Серый город

Колли

Впервые Колли заговорила с ним осенью, в октябре. Стив хорошо помнил тот серый, гадкий вечер. По лужам шуршал мелкий дождь. Спешившие машины часто обдавали плотными мутными брызгами нервных прохожих, прячущихся под зонтами, газетами и книгами. Ветер, настырный до мурашек по всему телу, рвал с деревьев пеструю акварель последних листьев, трепал длинные плащи и волосы девушек. Стив, наблюдавший за осенью через окна своего закрытого балкона, курил и отплевывался в форточку. В тот вечер он впервые взял в зубы сигарету.

Колли, его любимая собака, аккуратно опустилась на соседний стул и с усмешкой глянула на хозяина.

– С каких пор ты куришь? – спросила она. – Ты знаешь, что от этого умирают?

Плевать, – отозвался Стив. – А с каких пор ты ходишь на задних лапах? Ты знаешь, что от этого попадают в бродячий цирк?

– Цирк – это последнее, что угрожает мне в этой жизни, – улыбнулась собака. – Не просто же так ты заставляешь меня носить этот кожаный обруч.

Стив коротко усмехнулся. Он не думал, что его питомец знает, зачем ему был нужен ошейник.

– Скажи, Колл, что вам, девушкам, нужно для счастья?

– Ну, лично я не отказалась бы от каши с кусочками курицы, – Колли закинула лапу на лапу и задумчиво почесала за ухом. – И большой свежей кости. А вообще, счастье – слово очень растяжимое. И у каждого оно свое.

Юноша улыбнулся.

– Если бы все люди были одинаковы, жить стало намного проще. Что думаешь?

– Думаю, пора ужинать. Тебя не было с самого утра, и я жутко проголодалась.

Весь последующий вечер Колли молчала. Бегала из комнаты в комнату, внимательно глядела по сторонам и беспокойно принюхивалась. А когда Стив откинулся в кресле и включил ящик, спокойно улеглась в его ногах и немедленно уснула.

Стив был рад тому, что его собака заговорила. В конце концов, у него появился новый собеседник, который, к тому же, наверняка поддержал бы любое его решение. Он не знал, насколько это нормально – вести диалог со своим питомцем. Но зато был абсолютно точно уверен в том, что воспринимает это вполне естественным делом. Ведь не зря же собаку называют лучшим человеческим другом?

С того самого дня в жизни Стива произошли большие перемены. Например, он впервые открыл кулинарную книгу на странице с кашами. Колли была без ума от перловки, в любом ее виде. Даже в виде «кулинарного шедевра» своего хозяина – немного подгоревшего и пресного. Она уплетала все в считанные минуты, после чего тщательно умывалась и шла лизать Стива в щеку. От последнего тот был явно не в восторге, но, к большой радости Колли, почти не сопротивлялся. Ещё он выкинул свой старый будильник, ведь теперь мог просить своего питомца будить его в назначенное время. Шершавый язык был более надежен, чем тихий писк давно отжившей свой гарантийный срок машины. Также Стив начал прогонять Колли из ванной комнаты и перестал петь в душе. А ещё купил новый поводок, вместо порядком потрепанного старого. К последнему собака отнеслась скептически. Даже не смотря на расплывчатые объяснения хозяина, она так и не поняла, в чем разница между ее старым поводком и совершенно незнакомым, взятым с магазинного прилавка. В остальном жизнь Стива почти не изменилась. Разве что соседи стали чаще жаловаться на собачий лай по вечерам.

Когда в окна не стучал дождь, а воздух на балконе стоял чистый и разряженный, Стив одевал на Колли ошейник. Они шли мимо маленьких магазинчиков, стоящих вдоль дома, мимо неработающих светофоров, людей со строгими кейсами и важными лицами. Доходили до голого парка с поникшей желтой травой и мутным прудом в центре. Тогда Стив спускал Колли с поводка и, наказав ей не приставать к другим собакам, садился на одну из лавочек, широко раскинув руки. Ветер – холодный и свежий – вяло трепал его волосы, распахнутую куртку, забирался в рукава и раскидывал по спине рой мелких мурашек. Стив смотрел на озеро и старался ни о чем не думать. Получалось плохо.

Колли, наскакавшись вдоволь, прибегала обратно и укладывалась рядом. Почти всегда с крупным куском копченой колбасы в зубах. Стив честно пытался отучить ее клянчить у других посетителей парка, но та едва ли поддавалась дрессировке.

– Опять за свое? – недовольно спрашивал он. – Я думал, ты поумнела, когда встала на задние лапы.

– С чего это? – удивленно отвечала она, мусоля угощение. – Для остальных я по-прежнему простая собака. Они ведь сами угощают, ну не отказываться же.

Стив тяжело вздыхал и возвращал взгляд обратно на беспокойную водную гладь.

Очень скоро, доев и довольно облизнувшись, Колли убегала обратно, приставать к другим добрым людям. «Уж лучше бы она приставала к собакам» – думал Стив. Он не мог понять, зачем клянчит у других, если можно клянчить у него. Как и Колли не могла понять, почему ей запрещают обкрадывать совершенно незнакомых хозяину людей. Стив считал, что его собака наивна и многого не понимает, а сама собака не раз говорила хозяину, что тот нарочно все усложняет. Возможно, они оба были правы. Но ни один не хотел искать в двух совершенно разных точках зрения общие черты. Стив не хотел пасовать перед животным, пускай даже и очень ему дорогим. А самому животному это попросту не было нужно.

Изредка Стив наблюдал Колли в компании темного добермана, Риччи. Его хозяином был молодой крепкий спортсмен Ральф – большой любитель выводить своего любимца на пробежки по парку. В совершенно любые время суток и погоду. Примечательным было то, что Риччи Стив видел, как самого обычного пса, ходящего на четырех лапах и не знающего человеческой речи. Это заставляло его лишний раз задуматься о возможностях лучших друзей человека и окончательно убедиться в том, что если он и спятил, то не слишком сильно.

Просидев в парке около часа, они отправлялись домой. По пути обязательно заходили в мясную лавку, где Стив покупал небольшой мешок костей. Колли любила, когда они попадались в каше. Дальше, уже на детской площадке во дворе, ловили улыбки малышей и их стариков. Стив никогда не запрещал гладить свою собаку. Тем более, она была совсем не против. С удовольствием подставляя чужим людям холку, Колли весело смотрела на хозяина, высовывала язык и часто дышала.

– А ваша собака умеет делать трюки? – мальчик, чьи пальцы тонули в ее пушистых боках, поднимает заинтересованные глаза на Стива.

– Конечно, – кивает тот. – Если оставить ее наедине с новыми ботинками на пару часов – те обязательно исчезнут.

– Магия, – отвечает паренек и заливается громким смехом.

Стив улыбается и незаметно подмигивает собаке. Колли недовольно бурчит и обещает воплотить эту «магию» в жизнь, пока он будет на работе.

Глубоким вечером, когда хозяин выходит из душа, Колли лежит на балконе. По мутным стеклам, слегка дребезжащим от резких порывов ветра, бьет мелкий, частый дождь. Редкие капли попадают ей на морду, заставляя мелко вздрагивать и вызывая довольную улыбку. Стив знает, его собака любит дождь гораздо больше, чем солнце, и очень хочет хоть раз в жизни попрыгать по лужам. Сам он с трудом понимает это желание, потому что терпеть не может эту чертову сырость. И лужи. И брызги от них.

Обернув бедра в полотенце, Стив наливает себе крепкого чаю, щедро разбавляет его недорогим виски из бара, и выходит к ней. Садится на стул, закидывает ногу на ногу и, сделав один глоток, смотрит на город. Тот горит желтыми огнями и звучит редкими машинными моторами. Стив сидит так несколько минут – в полной тишине и уложив ноги на теплое тело Колли. Это – его личный ритуал перед сном, возникший задолго до того, как собака научилась говорить.

– Знаешь, мне не очень нравится, когда на меня ставят ноги, – тихо отзывается Колли.

– Знаю, – улыбается Стив. – Придется потерпеть.

После «ритуала» сон идет особенно хорошо, и Стив быстро проваливается в вязкие объятия Морфея. Часы на прикроватной тумбочке показывают полночь. Еще один день уходит в «завтра».

Их редкие походы к ветеринару всегда сопровождались недовольным ворчанием. Стив по привычке объяснял Колли, какие огромные счета ему приходят от доктора и рассказывал, каким неимоверным трудом они оплачиваются. А собака, в свою очередь, просила его хоть немного помолчать и побольше времени на «подготовиться». Она не любила ветеринара. По словам Колли, этот человек делал ей больно каждый раз, когда брал в руки пистолет с огромной иглой. К тому же после сеанса она шла домой нетвердой походкой и очень хотела спать. Стив пытался объяснить своему питомцу, как важны подобные осмотры, однако та совсем не хотела слушать.

– Я не хочу ни от чего лечиться, – возмущалась она. – О каких болезнях может идти речь, если я чувствую себя отлично?

– Некоторых болезней ты почувствовать не можешь, – пытался вразумить ее Стив.

– Тогда какой смысл с ними бороться? Если они все равно не приносят вреда?

– Так надо, Колл. Просто поверь мне, и не задавай глупых вопросов.

Укладываясь на любимый коврик у двери, Колли провожала спешащего на работу хозяина с недовольным видом. Ибо каждый раз, когда тот возвращался обратно, дом буквально заполнялся запахом других собак. Колли очень ревновала, и далеко не раз пыталась выведать у Стива, где тот работает. Самыми разными способами – от голодовок до настоящих бойкотов. Однако, первые всегда оканчивались на следующий же день, а на последние хозяин попросту не реагировал. И все, чего удалось добиться Колли за долгое время безуспешных попыток – короткой фразы: «Ответ тебе не понравится». Эти слова надолго засели в ее мозгу, обеспечив долгими бессонными ночами.

Работа Стива стала для нее настоящей тайной, настырно требующей своего разрешения. Колли тщательно присматривалась к вещам хозяина, принюхивалась к его одежде, слушала его разговоры на редких встречах с друзьями. Но видимо, эта тайна относилась к ряду тех, что не хотели быть раскрытыми. Колли это огорчало. И порой, очень редко, доводило до настоящего бешенства. В такие моменты собака ходила раздраженной, бурчала на прохожих и начинала гоняться за уличными кошками. А будучи в квартире, громко кричала на шумящие за окнами машины и кричащих за стенами соседей. Стив, наблюдавший за ней пристально и беспокойно, чесал в затылке и пытался дознаться, что случилось, но в ответ получал лишь неразборчивое ворчание. Колли понимала: если хозяин узнает причину ее злобы – моментально потеряет к ней интерес. А так он хотя бы дарил ей целое море внимания и порой пытался задобрить лишней порцией каши. Так, даже злоба приносила ей что-то положительное. Однажды ей даже удалось посидеть со Стивом в ванной, полной белоснежных пузырчатых облаков.

– Всегда хотела попробовать облака, – поделилась Колли, опускаясь в воду по шею. – Оказывается, жуткая гадость.

– Не страшнее твоих каш, – улыбнулся Стив. – А вообще, это называется пеной, и ее не едят.

– Ну и зачем она тогда нужна? – собака с интересом принюхалась к особенно большому холмику и тут же разметала его громким чихом.

– Не знаю, – пожал плечами Стив. – Она прикольная.

– Ничего прикольного, – поморщилась Колли. – Очередная бесполезная вещь, сделанная человеком. Вы, люди, вообще очень любите делать бесполезные вещи.

– Например?

– Ну, например, подставки для мисок, – задумчиво произнесла собака. – Мне гораздо удобнее и приятнее держать миску своими лапами, чем доверять ее этим железным обручам. Это... все равно что подставка под сигарету. По–моему – жуткая бессмыслица.

После ванной он долго вытирал ее свежим полотенцем и сушил старым, обмотанным скотчем феном. Колли мелко дрожала и с удовольствием подставляла шерстку горячим потокам воздуха.

Собираясь на встречу с Сарой, Стив долго не мог выбрать подходящий наряд. Конечно, они не шли в дорогой ресторан, но и в забегаловку с коллой и бургерами не собирались тоже. Кафе на «Байроне» – небольшое, уютное – самое то для первого свидания. Проблема этого заведения была лишь в том, что пускали туда как заядлых хипстеров, с их скейтами и узкими бриджами, так и серьезных бизнесменов в дорогих костюмах и отполированной до блеска обуви. И Стив, будучи почти не знаком с Сарой в живую, совершенно не знал, как та оденется. Встречу им организовал общий друг – увлеченный игрок в покер и старый должник Стива, до сих пор имевший отцовскую банковскую карту только благодаря ему.

Колли, наблюдавшая с кухни, облизывалась и весело улыбалась.

– Эта бабочка совершенно не подходит к твоим шортам. И эта рубашка тоже. И эти шлепанцы... – сообщала она.

– Да что ты понимаешь в человеческой моде, – не соглашался Стив. – Рубашка под шорты – это стильно.

– Да, когда ее в них не заправляют, – смеялась Колли, пряча мордочку в лапы и сгибаясь пополам. – Хотя бы на живот их не натягивай. А то это уж точно верх моды.

На прощание собака тщательно обнюхивает хозяина с головы до пят. Желает удачи и обещает, что если тот не вернется к одиннадцати, обязательно порвет всю его обувь. Стив смеется, но почему-то обещание не кажется ему шуткой.

Свидание проходит хорошо. Они встречаются с Сарой у кафе, и их одежда отлично сочетается. Весь вечер они едят, пьют и болтают на самые разные темы. Стив безумно рад тому, как ловко у новой подруги получается поддерживать беседу. Сбежав, не оставив официанту на чай, они садятся в первый же автобус и высаживаются неподалеку от набережной. Долго гуляют, вдыхая соленый запах моря и обмениваясь редкими репликами. В конце Стив заказывает такси, а Сара целует его на прощание в щеку. Она оставляет ему свой номер сотового и соглашается встретиться еще раз. Стив возвращается домой к двенадцати и наблюдает горку порванных кроссовок, возле которых безмятежно дремлет Колли.

Раньше, когда жизнь Стива занимали лишь работа и забота о собаке, он почти не сталкивался с настоящими трудностями. С серьезными выборами, чьи последствия нельзя было назвать очевидными, и тяжелыми дилеммами, требующими своего разрешения строго вечером и строго под бокал–другой красного вина. Где дешевле купить колбасы, пить ли кофе после обеда, брать ли громоздкий зонт, когда на небе под утро сгущались тучи... Однако, с появлением Сары все изменилось. Появились новые проблемы, новые вопросы. Какие цветы ей нравятся больше всего? Хорошо ли ей с ним или она лишь притворяется, чтобы не обидеть? Сколько партнеров было у Сары до него? В какие заведения ее можно водить, кроме элитных кафе? И еще много, много, много всего. Сара была единственной девушкой, после Колли, которая его понимала, и Стиву совсем не хотелось ее терять.

Их отношения длились чуть больше года, когда Сара предложила съехаться. Он думал недолго – буквально в тот же день подал объявление о сдачи своей двушки «порядочной семейной паре», собрал вещи и переехал. Сначала Колли наотрез отказывалась покидать родную квартиру, но Стиву все же удалось ее переубедить. Он соврал, что они обязательно вернутся. Немало времени ушло у собаки, чтобы как следует потереться о каждый угол двухэтажного дома, стоявшего на краю города. И еще больше, чтобы привыкнуть к другой самке – Колли часто порывалась укусить Сару, и та на нее сердилась.

– Она хорошая собака, – уверял Стив, усевшись в полюбившееся кресло у камина. – Ей просто нужно время.

Стив боялся того, что Сара в конце концов попросит выгнать собаку из дома. Успокаивала лишь та мысль, что ему, как работнику собачьего приюта, будет, куда выгонять Колли. Не в Рай, конечно, но и не в Ад, что обещали ей злые улицы.

Изредка они выбирались в парк все вместе, с крепкой плетеной корзиной, полной сандвичей с джемом, и широким клетчатым покрывалом. Стелились всегда возле самого озера, там, где меньше всего людей. Чужие питомцы, крики, смех – все это часто раздражало Сару, планировавшею спокойный, тихий отдых в окружении травы и деревьев. Колли, впервые наблюдавшая хозяйские пикники, в первые разы выглядела растерянной. Она сидела рядом и с подозрением поглядывала на Стива, не зная, стоит ли ей бежать клянчить пищу у других. Без сомнения, их собственный пикник ничем не отличался от остальных, но Колли не была уверена в том, что на одном покрывале ей перепадет достаточно много вкуснятины, чтобы наесться. Даже если это покрывало отчасти принадлежало ей.

Собака Стива не позволяла Саре кормить себя, даже если та предлагала знатный кусок говядины. Она просто не смотрела на девушку, а если и смотрела, то очень острым взглядом, от которого ту бросало в дрожь. Кроме того, Колли не разрешала ей себя гладить – единственной, из всех людей на планете. Это немало озадачивало Сару, зато нисколько не озадачивало Стива.

– Она мне не нравится, – упрямо отвечала Колли на беспокойные расспросы хозяина.

– Тебе много кто не нравится, – кивал тот. – Но Сара – единственная, кому ты не позволяешь приблизиться даже на метр.

– Ты знаком с ней всего год, но уже любишь ее больше, чем меня! – восклицала собака, раздраженно виляя хвостом.

– Что за бред, Колл? Ты же животное!

Подобные беседы всегда заканчивались поднятыми нервами Стива и демонстративным уходом Колли в другую комнату. После они надолго прекращали общаться.

Когда Колли, после очередной их ссоры, до крови кусает Сару за руку, Стиву приходится договариваться о месте в приюте. Его девушка, отойдя от наркоза, назначенного ей на время зашивания кисти, просит немедленно избавиться от «этой ужасной собаки». Всего несколько минут уходит у него на раздумье. Вернувшись в дом, он говорит Колли, что они идут смотреть его работу, и та с удовольствием подставляет шею под поводок. Будучи в дороге, Стив чувствует себя предателем. Он знает, что не хочет отдавать любимую собаку в приют, но понимает, что поступить иначе просто не может.

Собачий приют, небольшое здание в спальном квартале города, приняло Колли непониманием со стороны товарищей Стива по работе и заинтересованными взглядами местных «заключенных». Колли, еще не знавшая о своей печальной участи, медленно прогуливалась меж стройных рядов небольших сплоенных друг с другом клеток. Она виляла хвостом и то и дело оглядывалась на шедшего позади хозяина.

– Почему эти собаки сидят в клетках? – спросила Колли. – Они злые?

– Не все, – грустно улыбнулся Стив. – Большинство из них...

– Не нужны своим хозяевам?

– Нет, – хозяин помотал головой и почесал лоб, крепко задумавшись. – Многим из них просто негде жить, поэтому мы позволяем им жить здесь, – наконец пояснил он. – Это... что-то вроде человеческого приюта для бездомных.

Колли понимающе кивнула и продолжила прогулку.

Спустя несколько минут они достигли ровного ряда более просторных клеток. Те были пустыми, но судя по свежим следам глубоких царапин на бетонном полу, в них уже успел кто-то пожить. Колли беспокойно принюхалась к толстым проволочным прутьям.

– Стив, – тихо произнесла она, обернувшись. – У меня же все еще есть дом, так?

– Колл...

– Ну и задница же ты, «хозяин», – поморщилась собака. – Променять верного друга на самку. Да еще и человеческую!

– С чего ты взяла, что я хочу тебя променять?

– А с чего ты вдруг захотел показать мне свою работу?

– Ну ты же хотела узнать, где я работаю, так? – Стив театрально развел руками. – Вот, смотри.

Несколько секунд Колли смотрела на него самым недоверчивым взглядом, на который только была способна.

– И ты... не хочешь сдать меня сюда? – наконец спросила она.

– Что за чушь, – нахмурился Стив. – За кого ты меня принимаешь?

Собака виновато опустила голову и, медленно проследовав к хозяину, мягко потерлась щекой о его плечо.

– Прости, – произнесла она. – Не знаю, что со мной творится. В последнее время все кажется мне таким... враждебным.

В ответ Стив лишь улыбнулся и доброжелательно потрепал ее за загривок, пообещав, что все наладится.

Он понял: домой они сегодня вернутся вдвоем. Но мысленно пообещал себе на обратном пути в очередной раз сводить Колли к ветеринару. В конце концов, от собачьей агрессии почти наверняка можно было избавиться с помощью таблеток. Или дорогой прививки. Или еще какой-нибудь штуковины, изобретенной наукой.

Морозный январь принес в дом Сары и Стива трех маленьких щенят. Колли, поначалу не знавшая что с ними делать, уже спустя неделю во всю таскала их за мясистые загривки к большой мягкой перине. Хозяин, лично принимавший роды, не без улыбки наблюдал за обеспокоенной, но жутко довольной мамой. А Сара, с трудом терпевшая все ее выходки во время беременности, теперь исправно готовила самые вкусные в мире каши с кусочками курицы. Пополнение принесло много радости, удалившей из воспоминаний о последних месяцах даже самые густые осадки. Больше всех, конечно, радовалась Колли, и прежде всего тому, что чувство огромной нелюбви к незнакомке, в доме которой они жили, сменилось чувством страха за детенышей. Собака понимала, что Сара, будучи тоже самкой, не посмеет причинить вред ее чадам, но все равно не могла себя пересилить. Каждый раз, когда девушка подходила к перине слишком близко, Колли подскакивала с места и бежала смотреть за тем, насколько аккуратно та будет приставать к малышам. Осторожно обхаживала ее со всех сторон, тревожно виляла хвостом и лизала в щеку в слабой попытке переключить внимание на себя. В ответ Сара смеялась и обещала быть как можно более осторожной «с такими ценными жильцами». Стив, редко бывавший дома из-за серьезных осложнений в работе, редко мог перевести ей просьбы собаки.

Отцом щенков был Риччи. Еще во время беременности Колли с лукавой улыбкой призналась хозяину в том, что «тот у нее не единственный». Однако, к глубокому ее разочарованию, Ральф, встреченный ими в парке, отделался обещанием платить за пищу для Колли и щенят, и только. Он сказал, что просто не может отдать своего любимца делам семейным. Стив, криво улыбнувшись, дал слово пробраться в его дом ночью и кастрировать Риччи своим любимым секатором. Весь вечер того дня Стив провел гуляя с Колли по темному городу. Дождь, внезапно хлынувший с неба, быстро разогнал прохожих. А лужи, немедленно растекшиеся по асфальту бледными блюдцами, воплотили в жизнь давнюю Коллину мечту.

Долгие зимние вечера, проводимые Стивом и Колли возле теплого камина, были отличным временем для спокойных бесед о неспокойных вещах. Собака, проследив за тем, чтобы все щенки уснули, неизменно приходила на соседнее кресло. Тщательно приминала лапами мягкую сидушку, оплетала хвостом бедра и насмешливо улыбалась, наблюдая за пившим теплое какао хозяином. Сара сильно расстраивалась, когда Стив успокаивал нервы по будним дням более крепкими напитками.

– Как думаешь, Колл, – начинает он, хлюпнув большим глотком. – Почему я начал видеть тебя такой?

– Понятия не имею, – пожимает плечами собака. – Но очень надеюсь, что это продлится как можно дольше.

– Почему?

– Мне кажется, что это очень здорово – понимать друг друга, – Колли задумчиво чешет в загривке. – Конечно, мы прекрасно понимали друг друга и без слов, но со словами это гораздо проще.

– Думаешь?

– Уверена, – отвечает собака и расплывается в широкой улыбке.

Дом, в которым жил Стив Риджет, был потрясен темным октябрьским утром, когда полиция, приехавшая на место по вызову обеспокоенных соседей, взломала дверь одной из квартир. Обследовав дом, служители правопорядка обнаружили на балконе безжизненное тело юноши, прострелившего себе голову из старого вальтера. Дело было немедленно передано в областное отделение полиции, ближайшие родственники оповещены, а собака, чей громкий лай и вынудил соседей заподозрить неладное, доставлена в приют. Причина самоубийства неизвестна до сих пор. Никаких прощальных записок или иных подсказок в квартире найдено не было.

Сая

Снег, мягкий и пушистый, служил ей единственным напоминанием о прошлом. Крупные белые хлопья медленно оседали на ее теплую вязаную шапку со смешно болтавшимся на ветру помпоном, на короткую куртку, укрывавшую хрупкие плечи. Кружили в воздухе и падали на невысокие ели с редкими деревянными лавочками – также, как в хвойном парке ее родного города около года назад. Ее звали Саей, она была лисицей, и одной из немногих выживших при теракте в Крондштате – небольшом торговом городе, стоявшем на самой окраине Шубвиля.

Серый город – город дождей, как называли его местные, находился вдали от других городов и почему-то не значился ни на одной из карт, просмотренных Саей в лечебнице. Почему было так – никто объяснить не мог. Также, как никто не мог объяснить, почему Сае не позволили лечиться в ее родном городе. Последнее, впрочем, несильно ее волновало: лисица всегда мечтала его покинуть. Слишком тесно порой бывает в маленьких городках, когда в голове играют большие амбиции. Врачи в единственной клинике Серого города были выше всяких похвал – в большинстве своем пожилые, умные, знающие свое дело звери с хмурыми бровями и тихими усталыми голосами. Они ходили по больнице неспешной походкой, всегда носили при себе толстые папки, начиненные бумагой, внимательно следили за палатами и изредка обменивались короткими репликами. Сая, будучи за чистым палатным стеклом, не могла слышать последние, но предполагала, что доктора просто спрашивали друг у друга о житейских делах или интересовались о наличии в этом месяце премий.

Ее врач, мистер Джеф Каллиган, был тронутым благородной сединой лисом с добрыми карими глазами. Он заходил к Сае по нескольку раз на дню, чтобы узнать о ее самочувствии, назначить сдачу анализов и непременно записать все жалобы на один из листов толстой бежевой папки. Лисица честно рассказывала о своих проблемах, улыбалась и в шутку просила провести ее по нужным кабинетам без очереди. Джеф тоже улыбался и, принимая шутку пациентки за правду, отвечал, что у него множество других неотложных дел. Уходя, он всегда подмигивал Сае правым глазом и обещал: все будет хорошо. Лисица охотно верила его словам. К ее огромному счастью взрыв, грянувший в небольшом кинотеатре на показе новой мелодрамы, почти не причинил ей вреда, наградив лишь легкими ожогами, слегка поврежденным хвостом и легким сотрясением головы. Так что основную долю времени Сая просто наслаждалась здоровым отдыхом и гуляла по просторным больничным коридорам. Строила глазки случайным санитарам и сплетничала с любимой соседкой по палате о важных и не очень вещах.

Соседка... ее звали Венди, и она была львицей. Невысоким подростком с яркой рыжей шерстью и бледно-голубыми глазами. Она всегда носила синие наушники, любила напевать себе под нос мягкие песни и кутаться в тонкую простыню по ночам. Подолгу смотреть на закатное небо, сидя на подоконнике, и мило улыбаться своими белоснежными клычками, выпрашивая у Саи десерты в столовой. Венди никогда не носила откровенных нарядов, была жутко вежливой и далеко не раз открывала при своей соседке рассказы Марка Твена. Поэтому Сая сильно удивилась, узнав о возрасте девочки. Ей было не четырнадцать, не пятнадцать, и даже не шестнадцать, но целых семнадцать лет. Соседка, которую лисица, за первые дни общения, привыкла считать малышкой, была уже почти совершенно взрослой девушкой. Об этом Сае поведал Джеф, подсевший к ней на одном из завтраков. Сама Венди от чего-то не хотела говорить о своем возрасте. Вполне вероятно, она не считала себя взрослой.

Сая часто играла с Венди в карты. В разные игры, но всегда на одно и то же – желание с непременным исполнением. Успех был переменчив, и самой лисице нередко приходилось кукарекать под кроватью или ходить по коридору с нахлобученным на голову полотенцем, свернутым в тюрбан. Однако, только благодаря победам она могла узнать о своей соседке как можно больше. Сама львица очень не любила рассказывать о себе, но зато очень любила переводить стрелки на другие темы, неинтересные Сае. Каждая победа давалась с большим трудом и буквально по крупицам собирала реальный образ Венди, но это, однозначно, стоило того. Как выяснилось, львица была самой обычной девочкой, с живыми родителями, друзьями, подругами. С большим просторным домом в спальном квартале Города, старшей сестрой и любимым хомяком, Эндрю. Проблемой было лишь то, что все это бережно хранилось в голове девочки, и никогда не покидало ее пределов. Венди жила в больнице сколько себя помнила, и за это время ни разу не вышла наружу. Джеф объяснил это простым нежеланием львички общаться с множеством зверей, поджидавшим ее за парадными дверьми больницы. Сая решила не спорить.

Прошло около месяца, когда лисицу перенаправили из ее родного отделения в психиатрическое, на реабилитацию. Распихивая по карманам свои нехитрые пожитки, Сая долго ворчала о том, что чувствует себя отлично, и уже готова встать на выписку. Венди, сидящая на кровати в коконе из простыни, грустно наблюдала за покидающей ее подругой.

– Сай, – как всегда тихо обратилась она. – Ты же будешь меня навещать, да?

– Не знаю, – серьезно отозвалась лисица. – Как получится.

После этого львица тяжело вздохнула и опустила мордочку в задние лапы, а Сая широко улыбнулась. Девушка быстро подошла к кровати соседки и устало плюхнулась рядом, широко разведя лапы.

– Шучу, – засмеялась лисица. – Конечно я буду тебя навещать. Хочешь, я буду приходить к тебе каждый день?

– Конечно!

Сая резко подалась вперед и, заключив львицу в крепкие объятия, уронила ее на себя. Венди, не ожидавшая нападения, неуклюже забарахталась в своем коконе, чем вызвала еще более громкий смех со стороны подруги.

Спустя полчаса за лисицей приходит Джеф. Он берет ее за лапу и уводит по бесконечно долгим одинаковым коридорам, окрашенным в серые тона и оттенки.

Палаты в психиатрии чистые и пахнут хлоркой. Все они одиночные, а потому в каждой стоит одна кровать и одна тумбочка. Шкафов здесь нет, потому что в психиатрии обычно не задерживаются надолго. А тем, кто задерживается, шкафы явно ненужны. На всех подоконниках стоят цветочные горшки с самыми разными цветами – азалией, жасмином, орхидеями. Местные врачи свято верят в то, что цветы способны успокаивать пациентов и, видимо, совсем не верят в аллергии – воздух в коридоре просто пропитан цветочным ароматом. Что до самих врачей отделения... на них был ясно виден отпечаток нелегкой профессии. Молодые интерны уже здорово походили на стариков, а старики на зомби. Без всяких шуток. Впалые глазницы, местами лоснящаяся шерсть, сгорбленная походка. Для полноты образов не хватало только опарышей и торчащих туда и сюда костей. Однозначно, без пациентов отделение не скучало.

Саю принял молодой врач, сын Джефа. Еще в юности у парнишки здорово получалось орудовать пониманием, жесткостью и логикой. Отец, убежденный доктор, не мог оставить это без внимания. Сам Джеф всегда мечтал стать пилотом авиолайнера, и не раз напоминал об этом отцу в их долгих и не слишком словесных перепалках. Его звали Клойдом, он выкуривал по пачке сигарет в день и считался одним из лучших специалистов своего отделения. И Сая, впервые побывав у того на приеме, поняла, почему было так. Клойд... являлся кем-то вроде небезызвестного Доктора–диагноста, хромого на одну ногу. Такой же циничный, резкий, грубый, только психолог. И, наверное, с подобными качествами характера в психиатрию было лучше не соваться вообще, но... черт! До чего же хотелось ему верить! Нет, серьезно. Он не пытался сюсюкать с пациентами, как делали это другие доктора, не стоял у них над душой и самое главное не пытался убедить своего пациента в том, что он – друг. Все это сильно располагало, и Сая, до селе утверждавшая о порядке в своей голове, вдруг совершенно неожиданно призналась, насколько сильно беспокоит ее случившийся взрыв. Она рассказывала о том, что перестала видеть сны, стала просыпаться по нескольку раз за ночь, ходить по больнице лишь для того, чтобы не стоять на месте. Клойд внимательно ее выслушал и пообещал поставить мозг лисицы на место. Однако, только после обещания доктора не отправлять ее в дом с желтыми стенами, Сая ощутила облегчение.

Лечение началось тем же днем, когда Клойд принес в палату своей пациентки новый электронный будильник. Он поставил его на прикроватную тумбочку и объявил, что каждый вечер лично будет заводить механизм на полшестого утра и запретил девушке как–либо менять это время. Зачем? Сая не знала. Нет, она предполагала, что доктор, по какой-то причине, просто хотел научить ее пораньше вставать. Однако, сильного смысла в этом лисица не видела. Как не видела смысла и в бесконечно долгих и трудных пробежках по территории больницы, в спортивном костюме, но босиком. Влажный асфальт больно резал подушечки на лапах, а время нещадно их жгло. Конечно, вскоре Сая подумала о том, что терпеть все это долго – бессмысленно, а Клойд, даже не смотря на все к себе расположение – из рук вон плохой врач, и уж тем более никакой не специалист. Со злости лисица расковыряла механизм будильника и, напрочь порвав все провода внутри, отправила его в мусорный бак. Что касается босых пробежек – Сая напрямую высказала доктору то, что о нем думала и заявила, что не намерена больше наматывать и без того болезненные километры без обуви. В ответ Клойд довольно кивнул, крепко пожал ей лапу и объявил: завтра они идут гулять в центральный парк.

Собираясь на прогулку, Сая не слишком понимала, чем та могла ей помочь. Однако, не собиралась отказываться от возможности покинуть бетонную клетку больницы вне срока. Тем более, если вместе с ней шел кто-то из местных. Лисица слабо умела ориентироваться в картах и запоминать какие–либо ориентиры в незнакомых местах, а потому проводник выступал для нее чем-то вроде гаранта безопасности того, что вернуться в место, откуда она вышла, ей удастся максимально быстро. Клойд встретил ее у ворот. Его привычный белый халат сменили вязанный свитер и скромные брюки, в лапах он держал тонкий блокнот. Доктор вежливо уточнил о готовности Саи выйти в мир, и только получив окончательное согласие лисицы, пригласил ее сделать первые шаги в наружу. Те дались относительно просто.

Они прибыли в парк быстро – на всю дорогу, начиненную невзрачными серыми зданиями и разнородными магазинчиками, ушло от силы полчаса времени. Парк представлял собой огромное зеленое полотно, сотканное из самых разных деревьев и большого пруда, что блестел в центре. Сая, шедшая по широкой асфальтированной тропинке вдоль изумрудных садов, со счастливой улыбкой наблюдала за семьями и влюбленными парами, сидевшими на теплых покрывалах. Клойд, всю дорогу державшийся немного позади, не отводил от лисицы заинтересованного взгляда.

– Скажи мне, Сая, что ты сейчас чувствуешь? – с интересом спросил он.

– Свежесть! – просияла та, прокрутившись на месте. – Тут... очень легко дышится, понимаете?

– Нет, если честно, – грустно улыбнулся доктор. – Ты точно не чувствуешь дискомфорта? Может быть, страха, беспокойства?

– Абсолютно, точно нет, – Сая засмеялась и, подойдя к доктору немного ближе, игриво подстегнула его хвостом. – Я так давно не видела других зверей, – поделилась она. – А тут их целое море! Тут всегда так много народа?

– Семь дней в неделю, – слабо улыбнулся Клойд. – Я думаю, что оставлю тебя ненадолго. Мне нужно зайти в табачный. Он тут... неподалеку.

Затем врач развернулся и покинул ее на целых три часа. И если первые два прошли относительно быстро, в разглядывании красот и пикников, то вот последний тянулся очень и очень долго. В основном потому, что заняться в этом парке было, по сути, и не чем. Воздух, звери, пьянящее чувство столь необходимой молодой лисице свободы... все это быстро наскучило. Стыдно признаться, но Сая захотела домой. Нет, не в свой родной город, но в свою родную больницу. Однако она была вынуждена, словно маленький детеныш, сидеть и ждать «воспитателя». Кидая камешки в водную гладь, лисица успела перебрать в голове все ругательства, которые только знала, в отчаянной попытке составить из них хоть какую-нибудь мало–мальски обидную приветственную фразу для Клойда. Но тот, к своему счастью, успел как раз вовремя, чтобы не получить ее прямо в морду. Врач довольно улыбнулся, увидев недовольную мордочку Саи и, присев рядом на берегу, запустил камень, сделавший аж двенадцать блинчиков.

– Уже нагулялась? – поинтересовался он с усмешкой. – Я думаю, нам пора возвращаться обратно.

– Где вы были? – гневно вопросила лисица. – Вы обещали, что оставите меня ненадолго, а сами исчезли на целых три часа!

– Ты спрашивала время у других посетителей парка?

– Конечно я спрашивала!

– Это хорошо, – Клойд закурил и удовлетворенно улыбнулся. – Значит, мы идем в верном направлении.

После этих слов врач примирительно поднял Саю за протянутую той лапу и направился в сторону выхода.

– Стойте! – лисица грубо одернула его за рукав свитера. – Может быть, вы объясните, к чему все это? По–моему, ваша методика совершенно бессмысленна!

– Если бы мои методики были бессмысленны, я давно уже не работал в лучшей клинике этого города, – спокойно ответил Клойд. – Бессмысленных врачей у нас не любят. Ровно так же, как бессмысленных пациентов.

Ее редкие визиты к Венди всегда сопровождались веселым смехом и, в общем-то, исключительно положительными эмоциями. Садясь на одной кровати друг на против друга, они делились последними новостями своих отделений, обменивались шутками, играли в карты. Сае было приятно видеть, что добрая знакомая ничуть не изменилась после ее ухода – осталась все той же маленькой девочкой, с обыкновенными детскими мечтами, верами и чересчур неверным паспортным возрастом. Конечно, просто так из психиатрического отделения никого не выпускали, однако доктор Клойд охотно выписал своей пациентке справку о свободном перемещении по всей больнице. От чего-то он верил, что общение с бывшей соседкой было для Саи очень важным фактором, сильно ускоряющим ее выздоровление. Правда, подозрительным являлось то, что после каждого визита к львице лис просил посещать его кабинет и рассказывать о темах, которые они обсуждали. Разумеется, Сая не пересказывала их с Венди разговоры полностью, ибо в них, как и в большинстве разговоров между двумя самками, присутствовали темы очень секретные, и не для чужих любопытных ушей. И возможно, Клойд, любитель поковыряться в мозгах других, понимал, что пациентка честна с ним не полностью... Но всегда выслушивал Саю до конца, не прерывая ее монолога, а после, поблагодарив, отпускал в палату. Он будто намеренно или из элементарной вежливости не замечал дыр в и без того нескладных рассказах лисицы. Сая не могла не рассказать львице об их разговорах с доктором. Прежде всего потому, что очень боялась за нее. В конце концов, доктор Клойд был странен сам по себе, и кто знал, какие тараканы управляли его мыслями. А Венди... она вряд ли смогла бы защититься от крепкого лиса, даже если учитывать, что тот был выше ее всего на одну лисью голову. В ответ львица растерянно поблагодарила подругу за жутковатое предупреждение и попросила держать ее в курсе.

Доктор Клойд еще несколько раз выводил Саю на прогулку в парк. Каждый раз по новому маршруту, и каждый раз оставляя ее одну посреди пушистой зелени и незнакомых зверей. Лисица, поначалу просто не знавшая, чем себя занять, в конце концов обнаружила, что хозяева пикников вовсе не против случайных знакомств. Все, кто владел одеялами, с широкими улыбками пускали на них одинокую лисицу. Они жали ей лапу в быстром знакомстве, не смущались, когда та сконфуженно рассказывала о проживании в больнице и позволяли смело брать пищу с общего «стола». Непринужденные беседы, смешные шутки и целое море внимания – вот, что ждало Саю при общении с отдыхающими зверями. В конце концов лисице даже понравилось, что доктор Клойд убирался восвояси и не мешал ее общению с новыми знакомыми. Кто знал, что этот мозгоправ мог ляпнуть о ней? Он-то явно был тем еще социопатом... К сожалению, лис все же приходил. Очень нескоро, да, но приходил. Он мягко брал свою пациентку за лапу и, быстро попрощавшись с хозяином пикника, уводил ее в сторону больницы. Сая не сопротивлялась, ведь понимала, что ни к чему хорошему это не приведет. Но все же очень хотела вырваться и быстро–быстро убежать обратно. К веселым беседам и вкусной еде.

После того, как лисица начала общаться с посетителями парка в полной мере, доктор Клойд стал еще более усиленно расспрашивать ее о Венди. Узнав, видимо от отца, о том, что девочка не хочет взрослеть, он решил не слабо так достать Саю вопросами о маленькой львице. Например, в чем именно проявлялось это нежелание? Были ли на то хоть какие-нибудь причины? Лисица, сидевшая на таких допросах строго с нахмуренными бровями, отвечала, что ничего не знает. К слову, она и вправду ничего не знала, ибо о причинах своего не взросления Венди отказывалась рассказывать даже под грузом карточного долга. В конце концов Клойд, видимо, нашедший эти разговоры бессмысленными, спросил, может ли он лично поговорить с маленькой львицей. На что Сая, даже к своему удивлению, ответила твердым отказом. Конечно, она понимала, вопрос доктора, обращенный к ней – чистая формальность. Ведь даже если лисица встанет перед палатой Венди с грубым оскалом, Клойд просто попросит крепких санитаров отволочь ее от двери. Но сама мысль о том, чтобы разрешить этому странному лису лично встретиться с ее маленькой Венди... нет, Сая просто обязана была показать ему, что она полностью против.

– Это очень печально, – тихо произнес Клойд с разочарованной улыбкой. – Ты же взрослая девушка, Сая, и должна понимать, что Венди нужна помощь.

– Если ей и нужна помощь, то точно не от вас, – грубо ответила лисица. – Вы – ужасный врач.

– Ты не первая, кто так говорит. И уж точно не первая, кому не нравится мой подход к лечению, – лис сложил пальцы домиком и встретился с Саей холодными взглядами.

– Тогда почему вас еще не уволили?

Доктор Клойд натянуто улыбнулся. Он выжидает несколько звенящих неуютных секунд, прежде чем ответить.

– Потому что все мои пациенты в конце концов выходят из этой клиники здоровыми, полноценными зверями. И ни один из них еще не отправился в психушку.

– Мне кажется, вам тоже пора выйти из этой клиники, – прохладно заметила лисица. – И уж куда – еще вопрос. Какое вам дело до Венди, если лечить нужно меня?

– Лечить нужно всех, кто находится в этих стенах, – тихо произнес лис. – И Венди – не исключение.

– Заставите ее бегать босиком? Отведете в парк и бросите там? Я не позволю вам приблизиться к ней даже на пушечный выстрел! И даже не думайте, что те крепкие дядьки в синих рубашках смогут вас защитить!

Несколько минут доктор молчал. Он внимательно смотрел на Саю оценивающим взглядом, будто рассчитывая, сможет ли одолеть ее без помощи санитаров.

– А сможешь ли ты передать своей подруге мои слова? – наконец вопросил Клойд, подавшись слегка вперед и аккуратно уложив подбородок меж сложенных в замок пальцев. – Если с ней нельзя говорить мне?

– Только если вы пообещаете от нее отстать, – уверенно кивнула лисица. – Мне хочется, чтобы Венди поправилась. Но вы, мистер Клойд, не принесете ей ничего, кроме вреда.

Сая покинула доктора Клойда спустя четверть часа. После столь продолжительной беседы, полной серьезных тонов и зачастую малопонятных слов, Лисица чувствовала себя слегка уставшей и страшно озадаченной. Очень неловкое чувство ответственности, взваленное ей на свои плечи по собственной же воле, неприятно щипало по спине множеством мурашек. А легкое чувство страха, рожденного неуверенностью, предательски сквозило где-то в районе груди. Нет, лисица по–прежнему не верила в методику своего доктора и по–прежнему считала, что его нельзя подпускать к Венди. Но вот его слова... даже не смотря на многие непонятности, те звучали весьма и весьма убедительно. Сае оставалось только не забыть их за ночь и передать своей маленькой подруге рано, рано утром.

В столовой клиники всегда стоял прохладный воздух. Может, дело было в открытых окнах, откуда сквозили громкие птичьи крики, может, в неисправном кондиционере, что жужжал под самым потолком у входа. А может даже в кухонных холодильниках, хранивших быстро–портящиеся продукты – овощи, фрукты, мясо. Во всяком случае, столовую было принято посещать в чем-нибудь надежно укрывавшем плечи. Сая, например, надевала старый вязаный свитер, предоставленный ей услужливыми работниками вещь–дока. А мистер Каллиган старший обходился своим длинным белым халатом, защищавшим, вероятно, не хуже какой-нибудь осенней ветровки.

В то утро лисице так и не удалось найти свою маленькую подругу. Палата, где та жила, выглядела так, будто пустовала уже с неделю – пыль, красиво застеленные простыни и полное отсутствие каких–либо вещей. При этом работники поста и местные мед–сестры только разводили плечами, услышав о львице Венди. Единственная надежда оставалась на доктора, что знал девочку, однако тот тоже немало озадачился, когда узнал от Саи о ее исчезновении. Что касается мистера Клойда... тот широко улыбался и смотрел на свою пациентку веселыми глазами. Конечно, последний очень сильно разозлил лисицу, но он быстро сменил ее настроение, рассказав о том, что планирует выписать Саю сегодня же вечером. На место злости пришли удивление и твердое намерение разобраться в загадочной пропаже маленькой девочки.

Покидая больницу в закате рыжего солнца, лисица долго смотрит в холодные глаза своего последнего врача. Поправляет лямки выданного мистером Каллиганом рюкзака и чувствует легкую, призрачную усталость. Она не знает, чего ей придется ждать в Сером городе. Сколько придется пробыть здесь, сколько денег отдать за проживание в хоть каком-нибудь захудалом общежитии. Но понимает, что не уедет, не получив ответа на беспокоящий ее вопрос: куда и по чьей вине исчезла ее Венди. Маленькая львица, от чего-то очень сильно запавшая в сердце.

***

Ночной Кронштат всегда тих и спокоен. После захода солнца здесь редко горят огни и еще реже раздается гул спешащих машин. Сегодня среда, завтра утром жителям вставать на работу, учебу, а потому желтые глаза не высоких черных домов затухают уже к полуночи. И только в местной поликлинике горит свет. Здесь ходят дежурные врачи, мирно дремлет у камер полноватый бульдог–охранник. А еще лежит молодая львица, подключенная к приборам жизнеобеспечения. Последняя – одна из немногих, кому посчастливилось выжить при страшном взрыве в местном кинотеатре. И одна из немногих, впавших в глубокую кому.

Хонор

Впервые он встретил ее на одной из серых площадей – достаточно пустой и просторной, чтобы заметить невысокую рыжую лисицу, устало глядевшую по сторонам. Худой рюкзак за спиной, слегка нетвердая походка и страшная сонливость в глазах. Словом, все выдавало в ней зверя, нуждавшегося в его помощи. Мало ли таких повидал Хонор на своем веку? Уж точно не меньше нескольких десятков.

Лев нехотя затушил сигарету о мусорный бачок и уверенно поравнялся с лисицей. Та отреагировала на него ровно также, как на других редких прохожих – быстрым понурым взглядом и полным безразличием.

– Выглядите уставшей, мисс, – пробасил он, уложив большущие лапы в карманы своих потрепанных брюк. – Бьюсь об заклад, вы очень плохо спали сегодняшней ночью.

– Пожалуй, – согласилась лисица. – А вам-то какое дело, мистер...

– Хонор. Просто Хонор.

– Сая, – лисица хмуро кивнула и пристально посмотрела на своего нового знакомого. – Если вы не планируете предложить мне бесплатную кровать с хоть каким-нибудь ужином, можете не тратить свое и мое время. У меня еще куча неотложных дел.

– Верю, – улыбнулся лев. – Но что, если я хочу предложить вам бесплатную кровать с теплым ужином? Вы выглядите достаточно смышленой, чтобы отплатить мне глажеными рубашками и чистыми полками. Что скажете, Сая?

– Скажу, что очень надеюсь, это не шутка, – пожала плечами лисица. – Я очень хочу спать, мистер Хонор. И готова перегладить целую сотню чужих рубашек за несколько часов здорового сна в мягкой постели.

– Значит, договорились, – лев дружелюбно улыбнулся, протянув ей лапу и девушка с удовольствием ее пожала.

Так началось их знакомство. Взрослого крупного льва, что любил курить на балконе вечерами, и невысокой лисицы, что убирала его квартиру ничуть не хуже профессиональной дом–работницы.

Немало времени прошло, прежде чем они друг к другу притерлись. Так, чтобы обзавестись худым доверием и найти несколько общих тем для долгих вечерних разговоров. Хонор понравился Сае. Еще не старый, но уже с легкой сединой в гриве, лев обладал удивительным обаянием, присущим только повидавшим жизнь зверям. Он любил слушать истории из жизни Саи – садился в свое любимое кресло, наливал себе бокал вина и подпирал голову огромным кулаком. Все время с заинтересованной улыбкой и меткими комментариями. Правда, от чего-то никогда не рассказывал о себе... но Сая очень скоро списала это на старческие причуды. В конце концов, не каждый зверь мог позволить себе достойную или безгрешную жизнь. И естественно не каждый хотел вспоминать свое прошлое с почти незнакомыми дом–работницами, подобранными с улицы. Что уж говорить, если сама лисица ни разу не упомянула в их разговорах цель своего прибывания в Сером Городе... Ей просто не хотелось посвящать Хонора в существование Венди. Нахождение маленькой львицы было только ее проблемой. И льву знать о ней было вовсе не обязательно.

По правде сказать, Сая не слишком понимала, куда могла подеваться ее подруга. А от того в свободное от работы время бродила по всем местам, где обитали маленькие дети. Площадки, полные ярких горок, лапоходов и качелей, детские дома, давно состарившиеся и заросшие высоким кустарником... Изредка даже рыжие пустыри с потрепанными футбольными воротами. Но все бестолку – каждый день поисков оканчивался лишь тесным открытым балконом и успокаивающей сигаретой, украденной из портсигара мистера Хонора. Такими вечерами Сая чувствовала себя крайне паршиво. И слава богу, что лев, вернувшийся с работы, тактично не приставал к домохозяйке с ненужными расспросами.

Конечно, Сая могла бы пойти в полицию... если бы эта самая полиция в Сером городе была. Удивительно, но столь немаленький городок умудрялся с успехом обходится без хранителей правопорядка. И пусть жители здесь могли пропадать в неизвестность, а в больницах частенько творили произвол, зато происшествий посерьезней никогда не наблюдалось. Убийства, ограбления, терракты... все эти страшные слова были просто неизвестны местным зверям, на чьих мордах всегда царили широкие улыбки. О последнем лисице рассказал мистер Хонор, и он же обратил ее внимание на неоправданно счастливые морды. Как выяснилось в первые вечера их бесед, лев жил в этом городе уже с добрый десяток лет, а от того знал о многих его странностях. Чем не могла похвастаться Сая, с удивлением отметившая свою страшную не наблюдательность.

Вообще, мистер Хонор говорил редко, но уж если начинал, много интересного можно было услышать. Например о том, что в Сером городе каждый день с момента его возведения шел дождь. И даже если с утра день был ярким, а на небе не наблюдалось ни облачка, к обеду или к вечеру обязательно сгущались серые тучи. Ливень был чем-то вроде фишки этого места – очень противной и заставлявшей всегда иметь при себе зонт. Еще лев обратил внимание Саи на полное отсутствие в Сером Городе моргов. По правде сказать, лисичка заметила это гораздо раньше, когда только начинала лечиться в местной клинике, вот только особого значения не придала. Мало ли, какие порядки в незнакомом месте? Может быть, умерших здесь поголовно кремировали, а пепел немедленно высылали родственникам. Однако, ни крематориев, ни горшков для пепла не было так же. Что уж говорить, в округе даже не было кладбищ. Удивительно, сколько места в голове Саи занимала Венди, чтобы не заметить такую большую и значительную странность. Немудрено, что мистер Хонор, наблюдавший, как быстро расширяются глаза лисицы, неприкрыто посмеивался над ее невнимательностью.

Но даже не смотря на уверенные попытки льва открыть ей глаза, Сая продолжала упорно молчать о том, почему до сих пор не уехала в родные края. Возможно даже, именно из-за этих самых попыток она и молчала. Ведь если посмотреть на всю эту историю со стороны... да, та определенно попахивала нездоровым рассудком. В частности, странным стремлением найти маленькую девочку в огромном городище. И это при том, что лисица была знакома с той всего-то около нескольких недель. Но ведь маленькие девочки никогда не пропадают просто так! Ладно мальчишки, чьи игры и забавы нередко бывают чреваты последствиями, но девочки, особенно такие девочки как Венди, едва ли могли влипнуть в неприятности. А значит, с львеной вряд ли могло случиться что–либо настолько плохое, чтобы пропасть не оставив следов. И Сая просто обязана была найти ее. Хотя бы из-за того, что исчезнуть та могла именно по ее вине, а если вернее, по вине ее рассказов о странном докторе. Лисица это понимала, и чувствовала легкий груз вины за случившееся. А вот мистер Хонор вряд ли бы это понял. Почти наверняка начал снова смеяться над ней и говорить о том, что это странно. Сая не любила, когда над ней смеялись. Особенно если смех был хоть на толику оправдан.

За все время проживания Саи у мистера Хонора, тот неоднократно пытался перевести их отношения на более высокую планку, чем простые – между хозяином и уборщицей. Разумеется, по причинам крайне расплывчатым лев нередко делал ей ненавязчивые комплименты, предлагал вдвоем прогуляться по городу и баловал разными кремовыми вкусностями из булочной неподалеку. И если на первое и третье лисица отвечала честным смущением и тихим «спасибо», то со вторым все было куда сложнее. Сая знала, каким количеством опасностей славились большие мегаполисы и прекрасно понимала, что времени на поиски Венди с каждым днем вполне могло оставаться все меньше и меньше. Очень глупо было расходовать его на флирт уже немолодого самца. А потому на каждое подобное приглашение лисице приходилось находить новый путь отхода. Парикмахерская, педикюр, встреча со старым другом... поначалу придумывать отмазки было просто. В отличие от «не начала», когда те начали подозрительно повторяться и вгонять лисицу в краску. В какой-то момент Сая сама подивилась, какой огромной настырностью обладал мистер Хонор. Не каждому молодому льву было дано обладать таким упорством, не говоря уже о седогривых, умудренных жизнью хищниках.

Разумеется, в конце концов он добился своего. В тот день – выходной для льва – они долго гуляли по широким серым улицам, шутили, смеялись, непринужденно болтали на самые разные темы. И, конечно, посетили несколько знаменитых в этих кругах кафе, упоминания о которых лисица не раз слышала в беседах случайных прохожих. Сая искренне радовалась их прогулке. Но при этом от чего-то все равно не могла перестать высматривать маленькую львицу на всем ее протяжении. Может быть, лисица и вправду начинала сходить с ума, нагло игнорируя, единственный за много дней, момент крепкого отдыха, а может быть, у спутника просто не хватило обаяния, чтобы ее отвлечь. Во всяком случае, мистер Хонор никак не мог не заметить ее волнения.

Он обратился к ней под самый вечер, когда они неспешно возвращались домой по залитой рыжим фонарным светом набережной.

– Вы выглядите очень озадаченной, мисс, – лев привычным жестом спрятал лапы в карманы своей легкой куртки и важно посмотрел на спутницу. – С того самого момента, как я приютил вас, вы все время куда-то спешите.

– Я привыкла жить в движении, – легко улыбнулась лисица. – С самого детства приходилось ухаживать за младшей сестрой, пока мать была на работе. Кажется, я уже рассказывала вам о своем прошлом. И уверена, вы могли бы сделать из этих рассказов нужные выводы.

– Разумеется, – кивнул лев. – Но я не из тех зверей, которые делают выводы поспешно. И уж точно не из тех, кому нравится, когда с их ушей свисает лапша. Может быть, поделитесь со мной своей тайной? Готов уверить вас, я очень хорошо умею хранить чужие секреты.

– Боюсь, вы меня не поймете, – горько усмехнулась лисица.

– Но я очень постараюсь это сделать.

Следом прошло несколько долгих секунд молчания, в которых Сая отчаянно пыталась собрать все мысли в кучу. В красках описать маленькую львицу и придумать достаточно хорошую причину, оправдывающую ее фанатичные поиски.

– Я очень хочу найти одну девочку, – наконец произнесла она. – Мы познакомились в местной больнице.

Сая рассказала льву о том, как выжила при терракте в кинотеатре ее родного города, как проходила курс физической и психической реабилитации. Конечно, очень много о Венди, о Каллиганах, о странной связи, создавшейся между ней и беззащитным подростком. Когда девушка закончила, мистер Хонор удивленно почесал в гриве и погрузился в долгую задумчивость.

– Знаете, Сая, думаю, я могу помочь вам найти выход из сложившейся ситуации, – тихо уверил он, уложив лапу ей на плечо. – Завтра я приглашу на ужин свою старую знакомую. Будьте готовы узнать много нового о своей маленькой львице. И обо всем, что окружает вас с момента прибытия в это место.

Следующий день Саи начался с чашки горячего кофе. Клубничного круассана, заботливо оставленного на кухонном столе мистером Хонором, и легкой волнительной тяжести, застрявшей между легкими. С самого утра лисица чувствовала себя не слишком спокойно – долго ходила из комнаты в комнату, раз за разом полируя настенные полки, часто подходила к окну. Проходилась шваброй по полам и пыталась разгладить утюгом абсолютно все складки на тех немногих рубашках льва, что тот носил. Разумеется, виной беспокойству было обещание о появлении в доме таинственной незнакомки, знающей о Венди что-то не слишком приятное. Сая была уверена в плохих новостях. Тон, с которым говорил мистер Хонор и сам факт того, что о Венди знают «много»... все это не сулило ничего хорошего. За время поисков лисица успела еще больше привязаться к маленькой львице, а потому узнать о ней нечто плохое было примерно равносильно, как если бы Сая узнала нечто плохое о себе. Малышка явно не тянула на хулиганку или обманщицу, а потому обидно было вдвойне. В конце концов и одной из причин странной привязанности была «детская идеальность» – достаточно наивная, чтобы притягивать и совершенно не присущая теперешним подросткам. Обдумывая это, лисица начинала чувствовать стремительное скисание всего положительного, что ее окружало. А от того – злость к еще даже не переступившей порог незнакомке. И мистеру Хонору, ее позвавшего. Какое право они имели портить ее отношение к Венди своими, очень даже может быть, лживыми рассказами?

К счастью, к обеду злость уступила место любопытству, и Сая почувствовала легкое облегчение. Злиться на зверя и вместе с тем убирать его жилище оказалось не слишком просто. Ровно также, как было бы не слишком просто вкусно готовить для приглашенной им особы. К слову о последней – та явилась ровно к десяти часам вечера, в простом, но изящном платье и с белоснежным клатчем на хрупком плече. Лев, успевший к тому времени подровнять гриву и облачиться в привычную домашнюю одежду, встретил ее теплой улыбкой и галантным поцелуем в лапу. Сая, ограничившаяся лишь коротким приветственным кивком, немедленно пригласила их к столу.

Незнакомка оказалась молодой собакой, с красивыми ровными коготками, пушистой шерстью и именем, говорящим о ее породе. Она любила демонстрировать ровный ряд своих жемчужных клычков и смотреть на лисицу так, будто знала ту уже множество лет. За столом она держала верхние лапы строго запястьями на краю, а задние закинутыми одна на другую. И при всем этом умудрялась выглядеть уж очень легко и непринужденно. В разговоре с мистером Хонором она в основном молчала, внимательно выслушивая последние новости его жизни. Лев увлеченно рассказывал обо всем, что произошло с ним до Саи. Однако, когда дошел до истории знакомства с лисицей, речь его угасла. Вероятно, виной тому было присутствие оной рядом. Сама Сая, разумеется, даже не думала уходить. Ей было неудобно за его неловкость, однако речь же шла о ней, так? А значит, она просто обязана была присутствовать.

– Ей нужна наша помощь, Колли, – так закончил свой рассказ мистер Хонор. Он неуверенно почесал в загривке, при этом коротко глянув на лисицу. – Я думаю, у нее еще есть шанс выкарабкаться из этой...

– Думаю, есть, – поспешно перебила его собака. Она мягко посмотрела на лисицу и сделала два быстрых хлопка по сидушке стула, что стоял рядом.

Сая неуверенно проследовала к столу. От чего-то только сейчас в ней взыграло страшное волнение.

– Скажи, дорогая, – собака дружелюбно уложила лапку ей на плечо. – Как ты думаешь, каков шанс выжить при страшном взрыве, произошедшем в закрытом помещении?

– Я думаю, чуть меньше шанса не выжить, – нервно улыбнулась Сая.

– Определенно, – собеседница аккуратно прошлась тонкими пальчиками по ее шейным позвонкам, от чего лисица мелко вздрогнула. – А ты неплохо сохранилась для той, что вытащили из–под обгоревших обломков. Скажи, Сая, как давно ты смотрелась в зеркало?

– Недавно... – неуверенно отозвалась та. – Может... около...

Лисица беспокойно ощупала свою шею и быстро провела взглядом по комнате. Собака звонко рассмеялась.

– Можешь не искать здесь зеркал, глупыха, – сказала она, – Единственное зеркало что есть в этом чертовом городе, находится в моей сумочке. И я думаю, ты будешь весьма заинтересована увиденным в нем.

С этими словами собака достала из своего клатча небольшую коробочку с тональной пудрой и протянула ее лисице. Сая неуверенно приняла ее и, еще раз оглядевшись, подцепила когтем маленькую золотистую застежку.

Венди

Два голубых, словно летнее небо глаза смотрели на нее с жутким непониманием. А небольшие кругляши аккуратных ушек, смутно видневшиеся в небольшом зеркальце, едва ли находились в покое – напротив, стояли в самом боевом положении. По ту сторону, откуда должна была появится острая лисья морда, на нее удивленно глядела молодая львица. Та самая, что Сая с таким рвением выискивала в последние недели. Та самая, что в самый короткий промежуток времени смогла убить не один десяток ее нервных клеток.

Своих нервных клеток.

– Ты вспомнила? – темные огоньки собачьих глаз вспыхивают белыми искрами, и Колли аккуратно берет Саю за плечи. Сзади, так, чтобы смочь упереться холодным носом в ее рыжеватый загривок. – Только не бойся, мы знаем, как помочь.

– Сумасшедшим одна дорога, – нервно улыбается львица. Она поворачивает голову и внимательно смотрит на мистера Хонора. – Почему вы не сказали мне? Неужели это было настолько смешно?

– Еще смешнее было бы доказывать тебе то, что ты не та, за кого себя считаешь, – кивает лев. – Вряд ли ты поверила бы мне без доказательств.

– Так почему нельзя было посоветовать мне посмотреться в зеркало раньше? – Сая хмурится и, повернувшись, строго смотрит на Колли. – Ни за что не поверю, что в этой квартире нет ни одного паршивого зеркала!

Собака оборачивается на мистера Хонора, и лев дает благословительную отмашку.

– Во всем городе нет ни одного паршивого зеркала, – сообщает ей Колли. – Я думаю, тебе стоит сесть.

Сая нетерпеливо опускается на ближайший стул.

– О чем вы хотите мне рассказать? Здесь живут сектанты, чья религия не позволяет зеркала? Или смотрение и распространение зеркал преследуются по закону?

– Очень смешно, – фыркает Колли. – Скажи, ты помнишь свои последние дни до взрыва?

– Ну разумеется, – львица с легкой злобой смотрит на собеседницу. И вдруг глаза ее расширяются. Она понимает, что едва ли помнит даже последние минуты тех дней. – Какого черта... – шепчет Сая.

– Нас ждет серьезный разговор, – незамедлительно отвечает мистер Хонор. – И ты должна поверить всему, о чем я тебе расскажу.

Серый город, город дождей, как называли его местные, находился вдали от других городов и едва ли значился на картах. Здесь каждый день моросил противный дождь, висели в небе черные тучи. Здесь не было правоохранительных органов, а звери, большие и малые, всегда ходили с милыми улыбками. Здесь часто творились странные вещи. Здесь каждый был чем-то занят.

А еще каждый, кто приходил в Серый город, забывал о своем прошлом. Вливался в общую круговерть, словно поглощенный огромной силы водоворотом, и становился одним из многих – тех, у кого не хватило сил вернуться обратно. В мир, где обитали живые.

Верила ли Сая в чистилище до того, как прожила в нем не одну неделю? Пожалуй, а почему бы и нет? Рай, Ад... на земле каждый день погибают тысячи зверей, должны же их души находиться хоть где-нибудь? В каком-нибудь странном, мрачном месте, держащем несчастных на привязи... Сером месте.

Слушая мистера Хонора со всей возможной внимательностью, львица все больше щурила глаза и то и дело поглядывала на Колли. Собака выглядела вполне спокойной, и лишь пушистый хвост медленно–медленно скользил из стороны в сторону, выдавая в ней легкое беспокойство. Интересно, сколько уже эти двое знают друг друга? Год, два? Несколько? А, впрочем, какая разница.

Мысль о собственной смерти вполне спокойно легла в голову Саи. Так же спокойно, как и обещание мистера Хонора вернуть ее обратно. Пожить в чистилище и вернуться домой – это как съездить на плоховатенький, но бесплатный курорт. Так думала об этом львица. Вполне возможно, что под влиянием этого места. Лишь один вопрос вызывал у нее сейчас недюжий интерес: каким образом она общалась с самой собой те долгие больничные дни? При этом с самой собой совершенно невинной, носившей наивные глаза и боявшейся выходить куда-нибудь из палаты, кроме как в столовую. А еще... питавшуюся одними лишь десертами. Неужели раздвоение личности?

Мистер Хонор и Колли объяснили это тем, что Серому городу нужно удерживать своих жертв. А потому львице, внушившей себе, что она рыжая и смелая, пришлось искать саму себя. Только маленькую и не слишком охотничью на авантюры. Конечно, это звучало до жути странно. Но если уж на то пошло, всю эту ситуацию вообще нельзя было назвать нормальной. Даже при всем желании.

Что касается мистера Хонора... при жизни он был хирургом. Единственным на весь свой маленький городок и, что неудивительно, не совсем успешным. Лев имел серьезные проблемы с алкоголем. Нет, он не терял жену или дочь, или дорогую машину. Коллекторы не отбирали у него дом, и проблем с местными бандюками он тоже никогда не испытывал. Пристрастие к алкоголю обуславливалось нехорошей наследственностью по отцовской линии. Дорогой папаша отошел в мир иной, когда мальчику было всего пять, а мать – ровно три года спустя. После смерти главного добытчика в маленькой семье стало гораздо хуже с пропитанием. Конечно, отец много пил и мог ночами не появляться дома. Но он работал на одном из местных заводов и стабильно приносил домой ровно половину от того, что зарабатывал. Мать же работала учительницей начальных классов и имела с этого чисто символические суммы. Юного львенка почти сразу же забрала из приюта молодая семья студентов медицинского училища. Дальнейшая его судьба была предопределена. Пройдя по стопам новоявленных родителей, мистер Хонор в конце концов, пришел к тому, что имел перед смертью. Небольшому, доставшемуся в наследство дому, репутации вечно белолапого врача и не слишком веселой истории своей жизни. Он умер утром, не справившись с очередным жутким похмельем. А через несколько лет, будучи уже в Сером городе, повстречал Колли. Собака была кем-то вроде путешественницы между мирами, насколько поняла Сая из ее мутных объяснений. При чем миры были самыми разными, и если верить собаке, настоящее ее воплощение ходило на четырех лапах и подчинялось лысым обезьянам, называвшим себя «людьми». В последнее львице верилось с трудом. Ей вообще верилось с трудом во все, о чем говорила ей Колли. Разве что история о том, как она образумила пожилого льва, бескорыстно давшего ей кров, звучала убедительно.

Свою жизненную историю мистер Хонор поведал Сае сам. Видимо для того, чтобы та смогла поверить ему окончательно. По правде говоря, в этом не было большой необходимости. Сая и так не собиралась обвинять его во лжи.

После диалога они сидели молча. Дождь, начавшийся незадолго до прихода Колли, продолжал шуршать по мутным квартирным окнам. Ночная мгла уверенно отражала в них яркий свет люстры и просторный зал, в котором, за накрытым столом, сидели три озадаченных зверя.

– Серый город возвращает тех, кто смог перегрызть свой поводок, – поведал мистер Хонор. – Конечно, если их еще можно вернуть.

– В каком смысле «если можно вернуть»? – нахмурилась Сая.

– Кома, клиническая смерть, – ответила за льва Колли. – В этом месте время течет гораздо медленнее, чем в «живых» мирах. Поэтому у тех, кому повезло попасться на нашем пути, есть шанс вернуться назад. Ты просто засыпаешь и просыпаешься в другом месте.

– Если я расскажу кому-нибудь о Сером городе, меня примут за сумасшедшую... – львица серьезно посмотрела в пустоту. В ее лапе сверкнула одна из сигарет, сворованных из запасов мистера Хонора. Последний тактично этого не заметил.

– Максимум, что ты будешь помнить, вернувшись – белый свет в конце туннеля, – беззлобно усмехнулась собака. – Чистилище еще не готово поведать о себе другим мирам.

– Может, оно и к лучшему, – рассудила львица, сделав долгую затяжку.

Остаток вечера они провели в тишине. И лишь дождь продолжал мелко стучать по мутным ночным окнам.

***

– А ты будешь меня навещать? – невысокая львица–подросток, сжимая в лапах любимый плеер, смотрит на нее как-то наивно и по–детски. Платье ее, верно, некогда красивое и изящное, сейчас порвано в труху и покрыто сажей, а тонкие хрупкие лапы красуются алыми порезами.

– Конечно буду, – отвечает Сая.

Они находятся в больничной палате с окнами, забитыми крепкими досками, и не отрывая взглядов смотрят друг на друга. Под потолком горит ослепительная белая лампа, а пол украшен чистой, но холодной плиткой. Они обе стоят на ней босиком.

– Нет, обещай мне, – просит маленькая львица, нахмурившись. – В прошлый раз ты говорила, что будешь заходить ко мне каждый день, и не сдержала своего слова!

– Ладно–ладно, обещаю, – кивает Сая. От чего-то ей становится жутко неловко. Она сконфуженно переступает с лапы на лапу и отводит взгляд в сторону.

Сая не помнила, как очутилась в этом месте. И уж тем более не могла сказать, что делала здесь ее Венди. Она ведь уже решила, что девочка была не более чем плодом ее воображения. Или точнее сказать, поводком, которым пытался удержать ее Серый город. Так почему она пришла вновь? Неужели чистилище принимало последние попытки оставить ее у себя?

– Ты меня так и не вспомнила, – грустно обращается к ней Венди. – Скажи, ты вправду ничего не помнишь? Совсем–совсем?

– Я все помню, – спокойно отвечает Сая. – И ты – простая выдумка. Шутка этого проклятого места.

– Ты обещала не забывать меня, – девочка опускает глазки, и большая львица вновь чувствует страшную неловкость. – Ты обещала, что никогда меня не забудешь...

– Ты – всего лишь часть меня, – голос Саи становится твердым, как наждачная бумага. – И тебе не удастся убедить меня в обратном, какие бы грустные глаза ты не строила. Я выберусь из этого места и забуду о нем, как о страшном сне.

– И я буду частью твоего кошмара, – вяло улыбается Венди. – Так же, как три года тому назад, в Мюнхене. И ты опять забудешь о том, что я для тебя сделала.

После этих слов Сая скрещивает лапы на груди и нервно прикусывает черную губу. Маленькая львица смотрит на нее с ожиданием, но она совсем ничего не помнит. Мюнхен? Сая слышала об этом городе много хорошего, но ни разу там не была. И девочку эту могла увидеть разве что в собственном зеркале. От чего-то палата начинает казаться подозрительно знакомой...

– Ты вспоминаешь! – глаза Венди, уже было утратившие всякую надежду, вспыхивают. – Давай, напряги свое серое вещество!

– Мюнхен, – медленно, словно вдумываясь в каждую букву произносит львица. – Так назывался ресторанчик, что стоял недалеко от нашего дома.

– Верно, – кивает Венди.

– Я всегда мечтала там побывать. Отец обещал нас сводить туда... – глаза Саи медленно расширяются, а сердце начинает стучать чаще обычного. – Нас... – повторяет она.

Сая уже была здесь, в Сером городе. Однажды, несколько лет тому назад. Лежала в той же больнице, ходила по тому же парку, общалась с теми же зверями... А перед возвращением домой, обещала одной маленькой львице, что обязательно вернется. Удивительно, как просто порой забываются такие памятные вещи.

***

Все было в огне. Огне и черном, щиплющим легкие дыму. Именно таким запомнился ей Мюнхен. Дорогой элитный ресторан, слишком известный, чтобы не стать жертвой завистливых конкурентов однажды. Медленно, почти наугад из-за слезящихся глаз, Сая ползла по полу и искала выход. Кругом стояли крики, с улицы слышались протяжные, визгливые сирены машин, а в районе потолка уже слышался опасный треск. Родители с младшей сестрой исчезли сразу после взрыва, а те немногие звери, чьи силуэты изредка мелькали вокруг, были слишком напуганы, чтобы мыслить трезво. Останавливаться, и брать за руку молодую львицу, так нуждавшуюся в их помощи.

Сая не помнила, как ее выносил на улицу крепкий пожарный. Как врачи, в белых халатах и со строгими, уверенными мордами, укладывали на широкий, холодный стол в одной из служебных машин. Не помнила она ни просторных коридоров больницы, по которым ее спешно катили на том же столе, ни стерильной, белой до рези в глазах операционной. Потому что просто не могла помнить. В это время Сая была в другом, совершенно ином месте. Слушала дожди, улыбалась прохожим и гостила у весьма немолодого льва, рассказывавшего ей сказки, когда приходило время отходить ко сну. А еще изредка встречалась с другой львицей, чуть помладше. Прямо в большом, красивом парке с прудом в центре. Маленькая львица говорила, что любит ее и просила никогда не забывать об их встрече.

Когда Сая проснулась на следующее утро после трагедии, с крепко обмотанной бинтами мордой, родители, дежурившие у кровати, крепко обняли девушку и пообещали, что все будет хорошо. Они были рады тому, что она смогла очнуться так быстро, но на вопросе о младшей сестре, их глаза заметно погрустнели. Взрослые беспокойно переглянулись и решили промолчать. Вскоре, когда сняли бинты, львица поняла, почему. Врачи сказали, что при пожаре шерсть и кожа на ее морде сильно обгорели. На помощь пришла Венди. Маленькую девочку успели спасти от огня... но не от дыма. Многие из тех частей морды, которых лишил Саю огонь, ей были уже без надобности.

***

– Скажи, Джек, тебе когда-нибудь хотелось вернуться назад? – тихо спрашивает Колли, не поворачивая к нему морду. Она сидит на подоконнике, укрытая толстым пуховым одеялом, и медленно, одна за одной, уничтожает его сигаретный запас.

– А зачем? Снова податься в алкоголики? – горько усмехается тот. – Смотреть в глаза зверей, чьих родственников я не смог спасти? Нет уж, увольте, мне и здесь неплохо.

– Здесь ты отрабатываешь старые грехи, – улыбается собака. – А что ты будешь делать, когда меня не станет?

– Я не думаю, что тебя успеют усыпить до того момента, как ты обретешь нового хозяина, – качает головой лев. – А даже если и так, со смертью ты вряд ли потеряешь способность прыгать по разным чистилищам. В рабочие дни будешь жить у своего хозяина, а выходные проводить со мной. По–моему, не так плохо. Как думаешь?

– Не загадывай наперед. Мы еще очень мало знаем об этом месте и его законах.

Несколько минут они сидят в полной тишине. И только тихое посапывание молодой львицы слышится из соседней комнаты.

– На утро ее здесь не будет, – тяжко вздыхает лев, кивая на прикрытую дверь. – Как думаешь, она и вправду ничего не вспомнит, когда проснется?

– Она ничего не помнила о прошлом разе, так почему должна вспомнить этот? Чистилище бережет себя, Джек.

– Может, оно и к лучшему, – отвечает он словами Саи.

От чего-то на душе у него становится легко, а морозный ветер, дующий из окна, перестает быть холодным.

– Может, – соглашается с ним Колли.

Она чиркает зажигалкой и подносит к губам очередную сигарету – горькую на вкус и на запах.

Ночь начинает разбавляться розовым заревом.