Это было безветренное тихое утро. Снежинки осторожно опускались на замёрзшую землю, сливаясь с неоглядным снежным покровом. Оцепеневшие до весны деревья время от времени звонко трещали на морозе. На улице было пустынно и неуютно, почти все звери смотрели красочные сны в своих надёжных тёплых логовищах. Почти, но не все. Согревающий чай, теплый плед, потрескивающие дрова в камине – всего этого сейчас не существовало для тех двоих, что встречали утро в лесной части Каменного города.

Закадычные друзья, кот и кошка, уверенно продвигались вперёд по проваливающемуся снегу. Идти было сложно, и кошка перемещалась с помощью забавных коротких прыжков. Конечно, ей в этот момент было не слишком весело, она недовольно поглядывала на своего спутника, который без особых усилий преодолевал снежное препятствие. Безусловно, ему в этой ситуации повезло больше. Ведь он отличался от прочих кошек.

Каждому зверю известно, что Природа дарит своим детям только то, что необходимо им для выживания. Но кое-что она не доглядела, - так думал маленький кот. Однако то, что упустила Природа, может быть дополнено с помощью незаурядного ума, золотых лап и мешка терпения. Этот котишка, например, был наделён парой быстрых и сильных крыльев, отнюдь не с помощью Матери-Природы или Богов. Умелые лапы, объёмные познания в сфере врачевания, решительность и уверенность в себе – вот какими качествами обладала старинная подруга летающего кота – кошка Церла, оставшаяся в Лесье. Благодаря ней, кот мог передвигаться, не касаясь земли. Парить в облаках, смотреть на мир сверху, чувствовать жизнь в её полном объёме.… И не проваливаться в снег.

Как же кот обожал свои крылья! Он долго приходил в себя после операции, которая была сопряжена с огромным риском, ведь это первый в истории случай, когда нелетающее существо получило свои собственные, живые крылья! Его отговаривали все друзья, и даже сама Церла. Мол, погибнешь, не вытерпишь. Но ведь не погиб! Он ни минуты, этот щупленький лохматый котишка, ни минуты не сомневался, ни в Церле, ни в себе. Лишь услышав это волшебное, дурманящее слово «крылья», он от усов до хвоста загорелся этой несбыточной, казалось бы, мечтой.

И вот теперь он легко и просто летел по лесу, тихонько посмеиваясь себе в усы над неуклюжей подругой, которая, отряхиваясь от снега, продиралась сквозь сугробы.

- Мокки! Прекрати улыбаться, ты меня раздражаешь. Скоро ли мы прибудем на место? – сердито прокряхтела она. Длинная шерсть на лбу лезла ей в глаза, а между пальцев застряли ледышки. Кошка ярким бордовым пятном выделялась на ослепительно белом снегу. Мокки поправил сумку, которую нёс на плечах, и взлетел выше, чтобы поточнее ответить на вопрос спутницы.

- Да, Енси, мы почти пришли. Вон, уже и просвет виднеется.

Кошка облегчённо вздохнула.

- Ну, хвала Кошачьему Богу! Доберёмся до края леса, и я отдохну. Надо будет ещё придумать, как незаметно прокрасться на их территорию. А это будет сложновато, ведь мы с тобой словно яркие кляксы на листе бумаги. Кстати, как там гостинцы? Ты их не слопал ненароком?

- Будь уверенна, все вкусности доберутся до пункта назначения в целости и сохранности, - весело взмахнув крыльями, пообещал котик.

И звери продолжили свой путь. Мокки, постоянно поправляя неудобную сумку, резвился в полёте, уворачивался от деревьев, и нырял в снег, подобно куропатке. Енси усердно работала лапами, преодолевая снежный завал. Она не выспалась и замёрзла. К тому же, её немного злила Моккина беззаботность, особенно перед такой важной миссией. Кошка слегка волновалась, много раз прокручивала в голове последовательность действий, которые им надо будет совершить, вспоминала и учитывала все возможные опасности…

- Эй! Ты прекратишь, или нет? – рявкнула она, когда друг в очередной раз жёлтым вихрем промчался мимо неё, закружив снежинки в воздухе. – Ты выронишь всю еду!

- Енс, не ворчи! Ха-ха! Всё в порядке с твоей едой. А я тут, вообще-то, осматриваю окрестности. Откуда ты знаешь, может тут за каждым кустом сидит свирепая псина, которая спит и видит, как вонзает клыки в твою бедную головушку. Вот я и тревожусь, как бы кто нас не заметил, - кричал на лету Мокки.

- Не заметил? Если так будет продолжаться, то нас в самом Псогаре услышат, не то, что здесь. Давай потише, я уже вижу просвет.

Мокки внял просьбе подруги, хотя ему очень хотелось ещё поиграть. Он неторопливо парил у самой земли, делая редкие взмахи. Снегопад прекратился, теперь унылую землю освещало яркое зимнее Солнце, мгновенно преобразив весь пейзаж. Снег искрился, переливаясь всеми цветами радуги, можно было подумать, что на землю просыпался толчёный алмаз. Он слепил глаза, заставляя щуриться, но Мокки это только тешило. Он был рад солнышку.

С деревьев срывались снежные патлы, глухо падали в сугробы, на крепкий наст. Тополи, вязы, клёны и дубки были похожи на усталых сонных духов, спокойно дожидающихся своего весеннего часа, когда по стволу и ветвям вновь побежит жизнь, заставляя почки набухать, раскрываясь, впоследствии, зелёными листьями. И лишь весёлые молоденькие ёлочки щеголяли в это время года в богатых хвойных нарядах, украшенных серебром. Коту нравилось, как красиво стало вокруг, он с восторгом наблюдал за природой, восхищался каждым заиндевевшим кустом, каждой заледенелой веткой, на которой ещё с осени остались кислые ягоды, не съеденные птицами. С чувством полнейшего счастья, Мокки взвился к самым верхушкам тополей, и уселся там на ветку. Енси, щурясь, пыталась разглядеть его в вышине, но из-за Солнца, светившего в глаза, было очень плохо видно. Мокки вдохнул полной грудью морозный утренний воздух и выпустил изо рта красивый клубок белого пара. Какое дивное начало дня! Кот смотрел по сторонам, любуясь пейзажем. Вон там, за клёнами, виднеются чьи-то бревенчатые домишки. На крыше одного из них обжился очаровательный деревянный конёк – мощный оберег и хранитель дома. Можно даже было различить его гриву, сделанную из куска пакли. Из незамысловатой трубы этого домика шёл дым и, причудливо извиваясь, уносился с ветром вдаль. Наверное, в этих жилищах сейчас все мирно спали у камина, или у печи. А может быть, и на печи, свернувшись в уютные клубочки. Мокки помнил, как в его старом доме в Кошкином Городке мать зимой топила печку, а они с братом дрались за место на ней – за самое тёплое место. Онглси был старше и крепче брата, поэтому Мокки, случалось, получал от него по холке. Но всё же они редко ссорились.

Мокки задумчиво поточил когти о дерево. Полоски коры заскользили по направлению к земле. Кот потянулся, и чуть сам не сорвался с головокружительной высоты, но сумел удержаться, даже не расправляя крыльев. Он посмотрел вниз: Енси ждала его под деревом, выгрызая лёд из пальцев.

Впереди, за группой голых лиственниц, виднелось внушительное деревянное здание с несколькими этажами. Это была заброшенная швейная фабрика, Мокки знал об этом по рассказам своей матери. Здесь когда-то шили кофты и кожаные куртки, вязали свитера и шарфы, а так же прочую одежду, защищающую от плохой погоды и холода. Хозяином этой фабрики был покойный Светоклык – умный и изобретательный хорь-альбинос. Он заметил, что не все звери в состоянии обеспечить себя тёплыми вещами, ведь не каждый умеет шить, да и материала может не хватать. А звери-странники? Им, как никому другому надо защищаться от непогоды. И Светоклык, чувствуя эту проблему (он и сам однажды чуть насмерть не замёрз зимой), собрал единомышленников, занял это здание, и организовал в нём огромную швейную мастерскую. Сначала мастеров там было очень мало – только хорёк и его ближайшие друзья. Потом другие звери прониклись этой идеей, они видели, что дело Светоклыка приносит неоспоримую пользу, и стали ему помогать. Приходили новые мастера, художники, которые рисовали модели одежды, охотники, которые добывали пропитание и кожу. И стоили вещи, созданные умелыми лапами мастеров, недорого: за них брали чаще всего едой и материалами. Один щедрый изобретатель-рысь, даже подарил фабрике настоящую швейную машинку! Хорошо продвигалась работа фабрики, гладко. Светоклыка все любили и уважали, а он, в свою очередь не зазнавался и не хорохорился. Он вообще был всегда очень скромным. И, к сожалению, часто болел. Под конец жизни у него отнялись задние лапки, но он не отчаивался, продолжая следить за работой фабрики. Даже, когда слёг с воспалением лёгких в одну холодную зиму, хорь не покидал своей мастерской. Лёжа в кровати, он вязал шарфы и носки для зверей. Но болезнь сломила его, и вскоре Светоклыка не стало. Все его друзья и коллеги были в ужасе, скулила и выла от горя вся фабрика. Увы, звери не смогли продолжать шитьё без всеобщего любимца. И работа остановилась. Фабрику забросили, все мастера разошлись по домам, однако это не лишило их любимого занятия. К ним продолжали поступать заказы. А здание так и осталось стоять здесь, в Каменном Городе, на выходе из живописного леса, в котором, кстати, и похоронен Светоклык. Никто не селился здесь на протяжении многих лет, сохраняя память о чудесном производстве и замечательном хорьке Светоклыке.

Но Мокки знал, что сейчас фабрика не пустует. Юный Тиран, нынешний правитель Луголесья, обосновался здесь с частью своей стражи. Карх не хотел возвращаться в замок: за своё, пока ещё, недолгое правление, он не привык к столичной жизни. Закончив войну, пёс вернулся в Каменный Город, где прошло его детство. Он был не готов к жизни в Псогаре.

Мокки в раздражении мотал хвостом и выгибал спину, вспоминая все печальные моменты минувшей войны. Иктина Пёстрая, любимая народом рысь, Ольхева Лесья, пала в первый же день войны между Лужьем и Лесьем. Война, развязанная Тираном, унесла множество жизней. Из-за Тирана погиб Кубу! В голове кота проносились все события того рокового дня. Кубу умер героем. А Салли… Её уверенность в победе будто испарилась после смерти друга. Эта эсбэка ушла куда-то на несколько дней, а по возвращении, объявила о своём намерении выполнить условие врага. Ведь, по сути, это она была виновата в войне. Тиран хотел отомстить ей и только ей.

Как же крылатый кот ненавидел этого пса! Он забрал у Мокки лучшую подругу, лишил Лесье независимости, переименовал Кошкин Городок в Лисий!

Мокки понимал, что ему сегодня предстоит нелёгкая задача. Ему надо не только пробраться на охраняемую территорию с тучей злобных голодных псов-стражников, но и отыскать помещение, где живёт Салли. Кроме того, улучить момент, когда рядом никого не будет, и проникнуть в само здание – средоточие опасности и враждебности.

От этих раздумий у кота побежали мурашки. Он тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли о провале, которые вились вокруг него как осиный рой.

- Мокки, ты скоро там? – послышался снизу голос Енси. – Мы так никогда не дойдём.

- Да, секундочку, Енс!

Кот прошёлся по ветке, с трудом балансируя, и выравнивая равновесие с помощью хвоста. Тополиная ветвь угрожающе качалась и трещала, но Мокки не спешил расправлять крылья. Он продвигался дальше от ствола, насколько мог. Наконец, достигнув критической точки, он замер, переводя дыхание. Затем собрался в комок, напрягся, и с силой оттолкнулся от дрожащей ветки. Оставив раскачивающийся прут позади, Мокки набирал скорость в неудержимом падении. Он не визжал, а спокойно нёсся вниз со сложенными крыльями и раскинутыми лапами. И лишь у самой земли, он, демонстрируя любимый трюк местных летучих мышей, резко раскрыл крылья, выходя из опасного пике. Пролетев немного над землёй, кот опустился на снег рядом с Енси.

- Показушник! – буркнула кошка.

Через некоторое время друзья достигли выхода из леса. Их взору открылся чудесный вид: залитая ослепительным солнечным светом поляна, посреди которой возвышалось старинное здание, украшенное искусной резьбой. Оно было окружено надёжным забором из красного камня. Кот и кошка подошли со стороны южной стены, тогда как главный вход и калитка находились на востоке. Между ними и их целью простиралось довольно большое открытое пространство, которое предстояло преодолеть.

- Енси, а я и не предполагал, что до забора так далеко. Что делать будем? – растерянно пробормотал Мокки.

- Надо думать. Нас обязательно заметят, если мы вот так, в открытую, пойдём…

- Я могу полететь и…

- Даже не думай об этом! В небе они тебя точно увидят. Тем более, ты с грузом. Нет, не рискуй.

Енси задумалась. Она приглаживала шерсть на макушке и шевелила ушами, полагая, что так будет думаться лучше. Но гениальная идея, которую Енси так ждала в гости в своей голове, видимо, запуталась в ветвях лиственниц, раскачивающихся над кошкой.

Друзья сидели по шею в снегу, глядя на вожделенную стену. Пока Енси ломала голову над задачей, Мокки выгреб рыхлый снег из-под настовой корки, устроив себе что-то наподобие маленького укрытия. Сложив крылья, котик свернулся клубочком в своей норке. Енси взглянула на него и улыбнулась. «Правильно он делает, - думала она. – Перед таким испытанием надо отдохнуть. Но как же мы пройдём незамеченными? Эта мысль никак не даёт мне покоя. Неужели, придётся вернуться на полпути? Но Барс так старался, когда пёк пирожки… Он так хотел сделать ей приятное. Все мы вложили частичку души в это скромное подношение. Ладно, хватит рассиживать, пора действовать. Мы не можем пройти по снегу: во-первых, нас будет видно, а во-вторых, снег затрудняет передвижение. Вот если только….»

Кошка поглядела на друга, опустив голову под снег. Тот уже задремал, прикрыв нос хвостом. Какое чудесное убежище он сделал! А главное, его вообще не видно снаружи! Енси вынырнула на поверхность. Солнце продолжало слепить глаза, но в данном случае, это было им на лапу. Кошка попыталась пройти по снегу, и ей это удалось. Наст был здесь намного крепче, чем в лесной чаще. А Моккина нора совсем незаметна. Енси даже не могла вспомнить, где именно расположился друг, пока не свалилась ему на голову. От неожиданности котик завизжал.

- Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-СТРЕБ! – кричал Мокки и бился в объятиях льда и Енси. Снег сыпался, наст крошился, в маленькой подснежной норке бешено мельтешили лапы, хвосты и крылья. Вскоре кошке удалось успокоить товарища, заткнув ему пасть снежком.

- Ты всё испортишь, помолчи! – приказала Енс и прислушалась. Вроде бы, их никто не услышал. Мокки отплёвывался от снега и потирал ушибленные места.

- Подруга, ты мне перо выдернула! – возмущённо воскликнул кот, отряхивая свои драгоценные крылья.

- Извини, дружище. Я просто очень волнуюсь, вдруг что-то пойдёт не так. Но я, кажется, придумала, как нам добраться до забора!

Не говоря больше ни слова, она залезла под наст, и принялась копать. Рассыпчатый снег легко поддался сильным лапам Енси, так что вскоре кошка, без особых трудов, скрылась в наспех вырытом тоннеле. Мокки с минуту наблюдал за ней, безуспешно стараясь уклоняться от выбрасываемого снега, а потом, когда пушистый хвост подруги уже исчез из виду, сам нырнул в проход, невольно расширяя и уплотняя его.

Енси продвигалась ползком, усердно работая передними лапами. Над её головой была твёрдая ледяная корка, которая не пропускала воздух, а впереди ещё много метров непрорытого тоннеля. Позади за ней поспевал Мокки, ежесекундно фыркая от попавшего в нос снега.

В узком проходе оказалось ужасно душно, Мокки стал дышать с открытой пастью, а лапы Енси налились свинцом.

- Пёсий хвост! Проклятье! – ругалась кошка, когда продолжать копать было уже невозможно из-за отсутствия кислорода. – Придётся возвращаться, вот кошмар. Собачья желчь! Мокки, разворачивайся!

- Нет, Енс, надо идти, - возразил котишка, тяжело дыша. - Осталось не так много.

- Я больше не могу, тут нет воздуха. Мы задохнёмся, если не повернём.

- Перевернись на спину и пробей во льду дырку задней лапой, - сказал Мокки и рухнул в снег.

Енси опустилась на живот, с усилием перевернулась на лопатки, и принялась колотить, что есть мочи, по «потолку». Наст почти сразу же покорился: ей удалось проделать небольшую дырочку, которую она тут же расширила, просунув в неё свою взлохмаченную голову. Свежий холодный воздух обжигал ей дыхательные пути, но кошка продолжала лихорадочно делать частые вдохи. Внезапно Енси почувствовала, что кто-то слабенько дёргает её за хвост. Опомнившись, кошка поспешила уступить спасительное окошко товарищу.

- Ты там угощения не потерял? – спросила Енси, когда Мокки уже надышался и вернулся в тоннель.

Приглаживая перья на своих крыльях, кот показал подруге сумку, которая висела у него на спине.

- Всё в порядке, Енс. Ну что, двигаемся дальше? Давай ты будешь копать, а я буду делать такие окошки по ходу пути? Тогда мы с тобой уже не попадём в такую неприятную ситуацию.

- Отличная идея, кошкин сын! – похвалила Енси, расчищая проход. – Я видела, мы прошли почти половину пути.

Утро уже сменилось днём, Солнце двигалось к горизонту по-зимнему быстро, а светило уже не так ярко. Налетел беззаботный ветерок и привёл с собой нежные невесомые облачка, которые, время от времени, заслоняли золотой небесный шар. Деревья печально раскачивались и скрипели, а сторожевые псы за кирпичным забором ёжились от холода, устало поскуливая. Мороз крепчал, эта зима выдалась на удивление лютой.

Но Енси и Мокки под снегом не чувствовали холода. Неуклонно приближаясь к цели, они сменяли друг друга, и негромко пели свои любимые песни. Так работалось веселее. Но у обоих что-то щемило внутри от тревоги и волнения. К тому же, у Мокки затекли крылья, ведь он уже очень долго держал их плотно прижатыми к телу.

Снаружи зоркий глаз заметил бы только несколько дырочек в снегу, не подозревая о том, что происходит под ледяной коркой.

Псы за забором несли унылую вахту. Многим уже осточертела эта кархская служба. С озябшими носами, пустыми желудками и ломотой в теле, они нехотя обходили вокруг старой фабрики, нюхали ветер и ждали смены. Многие из них уже несколько дней ничего не ели. Вдобавок ко всем несчастьям, в здании отапливалось всего одно помещение, а во всех остальных было холоднее, чем на улице. Стражники недовольно шептались, ругая Тирана, который ни за что не хотел покидать Каменный Город.

Енси продолжала рыть, несмотря на то, что она уже потеряла счёт времени и почти выбилась из сил. Мокки полз за ней, утрамбовывая снег. Вдруг кошка ударилась лапой обо что-то твёрдое. Взвизгнув от боли, она принялась лизать ушибленное место, изрекая проклятья.

- Что там? – спросил Мокки.

- Не знаю, впереди что-то есть. Погоди, я посмотрю, - Енси осторожно раскопала снег. – Стена. Это стена, Мокки. Из красных булыжников.

Кошка прошибла лапой наст и высунула голову наружу. Над ней действительно возвышался внушительного размера забор из красного камня. Задрав морду кверху, Енси разглядела множество неровностей и выступов, за которые можно было зацепиться при подъёме.

- Всё, дружок, приехали, - прошептала она, когда мордочка Мокки показалась из-под снега. – А теперь надо решить, как нам пробраться внутрь так, чтобы нас не увидели.

- Я полечу! – пискнул Мокки и выпрыгнул из снега, в нетерпении раскинув свои великолепные крылья. Прежде чем он поднялся в воздух, кошка успела схватить его за хвост.

- Да, полетишь, - сказала она после коротких раздумий. – Но не просто полетишь, а неслышно заберёшься по стенке, не высовываясь, поглядишь, нет ли там стражи, и подашь мне сигнал. Если всё чисто – я залезу следом. И сними сумку, она будет тебе мешать. Ты всё понял?

- Понял, - серьёзно мяукнул кот, снимая сумку. Енси отпустила его хвост и он, как можно тише, заскользил вверх по стене. Достигнув верха, он замер, вглядываясь в пространство за ней. Всё было чисто, патрульные только что скрылись за углом: Мокки видел мелькнувший чёрно-белый хвост. Немного помешкав, кот уселся на стене и прижался к столбу. Затем он подал сигнал товарке.

Енси нацепила сумку, но поняла, что не может с ней забраться наверх. Тогда кошка выложила из неё термос с чаем и варёный картофель, после чего сумка заметно полегчала. Оставив часть провизии в тоннеле, Енси подпрыгнула и зацепилась за выступ, подтянулась и стала щупать лапой следующий. Вскоре она оказалась рядом с другом.

Они сидели, прислонившись друг к другу и осматривались. С южной стороны фабрики было всего три окна, и все они вели в нежилые комнаты. Кошки так устроились на широкой стене, что увидеть их с земли было сложно. Поэтому они не ушли, когда из-за угла появились две собаки. Крупная пятнистая дворняга в зелёном ошейнике заметно хромала на заднюю лапу, а молодой метис лайки всё время скулил и поджимал хвост.

- Боюсь, я не переживу эту зиму, - кряхтела дворняга, отдуваясь. – Слишком холодно.

- Ну что ты такое говоришь, Клотыя? Я уверен, что скоро мы вернёмся в замок и так набьём себе животы, что из-за стола не сможем выйти, - шептал ей товарищ, а сам дрожал и, не переставая, скулил.

- Вчера мне опять не досталось ни куска кожи, - вздохнула Клотыя. – Но я не чувствую голода. Это верный признак того, что моё существование подходит к концу.

Метис лайки вздрогнул.

- Сегодня я отдам тебе всё, что сумею урвать, - пообещал он, и парочка скрылась за углом.

Кошки ещё несколько мгновений сидели неподвижно, а потом Мокки стал надевать сумку.

- Мне пришлось оставить термос и картошку внизу, - пояснила Енси, когда кот с гримасой недоумения взвешивал ношу на лапе.

- Эх, ладно. Мне всё равно было бы слишком тяжело с термосом. Главное, чтобы пирожки и бутерброды были на месте. Да уж, Енс… Мне даже стало жалко этих псин. У них, видимо, сейчас не самая лёгкая жизнь.

- Меньше болтовни – больше дела! – перебила кошка и хлопнула друга по плечу. Мокки, волнуясь, посмотрел в её глаза, потёрся щекой о её щёку и подошёл к краю стены. Внимательно осмотревшись по сторонам, он принюхался и бесшумно, точно дух, слетел с забора, направляясь к южной стене фабрики. Енси с замиранием сердца следила за его опасным полётом, а Мокки тем временем достиг стены и уже смотрел в первое окно.

Окно вело в маленькую коморку, где были только разваливающиеся деревянные ящики, хранящие в себе множество разноцветных клубков ниток.

В следующем окне кот не увидел ничего, кроме пустой комнаты с голыми стенами.

В третьем окне на этой стороне хранилось невероятное множество картин: одни были аккуратно поставлены рядами, другие - небрежно навалены в кучу посреди комнаты, третьи же в хаотичном порядке висели на стенах. Некоторые картины были лишены рамы, в каких-то зияли огромные дыры. И всё это оказались портреты. Вот хмурая серая лисица внимательно глядит на Мокки с холста, лежащего на полу. А там, на картине, прислонённой к стулу, радостно смеялась старая норка. Усталый соболь, седая рысь, кошечки-болтушки, задумчивая крыса, дерзкий колонок, плачущий щенок, кричащий горностай, испуганный котёнок… Взгляд Мокки скользил от одной картины к другой.… Как же достоверно и узнаваемо художник прописал такие разные эмоции! Кот никак не мог оторваться от детального разглядывания этой потрясающей живописи. Наконец он остановил своё внимание на холсте, который висел над дверью в золотой раме. Красочный дивный портрет изображал молодого и очень харизматичного хорька, который растянул губы в лёгкой улыбке, держа в лапках веретено и спицы для вязания. Глядя на его белоснежный мех и ясные гранатовые глаза, Мокки догадался, что смотрит на портрет самого Светоклыка.

Тут дверь распахнулась, и кот поспешил спрятаться за раму. В комнату вошла бежевая длинношерстная такса с чёрным металлическим кольцом на шее, бесцеремонно схватила первую попавшуюся картину (с портретом соболя), и торопливо удалилась, захлопнув за собой дверь.

Мокки отлип от этого окна и, помахав Енси, перебрался на западную стену. Там окон было намного больше. Он заглядывал в каждое, но нигде не видел Салли. В одном окне была спальня: на полу рядами лежали грязные рваные тряпки, сухие еловые лапы, наспех сшитые лоскутные подстилки. На некоторых из них отдыхали псы в разноцветных ошейниках, они лежали парами или по три, устало прижимались друг к другу и дрожали. Все они выглядели нездорово, с впалыми боками и вылезающей шерстью.

В другом окне кот увидел кухню: в грязных кастрюлях, стоящих на закопченной плите, булькало какое-то гадкое месиво грязно-серого цвета, в нём то и дело всплывали странные твёрдые куски и полоски старой кожи. Возле всего этого хлопотала безухая и почти полностью лысая лисица с деревянным кольцом на шее.

В следующем окне псы дрались, отнимая друг у друга кожаный ремень. Это была явно не игра и вовсе не шутливая драка. Собаки получали серьёзные ранения и нещадно рвали шкуру товарищей. И вот, один пёс победил: вырвав ремень из челюстей соперника, он растолкал остальных стражей и принялся судорожно жевать добычу, отрывая от ремня куски и проглатывая их прямо с металлическими заклёпками. Но псы вскоре снова накинулись на него, и драка продолжилась.

Дальше Мокки опять попалась нежилая комната, которая была вся заставлена ящичками с пуговицами, кнопками, молниями, шнурками, иголками, булавками и прочей швейной мелочью. Пуговицы и булавки также были раскиданы по полу, а в дальнем углу высилась нехилая гора всевозможных лоскутков и тряпочек. Но что это? Здесь явно было что-то не так. На куче обрезков ткани неподвижно лежала собака-грейхаунд. Мокки долго смотрел на неё, но она так и не шевельнулась. Даже бока этой красивой изящной собаки в жёлтом ошейнике не поднимались и не опускались…

Кот полетел дальше. Ему приходилось не только заглядывать в окна, но и следить за патрульными псами, которые непрестанно шныряли вокруг фабрики. Но, благо, они были слишком заняты своими проблемами и не видели врага, промышляющего у них над головами. Через пару минут Мокки закончил осмотр этой стороны и перебрался на следующую. На северной стене окон тоже было немало. Котик время от времени попадал в некоторые уже проверенные им комнаты, поэтому он не заострял на них внимание, что сэкономило ему время.

И вот, Мокки подлетел к очередному окну. Осторожно, стараясь никому не показываться на глаза, он заглянул в него, встав на скользкий подоконник. В небольшой комнатушке, открывшейся его взору, было поразительно уютно: горели свечи, в печурке плясал огонь, чуть поодаль стоял богато украшенный стол с бархатной скатертью. А на столе, Мокки не верил своим глазам, на столе стояла ваза с фруктами! Солнечные бока апельсинов соприкасались со спелыми боками наливных яблочек, между ними и вокруг гнездились россыпи светлого и тёмного винограда. Бананы! Под виноградом были бананы! Мокки первый раз увидел эти фрукты вживую, а как же ему захотелось их попробовать! Такие сладкие, жёлтые и, наверняка, безумно вкусные. Кот в этом не сомневался. Оторвав жадный взгляд от вазы он, не переставая глотать слюнки, уставился на здоровый кусок копчёного мяса, который покоился на деревянной тарелке. А какой, должно быть, дивный аромат исходит от него!

Рядом со столом пристроилась нарядная софа, покрытая воздушной периной голубого цвета. Ножки этой софы были вырезаны в форме рысьих лап.

На этой самой софе, уткнув морду в перину, лежал крупный пёс светло-коричневой масти. Широко раскинув лапы, он наслаждался мягкостью своего ложа, изредка переворачиваясь на спину, чтобы сделать нормальный вдох. Холёная шерсть на его висячих ушах разметалась по подушке, а блестящий шелковистый мех на стройном подтянутом теле отражал мерцание печного огня. Вот уж кто точно этой зимой не страдал от нехватки еды и тепла. Вдоволь повалявшись на софе, пёс придвинулся к столу, отрезал ножиком приличный кусок мяса, и отправил его в пасть. Он ещё долго жевал и смаковал его, запивая жидкостью из тёмной бутылки, а после подошёл к печке и разлёгся перед ней, подставляя весёлому огоньку то живот, то спину, то место, откуда растёт хвост. Шерсть у Мокки на загривке встала дыбом от злости. Ведь этот негодяй, нежащийся в тёплых объятиях незыблемого покоя, был никто иной, как Тиран – молодой Карх Страны Луга и Леса. В такую лютую зиму он отказывается возвращаться в безопасный Псогар, вынуждая своих верных слуг питаться помоями и дрожать от мороза, а сам наслаждается красивой жизнью! Возмущённый такой наглостью со стороны правителя, Мокки чуть не свалился с подоконника.

Тут в дверь постучали. Пёс вскинул голову и разрешил войти. На пороге показалась симпатичная маленькая собачка породы фален с длинными шелковистыми ушами. На очаровательной бело-рыжей мордочке застыло испуганное выражение, а хорошенький хвостик с кисточкой был скромно поджат. Её шея была окольцована серебром. Кутаясь в рваную холстину, она стала что-то говорить дрожащим голосом, на что Тиран довольно кивал головой. Закончив разговор, он лёг обратно на перину, подставив свою узкую спину фаленке. Собачка встряхнула лапки, а затем стала с силой разминать кархскую холку. Тиран ворчал от удовольствия и даже вилял хвостом, когда массажистка ловкими движениями растирала ему позвоночник, надавливала на нужные точки и легонько постукивала по рёбрам. Но от Мокки не ускользнуло то, какие глубоко несчастные взгляды собачонка бросала на блюдо с мясом. Тиран не мог видеть, как она облизывается, глядя на еду, как на её, и без того огромные глаза, наворачиваются горькие слёзы…

Фаленка не спешила заканчивать массаж. Она надеялась, как можно больше времени провести перед тёплой печкой, вдыхая дивный запах копчёной дичи, а у Мокки было мало времени. Поэтому он снял наблюдение с кархского окна и двинулся дальше.

Много окон просмотрел кот, но ни в одном из них не было эсбэки. Мокки задержался у восточного окна, где в одной отдалённой комнате три зверя с нашейными кольцами устроили небольшой костерок на железной пластине, подбрасывая в него книги и картины. Бежевая такса, чёрная плешивая кошка и шакал-заморыш сидели вплотную к огню, грея онемевшие лапки и озябшие хвосты. Идиллию нарушил злющий доберман в красном ошейнике, который неожиданно ворвался в помещение и разогнал зверей, одарив каждого из них крепкими укусами. Мокки испуганно прижал уши и чуть не зашипел. Всего в нескольких метрах от него, отделённый лишь хрупким треснувшим стеклом, стоял доберман Хвощ собственной персоной. Кот прижался к подоконнику, наблюдая, как заклятый враг ложится перед костром, облизывая обветренный нос. Хвощ! Страж, который повинен в смерти Кубу! Мокки от ярости когтил деревянную раму, сопровождая это действие глухим рычанием. Кровь крылатого кота закипала в жилах и стучала в висках, когда он боролся с желанием разбить окно и броситься на ненавистного зверя. Но, взвесив все «за» и «против», Мокки поспешил отказаться от этой сумасшедшей идеи. Успокоившись, кот продолжил своё дело.

Он летал от одного окна к другому, не пропуская ни малейшей детали, но Салли так и не нашёл. Мокки облазил всю восточную стену вдоль и поперёк, но это не принесло плодов. Раздосадованный, он вернулся на южную сторону и махнул Енси, которая терпеливо ждала его на заборе. Мокки хотел было уже лететь к ней, но кошка сделала знак лапой, означающий, что ему лучше продолжить поиски. И кот послушно начал второй круг.

Собаки, которых Мокки застал дерущимися, теперь расползлись по углам и зализывали раны, а пёс, который сначала победил теперь лишился половины хвоста.

Лысая лисица на кухне перестала следить за кастрюлей, и поэтому всё её малоприятное варево выкипело, залив огонь. Сама же повариха отвлеклась, обнаружив в кухонном ящичке сушёную крысу. Лиса незамедлительно сгрызла находку, решив, что в супе и так достаточно ингредиентов.

Фаленка закончила кархский массаж и уже собиралась уходить, когда Тиран остановил её и вручил ломтик мяса в награду за работу. Собачка просияла от радости и съела подарок тут же, на глазах у правителя, боясь, что снаружи драгоценный кусок у неё отнимут.

Тело грейхаундихи так и лежало на месте, никем не замеченное. Никто и не вспомнил об этой стражнице.

А Мокки летел дальше, он уже пошёл на третий круг. Дрожа и стуча зубами, он продолжал свои рискованные поиски. Где же Салли? Ну должна же она где-то быть. Надо сказать, Мокки думал, что, найдя Тирана, он найдёт и эсбэку, однако теплом своей печки Карх явно не желал ни с кем делиться.

Кот почти отчаялся. В голову лезли самые страшные мысли. Что если Салли не пережила жестокую зиму? Что если её замучили до смерти? Если кархская стража так голодает, то что же ест несчастная эсбэка?

Мокки, чуть не плача, заглядывал в окна. От досады он почти забыл о безопасности, и пару раз едва себя не выдал.

А Енси сидела на заборе и пристально наблюдала и за другом, и за врагами. А ещё она не сводила глаз с одной точки на южной стене, которая так и приковывала к себе кошачье внимание. Енсино сердце бешено колотилось каждый раз, когда патрульные проходили мимо, устало жалуясь на нелёгкую жизнь. К счастью, Клотыю и её товарища не заботило ничего вокруг, кроме собственных проблем. Они говорили о недобытой пище, о невыпитом вине, о камине, возле которого они уж и не надеялись погреться. Когда стражники в очередной раз проковыляли мимо места, где пряталась Енс, Мокки был ещё на восточной стене. Сызнова заглянув во все комнаты фабрики, он хотел уже поскорее вернуться на забор, пожаловаться подруге на неудачу и обсудить дальнейшие действия. Котишка завернул за угол и устремился прямо к Енси, не тратя время на окна.

Поднялся сильный ветер, который в неистовом порыве закружил позёмку, швырнул снег кошке в морду и поспешил удалиться в лес, весело и протяжно завывая. Колкие снежинки быстро растаяли, но Енси продолжала недовольно отфыркиваться и тереть лапой глаза. Очистив шерсть на морде, она увидела, как Мокки приближается к ней в неровном полёте, лениво шевеля крыльями.

- Нет, её нигде нет, - выпалил он, опускаясь на забор. – Я осмотрел всё по нескольку раз. Знаешь, этим псам действительно сейчас непросто. Они жуют старые ремни, в то время как Его Величество поглощает килограммы отборнейшего мяса, приготовленного по старинным рецептам. А хочешь, ещё что скажу? У него на столе стоит ваза с фруктами! С фруктами! Зимой! Виноград, яблоки, апельсины…. И бананы! Енси, миленькая, он блаженствует в комфорте и уюте, когда все остальные коченеют на морозе и погибают от голода! А где же тогда Салли? Жива ли она? Я видел мёртвую собаку на куче тряпья. Никто её не хватился!..

Котик произнёс слова «Его Величество» с таким презрением и ненавистью, что у Енси невольно поднялась шерсть на загривке.

- Мокки, замолчи, ты чего раскричался! – зашикала подруга, испуганно прижимая уши. – Ты как будто Тирана не знаешь. Неудивительно, что он забрал себе самое лучшее. Он же редкостный эгоист, его не заботит ничто вокруг, кроме него самого.

- Но где же Салли? Я осмотрел все-все комнаты, не пропустил ни одного окна!

- Ты так в этом уверен? – улыбнулась кошка, указывая лапой на южную стену. Там, у самого её основания еле-еле проглядывалось крохотное вентиляционное окошко. Мокки очень долго всматривался, прежде чем заметил его. Более зоркая Енси с довольным видом приглаживала чёлку. Внезапно она встрепенулась и хлопнула Мокки по спине, заставляя пригнуться. В следующую секунду из-за угла снова показалась Клотыя, а следом семенил её товарищ. Кошки услышали, как он напевал себе под нос «Бедные щеночки, вы совсем замёрзли…». Беспокойно переставляя лапы, раскачиваясь и валясь в снег, этот страж едва поспевал за грузной Клотыей. Крупная дворняга принюхивалась к воздуху, но ничего не чуяла, ведь слизистая её носа была сухая и раздражённая из-за мороза. Скорбная парочка удалилась на западную сторону фабрики.

Не теряя ни минуты, котишка проворно соскользнул с каменной кладки, раскрыл крылья, и бесшумно свергся прямо к малюсенькой форточке внизу фабричной стены. Поправив сбившуюся сумку, Мокки внимательно изучил каждый миллиметр подвального окошка, примерился, чтобы залезть в него и ощупал стекло. Окно, помимо того, что едва подходило коту по размерам, так ещё было плотно закрыто замёрзшей щеколдой. Мокки очень торопился, боясь, что вернутся стражи. Он раскачивал задвижку, но она не поддавалась. В помещении виднелась только голая стена подвала с высоким потолком. Если бы Мокки смог проникнуть в него, то он попал бы на широкий каменный уступ, который тянулся вдоль стены. Кот его хорошо видел, но вот что творилось на полу, было вне поля зрения. Котик всё пыхтел и сопел над защёлкой, беспомощно хлопая крыльями. Он разозлился, с шипением и рычанием схватил лежащий неподалёку булыжник, и со всей силы обрушил его на щеколду. Сухо скрипнув, она недовольно двинулась, и Мокк почувствовал облегчение. Он ударил ещё несколько раз, и строптивая задвижка, в конце концов, покорилась ему.

Кот сначала закинул сумку, а только потом уже стал протискиваться сам. Сильно прижав крылья к бокам, он месил лапами снег, втягивал живот и ругался. Голова и передняя часть туловища прошла нормально, а вот кошачий круп немного застрял в узком проёме. Но, изрядно повертевшись, Мокки освободился от неприятных тисков форточной рамы.

Очутившись, наконец, в пыльном подвале, котик подобрал сумку и содрогнулся от холода. Здесь было холоднее, чем на улице и наверняка холоднее, чем в других комнатах. Все стены заиндевели, покрылись толстыми ледяными наростами. Мокки поспешил закрыть форточку, чтобы снаружи никто не пронюхал о том, что в подвал проник чужак. Кот отряхнулся, пригладил пёрышки и потёр отдавленные при проникновении бока. Он подошёл к краю уступа и глянул вниз.

Дрожащая челюсть Мокки так и отвисла, когда он увидел то, что творилось на полу.

По всему холодному пустому подвалу были раскиданы грязные клочья белой шерсти. Чуть в стороне лежали замшелые кости разных размеров, куски кожи и прочая, казалось бы, несъедобная пакость. В неприветливую подвальную стену был вбит крюк, загнутый до кольца. От него отходила тяжелая недлинная цепь с крупными звеньями. Тусклый луч слабого солнца пробивался через форточку и освещал стены, привнося хоть какое-то разнообразие в эту тоскливую обстановку. Лёд на стенах искрился и мерцал, но Мокки не смотрел на него. Он вперил глаза в подвальное пространство, разглядывая в сумраке неровный пол и то, что лежало на нём.

Звено за звеном, толстая цепь подходила к своей кульминации. Второй её конец был закреплён на жёстком широком ошейнике чёрного цвета, что обхватывал исхудавшую эсбэчью шею. Эсбэка покоилась на полу, подальше от стены, насколько позволяла цепь. Она почти не шевелилась, лишь бока судорожно опадали и вздымались при нездоровых вдохах зверюги. Она лежала на животе, подобрав под себя облезлый хвост и бессильно уронив голову на лапы, складки кожи, покрытые редкой жёсткой шерстью свисали с шеи, морщинились на лбу, и образовывали глубокие мешки под глазами. Кожа, которую натирал ошейник, была красного цвета, да и вообще вся шкура была усыпана мелкими ранками, ссадинами и синяками. Этот некогда сильный крупный зверь выглядел теперь крайне плачевно. У Мокки содрогалось всё нутро, когда он внимательнее рассматривал свою старую подругу. Лысые бока, лапы, грязная шерсть сохранилась только на спине, хвосте, груди и на некоторых участках морды. Жалкое зрелище. На осунувшейся эсбэчьей морде было больше всего повреждений: из некоторых ещё сочилась кровь, свежие раны перекрывали более старые, даже знаменитого детского шрама над глазом было не видать из-за множества новых царапин. Запёкшиеся сгустки крови налипли у носа и в уголках рта, под впалыми глазами красовались внушительные синяки, пересохшие губы слиплись, а все усы выпали. Или были выдернуты?

Эсбэка тяжело дышала. Она спала, но этот сон был мучительным, изнуряющим. Котишка заметил, как вдруг под закрытыми веками стали бегать зрачки. Зверь слабо заскулил, приоткрыл пасть, из которой потекла слюна. Опухшие пальцы на лапах пришли в движение: они сжимались и разжимались.

Эсбэке что-то снилось, и было видно, что этот сон неприятный. Мокки осторожно слетел вниз, опустившись перед самым носом спящей подруги. Он снял сумку, отложил её в сторону и осторожно погладил эсбэку между ушей. Мокки с ужасом обнаружил, что кольца в ухе зверюги крепко прилипли к коже, раздражая и раня её.

Она моментально прижала уши к лысому затылку и раскрыла глаза. Ещё не понимая, кто перед ней, эсбэка резко поднялась, загораживаясь израненными лапами от озадаченного кота.

- Не трогайте, нет! Прошу! Я не переживу! Я больше не буду дёргать цепь! – взвыла эсбэка, испуганно пятясь. Её увесистая привязь волочилась за ней, громко брякая по полу. Ошейник тянул зверя книзу, заставляя дышать ещё тяжелее. Глаза смотрели куда-то сквозь Мокки, блеклые, тусклые, полные паники. Лапы дрожали и подкашивались, эсбэка не смогла долго на них стоять и села, сохраняя всё такую же напряжённую позу.

- Салли, Салли, тихо, - шептал котик, стараясь не делать резких движений. – Это же я, твой дружок Мокк. Ты меня помнишь?

Эсбэка тупо уставилась на него.

- Хозяин? – спросила она безэмоциональным тоном.

Мокки покачал головой и расправил крылья, чтобы она его побыстрее вспомнила. Он никак не ожидал, что столкнётся с таким.

- Нет, это я – Мокки. Твой друг. Твой друг из Лесья. Единственный крылатый кот в мире. Помнишь?

Салли протянула к нему лапу и провела по перьям. Кот заметил, что её подушечки были покрыты ожогами. Эсбэка застыла, глядя на котишку. Но теперь её глаза стали более живыми.

- Мокки. Друг из Лесья… - пролепетала она. Потом покачнулась, встала на четыре лапы, и как опомнилась. Мокки теперь различал родные огоньки в её взгляде, теперь перед ним была настоящая Салли, такая, какой он её помнил, если не принимать во внимание измождённый внешний вид.

- Мокки? Мокки! Братец! Неужели это ты? Нет, я всё ещё сплю! Сплю! Ох, только бы никогда не просыпаться! – радовалась она, стискивая друга в объятиях. Какие холодные у неё лапы… Котику казалось, что его окунули в ледяную воду, но он несказанно радовался, что Салли пришла в себя. Зима действительно выдалась очень суровой. И больше всех это чувствует Салли, здесь, в подвале, в холодном и тёмном. Однако эсбэки лучше других зверей переносят морозы.

- Салли, я так рад тебя видеть… живой. Но как же ужасно ты выглядишь! Что тут с тобой делают? Это всё треклятый Тиран? Тварь, собачья желчь! Чтоб он сам замёрз тут без еды! Ненавижу его! – негодовал Мокки.

- Ты даже себе представить не можешь, как я рада. Сегодня самый счастливый день в моей жизни! Мокк, не шикай, здесь можно говорить громко, нас не услышат. Тут никого нет, ни один пёс в здравом уме не спускается сюда без приказа. Тут нет стражи. А хоз…. Тирана мы задолго услышим, если он захочет навестить меня. Мокки, рассказывай, давай, что там в Лесье?

- В Лесье? Салл, мы ушли из Лесья. Раненые, уставшие, мы остановились в Лужнинской заброшенной сторожке. Ну, ты помнишь, мы набрели на неё во время очередной вылазки, ещё на войне? Так вот, кто поправился – ушёл жить в Деревушку-На-Опушке. Зима такая лютая, мы не смогли бы добраться до Кошкиного Городка. А Барс таверну устроил там, в сторожке. И живёт теперь в ней. Говорит, в Лесье не вернётся.

- А Енси?

- Мы с Енси пока в таверне с Барсом. А как теплом повеет – я переберусь в Д-Н-О. Я там себе будочку присмотрел. Ну а что, мне там только спать, весь день я буду тренироваться в полётах. А, кстати, Енс-то тут! На заборе меня ждёт. Тебе от неё гигантский привет, очень хочет тебя лично увидеть, но, из-за её неспособности к полёту, - Мокки любовно провёл лапой по своим крылышкам, - это чересчур рискованно.

- Передай ей от меня, что она самая лучшая кошка на свете! – воскликнула эсбэка, аккуратно облизывая переднюю лапу.

Мокки вдруг спохватился.

- Чуть не забыл! – он взял сумку, стал в ней рыться и достал пирожки с мясом. – Это тебе от Барса. По рецепту своего отца…

Увидев еду, Салли рванулась к Мокки, натянув цепь до предела. Она капала слюной на пол, рычала и рвалась с цепи, сильно дёргая её. После каждого рывка на шее эсбэки оставалась кровавая полоска.

- Салли, успокойся! Ради Кошачьего Бога, заклинаю тебя! Ты получишь их, но я боюсь тебя!

Зверюга смотрела исключительно на пирожки, уже глазами пожирая их. Цепь гремела, эсбэка рычала, а Мокки трясся от страха. Он не знал, что можно от неё ожидать в таком состоянии. Трепеща, кот бросил ей бумажный пакет, в котором было то, что она желала. Эсбэка среагировала мгновенно, схватила пакет на лету и растерзала его, со страшной скоростью поглощая Барсов подарок. Она не жевала, заглатывала огромные куски целиком, вперемешку с бумагой. Покончив с этим, она снова повернулась к Мокки, дико вращая глазами.

- С-с-с-алли… Ты меня пугаешь.

Зверь снова натянул цепь. Она встала на задние лапы и сильно прогнулась, кряхтя и хрипя. Привязь удерживала её в таком положении, не давая завалиться вперёд, пока эсбэка пыталась достать до друга передними лапами без когтей…

Мокки достал бутерброды и швырнул их в сторону Салли. Она так же быстро покончила с ними. В сумке кота остались только пряники, он поспешил отдать эсбэке и их.

- Больше ничего нет, посмотри, - пропищал котик, показывая пустую сумку. - Извини, я не знал, что тебя тут морят голодом. Я бы взял с собой больше.

Мокки решил ничего не говорить о чае и картофеле, оставленном в снежном тоннеле. Салли пришла в чувство, села и виновато взглянула на друга.

- Прости меня, приятель… - проскулила она. – Я так давно не видела настоящей еды. Я просто…

- Не оправдывайся, не надо. Я всё понимаю. В таких условиях… Несложно с ума сойти.

- Я не сошла с ума, Мокки. Пока что. Спасибо тебе за еду. И Барсу тоже. Если б не вы, я бы вряд ли дожила до завтра. И не только из-за голода.

- Тоска, скука, холод и боль? – подсказал кот.

- Да. И ещё Тиран.

- Его имя является синонимом к тому, что я сказал. Салли, давай мы тебя как-нибудь вытащим? Если всё хорошо продумать, собрать зверей…

- И развязать новую войну? Мокки, тебе мало потерь? Не надо из-за одного зверя губить сотню. А мне бы только до весны дожить, и всё будет хорошо. Стражам сейчас тоже жизнь мёдом не кажется.

- Зато Его Эгоистичности кажется, - проворчал Мокки.

- Тиран добился своего. Я не могу от него сбежать. Не имею права, - вздохнула эсбэка.

- А гордость имеешь? Где твоя звериная гордость?

- Там же, где и свобода.

Звери молча смотрели друг на друга. Мокки замёрз и пытался укрыться крыльями, а Салли на холод не обращала внимания. Она легла и стала вылизывать обожжённые лапы, морщась от боли. Кот свернулся рядом с ней, прижавшись к лысому боку. Так было немного теплее. Салли обняла друга и уткнулась носом в его шерсть. Как же он приятно пах! Теплом, огнём, домом, пирожками, мягкой подстилкой, чаем и детством. Детство. Хоть эсбэка, фактически, была ещё подростком – всего лишь десять лет, она чувствовала себя намного старше своего возраста. Лёжа так на неуютном полу, с тёплым другом в обнимку, она мысленно переносилась в Лесье, в таверну «Старый Барс», к самым родным и близким зверям.

- Салли, мы все по тебе очень скучаем, - грустно промолвил кот.

- Я без вас скучаю ещё больше. Вы-то все вместе, а я одна тут.

Мокки зализывал кровоточащую рану на эсбэчьем лбу.

- Мы с тобой душой. Ты просто вспоминай нас почаще, - кот, утешая, лизнул её в загрубевшую щёку.

- Я вспоминаю вас постоянно. Ах, Мокки, как я рада тебя видеть. Это лучший подарок. Сегодня самый лучший день в моей жизни! Вот бы он никогда не заканчивался.

Салли сильнее прижала его к себе. Так не хочется отпускать! Так не хочется снова оставаться одной в этом отвратительном подвале, с ужасом и трепетом ожидая прихода Карха. На этот короткий миг эсбэка забыла, где она находится. Ей казалось, что она лежит в высокой траве и вдыхает ароматы разнотравья. Светит солнце, разные жужжащие малявки копошатся в цветах, ромашки и колокольчики дружелюбно кивают головками, а по небу плывут невесомые облачка, мягкие, как подушка, от которой пахнет вереском и чабрецом. Веет тёплый ветерок, нежно шевеля лоснящуюся шёрстку. Зверюга довольно заурчала и перевернулась на спину. Звук гремящей по полу цепи вернул её к суровой реальности.

- Салли, давай убьём Тирана? – предложил Мокки после недолгой паузы. - Среди нас есть ловкие охотники, бесшумные и хитрые. Подсыпать яд в жратву, например, или ночью загрызть.

Эсбэка вздрогнула и села, серьёзно глядя котишке в глаза.

- Нет, братец, так не пойдёт. Страна останется без Карха, и кто тогда займёт его место? У тебя есть достойный зверь на примете? А вдруг, опять война будет, только ещё хуже. Когда брат идёт на брата. Пусть уж лучше Тиран, а там, кто знает, может, он ещё исправится.

- Этот гад никогда не исправится. Я чувствую. Мне больно видеть тебя в таком состоянии. Какое он имеет право так с тобой обращаться?

- Полное, Мокки. Он имеет на это полное право.

- Нельзя так со зверями, - угрюмо пробубнил Мокки.

Внезапно до уха донеслись странные звуки с улицы.

- Салли, ты слышала? Что-то громыхнуло. Будто стекло разбилось, - заволновался кот, вскакивая на лапы. Эсбэка зашевелила ушами.

- Ничего не слышу.

- А вдруг Енси в беде? – котик метался по подвалу. – Ох, я так надолго её оставил. Прости, Салли, но мне пора лететь.

- Мокки, но… так скоро? – на глаза подруги навернулись слёзы. – Такая долгожданная встреча, и такая короткая…

- Я вновь прилечу к тебе, вот увидишь! Просто я не прощу себе, если с Енс что-то случится.

- Понимаю, друг, - с безысходностью в голосе прошептала эсбэка. – Я буду тебя ждать.

Мокки подлетел к несчастной зверюге и крепко обнял её лапами и крыльями. Прижавшись щекой к её щеке, кот напевал ей на ухо давно забытые строчки. С каждым звуком, скатывающимся с его губ, сердце Салли сладко ёкало, а по спине бежали приятные мурашки. Такой сладкий голос у этого крылатого зверя, такие тёплые лапы. Эсбэка прижала друга к груди и вторила пению. Тихая мелодия заполнила подвал, отражаясь от ледяных стен, она пропускала сквозь себя солнце. Молодой сильный голос кота звучал ещё красивее в сопровождении хриплого глухого пения эсбэки. Редкие минуты блаженства в нелёгкой послевоенной жизни. Что может быть важнее дружеских объятий? В этих объятиях читалась надежда, сопряжённая с отчаяньем, уныние, вкупе с радостью, забота, тревога и вера. Каждая шерстинка на охристой кошачьей шкуре была наэлектризована глубокой любовью и сопереживанием, и каждое мгновенье этих согревающих душу прикосновений значило для Салли больше, чем все долгие дни зимы. Мокки старался запомнить свою подругу во всех мельчайших подробностях. В его сердце уже вкралось сомнение, увидит ли он в следующий раз Салли живой. Недлинная песня подошла к концу. Боль унеслась в небо вместе с ней, проходя сквозь потолки, этажи и крышу фабрики Светоклыка.

- Иди, друг. Спасибо тебе за всё. За то, что ты не забываешь меня. И Енси тоже.

- Я никогда не забуду тебя, эсбэка, - грустно промурчал кот. – Ещё встретимся!

- Подожди! – крикнула Салли, когда Мокки сорвался с места и взлетел. – Есть ещё одна просьба.

- Какая? – котик завис в воздухе, вопросительно глядя на подругу, которая теребила лапой цепь.

- Видишь, тут по углам всякие куски да кости разбросаны? Не мог бы ты принести их мне, а то самой не дотянуться. А есть хочется, хоть погрызу чего.

- О, да, конечно, - живо согласился друг. Вскоре у лап эсбэки нарисовалась небольшая кучка отбросов, которая представлялась эсбэке настоящим сокровищем.

- Благодарю покорнейше, Мокки. Чтобы я без тебя делала.

Друзья на прощанье потёрлись лбами, и Мокки устремился прочь из ужасного подвала. С опустевшей сумкой лететь было намного легче, да и выбраться из форточки у кота получилось лучше, чем забраться в неё.

Салли вздохнула и отвернулась к стене. Несколько секунд её тело сотрясалось от беззвучных рыданий, но в итоге она всё же не смогла сдержать слёз. Они сыпались градом из её воспалённых глаз, затекали в пасть и капали на пол. Зверюга протяжно взвыла, выражая в этом вое всю свою печаль. Когда слёзы закончились, она окинула пол безучастным рассеянным взглядом и задержалась на маленьком невесомом предмете, который тут же вернул её к реальности. Салли подошла к нему, насколько позволяла цепь и еле-еле смогла дотянуться. Когда предмет оказался в эсбэчьей лапе, зверюга обнюхала его и осмотрела. Такое невесомое, нежно-охристое пёрышко, трепещущее от её дыхания. Нутро снова наполнилось теплом, которое разлилось в брюшной полости, потекло по жилам и насытило каждую клеточку тела и души. Салли свернулась клубочком, обняла драгоценное пёрышко и уткнулась в него носом. Вскоре она провалилась в сон, в дивный яркий сон о лете, о стогах душистого сена, о родной Белой Земле.

Мокки поправил в полёте сбившуюся сумку и опустился рядом с Енси на забор. Стражники в это время были на другой стороне здания.

- Ну что? Рассказывай! – нетерпеливо потребовала кошка, переминаясь с лапы на лапу. Её шёрстка была запорошена снегом, усы заиндевели, а челюсть стучала от холода.

- Она там, в подвале. Ужасно выглядит, я был ошарашен! Отдал ей всё из сумки, она накинулась на пирожки как бешеная, просто дикий зверь! – Мокки говорил взбудоражено, прижимаясь к Енси и укрывая её крылом. Чтоб было теплее.

- Она и есть дикий зверь. Очень голодный зверь. Кошмар. Бедная наша Салли. Как жаль, что я не смогла с ней повидаться, – вздохнула Енси.

- Ничего, в следующий раз мы что-нибудь придумаем, чтобы ты тоже к ней попала.

- Ладно, небезопасно так рассиживать, пора бы и честь знать. По дороге расскажешь подробнее, что там в подвале было, - замёрзшая кошка спрыгнула с забора, и, как тетёрка, ушла в снег. Мокки напоследок оглянулся и плавно спланировал вниз.

Кошка и кот залезли в свой прорытый тоннель и впервые за время их нахождения на вражеской территории вздохнули спокойно. Теперь им уже не надо было усиленно копать проклятый снег, задыхаясь от духоты в тесном проходе.

Друзья продвигались вперёд молча, сосредоточенно. Оба пребывали в раздумьях или воспоминаниях. У Мокки снова затекли крылья, он остановился, чтобы почесать их. Внезапно кот вскинул голову и ойкнул.

- Ты чего? – спросила Енси, обеспокоено поворачиваясь к нему.

- Нет, всё в порядке. Просто вспомнил, что мы не забрали термос и картошку.

- Да оставь, - отмахнулась подруга. – Не до них сейчас.

- Да ты что? Как можно выбросить еду, когда там, за забором несчастные звери умирают с голоду? – ужаснулся крылатый.

- Несчастные звери? Это ты про наших врагов? Так вот, будет лучше, если все они подохнут, а в первую очередь Тиран.

- Нет, Енс. Ты говоришь прямо как они! И то, у них, наверное, больше благородства, чем у тебя сейчас. Я отнесу им поесть.

- Ты что, валерианки нанюхался? Не рискуй своим хвостом лишний раз! Целее будешь.

Друзья с вызовом смотрели друг другу в глаза, дрожа от холода в снежном тоннеле, сквозь ледяную крышу которого с трудом пробивались робкие солнечные лучи.

- Ты мне не мамочка. Я взрослый котик, могу сам решать. И если я решил сделать доброе дело, то тут уж меня никто не остановит.

- Ну и дурак, - прошипела Енси, с тревогой глядя вслед Мокки, несущемуся по проходу в обратном направлении.

Кот быстро достиг каменной стены. Обыскав всё пристеночное пространство тоннеля, он наконец нашёл засыпанный снегом термос и свёрток с картошкой. Их неудобно было держать без сумки. Почти остывший термос выскальзывал из лап, а картошка превратилась в увесистую глыбу льда. Каким-то чудом коту всё же удалось поднять продукты на стену. Он оглядел двор, отряхнулся от снега и взял в лапы термос, высматривая место на земле, где был притоптанный снег. Найдя такую тропинку, котик размахнулся и швырнул ёмкость с напитком в её сторону. Термос мягко коснулся утрамбованного снега, весело подпрыгнул и откатился немного в сторону. Удовлетворённый таким результатом, Мокки проделал то же самое с кульком картошки.

Он уже сбирался спрыгнуть со стены, но немного замешкался, разглядывая чистый снежный покров, под которым пролегал их тайный ход. Смотрящим сверху и в голову не пришло бы, что на расстоянии прыжка от них затаились вражеские лазутчики. Дивная, блестящая идея! Сюда можно с лёгкостью проникнуть, не опасаясь, что тебя заметят. Тем более, эта сторона здания была почти нежилая. Замечательный расклад дел! Какие же они с Енси молодцы! А безмозглые псы и ухом не ведут!

Мокки раскрыл от удовольствия крылья, смакуя эти мысли. Он слишком поздно почуял беду. Слишком поздно услышал настораживающий шорох. Слишком поздно ощутил страшный запах собачьей шерсти. Он оглянулся, ещё не успев толком испугаться. Он оглянулся, и будто в замедленном движении увидел летящую на него неудержимую чёрно-белую бестию, которая, казалось, на миг забыла о своей старости и болезни. Кот не успел даже пискнуть от ужаса, когда смертоносные челюсти сомкнулись на его драгоценном крыле, моментально превратив этот чудесный инструмент для полёта в грязную аморфную тряпку. Под одобрительное тявканье лайки, Мокки почувствовал, как сползает по стене вниз, мягкотело покорившись неумолимым челюстям.

Клотыя рычала как цербер, мотала головой из стороны в сторону, сжимала клыки всё сильнее, наслаждаясь вкусом хлынувшей крови. Она была голодной озлобленной собакой, которая поймала свою жертву. Она не думала ни о награде за устранение шпиона, ни о всеобщей славе. Ей не нужно было всё это на старости лет. Клотыя хотела лишь одного – утолить свой голод.

А Мокки отчаянно боролся за жизнь, держась когтями за стену. Кот яростно хлопал здоровым крылом, стараясь вырваться. Никогда прежде он не испытывал такой боли и такого страха. Эти чувства заполняли всё его нутро, выливаясь в собачью пасть вместе с тёплой кровью. Кот был не в силах даже вопить. Он просто молча сражался со смертью. Разум покинул его, уступив место древнему ужасу. Выжить, спастись, уцелеть – вот какие задачи ставил котишка в этот тяжёлый момент своей жизни. Зацепиться когтями за камни, оттолкнуть задней лапой адскую тварь, высвободить остатки крыла из её безжалостных зубов. Когти крепче капканов, выброс адреналина, рывок… Мокки почувствовал, как рвутся связки, мышцы, как с треском ломаются кости странного для его вида органа. И частичка души покалеченного зверя навсегда исчезла в бездонной пасти Клотыи.

Кошка изначально подсознательно чувствовала, что что-то должно случится, однако это не убавило её трепета, когда она бежала обратно по тоннелю, заслышав тревожные звуки. Енси молилась Кошачьему Богу, она знала, что нечто ужасное обязательно произойдёт. Как же ей страшно. Это был страх неизвестности, так как она не ведала, останется ли её друг в живых. И это грызло её изнутри, ибо она винила себя во всём произошедшем.

Енси высунулась из тоннеля, взглянув наверх. Она ничего не видела, но слышала звуки борьбы, рычание и лай. Кошка стала кричать, находясь в состоянии крайнего ужаса и отчаяния. Внезапно воздух разрезал пронзительный визг, в котором едва можно было узнать голос её дорогого друга. В следующую секунду Енси увидела, как безвольное тело Мокки падает вниз со стены, оставляя кровавый след в воздухе.

Кот ничего не чувствовал. Ни боли, ни холода, ни прикосновений Енси. Он лежал в снегу, окрашивая его в насыщенный красный цвет. Зима не щедра на краски, и яркие пятна на чистом снегу выглядели чужеродно. Кошка хлопала друга по щекам, вылизывала раны. Она уже успела затащить его в тоннель, подальше от злобных безумных глаз врагов. Крыло Мокки было повреждено основательно: оно держалось лишь на лоскутах кожи. До второго крыла зубы Клотыи, к счастью, не добрались.

- Мокки! Ты слышишь меня? Ответь! – каждый волосок на теле напуганной кошки стоял дыбом, когда она пыталась привести друга в чувство, слабо встряхивая за плечи. Кот лишь нечленораздельно мямлил, роняя капли крови на снег.

- Надо остановить кровь, - шептала Енси. Зализывая обрубок крыла, она очищала страшную рану. – Жалко, что у нас с собой нет никаких трав. Да, дело плохо.

- Енс… - с трудом прокряхтел котишка, не открывая глаз. – Я смогу снова летать?

- Братец, потерпи немного. Нам ещё надо добраться до дома, а путь-то неблизкий. Придётся в Каменном останавливаться, ничего не поделаешь, - вздохнула подруга, убирая с глаз чёлку. Её лапы сильно дрожали. – Да что за пёсья желчь! Никак не останавливается!

Ругнувшись ещё пару раз, кошка, наконец, нашла способ остановить кровотечение. Она взяла пустую сумку и вынула из неё ремешок, который должен перекидываться через плечо. Енси использовала ремешок как жгут, сильно затянув вокруг повреждённого крыла. Кровь вскоре остановилась.

Затем кошка помогла другу встать. Это нелегко далось ему, ватные лапы сильно дрожали. Кот чувствовал нарастающую слабость во всём теле, а его голова, будто, была погружена в дурманящий эфир. Но всё же, кот кое-как продвигался вперёд по тоннелю, опираясь на Енси. Разжёванное крыло волочилось по земле, сильно затрудняя движение, и причиняя котику боль.

- Мокки, это не дело, - вдруг сказала Енси. – Ляг-ка здесь на минуточку.

- Нет, Енс, - выдохнул кот. – Я могу идти. Надо… спасти… крылья.

- Дурачок, ты разве не видишь, что твоему крылу уже ничем не помочь? Оно только задерживает нас. Даже если ты его сохранишь, летать ты уже не сможешь.

- Нет….

По пушистым щёчкам котишки градом посыпались слёзы, он поглядел на своё изуродованное крылышко и понял, что подруга права.

- Ложись. Я сделаю всё быстро, - голос Енси был спокойным и строгим. Этого голоса нельзя было ослушаться.

Мокки покорно лёг в снег и закрыл глаза. Он пытался отвлечься от реальности, представляя себе тёплый уютный дом, мягкую подстилку и горячее молоко с мёдом. Оно такое ароматное и согревающее. Стоит сделать только глоток – и мягкое приятное тепло разольётся по всему телу, от рваных ушей до кончика облезлого хвоста. Лучше всего пить молоко вприкуску с овсяным печеньем. И обязательно, надев вязаные носки! Без них атмосфера домашнего комфорта будет неполной. О да, как же чудесно лежать, завернувшись в мягкий плед и лакать медовое молоко, изредка подбрасывая дровишки в камин. Белоснежное молоко, такое вкусное и сладкое, но это не та холодящая душу белизна, которая присуща инею и снегу. Это восхитительное, даже можно сказать живительное, горячее и сладкое молоко, которое как нельзя кстати подходит для зимнего вечера. И как же замечательно в этот зимний вечер мурчать, вспоминая старинные легенды о путешествиях Камышового Кота и благородных рысей.

Енси приложила все свои силы, затягивая импровизированный жгут у основания крыла. Выше основания крыло было похоже на старую рваную тряпку, которой только что помыли пол в давно заброшенной хижине. Перья, кровь, кости, развороченные мышцы и связки, которые так старательно когда-то собирала и сращивала умелая Церла – всё это перемешалось в единую бесформенную кучу. Енси подцепила когтем лоскут кожи, который не давал непригодному крылу навсегда оторваться от тела. Глубоко вдохнув, кошка резко и быстро перекусила полоску кожи. Потекла кровь, но быстро остановилась, так как в нежизнеспособном крыле её уже почти не осталось. Енс проделала то же самое со всеми полосками кожи и мышц, и крыло, наконец, отпало. Мокки устало стонал, всё так же лёжа на снегу. Друзья были уже почти на выходе из тоннеля.

- Ну, ты как? – заботливо спросила подруга, вытирая кровавую пасть лапой. – Идти можешь?

- Да. Я почти не чувствую боли, - мяукнул кот, со скорбью глядя на одиноко лежащую часть его тела.

- Это потому, что я сильно затянула обрубок. Пошли скорее отсюда.

И кошки двинулись дальше, они медленно, но верно преодолевали сугробы в лесу, продвигаясь к дому. Уже почти стемнело, когда звери вышли на узкую улочку и были встречены морозным ветром. Каменные дома, деревянные будки и благоустроенные норы Каменного Города манили приятными запахами готовящейся пищи. Енси подыскивала подходящее жилище, где, как ей казалось, им дадут приют. Наконец, она, придерживая Мокки, уверенно подошла к крепкой двери небольшого бревенчатого домика и громко постучала. Внутри послышался цокот коготков по полу.

- Кто там? – раздался приятный голос самки.

- Пустите переночевать. Есть пострадавшие, - выкрикнула кошка, удерживая валящегося с лап друга. Щёлкнул замок и дверь, скрипя, отворилась. На пороге стояла небольшая каменная куница в длинном шарфе, который ей был явно не по размеру, закрывал почти половину её тела, и длинным шлейфом волочился по полу. Она очень удивилась, увидев странную парочку, устало переминающуюся на лапах. Однако куница, будучи добрым зверьком, незамедлительно впустила их в свой дом. На Енси дохнуло теплом и уютом, она увидела мягкие подушки и вязаные лежанки, услышала треск поленьев в камине и пение деревянной флейты из глубины дома, учуяла аромат жареного мяса и теста. Мокки был не в силах оценить момент, единственное, на что он был сейчас способен – это повалиться на дощатый пол и заснуть сном Благих Котят.

Куница не без интереса разглядывала гостей, а в особенности – однокрылого. Подобрав шарф, она предложила кошке сесть на мягкий пуф, украшенный цветастым вязаным чехлом. Енси не стала отказываться от столь заманчивого предложения, и поспешила устроиться на пуфе перед камином. Рядом с ней стоял стол для чаепития.

- Мой друг пострадал, - сообщила гостья, глядя на куницу. – Ему нужна помощь.

- Не беспокойся, дорогая, - уверила её хозяйка. – Отдыхай. А мы с мужем позаботимся о твоём приятеле. Подожди немного, я позже принесу тебе поесть.

- Вы очень добры. Можно узнать ваше имя? – промолвила кошка, протягивая окоченелые лапы ближе к огню.

- Меня зовут Лапка, - представилась куница. – Я живу здесь с мужем Лавром и тремя детёнышами.

- Я Енси. А моего друга зовут Мокки.

Лапка позвала супруга из другой комнаты, и вместе они подняли Мокки на кровать. Куница велела мужу принести лекарственные травы, распустила жгут на обрубке и стала промывать страшную грязную рану. Потом она обработала её и перевязала чистым бинтом. Енси к тому времени уже заснула тревожным сном. Лавр повернулся к Лапке:

- Белогрудушка моя, что же это за зверь? Откуда он?

- Это кот, только с крыльями. Быть может, его мать была птицей, - простодушно ответила куница и села за вязание. Она вязала на спицах, ловко наворачивая петлю за петлей. Супруги сидели на мягкой сдвоенной лежанке в соседней комнате и говорили шёпотом, боясь потревожить необычных гостей.

- Завтра расспросишь их подробнее, я знаю не больше тебя. Бедные звери, - печально вздохнув, Лапка отложила лаподелие и задула свечу. Лавр свернулся калачиком, своей спиной прижавшись к спине жены. Гостеприимный дом куниц погрузился в сонный мир, наслаждаясь часами глубокого ночного покоя.

Когда Енси проснулась, в голове неприятно щемило, но ударивший в нос запах мясного пирога мгновенно прогнал головную боль. Кошка открыла глаза и увидела перед собой крохотного малыша с белоснежным пятнышком на горле. Он пристально разглядывал незнакомку своими глазками-бусинками. Потом он забавно фыркнул и скорчил рожицу.

- У глупой кошки скачут блошки! – крикнул он и умчался в другую комнату. Енси не очень поняла, что только что произошло. Она встала со своего места и подошла к кровати Мокки. Тот спокойно спал, негромко посапывая. Подруга не хотела его будить, поэтому она решила посмотреть, чем занята хозяйка дома.

Енси нашла Лапку на кухне, хлопотавшую у плиты, совмещённой с печью. В печи подрумянивался мясной пирог.

- Доброе утро. Уже проснулась? – куница повернулась к кошке и протянула ей стакан молока. – Завтрак будет через полчаса.

- Благодарю Вас, - промурлыкала гостья, осушив стакан. – Вы очень добры. Может, Вам нужна моя помощь?

- Нет, дорогая, я сама справлюсь. Уже почти всё готово. Лавр скоро вернётся с охоты. А как там твой друг?

- Спит. Жалко его, похоже, он пока что не помнит, что вчера произошло, - Енси прижала уши.

- А что произошло вчера? – поинтересовалась Лапка. – Попали в заварушку?

- Ох, долгая история. Расскажу, когда Ваш муж вернётся, чтобы не повторять десять раз для каждого.

- Хорошо. Ты уже познакомилась с моими детёнышами? Они очень интересовались вами! Пойдём, я вас познакомлю. Только вот чикчирка поставлю, чтобы пирог не сгорел.

Куница отошла в дальний угол кухни и сняла покров с небольшой клетки, в которой сидели три маленькие птички. Выловив одну из них, Лапка привязала к её ножке верёвочку и посадила птичку рядом с окном так, чтобы пичуга видела Солнце. Свободный конец верёвки куница обвила вокруг специальной ручки в стене, рядом с шестком. Потом Лапка повернулась к Енси, бросающей на привязанную птаху недоумённые взгляды.

- Эти птицы очень чётко чувствуют течение времени, - пояснила куница. – Вплоть до минуты. Я сейчас скажу ей, через сколько минут надо подать сигнал. Но они не говорят на едином языке. Поэтому приходится учить птичьи названия часов, минут и чисел. Это Лавр всё придумал и поймал птичек. Это называется чикчирк – то есть указатель времени. Очень удобно! Смотри!

Хозяйка повернулась к пичужке, яростно клюющей свою крепкую привязь. Куница щёлкнула пальцами, привлекая внимание чикчирка. Когда птица чёрным глазом взглянула на зверька, Лапка отрывисто цокнула языком, чирикнула и цвиркнула три раза. Птица издала ответное щёлканье и застучала клювом по шестку.

- Вот и славненько, - удовлетворённо фыркнула белодушка.

Она вышла из кухни, поманив за собой Енс, которая никак не могла оторваться от чикчирка. В гостиной Лапка предложила кошке сесть у камина, а сама удалилась вглубь дома. Енси села, печально поглядывая на спящего Мокки. Через пару минут белодушка вернулась в сопровождении трёх маленьких куниц. Одного из них Енси уже видела. Его брат выглядел почти взрослым, но всё равно он значительно уступал матери в размерах. Третья куничка была самочкой, самой младшей среди детёнышей Лапки. Она пугливо таращила глазёнки и старалась спрятаться за старшим братом.

- Деточки, поздоровайтесь с нашей гостьей. Она кошка, - приветливо проворковала мать.

Старший сын выступил вперёд и учтиво посмотрел в янтарные глаза Енси.

- Буро, - представился он, по куньей традиции куснув кошку за щёку. – Я родился под созвездием Огненной Ласки.

У каменных куниц издревле при знакомстве принято сообщать имя своего Небесного Покровителя. Это элементарное правило вежливости показывает, что зверь доверяет собеседнику и имеет дружеские намерения. Однако мало кто из зверей других видов слышал об этой традиции. Более того, некоторые даже не знают, кто их Покровитель. Но из этой щекотливой ситуации есть деликатный выход.

- Меня зовут Енси, - кошка дружелюбно улыбнулась. – Меня ведёт Кошачий Бог.

- Очень рад знакомству, - проурчал Буро и встал рядом с братом и сестрой, удовлетворённый таким ответом. Кошка сообщила имя своего Бога, а не Звёздного Наставника. Что ж, это тоже допустимо.

Следующим должен был представиться средний сын, но он не спешил протягивать лапу дружбы. Мать строго взглянула на него, и только тогда он нехотя подошёл к гостье.

- Лоррау, - сквозь зубы прорычал малыш. Имя Небесного Покровителя он не сказал.

- Енси. Очень приятно познакомиться с тобой, Лоррау. Надеюсь, мы подружимся.

- Не надейся, - чуть слышно прошипел Лоррау и поспешил покинуть собравшуюся в каминном зале компанию.

- Что ты сказал? – крикнула ему вслед раздражённая мать, но детёныш не отреагировал на неё. Лапка повернулась к Енси.

- Ты уж прости, нрав у него довольно суровый для такого юного возраста. Совсем от лап отбился, не знаю, что и делать. И в кого он такой?

- Мам, ты думаешь, он покинет наше гнездо? – спросил Буро, подбрасывая дров в камин. Огонь тут же принялся уплетать щедрое угощение.

- Да, но не сейчас, сынок. Чувствую, он не останется с нами надолго. Его, конечно, никто не будет держать здесь насильно. Зверята вырастают и уходят на поиски смысла их собственных жизней. Он из таких. Ему не пристало сидеть в тёплой норе. Ему приключения подавай. Так, чтобы жизнь почуять. Ох, сбереги Океаническая Выдра его несчастную шкурку, - мать-белодушка причитала и качала головой. В это время чикчирк залился звонкой трелью, извещая весь дом о готовности пирога. Его песенку сопровождал дразнящий запах свежих хлебобулочных изделий, приготовленных с любовью и талантом.

Лапка поспешила на кухню, изящно взмахивая цветастым шарфом и стуча коготками по дощатому полу. Енси осталась наедине с Буро, спящим Мокки и куничкой, имени которой кошка ещё не знала. Старший сын выглядел смущённым, он почти не смотрел на кошку, а неотрывно глядел на пляшущий огонёк. Лишь изредка, когда Енси отворачивалась к постели Мокки, Буро бросал на неё любопытствующий взгляд.

Крошка-куничка прижималась к брату, нетерпеливо скуля. Уж очень ей хотелось познакомиться с кошкой, хотя хвост и дрожал от страха.

Мокки зашевелился на кровати, кряхтя и пыхтя. Он почуял запах пирога и мгновенно проснулся, осознав, насколько же он голоден. Всё тело ломило, обрубок крыла пронизывала острая дёргающая боль. Но Мокки ещё не вспомнил, что он лишился своего драгоценного крыла.

- Дружище… - осторожно позвала Енси, когда убедилась, что кот уже не спит.

- Енси? Где это я? Что вчера произошло?

- Ничего хорошего, друг. Но, хвала Кошачьему Богу, мы живы.

Мокки поднял голову и посмотрел на подругу, стоящую в компании двух маленьких куниц. Ничего не понимая, котик потряс головой.

Енси собралась с духом, чтобы напомнить ему о событиях минувшего дня, но разум Мокки и сам начал проясняться.

Кот ошалело вращал глазами, когда образы и чувства всплывали в его памяти.

- Моё крыло….- безысходно выдохнул он. Котишка закрыл голову лапами и зарыдал. Енси было, рванулась к нему со словами утешения, но её опередила крошка-куничка, которая, изящно обогнав кошку, запрыгнула к покалеченному Мокки на кровать. Малышка заурчала и потёрлась своим носиком о нос убитого горем кота.

- Не волнуйся, не кручинься, добрый кот! – тихо шептала она, тормоша Мокки за плечо. – Это вовсе не беда! Вот если б тебе хвост отгрызли – то тут вот горе – так горе! А так…у тебя же осталось второе, такое же красивое!

- Ушка! – строго позвал брат. – Немедленно прекрати! Вернись и не приставай к больному!

Сестричка расстроилась и собиралась уже спрыгнуть с кровати, но её остановил Мокки, взяв за лапу. Он приподнялся на локтях и рассеянно спросил:

- Ты каменная куница? Как твоё имя?

Самочка учтиво прижала ушки:

- Горькушка, а мой Звёздный Наставник – Золотая Соболица. Извините, я не хотела вас обидеть.

Мокки опустил голову на лапы, глядя куда-то сквозь куничку.

- А я Мокки, - сказал он наконец. В этот момент в комнату вошла Лапка, неся изумительный мясной пирог на деревянном подносе. Его аромат просто сбивал с лап и тащил за нос всех, кто находился в комнате. Белодушка поставила угощенье на стол и пригласила всех рассесться на пуфики. Енси и Буро помогли Мокки подняться с кровати и устроиться рядом с остальными. Однако коту и кусок в горло не лез. Он всё оглядывался на свою спину, разглядывая то, что осталось от его крыла. Подруга участливо лизнула его в щёчку, пытаясь отвлечь от скорбных мыслей.

Через несколько минут на пороге дома появился Лавр с крупной горлицей в пасти. Отнеся добычу в погреб, муж-куница присоединился к завтракающим.

- Ты поймал отличную птицу, шёлкошкурый, - проурчала Лапка на ухо супругу, когда тот уже со всеми поздоровался и отрезал себе внушительный кусок пирога.

- Пришлось побегать, - ответил Лавр, вгрызаясь в мягкое горячее тесто. Потом он повернулся к гостям. – Как вы себя чувствуете?

- Мы живы только благодаря вам, - скромно ответила Енси, придерживая пострадавшего друга. Ей всё же удалось заставить его поесть.

- Не стоит, - улыбнулась куница-жена. – Лучше расскажите, что с вами, всё-таки, вчера случилось?

Енси поглядела на Мокки, обдумывая ответ. Однако Мокки сам ответил:

- Мы были на фабрике Светоклыка.

Все куницы разом округлили глаза. Лавр даже поперхнулся.

- Что? Как же это?… - удивилась Лапка. – Там же псы…

Кошки переглянулись, повисло неловкое молчание. Не стерпев атаки четырёх пар любопытных куньих глаз Енси, не без помощи Мокки, рассказала семье белодушек всю историю от начала до конца.

Куницы слушали внимательно, даже маленькая Ушка затаила дыхание и во все глаза уставилась на говорящих. Когда история закончилась, Мокки не выдержал и разрыдался, уткнувшись в Енсино плечо. Все тут же стали его утешать, и кот смог взять себя в лапы и успокоиться.

После недолгой паузы Лапка отрезала для Мокки ещё пирога и с сочувствием сказала:

- Надо жить дальше, дружок. Ты лишился крыла, а не головы. У Празвёздной Куницы из наших легенд тоже были крылья, но она сама пожертвовала ими ради освобождения Привольного Дерева. Жизнь на этом не кончена, юный кот. У тебя ещё всё впереди.

Мокки устало вздохнул.

- Я пойду ещё полежу, - промямлил он. – Спасибо вам, добрые куницы.

И кот уполз обратно в кровать, завернулся в одеяло и вскоре заснул. Куницы и Енси продолжали чаепитие, негромко разговаривая.

- А ведь я работала на фабрике Светоклыка, - грустно сообщила Лапка. – Ещё при его жизни. Ах, что это был за хорёк! Какое было время!

Енси тревожно взглянула на Мокки и снова повернулась к белодушкам. Лавр поставил чашку на стол и произнёс:

- Я тоже был с ним знаком. Часто обменивал добычу на тёплые вещи для своей семьи. Хороший был зверь. Все его любили.

- Теперь там свора собак, и ни намёка на теплоту, - заключила Енси.

- Где собаки – там не может быть тепла и радости, - согласился Лавр.

Какое-то время все сидели молча, наблюдая за огнём в камине. Первой тишину нарушила кошка:

- Мы должны будем скоро уходить. Как там с погодой?

- Уже? – расстроилась маленькая Ушка и зарылась носиком в Енсину шерсть.

- Да, иначе мы не успеем добраться до Лужья. Дорога длинная, а Мокки ранен. Мы не сможем быстро идти. Поэтому надо выдвигаться сейчас, - кошка погладила маленькую куничку между ушами и вопросительно посмотрела на Лавра. – Как на улице? Холодно?

- Довольно морозно, но ветра нет. Но может быть, вам стоит задержаться у нас?

Енси покачала головой.

- Увы. Вы добрые звери, но нас ждут наши друзья. Наверное, они ужасно волнуются там, в Лужье. Надо возвращаться.

Куницы не стали спорить с ней, но заметно огорчились. Лапка принялась убирать со стола, её муж удалился вглубь дома, Буро, печально вздыхая, смотрел на Енси, которая катала на своей спине Ушку, наматывая медленные круги по комнате. Кошка была полностью погружена в свои мысли.

Вдруг из другой комнаты послышался мелодичный звук флейты. Енс остановилась и навострила уши, однако ни одна куница не обратила на флейту никакого внимания. Мелодия становилась всё громче и ускоряла темп. Крошка Ушка поспешила объяснить своей новой подруге, в чём дело.

- Это Лоррау. Он всегда дудит в эту дудку, когда зол или расстроен.

- Он же прекрасно играет! Мастерски! – Енси была изумлена.

- Ага. Сейчас он очень сердит. Слышишь, какая быстрая музыка? Он в бешенстве.

- Жаль, что я не смогла с ним подружиться, - удручённо мяукнула кошка.

- С ним никто не может так просто подружиться. Даже нас – своих брата и сестру он недолюбливает, - сказал только что подошедший Буро.

Звуки флейты наполнили дом, отражаясь от стен и насыщая пространство энергичной звонкой трелью. Лоррау разбудил Мокки своей игрой, и тот со стоном встал. Енси тут же подскочила к нему.

- Хорошо, что ты встал, дружище. Нам надо уже уходить.

- Что? Домой? Но как же?

- Так будет лучше. Нужно добраться до таверны и вылечить тебя. Кто знает, может Церла сможет что-нибудь сделать. Чем быстрее – тем лучше.

В глазах Мокки вспыхнул огонёк надежды, и кот резко вскочил с кровати. Подруга придержала его за плечо.

- Но не особо на это рассчитывай, - Енси заглянула другу в глаза. – Я сомневаюсь, что у неё есть ещё материал. Но идти нам надо. Барс и все остальные… Возможно, нас с тобой уже оплакивают.

- Ты права, да. Надо идти. Я отдохнул и теперь могу продолжать путь.

Енси крепко обняла котишку. Здесь, под сводами уютного куньего дома кошки чувствовали себя в полной безопасности, окружённые заботой и теплом неравнодушных зверей, однако путь предстоял неблизкий и нелёгкий, и они оба это понимали. Кошка была безмерно благодарна куньей семье, и даже краешком своего сознания хотела остаться с ними, но она подавляла эту мысль в зародыше.

Прощались долго, тепло и дружно, как будто были уже сто лет знакомы. Все куницы, кроме Лоррау, вышли на улицу провожать кошек, а по щекам Ушки катились слёзы, и она никак не хотела отпускать Енсину лапу. Горячо поблагодарив семью куниц, Енси обняла каждого зверька и, поддерживая Мокки, двинулась вперёд по улице. Лавр вызвался проводить горемычную парочку до края города, и встал с другой стороны пострадавшего кота, помогая ему идти. Мокки шёл более-менее нормально, с помощью друзей его передвижение ничем не затруднялось. Здоровое крыло он сложил на спине, но его всё время перевешивало влево. Звери шагали молча, берегли силы для дальнейшего пути. На границе города и леса Лавр остановился.

- Ну вот, ребятки, тут мы и расстанемся, - печально проурчал он. – Жалко вас, хорошие вы. Желаю вам удачи, и больше не попадать в подобные ситуации. Ну, счастливо! А с тобой, Мокки, мы ещё и споём и станцуем. Когда время залечит твои раны. Навестите нас как-нибудь.

- Спасибо, Лавр. Спасибо вам и вашей жене. И наша бесконечная благодарность. Вы спасли нас.

Куница повернул и помчался назад по улице, а кошки всё таким же медленным нестройным шагом продолжили идти вперёд. Они вступили в лес. Мокки чувствовал себя неплохо, но был угрюм, Енси тоже всё время что-то тревожило. Шли долго, с передышками. Наконец, уставшие и замёрзшие, они вошли в Необъятное Поле – бескрайнее поле чистого ровного снега, в котором друзья просто утопали. Но, собрав волю в кулак, они всё же преодолели и это препятствие.

- Давай, Мокк…почти добрались. Вон уже и Псогар виднеется. И ту точку видишь? Это «Барсов Уголок»! Терпи, почти дошли!

Мокки не разделял Енсиного энтузиазма. Он валился с лап. Когда до бара было уже лапой подать, кошке пришлось взвалить своего бессознательного друга себе на спину. Она и сама смертельно устала.

Тепло и свет, изумлённые морды Барса и других котов, запах еды, долгожданный покой. Енси рухнула на пол таверны, Мокки упал с неё вперёд. К ним тут же подскочили друзья и торопливо уложили на лежанки. Барс дал указания по приготовлению укрепляющего отвара и подошёл к горе-путешественникам.

- Енси… что с вами произошло? Ржав, воды, быстро! Ты слышишь, Енси? Мокки ранен? А ты? Есть повреждения? Ну всё, всё, теперь ты дома. Сейчас. Ржав, бульона куриного, срочно!

Всё плыло перед глазами: комната, огонь в очаге, морда бармена, потолок, пол, стены… Енси провалилась в темноту.

Промозглая сырость дождливого летнего дня оседала на шерсти и усах и стекала капельками по запотевшим стёклам таверны, в которой собралась дружная компания кошек, котов и парочки других животных. Каждый из них держал в лапах кружку с дымящимся напитком, время от времени погружая в неё свою мордочку. Те, кто только что присоединился к ним, отряхивали шкурку от воды и заворачивались в выданные Барсом пледы. Печальная история, рассказанная котом и кошкой, затронула сердца всех собравшихся. Мокки продемонстрировал скрытые шерстью шрамы на своей спине.

- У Церлы не было ни условий, ни материала, чтобы сделать мне новые крылья. А потом она предала нас, вы же знаете. Если бы она сейчас была жива, я бы мог надеяться. Но сейчас… Все её записи утеряны или уничтожены. Никто кроме неё не знает, как можно окрылить рождённого ползать.

Мокки горестно всхлипнул. Все остальные вторили ему шумным вздохом. Обескрыленный кот, кот, потерявший свою мечту из-за собственной глупости, тоскливо мешал чай в чашке, разглядывая своё отражение в ней. Енси, сидевшая рядом, участливо похлопала друга по плечу.

- Церле пришлось отнять у него и второе крыло, когда мы вернулись. От него всё равно не было бы толку, оно бы лишь мешалось. Салли потом винила себя в случившемся. Но она не виновата. Хотя, что говорить, все мы, кто был там, себя винит. И я тоже. Как же давно это было… сколько лет, Мокк?

- Девять. Уже девять лет как я – бескрылая тварь.

- Как и все мы, - кивнул Барс. – Только мы никогда не узнаем, каково это – ловить ветер и глядеть на мир из поднебесья.

Енси отхлебнула чаю. Они с Мокки сидели на барной стойке, свесив задние лапы. Мокки громко чихнул.

- Будь здоров, друг, - улыбнулась кошка и задумалась. – Вот я бы, наверное, не хотела иметь крылья. Не потому, что я не хочу познать полёт. А потому, что я не пережила бы, если б их потеряла. Сначала наслаждаешься свободным небом, шальным ветром и мягкими облачками, и уже жить без этого не можешь, а потом – раз! – и всё. Нет, уж лучше никогда не знать, что такое полёт на собственных крыльях.

- Не соглашусь, - возразил лохматый котишка. – Я рад, что у меня было хоть немного времени полетать. Я благодарен Церле, мир её косточкам, за то, что она сделала для меня. И возвращаясь в памяти в то время, я не думаю о нём с сожалением. Я преисполнен великой радостью. Не каждому наземному зверю посчастливится целых два года летать на собственных живых крыльях! Конечно же, я надеюсь, что когда-нибудь они снова появятся у меня. Неважно как, помечтать-то можно. Я не унываю, друзья. Без Енс я бы вообще до дома не добрался.

- Я выбросила твоё повреждённое крыло… - сокрушалась кошка, понурив челкастую голову.

- Да. И спасибо тебе за это, - Мокки обнял свою подругу. – Со сломанным безжизненным крылом наперевес я бы не добрался до дома Лапки. Ты поступила правильно, и действовала как настоящий герой.

Остальные посетители таверны начали потихоньку отвлекаться от рассказчиков, увлечённо обсуждая историю потерянных крыльев. Кто-то сообщил, что лично присутствовал в баре, когда вымотанная Енси ввалилась в «Барсов Уголок», неся на спине Мокки. Кто-то сказал, что помогал Церле с разработками крыльев. Кто-то делился впечатлениями об искусных воздушных трюках, которые кот выполнял когда-то на потеху публике.

Рассказчики и бармен отвернулись от других зверей, занятые своим разговором. Дождь барабанил по крыше и щедро поливал окно. Белый толстощёкий кот подбросил дров в камин и протянул лапки к огню. Барс поблагодарил его за помощь. Волк по имени Тамб протирал свои очки тряпочкой, молча слушая болтовню впечатлённых кошек.

Мирное время текло размеренно и лениво, война давно забылась, а раны, оставленные ею, затянулись. Только шрамы иногда давали о себе знать. Молодой лохматый котишка снова был весел и смешлив, теперь он рассказывал друзьям забавную историю про кота и крота. Но и Енси, и Барс знали, что их друг заново пережил в своей голове одну из самых страшных трагедий его жизни, когда время раскололось для него на два периода – до и после. До и после взмаха его крыльев. Последнего взмаха.

--

Особое сообщение:

Данное произведение, равно как все описанные в нём оригинальные концепции, персонажи и события, а так же все графические иллюстрации являются объектом авторских прав, и принадлежат автору, публикующемуся под псевдонимом Варра Росомаха (Varra Wolverine) (в дальнейшем автор). Своим исключительным решением автор запрещает любое использование своих объектов авторских прав, включая оригинальные концепции, персонажи и события в иных произведениях литературного, художественного и иного характера, выполненных иными авторами, кроме таковых, всецело соответствующих каноническим описаниям основанных на различных произведениях автора. Окончательное решение в спорных случаях выносит лично автор. Отдельно стоит отметить, что любые порнографические и эротические сюжеты, либо добавление новых персонажей в любом случае не будут соответствовать каноническим описаниям.

В библиотеке фурри-литературы Furtails это произведение публикуется по особому разрешению от автора.

Весь текст данного сообщения имеет полную силу, добавлен и отражает исключительную авторскую волю.