1.

Они окрашивали его мир в новый цвет.

Синий подлетал ближе своих сородичей. Парил совсем рядом, едва ли не касаясь обшивки кончиками крыльев, заглядывая своим огромным «глазом» внутрь интересующего его объекта. Его сородичи, а всего их было пятеро, избегали приближаться так близко. Они явно не стремились начинать знакомство с чем-то совершенно для них новым.

Единственный житель и хозяин корабля прижался мордой к иллюминатору, желая доказать себе реальность происходящего. Надо сказать, что это получалось у его измученного мозга на троечку с плюсом, но в любом случае, даже верит он себе или нет – это не имело особого значения. Реальность не изменить своим скромным мнением, можешь отрицать любую вероятность сколько угодно, она от этого не перестанет существовать. Разве что в личной реальности отрицающего, но эта наивность является достаточно хрупкой. Если такой объект начнет настойчивый контакт с отвергающим его – тому придется принять это к сведению. Можно быть абсолютно уверенным, что тебя никогда не собьет машиной. Это не остановит несущийся грузовик.

Правда эти не шли на контакт - они ничем не влияли на него. Их действительность было невозможно проверить.

Там, снаружи, что-то есть. Кто-то есть. И оно совсем рядом.

Синие, красные, белые. Вот один серебристый, самый небольшой. Держится поодаль.

Души звезд? Порождение оставшегося без надежды на выживание разума? Шедевр технологической мысли?

Разумные?

Ободранные пальцы, некогда имеющие на себе мягкую белую кожу и аккуратные черные когти, поглаживали стекло резкими, нервными движениями, как нечто, имеющее особую, жизненно важную ценность. Свечение придавало им, изгрызенным своим носителем до мяса, красоту.

Непостижимые существа из света и звука парили в космическом пространстве, совершенно не вписываясь в привычную иным разумным картину мира. Их не особо волновало, что подобных им не должно существовать.

От длинных, гибких тел исходил свет. Сияние окутывало их коконом, брызгами слетало с огромных крыл при каждом взмахе, абсолютно бесполезном и производящимся скорее из понятий красоты или привычки, следовало за ними, как хвост кометы. Не привычному к подобному белому было сложно назвать полноценным телом эти странные, состоящие из длинных нитей оболочки, по которым перебегали, как электричество по проводам, искры непонятной энергии. В этом мерцании была некая осмысленность. Может быть, это был их способ общения между собой?

Можно ли докричаться до фантастических созданий? О, он пытался это сделать с самого появления этих тварей. Сначала робко, тихонько коснуться их своим разумом, как он делал это с сотнями других существ до них. Нет ответа.

Нет ответа. Ответа. Нет. Озлобление. Ярость. Отчаянье?

Хайлани в очередной раз посылает им зов. В этот момент он напомнил бы брехучую собаку, облаивающую каждый проходящий мимо нее живой объект, вне зависимости от его, объекта, возраста, биологического вида и степени опасности. Черт знает, чем это могло кончиться. Может быть они агрессивны. Может быть хуже. А возможно белый попросту не смог бы выдержать или осознать их ответ.

Я здесь, черт подери! Вы слышите или нет?!

Загадочные твари окружили его. Они наматывали кольца вокруг «Стремления» и выделывали пируэты в темноте, в то время как белый захлебывался в собственной желчи. Яркие, сверкающие – но они были малозначимы по сравнению с окружающей мглой.

Его начало тошнить. Прямо и не сдерживаясь, этого гордого сына величайшего племени. Как мало нужно для того, чтобы уронить культурный нарост с головы, достаточно только парочки ударов для столь молодого сознания. Он больше не мог притворяться самому себе, говоря что все в порядке. Хайлани попробовал усмехнуться. Воинственно и гордо, как герои в популярных у некоторой части молодежи инфопластинках. Но вот получилась только жалкая пародия – слишком дрожали мышцы лица, вместе со всем остальным. Притворяться он больше не мог.

Дрожащие пальцы вытащили «Сигну» из гнезда и нажали на курок. Выстрел превратил голову в воняющее жареным месиво.

Можно было предположить, что странники пустоты унесли его душу на своих крыльях. Но они меньше всего на свете годились на роль ангелов или воинственных дев из мифов о далекой, незнакомой ему Вальхалле.

2.

Вздох. Вздох и резкий свет, раздражающий глаза, а вместе с ним бодрый сигнал силатрона и легкое покалывание в области шеи.

Ощупывание тела, головы в первую очередь. Цела. Хайлани не знает, радоваться ему или рыдать. Бездушный и мертвый корабль вновь приветствует его в числе своего экипажа. Он жив и он находится в своей общей с рыжим каюте.

Его кровать находилась на верхнем ярусе. Внизу всегда спал рыжий, с самым серьезным видом утверждающий, что он очень боится высоты.

Его приятель издает приветственный звук. Жалуется на раннюю побудку и слишком навязчивый сигнал устройства.

-Пора бы тебе привыкнуть, - фыркает белый, - Тупо каждый раз жаловаться на одно и то же.

Вставать так рано было абсолютно бессмысленно - это было откровенно глупым и нелепым требованием Шетт, основанным на её любви к не свойственному хайлам виду дисциплины. Её задачей было смотреть за ними и подготавливать молодых к отправке в свободный мир. Но к их несчастью у неё были весьма специфические понятия о воспитании.

Хайлани вышел из каюты, оставив призрак рыжего недовольно ворочаться и жаловаться на свою нелегкую жизнь.

От них тут ничего не зависело. Все на требующей для себя лишь двух постоянных дежурных автоматике, требовалось только не мешать им и не устраивать катастроф. Цель «Стремления» - доставить на Ньют ученых и двух юных неоперившихся, дабы помочь им найти свое имя. Не больше и не меньше.

-Начать запись.

Белый дотронулся концом когтя до надетого на шею устройства, чем-то отдаленно напоминающего ошейник. В ответ он почувствовал едва ощутимую вибрацию, свидетельствующую о начале записи.

- Идет шестой день моего свободного плаванья. На корабле все спокойно. Силланха все еще чувствует себя неладно, так что приглядывать за всем приходится мне. Ученые не вылезают из своих кают. Неожиданное проявление космической болезни. Что же, мне остается только сочувствовать им.

Хайлани умылся. Входя в ванную комнату, он старательно избегал зеркал, но все же свое отражение каждый раз попадалось ему на глаза (в конце концов коридоры были с полузеркальными стенами, не видеть себя было трудно).

Там, в отражении, он видел невысокое белое существо с остренькой мордочкой, недостаточно длинной для взрослого, но и не слишком короткой для ребенка, с большими и широко поставленными ушами. Оно носило парик из таласса, цветом соответствующий шкуре и имело красные глаза с узкими, змеиными зрачками.

Белый был альбиносом. С нелепым, затравленным взглядом.

Показываемое зеркалом не то чтобы пугало, но смотреть на неожиданно заменившее себя создание было неприятно. Слишком жалкое, недостойное.

-Мы с рыжим стараемся развлечь себя как можем, но время течет слишком медленно. Было обещано, что после посадки на Стону дела пойдут как по маслу и мы достигнем Ньюта уже через неделю. От которой, кстати говоря, осталось только три дня. Эй, «Стремление», ты меня слышишь?

Корабль был красив. Даже смертельно раненый, потерявший возможность достичь цели, все равно – он внушал некоторую надежду. Он был неспособен доставить его домой, но изо всех сил поддерживал жизнь последнего из своих подопечных. Казался могучим и непоколебимым, в нем белый чувствовал себя как птенец под материнским крылышком, все же прекрасно понимая разумом бесполезность такого чувства.

-Может быть мы еще прорвемся?

Неоперенный хайл нахмурился – слишком жалобно, недостойно это прозвучало.

-Стереть последнее предложение.

Странных существ больше не отражали зеркальные стены, однако он был уверен - они рядом. «Рядом». В этом пространстве смысл этого слова имел довольно натянутое значение, несколько отличное от него на Стоне или нашей Земле. Скажем лучше так - не настолько далеко. Прилетят еще. Зачем? Просто, как насекомые к огню. Представь, что это просто огромное, не охотящееся на тебя неуязвимое насекомое с неудовлетворенным детским чувством интереса. Не обращай внимания на них.

Они не имеют смысла.

Посовещавшись с самим собой и рыжим белый пришел к выводу, что не расценивает этих существ как наделенных разумом. Про такую ерунду как чувства и эмоции он даже не думал. В конце концов – их ведь просто не могло существовать. Вот чем бы они питались здесь, в космосе? Как спасались бы от радиации и прочего? Обходились без кислорода? Как размножались, как общались друг с другом? Нет, эту гипотезу не стоит даже рассматривать.

Тогда что это? Это.… Какой-то очередной необъяснимый феномен окружающего мира или его собственного сознания, галлюцинация или что-либо еще, абсолютно для него бесполезное. Говорят, что жизнь – это игра, а какая игра выходит без красивых декораций? Вот и эти создания. Лишь раскрашенные стены в театре. Кто принимает их всерьез? Никто.

Но, по крайней мере, когда они здесь, ему не так страшно. Но одновременно они и нервируют. Пусть уж лучше их не будет. Это же нелепо. Нелепо, черт подери. Он не должен испытывать подобных эмоций.

Он же Хайлани.

Любимым местом белого на «Стремлении Си-Ра» был развлекательный центр, некогда постоянно оккупируемый Шетт. Теперь же застарелый запах пятнистой заменился его собственным. Со злорадным хихиканьем белый занимал её любимый диван и уничтожал её запасы без зазрения совести, чувствуя себя при этом едва ли не хозяином жизни. Передаваемая из силатрона прямо в уши своего носителя мягкая и ненавязчивая музыка задавала атмосферу безопасности и умиротворения. Можно было бы посмотреть инфопластинку или старое воспоминание, но сейчас ему не хотелось уходить в виртуальную реальность. Лучше оставить это на потом. Времени еще ведь много, в конце концов. Он никуда не торопится.

С помощью зубов белый открыл бутылку и медленно, смакуя каждый глоток, выпил содержимое. Забавно, когда-то этот напиток, нехитро называемый «Ниро», принадлежал рыжему. Рыжий был бы в легком возмущении, узнай он об уничтожении своего любимого продукта. Он сказал бы… Чтобы он тогда сказал?

Уши оторву.

Вот так бы и прозвучал голос рыжего – негодующе, но все же абсолютно равнодушно. Этот хайл по природе был всепрощающим фиолетовым, разве что угрожал время от времени, но по-настоящему давать в нос ему было не интересно. Так что его запасы белый уничтожал без лишних опаснений. А вот к той самой горячо любимой Шетт розовой жидкости он даже прикоснуться боялся. Та, в отличии от молодого неназванного, била без разговоров и довольно ощутимо. Так что может быть потом, когда наберется смелости.

И не капли мне не оставил. Что ты скажешь в свое оправдание?

Поддавшийся секундному порыву хайлани бросает бутылку, красиво разлетевшуюся при столкновении со стеной на сотни блестящих осколков, смешанных с ядовито-зелеными остатками содержимого.

-Какое «Ниро», кто выпил? У меня в руках ничего нет, посмотри.

Со сдержанным хихиканьем хайлани показал несуществующему собеседнику пустые ладони.

Дурак. Теперь еще и корабль загрязняешь.

-Этот корабль и так уже одна большая мусорка. И вообще – объясни мне, откуда тут столь хрупкие предметы? Они ведь, если я не ошибаюсь, не рекомендованы к нахождению здесь.

Последнее дело, - мягкий и насмешливый голос, принадлежащий случайно прошедшей мимо Касленни, - Встречать смерть сквозь алкогольную муть.

Рыжий вздрогнул.

С неудовольствием он обнаружил в своем голосе извиняющиеся нотки.

-Ниро не относится к подобному, это просто вкусный напиток.

Помни о дисциплине, белый!

Неоперенный рассмеялся. У Касс прекрасно получалось пародировать голос Шетт и её любимые фразочки.

Алкоголь не был изобретением хайлов, до выхода в космос и знакомства с культурой сайлан они не знали о существовании подобных вещей. Не только хайлани влияли на сайлан, но еще и они, до сих пор жившие родоплеменным строем на своей родине, принесли в их повседневную жизнь новые оттенки. Такие, как вот это.

Основанное на индивидуализме каждого из её членов и категорически не приемлющее ограничения личной свободы общество хайлов не знало запретов, но, все же, «дурманные вещества» часто встречали неодобрение, употребление их считалось недостойным разумного. Изготавливаемые хайлани напитки не вызывали такого разрушительного действия на сознание и не превращали своих потребителей в тупых животных после злоупотребления, но легкое головокружение и расстройство мировосприятия от некоторых из них было обеспечено. На «Стремлении» таковых не находилось. К счастью или к сожалению.

-Стеклянная бутылка. Стеклянная, черт подери, - бормотал не имеющий имя, глядя на стекающие со стены капли, - Твоя ведь работа?

Рыжий не ответил.

Белый попытался собрать осколки, но один из них больно вонзился в палец. Хайлани тихо ругнулся, только лишней крови тут не хватало. Он зализал рану.

Ему неожиданно расхотелось находится здесь. Отчего-то настроение было совершенно испорчено.

Белый направился в мнемотеку, намереваясь впитать в свой мозг что-нибудь расслабляющее. Проходя по ведущему к ней коридору, хайлани встретил навязчивый запах жареного. Боковому зрению были видны следы огромного кровавого пятна двухмесячной давности. Внизу, под иллюминатором. Хайл предпочел проигнорировать это и ускорил шаг.

3.

-А-32, воспоминание из блока С, пункт 4.

Знакомая вибрация подтверждения.

Белый усаживается в кресло. Подтягивает к себе задние лапы и укладывает голову на подушку, стараясь не зацепляться рогами за обивку. Закрывает глаза.

Когда-то силатроны были огромными и громоздкими. На самых ранних и абсурдных моделях еще были провода, проходящие через тело. Сейчас их увидишь только в музеях. Новейшие модификации были доступны каждому и не требовали для себя подобных извращений. Был чип, вживленный в мозг и позволяющий мысленно управлять силатроном и просматривать с его помощью сцены из памяти и позволяющее не терять свои воспоминания. Так же, с помощью инфопластинок, можно было просматривать чужие или придуманные чужим воображением картинки.

Кто-то называл это омерзительным. Совершенно необоснованно, как считал белый. Но в любом случае это все же это меньшее зло нежели потерять свои воспоминания. Не вечно же возлагать эти обязанности на несчастных амагиров. Тем более что никто кроме его обладателя не мог впитать в себя содержимое силатрона, разве что с прямого разрешения носителя.

-Начать воспроизведение.

Мозг было легко обмануть.

-Загрузка воспоминания.

Перекрытие поступающего из внешней среды сигнала. Замена его на новый, а вернее сказать старый, поток.

«Полностью оперенная» хайлани, настоящее имя которой было совершенно непригодно для озвучивания, с завидным упорством пыталась обучить двоих детенышей боевым искусствам.

Ей следовало бы родиться другим, более приспособленным к нагрузкам существом. Тонкое и тщедушное тело haylanis с трудом выдерживало все её порывы.

Как-то Шет заявила, что способна разорвать прототрикса голыми руками. Наивно. Но оторвись же его мой драный хвост.… Верю.

Грубая физическая сила? Нет, это неосуществимо. Неподходящее тело для подобных решений, даже самый развитый хайл будет слабее, допустим, среднестатистического человека.

Она была необычайно крупной и сильной для своего вида. Ключевое слово – для своего. Дойти в физическом развитии до состояния «шкафа» ей было невозможно, комплектация все равно оставалась немногим лучше человеческого подростка. Силой не взять. Больший упор нужно делать на скорость реакции и ловкость, остроту зубов, когтей и шипового гребня в крайних случаях и умение владеть оружием в более привычных. Шеттренаска была мастером, прекрасно сочетавшим стандартные боевые навыки с искусством Следователей.

-Умение постоять за себя, птенчики, нужно не только для красоты – это жизненная необходимость.

Читая лекцию, Шетт расхаживала из стороны в сторону, сжимая в руке примитивное сайланское копье, смотревшееся здесь откровенно комично. Время от времени она била себя хвостом по ногам, как иногда делают её сородичи в порыве возбуждения. Говорила она с чувством, выражением. Её движения были показушно небрежными, но двое «птенчиков» вытянулись по струночке, как два солдата из армии иных миров.

Шаги Шеттренаски обладали грацией хищника. Её окрас был типичным для уроженца Третьей колонии – смешанный с темно-коричневым на животе и грудной клетке темный оттенок рыжего, черные пятна, покрывшие спину и плечи, черные лапки, черные шипы и рожки. Темно-голубой глаз, один. Правый. Левый пересекал широкий, занимающий почти всю щеку уродливый шрам. История его возникновения была детенышам не известна.

Её единственные ученики были совершенно бездарны, но второй хотя бы мог выговаривать имя наставницы. Полное и абсолютное презрение белого к физическому труду одолеть так и не удалось. Но стрелял он неплохо.

-Силланха уже прочел вам лекцию?

Почти синхронный кивок.

Хайлани задумчиво повела хвостом из стороны в сторону и чуть наклонила голову, искоса, по-птичьему, посмотрев на детенышей.

-Надо думать, что вы только недавно выползли из своих родных комплексов, - они кивнули, - Там вы росли в мире и покое, играя друг с другом, слушая и впитывая в себя информацию об окружающем мире. До этого момента окружали вас только вам подобные, верно? Вы никогда в глаза не видели мир, в котором живете.

Её голос потеплел.

-Эти мирные стены... До поры до времени они кажутся нам границами существующего, всем миром. Так дикарям кажется, что солнце крутится вокруг их плоского мира. Но наступает момент, когда у вас просыпается интерес. Года в три, в четыре… И тогда вы получаете силатрон, подключаете его к общей планетарной мнемотеке и он передает в ваш юный мозг новые откровения. После этого вам уже тесно в них…

Тонкая, ласковая улыбка.

-Вы начинаете просыпаться, как я об этом говорю. Вылезаете из своих комнаток, просите рассказать вам больше, хотите знать, видеть, слышать… Первый выход был незабываемым, да? Я до сих пор помню свой. Он был отменен из-за грозы. Я смотрела на неё из окна. Половина моей группы испугалась, а я осталась там, чтобы увидеть. По-идее мне надо было расстроиться, но вместо этого я ступила на Путь гораздо раньше большинства. Наверное, именно в тот момент я начала понимать, что я есть.

Шетт фыркнула.

-Но довольно разговоров. Итак – первый урок.

Тренировки проводились на нижней палубе, среди запакованного оборудования и нагромождения ящиков, больше было негде. В принципе было где развернуться если отодвинуть все это дело к стенам, но им многого и не было надо.

Шеттренаска крепко сжала копье. Белый отскочил в сторону когда она начала вращать его.

-Не весь мир безопасен и стерилен. Как бы сородичи не старались – полностью подогнать под себя ВСЁ не получится. Вы слышали о проекте «Господство»? Именно так его высокопарно называют эти комнатные ничтожества? Он - дело далекого будущего. Но даже когда это дело получит свое – даже в этом случае вы не будете защищены со всех сторон. Когда-нибудь вы захотите вылупиться. Захотите покинуть границу. И что? Что тогда?

Сверкающий диск летал во всех направлениях, сопровождаемый злобным шипением терзаемого воздуха.

-На вас напали. И что? Что вы сделаете?! Аха, вы прикажете сайланам сражаться за вас. Убивать за вас! – удар, второй удар, блок, - Но, допустим, что будет, если их не будет рядом или если их убьют? Он движется слишком стремительно, он идет на таран! Вы его подстрелите? Что, если ваших огнестрелок рядом не будет? Что если они не смогут его остановить?! А?!

Она выполнила серию стремительных атак, поражая невидимого противника.

-Мы не центр мира, птенчики. Мы не всесильны, мы не бессмертны. Мы слабы, уязвимы, беспомощны без своих слуг и технологий. Это есть то, чем являются haylanis сейчас. Тварями-паразитами. И когда нибудь…

Боевой клич, перешедший в утробный рык. Продолжение вращения и тут Шетт делает незаметное ему движение…

-Ты мертв.

Острый конец копья в миллиметре от его грудной клетки. Белый чувствует, как поднимается шиповой гребень. Рыжий застыл на месте с выражением искреннего испуга.

-Мы можем найти того, кто будет нам не по зубам. И мы не сможем победить его, если так и будем плескаться в бассейне из своего самообожания. И если мы продолжим идти по пути странствующих сейчас убеждений можем напросто разгрызть сами себя, как те, кого сейчас называют «низшими расами». Мы не всесильны, повторяю. Не центр вселенной. Истина в том, что нам нужно найти новый путь. Полагаться лишь на свои силы, на свой разум, и научится действовать самостоятельно. Почему? Потому. Нет никакого доброго Свыше, для которого такие существа как "хайлани" имеют ценность. Мы никогда не были никому нужными. Никогда. И никогда не будем.

Неоперенные смущенно переглянулись. Если они и поняли что-то из её вдохновленной речи, то на глаз это определить было трудно. Шеттренаска вздохнула.

-Итак, смотрите и учитесь…

-Прервать воспроизведение.

Картинка померкла и свернулась сама в себя. Белый открыл глаза. Перед ним вновь картина пустой комнаты, совершенно не изменившейся за время его экскурса в собственную память. Ни рыжего, ни Шетт рядом не находилось.

Он вздохнул почти так же, как и стремительная пятнистая из его воспоминаний.

-Эй, Касс, что ты думаешь о Шеттренаске?

Светло-серая взглянула на него с плохо скрытым презрением. Нет, к нему она относилась вполне нормально. Дело было в вопросе.

-Эта сумасшедшая? Я искренне рада, что такие, как она никогда не будут решать судьбу своих сородичей.

-Ты думаешь, что у неё не все дома?

-Нет, вообще голова у неё светлая. Из неё вполне мог бы выйти толк. Но она насмотрелась своих пластинок и наслушалась историй. У нее искаженный взгляд на реальность.

-То есть, по-твоему, наша цель чиста и совершенна?

Касслени фыркнула. На момент разговора в её руке была гладкая поверхность планшетного компьютера, в который хайл записывала результаты непонятных для него исследований. Касс была «бракованной», она не могла передавать мысли в силатрон. Ей приходилось искать более примитивные варианты.

Она отложила планшет его в сторонку и обратила на него полное внимание. Что означало полную серьезность разговора и ответов, ведь обычно хайлани общалась не отрываясь от расчетов.

-Я чувствую в твоем голосе сомнение и оттенки вызова. Неужели она уже успела прочистить тебе мозги?

Он отвел взгляд.

Серая приложила ладонь ко лбу.

-Я-ясно… Итак, слушай меня.

Касслени указала на свою голову и демонстративно насторожила уши.

-Мы исследуем мир. Мы развиваем свои технологии и самих себя. Мы растем, увеличиваем свое влияние. Но те существа, которых нам удалось заметить, не стремятся к этому. Они погрязли в своих нелепых проблемах. Воюют между собой – за свою валюту, за своих выдуманных богов, за свои понятия о жизни, морали, добре и зле – свято уверенные, что именно ИХ взгляды являются истинными, что именно по ИХ мнению и планам нужно строить мироздание. Они ничего не дают миру, не стремятся к дальнейшему развитию. И все. У них нет смысла. Но мы…

Касс усмехнулась. Мерзко и неприятно.

-Их жизнь лишена смысла и цели, но они открыты для тех, кто способен его им это дать. Кто-то должен помочь младшим осознать всю бессмысленность и безысходность их существования. И для этого созданы мы, Хайлани.

-Ты и есть те боги, о которых столько говорится в текстах чужих?

-Именно. Создав совершенные технологии мы сравнялись с богами. То, что делаем мы кажется им проявлением божественной сути. Мы должны стать их учителями, это и есть наше предназначение.

Она широко зевнула, продемонстрировав Вселенной, пока что ограниченной узкой каютой пассажирского звездолета «Стремление Си-Ра», свои клыки.

-Но такие как Шеттренаска отрицают это. Они опасны. И, по моему скромному мнению, они должны быть уничтожены. Я не понимаю, почему мне и другим все еще сохраняющим подобающий взгляд на вещи нужно терпеть их присутствие.

-Ты… Ты только что предложила убивать себе подобных?

-Я соглашусь, это звучит ужасно. Но они могут все испортить.

Это заявление белый предпочел оставить без ответа.

-Силатрон, какой это уже день нашего с тобой плаванья?

Запрограммированный мягкий голос тут же раздался у него в мозгу:

-Десятый, мессир.

На этот раз кровь была смешана с разлитой водой в ванной комнате. Зрелище не из приятных.

4.

Белый избегал свою старую каюту, в которой он жил вместе с рыжим. Их общая двухэтажная кровать все еще хранила его запах, но он был старым. Достоянием истории, которое скоро исчезнет. Хайлани не хотел этого.

Позавчера белый спал в развлекательном центре, где все еще были осколки разбитой бутылки, но как-то в одном из снов он разрезал ими вены. И опять же правило сработало безукоризненно – следы сна отражались в реальной жизни, но не находили откликов на плоти. Свидетельства собственной смерти, хоть и мнимой, не способствовали поднятию боевого духа.

-Начать запись.

Знакомое ощущение подтверждения.

Он молчит довольно долго, и поэтому оно повторяется снова, чуть дольше обычного. Как вопрос: «ну и чего же ты ждешь»?

В последнее время белый вздыхает чуть чаще обычного.

-Одиннадцатый день. Я могу провести его, разговаривая с призраками. Могу порыться в вещах Касслени, изучая её личные данные и до этого закрытые в доступе фотографии. Могу сесть в кресло дежурного, да, удовлетворяя детскую мечту в виде себя в качестве капитана огромного корабля. Кстати о мечтах – вот он, мой корабль. «Стремление» – ты мой. Однако, скажу честно, я бы с радостью променял тебя на что-нибудь другое. Как-то я пытался что-то исправить, провести оставшееся время с пользой – может быть еще можно вернуть все назад, но я ничего не понял в этих цифрах, огоньках и отсчетах. Да даже если бы понял, даже при наличии у себя в мозгу знаний профессионального пилота, каковых в местной мнемотеке как ни странно нет, я не смог бы привести нас к Ньюту или Стоне.

Собственный голос звучит не чуждо, но это голос робота, а не живого разумного. Говорит так, будто отчитывается перед кем-то высшим. Совсем так, как должен говорить Идеальный Хайлани по планам тех, кто в ходе мыслей был подобен Касленни. Без лишних эмоций, четко, ясно. Хайлани должен иметь План, он должен иметь Цель, Смысл.

Сложно сказать хорошо это или плохо.

Время от времени белый оставлял паузу и смотрел перед собой, забывая о необходимости доклада. Или же говорил про себя, думая, что озвучивает это вслух. К сожалению современные силатроны не способны записывать мысли. А может быть и это к лучшему.

Совершенно не хотелось говорить, но неоперенный понимает, что это необходимо. Чтобы не исчезнуть, не быть забытым. Возможно этот корабль найдут и тогда, возможно, снимут запись с его личного устройства. Главное не забыть дать разрешение.

Была еще одна причина, менее прозаичная – чтобы иметь видимость поддерживания ситуации под контролем.

-Время от времени я замечаю тут следы крови. Мне снятся сны, в них я убиваю себя. Просыпаясь я иногда прихожу к местам своего суицида. И там нахожу подтверждения своих снов. Старые, будто с тех пор прошло как минимум десять лет. Проклятье, я совершенно не понимаю, что за ерунда творится на этом чертовом корабле.

-Иногда прилетают Они. Или не прилетают. Обычно их видение заканчивается очередным оригинальным способом самоубийства. В последний раз я отгрызал себе язык и умирал от потери крови. А на утро просыпался в чуть приподнятом настроении. Оригинальный способ избавления от депрессии.

-Это не должно продолжаться долго, белый. Рано или поздно нас спасут.

Хайлани смеется.

-Каким образом? Никто не знает, где находится «Стремление». Будь мы посреди моря – нашли бы. Плавали бы мы в океане – нашли. Но не в космосе. Это в высшей степени наивно. Кстати, рыжий, я не говорил тебе, как звучат наши разговоры в записи?

Он как-то перед сном решил промотать свой журнал и поставить его на прослушивание. В ежедневных отчетах иногда случались пробелы, как если бы он вел диалог с изъясняющимся языком жестов немым собеседником. А иногда, это было действительно забавно, хайлани отвечал сам, пародируя речь своих знакомых.

Белый слонялся от каюты к каюте, впитывал в себя все инфопластинки из мнемотеки, отрабатывал шеттовы приемчики (безрезультатно), тщетно пытался спиться с помощью обыкновенных лимонадов, изучал приборы ученых и пытался найти зерно истины в их исследованиях и докладах, в которых разбирался не больше чем питекантроп в теории струн. И ждал, ждал-ждал неизвестно чего, чтобы во сне опять сорваться и в своем воображении привести свой организм к погибели.

На этом корабле не было даже тел. Ставшие бесполезными оболочки он выкинул за борт еще в первый день. Боялся, что слабые заслоны разумности не смогут сдержать голод и жажду жить. Он не мог себе позволить опуститься до каннибализма во время последних дней. Это было бы уже слишком. Но все же иногда его разум посещала странная мыслишка, что этого не стоило бы делать. Прилетала несколько нелепая мысль о том что, возможно, он не чувствовал бы себя так одиноко при их наличии.

Однако запашок все равно заставил бы очистить помещение.

Сейчас хайлани находился в каюте наблюдателя корабля, Силланхи. До этого он никогда не был здесь. Следы наблюдателя был явными, здесь он провел свои последние мгновения. Но запах был старый. Слишком старый.

Неоперенный обнаружил на его столе лист с недочертанными на нем символами. Их покойный наблюдатель был поклонником старых вещей и предпочитал чертить когтями по полутвердым листам, а не набирать символы на компьютере или диктовать их силатрону. В этом он был схож с Касленни, но, в отличии от последней, он не считал свое маленькое увлечение постыдным. Ночевал белый именно здесь.

Странно, но Силланха никогда не приходил к нему и не разговаривал с ним, как рыжий и Касленни. Точно так же с Шетт, чьи слова ему хотелось бы услышать больше всего на свете. Она умела дать подходящий совет. Например – заткнись и прекрати ныть. Просто омерзительно.

-Как ты думаешь, как Наблюдатель провел свои последние часы?

Рыжий заинтересовался листами. Провел длинным черным когтем по аккуратно начертанным символам хайла-сайл. Махнул хвостом, выражая свою заинтересованность и восхищение.

-Точно так же как и остальные – ужасаясь.

-Он был очень храбр.

-Даже самый храбрый боится неминуемой и болезненной смерти.

Рыжий пожал плечами, не желая спорить.

-Возможно. Но я имел в виду то, чем он занимался немножко раньше погибели. Вот. Судя по всему это строки из какого-то художественного произведения. Стихи.

-Да ладно? – белый насторожил уши, - Дай посмотреть!

До этого небольшого замечания он не придавал особого значение написанному – смотрел скорее как на часть интерьера, не пытаясь прочесть. Странная оплошность. Сейчас белый посмотрел на это другим взглядом.

Каллиграфическим почерком были выведены столбики дополненной хайлами письменности сайлан, но приводимые там слова не находили смысловых ассоциаций в его памяти. Объясняя проще – символами понятного ему языка были написаны слова, значение которых были ему не известны.

Sellt sire siven maa ahten

Naris oktulen, lissen savinn.

Enn sali notturri, selten liskavenn.

Suli en nari, kirit ess kvin.

-И чей же это язык?

-Я знаю не больше тебя, белый.

-Ах да, - он чуть прикусил язык, - я и совсем забыл.

-Все же надо тебе помнить.

-Иди ты лесными тропками со своими назиданиями.

Смысл капитанских записей был ему интересен, а разгадка этой непонятки существенно разбавила время.

Сам не зная зачем хайлани просмотрел сверху донизу полки в столе, тщательнейшим образом изучив их на наличие потайных отсеков или щелей, где по его непонятному умыслу должен был скрываться еще один лист, но уже с подсказками для случайных читателей. Рыжий тоже принимал участие в поисках, но в основном помощь эта была пассивной.

Наконец ответ нашелся – книжка на полке. Словарь. На самом заметном и очевидном месте.

-Смотри-ка, - прищелкнул зубами, - Чужой артефакт. Бу-ма-жная.

Некоторое время неоперенный провел за переводом, специально растягивая процесс. Возвращаться к привычным занятиям совершенно не хотелось. Жаль, что наблюдатель не написал больше.

В итоге получилось нечто, отдаленно напоминающее колыбельную или поминальную песню.

-И?... И что это за творчество?

-Похоже, что именно творчество.

-И смысл ему было зашифровывать это дело в непонятно чьи слова?

- Может быть, чтобы никто не прочел?

Белый фыркнул. Спасибо, мистер Очевидность.

-Знаешь, я бы тоже такое прятал. Определенно толкового поэта из нашего Силланхи бы не получилось. Если это его сочинение, конечно.

Тем не менее, стишок неплохо напевался и в оригинальном, и в переведенном варианте. Белый повторял его себе перед сном, как могла бы петь ему его несуществующая мать.

-Прощай мой дом, прощай корона, приветствуй тяжесть и мечи… Рыжий, что такое меч?

Рыжий пожал плечами.

5.

Они прилетели снова. Но на этот раз «они» было неправильным описанием. Странное существо было одно – тот самый маленький серебристый, который робко жался вдали от остальных. «Робко» было слишком одухотворено, но именно это слово напрашивалось на ум при взгляде на это. Если остальные были «взрослыми», то этот являлся «детенышем».

Белому было безразлично его присутствие - ежедневным делам это не мешало. Он выполнял ставший привычным ритуал, держась указанного ему расписания, будто бы ничего не произошло. Его присутствие он отмечал, только проходя по коридорам между помещениями. Могло бы показаться, что существо интересует именно он, чего хайлани раньше не отмечал в поведении подобных явлений.

Силатрон отсчитывал девятнадцатый день одиночного путешествия.

Сны хайлани перестали отмечаться смертью тела, ему снились те же дела, что и в реальном мире. Белый потерял ощущение действительности, ему было сложно сказать когда спит он в или когда бодрствует. Хорошо это или плохо? Ему было сложно это сказать, он не видел в этом особой трагедии. Вот и сейчас, данный момент. Сон, реальность? Не известно.

-Ты интересный.

Мягкий голос коснулся сознания. Белый не обратил на это особого внимание, продолжая свое занятие. На момент получения сигнала хайлани протирал бокалы в развлекательном центре. Ответил только потом, когда сообразил что это не сигнал силатрона и не придуманный им голос призраков его попутчиков.

-В чем же?

-Ты не похож на нас.

Голос не принадлежал членам экипажа корабля или старым знакомым, с которыми белый держал контакты на своей родной планете. Он был чуть низким, но мягким, держал в себе добавки детских ноток. Таким голосом бы озвучивали детеныша большого хищника в детском мультфильме.

Белый выразительно посмотрел на находяшийся у него в руке кусок ткани. Ручной труд. Примитивный подход, как сказала бы Касленни. Ему хотелось чем-то занять свои руки.

-Тряпка тоже не похожа на тебя, кем бы ты ни был. Но это не делает её интересной.

В его голове раздался смех. Приятный и не злобный.

-Не похожа на тебя.… А что на тебя похоже? Что ты вообще? Я не знаю тебя.

-Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, верно?

-Хорошо, предположим что знаю.

Некоторое время голос не отвечал. Хайлани не стремился продолжить разговор, его удовлетворяло это молчание.

-Тебе тоскливо?

Альбинос вопросительно настораживает уши.

-Смотря что считать тоской. Сейчас я не испытываю ни в чем нужды. Я чувствую себя хорошо. Пока на этом корабле хватает ресурсов, способных поддерживать мою жизнедеятельность. Пока не кончились все мнемозаписи, еще есть хотя бы слабая, ничтожная надежда вернуться назад или что кто нибудь сможет уловить сигнал бедствия. Когда закончится это все – да, вероятно тогда я буду чувствовать себя «тоскливо».

Закончив с уборкой, белый вертит в руке пустой бокал. К сожалению, ответ на все вопросы не найдется на дне стакана. Он проверял.

-Эмоции – это лишнее.

-Почему?

Хайлани медленно поворачивается. Никого.

-Они более низкая часть сознания. Эмоции – это удел животных и примитивных существ. Я разумный, более того – я хайлани, и я должен сдерживать свои порывы. Если бы я позволил им захватить себя, то давным-давно был бы мертв. Убил бы себя. Но я держу себя в руках, как и подобает будущему представителю Высших, так что поэтому я до сих пор живу.

-Ты уверен, что не накладывал на себя руки?

Белый не сдерживает удивленного урканья.

-Откуда ты знаешь?

-Старшие помогали все это время. Тебе нужно было излить свои страдания, но ты должен был жить. Поддерживали и помогали восстановить тело после каждой разрядки. Но сейчас они улетели, осталась только я. Не думаю, что смогу сделать это так хорошо, но если тебе нужно будет снова «выбросить свои эмоции» – только скажи.

-Осталась? Хочешь сказать что ты – самка?

Здесь закончено, хайлани покидает это помещение. Идет по коридору, одна стена которого представляет собой огромный иллюминатор. Из него льется слабый серебряный свет. За бортом парит то самое существо.

-У осайи нет деления на женских и мужских особей. Но, гуляя по другим мирам, среди других живых существ, мы заметили подобное разделение. Некоторым из нас оно показалось интересным. Думаю, моя психология больше соответствует психологии и убеждениям женской особи. Поэтому я говорю о себе в женском роде и считаю себя самкой.

Белый идет медленнее и, наконец, останавливает свое движение. Останавливается и серебряный зверь.

-Осайи – так называется ваш вид?

-Именно. У нас очень много названий. Мы любопытны и много где бываем. Некоторые называют нас шакхрами. Кто-то драконами. Силтара говорила, что вы называете нас…

-Карани. Вы участники наших легенд.

-Возможно. Есть большая вероятность того, что одни из нас посещали вашу родную планету во время раннего развития вашей цивилизации. Наверное, даже шли на контакт.

Осайи посылает ему теплую эмоцию. На состоящем из света «лице» трудно определить эмоции, разве что по интенсивности сияния располагающихся на месте «глаз» самых ярких огней, но это не самый лучший способ. Эмпатия для таких существ – почти идеальное решение.

-Я впервые вылетаю в свободное путешествие. До нужного количества лет мы беззащитны, но по течению времени более старшие могут дать нам возможность вылетать за пределы своего дома. Но ненадолго, только в сопровождении, по возможности. Есть другой вариант – научится самим, но для этого нужно куда большее время. Я еще никогда не видела других разумных.

Белый криво усмехается.

-И как впечатление?

Драконесса чуть наклоняет голову вбок, прищурив глаза. Прекрасная имитация выражения интереса среди хайлов.

-Интригующе.

Он рассмеялся и подошел ближе. Изгрызенные пальцы с огрызками когтей прикоснулись к стеклу. С той стороны имитировала прикосновение осайи.

-Тебе не одиноко тут, одному?

-А тебе среди Ничего?

-Я пока путешествую с родней. Первый полет всегда осуществляется с чьей либо помощью, за некоторым исключением – это не обязательно. Вообще помощь нужна только при первом освобождении. Так мы называем момент полета вне небес родного мира. Если мы не разорвали свою суть при первом таком прыжке – значит, проблем больше не будет.

-А когда они улетят?

Она изображает пожатие плеч по мере своих возможностей.

-У нас иное восприятие времени, окружающего и себя самих. То же касается и родственных связей. Мы не можем чувствовать себя одинокими, если вокруг нас присутствует даже самый жалкий живой организм. А тем более на земле богатого жизнью мира… Что касается крупных перелетов – они проходят для нас как мгновение.

Хайлани качает головой. Верится с трудом.

-Возможно и вы когда-нибудь раскроете для себя тайну абсолютной свободы. Мы ведь тоже не всегда были такими. Когда-то для вас и простой полет до ближайшей планеты был фантастикой. Кто может судить о том, что произойдет через миллионы лет?

Звучит разумно.

-Может быть.

Он отходит чуть в сторону и обводит рукой помещение.

-Ты так и будешь стоять там? Может быть зайдешь внутрь?

Некоторое время драконесса молчит. Затем сияние светового тела начинает постепенно меркнуть, и после хайлани чувствует на своем плече прикосновение когтистой шестипалой лапы. Обернувшись неоперенный видит улыбающуюся очаровательную морду серебристой осайи.

-Нет проблем.

5.

Экскурсия по «Стремлению» заняла много времени. Корабль был достаточно большим, а юной драконессе была интересна каждая мелочь. Белый старался удовлетворять её любопытство по мере своих знаний. Они исследовали каждый уголок корабля, заглядывали в каждую доступную щель и говорили. Говорили. В основном говорила она, от хайлани было бесполезно ожидать инициативы. Он больше слушал. Настоящий голос, а не выдуманный его воображением и воспроизводимый при помощи силатрона.

-А вот этого звали рыжий. Он был неоперенным, как и я.

Хайлани указывает на объемную фотографию. На ней он сам вместе с щуплым и долговязым хайлани смешанного окраса. Смотрят вдаль, явно заметив на не захваченной устройством территории что-то интересное. Это застывшее любопытство кажется ему немного жутким, но осайи по ходу дела находит его очаровательным. Все для нее такое. И это тоже странновато.

-Что значит «неоперенный»? У вас же вроде бы нет перьев.

-В старой ветви хайлани были особи с перьями вместо роговых наростов, но они исчезли уже давным-давно. Но суть не в этом. Мы часто сравниваем друг друга с птицами. В нашем родном мире их было не так уж много. Самыми величественными являются амагиры – огромные существа с черно-красным оперением, хвостами и зубами в клюве. Они сопровождали мой вид с самой ранней степени его развития. Амагиры помогали нам на охоте, в предугадывании погоды и катаклизмов… Хранили наши воспоминания. У них абсолютная, совершенная память. Без амагиров нам было бы гораздо труднее. В награду с помощью своей науки мы дали им разум, сделав их почти такими же, как мы сами. Хотя они и без нашего вмешательства были достаточно сообразительными... Амагиры оставили огромный след в нашей культуре. Достигшие самостоятельного возраста и нашедшие свое имя считаются «оперенными». Иногда некоторые из них даже носят один год знаки «пробуждения» в виде перьев на хвосте или вплетенных в таласский парик. Никакого реального подтверждения это название не носит.

-А что значит «найти имя»?

Это был сложный вопрос, особенно для того, кто не совсем понимает его ответ. Этими словами он и начал свое разъяснение.

-Мы встречали народы, эксплуатирующие своих сородичей. Более старшие использовали более младших для достижения цели, встретили понятие «успешный» и «безуспешный». У нас нет этого. Между хайлами существует связь более совершенная, чем между ними. Дать кому-то название – значит принять себе поводок от его ошейника.

Хайлани смеется.

-У нас очень трепетное отношение к именам. Абы кому мы не будем его называть – если случайный знакомый попросит кого либо из нас назваться, то вызовет у него культурный шок или вовсе обиду. Для нас «назвать ребенка» значит предопределить его судьбу. Сделать за него выбор. Каким он должен быть? Куда пойдет? Мы не получаем ответ на этот вопрос, а ищем его сами. Это для нас и значит «найти имя». Ну, и в прямом смысле этого слова. Неоперенный станет оперенным, когда найдет свое название. До этого чаще всего для обозначения кого либо или чтобы просто понимать, о ком говорим, мы используем название его цвета. Белый там, рыжий, серо-полосатый…

-Интересная традиция. У нас иногда используется нечто подобное. У осайи есть и своя культура, но мы очень многое заимствуем из других источников. Так жить интереснее.

Говоря о хайлани белый чувствовал себя… Предателем? Именно это сказала бы Касслени. Хайлани была чужда открытость. Все Мы против всех Них. Главнейшее правило, впитанное в их наследственную память с самых древних времен. Выросшие среди мира, где их вид отнюдь не был старшим хищником, они стали замкнутыми отшельниками. Подрастание еще более усилило их ксенофобию, иной раз в некоторых особях возводимую до абсурда.

А он, белый, спокойно дает драконе подключатся к мнемотеке и, вот же, к собственному силатрону. Это можно было бы воспринять как государственную измену, если бы у хайлов имелось понятие «закона» и «наказания». У них не было преступности, и следовательно не существовало выработано методов борьбы с ней. Какой может быть криминал среди существ, для которых убийство себе подобных было чревато остановкой сердца?

Но белый помнил, как изменился голос Касленни, когда их разговор коснулся Шеттренасски. Вспомнил возгласы о Хайлани, Высшей расе, и недовольство тех, кто поддерживал эту теорию и слышал ее отрицания.

Он уже не был в этом уверен.

-Вы никогда не убиваете себе подобных? – С интересом спросила серебренная осайи.

-Нет.

-Необычно. Даже ради территории? Во время голода?

Белый поморщился.

-Я дал тебе информацию о самых ранних периодах нашей истории. Разве сложно понять, прослушав все это?

Непонятное создание смешно склонило голову набок, имитируя легкую насмешку. Обычно подобный жест использовался в дружеской среде. Очевидно чешуйчатая пыталась приподнять ему настроение. Это получилось.

-Несомненно. Но мне хочется услышать, что скажешь ты.

Смешная она.

-Некоторые исследователи пытаются найти правду в древних легендах. В них говорится о большой катастрофе, которая поставила хайлани на край гибели, возможно именно она заставила нас держаться вместе. От природы мы слабые физически. И вдобавок неплодовиты. Очень часто наши детеныши рождаются либо мертвыми, либо с отклонениями, такими, которые не могут нам позволить оставить их в живых. В таких условиях мы не могли позволить себе такую роскошь - самим сокращать свою численность.

-У вас очень глубокий блок на внутреннюю агрессию. В ваших хранилищах сказано, что вы умираете, если по вашей ошибке умер сородич.

Он пожал плечами.

-Не всегда, но это нередкий исход.

Воспоминания о родине причиняли слабую боль где-то вне сознания. Странное, непонятное ощущение.

Драконесса говорила о других мирах. О сотне и сотне других разумных, о существовании которых не знали исследователи его народа. О тех, кто неизмеримо «выше» и старше их самих, о тех кто уже умер и тех, кто только начал жить. То, что говорила ему осайи, разрушало хрупкий миф о превосходстве хайлани.

-Это частый случай. Многие шли по этому сценарию.

-Сценарию?

-Сценарию гибели. Никто не вечен, даже те, кто смог выкарабкаться из своей колыбели. Ты говоришь, что вы никогда не причиняете вред себе подобным. Но уже сейчас в вашем обществе есть дисбаланс. Уже сейчас появляются те, кто согласен уничтожить тех, кто, по их мнению, мешает будущему. Это было до вас, это повторится после вас. Если вы не изменитесь – вы завершите сценарий.

От спокойствия, с которым осайи говорила эту фразу, ему должно было бы стать не по себе. Но наоборот. Белому неоперенному хайлани захотелось смеяться.

-Вот тебе и Высшая раса.

Серебряная попыталась повторить его жест. Получалось у нее весьма забавно.

-Многие считают себя высшими существами. До тех пор, пока не погибнут.

Белый уснул на полу, положив голову на переднюю лапу драконессы, прикрывшей сжавшегося в позе эмбриона хайлани своим крылом.

Так было спокойнее.

Безопаснее.

6.

Все те же звезды горели за бортом потерпевшего катастрофу ковчега. Все те же израненные своим же хозяином пальцы поглаживали гладкое стекло. Следы крови так и не были очищены с зеркальной поверхности стен.

-Мы летели на Ньют. Слухи шли… Все говорили что он и есть наш настоящий дом. Дом, который первые из нас когда-то покинули, зачем-то.

Драконесса неотрывно смотрела на него голубыми глазами. Похожими на глаза Шеттренаски, только более бледного оттенка. Холодного, чуждого, несмотря на всю дружелюбность их обладателя. Как раз такие глаза по мнению белого и должны быть у странников космоса.

Возможно и хайлани могли бы стать такими.

-Мы – потомки выживших колонистов. Мы не знаем, почему Первые, как мы иногда, высокопарно и с большой буквы их обзываем, покинули родную планету. Никаких материалов, кроме личности обслуги корабля и его названия, не осталось.

Острые черные когти старались поцарапать стекло.

-Мы те, кого изверг собственный дом. Мы обрели новый. И выкачали из него все соки. Затем расселились. Построили свои гнезда в иных мирах. Поселили семена своего мышления в мозги тех, кто младше нас. Мы прониклись опытом прошлого расселения и теперь знаем, что пить кровь из вены своего дерева чревато проблемой. Так что теперь стратегия иная - отгрызать куски с чужих земель, не трогая свои.

Он промолчал. Затем продолжил.

-И с тех пор некоторые из нас ищут свою настоящую родину. Зачем мы с нее ушли? Она была жестока? Или мы уничтожили ее точно так же как и Потэри-Ситаа? Или же мы потомство изгнанников? В таком случае где-то там, неизвестно где, должны обитать другие хайлани. Но, честно говоря, мне сложно представить такое преступление. И… И почему нас это так волнует?

Красные глаза больше не видели ни рыжего, ни кого-либо еще из последнего экипажа «Стремления». Они ушли. Ведь их и не было. Уже давно.

-Ньют не наш дом. Бред все это. Откуда я это знаю?

Он закрыл глаза.

-Я просто знаю.

Старое воспоминание пришло в голову. Грузовой отсек, танец с копьями…

-Мы думаем, что мы имеем особый смысл. Что мы те, кому предначертано вести других. Что мы что-то большее, полноценное, высшее… А бред ведь. Никому мы не нужны.

Усмешка.

-И кроме себя мы не станем никому нужными никогда.

Белый остался один.

Его память хранила воспоминание – уснул он там же, рядом со свидетельством псевдосмерти недельной давности, обняв шею непонятного существа.

Осайи больше не было рядом.

Возможно, она покинула его, решив своим драконьим умом, что ему так будет лучше. Возможно, ее позвали назад сородичи. Возможно, просто стало скучно.

Не было ни рыжего. Ни Касслени. Ни Шеттренаски. Никто не говорил с ним и никто больше не станет говорить.

Воспоминания из силатрона не несли удовлетворения.

Он облизал идеальное лезвие сувенирного клинка из каюты наблюдателяё ы. С некоторым подобием улыбки хайлани провел им по своей шее.

Его кровь была теплой.

Белый прекрасно знал, что утром он проснется.

«Старинный корабль времен Преддверия был обнаружен за двести лет до «Синн-хиллай», Рождения Синнт.

Хроники колонии Ха-9 помогли идентифицировать его. «Стремление Си-Ра». Следящий – Силланха. Экипаж – группа из четверых ученых, два неоперенных и их наблюдатель.

В живых остался только один. Он не отвечал на вопросы. Найти ключ к силатрону не удалось.

На восстановление ему хватило трех месяцев.

Первым, к кому он обратился, был пятилетний сайлан по имени Ао. Он попросил подать ему воды.»

Ловейк задумчиво поскреб когтем по столу. Затем, найдя более-менее верное окончание для своей заметки, вновь опустил когти на столь любимую им клавиатуру.

«Затем он сообщил свое имя – Хистари, больше известный как Алькорр.

После легенды назовут его Высшим, Верховным Наблюдателем.

Победившим смерть.

Отцом Cиннт.»