Эпитафия

Jason Gillespie

Я не мог ни о чем думать. Так бывает, когда ты влюблен. Когда можешь думать только о ней. О ее прекрасном лице, изящном теле; о том, как она смотрит на тебя, как будит по утрам, как посапывает во сне - все это дарит тебе величайшее наслаждение. Каждый раз, просыпаясь, думаешь о том множестве простых вещей, поступков, которыми можешь угодить ей, показать глубину связывающих нас чувств. Именно так было у меня с моей любимой Натальей.

Мы поженились два года назад - радостное событие, которое я помню до мельчайших деталей. В тот момент моя жизнь наконец-то обрела смысл, и я понял, что мое предназначение - служить ей.

Приподняв фату над острыми ушками любимой, и глядя в её прекрасные карие глаза, я чувствовал себя греческим богом, летящим сквозь эфир безбрежного космоса и направляющим планеты в их астральном пути. Да, это был мой Галаад! Улицы ликовали, видя нашу любовь, камни восторгались чистотой наших желаний, деревья сплетали торжественный покров над нашими головами!

И так было до того дня, когда я, вернувшись с работы, увидел ее в постели в то самое мгновение, когда последний вздох слетел с ее холодеющих губ. Сама земля содрогнулась от боли и тяжести этой утраты…

Я помню её лежащее на кровати тело, приоткрытую пасть и свесившийся набок неподвижный язык, ставший болезненно-серым. Она вся словно высохла, и шерсть неопрятными клочьями свисала с выступающих костей. Из ноздрей капала и впитывалась в мех какая-то жидкость, делая его отвратительно влажным и липким. Даже прежде роскошный хвост лисицы выглядел грязным и свалявшимся…

Я пролил море слез в тот день и за последующую неделю, накатившуюся с безжалостной неумолимостью жернова, перемалывающего даже камень. А возвращаясь домой, каждый раз в глубине души надеялся снова увидеть ее в саду, за которым она постоянно ухаживала. Но теперь, видя нетронутую землю, невольно удивлялся какой он маленький, и как мог уход за ним занимать у нее столько времени…

Помню, однажды я сорвал розу, и, подойдя к любимой, осторожно засунул цветок ей за ушко. Она подняла лапы, коснувшись подарка - и это движение наполнило мою душу страстью. Не тем порочным чувством, которым наслаждаются многие в современном мире, а ощущением полного единения, которое делало нас единым целым. Без нее я был бы пуст, как рассохшийся бочонок...

Теперь я каждый день прихожу на большой церковный двор, где она похоронена. Древнее священное место, покой которого хранят фигуры святых в полный рост. Склонив голову, я прохожу мимо них, мимо надгробий и склепов. На моем пути землю устилает опавшая листва: мокрая, нетронутая - редко кто ходит здесь.

Я приблизился к ее надгробию, которое совсем не изменилось со вчерашнего дня. Клочок шерсти, которую я срезал со своего хвоста и положил на камень, намок от росы, мерзких следов слизней и других трупоедов, обитающих в этой тихой местности.

Упав на колени в еще не успевшую подрасти траву, я прижался щекой к шершавой могильной плите. До этого сдерживаемые рыдания вырываются ужасным мучительным кашлем…

Сжав лапами памятник и дрожа всем телом, я нежно лизнул-поцеловал надгробную надпись:

"Она любила сильно, любила сильнее всех, а потом умерла".

Присев на корточки, я ронял на землю горькие слезы. Когда друзья и сотрудники выражали мне соболезнования, мой адвокат уверял, что со временем боль утихнет. Ничего подобного! С каждым днем она становилась только сильнее. Даже сейчас я чувствовал, что в любой момент мое сердце готово разорваться от боли. Я просто не мог жить без моей любимой! Эта боль в сердце приносила больше страданий, чем если бы мне отрывали конечности. Копье, выкалывающее мне глаза, стало бы для меня облегчением! Ее смерть вырвала сердце из моего тела, оставив лишь пульсирующую болью рану; все, что я ощущал сейчас, это агонию в ожидании своей собственной смерти…

* * *

Я даже не заметил, как наступила ночь. Ни голод, ни пробирающийся под шерстяное пальто холод не могли заставить меня вынырнуть из пучины горя. Но наконец резкий крик какой-то птицы заставил вздрогнуть и испуганно поднять голову. Сколько было времени, я не знал, потому что давно не следил за временем. Да и что могли мне сказать часы в те дни, когда я был поглощен любовью или горем?

Я поднял глаза к ночному небу и взглянул на луну, чей яркий лик почти осуждающе смотрел на меня. Впервые с момента смерти Натальи я почувствовал, что не вся природа разделяет мою скорбь. Лунный свет придавал кладбищу настолько неземной облик, что от бледных отблесков на надгробиях у меня мороз пробежал от ушей до самого кончика хвоста…

Пытаясь скрыться от жуткого сияния, я нырнул под ветви деревьев, а затем попытался пробраться через нагромождение могильных камней. Кладбище не лучшее место для прогулок по ночам, когда в душе просыпаются детские страхи. Их призраки восстают, сплетая из лунного света несуществующие образы, которые словно выходят из камней, но на самом деле это лишь трещины и мох. Умом мы это понимаем, но сдержаться невозможно, и полотно реальности рвется образами выдуманных нами леших, домовых и русалок…

Я укорял себя за глупость. Все это только мифы, древние легенды, придуманные язычниками, не понимавших этот мир. На кладбище не могло быть ничего сверхъестественного и страшного. В трудную минуту мне всегда помогали знания и логика, но сейчас я почему-то чувствовал себя слабым и беспомощным…

Испуганно оглядываясь по сторонам, я продолжал пятиться, пока наконец не споткнувшись, и не рухнул на сырую землю. Приподнялся, облепленный мокрыми листьями, переводя дух, попытался встать - и вдруг понял, что моя нога словно вросла в землю! Словно какой-то мертвец выпростал из-под земли свою костлявую лапу, схватил меня, и вот-вот вылезет наружу! Или же утащит меня в свое кишащее червями логово и сожрет!!!

Я изо всех сил дернулся, впиваясь когтями в глину, потом взвыл от ужаса, почувствовав, как по ноге течет кровь… но в следующее мгновение неожиданно оказался на свободе. Я оглянулся, ожидая увидеть лапу скелета, уходящую обратно под землю, - и устыдился собственной глупости. Нога просто застряла в щели между камнями, о которые я споткнулся, и костлявая лапа мертвеца была лишь моей фантазией…

Прихрамывая, я двинулся по дорожке, глядя на оплетенные вьющимися растениями камни и мох, облепивший стволы больших деревьев. Одно дерево выросло настолько большим, что даже сдвинуло несколько надгробных памятников, которые теперь косо торчали над вспученной землей. И мне вдруг почудилось, что наросты на дереве - это морды тех мертвецов, которых корни вытеснили из их гробов...

Справившись с вновь охватившим меня страхом, я решил осмотреть громадное дерево, захватившее часть кладбищенской земли, когда внезапно на мир обрушилась кромешная тьма. Я не видел даже очертаний надгробий, которые до этого были хорошо видны! Надеясь, что это просто облака закрыли луну, и скоро они уплывут, я сделал еще пару шагов, и нащупал покрытую травой насыпь, увенчанную с одной стороны могильным камнем. В каком бы направлении я не шел, больно ударяясь о невидимые камни, луны не было видно.

Неожиданно я обнаружил, что шагаю в пустоту, попытался за что-нибудь ухватиться, но лишь впустую взмахнул лапами. С приглушенным визгом я рухнул куда-то во тьму…

Очнулся я у подножия залитого лунным светом крутого склона. В голове пульсировала боль, и я буквально чувствовал, как на затылке растет огромная шишка…

Оглядевшись вокруг, я понял, что нахожусь в старой части кладбища, настолько древней, что мне показалось, что я провалился не только вниз, но и в прошлое. Обветшавшие, покрытые слоями лишайника, мха и вьющихся растений статуи святых, казалось, вот-вот рухнут под собственной тяжестью. Большинство надгробий уже давно вросли в землю либо развалились, и лишь один старинный склеп в дальнем углу, приютившийся среди чахлых елей, выглядел практически целым.

Обходя старые, заросшие сорняками могилы, я подошел к нему ближе. Время оставило заметный след на этом сооружении. От обвитого виноградной лозой, потрескавшегося, покрытого мхом и лишайником мрамора несло гнилью, словно склеп был воплощением духа всего кладбища…

Осмотрев его фасад, я увидел, что дверная ручка сломана. Отодвинул стебли растений, провел лапой по изъеденным ржавчиной и временем головкам болтов. Для пробы толкнул дверь. Она не шевельнулась, даже когда я навалился на нее всем телом.

Глубоко вздохнув, прислонился к холодному мрамору. Похоже, окончательно заблудился...

Сердце снова сжал страх. Как же найти выход из этого кажущегося бесконечным царства мертвых? Я взглянул на луну, которая уже начала клониться к горизонту. До рассвета не так далеко, и можно переждать здесь, а потом найти дорогу обратно. Как ни пугала меня мысль провести остаток ночи на кладбище, в темноте дорогу все равно не найти. Я и так уже заблудился, еще немного блужданий - и могу уже никогда не выбраться отсюда...

Присев на испещренный трещинами камень, я снова взглянул на склеп, и в тусклом лунном свете разглядел на двери нечто, не замеченное раньше. Наклонившись ближе, оборвал вьющиеся растения, соскреб лишайник. В камне были вырезаны слова. Эпитафия. Начало надписи совсем стерлось, но остальное еще можно было разобрать:

"...этому скромному жителю нашего города. Он был щедр к соседям, помогал ближнему своему и ничего не просил взамен. Больше всего он любил свою жену и детей, которых воспитал такими же хорошими гражданами, как и он сам".

Не знаю, как долго я вглядывался в эти слова, но сейчас мне кажется, это длилось всего несколько секунд. Следующее, что помню, был донесшийся из глубины склепа звук, похожий на скрежет камней. Что там выползает из саркофага глубокой ночью?! Не успел я опомнится, как нечто просочилось сквозь закрытую дверь своего вечного пристанища…

Висящее в воздухе привидение было похоже на окутанный бледно-голубым сиянием скелет пса. Я был настолько напуган, что не мог даже заскулить от страха, и почувствовал, как что-то теплое потекло по ноге, обжигая ссадину на лодыжке. Застыв на месте, я с ужасом смотрел на парящую передо мной потустороннюю тварь…

Однако она сделала то, чего я совсем не ожидал. Не могу сказать, осознавало ли это существо мое присутствие, но, полностью меня игнорируя, оно повернулось к двери склепа и костлявым пальцем принялось выводить поверх своей надгробной надписи светящиеся голубым сиянием буквы:

"Здесь лежит самовлюбленный подлец. Ублюдок, кичившийся своим богатством, который одалживал деньги под проценты и наживался на бедных. Он избивал свою жену и детей, обзывал их непристойными словами, и вырастил из них таких же монстров, как и сам. Теперь он лежит здесь, и его страдания будут длиться вечность".

Существо закончило писать, но не двигалось с места, словно чего-то ожидая. Сковавшее меня оцепенение рассеялось, и я повернулся спиной к привидению, - но увиденное напугало меня еще больше. Насколько хватало взгляда, кладбище заполнили костлявые фигуры других мертвецов, которые тоже вылезали из могил и писали призрачные слова на своих надгробиях. От этой картины в жилах леденела кровь, а распушившийся хвост испуганно прижимался к ногам…

Взвыв от ужаса, я бросился бежать, лавируя между деревьями. Но мерцающие потусторонним голубым светом души были повсюду. Я не трогал их, и они не трогали меня...

Сам не знаю как оказался рядом со знакомым могильным камнем - и вдруг увидел ту, которую так любил. Мою дорогую жену Наталью, чью душу неведомые силы подняли из могилы!

В немом восхищении я смотрел на нее, очарованный красотой лисицы. Даже мертвая она привлекала меня!

Ее лапа поднялась, и я перевел взгляд на появляющиеся из-под костлявого пальца голубые буквы:

"Она изменяла своему мужу, и однажды, вернувшись домой от очередного любовника, принесла с собой неизлечимую болезнь..."

Я больше ничего не помню до того момента, когда один из служащих кладбища нашел меня лежащим без чувств на траве возле могилы жены...

Перевод - Кассиопея

Редакция - Redgerra

Корректор - Aleks Heil