ПОДОПЕЧНЫЙ

Чинк

Огонь полыхал позади. Коридор был заполнен дымом, было трудно дышать. Шерсть была опалена, на минуту назад пушистый хвост было страшно смотреть. Особенно болели пальцы ног, которым пришлось несколько секунд соприкасаться с раскалённым полом. Только способность к большим прыжкам позволила преодолеть этот адский участок. Болело так же и плечо, которым приходилось вышибать дверь за дверью.

- Как хорошо, что у них тут нет бронированных дверей! – подумал Чинк – тогда б толку от меня было мало.

Было осмотрено уже четыре квартиры, но ребёнка нигде не было. Благо, они были маленькие и похожие одна на другую. Каждая состояла из одной комнаты, санузла и крохотной кухоньки. За эти секунды уже успела выработаться система – в комнату, заглянуть в шкаф, под кровать, за ширму и ещё какое-нибудь место где, предположительно могла спрятаться маленькая, перепуганная девочка; затем мельком заглянуть в санузел, там спрятаться было негде; на кухне - похожим образом. Затем опять в коридор, выбивать очередную дверь.

Время поджимало, огонь стремительно продвигался по коридору. Дым уже успел проникнуть в помещения, но, пока, серьёзно в них видимость не затруднял. Пятая по счёту квартира, снова комната, шкаф – в нём, как обычно, только ворох одежды, с кровати до самого пола свисало покрывало. Долой его! ВОТ! Из-под кровати испуганно выглядывала заплаканная человеческая девочка. Увидев здоровенную, обгоревшую, зелёную белку, она перепугалась ещё сильнее и закричала.

- Не бойсо маленькая. Я тебя не обишу! Как можно ласковей попытался успокоить её Чинк.

Но после трансформации его речь звучала сильно искаженно, со свистом и щелчками. Даже друзья-антропоморфы из убежища не сразу приловчились разбирать, что же он хочет сказать. Что уж говорить о маленьком, до смерти перепуганном, ребёнке! Дитё лишь попыталось глубже залезть под кровать.

Тем временем комната заполнялась дымом. Сообразив, что надо действовать, Чинк резким движением отбросил кровать, схватил замершую от ужаса девочку и прижал к себе. Она не сопротивлялась.

О возвращении обратным путём не могло быть и речи! Огонь уже пробирался в жилище. Но теперь, когда самое главное уже сделано, выбраться особого труда не составляло. Чинк открыл окно, разбивать не стал даже в этой экстренной ситуации, он панически боялся порезаться стеклом до крови. По этой же причине он совершил большую глупость - вместо того чтобы проникнуть на нужный этаж через одну из квартир, до которых огонь ещё не добрался, он прыгнул окно, ведущее в горящий коридор, потому что в нём уже не было стекла. Перед этим он извалялся в луже, но это всё же не смогло полностью защитить его от ожогов, а шерсть на пушистом хвосте обгорела почти полностью. К счастью сам хвост вроде как сохранился – шевелить им получалось. Боль он чувствовал совсем не такую сильную, какая ожидалась бы от таких ожогов, но это, скорей всего, из-за шокового состояния.

Сегодня его прогулка по лесу снова привела его к городу. Он, само собой, соблюдал все предосторожности, каким научили его друзья, но подходить к самому краю леса было очень рискованно. Люди с антропоморфами шутить не любили. Поймать или уничтожить – вот был их принцип при контакте с одним из трансформировавшихся. Но посмотреть хоть издалека, с верхушки одного из деревьев на краю леса было очень любопытно. Сначала Чинк был осторожен. Даже близко боялся подходить к границе леса. Но потом, когда изо дня в день ничего не происходило, он всё ближе и ближе подходил к границе. Люди в лес заходить боялись, а когда происходили облавы, это было слышно за километр, и уйти не составляло труда. Не удивительно, что за всё время его пребывания в этом мире, никто из его новых друзей не был пойман. Единственное неудобство, которое они причиняли – это разорение некоторых убежищ с припасами еды, которую добыть было не так-то просто. Таким образом, расслабившись, Чинк, в конце концов, осмелился вообще подойти к краю леса. И вот он частенько стал наблюдать за городом.

Правда, со временем это занятие наскучило. Люди к кромке леса не подходили, а разглядеть издалека получалось лишь отдельных пешеходов да автомобили. Но только не сегодня! В этот день на глазах, опять начинавшего скучать, наблюдателя произошло ЧП. Из окон первого этажа одного из зданий повалил дым, жители высыпали на улицу. Тут уж Чинк не утерпел и решил приблизиться к центру событий. Как он и предполагал, внимание всех было обращено на горящий дом, и подойти незамеченным получилось.

А тут развивались события прямо как в кино. Большинство жителей дома стояло и обеспокоенно смотрело на пожар. Но тут к ним, почти бегом, приблизилась пара – мужчина и женщина. Они кинулись было к дому, но прохода не было. Женщина стала причитать. Из её слов стало ясно, что там остался ребёнок. А пожарных всё не было.

Голос женщины выражал такое отчаяние, что решение помочь было принято автоматически. Он бросился к ней. Люди в страхе расступились. Супруги же даже не заметили его сразу.

- Эташ! Какой эташ? - спросил он у них, изо всех сил стараясь чётко выговаривать слова. Но всё равно, буквы «Т» и «К» звучали как щелчок, а «Ж» напоминало «Ш» и вообще звучало как свист. Они уставились на него, совершенно не понимая, что происходит.

- Какой эташ? Кте она? – снова повторил он. Женщина наконец поняла, что им предлагают помощь, и прошептала

- Третий.

Чинк рванулся к дому. Она ещё что-то крикнула вдогонку, но он уже не слушал, а зря, - ему бы указали окно квартиры.

Тут он осознал, что сейчас ему придется проникать в дом разбив собою стекло. Страх порезаться тут же лишил его решимости. Фобия, бывшая у него с детства, после трансформации, сделавшей его более эмоциональным, многократно усилилась. Ища альтернативу он стал лихорадочно бегать взглядом по зданию. И заметил, что на нужном третьем этаже несколько окон с торца здания были выбиты, но там полыхало пламя. Страх перед кровью мгновенно пересилил страх перед огнём. Он кинулся в находившуюся рядом лужу и изрядно в ней извалялся. После этого прыгнул в горящее окно. На его счастье оно вело не в комнату, где он бы не смог в огне сориентироваться, а в коридор, идущий через всё здание. Совершив несколько прыжков в длину, он выбрался из пламени. К счастью девочки, до её двери пожар на тот момент не успел добраться.

И вот, открыв окно, из под подоконника которого стали уже появляться языки пламени, Чинк выпрыгнул, прижимая к себе спасаемую. Прыжки с высоты были одной из его новых способностей, поэтому приземление прошло успешно. Он сразу заметил родителей, стоявших ближе всего к дому. Одним скачком он преодолел расстояние их отделявшее и протянул им ребёнка. Девочка сразу потянулась к маме и та взяла её на руки и крепко-крепко обняла. Отец тоже подошел и обнял их обоих. Чинк стоял и смотрел на эту сцену.

Постепенно его напряжение спадало. Теперь он ощутил боль. Обожженные участки тела дали знать о себе. Вместе с тем он заметил, что остальные люди смотрят на него с опасением.

Пора было уходить. После случившегося он не ожидал, что ему кто-нибудь сделает плохое, но всё же … Превозмогая боль в лапах, он похромал в сторону леса. Не успел он отойти и на сотню метров, как послышался звук мотора и дорогу ему перекрыл автомобиль напоминающий большой джип. Из него высыпали солдаты, растянулись шеренгой и направили на него автоматы. Из шеренги вышел лысый чернокожий человек и, медленно, подчёркнуто чётко проговаривая каждое слово, громко сказал:

- Остановись и ляг на землю. Остановись и ляг на землю. Ляг лицом вниз. Руки положи за голову. Ноги расставь в стороны. Иначе мы будем стрелять.

Он стал снова повторять и повторять это.

Ещё в убежище Чинк обнаружил, среди прочих своих новых возможностей, способность по почти неуловимым телодвижениям, тону голоса, безошибочно определять, что чувствуют окружающие. Заметил он и эмоции этого человека. Они сначала показались ему странными, а потом и вовсе испугали его. Человек испытывал по отношению к Чинку жалость, смешанную с какой-то сильной внутренней душевной болью, но в то же время в нём чувствовалась железная решимость убить его, если сочтёт это нужным. Он явно не шутил. Чинк сначала недоумевал, как могут уживаться такие противоречивые чувства в одном человеке, а потом решил что он – сумасшедший. Один из тех страшных маньяков, помешанных на охоте за пушистыми, про которых ему рассказывали друзья.

Этот страх, а так же боль и пережитое ранее, совершенно парализовали способность Чинка рассуждать.

- Йа ше ничивчиво не сттелал! Пошаааста отпустите! - только и смог он выдавить из себя.

И стал обходить их, двигаясь в сторону.

- Стой! Не двигайся и ляг на землю. Тогда всё будет хорошо. Ложись. Ложись, а то мы будем стрелять.

Солдаты были очень напряжены, они в любую секунду были готовы привести угрозу командира в исполнение, но Чинк ничего не соображал кроме того что ему страшно, и он хочет отсюда уйти.

- Стойте! Стойте не стреляйте! Он не агрессивный! - раздался голос за спиной Чинка.

Он оглянулся. Это была мать той девочки. Она подбежала к Чинку.

- Не подходите! Это опасно! - прокричал командир.

Солдаты растерялись.

- Нет, он не опасен! Я точно знаю! Подождите!

Она вплотную подошла к Чинку, нежно и ласково с ним заговорила:

- Не бойся. Не бойся миленький. Они ничего плохого тебе не сделают.

Её тон успокаивал.

- Йя ничиво пплахова не стелал. Са что? - сказал он ей.

Тут он не выдержал и заплакал. Звуки, издаваемые беднягой, представляли собой прерывистый свист и напоминали собачий скулёж. Она осторожно обняла его, стараясь не задеть ожогов, и стала гладить по голове и успокаивать, говоря как ребёнку:

- Тихо, тихо, тихо, всё будет хорошо. Они тебя не обидят. Всё будет хорошо. Пойдём.

Одной рукой она взяла белка за лапу, другую положила на плечи и тихонько повела к машине.

- Ты не злой. Это сразу видно. Тебя непременно одобрят, и мы тебя заберём. Я обещаю, мы заберём тебя. Всё будет хорошо. Идём. Идём.

Они подошли к машине. Женщина отпустила его лапу и снова стала гладить по голове. Тем временем Чинк почувствовал, что ему надели большой и тяжелый пояс и пристегнули к нему передние лапы, на задние тоже что-то надели. Наконец на голову водрузили что-то вроде конской сбруи, туго стянув челюсти. Последнее причинило ему наибольший дискомфорт, и он снова было заскулил. Но командир преобразился – расслабился и совсем другим тоном сказал:

- Не волнуйся. Так надо. Это чтоб ты никого нечаянно не поранил.

- Мы вам сообщим - сказал он женщине и сел на заднее сиденье.

Чинка подхватили под руки и погрузили в машину. Это причинило боль и Чинк вскрикнул.

- Осторожно! Не усиливайте стресс. Успокоительное!

Чинк почувствовал укол в шею и стало темно.

***

Чинк пришел в себя. Он лежал на полу, на матрасе в небольшой комнатке, одна из стен которой представляла собой решетку. Окон в ней не было. За решеткой был коридор с другими такими же камерами. Матрас лежал у самой решетки. У противоположной стены, в углу, стояло ведро с крышкой. Ближе к решетке, висел рукомойник, под ним была раковина, и мыльница с куском мыла. Под рукомойником стояло ещё одно ведро. Больше там ничего не было.

Обожженные места болели, но не так сильно как раньше. Ожоги были смазаны кокой-то мазью, некоторые места были перебинтованы. Чинк попробовал было встать, но пальцы так болели, что долго стоять на них было очень трудно, поэтому он лишь привстал и посмотрел за решетку в коридор. В одну и в другую стороны, насколько можно было выглянуть, тянулись такие же камеры, все они были пусты. От проделанных усилий Чинк почувствовал сильную усталость. Он лёг и снова уснул.

Разбудил его лёгкий, но настойчивый стук о решетку. С другой её стороны стояло три человека. Один был в белом халате. Он держал в руках медицинский чемодан, какие носят врачи скорой помощи. Двое крепкого телосложения были одеты в синие комбинезоны с поясами, к которым крепились дубинки. Один из них стучал ею по пруту решетки. Увидев, что Чинк проснулся, белохалатник сказал:

- Доброе утро! Просунь, пожалуйста, лапки через решетку.

Он немного нервничал, но старался говорить ласково.

- Трасти – ответил Чинк, и стал выполнять распоряжение.

- Нет, чуть-чуть не так. Одну сюда, а другую сюда – сказал человек, подойдя ближе и показывая пальцем на два разных просвета между прутьями – вот так, молодец, и задние так же.

Как только Чинк это сделал, охранники надели ему на ноги и руки наручники. После этого один из них открыл двери, переступил через прикованного к решетке белка и, приподняв его голову, надел намордник. На этот раз челюсть была стянута не так сильно, как в прошлый раз. Тогда и остальные двое вошли в камеру таким же неудобным образом. Один охранник стал у изголовья, другой у ног, а тот, что в белом халате, присел за спиной у Чинка и стал рыться в чемоданчике.

- Что со мной путет? – обеспокоенно прочирикал Чинк сквозь намордник.

- Ну, сперва мы тебя подлатаем – уже более расслаблено и непринуждённо ответил врач.

- А потом?

- А потом тебя проверят. Не переживай хвостатенький, всё будет хорошо.

Ответив, он начал смазывать ожоги чем-то, что выдавливал из тюбика.

- Потерпи, потерпи – сказал он, заметив, что Чинк поморщился от боли.

Исчерпав содержимое одного тюбика, он достал другой и продолжил. Когда он обработал все доступные ожоги, в том числе полностью обгоревший хвост, охранники осторожно приподняли пациента сначала за плечи, потом за ноги, чтобы врач мог обработать нижний бок. Пока шла процедура, он задавал Чинку вопросы.

- Пушистик, а как тебя зовут? Моё имя, кстати, Райс.

- Чинк.

- Понятно, это прозвище в вашей стае. А как тебя звали до того как ты изменился? Кто твои родители? Где ты жил?

- У меня проплемы с памятью.

- Хм, а ну-ка проверим насколько.

Он стал задавать разные вопросы, касающиеся этого мира. Чинк ответил в меру того, что смог расспросить у друзей.

- Да, если не врёшь, потёрло тебе память конкретно. Ладно, полежи пока немного. Сейчас тебе принесут поесть. Кстати, ты кто по питанию: плотоядный, всеядный, вегетарианец?

- Всеятный.

- Ясненько. Жди.

Собрав чемоданчик, он, вместе с охранниками, опять переступив через Чинка, покинул камеру.

Этот расспрос навеял воспоминания…

Чинка, которого в миру звали Сергей, пригласили пройти практику в очень именитом НИИ, с последующей перспективой там работать. Это была великолепная возможность. Он явно недоумевал, чем обязан такому, внезапно свалившемуся, счастью. Среди обучавшихся с ним были куда более выдающиеся студенты. И никто из них, насколько было известно, даже в планах не держал там работать. Это должно было бы показаться подозрительным, но Сергей был так осчастливлен этим предложением, что его даже не насторожила подписка о неразглашении всего что увидит. Наоборот – его восторгу не было предела. Секретность - значит что-то очень серьёзное, плюс, узнавшего секретные сведения, скорее всего, гарантированно оставят. Немного огорчало то обстоятельство, что к интернету доступа не будет весь период работы. Ну что ж «Наука требует жертв!».

Окрылённый такими перспективами, он приехал на место своей практики, а, более чем вероятно, и работы. То, в чём будет заключаться работа, превзошло абсолютно все его ожидания. В институте было сделано просто сенсационное открытие – открытие прохода в другие измирения! Другие миры были как почти точной копией Земли с небольшими отличиями, так и совершенно не похожими.

Причём было замечено – то, в какой мир откроется проход, зависит от предпочтений и симпатий проходившего. Например, убеждённые коммунисты попадали в мир, где СССР жил и здравствовал, а то и вовсе произошла победа «Мировой Революции». Это не означало, что можно было выбирать себе мир по заказу. Единственный, затесавшийся в группу, молодой учёный-любитель фэнтэзи попал не в край драконов и эльфов, а в мир, где наука осталась на уровне средневековья, но местные жители оказались подвержены мутациям, делавшим их кожу разноцветной, а так же видоизменявшей части тела, что делало их похожими на персонажей этого жанра.

Так уж сложилось, что среди работников этого учреждения не нашлось больше даже мечтавшего о контакте с инопланетянами. В следствие чего были просмотрены биографии и характеристики студентов, обучавшихся в родственном направлении, с упором на увлечения. Увлечение Сергея антропоморфными персонажами (чего он не скрывал) показалось исследователям подходящим.

Наконец все инструктажи и подготовка остались позади. Аппарат был настроен на организм Сергея чтобы, по прошествии условленного времени, вернуть его из любой точки иного измирения – живого или мёртвого. Во избежание второго варианта при Сергее было небольшое устройство, размером с фонарик, которое активировало аппарат на экстренное возвращение.

Всё произошло быстро. Вспышка света и Сергей оказался в лесу. Деревья, на первый взгляд, выглядели вполне по земному. «Антропоморфы, которых он так ожидал увидеть, в поле зрения пока не попадали. И он отправился на поиски. Конца-края лесу не было, после нескольких часов безрезультатных блужданий Сергей начал уставать .

Через некоторое время пребывания в этом мире у него возникло и начало набирать силу странное чувство. Непонятно откуда взявшаяся и практически ни на чём не основанное ощущение что он может хоть сию секунду начать превращаться в того кем уже так давно мечтал стать. Он прямо-таки устал отмахиваться от этой сумасшедшей идеи. Наконец она переросла полную уверенность, и возникло просто нестерпимое желание начать прямо сейчас.

Он остановился. В голове возник образ его фурсоны (именно в голове, а не перед глазами, так как всё окружающее он видеть не перестал), причём не просто внешний вид, а и внутреннее устройство с полным пониманием как будет функционировать каждый орган. Похожее на белку существо, с зелёным окрасом шерсти и головой как у белки-летяги (более круглая, чем у белки, с большими черными глазами и маленькими круглыми ушками). Немного поразмыслив, Сергей решил несколько изменить проект, так как в реальной жизни полностью соответствовать фурсоне создало бы некоторые трудности. Сделал глаза менее чувствительными к свету, в результате чуть худшее ночное зрение, но зато на ярком солнце он не будет слепнуть. А так же вегетарианский рацион заменил на всеядный, – кто знает как здесь с добычей пропитания! Про то что ему надо будет возвращаться в свой мир и что он там будет делать в таком виде, если всё получиться, он даже не подумал. Полностью довольный получившимся результатом он мысленно приказал «начать». По всему телу прошло сильное покалывание и… ничего не произошло.

Сергей был разочарован. Уверенность что всё получится была стопроцентной. Тут произошло то, чего он так ждал, но не превращение, а появление самого настоящего антропоморфа. Похоже он уже давно наблюдал за Сергеем, но обнаружить себя решил только сейчас. Это был прямоходящий фенек, ростом примерно с Сергея, коричневого окраса с кремовым брюхом, передней частью шеи и подбородком. Кончик хвоста был белым. Он заговорил на чистом русском, правда звуки были немного искажены.

Интересно, что хотя миры были очень разными, в той местности куда перемещался исследователь, говорили на понятном ему языке (не обязательно на русском, например, если он знал русский и английский, то, как вариант, - встреча с англоязычным населением, причём даже в мире, где Англии и в помине нету). При всём при этом письменность могла быть совсем другой. От сохранившегося твёрдого знака после каждой согласной и буквы «ять», до совершенно незнакомых символов в роли алфавита и даже иероглифов.

Так вот, пришедший заговорил:

- Наконец-то ты стартовал! Я уже устал за тобой следить. Думаю наш – не наш? Ну ты сам понимать должен - мы тут охотников опасаемся и всякому зашедшему человеку показываться не будем. Надо было только ушел от людей и сразу стартовать, а не нас искать. Ну да ладно, добро пожаловать! Значит там всё без изменений. По прежнему надо в лес бежать.

Сергей слушал этот монолог совершенно ошарашенный, хотя и очень ждал такой встречи. Когда эффект неожиданности немного притих, ошарашенность уступила место огромной радости, почти эйфории. Антропоморф это заметил.

- Я тоже рад тебя видеть. Мы рады новеньким. Что-то давненько никого не было. Что там у вас в большом мире происходит? А то у нас батарейки давно кочились, радио не послушать. Ты принёс батарейки? Ой, какой я невежливый! Даже не представился. Меня зовут Шэн, а тебя как?

Сергей хотел было сказать своё человеческое имя, но подумал:

- Раз всё получилось, и я стал изменяться, так что меня уже за своего безоговорочно принимают, то какой же я теперь Сергей?

И назвал имя своей фурсоны, которой становился:

- Чинк.

- Хорошо Чинк, давай уже идти домой, а то уже стемнеет скоро.

С этими словами он ухватил Чинка за руку и повёл сквозь лес. Вскоре солнце село и вправду начало темнеть. Но в темноте Чинк видел уже лучше, или это ему так казалось? По дороге им встретились ещё антропоморфы. Они, все как один, обрадовались новичку. Некоторые пошли вместе с ними, а другие помчались к остальным сообщать новость. Когда Чинк с сопровождающими добрался до убежища – поляны с вырытой землянкой. Там их уже ждали все – около сотни самых разнообразных фуррей. Цвет их разглядеть было сложно, так как, вопреки ожиданиям Чинка, огонь на месте прибытия не горел. Все наперебой стали приветствовать новоприбывшего и расспрашивать как там дела на «Большой земле». Когда узнали, что сказать Чинку нечего, очень удивились и разочаровались.

- Эх, а мы то думали новости узнать. Какая сильная потеря памяти! И как быстро произошла! Почти сразу. - сказал лис.

Он убежал куда-то и через минутку вернулся с газетой. И фонарём.

- А ну, прочти что здесь написано. Сейчас подсвечу!

Символы, которыми была испещрена газета были совеем не похожи на русские буквы. Увидев растерянность Чинка, он сказал:

- Да, тяжелый случай. Такое иногда происходит, но обычно постепенно, за довольно длительный срок, а ты, если верить Шэну, стартовал полчаса назад! Впервые такое встречаю!

Остальные разными звуками выразили своё удивление и сочувствие. Про то, что он вообще из другого мира, Чинк решил умолчать.

- Не хватало ещё, чтоб они меня за сумасшедшего приняли! Пусть уж лучше думают, что у меня амнезия.

Шэн поспешил успокоить:

- Чинк, но ты не переживай! Читать снова научим и по остальному, чё забудешь, ликбез устроим. Нам не впервой – ты тут такой не один забывашка. Правда, по быстроте забывания ты впрямь побил все рекорды!

Дальше продолжил говорить лис. Который, судя по тому как к нему все прислушивались, был здесь главным.

- Тогда, наверно у тебя память очень хорошая быть должна в конечном варианте. Как, есть у тебя в проекте что-нибудь такое?

- Да, у меня должна быть хорошая память на местность, чтобы в лесу хорошо ориентироваться.

- Ого, это какой же объём у этой памяти быть должен, чтоб такая быстрая её чистка пошла?! Ты наверно, каждое дерево, где в лесу стоит, запомнить сможешь! Ну ладно, поживём – увидим. А пока располагайся, чувствуй себя как дома. Тебе предстоит тяжелый период. Процесс трансформации – штука неприятная. В какой вид трансформируешся?

- В белку. В зелёную белку.

- Ясно. Ты каким будешь стопоходящим или пальцеходящим?

- Пальцеходящим.

- Так, значит ходить не сможешь. Но это не твоя забота. На время превращения за тобой будут ухаживать, пока весь процесс не завершиться. Зея, найди ему спальное место, и составь завтра график дежурств по уходу за новеньким! – обратился он к, стоявшей у него за спиной кошке.

Та кивнула.

- Ну, пора тебе, да и нам всем отдыхать. Отправляйся с Зеей, она тебя отведёт на твоё место.

В землянке, куда Чинка привела кошка, стояла такая темень, хоть глаз выколи! Только где-то далеко по сторонам тускло-тускло светились зелёные огоньки – фосфорицирующие грибы, которые здесь использовали для освещения. Правда Чинку их света хватало лишь чтобы заметить сами светильники, да сантиметра два вокруг них

- Извини, но в светлом отделении мест совсем не осталось.

Сказала она, увидев что Чинк не может сориентироваться в темноте. Она взяла его за руку. И, проведши дальше, уложила в некое подобие гамака.

- Приятных снов! – промурлыкала она на прощание.

Чинк долго не мог уснуть, обдумывая услышанное. Если из-за увеличения памяти стираются воспоминания, то дело плохо! Ещё не хватало забыть кто он и откуда! Такая переспекитва заставила Чинка принять решение вернуться.

На утро Чинк услышал от Ранэка, – так звали главного, что, до завершения трансформации, он свободен от всякой работы, и теперь его задача – ознакомиться с жизнью в убежище. Чинк тот час же приступил к удовлетворению своего любопытства, расспрашивая о жизни в убежище, и вот что удалось узнать:

Практически каждый был занят, в основном добычей еды – охотились, собирали грибы, ягоды, съедобные коренья. Другие готовили всё это для употребления или для длительного хранения. Готовили на огне только в ночную смену и только в безлунную ночь – соблюдали маскировку. В другие дни приходилось довольствоваться тем, что не нуждалось в приготовлении или запами приготовленного зарание. Третьи заботились о ремонте и уборке. Главные работали на равных со всеми, когда не было дел организационного плана. Каждому, кто был здоров, находилось дело. Чинк к таковым не относился. Поэтому вскоре был предоставлен сам себе.

Тут он вспомнил о решении вернуться. Этого ему очень-то хотелось, но и забывать, кто он такой, Чинк тоже желанием не горел. Он достал устройство экстренного возврата и активировал его. Вспышка… и ничего не произошло. Неполадка! Повторять попытку было бессмысленно – устройство было одноразовое. Но тут вспышка повторилась. Ещё. Ещё. В институте зарегистрировали попытку и стали со своей стороны организовывать экстренную эвакуацию. Но всё бесполезно. Чинк оставался в этом измирении. Наконец попытки прекратились.

- Пробуют разобраться в чём проблема! – догадался Чинк.

Через некоторое время всё началось опять с тем же результатом. Так повторялось с перерывами целый день. В конце концов его, такого вспыхивающего, обнаружили друзья и позвали Ранэка и других. Чинку уже стало нехорошо от постоянных вспышек перед глазами, и он стал терять сознание. Его чем-то накрыли и отнесли в землянку.

Когда он пришел в себя, попытки прекратились. В институте, наверно, сдались. Ранэк с многими другими стоял возле подстилки, где положили Чинка.

- Что это было? У тебя в проекте есть электрические органы? – спросил лис.

- Нет, а что такое бывает?

- Нет. Ничего подобного я ни разу не видел, и хочу разобраться, что происходит. Кому как не тебе знать собственное превращение?

Тут Чинк рассказал всю правду о том, что он из другого измирения, и вообще всю свою предысторию. А так же, что его пытались вернуть назад. В доказательство он показал устройство экстренного перемещения и инструкцию к нему набранную русскими буквами типографским шрифтом. Немного переварив всё это, лис сказал:

- Незнакомый язык, такой письменности у нас нет. Я вижу, что ты не лжешь, по крайней мере, искренне думаешь, что говоришь правду. Сказал бы ты это вчера, я бы решил, что это трансформация у тебя протекает с помутнением рассудка. Но, увидев всё это, я склонен тебе верить. Знаешь, после того как ты стартовал даже хорошо что ты остался здесь с нами. Процесс необратим. А, насколько я знаю людей, а, уж поверь, я их хорошо знаю, ничего хорошего тебя дома не ждёт.

Тут он ненадолго замолчал, задумавшись. Затем продолжил:

- Скорее всего, они тебя потеряли. Насколько я понял принцип действия, это произошло, потому что твой организм начал кардинально меняться и сбилась настройка на него. Я, конечно, не силён в метафизике, во всех этих путешествиях во времени и измирениях, но биология трансформации мне известна очень и очень хорошо. Я один из первых исследовал это явление, и если, как ты сказал, возвращение зависит от твоего организма, то его уже не найдут – в старом виде он уже не существует. Хотя внешне это почти незаметно, процесс пошел и затронул каждую клетку твоего организма. Так что твои шансы на возвращение равны нулю!

- Я теперь всё забуду? - спросил Чинк

- Нет, скорее всего, не всё. Память на местность, обычно, не делает такой сильной амнезии. Но некоторые воспоминания ты таки потеряешь.

Вздохнув и положив лапу Чинку на плечё, он продолжил:

- Я сочувствую тебе. Потерять дом нелегко. Но попробуй сосредоточиться на положительном. Исполнилась твоя мечта, если не так, ты бы просто не смог стартовать – это активируется только у тех, кто этого очень желает. Ты попал к своим, здесь ты найдёшь заботу и понимание. Ещё раз добро пожаловать, Чинк из другого измирения!

Дальше пошел тяжелый период трансформации. Когда в кино показывают, как превращается оборотень, – это зрелище не из приятных. А представьте себе этот процесс, растянувшийся на четыре месяца! Сказать что Чинка изуродовало, – значит ничего не сказать. Конечности стали удлинятся и видоизменяться, от чего на время Чинк утратил способность ходить. Выпали ногти, вместо них стали расти втягивающиеся когти. Появился и стал расти хвост. А лицо, трансформирующееся в морду вообще, – зрелище не для слабонервных. Но собравшаяся в лесу компания к таким вещам относилась более чем спокойно. Каждый из них когда-то прошел через это.

Благо, Чинк не был оставлен с этой проблемой один на один. За ним был установлен круглосуточный уход, который контролировал Ранэк. Он подбирал, подходящую под каждый конкретный период трансформации, диету. Следил чтобы где-нибудь не возникло воспаления. А так же, чтобы Чинк не належал особо активно изменяющиеся части тела, в связи с чем постоянно напоминал что бы он менял положение в котором лежал, и лично делал массаж. В общем, он был профессионал своего дела.

При таком отличном и заботливом уходе Чинку ничего не оставалось, кроме как успешно видоизменяться. Жизнь для него превратилась в череду кормлений, различных процедур и дотошных осмотров Ранэком. Тут впору было б заскучать, если бы не разговоры с дежурными, выполняющими роль медсестры или медбрата, которые помимо ухода, следили и чтобы Чинк не загрустил от однообразного постельного режима. Чинк засыпал их вопросами, на которые они охотно отвечали, что дало ему узнать много интересного, например историю появления антропоморфов в этом мире, а так же почему Ранэка все так уважают:

Всё началось с открытия нового вида энергии. Он, в отличии от атомной не давал радиации, но, как оказалось, другой вид излучения, обладающий куда большим распространением от источника, чем радиация, таки оказывал воздействие на людей. Он пробуждал в человеческом организме способность единократно изменить своё тело, причём самым кардинальным образом. Однако обнаружили её в себе далеко не все. Заметить и вообще активировать этот механизм мог лишь тот, кто мечтал о таких изменениях, кому они казались прекрасными.

Таковыми оказались местные фуррики. Обнаружив у себя это, один за другим они начали трансформацию. Это вызвало панику по всему миру. Превращавшихся всех мигом загребли и отправили на исследования. Так вот Ранэк как раз и был одним из тех, к кому направляли превращенцев. В отличие от других учёных, видевших в этом феномене либо болезнь, либо возможность создать суперсолдат, он узрел в этом нечто прекрасное. Он досконально изучил сам процесс и его конечный результат – антропоморфов – существ сочетающих в себе лучшие качества человека и животного. Исследовал их изменившуюся эмоциональность, психологию.

И, когда, желая разработать способ создания сверхсолдат, правительство тайно распорядилось оставить их всех в лабораториях навечно. И стало создавать в глазах общественности образ превратившихся либо как агрессивных и опасных, либо как недееспособных и нуждающихся в постоянном спецуходе, существ. Ранэк выступил в защиту прав пушистых, но его здравый голос потонул в море противоположной информации. Видя, к чему идёт дело, он, с группой единомышленников, устроил массовый побег узников подотчётной ему лаборатории и основал в лесу убежища – общины антропоморфов. Это событие стало известно по всей стране и все, желающие превратиться, но не желающие стать подопытными, потянулись в лес, где их подбирали так же, как и Чинка. Всё организовав и наладив быт, для чего он специально провёл подбор информации по выживанию в лесу, Ранэк и сам «стартовал», то есть активировал механизм превращения.

По видовой принадлежности он был лис, но выглядел скорее как карикатура на лиса. Он ценил в антропоморфах не столько внешнюю привлекательность, сколько функциональность. Поэтому в результате превращения, мог долго и быстро бежать без передышки, лазить и прыгать по деревьям как белка, надолго задерживать дыхание под водой как выдра. Так же он обладал выдающимися силой и скоростью реакции, а ещё прекрасно видел в темноте и имел очень чуткий слух. Но выглядел при этом довольно экстравагантно. Большеглазый, с вертикальными, расширяющимися как у кошки, зрачками, болшеухий, мускулистый, с прыгательными лапами и цепкими когтистыми пальцами, как у белки, а также большим хвостом-балансиром. Хотя приспособленность к водной стихии с лазаньем по деревьям совместить сложно, но знаток антропоморфов сделал и это, по крайней мере, частично, - у него были закрывающиеся ноздри, как у тюленя, и дополнительное, прозрачное веко, позволяющее видеть под водой.

В виду всего сделанного им для пушистого народа, Ранэк был непрекословным авторитетом во всех, разбросанных по лесу, убежищах. Его все считали героем. Несмотря на такое положение, он явно не страдал «звёздной болезнью», был вполне доступен, открыт для общения. К тому же он был одним из немногих фуррёвых докторов (остальных своих сотрудников он распределил по другим убежищам). Так что совсем неудивительно, что его так любили и ценили.

Эти и многие другие вопросы удалось осветить Чинку благодаря расспросам. Однако вскоре он обнаружил, что говорит с трудом, затем вообще говорить разучился, от чего не на шутку запаниковал. К немалому его облегчению, Ранэк сказал, что это нормальное явление при превращении. Поскольку Чинк утратил способность спрашивать, дежурные, уже по собственной инициативе, рассказывали ему о событиях в убежище, а так же забавляли его разными смешными историями. Жизнь размеренно потекла дальше, но вот Чинку довелось познакомиться с одним неприятным аспектом жизни в убежищах, о которых рассказчики, не желая его волновать, умалчивали.

В этот дождливый день дежурил Шэн – тот самый говорливый фенек, что первым встретил Чинка в этом мире. Его предшественник, зевая, попрощался и сказал, что пришлёт задержавшегося Шэна с минуты на минуту.

- Утречко доброе Чинк! – сказал он, войдя и отряхнув шерсть от воды.

В ответ ему, лежащий под одеялом, розовокожий, монстр улыбнулся беззубой улыбкой, помахал рукой с длинными, тонкими пальцами, и просвистел нечто совершенно нечленораздельное.

- А ты «хорошеешь» прям день ото дня! – пошутил Шэн, и тут же добавил: - Эх, поглядел бы ты на меня, когда я превращался! Я был ещё страшнее!

Он поставил пакет, который принёс с собой, рядом со столом и стал выкладывать из него продукты.

- Тебе случайно не надо в туалет? Или, может, водички? – задал он стандартные для дежурных вопросы.

Ни в том, ни в другом Чинк, пока что, потребности не ощущал, поэтому отрицательно помотал головой.

- Хорошо, тогда займёмся приготовлением завтрака.

Он вымыл принесенные овощи-фрукты, зачерпнув в тазик воды из, стоявшей в норе бочки, после чего, выплеснул её за порог. Потом шустренько почистил их и начал быстро-быстро тереть на мелкой тёрке. И всё это, не переставая говорить:

- Это ж я чего задержался – продукты для тебя получал. Выбирал те, которые готовить удобнее. Эх, плохо всё-таки растёт огород в тени, - всё мелкое да хилое такое, - замучился выбирать! А разбить его где-нибудь на полянке риск большой – заметят, да и сорняков там видимо-невидимо, а выпалывать нельзя! Это всё равно, что выложить на ней «Мы здесь! Приходите нас ловить!» Вот и приходится в лесу выращивать. Эх, всё-таки Ранэк голова! Как всё предусмотрел, когда побег устраивал! Даже тенеустойчивые сорта взять с собой догадался. Теперь как находка. Какой не хилый, а урожай! А ещё лесные огороды дичь приманивают. Иногда с удачной ночной смены как с хорошей охоты возвращаешься. А грибные фермы? Просто так столько грибов в лесу не насобираешь. Да и где и что собирать мы б без него тоже не знали. Лесников ведь среди нас нет, - городские все. Ну, ходили в походы на недельку-другую, но поход со своим провиантом - это ж одно, а жить в лесу на самообеспечении – совсем другое.

Потерев в миску последнюю желтую морковку, и отправив в рот огрызочек, Шэн принялся добавлять другие ингредиенты. Всыпал тёртый орех, а сверху ещё и полил из бутылочки ореховым маслом, добавил мёда, и начал всё это усердно перемешивать.

- Вот что значит – знание сила! Он целое исследование провёл, столько книг об этом прочитал, столько конспектов наделал. И как лук и стрелы делать, и как пользоваться ими. Ружьё ж оно громкое, да и патроны кончиться могут. А стрелы бесшумные, многоразовые и их много наделать можно. И как силки ставить. И как грибные фермы разводить. И как диких пчёл приручать, и как для них борти делать понеприметнее, и как потом мёд оттуда доставать и сколько. Где и когда что съедобное растёт, и как его заготавливать и хранить. И как корзины плести и как землянки делать. И какие лекарственные растения в лесу растут, и от чего они – их, оказывается ой как много – аптека целая. Не сразу, конечно, всё получалось, как в книжках пишется, но нужда заставила теорию в практику превратить.

Чинк смог на это только восхищённо присвистнуть.

- Это я всё не сам видел. Мне тоже рассказали. Я пришел уже на всё готовенькое. Мне очень хотелось превратиться, но, я боялся, что меня как и остальных сразу заберут, а убежать в лес тоже не решался. Ну возьму я с собой палатку ну продержусь на запасах взятых неделю, ну месяц – максимум, и всё. А тут ещё и превращение. Станешь дома это делать – заберут, в лесу - один помрёшь. А вот как услышал, что наши убежали, а потом что живут в лесу, то сразу собрал рюкзак и сюда с друзьями. Побродили по лесу несколько дней, никого не встретили, а назад возврата нет – за попытку присоединиться к сбежавшим – пять лет, а нас наверняка искать стали. Так что мы решили: «Будь что будет!», и начали по одному стартовать, а это ж сразу видно! Человек не заметит, а наши сразу признали. Прям как я тебя. Только мы не все вместе превращаться стали, а по очереди, чтоб не так накладно было за нами ухаживать. Я предпоследний из нашей группы был. Так что ещё долго человеком ходил. Насилу дождался своей очереди!

Окончив перемешивать, Шэн добавил в получившийся продукт молока из бутылочки с деревянной пробкой.

- Не иначе как Ранэк ещё и корову с собой в лес прихватил! – подумал Чинк.

Шэн облизал ложку, которой перемешивал и аж причмокнул!

- Вкуснотища! Ну, вот и готова кашка-вкусняшка для нашего беззубика. Или как оно называется? А, вспомнил, – пюре! Ну, давай кушать.

Чинк протянул, было, руки взять миску.

- Э нет, Ранэк сказал, что у тебя сейчас координация плохая, и тонус мышечный неважнецкий. Вон как лапы трусятся, ещё уронишь, или мимо рта промахнешься. А продукты дефицитные. Не, щас мы тебя будем с ложечки кормить, как мама.

Хихикнув, и вошедши во вкус, Шэн продолжил:

- А ну давай, отрывай ротик. Так, как оно там положено? За папу, за маму, за Ранэка, за Кевика, за Зею, за Рену, за Ремина, ну и за меня, конечно! Даром я, что ли старался? За Шанти с Восточного, это, кстати, её молоко ты сейчас уплетаешь.

Увидев, как вытаращился на него Чинк, он сказал:

А ты думал, откуда мы молоко берём? Да ты не переживай, её чадо уже на твёрдый корм перешло, так что младенца не объедаешь. Ешь, ешь! Она специально себя в таком состоянии держит, как раз на такой случай. Грудное молоко очень полезно для претерпевающего крутые изменения организма. Чтоб ты получился сильным и красивым, - не унимался Шен, запихивая Чинку в рот ложку за ложкой, - чтобы в тебя влюбилась симпатичная белочка, чтобы вы поженились и у вас появились бельчата. А то, что-то новеньких, окромя как из другого измирения, нет совсем.

Он отставил опустевшую миску и вытер Чинку рот полотенцем.

Ну вот и покушали, – угомонился, наконец, хвостатый нянь.

Он принялся мыть посуду и пошел вынести очистки от овощей. В землянке воцарилась тишина и Чинк задремал. Через время Шэн разбудил его.

- Извини, но сегодня Ранэк прейдёт пораньше, - у него дела какие-то. А мы ещё зарядку не сделали. Он будет сердиться. Так что давай! Я засекаю время.

Чинк высунул ноги из под одеяла и, вытянув, стал держать их над полом. Прошло несколько секунд и ноги стали сильно трястись. Прошла минута, другая и Чинк их уронил. Шэн моментально подхватил, чтоб не ударились об пол. Нет, нет, ещё рано, ещё две минутки надо, давай работай! А ни то лапки будут слабенькие и белочка не влюбится. Давай, давай! Перерыв делать нельзя.

Стиснув челюсти, Чинк продолжил упражнение.

Всё! – выкрикнул Шэн, спустя две минуты, тотчас поймал упавшие ноги и запихнул их под одеяло.

- Теперь держи, - продолжил Шен, и дал Чинку в руку небольшой мяч.

Чинк обхватил его пальцами и, перевернув кисть, стал держать его над полом. Сначала в одной руке, потом в другой.

- Умница! На сегодня отмучился. Хотя о чём это я? Вот прейдёт Ранэк, помучает тебя ещё чуток, вот тогда точно на сегодня всё!

В этот момент Шэн несколько замялся, желая что-то сказать, но, не решаясь начать. Это было на него совсем не похоже.

- Тут у меня новость. Я, кажется, подыскал себе вторую половинку.

Чинк, как мог, выразил свою заинтересованность. Ободренный этим, Шэн продолжил:

- Её зовут Лира, она из Заболотного. Имя-то, какое красивое, да и сама она – полнейшая красавица! Шерстка у неё розовенькая, брюшко беленькое – вся такая симпатичная, так и охота погладить. А ещё она очень весёлая и ей нравятся мои шутки, но, самое главное, я сам ей тоже нравлюсь. Я относил туда овощи с нашего огорода. Дело было вечером, и меня там оставили переночевать. Там и познакомились. Знаешь, ещё, что очень здорово, мы понимаем друг друга с полуслова. Она часто говорит то, что я только хотел сказать, и наоборот. И с генетической части всё в порядке – мы с ней одновидки. Я теперь сам напрашиваюсь, если в Заболотное сходить надо. Мы уже больше месяца встречаемся. Как завершишь превращение, приглашаю тебя на свадьбу! К тому времени нам отдельную норку организуют и она переедет сюда. Я с ней поговорил уже, она согласна, осталось только с Ранеком насчёт гнёздышка утрясти, да и чтоб отметить всё как следует.

Чинк улыбнулся, ухватил Шэна за лапу, и как мог крепко её пожал.

- Ух ты, как сильно! Спасибо, только рано ещё.

Тут вошел Ранэк.

- День добрый! Как тут дела?

- Здравствуйте! Дела в порядке. Вот, недавно позавтракали с аппетитом, и вот только-только зарядку сделали, как вы распорядились, - виляя хвостом, ответил Шэн.

- Хорошо! – сказал Ранэк и, зачерпнув из бочки, начал мыть передние лапы по локоть.

Когда он закончил, Шэн шустро подал ему полотенце.

Ну, приступим к осмотру! – сказал Ранэк, подошедши к Чинку.

Он широко открыл Чинку рот, осмотрел его, и стал ощупывать дёсны.

- О, у нас уже зубки пошли! Чудесно! Через пару дней надо будет дать тебе что-нибудь погрызть.

Осмотрев рот, Ранэк откинул одеяло, под ним Чинк был совсем без одежды, с недавнего времени Ранэк распорядился её снять, чтоб не затрудняла трансформацию. Его тело уже нельзя было назвать человеческим, но и к звериному оно ещё не достаточно приблизилось. Оно скорее напоминало карикатуру на них обоих. Ранэк осмотрел Чинка с ног до головы.

Потом достал с полочки сантиметр и начал делать еженедельные замеры. Замерил длину пальцев рук, потом их толщину, затем измерял ступню, которая росла интенсивнее всего. Темпамим роста остался доволен, что не замедлило отразиться на его морде. Тут он обратил внимание на покраснения у оснований начавших расти когтей – это уже ему не понравилось. Наконец он стал измерять хвост, сначала окружность, затем, вытянув его в длину, от основания до кончика. Это чем-то рассмешило Шэна, который до этого стоял спокойно, но, когда Ранэк приступил к последнему измерению, едва не прыснул со смеху у него за спиной.

Подойди пожалуйста! – подозвал Ранэк Шэна.

- Видишь, - небольшое воспаление у основания когтей. Сбегай к Зее, и принеси немного марганцовки!

Шэна как ветром сдуло. А Ранэк, тем временем приступил к массажу. Сначала общий, по всему телу, а потом особо усердно принялся за ступни ног, да так старательно, что казалось сейчас открутит или оторвёт. Не успел он закончить, как примчался Шэн. Примчался, и стал у Ранэка за спиной, держа в лапах пузырёк с порошком.

Закончив с массажем, Ранэк снова помыл лапы, выплеснул таз на улицу, и зачерпнул новый из бочки. Он поставил таз на табуретку рядом с кроватью Чинка, и подозвал Шэна. Взяв у него пузырёк и достав с полки чайную ложку, он стал осторожно насыпать в неё порошок.

- Смотри, вот на такое количество воды, вот столечко порошка. Больше нельзя – экономить нужно, - тут Ранэк тяжело вздохнул, - но и меньше не надо - эффекта не будет.

Он высыпал порошок в тазик, затем закупорил пузырёк, и, вместе с ложкой отдал Шэну.

- Вот этим вот раствором надо промывать ему лапы, сначала передние, потом задние. И особенно тщательно у основания когтей вот так вот, вокруг каждого когтика.

Он вымыл Чинку руки, затем ноги, тщательно промывая каждый палец, которых у него теперь стало 16, так как мизинцы атрофировались. После чего уложил пациента и накрыл его одеялом.

- Вечером повторишь процедуру, и завтра сменщику расскажешь, чтоб утром и вечером тоже делал это. Ну, мне пора, - сказал Ранэк, и направился, было к выходу.

- Подождите! Можно с вами поговорить? Мне по личному вопросу.

- Ну, пойдём, по дороге расскажешь!

И они оба удалились. Чинк снова задремал. День прошел как обычно. На обед Шэн покормил Чинка кашей и тот снова улёгся спать. Он вообще стал очень сонливым – трансформация отнимала много сил. Но вечером произошло совершенно неожиданное Чинком событие.

Вечером в землянку вошла целая толпа фуррей и начала выносить всё, что можно было вынести. На вопросительный взгляд Чинка Шэн сказал:

- Ранэк объявил эвакуацию убежища. Помнишь, мы рассказывали, что люди нас не любят и что от них лучше держаться подальше? Так вот, они время от времени пытаются нас выловить, устраивая облавы. Опасности они особой не представляют, так как совсем не умеют по лесу ходить, и их далеко слышно, но они в опасной близости от убежища. Так что собираемся и уходим от греха подальше, в Восточное. Может они и не найдут это место, но рисковать не стоит. Эх, запасы жалко! И огороды наши разорить могут, но ничего не поделаешь. Раньше они к Центральному так близко никогда не подходили. Ну, давай собираться.

Чинка положили на самодельные носилки, укрыли двумя одеялами и вынесли из землянки. Вокруг кипела работа, из помещений собирали все вещи, что можно было забрать с собой. Запасы продуктов приходилось оставить. Входы в землянки тщательно маскировались, и вообще спешно устранялись следы того, что здесь кто-то жил. Землянкой, где находился Чинк, занялись в последнюю очередь. Поэтому в путь тронулись вскоре после того как его вынесли наружу.

Уже настал вечер, небо было пасмурное, поэтому уже наступали сумерки. Чинка несли Шэн со скунсом Спэмом. Двигались, широко растянувшись по лесу. По небу изредка проносились вертолёты, что заставляло всех быстро прятаться в ближайшем укрытии. Носилки с Чинком просто клали на землю, и он накрывался одеялом с головой, оно было в тон с землёй и прекрасно его маскировало. Такие же покрывала выдали беглецам, имевшим слишком броский окрас. Правда, вскоре потребность во всякой маскировке отпала – стемнело. Шедшие стали более расслабленными, и Шэн заворчал:

- Вот и обустраивайся в таких условиях. Никакой стабильности! Трудись, трудись, к примеру, над уютным жилищем или урожаем. А прейдут люди и всё это уничтожат в один день!

- Ещё не известно, найдут ли они Центральное. Всё-таки оно хорошо спрятано, - ответил ему на это Спэм.

- Да я вообще говорю. Что эта угроза над нами всё время висит. И никакой стабильности. Все планы, все старания могут в один момент перечеркнуть. Загнали нас в лес, так им ещё и этого мало. Надо нам и тут жизнь испортить! – продолжал возмущаться Шэн.

- Кишка у них тонка, по-настоящему нам жизнь испортить! – не утрачивал оптимизма Спэм, - За всё время они сдюжили лишь пару убежищ найти, а поймать, так вообще никого, кроме бедняги Таниса. Эх, и бывают же такие совпадения! Реши он пойти в Приовражное в другой день, или хоть на полчасика раньше или позже, и был бы, бедолага, с нами – нет, он тютелька в тютельку пошел в убежище, когда оно кишело людьми. Вот, если бы не эта нелепая случайность, им бы, наверное, уже давно надоело нас в лесу выуживать.

- Нет, они упёртые создания. Ведь видели же, что не будет им с нас оружия. Хоть на атомы нас разбери, не сможет, кто попало, трансформацию пройти. Но готовы с нас до самой старости все соки тянуть в своих лабораториях – авось что получится!

В это время начался дождь.

- Только этого нам для полного счастья не хватало! – простонал Шэн.

- Зато людям вконец отобьёт охоту лазить под дождём по ночному лесу, – отпарировал Спэм.

Тем временем над Чинком расстелили клеёнку. Под такие же клеёнчатые листы попрятались кучками те, у кого шерсть была не очень плотной. Остальные не обращали на дождь никакого внимания. Шэн со Спэмом продолжили разговор, но Чинк уже плохо их слышал.

В Восточном убежище их уже ждали. Чинка сразу определили в отдельное помещение. Остальные стали трамбоваться в другие землянки. К немалому удивлению Чинка, Шэн, несмотря на усталость, сначала промыл ему лапы раствором марганцовки, как распорядился Ранэк, и лишь потом улёгся рядом на отдых.

К счастью, люди не обнаружили Центральное, и через пару дней его обитатели отправились обратно. Чинка не стали опять утомлять дорогой, а оставили в Восточном. Здешние пушистики тоже были добры к Чинку, и заботились о нём не хуже, чем в первом убежище. Ранэк тоже решил остаться там, чтобы довести до конца трансформацию Чинка.

Дальше всё шло без особых приключений. Чинк завершил превращение и, вместе с Ранэком, вернулся в Центральное. Последний не оставил Чинка в покое, а ещё долгое время гонял новоявленного белка по лесу, тренируя его пользоваться новым телом. Так же Чинку пришлось заново учиться говорить, эту науку белк так и не успел, как следует, усвоить. Зато успел побывать на свадьбе у Шэна, и даже переживал вместе с ним, когда его первенец появлялся на свет. Он сумел влиться в коллектив, став полноправным членом пушистого сообщества, подыскал себе пару, – тихую и застенчивую, но очень-очень добрую, серенькую белочку Ритику. Они стали встречаться и уже планировали завести семью. Жизнь казалась безоблачной, но всё в раз перековеркал случай с пожаром, и последующая поимка.

Урчание в желудке отвлекло Чинка от воспоминаний. Он лежал в камере, прикованный к решетке и ждал, когда же ему принесут обещанный завтрак. Из последних новостей, ещё в убежище, он узнал, что человеческая общественность стала возмущаться обращением с пушистыми в лабораториях, и требовать лучших условий содержания, по крайней мере для тех, кто не ведёт себя агрессивно. Похоже, ему предстояло на собственной шкуре проверить, удалось ли им добиться чего-то или нет.

***

Наконец появился охранник с подносом. Он открыл двери, преступив через прикованного Чинка, вошел и поставил поднос с едой у изголовья. После чего так же вышел и, закрыв двери, снял наручники сначала с задних лап, потом с передних.

Голодный Чинк тут же принялся за еду. Поднос был разделён на секции, в каждой из которых лежала разная пища. В самой большой были макароны, в отделении поменьше был аппетитно пахнущий салат, в ещё меньшем, порезанная на кубики, вареная колбаса, а в самом маленьком, продолговатом, лежала ложка. Посередине всего этого возвышался пластиковый стаканчик с чаем. Чинк набросился сначала на салат, потом закусил его колбасой с макаронами и, запив всё это чаем, почувствовал, что, наконец насытился. Вместе с этим он почувствовал непреодолимое желание спать. Преодолевать его не было никаких видимых причин, и Чинк заснул.

Дальнейшая жизнь Чинка в заключении тянулась довольно однообразно. Три раза в день приходил охранник и приносил еду. Один раз в день вместе с ещё одним охранником, приходил врач и обрабатывал ожоги. Всё время, при входе в камеру, Чинка пристёгивали наручниками к решетке. На все попытки расспросить о своей дальнейшей судьбе доктор отвечал уклончиво, всеми своими эмоциями показывая, что против дальнейших расспросов. Чинк отметил, что он в курсе его способности точно определять эмоции окружающих.

Он постепенно выздоравливал, и тогда к процедурам по залечиванию ожогов присоединились многочисленные анализы. Теперь, входя поставить еду Чинка приковывали к решетке только за руки, а матрас переложили от решетки к стене, напротив рукомойника. Дни были похожи один на другой, лишь одно странное событие за этот период врезалось Чинку в память.

Когда Чинк почувствовал в себе силы более-менее не перенапрягаясь ходить, он тот час же начал перед едой пользоваться рукомойником. Он обратил внимание, что мыло имело какой-то очень уж зловонный запах – от которого аж немного портился аппетит. Периодически мыло обновляли, но всё время клали такое же, вонючее. И вот однажды Чинк унюхал, что на этот раз положили совсем другое, - очень даже приятно пахнущее. Чинк взял его в лапы и с наслаждением вдохнул его приятный аромат. Тут в коридоре послышался топот бегущих ног, вскоре показался запыхавшийся, чем-то перепуганный охранник, который только что принёс еду и новое мыло.

- Э, пушистик! Ты, это, того, поклади мыло на место! – сказал он, сильно нервничая.

- Я что-то не так стелал? – обеспокоенно спросил Чинк.

- Нет, всё в порядке. Это я не то тебе положил. Просто положи мыло на место и просунь лапы через решетку. Я сейчас поменяю.

- А сачем?

- Так надо.

Он положил вместо ароматного то, отвратительное. И ушел.

Чинк долго размышлял, зачем это, но так не до чего и не додумался.

Постепенно Чинк полностью поправился от ожогов, полученных на пожаре, и почувствовал себя при силах. Шерсть полностью отросла, Чинк выглядел так, будто ничего и не происходило. Врач, после очередного осмотра, сказал, что он полностью здоров, но порадоваться выздоровлению у Чинка не получилось.

На следующее утро к камере Чинка пришел целый отряд во главе с тем самым чёрным командиром. Все напряженные, а у предводителя та же ужасающе несовместимая смесь чувств, что и при поимке: с одной стороны - жалость, с другой – твёрдое, безпощадное намерение сделать Чинку что-то плохое. При виде этих людей у Чинка сразу шерсть стала дыбом, и бешено заколотилось сердце. Ему приказали подойти к решетке. Чинк был в ужасе от предчувствия, но понимал, что сопротивление сделает всё лишь хуже, поэтому послушно выполнил распоряжение. Пришедшие, судя по всему, знали о способности антропоморфов определять чувства, поэтому даже не пытались его успокоить. Чинка сковали по рукам и ногам, и надели намордник.

Потом его повели мрачными коридорами в просторный зал, посередине которого находилось небольшое сооружение, напоминавшее железный ящик. Чинка завели туда и велели стоять у входа. Проём закрыли решеткой и, сквозь неё сняли с Чинка цепи и намордник. Затем сверху опустилась железная панель, полностью скрывшая вход.

Чинк оказался в полной тишине и темноте. Как ни старался он напрягать своё ночное зрение, как не крутил ушами, пытаясь уловить хоть звук – ничего не было видно, и не слышно, кроме собственного дыхания и стука сердца, готового выпрыгнуть из груди. Вдруг, сразу со всех сторон раздался страшный вой, похожий на вой сирены воздушной тревоги, и мигающий красный свет заполнил всё помещение. Немного отошедши от первого шока, Чинк обнаружил, что находиться в комнате, посреди которой, а так же по углам находились, помещённые в клетки, колонки с красными мигалками. Звук и красное мерцание становились совсем невыносимыми. Чинк бросился к панели, закрывшей вход, и стал колотить её лапами, крича:

- Что вы телаете?!! Прекратите!!! Прекратите!!! Выпустите меня отсюта!!!

Видя, что это бесполезно, Чинк бросился на пол, свернулся клубком, закрыл глаза, прижал уши, зажал их лапами, и сверху прикрылся хвостом. Через некоторое время он почувствовал под собой обжигающий холод и вскочил. Помещение заполняла леденяще-холодная вода. Дрожа от холода, и обхватив себя хвостом, Чинк закрыл глаза и, как мог сильно, прикрыл уши лапами. Вскоре вода достигла колен, сумасшедшее мерцание было видно сквозь закрытые веки, а вой становился всё громче и громче. Наконец нервы Чинка не выдержали, и он стал с криком носиться по комнате, шарахаясь от одного источника звука и света к другому, натыкаясь на стены, и ударяясь в прыжках о потолок.

Внезапно из воды выскочила рама с натянутой сетью и прижала Чинка к стене. Сирена смолкла, мигалки прекратили вращаться, но не погасли. Панель, скрывавшая вход поднялась, и вода устремилась вон. В помещение вбежал командир с двумя подчинёнными, в руке у него был пистолет, он поднял его, и приставил к шее Чинка. Готовый сойти с ума от ужаса, Чинк закричал, издав пронзительный свист. Он почувствовал укол в шею, как при поимке, и погрузился в спасительную темноту.

Очнувшись у себя на матрасе, Чинк почувствовал себя вымотанным сильнее, чем после пожара. Рядом стояла большая кружка с водой. Пить хотелось ужасно, и Чинк моментально её опустошил. После этого по телу разлились тепло и сонливость. В этот момент Чинк услышал в коридоре шаги и в страхе взглянул на решетку. За ней появился тот самый ужасный человек. Уронив кружку, Чинк вскочил и вжался спиной в дальний угол камеры, мечтая, чтобы стены поглотили его. Он явственно чувствовал, что если это повториться, ему не выдержать ещё раз этой пытки.

- Больше такого не будет! – услышал Чинк от него.

На этот раз человек испытывал совсем другие чувства. Он сильно переживал и волновался, стараясь разглядеть реакцию Чинка. В нетерпении, он с нажимом спросил:

- Ты меня понимаешь?

В ответ перепуганный Чинк, пытаясь ответить, издал совершенно нечленораздельный звук и закричал как животное, испугавшись, что он рассердится, не получив ясного ответа.

Но человек не рассердился. Он пришел в ужас от этого, и если бы у него на голове были волосы – они поднялись бы дыбом. Но не будь Чинк антропоморфом, он бы этого ничего не заметил, - так хорошо скрывал этот человек бушевавшие в душе чувства. В отчаянии он повторил вопрос:

- Ты понимаешь, что я говорю?

Увидев его реакцию, Чинк взял себя в лапы и произнёс:

- Что я вав… вам стелал? Са что?! Са что?!

Услышав его, человек сразу почувствовал большое облегчение и сказал:

- Это жестокий, но чрезвычайно важный тест! Это было абсолютно необходимо!

Произнося это, он опять испытал те противоречивые чувства. Произнося «жестокий», он ощущал жалость и даже переживал сильное раскаяние, но говоря «абсолютно необходимо», он снова испытывал ту жестокую и непоколебимую решимость, которая делала его таким страшным в глазах Чинка.

- Это был единственный травматичный тест. Ты умеешь видеть, правду ли тебе говорят. Смотри и слушай внимательно! Такого больше не будет! Я здесь главный, и я говорю тебе это!

Чинку сразу вспомнился разговор с Ранэком. Они возвращались с тренировки и разговор зашел о способности антропоморфов замечать чувства. Чинк высказал предположение, что теперь их обмануть стало невозможно, на что Ранэк ответил:

- Не обольщайся! Людям хорошо известно это наше умение. Есть, по крайней мере, три способа обмануть обладающего эмпатическими способностями. Первый, - передать ложь в письменном виде. Второй, - передать ложное сообщение через человека, который уверен, что сообщает достоверную информацию. И, наконец, третий, сложный, но вполне реальный – есть хорошие актёры, умеющие входить в роль, то есть на самом деле испытывать чувства своего персонажа, а не изображать их. Такой человек может, говоря ложь, вызвать у себя соответствующие чувства, хотя это и очень сложно.

Чинк продумал сказанное этим человеком в свете предупреждений Ранэка. Первые два варианта отмёл сразу – он тут главный и точно в курсе всего. Может он хороший актёр? Нет, хотя он, для человека, хорошо скрывал свои чувства, но на интеллектуала-актёра этот шкафоподобный громила никак не походил. Чинк поверил ему, и начал успокаиваться. Увидев это, человек сказал:

- Ну, вот и хорошо! На этом тесте у тебя очень хороший результат. Это будет иметь для тебя весьма благоприятные последствия. А сейчас ложись и отдыхай. Восстанавливайся после травмы!

Чинк почувствовал невероятную слабость и сонливость и, не дойдя, как следует, до матраса, отключился и рухнул на него так, что ноги остались лежать на полу.

Чинк так и не понял, в чём заключался этот сумасшедший тест, и даже не предполагал чем же он умудрился его пройти, но последствия действительно оказались благоприятными. В первую очередь он заметил, что его перестали боятся. Раньше рабочий персонал и доктор, хоть и старательно изображали дружелюбие, но всё время чувствовали себя напряженно рядом с Чинком, пока он не был надёжно зафиксирован. Теперь, к немалому удивлению Чинка, они спокойно входили в его камеру, и при этом уже не приковывали его к решетке. Теперь поднос с едой вручался прямо Чинку в лапы, к ложке добавилась вилка, а возле ведра с крышкой поставили ширмочку.

Единственной неприятностью в его новом положении был массивный металлический ошейник, его Чинк обнаружил на себе сразу, как очнулся после того разговора с начальником этого заведения. Снять его было не возможно. Чинк спросил у охранника, когда тот приносил ему еду:

- Сачем это?

- Привыкай пушистик! Отныне эта цацка с тобой на всю оставшуюся жизнь, - с ухмылкой ответил тот.

Объяснить, зачем этот ошейник он так и не счёл нужным.

После пережитого ужаса Чинк чувствовал себя более разбитым и обессиленным, чем после пожара. Пережитое никак не хотело уходить из головы, но, похоже, ему в еду подсыпали успокоительное, так как после каждого приёма пищи его сразу начинало клонить в сон. Впрочем, Чинк был не против возможности уйти в царство снов и, хоть на время, забыть о пережитом кошмаре. Постепенно ему становилось легче, происшедшее стало казаться давним страшным сном, о котором не хотелось вспоминать. С успокоением стали возвращаться силы. Чинк опять почувствовал себя здоровым. Теперь проблемой стала неимоверная скука и сильная тоска по друзьям и свежему воздуху.

Однажды за Чинком пришел охранник и сказал следовать за ним. Чинк уже успел привыкнуть к тому, что к нему теперь входят без всяких предосторожностей, но то, что его поведут куда-то просто вот так, сильно его поразило. Чинку было интересно увидеть хоть что-нибудь кроме уже изрядно надоевшей камеры. Охранник повёл его куда-то вверх по лестнице. Они вышли в светлый коридор, одну сторону которого занимали двери, а другую окна. Чинк аж не удержался и подошел к одному из них. Впервые за много дней он видел, что происходит снаружи. Была ранняя весна, на деревьях только-только появились листочки Окна выходили во двор пятиэтажного здания, стоявшего буквой «П». Во дворе был аккуратненький скверик, портил эту картинку видневшийся вдалеке, сколько можно было увидеть большой серый забор с колючей проволокой, но всё равно туда так хотелось выйти. Охранник не стал торопить Чинка и дал ему полюбоваться видом из окна, но, как бы невзначай, сказал:

- Не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость! Вот это на тебе не украшение, - он слегка стукнул по ошейнику, - Надумаешь сбежать попробовать, эта штука укажет, где ты находишься, даже, если б у тебя что-то и получилось. Это если бы, - стоит тебе только попробовать такое учудить, как сразу включится электрошокер, и тебя парализует. Поверь, ощущения будут не самые приятные. Потерпи немного, и тебя вскоре станут выводить на прогулку. Ну, пошли!

Он повёл Чинка дальше по коридору, и завёл в одну из дверей. Там за столом сидел приятной наружности пожилой человек в белом халате. Он отослал охранника и пригласил Чинка сесть напротив него. Стол выглядел весьма примечательно – добрая его половина была заставлена яркими статуэтками, работающими маятниками, и прочими безделушками. Всё это было ярко раскрашено, или блестело, так что Чинку сразу вскружило голову после серой скучной камеры.

Человек начал задавать Чинку задания. Они были очень лёгкие, под силу ребёнку. Даже выглядели как детские головоломки. Например, сложить из фрагментиков звезду, или сказать что общего у лампы, свечи, фонарика и солнца. Чинка это очень забавляло – после долгого периода, когда от скуки он уже пересчитал, сколько прутьев в решетке его камеры, и сколько полосок на его матрасе, эти тесты с яркими картинками казались ему королевским развлечением.

Однако от его внимания не ускользнуло, что человека его ответы и выполнение задачек интересовали как-то во вторую очередь. Он чего-то ждал. И вот, когда Чинк увлёкся процессом на полную катушку, он вдруг встал и сказал:

- Мне сейчас нужно по делам ненадолго выйти. Сиди здесь и ничего не трогай! Я скоро вернусь.

Чинк только-только раззадорился, а тут такой стоп! Ему очень хотелось продолжить. Он стал разглядывать кабинет. На стенах справа и слева располагались плакаты с непонятными обозначениями, а немного в стороне висело зеркало. Поскольку было сказано сидеть, Чинк только наклонился на стуле, чтобы разглядеть своё отражение, но вставать не стал. С зеркала на него глядел фуррик его мечты – симпатичный белк приятного зелёного цвета. Чинк аж невольно залюбовался.

Потом обратил внимание на ошейник, на котором было что-то написано. Чинк привстал, готовый в любую секунду рухнуть обратно, чтобы разглядеть надпись. Читать было трудно – здешний алфавит он усвоил не так давно, а попрактиковаться, как следует, в чтении в убежище возможности не было, к тому же приходилось читать с зеркала. Но, немного помучившись, он, в конце концов, смог прочесть надпись. Самыми большими буквами было написано его имя, немного в стороне от имени находилась рамка, над которой была надпись «Под опекой», а в самой рамке значилось «Институт изменённых организмов». С другой стороны от имени было три похожих рамки, только совсем маленьких, две были пустыми, а одна была закрашена зелёным цветом.

Вдоволь налюбовавшись собой, Чинк переключил внимание на стол. Чего там только не было! И статуэтки животных, и миниатюрные здания и множество другой всякой всячины. Прямо не рабочий стол, а лоток торговца безделушками. Особенно внимание Чинка привлекли маятники, их блестящие, вертящиеся перед глазами детали прямо таки завораживали. Очень захотелось взять их, или раскачать сильнее, но он помнил, что ему приказано ничего не трогать. Чинк отвернулся. Снова становилось скучно. Предыдущее развлечение тестами только разожгло его аппетит.

- Ну, когда уже он придёт?! – подумал Чинк.

Его взгляд снова упал на стол. Им моментально завладела стекляшка, в форме бриллианта, размером с яйцо. Выглянувшее из-за тучи солнце через окно осветило её и заставило сверкать всеми гранями. Чинку аж дыхание перехватило от такой, на его взгляд, неземной красоты. Лапа сама потянулась взять эту вещь. Он подставил её под свет и стал любоваться переливами блестящих граней. Этот блеск поглотил его, сердце переполнило приятное-приятное чувство. Всё исчезло, не осталось ничего кроме этого прекрасного блеска и приятных эмоций, даруемых им. Внезапно он погас.

- Чинк, будь хорошим пушистиком! Отдай дяде-доктору блестяшку!

Чинк вернулся к реальности. Он стоял возле окна и держал обеими лапами безделушку, которую накрыл сверху рукой человек в белом халате. Он, улыбаясь, осторожно взял её у Чинка и положил на стол.

- Ой, ис уините! Я,… я сам не пойм у как это получилось! – прижав уши и хвост, стал извиняться Чинк.

- Не волнуйся пушистик. Всё хорошо, я не сержусь на тебя, - ласково ответил человек в белом халате, поладив Чинка по голове.

Он действительно не сердился. Почему-то он был даже доволен. Чинку это показалось странным, но поразмыслить над этим он не успел.

- На сегодня всё. Вот, держи хвостатенький! – сказал старичок, доставая из внутреннего кармана халата большую плитку шоколада в яркой обёртке.

- Польшое спасипа! - ответил обрадованный Чинк.

Всё это время его десертом был чуть-чуть подслащенный чай, а тут такое лакомство!

- Возвращайся к себе.

Доктор проводил Чинка к двери, за которой его ждал охранник. Прижимая к себе подарок, Чинк, весь в предвкушении, пошел за охранником назад в свою камеру.

Пришедши к себе, Чинк уселся на матрас, аккуратно развернул шоколадку и по кубику стал наслаждаться. Шоколад был очень вкусный, с орехами. У Чинка сразу поднялось настроение, и почувствовался прилив энергии. Покончив с лакомством, Чинк обратил внимание на фольгу, которая была под обёрткой. Она тоже красиво блестела. Это напомнило о безделушке.

- Эх, нехорошо как-то получилось, - невесело вспомнил Чинк о происшедшем в кабинете, - И что на меня нашло?!

Он с досадой скомкал лист фольги, сжал его в комок и кинул его от себя. Блестящий шарик отскочил от стены и, забавно шелестя, подкатился обратно к Чинку. Тот протянул лапу, пододвинул, его поближе и стал толкать его, то одним, то другим пальцем из стороны в сторону. Это ему понравилось. Неприятные мысли оставили его, вместо них возникло сильное желание поиграть. Чинк стал буцать шарик по комнате, в одну, в другую сторону, от одной стены к другой. Он приятно поблескивал в полумраке камеры и классно шелестел. Чинк с головой ушел в забаву. В процессе игры он буцнул шарик в сторону решетки.

- О нет! Он сейчас из камеры вылетит! Поймать! – пронеслось в голове у Чинка, и, забыв обо всём, он, как можно быстрее, кинулся за ним.

Произошел удар, и всё потемнело перед глазами. Чинк очнулся лёжа на полу перед решеткой. Очень болела голова, и Чинк за неё ухватился. Лапа почувствовала что-то липкое, и Чинк поднёс её к глазам. Там была КРОВЬ! Чинк сразу обмяк и снова опустился на пол.

Тем временем в коридоре послышался топот ног. К его камере подбежали три человека с носилками.

Эх, как тебя угораздило! – сказала медсестра, осматривая травму.

Чинка положили на носилки, и вынесли из камеры. Повернув голову, он заметил на полу тот злополучный шарик. Он указал на него пальцем, и попросил:

- Там, это… мячик! Сакинте пошал уйста ево ко мне в комнату!

- Э нет, зверушечка! Мячик этот тебе явно противопоказан! – сказала медсестра и толкнула шарик ногой, подальше от камеры Чинка.

Чинка отнесли в медкабинет, где зашили ему, распоротый в двух местах прутьями решетки, лоб. После этого медсестра прикрепила что-то к ошейнику. Чинк взглянул на зеркальную поверхность какого-то агрегата. На ошейнике рядом с зелёной полоской появилась красная.

Вскоре после этого инцидента Чинка обрадовали сообщением, что его поведут размяться. Однако он был несколько разочарован, когда, вместо улицы, его привели в зал, который в разных местах от одной стены к другой пересекали балки, а так же различные лесенки, канаты, переходы.

- А нарушу меня не поветут? – спросил Чинк.

- Наружу тебе, пока ещё, рановато. Полазай тут, - ответил охранник, и уселся за стоявший в уголке столик с газетами.

- Латно! – ответил Чинк, и с наслаждением прыгнул в полную силу на одну из балок.

Хоть это было и не на свежем воздухе, но размялся Чинк от души – он, аж потерял счёт сколько раз, прыгая с балки на балку, пересёк зал вдоль и поперёк, а так же сверху донизу по лестницам, канатам и тем же балкам. Правда усталость наступила довольно скоро – сказалось долгое сидение в камере. После охранник направил Чинка в душ, где он впервые за всё это время смыл с себя грязь, правда с всё тем же, страшно вонючим, мылом.

Но на этом приятные сюрпризы не закончились – Чинку предложили пойти в здешнюю библиотеку и взять почитать книжку, чтобы в камере не было скучно. От этого предложения Чинк вообще растаял – читать он любил, и очень. К сожалению, никаких подшивок газет, сообщающих о событиях в мире, или научной литературы по антропоморфам, там не нашлось, что показалось Чинку странным для научного заведения. Он решил, что его просто допустили только к художественной литературе. Просмотрев немалый (для библиотеки такого заведения) ассортимент, он выбрал себе сборник фантастических рассказов, и, просто счастливый, отправился в сопровождении охранника в свою камеру.

Но, как говорили многие в убежище: «Люди не были б собой, если б не придумали морфам какую-нибудь пакость». Вскоре радость Чинка раз за разом нарушалась тем, что его удовольствия прерывали на самом интересном месте. Только он раззадорится в зале с перекладинами, как охранник приказывает ему спуститься и отправляться в душ, а затем в камеру, под предлогом, чтоб он не переутомлялся, хотя никакой усталостью и не пахло, а наоборот, - энергия и активность была на максимуме. Стоило ему дочитать до интересного места, что аж хвост дрожал от волнения, как тут же приходил охранник, и требовал вернуть книгу до следующего дня, под тем же предлогом.

Таким образом Чинка огорчали довольно длительное время. Одним охранникам было безразлично, что приходилось это делать с ним, - они просто выполняли свою работу. Другие, в основном пара новеньких, испытывали угрызения совести, когда видели как он огорчается, а один, среднего возраста, почему-то испытывал к Чинку лютою ненависть. Когда прерывал его прогулку в зале, – испытывал злорадство, а когда отводил его в библиотеку, или приходил забирать книгу на самом интересном месте, - едва не лопался от злобы.

И вот, когда этот недоброжелатель пришел забирать ну очень уж понравившуюся Чинку книгу, причём Чинк успел дочитать, только до пятой странички, в виду чего объяснение, что это для защиты от переутомления, выглядело ну совсем уж абсурдным, Чинк не утерпел и сказал:

- О каком утомл ении итёт речь? Я и начать не успел! Я вишу, что вы нарошно сабираете, кокта инереснее всево!

Он ожидал, что охранник выругается или рассердится, но реакция была совсем неожиданной – он почувствовал облегчение, и даже обрадовался!

- Наконец-то заметил! Не мог раньше? Хотя, что со звериных мозгов возьмешь? Ну, раз заметил, наконец, иди сюда! Щас характеристику прицеплю.

Чинк подошел, и охранник прицепил ему на ошейник зелёный квадратик в последнюю рамочку.

- А что это сначит? – спросил его Чинк.

- А оно тебе надо?

- Ну, интересно.

- Интересно ему! – вопрос Чинка застал его врасплох, и он ответил: - Вот этот зелёный значит, что хороший пушистик – послушный, вот этот зелёный – что не кусаешься, а вот этот красный… – тут он что-то вспомнил и вспыхнул, - А вот этот красный значит, что ты - тупое животное!!! И не думай, что раз ты книжки читаешь, то ты лучше людей! Я Человек, должен сидеть и, смотреть, как он читает, интересно ему, или нет! – тут у человека едва пена изо рта не пошла, – Чтобы проверить отдаст зверушка книжечку или нет! А оно ещё и огрызается! На, подавись! Крыса зелёная! – выругался он, швырнул книгу в дальний угол камеры, и, не унимаясь, покинул камеру Чинка.

- Можешь читать, хоть пока не подохнешь! Читает он!..

И, пока окончательно не удалился, продолжал рассуждать на эту тему. Если очистить его пламенную речь от нецензурных слов, то получалась бы занятная теория. Теория, строящаяся на предположении, что антропоморфы считают себя наравне с людьми, потому что им дают читать книги. А вот, если бы бездари-учёные их, вместо этого, отправили валить лес, то они бы сразу поняли своё место, и стали полезны людям.

Чинк про себя улыбнулся этому. Хотя он был не в восторге от сказанного, но, как ему показалось, понял причину, стоявшую за этими гневными словами, и даже пожалел этого человека. Он не стал сосредотачиваться на этом, а поднял книгу, и, нашедши нужную страницу, вновь погрузился в чтение.

Через некоторое время другой разговорившийся охранник ещё больше пролил Чинку свет на происходящее в институте. В ночь перед этим в коридор доносился шум музыки, так что Чинк едва смог уснуть. На следующий день один из охранников, как обычно, принёс еду. Только выглядел он немного помятым.

- Страсти! – поприветствовал его Чинк.

Буквы «З» и «С» прозвучали как довольно громкий свист, и причинили человеку боль.

- Ох, э… пушистик, не свисти! Денег не будет, хотя у тебя их и так уже никогда не будет, - сказал он, скривившись, и передал Чинку поднос с едой.

- Меня отсюта никокта не выпустят? – обеспокоенно спросил Чинк.

- Да нет, не волнуйся! Тебе, как раз, волноваться нечего. Тесты все прошел, вот, вчера твою характеристику отмечали. Ты тут у нас единственный клиент, если не считать бешеных в подвале, но с ними уже всё ясно.

Он был явно разговорчивее, чем обычно, и Чинк решил не упускать момент.

- А кто это?

- Это те, кто не прошел «вопящую комнату».

Чинк вспомнил этот ужасный тест, и его аж передёрнуло от этих воспоминаний.

- А как её прохотят?

- Ну, это зависит от того как долго ты там не слетаешь с катушек, и что после этого делаешь.

- А что там нато телать?

- Вопрос в том, чего делать не надо – не надо кидаться на колонки и пытаться их разломать. Ты этого делать не стал, а начал шарахаться от них туда-сюда, как и положено тихоням. Кстати, спасибо тебе!

- Са что?

- Я поставил на тебя кругленькую сумму. Мы поспорили с Нэйлисом, это тот приятный парень, что в тебя позавчера книжкой швырнул. Он сказал, что ты больше сорока единиц не потянешь, а я что выдержишь. Так ты все пятьдесят восемь смог – это почти рекорд! Вот он тебя за это и «полюбил», а ещё он не любит ботаников, а тебя из библиотеки не вытянешь!

- Это я уше саметил!

- Ага, так вот, ты бы и рекорд поставил, да начальник тебя пожалел. Остановил тест раньше, иначе ты бы мог с катушек навсегда слететь. Такое иногда случалось. И тогда бы тебя всё равно отправили в подвал к бешеным. Что там с ними делают тебе, поверь, лучше не знать. Ты на его сына похож.

- Похош?!! – Чинк очень удивился.

- О, это занятная история! Ты садись, ешь, а я расскажу.

Чинк быстро взял поднос, сел на матрас, и начал потихоньку есть. Охранник тоже сел в камере, прислонившись спиной к решетке. Он достал из внутреннего кармана комбинезона маленькую бутылочку, сгорбившись, и закрывая её со всех сторон, втянул в себя немного её содержимого, и начал рассказывать:

- Нэйриса назначили сюда сразу после побега Ранека. Он снова наловил для института пушистиков, хотя это стало очень трудно делать. Снова стало, кого изучать, ему почётную грамоту выдали, по телевизору показали. Его сынок увидел это, и захотел на вас, зверушек, посмотреть. Папа не отказал, и его провели в зверинец, здесь тогда вас штук восемь сидело. Ему понравилось, и он стал сюда после школы, как на работу ходить, а папаша всё это поощрял. Ну вот, сынок смотрел-смотрел, смотрел-смотрел на зверушек, и в один прекрасный день сам стартовал.

Тут рассказчик сделал паузу, многозначительно поглядел на Чинка, снова приложился к бутылочке, и лишь потом продолжил:

- Видел бы ты Нэйриса! О, как он затрясся! И белохалатников затряс, чтобы остановили, во что бы то ни стало. Да не тут-то было – стал его сынок шерстью обрастать. Тоже белкой стал. Ты ещё ничего – зелёненький, а это чудо вообще фиолетовым, в красную полоску, сделалось. Но самое главное – сынок-то его, и до того как хвостом обзавёлся, был не ангел, а как превратился, то полностью зверем стал. Там и без «вопящей комнаты» было видно, что он из бешеных, причём из очень бешеных! А папаша, его от неё избавил, и в тихони без прохождения записал. Сделал ему пятизвёздочную камеру, а как разрешили тихонь брать под опеку, так сразу его домой и забрал. А бешеных же нельзя домой брать! Их вообще нельзя ни к людям подпускать, ни к друг другу! А он его в дом! Пушистик не человек, прав таких уже не имеет. Ограничений куча. А сынок хотел, чтоб всё по-старому было. Скандалы начались, и вот, однажды, с ним истерика приключилась, и этот зверёныш родную маманю чуть не выпотрошил. Нэйрису пришлось собственноручно его пристрелить. Жену его врачи едва спасли. Потом проверка была, уклонение от теста на агрессивность всплыло. Судить хотели, да лично президент вмешался, - оставил. Потом Нэйриса опять по телевизору показывали, - он там всем доказывал, что нельзя пушистиков скрывать. Идейный стал – аж жуть!

- Так вот откуда эти железные «так надо!» и «абсолютно необходимо!», - подумал Чинк, и совсем другими глазами посмотрел на черного командира.

Тут охранник опять принял горячительного. Чинк продолжил выпытывать:

- А меня отсюта выпустят?

- Да, я ж уже сказал! Ты точно тихоня, агрессия низкая, послушание наоборот, - высокое. Атавизм, правда, тоже высокий, но у кого из вас он не высокий? Правда, у тебя он даже как на вашего брата высоковат! Но это тебе не страшно, ты же у нас шустрый! Ещё поймать его не успели, а он уже опекуна себе нашел! Так что заберут тебя скоро новые папка с мамкой, будут тебя кормить, поить, на поводочке выгуливать, а ты будешь их гостям с табуретки стихи читать, картинки рисовать, на дудке играть, или чего ты там умеешь?

- На повоточке? – Чинк опешил, - Расве так мошно? Я ше расумный!

- Разумный?! – охранник затрясся от смеха, - Ну насмешил! Ты когда-то жаловался, что мыло у тебя вонючее. Так это для того, чтоб ты его съесть не надумал. И правильно, я когда-то положл тебе по ошибке нормальное. Гляжу, о – ты его схватил, и уже примеряешься! Я бегом менять!

- Я только понюхать всял! – возразил Чинк.

- Ну да, сначала понюхать! О, я сейчас покажу тебе, я сейчас покажу.

Он с трудом поднялся, подошел к Чинку, и, дыша на него перегаром, стал говорить ему в ухо:

- Вот что пушистик, сделай вид, что тебе надо пи-пи, и зайди за ширмочку, а там вот…

Он достал мобильный телефон, раскрыл его, что-то настроил, и показал, какую кнопку нажать

- … полюбуйся разумный, хе-хе, какой ты у нас разумный.

Чинк направился к туалетному ведру, но охранник его догнал

- Только ты, это. Не вздумай мне мобилку вынести и в руки дать! Это секрет! Посмотри, и положишь на пол за ширмой. Я, как ведро менять буду, заберу.

Чинк зашел за ширму, и нажал указанную кнопку. На экранчике пошло воспроизведение. Был виден монитор, который и снимали на мобильный. Изображение шаталось, но разглядеть было можно. На мониторе показывался случай в кабинете с безделушками. Доктор сказал, что ему надо уйти, и сказал Чинку сидеть. Вот Чинк оглядывается по сторонам, смотрит на себя в зеркало. Это сопровождалось подхахатыванием зрителей. Вот он обратил внимание на маятник, видно, что он хочет его взять. Послышался комментарий:

- Сейчас возьмёт, сейчас возьмёт!

Чинк отвернулся.

- Эх, сорвался!

- Ничего, щас опять клюнет!

Чинк заметил стеклянный бриллиант. Его глаза расширились, на мордочке отразилось восхищение, и растянулась улыбка.

- Заметил блестяшку! Кажись клюнул! – опять прозвучал азартный комментарий.

Чинк взял безделушку, и стал вертеть, любуясь её блеском в лучах солнца. Восхищённая улыбка растянулась, чуть ли не до ушей. Чинк зашептал, повторяя это через каждые две секунды: «Блестяшка, блестяшка, блестяшка…». За экраном грянул взрыв хохота.

- Всё, поплыл!

- Зацепила блестяшка! Радости полные штаны!

Подобных комментариев было ещё много. Наконец, на мониторе появился доктор. Он подошел к, ничего вокруг не видящему, Чинку, накрыл рукой бриллиант, и окликнул подопытного. Тот очнулся, растерянно посмотрел по сторонам, и с очень виноватым видом стал извиняться. Это вызвало целую бурю смеха, не смолкавшую, пока Чинк не скрылся за дверью.

Новая сцена. Камера, Чинк только что съел шоколад и рассматривает фольгу от него. Он скомкивает её, начинает играть с получившимся шариком. Это опять сопровождалось весльем собавшихся перед монитором. Послышался комментарий:

- Чак, ты жаловался, что твои дети взрослеют! Возьми себе вот это чудо, - оно не повзрослеет никогда!

- Э нет! Если и возьму себе пушистика, то нормального, четвероногого. Он хоть права качать не будет. А этому уже нашлись папка с мамкой.

Тут шарик выскочил за решетку. Чинк кинулся за ним, вытянув лапы за решетку. Почти дотянулся, но тут он ударился головой о прутья, и отлетел назад.

- О!

Новый взрыв хохота. Затем послышался женский голос несколько другого тона:

- А знаете, грешно смеяться над несчастным существом. Замучили пушистика скукой, дали в лапы цацку, и удивляетесь результату. Ему же больно! И зачем был нужен второй тест? И с первого ясно, что атавизм высокий!

- Нира, я же тебя не учу как бухгалтерию вести! – послышался недовольный мужской голос, - Вот и ты не лезь в то, чего не понимаешь! Первый тест выявил высокий уровень атавизма, а второй показал, что он у зверушки просто зашкаливает. А это чрезвычайно важно! Это даёт ответ на вопрос не безызвестных вам деятелей: «Почему вы держите разумных существ в неволе?»

- Нира, ничего ему страшного не сделалось! – послышался Чинку примиряющий голос Райса – врача, который лечил его ожоги, - Он сюда вообще до хрустящей корочки поджаренный поступил. И ничего – зажило как на собаке! А это, для таких существ, как он, вообще пустяк, царапина. У них знаешь, как быстро заживление идёт!

Тут запись прекратилась. Чинк положил телефон на пол, и вышел из за ширмы.

- Это мы вчера в архиве забавлялись! Ну что пушистик? Убедился какой ты разумный? – сказал охранник и пошел за ведром.

Чинку от стыда жить не хотелось. У него стал такой несчастный вид, что охранник, возвращаясь с пустым ведром, и забирая пустой поднос, попытался утешить:

- Ну, что ты так совсем раскис? Пушистик, вот что я тебе скажу: будь хорошим пушистиком, и не пытайся корчить из себя человека. Тогда всё будет шоколадно!

Он вышел из камеры, закрыл её, и сказал уходя:

- Эх, меня бы кто просто так кормил за красивые глазки!

Чинку на душе стало совсем отвратительно. Дыхание стало вырываться из лёгких со свистом, напоминающим скулёж. Чинк пытался это прекратить, но это давалось с огромным трудом. В конце концов он сдался. На глаза навернулись слёзы. Чинк упал на матрас, свернулся клубком и за скулил в полную силу. Это принесло облегчение, и Чинк сам не заметил, как заснул.

***

Проснулся Чинк отдохнувшим, но настроение не улучшилось. Как только вспоминалось отношение к нему персонала института, накатывало, как волна, чувство сильнейшего стыда, и на душе становилось так тоскливо, что на глаза опять наворачивались слёзы. Чинк попытался отвлечься чтением, но было трудно сосредоточится, и, всё снова и снова, перед глазами вставало то, как нелепо он вёл себя, и как на это реагировали люди. Охранник снова принёс еду, но Чинк к ней даже не притронулся. Охранник, когда пришел забрать поднос, попытался было уговорить его поесть, но в ответ получил лишь:

- Спасипо, не хочеццо.

Чинк старался выбросить это из головы, не думать об этом, но это только усиливало его мучения. Все его переживания ярко отражались на мордахе, что не ускользнуло от внимания наблюдателей. Когда охранник принёс ужин, то сказал:

- Ну и отблагодарил же ты меня за просвещение! Знал бы я, что ты после этого с такой кислой миной перед камерами сидеть будешь, ни за что не рассказал бы тебе! Наблюдатель про наш разговор всё Нэйрису доложила, а он меня вызвал и устроил «допрос с пристрастием». А допрашивать он умеет! Его сразу заинтересовало, чего это ты, сразу как я к тебе подошел, в туалет направился, а потом вышел оттуда с видом, будто мимо ведра промахнулся, и не вышел из этого настроения до сих пор. Так что, выкрутится не вышло. Правда, и ей, заразе, тоже досталось, как и всем, кто на той вечеринке служебные файлы просматривал. Вкатил он нам всем выговор за негуманное отношение, и лишил премиальных.

- Исвините! – с виноватым видом прокувикал Чинк.

- Извините! Хотя, что с тебя возьмёшь? Мог бы хоть от камеры отвернуться что ли? – сказа это было таким тоном, что Чинку снова захотелось провалиться сквозь землю со стыда.

- Ну, ну, ну! Не раскисай снова! Нэйрис меня прибьёт! – всполошившись, выпалил охранник, заметив, к чему опять идёт дело. - Ты лучше это..., поешь! Поешь, хоть через силу. Ну, ты что, хочешь, чтобы меня совсем уволили?

Отрицательно помотав головой, Чинк взял поднос, и стал запихивать в себя еду.

- Ну вот, умница! – сказал охранник, довольный, что Чинк приступил к еде, и добавил: Есть и хорошие новости – тебя завтра забирают! Твоя несчастная мордаха подействовала на Нэйриса. Он ускорил оформление документов, и сообщил твоим опекунам, что ты тут от антигуманного обращения помираешь. Так что завтра утром они примчаться тебя спасать. В общем, кончай хандрить, и готовься, как сыр, в масле кататься!

Он забрал опустевший поднос, и, пожелав приятных снов, удалился.

Однако Чинку было не до сна. С одной стороны предвкушение, что, наконец-то, выберется из заточения, а с другой всё не давало покоя увиденное вчера. Приятная новость подбодрила Чинка, и он решил прекратить попытки выбросить неприятное из головы, а, вместо этого попытался обдумать это:

- И как же это меня угораздило так потерять над собой контроль? Они, понятное дело, всё это подстроили, но ведь подействовало же! И как их, после такого, винить, что они меня за зверушку держат?! Может я дефективный какой-то? Может при трансформации у меня что-то пошло не так? – от этих мыслей опять стало подкатывать тошнотворное настроение. – Стоп, стоп, стоп! Так дело не пойдёт! Почему в убежище со мной такого никогда не было? И за другими ничего подобного я ни разу не замечал. Хотя вру, было же такое, и не со мной одним!

Тут ему пришел на память один похожий случай. Они с Шэном возвращались с дневной работы. Поручение, на этот раз, выпало лёгкое, освободились они быстро и, довольные, возвращались домой. Была осень, под лапами шелестел плотный ковёр листьев. Настроение было отличное, энергия била ключом, и Шэн решил подурачится. Он сгрёб здоровенную кучу листьев, и нырнул туда. Чинку идея понравилась, он нырнул следом, и они стали играть (среди антропоморфов это не считалось ребячеством, а было вполне распространённым свободным времяпровождением, даже солидный, интеллигентный Ранэк не отказывал себе в этом удовольствии). Листья вокруг приятно шелестели, и этот шелест полностью поглотил играющих. Очнулись они от того что их трясла за шкирку Зея, приговаривая:

- Мальчики, мальчики, что-то вы сильно увлеклись! А ну, быстренько приходим в себя!

По всему было видно, что она права. Когда друзья приступили к игре, солнце было ещё довольно высоко, а сейчас уже стемнело. Они оба были поражены, что не заметили этого. Неимоверная усталость тоже красноречиво свидетельствовала, что игра затянулась. Видя их реакцию, Зея назидательно добавила:

- Надо держать себя в лапах.

После этого случая Шэн и Чинк уже так не расслаблялись, и хотя играли ещё не однократно, но никогда больше не уходили в игру с головой. Со временем это происшествие забылось, и только сейчас всплыло в памяти.

- Значит у нас у всех, или, по крайней мере, у некоторых, есть такая склонность. Но, самое главное, что её вполне можно контролировать! Ну, тогда не всё потеряно! Я обязательно докажу, что контролирую себя! Покажу, что я разумный. Конечно, не этим из института, - они не хотят этого видеть. Им, будь я хоть трижды разумный, правда не нужна. А вот те, кто меня заберут, по-хорошему ко мне относятся. Они всё поймут.

Эти рассуждения, и принятое решение успокоили Чинка. Он расслабился, и к нему постепенно пришел сон.

Чинк, как всегда, проснулся ко времени, когда обычно приносили завтрак. Но, вместо того, чтобы принести завтрак, охранник (это был уже не тот, с кем у Чинка получился разговор) велел следовать за ним.

- Так значит, он не соврал, - радостно подумал Чинк, - они приехали за мной, прям на утро!

Однако его сначала привели в медкабинет, где несколько врачей устроили тщательный медосмотр. Потом его отвели в душ, после чего одна из медсестёр старательно расчесала Чинку хвост. И только после наведения лоска его повели к опекунам.

Как и ожидал Чинк, это были те двое с пожара. Он хорошо их запомнил, особенно женщину. Помнил он и её обещание, правда, воспоминание это было как в тумане, и Чинк не был уверен, на самом это деле его обещали забрать, или это ему придумалось. К тому же, по виду квартирки, он заключил, что семья эта небольшого достатка, им и разместить-то его негде. Она могла в приливе чувств и экстренной ситуации дать обещание, а потом, всё, трезво взвесив, прийти к выводу, что их семье Чинка не потянуть. Поэтому он не особенно рассчитывал, на то, что обещание будет исполнено, хотя, в глубине души, надеялся на это. Когда охранник сказал, что его таки заберут отсюда, Чинк очень обрадовался, только его шокировало заявление, что его будут выгуливать на поводке. В конце концов, Чинк списал это заявление на юмор, и с нетерпением ждал, когда за ним придут. И вот этот момент настал!

Молодая пара лет под тридцать. Оба настроены доброжелательно, а женщина ещё и очень его жалела. Мужчина немного переживал.

- Здравствуй Чинк. Вот мы, наконец, снова встретились! Меня зовут Лара, а это мой муж Спэм. Мы очень благодарны тебе за помощь, и хотим, чтобы ты жил с нами, – обратилась к нему женщина.

- Спасипо! – ответил растроганный Чинк.

Он, как и все антропоморфы, видел чувства других, но и собственные его эмоции отражались на мордахе очень ярко. Так что у пары не возникло вопроса, хотел ли он сказать «Спасибо, не хочу» или «Спасибо, я согласен». Иного мнения была женщина в костюме, похожем на мантию судьи, которая тоже присутствовала в комнате. Она спросила:

- Чинк, ты желаешь, чтобы эти люди взяли тебя к себе, или хочешь остаться здесь?

- Я хочу с ними, - уточнил Чинк.

- Хорошо, тогда выслушайте свои права и обязанности. Спэм и Лара Сарисы, в вашу обязанность входит заботится о подопечном. Категорически запрещено любое жестокое обращение с ним, в случае обнаружения такового, вы понесёте уголовную ответственность в соответствии с законодательством. Раз в три месяца вы должны доставлять подопечного в институт на медосмотр, а раз в месяц вас будет посещать представитель института с целью проверки условий проживания подопечного. Институт имеет право лишить вас прав опеки, если посчитает это необходимым, в этом случае вы имеете право оспорить его решение в суде. Подопечный имеет право отказаться от вашей опеки, и вернуться в институт сразу, по изъявлении своего желания, либо специалисту во время визита, либо работнику института во время медосмотра, либо любому представителю власти, в таком случае вы не можете этого оспорить, - сказала она, обращаясь к паре.

- Чинк, тебя будут время от времени привозить сюда проверить твоё здоровье, а ещё к тебе будет приходить человек от нас, чтобы посмотреть, как тебе живётся, - обратилась она к Чинку, изменив тон с официального на почти сюсюкающий, но тот перебил:

- Я это только что слышал.

- Не перебивай! Мы должны быть уверены, что тебе всё понятно. Если, вдруг, тебя будут обижать на твоём новом месте жительства, ты всегда можешь вернуться в институт. Для этого только скажи об этом или тому, кто к тебе от нас придёт, или врачам, которые тебя здесь осматривать будут, или можешь подойти на улице к любому полицейскому (это люди, похожие на охранников, что тебе еду каждый день приносили) и скажи, что хочешь вернуться, тебя сразу же вернут сюда, – договорила она более строго, и снова обратилась к супругам:

- Возьмите это! – сказав, она достала из портфеля два предмета, похожие на медальоны, с кнопкой посередине, и протянула их опекунам, - Это пульты управления ошейником, они включают функцию электрошока. Вы должны иметь их при себе всегда, когда находитесь рядом с подопечным. Применять их можно только в экстренной ситуации, и ни в коем случае недопустимо использовать, в качестве дисциплинарной меры. При включении электрошока, ошейник автоматически посылает сигнал тревоги на пульт в институте, и к месту нахождения подопечного будет выслан отряд задержания. Ошейник необходимо заряжать каждые пять дней, зарядное устройство здесь, - она подозвала опекунов, подошла к Чинку, и щёлкнула чем-то на задней части его ошейника, - Всё просто: достаёте, подсоединяете источнику питания. Двух часов будет достаточно. Эта кнопка сматывает шнур. Если заряд приблизится к настолько малой величине, что ошейник не сможет эффективно осуществить электрошок, здесь замигает красный маячок.

Показав, она отошла от Чинка, и продолжила:

- Если вы собираетесь везти подопечного в другой город, или вывезти за пределы города обязательно согласуйте это с институтом, если сигнал от ошейника покинет зону досягаемости, будет поднята тревога, и выслан отряд задержания. Ошейник ни в коем случае нельзя снимать. Вы имеете право в любой момент отказаться от опекунства, и вернуть подопечного в институт. Вы не имеете права передавать опеку другим лицам. Это прерогатива института.

Она снова обратилась к Чинку:

- Ты должен слушаться своих опекунов. Если будешь плохо себя вести, они вернут тебя обратно в институт. Не пытайся сбежать, если ты это попробуешь, ошейник укажет нам, где ты, и сделает тебе больно. Тебя найдут и заберут в институт. Ты всё понял?

Чинк кивнул.

- Отлично! – она достала из портфеля ещё что-то, снова подошла к Чинку, и стала опять, возится с его ошейником, на этот раз с передней его частью.

Закончив, чиновница объявила: - С этого момента опекунство вступает в силу! Можете забрать подопечного.

- Пойдём, - сказала Лара, и взяла Чинка за руку.

Покинув комнату, и пройдя немного по коридору, они вышли на улицу. Как давно Чинк там не был! Наконец-то свежий воздух! Вокруг слышалось пение птиц, погода была тёплой и солнечной. Молодые листочки на деревьях стали гораздо крупнее с того раза как Чинк в последний раз выглядывал на улицу через окно. Чинк был просто счастлив вновь оказаться на природе (если, конечно, таковой можно считать крохотный институтский скверик), что не замедлило отразится на его мордахе. Супруги были довольны такой его реакцией. Они, молча, с улыбкой, переглянулись. Чинк вертел головой во все стороны, с наслаждением вдыхал свежий воздух, ловил каждый звук. Издалека доносились звуки города, где-то, рядом с забором, стучали молотком по железу – звук не очень приятный, но от него шло ощущение кипучей деятельности, чего Чинку не хватало в заключении.

За поворотом стоял автомобиль незнакомой конструкции. Чинку впервые представилась возможность рассмотреть здешний транспорт. Тот автомобиль, на котором приехали его ловить не в счёт, – он был похож на вполне земной джип, только размером покрупнее, а эта машина, сразу было видно, что из другого измерения, и он стал удовлетворять своё любопытство, рассматривая её со всех сторон, супруги не стали ему в этом препятствовать. Ни с какой знакомой маркой он не ассоциировался. На Земле бы его назвали концепт-каром. Обтекаемой формы, он походил на вычурную мыльницу бирюзового цвета, колёса были почти не видны, лишь краешек их выглядывал снизу (машина явно не предназначалась для езды по пересечённой местности), выхлопной трубы тоже не было видно. Ещё Чинку показался необычным запах исходивший от машины, - совсем не слышалось бензина, зато сильно пахло озоном, так же, слегка, ощущался запах палёной резины.

- Нравится? – довольно спросил Спэм.

Чинк кивнул.

Это наша машина, садись, – продолжил опекун, открывая заднюю дверцу, которая сначала выдвинулась вперёд, а потом отъехала в сторону.

Чинк был несколько удивлён. Машина выглядела не по средствам семье, живущей в такой крохотной квартирке. Чинк залез внутрь, и уселся посередине сидения, чтобы видеть дорогу между передними. Спэм наклонился внутрь, и пристегнул подопечного ремнём безопасности. После чего оба опекуна сели спереди. Машина беззвучно заработала, и тронулась.

Миновав КПП института, они выехали в город. Институт располагался среди складов, прохожих на этих улицах было мало, да и автомобили виднелись не часто. Но, спустя минуту, они выехали на более крупную улицу, где и прохожих, и авто было более чем достаточно. Для Чинка всё это, после долгого заключения в институте, а, перед этим, житья в лесу, было в диковинку. Он припадал, то к одному окну, то к другому, рассматривая город, и едва не выскальзывая из ремня безопасности. Транспорт опекунов не был чем-то необычным на дорогах этого измерения, - почти все легковушки были такого типа. А вот автомобили, похожие на свои земные аналоги, попадались довольно редко, и были, в основном, внедорожниками. Судя по качеству дорог, даже на малых улочках, для комфортной езды внедорожник был бы здесь абсолютно не к чему.

Сам город напоминал стандартный русский, только улицы были заметно чище, и реклама, висевшая тут и там, была совсем не знакомая. Его нельзя было назвать городком, но и на мегаполис он не тянул. Повсюду виднелись, вполне привычные земному глазу, пятиэтажки со старого типа, неметаллопластиковыми окнами, и, лишь кое-где, высились многоэтажные здания в 10-20 этажей.

Если, по виду окон, город мог произвести впечатление путешествия в прошлое, то автотранспорт, на взгляд землянина, был явно футуристическим. Особенно такое впечатление он производил изнутри. Один экран с надписью «Навигация» чего стоил! Он располагался на приборной панели, прямо посреди кресел водителя и пассажира, и был хорошо виден Чинку. Там отображался кусок карты города, на которой, посередине, красной точкой отображался их автомобиль, а синими другие авто в этом районе. Налюбовавшись на эту диковинку, Чинк заглянул через плечо водителю, в надежде увидеть ещё что-нибудь интересное. Ещё чего-то, такого эдакого, вроде экрана навигации, Чинк там не увидел, хотя отметил, что привычных циферблатов в авто не было их все заменяли экранчики, где отображались числа. Все они соответствовали земным аналогам, только, вместо показателя уровня топлива, был экранчик с надписью «заряд».

Опекуны, сначала, ехали молча, Спэм смотрел на дорогу, а Лара, периодически, оглядывалась на Чинка, и, с умилением, улыбалась на то, как Чинк любуется городом. Очередной раз повернувшись, она обратилась к нему:

- Неприятная то была особа, правда Чинк? – спросила она (подразумевая чиновницу в мантии), и, не дождавшись ответа, продолжила, - но это было твоё прощание с этим мрачным заведением. Как хорошо, что мы наконец-то смогли тебя вытащить оттуда!

- Спасипа вав… вам польшое са это! – с благодарностью отозвался Чинк.

- Это тебе спасибо огромное! Я не знаю, что бы со мной было, если бы с Кирочкой что-то случилось! – сказала Лара.

- Как она? – с интересом спросил Чинк.

- С ней всё в порядке. Она дома, с нетерпением ждёт твоего приезда.

- Она меня токта испукалась. – высказал Чинк своё опасение.

- Об этом не беспокойся. Тогда она была очень напугана пожаром, и твоё появление было для неё полной неожиданностью. Потом мы ей о тебе много рассказывали, о том, какой ты, и как себя хорошо ведёшь в институте. Так что теперь она будет тебе очень рада. – поспешила Лара его успокоить.

Тут и Спэм решил высказать свою благодарность:

- Да, пушистик, спасибо тебе большущее! Сказать, что ты появился вовремя – ничего не сказать! Пожарная команда прибыла, когда дом почти весь прогорел. В тот день на фабрике был пожар, и все ресурсы были туда брошены. Даже резервов никаких не оставили! Мерзавцы! Мы все, все, кто был расквартирован в этом доме, подали на них в суд. И выиграли дело! Начальника пожарной охраны сняли с должности, а пострадавшим была выплачена компенсация.

- Это хорошо! Натеюсь, полученных среццтв хватило на ремонт квартиры? – выразил участие Чинк.

В ответ на этот вопрос авто аж передёрнуло. Спэм явно не ожидал от Чинка такой реакции на свои слова. Он оторвал глаза от дороги, удивлённо посмотрел на жену, и лишь после этого ответил:

- Нет, пушистик, - ответил он тоном, в котором читались нотки удивления, - этих денег не хватило бы даже на хороший ремонт той маленькой дешевой квартирки, что мы снимали. Но всё равно приятно! Кстати, эти деньги пошли на оборудование комнаты для тебя.

- Комнаты? – теперь удивился Чинк.

- А, ты думаешь, мы проживаем в той дешевой комнатушке? Нет, ту квартиру мы снимали на время ремонта нашего жилища. Можно было его постепенно делать, но я не хотел, чтобы Кира с Ларой краской дышали. Арендовал самое дешевое. Сэкономить думал, – тут в его голосе стало чётко прослушиваться ощущение вины, - вот…, сэкономил. В этой развалине проводка оказалась некудышняя. Из-за неё и пожар произошел.

- Ладно тебе Спэм! Хватит себя терзать! Что было то прошло. Главное, что не случилось самое ужасное! – стала его успокаивать жена.

В ответ на слова жены Спэм только вздохнул. Остаток пути прошел в молчании. Наконец машина свернула с дороги к группке многоэтажек.

- Ну, вот мы и дома! – сказал Спэм, когда машина остановилась у одной из них, - … Почти! – уточнил он, после небольшой паузы, открыл бардачок, и что-то достал оттуда.

Сарисы вышли из машины, и Спэм открыл Чинку двери. Подопечный вылез из машины, и направился, было к подъезду, но Спэм остановил его, сказав:

- Подожди, просто так здесь идти нельзя.

Чинк оглянулся, и увидел, что Спэм держит в руках кожаный поводок. Внутри у антропоморфа похолодело. Он прижал уши, и спросил:

- А это… это сачем?

- Так положено. В общественных местах к ошейнику надо пристёгивать поводок, – ответил ему Спэм.

- Но, но она ничиво такова не коворила! – стал возражать Чинк.

- Она много чего не сказала, из того, что положено. Это было только торжественное повторение самого важного. До этого нам целую лекцию прочитали что можно, что нельзя делать, и как за тобой ухаживать. Поверь, нам нет нужды выдумывать. Раз говорим, что так надо, - значит надо! – ответил ему опекун, и направился с намереньем пристегнуть поводок.

- Но… но. – только и смог выдавить из себя Чинк, пятясь назад.

- Так, пушистик, давай без капризов! – уже с ноткой раздражения в голосе, сказал на это Спэм.

Он схватил Чинка за лапу, подтянул к себе, резко развернул, и приступил к пристёгиванию поводка. Несчастный подопечный стал оглядываться по сторонам. На его счастье, во дворе было пусто, но единичные прохожие, издалека увидав антропоморфа, уже направились сюда, с явным намереньем поглазеть.

- Стой спокойно, не вертись! – одёрнул его опекун, недовольный, что никак не удаётся пристегнуть.

Похоже, он и сам был не против поскорее убраться, подальше от любопытных глаз. Увидев, как тяжело Чинк на это реагирует, Лара попыталась его успокоить:

- Чинк, не волнуйся! Это на минутку, не больше. Как только зайдём домой, сразу же его снимем. Обещаю!

Наконец Спэму удалось прицепить проклятый поводок,и он скомандовал:

- Пошли!

Чинк, как можно скорее, кинулся скрыться в подъезд. Поводок натянулся, и Спэм его окликнул:

- Подожди, не бегом же!

Чуть замедлив шаг, Чинк, наконец, скрылся от, начавших было сходится, зевак. Желая, чтобы всё это поскорей закончилось, он устремился вверх по ступенькам, так, что опекуны едва за ним успевали. Зайдя на первый этаж, он пошел выше, но тут ошейник дёрнул его назад.

- Ты куда? Нам шестнадцатый этаж. – окликнул его Спэм, нажимая кнопку вызова лифта рядом с лестницей.

Чинк послушно вернулся, и стал рядом с ними. Поднимались молча. Выйдя из лифта, супруги направились в конец коридора. Чинк следовал за ними, не вырываясь, на этот раз, вперёд. В коридоре, кроме них, никого не было, и Чинк чувствовал себя гораздо спокойнее. Чинка не обманули, как только захлопнулась дверь, Спэм сразу же отстегнул его поводок. Антропоморф облегчённо вздохнул.

- Всё! Вот мы и совсем дома. Можешь расслабляться. – подытожил приезд опекун.

Новость, что разговоры про поводок не были шуткой, изрядно подпортила Чинку радость, но сосредоточится, на неприятных мыслях, у него не получилось. Откуда-то сверху послышался топот маленьких ножек, потом он стал слышаться из-за угла прихожей, откуда через секунду-две выскочила Кира с криком:

- Пушистика привезли!

Увидев Чинка, она на несколько секунд замерла, восхищённо его разглядывая. Очевидно, в неподжаренном виде, он выглядел гораздо лучше. С прошлой встречи она заметно изменилась. Чинку она запомнилась растрёпанной и перепуганной. Сейчас девочка выглядела совсем по-другому – аккуратненькая и весёлая, она, к тому же, заметно подросла. Она, и вправду, совсем не ощущала робости перед Чинком, и была очень рада его приезду, что ему понравилось. Налюбовавшись, она подбежала к нему и сказала:

- Здравствуй Чинк! Ты будешь у нас теперь жить?

- Привет Кира. Та (он сопроводил это нечёткое высказывание кивком головы), если понравлюсь, – с улыбкой ответил Чинк.

- Понравишься! Мама, можно мне поиграть с ним?

- Нет Кира, он сейчас устал с дороги, и ему, ещё надо показать дом. Чинк, проходи.

Чинк последовал за семьёй. Квартира была шикарная. На Земле таких Чинку не доводилось видеть даже в кино. Они вышли в большую гостиную, которая, по-видимому, одновременно служила столовой. Кухня, тоже внушительных размеров, виднелась за перегородкой. Но, что больше всего поразило Чинка, так это то, что квартира имела два этажа. Рядом с входом в прихожую были ступеньки. Кира побежала наверх, говоря:

- Чинк! Иди сюда. Твоя комната здесь.

Чинк, вместе со Спэмом и Ларой поднялся наверх. Лестница вела на «Г»образный коридор по обеим сторонам которого располагались двери. Кира свернула за угол, приговаривая:

- Сюда, сюда!

Последовав за ней, Чинк увидел её, стоящей возле открытой двери.

- Вот твоя комната! Смотри, как тут для тебя всё сделали! – вся в нетерпении, позвала Кира.

Чинк поспешил заглянуть туда. Комната представляла собой миниатюрный зал с перекладинами. От одной стены к другой, под разным углом, тянулись балки. Одну стену целиком занимали фотообои, изображающие лес, причём каждая балка как бы начиналась от ствола одного из деревьев. Остальные стены были покрашены в полоску двумя оттенками зелёного. У противоположной от «леса» стены стоял шкаф с книгами, и была небольшая дверца. Напротив входной двери располагалось окно занавешенное шторой, на которой тоже изображался лес. Потолок весь был задрапирован искусственной листвой, полностью скрывавшей светильники, которых было много, и которые располагались по всему потолку. В комнате царил, приятный для Чинковых глаз, полумрак, что придавало обстановке ещё больше уюта. Посередине комнаты, на высоте чуть меньше человеческого роста, висел на ремнях, прикреплённых к двум балкам, не то гамак, не то мешок.

Кира сразу бросилась объяснять, что к чему:

Вот здесь ты можешь прыгать и лазать, - сказала она, указывая на балки, - А вот это твоя кроватка, – показала она на торбоподобную конструкцию.

- Кира, пусть Чинк сам всё осмотрит и освоится. А мы не будем ему мешать. Пойдём, поможешь мне обед приготовить! Чинк, располагайся и отдыхай! Скоро будем обедать, – сказала Лара, и семейство удалилось, прикрыв за собой двери.

Комната Чинку очень понравилась. Он тут же запрыгнул на одну из балок. Конечно, на полную силу тут не прыгнешь, но размяться в комнате можно было вполне хорошо. Заглянул Чинк и в свой чудной спальный мешок. В отличие от гамака, он был круглым, и там удобно было свернуться клубком, что было для Чинка комфортнее, чем лежать, вытянувшись, на матрасе. К тому же, он был закрыт сверху, но при желании горловину можно было откатить, чтобы, либо смотреть из него в любом направлении, либо, расширив вход, лежать наполовину открытым. Он был очень уютным, и подходил Чинку по размеру тютелька в тютельку. Такого удобного места для отдыха у него не было даже в убежище. От души побалдев на такой комфортной лежанке, Чинк продолжил знакомство с новым жилищем.

Дальше его вниманием завладел шкаф. Он был широкий, на нём было удобно сидеть, более того, на него вела одна из балок. От его содержимого Чинк просто растаял. Сверху донизу он был полон его любимой фантастической литературы! Книги были не новыми, некоторые даже потрёпанными, но главное для Чинка было то, что все они были по его вкусу. Чуть позже Чинк обратил внимание, что шкаф был привинчен к стене.

Чинк разрывался между желанием поскорее ознакомиться с содержанием своей новой библиотеки, и желанием продолжить осмотр. Решив, что книги, всё-таки, никуда не убегут, он вознамерился полюбоваться видом из окна. Тут он обратил внимание, что сквозь штору проглядывает толстая решетка. Неужели эта комната будет лишь более комфортной камерой! Чинк направился к окну.

- Странно это! - пронеслось у него в голове, - На входной двери ведь нет замка. Так какой тогда смысл зарешечивать окно?

Подойдя, он отдёрнул штору. То, что он принял за решетку, оказалось рамой на которую, крест-накрест, были натянуты ремни, вроде ремней безопасности в машине. При желании, её свободно можно было открыть, как и окно.

- А, это мера предосторожности! Чтобы я, увлёкшись, в окно ненароком не вылетел. А то, в случае чего, лететь долго! Да и, к тому же я бы тогда стеклом от окна порезался! Разумная предосторожность. Как у них всё тут предусмотрено! – подумал Чинк.

Вид из окна открывался превосходный. Полгорода как на ладони, а на самом горизонте виднелся лес. Вспомнив о лесе, Чинк вздохнул. Сразу под окном заканчивалось дерево. Чинку не доводилось видеть на Земле такие высокие, да и в лесу таких не встречалось. Он прикинул, что смог бы допрыгнуть из окна до одной из веток, а потом запрыгнуть обратно в комнату.

Налюбовавшись, Чинк решил посмотреть, что там за дверью возле шкафа. За ней оказалась ванная комната с душем, и туалет.

- Не понял! – аж воскликнул он в слух, и, уже про себя, добавил, - Это что, через мою комнату все в туалет ходить будут?!

И только потом до него дошло, что, похоже, в этом доме каждая спальня имела свой отдельный санузел. Семья жила далеко не бедно! Да, после ведра за ширмочкой, такая перемена была очень приятной.

Ознакомившись со своим жилищем, Чинк выбрал книжку поинтересней, устроился в спальном мешке так, что снаружи была только голова и лапы, держащие перед глазами книгу, и с головой ушел в чтение.

Примерно через полтора часа пришла Лара, чтобы позвать Чинка на обед. Она тихо вошла в комнату, предполагая, что Чинк мог уснуть. Подопечный её появления даже не заметил – книга попалась очень интересной! Лара несколько минут, с умилением, любовалась, как он устроился, прежде чем оторвала его от чтения.

- Чинк, пойдём обедать! Уже всё готово. Помой руки, и спускайся в гостиную. Мы тебя ждём, – сказала она, и скрылась за дверью.

Выскочив из спальника, Чинк положил на шкаф книгу, раскрытую на дочитанном месте, забежал в ванную, помыл передние лапы, отметив, что и здесь ему поклали вонючее мыло, чтобы он его не съел, и направился в гостиную. Он привык уже, что еду ему всё время приносили в камеру, перспектива есть в компании, казалась ему необычной.

Семья в полном сборе, действительно ждала его за столом. Стол был большим, на двенадцать посадочных мест. Семейство сидело за, ближайшем к кухне, краем. Во главе стола сидел Спэм, справа от него сидела Кира, а слева Лара.

- Садись рядом с Кирой! – сказал он Чинку.

Чинк занял своё место, где уже стоял его обед, состоявший их горохового супа, картофельного пюре с котлетой, и куска пирога с чаем. Посереди расставленных порций стояло общее блюдо с нарезанным хлебом, чайник с заварником, а, прямо напротив Чинка находилось блюдо с покрошенным салатом.

Как только Чинк сел за стол, семья преступила к трапезе. Вид еды напомнил Чинку, что он сегодня не завтракал, и он тоже преступил к еде. Еда в компании имела свои плюсы и минусы. С одной стороны было приятно, что его пригласили – это очень ярко демонстрировало, что семья приняла его за своего, с другой стороны, - нельзя было накинуться на еду, как обычно. В убежище антропоморфы не то чтобы совсем вели себя за едой как животные, но столовый этикет у них был в разы проще. Чинк счёл это вполне приемлемой ценой за домашний уют. Он пригляделся, как едят хозяева дома, и стал стараться делать так же. Впрочем, этикет этого измерения отличался, от принятого на Земле. Например, правила «когда я ем, я глух и нем», здесь явно не придерживались.

- Чинк, тебе понравилось твоё новое жилище? – спросил Спэм.

- Очень, очень понравилось! А откута вы уснали, что я люплю фантастику?

- Рад, что тебе понравилось! Мы старались. Все рекомендации выполнили, чтобы тебе комфортно у нас было, – ответил Чинку хозяин дома, продолжая, есть суп. И добавил, - Кстати, о твоём пребывании у нас, чтобы и нам с тобой комфортно было, ты должен выполнять некоторые правила.

- Я котов! Я очень не хочу причинять вам неутопства! – поспешил заверить его Чинк.

- Хорошо! Значит, правила такие: ты можешь свободно ходить по квартире, если проголодаешься, брать в холодильнике что захочешь, телевизор смотреть, но вот в наши личные комнаты я попрошу тебя без разрешения не заходить, ни в нашу с Ларой спальню, ни в мой рабочий кабинет, ни в комнату Киры без её приглашения.

Услышав, что речь зашла о ней Кира тут же вмешалась:

- Чинк, я тебя приглашаю! Приходи ко мне в гости! Мы с тобой поиграем, и я к тебе в гости приходить буду.

- Только не вместо тихого часа! – с улыбкой прокомментировал её слова папа, - Кстати, об играх, играть можно только у себя в комнате, или у Киры, если мы с Ларой увидим отпечаток лапы на потолке, или разбитую лампочку, то будем, конечно, от этого не в восторге, и последуют дисциплинарные меры. Ты можешь полюбопытствовать, что находится в комнатах для гостей, мы убрали оттуда все опасные для тебя предметы, но прыгать там по шкафам, и кроватям, как у себя в комнате, нельзя. Кира, тебя это тоже касается! Если будешь подбивать Чинка на активные игры в неположенном месте, наказаны будете оба! Понятно?

- Понятно папа! Мы хорошо будем себя вести! – ответила Кира, после чего обернулась к Чинку с лукавой улыбочкой.

Чинк тоже кивнул в знак согласия.

- Лара, с Кирой почти всё время дома, но когда дома никого не будет, если кто-то позвонит в дверь, не подходи, и не спрашивай «кто там?», даже если звонить будут настойчиво. Понял Чинк?

- Та, но сачем так телать? Что плахова в том, что я спрошу «кто там?» - поинтересовался подопечный.

- Не надо! Просто не надо. Узнав, что ты один дома, этим могут воспользоваться нехорошие люди, чтобы проникнуть сюда.

- Токта я им просто не открою.

- Нет, всё равно не надо. Так будет лучше. Ты меня понял?

- Как скашете. – подчинился Чинк.

- Хорошо. Это, что касается правил поведения дома. Теперь о поведении на улице. Знаю, тебе это неприятно, пушистик, но без поводка тебе нельзя появляться в общественных местах. А, в случае, если нам придётся воспользоваться общественным транспортом, к поводку добавится ещё и намордник.

Увидев реакцию Чинка на заявление о наморднике, Спэм поспешил его успокоить:

- На счёт этого не волнуйся! Пользование общественным транспортом нам не грозит. Всё под боком, если, всё-таки, понадобиться направится с тобой куда-то дальше, то есть автомобиль. К тому же, стоит кому-нибудь сунуться с антропоморфом в общественный транспорт, их обоих оттуда вышвырнут, вместе с поводком и намордником. Так что, даже если, к примеру, авто наше сломается, где-нибудь далеко от дома, то будем вызывать такси.

Покончив с супом, Спэм приступил ко второму, не переставая говорить:

- Кстати, без сопровождения меня или Лары, тебе вообще нельзя покидать дом, разве что в экстренных случаях, вроде пожара или землетрясения.

Чинк, тоже справившись с супом, наложил, было, себе гору салата, и накинулся на него, но тема о поводке сразу испортила ему аппетит. Это не осталось не замеченным.

- Чинк, ну что ты так на это реагируешь? – обратилась к нему Лара, - Просто не обращай на него внимания, будто нет его.

- Трутно не опращать внимания на то, что специально притумано, чтопы меня унисить. – подавленно ответил ей Чинк.

- Почему ты так думаешь? – спросила та.

- Ну а как ещё мне тумать? Веть у этого правила нет никакова смысла. В случае чево, ни вы, ни Спэм, не смокли пы утершать меня на этом повоточке.

- Ну, частично ты прав, пушистик. Но только частично. На случай чего есть электрошок, но, уверен, до этого не дойдёт (впрочем, как Чинк прочитал, по его эмоциям, уверенность эта не была полной). Поводок же нужен не столько для удержания, сколько для одёргивания.

- А са лапу нелься отёрнуть? – спросил Чинк.

- За лапу-то можно, да вот, только, по словам специалистов, не эффективно будет.

- А сачем меня отёркивать? Я расумный, нато просто скасать мне, и я пойму.

- Разумный то ты разумный, да только, разумность эта, у вас, пушистиков, – штука непостоянная. То вы разумные, - то ваш разум на уровне ребёнка, а то и вообще на уровне животного. Вот, из такого состояния, и приходится вас выдёргивать, и наиболее эффективный способ – встряхнуть за шею. А, согласись, поймать тебя за шею, если ты куда-нибудь рванешься, весьма непросто будет, а так, - надёжно и эффективно.

- А ведь Зея нас с Шэном именно таким способом к реальности вернула! – отметил про себя Чинк, - Встряхнула за шкирку, как котят. Правда, это запросто могло быть совпадением. В любом случае это очень редко происходит, к тому же, мы и сами способны держать себя в лапах. Но объяснять это Спэму сейчас, увы, бесполезно. Он слишком верит институтским. Словами его не переубедить. Надеюсь, мои поступки будут убедительней слов. – принял он решение.

А Спэм, тем временем, продолжал:

- К тому же, ты о людях не забывай! Многие чувствуют себя не в своей тарелке, когда рядом с ними находится звероподобное существо размером с человека. А то, что ты на поводке, красноречиво заявляет: «Пушистик под контролем! Можете не беспокоится!». Ты ж ведь не хочешь, причинить окружающим беспокойство?

Чинк отрицательно замотал головой. Хотя про себя невесело подумал:

- А по-хорошему, это таким людям надо мышление своё подкорректировать, а не меня на поводок сажать! Но, увы, правила диктуют здесь они. Придётся подчинится.

Немного помедлив, Чинк всё же отважился высказать, что думает:

- Только вот шаль, что никаво не волнует, что хотить на повотке, как собачонка, тоставляет песпокойство мне!

- Ну что ты! Чинк, нам очень жаль, что тебя это так угнетает. Будь наша воля, мы ни за что не стали бы тебя так мучить! К сожалению, не мы придумали это правило, и не можем его изменить. Если мы его проигнорируем, тебя тот час же заберут назад, и снова упрячут за решетку. – сказала на это Лара.

Её сочувствие было совершенно искренним, и Чинку стало на душе немного легче.

- Чинк, мне тоже тебя жалко! Ты, когда тебя папа поведёт на прогулку, иди с ним рядом-рядышком, и поводок будет не видно. – высказалась на этот счёт Кира.

- Да, жалко вас, всех вас, - пушистиков. Если бы не таларонное излучение, ваше отклонение так и оставалось безобидным чудачеством, но, увы, под его воздействием ваши больные фантазии обрели реальность. Это ж надо только додуматься до такого! Нормальную человеческую внешность променять на это! Вот и стали одни из вас опасными для себя и окружающих, а другие неспособными о себе позаботится. Так что общество вынуждено было наложить на вас подобные ограничения. Вот тебе не нравится, что тебя, как животное, на поводке будут водить на прогулку. Но ведь вы, же сами захотели такими стать! Ваше отклонение породило такое желание, а излучение позволило его осуществить, и вот результат – вы теперь несчастные существа. Ни то, ни сё. Ни человек, ни зверь. В тебе осталось стремление, чтобы к тебе относились как к человеку, но твой организм уже не соответствует этому определению. Ты наполовину зверушка (хорошо ещё, что зверушка, а не опасный зверь), и не можешь жить в обществе без ограничителя, в виде опекуна, который будет дёргать тебя за поводок всякий раз, когда твоя звериная сущность будет брать верх над человеческой.

Слова Спэма могли прозвучать как оскорбление, но, к счастью, Чинк слышал не только слова, но и то, что опекун хотел ими сказать. Он не хотел ни оскорбить, ни унизить Чинка. Он действительно так выражал сочувствие к «несчастному существу так себя исковеркавшему». Поэтому Чинк, не обидевшись, и не рассердившись, возразил ему:

- Не трансформация телает нас несчастными, а люти своим таким обращением нами. У нас в лесу я пыл счастлив. Меня там не только люпили, но и увашали. Несмотря на то, что я, спустя столько времени после трансформации, то сих пор с трутом происношу слова, меня никто ни расу не попыталсо унисить, или намекнуть, что я какой-то неполноценный. Лишь, инокта просили уточнить, что я хотел сказать, и ни расу таше шутки не пыло, в мой атрес, насчёт этово. А, кокта меня поймали люти, мне постоянно напиминают, что я нисшее существо, потому что я не так выкляшу, что у меня есть шерсть и хвост. И, кстати, в лесу мы прекрасно сапотились о сепе, пес всякой помощи от лютей.

- Пушис…, то есть Чинк, вот только не надо тень на плетень наводить. Твоя внешность - отнюдь не самая главная причина, почему тебя считают нуждающимся в опеке. Например, когда за тобой не уследили, ты потерял контроль над собой, и серьёзно поранился.

- Не услетили? Как рас слетили со мной токта очень хорошо. Вот только слетили они са тем, чтопы я ево именно потерял! Они сами ше это потстроили!

- Если быть точнее, воссоздали ситуацию, вполне вероятную в реальных условиях, и результат превзошел наихудшие ожидания. А насчёт того, как у вас там, в лесу, быт налажен. То я не знаю, я там не был, может ваши недостатки, среди себе подобных, и не так бросаются в глаза, но в человеческом обществе всё сразу становится очевидным. Вы не способны здесь независимо существовать.

- Эх, отпустили пы вы меня ис вашево опщества! Я пы с утовольствеем протолшил существовать в лесу, в нашем ущерпном опществе. И почему вы не мошете оставить нас в покое? Мы ше вас не трокаем!

- Об этом и думать забудь! Пока ты под нашим контролем, ты безопасен. А попав под влияние своей стаи озверевших мутантов, ты можешь начать представлять опасность. Человечество никогда этого не допустит. Вплоть до уничтожения тебя физически. К счастью, ошейник не даст развиться самому худшему сценарию. Он укажет где ты находишься, если надумаешь сбежать, и парализует тебя, таким образом защитив тебя от гибели, или от того чтобы ты стал опасным.

- Ну с чево вы всяли, что мы шелаем вам плохова?

- Безконтрольные антропоморфы опасны! Это доказанный факт. От прямого нападения ваши стаи удерживает лишь понимание, что человечество сильнее. И никто не знает, когда звериные сущности ваших вожаков возьмут верх над остатками их разума, и они поведут вас на наши города.

Уверенность Спэма в своей правоте была непробиваемой. Так что Чинк оставил бесполезные попытки переубедить его словами, не оставив, всё же, надежды поменять его мнение своими делами. Принятое решение принесло спокойствие и уверенность. Он перестал что-то доказывать, и, с вновь появившимся аппетитом, принялся за еду.

Дальше обед прошел в тишине. Первым, справившись с едой, Спэм встал из-за стола, и сказал Чинку:

- У Киры сейчас будет тихий час, а мы с тобой скоро отправимся на прогулку.

Увидев, что Чинк от этой перспективы не в восторге, он добавил:

- Ничего, к этому всё равно придется рано или поздно привыкать. Чтоб не мучатся в ожидании, начнём пораньше. Мы же тебя из института не для того вытащили, чтобы ты, словно в клетке, безвылазно сидел в своей комнате. Надо постепенно привыкать к окружению, и к правилам.

- Сомневаюсь, что прокулка мне тоставит утовольствие. – ответил на это Чинк.

- Доставит, непременно доставит, - сказал Спэм, улыбаясь, - я тебя не мучить вывожу! Я же сказал, что привыкать будем постепенно. По улице мы пройдёмся совсем немножко, а цель нашего путешествия – парк. Он совсем недалеко, в квартале отсюда. Та его часть, что вдалеке от основных аллей, не считается общественным местом. Там я тебя могу спустить с поводка, и ты сможешь полазать по деревьям. Уверен, тебе там понравится! Та часть парка мало чем отличается от леса.

Эта новость изменила отношение Чинка к предстоящей прогулке. Полазать по деревьям – об этом он мечтал всё время, как находился в институте! Это стоило того нервного напряжения, что ожидалось на пути в парк. Чинк поспешил закончить обед.

Лара повела Киру наверх, и попросила Чинка и Спэма

- Пожалуйста, занесите тарелки на кухню, и поставьте в мойку!

Пока она укладывала Киру, Чинк со Спэмом выполнили поручение. Чинку понравилась семейная атмосфера, она показалась ему даже немного похожей на убежище. Вернувшись, Лара что-то заметив, подозвала Чинка:

- Подойди-ка сюда. Ты немножко заелся. – достав салфетку, она вытерла подопечному рот – Ну вот, теперь порядочек! Можете отправляться на прогулку.

Лара затарахтела на кухне тарелками, а Чинк со Спэмом отправились на прогулку.

Они вышли на лестничную площадку, и дождались лифта. Спэм нажал кнопку второго этажа со словами:

- Не будем пугать соседей!

На что Чинк выразил полное согласие, кивнув головой. Выйдя из лифта, опекун сказал:

- Вот что пушистик, я ничего плохого в это слово не вкладываю, просто антропоморфом тебя величать как-то неудобно. Так что не обижайся! Значит, давай-ка сюда лапу.

Взяв протянутую Чинком лапу, одной рукой, и туго натянув поводок другой, Спэм повёл Чинка вниз по лестнице. Как выяснилось, спустились они на второй этаж не зря. Перед дверями лифта стояла очередь. Они все вытаращились на опекуна с подопечным. Чинк был очень доволен, что не вышел перед ними, неожиданно, из лифта. Спэм поздоровался с ними, Чинк последовал его примеру. На приветствие ответили лишь некоторые.

- Они все были в курсе, что ты у нас появишься, но, как видишь, пройдёт время, пока они к тебе привыкнут. Извини, но это было надо, чтоб они не беспокоились. Теперь можешь идти спокойно.

Они вышли на улицу. Яркий свет на время ослепил Чинка. Спэм подождал, пока подопечный освоится с освещением, и они продолжили путь. К немалой радости Чинка, во дворе никого не было, кроме пары ребятишек, но их внимание, почему-то его не беспокоило. Но вот они вышли на улицу, где людей было достаточно много, и каждый смотрел на Чинка, а многие останавливались, и провожали его взглядом. От этих много численных взглядов Чинк аж сжался весь. К дискомфорту ощутимо добавлялось ощущение стыда от того, что он идёт на поводке. Хоть, с момента выхода из подъезда, Спэм его не натягивал, и он свободно болтался между ним и подопечным, облегчения это приносило не много. Увидев мучения подопечного, опекун решил его подбодрить:

- Держись, держись. Поначалу тяжело будет, но, со временем обязательно станет легче. Постарайся не обращать на них внимание!

- Лехко вам каварить! Попропуй тут не опрати внимание, кокта каштый на тепя смотрит!

- Пушистик, не будь к ним слишком строг! Антропоморф на прогулке, – редкое зрелище. Вас таких, вместе с тобой, всего пять на весь город. Естественно, что мы с тобой привлекаем к себе столько внимания. Посуди сам, вот если б ты увидел на улице такое необычное существо, неужели ты бы прошел мимо, как ни в чём не бывало?!

- А тут ещё и этот повоток проклятущий! – Чинк чуть ли не прошипел последнее слово.

- Эх, ваша общая проблема, вы почти все этим страдаете, - это что вы, так сильно изменившись, продолжаете воспринимать себя как людей. А ведь вы уже перестали быть ими. Действительно, человек на поводке, - это, и вправду, выглядит противоестественно и комично. Но ведь ты уже не человек. Ты пушистик, … антропоморф, если тебе так звучит лучше. Так вот – антропоморф на поводке – это вполне естественно. И смотришься ты вполне нормально. Более того, людям вокруг намного спокойнее, если ты, так сказать, под контролем.

- Если все так естественно, то почему я так отвратительно себя чувствую?

- Вот об этом я тебе и толкую. Ты продолжаешь воспринимать себя как человека, а ты уже не человек. Посмотри на себя в витрину!

- Это внешность. Внутри я…

Исследования доказали, - перебил его опекун, - что внутри ты такая же зверушка, как и снаружи. По крайней мере, временами. Смирись с этим фактом, и прекрати мучить себя и своих опекунов! На тебя же смотреть больно! Пока не привыкнешь, я буду сам тебя водить на прогулку. А ни то, Лара, на тебя такого насмотревшись, ещё в депрессию впадёт.

Чинк намерен был возразить, но тут опекун выдал такую реплику, что подопечный от удивления забыл об этом намерении.

- С таким твоим замученным видом недалеко и до подачи в суд.

- В смысле?

- У нас во дворе много сплетниц, и, видя тебя, из раза в раз, такого замученного, они сделают вывод, что мы с тобой жестоко обращаемся. Уже представляю себе их разговоры: «Вы видели подопечного Сарисов? Нет, а какой он, страшный наверно? Нет, он довольно милый, но какой-то несчастный и печальный всё время. Что же с ним такое? Не знаю, может, с ним плохо обращаются. Вы так думаете? Ну а что ещё может быть причиной?» А те её подруги превратят это предположение в утверждение, а если ты на прогулке, скажем, о ветку поцарапаешься, то, увидев тебя в таком виде, они моментально заключат, что мы тебя избиваем, и закончится всё таким вот образом: «Вы в курсе, что Сарисы издеваются над своим подопечным? Не может быть! Я сама видела его раны! А с виду такие интеллигентные люди, так вот чего он у них всё время такой несчастный. Надо его спасать! Давайте подадим на них в суд!» И, можешь не сомневаться, подадут. И, чего доброго, так тебе помогут, что упрячут опять в институт, а нас за решетку.

Спэм так забавно менял интонацию, изображая дворовых сплетниц, разве только женскими голосами не разговаривал, что Чинк, незаметно для себя, забыл и про поводок, и про глазеющих на него прохожих.

- Они такие шалостливые? А с виту и не скашешь.

- Жалостливые? О, на это рассчитывать не советую. Им просто скучно. Они с таким же успехом могут подать в суд и на тебя.

- На меня? Са что?

- А, например, за то, что ты, якобы чуть не напал на ребёнка, - могут-могут, - сказал Спэм в ответ на вытаращенные глаза Чинка, - даже могу предположить, как это им такое покажется. Однажды они увидят неподалёку от тебя плачущего ребёнка. Одна из них, предположит, что он плачет, потому что ты его напугал. Дальше, своим коллективным разумом, по методу испорченного телефона, они превратят это предположение, в заявление, будто ты напал на него. А из него сделают вывод, что такое чудовище надо убрать из нашего дома.

Как сообщали Чинку эмоции опекуна, Спэм явно наслаждался впечатлением, которое произвело на его подопечного, это измышление. И ещё, как заметил Чинк, ему явно, зачем-то, хотелось, чтобы тот, или другой сценарий осуществился.

- Он ещё более странный, чем Нэйрис, - подумал Чинк.

Вопрос «зачем ему это?» разрешился сам собой, когда, довольный произведённым впечатлением Спэм, с видом избавителя изрёк:

- Но ты не волнуйся! Возвращение в мрачные камеры «Института изменённых существ» тебе не грозит. Ведь твой опекун – адвокат! Причём, должен тебе сказать, адвокат весьма неплохой.

- Ах, вот оно что! – с улыбкой, снова подумал Чинк, - Адвокат! Ну, такой насочиняет. А я ему почти поверил.

Тем временем Спэм продолжил свои адвокатско-судебные мечтания. Не надо было обладать способностью к эмпатии, чтобы заметить, что говорил он с азартом, о явно любимом деле:

- Опровергнуть эти нелепые обвинения не составило бы труда. Простым обывателям это малоизвестно, но нас с Ларой, как твоих будущих опекунов, проинформировали, что такие, как ты, пушистики практически не способны на ложь, особенно на счёт вопросов, которые вас волнуют. А если и попытаетесь солгать о чём-нибудь таком, то, практически любой, увидит, что вы говорите неправду. Таким образом, на суде, допрос тебя являлся бы ключевым доказательством, и любой специалист по антропоморфам подтвердил бы твои слова. А дальше было бы самое интересное. Я подал бы в суд на заявителей о возмещении тебе морального ущерба. А в доказательство предоставил бы справку о, нанесённой тебе этим возмутительным обвинением, тяжелой душевной травме. Достать её, тоже было бы парой пустяков, с таким-то спонсором в институте. А если бы ты на суде еще и, такую же, страдальческую мину, как на прогулке, состроил – присяжные вообще б тогда наших оппонентов с потрохами съели. Вот это было бы дельце!

- Спонсором?

- А то ты не знаешь что Нэйрис Фар, - директор «Института изменённых организмов» тебе симпатизирует? Стоило работнику института испортить тебе настроение, как он устроил твою скорейшую передачу под опеку. Я вчера весь день пробегал, оформляя документы, и везде всё шло как по маслу, без малейшей волокиты и задержек. Без «помощи свыше» так не бывает, уж я-то знаю.

Так, за разговором, Чинк не заметил, как они пришли к цели своего пути. Из-за угла крайнего здания показалась сплошная полоса деревьев, тянущаяся до конца улицы. Вскоре стал виден вычурный кованый забор, ограждающий парк, а так же раскрытые большие ворота на его территорию. Словно заправской Капитан Очевидность, Спэм изрёк:

- А вот и парк!

Парк был большой, - он далеко тянулся, и в одну, и в другую стороны от угловых ворот. Деревья, на его территории, были насажены густо, и были весьма высокими. Центральные аллеи парка были ухоженными, по обе стороны их, стояли лавочки с урнами, а вдалеке виднелся фонтан. А вот часть парка, в стороне от аллей, была, ни дать ни взять, лесом, причём лесом густым и сумрачным. Опекун с подопечным направились именно туда. За ними следовала и внушительная толпа зевак, многие из которых шли за ними ещё с улицы. Но Чинка они больше не тревожили, - его вниманием всецело завладел лес. Ему не терпелось запрыгнуть на ближайшее дерево, а с него прыгнуть на другое, на следующее, и так далее, а потом взобраться на верхушку самого высокого из них. Впрочем, уже само нахождение в лесу, заметно улучшило Чинку настроение.

Убедившись, что они отошли достаточно далеко от аллеи, Спэм начал инструктировать Чинка:

- Лазай, и резвись, только в этой части парка. К аллеям приближаться нельзя. К людям тоже, особенно к детям. За территорию парка выходить без моего сопровождения тебе тоже запрещено. Ты всё понял?

- Понял, понял! Меньше всево мне хочеццо сейчас контачить с лютьми. Тавайте отпускайте меня уше! – с нетерпением ответил ему подопечный.

- Подожди, ещё одно напоминание. Не вздумай попытаться убежать, ошейник тебя везде укажет, и остановит. Периодически появляйся мне на глаза.

Чинк в ответ поспешно кивнул. Тогда опекун, наконец, отстегнул поводок, и скомандовал:

- Ну, давай! – сопроводив свою команду лёгким шлепком по спине.

Чинком как будто выстрелили. Он за считанные секунды взлетел на ближайшее дерево, и стал оглядывать с него окрестности. Прямо перед ним, невдалеке, виднелся город. Чинк оглянулся, - позади него, сколько хватало глаз, тянулся парк. Немного спустившись, Чинк начал прыгать с дерева на дерево, носясь из одной части парка в другую. Не забывал он и, периодически, показываться на глаза опекуну, проносясь над его головой. Тот его замечал, как и внушительная куча наблюдателей, которые показывали на Чинка пальцами, а некоторые даже пытались его сфотографировать. Немного утомившись, Чинк стал издалека, с вершины дерева, любоваться фонтаном. Потом он растянулся на ветках, обняв передними лапами ствол, и, прислонившись щекой к нему, с наслаждением вдыхал запах коры. Как же ему этого не хватало! Так, время от времени, появляясь перед Спэмом, Чинк провёл своё время в парке, пока солнце не стало клониться к закату. Тогда, во время очередного появления Чинка в его поле зрения, Спэм позвал его:

- Спускайся пушистик! На сегодня хватит. Мы ещё не раз сюда приходить будем.

Когда Чинк спустился, Спэм повёл его к аллее. Выйдя на неё, он направил Чинка в сторону противоположную той, откуда они пришли, говоря:

- Назад пойдём не улицей, а дворами.

Они направились к фонтану. Вместо уже успевших разойтись зрителей, стали собираться новые. Чинк опять ощутил дискомфорт, правда, в парке отвлечься было немного легче. Пройдя мимо фонтана, и проследовав дальше по аллее, они свернули на маленькую дорожку с крохотным, побеленным заборчиком. Она вела к небольшой калитке. Через неё они вышли из парка на улицу, пересекли её, и оказались во дворах.

Вопреки ожиданиям Чинка, людей там оказалось не меньше, чем на улице. Более того, большинство из них никуда не спешили, и практически каждый двор, в полном составе провожал Чинка взглядом, пока он не скрывался из их поля зрения. Многие последовали за ним. Собралась целая стая ребятишек, которые оживлённо галдели за спиной у антропоморфа.

Спэм с Чинком шли через очередной двор, как вдруг, один из местных мальчишек, подбежав, кинул что-то Чинку под ноги. Раздался оглушительный хлопок! Чинк подпрыгнул от неожиданности. Поводок дёрнул его так, что Чинк чуть не перевернулся в воздухе. Приземлившись, он оглянулся на своего опекуна. Тот, страшно перепуганный, ухватился обеими руками за поводок, и тянул Чинка на себя. Он явно не соображал от страха, что происходит, но был уверен, что Чинк вот-вот вырвется, и он его не удержит. Прошла секунда, другая, а опекун был, всё ещё, в этом состоянии. Тогда Чинк ухватил его за плечи, встряхнул, и сказал:

- Всё в порятке! Я при памяти. Сепя контролирую. Всё хорошо!

Не до конца ещё прейдя в себя, опекун спросил:

- Ты уверен?

Чинку его аж жалко стало.

- Апсолютно! – ответил он Спэму, улыбаясь. Тот облегчённо вздохнул, и вытер выступивший пот.

Тем временем, вокруг развивались такие события: большинство наблюдателей испуганно замерли, а виновник происшествия дал дёру, но его, вскоре, перехватил какой-то мужчина. До Чинка донеслось, как он ругает пацана:

- Ты что ж это, гадёныш, делаешь? Это же зверь! А если бы он, из-за тебя, на людей кинулся?!

Продолжения Чинк уже не слышал, так как внимание его было переключено на опекуна. Тот был очень доволен своим подопечным, и поражен тем, что тот, в этой ситуации, сохранил контроль над собой.

- А ты молодец! Да и ребята из института не подкачали. Не врёт, значит, тест на агрессивность! Теперь мне намного спокойней за тебя будет. Ну, идём.

Они двинулись дальше. Настроение у Чинка было прекрасное. Он был просто счастлив, что получилось так ярко и убедительно продемонстрировать опекуну, что он собой владеет.

- Теперь я очень скоро докажу свою разумность, и то, что я, без проблем, держу себя в лапах! Может, тогда получится доказать, и то, что мы все невраждебные людям. И тогда опекуны, как-нибудь, устроят мне полное освобождение, и я снова окажусь в убежище! А, может, мой пример, и другим людям покажет, что нас нечего боятся, и что мы не уступаем людям в разумности, - тогда антропоморфы и люди смогут жить вместе! – стал он мечтать.

Почти все вокруг понимали, что он не опасен, и ведёт себя разумно. Пахли цветущие кусты, усиленно пели, перед сном птицы. В хорошем настроении, Чинк заметил, что далеко не все люди смотрели на него с опасением. Многие были к нему вполне доброжелательны. Даже мамаши с детьми на игровых площадках нисколько его не опасались. Он услышал, как одна из них, указывая на Чинка, говорила своему малышу:

- Смотри, вон идёт пушистик!

- Пуфыстик. – повторил тот.

Многие люди, так же, не опасаясь Чинка, проходили совсем рядом, и даже вели мимо него детей. Чинк улыбался им, а они улыбались в ответ.

Вот ещё одна мамаша с ребёнком шла совсем рядом. В руках у девочки, была длинная палка, на конце которой, катясь по земле, находился барабанчик, внутри которого, гремя как погремушка, катался шарик. Барабанчик, по бокам, был весь усеян блёстками. Они так красиво блестели в свете заходящего солнца! Эта игрушка полностью завладела вниманием Чинка, звук погремушки, и прекрасный блеск стал его поглощать.

- Чинк!

Дёрнувшийся ошейник, а так же резкий оклик, вернули Чинка к реальности. Он обнаружил себя наклонившимся почти до земли, а свою лапу, тянущейся к игрушке. Ни мамаша, ни ребёнок не испугались, им обоим это показалось забавным. Чинка обдало волной сильнейшего стыда. Он отстранился назад, прижал уши и хвост, и оглянулся на опекуна. Тот улыбнулся, с чувством глубокого удовлетворения, и сказал:

- Ну вот, об этом я тебе и говорил. Просто у каждого из вас свой бзик. Занятно, от взрыва под ногами ты не звереешь, а вот мимо блестяшки спокойно пройти не можешь!

Настроение подопечного враз поменялось диаметрально противоположным образом. За спиной хихикали мальчишки, от мусорных бачков, мимо которых они проходили, доносилось отвратительное зловоние. От подавленного настроения, казалось, было трудно дышать. Опекун заметил это, и уже немного другим тоном, сказал:

- Да не переживай ты так! Ничего страшного не случилось. Это с тобой не в первый, и не в последний раз произошло. Рано, или поздно, это должно было проявить себя. Твоей вины здесь нет. Ты просто лишний раз убедился, что так относятся к вам, пушистикам, неспроста. Признай очевидное! Смирись с этим фактом, и тебе станет легче.

- Это ж надо было так всё испортить! – задыхаясь от досады, и злости на себя, сокрушался Чинк, - Знал ведь, что блестящие предметы для меня - фактор риска! Тут на чеку быть надо, а я уши развесил. Теперь доказать ему что-то будет сложно, ой как сложно! Нельзя допустить больше ни единого срыва. И даже, если это получится, он меня долго ещё будет носом тыкать в этот случай!

Вскоре показались те самые многоэтажки. Ещё через время, они были уже у себя во дворе. Соседи хором поздоровались со Спэмом, тот ответил, Чинк повторил за ним. Зайдя в подъезд, они стали в очередь на лифт. Очередь немного посторонилась, тогда Спэм оттянул Чинка назад. Дождавшись своей очереди, опекун с подопечным зашли в лифт, стоявшие за ними предпочли подождать ещё. На их этаже Чинка ожидал ещё один стресс, - прямо возле дверей, ждала лифта соседка. Она, громко завопив, отскочила от двери, как только увидела антропоморфа. Спэм намотал поводок на руку, у самого ошейника, и притянул Чинка к себе, говоря женщине:

- Не бойтесь! Он не кусается!

Когда они немного отошли, она, ничего не ответив, заскочила в лифт, и поехала вниз.

Наконец Чинк переступил порог дома. Спэм похлопал его по плечу, и сказал:

- Иди к себе, отдохни немного. Скоро будем ужинать.

Чинк послушно направился к себе. По дороге он услышал кусок разговора своих опекунов.

- Ну как прошел первый день? – спросила Лара.

- Сначала хорошо всё было. Чинк с удовольствием поиграл в парке. А потом просто кошмар!

- Что случилось?

- Да, какой-то бандит малолетний, бедняге петарду под ноги кинул! Я думал, у меня сердце там остановится. А пушистик наш - молодец! Он и вправду, на удивление, неагрессивный. Приятно меня удивил. Только подпрыгнул маленько, и всё. Я там, раз в десять сильней его, перепуган был! А ему приятно стало, что я им доволен. Идёт весь такой, – цветёт и пахнет.

- Так чего ж он тогда такой огорчённый пришел?

- А потом он контроль над собой потерял. За погремушкой у ребёнка потянулся. Я его, конечно, одёрнул. После этого он очень сильно расстроился. Он, по прежнему, себя как человека воспринимает.

Дальнейшего разговора Чинк не слышал. Он зашел к себе в комнату, залез в спальник, и свернулся там клубком. Он едва сдерживался, чтобы не разреветься. Слёзы с горем пополам удержать удалось, но дыхание опять стало вырываться со свистом, и комнату наполнил собачий скулёж.

Через время к нему вошла Лара. Она подошла к его спальнику, открыла вход, и, погладив Чинка по голове, стала его утешать:

- Ну что ты так расстроился? Всё хорошо. Ничего плохого не произошло. Не переживай об этом. Для пушистиков это нормально. Поэтому вам и нужны опекуны. Тебе не надо пытаться изображать из себя человека. Мы любим тебя такого, какой ты есть. И такие случаи этому не помешают.

На эти слова Чинк ещё сильнее свернулся в клубок, и процедил сквозь зубы:

- Я не сверушка! Я расумный!

- Конечно ты разумный. Мы знаем это. Если б не так, как бы мы с тобой разговаривали? – ласково продолжила она, - Просто ты немного другой, и всё. Некоторые люди вас таких боятся, и из-за этого обижают. Но не мы, - мы тебя любим, и будем заботится о тебе.

Всё это время она продолжала гладить Чинка по голове, а затем начала почёсывать его за ухом. Это, а так же её ласковый голос имели успокаивающее воздействие на подопечного. Это то, что сейчас Чинку было нужней всего, и он как тонущий за соломинку ухватился за это успокоение. Постепенно напряжение спало, и его начал одолевать сон.

- Хороший мой. Милый пушистик. Всё хорошо, всё впорядке. – продолжал успокаивать её голос.

- То, что я люплю, кокта меня са ушком чешут, ещё ничиво не осначает. Я токашу вам, что я расумный. Опясательно токашу. – прошептал Чинк. Пару раз плямкнув губами, он заснул.

На его слова Лара лишь улыбнулась.

***

Наутро Чинк проснулся отдохнувшим. Спалось хорошо, спальник оказался на удивление уютным. Но, как только вспомнились события вчерашнего дня, настроение резко испортилось. На шкафу лежала недочитанная книга, но желание читать отбило напрочь. Не хотелось и устраивать разминку на балках, хотя в институте он неоднократно мечтал о возможности делать это, в любое время, а не только когда его поведут в зал с перекладинами.

Чинк попробовал обдумать происшедшее, но, как не обдумывай, а факт остаётся фактом, - вчера он здорово перепортил хорошее впечатление о себе. Подтвердил то, что говорят люди об антропоморфах. И исправлять это положение придётся очень и очень долго.

" - Значит так. Надо взять себе за правило на прогулке не расслабляться, аж пока не дойду до парка, или оттуда домой. Иначе дела не будет", - принял он решение.

Осознание, что он сделал выводы из своей оплошности, немного успокоило его, однако полный мир в душе достигнут не был. Чинк уставился в одну точку на фотообоях, и тягостные мысли, одна за другой, посещали его голову. Опекуны, конечно, хорошо к нему относились, особенно Лара. Чинку было как бальзам на рану её искреннее сочувствие. Но, даже она, не понимала его. А Чинку так хотелось излить свои переживания кому-нибудь из своих, - Шэну, Ранэку, или ещё кому-то из убежища. Они бы его поняли, и смогли бы сказать что-нибудь в утешение. Он очень хотел обсудить с ними происшедшее с ним в институте, особенно тест на атавизмы, и, сопутствовавшую им, потерю контроля. Его волновало предположение, что причина потери контроля в том, что при трансформации произошел какой-то дефект, и он, и вправду, представляет собой что-то вроде душевнобольного, за которым нужен глаз да глаз. В тот раз, когда ему охранник в институте показал результаты теста, Чинк, в конце концов, сумел отбросить эту мысль. Но, после вчерашнего срыва, это предположение снова лишило его покоя, увеличивая и без того немалую печаль, и сильно ударяя по чувству собственного достоинства.

Он ещё глубже бы погрузился в пучину депрессии, если б не раздался лёгкий стук в дверь. Это вывело Чинка из раздумий. Он спохватился и сказал:

- Войтите!

Это была Лара. Войдя, она заговорила к подопечному:

- Доброе утро Чинк. Как ты тут?

В ответ тот лишь вздохнул с печальным выражением на мордахе.

- Бедненький, как же всё-таки ты тяжело это воспринимаешь! Но ничего, мы кое-что придумали. Это точно поднимет тебе настроение.

Чинк решил, что его решили сегодня повести ещё куда-то. От перспективы снова выйти на улицу он был совсем не в восторге.

- Спасипо, конечно, но пошалуйсто, тавайте севотня опойтёмся пес прокулки! Очень прошу! У меня севотня совсем не то настроение. Ну, очень не хочеццо! – пролопотал он, добавив к печальному выражению просяще-умоляющее.

- Нет-нет, пушистенький, я совсем не об этом. Мы просто подумали… ты, наверно, в институте соскучился по компании себе подобных. Так вот, у четы Адаркиных сын тоже пушистик, и у него собираются другие пушистики нашего города. Они там общаются, играют, в общем, хорошо проводят время. Мы вчера вечером им позвонили и спросили, можно ли тебе к ним присоединится, они ответили согласием. Кстати, их сын Арай просил передать тебе привет, и сказал, что будет очень рад, если ты к ним приедешь.

От такой внезапной радости Чинк чуть не вывалился из спальника. Это было как раз то, в чём он сейчас наиболее нуждался! Выпрыгнув из гамака, он поспешил выразить своё согласие:

- А вот это вот хочу! Спасипо вам окромное! – сказал он, и ухватив её ладонь обеими лапами, продолжил, - Это как рас то, что мне сильно-сильно хотелось! Я прям не снаю как вас са это плакоторить! Спасипо! Спасипо!

Лара была обрадована и растрогана такой реакцией.

- Я знала, что тебе это понравится, хороший мой! – она свободной рукой погладила подопечного по голове, и, немного наклонившись, поцеловала в лоб, - а теперь иди мой лапки, и спускайся завтракать. Как покушаем, Спэм, отвезёт тебя к ним, а, после работы заберёт домой.

Чинк кивнул, и помчался в ванную…

Через три минуты он уже спускался в столовую. Семья сидела за столом. Спэм и Кира пожелали ему доброго утра, и Чинк уселся на своё место рядом с Кирой.

- Лара сказала, что тебе понравилась наша идея помочь тебе с друзьями, такими как ты. – довольным тоном сказал Спэм.

- Та, очень-очень понравилась! Польшое спасипо! – сияя от радости, ответил Чинк.

- Я рад, что ты ценишь наши усилия создать тебе приемлемые условия. Мы тут с Ларой вчера посоветовались, и пришли к выводу, что я переборщил сразу, не дав тебе привыкнуть, взвалив на тебя такую эмоциональную нагрузку, как прогулка среди людей. Теперь я, какое-то время, буду возить тебя в парк на машине, а, когда ты немного привыкнешь к людям и к своему положению, тогда уже возобновим прогулки по городу.

- Ой, спасипочки вам окромное! – положив обе лапы на сердце, и с большим облегчением в голосе, ответил подопечный, - Это очень хорошая итея, мне путет так намноко лехче!

На его слова Сарисы отреагировали, с улыбкой, переглянувшись. Остаток завтрака прошел в молчании и хорошей, приятной атмосфере. Аппетит у Чинка был преотличный, тем более, что он вчера не ужинал. Он быстро опустошил свою тарелку, наложил туда большую гору заботливо приготовленного Ларой салата, съел её, и, опять наложив и съев, то, что осталось в салатнице, наконец, насытился. Проголодавшись, он ел совсем не так чтобы с толком, с расстановкой, как было принято в этой семье, но никто из Сарисов даже не подумал сделать ему замечание. Они были рады, что их подопечный снова в хорошем настроении, и решили оставить внушение ему столового этикета на потом. Лишь Кира тихонько хихикала, наблюдая, как Чинк накинулся на еду.

Когда Чинк уже насытился, Спэм сообщил ему ещё одну новость:

- Тут к тебе есть ещё одно дело. Сегодня утром мне позвонили из «Общества защиты животных». Они узнали, что ты уже отдан под опеку, и сказали, что сегодня у них состоится званый вечер, и они тебя приглашают.

- Но я ше не шивотное! – высказался на этот счёт подопечный.

- Никто и не утверждает обратное! Просто члены этого общества хорошо относятся к пушистикам. И им очень хочется услышать про то, как ты спас Киру, – стала убеждать его Лара.

- Арай и Рыжик, - пушистики из той компании, к которой мы сейчас поедем, тоже там будут. Они уже давно присутствуют на каждом собрании этого общества. Общаются с людьми, выступают перед ними, - увидев, как Чинк скривился при слове «выступают», Спэм поспешил уточнить, - нет-нет, это не то, что ты подумал, не как в цирке выступают. Они оба пишут стихи, и зачитывают плоды своего творчества перед публикой. Зрителям очень нравится.

- Но я не умею писать стихи!

- Это совсем не обязательно! Как уже сказала Лара, от тебя требуется всего лишь рассказать о своём героическом поступке на пожаре. А потом, если тебе понравится, будешь просто так там присутствовать. Людям будет достаточно, если ты просто немного с ними пообщаешься. Кстати, там для пушистиков особые условия предусмотрены. Хотя это общественное мероприятие, «Общество» официально оформило в институте разрешение для антропоморфов, находится там без стандартных мер предосторожности. То есть поводков там не будет! Кроме того, там будет бесплатное угощение. Наешься там до отвала, вместе с друзьями, всяких вкусностей! Соглашайся! Впрочем, можешь сейчас не отвечать. Подумай, посоветуйся с друзьями. И, когда я за тобой заеду, скажешь куда поедем, - домой, или на этот вечер.

Сказав это, Спэм встал из-за стола, и направился к выходу, бросив Ларе на ходу:

- Я подгоню машину к подъезду, и зайду за Чинком.

Как только за ним захлопнулась дверь, Лара сказала Чинку:

- Пойдём, я тебя подготовлю!

И, взяв подопечного за лапу, повела в прихожую. Там она сняла с вешалки щётку и стала вычёсывать ею шерсть Чинка.

- Это надо, чтобы ты выглядел аккуратненьким, и чтобы шерстка твоя нигде не сыпалась, – объяснила она свои действия.

- Я это сам моку стелать! – стал, было, возражать подопечный.

- Ну, конечно можешь! Но так будет надёжнее. К тому же ты спинку так хорошо, как я, не достанешь, - отмела опекунша его возражение, и продолжила, - Закрой глазки, чтобы туда ничего, ненароком, не попало. Умничка.

Лара прошлась щёткой по голове.

- Всё, можешь открывать. Теперь шейку подставляй. Молодец. Хорошо, теперь лапку давай сюда…

Так Лара обработала его до пояса.

- Исвините, но тавайте я тальше уше сам!

- Хорошо, но, смотри, тщательно чтоб.

Чинк старательно стал вычёсывать шерсть вокруг талии и ног. При этом ему дважды пришлось сжимать поплотней створки, скрывавшие его интимные места, чтобы, чего доброго, не стало заметно, куда у него всё втягивалось.

Когда Чинк закончил со второй ногой, Лара снова взяла у него щётку со словами:

- А хвост давай уже я! Надо немножко быстрее.

Не успела она закончить, как пришел Спэм.

- Он готов?

- Нет, дорогой, ещё немножко. Вот, теперь порядочек, – сказала она, собирая со щётки, внушительных размеров, ком зелёной шерсти, - а то всё это насыпалось бы в гостях на ковёр. Какая красивая и необычная! Пожалуй, не буду её выбрасывать. Я что-нибудь из неё сделаю.

- Правильно мыслишь дорогая! – прокомментировал Спэм, - А потом это что-нибудь можно будет выгодно продать. Изделие из шерсти антропоморфа, да, к тому же, такого экзотического цвета, высоко ценится. Я обязательно поинтересуюсь в «Обществе защиты животных». Сувенир из шерсти гвоздя программы с руками оторвут! Постарайся управиться к вечеру, я заеду, заберу.

Лара не ожидала такого. Она собиралась что-то возразить, но Спэм уже потащил подопечного за дверь.

Было утро, в подъезде никого не было, так что спустились они без приключений. К немалому облегчению Чинка, во дворе тоже никого не было. Только когда они подошли к машине, из-за угла появилась пожилая женщина с сумкой. Но она не успела даже разглядеть что к чему, как Спэм усадил подопечного на переднее сиденье, рядом с водителем, и пристегнул его ремнём безопасности со словами:

- Думаю, здесь тебе будет интересней.

На что Чинк ответил кивком и улыбкой

Машина тронулась, и, выехав на улицу, стала набирать скорость. Ехали они по маршруту вчерашней прогулки. Смотреть из окна авто было совсем не то, что идти, мучаясь, по улице. Чинк с наслаждением любовался городом. Он отметил для себя, что весьма слабо запомнил, как выглядела улица, по которой он вчера шел, все воспоминания были как в тумане из-за того, что ему было не до осмотра окрестностей.

Через несколько минут они достигли парка, и Чинк во второй раз удивился какой он большой. Стана леса за ажурным заборчиком тянулась вдоль улицы, сколько можно было увидеть. Чинку, в воображении, дорога представлялась эдакой границей, с одной стороны которой возвышались дома, а с другой стоял густой лес.

" - Эх, и почему нельзя, чтобы и вправду так было?! Чтобы люди и антропоморфы жили рядом, мирно ходили друг к другу в гости. И никто никого не притеснял."

Из этих размышлений его вывел голос Спэма:

- Значит, заеду я за тобой аж вечером. Обедом тебя там покормят. Думаю, о поведении в гостях тебе напоминать не надо. Слушайся что тебе скажут хозяева Акрэл, или Рита.

- А вот мне интересно, та, что правила соопщала, скасала, что опеку перетавать нелься, - решил поинтересоваться Чинк у своего опекуна-адвоката.

- Ты смотри! Запомнил-таки! Значит, не все шарики ещё укатились! – прокомментировал его вопрос опекун.

- Оу, вы ещё очень утивитесь, сколько их у меня осталось! – отпарировал подопечный таким же тоном, каким только что говорил Спэм.

- Даже шутить пытаемся? Ну, тогда и вправду ещё не всё потеряно! – ответил на это с улыбкой Спэм, и, потрепав Чинка по голове, и продолжил, - Передачей считалось бы, если б я тебя у них на недельку-другую оставил. А так, если пригласят, можно будет у них даже с ночёвкой оставаться.

Наконец, парк закончился. За ним тянулся квартал частных домов. Спэм свернул туда. Проехав небольшое расстояние, по одной из улочек, он остановился возле дома со светло-зелёным забором, и посигналил. На гудок вышел человек лет сорокапяти, и подошел к машине. Спэм вышел, они о чём-то переговорили, затем опекун открыл двери, и вывел Чинка.

- Вот, так сказать, передаю на хранение. Пусть ваши пушистики его там не обижают! – сказал шутя Спэм.

- Об этом не извольте беспокоиться. Они у нас смирные, – ответил ему тот человек, и продолжил, обращаясь к Чинку, - Доброе утро! Меня зовут Акрэл, а тебя, если меня память не подводит, - Чинк?

Чинк кивнул.

- Значит, будем знакомы! – сказал Акрэл, протянув руку для пожатия. Чинк не ожидал такого. Немного замешкавшись, он пожал протянутую руку. Но больше, чем протянутая рука, Чинка поразил настрой, с которым Акрэл к нему обратился.

Практически все люди, которых знал Чинк, хоть испытывали к нему разные чувства, от лютой ненависти и страха, до жалости и симпатии, обращались к нему с чувством превосходства. Даже маленькая Кира, у которой, сначала, этого не наблюдалось, вероятно, копируя родителей, стала ощущать это по отношению к нему. Акрэл был первым человеком, который, обращаясь к Чинку, чувствовал себя просто, будто обращался к другому человеку. Он явно испытывал к нему симпатию, кроме того, смотрел оценивающе, стремясь определить, что Чинк представляет из себя как личность, но эмоциональный подтекст «высший обращается к низшему» практически отсутствовал. Полного равенства он с Чинком не ощущал, но это было другое. Он был старше, кроме того, был хозяином дома. Приблизительно так ощущал себя Ранэк, по отношению к молодым антропоморфам в убежище. Вот такой вот букет эмоций заметил Чинк с его стороны по отношению к себе.

- Проходи во двор, и подожди меня там. Нам с твоим опекуном надо кое-что обсудить.

Чинк прошел за ворота. Вопреки ожиданиям, никто из пушистых его не встречал. Во дворе никого не было. Чинк воспользовался этой возможностью, чтобы оглядеться вокруг. Он находился в огражденном дворе двухэтажного домика. На первом этаже была видна кухня, через другое окно проглядывал книжный шкаф. Остальные окна в доме были плотно занавешены, так что разглядеть, что находилось за ними, не представлялось возможным. Задний двор, сколько было видно, был заполнен конструкциями, напоминавшими тренировочную армейскую полосу препятствий. Только ни один человеческий солдат не смог бы, наверное, её преодолеть.

" - Ух, ты! Какая тут шикарная площадка для разминки! Да, тут и, помимо общения есть чем заняться. Здесь точно будет не скучно!" – подумал Чинк в предвкушении.

Тем временем, Акрэл распрощался со Спэмом, и зашел во двор, закрывши за собой калитку. Он подошел к Чинку, и, положив руку ему на плечо, сказал:

- Тебя ждут, но они подождут ещё немного, а у меня для тебя есть кое-что. Пройдём со мной!

Чинк, следуя приглашению, направился в дом. Сразу за дверью была небольшая прихожая, где Акрэл снял обувь. Поскольку Чинк обуви не носил, он лишь старательно вытер ноги о половичок, лежавший перед входом, предварительно втянув когти. В прихожей находилась лестница, ведущая на второй этаж, а так же две двери. Акрэл указал на одну из них. Судя по наполнявшим его эмоциям, он предвкушал сделать Чинку что-то приятное. Чинк решил, что его собираются угостить. Они прошли в комнату, где стоял шкаф с книгами, несколько кресел, и большой письменный стол. Акрэл открыл один из выдвижных ящиков стола, но достал оттуда не лакомство, как ожидал Чинк, а небольшой конверт, который протянул ему со словами:

- Это от твоих друзей.

Ничего не понимая, Чинк когтем аккуратно вскрыл конверт. Там лежало письмо. Акрэл сел в одно из кресел, и сказал:

- Прочитай его здесь. После этого, его надо будет уничтожить.

По-прежнему, не понимая, что происходит, Чинк тоже уселся в кресло, и начал читать. Там было написано:

Чинк, если ты это читаешь, то ты успешно прошел тестирование в «Институте изменённых организмов», был признан безопасным, и передан под опеку. Менее благополучный исход я не хочу даже предполагать. К тому же, учитывая твой характер, а так же обстоятельства, при которых ты попал в институт, лучший из вариантов наиболее вероятен.

Случившееся с тобой, всполошило убежище. Когда ты не вернулся с прогулки, я послал многих на твои поиски…

ЭТО БЫЛО ПИСЬМО ОТ РАНЭКА!

- Но как? – спросил пораженный Чинк у Акрэла.

- После того, как Арай изменился, я стал искать контакта с вашими. В конце концов, моё упорство было вознаграждено. Ранэк согласился переговорить со мной. Учитывая ваши способности, ему не составило труда определить мою искренность. После того, как было определено, что это не уловка людей, я стал поддерживать с вами связь, помогая с медикаментами, а так же самыми необходимыми припасами. К сожалению, связь эта не регулярная. Нужно проявлять осторожность, так как это моё занятие является противозаконным. За пять лет я смог сделать всего одиннадцать ходок в лес.

В последний раз я направился туда специально, чтобы рассказать о тебе. Твоя поимка, а также то, как ты спас Киру, моментально стало достоянием новостей. Хотя репортёров поблизости не оказалось, тебя заснял каждый, у кого был мобильник с функцией видеозаписи. Так что твои приключения, в разных ракурсах, на какое-то время стали главной темой выпусков новостей. Этот случай разобрали буквально по косточкам, естественно, стало известным, что Сарисы собираются взять тебя под опеку, как и то, что твоё успешное прохождение теста на агрессивность, более чем вероятно.

Вот, с такими новостями, я и отправился к вам в убежище. Тогда Ранэк и написал это письмо. У нас, с того времени, как разрешили некоторых из вас брать под опеку, стали собираться почти все подопечные города. Так что ты рано или поздно оказался бы у нас. Всё это время письмо ожидало твоего прочтения, спрятанное в надёжном месте. Мы, само собой, держим в тайне наше сотрудничество с убежищем. Именно поэтому, после прочтения, его надо будет сжечь. В общем, не буду больше отвлекать тебя разговорами. Уверен, слова Ранэка будут для тебя убедительней моих.

Сказать, что Чинку было интересно, значило ничего не сказать. У него аж хвост стал дрожать от нетерпения. Так что заставлять просить себя дважды он не стал, и продолжил чтение.

Я послал многих на твои поиски. Они оказались безрезультатными, и мы поняли, что ты попал к людям, так как несчастный случай, в результате которого ты бы исчез крайне маловероятен, например, ближайшее болото находится в дне пути, и хищников, способных справится со взрослым антропоморфом, в наших лесах не водится. Так что это был наиболее вероятный вывод из твоего исчезновения.

Все были очень огорчены этим происшествием, особенно Шэн. Он подбивал всех идти штурмовать институт, а, когда ему объяснили, что силы неравные, то обиделся на всех, и задумал идти спасать тебя в одиночку. Такая преданность, конечно, трогает, но такая глупость просто возмущает. Тогда я говорить об этом не стал, - бесполезное занятие! Но ночью устроил наблюдение за их с Лирой землянкой. И, как и следовало ожидать, появляется среди ночи наш «герой-освободитель», и уверенно шествует в лес, хотя дежурств у него в эту ночь никаких не было. Я сопроводил его метров триста, чтобы никаких отговорок вроде «пописать/подышать вышел» не было (ты ж его знаешь, даже когда у него на лбу написано что к чему, он упорно продолжает гнуть свою линию), и остановил его.

Мда, скажу тебе, станешь выяснять, чем он думал, - поверишь, невольно, в теорию об умственной неполноценности антропоморфов! Хоть бы накидочку какую нацепил, чтоб не так видно было! Так нет, это наше чудо ушастое отправилось в город, так сказать, во всей своей красе. На вопрос: «А как же ты в таком виде по городу идти думаешь?» он, значит, отвечает, что, мол, перебежками, от кустика к кустику. Тот факт, что кустики, или, хотя бы, деревья, растут далеко не по всему периметру города, ему даже в голову не пришел. Не говоря уже про то, что прячась за деревом, или углом здания от одного человека, он остаётся прекрасно виден другому, и, что любой вышедший среди ночи на балкон покурить человек, заметив его хвостатый силуэт, сразу же позвонит куда следует.

Ну, ладно, пропустим путь туда. Я спросил его, что он будет делать, если, каким-то невероятным чудом, доберётся туда? И что ж ты думаешь? Он, оказывается, собирался незаметно пробраться в напичканный видеокамерами институт, найти тебя, и, опять-таки, незаметно выйти вместе с тобой. И всего делов! А в невероятном случае, если его обнаружат, он всерьёз рассчитывал победить всю охрану института, причём, никого, при этом, не убив, и даже не поранив. Вот такой вот «Непобедимый мистер Тень» отправился тебе на выручку! И мне пришлось битый час, на пальцах, ему объяснять, что это только в его любимых приключенческих романах герой способен победить целую толпу приспешников суперзлодея, одной рукой неся бесчувственную красавицу, а другой, разя врагов. Что в реальной жизни всё несколько иначе. И особенно, что способность видеть в темноте, быстро бегать, и сила, большая, чем у человека, не делают его непобедимым.

Так же я напомнил ему, что он не один, что у него, как-никак семья есть, задав вопрос: «Ты подумал, как Лира будет сына твоего растить, пока ты из себя домашнюю зверушку у какого-нибудь богатея изображать будешь, а то и вовсе погибнешь?». И только эти слова, наконец, охладили его пыл.

Чинк, прочитав это, аж вздохнул с облегчением. Если бы из-за него ещё и друг пострадал, он бы не смог с этим жить.

Для чего я тебе всё это сообщаю? Во-первых, потому, что не хочется всё-таки, чтобы его стремление тебе помочь пропало, совсем уж, зря. Пусть тебе хоть приятно будет, что друг тебя так выручать рвался. Во-вторых, я очень боюсь, что ты сделаешь подобную глупость, как Шэн, с которым вы, – два сапога на одну ногу! И надеюсь, что его пример, хоть чему-то тебя научит.

Теперь подробней об этом. Пожалуйста, отнесись к этому предупреждению со всей серьёзностью! Ты сейчас оказался вне стен института, вдалеке от вооруженных охранников. Вся твоя охрана, - это двое безоружных людей, от которых, кажется, сбежать – пара пустяков. Я понимаю, что то, как они относятся к тебе (я прекрасно знаю, что обыватели думают про нас), вызывает у тебя обиду, и желание, как можно скорее, расстаться с ними, и вновь очутиться среди нас. Но не поддавайся этому желанию! Всё не так просто, как кажется. Люди хорошо продумали, как предотвратить побег. То, что они говорили тебе про ошейник совершенно серьёзно! Его разработали ещё при мне, с целью лучше контролировать антропоморфов. Планировался радиус действия в пределах института, но расширить его можно до самых окраин города, что и было сделано, когда разрешили брать некоторых под опеку. Ошейник этот посылает непрерывный сигнал в центр слежения в институте. Этот сигнал обладает огромной проникающей силой, и его очень трудно заглушить. По этому сигналу там видно, где ты находишься. Кроме того, в него встроен приёмник, способный принимать сигнал, который включает электрошоковое устройство, достаточно мощное, чтобы парализовать тебя, и заставить потерять сознание. Например, если ты, среди ночи, выпрыгнешь в окно, и побежишь по направлению к лесу, то на пульте слежения это покажется подозрительным (согласись, весьма маловероятно, что опекун вывел тебя среди ночи погулять). И всё же, на его мобильный будет послан запрос. Если мобильный не будет отвечать, позвонят на стационарный. И твой побег будет раскрыт, а ты парализован и пойман. Даже, если ты, каким-то чудом, выведешь со строя все телефоны в доме, для перестраховки тебя всё равно парализуют…

Ещё что усиливает моё беспокойство на этот счёт, так это то, что в твоём мире, судя по твоим рассказам, технологический уровень отстаёт от нашего. Тебе може показаться, что такое, относительно маленькое устройство, не способно осуществить всё это. Уж поверь мне, - наша техника до этого доросла.

Без помощи тебе не удастся освободиться. Но, если ты читаешь это письмо, то ты уже среди друзей. Они смогут тебе помочь. Акрэлу можешь доверять так же как мне. Он помогает нам, и он не один. Нам вызвалась помочь группа сочувствующих. С их помощью осуществить побег будет уже реальней.

Как же я надеюсь, что это письмо попадёт к тебе в лапы, пока ты не натворил глупостей! Но если я узнаю, что, после того как ты прочёл письмо, ты всё равно попытался самостоятельно сбежать, и опять попал в институт. Я лично приду к тебе, как этот самый «мистер Тень», и оттаскаю за уши как нашкодившего бельчонка!

Чинк с улыбкой представил себе выражение морды и интонацию Рэнака, как если бы он был тут, и читал Чинку нотацию. Это была определённо его манера говорить! Чинк прервал на минутку чтение, чтобы переварить, прочитанное.

" - Ну, здесь всезнающий Ранэк явно перемудрил! Не собирался я побег делать. Да, эта мысль успела посетить мою голову, но никак не серьёзно. Ведь, как дважды два, понятно, что это нереально. Ошейник такой крепкий, что я, скорей пальцы себе оторву, чем смогу его сломать. Замотать его чем-то? Де чем же его замотаешь, если сигнал даже сквозь стены проходит? Да и, к тому же не такой я решительный, чтобы на побег отважиться. Это Шэн у нас на такой подвиг способен, вот он да, не раз бы, наверное, попытался. Но я не Шэн, я скорее раскисну от трудностей, чем исполнюсь решимости что-то делать. Так что зря, зря Ранэк насчёт этого беспокоился. Хотя приятно, всё же знать, что он обо мне волнуется. А вот то, что есть надежда на освобождение, - это просто супер! Если мне помогут, то я, пожалуй, смогу. Интересно, что же там дальше?"

Закончив размышлять, Чинк снова погрузился в чтение.

Теперь я хочу осветить ещё один важный вопрос, который наверняка будет тебя волновать. Извини, что не обсудил с тобой этого раньше. В убежище, среди друзей этот вопрос был неактуален, а на то, что ты попадёшь к людям, я ну никак не рассчитывал. Кстати, должен тебе сказать, что никак от тебя такого не ожидал, что ты, такой послушный и исполнительный, так грубо нарушишь столь элементарное правило, как «держаться в стороне от людей»!

" - Прости Ранэк! Я поступил тогда очень глупо", – с искренним раскаяньем, мысленно ответил ему Чинк.

Я недооценил силу твоего любопытства. Не смог изучить твои наклонности за всё время, проведенное с тобой. Недаром вы с Шэном так сдружились. Здесь дело не только в том было, что он тебя первым здесь встретил, у вас характеры были схожими, и наклонности. А я упустил это! Прости меня! Я должен был насторожится, ещё тогда, когда вы оба, одновременно, впали в гиперувлечённость.

Хотя, что это я говорю к тебе научными терминами, да ещё и такими, что в твоём мире не встречаются? Помнишь случай, когда вы с Шэном так заигрались, что не заметили, как настала ночь, и пришли в себя, только, когда вас нашла Зея? Так вот, это состояние и называется гриперувлечённостью, - если бы Зея не вывела вас из него, вы бы играли с листьями до полного изнеможения. Она рассказала, что вы были смущены этим, и твёрдо настроены это контролировать. Поэтому я не стал вести с вами разъяснительную беседу, тем более что, с тех пор, вы, вполне успешно, держали эту склонность под контролем. Я не хотел волновать вас, и вот, теперь, ты в руках у людей из-за того, что я не предупредил тебя, что надо быть настороже. И, когда ты наблюдал за пожаром, любопытство взяло верх над тобой.

" - Нет Ранэк, ты не виноват, не в этом дело!" – снова мысленно ответил ему Чинк, - Не было тогда никакой гиперувлечённости! Я чётко себя помню, когда приближался к горящему дому. Я просто подумал: «Осторожненько подойду, - меня никто и не заметит!». Не гиперувлечённость то была, а глупость моя, и самонадеянность.

Что ж, того, что случилось, уже не изменишь! И мне, не предупредившему тебя о возможной опасности, и тебе, нарушившему правило «не приближаться к людям» (которое, кстати, означает не просто «не подходить к ним вплотную», а «держаться от них как можно дальше»), утешением может послужить то, что, в конце концов, это привело к спасению жизни. К тому же, то, что с тобой произошло, пошло на пользу антропоморфам, и дало тебе возможность ещё послужить на общее наше благо. Но об этом после, а сейчас я продолжу тебе объяснение.

Эта склонность, в той или иной степени, свойственна каждому антропоморфу. Итак, что же она собой представляет? Это некое подобие инстинкта, только у животных это, как бы, управляющая программа, а у нас, просто советчик, дающий советы, и мы сами решаем, слушать его, или нет. По большому счёту, он, - штука полезная, например, он даёт общую инструкцию, как пользоваться нашими телами, и нам остаётся только отточить наши умения, а не, скажем, с нуля учится, как ходить на пальцеходящих лапах. Теперь о том, откуда он берётся. Здесь дело не в смешивании генов человека, с генами животного, как думают некоторые. Ведь, в момент старта, рядом с тобой не было белки, а ведь, для смешивания генов, тебе надо было хотя бы прикоснуться к её шерсти, чтобы можно было говорить о каком-то обмене ДНК. Это было первое заблуждение в отношении антропоморфов, которое я научно опроверг.

Трансформация целиком и полностью зависит от твоей фантазии. Уверен, ты прекрасно помнишь, как задавал параметры своему будущему организму, как что-то убирал, что-то добавлял, пока не остался полностью доволен результатом. Вся загвоздка в том, что то, как будут выглядеть и функционировать твои органы, ты задаёшь усилием разума, а вот, этого самого «советчика», или, как его ещё называют в институте и в среде фурри, «атавизм», тебе конструирует подсознание. Самая полезная его часть, - инструкция по пользованию организмом задаётся автоматически, но очень часто подсознание добавляет сверху какие-то поведенческие стереотипы, свойственные (по мнению транформирующегося) его любимому виду животных. Вот от этого и зависит, будет ли этот советчик тихо нашептывать свои советы, навязывать их, или же вообще, время от времени, брать управление в свои лапы.

Для пояснения приведу конкретные примеры. Вот возьмём меня. Меня в антропоморфах привлек не внешний вид, не забавные выкрутасы на манер зверей, а только функциональность такого организма. Мой идеальный антропоморф максимально функционален, и в общении ведёт себя практически как человек, без каких-либо звериных поведенческих примочек. В результате, - имею от моих инстинктов только советы, как пользоваться моим телом. И должен, образно говоря, навострить уши, чтобы «услышать» как мои инстинкты советуют мне заурчать от удовольствия, или повилять хвостом в знак приветствия (видать, где-то в подсознании у меня, всё же, были запрятаны пара-тройка поведенических стереотипов, а может, я неосознанно перенял это общаясь с другими). То есть проблем с контролем никаких, даже наоборот, приходится прилагать усилия, чтобы вести себя не как человек. Такое положение вещей, мне и моим коллегам из института, обеспечил научный подход к трансформации.

Иное дело, - трансформировавшиеся из сообщества фурри. Ваши, так называемые «фурсоны», порой, просто напичканы поведенческими стереотипами, ну прямо инстинкт на инстинкте! Тут тебе и тявканье, и мурлыканье, и рычание или шипение в момент испуга. И телодвижения всякие замысловатые. Чего только не понапихано в ваш образ идеального антропоморфа! Вот и задаёт ваше подсознание в проект, при старте, всю эту чепуху в виде целого ряда инстинктов. И, чем больше ваше убеждение, что «так должен себя вести настоящий фуррь!», тем громче, после трансформации, этот атавизм будет диктовать вам свою волю.

И хорошо ещё, если это безобидное мявканье-тявканье. А вот, например, самый распространённый поведенческий стереотип, - некоторые из кошачьих, например, считали до трансформации, что «настоящий фуррь должен быть неравнодушен к катящемуся клубочку, или мячику». И вот, как результат, пройдя трансформацию, теперь в большей, или меньшей степени, когда эти предметы попадают в их поле зрения, испытывают желание поиграть с ними. К счастью, большинство так считало всё же в шутку, так что теперь это у них проявляется как забавное побуждение, которое относительно легко контролировать. А вот тем, кто всерьёз прописал своей фурсоне такое поведение, приходится прилагать уже больше усилий, плюс есть больший риск, что в определённых обстоятельствах, они могут потерять над собой контроль.

Теперь подробнее об этих обстоятельствах. Для того, чтобы это произошло, нужна сумма трёх факторов: 1) Склонность, то есть относительно большой уровень атавизма; 2) Настроение, - это или такое состояние, когда просто помираешь со скуки, или возбуждённо-приподнятое игривое настроение; и, наконец , 3) Катализатор, - это может быть тот же мячик, какой-нибудь блестящий предмет, крик животного, запах, и тому подобное.

Без одного из этих трёх факторов риск потерять контроль над собой равен нулю. Теперь проанализируем в свете этих данных конкретный случай, - вашу с Шэном потерю контроля. 1) У вас обоих уровень атавизмов очень высокий. 2) У вас обоих создалось определённое настроение, - либо вам было очень скучно выполнять ваше поручение, либо вы очень уж шибко обрадовались, что так рано освободились, либо и то, и другое сразу. И, наконец, 3) Шелест листьев послужил катализатором.

Листья и раньше шелестели под вашими лапами, у вас и раньше был такой высокий уровень атавизмов, но не было нужного настроения. Ходя по шуршащим листьям, вы раньше не скучали, или не было у вас такого игривого настроения. И вот, когда все эти три фактора сошлись вместе, произошла реакция, - вы впали в гиперувлечённое состояние.

Хочу обратить твоё внимание на важный факт, несмотря на то, что у вас с Шэном, в дальнейшем, не раз совпадали все эти три фактора, вы успешно держали себя в лапах, несмотря на высокий уровень атавизмов. Помимо того, что хочу похвалить вас за это, заметь, что, хотя у вам с Шэном едва ли не наибольший уровень атавизмов во всём Центральном, контролировать себя вам оказалось вполне по силам, по крайней мере, в большинстве ситуаций. То есть это несть серьёзная проблема! Прилагая соответствующие усилия, это вполне могут контролировать даже те, кто очень к этому предрасположен! Исключений из этого правила я ещё не встречал.

Я знаю, какое возражение пришло тебе сейчас в голову. Могу представить, как ты себя чувствовал, после того, как над тобой поиздевались в институте, играя на твоих атавизмах. Скажу тебе прямо, - всё это было сделано искусственно! Ещё при мне была разработана целая методика, как вызвать потерю контроля у антропоморфов со средним, и даже с низким уровнем атавизмов! Было принято решение оставить всех исследуемых в научных учреждениях навсегда. И, как повод, прекрасно подошла эта особенность антропоморфов.

То, что я тебе описал, действует в нормальных, естественных условиях. Но если обеспечить неестественно сильные «настроение» и «катализатор», то наличие высоких атавизмов становится необязательным условием для потери контроля. Что в институте и делают, - сначала создают проходящему тест антропоморфу условия, чтобы ему стало нестерпимо скучно, а потом, предварительно раззадорив его, обрушивают на его сознание целый шквал всевозможных катализаторов.

Даже предварительно предупреждённому подопытному, с низким уровнем атавизма, сложно не потерять над собой контроль, в таких условиях. А про тех, для кого такая уловка - полная неожиданность, и говорить нечего. В результате чего, во время этого теста, не теряют над собой контроль считанные единицы. Но даже эти индивиды, с рекордно низким уровнем атавизма, не будут признаны достойными свободно жить среди людей. Им просто-напросто подсыплют в еду психотропное вещество без вкуса, и запаха. Пищу принесёт человек, который об этом не знает. Так что даже эмпатические способности не помогут антропоморфу заподозрить что-то неладное. А, с искусственно повышенным уровнем атавизмов, тест пройдёт как по маслу.

Так что не переживай на этот счёт и не верь тем выводам и заключениям, которые тебе сообщили исходя из этой шарлатанской уловки.

Кроме теста на атавизм, был выдуман ещё тест на агрессивность. Это тоже фальшивка, не прошедшие этот тест, не являются опасными для окружающих. Как и спокойного антропоморфа можно довести до белого каления, так и более импульсивный вполне способен себя контролировать. Это скорее жестокий способ определить характер испытуемого, но никак, не, то опасен ли он.

Ещё немаловажный факт, тщательно скрываемый от общественности, это то, что все, без исключения, атавизмы являются безобидными. В подсознании есть определённый барьер, надёжно пресекающий возникновение, каких бы то ни было опасных разновидностей атавизмов. Например, судя по мировоззрению некоторых из прошедших трансформацию, у них должны были наличествовать весьма опасные инстинкты. Кто-то из трансформирующихся в хищников не раз рассуждал об инстинкте преследовать убегающую добычу, а некоторые другие были, мягко говоря, невоздержанны в вопросах половой морали, и переносили эти качества на свою фурсону. По логике, первые должны были ощущать желание напасть на любое быстро движущееся существо, а вторые - пытаться изнасиловать любой объект своего влечения.

Скажу тебе прямо, меня не на шутку встревожила такая опасность. Поэтому я с особой тщательностью проверил эти предположения. Не буду описывать подробностей, но это было сделано посредством весьма жестоких, и унижающих достоинство, тестов, за которые меня до сих пор мучит совесть. Тем более, что подверг я им тех, кто мне доверился. Я неоднократно просил у них прощения, некоторые смогли меня простить, а некоторые по-прежнему на меня в обиде, и были инициаторами большого числа критики того, как я осуществляю управление убежищами…

Такая вот, не самая белая и пушистая, страница моего прошлого. Но, благодаря этому аморальному, но очень тщательному тестированию каждого, у кого подозревалось возникновение таких инстинктов, было чётко установлено, - по настоящему, опасные инстинкты подсознание у антропоморфов не допускает. То есть все атавизмы, абсолютно безопасны. Из-за них может приключиться конфуз, в крайнем случае, они могут испугать, но реальной угрозы, ни один из них не представляет. Так что любые утверждения, что антропоморфы опасны из-за того, что у них есть атавизмы, не имеют под собой никаких научных оснований.

Не знаю, слышал ли ты уже, но, определённо, не раз ещё услышишь историю про Таниса, сына Нэйриса, - того самого, кого поставили вместо меня в институте. Это - главная страшилка про антропоморфов, которую в первую очередь приводят, как доказательство того, что антропоморфы могут быть опасны. Танис прошел трансформацию, и был взят домой родителями, как подопечный. Во время домашнего скандала, он набросился на свою мать, и чуть её не убил, вполне вероятно, что этим бы и закончилось, если бы его не застрелил отец.

Конечно, - это ужасный случай! Но, тем не менее, - случай, ничего не доказывающий. Я знаю семью Фаров очень давно, и неоднократно бывал у них в гостях. Знал я и их сына, - Таниса. Он был единственным, и долгожданным сыном, и родители совершенно избаловали его. Он привык, что малейшая его прихоть тот час же удовлетворяется, и сразу же приходил в ярость, или впадал в истерику, когда получалось не так, как он того хотел. Он вырос трудным подростком, которого бы давно уже привлекли к уголовной ответственности, если б не связи отца. Я не спешил верить слухам, но его акты вандализма стали фигурировать даже в городской прессе.

Это я к чему тебе это рассказываю? Чтобы ты имел представление, что он был за человек, этот Танис. Задолго до всяких там трансформаций и превращений. И вот это избалованное дитя, которому всё сходило с рук, стало антропоморфом, - одним из объектов дискриминации. И здесь папа уже не в силах был дать ему то, чего сынок требовал. Хотя, скорей всего, он старался, старался, как мог, облегчить участь своего любимого чада.

Обрати внимание на одну деталь, Танис был застрелен, хотя под рукой был куда более гуманный способ его усмирить, - всего-то, нажать на кнопку пульта управления ошейником. Я не могу представить себе, чтобы такой дисциплинированный человек, как Нэйрис, мог забыть пульт где-нибудь в ящике стола. Он с юных лет очень аккуратен, и чётко следует правилам, пульт висел бы у него на шее всегда, когда он находился рядом со своим сыном-подопечным. И, разумеется, чётко следил бы, чтобы ошейник всегда был достаточно заряжен.

Ещё меньше я могу себе представить Нэйриса, убивающего любимого сына, когда у него есть возможность, просто его парализовать. Нэйриса не так-то просто вывести из себя! До того, как он стал начальником института, он участвовал во многих военных операциях, тестируя различные виды нового вооружения. И, до того, как он получил повышение, его функция заключалась далеко не в наблюдении с безопасного расстояния. Его, с прототипами, посылали в самое пекло, и там он отличился, именно сохраняя хладнокровие в экстренных ситуациях. Так что впасть в состояние аффекта, когда Танис напал на его жену, он не мог. Он, по любому, использовал бы электрошок, а не пистолет.

Единственное логичное объяснение тому, что произошло, - когда всё это происходило, ошейника на Танисе не было. Снять он его не мог, - он очень крепкий, к тому же ошейник не был сломан, ведь прибывшие оперативники обнаружили его, на теле Таниса, в целости и сохранности. Отмычкой его не откроешь, - открывает его специальная электронная карта, более надёжная, чем та, которую используют инкассаторы на банкоматах. Единственный вывод, Нэйрис унёс эту карточку из института, или, даже, сумел сделать копию (а это – дела подсудные). И всё это, чтобы его сын мог ходить по дому без этой неудобной вещицы на шее. То есть, он шел на уступки где только мог.

И вот, наконец, сынок потребовал чего-то совсем уж невозможного, например, возвращения человеческих прав. И, как обычно в таких ситуациях, впал в истерику. Но, на этот раз, это ему не помогло, страсти накалились, и невоспитанный сын кинулся на родную мать. Будь он человеком, дело окончилось бы парой пощёчин от матери, или хорошим подзатыльником от отца, но он был антропоморфом, с очень сильными, снабженными когтями лапами. Что было дальше, ты уже знаешь.

Конечно, можно говорить, мол, не был бы Танис антропоморфом… Но, если следовать этой логике, то, получается, любого человека с большими физическими данными, и обладающего вспыльчивым характером, надо сажать за решетку, ибо он потенциально опасен.

Вот тебе ещё, так сказать, информация для размышления, чтобы этот пример тебя не обескураживал.

Ну, и завершить обсуждение этого вопроса, я, хотел бы, рассмотрением твоей особой проблемы, связанной с атавизмом. Это я о твоём дефекте речи. Он, вне всякого сомнения, носит атавистический характер. Ты мне рассказывал, что твоя фурсона-инопланетянин, говорит со специфическим беличьим акцентом. Вот и воплотило твоё подсознание этот «акцент» в твоём речевом аппарате. Поэтому ты так долго не можешь научится нормально выговаривать слова.

В связи с этим, я читал специальную литературу, и готовился вести с тобой уроки правильного произношения, но, вот, не успел. Поэтому передаю эти материалы Акрэлу. Он пообещал ещё подготовить, что найдёт, по этому вопросу, пока ты будешь находится в институте. Он с тобой поработает. Так ты научишься нормально произносить слова. Но, к сожалению, даже тогда, ты сможешь нормально говорить, лишь прилагая сознательные усилия. В твою естественную, расслабленную речь, инстинкт будет автоматически добавлять «акцент». Увы, это всё, чем можно тебе помочь в этой ситуации.

Теперь о другоом.

- Ранэк, какой ше ты умница! – не удержавшись, воскликнул вслух Чинк.

На глаза его навернулись слёзы, но , вспомнив, что в комнате он не один, Чинк взял себя в лапы. И продолжил мысленно:

" - Ты, и правда, самый-самый! Как же ты меня успокоил! Я, конечно, и сам докумекал что-то подобное, но это же не идёт ни в какое сравнение. Или постоянно сомневаться: «правильная моя догадка, или нет?». Или услышать это всё из уст профессионала, разложенное по полочкам. Прямо камень с души! Теперь я точно знаю что я, и кто я, без проклятых сомнений. Всё верно. Всё сходится. Я, давно ещё вычитал про гигантскую белку, что в Африке живёт, что она очень любопытна ко всяким блестящим предметам, даже, рискуя безопасностью, лезет посмотреть «Что это там блестит?». Мне показалось это забавным, и я это запомнил. Так же, я наслушался рассказов о ручных белках, как они, когда не голодны, долго катают орешек по полу, чтобы он тарахтел, прежде чем съесть его. Я даже арт себе заказывал, со своей фурсоной, которая тоже гоняет орех как мяч. Вот, как говорится «за что боролся…». Вот откуда у меня такое неравнодушие к блестящим предметам, и шуршащим вещам. Но, главное, что я теперь тоже знаю, что в силах с этим бороться."

Завершив эти размышления, Чинк снова обратил внимание на письмо. Читать там осталось совсем немного.

Под конец хочу тебя попросить об одном деле. Возникла возможность повлиять на мнение общественности. Подробности тебе поведают друзья. Пожалуйста, посотрудничай с ними, сколько будет в твоих силах. То, что ты спас ребёнка сделало тебя очень хорошим примером неагрессивного, безвредного антропоморфа. Помимо просто положительного влияния на мнение людей о нас, есть ещё важная причина: появились люди, желающие нам помочь. Они не одни из нас, но обеспокоены тем, что с нами делают. Только есть одна загвоздка, они опасаются, как бы то, что о нас говорят, не оказалось правдой. Я им, безусловно, всё, как мог, объяснил, но одно дело мои слова, и совсем другое, когда они увидят это своими глазами, пообщавшись с кем-нибудь из нас. Я устроил им недолгое проживание в убежище. От общения с нашими у них остались хорошие впечатления, но сомнения их до конца не развеяны. Они хотят ещё общения, причём вне убежища, чтобы до конца убедится. В случае, если вы сможете им понравится, и показать, какие мы на самом деле, это будет иметь для нас очень хорошие последствия. Таким образом, твои приключения среди людей могут оказаться полезными не только для семьи, что взяла тебя под опеку, но и для нас. К тому же, более чем вероятна, их помощь в вашем к нам возвращении.

И напоследок. Тут, у нас, как узнали о том, что с тобой произошло. Так практически все подошли ко мне с просьбой передать тебе привет, и пожелания держаться. Я насилу втолковал им, что письмо ты сможешь получить не раньше, как выйдешь из института. Так что привет тебе от всех! И большое-большое сочувствие твоей беде. Ну, и, разумеется, друг твой так от меня и не остал, пока я не дал ему написать тебе письмо. Оно там, на другом листе.

В общем, держись! Не делай глупостей. В конце концов, всё наладится!

Чинк был очень растроган. Справившись, немного, с эмоциями, он стал читать письмо от Шэна.

Чинк, привет! Какой кошмар, что тебя поймали! Ну, зачем ты туда пошел?!! Нет, конечно, что ты девочку из пожара вытащил, - это очень хорошо! Но видишь, вот, какие люди… Как можно быть такими неблагодарными и слепыми?! Ты дитё спас. Ну, какое ж ты, после этого, опасное существо? А они вот так с тобой. Знаешь, я прямо-таки горжусь, что я не человек больше.

Чинк, я хотел помочь тебе, и другим говорил, что надо выручать тебя идти, но они все, как сговорились: «Не получится! Это безнадёжное дело!» Никогда не думал, что у нас все такие трусливые!

Я сам, было, пошел тебя освобождать, но Ранэк меня подкараулил, и не пустил. Понимаешь, какая штука… у них там видеокамеры, и охранники с автоматами. Институт больше не институт, а, прямо, какая-то база военная. У них там, после побега, за главного даже не учёного, а начальника безопасности поставили. Туда незаметно попасть очень трудно, и ещё, я не знаю где тебя там искать, а институт большой, - меня бы там, скорее всего, заметили, и тоже поймали. Их там много, я бы со всеми, наверное, не справился. Я, конечно, не боюсь, но если что-то случится, то Лире одной Ринтика растить придется. Вот поэтому я не пошел, но я ОЧЕНЬ ХОТЕЛ! Прости!

Но ты всё равно не отчаивайся! Тебя там будут заставлять тесты проходить, но у тебя всё получится! Ранэк сказал, что не сомневается, что ты всё пройдёшь, и с тобой всё будет хорошо. А ты ж знаешь, какой он умный, - если он сказал, значит так всё и будет! А потом тебя оттуда заберут те самые родители той девочки. Они это по телевизору сказали. Это мы от Акрэла, - человека, который пришел, и рассказал, что с тобой случилось, узнали. А потом по радио об этом тоже говорили, я сам, своими ушами, это слышал. Акрэл нам батарейки принёс, и у нас теперь радио работает. Они сказали, что обязательно тебя заберут. Это называется опекунство, они тебя как бы усыновят. Тех, кого в институте признают неагрессивными, разрешили брать под опеку. Это тоже нам Акрэл рассказал. Он уже своего сына под опеку взял, у него сын стартовал, а его в институт забрали. Но потом его отпустили домой. И другие многие другие родители своих детей домой под опеку взяли.

Это не значит, что тебя совсем отпустят, у антропоморфов и теперь прав меньше, чем у человека, и большинство людей нас, всё равно, за полузверей считают. Поэтому тебе нельзя будет без этих самых опекунов на улицу выходить, и ошейник на тебя наденут специальный, чтобы ты не убежал. Но оттуда тебя будет легче освободить. Мы обязательно это сделаем! Ранэк непременно что-нибудь придумает. А, если даже, вдруг, не придумает, я тебя сам приду освобожу. Уж парочка людей точно меня не остановит! Мы сначала по-хорошему попросим их, тебя отпустить, а, если они не захотят, я заставлю их снять с тебя тот ошейник. Ты не волнуйся, ничего я им не сделаю, просто напугаю немножко. Это подействует, - люди нас очень боятся. И тогда мы, вместе с тобой, вернёмся в убежище.

Так что держись! Мы все-все желаем тебе поскорей оттуда выбраться, и уже скучаем!

Это Чинка растрогало ещё больше.

" - На Шэна это похоже, - подумал он," - "так и не дослушал Ранэка, что получу я письмо не тогда, а только сейчас. Хоть бы он, на самом деле, не сунулся в город меня спасать! Нет, Ранэк его знает, - он этого не допустит!"

Закончив обдумывать, и, взяв себя хоть немного в лапы, Чинк обратился к Акрэлу:

- Спасипо вам польшое-препольшое за то, что перетали мне это письмо! Вы преццтавить сепе не мошете, что это тля меня сначит!

- Да знаю, знаю я, что оно для тебя значит! – с улыбкой ответил Акрэл, - Не надо быть гением, чтобы представить себе, что значит письмо от друзей для попавшего в подобную ситуацию. К тому же, когда ты читал, у тебя на мордахе всё было крупными неоновыми буквами написано. Я очень рад, что смог хоть чем-то помочь.

- Помокли! Вы очень хорошо мне помокли! Спасипо! – еще раз выразил свою благодарность Чинк, и спросил:

- А правта, что вы мошете мне помочь с речью?

- Да, это так. Я за время, пока ты был в институте, прорабатывал то, что мне дал Ранэк на эту тему, и искал дополнительно, где только мог. Я даже успешно применил эти теоритические зания на практике. У одного из друзей Арая, - лиса Рыжика, атавизм тоже искажает речь. Из-за своеобразного притявкиванья, его речь звучит так, как будто он вскрикивает в середине каждого слова. Мы несколько недель поработали над этим, и теперь он может говорить без этих искажений.

- Вот сторово! Я тоше путу очень стараццо!

- Только хочу тебя сразу предупредить. Даже научившись говорить без искажений, ты сможешь это делать, лишь прилагая сознательное усилие. Стоит тебе расслабится, как атавизм снова заставит тебя коверкать слова. Рыжик может говорить нормально лишь когда старается, в обиходной речи его слова звучат как и раньше. Ведь всё время держать себя в таком напряжении невозможно.

-Меня Ранэк оп этом претупретил.

Ну, хорошо, значит, работать над твоей речью мы начнём позже. А сейчас я проведу тебя к ребятам. Они наверняка тебя уже заждались.

Чинк отдал Акрэлу письма, тот спрятал их обратно в ящик стола. После чего они вместе поднялись на второй этаж, и вошли в первую дверь по левой стороне коридорчика. Судя по внешнему виду, здесь была гостиная. В этой просторной комнате, у стен, стояла пара столов со стульями, у окна находился большой телевизор, а, напротив него, диван с двумя креслами по бокам, большое окно было плотно занавешено.

В комнате находилось трое, все трое были антропоморфами, - за одним из столов, высунув язык, старательно вычерчивая что-то на листе бумаги, сидел, желтенький в чёрную крапинку, большеглазый котёнок с пушистым хвостом, дёргавшимся из стороны в сторону, и чёрными, большими, как у фенека, ушами. На диване смотрели телевизор два лиса, - один тщательно причёсанный, аристократичного вида, что следовало как из его внешности, так и из манеры себя держать, другой, слегка растрёпанный, с виду немного хулиганистый, развалился рядом.

Когда открылась дверь, все обернулись к вошедшим. Котёнок отбросил ручку, Аристократ схватил пульт, и выключил телевизор.

- Ребятки, знакомьтесь, это Чинк! Прошу любить и жаловать, – представил Акрэл новичка.

- Ну, наконец-то! Ох, и долго же вы там секретничали! – воскликнул, немного детским, мурлыкающим, голоском Котёнок, вставая из-за стола, и направляясь к Чинку, с протянутой для приветствия лапкой.

Первой реакцией Чинка, после того как он разглядел это существо, была «Какая прелесть!». Он даже едва не произнёс это вслух. Чинк не мог понять, то ли это он так соскучился по компании себе подобных, то ли во внешности этого антропоморфа было что-то особенное. Но в его внешности, тембре голоса, и даже манере двигаться, было что-то такое, что вызывало желание ухватить его, и потискать, как симпатичную зверушку, или очень милую плюшевую игрушку. Подсознание, поначалу, даже отказывалось воспринимать его как разумного. Но, спустя пару мгновений, Чинк сбросил с себя это наваждение и пожал протянутую лапу.

- Это мой сын Арай, - сказал Акрэл, - А это Рыжик и Мазалин, - продолжил он, показывая на тоже подошедших лисов.

Чинк пожал все протянутые лапы.

- Мряф! Добро пожаловать! Мы рады тебя видеть! – от всех с улыбкой попривтетствовал Чинка Арай.

Он был рад новенькому от кончика носа, - до кончика хвоста. Лисы смотрели на Чинка оценивающе, - аристократичный Рыжик просто присматривался, а чернобурый растрёпа Мазалин - с некоторой долей скептицизма. Но, в целом, оба были настроены вполне доброжелательно.

Вот и познакомились. Ну, не буду вам мешать! Общайтесь, - завершил процедуру знакомства Акрэл, и удалился.

- Чинк, это ж, правда, что ты из убежища? – спросил Арай.

- Та, я там прошил полтора кота.

- Хих, как ты смешно говоришь! – вырвалось у Арая, но он тут же спохватился, - Ой, извини пожалуйста, нет-нет всё хорошо… и понятно. Полтора года. Расскажи ещё: как там у вас живут? Чем занимаетесь? Как развлекаетесь? Как это у вас получается так хорошо не попадаться, когда облавы?

Похоже, из всей компании он был самым словоохотливым. Лисы сохраняли молчание, но, по их заинтересованным мордам, было чётко видно, что вопросы, заданные Араем, им были отнюдь не безынтересны. Они ухватили одно из кресел, и поставили его напротив дивана.

- С’адись. Т’ак б’удет уд’обнее, - сказал Чинку Рыжик.

Тут проявился его речевой атавизм. На каждой ударной гласной, в каждом слове, раздавалось короткое притявкиванье. И, действительно, возникало впечатление, что он вскрикивает на каждом слове. Но, как отметил про себя Чинк, речь Рыжика разобрать было легче, чем его собственную.

Чинк сел в мягкое кресло, а остальные, тут же, уселись на диван, каждый с выражением «Я весь внимание!». Чинк аж немного смутился, так что не сразу смог начать говорить, но, то обстоятельство, что внимание было дружелюбным, ободрило его, и он начал отвечать на всё по порядку:

- Шивут у нас хорошо, трушно, - Арай и Мазалин на этом слове внутренне усмехнулись, а Рыжик остался серьёзен, - А санимаемся мы, в основном, топычей еты, а так ше семлянки, ну, норки наши ремонтируем. Встаём все отновременно, кте-то в восемь утра. Те, кто, например савтрак котовит, так те раньше, а те, кто с ночной смены, тот срасу после савтрака, спать лошиццо. Савтракаем, - у нас опщая столовая. Потом, там ше, итёт распретеление опясанностей. Ну, кто что, и с кем телать путет. Сатания расные пывают, те, кто, например, ремонтировать умеют, этим телом, почти всекта и санимаюццо, и, лишь кокта такой рапоты секотня нет, телают что-то трукое, а вот у тех, кто неквалифицированные, сатания всекта расные. Это мошет пыть воты натаскать в почку, - Арай опять хихикнул, - или овощи с окорота принести.

- Ух, ты! У вас и огород там есть?! – перебил Мазалин.

- Та, Ранэк, кокта попек орканисовывал, прихватил с сопой тенеустойчивые сорта овощей, которые мокут и в лесу расти. Только растут они плохо, но всё равно тля нас эти окороты – нахотка. А ещё они тичь приманивают.

- Что-что приманивают?

- Сверушек всяких, на которых охотиццо мошно. Нат таким окоротом, на ветке, с луком и стрелами, всё время ситит тешурный, и тнем и ночью. И часто-часто приносит с тешурства что-нипуть, вкусненькое. Так что и овощи у нас там есть, и мяско, и мёт мы тоше сопираем.

- Чинк, а ты тоже бывал на таких дежурствах? – спросил Арай.

- Та, и не рас.

Так ты, значит, и из лука стрелять умеешь?

Аха, научили меня, так что получаеццо сносно.

- Вот здорово! Вот только, - здесь Арай немножко замялся, - А тебе не жалко в зверушек стрелять?

- Ой, можно подумать, ты у нас вегетарианец, и на жаренную курочку смотреть не можешь, - сказал на этот вопрос Мазалин.

- Это одно, эту курочку кто-то другой. А вот, самому чтоб в кого-то стрелять…

- Шалко, но нам тоше нато что-то кушать. Конечно, шалко, но уше токта, кокта её поццтрелишь. А, как только она появляецо, тумаешь только про то, как не спукнуть её, и не промахнуццо.

На этих словах Чинка, Арай, сначала беззвучно, а потом и в полный голос засмеялся, чуть не сползая с дивана на пол:

- Ах-хи-хи-хи-хи-хих! Я не могу! Хи-хи-хи-хи-хи! Главное на охоте, - пропищал он, просто давясь от смеха, - Не пукнуть!

Дальше пошел новый приступ смеха, в котором Арай, наконец, сполз с дивана и продолжил смеятся уже на полу. Рыжик сидел с недовольным выражением на морде, говорившем «Ну вот!», Мазалину хоть тоже было немного смешно, но он скорее сосредоточил внимание на Чинке, смотря как он отреагирует, с опасением, что этот инцендент может его обидеть.

Наконец, отсмеявшись, Арай всё ещё лёжа на полу, совершенно обессиленный, сказал Чинку:

- Прости пожалуйста! Я не хотел тебя обидеть. Просто я не привык ещё спокойно реагировать на некоторые твои ах-хи-хи-хи-хих, извини, я, честно, ненарочно, просто очень смешно.

Сожаление было искренним, к тому же какие-либо уничижительные нотки, которые присутствовали в насмешках работников института, начисто отсутствовали у Арая. Поэтому Чинк не обиделся. В добавок, Арай состроил такую виноватую мордаху, что сердится на него было абсолютно невозможно.

- Латно, я в курсе как свучит моя речь, - ответил ему Чинк, подняв его с пола, и усадив назад на диван, - продолжил:

- Так вот, насчёт охоты, отин рас я вернулсо аж с пятью кроликами. Потом ис них вкусное шаркое прикотовили.

- Ага, я прям тебя представляю, такого зелёного, незаметного, притаившегося на ветке с луком и стрелой, няшного такого, кровожадно ожидающего добычу, – с юмором сказал Мазалин.

"- Ну да, прямо Чинк Гачкук", - подумал про себя Чинк, но вслух не сказал. "Кто знает, есть ли такое литературное произведение в этом мире, и даже были ли в нём когда-нибудь индейцы?"

Тут Мазалин задал вопрос:

- А если человек на огород забредёт?

- Ну, человека слышно исталека. Так что упешать лехко.

- А как же оборона? От человека вреда будет несомненно больше, чем от пары кроликов. К тому же, он может рассказать, где ваше убежище.

Хотя Мазалин делал воинственный вид, задавая такой вопрос, по внутренним эмоциям было видно, что это всего лишь бравада.

- Таше сащищаясь, мы не станем никаво упивать! Мы мирные существа, что пы про нас там не коворили люти. А окороты никокта не телают рятом с упешищем, они всекта талеко. Чтопы окорот не навёл оплаву на упешище, и чтопы не отпу… ну … в опщем чтопы ета к окоротам потхотила, и не поялась ис-са плисости упешища.

- Да ладно-ладно, верю я, что вы там не воинственные! Только уточнить хотел. А насчёт отпугивания живности, - это вы переборщили. Люди, бывает, рядом со своими огородами живут, и живность их не боится. А вот, уже насчёт того, что огород может на убежище навести, если близко, то это вы правильно предусмотрели.

- И насчёт мёта. Пасек у нас нету, - мы по лесу порти…

Чинк никак не мог выговорить правильно это слово. Тогда он встал, подошел к столу, где только что возился с бумагой и ручкой Арай. Затем взял чистый лист и ручку, и написал: «Борти мы по лесу развешиваем, в неприметных местах. Это такие ульи, из бревна сделанные. Они в глаза не бросаются. Мы привязываем их высоко на дереве, с небольшим кусочком мёда внутри. Со временем там заводятся дикие пчёлы. А потом оттуда, те, кто умеют, достают понемножку мёд, и отдают его в столовую.»

Антропоморфы тоже подошли к столу, и стали смотреть из-за спины у Чинка, что он там пишет. Кагда он закончил, Рыжик сказал:

- Н’е ст’оит пис’ать, к’огда н’е м’ожешь в’ыговорить. С’о вр’еменем м’ы пр’иловчимся.

- А я уже почти всё понимаю. Ты буквы «Б», «Г», «З», «Д» и, вроде как, другие некоторые не выговариваешь. «С» и «Ш» - свистишь, а «Т» и «К» - щёлкаешь. И вместо «тся», цокаешь. Понять можно, - добавил Арай.

- Скоро меня путет лехко понять. Акрэл меня опещал научить коворить правильно. – сообщил Чинк.

- Это только для людей. Ср’еди св’оих, вс’ё р’авно, п’о ст’арому б’удет п’олучатся, н’о ничег’о стр’ашного, гл’авное, чт’о вс’ё пон’ятно. – возразил Рыжик, наглядно демонстрируя как получается говорить под контролем, а как в расслабленном состоянии, после обучения.

Тогда все участники беседы вернулись на исходные позиции. И Чинк продолжил:

- А ещё крипные фермы у нас есть. Там, столько крипов растёт! И польшие какие! И очень вкусные!

- Кто о чём, а белк, - о грибах, – с улыбкой прокомментировал Мазалин.

- Ну, в опщем мноко у нас чево есть. Са всем этим нато ухашивать. Вот этим и санимаемся. Инокта рапотать прихотиццо целый тень. Но это ретко. Опычно к вечеру получаеццо освопотиццо, а то и к опету. А, стелал тело, - куляй смело! Токта мошно и по лесу прокуляццо, и на речку схотить, и на осеро. Только на осере нато осторошней. Сначала проверить нато, - нет ли лютей поплисости. Ну, и поплише к переку тершаццо, не потому, что утонуть страшно, а потому что на серетине осера нас лехко саметить, а нам трутно путет пыстро упешать.

- Д’а, в’от, кст’ати, о л’юдях, – сказал Рыжик, - К’ак в’ы о’т обл’ав т’ак хорош’о уклон’яетесь, чт’о в’ас д’аже с с’обаками н’айти н’е м’огут?

- Ну, это просто. Кокта оплава итёт слышно талеко. Очень талеко. Птицы тревошаццо, свери упекают. Мы токта все насат в упешище восвращаемсо, и ситим напокотове. Если они плиско потхотят, начинаем сопираццо. Всё, что мошно унести, - сопираем, всё, что нелься, - прячем. Так сторово выхотит, что совсем не витно, что тут кто-то шил. А от сопак среццтво есть. Вонюючее такое! Еко на пути оплавы рассыпают, и сопаки теряют нюх. Ево ис каких-то растений варят. Я не снаю ис каких. Это тоше Ранэк перет попеком претусмотрел.

- Молод’ец он, - эт’от в’аш Р’анэк, - похвалил Рыжик.

- Ну, и наконец, вечером сопираемся вместе, расковариваем, ушинаем, а потом спать.

- А спальни у вас тоже общие? – спросил Мазалин.

- Та, опщие, причём совсем опщие шенские и мушские вместе. Теляццо только на светлые, - тля тех, кто не так хорошо витит в темноте, и тёмные. Есть ещё тля отёшных.

Каких-каких? – хором переспросили Арай и Мазалин.

Ну, тех, кто отешту носит. Таше кокта не холотно. Они так устроены, что у них всё витно. Вот шивут эти оттельно мальчики, - оттельно тевочки. Это холостым, а тля семейных роют отельную семлянку.

- Ну, представляю, как у вас там стремятся семью завести, - с еле заметным оттенком иронии, прокомментировал Мазалин.

- Не, у нас там к этому вопросу очень серьёсно относяццо. А теснота не проплема. В тесноте та не в опите. Я вот, как пот опекой окасался, у меня такая уютная комнатка, с оттетельным туалетом и ванной. А мне там плохо. И я мечтаю вернуццо в упешище, к нашим, в ту самую опщую спальню. Там пыло намноко лучше.

В ответ на это высказывание лисы тяжело вздохнули, а взгляд Арая из заинтересованного, стал глубоко сочувствующим.

- Быстро они тебя в оборот взяли! Тебя ж, вроде как, только вчера под опеку отдали! Не поделишься, чем же они тебя довели на первый же день? – спросил Мазалин.

- Ну, вы снаете ше в каком вите нато на улице появляццо. А тут ещё опекуны меня са какова-то неторасвитово тершат, и никак им не токашешь опратное. Та ещё и атависм у меня на класах у опекуна проявилсо. Всё к отному.

- Ясненько, - подытожил Рыжик, он стал опять говорить без атавизма, стараясь, чтобы Чинку было яснее, - Ты ещё не привык быть подопечным. Да ещё и особо остро это всё воспринимаешь. Понимаю, очень хорошо понимаю. Приятного мало, но попробуй проще к этому относится. По другому невозможно. Такие опекуны, как у Арая, - большая редкость. Большинство относятся точно так, как твои. Вот, например, меня под опеку взял родной брат, раньше у нас с ним были трения, а теперь у него есть повод считать меня низшим существом, правда, доказать этого он никак не может, на почве чего у нас с ним постоянно возникают конфликты. Надо научится жить с этим. Научится не обращать внимания на некоторые вещи, - здесь Рыжик немного замешкался, обдумывая, что сказать дальше, после чего продолжил:

- Так же помогает терпеть понимание того, почему они так думают. Понимаешь, пропаганда, - сильная штука! Они каждый день слышат по телевизору, и читают в газетах, что антропоморфы, - страшные полузвери. Наш внешний вид может напугать человека сам по себе, а они ещё добавляют масла в огонь, утверждая, что и с разумами нашими произошло то же, что и с внешностью. Есть такая поговорка «Если ребёнку постоянно говорить, что он – свинья, то он, в конце концов, захрюкает!». Хотя все эти люди не дети, постоянное повторение, уже само по себе, закореняет у них в умах такое отношение к нам. А правительство, и конкретно институтские, ещё и ловко подтасовывают доказательства, чтобы выставить нас в таком свете. Ты представляешь себе? Десятки научных заведений, сотни учёных, помимо исследований, занимаются этой самой подтасовкой. Устоять под таким давлением трудно даже знающему правду, а легковерным обывателям вообще нереально ему не поддаться, - улыбнувшись, подойдя к Чинку, и положив лапу ему на плечё, Рыжик завершил своё рассуждение словами:

- Так что не надо думать, что твои опекуны изверги какие-то, или глупые такие, что не замечают очевидного, или, надеюсь, у тебя такого не было, думать, что дело в тебе, и ты, и вправду такой, как они говорят. Просто эти простые люди поддались сильному влиянию, разрушить чары которого получится не за один день.

- А ещё, - присоединился к разговору Арай, - попробуй сосредоточится на хорошем. Оно ж ведь есть! Ты больше не в институте, не в этой ужасной камере, а в своей комнатке, как ты сам сказал, очень уютной. Тебя, наверняка, кормят намного лучше.

- Та, меня кормят очень вкусно! – подтвердил Чинк, кивая головой.

- Вот, уже позитив, - с улыбкой поспешил поддакнуть Арай, - К тому же они любят тебя. Это просто невозможно, чтобы они не любили того, кто их ребёнка из пожара спас! Они любят тебя, а это главное!

- Та, люпят, но не увашают, - возразил на это Чинк.

- Ну, тебе, прям, всё сразу подавай! – отшутился Арай, - Ты же слышал, что тебе Рыжик втолковывал? Со временем и это будет. Вот рассмотрят тебя получше, и зауважают.

- Ты так тумаешь?

- Никаких сомнений! – сказал Арай подходя к Чинку, и начав гладить его по голове, а так же чесать за ушком, что имело на большинство антропоморфов успокаивающее действие, - Так что не переживай о том, чего нет, а сосредоточься на том хорошем, что имеешь.

Эти аргументы, а так же искреннее сочувствие успокоили Чинка

- Та, это хорошо, что я польше не в институте. Там пыло намноко хуше. Отин тест на акрессивность чеко стоит! Я никокта в шисни не испытывал такова ушаса!

Это ужасное воспоминание снова взбудоражило Чинка. Но, как он заметил, не его одного. Остальные тоже при упоминании об этом тесте ощутили подобные чувства. Это было больное место для каждого, находящегося в этой комнате. Что поспешил подтвердить Арай:

- Мы тоже. Мне там даже плохо сделалось. Они только когда это заметили, прекратили весь этот ужас.

- Да, Арайчика принесли оттуда на носилках. Наши камеры были как раз напротив,–добавил Рыжик, - Я думал, даже, что ты умер. Потом я видел, как тебя откачивали, и ставили капельницу.

- А я этого уже не помню. После того, как дверь открылась, вода вылилась, и вошли белохалатники, я отключился и всё. А, когда очнулся, помню только, что сил не было встать, и мне приходили капельницы ставить. А потом, спустя время, ни с того ни сего, стали очень вкусно кормить, телевизор поставили, и я мультики смотрел. Мне от этого становилось лучше. Потом, как я узнал, это мой папа с Нэйрисом поговорил.

- Да, твой папа молодец! – встрял Мазалин, - Побольше бы таких людей!

- Он снаком с Нэйрисом? – удивлённо спросил Чинк.

- Нет, но познакомился! – многозначительно, и с уважением в голосе, ответил Мазалин.

- Не знаю как, но папе удалось узнать, что со мной сделали в институте, и он подкараулил Нэйриса возле го дома с намереньем убить. Но он у меня очень добрый, и, вместо убийства, получился разговор по душам, после которого Нэйриса замучила совесть, и он стал к нам, и ко мне особенно, лучше относится.

- Эту перемену к лучшему ощутили мы все! – подтвердил Рыжик.

- А как вы тута попали? И почему срасу не упешали в лес? – поинтересовался Чинк.

- Ну, я не хотел оставлять папу с мамой, – начал свою историю Арай, - Поэтому решил вообще не превращаться. К тому же, я долго не мог определиться с фурсоной. И вот, в один прекрасный день, я придумал, наконец, такую внешность, что мне полностью понравилась. Понравилась так сильно, что я стартовал. Это само как-то получилось. Потом я долго скрывал это от родителей, пока это не стало заметно. Они меня прятали, сколько могли. В убежище меня отдать папа так и не решился. А потом была проверка, - им показалось подозрительным, что я так долго болею. Меня обнаружили. Папа интситутским даже оружием угрожал. Но вовремя понял, что так сделает только хуже. В общем, закончил трансформацию я уже в институте. Мои родители стали участвовать в движении за права антропоморфов, которое добилось разрешения забирать хотя бы тех, кого призналди неагрессивными. А у меня как раз рекорд по неагресивности, - 64 единицы. Это мне один из охранников сказал. Они, оказывается, на нас деньги ставят, - кто дольше продержится. Ну, как только разрешили, так сразу меня родители и забрали. Мне получилось лучше, чем всем нашим, кого я знаю. Мои ни капельки не верят всей этой чепухе, что говорят про антропоморфов. И относятся ко мне так же как раньше. А вот у других сложилось похуже.

Тут про себя начал рассказывать Рыжик:

- А я решил таки превратится, но я хотел приносить пользу в убежище. Поэтому решил сначала закончить медицинское образование, а потом уже отправится в лес, найти наших, и там стартовать. Но, вышло совсем иначе. По инициативе Нэйриса, придумали, и тайно начали задействовать аппарат по выявлению потенциальных антропоморфов. Проверку проводили под видом обычного медосмотра. Сначала кололи сыворотку правды, потом в особой кабинке, в которой создавалось усиленное таларонное облучение, показывали разные картинки (всё это под видом психологического теста), сначала людей, города, автомобили, а потом природу и животных. А испытуемый всё это время подключённый к датчикам сидит. Так они поределили, что мне лисы нравятся. После этого, они мне показали красивейшую картину антролиса. И, всё, под воздействием этой картинки, сыворотки, и усиленного излучения, я автоматически стартовал, а аппарат всё это зафиксировал. Меня сразу оттуда в институт.

- А я совсем не собирался стартовать. Я конечно люблю антровнешность, но не да такой степени, чтобы распрощаться с благами цивилизации, и отправится жить в лес. Я тихо, мирно продолжал учится в универе, как тут они с этой проклятой машиной. Они заставили меня стартовать! – возмущённо сказал Мазалин, - Чинк, я слышал, что твой опекун – адвокат. И хочу подать в суд на институт. Я не собирался стартовать, не то, чтобы совсем, но чётко собирался ждать, пока обстановка в обществе не станет более благоприятной, а они меня спровоцировали против моей воли. Замолвишь о мне перед своим словечко?

- Я, конечно ше спрошу Спэма насчёт этово.

- Не стоит Чинк, - сказал Рыжик, и, обратился к Мазалину, - Маз, - это заведомо гиблое дело, - доказывать кому-то, что ты собирался, а чего не собирался делать. К тому же, они заранее решили, что такие как ты, - группа риска, всё равно должны быть обнаружены и изолированы. Мол «Это - необходимая жертва!». Им-то легко жертвовать, а, такие как ты, попали под раздачу. Поверь, суд даже рассматривать это не станет.

Похоже, его слова убедили Мазалина. Тот сел, вздохнул, и, с печальным видом, уставился в пол.

- Так мы попали в институт. Прошли там трансформацию, а потом… тест на агрессивность. Для каждого из нас, - это одно из самых тяжелых воспоминаний. Сначала я просто закрыл уши и глаза, а потом эта вода, - холодная! – до этого момента Рыжик говорил без атавизма, но тут он от волнения перестал контролировать свою речь, - Т’ут мн’е ст’ало с’овсем н’евмоготу, я пр’ишел в отч’аянье, и всп’омнил, к’ак х’одил в ц’ерковь. Я н’ачал мол’ится.

- О! - вырвалось у Чинка. Он, по воспитанию, с большим уважением относился к подобным вопросам.

- И т’ут мен’я осен’ило, - продолжил Рыжик, - я уп’ал н’а сп’ину, пр’ямо в в’оду, и зад’ёргался в конв’ульсиях. И т’ак хорош’о п’олучалось! Л’апы пр’ям с’ами д’ёргались. Я д’аже захл’ёбыватся н’ачал, т’ут в’ода вылилил’ась нар’ужу, и примч’ались уч’ёные. Эт’и п’алачи в б’елых хал’атах окр’ужили м’еня и вним’ательно, оч’ень вним’ательно, ст’али высм’атривать пр’изнаки тог’о, чт’о я притвор’яюсь, если б’ы он’и зам’етили, - вс’ё б’ы прод’олжилось сн’ова. Их л’ица, освещ’ённые кр’асным св’етом, с в’ыпученными х’ищными глаз’ами нап’оминали л’ица д’емонов. Он’и осматр’ивали м’еня тщ’ательно и д’олго, а я л’ежал, и отр’ешенно смотр’ел н’а н’их. Эт’о п’озже пр’ишла зл’ость, в’озмущение, стр’ах, након’ец. Мн’е д’о с’их п’ор сн’ятся в кошм’арах эт’и белох’алатники, скл’онившиеся над’о мн’ой. Н’о т’огда я н’е исп’ытывал н’икаких эм’оций, т’олько ч’исто р’азумом отм’етил чт’о он’и высм’атривают, и прик’инул, чт’о б’удет, если в’ысмотрят. Н’о н’икаких эм’оций п’о эт’ому п’оводу н’е ощущ’ал. Им т’ак и н’е удал’ось м’еня разоблач’ить, получ’илось, чт’о т’ест пр’ойден - я сл’омался, н’о н’е ст’ал в’ести с’ебя агресс’ивно. Т’огда он’и мен’я потащ’или наз’ад в к’амеру, т’ут я обнар’ужил, чт’о мн’е н’е хв’атает с’ил д’аже пошевел’иться. Зам’етив это, он’и мн’е чт’о-т’о вкол’оли, н’о н’е снотв’орное, я поч’увствовал к’ак к’о мн’е возвращ’аются ч’увства и спос’обность дв’игать кон’ечностями, н’о идт’и с’амостоятельно я вс’ё р’авно н’е м’ог... - на этом Рыжик ненадолго замолчал, задумавшись, - я т’ак и д’о с’их п’ор н’е м’огу п’онять чт’о т’огда пр’оизошло, ил’и эт’о я т’ак х’орошо в р’оль в’ошел, и п’олучилась иде’альная х’итрость, ил’и ж’е эт’о моё п’одсознание, реаг’ируя н’а происход’ящее с орган’измом, созд’ало в голов’е моей так’ую ид’ею, чт’о м’ои нам’ерения ст’оль т’очно с’овпали с происход’ящим и появ’ились ст’оль синхр’онно п’о вр’емени с возн’икшими конв’ульсиями в орган’изме? Н’е зн’аю. Н’е зн’аю. Н’о, т’о чт’о т’огда с’о мн’ой пр’оизошло б’ыло дл’я мен’я спас’ением.

- А я вам свою страшилку рассказывать не буду, - заявил Мазалин, - Скажу только, что для меня это тоже далеко не самое лучшее воспоминание в жизни.

Говоря это, Мазалин тоже испытывал большой страх, но, в отличие от других, к этой эмоции у него примешивалось ещё и чувство сильнейшего стыда. Такое же, какое ощущал Чинк, когда у него проявились атавизмы на глазах у других. Поскольку, не далее как сегодня, Чинк мучился подобными чувствами, он ощутил к Мазалину сильнейшую жалость, и уже направился было к нему с намереньем утешить, и выразить своё сочувствие. Но, как только тот увидел такое намеренье Чинка, то взъерошился, оскалился, всем своим видом говоря: «Хоть чем-то покажешь, что заметил, - дам в морду!». Увидев такую реакцию Чинк аж отшатнулся от него. Заметив это, Мазалин спохватился, и выражение на морде сменилось на: «Извини! Спасибо, конечно, но НЕ НАДО!».

Всё это произошло в течение, буквально, нескольких секунд. Но, поскольку все антропоморфы умели определять эмоции, вся эта сценка была полностью замечена Араем и Рыжиком. Арай успокаивающе погладил Мазалина по голове, и сказал Чинку:

- Чинк, не бойся! Маз у нас, хоть и ершистый, но в душе, - мягкий и пушистый. К тому же ему очень досталось. У него тут, среди нас, - самая тяжелая биография!

Сказав это Чинку, Арай обратился к Мазалину:

- Маз, может поведаешь новенькому о своих злоключениях? И сам лишний раз выскажешься, и на душе полегчает, и новенький как сравнит свои обстоятельства с твоими, и ему тоже станет легче!

- Ладно, эта страшилка - не секрет. Наслаждайтесь! Вот белк, ты жалуешься, что поводок не нравится, а, представь себе, что тебя не просто в таком виде на улицу выводят, а ещё команды звучат в твой адрес, такие как «Фу!», «Рядом!» и тому подобное, и это при всём народе, и громко!

Чинк был просто в шоке от одной попытки представить себе такое. Совершенно ошарашенным тоном он сказал:

- Я, наверно, умер пы! А это… это как? Твой опекун психически несторовый?

Довольный произведенным впечатлением, Мазалин продолжил:

- Да нет, у моей тётки крыша, вроде, на месте, хотя, порой я, невольно, в этом сомневаюсь. Просто она, когда меня забрали, и сообщили ей в кого я превращаюсь, наверно, обрадовалась. А потом, как сообщили ей, что можно забирать таких, как я, пришла просто в ужас. Думаю, будь её воля, она бы ответила: «Оставьте себе это мерзкое чудовище!», но она пообещала матери, перед смертью, заботится обо мне. А маму она любила. И вот, представь себе, как она, с ужасом, отсчитывает дни до моей передачи под опеку! И тут ей попадается на глаза статья одного умника, эх, попадись он мне, - голову откусил бы!

Чинк отметил, что, судя по эмоциям, не откусил бы, но уж укусил бы больно! Тем временем, Мазалин продолжал:

- Этот гад писал, что, чтобы нас держать под контролем, надо нам отдавать команды, как на дрессировке животных, а то инстинкты возьмут верх. Она взяла это на вооружение, и пока меня мучили в институте, она стала усиленно готовится мучить меня дома, - стала посещать курсы дрессировщиков собак. В общем, можете себе представить, что меня ожидало дома. Она ж была уверена, что, когда я вернусь домой, то первым делом попытаюсь её съесть, или, по крайней мере, обязательно учинить какие-нибудь зверства. И единственной защитой от этой моей «звериной сущности» она считала вот эти самые методы. И прибегала она к ним постоянно, а так же, чуть что, хваталась за пульт от электрошокера. И всё с постоянными нотациями на тему, что я «такой непутёвый, что не то что в жизни устроится, а и облик человеческий сохранить не сумел».

- Та, от такой шисни всвоешь! – прокомменитировал Чинк этот рассказ.

- В яблочко, - подтвердил Мазалин – Именно это и случилось! Впечатления от такой жизни во мне копились-копились, копились-копились, пока не стало совсем уж тошно. А она ещё, как нарочно, опять за своё. Тут у меня что-то в голове перемкнуло, я сел на пол, и завыл. Это произошло само собой. Через этот вой я пытался вылить всю накопившуюся боль, а она никак не прекращалась, и я всё выл и выл, и никак не мог остановится.

- Атависм! – высказал свою догадку Чинк.

- Нет, белк, это не атавизм был. Атавизм я знаю, когда он, то помнишь только эмоции, а всё, что вокруг в тот момент происходит, как в тумане. А тут я, совершенно чётко, помню что делал, как тётка испугалась, как стала меня электрошокером пугать. А мне всё это было уже по барабану. До тётки, наконец, дошло, что я не только не собираюсь на неё кидаться, но что я сейчас, вот-вот, коньки отброшу. И тут с ней произошла такая метаморфоза! За всю жизнь она ко мне прежде никогда так не относилась. Представляете, ей меня жалко стало! Она даже додумалась как успокоить, подошла, села со мной рядом, по голове погладила, за ушком почесала, и в кои веки, по хорошему со мной заговорила. Это подействовало, мне стало легче, клёпка в голове на место встала, и я успокоился. И что, думаешь, она с тех пор стала со мной нормально обращаться?

- Ну, она ше поняла! – ответил Чинк

- Как бы ни так! Насчёт этого случая, она решила, что просто немного перегнула палку, а воспитание антропоморфа методом дрессировки, - по-прежнему единственно верный путь. Да, после этог,о она стала мягче ко мне относится, не так боятся, но со временем, постепенно, стала опять гайки закручивать. Вскоре это повторилось снова. И стала жизнь моя течь по такому графику: срыв – терпимо – опять достаёт – сильно достаёт – это уже невыносимо – срыв, и так, по новому кругу. Так продолжалось, аж пока это на людях не приключилось. Мы гуляли по парку, и она опять взялась за своё. Обычно, на улице я как-то себя сдерживал, а тут совпало так, что опять накопилось. А она ещё и доставать меня при всех взялась, командирским голосом, который ей ну никак не идёт. Вижу, люди смотрят на неё с чётким мнением, что она явно перебарщивает. А одна девчонка на меня с таким сочувствием поглядела, что я не выдержал, - завыл, как никогда ещё не выл. Что потом сделалось! Половина парка сбежалась. Стали хором меня утешать, а ей научно-популярно объяснять, что её метод моего воспитания ошибочен. Ей стыдно стало! Я её ещё такой никогда не видел. Я, вообще-то, к помощи людей отношусь, мягко говоря, отрицательно, но тогда… Я ещё подлил масла в огонь, - скорчил рожу «Меня несчастного эта нехорошая обижает!». Ой, видел бы ты хуманов! Они ж её там чуть в куски не порвали, как Тузик тряпку! Мне её даже жалко стало.

- Я помню этот случай, и то, как ты кричал, - сказал Арай, - В этом крике было столько боли! Неудивительно, что все побежали тебе помогать. Только вот как нехорошо получается, - эти люди помогли тебе, заступились за тебя, а ты их вот так обзываешь!

- Если бы эти самые люди не расставляли уши «Вешайте нам лапшу про антропоморфов!», то со мной бы никогда ничего подобного не произошло. Ну, а что касается помощи, то да, в том конкретном случае мне помогли капитально. Она, наконец, прекратила это вытворять со мной, и дома теперь стало можно жить. Более того, Акрэл, век ему буду благодарен, посоветовал ей меня приводить сюда. И, хоть я и не очень-то одобряю ту чепуху, которой вы здесь занимаетесь, но отдыхаю здесь телом и душой. Уверен белк, - тебе тут тоже понравится!

Чинк хотел было спросить, какой такой «чепухой» они здесь занимаются, но Арай опередил его, задав всем другой вопрос:

- Слушайте, а никто не хочет душой и телом размяться во дворе, на свежем воздухе? А то мы тут такие страсти-мордасти обсуждаем, что аж жутко становится.

- Правильно мыслишь, Ушастик! – поддержал Арая Мазалин, - А то тут такая атмосфера нагнетается, что, того и гляди, сейчас все хором завоем о доле нашей тяжкой. Айда на свежий воздух!

- Я не против! – согласился Чинк.

Рыжик ничего не сказал, он просто поднялся с дивана и направился к двери. Остальные последовали за ним.

Всей компанией антропоморфы вышли на задний дворик. Его почти целиком занимала площадка для разминки, а в самом центре ещё и небольшой бассейн был предусмотрен.

- Чинк, попробуй поймай! – с улыбкой сказал Арай, и запрыгнул на ближайший снаряд.

Прыгнул он довольно высоко, и очень ловко забрался на самую его верхушку. Чинка это раззадорило. Он одним прыжком запрыгнул почти на самый верх. Чтобы достать Арая достаточно было протянуть лапу, но пятнастик ,тут же, перепрыгнул на другой снаряд, пониже. Чинк решил не отставать, и, перемахнувши через вершину первого, тоже оказался на втором. Но Арая там уже не было, - он оказался уже на третьем, который представлял собой переплетение верёвок, как струны, натянутых на ряде деревянных рам. Чинк последовал за ним, но только он оказался на этом тренажере, как Арай тот час нырнул вниз, в самую глубину этих верёвок. Чинк попробовал последовать за ним, но Арай был небольшого росточка, и, к тому же, знакомый с этим снарядом полосы препятствий, а Чинк, сразу же, запутался в этом хитросплетении. Пока он вылазил назад, Арай был уже на другом конце площадки. Чинк, завидев такое дело, перепрыгивая через несколько препятствий за один раз, в два счёта преодолел это расстояние. Поняв, что соревноваться в прыжках и в скорости с белком бесполезно, Арай решил взять вёрткостью. Как толькл Чинк к нему приближался, Арай нырял в какую-нибудь незаметную щёлку в том, или ином снаряде, или быстро перемещался на нижнюю сторону бревна, и, цепляясь когтями, лез по нему вверх тормашками, или же, постоянно менял направление, увиливая от белка самым непостижимым образом. В общем, за пару минут, Чинк наглядно увидел высший пилотах на этой полосе препятствий . Было чётко видно, что знал её Арай как собственный хвост.

И вот, Чинк, казалось, загнал его на край, с которого деться было некуда, - везде Чинк легко мог его перехватить. Но тут Арай сделал прыжок, и красиво нырнул в бассейн. Чинк, улыбнувшись, тоже прыгнул, поджав лапы и хвост, и бомбочкой плюхнулся следом, подняв целый фонтан воды. Вынырнув, Чинк сказал:

- А я тумал, что кошачьи воту не люпят.

- Так то ж из животных, и то не все. Есть кот-рыболов, который из воды не вылезает. А я так вообще антропоморф.

- А как ше это самое… стереотипы. Кокта превращаешсо в кота, то снаешь, что коты воту не люпят, и сам потом её поишсо.

- Ух, ты! А я такого и не знал! Стереотипы… кстати, а хорошо у тебя получилось выговорить это слово! Наверное, это потому, что я долго не мог выбрать себе фурсону. Кем я только не был! И когда, наконец, выбрал, то выбрал внешность, а качества были не на сто процентов кошачьи. Так что я плавать люблю, но, правда, мурлыкаю и молочные продукты люблю.

Так, беседуя, они лёжа на спине, не спеша, подплыли к краю бассейна, где сидели лисы. Вылезать из бассейна не хотелось. Вода была с подогревом, а на улице стояла весна. Хотя мокрому антропоморфу, при такой температуре воздуха, не было риска заболеть, как незакалённому человеку, холод всё равно был малоприятен. Поэтому и Чинк, и Арай, остались в воде. Чинк услышал как Мазалин сказал Рыжику.

- Ну вот и нашелся нашему Ушастику ещё один, такой же лазальщик в компанию для игры.

А потом продолжил, косясь на Чинка:

- Конечно, с кошаком и белком, лисам в лазании не тягаться, но мы тоже коё-чего умеем. Давай покажем новенькому как надо преодолевать эти припятствия!

Рыжик молча кивнул, и, отойдя к дому, лисы стали, наперегонки, преодолевать полосу препятствий. Самые высокие они игнорировали, зато на тех, что пониже, показали себя очень ловкими. Хотя соревноваться с Араем, и уж, тем более, с Чинком в лазании и прыжках они не могли, любого человеческого спортсмена они бы с лёгкостью заткнули за пояс. Препятствия они преодолевали очень шустро. Особенно Чинка поразило то, как они прошли верёвочный снаряд. Там, где Чинк безнадёжно запутался, они скользили, словно рыбы в воде. Мазалин соревновался с задором, и постоянно оглядывался на зрителей с выражением на морде, говорившем: «Вот какой я крутой!». Рыжик вёл себя иначе, - он был очень серьёзен, и полностью сосредоточен на прохождении. В результате сосредоточенность победила азарт, - Рыжик пришел первым, и первым, так же красиво, как Арай, прыгнул в воду. За ним, отставая на полпрыжка, прыгнул Мазалин. Его прыжок был попроще.

И вот, вся компания, расслабившись, лежала в тёплой воде бассейна. Говорить уже не хотелось, и Чинк даже, было, задремал. Из полудрёмы его вывел женский голос:

- Ребятки! Обедать пора!

- Хорошо мам! Мы сейчас! – ответил Арай.

Ещё разок окунувшись, напоследок, антропоморфы вылезли из бассейна, рефлекторно отряхнулись, начиная с головы, и заканчивая кончиком хвоста, и бегом направились к дому. В прихожей их ждали четыре полотенца, которыми они не замедлили воспользоваться. Трое привычным жестом, а Чинк, следуя их примеру. Сухие и распушистенные, они направились в столовую на первом этаже, где для них был накрыт стол. Поблагодарив хозяйку, вся компания дружно принялась поглощать приготовленное. Сами хозяева удалились, оставив антропоморфов самих. На первое был овощной суп, на второе овсянка с куриным филе. Напротив Чинка стояла полная пиала салата. Похоже, кроме него, никто салатом не заинтересовался, и Чинк с удовольствием её опустошил. На десерт были пирожные с чаем.

Сначала Чинк думал, что в этой семье, в отличие от Сарисов, едят молча, так как начало приёма пищи, действительно, прошло в молчании, но, когда подопечные утолили голод, он понял, что ошибался. Рыжик, безатавизмовым голосом спросил его:

- Чинк, тебе твои опекуны уже сообщили о приглашении на ужин в «Общесво защиты животных»?

- Та, соопщили. И я скасал, что не понимаю, каким поком антропоморфы относяццо к этому опщесту?

- Правильно мыслишь, белк! Никаким боком мы к ним не относимся! – высказался Мазалин.

- Какое общество нас приглашает не суть важно. Главное, что представители этого общества относятся к нам хорошо, и у нас появляется возможность воздействовать на общественное мнение людей, - возразил Рыжик

- Да, эти люди хотят с нами подружиться. Это же хорошо! – поддержал его Арай.

- Ага, как люди в зоопарке хотят подружиться с его экспонатами, - пробурчал Мазалин.

- Они не просто хотят на нас посмотреть, - они внутренним миром нашим интересуются, - продолжил Рыжик.

- Да, зачем им тогда слушать наши стихи? – поддакнул Арай.

- Как зачем? Зверушка, которая разговаривает, да ещё и стихи читает, - это, же так мило! – не сдавался Мазалин, - Ребята, скажите честно, вы же не слепые, эмоции читать не разучились. Неужели всем этим людям есть до нас дело? Или они пришли туда со скуки на пушистиков полюбоваться?

- Ну, там довольно много таких, которые, и правда только посмотреть пришли, - ответил Арай, - Но все они всё равно по-хорошему к нам относятся. Даже те богатые, которым скучно. А есть такие, которые, как раз, специально пришли с нами познакомится и подружиться.

- Да слышал, слышал я уже за этих ваших борцов за права антропоморфов. – с недовольством отметил Мазалин, - Только языком треплют, а толку ни малейшего. Они, так же как вы, в борцов за свободу играются.

- Да я не про них совсем. Я про других, которые просто дружить хотят, а не бороться. А эти люди ещё не определились, какие мы. Они, сначала, хотят как следует убедится.

Чинк всё это внимательно слушал, и, на этой реплике Арая, решил задать вопрос:

- А кто это такие?

Отвечать ему стал Рыжик:

- «Общество защиты животных» делится на тех, для кого это просто забавное мероприятие, с участием тех самых антропоморфов, тех, кто хочет о нас узнать побольше, а так же пообщаться. А ещё есть небольшая группка людей, которые, хотя не являются одними из нас, но глубоко возмущены плохим обращением с нами, и думают нам помочь. Это люди идейные и искренние, но их, пока что, от активных действий удерживают сомнения. Они хотят быть на сто процентов уверены, что то, что говорят про нас – ложь.

- Ну, пока они убедятся, - мы состарится успеем! – полным иронии голосом сказал Мазалин.

- В любом случае, то, что они даже убежище посетили, говорит о многом.

- Да то, что дураки они, это говорит! Побывать в убежище, и не узнать, что же мы из себя представляем, - это же какими надо быть?!

- Чужая душа – потёмки. И мы не вправе давить на них. Это их решение, и им определять, когда и чем оказать нам помощь.

- Ну и будут они в своих потёмках блуждать! И не стоит из-за них так унижаться. Вы же, приходя на их вечера, признаёте себя животными!

- Ничего подобного! Таким образом вопрос ни разу не был поставлен. Ни разу и намёка подобного не было. Просто именно представители этого общества наиболее нам симпатизируют, из всех людей. Они проводят чёткое различие между нами и животными, и неоднократно это подчёркивали. Самое же главное, что это сообщество, - единственная наша трибуна, с которой мы можем обратиться к людям. В акциях социального протеста нам участвовать запрещено. Это единственная возможность повлиять на мнение людей, хотя бы рассказав правду о нас тем, кто способен слушать. И упускать её было бы глупо.

- Можно подумать, вас там так и послушают!

- Ну, не все, поголовно, но желающие послушать приходят именно туда, и таких немало.

Чинк с Араем слушали этот спор, переводя взгляд с одного лиса на другого. Наконец, и Арай решил вставить словечко:

- А ещё деньги, собранные на таких вечерах, идут на содержание приютов для бездомных животных.

- Ну, это, пожалуй, - единственная польза от этих мероприятий.

- Маз, так, может, хоть ради бездомных зверушек ты пошел бы с нами?

- Нет, Ушастик, если меня, кто-нибудь из людей, кроме, разве что, твоих папы и мамы, попробует погладить, я за себя не ручаюсь.

- М’аз, уж ком’у-ком’у, а теб’е эт’о н’е гр’озит! – с улыбкой сказалРыжик.

Услышав эту фразу, и поглядев на Мазалина, Чинк усмехнулся. Выражение морды этого лиса было равносильно большущей надписи: «Кусается!». Уж такого погладить вряд ли пришло бы кому-нибудь в голову.

- Это моя нелёгкая доля! – с видом мученика пошутил Арай.

- Ага, на аллее славы антропоморфов будет стоять тебе памятник с надписью: «Арай. Пал смертью храбрых в борьбе за свободу антропоморфов. Был затискан до смерти толпой сентиментальных тёток.», - пошутил в ответ Мазалин.

Шутку продолжил и Рыжик:

- А мы тебе ещё бантик на шею оденем, - для полной симпатичности!

- Вы и, правда, смерти моей желаете! Меня и так любители умиляшностей атакуют, - спасу нет, а с бантиком от меня точно мокрого места не останется.

- Вот что ребята. Вы, конечно, друзья хорошие, но эта ваша затея, - ерунда полная. Я в вашем цирке не участвую. И тебе, белк, не советую. Будь я на твоём месте, я бы, не смотря на то, что они там всё специально под тебя приготовили, низа что не пошел бы туда. Хотя бы потому, что они сначала приготовили, у тебя не спрашивая, и потом лишь соизволили тебе сообщить.

- Специально тля меня? – ошарашено спросил Чинк.

Если дело обстояло так, то вопрос был решенным. О том, чтобы сорвать вечер, не могло быть и речи! Чинк обречённо опустил голову. Арай, который сидел рядом, положил ему лапу на плечё со словами:

- Чинк, да не переживай ты! Всё будет хорошо! Зададут тебе пару вопросиков, - ты отвтетишь. И всё. А дальше пообщаешься немножко с нашими друзьями, и угощения покушаешь.

К успокоению присоединился и Рыжик:

- К тому же ты поможешь всем нам. Те самые наши доброжелатели очень хотят поговорить с тобой. Да и вообще, представь себе, какое впечатление ты произведёшь на людей! Антропоморф, совершивший подвиг, - позитивное воздействие на общественное мнение будет огромным. Так что отдыхаем, а вечером туда.

- Только без меня! – сказал Мазалин, - Вот, ещё и белка в оборот взяли.

Они поднялись на второй этаж, и вошли в затенённую комнатку, где не было ничего, кроме четырёх круглых матрасов, или подушек от специфических сидений. Арай и лисы стали, сворачиваясь клубком, укладываться на отдых.

- Мы как привыкли после обеда в институте спать, так и не отвыкли до сих пор, - обьяснил Арай.

- У вас тихий час, как в деццком сату! – пошутил Чинк.

- А поч’ему б’ы и н’ет? – зевая сказал Рыжик, - М’ы н’е н’а раб’оте.

- Ещё один плюс, - зарабатывать на пропитание не надо. Подопечным платят пособие, - сказал Арай.

- Ага, как инвалидам. Нет уж, вместо такого плюса, я предпочёл бы делать карьеру, как и планировал, а не сидеть нахлебником, – пробурчал Мазалин.

- Н’у, н’а р’аботу т’о т’ы п’ойти им’еешь пр’аво, - сказал Рыжик.

- Ага, без права владеть деньгами и тратить их. Работать, чтобы потом у тётки выпрашивать купить мне что-нибудь, на мои же деньги? Нет уж! Если у нас возникнут трудности с деньгами, тогда, само собой. Без вопросов. Но, пока, нам хватает, пусть скажет спасибо, что моё пособие у неё в полном распоряжении.

- У всех у нас были свои планы, - вставил свои пять копеек Арай, - Но их нарушили. Единственное, что мы можем теперь делать, - это улучшать мнение людей о нас.

- Нет уж! Чем этой дурью заниматься, так лучше я займусь ничегонеделаньем, или разработкой плана побега в убежище, - завершил разговор Мазалин, дав это чётко понять, накрывши голову хвостом.

В комнате воцарилась тишина. Чинк тоже чувствовал после обеда сонливость, поэтому тоже, вскоре, уснул.

Проснувшись, Чинк обнаружил, что остался в комнатке один. Он вышел и стал искать остальных. Нашел он их в гостиной. Рыжик и Арай сидели каждый за отдельным столом, и что-то писали. Мазалин сидел на диване, на нём был надет пояс, к которому крепился не то плеер не то радио. От него тянулся к уху проводок, который заканчивался неким подобием прищепки. Мазалин сидел с закрытыми глазами, и кивал в такт музыке.

Чинк тоже сел на диван. Какое-то время он смотрел как Арай писал что-то на листке, как, не множко написав, сидел, задумавшись, и глядел в потолок, потом снова чего-то черканул, и снова задумался.

- А что это ты там пишешь? – поинтересовался Чинк.

- Стишок для выступления на вечере сочиняю. Вон, Рыжик тоже творит сидит, - сказал Арай показывая большим пальцем себе за спину.

- А я пес стишка получаеццо...

- Им тв’ой р’ассказ р’аз в ст’о интер’есней н’аших ст’ихов б’удет. – бросил реплику Рыжик, - Так что об этом не переживай.

Тут в комнату зашел Акрэл, со словами:

- Мазалин, за тобой пришли.

Лис, вздохнув, встал с дивана, и бодренько попрощался:

- Ну, до завтра, пушистики!

Не поднимаясь из-за столов, Рыжик и Арай повернулись к двери и, каждый, поднял лапу в прощальном жесте.

- Мряф!

- Пок’а!

Чинк, махая лапкой, тоже попрощался с мазалином:

- Щасливенько!

Когда он покинул комнату, Чинк направился, было, к окну, - ему было любопытно увидеть Мазалинову опекуншу.

- Чинк, не надо! Не выглядывай. Маз очень не любит, когда кто-то из нас смотрит, как его забирают, или приводят, - предупредил Арай.

В комнате снова воцарилась тишина. Так Чинк просидел ещё полчаса, думая и переживая о сегодняшнем вечере. Рыжик и Арай за это время успели написать свои стихи. Рыжик пошел причесаться. А Арай снова стал успокаивать Чинка:

- Ну что ты так волнуешься? Ведь не тестировать же на агрессивность тебя там будут! Ну расскажешь как на пожаре всё было, с людьми поразговариваешь, вкусненького поешь.

- Ну, понимаешь, я в институте только посавчера пыл. Я там отин в камере мноко месяцев сител. Кроме охранников и учёных ни с кем не контачил. А там на меня путет смотреть срасу столько лютей, и я толшен путу им что-тот расскасывать!

- Чинк, ты, главное, не забывай, что все эти люди по-хорошему к тебе относятся. Тебя там как героя представят.

- Ну какой я керой? Просто окасалсо в нушном месте в нушное время.

- Вот и расскажешь им, как ты возле пожара оказался. Мне, кстати, это тоже интересно, я тоже буду слушать.

Тут, в комнату вошел Акрэл с Рыжиком, и сообщил:

- Чинк, за тобой опекун приехал, идём.

Чинк последовал за Акрэлом наружу.

- Чинк, до встречи на вечере! – крикнул вслед ему Арай.

Во дворе его уже ждал Спэм. Он был одет в шикарный костюм, и, по всему его виду, на другой ответ, кроме согласия ехать на вечер он от Чинка не ожидал. Опекун с подопечным сели в машину, и поехали в направлении противоположном Спэмовому дому. Спэм даже не спросил у Чинка, что же он решил. Ехали довольно долго, в другой конец города. Наконец авто подъехало к большому зданию со стеклянной стеной. Над входом была надпись: «Благотворительный вечер общества защиты животных», но Спэм не остановился у главных ворот, а объехал здание, и затормозил у чёрного входа. Оттуда сразу же вышла женщина в синем платье. Как только Спэм и Чинк вышли из машины, она подошла к Спэму и сказала:

- Здравствуйте, наконец-то вы приехали! Я займусь вашим подопечным, а вы проходите через главный вход к остальным гостям. Спэм кивнул, сел в авто и поехал сатвить его на парковку. А женщина заговорила к Чинку:

- Привет пушистик, меня зовут Зира.

- А меня Чинк.

- Вот и познакомились. Идём со мной, сейчас мы тебя подготовим.

Она взяла Чинка за лапу, и повела внутрь. Они зашли в тёмный коридор, прошли по нему до конца, и свернули направо за угол, и вошли в одну из дверей. Внутри ярко горел свет. Чинк аж зажмурился. В этой небольшой комнатке было полно народу, в основном девушки. Зира сказала им:

- Вот первый. Сейчас привезут остальных, так что поторапливайтесь!

Потом обратилась к Чинку:

- Чинк, сейчас девчата немножко приведут тебя в порядок, а потом я тебя проинструктирую, - на этом слове она, спохватившись, стала пояснять как ему ребёнку, - расскажу тебе, что надо говорить, а чего говорить не надо.

- Ну вот, и здесь та же музыка! – подумал Чинк.

Тем временем его стали расчёсывать сразу несколько девушек. А одна стала ножничками срезать некоторые упорно торчавшие волоски. Напоследок одна из них взяла баллончик с аэрозолем, сказала Чинку:

- Не бойся!

И стала опрыскивать белка его содержимым. Закончив, она предупредила:

- Пушистик, пока не примешь душ, вылизывать шерстку нельзя.

- А я и не вылисываюсь, - ответил ей Чинк, - и никто ис нас не вылисывается. Мы, как люти, купаемся, кокта это нушно.

- Ой, а я и не знала! Ну, теперь буду знать.

В этот момент в комнату вошли Арай и Рыжик, тоже в сопровождении Зиры. Увидев Чинка, Арай улыбнулся и сказал:

- О, тебя уже распушистили! Сейчас нас тоже накрасивят, и мы к тебе выйдем.

Девушки занялись Араем, а Рыжик сел на стул. Тем временем, Зира опять ухватила Чинка за лапу и потащила за собой из комнаты. Она повела его ещё по разным коридорам, пока, наконец, не вывела на сцену. Зал от сцены был отгорожен занавесом, из-за которого доносился гул множества людей. На сцене, у трибуны, техник возился с микрофоном. Зира повела Чинка прямо к микрофону. Чинк подумал, что всё начнётся прямо сейчас, и испуганно спросил:

- Это мне прямо сейчас выступать?

- Да нет, пушистик, не волнуйся! – с улыбкой ответила Зира, - Я просто хочу тебе показать, как пользоваться микрофоном. Стань сюда.

Чинк встал за трибуной. Техник отрегулировал микрофон по его росту. Тогда Зира стала инструктировать Чинка:

- Вот так и надо стоять перед микрофоном. Запомни, как ты стоишь. Дальше не отходи, а то, не будет хорошо слышно, и ближе не надо подходить, - ты, когда говоришь, часто щёлкаешь и цокаешь, от этого микрофон разладится может, если слишком близко будешь.

Чинк изо всех сил старался запомнить, на каком именно расстоянии он сейчас стоит. Заметив это, Зира улыбнулась, и, погладив Чинка по голове, сказала:

- Не переживай. Чуть дальше, чуть ближе, - большой роли не играет. В крайнем случае, настроим. Ты только приблизительно запомни, как надо стоять. Пошли.

Она опять взяла антропоморфа за руку, и повела его со сцены в небольшой закоулок, где продолжила:

- Теперь, о том, что говорить. Тебя будут расспрашивать о случае на пожаре. Ну, в общем, как ты там оказался, как нашел девочку, ну, и так далее. Ты обо всём этом расскажешь, как всё было. А теперь, о том, чего говорить нельзя. Не надо рассказывать как ты жил в институте, и про то, как тебя поймали, тоже не надо говорить.

- Я не снал, что нелься оп этом расскасывать. И в институте, кокта меня отпускали тоше ни о чём таком не претупрештали.

- Да нет, пушистик, пожаловаться как тебя в институте обижали, и как напугали тебя, когда ловили, можно. Только это уже, когда с гостями лично общаться будешь. А со сцены об этом говорить не надо.

- А если спросят?

- Не спросят, мы предупредили, что таких вопросов на пресс-конференции быть не должно. Ну, а если, вдруг, и спросит кто-нибудь, то прямо так и скажи: «Сейчас этот вопрос обсуждать нельзя. Если хотите, поговорим об этом после.». Всё равно прямого эфира не будет, и, потом, это подчистят, - тут она спохватилась, как на слове «проинструктирую», - В общем, скажешь им это, и, если захочешь, можешь потом, уже лично, задавшему вопрос рассказать, а со сцены не надо. А то у организаторов вечера могут быть неприятности.

- Не волнуйтесь. Я не путу оп этом коворить на сцене. Я не хочу причинять неприятности.

- Вот и умничка. И ещё, не волнуйся ты так! У тебя аж хвост дрожит. Никто тебя там не укусит. Тебя спросят только о том, что ты знаешь, так что, тебе будет что ответить. Кстати, не пытайся исправлять свою речь. Говори, как получается. Если не поймут, переспросят потом. А то может получится, что, пытаясь говорить нормально, ты сделаешь свои слова совсем непонятными. Ну вот, всё, вроде. Стой здесь, и никуда не уходи. Сейчас придут Рыжик и Арай. Они выступят первыми, а ты после них. Как выступишь, не сюда возвращайся, а спускайся в зал. Тебя там уже будут поджидать друзья. Они тебя со всеми познакомят, и, если ты будешь сильно стесняться, то побудут с тобой рядом. Ну, в общем, жди.

Чинк остался один, и стал ждать. Однако долго ждать не пришлось. Минуты через две, к сцене примчалась Зира, ведя за лапы Рыжика и Арая. Оба, в свободной лапе, держали по бумажке. Зира достала из кармана маленькую рацию, и сказала в неё:

- Мы готовы. Можно начинать.

Рыжик вышел на сцену, и занял место на трибуне, положив перед собой листок. Через несколько секунд, за занавесом раздалось:

- Уважаемые члены «Общества защиты животных», а так же дорогие гости, сейчас антропоморф Рыжик зачитает перед вами свое стихотворение под названием «НА ЛЕГКОЙ ВОЛНЕ». Поприветствуем его!

Раздались аплодисменты, и занавес поднялся. Сцену залили вспышки фотокамер. Выдержав паузу, пока смолкнут аплодисменты, Рыжик начал с выражением читать:

Витанье где-то в облаках.

Качанье неба на руках.

Листвы зеленой пелена.

Речушки тонкая струна.

Голубизна глубоких глаз.

Немые звуки чьих-то фраз.

Цветенье пышности садов.

Остатки втоптанных следов.

Природы чистая лазурь.

Неистовство далеких бурь.

Селенье, скрытое в лесу.

Дождинки, стекшие в росу.

Над лесом радуга-дуга.

Луны светящие рога.

Пьянящий воздух налегке,

Но рай земной тот на замке.

А хочешь ты в него попасть,

Всей грудью надышаться всласть?

Познай себя и изменись!

От тягот всех освободись!

Соприкоснись с ним, соблазнись!

В антропоморфа превратись!

По прочтении стихотворения, зал зааплодировал. Рыжик ещё немного постоял на трибуне, затем слегка поклонился зрителям, потом пошел в направлении, противоположном, тому, откуда вышел. Дойдя до края сцены, он свернул в зал и скрылся из поля зрения Чинка. Всё это время не аплодисменты не смолкали. Когда снова наступила тишина, опять прозвучало объявление:

- Уважаемые члены общества, и дорогие гости, представляем вашему вниманию всеобщего любимца, - антропоморфа Арая с его стихотворением. Оно не имеет названия, но каждый из вас без труда сможет понять, о чём оно.

- Мы тебя там будем ждать. Не волнуйся, мы будем болеть за тебя! – сказал Арай Чинку, и направился на сцену.

Только он появился в поле зрения зала, - опять начались фотовспышки, и зал снова зааплодировал, ещё громче, чем Рыжику. Если Рыжик важно шествовал по сцене, то Арай шел к трибуне, с улыбкой смотря в зал, и махая лапкой. Дойдя до трибуны, он положил свой листочек поверх оставленного Рыжиком, и стал читать своим детским голоском:

Длинный хвост, большие ушки, вот он я какой!

И сегодня предлагаю, вам дружить со мной.

Будем вместе мы играть, прыгать и резвиться.

Потому что одному скучно веселиться.

За окном пусть грянет гром, вместе нам не страшно

Мы прогоним беды прочь, а с ними и ненастье.

Если будет плохо вам, помурчу на ушко

И поведаю секрет, почему так грустно.

Я верну улыбку вам, в трудную минуту.

Прогоню заботы прочь, если будет нужно.

Не умею предавать, лгать я не обучен

Это ведь не хорошо, больно будет другу.

Так давай, возьмись за лапу ты своей рукой

И скажи, что будешь рад, взять меня домой.

Будем мы друзья, не разлей вода,

Человек и фурри вместе навсегда!

Когда он завершил, грянул гром аплодисментов, который долго не смолкал, даже, когда Арай сошел со сцены в зал. Чинку это время показалось вечностью. Вот, аплодисменты смолкли. Чинк услышал, как бешено стучит его сердце.

- Приготовься. Когда ведущий закончит тебя объявлять, выходи на сцену, - сказала ему Зира.

И вот, Чинк услышал:

- Уважаемые члены общества, и дорогие гости, а теперь на ваши вопросы ответит тот, кого мы ждали целых полгода, с того самого момента, как услышали о нём в новостях. Чинк, - антропоморф, зашедший в черту города из леса, и спасший из огня ребёнка. Поприветствуем же его, господа!

- Давай! – скомандовала Зира.

" - Это для того, чтобы люди хорошо думали про нас!" - мысленно сказал сам себе Чинк, и направился на сцену.

Вспышки слепили, аплодисменты оглушали, сердце готово было выпрыгнуть. Чинк подошел к трибуне, и повернулся к залу, крепко уцепившись обеими лапами за её края. Как только он встал на место, микрофон, будучи рассчитан на рост Арая, поднялся до уровня Чинка. Вспышки продолжались ещё несколько секунд. Наконец, они прекратились, и Чинк смог увидеть зал. Вопреки его ожиданиям, стульев там не было. Зрители стояли, и смотрели на него. Как же много их было! Посреди зала стояли столы, заставленные всякими лакомствами, и напитками. На стенах висели белые полотнища с чёрным отпечатком лапы на каждом. Ближе к сцене стояли кинокамеры, и люди с блокнотами и карандашами. Возле самой сцены, лицом к зрителям, стоял, одетый во фрак, человек с микрофоном. Люди с блокнотами подняли руки. Этот человек подошел к одному из них, и дал микрофон. Журналист произнёс в него:

- Здравствуй Чинк! Обычно, антропоморфы из убежищ не появляются в окрестностях города. Как получилось, что ты оказался рядом с горящим зданием?

Как только Чинк услышал вопрос, на который вполне мог ответить, ему стало гораздо спокойней. Зира оказалась права. Он набрал в грудь воздуха, сказал в ответ:

- Это верно. Нам нелься потхотить к короту, потому что нас мокут поймать. Но мне пыло очень люпопытно, и я исталека смотрел. И увител, что том корит. И сахотел увитеть поплише, и потошел.

Заметив, что Чинк завершил ответ, конферансье передал микрофон другому. Прозвучал следующий вопрос:

- Чинк, как ты решился на этот поступок?

- Ротители пыли в отчаяньи, а я мок помочь! Люпой пы поступил так ше, если пы окасалсо на моём месте.

На этот раз, микрофон достался женщине. Она спросила:

- Чинк, а почему ты спросил только этаж, где находилась девочка, а не её окно?

Чинк немного замялся, но, подумав, ответил:

- Всё происошло так пыстро. У меня не пыло времени потумать. Мне, почему-то, пришло в колову спросить про эташ, а про окно я спросить не токаталсо.

Микрофон перешел в руки к следующему журналисту.

- Чинк, а почему ты прыгнул в горящее окно, а не проник в дом через какое-нибудь другое, до которого огонь ещё не успел добраться?

- Я очень поялся порезаццо стеклом.

Журналист не отдал микрофон, и задал ещё вопрос:

- Сильнее, чем огня?

- Та, - кивнул Чинк, - так получилось, что крови я поюсь сильнее.

Репортёр продолжил спрашивать:

- Но ведь стекло никуда не делось. Осколки остались там, на полу, в коридоре.

- У меня не пыло времени оп этом потумать. Я увител, что стекла нет, и это пыло тля меня клавным. Я тут ше решил прыкать именно тута.

Конферансье чуть ли не силой отобрал микрофон у того журналиста, и отдал его стоявшей рядом. Та спросила:

- Чинк, отдав девочку родителям, ты ещё некоторое время стоял около них. Что это было, - ты разделял с ними их радость, или просто отдыхал?

- Кокта тевочка окасалась у мамы и папы, - это пыло так трокательно! Я пыл рат, что у меня получилось, я очень волновалсо, что не сумею её найти. И мне пыло очень приятно смотреть, как они перестали волноваццо, и стали ратоваццо. Мошно скасать, я наслашталсо этим моментом. И только потом понял, что нато ухотить, - тут Чинк вздохнул, - К сошалению, слишком постно.

Микрофон перекочевал в руки к следующему.

- Чинк, все мы знаем, что поимка, и то, что за ней последовало, тебе не понравилось. Сделал бы ты, то же самое, если б знал о последствиях?

Этот вопрос поставил Чинка в тупик. Было, похоже, что это, как раз, та самая запретная тема. Он не знал, то ли отвечать, то ли сказать, что на этот вопрос отвечать нельзя. Но тут ему пришла в голову мысль, что, если он скажет, что отвечать нельзя, то люди могут подумать, что он колеблется с ответом. К тому же, это был вопрос не напрямую про институт. Про него, как раз, репортёр сам ответил: «Мы знаем, что поимка и институт тебе не понравились». Поэтому Чинк решительно сказал:

- Речь итёт о спасении шисни. Конечно ше я пришел пы на помошь, таше если п снал! Только люповаццо пы на них ни са что не стал. Оттал пы тевочку, и срасу упешал.

Конферансье такой поворот темы совсем не понравился, но видно это было только антропоморфу, умеющему видеть эмоции. Для людей же, находящихся в зале, была видна только доброжелательная улыбка, старательно им изображаемая. Он прекратил давать микрофон представителям СМИ, повернулся к Чинку, и сказал:

- Спасибо тебе Чинк, за твой, достойный похвалы, поступок, и за ответы на наши вопросы. А теперь, от лица «Общества защиты животных», приглашаю тебя продолжить вечер с нами!

- Спасипо! – ответил Чинк, слегка поклонившись, как это сделал Рыжик, и направился к лестнице, ведущей со сцены в зал. Там его уже поджидали друзья.

- Молодец Чинк! Отлично выступил! – сказал Рыжик.

На людях он говорил, старательно подавляя свой речевой атавизм.

- Да, хорошо получилось, - сказал Арай, и шепотом добавил, - Ну вот, а ты боялся.

А тем временем, всё ещё звучали аплодисменты. Наконец, они стихли, и многие люди подошли к Чинку, протягивая руки для пожатия. Чинк старательно пожал все протянутые руки, говоря «Спасибо», на их реплики «Молодец хвостатик!», «Восхищаюсь твоим поступком» и так далее. Люди были настроены весьма доброжелательно. Однако, как отметил Чинк, большинство говорили с ним, как бы сверху вниз, и все обращались на «ты». Так же тех, кто, говоря ему похвалу, желал просто отметится, было предостаточно. Но, к немалой радости Чинка, среди подошедших, были и те, кто говорил искренне, да ещё и как с равным.

Несколько растерялся Чинк, когда к нему подошла, внушительных размеров, группа женщин средних лет. Судя по одежде, и по шикарным причёскам, принадлежали они к не самым бедным слоям населения. Из этой толпы посыпались реплики сюсюкающего тона:

- А он такой же милый, как Арайчик!

- Ой, какой милашка! Так бы и съела.

- А шерстка какая красивая!

Мало того, после вступительного восхищения, эти дамочки взялись хором, в десять рук, гладить Чинка, одна начала мять его ухо, другая ущипнула за щёку. От такого контраста между предыдущими приветствиями, и вот ЭТИМ, Чинк совершенно опешил, и растерялся, не зная, что делать. Видя, какой оборот приняло дело, Рыжик бросился на выручку:

- Дамы, дамы! Не стоит так наседать на новичка. Он только вчера из института. И ещё не привык к обществу.

Та, что была помоложе, вскрикнув, отдёрнула руку.

- Он может укусить?!

Остальные тоже посторонились.

- Нет, уважаемые. Как заключило абсолютное большинство, учёных нашей страны, ни один антропоморф, прошедший специальный тест на агрессивность, не способен на такое. Просто представьте себе такой контраст: из полной изоляции оказаться среди множества людей, да ещё из высшего общества! Столь сильные впечатления, - непосильная нагрузка, для чувствительной нервной системы антропоморфа. Это может даже травмировать пушистика.

Его речь возымела действие. Дамы решили отступить.

- Хорошо. Осваивайся, пушистик. Здесь тебя все любят, и никто не обидит. Так, что тебе нечего здесь боятся.

- Идёмте! Не будем травмировать пушистика!

Внимание было переключено на Арая.

- Арайчик, пойдём с нами! Лоида приготовила тебе подарок. Тебе непременно понравится!

- Господа! – с юмором, но видимым только для антропоморфов, обратился Арай к Чинку и Рыжику, - Я вынужден оставить вас.

Вздохнув, он развернулся, и удалился, вместе с галдящей стайкой светских львиц.

- Это те самые «сентиментальные тётки»? – спросил Чинк.

- Да, это особый контингент, и они очень влиятельные, с ними надо помягче. Но не волнуйся, - их берёт на себя Арай.

Тут, к ним направилась группа молодых людей.

- А вот, Чинк, те самые, про которых мы разговаривали. Побеседуй с ними. Произвести на них хорошее впечатление очень важно. Уверен, у тебя получится.

- Добрый вечер, рад представить вам Чинка!

Подошедшие хором поздоровались. Рыжик, по очереди, представил каждого, а Чинк, пожимал руку каждого представляемого, сопровождая эти рукопожатия кивком головы.

- Ну, теперь, когда вы знакомы, не стану мешать вашей беседе. Уверен, вам есть о чём поговорить.

С этими словами Рыжик оставил Чинка наедине с этими людьми. Через пару метров, его перехватила одна из журналисток, и они стали беседовать.

Чинку тоже был задан вопрос:

- Интервью закончилось на нотке, касающейся твоего пребывания в институте. Вот об этом, мы и хотим тебя спросить. Как с тобой там обращались? Как персонал к тебе относился?

Вся эта группа относилась к Чинку доброжелательно, но каждый смотрел оценивающе. И все, с нетерпением, ждали его ответа. Чинк заволновался не меньше, чем на сцене. Ещё бы! Ведь от ответа зависит, будут ли эти люди помогать антропоморфам.

- Ну, относились по расному. Польшинство просто телали свою рапоту, и относились ко мне как к части своей рапоты. Пыли такие, что плохо ко мне относились, но они никак не мокли это вырасить на теле, расве что, крупо со мной расковаривая. А пыли и такие, которым пыло стытно причинять мне неприятности.

Чинк не понял чем, но его ответ им понравился. Они продолжили допытываться:

- Чинк, а были такие случаи, когда работники института насмехались над тобой? Или, может, издевались каким-то образом?

Сначала Чинк подумал:

" - Ну что я буду жаловаться!" - но потом решил, "- Раз спрашивают, - надо отвечать."

- Ну, вы ше снаете как люти к нам антропоморфам относяццо. И рапотники института не исключение. Пыл отин, которово растрашало, как я книшки читаю, и у нево отнашты пыл нервный срыв у меня в камере. Он сертился, рукалсо, книшку мою швырнул, но пальцем, таше, меня не тронул. Но это мелочь. У этово человека, витно, какие-то проплемы с этим.

- А, Нэйлис, - тот самый, который, почти что, шэфов тёзка

- А откута вы ево снаете? – удивлённо спросил Чинк.

- Некоторые из нас там раньше работали, и были с ним знакомы. Он страшно завидует учёным.

- А если вы всё сами снаете, сачем токта спрашиваете?

Так надо, Чинк. Ответь ещё, пожалуйста. Среди охранников существует тотализатор, - они ставят деньги на то, сколько кто из вас продержится на тесте на агрессивность. Как ты к этому относишься?

- Плохо отношусь! Мы на этом тесте страшные мучения терпим, а они расвлечение сепе ис этово устроили. Это мерско и отвратительно.

- Ты прав. А, скажи ещё, в институте, тот случай с книгой был единственным, или, кроме него, тебе неприятности причиняли?

- Ну, пыл ещё случай, но мне очень стытно о нём расскасывать.

- Чинк, это важно.

- Ну, хорошо. Кокта отмечали окончание моево тестирования. То сопрались в архиве, и стали смотреть моё прохоштение теста на атависмы, и смеяццо нато мной. А потом отин охранник покасал мне это саснятое на мопильник. Мне это пыло очень неприятно, хотя мне трутно винить их. Они считают меня неполноценным, а там они увители токасательства этому.

Рассказав об этом, Чинк снова ощутил то чувство стыда, и это, сразу же, отразилось на его мордахе.

- Ну, они бы могли бы и не устраивать из этого шоу, и уж, тем более не показывать это тебе. А насчёт тестов, не переживай, - они подстроены.

- Ну, охранник и не сопиралсо мне это покасывать. Он пыл выпивший, и я ево расковорил, чтопы уснать попольше. Вот и уснал… А срети тех, не все нато мной смеялись. Пыла отна, которая таше саступилась са меня.

- Нира, что ли? Ага, что смеяться над тобой нехорошо она понимает, а вот обслуживать это заведение не считает, что грешно.

- А откута вы снаете как её совут, и что она коворила? Вы ше скасали, что только РАНЬШЕ там рапотали.

- Ну, понимаешь, кто-то из этих мерзавцев в день твоей отдачи под опеку в сеть эти записи выложил.

У Чинка внутри всё оборвалось. Это увидели все! Он предположил, что этот кто-то рассердился, когда его отчитал Нэйрис.

- Чинк, не волнуйся. Если этот негодяй рассчитывал тебя на смех поднять, то он глубоко просчитался. Смеялась над тобой только быдлота, большинство же, в комментах, просто порвали его, и весь институт, в придачу. Тебе же там все сочувствуют. Так что к лучшему всё вышло, - наглядно было показано, как с вами там обращаются, и как относятся.

- Ну, а если вы свё это прекрасно снаете, то сачем пыли все эти расспросы? Зачем вы меня саставили всё это вспоминать?

- Так было надо, Чинк.

Та, срасу витно, что вы рапотали в институте. Вы так ше, как институтские, - ставите нато мной неприятные, непонятные опыты. И нетопросишсо у вас расскасать, сачем всё это.

В обычной ситуации, Чинк, ни за что б, не сказал ничего подобного, но тут у него было сильное ощущение, что он, на этот раз, может выразить свои чувства. И он не ошибся. Это задело их за живое.

- Чинк, извини, что заставили тебя вспомнить неприятное, но это всё мы выспрашивали не просто так. Нам хотелось услышать, как ТЫ это нам преподнесёшь. И мы выяснили, что ты говоришь с нами искренне, и что не питаешь злобы на людей. Это для нас было важно. Спасибо тебе за ответы.

В этот момент их прервал опекун Спэм:

- Пушистик, ну хватит тебе болтать! Там такие угощения стоят, - тебя дожидаются! Ребята, не задерживайте его! Пойдём Чинк!

- То свитанья! – попрощался с собеседниками Чинк, которого опекун уже поволок к одному из столов.

- Вот, смотри, сколько вкусностей! Этот столик приготовили специально для вас. Налетай, пока те двое до всего этого не дорвались.

Стол был, и вправду, заставлен всевозможными лакомствами. Насчёт большинства, Чинк даже не знал, как они называются. Всё выглядело и пахло очень аппетитно. Это напомнило Чинку, что сегодня он не ужинал. Настроение было чудесным. Чинк был доволен тем, как получилось выступить, и, особенно, как прошел разговор с борцами за права антропоморфов. Никаких факторов риска, из-за которых Чинк мог бы потерять контроль над собой, на горизонте не было. Поэтому он решил, что полностью заслужил расслабится, и, с удовольствием, полакомится.

Он взял понравившуюся шоколадную конфету, и положил в рот. Вкусовые ощущения принесли, неведомое прежде, блаженство. Такого вкусного он не ел, с момента, как появился в этом измерении. А то и вообще в своей жизни, вероятно, его вкусовые рецепторы, наряду с обонянием, тоже были усилены. И особо были чувствительны к шоколаду с орехами. А в эти кондитерские изделия, по-видимому, было добавлено много всяких изысканных вкусовых добавок, само собой не синтетических, а натуральных. Чинк испытывал огромное наслаждение.

- Ум-ном-ном. Как вкусно! – сказал он опекуну.

- А то! Твой личный адвокат плохого не посоветует. Кушай, пушистик, кушай!

- Опьетение просто!

Дальше Чинк уже ничего не говорил, он полностью был поглощён поглощением лакомств. Различные, самого приятного характера, вкусовые оттенки заполнили его сознание. Состояние антропоморфа было близко к эйфории. Он хватал то одно, то другое, всё быстрее и быстрее. Наконец, пропало всё вокруг. Остался только стол, то что на столе, и непередаваемые вкусовые ощущения.

Возобновил контакт с окружающим миром Чинк от того, что его за плечи тряс Рыжик приговаривая:

- Чинк, Чинк! Не спеши. Никто у тебя это не заберёт!

Чинк обнаружил себя заеденным, с набитым ртом, и здоровенным пирожным в лапах. А вокруг с ума сходили фоторепортеры, делая снимок за снимком. Чинк так и замер в таком положении, потом, с огромным трудом проглотил содержимое рта, и поставил пирожное назад на стол.

" - Да сколько ж у меня этих атавизмов?!" – в отчаянии подумал он.

Неподалёку, посреди тех самых женщин, стоял Арай. Он несколько раз демонстративно вытер лапой мордочку, и указал пальцем на Чинка. Тот понял, и попытался вытереться, но крем только размазывался по шерстке.

- Так не получится, - сказал Рыжик, - Пойдём в туалет.

И он повёл Чинка за собой. Там было пусто. Чинк старательно вымылся у рукомойника. Увидев его эмоциональное состояние, Рыжик взялся его утешать:

- Не переживай. Просто запомни, что у тебя есть ещё один фактор риска. Чинк, но ты всё равно – молодец. Не знаю, что ты там им сказал, но они довольны!

- Но, я ше всё испортил. Вот этим.

- Ничего подобного! Они в курсе о наших атавизмах. И ещё один не испортит им впечатление. К тому же, они прекрасно видели твой ошейник, и в обозначениях на нём они разбираются. С тем, у кого красный уровень атавизмов, такое вполне может случится. Тебе простительно. Так что не переживай. Скажу тебе, по секрету, - такое и с теми, у кого желтый уровень происходит. Арай, на первом вечере, ещё похлеще укомарил, с едой-то. А у него атавизм – желтый, и питается он дома хорошо, а не, как ты, - только что с институтского пайка. Они всё видели, но не считают это проблемой. В общем, не порть себе настроение. Плюсов от сегодняшнего вечера в разы больше, чем минусов. Пошли, скоро уже по домам разъежатся будем.

Но, не смотря на эти аргументы, остаток вечера прошел для чинка в грустных тонах. К нему подходила журналистка, расспрашивала о впечатлениях от вечера. Чинк невпопад отвечал ей, что всё понравилось, с печалью поглядывая на столик, за которым теперь стоял и лакомился Рыжик. Уж он-то не набрасывался на лакомства, а ел не спеша, очень аккуратно, с подчёркнуто аристократичным видом. Арай всё никак не мог отделаться от назойливых тёток. Они до сих пор галдели вокруг него. У бедняги выражение мордочки постоянно менялось с «Как же вы меня достали!», правда, заметить это мог только антропоморф, на «Хорошо, что ко мне хорошо относятся!». Он упорно искал положительное в своём положении, но удавалось ему это уже с трудом.

Наконец, званый вечер подошел к концу. Все стали расходится. Спэм отвёл Чинка в машину, и они поехали домой. Спэм был очень доволен, и сразу начал хвастаться:

- Какой отличный вечер! Я завёл кучу новых знакомств с влиятельными людьми, а так же укрепил знакомства старые. Знаешь, шерстка твоя пригодилась, Лара из неё наделала таких маленьких зелёненьких белочек, - прекрасные сувениры! Как я и ожидал, здесь на такое большой спрос. Я неплохо заработал на их продаже, а ещё они пригодились, как подарки, для укрепления очень важной дружбы, а это ещё ценнее чем деньги.

Чинк слушал всё это вполуха. А Спэм всё продолжал:

- Да и у тебя всё хорошо сложилось. Как ты себя показал! О, я получил множество приглашений для нашей семьи, и тебя лично. Ты не представляешь, что это для нас означает. Мы выйдем на новый уровень. У меня появятся высокие клиенты. Один уже появился! От тебя определённо есть польза!

- Рат, что вам прикотился, - с иронией прокомментировал Чинк.

Но Спэм этого даже не услышал. Он продолжал говорить:

- Да и ты не с пустым брюшком домой едешь. Только этот рыжий всё испортил! Тебя от еды оторвал, а сам давай-давай налягать на деликатесы. Он, конечно не так, как ты, он не спеша, - один за другим, один за другим, - восемь штук слопал, зараза. Да всё лучшенькие выбирает, те, что повкуснее. Да с таким видом, будто одолжение делает, что кушать тут изволил. Аристократ хвостатый! Граф Рыжик нашелся! А ты и поддался ему. Эх!

- Лучше п я, воопще не ел там ничиво!

- Это ещё почему?

- Вы что, не вители, что со мной происошло?

- Ну и ничего страшного! Это для того и поставили, чтобы вы это ели. А как, - это не имеет значения. Ты что это? Опять хандрить начал? Сколько тебе повторять? Смирись с тем, ЧТО ты есть, и не лишай себя своих зверушкиных радостей. Всё равно ж человеком не станешь, только изображать сможешь, в крайнем случае. Этот твой Рыжик вон как этим твоим бзиком воспользовался. Пристыдил тебя, аппетит тебе испортил, чтобы ему всё вкусное досталось.

Заметив, что его аргументы не утешают Чинка. Спэм выдвинул ещё один:

Если тебя это утешит, то, благодаря тому, что ты эээ… с таким энтузиазмом взялся угощаться, я смог заработать деньги, и деньги хорошие. Меня репортёры попросили обратить твоё внимание на еду, и, в случае, так сказать, проявления твоей звериной сущности, пообещали заплатить. И своё обещание они выполнили.

- Так вы это нарочно? Как ше я не саметил потвоха?!

- А так, - не было там никакого подвоха! Я хотел, чтобы ты вкусно покушал. А тут ещё и возможность за это деньги заработать, а деньги, знаешь, на дороге не валяются. Получилось приятное с полезным.

Чинк дальше не стал разговаривать. Остаток пути прошел в молчании. Время было позднее, поэтому подъезд был пусть, и до квартиры добрались без приключений. Дома все уже спали. Чинк молча отправился к себе.

Первым делом Чинк смыл с себя то, чем его опрыскали, и, отряхнувшись, и вытершись насухо, стал укладываться спать. Перед сном он поразмыслил, и пришел к заключению, что, если всё подстроено, то винить себя в том, что произошло, нет смысла. Это его успокоило, и он уснул.

Поскольку Чинк лёг спать позднее, чем обычно, проснулся он тоже с опозданием. Завтрак он проспал, будить его не стали, просто оставив печенье с чаем в его комнате. Перекусив, Чинк до обеда сидел в своей комнате, и читал. Потом пришла Лара, и пригласила его на обед.

Весь обед Чинк не сказал ни слова. Опекуны, по видимому, решили не затрагивать тему вчерашнего вечера. Они обсуждали разного рода дела текущие. Настроение у Чинка было такое, что ел он медленно, ещё аккуратней, чем опекуны. Он, как бы старался этим компенсировать вчерашнее. Поэтому, когда вся семья закончила обедать, Чинк ещё не приступил к десерту. Кира отправилась к себе в комнату играть. Лара занялась мытьём посуды, в Спэм уселся в кресло, - читать прессу. Наконец, Чинк доел своё обед, и собирался идти к себе в комнату, но Спэм произнёс:

- Какие, однако, шустрые эти газетчики! Только вчера событие произошло, а сегодня его уже проанализировали, и статью написали. Чинк, а тут и про тебя написано.

- Интересненько. А мошно мне посмотреть.

- Пожалуйста-пожалуйста! Я уже закончил, - ответил опекун, и протянул Чинку газету.

Чинк уселся в свободное кресло, и взглянул на открытую страницу. Увиденное, неприятно напомнило о вчерашнем промахе. Там была крупным планом его фотография, где был запечатлён момент, когда он только-только обнаружил, что его снимают. Он стоял, держа в лапках пирожное, с мордахой, вымазанной в креме, и выражением застигнутого врасплох. Фото выглядело очень комично, но Чинку было явно не до смеха. Он приступил к чтению. Статья имела название «В который раз об антропоморфах».

Сколько раз мы слышали об этих существах, в которых превратились некоторые наши граждане, которые внешностью и поведением похожи одновременно и на людей, и на животных! Все помнят панику, когда каждый боялся, что эта чудовищная метаморфоза постигнет и его. И как отечественная наука предоставила успокоение, заверив добропорядочных граждан, что этому подвержены только люди с характерными психическими отклонениями.

Люди с искаженным чувством эстетики, сознание которых, по мнению учёных, настолько не хотело отпускать образы детства, что определило мультяшных персонажей, со звериной внешностью, как свой идеал красоты. Те из них, кто обладал художественным талантом, стали воплощать свои фантазии на холсте, немного овзрослив их, и приблизив к реальности. Обладавшие литературным талантом, воспевали таких вымышленных существ в стихах и песнях, писали о них романы. Такие картины и произведения стали пользоваться большой популярностью среди людей с такими отклонениями. Они стали объединятся в клубы, каждый член которых, общаясь с себе подобными, разглядывая такие картины, и читая подобные произведения только усугублял своё положение. Но, по большому счёту, эти люди, за редкими исключениями, были вполне безобидны. Разговаривали об этом своём отклонении только со своими, и оно практически никак не затрагивало окружающих.

Всё изменило таларонное излучение, - побочный эффект от открытия века, - проникновения в тайны материи, даровавшего человечеству неисчерпаемые запасы энергии. Это открытие до неузнаваемости изменило мир, - лишило одни страны былого могущества, и возвело на трон другие. Перекроило мировую экономику, и произвело революционный скачёк в технологиях. Казалось, куда уж больше? Но жизнь полна сюрпризов. Излучение, исходящее от новых электростанций, которое проверили и перепроверили сотни учёных по всему миру, и объявили, что они никак не влияет на живые организмы от бактерий до человека. Оказалось, что виляет, и ещё как! Оно даёт любому организму, способность изменить себя. Только этого никто не замечал, поскольку одни организмы не обладали разумом, чтобы даже подумать о подобных изменениях. А, большинству нормальных людей такое просто в голову не приходило.

Но шила в мешке не утаишь, в конце концов, оно дало о себе знать. По всему миру живут люди, мечтающие изменить свою внешность. Кому-то не нравится нос, кому-то цвет кожи. И вот, по миру прокатилась волна исполнения таких желаний. Миллионы стали замечать, что с каждым днём их внешность всё больше приближается к идеалу. Особый резонанс получил случай, когда обитатели одного чернокожего гетто, всем кварталом, сменили расу. Исследования показали, что у таких людей происходят небольшие изменения в генетическом коде. Было определено, что виной всему, - «абсолютно безобидное» таларонное излучение.

По миру прошла паника, все опасались, что, под влиянием этого излучения, появятся какие-нибудь смертоносные вирусы, или бактерии. Но, как доказали учёные, для того, чтобы активировать изменения, необходимо обладать фантазией, и желанием измениться. Паника схлынула. Казалось, ничего страшного не произошло, наоборот, - открытие преподнесло человечеству ещё один прекрасный подарок, - возможность каждому сделать себе бесплатную и безболезненную пластическую операцию. Что это, приведёт лишь к появлению в мире бесчисленного числа красавиц и красавцев. И самое худшее, чего от него можно ожидать, что некоторые преступники, изменив внешность, и даже ДНК, смогут избежать правосудия. Но даже эти опасения оказались напрасными, - одного желания оказалось недостаточно. Необходимым условием для начала изменений было, чтобы изменяемому предстоящие метаморфозы казались прекрасными. Так что сказать «хочу большие уши, как у эльфа» недостаточно. Необходимо мечтать об эльфийских ушах, постоянно думать об этом. Поэтому поменять себе внешность оказалось не так-то просто. Сделать это смогли лишь немногие, особо страстно этого желавшие.

Но всё оказалось куда серьёзней. Первой ласточкой был всемирно известный случай, когда самочка большой панды, в одном из зоопарков, которая была воспитана людьми, никогда не видевшая своих сородичей, и считавшая себя человеком стала изменяться. Анализ ДНК показал, что она активировала процесс изменения, и её ДНК изменилось до неузнаваемости. Как выяснилось, в последствии, она захотела стать более похожей на своих «родственников». Конечно, для превращения в человека ей не хватило ни разума, ни знания анатомии. Вышла карикатура, - существо с уродливой человеческой головой, фигурой напоминающей человеческую, которая была покрыта мехом, цветом и формой повторявшем комбинезоны работников зоопарка, и организмом функционирующим, как организм панды. Такими видело людей это животное. Это посчитали всего лишь забавной случайностью, показывающей, что и животные могут мечтать. Других животных, например домашних питомцев, их отличие от хозяев не заботило.

По прошествии времени, со всего мира, стали поступать сведения о том, что некоторые люди стали претерпевать особенные изменения. Не обычные, сравнимые с пластической хирургией, а кардинальные, такие, что их ДНК изменялась до неузнаваемости, подобно генетическому коду этой панды. Учёные пришли к выводу, - появляется новый вид, новая раса. Выяснилось, что все они, - представители сообщества фурри. Люди, желавшие воплотить в жизнь свои больные фантазии. Дальнейшие исследования показали, что им это удалось, - они совместили внешность животных с человеческим обликом. Организмы получившихся существ обладали повышенными физическими характеристиками: большей силой, выносливостью, быстротой реации, ловкостью, а так же обострёнными обонянием, слухом, и способностью видеть в темноте. Но самые серьёзные изменения произошли с их разумом, - его они тоже совместили с животными чертами. Как результат, - получились опасные для окружающих существа. Которых можно сравнить с людьми, наряду с неизлечимым психическим заболеванием, обладающими огромной силой, - почти суперспособностями.

Естественно, их было необходимо изолировать, что и было сделано. Как только было выяснено, что нормальным людям такая трансформация не угрожает, жизнь людей, казалось, снова вошла в нормальное русло. Этих существ, называемых антропоморфами, было очень легко выявить, и изолировать. Очередная опасность, казалось, миновала.

Но, и на этот раз, чувство безопасности оказалось ложным. Один из учёных нашей страны стал одержим идеей появления расы сверхсуществ. Его влияние на подчинённых, и авторитет, были столь велики, что многие его сотрудники переняли эту манию. Тёмной ночью, они устроили побег этих опасных существ. Скрывшись в лесах, этот сумасшедший учёный до сих пор сколачивает армию верных ему антропоморфов, для захвата власти над миром, и порабощения человечества. К счастью для человечества, он, а так же его последователи, сами прошли такую трансформацию, а мы же с вами знаем, что она делает с интеллектом, поэтому никакой серьёзной опасности он уже не представляет. Но, теперь, появилось место, где антропоморфы живут безконтрольно, которое разыскать, пока, увы, не удаётся. Поэтому наша армия постоянно настороже.

С самого появления антропоморфов, по всему миру шли горячие споры о правильности и гуманности содержания таких (всё же обладающих, хоть и ограниченным, но разумом) существ в неволе. Но, как доказали многочисленные, скрупулезные исследования, эта мера является совершенно необходимой. У этих существ, уже, биологически, не являющихся людьми, а умственно являющихся чем-то средним между человеком и животным, животные инстинкты постоянно берут верх над разумом. Отпустить такое существо жить среди людей, равносильно отпусканию из зоопарка дикого зверя, - последствия будут такими же.

Однако, как выяснилось, в последствии, некоторые из этих существ, превратились не в диких зверей, а во, вполне милых и мирных, забавных зверушек. То, что они вытворяют, в случае потери контроля, не представляет опасности для окружающих. Вдобавок, такие существа довольно послушны, поэтому их легко от этого удержать. Поэтому таких антропоморфов разрешили брать под опеку. Взявшие, были, в основном, родственниками претерпевших трансформацию, но нашлись и просто добрые люди, которые пожелали облегчить нелёгкую участь несчастных существ. Вот и появились на улицах наших городов существа, напминающие экзотических домашних животных, но, по сути, являющиеся людьми, с исковерканными телами и разумами, и нуждающиеся в постоянном уходе.

Как правило, эти существа избегают общения с людьми, и контактируют только со своими опекунами, но есть и исключения. Парочку таких «исключений», в нашем городе, взяло под крыло «Общество защиты животных». Члены этого общества помогают этим существам преодолеть свою изоляцию, и наладить контакт с людьми. Кроме того, там пушистикам помогают не допустить окончательной утраты разума, поощряя их заниматься творчеством.

А вчера в этом обществе отмечали появление нового подопечного. Это был, ставший, в своё время, самым известным в мире антропоморфом, Чинк, - выходец из убежища, который спас ребёнка из огня. На днях завершилось его тестирование в институте. Он был признан неагрессивным, и выдан под опеку родителям той самой девочки, которую он спас, поскольку пушистик страдает потерей памяти, и совершенно не помнит, кто его родители. «Общество» устроило пресс-конференцию, которая позволила пролить свет на некоторые аспекты того происшествия. Но, обо всём по порядку.

Посмотреть на антропоморфа, совершившего героический поступок, съехался весь цвет общества нашего города, а так же некоторые высокопоставленные лица нашей страны. «Общество», защищающее бездомных кошек и собак, а так же, помогающее попавшим в черту города, диким животным, ещё никогда не удостаивалось такого высокого внимания, несмотря на то, что его постоянными членами являются жены многих видных людей. Событие скорее напоминало приём в президентском дворце, нежели съезд любителей животных. Многие мои коллеги, не упуская момента, смогли взять интервью на многие темы, от последних политических событий, до творческих планов, пришедших на вечер, деятелей искусства.

Не обошли вниманием и вопрос антропоморфов, большинство присутствующих положительно высказались о поступке героя дня, но вот мнения об остальных представителях этого нового вида живых существ, разделились.

Лауреат множества литературных премий, признанный великим гуманистом современности, - Энэрий Зир, высказался за предоставление пушистикам большей свободы, и назвал доводы многих уважаемых учёных надуманными и раздутыми.

Руководитель филиала «Института изменённых существ» в нашем городе, - Нэйрис Фар, напротив, - в который раз, подтвердил необходимость тестирования выявленных антропоморфов, и содержания агрессивных в изоляции, а остальных - под присмотром опекунов. Так же, он публично признал наличие проблемы с гуманным отношением персонала института к, вверенным их опеке, изменённым существам. И заверил общественность, что это «досадное упущение» будет исправлено.

Да, по последним сведениям, им явно есть, над чем работать! На появившихся на днях, в Сети, видеоматериалах (мы ещё поговорим о них подробней), ясно видно, как сотрудники института цинично насмехаются над проявлением животной сущности своего подопечного. И это, не говоря уже о тотализаторе, который они устраивают, ставя деньги на прохождениях подопечными очень травматичного теста на агрессивность. Те, кому доверена забота о несчастных, обращаются с ними с возмутительной жестокостью. Общественность негодует, и требует от «Института» более тщательной работы, при подборе персонала.

Командующий подразделением внутренних войск, предназначенных для охраны города от вероятного нападения сбежавших антропоморфов, - полковник Ашэн Кек сообщил о готовящейся очередной операции по обнаружению, так называемых, «убежищ», и поимке их, потенциально опасных, обитателей. Он выразил надежду, что привлечение к операции большего числа техники, сделает поиски более результативными, и заверил, что отлов будет произведен максимально гуманными методами. Так же он упомянул о том, что лучшая приспособленность этих существ к условиям леса, по сравнению с людьми, а так же применение ими ряда партизанских методов маскировки, делает их обнаружение весьма затруднительным.

Большинство давших интервью, высказалось в поддержку контроля над антропоморфами, и положительно отозвались о передаче под опеку неагрессивных из них.

Тем временем, подошло начало самой важной части программы, - показа этих самых антропоморфов. Первым был объявлен лис Рыжик. Занавес поднялся, предоставив нашему взгляду существо, напоминавшее большого лиса, вставшего на задние лапы, и обзаведшегося человеческими руками. Рыжик зачитал стихотворение, по сути, представлявшее собой рекламу убежища, и призыв к трансформации. Начло было вполне безобидным, - красивое стихотворение о красоте природы, но, в конце, было показано, что описывается в стихотворении отнюдь не природа, а некий «рай», который «на замке». И, чтобы попасть в этот рай, слушатели призывались «соблазниться» и «В антропоморфа превратиться». Конечно, никто, из находящихся в здравом уме, людей не захочет отрастить себе хвост, обрасти шерстью, и отправится жить в лес, под командованием сумасшедшего учёного, так что нельзя сказать, что этот инцидент представлял реальную опасность, но сам факт такого призыва вызывает возмущение. Организаторы вечера, несомненно, понесут ответственность за это явное нарушение цензуры. Эта жалкая попытка агитации со стороны зверушки, вызвала справедливое негодование большинства присутствующих. Но активисты «движения за права антропоморфов» аплодировали ему с явным одобрением, к ним присоединились некоторые, кто не полностью уловил тему его выступления. После выступления, антропоморф спустился в зал, для последующего общения с гостями.

На смену ему, приветливо махая лапкой зрителям, вышел любимый всем «Обществом» симпатичный пятнистый котёнок Арай. Этот антропоморф, - прекрасный пример того, что эти существа могут быть и не опасными. Он является абсолютным рекордсменом по низкой агрессивности. Его внешность вызывает крайнюю симпатию, а добрый и милый характер её окончательно закрепляет. Его трогательный детский стишок, в котором он предложил гостям свою дружбу, полностью развеял негативное впечатление от выступления Рыжика. Ему с удовольствием аплодировал каждый присутствующий.

Наконец, настала очередь виновника события. Объявили начало пресс-конференции с Чинком. На сцену вышел зелёный бельчонок, с большими чёрными глазами. Его внешность была тоже довольно симпатичная, но он, в отличие от Арая, ещё не умеет правильно себя держать. По всему было видно, что он очень переживает, но когда ему начали задавать вопросы, которые убедили его в доброжелательности присутствующих, он успокоился, и стал на них отвечать. Его речь была очень косноязычной, - трансформация настолько исковеркала его речевой аппарат, что нам приходилось прилагать немало усилий, чтобы понять, что говорит зверушка.

Интервью ответило на некоторые вопросы, и полностью подтвердило заключения некоторых психологов, комментировавших этот случай. Пушистик, до сих пор, не избавился полностью от взглядов, привитых ему, Ранэком в убежище. Это не могло не отразится в интервью. Но если проявить проницательность, и читать между строк, то, в свете сказанного зверушкой, складывается такая картина:

В убежищах царит жесткая дисциплина, и, в умах их обитателей, вожаки стараются стереть любые воспоминания о прошлой жизни. К городу пушистикам, не принадлежащим к правящей верхушке, приближаться строго запрещено. Но, не смотря на грозящее ему суровое наказание, один из них подошел к краю леса, и смотрел на город, с тоской в глазах, - он тосковал по прежней нормальной жизни, которую он потерял.

" - Что это такое? Когда это я такое говорил? Какая тоска? Какое наказание? Да максимум, что мне грозило, - нотация от Ранэка!" – пронеслось в голове у Чинка. Он был в шоке от этой статьи.

И вот, он заметил дым, поднимающийся со стороны города. Звериное любопытство побудило его приблизится. Он спрятался в кустах, невдалеке от горящего здания, и стал наблюдать за развивающимися событиями. Тем временем, к дому приблизилась супружеская пара, и выяснилось, что в доме остался ребёнок. Родители были в отчаянии, а пожарных всё не было. И тут, у антропоморфа проснулось человеческое качество, - сострадание.

" - А с чего вы взяли, что оно у меня засыпало?" – мысленно прокомментировал Чинк.

Он предложил свою помощь. Но ослабленный интеллект не позволил ему с максимальной пользой использовать свои сверхчеловеческие способности. Он догадался спросить лишь этаж, где находилась девочка, но не номер квартиры, и уж тем более, окно за которым она находилась, ему в голову не пришло, а родители, шокированные его появлением, не нашлись сразу ему об этом сообщить. Поэтому, выручать девочку, он отправился, зная лишь её этаж.

Усугубило проблему ещё и то обстоятельство, что пушистик страдает фобией, - он смертельно боится крови. Поэтому, проникать в дом через окна, до которых ещё не успел добраться огонь, он не стал, так как боялся порезаться стеклом. Он бросился прямо в гущу пламени, что едва не привело его беднягу к гибели. Но, в конце концов, ему удалось найти ребёнка, и, благодаря способности прыгать с высоты, благополучно доставить его родителям.

Обгоревший пушистик стоял и смотрел на воссоединившуюся семью. Он был доволен, что у него получилось. Ведь он сильно, и не безосновательно, опасался, что его, ослабленный трансформацией в полузверя, разум не позволит ему успешно осуществить намерение помочь. Но всё закончилось благополучно. Однако, в следующую минуту, в его глазах отразилась печаль, - ему очень хотелось, чтобы его приголубили так же, как и этого ребёнка. Чтобы не сумасшедший учёный, помешанный на мировом господстве, а эти милые люди заботились о нём, и распоряжались его судьбой.

"- Да она что, глухая была что ли? Я же чётко сказал, что жалею, что не убежал раньше, а потратил время на это любование! Что это за чтение мыслей, да, притом, неправильное?!" – возмутился, про себя Чинк.

Но, даже мечтать о таком, живущему в убежище, было нельзя. Вспомнив об этом, Чинк спохватился, и похромал в сторону леса, где его, вероятнее всего, ждала гибель, если не от полученных ожогов, то от жестокого наказания за помощь людям. Но, на его счастье, добрые люди уже сообщили о нём в институт, откуда незамедлительно прибыл отряд задержания.

Тут снова возникла проблема из-за его звериной сущности. Испугавшись сотрудников института, он не понимал что ему говорили. Снова, в который раз за этот день, над головой пушистика занеслась костлявая рука смерти! Тогда, ведь, ещё не было известно о его неагрессивности, поэтому члены отряда задержания ожидали, что он может на них бросится. О антропомрфы очень опасны! Например, такой как Чинк, обладает большей скоростью и силой, чем человек, а так же его лапы оснащены мощными когтями. Он может в считанные мгновения преодолеть расстояние между ним и людьми, и вспороть живот любому. Опасаясь за свою жизнь, а так же за безопасность окружающих, солдаты могли убить его, - не слушающегося приказа лечь на землю.

Тут, отблагодарив его за оказанную помощь, рискуя жизнью (ведь неизвестно было, насколько он был неопасен), ему помогла мать девочки. Лаской и добрым словом она успокоила его, и передала в руки работников института.

В результате этих событий, пушистик освободился от влияния своих жестоких вожаков, и обрёл любящих и заботливых опекунов, с которыми он теперь счастлив.

Этот случай наглядно демонстрирует, что даже такие глубокие изменения в организме, неспособны вытравить человечность. А так же лишний раз неопровержимо подтверждает, что, даже очень хорошие антропоморфы, не могут действовать самостоятельно, и нуждаются в опеке. Ведь, только благодаря счастливой случайности, Чинк не погиб, и его подвиг смог увенчаться спасением ребёнка, а не бессмысленной смертью.

Что же касается Чинка, то выложенные недавно видео, не только подтверждают слухи о жестоком отношении работников института к своим подопечным. Но и наглядно показывают, что может произойти, с потерявшим над собой контроль, пушистиком, без присмотра. На видео мы можем наблюдать, как, заигравшись до потери памяти, он натыкается на решетку, чем наносит себе раны. Отпустить такое существо просто на волю, как того требуют некоторые «борцы за права», было бы безответственно и жестоко.

" - Вот так создал хорошее впечатление об антропоморфах!" – с ужасом подумал Чинк.

Это были сильные аргументы, и аргументы не в пользу антропоморфов. Причём оказались они в арсенале людей благодаря Чинку. Ему сразу стало очень плохо на душе. Хуже, чем во все предыдущие разы, вместе взятые, - ведь тогда дело касалось только его, это о нём думали как о неполноценном, а теперь, так будут думать уже про всех антропоморфов, из-за него. Лапы ослабели, и он чуть не уронил газету. Он едва нашел в себе силы читать дальше.

После пресс-конференции пушистики стали беседовать с гостями. Я решила не упускать такой возможности. К сожалению, Арай был нарасхват, и пробиться к нему было абсолютно не реально. Но вот, я заметила, что освободился Рыжик, и попросила его о беседе. С первых же слов, я поняла, - передо мной, так называемый «мозг», - пушистик, у которого, в процессе тансформации, из головы укатилось значительно меньше шариков, чем у его товарищей по несчастью. В стаях, эти антропоморфы пользуются безприкословным авторитетом. В данном случае этот «мозг» был один на троих, а в лесных убежищах, - один приходится на целую стаю. Он заметно выделялся на фоне своих собратьев. Чёткие, продуманные слова, логичные, на первый взгляд, аргументы. Мы беседовали с ним насчёт содержания антропоморфов в институтах и под опекой. Должна признаться вам, что его слова, на какой-то момент, меня поколебали. Если он смог повлиять на искушенного журналиста, то, представьте себе, какое влияние он имеет на своих простоватых, и бесконечно наивных сородичей. В беседе создалось впечатление, что этот антропоморф совсем не отличается от людей. Но почему у него тогда на ошейнике атавизмы обозначены желтым квадратиком, что означает, не слишком большой, но довольно высокий уровень? Неужели учёные, тестировавшие его, ошиблись, и его надо было отпустить?! Ответ я смогла увидеть несколько минут спустя.

Это произошло, когда опекун подвёл Чинка к столу с угощением, и его подопечный с наслаждением накинулся на еду, как и положено антропоморфу. Заметив это, Рыжик подошел, и прервал его угощение (вы можете видеть Чинка в момент, когда он заметил, что стал центром внимания фотографов). Затем он поволок несчастного в укромное место, чтобы втолковать ему, что нехорошо набрасываться на еду, когда вожак ещё не утолил голод. Вернулся пушистик оттуда такой печальный! Я подошла, чтобы поговорить с ним. Я не стала затрагивать больную тему о происшедшем только что, а спрашивала о том, понравился ли ему вечер. Он отвечал, что понравился, но, то и дело, с грустью поглядывал на стол с угощениями, у которого, в тот момент, стоял Рыжик, и поглощал пирожные, одно за другим. Арай тоже хорошо усвоил эту науку, - Рыжик его «просветил» на одном из первых таких вечеров, где события развивались по похожему сценарию. В этот раз, за весь вечер, Арай притронулся к угощению, только когда все стали расходится, когда вожак их маленькой стаи уже наелся. Вот такие вот законы джунглей на светском вечере.

Из всего увиденного и услышанного, я смогла сделать вывод, что действия нашего правительства, по отношению к антропоморфам, абсолютно верны! Что среди пушистиков могут попадаться и добрые, и неагрессивные, но даже они постоянно нуждаются в заботе и опеке.

Закончив читать статью, Чинк впал просто в отчаяние. Он сидел в кресле, продолжая держать газету, только уже опустив её, лапки тряслись от волнения. Лара, вернувшись из кухни, заметила это.

- Чинк, милый, что случилось? Да на тебе лица нет!

Тут она обратила внимание на газету, и взяла её из лап Чинка. Увидев фотографию, она поняла, в чём дело, и обрушилась на Спэма:

- Спэм! Ты зачем дал Чинку эту газету?! Ты же знаешь, как он вчера переживал, из-за случившегося.

- Ну, я думал, пусть Чинк увидит, что пресса о пушистиках пишет. Что даже в газетах, чёрным по белому указывают, что такое есть пушистики. Чтобы наш подопечный увидел это, и смирился наконец, со своим положением. А насчёт случившегося за столом вообще переживать не надо. Наоборот, радоваться надо, что в семью деньги поступили.

- Ты о чём это? Причём к этому твоя продажа сувениров?

- Да нет, милая, я не об этом. Я тебе не всё ещё успел рассказать. Вчера ко мне подошла группа репортёров, и пообещала заплатить, хорошо заплатить, если я поведу Чинка к столу и он, … позабавит публику тем, как он ест. И всё это очень хорошо получилось.

- Так ты это нарочно? Ты понимаешь, что ты наделал?! Он доверял тебе, а ты спровоцировал его потерять над собой контроль, вместо того, чтобы наоборот, удержать от действий, из-за которых он переживает, как и положено опекуну. Я никак от тебя такого не ожидала.

Здесь Лара спохватилась, и сказала сама себе:

- Так, спокойно! – потом снова обратилась к Спэму, - Дорогой, мне надо с тобой поговорить.

- Я весь внимание, дорогая.

- Не при Чинке!

Последнюю фразу она произнесла с таким выражением лица, что Чинку даже стало немного страшно. Спэм встал с кресла, и опекуны удалились. А Чинк так и остался в гостиной, пытаясь совладать с эмоциями, но ничего не выходило, - ему становилось всё хуже.

Наконец опекуны вернулись. Спэм был красный, как рак. Лара обратилась к Чинку:

- Чинк, я должна перед тобой извиниться за Спэма. Прости его, пожалуйста.

Подойдя ближе, она обняла подопечного, погладила по голове, и сказала:

- Сейчас Спэм снова отвезёт тебя к друзьям.

- Спасипо! Мне это сейчас очень нушно! – ответил Чинк.

- Хорошо, пушистик, тогда идём прямо сейчас.

Чинк встал, взял с собой газету и пошел со Спэмом. Во дворе было много людей, все обратили на Чинка внимание, некоторые показывали на него пальцем, и что-то горячо обсуждали. Но Чинку было совершенно не до них. Его мучила боль, намного более сильная, чем смущение от посторонних взглядов, и стыд от того, что он на поводке. Он шел, непроизвольно комкая в лапах газету, ни на кого не обращая внимание. Спэм заметил это. Усаживая его в машину он сказал:

- Пушистик, ну ты прямо совсем плохой! Прости, я не знал, что это тебя настолько заденет. Ну, ничего, сейчас друзья тебя успокоят.

Опекун испытывал чувство вины, и, не на шутку, стал переживать о состоянии своего подопечного. Он ехал очень быстро, обгоняя другие машины, и сигналя, чтобы ему уступили дорогу. Но, всё равно, дорога показалась Чинку очень долгой.

Наконец, они подъехали к дому Акрэла. Он вышел встречать гостей. Как и в прошлый раз. Увидев состояние Чинка, он спросил у опекуна:

- Что случилось? – а потом обратился к Чинку, - Проходи в гостиную. Ребятки тебя уже ждут.

Спэм снова налился краской, и начал объяснять Акрэлу. Чинк не стал это слушать, как можно скорее, направился на своих, уже начинающих подкашиваться, лапах в гостиную.

Друзья обрадовались его приходу, и хором поприветствовали его.Но, увидев его состояние, встервожились.

- Чинк, что с тобой? – обеспокоенно спросил Арай.

- Я всё испооортиииил! – почти выкрикнул Чинк, и заходился в рыданиях.

- Что испортил? – не понимая, спросил Арай.

- Ну, что я говорил? – сказал Мазалин, - Вот до чего белка довели в вашем «Обществе защаты животных». Ничего не скажешь, хорошо его там защитили! Вот, утешайте теперь!

- Чинк, ну мы же вчера с тобой обсудили этот вопрос. То, что случилось за столом, вовсе не так страшно, - стал приводить доводы Рыжик.

Арай, подошел к Чинку, погладил его, и тоже стал утешать:

- Чинк, ну не надо так расстраиваться, из-за поведения за столом. Я тоже на этом прокололся в первый же вечер. И ничего страшного. Люди из сопротивления не стали относится ко мне как зверушке. Они до сих пор со мной нормально общаются. Уважают даже, хотя, всё это видели.

- Я не оп этом, – сквозь слёзы сказал Чинк, и протянул скомканную газету.

Рыжик взял её в лапы, проглядел статью, и сказал:

- Это – обычное дело. Так про нас всегда пишут.

- Там она опосновала, - всхлипывая, стал объяснять Чинк, - насчёт таво, что я очень клупо сепя повёл на пошаре, кокта не спросил гте окно, и кокта в оконь прыкнул, кокта мошно пыло и пес этово. А ещё, все вители в Сети, как я оп решетку стукнулсо. Теперь антропоморфов путут считать нисшими. Ис-са меня!!!

Сказав последнюю фразу, Чинк, поднял морду кверху, и, во весь голос, испустил долгую трель, похожую на свисток полицейского, упал на пол, и зарыдал с удвоенной силой. Арай растерялся, не зная, что делать. Тут произошло нечто неожиданное. Мазалин, до этого, стоявший в стороне, бросился к Чинку, сел, возле него, на пол, приподнял его, одной лапой прижал его к себе, а другой сначала погладил по голове, а потом стал похлопывать по спине, приговаривая:

- Ну-ну-ну, успокойся, успокойся. Всё в порядке Ты среди своих. Тут все всё понимают. Эти хуманы проклятые кого хочешь доведут. Ничего, ничего, сейчас полегчает.

Хотя Чинку было не до того, он всё же заметил, что Рыжик с Араем не ожидали такого от Мазалина. Оба были очень удивлены. Арай, от удивления, вытаращил свои, и без того большие, глазищи, котороые теперь стали просто огромными. Рыжик тоже был удивлён, но разглядеть это смог бы только антропоморф, правда, пробыл он в этом состоянии не долго. Он, о чём то, догадался, и, от этого, стал смотреть на действия Мазалина, как на само собой разумеющееся.

В гостиную вошел обеспокоенный Акрэл, с вопросом:

- Что это тут у вас за страсти кипят?!

- Ох, и не говорите! – сказал Рыжик, - Чинк прочёл в этой газетёнке статейку, где критикуются его, так сказать, не совсем рациональные действия на пожаре. И делается вывод, что это из-за того, что он - антропоморф. В общем, Чинк, из-за этого, считает, что подвёл всех на свете антропоморфов. Расскажите ему, пожалуйста, то, что мне рассказали. И сообщите, к каким прекрасным результатам привёла его вчерашняя беседа и выступление.

- Чинк, я сегодня имел счастье беседовать с представителем «борцов за права антропоморфов». На них твоё выступление, и разговор с тобой произвели очень хорошее впечатление. Но об этом чуть позже. А сейчас об этой статье. И они, и я, постоянно следим за любым упоминанием, об антропоморфах, в средствах массовой информации. И эта статья не ускользнула от нашего внимания. Среди прочего, мы, сегодня, обсуждали и её. И вот, какого мнения этот, ясно мыслящий, молодой человек, насчёт её аргументации. Он вспомнил студенческий конкурс, на котором от него требовалось выполнить задание, с которым он, в спокойной обстановке справлялся в два счёта, но, под психологическим давлением, он не смог вспомнить, что надо делать. Ты находился в куда более экстремальной ситуации. Так что он не считает этот аргумент убедительным.

Дав Чинку время переварить услышанное, Акрэл продолжил:

- Кроме того, он обратил внимание на её лицеприятие. Она в статье упомянула о родителях девочки, которые растерялись, и не сразу догадались сообщить тебе, где окно их квартиры. Значит им растеряться можно, это нормально, а, если ты это делаешь, то это, конечно же, - проявление неполноценности! К тому же, он отметил, что статья сделана довольно грубо. Не могу с ним не согласиться. Мне встречались статьи, где, к таким же самым выводам, читателя подводят более тонко. Там приходится больше пораскинуть мозгами, чтобы опровергнуть. Так что, как видишь, это кажется доказательством, только с первого взгляда. Если же подумать, то сразу становиться очевидной ошибочность таких рассуждений. Так что для переживаний, тем более столь сильных, нет никаких объективных причин.

Окончив излагать доводы, Акрэл добавил:

- Эх, всё-таки, повышенная эмоциональность, – бич антропоморфов!

- Не слушай его белк! – сказал Мазалин, который всё это время продолжал сидеть возле него, обнимая одной лапой, а другой гладя по голове, - Не обижайтесь, мне не посчастливилось встретить ещё такого же хорошего человека, как вы, - обратился он уже к Акрэлу, - Но, вы тоже, - прямое доказательство, что антропоморфа поймёт только антропоморф! – и снова Мазалин заговорил к Чинку, - Всё правильно ты сделал. Конечно, перед людьми слабину показывать не стоит, но здесь все свои, все понимаем, что ты чувствуешь. Где же ещё, как не здесь, выплеснуть всё, что накопилось? А выплёскивать надо, обязательно надо. Если этого не сделать, то точно свихнёшься! Даю гарантию! Уж я-то знаю. И, тогда, ты точно докажешь им, какие чокнутые антропоморфы. Поэтому правильно ты сделал. Никто из нас тебя не осуждает, все понимают, кроме людей, - Завершил он свою речь, косясь на Акрэла.

Тот выслушал Мазалина, сохраняя полное спокойствие. И ответил:

- Мазалин, ты, как всегда, поспешно делаешь выводы. Я, и близко, не собирался осуждать Чинка за то, что он проявил, перед друзьями, свои переживания. Я просто сочувствую ему, да и всем вам, что, из-за повышенной эмоциональности, многие из вас столь остро реагируют в подобных ситуациях. Очень уж вы ранимые. Именно это я подразумевал под своей репликой.

- Тогда извините! – выдавил из себя лис.

- Извинения приняты. Как видишь, способность читать эмоции, ещё не даёт стопроцентной гарантии, что ты всегда, с полуслова, правильно поймёшь собеседника.

Акрэл снова обратился к Чинку:

- А насчёт выложенного видео, то тебе, думаю, известно, что твоей вины тут нет. В институте целенаправленно, специальными методиками, вводят антропоморфов в такое состояние.

- Точно, белк, - подтвердил Мазалин, - Даже взять Рыжика, - у него атавизмы вообще на нуле. По закону его отпустить должны были. А они ему подсыпали какую-то гадость в еду, и повели кино смотреть, про лис. Он там затявкал во всё горло. Вот и прилепили ему желтый кубик, и отдали под опеку. Вот, Арай не даст соврать. Рыжик с того кино возвращался, как пьяный. Так что, будь у тебя хоть нулевые атавизмы, тебе, по-любому, бы их пришили.

Чинк, потихоньку, успокоился. Мазалин встал, и помог ему поднятся. Затем усадил его на диван. Акрэл тоже сел рядом, и продолжил:

- Мы сейчас рассмотрели, что плохих последствий твоё появление на вечере не имело. Но я ничего не успел сказать о хороших последствиях. А они просто чудесные. Те люди, - «борцы за права антропоморфов», долгое время разбирались, кто вы есть, на самом деле, чтобы определится с решением. И вчерашний разговор с тобой поставил точку в их исследованиях. Они приняли решение начать помогать более радикально.

- Зачесалились, наконец! – пробурчал Мазалин.

Акрэл, как ни в чем, ни бывало, продолжил:

- Они разработали план освобождения каждого из вас, и доставки в убежище. Только требуется согласие ваших опекунов отпустить вас. Иначе ваше освобождение повлечёт за собой, для последних, уголовную ответственность. А так будет возможно реалистично инсценировать ваше похищение. Когда согласие будет получено, Чинка и Арая заберут, и доставят на место, где есть оборудование, позволяющее снять ошейники. Как только это будет сделано, я и опекун Чинка, позвоним в институт, и сообщим, что к нам пришли люди, которые представились представителями института, и заявили, что институт отзывает подопечных. Если это будет сделано только с двумя подопечными, то получится утверждать, что позвонить догадались слишком поздно. Но, если все опекуны, как один, «задержатся со звонком», аж пока не снимут ошейники. Это будет выглядеть, уже подозрительно. Поэтому Рыжика брат выведет на прогулку приблизительно в то же время, когда будут забирать Арая и Чинка. Зайдёт с ним в глухой район парка, где передаст его одному из «борцов за права». После он сообщит в институт, что на него напали, оглушили, и забрали Рыжика. В случае, если за вами увяжутся зрители, придётся разыграть перед ними сцену нападения, и действовать в ускоренном темпе. Уверен, вам удастся, со временем уговорить своих опекунов согласиться отпустить вас. С Мазалином несколько сложнее. С тобой они разработают план отдельно.

- Хорошо получилось! Сказал Чинк, шалко только, что остальные люти не поменяют о нас своево мнения.

- Ну, Чинк, это ты слишком многое хочешь сразу – сказал Рыжик, - Им уже, сколько времени вколачивают, что антропоморфы, - низшие существа. Преодолеть стереотип не так-то просто. Про средства массовой информации вообще говорить нечего. Их цель, - не правду описывать, а поддерживать правительственную линию. Ну, и критиковать, где цензура позволяет, в общем они у правительства на коротком поводке.

- Тогда какой смысл вам дальше унижаться? – спросил Мазалин, - Раскачали этих самых «борцов за свободу», и хорош перед людьми, на задних лапках, ходить. Сколько ещё Арай будет из себя игрушку плюшевую изображать, для жен дипломатов и депутатов?

- Смысл имеет, и ещё какой! – возразил Арай, - Я укаваиваю этих тёток, они теперь хорошо к антропоморфам относятся. Не то, чтобы равными считают, но, по крайней мере, не держат нас за кровожадных монстров. А они, в свою очередь, имеют влияние на своих мужей, а мужья у них огого! И вот представь себе, приходит муж домой, и начинает рассказывать, что собирается, скажем, всех подопечных опять за решетку упрятать, она ж ему жизни не даст, пока он от этой идеи не откажется.

- Ага, так он ей и расскажет, - не сдавался Мазалин.

- Ну, тогда я, как про что-то такое узнаю, то, могу позвонить одной из них, а то и всем сразу, и наябедничать, как ихние мужья хотят пушистиков обижать, - с ехидной улыбочкой, ответил ему Арай.

- А ты что, знаешь, кто из них, чья жена, и все их телефоны? – удивился Мазалин.

- А ты думал, чем я там занимаюсь? Они просто обожают рассказывать про своих мужей. А телефоны ихние я уже давно пособирал, все они у меня записаны.

- Ты, прямо, как шпион, информацию собираешь!

- А то! Фирма веников не вяжет. Хотя, честно говоря, это я не сам догадался. Это меня папа научил. Он в этих делах разбирается.

- Это откуда ж?

- А вот это, – секрет фирмы! – с довольным видом ответил Арай.

Акрэл, всё это время, хранил молчание.

- Ну, работа Арая, конечно, важная, но и простое общение, с обыкновенными дружелюбными людьми, не стоит сбрасывать со счетов, – продолжил Рыжик, - Газеты и дальше будут писать про нас ерунду, но люди давно уже не всецело доверяют газетам. А вот, мнение других, уже иное дело. Чем больше людей с нами пообщается, тем больше их сможет сказать: «А я говорил с пушистиками, - никакие они не тупые». Вода камень точит постепенно, постепенно, и будет мнение формироваться. В любом случае, появится основа для аргументации в противовес официальной пропаганде.

Закончив свою речь, Рыжик поглядел на часы, что-то вспомнил, и сказал:

- Так, сейчас новости начнутся, и про наш вечер там будет.

- Слушай, а может хорош уже белку нервы портить? – возмутился Мазалин.

- Он, всё равно, может дома что-нибудь такое увидеть. Пусть посмотрит вместе с нами, - увидит хоть, как правильно на это реагировать, - возразил Рыжик, и включил телевизор.

Начались новости. Сначала шли репортажи о различных политических событиях. Но, когда настал черёд культуры, первый выпуск был «про вечер Общества»:

Вчера, во дворце торжественных событий проходил благотворительный вечер «Общества защиты животных». Главным событием вечера стала пресс-конференция с Чинком, - антропоморфом из лесного убежища, который, полгода назад, спас жизнь ребёнку.

Затем был приведен отрывок пресс-конференции, где Чинк отвечал на первые вопросы. В выпуске новостей было гораздо меньше грязи, чем в статье. Из него Чинк узнал интересную подробность:

На этом вечере для подопечных были созданы особые условия. В виде исключения, антропоморфы находились в общественном месте без поводков. Организаторы заверили гостей, что все они прошли тест на агрессивность, и, поэтому, опасность минимальная. Чтобы не провоцировать пушистиков, были приняты особые меры предосторожности. В частности, чтобы не вызвать проявление атавизмов у Чинка, который питает слабость к блестящим предметам, на вечере, ни на ком из гостей не было драгоценностей. Так же, напитки гостям подавались в матовых, лишенных блеска, бокалах. Кроме того, на одежде присутствующих были запрещены болтающиеся мелкие детали. Об этом специфическом дресс-коде гостям было сообщено в пригласительных.

- Ну вот, тля меня такие условия стелали, а я всё равно потерял контроль, - опять огорчился Чинк.

- Чинк, я на еде ещё хуже тебя прокололся, – стал утешать его Арай, - Ты, хоть, сразу же в себя пришел. А мне, на первом вечере, очень понравилось молочное суфле. Я, как начал его есть, тоже над собой контроль потерял. И, в отличие от тебя, не пришел в себя. Мне потом было стыдно, но тогда я просто не хотел выходить из этого состояния, и не успокоился, пока не доел всё. Меня Рыжик, даже, от стола оттащить пробовал, но не помогло, - я ухватил пиалу, в которой оно находилось, (оно такое рассыпчатое было, что находилось в пиале) и продолжил есть. В общем, заелся, ещё хуже тебя. Потом страшно стыдно было. Теперь, дома, - это мой любимый десерт.

- К тому же, Чинк, - присоединился Рыжик, - Не забывай, ты ж не знал, что у тебя есть такая слабость!

- В том-то и тело. Сколько их ещё у меня? Как всех их испешать?

- У меня тоже были проблемы с атавизмами, - сказал Арай, - и папин друг, - изобретатель, у которого, тоже, сын-антропоморф, прислал мне такую штуку, которая помогает держатся начеку. Это часы, только особенные, - они, по пульсу, или чему-то там ещё, определяют, что ты вот-вот потеряешь контроль, и колются. Только мне они не понравились, - слишком часто ложную тревогу объявляют. И я перестал их носить. Сам научился себя контролировать.

- Арай, пошалуста, тай мне эти часы! Это путет моим спасением, – умоляющим тоном попросил Чинк.

- Хорошо, я посмотрю, куда их задевал, - согласился Арай, и отправился к себе в комнату.

Чинк с волнением ждал. Наконец, Арай вернулся.

- Нашел, и, вроде как, не поломано ничего. Я поставил их на подзарядку. Они уже сто лет не заряжались.

- Спасипо, спасипо! Ты меня просто спас! – сказал Чинк.

- Ты можешь себя контролировать и без этой штуки, - сказал Рыжик.

- Так путет натёшней. – уверенно возразил Чинк.

- Ну, а теперь, давайте отвлечёмся! А то всё дела, дела, – скзал Арай, - У меня такая игра классная появилась! В неё и в четыре джойстика можно играть.

- Правильно ребятки! Развлекайтесь! А я не буду вам мешать, - сказал Акрэл, и удалился.

Весь остаток дня Чинк играл с друзьями. Это, действительно помогло отвлечься. Незаметно, приблизился вечер. В комнату снова зашел Акрэл, и сказал:

- Чинк, я думаю, после пережитого стресса, тебе бы не помешал усиленный отдых. Как ты смотришь на то, чтобы остаться у нас на ночь? А вы, ребята, что, по этому поводу, думаете?

Все хором согласились, что это было бы чудесно.

- Хорошо, тогда я поговорю с вашими опекунами.

Через время Акрэл вернулся, и сказал:

- Мне удалось отпросить всех вас. Так что все остаются!

- Сасипо!

- Благодарю вас. Я с удовольствием проведу у вас ещё денёк.

- Спасибо папа! Ух и повеселимся!

- Славься великий Акрэл! Лучший друг антропоморфов!

Вкусно поужинав, антропоморфы высыпали во двор. Уже смеркалось. Сумерки были любимым временем суток Чинка. Он, с удовольствием, поиграл в догонялки на полосе препятствий. На этот раз, Арай его догонял. Как Чинк, не уворачивался, Арай, внезапно вынырнув из под площадки, ухватил его за хвост. Потом они прыгнули в бассейн, где их уже дожидались лисы. Тёплая вода очень приятно расслабляла. Чинк, действительно почувствовал, что отдыхает душей и телом. Лежать в тёплой воде, и наблюдать, как в небе загораются звёзды, было очень приятно. Чинк так расслабился, что едва не заснул. Но, прохладный весенний вечер взбодрил его, когда они все, вчетвером, перебегали в дом. Немного поев перед сном, они направились в спальню. Чинк отключился, как только улёгся на круглую лежанку. Заметив это, остальные не стали беседовать перед сном, и тоже улеглись пораньше.

Наутро Чинк проснулся отдохнувшим, и полным сил. И весь день курортничал с друзьями на полную катушку. Когда за ним приехал опекун, Арай вручил ему заветные часы, которые должны были предостерегать Чинка от потери контроля.

- Ух, ты! Какие у тебя часы! – сказал Спэм, когда увидел Чинка.

- Потарили! – похвастался подопечный.

- Выглядят как фирменные, но самодельные. Хорошая вещь. Может поменяемся? Я тебе за них всяких вкусностей куплю. Зачем тебе часы? Вообще-то, тебе нежелательно иметь такую блестящую вещицу.

- Нет! – сказал Чинк, отдёрнув лапу с часами, закрыл их ладонью, а сверху ещё и накрыл хвостом.

Это подействовало, но не совсем так, как ожидал Чинк. Опекун растаял в умилении.

- Пушистик, какой же ты всё-таки…

Но, какой же всё-таки Чинк, он не договорил. Вместо этого он потрепал Чинка по голове и сказал:

- Ну, ладно, ладно. Нежелательно, не значит категорически запрещено. Но, если надоест, дай знать.

Авто тронулось, и Чинк стал любоваться подарком. Часы были крепкими, и довольно увесистыми, грани браслета красиво блестели в лучах солнца. Этот блеск стал поглощать Чинка, но тут, он, внезапно, почувствовал укол в руку. Это вернуло его к реальности. Заметив, как подопечный дернулся, Спэм, с удовлетворением, сказал:

- Вот видишь! Их браслет не предназначен для такой мохнатой лапки, как у тебя. Шерстинки всё время будут им защемляться, и он будет тебя щипать. Тебе скоро надоест.

Чинк был на седьмом небе от счастья. Часы работали! Он даже решился поэкспериментировать. Стал нарочно любоваться блеском браслета, но не позволял, чтобы блеск его поглотил. Ему хотелось впасть в такое состояние, его, как бы, несло к этому течение. Но противостоять этому было вполне возможно, делать это оказалось не очень и трудно. Чинк ни разу не потерял контроль, за весь путь домой, хотя успел вдоволь налюбоваться браслетом.

Домой он пришел в прекрасном настроении.

- Здравствуй Чинк, мы уже соскучится по тебе успели. Ты прямо-таки преобразился! Время с друзьями определённо пошло тебе на пользу! Надо тебя почаще туда возить, - сказала Лара, довольная отличным настроением подопечного.

***

С тех пор у жизнь у Чинка стала налаживаться. Противоатавизменный предохранитель работал безотказно, - Чинк больше ни разу не потерял контроль над собой. Вместе с Акрэлом, он стал усиленно работать над своей речью. Через пару недель она стала звучать намного разборчивей. Чинк вскоре заметил результат, - опекуны, подсознательно, всё чаще и дольше, в общении с ним, стали воспринимать его как разумное существо, а не нечто среднее между домашним питомцем и ребёнком. Это послужило для подопечного огромным стимулом, - он буквально удесятерил свои усилия. Совсем забросил чтение любимой фантастики, и всё своё свободное время посвятил упражнениям с речью. В результате чего, менее чем через месяц, на вечерах «Общества защиты животных» никому из гостей уже не приходилось напрягаться, чтобы понять, что он говорит. Правда, его голос не стал звучать как человеческий, - если не смотреть на говорившего, то возникало впечатление, что говорит канарейка, но слова выговаривались им уже чётко и разборчиво. К сожалению, его речь была чёткой только, когда он прилагал сознательные усилия, - стоило ему расслабиться, как «инопланетный акцент», сразу же, проявлял себя во всей красе. Но Чинк позволял себе это только наедине с друзьями. Такая необходимость постоянно контролировать что говоришь, хоть и основательно выматывала, но имела и положительное воздействие, - в разговоре с людьми и опекунами он всегда стал отвечать, предварительно обдумав свои слова.

Пропорционально качеству речи продолжало улучшаться и отношение опекунов. Спэм даже стал, забываясь, обсуждать с Чинком, увиденные в новостях, события. А потом, спохватившись, отмечал, про себя, что его подопечный отвечает вполне здраво и осмысленно, что не ускользало от внимания этого самого подопечного. Постепенно опекун признал фактом, что, по умственным способностям, «наша зверушка» ни в чём не уступает среднестатистическому человеку.

Что касается Лары, то она переменила своё отношение к подопечному, намного быстрее супруга, и как-то незаметно для себя. Раньше она воспринимала Чинка наравне с малолетней Кирой, а, в иных случаях, ещё ниже, - как говорящего зверька (Чинк же, воспринимавший эмоции окружающих в тончайших оттенках, всё это замечал). Постепенно она стала смотреть на своего подопечного как на старшего сына, и, чтобы это заметить, уже не нужно было обладать эмпатическими способностями. Она стала давать ему всё больше поручений по дому, - на Чинке постепенно оказалась значительная часть уборки в квартире. Также ему была доверена работа со стиральной машиной, и даже помощь в приготовлении некоторых блюд, как-то, чистка овощей, крошение салатов, и перемешивание жарящихся и варящихся ингредиентов. Для сохранности шерсти на лапах, во время работы у плиты, Чинку пошили, на заказ, специальные рукавицы по локоть. Так же, перед работой с продуктами, ему приходилось вычесывать шерсть, как перед походом в гости. А, однажды, Лара спросила мужа: «Можно ли Чинку пойти на прогулку с Кирой?» Разумеется, закон такой вариант не разрешал, но Чинку было очень приятно такое доверие.

Занятость была в радость подопечному. Имея поручения, он ощущал себя при деле, как в Убежище. Кроме того, это серьёзно содействовало его чувству собственного достоинства, а то он, уже было, начал чувствовать себя домашним питомцем, который только и делает что ест, пьёт, и ходит на прогулку.

Он был очень доволен результатами своих усилий над речью. Чинк никак не ожидал, что её чёткость окажет такое сильное воздействие на отношение к нему окружающих. Правда, это чувство довольства его расхолодило, и не дало завершить работу настолько полно, насколько это было возможно. Он так расслабился, что у него никак не получалось сделать последние «штрихи». Акрэл, показавший себя весьма неплохим логопедом для антропоморфов, так и не смог заставить Чинка завершить работу как следует. При чувстве достижения, у Чинка уже не было такого подстёгивающего стимула, как раньше. К тому же занятость делами, хоть и приносила удовлетворение, но отнимала некоторое количество сил и энергии, что вызывало желание отдохнуть, а не заниматься упражнениями. В результате, даже в исправленной его речи, осталась манера заменять некоторые сочетания букв характерным цоканьем, а так же коверкать окончания некоторых слов. Впрочем, оставшийся изъян уже не вредил пониманию его собеседниками. Поэтому Акрэл, помучившись ещё некоторое время, разрешил своему ученику остановится на достигнутом.

Работа в «Обществе защиты животных» продвигалась успешно. Число людей, желавших пообщаться, и больше узнать об антропоморфах всё увеличивалось. Новенькие часто приводили своих друзей. Конечно, попадались и такие, которые приходили забавы ради, но, всё же, тех, кто был настроен серьёзно, было большинство. Чинка расспрашивали о жизни в убежище, о том, как другие, из живущих в лесу, настроены к людям. Тот подробно отвечал на вопросы, и ответы нравились людям. Верили ему, как-то автоматически, - скептиков, ставящих под сомнение его слова, практически не попадалось.

Со временем, в разговорах, приходящих на вечера, людей стала фигурировать мысль, что пора действовать, что пора положить конец дискриминации пушистиков. Но никаких конкретных предложений как это сделать не поступало. И вот, когда, в очередной раз, была поднята эта идея, один из той компании, с которой Чинк беседовал ещё в свой первый вечер в «Обществе», предложил создать отдельное «Общество защиты прав антропоморфов», и перейти от слов к делу. Многие поддержали его идею, но как они собираются действовать Чинк так и не услышал. Однако, буквально через несколько дней, он столкнулся с активистами этого общества на прогулке.

Кстати о прогулках, Спэм стал консультироваться с Акрэлом насчёт того как сделать их менее болезненными для Чинка, и Акрэл предложил сделать их совместными, чтобы Чинк прогуливался в компании Арая, - тогда б он отвлекался на беседу, вместо того, чтобы сосредотачиваться на неприятных аспектах. А так же Чинк видел бы как чувствует себя, в таких же обстоятельствах, Арай, и тоже не принимал бы их близко к сердцу. Кроме того, Спэм стал привозить Чинка в парк на авто, а не вести через город. А ещё, проводя Чинка через людные места, Спэм стал держать его за лапу, той самой рукой, в которой был поводок, так, что этот неприятный атрибут прогулки совсем не бросался в глаза. Но, самое главное, что Спэм, видя отношение Акрэла к Араю, и сам изменил отношение к подопечному во время прогулок. Если раньше он на полном серьёзе был готов натянуть поводок, и ожидал, что такая необходимость возникнет, то сейчас он чувствовал себя полностью расслабленно, и относился к закону его использовать, лишь как к нелепой формальности. Чинк не замедлил обратить внимание на такую перемену в своём опекуне, и стал чувствовать себя на прогулке гораздо более комфортно.

К тому моменту это была уже одна из многих совместных прогулок Чинка с Араем. Как обычно, вдоволь нарезвившись, прыгая с дерева на дерево, в глухой части парка, антропоморфы шли немного впереди своих опекунов, и беседовали. И тут Чинк обратил внимание на необычную картину: группа людей раздавала всем прохожим какие-то листовки. Взявшие, проходя мимо антропоморфов, присматривались к ним как-то пристальней обычного. Взгляды были какими-то оценивающими, а у некоторых скептическими и насмешливо-ироничными.

- Что это они на нас так смотрят? – высказался по этому поводу Чинк.

- Тебя это удивляет? – с улыбкой прокомментировал Арай.

- Да я не про это. Они смотрят не так, как всегда, причём каждый.

- А точно. Может это как-то с теми бумажками связано. Интересно, что это за… Ой, смотри Чинк, там наши нарисованы! – почти прокричал Арай, указывая пальцем на листовку, чем смутил человека, рассматривавшего её.

На листовке, действительно, виднелись два антропоморфа, и была какая-то надпись, но подробности с такого расстояния разглядеть не получилось. К тому же, человек её державший, спрятал листовку в сумку и, ускорив шаг, прошел мимо.

- Давайте тоже себе возьмём посмотреть! – обратился он к своему отцу.

- Ну, пошли посмотрим, что это там такое раздают, - согласился Акрэл.

Парень, раздававший листовки, издалека заметил антропоморфов. Увидев, что они направляются к нему, он приветливо помахал им рукой, и ещё издалека стал обьяснять чем тут занимается:

- Привет пушистики! Как видите, «Общество защиты прав антропоморфов» уже перешло от слов к действиям!

- Молодой человек, действия, - это, конечно, хорошо, только кричать на весь парк совершенно излишне, - с улыбкой сказал ему Акрэл.

Подойдя, он продолжил:

- Добрый день. Можно взглянуть, что это вы раздаёте?

- Здравствуйте, конечно же, можно! Вот, пожалуйста, - сказал человек, протягивая листовку, - это должно обратить внимание людей на проблему ущемления прав антропоморфов, и заставить их поразмыслить над этим.

На листовке были изображены два антропоморфа, - самец и самка. Самец являлся немецкой овчаркой, а самка, - енотихой. Находились они в городе. Обнявшись и прижавшись друг к дружке, они смотрели на читающего листовку. Внизу была надпись: «Они тоже имеют право!»

- Ух, ты! Здорово! – прокомментировал Чинк эту листовку, и спросил: - А на что мы имеем право?

- О, на многое, пушистик. На свободу, на правовое равенство с людьми. На возможность ходить по улице без сопровождения, и без этих унизительных поводков, в конце концов!

- Супер! А когда мы эти права получим?

- А вот это трудно сказать. Но обязательно получите! Это только начало!

- Спасибо вам, что хотите нам помочь, - поблагодарил Арай.

- Да, спасибо! – поддакнул Чинк.

- Ну, успехов вам в этом нелёгком деле! – сказал Акрэл, и они двинулись дальше.

Всей компанией, опекуны с подопечными, стали обсуждать эту листовку.

- Странно только, что эта парочка разных видов. Они же генетически несовместимы! – высказался Чинк.

- Почему сразу как их двое, мальчик и девочка, так сразу жених и невеста? – возразил Арай, - Может они просто друзья. Они оказались в городе, а вы же знаете, как люди здесь к нашим относятся. Им страшно, вот и прижались они от страха друг к дружке! А взгляд, у них какой умоляющий: «Не обижайте нас, пожалуйста!»

- Не похоже что-то, что они напуганы, - высказал своё мнение Спэм, - скорей они, действительно, напоминают влюблённую парочку, которая надумала сфотографироваться. Непонятно только, почему у самца такие же длинные волосы, как у самки.

- Скорее всего, эта картина не была нарисована специально для листовки, а выбрана из уже нарисованных ранее, - предположил Акрэл, - ведь художники, рисующие такое, сейчас, либо прячутся в лесу, либо находятся в заключении в какой-нибудь из лабораторий, или у кого-то под опекой, и попросить их нарисовать листовку было бы затруднительно. Вероятно, она была нарисована ещё до начала трансформаций. Для того времени, пары, состоящие из представителей разных видов, были обычным сюжетом в творчестве фурри. Похоже, это картина двадцатилетней давности, тогда у молодёжи была мода парням носить такие же длинные волосы, как у девушек, а девушки носили брюки. Странное было время, - со спины не сразу и отличишь, кто идёт перед тобой, - парень, или девушка?

- Ну, значит, с картинкой всё более-менее ясно, - продолжил обсуждение опекун Чинка, - но лозунг у них такой, скажем прямо, - расплывчатый. К примеру, в правах антропоморфов на жизнь сомневаются разве что ярые эктстримисты, а вот имеют ли они право на свободу и самостоятельность, - уже вопрос спорный.

- Да, промахов достаточно, - согласился Акрэл, - ещё плохо, что они ограничились только картинкой и лозунгом, когда на задней странице листовки столько свободного места гуляет. Туда бы прекрасно поместилась пара-тройка аргументов, ПОЧЕМУ нехорошо ущемлять пушистиков в правах. Ну, да ладно! Это их первые шаги, со временем наберутся опыта.

- Верно папа, - сказал Арай, - главное, что они нам помочь хотят! Они потом обязательно всему научатся, и тогда люди их послушают, и нас освободят. Кто знает, может даже эта картинка уже заставит людей подумать: «А может не надо обижать таких симпатяг?»

- Неужели есть ещё и такие, кто считает, что всех нас поубивать надо?! – спросил Чинк, имея в виду слова Спэма, про «ярых экстримистов».

- Дураков хватает. Да, есть такие деятели. Они тоже листовки распространяют, у нас дома даже есть одна, - сказал Акрэл, но тут же добавил, - но о них не стоит беспокоится! Даже очень недолюбливающие антропоморфов обыватели считают такие меры слишком уж крутыми.

- Верно, на призывы этих психов никто не обращает внимания, - подтвердил Спэм, - так что не забивай себе голову.

Чинк решил, и правда, оставить эту неприятную тему. Прогулка завершилась дома у Адаркиных, где Чинка и Арая уже ждали Мазалин и Рыжик, - чёрный и рыжий лисы. Вернувшиеся с прогулки, конечно же, рассказали друзьям о деятельности «Общества защиты прав антропоморфов», и показали им листовку.

- У, мы, оказывается, тоже имеем право! А я и не знал! - сострил Мазалин. – Да, с такими защитниками, человеческие права для нас, - вопрос решенный. Люди прочитают, одумаются, и сразу же дадут нам всё, что нам полагается! А потом догонят, и ещё дадут!

- Маз, это же только начало, - ответил на это Арай, - они, потом, обязательно что-то ещё лучшее придумают, чтобы нас освободить.

- Ну, может, лет через пятьдесят. Что ж, подождём. Куда нам торопиться? – не унимался Мазалин, - А я-то надеялся ещё, что они, и в самом деле, нас освободят. А они презентацию арта устроили. Бежать надо, бежать, и без всяких рассуждений. На этих клоунов надежды никакой.

- Маз, а на что ты рассчитывал, что эта, относительно малочисленная группа активистов поедет в столицу президентский дворец штурмовать? Чтобы правительство испугалось, и, сейчас же, закон о нашем освобождении издало? – остудил его Рыжик, - Так, начиная с листовок, всё и делается. Сначала надо обратить внимание людей на нас, потом перейти к аргументации, почему то положение, в котором мы находимся, несправедливо. Постепенно общественное мнение изменится в нашу пользу.

- Это ты уже говорил. Вы все это говорили. И говорили об успехах в этом деле, а теперь, получается, после этих успехов, снова надо ждать пока, постепенно, - слово «постепенно» Мазалин проговорил с особым отвращением, - люди нас полюбят и освободят.

- Прогресс очевиден. К нам на вечера приходила горстка, чуть больше сотни симпатизирующих, готовых действовать на наше благо. Теперь эта сотенка выросла в несколько тысяч! И это только в нашем городе, а у этих тысяч, тысячи друзей в других городах. Нам готова помогать куча народу. Но людей, мнение которых формирует правительство, миллионы. Многие миллионы! И, чтобы эти несколько тысяч наших друзей смогли на эти миллионы повлиять, нужно время. Без него никак.

Тут решил высказаться, всё это время молчавший, Чинк:

- А я, кажеццо, уже заметил изменения. На прогулке я поглядываю на людей. И большинство к нам с симпатией относяццо. Доброжелательно смотрят.

- Что посмотрели на картинку, прочитали надпись, и подумали: «О, а пушистики, оказывается, права имеют! Ой, а мы думали, что это зверушки говорящие!» И сразу нас полюбили и зауважали, да?

- Нет, я не про это. Я про то, что о нас и передачи были, где у нас интервью брали. А ещё про то, что те, кто с нами общались, рассказывают знакомым о том какие мы. И это, похоже, действует.

- Белк, ну ты-то свой имидж с нашим не равняй! Ты ж у нас это, - «Герой, спасший ребёнка из огня!», вот и готов каждый с тобой сюсюкатся, небось ещё и погладить норовят, а к другим люди относятся куда прохладней. Меня, например, они не шибко рвутся тёплым взглядом одарить!

- Маз, а ты-то сам их каким взглядом одариваешь? Был я как-то с тобой на прогулке. Думаю: «Батюшки! Какой наш Мазалин на людей сердитый!» Ты ещё зарычи на них! Они вообще от тебя шарахаться начнут, - сказал Арай

- Если я это сделаю, тётка на меня точно намордник наденет.

- И правильно сделает. А то, с таким твоим отношением к людям, не ровён час, укусишь кого, – сказал Рыжик, - Добрей надо быть к людям. И они, потянутся к тебе. Ты, когда не надыбошенный, - вполне симпатичный пушистик, которого и погладить охота, и к которому сразу положительные эмоции возникают. Свой негативный имидж ты сам создаёшь.

На это Мазалин разразился целой тирадой:

- Но за что, за что мне их любить?! За то, что они у меня всё в этой жизни отняли? За то, что меня в домашнюю зверушку превратили, и посмей я хоть пикнуть что-то против, - шкуру сдерут? Причём именно превратили! Я, конечно, собирался трансформацию пройти, но не на таких, же условиях! А они меня силой заставили это сделать, и за это же, за то, что они меня вынудили это сделать, в недоразвитые записали. И не надо говорить, что большинство к этому непричастно! Всё это делают с нами с их молчаливого согласия. Сказали бы они, все вместе: «Это вы чё делаете?! Ну, тех, кто добровольно хвостом обзавёлся, тех и сажайте на поводок! А тех, кто о трансформации только мечтает, зачем заставлять? Если всех, кто о чём-то не таком мечтает, так брать, то это всю страну пересажать надо!» и было бы со мной, и с тобой Рыжик, и с многими-многими другими, всё в порядке. Тогда бы можно было б, и подождать, пока антропоморфов с людьми в правах уравняют. Я бы и сам тогда в этом поучаствовал, и на митинги ходил, и работой разъяснительной занимался. А уж, когда сделались бы нормальные условия, тогда я б, с огромным удовольствием, и сам бы стал хвостатым и пушистым, и был бы счастлив. А так, разве это жизнь? И за это я им должен быть благодарен?!

- Ты, похоже, забыл, как сам нам, не так давно, рассказывал, как тебе люди помогли в парке, когда тебе невмоготу сделалось, - ответил Рыжик, - Ты видишь всё в тёмных тонах, не замечая хорошего. Разве это правильно?

- Да, они тогда помогли мне. Но разве они помогли мне, как равному? Они помогли псу, которого мучает хозяйка! Разве такая помощь мне нужна?

- Вот, как раз, очень яркий пример того, о чём я только что говорил. Да, редко кто из людей воспринимает нас как равных себе. Но настолько уничижительно, как ты изобразил, о нас думают считанные единицы.

- Настолько, не настолько. Для них я не личность, а диковинное чудо-юдо, на которое все таращатся. За равных они нас не считают. Ты сам это сказал. Для меня этого достаточно.

- Маз, сколько раз мы с тобой толкуем про одно и то же! Так уж сложилось, что ты, да и мы все, для людей, на первый взгляд, диковинные существа, похожие на животных. В худшем варианте, даже монстры. Ведь далеко не у каждого наша внешность вызывает симпатию. Кого-то в детстве собака покусала, и он теперь собак боится, а тут он видит перед собой прямоходящее существо на этих животных похожее. Как он будет реагировать? В восприятии нас окружающими, внешность играет большую роль, и с этим ничего не поделаешь. Те, кто воспринимает других, независимо от неё, - редкость. Да, - первая ассоциация у человека, при встрече с любым из нас, - «говорящая зверушка», но стоит ему с нами пообщаться… Чтобы люди оценили то, какой ты внутри, надо сначала им это показать, а для этого надо поговорить с ними, а значит, - сделать первый шаг навстречу.

- А почему это я должен первый шаг делать? Они мне развесёлую жизнь устроили, за это же сторонятся, а я первый шаг делай!

- Можно и не первый. Мы тебя сколько раз приглашаем туда, где люди сами приходят к нам пообщаться. Причём там много тех, кто именно интересуются твоей душой, абсолютно искренне.

- А большинство приходят на аттракцион «Говорящая зверушка».

- Знаешь, я уже потерял счёт, сколько раз было, что человек приходил «говорящих зверушек» послушать, а уходил с мыслью: «А они такие же, как мы!», и потом становился нашим другом.

- А сколько было тех, кто уходил с мыслью: «Хороший аттракцион! Классно зверушки здесь говорят. Надо будет друзей пригласить!»?

- Ну, такими личностями мир никогда не оскудеет. Но, из-за этих единиц, обижаться на всё человечество было бы, по меньшей мере, глупо. К тому же, зачастую приглашенные им, оказывались умнее своего товарища.

На этом, в диалог Мазалина и Рыжика решили вмешаться и Арай с Чинком.

- Там часто попадались похожие на тебя по характеру. Они и с нами неплохо общаюццо, но чувствуюццо некоторые несостыковочки, а с тобой они бы нашли полный общий язык. Тем более что именно за этим они туда и приходят. Вообще, если человек хоть немного способен к шевелению извилинами, то, разговаривая с тобой, он, сто процентов, всё поймёт насчёт твоей разумности, и сделает соотвеццтвующие выводы. А когда он заметит, что у него со «зверушкой» совпадают взгляды, интересы, то отношение как к тебе, как к равному, прейдёт автоматически. Давай разок сходишь с нами! Кучей друзей обзаведёшсо! И к людям нормально относиццо тебе станет легче, - сказал Чинк.

- Кстати, а те, кто, как ты говоришь, на «зверушек» пришли посмотреть, давным-давно уже там не большинство. Там, почти все, - друзья. А если приходит кто-то из таких, и замечают его к нам отношение, то такую атмосферу ему там создают, что он призадумывается: «А правильно ли я отношусь к пушистикам?» А, если попадается упрямый, которого ничем не прошибёшь, то ему становится у нас неуютно, и он надолго не задерживается, - добавил Арай.

- Ну, вы прям так разрекламировали, что невольно возникает желание попробовать, - сдался, наконец, Мазалин, - Но, если только там ко мне как к подопечному обратятся, я за себя не ручаюсь!

- Маз, тебе с моим папой трудно общаться?

- Не, он, пожалуй, единственный человек, с которым можно нормально разговаривать.

- Так вот, у нас там почти все такие.

- Ну, ты загнул! Таких людей единицы.

- И все эти единицы приходят к нам. У нас давно уже обращение к антропоморфу, как это делают в институте, считается дурным тоном. Даже администрация к нам как к людям обращается, не искренне, правда, но они чётко поняли, что у нас так положено, и, если они хотят, чтобы мы и дальше арендовали у них помещение, то должны по-человечески к пушистикам обращаться.

- Ну, если всё, что ты говоришь, Ушастик, правда, то вы, и впрямь, неплохо смогли повлиять на них. Аж любопытно на это взглянуть!

Следующим же вечером Мазалин отправился с остальными на мероприятие. По началу, чувствовал он себя там очень неуютно, хотя, изо всех сил, старался изображать обратное, что, впрочем, для человеческих глаз, у него получилось. Как только закончилось официальное представление Мазалина собравшимся, Рыжик сразу повёл его знакомится. В последнюю очередь, он подвёл чёрного лиса к группе молодых людей, выделявшихся на фоне остальных, пришедших на вечер.

Когда эти люди пришли на мероприятие впервые, администрация даже приняла их за банду погромщиков-антропоморфоненавистников, и собиралась вызывать полицию. Однако пушистики сразу определили отсутствие у новоприбывших агрессивных намерений, и недоразумение было разрешено. Оказалось, это были просто любители специфической музыки. На вечер их привлекло то, что антропоморфы были отвергнуты большинством людей, - они решили познакомиться с «отверженными». Вопреки опасениям, общение прошло довольно гладко, хотя, когда окончились расспросы, выяснилось, что в главной симпатии, у этих людей и антропоморфов, была несостыковка. И Чинку и Араю и Рыжику, их музыка казалась слишком жестковатой. Поэтому, поговорив с пушистиками первый вечер, большинство из этой компании больше не появлялись. Но некоторые стали постоянными посетителями вечеров «Общества».

А вот Мазалин был как раз любителем этого направления в музыке, и узнал их сразу. По началу, он волновался как его воспримут, но те, как только узнали о его увлечении, приняли его на ура. Мазалин, сразу, оттаял, и через минуту у них разгорелось оживлённое обсуждение. Далее последовал обмен музыкой, без плеера, висевшего на поясе, Мазалин не ходил никуда, у многих из них тоже были подобные устройства, посредством которых и происходил обмен. Этим они были заняты до самого окончания вечера. И Мазалин, и металлисты покидали вечер очень довольными.

Тем вечером Мазалин, Чинк и Рыжик снова отпросились у своих опекунов на ночёвку у Арая. Поэтому, покидая вечер «Общества», все пушистики устроились в машине у Акрэла. Арай сел на переднее сиденье, рядом с отцом, остальные втиснулись на заднее. Арай всю дорогу просидел повернувшись на полкорпуса назад, и убравши подголовник, для более удобной беседы с друзьями.

- Ну как Маз, понравилось тебе у нас на вечере? – спросил он, едва все уселись.

- Понравилось не то слово! Они просто супер! Признаю, я был полным остолопом, что не давал себя раньше уговорить. Да Ушастик, ты был прав. С этими людьми вполне можно контачить, а с некоторыми и зафрэндится нисколько не зазорно. Я ожидал что, как минимум, половина прейдёт на «шоу уродов» поглазеть, а таких ни одного там не оказалось. Так что большой им плюс.

- Маз, только ты совсем уж не обольщайся, насчёт всей аудитории, - вставил реплику Рыжик, - там, у нас, раз на раз не приходится. Иногда заскакивают и такие индивидуумы. Вход-то у нас свободный, кроме специальных благотворительных вечеров. Но, даю гарантию, что смотрят они молча. Стоит им вякнуть что-то про «уродов», или даже зверушкой кого-то из нас обозвать, как их тут же попросят на выход. Причём с таким искренним возмущением, как будто это сказали про их родственника.

- Верю, верю, - сказал Мазалин, и, злорадно оскалившись, добавил, - а мои ребята ещё и разъяснительную работу проведут, на тему «Кто здесь урод… моральный», – на этих словах, он, для выразительности, ещё и кулаком в ладонь стукнул.

- Такие у нас, даже если ничего такого не говорят, долго не задерживаются, - сказал Арай, заминая не туда съехавшую тему, - Их очень быстро раскусывают, прямо, как будто тоже эмоции читать умеют, и им становится неуютно.

- А вот интересно, а если, скажем, не простой смертный, а какой-нибудь мажор, детёныш «пупа Земли» местного значения к вам пожалует с такими намерениями, и выскажется по этому поводу. Такие не из стеснительных. Его тоже на выход попросят? – задал Мазалин провокационный вопрос.

- Ну, если такой, скажем, во время спектакля в театре ругаться начнёт, его, без всяких оглядок на происхождение, выведут. Так и у нас, - ответил Арай.

- Так то, - театр. Это заведение признают и уважают, а нас большинство людей за говорящий зверинец держат. Ты думаешь, если он подаст на вас в суд, результат будет таким же, как и с театром?

Арай задумался, не зная, что ответить. За него ответил Чинк.

- У меня опекун, - адвокат. Думаю, он смог бы нам помочь в этой беде.

- Ух, какие у тебя связи! – усмехнувшись, сыронизировал Мазалин, - А у него тыщи две таких адвокатов прикормлены. На выбор. Съедят они вас с вашим адвокатом, даже не поперхнутся. А «Общество» закроют.

- Ну, Мазалин, не сгущай краски! – остудил его Рыжик, - Постоянными членами общества являются жены очень авторитетных людей. И, уж поверь, у них достаточно влияния, чтобы заткнуть рот любому мажору.

- Точно! Точно! – выкрикнул Арай, едва не выскакивая с сиденья, - Как же я сам не вспомнил?! Да стоит такому попробовать на нас наезжать, они нас не только защитят, а ещё и заставят его извиниться перед нами, и моральную компенсацию выплатить. Так что не бойся! Никакие мажоры нам не страшны!

Тут у Арая, на специальном поясе для карманов, зазвонил мобильник. Он взял его, и начал разговор.

- Да, почти приехали. Обязательно посмотрим, а что там? – улыбка сползла с его мордочки, и её, тут же, сменило взволнованное выражение, - Ой, беда какая! Посмотрим, обязательно посмотрим. Хорошо.

Выключив мобильный, он пояснил, в чём дело:

- Плохие новости! Звонил Тайрис, - один из «борцов за права», и сказал, что в новостях передавали, что поймали кого-то из наших.

В машине воцарилась тишина.

Едва авто подъехало к дому Адаркиных, пушистые пассажиры выскочили из него, не став ждать пока Акрэл откроет ворота, перемахнули через забор, и бросились в гостиную к телевизору. Включив телевизор на канале, где ожидался ближайший выпуск новостей, они с нетерпением стали ждать. Спустя пару минут, к ним присоединился и Акрэл. Наконец очередная серия мыльной оперы закончилась, и начались долгожданные новости. Начались они как раз с этого сюжета. Возникший на экране диктор радостным, бодрым тоном вещал:

- Очередная операция по поимке сбежавших из Ясногорского института антропоморфов, на этот раз, увенчалась успехом! Пойманных всего двое, зато каких! Это самка с детёнышем. Итак, вопрос «Могут ли антропоморфы иметь потомство?», окончательно разрешен. О том, какое значение имеет это событие, в нашем репортаже.

Диктора сменило изображение репортёрши на фоне небольшого аэродрома.

- Как всем известно, большинство операций по поиску и отлову, уже долгое время, не приносили никаких результатов. Это продолжалось так долго, что некоторые, даже, стали сомневаться есть ли они там. И вот, наконец, благодаря применению передовых технологий, группе поиска удалось застать врасплох осторожных пушистиков. Вертолёт, с минуту на минуту, должен их доставить. А, пока он следует сюда, руководитель операции, - полковник Ашен Кек поведает нам, как же им удалось поймать, казавшихся неуловимыми, обитателей леса.

Полковник как, оказалось, стоял рядом, в полной готовности к даче интервью. Он так и светился радостью и довольством.

- Мы неоднократно предпринимали попытки обнаружить этих существ, но они, благодаря своим сверхчеловеческим способностям, постоянно обнаруживали нас первыми, и скрывались. Последние технологические разработки значительно облегчили нам выполнение этой задачи. В наше распоряжение был предоставлен вертолёт, способный перемещаться в бесшумном режиме. Двигаясь на предельно низкой высоте, мы, теперь, сможем обнаруживать антропоморфов вышедших на открытое пространство. Как вы скоро сможете убедиться, эта тактика уже принесла первые плоды. Самка с детёнышем вышла искупаться на лесное озеро, где они и были задержаны нашей поисковой группой. При поиске с помощью обычного вертолёта, они, едва его заслышав, укрылись бы в лесу, бесшумный же геликоптер оказался для них полной неожиданностью. Из него была, тот час же, высажена группа захвата.

- Их не травмировали?

- Нет-нет, до жестких мер дело не дошло. Пушисточка оказалась достаточно разумной, чтобы понять, что попытки убежать, или оказать сопротивление, совершенно бесполезны. Кроме того, она очень опасалась, что может пострадать детёныш. Так что силу, в процессе задержания, применять не пришлось.

- Этот детёныш, - он тоже обладает разумом?

- Ну, окончательно ответить на этот вопрос смогут только эксперты. Насколько мне известно, он, с момента задержания, не произнёс ни слова. Однако, он, определённо, понимает, что говорит ему мать. И, несмотря на то, что сильно напуган, ведёт себя вполне адекватно.

- Что их теперь ожидает?

- Ну, их, разумеется, отправят в институт. Мать пройдёт стандартное тестирование на разумность и агрессивность, а с детёнышем будут работать особо. Он слишком мал для теста на агрессивность, - его и те, кто повзрослее, с трудом переносят. Так что придётся ему пробыть в институте долгое время.

- Так их могут разлучить с матерью? – спросила репортёрша, изображая обеспокоенность, хотя, как было видно, обладающим эмпатией, антропоморфам, на самом деле она просто выполняла свою работу.

- Всякое может быть, - ответил полковник, тоже изображая сочувствие, - мать могут отдать под опеку, если она благополучно будет протестирована на агрессивность. А с ним этот вопрос долгое время будет неясен. А, без определения агрессивности, отдавать под опеку опасно даже детёныша. Впрочем, мать имеет право отказаться от выдачи под опеку. Скорее всего, она так и сделает, чтобы остаться с ним.

Повисла пауза, которую нарушил шум летящего вертолёта.

- А вот и они! - сказал полковник, опять-таки, было видно, что он ожидал его появления именно в этот момент.

- Что-то не похож этот вертолёт на бесшумный! – сказала репортёрша.

- Бесшумным он становится, когда работает в специальном режиме. Вот, смотрите.

Полковник снял с пояса рацию и стал переговариваться с вертолётом. Вскоре звук лопастей геликоптера стих. Репортёр старательно изображала удивление.

- Полёт в таком режиме сильно снижает скорость, но, во время поисков, это нисколько не мешает, поскольку ведутся они именно на пониженных скоростях, - добавил полковник.

Тем временем, вертолёт приземлился. Камера, направилась к нему. Из двери вертолёта опустили лесенку. Сначала вышли несколько солдат, которые стали, с обеих сторон двери, с автоматами наперевес. Затем вывели пленников.

По видовой принадлежности, они являлись оленями. Мать была кремового окраса, с белыми животом, подбородком, хвостом и ладонями. Нижняя часть спины и уши имели тёмно-коричневый окрас. Пальцы, а также волосы на голове, уложенные во вполне человеческую причёску, были чёрными. Причёска была не единственным, что делало её более похожей на человека, чем, скажем, Чинк, или Арай. Если не считать головы и маленького хвоста, её тело выглядело как тело человеческой женщины, только покрытое коротким мехом, ноги заканчивались обычными ступнями, а не копытами, как можно было ожидать. Её голубые глаза тоже выглядели как у человека, правда, немного крупней. Более того, - она носила одежду. В тот момент на ней был раздельный зелёный купальник, ещё не успевший высохнуть. Её сынок представлял собой миниатюрную копию матери, и был одет в синие трусики. Ни у матери, ни у ребёнка рогов не имелось.

Несмотря на довольно хрупкое телосложение, её вели с такими же предосторожностями, как некогда Чинка. За две натянутые цепи, крепившиеся к ошейнику спереди и сзади, её держали два солдата. Кроме того, на ней был надет массивный пояс, к которому крепились наручники. Ноги тоже оказались скованы небольшой цепью, так что идти она могла лишь мелкими шажками. Её челюсти туго стягивал намордник. К ребёнку предосторожностей применялось меньше, однако его руки тоже были связаны пластиковой лентой, на манер наручников. Он испуганно жался к матери, держась обеими ладонями за её руку.

Под вспышки фотоаппаратов, их посалили в белый фургон, который, в сопровождении военных джипов, направился в сторону города. Камера ещё некоторое время провожала кортеж. Затем внимание было вновь обращено к полковнику.

- Как я заметила, маленький тоже в наручниках. Это так необходимо?!

- Да, к сожалению, это, действительно, необходимая предосторожность. Антропоморфы непредсказуемы, к тому же обладают большими, чем у человека, силой и скоростью реакции. Случись ему впасть в агрессивное состояние, этот малыш вполне способен травмировать взрослого человека. Поэтому принятые меры далеко не лишние. Да вы не беспокойтесь! Пластиковые наручники причиняют ему минимум дискомфорта. К тому же, когда их доставят в институт, в пределах выделенного помещения, их свобода движений уже ничем не будет стеснена. Обращаться там с ними будут с максимально возможной гуманностью.

На этом интервью закончилось, и репортёрша заговорила одна:

- Как мы смогли увидеть, наши доблестные защитники, наконец, научились отлавливать пушистиков. Так что, можно надеяться, в Ясногорских лесах скоро будет снова безопасно устраивать пикники. Однако, как стало теперь совершенно ясно, ожидать, что антропоморфы сами собой переведутся, уже не приходится. Подробнее о том, какие выводы следуют из факта, что они способны производить жизнеспособное потомство, мы сможем узнать из интервью с Аниром Крашем, - начальником отдела исследований антропоморфного филогенеза.

На экране появился кабинет, где, сидящий за столом, пожилой человек в белом халате. Репортёр обратилась к нему с вопросом.

- Эта пушисточка выглядит как-то не похоже на других пушистиков. Она более человекоподобна что ли. Даже одежду носит. И сынок её такой же. Это какой-то новый вид?

- Ну, если брать антропоморфов, то у них чуть ли не каждая особь, - новый вид, или, хотя бы, подвид. Но это человекоподобие, и ношение одежды, не является чем-то новым. Это просто более редкая разновидность пушистиков. Большинство из них, хоть и ходят на двух лапах, телами лишь отдалённо напоминают человека, кроме того, их интимные места имеют свойство втягиваться и плотно закрываться. Довольно любопытное свойство, должен сказать. Предположительно, они приобрели такую способность, желая уподобиться персонажам детских мультфильмов, которые ходят без одежды, и, всё же, выглядят вполне прилично. Другие же представители антропоморфов не имели таких стремлений, и, в результате трансформации, их тело внешне изменилось меньше, только поросло шерстью. Интимные места не приобрели способность прятаться естественным образом, поэтому таким существам, по-прежнему надо носить одежду, чтобы соблюдать нормы приличия. Изменению больше подверглись голова, кисти рук, стопы, а также вырос хвост. Но это только внешне. Внутреннее строение претерпело куда более серьёзные изменения. От чего, оставаясь более похожими на человека, эти существа, всё равно, превосходят людей в силе, ловкости и скорости, как и их более звероподобные собратья.

- От такого человекоподобия, - вон, даже одежду носят, возникает впечатление, что и разума у таких пушистиков должно остаться больше.

- Нет, нет, - это совершенно неверное предположение. Такая внешность никоим образом не влияет на их разум. Они все, за очень редким исключением, сильно смешали трансформацией человеческий разум со звериными инстинктами. Так что только тестирование может выявить насколько такое существо разумно и склонно к агрессии.

- То, что антропоморфы способны к деторождению, окончательно выяснилось только сейчас. Почему это было невозможно узнать экспериментальным путём?

- Экспериментально мы узнали только то, что, принадлежащие к одной разновидности антропоморфы, способны к зачатию. Но у многих авторитетных представителей научных кругов имелись серьёзные сомнения в отношении того, способен ли организм самки антропоморфа к вынашиванию и деторождению. А, поскольку, было принято решение, не допускать этим существам плодиться, со стопроцентной уверенностью ответить на этот вопрос было невозможно.

- Теперь ситуация прояснилась. Какой вывод следует из того, что мы узнали?

- Теперь мы точно знаем, что антропоморфы, - это не просто занятное отклонение, а полноценный, способный к размножению, вид, который, учитывая агрессию многих из них, может начать соперничать с человечеством за место под солнцем.

- Но ведь, по заявлениям большинства учёных, антропоморфы нам не конкуренты!

- Это верно, пока мы предпринимаем действия по их сдерживанию. Но, если всё пустить на самотёк, они, в конце концов, могут увеличится числом и создать уже реальную угрозу.

- Это понятно, но что делать с уже появившимся потомством? Не истреблять же!

- Безусловно, такой образ действий был бы крайне бесчеловечен, и никогда даже не принимался нами к рассмотрению. После поимки, детёныши будут доживать остаток своей жизни либо в институте, либо будут отданы под опеку.

- Кстати о пребывании в институте. Таких маленьких нельзя подвергать тесту на агрессивность. Как долго им придётся здесь быть, прежде чем их разрешат отдать под опеку?

- На этот вопрос сейчас сложно ответить. Например, ещё неясно как быстро они взрослеют, насколько они разумны. Выяснение этих вопросов, определённо, займёт некоторое время.

- Ясно. Меня, да и наших зрителей, интересует ещё вопрос касательно малыша: Не собираются ли его в институте разлучить с матерью?

- Нет, разумеется, нет, если с её стороны не будет никаких агрессивных действий по отношению к детёнышу, их разъединять не станут. Если, конечно, не возникнет других обстоятельств, при которых это станет необходимо.

- Например?

- Не хотелось говорить заранее, но, возможно, у детёнышей есть и третий путь, кроме как остаться здесь, или быть отданным под опеку. Дело в том, что их родители стали антропоморфами, пройдя трансформацию. А детёныши такими и родились. То есть они ещё не использовали свою возможность к трансформации, которую можно осуществить только раз в жизни.

- О, какая прекрасная перспектива! Значит, их можно вылечить!

- Увы, с этим много сложностей. Взрослые антропоморфы когда-то были людьми, и, возможно, помнят как это, - быть человеком. У детёнышей таких воспоминаний быть не может. То есть, им надо долго и тщательно объяснять какими им нужно стать, чтобы быть нормальными. Это ещё полбеды. Для того чтобы совершить трансформацию необходимо испытывать очень сильное желание измениться именно таким образом. То есть, даже просто согласия для этого недостаточно, необходимо будет привить детёнышу восхищение человеком. А это долгий и кропотливый труд. Ведь их воспитывали родители-антропоморфы, несомненно, прививая желание быть одним из них. Поэтому, если влияние матери будет мешать этому процессу, их придётся разъединить.

- Жаль малыша, если придётся прибегнуть к таким крутым мерам, но результат, безусловно, того стоит. Да, сложная вам предстоит работа! И непростые решения. Что ж, успехов вам!

- Благодарю!

На этом сюжет закончился, снова на экране появился диктор.

- Да, интересные перспективы! Может, хоть потомство этих несчастных сможет вести нормальную жизнь! Тоже не могу не пожелать успехов нашим учёным в этом нелёгком деле! А, теперь к другим новостям…

Другие новости пушистики смотреть, естественно, не стали.

- Да, бедняги, вот попали! – нарушил Мазалин, повисшую в комнате, тишину.

- Особенно маленького жалко! – сказал Чинк.

- Страшно даже представить, как его там будут мучить, - добавил Арай.

- Да уж, будут «лечить» от «болезни». Гады! – поддакнул Маз.

- А, знаете, было б неплохо, если б он человеком стал! – высказался Рыжик.

Все, кроме Акрэла, так вытаращились на Рыжика, как если б он, у них на глазах, кого-то укусил.

- Ты что, на солнце сегодня перегрелся?! – прокомментировал его слова чёрный лис.

- Они же хотят заставить его расстаться с мечтой! - сказал Арай.

- Не совсем так. Это была мечта его матери. Но её малыш может избрать и другой путь. Сделай он это, проблем в его жизни стало бы меньше, - пояснил Рыжик.

- Вряд ли он захочет стать предателем, - ответил Мазалин.

- Вы только не забывайте, что быть пушистиком, - не есть добро, а быть человеком, - не есть зло! Если он станет человеком, это совсем не означает, что он станет вам врагом. Напротив, человека, который бы так хорошо вас понимал, трудно будет найти. Наверняка он станет одним из лучших борцов за ваши права! – высказался Акрэл.

- Или будет так радоваться, что в люди выбился, что забудет о своём происхождении, - буркнул Маз.

- Не думаю, что мама настолько плохо его воспитала, - ответил ему опекун Арая.

- Папа, может быть, это и правильно, но ведь как жестоко его к этому приведут! Заберут от мамы, будут пугать и мучить, чтобы заставить превратится в человека! - сказал Акрэлу Арай.

- Сынок, кому, как не тебе, знать что, в таком случае, они ничего не добьются?! Ну-ка, вспомни что надо, чтобы начать превращаться?

- Ой, точно! Надо чтобы то, во что превращаешься, сильно-сильно нравилось. Это все равно как если бы чудовище из мультика, которому, для расколдования, надо чтобы его полюбила красавица, стал её пугать: «А ну быстро полюби меня! А то укушу!».

- Только, в этом случае, будут красавца превращать в чудовище, - снова проворчал Мазалин.

За людей вступился Рыжик:

- Ничего подобного! Человеческое тело великолепно сконструировано, и весьма красиво!

- Ну, и чего ж ты, тогда, не остался таким красавцем, а хвост себе отрастил?

- Мне по душе именно такой вариант красоты. А малыш может, и человеческий облик себе выбрать.

- Вряд ли он захочет стать таким же, как те, кто загнали его родителей и друзей в лес, и стали на них охотиться. Пошлёт он их, куда подальше, с их «чудесным предложением»! Идиоты, его, значит, «лечить» будут, а меня, - «здорового» «заразили» насильно. И ещё учёными себя называют!

Положив лапу на плечё Мазалину, Рыжик постарался его утешить:

- Что сделано, то сделано. Да, исполнили эти белохалатники нашу с тобой мечту совсем не так, как нам того хотелось. Но могло быть и хуже. Мы прошли тест, и находимся в относительно комфортных условиях, а сколько тех, кто его не прошли!

- Да уж, если б мы ещё и тест не прошли, - это был бы полный швах! – согласился Мазалин, и добавил: - Хоть бы она смогла его пройти! Если не сможет, не завидую я ни ей, ни малому.

- Да, нам остаётся только молиться, чтобы, в этом плане, всё у них сложилось благополучно! И чтобы больше никого не поймали, – сказал на это Рыжик.

Без аппетита поужинав, антропоморфы отправились на отдых.

Посреди ночи Чинк проснулся от того, что его кто-то грубо толкнул в бок. В спальне находились два незнакомых антропоморфа. Один стоял у входа, другой, растолкав Чинка ногой, проделал ту же процедуру с остальными спящими пушистиками. Таких антропоморфов Чинку ещё видеть не доводилось. Необычное заключалось не во внешности. Внешность у них была самая обыкновенная: тот, что стоял у двери, по видовой принадлежности был зайцем, тот, что расталкивал спящих, - енотом. Оба безодёжные. Необычное было в эмоциональном настрое, который проявляли оба.

В Убежище, да и в городе тоже, все пушистики относились друг к дружке доброжелательно. Не то, чтобы в Убежищах царила полная идиллия, случались и конфликты, но до серьёзного негатива дело никогда не доходило. Эти же двое негатив, прямо-таки, излучали. Отношение к находившимся в комнате у пришлых было брезгливо-пренебрежительным, причём ярко выраженным. Например, было видно, что еноту противно к ним даже прикасаться.

- «Что мы такого сделали, что они к нам так относятся?»

Из-за такого их настроя этот вопрос пришел Чинку в голову раньше, чем «Кто они такие, и что, собственно, здесь делают?». По этой же причине он, только потом, заметил, что эти двое вооружены. Заяц держал в руках топор, а у енота было, самодельное, мечете, какие в убежищах использовали, чтобы прорубаться сквозь особо густые заросли, а также для рубки веток, чтобы замаскировать убежище во время очередной облавы. Остальные разбуженные пушистики, так же как и Чинк, непонимающе уставились на них. Наконец, Арай растерянно спросил:

- А… а вы кто?

- Поднимайтесь, поднимайтесь, давайте! - недовольным тоном сказал енот, - идите к остальным. Там вам всё разъяснят.

Пушистики возражать не стали, и, поднявшись с лежанок, направились к выходу из спальни. Заяц с топором посторонился, уступая проход.

- Туда, – сказал он, уже в коридоре, указывая на дверь гостиной.

Зайдя в гостиную, Чинк с друзьями увидели такую картину: в углу, наискосок от входа, стояли араевы родители с Танисом и Чапеком, - активистами «Общества защиты прав антропоморфов». Рядом с входом, спиной к вошедшим, стоял некто в, цвета хаки, плаще с капюшоном, из-под плаща выглядывало дуло автомата, который стоявший направил на людей.

- Стойте там, и не делайте резких движений, - сказал Енот, указывая на угол, где стояли люди.

Пройдя в указанное место, пушистики смогли рассмотреть лицо плащеносца. Увидев его, они сразу поняли кто эти прибывшие, - автоматчик принадлежал к тому же виду, что и, пойманные сегодня, мать с детёнышем. Стало ясно, что это отец, с друзьями, пришел выручать свою семью. Однако, вопросы: «Что они делают здесь?» и, особенно: «Почему так враждебно настроены к своим?» оставались совершенно непонятны.

Тем временем олень-автоматчик соизволил обратиться к тем, кого держал под прицелом:

- Вижу, вы уже поняли, кто я. Значит, осталось пояснить, зачем такие меры предосторожности, и что мне нужно от вас. Во-первых, хочу вас успокоить. Если вы не будете делать глупостей, вам ничего не грозит. Если вы мне не мешаете, - вы мне не враги.

- Тогда зачем всё это? Неужели вы не знаете, что все мы, - друзья антропоморфов? – спокойным тоном, но с явным возмущением скал Акрэл, и, указывая на, стоявших рядом, подопечных, уже на более повышенных тонах, добавил: - И, неужто, вам не видно, что это одни из вас?!

- Нет, они не из наших. По крайней мере, половина. Насчёт другой половины… увидим. – Сделав паузу, олень продолжил: У нас с вами серьёзные расхождения по очень принципиальным вопросам. Настолько серьёзные, что я вынужден обезопасить себя и свою миссию, пока не выясню: могу ли я хоть на кого-то здесь рассчитывать. Итак, обо всём по порядку…

Перед тем как начать объяснения, олень сел на кресло, продолжая держать людей с подопечными под прицелом.

- Меня зовут Соер. До трансформации, я служил в войсках, предназначенных для охраны Ясногорска от сбежавших из лаборатории. Командование даже предположить не могло, что, среди нас, может оказаться потенциальный антропоморф. Поэтому, когда нашу часть проверяли на склонность к трансформации, в кабинете, кроме проходящего проверку, находился лишь очкарик-учёный, да пара санитаров. А зря.

Помимо чисто эстетической привлекательности, тело антропоморфа обладает повышенными боевыми характеристиками: силой, ловкостью, прыгучестью, и, главное, фантастическими глазомером и быстротой реакции. Это же штурмовик поражающий цели с точностью снайпера! Я уже не говорю о рукопашной, в которой у антропоморфа, перед человеком, вообще, абсолютное превосходство.

Желанию обладать такой силой противостоять нелегко. Это моё желание аппарат просёк в два счёта, да, ещё и, заставил начать превращение. Машина работала что надо! А, вот, персонал, к ней приставленный, думал, что находится на курорте. Перед тестированием, они мне вкололи какую-то гадость, от которой ты как пьяный, но, несмотря на это, я вырубил всех троих за считанные секунды! Никто даже не пикнул! – последние слова Соер проговорил с явной гордостью.

В отличие от людей, неспособных скрывать от пушистиков свои эмоции, друг другу антропоморфы, хоть и с трудом, свои чувства могли и не показывать. Именно так и поступал Соер, общаясь со своими пленниками. Но когда он, в процессе рассказа, начал увлекаться, эмоциональная непроницаемость стала, постепенно, с него сползать.

- Очереди я просто сказал, что аппарат сломался, и надо ждать. Затем направился в арсенал. Там я тоже вырубил дежурного, как следует, экипировался, закрыв склад на ключ, дезертировал. Пушистики, всё время сидели в лесу тихо, и, ни разу, за всё время моей службы, носа в город не казали. Поэтому расслабились мы конкретно. Так что я смог, без особых проблем покинуть часть в полном обмундировании. Я просто сказал, что отправляюсь на дежурство взамен заболевшего сослуживца. Никто проверять не стал.

На этих словах настроение рассказчика поменялось. Если в первой половине рассказа он хвастался, присматриваясь, как реагируют слушатели на его слова, то, с этого момента, он начал выплёскивать накопившееся возмущение:

- Я отправился на поиски того, кто смог понять какая сила скрывается в антропоморфах. И, самое главное, что не надо пытаться эту силу из них «выковыривать», как, в пустую, тужатся другие белохалатники. Что овладеть этой силой можно только в её естественной, совершенной форме. Я шел присоединится к гению, который, укрывшись в лесах, взращивает великую расу, что будет господствовать над миром.

На этих словах он сделал жест «рука-лицо», на секунду опустив оружие, но, тут же, спохватился, и, вновь, наставил на слушателей автомат.

- Как же я ошибался! Как насчёт гениального человека, так и насчёт совершенной формы обитателей Убежищ. Я обнаружил там пастуха, с подпасками, пасущего стадо имбицилов, способных только цветочки нюхать, да за бабочками гонятся.

- Не думал, что слабоумные способны построить в лесу целую инфраструктуру, - решился возразить ему Рыжик.

- Да, если б не Ранэк, они бы все там давно повыздыхали от болячек и голодухи!

- И что же, Ранэк лично им всё построил и обслуживает? Сам всё поддерживает в рабочем состоянии?

- При хорошей дрессировке, и животное научится работать.

- Не думаю, что было бы разумно ожидать от городских жителей обширных познаний по выживанию в лесу. Они все привыкли к совсем другим условиям жизни, но, за короткое время, сумели обучиться, и, совместными усилиями, живут в лесу, практически, на полном самообеспечении. Чего вы ещё от них хотите?

- Да они там все, - плюшки ручные! Разве это высшая раса?! Да они слабее людей. Случись хуманам застать их в убежище, они поднимут лапки кверху и сдадутся. О сопротивлении и не подумают. И это притом, что, средней силы, антропоморф, метая камни, с относительно близкого расстояния, при его силе, скорости реакции и глазомере, представляет собой более опасную боевую единицу, чем человек с огнестрельным оружием! Про партизанские действия и говорить не приходится.

- Это обусловлено их этическими принципами. Насилием ничего не добьешься.

- Идиотизм это, а не этика! Хуманы понимают только один язык, - язык силы!

- Любые агрессивные действия только разозлили бы их, и заставили более агрессивно действовать в ответ.

- Да один налёт на арсенал, находящийся на, утратившей всякую бдительность, базе, способен обеспечить оружием всех, способных держать его в лапах! И те несколько тысяч антропоморфов, после небольшого обучения обращению с ним, превратились бы в серьёзную боевую силу. Маскировкой и скрытностью они овладели на отлично, но тратят их совершенно впустую, - просто уклоняются от контакта с противником. Так войну не выиграть!

- Мы с людьми не воюем, - спокойным тоном возразил Рыжик на пламенные рассуждения Соера.

- А хуманы с нами, очень даже, воюют! Проводят рейды, один за другим. Берут пленных. А ответа не получают. Плюшки прячутся от них, словно дичь от охотника. В Убежищах не хватает инструментов и лекарств, не говоря уже о серьёзной технике. А ведь, захватив оружие, мы разгромим охранную базу в два счёта! И город наш. Тогда нехватка чего угодно будет устранена.

- А потом разъярённые люди сотрут вас в порошок.

- Напрасно вы воспринимаете меня как безумца. Я прекрасно осознаю пределы своих возможностей. Для разгрома базы, и рейда на город, за припасами, наших сил, более чем, достаточно. А потом, пусть бомбят лес! Успешная боевая операция послужила бы нам отличной рекламой.

- Рекламой?

- Да, вооруженные антропоморфы, - идеальная партизанская армия. Но, бесконечно прятаться по лесам, не самое лучшее занятие для существ высшего порядка. Для того, чтобы подняться в полный рост, нам нужна серьёзная производственная база, или, хотя бы, стабильный и надёжный источник поставок вооружения, и новобранцев. Есть люди, которые, в отличие от плюшек, очень ценят свободу, и готовы, даже, умереть за неё. Они, ни за что, не упустят возможностей, которые даёт антропоморфизация.

Соера прервал отец Арая:

- Если вы говорите о сепаратистах, то они, - религиозные фанатики, и уничтожат любого антропоморфа, оказавшегося в пределах их досягаемости, как «порождение Дьявола».

- Ошибаетесь. У них несгибаемая воля к победе, и уверенность в своей правоте, но, когда речь идёт о путях к, этой самой, победе, - они проявляют удивительную гибкость. Они просто объявят антропоморфизацию даром Бога, что обеспечит огромный приток новых воинов, желающих этим даром воспользоваться. Такая многочисленная армия высшей расы будет непобедима. Они станут свободными, и у нас появится своё государство.

- Ага, а потом это государство забросают атомными бомбами! – подал голос Мазалин.

- Кишка у них тонка, - ядерку применить. А, другими средствами, им победы не видать как собственных ушей.

- Если, даже, и получится, как ты сказал, ты для них, - иноверец. Зачем ты им? – не унимался чёрный лис.

- Для них трансформация в новинку. Они не знают ни как её произвести, ни как, наилучшим образом, использовать свои, новоприобретённые, силы. Им, определённо, нужен опытный консультант. Да и несколько тысяч натренированных воинов лишними никогда не будут.

- Чтобы стартовать, много ума не надо. Представил, каким хочешь стать, и вперёд! И берут они, к себе, только своих.

- Ты, я вижу, наших новостей насмотрелся. В жизни всё по-другому. У них много наёмников из разных стран, и верой своих помощников они, совершенно, не интересуются. Готовых же бесплатно воевать за их свободу, они примут как родных. Насчёт же старта, то это тебе стартовать легко. Ты мечтал о трансформации долгое время. А эти люди вообще о таком не задумывались. Как себя настроить на трансформацию, какую форму выбрать, - эта информация будет для них на вес золота! К тому же, ты не забывай, что, после старта, за трансформирующимся ещё и ухаживать надо, - это ещё одна тема для консультации. Про инструктаж, о боевом применении свойств антропоморфного тела, я, вообще, молчу.

- Ну, используют они тебя, и станешь ты им не нужен.

- Нет, они не такие. Своих партнёров они ценят.

- Ты так говоришь, будто имел с ними дело.

- Так и было. Свою срочную службу я проходил в Ночхистане. Наш командир имел дела с «Освободительной армией». Они, - хорошие ребята. Всегда соблюдают договор. Приятно с ними работать.

- Они же террористы! Они столько невинных людей убили! – возмутился Арай.

- Невиновных людей не бывает. Они поддерживают несправедливую систему, которая угнетает этот народ, и исправно служат ей. С точки зрения борцов за свободу, они, - враги.

- Но, ведь, они убивали даже детей!

- Детей? А что детей? Из этих детей вырастут, такие же, безынициативные, послушные винтики для несправедливой системы.

В комнате повисла долгая пауза, которую прервал Мазалин:

- Вот, самого, какой-нибудь, теракт затронет, - по-другому запоёшь!

- Если бы меня убили в одном из военных столкновений, или бомба, рядом со мной, взорвалась, - это было бы честно, и справедливо. На войне, как на войне.

Тут решил высказаться Рыжик:

- Вот, ты говоришь о борьбе за свободу, о справедливости. А как насчёт права на жизнь тех, кто не желал им зла, тех, кто даже о них не слышал?

- Право на жизнь не даётся, только потому, что ты родился. Его надо заслужить!

На это опять ответил Мазалин:

- Ну, про себя ты, наверняка, считаешь, что заслужил жить, да ещё и жить хорошо! Но вот, только, интересно, чем же? С твоими «борцами за свободу», плечом к плечу, «за справедливость», не сражался. Наоборот, участвовал в уничтожении сепаратистских бандформирований. И антропоморфом ты стал, отнюдь, не добровольно. Да, ещё и, был одним из тех, кто на нас охотился, и никакие угрызения совести, и размышления о справедливости тебя не посещали, пока тебя самого не коснулось.

- Да, я симпатизировал ночхистанцам, но это не моя родина, чтоб мне за них воевать. Насчёт справедливости, в этом случае, я уже сказал. Если же они станут одними из нас, - их родина станет моей. Да, стремление к комфортной жизни и к карьерному росту удерживали меня от трансформации. Поэтому было бы справедливо, если б я погиб в бою с антропоморфами. Но, так или иначе, я стал одним из тех, кому самой судьбой уготовано господствовать над низшими! И, уж тут, я не стану проявлять безвольность, и не уподоблюсь ручным зверушкам. Не стану я и «нянькой» для этих «зверушек», как Ранэк, и его ассистенты. Я возьму то, что принадлежит мне по праву, и посодействую восхождению антропоморфов (настоящих антропоморфов) к тому высокому положению, которого они достойны!

- И как только тебя, такого, ещё и полюбить умудрились?! – пробурчал Мазалин.

- У девчёнки оказался, на удивление, хороший вкус! Она пришла, с группой беглецов от людей, вскоре после моего прибытия. Она сумела оценить мои достоинства, и, даже, согласилась поменять свою трансформацию, когда настала её очередь.

Рыжика заинтересовали эти слова Соера, и он задал вопрос:

- Но, насколько известно, одного согласия недостаточно. Необходимо испытывать большую симпатию к своей будущей внешности. Как вам удалось её вызвать у вашей невесты?

- Мы, с Ранэком, разработали особую методику. Главное, - желание трансформироваться. Симпатию можно развить. Она хотела стать моей супругой, а, ещё, мы оба хотели детей, - вот стимул, чтобы ей стремиться синхронизировать со мной свой вид. Я много рассказывал ей, почему хотел стать именно антропоморфным оленем, а рассказывать я умею. Постепенно, ей, тоже, понравилась эта разновидность, и она сумела отказаться от намерения трансформироваться в антролису. Ещё она хотела стать безодёжной, - из тех, у кого и посмотреть-то не на что! Меня, само собой, такой вариант не устраивал, и я объяснил ей, что от такой красоты отказываться не стоит. Тем более что, с такой внешностью, она будет более привлекательна и желанна для своего мужа. В общем, вылепил я себе жену, по образу и подобию своему. Для Ранэка это был, лишь, интересный эксперимент, да, ещё один, способ угодить своим питомцам. Но я не Ранэк, я не позволю пропадать зря такому достижению. Теперь я владею методикой, позволяющей развивать склонность к трансформации у тех, кто ею не обладает. И найду ей более полезное применение, чем приведение влюблённых трансформирующихся к одному биологическому виду, - завершил Соер своё объяснение, едва не лопаясь от гордости.

- Интересно, ваша жена тоже разделяет ваши взгляды на…, так сказать, политику в отношении людей? – поинтересовался Акрэл.

До этого, рассказывая о своей жене, Соер, испытывал к ней симпатию, и некоторую теплоту, но, едва он услышал этот вопрос, от него повеяло холодом. О намерении скрывать свои чувства он, похоже, совершенно забыл.

- Вкус у неё хороший, но, по уровню интеллекта, она, - дура дурой, как и большинство из ранэкового зверинца. Стоило мне затронуть эту тему, как она, тоже, начала нести ихний пацифистский бред. Ну, ничего, не бабье это дело, - воевать. Их дело, - производить здоровое потомство. С этим она справляется, значит, польза от неё есть. Но, вот, сына моего превратить в ручную зверушку я не дам. Как только, малость, подрастёт, - займусь его воспитанием. Выбью из башки всю эту пушистиковую дурь, и выращу из него настоящего антропоморфа, - достойного наследника.

- И как же это тебя, - «настоящего антропоморфа», в убежище не раскусили? – спросил Мазалин.

- Зачем раскусили? Я своих взглядов не скрывал! Плюшки всё надеялись, что я их поменяю, и были на все сто уверены, действовать я не стану. Наивные!

На этих словах, Соер взглянул на свои наручные часы. По его реакции стало ясно, что время, выделенное на разговор с подопечными и их опекунами, истекло. Пафосным тоном, он продолжил:

- Кстати, о действиях. Как вы уже знаете, хуманы взяли то, что принадлежит мне. Я собираюсь преподать им урок, чтобы они, раз и навсегда, уяснили, что воровать у представителя высшей расы чревато жестокими последствиями. Сюда я пришел по двум причинам. Во-первых, мне нужно было безопасное место, чтобы подождать подходящего времени для осуществления моей миссии. Это время уже наступило. Во-вторых, я надеялся найти здесь настоящих антропоморфов, готовых сражаться за своё будущее.

В этот момент, Соер указал на Чинка и Арая, и окатил их таким презрительным взглядом, что оба отшатнулись.

- Вас двоих видно с первого взгляда. Единственное, на что вы способны, - выполнять функцию домашних любимцев.

Выдержав небольшую паузу, во время которой осматривал пушистиков с видом покупателя, которому очень не нравится товар, «настоящий антропоморф» продолжил, указав пальцем на Чинка:

- Ну, из тебя, при хорошей дрессировке, ещё может получиться послушная рабочая скотинка. А вот этот, - указующий перст Соера переместился на Арая, - полное ничтожество, из недоразвитых. Ничтожнее хуманов! И на старости лет будет выглядеть котёнком, - мечта педофила, блин! Тьфу, - даже смотреть противно!

С этими словами, Соер смачно сплюнул, прямо под ноги, объекту своей критики. Причём, умудрился проделать это, не самое благородное действие, с чрезвычайно аристократическим видом.

Стоявшие напротив него отреагировали по-разному. Сам Арай находился в крайней растерянности, плохо соображая, что происходит, и какие претензии этот чужак с автоматом к нему имеет.

Чинк, тоже, находился в шоке. Происходящее казалось ему каким-то, чрезвычайно, глупым, и нелогичным сном. Один из антропоморфов, - тех, кого Чинк привык, автоматически, считать своими вёл себя как ярый недоброжелатель. И какой антропоморф! Тот, у которого случилось несчастье, кого надо жалеть и утешать, сидит здесь, направив на Чинка оружие, и страшно оскорбляет его лучшего друга. Всё это не укладывалось в голове у зелёного белка.

Рыжик сохранял спокойствие.

Акрэл тоже сохранял внешнее спокойствие, но, в душе у него кипела холодная ярость. Он был готов убить самовлюблённого оленя. Мазалин свой гнев скрывать не стал, и зарычал на араева обидчика.

Чинк испугался, что Соер, в ответ, застрелит их обоих, но тому их реакция, даже, понравилась. Он их, не то чтобы зауважал, но перестал на них глядеть, как на пустое место.

Переведя взгляд на Рыжика, «приёмная комиссия в настоящие антропоморфы» изрекла:

- С тобой тоже всё ясно. Ты то же, что и ассистенты Ранэка. Мозги, вроде, в наличии, но пользоваться ими не умеешь.

Рыжик, в ответ, не сказал ни слова.

Но Соер от него ответа и не ждал. Внимание его переключилось на Мазалина.

- А, вот, кто ты ясно не совсем. Поэтому спрашиваю напрямую: Ты готов идти с нами, и бороться за свободу, или остаёшься с ними, - Соер пренебрежительно тыкнул пальцем на остальных подопечных, - ждать милостей от хуманов?

- Любопытно, как же ты собираешься бороться? – иронично спросил чёрный лис, - Учитывая, сколько у тебя последователей, большой популярностью твои идеи, в Убежищах, не пользуются. Никакой рекламы не будет, никакие террористы твоих услуг не захотят. Уж не втроём ли против всего человечества идти собираешься? Такой «армии» даже на один институт не хватит.

- О том, как я собираюсь получить назад своих самку и сына, я расскажу тебе, лишь, когда ты к нам присоединишься. Осуществление моего плана и будет демонстрацией нашей силы и серьёзности наших намерений. Это, конечно, несравнимо с захватом города, но, всё равно, заявка о себе будет серьёзной. После осуществления этой миссии, мы отправляемся к нашим потенциальным соратникам, и начинаем переговоры. Способ выхода на связь с ними довольно прост, для имевшего контакты в прошлом. Доказать выгодность нашего предложения тоже особого труда не составит.

Усмехнувшись, Мазалин ответил:

- Мой секретный план безупречен, - победа уже в кармане. С террористами, которых годами ищет сыскная служба, у меня тоже всё на мази. Аргументы просто убойные! – сделав паузу, уже серьёзным тоном, он добавил:

- Даже, если б у тебя был план, идеальный до мелочей, я бы с тобой не пошел. Я и сам не в восторге от людей, и, не против надрать задницу институтским, и лесным рейдерам. Но крошить в капусту первого попавшегося человека, как делают твои любимые беспредельщики, я не собираюсь. Даже тётку свою, которая меня достаёт сверх всякой меры, я пальцем не трону, потому что она делает это по своей тупости, а не со зла…

- Понятно, - такая же плюшка, только рычащая, - прервал его Соер, при этом, уже, обращаясь не к нему, а говоря сам с собой.

Поднявшись с кресла, олень обратился к своим помощникам:

- Нам здесь делать нечего.

После чего, продолжая держать обитателей дома на прицеле, направился к двери. Его спутники вышли первыми, Соер попятился за ними. Закрывая за собой дверь, он сказал на прощанье:

- Сидите здесь, пока мы не уедем. Любой, кто, до этого, покинет комнату, будет убит.

Но, находившиеся в гостиной, и не думали преследовать вооруженных антропоморфов. Когда за забором промелькнул краешек уезжающего авто, у многих их них, вырвался вздох облегчения. Маме Арая стало плохо, Акрэл, с сыном, повёли её в спальню. Остальные стали расспрашивать Таниса и Чапека. Сев на диван, они приступили к рассказу. Начал объяснение Танис:

- Как только мы узнали, что рейдеры кого-то поймали, мы, тут же, позвонили Ранэку.

- В убежище есть телефон? – удивлённо спросил Чинк, и добавил. - Его же там нечем заряжать!

- У Ранэка есть телефон и генератор, для его подзарядки. Он с нами, и с Акрэлом, поддерживал связь. Остальным про это не рассказывали, потому что желающих послать весточку родным нашлось бы много, а возможности сильно ограничены. В общем, позвонили мы, сообщили. Ночью раздаётся звонок, звонят из убежища. Звонивший представился помощником Ранэка, и сказал, что надо срочно встретится. Мы подъехали к месту встречи, эти трое попросили отвезти нас к Акрэлу, мол, важный нетелефонный разговор. Как только мы приехали, этот, что в плаще кутался, развернул его, а там автомат!

- Мы даже не предполагали, что может произойти такое! – Добавил Чапек.

- А у тех двоих топора с мечём тоже не заметили? – возмущённо спросил Мазалин.

- Мы подумали, что для самообороны. От зверей в лесу, или, если, военные засекут. Мы не знали, что, среди вас, есть такие, - с некоторым укором ответил ему Чапек.

- Вы, что, думали, что у нас там одни святые собрались? Это же элементарная осторожность! – не успокаивался тот.

- Мне конец! – сказал Танис, не обращая внимания на разбор полётов, - Они машину мою забрали. Они же с ней будут творить свои дела. Может, даже, ворота интститутские будут ею таранить. Полиция подумает, что я с ними заодно!

- Да, версии, что именно у «борца за права антропоморфов», они авто угнали, полиция явно не поверит. Тут не только тебе, а и всему «обществу» достанется, - сказал Рыжик, и добавил. – А тебе надо спрятаться, может, даже в Убежище. Советую заскочить домой, собрать вещи. Как обнаружат твою машину, домой заходить будет опасно.

- Одно хоть приятно, что, наконец-то институтские, хоть немного, да получат от Соера с компанией! – снова высказался Мазалин, - Сильно далеко они не прорвутся, но, с неожиданности, делов наделать могут. Потом, как охрана опомниться, их свинцом нафаршируют по полной программе. Куда уж им о дружбе с террористами мечтать?! Хех, представляю себе бородатого антропоморфа, с криком «Аллах акбар!», стреляющего из миномёта по БТРу!

- Да уж, если бы ночхистанцы антропоморфами сделались, то тогда б уже наши им священную войну объявили! – прокомментировал Рыжик.

- Ага, с серебряными пулями, и осиновыми кольями! – поддакнул чёрный лис.

- Может в полицию о них сообщить? – предложил Чинк.

- Да ты чё, белк! А может им ещё и про связь с Убежищем рассказать? Тогда нас, мигом, в подвал, к «бешеным», загребут. А араевых родителей в тюрьму посадят. Ты этого хочешь? Нет, это их война, которую они, сами же, начали. Вот сами пусть и расхлёбывают.

Тем временем, в гостиную вернулись Арай с Акрэлом. Севши в кресло, в котором, недавно, сидел Соер, Акрэл, со вздохом, сказал:

- Надо ехать к Ранэку. Мою машину бандиты, к счастью, не тронули.

- Зато моя у них! И, когда полиция про это узнает, мне не поздоровится. Я принял решение уйти в Убежище.

- Правильное решение, сказал отец Арая. - Авто, непременно обнаружат, и начнётся слежка не только за членами «борцов за права», но и за всем «Обществом защиты животных». Так что укрыться у знакомых будет трудно. Сначала заедем к тебе, только мы будем ждать тебя за полквартала. Нужно чтобы нас никто, из твоих соседей не видел. Соберёшь вещи, потом в Убежище…

Акрэла прервал сын:

- Папа, а это правда, что я никогда не выросту?

- Почему ты так решил?

- Ну, этот, который бандит, сказал, что я навсегда котёнком останусь.

Тут в разговор встрял Мазалин:

- Знаешь, Ушастик, я давно хотел сказать, но всё как-то к слову не приходилось. Но, раз ты сам спросил, ты, с момента трансформации ничуть не вырос, как был второклашкой, - так второклассником и остался. Я не про мозги, - соображаешь ты не как второклассник, но, по внешности, рост, голос, ну, и всё остальное… в общем, на свои шестнадцать ты никак не тянешь.

Акрэл продолжил:

- В институте сказали, что, судя по анализам, ты взрослеешь, только гораздо медленнее обычного. С Ранэком я тоже, насчёт тебя, консультировался. Он сказал, что это нарушение произошло из-за того, что ты начал трансформацию в очень раннем возрасте. Ещё сыграло роль то, что образцом для трансформации послужила картинка с, вроде бы, взрослим персонажем, но имеющим детские пропорции. Но, со временем, твоё развитие должно войти в норму, если, только, ты не задал себе навсегда остаться в детском виде, как сделали некоторые. Ты же такого не планировал?!

- Нет, пап. Я знаю, про кого ты говоришь. Они называются бэбифуры, но я не бэбифур! Честно! Они, конечно, смешные, и поболтать с ними забавно. Но стать взрослым дядькой, который ведёт себя как маленький, я никогда не хотел!

- Ну, тогда беспокоиться не о чём, разве что, росточком не выйдешь, а так всё будет в норме. – подытожил отец. – Пока меня не будет, периодически, заглядывай к маме.

Акрэл вышел из гостино, и, через время, вернулся с ружьём.

- Это зачем? – спросил его Арай.

- На всякий случай. Кто знает, что в Убежище, сейчас, твориться?

- Вы думаете там что-то вроде бунта? – спросил Рыжик.

- Нет, судя по словам Соера, кроме тех двоих, он сторонников себе не нашел. Но, в возникшей ситуации, оружие может пригодиться и сторонникам Ранэка. У них там пара ружей на все убежища. Соеров автомат был самым грозным оружием, что имелось в их распоряжении.

- А нам это ружьишко, тоже может пригодиться, если Соер, с компанией, вернуться надумают, - сказал Мазалин.

- Ты стрелять умеешь? – спросил его Акрэл.

- Нет, но, всё же, будет лучше, чем с голыми лапами.

- Если не умеешь стрелять, то будет лучше с голыми руками. Опытный солдат расправится с вами в два счёта. А так, хоть не будет воспринимать вас как угрозу. Но его возвращение крайне маловероятно. Он будет делать, что планировал, и если преуспеет, уйдёт из города.

Сделав людям приглашающий жест, Акрэл уходя, сказал пушистикам:

- Ну, всё, мы поехали. Будут новости, - звоните!

После отъезда Акрэла Таниса, и Чапека, антропоморфы, не переставали переключать с канала на канал, ожидая услышать сообщение о Соере и компании. Просмотрели несколько выпусков новостей. В них повторялось сообщение о поимке Соеровых родичей, но о нём самом ничего говорилось. Мазалин уже, выдвинул предположение, что Соер отменил освобождать своих, и начал опасаться, что он вернётся в дом Арая. Но тут, антропоморфы-воители, проявили себя. Идущая по городскому каналу, детская передача прервалась экстренным выпуском новостей.

На экране появилась взволнованная дикторша. На этот раз, её волнение было неподдельным.

- Антропоморфы из леса не оставили без ответа вчерашнюю поимку. И их реакция, поистине, ужасна! Трое вооруженных мутантов захватили заложников в детском саду «Росточек». Они требуют немедленно освободить пойманных, угрожая начать убивать детей. Подробней, с места событий, от нашего корреспондента.

На экране появился молодой репортёр, на фоне окруженного полицейскими машинами здания. Он хуже своей студийной сотрудницы сдерживал волнение, говоря немного сбивчиво:

-Преступники, изначально хотели привлечь к себе внимание. Свои действия они начали… с вызова полиции.

Он подошел к, стоявшему рядом, полицейскому, и дал ему микрофон. Полицейский находился в шоковом состоянии, но смог взять в себя в руки, и рассказал о случившемся:

- В 8:00 диспетчер принял вызов в детский комбинат. Говоривший представился заведующим и сообщил о хулиганских действиях совершаемых лицами, находящимися в состоянии алкогольного опьянения, на территории заведения. На вызов выехала наша патрульная машина. При приближении к зданию комбината, на нас было совершено нападение группы антропоморфов, до этого, находившихся в засаде на крыше одного из подсобных помещений. Обладая, превосходящей человеческую, физической силой, преступники завладели двумя автоматами, двумя бронежилетами, и рациями, тоже в количестве двух штук. После чего преступники направились в помещение детского сада.

После рассказа полицейского, слово опять взял репортёр. В этот раз, он оказался ещё более взволнован. Микрофон ходил ходуном в его руках.

- Террористы… потребовали к себе съёмочную группу… сейчас мы сможем увидеть… что происходит внутри, и… услышать требования непосредственно от них.

Репортаж не был прямым, поскольку, переход внутрь детского сада не был показан. Зато на экране высветилось предупреждение «Лицам с впечатлительной психикой убедительная просьба не смотреть!» . Сначала показали перепуганных детей, которые сбились в кучу посреди комнаты. Напротив них, у стены, в бронежилете, и с автоматом стоял заяц. Сбоку от детей стояли Соер с енотом. На тот момент, олень уже держал микрофон в лапах, и, как только камера оглядела комнату, начал говорить:

- Люди, вы взяли то, что принадлежит мне. Этого не следовало делать. Я требую немедленно вернуть мне мою самку, и моего сына. Если, через час, моё требование не будет выполнено, я начну, по одному, убивать ваших детёнышей. А чтобы вы не думали, что пушистик шутит, вот вам маленькая демонстрация:

Соер подал знак еноту. Тот взял одного из детей, и поставил перед камерой. Мальчик был шокирован, и никак на происходящее не реагировал.

- Что вы делаете!!! – закричала одна из воспитательниц, и бросилась отнимать малыша. Енот грубо отшвырнул её в дальний угол комнаты. Затем взял ребёнка за руку, и широко открыв пасть, положил её к себе в рот.

Чинк не мог смотреть на то, что будет дальше, и отвернулся от экрана. С него раздался детский крик, и, в тот же момент, такой же крик раздался и в гостиной, спустя секунду, сменившись шипением. Оказалось, Арай не отвернулся. Смотреть на него было не менее страшно, чем на экран. Зрачки его огромных глаз, практически вытеснили радужку, отчего глаза казались полностью чёрными. Шерсть у котёнка стояла дыбом, большие уши прижаты к голове, а поджатые лапы сильно тряслись. На мордочке застыла гримаса сильнейшего страха. Арай, всё время, повторял:

- Какой ужас!-какой ужас!-какой ужас!...

С экрана, тем временем, донеслось:

- Можете забрать! Мне жертвы не нужны, пока что… Но учтите, если мои требования не будут исполнены, жертвы будут.

В подтверждение слов своего главаря, стоявший рядом и утиравший рот, енот оскалился и зарычал, прямо в камеру.

- Молодец Спанки! – сказал Соер, и, потрепав своего помощника по голове, стал чесать его за ухом.

Енот присел, чтобы Соеру было удобней его гладить, и улыбнулся. Учитывая то, что он только что сделал, эта миловидная улыбка нагнала больше жути, чем, предыдущие, оскал и рычание.

- Вот кто настоящие монстры! – сказал Мазалин, - И это чудище, ещё, предлагало к ним присоединиться!

Соер продолжил:

- Теперь подробнее о требованиях. Мою семью доставьте вертолётом. Он должен приземлиться, ровно через час, напротив этого окна. Посадка сложная, но погода безветренная, так что ничего сверхъестественного нет. И чтобы без сюрпризов! Один из моих ассистентов пойдёт проверить, и, только тогда, мы пересядем в вертолёт. Один из детей полетит с нами. Если за нами не будет погони, приземлившись в лесу, мы оставим его в вертолёте. Никакие объяснения задержки вроде «вертолёт сломался», «топлива нет» у меня не пройдут. На загородной военной базе всегда находятся, в полной готовности, десять вертолётов. И горючее доставляется туда регулярно. Время пошло.

Репортаж завершился, дальше пушистики выпуск новостей смотреть не стали. Все начали успокаивать Арая.

- Ты зачем это смотрел?! – спросил его Рыжик.

- Я… я не знаю! Это было так страшно! Он… он… - дальше Арай заплакал. Рыжик прижал его к себе, а Чинк стал гладить котёнка по голове, и чесать за ухом, что имело на антропоморфов успокаивающий эффект.

Наконец, после долгих утешений, Арай успокоился. И, сквозь, ещё не просохшие, слёзы, сказал:

- Надо позвонить папе.

Он снял с пояса телефон, и активировал номер отца. Рыжик взял у него телефон со словами:

- Я ему всё расскажу. Ты, ещё, не как следует, успокоился.

Прошла почти целая минута, пока Акрэл взял трубку. Рыжик стал рассказывать:

- Соер не стал штурмовать институт. Он поступил по примеру своих любимых террористов, - захватил детский сад. Угрожает убить детей, если ему не отдадут семью, и не предоставят вертолёт.

- Скажи ему, что надо что-то делать! – прокричал Арай, - Он же их, всех, убьёт!

Но Рыжик ничего больше не сказал. Теперь он слушал, периодически кивая головой, и, подтверждая, что понял сказанное. Наконец, он сказал в мобильник:

- Хорошо. Будем держать вас в курсе событий.

Завершив разговор, он стал объяснять Араю:

- Они ничем не могут помочь. После того, что произошло, солдаты, едва завидев антропоморфа, будут стрелять. Придётся полиции своими силами решать эту проблему.

- А если поговорить с ними? Своих он послушает! – не сдавался Арай.

Ему ответил Мазалин:

- Ушастик, он всех, кто не боевик, ни за что держит. Он всех нас презирает. Ранэка в том числе. Никто не сможет его уговорить.

Арай смирился с тем, что антропоморфы из Убежища не прийдут разбираться с антропоморфами-террористами.

Тем временем, Чинк спросил у Мазалина так, чтобы Арай не слышал:

- А… тот енот… он, что… тому мальчику руку откусил?

- Нет, не откусил, но, похоже, перелом сделал… зубами. Но дитё не мучилось, пацан, сразу, в обморок упал, его, тут же, забрали.

В это время зазвонил мобильный на поясе у Рыжика.

- Слушаю, да, в курсе, - сказал тот, немного послушав, он ответил, - Не поможет. Он меня не послушает. Вам лучше выполнить его требования, - затем долго слушал ответ с той стороны, всё сильнее хмурясь, - Хорошо, ответил он, наконец, - Я сделаю всё, что смогу. Я в гостях у Арая. Готов отправляться прямо сейчас.

Окончив разговор, Рыжик стал рассказывать:

- Звонили из института…

- Что?! Они там ещё кочевряжатся?! Им на детей, совсем начхать? – не дослушав, возмутился Мазалин.

Рыжик продолжил:

- Они, вчера, сразу, пропустили супругу Соера через «вопящую комнату». Она, плохо перенесла этот тест, и, сейчас, в тяжелом состоянии. Если Соер увидит её такой, - он устроит бойню.

- Совсем озверели! Вот так с ходу, не дав опомниться! – прокомментировал услышанное Мазалин. – Впрочем, он её так «любит», что не особо огорчиться, хотя, может и рассвирепеть, что сломали его вещь!

Сделав паузу, Мазалин стал расспрашивать:

- И что ты собираешься ему говорить? «Извини, но жену твою, в институте, замучили малость! Не изволишь подождать денёк-другой, пока её в порядок приведут?»

- Постараюсь успокоить его, чтобы спокойней на это отреагировал. Жену с ребёнком ему отдадут. И вертолёт будет. Ещё попробую уговорить его, вместо детсадовского ребёнка, взять с собой, в заложники, мэра города, или Нэйриса из института. – ответил Рыжик.

- Нэйриса? – переспросил Мазалин, - Ох, что-то не верится мне, что начальничек наш захочет рисковать своей драгоценной шкуркой!

- Таково их предложение. Об этом буду с Соером говорить. Сейчас за мной приедут. – закончил разговор Рыжик.

- Что ж, думаю, идея получить в свои лапы начальника института Соеру понравится. Может, на радостях, он тебя и не пристрелит, – на этих словах, Мазалин спохватился, что сказал лишнее, и добавил. - Успехов! Мы будем болеть за тебя.

Это поспешили подтвердить все остальные.

Спустя пару минут, за Рыжиком приехали из института на большом джипе, который приезжал ловить Чинка. Рыжик не стал дожидаться, пока институтские зайдут в дом, и сам вышел к ним. Машина повезла его к месту событий.

Пушистики, с нетерпением, ждали развития событий. Но, по новостям крутили одно и то же, - описание захвата детского сада, и то, как Соер выдвигает свои требования. Новый спецвыпуск новостей, точнее его содержание, был для них полной неожиданностью. Диктор, со скорбным видом, сказал:

- Только что, завершилась операция по ликвидации террористов-мутантов. Вся банда полностью уничтожена, но успешной эту операцию можно назвать с трудом. Подробнее в нашем репортаже с места событий.

Снова на экране появилось здание детского сада. Показали, как выходят дети. Некоторых выносили на носилках перевязанными. А, у самого выхода, в санитарную машину начали погружать чёрные полиэтиленовые мешки. Несмотря на освобождение детей, атмосфера была гнетущей.

Тот же самый репортёр сообщал:

- Только что завершилась операция. Монстры погибли все, но и у полиции крупные потери. Погибло одиннадцать человек. Ранено ещё восемь человек, среди них дети, которых задело отрекошетившими пулями. Мы засняли как это было.

На экране, опять возник этот репортёр, который сообщал:

- Полиция решила устроить переговоры. Для этого был задействован один из подопечных, с низким уровнем атавизмов, - такие пользуются у антропоморфов большим авторитетом. Вот, вы видите, как он входит в здание. Как там пойдут дела, мы можем только догадываться.

В это время на крыше появились солдаты, другая группа перебегая от дерева к дереву, стала продвигаться к окнам. Репортёр всё это возбуждённо комментировал:

- Ой, смотрите! Полиция решила не ждать окончания переговоров, и перейти к штурму.

Тем временем, солдаты стали быстро спускаться с крыши на тросах, а подобравшаяся довольно близко к зданию наземная группа устремилась к окнам со всех ног. Спустившиеся сверху, разбили стекло, и, начав стрелять, проникли в окна. Наземные бросились за ними. Слышалась оживлённая перестрелка.

Пушистики, с замиранием сердца, следили за происходящим. Наконец, стрельба утихла. Сюжет окончился. Репортёр стал подводить итоги:

- Вооруженные антропоморфы оказались крайне опасны. Чтобы их обезвредить, пожертвовали своими жизнями одиннадцать человек. К счастью, большинство детей целы и невредимы, другим повезло меньше, - они получили ранения. Врачи оценили их как ранения средней тяжести. Но, всё же, их шансы, на выздоровление, очень высоки. Антропоморф, направленный вести переговоры, остался цел. Этот день человечество запомнит надолго.

Подопечные ждали Рыжика, казалось, бесконечно долго. Наконец, его привёз тот самый джип, который и забрал. Пришел Рыжик растрёпанней Мазалина. Его состояние ярко свидетельствовало о пережитом.

- Ну, не томи нас. Рассказывай, что там было?! – с нетерпением стал расспрашивать Мазалин.

- Ну, что тут рассказывать? – сказал Рыжик, - Рассказывать, собственно, и не о чём. Меня обманули. Не собирались они с Соером договариваться. Это был отвлекающий манёвр. Но должен сказать, этот манёвр сработал. Соер с сообщниками отвлеклись на разговор, и начало штурма оказалось для них неожиданностью. К счастью, они забыли про детей, и полностью сосредоточились на солдатах. Про сам штурм рассказать много не могу. Я в этот момент бросился на пол, и ничего вокруг не видел.

Немного помолчав, Рыжик продолжил:

- Элементарно, но сработало полностью! Мне всё сообщал работник института, который думал, что переговоры, на самом деле будут. Я ничего не заподозрил, и поверил. Соер увидел, что я, на полном серьёзе, веду переговоры, и расслабился (я ж сразу ему сказал, что жену и ребёнка к нему доставят, только хотят договориться о замене заложника в вертолёте). Начало штурма было внезапным, и для них, и для меня. Ох, заварил Соер кашу! Как будем расхлёбывать, - не знаю! – завершил Рыжик свой рассказ, и обессиленный опустился на диван.

Часть 7

Остаток дня пушистики провели в молчаливом ожидании. Происшедшее морально вывело их из строя. Настроение у всех, даже у, старавшегося держаться бодрячком, Мазалина было подавленное, как от шокирующего знакомства, так и от осознания того что, после происшедшего, будут думать о антропоморфах люди. Мазалин, несколько раз, порывался завести разговор, но, видя состояние своих друзей, оставил как эти попытки, так и изображать, будто его происшедшее не очень-то и затронуло. Уже начало темнеть, но никто так и не встал включить свет, все сидели, повесив уши, и глядя перед собой. Только Арай, несколько раз, выходил посмотреть как там мама, после чего, возвращался, садился на своё место, в той же самой позе, в какой сидел несколько минут назад.

Приехал Акрэл. Поставив машину в гараж, он, первым делом, зашел к жене, после чего сначала направился в спальню, где обычно отдыхали пушистики, когда были у Арая в гостях. Не найдя их там, он, наконец, зашел в гостиную. К открывшейся двери повернул голову лишь Мазалин, и только включенный свет, от которого, настроенные на темноту, пушистики зажмурили глаза, заставил их прийти в себя и обратить внимание на вошедшего. Окинув их взглядом, и тяжело вздохнув, хозяин дома сел в кресло и сказал:

- Положение создалось серьёзное. Это происшествие может, очень негативно, отразится на общественном мнении. В Убежище мы обсудили, чем можно этому воспрепятствовать, и вот что решили. Нам необходимо, завтра же, обратится к прессе, и высказать своё мнение в отношении этого теракта. Поскольку Рыжик участвовал в переговорах, пытаясь помочь, озвучить ваше мнение стоит ему.

- Я тоже об этом думал, - хриплым голосом ответил Рыжик, - завтра сформулирую текст. А ещё, будет хорошо организовать ряд благотворительных вечеров, для сбора средств на лечение пострадавшим.

- Это хорошая идея! – похвалил Акрэл, - Я созвонюсь с телевиденьем, насчёт завтрашнего обращения, и с «Обществом защиты животных» постараюсь постараюсь договориться о благотворительных мероприятиях. Арай, а ты, завтра, обзвонишь всех своих знакомых, и расскажешь им, какое впечатление на тебя произвело увиденное.

- Да, я расскажу! Я очень расскажу! - ответил тот. Идея, явно, пришлась ему по душе, - Может я, прямо сейчас, им позвоню?!

- Сейчас не стоит. Вам, ребятки, сейчас надо хорошенько отдохнуть. Завтра предстоит много дел.

Антропоморфы, и правда чувствовали себя совершенно разбитыми, поэтому, без возражений, отправились в спальню, где, едва свернувшись на своих лежанках, провалились в глубокий сон.

Когда Акрэл разбудил их, на часах был почти полдень. Отдохнув, пушистики чувствовали себя намного лучше, и горели желанием рассказать людям, что они не такие как этот Соер. Поглядев на часы, Рыжик спросил:

- Интервью назначили на вечер?

- Интервью не будет, - ответил Акрэл, - власти работают быстрее нас. Отказали на всех каналах, а на одном прямо сообщили, что им запретили. Запретили и «Обществу защиты животных» с вами работать.

- Почему запретили? – спросил Арай.

- Идите в гостиную. Там позавтракаете, и посмотрим новости. Сами увидите, - сказал на это Акрэл.

Пушистики направились в гостиную. На этот раз, завтрак был простеньким, - бутерброды с маслом и сыром. Сразу стало заметно, что Акрэл подменял на кухне больную жену. Завтракали молча. Как подошло время, Акрэл включил телевизор. Первый же пункт краткого содержания выпуска сразу привлек внимание:

- Новые подробности теракта в детском саду! Автомобиль, на котором приехали террористы, принадлежал одному из активистов «Общества защиты прав антропоморфов».

Как только анонс завершился, начался сюжет. Появившийся на экране диктор сообщил:

- Интригующая подробность о происшедшем вчера теракте сообщили правоохранительные органы. Антропоморфы-террористы прибыли на место преступления на автомобиле, принадлежащем члену недавно созданного «Общества защиты прав антропоморфов». Это «общество» преследует идею освободить пушистых, из под надзора «Института изменённых организмов», и, даже, из под опеки родственников. Подробнее в нашем репортаже.

На экране появился репортёр на фоне, уже знакомого детского сада. Вчера, во время оцепления захваченного террористами здания, вот здесь, на этом месте (камера показала окрестности, после чего, снова, навелась на репортёра) стоял автомобиль. Его, как и другие машины, стоявшие слишком близко, отогнали на другую улицу. Автомобиль оказался подозрительным: его не пришлось вскрывать, так как двери оказались не заперты, более того, - ключи были оставлены внутри. Может быть, хозяин оставил машину лишь на минутку, беспечно считая, что, за это время, с его имуществом ничего не произойдёт? Но и через минуту, и через час никто не стал расспрашивать о своей машине. Это насторожило полицию. По номерам выяснили, что авто принадлежит некоему Танису Зандару. На всякий случай, его проверили по полицейской базе данных. Как оказалось, не зря. Этот человек был взят на заметку как член незарегистрированного гражданского объединения под названием «Общество защиты прав антропоморфов».

Дальше стали показывать отрывки с вечеров «Общества защиты животных», но фоне которых диктор продолжал рассказ:

- Эти люди ходили на встречи с пушистиками, которые организовывало местное «Общество защиты животных» с целью помочь этим существам научится контактировать с людьми и не дать окончательно ослабеть их разуму. Как часто случается, благая идея была искажена. Этой группе молодых людей показалось, что того, что делает для пушистиков «общество», недостаточно. И они решили создать своё «общество», которое станет добиваться того, чтобы пушистиков оставили без надзора, как будто с их разумом ничего не произошло.

На этих словах, был показан отрывок, где Чинк, потеряв над собой контроль, жадно ест угощения со стола, а так же то, как он растерялся, когда его остановил Рыжик. Затем, пошел сюжет, который Чинку показывал охранник в институте, где он, заигравшись с шариком из фольги, наткнулся на решетку, только, в отличие от того раза, на этом сюжет не оборвался, и было показано как его отнесли, на носилках, в медпункт, как зашивали ему раны.

Чинк аж сжался весь, наблюдая эти кадры. Тем временем, рассказ шел дальше:

Стараясь достичь поставленной цели, «общество» неоднократно нарушало общественный порядок, проводя несанкционированные митинги, на которых призывало людей «освободить разумных существ». Таким образом, это «общество» и попало в поле зрения полиции.

На этих словах, показ сюжетов с участием Чинка завершился, и рассказчик снова появился на экране, на фоне детсада. Он продолжил:

- Само собой, полиции показалось подозрительным, что машина «защитников антропоморфов» оказалась бесхозной, в непосредственной близости от места событий, с участием, этих самых, антропоморфов. Машина, тот час, была детально осмотрена.

Кадр поменялся. Этот самый репортёр уже стоял в помещении, и держал в руках маленький целлофановый пакетик. Он продолжил:

- В результате осмотра, на сиденьях машины были обнаружены вот эти шерстинки (камера показала содержимое пакетика крупным планом). Как, впоследствии, показала экспертиза, эта шерсть принадлежит не животному, а одному из мутантов-террористов. Желая выяснить: «как же преступники оказались в его автомобиле?» полиция преступила к розыску Таниса. Увы, найти его не удалось, на телефонные звонки он не отвечает. В последний раз, соседи его видели в день теракта, сильно взволнованного, и спешащего с, туго набитым, рюкзаком за плечами. Учитывая данные обстоятельства, были допрошены все известные члены этого общества. Более того, до завершения расследования, приостановлена и работа «Общества защиты животных», которое тесно контактировало с этими людьми. Сейчас мы имеем возможность взять интервью у одного из «защитников антропоморфов».

Камера повернула обзор, и стало видно, что помещение это, - полицейский участок. Ту часть помещения, где находились репортёр с оператором, отделяла от выхода решетка с охранявшейся дверью. Одна из стен была завешана стендами с какими-то бумагами, у другой стены, рядом с дверью под номером 15 стояла очередь молодых людей. Было видно, что они пребывают в растерянности и, немного, нервничают. Пушистики, во многих из них узнали активистов-правозащитников из «общества». Камера осмотрела каждого по очереди, и остановилась на двери кабинета. Кадр дёрнулся, то есть было видно как, наведя камеру на дверь, съёмку прекратили, а, потом, возобновили в этом же ракурсе. Дверь открылась и из неё, с чувством облегчения, и какой-то маленькой бумажкой в руках, вышел молодой человек, в котором антропоморфы узнали главного из «борцов за права». Репортёр, тут же протянул ему микрофон, и сказал:

- По словам ваших товарищей, вы являетесь председателем «Общества защиты прав антропоморфов». Можно задать вам несколько вопросов?

- Да, пожалуйста, - ответил парень.

По его эмоциям, пушистикам было видно, что и камера, и вопросы не были для него неожиданностью, и что, скорее всего, сцена, с его появлением, была воспроизведена. Репортёр начал спрашивать:

- Чем занимается ваше общество?

- Ну, как следует из нашего названия, мы хотим добиться для антропоморфов, как для разумных существ, равных прав с людьми. Мы стараемся показать общественности, что причин опасаться и как-то ограничивать пушистиков, нет. Что «доказательства» их «отсталости» частично сфабрикованы, частично сильно преувеличены. Вот такой вот деятельностью и занимается наше общество.

- Понятно. А что вы можете сказать относительно того, что мутанты-террористы добрались на место преступления с помощью одного из членов вашего общества?

- На этот счёт я ничего не могу вам сказать. Наша деятельность носит исключительно мирный характер, поэтому со всякими террористами мы никаких дел не имеем. А насчёт же действий того человека мы не в курсе. Так как мы не контролируем каждый шаг тех, кто приходит в наше общество, поэтому не знаем, как они распоряжаются своим свободным временем.

На словах «насчёт же действий того человека мы не в курсе» пушистики заметили, что говорил не совсем правду. Похоже, обо всём происшедшем он знал.

- «Как хорошо, что люди не умеют читать эмоций!» - подумал Чинк.

И, судя по схожей реакции своих друзей, он отметил, что им, тоже, пришла в голову подобная мысль.

Хоть и, не обладая способностью читать чувства, репортёр не особенно поверил интервьюируемому. Сделав небольшую паузу, он задал ещё пару вопросов:

- Что вы можете сказать о Танисе Зандаре? Какой он человек?

- Ну, в адрес Таниса ничего плохого сказать не могу. Доброжелательный, общительный, добросовестно выполняет поручения. Никак не могу представить его в виде пособника террористов!

На этом интервью прекратилось. Сюжет продолжился показом двора спального района. За кадром звучал голос того самого репортёра:

- Интересно, что такие же хорошие отзывы о Танисе дали и его соседи

Кадр сменился пожилой женщиной в цветастом платке. Видимо, отвечая на вопрос, который не был озвучен, она сказала:

- Танис? Не плохой паренёк. Вежливый, здоровается каждый раз, готов сумку тяжелую помочь донести на этаж.

Затем показали молодого парня лет шестнадцати:

- Тан? Нормальный. Ни хуже, ни лучше других. Разве что на этих хвостатых помешан, наверно и себе скоро хвост отрастит. А так ничего.

Его сменил пожилой мужчина:

- Нет, спокойный парень, ни в каких компаниях, которые шумят, не сидит. И друзья у него такие же. Здороваются, ведут себя тихо, не шумят.

Снова показали репортёра, который говорил:

- И, всё же, вчера этого «хорошего парня», видели, последний раз, в весьма странных обстоятельствах.

Кадр сменился изображением мужчины лет под сорок, который, увлечённо рассказывал:

- Вынес я, значит мусор, поднимаюсь по лестнице, а он вниз спускается. Перепуганный весь какой-то, торопится, чуть не падает. И рюкзак такой, здоровенный, у него за спиной. Я его спрашиваю: «В поход опаздываешь?» А он мне: «Ну, типа того!» Говорят, к этим,… к мутантам в лес сбежал. Тоже, теперь, мохнатым станет.

Снова показался репортёр на фоне жилого дома:

- Хотя полиция ещё не сделала никаких заявлений, думаю, не нужно быть гениальным детективом, чтобы сложить 2+2. Похоже, «борцы за права» решили не ограничиваться несанкционированными митингами, и побороться за права пушистиков более радикальными методами. (Кадр с репортёром сменил кадр, в котором енот-террорист вытер лапой рот, после травмирования ребёнка, и зарычал в камеру. Затем, репортёр вернулся на экран). Что ж, остаётся надеяться, что наши защитники тоже поборются за наше право быть защищёнными от этих чудовищ.

На этом репортаж завершился.

- Теперь понятно, чего они всё запретили, сказал Арай.

- Ну, всё понятно, - сказал Мазалин, - нам здесь делать больше нечего. Все доступы к народу нам, так сказать, перекрыли. Пора организовывать побег.

- Прямо сейчас нельзя, - ответил Акрэл, - если убежите сейчас, то поставите под удар многих людей. Они, и так, под подозрением. Кстати, за ними, сейчас, вполне вероятно, ведётся слежка. Так что, надо подождать. И ещё. Сами запомните, и опекунам своим скажите, - с этого момента, по телефону ничего секретного не говорить! Только в личной беседе, и подальше от лишних ушей. Сейчас эта предосторожность будет не лишней. И про то, что Соер был у нас, опекунам лучше не рассказывать.

- Хорошо-хорошо! Не дети, понимаем, - отреагировал Мазалин, и добавил: - Эх, чует моё сердце, закрутят институтские всем подопечным гайки, в честь этого происшествия, и останемся мы в институте на веки вечные!

Никто его слова не прокомментировал. Вместо этого, Арай спросил отца:

- Папа, а тем, кого я знаю, позвонить, хоть можно?

- Не можно, а нужно! И лучше не откладывать, – ответил Акрэл.

- Только, смотри, не проболтайся, что Соер к нам заезжал! – добавил Мазалин.

Арай никак не отреагировал на его слова, просто взял телефон, и, выбирая из списка, прямо в гостиной, стал обзванивать своих знакомых. Остальные, затаив дыхание, стали слушать, как он разговаривает. Арай делал вид, что просто позвонил поговорить, и начинал рассказывать о том, что видел по ТВ. Говорил и ужасался он очень искренне и прочувствовано. Несколько раз даже заплакал, без всякой игры. Так, что, один раз, Чинк, даже, кинулся, было, его утешать. Но Мазалин быстро усадил его назад на диван и, прислонив палец к губам, прошипел:

- Сидеть! Ушастик работает.

Утешать котёнка стали на том конце телефона, - до Чинка аж донёсся сюсюкающий говор одной из богатых дам, которой нравился Арай. Похоже, Араю пришлась по душе такая возможность выговориться, - с каждым разговором, ему становилось легче, а, когда он обзвонил их всех, даже человеку было ясно видно, что настроение у него улучшилось.

- Ну вот, - сказал он всем присутствующим, - теперь они все знают, что мы очень против того, что сделал Соер. Может и другие это, как-нибудь, поймут? И тогда на нас не будут сердится.

Спустя пару дней Чинк, довольно жестко, убедился, что так просто всё не обойдётся. Он, как обычно, отправился, со своим опекуном на прогулку. И, хотя Спэм не вёл его через город, а привёз на машине к самому парку, Чинк успел заметить резкую перемену в отношении окружающих. Обычно, взгляды людей, как правило, были доброжелательными и любопытствующими. Многие специально собирались поглазеть на прогулку антропоморфа. На этот раз, во взглядах тех немногих прохожих, которые повстречались по пути в глухую часть парка, чувствовался негатив. Нельзя сказать, что прохожие испытывали к Чинку ненависть, или страх, - таких эмоций в них заметно не было. Но чётко ощущалось, что видеть Чинка явно не доставляет им удовольствие. Очевидно, антропоморф вызывал у них неприятные ассоциации с недавним терактом. Причём, подсознательно, поскольку у нескольких человек была замечена такая череда эмоций: хорошее, благодушное настроение (довольно распространённая эмоция у людей, гуляющих по парку), которое, при попадании пушистика в поле зрения, резко портилось. У большинства настроение таким и оставалось, но некоторые, вероятно поразмыслив, спохватывались (у них на лице отражалось что-то вроде «Что же это я делаю?!»), и их отношение менялось на доброжелательное. Причём менялось именно само отношение, а не изображалась гримаса доброжелательности.

- «Наверно, - это хорошие люди!», - подумал Чинк, - «Понимают, что нехорошо, из-за трёх негодяев, на всех пушистиков косо смотреть».

Обычно Чинк не имел такой моды, - рассматривать каждого встречного. Но сейчас его очень интересовало мнение людей. Поскольку его глаза были полностью чёрными, со стороны определить, по ним, куда смотрит антропоморф, было сложно. И Чинк пользовался этой возможностью: делая вид, что смотрит прямо перед собой, он, вовсю, разглядывал встречных прохожих, высматривая какие эмоции они к нему испытывают.

- «Что ж, могло быть и хуже», - подытожил он свои наблюдения, когда они, с опекуном, дошли до малолюдной части парка.

Оттуда, тотчас, поспешили удалиться немногочисленные гуляющие.

- «Всё таки, всего, три дня прошло. Впечатления у людей ещё свежие», - продолжил Чинк свои выводы, уже лазая по деревьям, - «Как немного забудется, - подобреют. А то, что никто на меня, здесь, глазеть не будет, даже удобно!»

К моменту, когда опекун позвал его собираться домой, Чинк, вдоволь размявшись, окончательно поправил своё настроение. Так что мрачнеющие, при виде его, прохожие совсем не беспокоили пушистика. Он шел, рядом со своим опекуном, всем своим видом демонстрируя доброжелательность. Некоторые встречные, наблюдая эту картину, даже, немного, оттаяли.

Сей факт положительно повлиял на Спэма. Хоть он, в отличие от своего подопечного, и не обладал повышенными эмпатическими способностями, негативную атмосферу вокруг, всё же, уловил, и это было ему неприятно. Когда же, на обратном пути, несколько прохожих улыбнулись ему с подопечным, Спэм тоже несколько воспрянул духом.

Довольные прогулкой, опекун с подопечным вышли из парка, и направились к автостоянке. Продолжая интересоваться реакцией прохожих, Чинк обратил внимание на человека, стоявшего, прислонившись, к фонарному столбу, рядом с их автомобилем. Держа руки в карманах, молодой парень лет двадцати, старательно изображал полную расслабленность. На самом же деле, он был очень напряжен, особенно, когда увидел Чинка, а ещё его переполняла ненависть к антропоморфу. Не просто негатив, который ощущался сегодня в большинстве прохожих, а именно ненависть, которая становилась всё сильней, по мере того, как Чинк к нему приближался.

- «Сейчас случится что-то нехорошее!», - пронеслось в голове у Чинка, когда этот человек пошел к ним навстречу.

Подопечный сильно сжал руку Спэма. Только тогда опекун обратил внимание на этого человека.

- Избавьтесь от него. Сдайте назад в институт. У вас же ребёнок маленький! – выпалил, ещё издалека, этот человек, убедившись, что на него обратили внимание.

- Уверяю вас, этот пушистик абсолютно безобиден! – ответил ему Спэм.

- Конечно, устраивать побоище у вас дома он не собирается. Им это не надо, - сказал парень, подойдя ближе, - Он специально к вам внедрился. Чтобы завоевать доверие людей. А ваша дочь, на него насмотревшись, может сама измениться. Она же станет одной из них!

Видя, что Спэм смотрит на него, как на ненормального, человек продолжил:

- Как же вы не понимаете? Они же всё подстроили! И пожар, и спасение! Они сами дом подожгли. А этот, будто случайно, прибежал.

Заметив, что высказанное им не произвело на Спэма ожидаемого эффекта, человек, в отчаянии, выхватил из кармана пистолет, со словами:

- Вы ничего не понимаете. Он вам мозги запудрил.

- Молодой человек, давайте поговорим спокойно! - обратился к нему Спэм, изо всех сил стараясь подавить своё волнение.

Может, произнеси он эти слова чуточку спокойней и уверенней, у него бы и получилось успокоить парня, но, увы. Если до выхватывания оружия человек был сосредоточен на опекуне, то, сейчас, его внимание, полностью, переключилось на подопечного. Истерично завопив:

- Сдохни тварь!!! – человек начал стрелять.

В этот момент, он находился, практически рядом с Чинком. В отличие от Спэма, для того не было неожиданностью, что, сейчас, из кармана появится какое-то оружие. Ещё когда тот человек отчаялся убедить его опекуна, Чинк заметил, как напряглась его рука в кармане, как отчаяние переубедить Спэма сменилось яростью адресованной Чинку, и появилась готовность действовать. Да и сам момент выхватывания оружия, который человеку показался бы почти мгновенным, Чинк рассмотрел довольно детально. Он бы, вполне, успел перехватить руку с пистолетом, но, вместо этого, он, наоборот, отшатнулся назад, вскинув лапы с открытыми ладонями. Так, полностью открытый, он и застыл перед нападавшим, получая в живот пулю за пулей.

Истратив все патроны, парень продолжал нажимать на курок. Заметив, что патроны кончились, он очумело уставился на пистолет. Увидев, куда переключилось внимание нападавшего, Чинк тоже стал разглядывать его оружие.

- «Всё выстрелял. Ничего не осталось», - возникла мысль у Чинка.

За ней последовало:

- «Я же ничего плохого не сделал! Это несправедливо!»

С этой мыслью, шокировано-испуганное состояние уступило место очень острому чувству обиды. Поджав передние лапы, повесив уши, с накатившими на глаза слезами, он устремил, переполненный этим чувством, взгляд на своего обидчика. Того проняло. Нет, раскаяния он не почувствовал, но уверенность в своей правоте у него испарилась. «Праведная ярость» сменилась чувством неловкости. Человек развернулся, и, со всех ног, побежал вдоль опустевшего тротуара, размахивая пистолетом. Чинк проводил его взглядом, пока тот не свернул в парковую калитку. Всё происшедшее заняло несколько секунд.

Чинк перевёл взгляд на своего опекуна. Спэм, прикрыв рот рукой, выкаченными глазами смотрел на живот своего подопечного. В этот момент Чинк почувствовал, что это всё не только очень обидно, но и больно. Он взглянул на свой живот, его, постепенно, заливала кровь, капая под ноги, словно красная краска из-под кисти маляра. Едва до Чинка дошло, ЧТО он видит, он провалился в темноту.

В себя Чинк пришел в тихой палате. Ассоциация с больницей пришла сразу, с, хорошо узнаваемым, характерным запахом лечебных заведений, который он почувствовал ещё до того, как открыл глаза. Стены помещения, в котором очнулся Чинк, были окрашены в желтый цвет, под белым потолком размещалась лампа с сиреневым абажуром в виде цветка. Чуть повернув голову, Чинк увидел окно, прикрытое розовой занавеской. У самого входа висела раковина. Хотя в этом помещении поместилось бы ещё койки три, Чинкова кровать стояла в гордом одиночестве, чуть ближе к противоположной умывальнику стене, но не впритык к ней.

Чинк лежал на спине, укрытый синим одеялом, проглядывавшим сквозь белый, в мелкую зелёную крапинку, пододеяльник. Правая лапа лежала поверх одеяла, в побритое предплечье была вставлена игла, прикрытая, сверху, ваткой, с пятнами крови. Чинк моментально отвёл взгляд от этого зрелища, стараясь, как можно сильнее расслабить, и так расслабленную руку, и боясь даже пальцем пошевелить на подсоединённой к капельнице конечности. Он посмотрел наверх. Рядом с ним на белом штативе, крепился пластиковый пакет с какой-то прозрачной жидкостью, в которой, с секундной периодичностью, всплывали вверх пузырьки воздуха. Чуть ниже по идущей к руке трубке находилась маленькая ёмкость, в которой, с такой же периодичностью, капали капли. Ниже Чинк взглянуть не осмелился, и, усиленно стараясь не смотреть на лапу, перевёл взгляд на хвост. Который, заметно помятый, был, под одеялом, перекинут через левую ногу, и, больше чем на половину, выглядывал из-под него, свисая на пол, и касаясь стены. Увидев его в таком неухоженном состоянии, Чинк испытал инстинктивное желание ухватить его одной лапой, а другой, сделав когти гребешком, распушить его до более приемлемого вида, как он это делал каждое утро. Забыв про капельницу, пушистик уже дёрнулся, было, проделать привычную процедуру, но напрягшийся живот, тут же, пронзила боль. Так что, едва приподнявшись, Чинк упал обратно с гримасой боли на мордахе.

Когда боль немного улеглась, антропоморф приподнял одеяло и, пересиливая себя, взглянул на раненную часть тела. В памяти всплыло увиденное перед потерей сознания, от которого аж мутило. Вопреки опасениям, повреждённое место оказалось перебинтовано снежно-белым, чистым бинтом, без единого красного пятнышка. Облегчённо вздохнув, Чинк стал искать, куда бы перевести взгляд. На помятый хвост смотреть было тяжело, в сторону руки с капельницей, - ещё тяжелее. Разглядывать стены и потолок оказалось скучно. В конце концов, пушистик остановил свой выбор на пакете с раствором, и стал глядеть, как там поднимаются пузырьки.

Спустя пару минут, в палату зашел, уже знакомый Чинку Райс, который лечил его в прошлый раз, от полученных на пожаре ожогов.

- Привет хвостатик, – поздоровался он.

- Здрасьте, - ответил ему Чинк.

- И куда это ты, было, направился? – строго спросил доктор, - лежи спокойно, не вставай, иначе придётся тебя привязать.

- Не-не, я буду лежать. Не надо меня привязывать, - испуганно заверил его Чинк, и спросил: - А как же ж, тогда, это… в туалет, если не вставать?

- А, так тебе в туалет надо? Сейчас медсестра принесёт судно.

- Не, сейчас мне не надо.

- А чего ж ты тогда?

- Я это… - замялся Чинк, ему не хотелось упоминать об инстинкте работнику института, - ну, в общем, не важно. Но я больше вставать не буду. Честно!

- Ну, если честно, - усмехнулся Райс, - тогда ладно. А вообще, если понадобится, то вот, - Райс достал откуда-то сбоку кровати небольшую коробочку с кнопкой, которая была соединена с кроватью чёрным проводом, - нажмёшь, и прийдёт медсестра. Ты, пока, себя как чувствуешь?

- Ну, больно. А так ничего, - ответил Чинк.

- Сильно больно, или терпимо? – уточнил врач.

- Можно терпеть, - ответил Чинк, и спросил: - А меня сильно ранили? Я долго буду выздоравливать?

- Абсолютно ничего серьёзного, - ответил Райс, и, прочитав недоверие на мордахе пациента, добавил: - Пульки-то были резиновые. Так что, считай, пистолет не настоящий. А у тебя крепкая шкурка! Человеку, с такого близкого расстояния, почти в упор, может, и повредило бы чего. А вам, пушистикам, что сделается? Через недельку можно будет домой отправляться. Только ты, пока что, лежи. Чтобы лучше заживало.

С этими словами Райс вышел. Чинк приподнял ногой одеяло, и спрятал, от греха подальше, свой хвост, от чего одеяло, в ногах, стало, топорщится большим горбом. Он послушно лежал и смотрел как, постепенно, пустеет пакет с раствором. Вот, он опустел, опустела посудинка, в которой капало, жидкость пошла дальше вниз. Чинк уже начал опасаться, что, сейчас, в вену попадёт воздух, но, вскоре, жидкость остановилась. А ещё через минуту, в комнату вошла медсестра, она, быстрым шагом подошла к кровати. Чинк быстро отвернулся, и зажмурился. Быстро вытащив иглу, медсестра прижала вату к месту укола, и согнула его лапу в локте, со словами:

- Подержи так немножко.

Чинк кивнул. Медсестра ушла, унеся с собой систему. Через время, она вернулась со знакомым подносом на подставке. Нажав, незаметную Чинку, кнопку на кровати, она заставила изголовье приподняться. Затем, прикрепив перед ним подставку с подносом, оставила Чинка наедине с едой. Ассортимент оказался таким же самым, что и до выдачи под опеку, разве что, вместо чая был стаканчик сока. Продолжая зажимать правым локтем вату, Чинк взял левой лапкой вилку, и начал, таким неудобным способом, есть свой обед. Боясь разжать лапу, он, даже, хлеб брал той же левой, кладя перед этим, вилку обратно на поднос. Потом догадался вложить хлеб в согнутую правую, чтобы, без помех, орудовать вилкой. Съев, наконец, свой обед, пушистик расслабился. Медсестра забрала пустой поднос, и вернула изголовье кровати в исходное положение. Чинк, было, начал дремать, всё так же, держа лапку согнутой. Когда медсестра зашла снова, и сказала:

- Пушистик, ну хватит уже её держать! Там всё давно свернулось уже. Давай сюда ватку, а то спиртовой ожог, ещё, заработаешь.

Чинк, отвернувшись, медленно разжал локоть. Осторожно, двумя пальцами, взял ватку и, всё так же, не глядя, протянул её медсестре. Та, хихикнув, взяла у него злополучную ватку, и почесала Чинка за ушком, едва слышно, прошептав:

- И, правда, как дитё.

После её ухода, внимательно рассмотревши лапку, и убедившись, что кровь из вены не течёт, Чинк, наконец, уснул.

К радости Чинка больше капельниц не потребовалось. Его лишь, время от времени, забирали из палаты на перевязку. Заживление, действительно, шло очень быстро, болело всё меньше. Спустя четыре дня после нападения к нему уже пустили посетителей. Утром, после завтрака, в палату вошло семейство его опекунов. Для Чинка их появление оказалось приятным сюрпризом. Всё-таки, закрытый институт не больница, и пушистик не ожидал, что к нему кого-нибудь пустят. Они зашли в его палату, стараясь не шуметь. Но, увидев, что Чинк не спит, а, довольно бодренько, улыбается посетителям, Кира поздоровалась от всех:

- Чинк, привет. Тебе уже лучше? - и подбежала к его кровати.

Сразу же за ней, с сочувствием в голосе, спросила и Лара:

- Ну как ты, лапочка?

- Уже намного лучше, - ответил Чинк.

- Да, пушистик, испугался я за тебя тогда за тебя капитально. Думал «всё!», - высказался Спэм.

- Ну, я тоже тогда так подумал. Хорошо, что это не так! – ответил подопечный.

- Да, очень хорошо! – искренне поддакнула Кира, погладив Чинка по лежащей поверх одеяла, передней лапе.

- Мерзавца этого, до сих пор, не поймали. Так что от прогулок, на время, придётся воздержаться, - продолжил опекун, с несколько виноватым видом.

- Ничего, я уж как-нибудь потерплю, пока всё не уляжеццо, - поспешил успокоить его Чинк, и сразу, с интересом, спросил: - А оно скоро уляжеццо?

- Пока что, пушистик, ничем порадовать не могу. Но времени мало ещё прошло, так, что рано делать какие-либо выводы, - ответил Спэм.

- Зато, вместо прогулок, ты будешь больше времени проводить с твоим другом Араем, - постаралась утешить Лара.

- А ещё мы с мамой, когда ты выздоровеешь, приготовим вкусный-превкусный пирог, и других всяких вкусностей, - подпряглась Кира.

- Ням-ням! Тогда постараюсь выздороветь побыстрей! – сказал ей с улыбкой Чинк.

- А мы тебе, прямо сейчас, вкусного принесли! – обрадовалась Кира.

- Вот спасибо! Сейчас поутешаюсь! – обрадовался, в свою очередь, Чинк, потирая лапки, и облизываясь, в предвкушении.

Он-то, конечно, сразу заметил, что опекуны пришли не с пустыми руками, и уловил из пакета запах гостинцев. Но внимание сосредоточилось на самом визите и разговоре. Так что радость от сказанного Кирой была ни разу не наигранной. Ведь наслаждение едой у лакомок-пушистиков, - одна из первейших радостей в жизни. Плюс у выздоравливающего организма аппетит более чем хороший.

- Только у тебя его и поставить некуда, - заметила Лара, - ни столика, ни тумбочки.

- А зачем его куда-то ставить? Я прям щас и съем, - отреагировал подопечный.

- А ты не лопнешь, пушистик? – улыбнулся Спэм, и, прежде чем Чинк успел ответить перефразированной цитатой из земной рекламы «А вы дайте и отойдите», добавил:

- Да, не предусмотрено. Непорядок. Пойду-ка разберусь.

Пока Спэм ходил разбирался, Лара начала угощать подопечного принесёнными лакомствами. Чинк ел и нахваливал. Спустя минут десять Спем вернулся с двумя охранниками, один внёс небольшую тумбочку, другой два стула. Мебель расположили у одной из стен, так, чтобы Чинк мог дотянуться до тумбочки с передачей. Довольный подопечный решился попросить опекунов:

- Спасибо, ещё раз, за угощение. Очень вкусно! А можно… ну, чтоб для полного счастья, когда в следующий раз придёте, прихватить пару книжек из моего шкафа? А то скучно здесь.

- А зачем ждать до посещения, тем более, что в следующий раз мы уже забирать тебя домой приедем? Я сейчас попрошу тебе что-нибудь такое занести из местной библиотеки. Только ты, смотри, не переутомляйся, - отреагировал Спэм.

- Конечно-конечно! Как только устану, книжку на тумбочку, и спать. А, вообще, хорошее настроение, ну… когда не скучно, способццтвует выздоровлению, - ответил Чинк.

- Ну, раз способццтвует, тогда ладно, постараюсь устроить, - улыбнувшись сказал Спэм, удивив подопечного, очень похоже скопировав его прицокивание.

С появлением возможности погрузиться в чтение, время стало лететь намного быстрее. Чинк не заметил, как прошли три дня, и за ним приехали. Правда, не всей семьёй, как он ожидал. Забрала его одна Лара.

Дома Чинка ждал сюрприз, помимо обещанного сладкого стола. Когда пушистик переступил порог дома Сарисов, как и в первое его появление в нём, сверху послышался топот Кирыных ножек. Но появилась она не одна, а в сопровождении Арая.

- Здравствуй Чинк! Как хорошо, что ты выздоровел! Идём чай пить. Мы с мамой тебе пирог испекли и пирожных купили, как обещали, - выпалила она, едва появившись.

- Привет Чинк, я тоже рад, что ты выздоровел, - добавил Арай.

- И я рад вас видеть, - ответил Чинк встречающим, и сказал опекунше:

- Здорово! Вы ещё и наших в гости пригласили. Спасибо, я за ними соскучился.

На что Лара, вздохнув, ответила:

- Извини, Чинк, но остальных твоих друзей ты, в ближайшее время не увидишь…

- А почему? – взволнованно перебил её подопечный, - С ними что-то случилось?

- Нет-нет, ничего не случилось… с ними. Но сейчас сложилась такая обстановка, что изменённым лучше поменьше выходить на улицу. Так что придётся тебе, посидеть дома, пока всё не уляжется. Но ты не один будешь, Одаркины, какое-то время будут жить у нас. Так что Арай составит тебе компанию.

- С ними не случилось. А с кем случилось? – не успокоился Чинк.

- Вот, с Одаркиными, как раз и случилось, - вздохнув, ответила Лара, - Толпа бандитов пришла ночью, и подожгла их дом.

- Они что, узнали?! – спросил Чинк у Арая, совершенно забыв о том, что было договорено не рассказывать Сарисам про встречу с Соером.

- Что узнали? – удивлённо спросила Лара.

- Узнали, что ко мне в гости приходят другие пушистики, - Арай поспешил замять этот прокол Чинка, - Соседи это узнали, и очень сердились. А эти… бандиты как бы захотели их от нас избавить.

- Какой ужас! – прокомментировала Лара эти слова Арая, и обратилась к Чинку:

- Мы не хотели тебя беспокоить. Как жаль, что на тебя дома обрушились такие новости.

- Самое главное, что ни с кем из нас ничего слишком плохого не случилось. Только мама в больницу попала, - Арай изображал оптимизм, но явно чувствовалось, что случившееся его потрясло, - Но папа говорит, что она скоро выздоровеет. А дом мы снова построим. Так что, что самое страшное мы побороли. Идёмте лучше пить чай. Там про это и поговорим.

- Да, идёмте, - добавила Кира.

Лара отправила всех троих мыть руки, а сама, тем временем, накрыла на стол. Когда все снова собрались за столом, она продолжила разговор:

- Арай, так к случившемуся приложили руку соседи?

- Они были сильно-сильно недовольны тем, что я, - пушистик, и тем, что ко мне приходят друзья-пушистики. Почему не знаю. Мы им точно ничего плохого не делали. Мы вообще играли и гуляли только дома, или в парк ездили! А к соседям даже не выглядывали. Я, только как меня из института домой забрали, один разочек к дяде Чапкису за забор заглянул. Мне так понравилось, что я теперь так хорошо лазать умею, и даже на наш высокий забор мог залезть очень легко, и посмотреть что там. А ещё я очень обрадованный был, что, наконец, дома. Я не собирался через забор перелазить. А он, как раз, там сидел, чай пил. Сначала он меня испугался, потом рассердился и начал нехорошими словами ругаться. Домой к нам пришел, с папой долго ругался. После этого я за забор, даже на улицу, не выглядывал. Ни разу, чтобы никого не напугать. Тётя Лара, неужели я такой страшный?

- Нет, Арайчик, ты очень даже симпатичный. Просто ты выглядишь необычно, а люди всего неизвестного боятся. К тому же, про вас пушистиков столько всяких небылиц говорят. Вот и относятся настороженно. Но то, что они на вас тех бандитов натравили, это не оправдывает.

- Ну, мы не знаем точно, соседи наши попросили этих людей прийти, или они сами пришли. Соседи мэру города подписи собирали, чтобы меня забрали обратно в институт. Но им ответили, что мне можно тут жить, и сказали, что меня не надо бояться, - задумавшись, Арай сделал паузу, после чего, немного сменил тему:

- Я знаю, что с людьми, сначала, поговорить надо, побыть вместе. Тогда они поверят, что мы, пушистики, не опасны. Но не понимаю, почему им сразу это не ясно? Вот если бы, не с того не с сего, на улице появились пушистики, тогда понятно чего бы нас боялись. Но ведь про нас столько много по телевизору показывают и рассказывают. Сто раз можно понять кто мы такие.

- Арай, ты ж не забывай, сколько гадости про нас говорят по этому телевизору, - напомнил Чинк.

- Гадости говорят про тех, кто «кричащую комнату» не прошел, - не сдавался Арай, - А про тех, кого домой отпустили, всё время говорят, что мы не злые. А они не верят. И что само больше непонятно, ну был бы я страшным, или сердитым, как Мазалин. А я ж красивый, и совсем не сердитый! Я всем нравлюсь… всем, кроме соседей, - в этом его заявлении не оказалось и малейшего оттенка хвастовства, он произнёс его как констатацию факта, с примесью искреннего недоумения, - Они меня, сначала боялись, а потом стали на меня сердится, и запретили ребятам дружить со мной, и даже разговаривать. Даже Мелису, - моему самому лучшему другу из людей. Но он продолжал, по секрету, приходить ко мне. Но потом его папа и мама про это узнали, пришли к нам, и сказали, что им, конечно, меня жалко (а, на самом деле, им не было меня жалко, - они на меня сильно злились), но что они не хотят, чтобы Мелис, от дружбы со мной, тоже превратился. А ещё они сказали, что если ещё раз узнают, что Мелис приходил ко мне в гости, или просто разговаривал со мной, то они пойдут в Институт, и скажут, чтобы меня туда навсегда забрали.

- У вас все соседи плохие. Поэтому и не разрешают, - прокомментировала Кира жалобу Арая.

Немного поколебавшись, «говорить, или не говорить?», Лара сказала ему:

- Знаешь, миленький, тут всё очень непросто. Ты, ведь, в курсе как живётся сейчас пушистикам. Никто из родителей не хочет, чтобы их дети оказались в таком положении. Даже мы, хотя были очень благодарны Чинку, немного опасались, что частое общение с ним может повредить Кире. И некоторые специалисты из института утверждали, что эти наши опасения не безосновательны. Хорошо, что директор Института Нэйрис нас успокоил. Он, вообще, очень много нам помог с опекунством. Он сказал, что если мы доходчиво объясним Кире, к чему может привести трансформация, ничего страшного не случиться.

- А если бы Кира вас не послушалась? – с небольшим оттенком вызова, спросил Арай.

- Он посоветовал не просто запретить, а объяснить, как сильно мы будем огорчены, если Кира это сделает. И как сильно будем скучать по ней, когда её заберут от нас в институт, - ответила Лара Араю, но с уклоном на Киру, и спросила дочь: - Кира, ты ведь не хочешь тоже в пушистика превратиться?

- Нет, я не хочу, чтобы меня забрали, посадили в клетку, стали кровь брать и уколы делать. А потом ещё, очень страшно, проверять злая я, или не злая, - ответила Кира, и спросила пушистиков: - Это очень страшно делают?

- Очень! - откликнулись оба.

- Вот так вот, - сказала Лара, и добавила:

- А ещё очень хорошо оказалось, что ты, в первый же день, показал, как тебе не нравится поводок. А то Кира считала, что это забавно. А как увидела как это плохо, сразу тебя пожалела, и бросила говорить такие глупости. Верно Кира?

- Да, мама, ходить на поводке, как собачка, - это не весело. Это стыдно. Поэтому Чинка жалко… и Арая тоже.

- Кира, - спросил Арай, - а если б тебя никуда не забрали, и поводков с ошейниками никаких не было, ты хотела бы стать пушистиком?

Ларе этот вопрос не понравился. Она аж встрепенулась и, с укором, посмотрела на котёнка. Заметив её настрой, тот сжался, прижав уши к голове. Лара, увидев его реакцию, оттаяла и даже пожалела, что так остро отреагировала. Тем временем, не заметив, бушующих вокруг, страстей (она, в этот момент, потянулась за новым пирожным), Кира решительно ответила, окончательно погасив опасения матери:

- Всё равно не хочу. Со мной тогда, во дворе, никто дружить не будет, и все станут обзываться блохастой.

Чинк сменил тему разговора, задав интересовавший его вопрос:

- Арай, ты так и не рассказал, как это всё у вас произошло?

- Ну, хорошо, - со вздохом ответил Арай, - сейчас расскажу. Это случилось в тот же день, когда в тебя стреляли. Маз и Рыжик пришли в тот вечер поговорить про это. Тогда в новостях о тебе рассказывали. И та тётенька, которая всё это видела, тебя жалела. Она сказала: «Каким же надо быть бессердечным, чтобы стрелять в такое милое, беззащитное существо!» Мазалин, конечно, как всегда, побурчал про то, что она тебя существом назвала. Но ей тебя, правда, очень было жалко. Ты ей понравился.

Было видно, что Араю не хочется вспоминать неприятные события, и что он специально свернул на другую тему. Чинк думал уж насчёт то, чтобы больше об этом не расспрашивать, но Арай сам вернулся к начатому:

-Мы поговорили про тебя, про то, как злятся на нас люди, и Мазалин с Рыжиком ушли домой. А ночью нам, в окна, стали камни кидать. Я смотрю, а во дворе много людей, ворота открыты. Папа взял ружьё, и стал спрашивать, что им надо. Они ответили, что пришли за мной, сказали, чтобы папа им меня отдал. Папа, конечно, не согласился, сказал им, чтобы они уходили, а то он будет стрелять. Тогда они подоставали бутылки, зажгли их, и стали кидаться по дому. Начался пожар. Мы пробовали позвонить в полицию и к пожарным, но не получалось. Они, оказывается, привезли с собой машину, которая портит связь. Ей только полиции можно пользоваться. А они, где-то достали. И их стали судить только за эту машину. Твой папа помогает моему папе судиться с ними, чтобы их наказали и за то, что они на нас напали. Но этот суд не один, их целых три. Ещё один суд папа начал, чтобы нам заплатили страховку, а то они говорят, что раз это поджог, то страховка не положена. А мой папа и твой папа говорят, что дом подожгли не мы, а чужие люди, бандиты. А, значит, нам всё равно положено заплатить…

Арай, снова перешел на другую тему. Но, на этот раз Чинк решил вернуть его к рассказу о нападении:

- Арай, подожди. Во первых, Спэм, - не мой папа, - Чинк заметил, что эти слова несколько огорчили Лару, - А во вторых, ты недорассказал о том, как на вас напали, а мне очень интересно.

- Извини, я забыл, что он не твой папа. Но, когда тётя Лара и дядя Спэм говорят о тебе, они чувствуют себя как твои папа и мама, - опять начал уводить в сторону рассказчик.

- Чинк, давай, наверное, Арай в другой раз расскажет. Видишь, как ему тяжело об этом говорить! – сказала Лара.

- Ну что, Арай, в другой раз? – спросил Чинк, умерив своё любопытство, и пожалев о своём упорстве.

Арай, сначала, с облегчением, хотел согласиться. Но, немного подумав, сказал:

- Нет, я лучше сейчас расскажу.

Нахмурившись, и прижав уши, он продолжил:

- Потом маме плохо стало, а скорую не вызвать. Я очень за неё испугался, - в голосе Арая появились слёзные нотки, - Тогда я вспомнил, что папа с борцами за права говорили, что сигнал от ошейника ничем не заглушишь. Тогда я побежал в папин кабинет, достал из стола пульт от ошейника, и нажал кнопку. Было очень больно. Дальше я не помню.

На этих словах Арай заплакал.

- Бедненький. Тебе больно было, - бросилась утешать и гладить по голове, сидевшая рядом, Кира.

Лара тоже подскочила к пушистику. Чинк остался на месте, прижав уши, переживая, и раскаиваясь, что настоял на продолжении этой темы.

- Я не поэтому, - сквозь всхлипы, ответил Арай, - Мама очень сильно испугалась. За меня, и вообще. Ей плохо стало, её в больницу положили. А я не могу даже прийти её проведать! – котёнок окончательно разрыдался, - Нам теперь не разрешают на улицу выходить. Совсем.

- Ну-ну-ну, успокойся, успокойся, - утешала его Лара, присев рядом с ним, и обняв его, - Твоя мама знает, что вы с папой в безопасности, и больше не волнуется. Ей уже намного лучше. Все её врачи так сказали. А скоро она совсем выздоровеет, и будет здесь, вместе с тобой. Потерпи ещё недельку.

Арай, постепенно, успокоился. Ларе пришла в голову какая-то идея, следом за которой появилась сильная досада на себя. Вздохнув, она закончила рассказ за Арая:

- В общем, на сигнал от ошейника приехала машина с вооруженными охранниками из института. Быстро приехала. Вояки с автоматами оказались страшнее «ужасного антпропоморфа», и бандиты разбежались. А охранники, даже ловить их не стали. Отказались они, и помочь погасить пожар. Видите ли, это не входит в их обязанность. Правда, как только отъехала машина с глушителем связи, папа Арая до всех дозвонился, и до полиции, и до врачей, и до пожарных. Пожарные ехали долго, дом успел сгореть. Спэм на них собирается в суд подать. Подозрительно долго они ехали. Пробок-то ночью никаких. Из бандитов поймали только водителя машины с глушителем, и его пассажира. Из обвинений им выдвинули только незаконное владение глушителем. Но Спэм с Акрэлом это так не оставили. Они сейчас, постоянно пропадают на судебных заседаниях.

- Ты представляешь, - обратилась она к Чинку, - в результате в суд подали на Акрэла.

- Как это? – Удивился Чинк.

- Ему вменяют нецелевое использование системы надзора за подопечными.

- Они думают, что это папа на кнопку нажал, - подал голос Арай, который сидел, прижавшись к Ларе, - Если бы они узнали, что это сделал я, то забрали бы меня в институт. Папа, увидел институтскую машину, обо всём догадался, и надел пульт на себя. Будто он у него всегда при себе был.

- Мерзавцы! – сказала Лара со смесью возмущения с отвращением, - Они считают нападение на семью Одаркиных меньшим преступлением, чем то, что пушистик взял в руки пульт управления ошейником. Вот такой вот театр абсурда, а не суд у нас. Но ничего, Спэм уже много лет вращается в этом «театре», так что волноваться не о чём.

Дальнейший разговор был переведен на тему о том, как хорошо Арай с Кирой проводили вместе время, пока Одаркины гостили у Сарисов. Чинк, компенсируя свой настойчивый интерес к предыдущей больной теме, всячески поддерживал этот разговор. Арай совсем отошел от переживаний, и снова стал жизнерадостным пушистиком, излучающим позитив. По завершении чаепития Лара сказала:

- Мы с Кирочкой сходим на прогулку и навестим Риту в больнице. Передадим привет от Арая, скажем, что он сильно скучает.

- Да, передавайте ей привет большой-большой-большой! – подхватился Арай, - И чтоб она поскорей выздоравливала. Но только не надо ей рассказывать, что я, сегодня плакал.

- Конечно, зачем её волновать? – согласилась Лара.

- И от меня привет передавайте, - сказал Чинк, - И сообщите, что со мной Араю будет веселей.

- Обязательно сообщим! - ответила Лара.

- И пирога ей отнесём! – сказала Кира, - и пирожных.

- А вы, ребятки, тут не скучайте, - добавила Лара, - Кстати, у меня к вам поручение. Уже подошло время уборки. Надо полы пропылесосить, и пыль протереть. Везде, кроме кабинета Спэма. Сделаете?

- Конечно! - отозвался Чинк.

- Хорошо, - ответил Арай, правда, с меньшим энтузиазмом.

Когда Лара с Кирой ушли, Чинк взял на себя пылесос, а Арай стал вытирать пыль, причем, для этого, залезал даже на шкафы. Но, несмотря на старательность, было заметно, что работать ему непривычно. В других обстоятельствах Чинк предпочёл бы этого не заметить, но, чувствуя себя здесь как бы хозяином, не удержался от комментария:

- Ничего-ничего, поработать, - это полезно. Меньше будем похожи на домашних зверушек.

На что Арай ответил, нисколько не смутившись:

- А я, разве, хоть полсловечка сказал, что против? А то, что я чувствую, нельзя, как свет, выключить. Так что нечего придираццо! – закончил он, передразнивая манеру Чинка говорить, и показал ему язык.

Чинк понял, что сказал глупость, смутился и прижал уши, но, всё же, спросил:

- А ты, разве, дома маме не помогал с уборкой?

- Ну, уборку у нас дома горничная приходила делать. Раз в неделю.

- Понятно. А, любопытно, как она относилась к тому, что работает в доме с антропоморфом? Не просила дополнительную плату «за риск»?

- Она знала, и, вроде, спокойно относилась, но, на всякий случай, когда она у нас работала, мы с папой уходили гулять.

- А если погода плохая?

- Так даже лучше. Особенно когда дождь идёт.

- Ого! Не знал, что ты так дожди любишь, - удивился Чинк.

- Не, Чинк, ты меня не так понял. Я не сам дождь люблю. Ну, разве что, когда жарко. А так он мокрый, особенно осенью. Но у меня такой плащик есть, что никакой дождь не страшный, - на этих словах Арай, внезапно, погрустнел и повесил уши, - То есть был. Я забыл, что он тоже сгорел.

Чинк подошел, и, погладив друга по голове, сказал:

- Главное, что сами спаслись. А плащик, потом, ещё купите.

- Да, - согласился Арай, снова резко поменяв своё настроение, и продолжил: - А, когда плащик есть, лапки замочить не страшно. Мне даже зимой босолапкой не холодно. Но зимой меня, всё таки, мама заставляет обуваться. Не в человеческие ботинки, конечно. Они тесные, и слазят с меня. Мне сделали такие перчатки для ног, с дырочками для когтиков, и подошвой для каждого пальчика. Только не такой, как у людей, а очень мягкой. Так что с ними ходить не мокро, даже когда дождь, и лазать по деревьям можно. Даже обутым! Только не так хорошо чувствуешь, куда зацепиться можно. А тебе тоже сделали такие перчатки?

- Нет, - ответил белк, немного, смутившись.

- Значит, потом сделают. И мне тоже потом, снова, сделают. Зимой, или осенью, когда совсем-совсем холодно станет. А, вообще, можно и без них, - стал рассуждать Арай.

- Да, - поддержал его Чинк, - у нас в убежище только некоторые, с нежными лапками, для тепла, обувались. А большинццтво только для того, чтобы в снег не так сильно проваливаццо.

- Ух ты! – чем-то впечатлился Арай, и стал расспрашивать: Ты рассказывал про то, как Ранэк много секонд хэндовской одежды, перед побегом, в лесу спрятал. И про штаны, которые растягиваются, и на любую попу налезут, но которые надо не одни надевать, а много, потому что одни плохо греют. Это я помню. А про что на лапы вы там одеваете, вроде, не рассказывал. Я думал вы там все босиком ходите. Где вы столько перчаток для лапок в лесу взяли? Они же дорогие. На много дороже, чем человеческие сапоги.

- Ну, во первых, у нас же там не все пальцеходящие. Есть и такие, у кого ноги почти как у людей. Им и обычная человеческая обувь подходит. Только тряпочки в носок подкладывают, чтобы когтями, нечаянно …

- Чинк, ну про тех, у кого ноги почти как у людей и так понятно, - перебил Арай, - Ты, лучше, расскажи, что у вас такие, как мы с тобой, на ноги надевают.

- Ну, скорей не одеваем, а наматываем. Те, у кого лапки плохо от холода защищены, такую шерстяную тряпку на каждую ногу, а потом сверху таким плотным целлофаном заматывают. А те, кому в ноги не холодно, одним целлофаном, обязательно на растопыренные пальцы. Тогда выходит что-то вроде перепонок между пальцами, и не так в снег проваливаешсо.

- Кулёчки на ноги одеваете? Так они ж сразу порвутся.

- Не. Этот целлофан более плотный, чёрный такой. У нас его целый рулон. Только заканчивается. Так что экономим. Носим только для ходьбы по снегу, а не чтобы лапы сухими оставались. Вообще, зимой мы редко уходим из убежища. А, в пределах его можно и так перескочить. И, если по деревьям лазаем, то только босиком.

- Ага, понятно, - сказал, удовлетворивший любознательность Арай, и о чём-то задумался.

Чинк решил, что котёнок задаст ещё вопрос, но Арай продолжил о другом:

- Я тебе тоже что-то рассказывал. Только я уже забыл про что.

- Про то, что у тебя такая одежда хорошая, что не страшно и под дождём в ней бегать.

- Нет, не про это. Хотя про это тоже. Но сначала я хотел про другое… Вспомнил! – воскликнул Арай, и возбуждённо стал рассказывать: - Я хотел про то, что, когда идёт дождь, бегать в парке в сто раз интересней. Потому что никого нет, и можно бегать без поводка везде. А не только там, где можно. Весь парк мой! – произнеся слово «мой» с каким-то особым чувством и азартным блеском в глазах.

- Так уж, прям, и твой! - иронично прокомментировал Чинк.

- Мой! – уверенно подтвердил Арай, сопровождая это высказывание кивком головы, - Хочешь, можно с лавки на лавку перепрыгивать! Только без когтей, а то краску можно поцарапать, и все узнают, что это ты сделал. Хочешь, можешь на фонарный столб залезть. Оттуда так хорошо всё видно! Потому что веток нет. Только, на всякий случай, тоже без когтей. Трудней, чем на дерево, без когтей, да ещё и он мокрый и скользкий, но так ещё интересней. Когда дождь идёт, всё интересней! Даже просто бегать там, где можно только ходить. И на детскую площадку можно!

- А где там деццкая площадка? – поинтересовался Чинк.

- А там, где, когда дождя нет, много людей ходит. Ну, там, куда ты не любишь ходить. А мы, с папой, как раз, туда и ходим. Когда дождь идёт. Там, где детская площадка, не надо ходить даже с поводком. Оно, как бы можно, но люди могут сердиться. А, когда дождь, там никого нет, и даже полазать можно! Там, конечно, всё маленькое, даже у тебя в комнате больше, но, всё равно, здорово! У себя я каждый день лазаю… - на этих словах, Арай остановился, и опять погрустнел, - точнее лазал, а теперь у тебя в комнате лазаю, а там, на площадке, всё новое. И туда не часто попадёшь. Когда теперь нас выпустят на улицу?

- Когда люди немножко успокоятся, - постарался успокоить Чинк, - так сразу и выпустят.

Арай, со вздохом, сказал:

- Скорей бы они уже успокоились! – но, тут же, мечтательно добавил: - Тогда мы сразу к нам на площадку пойдём.

- Так твоя домашняя площадка уцелела?

- Да, сгорел только дом. А площадка осталась. И бассейн остался, и водопровод его работает, так что можно будет и купаться. И даже забор целый, так что нас никто видеть не будет. А ещё можно будет полазать по тому, что от дома осталось…

- Лучше не надо! - остудил его пыл Чинк, - А то, вдруг, на голову что-то упадёт!

Это остудило Арая, правда, не так, как он ожидал. Котёнок снова опечалился.

- Да, наверно, не надо туда. Там не весело будет. Всё будет вспоминаться как я там жил, - со вздохом сказал котёнок, - и как мы там играли, а теперь оно всё сгорелое и рухнутое. Лучше, когда будет дождь, давайте все вместе в парк пойдём!

- Можно сходить! – поспешил поддержать тему зелёный белк, - А как так получается, что парк пустой? Люди ведь в него не только прогуляццо заходят. Сквозь парк ещё и дорогу сокращают. Такие могут и в дождь туда зайти.

- Да, заходят, - согласился Арай, - но они, почти всегда ходят одними и теми же дорожками. Я их все знаю, и тебе покажу. Это ещё одна интересность. Когда ты возле той дорожки, по которой могут идти, надо внимательно туда поглядывать, и, как только там кто-то пойдёт, сразу прятаться. Это весело!

- А, вдруг, заметят?! – высказал опасение Чинк.

- Не надо, чтобы заметили. Прятаться не трудно. Надо только посматривать на те дорожки, когда возле них.

- А если не успеешь?

- Я каждый раз успевал! – похвастался Арай, и продолжил уговаривать: А ты тоже быстрый. Быстрее людей. Они и заметить не успеют, как мы спрячемся.

- Арай, удивляюсь куда твой папа смотрит! Это же такой риск! Ну, представь себе, как сильно испугаются люди, которые нас страшными считают, когда увидят антропоморфа без опекуна, да, ещё и, быстро прячущегося. Они сразу подумают, что мы убежали, и станут в полицию звонить.

- Не, Чинк, не всё так плохо. Правда, лучше к тем дорожкам близко не подходить, но, если и увидят, то ничего страшного. Папа скажет, что мы гуляли в разрешенной части парка, и выскочили туда, куда нельзя, потому что увидели, что здесь, когда дождь идёт, никого нету. За это нам ничего не будет. Мы ведь далеко от людей.

- Тогда зачем вообще прятаться?

- Ну, понимаешь, есть же всякие люди. И кто нас боится, и те, кто просто вредные. Они могут сказать, что сильно испугались, и подать на нас в суд. Победить они не смогут, но, всё равно, это неприятно.

- Ну, зачем тогда рисковать?

Как зачем?! – искренне удивился Арай, - Это же так здорово! И побегать, и повеселиться. И в прятки от людей поиграть. Даже папа, а он у меня очень осторожный, говорит, что можно. А то нас совсем уже ущемили. Пусть хоть в плохую погоду побегаем там, где нам хочется!

- Ох, что-то я не уверен, что мне хочеццо нарваццо на неприятности! – продолжал колебаться Чинк.

- Чинк, да не будь ты таким трусишкой! Прятаться совсем не трудно. Один прыжок, - и ты уже или в кустиках, или на дереве. А ты прыгаешь даже лучше чем я. Да они даже голову повернуть не успевают. Надо просто всё время на туда поглядывать, откуда они выйти могут. Считай, что это правила игры такие. Это весело, правда! Ну, давай, соглашайся! Ты такой осторожный, что я тоже с тобой ещё осторожнее буду. И папа согласится меня опять на дождь сводить в парк.

- Согласится? - сразу спохватился Чинк.

- Ну, понимаешь, я сильно разыгрался и… сильно близко подошел туда, куда не надо, - потупившись, стал сбивчиво объяснять Арай, - и человек меня испугался… сильно. Я от этого тоже сильно испугался, и побежал к папе, а он стал спрашивать, что случилось. И, после этого, уже не разрешает мне там бегать. Даже под дождём. Но, если ты попросишь, он обязательно разрешит. Я, как про дождь вспомнил, так сразу обрадовался, потому, что ты можешь попросить. Пожалуйста, скажи, что ты тоже хочешь в дождь по парку побегать. Мне так сильно этого хочется! – тон пушистика стал жалобно-умоляющим, - А то у меня столько всяких неприятностей наслучалось, как никогда-никогда не было. Тебе же меня жалко, правда? – закончил он, вопросительно глядя Чинку в глаза.

Тот, и правда, проникся жалостью к натерпевшемуся другу. Но, несмотря на это, Чинк захотел сначала прояснить ситуацию.

- Ну, конечно же, жалко. Только мне, вот, интересно. Ты, только что говорил, что люди ни разу тебя не заметили. И это звучало как правда. Как у тебя это получилось?

- Чинк, ты не думай, я тебя не обманывал! Просто тогда я говорил про то, как правильно. Если всё правильно делать, то всё будет хорошо. А этот случай сюда не касается.

- Так что это за случай такой?

Арай прижал уши к голове, сгорбился, и перевёл взгляд на, оказавшийся в лапах, кончик хвоста, который котёнок стал нервно теребить. С неохотой, он стал рассказывать:

- Всё время всё было хорошо. Меня, и правда, никто не успевал заметить, пока я был далеко от дорожек. И я подумал, что, если и поближе подойду, меня тоже никто не заметит. Мне так понравилось играть в «я спрятался от людей», что мне захотелось поиграть посильней. И я подошел совсем близко к дорожке, где люди через парк идут. Я представлял, будто они все охотники, а я хитрый-прехитрый зверь, который неуловимый. Что они все хотят меня поймать, а не могут. И они, правда, не могли. Никто меня не замечал, а я их всех видел! Рядом, так близко, как тебя. Мне это очень понравилось, и я сделал ещё интересней, - на этих словах, у котёнка в глазах вновь вспыхнул азарт, как в самом начале разговора про прогулку под дождём. Он перестал смущаться, и продолжил рассказ в увлечённой манере, сопровождая его обильной жестикуляцией: - Когда человек пошел через парк один, и, ни сзади, не спереди никого не было, я стал, у него за спиной, перепрыгивать через дорогу, и снова прятаться. Он меня не замечал. Тогда я стал перепрыгивать в два прыжка. Тогда получался «хлюп» посреди дороги. Человек стал оглядываться. Раз оглянулся, два оглянулся, три оглянулся. А, на четвёртый раз, он оглянулся надолго, и я даже успел забежать впереди него, и перепрыгнул дорогу перед ним. И он опять ничего не увидел, только «хлюп по луже» перед собой услышал. Мне очень понравилось, что у меня так хорошо получается. Оно у меня и раньше получалось, но, когда тихо бегать не для кого, то совсем не так интересно, как было тогда. Я много раз перепрыгивал дорогу и за ним, и перед ним, и, даже, у него над головой. А потом получилось, что дождик уменьшился, и ветер тоже уменьшился. И стало слышно как от меня шелестят листья, а ещё стало заметно когда я на дерево запрыгиваю, - с него сильно вода сбрызгивалась. Тогда человек понял, что вокруг него кто-то бегает. И испугался. А мне стало ещё веселей, - на этих словах его азарт поубавился, и, снова стало заметно чувство вины.

- «Веселей от того, что его испугались. Это же инстинкт хищника! Значит, атавизмы могут быть и опасными!» - в ужасе подумал Чинк.

- Ты чего? – спросил Арай, заметив реакцию собеседника.

- Тебе понравилось, как тебя боятся. И захотелось преследовать добычу, как животному. Это же означает, в лучшем случае, что нам надо в тысячу раз осторожнее сдерживать атавизмы. А в худшем, что люди не так уж и не правы, опасаясь нас.

Арай вытаращил на него глаза, не веря услышанному. Чинк ожидал, что Арай тоже ужаснётся его открытию, но реакция оказалась неожиданной. Когда котёнок отошел от шока, на его мордашке отразилась сильная обида. Чуть не плача, он сказал:

- Ну… ну как ты мог про меня такое подумать?! Ты же… ты… как те глупые люди. Да неужели ты меня не знаешь? Мы же с тобой столько игрались, и разговаривали. Ты мой друг, а думаешь про меня, как про страшное чудовище. Как те глупые люди. Разве так можно?

- Я даже близко не думал, что ты нарочно. Это всё нечаянно получилось, потому что у тебя атавизм такой. Это не потому, что ты такой плохой. Ты совсем не плохой. Так что не надо обижаццо.

- Нет, Чинк, это обидно. Ты думаешь совсем-совсем как эти люди. Они тоже, именно про нечаянно думают. Что мы нечаянно можем кого-то укусить или поцарапать. И что нас, из-за этого, надо в клетке держать. Я никак не думал, что ты так можешь подумать, да ещё и про меня.

- Арай, постарайсо меня понять. Недавно я очень-очень переживал из-за того, что терял контроль над собой. Мне это показали ещё в институте. И, да, на основании того, что у нас есть атавизмы нас и считают ниже людей. Мне казалось, что это правда, и я очень волновалсо, особенно когда, из-за моей потери контроля меня привели, как пример, в газете. Ты же помнишь, как это было! И успокоилсо я только тогда, когда, на своём опыте, убедилсо, что могу себя контролировать. Только надо постараццо, и быть настороже в рискованных ситуациях. Ранэк мне написал об этом ещё раньше, и я поверил ему. Но совсем-совсем я успокоилсо лишь когда сам узнал, что он прав. В том письме он написал, что опасных атавизмов не бывает. Но все мы можем ошибаться. Даже Ранэк! Вот, сейчас, ты мне рассказал, как тебе нравилось преследовать человека. Ты сам это сказал. И что мне теперь думать? Это ведь гораздо хуже безобидных атавизмов, из-за которых только опозориццо можно. Это уже страшные атавизмы, означающие, что мы можем быть опасными для окружающих. А я очень не хочу преццтавлять для кого-нибудь опасность! И думаю я не как те глупые люди, которые верят всему, что услышат. А как те хорошие люди, которые приходили к нам на встречи. Они увидели, что мы не опасны, и тогда поверили нам.

Выслушав этот монолог, Арай сменил гнев на милость:

- Ладно, Чинк. Я понимаю, что ты очень не хочешь, чтобы было так, что ты можешь кого-нибудь укусить. Например, Киру. Но, всё равно, очень неприятно, что ты так быстро подумал про меня как про страшное чудище. Вот если бы ты, хоть чуть-чуточку, меня дальше послушал, а не спешил пугаться, то узнал бы, что переживать нечего. Хорошо хоть, что ты просто так испугался, а не меня. А то бы ты и меня напугал. Нельзя же так! А вот послушал бы и узнал, что весело мне стало не потому, что меня испугались, а стало смешно, что такой большой дядька и меня, такого маленького, боится. Я подумал, очень подумал, что если бы он меня увидел, то ему самому стало бы смешно. И мы вместе бы посмеялись. Потому что это же смешно! И я не выдержал, и хихикнул. Тогда этот человек меня заметил. Но не засмеялся, а, наоборот, очень сильно испугался, стал убегать, перецепился, и упал прямо в лужу. И, когда он упал, то развернулся ко мне, даже не вылазя с лужи, и испугался ещё сильней. Я сначала очень удивился, а потом, когда он испугался ещё сильней, это было так сильно, что я сам испугался. Прибежал к папе, всё рассказал, и мы, сразу же, уехали. Я потом боялся, что дядька в полицию пожалуется. Но он не пожаловался. Я понимаю, что я плохо поступил. Что не подумал, что меня могут нечаянно заметить и испугаться. Мне очень жаль, и я больше никогда-никогда так не буду! Я не хочу, чтобы кому-то было из-за меня страшно. И очень-очень не хочу, чтобы кто-то на меня ещё так посмотрел так, как он. Как на кого-то очень-очень злого и страшного. А я ж совсем не такой! Вот! А того, что ты подумал, совсем-совсем не было. Мне ни капельки, ни вот на чуть-чуточку, - сказал Арай, показывая большим и указательным пальцами эту самую «чуть-чуточку», - не хотелось его покусать, или поцарапать.

У Чинка отлегло от сердца, как только он услышал объяснения, ощущая искренность объяснявшего. Он, с облегчением вздохнув, демонстративно усилив этот вздох для Арая.

- Как хорошо, что я ошибалсо! Извини, что я так поторопилсо с выводами.

- Хорошо, извиняю. А ты пойдёшь со мной поиграть под дождём?

- Я подумаю.

- Только ты обязательно подумай! Ты не волнуйся. Издалека нас заметить не успеют. А если и успеют, то не испугаются, – увидев, что Чинк не так в этом уверен, Арай добавил: - И я ещё вот что придумал. Если мы заметим, что нас, всё таки, заметили. То не будем дальше прятаться, а выбежим, и будем играть в догонялки, чтобы они нас видели. Тогда они, может быть, и рассердятся, что мы играем там, где нельзя, но не подумают, что мы где-то в засаде прячемся, и собираемся выскочить и укусить. И не будут нас боятся. Хорошо?

- Я подумаю.

- Ага, только не подумай, что я опять захочу подойти поближе туда, где люди ходят. Вот, ты рассказывал, что если бы не то, что ты Киру спас, то ты сожалеешь, что подошел посмотреть на пожар. А у меня такого «если бы» нету. Я совсем-совсем сожалею. И больше так не хочу. Он на меня так посмотрел! Я этого никогда не забуду! Как «вопящую комнату», и то, как к нам Соер приходил, и как наш дом сожгли. Я не хочу, чтобы эти страшности были ещё раз. Поэтому не волнуйся, что я могу опять захотеть подойти куда не надо. Поэтому подумай, и согласись. Пожалуйста!

После этого разговора пушистики продолжили убирать квартиру. Выполнив поручение, и заметно подустав, они устроились перед телевизором. Арай первым ухватил пульт, и стал переключать каналы. Сначала ничего интересного не попадалось. По бизнес-каналу говорили о ценах на рожь, на других шли, довольно скучные, сериалы. Затем попалась научно-популярная передача, заинтересовавшая Чинка. Учёный, в белом халате, показывал какую-то диаграмму, которая показалась Чинку на удивление знакомой. Он не успел услышать, о чём же велась речь в этой передаче, - Арай переключил на другой канал. Чинк собирался попросить его вернуть обратно, когда он нашел что-то, показавшееся ему интересным.

- Вот, очень смешная передача, да ещё и про нас. Там и про тебя будет. Вот прям щас! Класс, мы очень хорошо успели! - сказал котёнок, ёрзая в кресле от предвкушения.

На экране лысый, невысокий человек, средних лет, умным и таинственным голосом вещал:

- … попробуй, определи, что на уме у существа, возжелавшего стать большой зелёной белкой?

- А?! – хихикнув, сказал Арай, тыкая Чинка локтем в бок, - Признавайся, что у тебя на уме?

- Зохватить мир! – «страшным» голосом ответил Чинк.

Тем временем, ведущий продолжал:

- Наука нашла возможность это сделать. Подвергнув испытуемого сильному эмоциональному воздействию, можно пробудить его инстинкты и увидеть его затаённые склонности.

Чинк удивился, увидев что Арай совсем не отреагировал на упоминание о «вопящей комнате», а продолжал, с задором, ожидать чего-то смешного, как при просмотре комедийного фильма.

- Такая проверка выявила интересную особенность антропоморфов. Они чётко подразделяются на два типа. Одни, склонные к насилию и агрессии. Другие, напротив, к насилию, практически, не способные, зато умеющие читать эмоции окружающих, и обладающие особым обаянием и выдающимися творческими способностями.

- Ага, Мазалин, у нас, такой обаяшка! – хихикая, комментировал Арай.

- Что это? Простая случайность, или чей-то замысел? – вещал с экрана таинственный голос, - Странное совпадение. Целых три очень странных совпадения. Изобретатели -самоучки в подвале совершают открытие века, и, почти сразу находят того, кто воплотит их сложное теоретическое изобретение в жизнь. Даже в фантастических фильмах герои, часто имея на руках действующий макет изобретения, в качестве доказательства, должны приложить немало усилий, чтобы убедить других, что их грандиозное открытие не мошенничество. А, в нашем случае, двое никому не известных изобретателей, имея лишь теоретические выкладки, смогли убедить далёкого от науки человека вложить деньги в столь дорогостоящий проект. И, наконец, третье, тоже крайне важное для того что случилось, «совпадение». Миллиардер, поймавший за хвост едва ли не самую крупную удачу в истории, отказывается от всякой выгоды, и объявляет таларонную энергетику достоянием человечества. Что немало поспособствовало быстрому распространению нового способа выработки электроэнергии. Такому быстрому, что никто не обнаружил весьма любопытный эффект безвредного побочного излучения.

Сделав многозначительную паузу, ведущий продолжил:

- «Захотелось оставить след в истории. Чтобы запомнили люди». Что ж, благородное побуждение. Только не кажется оно искренним в устах человека, который, незадолго до того, проигнорировал просьбу пожертвовать денег на детскую больницу. Что же заставило этого, скажем прямо, бессердечного скупца так расщедриться? Воображение так и рисует неких «рождественских призраков», заставляющих его устроить весь этот праздник невиданной щедрости. Как и таинственных «муз» нашептывающим на ушко изобретателям их грандиозное открытие.

Во время этого монолога изображение ведущего сменилось картинками рождественской сказки, которые резко сменились на картины похищения человека летающей тарелкой.

- Но зачем представителям инопланетной цивилизации могло понадобиться продвигать на нашей планете талалронную энергетику? Из-за продукции, которую она производит. Речь, разумеется, идёт не о электроэнергии. Такое даже смешно предполагать. Нет, помимо электроэнергии, таларонные электростанции производят другую продукцию, – выдержав драматическую паузу, ведущий изрёк: - Изменённых. Два типа продукции. Миловидные существа неспособные к насилию, зато способные в тонкостях определить что ощущает, переживает хозяин, и обладающие внушительным творческим потенциалом, чтобы поддержать с ним беседу, поднять ему настроение. И бесстрашные солдаты, обладающие большей, чем у человека, быстротой реакции. Силой и меткостью. В их смертоносной эффективности мы, к несчастью, не так давно, имели возможность убедиться.

- «Любопытная теория!» - подумал Чинк, слушая ведущего с всё большим интересом.

- А как же атавизмы? Спросят некоторые из вас, ведь, судя по результатам исследований, эти существа не способны о себе позаботиться, не говоря уж о том, чтобы быть кому-то полезными. Но не всё так просто. Такими беспомощными эти существа предстают перед нами ровно до определённого момента, – на этих словах снова последовала драматическая пауза, - До обретения ими хозяина. Опекуны практически в один голос свидетельствуют о том, что после передачи под опеку атавизмы у их подопечных быстро сходят на нет, и в последствии практически не проявляются. Что это, просто совпадение? Я так не думаю. В этой особенности изменённых явно просматривается предохранительный механизм. Они специально сделаны зависимыми от хозяев. В крайнем случае, от более самостоятельного вожака, у которого тоже, наверняка спрятан какой-нибудь механизм подчинения хозяевам. Вот почему для пушистика так важно иметь опекуна. Каждый из них подсознательно взывает: «Хозяин приди! Где же ты хозяин?!»

- «А это уже бред!» - мысленно прокомментировал Чинк. Почти сразу же за этой мыслью его толкнул в бок хихикающий Арай с вопросом:

- Правда, правда же смешно? Я же говорил! Хи-хи! « Где ты, хозяяяин?!» А самое смешное, что он так хорошо врёт, что, когда говорит, то сам начинает верить в это. Хи-хи! А потом вспоминает, что это враки, и перестаёт. Ты присмотрись!

Чинк обратил внимание, что ведущий не то чтобы временами испытывал глубокую убеждённость, но сочинял очень увлечённо. Что, и правда, на время создавалось впечатление, что говорит он искренне.

Пока пушистики комментировали услышанное, передача продолжалась:

- … В связи с этим интересно выглядит результат одного исследования, проведенного студентами-психологами ещё в доталаронную эру. Они провели опрос касательно популярных тогда стратегических компьютерных игр. Игры эти объединял очень похожий сюжет: пришельцы из космоса нападают на Землю, земляне защищаются, либо земляне конкурируют с инопланетными цивилизациями в колонизации галактики. Проводившие опрос, среди прочих вопросов, спрашивали у игроков: «За какую сторону вы играли?» Опрос проводился на разных тематических сайтах, в том числе и на нескольких ресурсах сообщества фурри, члены которого позднее составили большинство изменённых. На других ресурсах ответы были самые разные. Даже на сайтах посвящённых самим играм мнения разделялись. А пушистики (на тот момент пушистые только «в душе») ЕДИНОГЛАСНО занимали сторону пришельцев. То есть у пушистиков на лицо явная склонность к ксенофилии.

На эти слова Чинк недовольно скривился.

- Обратите внимание на ещё одну особенность пушистиков: На своих ресурсах в аватар все без исключения ставили себе какую-нибудь зверушку. Но иногда члены сообщества решались показать свою настоящую внешность (для этого создавалась отдельная, закрытая от гостей, тема). Так вот, в комментарии к своим фотографиям (к нормальным, кстати, фотографиям, которые никак не припишешь к «катастрофам человеческого тела») почти каждый инстинктивно предупреждает: «Не пугайтесь!» - на эти слова Арай снова рассмеялся, - Внешность людей вызывает у них антипатию. Зато любого уродца-пришельца они готовы принять как родного.

- А вот это уше совсем пред! – вслух прокомментировал Чинк, начисто забыв о контроле над произношением.

- Ну, это да. Это уже не смешно. Получается, что людей не любим. Это уже плохие враки! Не смешные, - поддакнул Арай, и тут же добавил: - Чинк, ты снова слова каверкаешь.

- Та не то этого счас! – отмахнулся белк.

- Не-не. Всегда должно быть «до этого»! А то, когда будешь говорить об чём-то, про что волнуешься, то получится не серьёзно, а наоборот смешно. Сам же потом жалеть будешь, что не натренировался! – настоял котёнок.

Ладно-ладно, - исправившись, согласился Чинк, и сразу же переключил внимание на телевизор - Давай дальше слушать!

- В наш напряженный век стресс и депрессия стали бичом человечества. Антидепрессанты занимают одно из первых мест, в продажах аптек. Думаю, не будет слишком смелым предположить, что в ещё более развитом обществе положение со стрессом, соответственно, ещё более плачевное. Наверное, ни для кого не осталось тайной, что опекуны часто называют своих подопечных, как раз, «ходячими антидепрессантами». Даже неразумные животные способны в какой-то степени снять стресс у своих хозяев. А звериное обаяние с нечеловеческой проницательностью, помноженные на наличие разума, дают просто невероятный эффект. Неудивительно, что опекуны так сильно привязываются к подопечным, даже не являющихся их родственниками.

- А вот это правда! Да-да-да. Я это умею, - с довольным видом высказался Арай.

- А какая нянька для ребёнка получится из такой ходячей говорящей игрушки! Многие опасаются, что близкий контакт ребёнка может привести к трансформации. Однако, исследования показали, что, если у него нет склонности, то даже фантазии на тему: «Хочу стать пушистиком» не приведут к превращению. Как выяснилось, просто желания для этого не достаточно. Это должна быть горячая, глубокая мечта. А результат изменения должен казаться тому, кто на него решился, не просто привлекательным, а прекрасным. Как пример можно привести культуристов. Довольно многие скажут, что обладать накачанными мышцами, - здорово, - на экране появилось видео с качающимися бодибилдерами, - Но серьёзно мечтающих превратится в гору мускулов нашлось довольно немного. Даже среди профессионалов далеко не все смогли осуществить минитрансформацию сделавшую повышенную мышечную массу, а так же более сильную и выносливую сердечно-сосудистую систему, нормой для их организма, что позволило им значительно уменьшить физическую нагрузку необходимую для поддержания формы. Получилось это только у тех, кто считал такое состояние своим идеалом. Те же, кто качанию мышц относились более спокойно, или вообще воспринимали это занятие как работу (например для сьёмок в кино) так и не смогли стартовать. Хотя были бы очень даже не против, достигнуть такого результата меньшими усилиями.

- А мы всё равно их сильней! – бодренько заявил Арай, но секунду спустя, уже менее уверенным голоском, уточнил: - Ну, наверное… - потом с прежней уверенностью завершил комментарий: - но уж точно быстрей! Этот силач ни за что бы меня не поймал.

- Ещё более показательна ситуация с профессиональными военными, – на экране, соответственно показали видео с солдатами из последних сил преодолевающими полосу препятствий, - Хотя солдатам, которые сумеют пройти минитрансформацию обещали просто заоблачное повышение зарплаты, а так же в этом направлении проводились всесторонние исследования, сделать это сумели лишь считанные единицы. Ни очень большое желание получать повышенное жалованье, ни разно рода жесткие стимулы не смогли спровоцировать микротрансформацию, наделившую бы солдата улучшенными физхарактеристиками. Осуществить это смогли лишь те, кто изначально имел к этому склонность, кого интересовало именно само изменение, а не высокое жалованье.

В этот момент показали видео, которое заинтересовало пушистиков больше всего. Похожая полоса препятствий, показанная с помощью прибора ночного видения. Вдалеке показалась тёмная фигура, запрыгнувшая на снаряд. Затем последовал ряд прыжков совершенно нехарактерной для человека длины, хотя силуэт просматривался вполне человеческий. Когда фигура приблизилась настолько, что стало возможным детальней рассмотреть движения, в глаза сразу бросилась их нечеловечность. Существо двигалось рывками, быстро передвигая конечностями, и изгибая их под неестественным, для человека, углом, затем моментально замирало без движения, после чего, почти без разгона, прыгало в неожиданном направлении, якобы уворачиваясь от стрельбы. Чинк уже было предположил, что это показывают какого-то очень человекоподобного антропоморфа. Тем сильнее оказалось жуткое впечатление, когда на полигоне зажгли свет, и показали воина в обычном режиме. Взгляду предстал распластанный на земле человек, в форме цвета хаки, в каске, бронежилете, с автоматом за спиной, однако двигался этот человек так, что создавалось впечатление, будто это робот, движениями которого управляет юркая ящерица. Особенно страшно смотрелась голова, которой человек тоже двигал резкими рывками, как птица. Тем временем из-за разных препятствий на полигоне выдвинулись мишени. Человек дёрнулся, и автомат из-за спины прыгнул ему в руки. Раздалось несколько одиночных выстрелов, и ближайшие мишени оказались поражены. Затем, не вставая, прямо из положения лёжа, суперсолдат прыгнул на высоту человеческого роста, развернувшись в полёте, оттолкнулся ногами от, стоявшего рядом, бревна и закатился за, находившееся неподалёку, укрытие. Мало того, в этом полёте он умудрился три раза выстрелить, и попасть в две мишени. После этого манёвра последовал ряд выстрелов из-за этого квадратного укрытия. Каждый выстрел совершался с новой позиции с очень короткой паузой. У воображаемого противника могло бы создаться впечатление, что из-за бетонного блока по ним поочерёдно стреляет несколько солдат. Поразив большинство мишеней, содат упал на землю, и быстро-быстро пополз, практически не приподнимаясь над ней, и оставаясь, таким образом, невидимым для «врага» за невысокой травой. Добравшись до толстой деревянной арки, солдат взобрался на неё с не просматриваемой стороны, потом, держась за арку одними ногами, свесился вниз головой и расстрелял оставшиеся три мишени. В довершении всего, он изогнулся, показав эдакий «мостик наоборот», по прежнему держась за арку только ногами, и посмотрел в снимавшую его камеру. Камера пошла на максимальное приближение. Вблизи солдат выглядел ещё менее похожим на человека. Его кожа выглядела будто исполосованной шрамами, особенно уродливой смотрелась шея. Засветвшиеся, в тени козырька каски, глаза сразу перетянули на себя внимание зрителей, и видео завершилось.

Видео было показано без комментариев со стороны ведущего. Так что у пушистиков было время обсудить его.

- Ну и страшилище! – сказал Арай, - А ещё про нас говорят, что мы страшные. Мы добрые и весёлые. А сильнее и быстрее людей мы для того, чтобы по деревьям лазать и играть. А вот этот специально сделанный, чтобы убивать. А про него, и таких как он говорят, что они лучше нас! Глупые! Какие же они глупые!

- А это точно настоящее? Может это из какого-нибудь кино отрывок? – решил уточнить Чинк.

- Настоящее-настоящее! Это суперсолдат которого, почему-то, решили показать. Остальные секретные. Никто не знает кто они такие, и что они умеют. Они сделали себе такое же превращение, как мы, только маленькое. Но от него они стали сильнее простых людей. И им за это большую-пребольшую зарплату в армии платят. Только их очень мало. А люди хотят больше таких солдат. И хотят их как-то сделать с помощью нас. И из-за этого на самом деле с нами так поступают. А не из-за того, что мы можем кого-то покусать, или нам нужен опекун, – скороговоркой выпалил Арай.

Чинк не успел переварить полученные сведения, как ведущий продолжил говорить:

- Как видите, человек прошедший минитрансформацию, заметно отличается от обычного человека. Нужно быть кхм… личностью обладающей очень необычным складом ума, чтобы страстно возжелать даже такого относительно небольшого изменения. Да даже микротрансформацию, сравнимую с самой обычной пластической операцией, и не производящей в организме никаких коренных изменений, смогли осуществить очень немногие. Потому что для этого необходимо быть сильно обеспокоенным своей внешностью. Так что если ребёнок посмотрит мультфильм с говорящими животными, или даже проведёт целый день играя с изменённым, в пушистика он не превратится. Разыгравшейся детской фантазии для этого не достаточно. Но если уж такая склонность есть, побудить ребёнка стартовать может даже изображение простого животного. Увы, оградить от такого практически невозможно. К счастью, такое отклонение встречается довольно редко. Из двенадцати тысяч лишь один человек оказывается склонен к такой глобальной трансформации.

- Вот видишь Чинк, мы с тобой большаааая редкость, - не удержался от комментария Арай, - щас он скажет, что поэтому мы очень дорого стоим. Вот, хих, какие мы дорогие!

- Возможно кто-то скажет: «И стоило ли ради нескольких десятков тысяч изменённых огород городить? Не слишком ли мал урожай?» Но, как всем известно, редкие вещи особенно ценятся. К тому же, товар получился качественный. Можно было бы похитить, скажем, миллион землян, и насильно изменить их как вздумается. Но в результате получились бы земляне, разум которых поместили полузвериные тела, которые очень бы этим обстоятельством тяготились, и никогда бы не смогли как следует выполнять необходимую функцию. Наши же изменённые, - пушистики до мозга костей. Они не просто согласны на подобное изменение, они мечтали об этом. И если и сожалеют об изменении, то только в связи с утратой человеческих прав за то, что перестали быть людьми. Про них никак нельзя сказать: «Бедные, они сами не рады, что с ними это произошло». Нет! Они очень, и очень сильно этого желали.

- Ну, Мазалин с ним тут очень бы сильно поспорил, – снова подал голос Арай, - несмотря даже на то, что он его там, в телевизоре, не услышит. Эх, без него даже как-то скучно такие передачи смотреть. Скорей бы уже нам разрешили на улицу выходить! И он мог к нам прийти в гости.

- … значит, поскольку для изменённых всё это естественно, то свыкнутся с ролью им предназначенной они смогут очень быстро. И станут служить своим хозяевам, находясь в гармонии с собой…

Внезапно Чинк ощутил, что Арай дёргает его за лапу, с выражением крайнего удивления на мордахе.

- Чинк, ты что, В ЭТО ВЕРИШЬ?! – ошарашенно спросил он, - потом, внимательно приглядевшись, - констатировал: Не, не веришь, но, почти что веришь… Хи… хи-хи… нянька для пришельцев!!!

Тем временем ведущий перешел на другую тему:

- Это что касается мирных пушистиков. С антропоморфами боевой специализации несколько сложнее…

В этот момент Арай схватил пульт и выключил телевизор.

- Зачем? Интересно же! – возразил Чинк.

- Ты уже слышал что в Африке было? – спросил Арай.

- Нет.

- Значит всё правильно. Ты даже этому почти поверил, а тому совсем поверишь. И испугаешься. Ты вон, даже меня не дослушал, и испугался. И станешь нервничать. И я стану нервничать. Все станут нервничать. Оно нам надо? Не надо нам оно. Он там не правильно рассказывает, а я правильно расскажу. Поэтому слушай, – выпалил Арай скороговоркой.

Чинк не стал возражать, и всем видом показал, что слушает котёнка.

- Таларонные электростанции в Африке построили самыми последними. Тогда уже все знали, какие они дешевые, и для Африки это оказалось в самый раз. Их было немного, но превращение от них далеко-далеко идёт. И некоторые из жителей Африки стали превращаться. И было им очень плохо. Даже у нас пушистиков многие боятся. А там… там их били и даже убивали. Правда, не во всех странах. В некоторых пушистикам было даже хорошо. Там, представляешь Чинк, они жили среди обычных людей, и никто их никуда не забирал! Даже наоборот, их едой угощали, бесплатно. А потом получилось так, что целое племя по очереди превратилось. Им очень львы нравились. В них все и превратились. Правда они про таларонное излучение не знали, и думали, что это их боги превратили. А ещё они с другим племенем воевали, и то другое племя как узнало, что они все превратились, то сказало, что это их злые боги превратили, и что их всех надо убить. Но племя пушистиков победило. Только они оказались не пушистиками, а злыми зубастиками-клыкастиками. Они, когда победили, пришли к тому племени домой, забрали у них всё, и многих убили. Не воинов, а обычных жителей, и, может быть, даже детей!

На этом моменте Арай невольно сделал паузу. Потом всё же собрался с мыслями, и продолжил:

- Они забрали у них всю еду, но им не хватило. Пушистики ведь едят больше людей. А в Африке и людям часто еды не хватает. Они переохотились на всё что можно было. Потом стали браконьерами в Национальном Парке. Потом стали ссорится с соседями, начинали с ними войну, и забирали у них еду. Тогда правительство страны направило на них армию. А они, оказывается, на то, что успели награбить, и набраконьерствовать, накупили оружия. Они сделали засаду, и сами напали на армию. И победили. Потому что пушистики хорошо стреляют. Если потренируются, а они тренеровались, и стали стрелять как тот страшный из передачи. Даже лучше. И тоже страшными оказались. Человеческие солдаты очень быстро сдались. Ну, и ещё потому, что армия маленькая была. Страна была маленькая и бедная. Значит, победили, и оружие забрали. И стали ещё сильней. И решили, что они самые сильные, и должны в стране править. И сами пошли на столицу. А в мире это племя львов сразу не понравилось. Лига Наций сразу хотела забрать их, а так же других пушистиков и отправить в какой-нибудь из институтов. (В Африке таких институтов, куда забирают пушистиков, не было. И сейчас нет). Но они много спорили. И не могли решить. А как узнали, что эти львы хотят страну завоевать, сразу перестали спорить, и отправили туда свою армию. Эта армия была сильно-сильно вооружена. И танки, и вертолёты, и пушки. Папа говорит, что если бы львы спрятались, и стали партизанами, то их бы до сих пор не поймали. Даже с такой сильной армией. А они, глупые, так расхрабрились, что просто толпой, никуда не прячась, пошли завоёвывать столицу. И их всех издалека перестреляли. А потом осторожно окружили их деревню, чтобы никто не убежал, и забрали всех львиц и львят, и отправили их всех в институты. А заодно забрали и всех других пушистиков. Со всей Африки. И теперь там закон: как только там появляется пушистик, его забирают, и передают в страну, где есть институт. Богатые страны ну как будто помогают бедным. Защищают их от пушистиков. Или тамошних пушистиков защищают от самих себя. Ну, как у нас. А на самом деле мы им для опытов нужны, для каких-то.

Вздохнув, Арай подытожил:

- Вот. Такая вот история пушистиков из Африки.

- Да, непростая история, - оценил рассказ Чинк.

- Именно так. Непростая. И папа так говорит, что там всё не просто. А я думаю, что, всё таки, плохие там пушистики получились. Я бы лучше с голоду умер, чем пошел бы у кого-то еду отбирать, или в браконьеры. Ну да, у них там воспитание такое. У них часто племя с племенем воюет, а потом у побеждённых всё забирает. И плохо они там понимают, что природу беречь надо. А ещё они, по словам одних людей, пробовали по-честному на еду зарабатывать, но их на работу не хотели брать.

- В той стране плохо к пушистикам относились? – захотел уточнить Чинк.

- Сначала хорошо. Считали, что пушистики удачу приносят. Но, как узнали, что целое племя в пушистиков превратилось, то сразу стали плохо относится. А как услышали, что то племя делать начало, то вообще, дураки, захотели убить всех пушистиков. Они же ни в чём не виноваты были! И даже полиция не могла их защитить, и тогда отправила их в институт в другую страну. Вот так вот всегда! Из-за кучки плохих многим-многим хорошим достаётся. Как у нас, из-за этого Соера люди на нас всех такие сердитые, что даже убить хотят. И нам даже на улицу теперь выйти нельзя. Правда, там эти львы не совсем-совсем плохие были. Когда на них своя, не международная, армия шла, и они победили, то им много пленных сдалось. И они их потом отпустили. Это, кстати, доказательство. Про них говорят, что они людей ели. Но это не так. У того племени не было такого обычая. И если бы они ели людей, то, обязательно бы съели и этих пленных солдат, а они их отпустили.

- Ого-го! – не удержался Чинк, и спросил: - Непонятно тогда, почему же, как самый страшный случай с антропоморфом, все приводят сына Нэйриса? Антропоморфы-людоеды в сто, в тысячу раз страшнее!

- Вообще-то приводят. Но только в передачах вроде вот этой, которую сейчас мы смотрели. Где говорят, что таларонную энергетику изобрели инопланетяне. И подарили людям, чтобы появились пушистики, и потом стали няньками для инопланетянят. А ещё говорят, что у инопланетян на Луне базы, которых никто не видит, а они, в этой передаче про этот секрет знают. Племя львов несерьёзный пример, что пушистики опасны.

- Ну как так несерьёзный?! Серьёзнее некуда. Вон, в Африке пушистиков оказалось целое племя. Так они всех чуть не съели. «Оставите своих пушистиков без присмотра. И они вас съедят.» Шикарный аргумент, для тех, кто нас не любит! – парировал ничуть не убеждённый Чинк.

- Нет. Ты не понимаешь. То было племя дикарей. Такие и без всякого превращения людей едят, и друг с другом воюют. У них ещё часто бывает, что какое-то сильное племя накупает оружие, идёт прогоняет правительство, и правит страной. Так много раз было. Поэтому всем понятно, что то, что они сделали, они сделали потому что так воспитаны. А не потому, что стали пушистиками. А вот тот, который в белку превратился, а потом маму чуть не убил, он из хорошей семьи, и в нормальной стране рос. Поэтому именно этот пример кажется таким страшным.

- «Дикари, значит. Раз у них тут просто к чернокожим людям так относятся. Тогда то, что они звероподобных антропоморфов низшими считают и неудивительно совсем», - подумал Чинк, и сказал: - Никак не думал, что вы тут расизмом маетесь!

- Что? Ты о чём?

- Ну, твои высказывания «дикари», «нормальная страна» показывают, что у тебя к чёрной расе есть предубеждение. Это неправильно. Нельзя считаль кого-то плохим только по тому как он выглядит. Неудивительно, что в вашем мире с таким же предубеждением относятся к пушистикам.

- Ну ты даёшь! Я такого тоже от тебя не ожидал… - снова удивился Арай, и ответил совершенно несвойственным себе тоном:

- Я тоже думаю, что «нельзя считать кого-то плохим только по тому как он выглядит». И не понимаю, ну к чему здесь я? Мелес, - мой лучший друг, тоже чёрный. У него прабабушка и прадедушка из Абиссинии сюда приехали. Аж тогда, когда ихний царь попросил нашего царя взять их страну к себе. И это ну никак не мешает мне с ним дружить. А про вообще я тебе сейчас большой-пребольшой секрет открою.

Арай наклонился поближе к Чинку, и прошептал:

- Представляешь, главный у нас в Институте, - чёрный! – выражение мордахи у котёнка сменилось на насмешливо-ироничное.

- И, как ты сам видел, это тоже не мешает ему быть там главным. И даже когда он, не проверяя, как там у них надо, сына своего домой забрал, и про это узнали, его оттуда не прогнали. Вот как у нас, как ты сказал, «расизмом маются». А про дикарей так говорят не потому, что у них кожа чёрная, а потому что они, - дикари. Ну, разве правильно людей есть?! А у них такое бывает. Не везде, но бывает. А ещё если папа украл что-нибудь, у них в тюрьму посадят всех. И маму, и деток всех, даже очень маленьких. Разве это правильно? Это дикоряческий закон. А с пушистиками они знаешь что делали? Убивали, и даже не потому, что боялись или сердились на них, а чтобы зелье сварить, и всяких штук из них понаделать, чтобы они удачу приносили, и чтобы ими колдовать. Вот они какие! А ты про меня опять плохое подумал, - завершил Арай обиженно надувшись.

Но не успел Чинк извиниться, как Арай сказал уже более благосклонным тоном:

- Да ладно, я тоже забыл, что ты не отсюда. У вас, наверно, Африка не такая, вся цивилизованная, как Абиссиния. Но у нас не так. Страны в Африке у нас с начала колониями были, а потом освободились, чтобы построить хорошую жизнь. Но ничего не построили, потому что у них племена всё время друг с дружкой дерутся. У них в деревнях и в маленьких городах ни воды, ни электричества нету. Даже сейчас, когда электричество дешевое стало. Вот.

Про то, что в его мире всё обстоит примерно так же, Чинк решил промолчать. Но решил сказать пару слов в защиту:

- Ну, с этим тоже не всё просто. Эти бедные старны были вынуждены брать деньги в долг, у богатых стран, и, наверное ж, под проценты, а теперь требуют с них эти долги. Так что им не так легко строить что-то, когда надо столько долгов отдавать.

- Ну да, может быть, папа тоже что-то такое про них говорил, - поспешил согласится Арай, но тут же добавил: - Но мне всё равно не нравится как у них там. Не хотел бы я там жить. Там даже пушистики какие-то нехорошие оказались. Одни злющие, со всеми вокруг воевали, другие как увидели, что их угощают, то стали попрошайками. Не все, конечно, были среди них и те, кто работать пошел, хотя бы давая представления на улице, показывая какие они сильные и ловкие. Но из-за вот этих, которые просто сидели на улице и просили у прохожих еду, про нас всех говорят, что мы не самостоятельные. Что это они не потому, что ленивые, так делали, а потому что работать не могли. А были даже такие пушистики, которые в бандиты пошли. Всё это плохо! А вообще я тебе отвечал, почему людей не удивляет, что племя, превратившись в пушистиков, стало с соседями воевать, а потом пошло страну завоёвывать. Что это потому, что там такое часто бывает. Один раз показывали таких. Представляешь, совсем не одетые (а они ж не пушистики, у них там всё видно) зато с автоматами. И вот такие вот себя такими сильными чувствуют, что сразу решают: «Мы теперь такие сильные! А в правительстве сидит президент из другого племени. Давайте его прогоним, и своего посадим!» И так у них часто-часто. Поэтому, когда другое племя, превратившись, тоже себя сильными почувствовали, то никто не удивляется, что они поступили так же. И таким людям очень легко доказать, что это они не потому, что в пушистиков превратились, и им захотелось воевать, а потому что они так воспитаны и что там почти все так делают. А от превращения просто почувствовали себя сильнее. Да и вообще, соседи на них первыми напали, потому что испугались. Теперь тебе понятно, Чинк?

- Да, спасибо, теперь намного логичней звучит.

Но Арай не закончил на этом свой рассказ, а увлечённо продолжил:

- Но когда говорят про Таниса. Как он свою маму чуть не убил, тоже есть что сказать. Особенно мы, - я, Мазалин и Рыжик знаем что сказать. Мы ж его сто раз видели до того, как он превратился. Но лучше бы мы его не видели, и не знали. Он был очень-очень плохой. Сначала он просто приходил в институт, и смеялся над нами. Потом пробовал пугать, выдумывая всякие страшности про то, что с нами делать будут. А когда понял, что мы видим, что он обманывает нас, то узнал настоящую страшность, про «кричащую комнату». И ему очень нравилось видеть как нам страшно, когда он рассказывал нам. А потом, когда мне там плохо стало, и я лежал больной, он тоже пришел и смеялся надо мной, рассказывая, что я там делал. Он на это смотрел! И как ему его папа разрешил смотреть на такое?! Но хуже всего он с Мазалином поступил. Он хотел, чтобы Мазалин повёл себя на тесте как бешеный, чтобы его потом в подвал забрали навсегда. Он дразнил Мазалина, что тот не сможет на тесте не испугаться, что не сможет колонки поламать (Мы же тогда не знали как «вопящую комнату» проходят). И тот, глупенький, купился. Но хорошо, что у него не получилось не испугаться! Он прошел тест. Но он очень огорчился, что повёл там себя не так… Ой!

Арай, неожиданно прервал повествование, закрыв обеими лапами себе рот.

- Ой-ой-ой, что же я наделал! – сокрушался Ушастик, потом обратился к Чинку с очень серьёзным выражением на мордахе: - Чинк, вот это вот я сейчас очень большую глупость сделал, что проговорился про Мазалина. Поэтому очень-очень-очень прошу тебя: никогда и никому об этом не рассказывай! Это очень серьёзно! Я уже проговорился, поэтому расскажу почему. Мазалин сильно-сильно переживал о том, что испугался на тесте, хотя очень решил так не делать. Он до сих пор переживает об этом всегда, когда вспоминает. И не хочет, чтобы кроме нас, кто его тогда переживающим видел, кто-то знал про этот случай. Он на меня сильно обиделся, что я своему папе рассказал об этом. А я ведь сделал это, чтобы ему помочь, потому что ему очень плохо было. И папа, и правда, ему помог, - Мазалину стало легче. Но он, всё равно, долго на меня сердился. Насилу простил, и сказал, чтобы я пообещал ему, что больше никому-никому не расскажу. И вот, я нарушил своё обещание, - сказал Арай, повесив уши, и тут же начал оживлённо объяснять почему так вышло: - Это потому, что ты про меня и про всех сказал, что «вы такие-сякие» чернокожих не любите, и я стал тебе объяснять, что это не так, и что я вообще это сказал потому что ты меня спросил «почему про Таниса людям страшнее слушать, чем про то племя львов?», а потом я про Таниса стал рассказывать, что он плохой, а потом про то, как он Мазалина сначала захотел к бешеным отправить, а потом стал обижать, и мне его жалко, а на Таниса я очень сержусь…

На этом Арай всё же прервал свои сумбурные оправдания, и признал: - Но я, всё равно, плохо поступил, что сказал про это. Мазалин бы очень сердился, - после чего вновь переключил своё внимание: - Но на Таниса я всё равно очень серррржусь! Он очень плохой! Он видел как было плохо Мазалину, но радовался, и смеялся над ним, чтобы ему ещё хуже стало!

Так Чинк стал свидетелем никогда ещё не виданной сцены, - рычащего Арая. Причём, обычно крайне миловидный, котёнок вовсе не выглядел при этом смешным. Чинк отметил про себя, что не хотел бы оказаться предметом его возмущения и гнева.

- Ррррр, никого на свете не хочу укусить, а вот его покусал бы. И это никакой не атавизм. Я не нечаянно, а нарочно хочу его покусать. Мазалину так плохо было! Так плохо! А он всё видел, и специально делал ему ещё хуже! Он плохой, плохой человек!

Взяв себя в лапы, и немного успокоившись, Арай продолжил:

- А потом, прямо тогда, он стал плохим пушистиком. Мазалин тогда сказал ему, что хотел бы посмотреть, как он бы вёл себя на его месте. А Танис ему ответил, что его папа начальник Института, и что его в «кричащую комнату» не поведут. И сразу стартовал. Он давно хотел пушистиком стать, но сдерживался. А тогда стартовал, потому что хотел доказать, что ему ничего не будет. Кстати, слышал бы ты Чинк, каким словом он нас там назвал, когда говорил, что это нас «таких сяких» во всякие «кричащие комнаты» суют, а его, такого папы сыночка, никто и не подумает там проверять. Я не буду это слово повторять, потому что я хорошо воспитан, но скажу, что оно значит. Так в старые времена всякие барины своих крестьян называли, когда хотели обидеть, и показать какие они величина, а какие крестьяне ничего не значат. А ведь мы, до превращения, все были белыми людьми. Вот так вот такие мы получились угнетатели черных!

- Вижу этот Танис всё же оставил у тебя неприятный осадок по отношению к чернокожим, - прокомментировал Чинк.

- Ну и глупо! Мой лучший друг Мелис, с которым мы аж с детского сада дружим, тоже чёрный. И это оставляет хороший осадок в тысчу раз сильней, чем тот противный Танис. Вот! А сказал я это, потому что чёрные у нас могут и на хорошей работе работать, и знаменитыми быть, и богатыми. А их сыновья могут потом белых вот так вот обзывать. Но я совсем-совсем не думаю, что они такие плохие из-за того, что у них кожа чёрного цвета. Они плохие, потому что плохие, - закончил Арай своё возмущённое оправдание, и продолжил рассказ: - Мы ему не поверили. Решили, что его папа, в крайнем случае, спрячет, но от «кричащей комнаты» спасти не сможет. Мы так и подумали, когда он ни в одной из камер так и не появился (а его папа, оказывается, на верхнем этаже не в камере, а в комнате устроил). Потом нас домой забрали, и уже дома, в новостях, мы услышали, что его «комнатой» не проверяли. И что он маму свою чуть не убил. И что его папе самому пришлось его убить… Страшно, конечно, но, знаешь Чинк, мне его даже не жалко. Маму его жалко. Даже папу его жалко, хотя это он Таниса к нам пустил, и даже разрешал ему смотреть как нас в той «комнате» мучают. Но он так сильно переживал, что мне его немножечко жалко, а вот самого Таниса не жалко. Даже немножечко. Плохим он был. А Нейрис, когда по телевизору оправдывался, говорил, что он такой хороший маааальчик, ну такой хороший маааальчик. Ну как такого в «вопящую комнату»?!... Никакой он не хороший! Мы все в сто раз хорошей его! А нас в эту «комнату»! А нам там так плохо было! Фух, даже вспоминать не хочется. В общем, Чинк, тебе понятно, почему случай с Танисом не означает, что антропоморфы от превращения могут стать злыми, и поэтому их надо «кричащей комнатой» проверять?

- Очень даже ясно, - заверил Чинк, а Арай прибегнул к своему любимому методу избавления от неприятных впечатлений, - сменил тему разговора.

- Хорошо. А теперь, Чинк, я хочу тебя спросить что мне интересно. Давно уже интересно. Ты рассказывал, что ты не отсюда, а с другого мира пришел. Но, почему-то, никогда про этот мир ты не рассказывал.

- Да вы, как-то, и не спрашивали. А мне больше интересно про этот мир узнать, чем про свой рассказывать. Поэтому сам я и не начинал.

Арай решил прояснить этот вопрос:

- Тут такое дело, Чинк, это, что ты рассказываешь, так необычно, что тебе папа и Рыжик верят с бооольшим трудом, Мазалин совсем-совсем не верит. А вот я верю тебе полностью.

- Ну, я это уже давно заметил. И ни капельки не удивляюсь. На их месте я бы чувццтвовал себя точно так же.

- А вот я их не понимаю. Папа же с Ранэком разговаривал, и он всё ему про тебя рассказал. Как тут можно совмневаться? И Рыжик, как будто согласился, но всё равно верит как-то не совсем… Странные они какие-то. Да, то, что с тобой произошло просто фантастика, но ведь доказательства же есть!

Чинк уже собирался пустится в пояснения, но Арай с новой вспышкой энтузиазма перешел на немного другую тему:

- А вот с Мазалином всё, как раз, очень хорошо понятно. Чинк, раз уж я тебе проболтался, и ты уже знаешь. То я хочу тебя кое о чём попросить, насчёт Мазалина. Понимаешь, он придумал насчёт тебя, что у тебя родственниками ещё большие проблемы, чем у него. Ну, что твои родственники очень-очень не любят пушистиков, и ты из-за этого сильно переживал. А потом так сильно в «вопящей комнате» испугался, что сошел с ума, и тебе стало казаться, что ты с другой планеты, и что твои родственники остались там. Самое главное тут, что для него оказалось очень важным, что кто-то на том тесте испугался сильнее, чем он. Ему от этого намного легче стало. Даже легче, чем от разговора с моим папой. Так что ты, пожалуйста, не доказывай ему, как на самом деле было. Пусть и дальше так думает.

- На счёт этого не волнуйся. Я прекрасно понимаю, как со стороны выглядит моя история. Поэтому в инццтитуте об этом даже не пикнул. Сказал, что роццтвенников не помню. Да и вам рассказывать не собирался. По глупости ляпнул. С вами-то я более раскованно себя чувццтвую, и нечаянно забыл, что вы же не видели, как меня назад забрать пытались, в отличие от пушистиков из Убежища. – Чинк невольно прижал уши, и стал теребить моментально оказавшийся в лапах кончик хвоста, - Ой, как стытно пыло! Аш вспомнить страшно! Лучше оп этом не вспоминать, чтопы не смущать никого, – закончил Чинк, от смущения забыв о контроле над речью.

- Чинк, меня тебе стыдиться не надо. Я тебе верю, - поспешил успокоить Арай, подкрепляя свои слова почёсыванием Чинка за ухом, - И вообще тебе стыдиться не надо. Ты же не выдумываешь. И никакой ты не сумасшедший. А не говорить об этом с остальными надо не, чтобы их не смущать, а ради Мазалина. Ему из-за того, что с ним случилось ещё сильнее, чем тебе, стыдно. И никак ему не докажешь, что стыдно должно быть тем, кто с Мазалином это сделал, а не ему. Вот оказался он не таким смелым, как ему хотелось, и всё тут. А теперь он, вместо того, чтобы за себя стыдиться, тебя жалеет, и старается тебе помогать.

Чинк был не в восторге, что его кто-то жалеет в качестве двинувшегося рассудком, да ещё и столь рьяно. Поэтому верить не спешил.

- Хм, что-то не заметно. Как бурчал на меня, так и бурчит.

- Да он на всех бурчит. Даже на моего папу. Хотя очень его уважает. И к нам хорошо относится, но всегда ворчит, сразу-сразу скажет, если считает, что мы в чём-то ошибаемся.

- Ну, симпатия, к нам это ж естеццтвенно. Он пушистик, и мы пушистики. Мы от дискриминации пострадали, и он так же. Друзья по несчастью. В этом плане он нам всем сочувццтвует.

- Да, это так, но к тебе по особенному. Ты как-нибудь присмотрись к нему повнимательней. Он ещё, когда ты сильно переживал, что про тебя в газете плохо написали, решил, что ты на него похож. Ну, не характером, конечно, а тем, как ты реагируешь, когда тебе сильно плохо от чего-то плохого. Ну, как у Мазалина, когда его опекунша, по глупости обижала.

- Что-то не припоминаю, чтобы Мазалин что-то такое говорил. Тот случай я помню, и что он мне тогда помог успокоиццо. Вместе с твоим папой. Но чтобы Мазалин говорил, что я на него в чём-то похож, точно не помню.

- А он этого и не говорил. Но всё это было очень хорошо видно, когда он тебя успокаивал. Тебе не до того было. А мы с Рыжиком всё разглядели. Я, правда, сначала не всё понял, но Рыжик потом мне всё объяснил. Мы все тогда стояли, и не знали что делать. Растерялись. Мазалин, сначала, тоже не знал, как тебе помочь, только стоял и сердился на людей, которые заставили тебя так волноваться. А потом, вдруг, понял, что у тебя такое же, как у него случилось. И помог тебе.

Чинк вызвал из памяти востпоминания того злополучного дня, и вынужден был согласиться, что что-то такое в тогдашних действиях Мазалина действительно имело место. Арай, наблюдая за Чинком пока он переваривал услышанное, заметил, что он согласился. И продолжил:

- А когда ты проговорился, что с другого мира к нам пришел, тогда вообще… Там такой букет эмоций был!

- Да тогда у всех, вроде, одна эмоция была: «Бедный псих!»… Ну, Мазалин ещё на инццтитуцких сердился, что они, мол, меня до такого состояния довели. И всё.

- Чинк, во первых, не у всех. Я тебе и тогда верил. И сейчас верю. А во вторых ты тогда был такой весь: «Ой, зачем я это сказал?!!! Ой, как стыдно!!!». И ни про что другое ты тогда не думал. И сильно не присматривался, что там кто чувствует. И, даже, очень не хотел делать это, чтобы ещё сильней не застесняться. А я смотрел. Особенно на Мазалина. Потому что Рыжик, и правда, посчитал, что ты с ума сошел, что мне, кстати, не понравилось, и стал тебя жалеть. А вот Мазалин, кроме этого, ещё кучу непонятного чувствовал. Причём очень сильно, хотя и сам этого не замечал. Да, на поверхности было: «Ух, хуманы проклятые!», - ну любит Мазалин этим словом людей обзывать, когда сердится на них, - извинился Арай за использование этого слова, которое большинство русскоговорящих пушистиков расценивали как расистское ругательство, и только потом продолжил: - «Ух, люди такие-сякие, что с белком сделали! Вот попадитесь мне, - покусаю!»

Хотя Чинку, по ходу рассказа, приходилось возрождать в памяти не самый приятный момент, тот факт, что Арай смутившись, что употребил «нехорошее слово», перешел с имитации Мазалиновой манеры говорить, на свою полудетскую манеру выражаться, заставил Чинка улыбнуться.

- «Какой же Арай у нас, всё таки, симпатяга!» - подумал Чинк, и продолжил слушать котёнка уже не так сильно смущаясь больной темой разговора.

- А вот поглубже что он чувствовал, было мне непонятно. А чувствовал он вот что: «Фууууф! Как хорошо!»

- Странное чувццтво! – не удержался от комментария Чинк.

- Вот-вот! – подтвердил Арай, - Мне тоже странным показалось. Если ты веришь, что Чинк в институте с ума сошел, то что же тут хорошего? А потом такое: «Не буду думать о неприятном. Лучше буду о Чинке заботиться!»

- Заботиццо? Арай, а ты нечего не напутал? Ну, может с того момента Мазалин стал меня жалеть. И то, ощущений в свой адрес типа «Бедный и несчастный белк!» я от него не особо и замечаю. И хорошо! Он наверно забыл уже о том инциденте. Ну, как забыл, подзабыл. Как бы: «Ну ляпнул белк глупость. С кем не бывает? Ну и забыли».

- Чинк, я же тебе не мысли его пересказываю, как некоторые люди про нас думают. Я тебе пытаюсь рассказать что он чувствовал. Он вообще про это не думал, и даже не заметил, что это чувствует. Ему казалось, что он весь: «Рррр! Люди плохие! Что с Чинком наторили!», а вот внутри, где он не замечал, он большое облегчение почувствовал, а потом это облегчение превратилось в симпатию к тебе. Я тогда не понимал, что это такое с ним происходит. А потом, когда мы на следующий раз собрались без тебя, и стали обсуждать то, что ты из другого мира, всё стало ясно. Меня они слушать не стали. Сказали, что я в этом не разбираюсь, а любому станет понятно, что ты сошел с ума. Умники нашлись! Рыжик просто сказал, что ты с ума сошел, А Мазалин целую историю придумал, как и почему это произошло. Что у тебя родители пушистиков не любят, и что ты очень переживал, что они узнают, что ты стал пушистиком. А ещё, что ты очень плохо перенёс «вопящую комнату», что так там испугался, что стал думать, что твои родители остались в другом мире. И вот это было для Мазалина самым главным. Он это так сильно чувствовал, когда нам про свою догадку рассказывал, что и присматриваться не надо было. Всё было видно. Он очень радовался. Ну, как будто потому, что «Вот я какой умный! Догадался, почему с Чинком это случилось!», но на самом деле, под этим. Как тогда, в первый раз, только уже совсем неглубоко. Было такое облегчение! Большое-пребольшое. Что он о чём-то переживал сильно-сильно, а теперь не переживает. И за это ты ему стал сильно нравиться. Вот как-то так.

Рассказывая об этом эпизоде, Арай изо всех сил старался показать, какие сильные эмоции переживал Мазалин. Справивишись, как он посчитал, с этой задачей, Ушастик продолжил более спокойно:

- Потом, когда Мазалин ушел. Мы с Рыжиком, а потом и с моим папой, уже его обсуждать стали. И тогда догадались что к чему. Мазалин не о чём так сильно не переживал, как о том, что сильно испугался в «кричащей комнате», хотя до этого решил, что всем покажет, какой он смелый, и уже заранее гордился этим. Почти всегда, когда он про эту «комнату» слышал. Ему становлилось очень стыдно и больно. А ещё Мазалин у нас хватсаться любит. Ну, чем угодно хвастаться. Тем, что о чём-то догадался раньше других, что победил в какой-нибудь игре, или вообще, что в чём-то оказался лучше других. Мы все, и ты тоже, об этом не сильно переживаем, а вот ему ну очень приятно становится, если он выигрывает. Мы с Рыжиком иногда специально, ну, пусть Мазалин порадуется, ему поддаёмся. Только делать это можно только когда он так увлёкся, и точно не заметит. А то он обидится. И ещё, когда он так, из-за поддавка, победит, то обязательно думать: «Я рад, что тебе хорошо!», и ни в коем случае не: «Ты победил, потому, что я тебе поддался!». Почувствует.

- Не знаю, смогу ли я специально не думать… - сказал Чинк.

- Тогда не поддавайся, - ответил Арай, - мы тоже это далеко не всегда делаем. Оно, конечно. Приятно, что Мазалину приятно, но я тоже хочу поиграть! И победить, бывает, тоже хочется. Хотя, поддаться Мазалину так, чтобы он это не заметил, тоже как игра. Игра, в которой выиграть, пожалуй, даже интересней… Ой, опять я отвлёкся, - спохватился пятнастик, и продолжил:

- И часто бывало, что Мазалин вот так радуется-радуется, а потом ррраз! Вспомнил что-то. И всё. Радости как небывало. Уши прижал, хвост поджал, стыдно ему, и грустно, и больно. И пожалеть подойти нельзя, - обидится и рассердится. Надо делать вид, что ничего не замечаешь. А теперь так здорово! Больше этого с ним не случается. И не надо за него переживать. Правда, хвастаться он стал сильней, чем раньше. Но это лучше, чем то, что было. В общем, он решил, что раз есть тот, кто так сильно «вопящей комнаты» испугался, что аж с ума сошел, то он может не стыдится за свой испуг. Вот, только так и получилось. Сколько раз папа с ним говорил об этом, ничего не помогало! А вот эта мысль помогла. Очень сильно. Почти совсем помогла. А ещё Мазалин решил, что раз ты ослабей его, (Ну, не в смысле силы. Мазалин ни за что так высоко не прыгнет, как ты умеешь, - поспешил Арарй успокоить Чинка, хотя в этом не было никакой нужды, - А в смысле, что ты испугался сильней, чем он, а для него это очень важно) то ему надо тебя защищать.

Чинк опять постарался возразить, что особо возросшей заботы со стороны Мазалина не замечал. На что Арай, опередив его, сказал:

- А что это не так заметно, ты ж учти, что Мазалин у нас весь такой боевой, – а затем, улыбнувшись, добавил: - ну, по крайней мере, это он так думает, что боевой. Поэтому, хотя он и сам любит, чтобы его пожалели, но делает вид, что не любит. И считает, что и других надо жалеть так, чтобы они не заметили. Так что, в основном, он за тебя особенно старательно на людей сердится… Ну, а, если серьёзно, то он очень-очень сказал, чтобы мы с тобой про тот мир, с которого ты пришел, не разговаривали. А то можем тебя сильно травмировать, если ты «вспомнишь», что ты «на самом деле» из этого мира, в общем повспоминаешь всё то страшное, или неприятное, что ты, как бы, хотел забыть. И он, когда это говорил, очень даже сильно за тебя переживал, чтобы такого не случилось. Ну, а про то, как он тебя успокаивал, когда ты из-за газеты переживал, ты сам помнишь.

Чинк согласно кивнул на последнюю фразу. Арай, тем временем, продолжал:

- В общем, он не поверил даже тогда, когда папа специально сходил в лес, и расспросил об этом Ранека.

- И ничего мне об этом не рассказали.

- Да, ты тогда так об этом переживал, и так хотел, чтоб мы об этом поскорее забыли, что решили тебе не говорить. Кстати, Ранэк. Как и ты, тоже думает, что не стоило тебе нам об этом рассказывать. Но сказал папе, что ты правду говоришь. И другие из Убежища тоже подтвердили, что видели, как тебя пытались домой вернуть, и ты тогда весь светился. И возвращалку поломанную показали, и инструкцию к ней не нашими буквами написанную показали. А папа с Рыжиком, всё равно как-то не очень верят. А Мазалин не верит совсем. Он придумал, что Ранэк как узнал, что ты с ума сошел, то решил папу обмануть, чтобы он поверил, что ты правду говоришь. Ну, чтобы тебя не нервировать, что тебе не верят, чтобы ты не сошел с ума ещё больше. И что он показал папе просто какой-то неизвестный инструмент, и страничку, вырванную из какой-то иностранной книжки.

- «А вдруг это правда?!», - мелькнула мысль в голове у Чинка – «Вдруг все мои воспоминания о родном мире лишь плод психологической травмы, полученной при прохождении теста на агрессивность?!» От этих мыслей внутри всё похолодело и шерсть встала дыбом. Что не укрылось от Арая.

- Чинк! Ты что, и ЭТОМУ веришь?!! Ты что вообще всему веришь, что тебе скажут? Ну, нельзя же так. А если я тебе скажу, что ты… эм-нем-нем… Во! Секретный агент пришельцев, которого они прислали, чтобы проверить хорошие ли из нас получились няньки для инопланетёнков. Ты в это тоже поверишь?

- Ну, честно говоря, не очень похоже. Слишком уж детальные и яркие воспоминания. Даже после того как немножко потускнели из-за трансформации.

- Вот, - поспешил поддержать Арай, - думать надо, а не сразу верить.

- Ты же мне и секундочки на это не дал, - улыбнувшись, ответил Чинк.

- Это потому, что я не хочу, чтобы ты во второго Мазалина превратился. Чтобы как тот переживал: «Ой, как стыдно! Я в «вопящей комнате» испугался!», так ты стал бы переживать «Ой как стыдно! Я сумасшедший». Кстати, и папа считает, что не похоже на то, что Мазалин понавыдумывал. Если бы с тобой случилось то, что Мазалин подозревает, то ты бы просто-напросто забыл и про «вопящую комнату», и про плохих родителей. Просто забыл, и всё. А не стал бы выдумывать целый мир, из которого ты к нам пришел. Не вздумай так делать!

- Хорошо-хорошо, - не буду, - так же с улыбкой ответил Чинк.

- Только Мазалину не рассказывай, что он ошибается.

- Арай, об этом можешь не беспокоиццо. Я тоже видел, как он переживал. Причём с самого первого дня, как с вами познакомился. И, поверь, мне тоже его жалко было. Так что, если ему стало легче от идеи, будто я в «вопящей комнате» аж свихнулся с перепугу (а, честно сказать, там до этого совсем недалеко было), то пусть себе считает, что так и есть. Я возражать не стану. Вот если бы он, скажем, насмехаццо из-за таких фантазий надо мной стал…

Здесь Арай поспешил его прервать:

- Нет-нет-нет! И близко такого нет! С ним так получилось, что ему хорошо стало, что тебе, как он думает, там стало хуже, чем ему. А ведь радоваться с чужого горя нехорошо. Вот он и стал, в благодарность лучше к тебе отноститься, и хотеть тебя защищать. Раз он таким смелым и сильным оказался.

- Да я тебе верю. Я же сказал «Если бы», - тоже поспешил успокоить Чинк.

- Ну, я это так. На всякий случай.

- Однако как это ты всё хорошо по полочкам разложил. Ну, прямо как психоаналитик, - восхитился белк.

Арай в ответ на это моментально распушистился, и сказал:

- Да, я это умею. Поэтому, когда вырасту, стану психотерапевтом.

- А тебе разрешат?

- Ну не могут же люди ТАК ДОЛГО не понимать, что мы не злые, и не опасные. Нет, такого просто не может быть! А, даже если и не поймут, я всё равно выучусь. Заочно. У меня очень хорошо получается успокаивать. Мне хорошо видно кто что чувствует. И часто получается догадываться почему. А, когда выучусь, у меня ещё лучше получаться будет. А ещё я красивый пушистик, и могу эту красивость использовать, чтобы других утешать. Вон как с тётками из «Общества» у меня хорошо выходит! А одна из них прямо так и сказала: «Ты лучше, чем мой психотерапевт», а он у неё знаешь какой дорогущий! – говоря эти слова, Арай чуть не лопался от гордости, которая, однако, не граничила с самодовольством, смотреть на котёнка было приятно, - А другие хоть и не говорили, но у них тоже чуть ли не необходимость появилась. Пообщаться со мной, чтобы настроение хорошее было. Так что я всё равно психотерапевтом буду. Пусть даже без диплома. Очень хорошая работа. Оно, конечно, нелегко к чужим проблемам прикасаться. Но зато потом как приятно, когда кому-то становиться легче! А он ещё становится мне благодарен, и я ему начинаю, ещё сильнее, нравится. Это вообще такая красота, такая красота! Ну, ты понял.

Завершил Арай свой монолог, буквально светясь от радости. Так с пониманием у Чинка проблем, действительно не возникло.

- А, кстати, Чинк. Ты тоже так умеешь.

- Я? – удивился тот.

- Ну, конечно, не так хорошо, как я. Но тоже умеешь. Помнишь, когда я подарил тебе часы, которые помогают против атавизмов?

Чинк кивнул.

- В тот день я смотрел, как твой папа тебя домой забирает.

Чинк опять хотел было возразить, что Спэм не его отец, но сдался, и мысленно махнул на это лапой.

- И он, почему-то, хотел у тебя их забрать. А ты ррраз! И стал таким няшным, что он разумилялся, и уже не смог тебя огорчить. Я тоже так делаю, ну, когда сделал что-то не так, чтобы на меня не сердились. Это не на всех действует. С папой оно не работает почему-то, а вот с мамой помогает почти всегда. И даже на Мазалина немножко действует. Ранэк говорит, что это потому, что я специально превращался, чтобы нравится другим. Вообще-то я пушистиком стал потому, что это очень красиво. Но это, оказалось, наверху было, а глубоко мне очень хотелось, чтобы я всем нравился. И от этого получилось, что у меня есть куча инстинктов, которые знают, как использовать мою красивость. Это у меня так. А раз ты тоже умеешь няшным становиться, то у тебя трансформация похожей была.

- Ну, всем хочется, чтобы другие к ним хорошо относились.

- Но в разной степени. И вот из тех, кому больше всех хотелось бы всем нравится, получаются такие специальные пушистики-няшки.

Чинк аж встал и подошел к зеркалу. Зелёный белк, глядевший на него оттуда своими большущими чёрными глазами, выглядел явно симпатичным. Однако до симпатичности Арая, словно сошедшего с качественной, не слащавой, детской открытки, ему было далековато. Посмотрев на себя ещё немного, Чинк вернулся к Араю, и высказал своё сомнение

- Не знаю, так ли это. Я не уверен. А, в упомянутом тобой случае, я вообще никого из себя изображать не собиралсо. Я просто хотел чётко дать понять опекуну, что отдавать часы не согласен. И то, что он меня почему-то, от этого симпатичным посчитал, как-то само по себе получилось.

- Всё правильно. Так оно и работает. Нарочно оно и не получится. Особенно когда у тебя настроение не такое как надо. В твоём случае автоматически сработала защита «Ты ведь не будешь обижать такого симпатичного пушистика?!» И у твоего… опекуна пропало всякое желание забирать у тебя часы.

- Здорово! Ты так много про это знаешь.

Арай на этот раз не распушистился, а, наоборот слегка застеснялся, переведя взгляд на пол, слегка прижав уши, и обернув задние лапы хвостом.

- Ну, это я не сам догадался. Это папа Ранэка много-много про меня расспрашивал и так много узнал про няшек, - немного помявшись, котёнок добавил, - Он испугался, что я медленно расту, и, почему-то, что я слишком красиво выгляжу. Посчитал, что я навсегда котёнком останусь. А Ранэк его успокоил, что быть няшкой не обязательно значит всё время быть маленьким. А так же рассказал, что мы умеем, и чего нужно опасаться. А я потом у папы всё это поузнавал. Оно мне потом поможет быть хорошим психотерапевтом. А, самое главное, я так смогу ещё больше нравится.

- А что, таким пушистикам нужно чего-то опасаться? – поинтересовался Чинк.

- Да, особенно сильным няшкам, таким как я. И нам навредить могут, и мы можем навредить, если не будем осторожными.

- Ого! Я такого и близко не знал. Расскажи, пожалуйста.

- Так я ж и рассказываю. Во-первых, наша симпатичность не всем нравится. И даже не в том смысле, что не действует. А в том, что есть люди, которых пушистик-няшка раздражает, злит. Особенно, когда усиленно симпатичный. Поэтому, прежде чем умиляшничать перед незнакомыми людьми, нужно сделать это сначала чуть-чуть, и посмотреть, как люди реагируют. И, если среди них есть такие ненормальные, то лучше будет сдержаться. Но, такие ничего ещё. Есть в сто раз страшнее. Есть люди, которым нравится кого-то мучить. Так вот, им особенно нравится мучить няшек.

- Кошмар! – не ужержался Чинк, - Я слышал, что есть садисты, которым нравиццо издеваццо над пушистиками. Но не знал, что антропоморфы для них «особенно вкусные», в этом смысле.

- Ну, к счастью, не все пушистики. А только няшки, или, как нас Ранэк и всякие учёные называют, - сильные эмпаты. Такие пушистики, что не просто лучше видят, что чувствуют другие, а могут даже заставить некоторых что-то чувствовать. Если полностью про всех говорить, то есть ещё клыкастики. Такие пушистики, которые мечтали, чтобы их все боялись, и у которых именно пугать получается лучше всего.

- Это как Мазалин?

- Да ты что, Чинк! Ну, какой же Мазалин клыкастик?! Он только ворчит. А те, по серьёзному, они даже выглядят страшновато. Но таких мало. И вообще мало, так ещё все они не проходят тест. Так что среди подопечных их не встретишь.

- Я что-то и в Убежище таких не припомню.

- Вот-вот. Они очень редко встречаются. Даже все такие из себя такие сильные да боевитые, то скорее сильными мечтали стать, чем чтобы их боялись. А вот нравиться мечтало больше пушистиков. Поэтому, когда учёные говорят «сильные эмпаты», то говорят, в основном, про няшек. И вот, когда такому пушистику плохо. Ну, поранился там, или ещё что случилось. Он всем своим видом показывает «МНЕ БОЛЬНО». Это защитный рефлекс такой.

- А, разве только пушистки так делают? – возразил Чинк.

- Не только. Но, когда так делает няшка, это особенно сильно действует на окружающих. Кстати, вот поэтому нельзя в таких случаях расслаблятся, а обязательно надо стараться сдерживаться. Если, в такой момент, рядом будет находиться кто-нибудь впечатлительный, то ему может стать плохо, а если у него ещё и сердце больное… То вообще страшно подумать, что случиться может.

- Всё равно, как-то не совсем понятно. Если несчастный случай произойдёт с кем угодно, и это увидит кто-то впечатлительный, да ещё и с больным сердцем, то ему по любому станет плохо.

- Да, но с няшкой такой риск выше. Вот я тебе расскажу, как такое со мной приключилось. У меня, когда я уже стал пушистиком, стал болеть живот. И врачи из Института подумали, что у меня язва появилась. И, чтобы посмотреть, так ли это, меня заставили маленькую телекамеру глотать на длинном-длинном проводе. И ничего там не оказалось. Только помучили меня сколько! Так вот, пока они посмотрели что хотели, две медсестры, около меня, упали в обморок. А потом ещё сердились на меня. В Институт на работу, оказывается, не любят брать тех, кто восприимчивый к эмпатам, и их чуть не уволили. Но я же не виноват! Мне так плохо было, что я не сумел сдержаться. Это со мной был случай. А ещё была девочка-няшка.

- А что, ещё и обычные люди такими бывают?

- Нет, она не обычная была. А чуточку изменённая. Её папа с мамой очень занятыми на работе были. А она очень по ним скучала. А с соседской девочкой родители часто гуляли. И тогда эта девочка почему-то подумала, что это потому, что у неё красивые волосы. И она сильно-сильно подумала: «Вот если бы у меня были такие же светлые и кудрявые волосы, то родители бы меня полюбили бы так же сильно!» И получилось, что она стартовала. И, потому что она не столько из-за волос красивых, сколько из-за желания родителям нравиться стартовала, то стала эмпаткой. С такими же способностями, как у няшек-пушистиков. Так возле этой девочки стоматологи в обморок падали. А ещё был случай, когда другая такая девочка ногу сломала, тогда вокруг неё многим плохо поделалось.

- А почему только маленькие такими становятся? Взрослим, наверное, тоже хочется нравиться окружающим.

- Ну, во первых, хотеть же надо сильно-сильно. Просто мечтать об этом. Как мы, чтобы стать пушистиками. Поэтому из людей изменились немногие. Да и те просто красивыми стали. Но или вообще не эмпатами, или эмпатами очень слабенькими.

- А почему так получается?

- Может быть, маленькие мечтают лучше? А вообще, почему у взрослых это почти никогда не получается, а у детей получается, даже Ранэк не знает. Говорит, что это была бы интересная тема для исследования. Но людей, к счастью, не разрешают в институт забирать. На них даже не сердятся, когда из-за того, что они эмпаты, кому-то нехорошо становится. Про ту девочку говорили: «Она так выразительно страдает, что аж дурно делается». Как было бы здорово, чтобы и на нас вот так же не сердились. А то сразу: «Ах ты такой-сякой, ты что, потерпеть не можешь?! Видишь, что из-за тебя с людьми происходит!» Как будто я нарочно!

- Да, сначала кажеццо, что это прям как суперсила, с помощью которой тебя все любить будут. А потом высняеццо, что не все, а некоторые ещё и сердяццо за это.

- И ещё некоторые захотят тебя помучить.

- Арай, а это точно правда?! Звучит так кошмарно, что на выдуманную страшилку похоже. Откуда про таких людей известно? Они сами об этом рассказали, или какого-нибудь пушистика уже похитить пробовали?

- Нет, Чинк, это правда. Очень страшная правда. Раньше мне казалось, что самое страшное, это когда ты перестал быть красивым. Ну, например, заболел, и у тебя вся шерсть повылазила, и, пока снова не вырастет, ты никому не будешь нравиться. А оказалось, что есть ещё страшнее, – на этих словах у котёнка шерсть стала дыбом, - Это когда тебе плохо, ты говоришь, что тебе плохо, а вместо того, чтобы тебе помочь, тебе делают ещё хуже, потому, что им это нравится. Очень сильно нравится.

- Но откуда про это узнали?

- Работник одного из институтов сделал запись как кто-то из пушистиков проходил «вопящую комнату», и продал её. Купившему понравилось, он друзьям показал, и им тоже понравилось. И они попросили сделать ещё, только чтобы не как пушистик боится, а как ему делают больно. Он им принёс видео, где был момент, когда пушистик-няшка в разминочном зале лапку вывихнул. Им оно очень сильно понравилось. Они его много-много раз смотрели. А потом сами стали продавать. По Сети. У них это видео купил богатый человек. И ему захотелось продолжения. Тогда они рассказали ему про этого из института. И тот заплатил ему большие деньги, чтобы похитить из института пушистика, и доставить ему домой. Тот работник нашел охранников, которые это сделали. Они ему снотворного в еду подсыпали, а потом сделали так, будто электричество сломалось, и в это время его вынесли. А вид сделали, будто пушистик сам сбежал. Одного из охранников уволили даже. Но тот всё равно остался доволен, потому что богач заплатил хорошо. А вот богач доволен не остался. Пушистик оказался обычным. Не няшкой. Тот злодей его мучал-мучал, мучал-мучал, а удовольствия, как ему хотелось, не получилось. Тогда он заплатил большие-пребольшие деньги, чтобы ему украли именно того пушистика, который лапку вывихнул.

- И что, и второй раз украли?

- Да, такие жадные оказались, что и второй раз это сделали. И попытались сделать вид, что его освободили борцы за права. Но полиции показалось страннным, что они так старались, и освободили только одного пушистика. Стали лучше расследовать. И нашли сначала техника, который электричество сломал, а он рассказал про всех остальных.

- И тогда их всех поймали?

- Не сразу. Того богатого долго искали. Он успел того пушистика, - лисёнка много раз помучить, и даже на видео записал, как это делал. Хорошо хоть, что совсем замучить не успел, ни лисёнка, ни другого пушистика, хотя его он, как раз, хотел убить, и выбросить. Но ему так понравилось, что лисёнок оказался таким, как он хотел, что про первого пушистика тот богач забыл. Вот так и узнали, что няшки таким маньякам нравятся.

- С ними хоть потом всё в порядке было? – взволнованно поинтересовался Чинк.

- Хоть он их и сильно поранил, но они потом выздоровели.

- Ну хоть закончилось хорошо.

- Не-не-не. Хорошо не закончилось. Сделали ещё хуже.

- Что, их опять кто-то похитил.

- Нет, с теми пушистиками всё в порядке. Ну, в смысле настолько, насколько может быть в порядке после такого. Не знаю, как они такое пережили? Я бы, на их месте, со страха тысячу раз умереть успел. Шшшш! – прошипел Ушастик, у которого шерсть снова встала дыбом, - Даже думать о таком не хочу.

- Но тогда кто и что сделал хуже.

- Люди сделали. Непонятно нарочно, или по глупости, но сделали. Вместо того, чтобы в секрете это сохранить, ну, чтобы только полиция и Институт про это знали, они об этом случае целую передачу устроили. И даже этого маньяка туда пригласили. Ты бы его видел! Он, такой, говорит: «Если бы вы знали, КАКОЕ ЭТО УДОВОЛЬСТВИЕ, вы бы всё поняли!» И глаза такие страшные. И, когда он про это рассказывал, очень очень от него было видно «Хочу! Хочу ещё!» Он мне потом снился, аж пока меня домой не забрали. Я тогда долго-долго у папы с мамой в кровати спал. Чинк, это очень страшно.

- Бедный! - посочувствовал Чинк, подсев к Араю ближе, и гладя его по голове, - И зачем ты только смотрел это?

- Ну, интересно же было. Эту передачу ещё и рекламировали столько. Неужели б ты сам про такое не посмотрел? И я же не знал, даже не думал, что там ТАКИЕ ВЕЩИ покажут.

- А что там показали? Наверное, тех пушистиков раненными?

Арай прижался к Чинку, взял в лапы, и обнял, словно плюшевую игрушку, его пышный хвост, и только потом продолжил:

- Хуже. В сто раз хуже. Они показали кусочек видео, которое снял маньяк. Самый наихудший кусочек. Они, правда, сказали, что впечатлительным не смотреть, и детей от телевизора убрать. Ещё и Рыжик с Мазалином говорили, чтобы я не смотрел. Я тогда поставил телевизор так, чтобы Мазалину в его камере было видно. А Рыжик, хоть и не видел, но ему из его камеры всё было слышно. Надо было их послушаться. Но мне любопытно было, страшно, но любопытно. Я тогда только-только после «вопящей комнаты» выздоровел. Мне ж и телевизор принесли, чтобы я выздоравливал. А я, получилось, ещё сильней заболел. Так что у меня антенну забрали, и я мог только с дисков мультики смотреть. И не только мне плохо сделалось. Там и в студию скорую вызывали, и, как оказалось, ещё по стране многим стало плохо. А дети, которых от телевизора не забрали, потом к психологам ходили. Там же самый страшный момент показали! Маньяк его горячим железом. Сначало ему страшно было, а потом, когда шерстку прожгло… - Арай до боли сжал хвост Чинка, - Как ему было Больно! Как он кричал! И всё это очень-очень видно. Он же няшка. Даже если бы он обычным пушистиком был, это было бы очень-очень страшно, а тут… Это имено поэтому, потому, что няшки очень-очень хорошо умеют показывать что чувствуют, маньяку и понравилось так сильно его мучить.

- Может быть, не будем про такое страшное? - предложил Чинк, продолжая гладить котёнка.

Арай не согласился сменить тему, но немного расслабился.

- Но вот что странно. Этот момент был самым страшным. Но ни разу мне не снился. А вот маньяк, и ещё священник снились каждую ночь, и не раз.

- Священник?

- Да, хотел, чтобы я очистился огнём очистительным.

- А он откуда взялся?

Его на передачу пригласили. И он, сначала, хоть и говорил, что то, что мы пушистиками стали, - грех. Но что вот так нас мучить, - это большое зло. А потом, когда этот отрывок показали, оказалось, что ему тоже понравилось. Как тому маньяку. Только он не стал говорить, что ему понравилось, а сказал, что пушистик от того, что ему больно, раскается, и спасётся. Что это для него получился «огонь очистительный».

- То есть этот священник, при просмотре того видео внезапно обнаружил, что ему нравиццо. А потом у него, не давая времени на размышление, спросили, что он по этому поводу думает. Правильно я понял? – решил уточнить сумбурный рассказ котёнка Чинк.

- Ну да, как-то так.

- И как люди отреагировали?

- Очень сердились. И на него, и на маньяка. Правда, потом, после передачи, когда узнали, что многим плохо стало. Говорили и против пушистиков.

- Это как? – удивился Чинк, - Что тут можно было против нас сказать?

- Что, если мы на глазах у людей поранимся, то ещё и людей травмируем. А ещё, что мы пробуждаем в людях нехорошие склонности.

- Ну, это уже ни в какие ворота.

- Хорошо, что нормальных людей оказалось больше. И они за нас высказались. Даже на митинги вышли. Как раз, после этого случая, нас и разрешили брать под опеку.

- Ну, это хорошо.

- Это, конечно, очень хорошо. Но очень плохо то, что нас прорекламировали всем маньякам, кто передачу смотрел. А ещё, Мазалин и Рыжик подозревают, что это специально сделали, чтобы не отпускать никого. Мол, только отпустим их, так на них сразу психи охотиться начнут. Но не расчитали, что люди, посмотрев, как страшно мучают пушистиков, возмутятся, и встанут на нашу защиту. В общем, получилось наоборот.

- Да, страшная история… Только вот со священником не понятно. Я слышал, что Церковь нас к сумасшедшим приравняла. И чётко сказала, что обижать нас, и жестоко обращаться, - большой грех. А ещё, что она против того, чтобы пушистиков насильно заставлять трансформироваться. А тут, получается, что священник говорил, что самому пушистику, который пострадал, покаятся надо… Несоответствие какое-то.

Арай снова переключил внимание. Отпустил чинков хвост. И с серьёзным выражением на мордахе стал объяснять:

- Ну, тот священник сам за себя говорил. Так сказал потом его начальник. И извинился за него. А если вообще про Церковь говорить. То это сейчас она так относится к пушистикам. А раньше она говорила, что пушистики согрешили тем, что им не понравилась внешность по подобию Бога, и они стали похожи на зверей. И каждому пушистику надо в этом покаяться. А уже потом. Когда нас все Институты к сумасшедшим приравняли. (Про нас же, как коротко сказал Мазалин, сделали вывод, что если нас просто отпустить, то одни окружающих вилкой ткнут, а другие ткнут ей себя в глаз. То есть, что одни злые, а другие о себе позаботиться не могут). Тогда они собрались на соборы, посоветовались там, и изменили своё отношение. Сказали, что раз мы за себя не отвечаем. Как сумасшедшие. Из-за этого и превратились. То и относится к нам надо как к больным. Заботиться и не обижать. А что нехорошо заставлять превращаться, как Мазалина заставили, то это Церковь всегда говорила. Что это как насильно калечить. А другие Церкви. Которые маленькие. Те ещё добрее говорят. Что «по подобию Бога» это значит не то, что человек по виду на Бога похож, а что он знает, что такое хорошо, что такое плохо. Поэтому добрый пушистик в сто раз больше на Бога похож, чем злой человек.

- Ну, в общем хорошо, – выразил своё отношение Чинк.

- Да. А в Латинской Колумбии целый монахиньский Орден сделали, который заботится о пушистиках. «Цепь милосердия» называется.

- «Звучит как ласковая инквизиция», – невесело подумал Чинк.

Арай заметил его реакцию.

- Нет. Никого там на цепь не сажают. Там другой смысл. В смысле, что добротой и лаской можно удержать от чего-то плохого лучше, чем самой крепкой цепью. И значок у них хороший. Рука, которая гладит пушистика, а цепь только как рамочка вокруг (Правда, не понятно какого пушистика. То ли бельчонка, то ли лисика длинноухого). У них там, в Южной Колумбии, люди бедные. А пушистики много едят, да ещё и Институты тамошние лечат пушистиков только за деньги. А этот Орден их и лечит, и кормит бесплатно. Поэтому там пушистиков часто отдают под опеку в специальные приюты этого Ордена.

- Не хотелось бы мне попасть в такой приют. Там точно не будут заботиццо как хороший опекун. На людях, конечно, могут показать, что души в подопечных не чают. А на самом деле этим подопечным там может жиццо далеко не сладко.

- Чинк, ну ты, сегодня, будто заместителем Мазалина работаешь! Нет там такого. Там же многие монахини и просто работники, - поузи.

- Это ещё кто такие?

- Это люди, которым сильно-сильно нравятся пушистики. Сами они в пушистиков превращаться не хотят, но очень-очень хотят понравиться пушистикам, заботиться о них, помогать им. Они так сильно этого хотели, что стартовали, и сделали микротрансформацию. В очень сильных эмпатов, настроенных, в первую очередь, на пушистиков. Таких, что понимают нас с полуслова, очень нас любят, и сами очень нравятся пушистикам.

- Я слышал о таких людях. Они к нам в Убежище очень просились. Но Ранэк не разрешил, потому что им слишком трудно в лесу жить будет, а, вместо этого, попросил помочь подопечным в городах. Но они же симбионтами называются, а не… Как ты их назвал?

- Поузи. Симбионтами их учёные называют. А люди и пушистики назвали их в честь доброй плюшевой мишки из знаменитого мультика. Мультик про страну плюшевых медведей. Где мишки живут вместо людей. То есть живут в домах, заботятся о животных. Там каждый мишка умеет делать какое-то одно дело очень хорошо. Когда он это дело находит, у него на животике появляется специальный знак, который обозначает его профессию. Поузи там как раз медведица, которая понимает язык зверей, и умеет за ними ухаживать. У неё, в честь этого, знак в виде трёх розовых бабочек. Она так сильно любит животных, что это даже некоторых раздражает, а с другими мишками ей, по началу, было трудно общаться. Этим она оказалась очень похожа на симбионтов для пушистиков. А ещё у неё есть такая способность. «Взгляд» называется. Если зверушка не хочет делать что-то, что ей полезно. Например, кушать, или лекарство невкусное принять. То она на неё как посмотрит этим «Взглядом», и зверушка сразу делает всё, что ей Поузи скажет. И пушистики из нашего мира поузей хорошо слушаются. Люди даже думали (а некоторые и до сих пор думают), что поузи могут пушистикам приказать вообще всё, что захотят. И пушистики сделают. Это неправда, конечно. Но поузи для пушистиков как няшка-пушистик для восприимчивого. И, в отличии от няшек, которых некоторые люди не любят, невосприимчивых к поузи пушистиков просто нет. Поузи умеют сразу узнать, как понравиться пушистику, и делают это. Поузи даже пахнут по особенному. Что от этого запаха становиться спокойно и уютно, и хочется доверять тому, кто так пахнет.

- Получаеццо совсем как Поузи из мультика, - прокомментировал Чинк.

- А вот и нет. Не до такой степени, что, скажи поузи «пойди, пожалуйста, ограбь для меня банк», и пушистик побежит выполнять. Но поузи даже и не подумает просить пушистика о чём-то плохом. Они очень любят пушистиков. И помогают им. Там, где есть приюты ордена, даже бешеных туда отпускать стали. Из Институтов.

- Не может быть!

- Может-может. Про это недавно в новостях передавали. И говорят, что, перед этим, произошел интересный случай. В одной деревне родные скрывали пушистика от Института, а соседям сказали, что он просто на заработки уехал. А потом соседи обнаружили пушистика. Стали за ним по всей деревне гоняться, даже побить пытались. (А в лес убежать пушистик боялся. Ещё сильнее, чем, что его побьют. Ну, как ты крови боишься) Тогда пушистик рассердился, и сам на них напал. И многих покусал и поцарапал. А родители, тем временем, побежали в один из приютов для пушистиков, чтобы попросить помощи. С ними пошла одна монахиня из поузи. Они пришли как раз, когда пушистик разозлился. Поузи смогла его успокоить, и увела с собой в приют. Об этом случае узнало правительство, ну и, конечно же, Институт. Тогда они решили проверить, смогут ли поузи помочь бешеным. Оказалось, что смогли, причём очень многим. И вот теперь их собираются всех отпустить в приюты Ордена, а Институт собираются или совсем отменить, или оставить только для изучения, а не как тюрьму для пушистиков.

- Хорошая новость. Просто чудесная. Только как-то не очень вериццо. Их же в Инццтитуте оставляют не потому, что, в самом деле, опасными считают. А чтобы опыты на них ставить. Что же тогда их заставило отпустить пушистиков в лучшие условия?

- Не знаю. Может, не справились они там с опытами. Или дорого сильно для бедных стран такие институты содержать. Вот и решили, наверное, отдать пушистиков Ордену, который на благотворительность содержится. А может там взаправду верили в то, что пушистики опасны, и, когда увидели, как поузи хорошо с ними ладят, то успокоились, и решили отпустить. Главное, что отпускают.

- Интересно. Очень интересно. Может нашему «Обществу защиты», когда его разблокируют, стоит обратить внимание на то, как поступили в этой стране?

- Нет, у нас это не сработает.

- Почему?

- Понимаешь Чинк, там к поузи очень хорошо относятся. Их способность считают даром святого, который о сумасшедших заботится. Хоть даже знают, что это просто микротрансформация, всё равно верят, что её подарил святой. Да ещё и поузи все очень добрые, так что, и правда, кажется, что кому, как не им, такие подарки от святых получать? А ту монахиню-поузи, которая пушистика от деревни спасла, (а они думают, что наоборот, - деревню от пушистика. Несмотря на то, что никому там даже в больницу не понадобилось. После его покусания), собираются вообще, после смерти, в святые записать. Будет покровительницей пушистиков. Хих, наверно святому Валентину одному тяжело всем покровительствовать. И влюблённым, и сумасшедшим, по совместительству, а тут ещё и пушистики на его голову. А так хоть антропоморфов будет кому отдать, - пошутил Арай.

А потом продолжил куда менее весёлым тоном:

- А у нас поузи не любят. Их считают без пяти минут пушистикками (особенно тех, кто были в фурри-сообществе до того как появилась возможность превращаться). Что они просто не допревращались до конца. И что они ну прям спят и видят, как приказать пушистикам что-то плохое. Например, завоевать мир. А ещё они про поузи гадости говорят. Что они нас любят… в этом… ну, в плохом смысле. А у них это просто материнский инстинкт преувеличен, и на пушистиков настроен, а не тот, на который эти плохие намякивают. Поузи хотят о нас заботиться, общаться с нами. Чтобы мы их поблагодарили, похвалили, хотят. А если не могут это осуществить, то могут даже в депрессию впасть. Вот какие они хорошие! А у нас их люди не любят.

Арай снова поменял тон, и уже мечтательно продолжил:

- Жаль, что у нас нету ни одной поузи. Хотелось бы мне с такой познакомиться. Говорят, что они лучше всех умеют погладить, и почесать за ушком. Они чувствуют, как нам нравиться больше всего. А ещё они смотрят, как пушистики едят, и так вычисляют, что нам нравиться из еды. И потом могут, чуть ли не с последних денег, купить самое вкусное угощение. Или так чередовать разные угощения, чтобы они долго-долго не надоедали. А ещё они, ну совсем как пушистики, умеют замечать настроение. И сразу готовы помочь.

- Ну, тебе помочь и мы с Мазалином и Рыжиком готовы.

- Да-да, и большое спасибо. Но вы, - это одно дело, а совсем другое, - поузи, которая супер-пупер сильно любит пушистиков, и умеет угадывать, что ты любишь.

- Ну, раз тебе нас недостаточно… - пошутил Чинк.

- Та всё мне достаточно. Что, уж и помечтать нельзя?

- Да можно. Можно. Эти твои поузи, как ты их расписал, и правда, выглядят как мечта пушистика.

- Да, как наши лучшие друзья. А я бы ей как понравился! Я же вообще, обыкновенным людям нравлюсь. А человеку, который изменился специально, чтобы с нами дружить, я бы в тысячу раз сильнее понравился…

- Хороши эти твои поузи. Прямо как сказка. Тебе так не кажеццо? Может пушистики их просто приукрасили слегка?

- Не, они, и правда, очень-очень пушистиков любят. Правда, иногда бывает, что аж слишком сильно. Был такой случай, что поузи даже украла пушистика у опекунов. У родителей. Он, как раз недавно с ними поссорился. А поузи очень скучала по пушистикам, а её ни к кому из них не пускали. Чтобы плохо не повлияла. Тогда она влезла в дом к тому пушистику, и он сам согласился с ней убежать. Но потом он соскучился по родителям, и она его отпустила. Он так и не рассказал ни родителям, ни полиции кто она была.

- А как же ошейник?

- Она его сломала.

- Как?

- Говорят, руками. Что так сильно по пушистикам соскучилась, что взяла и сломала.

- Что-то не вериццо.

- Я тоже в это не верю. Хотя красиво выходит, но поузи это же эмпаты, а не силачи. Ну, ещё у них в коже железы есть, которых нет у людей, и которые запах специальный вырабатывают. Забыл как он называется.

- Феромон?

- Да-да. Он. У пушистиков тоже феромоны есть, но они другие. Они помогают пушистикам влюбляться, а у поузи…

- Нет, - поспешил просветить Чинк, - всё не так. Пытаться ухаживать за пушисточкой с помощью феромонов неприлично. «Включить» запах в такой ситуации, это как если бы человек, или одёжный пушистик, на свидании взял, и разделся.

- Да знаю, знаю я! Просто сказал не точно. Феромоны помогают, чтобы у влюблённых пушистиков появились детки. Особенно, если эти пушистики безодёжные.

- Извини, - сказал, смутившись и оправдываясь, Чинк, - я просто думал… вдруг нам, когда-нибудь, придётся убежать в Убежище, а ты не знаешь.

- Да ничего. Папа мне уже всё рассказал. И на этот случай. И вообще чтобы я знал что будет, когда я вырасту. А ещё, чтобы я знал, что может быть на уме у всяких маньяков… В общем, не волнуйся, если мы убежим в Убежище, то я не буду вести себя как неприличный пушистик. И вообще я ещё влюбляться не умею… Так, о чём мы до этого говорили?

- Про поузи, - с готовностью напомнил Чинк, обрадованный возможностью сменить тему.

- Да, про их запах. У них феромон не брачный, как у пушистиков, а как-то по другому называется…

Арай прервался, ожидая, что Чинк подскажет название.

- Нет, я, к сожалению, не знаю как у них феромоны называюццо. Я вообще таких подробностей про симбионтов не знал. Я даже про то, что их поузи называют, от тебя впервые услышал.

- Тогда не важно как он называется. В общем он не влюбляться заставляет, а успокаивает. Лучше чем валерьянка, и вообще лучше, чем лекарства. От них спать хочется, а от поузи нет. Когда рядом поузи, пушистику легче забыть про что-то неприятное, и вообще хорошее настроение делается. Эх, ну почему у нас в городе не ни одной поузи? Мне бы очень хорошо было с ней пообщаться, или хотя бы понюхать. Я бы тогда забыл про всё то, что случилось.

- Что, прям как амнезия?

- Да нет, просто оно б для меня сделалось, как будто случилось давно-давно, а не совсем недавно. И не вспоминалось бы так часто, а то всё лезет и лезет в голову. Я не хочу об этом вспоминать, а оно всё вспоминается. Как камни в наш дом кидали, как чуть не сожгли нас. Как маме плохо стало.

Чинк обнял котёнка, снова стал его гладить, пытаясь успокоить, говоря:

- Ничего, скоро это забудеццо. Так и будет. Как давно-давно прошедшее.

Потом Чинк снова вспомнил про приём с переключением внимания, который хорошо действовал на Арая. И он сменил тему:

- А ещё у пушистиков есть в крови такое вещесццтво из-за которого нас всякие кровососущие насекомые не кусают. Помню, когда я только начинал превращаццо, то меня так искусали комары, что весь чесалсо. Мне потом Ранэк дал среццтво от комаров из каких-то трав. И то не очень хорошо помогало. А потом раз, и перестали кусать. Летали, жужжали противно так, но не кусали. Я удивился, упомянул об этом. И оказалось, что они всех пушистиков не кусают. И не только комары, а и клопы, клещи всякие, и блохи. Так что, когда нас блохастыми называют люди, то это совершенно мимо. Я потом узнал, что люди научились у пушистиков очень хорошее среццтво от насекомых делать. И предположил, что это из-за него нас в инццтитутах держат. Что там из пушистиков это среццтво и делают. Но оказалось, что люди его синтезируют. То есть искусццтвенно получают, а не из пушистиков берут. В общем ошибсо я… И вот любопытно. А этих твоих поузей комары тоже не кусают?

- Ну, не знаю я таких подробностей. Кусают, или не кусают поузи комары? Я только про ещё два отличия знаю, и всё. Запах пушистиков действует только на свой вид. А запах поузи на всех пушистиков действует. Это раз. А два, что пушистики могут пахнуть, а могут не пахнуть, когда захотят, а поузи пахнет всегда. У поузи их запах не «включается» и «выключается», а работает всё время.

- Ну и правильно, - поддерживал разговор Чинк, лихорадочно сочиняя, о чём бы ещё спросить ушастика, чтобы отвлечь от неприятных воспоминаний – антропоморфам этот, кхм… эффект нужен лишь время от времени, а возможность настроить пушистиков на конццтруктивный лад никогда не помешает, особенно тому, кто так хочет с ними подружиццо. Правда, большинццтво пушистиков и так вполне дружелюбные. Разве кто чересчур стеснительным окажеццо. Знаешь, Арай, ты красиво так всё расписал про этих смбионтов, про их доброжелательность, и всё такое. Но вот эта их способность нами манипулировать всё равно как-то настораживает. Я понимаю, что у них симпатия к пушистикам чуть ли не в инццтинктах прописана. Но вред причинить можно даже из очень благих намерений. Особенно когда они так сильно преувеличены. К тому же, то, что кто-то кому-то нравиццо не исключает эгоизма. Например такому симбионту может хотеццо, чтобы пушистик был рядом любой ценой, даже несмотря на то, что ему будет плохо. Например, как в том случае, заберёт его от любящих родителей, только не отпустит, а будет использовать свою способность, чтобы удерживать…

- Нет, всё не так! - прервал Чинка Арай. Похоже, что отвлекающий манёвр сработал полностью, - Я же тебе говорил, что и то, как они пахнут, и как разговаривают, только настраивает пушистиков доброжелательно. Успокаивает, хорошее настроение делает. А не даёт поузи возможность управлять пушистиками, как Поузи из мультика. Если бы к нам пришла поузи, и сказала мне: «Пошли ко мне жить!», я бы с ней никуда не пошел. Даже если бы она очень-очень попросила. Ты рассуждаешь совсем как люди, которые нас не любят. А они говорят ещё, что мы не можем контролировать свои атавизмы. И что из-за этого нас надо или подопечными сделать, или в подвал в Институт посадить. А отпускать нельзя. Но ты же знаешь, что это неправда. Ты сам научился их контролировать, хотя они были у тебя очень сильные. Так и с поузи. То, что они приказывать нам умеют, - просто выдумка. Если бы ты разобрался, то не думал бы про них так плохо.

Тут Арай что-то вспомнил, и поменял тон с возмущённого на озабоченный:

- Кстати, я про это уже начинал разговор, но отвлёкся. Чинк, ты очень мало знаешь про наш мир. Ты даже почти поверил, что нас пушистиками пришельцы сделали, чтобы потом забрать, и в нянек для своих деток превратить. Как так получилось, что ты столько всего не знаешь? Тебе что совсем не интересно было?

- Ну, что-то мне в Убежище рассказали, кое-что я по телевизору увидел. Но эту передачу я смотрел в первый раз, - стал оправдываться Чинк.

- А как же Сеть?

- А, интернет. Я здесь им ни разу не пользовалсо.

- Интер нет? А что это такое?

- Так в моём мире Сеть называют… Правда сетью его у нас тоже именуют.

- А, так ты просто нашими компьютерами пользоваться не умеешь. Так не стесняйся спросить. Я тебя всему научу. Пошли в кабинет дяди Спэма. Я покажу, как им пользоваться.

- Нет, - поспешил возразить Чинк, - Дело не в этом. Ещё когда меня только-только забрали из Инццтитута, мне запретили заходить в кабинет, и ещё в некоторые комнаты.

- Так тебе запретили компьютером пользоваться? Это же неправильно! Неправильно-неправильно! Тебя в невежестве держат.

От переполнявших его эмоций котёнок соскочил с дивана. Выражая своё возмущение запретом, он вытаращил глазищи. А когда говорил как это неправильно, наоборот, зажмурив глаза, вертел головой в отрицательном жесте, сгорбившись, сжав кулачки, и держа хвост трубой. Да ещё и сердито топал, переминаясь с ноги на ногу, в такт своим словам. Несмотря на искренность возмущения, выглядел котёнок комично. Чинк же от всей этой ситуации ощущал неловкость и смущение. Ему было стыдно за свою неосведомлённость, а так же от того, что из-за него возникли претензии к его опекунам. Белк уже хотел было начать их оправдывать, но котёнок, вдруг, резко затормозил возмущение, застыв, на секунду, снова широко раскрыв глаза, а, спустя её, изрёк:

- Стоп. Лара и Спэм, - хорошие люди. Они не могли так поступить. Ну, разве что, сначала. Когда ещё не знали, что про пушистиков неправду говорят. Чинк, а ты вообще просил, когда-нибудь у своих папы с мамой, разрешения пользоваться компом?

Если до этого у Чинка уши лишь слегка были прижаты к голове, то от этого вопроса они прилепились к ней намертво. Так же и хвост, до этого свободно лежавший на коленях, и лишь слегка подрагивавший от смущения, моментально прыгнул Чинку в лапы. И белк, поджав задние лапы, и сжавшись всем телом, стал рефлекторно пытаться отгородиться хвостом от Арая, перед которым испытывал стыд.

- Нуу… вообще-то я стеснялсо, - выдавил он из себя.

- Чего стеснялся? Что нехорошего в том, что ты попросишь разрешить тебе пользоваться компьютером, и выходить в Сеть?

- Ну, меня и так сабрали из этого инццтитута, как ис тюрьмы. Тали оттельную комнатку, кте я моку уетиниццо, кокта сахочу. Кормят вкусно. И воопще хорошо относяццо…

У Чинка, от волнения, речь опять стала сильно искажаться. Арай это заметил, и обратил внимание, что белк от смущения вот-вот свернётся в комок, завернувшись в хвост. Все остатки возмущения у котёнка испарились. Вместо этого он, просто излучая заботу и доброжелательность осторожно подошел, и медленно положив лапу на голову Чинка, продолжил разговор:

- Чинк, ну я же не в смысле: «Ай-ай-ай, какой ты не знающий. Или, там, ленивый», но, всё таки, таким стесняшкой быть нельзя. Понимаешь, получается, что ты так становишься как зверушка. Которой сказали «Сидеть!», и она сидит, что бы ни случилось. Вот, ты, из-за того, что не знаешь, взял, и почти поверил в то, во что даже сам выдумщик не верит. А ведь если так будет и дальше, то так можно и поверить, что нас правильно в подопечных держат. И что мы вообще все такие ниизшие – при низшие существа. В Библиотеку тебя не пустят, поэтому остаётся Сеть. Тебе надо выйти туда, и почитать, чтобы узнать про нас, и стать сильным. А то ты из-за всяких выдумок переживать станешь. Вот ты говорил, про то, что очень радуешься, что тебя папа с мамой из института забрали, и как тебя любят. Так почему бы не попросить ещё и разрешения компьютером пользоваться? Они же хорошие. Они не откажут тебе.

Немного расслабившись, Чинк ответил:

- Я просто не хотел наглеть. Они мне и так столько всего хорошего сделали. А мне, получаеццо, как мёд, так ещё и ложкой. И, к тому же, в компьютере у Спэма ещё и документация всякая храниццо, а я там лазить буду?

- Ничего нахального в том, что ты попросишь, нету. Ты же не чтобы играться попросишь, а чтобы узнать побольше. Хотя и в том, чтобы поиграться, нету ничего плохого. А те папки, в которые лазать нельзя, дядя Спэм просто на пароль закроет. И всё.

- А разве пушистикам не запрещено законом в Сеть выходить?

- Вот, опять ты не знаешь. Запрещено самим там лазать. А если вместе с папой, или мамой, то можно. И вообще, если ты не будешь говорить там никому, из незнакомых людей, что ты пушистик, и особенно говорить как хорошо быть пушистиком, или наоборот как нас обижают рассказывать, то никто и не узнает, что ты в Сеть выходил. Это же неработающий закон. Он как бы есть, но никто не может доказать, что ты его нарушил. Разве что через окно увидят, и на камеру заснимут, что мы сами за компьютером сидеть будем. Так за нами же никто не шпионит. А если даже и шпионят, то мы просто штору закроем, и всё. А если ты стесняешься, то давай я за тебя попрошу. Мне дядя Спэм разрешил сразу. Так что я, когда комп свободен, могу им пользоваться. Ой, давай прям сейчас пойдём полазаем! Я скажу, что ты со мной был.

- Нет. Я, сначала, разрешения спрошу.

- Ой, трусишка! Ну, ладно. Подождём уже. А потом я тебе покажу, как всем пользоваться. А, интересно, что ты посмотришь в первую очередь? Вот я думал, пока тебя не было. У тебя же в твоём мире папа и мама, настоящие, остались. Ты, наверное, очень по ним скучаешь. Я, ещё когда ты только-только нам рассказал, что ты из другого измерения, прочитал что это такое. И узнал, что это миры похожие на наш, только чем-то отличающиеся. Одни сильнее, другие слабее. Правда, они у нас только фантастика. Совсем как у вас пушистики…

- У нас про эти путешествия знают далеко не все. Так что, можно сказать, что у нас это тоже фантастика.

- Интересно. А, может, у вас и пушистики где-то есть? Тоже засекреченные.

- Нет, врядли. У нас даже таларонную энергетику не открыли ещё. Откуда у нас пушистикам взяццо?

- Ну, а, может, тоже открыли, и засекретили. Как путешествия по измерениям.

- А смысл тогда в этом открытии. Зачем открыть, и не использовать?

- Ну, для каких-нибудь секретных лабораторий. Чтобы никто не знал про них. Сделают маленькую электростанцию на каком-нибудь далёком острове, и лаборторию туда перенесут.

- Нет. Например, наш отдел, который, кстати, энергии кушает немало, не в глуши расположен, а возле немаленького такого города. И таларонного излучения там точно не было. Я бы тогда превратилсо сразу, как приехал на практику. А вообще, если бы у нас и были засекреченные пушистики, то я бы им не позавидовал. У вас, вон, человечество знает о пушистиках, и, всё равно, что с ними в Инццтитутах делают! Вспоминать страшно. А подумать, что могут сделать там, где общесццтвенность про бедолаг и не знает ничего, ещё страшней.

- Да, и правда, наш мир лучше.

- Ты уверен? В моём мире ты бы жил спокойно. Без всех этих переживаний.

Сказав это, Чинк вспохватился, что опять свернул на неприятную для Арая тему, едва сдержал жест «лапа/морда», и, с опасением, стал ожидать, как отреагирует собеседник. Тот же, вопреки опасениям, не распереживался снова, хотя было видно что воспоминания неприятные. Он посидел минутку с задумчивой, серьёзной мордахой, и так же серьёзно изрёк:

- Уверен. Хоть тут нас и в Институт забрать могут, и маньяки всякие на няшек охотятся. И злые люди наш дом сожгли. Но я бы не хотел поменять, чтобы этого всего не было на то, чтобы не быть пушистиком, - здесь Арай ещё немного поразмышлял, затем продолжил, - Ну, разве что, чтобы мама не волновалась, я бы согласился жить в твоём мире, где нет пушистиков. Но всё равно, если бы я помнил (ну, как в книжках про путешествия во времени, когда всё изменилось, и только ты один помнишь, как было раньше) как был пушистиком, то очень бы скучал о том, что я уже не такой красивый, что не могу так хорошо бегать, прыгать и лазать. А ты Чинк, неужели бы ты отказался от пушистости, если бы была такая возможность?!

- Пожалуй, нет. Пусть я тут и живу на положении инвалида. Хотя в сто раз здоровей и сильней любого, самого здорового человека. На свою обычную жизнь не поменялсо бы. Ну, разве что, если бы нас тут, без разговоров, убивали за то, что пушистики… И то, хорошенько поразмышлял бы как тут можно спрятаццо. И, если бы и согласилсо опять стать человеком, то с ооочень большой неохотой. И, став человеком, вот как раз чувццтвовал бы себя инвалидом, по сравнению со своим пушистым телом.

- Ну вот, я же говорил, что наш мир лучше. Про что мы говорили? А, вспомнил! Про измерения. Здесь можешь быть свой ты. (Только здесь ты не превратился, или превратился в кого-то другого, а то бы сразу сказали по телевизору, что есть пушистик похожий на того, кто девочку спас). И, самое главное, тут же могут быть твои папа и мама! Давай поищем в адресных книгах где они живут, когда в Сеть выйдем!

- Нет! Не надо.

- Но почему, Чинк?.., Извини, что, может быть, больное затрагиваю... Может твои родители какие-то нехорошие? Ну, там, пьяницы какие-нибудь, или сильно наказывают. Если тебе говорить неприятно, то давай не будем… Хотя, Чинк!!! В нашем мире они могут быть хорошие. Давай их отыщем, и узнаем!

- Нет. Они хорошие люди. Ради них, я готов был бы даже снова стать человеком, вернувшись в свой мир. Как и ты ради своих. Правда, у меня чуток сложней. И в этом мире есть ради кого оставаццо…

- Ну, да. Тётя Лара, и дядя Спэм.

- Не совсем так. Они-то, конечно, тоже ко мне приявязались. Но им только лучше будет, если такой мешок хлопот, как я, с их шеи свалиццо. Та, ради кого мне крайне тяжело было бы покидать этот мир, в Убежище осталась.

- А, любовь-морковь. Понятненько. А чего это с тобой хлопот так много? Ты, вроде, весь послушный такой. Аж чересчур послушный.

- Меня тут и кормят, и на прогулку сопровождают. И жильё мне выделили. А я им почти никак не компенсирую это. Я предлагал на работу меня устроить, чтобы им хоть какой-то заработок с меня шел. Лара вежливо отказалась, мол утруждать меня не хочет. А Спэм сказал прямо, что хлопот с поиском работодателя согласного взять на работу пушистика (а получаеццо ещё и большую-большую отвеццтвенность, плюс недовольццтво окружающих в довесок), и доставкой меня туда и обратно будет больше, чем прибыли.

- И что за хлопоты? На машине отвёз-привёз. А работу можно было бы в «Обществе» поспрашивать. Наверняка кто-нибудь бы нашелся. А вообще, после того, как ты им помог, они только рады помогать тебе. Их это вот нисколечко не утруждает. К тому же, ты им по дому помогаешь.

- Ну, это не главное. Главное, что пушистиков очень не любят. А особенно после того, что натворил Соер. И эта семья, выходит, из-за меня рискует.

- Ты думаешь эти люди могут и сюда прийти?! – шерсть у котёнка стала дыбом, - Я как-то об этом не подумал. А из-за меня, выходит, они рискуют в два раз больше.

- Ну, сюда-то они врядли придут, как к вам пришли. С шестнаццатого этажа убегать от полиции труднее. А если они опять связь заглушат, то могут и не заметить приезда полиции, или отряда из Инццтитута, - поспешил успокоить Чинк, - Не беспокойся, в случае чего, мой ошейник включать будем. А вообще они скорее в моральном плане рискуют. К ним и соседи относиццо хуже могут. И работодатели Спэма.

- Нет, Чинк, тут ты не правильно говоришь. Когда в моральном плане, это совсем наоборот, они лучше стали. Что, несмотря на плохих людей, пушистикам помогают. А вот на счёт риска, Чинк, может нам правильней будет пока в Институте пожить? Там нам, конечно, хуже будет, но зато и с твоими опекунами, и с моими родителями тут точно всё хорошо будет.

- А вот это ты правильно говоришь. И в долгий ящик откладывать не будем. Как посходяццо домой, так и поговорим серьёзно. Пока всё не уляжеццо, мы поживём в инццтитуте, а они пусть расскажут соседям, что нас отправили.

- А им ещё возьмут, и не поверят. Подумают, что они нас просто прячут. Как всё сложно! А надо будет вот что сделать. Пусть в новостях скажут, что нас в Институт отправили. Телевизору люди поверят. И новости возражать не станут. Это нам сказать, что мы не виноваты, не дают. А то, что таких-сяких антропоморфов отправили от греха подальше туде, где нам и место, с радостью расскажут.

- А ты молодец! Хорошая идея!

- А то! – распушистился от гордости Арай, правда, тут «сдулся», повесил уши, и тяжело вздохнул, - Ну, ничего, зато тут всё будет хорошо. Интересно, нам хоть телевизор разрешат туда с собой взять?

- Ну, там точно есть Библиотека, которой нам разрешают пользоваццо. Если хочешь, я там могу тебе вслух почитать.

- Хочу! Особенно перед сном.

- Договорились.

Настроение у Арая немного улучшилось. Дальше разговор ненадолго затих. Оба пушистика размышляли о не слишком радужной перспективе возвращения в Институт на неопределённое время. Однако вскоре разговорчивый Арай снова продолжил свои расспросы:

- Чинк, а, насчёт твоих настоящих родителей, раз они хорошие люди, то почему ты не хочешь их искать?

- Понимаешь, родители из моего мира остались далеко, куда возврата нет. А здешние, если они здесь есть, стоит поехать, и можно их увидеть…

- Ну, так правильно! Мы сможем их найти!

- Арай, не перебивай, пожалуйста, я ещё не закончил.

- Извини.

- Увидеть-то их можно. А вот доказать, что я их сын, - никак.

- Мы что-нибудь придумаем.

- Ничего здесь нельзя придумать. Здесь моё место вообще может быть занято мной из этого мира, или вообще какими-нибудь совсем другими детьми. Мало ли кто мог у них родиться здесь. Ты преццтавляешь сепе как путет свучать мысль: «Я ваш сын из тругого исмерения»?!!

- Чинк, ты только не волнуйся. А вдруг, не дай Бог, конечно, но всякое бывает… а вдруг у них здесь был сын, совсем такой, как ты? И взял и умер. В аварию попал, например. И они по нему очень горюют. А ты даже не знаешь.

- В таком случае, пытаццо идти с ними на контакт, - только рану теребить.

- Нет, ты бы рассказал им что-то, что знаешь только ты и они. И они бы тебе поверили.

- Это же другой мир! Здесь всё по-другому. То общее, что знаем мы с моими родителями, здесь может оказаццо совсем другим. И, даже если знания такие же. Они просто подумают, что их сын с кем-то разоткровенничалсо, а этот кто-то стал пушистиком, у него от превращения крыша поехала, и он возомнил себя их сыном… Ты преццтавляешь какая тушевная травма путет у них от такого опщения?! Кхм. В общем нет. Точно нет. Знать, что они здесь. Рядом, но меня для них не существует… Лучше думать, что в этом мире их нет. Я даже не хочу знать есть ли тут мой родной город. Вот.

- Жалко. Ну, может быть потом, когда пушистиков перестанут сумасшедшими считать. Ладно… Чинк, а про свой мир ты мне рассказать можешь?

- Это пожалуйста.

Арай с энтузиазмом начал спрашивать:

- Отлично! Значит, чем твой мир отличается от нашего, ну кроме того, что у вас умеют по измерениям путешествовать, и что у вас пушистиков нет?

- Ну, первое, что мне в глаза бросилось. Это, конечно, машины. Они совсем другие, чем у нас, не знаю как сказать… более закруглённые что ли. Как из будущего. И, как я узнал потом, они и оказались более продвинутыми, чем у нас. У нас на нефтепродуктах машины ездят. На бензине, дизельном топливе. А у вас, - на электричестве. Наши, выхлопными газами воздух загрязняют, воняют страшно. А ваши, пахнут грозой, и только чуть-чуть воняют резиной, так, что человек, наверное, и не унюхает.

- У нас тоже бензиновые машины были. Когда таларонную энергетику ещё не открыли.

- Ну, это само собой. Только у вас ещё, в добавок к дешевому электричеству ещё и очень ёмкие аккумуляторы изобрели. У нас тоже есть электрокары, но, из-за намного более примитивных аккумуляторов, их надо часто и очень долго заряжать, а у вас зарядка автомобиля идёт где-то в два-три раза дольше, чем заправка бензином в нашем мире. Правда, в связи с этой технологией, какая-то непонятка. Аккумулятор автомобиля заряжаеццо очень быстро. Мобильник, - несколько секунд. А с ошейником этим проклятым целых два часа сидеть приходиццо, к розетке привязанным, пока зарядиццо. Ну, чисто как Бобик на цепку. Ты, случайно, не в курсе, почему так?

- В курсе. Это, вот как раз, для того, чтобы ты как собачка при будке себя почувствовал.

- Что, прямо так и сказано инццтитуцкими?!!

- Хи-хи, нет, конечно. Нормальная заряжалка, когда заряжается, портит штучку, которая показывает в Институте, где ты, и принимает сигнал бить тебя током, если ты не слушаешься, или там убежать хочешь. Заряжалку эту можно изолировать, но в Институте говорят, что дорого. Поэтому поставили старую, которую заряжать долго. Многие опекуны говорили: «Вы нам сделайте дороже, но удобнее. Мы заплатим», но они сказали: «Мы так уже спроектировали. Нам так удобней».

- А нельзя было батарею съёмную сделать? Чтобы отдельно от ошейника заряжать.

- Конечно можно. Но они говорят, что, пока батарея будет заряжаться, пушистик убежит, или кого-то покусает. Но это тоже нетрудно исправить. Только вместо одной батареи нужно две. И один опекун-изобретатель изобрёл шутчку такую, что, пока эти батареи меняешь, ошейник, ни на секундочку, не отключается. А они всё равно говорят, что дорого.

- Хм, и всё это ради того, чтобы нам 2 часа раз в неделю от розетки заряжаться, и от этого униженными себя чувццтвовать? Как-то странно выглядит. Оно, конечно создаёт неудобццство. Но от прогулки на поводке я в тысячу раз сильней себя униженным чувццтвую. Да, какое там, в тысячу? В сто тысяч раз сильнее!

- Ну, может быть и не так. Но то, как они там, в своём Институте, отказывались от изобретений, подозрительно выглядит. И отказывались не только у нас, а и в других странах. А вот насчёт ошейника и поводка совсем точно ясно, что это специально так сделали. Можно было бы не ошейник сделать, а браслет. Было бы похоже на часы, только большие, но всё равно лучше, чем ошейник. Работал бы он точно так же. Только заряжать надо было б чаще. Но, дело в том, что, если пушистик в ошейнике, то больше похож на зверушку, у которой есть хозяин. Это помогает, чтобы люди его таким считали, и он сам себя таким считал. То есть на самом деле для этого сделано, а сказали они, конечно другое. Что, если браслет сделать, то пушистик себе лапу отгрызёт, и убежит. А потом ещё и поводки придумали. Тоже для этого. А сказали, что это для того, чтобы опекуны атавизмы пушистиков сдерживали. Мол, захочет пушистик из-за атавизма куда-то побежать, а опекун его за поводок каак дернет! И атавизм выключится. Да таких пушистиков, у которых атавизмы сильные, раз-два и обчёлся. А они всех на поводки посадили.

Чинк от этих слов снова скукожился. Арай, заметив это, поспешно добавил:

- И даже пушистики с сильными атавизмами всё равно умеют себя в лапках держать. Только поучится надо, и у них это получается. Вот как у тебя, например. Сейчас никто и не скажет, что у тебя атавизмы сильные… И опять мы отвлеклись. Чинк, а кроме машин, чем ещё твой мир от нашего отличается?

- Ещё, - климатом. В моём мире в этих широтах гораздо холоднее. У нас бы мы зимой так в землянках не отсиделись. Круглосуточно бы пришлось топить, а не только ночью, как у нас. И тогда бы, по дыму, быстро бы нас обнаружили.

- Что, как на Северном Полюсе?

- Нет, ну не так, конечно, но гораздо холодней.

- А ещё чем отличается?

- А ещё, - политической картой. География та же самая. Континенты на месте, океаны на месте, моря на месте. Я смотрел по атласу у Ранэка. А вот страны отличаюццо заметно. Например, здесь нет одного большого города. У нас он назывался Санкт-Петербург. Огромный город. Как Москва. И значение имел огромное. Долгое время столицей был. А у вас, вместо него, какой-то портовой городок, название не запомнил. Но вообще, наша страна, в моём мире, намного меньше. У нас ни Греция, ни Югославия, ни Болгария, ни, тем более Эфиопия, то есть, по-вашему, Абиссиния, никогда частью России не были. Польша и Аляска откололись давно. Украина, Белоруссия, Молдова, - недавно. В нашем мире тоже был СССР, и он тоже раскололся, только на десять лет позже, но зато гораздо сильнее. У вас решили уйти только Прибалтика, и Средняя Азия. У нас же, - все республики. А ещё у нас был сильный экономический упадок. Преступность возросла, и до сих пор не сильно-то и упала. У нас, например, во многих квартирах, бронированные двери стоят.

- Прямо в обычных квартирах?!

- Да, с замками сложными, и то взламывают. А у вас простенькие деревянные двери стоят. А то и вообще фанерные. Я, во время пожара, их вон сколько переламал. В моём мире бы такой фокус не прошел. Несмотря на силу антропоморфа. А ещё у вас окна деревянные.

- А у вас какие? Наверно железные, с решетками?

- Нет, скорее пластмассовые. Металлопластиковые, если быть точным. Металлический каркас, обшитый пластиком, со множеством пустотных камер. Такие окна лучше держат тепло, и обеспечивают лучшую звукоизоляцию. Правда, смотряццо менее красиво. Особенно на старинных зданиях.

- А, для этого. А я думал, что тоже для защиты от воров.

- Ну, на первых этажах у нас тоже часто решетки ставят. А у вас такого нету. Ещё я заметил, что у вас мода поприличней, и фильмы, даже ужастики, менее жестокие. Вот, например, когда показывали, как помощник Соера мальчика за руку укусил, то жители нашего мира так сильно бы не испугались. Особенно, если часто смотрели наши фильмы ужасов и боевики.

- Да, Чинк. Страшный у тебя мир. Хорошо, что ты к нам попал. Как ты там жил? Я не знаю как бы жил в мире, где по улицам бегают бандиты с пистолетами, лезут в окна, ломают двери. Ужас какой-то!

- Нет, ну не до такой степени, конечно. Просто, если заметят, что жильцов дома нет, могут вломиццо. Да и у вас не всё так радужно. У вас с пистолетами всякие тоже, вполне себе, бегают. И среляюццо очень даже больно.

- Ну, это же был не настоящий пистолет. Из настоящего тебя бы убили, а не только поранили. А настоящие есть только у бандитов, и то не у всех, а у самых бандитских, которые у полиции их украли.

- Ну, и на том спасибо. Хотя, всё равно, приятного мало, когда в тебя стреляют ни за что ни про что. Так, ну ладно про это. О чём я говорил?

- Про то, что страны другие. Интересно какие?

- Ага. Значит, как я уже говорил, эта страна здесь гораздо крупней, и многонациональнее. Но и другие страны здесь намного больше. Например, у нас Британская Империя давным-давно рассыпалась. И Британццкое Содружество, - только название. Эти страны у нас, и правда, только дружат с Великобританией. Наукой там, гуманитарной помощью. Но полностью независимы. Здесь же это Содружество, - полноценное государццтво. Та же империя, только в более мягком варианте. И ещё, в нашем мире колонии Британии в Колумбии (У нас, кстати, эта часть света Америкой называется, а Колумбией только одна страна, в ней расположенная), возмутились высокими налогами, откололись, и образовали отдельное государство, - Соединённые Штаты Америки. Сокращённо США. Очень сильная страна, а Британия у неё лишь более слабый союзник. А у вас они, вместе с другими штатами, которые у нас составляют госсударццтво Канада, называются Британццкая Колумбия. И, вместе с Южной Африкой, Австралией и Новой Зеландией подчиняюццо Британии. И вот это содружество занимает у вас место США. И вообще в этом мире таких союзов много. У нас только Европейццкий Союз есть (У вас он тоже содружеством называеццо), а у вас и эти два содружества плюс ещё Латинццкая Колумбия. У нас это, в основном, просто страны Америки с похожей культурой. В вашем мире, - это единое государццтво. Правда, это единццтво не сильно им помогло, тамошние жители, как и у нас, довольно бедно живут.

- Ясненько. Значит у нас не только бандитов меньше, а ещё и живут дружнее.

- Только дружат они друг против друга. Два Содружесццтва дружат против России, а Латинццкая Колумбия между ними лавирует. У нас, правда, всё похоже, - Россия тоже США и Европейццкий Союз не любит, и наоборот. В общем, это самое крупное отличие. Но, конечно, есть ещё много-много мелких. У многих других стран тоже отличаюццо названия и границы. Но их сильно уж долго будет перечислять. Индия и Китай на своих местах, в своих границах, короче говоря, похожи на себя в моём мире. Ну, по крайней мере, на карте. А с остальными странами уже мешанина. В общем с географией понятно?

- Да, понятно. И, всё таки, по-моему, лучше когда одна большая страна, чем много маленьких. Удобнее путешествовать. Не надо всякие визы делать, - прокомментировал Арай.

- Ну, ладно. Может и лучше. Теперь про историю. Исторические события у нас тоже схожи, но и отличий тоже хватает. Египтяне с пирамидами, ассирийцы, персы, греки с греческими статуями и демократией, римляне с Колизеем, - всё это у нас похожее. Может и различаеццо в мелочах, но я не так хорошо помню курс истории, чтобы их различить. Средние века тоже выглядят схоже. Хорошо заметные отличия появились позднее. Про Британию я тебе уже упомянул. В Южной Колумбии Симон Боливар победил Испанию, подружилсо с Объединёнными Провинциями Южной Колумбии, и другими её бывшими колониями, и основал Латинццкую Колумбию.

- А в нашей истории есть отличия? Ну, в смысле, кроме тех, что ты уже рассказывал.

- Есть и в нашей. Самое заметное, - это что у вас победил Лжедмитрий. Его у вас настоящим царём считают. И от него пошла династия царей аж до революции.

- А у вас?

- У нас он поцарццтвовал совсем немножко, а потом его убили.

- Значит, у вас победили заговорщики, - прокомменитировал Арай с заметным сожалением.

- А ты что историей увлекаешсо?

- Да нет, просто про него же кино показывали. В кино обычно такое придумывают. А тут всё взаправду было. Как его Борис Годунов убить пытался, а получилось, что убил похожего мальчика, подумал, что всё получилось, и объявил себя царём. А настоящий царь сначала долго прятался, а потом про него узнали, и стали охотиццо. Тогда он убежал в Польшу, влюбился там в Марину (которая потом стала царицей Марией), рассказал ей кто он, а она своему папе рассказала, а он, - королю. Тогда поляки пообещали ему помочь. (Они думали так нас к себе присоединить, но у них не получилось. Царь им, конечно, был благодарный, но, когда они наглеть сильно стали, то он с ними чуть не до войны поссорился. Но потом у них своя война началась, и они не стали с нами воевать. А потом они с нами опять подружились. А потом, уже его сын Иван защитил ихнюю Речь сначала от шведов, а потом от турков, и они сами к нам присоединились. Это уже не показывали, рассказали только. Это, я, конечно, и так знал. То, что в школе учат, я прочитал. Но кино же в сто раз интересней). Это я, чем закончилось, рассказал. А ещё было, как он всем доказывал, что он настоящий царь, как он победил ненастоящего царя. А потом как культурность наводил, и хорошие законы делал. А боярам это не понравилось, и они заговор устроили… А у вас, получается, они победили. Может поэтому у вас такой мир страшный?

- Ну, не всё так просто как кажеццо. В нашем мире подавляющее число историков утверждают, что это был именно самозванец. А никакой не царь. И доказательццтв достаточно. А у Лжедмитрия, наоборот не было никаких убедительных доказательццтв.

- Так его же мама узнала!

- После того, как погиб первый Лжедмитрий, появилсо ещё один самозванец. Так она и его узнала. И вообще, она в монастыре, как в тюрьме сидела. Ну, как мы в Инццтитуте, только, наверно, ещё хуже. А то, что она признала самозванца сыном, помогло ей на волю выйти, и в хоромы переселиццо. И вообще, есть такое высказывание: «Историю пишут победители». В вашем мире победил этот человек, и, разумееццо, подтасовал историю под себя. И пошел на сближение с Европой. Так что и их историки его признали.

- Но, то же самое можно сказать и про ваших заговорщиков. А вообще интересно было бы узнать, как же оно на самом деле было… Так, значит, вот почему ваш мир на наш так сильно непохожий.

- Не только поэтому. В других же странах тоже история немного отличаеццо. Да и в истории этой страны тоже наверняка ещё не одно отличие найдёццо. Вот, например, почему ваши имена так сильно отличаюццо, что я, как их впервые услышал, подумал, что тут отличия вообще сродни инопланетным? И почему у вас буквы совсем другие? Ну, с буквами разобраццо получилось. В нашем мире в основе славянццких алфавитов лежит кириллица, а у вас, - глаголица. Которую, похоже, с грузинццкого алфавита срисовывали. А про кириллицу здесь вообще никто не слышал. А вот почему у вас такие имена, мы с Ранэком думали-думали, но так ни до чего и не додумались. Он сказал, что нужно дополнительное исследование. А попробуй поисследуй, когда ни к Сети, ни к библиотекам доступа нет!

- А какие у вас имена?

- Ну, меня, например, в моём мире Сергеем звали. Ещё мужские имена: Павел, Антон, Виталий, Евгений, Василий. Вот такие женццкие имена: Мария, Валентина, Ольга, Марина, Анастасия, Виктория.

- Так эти имена у нас тоже есть.

- Есть, но встречаюццо так редко, что я, сначала, думал, что их нету. Ещё, заметил, что имена из Восточной Европы мелькают. Но, чаще всего, имена, и даже фамилии, совсем незнакомые.

- Ну, насчёт восточных, это, наверное, потому, что у нас Краков когда-то был культурной столицей. Туда учиться ездили. И вообще, среди богатых модно было знать польский язык. А вот насчёт тех, что тебе не знакомые, не знаю. Имена как имена…

В этот момент разговор пушистиков был, шокирующим образом, прерван. Из прихожей раздался громкий стук. Причём в дверь не просто громко стучали, а явно ломились. Перепуганные пушистики соскочили с дивана в состоянии «шерсть дыбом». Чинк совершенно растерялся, и не понимал что происходит. Арай, похоже, сразу определил происходящее, но тоже не знал что делать, и запаниковал. Он присел, зажал уши лапами, и, глядя прямо перед собой, стал бормотать:

- Нет-нет. Опять, опять. Они сюда тоже пришли.

Чинк решил посмотреть, что происходит. Поэтому одним прыжком подскочил проёму, ведущему в прихожую, и заглянул туда, готовый, в любую секунду, броситься наутёк. Заметив этот манёвр, туда же осторожно подкрался на четырёх лапах котёнок, и выглянул в прихожую почти на уровне пола. Картина, представшая антропоморфам, нагоняла ещё больше страха, и побуждала к действию. Дверь под ударами ходила ходуном, и уже пошла трещинами.

- Пешим! – скомандовал Чинк, и бросился на лестницу, ведущую на второй этаж.

Пятнистый котёнок тотчас последовал за ним. Чтобы быстрее повернуть в г-образном коридоре, Чинк подпрыгнул, и оттолкнулся, сначала от боковой стены, потом от стены, находившейся впереди. Под его когтями раздался звук рвущихся обоев.

- «Ой, что я наделал!» - панически подумал Чинк, и чуть не растянулся на полу в процессе приземления. Эта встряска вернула его мысли в нужное русло. Так что Чинк вспомнил, что сейчас есть более чем уважительная причина, чтобы нарушить домашние правила, сгруппировался, и не побоялся поцарапать линолеум, тормозя всеми лапами перед своей дверью. Для чего ему пришлось повернуть кисти и ступни вбок, и чуть-чуть назад, чтобы когтям было как зацепиться. Ещё полностью не остановившись, Чинк, оттолкнулся от пола передними лапами, и принял вертикальное положение. В него тут же врезался сзади Арай, едва не повалив белка на пол. Никак на это не отреагировав, Чинк открыл дверь своей комнаты, сказав:

- Сюта!

Котёнок моментально забежал, белк последовал за ним, оставив дверь в комнату открытой, так как хотел хорошо слышать что происходит в доме.

- Прятаться будем? А где? – спросил Арай, с сомнением на мордахе, поглядывая на чинков спальный гамак-гнездо.

- Нет. Черес окно упешим, - скороговоркой прочирикал Чинк, отдёргивая гардину, и открывая раму с ремнями, находившуюся там на случай если Чинк, заигравшись, нечаянно прыгнет на окно.

- Ой, точно! Дом же из кирпичей, а, между ними, есть где зацепиться. Мы полезем к соседям, и постучимся в окно, чтобы они нас впустили? – тоже скороговоркой спросил котёнок.

- Лучше не нато. А то они станут ломиццо и к ним, - ответил Чинк, осторожно открывая заедающую задвижку, боясь поломать её, чтобы не пришлось выбивать стекло.

- Тогда не надо! Хорошо, что мы одни дома. Хоть с нашими ничего не случиться. А то ни полиция, ни институтские не успеют приехать. Кстати, давай вызовем полицию!

- Не успеем. План такой: сейчас открою окно, и прыкаем вон на то терево. А оттута уше свони в полицию. Если они и на терево полесут, перепрыкнем на трукое.

- Нет, Чинк, - в голосе котёнка прорезались панические нотки, - ты забыл. Я же не бельчонок! Я так далеко не допрыгну. А если я просто вниз прыгну с такой высоты, то обязательно что-нибудь себе сломаю. А вон-он-они, тогда доломают мне всё остальное, - закончил Арай своё возражение, показывая пальчиком, с вытянутым коготком, куда-то вниз и влево.

Чинк, уже почти открывший окно, посмотрел, куда показывал котёнок. До этого всё внимание Чинка было сосредоточено сначала на заедающей задвижке, и на том, как открывая её не сломать, а потом на дереве. Поэтому он только сейчас заметил, что во дворе собралась внушительных размеров толпа. Основная её масса собралась перед подъездом, а окно находилось с другой стороны дома, так что на виду находилась лишь её часть, но и она впечатляла размерами. Некоторые из толпы держали в руках плакаты с различными лозунгами. Чинк успел прочитать лишь пару из них: «Защитим наших детей!», «Зверю, - зверево!», как его вниманием завладел транспарант с картиной. Изображенный на ней былинный богатырь, одетый в немного необычные доспехи (в чём именно состояла их необычность, поразмыслить у Чинка времени не было), наступал на горло, поверженному на спину, скалящемуся, антропоморфному льву, и замахнулся на него копьём, намереваясь добить. И антропоморф, и облачение богатыря были изображены довольно схематично, а вот лицо воителя было прорисовано довольно чётко, и притягивало к себе всё внимание. Оно так и пылало праведным гневом.

Несмотря на всю экстремальность ситуации, Чинк не смог удержаться от реакции на эмоциональный посыл этой картины.

- «Это, наверное, один из тех львов-людоедов из Африки, про которых рассказывал Арай. Так ему и надо!» - гневно подумал Чинк, а потом спохватился: - «Ой, а ведь это ж они на нас намекают! Что мы такие. Плохо дело!», и присмотрелся к настроению демонстрантов.

Хотя вид открывался аж с шестнадцатого этажа, откуда выражения лиц практически не просматривались, поведение людей лозунгам соответствовало мало. Стояли они расслаблено, некоторые отошли покурить. Транспарант с картиной заметно провисал, плакатами никто не потрясал, выкрикивая лозунги. На улице стоял скорее гул рыночной площади, чем рёв разгневанной толпы. Чинк вспомнил, что слышал этот гул ещё во время беседы с Араем, и даже отметил про себя, что как-то очень людно сегодня во дворе, но интересный разговор отвлёк его внимание от этого факта. Арай и на этот раз отвлёк Чинка от обдумывания поведения этих людей, дёрнув его за лапу. Чинк дёрнулся, думая, что пока он размышлял, к комнате приблизились антропоморфоненавистники. Он уже собирался схватить Арая на руки, и выпрыгнуть в окно, в надежде допрыгнуть до ближайшей крепкой ветки. Однако заметил, что котёнок выглядит, хоть и весьма обеспокоенным, но, всё же, не находится в состоянии «Караул! Спасите-помогите!». Так что, скорее всего, ситуация за время отвлечения Чинка на толпу не успела кардинально поменяться. Арай подтвердил его выводы, задав вопросы :

- Так что будем делать? Может, на крышу залезем?

То, что Арай уже не паникует, а, относительно спокойно, пытается найти выход, помогло и Чинку взять себя в лапы, и тоже размышлять спокойней. Чинк даже снова восстановил контроль над речью.

- Нет. На крышу лезть слишком рискованно. Нас заметят те, кто на улице, и тоже могут проникнуть на крышу. А оттуда прыгать на дерево сложнее. Сверху веток не будет видно. Можем промахнуццо мимо крупных, а мелкие сильно наше падение не затормозят.

- А мне, наоборот, легче будет. Я на крыше разбегусь хорошенько, и оттолкнусь удобно. Тогда я допрыгну. А ты, тем более допрыгнешь. И прыгнем мы на самую середину. Тогда не промахнёмся мимо больших веток. Давай на крышу!

- Есть ещё такой риск: из окна прыгать будем, то те, кто внизу, возможно, даже заметить не успеют, а если по стене на крышу полезем, то точно заметят. И, если кто-нибудь из них оружие с собой взял, то, пока залезем, нас и поццтрелить могут. А на дереве спрятаццо легче. А потом мы ещё и с дерева на дерево на вон ту пятиэтажку допрыгаем. Она, вон, видишь, и с другой стороны деревьями обсажена. Так что, даже если и заметят, куда мы убежали, в догонялки можно играть будет аж до приезда полиции.

- Чинк, ты про ошейники забыл. За нами же из Института следят. У них там показано, ну, как на навигаторе в машине, где мы находимся. И, если они увидят, что мы не дома, то могут электрошок включить. И тогда мы свалимся. Прямо к ним. А на крыше этого не будет видно. А, насчёт пистолетов, то, Чинк, мы же не в твоём мире с кучей бандитов. У нас пистолет достать не так просто, как у вас. И, даже если достанут, из него же надо ещё и попадать научиться, чтобы так далеко попасть. А лезть мы будем быстро-быстро. Может, нас даже не заметят.

- На это даже не надейсо. Непременно заметят. Машину, что телефоны глушит, у вас тоже достать трудно. А они достали, когда на твой дом напали. Так что вполне могут и оружие достать, и стрелять подучиццо. А в Инццтитуте просто подумают, что нас на прогулку вывели.

- Да запретили прогулки! Что ты такой забывчивый?! Давай лезть уже, а то они вот-вот дверь сломают! Если у кого и есть оружие, то только у них. И стрелять они будут с близка. Так что надо залезть, пока они не заметили. Ещё надо двери в комнату закрыть, штору задёрнуть, и окно прикрыть постараться, чтобы не сразу заметно было. Хватит спорить! Убегать надо.

- Та нато-нато. Но не не так, - ответил Чинк, вновь потерявший контроль над речью от такого напора, - Мошет орушия у них и нету, а вот мопильники есть у каштого. И они могут нам такую вот потлянку устроить: позвонят в Инццтитут, и скашут, что антропоморфы спешали. Ещё и топавить мокут, что мы слющие-прислющие, что всех упивать сопираемсо. И у инццтитуццких мошет ума хватить включить электрошок, пока мы ещё лесем. А лесть целых четыре эташа. Запросто мошем не успеть. А прыкнем пыстро. Я тепя на руки восьму. А, как только на терево попатём, ты срасу-срасу свонишь в полицию, или нет, срасу в инццтитут, и соопщаешь что тут у нас случилсь, чтопы они электрошок не включали.

- А ты допрыгнешь? – с сомнением спросил сдавшийся Арай.

- Сейчас проверим, - ответил Чинк, ухватив котёнка на руки.

Арай испуганно втянул в себя воздух, весь напрягся, сжавшись в комок, и ухватился за Чинка, нечаянно выпустив когти. Но Чинк только сосредоточенно ощутил его вес, и тут же поставил Ушастика на место, со словами: - Когти не выпускай.

Затем так же сосредоточенно прикинул расстояние до ближайшей ветки. И уверенно ответил:

- Смогу. Вон на ту ветку. Как только допрыгнем, сразу отпускай меня, и хватайся за неё, и лезь к стволу. Я за тобой.

- Постой Чинк, - сказал Арай, внезапно перешедший на шепот, - Слышишь? Они уже не стучат. Только что прекратили. Может, они ушли?

- Врядли. Скорее всего, они уже внутри. Давай, прыгаем, - тоже шепотом ответил Чинк, собираясь хватать Арая.

- Нет, - решительно ответил тот, отстранив белка лапкой, - не было слышно, чтобы дверь сломалась. И слишком тихо.

- Может они крадутся?

- Давай посмотрим, - предложил Арай, и, опережая возражения Чинка, добавил: - Они так тихо как мы не умеют. И слышат хуже. Мы их первыми услышим, если они тут. И тогда убежим.

Сказав это, Арай, почти бесшумно, подбежал к двери комнаты, насторожив свои большие уши. Чинк преодолел это расстояние одним прыжком, тоже постаравшись приземлиться бесшумно. Затаив дыхание, антропоморфы стали слушать, что твориться в коридоре. Там стояла абсолютная тишина.

- «Может, они там сидят с оружием в засаде? И, как только мы выглянем из комнаты, выстрелят?» - подумал Чинк, - «Маловероятно», - ответил он сам себе, - «Нет никакой гарантии, что мы выглянем. К тому же, вряд ли, они нас боятся. Так что, ворвавшись, сразу стали бы нас искать, а не засады устраивать. Но лучше подстраховаться»

Придерживая лапами Арая, чтобы тот не высунулся тоже, Чинк быстро высунул голову в коридор. К его облегчению, там было пусто. Он отпустил котёнка, шепотом сказавши:

- Никого.

Пушистики, крадучись, пошли по коридору. Старательно прислушиваясь, и всё своё внимание обратив на поворот: не выскочит ли оттуда банда пушистиконенавистников? Дойдя до него антропоморфы тоже сначала старательно прислушивались, и не услышав ничего, быстро выглянули. Затем, опустившись на четвереньки, осторожно поплозли к лестнице. Готовые, в случае, если их не заметят, так же осторожно отползти назад, либо, будучи обнаруженными, со всех лап устремиться к окну в Чинковой комнате. Чинк, чтобы быть незаметнее, старательно вытянул свой большой и объёмный хвост назад, почти прикасаясь им к полу, хотя от напряжения ему так и хотелось, поднять и распушить его в положении «хвост трубой». Вместо этого, своё взволнованное состояние Чинк вылил в извивание им, пуская по хвосту «волну» параллельно полу. Перед пушистиками открывался всё больший обзор. И, как только они убедились, что внизу тоже пусто, у обоих вырвался облегчённый вздох.

Вариант, что бандиты, вломившись, притаились в прихожей, казался крайне маловероятным. Но друзья решили проверить и его, так же осторожно выглянув в коридор. Там тоже было пусто. Но открывшееся зрелище не принесло облегчения. Дверь оказалась почти выломанной, поломанной пополам. Верхняя половина была практически вывернута из петель так, что сквозь возникшую дыру стало вполне возможным проникнуть в дом. Нижняя половинка тоже держалась на честном слове, точнее на закрытом замке. Всё это заставило, уже готовых окончательно успокоиться, пушистиков снова впасть в состояние «шерсть дыбом». Одно обнадёживало, - в подъезде было тихо. То есть на данный момент опасность миновала. И пушистики решились вслух обсудить происшедшее:

- Можно сказать, двери выломаны. Что же заставило их уйти? – выразил недоумение Чинк.

- Может полицию кто-то из соседей, наконец, вызвал? – предположил Арай.

- Почему же тогда полиция не здесь?

- Не знаю. Хоть бы эти бандиты не вернулись!

Словно в ответ на слова антропоморфа, из-за двери донёсся звук открывшегося лифта. Из него вышло несколько человек, направившихся прямо к недоломанной двери. Перепуганные пушистики замерли в готовности убегать со всех лап, удерживаемые возле прихожей лишь отчаянной надеждой, что это идёт полиция, а не погромщики. К огромному облегчению, эта надежда оправдалась. Из пролома в двери раздался громкий голос Спэма, старавшегося, чтобы его услышали в глубине квартиры:

- Чинк, Арайчик, не бойтесь! Это я! Всё закончилось!

Поскольку разбитая дверь нормальному открытию не подлежала, её пришлось доломать. Для этого сопровождающим Спэма оказалось достаточным надавить на висевшие половинки, и они, с негромким треском, отвалились. Нападавшие явно остановились в последний момент. Несмотря на пережитое, Чинк отметил этот факт, не зная, то ли усиленно радоваться настолько вовремя подоспевшей помощи, то ли заподозрить какой-то подвох в таком совпадении. Но события понеслись вперёд, так и не дав антропоморфу определиться. Вместо ожидаемой полиции, со Спэмом пришли люди из боевого подразделения института, которых Чинк помнил ещё со времени поимки. Доламав дверь, они отступипли назад, пропустив в квартиру её хозяина, да так и остались стоять в подъезде. Оба пушистика ожидали Спэма в прихожей. Тот, вошедши, включил свет, взволнованно приглядываясь, как себя чувствуют Арай и Чинк.

- Ну, как вы тут? Сильно напугались? – спросил он с участием в голосе. После чего, опустившись на одно колено, обнял подскочившего к нему Арая. Со страдальческой гримасой на мордахе, тот начал жаловаться:

- Да, сильно-сильно! За что они с нами так? Мы же ничего им плохого не сделали. И вообще никому не сделали.

- Ох ты, бедняга, сколько ж тебе досталось! – стал сочувствовать Спэм, гладя пушистика, - Не волнуйся. Всё позади. В Институте вы будете в полной безопасности…

Жадно слушавший слова утешения Арай, кивнул головой, и прокомментировал:

- Да. И для вас так будет лучше. Если нас тут не будет, то эти бандиты не станут больше двери ломать. Только, пожалуйста, не говорите маме о том, что сегодня случилось. А то она будет волноваться. А ей волноваться нельзя.

- Разумеется-разумеется. Никто её волновать не будет, - поспешил заверить Спэм.

- Тогда нам надо сейчас вещи собрать, - продолжил рассуждать котёнок.

- Нет времени. Эти из Института говорят, что вас надо эвакуировать как можно скорее. Я еле упросил их дать мне время вас успокоить. Всем, что вам может понадобиться, вас обеспечат. И мы подвезём.

- Хорошо, тогда мы готовы, - коротко ответил Арай.

- Пусть у вас поскорей всё успокоиццо! – пожелал чувствующий себя виноватым Чинк, и добавил: - Извините, что доставил столько беспокойццтв.

- Это не ты их доставил, - тут же сказал опекун, положив подопечному руку на плечо, - А с теми, кто доставил, я разберусь. И мы вас вернём. Обещаю.

Он кивнул ожидавшим в дверях институтским, те вошли и одели пушистиков в бронежилеты и каски. Чинкова голова оказалась слишком большой, каска на ней сидела, почти не прикрывая. Миниатюрному же Араю надетая каска, наоборот, всё время сползала на глаза. Но охранники, ни мало этим не обеспокоившись, повели подопечных из квартиры. Несмотря на экстренную, торопливую атмосферу, Чинку показалось странным, что их ведут без поводков, которые полагалось одевать даже на спокойную прогулку. Так же, вопреки ожиданиям, лифт поехал не вниз, а вверх, доставив пушистиков с охраной на крышу. Выйдя из лифта в запылённое техническое помещение, охранники показав антропоморфам на угол скомандовали:

- Стойте там.

В это время один из них щёлкнул на стене рубильник, выключивший лифт, что стало ясным пушистикам потому, что свет в нём сразу погас, и, не успевшие закрыться, двери так и остались открытыми.

Чинк с Араем переглянулись, не понимая, зачем они здесь. Чинк уж было предположил: не задумали ли институтские что-то нехорошее. Но те просто стояли и ждали, не испытывая к антропоморфам какой-то особой агрессии. Впрочем и симпатии они тоже не испытывали ни малейшей. Так что даже решительный Арай, не отважился их расспрашивать. Даже между собой разговаривать пушистикам в их компании как-то не хотелось. Благо, ожидание долго не продлилось. Вскоре послышался шум вертолёта, который становился всё громче.

- «Ого!», - подумал Чинк, - «Неужели это к нам?»

Взгляд Арая, брошенный из-под, снова было съехавшей на глаза, каски, говорил то же самое.

Их предположение оказалось верным. Перекрикивая, ставший оглушительным, звук лопастей, один из охранников скомандовал:

- Бегом в вертолёт! К краю крыши не подходить!

Выскочившие из полутёмного помещения на солнце, и оглушенные шумом, подопечные не сразу смогли сориентироваться. Но, взявшие их в кольцо, охранники буквально втолкнули их в маленький вертолёт, и захлопнули за ними прозрачную дверцу, сами оставшись на крыше. Вертолёт тот час взлетел. Немного пришедшие в себя пушистики, стараясь не прикасаться к двери, «Вдруг откроется!», посмотрели вниз. Где проплывали многоэтажки их квартала. Толпа провожала вертолёт, потрясая транспарантами. Ещё не успев скрыться из виду, люди начали сворачивать свои лозунги. Перекрикивая шум, Арай поспешил это прокомментировать:

- Они уходят! Хорошо! Теперь они к вам в дом ломиться не будут!

Поскольку для дальнейшего разговора было очень шумно, пушистики стали любоваться открывшимся видом, каждый со своей стороны. Многоэтажные здания сменились пятиэтажками, которые, в свою очередь, сменились обширными складами. За городом хорошо просматривался лес.

- «Вот бы сейчас туда улететь!» - подумал Чинк, - «И как это нас «таких опасных» отправили одних с пилотом? Без всякой охраны. Взять бы и напугать пилота, чтобы в лес нас отвёз!»

Мечтал он не особенно серьёзно, и даже эту мысль сам себе прокомментировал:

- «Ага, а потом они нам каак включат электрошок в ошейниках!» - и продолжил любоваться видами, учитывая, что в застенках Института не скоро представиться возможность чем-то таким полюбоваться. Вскоре приблизилось, уже давно маячившее на горизонте, похожее с воздуха на лежащую на земле букву «П», здание «Института изменённых организмов». Арай, как только это заметил, отвернулся от окна, и быстренько прокричал Чинку на ухо:

- Чуть не забыл! В Институте НИ ПРО ЧТО секретное не говорить! Там за нами подглядывают, и подслушивают!

А вертолёт уже заходил на посадку. Внутри ограждённой территории располагалась вертолётная площадка, которая, судя по её размерам, могла принять не только миниатюрный вертолётик, на котором привезли подопечных, но и крупную военную машину. Только вертолёт остановился для снижения, как Арай схватил Чинка за лапу, и потянул к своему окну со словами:

- Ой, Чинк, посмотри, посмотри, кто нас встречает!!!

Их, разумеется, уже ждали. Но вот то КТО их встречал, оказалось сюрпризом. Внизу, рядом с площадкой виднелись две хвостатые фигуры. Одна рыжая, другая чёрная. И больше никого.

- Как здорово! Я так по ним соскучился! – добавил он.

Сгорая от нетерпения, котёнок скинул на пол, постоянно сползающую на глаза, каску, и стал теребить ручку двери. Так что Чинк стал опасаться, как бы он не выпрыгнул на лету, и замер в готовности удержать его от столь рискованного поступка. Едва вертолёт коснулся земли, Арай распахнул дверцу, и одним прыжком кинулся к друзьям. Несмотря на шум от, ещё не полностью заглохшего, двигателя, до Чинка донеслось:

- Маз, Рыжик, как же я по вам соскучился! У нас тут столько всего случилось! Столько случилось…

Говоря всё это, Ушастик обнял их обоих, и тёрся щекой то об одного, то об другого лиса. Чинк ожидал, что Мазалин скажет, что они с Рыжиком уже в курсе. Но тот молча, гладил котёнка по голове, приобняв его другой лапой. Немного поумилявшись получившейся картинкой, белк тоже направился к друзьям.

- Привет ребята! Какой приятный сюрприз! Только как же это инццтитуцкие вас выпустили? Да ещё и одних.

- Привет белк! Да куда мы с ошейниками денемся? – пробурчал черно-бурый лис.

- Здравствуй Чинк. Ну, вообще-то, по протоколу вас должен был встречать штатный психолог… - начал пояснять Рыжик, но Мазалин его перебил:

- Но начальник здраво рассудил, что от типа, который на словах предлагает тебе поделится переживаниями, излить, так сказать, душу, а на морде у него вот такееенными буквами написано: «Мне глубоко на…» кхм «начхать что ты там чувствуешь» толку будет мало… В общем, пушистики, мы за него. И у нас впереди целый час прогулки по свежему воздуху, и целебного душеизливания. Только надо вернуть нашей заботливой охране средства их заботы.

С этими словами Мазалин стащил с Арая бронежилет. Рыжик, в свою очередь помог разоблачится Чинку, после чего отнёс снятое в вертолёт. Мазалин же вручил бронежилет успевшему выйти пилоту со словами:

- Держи своё добро!

И, пока тот не успел ничего сказать, вернулся к остальным.

- Пойдём куда-нибудь подальше от чужих ушей! – пробурчал он, с упором на слово «чужих».

Пушистики направились в скверик. Видя, что Арай собирается говорить, и говорить много, Чинк поспешил задать вопрос показавшийся ему важным:

- Кстати, о чужих ушах. Как это они упустили такую возможность поподслушивать за нами?

- А кто тебе сказал, белк, что они её упустили? То, что мы на улице гуляем, и что нет людей, в прямой видимости, ещё не означает, что нас не подслушивают, - ответил ему Мазалин.

- Конечно, не стоит предаваться паранойе. Но, если Чинк, у тебя есть какие-то очень уж личные секреты, о которых ты хотел бы рассказать только своим близким друзьям, то их, всё-таки, стоит придержать.

Сказал эти слова Рыжик показательно беззаботным тоном, но на словах «стоит придержать» сделал еле заметное ударение. Чинк кивнул. Арай же поспешил рассказать друзьям накопившиеся новости:

- Когда вы в последний раз в гости ко мне заходили, ну, когда тот ненормальный в Чинка стрелял, так вот в ту же ночь к нам целая толпа злых людей пришла. И все такие же ненормальные! Сначала они нам в окна камни кидали, потом вообще подожгли. Маме плохо стало, её в больницу положили.

- Мы видели это в новостях, Арайчик, - сказал Рыжик, и присев вровень с его мордочкой, стал утешать котёнка: - Не переживай, маму там вылечат. Для неё самое главное, что вы с папой остались целы тогда, и что ты не пострадал сейчас. Так что она скоро поправится.

- Вот твари, самого опасного пушистика нашли! – гневно прокомментировал в свою очередь черно-бурый, - Ко мне вот побоялись так прийти. Точнее ко мне они тоже заявились, как и к Рыжему, но самое страшное, на что они отважились, - помидоркой кинуть. Уж как их заводилы раззадоривали, как кочегарили! Из-за спин, - шавки облезлые. А быдло так и не расхрабрилось. Кишка тонка!

- Значит, они и у вас были, - с сочувствием прокомментировал Чинк.

- Ну а ты думаешь чего мы здесь? К нам утром тоже подвалила толпа, изображающая «гнев народа».

- А почему изображающая? – спросил Чинк.

- А ты что, не заметил? Ах да, вас же на вертолёте с крыши забрали. Ты не видел их вблизи. А мы с Рыжим видели. Правда я их и не заметил сразу. Утром раздаётся звонок в дверь. Тётка открывает, а там… думаешь гнев народа? Неа, не угадал. Охрана наша доблестная подкатила, и давай нам «шерсть дыбом» устраивать. Что, мол, пришел к нам народ разгневанный, что если они меня щас не увезут, то выламают они двери и на куски меня порвут. За детсад мол. Ага, нашли виноватого. Выглядываю я в окно. Действительно, стоят, надписи держат. Да только надписи эти раз эдак в сто разгневанней этого народа оказались. То есть на то, что тут кого-то на куски рвать собираются, как-то не похоже. Стоят, зевают. А тем временем институтские эти тётку мою раскошмарили не на шутку. И торопят, торопят, что вот прям еле сдерживают толпу от самосуда. И по эмоциям не разберёшь правду говорят, или нет. Было видно лишь, что у них задание побыстрее меня забрать в институт, и что они его намерены выполнить. В общем, от тётки и я заразился, а они ещё каску, бронежилет одевают. Думаю: «А вдруг и правда? Что это они пока меня не видят, а как увидят, тот тут-то всё и начнётся?» Не в том, конечно, смысле, что страшно стало, - спохватился рассказчик, и бравенько продолжил: - а в смысле, что думал, что тогда придётся мне от хуманов этих отбиваться. Выводят меня, значит, толпа загалдела. Но дальше галдежа дело не пошло. Заводилы, конечно, тявкали где-то на заднем плане. На таком заднем, что их и видно-то не было. Но, как они ни старались, даже помидорку бросили, правда мимо, «мочить выродка» желающих не нашлось. Куда им? Стоят, боятся. Это ж они только против няшек такие смелые, - двери ломать.

- А откуда вы такие подробности знаете? Ну, что они к нам с Араем ломились. Неужели новости так быстро работают, - удивился зелёный белк.

- Да нет, это наш дражайший директор нас осведомил. Что хуманы с вами совсем обнаглели, и что надо, чтоб мы вас встретили, и успокоили.

- Вот видишь, я же говорил, что он не совсем плохой, - вмешался Арай, которого всё это время утешал Рыжик.

- Ага, не совсем плохой. Он опять чего-то задумал. Опять в своём духе. Бедные вы бедные, мне вас жалко, но я вам щас такое устрою! Потому что нааада.

- Что устроит?!! – всполошился, уже успокоившийся было Арай.

- Откуда ж я знаю? Он перед нами не отчитывается.

- Ну, сколько можно?! – чуть не плача сказал котёнок, - Мне и так плохо. Когда же это всё кончится?

Рыжик бросил на Мазалина укоризненный взгляд и попытался снова успокоить Арая:

- Не стоит заранее переживать. Может директор, просто, недоволен, что нам придётся какое-то время пробыть в разлуке с родными? А Мазалин уже истолковал его чувства, что он собирается сделать что-то плохое. Ты же знаешь, какой наш Мазалин спорщик.

Аргументация подействовала. Котёнок немного успокоился. А, чтобы этот эффект закрепить, Чинк решил перевести разговор на другую тему:

- А откуда в Институте психолог взялсо? Раньше мы тоже сталкивались с очень неслабыми переживаниями, и никакой психологической помощи нам не предлагали.

- Так было раньше, - охотно поддержал разговор Рыжик, - но когда в прессу просочилась информация о жестоком обращении с нами, а также о том, насколько травматичен для нас тест на агрессивность, то общественности пообещали улучшить условия содержания. И введение в штат институтов психологов, - одно из таких улучшений. В их обязанности входит оказывать подопечным Института помощь в стрессовых ситуациях. Например, после прохождения теста на агрессивность.

- Тоже мне улучшение! Такой психолог что есть, что нет, - не удержался от комментария Мазалин.

- Интересно, почему же директор Нэйрис взял такого работника? Он же по-своему о нас заботиццо. Может он просто не знал о его безразличии? – выразил своё недоумение Чинк.

- Белк, я тоже задал ему этот вопрос, - сказал Мазалин, - И выясняется, что этот наш директор не такой всемогущий, как тебе кажется. Этот вот работничек, - какого-то большого папы сыночек. А значит место, где ничего делать не надо, а зарплата капает, и не маленькая, ему очень подходит. И сделать с ним Нэйрис ничего не может.

- Вот видишь, он сам в этом признался, - сказал Мазалину Арай, - а это не просто.

- Ага, когда мы его прямо об этом спросили.

Арай не стал с ним спорить. Вместо этого, вздохнув, сказал:

- Как жаль. Лучше бы он взял на эту работу какую-нибудь поузи. Я бы с удовольствием рассказал ей всё. А она бы мне помогла.

- Что? Изливать душу одной из этих чокнутых? Ну, ты даёшь!

Услышав эту реплику Мазалина, Арай сразу забыл о своих переживаниях, и бросился на защиту своих любимых поузи.

- А нас, между прочим, тоже чокнутыми считают. Ты не забыл?

- Ну, насчёт нас я знаю какие мы. А эти поузи явно что-то вроде свихнутых кошатниц. Только помешанные на антропоморфах. Одна из этих поузей пошла в наши леса пушистиков искать. Ну, тех, что в убежищах прячутся, потому что к подопечным её не пускали. И, что интересно, находила. Ну, наши от неё, естественно, убегали. Ещё бы! Бродит по лесу какая-то непонятная хуманша, антропоморфов выискивает. В конце концов она как-то учуяла одно из убежищ, и туда заявилась. Всех там переполошила. И, как этот переполох увидела, ну в смысле, что ей тут не рады, а наоборот, - боятся, то совсем с катушек слетела, и стала за всеми гонятся, с криком: «Вы БУДЕТЕ любить меня!!!» Так, что пришлось самого Ранэка из другого убежища вызывать. Чтобы он её как-то утихомирил. Чем тебе не сумасшедшая?

- Что-то я такой истории не припомню. Мне рассказывали, как приходили симбионты (так у нас Ранэк поузи называет). Группой, вполне цивилизованно. Вроде как, даже заранее как-то сумели с Ранэком о встрече договориццо. Они хотели присоединиццо к нам, но Ранэк попросил их помочь пушистикам в городах. Попробовать исправить мнение людей о нас. Те согласились, погостили немножко в одном из убежищ, и вернулись к себе. Ни про какую поузи, что гонялась за пушистиками, я не слышал. А про такое у нас бы точно не забыли!

На этот комментарий Чинка Рыжик отреагировал непонятно: осужадюще посмотрел и укоризненно покачал головой. Чинк сначала хотел выяснить, «что не так?», но не успел, так как Арай продолжил спор с Мазалином:

- Ну, вот видишь! А эту историю поузи сами про себя выдумали. Это в ихних сайтах как что-то вроде сказки. Это они так сами над собой смеются.

- А что, у поузи есть свои сайты? – спроил Чинк.

- Конечно, есть, - ответил Арай, - поузи ведь никто не запрещал. В отличие от нас. Есть много сайтов, где поузи рассказывают друг дружке, как им нравятся пушистики. И картинки с нами рисуют. И истории всякие сочиняют. Вроде этой. Ну, что-то вроде сайтов фурри, после того, как их запретили.

- А их как не запретили? – удивился Чинк.

- Ну, понимаешь, они, в отличие от нас, сами не хотят превратится в пушистиков. Пушистики им только нравятся. И правительство решило, что раз они призывают людей только заботится о нас, а не самим пушистиками становиться, то их можно не запрещать.

- А, тогда понятно.

- И всё равно я не хотел бы иметь дело с этими поузи, - продолжил спор Мазалин.

- Но почему? – поинтересовался Арай.

- Я хочу, чтобы серьёзно воспринимали. Как личность. А не как к зверушке относились ми-ми-ми да сю-сю-сю.

- А поузи всё это хорошо чувствуют, - не сдавался котёнок, - и с тобой стали бы общаться иначе.

Тут своё мнение о поузи решил высказать и Рыжик:

- Да, эти люди крайне доброжелательны по отношению к нам. Но, всё же, они очень склонны баловать пушистиков. Например, на их сайте, на который я заходил под присмотром опекуна…

На последних словах, про присмотр, Рыжик заметно изменил интонацию.

- «Чего это он?» - подумал Чинк, а потом вспомнил о запрете подопечным самостоятельно пользоваться интернетом, и о том, что их могут подслушивать, и мысленно прокомментировал его предыдущие слова : - «Вот тебе и не стоит предаваться паранойе».

… есть подробный совет как, одарённому эмпатией, поузи определить вкусовые предпочтения пушистика. Причём речь идёт не о простом предложении различных угощений. Это лишь первый этап. Если, например, окажется, что пушистик любит шоколадные лакомства. То, на этот случай даётся, рецепт слоёного шоколадного торта, где каждый слой приготовлен немного по-разному. Причём эта разница, почти в аптекарских пропорциях, описывается по каждому слою торта. И всё это для того, чтобы поузи мог, внимательно наблюдая за мельчайшими реакциями пушистика в процессе поедания им угощения, максимально точно определить какой слой ему навиться наибольше. По-моему, это уже перебор. Подобным образом у них расписано, как лучше гладить антропоморфов каждого вида. И, вдобавок к этому, куча рецептов как идеально определить метод гладения в каждом индивидуальном случае.

- Ну, может, это только некоторые, скажем так, особо фанатитчные поузи доходят до таких крайностей? – предположил Чинк.

- Не похоже. Судя по комментариям, по тому, как живо они уточняют эти мелкие подробности, подобные темы весьма интересуют многих из них. К тому же по их собственным словам, после микротрансформации, давшей им сильные эмпатические способности, их симпатия к антропоморфам заметно возросла. И это при том, что симпатия к пушистикам и так у них была достаточно сильной, чтобы они смогли начать эту самую трансформацию.

- Ну, Рыжик! Ну что плохого в том, что поузи хотят как можно лучше сделать нам приятное? – возмутился Арай.

- А ты представь, каким станет пушистик, если станет подопечным поузи?

- Самым счастливым на свете пушистиком?

- Скорее самым избалованным.

- Тогда, наверное, пушистики, что живут в приютах Латинццкой Амер… то есть Колумбии, - самые испорченные? – высказал предположение Чинк, - Ведь там весь персонал, - эти самые поузи.

Но Рыжик не поддержал это предположение:

- Вот к латиноколумбийским поузи у меня претензий нет. Это на Западе в Британском и Европейском содружествах поузи склонны баловать пушистиков. А наши им подражают. Кто знает, может такой эффект даёт тот факт, что у нас, как и на Западе, контакт их с пушистиками очень ограничен? Вот и истосковались. А в Латинской Колумбии их, наоборот, только поощряют контактировать с пушистиками. К тому же большинство тамошних поузи, - монахини. Так что они вовсе не потакают малейшим прихотям пушистиков, а просто искренне заботятся о их благе. Даже, например, используют «Взгляд», чтобы заставить привередливых есть здоровую пищу.

- Вот чего-чего, а чтобы меня всякими там «взглядами» заставляли что-то делать, пусть даже из самых благих намерений, мне точно не надо, - вставил своё мнение Мазалин.

- А меня вообще не нужно заставлять есть салатик, - высказался Чинк, - Я его и так люблю.

В этот момент откуда-то из-за деревьев послышался звук открываемого окна, и прозвучал голос:

- Эй, хвостатые, ужинать!

И окно закрыли. Рыжик с Мазалином направилсь к боковому входу.

- Ух, ты! Как получилось. Будто, и правда, подслушивают, - прокомментировал Чинк, - Вовремя. Я уже проголодалсо. Жаль только, что в камеру возвращаццо надо.

- Об этом, белк, не волнуйся, - сказал Мазалин, - Мы же теперь не какие-то там подопечные Института, а подопечные с опекунами. Так, что нажаловаться можем, что нас как в тюрьме содержат. Так что нет, камера нам пока не светит. Это новеньких, вроде той оленихи с дитём, из-за которых всё закрутилось, туда помещают. А мы жить тут будем как в гостинице. Не люкс, конечно, но жить можно.

Когда пушистики поднимались по лестнице, Арай легонько дёрнул Чинка за лапу, и жестами показал, чтобы он наклонился. Тогда котёнок прошептал ему на ухо:

- Ты молодец, конечно, что за поузи заступился. Но лучше бы ты этого не рассказывал. Нас, в самом деле, могли подслушивать. А ты, получается, рассказал, что поузи к вам в Убежище приходили, и что Ранэку помогать согласились. Это всё запрещено.

Увидев, что Чинк распереживался, Арай поспешил его успокоить:

- Да не волнуйся ты так. Ты же ни имён не назвал. Ни времени когда они к вам приходили. Так что найти их врядли найдут. Но, пока мы здесь, ни про какие дела в Убежище рассказывать не надо.

- Хорошо-хорошо! Не буду, - ответил тот.

Тем временем, подопечные, действительно пошли не туда, где располагались камеры, а во вполне уютную столовую, где только что окончили ужинать сотрудники Института. На появление пушистых они отреагировал по разному, но в основном отнеслись к этому спокойно. Лишь от одной сотрудницы, медсестры по виду, донеслось бурчание вроде: «Вот, явились тут шерстью сыпать, где люди едят». Чинк отметил про себя, в положительном ключе, что подобным образом отреагировавшая личность, была лишь одна. Мазалин на это лишь усмехнулся. А Рыжик и Арай вообще пропустили её бурчание мимо ушей. Во время ужина (заметно более обильного и лучше приготовленного, чем во время пребывания в камерах) антропоморфы продолжили своё общение. Неприятных тем они уже старались не затрагивать. Даже Мазалин.

Отужинав, компания переместилась в уютно обустроенный уголок просторного коридора, где в самом углу, возле окна, находился аквариум с золотыми рыбками, а вокруг него располагались кресла. Вкусный ужин заметно поднял настроение, наблюдение за рыбками в аквариуме успокаивало. Да и старания обоих лисов общаться на позитивный лад сделали своё дело. Арай и Чинк почти отошли от полуденных шокирующих событий, и примирились с мыслью, что придётся пробыть в Институте какое-то время.

Эту, едва-едва устоявшуюся, идиллию полностью обрушил, подошедший к изменённым, директор Института Нэйрис. Его массивная, мускулистая фигура в чёрном пиджаке с галстуком выплыла из-за угла, и, вместо того, чтобы пройти мимо, как делали остальные, направилась к отдыхающим пушистикам. Разговор тут же смолк. Приятная атмосфера растаяла без следа. Антропоморфы напряженно уставились на директора. Чинку сразу же вспомнился разговор о том, что директор запланировал для них что-то недоброе. И весь вид подошедшего полностью подтверждал эти нехорошие предположения. Его массивное, как и вся остальная фигура, квадратное лицо и пронзительный взгляд серых глаз вновь излучали яркую, казавшуюся несовместимой, смесь чувств. С одной стороны жалость, жалость сильную до боли, а с другой, - твёрдое, холодное, непоколебимое намерение сделать с подопечными что-то плохое. И, хотя последнее ему явно не нравилось, это ни капли не смягчало его решимости.

Сначала Мазалин собирался язвительно его поприветствовать. Но, как только разглядел настрой подошедшего, колкость застряла у него в горле. Арай с Чинком тоже застыли, не в силах произнести ни слова. Только Рыжик, подчеркнуто вежливо, сказал:

- Добрый вечер.

На что директор ответил, словно не отвечал на приветствие, а как бы рассуждая сам с собой:

- Добрый… - тон голоса явно не предвещал ничего доброго.

Окончив это секундное размышление, директор снова обратил внимание на подопечных, с содроганием сердца ожидавших от него неприятной новости. Прекрасно различая их настрой, он, наконец, сказал:

- Да, вам придётся через это пройти. Но это для вашего же блага. Знаю, сейчас вам так не покажется. Но это действительно так… Вам, наверняка, было интересно, куда деваются не прошедшие тест на агрессивность, и что с ними там происходит. Вот, сегодня, хотите вы этого, или нет, вам придётся с этим познакомится… Пока что, в качестве экскурскурсантов.

Подопечные лихорадочно переваривали услышанное, то смотря на директора, то переглядываясь друг с дружкой. На первый взгляд, сказанное представлялось не таким уж страшным. У Мазалина даже на морде отразилось с вызовом в адрес начальника: «Подумаешь экскурсия! Не испугаешь!» Но от директора прямо веяло стопроцентной уверенностью, что экскурсия будет непростой. Так что Арай и Чинк вздыхать с облегчением не спешили. Спокойней всех отреагировал Рыжик. Без волнения, скорее с оттенком грусти, он ответил за всех:

- Что ж, раз так, то не будем растягивать. Покажите нам что хотели.

Нэйрис кивнул, и коротко сказал:

- Следуйте за мной.

Антропоморфы послушно проследовали вслед за директором за угол, из-за которого он только что появился. Там вышли на лестницу, по которой стали спускаться. Миновав первый этаж, они спустились ещё ниже, и вошли в знакомый, тускло освещённый коридор с камерами, где они все когда-то содержались до выдачи под опеку. Необитаемые камеры были совершенно пусты. Отсутствовали даже матрасы, на которых спали заключенные. Процессия двинулась в направлении противоположном лестнице. Знакомый вид навеял неприятные воспоминания, которые ещё сильней подстёгивали ожидание чего-то плохого.

Неожиданно, в одной из дальних камер, пушистики заметили какое-то шевеление. По мере приближения к ней, всё яснее было заметно, что она явно отличается от остальных, и то, что шевеление не показалось. Из угла, дававшего наилучший обзор в их часть коридора, на них смотрел антропоморфный оленёнок. Тот самый, кого, вместе с матерью, недавно поймали в лесу. И отец которого устроил захват заложников в детском саду.

Подойдя совсем близко, антропоморфы смогли разглядеть, детали. Бросился в глаза тот факт, что, в отличие от них, его телосложение принадлежало к другому типу, называемому одёжным. Практически человеческое тело, только с головой и хвостом животного, покрытое короткой шерстью. Этим особям, как и людям, требовалась одежда. И ему, очевидно, её предоставили. Так как, на данный момент, он был одет в серые клетчатые штанишки, и синюю футболку, в отличие от видео, снятого вскоре после поимки, на котором он предстал перед зрителями в одних трусиках.

Примечательной оказалась и сама камера. В отличие от спартанской обстановки, в которой пришлось жить большинству подопечных, этак камера была обставлена куда лучше. Её даже, в какой-то степени, можно было назвать уютной. Серые стены оказались прикрыты нежно-салатовыми занавесками. На полу, вдоль видимой стены, рядочком, расположились мягкие игрушки. Прочка таких игрушек валялась на полу. Оленёнок, видимо, только что ими играл. На стене, противоположной решетке, между приоткрытых занавесок, просматривалось нарисованное окно, с «видом» на озеро с лесистыми берегами. Вместо матраса для спанья на том же месте стояла, аккуратно застеленная, широкая кровать, за изголовьем которой, в углу, находилось кресло.

В этом кресле обнаружилась и мать оленёнка, одетая в простенькое кремовое платье, которое, однако, ей шло. В руках она держала книгу, которую, очевидно, только что читала. Но, заслышав шаги в коридоре, оставила чтение, и, с некоторым напряжением, стала ожидать, кто же появится. Как только она увидела пушистиков, напряжение сменилось удивлением. Которое, после быстрого анализа настроения Нэйриса и его подопечных (тоже отразившегося на её мордочке), сменилось внутренней горечью, и сочувствием в адрес пушистиков.

- Здравствуйте! – поздоровался с ними Арай своим тонким голоском.

Остальные антропоморфы, остановившись, хором повторили приветствие. Нэйрис, собиравшийся просто пройти мимо, тоже остановился и сдержанно кивнул оленихе.

- Доброго времени суток, - ответила она. Её голос оказался поразительно похож на человеческий. Если бы этот голос записать и воспроизвести перед непосвященными, - никто бы не догадался, что он принадлежит антропоморфу. Оленёнок же ничего не сказал, продолжая с интересом рассматривать прибывших.

- Как вы тут? – решился на вопрос Чинк.

- Ну а как может быть в такой ситуации? - со вздохом ответила она вопросом на вопрос, а потом, бросив взгляд на Нэйриса, добавила: - Впрочем, могло быть и хуже. Особенно если учесть то, что натворил Соер. Так что, можно сказать, что с нами неплохо обращаются… За исключением, разве что, теста на агрессивность. Но, к стчастью, и его я смогла пройти успешно, относительно безболезненно, и без последствий.

От пушистиков не укрылось, что, на этих словах, олениха бросила в сторону директора взгляд, в котором читалась сдержанная благодарность. После чего она продолжила, вновь глядя на подопечных:

- В общем, когда шумиха, и гнев людской немного улягутся, нам с малышом даже прогулки на воздухе обещали позволить. Такие вот у нас дела.

Сделав небольшую паузу, пушисточка, с сочувствием, поинтересовалась:

- А вас что, за что-то наказывать ведут?

- Да нет, - ответил ей Мазалин, - Нас тут ведут на познавательную экскурсию… К бешеным. Разумеется, ради нашего блага.

- А вы тоже там были? – с волненьем спросил Арай, - Там сильно страшно?

- Нет, Бог миловал, - ответила олениха, укоризненно взглянув на Нэйриса.

«Так надо!» - читалось в его ответном взгляде. После чего он уже словами поторопил подопечных:

- Не задерживайтесь!

И пошел дальше. Подопечные последовали за ним.

- Держитесь мальчики! – сказала олениха вдогонку.

Если коридор с камерами навеял просто неприятные воспоминания, то дальнейший путь заставил шерсть стать дыбом. Это был путь к «вопящей комнате», - месту проведения жестокого теста на агрессивность. Каждый раз, когда коридор разветвлялся, Чинк надеялся, что они свернут в другую сторону. Но Нэйрис снова и снова вёл именно путём, ассоциирующимся у Чинка, да и у остальных пушистиков тоже, с кошмаром наяву. Вот из-за поворота появилась дверь, за которой, как хорошо помнил Чинк, располагалось большое помещение с, похожим на помесь сейфа с гаражом, железным ящиком посередине. Возникла паническая мысль:

- «А вдруг нам сейчас устроят повторное тестирование!!!»

И никакие мысли о том, что в этом нет никакого смысла, что директор говорил совсем о другом, не помогали успокоиться. Тогда Чинк перевёл взгляд на друзей, в надежде, что они-то таким мыслям не поддаются. Но настрой друзей тоже не обнадёживал. Арай смотрел на приближающуюся дверь испуганными глазами со зрачком почти на весь глаз. Мазалин, до этого изображавший, бесстрашие, и даже вызов в адрес ведущего их директора, изменился до неузнаваемости. Шедший в начале пути гордо подняв голову, державший грудь колесом и хвост пистолетом, сейчас он сгорбился, прижал уши, и поджал хвост, так сильно, что он касался живота. И только Рыжик не проявлял ярких признаков страха и напряжения. Хотя по мрачному выражению мордахи чётко просматривалось, что это место и у него вызывает не самые приятные эмоции.

Подопечные уже утвердились во мнении, что им таки сейчас придётся снова, по крайней мере, увидеть это крайне неприятное место. Так что когда, по пути к двери, им повстречался проход с ведущей вниз лестницей, они ожидали, что директор пройдёт мимо. Но он, неожиданно, свернул именно туда. Когда он это сделал у всех, кроме Рыжика, вырвался вздох облегчения.

Спуск окончился площадкой с другой дверью. Железной, бронированной. К тому же, охранявшейся двумя вооруженными охранниками. Директор поприветствовал их кивком головы, и один из охранников, отперев замок ключом, открыл дверь. За дверью поворачивал налево ещё один коридор. Обрушившаяся на вошедших пушистиков атмосфера, показала, что зря они расслабились. В нос ударил сильный запах антисептиков, сквозь который отчётливо прослушивался запах мочи. Из глубины коридора доносились крики. Не совсем такие, какие изображают в фильмах про инквизицию, когда подвергаемые пыткам кричат в полный голос. Голоса доносились слабые, с крика тут же переходящие в стон, несшие в себе крайнюю степень измученности и истощённости.

Повернувшись к сжавшимся в тупике подопечным, директор сказал:

- Ну, вот экскурсия и началась. Смотрите, запоминайте!

Чинк почувствовал как Арай крепко-крепко ухватил его за руку. От этого сразу стало как-то легче. Взглянув на котёнка, он тоже крепко сжал его лапку. Так, держась друг за друга, они последовали за идущими впереди лисами.

Помимо жуткой, подавляющей атмосферы, отделение для непрошедших тест на агрессивность имело и другие заметные отличия. Во-первых, коридор, по бокам которого располагались камеры, был заметно шире того, где содержались когда-то Чинк и его друзья. Во-вторых, вместо решеток, камеры были закрыты то ли стеклом, то ли пластиком, с отверстиями для вентиляции. Дверей в этих прозрачных стенках не наблюдалось. Так что оставалось непонятным как заключённых туда помещают. От этого у Чинка возникло впечатление, будто из этих камер вообще не существует выхода. В третьих, там, где содержался Чинк с друзьями, большинство камер пустовало. Здесь же, наоборот. Пустыми оказались только несколько ближайших к выходу. Остальные оказались заняты.

Из глубины первой обитаемой камеры к проходящим, с рычанием, метнулся тощий, антропоморфный кот кремового окраса. Пушистики испуганно отскачили от перегородки( все, включая Мазалина, который снова начал изображать из себя бесстрашного героя). Но как заключённый не бил её когтями, как не пытался грызть её зубами, на преграде не осталось ни царапины. Только потёки слюны, судя по засохшим остаткам которых, вот так кидается он не в первый раз.

Сопровождавший же их директор, во время этого инцидента, даже не напрягся. Он вообще не уделил внимание заключённому, вместо этого следя за их реакцией экскурсантов со своим неизменным: «Мне жаль вас, но так надо»

- «Ничего себе!» - подумал Чинк, - «Может тут, и правда, держат агрессивных изменённых, которые утратили разум?»

Но заключённый, находившийся в камере напротив, такого предположения не поддерживал. По видовой принадлежности он был скунсом. Агрессии он не проявлял. Сидел в углу камеры на матрасе, обхватив передними лапами колени. Всем своим видом он излучал безграничную усталость. Не столько физическую, сколько эмоциональную. Судя по всему, он только что сидел, уткнувшись мордочкой в колени. И только в ответ на шум из соседней камеры поднял голову посмотреть, что там происходит. Несколько секунд ему понадобилось, чтобы понять, кого он видит. Видно было, что этот процесс стоил ему немалых усилий. Тогда, сквозь усталость, в его взгляде мелькнуло сочувствие, смешанное с печалью. Мелькнуло, и погасло. Взгляд скунса снова заволокло усталостью, и он опять уронил голову, уткнув мордочку в колени.

За это время у кота в противоположной камере уже прошла вспышка агрессии. Он отошел вглубь камеры, но, как только увидел, что на него снова смотрят, оскалил зубы, и зашипел. Тогда пушистики поспешили переключить всё внимание на его соседа. Ему было уже совершенно всё равно, смотрят на него, или нет. Теперь невольным экскурсантам бросилась в глаза его худоба. Скунс был не настолько худ, как его безумный сосед, но, всё равно, по проглядывающим сквозь шкуру костям можно было изучать строение скелета. Его неухоженная шерсть торчала во все стороны. Особенно удручающе выглядел когда-то роскошный пышный хвост, - гордость всех скунсов и белок. Сейчас он представлял собой жалкое зрелище. Свалявшийся, весь в колтунах, он походил на большой воротник от шубы, которым зачем-то мыли пол.

Увиденное производило удручающе-пугающее впечатление. Пушистика было очень жалко, и было страшно даже предположить, что же привело его в такое состояние. А, судя по крикам и стонам, доносившимся из дальних четырёх, ярко освещённых и каких-то особо крупных камер, им таки предстояло это узнать. Но торопится увидеть это, экскурсантам точно не хотелось. И они медленно двинулись дальше по коридору, с осторожностью заглядывая во встречающиеся камеры. Обитатели следующей пары спали, отвернувшись к стене. В одной, - енот, свернувшийся клубком, в другой, - бурундучок с коротким хвостиком. Оба спали крепко и расслаблено, так что в отношении их состояния можно было отметить лишь то, что они тоже были очень худыми, и с почти такой же неухоженной шерстью, как и обитатели предыдущих камер. Ещё пушистики заметили, что правый бок у бурундучка заклеен прямоугольным пластырем. Если при осмотре бодрствующих заключённых пушистики испытывали определённую неловкость, то спящего рассматривали более спокойно (как в смысле отсутствия неловкости, так и в том плане, что на, спящего глубоким сном, смотреть было просто морально легче, чем на бодрствующего страдальца). И смогли обратить внимание, что шерсть заключённого, помимо общей неухоженности, была особенно растрёпанной, свалявшейся, и даже поредевшей в определённых местах. На запястьях, лодыжках, чуть выше локтя, а также такие потёртости шли широкой полосой над грудью, чуть ниже плечей, и на поясе. После осмотра вспомнилось, что у скунса тоже наблюдалось подобное, только всё внимание на себя перетянул его хвост.

- «Как можно спать под эти крики?» - подумал Чинк, - «Наверное, уже привыкли, бедные».

В следующих камерах, в левой, на спине, лежал полосатый рыжий кот, и смотрел в потолок. Смотрел с точно таким же выражением на мордахе, как у скунса из второй камеры, и таким же состоянием шерсти. А в правой, обхватив себя руками, сидел ёжик. Иголки у него располагались вроде длинной причёски, достающей до половины спины. Остальное тело, кроме черного носа, было покрыто короткой шерсткой цвета кофе с молоком. В отличие от остальных, его шерстка находилась в заметно лучшем состоянии. Он сидел вполоборота к проходящим, так, что был заметен его короткий, остренький хвостик, похожий на хвост несколькомесячного щенка. Ежик подавленно смотрел куда-то прямо перед собой, и не сразу заметил подошедших к нему зрителей. Первой его реакцией был испуг. Второй, когда он разобрался кто перед ним, был взгляд его желто-чёрных глаз, наполненный такой болью, что находиться рядом стало очень тяжело. Хотелось сказать ему хоть что-то ободряющее. Но слов не находилось. Увидев их сочувствие, еж словно что-то вспомнил. Тогда, за короткое время его мордочку сменил ряд эмоций: сначала облегчение, потом чувство вины, почему-то по отношению к пушистикам, которое быстро сменилось жалостью, опять в их адрес. Почему-то от этой жалости экскурсантам стало не по себе. И Мазалин решился на вопрос:

- Что тут с вами происходит?

- Скоро узнаете, - хриплым тонким голоском ответил ежик.

В тоне голоса читалась такая же жалость, как и во взгляде. Мазалин хотел продолжить расспрашивать. Но сопровождавший их директор резко прервал его:

- Разговаривать нельзя!

Мазалин хотел было возразить, но, по выражению лица Нэйриса, увидел, что это абсолютно бесполезно. Пушистики двинулись дальше. В следующей правой камере находилась исхудавшая панда. Тоже с пластырем на боку, и с такими же потёртостями, как и у некоторых предыдущих заключённых. А ещё к её руке была присоединена капельница, вводившая ей какое-то лекарство. Несчастной было так плохо, что на подошедших она не обратила никакого внимания. Камера напротив была пуста. Антропоморфы не стали задерживаться здесь. Обитательница следующей камеры, испуганно вскрикнув, шарахнулась в противоположный угол, едва заметила, что к её камере кто-то подходит.

- «Эх, вот если бы она так же среагировала и в «вопящей комнате», она бы сюда не попала!» - с сожалением подумал Чинк».

По видовой принадлежности она являлась лисой экзотического окраса. Синяя, с белыми подбородком и брюшком. Ярко синяя, весёлого праздничного оттенка, шерстка, в свалявшемся виде выглядела особо удручающе. Лиса производила впечатление красивой игрушки, с которой играли небрежные дети . Но у потрёпанных игрушек мордашки всё равно оставались весёлыми, а её мордочка выражала страх и отчаяние.

Чинку вспомнилась его собственная реакция на появление Нэйриса, когда, на следующий день после прохождения «вопящей комнаты», он подумал, что директор сейчас поведёт его туда снова. Зелёному белку и до этого было жалко всех здесь находящихся, но, после такой ассоциации, сострадание его просто переполнило. Он уже собирался, несмотря на чёткий запрет Нэйриса, как-то успокоить лисичку. Но, к тому моменту, она уже разобралась, кто перед ней, и она ощутила ряд эмоций очень похожий на то, что ощутил еж. Сначала облегчение, смешанное с радостью, потом сильное чувство вины, смешанное с жалостью в их адрес. Потом эти два сочетания стали в ней бороться друг с другом. В конце концов, победило чувство вины. И лисичка заплакала. Арай с Чинком одновременно дёрнулись её утешать , но директор снова встрял со своим «Разговаривать нельзя!», опять сопроводив это высказывание стальной непреклонностью. И они пошли дальше. Даже не посмотрев, кто находится напротив.

В следующей камере находился лемур. Ещё только заслышав приближающиеся шаги он закричал:

- Бекеле ещё не отдохнул! Бекеле ещё не отдохнул!

В поле зрения экскурсантов он попал тоже зажавшимся в противоположный угол, и закрывавшимся руками и полосатым хвостом. Экскурсанты уже хотели быстренько пройти мимо, чтоб не беспокоить его своим присутствием. Но, как только он расслышал, что они собираются пройти мимо, то посмотрел на них, сначала робко, одним глазом, потом удивлённо вытаращивши оба. Затем последовала очень резкая смена настроения. Он убрал лапы и хвост, и на его мордахе возникла улыбка до ушей. Затем лемур, одним прыжком, подскочил к перегородке с блеющим криком:

- Свееежие! Свежие пришли!

Пушистики аж отшатнулись от неожиданности. Затем он вслух их сосчитал, тыкая в каждого пальцем:

- Раз, два, три… Четыре! Четыре свежих! – будучи в полном восторге, лемур несколько раз подпрыгнул, хлопая в ладоши, после чего радостно прокричал в адрес экскурсантов: - Всё будет занято! Свежие будут давать «шустрик»! Дооолго будут давать. Долго не будут отдыхать.

Потом прыгая по камере, продолжил восклицать. Уже ни к кому не обращаясь:

- Отдыхать будет Бекеле! Бекеле ещё не отдохнул!

Арай с Чинком растерялись, не зная что думать, и как на это реагировать. Рыжик смотрел на лемура, как и на остальных заключённых, - со смесью жалости и любопытства. А Мазалин, тоже с жалостью, но с каким-то оттенком превосходства, собирался опять задать вопрос. Видя такое дело, Нэйрис бросил коротко в адрес лемура:

- Тихо.

Хоть сказано это было без угрозы, даже скорее с оттенком жалости, отреагировал заключённый так, будто директор на него яростно рявкнул. Мигом очутился на матрасе, свернувшись клубком, и плотно закрывши мордочку лапами и хвостом. И уже оттуда громко прошептал, высунув только нос:

- Бекеле тихо. Бекеле отдыхает. Бекеле не может давать «шустрик». Устааал.

- «Ничего себе «бешеный»!» - подумал Чинк, - «Что свихнулся то да. С этим не поспоришь. Но в такой обстановке попробуй, останься нормальным! Я бы на его месте… О таком даже подумать страшно… И та лисичка тоже. Да и все тут, ну, разве что кроме самого первого, на агрессоров ну никак не тянут. Обычные пушистики, а их сюда… Как же тут страшно! Скорей бы уйти отсюда!»

Тем временем, остальные пушистики таки решили не мучать больше заключённого, и двинулись дальше. Экскурсанты и раньше не особо долго у камер задерживались. За исключением камеры скунса, когда они задержались, будучи шокированы его внешним видом. И камер со спящими, которых присутствие зрителей не беспокоило. Но находясь под впечатлением от лемура, особо сильно прочувствовали, что своим разглядыванием могут доставить беспокойство пушистикам, которым и так не сладко. Так что, теперь, ускорив шаг, просто проходили мимо, лишь вскользь глядя на обитателей камер. Кроме того, им неосознанно хотелось увидеть, поскорей, самое страшное, и покончить с этой кошмарной экскурсией.

Остальные заключённые вели себя подобно предыдущим. Либо не обращали внимания на проходящих. Либо смотрели на, как они, очевидно, считали, новичков с жалостью. По внешнему виду их объединяла разной степени худоба, и растрёпанность шерсти. У многих из них, как правило, особей самого болезненного вида, имелся на левом боку пластырь.

Когда экскурсия уже находилась недалеко от зловещих четырёх окон, один из заключённых неприятно выделился из основной массы. Вероятно, услышав крики лемура, антпропоморфный барсук уже ожидал подходящих. Увидев их, он удовлетворённо кивнул и злорадно кинул вслед:

- Ооо, и правда, свежатина привалила!

От этого злорадного комментария до Арая и Чинка дошло, что их сейчас ожидает что-то ужасное. И, несмотря на то, что директор чётко и ясно сказал, что ведёт их лишь на экскурсию, уверенность, которую ощущал барсук, на их восприятие повлияла сильней. Обоим стало ещё страшней, что сразу отразилось в их осанке, и в том, как они поподжимали хвосты, и ещё сильнее прижали уши. За спиной раздался смешок, довольного произведённым впечатлением, барсука.

Наконец, они подошли к ярко освещённым камерам, находившимся в самом конце коридора. Эти помещения оказались не камерами, а скорее чем-то вроде операционных залов. Внутри всё так и светилось стерильностью, и именно в этом конце коридора запах медикаментов ощущался особенно сильно. Но всё это экскурсанты отметили лишь краешком сознания. Как незначительный фон. Всё внимание сразу приковали, испускавшие стоны на весь коридор, жертвы сего заведения.

В каждом зале, посередине, находилась, вертикально стоящая, кушетка, к которой ремнями, именно в тех местах, где у заключённых наблюдались потёртости, был привязан антропоморф. Голова каждого из них была скрыта странным шлемом, соединявшимся с потолком проводами. К руке была подведена капельница. И у всех несчастных в левом боку торчала здоровенная игла, отведенная в, находящуюся рядом, баночку.

Мазалин с Рыжиком остановились у первого зала. А Арай с Чинком прошли чуть дальше, и остановились посередине, на перекрёстке всех четырёх. И, держась за руки, вертели головами, пытаясь рассмотреть, что происходит сразу во всех залах. Большую часть времени подопытные обессиленно висели на ремнях, опустив головы. Но, внезапно, то один, то другой, то третий, начинал вырываться, с криком, более похожим на стон. После чего опять затихал. Вероятно, дело было в шлемах, но оставалось непонятным как именно они действовали. То ли каким-то образом причиняли боль, то ли пугали бедолаг. Эта неизвестность ещё больше нагоняла жути. Арай с Чинком со страхом ожидали, что их вот-вот так же закрепят в этом пыточном устройстве, вместо местных антропоморфов. И наденут на голову шлемы, которые сотворят с ними нечто ужасное, что заставит их страдать так же, как эти несчастные. А Чинк заметил ещё одну страшную деталь: как только заключённый начинал кричать и дёргаться, из иглы в боку, в баночку, начинала медленно капать какая-то прозрачная жидкость. Его, и так немалый, ужас был, ещё сильнее, подстёгнут фобией сродни боязни крови. Арай детали, испугавшей Чинка, не заметил, но усилившийся страх друга от его внимания не ускользнул. И котёнок тоже запаниковал ещё сильней.

В этот момент из прохода, которым заканчивался коридор, донёсся скрип и звуки шагов. Пушистики обернулись на звук. Из коридора, идущего перпендикулярно этому, появилась кушетка со скрипящими колёсами, на которой лежало что-то, накрытое белой простынёй. За кушеткой появилась толстая санитарка её катившая. Она повернула кушетку в этот коридор. Арай с Чинком поспешили освободить дорогу. Когда кушетка проезжала мимо них, из-под простыни вывалилась, и безжизненно повисла когтистая лапка, покрытая рыжей шерстью. Арай и Чинк вжались спинами в стену, вытаращив глаза. Санитарка же, совершенно невозмутимо, засунула лапу обратно под простыню.

- Нэйрис Хайлевич, - обратилась она к директору, при этом как-то странно косясь на Чинка с Араем, - ещё один сдох. Вот, везу в анатомическую.

Директор лишь коротко кивнул. Санитарка покатила кушетку дальше. А, проходя мимо Арая с Чинком, пробурчала:

- Вот, хвостатые, будете себя плохо вести, и с вами то же будет.

Те обхватили друг-дружку лапами, и провожали взглядом кушетку. Не успела она отъехать далеко, как из другого коридора показалась ещё одна санитарка, быстро поздоровалась с директором и крикнула вдогонку первой:

- Ветта, там колготки принесли! Импортные! Будешь брать?!

- Буду-буду! Подожди, сейчас дохлого доставлю куда следует, и сразу назад!

Арая с Чинком поразило то, как буднично звучал этот разговор. Будто на кушетке не мёртвый находился, а груда грязного белья. Такое полное безразличие персонала к творившимся здесь ужасам окончательно добил их. Экскурсанты смотрели на удаляющуюся кушетку, аж пока санитарка не зашла вместе с нею в грузовой лифт, находившийся в коридоре среди камер с заключёнными. После этого Рыжик и Мазалин, обернувшись, увидели, что творится с Чинком и Араем. Дрожа от ужаса, вцепившись друг в друга, те совсем не замечали, что выпустили когти, и успели поранить себя. Едва увидев это, Мазалин, резко сбросил с себя страх и подавленность, вызванную этим местом, и выдал директору возмущённую тираду:

- Да вы совсем озверели! Ну, мы, ладно, переживём как-нибудь, но эти… - Мазалин указал лапой на сжавшихся Арая с Чинком, - Это же няшки! Вы посмотрите на них. Они же, с перепугу, говорить разучатся!

- Ничего. Пусть лучше испугаются, увидев, чем попадут сюда, - уверенно ответил ему Нэйрис.

Затем приобняв за плечи перепуганных пушистиков, потащил их в соседний коридор. Лисы последовали за ним. В этом коридоре камер не виднелось, но здесь было гораздо более людно. Нэйрис завёл подопечных в подсобное помещение, закрыл дверь, и, со словами: «А теперь самое важное», взял котёнка и белка за шкирку, чуть ниже ошейника, и поднял над полом. Как ни странно, вместо того, чтобы испугать ещё сильнее, это действие резко успокоило пушистиков. Так что, ринувшийся было на защиту, Мазалин удивлённо остановился, и стал смотреть, что будет дальше.

- Слушайте меня внимательно! – сказал директор подопечным, держа их прямо у своего лица.

Боли пушистикам это действие совершенно не причиняло. Не ощущалось и неловкости от такого необычного положения. Наоборот, как только директор ухватил их, им сразу полегчало, наступил покой, которому Арай и Чинк поддались целиком и полностью. Полностью подчинились они и призыву внимательно слушать. Всё вокруг как бы перестало существовать, остались только глаза директора, и его чёткий, уверенный голос:

- Слушайте, и запоминайте. Участие в мероприятиях «Общества защиты животных», и попадание сюда, для вас, - одно и то же. Будете избегать этого участия, и всё, что вы здесь видели и увидите, останется страшным сном, который забудется. Будете участвовать, и всё это станет для вас РЕАЛЬНОСТЬЮ! Вы не только смотреть на это будете, все эти кошмары будут происходить С ВАМИ! И я уже ничем не смогу вам помочь. А сейчас вам боятся нечего. Сейчас вы здесь лишь зрители. Не попадайте же сюда никогда!

Окончив свой монолог, директор, наконец, поставил пушистиков на пол. Постепенно окружающее снова стало для них реальностью. Чинк, полностью придя в себя, ощутил, что всё услышанное им в подвешенном виде намертво отпечаталось в голове. Причём истинктивно воспринималось как доказанная ИСТИНА. Разум говорил на счёт услышанного, что и Чинк, и все его друзья успешно прошли тест на агрессивность, а, значит, попадание сюда в качестве заключённых им не грозило. Но все чувства просто вопили о том, что сказанное директором, - ПРАВДА. Чинк ощутил, что даже воспоминания о «Обществе», попытка представить себе как выглядит здание, где проходили собрания «Общества», вспомнить, как он выступал со сцены, как общался там с людьми, сразу же вызывает в памяти страшные картины. Привязанных пушистиков, со шлемом, причиняющем страдания. Большущую иголку в живом боку, из которой медленно капает в баночку прозрачная жидкость. Обслуживающий персонал, который с безразличием бесчувственной машины будет следить за твоими страданиями, и за тем, чтобы они приносили нужный Институту результат. Замученных пушистиков, готовых радоваться, что сегодня на мучения заберут не их, а кого-то другого. И, в довершение этого калейдоскопа кошмаров, - уверенность, что всё это будет чувствовать он сам. Чинка аж передёрнуло от таких воспоминаний.

Пока Чинк с Араем пытались разобраться с новыми ощущениями, двое лисов преступили к расспросам.

- А с каких это пор участие в благотворительном обществе стало преступлением, за которое карают путёвкой в эту вашу пыточную? Да ещё и тех, кто прошел этот ваш тест, и вообще находится под опекой, - возмутился Мазалин.

- Да, Нэйрис Хайлевич, нас на встречи общества сопровождают опекуны. Да и не занимаемся мы на этих встречах ничем противозаконным, - в более вежливом тоне поддержал вопрос Рыжик.

- Всё это не имеет значения… - ответил директор, и собирался продолжить, но Мазалин его перебил:

- Как не имеет?! А что же тогда имеет значение? Ваши пожелания?

- Имеет значение то, что очень влиятельным людям эта ваша деятельность не нравится.

- И что, эти ваши люди, в обход всех законов, сделают с нами всё, что захотят?

- По закону Институт имеет право лишить опекунства. Повод найдётся. Была бы причина.

- И попытка обжаловать это решение в суде ни к чему не приведёт, - мрачно резюмировал Мазалин.

- Именно так, - подтвердил Нэйрис, - А здесь с вами могут сделать всё, что угодно. Успешно пройденный тест вам не поможет. Тот факт, что с несклонных к агрессии сбор очень низкий, тоже для них значения не имеет.

- Какой-такой сбор? – поспешил спросить Мазалин.

Нэйрис спохватился, что сказал лишнее. Но моментально взял себя в руки, и отмёл неудобный вопрос:

- Неважно! Важно то, что я распоряжениям такого уровня ничего противопоставить не могу. И единственная возможность вам, глупышам, избежать этой участи, - оставить это занятие. За них, - директор взглянул на Чинка и Арая, - я спокоен. А вы подумайте над этим. Хорошо подумайте. Вечный ребёнок, истероидный инфантил, трудный подросток, и чудаковатый интеллигент пытаются доказать миру, что могут стать полноценными членами общества, - стоит ли, ради такой глупости, свою жизнь перечеркивать?

Чинк, слушая весь этот разговор, примерил перечисленные эпитеты к себе, и своим друзьям. И отметил, что самый нелестный из них адресован ему. В других обстоятельствах этот факт немало бы его смутил, но, после всего пережитого сегодня, он показался белку просто неприятной мелочью. Так что он лишь мысленно прокомментировал:

- «Ну, остальные да, звучат. А интеллигент-то ему, чем не понравился?»

Тем временем Мазалин вспыхнул, и хотел было резко возразить, но Рыжик его остановил, коснувшись локтя, и ответил сам. Куда более мирным тоном:

- Ну, если глупость, то тем более. Зачем кому-то, да ещё и на высоком уровне, из-за неё переживать?

- Этого я не знаю. Главное, что кое-кому там, наверху, стукнуло в голову, что ваша деятельность может представлять опасность для общества. Что вы там какой-то заговор планируете, и чуть ли не террористическую организацию создать пытаетесь.

Рыжик хотел было возразить, но директор остановил его, выставив ладонь вперёд,и всем своим видом заранее отвергая его возражения.

- Пытаться как-то их переубедить, - бесполезно. При наличии малейших опасений вас предпочтут устранить. Просто для перестраховки. Это не шутки. Над вами нависла реальная угроза.

Сделав небольшую паузу, директор продолжил уже другим тоном. Не давяще-запугивающим, а более мягким, уговаривающим:

- Произошедшая с вами трагедия изменила вас. Вырвала вас из общества, исковеркала ваш разум, - здесь директор опять сделал останавливающий жест, предваряя намерение всех, кроме Чинка, пушистиков хором возразить насчёт исковерканного разума, весь его вид говорил: «Не надо я лучше вас в этом разбираюсь. И очень вас жалею». Уверенность эта выглядела непрошибаемой, так что пушистики сдались, и продолжили слушать.

- … но она же, в качестве небольшой компенсации, наделила вас даром. Вы способны отличить ложь от правды. Вы видите, что я вас не обманываю. Не выдумываю несуществующей опасности. Не пытаюсь вам помешать доказать что-то людям. Я хочу лишь вас защитить. Именно ради этого я подверг вашу чувствительную нервную систему такой нагрузке. Чтобы вы почувствовали, ощутили, что вам угрожает. И этот страх удержал вас от глупого упорства, которое может вас погубить.

Директор, и правда, так и светился искренностью. И заботой, правда, забота эта выглядела из разряда: «Я изобью вас до полусмерти, если понадобиться, но позабочусь». Такая забота делала директора жутким в глазах Арая с Чинком, раздражала и возмущала Мазалина, и убеждала Рыжика в бесполезности попыток как-то переубедить начальника. Всё это имело место. Но упрекнуть Нэйриса в фальши было невозможно.

Тогда Мазалин решил зайти с другой стороны:

- Ладно, я уже понял, что вы нас тут удушить готовы, и всё ради нашего блага. Эти отморозки хотят, чтобы мы не смогли показать людям, какие мы есть на самом деле. Хотят, чтобы все видели нас такими, какими они нас рисуют. А вы сейчас как гангстер себя ведёте: «А ну выполняйте наши требования! А нетооооо!» И очень постарались показать нам, что же с нами будет… Да что мы. Мы, - это капля в море. Но вы же знаете всю поднаготную этой «адской кухни». Знаете все их преступления. Мы лишь краем глаза на это взглянули, и шерсть дыбом стоит. А вы знаете тут всё. И работаете на них, помогаете им. И при этом думаете, что помогаете нам. Это ж какой вывих мозга надо иметь, чтобы так мыслить?!! Извините, но никаких других мыслей такая ваша забота у меня не вызывает. Почему не соберёте компромат на этих подонков, почему не выложите в сеть?

- Именно потому, что я ЗНАЮ всю поднаготную этой «кухни». Всё не так просто. Для любой утечки информации предусмотрены контраргументы, разработана легенда…

- Но тогда почему просто не уволитесь? Почему помогаете им? – перебил Мазалин.

- Чтобы бессильно вздыхать, смотря со стороны на то, что с вами происходит? Или того хуже, - втягивать вас в опасные делишки, как это делают безмозглые идеалисты?

- Ну да, помогать мозговитым прагматикам, которые устроили для нас всю эту фабрику смерти намного лучше, - прокомментировал черно-бурый лис.

- Находясь на этом посту, я могу помочь изменённым намного больше и лучше, чем все ваши бунтари вместе взятые. Тем, кому ещё можно помочь… - снова отметая взглядом назревшее возражение собеседника, директор продолжил: - Любая борьба в данной ситуации ведёт лишь к уничтожению. Гарантированному уничтожению. А вот лавирование по течению приносит пользу. Реальную пользу.

И снова железная убеждённость в своей правоте подавила всякое желание возражать. Даже у Мазалина. Выразив свою мысль, директор, похоже, хотел сказать что-то ещё, но раздумывал стоит ли. Однако желание выговориться победило.

- Да и с самим заведением тоже всё не так просто, как кажется. Продукт, сырьё для которого вырабатывается здесь, нужен стране. Так что изменённые страдают здесь не напрасно.

- Что?!! Я уже почти поверил, что вы, хоть и по свихнутому, но заботитесь о нас. А вы прррродукт вырррррабатываете?!! Ррррррр! Тогда нам с вами не о чём говорить.

Высказав это, Мазалин демонстративно повернулся к директору спиной, махнув на него хвостом. Судя по реакции лиса, он ожидал, чтобы и остальные пушистики отреагировали так же. Но Рыжик продолжил разговор:

- Одно дело, когда на такие жертвы идут добровольно, и совсем другое, когда жертвовать заставляют силой.

- Когда начинается война, далеко не все с готовностью готовы предоставить себя на защиту Родины. Но есть такое слово «надо». Не мы это начали, но мы не можем позволить себе оказаться слабее противника. И, хотя война сейчас только холодная, если враг почувствует слабину, - он перейдёт к активным действиям. На воле склонные к агрессии изменённые представляли бы опасность, а здесь они, наоборот, делают свой вклад в безопасность нашего общества.

- Не похожи они на агрессоров. Большинццтво точно не похоже. Неужели вы этого не видите? – подал голос Чинк.

- По виду этого не определишь, - со вздохом сказал директор, глядя на Чинка с болью в глазах, - И я жестоко в этом убедился.

Все пушистики сразу поняли, что он имеет в виду своего сына. А вот тот факт, что этот случай стопроцентно убедил директора в достоверности теста на агрессивность поняли не все. Мазалин, развернувшись, явно вознамерился высказать директору всё, что думает о Танисе. Арай и Чинк, кинулись к нему, и взглядами попросили остановиться, так как чётко осознавали, что слова Мазалина директора не переубедят, зато причинят ему немалую боль. А пушистикам, несмотря на всё пережитое, стало жаль этого человека. Мазалин посыл понял, и немного поколебавшись, махнул лапой. А Рыжик поспешил перевести разговор в другое русло:

- А что это за продукт, о котором вы говорите? И чем он так важен, что, прям, чуть ли не ядерное оружие без него не способно справиться с функцией сдерживания? И что мы только что видели? Что вы тут делаете с заключёнными?

- Детали, - секретная информация.

- Да бросьте, - продолжил попытку выспросить Рыжик, - Вы и так нам уже много рассказали. К тому же, уверен, что экскурсия, которую вы нам устроили, тоже не особо разрешена. Так что, готов поспорить, что всё, что с нами здесь происходило, и происходит, не записывается.

Но директор не поддался на уговоры.

- Да, вы здесь увидели и услышали немало. Но одно дело общие слухи. Таких утечек и без вас немало произошло. И совсем другое дело, если вы будете источником утечки с техническими деталями. Это оказалось бы для вас приговором. Да и я бы тогда уже никому не смог бы помочь.

Сделав паузу с выражением, что это решение окончательное, директор сказал:

- Экскурсию пора заканчивать. Идёмте.

И пушистики отправились за директором в обратный путь. Очень быстро, почти бегом, миновали освещённые залы. Чуть меделеннее, но, всё равно, торопясь прошли почти весь коридор с камерами, почти в них не заглядывая. Но, на камеру с последним заключённым, не обратить внимания оказалось невозможно. На этот раз, кот, который кидался на проходящих, находился в ней не один. Кроме него там находились два охранника и санитар. Сам кот оказался привязанным к, появившемуся в камере, креслу, так, что не мог пошевелиться. Голова его была туго зафиксированна задранной вверх , и нижняя челюсть оказалась оттянутой железной скобой, так что он не мог закрыть рот. В раскрытый рот, была глубоко засунута трубка, по которой санитар заливал из чайникоподобного приспособления какую-то жидкость. Антропоморф то и дело пытался зарычать, но сразу начинал захлёбываться, и был вынужден глотать. Заметив подошедших пушистиков, санитар, бросив взгляд на директора, наклонил сосуд сильнее обычного. И подопечный, испуганно вытаращив глаза, стал глотать с удвоенной силой, но не смог проглотить такую большую порцию, и закашлялся. Чинка от этого зрелища чуть не вырвало. Араю тоже стало нехорошо. Тогда директор решительно вытолкал их к находившемуся рядом выходу.

Наконец захлёбывающийся кашель, и стоны остались за дверью. Стало немного легче. Но осадок на душе был просто чудовищный. Казалось, ничто на свете не сможет его рассеять.

Пушистики, всё так же в сопровождении директора, в мрачном молчании шли обратным путём. Вот показался коридор с обычными камерами. По сравнению с отделением для «бешеных» он казался мирным и спокойным. Вот показалась камера, где обитали мать с ребёнком. Они оба ожидали появления пушистиков, очевидно, подскочив, едва услышав их шаги. Олениха моментально оценила состояние экскурсатов, и с сочувствием спросила, обращаясь в основном к Чинку и Араю:

- Сильно напугались?

- Ооочень! – сразу отозвался Арай, - Там такое делается! Такое и… им… Мииииии! – не выдержал он, и расплакался во весь голос.

- Иди сюда, мой хороший, - сказала олениха протянув к нему руки.

Котёнок подбежал к ней, и та обняла его сквозь решетку, поцеловала в лоб, и стала гладить по голове.

- А вы… вы просто монстр! – гневно бросила она в сторону Нэйриса.

- Ничего, пусть лучше испугаются, чем попадут туда, - отрезал тот.

- Позвольте мне, хотя бы, его успокоить.

- Хорошо, пусть останется ненадолго. Я сейчас принесу ключи, - ответил ей директор, и спросил у остальных пушистиков: - Дорогу назад помните?

Те молча кивнули.

- Можете идти.

Директор направился назад по коридору, а пушистики пошли к выходу из подвала. По дороге Чинк обернулся назад. Котёнок, сквозь слёзы что-то объяснял оленихе, та утешающим тоном ему отвечала. К утешениям присоединился и оленёнок. Он тоже подошел, и начал гладить котёнка через решетку. Лисы тоже оглянулись, глядя на эту картинку.

- Ну вот, одного няшку пристроили, другого и сами осилим, - сказал Мазалин, положив лапу Чинку на плечо. Не переживай так сильно. Вы с Ушастиком этого не доглядели, а мы с Рыжим на всё обратили внимание. И сейчас расскажем.

Пушистики поднялись полестнице на нужный этаж, и вернулись в тот самый уголок для отдыха, откуда их забрал директор. Времени прошло не так много, как казалось. На улице было ещё светло. Снова расположившись в креслах напротив аквариума, пушистики продолжили разговор. Первым своими переживаниями решил поделиться Чинк:

- Вот смотрю я. Аквариум, рыбки. Уютно так всё выглядит. А там, внизу, такое твориццо…

- По большей части верно, белк, но многое там просто сгустили. Спектакль устроили, специально для нас, понимаешь?

Чинк отрицательно покачал головой.

- Ну вот, например, сцена с мёртвым сто пудов была разыграна. Вы с Ушастиком на него вытаращились (ну, оно и не удивительно) и не заметили. А мы обратили внимание на санитарку. Хотя такую пофигистку надо ещё постараться найти, всё равно проглядывало, что ей было небезразлично как мы реагируем. И на директора она, то и дело поглядывала «хорошо, мол, или нет, я всё делаю?» А потом, когда она, без всякой видимой причины, каталку дёрнула, чтобы лапа вывалилась. Эффектно, конечно, получилось, но сработало только на вас. И, самое главное, этот «мёртвый», он дышал.

- Что, правда? – спросил Чинк, обращаясь к Рыжику.

- Правда, - ответил тот, - Это, действительно, было подстроено. С расчётом, что мы не присмотримся. Он точно дышал. А вот с колготками, похоже, всё взаправду было. Очень уж она заинтересованно отреагировала.

- Ну, и ещё насильное кормление, перед самым выходом тоже специально для нас продемонстрировали, - добавил Мазалин, - и чуть не утопили его тоже специально. Для пущего эффекта.

- Но ведь его, похоже, всё равно, так кормят, просто нам это показали, - возразил Чинк.

- Но, скорее всего, обычно они это делают более аккуратно, - предположил Рыжик.

Чинк поразмыслил над словами лисов. Картина всё равно складывалась безрадостная. Но хотя бы тот факт, что никто не умер, принёс некоторое облегчение. Чинк решил прояснить другой вопрос:

- А как вы думаете, что там происходит? Для чего они всё это делают?

- Да что тут думать? «Шустрик» там из наших делают, - заявил Мазалин.

- А что это такое? – спросил Чинк.

- Это, - одна из наиболее распространённых версий на тему «Что надо Институту от пушистых?»… - начал пояснять Рыжик.

- А почему же раньше вы всё время говорили, что это неизвестно? – перебил Чинк.

- Потому что таких версий очень много. Периодически всплывает в СМИ, что то лекарство от Рака из нас добывают, то лекарство от Иммунодефицита, то вообще лекарство от всех болезней. Та же петрушка и с версиями о боевых стимуляторах. Так же, периодически, всплывают сообщения, что открыли стимулятор, который делает людей более сильными, то более выносливыми, то повышающий все параметры организма сразу. А эта версия просто появляется наиболее часто, и с большими подробностями. Согласно ей стимулятор, создаваемый с помощью антропоморфов, заметно увеличивает у людей скорость реакции. Этот препарат даже название в народе успел получить. На Западе его называют «Спидстер», а у нас нарекли «Шустриком». Ещё в пользу этой версии говорят вот такие недавние факты: был скандал с одним гонщиком, и несколькими боксёрами, которые якобы употребляли этот препарат, и, благодаря этому резко добились успехов в своём спорте. Никто, естественно, ничего не доказал. Но вот что интересно: недавно все эти люди, один за другим, заболели дрожательным параличом.

- «А почему «Спидстер»? Звучит как лекарство от СПИДа», - подумал Чинк, слушая объяснения Рыжика, и уже собирался спросить, когда вспомнил: - «А, прибор, который скорость показывает называется «Спидометр», значит «Спидстер» тоже как-то со скоростью связано», - и задал другой вопрос:

- А что это? Дрожательный паралич.

- Трясучка, - начал пояснять Мазалин, - это когда так руки трусятся, что стакан до рта, не расплескав, донести невозможно. И болеют ей, в основном, старики. А тут, внезапно, молодые спортсмены заболели.

- Вот-вот, - продолжил Рыжик. А ещё в прессу, но, правда, уже на уровне слухов просочилось, что этой же болезнью массово заболели военные. В основном, из отрядов быстрого реагирования. Вроде нашего спецсназа. Так что информация наводит на размышления.

- Да что тут размышлять? – начал спорить Мазлин, - все остальные вбросы, - это «шумовая завеса». Чтобы правда в них потонула. А «Шустрик», - как раз и есть настоящая причина. Ты же сам слышал.

- Лемур тоже мог где-то услышать эту версию, и посчитать, что именно этот препарат делают в Институте. Так что точно мы не знаем. А вот фраза, оброненная начальником, ну насчёт того, что «с непрошедших тест на агрессивность низкий сбор», и то, что он напрямую признал, что Институт что-то производит для военных, значит для меня больше. И не важно «Шустрик», или что-то другое. Но что-то там производят, и весьма болезненным способом. Та же версия с «Шустриком» роднит его с особым гормоном, вроде адреналина, который, в стрессовых ситуациях, вырабатывается у антропоморфов, и ускоряет скорость их реакции. В этих пыточных, у подопытных, вероятно, провоцируют стресс, и производят сбор этого вещества.

- Жуть какая! – высказался Чинк.

- Точно, - согласился с ним Мазалин, и добавил: - А, кстати, совсем недавно про этот «Шустрик» слышал. В передаче про захват детского сада. Там рассуждали, что, если бы группа захвата под шустриком была, то потери были бы в разы меньшими. Ну, говорун от военных сразу заявил, что никакого «Шустрика» нет в природе, другие эхсперты ему не поверили. Стали возмущаться как плохо армию обеспечивают. А ведущий делал вид, что как бы нейтрален, но страсти накалял неслабо. Те приводили примеры, когда этот препарат успешно применяли у нас, и на Западе. А военный всё сводил на то, что, мол, это всё профессионализм и подготовка, а никакой не стимулятор. А потом один из зрителей возьми и задай вопрос: «А не потому ли группе захвата «Шустрика» не дали, что у него оказался побочный эффект?» Ведущий с военным тогда так между собой переглянулись. Ну, не так, чтоб все заметили, разумеется. А, когда они после этого взглядавми встретились, военный на него так зырк! И быстренько перевёл разговор на другую тему. Неспроста это. Неспроста.

- Так люди, принявшие «Шустрик» становяццо такими же быстрыми, как и мы? – уточнил Чинк.

- Нет. Не такими. Наша быстрота реакции кроется в строении мозга, а гормон лишь подстёгивает. Так что человек, даже принявши этот препарат, всё равно с нами не сравнится. Но людей превосходить будет.

- Ясненько. А мне вот ещё интересно, а почему нас там пушистики «Свежими» называли?

- Ну, белк, это ты мог бы и сам догадаться, - прокомментировал его вопрос Мазалин.

- Я сейчас соображаю неважно. Я как вспоминаю то, что там видел, то мне хочеццо кричать, или спрятаццо куда-нибудь. Чтобы никто не нашел, и никогда оттуда не вылазить. Так что я сейчас не в лучшем состоянии, чтобы расшифровать, что в этом кошмаре что означает.

- Ну, ладно, извини, белк. Щас разъясню. Ты ж не мог не заметить какие они там все худющие и зачуханные. Да мы на их фоне смотримся как придворные британской королевы среди бомжей.

- Ну, ты и сравнил! – возмутился Чинк, укоризненно глядя на черно-бурого лиса, который относился к уходу за шерстью весьма небрежно, так, что если бы он сбросил пяток килограмм, то вполне мог сойти за одного из узников, о которых только что высказался.

- Я только про внешность имею в виду, - отмахнулся тот, и продолжил: - То есть чётко видно, что мы не оттуда. А, значит, в их понимании мы новенькие. А новых там сразу отправляют «Шустрик» качать.

- Да-да. Это, как раз я понял. Ещё там. Мы с Араем ещё испугались, что нас, и правда, туда поместят. Фуф, до сих пор страшно, - белка передёрнуло от яркого воспоминания, и, желая переключить мысли на что-то другое, например, на сочувствие заключённым, и он спросил:

- Их там бедных, наверное, ещё и кормят плохо, что они такие худые?

- Нет, причина, наверняка, не в этом, - уверенно ответил Рыжик, - Им невыгодно морить голодом источники препарата. Скорее всего, постоянный стресс, да ещё и химия, которую им вводят в процессе сбора, ухудшают аппетит, а то и вовсе нарушают обмен веществ.

- А ты заметил, - спросил Мазалин у Рыжика, - у них там ещё с глазами чего-то. Те, которые не ушли в себя, от нас всё время шарахались. А мы ж на охранников вроде не смахиваем.

- Там скорее не со зрением, а с концентрацией проблемы. Видеть-то они нас видели, и узнавали. Но не сразу, - ответил тот.

- Наверное, тоже из-за химии? – Предположил Мазалин.

- Вероятнее всего. Ия, даже, приблизительно предполагаю из-за какой.

- Это каким образом? – поинтересовался Мазалин.

- В одной из лабораторий по сбору я унюхал запах… очень похожий на то, чем нас кололи, когда тестировали на склонность к трансформации… - начал рассказывать Рыжик.

- А ты что сумел его унюхать ещё будучи человеком? – недоверчиво спросил Мазалин.

- Да, у меня и в бытность человеком был неплохой нюх. Да ещё я, к тому же, тогда был очень напряжен, и запомнил тот день очень детально, включая запахи. И, когда они вскрыли ампулу, сразу послышался этот запах. Я его хорошо запомнил. И в одной из сегодняшних лабораторий он определённо ощущался. Не один в один, но очень похоже.

- Я запахов не запомнил, - поделился своими воспоминаниями Мазалин, - но хорошо помню, как он пудрит мозги. Вместо того, чтобы включить режим пофигиста на все их картинки, я, как идиот, улыбнулся на фотку лисы-чернобурки, а как картинку такого же антропоморфа увидал… всё стартовал, меня тут же и повязали. И прямиком сюда. Теперь понятно чего они стали охотится и на тех, кто превращаться не собирался. Сырья им не хватало. Твари! А ещё помню откат от этой гадости. Да, всё сходится! Оно сначала как бы сосредотачивает, и одновременно обезволивает. Что ты внимательно смотришь, и слушаешь, и что думаешь, то и говоришь, или показываешь. А потом, наоборот, всё как в тумане, всё мерешится что-то. Я тогда, в Институте, то одного охранника за знакомого принял… Да что там знакомого, я санитарку какую-то за мать родную принял. Чуть было не позвал её… и еле-еле успел вспомнить, что она умерла. Представляете! А им эту дрянь целыми капельницами вводят. Не удивительно, что они нас за охранников принимали, и лишь потом замечали, что мы, вообще-то хвостатые… Так, ладно. Давайте закруглять эти разборы! Я недавно вот что по телеку видел…

Ни Рыжик, ни, тем более, Чинк возражать не стали. Разговор, сначала натянуто, а потом естественно перетёк в другое русло. Мазалин вспоминал развлекательные передачи, и, с увлечением, их пересказывал. Чинк повспоминал подобные передачи своего мира. Отвлечся получилось. Потом к ним присоединился Арай. Пушистики удивились.

- А мы думали ты в гостях до утра останешься.

- Да я так и хотел, и они были не против. Мы так хорошо разговаривали. А тут пришел охранник, и сказал, что мне надо уходить. И, представляете, по какому поводу! Что маленький меня может обидеть, потому что он тест ещё не прошел. Что прям чуть ли не загрызёт меня ночью, пока я спать буду, потому, что я для него чужой. Какая глупая глупость! Болек мне только обрадовался. Ему одному скучно, а мы с ним играли. Но этот охранник упёрся и всё тут. «С тобой что случиться, а мне отвечать»… Пришлось уходить. Но я ещё попрошусь к ним в гости. Обязательно попрошусь. И Зофия попросит Нэйриса. Она сказала, что он точно разрешит.

Пушистики с готовностью поддержали это предположение. Насчёт событий в отделении для «бешеных» сообщили только, что «мёртвый» на самом деле живым был. И сразу же продолжили разговор на нейтральную тему. Арай втянулся в него довльно легко. Разговор тёк долго, у пушистиков получилось немного отойти от пережитого. Пока им снова не напомнили.

Появилась медсестра с подносом, на котором стояли пластмассовые стаканчики. Она ехидно спросила:

- Ну что, хвостатые, понравилась экскурсия?

Полюбовавшись эффектом, она, наконец, сказала, зачем пришла:

- Вот, выпейте. Это для сна.

Все, кроме Мазалина, послушно взяли стаканчики, и выпили содержимое. А черно-бурый сказал:

- Не требуется.

Та, к его удивлению, настаивать не стала. А так же ехидно ответила:

- Как знаешь. Тогда приятных снов. Расходитесь по комнатам.

Рыжик с Мазалином уже знали где их комнаты. Помещения для Арая с Чинком оказались рядом. На том же этаже, где находился уголок для отдыха.

Несмотря на принятое успокоительное Чинк долго не мог заснуть. Всё время вспоминалось увиденное сегодня. Наконец, сон пришел, но не принёс облегчения. Чинку приснилось, что он находится в камере отделения для непрошедших тест. Едва он разобрал. Где находится, послышались шаги. Появилась медсестра, которая сегодня приносила снотворное. На этот раз у неё на подносе находилась тарелка жидкой каши.

- Время кушать, - сказала она таким же тоном, каким желала Мазалину приятных снов, и протянула поднос, разбив им прозрачную перегородку, которой была закрыта камера.

Чинк отшатнулся назад, перецепился, и приземлился на кресло, в котором кормили сумасшедшего кота. Зажимы кресла защёлкнулись, так что свободной осталась лишь одна лапка. Ею Чинк попытался освободиться, но медсестра, с нечеловеческой силой, свободной рукой схватила его лапку, и тоже пристегнула её к креслу. В отчаянии Чинк попытался её укусить. Но, вместо того, чтобы отдёрнуть руку, медсестра ухватила его за челюсть, оттянула её вниз, и другой рукой (поднос с кашей куда-то исчез) вставила в рот скобу, и зафиксировала голову. В этот момент в камеру вошел злобный барсук, которого Чинк видел среди заключённых. В лапах он держал тот самый чайникоподобный сосуд с трубкой, которым кормили кота. Он вставил трубку Чинку в рот, и, со словами «Надо кушать кашку» стал выливать содержимое. Рот быстро наполнился вязкой субстанцией, которую Чинк проглотить не успевал, а выплюнуть не было никакой возможности. Белк стал захлёбываться… и проснулся, судоржно втягивая воздух.

С облегчением заметив, что он не в камере, а в относительно уютной комнате, похожей на больничную палату, он снова лёг, и опять заснул. И снова оказался в страшном отделении. На этот раз в камере бело-синей лисички. Чинк определил это по соседу напротив. Послышались шаги, шло несколько человек.

- «Это за мной! - испуганно подумал Чинк, он забился в угол и, с бешено колотящимся сердцем, стал ожидать.

Наконец, идущие попали в его поле зрения. Это, действительно были охранники, но пришли они не за Чинком. Втроём они тащили вырывающегося Арая.

- Нет, нет! Пожалуйста, не надо! Отпустите! – надрывно кричал котёнок.

- Фууф, - с облегчением выдохнул Чинк, - «Это не за мной».

И тут же спохватился:

- «Это же Арай! Они забрали Арая! А я, как я мог?! На его месте должен был быть я!»

Словно в ответ на его мысли, из коридора снова послышались шаги.

- «Нет, я не это хотел сказать! Только не за мной! Пожалуйста, только не за мной!» - отчаянно думал про себя белк.

Но на этот раз охранники остановились именно напротив его камеры. Повернувшись к заключённому, они пошли на него, прямо сквозь прозрачную стенку, которая прогиналась как мыльный пузырь, но не лопалась. Схватив брыкающегося Чинка, охранники вытащили его в коридор. Пропустив их, жидкий пузырь, с чвакающим звуком встал на место, превратившись в обычную твёрдую перегородку. Охрана потащила Чинка в сторону ярко освещённых лабораторий. Отчаянно рванувшись, Чинк наполовину вырвался, и ухватился когтём за вентиляционное отверстие на перегородке соседней камеры. Охрана, как не странно, не стала отрывать его руку от перегородки, а продолжала тянуть за ноги.

Камера оказалась принадлежащей тому самому барсуку. Знакомым злорадным тоном, только с ещё большим воодушевлением, он крикнул белку:

- ДайОш Родине цистерну «Шустрика»!

С этими словами он вытолкнул коготь Чинка из отверстия. Махая лапой, он бросил вдогонку:

- Давай-давай! Пока цистерну с тебе не надоють, отдыхать не отпустят. Ха -га-га-га-га!

Чинк пытался ухватиться когтями за пол, но, несмотря на оставляемые когтями глубокие борозды, его продолжали уверенно тащить в сторону лабораторий. Вот уже послышался удушающий запах медпрепаратов, в коридоре стал чётко видеться отсвет освещённых лабораторий. Видя это приближение, Чинк стал сопротивляться ещё сильнее, но всё напрасно. Охрана дотащила его до лабораторий, оторвала от пола, и внесла в одну из них. Когда его вносили, перегородка отсутствовала, а когда выход снова попал в его поле зрения, перегородка находилась на своём месте, убивая малейшую надежду вырваться, и убежать. На месте его уже ждали работники Иститута в белых халатах. Они приняли подопечного из рук охранников, и их хватка оказалось не менее сильной. От одного из них раздалась команда: «Зафиксировать донора!» И белохалатники успешно пристегнули Чинка к вертикальной кушетке, преодолев его отчаянное сопротивление с такой же лёгкостью, с какой взрослый человек преодолел бы сопротивление ребёнка. Последовала команда: «Надеть шлем!», и связанному по рукам и ногам, на голову стали одевать шлем с проводами. Чинк стал мотать головой, как только мог, чтобы воспрепятствовать, но один из работников ухватил его голову мёртвой хваткой, и эта последняя попытка сопротивляться оказалась проиграна. Сквозь шлем происходящее вокруг слышалось приглушенно, зато собственное дыхание звучало громко. Чинку это показалось очень похожим на прохождение теста на агрессивность. Снаружи глухо послышалось: «Приступить к стимуляции». Тот час внутри шлема, сверху, послышалось какое-то механическое шуршание. И Чинк почувствовал, как что-то вроде щипцов ухватило его за кончики ушей, и потянуло их вверх, не давая возможности прижать. Не успел Чинк вскрикнуть, как такие же щипцы ухватили его за веки, и широко раскрыли глаза. И сразу в ушах раздалось громкое шипение вроде помех в телевизоре, а перед глазами стали сверкать яркие белые вспышки. Чинк закричал, и заметался в пристёгнутых ремнях, но не имея возможности даже прикрыть глаза, он не мог даже капельку уменьшить свои мучения. Наконец шум и вспышки прекратились. Снова наступила темнота, и слышалось лишь собственное дыхание, частое и глубокое, как у бегуна только что пробежавшего дистанцию. Сквозь этот громкий звук дыхания, снаружи донеслось: «Стимуляция прошла успешно». В ответ прозвучало: «Ввести иглу!» Слева послышалось какое-то шуршание. Чинк напрягся вне себя от ужаса, ожидая когда игла вонзиться ему в бок, и из него начнёт капать та самая прозрачная жидкость. Долго-долго ничего не происходило, но вот ЕГО КОСНУЛИСЬ. Чинк завопил, издав громкий свист, и проснулся.

Оказалось, это Арай тихо прокрался в его комнату, и легонько толкнул его пальцем в бок, намереваясь разбудить. Но такой бурной реакции на своё осторожное действие котёнок, разумеется, не ожидал. И когда белк с криком вскочил, котёнок, зашипев, отпрыгнул от его кровати. Но довольно быстро сориентировался и начал успокаивать своим тонким голоском:

- Чинк! Чинк, не бойся это я!

Белк, наконец, понял, что это был лишь кошмар. С огромным облегчением вздохнув, Чинк переключил внимание на котёнка:

- Что-то случилось?

- Чинк, понимаешь, мне страшно. Всё вот это вспоминается… В общем, я не могу один. Можно я сегодня у тебя переночую?

Не успел Чинк ответить, как в дверях показалась медсестра.

- Что тут у вас происходит? А ну, марш, в свою комнату! – раздраженно сказала она в адрес Арая.

Тогда котёнок сделал большие глаза, сконцентрировал все свои переживания, и почти плачущим голосом стал упрашивать:

- Мне одному страшно. Я уснуть не могу. Можно, я у Чинка переночую?! Ну, пожааалуйста!

К удивлению Чинка, медсестру проняло. Будучи поначалу настроенной вовсе не благосклонно. Недовольная, что ей пришлось идти разбираться, медсестра смягчилась. Недовольство сменилось жалостью, и она сказала:

- Ну, ладно. Ты не против? – спросила она Чинка.

- Нет, не против! – поспешил заверить тот.

- Тогда надо будет сюда кровать перенести.

- Мы сами перенесём, - с готовностью котёнок.

Чинк соскочил с кровати, и направился с Араем в его комнату. Кровать оказалась лёгкой. Чинк отметил, что справился бы и один. Но помощь котёнка пришлась кстати, в моменты, когда кровать надо было протаскивать сквозь двери. С размещением новой койки в комнате проблем тоже не возникло. Здесь запросто поместились бы ещё две таких кровати. Таким образом, быстро управившись с перестановкой, пушистики устроились на отдых.

- Вот так лучше, - с облегчением в голосе, сказал Арай, - а то я уже почти успокоился, а как остался один, снова всё вспоминаться стало.

Свернувшись клубком, так, что ноги оказались вместе с руками под подушкой, а хвост на голове, котёнок вскоре заснул. А Чинк, растормошившись этой перестановкой ещё долго не мог уснуть. Лежал, и обдумывал всё, что с ними за последнее время произошло. И это бодрствование оказалось кстати. Араю тоже приснился кошмар. И Чинк, хорошо помнящий, что это такое, когда котёнок с криком подскочил, и испуганно заметался по кровати, успокаивающим тоном сказал:

- Тихо-тихо. Всё в порядке. То был сон.

Сонный-сонный, несмотря на приснившийся кошмар, котёнок кивнул головой со звуком:

- Угу.

И, уронив голову на подушку, снова заснул. Спустя немного времени, заснуть смог и Чинк.

Проснулись пушистики поздно. Никто их не будил. Ни друзья, которые находились в похожем состоянии. Ни, как ни странно, сотрудники Института, которые, обычно, довольно строго следовали распорядку. Чинк проснулся позже Арая, и застал котёнка задумчиво глядевшим в потолок.

- Доброе утро, - поприветствовал его Чинк.

- Утра, - ответил котёнок.

- Интересно, сколько сейчас времени?

- Не знаю, но, наверное, много, - ответил котёнок, понимая к чему был вопрос, - И хорошо, что никто не приходит. Не хочется никуда идти. И есть тоже не хочется.

Чинк ещё не совсем проснулся, так что ещё не понял, хочет, или не хочет он есть. Но согласно кивнул, и приступил к приведению в порядок хвоста. После увиденного вчера, инстинкт к занятию грумингом был особенно силён. Со страшной силой хотелось, чтобы шерсть была в хорошем виде.

Увидев настрой Чинка, Арай стряхнул с себя апатическое настроение, и тоже загорелся желанием привести себя в порядок. Он тоже стал разглаживать, и распушивать шерстку, и даже попытался сложить когти гребешком и использовать их в качестве расчёски, как это делал Чинк. Но только несколько раз себя поцарапал.

- Как жалко, что нам не дали собраться! Я ни щётки, ни даже расчёски с собой не взял. А делать её из когтей, как ты, я не умею. Чинк, а ты можешь, когда закончишь, и меня потом расчесать?

- Да, пожалуйста, - согласился Чинк, продолжая вычёсывать и распушивать хвост.

- Вот спасибо! – заранее поблагодарил Арай, - А то очень не хочется быть растрёпанным. Даже начинает немного казаться, что меня забрали туда.

Чинк тоже ощущал нечто подобное, поэтому отреагировал на это высказывание, вычёсывая себя ещё усерднее, не жалея хвоста. Так что шерсть выдёргивалась клочьями. Эти клочки белк подхватывал, и аккуратно, стараясь не сильно примять, скатывал в комок. Чтобы не сорить, а так же по привычке откладывать шерстку опекунше на поделки.

Не успел Чинк завершить утренний марафет, как в дверь раздался осторожный стук. Оба пушистика удивлённо переглянулись. Насколько они знали, никто в Институте так с подопечными не церемонился.

- «Неужели это наших на свидание пустили?!» - подумал Чинк, - «А что, вполне возможно. Пустили же нас свободно по Институту ходить. И Рыжику с Мазалином встречать нас позволили. Если так, то здорово! Заодно и шерстку Ларе отдам. Вон сколько её сегодня начесал!»

Пока белк это обдумывал, котёнок, оставаясь удивлённым, сказал:

- Входите.

Вопреки ожиданиям Чинка, в дверях появились не его опекуны, и не родители Арая, а неестественно робко протиснулась какая-то новая медсестра с завтраком на подносе, и, висящем на согнутом локте, пакетом.

- «Может новенькая, и боится антропоморфов?», - предположил Чинк, и принял решение: - «Тогда надо с ней разговаривать особенно вежливо, и не делать резких движений»

- Доброе утро, пушистики! – поздоровалась она каким-то особенно приятным тембром голоса, прямо излучавшим симпатию, что на сотрудников Института было совершенно непохоже, - Я вам позавтракать принесла… Если вы хотите, конечно, - на этих словах она сжалась, и слегка втянула голову в плечи, в ответ на этот жест, у Чинка в сознании нарисовался чёткий образ пушисточки смущённо прижавшей уши, - Если нет, я могу зайти попозже, - закончила она, всем видом показывая готовность уйти, если они пожелают.

При этом, вопреки предположению Чинка, никакого страха перед пушистиками у неё не ощущалась совершенно. Вместо этого просматривалось сильное опасение причинить им дискомфорт, и вызвать к себе антипатию. Эти чувства так сильно не вязались с образом работника Института, что Чинк растерялся, и не знал, что и подумать. Как правило, от здешних работников изменённый мог ожидать, в самом лучшем случае, проглядывающую сквозь чувство превосходства, жалость, или лёгкое чувство вины у новичков. Но никак не такую зашкаливающую симпатию, и заботу о чувствах подопечных.

Такое несоответствие было настолько ярким, что оттянуло на себя всё внимание, и Чинк только потом заметил, что образу здешней работницы не соответствует и внешность. Женщины, работавшие здесь, носили или короткие причёски, или компактно уложенные. А светлые волосы этой девушки были длинными и распущенными. И, самое главное, - она не носила белый халат. Вместо этого, на ней было воздушное зелёное платьице. По общему впечатлению эта хрупкая, молоденькая девушка походила на сказочную лесную фею. Чинк уже собирался спросить гостью кто она такая, но котёнок, похоже, догадался. Его мордаха растянулась в радостной улыбке, и он глядя на белка, почти прокричал:

- Чинк, это же ПОУЗИ!

И тут же кинулся обнимать гостью, едва не вышибив поднос у неё из рук.

- Заходите, конечно! Мы так рады, что вы пришли, - продолжал он, прервав, наконец, обнимашки.

Но Чинк радоваться не спешил. Появление этой особы, в контраст вчерашнему кошмару, скорее его насторожило.

- «Арай же говорил, что этих поузей к нам и на пушечный выстрел не подпускают. Как она сюда попала?» - подумал он, и решил прямо об этом спросить:

- Здравствуйте. А как вас сюда пропустили? Или они просто не знают кто вы?

Гостья, будучи вне себя от счастья, от столь радушного приёма Арая, переключив внимание на Чинка, несколько посерьёзнела. Затем прошла в комнату, и, поставив поднос с едой на тумбочку Чинка, и опустив пакет на пол рядом с ней, приступила к объяснениям:

- Меня пригласил сюда ваш директор. Он позвонил вчера, и сказал, что пушистики здесь очень нуждаются в моей помощи. Я, сразу же, взяла отпуск за свой счёт, села на самолёт, и прилетела сюда, - ответила она, прямо таки обдавая Чинка волной искренности, и доброжелательности.

Помимо этого, само звучание её голоса было очень приятным, и действовало расслабляюще. Так, что очень захотелось ей сразу и безоговорочно поверить. Арай от этих слов прямо растаял. Он снова обнял девушку, и стал тереться об неё щекой со словами:

- Спасибо, спасибо, что ты приехала! Ты, правда, нам нужна. Очень-очень!

Но Чинк решил продолжить расспрос, стремясь устранить непонятки, которые диктовал разум:

- Но в Институте симбионтов не любят. Как же так получилось, что вас пригласили? Да ещё и директор! Откуда он вас знает?

- Ваш директор другой, - ответила она, почёсывая Арая за ушком, - Он, хоть и творит ужасные дела, работая здесь (в голове не укладывается, как можно обижать таких милых, существ?!), но, по своему, хочет помочь. И для этого готов обойти некоторые правила. А знакомы мы с ним уже давно. Я пыталась помочь его сыну.

Это объяснение показалось Чинку вполне убедительным. А упоминание, что гостья знает сына Нейриса, заинтересовало. Но расспросить о нём подробнее Чинк не успел. Увидев, что её ответ убедил белка, и устранил его опасения, поузи с сочувствием поглядела на него, подошла вплотную, продолжая приобнимать, не отлипающего от неё, котёнка. Села рядом с Чинком на кровать, и стала гладить его по голове. Предварительно плавно вскинув руку, которой собиралась гладить, в жесте, на который у антропоморфа возникла моментальная реакция: «Она не опасна!» Чинку не был знаком этот жест, нигде раньше его видеть не приходилось. Ни у людей, ни у антропоморфов. Но ощущение, возникшее в ответ на него, воспринималось как нечто естественное, и само собой разумеющееся. Вот, не может, сделавший такой жест причинить вред, и всё тут! Так что, шевельнувшееся было удивление, своей такой реакции угасло в зародыше. Чинк расслабился, зажмурился от удовольствия, и отдался этим успокаивающим прикосновениям, удалявшим с души весь накопленный вчера негатив. Со стороны Арая в этот момент донеслось громкое мурчание, так что Чинк понял, что и котёнку тоже досталось ласк от доброй гостьи.

Чинка и раньше гладили и почёсывали за ухом. Так среди антропоморфов выражали похвалу, одобрение, или же пытались утешить, успокоить. Гладили Чинка и опекуны. Но ТАКОГО удовольствия от этой процедуры Чинк не испытывал никогда. Прикосновения были какими-то особенно нежными, и, при этом, достигали цели со снайперской точностью. Как рука опытного музыканта извлекает из инструмента прекрасные звуки, так и рука поузи мастерски расслабляла, успокаивала, склоняла к тому, чтобы задвинуть неприятные воспоминания глубоко-глубоко. На край памяти. Симбионтша каким-то непостижимым образом точно определяла, где прикосновение действует лучше всего, с каким усилием его осуществить, и на протяжении какого времени. Как только в одном месте почёсывание «приедалось», она моментально переключалась на другое место, где приятные расслабляющие ощущения проявлялись с новой силой. Если даже обычное гладенье, когда особо приятные моменты получалось словить лишь случайным образом, доставляло немалое удовольствие, то этот «релаксационный массаж», едва ли не полностью из них состоявший, заставил Чинка почувствовать себя счастливым. Кошмарные воспоминания, на время, как ветром сдуло.

Довершил же приятные впечатления исходивший от поузи запах. Доносившийся сквозь лёгкий запах духов, он был необычайно приятен. И уже сам по себе вызвал ощущение спокойствия, и желание доверится тому, от кого он исходит. Люди так точно не пахли!

Такого потрясающего эффекта поузи достигла буквально за несколько минут. Свои действия она сопровождала словами:

- Бедные, напугались, ужасов всяких насмотрелись. Как они могли с вами так поступить?! Это же какое каменное сердце надо иметь? Но не волнуйтесь, хорошие мои, всё уже позади. Повтора не будет. Директор пообещал. И пообещал честно.

Сначала излучавшая жалость и сочувствие, вперемешку с возмущением в адрес директора и его сотрудников, увидев, что её попытка утешить действует, она начала лучится умилением и довольством. Тогда, вместо слов сочувствия и утешения, гостья начала выражать своё восхищение:

- Если б вы знали, как приятно с вами общаться! Очень жаль, конечно, что по такому поводу, но я так давно не была рядом с пушистиками. Точнее рядом-то была, на встречах «Общества защиты животных» нашего города, но там такая большая очередь! (Да ещё их администрация не очень таким, как я, рада). И можно, всего лишь, поговорить. А так хочется погладить, приласкать таких хороших и симпатичных.

Чинку, было вспомнилось, как его в десять рук кинулись гладить на первой встрече «Общества», что, вроде бы, не соответствовало словам о таком запрете. Но спросить он снова не успел. На словах о «хороших и симпатичных» поузи оставила его голову и уши. И принялась почёсывать шею и подбородок. Так, что вопрос моментально вылетел из головы. Вместо него зелёный белк лишь задрал разомлевшую мордаху повыше, чтобы поузи было удобней. Этот жест ещё сильнее умилил гостью, что привело к новым словам восхищения:

- Ой, ну какие ж вы милые! Вы добрые, светлые, вы сделаете этот мир лучше, добрее… А мы вам в этом поможем.

Где-то в глубине души Чинк подумал насчёт этих её слов: «Ох, перехваливает она нас! Куда нам на переделку мира замахиваться?! Вовсе мы не такие идеальные», но ласковые слова, и расслабляющее почёсывание затолкнули этот проблеск скептицизма на самое дно. А на поверхность всплыло: «Да, говори! Говори, какие мы хорошие!» В конце концов, это настроение проявило себя. Когда поузи с подбородка и шеи опять переключилась на голову, у Чинка вырвалось:

- Да, я хороший, хороший!

В такт своим словам, белк двигал головой навстречу гладящей руке. От этого гостья разумиляась ещё больше, хотя казалось, что дальше уже некуда, и, похоже, была готова выдать ещё один поток восхищений. Но белк спохватился:

- «Стоп! Я веду себя как ненормальный. Кошмар! Вот это я расклеился!»

Всплыла с глубины сознания и мысль, что столь щедрой похвале он, мягко говоря, не соответствует. Тогда Чинк смущённо отстранился от дальнейших ласк, на что поузи моментально отреагировала:

- Чинк, не надо стесняться того, что ты пушистик! Это часть тебя, и часть очень хорошая. Если бы ты только знал, как мило ты выг…

- Нет, я не про это! - поспешил отмахнуться Чинк, ещё больше смутившись, и поспешил перевести разговор на другую волновавшую его тему:

- Я про то, что никакой я не хороший! Вчера, во время той экскурсии, я вёл себя не как кто-то добрый и светлый. А как трус последний. Те пушистики, которые там страдают, - вот кто по-настоящему заслуживает сочувццтвия. В глубине-то я его чувццтвовал, но проявить не проявил. Вместо того, чтобы хоть как-то их поддержать, я сосредоточилсо на том «Ой, как здесь страшно! А вдруг нас здесь оставят!» Так что, спасибо за добрые слова, но я их не заслуживаю.

Арай, поначалу, стоял, недовольный, что его перестали гладить, и немного ревнующий, что поузи назвала милым Чинка, а не его. Но, когда вникнул в сказанное другом, эти эмоции слетели с его мордочки. Он повесил уши, и, когда Чинк закончил свою мысль, присоединился к его словам:

- И я, получается, тоже. Там особенно было жалко одну синюю лисичку. Ей было так страшно! Так плохо! Она плакала. А я ей ничего не сказал. Хотел сказать, но не сказал. Директор на меня так посмотрел… Я испугался, и ничего не сделал. Извини, - на этих словах котёнок тяжело вздохнул, и, отведя глаза, добавил: - Но я тоже не такой хороший, как ты сказала.

Но, вместо ожидаемого разочарования, от поузи вновь повеяло симпатией. Только уже не такой безудержно-радостной, как в начале, а несколько более серьёзной.

- Ребятки, я вас хорошо понимаю. Я раньше была очень стеснительной. Да я и сейчас такая есть, но уже не в такой степени. Раньше, например, спросить в чужом городе, где находится нужная мне улица, для меня было настоящей проблемой. Но это ещё не так страшно. Моя стеснительность сильно мешала мне помогать другим. И я поняла, что так нельзя.

На этих словах поузи прервалась, снова протянула руку, и стала делать вид, что гладит Чинка. Потом случилось нечто странное. Губы гостьи не шевелились, застыв в доброжелательной, сочувствующей улыбке, но её голос тихо продолжал звучать. Впрочем, первые же слова, сказанные таким образом, прояснили ситуацию:

- «Не пугайтесь, пушистики. Я знала, что когда-нибудь меня могут сюда пригласить, а сказать всё, что нужно, будет затруднительно. Поэтому я, специально для этого случая, прошла курсы чревовещания. Преподаватель сердился, что я очень тихо говорю, но это именно то, что мне было нужно. Всё, что здесь происходит, записывается. Мой визит, директор, разумеется, никому не покажет. Но сам посмотрит обязательно. Я говорю таким образом, чтобы он не заметил. Он очень сильно верит, что тест на агрессивность настоящий. Но, на самом деле, пушистики, он отсеивает самых робких, и нерешительных. Поэтому…» - с этого момента она продолжила обычным голосом, как будто после долгой паузы:

- Я понимаю, как вам было страшно, и как сложно было преодолеть свой страх. Но нельзя, нельзя чтобы страх заставлял вас прятать доброту внутри! Нельзя допускать, чтоб он удерживал вас от добрых дел! В такой ситуации надо не поступать, как получается само по себе, а приложить усилие, и переключится с себя, с того, как тебе страшно, и как ты стесняешься, на другого. На того, кто нуждается в твоей помощи. На то, что ОН чувствует. Тогда получится поступить так, как правильно, даже когда очень страшно. Мне это помогло.

- Спасибо, - ответил Чинк, - Конечно, хоть бы это никогда не повторилось! Но если повториццо, или в другой похожей ситуации, я очень постараюсь мыслить в таком ключе.

- И я тоже так буду думать! Очень-очень! – поспешил заверить Арай.

- Молодцы, вот это правильный настрой! Я уверена, у вас получится!

- А ещё, - Чинк решился продолжить разговор, - вы говорили про всех пушистиков, что мы все очень хорошие. Что мир можем изменить. Но это тоже не так. Нас очень мало. И, самое главное, мы вовсе не такие идеальные, как вы расписали. Да, например, в Убежище, где я жил, общая беда (ну, что надо от людей прятаться, чтобы сюда, или куда похуже, не попасть) сплотила нас. Сделала дружными. Да то, что мы все друг-другу симпатичными кажемсо, свою роль играет, делает нас более доброжелательными к своим. Но даже между нами случаюццо непонятки, то есть недоразумения какие-то. Да и просто, бывает, возникают конфликты. Из-за разных характеров, или ещё из-за чего-то. А в отношении к людям всё ещё сложней. Многие на людей бурчат, недолюбливают. Хуманами называют. В общем, с недоверием относяццо. Так что, всё не так просто.

- Их легко понять, - ответила поузи, - большинство из них мало чего хорошего от людей видели с самого момента трансформации. Так что отсутствие к людям горячей симпатии вполне естественно. Но, тем не менее, пушистики из Убежища не обозлились настолько, чтобы начать мстить, делать людям зло. Этот факт даже директор Нэйрис признаёт. Так что, как только отношение людей хоть немного улучшится, пушистики непременно покажут себя с хорошей стороны. Насчёт же того, что вас мало, то это тоже не страшно. Вы хорошие, добрые существа. Наделенные даром замечать, что чувствуют другие. К тому же, обладающие очень, ОЧЕНЬ привлекательной внешностью, которая располагает к вам людей. И можете употребить свой дар на добро. С помощью эмпатии вы способны заметить, что у кого-то тяжело на душе. А, с помощью симпатичной внешности расположить его к себе и поддержать, утешить. А это многого стоит.

- А так вы это про то, чтобы просто помогать другим в меру своих сил? Ну да, это уже реальней, - согласился Чинк.

- Да-да, я как вырасту, собираюсь стать психоаналитиком. Тогда ко мне вот такие люди, которые нуждаются в помощи, сами приходить будут, - похвастался Арай.

- Умничка Арайчик! – не замедлила похвалить поузи, - Сам этот путь нашел. У тебя, как раз, к этому очень большие способности. Это видно с первого взгляда.

Арай сразу распушистился от этой похвалы. И теперь уже Чинк ощутил нечто похожее на ревность.

- «Тю, вот уж не думал, что у меня есть к такому склонности!» - прпокомментировал он свои чувства, и поспешил исправиться – «Нет уж, пусть котёнок порадуется! Он такой счастливый, когда нравится кому-то! А, после вчерашнего, это ему очень кстати будет. А поузи молодец. Прямо в точку бьёт. Арай просто на седьмом небе от счастья! Хорошая, какая же она хорошая. Ну, просто сказочно хорошая!»

Поузи моментально уловила эту симпатию, и послала белку обрадованную улыбку. Тот засмущался, и поспешил переключить мысли в другое русло:

- «Как нас зовут, она знает. Ну, понятное дело, это ей директор сказал. А как её саму зовут? Что-то она не представилась. Значит надо самим спросить».

- Извините, вижу, вы наши имена знаете, а как вас зовут?

- Ой, извините пушистики, я даже не представилась. Меня зовут Фелисия.

- Красивое имя! – сразу похвалил Арай.

- Спасибо, - отозвалась Фелисия. Этот простой комплимент ей очень понравился.

- «И сама она красивая», - снова подумал Чинк, опять начиная таять, но спохватился, и снова переключил мысли на другое, – «Но, похоже, по отношению к нам она питает много иллюзий. Слишком нас идеализирует. Если так, то, рано, или поздно её ждёт разочарование. Тогда надо этот вопрос прояснить».

- А можно ещё вопрос?

- Ну, разумеется, можно, - с готовностью согласилась поузи.

- Конечно, очень приятно, что вы о нас такого высокого мнения. Я имею в виду антропоморфов в целом. Но вы в курсе, что не все из нас милые и пушистые?

- Да, я прекрасно знаю, что, как и люди, пушистики бывают разные, - серьёзно ответила она.

- Ну, конечно, про Соера же по всем новостям передавали. Про это невозможно не знать, - спохватился Чинк.

- К сожалению, мне знаком не только этот пример нехорошего антропоморфа, - со вздохом уточнила Фелисия.

В этот момент от неё повеяло, смесью отвращения, и разочарования.

- Как?! Кто же из пушистиков мог тебя обидеть?! – возмущённо спросил Арай.

- Может Танис? – предположил Чинк, - Вы говорили, что пробовали ему помочь.

Погрустневшая Фелисия едва заметно кивнула.

- Да, этот может, - согласился Арай, - Вот видишь, Чинк, я же говорил тебе, какой он негодяй!

- Но разве может кто-то из пушистиков, пусть даже такой как Танис, испытывать к вам какие-то негативные чувццтва? – спросил Чинк, и тут же уточнил свой вопрос: - Вы так устроены… То, как вы двигаетесь, выглядите, звук вашего голоса, и даже то, как вы пахнете. Всё это вызывает симпатию. Автоматически. Даже когда не известно, что вы из себя преццтавляете как личность. А вы ещё и как личность просто замечательная! Такая добрая… Вы же любому, даже самому злому пушистику понравитесь! Как вообще возможно, чтобы он вас обидел?

Говорил Чинк с чувством, искренне. Фелисии это понравилось. И, похоже, заметно сгладило неприятное воспоминание. Сквозь печаль стало проглядывать облегчение, которое сменилось новой волной симпатии в адрес Чинка.

- Стопроцентного средства понравится нет, - ответила она, снова опечалившись.

- Если вам неприятно вспоминать, то не рассказывайте, - поспешил отменить расспрос Чинк.

Но поузи хотелось выговориться на этот счёт, и она продолжила:

- Ваш директор узнал обо мне от кого-то знакомого из Института моего города. Я была одной из немногих симбионтов пушистиков, которых обнаружили, и стали обследовать. Я, можно сказать, сама им сдалась. Надеялась, что меня там пустят к пушистикам. К сожалению, я ошиблась. Меня, наоборот, взяли на заметку как ту, которую надо держать от вас подальше. Хорошо хоть, что не оставили в Институте насовсем, или не объявили недееспособной. В общем, отделалась поставкой на учёт у психиатра, как страдающая лёгким помешательством. Официально. Но их начальство, конечно, знает, как всё обстоит на самом деле. «Не всё, но многое», - добавила она тихим чревовещательским голосом, и сразу же продолжила обыкновенным: - Знает, как благоприятно мы влияем на пушистиков. И Нэйрис об этом тоже знал. И, когда меня отпустили, связался со мной, и попросил помочь своему сыну. Танис очень тяжело переносил ограничения, которые налагают на пушистиков. Я, конечно же, с радостью согласилась. И к ним в дом, как будто прислугой устроилась, а на самом деле как психолог для Таниса переехала.

Слушая, достаточно длинный, рассказ поузи, Чинк, наконец, разобрался, почему её голос кажется таким необычным, и, в то же время, приятным. Всё время, когда звучал её голос, очень тихо, на грани слышимости пушистика (человек бы такое точно не уловил), накладывался вибрирующий фоновый звук, - нечто среднее между мурчанием кошки, и воркованием голубя. «Приправленная» этим звуком речь, воспринималась ухом антропоморфов как нечто очень благозвучное. Действующее в гармонии с исходящим от неё запахом. Расслабляющее, успокаивающее, внушающее доверие.

Увлекшись этим открытием, Чинк едва не упустил смысл её рассказа, но, вовремя спохватившись, снова сосредоточился.

- Поначалу, я воспринимала его как просто капризничающего, из-за своих страданий, пушистика. Но, постепенно, его капризы становились всё более сильными. Например, я приготовила вкусный торт. Такой, как он любит. Не хватало лишь одной детали, - свежей вишенки на его вершине. Ну, не продавались зимой в магазинах свежие вишни! – сказала она, отчаянно оправдываясь, - А консервированная ему не понравилась. Он не поверил, что я не смогла найти. Подумал, что раз клубника свежая продаётся, то и вишня быть должна. И рассердился, - в эмоциях рассказчицы стало ярко просматриваться чувство вины, - В общем запустил он моим угощением в стену, - завершила она, ожидая реакции слушателей.

- Какая же гадость, этот Танис! - возмутился Арай.

- Да, крайне неблагодарная тварь! - согласился Чинк, и заметив, что Фелисии их с Араем возмущение принесло заметное облегчение удивлённо подумал: - «Неужели она сама не понимает, что ей так надо наше мнение?!», но вслух задал другой вопрос:

- Значит на него ваша симпатичность не подейццтвовала?

- Нет, ему я тоже понравилась. Но, я долго не могла понять, что воспринимает он меня не как личность, а как собственность, чуть ли не как вещь. Ему было безразлично, что я чувствую.

- Но разве это не сразу было видно?! Вы же чувства умеете различать, наверное, даже лучше, чем пушистики! – продолжал расспрашивать Чинк.

- Этот так, но тогда я была слишком неопытна, и наивна. И неправильно их истолковывала. Всё списывала на то, что всё это капризы из-за ограничений. Поводка, ошейника, - он очень этого стыдился. Особенно, когда его в таком виде встречали на улице бывшие друзья. Очень возмущался, запретами водить машину, и выходить на улицу без сопровождения. Я помогала ему, как могла, но, как потом выяснилось, он воспринимал меня лишь как умелую служанку, которая была обязана выполнять все его прихоти.

- И когда же вы, наконец, разобрались что к чему?

- Однажды, он от меня такого потребовал! О таком даже говорить неприлично… Вот, тогда я всё поняла. Мне стало противно. В тот же день я собрала вещи, и уехала домой.

- Я знал, что он плохой, но чтобы НАСТОЛЬКО! – возмутился Арай, и тут же с сочувствием и тревогой спросил: - А он вас… он вас ещё сильней не обидел? Он же, если чего-то захочет, то просто так не отстанет.

- Нет, у него не получилось, - отмахнулась Фелиция.

Именно отмахнулась, как от чего-то незначительного, а не от чего-то настолько ужасного, что об этом не хочется говорить.

- «Что не получилось?» - подумал Чинк, но уточнять не решился, и постарался догадаться сам: - «Если бы она имела в виду акт насилия, пусть и не совсем завершенный, это выглядело бы как трагедия, а не мелкая неприятность. Значит, она сумела как-то пресечь эту попытку в зародыше. Интересно, как? Такая хрупкая нежная. Как она сумела остановить сильного когтистого антропоморфа?»

Но задать этот вопрос он не успел. Фелилсия выразила, что её действительно волновало:

- Милый, симпатичный пушистик оказался таким отвратительным существом! Для меня это было настоящее крушение мира. Я… я не знаю, чтобы я с собой сделала, если бы меня не поддержали друзья. Такие же симбионты, как я. Они помогли мне увидеть, что даже несколько нехороших пушистиков не перечёркивают тот факт, что в целом пушистики, - очень хорошие и добрые существа. Ведь почти все вы превратились из чувства прекрасного. Захотели стать такими красивыми, и милыми, как вы есть. И лишь некоторые, хотели, чтобы их боялись, и даже такие, в основном хотели стать скорее сильными и красивыми, а не страшными.

- А откуда вы всё это знаете? – спросил Чинк.

- Из разных источников, - расплывчато ответила симбионт, и, не шевеля губами, тихо добавила, - «Это секрет».

- «Прям таки секрет!» - внутренне усмехнулся Чинк, - «Наверное, Ранэк рассказал. Он о нас всё знает».

- Как жалко, что «Общество защиты животных» тогда не работало! Мы бы тогда тоже тебе помогли. Но сейчас мы другим помогаем как раз узнать, какие мы. Сейчас его закрыли. Но, как только снова откроют, мы продолжим помогать. Хоть директор сказал, что у нас от этого будут неприятности, и нам страшно, но мы всё равно будем. Как ты сказала, - пообещал Арай.

На этих словах котёнка, с поузи произошла резкая перемена. Как только она услышала упоминание про «Общество», она что-то вспомнила, встрепенулась. Оттенок печали, симпатия к пушистикам, - всё это задвинулось куда-то на задний план. Их заслонила зашкаливающая забота в адрес Чинка и Арая, и от хрупкой девушки повеяло силой. Она вскочила с кровати, ухватила обоих пушистиков за шкирку (точно так, как только вчера сделал директор), и подняла над полом. Обычно такой приём отключал все эмоции, оставляя только готовность подчиняться. Но, на этот раз, пушистики очень удивились. Одно дело, когда это делает шкафоподобный громила, и совсем другое, когда такое проворачивает хрупкая девушка. Но, когда она, глядя на них снизу вверх, сказала: - «Слушайте меня внимательно!» Это подействовало. Её бирюзовые глаза затмили собой всё окружающее, и пушистики обратились в слух.

- Участвовать в мероприятиях общества вам, действительно, не стоит! – сказала она с совсем не свойственным ей нажимом, и уже мягче добавила, не раскрывая рта: - «По крайней мере, пока всё окончательно не уляжется».

После этого она поставила пушистиков на пол, и те смоги перевести дух, и обнаружить, что, в добавок к страху, участвовать в деятельности общества добавилось ещё и очень сильное желание не поступать вопреки словам поузи.

- А как же ты говорила делать добро, даже когда страшно? – спросил Арай, немного прийдя в себя.

- Это, - совсем другое дело, - начала убеждать поузи, - Помочь, вы всё равно, не сможете. Вас сразу же заберут.

- А если так, то зачем вот это понадобилось? Почему просто не объяснить, если ты нас уважаешь, как разумных существ? Зачем вот это? Кстати, что это было? – выразил недовольство Чинк.

- Это называется «Взгляд», - ответила поузи, - Поверь, мы его используем лишь в крайних случаях. Так просто будет надёжнее.

- Фелисия, неужели вы тоже считаете нас не отдающими отчёт в своих дейццтвиях, что нас надо не убеждать, а заставлять?.. Как директор, - с обидой в голосе спросил её Чинк.

- Нет, пушистик, - стала рьяно оправдываться симбионтша, - Просто я очень беспокоюсь за вас, - в подтверждение своих слов она, и впрямь стала лучиться беспокойством, - Вы очень хорошие, добрые существа, но можете оступиться, и попасть в беду. А я, НИ ЗА ЧТО НА СВЕТЕ, не хочу этого допустить! Пушистики, пожалуйста, не обижайтесь на меня, - стала она просить прямо умоляющим голосом.

С этими словами, она ласково, но настойчиво, усадила их на Чинкову кровать, наклонилась к ним, и стала делать вид, что гладит, на самом деле едва касаясь. И чревовещательно стала говорить:

- «Бросать контакт с друзьями, конечно, не стоит. Продолжайте общаться по телефону. Только, на всякий случай, не по своему, а приобретите специально для этого отдельную карточку. Этого будет достаточно. Тотальную слежку за вами устраивать не собираются», - сказала она деловым тоном, после чего, обычным голосом произнесла:

- Если вы этого избежите, всё будет хорошо. Вот увидите.

И снова перешла на чревовещательный режим, делая вид, что продолжает их молча с умилением гладить:

- «И ещё, Арай, проверь своих знакомых. Кто-то из них предал твою доброту, и доносит в Институт всё, что ты говоришь».

- «Кто?», - читалось в удивлённом взгляде котёнка.

- «Если б я знала. Если б я только знала» - ответила поузи.

В этот момент с ней снова произошла странная перемена. Бирюзовая радужка медленно сменила цвет на красный, и от девушки повеяло гневом и угрозой. Пушистики прекрасно понимали, что это не в их адрес, но им, всё равно, стало не по себе. Фелисия заметила это, и, спохватившись, закрыла глаза. Открыла их уже нормального цвета, и продолжила чревовещать:

- «Пожалуйся, каким мучениям тебя тут подвергли, и заметь, кто из тех, с кем ты общаешся, испытывает чувство вины. Директор, наверх докладывает не всё, но и ему стоит знать поменьше».

- Чуть не забыла! – воскликнула она, - Я же вам туалетные принадлежности принесла. Там зубные щётки с пастой, расчёски…

Подняв из-за тумбочки пакет, она достала из него щётку для шерсти, снова села на кровать, и стала расчёсывать Арая.

- … давай я тебя расчешу!

- «На этой расчёске верхняя накладка снимается. Там я записала свой номер. Позвони мне, пожалуйста, когда узнаешь, кто это».

Увидев обеспокоенный взгляд шистиков, она умилённо воскликнула:

- Какие же вы хорошие! – и тихо добавила: - «Даже о врагах беспокоитесь. Не волнуйтесь. Я не стану монстром. Даже во имя такой великой цели, как помощь вам. Ничего слишком страшного с предателем не случится. Но пусть знает, что обижать беззащитных зверушек НЕ ХОРОШО»

Последнюю фразу она сказала снова с красными глазами и гневом, правда уже не таким сильным. И, быстро вернувшись в нормальное состояние, доброжелательным голосом, стовно ничего не случилось, сказала:

- А ещё я вам поесть принесла. То, что вы любите. Давайте кушать.

Пушистики обратили внимание на еду, и сразу ощутили голод. Тем более, что еда, и правда, была их любимая. Суфле для Арая, и большая миска салата для Чинка. К тому же после неудобного момента возможность прервать разговор, и переключиться на что-то другое пришлась очень кстати. Пушистики похватали свои тарелки, и, с удовольствием принялись за еду. Она, действительно, оказалась очень вкусной.

Спустя немного времени Чинк обнаружил, что Фелисия не просто с умилением наблюдает за их трапезой, а провожает взглядом каждый кусок, и внимательно-внимательно приглядывается к реакции. От минувшего гнева у неё не осталось и следа. Но, всё равно, от такого, пусть и доброжелательного, но очень пристального внимания Чинк едва не подавился очередным куском. Впрочем, поузи тут же отвела взгляд, а Арай, очень вовремя задал вопрос:

- А вот мне интересно, Фелисия, если тебе и другим поузи так нравятся пушистики, то почему вы не стали одними из нас?

- Да, мне очень нравиться то, как вы выглядите. Но своей внешностью я вполне довольна. И, если бы и стала пушисточкой, то только для того, чтобы стать своей среди вас. Мне больше хотелось нравиться вам. А для этого не обязательно самой стать пушистой. Многие мои друзья, не симбионты, а просто любители животных. Животных они очень любят, но сами стать похожими на них не хотят. А нам, симбионтам, понравились именно антропоморфы, и мы почувствовали, что можем так измениться, что будем очень хорошо с вами ладить. Что мы и сделали.

- И правильно сделали! – похвалил котёнок, - Хорошо, что вы есть!

Когда пушистики закончили с едой, поузи, с сожалением, сказала:

- Так не хочется с вами расставаться! Но мне надо посетить ещё двух ваших друзей, которые побывали на этой ужасной экскурсии. Думаю, мы ещё с вами увидимся. Не грустите!

Попрощавшись, она ловко подхватила тарелки на поднос, и удалилась, бросив на прощание полный симпатии взгляд.

Пушистики принялись делиться впечатлениями.

- Как хорошо, что она пришла! Я столько об этом мечтал. А она появилась как раз, когда была нужней всего! – высказался Арай.

- Что верно, то верно, - согласился Чинк, - Мне намного легче стало.

И тут же добавил:

- Но, всё же. Сколько в ней секретов!

Арай на него бросил серьёзный взгляд: «Смотри, мол, не разболтай!»

Чинк понял, и не стал говорить ни про красные глаза, ни про другие особенности. Лишь упомянул то, что и так будет ясно видно на записи:

- Какая она сильная! Подняла меня, будто я ничего не вешу. Может легенда о поузи, которая сломала ошейник пушистика не такая уж и сказка?

- Может быть, поузи, чтобы помогать нам, сделали себе стимулятор, который делает их сильнее? - предположил Арай.

Чинк испуганно втянул в себя воздух:

- Арай, директор же всё это улсышит! Вдруг он расскажет, и симбионтов тоже заберут туда, в подвал!

- Нет. Не расскажет, - Уверенно сказал Арай, - Ему самому то, что там делается, не нравиться. И он ни за что не поступит так с той, кто его сыночку помогала. И тебе. Ведь он считает тебя на него похожим. Потому что Танис тоже белкой был.

- Да, ей туда нельзя. Она такая ранимая! – сказал Чинк не столько для Арая, сколько для директора, и тут вспомнил: - Арай, а Мазалин, кажется, не любит поузи. Вдруг он ей нагрубит!

- Давай посмотрим, чтобы этого не было! – предложил котёнок, тоже этим обеспокоившись.

И они бегом направились в комнату Мазалина. Но она оказалась пуста. Тогда пушистики проследовали к Рыжику. И там выяснили, что их опасения были напрасны. Фелисия сидела на кровати Рыжика, которую хозяин, за неимением стульев, вежливо уступил. А, на полу, спиной к ней, развалился Мазалин, положив голову ей на колени, задрав вверх подбородок, он наслаждался лаской. Бросив взгляд на почти вбежавших, обеспокоенных друзей, он иронично буркнул:

- Зря беспокоитесь. Мне нравиться этот «добрый полицейский»!

- Какой полицейццкий? – спросил Чинк.

- Она же сюда пришла, чтобы вежливо попросить, чтобы мы в «Общество защиты животных» не ходили?

Ограничившись лишь их реакцией, он удовлетворённо кивнул. И сказал, собиравшейся возразить поузи:

- Что и требовалось доказать. Не волнуйся. Я же сказал, что не против «доброго полицейского». Глупо лезть на рожон я не собираюсь. Так что не трать зря слова, и продолжай, пожалуйста, свою терапию.

Поузи послушалась. И не стала спорить. Дальнейший день прошел в приятных беседах с гостьей, которые стали для пушистых настоящим исцелением.

(продолжение следует)