Марсианский садовод

Wayerr

Гривистый волк-звелюд Тео Карвальо находился в специальном медицинском кресле — чуть наклонившись вперёд, так что его голова покоилась в ложбине подушки, он держался на узком сиденье, подмышками давили опоры, а когти лап еле доставали плиток пола.

— Если бы вы приняли человеческий вид, было бы быстрее, — пробормотала медсестра.

Скосив глаза, Тео повёл в её сторону чёрно-бурыми ушами. Устало вздохнул на человеческий манер и тихо ответил:

— Я не умею, в анкете написано.

— Простите. Привыкла, что на Марс прилетают оборотни.

Дальше она лишь сосредоточенно сопела, смотрела в анкету, да хмурила личико. На спине ощущалось жужжание сбривавшей густой бурый мех машинки, касание ловких пальчиков медсестры и влажных щупалец присоединяемого симбиота. Тео невозмутимо молчал.

Он давно научился скрывать эмоции. В человеческой семье, которая завела себе домашнего питомца — обычного неразумного гривистого волка — привыкли делить друг с другом и горе, и радость. Питомцу было чуть больше десятка лет, когда на осмотре ветеринар сообщил, что у волка образовался свой дух, а значит скоро может появиться и разум. Ветеринар предложил, пока не поздно, избавиться от духа — большинство так делает. Но хозяева отказались. Тео дали человеческое имя и фамилию семьи. Через год, когда он начал разговаривать, оплатили двуногий звелюдский облик, специальную школу. И научили жить среди посторонних людей: скрывать эмоции и никому не доверять.

— Сейчас опущу кресло, попробуйте встать, — медсестра отошла.

Со стороны он сейчас походил на странного кентавра с двумя парами задних ног. К пояснице Тео сзади прилегала передняя т-образная кость симбиота, от которой горизонтально шёл массивный позвоночник. Примерно на середине хребет расширялся рёбрами, так что по их краями свисали две мускулистые трёхпалые руки, а сверху размещался винлунг — плотно сложенные кожистые крылья-лёгкие. В передней части они неплотно прилегали, образуя пару “ноздрей”, через которые воздух проникал под крыло и обдувал специальный дыхательный мех — мельчайшие вложенные трубочки заполненные желтоватой жидкостью. Задняя часть симбиота на фоне остального выглядела просто — обычные задние лапы, хвост. С той лишь разницей, что больше там ничего не было — симбиот состоял из костей, мышц и винлунга. Всё это покрывал бурый мех, но даже он не скрывал худобу и костлявость, за которую его в шутку называли некротавром. В отличие от простого рюкзака-винлунга, винлуг-кентавр требовал больше энергии от организма хозяина, так что, по мнению публики, носители такого симбиота вскорости обретали аутентичный костлявый вид.

Тео Карвальо и в звелюдском облике сохранил обычную для гривистых волков долговязость и худобу, так что с этим симбиотом он вызывал усмешки даже у видавших всякое сотрудников лаборатории.

Он осторожно пошевелил задними лапами, получив странное ощущение от избытка конечностей. А ещё крылья, руки симбиота. Тео вздохнул и сосредоточился. Его собственные лапы, имели то же строение, что и ноги симбиота — ощущалось это и привычно, и странно. Ещё страннее было чувствовать два хвоста.

Придерживаясь руками за опоры, Тео приподнялся с сиденья. Сделал своими ногами шаг в сторону. Напряг и выпрямил ноги симбиота, разом ощутив его вес. Чуть переступил всеми четырьмя лапами и сделал, первый неуклюжий самостоятельный шаг. Потом ещё один — удивлённый мозг быстро вспомнил, каково это передвигаться на четырёх лапах, так что получилось более естественно.

— А вы изящны, — с улыбкой пробормотала медсестра.

— Спасибо.

— Нет, правда. Я видела больше сотни носителей. На людях кентавр выглядит страшно. На звелюдах — комично. А у вас длинные изящные руки, тонкие лапы. Даже симбиот уже не кажется худым.

Тео с улыбкой покачал головой. Медсестра покраснела:

— Простите. Я не это имела ввиду.

— Ничего. Слышал, вроде бы его делали специально под меня. Может поэтому?

— Нет, — медсестра покачала головой. — Это же добровольное тестирование, а не индивидуальный заказ. Тут только пропорции и мех подгоняли.

— Даже под спецпрограмму? — навострил Тео уши.

— Она включает только расширенную страховку МСС. По хорошему, стоило ещё постоянный спутниковый мониторинг подключать. Сами понимаете, там на поверхности, всякое может случиться, и нам нужно знать все параметры организма в этот момент. Но, увы, на это не выделили средств.

— Странно.

— Много желающих бесплатно получить винглунг-кентавр и страховку МСС, просто записавшись на тестирование. Потому программу испытаний потихоньку упрощают. Скоро, наверное, прекратят и набор тестеров, — хмыкнула лаборантка. — Ну да я отвлеклась. Как ощущения?

— Всё хорошо, только вот… — Тео помахал своим хвостом, болтавшимся под туловищем симбиота.

— Проблема известная, — покачала головой медсестра. — Изначально он разрабатывался для людей. В следующей версии планируется исправить. В качестве временного решения в сбруе есть карман для хвоста.

— И в одежде для симбиота? — зачем-то уточнил Тео.

— Сейчас лето, она не не нужна. Ночью, конечно мороз, но есть спальник, печка.

— И людям не нужна?

— Людям мы выдаём тёплый комбез с плотно прилегающей манжетой вокруг места соединения с симбиотом. Он же покрыт эффективным мехом, а его кровь не замерзает. Зимой, конечно, придётся и его одевать.

Тео с пониманием кивнул.

* * *

Всё ещё остававшийся в тени метеоритный кратер-озеро с высоты полёта илки выглядел удивительно маленьким, будто там не десяток километров в поперечнике, а от силы сотня метров. Но илка снижалась, поднимались красные изломанные стены кратера, вот уже стал виден белый иней вокруг синей глади озера, а дальние скалы нырнули за линию горизонта.

Подняв соплами клубы красной пыли, грузовая илка приземлилась на берег. Позади машины откинулся трап, и под руководством человека в скафандре четвероногие роботы с серебристыми плоскими ящиками под туловищем заспешили к ближайшей каменной площадке. Отъехала дверь в борту илки, на краю проема показалась голубая кошка-звелюдка в медицинской белой разгрузке и с винлунгом за спиной. Она лениво потянулась, оттолкнулась ботинками от края и, расправив крылья винлунга, спланировала в красноватый песок.

— На них летать можно? — появился в проёме Тео, раздумывая стоит ли прыгать с метровой высоты.

— У меня экспериментальная усиленная версия. Но даже, когда её пустят в серию, потребуется немало воли и навык как у драконов или птеронов.

Сосредоточившись на эфире, Тео рассмотрел лиловую ауру кошки, гораздо более сильную, чем его черно-бурая. Мельком глянул в машину на стоявшего возле трапа человека в скафандре, но у того была обычная пёстрая аура — как у всякого не мага. Тео развернулся и, полностью присев, попятился назад, придерживаясь руками за край дверного проёма.

— Наверняка появятся курсы, — сосредоточенно пробормотал он, нащупывая землю голой лапой лапой симбиота. Поглядел через плечо, подвинулся ещё и всё же достал земли.

— Появятся, но всё равно без воли никак. Ни площади, ни мышц не хватит для полёта.

— Жаль, — вздохнул Тео, осторожно проходясь голыми лапами по скрывающимся в песке острым камням.

— Тут не Земля, той энергии от почвы нет, — с усмешкой кивнула кошка на лапы Тео, повертела своей лапой в ботинке, — тут только камни.

— Знаю, просто нет денег на две пары обуви, — потупился Тео.

— Вы же с Земли прилетели, — удивлённо вскинула она уши.

— У меня была небольшая ферма, где я выводил растения своей скромной магией. За жизнь я что-то накопил, продал её и вот тут.

— А в ящиках у вас саженцы? — прищурилась кошка.

— Почти, в самом маленьком палатка и пара моих ботинок.

Кошка усмехнулась и покачала головой. Поднесла к лицу левую руку с браслетом-компьютером шириной от локтя до запястья.

— Джон! У нас там нет лишнего пайка в кабине? — сказала она в него.

В проёме показался человек в скафандре, через его динамики послышался мужской голос:

— Конечно есть.

— Поделимся?

— Окей.

— Зачем, у меня есть еда, — робко пробормотал Тео.

— Лучше не спорьте, — весело прогремел Джон из скафандра, — иначе Элла каждую неделю будет вас навещать под предлогом мониторинга состояния симбиота. Я её знаю.

Уперев руки в бёдра, Элла прижала уши и оскалила зубы в улыбке.

— Всё равно у тебя улыбка получается, — прохохотал Джон. — Надо тебе у нашей кошки брать уроки.

Тео вопросительно посмотрел на Джона, на Эллу.

— Я человек, — пожала Элла плечами. — Таскать скафандр надоело, и я прошла курсы оборотничества.

Тео вежливо, не показывая зубов, улыбнулся.

* * *

Тео Карвальо проследил взглядом, как в желтоватом небе тает чёрная точка улетающей илки. Вздохнул и побрёл к очередному ящику. Тео встал над ящиком так, чтобы тот оказывался примерно под серединой симбиота. Присел всеми четырьмя ногами и схватил выступы ящика руками симбиота. Выпрямил ноги, а потом, стараясь не стукаться об груз коленями задних ног или пятками передних, засеменил к скалам, где решил разбить лагерь.

В спортзале медцентра Тео, обвешанный датчиками, немало тренировался, бегая с симбиотом, приседая, таская вторыми руками тяжести. Но здесь всё было иначе — лапы разъезжались в песке, кололись камнями. Вторые руки вскоре начали болеть от усталости, да и ноги тоже. Стало жарко, но привычно вываливать язык было нельзя — в здешнем воздухе он чуть ли не моментально высыхал, а горло начинало скрести. Дышать приходилось винглунгом, и эта часть симбиота работала замечательно. Лишь после самых сильных нагрузок, привычной уже встряской тела Тео распахивал его крылья, чтобы лучше проветривался нежный дыхательный мех на их внутренней стороне. И так было прохладнее.

Утомившись таскать ящики, Тео глянул на озеро — над водой в лучах солнца блистало белое облако пара. Пора бы строить укрытие.

Тео растянул серебристую ткань палатки на песке между двух кусков расколотой красно-коричневой скалы. Притащил металлический кубик специальной печки и моток гофрированной трубы дымохода.

Потом, встав вертикально на лапы симбиота, Тео опёрся своими лапами на красную скалу. Из кармана светло-коричневого жилета Тео достал тяжёлый пластиковый патрон со встроенным болтом для монтажного пистолета, потом, осторожно изогнувшись, потянулся рукой к сбруе симбиота, на которой висела сумка с инструментами. Взял из неё монтажный пистолет, зарядил, приставил к скале и под его жужжание смотрел, как красноватая пыль сыпется на бурый, на чёрный мех лап, на лежавшую поперёк них петлю блестящей гибкой трубы.

Собственная аура Тео повторяла цвет его меха, контуры его лап. И вроде бы даже продолжалась в симбиота, но как-то нехотя, словно не желая признать его полноценной частью себя. Отчего стоявшие на земле лапы почти не имели ауры. Медсестра говорила, что это нормально, что симбиот нормально функционирует и так.

Пистолет замолчал, мигая зелёным огоньком готовности. Отняв инструмент от скалы, Тео пошатал болт, торчавший среди серого пятна свежего клея. Убрав пистолет в сумку, достал хомут и завёл его вокруг трубы. Приладил ухо хомута к болту, держа одной рукой. Второй — накинул две разные шайбы, гайку. Наживил её пальцами, потом из нагрудного кармана достал ключ с трещоткой и затянул её. Прикрепил на трубу грибок дефлектора.

Следующий болт ставить было проще — ниже, да и труба уже держалась на верхнем хомуте. Потом ещё пришлось поставить болты для оттяжек палатки.

Когда Тео заканчивал натягивать серебристый тент палатки, отражённый туманом свет уже ярко освещал всё вокруг. Воздух стал ощутимо влажным — приближался туман, чуть отстававший от солнечных лучей, а те уже блестели на багровых камнях и тёмно-коричневом песке берега, где на глазах таял иней.

Хоть ящики имели теплоотражающее покрытие, но всё равно ни саженцам, ни семенам не стоило перегреваться, и Тео начал спешно кантовать их в тень. Оставшиеся на солнце ящики он присыпал сверху песком, накрыл серебристой тканью и обложил камнями. Лучи солнца через мех и тела, и симбиота ощущались приятной теплотой, но вот под подушечками лап, попадались уже нагревшиеся камни. После обеда всё наверняка раскалиться.

Тео опасался, что климат на Марсе будет, как в высокогорье его родной Южной Винландии. Там днём на солнце нетрудно было получить тепловой удар, а ночью стоял такой холод, что даже собственный мех не помогал. Так что, путешествуя в горах, Тео быстро разжился человеческой курткой. Из-за чего и повстречал болтливую аску-звелюдку из Артии. Та зацепиалсь взглядом за его куртку, грустную морду, а потом напилась и весь вечер в горном кафе не отлипала от него. Возбуждённо пахла, то норовя его облизать, то рассказывая, как они на севере заряжают мех волей и выдерживают самые сильные морозы. Предлагала пройти к нему в номер и там показать пару согревающих приёмов. Когда он сказал, что остановился в бюджетном хостеле, аска не смутилась, и, лизнув его, заявила, что на свежем морозном воздухе показывать приёмы даже практичнее.

Ночь тогда выдалась облачная, безлунная и даже звелюдское зрение мало помогало на тёмной дорожке, ведущей от кафе через хвойный лесок. Тео слишком поздно вспомнил, что в семье учли его никому не доверять. От аски уже не пахло возбуждением. Но ловушка захлопнулась — аска зажгла белый магический огонёк в руке, сменила невзрачную бежевую ауру, на сильную голубую и улыбнулась. Сердце Тео ушло в пятки, загривок встал дыбом. А потом он удивился, наверное, самый сильный раз в жизни: всю ночь аска, внезапно оказавшаяся трезвой, учила его заряжать мех, и даже наколдовывала мороз. Вокруг неё, объятый голубоватой аурой, летал в воздухе раскладной ледоруб-посох, почему-то неуловимо напоминавший косу. Порой аска рассуждала вслух, не поискать ли снега, чтобы потренироваться в устройстве пещеры. Однако, к радости Тео, эту угрозу она так и не претворила в жизнь. На следующий вечер аска попрощалась и уехала, а так и не спросивший её имя Тео с тех пор мог ходить по лёгкому морозу без куртки. Но на Марсе он всё же раздобыл тёплую куртку и штаны. Пусть с прикреплённым к пояснице симбиотом носить штаны и не получится.

Солнце уже так нагрело воду озера, что она не просто парила. Под поверхностью стали появляться пузыри пара, всплывать, расширяясь, и лопаться на поверхности — озеро кипело. Тео рассказывали, что атмосфера разреженная, не так, как в горах, а гораздо сильнее. Но он, закончивший только школу, всё это понимал с трудом.

Тео осторожно подошёл по горячим сухим камням, ощутил подушечками лап тёплые скользкие булыжники у самой кромки. Поднял лапу, вытянул когтистые пальцы и осторожно макнул в лениво кипящую воду. Вода оказалась чуть тёплая.

Солнце село, и уже в сумерках захотелось свернуться калачиком, да накрыть нос хвостом. Однако Тео сидел на коврике, лишь прикрывшись спальником. Рассеянно жевал безвкусный и непременно полезный брикет пайка. Смотрел в звёздное небо, где ещё не погас закат, но уже вальяжно изгибались зелёные всполохи полярного сияния.

На земле Тео видел записи полярного сияния, и даже подумывал съездить на юг Южной Винландии, чтобы посмотреть своими глазами. А теперь оно тут над головой, почти на экваторе Марса. И ведь не назвать полярным! Может, просто авророй? Тео покачал головой. Какая, в конце концов, разница, как эту красоту будет называть простой звелюд с Земли, который до сих пор иногда ощущает себя домашним питомцем?

Утром, когда небо только начинало светлеть, Тео проснулся — годами выработанная привычка удивительным образом сработала и на Марсе. Быстро перекусив, он взял лопату и стал изучать грунт. Выкапывал лунку, трогал когтистой чёрной рукой, пробовал языком. Нет ли соли? В меру ли сырой ли песок? Что будет, когда озеро поднимется? Предупреждали, что из-за дождей уровень возрастёт почти на метр, пока не достигнет искусственной бреши в стене кратера. Тео качал головой — слишком всё сложно. Но он давно уже привык.

Во снах ему являлась та пора, когда он ещё не был разумным, ходил на четырёх ногах, а для радости хватало простой улыбки кого-нибудь из семьи. Нет, Тео вовсе не тосковал по тем временам, он скорее отдыхал в воспоминаниях. Порой он опасался, что просто воображает, будто так было. В такие моменты он включал свой браслет-компьютер, смотрел на экране фотографии семьи. Юные лица детей с ним четвероногим, их взрослые лица с ним двуногим, постаревшие лица… Тео радовался на их свадьбах, скорбел на похоронах. В День Мёртвых он приходил в общий дом, чтобы с их внуками, встретить духов предков, похожих на призрачных скелетов. Потом Тео рассказывал внукам историю семьи, которую застал сам, рассказывал и сказки.

Одна из сказок была про путника, который ища бессмертия, попал в чудесную страну. Прожил там сколько-то лет и наконец захотел повидать родню. Его не стали держать, но дали чудесного коня и запретили касаться земли, иначе путник умрёт. Путник вернулся домой и не узнал родные места. Расспросив прохожих, он понял, что прошло много веков и никто не помнит ни его, ни его семью. В сказке путник неизменно нарушал запрет, сходил с коня и всё же касался земли. И каждый раз дети, а потом и их дети, возмущались концу сказки. А иногда, когда они становились старше и уже могли читать сами, то спрашивали у дедушки Тео, спустился бы он с коня на землю? Но Тео неизменно отвечал, что он и так всегда на земле.

Сейчас Тео не на Земле, а на Марсе и в каком-то смысле на сказочном коне, с которого сойти тоже смерти подобно. Только вот на чудесную страну это место было не очень похоже — как-то не так сказка разворачивалась.

Наклонив голову, Тео задумчиво рассматривал лунку в плотном светло-буром песке, выкопанную возле отшлифованного ветром камня. Интуиция подсказывала ему, что именно вот это место достаточно чудесно. Тео погрузил в песок когтистый указательный палец, надавил — и достаточно тепло, и влага ощущается. Понюхал коготь, лизнул. Действительно чудесно! Из стоявшего рядом раскрытого ящика Тео осторожно извлёк торфяной горшочек с саженцем марсианского очитка. Примерил его к лунке и отставил в сторону. Выведенный магами-ботаниками низенький кряжистый куст неярко светился зелёной аурой воли.

У земных растений тоже была аура, но столь слабая, что её даже не всякий маг замечал. На их фоне этот саженец очитка буквально сиял волей.

Расширял ямку Тео светившимися волей руками — чёрными когтями рыхлил плотный песок, чёрными ладонями выгребал его прочь. Руками засыпал перегной из мешков, когтем вскрывал пакетик белых шариков-удобрений, пальцами разминал гранулы специальных микроорганизмов. Всё по инструкции, что выдали с саженцами, лопатками и даже мельничкой для гранул.

Только Тео всё делал руками, веря, точнее даже зная, что вкладывает в это частичку воли. И руки его сияли чёрно-бурой аурой, и она заряжала, оживляла мёртвую почву оживающей планеты.

Засыпав и утрамбовав землю вокруг горшочка с очитком, Тео погрузил ладони в складное тканевое ведро, зачерпнул ладонями воду — та зарядилась его чёрно-бурой аурой — и вылил под корень очитка.

И зелёная аура саженца засияла — дух растения принял дар.

Вечером Тео снова кутался в спальник и жевал безвкусный брикет, по-прежнему в темноте неба светили звёзды, но в тени скал теперь зеленели ауры растений. Глядя на них, Тео представлял, как в далёком будущем, здесь будет шуметь лес, петь птицы. Представлял, как будут улыбаться люди и звелюды, своими руками оживившие эти камни. И улыбался сам.

Шёл день за днём. Порой в кратер заглядывал ветер, сдувал туман и рождал сухие пыльные вихри, которые носились по берегу. Тео попал в один такой и нахватался песка винлунгом — стало труднее дышать, а при малейшем движении внутри крыльев начинало жечь. Крылья при этом сами норовили раскрыться. Тео поддался — встряхнул ими, как пыль осыпалась с дышащего меха. Стало легко дышать и пропало жжение, хотя до самого вечера и оставался какой-то неприятный зуд. Чтобы потом сообщить медикам, Тео всё это записал в браслет и на пластиковые листы дневника, для надёжности. Браслет-компьютер был старый, ещё с земли, и от солнечной радиации мог сломаться, как предупредили Тео.

Иногда Тео растапливал маленькую печку — в атмосфере Марса огонь гореть не мог, но стоило повернуть рукоятку на боку, как внутри печки начинало что-то гудеть, а за окошком её дверцы каким-то чудесным образом появлялось небольшое бледное пламя. Оно быстро перекидывалось на брикеты топлива, куски пластиковой упаковки, высохшие части растений и становилось ярко-оранжевым. Если открыть дверцу, чтобы подкинуть топлива, то пламя гасло, но стоило только её закрыть, как — снова разгоралось.

С каждым днём воздух становился всё суше — озеро испарялось и отступало. Тео задумал обойти его, но не пройдя и трети, умудрился порезать свою лапу. Четвероногим волком он, конечно, ранил лапы, но звелюдом ходил в обуви и совершенно забыл про такие неприятности. Догадался бы Тео в сумки на боку симбиота положить аптечку — замотал бы лапу, и пошёл бы дальше, а так пришлось ковылять на трёх ногах в тень и ждать там, пока заживёт. Конечно, более опытный маг, окажись на его месте, залечил бы себя за минуты, но Тео больше разбирался в превращении растений. Для него даже превратиться в родную четвероногую форму было небыстро и мучительно.

Потом Тео успел ещё не раз обойти озеро. В подходящих местах он высадил саженцы и поделился с ними волей. И затем он переключился на семена.

Единственное растение, способное жить здесь — марсианский очиток — пока прорастало лишь в парниках. Семена его были слабы, цветы невзрачны и ветром опылялись крайне плохо. С этим всем надо было что-то придумать. К тому же, Тео надеялся своей магией приспособить какие-нибудь земные растения, семена которых он привёз с собой.

По вечерам вокруг лагеря еле мерцали тщедушной зеленоватой аурой маленькие горшочки с семенами. Они умирали. С заходом солнца им становилось плохо. Видавший на Земле всякие недуги растений Тео удивлялся, не понимал, но не опускал руки. Он выбирался из спальника и задумчиво поднимал горшочек с ростком, присматривался к ауре, принюхивался, осторожно касался пальцем, подбавляя воли. Потом шёл к марсианскому очитку — опускался рядом, прижимался к растению носом и пытался понять, как оно себя чувствует.

Потратив уйму семян, он наконец догадался, что земные растения ночью задыхаются. С этого момента он понял, что и как исправлять. И других проблем было море. Не хватало азота, но Тео просто подсмотрел, что у очитка на корнях живут какие-то бактерии, которые умудрялись добывать крупицы нужного элемента даже из бедной марсианской атмосферы. Не хватало кучи микроэлементов, органики. Озеро усыхало, а дождя всё ещё не было. Тео исхудал, непроизвольно рычал, откусывая ненавистный брикет пайка, но не отрывал горящих глаз от маленького огороженного садика с рассадой.

Среди чахлых ростков там возвышалось два куста чего-то, что на Земле было семенами гуавы, а теперь… Тео мысленно вилял хвостом, настолько это была безумная мысль — привезти на Марс эти семена, потратить волю на их адаптацию. Но получилось же! Из тропического дерева вышел неказистый кряжистый пустынный кустарник, на котором точно будут плоды!

Марсианская гуава… Хотя, Тео пожил достаточно и понимал, что как бы он ни назвал их, это всё равно станет зваться каким-нибудь марсианским яблоком. Хотя, какая разница? Главное, чтобы это было съедобно и вкусно, а до того ещё уйма препятствий.

Но Тео уже представлял себе вкус инопланетных фруктов. Он закрыл глаза и, укутавшись в спальник, мечтательно поднял морду к небу.

Там, среди звёзд, вспыхнуло яркое пятно и вытянулось в широкую светящуюся кисть, которая начала дробиться на яркие метеоры — люди сбросили на Марс комету с вложенным зарядом. Она взорвалась, чтобы, не долетев до земли, испариться и насытить атмосферу водой. Рядом в небе вспыхнула ещё одна комета. Потом ещё и ещё. Всё небо расцветало мазками безумной яркой кисти — возомнившие себя невесть кем люди рисовали новую планету для себя и потомков.

На следующий день был ливень. Сплошная шумная завеса воды смыла пыль с серебристого тента палатки, с зелёной чуждой здесь листвы, растормошила ростки в садике и наполнила коричнево-красной водой ещё недавно голубое озеро, поднявшееся до предела. А ведь там, на другой стороне, был пролом в скалах, через который вытекала вода!

Тео не вытерпел и, дожидаясь окончания ливня, отправился на пробежку вдоль озера. Симбиот уже казался частью собственного тела и был настолько естественен, что Тео даже не задумывался, когда сменял походку. Сложенные крылья незаметно прогоняли через себя влажный влажный озёрный воздух, а когда в дыхательную щель попадали брызги дождя, то непроизвольно раскрывались, отряхиваясь. Тео это удивляло — это ведь первый дождь, а он уже откуда-то рефлекторно знает, что делать? Потом вспомнились пылевые вихри, когда крылья тоже стремились раскрыться.

Через часа полтора, когда тяжёлые тучи отнесло прочь, а под них заглянуло яркое солнце. Немного усталый Тео отряхнулся всем телом… вздохнул, растопырил крылья, отряхнулся ещё и симбиотом. Отсюда уже слышался рёв потока.

Красноватая бурлящая вода с грохотом рвалась через неширокий, словно бы вычерпанный исполинской лапой пролом и затихающей рекой выбегала на пустынную тёмно-красную равнину, блестевшую лужами. Там юная река, ещё не имевшая русла, быстро терялась в освещённых солнцем песках, над которыми висела радуга. Первая в жизни Тео Карвальо инопланетная радуга.

Несколько ночей подряд в небе расцветали всполохи взрываемых комет. Порой даже днём в промытом зачастившими дождями красноватом небе можно было разглядеть бледные полосы сгоравших метеоров. Несколько раз шли ливни, снова переполняя бурое от смытой грязи озеро. Тео уже не бегал к бреши, а прислушивался к растениям. Где-то потоки нанесли песка, подмыли корни. Тео опускал палец возле корней, а потом обнюхивал, облизывал. Ушла часть соли, погибли какие-то микроорганизмы, какие-то изменились, что-то новое принесло к корням.

Это был естественный процесс, вмешиваться Тео не хотел. Рано или поздно растения окажутся сами по себе, потому надо найти и подправить все их слабые места сейчас. Потому Тео лишь наблюдал и делал заметки.

Небо перестало полыхать, закончились и дожди. В полдень всё горячее становились красные пески, всё активнее кипело и парило озеро. Куда-то пропал ветер — он не рождал сухие пыльные вихри и даже не сдувал пар озера, который стелился по берегу, заползал в дыхательные щели. Если не раскрывать и отряхивать крылья от скапливающихся внутри капель, то к вечеру винлунг начинал хрипеть и при выдохе выплёвывать красноватые из-за вездесущей пыли брызги.

На третий день такой погоды Тео с рассветом обошёл растения. С мечтательной улыбкой покачал головой возле расцветшей марсианской гуавы — вывернутые белые лепестки, смотревшие во все стороны тычинки, притаившийся в середине пестик. Зелёная размытая аура растения тут тоже меняла цвет на белый с жёлтой сердцевиной.

Пчёлы на Марсе появятся не скоро. Тео задумчиво подпёр морду рукой. Вспоминал, каких животных собираются заселять на Марс. Насекомые уже есть, но не летающие. Единственное запланированное летающее животное — марсианский шакал. Тео показывали этих богатых волей зверьков, похожих на собак с кожистыми крыльями. Можно ли собаку заманить нектаром, чтобы она переносила пыльцу? Наверное. Но нектар будет высыхать. В задумчивости Тео мерил песок шагами.

Светило солнце. Становилось жарко, Тео всё чаще переставлял лапы, пару раз заходил в прохладную воду парующего озера. Пекло невыносимо, словно уже был полдень. Тео хмуро глянул на широкий несветящийся экран браслета с белыми цифрами часов — всего-то десять утра. Покачав головой, Тео отправился в прохладу под тент палатки. Лучше поспать и поработать вечером.

Тео снился сон, в котором по красным скалам ползли зелёные побеги лиан, по берегу прыгали яркие лягушки, из воды прорастали стройные высокие деревья. Их кроны шумели под порывами теплого лёгкого ветра. Стояла такая духота, что, казалось, будто воздух состоит только из воды.

Тео проснулся, а ветер продолжал шуметь тентом. Всё вокруг было влажное, мех слипался, а из ноздрей винлуга вылетали розоватые от пыли капли. Выбравшись из палатки на берег, Тео распахнул и отряхнул крылья. Но бесполезно — тёплый ветер нес в лицо влажные клочья тумана. Казалось, что стало только жарче.

Вскоре иссяк туман. Голая поверхность озера просто кипела на ветру, который усиливался и становился всё горячее. Розовато-жёлтое небо, в той стороне откуда он дул, набиралось багровой тяжёлой красноты. Что-то надвигалось.

За скалами и камнями ветер завихрялся, поднимая пыль. На поверхности кипящего озера призрачными змеями затанцевали пыльные вихри, впитывали пар. Гипнотически извиваясь, они плыли к Тео.

У него задёргалось ухо, то ли от порывов ветра, то ли от нервов. В голове бился какой-то древний инстинкт, кричал об опасности. Хотелось куда-то бежать, в укромное место, даже не в палатку, за тонкую блестящую ткань, а забиться в щель среди надёжных красных скал и стереть когти, выкапывая нору. Один вихрь пролетел через палатку, прошуршал её тентом и рассыпался в скалах. Другой встретился с Тео, обнял его, запорошил глаза, осел на губах и проник в щели винлунга, забрав малую толику дыхания. И замер лёгким жжением под крыльями.

Тео распахнул их, встряхнул, но пыль не осыпалась с дышащего меха, напитавшегося влагой. Он встряхнул сильнее, и тут ударил налетевший порыв ветра, чуть не вывернув их. Послышался близкий раскат грома. Еле успев сложить крылья, Тео поднял удивлённые глаза.

Над озером двигалась пыльная багровая стена, подпиравшая бледное желтоватое небо.

Инстинкты взяли верх. Тео рванулся к скалам, извиваясь забился в щель, попытался свернуться калачиком, накрыться хвостом. Но хвост застрял в каких-то обмотанных ремнях, что-то чужое, покрытое чужим мехом, цепко держалось за спину, за плечи, грудь. Тео рванул когтями, содрал этот мех, и почувствовал боль симбиота как свою.

По груди среди неотличимого от собственного меха, сочилась красная кровь симбиота. В небе над головой, заглушая вой ветра, раскатисто прогрохотало. Порывом в щель между скал сыпануло удушающей пыли.

Тео глянул наружу — там бесновалось коричнево-красное полотно. Сосредоточился на ауре. Скалы заглушали её, да и песчаная буря заглушала ауру растений, но Тео различил зелёные слабые пятна. И на двух из них виднелись пятна белой ауры.

Песок иссечёт цветы гуавы. Их нужно прикрыть.

Под крыльями уже немного жгло. Тео покопался в сумках на боку симбиота. Нашёл аптечку с бинтом. Победно усмехнулся. Извиваясь между тесных скал, обмотал тело симбиота в несколько слоёв, чтобы прикрыть дыхательные щели винлуга. Бинт норовил сползти, но трёхпалые руки симбиота поправляли его, хоть для этого приходилось их чуть ли не выворачивать.

Тео выскочил из убежища, но песок тут же набился в прищуренные глаза. Роняя слёзы, Тео зажмурился и осторожно пополз в палатку. Он её не видел, в бушующем ветре не обонял, но чутьё безошибочно вело его к палатке, уже почти ставшей родным домом.

В палатке Тео нашёл очки, намотал ещё бинтов. Взял колышки, верёвки, пустые мешки, да побрёл в песчаную бурю.

Даже через намокшие, бурые от песка бинты в винлунг набивалась мелкая пыль, отчего каждое движение отдавалось резью под крыльями. Но Тео, протирая от пыли очки, разрывал когтями мешки и заматывал ими нежные цветущие кусты гуавы, таскал тяжёлые камни, чтобы придавить ткань.

И только после всего он, скуля от боли, вернулся в палатку. Бинты уже стали липкими и почти не пропускали воздух — сочился разодранный песком дыхательный мех. Тео лежал, тяжко вздымая бока винлунга, чтобы с хрипом вдохнуть, а затем выдохнуть желто-розовую пену. В голове мутилось от нехватки воздуха, но он терпеливо ждал.

В помутнении он видел, как цветут заросли марсианской гуавы. Как к цветам прилетают рыжие шакалы. Сложив крылья и прижав уши, они погружают любопытные острые мордочки в глубокие цветки и что-то слизывают, потом выныривают с испачканной пыльцой грудкой и жуют оранжевые мелкие шарики, лопающиеся нектаром.

Очнулся Тео, когда буря уже стихла. Задыхаясь, он выбрался наружу. Солнце клонилось к закату, и дул пронизывающий холодный сухой ветер. Со стоном Тео распахнул крылья. Жидкость из прорванных трубочек меха, замешанная с песком, высохла за минуты — стало ещё труднее дышать. В глазах поплыли тёмные круги. Бестолково задёргалась грудная клетка, но здесь лёгкие были бесполезны. Из последних сил Тео рванул к остывшей бурой воде озера, с раскрытыми крыльями упал в воду. Нырнул.

Голова прояснилась. Тео подтягивал крыло руками и слизывал запёкшуюся багровую грязь с дышащего меха. Во рту стоял тошнотворный привкус, язык болел от песка. Начинали мёрзнуть лапы — озеро прогревалось лишь сверху, а сейчас оно и вовсе стремительно остывало.

Когда, очистив заледеневшие крылья, Тео выбрался из воды, его уже колотило от холода. Солнце спряталось за горизонт, опустились сумерки. Сил просыхать на ветру уже не было, Тео даже не смог по собачьи отряхнуться. Попытался было, но чуть не рухнул на песок.

В палатке Тео еле застегнул молнию. Долго путался дрожащими руками в рукавах куртки. Пытался как-то попасть замёрзшими лапами в тёплые штаны. Но подкладка цеплялась за когти, липла к мокрым подушечкам лап. С треском разрываемой ткани Тео всё же натянул штанины до симбиота, от которого буквально шли волны холода и проникали в грудь. Тео закутался в серебристый спальник, но его по-прежнему трясло от холода, предательски клонило в сон. Нужно было согреться.

Непослушными руками Тео затолкал в печку пластиковые упаковки от пайка, от удобрений, закинул оставшееся топливо, повернул ручку. Занялось бледное пламя, лениво перебралось на мусор, стало ярче и желтее. Тео свернулся вокруг печи, пытаясь впитать каждую частичку тепла, идущую от неё. Глаза слипались, боль в ледяном винлунге притуплялась. Тео расслабился…

Очутился он верхом безо всякого седла на длинноногом стройном жеребце из прозрачного льда с инеем-мехом. Тот нетерпеливо стучал копытом по замерзшей земляной дороге, прядал белыми ушами, рассыпая снег, и вытягивал из Тео остатки тепла. На обочине дороги росла трава, розовые и голубые цветы, а поодаль за покатым изгибом холма виднелись тёплые отсветы яркого костра. Стуча от холода зубами, Тео направил коня туда, к огню. Под копытами трава покрывалась инеем и рассыпалась от малейшего касания. Из-за холма показались освещённые огнём лысые головы… нет, черепа.

Вокруг костра сидели скелеты в нарядных цветных одеждах. Не говоря ни слова, они приветственно оскалились, замахали руками. Тео узнал духи предков своей семьи. Они грелись у тёплого очага, а он мёрз на ледяном коне. Среди них сидела фигура в тёмном балахоне с косой в руке и глядела чернотой пустого капюшона.

Тео помнил ту сказку. Он всё понимал. Но его тянуло к семье. Он чувствовал себя усталым старым псом, который просто хочет уйти с хозяевами. Зачем ему эта чудесная страна, эта долгая жизнь? Тео собрался было слезать с коня, но духи засуетились, почему-то знаками прося его остаться. Фигура в балахоне встала, подошла к Тео и откинула капюшон.

На Тео смотрела та самая аска из горного кафе, и в руке её вовсе была не коса, а ледоруб с длинной рукоятью.

— Тео Карвальо, я же учила тебя греться? — весело оскалившись, спросила аска.

Тео кивнул, открыл было рот, сказать, что не хочет…

— Ты же ещё не собрал первый урожай марсианских гуавы? — прищурилась аска.

Тео кивнул, открыл было рот, сказать, что у него всё равно уже нет воли…

— Ты днями вкладывал волю в хилые растения, в мёртвый песок, в безжизненную воду. Там даже эфир напитался твоей волей. Она копилась, усиливалась. Теперь это живая земля. Она тебя спасёт, — полыхнула аска голубым пламенем глаз.

Тео открыл рот.

— Я просто воспоминание, — хитро улыбнулась Аска. Взяла в руку посох-ледоруб и ударила им о землю: — Просыпайся!

Тео вздрогнул и очнулся в темноте палатки. Печка не горела. Трясущимися от холода руками он не мог нащупать кнопки на браслете, чтобы глянуть температуру.

Тео расслабился, попробовал унять дрожь и сосредоточится на эфире. Мерцали зелёные ауры растений. Он глянул глубже, попробовал объять взором весь кратер. Непостижимым образом увидел всё высаженное им. Увидел почти незаметную зелёную ауру водорослей в холодном озере, белую ауру нитей грибниц и разноцветную суету микроскопических существ в безжизненном пеке. Вся эта неразумная жизнь разом почувствовала присутствие Тео и узнала своего садовника…

И Тео стало жарко. Он увидел, как жарко пылает его черно-бура аура. Он пустил её в холодного симбиота, признав его частью себя. Согрел его.

Тео стоял на берегу, без всякой одежды и смотрел в чистое промытое звёздное небо, где танцевали зелёные всполохи полярного сияния. Среди звёзд показались синие огни двигателей грузовой илки.

— Тео! — крикнула Элла, выскочив из только приземлившейся машины, залившей округу светом прожекторов.

Тео растерянно улыбнулся.

— Ты жив, — опустила уши Элла и обняла его.

— Что случилось? — пробормотал он, глядя на Джона, улыбающегося за стеклом скафандра.

— Во время бури один из пользователей винлунга включил сигнал SOS, — она вздохнула. — Когда спасатели добрались, то нашли его мёртвым.

— Подняли на уши всю МСС и начали облёт всех, кто с винлунгом был на поверхности, — прогрохотал Джон. — Большая часть задохнулась. Некоторых ещё добило холодом. Ты везунчик.

— Спасибо. — Тео вежливо, не показывая зубов, улыбнулся.