили дорогу и дальше хлынули ручьём. И никто не остановил его, не кинулся утешать. Спасибо вам, дорогие соседи, за всё, что вы для нас сделали. Что кормили, помогали. Но сегодня деревня потеряла двоих.

Иван Деркач, шорник из Лихих Выселок оплакивал свою прежнюю жизнь. Какой бы она ни была — а она была. И хватало в ней в достатке и горя, и счастья, и уюта, и проблем. Сгорела она лучиной в огне драконьего пламени. Ну, что ж, значит, судьба отплатить той же монетой.

- И куда ты пойдёшь? - спросил его утром Палыч, остановив на пороге своего дома.

- Рыцарь велел передать ему, если увидим дракона.

- Так он же, небось, и стрелял в него!

- Небось. Но всё равно гонца к нему послать треба.

- Думаешь отомстить дракону? - усмехнулся Палыч.

- А ты бы хотел, чтобы я его отблагодарил? - холодно спросил Деркач, и усмешка пропала.

- Прости.

- И ты прощай. Ну, давай обнимемся.

Они обнялись, хоть не были братьями, но в подобных поселениях все друг другу хоть какая-нибудь да родня.

И вышел Деркач в дальний путь с лёгоньким мешком за плечами. Маленький человек, не важный в истории целого мира, без прошлого и будущего, он шёл не зная куда и не зная зачем. Не строя планов захватить мир или хотя бы разрушить город. Шорник толкал ногами землю, раздвигая сапогами кусты, и не задумывался о том, что будет делать и как жить.

Ему было всё равно.

По эту сторону Хассийских гор человеческих поселений было немало. Руберштадт возник на месте древнего эльфийского поселения, поэтому исторический центр города был заполнен зданиями из белого камня, статуями и фонтанами. Фонтаны до сих пор работали — древние эльфийские мастера не повторяли ошибок римлян и акведуки были скрыты в толще гор, неподвластные времени и врагам. Самих мастеров уже давным-давно след простыл, а фонтаны — работали. Деркач подошёл и напился.

- Слышь, дерёвня! - раздался сзади чей-то голос. - Тут тебе не это! Хочешь пить — вон, для таких как ты фонтанчик сделан!

Деркач обернулся. Сзади стоял дворник, отставив метлу, которой только что сгребал мусор, и указывал на низенькую мраморную тумбу. Над которой, действительно, журчал махонький фонтанчик.

- Извините, - чуть склонился Деркач.

Дворник неодобрительно посмотрел на «дерёвню» и продолжил уборку мусора.

В городе Деркач был не первый раз. Но каждое посещение поражался — сколько же здесь людей! Эльфийское наследие расширили, теперь вокруг красочной «сердцевины» лепились и привычные хаты, и многосаженные «дворцы», и строения вообще неподдающиеся узнаванию. Шорник особенно и не старался, ища среди сутолоки зданий трактир. Он прошёл мимо нескольких ресторанов, включая те, у которых были летние столики снаружи, и за которыми ели люди. Деркач искал знакомую с детства вывеску. И нашёл её далеко не сразу, пришлось поплутать.

- Что хоче….те? - увидев входящего, трактирщик сбился с привычной, видимо, формулировки. С этого много не возьмёшь, сразу видно. Но и такого гостя надо накормить и приютить, для того трактир и работает!

- Храни вас Бог, - приветствовал хозяина Деркач. - Давеча к нам в Лихие Выселки заезжал рыцарь, искал дракона. Велел в любом трактире передать ему, где того дракона видели.

- А, - просиял лицом трактирщик, - барон Рауфер! Как же, оставил серебрушку, да ты сам сходи к нему! Он нонче в городе, у Третьяка ночует.

- А это где? - бегать по городу в поисках неизвестного ему Третьяка хотелось не очень.

- Да тут недалеко! Дойдёшь до Подлесной улицы и сворачивай в переулок Бругенштадта, там налево в тупичок, и как раз куда надо попадёшь!

Деркач вздохнул. Как неприятно казаться неотёсанной деревенщиной…. Но ничего не поделаешь, он таков и есть.

- Прости, уважаемый, а не подскажешь ли, где эти Подлесные, Бругенады…

- Ах, ты города не знаешь? Ну, смотри… Здравствуйте, уважаемый гость! Одно мгновенье! В общем, выходишь, поворачиваешь туда и идёшь пять кварталов, запомнил? Пять! - трактирщик растопырил ладонь. - Потом поворачиваешь направо, - трактирщик махнул рукой, - и идёшь ещё… эээ… два квартала. Там опять направо, и первый тупичок налево — твой. Ну, с Богом!

Деркач и пошёл. Действительно, это оказалось не так сложно, если знать. А тупичок (он всё гадал, что же это такое-то?) - оказался просто двором между двумя высокими домами. Земля была выстлана каменными плитами, то тут, то там стояли столбики с горшками, зелень и цветы спускались с них чуть не до самой земли. Да, красиво, уютно. Вот и дверь, видимо, к тому самому Третьяку.

Барон Рауфер сидел в трапезной, что-то читая. Рядом с ним сидел тот неприятный парнишка, какая-то девушка и ещё двое незнакомых людей. На вошедшего они даже не оглянулись.

- Моё почтение, господин, - робко обратился Деркач.

- Да? - тут же оторвался от бумаг рыцарь. Оглянулись на подошедшего и все остальные.

- Вы сказывали, что надобно вам присылать гонца по поводу дракона.

- Слушаю, - по рыцарю не было заметно, что он сильно рад известию.

- Вот как вы только уехали — он и объявился…

- Садись, - девица ухватила стул от ближайшего стола, подвинула ближе и жестом пригласила садиться. - Расскажи сначала, кто ты таков и откуда. Думаешь, я всех мужиков во всех местах помню?

- Зовут меня Иваном, я из деревни Лихие Выселки…

- Ааа! Да, помню. Точно, мы только от вас уехали — летит, зараза! Эльфинор успел выстрелить, но скотина сожгла стрелу!

- А ещё мою хату.

Все посмотрели на Деркача. Тот сглотнул и продолжил:

- И жена моя… Дуся… Тоже погибла.

Брови рыцаря слегка сдвинулись.

- И что ты хочешь?

- Я прошу, если это не слишком сильно нарушит… В общем… Если можно…. Отомстить тому дракону. Аминь.

Глаза всех присутствующих округлились. Но по-разному. Рыцарь смотрел очень внимательно и, вроде бы, с сочувствием. Его спутник, как его, Эльфинор, — с плохо скрываемой брезгливостью. Женщина — с выражением крайнего сочувствия и сопереживания. А двое мужиков — как на идиота.

- То есть, ты хочешь присоединиться к нашему воинству по поимке дракона… - медленно сказал барон Рауфер.

- Да, господин.

- Мне не нужны слуги. И никого за просто так я не потащу за собой.

Деркач как будто стукнулся о стену лбом. О такой возможности он даже не подумал. Ну, и то верно, с чего бы это рыцарю брать с собой какого-то там мужика?

- И что ты с него хочешь получить? - вдруг спросила женщина. - Дом у него твоими стараниями сгорел. Денег… у тебя их мало, да?

- Почему это «моими стараниями?» - возмутился барон.

- Ты загнал эту тварь к ним в эту дыру. А так бы здесь и дальше про драконов не слыхивали.

- Так это я, получается, виноват? - возмутился барон ещё больше.

Женщина пожала плечами.

- Тебя никто не винит. Видишь, человек предлагает тебе помощь. Бескорыстно. За «так». А ты с него ещё что-то хочешь взять!

- Я с него ничего не хочу. И он мне не нужен.

- Абсолютно не нужен! - подтвердил неприятный Эльфинор.

- Ты-то помолчи! - окрысилась на него женщина.

Барон посмотрел на стоящего перед ним Деркача.

- Что ты можешь предложить?

- Сия женщина права, у меня ничего не осталось, мне нечем заплатить…

Все вдруг рассмеялись, как будто он сказал что-то смешное.

- Я не про это, - барон устало покачал головой, отгоняя неуместный смех. - Понятно, что за участие в поимке дракона я должен платить тебе, а не наоборот. Но что ты можешь? Если и возьму я тебя в свою свиту — будешь ли ты сидеть у костра с ложкой наготове, чтобы впоследствии поставить ногу на убитое не тобой чудовище и смачно плюнуть сверху?

- Я шорник. Но могу и лес рубить, и кашеварить, и лошадей запрягать…

- В общем, ничего не умеешь, - подвёл итог Рауфер, глядя на попытки мужика отыскать в себе ещё хоть какие-то таланты. - Однако, чтобы Марта меня не стыдила, возьму я тебя. Вдруг и впрямь сгодишься, хоть лошадей запрягать… Но следует тебе знать, что я здесь — хозяин. И не только ты идёшь дракону мстить. Посему если я скажу тому дракону левую заднюю пятку лизать — то будешь лизать, а не возмущаться, мол, я сюда не за этим пришёл. Коли согласен — беру тебя, так и быть. А нет — так вон Бог, а вон — порог.

Деркач почесал затылок. Требования рыцаря были справедливыми.

- Согласен.

- По рукам? - тот снял перчатку и протянул руку.

- По рукам! - ответил шорник, пожимая сильную ладонь и тем скрепляя договор.

Эльфинор поморщился и отвернулся.

О своих соратниках барон Рауфер заботился. В этом Деркач мог клятвенно заверить любого сомневающегося. После упомянутого рукопожатия рыцарь сразу же велел Марте накормить нового человека, а сам продолжил разговор с двумя незнакомцами. И на некоторое время Деркач почувствовал себя изрядно неудобно: влез под длань к барону со своей дурацкой местью. Тоже мне, великий мститель! Кто он, а кто — дракон? Не ему состязаться с крылатой огнедышащей зверюгой, которую, вон, даже господин барон ищет, ищет и прибить не может! Зачем он вообще сюда попёрся? Повесился бы тихо в лесу — и все бы только вздохнули бы спокойно. Так нет же… А теперь ещё господину рыцарю забот!

Но так это или нет, а Марта его накормила, показала ванну — огромное каменное корыто, куда наливалась горячая вода, с дыркой внизу, после чего выдала какую-то несуразную, но чистую одежду, а эту отдала трактирной прачке. И вот сейчас Деркач лежал в чужой комнате и переживал этот длинный и тяжёлый день. Добраться до города было непросто и долго, но вспомнить было нечего. А здесь вроде бы и видел-то всего два трактира, а сколько событий!

Барон Вольфганг Рауфер, как походя рассказала Марта, имел на упомянутого дракона особый зуб. В этих краях драконы не водились — близость Хассийских гор оберегала окрестности от этой (и прочей другой) нечисти. Но дальше на юго-запад они были не редкостью. Там тоже лежали горы, но другие. Скальный хребет Тибертау торчал в центре страны, и на его склонах драконам издревле было вольготно. Но люди все плотнее заселяли места вокруг Тибертау, драконам это не нравилось. А людям не нравилось поведение крылатых ящеров. Поэтому в обязанность баронов и прочих лендлордов входила, в том числе, и защита своих земель от нападения драконов. Те же не считались с мнением людей, и если видели еду — то брали. Обильные и тучные стада то там, то здесь подвергались разграблению. Дело дошло до того, что пастухи уже сами делили стадо на «Это всё равно съест дракон, а это — хозяину». Почему-то драконы выбирали самых лучших животных, настолько качественно, что у хозяев появлялось закономерное подозрение, что «под дракона» маскируются сами пастухи. И какую-то часть стад, конечно, ест и дракон, но далеко не всю и, возможно, даже не большую. Ситуация не устраивала всех. А лучшая защита, как известно — нападение. Поэтому владетельные лендлорды иногда собирались и устраивали ящерам «весёлую жизнь». Веселье это потом ещё долго аукалось всему региону, ибо, во-первых, гибло много народу (сами лендлорды в пасть драконам не совались, посылая вместо себя либо крестьян, либо наёмников, которые тоже не горели особым героизмом и именно поэтому и гибли), а во-вторых, драконы тоже устраивали «весёлую жизнь», причём, не особенно разбираясь, кто тут участник, а кто просто не спрятался. И всё шло накатанным путём до следующей стычки.

Тот дракон, за которым они гонялись, по имени Гхараа, был широко известен в кругах драконоборцев. Как известно, самой большой ценностью обладает самый сложный приз. Гхараа был очень сложным призом. И цена его далеко превосходила сотню человеческих жизней. До сего времени ни одна экспедиция против него не увенчалась успехом. Говорят, до него в тех же местах обитал другой злобный дракон, но его удалось умертвить, и по этому поводу был великий праздник. И вот на этом самом празднике Гхараа и сжёг удачливого победителя. Только его одного. Учитывая кровожадность и мощь этих монстров — удивительное событие, ведь там была целая толпа народу!

Пока наследники делили имущество покойного, Гхараа основательно готовился к жизни на новой территории. И к тому времени, как на него организовали очередную вылазку — подготовился великолепно. Самого дракона даже не увидели, но погибло чуть не половина смельчаков! Впоследствии Гхараа пытались добыть чуть ли не каждый год, и каждый раз — с тем же плачевным результатом. Но с каждым неудачным походом ценность приза росла. Уже и король объявил награду тому, кто достанет голову Гхараа, уже и окрестные лендлорды скинулись и добавили к этой награде свою, а результат оставался тот же. Его уже даже объявили «истинным драконом», говорят, древние драконы были не чета нынешним, могли они столько, что людям и в голову не могло прийти поднять на них оружие. Измельчали за сотни лет, потеряли всё, включая разум. А вот Гхараа из современных драконов выделялся.

Барон Рауфер имел в своей «коллекции» троих драконов. Первого он «добыл» ещё будучи двенадцати лет от роду. Разумеется, самому парнишке такой подвиг был не под силу, но он участвовал в отлове дракона Харгаманара, а все участники автоматически считались добытчиками. Вторым был старый и слабый Грыхмарк, который, похоже, уже заранее смирился со своей гибелью, поэтому из людей в тот раз не погиб никто. Третьим был безвестный молодой новичок, резвый и наглый. Он сам напал на владения Рауфера, сгорело много построек, но как раз тут отличился Эльфинор. Парнишка с неприятным лицом оказался невероятно талантливым стрелком! В этом с ним не мог состязаться никто! Рауфер его приютил и пригрел, и до сих пор возился с ним, как с собственным сыном, а в ту ночь лучник нашпиговал крылья дракона так, что тот рухнул на землю. А дальше — дело техники. Эта голова досталась барону Рауферу, ибо он лично отсёк её.

И вот собралась очередная экспедиция на Гхараа. Разумеется, Рауфер в ней участвовал. Разумеется, были жертвы. Разумеется, дракон и в этот раз уцелел. Необычным был итог битвы. Все прочие заканчивались тем, что рыцари утаскивали раненных и мёртвых (из тех, которых можно было утащить) и готовились к новому нападению. А тут Гхараа… сбежал! Хлоп, хлоп, хлоп — только его и видели!

И вот тут перед рыцарями встала сложная проблема. С одной стороны — победа! Часть территории освобождена от дракона, окрестные земли в безопасности (условно, на свободные территории запросто мог прилететь дракон с той стороны кряжа), а вот что получили сами охотники?

Ничего. Даже морального удовлетворения.

Так что барон Рауфер теперь искал крылатую тварь уже не столько ради огромной денежной суммы, которую за неё объявили, сколько из принципа. Ну, куда это годится? Даже воевать не стал, сразу дёру!

Деркач лежал и обдумывал рассказ Марты. Которая и сама «имела голову», то есть, участвовала в успешном походе на дракона. А вроде и не скажешь: дама, обходительная, вежливая… Решительная только. А так — обычная женщина. Ну, вот что им дома не сидится, а? Деркач опять вспомнил Дусю и тихо скрипнул зубами. Да, одна досиделась… Эх, жизнь… Господи, всемогущий и всевидящий, что ж ты делаешь, а? Неужто не видишь несправедливости творящейся? Спаси и защити, господи, взываю к тебе! Иже есть ты на небесах, да святится имя Твоё, да пребудет воля Твоя, но не моя…

Привычные слова дали и привычный покой. С тем и уснул Иван Деркач, новый охотник на драконов.

Рубертштад не поражал воображение. Ни размерами, ни архитектурой. За исключением древнего центра, эльфийского наследия, остальное было натыкано грубо и по-человечески. И заплутать в нём мог только такой дремучий пеон, как Деркач. Однако, четыре рынка, три — на юге города, и один — на востоке, выделяли город из себе подобных. Можно было считать Руберштадт крупным торговым центром. Три южных рынка были специализированы: сельхозпродукция, скотный и кузнечный. На кузнечном рынке продавались изделия не только кузнецов, всякие мастеровые выставлялись там, включая ювелиров. Восточный когда-то был невольничьим рынком, сейчас же там официально продавали камни. Строительный камень, отделочная плитка, черепица, материалы и инструменты, а заодно — рабочие на все виды работ. Так что невольничий (а ныне — строительный) рынок так и оставался рынком труда. Барон Рауфер не стеснялся использовать рабский труд, поэтому периодически заглядывал на рынок, подбирая себе наёмников. Походив по рядам и посмотрев на обилие строительных материалов, Деркач только вздохнул. Будь у него каменный дом… Но что теперь сожалеть? Нету ни дома, ничего. Он ходил за бароном и смотрел, как тот разговаривает с «нужными людьми». К сожалению, достаточно нужных не попадалось. Рауфера в городе хорошо знали, некоторые сразу говорили «Нет, ничего не появилось», или «А сходи к рябому Кузьме, может, у него кто есть?». Но и у рябого Кузьмы не находилось достойных кандидатов на службу. Потратив на рынок всё утро, заглянули в трактир. В принципе, любое заведение в городе можно было именовать «трактиром» - все улицы были началом или концом каких-то торговых путей. Барон заказал еду на всех, но шорнику такое расточительство пока что были в диковинку. Нет, не сказать, чтобы Рауфер прямо таки уставлял стол яствами, да только крестьянину сверх тарелки с похлёбкой — уже пиршество. Быстро управившись со своей порцией, Деркач выпрямился и отложил ложку. Рауфер предложил не стесняться и кушать, но шорник отказался, ибо правда наелся. Так что, пока барон и его спутники доедали, Деркач вышел на улицу. И был поражён необычной процессией. Причём, судя по реакции прохожих, эта диковинка здесь была обыденностью: люди недовольно кривились и расступались, пропуская четвёрку крупных лис. Рослые животные, идущие на задних лапах, были одеты в халаты, головы их были повязаны белыми тряпками. Присмотревшись, Деркач сообразил, что это не просто тряпки, а какой-то сложный головной убор, потому что у всех четверых они были повязаны одинаково. Лисы эти были только чуть меньше среднего человека, со спины глянешь — и не различишь. А спереди — красные морды с чёрными носиками, так необычно! Но необычнее всего был груз, который тащила четвёрка. Это были носилки с крышей, на которых сидела точно такая же лиса. Только без всякой одежды. Острые уши торчали вверх, а морда, вот ей-ей, скучающая морда! - оглядывала город с таким независимым видом, будто это какой-то лорд приехал в грязное и затюханное селенье и теперь с невыразимой скукой размышляет «А куда это я попал?». Носильщики поставили свою ношу на землю и размяли уставшие спины. Взгляд лисы упал на Деркача, и тот машинальным жестом стащил шапку с головы. Четверо носильщиков тут же посмотрели на человека. А у этого важного вельможи на носилках в глазах зажглось что-то нехорошее.

- Шапку надень! - вдруг сказала лиса.

- Что? - не понял Деркач. Тут вообще неожиданно услышать из пасти зверя слова человечьи, а чтобы оно ещё и к нему обратилось?

- Шапку надень, говорю! - прикрикнула лиса.

Деркач судорожно натянул шапку на голову, не очень понимая, что случилось. В глазах лиса промелькнуло сытое удовлетворение. А Деркач стоял дурак дураком, боясь уже сделать лишний шаг, чтобы не нарваться на гнев этой зверюги. Сзади хлопнула дверь — это вышли Рауфер и Эльфинор. Деркач оглянулся: у барона было такое лицо, как будто он раскусил какую-то гадость. Неспешно, демонстративно барон снял шляпу, потом — перчатки. Лиса дёрнула хвостом, оглядела барона, потом — своих носильщиков. Сморщила мордочку и отвернулась. Барон ухмыльнулся и велел:

- Пошли.

До самого вечера они были заняты: требовалось уложить в телегах купленное и присланное, договориться о поставке того, чего не хватало. И Деркач участвовал в этом всём, не всегда понимая, что делает, но чувствуя, что властная рука барона уверенно совершает нечто грандиозное. И он к этому причастен! Кроме того, барон велел проверить всю кожаную амуницию, как людей, так и лошадей. В том числе — громадный арбалет. Само по себе устройство не содержало никаких кож, но к нему полагался чехол для защиты от солнца и дождя. И он пока ещё был цел, но уже местами сильно потёрт. Так что Деркач испросил у барона денег и отправился на рынок — за материалами и инструментами. Но под вечер большинство торговцев уже разошлись, так что пришлось поискать. Бродя по закоулкам рынка, Деркач завернул в какой-то проём меж двух торговых лавочек и оказался в неожиданно большом дворике. А снаружи и не скажешь, что здесь такое пространство. И в этом дворике неожиданно обнаружилась троица самого разбойного вида. Морды у них были косые да нелюдские. Это даже если не считать ножей у всех в руках.

- Эй! Вы что творите-то, нехристи? Прекратите, слышите?

Двое оборванцев с косыми глазами обернулись на голос. Третий и так стоял прижавшись спиной к стене.

- Что вы тут устроили, ироды? Вам тут что, боилово? Идите себе с богом!

Все с изумлением уставились на доброхота.

- Тебе что, голову напекло? - прошипел один из них. С жутким акцентом, но разборчиво.

- Это тебе напекло! - не отступился Деркач. - Спрячь ножик да иди себе с Богом.

- А в харю? - вполне разборчиво пообещал разбойник, и не собираясь убирать нож.

- Ну, давай, - согласился Деркач, делая шаг вперёд.

Треск, высверк, и стена ощутимо бьёт в плечо. Но по сравнению с болью в скуле падение было вообще неощутимо.

- Ну, отвёл душеньку? - Деркач встал, отряхнулся и снова направился к драчунам. - Легче стало?

- Что, мало?

- Ну, бей, - Деркач приготовился.

Но удара не последовало.

- Вообще-то ответный удар за ним, - вдруг сказал второй косоглазый.

- Ну, вообще-то да. Ладно, слышь, давай, бей и вали отсюда!

- Не буду я тебя бить, - Деркач открыл глаза, не очень понимая, причём тут второй удар. - Вот ещё, нужен ты мне был.

- А чего тогда лезешь?

- Негоже добрым людям кровь друг другу из-за пустяка пускать.

- То не пустяк! - сказал второй. - То приказ нашего господина!

- Ну, а я щас своего господина позову, то-то будет веселье! Говорю, прячьте оружие да идите себе с Богом!

Двое посмотрели друг на друга, оглянулись. В этот момент в закуток повалил народ. Да все, как один, на рожу косые. Откуда только столько взялось? Тот, который ему рожу бил, только сплюнул да нож спрятал. А этот, который у стены стоял, подхватил с земли какой-то ящичек, сделал жест, мол, «извини» и куда-то делся. Деркач даже не понял, куда. Первый повернулся к шорнику и изобразил зверскую рожу. Прошёл мимо, слегка задев плечом.

Дурацкая какая-то история. Вольфгангу Деркач о том рассказывать не стал. Да только за вечерней трапезой подбежал вдруг к нему какой-то малец, подёргал за рукав.

- Пойдём! Тебя тятя зовёт!

- Извините, я сейчас, - но на него никто не обратил внимания.

- Где твой тятя? - спросил Деркач, выходя из трактира.

- Пойдём! - потянул его мальчишка. - Тут недалеко. Вот, заходи!

И не хочешь, а зайдёшь. Потому что стоит возле дверей охрана и смотрит на тебя. Двери перед тобой отворяют. Нутро прям кричит стоит «Беги, глупец!», а куда бежать? Побежишь — догонят, да ещё спросят: «Чего убегаешь?». И докажи, что тебе просто внутрь не хочется!

Деркач на деревянных ногах шагнул в дверь. Ох, вот чего его дёрнуло вмешиваться в разборки на рынке, а? А сейчас даже никто не знает, где он и что с ним. И не спасёт никто. А, однова живём, кому он нужен? Вольфу? Да у барона и без него навалом слуг. И вот только что перед дверями стоял трясущийся и обмирающий от страха мужичок, внутрь вдруг шагнул вальяжный, самоуверенный мужчина. Прошёл по коридору. Поднялся по лестнице. Вошёл в комнату.

За столом сидел молодой вельможа, разодетый, с длинными холёными усиками, но бритым подбородком. Посмотрел на вошедшего, хмыкнул, махнул рукой, приглашая в кресло. Деркач уселся. Кресло было мягким, сидеть на таком оказалось непривычно. Он даже не понял, нравится ему барская мебель, или нет?

- Сударь, а скажите-ка, правду ли мне рассказали, что вот вы вот так вот прямо взяли и вступились за моего курьера?

Вся бравада слетела, как пух. Решительно ломанувшийся в последнюю битву Деркач вдруг оробел.

- А это был ваш курьер?

- А, то есть, вы, милейший, вообще были не в курсе происходящего? А что здесь везли — тоже не знали? - вельможа указал на ящичек, стоявший перед ним. Крышка была открыта, и стоило приподняться — можно было и заглянуть.

- Нет. Я вообще не знал, что они делят. Смотрю, люди дерутся. Уже за ножи схватились. Нешто я мимо пройду?

- А за свою жизнь вы не опасались?

- Да моя жизнь вообще и медной монетки не стоит. Что с меня взять?

- И вы рискнули своей ничтожной жизнью просто ради незнакомого вам человека…. А то и двух. И не смутило, что они иноземцы?

- Так это ж… Это ж только хуже! Значит, случись что — наших хоть искать будут, а так - никто не поможет даже… Не по христиански это!

- А вы в Христа верите?

- Да, есть такое.

- И что, из-за этой веры вы совершили столь дерзкий поступок?

- Да причём тут моя вера? Просто не хотелось, чтобы люди друг друга поубивали. Что, для этого какая-то особая вера нужна?

- Вообще-то да, - вельможа весь разговор смотрел исключительно в ящичек, а тут поднял глаза. - Вообще-то на самом деле людей приходится долго уговаривать, чтобы они друг друга не убивали. Но как бы там ни было, а вы совершили геройский поступок.

- Я?! - изумился Деркач.

- Как мало надо, чтобы оказаться героем, правда? Всего минута промедления — и вот, этого ящичка у меня бы не было… А ведь в него вложено столько денег и труда… И всё бы оказалось бы напрасным, если бы не ваша героическая самоотверженность. Однако, скажите, что бы вы хотели в награду?

- А жену мою вернуть сможете?

- Сбежала с другим? Разлюбила? Поссорились?

- Умерла.

На вельможу это не произвело ровно никакого впечатления. Он ответил таким же спокойным и вежливым тоном:

- Нет, этого не смогу. А что-нибудь попроще?

- А зачем оно мне? Я живу только чтобы отомстить.

- О! Месье ещё и мститель! Бесстрашный мститель, не обделённый человеколюбием и не имеющий забот в этом мире! И кому же?

- Дракону.

На холёном лице с усиками впервые появилось хоть что-то, напоминающее чувства.

- Однако! В одиночку?

- Нет. Барон Рауфер согласился взять меня в свою… свиту. Я ему помогу, и тем отомщу.

- А дальше?

- А что «дальше»?

- Что вы будете делать дальше? После того, как отомстите?

Деркач задумался.

- Вижу, - тут же отреагировал вельможа, - не знаете. Тогда сделаем так. Мне не жаль для вас ни золота, ни роскошных нарядов, но и тратить их впустую я тоже не хочу. Вы не получите с того ни удовольствия, ни пользы. Сделаем так. Симон!

Дверь отворилась и вошёл слуга.

- Симон, кликни нам Фе.

Слуга кивнул и вышел. Подождали. Дверь снова отворилась, и вошёл узкоглазый и круглолицый мужик, сам себя в ширину толще.

- Фе, своди вот этого достойного господина к своей тётушке. Пусть она с ним поговорит. Если кивнёт — научишь его знаку. И объяснишь, что за знак, когда и где его можно, а где лучше не надо. Если не кивнёт — то просто отпустишь. А если он сам не сможет дойти — проводишь.

Обратился к Деркачу и самым ласковым и серьёзным тоном сказал:

- А от меня лично — огромное «спасибо». Таким бы людям жить да жить, земля была бы счастлива! До свидания.

- Ага, - невпопад ответил Деркач.

Потоптался, неловко поклонился и пошёл к двери.

Огромный и молчаливый Фе повёл Деркача куда-то в дебри города. Здесь он никогда не был и обратно бы сам, наверное, и не вышел бы. Хорошо, что этот усач приказал обратно вывести. Задавать вопросы этому бугаю совершенно не хотелось, хотя куда они идут — было интересно. Но шли недолго. Поплутав по каким-то переулкам и протиснувшись между домами, они оказались в тихом дворике, грязном, неухоженном, с курами и рывшимся в земле поросёнком. А вот домик, стоящий в нём, резко не соответствовал третьесортному деревенскому окружению. Он был сложен ровной кладкой, выкрашен, да ещё и украшен какими-то узорами. Над дверью были нарисованы ещё две арки, синяя и красная. Красная была вообще непонятной, какие-то колонны с завитушками. Между ними была намалёвана аккуратная синяя дверь. В которой уже была настоящая, деревянная. Фе вошёл туда, жестом велев Деркачу стоять снаружи. Торчать в одиночку в этом дворике было неуютно. Но и бежать тоже уже глупо. Мало ли что? А главное — куда? Но Фе скоро вышел, махнул рукой и сказал:

- Зяхади. Тама повидишь.

Деркач глянул в проём. Как-то боязно заходить. Ну, не мог же этот усатый таким образом отправить его на смерть? Ах, он же уверял, что смерти не боится. В раю увидится с Дусей. Так почему так страшно? Он решительно шагнул в проём, понимая, что боится не смерти, а вот этой неизвестности.

За дверью был коридор. В конце коридора - дверь. Деркач её и открыл, а что тут сложного? Комната, захламлённая так, что любой селянин решил бы, что это сарай. Стол с зелёной скатертью, с той стороны — кресло. В кресле сидела седая женщина. Смуглая кожа, крупный нос, полные щёки. Плечи и грудь под стать. И взгляд раскосый, явно тётушка тому Фе.

- Проходи, садись, - сказала она голосом странным. Он когда-то был мелодичным, сейчас же надтреснул, и скрёб по ушам, оставаясь богатым и музыкальным. - Молодец, боишься того, чего надо.

Вот тут Деркач испугался ещё сильнее. Почти по-настоящему.

- Ты ведьма?

- Можно и так сказать, - хрипло засмеялась она. - Но неужто ведьма страшнее дракона?

- Не знаю, - Деркач всё-таки сел.- Я никогда не видел ни тех, ни других.

Ведьма неожиданно откинулась назад и захохотала.

- Вот теперь я вижу, почему тебя ко мне прислали! - она подхватила со стола платочек и изящно промокнула уголки глаз. - Нет, какой ты… забавный! Значит, слушай меня. Ты на того дракона сильно сердит?

То, что ведьма, впервые увидев его, сразу же правильно узнала и про дракона, и про чувства — впечатляло. Но вот ответить на её вопрос он не смог бы… Честно.

- Сам не знаю…

- Вижу. Потому и спрашиваю. А если я тебе дам с женой твоей поговорить — простишь дракона?

Деркач крепко сжал челюсти, аж желваки выступили. Он прекрасно понимал, что месть дракону — это просто цель его нынешнего существования. Если не это, то он не знает, чем заниматься, что делать. И перед женой стыдно, и перед соседями. А перед собой… А, что уж говорить, и перед собой тоже стыдно. Но в другом. Если он простит дракона, то получается, что и жену не любил? Твёрдо взглянув женщине в глаза, Деркач ответил:

- Про то, что Дуся дракона простила бы — сам знаю. А я не могу!

Ведьма ещё раз внимательно осмотрела его, с головы до ног и обратно.

- Ну, нет так нет. Не в том важность. На дракона тебе идти в любом случае. Одно тебя прошу, не приказываю, не принуждаю, просто прошу: смотри вокруг! Как бы ни было больно, как бы ни пыжился ты, а вдруг встретится по пути женщина, обделённая мужской лаской? А коли вдруг в твою голову полезут сомнения — вспомни, что сегодня ты отказался спросить о том у жены.

Деркач встал.

- Сядь, я ещё не закончила.

Деркач посомневался. С одной стороны, советы этой дуры ему ни на что не упали. С другой - она говорила с такой властной уверенностью, что хотелось ей верить. И мало ли что, вдруг потом всё это окажется важным и нужным?

- Ты почему в кожемяки подался?

Деркач усмехнулся.

- Ты ж, вроде, всё и сама знаешь. Чего спрашиваешь?

- Могу и сама ответить. Хочешь, скажу?

- Ну, скажи.

- Струсил ты в детстве, что самый слабый в семье был. Думал, не потянешь землепашество. Лошадей боялся. Мышей боялся. Да, вижу, вырос ты, поумнел. Но по-прежнему боишься. Не возражай мне, страх — это нормально. Страх — это страж. Человек боится того, с чем не может сам справиться, это правильно! Но часто он боится и просто так, по привычке. От того делает глупости такие, что если ему самому рассказать — потом смеяться будет. Потом — будет, а сейчас — делает. Оттого тебя спрашиваю. Не потому, что мне интересно, а чтобы ты сам задумался. Когда придёт время — может, не сделаешь глупостей. Но когда вы нас, ведьм, слушали, а? Приходите, платите такие деньжищи, а всё равно не слушаете…

- Я ничего не платил.

- Поэтому можешь и не слушать? Ну, иди, иди.

Деркач встал и вышел. Фе посмотрел на него и собрался идти внутрь, но Деркач его остановил:

- Ничего мне от вас не надо. Отведи меня назад и можешь быть свободен.

Фе некоторое время смотрел на шорника, потом вдруг вытянул губы дудочкой и мазнул пальцем по щеке от уха до рта, угукнув в это время. Потом ещё раз повторил. Потом ещё раз.

- Поняль? Если на базаре какой падайти и абижать — так сделяй. Проста так не деляй. Тока если савсэм-савсэм плёха. Никому не показывай. Кому покажешь — башка секир. Обоим!

Деркач шёл и думал, что ему совершенно нет дела до всяких тайных обществ, до таинственных знаков, он не собирается никому ничего показывать. Единственное, что его сейчас заботило — это что он скажет барону. Тот будет интересоваться, где был и что делал его подопечный.

Вольфганг поинтересовался. Заинтересовался и ответом. Нет, прорицателей всяких разных мастей и рангов существовало преогромное количество, но это были в основном нахальные прощелыги, заманивающие клиента тем или иным способом. То, что данная бабулька не взяла с его соратника ни монетки — заинтересовало барона настолько, что он даже не особенно выпытывал, с чего бы Деркача к ней вообще понесло. И несмотря на поздний час сам направился в указанный дом.

Но бабка оказалась настоящей провидицей. Задумчивый барон всю обратную дорогу молчал, и только вернувшись в постоялый двор, затребовав вина, тушёной капусты с телятиной, поделился со всеми результатами похода.

- Хитра бабка. Она предвидела, что я к ней приду и о чём буду спрашивать. Там какой-то китаец сидел. Он передал мне это.

И бросил на стол пергамент. Эльфинор первым подхватил его, вчитался. Хрюкнул, пытаясь сдержать смех. Неграмотный Деркач вопросительно посмотрел на барона. Будь он таким один — вряд ли получил бы ответ. Но Марта поддержала шорника:

- И что там?

- Там в не особенно изящных выражениях сказано, что я — плод греха мокрицы и таракана, что до настоящего рыцаря мне ещё расти и расти, и много других лестных выражений.

- Да! - вмешался Эльфинор. - Вот это, например «Заруби себе на своём длинном хрене..»

- Эльфинор! - рявкнул Вольфганг, но парень только захихикал и продолжил чтение. Слава Богу — на этот раз молча.

- И вот в таких вот выражениях мне было категорически указано, чтобы я продолжал задуманное, обязательно нашёл дракона…

Барон посмотрел на Эльфинора, явно прочитавшего что-то особенно заковыристое, потому что открыл рот и покачивал головой.

- … и чтобы Эльфинору отрубил руки и вставил в одно место.

Тут уже засмеялись все сидящие, кроме стрелка.

- В общем, мне предрекалось, что если дракон будет подстрелен издали, то это приведёт к неисчислимым бедам (там перечислено, к каким именно), и что следует мне с ним сразиться лицом к… морде, видимо? Но там написано «Лицом к лицу». Желательно — без свидетелей.

- По возможности, - тут же уточнил Эльфинор.

- И только этот исход поединка можно будет считать удачным, всё остальное — это бездарно про…

- Просранное, - тут же зачитал нахал.

- Да, именно так. В общем, потерянное время и подарок судьбы. Вот такие вот дела.

- Ты знаешь, - Эльфинор вернул пергамент барону, - во-первых, это документ. Если бы она тебе наплела с три короба — похоже было бы на обычное враньё.

Рыцарь кивнул.

- А так тут каждую букву можно обдумывать и разбирать! А потом сравнить с результатом. Очень это странно. Редко прорицатели утруждают себя оставлением свидетельств. Будешь выполнять её требование?

- Если она окажется права — почему нет?

- А что за требование? - не смог удержаться Деркач.

- Да там в конце….

- Эльфинор! Вообще-то спрашивали не тебя.

Деркач даже не поморщился. Он всего два дня был на службе барону, а уже понял и принял правила игры. Наглый юнец нарывался всеми возможными способами, но Вольфганг по каким-то причинам его не окорачивал. Почему — не очень даже интересно. Просто это так, и всё. Но сам бы Деркач такому сломал бы уже что-нибудь.

- В конце там выдвинуто требование. Мол, в случае успешного похода против дракона отдать то, что нам будет не нужно, этой самой бабке. Точнее, великой пророчице и предсказательнице. С одной стороны, то, что нам будет не нужно — можно и отдать. С другой стороны, до этого ещё дожить надо! Может, всё это — лапша высшего сорта и годится только для посещения уборной?!

Деркач посмотрел на пергамент. На лапшу он не походил никаким образом. Слегка помятый тонкий, жёсткий листок… Что с ним делать в уборной — он тоже плохо представлял. Читать, сидя над дырой? Очень странные у рыцарей обычаи. Но, судя по всему, остальные поняли. Так что Деркач не стал позориться и промолчал. Посидели, подождали, пока Вольфганг закончит ужин. И разошлись по комнатам.

Лежа в кровати Деркач размышлял о том, как странно чувствовать себя чьим-то слугой. Формально он служил барону Рауферу. Но никакой «службы» не ощущал. У него была своя комната, оплачиваемая тем же самым бароном. Его кормили. Вокруг оказалась масса интересных вещей, о которых он даже слыхом не слыхивал в своих Выселках. Те же драконы. Оказалось вдруг, что это не сказки для малых детей, что эти монстры на самом деле где-то живут, и кто-то с ними дерётся. Как можно сражаться с летающим огнедышащим монстром с две коровы размером? Или ему показалось? Да нет, дракон был и впрямь велик! Впрочем, скоро у него будет шанс посмотреть на зверюгу живьём. А вот что делать с предсказанием этой бабки? Он вспомнил старуху, которая хохотала, глядя на него. Да, а бабулька-то весёлая! Вон, и Вольфганга тоже обложила так, что и вслух было прочитать стыдно. Но ему из всех предсказаний досталось самое странное. Всего-то «Смотри вокруг». Вдруг попадётся женщина, обделённая мужским вниманием… Да кто? Точнее, их навалом, тех женщин. Но они либо ещё лежат в колыбели, либо уже стары. Деркач попытался вспомнить, а сколько лет самой ведьме? И понял, что вообще не помнит, ни лица её, ни фигуры. Только общие жесты и движения. Он даже не был уверен сейчас, старуха ли она? И сам испугался своих мыслей. Не могла ли ведьма его приворожить? Ведь стоит только подумать об исполнении предсказаний — как они сами начинают лезть в голову и в жизнь. Нет, тьфу, тьфу, тьфу, прочь, нечистая! Господи, к тебе взываю: иже есть ты там, в небесах, защити от Лукавого, да пребудет имя Твоё, да сбудутся чаяния Твои… Твои, но не мои.

Утро в который раз вызвало ощущение какой-то неправильности. Деркач вскочил ни свет, ни заря. И оказалось, что делать — нечего! Господа ещё спали. Ну, что ж. Постылый быт никто не отменял. Перемена белья, постирать ношенное, подшить расползающееся. Второй вышла Марта.

- О! Сразу видно, бобыль. Помочь?

- Да нет, что ты. Мне всё равно делать нечего. Что я, в окно буду смотреть, пока ты тут моими тряпками будешь заниматься?

- Нечего делать? Тогда вот тебе, есть работа по твоему умению.

Да, кожаных вещей у них оказалось просто тьма! Кроме сбруи для лошадей, которую тоже следовало проверить и подновить, были и сапоги, и элементы одежды, и украшения, и ещё масса всего непонятного. А поскольку кроме Марты шить никто не умел — то вдвоём с Деркачом они занялись пересмотром и ревизией походного барахла. Вышел барон, обнажённый до пояса. В простых холщовых штанах и незастёгнутых ботфортах он ничем не напоминал рыцаря. Разве что шрамами, но их и у обычного мужика частенько навалом.

- Красивый! - кивнула на Вольфганга Марта.

Деркач задумался. Он не мог понять, красив ли барон? Широкоплеч, мускулист. Борода красиво пострижена, распущенные сейчас волосы покрывают плечи. Потом задумался об оговорке Марты. Кто она ему? Он вообще не разбирался в отношениях этого маленького коллектива. Вот, скажем, Эльфинор. Наглец, нахал, выпендрёжник. Но — любимчик, которому всё спускается с рук. Почему? Кто знает? Та же Марта. Воительница, со своим комплектом доспехов и оружия. Но ведёт себя, как служанка. Единственный слуга (он же оруженосец) — Ханс. Парень тихий, но, как и все оруженосцы, прекрасно владеющий тем, что носит. Он тоже вышел во двор и они с бароном устроили «ленивую битву», вроде бы как с оружием, но в руках ничего не было. Кто-то из постояльцев даже прикрикнул на них, мол, мешаете! Барон с Хансом без возражений отошли в сторонку и продолжили. Деркач думал, что вот так рявкнуть на барона — можно и без головы остаться. А может, этот кто-то ещё важнее Рауфера? Плохо быть деревенщиной. Перед каждым пояс гнуть, потому как если не поклонишься — могут и голову срубить, и правы будут! А от этого каждая дрянь считает себя выше тебя. Эх, господи, прости меня, грешного! Кроме уже указанных лиц в походе участвовали наёмники, братья Эрих и Шварц, но, как и любые наёмники, они лежали пузом кверху, пока не поступит конкретный приказ. С Мартой они заигрывали, но было видно, что это просто внимание особе с сиськами, потому что у неё — есть, а у них — нету. Ничего серьёзного там даже не предполагалось, и понятно это было даже Деркачу. А вот то, что Марта так сказала про Вольфганга… Значит ли это, что в походных условиях она заменяет барону жену? Кстати, а женат ли Рауфер? Про это как-то не говорилось, а спрашивать самому — только дураком выставляться.

Барон похвалил Марту с Деркачом, дал указание проверить постромки у походного шатра, велел после завтрака с Эльфинором проверить его дальнобойный арбалет. Деркач поморщился, но смолчал. Марта укоризненно посмотрела на шорника и тоже смолчала. Но сам Деркач отметил в уме, что проявлять свои чувства к наглому стрелку — неуместно. Ладно, мы люди теперь подневольные, хозяин что угодно может приказать, будем исполнять. С другой стороны, вроде бы ничего ж не приказывал? А укоризненные взгляды Марты можно и не заметить. Ладно, вот прикажет барон — тогда и заткнётся. А пока что юнец совершенно не заслужил его, Деркача, уважение и смирение. Пусть утрётся!

После завтрака все разошлись кто куда. Деркач же, выполняя поручение хозяина (ишь, хозяин! Надо ж как…) проверял с Эльфинором оружие. Заодно и осмотрел устройство огромного арбалета. Как оказалось, тетива была не кожаной, а железной. Запас металлических струн лежал в отдельном ящичке. В личном общении Эльфинор оставался самим собой: высокомерный, с подколками, он чуть не прямым текстом говорил «Ну, что? Разобрался? Можешь мне чем-то помочь?».

- А часто ли те струны рвутся?

- Не часто. Выстрелов до двадцати могут выдержать.

- Ого, ничего себе «не часто!»

- А ты думаешь, я в день по десять раз стреляю?

Действительно, подумал Деркач. Это оружие редко применяется, так что если даже предположить, что он стреляет всего раз в день… То струна на месяц… Не так уж и плохо.

- А как заряжается?

- Вот так!

Эльфинор с некоторым усилием начал крутить ворот… Банг!

А Деркач получил наглядный ответ на множество вопросов. Как происходит разрыв тетивы и что при этом случается со стрелком.

- Это ты виноват! - вдруг накинулся на него Эльфинор. - Покажи, да покажи! Допоказывался на свою голову!

- Эльфинор! - раздался вдруг сзади голос Марты. - А если бы это случилось в бою, перед летящим на тебя драконом?

Парень раскрыл рот и залился краской.

- Так что чем ругаться, поблагодари мужика. Он, можно сказать, жизнь тебе спас.

- Вот ещё, - тихо пробурчал стрелок и полез за новой тетивой, попутно стирая кровавые капли со щеки. Самым концом струны ему рассекло подбородок. - Недостоин.

- И не надо, - согласился с ним Деркач. - Меня надо обвинять в разной гадости, показывать мне, какой ты независимый и нужный. Только тогда я в это поверю.

И, что удивительно, Эльфинор промолчал.

А через полчаса Деркача поймал во дворе какой-то старичок.

- Слышь, мужичок, подскажи, Христа ради, где тут у вас самый главный барон?

- Самый главный барон? - удивился Деркач. - Ну, я не знаю даже. Одного знаю, а самый он главный или нет — про то не ведаю.

- Пойдёт! - обрадовался старикашка, мелкий сгорбленный, с куцей бородкой. - Я тоже не знаю, главный мне надобен, или нет. Ты уж меня прости, мужичок, я сам из простых, если глупость какую сморозю — не ругай меня, прости, Христа ради!

«А я, значит, уже не из простых», думал Деркач, ведя старика к Рауферу. «Я, значит, уже из благородных. Быстро это я!»

Но, действительно, он и сам ещё позавчера любого из окружения барона готов был записать в благородные или хотя бы в более умные. Потому что он сам не знал, что можно, а чего нельзя.

- Господин барон! - упал старичок на колени. - Слышал я, что набираете вы людей для похода сложного и дальнего! Возьмите меня, я вам пригожусь. А денег я много не запрошу, не думайте! Вам это и вовсе не накладно будет.

За эти два дня Деркач много раз видел Вольфганга в разных ситуациях. Поэтому заметил, что тот усилием воли удерживается, чтобы не расхохотаться.

- И чем же ты мне пригодишься?

- Возница я! - охотно откликнулся старичок. - Лошади — это моё! И пригляжу, и править могу, и за здоровье лошадки отвечу! И не потеряются у меня, вот крест! - он резво перекрестился.

- А сколько ж денег возьмёшь? - не сдержал улыбки Рауфер.

- А вот давай так договоримся. Коли я тебя хоть раз обману или совру — так и ничего мне не плати, а то ещё и плетей дай! Ну, а коли службу верную сослужу, пригожусь да довольным сделаю — сам от щедрот насыплешь мне столько, сколько рука потянет. А сверх того — и не надо мне ничего!

- Договорились. Беру тебя на службу!

Деркач смотрел на традиционное рукопожатие и думал, что как-то это всё очень подозрительно. Откуда они повалили в таком количестве? Он сам назначил вполне конкретную цену за свою службу. И цену, и сроки. Смерть дракона и его участие в ней. Даже если дракона подстрелит Эльфинор — всё равно он лично увидит смерть монстра и сможет плюнуть на его хладный труп. Дуся, не знаю, будешь ли ты спокойна? Поганая ведьма, дала надежду, что можно с тобой поговорить после смерти. Но разве так бывает? Разве можно общаться с мертвецами? Вон, Семён сказывал, что в городе медиумы есть, ты им вопрос — они тебе ответ. Вроде бы как между тобой и мёртвым. Да только поди узнай, сам медиум тот говорит, или не сам? А сердце-то хочет верить! Всё это Деркач прекрасно понимал, поэтому и отказался. А всё равно внутри саднит: а вдруг правда? Вдруг и впрямь может он услышать от любимой женщины что-нибудь утешительное? Что бы он сам себе сказал бы на её месте? Разумеется, пожелал бы счастья. Извинился бы за то, что столько времени висел мёртвым грузом и уж теперь бы пожелал свободы и счастья. Деркач вдохнул. И совсем ему для этого не нужно никаких медиумов, что он, свою жену не знает, что ли? Но и благодарить дракона за столь нежданную «свободу» охоты не было. Лучше бы всё было своим путём. Не так тяжела была его обязанность по уходу за больной, да и привык он уже к этому. А в том, что безответное тело доступно всегда и в любой позе — была даже своя какая-то прелесть. Дуся же никогда не противилась ласкам мужа, ибо внимание ей было дорого, даже если она ничего и не чувствовала. А мужа она любила. Вот такая странная у них была любовь. Но — была! Была… И если бы не дракон — жили бы и дальше, как Бог рядил. А эти? То ведьма, которая загадки ставит: дай мне потом то, что тебе не нужно будет. С одной стороны, может, и не будет нужно, а может, и будет? И этот тоже: дашь потом денег, сколько не жалко. А если одной монетки будет не жалко, он что, за эту монетку работать собрался? Хе-хе! Странные они.

А кроме старика Петра больше Рауфер никого на службу не взял. Хотя приходили ещё человек десять. Пётр же всех обошёл, с каждым познакомился, поручкался да задал каждому по паре вопросов. Деркача спросил, в частности, сможет ли он, если что, коня подковать? Иван честно ответил, что не кузнец. Снять старую подкову да подрезать копыто, пожалуй, что сможет. А вот правильно новую посадить — не уверен. Тогда Пётр спросил, а сможет ли, если что, порванную узду починить? Ну, это просто. Он и новую, если что, сможет сделать. На сём Пётр был удовлетворён и отправился пытать братьев-наёмников.

Не успело солнце сесть за крыши домов, как прибежал Рауфер, и велел всем спешно выезжать. Деркач засуетился: собрать постирушки, проверить, ничего ли не забыл… А как выезжать? У него ни лошади, ничего! Куда ему? Марта позвала в повозку, куда шорник и запрыгнул. Уселся, прижался к обрешётке и посмотрел на удаляющиеся стены постоялого двора, уже почти привычного и обжитого. Их повозкой правил Ханс, Пётр рулил каретой барона, а третья телега везла Эриха со Шварцем. На козлах сидел, если Деркач правильно запомнил, Шварц. Вот и вся команда по поиску и отлову дракона. Немного!

Какие самые нежелательные звуки в вечернем лесу? Вой животных? Да, когда рядом, почти над ухом вдруг взвывает какой-то зверь — непроизвольно передёргиваешься. Но когда к этому нелепому вою вдруг добавляется звон, лязг, вполне себе человеческие крики и ругань, рычание, рёв — страх резко меняется. Вместо мистического страха перед неведомой опасностью вдруг рождается совсем другой страх: быть убитым вполне конкретным мечом или копьём. Ведьма тогда говорила, что страх — это страж. Права, прости Господи! Действительно, как только разум осознал опасность, тело сразу же начинает именно эту опасность избегать. Для начала — упасть на дно телеги. Чтоб стрелой не прилетело. И только потом осознать, что ноги Марты уже мелькнули над обрешёткой. И тогда к страху примешивается стыд. Вон, женщина схватила оружие и куда-то побежала. А ты? Здоровый мужик, а прячешься, как мальчишка. Потому что чем тебя эта телега защитит? Да ничем!

Только эти мысли выгнали Деркача наружу. Но в лесу уже было достаточно темно, двигаться приходилось очень осторожно. Как Марта тут бегает? Да и остальные…

К месту побоища Деркач прибыл последним. Барон, Эрих, Марта и даже Эльфинор — все уже были здесь. А что происходило в лесу было вообще непонятно. Масса серых теней, с рёвом и криками двигались между деревьев, но кто и что — разглядеть было совершенно невозможно.

Ему.

А вот остальные, похоже, что-то видели. Потому что барон сплюнул и опустил меч. Марта насторожено оглядывалась. И только Эльфинор задрал свой нос и с вызовом глядел в темноту.

Не зря.

Что-то свистнуло и глухо стукнуло о дерево, с которого посыпались листья. Эльфинор тут же вскинул лук (Деркач даже не заметил, что он его держит), и куда-то выстрелил. Помедлил несколько ударов сердца, и выстрелил ещё раз. Его никто не остановил. Вдруг барон воскликнул:

- Вот сволочи!

И кинулся куда-то в темноту. Туда же побежал Эрих. Слева выскочил какой-то воин, Марта ещё только поднимала меч, а Эльфинор развернулся и коротко тренькнула тетива. Марта махнула мечом, Деркач не рассмотрел, то ли добила, то ли просто чтобы поучаствовать. Рычание, вой, визг постепенно стихали, остался только скулёж. И он почему-то приближался. Появился Эрих, который тащил на руках чьё-то тело. Барон помогал идти кому-то. Донеслись голоса:

- … а если бы мы не подоспели?

- Нас бы всех перебили.

- Я и говорю: тупицы!

- На всё воля принца.

- Тупицы, своенравные уроды, лысые макаки… Ну, может быть этот случай ему хоть немного вправит мозги!

Барон со своим спутником подошли уже достаточно близко, чтобы Деркач разобрал едва слышный ответ:

- Вряд ли.

- Пойдём, - тронула его за плечо Марта.

Деркач развернулся и полез через кусты обратно к дороге. Только уже у самых телег он обернулся и ему снова стало стыдно. Марта сзади раздвигала ветки, позволяя Эриху проносить свою скулящую ношу. А он тут же побежал обратно, как будто он один во всём мире! Или… Или как будто испугался.

Но на мужика и его терзания никто не обратил внимания. Эрих подошёл к своей телеге и сгрузил ношу прямо в наваленное под ноги сено. И только тут Деркач разглядел, кого же он нёс. Потому что внимание привлёк хвост. Огромный, почти в рост человека лис. Тот же самый или такой же? Пойди, разбери их! Сзади к ним подошли Рауфер и ещё один лис. Второй лис был одет. Он хромал, цеплялся за барона, но шёл сам.

- Я не буду ждать, - сказал Рауфер лежащему на сене лису. - Мне надо срочно ехать дальше.

Лис молча смотрел ему в лицо, тяжело дыша.

- Поскольку ты в таком состоянии запросто сдохнешь, могу сделать для тебя только одно. Добить, чтобы не мучился.

Стоящий рядом с бароном одетый лис коротко взвизгнул. Несколько секунд стояла тишина, только тяжёлое, с хрипом, частое дыхание раненного нарушало её. А потом он тихо выдохнул:

- Я сам.

- Как хочешь, - барон повернулся к нему спиной.

И чуть не столкнулся с Петром, слезшим с кареты и подошедшим к ним.

- Ииить… Это шо с ним, господин барон? Никак, подстрелили хореньку?

- Да, не свезло принцу. Думает, что если голый ездит — то ему всё можно.

- Водички б ему надо…

- Не надо! У него стрела в брюхе. Сдохнет.

- Не, вот так — точно сдохнет. Слышь, малой! - позвал дед Эриха. И выглядело это как насмешка, потому что Эрих был как три Петра. - Вот на тебе фляжечку. И ты ему по крышечке каждые пять минут в пасть плескай. Он от того не сдохнет, но всё легче будет твари божей.

- Какая он «божья тварь», нахер? - сплюнул наёмник, но фляжку взял.

- Какая ни есть, - покладисто возразил Пётр. - Ну, что, господин, едем дальше?

- Поехали, - махнул Рауфер.

И снова телега скрипит и качается под спиной. А сверху проплывают на фоне звёзд чернильные макушки деревьев. Деркач лежал в телеге и переживал. Первый его выезд с бароном показал полную мужицкую несостоятельность как слуги. Что он может? Видеть — не может. Не будь рядом Марты и Эльфинора — его бы зарубили в единый миг. А он бы и не понял, кто и откуда. Внимания к спутникам — никакого. Та же Марта озаботилась помощью, проследила, чтобы ветками не хлестало. А он? Лис этих, кажется, все знают. Только для него они в диковинку. Бесполезная он обуза, и какое счастье, что барон настолько добр, что согласился взять его с собой. В неоплатном долгу ты перед ним, Иван. Господи, благодарю тебя, что послал мне эту встречу и этих людей!

Ехали долго. Деркач успел задремать, и никто не пенял ему за это. А когда поднял голову — въехали в какую-то деревню. Барона здесь, судя по всему, знали, потому что из дома выбежали люди, кланялись, о чём-то спрашивали… Потом побежали, сняли лиса с телеги, унесли в дом.

- Что мне делать-то? - спросил Деркач у Марты.

- Пойдём, устроимся где-нибудь на ночёвку, - ответила та, зевая.

- Ну, спать — это дело нехитрое. Но я ж должен что-то делать? Я ж барону вроде как слуга?

- Он тебе что-нибудь говорил делать?

- Нет.

- Значит, первейшее твоё задание сейчас — выспаться! Когда ты и где понадобишься — неизвестно, а если ты при этом будешь уставший или сонный — и какой ты тогда слуга? Так что пошли спать.

Деркач разыскал домик с резным окошком в дверце, с наслаждением посетил его. И понял, что спать прямо сейчас — не хочется. А в горнице толпился народ, и местный, и бароновы слуги. Сам барон сидел за столом, о чём-то беседуя с хозяином, а на лавке, окружённый фонарями и свечами лежал лис и повизгивал. Возле него суетились две бабки, их окружила толпа человек десять, так что Деркач едва смог заглянуть через плечи… И тут же убрал любопытный нос. Лапы лиса были прочно привязаны к лавке за головой и внизу, а бабки копались в его ране. От этого зрелища здоровому мужику сразу поплохело, тонкие повизгивания лиса сразу же стали едва сдерживаемыми стонами. Да, сам бы Деркач от подобного уже орал благим матом. И он почёл за лучшее убраться подальше, не смотреть. Полежал на полу, сунув под голову свёрнутый тулуп, и опять пришёл к мысли о собственной бесполезности и тщетности. Он собрался убивать дракона. Мстить за жену. И что? От малейшей раны совершенно чужого ему лиса — сам чуть в обморок не падает. Хорош вояка! Что он сможет сделать с драконом? Вот будет радость то, когда они все навалятся на монстра, у того кровь потечёт, а он — бабах, и в кусты?!

Деркач решительно встал.

- Ты куда? - сонно спросила Марта.

- Спи. Приду скоро.

Он вышел в горницу. Бабки уже закончили обихаживать раненого, и теперь барон с ним ругался.

- Я тебе сразу предлагал, давай добью!

- Заткнись, человечина, - слабо отвечал лис, дыша тяжело, со свистом.

- Потому что если ты будешь о своей клановой чести печься — всё равно сдохнешь! А где сейчас твоя хвалёная красота? Уймись уже!

Лис молчал, глядя в потолок и часто двигая боками.

- Так что смирись, что сейчас ты некрасив. Поэтому прикройся.

Второй лис сидел на полу рядом и тоже часто дышал, поворачивая морду то к одному, то к другому. И молчал.

- В общем, если будешь клыкаститься — я тебя прямо тут и прирежу. Давай!

Лис поднялся и осторожно, почти нежно укрыл лежащего чистым покрывалом. Тот только сглотнул и закрыл глаза.

- Ну, так и будешь сидеть у лап хозяина? - спросил у него барон.

Лис только кивнул.

- Вот и хорошо. Если что — зови, поможем. А, Иван? Что, выспался?

- Нет, господин барон. Я… Это…

- Ну, пойдём, поговорим, - Рауфер вернулся за стол.

Деркач сел на лавку. Удивительно, только что в комнате толпились люди, и вот — никого. Только они с бароном да лисы. Рауфер взял глиняную кружку, плеснул из кувшина, подвинул шорнику.

- Ну, говори. Что тебя подняло среди ночи?

- Я чувствую себя бесполезным, господин барон.

- Оставь ты этого «господина» вон, ему, - Рауфер кивнул на лиса, сидящего возле лавки и преданно глядящего в морду раненому. - Это у них господинство чуть не в крови.

- А что так?

- Ты что, про хоренов ничего не знаешь?

- Нет… Как к вам обращаться?

- Да так и зови Вольфгангом. А если сложно для тебя — можешь даже «волком» звать, я не в обиде, - Рауфер криво усмехнулся и отхлебнул из кружки.

Деркач тоже отпил кисленького вина. Пить не хотелось, но для поддержания разговора — почему ж нет?

- Эти, вон, тоже меня как Волка знают. А вообще, конечно, странные они. У нас благородство определяется родством. И благородный должен быть честным, справедливым, верным. Ну, ещё хорошо бы — умелым воином, умным хозяином, добрым и так далее. Но мы же понимаем, что так не бывает? - барон снова криво усмехнулся. - А они, вишь, помешаны на красоте. И благороден у них не тот, кто самый умный или доблестный, а кто самый красивый. И о той красоте они пекутся так, что ой, ей! Причём, что самое интересное, - барон поглядел на лиса, повернувшего к ним одно ухо, - в отличие от баб, им ту красоту наводить искусственно нельзя. Ну, там, причёсываться, стричься, намазываться. Только естественная красота! И вот тот, кто красив телом — тот для всех прям образец для подражания. А если хоть какой недостаток у тебя, ну, там, шерсть не того оттенка или форма спины не та — то этот недостаток надо прикрывать. Одеждой.

Деркач некоторое время переваривал сказанное.

- То есть, если ты красив, то можно ходить неодетым?

- Не только «можно». А даже нужно! Поэтому их верхушку сразу видно, издалека. Как кто голый — это самые благородные и есть. И ведь идиоты такие, что ставят это своё благородство выше жизни даже! От чего и пострадал. Не кичись он так своей шерстью — хрен бы кто его подстрелил бы.

- И кому бы он был нужен, трус? - подал тихий голос одетый хорен.

- Трусость и осторожность — разные вещи! - не согласился Рауфер.

- Я не буду спорить, - тихо ответил хорен. - Но я всецело одобряю Хациса. Он всё сделал правильно. Такие — гордость нашего народа.

- Во, видел? - Рауфер допил и налил себе ещё. - Ты будешь?

- Нет, не буду. То есть, когда я тогда снял шапку, это я вроде как бы показал, что я — тоже благородный?

- Ну, да! Вообще, раздеваться в присутствии хоренов — небезопасно. Это может быть воспринято как вызов на поединок. А, следует признать, что красота у них не только шерстью определяется. И самые ихние красавчики дерутся и кусаются — ой, ей! Ну, оно и понятно, иначе как эту свору сдержать?

- Вольфганг, а что мне делать?

- В смысле?

- Вот я поступил к вам в услужение. А пока что никаких заданий вы мне не давали. Нехорошо это!

- Почему?

- Потому что я еду с вами, ем за столом вашим, пью вместе с вами… А ничего не делаю. Неправильно это.

Барон долго смотрел на Деркача в упор. Тот быстро не выдержал и опустил взгляд.

- Вот смотри, - вдруг сказал барон, и Иван тут же поднял глаза. - Есть меч. Он у меня в ножнах лежит. Лежит, пока не достану. Неправильно это?

- Так я ж не меч….

- Правильно. А кто ты? Копьё? Камень? Вода? Я не знаю, кто ты, и как тебя использовать. Но я смотрю. Так что не волнуйся за это. На еде ты меня не разоришь. А придёт время — и будешь платить по счетам. Верностью своей и всем, чем сможешь. Пока что иди-ка ты спать. Я тоже, пожалуй, пойду. Завтра вставать рано.

И снова ранним утром Деркач оказался не у дел. Барон созвал мужиков, раздал указания. Те побежали исполнять. С ними ушли Шварц и Эрих. Пётр обихаживал лошадей, Эльфинор о чём-то трепался с девицами, те хихикали. Но Деркачу не дала заскучать Марта.

- Говоришь, хочешь быть полезным? Ну, давай, я тебя слегка погоняю. Сделай-ка «колесо»!

- Что?

Марта, как была, с ножнами на поясе, с какими-то перевязями через грудь — крутанулась на руках. Красиво махнув ногами в воздухе.

- Вот прям так?

- А что? Давай, давай!

- Да зачем? - засмущался Деркач.

- А затем, что тебе, вот, поступило такое приказание. И вот ты его должен исполнить.

- Иэх! - Деркач вспомнил молодость… Да. Давно его молодость была. А когда-то он тоже так умел. Давно. Лет десять назад!

- Спину ровно выпрямляй. И не волнуйся, ногами небо не заденешь!

Эльфинор с девками повернулись на это бесплатное развлечение и начали даже обсуждать. Деркач недовольно зыркнул на них, но Марта сразу же вмешалась:

- Пусть обсуждают. Что тебе до мнения других? Если ты сам знаешь, что делаешь хорошо — то они дураки. А мнение дураков только дураков и заботит. Если же ты сам знаешь, что делаешь плохо, так они правы, что обижаться? Делай!

Пришлось опять крутить «колесо». Через некоторое время руки вдруг задрожали, ладони он отбил о землю. Но начало получаться.

- Довольно, - оценила его усилия Марта. - Теперь — кувырок через голову.

- Да зачем всё это?

- Затем, что в реальном бою от всей этой акробатики может зависеть твоя жизнь. Вот бросят тебя…

И с этими словами Марта вдруг сделала что-то, от чего Деркач и впрямь полетел вверх тормашками. И растянулся в пыли и грязи. Но, что удивительно, от Эльфинора с компанией не донеслось ни звука.

- … И будешь ты вот так валяться. И делай с тобой, что хочешь. А хороший воин не только не упадёт, а если упадёт, так сразу вскочит. А то ещё и ударит. Так что — давай, раз уж ты ввязался в нашу битву, то будь добр, соответствуй.

Пришлось, скрепя сердце и скрипя зубами, выполнять команды воительницы. Зато Эльфинор с девками потеряли к тренировке всякий интерес. Потому что скучно это, смотреть, как кто-то повторяет раз за разом одно и то же действие.

Через час Марта сжалилась и отправила умываться. Однако, ручки-то дрожат! И ножки дрожат. И в животе такая сосущая пустота образовалась. А это ещё только-только утро!

Но морить голодом его не стали. Хозяйка наложила каши, щедро полила молоком.

- Поможешь? - вдруг обратился к нему одетый лис.

- Да, а что нужно сделать?

- Хозяина вынести.

Деркач посмотрел на лежащее тело.

- Что… всё?

- Что? - лис повернулся и тоже посмотрел на лавку. - Вынести бы его надо… А то потом в жилье пахнуть будет.

- А где хоронить будем?

- Что? - уши лиса сразу встали торчком. - Тупица! В кусты его надо, пописать!

- Тьфу, - расстроился Деркач. - Так бы и сказал.

Лис обнажил зубы в оскале. Смейся, смейся, чёртово отродье… Лисий принц оказался на удивление лёгким. Не будь у него ранения — Деркач бы его и один оттащил. Ничуть не стесняясь человека, лис оттянул мужской орган болезного в сторону и оттуда хлынула струя. Однако, долго же раненный сдерживался!

- Может, сразу же и по-большому сходишь? - спросил Деркач, поудобнее перехватывая лиса подмышки.

- Завтра, - едва слышно ответил тот.

Отнесли на место, положили. Вроде бы и не сильно утруждался, а ручки дрожат. Деркач разглядывал дырочку в животе. Она даже выглядела страшно. Как же он с этим лежит?

- Что уставился? Всё, иди давай!

С одной стороны, такой ответ за помощь был неприятен. С другой стороны — что ему до этих лис? Этот слуга явно беспокоится за своего господина. Ну, и то верно, чего он? Пустой интерес.

Тут вернулся барон. Размашистым шагом подошёл к валяющемуся на лавке раненному.

- Живой? - спросил у он у второго.

Тот кивнул и нежно лизнул господина в лапу.

- Повезло тебе. Нашёл я лекаря. Эй, ты меня слышишь?

Но раненный, похоже, потерял сознание.

Лекарь, вошедший сразу же за бароном, имел обильную бороду и длинные усы, но лицо у него было на удивление милое и кроткое. А на глазах были какие-то круглые стёкла. Он сразу же начал распоряжаться и окружающие тут же принялись эти распоряжения исполнять. А вот посторонних выгнали.

Деркач снова почувствовал себя лишним и ненужным. Марта куда-то делась, барона, видимо, лишним не посчитали. От нечего делать он направился в конюшню. И восхитился: вот кому скучать не приходится! Пётр, даром что старик, даром, что конюшня чужая — сгребал и подметал. А что? - подумал Деркач. Может, за постой здесь и плачено, но делать, действительно, нечего. Поэтому он молча впрягся в уборку конюшни. Пётр одобрительно крякнул и за полчаса они привели конское стойбище в идеальный вид. Накидали свежего сена, развесили инвентарь по стенам, и даже починили покосившуюся створку. Тут лекарь закончил свои дела, они о чём-то поговорили с бароном, тот передал лекарю что-то, они распрощались и разошлись.

- Обедать идите! - махнул им Рауфер и скрылся в доме.

Деркач стучал ложкой и раздумывал. Конечно, он слышал о Рауфере только хорошее. Но это и не мудрено: обычно соратники редко ругают своего господина. Или часто? Что бы он ещё понимал в господской жизни. Нет, раз не ругают — значит, и впрямь человек хороший. Но вот последнее… Он ведь нашёл где-то лекаря. Где можно найти лекаря в деревне? Заплатил ему. Явно заплатил из своих денег. За что? За какого-то… как их там называют? Хорены? Почему? За что? Рыцарь, который убивает налево и направо, платит лекарю за то, чтобы вылечить какого-то лиса! Чего-то он, Деркач, не понимает в этой жизни. Не бывает таких святых людей! Или бывают? Надо будет присмотреться, может, ночью у Рауфера нимб виден?

Отдохнуть после обеда не дали. Прискакал гонец и прокричал, что поймали. Все тут же засуетились, Рауфер прыгнул на коня — и вскачь. Эльфинор орал ему вслед, чтобы подождал, но тот и слушать не стал. Тогда стрелок кинулся к конюшне, но Пётр уже выводил коня и впрягал в телегу с самострелом. Деркач остался в одиночестве — запрыгнуть к Эльфинору он не успел, а догонять пешком лошадей — как же! Догонишь, поди. Он растерянно огляделся на чужом дворе. Вот так напросился к барону в слуги, сейчас дракона убьют… И что делать дальше? Расстроенный, Деркач зашёл в избу. Лис-слуга сидел подле своего господина. Тот лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

- Поешь, я посижу рядом с ним, - сжалился над ним Деркач.

Тот поднял глаза, прижал уши…. Посмотрел на лежащего господина, кивнул, и торопливо побежал к столу. Вот же проголодался! Но держался до последнего. Иван сел в ногах у Хациса, прикрытого покрывалом. Под тканью вздымалась грудь лиса. Красив ли он? Ну, вообще, наверное, да. Но делать из этого цель жизни? И главное, все остальные их в этом поддерживают! Тьфу… Странные лисы. Тот вдруг открыл глаза, посмотрел на человека… И столько в них было скрытой боли, что Ивану стало не по себе. Каково это — стрелу в брюхо? Ой, ей, как говорит барон. Каково это вообще — быть раненным, умирать? Нет, представить себе это очень тяжело. А может, даже, и невозможно. Что они все находят в этих войнах? Чего людям и нелюдям не живётся спокойно?

За окном раздался топот копыт и лязг металла. Деркач встал и подошёл к окну. Сквозь слюдяные пластинки видно было плохо, но разглядеть десяток всадников — можно. Деркач вышел в сени, потом — на порог.

У калитки стоял Рауфер, рядом с ним вдруг оказался Ханс. Всадник даже не подумал спешиваться. Даже из вежливости.

- Да видел я твоего дракона, - услышал Деркач. - Летает, как ни в чём не бывало. Ты бы уж поторопился бы.

- Я, чтобы ты знал, и так гоняюсь за ним на пределе сил.

- Ну, значит, маловато у тебя силёнок.

Конная дружина заржала.

- Вот и помог бы, - не поддался на провокацию Рауфер.

- Баш на баш. Я тебе с твоим драконом — ты мне с моим хореном.

- А что у тебя с твоим хореном?

- Да сбежал. Подловили его на выезде, скотину блохастую, а он сбежал!

- Что ты с хоренами не поделил?

- Я же не спрашиваю тебя, зачем тебе тот дракон? Давай так, если ты того хорена увидишь — ты мне сигналь. Я тебе помогу твою ящерку тогда выследить.

- Выследить? Выследить я её и сам могу. Я даже точно знаю, где он. А вот поймать… Какого хорена ты хоть ловишь?

- Хациса. И где-то же здесь должен быть!

- С чего бы?

- Не мог он далеко уйти!

- Ладно, увижу — скажу. Где тебя искать-то?

- Да я тут буду, мои люди сейчас всё здесь прочёсывают.

Рыцари обменялись жестами и конная дружина ускакала.

Деркач вернулся обратно в хату. Через минуту туда же вошёл и Рауфер.

- Спит?

- Глаза открывал. Но плох.

- Я же говорил, надо добить!

Из угла заскулил одетый лис.

- Что он хотел? - тихо спросил Хацис.

- Тебя. Что вы с ним не поделили?

Лис помолчал, тяжело дыша. А потом выдохнул-простонал:

- Место под солнцем.

Рауфер посмотрел на Деркача. Потом — на пару хоренов.

- Вот тебе и дело по силам и нужде. Займись ими. Следи, чтобы не сдох, и если что — сразу же зови.

Ох, ты, Боже ты мой! Вот это поворот! Это что, получается, он настолько бесполезен барону, что тот спихнул на него лис, которыми заниматься совершенно недосуг, а выгнать почему-то жалко? Вот, дескать, займись хоть чем-то? Дела… С другой стороны, барон прав. Ну, куда ему? Бегать по лесам за драконом он не горазд. Драться — не умеет. Не, может быть начистить кулаком рожу соседу он и сможет… С неизвестным заранее результатом. Что будет, если сопротивляться сколько-нибудь серьёзно вооружённому противнику — Марта показала. Спасибо ей, жив остался. А вот ухаживать за больными… Да, это то, чем Деркач занимался последний год. Но при этом он же не лекарь! Он не знает, что делать, если что. Особенно — с этими хренями. То бишь, с хоренями.

Оказалось, что сами хорены ещё меньше знают о том, как ухаживать за ранеными! Принц Хацис как-то больше увлекался заботой о собственной шерсти и фигуре, а также способами нанесения повреждений окружающим. А Урлух до сих пор находился в шоке. И, как показалось Ивану, боялся подходить к принцу. И сидел при нём больше страдая, чем реально помогая.

Пока Деркач вникал в рекомендации лекаря, которые ему пересказывал Урлух, за окном опять начался переполох. Оказалось, вернулись загонщики, отправленные Рауфером. Так что все дружно попрыгали на телеги, на коней — и через минуту во дворе стало пусто. Деркач почувствовал себя особенно брошенным и одиноким. Он напросился на службу барону ради мести дракону. А сейчас они его убьют и… И всё. Седмицы не прошло, как месть свершится. И что он будет делать дальше? Он совсем другими глазами посмотрел на очнувшегося принца. Сейчас у него было дело. Привычное, полезное. Пусть на недолго, но оно потребует сил и внимания, а там дальше — поживём, увидим.

- Пить... - прохрипел хорен.

- Сейчас! - подорвался Урлух.

И был перехвачен за… лапу….

- Лекарь что говорил? Поить его нельзя!

- Но как же… Он же мучается!

- Будем поить по глоточку.

Деркач отобрал ковшик с водой, взял с кухни ложку и принялся по пол-ложки вливать воду в пасть, стараясь смочить язык. И делая паузу после каждого глотка. В это время в хате собрались хозяева. Посмотрели на гостей и занялись своими делами. Женщины — готовить хлеба, мужик — ремонтом обуви. Деркач бы с удовольствием помог бы ему, но сейчас был занят. Может быть поэтому он и услышал то, что хозяева говорили, не стесняясь.

- Ну, что там, поймал он свою ящерицу?

- Не… И не поймает.

- Хи-хи. Зато деньгу исправно платит!

- Вон, Марфа себе какое платье прикупила!

- Ага, а ты, дурища, всё в землю закопала!

- Тише ты!

- Ой, да ладно, кто не знает!

- Эти, вон, не знают.

Никто из гостей этого дома никак не показал, что слышат бабские разговоры. Однако, вернувшаяся вечером ватага барона с привычной стойкостью доложила о превратностях судьбы. Мол, почти, почти… Посланные Рауфером крестьяне сумели даже поймать дракона! Но… Но пока сам барон мчался к месту поимки — зверюга сумела вырваться. Эльфинор подкалывал хозяина, мол, надо было дать крестьянам и забить дракона. Не обязательно же самому! А у них лучше получается. Марта столь же привычно пыталась остановить остроумие парня. Абсолютно безуспешно. Почему сам Вольфганг терпит это издевательство — Деркачу было совершенно непонятно. Вечерний ужин был тих и скорбен. Марта и Ханс куда-то ушли, братья-наёмники пожрали — и спать. Петра не было видно, то ли тоже спал, то ли занимался лошадьми. Барон подошёл к Хацису.

- Как он?

Деркач пожал плечами.

- Пока жив. А дальше — как Бог положит.

- Пусть твой Бог положит, чтобы он пожил подольше.

- Это не мой Бог, - слегка раздражённо ответил Деркач. - Он общий.

- Был бы общий — допустил бы разве такое? - Рауфер указал кистью на Хациса.

- А что нет? Разве он безгрешен?

- А какой грех ты в нём видишь?

- А то, что голый ходит — то разве не грех?

- В чём же грех? Все животные голые.

- Но он-то — не животное!

- И в чём ты видишь разницу?

Деркач подумал две секунды.

- Одежду ж всё-таки носят.

- Если я на корову юбку напялю — все остальные коровы тут же грешны станут?

Деркач подумал ещё пять секунд.

- Ну, речью же пользуются!

- Если ворона научить за тобой слова повторять — он сразу станет грешен? Ведь всю жизнь голый летает.

- Ворон бездумно повторяет!

- А можешь ли сё доказать?

Деркач махнул рукой. Что попусту спорить?

- Зато, - не отстал барон, - они живут по законам своего племени. Как Бог рядил — так и живут. И хотя люди им указуют, мол, одеваться надо, молиться Богу и прочие глупости — а живут они так же, как им предки заповедали. Вот уже много сотен лет. Так что ни в чём греха у них нету. Они Бога не распинали, советов его не отвергали. А коли это не так — пойди, спроси у своего священника, в какой из ваших священных книг хорены закидывали бы Христа камнями или где они вообще противились Богу?

- Ну, может, они не знали про него?

- А, раз не знали, можно ли их в грехах обвинять? А вот, смотри! Был потоп. Всех грешников смыло. А хорены живут и здравствуют. Значит, безгрешны?

- Не знаю я! - в сердцах аж крикнул Деркач. - Я не священник, ничего в том не понимаю. Одно знаю и верю, Бог заповедовал: не суди, да не судим будешь! От того я их судить не собираюсь.

- Верно. Верю тебе, Иван. Потому и велел тебе заботиться о Хацисе. Кому я ещё доверять могу? Эльфинору? Марте?

- А Марте почему не можете?

- Воительница она. Убить кого — это к ней. Это она запросто. А лечить — нет. Не может человек всего уметь! Отъём жизни плохо уживается с защитой её же. Так что верить я ей — верю, а вот доверить жизнь принца хорена — не могу. Ну, я спать пойду.

И ушёл.

В тихой горнице, где догорала в светце лучина, Деркач остался практически один. Урлух дрых под лавкой, и было видно, что ему там удобно. Хацис валялся на лавке, на матрасе, и с трудом дышал. Открыл глаза и посмотрел на человека мутным взглядом.

- Что, учит тебя рыцарь?

Слово «рыцарь» в пасти лиса звучало особенно издевательски. Да и непривычные уху звучания ещё больше искажались немочью хорена.

- Учит. Ты есть хочешь?

- Не знаю. Наверное.

- Плохо!

- Мне очень плохо, - согласился Хацис.

Деркач встал, подсел к лучине, смешал в кружке капли, оставленные лекарем, с ложкой варенья. Подсел к хорену и снова принялся по ложке вливать ему в пасть получившуюся смесь.

- Пей, пей, не морщись!

Потом положил рядом с лавкой шапку и быстро уснул.

Проснулся от того, что его осторожно тормошил Урлух.

- Хозяина вынести надо!

Раскрыли двери, чтобы не сильно греметь и не упасть, подхватили, вынесли… Принц, как и обещал, справил обе нужды. И на этот раз Деркач не отворачивался — как ни стыдно это признавать, а уход за телом жены приучил его спокойно относиться к естественным потребностям. А стыдно признавать потому, что, получается, от болезни Дуси он получил какую-то пользу. Пока несли обратно, Деркач пытался разобраться, почему получение пользы от ухода за тяжелобольным человеком может быть поводом для стыда. Так ни к чему и не пришёл.

Постепенно дом просыпался. Выбрались к столу и дружинники барона.

- И что будем дальше делать? - спросил Деркач.

- А, как обычно, - потянулся Шварц и в несколько глотков выхлебал кружку воды. - Поедем дальше ловить. Хитра зараза!

Говор у него был «цэкающий», северный. Странно, а Эрих говорил вполне правильно.

- И давно вы так за ним гоняетесь?

- Да, почитай, уже второй месяц.

- И много ли Вольфганг на то дело денег потратил?

- А это ты у него спроси, - нелюбезно отрезал Эрих. - Мы чужие деньги не считаем.

Деркач заткнулся. Пока завтракали, умывались да собирались, неожиданно отворилась дверь и вошёл незнакомый воин. И первым делом посмотрел на лежащего на лавке Хациса.

- Где барон Рауфер?

- Почивает ещё, - спокойно ответил Эрих. - А чего надобно?

- Мой хозяин велел передать, что ваш дракон совсем обнаглел. И прятаться, похоже, полетел на его земли. И там же отжираться собирается. Так что вы его давайте, поскорее ловите. А то без вас его ухлопают.

- Да было бы предложено! - Эрих шумно почесался. - Давайте. Попробуйте.

- Ну, как хотите, - воин развернулся. - Мне велено передать, я передал.

И вышел.

- Господин барон!

Появившийся Рауфер поморщился.

- Я же тебе говорил, давай без этого обойдёмся!

- Хорошо, Вольфганг. Сейчас сюда приезжал посланец от этого, ну, который тут вчера был. И он видел лисов этих. Обоих!

Все дружно посмотрели на Деркача. А потом — на хоренов.

- Шшшайсе! - высказался Шварц.

- Да, нехорошо получилось, - согласился Рауфер.

- Нехорошо? - возмутился Деркач. - Дак сейчас он сюда прибежит!

- И что? - с любопытством посмотрел на него Эрих.

И остальные тоже. Тут в дверь вошла Марта.

- Марта! Скажи хоть ты им!

- Что я должна им сказать? Я что-то пропустила?

- Да, - ухмыльнулся Шварц. - Наш новый товарищ так волнуется за своих хоренов, что боится, будто сейчас прибежит Александр отбирать у нас эту шкуру с мясом.

- А может, и прибежит! - вдруг согласилась с Деркачом Марта. - Это Вольфгангу за людьми бежать невесть сколько. А ему своих привести — легко!

- Он и с хоренами побоялся связываться, ночью подстерёг. А уж с нами…

- А ты что, собираешься с ним за хоренов воевать? Оно того стоит ли?

Деркач посмотрел на Хациса. Тот спокойно лежал, будто не о нём сейчас спорят люди, не его жизнь решают.

- Да не будет никакой войны, что ты тоже? Опять же, он у нас. Если что — мы его просто прирежем и всё. И он это так же прекрасно понимает.

- А может, ему именно этого и надо?

- Тихо все! - прервал спор Рауфер. - Иван прав. Как бы то ни было, а хорены нам сейчас совсем не к месту.

Урлух тихо заскулил, и Хацис рявкнул на него. Вышло это до смешного нелепо и жалко, но никто почему-то не засмеялся.

- Поэтому. Иван, раз уж я тебя назначил ответственным за эти две никчёмных души, ты за них и отвечаешь. Мы поедем дальше, а ты отвезёшь хоренов… Домой. Убедишься, что с ними всё в порядке. И потом догонишь нас.

Он кивнул Хансу, и тот ушёл в их с Вольфгангом комнату. Вернулся и передал барону мешочек.

- Вот. Держи. Трать разумно, но не бездумно.

Деркач принял увесистый кошелёк, о котором, помнится, нередко мечтал. Особенно мальчишкой.

- Сейчас уедешь с хоренами на Горпачи. Там наймёшь другую телегу и поедешь дальше. Смени возниц не менее трёх раз. Если за тобой погонятся — это слегка осложнит поиск. А потом, если это тело всё-таки выживет — доставь его до границы. А там — обратно. Нас найти всяко проще — мы гоняемся за драконом, и куда пошли — все знают.

- А если вы за то время дракона… укокошите?

- Значит, не свезло тебе, - серьёзно ответил Рауфер. - Но, судя по всему, до такого счастливого конца ещё далеко. Могу потом выделить пару чешуек со шкуры. Дома повесишь да на могиле у жены.

- Нету у ней могилы, - Деркач поднялся. Боль, унявшаяся за эту неделю, снова всколыхнулась.

Когда Хациса уложили на тюфяке на сене, постеленном на дне крестьянской телеги, с Деркачом начали неожиданно тепло прощаться. Марта, например, подарила ему кинжал. Настоящий боевой кинжал в ножнах.

- Я понимаю, что пользоваться им ты не умеешь… Но знаешь, иногда бываешь рад хоть какому-нибудь оружию.

Эрих медвеже приобнял за плечи.

- Ты смотри, осторожнее. Хорены, кстати, тебя могут и неправильно понять. Это я так, к слову.

Даже Эльфинор нашёл доброе слово, чего вообще не ожидалось:

- Ну, ты это… Догоняй нас!

Деркач пожал всем руки, даже Марте, и влез на телегу.

- Нн-но!

Возница тронул лошадей, и они выехали из ворот. Деркач смотрел на удаляющиеся крыши и думал, что очень, очень странно всё происходит. Неожиданная и страшная смерть жены, неожиданная служба барону, который тоже оказался очень необычным и удивительным человеком. Конечно, у богатых свои причуды, но барон Рауфер тратил уйму золота налево и направо без видимых результатов. При этом он подобрал недобитых хоренов, которые ему были абсолютно не нужны, сам же сказал! И вместо того, чтобы их просто прибить (или хотя бы выгодно сменять!) - опять тратит деньги на то, чтобы доставить домой в целости и сохранности. Но, если подумать, делает это ужасающе неправильно! Если целый отряд этих самых хоренов был убит людьми, и только счастливое вмешательство людей самого Рауфера уберегло конкретно вот этих, то что будет дальше? Да вот что будет делать он сам, если сейчас из-за поворота выедет этот… Ну, который… И ведь — всё! И лисы эти подохнут, и сам Деркач, и деньги отберут. Тупо! До неприличия тупо!

- Слушай, отец, - обратился Деркач к вознице. - Ты вот что мне скажи. Вишь, тут такое дело, хорены эти шибко больные. Боюсь, не довезу я их до места! Нет ли тут где лечебницы какой или монастыря?

- Для хоренов-то? - хохотнул возница. - Да как же, монастырь-то есть. А их же туда не примут!

- Ну, давай всё же туда завернём. Может, и не примут, но хоть помолятся за души грешные.

- Это у хоренов-то? - совсем развеселился возница. - Да уж, ты как скажешь… Вечно Рауфер наберёт себе блаженных, а потом удивляется… Ладно, слушай, мне всё равно. Дашь монетку — куды хошь свезу. Хоть в монастырь, хоть к речке.

- А к речке зачем?

- Да утопить их и дело с концом. Вот тебе охота с ними возиться.

- Абсолютно неохота, - честно ответил Деркач. - Да барон велел.

- Ну, и скажешь, что довёз. А куда они потом делись — твоя забота, что ли? Или Рауфер побежит проверять?

Деркач посмотрел на Хациса. Тот отрешённо смотрел в небо.

- Тоже верно. Вот, наверное, свезу в монастырь, да там и оставлю.

Урлух зарычал и обнажил клыки.

- Тихо ты, - прикрикнул на него Деркач. - А то и до монастыря не доедете!

И как бы невзначай потрогал рукоятку висящего на поясе кинжала.

До монастыря ехали почти три часа. За это время он дважды поил Хациса, и тот послушно пил. Урлух смотрел на него волком, даром что был лисом. И глухо молчал. Потом выехали из леса и открылась низина, где у излучины реки сверкал куполами монастырь. Деркач перекрестился на купола, возница тоже. У ворот их встретили двое монахов.

- По добру, по здорову, христиане! Ой, что это у вас? На продажу?

- Нет, помочь надо болящим, помолиться за них.

- За хоренов? Езжай дальше с Богом, мужичок, неча смеяться над истиной верой.

- Сгружай! - велел Деркач вознице.

Они втроём легко подняли сено с лежащим на нём Хацисом и положили у стены. Деркач честно расплатился с мужиком.

- Ну, обратно-то поедешь?

- Ты с ума сбрендил? Если я сейчас вернусь — Рауфер тут же догадается! Нет, я поеду, конечно, только отдохну немного. А потом уже обратно.

Мужик кивнул, развернул телегу и помчал назад. А Деркач обратился к монахам:

- А вы, робятушки, дозвольте помолиться в монастыре вашем. Я — истинный христианин, вот и крест мой, - он предъявил нательный крест и совершил крестное знамение. - А о чём молиться буду — то моё дело да господа Бога. Но, коли настоятель ваш против будет — дозвольте поговорить с ним.

Не прошло и получаса, как Деркач выехал из монастырских ворот на телеге, запряженной буланой кобылой, неспешной и сивой. На дно было уложено сено, покрытое тюфяками. А перевязанные тюки лежали по бортам, образуя подобие стен. Так же им выдали четыре плаща с капюшонами, уложенных в качестве подушки, несколько крынок молока, чистых тряпиц, ведро воды… Благословили в дальний путь.

И монастырь начал удаляться под мерный топот лошадиных копыт. А через пять минут Хацис подал голос.

- А я уже думаю, как бы тебя напоследок укусить побольнее.

- Я догадывался, - чуть обернулся Деркач. - И тоже думал, как бы это тебя перехватить. А то обидно, что укусят ни за что.

- Вас всегда есть за что кусать, - недовольно вмешался Урлух. - Хотя бы за ложь.

- Та ложь может вам жизни спасти, - безмятежно ответил Деркач. - Вот я наврал сегодня столько, что неделю отмаливать у Христа буду. Но то мои заботы. А вам следует…

Он помолчал, потом закончил:

- А я не знаю, что вам следует. И как мне об этом вам сказать? Вот я врал сегодня и тем, и этим. И вам врать буду, а что делать? И я вам не друг, не знакомец, никто я вам! Но барон, которому я служу, велел доставить вас до дома. А я, кстати, даже не знаю, где этот ваш дом и куда ехать! Но еду же.

- И куда же ты едешь? - оскалился Урлух.

- Пока что в то место, где можно будет твоего хозяина вылечить. Потому что вот встреться сейчас кто на дороге, завалим мы его сеном. А потом разворошим обратно, а он помер. И зачем тогда всё это? Ты лошадьми править умеешь?

- Не знаю, не пробовал. А что?

- Да покормить бы твоего Хациса.

- Давай лучше я сам его покормлю!

Деркач скептически посмотрел на хорена.

- Нет уж. Тебе не доверю.

- Это почему это? - навострил уши тот.

- Любишь ты его слишком.

- Что, так заметно? - хорен прижал уши.

- Может, и не так, а знаю я, что от любви излишней сейчас начнёшь его поить без меры. А лекарь говорил, что при ранении в живот пить нельзя!

- Да понял я, понял! Я буду осторожно!

Деркач ещё раз оглядел содержимое повозки и обратился к островку разумности:

- Слышь, Хацис… Хоть ты за ним проследи. Как бы ни хотелось тебе жрать — поостерегись, по пол-ложечки. И не спеши!

- Мне уже ничего не хочется, - едва слышно ответил лис.

Лошадка неспешно переступала копытами, телега подпрыгивала на ухабах, скрипела, попав в колею. А хмурое небо иногда выпускало солнечные лучи, которые били по глазам, но от этого становилось радостно, потому что тепло и светло. А потом тучи затягивали прореху и тоже было неплохо, хотя сразу же налетал порыв холодного ветра.

- Тебе не холодно? - обернулся к лису Деркач.

Но Хацис не ответил. Вместо него сказал Урлух:

- Спит. А вообще им не холодно.

- Почему это?

- Шерсть густая. У благородных от природы всё самое лучшее. И стать, и шерсть, и зубы, и слух, и нюх… Эх!

- А у тебя? Я смотрю, ты ж такой же, как они?

- Гррр! - Урлух клацнул зубами. - Я не такой!

Он порывисто вскочил и распахнул на себе одежду…. чуть не упав на от качнувшейся телеги.

- Я не вижу разницы, - честно сказал Деркач, даже не пытаясь рассмотреть подробности. - Иди сюда, садись.

Он похлопал рядом с собой. Лис перелез бортик и сел на козлы. Это было очень странно: ощущать рядом с собой существо с острой лисьей мордой, ушами, и… умеющим говорить. А сзади болтался хвост.

- Вам хвост не мешается?

- С чего бы он мешался?

- Ну, у нас штаны на жопу и без хвоста иногда не налезают.

- А… Мешает. Но у нас же одежда для разного служит. Вам — для тепла. А нам — для красоты.

- Не скажу, чтобы у тебя была такая красивая.

- Сейчас не до красоты. Сейчас выжить бы.

- А расскажи тогда мне, за что это вас?

- Я не знаю, - Урлух хлестнул кончиком хвоста по сену. - Я же не благородный, простой охранник…

- Ты? Охранник?

- Да. А что?

- Ты и драться умеешь?

- Хочешь попробовать? - хищно оскалился лис.

- Да. Вот остановимся — покажешь, что ты умеешь. Хорошо? Ну, а пока — рассказывай дальше.

- Я знаю не всё. Может, лучше хозяин сам расскажет?

- Всё равно делать нечего. Он потом тоже расскажет. Когда сможет.

История часто прерывалась вопросами человека, который и знать не знал о расе хоренов. Поэтому заодно пришлось рассказывать и об истории, и быте и о взаимоотношениях с соседями.

Хорены жили возле самых Хассийских гор, которые издревле служили естественной границей экспансии людей. Может быть поэтому в Выселках про них ничего и не слышали. Как и про драконов. Вернее, сказки, конечно, рассказывались, но в тех сказках и говорящие лисы были, и волки, и деревья…. Как теперь понимал шорник, далеко не всё было исключительно придумкой. А разобраться, где вымысел, а где правда — всё равно никакой возможности. Вот, скажем, те же Хассийские горы. Почему людям возле них жить тяжело, а за ними — и вовсе невмочь? Никто не может точно сказать. Вроде бы и монстры там встречаются не чаще, чем в иных местах. И не сказать, чтобы хорены прямо таки людей убивали без счёту. Ну, бывало, конечно, так и наоборот тоже сплошь и рядом! И всё же люди возле гор жили. Но в Лихих Выселках про хоренов не знал никто. А здесь, чуть подальше, про хоренов знали если не все, то достаточно многие. И удивления прямоходящие лисы ни у кого не вызвали.

Сами же хорены имели общество простое, но эффективное. Семейные кланы благородных хоренов гордились шерстью и статью. Малейшее, самое малейшее отклонение от «канонов красоты» нещадно отбраковывалось. Причём, даже не самими благородными - «простые» хорены могли такого порвать до смерти. Если идёт без одежды, а, скажем, ухо недостаточно чёрное. Или на животе шерсть желтоватая. Или бёдра недостаточно округлые. Или даже слишком. Ох, берегись!

Зато по одежде хорена можно было точно и с большого расстояния узнать, какая часть тела оказалась «неудачной». Вот у самого Урлуха недостатков была масса. Шерсть жёсткая, ломкая, форма груди была «корявой», рост маловат (да, по сравнению с Хацисом, он и впрямь выглядел маленьким), когти были серыми, а не желтоватыми… Хотя, по сумме остальных недостатков, это уже никого не волновало. А некоторые, у которых когти кривоватые — те ещё и перчатки носили. Деркач даже проникся. У людей одежда — это тепло… В первую очередь. А во вторую…. Да, собственно, то же самое! Если живот обвислый или шрам какой, или ожог… Или ноги кривые. Да точно так же одевается человек — и пожалуйста! И красавец! Или красавица. Пока не разденется. Пока он раздумывал над проблемами человечества, оказалось, что стремление благородных хорен к красоте и изыску имеет свою оборотную сторону. Оказалось, что их вкус и восприятие не противоречит человеческим. Поэтому если у людей возникают какие-то проблемы или споры на тему красоты и искусства — то приглашается известный и уважаемый хорен. Который и решает этот спор.

И люди не были бы людьми, если б не попытались бы повлиять на решение приглашённых судей. Если бы это было так легко — то хорены быстро бы лишились своей репутации «экспертов», а так же и некоторой части доходов. Внешняя торговля пушистого племени не особенно процветала, ибо производили они крайне мало, и только самые простые предметы, позволяющие покрывать тот минимум, который был им действительно необходим. А именно — режущие инструменты и ткацкие станки. Всё остальное было не так важно, поэтому приток людских денег был совсем не лишним. Но люди — своеобразное племя, поэтому подобные… «инциденты»… случались. Разумеется, если Хацис умрёт, то это не гарантирует победу его оппонента, тем более, что веское слово принца уже было сказано. Но радости проигравшему доставит. Поэтому на них и напали ночью, тайком, стараясь убить как можно быстрее. И как повезло, что мимо проезжал барон Рауфер. Сам Урлух про барона никогда не слышал, он вообще не интересовался человеческим обществом. Но теперь это имя надолго запомнится лисьему племени. Потому что сам хорен тоже не понимал, почему вместо того, чтобы выгодно продать их шкуры, человеческий вожак так поступил. И с его стороны будет верхом наивности спрашивать об этом Деркача, ведь лживый человеческий язык известен по обе стороны Хассийских гор. И не скромному охраннику, да ещё столь оплошавшему (хозяин ранен, а он — практически здоров!) тягаться с людьми во лжи и хитросплетениях. Но он нюхом чует: что-то здесь не так. Зачем-то это нужно. Только зачем?

В ответ Деркач просветил наивного лиса о вере в Христа, заповедях Сына Божьего, а так же о заветах Его по отношению к ближнему своему. После появления первого же встречного Урлух надел плащ с капюшоном, и теперь на них поглядывали хоть и с интересом, но без особого удивления. А укрытый по шею Хацис и вовсе был почти не виден за травяными «стенками». Но их всё равно каждый раз роняли, а потом поднимали обратно. Стоило подъехать поближе к селу — поднимать перестали. Слишком много народу. Проехали одно село, другое… И как-то даже расслабились. Останавливались только напоить лошадку и переложить поудобнее Хациса. Тот большей частью спал, не жалуясь. Сами перекусывали на ходу. После второго села Деркач свернул с дороги за лесок, позволил лошади спуститься под горку, где остановил транспорт, распряг и пустил попастись. Размял коленки, сходил к речке, посмотрел в воду… Вернулся. Забрал одну из крынок, сполоснул в реке, набрал воды. Откинул дерюгу и принялся сосредоточенно и методично отмачивать и отдирать кровавые сгустки, налипшие вокруг раны. Лежавший весь день спокойно Хацис начал взвизгивать и даже пытался махать лапами.

- Я так не могу! - строго сказал ему Деркач. - Если ты меня за руки будешь хватать — я так никогда не закончу!

- Больно! - сообщил хорен.

- Знаю! А что делать? Урлух, держи его!

- Я попробую! - воин и охранник схватил принца за руки, сжал их, и… закрыл глаза. Только этого не хватало! Воин, который не может смотреть на кровь! А думаешь, мне легко?

Повизгивания хорена были услышаны. И к странной телеге с дороги спешили два мужика. Один — молодой, с короткой ещё бородкой. Второй — толстопузый, но бритый.

- Это что это вы тут делаете?

Деркач с Урлухом посмотрели на приближающихся… Синхронно перевели взгляд на Хациса… Тот облизнулся и уставился в небо. Ну, и то верно. А что он мог сейчас сделать, раненный, слабый, беззащитный?

- Лечим! - хмуро бросил подбежавшим мужикам Деркач.

Те заглянули в повозку, посмотрели на «лекарей»…

- Это что ж с ним? - спросил молодой.

- Это кто ж его? - эхом спросил старший.

- Стрелой, - так же хмуро ответил Деркач. - А кто они были — не представились. Не пожелали знакомиться.

Старый почесал в затылке.

- Может, это… Помочь чем?

- А чем вы нам поможете?

Мужики переглянулись.

- Ну, не знаю…

- А вы куда едете? - уточнил младший.

- Да вот, домой везу, в их страну хоренью, - честно ответил Деркач.

Он почему-то даже не догадался соврать.

- А, ну, это ты правильно! - оживился младший.

А старший вдруг зачем-то начал объяснять:

- Вон там проедешь, подымешься на сопочку. С неё направо будет на город дорога, ты увидишь, она такая прям широкая. А налево будет на Сторожа отвилок. Вот по нему и езжай. Там дальше мост будет через Наву, вот через мост, а дальше до гор уже совсем близко. Завтра там и будешь! К вечеру.

- Спасибо!

- Да нема за що! Ну, помогай вам Бог!

И мужики неспешно направились обратно к брошенной на дороге телеге.

- Совсем мы расслабились, - посетовал Деркач, осторожно разглаживая мокрой тканью отмытые волоски. Запёкшаяся рана не выглядела страшно, может, и заживёт. Запахи крови и шерсти были сильными, но гнилью не пахло. Иван достал один из пузырьков, оставленных лекарем, смочил им оторванный кусок ткани, приложил к ране и примотал широкой полосой. Накапал Хацису на язык из другого, дал запить.

- Как ты?

- Живой, - лис шевельнул ушами. - Может быть ты и прав. Может, у людей, правда встречается желание помочь? Даже искренне?

Деркач поймал лошадь, снова впряг её в телегу. Вырулил на дорогу и уселся на козлы. И снова мимо неспешно двигаются деревья, а солнце, разогнав надоевшие тучи, начинает жарко припекать. Только выспавшийся Хацис, явно пришедший в себя, вдруг заскучал и начал общаться.

- Вы, люди, сами себе уже перестаёте верить. Так погрязли в своей лжи, что сами забыли, где она, правда.

- Может, и так, - согласился Деркач, поразмыслив. - И что?

- Да нет, ничего! Я удивляюсь, глядя на вас. Но живёте же! Живёте, множитесь. Как у вас это получается? Непонятно. Вон, я стрелу в брюхо из-за вашей лжи схлопотал!

- А причём тут наша ложь?

- Был спор из-за очень известной и древней картины. Одна принадлежала одному, другая — второму. Понятное дело, что не может быть двух одинаковых картин! Но какая из них оригинал, а какая — подделка? Обоим хотелось, чтобы оригинал был именно у них. И вот, пригласили меня. Как эксперта. Мне делали очень, очень весомое предложение! Да что я такое говорю? Вот пообщаешься с вами, и сам начинаешь чушь нести. Мне предложили тысячу монет серебром, трёх коней, фирменную карету с хвостами и воз всевозможных редких тканей.

- А тебе-то ткани зачем? Ты же одежду не носишь?

- Я не один живу! - с достоинством ответил Хацис. - И о других думаю.

- И ты отказался?

Поскольку ответа не последовало, Деркач обернулся. Лис смотрел на него снизу вверх, а лапой-рукой указывал на низ живота.

- Он так хотел, чтобы его ложь выглядела правдой, что не погнушался убить меня и всех близких мне хорени. А ведь дело не стоило и взмаха хвоста! Для этого не нужно было даже меня вызывать. Урлух бы справился. Да кто угодно бы справился!

- Да ну? - Деркач больше поддерживал разговор, чем интересовался неинтересной ему темой.

- Конечно. Картины отличались и очень сильно!

- И чем же?

- Запах! Ну, не может старая картина так пахнуть! Если бы подделка была бы хоть чуть лучше — я бы, может, и подумал бы. Всё-таки предложение было щедрым. А так… Согласись я — и меня бы всё равно убили бы. Свои же.

- Хорошо быть лисом.

Урлух хрюкнул.

- Не знаю, не пробовал, - с достоинством ответил Хацис. - Я не лис, как и ты не обезьяна.

- Я обезьяна? - искренне изумился Деркач. - Скажешь тоже!

- Вот и я про то же.

Некоторое время Иван молчал. Сравнивать его с обезьяной? Он видел этих хвостатых и непоседливых зверьков на ярмарках. Что в нём от обезьяны? Они же маленькие! Правда, и хорены больше обычной лисы. Обезьяны покрыты шерстью. Но зато хорены, как и люди, носят одежду. Хотя… Если обезьяну увеличить, побрить, отрезать хвост… Нет, всё равно!

- А ты не обижаешься, если я тебя лисом называю?

- Ты не мой родственник.

- А это тут причём?

- Обида — это способ управления близкими. Когда ты обижаешься — ты показываешь окружающим, что их поведение тебя не устраивает. Если они тебя любят или хорошо относятся — они изменят поведение и постараются в будущем не повторять его. Если же остальным на тебя нассать — хоть изобижайся весь, а ничего не выйдет. Так что смысл мне обижаться на тебя? Ты мне никто, и максимум, что я смогу добиться обидой — это ты перестанешь меня лечить. А было бы обидно умереть, когда появился реальный шанс выжить.

Ишь, разговорился, подумал Деркач. Видать, и впрямь выздоравливает. Хорошо бы. Он не испытывал к хоренам никаких чувств, это правда. Но не хотелось бы, чтобы Хацис умер. Просто так. Нипочему. Солнце, однако, садится! Надо бы на ночлег устраиваться. А где?

- Надо бы на ночлег готовиться. Как бы вас так в дом занести, чтоб никто не увидел?

- А зачем в дом? - удивился Урлух.

- А тебе обязательно в доме ночевать? - поинтересовался Хацис.

Деркач подумал.

- А разве тебе не лучше будет в доме?

- Ничуть. Я вообще прекрасно здесь переночую. Мне абсолютно всё равно, где лежать!

- А я тоже могу спать рядом! - заявил Урлух.

Хацис посмотрел на своего родича, дёрнул ухом, но ничего не сказал.

- А если ты хочешь есть, - Хацис посмотрел на человека, - то Урлух вполне способен накормить нас всех.

- Люди не едят мышей, - виновато сказал Урлух.

- Мышей? - изумился Иван. - А вы что, едите?

- А почему нет? Вы же едите птиц? И крыс.

- Крыс мы не едим!

- А нутрий?

- А нутрия разве крыса?

- А ты не знал?

- Может, и крыс едят, - задумался Деркач. - Ну, наверное, если бы сильно с голодухи, я бы тоже мышей бы ел. Просто не задумывался, что их есть можно.

- Вы, люди, часто не задумываетесь о самых простых вещах. О цвете вашей шерсти. О красоте ваших тел. О запахах. Даже о том, кто из вас кого любит.

- Может быть, может быть, - Деркач опять задумался. На этот раз о том, что привычные ему вещи и уклад этих вещей — это просто привычка. Например, одежда. Для любого человека одежда — это нечто, само собой разумеющееся. Как руки. Руками что-то делают. Шьют, берут…. Едят. У хоренов — не руки. Не лапы, но и не руки. Ими можно что-то делать, он сам видел. Но не с такой ловкостью, как это делают люди. И какое же это счастье: иметь руки, а не лапы! Никогда не задумывался. Одежда для людей — это красота, нарядность. Даже так и называется «наряд». Особенно женская. А для хоренов — наоборот. Да нет же! Всё точно так же! Не имеешь красоты тела — наряжайся! Это что же получается? Получается, что все люди безобразны?

- Это что же, мы, стало быть, безобразные?

Урлух фыркнул, а Хацис посмотрел на человека с та-аким интересом!

- Да, это именно так. Вы все — безобразные. Потому что одетые.

- А если разденемся — будем красивыми?

- А сам-то как думаешь?

- Есть же такие, которые красавцы прямо!

- Есть, - не стал спорить Хацис. - Но, как и среди хоренов, они редкие. Просто мы стараемся. Стараемся достичь красоты, не стесняемся её. И если удаётся — стараемся передать её потомкам, увеличить красоту нашей расы. А вы — стесняетесь и прячетесь. Поэтому наша раса — красивая, а ваша — безобразная.

И чуть прищурился, глядя на возницу снизу вверх.

Деркач опять отвернулся, глядя на дорогу. Мы безобразны, думал он. Господи, а ведь мы дети Твои! За что же ты сделал нас… такими? И сам же себе ответил: не Господь, но мы сами себя такими сделали. А Господь сотворил людей по образу и подобию своему. Интересно, насколько же прекрасными были Адам и Ева?! Ему вдруг безумно захотелось посмотреть, взглянуть хоть одним глазком, каковы были из себя первые люди? Которым не приходилось прикрывать наготу никакой одеждой. Ибо они были прекрасны! И как же подл был змий, который эту красоту обозвал пошлостью, отчего первенцам творения пришлось прикрываться фиговыми листками. Мысли убежали куда-то далеко, Деркач пытался понять, а являлось ли неприятие собственного тела отказом от Творца? Может быть именно в этом заключался первый конфликт Бога и людей? А вовсе не в каком-то там яблоке, на которое всем было начхать? Ведь Бог создал людей прекрасными, а они устыдились этого. И неизбежно попытались «улучшить» совершенное. А как можно улучшить совершенное? Только испортив его! И уж кому-кому, а Создателю это было известно лучше всех. Господи, прости нас, грешных!

Деркач вдруг понял, что не понимает, где едет.

- Эй! А мы правильно-то едем?

- А разве нет? - Хацис попытался приподняться и со стоном рухнул обратно.

- Лежи! - прикрикнул на него Урлух. Подскочил и сел рядом с Иваном. - Ты помнишь, что тебе тот мужик объяснял?

- Да помню, конечно! Он сказал, что на город будет широкая дорога, а на какое-то их село — узкая. Вот было уже или нет?

- Ну, ты же ехал, я и не смотрел на дорогу!

Они начали оглядываться.

- Едем дальше?

- Не стоять же! Конечно!

Когда усомнился в выборе дороги — всё кажется неправильным! Но, поскольку ориентиров нету — то и решить сомнения никак не получается.

- Надо бы у кого-нибудь спросить, - решил Урлух.

- Может, лучше не надо?

- Почему? - Лис повернулся и направил на человека левое ухо.

- Мы, всё-таки, скрываемся. Вот поедут за нами слуги вот этого вашего — и сразу найдут. А так — никто не знает, где мы.

- И мы сами не знаем, - подал голос Хацис.

- Давайте тогда искать место для ночлега.

- А что его искать? - удивился Урлух. - Вон, заворачивай туда и всё.

«Туда» - это был распадок между двумя низкими холмиками. И между ними вполне можно было проехать на телеге. Иван и завернул.

- Поднимайте, - приказал им Хацис.

Человек и хорен подхватили его и отнесли чуть в сторонку. Обратно на телегу принц категорически отказался, сказав, что устал в ней трястись. Так что ему просто постелили на траве матрасик, где они и улёгся, осторожно сгибая и разгибая конечности. Урлух отправился на охоту, а Деркач занялся всё тем же: промыванием и обработкой раны. Рана выглядела очень хорошо! Края её розовели, сукровица была чистой, без гноя. Оставалось надеяться, что внутри тоже всё заживало.

- Но принцем тебе уже не быть! - неожиданно для себя сказал Деркач.

Хацис помолчал, только тихонько сглатывал. А потом ответил:

- Есть и другие заботы в жизни. Воспитать достойных щенков — тоже дело.

- Согласен.

- У тебя есть щенки, человек?

- К сожалению, нету.

- Почему? Ты хорошо пахнешь.

- Что? - изумился Деркач.

- Ты хорошо пахнешь, - повторил хорен, внимательно глядя ему в лицо. - Значит, ты хороший отец и ваши женщины должны быть от тебя без ума. Почему же ты до сих пор не имеешь помёта?

- Говоришь, как про собак каких-то, - смутился Деркач. - У меня нет детей потому, что… А, тебе это неинтересно.

- Если тайна — то не говори, - тут же согласился лис.

- Да не тайна. Просто… Жена у меня болела. Сильно болела. Даже ходить не могла. А потом… А потом прилетел дракон и сжёг нашу хату. Я-то снаружи был, с соседями разговаривал. А Ядивига… В общем…

Лис поднял лапу и коснулся плеча человека.

- Я соболезную. И ты поэтому хочешь убить этого дракона?

- Да, - с неожиданной для себя тоской ответил Деркач.

Хорен кивнул.

- Хорошо, я понял тебя. Жаль, что так получилось.

- Очень жаль, - согласился Иван. - Но мы с Ядвигой боялись детей заводить. Как ей кормить? Как ухаживать? А я бы не потянул и за ней, и за детьми. Никак бы не потянул.

- Мне не следует это говорить, но, может быть, сейчас ты можешь сделать вторую попытку?

Деркач резко взглянул в морду хорена. Тот смотрит пристально, очень внимательно.

- Почему ты заботишься об этом?

- А почему ты заботишься обо мне? У тебя деньги, свобода. Ты можешь меня убить, например, сейчас. Когда Урлух тебе ничем не помешает. За мою шкуру можно выручить очень хорошие деньги! Особенно если продать её Александру. Он тебя осыпет серебром за неё!

- Что ты такое говоришь?

- Хочешь сказать, что ты этого никогда не сделаешь? - лис продолжал испытывающе глядеть на Ивана.

- Ну, и зачем ты меня искушаешь?

- Ты спросил меня, почему я о тебе забочусь.

Деркач даже перестал промывать рану.

- А это тут причём?

- Повторяю: а почему ты заботишься обо мне? Хотя мог бы сделать всё перечисленное?

Иван вернулся к животу лиса. Намазал вонючей мазью тряпочку, прижал к ране. Примотал. Хацис терпеливо ждал.

- Не знаю. Но ты-то знаешь?

- Конечно. Ты хорошо пахнешь.

- Это причина?

- Конечно. Хороший запах — это всегда причина. Нос не обманет, он не для того создан.

- Но я же не мылся два дня!

- И что?

- Я не могу хорошо пахнуть!

- О, запах немытого тела — это одно. А общий… ну… твой, личный… Не могу объяснить, но у каждого живого существа свой личный запах. А всё остальное на него наслаивается. И по первому же запаху любой хорен сможет сказать, подходишь ты ему, или нет.

- И что? Я тебе подхожу?

- Да.

- Пфе! Вот мне с того прибытку!?

- Конечно. Если ты подходишь мне — то у тебя хороший запах. Ты — хороший человек. И я могу остаться рядом с тобой, пока Урлух для нас всех добывает еду. А если бы запах был плохой — Урлух бы не спускал с тебя глаз. Да и я бы разговаривал иначе… Просто молчал бы.

Деркач перевернулся на другой бок. Под утро заметно похолодало, и он натянул поудобнее куртку на плечо. Лисы так и остались ночевать на тоненькой подстилке, а он занял освободившееся место на телеге. На сене уж куда приятнее спать, чем на голой земле. Это хоренам с их шерстью, может быть, мягко. А он — человек!

Внимание привлекли какие-то звуки. Очень тихие. И от того особенно заметные. Небо уже достаточно посветлело, и через полчаса можно будет даже вставать. Нельзя сказать, что за короткую летнюю ночь Деркач хорошо выспался, но в общем-то немного отдохнул.

После вчерашнего «ужина», когда Урлух приволок пойманную выдру, отдал человеку задние ляжки для варки, а сам начал уплетать сырое мясо… Вот никак образ умных и говорящих хоренов не связывался с дикими и хищными лисами. Пока разговариваешь — разумные и даже интересные собеседники. А как жрать начинают — ну, лисы и лисы! Ишь… Мышкуют даже! Хациса кормили бульончиком. По ложечке, опасаясь за ранение в живот. Так что чашка бульона ушла примерно за полчаса, и под конец Иван уже изрядно клевал носом.

Звуки и возня продолжались. Однако, что же там происходит? Деркач чуть подвинулся к краю телеги, выглянув через обрешётку. Хацис лежал на боку, слегка шевеля хвостом. Белый кончик метался по траве, хорошо заметный в предрассветных сумерках. А у самого его живота, выглядывая из-за бёдер, лежала голова Урлуха. Голова иногда дёргалась, двигала ухом. Хвост второго хорена мелко-мелко хлестал траву. Деркач несколько секунд рассматривал эту картину, потом заметил частое и глубокое дыхание Хациса… И понял, что лисы не спят. И даже совсем не спят! Видно было не очень хорошо, но скоро стало понятно, что глаза Урлух закрыл. Вот он поднял голову, выпустив из пасти свою игрушку, облизнулся и снова присосался. Хацис разлепил веки, оглядел небо, лес, телегу, и снова закрыл их. Кажется, тихо повизгивал не он, а Урлух. Иван уже хотел было окликнуть «Что ж ты делаешь, зараза?», но вчерашний разговор остановил его. Привычные вещи могут оказаться совсем неуместными, если речь идёт о другой расе. Если у них принято ходить голышом, может, ничего зазорного нет и в том, что один самец ласкает другого? Тем более, Хацис, вроде бы, не против. И вообще. Не его это дело. Сами разберутся.

Тут Хацис застонал, взвизгнул и застонал уже длинно и протяжно.

- Эй! - не выдержал Деркач. - А ты ему худо не сделаешь?

- Чем? - повернулся к нему Урлух и облизнулся.

- Рана не откроется?

Хорен ткнулся носом в живот раненному, а Хацис разлепил глаза и негромко сказал:

- Вообще-то об этом надо было раньше беспокоиться.

- Беспокоиться об этом надо было в первую очередь тебе! Твоё брюхо, кстати!

- Мы и заботимся. Урлух отсосал из меня скопившуюся гадость. Теперь заживать будет хорошо.

Деркач только головой покачал. Надо же, как интересно! Оказывается, это лечебная процедура! Чего только не узнаешь! А здорово лисы придумали. И приятно, и заживает лучше. Надо будет запомнить.

- Нет, хуже не стало! - доложился Урлух и вскочил. - Ну, что? Завтракаем и выезжаем дальше?

- Ты разве не позавтракал? - попытался уязвить лиса Деркач.

- Ой, пара капель — это разве завтрак? - ничуть не смутился охранник.

Нет, всё таки они как звери. Ужасно бесстыжие! Мало того, что занимались такими вещами, так ещё и то, что их за этим застали — ничуть не стесняются. Вот как? Как так получается, что и разум, и звериное сразу же и вместе? И ведь ничего, уживается как-то!

- Поехали туда! - махнул лапой Хацис после того, как его уложили на лежанку.

- Почему туда?

- Там восток. Значит, нам туда и надо. А там куда-нибудь да выедем.

Но долго ехать не пришлось. Буквально через два часа их нагнал отряд хоренов, лис десять. Из них двое… Две… В общем, один самец, другой — самка… Без малейших признаков одежды.

- Вот они!

Деркач остановил лошадь, и…

Если бы не безмерное удивление, наверное, всё закончилось бы куда трагичнее. Однако, Деркач на себе убедился, что лисы — неплохие воины. По крайней мере его очень быстро сдёрнули с телеги и надёжно прижали к земле. Только абсолютная уверенность в неопасности хоренов не привела к вооружённому сопротивлению. А так Иван обязательно попытался бы защититься, за что его просто убили бы. Молча и спокойно. Благородные хорены кинулись к телеге и что-то завизжали-залаяли. Хацис ответил, Урлух добавил. Только после этого человека отпустили.

- И это благодарность за всё, что я сделал! - пробормотал Деркач, но на него никто не обратил внимания. Лисы очень споро, профессионально собрали паланкин. Накидали на него всё того же сена. Возложили Хациса. Тот поманил Деркача лапой.

- Хорены не очень любят людей. Но ты заботился обо мне, и я хочу отблагодарить тебя. Благодарность моя в том, что тебя сейчас не убьют.

- Спасибо, - искренне ответил Деркач, прекрасно понимая, что принц не шутит. Запросто убили бы!

- Также помни, что у тебя хороший запах. Ну, будь счастлив!

Хорены подхватили паланкин и бодренько побежали дальше.

А Деркач неожиданно остался один. У него была телега, лошадь, в кошельке было ещё изрядное количество денег… И не было ни задач, ни спешки. Он не был ответственен за кого-то, не был связан обязательствами. От осознания открывшихся перспектив Деркач даже задохнулся.

- Столько лет мечтал о свободе, - пробормотал он, оглядывая мир вокруг. - А теперь не знаю, что с нею делать?

Рынок у стен замка кишел народом. Пройти в тесной толчее было непросто, мало того, что торговцы и торговки зазывали к самому разнообразному товару, так ещё и покупатели толпились, пробирались, пытались разойтись — от чего суета становилась только ещё больше. Деркач недавно уже побывал в городе, примерно представлял себе, что его ждёт. Поэтому мешочек с деньгами уложил под рубаху, поверх которой надет кафтан, перевязанный сверху кушаком. В общем, за сохранность баронского богатства можно было не волноваться. А несколько монеток лежали в разных карманах — про городских воров легенды и сказки в деревнях ходили наравне со сказаниями о рыцарях и принцессах. Может, оно и сказки, но бережёного Бог бережёт.

Оказавшись в полном одиночестве, Деркач вдруг осознал, что телега с лошадью ему мешаются. Возвращаться в монастырь, отдавать обратно — глупее некуда. Столько денег отвалил, а потом назад пригнал? А в то, что деньги ему вернут — не верилось почему-то. Ехать же на телеге в поисках Рауфера и его спутников было несколько проблематично. Кроме того, что за лошадью (и даже телегой!) надо следить, так ещё и не проедешь много где. Перебраться, скажем, через реку — это мост подавай. Через город проехать — заплутать можно. А через лес вообще никак. Знай Деркач все дороги — может, он бы и выбрал самый быстрый путь, который (пусть и дальше) на лошади всяко быстрее, чем пешком. Но тут пролезла подленькая мысль, что спешить ему, в общем-то, некуда. Если Рауфер дракона прибьёт без него — то только к лучшему. Собственные воинские успехи он оценил честно. Дракон — это вам не свинью соседскую ловить! А если не прибьёт — то прибытие на день-два позже ничего не решит. Правда ведь?

Но вопрос с телегой и лошадью оставался. Куда девать оказавшийся ненужным транспорт? Оказалось, что если искать ответ на вопрос — то Бог быстро подкидывает нужный ответ. В ближайшем к замку Осбюрнов селе Деркач стал свидетелем неприятной сцены, когда две бабы ругали мужика, примерно одного с Иваном возраста, а соседи выглядывали из-за заборов, не вмешиваясь. Видимо, ситуация была обычной, мужика ругали за нахлебничество и попрошайничество. Деркач вмешался, попросив ночлега. Бабы ещё несколько раз высказали мужику «Эх, ты, тварь бесталанная, как тебя только земля носит!» и обратили внимание на приезжего. Но Деркач обращался именно к мужику, которого только что на всё село поносили две бабы. Он попросился на ночлег. А когда мужичок посетовал, мол, угостить гостя нечем, прямо при всех сказал, что если он с гостя денег за постой потребует — то на те деньги может у соседей продуктов купить. А то и готовой еды, если самому готовить невмочь. Соседи тут же смекнули и сразу же пообещали продать самого вкусного. За недорого! Да ещё прям тут же начали торговаться, у кого мужик еду купит. Веселья добавили зрители, которые на этом этапе вылезли на улицу и включились в торговлю — дармовые деньги никто упускать не хотел. Деркач осмотрел стихийный базар и прекратил одной фразой, велев мужику самому выбрать, у кого будет покупать.

- Да кто ж мне денег-то даст? - мелко тряся бородой и бегая глазками, спросил мужичок.

- Так я ж! - сказал Деркач. - Если ты меня в дом на постой пустишь.

- Пойдём! - махнул тот рукой. - А куплю у Фариды, она меня не ругает.

- Вот и скажи ей об этом, - велел Деркач. - Пока мы обустраиваться будем, пусть готовит и принесёт!

Быть богатым господином оказалось неожиданно приятно. В их Лихих Выселках богатство определялось количеством скота и детей. По этому показателю семья Деркачей была на грани бедности — куры и полное отсутствие потомства. Понятное дело, что в жизни села такая семья принимала участие чисто номинально, разве что на помощь позовут… Ну, или придут, если сам позовёшь. Но все решения принимались или старостой, или активными семьями. Да и староста тоже всегда с ними советовался. Зато, пообщавшись с Рауфером, Деркач осознал, что можно просто приказать окружающим — и те будут выполнять твои приказы. Причём, иногда — без всякой оплаты или даже повода! Сам бы он никогда не стал приказывать что-либо чужим людям, шорник прекрасно осознавал своё место в этом мире и не рвался выше. Но… Но неожиданный приказ барона о сопровождении раненного потребовал срочно действовать непривычным образом. Кроме того, что пришлось лечить и ухаживать за хореном, так ещё надо было как-то уберечь его от людей и от собственной глупости. А для этого пришлось в том числе и отдавать приказы. И эти приказы слушали! И даже очень благородный Хацис слушал. Его, Деркача, приказы! И выполнял! И это оказалось… приятно. Необычно, странно и приятно. А ещё пришлось тратить деньги, к чему бедный шорник тоже был непривычен, но от щедрот барона денег хватало с избытком, поэтому волноваться слишком сильно не приходилось. И тратить деньги тоже оказалось приятно!

Вот и сейчас, отдавая приказы, Иван поражался тому, что люди их выполняют. Его только что увидели, вообще не знали, кто он и чего от него ждать. Может, он тать, собирается сейчас привести ватагу, которая тут всех порешит и ограбит! А может — скрывающийся вор, который ограбит ночью, тихо, без лишнего шума? Но никто не смотрел на него с подозрением, наоборот! Люди отталкивали друг друга локтями, чтобы выполнить его волю! Это было настолько необычное ощущение… Ну, посмотрим, посмотрим, что дальше будет!

Мужичок, которого тоже звали Иваном, жил не в центре села, но и не на отшибе. Дом у него был неплохой. Фактически, от места встречи достаточно было проехать всего два двора. Вместе распрягли лошадь, сена в телеге было ещё достаточно, так что с кормом проблем не было. Иван ещё посмеялся угодливо, мол, как господин хитро придумал, возить еду для лошадки с собой! Деркач внутренне поморщился, но у него был образец в виде Рауфера, который совершенно спокойно взирал даже на выходки Эльфинора. Поэтому он никак не отреагировал на угодливый смех, прошёл за хозяином в дом.

Отсутствие женской руки видно было сразу. Даже у него, хотя Дуся лежала лежмя, порядок был получше. И сразу же вспомнилась ведьма, которая ему, дураку, вещала: нужна в доме баба! Нужна, кто ж спорит? Вот как бы это Ивану бы объяснить? А, кстати. А почему у него жены нету?

За вечерними посиделками (сам хозяин уплетал еду чуть ли не быстрее гостя!) выяснились подробности жизни селянина. Ничего необычного, банальное невезение. Жена у него умерла родами, лошадь пала, корову пришлось зарезать… Вот и остался Иван один, бобылём, без малейшей надежды на улучшение жизни. Хорошо, хата есть да в огороде растёт что-то. А как обрабатывать землю без лошади? И соседи тоже гонят, никто не даёт лошадку взаймы. Мол, свою уморил, теперь нашу хочешь? А как докажешь? Деркач знак свыше понял. И на утро предложил хозяину — хочешь, отдам тебе лошадь с телегой впридачу? Да не задаром, что ты! Ничуть! В уплату отвезёшь к городу. И — владей!

Иногда целой жизни не хватает, чтобы изменить человека. А тут — дня не прошло, как из нищего, опустившегося мужика с бегающими глазками, получился уверенный в себе нормальный человек. Прощаясь у Осбюрга, Деркач смотрел в спину уезжавшего на своей лошади Ивану, и видел, что тот уже весь в планах на грядущее. И планы эти были, видимо, приятны! За постой Деркач расплатился так, как мужику и в жизни не снилось, ибо обычно пускали ночевать бесплатно. А тут — аж три монеты серебром и пять — мелочью! Можно сказать, богатей!

И вот теперь можно размять ноги и погулять в своё удовольствие. Пока он жил в Выселках, проблема ночёвки не стояла, в город приезжали рано утром, делали свои дела, и уезжали обратно. Но теперь, пожив с Рауфером, Деркач узнал, что есть специальные гостиницы, трактиры и постоялые дворы, и что при наличии денег в них можно спокойно жить, и никто тебя не выгонит. Так что сейчас он снял комнату, позавтракал и спокойно гулял по рынку вдоль стен древнего замка. Городская толчея раздражала, но Деркач специально толкался между людьми, проверяя это новое для себя ощущение. Что находят все эти люди в том, чтобы собраться здесь и сейчас? Ну, хорошо, ладно, те, кто пришли купить или продать — это понятно. А вот если отойти от рынка — что делают многочисленные прохожие? Некоторые спешили, некоторые прогуливались, некоторые стояли или сидели. Те, кто общался друг с другом — эти были понятны. Те, кто спешил — тоже. А что делали остальные? Деркач попытался посмотреть на город вокруг себя так, как смотрел на лес. И вдруг осознал, что это вполне возможно! Город мог быть красивым и интересным! Дома были каменные, и камень был разным. И форма у домов была разная. И украшения разные. И улицы тоже одна на другую непохожие! А это что? Круглая такая… штука. Большая, в рост человека. На ней наклеены бумажки с буквами. И вокруг стоят люди. Подходят, постоят и уходят. Деркач тоже подошёл. Ну, буквы. Красивые. Разные. На белой бумаге, на жёлтой… Большие, маленькие, разной формы.

- Простите, - обратился он к господину в дорогом костюме, - а что это такое?

- Афиши, - не оглядываясь ответил тот.

- А зачем?

Тут господин обернулся.

- А вы, простите, откуда?

- Я с Лихих Выселок, - сообщил Деркач.

- А! Селянин? То-то я смотрю, одежда, вроде, хорошая, а читать вы, милейший, не умеете?

- Нет.

- Вот то-то и оно! А ученье, кстати, не просто свет! Ученье — оно ещё и облегчение!

На них стали поглядывать.

- А афиши, милейший, это расписание того, что будет сегодня в опере или завтра в театре!

Услышав незнакомые слова, раньше Деркач бы смутился и на этом расспросы прекратил. Но сейчас ему было абсолютно всё равно, что о нём подумают окружающие.

- А что там бывает?

- Вот это, - господин охотно ткнул в одну из бумажек, - извещает нас о том, что сегодня в опере будут петь Тристана и Изольду. Но вам, милейший, перед походом в оперу рекомендую приодеться поприличней. А в театре сегодня дают «Кармелиток». Кстати, очень неплохо. И билеты на галёрку стоят недорого. Если вы первый раз — сходите, рекомендую. Я уже видел.

- И как? - обратилась к общительному господину нарядная дама.

- Месье Кантэр в своём репертуаре. На грани приличия, но не за гранью. А постановку ставил Шарамболь, так что игра очень приличная. В общем, я же сказал, рекомендую!

Деркач ещё послушал разговоры и подумал, что, пожалуй, сходит. Столько всего незнакомого, все эти Шарамболи, постановки, галёрки, какая-то игра и репертуар… Одеваться поприличнее в оперу он не собирался, хотя бы потому, что «поприличнее» у него не было. И эту одёжку ему справил Рауфер, спасибо барону. В общем, решено! Идём в театр!

- А где это?

Господин не только объяснил, но и даже вызвался проводить. По дороге расспрашивал, откуда же взялся столь культурный гость, который волнуется не о покупке дешёвой коровы или ляжках мадам Фионы, а о высоком искусстве? Немного поговорили, и тут господин показал Деркачу на огромное здание. А так же любезно объяснил, что билеты покупают вон там, а входят — вон туда. А там уже разберётся…

Билеты, кстати, стоили очень даже приличных денег! Полторы серебрушки с носа — нехило, а? Купив билет, Деркач рассмотрел прямоугольник бумаги с буквами, и решил, что научиться их разбирать, пожалуй, и впрямь неплохо. За тридцать прожитых лет ему как-то не приходилось читать и он не испытывал от этого никаких неудобств. А тут вдруг оказалось, что полезно и удобно. Вернётся — надо будет попросить попа Феофана научить.

А в том месте, куда тот господин сказал входить с билетами, Деркача не пустили. Со скандалом, с криками и обвинениями. Тот попытался объяснить, мол, он честно купил билеты и ему теперь надо сюда, но тётка в дверях разоралась, обвиняла его непонятно в чём, на крики заявились стражники… И забрали с собой.

Сходил, называется, в театр!

Недалеко от замка Осбюрнов притулился к стене городской ратуши небольшой такой домишко. С узенькими окнами и толстенными стенами. Внутри было… неуютно. Несостоявшегося театрала профессионально обыскали, раздели до рубашки и исподнего, велели ждать. Потом куда-то повели по узким коридорам, полным людей, то чего-то ожидающим, то куда-то пробирающимся (иногда, прямо по чужим ногам). В общем, чувствовал себя Иван Деркач изрядно паршиво. В комнате, куда его привели, сидел писарь и при свете двух свечей записывал в толстую книгу.

- Имя?

- Иван.

- Фамилия?

- Деркач.

- Прозвище?

- А? Нет такого.

- Откуда прибыл?

Отвечал он угрюмо, потому что чувствовать себя дураком никому не приятно. А в особенности — на пустом месте. Неужели этот господин, выглядящий таким общительным и доброжелательным, решил над ним поиздеваться? Да еще и полторушку серебром потратил просто так. А теперь и остальное отберут.

- По какому праву носите режущее оружие?

- Чего?

- Кто разрешил ношение оружия, спрашиваю!

- Барон Рауфер.

Писарь впервые оторвал глаза от бумаги и посмотрел на допрашивающего.

- А какие ты ещё фамилии знаешь?

- Никакие, - честно ответил Деркач.

- Ага, то есть, решил первого попавшегося барона приплести. Поня-атненько.

- Никого я не приплетал. Мне кинжал выдала Марта, в присутствии барона Вольфганга Рауфера. Он одобрил. Для защиты… меня.

- Может, он тебе и деньги выдал?

- Конечно. А откуда бы у меня такие деньги?

- Ты ещё скажи, что ты его слуга! - стражник сзади чуть не давился от смеха.

- Я его слуга.

- В общем, понятно, - писарь тоже криво и широко улыбался. - Ещё один охотник на дракона.

- Ну, да!

- Слышь, мужик! - тяжёлая ладонь стражника легла ему на плечо. - А ты знаешь…

- Тихо! - прикрикнул на стражника писарь. И дальше задержанному: - Писать умеешь?

- Нет.

- Тогда я тебе сейчас зачитаю бумагу, слушай внимательно! - писарь взял со стола лист, что-то на нём написал, подул, поднял к глазам и звучно зачитал:

- Я, нижеподписавшийся Иван Деркач из Лихих Выселок признаю, что являюсь вассалом барона Рауфера, получил оружие и деньги лично от него. В случае ложности указанных сведений я согласен на любое наказание, включая смертную казнь. Если согласен, поставь вот здесь крестик.

Деркач взял перо и уже собрался черкануть, но тут что-то его задело.

- Ну, ну? - подзуживал писарь в радостном ожидании.

- А ну-ка, ещё раз прочти!

Писарь прочёл. Деркач подумал и сказал:

- Допиши туда слово «временный вассал».

- Это как это?

- Ну, он меня нанял на определённый срок. То есть, я его слуга, пока мы… В общем, пока договор действует.

- Хм… Мне не жалко, - писарь что-то дописал. - Ну, как? Подпишешь?

Деркач взял перо, посмотрел на закорючки на листе бумаги… Неужели вот это можно так легко и быстро читать? Их так много... Он аккуратно вывел крестик.

- Ха! - они со стражником переглянулись. - Ты знаешь, что барон Рауфер сейчас гостит в замке и мы можем у него у самого спросить?

Деркач подумал. Если они не врут — то это самый простой и верный способ попасть к барону, и искать не придётся. А если врут? Они тут вообще, похоже, на этом что-то имеют. Что, сколько? - не ему, простому мужику, разбираться. Но как же поступить? Радостно крикнуть «Да, да, это мой хозяин»? А вдруг они тогда его в какой-нибудь подвал упрячут?

- Врёте вы всё, - угрюмо сказал он. - Нет тут никакого барона Рауфера.

- Ага! - воспрял духом писарь. - Ну, что… Готовься.

- Это к чему?

- К наказанию.

- С чего бы?

- Ты же сам сказал, что нет никакого барона, и ты его выдумал!

- Нет, это ты сказал.

- Я?

- Ты же сказал, что барон здесь? А его здесь нет. Так что ты врун.

- Барон на самом деле здесь, - тихо сказал стражник. - И если ты соврал — то лучше бы тебе не соваться. Скажи, и мы тихо порвём эту бумагу, никто и не узнает.

- Нет уж, - Деркач повёл плечом. - Пусть барон сам скажет. Я хоть посмотрю на него… Пока жив.

- Сам дурак, - пожал плечами писарь. - Проводи его пока в подвал. А я впрямь бумажку отошлю… Вот пусть господа развлекутся.

- Правильно, - одобрил стражник, похлопав Деркача по плечу. - Пошли, болезный… Хоть отдохнёшь… перед смертью.

В камере было холодно. В камере было ОЧЕНЬ холодно! Через пять минут Деркач сильно пожалел о собственной глупости. Ну, что ему стоило спросить у представителей власти, что ему надлежало сделать? Ах, зачем он влез в игры с властьимущими? Ну, кто его за язык дёргал? В общем, приключение, начавшееся так здорово и увлекательно — закончилось ужасающе. Через десять минут он начал ходить по камере и подпрыгивать. Через пятнадцать — дрожать крупной дрожью. Этак у него все шансы не дожить до утра! Он замолотил в дверь.

- Подожди, неугомонный, - сказал ему охранник, открывая дверь и бросая какую-то тряпку. - На, до утра потерпишь.

Была эта ночь у Деркача очень длинной. Длинной, холодной и грустной. И столь беспросветное отчаяние посетило его в эту ночь, что честное слово, вот приди наутро надзиратель и скажи, что его сейчас повесят — обрадовался бы!

Однако, наутро вернули кафтан, сапоги и, даже не дав поесть, повели куда-то. В сопровождении стражников подвели к воротам замка. Да, не ожидал Деркач попасть внутрь настоящего рыцарского замка… Особенно таким способом. Мощёный двор с высаженными в кадках цветами, женщины в чепцах, мастеровые, что-то мастерящие…

- Ждём, - сказал ему стражник и присел на бревно. - Садись. Смертничек…

- А почему сразу «смертничек»? Неужто я не мог правду сказать?

- Может, и мог. Да только сейчас господа тебя точно со свету сживут. У них там какой-то конфликт, а тут ещё ты… Даже если ты и впрямь баронский слуга, то сейчас твоему барону точно не до тебя.

Деркач попытался представить, что могло случиться с Рауфером такого, что ему «не до него». Дракона убил кто-то другой? Вылезла эта история с лисом? Так барон, вроде, и не обязан был ловить Хациса, но кто его знает, тех господ? В общем, поводы для тяжёлых размышлений не пропадали. И тут свершилось хоть что-то радостное! Во двор из конюшни вышел Пётр. Увидел их и радостно замахал рукой.

- О, Иван! Вернулся? Да в сопровождении?

- Да видишь, ведут меня под стражей обратно.

- Что натворил?

- В театр хотел попасть.

- Ишь, ты! - Пётр всплеснул руками и недоверчиво посмотрел на стражника. - Это что ж, теперь за театр хватают и аресту подвергают?

- В какой театр? - изумился стражник.

Видимо, его не просветили о вчерашнем инциденте. Деркач вкратце рассказал вчерашнюю историю. На что стражник заинтересовался и спросил:

- А где билет твой?

- Да там же, где и всё остальное.

- Ты на какое время его покупал, балда?

- А я откуда знаю? - искренне изумился Деркач. - Какой дали, такой и взял.

- Эх, дурья твоя башка, - рассмеялся стражник. - Спектакли ж не сразу проходят, а вечером! А ты, небось, днём хотел пройти? Разумеется, тебя не пустили! А ты бузить начал?

Пётр тоже похихикал в кулак.

- И что ж теперь? - спросил он.

- Да что, - ответил Деркач. - Мне не поверили! Ни кто я, ни кому служу.

- Он же с кинжалом по городу разгуливал, - поделился с конюхом стражник. - И в театр тоже хотел с кинжалом. Так бы ему объяснили да выгнали бы вон, а так — вишь?, получается, что не просто ошибся человек, а убить кого-то собирался. Ну, то-то его к господам и послали, пусть они ему меру наказания назначат. Наши тоже казнить человека по ложному навету боятся, а то бывали случаи. Если впрямь он слуга Рауфера — глядишь, может, и жив останется. Но поглядим. Что там?

- Да делят господа какую-то картину, а поделить никак не могут!

- Картину? - вдруг подорвался Деркач. - А нельзя ли мне на ту картину взглянуть?

- Сиди, - пригнул его обратно стражник. - Ты забыл, что ты тут не гость почётный, а арестант?

- А может, - подмигнул Пётр, - под это дело его и сунешь? Возьми да сведи его. Авось господа не станут слишком сильно ругаться, увлечённые другим вопросом. Иван же ж ничего такого не сделал, в театр же не запрещено ходить? Спасёшь душу христианскую! - добавил он, увидев, что стражник колеблется.

Тот и впрямь колебался. Но в конце концов решился.

- Ладно, пойдём, сходим. Молись! Вдруг и впрямь не пришибут тебя? А пришибут — так тебе и надо!

В замок их пустили без проблем, а у дверей очередных стража долго (и тихо, чуть не шёпотом!) выясняла, чего им тут надобно и пыталась спровадить. Но тут уже Деркач тем же тихим голосом сказал, что ему есть что сказать по поводу картины. Стражник скрылся в зале и через минуту велел заходить.

В просторном, хорошо освещённом зале было полно народу. На высоком троне сидел, видимо, сам борон Осбюрн, рядом — то ли сын, то ли брат. Возле стен стояли вельможи, перед троном на двух подставках стояли две совершенно одинаковые картины. Недалеко от входа стоял тот самый рыцарь, который тогда приезжал в деревню за Хацисом. Как же его… Александр! А с другой стороны — Вольфганг и Ханс.

- О! Иван! - обрадовался барон. - А что это ты тут делаешь?

- Ты знаешь этого человека? - обратился к нему Осбюрн.

- Конечно. Этот мой слуга. Тот самый, которого я отправил сопровождать раненного хорена обратно. Скажи, довёз ли или он помер дорогою?

- Довёз, господин, - чуть поклонился Деркач. - Его забрали родственники.

- Он что-нибудь тебе рассказывал…. Интересного? - осведомился Александр. Сейчас, без доспехов, в красивом шитом камзоле, он не выглядел опасным. Обычный молодой вельможа.

- Нет, господин, - опять поклонился Деркач. - Не в том он был состоянии, чтобы разговаривать. Но довёз я его живым, и отдал этим лисам на попечительство.

- Лисам? - хохотнул Осбюрн. - Откуда ты взял такого дремучего мужика, Волк?

- В деревне подобрал, - поморщился Рауфер. - Однако, если дело сделано, что тебе здесь надо?

- На него интересная бумажка пришла. Хочешь посмотреть? - Осбюрн передал Рауферу лист.

- И что? - прочитал тот. - Всё правильно написано. А что он натворил?

Деркач рассказал ещё раз историю своих злоключений. Опять посмеялись.

- Если это вся его вина — я прошу тебя, Константин, вернуть мне слугу.

- Там у меня отобрали ваш кинжал, господин барон. И остатки денег. И билет в театр.

- Ну, театр ты немножко пропустил, - сказал Осбюрн. - А вот вещи его принесите, - он кивнул стражнику, и тот вышел.

- Итак, - обратился к нему барон Осбюрн, - расскажите, что у вас с тем хореном… хм… лисом… произошло?

- Мы подобрали его раненного…

- Мы?

- Барон Рауфер.

- Волк? - обратился Осбюрн к Рауферу.

- Я его точно не подбирал.

- Так кто же подобрал раненного?

- Боюсь, что я плохой свидетель, господин. Было темно, и...

- Я не твой господин, - тут же ответил Осбюрн. - Обращайся ко мне «Ваша честь».

- Ты как будто судья, - фыркнул Александр.

- А что, нет? Разве ты не с этим ко мне приехал?

- И что? Ты точно так же ничего не смог сказать. Опираешься на мнение этих хоренов так, будто они — сам святой Лука, покровитель художников. И никто не может.

- Благородные господа, Ваша Честь, - поклонился Деркач. - Если будет на то мне дозволение, хотел бы я спросить, о чём ваш спор? Ибо пропустил я самое его начало, не могу взять в толк, причём здесь я, хорены и художники?

- Всё просто, - сказал молчавший до этого Рауфер. - Одна из этих картин — подделка. А хорен, которого ты увёз — знал, какая. В результате собравшиеся здесь господа решают, какая из картин оригинал, а какая — дешёвка. А вызвать ещё одного эксперта от хоренов опасаются.

- Я думаю, - решился Деркач, - что можно этот вопрос решить и без лисьего племени. Те и соврут — не узнаешь.

- Вот! - тут же обрадовался рыцарь. - Даже простой мужик это понимает!

- А с чего ты решил, будто соврут? - поинтересовался Осбюрн.

- Так ведь лисы же!

- Они не лисы, - ответил Рауфер. - Они хорены. И пока что ни разу никто не смог достоверно уличить хоренов во лжи. Хотя, конечно, попытки были.

- Благородные господа! - Деркач поклонился во все стороны. - А будет ли мне дозволено взглянуть на эти картины… поближе?

- Да смотри, - махнул рукой Александр. - Не жалко. Не попорти только! Одна из них стоит бешеных денег! Только никто не знает, какая.

Деркач подошёл к подставкам. На картине был изображён лебедь, лежащий на столе рядом со столовыми приборами. С птицы на край скатерти натекла кровь, почти чёрная. Серебристые ножи и вилки, казалось, лежат поверх картины, настолько они были отчётливо выписаны. И за это платят бешеные деньги? Сумасшедшие эти богатеи! Деркач наклонился к самому полотну, демонстративно держа руки сцепленными за спиной. Принюхался. Наклонил голову влево, вправо. Подошёл ко второй картине. Вот оно! От этой картины очень явственно чувствовался запах краски. Она была… Не свежая, но заметная. А у той… Он вернулся и снова наклонился поближе. От этой картины пахло плесенью и мышами.

- Я уверен, что вот это — настоящая картина, - он ткнул пальцем. - А вот та нарисована совсем недавно.

- Почему? - тут же вскочил рыцарь.

- Сядь, Александр, - махнул рукой с перстнями Осбюрн. - Скажи нам, Иван, на основании чего ты сделал такой вывод?

- Это просто видно, - пожал плечами Деркач.

- Одному видно одно, другому — другое, - буркнул Александр.

- Я из простого рода, словам не обучен, - ответил Деркач. - Но мне видно. Могу повторить. Вот давайте я выйду, а вы те картины местами поменяете. А я зайду и опять найду ту же.

- Давай, - хлопнул в ладоши Осбюрн.

Деркач вышел, и вместе с ним вышел слуга.

- Иди, подальше иди! - помахал он ему.

Деркач пожал плечами и дошёл до середины коридора. Во что он ввязался? Ой, неужели судьба Хациса ему в прок не пошла? Хотя… Ну, даже если он и ошибётся — что ему? Разве что плетей получит.

- Заходи! - махнул рукой слуга.

Переставляли картины или нет — было непонятно. Все собравшиеся молча смотрели на мужика в простом кафтане и не очень чистых сапогах, в которые заправлены мятые штаны. Простой мужик, с русой бородой, склоняется к картинам, рассматривает под разными углами…. Даже повернул немного, чтобы свет лучше падал.

- Вот эта!

Осбюрн дёрнул бровями и слуга зашёл за подставки, сначала у одной, потом у другой.

- Эта, господин.

Все смотрели на Деркача. Кто — с восхищением, кто — с интересом, а вот Александр, кажется, с откровенно неприкрытой ненавистью.

- Поздравляю, Рауфер! - медленно протянул Осбюрн. - Похоже, ты нашёл настоящий клад! В каком, говоришь, селе растут эксперты по раритетной живописи?

- Нет уж, - ответил барон. - Я этот рассадник сам буду теперь эксплуатировать.

- Подай-ка сюда бумагу, - махнул слуге Осбюрн. - Лихие Выселки, говоришь?

- Всё-то ты знаешь.

- Ну, а теперь с тобой, Александр. Разумеется, если бы этот босяк тут один соловьём разливался бы — получил бы плетей и дело с концом. Но, поскольку он назвал ту же картину, что и Хацис — то дело твоё не выгорело. Плохие у тебя мастера! Последний голодранец подделку может отличить! Забирай свою мазню и иди, не морочь головы честным людям!

Александр отчётливо скрипнул зубами и вышел из зала. Который тут же наполнился человеческими голосами.

- Да, Иван, - негромко, но и не скрываясь, сказал Рауфер. - Теперь тебе придётся при мне сидеть безвылазно. Не хотелось бы, чтобы ты неожиданно схлопотал стрелу!

- Иди-ка сюда! - поманил Деркача Осбюрн. - А скажи мне, добрый человек, не желаешь ли пойти ко мне на работу? У меня житьё хорошее — вон, любой тебе подтвердит.

- Что делать последнему голодранцу у такого хорошего господина? - ответил Деркач. - Не каждый же день требуется подобные споры решать!

Осбюрн запрокинул голову и расхохотался.

- Надо же? Обиделся! А зря, ой, зря! Я не тебя грязью поливал, добрый человек. А играл на чувствах пройдохи-Александра. Сказал бы я, что достойный эксперт определил подделку — он бы полез доказывать твою несостоятельность. А так — ты никто, и как доказать обратное? Очень, очень ты удачно зашёл.

В это время в дверь постучали, вошёл слуга и внёс недостающие вещи Ивана. Включая злосчастный билет в театр. Деркач с поклоном вернул кошелёк Вольфгангу. Подумал, вернул и кинжал.

- Ого! - раздался голос хозяина замка. - Он у тебя ещё и честный!

- Других не держим! - ровно ответил Рауфер. - Иван, сходи вниз, найди Петра. Пусть он приоденет тебя — будешь обедать с нами. И ты под присмотром, и поесть господских кушаний доведётся.

После обеда в замке Деркач просто и банально… уснул! Уселся на телегу к Петру, прислонился к обрешётке… И проснулся от тишины. Оказалось, приехали. Пётр загнал телегу в сарай, выпряг лошадей, а его так и оставили. Проморгавшись, он вылез на землю, размял спину и затёкшие руки… И пошёл искать своих.

- О! Проснулся! - Эльфинор отсалютовал ему кубком. Кубок был красивый: серебряный, огромный, с тонкой витой вязью по краям.

- Выспался? - тепло улыбнулась ему Марта.

- Давай, садись, - подвинулся Ханс.

- Спасибо, - смущённо заулыбался шорник.

- Ты прямо трижды герой! - улыбался ему Рауфер. - Выполнил моё указание. Остался жив. И ещё и Лифшица сумел умыть!

- Умыть? - Деркач втиснулся между Хансом и Шварцем, взял налитую кружку и отпил. Хм… А пьют-то не вино!

- Ну, окоротить, досадить. Скажи мне, как у тебя получилось?

- Сам не знаю, господин барон!

- Я же сказал! - Рауфер стукнул кулаком по столу. - «Господин» - это для всяких Лифшицев. Тебе что, меня сложно «волком» называть?

- Не могу! - повинился Деркач.

- Это почему?

- Ну, как же? Вы — уважаемый мной человек. А я вас — как зверя…

- Так и зверь уважаемый.

- Разве?

- А ты что, один-на-один против волка выйдешь?

- Запросто.

Тут уже все с интересом посмотрели на Ивана.

- И что, прямо вот так запросто? - спросила Марта.

- А что ж тут такого? Если волк не голоден — он сам знает, что мяса — клок, а неприятностей — воз. А если голоден — так проще покормить зверя, чем воевать с ним.

- И что, у тебя с собой всегда мясо?

- Нет, зачем? Если волк голоден — он согласится на что-нибудь попроще.

- Это что, - недоверчиво покрутил головой Эрих. - У вас что, принято волков в лесу кормить?

- Не только волков. Вообще если зверь хочет есть — проще его накормить чем-нибудь вкусным, чем собой.

Все задумались и притихли.

- Вот и корми Волка, - вдруг сказал Эльфинор. - Ему приятно, если его сравнивают с этим хищником. Так что оставь «господина» для показательных судилищ. А здесь мы не просто его вассалы. Здесь мы его помощники. И то, что он тут главный — не значит, что самый умный. Поэтому если у тебя вдруг возникнет дурная или глупая мысль — ты Волку говори сразу. Если она и впрямь окажется дурной — он покивает и промолчит.

- А если окажется ценной, - встряла Марта, - тоже покивает и промолчит. Но сделает, как надо! Так что тут Эльфик прав.

- А когда я это был не прав?

- Кстати, - вдруг прервал начинающееся хвастовство Рауфер. - Почему так мало денег вернул?

- Купил телегу с лошадью, заплатил за еду, лекарства, дважды ночевал, купил билет в театр.

- Ты охренел, кстати, - вмешался Эльфинор. - Покупать билет в партер на первые ряды, да ещё за счёт Волка — это ж какую наглость надо иметь!

- Я не знал, что там другие есть! - огрызнулся Деркач. Любое напоминание о театре вызывало у него теперь желание рычать.

- А где телега? - тут же уточнил Рауфер.

- Мужику отдал, - пробурчал Деркач.

Поступок, который тогда ему самому казался верхом благородства и смекалки, сейчас таковым уже не был. Деньги были всё-таки чужие… И надо было получше думать, как ими распоряжаться!

- Какому мужику? - изумились сразу Вольфганг, Марта и Эльфинор.

Деркач вздохнул очень тяжело, и… рассказал. Всё честно, не утаивая того, что решил на баронские денежки немного шикануть. Поэтому и в театр попёрся. За время рассказа он приготовился к наказанию. В конце концов, виноват он был полностью, так что если барон его сейчас прикажет отхлестать — то за дело. Эх…

- Я думаю, - почему-то глядя на Эльфинора сказал Рауфер, - что за такое самоуправство ты заслужил наказание.

- Волк, - тихонько начала было Марта, но барон заткнул её жестом ладони.

- Итак, Иван, я приказал тебе доставить хорена Хациса живым в его дом, и ты исполнил моё приказание в точности. Я выдал тебе денег и приказал их не жалеть, и ты выполнил всё в точности. Так же я приказал тебе защищать себя и свою жизнь. Как я могу видеть, ты жив. Ну, а то, что ты немножко расточительно отнёсся к своим деньгам — так это твоя личная глупость и винить в этом будешь исключительно себя.

Перед Деркачом на стол упал знакомый кошелёк. Который глухо звякнул.

- Забирай. Это твои деньги, как плата за хорошо исполненную службу. Я всегда плачу хорошим и верным слугам.

- Не всегда, - буркнул Деркач.

- Это почему-то? - брови барона взлетели.

- Частенько вы, Волк, платите совсем негодящим и даже откровенным разбойникам.

- Бывает и так, - кивнул Рауфер. - А с чего это ты решил?

- Да вы когда уехали, а я с Хацисом остался, там бабы на кухне разговаривали. И одна другой сказала, что вы своего дракона не поймаете.

- Почему? - барон резко напрягся. Даже Эльфинор перестал жевать.

- Потому, что вы всегда платите. И все это знают. Поэтому, пока вы платите — дракон будет улетать.

- Ты что, хочешь сказать… - начал было Рауфер, но Эльфинор его перебил:

- А я тебе говорил! Не мог он порвать путы!

- И, заметь, - добавил Шварц, - они всегда делают то, что ты им говоришь. Но результат всегда улетает.

Ханс оглядел шорника с очень непонятным выражением.

- Что ты предлагаешь?

- Я ничего не предлагаю, - Деркач отхлебнул. - Я просто сообщил госпо… Волку то, что слышал. Вон, Эльфинор же говорил, что надо любую мысль говорить. Даже если она… не очень умная.

- Это он прав, - кивнул головой Рауфер. - Пошли все вон отсюда. Я думать буду.

На улице Эльфинор вдруг поймал Деркача за рукав.

- Слушай, ты выспался?

- Ну… Да. А что?

- Пошли в театр?

- Что?!

- Пошли, говорю, в театр? Я тоже схожу. Ты же хотел посмотреть? Ну, и мне интересно, что здесь дают.

- А билеты?

- Прямо сейчас и купим. Ты сейчас при деньгах, а в партер билеты есть всегда. Надо только сполоснуться, немного причесаться, одеколон я тебе дам. И — пошли! Сто лет в театре не был, так и забыть можно.

Телега привычно подпрыгивала на ухабах. Ханс, Марта и Эрих слушали Деркача.

- Тут выбегает дон Лоренсо и кричит «Негодяй! Я выставлю тебя отсюда без штанов!». А Фигаро ему «Невелика же плата в этом доме!»

Пассажиры телеги засмеялись.

- И ты всё так запомнил с первого раза? - удивился Эрих.

- Ну, да. А что тут такого?

- Хорошая память. Ну, рассказывай, что было дальше?

Деркач продолжил пересказ вчерашней пьесы. А попутно попытался оценить, насколько это сложно? Конечно, он не дословно приводил диалоги, иногда путался в героях и много пропускал. А как рассказать жесты, позы, которые иногда даже и важнее разговоров были? Конечно, он очень многое перевирал. Но всё равно рассказ нравился. Сидят, слушают, смеются.

- Это ты теперь в каждом городе будешь по театрам ходить? - улыбнулась Марта, когда он закончил.

- Не знаю. А что, это плохо?

- Нет. Просто деревенские мужики обычно по театрам не ходят.

- И не только деревенские, - подал голос Ханс. - Я тоже не вижу в этом ничего интересного.

- Ага, а кто только что ржал? - подколол его Эрих.

- Пока Иван рассказывает — интересно. А ты сходи хоть раз сам.

- А в чём разница? - заинтересовалась Марта.

- Он рассказывает самое интересное, а всю нудятину и тягомотину пропускает. И ещё его можно заткнуть. А когда сидишь в зале — так и хочется уснуть.

Деркач попытался представить, что вчера он лёг поспать в этом уютном золочёном кресле… Да ну! Смешно же было! Хотя, да, некоторые вещи были скучными и непонятными… Или нет? Вот, скажем, момент, когда Фигаро идёт по базарной площади и заглядывает в лица прохожих. Описывать подробно эту сцену Деркач не стал, ограничившись фразой «Он прошёл по рынку». А ведь там сколько всего было? Фигаро заглядывал в лица людей, а они ему отвечали! Кто-то равнодушно, кто-то с удивлением, кто-то так, что зал просто складывался от хохота. А как это передать? Вот эту игру мимики, когда без слов и практически без действия происходит общение между персонажами — её считать скучной или нет? И почему, действительно, ему, деревенскому мужику, в театре понравилось? А вот Ханс действительно будет спать да ещё и похрапывать? В чём разница? Эльфинор местами смеялся вместе с ним, а местами кривил губки, уверяя, что это — пошлость и штамп. Что означают эти слова, Деркач не знал. Но, судя по всему, что-то не очень приятное. Зная Эльфинора, особенно доверять его суждению не стоило, но других специалистов по театру не было.

Телега вдруг остановилась и все огляделись. Вокруг расстилалось открытое пространство с многочисленными оврагами и холмиками. От кареты к ним приближался Рауфер.

- Остановка, распаковываемся. Будем проводить учения.

- Ээээх, - Эрих размашистым прыжком выпрыгнул с телеги, и вдруг взмахнул руками и сел на задницу, ошалело глядя на остальных.

- Вот именно, - непонятно к чему сказал барон, вылезающий из кареты.

Первые несколько минут Деркач чувствовал себя неудобно. Как… Да как вчера в театре! Когда Эльфинор ненавязчиво (но постоянно!) подсказывал ему, что делать. Куда сдавать одежду, куда проходить, где искать указанное в билете место. Сейчас ему тоже говорили, куда стать и куда бежать. Говорили… Пока дело не дошло до дела. С третьего раза Деркач понял. Понял, что это — не театр! Это реальная жизнь, и в ней есть совершенно настоящие камни, норки, кусты. Всё это цепляется за ноги и одежду, неожиданно мешается, а действовать надо быстро и слажено. Они бегали по склонам вверх и вниз, уклонялись от плевков условного противника, дружно окружали столь же условную жертву, отрабатывали команды «воздух», «разом», «вместе», «ложись» и прочие. Пётр наблюдал за ними со стороны. Возница был уже сильно в летах, чтобы участвовать в поимке дракона. А вот то, что он приготовил на всех обед — было просто замечательно! Деркач сидел, наворачивал вкуснотищу (после двух часов беготни по склонам любая еда — вкуснотища), и уже со знанием дела обсуждал манёвры.

В пятницу Деркач отпросился у барона из их «полевого лагеря» в церковь. Начиналась Пятидесятница, перед постом было положено исповедоваться. До церкви же ещё надо было добраться. Рауфер сразу предупредил, что ни телеги, ни коня не даст. Деркач подумал, и решил, что за два дня, пожалуй, обернётся. На том и порешили. И ранним утром он вышел в дорогу. Солнышко только встало, роса мочила сапоги, от чего в ногах неприятно холодело. Зато утренняя прохлада, залезающая под рубашку, наоборот, освежала. Через час-другой будет уже жарко. А пока — по холодку, очень даже здорово. Был бы драконом — раз, раз… Деркач сам улыбнулся своим мыслям. Он — и дракон! Ха-ха! Особенно смешно будет, если он прилетит и потребует исповеди. Интересно, а как батюшка отнесётся к такому? Он мысленно представлял себе священника в фелони, исповедующего дракона… И тут его разобрал смех. Что, интересно, может дракон рассказать священнику? Мол, людей ел? Но, во-первых, людоедство дракону никак не пришьёшь. В смысле — для него эта добыча отличается от любой другой мало. Мясо и мясо. А во-вторых, судя по рассказам Рауфера и его ближайшего окружения, людей драконы едят исключительно как добычу. То есть, если ты сам на дракона напал — то тебя съели. А вот так, на деревню там, или на город — в промысловых целях они не налетают. А что ещё? «Не убий» для дракона никак не годится. «Не укради» - опять же, это чисто людские правила, получается. Откуда дракону знать, чьё-то это или нет? Хоть и говорят, что «Незнание закона не освобождает от ответственности», но если так смотреть, то и люди точно так же берут чужое! Вот, скажем, малину сорвать с куста. Чья малина? Да куста! А куст — лесной. То есть, по-хорошему, надо бы у леса спрашивать. Раньше, сказывают, так и было. Ходили люди в лес и дозволения спрашивали, как на сбор грибов и ягод, так и на добычу зверя. Хорошо, говорят, жили! Что там ещё? «Почитай отца своего и мать». Если правда, что драконы из яиц рождаются, то какое там почитание? На счёт прелюбодеяния — этот вопрос вообще из серии «не спрашивай ни у кого». А то поинтересуются — а тебе-то это зачем знать? А о чём ещё может исповедоваться дракон? Вот поэтому, наверное, они и не прилетают. А вообще вот шуму бы было, если бы однажды к церкви прилетел дракон и потребовал исповеди!

Деркач тихонько улыбался своим мыслям, представляя себе эту картину. И совершенно не задумывался, а с чего вообще подобные мысли пришли ему в голову? Трижды он останавливался отдохнуть и перекусить, и до людных мест добрался уже к полудню. Пока же дошёл до села, пока занял очередь на исповедь — уже было далеко за полдень. Послушав бабские пересуды да мужицкие новости, добрался он до исповедальни.

- Как зовут тебя, раб божий?

- Иваном звать меня, батюшка. Благослови!

- Бог благословит. Отвечай, грешен ли?

- Есть грехи за мной, батюшка.

- В чём грех свой видишь?

- Убийство замыслил я.

- Плохо. Ибо сказано, что «не убий», а ты? Кого и за что убить желаешь?

- Дракона. За смерть жены моей.

- Гхм…

Священник посмотрел на Деркача чуть более осмысленным взглядом. До этого он отнёсся к нему как ко всем многочисленным прихожанам. А тут — необычный случай.

- Как же дракон убил жену твою?

Деркач кратко рассказал свою историю. Поп подумал и высказался:

- На то дам тебе такой ответ. Хоть и сказано «не убий», но для защиты живота своего или своих родных и близких — можно лишать живота врага своего. Но месть — недостойно! Дракон — тоже тварь божья, защищаться — защищайся, а убийство — то грех. Покайся и брось помыслы свои. Даже зверя убивать из мести недостойно. Ещё что скажешь?

- Смотрел я, как хорены милуются.

- С вожделением смотрел, али как?

Деркач смутился.

- Сам не знаю, батюшка! Вроде бы и противно было, а вроде бы и интересно!

- Любопытство — не порок. Глаза даны Господом для того, чтобы зрить. Зри и дальше! Но вот вожделение — грех. Если смотришь на хоренов с вожделением — молись о защите Всевышнему, и да будет тебе спасание. Ещё?

Разбор грехов занял совсем немного времени. Не успел Деркач нагрешить с прошлой исповеди. Причастившись, он отправился поужинать. Как раз самое время. И очень был удивлён и раздосадован, когда его небрежно похлопали по плечу. А когда он обернулся, грубо схватили и потащили.

- А… Э? - только и успел сказать Деркач.

Его проводили сочувствующими взглядами. Но и только. И то верно — куда им, богомольцам, против оружных? Солдаты же крепко связали руки за спиной, столь же крепко стянули сапоги меж собой, загрузили на телегу.

- Извини, мужик, - сказал ему один из солдат. - Мы люди подневольные. Не держи на нас зла!

Как будто от этого легче! И если извиниться — может быть, умирать будет не так больно?

Куда его везут — Деркач догадывался. И не ошибся. Хотя три часа на телеге в связанном состоянии — это тяжело. Когда его попытались поставить, он кулём рухнул наземь. Но его тут же подхватили и поставили на ноги.

- Ну, что? Исповедовался? - осведомился Александр.

За эти три часа Деркач довёл себя до полной прострации. Как ни верти, а умирать — не хотелось. Но вариантов, что его пожурят и отпустят — не было даже в самых затаённых надеждах. Оставалось только одно. Надеяться, что сейчас он, как истинный христианин, после исповеди попадёт сразу в Рай. Ну, что ж. Господи, прости меня, грешного, прими мою душу… Ты видел, как я живу, может, и Дуся меня там же ждёт? Прости, Господи, иду к тебе…

Эти слова он и повторял уже три часа кряду. Не очень обращая внимание на мучения тела, которые, конечно, никуда не делись, но вся эта боль переплавилась в «скорее бы это всё кончилось». Он знал, что его сейчас будут унижать и мучить. Ну, что ж….

- Ох, не завидую я тебе, мужичок. Вот чего тебя понесло правду доказывать? Так бы жил себе и жил бы.

Деркач стоял возле телеги ожидая, что с ним будет. Разговаривать с этим хлыщом он не собирался. О чём? Доказывать что-то было глупо. Разумеется, пощадить мужика, который опозорил его перед высшим светом, он и не подумает. Иначе бы не послал бы своих воинов.

- Что, так и будем молчать? Ты думаешь, что так легко отделаешься, да? Думал, сейчас тебя повесят, подёргаешься — и всё? Нет, мужичок. Я же сказал, что я тебе не завидую. Давай!

Он кивнул кому-то, и с шорника начали стаскивать одежду. Разумеется, не развязывая. То, что не слезало — срезали. И, как ни старался Деркач, а публичное раздевание его выбило из того отрешённого состояния, в которое удалось себя вогнать. Стоять голым перед всеми, связанным, в одних сапогах… Деркач обводил безумным взглядом людей и… и видел брезгливое отвращение. Но не к нему. Солдатам не нравилось то, что они делают. Они не испытывали ни злорадства, ни удовольствия от его позора. Это придало сил. Не должно было, но, тем не менее, Деркач вдруг почувствовал себя увереннее. Да, он, конечно, не хорен… Странная, идиотская мысль сравнивать себя с хоренами — помогла ещё больше. Неожиданно Деркач перестал ощущать себя голым. Никуда не делись ни холод, ни неудобство, но взгляды окружающих разом перестали волновать. Пусть у него не идеально красивое тело, однако, и безобразным он бы себя не назвал. Особых изъянов не было, ну, может, разве что полноват местами. Животик небольшой уже отъел. А так — статный мужик.

- Красуешься? - оценил Александр. - Ну, что ж. В последний-то раз — можно.

И кивнул кому-то.

Деркач почувствовал, что его подхватили и поволокли. Он не сопротивлялся — зачем? Можно, конечно, попробовать показать свой гонор… Но будет это, скорее всего, выглядеть как трусость.

Мимо пронёсся дверной косяк, ведущий в погреб, яркий солнечный свет сменился тьмой… Руки, предплечья, ноги — обхватили цепи.

- Ну, бывай, мужичок, - кто-то из солдат хлопнул его по плечу. - Молись, что ли, раз верующий…

И вышли.

Он был скован не сильно. Вполне можно двигаться. Полшага вперёд, полшага назад. Но вот сесть или лечь было уже невозможно. Разве что повиснуть в путах. Всё рассчитано! Стоять — на здоровье. Даже не мешает. А сесть или лечь — никак.

А через пять минут Иван почувствовал, что в погребе — холодно.

А через восемь — что здесь холодно, сыро, и тяжело дышать.

А через девять — что ему, пожалуй, хочется в туалет. И никто, в общем, не против. На здоровье! Вперёд!

А через час до него дошло, почему не надели ошейник. Потому что об него можно было бы слегка надавить шеей — и через полминуты мучения бы закончились. А так — терпи, как хочешь! Уставшие ноги дрожали, тело била крупная дрожь, но как только попытаешься прислониться к стене — ещё холоднее.

А каждая следующая минута тянется дольше, чем предыдущая. И молитва не помогает.

Не было в жизни Ивана Деркача ночи длиннее и страшнее. Сколько раз за это время он бесполезно менял желание жить на твёрдое решение умереть. Но утро всё-таки пришло. Когда загремела дверь и вошли солдаты — ему едва хватило сил повернуть голову. Вошедшие сморщили носы, но Деркачу уже давно было наплевать на подобные мелочи.

Свет. Свет, тепло… Зелень, солнышко… Травка, на травке — кресло из тёмного дерева, на которое наброшена чья-то шкура. А на ней сидит Александр, смотрит с прищуром. Без злобы или жестокости.

- Ну, что? Сейчас ты готов поговорить, или и дальше будешь изображать гордеца?

- Готов, - Деркач сам удивился, что сумел хоть что-то произнести.

- Развяжите.

- Он на ногах не держится, господин!

- Ничего. Удержится. Если не хочет обратно в подвал.

Как же придают сил обыкновенные слова! Да уж, как бы ни было плохо, но приходится поискать силы на то, чтобы удержаться прямо. Иначе… Тело со стоном и натужным скрипом остаётся стоять, обратно в подвал ему очень не хочется.

- И так, что скажешь?

- Я не сделал ничего дурного.

- Неужто? Кто тебя за язык тянул?

- Я не сделал ничего дурного, - с напором повторил Деркач. - Я в твоей власти, и ты можешь сделать со мной, что хочешь. Но дурного я не сделал.

- Твоего ли ума дело было в тех картинах? Хотел показать, какой ты умный да способный?

- Нет, господин. Но коли соврал бы — сделал бы дело дурное.

- А промолчать не мог?

- Как мог я промолчать, если меня прямо о том спрашивали?

- Вот, теперь терпи.

- Терплю. Но дурного ничего не сделал. Безвинно страдаю.

- Безвинно? - Александр вскочил и прыгнул к едва стоящему мужику. - Да ты знаешь…

Он вдруг дёрнулся и посмотрел поверх Деркача. Взгляд был странный до невозможности. Как бы Ивану ни было плохо, но он удивился. И даже внутренне собрался, хотя собираться было уже давно нечему и к смерти он был готов. Александр же как-то странно кашлянул, медленно обернулся… И тут оказалось, что у него из спины торчит какая-то ветка. Выступая где-то на две ладони, украшенная какими-то волосками… Александр рухнул на землю, и только тут до Деркача дошло, что это такое.

Из спины благородного господина торчала стрела.

Он поднял глаза, но охрана точно так же ошалела, глядя на столь вопиюще наглое убийство. Впрочем, охрана есть охрана, и долго пауза не продлилась. Солдаты побежали куда-то туда, откуда прилетел неожиданный гостинец. А Деркач, наконец, огляделся. Деревья, что золотились в утреннем свете — это был не лес, а край поместья. Которое находилось от него сзади. А прямо перед ним, шагах в двадцати, за деревьями виднелся забор. Хороший такой плотный тын, солдаты через него сигали со спин своих товарищей. Которые, послужив подпоркой, помчались вдоль забора куда-то влево. Видимо — к воротам. Деркач огляделся, вздохнул, попытался расправить плечи и чуть не упал. Усмехнувшись, он перешагнул лежащее тело, сделал два шага и упал в кресло. Господи, хорошо-то как! Мягкая шерсть приятно охватила кожу, расслабились сведённые до судорог мышцы, а уж как стало тепло! Казалось, он закрыл глаза только на секунду. А когда открыл — перед ним поблёскивали зелёные глаза на рыжей морде с вычесанной шерстью, и слегка шевелился чёрный нос.