Каждый день я просыпаюсь с мыслью, что хуже уже не будет, и каждый день убеждаюсь в обратном.

Из грязного зеркала в туалете электровоза на меня глядит чучело, отдалённо напоминающее человека. Бледная кожа поверх костей с тусклым намёком на какие-то мышцы, большущие жёлтые синяки на впалой груди и левом плече. Жиденькая борода и копна нечёсаных русых волос худо-бедно сглаживают острые скулы и мешки под глазами.

Но вот что по-настоящему занимает мои мозги, так это заражение. К своим синюшным венам я уже успел привыкнуть за две недели, но сегодня на предплечьях совсем не вовремя возникли уродливые фиолетовые пятнышки. Пока их всего полдюжины, но нехорошее предчувствие подсказывает, что скоро станет ещё больше.

- Да хоть сейчас на свиданку, - я полоскаю рот стоматологическим концентратом и сплёвываю в железную раковину с бурыми узорами ржавчины.

В дверь нетерпеливо барабанят. Я быстро натягиваю драный чёрный свитер поверх своей бренной плоти.

- Невтерпёж? – недружелюбно осведомляюсь, когда створка двери исчезает в стене.

Передо мной стоит белая как мел девчушка лет пятнадцати, и, судя по гримасе безмолвного ужаса на лице – её мать. У девочки из носа сочится тонкая струйка крови, широко открытые глаза глядят куда-то за моё плечо. Судя по примятым светлым волосам – характерным для кибершлема, пока её мать дрыхла, втянув дозу сонного дымка, эта негодница путешествовала по просторам Мультиверсума.

Да, мамаша, вот что случается, когда твой ребёнок посещает забагованные сервера в поисках анимешных удовольствий или страны единорогов.

- Дайте ей двойную дозу Индальгиса, - говорю, пропуская их внутрь. – Поможет. На себе проверял.

Судя по нервному беглому взгляду, такое заявление не вызывает у неё доверия.

За окном электропоезда стремительно несутся голые серые поля и мусорные кучи Большой Прибрежной Свалки. Среди высоких куч разномастного мусора угадываются в спешном движении маленькие точки бродяг и стервятников. Первые, как правило, снуют там в поисках той или иной ценности – частично исправных кибершлемов, микроволновок, скороварок и прочей технической ерунды, из которой можно извлечь рабочие детальки. Вторые – чаще всего разумные лисы и волки там просто живут и питаются не слишком токсичными отходами.

Свалки и пустоши в скором времени переходят в иной ландшафт - монотонно серые, многооконные жилые термитники пригорода.

На подъезде к городу меня ненадолго вырубает, и просыпаюсь я от нетактичных встряхиваний со стороны кондуктора – рыжего хаски в синей форме, с гарнитурой на ухе и билетёрным прибором вживлённым в левую лапу.

- Сэр, мы приехали, сэр, - быстрой скороговоркой уведомляет он, смешно склонив голову и широко улыбаясь.

Я медленно бреду по перрону в пёстрой толпе новоприбывших. По левую руку от меня какие-то хмурые чернокожие ребята в одинаковых зелёных робах, с бронзовыми бляхами в виде шестерёнки. Видимо, очередной новоявленный культ чего-то там во спасение. По правую – чета пожилых львов с целой стайкой хихикающих и всё оглядывающих любопытными глазами львят.

Перед огромными вратами в арку зала ожидания целое столпотворение. Как ни крути, но двадцать платформ это перебор для одного вокзала. Большущее административное здание щерится окошками из пыльного пуленепробиваемого стекла, а между этих окошек загорается и гаснет неоновая реклама. Над головами снуют по развешанным проводам разумные белки и куницы с усиленными протезами в лапах. Они на ходу хватают поклажу у тех, кто поднимает руку или лапу, быстро вручают билетик и чек от камеры хранения и бегут дальше по проводам, неся в лапе чужие чемоданы или торбы из спецволокна.

На выходе с вокзала женщина-полицейский и худой служебный гепард притязательно оглядывают толпу, сканируя её головизорами в специальных очках.

Гепард открыто принюхивается к каждому, кто проходит мимо.

Так и хочется сказать: парень, да это же верх бестактности!

Но лучше не злить судьбу лишний раз, у неё нет чувства юмора.

Ну что сказать про Новиград? Единственный полноценный город на дюжину ближайших жилых конгломератов. Это накладывает неповторимый отпечаток медленного упадка и разгульной пестроты нравов. Добавьте к этому зловоние тысячи немытых шкур, сотен тонн нестиранной одежды, приправьте густым приторным благоуханием капсульных освежителей, вечным смогом от «совершенно безвредных» по уверению властей промышленных кварталов – вуала, город мечты.

Гигантские чёрные небоскрёбы, тесно посаженные как грибы платформы развлекательных центров, многоступенчатые башни кибермаркетов и кафе едва не царапают защитный купол. Ночь начинают проецировать почти сразу после полудня. Местные шутят, что солнце отключили за неуплату, но правда прозаичнее – купол уже пятый год как сломан, а денег на починку мэр не даёт. Некто Сибершнаус просыпается от героиновой псевдокомы ровно на столько, чтобы успеть сделать очередное заявление о том, что всё хорошо и всем хорошо, после чего возвращается в мир героиновых грёз и киберсекса.

Пытались его сместить пару раз. Молодые амбициозные ребята с блестящими идеями. Ну-ну. Один в скором времени подавился мацой, а другого нашли в сточных каналах Бастилии.

На средних и верхних этажах небоскребов с их широкими прогулочными магистралями, чахлыми искусственными парками и всем этим скопищем развлекательных заведений идёт уровень Трущоб. Туда мне, скорее всего, и дорога – на захламлённые грязные этажи дешёвых гостиниц и баров, где любой вид наркоты достать проще, чем свежую курочку.

А вот куда мне вовсе не хочется так это на уровень катакомб. Там обитают самые нелецприятные типы – наркотические забулдыги, грязные бродяги, отрицатели мультиверсума. Уволенные бисты вечная проблема таких районов. Волки и львы, сбросив скудный налёт цивилизации, сбиваются в полудикие милитаризованные стаи и прайды, хромируют когти, вживляют тепло-мёты в подушечки лап и устраивают маленькие игры в войну. Полиция иногда нисходит до подавления этих кровавых игрищ, но случается это реже, чем можно подумать. Их можно понять – патрулируют улицы только новобранцы и идейные придурки, а все, у кого не отшибли чувство самосохранения, стремятся поскорее выбраться в отдел киберконтроля, где тебя не смогут убить при всём желании.

В катакомбах грубо сколоченные из фибропласта лачуги липнут к основаниям километровых небоскрёбов как мухи, царит вечная ночь и смрад подножия, тоесть органической земли, провонявшей химическими и биологическими отходами.

В этом даже есть своя смутная экзотика – ступить ногами на настоящую землю.

Но об этом интереснее думать, чем сделать.

Дабы скоротать время перед турниром я прогуливаюсь по Парку Нравов в самом центре среднего уровня Новиграда.

Сегодня здесь ярмарка религий.

Улыбчивые кришнаиты в цветастых матёрчатых накидках поют «Хааре Кришна харе Рама», на ступенях дендрария кучка лысых Аскетов Крома, суровые Фидонетеры с большим позолеченным знаком Паскаля на груди.

Здесь относительно безопасно – группы полицейских лениво обходят территорию, поедая энергетические капсулы и постреливая недружелюбными взглядами на праздную толпу.

Я едва не врезаюсь в крупного, будто плюшевого биста-сенбернара в клетчатом фартуке, расшитым кофейными кружками.

- Друг, здравствуй дружище! – на полулающем эсперанто приветствует он, глядя на меня глупыми преданными глазами. – Можно я тебя щелкну, можно?

- Ну, давай, - улыбаюсь я, пряча раздражение.

Бедное нелепое создание.

Пёс довольно дернув ушами включает голопроектор на груди и с полминуты я «увлечённо» наблюдаю рекламу новой кофейни. Когда проекция кончается, он фиксирует меня нелепыми фото-очками, вышедшими из моды сразу после появления матричных линз.

- Друг! Спасибо, друг! Возьми печенья от заведенья! – он неуклюже достаёт из фартука пачку печенек в шоколадной глазури, нелепая улыбка не сходит с огромной добродушной морды, а с губ капает слюна.

- Бывай, - я хлопаю его по плечу и продолжаю путь.

Вся эта его искренняя доброта навевает какие-то грустные гневливые мысли.

Понаделали люди разумных зверей. Сначала, как и водится, из благих целей – использовать в делах, где человеческое тело даёт слабину, оказывать психологическую поддержку. Потом, благое перешло в военное – генералы быстро смекнули, что дрессированный бист-лев или медведь стоит дюжины человеческих солдат, а из лисиц выходят прекрасные диверсанты. Затем, когда войны сошли на нет (да и кому они нужны снаружи киберпространства?), всё скатилось до банальной похоти. Желающих было хоть отбавляй, анимешные импланты к тому времени набили оскомину всем без исключения.

Впрочем, иногда бистам находилось «разумное» применение и по сей день. Как в случае с конкретно этим сенбернаром. Сарказм, если кто не понял.

Чем дольше об этом думаю, тем больше хочется поскорее попасть на Арену и кого-нибудь зарезать. Благо, ждать осталось меньше часа.

Большая Арена не нуждается в представлении. Во-первых, это единственная Арена в городе, а во-вторых – она большая. Не жалкий амфитеатр на сотню персон, как в нашем 3-восточном конгломерате, а настоящий такой Колизей.

Я бреду в полутьме «коридора смерти». Вещи оставил в камере хранения на входе.

На мне чёрный плащ поверх чёрного свитера, чёрные джинсы. Мог бы сойти за фанатика Фидонета, но кибершлем, который я держу под мышкой, портит весь образ.

Впереди бредёт солидный такой лев в чёрном костюме со станнером на поясе. Серебряные браслеты на массивных предплечьях и длинном хвосте позвякивают на ходу. Забавно, а ведь их львицы совсем не носят украшений, - рефлекторно отмечаю я.

Сквозь экранированный коридор доносятся крики зрителей. Я старательно прислушиваюсь к ним, как всегда.

Хух. Рёв постепенно обретает форму осмысленной речи. «Давай! Оле-оле-оле». Безликий рёв. Я почти счатлив. Если бы они кричали чьё-то имя, я бы чуть-чуть забеспокоился.

Потому что если кричат имя, значит, против меня поставили уже запомнившегося бойца. А так – очередной безликий головорез. Дюжину я уже нащёлкал.

Всё норм, короче говоря.

- Боишься, человече? – видимо учуяв отголосок моего сиюминутного страха, полурыком осведомляется лев.

- Хрена с два, - буркаю я, подавляя желание засадить ему оплеуху.

Всё равно ничего не сделает. На меня уже поставил какую-то сумму кредитор, а организаторы Арены не любят дисквалификацией.

Меня приводят в тёмную каморку на одном конце зала, на другом его конце – мой неизвестный соперник. Обаятельные девушки-хостесс облачают меня в специальный костюм, подключает его сервопроводами к кибершлему.

Этот костюм – единственная причина, почему я припёрся из своего конгломерата в Новиград. Большие Игры на Большой Арене предполагают Большой Риск. Слишком много большого, да?

В общем, главное отличие региональных турниров, где я неплохо выступал, от Всемирной Премьер Лиги состоит в одном: ты можешь погибнуть.

Региональная Лига это типичная пробежка по киберпространству Мультиверсума. Ты ничем не рискуешь, и после смерти тебя просто выкидывает в реал. Разве что голова чуть побаливает.

Здесь же всё по-взрослому. В костюм, подключаемый к кибершлему, встроены иглы с полиморфным ядом. Когда тебя ранят на арене, скажем в руку, игла, зашитая в рукав костюма, впрыскивает яд в кожу. Тоесть твоя рука болит уже в реале.

Если тебе сносят голову или любым иным методом отправляют навстречу костлявой – срабатывает сразу куча игл. Ты умираешь.

Вот так вот.

Киберпространство рябит перед глазами. В голове раздаётся металлический голос комментатора, ведущий отчёт.

Три. Два. Один.

Я открываю глаза и быстро оглядываюсь.

Ага, Пустынный Храм. Частая карта для боя.

Я стою среди потрёпанных временем колонн с узорами иероглифов, позади меня приземистая пирамида из жёлтых блоков. Вокруг сухо шипят песчаные дюны, ветер скользит по моим кожаным доспехам.

Прячусь за ближайшей колонной, по привычке оперев свой полуторный меч на деревянный «куриный» щиток, зафиксированный на предплечье.

Именно поэтому мой псевдоним Джонни Бастард. Полутрный меч зовётся бастардом, если что.

Мой противник совсем не прячется. Невысокий человечек осторожно ступает между колонн, двумя тонкими руками держа катану. На нём красивые японские доспехи, взгляд его сосредоточенно обводит карту.

Мда. Люблю ролевиков, лёгкая добыча.

Вблизи он наверняка меня заметит, так что я спешно выпрыгиваю из-за укрытия, занося меч над головой.

Звонкий «кланч» отбрасывает меня на шаг назад, противник гибко уходит от нового взмаха моего полуторника и в прыжке рубит по деревянному щитку. Несколько мгновений мы переглядываемся, оценивая, как лучше друг друга умертвить.

Узкие глаза противника широко открываются, когда я падаю на колено, вскинув меч перед собой, но он быстро отшагивает в сторону, рубя своей катаной.

Ловкий малый.

Сам напросился. Я отхожу на пару шагов и активируя Бешенство Берсерка. Вид перед глаза слегка алеет, а по мышцам бежит тестостерон. Япошка в долгу не остаётся – крикнув что-то на ломанном эсперанто, он выпускает в воздух стаю саранчи. Букашки, жужжа, облепяют меня со всех сторон.

Ну что я говорил про ролевиков? Он всерьёз полагается на кузнечиков?

Я нелепо отмахиваюсь и ругаюсь смачным матом. Зрители в зале наверно хохочут бе устали. Японец делает то, что я ожидал. Поверив моему притворному ужасу, он кидается в самую гущу облака саранчи, занося катану. Несколько мгновений мы боремся в жужжащем, рябящем потоке, после чего он выходит из него, потрясённо прижимая руку к кровавому следу между грудью и правым плечом.

Я отбиваю щитком вялый выпад его катаны и подрубаю его связки, быстро перешагнув с боку.

Противник падает на колени, выронив оружие, узкие глаза открываются настолько широко, насколько возможно.

На миг всё будто замедляется, и даже противный вой насекомых в ушах становится тише. Это на языке бойцов зовётся «Мигдо», потому что за мгновение до победы организаторы включают шумодав и замедляют время. Оба противника могут расслышать ясный рёв толпы болельщиков на арене.

На этот раз их крик абсолютно разборчив: «Смерть! Смерть!»

Есть в этом мгновении и ещё два важных аспекта.

Момент первый: он позволяет определиться – убьёшь ты соперника или нет. В чём весь прикол? Да в том, что убив, ты получаешь два победных очка, а пощадив – всего одно. Толпа хочет крови. Чего уж там говорить. Но если хочешь пробиться в модераторы а затем и паладины Арены, то нужно щадить.

Хотя, недавно ввели определённые льготы для тех, кто может пожертвовать игре солидный куш руаней, так что пощада, если откинуть этическую составляющую, почти утратила необходимость.

Момент второй: кто-то из болельщиков, родственников или инвесторов погибающего бойца может связаться напрямую с победителем и озвучит цену выкупа.

Не знаю, что именно хочу услышать конкретно сейчас – предложение в пару тысяч руаней или очередное пожелание смерти. Слышу я второе.

Когда мигдо кончается, я без сожаления опускаю меч на его шею.

Толпа ревёт и рукоплещет.

Я на одну победу ближе к выходу в высшую лигу. Осталось два боя.

Трущобы встречают меня хладным запахом осадочных туманов. Над головой бледно сверкают в чёрном небе неоновые цветки больших реклам среднего сектора Новиграда. Я бреду по широким мостам, соединяющим нижние этажи жилых секторов.

Музыка звучит из порхающих колонок «Бара на корабле» где кулинарят симпатичные белобрысые девчонки. На входе, важно привалившись к древесной стене, бдит бурый медведь в кевраловых латах.

На стенах закрытой мясной лавки, мимо которой я бреду красуются рельефные граффити: «ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ С НАШИМ МИРОМ» и «Мультиверсум – тюрьма для души». Да, есть и такие. Фанатики реальной жизни со всеми её «прекрасными благами», горячо уверенные, что все беды растут из всемирной сети.

После лёгкой победы и 180 призовых руаней, как-то не очень хочется селиться в Трущобах. Но выбирать особо не приходится. Я проглядел все местные кривокодерные сайты и не нашёл ни одной гостиницы среднего сектора, что была бы мне по карману.

«Комнатушка Джо» располагалась в относительно благоприятном районе Трущоб. Под относительно благоприятным я разумею, что шанс проснуться в ночи от заточки в животе там был не слишком велик.

Убранство комнаты отличалось благородным аскетизмом: узкая кровать, модульная тумба и пара Usb-хабов в стене. На первом этаже можно было воспользоваться микроволновкой и скороваркой, чтобы разогреть вакуумную лапшу и прочее.

Я рухнул на кровать и уставился в сырой коррозийный потолок.

По телу то и дело пробегал противный озноб, а заражение на локтях чесалось. Десятая по счёту ярость берсерка не сулила ничего хорошего.

Мне почти ничего не угрожало (кроме смерти от упомянутого заражения), поэтому я фривольно предался занятной арифметике.

Для выхода и высшую лигу Арены мне осталось набрать два очка. Иными словами: две победы со смертельным исходом для соперника. Фигня вопрос.

За выход из группы я получу страстно желанные 5000 руаней. Ещё 160 руаней меня ждёт впереди, по 80 за каждую из двух потенциальных побед. Добавим к ним 230 уже накопленных, и получится ни много ни мало 5390.

Теперь о грустном. Бешенство Берсерка как и любой вид донатной поддержки на Арене очень пагубно влияет на здоровье. Его пагубность я уже вовсю ощущаю на себе. Ланкастер, мой старый добрый друган, практикант универсального врачевания провёл анализ моего здоровья и посулил, что больше десяти берсерков я не переживу. Десять я уже истратил в тринадцати боях. Такую тактику я избрал с самого начала – идти напролом и не щадить здоровья. Иначе меня бы здесь не было.

Впереди два боя, и мне нужно выиграть их не прибегая к Ярости. Тогда куплю вакцину и буду жить. А если нет… что ж, идущие на смерть приветствуют тебя!

Ситуация пахнет жареным.

Выход один: побеждаю ещё два раза, получаю свой приз. Три тысячи придётся сразу отдать на вакцину от Ярости Берсерка, ещё сотню-полторы на ремонт моих игровых шмоток. Того, что останется, хватит, чтобы год-два безбедно протянуть в какой-нибудь местной колымаге и основательно подготовиться к следующим Играм.

Других вариантов нет. Ёжик рыдал, но жрал кактус, или как там, в старой шутке.

Я достал из походной торбы коробчку внутривенных антибиотиков, шприц с лейкосцином. Отмерил нужные дозировки, как прописал Ланкастер, вколол и съел всё это.

Как и сулил Ланкастер, антибиотики и прочее немного тормозили заражение, иначе мне, с моим телосложением и «выдающейся» физической формы хватило и восьми Берсерков.

Но сказать, что мне полегчало – не скажу.

Жар прилип ко лбу, в горле пересохло. Страшно хотелось выпить водки или чего покрепче, например квантовой самбуки. Но пить нельзя. И шоколад нельзя, со вздохом вспомнил я о коробке подаренных сенбернаром печенек. А сахар можно, но в таких количествах, что проще сказать – нельзя.

Мне нужен был сон. Я провалялся не меньше часа, ворочаясь и тихо скрипя зубами от боли в суставах, озноба и лёгкой тошноты.

Решив, что ещё час бессмысленной кроватной акробатики выдоит из меня все соки я сделал то самое, что делали все жители нашей захудалой планеты на протяжении последних ста лет. Я напялил свой кибершлем, воткнул шунты в usb-хаб и погрузился в Мультиверсум.

После фиксации и калибровки он выдал мне в алфавитном порядке список серверов, сгенерированных за ночь.

Америка 30-х.

Гавана Dance Party

Гиперион (v. 1.3, доступен крафт)

Карловы-Вары, 13 век

Эквестрия

Я без особых раздумий выбрал первый сервак, поскольку плохо соображал в географии, да и прочих архаичных науках.

Чикаго 30х пустовал, как и любой другой локальный мирок. Кому нужны все эти любовно-прописанные детали, когда есть больше тысячи виртуальных барделей, пустошей для отстрела себе подобных и нарко-притонов?

Я со скучающей миной прошествовал по пустой дороге между крохотных, по нынешним меркам бетонных небоскрёбов. Бакалейные лавки пустовали. В магазинчиках стояли пустые витры. Ну прямо вакуумная пустота.

Статистика сервера выдавала 8643 онлайн-скитальца. И где же они интересно?

С серого неба лил серый, монотонный ливень. Я запахнул чёрный плащ и придержал козырёк широкополой шляпы, чтобы её не сдуло влажным ветром.

Мимо проехал допотоптный бензиновый Форд. Ну, ничего себе, целая живая душа.

Очередной ролевик, судя по всему, раз он не возжелал размазать меня по асфальту.

Так я гулял, по крайней мере, час или два, пока не вышел на просторную автостоянку с клумбами и худыми деревцами. Злые порывы зябкого ветра гнули деревца к земле, капли дождя шипели в лужах. А посреди парковки стояла чёрная пантера в красном платье.

Меня обуяло нешуточное любопытство.

- Решила умереть от переохлаждения? – осведомился я с улыбкой, приблизившись к незнакомке.

Та неохотно повернула ко мне изящную охотничью мордашку. Шерсть на её щеках поникла от влаги, жёлтые глаза сверкнули.

- Что такое мокрая шкура, если можно почувствовать настоящий дождь? – спросила она дружелюбно, на чистом европейском эсперанто.

- Дело хозяйское, - я остановился напротив, щурясь от редких брызг.

Заявлять про то, что дождь искусственный, как и всё остальное, не имело смысла, думаю, она и сама всё прекрасно понимала.

- А тебе разве не хочется это почувствовать? – спросила она, фыркнув от удовольствия, когда раскатистый порыв защекотал ониксовую шерстку на её обнажённой шее. – Настоящий дождь. Не серный, не кислотный.

Я равнодушно пожал плечами, и шутки ради снял с себя плащ. Пантера не стала сопротивляться, когда я укутал её плечи.

- Я думал, здесь одни извращенцы.

- Их здесь хватает, - пантера встопорщила усы и облизала чёрные губы. – Но видимо не все такие.

Я вспомнил, что в кармане плаща лежит пачка сигарет, выудил её оттуда и закурил. – 5 к здоровью, + 3 к спокойствию, если что.

- Меня зовут Кирайна, - вдруг заявила она, протянув чёрную лапку с розовыми подушечками.

Насколько помню, их специально оставили, ради симпатичности.

Я пожал протянутую лапку и даже галантно поцеловал её. Не помню, делали так в этой забытой эпохе или нет, но Кирайна рассмеялась, и глаза её заблестели.

- Может, выпьем вина в ресторане? – осведомилась она с каким-то игривым мурлыканьем.

Я улыбнулся, поскольку считал, что любое подобное времяпрепровождение в киберпространстве – пустая трата сил. С другой стороны – пить в реале я не мог, а кибершлем вполне пристойно имитировал опьянение.

Через час и две выпитых бутылки (спасибо приветственным руаням, не требующим доната) мы уже говорили как закадычные друзья.

Я звал её Кирой. Она пыталась выведать моё настоящее имя.

- Джонни Бастард, - засмеялась-зафыркала она, произнеся это с передаваемой экспрессией. – А Джонни это Джонатан? Может Евгений или Джонас?

- Не скажу, - я заправски подмигнул. – Извини, анонимность – превыше всего.

Мой второй принцип, после тактики «пролома берсерком». Как я уже говорил, всегда был шанс, что твоего противника захочет выкупить какой-нибудь состоятельный гражданин.

Кто-то соглашался, кто-то из принципа убивал. Например Ворхес Клык. Он обезглавил в полуфинале высшей лиги сынка одного из фармацевтических баронов. А затем, спустя полгода его вдруг нечаянно сбросило с прогулочного моста порывом ветра. Немного насмерть. Он не был сторонником анонимности, сам виноват.

И кстати, в Мультиверсуме я светловолосый высокий мужчина со сложением атлета. Ну, вы поняли. Почти как в жизни.

- Значит, ты гуляешь по разным серверам… просто, ради фана? – спросил я, подливая кальвадос в её бокал.

Пантера кивнула, глядя на свои лапки, неуклюже сжимающие толстыми короткими пальцами ножку бокала.

- Мне нравится смотреть, каким был мир, - промолвила она, а из груди раздалось умиротворённое урчание. – На земле столько прекрасных мест. Я была в Антарктиде, в Австралии. Гуляла по улочкам реставрированной Чехии, была на Ниагарском Водопаде, - она рассказывала, полностью отдавшись своим дрёмам, хвост её степенно качался по сторонам. – А сколько сотворённых миров! Арракис, Нарния, Амбер. Я даже была в Сидне и Айнансгарде.

Я кивал, ни слова не понимая из сказанного. Мой мир умещался на клочке виртуальной карты и состоял из Арены, Новиграда и 3-восточного Конгломерата (в порядке их значимости).

- Расскажи хоть немного о себе! – взволнованно попросила пантера, протянувшись ко мне за столом и положив лапку поверх моей руки. – А то я… стесняюсь. У меня так давно не было друга.

Я удивлённо поднял брови и зыркнул на неё неверующим взглядом. Друге? Ах вы наивные пушистые создания. Едва проявишь к вам внимание – сразу «друг». Как вы вообще выживаете на земле?

Не понимаю ради чего, но я рассказ ей про Арену. Про свой безумный план победить с помощью Берсерков. Пантера слушала, навострив ушки и уложив мордочку на лапу.

- Это так ужасно, - после моего рассказа, глубоко выдохнула она. – Зрители сами хотят смертей. Они даже не понимают, что те, кто гибнут на арене, могли бы быть их друзьями или родственниками.

- Ты меня осуждаешь? – напрямик спросил я, поморщившись.

Хотя какая мне разница? Я знаю её меньше суток.

Пантера быстро покачала головой.

- Нет. Я и сама… не без греха, - проговорила она, смущённо растерев лапки.

- Догадываюсь, - я подмигнул и протянул ей новую порцию кальвадоса.

Оно и понятно. Любопытная, красивая, богатый словарный запас. Таких любят в сетевых борделях, из них получаются прекрасные партнёры.

Будто поняв ход моих мыслей, она добавила:

- Не то, что ты мог подумать, - глаза её блеснули, хвост улёгся на колени. – Удачи тебе, Джонни Бастард. На Арене. Я буду болеть за тебя.

Перед отключением мы обменялись личными идентификаторами. Так, на всякий случай.

Предпоследний бой прошёл как по маслу. В том смысле, что я остался жив и не использовал Ярость Берсерка.

Противник – здоровый тигрище в бронзовых латах с полчаса гонял меня по каменной арене, забрасывая донатными огненными зельями и молотя глефой (что за нелепое оружие?). В итоге я смог поймать его на пируэте и на его полосатой шее расцвел красный рубец.

Две беды: долбанные огненные бомбы сожгли мой щиток и опалили локоть. Щиток – ничего, перед финалом куплю новый. А вот новое заражение, имитирующее ожог в реале не давало мне покоя. Жгло и чесалось так, что хотелось выть вместе с дворовыми стайками местных волчат.

Полосатый ублюдок. Если бы выпал шанс, я бы убил его снова.

Фиолетовые волдыри от Берсерка разрослилсь и стали цепляться за свитер. Я замерил их световой линейкой из проектора в походном ноже. Диаметр каждого – два сантиметра.

Твою ж мать.

Ладно. Не паникуем. Завтра либо побеждаем, либо становимся сочным биозавтраком для жителей Катакомб.

Боль от ожога не давала заснуть. Я надел кибершлем и погрузился в Мультиверсум.

Пароход медленно плыл по Миссисипи. С серого неба падали крупные снежинки, а от нашего с Кирой дыхания валил густой белый пар. Мы прогулялись по палубе, посмотрели на проплывающие мимо берега.

Мы много говорили, как и в первый раз. Я не переставал поражаться её наивности и неистребимой доброте. Она была служанкой у какого-то знатного индуса в Нью-Дели. Иногда он бил её кнутом, но чаще наказывал… в общем, лучше бы бил кнутом.

Пантера без видимой злости рассказывала, как они сжигают своих мёртвых родственников а их тщательно-скодированные проекции переносят в один из миров Мультиверсума. Она рассказывала о ядовитых змеях, которых ловила в садах её хозяина и сгрызала своими клыками.

- И тебе не хочется сбежать от него? После всего этого?

- Я и сейчас бегу, - мягко проговорила пантера. – Он не знает, что я сейчас в Мультиверсуме.

Глаза её лучились радостью.

Потом её лапа вдруг взяла мою ладонь и приложила к своей пушистой, вибрирующей от урчания груди.

- Мне так хорошо, - заявила она с белозубой улыбкой. – Наконец у меня есть друг, с которым можно поговорить.

- Хм.

- Я тебе не нравлюсь? Как самка? – невинный вопрос застал меня врасплох.

Ответить «нет» значит проявить ханжество. Сказать «да»… даже не знаю.

Через час она мурлыкала, прижимаясь к моей груди. На иллюминаторе в нашей мягкой каюте таял белый снежок.

Я гладил её упругие женственные бёдра, слушал расслабленную речь.

- Мир не такой плохой, каким ты его видишь, Джонни, - она погладила моё гладкий виртуальный подбородок. – Ты просто редко встречал доброту.

- Возможно. Но таким добрым как ты я точно не буду, - я мрачно рассмеялся, ущипнув её за хвост.

Пантера фыркнула и прошептала мне в ухо:

- Может оно и к лучшему. Я только внешне – хищница, а в глубине души я самый настоящий травоядный зверь. Я не способна на что-то большое. Могу только говорить и путешествовать по виртуальным мечтам. Ты – другое дело. Ты борец. Хищник.

Я хотел возразить, утешить её словами, но она прервала меня таким экзотическим и странным по сути своей поцелуем. Мои пальцы мяли её чёрный бархатный мех, медленно скользили по гибкой спине, гладили у основания хвоста, вызывая у неё долгое гортанное мурлыкание.

Я не ханжа. Мне это нравилось. Безумно.

Наутро меня трясло от полученных за время Турнира ран. В зеркало я даже не смотрел. Я одной ногой в могиле. Это и последнему дураку ясно.

Длинный тёмный коридор. Мой спутник-лев на этот раз был молчалив, что хорошо, сил на какую-нибудь шутку во мне не было.

Судя по крикам в зале – противник снова был безликий. Это хорошо.

Я крался по джунглям, держа обеими руками свой полуторный меч, и старался не задевать колючие, ядовитые лианы.

В болезненной горячке я позабыл купить новый щит и теперь ощущал себя почти голым.

Пели какие-то птички в кронах густого подлеска. Под ногами шлёпала влажная земля.

Копье ринулось на меня столь стремительно, что ещё миг – и я болтался бы на нём как шашлык на шампуре.

Я отпрыгнул и перешёл в атаку, бешено рубя мечом. Противник – хвостатый бист с непроницаемых белых доспехах пырнул копьём вновь, и оно прошло в дюйме от моего плеча.

Мне почти удалось достать его атакой с фланга, но бист перекатился по земле, гибко пригнулся и принялся обходить меня по кругу.

Я старался не паниковать, держа остриё всё время перед глазами.

Миг другой, и мы снова схлестнулись в бою – на потеху орущей толпе, которая радостно приветствовала такие яростные «клинчи». В итоге мой полуторник полоснул противника от бедра до голени, а его копьё болезненно бахнула мне в голову, сорвав шлем.

На миг противник остановился как вкопанный, и, воспользовавшись своим шансом, я раздробил древко его копья и сбил с лап.

Быстро подняв его за шею свободной рукой, я сбил оголовьем меча шлем в виде львиной головы. И замер, чувствуя, как сердце ушло в пятки.

- Кира…

Пантера виновато улыбнулась, держась за мою руку обеими своими лапами.

Время замедлилось, в ушах стоял грохот тысячи голосов: Смерть! Смерть Смерть!

Меч дрожал у меня в руке.

Я умру, если пощажу её.

Смерть! Смерть! Смерть!

Глаза пантеры решительно блеснули, а лапы схватили за острие меча, раня подушечки на пальцах. Я даже не успел отреагировать, как пантера вогнала острие меча в свою незащищенную грудь.

Я держал её в дрожащей руке и смотрел, как угасают её глаза.

- Зачем? – тускло спросил я.

- Сейчас время хищников, - слабо промолвила она. – Твоё время, Джонни.

Я прижал её мёртвое тело к груди, пряча в чёрной окровавленной шерсти свои слёзы.

- Женя, - единственное, что пришло мне на ум. – Меня зовут Женя. Прости меня