С того дня, как их караван подобрал Эллаю, прошло трое суток. Девочка-фенек перестала бояться строгих гепардов-торговцев, и успела крепко подружиться с грозными охранниками - одноухим, покрытым черными следами ожогов львом Говардом и вечно сутулящейся, грубой пантерой Чуримой. По правде сказать, последнее не было великим достижением, ибо и Говард, и Чурима держали за собой статус самых разговорчивых наемников всей Джа-Хаббы. Они никогда не отказывали себе в возможности перекинуться парой-другой шуток и знали много занимательных историй. Девочка тоже не страдала молчаливостью, а потому быстро нашла с ними общий язык.

Эллая присоединилась к каравану благодаря Говарду. Острые глаза льва заметили маленькую лисичку в сильной песчаной буре, что застала караван спустя день после выхода из Зеленой Долины — самого большого острова безопасности в рыжем море пустыни. Скорее всего, лев вряд ли заметил бы девочку, не будь на ней широкой белой накидки, но судьба в тот день была на ее стороне.

Когда Говард принес лисичку в лагерь и начал расспрашивать, как она очутилась в пустыне и где находятся ее родители, та с грустью призналась в том, что не помнит ничего, кроме своего имени. Льву не без труда удалось уговорить караванщиков взять ее с ними до ближайшего города. Взамен ему пришлось отказаться от трети своего пайка в пользу новой спутницы и выдержать немало грубых слов от недовольных торговцев. В благодарность же Эллайя вызвалась штопать одежду и вычесывать песок из шерсти больших кошек. Однако, на оба дела ее согласился взять только Говард. Торговцы не хотели доверять дорогой материал и свои шкуры маленькой девочке, а Чурима сказала, что вполне в состоянии содержать в должном виде свои одежду и шерсть без чьей-либо помощи. Конечно, качество работы малышки оставляло желать лучшего, но «лучшее» льву было ненужно. Его вполне устраивали грубые и размашистые, но надежные стяжки на одежде и небольшие песчаные остатки между пальцами, которые вполне можно было повыковыривать в долгом скучном пути.

Конечно, они не оставили девочку в первом попавшемся городе. И во втором. И в третьем. Потому что Джа-Хабба была не тем местом, где царили закон и порядок. В ней располагалось множество городов, в которых Эллая не прожила бы и двух дней, и Говард категорически отказывался отпускать свою новую знакомую на верную гибель. Как итог - девочка продолжала свой путь при караване южной торговой гильдии.

С Чуримой Эллая сдружилась в долгих ночных караулах. Лев и пантера дежурили по очереди и сменяли друг друга один раз за ночь — после десяти оборотов больших песочных часов, которые всегда ставились на свет костра. Каждый считал обороты по-своему: Говард завязывал узелки на толстом локоне гривы, а Чурима протыкала когтем ночных жуков, выползавших из песка, и складывала их возле задних лап. Ранним утром, как только солнце начинало появляться из-за горизонта, последний из дежурных поднимал лагерь, а глава каравана отдавал приказ о снятии со стоянки.

Обычно Эллая шла спать только с первым караульным, мужественно выдерживая первую половину ночи, за что наемники прониклись к ней сильной симпатией. В конце концов, держать караул вдвоем было намного проще, чем в компании одних только звезд. Меньше шансов заснуть, да и уютнее.

Очередность дежурств выбирали при помощи жребия — блестящего золотого динара, который Говард держал в своем кармане. Лев всегда ставил на ласточку, а пантера на корабль. По условию, проигравший дежурил первым.

Время, проводимое с Говардом сильно отличалось от времени, проводимого с Чуримой. Первый много шутил, любил припоминать смешные или поучительные случаи из своей практики, и всегда курил небольшую ароматную трубку с запахом спелых фруктов. Вторая же шутила очень редко, и еще реже вспоминала случаи из своей работы. От чего-то она молчала по ночам, и только серебристая фляга с непонятной мутной жидкостью могла пробить пантеру на разговор.

Отпив из горлышка самую малость и неприязненно поморщившись, Чурима начинала рассказывать Эллае о звездах. Она говорила, что звезды — это ручные фонари, которые носят по ночам те, кто попал на небеса. И что обладателям этих фонарей совсем нет дела до живущих на земле. А еще она показывала девочке самую яркую звезду и называла ее Сириусом. По словам пантеры, этот фонарь держал Главный Смотритель — таинственный лунный зверь, помогающий заблудшим найти дорогу домой. Эллая любила слушать Чуриму. Особенно ей нравился голос пантеры — ночью он здорово менялся. Покрывался мягким бархатом и становился тихим до мелких мурашек на спине.

Они лежали на боках в неровном свете костра и смотрели в небо. Чурима почти всегда делала из фляги только один глоток. Очень редко два. Ибо после второго в груди пантеры пробуждался настоящий пчелиный улей, вводивший ее в краску. Эллая же, заслышав длинное «ур-р-р» от взрослой кошки, начинала широко улыбаться. Она привыкла видеть Чуриму при холодном оружии и прекрасно понимала, на что та способна в бою. А этот теплый жест никак не хотел совмещаться с образом грозной смертоносной хищницы, который так тщательно создавала себе Чурима.

Желая Эллае спокойной ночи, пантера крепко трепала ее по загривку и добавляла, что оборвет ей все уши, если та проболтается о фляге или мурлыканье хоть кому-нибудь, за исключением Говарда.

За все время, проведенное Эллаей с караваном, тот останавливался в торговых городах всего несколько раз. Жейш, Сатир, Шайрад... по непонятным Эллае причинам гепарды разгружали верблюдов только в этих местах. Остальные же проходились вскользь, с задержкой лишь у живительных колодцев. Когда лисичка обратила на это внимание, она тут же поделилась своим наблюдением с Говардом, но тот в ответ усмехнулся. Он рассказал, что работает с этой гильдией уже очень давно, и точно знает о том, что ее представители ходят строго по выданным им картам. «Они никогда не откланяются от заданного маршрута» - поведал ей Говард: «Ибо за неповиновение главенствующим чинам их ожидает смерть». Когда девочка спросила, не слишком ли строгое это наказание, лев пожал плечами.

Говард знал Джа-Хаббу с ранней юности. Матери он не помнил, а вот отец его, Шон Раджери, был заядлым картежником, чья страсть к деньгам нередко выходила ему боком. Однажды отец выиграл огромную сумму у заезжих торговцев Восточной гильдии — целый мешок звонких монет. И как утверждал сам Шон, победа была абсолютно честной, однако гильдейские торговцы так не считали. Они избили картежника до полусмерти, обвинив его в шулерстве, а на утро, с первыми лучами солнца, вывезли в пустыню и веревками привязали его мятое тело к крепкому кактусу. Отец вернулся только под вечер. Его тошнило, у него сильно кружилась голова. Врачей в Джа-Хаббе не было с момента ее освоения первопроходцами, а потому Шон быстро скончался. Узнав от местных о том, что у мошенника был сын, убийцы лишь покачали головами. А уезжая, отдали Говарду, тогда еще хилому подростку, одну восьмую от выигрыша Раджери старшего.

Историю своего детства лисичке рассказал сам лев. Он открывал ее небольшими частями и только от нечего делать — на долгих маршрутах или ночных дежурствах. Редко о детстве Говарда рассказывала Чурима. Пантера не считала нужным скрывать пройденное львом до его присоединения к наемникам. Как и не считала, что о прошлом его стоит говорить вообще. По рассуждениям Чуримы прошлое любого наемника было ни чем иным как пеплом, из которого однажды поднялся сильный и смелый воин. И копаться в этом пепле — пустое и бесполезное дело. «Любой пепел нужно либо закидывать песком, либо отпускать по ветру» - говорила Чурима. - «Настоящему воину он совсем не нужен». После этого пантера в шутку добавляла, что каждому наемнику не мешало бы попасть в сильную песчаную бурю, лишающую памяти.

В Сатире, спустя четыре дня после присоединения девочки к каравану, произошла их первая долгая остановка. Они вошли в город ближе к вечеру и вышли из него только спустя два дня, в полдень. Гепарды расположили торговый пост в центре, там же сняли у местных жителей три дома. Два для себя и один для охранников с Эллаей. Узнав, что им придется жить с совершенно незнакомыми зверями, лисичка смутилась и спросила, нет ли другого выхода. В ответ Говард потрепал ее по загривку и предложил организовать лагерь на главной площади, а на утро отправиться в местную темницу.

Их «сожителями» оказалась небольшая семья гиен с одним детенышем — девочкой Шанни. Последняя быстро сдружилась с Эллаей и пообещала отдать свою постель в обмен на развернутый рассказ о путешествии их каравана. Маленькая гиена взяла лисичку за лапу и, быстро чмокнув ее в щеку, увела в свою комнату. Говарду с Чуримой повезло чуть меньше. Хозяева были рады полученным деньгам, но их совсем не прельщало нахождение в доме солдат-наемников. Они отнеслись ко льву с гиеной максимально настороженно и выделили им место в гостиной на мягком ковре и узкой софе. А также сообщили, что горячей воды в первый вечер на всех не хватит, и потому гостям придется выбирать, кто из них пойдет мыться в первую очередь. Обдумав все возможные варианты, наемники остановили решение на Чуриме с Эллаей. Поход в умывальню был обязателен маленькой девочке, тем более спасенной из песчаной бури, а Говард мог здорово смутить малышку своей наготой. К тому же, лев согласился обойтись и грязной водой.

Эллая долго не соглашалась раздеваться перед Чуримой. Пантера убила на уговоры целый час времени, и только после ее обещания стоять к лисичке спиной и не поворачивать головы, та согласилась пойти с ней в умывальню. Однако, поворачиваться к Эллае гиене все равно приходилось, ибо у девочки просто не хватало сил поднять большой банный ковш, рассчитанный на крепкие гиенские мышцы. Пантера поливала лисичку теплой водой, а та, смущенно опустив глазки, быстро растирала лапками шерстку. После помывки им обеим выделили по пушистому махровому полотенцу — пантере ростовое, а лисичке маленькое, для передних лап, и девушки, основательно протерев тела и обернув в полотенца стройные фигуры, разошлись по комнатам. Их одежда отмокала на бельевой веревке и взять ее представлялось возможным только на следующий день.

Той ночью Чурима долго не спала. Пантера беспокойно ворочалась на софе под тонким покрывалом и слушала тихое посапывание Говарда. Лев, в отличие от нее, уснул почти сразу же, стоило его голове коснуться мягкой перьевой подушки, и Чурима с трудом подавляла желание разбудить напарника. Ей было обидно за свои думы, не позволявшие уснуть, но она понимала, что Говард не меньше ее заслуживал спокойного добротного забытья, длинною в целую ночь. Смирившись с отсутствием оного у себя, пантера поднялась с софы и мягко проследовала к небольшому балкону, выходившему на просторную торговую площадь. С улицы открывался прекрасный вид на ночное небо, усыпанное мелкими мурашками звезд, и дул холодный ночной ветер. Чурима вышла совершенно нагой, забыв покрывало на спальном месте, а потому почти сразу же поежилась, обняв себя крепкими лапами.

Она простояла так очень долго, прежде чем услышала за спиной беспокойное шевеление. Обернувшись, пантера увидела Говарда, плотно укутавшегося в свое расшитое желтыми нитями одеяло. Лев не спал, но сидел на ковре и глядел на нее заспанно и хмуро.

– Ты чего не спишь? - сонно поинтересовался он.

– Думаю, - серьезно ответила пантера. - Скажи, Говард, ты когда-нибудь слышал о том, чтобы песчаная буря забирала у зверя память?

– Слышал, - кивнул лев. - И пострадавшая наверняка видит сейчас десятый сон в соседней комнате. Думаю, тебе не мешало бы последовать ее примеру.

Пантера тяжело вздохнула и задумчиво оглядела ночной город.

– У нее на спине клеймо в виде ящерицы, - шепнула она.

– И что?

– Говард, - в голосе Чуримы послышались нервные нотки. - Ты забыл, кого клеймят в Джа-Хаббе?

– Нет, не забыл, - хмуро ответил лев. - Скажу тебе больше: Эллая облизывает нож после обеда и всегда держит лапу у пояса. А так же хранит в правом сапоге легкий метательный кинжал, часто смотрит по сторонам и никогда не жалуется на долгую ходьбу.

Чурима повернулась к нему, беспокойно вильнув хвостом.

– Тогда почему она до сих пор находится при караване? Ты хоть понимаешь, насколько она опасна?

– Понимаю, - на губах Говарда сверкнула легкая усмешка. - Нам основательно сели на хвост, Чурима. Думаешь, будет хорошей идеей избавиться от этой малышки сейчас?

– Отличной!

– Тогда валяй, - пожал плечами лев. - Только не забудь наточить свои клинки. Я не побрезгую забрать их после твоей смерти.

Пантера тихо фыркнула и посмотрела на Говарда с вызовом.

– Я — одна из лучших наемниц во всей Джа-Хаббе, - прошипела она. - А ты, видимо, сдрейфил, если боишься лишить эту маленькую заразу жизни.

Лев тяжело вздохнул и, плотнее укутавшись в одеяло, опустил голову на подушку.

– Накинь что-нибудь, - тихо посоветовал он. - Иначе рискуешь быть первым наемником, погибшим от сквозняка.

– Со своей смертью я разберусь сама, - кивнула пантера, скрестив лапы на груди. - Так что, ты убьешь ее, или марать лапы придется мне? Решайся, Говард.

Бледный лунный свет высветил уверенный стан Чуримы, а холодный ветер, грянувший с площади, беспорядочно заметался в ее шерсти. Лев долго молчал, прежде чем ответить.

– Я знаю, что не буду ее убивать, - наконец произнес он тихим, вкрадчивым голосом. - А еще я знаю, что отрежу лапы любому, кто попытается сделать это сейчас. Караван дойдет до Шар-Дже-Бабба без внезапных потерь, Чурима.

– Это твое последнее слово? - уточнила пантера, нервно переступив с лапы на лапу.

Говард не ответил.

На пути торговцев Джа-Хаббы было много проблем - самых разных. Воры, что промышляли на всяком рынке, колодцы, имевшие свойство пересыхать, зыбучие пески, хоронившие в себе самоуверенных глупцов, осмелившихся выйти в пустыню без карты. И пустынные налетчики — разбойничьи кланы, состоявшие из бывших наемников и обыкновенных бродяг, избравших путь легкого заработка. Что могло пойти не так в долгой дороге? Все. От мальчишки, укравшего дорогущий медальон прямо из-под носа стражи и до ночной тревоги, призывающей взяться за оружие. Торговцы Джа-Хаббы знали на что шли, когда размышляли над длинной своего маршрута. Знали это и наемники, помогавшие им в пути.

Раньше, когда кланы налетчиков только-только начинали появляться, всем избравшим легкий путь к деньгам были открыты и вход, и выход. Разбойники никого не держали, и даже не заботились о существовании других подобных групп. Однако потом, когда желающих поступить в «джентльмены удачи» стала тьма, а среди кланов образовалось соперничество, появилось «клеймо». Клеймо — символ клана — выжигалось на спинах новоприбывших и напрочь закрывало им возврат к прошлой жизни или уход к конкурентам. Это был очень удобный способ пометить «своих», обеспечивающий, к тому же, верность в любой ситуации. Ибо даже если клан терял все нажитое и попросту не мог содержать воспитанников, он продолжал свое существование. Разбойники хотели жить и не могли найти другой жизни, кроме той, которую предлагал им клан, а следовательно вытягивали оный с удвоенной силой. «Меченым» был закрыть путь в города, ибо всех входивших проверяли на «вшивость» строгие часовые. Исключениями становились лишь представители торговых гильдий, имевшие особые значки, и те, кто их сопровождал. Таким образом, кланы пустынных налетчиков никогда не распадались. И именно поэтому их было великое множество.

В день, когда Караван покидал Сатир, Чурима хмурилась особенно сильно. Пантера впервые молчала в долгой дороге и отвечала на беспокойные расспросы лисички рассеянно и не в попад. Она выглядела задумчивой и одновременно сердитой. Эллае не нравилась такая Чурима, ибо в плохом настроении она уж очень сильно становилась похожа на жустокого, злого наемника. Вокруг такой пантеры кружило облако навязчивой опасности, отгонявшее девочку поближе к сильной лапе Говарда. Лев с готовностью шел ей на встречу. Он улыбался, держал широкую походку и уверенно смотрел на горизонт - словом, всем своим видом пытался показать, что ничего серьезного не произошло. Когда же Эллая спросила, кто разозлил Чуриму, лев тихо ответил, что та просто заскучала по дому, и скоро вернется в привычное русло.

Однако, «прежняя» Чурима не вернулась даже к вечеру. Она упорно продолжала молчать и зло поглядывать по сторонам. Ее спина оставалась немножко сгорбленной, а лапам не было покоя. Эллая переживала за пантеру и очень хотела помочь ей, но понимала, что вряд ли сможет разрешить проблемы взрослой кошки. Говард же совсем не обращал внимания на хмурость своей напарницы, продолжая повторять, что та скоро отойдет.

А ночью Эллаю ужалил скорпион. Болезненный укол в пояснице лисичка почувствовала, когда дежурила с Чуримой у костра. Пантера сорвалась с места едва заслышав о жжении на месте укуса. Она бесцеремонно уложила Эллаю на живот и, приказав ей не шевелиться, припала к пояснице девочки своими влажными черными губами. А спустя несколько минут, отплюнув основную долю яда, тщательно промыла раскрасневшуюся опухлость серой жидкостью из своей фляги. Когда лисичка в шутку спросила, будет ли она жить, Чурима ответила, что от жала скорпионов в Джа-Хаббе ежедневно погибает очень много зверей. Правда, после добавила, что львиная доля почивших — гордые одиночки, которым просто некому оказать первую помощь.

– Твои губы стали очень жесткими, - улыбнулась лисичка. - Раньше они были гораздо мягче. О чем ты так долго думаешь, Чурима?

Эллая приподнялась на локтях и мягко посмотрела на пантеру.

– Моя голова — не твоя забота, маленькая лиса, - тихо произнесла наемница. - Позволь мне разобраться со своими проблемами самой.

– Но вдвоем решать проблемы гораздо легче. Почему ты не хочешь рассказать мне?

Пантера промолчала. Ее глаза намертво приковались к огню, а лапы мягко опустились на колени. Ночной ветер осыпал песком ее хвост и поднял шерсть на загривке.

– Ты знаешь, кого клеймят в Джа-Хаббе, Чурима... - тихо произнесла Эллая, раздасованно покачав головой. - Но можешь ли ты поверить в то, что я не несу тебе угрозы?

Чурима вздрогнула.

– Ты очень глупая девочка, если решила убедить меня в своей порядочности, - нахмурилась она. - Любой, избравший путь бесчестного заработка и помеченный клеймом, рано или поздно попадет на плаху.

– Но вы с Говардом на плаху пока не спешите, ведь так? - Эллая тихо хихикнула, прикрыв ротик ладошкой. - Так почему я должна висеть в петле? Только из-за того, что на моей спине красуется большая ящерица?

Наемница с интересом посмотрела на улыбающуюся девочку.

– Говард никогда не умел держать язык за зубами, - прошипела она.

– О, и даже больше, - округлила глазки лисичка. - Он предложил мне половину с того, что вы хотите взять. Как думаешь, когда он сказал бы об этом тебе? Может быть, в Шар-Дже-Баббе? Или прямо перед самым налетом? Или...

– Или прямо сейчас, - закончил за нее басовитый львиный голос.

Говард медленно подошел к костру и тяжело уселся на землю.

– Я думаю, нам нужно многое обсудить.

Говард Раджери и Чурима Салима были самыми честными наемниками во всей Джа-Хаббе. Они никогда не предавали своих заказчиков, демонстрировали недюжинную выдержку в бою и всегда доводили дело до конца. Под их защитой прошел не один караван, а от их оружия пало немало разбойников. Их имена были известны по всей пустыне, а потому недостатка в клиентах наемники никогда не испытывали. Правда, среди уникумов и личностей очень странных, было чертовски трудно найти заказчиков, предлагавших действительно выгодные предложения. Одним из таких «немногих» стал гепард Айо Талиба. Опрятного вида торговец принадлежал к одной из самых крупных южных гильдий. Он не носил ни дорого наряда, ни украшений. Зато имел строго прямую спину, широкую походку и острый, намеченный на выгоду глаз. День, когда Айо пришел к Чуриме и Говарду, стал решающим в дальнейшей судьбе «самых честных наемников Джа-Хаббы».

Предложение гепарда было простым: он брал наемников в охрану, а взамен получал гарантии на то, что караван не вернется домой. Вернется, точнее, но с малой долей того, что удастся выручить торговцам с продажи гильдейских побрякушек. Остальное делилось между ними поровну. Задача Чуримы и Говарда состояла в том, чтобы вырезать тех наемников, что возьмут другие торговцы на обратном пути и... самих торговцев. А после запрятать большую часть общей выручки куда подальше и пристыженно сообщить главам гильдии о ночном нападении, принесшим смерть всем, находившемся на стоянке. Всем, кроме Айо Талибы, героически спасшего оставшееся. Наемники долго обсуждали, стоило ли ставить под сомнение своей авторитет ради большего куша. И в конце концов решили, что стоило.

Однако, на пятый день путешествия возникли непредвиденные обстоятельства в виде маленькой лисички, спасенной из песчаной бури. Кто бы мог подумать, что малышка окажется совсем не беззащитным потерявшимся существом, а засланным «маяком» одного из кланов пустынных налетчиков? Да-да, строя из себя саму невинность, лисичка оставляла мудреные пометки для грозной толпы алчных недоброжелателей, следовавших за ними по пятам. И неизвестно, кто вышел бы живым из грозившей бойни, однако, Говард, проводивший с малышкой огромное количество времени, раскусил ее и сдал Айо Талибе. Гепард думал недолго — он подозвал девочку к себе и попросил ее передать «своим», что караван готов отдать половину заработка без боя. На следующий день лисичка сообщила, что глава клана дал свое согласие, и придет в первую ночь после их выхода из последнего города. А также предупредила, что в случае обмана или ее смерти клан нападет немедленно и никого не пощадит.

Говард решил не рассказывать Чуриме о том, что они получат лишь половину той суммы, на которую рассчитывали, до самого Шар-Дже-Бабба. Ибо пантера вполне могла дать задний ход или того хуже навешать оплеух Айо за невыполнение условий договора. И это не говоря уже о том, что она наверняка помчалась бы разбираться с Эллаей. Сотрудничество с пустынными налетчиками? Нет, Чурима не смогла бы смириться с этим сразу. Ей понадобилось бы время, за которое она вполне могла наделать глупостей.

После всех разъяснений, троица сидела молча. Они слушали сухой треск костра и думали — все об одном. Под их лапами тихо шелестел песок; ветер, шедший с севера, легко трепал рыжее пламя.

– Так, значит, мы все находимся в одной лодке? - наконец подала голос Чурима.

– Точно, - кивнул лев. - В одной большой лодке с четырьмя парами весел.

– В какие же дали нас занесло, Говард... - понурилась пантера, обхватив лапами шею. - Еще недавно мы были честными наемниками, сидевшими в своем уголке под солнцем, а теперь? - Чурима выразительно кивнула на Эллаю. - Якшаемся со всяким отребьем, высчитывающим самый долгий путь к петле.

– Эй! - надулась лисичка. - Давайте обойдемся без оскорблений! Маленьких девочек очень легко обидеть...

– Молчи, зараза, - оскалилась наемница. - Просто молчи, пока я...

– Чурима!

– Говард!

Хищники обменялись гневными взглядами.

– Мне тоже не нравится работать с пустынниками, - примирительно кивнул лев. - И я понимаю, что ты чувствуешь. Но у нас нет другого выхода. Заказчик всегда прав, помнишь?

– Заказчик? - фыркнула пантера. - Наши заказчики просят нас сторожить их груз, а не забирать его себе. Этот Айо — разбойник хуже пустынников, и ты сам прекрасно это понимаешь!

– А что ты предлагаешь? Сдать его страже ближайшего города? Убить? Кинуть?

– Я предлагаю выполнить наш контракт, пролив кровь налетчиков, и ничью более, - морда Чуримы приобрела хмурое, решительное выражение. - Неужели ты готов сражаться против своих братьев по оружию лапа об лапу с обыкновенными разбойниками?

– Чурима... - лев тяжело вздохнул и, посмотрев себе под лапы, растерянно почесал в загривке. - Мы заключили с Айо договор. Неужели ты готова предать своего заказчика?

Пантера долго молчала, прежде чем ответить. Ее хвост беспорядочно метался из стороны в сторону, а глаза не сходили с рыжего пламени костра.

– Мне — хватит, - наконец уверенно произнесла она. - И будь покоен, если ты встанешь по другую сторону баррикады...

Чурима не договорила. Комок, подступивший к горлу, не позволил ей закончить. Пантера сердито хмыкнула и увела взгляд в черный горизонт, обняв запачканные колени.

– Чурима... - Говард придвинулся ближе и мягко уложил свою крупную лапу на ее сгорбленную спину. - Ты же знаешь, что я не отступлю. Так зачем бросаешься такими громкими обещаниями?

Одно мгновение понадобилось пантере, чтобы вытащить кинжал из ножен. Воздух с шумом рассекло серебристое лезвие, и на желтый песок упал толстый локон львиной гривы.

– Я никогда не пускаю слов на ветер, лев, - прорычала она. - Нахальный солдат, взятый на попечительство моим отцом! Ты никогда не знал, что значит слово «честь» для настоящего наемника! И я, дура, согласилась пойти с тобой в этот поход, совершенно позабыв, чему нас учили! Знаешь, я верну караван гильдии в целости и сохранности. И будь уверен, отрежу лапы всякому, кто попытается взять из его запасов хоть один динар!

– Чурима...

– Я все сказала!

Пантера тяжело дышала и гнево смотрела в глаза Говарда. Ее сжавшиеся в кулаки лапы мелко дрожали, а уши были низко опущены.

Простояв в таком положении еще с несколько секунд, Чурима развернулась и молча направилась в сторону своей палатки.

– И часто у нее такое бывает? - сглотнула лисичка.

– Впервые, - покачал головой лев, глядя вслед удаляющейся напарнице.

Остаток ночи они провели в тишине. А на утро двинулись в путь.

После смерти отца Говард долго не мог найти себе места. В прямом смысле — дом, доставшийся ему в наследство, в первую же ночь подожгли злые должники. Никто в городе не любил Шона Раджери, а потому толпа, собравшаяся вокруг, даже не думала тушить пожарище. Да и сам Говард, понимая, что не сможет спасти дом в одиночку, едва ли бегал с ведром к колодцам. Сжимая в лапах толстый кошель, врученный ему торговцами, он волнительно наблюдал за дымным столбом пламени, мерно пожиравшим то, что некогда звалось его домом. Пожар продолжался от силы часа полтора, а после стремительно пошел на убыль. Однако к тому времени, ему оставалось заглотить в свою пасть лишь черные поленья, и ничего более. Пламя уничтожило все, что было у Говарда.

В ту ночь юный лев бесцельно бродил вокруг дышавших жаром углей и питал маленькую надежду разглядеть в них хоть что-нибудь уцелевшее. Но с первыми лучами солнца, поняв бессмысленность своих поисков, отправился в городской трактир, к трактирщику Майло. Коренастый тигр как раз заканчивал ночную смену. Завидев мальчика еще на пороге, он пригласил его к стойке, налил полбокала ароматного глека и, выразив свое сочувствие, предложил Говарду снять комнату со скидкой в десять процентов. Юный лев думал недолго. Выданных ему денег вполне хватало на неделю полноценного трактирного проживания. Правда, эта неделя грозилась быть последней в его жизни, если только он не находил выхода из своей печальной ситуации.

Семь дней Говард искал хоть какую-нибудь возможность заработка. Но его поиски так и не увенчались успехом, ибо никто не хотел брать на работу хилого подростка. И лев уже успел отчаяться, как на выручку вновь пришел Майло. Тигр посоветовал обратиться в местный наемничий лагерь, по слухам вербовавший зеленых юнцов, в силу больших потерь в городской страже. И там Говарду улыбнулась удача - в будущие стражники набирали зверей всех крепких пород, которые могли видеть хотя бы одним глазом и держать в лапах оружие. Всем новобранцам предоставлялись жилье и питание, притом за чисто символическую плату — свободу тела и мысли. Первая была ненужна, ибо на тот момент таила в себе большую опасность. Вторая же ценилась в Джа-Хаббе разве что приезжими аборигенами. А потому Говард с широкой улыбкой подписал выданную ему бумагу с наемничьей печатью.

Прошло шесть лет, прежде чем он встретился с заезжей девочкой-пантерой — дочерью главы одного из самых влиятельных наемничьих домов Джа-Хаббы. С погнутой осанкой, тяжелыми, крепкими лапами, тонкой талией и в дорогом кожаном доспехе — именно такой запомнилась ему пантера при их первой встрече. В тот день — очень важный для Чуримы, - она сопровождала свой первый караван, и была преисполнена гордостью за то, что смогла справиться с целой тройкой налетчиков при ночном нападении. А потому даже не посчитала нужны извиниться, когда случайно наступила на сапог молодому короткогривому льву, что встречал их караван на воротах. Рассердившийся лев не стерпел подобного оскорбления и бросил наемнице вызов. Дуэль проходила на главной площади, в окружении скучавших зевак и городской стражи. Выпад следовал за выпадом, парирование за парированием. Дуэлянты сражались в поте морды, и ни один не хотел уступить. Пока, наконец, на песке не начали появляться кровавые пятна. Только тогда один из них попросил остановить бой и признал свое поражение. Говард потерял в том бою ухо и получил огромный шрам во все левое предплечье. А Чурима лишилась напрасной самоуверенности, узрев, какой невероятной выдержкой может обладать воин-берсерк. В тот день Говард ушел с караваном, выкупленный у города одним из торговцев. А через пять дней был продан за еще большую сумму в «Клинки Юга» - клан, которым правил Салима старший.

Отцу Чуримы Говард понравился почти сразу. Как воин, конечно. Высокий статный пантер встречал свою дочь у городских ворот и выглядел жутко гордым, когда торговцы докладывали о ее успехах. Однако, предложение о покупке перебинтованного в несколько слоев льва с коротко обритой гривой, немедленно скривило его морду. Конечно, Грай Салима не поверил на слово в то, что Говард являлся берсерком, и приказал вести его к ближайшему кабаку. Переступив порог и толкнув наемника вперед, пантер предложил две сотни динаров тому, кто сможет отправить «потрепанного юнца» в отключку. А после отошел в самый дальний угол и принялся наблюдать. Завсегдатые пьяницы не думали ни секунды — собравшись в одну большую тучу, они с громкими криками ринулись в бой. Говард пытался отбиваться, и даже, судя по болезненным крикам, смог сломать кому-то нос, но все же быстро оказался поваленным на грязный пол. Его били передними и задними лапами, обрушивали на голову стулья, и даже пытались ухватиться за гриву, чтобы стукнуть об пол, но все оказалось бессмысленным. Говард упорно продолжал находиться в сознании. Тогда Грай вытащил клинок и в несколько взмахов отогнал нападавших. Он помог льву подняться и с уверенной улыбкой сообщил, что теперь тот будет ходить под крепким кулаком его лидерства. Так Говард познакомился со зверем, навсегда определившим его дальнейшую судьбу.

Наемничье движение зародилось в Джа-Хаббе с первыми исследователями. Бесконечные дали песков не внушали доверия заинтересованным географам, а потому им приходилось прибегать к помощи местных поселенцев и регулярной армии своих государств. Стоит ли говорить, что за охрану географических лагерей в неисследованной местности солдатам платили гораздо больше, чем за просиживание подхвостий в родных землях. Очень многие служащие стремились перевестись в «золотую пустыню», но отправляли туда либо прожженных ветеранов, либо зеленых новичков. За жизнь первых сомневаться приходилось едва ли, а вторых было просто не жалко. Думаю, стоит отметить, что за первые годы наемничьей службы смертей почти не было. Ибо до освоения Джа-Хаббы наиболее развитыми государствами, остерегаться в ней приходилось разве что подножной мелочевки, типа змей и скорпионов, и полуденного солнца с песчаными бурями.

Жейш был одним из городов, основанных первопроходцами. Будучи в прошлом большим меж-государственным исследовательским лагерем, тщательно охранявшимся ни одним десятком бойцов, ныне город славился как наемничья обитель. Крепкие каменные стены, сторожившие город по всему периметру, стоили жизни многим нерадивым строителям, а огромные дубовые ворота — единственный вход в крепость, ставились лапами всех городских охранников, что успела сохранить себе крепость. Жейш был неприступным, а от того страшно богатым городом. Многие наемничьи кланы полегли еще под его стенами в полностью безуспешных попытках взятия. Теперь головы тех «смельчаков» красовались на метровых штырях, вбитых в землю на протяжении тридцати метров по дороге к воротам. Это устрашало и нередко вызывало рвоту у заезжих, не привыкших к кислому запаху гнили.

В Жейше троице удалось поселиться более удачно, чем в Сатире. Хозяева — бездетная львиная семья, состоявшая из одного льва и трех самок, согласилась поселить наемников совершенно бесплатно и даже выделила гостям отдельную спальню. Глава семьи — Абу Баха любезно предоставил каждому члену отряда большое ведро с теплой водой на вечер, теплые хлопковые полотенца и свободную обыденную одежду. А так же выделил Эллае кружку, заместо большого банного ковша. Лев поведал, что предоставление не местным наемникам достойного крова считалось в их городе обязательным, и влекло за отказ общее презрение. За ужином он много говорил и мало слушал. Лев рассказал, что в Жейше запрещен любой алкоголь, ибо спиртное считалось губительным для всякого воина. А от того никто в городе не имел винного погреба — что было неслыханным для поселенцев Джа-Хаббы.

Вечер, полный удивительных историй, случавшихся с Абу, и всевозможных яств, испортила Чурима. Пантера заявила Говарду, что не собирается ночевать в одной спальне с предателем, а потому отправляется на диван в гостиную. Когда же лев попытался отказаться от теплой постели, встряла Эллая. Девочка запрыгнула на центр большой кровати и сообщила, что не собирается покидать уютной спальни из-за чрезмерно гордых пантер. Лисичка демонстративно стянула просторную ночную рубашку, оголив маленькие грудки, тут же крепко укуталась в пушистое покрывало и показала девушке розовый язычок. В ответ Чурима хмыкнула и, гордо вильнув хвостом, удалилась.

Ночью Говарду долго не удавалось заснуть. Во многом благодаря частому шевелению маленького теплого тельца под боком. Лисичка, провалившаяся в сладкое забвение почти сразу, беспокойно ворочалась во сне и тихо посапывала. Лев несколько раз пытался отодвигаться дальше, но беспокойный комок очень скоро настигал его вновь. В конце концов, наемник утратил всякую надежду на долгий сон и решил пройти до балкона. А за одно проведать Чуриму — наверняка тоже не спавшую. Говард намеревался помериться с единственной напарницей, хотя и не собирался отступаться от своего. Он твердо верил в мирное решение их проблемы и совсем не предполагал увидеть пантеру с дуэльной рапирой на пояснице.

Чурима стояла посреди гостиной в блеклом свете луны — в своем любимом кожаном доспехе и впервые на памяти Говарда держала спину ровной. Она смотрела на льва с вызовом, едва ли давая тому возможность отвести от нее глаза.

– Говард Раджери, - тихо, но ровно произнесла она. - Я бросаю тебе вызов к смертельной дуэли, по причине нарушения шестого и девятого пунктов наемничьего кодекса, в подчинении которому ты клялся ныне покойному Граю Салиме на своей крови.

– Является ли твое решение обдуманным, Чурима Салима, и подтверждаешь ли ты свое знание того, что бросаешь вызов на смертельную дуэль воину-берсерку? - тяжело и статично произнес наемник.

Лев скрестил лапы на груди и печально посмотрел на напарницу.

– Я жду тебя на площади, через пятнадцать минут, Говард, - шепнула Чурима, понурив взгляд в пол. - Только кровь одного из нас сможет смыть мой позор. Я... собиралась придти к тебе и... долго думала, готова ли я... Но... если ты пришел ко мне сам — значит, сами боги стоять на стороне нашей дуэли...

Говард кивнул и медленно удалился в спальню.

Пожалуй, именно отцу Чуримы он был обязан всем, что имел ныне. Выносливые мышцы, крепкие кулаки, «глаз дуэлянта», наметанный на выделение слабых мест в доспехе противника, а так же жуткая, пугающая стойкость, развитая до страшных высот пыточной комнатой, расположенной под домом «Клинков Юга». Грай обязательно приводил его туда один раз в неделю. Он говорил, что только боль сможет развить в Говарде истинного берсерка. И лев получал этой боли с полна. По нему проходились крупными иглами, вырывали шерсть, когти, тянули его лапы крепкими цепями и раз за разом обжигали раскаленным железом. И только спустя много лет, ставши одним из сильнейших бойцов клана, он вспоминал об этом с благодарностью. На тот же момент лев был готов разорвать своих надзирателей и Салиму старшего, и убийству препятствовал лишь острый клинок, раз за разом обводивший его в тренировочном зале. К глубокому разочарованию наемничьих наставников, берсерка тренировал лишь Грай, освобождавших для этого весь внутренний двор. Пантер смеялся, делал болезненные выпады, и раз за разом буд-то играючи уходил от мощных ударов Говарда. Лев свирепел и скалился. Тогда он готов был отдать все, чтобы попасть по Салиме хоть один раз. Однако, промахивался. И стоит отметить, что попасть по пантеру за все годы ему удалось лишь один раз. После долгих лет упорных тренировок, кропотливой учебы и развития терпения, Говард смог выгадать удачный момент для атаки.

Тот удар — единственный, идеальный удар — заставил Грая упасть на землю и крепко поморщиться от боли. Пантер закрыл страшную рану лапой, сообщил Говарду, что теперь тот достаточно силен даже для поступления на службу к самому королю и попросил как можно быстрее привести к нему дочь. Когда Чурима прибежала к отцу и упала перед ним на колени, пантер сказал, что «отпускает ее» и, поморщившись в последний раз, закрыл глаза. Отец скончался на лапах дочери, и Говард едва ли смог себе это простить.

После строгих солдатских похорон, пантера пояснила наемникам дома, что всегда хотела стать свободной наемницей, однако отец держал ее при себе, боясь потерять. Той же ночью она ушли из клана. И Говард решил последовать за ней, чтобы оберегать дочь покойного ценой собственной крови.

***

Белое солнце пекло им головы и жгло спины. Двум крепким фигурам, медленно шедшим по просторным пескам необъятной пустыни. Первая была пантерой — сутулящейся и с жутко усталым выражением морды. Вторая — львом — широкоплечим и статным, с большим мешком за спиной и длинным клинком за поясом.

– Скажи, ты вправду мог бы поднять меч на своего собрата? - с нервной улыбкой спрашивает Чурима.

– А ты? - парирует Говард.

– Нет, ни за что.

Пантера смотрит на льва с высоко поднятой головой.

История, произошедшая много лет назад, повторялась вновь, и от того казалась обоим жутко нелепой. Единственное отличие составляла лишь цена на «свободное плавание», заплаченная наемниками. В тот день они убили ее приемного отца. В этот — жестокого торговца, намеревавшегося пойти по срубленным головам.

Можно ли было винить этих двух зверей за исправление своих ошибок путем чужих жизней? Вряд ли, если речь шла о Джа-Хаббе.