Лис Вольфрам

«Плачущая музыка душ»

Темная комната перед выходом на сцену завалена всяким хламом: поломанные стулья из зала, который когда-то был предназначен для концертов симфонического оркестра, скрипки, сгнившие тетради с нотами. Что ж , теперь все немного изменилось и зал слышит другое звучание.

Я стою посреди этого мусора, провожая взглядом паучка, спускающегося на паутинке. Чувствую безразличность. Сцена больше не манит, меня не взрывают крики народа, который только и ждет, чтобы кто-то зажег их. Пока есть время думаю о том, кто я такой. Репортеры описывают меня своими незамысловатыми словечками: "Среднее телосложение и рост, ничего примечательного, если не приглядываться к его мордочке. Длинный ярко-оранжевый "ирокез" замысловато переходит в челку, закрывая один из его глаз, второй, свободный, представляет собой узкий карий зрачок, со всех сторон обнесенный черными ветвистыми узорами. Его улыбку можно видеть даже в темноте, настолько ярки его клыки." Вот так льстили мне журналисты, но они не совсем были правы: во-первых мой хаер не "ярко-оранжевый" а красный, а во вторых мое телосложение пожалуй ближе к "легкому", а не к среднему. А так, в общем, они дали довольно четкое описание моей внешности.

Подергиваю ушами, пытаясь прислушаться к тому, что творится на сцене.

Писклявый голос ведущей, к сожалению, слишком популярный, чтобы его заткнуть, возгласил:

-Дамы и господа... встречайте Дерек Нортон!!!

Дерек Нортон-это я- лис и вокалист группы "Wild Chaild", скромный и склонный к апатии, но на сцене...

Я выбегаю, мягко ступая кедами по дощатому полу помоста, поднимаю лапы, толпа кричит и бушует... но на сцене я настоящий зверь.

Хватая гитару, я привычным движением перекидываю ремень через плечо, и... он зацепился за шип косухи, черт. Кричу в микрофон, главное—отвлечь внимание от мелкого косяка. Наконец, перекинув ремень, я начинаю петь. И как же привычно и весело наблюдать за публикой, которая как в первый раз слышит мой голос. Он достаточно громкий, не высокий, с небольшой хрипотцой, после многих лет курения и концертов. Поднимаю когтистую "козу" и ударяю по струнам, толпа ликует. Но на сегодня им приготовлен еще один сюрприз...

Наша сцена не работала целый месяц, работая над одним... новшеством.

Толпа оклемалась, подпевает. Я начал с кавера, поэтому над залом плыли популярные к моему времени слова:

-I wanna ROCK!

Толпа подхватывает, голося изо всех сил:

-ROCK! ! !

Все длилось достаточно долго, я успел выдохнуться. " Коготь" мягко вылетает из кармана, цепляясь на лапу, c тройной силой ударяет по струнам.

-I want to ROCK!

-ROCK!!!

Песня резко прекращается, толпа снова в замешательстве. Тем лучше, ее надо шевелить хоть иногда.

Я убрал медиатор, начал наигрывать им еще незнакомый ритм. Они уже слушают, их уже затянуло. Музыка спокойная, и я вновь открываю рот и оттуда, как с помехами, с хрипотцой идет голос. Песня про человека, не знавшего кто ему действительно дорог, песня про человека, который не знал кто он. У зрителей начали проступать слезы.

И вот он— момент сюрприза, мой барабанщик дает тему, коготь вылетает из кармана в три раза быстрее...

Три! Два! Один! Стены зала проваливаются в землю вместе с крышей, нечего затхлому воздуху и стенам сжимать действия действительно "Диких... "

Все это под припев, писанный лично Дереком Нортоном, который орет моим хриплым скримом о том, что человек просто потерял смысл, у него ведь нет ни чувств, ни по-настоящему любящих его людей. Люди бушуют, их слезы мешаются с ритмичными криками, спорю, прямо как в аду. Они уже выучили припев и горланят вместе со мной, уже под чистым небом, отдавая всю ярость мне, который превращал ее в слова и ноты.

Прошло три часа концерта, к концу у меня уже отваливался язык и проколотые семью кольцами уши, не говоря уж о пальцах. Теперь вы можете наблюдать настоящего меня. Зверь во мне устал, надорвавшись вновь и вновь поднимать мою руку для ударов по струнам. Я сидел опустошенный, вспоминая слова той, новой, песни. Про того самого опустошенного человека.

Моя каморка была обставлена очень скромно: дырявое кресло, на котором я сейчас сидел, подогнув одну ногу в кеде под него. Вторая моя нога была выпрямлена под столик с огромным зеркалом. Я сейчас смотрел на свое отражение, глаза мои лишь наполнялись слезами,я быд жалок, и не замечал ничего: ни корзины с обрывками бумаг, ни затхлой пыли, лежащей на дощатом полу.

-Алиса! В... виски...! -так, надо взять себя в руки. Нельзя плакать перед прислугой.

В дверь тихо зашла пума с подносом в руках. Алиса-красавица, ее ярко-зеленые глаза иногда прожигали даже меня, ее слова, мягкие и изящные, влекли слушателей. Пума была высока ростом, желто-коричневой масти с белым передком. Одевалась не броско и просто. Черты лица ее были тонки, внешний вид легко и изящно сочетался с душой. Алиса поставила поднос со стаканом виски перед зеркалом, заботливо сжав мое плечо. Я не выдержал и вновь слеза скатилась по щеке.

-Мистер Нортон, на концерте были представители высшей палаты, они хотели с вами поговорить. Я не пускала, и они оставили вам это.

Я глубоко вздохнул, успокоившись и улыбнувшись взял конверт, оставленный важными людьми.

-Спасибо, Алиса, можешь идти.

Только хвост пумы скрылся за дверью, я читал следующее: "Мистер Нортон, вас приветствует распорядитель концертов в ресторане "Lupus". Вы весьма искусно владеете инструментами и... музыкой. Если вас интересует действительно настоящая работа, с высокой оплатой и известностью, подходите к 14. 00 в вышеуказанный ресторан.

С уважением ваш Аластор Фидельман."

Я поднялся. Впервые за много лет я почувствовал себя нужным кому-то. Впервые я почувствовал себя важным.

-Алиса! Собирай вещи, мы переезжаем.

***

-Прррекрасно! -сказал я разгибая спину и ставя сумку с вещами на пол номера.

Он был в оранжевых тонах: яркий диван, высокий оранжевый потолок. Пол устилал мягкий ворсяной ковер, окна были витражные и изображали русалок... русалки!

Голова заполнилась воспоминаниями из детства. Брат... у меня был брат. У меня, точнее, есть брат. Мы жили с ним душа в душу, были так близки. Пока он не купил себе мотоцикл, не сел на него верхом и не укатил из дома. Но почему именно русалка? Ах да, точно. Точно такой же витраж был разбит мной задолго до сегодняшнего момента. Сэм, мой старшой, принял на себя весь удар, сказал, что это сделал он. Когда я спросил у этого хитрого лиса лишь один вопрос: "Зачем?", он ответил так, что мне это запомнилось навсегда: "Потому что я люблю тебя, дурашка".

Я положил руки на пояс и вдохнул воздух моего нового дома, закрыв глаза от удовольствия-- пахло новой жизнью.

***

Стук в дверь разбудил меня. "Кого там черти несут?"-подумал я, сонной походкой отправляясь открывать дверь.

Черти несли моего работодателя Аластора Фидельмана, чью фамилию я разучивал около трех часов под проверкой Алисы. А в результате оказалось, что он себя разрешает называть просто "Ал"... я редко когда кричу без серьезной причины, но раз такое случилось.

-А, мистер Ал, -сказал я с зевком. -Что-то угодно?

-Через три часа у вас выступление. Заказали спокойную песню, так что давайте без фокусов.

-Так точно, мистер Ал, приступаю к репетиции! -проголосил я, шутливо отдавая честь.

Аластор развернулся и хотел было уйти, но остановился:

-Ах да, чуть не забыл. Если вам знакомо имя "Сэмюэл Нортон", то вас искали вот с этого номера телефона, -сказал он, протягивая бумажку с цифрами.

Я стоял, как пораженный громом. Сэм? Сэм вернулся? Мне о стольком нужно потолковать с ним! О Боже, как я скучал по своему брату, как скучал!

Слышно еще было, как ступали ноги Аластора по лестнице, я уже набирал номер телефона, сгорая от нетерпения услышать голос последнего существа, которому я действительно дорог. Не моя гитара, и даже не моя музыка. А именно... сам я, какой есть.

Как долго тянутся гудки... вот! Ответ наконец!

-Морг больницы святого Кристофера, -произнес женский голос на другом конце провода.

-С... Сэмюэл... Н. . Нортон... -я не знал, что делаю. Я не знал, где нахожусь. Я забыл как дышать.

-Да. Есть в списках, доставлена лишь часть нижней лапы и сердце. Так же найдена голова. Сожалею, ему стоило быть аккуратней на дорогах и следить за бензобаком. Вы его брат?

Телефон летит и разбивается вместе с русалкой. Вместе с моим детством. Последняя ниточка оборвалась, последняя, связующая меня с этим миром. Я падаю на колени и мягкий оранжевый ворс впитывает мои слезы. Сознание отключилось, ковер мягко принял меня в свои объятья.

***

-Мистер Нортон? Мистер Нортон, вставайте, через пять минут ваше выступление.

Я не помню как собирался, не помню как шел. Но вот он я-вновь стою на сцене во внимании народа. Пора играть, толпа ждет. Но рука не поднимается, так я и стою, молча оглядывая серьезные лица в строгих костюмах. В лица дам высшего круга. Я открываю рот, чтобы начать петь, но выпадает лишь: "Сэм". Хаер глупо повис, полностью закрывая один глаз. И снова из моего рта выкатывается лишь: "Сэм". Это самая тихая песня исполненная мной. В которой нужно лишь одно слово, чтобы понять все остальное.

Зал неодобрительно гудит. Новый ремень на новой гитаре натирает шею. На ней нет привычных царапин и потертостей. Это не моя гитара. Я снимаю ее с плеч, бросаю с гулким грохотом на сцену. Сам спускаюсь, заметая хвостом каждый шаг. Мне уступают дорогу, молча раздвигаясь в стороны. Я жив, но теперь не живу. Я лишь пустая оболочка без любви внутри. Хлопнула дверь в зал. Эти люди запомнят этот концерт как никакой другой.

***

-Мистер Нортон?

-Фидельман, сэр.

-Собирайте вещи и уезжайте. Считайте, контракт расторгнут.

-Да... сэр.

***

И вновь моя затхлая каморка. Но ко всему интерьеру добавился пистолет на столе, лежащий около зеркала. Кто знал, что закончится все именно так. Я протянул лапу, взял ствол и приставил к виску. Раскрашенный глаз чуть дергался. Лапа дрожала. Зажмурившись, я спустил курок.

Осечка. Мой крик, отражающийся от стен.

-АЛИСА! ПОЧЕМУ ЧЕРТОВ ПИСТОЛЕТ НЕ ЗАРЯЖЕН?!

И Алиса, подошедшая сзади, словно тень.

-Потому что я люблю вас.

Я встал и взял ее за плечи, чтобы хорошенько вмтряхнуть...и вдруг я понял. Что именно эти изумредные глаза, именно эти изгибы лица и тела, именно эта утонченная натура любила меня и находилась всегда рядом, не покидая. Как не замечал столь прекрасного существа, боящемся за меня . Она подняла свои глаза и вновь посмотрела мне в душу. Поцелуй.

Жизнь продолжается.