2239 г.

Девочка шла в бар, не планируя умирать.

Она была высокой молодой львицей, стройной и красивой, чего не могли испортить ни старая залатанная накидка из тонкого бежевого льна, ни просолённая, требующая мытья и расчёски шерсть.

Студёный морской бриз трепыхал матерчатые стены круглого шатра с соломенной крышей, подсвеченные керосиновыми лампами. Несколько мгновений она смотрела на игры светотени внутри, слушала гвалт весёлых голосов.

Стражница, немолодая крепкая львица в хитиновом панцире преградила ей путь керамическим копьем.

– Ты хоть знаешь, куда идёшь? – осведомилась она с иронией. – Голову потеряла? Или от рождения не носила?

– Мне нужен Ансарах, – тихо ответила девочка, и что-то в её решительном голодном взгляде заставило стражницу сглотнуть и выдавить кислую улыбку

– Ну, иди, посмотрю, нужна ли ты ему, – великодушно махнула она лапой.

Хохот утихал по мере её приближения. Все посетители бара – разногривые львы, несколько волков и пожилой тигр за барной стойкой, все они провожали её пытливыми взорами. Девочка ступала медленно, с достоинством, тени от скудных огней заостряли её худую мордочку. Она равнодушным взглядом прошлась по разноцветным бутылкам за стойкой, коротко глянула на посмеивающихся зверей. Одним лишь заинтересовалась – у самого края стойки восседал задумчивый гепард в белом льняном костюме. Он тонкой лапой вращал стакан, внутри которого яростно жужжал и бился о стенки смертоносный тигровый шершень. Его собеседник заворожено наблюдал за насекомым, свесив гриву, и ожесточённо шептал о какой-то игре и большом выигрыше.

Ансарах, грузный маститый лев с длинным белым шрамом на щеке сидел за угловым столиком, поигрывая счастливой керамической фишкой между толстых пальцев, в его седой гриве бледно сверкали платиновые монетки.

Он решил выслушать незнакомку – не перебивая, не бранясь, из чистого любопытства. Двое его охранников не могли сдержать улыбок и скабрезных слов, их глаза хищно скользили по её ладному поджарому телу.

– Зачем тебе такие деньги? – осведомился Ансарах, когда девочка завершила рассказ о том, сколько прослышала о его щедрости и благодушии. – Говори, раз пришла просить.

– Я хочу выкупить свою сестру из рабовладельческой артели, – её зелёные глаза не мигали, отчего старому льву даже на миг стало неуютно.

– Сколько ей лет? А тебе?

– Ей пять только исполнилось. А мне семнадцать.

Он протяжно выдохнул, переводя взгляд с одного своего собеседника на другого.

– Видишь ли, я не даю денег в долг, когда есть хоть небольшая вероятность, что они пропадут. А я смотрю на тебя и вижу очень большую вероятность, что они пропадут.

– Я всё верну.

– Пустые слова. Пустые, – он со знанием кивнул и ухмыльнулся. – Это всё?

– Нет, – решительно заявила девочка и показала когтём на гепарда за стойкой. – О какой игре лев ему говорит?

– Тебе трёпки что ли захотелось? – взъелся один из стражей, привставав над столом. – Это я могу устроить. Ансарах ясно сказал…

– Я могу говорить за себя, – неожиданно вмешался старый лев. – Она пришла сюда без страха и заслуживает моего времени.

Он медленно отхлебнул эля из высокого бокала, утёр усы.

– Эта игра называется «Шараз-ас-Дар». Знаешь, как переводится? Шараз или смерть. Очень простая игра. Есть стакан, а в стакане тигровый шершень без крыльев. Туда наливается шараз. Смельчак осушает стакан и съедает шершня. Желательно – для тебя, разумеется, чтобы он не успел ужалить. Его укус мало кто переживает, - он задумчиво отогнул длинный чёрный коготь, что-то подсчитывая в уме. – Да, откровенно говоря – никто не переживает.

– Я бы хотела сыграть.

Предложение встретили дружным хохотом, кто-то от усердия подавился пивом.

– Девочка, – вкрадчиво молвил Ансарах. – В этой игре одна ставка – пять тысяч империалов. Я ставлю на смерть, смельчак ставит на жизнь. У тебя есть пять тысяч?

– Нет. Но есть… другое, - львица медленно расшнуровала пояс и отвела в стороны подолы плаща.

Кто-то одобрительно присвистнул, остальные лишь посмеялись и предложили свои услуги.

– Что мешает мне воспользоваться «другим» без спора? – криво улыбнулся лев, скользнув взглядом по её небольшой точёной груди.

– Ваша честь. Я слышала о ней больше, чем о ваших деньгах, – даже стоя полуобнажённой в алом свете ламп, она не теряла достоинства.

– Ты права, – поморщился Ансарах. – Но не учитываешь один момент. Если ты проиграешь – ты умрёшь.

– Разве это кого-нибудь остановит? – с сомнением откликнулась девочка.

2247 г.

С высоты сорок четвёртого этажа ночная Альматра напоминает рой светляков, застывший одним пёстрым пятном на чёрной длани земли.

Жёлтый свет от проекторов соседнего небоскрёба сочится сквозь фасетчатую плёнку на большом окне, едва освещая приватный угол ресторана. Кайлина задумчиво разглядывает точечную тень, лежащую поверх бронзовой шерсти её тонких лап. Уши львицы опущены, длинный изящный хвост спокойно качается из стороны в сторону под столом.

Из-за этого странного освещения, кажется, будто она находится в одном из пабов нижнего города, разве что багги и микро-трамваи не проносятся мимо и не слышно многоголосого гомона пёстрой толпы.

Где-то в глубине ресторана тихо позвякивают колокольчики на хвостах львиц-прислужниц. Бордовая ширма, расшитая огненными птицами медленно покачивается от дуновений искусственного ветерка.

Кайлина сидит неподвижно, вдыхая и выдыхая цветочно-дымчатый аромат местных благовоний. Какое-то время раздумывает, не возлечь ли на богатой софе. Изящные коготки львицы постукивают по столу из настоящей древесины, внимательные зелёные глаза медленно обводят окружение. Не из пустого любопытства, а чутко и притязательно. Никаких видимых следов прослушки она не замечает.

Ширма отодвигается, сплющивая изображения жар-птиц и Лей усаживается возле неё, закинув лапу на лапу.

Сегодня он выглядит как праздный сынок одного из многочисленных местных небожителей. На невысоком поджаром лисе переливчатый чёрный балахон, подпоясанный кожаным кушаком с креплением для изящной сумки. Рыжая шерсть идеально вычесана и пахнет пряным парфюмом, черные подпалины на носу и ушах подведены тушью, в неясном свете поблескивают два квадратных платиновых перстня на тонких пальчиках с ухоженными и по-кошачьи заостренными коготками. Но больше всего львицу удивляет сигарета. Настоящий табак, перебивающий все остальные запахи. Лис подмигивает и выпускает струйку синего дыма из ноздрей.

– Дивно выглядишь, – произносит он, манерно растягивая гласные на местный манер.

Несколько мгновений он очарован её красным платьем с глубоким вырезом на животе и боках, обнажающим бронзовую шерсть, и глаза его в этот момент лучатся озорством сквозь синие контактные линзы.

Львица отвечает на комплимент благосклонной улыбкой и задаёт лишь один, самый насущный вопрос, откинув все остальные.

– Кто он?

– Агьеро Анандери. Фух, язык сломаешь, – фыркает Лей, доставая из кармашка маленький прозрачный микрон. – Конгрессмен, очень видный лев с очень неуёмными интересами.

– Насколько он плох? – тихо осведомляется Кайлина, вопреки привычке даже не глянув на протянутый микрон.

– Просто ужасен, – с удовольствием констатирует лис, выдохнув идеальное дымное колечко. – Махинации с бумагами на очень нескромные суммы, разбой, рэкет. Но его главная страсть – промышленный шантаж. Агьеро любит, когда другие звери попадают в беду. И он всегда готов оказать им помощь на выгодных для себя условиях. По удивительной случайности большинство из них позже погибает. Видимо, они столь благодарны за оказанную поддержку, что не видят иных путей кроме суицида. В основном речь идёт о львицах.

– На этом поле я и буду работать, – Кайлина быстро улавливает суть.

– Да. На этом поле, – повторяет лис, легонько кивая в такт своим мыслям, после чего достаёт из другого кармашка маленькую ёмкость с двумя белыми косточками.

Кайлина подносит её к глазам, придирчиво разглядывает.

– Вставные клыки? – брови львицы приподнимаются в удивлении.

– Именно. В левом, с красной точкой – яд. Гискарианская хворь. О-о-очень редкий. Хорош тем, что он и не яд по сути, а закупоренная болезнь. При попадании в кровь ингибирует падение всех иммунных процессов, если не принять меры в первые несколько часов – медленная и очень противная смерть.

Львица спокойно кивает, пряча емкость в кошель на ремне.

– В клыке с синей точкой – антидот. Оба клыка ломаются, если сильно надавить на выемку. Ты её почувствуешь. К зубным трещинкам всегда тянет, – Лей улыбается, задумчиво потягивая ус подушечками пальцев. – Нужно, чтобы яд попал ему в кровь.

– Например, при поцелуе.

– Да. Выпускаешь яд и как можно скорее в душ – полное омовение и дюжину антибиотиков. Лишь после этого раскусываешь антидот.

– Ясно, - Кайлина сцепляет лапы, сощурившись, обдумывая всё сказанное.

Лис невольно любуется ей – бронзовой львицей в красном платье. Тень наполовину скрывает её точеную мордашку, заостряя и без того изящные скулы и приятный небольшой подбородок.

Друмех обслуживания плавно отодвигает штору и повисает над столом, раскрыв перед гостями голографическое меню.

– Ледяную салазку с веточкой полыни, – заказывает Лей, даже не заглянув в каталог. – А моей сестре – кокосовый ликер.

– Отличный выбор. Уже выполняется, милорд, – произносит друмех с почтительной интонацией, мигнув жёлтой лампочкой на круглом металлическом корпусе.

– Интересное место, – молвит Кайлина, заслышав громогласный хохот из глубины зала, приглушённый шумодавом над ширмой.

– Здесь оседает вся гривастая элита, – отвечает Лей, расслабленно откинувшись на софе. – Я бы конечно на их месте предпочел «Золотую Саламандру».

– Агьеро тоже здесь бывает?

– Нет. Но зато его гости – почти полным составом. Нужно примелькаться, - он затейливо помахивает лапой в воздухе. – Ты ведь не можешь просто взять и войти в высшее общество прямо с улицы. Пообщайся с местными, пофлиртуй. Как ты уже поняла, сегодня и завтра я – твой названный брат.

Друмех возвращается с рюмкой прозрачной кукурузной салазки и высоким бокалом белого кокосового ликёра. Лей махом опрокидывает своё питьё и закусывает листиком полыни, Кайлина медленно потягивает ликер из трубочки.

– Представляешь, здесь есть блюдо из живых скорпионов, - говорит лис с улыбкой.

– У высоко-рожденных своеобразный вкус, - сумрачно отзывается Кайлина.

– Тяга к мескалину порождает удивительные желания. Ты не любительница подобных заведений, - она слышит, точнее сказать, чувствует за его словами ворох незаданных вопросов и лишь неопределённо пожимает плечом в ответ.

Он мог поинтересоваться, как она тратит свои гонорары, зачем вообще взялась за эту работу, почему продолжает её, но он не спрашивает и ей не приходится лгать.

Отсутствие лишних вопросов – первое, что понравилось Кайлине в отношениях с агентом Галактической Разведки Немарры, лисом неопределенного возраста с коротким именем Лей.

Гостевой палац Агьеро ожидаемо походит на настоящий дворец. Большой и просторный, с подогреваемыми мраморными полами, высокими колоннами, обвитыми плющом. В обеденном зале вместо потолка - сводчатый купол, и под ним вальяжно парит дорогущая хрустальная люстра с тысячью искусственных свечей. Со сцены льется живая музыка, а от импровизированного озерца с живыми лягушками и лилиями налетает свежий ветерок климатизатора.

Друмехи разливают органическое кальвирское вино по бокалам из горного хрусталя, хозяин палаца произносит множество витиеватых благодарностей уважаемым гостям. Те неторопливо едят и торопливо сплетничают, скоро настанет их черёд хвалить и благодарить хозяина. Кайлина выжидает момент, когда уморённые музыкой, пресытившиеся звери переползут на мягкие роскошные ложа возле стен для полусонной вечерней беседы. Когда за столом остаются лишь трое запоздалых едоков, она плавно усаживается по левую лапу от Агьеро и, представившись ещё раз, как требуют приличия, начинает свой рассказ.

Ничего нового для неё. Роль усталой, но всё еще яркой львицы, чей муж-делец потерял целое состояние в бурных водах Арсанамайи, был изувечен штормом и чудом выжил. Тихая ожесточенная речь, без слёз и излишнего драматизма, чтобы не утомить расслабленного и довольного жизнью собеседника. Агьеро слушает её чутким ухом, проглатывая информацию вместе с едой. Выражение его широкой благосклонной морды почти не меняется, лишь челюсти работают. Для него такие истории тоже не в новинку. Опальные бизнесмены со своими нефтедобывающими краулерами, которые так любят разбивать морские змеи. Утопленные автоматизированные вышки, упадок славной деловой семьи.

Кайлина превосходная актриса. Тон её переливается, глаза то блестят истовым гневом на судьбу, то с мольбою глядят на льва, неловко ищут его поддержки, и во всём есть мера – гнев её сдержанный, в рамках приличия, мольба – осторожная, даже чуть-чуть горделивая. Между словами она показывает голографии мужа и сестёр, с трепетом демонстрирует семейную реликвию, вещь чрезвычайной ценности – изящный мирельеф из сихилля, изображающий танцующую львёну в восточной юбке.

Покончив с едой и неспешно утерев губы платком, Агьеро мягко сжимает её лапку в своих лапищах, проницательно заглядывает в печальные глаза Кайлины.

Он говорит немного, по делу – история его проняла, поможет, чем сможет. Просит деталей. Кайлина охотно делится ими, быстро листая голофон.

Вот наша компания в юридическом реестре, вот доходность за последние годы, а это наш самый большой краулер «Мёрсер», хорош и могуч как витязь. А это про нас сняли «Сарабийский Деловой Вестник», моя сестрёнка Алинель ритуально перегрызает кондитерскую ленту на входе в центральный блок нефтяной вышки, правда она здесь милая в этом платьице с цветами?

Компания взаправду есть – её несколько лет назад организовал отдел Лея и за прошедшее время она уже чем только не занималась, начиная от нефтедобычи и заканчивая разведением элитарных куропаток. Всё зависит от конкретного задания.

Агьеро легко проглатывает наживку. Большие серые глаза участливо блестят, в добрых словах с мягким кальвирским акцентом – теплота и опека.

Настоящий солидный благодетель. Жаль только меры не знает.

Спустя несколько часов, после живой музыки и салюта, друмехи разводят гостей по специально отведенным спальням. Но к Кайлине это не относится, Агьеро лично обращается к ней с предложением закончить разговор в его покоях. Львица соглашается, но после короткого раздумья. Сегодня она, Найра Антари, – хорошая жена не очень удачливого мужа. Она не львица свободных нравов, но и не целомудренная особа. То, что она делает сейчас – не измена, а борьба за место её семьи в этом жестоком на ошибки мире. Агьеро должен это видеть, понимать.

И он – не глупец, всё понимает.

– Я могу найти тебе отдельные покои, Найра, – благородно предлагает он, жестом подзывая ближайшего друмеха.

– Не стоит, мой добрый конгрессмен, – тихонько отзывается Кайлина, поникнув ушками, но при этом ласково сжав его большую лапу в своей. – Я лишь не хочу стеснять тебя.

– Ай, да как ты можешь меня стеснять, – улыбается Агьеро, уверенно взяв её под локоть.

В его прищуренном сытом взгляде уже горит огонёк потаённой радости и предвкушения.

Круглые апартаменты в бледно-желтых тонах с пустыми проемами вместо дверей напоминают богато обставленную и хорошо освещенную пещеру. Современное модульное убранство не поражает Кайлину красотой или роскошью, но чисто машинально она отмечает, что у конгрессмена хороший вкус.

Двое его телохранителей остаются за входной дверью, но худенькая лисичка в обтягивающем черном костюме без спросу заходит внутрь и усаживается, на восточный манер поджав лапы и уложив на них пышный хвост.

Она выглядит безмятежной, но не сводит хитро-прищуренных глаз с Кайлины.

Лей предсказал подобный вариант, но в глубине души Кайлина всё равно надеялась хоть на какую-то приватность. Многие львы не брезгуют повсюду брать с собой станнер или отравленный стилет, но этот предпочитает постоянную охрану.

– Агьеро, а обязательно… – молвит она, в смущении поглаживая кисть на своем хвосте.

– Не стесняйся, Найри, – лев фыркает, пережёвывая мятную пластину. – Она – моя тень. А тень видит и слышит только то, что хозяину угодно.

Кайлина не может согласиться с такой сентенцией, но предпочитает промолчать и даже учтиво кланяется молчаливой стражнице. Та удивленно задирает брови и кратко пристукивает себя по груди кулачком. Видимо, иных приветствий она не знает.

Лисиц не редко берут в охрану, и на то есть множество причин. Они легкие, быстрые, великолепно овладевают почти любым оружием, природой им дана бдительность и, разумеется, лисий секрет в основании хвоста – фиалковая железа, которую большинство стражниц к началу службы генетически модифицирует в мощный токсин.

Кайлине остается лишь смириться с присутствием живой тени и продолжать свою игру.

Еще немного слов, учтивых жестов и горячих заверений: конгрессмен обещает помочь, львица обещает хранить молчание.

К её искреннему удивлению лев предлагает сначала потанцевать. Из колонок льется медленная красивая мелодия. Они плавно кружат на месте, лапа Агьеро сжимает её лапу, другой он гладит её гибкую талию.

Кайлина никогда не любила танцы, но это отнюдь не значит, что она плоха в этом. Движенья её легки, неторопливы, дыхание ерошит шерстку в его гриве. А главное долгий расслабленный взор влажных зеленых глаз, чтобы подпитывать страсть в партнере, чтобы танец превращался в нечто большое, интимное. Отчетливо слышится тихий «вжик» ниже шеи и когти Агьеро тянут замочек её платья вниз, отчего оно спадает красными волнами на ворсистый ковер. Представ перед ним в одном нижнем белье, Кайлина не закрывается лапами, нельзя, пусть насладится, пусть пожирает взглядом. Она плавно скользит лапами вдоль своей талии, останавливаясь на алых кружевных трусиках, без стыда демонстрируя себя во всей красе и взгляд её полон обещания.

Из груди Агьеро доносится отчетливое урчание. Он подходит вплотную, приподнимает её изящный подбородок. Кайлина закрывает глаза и легонько склоняет голову для поцелуя, но его так и не следует.

– Прибережём нежности для супругов, – молвит лев с улыбкой.

Большая лапа мягко ложится на её плечо и Кайлина понимает смысл этого жеста, чего тут не понимать.

Что ж, так даже лучше, – думает она, покрывая поцелуями его грудь и взрыхляя когтями густую ароматную гриву.

Так даже лучше, – думает она, отстегивая пояс на его брюках и горячо выдыхая. – Лучше для дела, конечно. Быстрее.

От её первого прикосновения лев шумно вбирает воздух, закатив глаза, машинально гладит её между ушей. Тело его едва заметно покачивается, а львица не отводит глаз, она смотрит снизу-вверх, стыдливо, но без брезгливости, и оттого невероятно соблазнительно. И ему нравится смотреть на неё сверху, ради этого он живет, ради этого идет на все эти уступки.

Агьеро плавает как в тумане, не чувствует пола, а затем резко вздрагивает, и глаза его хмурятся, утратив блаженную пелену, хвост с большой кистью задевает кофейный столик.

– Осторожнее с клыками, – ворчит он, расстегивая рубашку.

– Прости, – шепчет Кайлина, виновато подняв брови. – Я не очень искушена в таких делах.

– Что ж, ах… учиться никогда не поздно.

Не беспокойся, мой милый Агьеро, – отчужденно размышляет львица с тёмной мстительной гордостью. – Больше я тебя не укушу.

Яд сочится из надкушенного клыка, мешаясь с его кровью. Удивительно, он оказывается сладким на вкус, и именно эта неуместная приторность пробуждает в Кайлине какой-то необъяснимый ужас, граничащий с паникой.

Но дело есть дело, и лучше держать себя в лапах.

Только закончив, она отпрашивается в душевую. Вполне уместное желание львицы, перед тем как возлечь в постель.

Агьеро просит её не задерживаться. Он уже распалён, полон желания, он хочет её гораздо больше, чем мог представить во время званого ужина, она истинно его покорила.

В ванной комнате Кайлина включает на полную кран и склоняется над раковиной. Звукоизоляция просто отличная, это бодрит и вдохновляет её.

Ещё слишком рано ощущать какие-либо последствия яда, но тело львицы всё равно трясёт мелкой дрожью, а дыхание её быстрое и жаркое от волнения. Богатая на детали фантазия дорисовывает образ страшной болезни.

Два пальца к гортани. Давай же. Выпусти когти.

Несколько минут она содрогается над умывальником, царапая когтями белоснежную эмаль.

Всё смыть. Теперь антибиотики.

Шесть разноцветных таблеток отправляются в рот, запиваются водой из-под крана.

Теперь антидот. Клык отвечает на нажатие тихим треском и рот наполняет новый вкус – теперь густой и горький. От войны бактерий в организме львицу начинает по-настоящему мутить. Ничего. Главное выжить. Пусть Агьеро решит, что она предохраняется от нежелательных львят. Вполне резонно, вполне объяснимо. Пусть ждёт. Впереди долгая ночь.

Кайлина глядит на своё растрепанное болезненное отражение в зеркале, тяжело облокотившись на умывальник.

Отчего яд сладок на вкус, а противоядие горчит? Или всё в мире так устроено?

Она решает покинуть резиденцию Агьеро в седьмом часу утра, пока большинство гостей ещё не покинули своих апартаментов. Принимает быстрый тонизирующий душ, облачается в простую прогулочную тунику с низким подолом и сандалии. Стражница неодобрительно наблюдает за ней из своего угла.

– Ты не предупреждала господина об уходе, – молвит она, преградив путь Кайлине.

– Хочешь скандала? Так пойди и разбуди своего босса, – окинув её пренебрежительным взглядом сверху вниз, предлагает львица.

Та неохотно отступает, раздраженно махнув пышным хвостом.

Рассвет льётся по стеклянным граням промышленных небоскребов. Многие звери уже бредут на работу быстрыми нервными шагами. С тихим гулом пролетают на подвесных рельсах автоматизированные поезда. Кайлина садится в один из них, оплачивает проезд, приставив голофон к сенсорной панели в спинке кресла, и приникает лбом к холодному чистому окну. За эту долгую и насыщенную ночь ей едва ли выпал шанс прикрыть глаза, не то, что вздремнуть.

Проспать свою остановку не получается – новые умные сидения начинают ощутимо вибрировать при подъезде к нужной станции.

Дома она с нескрываемым интересом изучает убранство холодильника. Несмотря на жуткое чувство голода, одна мысль о стейке или курином филе вызывает у неё тошноту. Сказывается действие лекарств. В качестве компромисса львица берёт миску йогурта с клубникой.

Кайлина пребывает в зыбком состоянии полусна-полуяви. Один и тот же ломоть клубники трижды падает с пластиковой ложки, никак не желая быть съеденным. Сознание постоянно утекает куда-то прочь подобно пустынному песку. Рассвет блестит на поверхности алюминиевой обеденной стойки, подсвечивая вальяжно кружащиеся в воздухе пылинки.

Подобно пустынному песку…

Львица уже не ест, а лишь помешивает скудный завтрак ложечкой, свесив голову над столом, туманно улыбаясь своим рассеянным мыслям.

Подобно песку… мягкому белому песку. По нему так приятно гулять босиком, ощущать между пальцев и рыть коготками… мама тоже так любит делать, они обе любят так делать, сидеть подолгу возле морской косы, подставив спины едва греющему Узурийскому солнцу, а на лапы накатывает прибой, студёный шумный прибой, и прозрачные морские блошки скачут по лапам, норовят забраться в короткую шерсть. Мама совсем их не замечает, а Кайлина постоянно морщится и стряхивает прочь.

Не спать…

Агьеро уже вряд ли успеет побывать на море. Ну и поделом, натворил он в жизни предостаточно, пора и покой знать. Да и можно ли это назвать наказанием? Уход от жизни в мягкую зыбкую тьму, забвение… как хочется зарыться куда-нибудь, проспать весь день, никуда не идти и ничего не делать. Лишь иногда ёжиться во сне, ощущать, что она в теплых объятиях Рована, и возвращаться в это обезволивающее забвение.

Ото сна пробуждает звонкий голосок:

– Доброе утро, сестричка!

Она поднимает голову от миски. Быстро протирает сузившиеся глаза, которые еще щекочет сон.

– Доброе, Кейси, – хрипловато отвечает Кайлина.

Сестрёнка стоит в дверном проёме спальни, на ней ночная туника до колен, в лапке бюджетный голофон.

– А у нас практику отменили. Мистер Магрегор всем разослал сообщение, – весело уведомляет она, помахивая прозрачным экранчиком.

– Везёт тебе, - завистливо молвит Кайлина, уложив голову на лапу.

– Можно я пойду в астро-парк с Лианой и Тарной? Туда завезли ледяных гигантов. Вай как хочется посмотреть.

– Хорошо. К восьми чтобы дома была.

Львёна довольно кивает, но не спешит уходить.

- А скинешь мне немного талеров? – просит она с обезоруживающей белоснежной улыбкой, сложив лапки с голофоном на животе.

Немного поразмышляв для острастки, Кайлина медленно кивает.

– Спасибо!

– Спасибо и всё? – требовательно осведомляется львица.

– Ой, ну сейчас, – Кейси приседает в небрежном, но изящном книксене.

– Хорошая девочка.

Львёна показывает язык, и горделиво взмахнув хвостом, удаляется в спальню.

Сёстры похожи и не похожи одновременно, как часто бывает при одном отце и двух матерях. Про таких говорят – единого семени, но разного молока.

Кайлина – львица спокойной первозданной красоты, в ней больше отцовской крови, что проявилось в высоком росте, поджаром рельефе тела, и бронзовом отливе гладкой короткой шерсти. И вместе с его кровью передалось главное – дар, благодаря которому она ещё жива и делает то, что многим не по силам.

Кайсара унаследовала скромное живое обаяние матери, львицы кроткого и ласкового нрава. Шёрстка у неё золотистая, чуть светлее на животе и груди, и уже во всём виднеются задатки будущей красоты – плавной и округлой. Стройненькая и невысокая, сейчас она едва достаёт Кайлине до нижних рёбер, а, как вырастет, будет ей по грудь, в лучшем случае – шею. Таких до пятнадцати лет кличут львёнами и львёнушками, да и после нередко тоже. Но природа дала ей хорошие щедрые дары: идеально ровные белые зубки и большие васильковые глаза.

Львам в её обществе будет легко и непринуждённо, а строгая красота Кайлины видится им холодной и властной, хоть на деле это совсем не так. Многие кого она встречала, глядели с удивлением и недоверием, когда она обращалась «господин» и без всякого хитрого умысла вела себя вежливо и учтиво.

Так и не расквитавшись с завтраком, Кайлина переползает в свою спальню.

Свернувшись клубком на круглой двухматрасной постели, она заматывается в тонкое одеяло и засыпает тяжёлым тревожным сном.

Ей снится изящный звёздный галеон в болотистых землях Ольханги. Из пробоин в его серебристых крыльях красными змеями торчат пучки проводов и кабелей, на вытянутой капитанской рубке под редко-пробивающимся солнцем сверкают осколки пуленепробиваемого стекла. Местный межевой мох бурыми лапами ползёт по облупившимся стенам его коридоров, свисает из заржавевшей ракетной турели.

Во сне Кайлина долго бродит по этому обретшему вечный покой металлическому страннику и смотрит, как болота медленно но верно наступают, желая утянуть его в свои зыбучие холодные пучины.

Багровая песчаная буря стучится в хлипкие матерчатые стены бесчисленных подвесных коридоров Арсонга. Первое к чему нужно привыкнуть, когда попадаешь на эту забытую всеми богами планету – здесь всё пребывает в движении и шум постоянно наполняет уши.

Хлопают и бьются друг об друга тонкие сваи будущих коридоров, скрипят увитые коррозией лопасти энергетических мельниц, шагов и слов почти не слышно.

– Своим любовным жестом Агьеро здорово нам подсобил, – молвит Лей в небольшой микрофон внутри респиратора. – Когда врачи проговорятся об очаге его болезни, у СМИ появится богатое поле для сплетен.

– Если проговорятся, – задумчиво поправляет Кайлина, пытаясь облизать пересохшие губы под маской.

– Об этом я позабочусь, – фыркает Лей. – Он сам решил внести коррективы в наши планы. Не любитель поцелуев, видите ли.

Кайлина не слышит в его голосе брезгливости или мнимого сострадания. И ценит лиса за честность и деловой подход в этом отношении. Показная жалость ей ни к чему.

Густые желтые лучи ровными полосами лежат на полу из прессованного профнаста. Все безмолвные путники, как и Лей с Кайлиной, облачены в бесформенные бежевые робы, опоясанные универсальными кушаками. Морды скрыты капюшонами и респираторами самых разных моделей.

Один из тканевых коридоров приводит их в высокое глинобитное здание с множеством маленьких окон, местный жилой муравейник. Там Кайлине наконец выпадает шанс стянусь с себя маску, сплюнуть мелкие песчинки, отряхнуть хвост и незащищенную часть мордочки.

Львица оглядывается по сторонам – в каменных коридорах тихо и прохладно, но следов климатических генераторов, как и прочих современных удобств, нет. Большинство узких модульных дверей покрыты коррозией и апартаменты внутри них явно не заселены.

– Песчаные бури не вяжутся с красивой жизнью. Жильцов здесь не много, – отвечает лис на незаданный вопрос. – Но будем на чеку.

Он отстегивает с пояса компактный станнер. Единственный лифт сломан, и путь в несколько десятков этажей они проходят пешком. На чердаке – попросту незаконченный пустой зал с узкими окошками, в которые сочится багряный свет.

Лей задумчиво обходит помещение, держа прозрачный планшет в лапе.

– Его стерегут два мехира. Это требует времени, – говорит он хмуро.

Под «этим» лис разумеет коды для отключения. Кайлина давно убедилась, что нет электроники, какую его хакеры не смогли бы взломать.

– Что ж, отдохнем полчасика, – молвит он, улыбаясь. – Ты голодна?

Львица качает головой, но лис всё равно достает из походного рюкзака два протеиновых батончика и пакетик сгущенного сока. Сегодня Лей выглядит как никогда естественно без всякой косметики и пластических ухищрений. Спокойная тонкая мордашка, внимательные чуточку озорные глаза.

Львица усаживается на подоконник, отодвинув с него давно вышедшего из строя рабочего друмеха. Она укладывает лапу на лапу, укрывает их хвостом и прикладывается спиной к прохладной шершавой стене. За толстым пуленепробиваемым стеклом виднеются багровые облака, зернистая тень ниспадает от иногда прорезающихся солнечных лучей.

Что-то ерошится в кисти на хвосте и, взмахнув им, львица видит усатую черную многоножку. Кайлина двумя когтями выуживает её из шерсти и отбрасывает подальше.

– Фах! – Лей как раз давит лапой другую, решившую исследовать его ботинок.

Лис с отвращением вытирает подошву о пол и тихонько смеётся.

– Просыпаешься, а эта сволота копается у тебя в ухе, – делится он фантазией, наморщившись и высунув розовый язык.

Кайлина улыбается, теснее сжавшись и устремив взгляд за окно.

Рован не преминул бы возможностью исследовать этого хитинового обитателя Арсонга. Он вечно приносит всякую живность в стеклянных колбах, придирчиво рассматривает под увеличительным стеклом, ведёт какие-то заметки.

Мысли львицы скользят подобно теням, что отбрасывает песчаная буря за окном.

2245 г.

Начинался её пятый наёмный контракт.

За решётчатыми стенами западного аэродрома Альматры пригибались на ветру худые пальмы. С самого утра беспощадно пекло летнее солнце.

Посреди пыльного пустыря её ждал «Лазарь», манёвренный звёздный галеон, формой и изяществом напоминающий стального сокола.

Львица прошествовала мимо обслуживающего персонала, обогнула галеон с кормы. Её внимательные зелёные глаза всюду искали капитана, но встретили лишь хмурого на вид медведя, восседающего на ящиках с провиантом, да трудящегося бортмеханика - льва невысокого роста в потрепанной клетчатой рубашке. Возле грузового отсека суетились несколько друмехов и бойкая чёрная волчица лет от силы семнадцати.

– Доброго дня, – поздоровалась Кайлина. – Мне нужен Рован Декард, капитан «Лазаря».

– Здрасьти, – бросила волчёна, не отрываясь от работы. – Так вот же он.

Кайлина обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как лев, принятый ею за бортмеханика выползает из-под стальной лапы галеона и отряхивается от пыли.

– Прошу прощения. Я вас не узнала, милорд, – львица кратко поклонилась.

– Не велика беда, – улыбнулся Рован, принимая у неё планшет с рекомендацией и бегло пробегаясь по нему глазами. – Если Тайлер за вас отпечатался, у меня нет вопросов.

– Рада слышать, милорд.

Он вкратце представил свою команду: волчицу звали Сойка, лет ей оказалось шестнадцать, но прыти и познаний в механике было несоизмеримо больше. Медведь по имени Хоррус, служил, как и Кайлина, нанятым стражем. С ним состоялся маленький ритуал, сокрытый от понимания остальной команды.

При знакомстве он взял лапу Кайлины в свою лапищу, сначала, как и полагается, легко и деликатно, но затем ощутимо сдавил – до боли. Реакция не заставила себя ждать, Кайлина плавно развела пальцы, силы в которых оказалось достаточно, чтобы его лапа против воли разжалась. Медведь тихо хмыкнул и подмигнул.

Оба всё друг о друге поняли.

Контракт прошёл на удивление спокойно, без единого острого момента и конфликта. С прошлыми полётами ей не очень везло, - захмелевший капитан «Суони» устроил поножовщину в таверне, а в другой раз пришлось спасать своего нанимателя от небольшого артобстрела на беспокойной планетке Фронтира.

В глубине души было даже немного неудобно принимать солидную награду под конец путешествия, и этой мыслью Кайлина поделилась с Хоррусом.

– Пфф. Ну, если тебе неловко – мне отдай, – простецки ответил медведь, глотнув хереса из пузатой бутылки. – Неловко ей.

– И ты сопьешься в два раза быстрее, – с огоньком возразила львица, облокотившись на перекладину балкона.

– Хорошо, что мы в одной команде, – заметил он вдруг со всей серьёзностью. – Если б мы это… столкнулись, ты б меня неплохо покромсала.

– Я сохранила бы твой милый хвостик на память о достойном сопернике, – заверила Кайлина, улыбаясь.

Эспер-саннор, последний порт их прибытия ознаменовался приглашением от Рована на совместную прогулку. Звучало это вполне буднично: пойдем, мол, на закат посмотрим, вкусно покушаем.

Кайлина была готова к такому повороту. Среди холостых капитанов пригласить молодую стражницу на свидание служило почти что традицией.

Отказывать львица не стала, во-первых, потому что удачные контракты хвостом не отметают, а во-вторых – чего скрывать, понравился ей Рован.

Держался он как-то по-хорошему, не перегибал ни с тем, ни с другим. Одни капитаны относились к ней по принципу «уплачено – так развлекай», другие засыпали подобострастными вопросами: а как ты такой стала, а кто учил драться, а не страшно себя под ножи и пули подставлять?

Приятно было наконец сменить милитаризированный походный костюм на лёгкое зелёное платье, обнажить плечи и лапы. Кайлина на миг пожалела, что не взяла с собой какие-нибудь украшения, но быстро вспомнила, что вообще-то нанималась стражницей, а не секретарём, и даже засмеялась своему мимолётному смущению.

Рован облачился в простой тёмный балахон и бриджи, тщательно причесал гриву. Теперь он мало походил на бортмеханика – стройный, приятной наружности лев с очень живыми манерами, пусть невысокий и не внушительного сложения. Лишь за счёт гривы он выглядел одного с ней роста, но ничуть этого не стеснялся.

Сойка проводила их неодобрительно-раздраженным взором, то ли утомленная бесконечными свиданиями капитана, то ли из какой-то обыкновенной зависти, – над этим Кайлина решила потом поразмыслить.

Эспер-Саннор – маленький промышленный городишко посреди необозримых холмистых долин Сайроми, мало чем примелькался. Даже самые крупные его небоскрёбы бледной тенью смотрелись на фоне гигантов Альматры и Каринфа.

Но Кайлине городок понравился, львица пребывала слишком в хорошем настроении, чтобы замечать какие-то недостатки.

Они славно пообедали в лисьем ресторане, где половина блюд состояла из курицы и выпечки, только в разных пропорциях и под разными соусами. На закуску взяли апельсины в горячей карамели, и, несмотря на все попытки удержаться, Кайлина слопала не менее дюжины долек и с трудом поборола желание облизать липкие сладкие пальцы. Рован с нескрываемым удовольствием наблюдал за ней, вальяжно откинувшись на софе и раскуривая свою любимую тонкую трубку.

Кайлину так и подмывало спросить, отчего он такой довольный, но это было бы слишком грубо и навязчиво. Оставалось лишь найти согласие с очень приятной и греющей мыслью, что ему и просто смотреть на неё приятно.

Что львица выяснила за время прогулки? Рован, по происхождению, – маярр, сын одного из многих безземельных прайдов, рассекающих космос на своих кораблях. Его настоящая фамилия – Дье’Кхарр, но при переезде в Альматру он её поменял на более лёгкую для обывательского уха. «Лазарь» достался ему от отца, и изначально пребывал в жутком, едва полётном виде, но со временем лев его отладил, модифицировал и теперь мог гордиться.

Что примечательно, по идентификационной карте он числился урождённым гражданином Сарабии. На вопрос Кайлины как так вышло, лев искренне рассмеялся и заговорщицким шёпотом пояснил:

– Я долго выбирал, кем мне официально «родиться» при переоформлении документов – Кальвирцем или Сарабийцем. Остановился на втором, так лучше для торговли.

Это Кайлина легко могла понять. Несмотря на всю либеральность и пограничную пестроту её второго дома Альматры, порой во взглядах и словах собеседников проскальзывало что-то вроде «О, так вы с Узури? Вам нести столовые приборы или предпочитаете есть лапами? Сегодня фирменный стейк. Стейк - это цельный кусок жареного мяса, да, как будто только что с охоты».

Ну и проблем поначалу хватало – Кайсара умудрилась дважды подраться в школе, причём во второй раз искусала и расцарапала какую-то старшеклассницу, после чего две недели носила унизительные силиконовые колпачки на пальцах и вела унылые беседы с психологом-адаптационистом. А с какой нескрываемой опаской родительский совет смотрел на Кайлину! Как будто ожидали, что львица с минуты на минуту обезумит и кинется всё крушить. Откровенно говоря, она была недалека от этого.

К вечеру они с Рованом уже обошли Эспер-Саннор вдоль и поперёк.

Спонсором заката в тот день выступала климатическая компания «Аарон Стойер». Этот жест служил сразу двум целям – во-первых, показать жителям скучного городка, что компания помнит и ценит своих клиентов, а, во-вторых – презентовать новый озоновый проектор.

По такому поводу горожане заполонили все открытые площадки, а особо удачливые устроились в гамаках и креслах на многочисленных балконах. Рован довольствоваться толкотней в шумной толпе не стал и отвел Кайлину к внушительному недостроенному небоскрёбу на высоком холме. Отдыхающие строители принялись вяло возражать, что, мол, здание ещё не пригодно, в нём опасно и всё такое.

- Цена вопроса? - прямолинейно осведомился Рован.

Те ещё более вяло возразили, что дело не в деньгах, но спустя пару минут обменялись счетами на голофонах, как-то переменились в настроении и даже уведомили, что грузовой лифт уже функционирует.

С открытой площадки тридцать пятого этажа вид открывался изумительный. Городок внизу предстал затейливой, исчерченной ровными магистралями микросхемой.

Рован развернул на полу большой плед и с артистичной элегантностью предложил ей усесться. Достал из рюкзака те самые карамельные апельсины в вакуумной ёмкости, бутылку добротного вереса и два кругленьких бокала.

– Разве я говорила, что люблю верес? – удивленно и радостно вопросила львица.

– Нет. Но это очевидно, ты ни на что другое в маркете не смотрела.

Многие отмечали, что закат у «Аарон Стойер» получился излишне насыщенным и претенциозным, те сильно переборщили с контрастностью в угоду экспрессии.

Но Кайлина была далека от таких тонкостей – сидела в восточной позе, уложив длинный хвост на лапы, помаленьку отпивала верес и любовалась.

– Красота, – выдохнула она, когда белые кучевые облака подернулись алым пламенем, а густой солнечный желток стал утекать за горизонт, отражаясь в зеркальных стенах высоток.

– Да, красота, – тихо согласился Рован, но смотрел он только на Кайлину.

Когда львица обернулась, его большая лапа мягко и уверенно притянула её к себе для долгого поцелуя.

Кайлина была отнюдь не против.

Контракт подходил к концу, она заработала крупную сумму на обучение Кейси, а с губ целующего её льва ещё не сошел медовый оттенок вереса. Жизнь понемногу налаживалась, становилась щедрее, и львица не желала отказываться от её даров.

Там же они первый раз занялись любовью, а после долго сидели, обнявшись, спокойно беседовали о разном, но больше просто улыбались и ласкали друг друга.

В глубине души она хранила уверенность, что на этом всё и закончится, но не тут-то было. На второй день по возвращению в Альматру ей пришло короткое сообщение:

«Хочу рецидива».

По всем канонам самочьего кокетства стоило ответить чем-то озорным, подстрекающим, и немного поотказываться для острастки, но Кайлина оставалась дочерью Узури, где от львиного внимания не отказываются даже в шутку, в любви предаются страсти, а не игривости, и потому написала то, что взаправду думала:

«Я тоже хочу. Когда и где?»

«Через полчаса у твоего дома, если успеешь собраться.» – незамедлительно пришло в ответ.

«Так быстро доберёшься?»

«Я уже здесь.»

Львица удивленно свела брови, зависнув с ложкой йогурта во рту.

«Как узнал, где я живу?!»

«Ну, извини, милая шпионка, ты не отключила отслеживающий модуль в общем нави-проекторе.»

Кайлина шумно рассмеялась, что отвлекло Кейси от домашнего задания. На её немой вопрос она лишь махнула лапой. Время вопросов ещё не пришло.

2247 г.

– Выступаем, – пробуждает её из дрёмы тихий голос Лея.

Львица быстро оглядывается по сторонам, разминает затёкшие лапы. Краткий миг ей кажется, что воздух пахнет медовым вересом.

Они вновь бредут длинными пустынными коридорами заброшенного муравейника. На стенах мелькают любопытные граффити – скелеты зверей, семихвостые лисы, но большинство посланий носят скабрезный характер. На одной из лестничных площадок им встречается друмех очень старой модели с крупным порядковым номером на спине, частично облупившимся из-за времени. Он провожает путников птичьей трелью, сиротливо собирая метёлкой вездесущую песчаную пыль.

Лей торопливо шагает впереди, – правая лапа лиса сжимает за спиной компактный станнер, в левой лапе голофон с набранными кодами. Пышный хвост спокойно виляет в такт его походке, и напряжение лиса можно угадать лишь по навострённым треугольным ушам.

Парадные двери двацать шестого этажа охраняют два мехира. Стальные стражи, высотой с рослого льва, выступают навстречу, датчики в их небольших усиках сканируют гостей, а мощные лапы-клешни тянутся к шоковым резиновым дубинкам.

Лей не сбавляя шага пару раз нажимает на экран голофона и мехиры, обменявшись какой-то затейливой трелью расходятся по сторонам.

Кайлина быстро минует обоих, инстинктивно подтянув хвост.

Возле нужной квартиры дежурят хаски и овчар в черной полицейской форме. Завидев гостей, они прекращают травить байки и напряжённо всматриваются, опустив лапы к табельному оружию.

– Спокойно, парни, – с примирительной улыбкой упреждает их Лей. – Мы из отдела дознаний. Мозговика просили?

– Так точно, сэр, – медленно кивает овчар. - Ваши значки?

– О, само собой... – бормочет лис, плавно выхватывая из-за спины станнер.

Дважды раздается глухой короткий «кланч» и обездвиженные служители порядка медленно сползают по стенам.

– Внутри ещё один! Обезоружь!

Кайлина тихо ступает в захламленную прихожую, в тот же миг из гостиной вылетает взъерошенный леопард со станнером в лапах. Он стреляет вслепую, синий луч нейронного заряда уходит в стену, львица молниеносно перехватывает его лапу и вырывает станнер. Шипя от боли, пятнистый кот пробует дотянуться до резиновой дубинки на поясе, но сильные лапы Кайлины притягивают его к груди. Львица легко выходит на удушающий приём, спрятавшись за его загривком от слабых когтистых взмахов. Еще несколько мгновений он с пыхтением содрогается в железной хватке, после чего весь обмякает, напоследок неистово дёрнув хвостом.

Лей как раз затаскивает одеревеневшего хаски и с трудом переводит дыхание.

– Наведи порядок, я займусь объектом, – командует он, бросив Кайлине моток широкой изоленты.

Львица быстро заклеивает рты и глаза полицейским, замыкает их лапы за спиной пластиковыми стяжками и бережно укладывает возле стены. Из носа овчара капает кровь – видимо ушибся при падении. Всё лучше, чем смерть.

Из соседней комнаты отчётливо доносится звук какой-то возни. Вооружившись керамбитом, Кайлина неслышной крадущейся походкой скользит вдоль стен, но заглянув в дверной проём, облегчённо выдыхает и прячет нож за пояс.

На ковре в маленькой комнате сидит юная бурая медведица, лет пяти-шести с виду. Завидев львицу, она вся сжимается, прикрываясь растрёпанным плюшевым вараном, и тихонько молвит:

– Здрасьти.

– Привет, - Кайлина ласково улыбается, оглядываясь по сторонам. – Ты здесь одна?

– Угу.

– Хорошо, – львица медленно подсаживается к ней, заглядывает в большие напуганные глаза. – Не бойся, я тебя не обижу.

– Папа сделал что-то плохое, да? – робко вопрошает медвежона.

Кайлина кивает, размышляя, что ей сказать, ищет глазами подсказку.

Комната завалена каким-то механическим хламом и одеждой, на толоке едва заметно мерцают искусственные звёзды от включённого проектора. Солнечный луч, пробиваясь сквозь грязные шторы, подсвечивает столп пылинок от расписного сундучка с игрушками.

Как объяснить детёнышу, что её отец повинен в смерти ста тридцати семи пассажиров на двух звездолётах?

– Все мы порой плохо поступаем, – тяжело произносит Кайлина, осторожно коснувшись её круглой щеки.

Хочется как-то утешить, приласкать. Раньше она всегда знала, как вестись с младшими, как правильно погладить и что сказать, а теперь не может подобрать слов.

– Какие красивые, – улыбается она, завидев на столе фигурки из полимерной глины. – Ты сама их лепила?

– Ага, – быстро кивает девочка, протягивая неуклюжую лапу за тонкой длиннохвостой ящеркой. – Хотите, я вам подарю, только папу не обижайте, пожалуйста.

– Ты очень добрая.

Из соседней комнаты доносится голос Лея. Слов не расслышать, но разговор явно идёт на повышенных тонах.

– Скоро всё кончится, моя милая, – Кайлина находит рядом с кроватью квадратный медиа-плеер. – Ты когда-нибудь слышала сказку о Еремии и Дельмаре?

– Неа.

– Моя сестрёнка её просто обожает, – доверительно молвит Кайлина, пристраивая маленькие наушники в круглых ушах медвежоны. – Тебе понравится. Ни о чём не беспокойся.

Та шумно вздыхает и закрывает глаза, не выпуская из лап плюшевого варана. На его правом боку и лапах виднеется шов, из-под которого торчат белые волокна. Удивительно, что даже среди всей доступной электроники некоторые детёныши до сих пор привязаны к плюшевым друзьям.

В лёгком смятении Кайлина выходит из комнаты и приближается к гостиной.

Там царит уже привычный беспорядок, груды каких-то вещей. В центре за круглым столом возвышается грузный медведь того же цвета шерсти, что и его дочь. Могучие лапы прикованы магнитными наручами к столешнице, рядом – служебный голофон в непробиваемом корпусе.

– Ты знал, что будет! – Лей торопливо прохаживается туда-сюда с планшетом в лапах, не сводя глаз с собеседника. – Назови мне пароль!

Ростом он недотягивает даже до макушки сидящего медведя, но тот каждый раз сжимается и вздрагивает от голоса лиса.

Кайлина сразу узнаёт его, ещё бы не узнать – портрет Антара Риваса прошёлся по всем информационным каналам. Диспетчер аэропорта Каринфа, он допустил навигационную ошибку в координатах, из-за которой столкнулись два звездолёта – пассажирский лайнер и частный галеон одного крупного и влиятельного конгрессмена. В том, что ошибка эта была намеренной, ни у кого не возникло сомнений – за два дня до этого конгрессмен предлагал наложить эмбарго на любые торговые отношения с несколькими сомнительными компаниями Ольханги. Сам Антар растворился в неизвестном направлении сразу после крушения и нашёлся уже на Арсонге.

– Я… не хотел… просто делал свою работу… – впервые слышит Кайлина усталый, сиплый голос медведя.

Лей замирает у него за спиной и замахивается лапой. Львица морщится, но глаз не отводит. Она не боится насилия, но и удовольствия от него не получает. Однако лапа лиса с шумным хлопком опускается на стол возле лапищи Антара, отчего вздрагивает голофон.

– Ты убил их! Убил их лично! Каждого из них! – голос Лея переходит в крик.

– Я никого не убивал…

– Ты поменял координаты! Ты знал, что случится! Они погибли из-за тебя.

– Мне сказали…

– Ты знал, что случится! – с рыком повторяет Лей. – Дай мне пароль!

Он быстрым нетерпеливым шагом обходит стол, кулаки тесно сжаты, из жёлтых глаз едва ни сыплют искры. Кайлина ни разу не видела его в таком гневе, пусть и не сомневается, что всё это – новый хорошо поставленный образ.

– ТЫ УБИЛ КАЖДОГО ИЗ НИХ! – Лей проносится возле стола, задев медведя быстро стегающим хвостом.

– Я не… я делал… – могучее тело медведя мелко трясёт, глаза рассеянно провожают рыжую молнию, метающуюся вокруг стола.

– Сто тридцать семь пассажиров, Антар! Ты убил их всех, Антар!

– Я уже говорил… полиции… я ошибся…

– Ты не ошибся. Ты убил их! – Лей склоняется к нему с другой стороны, обнажив белые клыки. – Ты убил их всех!

– Я никого не убивал, – со стоном отзывается Антар, пытаясь спрятать морду в прикованные наручами лапы.

– Ты убил их всех. Каждого из них! Убил лично! – Лей рывком открывает список на планшете. – Это их имена! Прочти их вслух!

– Я не буду… – Антар слепо глядит на экран, прикусив губу.

– Лилиан Берроуз, двадцать девять лет, – зачитывает Лей. – Гидеон Сойер, тридцать пять лет.

– Не убивал я их, – ожёсточенно шепчет Антар, быстро качая головой.

– Ты убил их всех, – звенящим голосом напоминает лис. – Намира Суон, двенадцать лет. Двенадцать лет! Это был её первый полёт. Ты убил её!

– Я никого не…

– Ты убил их всех, Антар! Дай мне пароль.

– Я не хотел, я…

– Мерисса Фрим, девять лет…

– ДА ПОДАВИСЬ ТЫ СВОИМ ГРЁБАННЫМ ПАРОЛЕМ! – взрывается Антар, бухнув по столу кулаками.

Слёзы текут по его щекам, клыки дробно клацают друг о друга. Трясущейся лапой он активирует голофон и набирает код. Лей быстро перехватывает его и глядит на разблокированный экран. Брови лиса медленно поднимаются вверх и он облегчённо выдыхает.

– Теперь всё? Теперь ты заткнёшься? – наполовину рычит, наполовину плачет Антар.

– Да. На этом всё, – спокойно отзывается Лей.

Он достает из кармана маленький шприц и, отклонив голову медведя в бок, вкалывает иглу ему в шею.

– Нас послал Харрисан-Яр. Запомни, нас послал Харрисан-Яр, – несколько раз произносит он тихим ровным голосом.

– Харрисан-Яр, – зачарованно повторяет Антар, глаза его закатываются.

Через несколько мгновений он засыпает, уложив голову на скованные лапы. Кайлина осторожно заходит в комнату, переступив опрокинутый Леем стул.

– Антар тебя не запомнит?

– Нет, разумеется, – качает головой Лей, бегло оглядываясь по сторонам. – Проснётся в большом смятении, а всё что сохранится в голове – Харрисан-Яр. Так надо.

Кайлина кивает, больше не задавая вопросов. Она с первых встреч утвердилась во мнении, что лучше ей многого не понимать и просто делать свою работу.

– Идём отсюда, – Лей накидывает капюшон и прячет голофон Антара в карман. – Мы своё получили.

В коридоре они обходят трёх обездвиженных стражей порядка. Овчар с шумом вбирает воздух разбитым носом. Кайлине хочется отлепить скотч от его рта, но приходится совладать с сентиментальным порывом – вдруг активирует ушную гарнитуру кодовым словом и позовет на помощь.

В соседней комнате ни звука. Толи медвежона Антара заснула, убаюканная мелодичной сказкой, толи до сих пор слушает.

– У него дочь, - тихо напоминает Кайлина. – Что с ней теперь будет?

– Попечительский совет о ней позаботится, – после заминки отвечает лис, сбитый с толку таким вопросом. – Серьёзно, не бери в голову. Там хорошие ребята работают.

Они притворяют за собой дверь и выходят в пустынный коридор. Лей как всегда шагает впереди, поглядывая какие-то данные на планшете, Кайлина держится в трёх шагах за его спиной, с метательным кинжалом в лапе.

– Всё идёт по плану, – комментирует лис с довольной улыбкой. – Дознаватель приедет через сорок минут, а мы к этому времени уже слиняем прочь.

– Полицейских я ещё не оглушала, – задумчиво отзывается Кайлина.

– Обычно мы с ними дел не имеем, – фыркает Лей, настраивая свой респиратор. – Но это особый случай. Доверим дело федералам, и затянется оно на о-о-очень непристойный срок. А время – бесценная валюта. Его надобно инвестировать с умом.

Иногда по окончанию дела он становится словоохотливым, но в очень разумных и явно заранее надуманных пределах. Таким он более всего нравится Кайлине, хоть она и опасается, как бы ни сболтнул лишнего.

В небольшом номере довольно сносной гостиницы аэропорта они скидывают походные бурнусы и облачаются в нормальную городскую одежду.

Но, только заняв своё место в массивном пассажирском лайнере, Кайлина спокойно выдыхает и прикрывает глаза, глядя, как удаляется за иллюминатором маленькая пыльная планета Арсонг.

Струйки пенной воды стекают по её лапам. Кафельные стены ванной комнаты тают в мелких каплях испарины и душистом белом тумане. Просторная современная бадья – небольшая позволительная роскошь в память об Узури.

Кайлина с ранней львёности любила воду. На родной планете океан был близок и дружелюбен. Она целыми днями бродила по длинным коралловым рифам, заплывала за скальный частокол вдалеке. Строила с сёстрами песчаные замки и охотилась на мидий с мечтою отыскать большую черную жемчужину из сказок старой Гвер.

Зелёное море, омывающее берега Альматры давно загрязнено танкерами и краулерами. Иногда Кайлина посещает порт – подолгу глядит, как тяжело шагают роботизированные краны, поднимая бурые волны водорослей и распугивая галдящих чаек.

Львица вытягивается дугой, вода скользит по поджарому бронзовому телу, выхлестывает за край бадьи. Кайлина подушечками на лапах стирает влагу с мордахи и тянется за изящной курительной трубкой.

Щелчок вакуумной зажигалки и несколько листьев гашиша с валерьяной алеют огоньком. Глубокий неторопливый вдох, от которого обжигает лёгкие и стискивает грудь.

Медленный долгий выдох – дым струится с черных губ львицы, оседает на стенах. Она закатывает глаза, плавно опускаясь в уютные теплые объятия пенной воды.

Белый кафель переливается золотом и серебром, стекает к её лёгким безвольным лапам. Вода обнимаёт её и тихо журчит на ушко таким знакомым ласковым голосом.

2245 г.

Второе путешествие с Рованом ознаменовалось конфликтом. «Лазарь» приземлился на небольшой круглой равнине посреди джунглей. За высокими пальмовыми кронами и лианами виднелись пёстрые, будто сколоченные из хлама башенки промыслового городка.

Друмехи занимались разгрузкой, Хоррус попивал кокосовое молоко, устроившись в тени «Лазаря». Навстречу им вышли полдюжины зверей в камуфляжных накидках. От одного их вида у Кайлины шерсть на загривке стала дыбом, и львица плавно переместилась к Ровану, уложив лапу поверх пояса с энерго-щитом.

Солдаты неспешно приблизились, рассредоточились по площадке, и лишь затем подняли оружие.

– Парни… – начал было Рован.

– Молчать! На колени! – скомандовал волк, взяв его на мушку винтовки.

Кайлина среагировала мгновенно – длинный белый кинжал из экзо-керамики выпорхнул у неё из-за спины и ткнул остриём в горло волка, не до крови, но ровно настолько чтобы тот не смел двинуться. Волк удивленно вскинул брови, но лап не опустил.

Хоррус медленно поднялся, не сводя глаз с двух наставленных на него автоматов.

Перевес явно был не на их стороне, пока из грузового отсека не возникла Сойка с блестящим укороченным дробовиком в лапах. Волчёна умелым движением откалибровала разлёт в стороны и прицелилась в двух солдат разом.

По прибытию в джунгли, местные воротилы, удивлённые и уязвлённые видом такого юного и нескладного бортмеханика, прозвали её «миддиб» что значило «мелкий грызун, мышка». Теперь, судя по оторопелым взглядам, с дробовиком в лапах мышка уже не выглядела забавной.

– Детка, убери пушку, пока не поранилась, – мягко предложил один из солдат.

– Хер тебе в рыло, – зло процедила Сойка, не убирая пальца со спускового крючка.

Её пылкая девичья ярость могла бы рассмешить Кайлину, если б внутри всё не сжималось от страха. Не за себя – как-нибудь выкрутится, изловчится. Её одолевал страх за Рована. Тот переводил озадаченный взор с одного бойца на другого.

– Полагаю, ты ими командуешь, – с расстановкой произнес он, кивнув черному волку. – Будь любезен, позови старшого.

– Он занят, - волк лизнул короткий шрам на губе. – Со мной говори.

– Я тебя не знаю, – улыбнулся Рован.

– Вот и познакомимся.

– Лучше позови старшого. А то ведь и меня грохнешь, и сам не уйдешь.

Кайлина шумно выдохнула, теснее прижав кинжал к горлу волка. Энерго-щит успеет защитить её и Рована от нескольких пуль, но всю перестрелку им не пережить. А выбирать между своей жизнью и жизнью капитана ей очень не хотелось.

К счастью, возможности выбирать не представилось.

Из зарослей вышли еще три боевика с винтовками в лапах, а следом за ними плавно скользил над землей серебристый инвалидный модуль. Иссохший от старости чёрный медведь, сидевший в нём под теплыми пледами, угрюмо оглядел всех сквозь квадро-монокль и зашёлся скрипучим криком:

– Вы шой-та надумали, а? Шой ощерились как ежи? – он подлетел вплотную к волку и просто стукнул тростью его винтовку. – А ну попрячьте пушки, зачнетесь ещё на моей земле стреляться. Ай, Кико, ну кому я тебя учил так вестися?

– Рад тебя видеть, Саррахан, – с видимым облегчением промолвил Рован.

Кайлина медленно опустила кинжал, не переставая чутко следить за каждым солдатом на площадке. Краем глаза львица заметила, как в безоружных с виду лапищах Хорруса блеснули короткие метательные ножи, и подивилась его ловкости.

– Кто они? – хмуро вопросил волк. – Ты мне про них не говорил, дядя.

– Я тебе нянька шо-ли всё говорить? – огрызнулся медведь со смешком. – Это-ж Рошан, наш дружбина. Мы с ним делами ведаем, а ты ему пушку в нос суёшь. Так, давай попячься отсюда-го, слово иметь будем.

Остаток встречи прошёл на более веселой и непосредственной ноте. В качестве компенсации за холодный приём Саррахан выделил им самые уютные апартаменты – круглую комнатку на верхотуре, с двумя гамаками, просторной кроватью и великолепным видом на извилистую речку с балкона.

Из предоставленных удобств наиболее востребованной, понятное дело, оказалась кровать. Она не сильно скрипела, а в тонкие шелковистые одеяла оказалось на удивление приятно закутываться в перерывах.

– Я за тебя перепугалась сегодня, – доверительно прошептала Кайлина, уложив голову на грудь Рована и процеживая коготками локоны его растрепанной гривы.

– А я за тебя, – вздохнул лев, заглянув в её большие зеленые глаза.

Белесые лучи двух круглых лун наполняли комнату бледным свечением, заостряя изящные линии её мордочки и покатые изгибы обнаженного тела.

– Не надо за меня бояться, – хихикнула львица и лизнула его в нос. – Я никому не дам тебя в обиду.

Лев поморщился, будто проглотил что-то невкусное.

– Больше не придётся, – заявил он после раздумья.

– Как это? – свела брови Кайлина, но внутренне вся напряглась из-за предчувствия.

– Я не хочу, чтоб ты меня прикрывала, – пояснил Рован с вымученной улыбкой. – Я хочу, чтобы ты ждала меня дома.

– Ох, Рован… - Кайлина уселась на кровати, подогнув лапы, задумчиво глядя на него сверху.

– Если ты хочешь этого, – мягко добавил лев, приподнявшись на локте.

Разумеется, она хотела. И очень страшилась момента, когда настанет время облечь эти мысли в слова.

– Я должна тебе кое-что сказать… – призналась она, смущенно теребя кисточку на своём длинном красивом хвосте. – Пока мы совсем далеко не зашли.

Рован медленно кивнул, весь обращаясь вслух.

– Я никогда не училась единоборствам у мастера Норса. Меня только папа учил, - промолвила она тихонько. – Я экзот. Нелицензированный экзот, не состою ни в одном реестре.

Кайлина силилась угадать его реакцию, но лев совсем не изменился в лице, только кивнул, ожидая продолжения.

– И второе. У меня есть сестрёнка, Кайсара, ей одиннадцать лет. Она полностью под моей опекой, и я без неё никуда… вот, – неловко закончила львица.

Несколько мгновений Рован глядел на неё с неопределённым выражением на морде, после чего рассеянно махнул лапой, держа её подушечками кверху.

– Что из этого должно меня насторожить? – вопросил он. – То, что ты можешь пробивать кулаком стены, или тот факт, что вместо одной замечательной львицы, я получу сразу двух?

Сам тон, каким это было сказано, и едва заметная озорная улыбка взяли Кайлину врасплох. Ей и самой всё показалось незначительным, не стоящим внимания, и львица облегченно рассмеялась, хватая его лапу для поцелуя.

– Просто подумала, что тебе не до этих сложностей… – смущенно объяснилась она.

– Сложностей? Пфф, – фыркнул Рован. – Но раз уж мы начали, я тоже пооткровенничаю. Ты уже могла догадаться, что на мелких грузоперевозках много не заработаешь.

– Да, пожалуй, – она постеснялась ответить, что ни разу об этом не думала.

– Грузоперевозки – лишь прикрытие. Я контрабандист, – веско закончил Рован, дожидаясь реакции.

Кайлина не вздрогнула от его слов, не охнула и не заволновалась, чем его заметно озадачила. Вот и Ровану выпала возможность подивиться.

– Что ты перевозишь? – спокойно уточнила львица.

– Разное. Драгоценности, медикаменты, антиквариат. Бывает всякие вещества.

– А оружие?

– Нет, туда лучше не соваться, – кисло улыбнулся он.

– Хорошо, – резюмировала Кайлина, пристраиваясь к его теплому боку. – А ты моим словам совсем не удивился. Неужели Хоррус меня сдал? – осведомилась она с уже зародившейся обидой.

– Да нет, – повел ухом Рован. – Ему доверять можно. Полагаю, он тоже экзот?

– Не ведаю, – слишком быстро и вдобавок на своём наречии ответила львица, тут же устыдившись своих подозрений.

Меж одарённых вроде неё и Хорруса – тех, кто от рождения обладает большой силой, выносливостью и великолепным метаболизмом – ходило множество негласных правил и условностей, а главное из них – держать рот на замке.

– Вас не трудно распознать. После определенной практики, конечно, – с улыбкой объяснил Рован. – В ваших движениях, в манере держаться, в жестах есть такое… превосходство что ли. Но оно не показное, не выдрессированное, а такое естественное, от природы. Этому не научишь.

– Внимательный лев, – умиротворенно промурлыкала Кайлина, вдыхая солоноватый запах его гривы.

– И кстати, познакомишь нас с сестрой?

– С удовольствием, – улыбнулась львица, засыпая.

С Кейси творилось что-то невообразимое. Скромница и тихоня, едва познакомившись с Рованом, начала трещать без умолка и откровенно строить глазки, чего Кайлина никогда за сестрой не замечала.

Они гуляли по центральному парку Лисса, любовались высокими каришанскими дубами и каштанами, с удовольствием вдыхали густой бархатистый запах разогретой солнцем земли и цветов.

Рован как-то сразу покорил сестрёнку – сначала галантным приветствием и поцелуем в лапку, затем довольно серьезным и нежным отношением. Вёлся с ней как с молодой смышленой львицей, а не малым детёнышем, взаправду слушал её счастливый щебет и отвечал по делу. Финальным аккордом послужила разноцветная сахарная вата и поход в океанариум, где вдоволь насмотрелись на гигантских колючих акул и страшного осьминога-гладиатора.

На обратном пути в скоростном электропоезде Кайсара уже без всяких мыслей заснула на его плече. Кайлине было трудно прятать довольную улыбку при виде усталой разнеженной сестрёнки, да и не хотелось что-то таить от Рована, так что она приложилась к его свободному плечу и подмигнула.

Ей нравилось подмечать все большие и маленькие схожести-различия Рована и её отца. Без какой-либо цели, а из простого самочьего любопытства.

Отец был скупым на слова и нежности. Он принимал будничную жизнь без особого энтузиазма, как неприятную, но необходимую рутину. Мать говорила, что оживает он только в бою и в близости со львицей. В остальном он был тяжёлым, неповоротливым как танк, и таким же надёжным. Его присутствие всегда ощущалось физически, даже когда он приходил на собрания прайдов, все вожди на миг прекращали разговор, выжидали, пока он займёт своё место. К дочерям он питал отчуждённую, волнообразную любовь – лет до тринадцати воспринимал их как нечто любопытное, но малоосмысленное. Оттого возникал непреодолимый соблазн напроситься на ласку. Все знали, что если примчаться к нему с пораненной лапой или укусом шмеля, зареветь и закутаться в пышную чёрную гриву, то лев раздобреет, царственно усадит на могучие колени и велит жёнам достать сладостей из погреба. Иной раз он сам проявлял внимание – придвигал к себе во время обеда и принимался гладить спину большой сильной лапой или когтил за ушами, да так что потом весь день отдавалось эхо грубой, но искренней ласки.

Рован всюду чувствовал себя как золотистая рыбка-пересмешник. Он шустрым ветерком врывался в любое общество, брал то, что хотел взять, и тут же незаметно растворялся в потоке будничных дел. Он жил не страстью, а какой-то непринуждённой любовью ко всему в жизни, и близость с Кайлиной и тёплые ухаживания за Кайсарой были продолжением этой любви. Она ни разу не замечала в нём робости или притворства. Лев всегда был настоящим, и складывалось впечатление, что нет сил, способных вывести его из равновесия. Эта уверенность подкупала, просачивалась исподволь в саму Кайлину и с ней происходили удивительные метаморфозы – она становилась игривой и лучезарной.

Но при всей разности двух львов было нечто общее, трудно-постижимое, ясное одному сердцу. Кайлина не знала, как облачить это чувство в слова – странное, тёплое, сквозящее где-то внутри ощущение, что всё будет хорошо, потому что ты находишься на своём месте.

Перед второй прогулкой Кайсара час кряду вертелась перед зеркалом, обложившись всей имеющейся одежкой, примеряла то и другое, постоянно что-то восклицая и вопрошая.

– Зелёное или синее? – платьица отправились в общую кучу. – Наверно лучше вот это белое с цветами. А какие браслеты надеть? Может прошлогодние с рыбками и жемчугом? Кайлина! Ну как ему больше понравится?

– Ему понравится, если ты будешь в бантике на хвосте, – с улыбкой заметила львица, подводя глаза тушью возле карманного зеркальца.

– Неее! Только не дурацкий бант, – скривила мордочку Кайсара. – Мне ведь не семь лет.

– Но и не пятнадцать, – ласково напомнила Кайлина, подходя к ней со спины. – И вообще не забывай, что это моё свидание, а не твоё, маленькая охотница.

– Я помню, – кротко отозвалась Кайсара, подняв на неё глаза. – Просто хочу ему понравиться. Чтобы со мной ему тоже хорошо было. Очень хочу, чтобы у вас всё получилось.

– Отчего так сильно хочешь? – всерьез заинтриговалась Кайлина.

– Хороший он, – промурлыкала львёна, поправляя серьги-хамелеоны. – Добрый такой, настоящий. Ну, сама всё видишь. Как день ясно, это – наш лев.

Она всегда чутко прислушивалась к подобным словам Кайсары. С ранних лет львёна искусно различала чужие намерения и души. Поначалу Кайлина даже всерьёз полагала, что у сестры предрасположенность к телепатии, но нет, оказалось, просто какое-то врождённое чутье.

– Вижу, что хороший, - не стала спорить с очевидным Кайлина, лишь приложилась носом к надушенному цветочным парфюмом загривку сестры. – Дай нам немножко времени. Обдумать всё, взвесить.

– Да чего тут думать? – легко возразила львёна, и в её голосе послышались совсем нетипичные завистливые нотки. – Он же влюблен в тебя по уши!

– Да ну, скажешь, влюблён, – отмахнулась Кайлина, подивившись, как тоненько и неправдиво прозвучал её голос.

Львёна моментально распознала её притворство и с таким нескрываемым довольством-ликованием заулыбалась, что Кайлине пришлось шутливо куснуть её за шею для острастки.

Утром они неспешно прогулялись по восточному порту Альматры, понаблюдали с причала как огибает высокую стену механического волнореза исполинский щербатый танкер. Ходячие разгрузочные краны выступили навстречу судну, поднимая шумные пенные волны, а над ними бранились чайки.

К полудню солнце пекло вовсю, и многие горожане выходили на прогулку с карманными зонтиками, либо облачившись в широкие шляпы. Над центральной аллеей, усаженной пальмами и кипарисами, мерцало раскаленным стеклом синее небо. Жара не распугала дельцов на ежеквартальной ярмарке.

Отовсюду лилась живая музыка, мешаясь с гвалтом множества голосов, смехом и зазывающими криками.

Энтузиасты запускали гигантские мыльные пузыри – те плавно парили над головами радостных дётенышей, а затем лопались и тонкими прозрачными лентами опадали на асфальт. Единственные, кто глядел на них без одобрения – художники воздушной акварели. Им приходилось неусыпно сторожить свои хрупкие порхающие полотна от мыльных атак.

Рован как всегда был галантен и щедр. Кайлина старалась не отставать и при любой возможности радовала его улыбкой или ласковым прикосновением.

Она облачилась в легонькую белую тунику до колен с открытыми плечами и животом. Долго сомневалась, стоит ли так усердствовать ради дневной прогулки, но желание угодить Ровану перевесило над всем остальным.

Ярмарку они миновали уже с двумя пакетами, полными разного полезного и, прямо скажем, не очень хабара. Но особенно Кайлине запомнилась лавка с лаподельными украшениями – бантами и лентами на хвост, кружевными шарфиками и носочками.

– Красивые вещи, – признал Рован, оглядев всё убранство. – Кейси, давай тебе бантик для школы купим. Какой больше всех нравится?

– Ой, не знаю, – застеснялась львёна. – Вот этот очень хороший… если можно.

Бант был взаправду чудесный – из легкой переливающейся перламутром ткани, под цвет глаз Кайсары, усыпан симпатичными искрящимися камешками.

В благодарность Кайсара вытянулась стрункой и поцеловала Рована в щеку, а Кайлина позволила себе мстительный жест – посмотрела на сестрёнку с таким выразительным блеском в глазах и улыбкой, мол, кто сегодня жаловался, что ни за что не наденет дурацкий бант на хвост. Львёна опустила ушки и с вызовом вздернула голову.

На обратном пути стало ясно, что переезд и совместная жизнь – лишь вопрос времени.

2247 г.

– Теряешь бдительность, моя милая шпионка.

Она открывает глаза и видит Рована в густом белом пару, смешавшимся с дымком гашиша и валерьяны. Чуткая большая лапа спускается по её лбу, стирая мелкие капли испарины c бронзовой шёрстки, мягко сжимает за подбородок.

– Я скучала, – шепчет Кайлина, полностью отдаваясь его ласке.

– Тебе ведь нельзя гашиш, – беззлобно упрекает лев, прицыкнув языком. – Мы это уже проходили.

– Проходили, – эхом откликается львица, потупив глаза.

В конце одного из их полётов, Рован решил попробовать контрабандный груз. Они расселись кружком в грузовом отсеке «Лазаря», раскурили трубку на четверых. Поначалу Кайлину обуяло смешливое веселье, как и Сойку с Хоррусом. Она хихикала и тёрлась о гриву Рована, поражаясь, как это раньше не замечала, какая у него мягкая, податливая шерсть, как сильно в неё хочется закутаться, спрятаться. Но спустя время накатило что-то плохое, неприятное. Стало невыносимо грустно, сердце будто иглами проткнули.

Не в силах удержать неведомых слёз, она спешно выбралась наружу. Бухнулась возле трапа, обняв колени лапами, и принялась мерно раскачиваться взад-вперёд. Обеспокоенный, мигом протрезвевший Рован отыскал её, прижал к груди.

– Всё хорошо, – ободряюще прошептал он, легонько кусая за ухо. – Думай о хорошем. Об Узури. О своём прайде.

По тому, как львица вскинулась и вся задрожала, он с ужасом понял, что попал в точку.

– Нет больше прайда, Рован. Одни мы остались, Рован, – залепетала она, устремив на него большие зелёные глаза в немой мольбе. – Убили нашего льва, а львиц разослали по всей галактике. Только Кайсару смогла я спасти. Плохая защитница, плохая львица, - и без всякой мысли она начала царапать свои лапы когтями.

– Прекращай это, – Рован уверенно сжал её ладони и развёл по сторонам. – Ш-ш-ш, успокойся, дыши.

Так она и заснула в ту ночь – на его плече, в укрытии косматой чёрной гривы.

– Прости, – выдыхает Кайлина, тряхнув головой, чтобы прогнать воспоминание. – Мы так мало видимся. Я просто… теряюсь иногда.

– Знаю.

Он прячет трубку с выгоревшими листьями в тумбу, включает медленное проветривание в климатизаторе.

– Я тоже скучаю, - тепло молвит он.

Не раздеваясь, лев опускается в ванную. Горячие волны перекатывают через край бадьи, воздух наполняется мыльными пузырями.

– Мой лев, - тихонько мурлыкает Кайлина, выгибаясь дугой навстречу его лапам, закатывая глаза от колких нежно-кусающих поцелуев – на ушках, на шее, на губах.

Две тени скользят в плавном танце посреди тумана. Львица урчит, горячо выдыхая, держится одной лапой за его плечо, другой за край бадьи. Мускусный запах его мокрой гривы перекрывает все остальные.

Когда всё кончается, Кайлина обессилено вытягивается во весь рост, откидывая голову, подставляя шею его последнему осторожному укусу.

После её всегда тянет говорить какие-нибудь ласковые глупости.

– Я когда о тебе думаю, сразу вспоминаю замухрышку в клетчатой рубашке. Когда мы первый раз увиделись.

– Замухрышку? – недоверчиво фыркает Рован. – Так можно выкинуть этот дурацкий сандаловый одеколон, раз от него нет толку?

– Нэй! Ни в коем случае! – горячо протестует львица. – Чудесный аромат, он тебе очень идет.

– Мне по душе другой, – он ощутимо проводит лапой по её животу до груди и, приблизив к морде, втягивает запах, сладко жмурясь.

Нет ни малейшего желания никуда идти, что-то предпринимать, о чём-то мыслить.

Хочется только с мстительной нежностью когтить его взъерошенную гриву, видеть усталую самодовольную улыбку и хищный огонёк в серых глазах с искренними морщинками.

Ночью начинается проливной дождь. Косые тяжелые капли стучат по стеклу, в приоткрытое окно залетает студёный озоновый ветерок.

Холодные простыни приходится долго согревать своим теплом.

Она неподвижно лежит на боку, завернувшись в тонкое одеяло, смотрит на длинные изменчивые тени, лежащие на модульных тумбах и серых стенах.

Утренний свет льётся из окна, подсвечивая мелкие трещинки на обеденном столе. Кайлина ест медленно и неохотно, листая подготовительный доклад Лея на очередную миссию.

– Доброе утро, сестричка!

Львица отодвигает планшет в сторону и встречается глазами с Кайсарой.

– Доброе, Кейси, – вяло откликается она.

Сестрёнка стоит в дверном проёме спальни в ночной тунике до колен, помахивает хвостом и улыбается.

– А у нас практику отменили. Мистер Магрегор всем разослал сообщение, – вдохновённо излагает она причину своего доброго настроения.

– Здорово, – шепчет Кайлина.

– Можно я пойду в астро-парк с Лианой и Тарной? Туда завезли ледяных гигантов. Вай как хочется посмотреть.

– Конечно.

Львёна несколько мгновений переминается с лапы на лапу.

– А скинешь мне немного талеров? – решается попросить она, склонив мордашку.

Кайлина кивает, ничего не говоря.

– Спасибо!

– А чему тебя в школе учат?

– Ой, ну сейчас, – Кейси приседает в быстром, но изящном книксене.

– Молодец.

Львёна показывает язык, и удаляется в спальню, гордо виляя хвостом. Во вновь воцарившейся тишине Кайлина долго смотрит ей вслед ничего не выражающим взором, после чего глубоко выдыхает и удаляется в свои покои.

Серебристый дирижабль плавно скользит в перламутровом небе на фоне белых перистых облаков. Жёлтое марево вечернего солнца стекает по его покатому корпусу, ослепительно блестит в круглых иллюминаторах.

Лей задумчиво глядит сквозь прозрачный пол на острые шпили небоскребов Рос-Анора, лежащего далеко внизу. На лисе элегантный чёрный костюм, в кармашке пиджака алая хризантема. Шерсть на островерхих ушках и подбородке выбелена по последней Тен-Араннской моде, на лапах тонкие кожаные сапожки с тесьмой.

Он переводит отрешённый взор на Кайлину. Львица с достоинством разлеглась на парчовой софе, пристроив голову на маленькую круглую подушку. Подол её роскошного багряного платья свисает с края, большая кисть на хвосте мерно качается из стороны в сторону. Больше всего Лею нравится её взгляд – в осенних глазах, окаймлённых черными стрелками, хочется утонуть.

Лис наливает дынного щербета в граненный хрустальный бокал, и она с благодарностью принимает его.

– Ты всё запомнила? – осведомляется он тихо.

– Разумеется.

– Твой муж – крупный строительный магнат?

– Мой дорогой Криспер понемногу инвестирует в два строительных холдинга, - соглашается Кайлина, попробовав языком ледяной напиток. – Но это не вызывает у него особого азарта. У нас двенадцать межпланетных флюгеров и два мановара. Всё же, торговля – его главная страсть.

– И вещества.

– И вещества, – соблазнительно изогнув бровь, кивает Кайлина. – Опиум, толчённый сребролист, мескалин и синяя агава.

– Я встречал его пару раз. Высокий грузный господин с карими глазами, седой гривой и маленьким шрамом на переносице.

– Грузный и седой – правда, но глаза голубые со светлыми крапинками, а шрам на подбородке, – припоминает Кайлина, постукивая эмалированным коготком по клыку.

Её фиктивный супруг сейчас проходит курс усиленной наркологической реабилитации в казематах развед-управления. О состоявшейся свадьбе его, понятное дело, не сочли нужным уведомить.

– Хорошо, очень хорошо, – удовлетворенно произносит Лей.

– Для мелкого негоцианта вы задаёте слишком много вопросов.

Лей отвечает на укол благосклонной улыбкой, но быстро возвращается к своей задумчивой ипостаси. Таким взволнованным Кайлина его ещё не видела. Это не просто заметить за дежурным обаянием и буднично-грациозными движениями, но явно есть нечто, что тяготит и довлеет над ним. Огненно-рыжий хвост то замирает в неподвижности, то плавно помахивает, выдавая неопределённость своего хозяина.

– Это самое важное из всего, чем мы вместе занимались, - нарушает он тишину спустя мгновение, исподлобья глядя на Кайлину.

Львица спокойно кивает, встретив его взгляд, и оправляет изящные серьги с крупными изумрудами, в один из которых упрятан глазок миниатюрной видеокамеры.

– Так сделаем это.

– Сделаем, - повторяет лис, вольготно откинувшись в кресле.

В просторную каюту заглядывает лев в сером костюме, а за ним попятам волочится шлейф дорогого парфюма.

– О, Катар, – с улыбкой приветствует Лей. – Всё хорошо?

– А чему идти плохо? – лев усаживается на софу возле лап Кайлины, берёт с подноса бокал с минеральной водой и гроздь винограда.

Агенты обсуждают какие-то моменты – спокойно, деловито обсуждают, а Кайлина не может отвести от них глаз, поскольку её неожиданно осенило.

Катар. Лей. До этого на одном из заданий была лисица по имени Оха.

Смутные догадки выстраиваются в совершенно простой, дурацки-очевидный вывод и львица едва справляется со смехом, так и просящимся наружу.

На момент знакомства с Леем она не очень-то знала историю Немарры. Лишь после открыла энциклопедию и подивилась-восхитилась, что её работодателя зовут так же как легендарного лиса времен Великого Джихада – Лей Ирхерим, советник Пастыря Пустыни, короля Сарабии и Тен-Аранны по праву завоевания и так далее.

Тогда ей показалось это забавным совпадением и не более, хоть и зародились потаённые сомнения. Но когда вторым агентом оказалась Оха, а сейчас ещё и Катар, она ясно осознала – не бывает таких совпадений. Агенты кличут себя именами из эпоса. Такое незатейливое прикрытие. Кайлину так и подмывало с совсем львёночьим любопытством разузнать, а как агенты ориентируются, если их одной расы на задании сразу несколько? Лей-один и Лей-два? Но этот вопрос понятное дело остался не озвученным, как и озарившая её догадка.

– Успехов, амани, – формально, без особых эмоций прощается Катар.

И, глядя, как он уходит, помахивая кистью на недлинном толстом хвосте, Кайлина осознает и кое-что еще.

Они самые обыкновенные. Эти агенты. Будто прошли комплекс процедур по усреднению всего, что можно усреднить. Она никогда не размышляла в таком ключе о внешности Лея, оно и понятно, но теперь воочию увидала льва, невольно пригляделась, и вывод напросился сам собой.

Как он выглядит? Не высок и не мал, мышцы есть, но не буграми, аккуратная рыжая грива, карие глаза, округлая морда с небольшими скулами и коротким носом. Самый типичный лев имперских кровей. Ни родовых пятнышек, ни каких-то заметных достоинств-недостатков. Такой типаж выветрится из головы уже к следующему утру.

– Сначала я думала, мы летим в «Центральный Палац», – молвит Кайлина, когда дирижабль, лавируя на воздушных волнах, огибает узорчатый шпиль могучего небоскрёба.

– Не наш уровень, – с кривой ухмылкой отвечает Лей, глядя в иллюминатор. – Мы – простые негоцианты, мелкие инвесторы и соучредители локальных компаний, а не воротилы теневого бизнеса. Мелкие трудолюбивые пчёлки крупнейшей в галактике преступной артели, – он поднимает на неё зловеще прищуренные глаза. – Да и лишнее внимание репортёров нам не к чему.

– Я себя тоже чувствую репортёром, – хихикает львица, махнув хвостом.

– Так и есть, – Лей оправляет галстук. – Каждая крупинка информации, что ты сегодня запишешь, поможет упрятать этих господ за решётки, – он глубоко выдыхает, откинувшись в кресле. – У них сегодня свой праздник. Что-то вроде Золотого Дня в Кальвире. Самое интересное начнётся ночью – когда все удалятся по закрытым комнатам. Нас к тому времени след простынет.

– Может, стоило бы задержаться?

– Нет необходимости, – с пространным выражением на худой мордочке, отзывается лис. – Всё что нужно мы получим уже к вечеру, – он многозначительно трогает хризантему, где как и у Кайлины спрятано записывающее устройство. – Так что держи ушки на макушке и не теряй их.

– Не потеряю, – улыбается львица.

Полосы солнечного света лежат на белом мраморном полу просторного гостевого холла, под высоченным потолком порхают золотые голографии драконов. Около дюжины разодетых зверей восседают на софах из красной парчи возле витых колонн. Львица медленно минует зал, оглядываясь со скучающим любопытством, будто вся эта роскошь не производит на неё ровно никакого впечатления.

Новенький серебристый мехир на пропускном пункте проводит рентген-взглядом и издаёт короткий чирикающий звук, зависнув на её левой нижней лапе. Молодой волк-страж в серой форме несколько мгновений хмурится, считывая данные, предоставленные мехиром.

– Какие-то проблемы? – с легким недовольством откликается Кайлина.

– Всё в порядке, это его работа, – по-военному чётко кивает волк и совершает приглашающий жест. – Прошу дать мне ладонь, амани Саррино.

Он ощутимо сжимает большую подушечку на её лапе, оставляя невидимую метку.

Всё, путь свободен. Львица с облегчением выдыхает, ступая по красному ковру на ступенях. Немного поразмыслив, выбирает обзорный лифт.

На подходе к нему из крохотной гарнитуры в правом ухе звучит голос Лея.

– Проверка. Если слышишь – хмыкни в ответ.

– Хм.

– Хорошо. Решила полюбоваться красотами Рос-Анора? Правильное решение. А я вспомню молодость и просажу казённую кредитку за игрой в хоплер. Буду на двадцатом этаже. К вечеру пересечёмся.

– Ясно.

Круглый почти полностью прозрачный лифт начинает неспешный подъем. Из колонок в задних зеркальных стенах доносится тихая переливчатая музыка. Заполонённая пешеходами площадь удаляется, щерятся крыши и шпили соседних небоскрёбов – целое море сверкающего стекла и металла.

На середине пути лифт замирает и в него плавным шагом заходит львица.

Невысокая незнакомка с темно-янтарной шерстью, облачённая в длинное красное платье, будто пламенеющее по рукавам, она приветствует Кайлину легким приседанием и кивком головы, поднеся правую лапу к сердцу.

– Львица не против моего присутствия? – осведомляется она, склонив красивую тонкую мордочку. – Зельмо хочется увидеть город с высоты.

– Не возражаю, – пожимает плечом Кайлина.

Несколько минут поднимаются в молчании. Мелодия журчит на слуху, солнце то озаряет тёплыми вечерними лучами, рассыпаясь бликами, то снова прячется за острыми гранями высоток, погружая их в зыбкую тень.

Рос-Анор хорош и велик, но, как и всё медвежье – построен с изрядным, лишающим творческого подхода прагматизмом. Да и, несмотря на эффектный вид, Кайлина довольно быстро возвращается мыслями к заданию и оттого почти не наслаждается, а сосредоточенно смотрит куда-то вдаль.

Незнакомка любуется, сложив тонкие лапы на пояснице, тихонько качает хвостом.

– Трудно представить такое, пока не увидишь своими глазами, – молвит она, позвякивая серебряными браслетами на лапах.

– Пожалуй, – отзывается Кайлина, приглядываясь к грациозной белой дамбе, что преломляет широкую сверкающую ленту реки.

Ей становится любопытно, чего же удивительного в убранстве медвежьей столицы? Даже на Узури никого не впечатлишь всем этим – дётеныши с малых лет видят звёздные крейсеры местных негоциантов, совершают виртуальные экскурсии по проекциям Сарабии и Тен-Аранны.

– В таком месте опасно без оружия, – произносит незнакомка, оборачиваясь.

На её поясе висят два кинжала в бронзовых ножнах.

– Я и сама – оружие, – отвечает Кайлина с неожиданной для самой себя гордостью.

– Вижу, – улыбается львица уголками губ, берёт её большую лапу в свои, с любованием обнажает длинные крепкие когти Кайлины, разглядывает их так и этак.

Появляется игристая лёгкость во всем – будто она не в гостях, не на задании, а в нужном месте, а рядом не таинственная львица, чьего имени она не ведает, а старая закадычная подруга, с которой можно так говорить и кому можно позволить к себе прикасаться, держать за лапу.

– И всё же, прими этот скромный дар, – львица отстёгивает ножны с кинжалом.

– Спасибо, – Кайлина заворожено принимает подарок, крепит на кушаке.

На миг цвета тускнеют, и всё уходит в тень от плавно пролетающего мимо дирижабля. Озноб проходит по загривку Кайлины от неоткуда взявшегося сквозняка, но запоздало львица понимает, что это – озноб чужого прикосновения. Незнакомка медленно и вкрадчиво гладит её по щеке, затем скользит лапой по талии, замирает на пояснице.

– Не имеющая страха, не ведающая жалости, – шепчет она едва слышно, качая головой в такт своих мыслей. – Как терпишь ты эту боль?

Кайлина чувствует, как ускользает её сознание, как все вопросы рассыпаются от нежелания их задать.

– Это лишь эхо, – хрипло отвечает она. – Эхо той боли… что была… когда я…

Она уже ничего не видит и не чувствует кроме близости незнакомки, кроме мелодичного голоса, звучащего в гармонии с музыкой, льющейся из стен. Ничего общего с телепатическим воздействием – Лей уже проверял её волю с помощью сослуживца-телепата, и ощущения были неприятные, будто холодные щупальца лезут в голову. Но это нечто совсем иное – всепоглощающее, волнообразное, подобно скольжению в зыбучих песках, танцу среди снежной бури – хочется потерять счёт времени и пульс жизни.

Кайлина вступает в этот странный бартер нежности – её лапа легонько гладит маленькие округлые ушки львицы, сползает по впалой скуле к точёному подбородку и слегка сжимает его, как не раз делал Рован. Небольшая и плавная как глиняная фигура из храма любви, эта львица медленно выдыхает, прикрыв глаза.

Щекочущее, пахнущее имбирем дыхание на губах, короткая мягкая шерсть между пальцев. Ничего не поделать с собой, нет ни малейшего желания прогонять нахлынувшую истому. Кайлина будто раскачивается на волнах спокойного Узурийского океана, вольная от всего. И заметив, как незнакомка отклоняет голову, слегка раскрыв губы, Кайлина целует её – быстро, едва коснувшись, а затем с сокрушительной огненной страстью. Болезненно-шершавая ласка языков стирает всё прочь. От обходительного прикосновения клыков зарождается глухой иступленный рык в груди. Высокая, сильная, она сжимает в лапах это хрупкое наваждение, укрывает собою от отражений в зеркалах, от всего мира. Целует, долго и горячо, до тех пор, пока на двоих не остаётся одно жаркое дыхание.

С последним прикосновением она пробуждается от полуяви-полусна и сжимает львицу в объятиях, пригнувшись, уложив голову ей на плечо, крепко вжавшись в неё всем телом.

– Тебе нельзя здесь оставаться, – опасно откровенничает Кайлина.

– Я не отсюда. И здесь не задержусь, – ничуть не убоявшись, молвит львица.

Лифт замирает на последнем этаже, музыка утихает. Ещё несколько мгновений они стоят в объятии, сплетя пальцы с кисточками хвостов. Львица глядит на Кайлину глубокими серо-зелёными глазами, а в ушах её сверкают солнечные спирали.

– Будь охотна, – прощается она, ощутимо потершись щекой о её щеку.

Кайлина смотрит ей вслед, застынув как изваяние, с поникшими ушами и безвольно повисшим хвостом. Что это было? Очередная выдумка Лея? Но зачем так усложнять.

Что ж, вот и налюбовалась видами Рос-Анора.

Она на миг закрывает глаза, глубоко выдыхает и неторопливо следует к месту встречи, рассеянно сжимая лапой гладкую рукоять подаренного кинжала.

Покончив с формальными приветствиями, гости рассаживаются за круглый стол из лакированного белого дерева, плотно обставленный дорогими яствами. Из встроенного в середине голографического проектора льются синеватые графики, которые то и дело сменяются проекциями звездолётов и планет, диаграммами и списками товаров. Но, как и сулил Лей, это больше походит на некий локальный праздник, а не серьёзную деловую встречу. Собравшиеся больше едят и пьют кальвадос, чем говорят. Она то и дело ловит на себе хищные, неприкрыто-оценивающие взоры. Троица волков шушукается на своём наречии, почти не обращая внимания на информационные изображения, лев и лис рядом с Кайлиной ожесточённо спорят о партизанской войне на Арсонге, спокойный тигр вклинивается в их разговор с предложением подкупить одного из лордов войны Арсонга. Прямо напротив неё, частично скрытый мерцающим изображением нового межпланетного челнока, восседает холёный бурый медведь в элегантном костюме. Он молча налегает на отбивные из Узурийского сайгака под медовым соусом, с ехидной ухмылкой поглядывая на остальных. Вот кто действительно что-то знает и умалчивает.

Кайлина по чуть-чуть пробует куриные крылышки в панировке, салат из устриц, перепелиные яйца, фаршированные паштетом из акульей печени. Пока она ест, камера тихонько записывает всё происходящее, транслируя напрямую в разведывательный центр Лея. Не самая плохая работа, если подумать.

– Мерсера? Вот и познакомились, – на пустое место по правую лапу усаживается молодой леопард в белом кожаном балахоне. – Я – Райс Винард, тебе Криспер обо мне наверняка рассказывал.

– Рада знакомству, Райс, – Кайлина благосклонно улыбается, кратко кивнув.

Леопард легонько целует её протянутую ладошку и деловито набирает себе полную тарелку еды.

– Как там старый пройдоха? – осведомляется он, пробуя кальвадос. – Опять переборщил с агавой?

– Ты ведь знаешь его не хуже меня, – саркастически подмигивает львица. – Дни у нас были тяжёлые, а агава лёгкая и приятная на зубок.

Леопард лучезарно смеётся, подёргивая себя за ус.

Новый образ не очень симпатизирует Кайлине, но в сюжете Лея было чётко прописано «Мерсера – смелая, смешливая, на грани наглости, к супругу относится без особого почтения, часто шутит на его счёт, за это ему и полюбилась». Вот и приходится быть смелой и чуточку наглой.

Райс чешет языком без передыха, осыпает комплиментами и со спортивным безразличием флиртует. В принципе Кайлина не против такого собеседника – он не позволяет захомутать её внимание кому-то другому, с кем можно проколоться или ляпнуть безобидную, но подозрительную глупость.

– Я ему всегда говорил – хочешь хорошую львицу, объяви о поиске секретаря, – заговорщицки выдаёт Райс.

– О! Так вот кому я обязана по самую кисть на хвосте. Я ведь год у Криспера проработала в филиале «ЭнГал», пока он меня не приметил.

– Может и так, – фыркает леопард, наполняя её хрустальный бокал. – Мы вместе начинали в Каринфе, а там уже дорожки разошлись. Хотя, есть у меня предложение, думал ему вот поведать, но раз уж мы так душевно разговорились, то тебе первой и расскажу.

– Дерзай, – ободряюще заявляет Кайлина, мягко шлепнув его по предплечью.

– Мой партнер по шкуроперевозкам выбыл из игры. Какие-то проблемы с ОБСР. В общем, нужна пара межпланетных флюгеров. Ненадолго, пока своими не обзаведусь. Платить буду щедро, по старой дружбе.

– Шкуроперевозки? – хлебнув вина, тихо переспрашивает Кайлина.

– Ну да, девчонки-рабыни с Узури. Они сейчас нарасхват. Выносливые, неприхотливые. Особенно охотно малых берут, у которых ещё не было первой течки, за них можно любую цену ломить.

– Вот… как, – тускло произносит Кайлина, ощущая, как шерсть на загривке встаёт дыбом. – Я ему передам.

Львица отставляет бокал недрогнувшей лапой и отворачивается, чтобы не видеть его ухмыляющейся морды. Большим усилием воли приводит дыхание в норму и прячет непроизвольно обнажившиеся когти.

– Ты в порядке? – услужливо осведомляется леопард.

– Разумеется, – Кайлина широко улыбается, оглядываясь, чего бы еще испробовать из предложенных блюд. – Мигрени накатывают порой такие, что закачаешься.

Райс с пониманием кивает.

Всё идет своим чередом – собеседники обсуждают разное, смеются, приступают к десерту. Львица помаленьку участвует в беседе, вворачивает меткое словцо, улыбается в ответ на чужое внимание.

Но обернувшись, чтобы полюбоваться закатными лучами, наполняющими зал густым жёлтым светом, её охотничий взор приковывает страж на входе. Волк стоит, неподвижно уставившись в одну точку, сведя брови. Возможно, лишь задумался о своём или устал, но чутье подсказывает иное – волк слушает сообщение в незаметной гарнитуре. И будто в подтверждение её мыслей, он едва заметно кивает и, скользнув взглядом по гостям, занимает прежнюю демонстративно-расслабленную стойку.

Что же его напрягло? Но ведь она бы знала, если бы что-то пошло не по плану.

Львица вздрагивает, когда лев и тигр неподалёку заходятся громогласным смехом.

Что ж. Возможно просто служебное сообщение. Стоит ли так напрягаться из-за того, что страж показался ей излишне задумчивым?

Но подняв бокал над столом, львица слышит отрывистый шёпот Лея в ушной гарнитуре.

– Нас раскрыли. Катар убит. Немедленно уходи оттуда. Слышишь? Немедленно!

Кайлина медленно подносит бокал к губам, щедро отпивает душистое сладкое вино, отставляет его прочь и утирается тыльной стороной лапы.

– Прекрасное вино, - сыто и разнежено заявляет она Райсу. – И, кажется, я выпила его слишком много. Пойду, причешу хвостик.

- Жду с нетерпением, амани Кайлина, – улыбается леопард ей вслед.

Она бредёт к двери, степенно покачивая хвостом, щурясь от прямых солнечных лучей, подол её багряного платья волочится по полу, сопровождая лёгкие плавные шаги.

Только подойдя к стражу вплотную, она понимает, что за скользкая мысль неприятно перекатывается где-то в сознании.

Имя. Леопард назвал её настоящее имя.

– Могу я пройти? – осведомляется она с улыбкой у неподвижного волка в сером костюме.

– Вернитесь на место, амани, – хладнокровно молвит тот.

– Я думаю, вам не стоит объяснять, куда может захотеть львица…

– Не стоит. Вернитесь на место.

Кайлина видит, как его лапа сжимается на рукояти обоюстренного меча и слышит за спиной тихое жужжание шокового жезла.

Всё происходит за один удар сердца. Её лапа взметается к шее волка, выхватив из ножен на поясе керамический кинжал. Тот удивленно округляет глаза, щупает лапой горло, на котором стремительно набухает алая полоса. Львица тут же оборачивается, всаживает клинок по самую рукоять в глазницу подошедшего тигра. Он медленно падает на колени, в неверии глядя на неё целым глазом. На её спину брызгает кровь из рассеченного горла первого стража.

Зал наполняется криками и шумом бьющейся посуды. Кайлина скользит в сторону, уклоняясь от брошенного ножа, перехватывает с пола обоюстренный меч стража. Двое волков кидаются на неё с короткими клинками, разя наотмашь, львица плавно отводит их выпады и с разворота режет обоих. Холеный медведь стреляет в неё из игломёта, но Кайлина успевает укрыться за исполосованным телом волка. Поймав им последнюю стрелу, она отбрасывает тело и перекатывается на полу, насаживая на острие метнувшегося за оброненным клинком льва. Четверо зверей одновременно атакуют, мимо львицы с жужжанием проносится электрический кастет, и она молниеносно обрубает лапу, держащую его, пируэтом уходит от двух коротких мечей, закручивается белой мельницей, рассекая обоих. Черногривый лев пытается достать её кинжалом, но Кайлина уходит от выпада влево, бьет его в пах коленом и, раскрутив меч над головой, навылет пронзает шею.

Гепард прячется от неё за столом, не с первой попытки нащупывает пистолет на поясе и стреляет. Пули всаживаются в тело лиса, безвольно повисшее на клинке Кайлины, и сам обоюстренный меч ломается от попадания.

Позади львицы раздаётся оглушительный плеск – круглое зеркало взрывается от попадания пули. Крупные осколки сыплются ей под лапы, разрывая платье. Кайлина перекатывается в сторону, попутно хватая короткий стальной меч, и достает незадачливого стрелка прямым выпадом.

Остаётся один леопард. Он стоит посреди трупов гостей, сжимая в дрожащей лапе нелепый изогнутый кинжал, каким никогда не пользовался.

– Мерсера… Кайлина… послушай! – заходится он в мольбе, но львица неумолимо настигает его, разоружает коротким хлестким ударом.

Приподняв его, оторопевшего за загривок, Кайлина с рыком вгоняет лезвие ему в грудь, в живот, в шею. Удар за ударом, пока у того не угасает свет в глазах.

Отбросив израненное пятнистое тело прочь, она делает несколько медленных шагов.

Сердце бешено бьёт в груди, кровь стучит в висках.

Густые лучи заката лежат на полу, подсвечивая бездыханные тела и большие лужи багровой крови. Кайлина видит дюжину своих отражений в осколках зеркала. В воцарившейся осязаемой тишине ёй кажется, будто на неё смотрят воительницы всех прошлых и будущих времён.

Меч выскальзывает из лапы и с гулким звоном падает на мраморный пол.

Что теперь? Выбираться. Как можно быстрее.

Она лихорадочно ищет подсказки среди погрома и разлегшихся на полу, будто убаюканных закатом зверей.

Думай. Думай.

Двери с тихим шумом отворяются, Кайлина молниеносно хватает оброненный меч и замахивается им для броска, но к её облегчению в комнату осторожно заглядывает Лей с пистолетом-пулеметом в лапах.

– Очешуеть, – выдыхает он, бегло оглядев учиненный Кайлиной хаос. – Пора сваливать. Ты ранена?

Львица быстро качает головой, подбирает с пола кинжал и два метательных ножа, пока Лей проверяет обоймы на поясе.

Едва они ступают в пустой белый коридор, под потолком начинает заунывно визжать сирена.

– Вот и тревога, – спокойно отмечает лис, касаясь пальцем гарнитуры в ухе. – Вульфин, дай завесу на всю электронику в здании. Переведи мех-шахту в лапный режим управления, лифтёр на двадцать второй этаж.

Из-за угла выкатывается мехир, вооруженный импульсной винтовкой. Прежде чем он успевает поднять оружие, Кайлина всаживает в его зрительный модуль кинжал, а Лей осыпает очередью из пистолета.

Пустой коридор петляет, впереди уже виден стеклянный обзорный лифт – худшее средство к спасению. Лей приникает к однотипной белой двери, сверяется с картой небоскрёба в голофоне.

– Ещё два поворота, – молвит он, отдышавшись. – Бежим.

– Бежим? – без всякой мысли эхом отзывается Кайлина.

– Ну да, – фыркает лис с невозмутимым весельем в голосе. – Если бы я мог просто идти по коридору, убивая всех подряд… АЙ, БЛЯДЬ!!!

У Кайлины шерсть дыбом становится от его вопля. Обернувшись, она будто в замедленном действии видит, как разлетается в стороны его энергетический щит, выдержав очередь импульсных лучей из винтовки серебристого мехира, но последние три снаряда попадают в цель: первый навылет пронзает его плечо с такой силой, что тело лиса по инерции разворачивает вокруг своей оси. Второй выстрел срезает его хвост у основания, а последний разрывает треугольное ухо в мелкую пыль.

Рухнув на колено, он вскидывает пистолет и осыпает металлического стража градом пуль, пока тот не откидывается, искрясь и подёргиваясь всем телом.

– Ой-ой, ой-ё-ой, – растерянно, совсем по-детски причитает лис.

Лей с неверием трогает кровавую шерсть на месте уха, смотрит на Кайлину выпученными глазами.

– М-моя г-гарнитура… – струи крови заливают ему глаза, пока лис рыщет среди кровавых ошмётков на полу. – Аргх. Нет г-гарнитуры. Кайлина. Надо идти.

– Идём, – львица забирает у него пистолет, чтобы он целой лапой облокотился на её локоть.

– Вправо, – шепчет он, оскальзываясь и сбивая дыхание. – Здесь. Шахта обс-обслуживания.

Кайлина помогает ему прислониться к стене возле неприметной белой пластины. Пока лис, утирая кровь с мордочки, ковыряется тонкой электрической отвёрткой в управляющем механизме, она бдительно следит за коридором.

Пластина отъезжает в сторону, обнажая узкую шахту обслуживания.

– Колесница подана, – криво улыбается он, махнув лапой. – Давай с-сюда.

Она ныряет в маленький тесный лифтёр, предназначенный для перемещения обслуживающих мехов внутри здания, лис заныривает следом, закрывает пластину. Пространства так мало, что им приходится практически обняться. Над головой тёмная шахта, лишь мигают какие-то лампочки на толстых кабелях.

– Вниз… вниз… – ожесточённо повторяет Лей, орудуя отвёрткой в механизме за спиной Кайлины. – Сговорились вы ч-что ли.

Лифтёр начинает спуск, так медленно и плавно, что это почти не ощущается.

– Долбанная завеса, - прикусывает он губу. – Я ведь сам в-велел… понятно.

Отвёртка выскальзывает из его дрожащих пальцев и гулко бухает о металлический пол под лапами. Разогнуться в такой тесноте нет никакой возможности, остаётся лишь ждать издевательски-медленного спуска.

Кайлина будто воочию слышит мерное тиканье часов. Лей обессилено прикладывается к её животу целым ухом. Странные ощущения наполняют львицу, при мысли, что он едва ли на коготь выше Кайсары.

Его быстрое дыхание обжигает печным жаром, капли крови медленно капают с подбородка, щекоча лапы Кайлины.

– Как же душно, – сглатывает он, мелко трусясь всем телом.

– Скоро приедем, – обнадеживающе шепчет львица. – Ляжешь в прохладную койку мед-модуля. Улетим отсюда.

– Дааа, – шумно выдыхает он, расплывшись в вымученной улыбке, и поднимает на неё сузившиеся жёлтые глаза. – Я… там ничего не чувствую.

Львица с трудом опускает лапу, царапая её о щербатую стену шахты, и осторожно щупает лиса под хвостом.

– Всё хорошо. Там всё цело, – убеждённо молвит она. – Как нас раскрыли? Катар прокололся?

Лей медленно качает головой, облизывает пересохшие губы.

– Нас предали. У меня в отделе хамелеон. Ты никогда не спрашивала, от-отчего я пользуюсь наёмниками, вроде т-тебя. Вот одна из п-причин.

Пучки проводов в темноте едва заметно уползают вверх, и это единственное, что говорит о движении лифтёра.

Удушливый, густой жар наполняет лёгкие, иссушает язык. Даже несмотря на короткую гладкую шерсть она ожесточённо выдыхает, чувствуя как слабеют онемевшие в тесноте лапы. Чего уж говорить о Лее – лис едва пребывает в сознании, заживо спекаясь в своей пышной природной шкуре.

Кайлина дует ему на переносицу и в уцелевшее ухо, как делали множество львиц на Узури для своих детенышей в дни самой безжалостной жары и солнцепёка.

ФУДУХ!

Устоявшуюся зыбкую тишину нарушает глухой раскат взрыва где-то вверху от которого по спусковой шахте проходит дрожь.

– Что случилось? – в подлинном удивлении вопрошает Кайлина.

– Взорвалось что-то, – простецки отзывается Лей. – Н-надо же.

ФУДУХ!

Ещё один взрыв, уже ближе и ощутимее, отчего шерсть на загривке встаёт дыбом. Львица чихает от мелких пылинок, осыпавшихся на нос.

– Двадцатый этаж, – отрешённо комментирует Лей. – Там казино было.

Фудуууух!

Снизу ударяет поток воздуха, и Кайлина вздрагивает, хлестнув хвостом о торчащий кабель. Зажмурившись, она шипит от боли и пытается совладать с напрягшимся телом.

– А это седьмой… там ресторан. Многие г-гости там.

– Как же так получилось, – растерянно говорит львица. – Кто мог пронести сюда взрывчатку?

– Н-не обязательно взрывчатку, – сглатывает Лей. – Похоже на тер… термоядерный… будто мехиры рва-нули.

– Выходит, мы провалили задание? – она прикладывается к холодной стене, закрыв глаза.

– Всё может быть, – фыркает Лей. – Они т-точно будут недовольны.

ФУДУУУХ!

Вскинувшись, Кайлина прячет окровавленную голову лиса от посыпавшейся сверху пыли. И с удивлением встречает его взгляд, какой ещё никогда не видела.

Ухо его востро, расширенные глаза блестят, а на губах едва заметная улыбка. Будто он слушает музыку, а не эхо удаляющегося взрыва.

– Все эти звери там н-наверху… бандиты, вымогатели… связаны невидимыми нитями. Социальными, политическими. Толстыми, тонкими. Ниточка там, ниточка здесь, - Лей сглатывает и морщится от вкуса своей крови. – Они хотят, чтобы я разматывал эти нити. Осторожно, по одной. Чтобы никого не задеть.

Кайлина не уточняет, кого Лей имеют в виду под «они». Львица слушает, затаив дыхание и болезненно сжав кулак.

Не говори. Не нужно. Мне нельзя знать, – хочется озвучить ей, но Лей уже в полубреду, тело его мелко покачивается из стороны в сторону, а глаза глядят куда-то мимо Кайлины.

– Он-ни думают, что так б-будет мир. Что можно просто разматывать их по од-ной. Но этих нитей оч-чень много, их целые клубки. Их нельзя размотать. Только… рубить.

Последнее слово клинком пронзает воздух и Кайлина шумно выдыхает.

О чём он говорит? Почему совсем не расстроен тем, как всё сложилось?

Только одно объяснение неуютно просачивается в её сознание – он знал. И если под «они» лис имеет в виду своё командование, чьё задание он провалил, то его личный план исполнен.

Лифтёр останавливается в ангарном отсеке. Затёкшие лапы не желают слушаться, так что Кайлина почти вываливается наружу. На миг ослепнув от света, она вздымает пистолет.

Пять небольших кораблей в посадочных модулях. Возле одного из них дежурят несколько мехиров, к другому из распахнутых комнат охраны несутся стражи в серой форме.

Бежать. Выбора нет.

Кайлина сглатывает, помогая Лею подняться на лапы, но тот падает спустя пару шагов.

– Вставай! – с тихим рыком, говорит Кайлина.

– Ты это… ух-уходи давай, – рассеянно бормочет лис, отмахиваясь от неё как от назойливой мухи.

– Ещё чего, – гневно отзывается львица, хватая его на лапы.

К счастью, весит он совсем немного, а по её меркам и вовсе ничего.

Стражи замечают её на середине пути, замирают, поднимая импульсные винтовки.

Кайлина быстро сворачивает за термобочки с грузом, хватает с пояса пистолет-пулемёт. Синие лучи выбирают искры из балок за её спиной.

Львица медленно выдыхает, кусая губы, высчитывая момент, чтобы высунуться наружу и открыть ответный огонь, но до этого не доходит.

Лазерные турели маневренного галеона «Эспер» приходят в движение. Всё вокруг озаряется огненными столпами, а от стражей остаётся лишь пепел.

С трапа «Эспера» им машет волчица с тяжёлым пулеметом наперевес.

Едва Кайлина оказывается внутри галеона, тот плавно приходит в движение.

Она переводит дыхание, рассевшись посреди коридора, спиной к стене, уложив голову Лея на колени.

– Неси его в мед-отсек, – небрежно командует волчица, бросив пулемёт.

Встретившись с отсутствующим тёмным взором львицы, она рассеянно взмахивает хвостом и сглатывает.

– Ну, или я давай отнесу, – добавляет она гораздо мягче.

Кайлина качает головой, тяжело поднимается на лапы.

Галеон стремительно удаляется от объятого огнём небоскреба. Пристроив Лея в серебристой капсуле и подключив все необходимые приборы, Кайлина заворожено глядит в окно, на тающие в перламутровом небе шпили Рос-Анора.

– Тебе и самой не повредит лечение, – замечает волчица.

– Разве? – Кайлина удивленно осматривает себя.

На левой нижней лапе алеет длинный шлейф свежего пореза.

Ну, надо же. Львица нехотя укладывается в соседнюю капсулу.

Быстрые водомерки скачут по поверхности её засыпающего, убаюканного наркозом сознания. Где-то в их багряном хаосе едва различима самая простая и уютная мысль.

Всё позади. Они летят домой.

Теперь можно подумать о хорошем.

Чувствуя, как по телу разливается отупляющий холодок, а над левой лапой хозяйничают мелкие стальные клешни, она засыпает с рассеянной улыбкой.

2245 г.

Костер выбрасывал в звездную ночь снопы желтых и красных искр. Сухо трещали веточки каришанского можжевельника, источая сладкий смолянистый запах. Море с шумом набегало на песчаный берег, неподалеку от его косы стоял на привале «Лазарь» под бдительным взором новенького мехира.

Они уже как следует наелись шашлыками из сайгака, пришло время жареного зефира и горячего вина со специями. Львицы, тесно усевшись на бревне и укутавшись одним пледом, завели долгую плавную песнь. Рован слушал их с умиротворенной улыбкой, пуская колечки дыма и иногда помешивая вино в пузатом котелке. Ему нравилось, как резонируют и в тоже время дополняют друг друга бархатный голос Кайлины и звонкий голосок Кайсары, ему нравилась алая лилия за ушком младшей львицы и то, как свет дивно окаймляет и подчёркивает красоту старшей.

Это был их маленький ритуал в память о том, как на Узури все девять львиц прайда собирались вместе с вожаком вокруг большого жаркого костра и начинали долгую печальную песнь, и голоса их звенящими стрелами устремлялись к небу вместе с ликующими искрами пламени. Совсем скоро их многоголосие сливалось в единый поток, заполняя всё вокруг, размывая очертания земли и приближая звёзды.

– А можно мне тоже? – осмелилась попросить Кайсара, когда Рован разлил горячее пряное вино в две чаши.

Лев поглядел на Кайлину, та в ответ выразительно изогнула бровь. Ты вожак прайда Декард-Теллар, ты и решай.

– Только попробовать, – предупредил он.

Но вместо того, чтобы наполнить ей чашу, Рован усадил львёну на колени и дал испить прямо с черпака. Та сделала два осторожных глотка, сморщила носик.

– Кисленько, – фыркнула Кайсара, улыбаясь.

Багряная струйка утекла по её подбородку и Рован, мягко приподняв, слизал вино с её светлой шерсти долгим медленным прикосновением. Столько всего отразилось на её мордашке – и робкое смущение, и пока еще непонятное удовольствие. Прижав ушки и подтянув нижние лапы, она так и устроилась на его коленях, запряталась в пахнущей дымком гриве.

Они еще долго грелись, рассказывали всякое, смеялись над собой и друг другом. У Рована всегда имелась масса любопытных историй, часть которых он, конечно, припрятывал для ушей одной Кайлины. Рано еще знать Кайсаре все детали их совместной работы.

Львёна совсем разморилась вином, жалась к его груди, зажмурившись, и вся робела, когда Рован начинал машинально поглаживать её за ушком, увлечённый очередным рассказом.

У них с Кайлиной одна слабость на двоих – эти поглаживания за ухом, а лучше за обоими ушками сразу. У каждого что-то такое есть. Рован довольно быстро сообразил, что к чему и при любом удобном случае ласкал их таким образом. А отчего бы и нет? Если грозная сильная львица Кайлина от одного прикосновения начинает таять, как воск, и безвольно урчит, полностью отдавшись-доверившись твоей лапе – попробуй, удержись.

Когда Кайсара начала совсем сползать с его плеча, Рован мягко поднял её на лапы и отнёс ночевать в спальную каюту «Лазаря».

По возвращению он застал Кайлину за купанием. Львица вынырнула, подняв сноп фосфоресцирующих брызг. Шлёпнула хвостом по воде и, лукаво улыбаясь, прикрыла им свою наготу, а лапы сложила на груди. Рован не заставил себя ждать.

Ветерок зябко ерошил мокрую шерсть, и они быстро укрылись в горячем ореоле костра, разлегшись друг против друга, глаза в глаза.

– У нас будут ещё львицы в доме? – буднично осведомилась Кайлина.

– Не больше чем сейчас, – с улыбкой ответил Рован. – И только те, что сейчас.

– Возьмешь Кейси второй женой?

– Она славная милая львица. Возьму, если захочет. И если ты не против.

– Вай, – обрадовалась Кайлина такому изъявлению воли и с превосходством добавила: – Посмотрю на её поведение.

Чего уж там думать, Кейси от него без ума, а лучшего льва для сестры Кайлина и представить не могла.

– Строгая ты, – ухмыльнулся Рован.

– Ну а как иначе? Ах… – она протяжно выдохнула, когда он взял её нижнюю лапу в свои и ощутимо надавил на пальцевые подушечки, выпуская из них когти.

Он навис над ней, щекоча мокрой солёной гривой.

– Негодяй, – промурлыкала Кайлина, вдыхая его горячее винное дыхание.

– Я тут подумал… – пробормотал Рован, устроив голову на её груди.

– Мрр?

– Пора нам сменить берлогу.

Не зная, чем на это ответить, Кайлина просто перевернула его на спину, и, усевшись поверх львиной тушки, горячо и долго поцеловала его в губы.

Они переехали в просторные апартаменты в пять секторов. Кайсара не могла нарадоваться своей собственной комнатушке, Кайлина с отчужденным восторгом прохаживалась по обеденному залу, где можно было уместить дюжину едоков.

Приятным довеском служило то, что они находились ближе всех к выходу на плоскую крышу. С неё можно было увидеть ощерившийся кранами порт и далекие серые скалы Приграничной Дуги.

У Кайсары, наконец, появилась настоящая подруга, одноклассница Голди Эккерт. Проницательной, чуткой к чужим душам, ей было трудно с кем-то всерьез сдружиться. Пару раз она отчаянно ругала себя за это, расстраивалась, что во всех и во всем видит подвох и нехорошие намерения.

Кайлина не знала чего ждать от девочки с таким претенциозным именем и втайне терзалась сомнением – а не ошиблась ли Кайсара, но на деле всё оказалось ладно и приятно. Голди – юная львица неразбавленных кальвирских кровей, крупненькая, большеносая, с непробиваемо добрыми манерами.

Когда впервые пришла погостить, вела себя очень сдержанно и серьезно, как на собеседовании. Кайлина даже забеспокоилась, не тяготится ли их обществом. Но, судя по всему, чувствовалось ей вполне комфортно и уютно, рассказам Рована внимала во все уши, лучезарно смеялась.

С тех пор она частенько навещала Кайсару. Львёны устраивались на ковре в её комнате, делали уроки, заигрывались в голографические стратегии, что-то вязали, конструировали, помогали Кайлине на кухне. Рован иногда наведывался к ним с угощением.

– Привет, львицы. Я вам тортик принёс.

– Вай!

– Спасибо, милорд Рован, – Голди только так к нему и обращалась.

– Чой-то делаем? – буднично спрашивал он, гладя обеих по загривку.

Кейси тихонько мурлыкала, а Голди незаметно вытягивала шею навстречу его лапе, потому что как и любая девочка её лет очень тяготела к любой нежности, а дома не получала её в достатке.

Это был один из её пунктиков, второй – тайная любовь ко всему сладкому, чего львёна очень стыдилась и всячески утаивала. Дабы не ставить её в неловкое положение Кайлина нашла простой способ – остаток десерта всегда заворачивала с собой, чтобы и родителей порадовала и сама смогла спокойно поесть.

Окончательно всё расставилось на места, когда Голди разрешили остаться с Кайсарой на ночь. Кайлина пробудилась от шума и тихих всхлипов, быстренько прошествовала к спальне сестры. Раньше кошмары нередко донимали Кайсару, сейчас пошли на убыль, но всё равно раз-два в месяц она заходилась криком во сне, вся сжималась, плакала. В такие ночи Рован и Кайлина грели её в объятиях, утешали словами и лаской. Однажды так и заснули, не выпуская её из своих лап.

Зайдя в спальню, Кайлина обнаружила то, что ожидала – сестрёнка в слезах жалась к груди подруги. Львёна вся склубочилась в её объятиях, хвост тесно жался к бедру. Она уже не плакала как сразу после пробуждения, только сопела носом, дышала быстро и ожесточенно.

– Всё хорошо, амани Кайлина. Нам просто кошмар приснился, - спокойно так заявила Голди, увидев Кайлину.

Львице очень понравилось это простое ободряющее «нам» и то, как умело она утешала Кайсару. Поглаживала её твёрдой лапой по загривку, легонько покачивала, убаюкивала.

Бывает такое, врождённое, когда с ранних лет львицы в таких вопросах держатся с профессиональной будничной решимостью акушерок.

Кайлина села на кровать, приобняла обеих за плечи.

– Ничего не бойся, милая, – прошептала она Кейси на ушко. – Ты в надёжных лапах.

Та нервно улыбнулась и кротко лизнула её в нос, не отрываясь от шеи подруги.

Между сёстрами, как порой случается у львиц любого родства и близости возникла словесная перепалка. Из мелочно-придирчивой она переросла в настоящую ссору, когда с уст срывается всё, что сдерживалось раньше.

– Ну почему я во всем должна тебя слушать? – яро вопросила Кейси, всплеснув лапками.

– А много ты сама надумаешь? – ткнула в неё когтем Кайлина.

– Ты мне всё время говоришь, что делать и как быть!

– Так может, в приют пойдешь? Там меня слушать не нужно! – в сердцах бросила Кайлина.

Её слова возымели моментальный эффект. На миг оторопев и будто позабыв, как дышать Кайсарра шумно всхлипнула и пулей вылетела прочь, едва не столкнувшись с вышедшим на их крики Рованом.

Лев проводил её хмурым взглядом.

– За живое задела? – осведомился он без упрека.

– Да, – Кайлина протяжно выдохнула и провела лапами по морде. – Ай, что со мной. Такую глупость ляпнула.

– Половина львиц сочиняет эти глупости про приют, – обнадеживающе заметил Рован.

– Нельзя ей такое говорить, – Кайлина взглянула на него совсем растерянно и печально, не в силах всё объяснить должным образом. – Правда, нельзя.

– Я могу с ней поговорить, – задумчиво предложил Рован. – Но лучше чтоб ты.

– Знаю, – сокрушенно кивнула львица, прислонившись к его гриве. – Спасибо тебе.

Она обнаружила Кайсару на крыше, у самых перил. Та сидела, обхватив мордочку лапами, и тихо ожесточенно плакала, как не плачут из праздности или чтобы привлечь чужое внимание.

– Кейси, – ласково окликнула Кайлина.

Львёна дёрнулась как от разряда и всхлипнула:

– Чего?

Кайлина уселась за её спиной, мягко прижала к груди.

– Прости меня, пожалуйста. Наговорила я там глупостей, – прошептала львица ей на ухо. – Прости дурёху.

Львёна робко кивнула, устремила на неё блестящие мокрые глаза.

– Ты не отдашь меня в детский дом?

– Никогда в жизни, – Кайлина приподняла её мордочку за подбородок, горячо расцеловала солёные щеки. – Ты мой любимый котёнок. Никому и никогда я тебя не отдам.

Та облегчённо выдохнула, потёрлась о её шею.

– Ты такая страшная, когда злишься, – поведала она с боязливой улыбкой.

– Не хочу быть страшной для тебя.

Прохладный вечерний ветер заставил обеих поёжиться и теснее сжаться в объятиях.

– Ты стала тяжело спать, – Кайлина заглянула в глаза сёстренки, погладила по поникшим ушам.

– Мне мама часто снится. Как будто мы ещё на Узури, – тихонечко промолвила Кайсара, поджав хвост. – Вот бы она была с нами. Она тебя очень сильно любила. И я люблю, – львёна подтянулась к её мордочке, поцеловала в губы. – Ты прости, что я такая глупая. Вечно всё порчу.

– Ай, да ну что ты, – легонько встряхнула она сестру. – Ничего ты не портишь.

Несколько мгновений посидели в тепле и молчании.

– Мне тоже не хватает твоей мамы, – вдруг призналась Кайлина. – Очень сильно.

Мать умерла, когда ей исполнилось двенадцать. К тому моменту она стала серьезной самостоятельной львицей, и мало кто воспринимал её как детёныша. Но иногда, как и любая девочка, она нуждалась в поддержке, в объятиях чужих твердых лап и мудром голосе, который уверит, что всё поправится, всё будет хорошо. Этим голосом стала для неё Мирана, мать Кейси.

Жила в ней простая и добрая мудрость, которую не замечаешь до поры до времени.

– Как понять, что влюбилась? Когда в груди просыпается рой пчел, а хвост живёт своей жизнью, – однажды сказала она Кайлине, когда вместе собирали лесную черемшу для ужина. – Глаза никого не хотят другого видеть, а уши слышать. У меня так с нашим Веларром было. Увидела и поняла – мой лев.

Встретив Рована, Кайлина поразилась, насколько правдивы эти неказистые полушутливые слова.

– Помнишь, как она нам ежевику приносила? Целые лукошка, – с улыбкой вспомнила Кайсара. – Она ведь сама её никогда не ела. А как тебе на Становление подарила морских коньков? Вот бы она сейчас тобой гордилась.

– Может быть, – шумно выдохнула Кайлина, прогоняя непрошеные слёзы.

Нахлынула острая щемящая тоска. Стало так больно и обидно, оттого, что не успела отплатить добротой своим обеим матерям. Тем более, сейчас, с её возможностями. Всяких полезных вещиц бы им купила, много хорошего и красивого показала. Мирана наверняка бы пришла в восторг на местной ярмарке лаподельников, а первая мать – Велисса часами бы ходила по магазину с архаичными бумажными книгами, осторожно открывала то одну то другую, водила подушечкой на пальце по корешкам, просто чтобы ощутить их шершавое древесное таинство.

Утерев лапой щеки, Кайлина прикусила сестрёнку за загривок.

– Помню, раньше ты обожала, когда я так делаю.

– Мне и сейчас нравится, – хихикнула Кейси, жмурясь в её хватке. – А знаешь, я вчера с одним мальчиком поцеловалась, – после всего пережитого и прочувствованного потянуло её на откровения.

– Маленькая охотница, – заговорщицки прошептала Кайлина. – Понравилось?

– Нэй. Глупо так, – сморщила носик львёна. – И чего вы всё время целуетесь? Придумали бы что-нибудь другое.

– Не всё время, а лишь когда хотим напомнить, что любим друг друга. А уж сколько мы всего придумали для этого, – она мягко погрызла сестрёнку за ухо и, лукаво улыбаясь, скользнула коготками по её бедру, отчего та засмеялась и спешно перехватила её лапу.

Рован как раз поднялся к ним на крышу. Выглядел лев напряжённо.

– Мы уже идём, – предупредила его Кайлина.

– Мне не хочется этого делать, – тяжело произнёс он, никогда не склонный к драматизации. – Но боюсь, вы не оставляете мне выбора.

От его голоса у Кайлины всё сжалось в груди, а лапы инстинктивно спрятали Кайсару. И в этот напряжённый момент лев выхватил из-за спины два водяных пистолета и, зловеще смеясь, открыл огонь.

Кайсара взвизгнула, прячась за сестру, а Кайлина, едва не зарычав от облегчения, кинулась на него с криками «Подлец! Негодяй!»

Несколько минут ушло у сестёр, чтоб разоружить льва, после чего они победно расстреляли его в упор, но без злорадства, потому что любили.

Мокрые до нитки, они рухнули на теплый колючий плед и тесно обнялись, спасаясь от прохладного ветра. Раскрасневшееся солнце как раз начало уплывать за горизонт, румяня пышные перистые облака.

– Злодей, – ласково прошептала Кайлина на ухо льву. – Теперь всё сушить надо.

– Вас и так надо было сушить от слёз, – фыркнул Рован, почёсывая Кайсару за ухом.

Выглядел он безмятежным и донельзя довольным собой. Отчего бы не выглядеть довольным, когда тебя греют такие львицы?

2247 г.

Большой прозрачный скат вальяжно проплывает в плоском аквариуме за спиной Лея, оставляя волнистый шлейф за длинным наэлектризованным хвостом. В тусклом красном свете искусственных свечей, порхающих под потолком, мордочка лиса выглядит глубоко задумчивой, хоть на деле он лишь выбирает блюдо в архаичном бумажном меню с разлинованными страницами.

Кайлина с удовольствием водит подушечками пальцев по шершавой прохладной поверхности. Когда ещё выдастся шанс пощупать настоящую бумагу?

Лей озвучивает выбор миловидной лисичке в старомодном льняном платьице до колен. С его мордахи почти не сходит лукавая лисья улыбка, из чего Кайлина делает вывод, что он уже полностью отошёл от полученных ранений. Хоть от внимательного взора и не укрывается лёгкая неуклюжесть в походке и то, как часто Лей сжимает и разжимает кулак, разминая пальцы. А новое ухо вписалось гармонично, ничем не отличается от потерянного, и действует синхронно со вторым.

– Как себя чувствуешь? – участливо интересуется Кайлина, протирая лапы душистым влажным полотенцем.

– Ну, танцевать как раньше уже точно не смогу, – лис издаёт короткий смешок, пристукнув коготками по столешнице. – Хвост будто деревянный! Но я жив, что куда важнее. И всё благодаря тебе.

Официантка возвращается с пузатым бутылём вереса, двумя глиняными чарками и белым лотосом в маленькой тарелке, который ставит на центр стола.

– Не знала, что мы на свидании, – игриво подмечает Кайлина, тронув серьгу в ухе.

– Я тоже это не предусмотрел, – ухмыляется Лей, разливая верес по чаркам. – Но что поделать.

Сегодня он говорит с лёгким акцентом урождённого гражданина Тен-Аранны, намеренно чётко проговаривая согласные, хотя в маскировке нет необходимости. В этом отношении он полная противоположность Ровану – тот остаётся самим собой в любой роли, а Лей, даже будучи настоящим, не перестаёт притворяться. Хотя Кайлина сомневается, что есть настоящий Лей.

– Тебе сильно досталось от начальства? – осторожно осведомляется она.

Несколько мгновений он глядит на неё с каким-то сложным выражением плохо скрытого довольства и сарказма.

- Меня отчитали на глазах у всего отдела, - молвит он, растроганно поникнув ушами. – А потом наградили за то, что завершил задание без вмешательства властей. Не считая сотни трупов – за нами не числится ошибок.

– Но это вряд ли маленькая ошибка, – глубоко выдыхает Кайлина.

– Не маленькая, – соглашается Лей, задумчиво поглаживая ус. – Но и непрогнозируемая. Видишь ли, помимо нас на задании был информатор. Один очень влиятельный бизнесмен с Арсанамайи. По удачному стечению обстоятельств его интересы на встрече пошли вразрез с политикой Артели. Это дает весомый повод для мести, особенно когда все его конкуренты собрались в одном небоскрёбе.

Он терпеливо дожидается, пока молодая официантка расставит угощения на столе, пробует ароматное куриное крылышко в панировке. Кайлина не притрагивается к пище, потихоньку отпивая прохладный верес. Она ничуть не сомневается в этом «удачном стечении обстоятельств».

- Что возвращает нас к неожиданным взрывам. Старые модели мехиров снабжались переносными термоядерными реакторами. Разумеется, промышленные модели проходят кучу проверок и на них установлена защита от детонации. А вот если допустить, что мехиры, сторожившие господ были сделаны по частному, да ещё и анонимному заказу, - он многозначительно улыбается, возведя глаза. – И угадай, под чьим контролем они производились.

– Информатора с Арсанамайи? – хмуро откликается Кайлина, уже пожалев, что начала разговор.

– Именно, – фыркает лис, щелкнув когтями. – И вот что любопытно - курировал его тот самый хамелеон, из-за которого мы потеряли Катара. Есть весомые подозрения, что они состояли в сговоре задолго до проведения операции. Сплошные заговоры! Но к счастью – все они в итоге сыграли нам на лапу. Артель потеряла половину своих рядовых агентов, и залечить раны сможет очень не скоро.

Львица едва подавляет болезненный вдох. Слишком много он наговорил, нельзя ей это знать. Тем более она ясно помнит всё, что услышала от него в лифтёре.

Тонко прочуяв её страх, Лей ободряюще улыбается и легко касается её лапы.

– Не беспокойся, я тебе ничего лишнего не сказал. Это, по сути, краткий пересказ официального доклада. Ты имеешь полное моральное право его слышать. С ушка на ушко, конечно.

– Хорошо, – робко кивает Кайлина. – Рада, что так получилось. Не против, если я отойду на минуту?

– Разумеется, – рассеянно молвит он.

Она бредёт по тёмным коридорам ресторана, обходя ниши с круглыми столиками. Зеркальные занавески, предваряющие мраморную уборную, глядят на неё дюжиной отражений, напоминая об осколках круглого зеркала. Кайлина отчуждённо поднимает лапу и вздрагивает, увидев, как с неё быстро струится багряная кровь. Но закрыв глаза и встряхнув головою, она вновь поднимает лапу, и на той больше нет и капли крови.

– Что же со мной такое, – морщится Кайлина.

Она склоняется над кафельным умывальником, ополаскивает мордочку. Из отражения в зеркале на неё печально глядит невысокая янтарная львица с серо-зелёными глазами, и чёрные тени лежат на её плечах подобно савану.

Дни становятся холоднее и короче. Ветер пахнет недавно прошедшим дождём.

Кайлина стоит на прогулочной мостовой, свесив лапы с узорчатых белых перил, наблюдает, как в сером вечернем небе парят бумажные фонари, подсвеченные изнутри маленькими огоньками. Сначала была лишь небольшая стайка, но горожане всё пребывали и запускали новые, так что теперь беспокойное море переливается их багряно-золотым светом.

Относительно новая традиция для ночи откровений.

Кайлина с улыбкой вспоминает, как они вместе с Кайсарой запускали такой фонарь из тонкой зелёной бумаги. Львицы беспокоились, что он не пролетит далеко и бухнется в воду. Но когда пламя занялось на славу, его купол наполнился неоновым светом и воспарил в ночь – летел далеко и долго, огибая шпили ближайших высоток, так что они совсем потеряли его из виду.

Интересно, какое желание сестрёнка тогда загадала?

Кайлина глубоко вдыхает солёный морской запах и уходит прочь, мимо прогуливающихся пар, суетливых мехиров с подносами разных вкусностей и художников воздушной акварели.

Центральную улицу Альматры перекрыли, и толпы веселых голосистых горожан гуляют по ней, обмениваясь комплиментами, цветами, открытками.

Кайлина недоумевает, зачем вообще вышла из дому. К чему отравлять счастливых зверей своим каменным выражением на морде и тяжким безрадостным присутствием?

Оттого так быстро встречные пешеходы отводят глаза. Львица бредёт посреди праздника как закатная тень, мрачный призрак. Эхо чего-то живого.

Кто-то дёргает за рукав её уплотненного чёрного плаща. Склонившись, она обнаруживает юную львёну с глазами василькового цвета, как у Кайсары. Та лучезарно улыбается и протягивает Кайлине белый цветок зимовихи.

– Спасибо, маленькая красавица, – тихо благодарит Кайлина, коснувшись её ушка.

Несколько мгновений она глядит вслед убегающей к родителям львёны, ещё держа цветок в протянутой лапе.

Всё кажется одним затянувшимся сном, от которого почему-то не проснуться.

Она выбралась в центр, чтобы услышать сердцебиение настоящей жизни. И это оказалось ей не по зубам.

Надо домой. Совсем раскисла, заземлилась.

Там ждёт в ванной тумбе узорчатая трубка Рована и порция гашиша с валерьяной.

Весь немалый путь до дома она проходит пешком.

Ночь стелется над монолитными однообразными коробами жилого конгломерата. С востока надувает зябкий ветерок, холодными пальцами скользя по её обнажённому загривку. Шуршат ряды высоких кипарисов.

Иногда ей встречаются одинокие пешеходы, быстро проносятся багги на воздушной подушке, огибая неухоженные клумбы. Тихий почти необитаемый район на задворках Альматры, где ничего и никогда не происходит.

Она вспоминает первые апартаменты, куда заселилась с Кайсарой сразу после побега с Узури. Дешёвая двухсекционная комнатушка в огромном окраинном муравейнике. Они часто садились вместе на подоконник, кушали что-нибудь и смотрели на огни западного морского порта, слушая, как гулко переговариваются грузовые краны.

Спать приходилось на одной узкой койке, но оно было и к лучшему – Кайсаре часто снились кошмары, пробуждалась она вся вздыбленная и сразу пряталась в объятия сестры. Порой Кайлине будто воочию виделся след железного ошейника на шее львёны, но приглядевшись, становилось ясно, что это лишь игра света и тени или примятая воротником шерсть.

В ста шагах от дома она встречает полицейского мехира. Завидев Кайлину, металлический страж спешным шагом направляется прямо к ней.

– Амани Кайлина, – приветствует он голосом без интонаций. – Для вас личное сообщение.

Львица замирает с плохим предчувствием. Неужели её апартаменты обчистили за время прогулки или случился пожар?

Мехир подходит почти вплотную, но Кайлина машинально отступает на два шага.

– Вы готовы слушать, амани Кайлина?

– Готова.

На грудной пластине мехира загорается синеватый датчик голо-проектора.

– Трансляция через три… два… один…

В многократно сгустившемся времени она наблюдает, как внутри него загорается огненный цветок, через миг обращающийся взрывом.

Всё сокрушающая стена пламени ударяет в её левый бок и выставленную лапу. Мимо неслышно проносятся стальные осколки развороченного корпуса.

Ударной волной львицу отбрасывает к припаркованному неподалеку аэромобилю и с треском ударяет о его кузов.

Уши полнятся пронзительным визгом, в глазах темнота и пламя. Она пытается дышать, но изо рта вырывается лишь булькающий звук и подбородок заливает кровью. Когда очертания взорванного мехира начинают проявляться в её взоре, как возникает второй полицейский. Страж поднимает винтовку, и тепловой луч навылет пробивает правую грудь львицы, опрокидывая её через мобиль.

Она не чувствует боли. Времени. Жизни.

Ничего. Темнота плавно оплетает её разум, но едва он успевает сжаться до маленькой белой точки, как по всему её телу проходит мощный статический заряд, а темноту наполняют краски.

Это активируется мед-симбионт в загривке. Она чувствует, как его бесчисленные сверхтонкие щупальца скользят внутри, прощупывая раны, закупоривая кровеносные сосуды и блокируя всё, что несовместимо с жизнью.

Кайлину мелко трясет, в горле хлюпает кровь, но она видит, она способна мыслить, она жива. В ушах львицы звучит его вкрадчивый безразличный отчёт:

– Коллапс правого легкого… перелом четырёх рёбер… ожоги третьей степени… обширное кровоизлияние в грудной клетке… – если бы её био-помощник знал что такое эмоции, сейчас бы он понял, что такое «замешательство». – Опорный модуль выведен из строя, расфокусировка глазомера. Требуется срочная госпитализация и ремонт. Начинаю заморозку через три… два…

– Нет, отмена, – мычит, сплёвывая кровь Кайлина. – Выброс тестостерона. Сейчас. Блокируй кровопотерю. Калибруй глазомер.

На деле вслух раздается что-то вроде «ыбрс тстрона, счас, блыкруй котею», но симбионт схватывает налету, недаром она отдала за него бешеные деньги. Внутри львицы начинаются невидимые, но ощутимые процессы. Картинка перед глазами то поддергивается рябью, то начинает ходить ходуном от калибровки.

– Быстрее, – молит она, царапая асфальт когтями.

Она знает, что полицейский мехир уже на подходе. Слышит его осторожные клацающие шаги.

Платье на левой стороне тела дотлевает, обнажая растерзанную, висящую лохмотьями шкуру. Лапа, которой она защитилась, висит безвольной плетью, щерясь осколками костей.

Она подумает об этом после.

Тысяча тонких иголок пронзает уцелевшую правую лапу. Она сжимает и разжимает кулак, едва не рыдая от радости.

Время действовать.

Из-за черного кузова выглядывает мехир. Львица ударом отводит его винтовку, выстрел проскальзывает по её плечу, оставляя тонкую полосу. Кайлина с рыком проворачивает лапу, выхватывая оружие из металлической клешни стража, и высаживает обойму в его треугольную голову.

Осколки первого полицейского догорают на тротуаре.

Едва ступая на развороченную левую лапу, Кайлина медленно ковыляет прочь.

Домой. Надо жить. Нельзя умирать. Нельзя.

Входная дверь с гулом уезжает в проём и Кайлина бессильно сползает по стене в гостиной, выронив пульт управления домом.

Несколько мгновений львица сидит неподвижно, наблюдая, как с носа капает кровь.

Кап. Кап-кап.

Она отчуждённо оглядывается по сторонам, ища подсказки, но ничто в скудном убранстве апартаментов не может помочь.

И никто не может.

Что же делать. Что делать.

При мысли, что в ванной комнате лежит аптечка её пробирает иступленный смех.

Прохладный ветерок климатизтора остужает щёки. В приглушённом искусственном свете кровь, растекающаяся вокруг неё, кажется густой и тёмной.

Она подносит уцелевшую лапу к лицу, разглядывает дрожащие пальцы. Ничего страшного, только пара царапин. Зато её левая лапа разодрана от самого плеча, из висящей ошмётками шерсти торчат белые щепки костей, она её совсем не ощущает, не может ей пошевелить.

Кайлина переводит взгляд к пояснице. Впервые за два года видит обнажённый механический протез нижней лапы. Сложная конструкция из тёмной стали, пучки тонких проводов в защитных коконах. Под самой коленной чашечкой она нащупывает зазубренный осколок взорванного мехира и два перерезанных проводка.

Зрение в норме, даже искусственный глаз пережил ударную волну. Но под подушечками пальцев она ощущает скользкую голую кость на щеке.

Жизнь быстро убывает, просачивается из её зияющих ран. Дыхание со свистом вырывается из простреленного лёгкого, она до сих пор жива лишь стараниями мед-симбионта, но надолго его не хватит.

Куда позвонить? Кого просить о помощи? Ни один госпиталь уже не успеет её спасти. В угасающем сознании львицы вспыхивает короткое имя.

Лей.

Никто ей больше не поможет. Но при мысли о нём львица гулко всхлипывает, сжав в кулаке лоскут платья. Что если он за всем стоит?

Вдруг убоялся своих слов, сказанных в полубреду в обслуживающей шахте. Или просто… решил избавиться как от ненужного инструмента.

Кто ещё мог так легко перепрограммировать полицейских мехиров?

Но почему? Почему именно так? Он мог использовать яд или устроить диверсию на новом задании. Да и… она ведь спасла ему жизнь.

Львица горько ожесточенно смеётся. Какая, в сущности, разница – он или не он?

Всё равно она скоро умрёт. Так будет хоть какая-то определённость. Утешительное знание перед забвением.

Под недовольный щебет мед-симбионта она доползает до модульного шкафа, находит запасной голофон и набирает номер. Будь что будет.

– Л-лей. Мне срочно н-нужна помощь.

– Дай координаты, – мгновенно отвечает лис.

– А т-ты их н-не знаешь? – с истерическим смешком вопрошает Кайлина.

- Откуда мне знать… – Лей осекается, поняв, к чему она ведёт. – Послушай, Кайлина, я не враг тебе. Чтобы ни случилось, я к этому не причастен. Я помогу. Дай координаты.

Когти не с первой попытки попадают по голографической клавиатуре, а на столе остаются багровые капли от порезанных подушечек на пальцах.

– Мне взять охрану? – тихо осведомляется лис.

– Угу.

– Ты сильно ранена?

– Я п-повреждена.

– Повреждена? О чём ты? – молвит он в замешательстве.

Кайлина проецирует ему обзорное изображение с камеры голофона и слышит тихую лисью ругань.

– Ничего, – быстро успокаивается он. – Найдется и такой специалист. У тебя есть био-пролонгатор?

– Д-да. Шесть зарядов.

– Хорошо. Задай интервал в две минуты, я уже в пути. Не смей умирать.

– Угу, – всхлипывает львица, откидываясь спиной на дверцу шкафа.

Мед-симбионт даёт первый разряд и по телу раскатываются неестественное отупляющее тепло, конечности вмиг становятся невесомыми, будто чужими. Пятно крови расползается внизу живота, тени, наполняющие комнату, то удлиняются, то убывают.

Закрыв глаза на краткий миг, она погружается в забвение, из которого пробуждает новый разряд.

Не спать. Нельзя спать. Держись.

Ещё одно погружение в чёрную мягкую пустоту и тишину, снова болезненное пробуждение от разряда. На этот раз кровь с хлюпаньем вырывается изо рта, капает с её красивого маленького подбородка. Рован бы вытер его платком и сжал лапой, он это любит, просто обожает, вот так держать её и смотреть в глаза с этим своим любовным огоньком, и улыбается, счастливый, любуется ей.

– Мамочки, – хрипло произносит Кайлина.

Они воочию предстают перед ней, две львицы, две её матери – Велисса и Мирана, подсаживаются рядом, приобняв за плечи.

– Ну и чего ты ревёшь? Ай, доигралась! – прицыкнув языком, стыдит её Велисса, но затем прикладывается носом к её носу и улыбается. – Глупая ты у меня. Но любимая.

– Держись, котёночек, – тепло, добродушно шепчет Мирана, без всякой брезгливости поглаживая её металлическую лапу. – Ш-ш, милая моя, сильная красивая львица.

Кайлина вновь содрогается от раската, отдающегося во всём теле.

Нельзя умирать. Она столько не успела сделать, так много сказать.

Тьма то накатывает на неё волнами, то растекается по углам.

Думай. О чём угодно, главное не спать, не позволять сознанию ускользать прочь.

Голди никак не могла понять, что у них случилось. Отчего Кейси перестала ходить в школу и не отвечает на звонки. Измучившись держать единственную подругу сестрёнки в неведении, Кайлина согласилась встретиться после уроков.

В парке было ещё сыро и пахло озоновой свежестью едва утихшего ливня. Они присели на сухую скамью со встроенным подогревом. Кайлина объясняла, а Голди слушала, всё больше хмурясь. И было отчего. Какой-то спутанный рассказ о внезапно возникших родственниках, спонтанном решении о переезде неизвестно куда. Кайлина и сама мало что понимала в своей хрупкой истории.

– Как далеко, амани Кайлина? – спросила Голди тихонько и настороженно. – Кейси сейчас в другом радиане галактики?

– Да, милая, – кивнула Кайлина, неловко оправляя рукав. – Боюсь, мы не скоро теперь увидимся.

Голди шумно вздохнула, ушки у неё поникли.

– Я ей на день львицы фартучек начала вязать, – проговорила она с робкой улыбкой. – Всё равно его закончу. Передадите ей при возможности, амани Кайлина?

Львица медленно кивнула, пряча глаза.

Колючий разряд вновь проходит по телу, львица на миг пробуждается, видит ходящий ходуном серый потолок своих апартаментов, слышит шумное прерывистое дыхание.

Она возвращается мыслями к Голди.

– Простите за вопрос, амани Кайлина. У вас с милордом Рованом всё хорошо? – промолвила та, спустя несколько мгновений.

– Да, конечно, мы по-прежнему очень близки, – львица взглянула на неё растерянно и смущенно, морщась от невозможности всё объяснить должным образом. – Дело совсем не в нас, моя хорошая. Всё так… сложно получилось. Я и сама… не смогла её проводить. Ты не обижайся, пожалуйста, что она с тобой не попрощалась.

– Не буду, – обещает Голди, сжав лапки на коленях. – Слишком люблю её, чтобы обижаться.

Кайлина не смогла удержать слёз, они беззвучно потекли по щекам и закапали с дрожащего подбородка. Она отвернулась, пытаясь утаить свою печаль, но чуткая внимательная львёна всё заметила.

– Амани Кайлина, ну вы чего? – мягко спросила она, становясь коленями на скамью, чтобы уравняться с ней ростом и заглянуть в глаза.

Ничуть не смутившись слёз взрослой львицы, она обняла её и стала успокаивать, как когда-то пробуждённую кошмаром Кайсару.

– Моя хорошая, добрая амани Кайлина, – с бесконечной уверенностью говорила Голди, поглаживая её чуткими твердыми лапами. – Всё у вас будет хорошо, со всем справитесь.

– Голди, солнышко моё… – правда комом застряла в горле и львица лишь потёрлась щекой о её щеку. – Если тебе когда-нибудь потребуется помощь… или обидит кто… ты сразу мне говори, хорошо? Я всегда тебе помогу.

– Хорошо, – улыбнулась Голди, целуя её в переносицу. – И вы обращайтесь.

Тяжёлые серые тучи снова сменяются потолком, а объятия Голди – безвольным ощущением своего истерзанного тела.

В тишине гулко раздаётся нетерпеливый стук в дверь.

Вот и момент истины. Вломится Лей в её апартаменты с дюжиной матёрых бойцов или войдет один, с засекреченным смертоносным оружием в лапах.

Львица на ощупь подбирает обронённый пульт и разблокирует двери.

Лис мигом влетает внутрь, на нём простое чёрное пальто, в лапах громоздкий толстый чемодан. Заметив её, живую, посреди расползающейся багровой лужи он шумно выдыхает. Следом заходит невысокий чёрный хаски с белым пятном на лбу в домашнем свитере и бежевых брюках.

– Как зовут? – осведомляется он, усаживаясь возле львицы.

– Кайлина, – едва слышно отвечает она.

– Что ж мы себя так не бережём, амани Кайлина? – молвит он, быстро прощупывая её тело голографическим сканером. – Так и посидеть раньше времени можно.

Хаски осторожно освобождает её от остатков платья, сужает голубые глаза при виде пробитого лёгкого. Быстрыми умелыми лапами клеит электроды дефибриллятора к груди, вкалывает в шею несколько игл с изоляционным раствором.

– Не свои у нас: левая нижняя лапа, лёгкие, селезёнка, левый глаз? – пересчитывает он, загибая пальцы.

Кайлина кратко кивает.

– Хорошо. Остальное спасём. Кроме верхней лапки, конечно, тут уже нечего спасать. Новая будет красивее и сильнее, – он залихватски подмигивает и, приподняв её мордочку за подбородок, заглядывает в глаза. – Так, сознание не теряем, терпим. Сейчас чуть-чуть поболит, это наркоз, – игла похожего на пистолет прибора вонзается в сердце, отчего львица содрогается в его хватке. – Ну как? Чувствуем, как немеют лапы?

Кайлина вымученно улыбается, слизывает металлического вкуса слёзы, что мешаясь с кровью, стекают к губам. Он говорит с ней как с маленькой простудившейся львёной, так по-домашнему, уютно.

За спиной хаски быстрыми нервными шагами прохаживается Лей, раздавая отрывистые указания в незаметную ушную гарнитуру.

– Выясни, кто сегодня был оператором у этих мехиров. Мне нужно ещё несколько бойцов. Снайпера на крышу, четырёх стрелков по периметру дома. Исполняй.

– Лей, вам доводилось ассистировать на операции? – осведомляется хаски, доставая из своего чемодана кучу приборов в вакуумных пакетах и раскладывая их на небольшой клеёнке. В последнюю очередь он извлекает из отдельного футляра серебристую циркулярную пилу.

– Нет, сэр, – лис опускается на корточки рядом с Кайлиной, ласково трогает её уцелевшую лапу.

– Что ж, всё случается впервые. Будем работать в четыре лапы, а то до утра не закончим.

– Я в вашем распоряжении, – быстро кивает Лей.

– Вот и хорошо, – хаски щёлкает когтями перед носом Кайлины, та едва заметно приоткрывает рот и поводит глазами. – Через минуту начнём. И последнее, амани Кайлина, – добавляет он, ухмыляясь. – Если надумаете умирать, я вас сильно укушу.

Свет меркнет перед её глазами, уступая густой уютной тьме.

Рассветные лучи ровными полосами лежат на полу, просачиваясь сквозь жалюзи. На ровной серой стене мелкие карминовые капли. Неужели она стала такой неаккуратной за завтраком? Надо бы протереть.

Кайлина нехотя открывает глаза, плавно приподнимается на кровати.

Позвоночник гудит от боли. На полу она, что ли, заснула?

Она оглядывается по сторонам и надолго впадает в задумчивость.

Кайлина спала на столе. Рядом с ним, привалившись спиной к стене, свесив голову и вытянув нижние лапы, дремлет Лей. На полу гостиной засохшие потёки бурой крови, бронзовые лоскуты чего-то, похожего на ковёр. В кресле восседает незнакомый пожилой хаски, протирая медицинской салазкой острый металлический прибор. В ноздри львицы просачивается горячий запах травяного чая, сто стоит на подлокотнике возле его лапы.

Лей первым замечает её пробуждение.

– Ох, – лис издаёт хриплый смешок и протирает отяжелевшие веки.

– Проснулись, амани Кайлина, – бодро приветствует её хаски. – Хороший знак.

Память постепенно возвращается. Сглотнув и шумно выдохнув, львица приподнимается на локте, ставит нижние лапы на пол.

Лей подрывается помочь, но хаски жестом останавливает его.

– Нет, нет! Пусть тренируется, ей полезно.

Кайлина делает несколько мелких неловких шагов, облокачивается на стену возле шкафа и проводит по ней лапой, вызывая зеркальный режим.

Глядит на своё отражение долгим, ничего не выражающим взглядом. Медленно подносит к глазам левую лапу. Механические пальцы нехотя сжимаются в кулак. Трогают силиконовую заплату на щеке. Она вдруг понимает, что стоит совсем нагая и смущенно прикрывается частично обгоревшей кистью на хвосте.

- Это временный протез. Чтоб вам немного пообвыкнуть, - поясняет доктор, хлебнув травяного чаю и сморщив нос от его терпкости. – Я, знаете ли, всю коллекцию дома не держу. Но через три дня будет готов ваш постоянный. О! Вам точно понравится. Экзо-дюраль с вкраплениями сихилля, трехфазный усилитель, а когти из драккаса. Таким можно стальные пруты разгибать, хе-хе.

– Спасибо, – сглатывает Кайлина.

– Рано благодарить, амани, – грустно вздыхает он. – Вы живы, и это главное, но впереди трудов на месяц. Пока адаптируем новую плоть, разгладим швы и откалибруем все механизмы. Но ничего. Будете красивее, чем были, хотя это трудно вообразить.

Она грустно улыбается от такого комплимента.

– Думаю, вы и сами понимаете, что в таком виде лучше за покупками не выходить, – добавляет он деликатно.

– Я обо всём позабочусь, – обещает Лей, разминая затёкшие лапы.

– Ну, вот и славно. И кстати. Жаль, но ваш симбионт вышел из строя, – хаски поднимает с клеёнки на полу полупрозрачного, похожего на личинку био-меха.

Тысячи тончайших щупалец из сверхтонкой паутины серебристо блестят под лучами рассветного солнца.

– Советую похоронить его со всеми почестями, амани, – серьезно заявляет доктор, наблюдая, как Кайлина задумчиво поглаживает своего умершего стража. – Ваш пролонгатор был повреждён и симбионт давал разряды напрямую через свой генератор. Он спас вам жизнь.

Львица сумрачно глядит куда-то перед собой, не выпуская симбионта из лап.

– Я подожду на улице, – хаски проницательно удаляется.

Кайлина с Леем остаются в осязаемой зыбкой тишине. Сидят друг напротив друга, то встречаясь глазами, то отводя их прочь. Лис явно не сомкнул глаз в эту ночь. Новый хвост беспокойно колотит по полу.

– Я тоже скоро побегу, – он проглатывает капсулу концентрированного кофе и, поморщившись, запивает её молоком из пакета. – В отделе переполох. Ночью было ещё на одно покушение на агента. С летальным исходом.

Львица глядит на него, бессмысленно поглаживая кисть на хвосте.

– Кто-то слил базу наших агентов и наёмников. Боюсь, что двумя дело не ограничится.

– Что же теперь делать? – растерянно осведомляется Кайлина.

– Переезжать. Менять личность, – молвит он кратко. – Пока ты на лечении, дом будут сторожить мои ребята. Если кто намылится в гости – лучше заранее предупреждай, а то от асфальта не отскребём, – он криво улыбается, растирая уши. – Всё остальное потом обсудим. Отдыхай.

Лис рывком поднимается, с хрустом проворачивает шею и шагает к двери под растерянным взглядом львицы.

– Лей, – тихонько окликает Кайлина. – Я когда-нибудь смогу с тобой расплатиться?

Несколько мгновений лис смотрит на неё в молчании, после чего подносит правую лапу, собранную лодочкой, к груди, а затем направляет её к Кайлине.

Древний Узурийский жест – долг жизни, сердце к сердцу.

Грудь стискивает неожиданное, щемящее ощущение.

Он запомнил. Он вернул долг.

Долго пребывать в одиночестве не выходит.

– Доброе утро, сестричка!

– Кейси… – хрипло произносит Кайлина.

Сестрёнка стоит в дверном проёме, оправляя ночную тунику.

– А у нас практику отменили. Мистер Магрегор всем разослал сообщение, - весело уведомляет она, глядя мимо Кайлины.

Львица ничего не отвечает, безвольно оседая возле стола, где её возвращали к жизни.

– Можно я пойду в астро-парк с Лианой и Тарной? Туда завезли ледяных гигантов. Вай как хочется посмотреть, – Кайсара улыбается, стоя посреди тёмных луж крови.

– Прости меня, – Кайлина протягивает лапу, чтобы коснуться её щеки, но пальцы проходят сквозь трёхмерное изображение.

– А скинешь мне немного талеров? – сестрёнка улыбается белыми зубками, сложив лапки на животе.

Кайлина ожесточённо сжимает кулаки, уложив на них голову, загривок трясёт от беззвучных рыданий.

– Спасибо! – восклицает Кайсара звонким, мастерски очищенным с помощью шумодава голоском, откуда убрали ответные реплики Кайлины.

Что она отвечала тогда? Уже и не вспомнить.

– Ой, ну сейчас, – приседает львёна в небрежном, но изящном книксене.

Маленькая, красивая, она показывает язык, и горделиво взмахнув хвостом, удаляется в спальню под ничего не видящим взглядом Кайлины.

2239 г.

Девочка смотрела на смерть в высоком гранёном стакане.

Тигровый шершень скользил лапками по стеклу, воинственно жужжа и вздёргивая короткими усами. Молодая львица отчуждённо наблюдала, как густой чёрный шараз наполнил стакан почти до края.

– Я к твоему телу не притронусь, – великодушно заявил Ансарах, усаживаясь напротив неё за круглым столом. – А вот за своих друзей не обещаю.

Львица медленно кивнула, и мордочка её в этот момент ничего не выражала, только большие зелёные глаза блестели решимостью в тусклом алом свете. Вокруг стола собралась шумная толпа завсегдатаев, взбудораженных таким нетипичным претендентом. Краем уха она слышала их переговоры. Всего кроме трёх поставили на её смерть.

– Тишины! – волк из охраны Ансараха звучно шлёпнул по столу пятерней и обвёл всех нетерпеливым взором. – Приступай.

Она и приступила. Без долгого выдоха и дрожи в лапах, подняла стакан к вздёрнутой мордашке и начала пить глоток за глотком. Зрители захохотали и захлопали в ладоши. Никто не удосужился объяснить девочке, что шараз – напиток очень крепкий и горько-терпкий на вкус нужно пить залпом. Множество глаз следили за тем, как она давится, морща нос, медленно опустошая стакан, и тонкие черные струйки бегут по её подбородку, капая на грудь.

Девочка хлопком опустила его на стол и сплюнула что-то мелкое чёрное под лапы. Ладное тело под поношенной бежевой робой содрогалось от спазмов, глаза её затуманило.

Все ожидали, когда она закроет глаза и рухнет в конвульсиях, что уже не раз наблюдали в матёрчатых стенах этого заведения.

Но львица не собиралась падать. Она уложила лапы на стол, болезненная волна пробежала по её загривку, вздыбив грязную бронзовую шерсть, а когти со скрежетом проскребли по древесине. Голос её прозвучал тихо и хрипло:

– Я… всё.

– Надо было сплёвывать жало в стакан, – с сожалением проговорил один из спорщиков и, склонившись к её морде, щелкнул когтями. – Слышь? Ты там живая?

– Живая, – широко улыбнулся Ансарах, но его голос утонул в окриках со стороны. – Разуйте глаза. Девчонка просто шараз никогда не пила, – он усмехнулся и поджёг сигару. – Бедовая ты львица. Но своё заслужила.

– Спас-ибо, – промычала она в ответ.

– Нет смысла спрашивать, есть ли у тебя кредитка, верно? – он медленно отсчитал полученную сумму под её нетерпеливым горящим взором и вручил в дрожащую лапу.

Ей посыпались предложения остаться и всё-таки продать то, что предложила в качестве награды, кто-то поймал её обвисший в безволии хвост и потянул за пышную кисть.

– Эй! – прикрикнул Ансарах, звякнув платиновыми монетами в седых космах гривы. – Кто её тронет – лапы оторву.

Львица доковыляла к ширме на двери, не с первой попытки отвела её в сторону.

– И кстати, – бросил Ансарах ей вслед. – Возвращайся ко мне как освободишь сестрицу. Для таких как ты у меня есть работа.

Девочка медленно кивнула, издала неопределённый булькающий звук и поспешила наружу. Там, озарённая бледным светом луны, она прошагала достаточно далеко от бара и рухнула на мягкий белый песок.

Старый делец не расстроился из-за поражения. Во-первых, хоть какое-то разнообразие в суете однообразных будней, во-вторых – его подставной спорщик отбил всю сумму, поставив на победу львицы. Потому Ансарах как ни в чём не бывало, пыхтел сигарой, попивал разбавленный шараз и слушал как постояльцы шумно обсуждает, как ей – юной, неумелой, удалось победить шершня, не схлопотав смертельного жала.

Правда была гораздо прозаичнее – она не победила. Шершень ужалил её перед смертью. Но этого уже никто не знал, никто не видел как она, спрятавшись в бурых водорослях на берегу, задыхается и выгибается дугой, молотя хвостом.

Язык её распух и сделался неподвижным, по телу волнами раскатывалась острая пронзительная боль. Она рычала, шумно втягивая воздух ноздрями, когти её оставляли борозды в песке, а сжатая лапа не выпускала пачку хрустящих купюр.

Девочка с увядающей надеждой, но горячей тягой к жизни смотрела на луну, пока её бледный круглый силуэт не заслонила морда льва с взъерошенной рыжей гривой. Старый рыбак в замешательстве потряс её за плечо.

– Что с тобой? Что случилось? – допрашивался он, оглядывая её в поисках укуса или раны.

Но лишь когда львица встретилась с ним затуманенными молящими глазами и приоткрыла рот, пытаясь совладать с отяжелевшим языком, рыбак заметил пачку купюр в её лапе и смог всё связать должным образом.

– Ну, ты даёшь, – выдохнул он, смущённо ероша гриву.

Он несколько мгновений не мог отвести взора от её награды. Да и как иначе – давно не видел он такую сумму. Поборов что-то в себе, лев сжал кулак и поморщился.

– Нэрри! Тащи сюда свои старые кости! Быстрее, один не сдюжу, – прокричал он.

Его немолодая львица помогла оттащить безвольное тело в хижину на берегу.

Девочка провела пять дней в полубреду. Просыпаясь, она хрипло просила воды, всё время что-то бормотала, причитала. Во сне она ворочалась, скидывая тонкие простыни, шумно била хвостом по кровати.

Когда внучка рыбаков, совсем ещё юная львёна пришла посмотреть на неё, львица вцепилась ей в лапу, зарыдала и долго не желала отпускать.

Старый Шараос сбился со счёту, сколько раз просыпался в ночи от её криков и не раз пожалел о своём благородном решении. Но, перебирая крючки и лески из не рвущейся паутины местных пауков, всё же пришёл к выводу, что иначе никак. Да и безумную мольбу в её блестящих глазах он мог вспомнить спустя любое время.

На рассвете пятого дня она облачилась в залатанную робу, оставила им триста империалов за заботу, горячо расцеловала в щёки и ушла по морскому берегу.

Девочка не говорила, куда направляется, и с тех пор он о ней не слышал.

2247 г.

Снежная вьюга кружит за пуленепробиваемым застеклённым коридором секретной лаборатории на Теурус-4. От дыхания Кайлины валит густой белый пар, медленно растворяясь под низким сводчатым полотком.

– Он ждёт в своем кабинете, – уведомляет её угрюмый лис-страж в маскировочной накидке, отворяя могучий бункерный люк.

Кайлина минует узкие тёмные ходы и ряд однотипных дверей, отворяет крайнюю.

Тесная комнатушка завалена макетами протезов, по всей стене реет анатомическая голография. В её бледно-синем мерцании доктор Нейман кажется ещё более худым и старым – будто изо льва выжали всю жидкость. Чёрные солнечные спирали окаймляют его костлявые предплечья, теряющиеся в просторном белом балахоне, седая грива небрежными копнами спадает на впалые скулы.

Завидев львицу, он бодро выпрыгивает из своего левитирующего кресла.

– С возвращением! О, что-то новое. Ты позволишь? – он смотрит на Кайлину живым серым глазом, а квадро-монокль во впалой глазнице прикован к её левой лапе.

Лев придирчиво рассматривает её со всех сторон, освобождает один из когтей и пробует пальцы на гибкость и силу.

– Хорошая работа, очень хорошая, – бормочет он воодушевлённо. – Мои похвалы специалисту.

– Есть какой-то прогресс? – дав доктору Нейману время наглядеться, спрашивает Кайлина.

Его настроение разом улетучивается, и лев глубоко вздыхает.

– Не так быстро, моя хорошая, – отвечает он, сморщив нос. – Я бы и рад тебя ободрить, но… сама понимаешь.

– Понимаю, – тихонько молвит Кайлина, поникнув ушами.

– Ну, идём, посмотришь на них. Ты ведь за этим проделала такой путь?

Они спускаются в лифте на несколько этажей. Лев проводит её до конца коридора, прикладывает белую идентификационную карту к замку.

Мгновение соображает что сказать, но не найдя подходящих слов, по-отечески хлопает её по плечу, отворяет дверь и удаляется восвояси.

Львица заходит внутрь и усаживается на заранее подготовленной силиконовой подкладке. Здесь всегда царят полумрак и искусственная прохлада. Синеватое свечение исходит от двух высоких стеклянных колб, внутри которых в плазмогеле висят два тела.

Генетическая реставрация обгородила их черты, исправила маленькие, ставшие такими родными и знакомыми, недостатки. Круглые ушки Кайсары лишены едва уловимой диспропорции, заметной для Кайлины, когда она вычёсывала шёрстку на её загривке или помогала завязать галстук. Нет длинного тонкого шрама ниже правой коленки. У Рована большой гладкий нос без горбинки от полученного в детстве перелома, а мышцам в его стройном теле не хватает резковатых линий трудолюбивого хищника.

Но всё равно это они. Её Рован и Кайсара.

И пусть этого не видно из-за опущенных век, но глаза у сестрёнки не голубые и не синие, а васильковые, её настоящие добрые глаза цвета Узурийского неба.

Интересно, что они почувствуют, если проснутся?

Будут ли также беспомощны и растеряны как Кайлина в миг пробуждения после двухнедельной комы? Когда она попыталась встать и вдруг упала. И с удивлением осознала, что у неё нет нижней лапы. А в её жизни больше нет сестры и любимого льва.

Работорговцы отняли у неё семью, а метеоритный дождь – Рована и Кайсару. «Лазарь» обрел вечный покой в дебрях Ольханги – разбитый металлический странник в зыбком плену болот и лиан.

Но выплакав все слёзы, свыкнувшись со своим изувеченным телом, она твёрдо решила, что не отдаст их смерти. Чего бы это ни стоило.

И только если они проснутся, она обрётет покой.

Кайлина гулко рычит, спрятав мордочку в лапах. Она так долго пыталась приучить себя мысленно говорить «когда», но обстоятельства безжалостно поправляют его на «если».

Никто не даёт никаких гарантий. Никто кроме доктора Неймана не взялся за такой труд. Их тела кропотливо собраны из скудных биологических останков экспериментальными, ещё не узаконенными наукой методами. Но пока это лишь основы, полые ёмкости для будущей жизни. Впереди самое сложное – реконструкция личности. То, что выходит за грань всех имеющихся знаний, отчего другие учёные отмахнулись как от пустой безнадёжной фантазии.

То, чего с таким страхом и трепетом ждёт Кайлина. Но она верит. Ведь жива их клеточная память, жив разум. Пусть доктор Нейман и опасается, что процесс может растянуться на годы, а то и десятки лет.

Кайлина смотрит на них долгим немигающим взглядом. Хвост её покоится на поджатых лапах. На губах едва заметная улыбка.

– Когда-нибудь вы проснётесь, – ласково молвит она. – Даже если я к тому времени усну вечным сном. Даже если от меня останется только эхо.

Да и что от неё уже осталось? Внутри больше искусственных компонентов, чем настоящих. Она и так лишь эхо чего-то живого.

Но разве это имеет значение.

Кайлина прячет мордочку в лапах, чтобы они не увидели её слёз.

– Когда-нибудь вы проснётесь, – тихо повторяет она.

Конец.

01.06.2015г. - 09.07.2015г.