Гарса слишком поздно заметила приближающийся отряд стражей. А ведь до дома, неприметной норы под корнями мощного дерева, оставалось совсем чуть-чуть! Но теперь дорога к нему закрыта – нельзя, чтобы они узнали, где находится её единственное, последнее укрытие. Надо убегать.

Она резко развернулась и помчалась в противоположную сторону от болезненно знакомых звуков лязга закованных в железо лап стражей. Но слишком поздно. Стражи – профессионалы, они, конечно, быстрее юной волчицы и расстояние сократят быстро. Главная ошибка была в том, что они увидели её раньше, чем она их. Сколько раз она укоряла себя в этом, сколько раз обещала быть внимательнее и осторожнее, но вот снова повторяет старые промахи.

Гарса бежала, что было силы в двух лапах, уверенно перепрыгивала через корни, но отряд всё равно приближался. Слышалось тяжёлое дыхание медведей и псов, скрежет железной брони. От отчаяния волчица тихо коротко взвыла и попыталась ещё ускориться. Знакомый лес, но теперь он стал словно против неё. Как специально под лапы попадались коряги, деревья и кусты вырастали будто из ниоткуда, и усталость быстро давала о себе знать. Она уже точно знала, что убежать не сможет, но хотелось продержаться как можно дольше, показать им, что она тоже достойна. Что даже такие, как она, могут заслужить право на жизнь. Что не так уж она и отличается от обычных жителей страны Маст.

Вдруг над ухом что-то просвистело, и на шее затянулось лассо. Гарса не успела даже понять, что произошло, как кто-то, державший верёвку, резко остановился и рванул лассо на себя. В глазах потемнело, тело ослабло, и на некоторое время волчица выпала из реальности. А когда пришла в себя, всё было кончено: стражи быстро стягивали прочными путами ноющие тонкие лапы. Тяжёлые, безжалостные звери, они не испытывали никаких чувств по отношению к слабому, совсем юному щенку волка. Они – стража, им эмоции ни к чему. Неожиданно один медведь подошёл ближе к её узкой морде и грозно посмотрел сверху вниз. Волчица оскалилась и попыталась зарычать, но стоящий неподалёку пёс сильно дёрнул за лассо, по-прежнему обвивавшее шею, и девочка послушно замолчала. Что ж, они победили, они поймали её. Снова. А потом она снова сбежит. Но неужели так будет продолжаться всю жизнь?..

Её подняли и потащили куда-то дальше, через лес. Они знали, куда идут – видимо, там находилась их база или просто остановочный пункт. Отряды стражи разбросаны по всей стране, это – армия, охрана, защита границ и боевая элита. Туда берут только лучших: тех, кто прошёл суровые испытания, поединки, марафоны. Тех, кто закалён и научен выживать в любой ситуации. Путь в стражи сложен, но он стоит того – кому не хочется стать выше обычных жителей страны, выше большинства законов? Воинов ценят, боятся и уважают. И, как ни странно, они всегда оправдывают своё звание – нет в государстве никого честнее и справедливее стражи. Вот только границы они хранят не только от нападений извне, но и от проникновений жителей из Маста во внешние территории, и, быть может, только сам Великий Правитель знает, что там, за гарнизонами.

Шли совсем недолго, но вот уже лес кончился, всё чаще стали появляться скромные домики мастовчан. На процессию косились со смесью страха и презрения, причём второе явно относилось к Гарсе. Простые горожане не знали, за что её поймали, но свято верили в справедливость действий стражи. Волчица тоскливо оскалилась на особо наглого лисёнка, попытавшегося кинуть в неё камень, и, чтобы отвлечься, попыталась по строениям определить, где оказалась. Домики как домики, такие везде. Обычный, ничем не примечательный городок. Вот столица другая, она, должно быть, совсем не похожа на все эти убогие, забытые всеми места. Она сияет, она живёт, горит и пышет энергией.

Гарса замечталась и совсем далеко ушла мыслями от происходящего. Она никогда не видела Растос – столицу, – но с самого детства мечтала там побывать. Однако довольно скоро поняла, что ей не только туда, а вообще в любой более-менее крупный городок путь заказан. «Образ Смерти» – так называлась редкая болезнь, сделавшая её изгоем в родной стране, тварью, недостойной жизни. А суть заключалась лишь в том, что зверь, больной этим, раз в сутки на какое-то время становился… не совсем обычным. Менялась физиология, анатомия, перестраивалось тело, и в такие моменты он был очень похож на обычное животное, просто разумное. Считалось, что отмеченные Образом – посыльные Конца и могут приносить только смерть, поэтому как только кто-то замечал сородича, проявляющего особенности болезни, сразу докладывал в ближайший пост стражей, давая подробные описания несчастного и скидывая на него все свои проблемы последних лет. Если подтверждалось, что тот, на кого донесли, действительно болен, описание рассылалось по всем остальным постам страны, и начиналась охота. Это всё Гарсе рассказывала её мать – единственное существо, которому маленькая волчица искренне доверяла и любила. И которое однажды предало её.

Гарса отлично помнила то утро, когда проснулась одна. Мать ни о чём не предупреждала и ничего не говорила, она просто ушла. Ночью. Когда девочка спала. Чтобы не так больно. Мать любила её, и Гарса это знала, но другого пути не было, слишком тяжело было прятаться и убегать вдвоём, и рано или поздно пришлось бы разделиться. Старая волчица решила сделать это как можно скорее, как только Гарса научилась самостоятельно находить пропитание и быстро передвигаться, чтобы с самого детства приучить её спасать себя без чужой помощи. Девочка знала, что были у матери и другие, даже более важные причины оставить её, но старалась не думать о них, чтобы сохранить у себя последний, чистый, благородный образ единственного близкого. Она верила, что раз мать сделала так – значит, только так и надо. Значит, так будет лучше. И нужно просто потерпеть, нужно быть сильной, держаться, бороться, как учила мать; нужно отбить, отстоять своё право на жизнь, и иначе никак. Это единственный путь стать частью общества и вернуться к матери. Сколько раз Гарса прокручивала в голове счастливый момент встречи, добавляя новые и новые подробности, произнося одними губами вожделенные слова, сколько раз грелась в темноте этими детскими мечтами, когда было совсем холодно и одиноко, когда она на секунду осознавала, что не сможет долго стоять против бушующего потока системы. И сколько раз осаждала себя сухой фразой: «это недостижимо». Общество стоит века, мутанты-Образы появлялись и до неё, и были среди них крепкие, сильные парни, тоже отчаянно решившиеся всё изменить, вселить убеждение, что они едва ли чем отличаются от простых горожан, но ничего не менялось. Всех их казнили, никто не дожил даже до юности.

Слабая слеза скатилась по щеке девочки, оставляя след на мягкой молодой шерсти, и волчица яростно тряхнула головой, пытаясь взять себя в руки. Нет, сейчас не время расслабляться и терять самообладание. Они приближались к постам стражи, неподалёку от которых располагался эшафот и сараи тюрьмы, всегда одинаковые, унылые, деревянные, но добротно и надёжно сделанные, уже давно знакомые Гарсе до последнего брёвнышка. Её протащили мимо групповых камер, из которых доносились тихие голоса, к маленьким крошечным одиночным строениям, открыли дверь и завели внутрь. Здесь было прохладно и тесно, а единственное оконце под низким потолком традиционно обращено в сторону захода светила. Девочка с тоской отметила, что грубый деревянный пол ничем не устлан – видимо, городок совсем бедный, – а значит, сидеть будет очень неудобно. Впрочем, надолго она здесь не задержится.

Конвоиры усадили волчицу у стены, сняли с шеи ненавистную верёвку и принялись долго, тщательно соединять выходящие из брёвен цепи, надежно приковывая хрупкое тельце. Гарса даже усмехнулась: смысл подгонять цепи под этот облик, если один оборот, и всё это потеряет актуальность, а тяжёлые кандалы просто спадут с ровных животных лап. Она уже давно научилась ловко вылезать из оков. Но спустя несколько секунд неуверенная улыбка сошла с её губ: в лапах одного из стражей появился стальной ошейник с толстой цепью, которую можно было легко прикрепить к кольцам в стене. А вот это снять не получится…

Гарса дёрнулась, оскалилась и прошипела:

– Не смей! Это против закона.

Страж ухмыльнулся и спокойно ответил:

– Для осужденных на казнь почти ничто не противозаконно.

– Только за сутки до казни, – уточнила волчица. Законы, так или иначе касающиеся её, она прекрасно знала от матери.

– Разумеется, – кивнул воин и защёлкнул ошейник.

Гарса замерла, со страхом осознавая его слова. Её не могли приговорить так быстро, ведь сначала указ об этом должен был быть подписан главой сначала городской, а потом районной стражи, и это точно не могло произойти за десять минут.

– Но как?.. – вырвалось у неё, однако страж понял, что она имела в виду.

– Всё по поводу тебя уже давно подписано заранее, осталось лишь вписать сегодняшнюю дату. Всем надоело за тобой бегать, пойми. Ты наших усилий не стоишь. Так что казним перед рассветом, и закончим с этим наконец.

– Но так нельзя, – прошептала девочка, всё ещё не веря до конца, что проиграла, и в этот раз окончательно.

– Можно, – хохотнул второй страж, до сих пор молчавший. – Всё по закону, формальности соблюдены идеально, не подкопаешься. Всё честно.

Гарса досадливо отвернула голову, не желая больше ни видеть «самых справедливых в Масте», ни слышать, ни показывать им уже срывающиеся с ресниц слёзы. Она не заметила, как воины ушли, заперев толстую дверь, ей вообще стало всё равно, что происходит вокруг. Раньше, сидя в сарае, девочка с любопытством прислушивалась к звукам города – всегда разным, уникальным для каждого места, но имеющим всё же что-то общее – и к речам из групповых камер, а сейчас это перестало вызывать интерес.

Волчица сидела и просто рыдала, даже не пытаясь больше сдерживаться; рыдала, тонко подвывая и совсем по-детски скуля. Она была ещё очень мала, даже не вошла в подростковый возраст, но уже оказалась выкинута в такую жизнь, какой и взрослым не пожелаешь. Она надеялась, искренне верила, что сможет всё выдержать, сможет убедить других, что Образы – лишь больные звери, отличающиеся только проклятьем становиться внешне на какое-то время иными. Она была молода, с детским максимализмом мечтала жить в столице и поддерживала своими речами, пропитанными твёрдой убеждённостью, мать. А та лишь тихо смеялась, украдкой вытирая появляющиеся на глазах слёзы. Теперь Гарса понимала, почему. Она вдруг почувствовала всю наивность и отчаянную безнадёжность своих стремлений, и от этого становилось совсем тяжело, но какая теперь разница?

Слёзы обессиливали и сушили, всё сильнее хотелось пить, и через несколько часов девочка замолчала. До самой ночи она сидела почти неподвижно, сжавшись в комочек у стены, спрятав опущенную голову за согнутыми в коленях ногами, и лишь время от времени вздрагивала всем телом. Ей так и не удалось смириться с мыслью о скорой смерти, поэтому она никак не могла успокоиться.

Гарса подняла голову, когда её коснулся рыжеватый лучик уходящего светила. Мысль, что она видит его в последний раз, вновь заставила душу в отчаянии сжаться, но девочка не смогла отвести взгляд. И, как ей казалось, долго ещё сидела, провожая глазами уходящий свет, с тоскливым пафосом понимала, что вместе с этим светилом заходит её жизнь. Увы, слишком короткая. Через некоторое время Гарса окончательно вымоталась и уже не заметила, как голова медленно склонилась к коленям и как накрыл тревожный последний сон.

Просыпаться не хотелось очень; она понимала, что последует за этим пробуждением, и упорно пропускала мимо сознания голоса, звучавшие прямо около её сарая. Через какое-то время они, не добившись желаемого, стихли, и слабая дремота уставшего ребёнка снова сменилась сном, который, однако, вновь был нарушен. И в этот раз звуки были настолько неординарными, что Гарса всё же приоткрыла глаза. Темнота стояла полная, но волчица отчётливо видела торчащую из окна половину фигуры какого-то пса, судя по яростному скрежету и тихому рычанию, едва протискивавшегося в узкое оконце. И, может, в любое другое время девочка очень бы удивилась, однако сейчас странное зрелище не вызвало у неё никаких эмоций. Она даже не задалась вопросом, почему незнакомец карабкается сюда, лишь вновь устало прикрыла глаза. Раз лезет – значит, так надо. Она всё равно помешать ему не может. Вот сейчас перестанет скрестись, и можно будет снова попробовать уснуть; до рассвета оставалось не так уж много.

– Почти, почти, – воодушевлённо, и потому особо чётко, прошептал пёс, ещё с минуту поскрёбся, и наконец свалился на пол с громким глухим стуком и коротким рыком. Девочка облегчённо вздохнула и завозилась, пытаясь устроиться удобнее. Но всё, что позволили сделать цепи – прижать к себе ноги ещё сильнее и уткнуться в них лбом. На ввалившегося в окно гостя она так больше и не взглянула.

– Эй. Я вообще-то к тебе, – прошептал он, подойдя ближе. Гарса ответила недовольным молчанием. Какая разница, кто там к кому пришёл, если жить осталось часа три?

Пёс тихо вздохнул, подошёл ближе и уселся прямо рядом с волчицей, пытаясь увидеть её морду.

– Я заметил тебя, ещё когда тебя сюда вели. И вот, решил вмешаться. Мне ничего не будет, я бродяга, а тебя, может, и спасу.

– Как?.. – едва слышно, тихо, безнадёжно спросила Гарса, не поднимая, впрочем, голову.

– Не знаю, ещё не придумал. Я спросил у стража одного, и он сказал, что тебя взяли, потому что ты Образ. Так что можно попробовать избавиться от цепей оборотом, – задумчиво произнёс он и, после паузы, добавил: – Ты заинтересовала меня, к тому же, я уже много разных мест и зверей повидал, а Образов не видел.

Девочка лишь фыркнула, и незваный спаситель начал терять терпение:

– Так, ты жить вообще хочешь? Если нет, то сразу так и скажи, и я пойду. Чего я время теряю? Зачем вообще тогда лез сюда? Ну, отвечай, помощь тебе нужна?

Она наконец подняла узкую маленькую мордочку и посмотрела в его глаза. Пока что она не понимала, почему он вообще решил ей как-то помочь, но этот вопрос её и не волновал.

– Нужна. Но зачем? Пойми, это же бесполезно. Всё равно вот сейчас мы выберемся, а потом меня снова однажды поймают. Кто я, чтобы противостоять стражам?

– Ну противостояла же, раз дожила до своего возраста, – заметил пёс.

– Я была не одна. Мне помогала мать. А одна я действительно недолго продержалась, даже меньше года. И то сколько раз меня ловили, не сосчитать. Теперь же у них есть разрешение казнить меня сразу, как поймают, и они его используют, обязательно. Ну неделю я продержусь, может, две. И что? Какая в этом польза будет?

Гарса замолчала и отвела взгляд. Ночной гость же осёкся и не мог уже найти, что сказать. А сказать что-то нужно было непременно, иначе девочка – а он прекрасно видел, что перед ним ещё совсем ребёнок – никуда отсюда не пойдёт и погибнет. Однако ничего стоящего в голову не приходило, и он лишь растерянно смотрел на тонкие серые ушки волчицы.

– А знаешь, – пробормотал он, начиная что-то вспоминать, – ведь кроме Маста есть много других стран. И там ты сможешь жить, там никто не станет ловить тебя лишь за то, что ты Образ.

– Откуда ты знаешь? – прошептала Гарса, недоверчиво взглянув на незнакомца.

– Я бродяга. Шатаюсь по всей стране, не задерживаясь нигде больше, чем на несколько дней, живу, как придётся, слушаю разные истории со всех уголков, имею много интересных знакомств. И однажды один страж из столичных по секрету рассказал мне, что был в другой стране, что к югу от нас, за рекой. Там всё вообще иначе. И вот там он был знаком с одним Образом, который совершенно спокойно жил в крупном городе, никто не пытался его схватить, убить, никто не орал «Смерть идёт» и не убегал прочь. Это не имело значения, что он немного другой. Он просто жил, как все.

Девочка слушала, замерев. В её воображении живо вставали картины, как она могла бы жить… среди всех… и даже в столице. Как сможет общаться с другими. Как не придётся больше скрываться и жить в лесу, можно будет стать наконец частью общества. Стать своей.

– Как попасть туда? – едва дыша, спросила она, и пёс отвёл взгляд.

– Пройти туда почти невозможно. Ты же знаешь, границы на замке, Маст нельзя покинуть. Никак. Извини.

Гарса смотрела умоляюще, для неё, ребёнка, приговорённого к смерти, уже не было невозможного. Её прошлые мечты были стёрты в пыль, надежды разбиты, и теперь, увидев новые возможности, она судорожно ухватилась за них. Другого пути нет, оставаться в этой стране – значит умирать. Спасение, которое предложил незнакомец, вернуло ей веру и, главное, дало цель. Новую цель и мечту, за которую можно побороться. Вновь.

Пёс на секунду поднял голову, поймал её взгляд, и с тоской понял, что отказать уже не сможет. Столько надежды и мольбы было в её детских глазах, что не устояли бы и стражи. Оставалось лишь вздохнуть и прошептать:

– Ладно. Я проведу тебя в Либерту.

– Спасибо! – воскликнула девочка, совсем забыв о том, что их могут услышать. Счастье и надежда уже переполняли её.

– Тщ-щ, – зашипел бродяга. – Тогда надо попытаться освободить тебя.

Гарса окинула взглядом цепи и произнесла:

– Я могу легко скинуть всё, кроме ошейника.

– Хорошо, давай. Потом будем разбираться, как его снять.

Волчица неуверенно посмотрела на незнакомца. Никогда ещё она не оборачивалась при ком-то, кроме матери, и сомневалась, что он отнесётся к этому зрелищу адекватно. Но выбора не оставалось, а небо уже начинало угрожающе светлеть.

Девочка вздохнула, прикрыла глаза, изогнулась, насколько могли позволить цепи, и тело её начало с удивительной быстротой меняться. Руки и ноги укорачивались, шея расширялась, голова меняла форму. Всего десять секунд, и перед псом сидел маленький, нелепо изворачивающийся в цепях волчонок, ничем внешне не отличающийся от простых неразумных животных. Бродяга непроизвольно улыбнулся и стал осторожно помогать ему распутаться. Вскоре оковы были скинуты с тонких лап и туловища, и остался только ошейник. При нормальном теле он был велик девочке, а сейчас сидел почти идеально.

– Ну и как его снимать? – поинтересовался пёс, глядя на серое нечто в одежде. Оно в ответ лишь качнуло головой. – Говорить в обороте ты, я так понимаю, не можешь?

Гарса кивнула и вопросительно посмотрела на спасителя, ожидая от него решений. Тот вздохнул, подошёл к щенку, схватился за стальной обруч и попытался потянуть. Получилось, но совсем слабо, однако стало понятно, что снять его через голову возможно, хотя и очень тяжело.

– Упрись лапами перед собой и вытяни шею, чтобы линия с головой была ровная, – скомандовал ночной гость, и девочка легко исполнила требуемое. Он подошёл к ней спереди, схватился за ошейник, тоже упёрся ногами и, резко дёрнув, принялся тянуть. Гарса тихо взвизгнула, но продолжала стойко терпеть. Против шерсти получалось с большим трудом, жёсткая сталь упиралась в череп, ломала уши, но ради спасения можно и не такое вытерпеть.

– Ну же, ещё немного, – пробормотал пёс.

Наконец, ошейник соскользнул с черепа, и оба с облегчением вздохнули. Ненавистный кусок металла остался в руках бродяги, а Гарса, болезненно скуля, повалилась на жёсткий пол.

– Ну всё, всё, теперь мы можем уходить, – ободряюще прошептал мужчина, мягко касаясь бока волчицы. Та, с непривычки к подобному, дёрнулась.

Небо светлело, и задерживаться было нельзя, ведь ещё нужно выбраться. Впрочем, это уже не так сложно. Вначале пёс посадил на раму малышку, и та легко спрыгнула на землю, а потом полез и сам. Пока спаситель протискивался, отчаянно шипя и помогая себе всеми лапами, Гарса осмотрелась и с удовлетворением отметила, что караул их отсюда не видит, а казнь ещё даже не готовится. Они успели. Девочка слабо улыбнулась и прошлась, разминая затёкшие конечности. Она пока не до конца осознавала произошедшего, но точно верила, что уж теперь-то точно исполнит эту мечту. Второй раз уничтожить надежды она не даст, будет бороться за них да последнего. Надо уходить из Маста, и иначе никак! Как там этот бродяга назвал прекрасную южную страну, где даже Образы имеют полные права? Либерта, кажется, так. Значит, туда. И пусть кто-нибудь только попробует запретить.

– Ну что, пойдём отсюда? – Гарса дёрнулась от раздавшегося у самого уха вопроса. Она пока никак не могла привыкнуть, что рядом кто-то находится и убегать от него не надо. Никогда и никому, кроме матери, она ещё не доверялась, ни с кем не разговаривала дружески, ни с кем не оставалась. И теперь надо учиться общаться и спокойно контактировать, иначе она даже в другой стране не сможет стать частью общества.

Волчица кивнула и двинулась следом за уверенно направившимся куда-то другом. Вернее, Гарса лишь хотела верить, что он – друг, но какая разница? За время дороги он определённо таковым станет, а пока что благодарность и неведомое ранее доверие делают своё дело, позволяя чувствовать к спутнику нечто большее, приятное, новое.

Довольно долго шли молча: пёс задумался о чём-то своём и напряжённо изучал окрестности, а Гарса просто не могла говорить. Лишь через некоторое время после восхода она внезапно остановилась и села прямо посреди дороги.

– В чём дело? – не понял провожатый, подойдя к ней. Девочка лишь качнула головой, закрыла глаза… и снова с ужасающий хрустом изогнулась, быстро обретая привычное тело. Пёс, не привыкший ещё к подобным невероятным зрелищам, вздрогнул и замер, даже забыв, что не помешало бы подойти и помочь подняться. Гарса снова была собой; осторожно встала и отряхнулась, попутно проверив целостность одежды. Кожа на шее была покрасневшей и местами слегка содранной.

– Ну ты даешь, – только и прошептал бродяга.

– Ничего необычного, – хмыкнула девочка. – Я так каждый день, привыкла уже. И ты же хотел посмотреть на Образов?

– Да, хотел. И мне уже хватит, – пробормотал он. – Ну, так что, мы идём на юг, я правильно понимаю?

– Да, – решительно подтвердила Гарса. – В Либерту.

– Я тебе уже говорил, что прорваться туда через наши гарнизоны будет почти нереально, но всё же повторю снова. Мы просто не сможем убежать от стражей, они не позволят нам пересечь границу или углубиться в другую страну.

– Ты говорил, она за рекой? – уточнила волчица.

– Да, так.

– Быть может, если пересечь реку, нас уже достанут?

– Что им мешает поплыть следом или расстрелять нас с берега из арбалетов?

– Ничто. Но есть шанс, это лучше, чем по пустырю или через лес от них убегать. Да и можно на задержке дыхания немного проплыть под водой по течению и выбраться чуть дальше, чтобы арбалеты уже не достали. Почему бы, в конце концов, просто не попробовать?

– Потому что это безрассудно! Ты понимаешь, что вероятность успеха ужасно мала?

– А вероятность прожить в этой стране дольше месяца у меня ещё меньше, и что же? Мне всё равно умирать, а так хоть попытаюсь, вдруг получится? И хотя бы будет перед смертью в жизни цель. А ты можешь просто довести меня и уходить, и дальше я сама.

Пёс вздохнул, покачал в отчаянии головой и лишь произнёс:

– Ладно, потом посмотрим. Лучше поменьше говори на эту тему, не надо, чтобы нас услышали и донесли стражам.

Гарса кивнула, и они пошли дальше, но долго молчать девочка не смогла:

– А много тут идти?

– Нет, дня два-три.

– Так мало? Правда?

– А чего тут долгого? Граница совсем близко, в упряжке за день добрались бы.

Образ даже подпрыгнула от нетерпения и воодушевления. Подумать только, через пару дней она будет свободна! Счастлива! Надо лишь немного пройти, выдержать, а потом пересечь границу и реку. Это ведь совсем мало, верно?

– Кстати, как тебя зовут? – абсолютно некстати поинтересовалась девочка после очередной недлинной паузы.

– Арселен. А тебя? А то я даже не знаю, кого спас.

– Я Гарса.

– Необычное имя, – заметил пёс. – По крайней мере, в этих местах.

– Других я не знаю, так что сравнивать не с чем, – она пожала плечами и посмотрела на всё выше поднимающееся светило. – Надо бы еду найти.

– Придём в город – найдём.

Волчица удивлённо взглянула на проводника и через несколько секунд, поняв, что он не шутит, уточнила:

– В каком смысле?

– В самом прямом, – в свою очередь удивился он. – А где ты ещё предлагаешь искать обед?

– Я всю жизнь питаюсь в лесу, – хмыкнула девочка, – мы с мамой ловили мелких животных или иногда, когда не удавалось никого найти, ели траву и ягоды. Есть очень вкусное растение, которое растёт у водоёмов. Кстати, и воду бы найти не помешало, пить хочется давно.

– До города километров пять, скоро придём, тогда и поедим, и попьём. Питаться грязной травой, сырым мясом и прудовой водой я не собираюсь.

– И ничего мясо не сырое, мы его варим или иногда жарим на кострах. Вкусно получается. Но что ж, ты ведёшь, так что доверюсь тебе. Ждём до города, – улыбнувшись, согласилась Гарса.

– Я хоть и веду жизнь бродяжную, но я скорей терплю голод или жажду, чем питаюсь сырыми продуктами.

Юный Образ усмехнулась и решила слегка изменить тему:

– Как же ты живёшь? Ты кем-то работаешь и имеешь деньги?

– Нет, я паразитирую, – загадочно отозвался Арселен, но, заметив, что спутница не понимает, о чём речь, пояснил: – Живу исключительно за счёт других, изредка побираюсь, хожу по домам, спрашиваю ночлег. Мне предоставляют крышу и еду, а я рассказываю истории со всех концов страны. Уж посмотрел-то и послушал я много.

– Но почему? – с детской наивностью поинтересовалась Гарса. – Почему живешь так, если можешь быть в обществе, работать, иметь свой дом, семью… Это я вынуждена постоянно перемещаться, бегать, но зачем это делаешь ты?

– То есть ты не понимаешь, отчего звери бродяжничают? – усмехнувшись, бросил Арселен и, не дожидаясь ответа, с мечтательной воодушевлённостью заговорил: – А ты знаешь, какой большой наш мир? Да или даже Маст. Сколько разных городов, культур, зверей существует! Глупо было бы прожить и без того слишком короткую жизнь на одном месте, не увидев ничего, кроме захудалого городка. Семья у нас была бедная, и чтобы не обременять своих родителей, я ушёл из дома, как только смог. И больше не возвращался никогда. Ушёл в места, которых ни разу не видел, туда, где даже животные совсем другие, где есть дома из камня. Представляешь себе настоящую каменную постройку? Величественно, красиво, надёжно… А ведь когда-нибудь, возможно, весь наш мир таким и будет. Ты только вообрази… Это всё очень интересно – пройтись по всей стране, посмотреть чужую жизнь. Хоть краем глаза, хоть на пару дней.

Гарса молчала долго, минут пять, обдумывая его слова, и пёс уже решил, что она не ответит, но она всё же заговорила:

– Знаешь… звучит это действительно увлекательно, захватывающе, но мне тебя и таких, как ты, не понять никогда. Для меня дорога, переходы, побеги, покидания ставших родными мест ассоциируется с опасностью, со стражами, с пленом и необходимостью создавать новое убежище. И нет для меня в этом всём никакой романтичности, лишь трудности и лишения.

– А мне наоборот родной дом неприятен, напоминает о нищете и отречении. Я был никем в родном городе. А теперь – бродяга; таким, как я, рады, всегда с удовольствием слушают и без лишних слов оплачивают ужин, лишь бы посидели с ними подольше и рассказали что-то интересное. А мне всегда есть, что рассказать. Такая жизнь интересна, что тут сказать, – с мечтательным вздохом закончил путешественник.

Девочка усмехнулась и тихо ответила:

– Мне наоборот: и не надо ничего другого, лишь бы был дом, из которого никто не гонит, и место в обществе. Чтобы можно было спокойно жить среди других зверей, а не прятаться в лесу, как животные. – Гарса помолчала и внезапно, со слезами в голосе, воскликнула: – Да, я становлюсь животным на пару часов в сутки, но это не причина же!

Арселен остановился, прижал малышку к себе и, склонившись к ней, стал осторожно молча гладить её по мягкой шерсти головы. Волчонок зарылась острым носиком в пропахшую дорогой куртку и тихо, жалко, совсем по-детски всхлипнула. Всё одиночество, вся та несправедливость, гонения, лишения, что она терпела всю свою короткую жизнь – всё вылилось в молчаливом плаче отчаяния, и пёс не мешал. Он не мог до конца вообразить её существование, но понимал. И поддерживал. Как её мать когда-то давно.

Поесть и напиться удалось в мелкой деревушке по дороге, но останавливаться там не стали. Арселен говорил, что с одной лишь остановкой на ночь они смогут добраться до границы уже к следующему вечеру. Однако чем дольше они шли, тем мрачнее, молчаливее становился проводник и тем сильнее воодушевлялась Гарса. Мужчина прекрасно понимал, что, если он пойдёт с волчицей, вероятно, это будут его последние сутки, а она же была полна надежды и счастливых грёз о неизвестной стране и даже почти не замечала его настроения. Вновь доказывать ей всю авантюрность и безнадёжность предстоящего шага было бы глупо и бесполезно, так что псу оставалось лишь молчать и тихо надеяться, что действительно всё получится. Ему хотелось, чтобы у неожиданной знакомой всё было хорошо, однако сам до сих пор не до конца понимал, почему решился влезть в сарай и вытащить её, чем она так зацепила повидавшего многое бродягу. Неужели дело в импульсивности и спонтанности действий, которая пропитывала всю его жизнь? Или всё же тут что-то другое?

Ближе к ночи подошли к городу, и Арселен, сверившись с картой, заметил, что больше населённых пунктов до самой границы не будет, так что надо остановиться здесь и запастись едой и водой на ближайшее время. Но долго они стояли у ворот и не решались пройти: в городе было огромное количество стражей, и они могли узнать Образ. Описания, выданные воинам, достаточно точны и не раз заверены, так что вероятность пройти незамеченной была невелика. Впрочем, однозначно выше вероятности пересечь границу.

Вскоре они таки осмелились зайти, и идти старались осторожно, не привлекая внимания и не выделяясь из толпы. Гарсе это было тяжело, очень хотелось осмотреться, изучить странные, многоэтажные здания приграничного городка, но строгие инструкции бродяги вынуждали её вести себя как можно естественнее, по возможности – как он. Не стали заходить в таверны и столовые, а сразу пошли в район с привычными, одноэтажными частными домами – именно там, по его словам, можно было попытаться найти ночлег. Долго ходить не стали, Арселен уверенно постучал в первый же попавшийся дом, но увы – ответа не дождался. Прошли дальше, получили ещё несколько отказов, и только в пятом доме их довольно быстро согласились принять. Хозяйкой оказалась молодая девушка-горностай: невысокая, изящная и очень активная.

– Добрый вечер, да, конечно, проходите, гостем будете! – с искренней любезностью ответила она на приветствие и представление путешественника. – А то скучно мне тут – муж стражем работает, дома постоянно отсутствует, так что компания будет очень кстати.

– Да мы только на одну ночь. Стеснять вас не будем, утром уйдём, – осторожно пояснил Арселен, проходя в тесный, но весьма уютный, «женский» домик. Гарса скромно проскользнула следом и встала в стороне. Она прекрасно видела, как напрягся её провожатый при упоминании о муже, но старалась вида не показать. Он внешне тоже оставался невозмутим.

– Ну зачем же! Оставайтесь и подольше, мне что – мне не жалко, – легко проговорила девушка и вдруг спохватилась: – А чего мы стоим в прихожей? Пойдёмте, пойдёмте на кухню. Ужин давно остыл, но я и разогрею.

– Спасибо вам, – улыбнулся пёс и, жестом позвав за собой волчицу, отправился на кухню, где вёрткая хозяйка уже переставляла в печь невероятно пахнувший ужин.

– Впервые вижу, чтобы бродяжничали с детьми, – заметила она.

– Так уж сложилось, – усмехнулся Арселен и уселся на скромную табуретку. – Это вообще ненадолго. Мне надо отвести её к матери, а там уж один дальше пойду.

Гарса с лёгким удивлением покосилась на пса – нет ли тут намёка на то, что он на самом деле собирается делать? Тот заметил этот взгляд и едва заметно пожал плечами, мол, не знаю, как сложится. Девочка опустила голову и присела в стороне на деревянный стул.

– А куда же к матери? Где она так живёт, что вы идёте через приграничный город?

– Немного западнее. Получается небольшой угол, но если бы мы шли по прямой, вышло бы слишком мало населённых пунктов по пути. А так складывается очень удачно.

Горностай улыбнулась и выставила на стол две полные тарелки.

– Малышка, а ты чего там сидишь? Иди за стол, покушай, совсем заморенная какая! Не повезло же с отцом бродягой. Ну ничего, придёте к маме – она тебя откормит.

Гарса вздохнула – слишком символичными и грустными вышли для неё слова о матери – и переставила свой стул к Арселену. Тот сразу подвинул ей тарелку, стакан воды, и девочка уже не смогла сдержаться – сразу принялась за еду, выдавая голод. Хозяйка, увидев это, с материнской заботой вздохнула и предложила:

– Давайте я сейчас приготовлю ей комнату, застелю кровать, чтобы она сразу пошла спать после ужина? Видно, что девочка очень устала, ни к чему ей тут сидеть с нами.

Мужчина улыбнулся, а Гарса под разговоры о сне не сдержалась и широко зевнула. Всё же прошлой ночью она едва ли спала.

– Ну сейчас тогда, ты пока кушай, – бросила девушка, правильно расценив неосознанное действие девочки, и вышла.

– Да ладно, я бы посидела, мне самой интересно послушать, – запоздало пробормотала волчица.

– Нет уж, иди спать, тебе надо отдохнуть, – негромко ответил пёс. – Нам ещё завтра весь день идти, а если повезёт – и после…

Гарса кивнула и вернулась к еде. Вскоре пришла горностай, отвела девочку в её комнату, оставила ночник и, тепло пожелав доброй ночи, удалилась.

Образ подошла к широкой мягкой кровати и недоверчиво тронула рукой одеяло. Она впервые была в жилом доме, так что и подобные предметы быта были её абсолютно незнакомы. Постель выглядела уютно, но казалось жутко непривычно ложиться спать на возвышении, да ещё и на каких-то тканях. Но глупо было, проигнорировав приготовленную ей кровать, устраиваться на полу, и Гарса всё-таки осторожно забралась прямо в грязной одежде на свежие простыни, оставляя на них песок. Матрац оказался удивительно мягким, а одеяло – плотным, тёплым. Девочка с наслаждением завернулась в него, устроилась на непривычно мягкой подушке, которую раньше ей всегда заменяли листья, и затихла, блаженно прикрыв глаза. Спать хотелось действительно сильно, а уставшие за день пути ноги слегка ныли, так что вскоре доносившиеся с кухни речи Арселена и смех хозяйки перестали восприниматься, и Гарса незаметно уснула.

Проснулась девочка оттого, что кто-то уверенно потряс её за плечо. Сон не отпускал, она явно чувствовала, что ещё совсем не выспалась, и потому упорно пыталась проигнорировать донимания.

– Вставай же, нам надо идти, – тихо зашипел пёс и снова дёрнул ребёнка за плечо. Та недовольно поморщилась и приоткрыла глаза. В комнате стоял полумрак, до восхода явно было ещё долго, и Гарса никак не понимала, зачем Арселен будит её так рано.

– Почему? Ещё рано, я хочу спать, – прошептала она в ответ, но всё же приподнялась на локте.

– Я не хочу, чтобы она ещё застала нас, да и опасаюсь, что муж неожиданно вернётся. И, как я понял, оборачиваешься ты в примерно одно время, плюс-минус пара часов, так что к этому времени не мешало бы быть подальше от границы города. К тому же, пока её нет, я могу набрать продуктов нам. Так делать нехорошо и не принято среди бродяг, но у нас сейчас нет выбора. И зверей сейчас на улице почти нет, меньше вероятность, что нас заметят, хотя стражи патрулируют всегда.

Всё это мужчина говорил очень тихо, постоянно оглядываясь на дверь. Ему явно было непривычно скрываться и действовать противозаконно.

Гарса сползла с кровати, оставив напоследок на простыне ещё одну широкую грязную отметину, и со вздохом ответила:

– Что ж, пойдём.

– Выше нос, осталось недолго! – усмехнулся пёс, ободряюще потрепав волчицу по голове.

«…жить», – добавил он мысленно.

Девочка, улыбнувшись, кивнула и отправилась вслед за другом в кухню за продуктами.

Уже через несколько минут они шли через спящий, абсолютно тихий город к воротам. Что примечательно, даже животные не издавали ни единого звука, и пустота кругом казалась мёртвой, дикой, но удивительно сочетающейся с городскими строениями. Теперь Гарса могла не скрываться и спокойно вертеть головой, разглядывая здания, закрытые ещё лавки мелких торговцев, высокие трёхэтажные дома и выложенные камнем дороги. Небо медленно светлело, но до восхода всё же ещё было долго, и в сумерках деревянные дома приобретали особый шарм.

Внезапно Арселен толкнул девочку в сторону и, резко ускорившись, потащил в переулок. Гарса успела заметить, что на другом конце улицы, по которой они шли, появились фигурки, и вскоре до неё донёсся глухой неторопливый скрежет металлических полудоспехов стражей по камню. Патруль.

– Ни звука, – одними губами произнёс Арселен и красноречиво поднёс палец к губам. Гарса кивнула, но всё же прошептала:

– Что будем делать?

Бродяга передёрнул плечами и нервно оглянулся. Стражи скоро дойдут и сюда, а переулок оканчивается тупиком.

– Они тебя узнают, – сквозь зубы прошептал пёс и отошёл в переулок чуть дальше от основной улицы.

Звон доспехов становился всё громче, даже стали доноситься голоса мирно беседующих стражей. Гарса, поняв, что её почти загнали, оскалилась и издала короткое тихое рычание, Арселен вздохнул и опустил голову. Но вскоре снова поднял её и с некоторым воодушевлением окинул волчицу взглядом.

– А ты можешь прямо сейчас обернуться? – тихо спросил он, вызвав этим у девочки заметное удивление, и пояснил: – Быть может, в образе тебя не узнают?

Гарса затравленно оглянулась – пока что стражей не было видно, но всё более чёткие голоса пугали. Однако выбора не было; если не успеет обернуться – всё точно будет кончено, но если успеет – шанс пройти будет высок. Девочка села на холодные камни, снова изогнулась, и в этот раз Арселен не выдержал, отвернулся. Уже через несколько секунд волчонок завозился, пытаясь выбраться из одежды – теперь оставлять её было нельзя, это привлечёт внимание и выдаст. Пёс повернулся и принялся складывать одежду в свой мешок к еде, попутно пытаясь по звуку определить, насколько стражи близко. После, когда, кажется, не осталось ничего, что могло бы отличить Гарсу от простого животного, он на секунду замер, собираясь с духом, и наконец уверенно, как можно более спокойно, направился к основной улице, чтобы продолжить путь. Волчица побежала за ним, но никто, кроме неё самой, не знал, какой ужас и напряжение она в этот момент испытывала. Впервые она добровольно шла навстречу стражам, заглядывала в их расслабленные и немного уставшие лица, чувствовала их запах. Ей пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы идти спокойно, а не бежать прочь что есть сил, ведь мимо, негромко звеня сталью, проходила её смерть.

Стражи с подозрением покосились на волчонка, и Гарса сжалась, ожидая, что вот сейчас они её узнают, схватят… Надо идти. Просто равномерно переставлять лапы. Не бежать, спокойно идти следом за псом. Вон ворота из города, уже совсем близко.

Девочка не сдержала беззвучный вздох облегчения, когда стражи прошли мимо, и перевела дыхание. Сердце билось с огромной скоростью, лапы немели от пережитого страха, но беда пронесла. Осталось дойти до границы Маста, и путь можно считать пройденным.

Патруль на выходе из города преодолели без неприятностей – стражи даже не вышли из домика-сторожки. И перед ними открывалась узкая, почти нехоженая, но всё же заметная дорога.

Светило уже почти касалось горизонта, когда впереди показались пограничные гарнизоны. Арселен остановился, сошёл с дороги и присел на траву, Гарса, секунду подумав, присоединилась.

– Ну вот и всё. Считай, мы пришли, – негромко произнёс бродяга, стягивая с плеча мешок и доставая закупоренный кувшин воды.

– Даже быстро, – также в полголоса отозвалась Гарса и с лёгким сожалением посмотрела назад, туда, откуда они вышли. Она понимала, что никогда уже не увидит Маст и его города, никогда не исполнит отчаянную мечту изменить отношение к Образам и встретиться с матерью. Теперь либо вперёд, в Либерту, либо умирать. – Ты пойдёшь со мной?

– Ещё не решил, – покачал головой мужчина и приник к кувшину, затем протянул его спутнице. – Наверное, всё же да. Обидно будет немного не дойти до заветного другого мира. Иначе какой же я бродяга, если не выйду за пределы Маста? – усмехнулся он и едва слышно добавил: – Даже если выйду всего на несколько секунд.

Гарса помолчала, снова и снова обдумывая то, что им предстоит сделать. Не к месту возникла разумная мысль повернуть, но она была отметена сразу. Поворачивать некуда, она не сможет жить в Масте, там она изгой, «Смерть». А значит, вперёд. Разрушая преграды.

– И всё же… – тихо начала она и внезапно, с лёгкой улыбкой, посмотрела прямо в глаза Арселену. – Почему ты меня спас?

Тот усмехнулся, отвёл взгляд и пожал плечами:

– Если честно, я даже не знаю. Быть может, что-то почувствовал? В первые минуты меня вело только одно: я хотел увидеть Образ, чтобы потом рассказывать. Я спросил у стража, когда увидел тебя, кого это ведут, он ответил, и я решил, что другого шанса может не быть. Заодно спасти тебя решил только потом, когда заметил, что ты ещё совсем ребёнок. Мне тебя вытащить ничего не стоит – я уже на следующий день покинул бы город, меня бы никто не заметил, никто б не искал. А тебе неплохо помог бы. Но вот сопровождать тебя, да ещё и в Либерту, было решением абсолютно спонтанным и, прямо скажу, глупым. И, тем не менее, я здесь.

Он улыбнулся и снова посмотрел на девочку, а та пересела ближе и прижалась к тёплому боку пса.

– Знаешь, – произнесла она через некоторое время, – я раньше никогда ни к кому так не привязывалась, кроме матери. И никому не доверяла. Это на самом деле удивительно… Я буду рада, если ты будешь со мной в Либерте. Очень рада.

Арселен молчал, не решаясь что-либо ответить. Было больно и тоскливо – девочка действительно искренне верила, что сможет прорваться через пограничный гарнизон элитных войск страны! – но почему-то она заряжала надеждой. Настоящей надеждой, что всё и правда получится. Бродяга вздохнул и понял, что уже не сможет оставить её, отпустить одну и издалека наблюдать за происходящим, за смертью. Не сможет.

– У нас план-то хоть какой-нибудь будет? – негромко поинтересовался он.

– План? – рассеянно переспросила девочка. – Не знаю. Как получится.

– Замечательно, – фыркнул пёс. – Ладно, чёрт с тобой. Пошли.

Они переглянулись, и никогда ещё взгляд Гарсы не был столь решительно серьёзен. Что ж, она будет бороться за свою цель, она не даст уничтожить вторую свою мечту.

Не говоря больше ни слова, они поднялись и твёрдо направились к приземистым строениям впереди.

Стражи издалека заметили путешественников и наблюдали, но ждали, ждали до последнего, пока те не подошли в упор к ограждениям и не начали уверенно пытаться перелезть через них. Тогда отряд из четырёх стражей – много ли надо, чтобы в случае чего справиться с ребёнком и не очень крепким с виду мужчиной? – покинул сторожевой пункт, вышел и преградил путь прошедшим запрещающие знаки бродягам. А впереди уже сияла в лучах заходящего светила река.

– Стоять, – твёрдо приказал один из воинов. – Вы знаки видели? Всё, уходите прочь, дальше нельзя.

Гарса вздрогнула, но Арселен оставался спокоен. Он принял решение.

Мужчина не стал ничего отвечать стражам, лишь таинственно улыбнулся и продолжил идти. Стражи перекинули через плечо арбалеты.

– Я сказал, стоять, – холодно произнёс воин. – Третий раз говорить не стану. – И щёлкнул заряжаемый арбалет, подтверждая серьёзность намерений владельца.

Ответа снова не было, однако Арселен сделал едва заметный знак Гарсе, и они побежали. Мимо стражей, протормозивших с выстрелом и потому промахнувшихся, мимо второго и последнего заслона, к тихо плескавшейся впереди, за обрывом, реке. Бойцы не растерялись и кинулись следом, но у беглецов была фора, а расстояние слишком мало. Что было сил в лапах, они промчались по узкой территории гарнизона, на всей скорости выскочили к невысокому обрыву, за которым начиналась река, и бросились вниз. К счастью, глубина была сразу, и спутники уверенно поплыли. Они были близки к цели, река совсем узкая, течения почти нет, проплыть ещё немного, и можно нырять, и тогда стрелы достанут разве что случайно. Они плыли достаточно быстро, но против профессионалов этого мало. Трое стражей остались на берегу, чтобы стрелять, а один кинулся следом и почти тут же настиг Арселена, разумно посчитав его наибольшей угрозой. Гарса видела, как тот навалился на пса сверху, на секунду оба скрылись под водой, и её поверхность стала медленно окрашиваться в красный цвет крови. Сердце волчицы сжалось, но она не могла прекратить плыть, лишь завороженно смотрела на расползающееся пятно. Вдруг кто-то из него вынырнул, и Гарса eдва не вскрикнула от радости, увидев отплёвывающегося, но живого Арселена. Видимо, у него был нож или иное оружие, и он смог под водой справиться с напавшим.

Наконец стоявшие на верху обрыва перезарядили после первых неудачных выстрелов на суше арбалеты и почти синхронно дали залп по вынырнувшему псу. Безуспешно атаковавший его в воде страж не смог убить, но сделал другую важную вещь – остановил беглеца. Ненадолго, но этого было достаточно, что остальные стражи прицелились по неподвижной мишени и сделали верные выстрелы. Точность у арбалетов не высокая, но две стрелы всё же попали в голову, и пёс, отчаянно взвыв в последний раз, откинул голову назад и медленно, бесконечно медленно, как показалось девочке, стал погружаться под воду. Она видела это, видела напряжённых, но улыбающихся стражей наверху. Те спокойно стояли и перезаряжали арбалеты. Они знали, что вторая цель никуда не уйдёт от них. Гарса оскалилась и, набрав, сколько смогла, воздуха, нырнула. Под водой ориентироваться было тяжело, но она пыталась плыть прямо и направо, чтобы выбраться из воды не напротив стражей, чтобы они, если и увидели её, не смогли достать выстрелами.

Юная волчица плыла до полного изнеможения, пока не почувствовала, что держаться без воздуха уже просто не может. Мысленно пожелав себе удачи, она вынырнула и жадно глотнула кислород. Отдышавшись, девочка огляделась и заметила, что гарнизон остался далеко слева и что река уже почти пройдена. Никто, насколько было видно, не гнался – видимо, решили не тратить силы на ребёнка. Она, немея, сделала ещё пару гребков и почувствовала, что лапа скользнула по песку.

День заходил. Для неё – уже в Либерте.