Мятежники
Узники
Внимание: содержит спойлеры к книге «Трёхлунная ночь»
Это Пиррия, где обитают семь племён драконов.
Было семь королев.
Потом началось: великая война, пророчество, вулкан… и после войны за Песчаное наследство расстановка сил изменилась.
Не все поддержали новую королеву песчаных.
В сущности, единственной фигурой, вызывающей ещё больше споров, является лишь королева ночных.
Удержатся ли обе на своих тронах?
И должны ли?
В темнице крепости песчаных двое узников ждут… чего? Суда? Скорой казни?
Они и сами не знают.
Они из ночных, но вернуться в своё племя не могут. Они изгнаны; слишком опасны, чтобы им позволили возвратиться. И при этом слишком непросты, чтобы их можно было убить. (Как они надеются.)
Итак, они ждут и плетут интриги (вернее, одна из них плетёт. Второй лишь отъедается и отсыпается). И оба гадают, что ждёт их впереди.
Они желают лишь одного: добраться до опаснейшего из оружий – возможности рассказать свою историю.
Они – узники.
Но, быть может, это скоро изменится.
Стражнице со шрамом на сердце:
Я наблюдала за тобой.
Ты не похожа на остальных стражников – вечно кланяющихся, расшаркивающихся, слепо преданных ящериц, которые живут лишь ради вашей королевы. У тебя есть своё мнение, не так ли?
Ты куда умнее обычных песчаных. И, думаю, я разгадала твою тайну.
Давай поговорим об этом.
Третья клетка сверху, с двумя ночными. Я та, что не храпит.
КТО ВООБЩЕ ДАЛ ТЕБЕ БУМАГУ И ЧЕРНИЛА?
Возможно, тебя успокоит, что я сжигала твои письма, как только прочитывала. Ты можешь поделиться со мной чем угодно, мой новый ядохвостый друг. Поверь, ночные искусно хранят тайны.
Я НИЧЕГО О ТЕБЕ НЕ ЗНАЮ, КРОМЕ ТОГО, ЧТО НАПИСАНО В ТВОЕЙ КАРТОЧКЕ.
«ЗУБАСТА: ПРЕДАТЕЛЬ И ПОХИТИТЕЛЬ. ЗАЧИНЩИК ЗАГОВОРА С ЦЕЛЬЮ УБИЙСТВА.
ЗАДЕРЖАТЬ НА НЕОПРЕДЕЛЁННЫЙ СРОК ВМЕСТЕ С ДРУЖКОМ-ПРЕДАТЕЛЕМ КРЫЛАНОМ ПО ПОРУЧЕНИЮ КОРОЛЕВЫ НОЧНЫХ».
О, ДА. НЕСОМНЕННО, ТАКОЙ ДРАКОН ДОСТОИН ДОВЕРИЯ.
И ты уже давно об этом думала, не так ли? Я кое-что знаю о тебе, а у меня ведь даже нет карточки.
Сагуаро: стражница. Любительница интриг. Связана с большими тайными планами.
Не такие уж мы и разные – ты и я. Особенно в том, что касается благонадёжности.
Задумайся: если бы мой «заговор с целью убийства» осуществился, у ночных была бы сейчас другая королева. Возможно, даже я.
Что ж, если у тебя с первого раза ничего не получится…
Я бы рассказала тебе свою историю, если бы ты только передала мне немного бумаги.
Или можешь прийти как-нибудь после полуночи и послушать её лично. Но я заметила, ты не очень-то любишь задерживаться в темнице. Это из-за цоканья крошечных скорпионьих лапок? Из-за вони, поднимающейся из дыр в полу? Из-за бешеной песчаной, что сидит в нескольких клетках от меня и тараторит всю ночь без умолку? (Хотела бы я узнать её историю. Интересно, она и вправду сидит здесь со времён королевы Оазис?)
Или ты слишком легко представляешь за решёткой себя?.. Может, ты понимаешь: ты сама на волоске от того, чтобы оказаться здесь, с нами? В этом всё дело?
Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ПРОЧЬ ПОРАЗВЛЕЧЬСЯ.
(по мнению некоторых других идиотов, не по её мнению)
Моё племя вымирало. С каждым годом яиц становилось всё меньше, да и те детёныши, которые выживали, страдали от голода, как и все ночные.
Мы прекрасно умели хранить тайны. Ни одно из других племён не подозревало, что с нами творится. Никто даже не догадывался, где мы скрываемся.
Но все прекрасно знали о наших способностях читать мысли и видеть будущее.
Именно это должно было нас спасти.
Пророчество. ТО САМОЕ пророчество.
Глупое, скребучее порождение лун.
Любой дракон в Пиррии, наверно, знает его наизусть (если только ты не невежда радужный). Или хотя бы слышал самые важные строки: «Пять пробуждений в трёхлунной ночи без звёзд. Пятеро смелых взлетят из драконьих гнёзд – сгинут раздоры, тьма воссияет, и, светом объят, примет мир драконят»[url=][1][/url].
И всем известно, что речь идёт о пяти ах-каких-особенных драконах, которым предначертано остановить войну и спасти мир. Но даже одного взгляда на них достаточно, чтобы понять: не ТАКИЕ уж они особенные. Сплошная глупость и разочарование, согласишься? Особенно ночной. Ходячее несчастье.
А знаешь почему?
Потому что на его месте должна была быть я. Я прекрасно подошла бы под описание из пророчества. Я идеально подошла бы. Я бы с блеском повела за собой других драконят, доказывая: ночные – лучшее из племён, – и проследила бы, чтобы всё складывалось нужным нам образом.
Всего одна проблема: я вылупилась не в трёхлунную ночь.
Я вылупилась двумя годами раньше.
ГЛУПЫЕ, КАПРИЗНЫЕ ЛУНЫ! НЕ В ТО ВРЕМЯ, НЕ В ТОМ МЕСТЕ.
И знаешь, кто вместо меня стал этим особенным, избранным ночным? Мой младший брат. И ГДЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ?
Я даже была рядом, когда волшебная судьба настигла его. Я стояла прямо возле его дурацкого яйца в нашем гнезде и говорила с матерью. Её чёрная чешуя блестела в свете огня; мама свернулась вокруг яйца, осторожно очищая скорлупу когтями.
– Ну пойдём поохотимся, – клянчила я. К слову, больше я ни у кого ничего не клянчу. – Пожалуйста! Мне нужна помощь. Я всё время упускаю добычу, вцепившись в неё, и не успеваю снова изловить: думаю, её съедают другие драконы.
Для полной ясности: я не так уж и нуждалась в помощи. Я была так же голодна, как и все вокруг, но всегда могла позаботиться о себе. Я всего лишь хотела, чтобы мама прекратила своё занудное сюсюканье и хоть на долю секунды отвлеклась от этого яйца.
– Не могу, малышка. – Мама испустила один из своих протяжных вздохов, от которых её чешуя трепетала, а хвост содрогался. – Вдруг с яйцом что-то случится, пока меня не будет рядом? Оно вот-вот треснет.
– Да что с ним может случиться? – не унималась я. – Думаешь, оно укатится? Выпустит крылья и улетит с острова? Посинеет, и вместо ночного дракончика вылупится морской? Всё с ним будет нормально, и от того, что ты постоянно пялишься на него, ничего не изменится.
Мама не сводила чёрных глаз с яйца, как будто хотела доказать: я не права.
– Может, мне осталось побыть с ним совсем немного времени, – прошептала она. – Трёхлунная ночь вот-вот наступит…
– Бла-бла-БЛА! – выкрикнула я. – Может, тебе и со мной осталось провести совсем немного времени! Может, завтра меня спалит вулкан!
Мама вздрогнула.
– Этого не будет, – сказала она. – Гений говорит, до следующего извержения ещё несколько лет.
– ХА, – фыркнула я. – Готова поспорить: я взорвусь раньше, чем ты возьмёшь меня с собой на континент. Помнишь, что ты мне обещала? Или, вернее будет сказать, наврала?
– Зубаста, тебе всего два года от роду! – воскликнула мама. – Ты ещё отправишься на континент. И когда твой брат вылупится, мы немало времени проведём вместе, всей семьёй.
– ФУ! – вскрикнула я. – Это не считается! Не хочу, чтобы за нами повсюду таскался слюнявый драконёнок!
Не припомню, чтобы кто-то ещё проходил через такое – соревновался бы за внимание родителей. Да, да, это было удивительно, моя мама оказалась особенной, давайте все молитвенно сцепим когти и запричитаем. И вот почему: обычно у ночных не бывает по два яйца. Благодаря острову, этой кошмарной смертельной ловушке, которую мы называем своим домом, большинству ночных и одно яйцо не удаётся снести в последние… не знаю сколько лет, но очень, очень много. Пожалуй, у нас в племени только мой друг Коготь не единственный драконёнок в семье.
Но я не понимала, зачем маме другое яйцо, если у неё уже есть я. То, что я вылупилась, уже должно было чудом. Вернее, это и было чудом.
И вдруг: «О-О-О, ещё одно яйцо, жизнь ТА-А-АК прекрасна!» – и так она гордилась собой, больше ни о чём и думать не могла. Как будто напрочь забыла о первом своём великолепном яйце и о вылупившемся из него великолепном дракончике.
Думаю, во всём виноват этот тупица Провидец. (Если ты не знаешь, кто это, считай, тебе крупно повезло.) Тогда он с ума сходил, постоянно на всех кричал; уж поверь, тут не знаешь, что хуже – он или раскалённая лава. Понимаешь, Провидец хотел убедиться, что у кого-то есть яйцо, драконёнок из которого вылупится хотя бы близко к трёхлунной ночи. На самом деле, он отыскивал варианты для своего славного пророчества.
Но к наступлению трёхлунной ночи у него имелось всего одно яйцо. Одно маленькое паршивое яйцо, ставшее для мамы смыслом жизни.
Итак, мама только что отказала мне: она не могла оставить своё дурацкое второе яйцо и отправиться со мной на охоту. Я сидела, сверлила его взглядом и прикидывала, кого бы попросить тюкнуть его. Маленькое (мелковатое для драконьего яйца) и чёрное, цвета нашей чешуи, оно выглядело просто как шишка на мамином хвосте.
А затем мы услышали приближающееся раздражённое КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ; появился огромный Провидец – как всегда хмурый и напыщенный.
– Я пришёл за твоим яйцом, Глазаста, – сказал он маме.
В этом весь Провидец: никакого тебе «доброго утра», «как поживаешь», «какой прекрасный мрачный день, провонявший серой». Хотя я и сама не из таких драконов, так что мне это понятно.
Мама крепче прижала к себе яйцо.
– За моим? – спросила она. – Ты уверен?
Провидец нетерпеливо обвёл крыльями практически пустую пещеру – гнездо ночных.
– А у меня вариантов хоть отбавляй?! – рявкнул он и указал на единственное кроме маминого яйцо в пещере. – Этому детёнышу не вылупиться до трёхлунной ночи. А твой вылупится. Поздравляю, ты – мать дракончика судьбы. А теперь отдай мне яйцо.
– Но… Прямо сейчас? – спросила Глазаста. – Я даже не увижу её? Неужели мы не можем дождаться, когда она вылупится, и только потом передать её Когтям мира? Она могла бы расти с нами, а через несколько лет мы отправили бы её на континент. Разве не лучше будет воспитывать её как настоящего ночного?
(Была у мамы эта драконья уверенность, что в её особенном, безупречном яйце именно «она». НЕВЕРНО.)
Провидец фыркнул.
– Это лишнее. Наше генетическое превосходство всё равно проявится, где бы этот драконёнок ни вылупился и как бы его ни растили. А Когтям нужно быть уверенными, что они в ответе за драконят; по крайней мере, пока.
Мама посмотрела на угольно-чёрное яйцо в своих когтях.
– Мой драконёнок когда-нибудь вернётся? – спросила она.
– Послушай меня, ты тоже вовсе не та мать, какую я выбрал бы, – отрезал Провидец. – Я бы предпочел ту, которая хотя бы знает, кто отец её ребёнка, – это первое. (Примечание: папой Звездокрыла точно был НЕ МОЙ папа. Если верить маме, мой умер ещё до того, как я вылупилась. Отцом Звездокрыла был кто-то другой, но Глазаста не могла или не хотела называть его имени.)
– И чтобы характер потвёрже, – продолжал Провидец, – и пуха меньше между ушами. Кого-то вроде Тайны, например: у неё рассудительная голова и она в мгновение ока отдала бы своего драконёнка во имя пророчества. Но у неё драконёнка нет, а у тебя есть, так что выполни свой долг и отдай его мне. – Провидец тихо зарычал. – Ради выживания племени, Глазаста.
Конечно, тогда я не всё понимала. Тайны ночных передают драконятам постепенно, по мере взросления. Я уже слышала о Когтях мира, но знала немного. Например, то, что это подпольное движение, пытающееся положить конец войне за Песчаное наследство. И ещё я понимала: Провидец хочет забрать яйцо и унести куда-то далеко от острова. А значит, драконёнок, вылупившийся из этого яйца, сможет расти в мире, где еды в достатке, а небо и деревья настоящие. Когти мира будут относиться к нему по-королевски, и однажды он спасёт всё племя ночных.
– Возьмите меня, – выпалила я. – Я исполню пророчество! У меня совсем нет пуха между ушами!
Провидец бросил на меня короткий взгляд.
– Ты слишком взрослая, – фыркнул он.
– Так отправьте меня позже и соврите о моём возрасте, – предложила я. – Кто и как сможет узнать, когда я вылупилась? Я худая. Через год я наверняка сойду за годовалую.
– Зубаста, прекрати, – прошептала мама.
– Она смелая, – сказал Провидец, на мгновение остановив на мне взгляд. – Смелость – это полезно. А вот глупость – нет.
Он выхватил яйцо из маминых когтей. Она отдала его уже без возражений, хотя и бросила на него самый проникновенный, самый горестный взгляд телячьих глаз. Расцарапала бы ей всю морду…
– Спасибо, что послужила племени, – прорычал Провидец, повернулся и зашагал прочь.
– Подумайте над моим предложением! – закричала я ему вслед. – С маленькими драконятами вечно случаются какие-то неприятности! Если вам понадобится запасной дракончик из пророчества, я буду ждать!
Провидец остановился у входа в пещеру; спина его дрожала. На какое-то время он застыл, затем чуть повернул голову, бросив угрюмый, задумчивый взгляд на оставшееся яйцо. А потом ушёл с яйцом, где, как оказалось, сидел мой брат Звездокрыл, самый глупый и самый несмелый ночной, когда-либо вылуплявшийся за всю историю Пиррии.
Была ли я в восторге от того, что моё соревнование закончилось? Приняла ли я свою маму с распростёртыми крыльями, готовая снова стать её драгоценной, любимой и единственной дочерью?
Безусловно, нет. Я больше не позволила бы себя дурачить. Теперь я знала, с какой лёгкостью она могла бросить меня. Я видела, насколько измельчала её преданность.
Может быть, если бы она умоляла меня о прощении…
Но она не стала. Вместо этого она ХАНДРИЛА целую ВЕЧНОСТЬ, и ты не представляешь, КАК это утомляло.
Я же переключилась на Провидца, посвящая ему всё своё время и усилия. У него были полезные связи. Он мог помочь мне оказаться на континенте, а может, и в том пророчестве, если бы только понял, что я ночная до мозга костей.
(Это синоним к слову «потрясающая», если до тебя, мой песчаный друг, медленно доходит.)
Я бродила за ним по крепости. Я появлялась каждый раз, когда он читал лекции, даже если не моему классу. Я всегда оказывалась рядом, когда ему нужно было отправить кому-то сообщение. Я «неожиданно» встречалась с ним в узком перелеске на острове и «случайно» гнала добычу в его сторону.
Иногда я представляла себе, что он мой отец.
Но смогла ли я после всех своих трудов хоть чуть-чуть ему понравиться?
Нет, насколько я могу судить.
И отправил ли он меня хоть раз на континент?
НИ РАЗУ.
Строго говоря, ночные не могут покинуть остров, пока им не исполнится десять. Видимо, сначала нам нужно десять лет учиться хранить тайны племени.
Но уверяю: я ПРЕКРАСНО умела хранить тайны, и раз мой глуповатый БРАТ якобы пробыл на континенте всё это время, я не видела причин, почему я не могла хотя бы навестить его. Особенно после того, как достроили туннель к тропическому лесу. Совсем несложно было выпустить меня как-нибудь ночью, когда никого не оказалось поблизости. Я просто хотела подышать настоящим воздухом и хотя бы минуту полюбоваться звёздами. Это не казалось какой-то невыполнимой просьбой – и я просила, снова и снова, пока Провидец не назвал меня пиявкой и не отправил в спальню дракончиков.
Суть в том, что я выросла в самом ужасном месте во всей Пиррии, но это сделало меня только сильнее. Эта пещера не идёт ни в какое сравнение с моим островом. Здесь нас кормят каждый день, и даже не верится, как часто ваша королева позволяет нам расправлять крылья.
Но я заслуживаю свободы. Всё, что я сделала, все мои так называемые «преступления» – ради блага моих ночных собратьев. Я искала союзника, который вернул бы нашу мощь. Я хотела избавить нас от гнёта другого племени. Я хотела, чтобы у нас был настоящий, свой собственный дом!
И если бы мне всё это удалось, я была бы сейчас героем, а не эти жалкие «драконята судьбы».
Я достойна снова стать частью своего племени, а они достойны королевы, которая заботится о них и понимает, через что они прошли, – а не той ужасной ошибки, правящей ими сейчас.
Я верю в разделение племён и важность поддержания королевской родословной, если это возможно. Думаю, ты тоже. Так или иначе, я выберусь отсюда. Если ты поможешь мне, то приобретёшь решительного союзника, который поможет тебе получить желаемое.
Если нет, станешь просто ещё одним стражником, которого мне придётся убить на пути к свободе.
Зубаста
А КАК НАСЧЁТ ТВОЕГО ТОВАРИЩА ПО ЗАКЛЮЧЕНИЮ? ТВОЕГО СООБЩНИКА?
ОН ТОЖЕ НЕПОНЯТЫЙ ГЕРОЙ? ОН ВХОДИТ В ТВОИ ЧЕСТОЛЮБИВЫЕ ПЛАНЫ ИЛИ ТЫ ОСТАВИШЬ ЕГО ЧАХНУТЬ ЗДЕСЬ?
Даже если никто не понимает, почему он – мой, меня это не беспокоит. Это моё сердце; я могу поселить в нём кого захочу.
Но я кое-что расскажу тебе о нём, так как уже поздно, а я больше не могу спать по ночам, особенно когда в эти крошечные окна там, наверху, льётся лунный свет. Кроме того, мне доставляет удовольствие тратить королевское масло для лампы.
И если ты даже подумываешь о том, чтобы освободить меня, оставив его взаперти, я сожгу все твои когти один за другим.
(Или, может быть, просто сдам тебя тому шестипалому надзирателю, что следит за стражниками, – наверняка ему интересно будет узнать о карте цитадели, которую ты тайком рисуешь, или о том, как ты останавливаешься в тёмных углах и шепчешься с тем, кого там нет.)
Я знаю Крылана с того момента, как вылупилась, хотя поначалу он мне не очень-то и нравился. Он старше меня на три года, но в спальнях для драконят в крепости ночных было предостаточно места для всех детёнышей племени; так что мы жили там все вместе, пока нам не исполнялось десять.
Крылан был известным чудаком и, наверно, самым медлительным драконом в племени. Он всё время оставлял объедки туш в своей спальной нише и ненароком наступал на чужие хвосты, пока шёл спать. На уроках он никогда не разговаривал, разве что мог сказать какую-нибудь глупость кому-то из драконят, – но те вечно его игнорировали. Все его игнорировали. Я тоже его игнорировала – слишком занятая и честолюбивая, чтобы заводить друзей. Кроме того, он не был самым острым драконьим когтем, если ты понимаешь, о чём я.
Помню только, как почувствовала некое облегчение, когда Крылану исполнилось десять и его перевели к взрослым, вместе с его беспорядком, храпом и глупыми шутками. Я даже не видела его следующие несколько месяцев после моего седьмого Дня Яйца. Паршивый выдался день – в смысле ещё паршивее, чем обычно. С неба валила мерзкая смесь дождя и снега, снаружи было холодно и сыро, а внутри стояла духота, и отсыревший пепел лип к крыльям, пробирался в носы; казалось, мы дышали вулканом даже больше, чем обычно.
Я выбралась из класса, потому что не могла вынести больше ни минуты Великой и Славной Истории ночных, а мои лёгкие, казалось, превратились в прогнившие мешки, полные мокрой бумаги. Учитель всё равно был почти слеп; он даже не заметил, как я выскользнула в дальний туннель.
В крепости пахло сырой драконьей чешуёй. Порывы влажного ветра и брызги мокрого снега, кружась, пробирались в трещины в стенах, шипя на углях и напитывая воздух дымом. Я искала место как можно дальше от улицы – какой-нибудь защищённый уголок крепости – и вспомнила о лаборатории Гения.
Гений был нашим учителем естественных наук и самым светлым умом в племени, если верить всей шумихе вокруг него. Но лично я думаю, будь он такой мудрец, объяснял бы всё понятнее. Вместо этого он появлялся раз в неделю, часами болтал всякий вздор самыми длинными и заумными словами, ускользал к себе в лабораторию, а мы оставались, ещё более глупые, чем раньше.
Для его экспериментов ему выделили огромную комнату в крепости, отлично защищённую от воздуха снаружи. Гений был помешан на своих вещах и не давал другим драконам их трогать; но, возможно, я могла бы устроиться в уголке и… хм-м-м. Может, его там и нет сейчас.
Он точно был там.
– ТЫ ВСЁ ИСПОРТИЛ! ВСЁ! ИЗ-ЗА ТВОЕЙ ГЛУПОСТИ ВСЁ НАШЕ ПЛЕМЯ МОГЛО БЫТЬ СТЁРТО С ЛИЦА ЗЕМЛИ!
Я остановилась у двери с надписью «Лаборатория» и склонила голову, прислушиваясь. Донёсся жуткий грохот, затем несколько звуков потише. Затем царапанье когтей, и я едва успела отскочить назад: дверь распахнулась, и, дико хлопая крыльями, выскочил чёрный грузный дракон.
– И НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ, ИЛИ Я ТЕБЯ ЗАЖИВО ПРЕПАРИРУЮ!
Дверь захлопнулась, а голос Гения всё ревел.
Дракон плюхнулся на пол, тяжело дыша.
– Привет, Крылан, – сказала я. – Как обычно, устраиваешь катастрофы?
– Ой, – воскликнул он, быстро выпрямившись. – А, привет, Зубаста.
– Что вы там делали? – спросила я.
– Я столкнул бутылку… э-э… чего-то в чан… э-э… с чем-то, – ответил Крылан, почёсывая голову со скорбным видом. – Пошли пузырьки… и какой-то странный газ… не знаю. Иногда он объясняет мне суть экспериментов, но от этого я запутываюсь ещё больше.
– Во-первых, даже заходить туда – это глупость в духе земляных, – заметила я. – Ты плюс хрупкие предметы и неустойчивые химические соединения? Плохая затея.
– Я то же самое говорил! – воскликнул Крылан. – Я не просил эту работу! Это была мамина идея, она дружит с принцессой Властой, так что это они всё устроили. Но я говорил им: я, самый тупой из всех когда-либо вылуплявшихся ночных, не должен быть помощником Гения.
Из-за двери снова донеслись зловещие грохочущие звуки.
Тут я заметила, что Крылан смотрит на меня как-то странно.
– Что? – настойчиво спросила я.
– Честно говоря, я надеялся, ты поспоришь со мной, – ответил он.
– О чём?
– О том, что я самый тупой из всех когда-либо вылуплявшихся ночных.
– О, – отозвалась я. – Извини. Я бы поспорила, если бы смогла вспомнить кого-то тупее.
И тут он засмеялся. Я удивилась, ведь ночные чаще всего на колкость стараются тут же ответить ещё большей колкостью, как будто любая беседа – это соревнование, чьё остроумие ядовитее. И никто в этой перепалке не признает другого забавным и остроумным.
– Ну ладно, – сказал Крылан. – Может, они и правы. Наверно, здесь от меня будет меньше проблем, чем если бы я крушил всё подряд в тропическом лесу, оставляя «явные следы».
– Ты был в тропическом лесу? – Я посмотрела на него, щурясь. – И какой он? Расскажи мне всё.
Он бросил взгляд на дверь лаборатории, затем неловко оскалился – как я потом выяснила, так он обычно улыбается.
– Или лучше просто показать?
– Это не смешно, – отрезала я. – Хоть я и вдвое меньше тебя, но могу и укусить.
– Я серьёзно! – запротестовал он. – Я могу отвлечь стражу и провести тебя. Никто не узнает, а даже если и узнают, то что они мне сделают? Найдут мне работу хуже этой? Уверен, такой не существует.
Имелись наказания и похуже: пытка лавой или лишняя неделя без еды, – я видела их своими глазами, но не стала даже вспоминать. Если этот безумный дракон хочет отвести меня в лес, я не буду его отговаривать.
– Отлично. Нам надо выяснить, кто охраняет туннель, – сказала я, зашагав по коридору.
– Э-э, прямо сейчас? – смутился Крылан. – То есть, э-э… да, прямо сейчас. Конечно. Мы пойдём прямо сейчас. Сию минуту. Да, это я и имел в виду.
Я пропускала его бормотания мимо ушей. Любое общение складывается гораздо лучше, когда вы обращаете внимание только на то, что вам действительно говорят, а не на то, что, как вам кажется, вам пытаются сказать.
– Думаю, сегодня должен быть Смертельный, – сказал Крылан, догоняя меня.
– Он зоркий, – заметила я. – Какой у тебя план?
– Эм-м… – протянул он.
Я сверкнула глазами.
– У тебя ЕСТЬ план.
– Есть! Есть. Уже есть. Не волнуйся.
Он шёл рядом со мной, передёргивая крыльями и хмуря лоб. Я никогда не оказывалась так близко к нему, и меня поразило, насколько он крупнее меня – почти в два раза. Невероятно крепкий для голодающего ночного – рёбра, конечно, торчали, но это были большие рёбра, вдобавок к широкой спине и мощным плечам. Когда-нибудь он, наверно, перерастёт и Провидца.
Мне понравилась эта мысль. Приятно идти по коридору вместе с этой неуклюжей маленькой горой. Понимаешь, мне казалось, случись сейчас извержение вулкана, есть кому меня защитить от потоков лавы.
Мы покинули крепость и полетели над пейзажем, размытым дождём. Мои крылья тут же намокли и промёрзли до костей, но мне было всё равно. Мы летели к туннелю. Мы летели к тропическому лесу. Я и раньше кружила над входом в пещеру, но внутри никогда не бывала. Никаких драконят даже близко не подпускать к потайному туннелю – таково правило.
Боялась ли я его нарушить? Нет, вовсе нет. Дурацкое правило. Оно могло относиться к другим драконятам, но не ко мне. Я была как минимум столь же умна и надёжна, как тот же мистер Грузнокрыл, летевший со мной бок о бок. Кроме того, всё складывалось так, что неприятности могли поджидать его, а не меня. По крайней мере, мне так казалось.
– Э-э… Подожди здесь, – сказал Крылан, направляясь к пляжу.
Мои когти утонули в мокром чёрном песке, я щурилась под ливнем; Крылан же скрылся в пещере. Пару минут спустя он появился у входа и помахал мне.
Странно. Я не видела Смертельного.
Оказалось, под словом «отвлечь» Крылан понимал «подкрасться и стукнуть по голове». Смертельный лежал без сознания, возле небольшого костра у входа в туннель.
Я разглядывала его.
– Он ещё какое-то время не очнётся, – пробормотал Крылан.
– Ясно, – ответила я. – Он тебя видел?
– Э-эм, – протянул Крылан. – Нет? Думаю, нет. Он был занят огнём.
Что ж, было бы глупо упускать такую возможность. Я перелезла через Смертельного и ступила в туннель.
– Погоди, – остановил меня Крылан. – Это я веду тебя в лес. Значит, я и полечу первым. Посторонись.
Я фыркнула на него огнём, расправила крылья и полетела в темноту, а он, ворча, потащился позади.
Поднялись выше, дали круг, затем свернули – и вот холод отступил, а впереди засиял свет.
Я вырвалась под солнечные лучи.
В тепло.
Дышать.
Тебе этого не понять, ведь ты росла среди всего этого. Большинство драконов ни на секунду не задумываются о дыхании, а для ночных это непрекращающаяся, ужасная пытка. Живя у вулкана, ты постоянно вдыхаешь частицы пепла. Лёгкие всё время в огне. В горле дерёт так, будто ты глотаешь огромные куски яичной скорлупы.
Думаю, мы привыкли к запаху серы, гнилой еды и дыма; но стоит только вырваться из всего этого, почувствовать разницу, как вернуться назад становится уже настоящей мукой.
Ступить в тропический лес – всё равно что опустить морду в котёл, наполненный растениями.
Запахи будто напали на мой нос, и меня это так потрясло – первые несколько минут я даже не замечала ничего перед глазами. Я просто дышала. И нюхала. Нюхала, дышала и дышала.
Наконец я смогла остановить взгляд на лице Крылана: он смотрел на меня чёрными глазами, а позади него проносилась дикая зелёная масса.
– Ты слишком явно доволен собой, – резко сказала я.
– Я знал, что это сработает. – Он сложил крылья, самоуверенно кивая. – Я никогда не видел, чтобы ты улыбалась, но знал: если приведу тебя сюда…
Я сверлила его взглядом.
– И что из этого? Думаешь, прямо открытие совершил? Уверена, любой дракон повёл бы себя точно так же.
Я приспосабливалась к новым ощущениям и теперь могла различать звуки тропического леса: порывы ветра среди деревьев, болтовню обезьян с золотистым мехом; крики птиц вдалеке, радостное бормотание реки прямо под нами. Я ощущала гудящую теплоту солнечных лучей, проникающих сквозь мою чешую.
– Да, ты права, – сказал Крылан. – Но я хотел увидеть твоё лицо.
Я посмотрела на него с подозрением.
– Почему?
– Потому что… – Он неловким нервным движением опустил когти в грязь. – Э-э… Потому что ты – ну, ты просто… Ты единственная Зубаста, понимаешь?
Это правда. Я – единственная Зубаста. Мне не нужны трясущиеся надо мной родители, уверяющие, будто я особенная, блистательная и свирепая. Мне не нужно пророчество, доказывающее мою уникальность и важность. Я – ЗУБАСТА.
Но странно было, что кто-то другой это заметил.
– Хм-м. – Я приблизилась к Крылану и внимательнее осмотрела его с лап до головы. Он вроде бы не шутил и не дразнил меня. Я в общем-то не любитель сентиментальных откровений – это даже и не свойственно ночным, – но выходит, некоторые драконы и на такое способны.
Ну, один. Только один дракон может говорить со мной вот так и при этом не быть мною укушенным, или заколотым, или укушенным и заколотым одновременно.
– Хочешь полетать? – спросил Крылан. – И поесть манго? Искупаться в воде, а не в холодном сером иле, и в которой царапины не будут гореть от соли?
Я действительно этого хотела. Но никогда не представляла себе, что из всех драконов сделаю это именно с Крыланом. Я не хотела, чтобы у него сложилось впечатление, будто я вот так вот просто ослаблю свою оборону, лишь только солнце коснётся моей чешуи.
– Ну конечно, – фыркнула я. – Как будто тебе хватит скорости, чтобы поймать манго. Я бы на это посмотрела.
Он снова засмеялся, хоть на этот раз я и не могла понять, над чем. Драконов, которые позволяют себе смеяться надо мной, обычно ожидает неприятная встреча с моими когтями ещё до того, как они успеют сделать следующий вдох. Но почему-то его смех не вызывал у меня желания дать ему по носу.
И мы летали, плавали, ели: я и подумать не могла, что в мире столько еды; и меня ничуть не смутило, что, вернувшись в туннель – а солнце к тому времени уже совсем закатилось за деревья, – мы обнаружим там поджидающих нас свирепого Провидца и взбешённого Смертельного.
Я пошла в атаку, прежде чем они успели раскричаться.
– О, отлично. У меня есть что сказать тебе, ты, коварная, лживая змея! – рявкнула я на Провидца, как только мы приземлились.
Крылан подпрыгнул и отстранился от меня на шаг, затем приблизился на два. Я чувствовала на себе его взгляд – полный ужаса, тревожный или поражённый; я не знала, какой именно, да и не беспокоилась об этом.
– Ты знаешь, сколько правил нарушила? – взревел Провидец, готовый разразиться своей очередной проповедью. – Как ты смела… Что ты сейчас сказала?!
– Я назвала тебя коварной, лживой змеёй, – бросила я. – Почему мы не можем перебраться туда прямо сейчас? Почему нас держат на этом убогом острове, когда всё это рядом, готово и только нас и ждёт? – Я расправила крылья, указывая на лес вокруг.
– Не смей ставить под сомнение решения старших! – рявкнул Провидец. – Ты понятия не имеешь, каковы риски и что ещё нужно сделать…
– Какие ещё риски? – выпалила я. – Радужные драконы? Боишься, они закидают тебя бананами? Может, месяцы пройдут, прежде чем они вообще заметят нас здесь!
Очевидно, тогда мы ещё понятия не имели, на что способны радужные. Ни в одном свитке об этом не говорилось. Что к чему, мы узнали только год спустя, когда дракон по имени Мститель получил наглядный пример во всю свою глупую физиономию. (Невелика потеря, к слову. Он и до встречи с этим радужным выглядел отвратительно.)
– Так решила королева Доминанта, – сказал Провидец, – и она считает, что мы не готовы. Хочешь обсудить это с ней?
Тут я на минуту умолкла. Королеву никто не видел годами, она говорила только через Провидца и свою дочь; в крепости мы постоянно чувствовали на себе её взгляд. Ей было известно всё, и если кто имел несчастье прогневить её, то наказания всегда были быстрыми и суровыми.
– И не забудь о ледяных, ты, заносчивый драконёнок, – прорычал Смертельный. – Если мы устроим здесь свой дом, как скоро они разведают, где нас искать? На острове мы в безопасности, но стоит им обнаружить нас здесь, как они нас всех перебьют.
– Именно так, – прошипел Провидец. – План королевы обеспечит племени сильного союзника, который даст племени защиту в новом доме. Поэтому мы придерживаемся пути, обозначенного в пророчестве. Только так мы останемся в безопасности.
– А вы поставили всё это под угрозу, – добавил Смертельный. – Вас могли увидеть, а вы бы этого даже не заметили. Может, замаскированный радужный выследил вас и сейчас уже докладывает своей королеве!
– А если бы вас поймали? – прорычал Провидец.
– Кто, радужные? – Я закатила глаза. – Ка-а-акой ужас.
– Ты пожалеешь об этом, – прошипел Провидец. – Я позабочусь о том, чтобы когтя твоего не было в этом лесу, пока мы сюда не переберёмся.
«Никто не увидит твоего отчаяния, – сказала я себе твёрдо. – Он не узнает, что тебе будто бы вырвали глаза. Он не поймёт, что тебе не всё равно». Я впилась когтями в землю, словно могла врасти в неё, и уже никто не смог бы утащить меня оттуда. Я тихонько вдохнула, пытаясь втянуть запах манго, мха и речных камней поглубже в лёгкие, навеки впитать это место своей чешуёй.
– Это я виноват! – выпалил вдруг Крылан. – Это я придумал, а не она.
– Ха! – Из носа Провидца вырвался дым. – Зубаста годами требовала выпустить её сюда. Нам известно, что она из себя представляет. Не стоит брать на себя её вину… как тебя там зовут.
– Но это правда, – настаивал Крылан. – Я сказал, что отведу её сюда. Я вырубил Смертельного – кстати, извини.
Смертельный зарычал.
– Если бы не я, она бы не пришла сюда, – сказал Крылан. – Накажите меня вместо неё.
Он сказал правду, хоть и не должен был. А ведь я уже решила не сваливать на него всю вину. И Провидец тоже явно поверил тому, во что хотел верить – с его-то мнением обо мне.
– Значит, ты предлагаешь вместо неё запретить тебе появляться в лесу? – насмешливо спросил Провидец.
– Да, – ответил Крылан.
– Не будь идиотом, – вклинилась я. – Я так и так не должна была появляться здесь ещё три года. А ты достаточно взрослый, чтобы пойти на охоту или отправиться сюда шпионить. Не отказывайся от этого зазря.
– Вовсе не зазря, – отозвался Крылан со странными нотками в голосе.
Может быть, он и меня заразил своей медлительностью, ведь только тогда до меня наконец дошло.
Он рисковал не для того, чтобы доказать своё величие, и не ради безрассудного путешествия против правил. Крылан всё это сделал ради меня.
В отличие от многих других драконов, если бы Крылану дали выбор, он выбрал бы меня.
Я обхватила его хвост своим и вызывающе задрала подбородок, взглянув на Провидца.
– Можешь наказать нас обоих, – сказала я. – Нам всё равно.
Так он, между прочим, и сделал, но наказание оказалось ничем не хуже обычной жизни на острове. На целый год у нас прибавилось несколько ужасных дополнительных обязанностей, но мы выполняли их вместе, что делало их менее ужасными. Кроме того, мы нашли более разумный способ пробираться в лес, при этом не попадаясь никому на глаза. (Ну, я нашла и позволила Крылану сопровождать меня.)
В общем, вся эта длинная история говорит об одной простой вещи: Крылан – мой дракон. Он на всё пойдёт, чтобы спасти меня. Он единственный во всей Пиррии, кому я могу доверять.
И я никуда не пойду без него. Заруби себе на носу.
Зубаста
ДОПУСТИМ, Я МОГУ ПОМОЧЬ ТЕБЕ, КАК ТЫ И ХОТЕЛА.
НО ЧТО КОНКРЕТНО ТЫ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ ДЛЯ МЕНЯ?
Представь на секунду, что мой план осуществился.
Представь, будто я уговорила своих спутников зайти в крепость, вместо того чтобы останавливаться в Гнезде скорпионов. (Это была их идея, и ужасная, как я должна была догадаться.)
Представь, что я закончила свой путь в тронном зале королевы Огонь, а не в этой тюрьме.
А теперь представь: я поднесла ей на блюдечке с голубой каёмочкой именно то, что ей было нужно: местонахождение драконят судьбы.
Видишь эту картинку? Армия песчаных, направляющаяся в тропический лес? Мы с Огонь летим во главе, как несущие месть крылья дня и ночи, намеренные установить справедливый ход истории.
Кто смог бы остановить нас? Радужные совсем не воины; они тотчас сдались бы и умоляли о пощаде, только завидев когти песчаных. Остальные ночные не задумываясь пошли бы за мной.
А затем они в ответ помогли бы Огонь… и как бы выглядел сейчас мир, сработай мой план?
Огонь, королева песчаных.
Зубаста, королева ночных.
Пророчество: осуществилось правильно. Драконята: все мертвы – довольно грустная история, но ведь жертвовать собой – обычное дело для героев, не так ли?
(Ну… может, и не все мертвы. Я бы пощадила своего младшего братца, хоть он и предал нас. Нет нужды впустую убивать ночных. Уверена, рано или поздно он сможет загладить свою вину.)
И я действительно спасла бы своё племя – я, дракончик без предназначения. В конце концов я стала бы героем.
Но мечта жива, друг мой. Мы всё ещё можем её осуществить, хоть и герои будут немного другие.
Слушай, ты явно умна… ну, скажем так, неглупа. Думаю, ты на стороне королевы Огонь. И готова поспорить, у тебя есть ещё кое-какие соображения, касающиеся трона. Из того, как ты всё осматривала тайком, изучала и записывала, я сделала вывод: ты – чей-то шпион, и весьма полезный.
Так будь же ещё полезнее. Дай себе и своему тайному плану обрести союзников, которые действительно смогут помочь.
Это очень просто. Нам не нравится наша королева. Тебе не нравится ваша. Вместе мы устраним их, а затем наши племена смогут, как и раньше, игнорировать друг друга целую вечность.
Но сначала тебе нужно вытащить нас отсюда.
Как можно скорее, прошу тебя. Меня тошнит от запаха песчаных и от ежедневной сушёной верблюжатины на обед.
Зубаста
ИТАК.
ЗАВТРА В ПОЛНОЧЬ.
БУДЬ ГОТОВА.
Убийца
Внимание: действие этой истории разворачивается примерно за два года до трёхлунной ночи, когда вылупились драконята судьбы.
Потрошитель всегда выполнял приказы.
Прочитай этот свиток, вымети эту пещеру, поймай вон ту рыбу, убей того непослушного заключённого – что бы ни приказали, он делал всё, не задавая вопросов.
(Ну, то есть не совсем. Ему хотелось кое-что спросить про заключённого, например: зачем этого земляного вообще притащили в дом ночных, скрытый от всех? Конечно, его следовало убить; никто не должен знать, где они живут. Но почему сделать это нужно было четырёхлетнему драконёнку? Множество стражников с радостью выполнили бы этот приказ вместо него. Но миссию доверили ему, и, конечно, он справился с ней так быстро и чётко, как только смог.)
Послушание – самое важное, чему должен научиться маленький ночной. Беспрекословно слушаться старших, быть преданным племени и уметь хранить тайны.
Но новый приказ оказался несколько… странным.
– Ты хочешь, чтобы я шпионил за королевой? – Потрошитель склонил голову к Молнии – драконихе, которая научила его всему, что он умел. – За нашей королевой?
– Если она там, – ответила Молния. – Через час я встречаюсь с Властой в зале заседаний и хочу, чтобы ты прокрался туда и подслушал, если сможешь.
Потрошитель пока не знал, как расценивать этот приказ – он немного не вязался с его понятиями о той, кто за этот приказ был в ответе. С другой стороны, Власта ведь не королева; она дочь королевы и её рупор. Никто не видел королеву Доминанту уже несколько месяцев, с тех пор как она внезапно скрылась от всех. Может, она будет слышать их из укрытия, а может, и нет.
А ещё очень возможно, это была проверка, о которой королева на самом деле знала. За приказами Молнии, даже если они казались слишком странными, всегда скрывались весомые причины. Да и что ему оставалось делать: ослушаться её? Это вряд ли. Ни за что.
– Будь тише воды ниже травы, – сказала Молния, уходя. – А после встретимся в твоей спальне.
Потрошитель направился прямиком в зал заседаний, чтобы успеть до того, как там выставят стражу. Темнота поглотила его; он держал крылья сложенными, скрывая отблески серебристой чешуи на их внутренней стороне.
Прошмыгнув по одному из дальних туннелей в комнату, которая располагалась прямо под Оком королевы, Потрошитель проскользнул вдоль стены к ближайшей пещере. Он никак не мог узнать, там ли королева, смотрит ли сквозь свою каменную ширму, но на всякий случай выбрал место, где она точно не могла его увидеть. Протиснулся в самую тёмную нишу, чувствуя, как острые каменные выступы впиваются ему в спину и хвост.
Прежде чем он наконец услышал приближающиеся шаги, прошло несколько часов. Но Молния научила его замирать и оставаться неподвижным, как бы ни ныло тело.
– Хорошо бы, во всём этом и правда нашёлся смысл, – прорычал низкий мужской голос. Потрошитель не мог с точностью определить, кому он принадлежал.
– Тебя здесь и не должно быть, – отрезал женский голос. Тут всё ясно: голос Молнии Потрошитель слышал каждый день с тех пор, как вылупился. – Власта, это касается только тебя, меня и королевы. Больше никого.
– Провидец – один из самых надёжных советников королевы, и она желает, чтобы с ним обсуждали всё, имеющее отношение к пророчеству, – ответила Власта. Голос у неё всегда был взволнованный, как будто она сомневалась, что ей поверят.
– Всё верно, – самодовольно подтвердил Провидец. – Так из чего же ты на этот раз пытаешься выкрутиться, Молния?
– Погодите! – воскликнула Власта. – Я встану у Ока королевы, вдруг мама захочет что-то сказать. – Пещеру наполнил звук хлопающих крыльев, и Потрошитель представил, как Власта взлетает на шест возле ширмы. – Отлично! – крикнула она. – Продолжайте.
– Вы знаете, что меня отправляют на континент, – сказала Молния, не ходя вокруг да около, – для осуществления новой стратегии точечных убийств с целью сдерживания растущей угрозы со стороны королевства морских. Я здесь, потому что хочу взять Потрошителя с собой.
Потрошителю понадобилось собрать в кулак всю волю, чтобы сохранять спокойствие и не шевельнуться. Он и не подозревал, что на встрече будут обсуждать его.
Континент!
– Нет, – прорычал Провидец. – Не говори ерунды.
– Не тебе решать, – огрызнулась Молния. – Правит нами пока ещё королева, несмотря на все твои притязания, Провидец.
– Это действительно противоречит нашим правилам, – сказала Власта как бы извиняясь. – Он ещё слишком мал, Молния. Ты же знаешь, мы не даём драконятам покидать королевство, пока им не исполнится десять. Разве ему не четыре?
– Да, но он самый умный дракончик в племени, – ответила Молния. – И если мы хотим сделать из него нашего следующего убийцу, ему следует начинать уже сейчас. Он должен знать географию Пиррии и понимать расклад сил между семью племенами. Должен вникнуть в политику войны за Песчаное наследство. Ему нужно научиться проникать в шатёр и перерезать горло ледяного, не перебудив всю их армию.
Потрошитель знал, что способен научиться всему этому. И так хотел научиться!
«Пожалуйста, дайте мне сделать это. Не оставляйте меня здесь ещё на шесть лет».
До него доходили слухи об этой новой стратегии. Другие драконьи племена погрязли в кровопролитной войне, и задача ночных – устроить всё таким образом, чтобы события разворачивались как нужно. Уничтожить определённых действующих лиц – первая часть плана… Вторая, третья, четвёртая и пятая – никто и никогда не должен узнать, что за этим стоят ночные.
Конспирация – главное слово ночных.
Потому, кстати, драконят и держали подальше от других племён. Старшие драконы сомневались, что драконёнок младше десяти лет сможет держать рот на замке, попади он в плен, скажем, к небесным или песчаным.
– Здесь ему не стать умелым убийцей, – продолжала Молния. – И если я погибну во время этой миссии, то у вас не останется ни убийцы, ни того, кто сможет обучить нового.
– Ты не можешь выбрать кого-то постарше? – спросила Власта, заглушая скептическое хмыканье Провидца. – Обучи кого-то, кому уже исполнилось десять.
– Например, Люта, – предложил Провидец. – Или Мясоруба. Они с удовольствием попрактикуются в убийствах.
– У Мясоруба и Люта опилки вместо мозгов, – сказала Молния. – Потрошитель может выколоть им глаза и связать их хвосты в узел, прежде чем они вообще заметят, что он был с ними на одном острове. Мне нужен он – и никто другой. Он сможет хранить ваши тайны, хоть и мал ещё. И я не оставлю его с учителем хуже меня.
– И это никак не связано с тем, что он твой сын, я полагаю, – прошипел Провидец.
– Я не отношусь к нему как к сыну, – прорычала Молния. – Я обращаюсь с ним как с учеником. Совет согласился на это, когда он вылупился; поэтому его и назвали Потрошителем. И он оправдывает своё имя. Он станет величайшим убийцей из ночных, если вы позволите мне взять его на эту миссию.
«Пожалуйста, скажите „да“, – умолял про себя Потрошитель. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, скажите „да“».
– Он убил одного заключённого, из земляных, – сказал Провидец. – По моему мнению, это вовсе не свидетельствует о его будущей убийственной мощи. Оставь его мне, и я позабочусь…
– Я бы ни за что не оставила его с тобой! – выпалила Молния.
– Подождите! – воскликнула Власта, перекрикивая обоих драконов. – Тихо! Тсс! Королева говорит.
В зале повисла тишина. Потрошитель и раньше это видел: Власта наклонилась к Оку королевы, внимательно прислушиваясь к голосу, который могла услышать только она.
– У королевы есть предложение, – сказала Власта наконец. – Пусть дракончик докажет, что он и впрямь так хорош, как ты, Молния, утверждаешь. Если он до восхода солнца убьёт Люта или Мясоруба, оставшись незамеченным, то сможет пойти с тобой. Если нет, тебе придётся выбирать одного из них или брать обоих.
Последовала долгая пауза.
«Почему она колеблется? – недоумевал Потрошитель. – Разве она сомневается, что мне это по силам?»
– А если… если один из них поймает и убьёт его? – спросила Молния, отчего-то выговаривая слова намного медленнее, чем обычно.
– Тогда мы будем знать, что он не подходил для этой миссии, – самодовольно усмехнувшись, сказал Провидец.
– Сегодня, – повторила Власта. – Это его единственный шанс, если ты и правда считаешь, что он готов. А если нет, можешь не проверять его. Но тогда завтра, улетая на континент, ты оставишь его здесь.
Завтра? Молния улетает так скоро?
Потрошитель сжал челюсти. «Я полечу с ней, чего бы это ни стоило».
Но Потрошитель знал этих драконов, по крайней мере понаслышке. Они приходились друг другу двоюродными братьями, оба были вспыльчивы и недружелюбны ко всем, кроме друг друга. Потрошителю хватило немного понаблюдать за ними со стороны, чтобы понять: Мясоруб – лентяй, а Лют – жадный и своенравный.
Кроме того, никто не усиливал охрану с тех пор, как королева Доминанта – пропала? отошла от дел? – это точно. Кто знает, что она там делала за своей ширмой. Власта была слишком взвинчена, Провидец – зациклен на пророчестве, и большинству ночных патрулирование и охрана казались глупым, бесполезным занятием, на которое незачем тратить время. В конце концов, если никто из других племён не мог отыскать ночных, то от чего им, собственно, защищаться?
Так что последнее место, где следовало искать Мясоруба, – внешние башни. А Лют легко мог охотиться, хоть была не его очередь.
Но каков же самый вероятный сценарий? Оба они, скорее всего, крепко спали.
Потрошитель думал первым делом найти свою мать – она ушла из зала заседаний вместе с Властой и Провидцем и наверняка ждёт его в спальне драконят. Но он уже знал своё задание и хотел доказать, что может справиться без её помощи. Близилась полночь. У него оставалось не так много времени на выполнение миссии.
Потрошитель закрыл глаза и представил себе карту. Мясоруб и Лют спали в общих спальнях; найти их ничего не стоит, но вот убить, оставшись незамеченным, сложно, если в пещере они не одни.
Пещера Люта оказалась ближе – и ему крупно повезло. На входе в спальню два дракончика затеяли игру с костями и черепами. Проходя мимо, Потрошитель с самым непринуждённым видом заглянул внутрь. Он не был уверен, есть ли Лют среди трёх дракончиков, спавших в дальних нишах, но проверить это, не привлекая внимания, не мог.
Итак, пещера Мясоруба. Через длинный, извилистый туннель, мимо библиотеки, мимо тронного зала, по другому туннелю.
Коридор оказался пуст. Из зевающего рта пещеры не доносилось ни звука.
Потрошитель на цыпочках подкрался к входу.
Послышался едва различимый звук, от которого Потрошитель на мгновение замер. Звук раздался снова, и тут стало ясно, что это храп, но совершенно не похожий на оглушительный храп Крылана, самого громкого храпуна в крепости. Потрошитель подождал, а затем снова стал продвигаться вперёд до тех пор, пока не смог осмотреться в пещере.
Там было шесть дракончиков; их чёрные крылья поднимались и опускались во сне.
Потрошитель скользил между ними, изучая их в оранжевом свечении от стен.
А вот и он. Мясоруб, крепко спящий, пускающий слюни, слишком худой, как и большинство ночных, и даже во сне – нервный и свирепый. Потрошитель вспомнил, как Мясоруб ранил на уроке маленького дракончика, применив слишком грубый приём, и как потом хвастался этим.
Невелика потеря для племени.
Но всё же он был ночным – одним из его сородичей. Потрошитель с ним даже говорил.
Тяжесть приказа внезапно навалилась на Потрошителя, как рухнувший свод пещеры. Сможет ли он и правда заставить себя убить собрата, ночного? Во сне, как трус?
«Не как трус. Как убийца. Остаться невидимым – вот в чём вся штука. Именно этому меня и учили».
Спящий дракон сделал глубокий вдох и дохнул дымом прямо Потрошителю в глаза. Тот усиленно заморгал, стараясь вернуть себе ясность зрения, но стоял при этом ровно и неподвижно, как сталактит.
«Если я этого не сделаю, то останусь здесь совсем один».
Отец Потрошителя умер. Ни братьев, ни сестёр. Мать могла отправиться на эту миссию и, по её словам, не вернуться ещё долгие годы.
«А как же моя учёба? За меня возьмётся Провидец? Во что он меня превратит? Мне нужно уйти с Молнией».
Мало того, уйти с ней – значит покинуть Ночное королевство, о чём мечтали все. На континенте было безопасно (не считая войны) и чисто (не считая других драконов), и там столько еды – ешь хоть каждый день.
Вот где его судьба. Величайший убийца в Пиррии не раздумывал бы над такой маленькой проблемой, как убийство одного из своих. Сама королева отдала этот приказ.
Он потянулся к горлу Мясоруба, и его когти дрогнули в воздухе.
«Он бы сделал это со мной в мгновение ока. Ему не нужны доводы – только приказ.
Вот настоящая проверка: могу ли я выполнять приказы? Сделаю ли ровно то, что от меня требуют, каким бы ни был приказ? Я могу. Я сделаю».
Мясоруб вот-вот должен был вдохнуть в последний раз, когда в коридоре вдруг послышался скрежет когтей. Потрошитель мигом прильнул к полу, скрывшись из виду.
Тяжёлые шаги затихли в комнате. Потрошитель слышал, как кончики крыльев скребут по потолку и как кто-то прокашливается. Он отполз назад, подальше от каменной ниши, в которой спал Мясоруб, и спрятался за следующим спальным местом, где храпел другой дракон. Но ему было хорошо видно кончики крыльев, приближавшиеся к постели Мясоруба, и слышно шёпот, который разбудил его.
– Мясоруб, – прошипел голос. – Просыпайся. Тихо. За мной.
Мясоруб издал протяжный клокочущий звук, а затем коротко взвизгнул, будто кто-то сжал ему пасть сильными когтями.
– Я сказал, тихо. Вставай.
Послышалась возня. Если Мясоруб считает, что это – «тихо», то ему определённо не следует участвовать ни в каких тайных миссиях. «Молния может из-за него погибнуть», – со злостью подумал Потрошитель.
– Что происходит? – прошептал Мясоруб, когда оба дракона приблизились к выходу из пещеры.
– Кое-кто придёт убить тебя, – прорычал голос. – Но мы подготовим тебя, и ты убьёшь его первым.
«Провидец».
Потрошитель догадался, что это он, как только заслышал шаги. Провидец сводил его шансы выполнить задание к нулю. Ярость впилась в Потрошителя будто мощными когтями.
«Выдохни. Не попадись. Не делай глупостей. Не дай гневу взять над тобой верх. Не дай ему победить».
– Ух ты, – сказал Мясоруб. – Отлично. Я целую вечность просил дать мне кого-нибудь убить.
Потрошитель дождался, когда они покинут пещеру, а затем проскользнул за ними, осторожно пробираясь между другими спящими драконами. Он заглянул за угол и увидел Провидца, ведущего Мясоруба по туннелю к тронному залу.
– Где твой брат? – прорычал Провидец Мясорубу, который всё ещё зевал и тёр лапами глаза.
– Откуда мне знать? – буркнул Мясоруб. – Спит? Как и все сейчас?
– Нет, в спальне его нет, – ответил Провидец.
– Тогда, наверно, охотится, – предположил Мясоруб, пожимая крыльями.
– Не его очередь, – прошипел Провидец и остановился.
– Да. Наверно, ты прав.
Они дошли до самой узкой части туннеля, где драконы могли пройти только по одному, и Провидец вошёл туда первым, продолжая злобно бурчать.
– Кто хочет меня убить? – спросил Мясоруб. – Я проткну его копьём или разорву голыми когтями?
Потрошитель оказался прямо позади Мясоруба, прошмыгнув вдоль стены. Мешочек со смертоносными серебряными дисками бился ему о грудь. Тренироваться с ними он начал только на прошлой неделе. Потрошитель предпочёл бы убить Мясоруба собственными когтями, но диски были быстрее и тише, и шанс – всего один. Потрошитель осторожно вытащил из мешочка диск и ощупал его.
– Дракон с непомерно завышенным мнением о своих талантах, – бросил Провидец. – Ему внушили, что в один прекрасный день он станет прекрасным убийцей, и королева решила…
Пока этот огромный дракон продолжал брюзжать, Потрошитель запрыгнул Мясорубу на спину, сжал его морду и резко провёл краем серебряного диска по шее от уха до уха.
Из раны раздалось едва слышное бульканье; потом последовал тихий стук: Потрошитель опустил голову Мясоруба на пол. Всё это заглушало эхо голоса Провидца, продолжавшего возмущённо рассуждать о гордыне.
К тому времени, как Провидец обернулся, Мясоруб был мёртв, а Потрошитель исчез.
– Потрошитель! – воскликнула она, когда тот появился из темноты. – Где ты был? Почему не выполнил мой приказ?
– Я выполнил, – с удивлением ответил Потрошитель. – Я был там. Слышал всю вашу беседу с королевой.
– Ты… Но я тебя не чувствовала. – Молния посмотрела на него сверкающими глазами, в которых сквозило недоверие. – Ты меня не обманываешь?
– Я бы ни за что тебя не обманул! – негодовал Потрошитель. – Я отлично спрятался, как ты меня и учила. Я всё слышал. Завтра ты улетаешь на континент, а я отправляюсь с тобой.
– Нет, – отрезала Молния. – Ты остаёшься здесь.
– А я слышал другое, – ответил он, показывая свои лапы, всё ещё испачканные кровью Мясоруба. – Видишь? Задание выполнено. Мы можем улететь на рассвете.
Молния не отрываясь смотрела на его окровавленные когти.
– Что… что ты сделал?..
– Ровно то, чему ты меня учила, – ответил Потрошитель. Он вынужден был признаться себе, что ожидал более восторженной реакции. – Мясоруб мёртв. И уж точно не благодаря Провидцу, который пытался предупредить его, что было весьма невежливо с его стороны, тебе не кажется?
– Ты это сделал? – прошептала Молния. – Ты правда убил Мясоруба?
Потрошитель описал ей всё, что сделал, – точно так же, как она сама не раз описывала ему убийства: точными, короткими фразами, посекундно воспроизводя свои действия.
– Что тебя смущает? – спросил он, закончив рассказ. – Я следовал приказу королевы Доминанты.
– Я хотела предупредить тебя, чтобы ты этого не делал, – сказала Молния, потирая лоб. – Это слишком опасно.
– О, – выдохнул Потрошитель. – Но… всё получилось, так что ура?
– Ты всё ещё в опасности, – ответила Молния. – Провидец захочет наказать тебя. Ему не понравится, что один из его питомцев убит.
Потрошитель пожал плечами.
– Он согласился на это. Он должен был знать, что произойдёт.
– Но он всё ещё может помешать нам, – сказала Молния. – Или заставить нас взять с собой Люта, который возненавидит тебя и постарается отплатить за то, что ты сделал с его братом.
Потрошителя это не очень беспокоило. Он не сомневался, что справится с Лютом так же легко, как с Мясорубом, хоть оба и были вдвое крупнее его.
Молния на мгновение задумалась, затем выдохнула клуб дыма.
– Нам остаётся только одно: уйти прямо сейчас, – сказала она. – Раз всё уже сделано, никто не сможет нас остановить. Тебе что-нибудь нужно?
– Нет, – ответил Потрошитель, чувствуя, будто вместо крови по венам бежит ток. Если бы она велела ему полететь до самого солнца, он и это смог бы сделать. – Я готов. Летим!
Минуту спустя они поднялись в воздух. Очертания Ночного королевства таяли позади, а великое будущее убийцы Потрошителя разворачивалось перед ним, как рассветные лучи солнца.
– Первая наша цель – морской дракон. – Молния расправила крылья, чтобы удержать равновесие, когда камень, на котором она стояла, захлестнула волна.
За две недели тренировок и разведки их пока не нашёл ни один ночной. Но Потрошителю всё время снился один и тот же сон: с неба к нему спускаются чёрные крылья; когти сжимают свиток с приказом вернуться в королевство, где он будет наказан за убийство.
Он не мог понять, откуда взялись эти кошмары. Днём Потрошитель вообще не думал о случившемся. Он знал, что выполнял приказ своей королевы. Он заслужил участвовать в этой миссии.
И как же восхитительно было оказаться здесь, летать над заснеженными горами и густыми лесами, над великолепным морем. Они с Молнией крайне осмотрительно избегали встреч с другими драконами – ночные должны были оставаться незамеченными, если могли, – так что в основном держались в нетронутых частях континента, где полно живности – поймать и съесть её не сложнее, чем сорвать фрукт. Молния каждый день давала ему новые упражнения. Он выполнял их под голубым небом, на ветру, доносившем запах миллиона возможностей.
Никогда ещё Потрошитель не был так счастлив. Порой он думал, что если ночные придут за ним, то он просто не пойдёт с ними. Он сбежит и останется жить в лесу.
Да нет, конечно. Он бы последовал приказу, как и всегда. Но вот если они не смогут найти его, чтобы отдать этот приказ, будет просто прекрасно.
– Кто из морских? – спросил Потрошитель, кружа над Молнией.
– Сначала скажи, с кем они в союзе, – приказала она.
Потрошитель приземлился неподалёку от валуна, на котором устроилась Молния, и начал выводить когтем слова на песке.
– Есть три сестры, которые хотят занять пустующий трон Песчаного королевства, – начал он. – Старшая, Огонь, захватила главную королевскую крепость. Сейчас на её стороне небесные, вероятно, потому что она пообещала им территорию Хвостатой реки.
Далее – Ожог, самая умная из сестёр. Она в союзе с морскими и земляными, и никто не знает, где базируются её подданные и сама королева.
Наконец, Пламень, младшая сестра и, согласно имеющимся сведениям, не самый острый драконий коготь. Она в союзе с ледяными, но постепенно набирает сторонников и среди песчаных, которые покидают пустыню из-за жестокости принцессы Огонь.
– Всё верно, – кивнула Молния. – На данный момент позиции Ожог – самые сильные, и нас беспокоит, что она может в ближайшие несколько месяцев одержать окончательную победу. Она умна и хитра, хорошо платит своим солдатам, а её союзники занимают огромные территории. Нам нужно умерить её пыл.
– Потому что мы не хотим её победы, – сказал Потрошитель.
– Потому что мы не хотим ничьей победы в ближайшие десять лет. – Чёрные глаза Молнии сверкнули.
– Понятно. – Потрошитель наблюдал за парочкой зелёных крабов, которые промаршировали по его когтям, не обращая на дракона ни малейшего внимания. – Итак, наша миссия – затянуть войну.
– У нас есть план действий, – сказала Молния, крепче вонзая когти в камень, когда ветер качнул её крылья. – И во имя будущего нашего племени каждый его пункт должен быть выполнен безукоризненно. Это наша с тобой задача, и начнём мы с главнокомандующей Бури.
– Морская, – кивнул Потрошитель. – Наша первая цель.
– Да. Ожог выбрала в союзники воительницу, такую же мудрую, как она сама, но ещё более бесстрашную. За последние несколько месяцев Буря совершила набеги на территории небесных и песчаных, и армия принцессы Огонь понесла значительные потери. Буря и Ожог могли бы решить исход этой войны.
– Но у них ничего не выйдет, – уверенно заявил Потрошитель, погрузив когти в песок и расправив крылья, чтобы почувствовать дуновение морского бриза. – Мы их остановим.
– Всё не так просто, – покачала головой Молния. – У морских два дворца – Летний и Глубокий. Но никто не знает, где они находятся, и, вероятнее всего, они скрыты под водой. Ты очень талантлив, но я что-то не заметила, чтобы за последнее время у тебя прорезались жабры.
– А может, нам вместо этого убить Ожог? – предложил Потрошитель. – Она ведь где-то на суше, верно?
– Ни в коем случае, – неожиданно вскинулась на него Молния. – Ни одна из сестёр не должна погибнуть! Это будет катастрофа! Их жизнь нужно сохранять любой ценой, ясно?
Потрошитель смотрел на неё, моргая. Он совсем ничего не понимал – но видел, что ему и не нужно понимать. Его задача – выполнять приказы и дать плану разворачиваться в соответствии с чьей-то великой целью.
– Хорошо, – сказал Потрошитель. – Но ведь Ожог и Буря должны встретиться, чтобы обсудить стратегию, и в таком месте, где Буря сможет дышать. Если мы найдём это место, то сможем убить её.
– Именно. – Молния долго не сводила с него взгляд; края её крыльев за спиной позолотило солнце. – И что же главное в нашей миссии?
– Не быть замеченными, – тут же выпалил Потрошитель. – Не попасться. Никто не должен знать, что ночные вмешиваются в войну.
Молния кивнула с выражением слабой удовлетворённости на лице – более довольного вида она никогда себе не позволяла.
– Очень хорошо. Но если ты всё же попадёшься…
– То я – одиночка, изгнанный из своего племени. От меня одни неприятности, потому что я лишился рассудка, – закончил за неё Потрошитель. – Постараюсь заставить их убить меня быстро, чтобы не дошло до пыток.
– Особенно если тебя схватят сторонники Ожог. Я слышала, её методы пыток… весьма эффективны.
– Не волнуйся. – Потрошитель поднялся в воздух, стряхивая песок с хвоста. – Ты хорошо меня обучила.
На поиски они обычно отправлялись ночью, когда их чешуя сливалась с тьмой. Потрошитель заметил: чем дольше он остаётся вне Ночного королевства, тем лучше ориентируется в темноте. Две из трёх лун были почти полными, и это большая удача: их серебристый свет делал любое движение на пляжах и скалах хорошо заметным с высоты.
На вторую ночь два дракона пролетели над местом, освещённым несколькими пылающими кострами, и Потрошитель был в полной уверенности, что они у цели. Но, подлетев ближе, они обнаружили загадочные маленькие каменные строения, похожие на миниатюрный дворец, окружённый небольшими крепостями; присмотревшись, Молния и Потрошитель заметили: все строения населены воришками.
Несколько маленьких двуногих существ задрали головы, когда над ними пролетали драконы, и одно успело выпустить в них горящие стрелы, что показалось даже умилительным.
– Я не знал, что воришки умеют строить дворцы, – сказал Потрошитель матери.
– Они и не умеют, – ответила та. – Думаю, они нашли это место таким, как есть, и поселились там.
– Но кто же мог построить всё это? – удивился Потрошитель. – Для драконов слишком мелко.
Мать безразлично пожала крыльями, но Потрошитель размышлял об этом всю оставшуюся ночь.
Наконец они закончили с береговой линией и стали обыскивать острова – дело нелёгкое, учитывая, что их было никак не меньше тысячи, насколько мог судить Потрошитель.
Он высказал несколько предложений, как выманить драконов из укрытий, но Молния их все отвергла.
– Нетерпение не очень полезно для убийцы, – строго заметила она.
– Как и трата трёх тысяч лет на одно задание, – ответил Потрошитель.
Они остановились передохнуть на небольшом песчаном островке. Над головой собирались зловещие серые тучи, бормотавшие о своих гнусных планах на ночь.
– Наше племя преследует долгосрочные цели, – сказала Молния. – Превосходный интеллект позволяет ночным поворачивать ход событий в нужное им русло, но мы не должны делать это слишком явно – чтобы другие племена этого не заметили.
– Я просто хочу поджечь одну пальму и посмотреть, кто явится на пожар, – настаивал Потрошитель. – Они никогда не узнают, что это сделала парочка ночных.
– Нет, – отрезала Молния. – Слишком рискованно.
– Тьфу, – выдохнул Потрошитель, но настаивать не стал.
«Подчиняйся старшим, делай, что говорят», – напомнил он себе. Даже если для этого придётся выдержать ещё одну долгую ночь полёта под явно надвигающейся грозой.
Гроза настигла их над открытым морем. Дождь яростно хлестал им в глаза и тянул крылья вниз, будто намереваясь скормить драконов океану.
– Надо приземлиться! – крикнула Молния.
Она указала на ближайший остров – бугорок, едва заметный за стеной дождя. Но когда Потрошитель развернулся в воздухе, желая последовать за матерью, его внимание привлекло другое движение, и он ударил Молнию по хвосту, чтобы и она взглянула.
Внизу насквозь промокший дракон песчаного окраса махал крыльями, опустив голову и еле держась над волнами. Он не смотрел ни влево, ни вправо и, конечно же, не поднял глаз и не увидел двух ночных, которые, переглянувшись, последовали за ним.
Полёт песчаного был неровным, но целенаправленным: дракон явно решил во что бы то ни стало прорваться сквозь грозу. Ещё немного, и Потрошитель разглядел впереди остров, куда, кажется, направлялся песчаный. Покрытый буйной растительностью, остров казался отличным местом, где под деревьями спряталась бы целая армия, и неудивительно, что двое ночных никого там не заметили.
Потрошитель был разочарован: песчаный ни разу не проверил, следят ли за ним, прежде чем приземлиться на пляже и поспешно скрыться среди деревьев.
– Должно быть, это здесь, – сказала Молния. Она усмехнулась, вытянув на секунду свой раздвоенный язык и втянув его обратно. – Мы нашли их.
– Теперь ждём командующую Бурю, – добавил Потрошитель.
Мать расправила крылья. Позади неё вспыхнул разряд молнии.
– А потом мы убьём её.
Она обернулась, осматривая горизонт в поисках острова, где можно укрыться от грозы и устроить наблюдательный пункт.
– Туда, – сказал Потрошитель, подныривая под неё.
Вдруг раздался грохот, будто небо раскололось. Ослепляющий свет ударил Потрошителю в глаза, а Молния издала неистовый вопль. Она рухнула на сына, и тот почувствовал запах обожжённой чешуи.
Он пытался её удержать; мокрые когти с трудом хватались за скользкую чешую. Молния была слишком велика – ему не удалось бы долететь с ней, потерявшей сознание, даже до ближайшего острова.
Всё, что он мог сделать, – это направить их падение к пляжу, куда приземлился песчаный. Потрошитель первым рухнул на песок, смягчив падение матери, которое отдалось в каждой его кости резкой вибрацией.
Они лежали под проливным дождём, наполовину увязнув в мокром песке. Потрошитель попытался вдохнуть поглубже, но, втянув воздух, почувствовал, будто тонет.
Молния распласталась посреди пляжа: глаза закрыты, крылья обмякли, как мятые шторы. Потрошитель не мог найти место, куда пришёлся удар: в темноте на её чёрной чешуе ничего нельзя было разглядеть, да и перед ослеплёнными молнией глазами то и дело вспыхивали пятна.
Но одно он видел точно: здесь они были у всех на виду, а лагерь Бури мог располагаться в нескольких шагах. Оставалось лишь надеяться, что гроза загнала стражей в укрытия – но даже если и так, надолго они там не задержатся.
– Молния! – закричал Потрошитель ей в ухо. Он потряс её плечо, но она оставалась неподвижной. – Мама, очнись. Нам надо прятаться. Мама!
Ничего. Он вытер мокрые глаза и осмотрелся. Чуть дальше, возле самого леса, лежало несколько пальм, должно быть, поваленных предыдущим ураганом. Пожалуй, подойдёт.
Потрошитель сложил крылья Молнии ближе к телу и вонзил когти в песок под ней, наваливаясь всем своим весом, чтобы катить её по пляжу, делая один за другим мучительные, болезненные, разрывающие мышцы шаги. Мокрый песок набился ему под когти и в пасть, облепил чешую Молнии. Потрошителю казалось, он превращается в земляного, а из него – в червя, раздавленного чьим-то когтем на дне грязной лужи.
И вот наконец он толкнул её последний раз, и она, приподнявшись, скатилась в щель между упавшими деревьями. Из последних сил Потрошитель потянул за листья самую большую пальму и уложил ствол в более удобное положение.
«Проверь, натурально ли выглядит. Будто так всегда и лежал».
Он как следует обсыпал Молнию песком – спрятать её лучше он и не мог бы.
На трясущихся лапах Потрошитель побрёл обратно по пляжу, сжимая большой пальмовый лист. «Нужно сделать ещё кое-что. Стереть все наши следы, все признаки нашего пребывания. Быстро, пока никто не видел».
Дождь позаботился бы о том, чтобы скрыть улики, но после всех тренировок Потрошитель не мог позволить себе так рисковать. Он стиснул зубы, подметая пляж и пытаясь скрыть не только следы своих когтей, но и вскопанную в песке тропу, ведущую прямо к их укрытию.
Дождь помог, как и высоченные волны, которые будто бы пытались проглотить пляж целиком. Потрошитель старательно приводил всю округу в беспорядок, пока наконец не решил, что сделал всё возможное. Он поплёлся обратно к матери, вырыл в песке ямку и тут же уснул в ней под завывания бури.
«Сможет ли она когда-нибудь летать? Как мне доставить её домой? И как же наша миссия?»
Он знал, что сказала бы на это Молния: миссия прежде всего; миссия – это всё.
«Если бы молния ударила в меня, мама не остановилась бы и уже выполнила бы задание. Того же она хотела бы и от меня. Так бы она и приказала сделать. Если я разберусь с этим, смогу сосредоточиться на том, как вернуть её домой».
Итак, в полночь второго дня он покинул укрытие и прокрался в заполонившие остров джунгли, осторожно пробираясь по незнакомой местности. С деревьев доносились странные крики и повизгивания; Потрошитель не знал, кто их издавал – птица, обезьяна, лягушка или насекомое; казалось, все они во весь голос друг другу что-то доказывали.
Наконец Потрошитель услышал звуки, которые могли издавать только драконы: шаги и скрип когтей, бормочущие голоса.
– Ненавижу ходить в ночной дозор, – сказал первый. – Клянусь, на меня вечно что-то заползает.
– Всё равно за всеми этими жабьими деревьями ничего не видно, – проворчал второй.
Потрошитель беззвучно прошмыгнул мимо них. Неподалёку деревья расступались, и внизу он увидел лагуну, в спокойных водах которой отражался серебристый лунный свет. По всему пляжу были расставлены палатки. Какое-то время он изучал лагерь, обратив внимание, что огонь нигде не зажигали, а палатки точно такого же цвета, как песок. С воздуха их никак не заметить.
Кроме того, палаток было не так много, как он ожидал увидеть в лагере для целой армии. Возможно, остальные солдаты прятались среди деревьев или расположились на других островах. «Именно так я бы и поступил – рассредоточил войско по нескольким островам, чтобы не напали на всех сразу».
Потрошитель пригнулся: из самой большой палатки выскользнули три дракона. Лунный свет не давал рассмотреть их во всех подробностях, но, кажется, у двух были широкие, плоские лбы земляных. Потрошитель разглядел опасный изгиб хвоста третьего дракона; это точно песчаная. Неужели сама Ожог?
– План хороший, – сказал один из земляных. – Это командующая Буря придумала?
– Нет, – холодно ответила песчаная.
– Что ж, без неё это не сработает. Морские пойдут на этот риск, только если она их убедит.
– Знаю. – Песчаная хлестнула хвостом по песку. – Им было бы полезно почаще прислушиваться ко мне.
– Мы можем взять крепость песчаных под свой контроль, – сказал другой земляной. – А это поможет нам выиграть войну.
– Да, – прошипела песчаная. – Может быть, вы прослушали, но в этом-то и весь смысл.
Второй земляной повернулся к ней, но увидеть выражение его глаз в темноте Потрошитель не мог.
– Для нас весь смысл, – произнёс он, – в безопасности нашего племени. Вы обещали королеве Ибис, что союз с вами обезопасит нас от вторжения морских. Она согласилась только потому, что знала: Буря может представлять серьёзную угрозу. Ей не так уж важно, кто окажется на песчаном троне, да и мне тоже.
– Командующая Буря прибудет завтра, – спокойно ответила песчаная. – Тогда мы снова соберёмся.
«Завтра. Я могу убить её завтра и завершить миссию. А что потом? Лететь домой, сообщить о своём успехе и звать на помощь? Но кто успеет добраться сюда вовремя, чтобы спасти Молнию?»
Потрошитель хотел вернуться и взглянуть на неё, но знал: передвигаться по джунглям слишком рискованно, особенно учитывая то, что возвращаться придётся среди белого дня. Поэтому он нашёл тенистое дерево, откуда отлично было видно самую большую палатку, обвился вокруг одной из крупных верхних ветвей и стал ждать.
Следующее утро выдалось необычно холодным, одним из таких, когда не помешало бы развести огонь. Но, конечно, Потрошитель не мог этого сделать. Он лишь тихонько потирал когти. Глаза устали; от напряжения они будто бы вылезали из орбит.
С тех пор как он покинул Ночное королевство, у него поменялся режим сна. В крепости он всегда придерживался чёткого расписания утренних тренировок, но здесь они с Молнией оба ложились всё позже по ночам и всё дольше спали по утрам. Чем ярче были луны, тем бодрее чувствовал себя Потрошитель. Эта перемена его не смущала, но он признал: ранние утренние часы наблюдения становились для него всё более мучительными.
Утро наползало, солнце медленно карабкалось вверх по небу, где так и не показался ни один дракон. Никто не прилетал. Никто не улетал. Драконы высовывали головы из палаток или патрулировали края лагуны. Большинство были песчаными, хотя порой то тут, то там появлялись земляные. Потрошитель чувствовал: все они ждут – как и он.
Наконец его внимание привлёк шумный всплеск где-то справа. Потрошитель поднял голову и увидел небольшого кита: тот бился и извивался, выныривая на поверхность. Прошёл миг, и в его бока вонзились острые синие когти; кита затянуло обратно в воду, и он исчез в облаке красных пузырей.
Потрошитель присмотрелся и понял: рябь простиралась гораздо дальше от того места, где исчез кит… как будто под водой проплывал целый парад морских драконов.
Как и следовало ожидать, через несколько мгновений из воды, энергично качая крыльями, вышла невероятно мощно сложенная сине-зелёная морская: крупная, как Провидец, с широкими плечами, сияющими зубами и затянувшимся шрамом от ожога на шее; к её спине был привязан трезубец длиннее самого Потрошителя.
«Лава тебя побери, – подумал Потрошитель. – И ЭТО я должен убить?»
За командующей проследовали ещё двое морских: большой зелёный дракон с тёмно-зелёными глазами и золотыми полосами вокруг лодыжек, жилистая самка с маленькими глазками и тёмной серо-синей чешуёй. Из-за их спин около двух десятков воинов-морских, оставаясь в воде, оглядывали выстроившиеся на пляже войска.
– Ожог! – крикнула Буря, топнув лапой. – Мы здесь! Давай покончим с этим!
Песчаная, которую Потрошитель видел прошлой ночью, медленно вышла из палатки, высоко подняв голову. Даже с такого расстояния ночной видел сверкавшую в её глазах опасность. По её спине бежал узор из чёрных бриллиантовых чешуек, а в ушах у Ожог висели настоящие бриллианты, окантованные белым золотом. Казалось, вокруг неё витала атмосфера угрозы.
Из всех драконов на этом острове Ожог всё же вселяла самый большой страх, хоть и проигрывала в росте громадной командующей морских.
– Я так рада, что вы всё же решили присоединиться к нам, – начала Ожог, останавливаясь на приличном отдалении, чтобы не смотреть на Бурю снизу вверх. – Королева Коралл наконец пожалует?
– Ха, – весело и звучно усмехнулась Буря. – Королеве нужно заниматься делами своего королевства. Ей не придётся встречаться с вами и обсуждать стратегию, пока у неё есть я. Однако она прислала своего мужа, Жабра.
Командующая указала крылом на зелёного дракона, чуть не сбив его с ног этим движением, но тот ловко увернулся и одарил Ожог обаятельной улыбкой.
– А это мой третий заместитель, Пиранья, – продолжила Буря, кивая на другую морскую. – Второго я, конечно, оставила смотреть за войсками. Чтобы они там не сильно расслаблялись, ха-ха! – Её гулкий лающий смех снова сотряс воздух; сидевшая неподалёку стайка чаек с каждым новым её смешком взмывала в воздух, а затем осторожно усаживалась обратно, пока не следовал следующий взрыв её смеха.
– Королева Коралл выражает своё почтение, – сказал Жабр, поклонившись, хоть и не очень низко. – Она послала меня, чтобы начать обсуждение возможных мирных переговоров.
– Да? – сердито взглянула на него Ожог.
– Да. Мы задумались над вопросом, так ли необходима эта война всем, кто в неё вовлечён, – сказал Жабр. – Возможно, есть способ достичь соглашения дипломатическим путём. Например, разделив песчаное королевство между вами тремя.
Потрошитель заметил, как пара-тройка земляных подкралась ближе, чтобы послушать. Даже несколько песчаных оставили свои дела и повернули головы в ту сторону, где в окружении драконов стояла Ожог.
Долгую, напряжённую минуту Ожог, не моргая, смотрела на Жабра.
– Как интересно, – наконец сказала она. – Хотела бы я знать, станет ли хоть кто-то из участников даже думать об этом. Мирные переговоры. Как-то это… не по-драконьи.
– Держу пари, я смог бы уговорить их, – снова улыбнулся Жабр.
– Что до меня, то я не против. – Буря опять топнула, засыпав когти Ожог песком. – В смысле мне нравится быть командующей на войне и всё такое прочее, но ведь это грязное дело, разве я не права? Ха!
Ожог устремила гневный взгляд на свои когти.
Потрошителю пришла в голову внезапная, тревожная мысль.
«Я не могу позволить Жабру достигнуть цели. Молния говорила, что война должна продолжаться; если он уговорит всех на мирное соглашение, план ночных провалится. Но что мне делать? И его убить? Такого приказа не было. Его жена – королева морских. Кто знает, к чему могут привести мои действия? Но как же мне его остановить?»
Приказ, который он получил, не был исчерпывающим. Перед глазами вдруг встала яркая картина его будущего: если он останется убийцей, то приказы никогда не будут исчерпывающими.
– Хорошо, – сказала Ожог, щёлкнув языком. – Давайте для начала рассмотрим мой новый план атаки, хорошо? Я уверена: если он сработает, война закончится, и никаких… компромиссов не потребуется.
– Жду не дождусь, – прогремела Буря и взглянула на самого крупного земляного. – О-о, и ты здесь!
– Да, – ответила Ожог. – Мы уже несколько дней вас ждём. – Она обернулась и направилась к своей палатке.
– Оружие, – буркнул земляной.
– Конечно! – Буря сбросила со спины трезубец, и он с глухим стуком упал в песок.
Земляной шагнул вперёд и положил своё копьё возле трезубца. Ожог, закатив глаза, дотянулась до ножен, закреплённых на лодыжке, и бросила жуткого вида кинжал на остальное оружие.
Жабр, Пиранья, двое земляных и парочка песчаных тоже побросали своё оружие в груду, и вся группа скрылась в палатке Ожог.
Потрошитель некоторое время изучал оставленные предметы: ещё один трезубец, кручёный белый рог, сужавшийся к тонкому, как коготь, острию; меч, ещё один кинжал и ещё два копья, принадлежавшие земляным.
План начал обретать очертания.
Заняв позицию, Потрошитель заметил, как дрожат его лапы. Он знал, что может выполнить приказ… но не знал, как после этого скрыться.
«Если меня поймают, мне конец. И что тогда станет с Молнией?»
Нельзя было думать о ней в эту минуту. Нужно сосредоточиться на миссии – таков был бы её приказ.
«Но правильно ли это? Она бы одобрила? Не сказала бы, что нужно действовать более скрытно?»
Узнать ответ он не мог; решение нужно принимать самому.
И вот драконы один за другим начали выходить из палатки. Пришло время действовать.
Первой появилась Ожог с выражением плохо скрываемого недовольства. За ней вышел песчаный генерал, а сразу после него – командующая Буря.
– Вы правы, правы, – кивала она. – С нашими тремя армиями этот план вполне может сработать. А мысль о мирном соглашении и впрямь соблазнительна. Что скажешь, Болот?
– Генерал Болот, – поправил её земляной. – Я должен обсудить это с королевой. В первую очередь мы потребовали бы от морских обещания, что…
Летящее с тихим свистом копьё оставило командующей Буре время только на то, чтобы поднять голову и увидеть его – но не уклониться.
Остриё пронзило ей сердце. Командующая выпучила глаза на длинное деревянное древко, торчавшее из её груди.
– Волна тебя побери. – С этими словами она обрушилась на песок.
Только что показавшаяся из палатки Пиранья, увидев упавшую командующую, пронзительно и неистово завизжала.
– Буря! – кричал Жабр, отстраняя Пиранью и проталкиваясь вперёд. – Буря, нет! Буря!
Он перевернул её на спину и пытался зажать рану, из которой хлестала кровь.
Но это не помогало. Потрошитель был слишком хорошо обучен: копьё попало точно туда, куда он целился; убийство совершилось.
Однако это была только первая часть плана.
– Обыскать деревья! – взревела Пиранья. – Найти того, кто это сделал!
Морские солдаты повыскакивали из воды на берег.
Потрошитель прижал крылья к спине и застыл как тень среди других теней в высоких ветвях дерева, скрываемый гнёздами крупных птиц, хитрой конструкцией из ветвей, собранной обезьянами, и гигантской паутиной. Он слышал, как через кусты под его укрытием пробираются драконы.
«Не шевелись. Не шевелись. Чтобы ни одна… чешуйка… не дрогнула…»
– Здесь записка, – сказала одна из песчаных, заметив втиснутый в толстый конец древка листок. Она расправила его и положила на песок возле Жабра, но тот не обратил на него внимания: он содрогался от рыданий, прижавшись к боку Бури.
«Не вини себя, – приказал себе Потрошитель. – Ты убийца. Это твоя работа. Ты выполнил приказ. Во имя высшей цели. Неплохо было бы, конечно, знать, что это за высшая цель».
Ожог вырвала записку из когтей солдата и быстро её просмотрела.
Вот что мы думаем о вашей тайной сделке с Ожог. Оставайтесь в воде, где вам и место! Берег земляного королевства – наш!
На один тревожный миг Потрошителю показалось, что Ожог тут же спалит записку, но Пиранья успела выхватить её.
– Что? – возмутилась она, глядя на написанные слова. Затем она перевела взгляд на орудие убийства. – Это копьё земляных! Это сделал кто-то из ваших! – Она ткнула когтем в генерала Болота.
– Зачем нам это делать? – закричал тот и забрал у неё записку. – Какая ещё тайная сделка? КАКАЯ ЕЩЁ ТАЙНАЯ СДЕЛКА?
– Нет никакой тайной сделки, – сказала Ожог. – Кто-то явно пытается разрушить наш союз.
«О-о-о-о-о», – подумал Потрошитель, поражённый её невозмутимостью.
– Вы обещали морским часть нашей земли? – взревел генерал Болот.
– А вы убили нашу командующую, чтобы помешать нам получить её? – прорычала в ответ Пиранья.
– АГА! – закричал Болот. – Так вы ПРИЗНАЁТЕСЬ!
– Не нужна нам ваша дурацкая земля! – взвизгнула Пиранья. – Но теперь мы точно её отберём!
Жабр поднял заплаканные глаза.
– Остановитесь, – попросил он. – Остановитесь, давайте… не будем говорить то, о чём потом пожалеем… нам нужно…
– Мы нашли этих двоих там, в деревьях, – громко произнёс морской солдат. Он и трое других прошли прямо под укрытием Потрошителя, подгоняя на пляж двух растерянных земляных. – В той стороне, откуда прилетело копьё.
– Мы этого не делали! – запротестовал один из коричневых драконов. – Мы ничего не знаем!
– Значит, тот, кто это сделал, проскользнул мимо вас? И вы – худшие стражники в бухте Тысячи чешуек, вы это хотите сказать? – бурлила Пиранья.
– Слушай, ты, с мокрым носом, – бросил ей в ответ стражник. – Ты вообще ничего не знаешь о наземном патрулировании, так что возьми свою самодовольную…
– Я требую казнить этих убийц! – завопила Пиранья.
– Пиранья! – попытался возразить Жабр.
– Это не песчаные, – рыкнул генерал Болот. – Это наверняка она! – Он указал когтем на Ожог. – Буря ей никогда не нравилась! Пока вас тут не было, она вечно жаловалась, какая она шумная и вонючая, и удивлялась, почему все ею восхищаются, глядят на неё как стадо жалких морских коров!
– Это не вполне точно, – возразила Ожог, чуть повысив голос. – Я в жизни никого не сравнивала с морской коровой.
Пиранья повернулась к Ожог, яростно хлестнув хвостом по песку.
– Сейчас же прикажите расправиться с этими убийцами, или вашему союзу с морскими конец.
– Тронете хоть чешуйку на их головах – навсегда потеряете земляных, – прошипел генерал Болот.
Оба они сверлили Ожог взглядом. Но песчаная оставалась пугающе тиха; её ноздри раздувались, как будто она ощущала в воздухе запах предательства.
– Песчаные, – сказала она холодно и резко. – Обыскать остров. Прочесать его. Перевернуть каждое бревно; забраться на каждое дерево; нырнуть в каждый бассейн. Найдите того, кто это сделал. Это будет небесный, ледяной или кто-то из песчаных, приспешников моих сестёр – любой песчаный не из местных. Найдите и приведите сюда этого дракона; я сама убью его, и покончим с этим никому не нужным безумием.
Солдаты тут же разошлись в разные стороны, двигаясь так слаженно, что Потрошитель задался вопросом, первый ли раз они прочёсывают этот остров.
Он вполне допускал, что Ожог могла быть достаточно мнительной, чтобы регулярно отдавать подобные приказы.
– А если вы никого не найдёте? – прорычал генерал Болот.
– Тогда, – ответила Ожог, – это должен быть кто-то из твоих песчаных, разве нет?
– Нет, – отрезал Болот.
– Что же мы будем делать без неё? – печально протянул Жабр. Он осторожно сложил крылья Бури и закрыл ей глаза.
– Это всего лишь один дракон, – бросила Ожог. – Мы всё равно выиграем войну. Приведите ко мне королеву Коралл, и я объясню как.
Жабр не ответил. Над небольшой группой на пляже повисла тишина.
Потрошителю ещё никогда не приходилось так долго сидеть без движения. Тени становились всё длиннее, вытягивались к ночи, и тут в кустах под его деревом послышалась возня: там шарили песчаные. Одна даже взобралась на ствол, пристально вглядываясь в замерший силуэт Потрошителя, но, угодив одним крылом в паутину, с руганью спустилась обратно.
Сгустились серые сумерки, и солдаты Ожог начали собираться на берегу лагуны, докладывая королеве один за другим, что не обнаружили на острове вражеских драконов.
Последняя пара солдат низко поклонилась, и один из них произнёс:
– Мы кое-кого нашли.
Ожог насторожилась; её хвост колебался, как будто она готова была вспороть воздух.
– И что вы с ним сделали?
Солдаты переглянулись.
– Это не то, что вы думаете, ваше величество, – сказал один из них. – Вряд ли это убийца, которого вы ищете. Это ночная, её ударила молния, и теперь она без сознания.
– Я бы сказал, полумёртвая ночная, – добавил второй солдат.
«Дурак, дурак, дурак». Потрошителю хотелось оторвать себе уши. Он должен был вернуться и спрятать её получше, а уж потом браться за осуществление плана. Он должен был знать, что Ожог прикажет тщательно обыскать остров. «Миссия так поглотила меня, что я совсем забыл защитить Молнию».
– С ней мог кто-то быть? – спросила Ожог.
– Сомневаюсь, – ответил один из солдат. – Никаких следов вокруг неё не было. Похоже, её ударила молния, она рухнула на пляж, доползла до кучи брёвен, спряталась там и потеряла сознание. Наверно, во время шторма пару ночей назад.
– Ночная, здесь? – размышляла Ожог. – Любопытно. Вы пытались привести её в чувства?
– Да… да, ваше величество, но вряд ли она когда-нибудь очнётся. Еле дышит, понимаете?
– Отлично, – кивнула Ожог. – Она тут явно ни при чём. Сделайте так, чтобы она вообще не дышала, и возвращайтесь.
Солдаты кивнули и улетели.
Жизнь Потрошителя утекала из его когтей.
«За ними! – кричало его сердце. – Останови их! Тебе ничего не стоит их убить! Спаси её!»
«Но тогда я выдам себя. – заговорил разум. – Я никак не могу вытащить её отсюда, не попавшись в плен. Все узнают, кто убил командующую Бурю; узнают, что я не просто сумасшедший ночной. Они всё равно убили бы Молнию. И меня убили бы; поклялись бы отомстить ночным, и их союз стал бы как никогда крепок. И всё это было бы зря».
Слёзы катились по его морде, но он не оставил свой пост.
Он не шелохнулся.
Он выполнял приказы.
«Но это больше не повторится, – поклялся он себе. – Если когда-нибудь кто-то ещё станет мне дорог, миссия уже не будет для меня на первом месте. Я нарушу любой приказ. Если нужно, я поставлю под угрозу своё племя. Пока не знаю как, но я отомщу. Когда-нибудь я отомщу».
Плохая новость: это был Провидец.
«Что ж, – подумал Потрошитель, – тут уж без вариантов».
– Ну, здравствуй, – сказал он, приземляясь рядом с огромным чёрным драконом.
Провидец взглянул на него с презрением.
– На тебя я бы время не тратил, – фыркнул Провидец. – Где Молния?
– Сегодня она не прилетит, – бодро ответил Провидец; эту фразу он отрепетировал миллион раз на пути сюда. – Прислала меня.
– Это… – Провидец на мгновение остановил на нём взгляд. – Досадно. Я не веду дел с сопливыми драконятами.
– Тогда тебе повезло, – ответил Потрошитель. – Я сам категорически против соплей.
– Понятно, что у неё на уме. – Провидец щёлкнул хвостом. – Думала, если вы появитесь вдвоём, я стану требовать отправить тебя домой, где тебе и место. Но раз ты один, мне придётся отпустить тебя и передать ей инструкции. Умно´.
Потрошитель сохранял невозмутимый вид.
– Я тоже всегда восхищался её мудростью.
– Трюк, что ты проделал с Мясорубом, был весьма эффектным, – сказал Провидец с деланым зевком. – Тебе лучше держаться подальше от королевства, пока Лют не остынет. Но я бы на это не очень рассчитывал: по мне, он вполне оправдывает своё имя.
– Мне и дела нет до Люта, – ответил Потрошитель. – Я прибыл с донесением. Буря мертва. Союз Ожог с морскими и земляными трещит по швам. Мы полагаем, что земляные и вовсе выйдут из союза.
– Правда? – Приятно было видеть удивление Провидца. – Это… даже лучше, чем мы рассчитывали. Продвижение Ожог значительно замедлится. С одними только морскими ей не взять верх.
– Беспокойство вызывает вопрос, присоединятся ли земляные к кому-то из двух оставшихся сестёр, – продолжил Потрошитель. – И мы советуем пристально следить за морским по имени Жабр, который, похоже, намеревается принудить стороны к мирному соглашению.
– Хотя, – поспешил он добавить, заметив, как сверкнули глаза собеседника, – мы бы не рекомендовали планировать второе убийство морского так скоро после первого. Это вызовет подозрения, да и если Ожог слишком резко выпустит власть из своих когтей, ситуация станет шаткой.
– Это правда, – согласился Провидец. – Мы будем следить за развитием событий. А для вас есть новая цель.
– Уже? В смысле отлично. Кто?
– Песчаный генерал, сподвижник Огонь. – Провидец передал Потрошителю свиток. – Здесь вся информация. Вы, скорее всего, найдёте его в Песчаном королевстве. Ещё один из тех, кто, по нашему мнению, слишком уж умён и деятелен.
Потрошитель развернул свиток, выдохнув небольшое облако пламени, чтобы разглядеть грубый набросок и написанное под ним имя.
– Генерал Шестипалый.
– Вычислить его несложно, – сухо заметил Провидец. – Предположительно это будет дракон с шестью когтями.
Потрошитель свернул свиток.
– Встречаемся здесь же через месяц?
– На это убийство я даю вам три месяца. Песчаное королевство больше, чем ты думаешь, и там не так много мест, где может укрыться чёрный дракон. Для этой миссии твоей маме предстоит обучить тебя многим новым трюкам.
Болезненный укол печали, ещё один за тысячи минут подавляемого горя.
– Конечно, – сказал Потрошитель. – До встречи через три месяца.
Провидец взлетел первым и направился на север, даже не обернувшись. Потрошитель смотрел на его змеиный силуэт, чётко очерченный на фоне лун, пока дракон не скрылся из виду; затем он снова развернул свиток.
Может, генерал Шестипалый и не должен умирать.
Может, ему просто нужно дать веский повод перестать служить Огонь.
В конце концов, если Потрошителю удалось разрушить союз земляных с Ожог, то, возможно, он смог бы перемешать и другие детали хитроумной головоломки.
Может, есть и другие способы стать отличным убийцей, если увидеть более полную картину.
«Когда-нибудь я заставлю Провидца рассказать мне всё. А сейчас… посмотрим, с какой изобретательностью я смогу подойти к этим приказам».
Дезертир
Внимание: эта история началась ещё до войны за Песчаное наследство, а закончилась вскоре после событий «Убийцы».
В отличие от большинства драконов, у Шестипалого было на удивление счастливое детство.
Его мать, Страус, была одной из самых верных стражниц королевы Оазис, а отец, Зыбун – главным поваром на королевской кухне. Оба всю свою жизнь посвятили служению королеве, а Шестипалый и две его сестры заняли в ней второе место. Семья почти всегда держалась вместе.
Мать научила Шестипалого нести дозор и сражаться, защищая свою королеву любой ценой. Отец – готовить кебаб из верблюжатины и финиковое суфле. А сёстры – ни в коем случае не сообщать им, кто его возлюбленная, если он не хочет, чтобы о его чувствах знала вся округа.
Шестипалому нравилось расти во дворце, под открытым небом и в окружении бескрайних песчаных дюн, раскинувшихся насколько хватало глаз. Летать он научился раньше всех драконят, вылупившихся в тот же год. Что бы от него ни требовалось, он всегда с готовностью соглашался, будь то сбор разноцветных кактусов, охота на лис в пустыне или метание зажигательных бомб в логово гадюк. Ему нравилось приносить пользу. Он любил быть при деле.
И, конечно же, поскольку его родители были так преданы королеве Оазис, то и он был ей предан. Если бы его спросили, он привёл бы целый список доказательств, что она – великая королева. Такие разговоры он не раз слушал за обеденным столом в отведённой его семье небольшой комнате в казармах.
Но когда ему исполнилось пять лет, он понял, что в один прекрасный день у песчаных может появиться другая королева.
Как он знал из школьных уроков, это случится, если дочь, внучка, сестра или племянница королевы бросит ей вызов на смертельную битву, и тогда одержавшая в ней победу будет править племенем. Но ему и в голову не могло прийти, что кто-то бросит такой вызов его королеве.
В тот день Шестипалый по просьбе отца толок жуков, перемалывая их в блестящий чёрный порошок. Тут в кухню вошла мать. Проходя мимо, она ласково потрепала Шестипалого крылом. Отец выглянул из-за котла; его лицо окутывал пар.
– Ты слышал? – обратилась к мужу Страус. – Сегодня вылупилась новая принцесса. Королева назвала её Пламень.
– В самом деле? – Зыбун вытащил из печи противень с хлебами. – Значит, королева оставит её?
– Её величество всегда говорила, что согласна на трёх наследниц, не больше. – Страус подхватила противень с другой стороны и помогла мужу поставить его на каменный стол. – Так что, если она оставит Пламень, кому-то из остальных придётся уйти.
– Тут всё ясно, – фыркнул Зыбун. – Той, что любит ради забавы отрезать кроликам лапки. – Он поморщился. – Один такой калека вчера почти час метался по двору и истошно визжал. Ты хоть представляешь, как трудно в таких условиях фаршировать оливки?
– Она чудовище, – согласилась Страус. – Но от кого королеве Оазис следовало бы избавиться, так это от другой дочери, Ожог. Она всё время глядит так, будто хочет испепелить тебя. Но ни на одну из них не падёт выбор. Вот увидишь, это будет сестра королевы. Скорее, она бросит вызов её величеству, нежели одна из дочерей. Логично будет избавиться от неё.
– Бросить вызов королеве? – перебил мать Шестипалый, испугавшись услышанного. – Зачем кому-то делать такое?
– Чтобы стать следующей королевой, – ответил Зыбун. – Другая может считать, что справится с этой ролью лучше.
– Никто не может быть лучше королевы Оазис! – воскликнул Шестипалый.
– Ты абсолютно прав, дорогой, – сказала мать, обнимая его одним крылом. – Не бойся. Я уверена, она ещё долго будет править нами. Хотя, кто бы ни сменил её, мы будем верны и новой королеве.
В одном Страус оказалась права: на следующий же день последняя оставшаяся в живых сестра королевы исчезла без следа, и больше о ней никто никогда не вспоминал.
С тех пор Шестипалый смотрел на песчаных принцесс по-другому. Теперь они были не просто королевскими наследницами. Они таили в себе опасность, стали угрозой для его королевы.
Ну… по крайней мере, две из трёх.
Младшая из сестёр, Пламень, оказалась самым глупым драконёнком из всех, кого Шестипалому доводилось встречать. Едва научившись ходить, она увязывалась за любым драконом, на ком висело что-то драгоценное. Чем больше блеска, тем лучше; у неё был прямо-таки нюх на драконов с самыми блестящими украшениями.
Шестипалый подозревал: если она и убьёт свою мать, то сделает это не ради власти или престола, а за какую-нибудь пару алмазных серёжек. И уж точно не собственными когтями или огненным дыханием, а просто до смерти её утомив.
Два года он наблюдал за принцессами, но пообщаться с ними впервые смог, лишь когда ему исполнилось семь лет.
Шестипалый поднял глаза, щурясь на силуэт, вырисовывающийся на фоне ослепительного солнца. Он почти всё утро провёл в дворцовом саду, воюя с неподдающимися корнями, которые сплелись в крепкий узел, и никак не мог их выкопать. Тело ныло, а чешуя нагрелась так, что на ней впору было жарить омлет из змеиных яиц.
– Сёстры вечно что-то замышляют, – сказал Шестипалый, сложив лапы на ручке лопаты.
– Это правда. Однако любой замысел моих сестёр может разрушить королевство.
Сказав это, дракон повернул голову к свету, и Шестипалый насторожился, узнав принца Искра. Принц вылупился в тот же год, что и Ожог, и был на два года старше Шестипалого. Они встречались на разных заданиях, но друг с другом почти не общались.
Искр был прав: его сёстры не были обычными драконами.
– Кто из сестёр? – спросил Шестипалый. – И как вы узнали?
– Огонь и Ожог, – ответил принц. – Они всё утро о чём-то шептались.
Это было явно не к добру. Старшие принцессы чаще всего старательно избегали друг друга. И раз теперь они в сговоре, ничего хорошего это не сулило.
– И почему вы говорите это мне? – осторожно спросил Шестипалый.
– Ну, – начал Искр, – я не знаю, как поступить. А ты вроде бы сильный и разумный дракон. Я надеялся, ты что-нибудь придумаешь.
Принц взмахнул своим ядовитым хвостом и сел, ожидая ответа.
– Вам стоило бы спросить у них, – предложил Шестипалый, снова тыкая лопатой в сплетение корней. – Вы их брат. Может, они и расскажут вам.
– Ха-ха! – Принца странно передёрнуло. – Чтобы они переключились на меня? Нет уж, спасибо, так у нас в семье не выживают.
Шестипалый на миг задумался, каково это – жить в семье, где братьев и сестёр волнует вопрос выживания.
– Не могут же они плести интриги против королевы, – рассуждал он. – И уж тем более не вместе. Но на всякий случай лучше предупредить маму.
– Против кого же ещё им устраивать заговор? – недоумевал Искр.
Догадка поразила Шестипалого как молния.
– Против вашей младшей сестры, – произнёс он, уронив лопату и распахнув крылья. – Чтобы осталось всего два претендента на трон. – Шестипалый выбирался из ямы, отряхиваясь и вычищая землю из-под когтей. – Где Пламень?
– Откуда мне знать? – Искр вскочил, уворачиваясь от целого облака пыли, что поднял Шестипалый. – Так ты позаботишься о ней?
– А вы мне не поможете? – Шестипалый с сомнением взглянул на принца. – Не защитите свою маленькую сестру?
– Но я помогаю! – Искр осторожно поднялся на когти. – Уже тем, что сказал тебе, а ещё тем, что постараюсь остаться в живых и в следующий раз защитить её! Я уверен, ты справишься. – С этими словами он сделал шаг назад, развернулся и поспешил во дворец.
– Подождите! – крикнул Шестипалый. – А ваши братья? Где они?
– В дозоре, – ответил Искр, скрываясь за углом.
Шестипалый разочарованно вздохнул. Догонять трусливого принца некогда, нужно найти младшую принцессу, пока с ней не случилось ничего дурного. Это не входило в его обязанности, но, в отличие от Искра, он не из тех драконов, которые с лёгкостью переложили бы эту обязанность на кого-нибудь другого.
Игровая находилась совсем неподалёку; туда он и решил направиться первым делом. Большинство драконят, живших во дворце, до двухлетнего возраста проводила время в этих стенах под зоркими взглядами двух древних песчаных. Шестипалый помнил их скрипучие голоса и рассказы о том, как старейшины учили летать саму Оазис, когда та была ещё совсем крохой. Двери игровой были открыты для любого дракона из замка, так что дети слуг и господ росли вместе – принцессы бок о бок с будущими посудомойками.
Не теряя ни минуты, Шестипалый запрыгнул на стену, огораживающую сад, и полетел, вместо того чтобы воспользоваться более прохладными внутренними переходами.
В середине двора находилось углубление с бассейном, где драконята могли плескаться, спасаясь от полуденного зноя. Выше располагался шатёр с длинными белыми занавесками с трёх открытых сторон. Там Шестипалый провёл два мучительных года: с трудом учился читать и пересчитывать красную гальку, разложенную небольшими кучками. Для него это оказалось просто пыткой; не так он представлял себе настоящее дело.
В остальной части двора имелось всё необходимое для первых полётов: уступы на разной высоте, мягкая песочная насыпь, в которую можно приземлиться, множество жёрдочек и перекладин. И, конечно же, в одном углу дежурили лекари с достаточными запасами разноцветных кактусов – единственным противоядием от отравы в хвостах песчаных. Примерно до трёх лет у драконят не было яда – и это большая удача для всех окружающих, – но в этом возрасте они вечно врезались во всё подряд или прыгали, не глядя на своих родителей; одним словом, им постоянно требовались перевязки и антидот. Драконят подолгу учили внимательнее обходиться со своими и чужими хвостами, чтобы впоследствии малышей можно было выпустить в другие помещения дворца и не беспокоиться о всеобщей безопасности.
Шестипалый пролетал над двором, осматривая бассейн и место для тренировок. Принцессы Пламень нигде не было видно. Ей только что исполнилось два года, и она вполне могла считать себя слишком взрослой для игровой; но где тогда её искать – Шестипалый не представлял. Он просунул голову между занавесками и заглянул в шатёр; весь класс песчаных дракончиков, слушавших урок, обернулся.
– Что? – нетерпеливо бросил старый высохший дракон, стоявший перед учениками.
– Принцесса Пламень здесь? – спросил Шестипалый.
– Разве ты видишь тут кого-то, кто рисует тиары на своём свитке по истории? – фыркнул учитель. – Если не видишь, значит, её здесь нет.
– Не знаете, где её можно найти?
– Моё предположение? Облизывается на какие-нибудь драгоценности или восхищённо вздыхает перед зеркалом, – огрызнулся учитель. – Не мешай вести урок.
– Я могу помочь найти её, – предложил дракон, сидевший рядом с учителем; Шестипалый впервые обратил на него внимание. Он был старше остальных драконят – должно быть, лет четырёх от роду, – с мощными песочно-жёлтыми крыльями и блестящими чёрными глазами.
– Твоя мать велела, чтобы ты оставался здесь и постигал азы преподавания, – прорычал учитель.
– Но, кажется, это очень важно, – воскликнул черноглазый дракон, одним махом перепрыгнув через малышей, которые отделяли его от Шестипалого. – Думаю, я совсем ненадолго! – Он схватил Шестипалого за лапу. – Идём, и быстро, – пробормотал он.
Шестипалый вышел из шатра и запрыгнул на ближайший балкон. Дракон последовал за ним, не обращая никакого внимания на надрывные окрики учителя; затем оба взмыли к одной из высоких башен дворца. Ветер обдувал их крылья с необычайной силой; подняв глаза, Шестипалый заметил: небо над пустыней гораздо темнее, чем должно быть в середине дня.
– Спасибо, что вытащил меня оттуда. – Дракон приземлился, тяжело дыша. – Я Бархан.
– Я Шестипалый. И что это было?
Бархан сразу же вперился взглядом в когти Шестипалого – да, на каждой из передних лап вместо обычных пяти у него было по шесть когтей; большое спасибо родителям, что всех об этом приходится извещать, называя свое имя, – а затем старательно делал вид, будто вовсе на них и не пялился.
– Я должен сидеть там и готовиться стать учителем. Мои родители – тоже учителя, и они считают, что торчать в яслях до конца своих дней – это лучшая работа, – поморщился Бархан.
– Звучит воодушевляюще, – сказал Шестипалый. Он слушал вполуха; его внимание было сосредоточено на раскинувшихся внизу постройках дворца, где он искал хотя бы след самой младшей принцессы. Далеко на западе зловещие облака стеной собирались у горизонта.
– Похоже, забота о драконятах в нашей семье – это святое, – произнёс Бархан, вздрогнув. – Но, надеюсь, мне не придётся посвятить этому всю свою жизнь. Драконята жутко надоедливые. Я хочу пойти в солдаты! Сражаться в битвах, совершать славные подвиги и стать героем! – Он энергично расправил крылья. – А ты кем хотел бы стать?
– Кем будет угодно королеве, – абсолютно честно ответил Шестипалый. Он хотел служить своему племени и быть максимально полезным. – Теперь подумай. Где искать Пламень?
– В королевской сокровищнице, – не задумываясь ответил Бархан. – Она всё надеется, что мать отопрёт замок и ей удастся искупаться в золоте и камнях. Эта малышка хуже падальщика. Не думаю, что она вообще думает хоть о чём-то, кроме побрякушек, и ей нет никакого дела, где настоящая ценность, а где дешёвка. Мы пытались привязать её одержимость к уроку математики, но она всегда хватается за всё самое блестящее, даже если это простая подделка.
– Отправляйся к сокровищнице, посмотри там, – сказал Шестипалый.
Он повернулся к другой стороне башни, собираясь осмотреть остальные бассейны, но тут его внимание привлекло что-то непонятное.
Вспышка света посреди пустыни.
Движение в песке.
Крошечный драконёнок, идущий прямиком навстречу надвигающейся буре.
– Что она делает? – вскрикнул Шестипалый.
Он не мог сказать точно, Пламень ли это, но кто бы это ни был, его нужно было срочно вернуть во дворец.
– Ого, – присвистнул Бархан, щурясь. – Это принцесса? Одна среди дюн? Что она там забыла? Разорви меня ящер, эта песчаная буря убьёт её!
– Лети за подмогой, – воскликнул Шестипалый, отталкивая Бархана и расправляя крылья. – Если сможешь, сообщи королеве.
– Ты за ней? – удивился Бархан. – Зачем? Вы же оба погибнете.
– Нельзя оставлять драконёнка в опасности, – ответил Шестипалый, удивляясь, что это вообще нужно объяснять.
– Разве? Даже если для этого придётся рискнуть своей собственной жизнью… Ладно, ладно, – осёкся Бархан под взглядом Шестипалого. – Нельзя оставлять драконёнка в опасности, я понял.
Шестипалый оттолкнулся от башни и, пролетев над дворцом, направился в пустыню, изо всех сил работая крыльями.
Хорошо, что он был силён и быстр. К тому времени, как он догнал принцессу Пламень, ветер уже яростно обвевал их, швыряя в глаза колючий песок. Но она упрямо продвигалась вперёд: не летела, а шла, сложив крылья, опустив голову и закрыв глаза.
Шестипалый приземлился перед принцессой и расправил крылья, на мгновение защитив её от бури. Она отёрла с щёк песок и взглянула на Шестипалого, удивлённо моргая.
– Куда ты идёшь? – спросил тот.
– За своей любимой короной, – уверенно ответила Пламень. – И не пытайся меня остановить, верзила!
Шестипалый склонил голову.
– За какой ещё короной?
– За той, что Агава украла и спрятала где-то здесь, если верить Верблюду, которому это сказал Пал, а они лучшие друзья, так что это чистая правда, и я хочу вернуть её, ведь она МОЯ, мамочка подарила её мне. – С этими словами Пламень вдруг уселась и задрала подбородок. – Если только ты не принесёшь мне её. О-о, отличная идея!
– Нельзя, – ответил Шестипалый. – Надвигается буря. – «Рискну предположить, вся эта история – один большой обман, и тут не обошлось без Огонь и Ожог», – подумал он. – Нам нужно вернуться во дворец.
– НЕТ! – крикнула Пламень. – Я хочу забрать своё.
Принцесса попробовала протиснуться мимо Шестипалого, но ветер тут же подхватил её крылья и отбросил Пламень назад, на песок.
– Ай! – вскрикнула она, пытаясь сесть. – Это больно! Что-то сделало мне больно!
Шестипалый обернулся. Огромная стена облаков пыли, простиравшаяся от песка до самого неба, быстро надвигалась и вот-вот могла обрушиться на них. На королевские церемонии уже не было времени.
– Нам надо уходить! – закричал Шетипалый, хватая принцессу, прижимая её крылья к бокам и взмывая в воздух.
– Моя коро-о-о-о-о-о-о-о-о-о-она! – вопила Пламень. Она уткнулась ему в плечо и прорыдала всю дорогу до дворца.
Принцесса была тяжелее, чем казалось, но теперь ветер помогал им, гнал перед самым ураганом. Подлетев ближе, Шестипалый заметил, как одна за другой захлопываются двери, закрываются окна во всём дворце. Драконы готовились к бешеной атаке песчаной бури.
«Подождите, – повторял в отчаянии Шестипалый. – Подождите нас. Мы близко».
И вот наконец, когда силы его были уже на исходе, а облако пыли, казалось, ещё чуть-чуть – и повиснет у него на хвосте, он увидел на одной из стен открытый ставень. Из окна высовывался Бархан, размахивая белой тряпкой и тем самым привлекая его внимание.
Шестипалый ускорился, сделал последний рывок и влетел в открытое окно, развернувшись в воздухе так, чтобы Пламень упала на него. Тормозя, они проскользили через всю комнату под крики разбегающихся в разные стороны драконов.
– Вы что, всю пустыню с собой притащили?
– Идиоты! До последнего, что ли, дожидались?
– Разве вы никогда не слышали про песчаную бурю?
– Надо было вас снаружи оставить!
– Эй, это же принцесса Пламень, – сказал один из драконов, и в комнате повисла тишина.
Шестипалый моргал, глаза слезились от набившегося в них песка. И хотя картинка перед глазами размывалась, он всё-таки смог разглядеть, что оказались они в одном из больших залов, где Оазис устраивала торжества и танцы. В обычные дни зал заливал солнечный свет, но сейчас было темно: все ставни и двери закрыты, пространство освещало всего несколько факелов, круги тёплого света бликами отражались на чешуе и в тёмных глазах драконов, собравшихся вокруг Пламень и Шестипалого.
Он выпустил из лап принцессу и сел, пытаясь сгрести в кучу хоть часть песка, сыпавшегося с его крыльев на пол.
– Р-Р-Р-Р-Р-Р! – взревела Пламень, оттолкнув Шестипалого. Она вскочила на лапы и встряхнулась всем телом, разметая по комнате и по драконам, стоявшим рядом, целые тучи песка. – Ты всё испортил, и теперь мне её не найти! МА-А-АМА!
– Твоя мать защищает дворец от бури, – сказал высокий, крепкий дракон, протолкнувшийся сквозь толпу ближе к ней. – Так что можешь объяснить мне, что ты делала так далеко от дома.
Пламень выпятила грудь.
– Ты мне не указ!
– Не совсем так, – строго сказал дракон. – Я твой отец.
Шестипалый постарался стряхнуть с лица песок, чтобы получше рассмотреть мужа королевы. Угля большинство песчаных называли королём, хотя власти у него было ровно столько, сколько давала ему Оазис. Порой он повсюду сопровождал королеву – на совещаниях и дипломатических встречах, а потом они могли вдруг разругаться в пух и прах, и короля на долгие месяцы изгоняли из дворца.
По мнению родителей Шестипалого, безопаснее всего было обращаться к Углю вежливо и уважительно, но сближаться с ним не стоило: кто же захочет, чтобы ему тоже досталось от королевы в следующий раз, когда Уголь впадёт в немилость?
Пока Пламень пространно и путано рассказывала о своих друзьях и украденной короне, Шестипалый обернулся и увидел у себя за спиной Бархана с выпученными глазами.
– Это было жутковато, – сказал тот. – Я думал, вы не вернётесь.
– Но вернулись же. – Шестипалый пожал плечами. – Надо бы мне смыть с себя весь этот песок в одной из ванн.
– Отец, – раздался недовольный голос, прорвавшийся через подробнейший рассказ Пламень. – Тебе не мешало бы узнать имя дракона, который подверг нашу маленькую сестру такой чудовищной опасности.
По спине Шестипалого пополз холодок. У него на глазах толпа расступилась, и вперёд выступила принцесса Ожог. Её обсидианово-чёрные глаза в упор смотрели на Шестипалого. Он буквально ощущал, как она разбирает его по косточкам и вешает на него ярлык – что-то вроде «Досадная помеха» или «Идиот, который разрушил мой план».
– Это не он отвёл туда принцессу! – воскликнул Бархан, оборонительно задирая хвост. – Он увидел её там и спас – вот что он сделал!
– А, – ответила Ожог. Её хвост тихо стукнул по полу. – Ничего себе. Вот это герой.
– Это правда, – уже тише сказал Бархан. – Герой и есть. Его зовут Шестипалый. А я, кстати, Бархан.
– Шестипалый?! – перебила его Пламень. Она вывернулась из лап отца и бросилась осматривать когти Шестипалого. – Фу! Во имя трёх лун! У тебя и правда по шесть когтей на каждой лапе! Это ужас как странно! И ты меня трогал этими лапами!
Она в упор смотрела на его лишние когти, а когда Шестипалый сложил лапы на груди, резко отскочила назад.
Его щёки пылали. Уже много лет никто не насмехался над ним за необычные когти – ещё с первого месяца в игровой. Он всегда доказывал, что это совсем не важно – он такой же полноценный дракон, как и любой другой. Когти никак не влияли на его способности. Они просто… выглядели странновато.
– Фу-у-у-у-у-у, – пренебрежительно протянула Пламень. Она выставила перед собой лапы и осмотрела свои прекрасные когти правильной формы, украшенные тремя сияющими перстнями. – Как хорошо, что у меня когтей ровно столько, сколько надо.
В этот миг Шестипалый в глубине души пожелал, чтобы Пламень никогда не стала королевой песчаных.
– Я уверен, моя дочь пытается сказать «спасибо, что спас мне жизнь», – вставил Уголь. Он осторожно оттянул Пламень от Шестипалого и подвёл к зеркалам на стене зала. Маленькая песчаная посмотрела на своё отражение, ужаснулась и, продолжая возмущаться, поспешила к ваннам.
– Нам следует наградить храброго героя, – промурлыкала Ожог, чуть приблизившись к Шестипалому. – Я уже представляю, в каких миссиях ему не будет равных…
«И из каких миссий я вряд ли вернусь живым», – с содроганием подумал Шестипалый.
– У меня есть идея получше, – перебил её Уголь. Ожог бросила на него взгляд прищуренных глаз, но он, кажется, и не заметил. – Храбрый, сильный, отлично летает для своего возраста – не хочешь ли ты вступить в ряды армии, Шестипалый? Такому солдату, как ты, мы найдём применение. Ты мог бы быстро стать капитаном, а может, в один прекрасный день и генералом.
– Если такова воля королевы, – ответил Шестипалый. Пожалуй, это безопаснее, чем любой из планов Ожог. Мать была бы не против. Да и труд солдата очень нужный, разве нет? Даже в мирное время всё равно то и дело случались стычки с небесными и ледяными.
– Я позабочусь об этом, – кивнул Уголь.
Шестипалый почувствовал, как его ткнули в бок. Обернувшись, он поднял хвост для атаки, но увидел сверлившего его взглядом Бархана.
– Э-э… – протянул Шестипалый. – Мой, э-э… Мой друг Бархан тоже помогал.
– Правда? – удивился Уголь. – Ты тоже хочешь вступить в ряды армии, драконёнок?
– Да, прошу вас! – выпалил Бархан.
– Хм-м. Ты ещё маловат, но, думаю, сможешь пройти базовую подготовку. Вы оба будете записаны в один батальон.
Уголь снова кивнул, довольный собой, и ушёл.
Снаружи завывал ветер, с жуткой яростью гремя ставнями. Шестипалому казалось, что завтра его заставят выметать песок из каждой щели во дворце.
Однако этого не случится, если Уголь выполнит своё обещание. Тогда вместо уборки Шестипалый начнёт обучаться военному ремеслу и зашагает навстречу новому будущему. Видимо, ещё и с новым другом; Бархан сиял, улыбка его растянулась до ушей – как будто Шестипалый спас его, а не Пламень.
Почувствовав на себе тяжёлый взгляд, Шестипалый обернулся и заметил, как недобро посмотрела на него Ожог, прежде чем выскользнуть из зала.
«Нельзя забывать, что теперь у меня есть и новый враг. И новая причина желать королеве Оазис долгих, очень долгих лет жизни».
– Она пропала, – всхлипнул Искр, уронив голову на лапы, а крылья на стол. Несколько стаканов кактусового сидра полетели на пол и разбились у его лап. – Я никогда её не увижу.
Два его брата обменялись сердитыми взглядами над головой Искра.
– Ты сам виноват, – сказал Палящий. Он оттолкнул когтями осколок стакана и указал Бархану, чтобы тот подмёл. – Если бы ты не довёл до этого, маме не пришлось бы вмешаться.
– Ты же знаешь, что она думала о нашей женитьбе, – согласился Обжог. – И всегда знал.
– Да, тут всё просто, – кивнул Палящий. – Никакой женитьбы, никаких драконят, никаких лишних наследников, от которых одни проблемы. И пока мы следуем правилам королевы, она нас не трогает.
– Неужели ты не мог сделать всё это проще, как мы? – добавил Обжог. – У меня вот три подружки, всё это несерьёзно, и все абсолютно счастливы. И защищены. – Он приподнял когти, чтобы Бархан смог убрать под ними.
Шестипалый поставил на стол очередной кувшин сидра.
– Но Пальма была другой! – воскликнул Искр. – Я любил её. Мы бы исчезли навсегда и больше не возвращались! Маме бы не пришлось с нами встречаться! – Он поднял заплаканные глаза и с мольбой посмотрел на Шестипалого. – Ты что-нибудь слышал? Знаешь, где она?
– Нет, – смущённо признался тот. – Простите.
Шестипалый рад был оставаться в неведении и крайне признателен, что не стал одним из солдат, которых отправили разбираться с зазнобой Искра.
– Искр, ну хватит. – Обжог присел рядом с младшим братом и обнял его одним крылом. – Ты не дурак. Ты прекрасно понимаешь, что она мертва.
– Нет! – прокричал Искр, отталкивая его. – Этого не может быть! Наша мать жестока, но такого она бы не сделала.
– Ещё как сделала бы, – сказал Палящий. – Ты действительно не помнишь наших тёток? Они исчезли точно так же, как Пальма.
Шестипалый отступил к дальней стене, где мог встать и смотреть в окно. Он не любил напоминаний об ужасных вещах, которые совершала королева Оазис, стараясь удержаться на троне, – и что бы она ни сделала с Пальмой, ударило слишком близко. Шестипалый знал её. Она успела недолго поработать на кухне вместе с его отцом, ещё до того как Зыбуна и Угля скосила странная болезнь, вспыхнувшая во дворце.
Пальма была милой, умной и кроткой; она обожала Искра и смертельно боялась Оазис. Она бы ни за что не настраивала своих драконят против нее. Шестипалый думал, они с Искром благополучно скроются в пустыне и никогда больше не побеспокоят королеву.
Но их схватили при попытке побега, и теперь Пальма исчезла; скорее всего, она и впрямь впредь никого и никогда больше не побеспокоит.
Шестипалый вздохнул, глядя на три полумесяца, поделившие небо на части. И тут над его головой промелькнула огромная тень. Неужели это… королева? Куда она улетала из дворца в этот поздний ночной час?
Это было странно.
– Почему бы ей просто не убить и меня? – ревел Искр.
Снова раздался грохот, и ещё один стакан разбился вдребезги.
Бархан проскользнул к Шестипалому.
– Эй. Слышал, что сказала обо мне сегодня генерал Игла?
– Думаю, нечто невероятное, – улыбнулся другу Шестипалый.
После стольких лет их до сих пор ставили в пару, кто бы ни отдавал приказ и какое бы дело им ни поручали. Шестипалый дослужился до полковника армии песчаных, а Бархан всегда отставал от него буквально на несколько шагов – сейчас он был капитаном, но со дня на день мог стать майором.
– Она сказала, что я самый подающий надежды офицер из всех, кого она видела. – Бархан задрал подбородок, сияя от гордости. – Ещё сказала, что для песчаного у меня удивительно сильные крылья – почти как у небесного! Говорит, совсем скоро я буду командовать собственной армией.
– Она права, – согласился Шестипалый. – Ты чувствуешь этот странный запах?
– Нет, – раздражённо ответил Бархан. – Не могли бы мы вернуться к разговору о моих талантах?
Шестипалый высунул нос в окно и принюхался.
– Это запах… млекопитающего. Но не одного из тех, что водятся в пустыне.
Внезапно тишину ночи прорезал неистовый рёв. Вспышка огня осветила небо за стеной дворца, за ней последовал новый вопль, дикий и мучительный – будто кого-то убивали.
– Что это было? – вскрикнул Бархан.
Все трое принцев повскакивали, испуганно моргая.
– Похоже на голос мамы, – сказал Искр. – Но я думал, она давно спит.
– Давайте узнаем.
Шестипалый пулей выскочил из комнаты, остальные поспешили за ним. Они добежали до ближайшего внутреннего дворика, расправили крылья и взмыли над дворцовыми крышами. Рёв прекратился, но всё ещё отдавался разрывающим воздух эхом.
Их догоняли другие драконы, в полном смятении кричавшие что-то друг другу; собралась целая стая, которая перелетела внешние стены…
…И обнаружила лежавшую в песке мёртвую королеву.
Раздался пронзительный крик, чей-то протяжный нечленораздельный вопль ярости. Может, это был Обжог, а может, Страус, мать Шестипалого, которая пробралась через толпу и упала рядом с телом. Это могли быть они оба, или сам Шестипалый, или все драконы вместе.
– Кто это сделал? – кричала Страус. – Кто убил нашу королеву?
– Это была дуэль? – спросил другой дракон. – Мы всё пропустили?
– Я не слышал, чтобы кто-то бросал вызов, – ответил Палящий, беспомощно озираясь. – Посреди ночи? Здесь? Без свидетелей?
Огонь приземлилась, глухо ударив лапами о песок, и сбила двух драконов с ног. Она бросилась к телу матери и уставилась на неё, содрогаясь от ярости.
Страус сглотнула и отступила на шаг назад, склонив голову в знак осторожного уважения.
Огонь стояла на месте, тяжело дыша.
– Это вы, ваше высочество? – через мгновение отважилась спросить Страус. – Теперь вы – наша королева?
Из глубины горла принцессы вырвался низкий рык.
– Нет. Я её не убивала. – Страус подняла голову, но Огонь тут же огрызнулась. – И это не Ожог! Я только что видела её!
– Неужели… Пламень? – спросил кто-то из толпы.
Повисло неловкое молчание: все пытались представить себе, как чудаковатая королевская дочь атакует Оазис. Шестипалый огляделся: Пламень не было нигде поблизости.
«Наверняка проспала всю эту шумиху. Заткнув уши вкладышами, украшенными драгоценными камнями, и зарывшись в дорогущие подушки».
– Ни одна из нас этого не делала, – из тени у стены дворца донёсся холодный как лёд голос Ожог. Она шагала по песку, угрожающе щёлкая хвостом. – Никто из дочерей её не убивал.
Она встала у тела королевы прямо напротив Огонь; обе едва сдерживали испепеляющее внутреннее напряжение. Огонь была старше и крупнее Ожог, у неё было больше опыта сражений и больше шрамов, служивших тому доказательством. Но Шестипалый знал: Ожог умнее… и оттого исход схватки между ними был непредсказуемым.
– Итак… – осторожно начал Палящий. – Если ни одна из вас не убивала её… то, э-э-э… Кто же наша новая королева?
Ожог зашипела, царапая песок одним когтем.
– Я собиралась бросить ей вызов, – сказала она.
– И я, – огрызнулась в ответ Огонь.
Шестипалый задумался: говорила ли хоть одна из них правду? Как бы ни были они опасны, он не мог себе представить, чтобы кто-либо из них одолел королеву Оазис.
И всё же кто-то это сделал. Зачем убивать королеву, если не с целью занять трон?
«Месть», – раздалось у него в голове.
В бледном лунном свете сверкали глаза Искра. Он был только рад видеть свою мать мёртвой.
Но Шестипалый был рядом с принцем, когда они услышали рёв. Даже если Искр и хотел убить свою мать за то, что случилось с Пальмой, сегодня сделать этого он не мог.
– Может, вам сразиться прямо сейчас? – предложил Обжог своим сёстрам. – Та, кто одержит победу, станет королевой. Будет справедливо, разве нет?
Ожог бросила на брата взгляд, смысл которого трудно было разгадать; но он явно не сулил ничего хорошего.
– Впрочем, это не вполне справедливо по отношению к Пламень, – добавил Палящий; в ответ последовал свирепый взгляд обеих сестёр. – Всё, понял, понял. Вам двум и решать.
Шестипалому идея показалась не лишённой смысла. Обычный бой не на жизнь, а на смерть, как это происходило всегда, с единственным победителем. Песчаным нужна королева. С этим необходимо покончить.
Спустя годы Шестипалый не раз представлял себе, как могли бы развиваться события, если бы две сестры сразились той ночью. Но для себя он никак не мог решить, стало бы от этого лучше или хуже: с одной стороны, не последовало бы двадцатилетней войны, а с другой – на песчаном троне воцарилась бы одна из этих двух, и некому было бы бросить ей вызов и сдержать её.
Огонь сжала когти, готовая наброситься на сестру.
– Не самое подходящее время и место, – спокойно сказала Ожог, немного отстраняясь от Огонь. – Приоритеты, вот я о чём, дорогие мои братья. Сначала мы должны узнать, кто это сделал с нашей бедной, горячо любимой матушкой. – Она склонила голову к Огонь и прошептала: – Кроме того, у нас нет Ониксового глаза.
Не все драконы расслышали её слова, но Шестипалый стоял достаточно близко, чтобы разобрать их. Однако смысл сказанного не понял. В сокровищнице хранился какой-то Ониксовый глаз, но при чём здесь дуэль за песчаный трон?
– Верно. – Огонь медленно разжала когти. – Несомненно. Первое, что нам надо выяснить, – кто убил нашу маму. – Её голос становился всё громче: она обращалась ко всем собравшимся драконам. – Кто бы это ни был, признавайся сейчас же! Говори, не то мы выколем тебе глаза!
По толпе пробежал испуганный ропот: все переглядывались, выискивая кого-то с виноватым лицом или окровавленными когтями.
«Окровавленные когти, – подумал Шестипалый. – От чего умерла королева?»
В поисках подсказки он стал осматривать песок вокруг тела Оазис и обратил внимание, что странный запах млекопитающего ощущался здесь явственнее. А потом увидел маленькое копьё, торчавшее из глаза королевы.
Шестипалый присел, чтобы рассмотреть его получше. Судя по размеру, это было не драконье копьё: не длиннее его передней лапы и такое тонкое, что он легко перекусил бы его. И это убило королеву? Эта крошечная штуковина?
Шестипалый внимательно осмотрел тело и заметил нечто ещё более странное.
Кто-то срезал с её хвоста ядовитое жало.
– Три тысячи лун, – выдохнул Шестипалый. – Кто бы мог…
– Прочесать всю округу! – скомандовала Огонь, растопырив крылья. Казалось, её раздуло чуть ли не вдвое, а голос вдруг зазвучал по-королевски величественно. – Кто бы это ни сделал, он не мог далеко уйти. Мы найдём его и накажем!
Песчаные немедленно разбрелись и разлетелись кто куда; они освещали своим пламенем каждый тёмный закуток и протыкали хвостами каждый бугорок на песке. Ночь наполнилась их криками и рычанием, и Шестипалый подумал: он не завидует сейчас убийце, который прячется где-то поблизости. Сегодня не то, что убийца, а даже любая крыса могла быть растоптана рыщущими по пустыне драконами.
Шестипалый снова уставился на копьё.
И тут вдруг в его обрывочных мыслях всё встало на свои места.
Этот запах…
Слишком маленькое для драконов копьё… Но ведь есть и другие животные, по слухам, владеющие копьями.
Животные, которые упорно совершают попытки выкрасть сокровища песчаных драконов, хоть и регулярно гибнут в таких вылазках, съедаемые драконами.
– Эй! – крикнул Искр, копавшийся в песчаной дюне неподалёку. – Я кое-что нашёл!
Огонь подняла голову.
– Что там? – рявкнула она.
– Это… – Искр перестал копать и поднял удивлённые глаза. – Это воришка.
Шестипалый присутствовал на всех последующих советах, диспутах и заседаниях, где спорили о том, кто станет следующей королевой или как её выбирать. Он был во дворце в ту ночь, когда Ожог улетела, забрав с собой половину войска, и в ту ночь, когда Пламень сбежала и направилась на север с эскадрой верных стражей. И оба раза к нему приходили друзья и солдаты, звавшие его встать на сторону той, кого они хотели видеть королевой.
Но он отказывался. Его мать решила поддержать Огонь, и он собирался поступить так же. Не то чтобы Огонь ему нравилась… но её сёстры нравились ему ещё меньше. Огонь по крайней мере была бы сильной королевой, в отличие от Пламень, и не плела бы тайных интриг, чего не скажешь об Ожог.
Однако, как вскоре выяснилось, кое-что Огонь любила гораздо больше, чем издеваться над животными, а именно – воевать. Прознав, что Ожог ведёт переговоры о союзе с морскими и земляными, намереваясь привести за собой их армии и сражаться за песчаный трон, Огонь пришла в дикий восторг. Шестипалый слышал, как однажды она сказала генералу Игле: две сестры, скрывающиеся незнамо где и строящие коварные планы, – это раздражает; но армии, идущие на неё войной, – вот это по ней. Это в её понимании означало – насилие, хаос и разгул.
Она немедленно отправила принца Искра в небесное королевство договориться о союзе с королевой Пурпур. Она пыталась связаться и с ледяными, но узнала, что они укрывают Пламень и сами подумывают вступить в войну.
– Ну и пускай! – возбуждённо кричала Огонь, вихрем носясь по стройке у стен дворца. Королеву Оазис похоронили там, где её застигла смерть, и над её могилой возводили монумент. Огонь приказала обнести ещё одним рядом толстых стен весь дворец, что превращало его в неприступную крепость. – Больше драконов в боях! Больше территорий для завоевания! И пары недель не пройдёт, как мы раздавим их всех!
Но с тех пор минуло немало недель. Война тянулась, тянулась, тянулась годами; в боях Шестипалый потерял не только мать, но и очень многих друзей; ему приходилось биться против тех, кого он раньше считал братьями по оружию.
Но он продолжал сражаться. Он выполнял приказы. Его повысили в звании, потом ещё раз – и вот он стал генералом Шестипалым. Он оставался верен королеве Огонь, потому что верность была у него в крови… и потому что другого выбора не видел.
Однако оставаться верным становилось всё труднее. Когда Огонь убила своего брата, Палящего, только за то, что тот «раздражал её», генерал почувствовал: душа его погружается в отчаяние.
Какого дракона он поддержал?
Он не смог бы перечислить её положительные качества, как когда-то, бывало, мог легко говорить обо всём замечательном, что отличало королеву Оазис. В последние дни ему вообще было сложно отыскать хоть одно.
Как-то ночью, примерно через две недели после смерти Палящего, Шестипалый возвращался со своим батальоном в лагерь после кровопролитной битвы с ледяными, в которой потерял четырёх прекрасных драконов.
Хуже того: в этой битве серьёзно пострадал Бархан. Единственный дракон, выживший и остававшийся рядом с ним все эти годы. Одна из его лап была перекушена практически пополам, а крыло повредила струя ледяного дыхания. Шестипалый очень надеялся, что ещё не поздно заживить раны и спасти друга. Всю дорогу с поля боя он помогал нести Бархана.
Его войско разбило небольшой палаточный лагерь неподалёку от того места, где пустыня переходила в скалистые холмы, за которыми лежала тундра, а затем – Ледяное королевство. Строго говоря, вся скалистая местность принадлежала Песчаному королевству, и Шестипалый мог остановиться ещё ближе к границе с Ледяным. Но для поддержания духа бойцам нужно было спать на песке, поэтому на ночь они возвращались в пустыню. Если бы генерал заставил их продвинуться дальше на север, время перелёта к месту битвы сократилось бы. Но тогда бойцы продрогли бы, устали и пали духом, и справиться с ними было бы гораздо проще.
Шестипалый не хотел рисковать своими солдатами.
– Ты выкарабкаешься, Бархан, – прошептал он на ухо своему другу. – Мы почти на месте. Тебя вылечат, и совсем скоро ты снова будешь в строю. Просто держись.
Они приземлились в центре лагеря, и из палатки тут же вышли три целителя и окружили Бархана.
– Это место нужно согреть, и как можно скорее. – Шестипалый указал на блестящие кристаллы льда и иссиня-чёрные чешуйки по краю крыла Бархана. – Сделайте для него всё возможное и невозможное.
– Конечно, генерал, – ответил один из целителей.
– Лапы он может лишиться, – заметил другой, изучая изувеченную конечность. – Но крылья ему нужны больше. Мы сможем их спасти.
– Да, генерал, такие раны мы умеем лечить, – сказала последняя, осторожно касаясь обморожения. – Мы уже сталкивались с подобным. Всё не так страшно.
– Спасибо, – кивнул Шестипалый.
Бархана унесли в палатку. Шестипалый думал последовать за целителями, но дела не позволяли. Их было слишком много – драконов, с которыми нужно встретиться; депеш, которые нужно прочитать, и…
Шестипалый обернулся и увидел силуэт королевы Огонь.
– Ваше величество, – поклонился он.
– Всё ещё жив, – заметила Огонь.
– Я? – сказал Шестипалый. – Боюсь, что да.
– Покажи ещё раз свои когти, – приказала королева.
Шестипалый подавил вздох. Это происходило каждый раз, когда он встречался с ней; ему следовало бы уже забыть о том, как это противно и унизительно. Он протянул передние лапы.
– Да-а-а, – просвистела Огонь, беря его лапы в свои и пристально их изучая. Она потянула за каждый шестой коготь и вперилась взглядом в лицо Шестипалого, ожидая реакции. Но тот и глазом не моргнул.
– Твои солдаты не забыли приказ, я надеюсь? – спросила Огонь. – Если тебя убьют в бою, они должны отрезать твои лапы и принести их мне.
– Да, ваше величество, – ответил Шестипалый. Ему потребовалось всё самообладание, чтобы не пошевелиться и не отдёрнуть лапы. – Они знают. И не забудут.
Разве можно забыть такой отвратительный приказ? Все солдаты прекрасно знали, что королева собиралась сделать с лапами Шестипалого. Однажды, когда он умрёт, она с радостью препарирует его и поместит его необычные когти в своей жуткой башне-кунсткамере, вместе со всеми странными и уродливыми экспонатами, собранными за многие годы.
Наконец Огонь, фыркнув, выпустила его лапы.
– Что ж, пока ты ещё жив, тебе лучше как следует послужить мне. Мы пойдём на земляных. Собирай всех. Завтра мы отправляемся.
– Что?! – выпалил Шестипалый.
– Не расстраивай меня тугоухостью, помноженной на медлительность, – рыкнула она. – Земляные. Мы нападём на них. Как можно скорее. – Королева усмехнулась. – Шпионы донесли, что союз между морскими и земляными трещит по швам. Самое время атаковать! Если мы нанесём удар прямо сейчас, то припугнём земляных и, возможно, перетянем их на свою сторону. И тогда нас будет не остановить.
– Но подождите, – сказал Шестипалый, – а как же наш план? Стратегия, которую мы выработали?
– Ты имеешь в виду, твой план, – поправила его Огонь. – Знаю, знаю. Сосредоточить все свои силы здесь, пока не отыщем и не убьём Пламень, тогда вместо двух останется всего один соперник, – королева зевнула. – Скукотища. Ты всё ещё не нашёл Пламень, а я ненавижу ждать.
– Поиски идут всего несколько недель, – запротестовал Шестипалый. – Её укрытие засекречено. Но я уверен, сегодняшний бой проходил совсем рядом с ним.
Конечно, он бы никогда не признался, какую надежду лелеет в глубине души. Чего он действительно хотел, так это смерти одной из сестёр, тогда оставшиеся две просто решили бы всё между собой – на обычной дуэли один на один, и не понадобилось бы вовлекать армии, солдат, другие племена и ни в чём не повинных мирных жителей. Он просто хотел, чтобы всё это уже раз и навсегда закончилось.
С этой точки зрения его стратегия была самой правильной. Если они продолжат нападать на союзников Пламени, ледяных, то наверняка вскоре найдут и саму принцессу.
– Знаешь, – усмехнулась Огонь, – если ты так сильно желаешь её смерти, то, наверно, тебе не стоило спасать её много лет назад. – Из палатки целителей донёсся крик боли, и королева нетерпеливо взмахнула хвостом. – Может, всё это происходит по твоей вине.
Шестипалый сжал когти, стараясь не подавать виду, что именно об этом и размышлял несколько бессонных ночей подряд.
– Ваше величество, – сказал он самым спокойным голосом. – Я убеждён, что нам следует придерживаться нынешней стратегии.
– Ну, а я убеждена, что нам следует пойти и перерезать несколько земных, – ответила Огонь. – И я – твоя королева, а значит, последнее слово всегда за мной.
– Не могли бы мы это обсудить? – спросил Шестипалый. Ему не хотелось, чтобы это прозвучало как мольба, но, возможно, именно этого она от него и ждала. – Я мог бы показать вам наши карты… заключения… план дальнейших действий… у нас всё это проработано.
– Ах ты, упрямый червь, – прорычала Огонь. – Вижу, тебе нужны особые аргументы. – С этими словами она проследовала мимо него в палатку.
Шестипалый направился за ней, но тут откуда-то из темноты позади палатки раздалось тихое шипение.
– Кто здесь? – спросил Шестипалый, прислушиваясь. Свет факелов туда не добирался, и разглядеть, кто там, не представлялось возможным; но генерал был уверен, что в темноте прятался дракон.
Последовала пауза, а затем незнакомый голос произнёс:
– Это кто-то, кто искренне заботится о ваших интересах.
– Покажись, – приказал Шестипалый. Возможно, это был один из его солдат, но генералу казалось, он всех их знает по голосам. Неужели Ожог или Пламень подослали кого-то убить королеву Огонь?
И если так, то плохо, очень, очень плохо, что в душе генерал склонялся к решению не препятствовать убийце.
– Тебе необязательно служить Огонь, – прошептал голос. – Она этого не заслуживает.
– И к кому же мне примкнуть? – спросил Шестипалый. – Я полагаю, ты намекаешь на кого-то конкретного. Ожог?
– Ради всего змеиного, нет, – сказал скрывающийся дракон, кажется, с явным удовольствием. – Зачем следовать за одной из них? Всегда есть Гнездо скорпионов, не так ли? Там полным-полно песчаных, которые никому не служат. По крайней мере, по моим сведениям.
– Дезертиры, – бросил Шестипалый. – Это не про меня. Я остаюсь верен.
– Верен чему? – спросил дракон. – Ты хоть знаешь, почему до сих пор служишь ей? Она не хорошая королева. Ты помогаешь гадюке стать сильнее и ядовитее. Разве ты сам не видишь? – Дракон помолчал. – Если нет, то, боюсь, скоро увидишь.
– ШЕСТИПАЛЫЙ! – донёсся рёв Огонь из палатки. – Сюда!
– Подумай, – прошептал скрытый в темноте дракон и, кажется, растаял в ночи; миг – и его уже и след простыл.
Шестипалый откинул занавеску и, войдя в палатку, увидел стоящую над Барханом Огонь.
Его друг лежал на горе одеял: без сознания, крылья раскинулись в стороны, обмороженное крыло и покалеченная лапа обложены мешками с раскалёнными камнями. Здесь, при свете факелов, Шестипалый смог лучше рассмотреть Бархана: похоже, ледяной успел ещё и ранить его своими зубчатыми когтями.
Но его крыло заживёт, и он снова будет летать. Целители сказали, что вылечат его. С ним всё будет хорошо.
– Это ведь то маленькое ничтожество, которое шляется за тобой повсюду, так? – спросила Огонь, толкнув один из мешков с раскалёнными камнями. Он сполз с крыла Бархана.
Шестипалый двинулся было вперёд.
– Ему это нужно…
– Стоять, – прорычала Огонь. Она сдвинула ещё один мешок с крыла раненого дракона. Бархан издал тихий стон, но не очнулся. Медсестра, стоявшая позади Огонь, сжимала когти так, будто хотела вмешаться, но не смела.
– Прошу вас. Не причиняйте ему боль, – сказал Шестипалый, чувствуя, как внутри всё съёживается. – Он ваш верный солдат.
– А ты? – спросила Огонь. – Скажи-ка, куда мы завтра отправляемся?
Шестипалый замялся. Он чувствовал, как возможность остановить эту войну буквально ускользает из его когтей.
– Я сделаю всё, что вы прикажете, ваше величество. Сделаю. Но если бы вы дали мне ещё хоть один день на поиски Пламень…
Огонь с размаху вонзила когти в израненное крыло Бархана. Тот очнулся с диким криком: обмороженный кусок крыла оторвался, и остался лишь изуродованный, почерневший обрубок. Огонь провела когтями по сухожилиям и перепонкам, уничтожая всё, что оставалось от крыла.
– Нет! – Шестипалый услышал свой крик будто со стороны; он рванулся к королеве и почувствовал, как другие песчаные схватили его и повалили на пол.
– Безоговорочное послушание, – сказала Огонь. – Вот и всё, чего я требую. – Она оттолкнула Бархана и стряхнула с когтей кровь. – Итак, генерал. Куда мы завтра отправляемся?
Как минимум три дракона лежали на нём, прижимая к полу. Шестипалый глубоко вдохнул, отгоняя чувство вины, гнев и разочарование.
– В Земляное королевство, – сказал он, глядя в пол.
– Так-то лучше. – Огонь перешагнула через него, едва не хлестнув по лицу своим смертоносным хвостом. – Тебе повезло, что ты такой хороший генерал, иначе я просто забрала бы эти потрясающие когти в свою башню и не тратила бы время на всякие скучные аргументы. О, кстати, Шестипалый. – Она остановилась у входа в палатку и посмотрела на него. – В следующий раз, когда соберёшься поставить под сомнение мои приказы, вспомни, что у твоего друга есть ещё одно крыло… и хвост… и три целые лапы, с каждой из которых может произойти ещё худшая неприятность. Это понятно?
– Да, ваше величество.
Шестипалый не мог поднять на неё глаза. Он лежал, уткнувшись лицом в песок, пока не услышал, что она вышла из палатки и её тяжёлые шаги удалились.
– Простите, генерал, – сказала одна из державших его целительниц, слезая с него. – Мы не хотели, чтобы она вас убила.
– Понимаю, – ответил Шестипалый, когда все, кто держал его, испуганно отступили.
Он вскочил и подошёл к Бархану, который, к счастью, снова потерял сознание. От его крыла практически ничего не осталось, спасать было уже нечего; передняя лапа выглядела как окровавленная культя.
Шестипалый присел возле друга и осторожно погладил по голове.
– Вы можете хоть что-то для него сделать? – спросил он сестёр.
Они старались изо всех сил. Он это видел. Он не отходил от Бархана, пока они перевязывали, мазали и делали всё, что только могли. Все остальные дела померкли где-то в глубине его сознания.
«Гнездо скорпионов.
Ты помогаешь гадюке.
Подумай об этом».
– Уже поздно, генерал. – Одна из целительниц потеребила крыло Шестипалого своим. – Вам нужно немного поспать.
– Я не буду спать, – ответил он. – Я уведу его отсюда. Подальше от неё.
Целительница огляделась, и тут Шестипалый понял: они остались одни, не считая Бархана; остальные песчаные разошлись, а он этого даже не заметил.
– Куда вы пойдёте? – прошептала она.
Это она хотела остановить Огонь; Шестипалый вспомнил её глаза, полные ужаса и жалости. Он видел, как она выхаживала других пациентов, всегда спокойная и деятельная. Ему это нравилось в ней, хоть он толком её и не знал.
– Думаю, в Гнездо скорпионов, – прошептал он в ответ, потирая глаза. – Придётся нести его.
– Я помогу, – предложила она. – Если… если вы не против, я пойду с вами.
Шестипалый мог бы принять помощь – Бархан слишком тяжёлый, чтобы нести его одному так далеко. Но генерал помотал головой.
– Слишком опасно, – сказал он. – Ты станешь таким же дезертиром, как и мы. Огонь убьёт тебя, если поймает.
– Она с таким же успехом может убить меня, если я останусь здесь, – криво усмехнулась целительница. – Лучше я пойду с вами. Я вам доверяю.
– Ты меня совсем не знаешь, – сказал Шестипалый.
– Конечно, знаю, – ответила она. – Вы – генерал Шестипалый.
– Теперь просто – Шестипалый, – поправил он. – Я не знаю твоего имени.
– Вспышка, – представилась она. – Давайте уходить, пока никто не вернулся.
Они укутали Бархана в одеяла и осторожно подняли его вдвоём. Снаружи похолодало, даже подморозило, и большинство драконов укрылись в своих палатках. Никто не остановил Шестипалого и Вспышку, пока они шли со своей ношей к границе лагеря.
– Генерал! – завидев Шестипалого, воскликнула дозорная и в знак приветствия качнула назад крыльями.
– Мы отнесём этого дракона обратно в крепость, ему требуется более серьёзное лечение, – сказал Шестипалый.
– Прикажете мне донести его? – предложила дозорная. – Вам нужно отдохнуть, разве нет, генерал?
– Всё в порядке, – ответил Шестипалый. – Но всё равно спасибо.
– Хорошо, генерал, – кивнула она. – Надеюсь, он поправится.
Вспышка взялась за один край одеял, Шестипалый – за другой, и так, подхватив Бархана с двух сторон, они поднялись в ночное небо.
«Мне жаль оставлять тебя», – подумал Шестипалый о дозорной… о каждом из солдат, которых он бросал. Покидая свой пост и всех драконов, полагавшихся на него, он чувствовал себя последней подколодной змеёй.
Но дракон, прятавшийся в темноте, был прав. Шестипалый действительно помогал обрести власть монстру, и больше этого делать не собирался. Особенно если такая служба каждый день подвергала опасности жизнь Бархана.
Он придумает, как спасти остальных. Может, ему удастся вывести многих из тех, кто захочет уйти из-под власти Огонь или других сестёр. Может, все вместе они сделают из Гнезда скорпионов безопасное пристанище для драконов, которые не желают больше участвовать в этой войне.
Бархан пошевелился; центр тяжести сместился, и Шестипалому пришлось немного скорректировать свой полёт. Он повернул голову и столкнулся с мрачным, затравленным взглядом Бархана.
Но тот смотрел не на Шестипалого – на его крылья, хлопавшие в воздухе так, как никогда больше не смогут хлопать его собственные.
– Прости, Бархан, – сказал Шестипалый.
Ответа не последовало.
Наконец, после долгой паузы, Бархан спросил:
– Куда мы направляемся?
– В Гнездо скорпионов, – ответил Шестипалый. – Я забираю тебя туда, где, надеюсь, Огонь никогда нас не найдёт.
– Огонь. – Бархан горько рассмеялся. – Ты всегда повторял, как важно хранить верность. Думаю, теперь мы кое-что усвоили о верности, правда?
Шестипалый молча взмахивал крыльями.
– Да, – наконец согласился он.
– Это глупость, – сказал Бархан. – И мы глупцы уже потому, что хранили верность, а теперь расплачиваемся за это. Я расплачиваюсь. Всё это совершенно бессмысленно.
– Нет, не совсем так, – возразил Шестипалый. – Просто мы были верны не тому дракону, вот и всё. Теперь мне это очевидно.
– О, отлично, – язвительно ответил Бархан. – Очень вовремя.
– В будущем мы будем осторожнее, – сказал Шестипалый.
Слева от них поднималось солнце, отражавшееся в его глазах ослепительными бликами.
– Мы найдём достойного уважения дракона, которому сможем по-настоящему довериться, и тогда у нас будут все основания быть верными, – продолжил Шестипалый. – Есть такой дракон, я не сомневаюсь. Вот увидишь.
– Прекрасно, – пробормотал Бархан. – Жду не дождусь.
Шестипалый взглянул на Вспышку, летевшую в ореоле восходящего солнца. Она моргала, роняя слёзы.
– Надеюсь, это правда, – сказала она.
– Я тоже, – ответил Шестипалый.
И они полетели дальше на юг, к Гнезду скорпионов, навстречу неясному будущему, навстречу крошечному проблеску надежды.
Побег
Внимание: эта история разворачивается сразу после событий, описанных в прологе «Мракокрада»*, за тысячи лет до событий «Пророчества о драконятах».
Снег крапинками припорошил крылья и спину чёрного дракона. Между когтей застряли маленькие льдинки, и она стрясла их с лап, прежде чем войти в туннель. Плавно изгибаясь, он вёл к огромному куполу, сложенному из ледяных кирпичей: лёд, снег и снова лёд на мёрзлой земле.
Но она не чувствовала холода.
Люта коснулась серьги с алмазом, висящей у неё в ухе.
«Магия для меня одной. Дракон, который не считает меня пустым местом».
Он обогнал её, чтобы они вошли порознь. Как только она ступила под купол, её взгляд тут же нашёл его: в толпе ледяных он сиял ярче всех. Даже его мать, королева Алмаз, не могла его затмить. В прохладном бледном свете лунных шаров, висевших под потолком, ледяные блестели и искрились, а прибывшие к ним чёрные драконы выглядели довольно уныло и блёкло.
Принц Арктик, казалось, внимательно слушал речь матери, но на короткий миг его взгляд выхватил Люту из толпы. Этот взгляд всего за мгновение выразил так много… «Я тебя вижу. Это мучение, но теперь, когда у меня есть ты, я всё могу преодолеть. Ты единственная для меня на этом свете».
У Люты перехватило дыхание. Её соплеменники, ночные, никогда не воспринимали её – слишком легкомысленную, не умеющую держать язык за зубами и болтающую всё, что ей взбредёт в голову, – всерьёз. Её занимало то, над чем остальные вообще не задумывались – например почему прибывающих торговцев из радужных и земляных так старательно изолируют от ночных, вместо того чтобы наоборот приглашать их на вечеринки и праздники. Её друзья удивлённо фыркали, ведь было очевидно: радужным это позволило бы ещё больше взвинтить и без того непомерные цены на свои фрукты, а земляные так глупы, что никому неинтересны.
Никто и никогда не смотрел на Люту так, как Арктик – выходило, эта её особенность быть не такой, как все, даже немного странной, не только не раздражала его, а даже, напротив, восхищала.
– Где ты была? – неожиданно появившаяся мать Люты загородила Арктика и принялась стряхивать снег с чешуи дочери. – Выглядишь ужасно, да и замёрзла, наверно. Я же тебе говорила, что здесь будет принц! Говорила, чтобы ты не высовывалась из своего угла!
– Мы под куполом, – заметила Люта. – Здесь нет углов.
Разумница посмотрела на дочь прищурившись.
– Люта, вот только сейчас не язви мне. Я не желаю, чтобы из-за твоего длинного языка у нас всё пошло прахом. – Она щёлкнула дочь по уху и застыла, вперившись в него взглядом. Люта и глазом не успела моргнуть, как мать ухватила серьгу когтями и попыталась её вырвать. Резкая боль пронзила каждую клеточку в голове Люты.
– Откуда у тебя эта серьга? – прорычала Разумница.
– Ой, ой! – Люта попыталась отстраниться от матери, но та силой усадила её на пол. – Это подарок, всего лишь подарок! Перестань делать мне больно!
Разумница вдруг зашипела и отпрыгнула назад, потрясая когтем, будто обожглась. А может, и правда обожглась: Люта почувствовала жар, исходящий от серьги. «Она заколдована. Её заговорили, чтобы защищать меня. Даже от собственной матери».
– Нельзя ничего красть у ледяных, – прошипела Разумница. – Это слишком даже для тебя, Люта.
– Я ничего не крала! – запротестовала Люта. – Ледяной сам мне её дал!
– Какой ледяной? – рыкнула мать. – Я же велела не разговаривать ни с кем из ледяных!
– У вас всё в порядке?
Плохо, плохо, очень плохо, что от этого голоса сердце Люты ушло в пятки.
«Почему волшебная сила этой серьги не распространяется на моё собственное сердце?»
Разумница обернулась: Арктик стоял у неё за спиной и смотрел холодным, недобрым взглядом. Чтобы оказаться здесь так быстро, ему нужно было чуть ли не перелететь с противоположного конца зала. За ним спешили королева ледяных и несколько приближённых из знати.
– Принц Арктик. – Разумница выпрямилась, чтобы выглядеть не менее надменно, чем он. – Вам совершенно не о чем беспокоиться. Я просто наказываю свою непослушную дочь. Она, по-видимому, нашла и оставила себе серьгу, которая ей не принадлежит. – Она выставила перед Лютой коготь и многозначительно посмотрела на дочь. – Я прослежу, чтобы она немедленно её вернула.
– Ни в коем случае, – возразил принц.
Люта потянулась снять серьгу, но он отвёл её лапу и прижал обратно к боку. Чешуя у него была холодная, как вода в ручье; когти слегка, едва заметно сжали её запястье: «Я с тобой».
– Я дал ей эту серьгу в знак будущего союза между нашими племенами. Отказываться от подарка было бы крайне невежливо с её стороны.
– Мы встретились там, снаружи, – объяснила Люта матери, которая смотрела на неё с недоверием. – Случайно.
«Арктик, ради всех трёх лун, не будь таким прямолинейным. Ты меня в могилу загонишь».
Но не одна Разумница была в ярости. Королева Алмаз теперь стояла совсем близко, и её подозрительный взгляд буравил Люту, как сосулька.
– Мне очень жаль, что моя дочь вас побеспокоила, – сказала Разумница Арктику. – Люта, сейчас же отправляйся в наши комнаты.
– Конечно, – кивнула Люта с огромным облегчением. В эту минуту ей хотелось оказаться где угодно, только не здесь. Тут она увидела, что Арктик уже раскрыл пасть, чтобы возразить, и поспешила бросить на него самый суровый взгляд, полный призыва: «Только молчи!». – Я уже ухожу.
– Сделай, наконец, одолжение! – рявкнула Разумница. Её взгляд стал ещё более хмурым, когда Люта повернулась уходить. – А это тебе не нужно? – спросила она, поднимая лапу. На её запястье сверкнул серебристый металл одного из заколдованных браслетов.
Три таких браслета защищали гостей от холода и оружия Ледяного королевства. Поскольку браслетов было всего три, то допускались только малочисленные делегации дипломатов из других племён, и в итоге на каждом собрании ледяные оказывались в подавляющем большинстве. Кроме того, браслеты были отличным напоминанием другим племенам о силе магии ледяных.
Но Люта неожиданно стала четвёртым членом делегации. Она оказалась там якобы для того, чтобы мать могла за ней приглядывать, хотя сама Люта подозревала: таким способом королева ночных Зоркость хотела вынудить ледяных обнаружить свой четвёртый браслет.
Но даже если он и был, этот четвёртый, заколдовать его ещё не успели. Люте с матерью приходилось делить один на двоих, а значит, Люта постоянно мёрзла.
Зато теперь у неё была серьга.
Но Люта не смела признаться, что серьга волшебная, а главное – выдать, кто заколдовал для неё украшение. У ледяных существовали строгие правила использования дракомантии. Принц Арктик имел право прибегнуть к своей магии всего однажды, сотворив на особой церемонии дар для своего племени. И уж точно он не должен был растрачивать свою магию на никому не важную, рассеянную ночную.
– Точно, – сказала она матери, делая вид, что дрожит от холода. – Дай мне браслет, пожалуйста.
– В наших комнатах полно одеял. – Разумница отмахнулась от неё крылом. – Укроешься и согреешься.
В этом была вся она: сначала злилась, что отказываешься от её предложения, но стоило согласиться (или сделать вид, что соглашаешься), как она тут же передумывала и уже не желала тебе этого давать.
Люта не смогла удержаться и закатила глаза у матери за спиной. Взгляд Арктика всё ещё был прикован к ней, и она успела увидеть его едва заметную улыбку.
Хотя не такой уж незаметной она была.
Из-за прозрачной ледяной стены за ними следила ещё одна ледяная.
«Ой-ой».
Её имя тут же всплыло в голове у Люты: Снежинка. «Это невеста Арктика, – вспомнила она. – Та, на ком он должен жениться». Выражение её глаз Люта рассмотреть не смогла.
«Он несвободен».
Это было первое, что Люта узнала о принце и что полностью вылетело у неё из головы после волшебной встречи с ним (и из-за настоящего волшебства заговорённой им серьги).
«Он женится на другой. Но он всё равно никак не мог стать моим».
Люта поклонилась и скрылась в туннеле.
«Так почему же я согласилась на тайную встречу с ним сегодня ночью? Неужели я туда пойду? Умный дракон так не поступил бы. Умный покорился бы судьбе и вернулся бы в Ночное королевство, вместо того чтобы провоцировать столкновение между племенами».
Она вышла в метель, незаметно подкравшуюся и теперь заслонившую небо и море. У входа всё ещё был заметен след: там стоял Арктик во время их разговора.
«Да, но… этот умный дракон был бы абсолютно несчастен. Ну ладно. Что, если я не захочу поступить как умный дракон? Ведь это всего одна тайная встреча. Я просто хочу ещё раз поговорить с ним. В самом деле, мироздание… что такого страшного может произойти?»
Королева Алмаз разговаривала исключительно в высокомерном, снисходительном тоне, часто закатывала глаза, давая понять, как её удручает и разочаровывает невежество собеседника. Она без конца отпускала ехидные комментарии о состоянии дворца и давала указания, как бы его следовало улучшить. Она не позволила бы себе заговорить хоть с кем-то ниже Первого круга, и в невесты для своего сына из всех возможных вариантов выбрала Снежинку только потому, что считала её самой тихой.
(Это Снежинка знала наверняка, ведь королева сказала ей это прямо в лицо. «Ты умеешь держать рот на замке, – вслух рассуждала Алмаз, зажимая морду Снежинки когтями и осматривая её скулы. – Либо ты осознаёшь, что мне наплевать на твоё мнение, либо у тебя его просто нет, и это было бы предпочтительнее. Думаю, я смогу терпеть твоё присутствие во дворце, особенно если ты наплодишь таких же тихих отпрысков».)
Положа руку на сердце, Снежинка вообще не хотела жить в главном дворце ледяных, но выбора у неё не оставалось.
Единственный её визит туда прошёл в водовороте испытаний, соревнований и всё новых и новых проверок, которые должны были выявить, достойна ли она войти в Первый круг иерархии ледяных. Это приводило в бешенство, а особенно тот факт, что большинство испытаний – специально подстроенные, провокационные ловушки, расставленные королевой, чтобы оценить силу, самообладание и такт потенциальной невесты, а ещё – её умение остроумно отвечать на оскорбления.
Это как раз не являлось сильной стороной Снежинки. Ей прекрасно удавалось сохранять маску ледяного презрения, но вот слова, с помощью которых можно было бы поставить на место обидчика, пришли ей в голову слишком поздно – лишь ночью, когда она лежала на своей ледяной постели и кипела от злости.
По правде говоря, в таком состоянии она провела немало времени. Её немного удивляло, что королева Алмаз так и не разглядела ярость, бушующую у неё под чешуёй. Должно быть, всё-таки долгие годы работы над умением сохранять невозмутимое спокойствие дали свои плоды. Конечно, это ей вбили в голову родители, без конца повторявшие: «Заморозь свой гнев. Никто и никогда не должен его увидеть. Никому не интересны твои чувства. Ничто так не важно, как внешнее спокойствие и собранность».
Впрочем, Снежинка не знала, долго ли ей удастся так протянуть. Особенно со своим будущим мужем, принцем Арктиком – самым высокомерным, заносчивым, несносным, самовлюблённым, тупоголовым моржовьим отродьем, каких свет не видывал.
Он вёл себя так, будто она входила самое большее в седьмой круг, была обязана развлекать его, лишь только он заскучает, и будто в голове у неё вместо мозгов была пустота.
«Как я вообще могу выйти за него замуж? Неужели мне придётся каждый день, до конца жизни, видеть его САМОДОВОЛЬНУЮ НАПЫЩЕННУЮ МОРДУ? Как мне продержаться хоть месяц и не выцарапать его выпученные глаза?»
Это такая честь – войти в королевскую семью. Её родители были в неописуемом восторге: все их труды по её воспитанию окупились с лихвой. Какая слава ждёт её впереди! Её драконята могут унаследовать дар дракомантии! Её дочери окажутся первыми в очереди на престол!
«То есть первыми, кого пожелает убить их кошмарная бабка».
Но Снежинка не могла ослушаться родителей и королеву и изменить свою судьбу. Даже намекнуть, что ей совсем не по душе их планы на её жизнь. Она должна вежливо говорить с Арктиком и низко кланяться его матери; и, похоже, поклялась носить маску прекрасной дочери до конца своих дней.
«До конца своих дней. Пока мою замороженную голову не повесят на стене покойных членов королевской семьи и не сбросят моё тело в холодные воды океана. До конца своих дней просидеть запертой во дворце с Арктиком и Алмаз. Если только я не найду выход».
Она отступила от стены купола, продолжая следить за Арктиком после ухода этой шумной ночной. Снежинка заметила, как заблестели его глаза, когда он увидел Люту; и они всё ещё сияли. Он отогнал от себя Снежинку, свою забытую лунами невесту, как назойливого драконёнка, путавшегося под ногами. А затем – всего через пару мгновений – отдал Люте алмазную серьгу.
Серьгу. Из всей сопливой дребедени он выбрал именно серьгу. Так делают только герои очень, очень плохих любовных свитков.
«Он, наверно, думает, что это было невероятно романтично. НЕ ДЛЯ ТОЙ, тупица».
Сама она вряд ли приняла бы от него в подарок какую-либо драгоценность. Все остальные в племени считали дракомантию выдающимся и крайне важным даром, но у Снежинки драконы с подобными способностями не вызывали доверия.
– Ну и ну, – прошелестел голос, напомнивший хруст, который издают скользящие по льду тюлени. – До чего же интересная вышла беседа.
Снежинка обернулась и увидела приближающуюся к ней ледяную. Неизвестная дракониха была чуть старше Снежинки, явно не из этого дворца, но с ожерельем Первого круга на шее. Белая, с волнистыми узорами серо-голубых чешуек на крыльях, с движениями, выдававшими повадки уверенного в себе хищника.
Снежинка склонила голову в вежливом полупоклоне, прикидывая, в какой иерархической последовательности могут располагаться их имена на стене, и не следует ли ей поклониться ниже.
– Пожалуйста, примите мои извинения: я вас не помню, – сказала она. – Надеюсь, я не навлеку ужасный позор на свою семью.
Это была одна из заученных ещё в детстве фраз, которая выручала драконят и помогала выходить из любого неловкого положения.
– Нет, мы пока не встречались, – сказала неизвестная дракониха, ответным кивком давая понять, что её ранг выше. – Я Снежная Лиса.
«О», – подумала Снежинка. Племянница королевы Алмаз. Конечно, она уже слышала о единственной наследнице ледяного престола.
Снежная Лиса улыбнулась, и в её пасти блеснули крошечные драгоценные камни.
– Снежинка и Снежная Лиса – нам суждено стать или лучшими друзьями, или заклятыми врагами, не так ли? Чтобы избежать всякой путаницы, можете звать меня просто Лисой.
– Я согласна, но только если вы не станете сокращать моё имя до Инки, – сказала Снежинка, улыбнувшись в ответ.
Лиса рассмеялась.
– Конечно, нет, – ответила она. – Поймать в свои когти принца Арктика мог только умный и ловкий дракон. – Она невинно приподняла брови, не сводя тёмно-синих глаз с оставшихся в зале ночных.
– Могу заверить, что единственный ловкий дракон, вовлечённый в этот план, – это королева, – ответила Снежинка, пропуская мимо ушей скрытый смысл слов Лисы. – Моей заслуги тут нет.
– Так, значит, большая любовь с прекрасным принцем сама упала тебе в когти? – хитро спросила Лиса. – Похоже, ты самый счастливый дракон во всём Ледяном королевстве.
– Мне несказанно повезло, – согласилась Снежинка, придавая своему тону едва уловимую нотку сарказма. – Он такой… обаятельный.
Короткое мгновение обе молча смотрели на Арктика. Теперь, когда Люта ушла, он снова погрузился в своё обычное угрюмое настроение, сердился и фыркал в ответ на всё, что ему говорили.
– Уверена, многие хотели бы оказаться на твоём месте. – Лиса снова искоса посмотрела в сторону ночных.
– Это естественно, – ответила Снежинка. – Кто бы отказался выйти замуж за принца и потом смотреть, как её дочери сражаются за трон в смертельной битве?
– Что ж, – сказала Лиса. – Настоящая любовь. Верно?
– Совершенно верно, – кивнула Снежинка. – Настоящая любовь.
Арктик схватил с подноса последний бокал с ярко-зелёным напитком и мрачно уставился в него.
– Созерцает своё благородное отражение в кубиках льда, – заметила Снежинка.
Лиса обхватила морду когтями, но не смогла сдержаться и прыснула так громко, что несколько драконов обернулись, хмуря лбы.
– Святые луны, – сказала она, справившись с приступом смеха и дождавшись, когда на них перестанут обращать внимание. – А у тебя подо льдом скрывается толща тёмных вод, не так ли?
– Только для лучших друзей… и заклятых врагов, – ответила Снежинка, встретившись взглядом с Лисой.
– Теперь я точно знаю, кем из них я бы предпочла стать. – Лиса склонила голову, задумавшись, и вскоре продолжила. – Ты знаешь, что произойдёт, если у вас с принцем Арктиком не будет дочерей?
– Я лишусь потрясающего удовольствия наблюдать, как моя свекровь разрывает их на части? – предположила Снежинка.
– И не только, – кивнула Лиса. – Останется лишь один дракон, который может бросить вызов Алмаз.
Снежинка взглянула на неё, и тут её осенило.
– Вы.
Лиса сдержанно кивнула.
– Я.
– Выходит, – медленно начала Снежинка, – у нас есть определённые общие цели.
– Разве не прекрасно встретить дракона, в котором обнаружил родственную душу? – сказала Лиса, осторожно набросив свой хвост на Снежинкин и чуть склонившись к ней; её оригинальность всё больше импонировала Снежинке.
«Наконец-то: дракон, который понимает меня. Такой же глубокий и тёмный, как я; дракон, который видит мой гнев и хочет погреться возле него, а не заморозить».
– У меня есть кое-какие идеи… если тебе интересно, – сказала Лиса.
– Что бы это ни было, – ответила Снежинка, – я с радостью выслушаю.
Две ледяные склонили головы друг к другу и стали шептаться; метель за пределами дворца разразилась завывающей бурей.
Принц Арктик вглядывался в эту бездну, размышляя, как невыносимо напоминает она его будущее.
«Под когтем у матери до конца своих дней. Без возможности использовать свою магию после церемонии дарения. С женой Снежинкой, которая меня ненавидит. И без Люты навеки».
Как это вынести?
Неужели всё отведённое ему счастье – это девять дней тайных встреч, и больше ни одной радостной минуты за всю жизнь?
Время шло, и Снежинка становилась всё холоднее, отвечала ему самыми короткими сухими фразами. Как будто кто-то – возможно великий ледяной дракон, мироздание – нарочно хотел сделать очевидной разницу между ней и Лютой.
Ведь Люта… она была для него солнечным светом, всеми лунами и целым звёздным небом. Они познакомились только девять дней назад, но она уже стала началом и концом его вселенной. Она заставляла его смеяться – а кому ещё это удавалось? Благодаря ей он хотел быть теплее. Она сделала его смелым и независимым; заставила забыть о рангах, стенах, протоколах и уйме разных правил.
Она сделала его таким драконом, каким он всегда хотел быть.
Но она уйдёт.
Уже послезавтра ночных проводят до Большого ледяного утёса, где они вернут свои браслеты. Люта улетит на юг и прочь из его жизни, а Арктик – на север вместе с матерью и королевской гвардией. Вернётся домой во дворец, где будет готовиться к церемонии волшебного дара.
Сегодня в предпоследний раз он может потихоньку улизнуть и увидеться с ней. Сегодня, завтра – и больше никогда.
Сложно было выбрать безопасное время для встречи. Ночные обычно спали днём, тогда как ледяные спали по ночам, как и большинство драконов. Однако ради целей этого визита ночные изменили свой распорядок: просыпались после обеда, чтобы вести переговоры с королевой и ужинать с её двором, а спать ложились рано утром, ещё затемно. И оставалось лишь маленькое окошко, когда все (кроме дозорных) спали; в эти короткие минуты до рассвета и встречались Арктик с Лютой.
Арктик сгрёб когтями небольшую горсть снега и, глядя на неё, вспоминал, как таяли снежинки, касаясь чешуи Люты.
Но вдруг его охватило странное чувство… по спине побежали мурашки… За ним наблюдали.
Арктик обернулся.
В дверях стояла его мать; она заполнила собой весь проход, подобно сошедшей с гор лавине, сметающей всё на своём пути. Бриллианты цвета голубого льда каскадом ниспадали с её ушей, обвивались вокруг шеи и тянулись вдоль всего хвоста. Но ни один камень своим блеском не мог превзойти колючее, опасное сияние её глаз.
Арктик хотел спросить, давно ли она стоит там, но вместо этого, подчиняясь правилам, низко поклонился. Он вспомнил, как Люта взвизгнула: «Определённо, самая кошмарная королева во всей Пиррии!» – и рад был, что успел за мгновение вернуть себе невозмутимое выражение.
– С-с-сынок, – прошипела Алмаз. – Почему ты не спишь в этот поздний час?
Арктик встал в позу, принятую при разговоре с королевой.
– Мне не спалось, ваше величество.
«А ТЫ почему не спишь? Шпионишь за мной? Ты что-то знаешь?»
– Никакой дисциплины, – пробормотала она, шаря взглядом по комнате. – Недаром же у племени существует строгий распорядок сна. И если ты его нарушаешь – как я заподозрила, заметив твои зевки за завтраком со Снежинкой и её родителями, – то я назначу хронолога, который приведёт тебя в порядок.
– Смею смиренно заметить, со всей признательностью и уважением, – сказал Арктик, при этом даже близко не испытывая ни того ни другого, – что моя бессонница, вероятно, связана с грядущей церемонией дарения, а следовательно, и не продлится долго.
– Я не страдала бессонницей перед своей церемонией. – Алмаз приблизилась к нему, оставляя когтями борозды на ледяном полу. – Какого рода слабость тебя одолевает? Трусость? Нерешительность? Дикие фантазии о возможности выбора?
Последнее предположение было самым верным. Арктик сохранял полную невозмутимость и молчал в ответ.
– Настоящий ледяной не испытывал бы таких затруднений, – сказала Алмаз, нависая над ним, будто бы надеясь по чешуйками прочитать, в чём он провинился. – Я уже говорила, каким должен быть твой дар. Полностью повинуйся, и тебе нечего будет бояться. Тогда ты будешь спать как настоящий, верный ледяной – крепко и в положенное время.
Арктик молчал. В голове у него звенел смех Люты. Тогда, две ночи назад, чтобы остановить её веселье, он в шутку обернул ей занавеской морду. Весело хихикая, Люта оттолкнула его и размотала занавеску.
– Постой, давай серьёзно. Объясни мне так, чтобы это перестало казаться бессмыслицей, – предложила она. – Что именно твоя мать требует сделать?
– Ледяную чашу… или лунный шар, а может, и зеркало подойдёт… Видимо, форма – это всё, что мне позволят выбрать самому.
– И эта штука будет?..
– …Предсказывать погоду, – ответил он.
– И всё?
– Ну… Давать долгосрочные прогнозы, заметь. Как минимум на год вперёд.
– Хм, думаю, я тоже могу предсказать вашу погоду на год вперёд. Будет… подожди-ка… о, это тебя удивит… будет СНЕГ! А потом, спустя пару дней… ты не поверишь… снова будет снег! Затем, погоди-ка, тут не совсем понятно… только не падай от удивления… Похоже, впереди вас ждёт ещё триста шестьдесят пять дней… о, великие луны! СНЕГОПАДОВ!
– Перестань меня смешить! У меня будут эти странные маленькие морщинки вокруг глаз, и никто в Ледяном королевстве не поймёт, откуда они взялись.
– А мне нравятся твои маленькие морщинки.
– А мне нравится, как ты коверкаешь слова.
– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, это ТЫ всё говоришь шиворотом-выворотом.
– Ну, это уже вообще ни в какие ворота. И, между прочим, наш снег иногда оборачивается страшной бурей, о которой очень даже стоит узнать заранее, большое спасибо.
– Ой, да ладно, – закатила глаза Люта. – Как она вообще может называть это «даром предвидения»? Можно ли придумать твоей силе более бесполезное применение? Не слушай её, Арктик. Сотвори что-то по-настоящему удивительное.
– Что, например? – спросил он.
– Ну, если вам действительно нужен «дар предвидения», то почему бы ему не показывать будущее вместо предсказывания погоды? Например, кто станет следующей королевой небесных, или чем закончится спор за Хвостатую реку, или где искать лучшие серебряные и алмазные рудники? Ты можешь заколдовать этот предмет, чтобы он видел будущее, или отвечал на любой заданный вопрос, или показывал любого дракона на континенте – в общем, давал ЧТО УГОДНО, более интересное, чем прогноз погоды.
Арктик уставился на неё.
– О-о-о, обожаю это выражение! – обрадовалась она. – Что-то в духе: «И почему я раньше не подумал об этом!» Я-то вижу. Не расстраивайся; я просто намного умнее тебя.
– Ах ты, невыносимая луноголовая…
– Так, стой, – перебила она его; а ведь никому не положено было его перебивать! – Пожалуй, не стоит этого делать. Если ты заколдуешь предмет, чтобы он предсказывал будущее или отвечал на любой вопрос, королева сможет узнать, кто её убьёт и займёт трон. И я практически уверена, она немедленно убьёт эту внучку ещё в яйце. – Она помолчала. – Твою дочь, – тихо добавила она.
Воображаемое будущее Арктика – отца драконят Снежинки – никогда не казалось менее реалистичным и менее возможным.
– У тебя есть другие идеи для дара? – спросил он.
– Всего миллионов восемьдесят! – ответила она. – Хочешь послушать? Не стесняйся записывать, если твой мозг перестанет успевать.
– Слушай, ночная, разве ты не знаешь, что с принцами так разговаривать не следует?
– Я думаю, мы сейчас многое делаем правильно, хоть этого и не следовало бы делать. – Она обвела крылом нишу, где они прятались.
– Например, влюбляться? – спросил он, беря её когти в свои.
– А этого, – прошептала она, – тебе определённо, категорически не следовало говорить.
– Арктик! – рявкнула королева Алмаз.
Арктик подскочил и с ужасом осознал: он не следил за выражением своего лица, погрузившись в воспоминания. Что успела увидеть Алмаз за это время? Могла ли догадаться, что всё это значит?
– Я задала тебе вопрос, – возмущённо произнесла она.
Ситуация накалялась.
– Мои глубочайшие извинения. – Принц снова низко поклонился. – Возможно, я устал больше, чем думал, и мне нужно поскорее лечь спать.
– Сначала ответ, – огрызнулась королева. – Ты клянёшься сотворить для племени дар предвидения, который я описывала?
Принц колебался. Спорить с ней – как с матерью и как с королевой – было неслыханным делом, да и крайне опасным. Но если бы он солгал и ответил утвердительно, она бы ещё больше взбесилась уже на самой церемонии волшебного дара.
– У меня появилась другая идея, – начал он осторожно. – Я хотел обсудить её с вами. Может быть, утром?
Нужно было срочно избавиться от неё. Люта уже наверняка ждала на их месте и терялась в догадках, почему его до сих пор нет.
«Не может же она прийти сюда меня искать?» – подумал он в ужасе. Нет, от неё можно всякого ожидать, у неё хватит смелости и безрассудства совершить такую ошибку. А если Алмаз увидит ночную у дверей своего сына далеко за полночь… кому-то не дожить до рассвета.
– Другая идея? – переспросила королева. – Собственная? Мне это не по душе. Ну что ж, утром, как проснёшься, можешь сразу же доложить мне.
Она направилась к выходу, и Арктик выдохнул с облегчением. Ещё миг, и она исчезнет; можно будет побежать к Люте, предупредить её, чтобы та как можно скорее улетала к себе в комнату.
Королева Алмаз остановилась в дверях и бросила на сына пронзительный, беспощадный взгляд.
– Чтобы ты хорошенько выспался, – сказала она, – проснулся вовремя и не опоздал на нашу встречу, я оставлю этих двух стражей у твоей двери.
Она щёлкнула хвостом, и в комнату вплыли двое здоровенных, крепких, невозмутимых солдат-ледяных. Таких не уговоришь, не подкупишь и не проведёшь. Между ним и Лютой встала несокрушимая стена изо льда.
– Это не… – начал было Арктик, но проглотил остаток фразы, услышав шипение матери.
– На самом деле, – бросила она, – раз тебя так страшит эта церемония, лучше тебе побыть одному вплоть до самого дня её проведения. Тебя явно что-то отвлекает, но мы не допустим, чтобы это стало для нас проблемой.
Сердце Арктика упало и понеслось в снежную бездну.
– Послушание, – сказала королева Алмаз. – Дисциплина. Порядок. Сила. И знание своего места. Вот что отличает настоящего ледяного. Лучше тебе никогда об этом не забывать, Арктик.
Она выскользнула из комнаты, а Арктик остался навсегда отрезанным от дракона, которого любил.
– Ты всё слышала? – прошептала Лиса.
На заснеженном балконе прямо напротив комнаты Арктика всё время дул ветер; зато там никогда никто не появлялся, и балкон стал отличным местом, откуда можно было каждую ночь следить за передвижениями принца. Он в одно и то же время сбегал на встречу с Лютой, но Снежинка и Лиса никак не ожидали увидеть там королеву.
– Как она узнала? – прошептала Снежинка. – Если её план сработает, то нашему конец.
– Мы этого не допустим. – Лиса сжала коготь Снежинки. – Тебе не придётся выходить за него замуж, клянусь всеми лунами. – Она стряхнула снег с носа и бросила взгляд на тёмную дверь Арктика. – Похоже, мы не всё учли. Если бы их поймали вместе – да, был бы скандал: принц опозорен, а помолвка расторгнута родителями. Но они могли бы… каким-то образом всё это скрыть. Он же дракомант, и оттого ценен; Алмаз запросто убила бы четвёрку ночных, чтобы только замять эту неприятность. – задумавшись, Лиса постучала когтем по подбородку.
– Нужно выгнать его из королевства, – предложила Снежинка. – Или убить. Иначе за него выйдет какая-нибудь другая, и всё равно появятся драконята. Я ведь не забыла, что мы решаем и твою проблему.
– Сначала твоя, – ответила Лиса. – Она сейчас важнее. С драконятами я разберусь и позже, если понадобится.
Снежинка улыбнулась и смахнула со щеки Лисы кристаллик льда. Лиса пришла к Снежинке не в поисках союзника. У неё были свои резоны сеять раздор и недоверие между Снежинкой и Арктиком.
Но теперь, когда они узнали друг друга, всё изменилось. Лиса рвалась защищать Снежинку так же яростно, как сама Снежинка хотела увидеть на троне Лису.
«Дракон, ради которого я пойду на всё. Никогда не думала, что встречу такого».
– Выгнать из королевства… – внезапно повторила Лиса. – Думаешь… он такой дурак, чтобы сбежать с ней?
– Даже если и нет, – сказала Снежинка, – неужели мы не сможем одурачить его?
– Чтобы пройти тех двух стражей, ему придётся прибегнуть к магии, – заметила Лиса.
– И для того, чтобы убраться отсюда целым и невредимым, – кивнула Снежинка. – Рискнёт ли он своей душой?
– Не только рискнёт, но и нарушит строжайшее правило ледяных, касающееся силы дракоманта. Он всегда следовал правилам. Никогда не замечала в нём признаков скрытой отваги.
– И я. А чтобы пойти на такое… ему придётся переступить через многое.
Лиса сложила крылья за спиной.
– На такое его может толкнуть только отчаяние.
«А что привело бы меня в отчаяние?» Снежинка на мгновение задумалась, а затем медленно произнесла:
– Он должен думать, что ей угрожает опасность.
– Да, – выдохнула Лиса.
– Я могу это устроить, – сказала Снежинка. – Королева Алмаз в виде исключения позволит мне навестить его завтра, даже если всем остальным это возбраняется. Я намекну ему, что королева недовольна новым поворотом переговоров.
– Он клюнет, – заметила Лиса, – потому что это правда. Эти ночные не менее высокомерны, чем сама Алмаз. Даже смешно наблюдать за их соревнованием, кто выше задерёт нос.
– Да, у этого союза никогда не было шансов. – Снежинка съёжилась от налетевшего ветра. – Это я с самого начала знала.
– Итак, когда он узнает, что королева ими недовольна…
– Я намекну, что у неё могут быть и более опасные планы на этих ночных… особенно на одну из них.
– И он поверит, – сказала Лиса, – потому что сегодня Алмаз вела себя так, будто ей известно об этих тайных свиданиях. И неважно, действительно ли она об этом знает: принцу легко будет возомнить, что она способна убить его драгоценную луноокую возлюбленную из мести или из злости.
– Или позаботиться о том, чтобы она навсегда исчезла из его жизни, – кивнула Снежинка. – После сегодняшнего поселить в нём эту тревогу будет очень легко.
– Ты гений. – Лиса широко расправила крылья и закружилась на балконе, подняв снежный вихрь. – А я пока пущу среди стражников слух, что завтра ночью может случиться что-то неладное. Если они заметят Арктика, улетающего с ночными, пути назад у него уже не будет. Ему придётся лететь дальше.
– Но королева Алмаз ничего не должна знать, – заметила Снежинка. – Лучше бы всё это случилось, пока она спит, иначе она может прибегнуть к магии, чтобы остановить их.
– Не волнуйся, – ответила Лиса. – Она пропустит всё представление. На самом деле, у меня осталось усыпляющее зелье, которое я когда-то купила у одного радужного, и оно может пригодиться…
– Это ты гений, – сказала Снежинка.
– Надеюсь, стражники не струсят. – Лиса смотрела на кружащийся в воздухе снег. – Арктик не должен пройти мимо нас без битвы.
– Я тоже хочу быть там, когда всё случится, – сказала Снежинка. – Хочу увидеть его глаза, когда он поймёт, что никакой он не дар великого ледяного дракона. Когда догадается, что мы его перехитрили.
– Ну а если что-то пойдёт не так, – Лиса приняла невинно-опечаленный вид, – и у него ничего не получится… или у обоих…
– Что ж, – продолжила Снежинка, – это тоже не конец света.
– Ненавижу это королевство, – буркнула Люта, меряя шагами маленькую комнату.
– Разве? – сухо отозвалась Разумница. Она складывала одеяла и собирала вещи, готовясь к утреннему отбытию. – Я удивлена. С тех пор как мы здесь, ты постоянно весела, что даже раздражает.
– Я… Мне нравилось быть за пределами двора, – выкрутилась Люта. – Но не представляю, как здесь вообще можно жить. Думаю, потому они все такие взвинченные – из-за снега, который вечно облепляет им морды. Пейзажи сплошь унылые, огня нигде не увидишь, только эти жуткие висячие лампы. Немудрено, что они ведут себя как последние придурки.
Разумница странно посмотрела на неё, и Люта решила, что, вероятно, лучше помолчать.
Но он-то и оказался придурком. Как он мог не прийти, если знал, что ей скоро улетать? Неужели все эти красивые громкие слова были всего лишь враньём?
Он и до неё флиртовал с чудачками, прибывавшими в его королевство, а потом бросал их, даже не попрощавшись?
«Я знаю, что это была бы прощальная встреча. Но неужели хотя бы её я не заслужила?»
А потом он не появился ни на одном из последних собраний, ни на прощальном ужине. Мать считала, что он их игнорирует. «Типичный ледяной принц», – говорила она. Люта же испугалась, не заболел ли он или не случилось ли что-то совсем ужасное.
Но как-то раз ей удалось вроде бы случайно пролететь мимо его окна: он был там, выглядел КАК НОВЕНЬКИЙ, вместе со СНЕЖИНКОЙ лакомился маленькими рыбными пирожными. Как будто он уже забыл о ней. Как будто мог вот так запросто вернуться к прежней жизни и делать вид, что между ними вообще ничего не было.
ОТЛИЧНО.
Но тут она замедлила шаг и коснулась когтями серьги. Ведь это было по-настоящему. Он нарушил правила и использовал свою магию, рискуя собой, ради неё. Значит, и всё остальное было по-настоящему?
Ар-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р.
– Люта, ты сводишь меня с ума, – не выдержала Разумница. – Либо сядь в углу и почитай, либо помоги мне собраться. Если я ещё хоть раз услышу скрип твоих когтей по полу, я вырву…
Разумница вдруг осеклась.
Люта отошла от окна и взглянула на мать.
Старшая ночная застыла и стояла с открытым ртом, будто вот-вот продолжит предложение. Взгляд её был пустым, когти не шевелились. В них так и осталось висеть сложенное пополам одеяло.
– Мама? – Люта приблизилась к ней. – Что с тобой? – Люта потыкала её в крыло, но никакой реакции не последовало. – Мама?
– Извини, – раздался голос позади неё.
Люта обернулась и увидела торчащую из стены голову Арктика. Не успев взять себя в руки, она испустила короткий крик.
– С ней всё будет в порядке, – сказал Арктик. Из стены показались его плечи, крылья и передние лапы, а потом и всё остальное. – Со стражами в своей комнате я сделал то же самое. Через несколько часов это пройдёт – как только мы улетим подальше. – Он с улыбкой показал ей крошечный кинжал. – Ну разве не умора? Мама настолько уверена в незыблемости наших правил, что оставила двух обычных драконов охранять дракоманта. Как будто я не могу сотворить себе крутую волшебную штуку, которая поможет мне выбраться оттуда. Как будто я и не попытаюсь.
– Ты только что прошёл сквозь стену! – ахнула Люта.
– А, – махнул лапой Арктик. – Это простое заклинание. Смотри, что я ещё умею. – Он прокрутил кинжал по часовой стрелке и растворился в воздухе.
– У-ух. – Люта потянулась туда, где он только что стоял, и почувствовала, как её хватают невидимые когти.
– Ты теперь тоже можешь, – прошептал Арктик.
Люта опустила голову и с ужасом поняла, что сама стала невидимкой.
– Сколько магии, – выдохнула она, бросив взгляд на Разумницу. – Не следовало тратить её, чтобы просто попрощаться со мной. То есть я рада тебя видеть, но…
– Я не прощаться пришёл, – перебил он. – Я отказываюсь с тобой прощаться.
Сердце Люты предательски ушло в пятки.
– Но ты должен, – сказала она.
– Нет. – Он снова стал видимым, перекрутив повязку на лапе. – Я не хочу жить без тебя. Люта, давай сбежим вместе. Мы найдём остров, на котором можно спрятаться! Или затерянный континент, о котором известно только из легенд… Мы точно найдём место, где будем в безопасности, а главное – где сможем быть вместе.
«Быть этого не может! Неужели это вообще возможно?»
– А как же магия твоей матери? – спросила Люта. – Что, если она решит прибегнуть к ней? Королева будет в ярости. Разве она не сможет отыскать нас, куда бы мы ни отправились?
– У меня тоже есть магия, – сказал Арктик. – Я смогу нас обоих спрятать от неё. Тебе нечего бояться. – Он осторожно дотронулся одним когтем до серьги Люты. – Заклинаю эту серёжку беречь Люту от любых чар, наложенных Алмаз.
«Разве можно было не влюбиться в дракона, который всю свою магическую силу направляет на защиту своей любви ко мне?»
Может, у них и получится. Может, они сбегут и будут счастливы, втайне от всех, только вдвоём, вдали от своих властных матерей и удушающих королевских дворов.
Это так заманчиво… разве что…
Люта взглянула на замершую, как статуя, суровую Разумницу. Она не была лучшей из матерей; но всё же она была её матерью.
– Если мы сбежим, – начала Люта, – твоя мать убьёт мою, да и остальных ночных тоже. Она подумает, что я уговорила тебя бежать со мной. Если ей не удастся добраться до меня, ей нужно будет сорвать на ком-то свой гнев, а они будут прямо здесь, у неё в когтях.
– Я и им дам защитное заклятие. – Арктик пожал плечами. В его голосе слышалось разочарование.
– Нет, береги свою магию, – сказала Люта, хотя на самом деле хотела сказать: береги свою душу. – Мы должны взять их с собой. Убежим все вместе, прямо сейчас.
– Взять их с собой? – Арктик чуть пошатнулся. – Как-то я не представлял себе твою мать в нашем романтическом убежище.
Люта погладила его крыло своим.
– Нам не обязательно искать остров, которого, может, и не существует, и всю жизнь быть беглецами. Полетели в Ночное королевство. Сначала ночные могут злиться, но в итоге моё племя защитит тебя. Я защищу тебя.
Арктик тихонько фыркнул, и Люта рассердилась. Он что, сомневается в её способности защитить его? Может, она и не владела магией, но зато была одним из лучших бойцов в своём классе. Позаботиться о ком-то можно разными способами.
– Но я буду там единственным ледяным, – сказал принц. – Вы все спите днём, живёте в каньонах – и кто знает, какие ещё странные вещи творите.
– Привыкнешь, – закатила глаза Люта. – Это великое королевство, вот увидишь. И вместе мы со всем сможем справиться, разве не так? Разве это не важнее всего?
– Да-а-а, – протянул он чуть менее охотно, чем ей бы хотелось.
– Итак, решено. Мы все сегодня улетаем в Ночное королевство, – сказала Люта.
Принц медлил с ответом, глядя на падающий снег.
– Арктик… я не могу оставить их здесь и обречь на верную смерть. – Люта указала крылом на Разумницу. – Я не такая.
Арктик тяжело вздохнул. Он направил кинжал на Разумницу и прошипел:
– Оттай.
– …Их по одному и сдам в библиотеку как перья для письма, – закончила Разумница. Но тут её речь поспела за взглядом, и она с отвисшей челюстью уставилась на принца, чей хвост сплёлся с хвостом её дочери. – Что… – пробормотала она. – Это… Что вы?..
– Некогда ругаться, мама, – сказала Люта, приподняв голову. – Мы с принцем Арктиком любим друг друга, и он летит с нами в Ночное королевство. Но уходить надо прямо сейчас.
– Люта! – взорвалась Разумница. – Именно такой глупейшей катастрофы я от тебя и ожидала! Только ты умудрилась сделать всё ещё хуже! Ты не можешь украсть принца ледяных!
– Я не краду его! – возмутилась Люта. – Это была его идея! Он сам хочет уйти с нами!
– Более или менее, – пробормотал Арктик. – Ночная, – отрезал он, увидев, что Разумница снова раскрыла пасть, – ты нас не остановишь. Или ты сейчас же полетишь с нами, или я тебя снова заморожу, и тебе придётся утром объясняться с моей матерью. – С этими словами принц угрожающе прокрутил в когтях кинжал, сначала направив остриё на ночную, а потом снова убрав.
Лицо Разумницы стало каменным, будто она, сжимая скулы, подавляла одну волну ярости за другой.
– Ладно, – вдруг бросила она. – Я за Волей и Звездокогтем.
Люта не верила своим глазам. Она предполагала, что мать сдастся, но ожидала больше криков, ругани и оскорблений. «Наверно, какая-то частичка её всё же хочет, чтобы я была счастлива», – с надеждой подумала она.
– Я пойду первым и буду замораживать всех стражников на нашем пути. – С этими словами Арктик выскочил в коридор, оставив Люту и Разумницу наедине.
– Спасибо, мама, – с чувством сказала Люта. – Я не хотела, чтобы так вышло, но мы просто влюбились друг в друга; он такой замечательный, и ты полюбишь его, как только узнаешь поближе…
– Ты непроходимо глупа, я это и так знала, – перебила её Разумница. – Но я пустила всё на самотёк в надежде, что тебе хватит глупости вернуться домой и снести от него яйца. К тому времени мы были бы уже достаточно далеко, и королева ледяных ничего бы не узнала; а у нас, сложись всё удачно, могли бы появиться собственные детёныши-дракоманты.
– Так ты… ты знала? – запинаясь, спросила Люта.
– Конечно, я знала, – тихо прорычала Разумница. – Как ты думаешь, зачем я вообще притащила тебя сюда? Ты единственная ночная, способная сотворить такую глупость, и у меня было предчувствие, что принц обратит на тебя внимание. Правда, я не ожидала, что он такой же глупец, как и ты. Думала, он хоть немного предан своему племени. Хоть примерно может отличить правильное от неправильного. Драконы-малолетки никуда не годятся. – Разумница направилась к выходу, но в дверях обернулась и взглянула на дочь. – Лучше бы у тебя поскорее появились драконята. Чтобы наше племя унаследовало дракомантию, и весь этот кошмар оказался не напрасным.
Сказав это, мать поспешила к комнатам двух других ночных.
«Я думала, всё это – удивительный, дерзкий поступок, волшебство и романтика… а оказалось, я направлялась прямиком в одну из маминых ловушек».
От потрясения по крыльям Люты пробежал холодок. Её будто только что сбросили в ледяной океан.
«Арктик не должен узнать об этом. Если он подумает, что мы намеренно его заманили… Он не поверит, что я не знала. Он никогда не простит меня».
Принц проскользнул обратно в комнату с улыбкой до ушей.
– Путь свободен, – прошептал он. – Я заморозил восьмерых стражей, которых обнаружил на пути до ближайшего балкона. – Он прокрутил кинжал между когтями. – Так вот каково это – не сдерживать свою силу, – засмеялся он. – Неудивительно, что в племени это запрещено. Я чувствую себя таким свободным!
– Только не давай себе слишком много свободы, – сказала Люта. Принц перестал улыбаться, и она обняла его крыльями. – Нет-нет, улыбайся. Я знаю, что ты делаешь это ради меня. Всё это того стоит. Вместе навсегда, Арктик! Мы будем самыми счастливыми драконами на свете.
– Будем, – сказал он, прижимая её к себе. – Но сначала нужно выбраться отсюда.
В коридоре их ждали остальные ночные. Воля и Звездокоготь выглядели немного озадаченными, но, ни слова не сказав, последовали за Арктиком, который бесшумно пробирался по тёмным коридорам. Сердце Люты сжалось от страха при виде замаячившего впереди силуэта; но это был один из замороженных стражников, глядевший перед собой пустыми глазами. Беглецы прошли мимо ещё семерых: каждый был обездвижен и не представлял никакой угрозы.
Наконец они добрались до балкона, выходившего на южную сторону; перед ними расстилалось лишь бескрайнее небо и пустой пейзаж, который тянулся до самого Большого ледяного утёса, пересекавшего горизонт.
Остановившись на пороге, Люта заметила, как глубоко вдохнул Арктик. Она обвила его хвост своим, чтобы ободрить.
«Только не передумай, прошу, – молила она. – Не заставляй меня возвращаться домой в одиночестве после всего, что было».
Он обернулся к ней; Люта отлично видела в темноте и заметила неуверенность в его взгляде. Он задумал совершить этот дерзкий побег только вдвоём, убежать от всего ненавистного. Он не собирался отправляться к ночным – сменить одно невыносимое племя на другое.
– Вы как хотите, а я полетела, – резко сказала Разумница. – Я не собираюсь погибать из-за глупых ошибок Люты.
Оставив Арктика и Люту позади, она первой оттолкнулась от парапета и взлетела. Звездокоготь и Воля последовали за ней.
– Вместе, – сказала Арктику Люта.
– Навсегда, – произнёс он.
– Стоять! Не двигаться. – В ночном небе показались шестеро стражников: на их спинах были привязаны копья с алмазными наконечниками.
– Давай! – закричала Люта.
Она сжала когти Арктика и потащила с балкона. На короткий миг их крылья перепутались, но два дракона быстро выровняли свой полёт и отчаянно замахали крыльями, спеша оторваться. Люта услышала, как рядом что-то просвистело: ледяные промахнулись, развернулись в воздухе и бросились в погоню.
– Принц Арктик? – окрикнул его один из стражников; в голосе ледяного явственно слышалась растерянность.
Принц на мгновение замедлил полёт.
– Я знаю этого стражника, – сказал он, когда Люта снова потянула его вперёд. – Он тренировал меня. Научил всему, что я знаю об оружии.
– Это ночные! – раздался голос с парапета над ними. – Они украли нашего принца! Остановить их!
Люта обернулась и увидела, как с парапета к ним устремляются ещё две ледяных. У той, что кричала, на белоснежных крыльях были необычные тёмные чешуйки, а у другой – нет. Неужели Снежинка?..
Кем бы она ни была, стражники её послушались. Взмахи крыльев стали чаще и мощнее; стражники доставали свои орудия.
– Не останавливайся, – задыхаясь, прокричала Люта Арктику и подтолкнула его.
Прямо возле её морды просвистела стрела, едва не задев ей ухо.
– Не стреляйте! – крикнул стражникам Арктик. – Назад! Дайте нам уйти!
Ещё одна стрела чуть не угодила Люте в крыло; ночная вскрикнула от страха. «Серьга защитит меня, – напоминала она себе, пытаясь унять бешено стучащее сердце. – Она не даст им меня ранить. Только лети дальше, Арктик. Нам нужно опередить их».
– Не смейте стрелять в неё! – взревел Арктик.
– Мы спасём вас, принц! – кричал ему учитель.
На сей раз посыпался целый град стрел, но все они отклонялись, едва долетев до Люты.
– Я цела! – крикнула она. – Арктик, только не останавливайся!
Может, он не расслышал, а может, забыл о защитной серьге; но, скорее всего, просто не мог мыслить ясно, видя Люту в опасности.
Арктик развернулся в воздухе, расправил крылья, направил когти на преследующих Люту стражников и прокричал:
– Копья! Остановите этих стражников!
Люта в ужасе схватила его за лапу.
– Арктик, нет!
Но она опоздала. Копья, которые стражники несли на спинах, вырвались из державших их ремней, развернулись и вонзились в грудь ледяным.
– Нет, стойте! – взревел Арктик. – Не убивайте их! – Он судорожно тряс когтями, пытаясь снова направить их на стражников. – Не убивайте! Просто остановите их, вот и всё! Оставьте их в живых!
Было слишком поздно. Один за другим шестеро ледяных попадали с неба и рухнули на землю, как камни, которые Люта когда-то бросала в самые глубокие каньоны Ночного королевства.
– Нет! – пронзительно закричал Арктик. – Верните их к жизни! Я отменяю свой приказ! – Он обернулся к Люте и в отчаянии сжал её когти. – Я не хотел! Я лишь просил, чтобы нас оставили в покое!
– Я знаю, – ответила она. – Знаю, Арктик, знаю, но нам нужно лететь дальше. Ты не можешь вернуться. И те два дракона всё ещё у нас на хвосте.
Вспорхнувшая со стены парочка долетела до места, где упали стражники, и Люта с облегчением выдохнула: они были безоружны. Им нечем атаковать, и ничто не могло ранить их самих.
– Что ты наделал? – прокричала одна из ледяных. Она догнала Арктика и Люту; это действительно была Снежинка.
«Почему она не спит? Как она оказалась здесь в ночь нашего побега?»
– Ах ты, монстр! – ревела Снежинка, бросаясь на Арктика. – Как ты мог убить их? Из-за какой-то ночной? Да что с тобой? – Она нацелилась когтями на принца, но Люта подлетела и оттолкнула её.
– Я собиралась оставить его тебе! – крикнула ей Снежинка. – Но он не заслуживает права жить! Не заслуживает счастья!
Она снова нацелилась на Арктика. Люта дохнула огнём, чтобы огненный шар отбросил Снежинку назад – по крайней мере, только это она собиралась сделать.
Но в ту же секунду она увидела, как Арктик вытягивает когти, будто хочет схватить ими огненный шар, а затем с силой направляет его в Снежинку.
Огонь мигом охватил всё её крыло.
В первый момент Люта подумала, что крик Снежинки отдаётся эхом у неё в голове; но потом поняла: вторая дракониха тоже кричала. Она камнем упала вниз, подхватила падающую Снежинку и не дала ей разбиться. Спутница выпустила струю ледяного дыхания и потушила пламя, но на крыле остались чёрные следы. Снежинка выла от боли, хватаясь за подругу; её раненое крыло беспомощно повисло.
– Арктик, – голос Люты прерывался. – Нам нужно спешить. Давай. Просто лети дальше. Не оглядывайся.
Она тянула его за собой, заставляя лететь. Незнакомая ей ледяная посылала им вслед проклятия.
– Этого я вам никогда не прощу! – ревела она. – Если у меня будет шанс, я перебью всех ночных, до единого! Однажды вы проснётесь от того, что вам в глаза вонзятся мои когти! Я уничтожу всё ваше племя, а вас оставлю напоследок, чтобы вы знали: их смерти – на вашей совести!
– Я убил её? – хрипло спросил Арктик.
– Нет, – ответила Люта. – Она ранена, но не убита, я уверена.
«Она, наверно, никогда не сможет летать, но этого ему знать не нужно».
Они летели молча, пока не добрались до Большого ледяного утёса, где их ждала Разумница.
– Думаю, тебе не перебраться на ту сторону без этого, – сухо сказала она Люте, протягивая ей один из волшебных браслетов, которые помогли им благополучно проникнуть в Ледяное королевство.
Люта почувствовала укол совести. «Мы не крадём их принца, но их “дар дипломатии” всё же крадём. Пустят ли они после такого в своё королевство драконов из других племён?»
Вспомнила она и об упавших, умирающих стражниках.
«Я думала, мы сможем сбежать, не причинив никому вреда. Но за это ледяные возненавидят нас навеки».
– Спасибо, что дождались нас, – Люта прикоснулась к своей серьге. – Но пройти мне поможет вот это.
Разумница бросила взгляд на серьгу, затем на Арктика. Люта точно знала, о чём думает мать: если принц вот так мог использовать свою магию, быть может, его удастся убедить послужить и племени ночных.
Люта почувствовала ком в горле. Бедный Арктик, летит прямиком в сети, расставленные другим племенем.
Но они всё равно будут вместе. Это послужит утешением за всё, что с ними сделали другие драконы, и за любые будущие трудности… так ведь?
Люта и Арктик взмыли над утёсом и догнали двух ночных на противоположной стороне. Все вместе они полетели на юг, нырнув в собравшиеся впереди тёмные тучи.
Принц летел бок о бок с Лютой, но за долгое, долгое время не проронил ни слова.
Наконец Люта рискнула посмотреть на него. Вид у него был такой, будто ему самому пронзили сердце.
– Ты… в порядке? – спросила она.
– Очевидно, нет, – бросил он в ответ.
Она моргнула.
– В смысле… я понимаю, ты подавлен. Я другое хотела узнать: что у тебя на душе? Всё нормально?
– Моя душа – не твоя забота, – прошипел Арктик.
– Эм-м, вообще-то, моя, – возразила Люта. – Если я собираюсь стать твоей женой, то твоя душа – это очень даже моя забота.
Арктик зарычал и отвернулся.
В тот же миг Разумница, явно довольная собой, обернулась к ним, и Люте нестерпимо захотелось расцарапать ей лицо.
«Думаешь, ты всё знаешь о нас с Арктиком, мама.
Думаешь, мы уже жалеем о случившемся. Как же ты довольна собой. Тебе не терпится сказать мне: “А я говорила” – и повторять это изо дня в день до самой смерти.
Но я люблю Арктика. Правда, люблю по-настоящему. И я сделаю всё, чтобы этот брак был счастливым. Я буду поддерживать его любовь ко мне, и не дам ему прятаться за стеной дурацкого поведения. Я буду взывать к его душе. Я сделаю его счастливым. Мы оба будем счастливы.
Может, это не совсем та судьба, которой мы оба хотели. Но теперь именно это – наша судьба.
Моя и Арктика.
Вместе против всего мира.
Навсегда».
|
|
{{ comment.userName }}
{{ comment.dateText }}
|
Отмена 
|