ВОЛЧЬИ ЯГОДЫ

Галина Гордиенко

От издателя:

В страшное место - деревушку Волчья Сыть отправляют Володьку родители. Стоит она посреди дремучего леса, и живет там Володькин прапрадед, которому недавно исполнилось... сто сорок восемь лет! Приехав в деревню, мальчик с изумлением видит, что его прапрадед здоров и молод. Через некоторое время Володька узнает, почему... Потому что моложавый прапрадед - волк-оборотень, его леденящий душу вой заставляет трепетать не одно поколение жителей деревушки. И вот теперь наступила очередь Володьки стать волком - нужно лишь съесть горсть волчьих ягод, что растут на болоте. Но сможет ли Володька снова стать человеком, или мальчишка навсегда обречен, ходить в волчьей шкуре?..

ГЛАВА 1

ВЫНУЖДЕННАЯ ПОЕЗДКА

В этой крошечной деревушке, затерянной в Вологодских лесах, Володька оказался совершенно случайно. Просто мама наконец согласилась на командировку в Германию, фирма отца получила какой-то крупный заказ, и он появлялся дома исключительно в ночное время, а родные бабушка с дедушкой решили подложить внуку крупную свинью: укатили в гости к дальним родственникам.

В результате, к началу летних каникул Володька остался не у дел. Тут-то папа и вспомнил про своего прадеда.

Естественно, вначале на его слова особого внимания не обратили. Мама от отцовского предложения едва не подпрыгнула:

- Прадед - подумайте только! Да если он еще и не сыграл в ящик, то давно к нему на подходе! - сердилась она. - Разве можно такому старику доверить здорового, крепкого мальчишку? Разве он сможет за Вовкой присмотреть?!

Мама висела на телефоне и все больше нервничала. Как назло, все близкие и дальние родственники во второй половине июня оказались вне игры. Работа, работа и еще раз работа!

Это становилось поветрием, дети внезапно оказались на втором плане. Никто не мог приютить на ближайшие три недели - срок маминой командировки - четырнадцатилетнего мальчишку. Проблем у каждого хватало и своих.

Пятнадцатого июня мама сдалась. Бросив на диван сотовый телефон, буквально раскаленный от звонков и эмоций, она простонала:

- Хорошо, пусть будет твой прадед. Но как с ним связаться?

Усталый отец поднял глаза от тарелки с пельменями. Володька сдвинул белесые брови и спихнул с колен домашнего баловня, толстого и добродушного кота с традиционным именем "Васька".

Мама с раскаянием пообещала:

- Вовка, честное слово, это не надолго. К середине июля я вернусь, и мы с тобой закатимся куда-нибудь к морю!

Васька, оказавшись внизу, длинно зевнул, но на полу оставаться не захотел и полез на колени уже к отцу. Татарников-старший рассеянно покосился на него, отложил в сторону вилку и пробормотал:

- Связаться? Ну, телеграмму дать.

Мама с негодованием воскликнула:

- И что нам даст телеграмма?

- Как что? Дед Вовку встретит.

- Да-а? А если его уже и в живых-то нет? Или старик тяжело болен? Ты забыл о его возрасте?

Отец флегматично дожевал пельмень и пожал плечами:

- Ну, папа недавно от него письмо получил. Значит, все в порядке.

- Нет! Односторонняя связь меня не устраивает. Я точно должна знать, куда отправляю ребенка. И к кому.

- Эй! - не выдержав, вмешался Володька. - Может, не стоит меня сплавлять? Я что, маленький? Один с месячишко не перекантуюсь? Тем более, контроль будет: папа же в городе остается.

- Нет уж, - мама сердито покачала головой. - Дело не в том, что мы тебе не доверяем. Просто в плане экологии... Череповец не очень-то благополучный город, сам понимаешь.

Володька фыркнул: вот уж что заботило его меньше всего. Подумаешь - экология!

Мама решительно заявила:

- Хотя бы на лето нужно отсюда выбираться. Даже не спорь.

Папа обреченно вздохнул и предложил:

- Можно попросить, чтоб он нам позвонил.

Мама возразила:

- Почему не упростить? Мы что, ему сами позвонить не сможем?

- Мы - не сможем. У него телефона нет. И сотовый там не берет. - И папа неуверенно добавил: - Кажется.

Мама нахмурилась. Володька чуть оживился.

Мало ли! Не имея возможности названивать ему едва ли не каждый божий день, мама могла и передумать насчет таинственного старика.

Елки! Да если он папе - прадед, то кем же приходится ему?! Прапрадедом, что ли? Мысль показалась настолько странной, что Володька ее озвучил:

- Сколько же лет этому ископаемому?

Родители переглянулись, и папа неуверенно сказал:

- Кто знает. Прикинь сам: отцу моему - шестьдесят восемь. Он в семье младший. Деду было сорок четыре, когда он родился.

Мама быстренько подсчитала:

- Шестьдесят восемь плюс сорок четыре, это сто двенадцать. Дед родился, пусть прадед еще совсем молоденький был...

- Ну уж нет, - перебил папа. - Дед тоже младший в семье. До него еще трое братьев и две сестры родились.

- Минимум - пять лет, - пробормотала мама. - А скорее, все десять. - Она озадаченно сдвинула брови. - Если допустить, что первый ребенок появился, когда твоему прадеду было восемнадцать... Прибавим эти десять - учтите, я все по минимуму считаю! - получим - двадцать восемь. Сколько там у нас до этого было?

- Сто двенадцать! - с готовностью подсказал заинтригованный Володька.

- Ага. Сто двенадцать плюс двадцать восемь...

- Сто сорок! - выпалил папа.

Все снова переглянулись. Васька, почувствовав неладное, проснулся и вопросительно задрал голову на хозяина. Папа захрустел костяшками пальцев и нервно начал пересчитывать:

- Итак, отцу - шестьдесят восемь. Деду было сорок четыре, когда он родился. Значит, сто двенадцать в уме. Сколько?!

- Сто двенадцать! - с ехидством выкрикнул Володька.

- Дальше можно не подсчитывать, - горестно согласилась мама. - Сто двенадцать или сто сорок - это уже мелочи.

Она с сочувствием посмотрела на мужа и заявила:

- Умер он давно, твой прадед!

- К-как умер? - прошептал папа. - От него же недавно письмо получили! Я сам читал. Лично. С ятями, как и всегда. - Он поскреб затылок и неуверенно пояснил: - Дед из упрямства все по старинке пишет. У отца таких писем уже целая связка.

- Подшучивает кто-то, - отмахнулась мама.

- Не выдумывай, - разозлился папа. - Почерк тот же. И манера письма. Я же не слепой!

- Хочешь сказать, он этот... как его? ага! долгожитель? - с любопытством спросил Володька.

- Пусть - долгожитель! Мне плевать! - заупрямился папа. - Но он жив. Это точно. Я как-то в детстве сам его видел: крепкий старик. Он еще с сотню лет проскрипит.

- Вот именно: проскрипит, - скептически посмотрела на него мама.

Но папа вошел в раж и категорично заявил:

- Мне плевать! Вот Вовка съездит туда и расскажет нам! О своем прапрадеде! Это даже интересно. Это познавательно! Корни свои узнает.

- А если он, твой прадед, уже на ладан дышит?! - ахнула мама.

- Ничего! - крикнул папа. - Парню - четырнадцать! Не младенец. Поможет старику. Зато твоего хваленого чистого воздуха там - завались! Вволю надышится!

Спорить с Татарниковым-старшим в таком состоянии дело абсолютно безнадежное, и домочадцы временно смирились. Мама тихонько шепнула Володьке:

- Еще неизвестно, откликнется ли этот мифический прадед на телеграмму. А если не позвонит...

Но неизвестный старец, к глубочайшему разочарованию Володьки, позвонил на следующий же день после отправки телеграммы. И радостно согласился принять родного праправнука хоть на все лето.

Круглое-прекруглое "о" забавно перекатывалось в его речи, и даже мама была вынуждена признать: старческим маразмом в этой бодрой скороговорке даже близко не пахло. И хотя некоторые сомнения продолжали все же маму мучить, она вынуждена была подчиниться решению мужа.

* * *

Так Володька и оказался этим утром в поезде. Единственным пассажиром в купе. И, наверное, единственным - в самом вагоне. На небольшие расстояния местные жители ездили исключительно в плацкартном.

Володька сидел у окна и тоскливо всматривался в пролетающие мимо полустанки. Их становилось все меньше и меньше. А вот лес буквально на глазах становился гуще и мрачнее.

Веселый березняк и легкомысленную рябину все чаще сменяли высоченные, темные ели. Временами они стояли так близко к железнодорожному полотну, что мохнатые, разлапистые ветки почти касались медленно тащившихся вагонов. Подлесок был настолько густым, что казалось: сам лес охраняет подступы к себе.

Володька невольно поежился: после сна он еще не видел ни одного человека. Даже проводница куда-то исчезла.

Странное чувство, что он остался наедине с этим страшным лесом, все усиливалось. Володька с надеждой посмотрел на часы и невольно вздохнул: до нужной остановки оставалось еще три с половиной часа. Черт, да он свихнется за это время!

Володька решительно нацепил наушники. Врубил практически на полную мощность плейер и закрыл глаза...

ГЛАВА 2

ТАИНСТВЕННЫЙ ПРАПРАДЕД

- Поезд стоит здесь всего две минуты, поторопись!

Проводница схватила один из Володькиных рюкзаков и потащила в тамбур. Мальчишка кинул прощальный взгляд на свое купе и нехотя побрел следом: крошечная, абсолютно ни на что не похожая станция его не впечатлила. В окно вагона Володька смог рассмотреть только старую, облупившуюся от времени будку, длинную скамейку при ней, заасфальтированный пятачок земли и уходящую куда-то в лес неширокую тропинку.

"Станция! - презрительно думал Володька, еле-еле передвигая ноги следом за женщиной. - Прямо край света какой-то..."

Он успел вовремя. Едва проводница сунула ему в руки второй рюкзак, как поезд тронулся. Володька бросил поклажу на землю и с удивлением обнаружил, что кроме него здесь никто из пассажиров не вышел. Встречающих тоже не было, как мальчик ни вертел головой.

Пожав плечами, Володька побрел к скамейке. Но не дошел. Тяжелая рука, опустившаяся вдруг на его плечо, заставила Володьку подпрыгнуть и едва ли не заорать во всю глотку. Помешало этому одно: у него неожиданно пропал голос.

- Ну, здравствуй! - пророкотали за его спиной, и Володька наконец заставил себя обернуться.

Перед ним стоял старик. Ну, если его можно было так назвать. Кроме абсолютно седых, длинных волос, заплетенных почему-то в тугую девчоночью косичку, ничто в этом человеке о преклонном возрасте не говорило. Высокий, довольно худой мужчина с загоревшим, обветренным лицом, на котором выделялись яркие, синие, совершенно молодые глаза.

- Р-роман Ф-феоктистович? - неуверенно пробормотал Володька.

- Точно, это я.

Мужчина улыбнулся Володькиной настороженности и добавил:

- Татарников я. Как и ты.

- Но... я думал...

Предполагаемый прапрадед вопросительно приподнял брови. Володька густо покраснел и неожиданно для себя выпалил:

- Вам же за сотню перевалить должно!

- И перевалило. Сто сорок восемь осенью будет! - гордо уточнил мужчина.

Володька немо зашлепал губами, голова вдруг закружилась. Его прапрадед усмехнулся:

- Что, не похоже?

- Н-нет. Ни капельки.

- Ничего не попишешь. Придется тебе смириться.

- Вы... долгожитель?

- Пусть, - покладисто согласился странный старик.

- А... а как мне вас называть?

- Нашел задачку, - хмыкнул тот. - Дедом и зови! Дед я тебе или не дед?

- Вроде, дед...

- Ну и лады.

Володька кинул взгляд на крошечную станцию: на дверях будки висел огромный, чуть ли не амбарный замок, а площадка перед ней до сих пор пустовала. Сразу за хлипким строением стеной стоял лес, как Володька не присматривался, никакой деревни так и не увидел. Он еще раз растерянно оглянулся и вяло буркнул:

- И куда нам теперь?

- Теперь-то? Домой. Куда еще?

- А где дом?

- Недалеко. Километров пятнадцать едва будет.

- Сколько?!

- Пятнадцать, говорю.

- И мы... э-э... пешком туда? Или автобус ходит?

Старик хмыкнул:

- Да какой там автобус? Ты, малый, об этих гримасах цивилизации забудь! Тут вокруг все земли заповедные, людей практически и нет. К чему тут автобус? Баловство одно.

- А мы как же? - испуганно пробормотал Володька.

Прапрадед продемонстрировал ему ряд прекраснейших, необычайно острых зубов:

- Тебе на что ноги даны? Любоваться ими?

- А рюкзаки?! Они же тяжеленные!

Старик легко приподнял оба рюкзака. Взвесил их в руках и снова усмехнулся:

- Ладно уж. Ивасик поможет.

- Ивасик? Это кто?

- Лошадка моя. Я тут на станции к твоему приезду кое-что подкупил. Дорогой гость, все-таки. Редкий!

Он еле заметно коснулся Володькиной головы и мягко скомандовал:

- Ну, пошли! Хватит топтаться на месте. Еще и матери твоей позвонить нужно, чтобы не волновалась.

- Откуда позвонить? - пропыхтел уже ему в спину Володька.

- Да со здешней почты. У нас там, в Волчьей сыти, телефонов нет, не звякнешь в город-то.

- Где?!

- В Волчьей сыти. Ну, местечко, где я живу, так испокон веков в наших краях кличут.

- Ничего себе, названьице! Прямо из триллера какого стащили, - ошарашенно пробормотал Володька, едва успевая за быстрым, легким шагом старика.

Неширокая, плохо утоптанная тропинка петляла змеей, и он споткнулся о торчавший из земли корень. Едва удержавшись на ногах, Володька еле слышно выругался и бросился догонять деда.

- Эй! А там что, волков много? - немного испуганно выкрикнул он в завешанную рюкзаками широкую спину.

Та дрогнула. Старик внезапно затормозил и резко развернулся:

- Много. Как и других лесных тварей.

- К-каких? - в панике продребезжал мальчишка.

- Сказал же тебе - места заповедные.

Володька судорожно сглотнул. На побледневшем лице отчетливо выделялись веснушки.

Синие глаза прапрадеда недобро сощурились:

- А ты, волчонок, никак боишься?

- П-почему - "волчонок"?

Ноздри тонкого, сухого носа затрепетали, и старик недовольно пробормотал:

- Вот она, суета сует! О себе нет времени чего путного узнать. Эх, людишки...

- О чем это вы? - изумленно протянул Володька, во все глаза рассматривая странного старика..

- Ни о чем, - отрезал дед. - Не для этой тропы разговор. Вот к дому тронемся, тогда и порасспрашиваешь...

И, резко развернувшись, почти побежал по тропинке.

"Елки! - растерянно подумал Володька. - Может, мой прапрадед уже того? Малость свихнулся? В его-то возрасте немудрено. Вот ведь вляпался..."

Почему-то Володька совершенно не сомневался, что этот чудаковатый мужчина его прапрадед. Уж очень он внешне напоминал отца. И деда. Да и сам Володька довольно сильно походил на этого необычайно моложавого старика. Так что он наверняка из Татарниковых. Хотя, конечно, сто сорок лет... Нет, даже сто сорок восемь!

Возраст прапрадеда по-прежнему казался Володьке совершенно невероятным. Если честно, самым старым человеком, которого он до сих пор знал, был сосед с первого этажа. Ему недавно исполнилось девяносто три года, и это звучало прямо-таки устрашающе. А если вспомнить, что сосед еле-еле передвигал ноги и выходил на улицу только с палкой и в сопровождении высоченного внука...

Кошмар!

Действительно ископаемое.

С другой стороны, это город. А если человек всю жизнь прожил в лесах, на свежем воздухе...

В конце концов, на земле действительно существуют долгожители! Раньше Володька, правда, как-то больше связывал это с Кавказом. Или читал что-то такое...

Наконец они вышли из леса, и Володька пораженно ахнул:

- Ну и деревня!

На невысоком холме были вольготно разбросаны два десятка деревянных домов, окруженных хозяйственными пристройками. Между ними пряталась довольно большая, выложенная камнем площадь. Здесь же располагались одноэтажная школа, парочка крохотных магазинов и кособокий домишко, на котором висела давно выгоревшая табличка: "Почта - телефон - телеграф".

- Лесничество, - пренебрежительно бросил дед и начал неторопливо подниматься к площади.

Под ноги Володьке из-за какого-то дома выкатилась рыжая, лохматая собачонка и звонко залаяла. Мальчик вынужден был остановиться. Рыжик восторженно поддал жару и волчком закрутился вокруг. Правда, укусить не пытался.

Володька растерянно завертел головой в поисках хоть какой-нибудь палки, но безуспешно. Рядом даже камушка не было. Одна трава.

Откуда-то из проулка дворнягу поддержали. И гораздо более басовито. Володька представил себе хозяина этого милого голосочка и невольно побледнел.

Из-за ближайшего забора глухо заворчали и мощно ударили в хлипкие доски. Те затрещали. Нервы мальчишки не выдержали, и он закричал:

- Эй! Тут собаки!

Ушедший далеко вперед дед обернулся и, к изумлению Володьки, шавке будто пасть чем заткнули: она задрожала, поджала хвост и с полузадушенным писком скрылась в густом кустарнике. Невидимая басовитая поддержка перешла на жалкий визг секундой позже. От забора же ломанули так, что земля загудела.

Володька замер, прислушиваясь. Ему почему-то стало не по себе. Показалось вдруг: не просто так собаки сбежали. И дед как-то странно оскалился. Или ему померещилось?

Володька недоуменно пожал плечами и снова со всех ног бросился догонять старика.

* * *

Ивасиком оказалась небольшая и удивительно лохматая лошаденка, спокойно дремавшая у домика с громкой вывеской: "Магазин". Седла на ней мальчик не увидел, зато через спину были переброшены два мешка, довольно прилично набитых чем-то.

Дед ласково потрепал вздрогнувшую лошадку по холке и принялся пристраивать рюкзаки. Володька кивнул на мешки:

- А что там?

- Всего хватает. Крупы, мука, сахар и так, по мелочи...

- Зачем так много?

- Много? Почему - много? Тут же не только нам. Кое-что и соседям.

- Понятно. А соседи - это кто?

- Соседи-то? Люди - человеки обычные. Сам скоро увидишь.

- Я имел в виду: дети в вашей деревне есть?

- Дети-то? Есть.

- Кто? Много?

Старик выпрямился и насмешливо посмотрел на внука:

- Откуда - много-то? Не город, поди. В Волчьей сыти с пяток домов всего и осталось...

И он решительно зашагал к почте. А Володька во второй раз подумал: "Точно вляпался. Каникулы, блин..."

На глаза попался вынырнувший из папоротника огромный, серый котище, поразительно напоминающий Ваську. Как понял Володька минутой позже: такой же ленивый. Во всяком случае, котяра ничуть не протестовал, когда его потянули на руки. А когда Володька принялся почесывать ему за ушами, так даже благодарно замурлыкал. И глазища свои зеленые тут же прикрыл. Так же, как и Васька.

"Интересно, - Володька прислонился спиной к огромной, истекающей смолой сосне, - что я в этой дыре целых три недели делать буду? Дышать свежим воздухом - и все? Телевизор смотреть? Ну, что еще? В лес за грибами-ягодами лазить?"

Неожиданно вспомнилось странное название дедовой деревушки, и Володька невольно поморщился: "Вочья сыть. Надо же. Придумывали явно не на ночь глядя. Еще бы знать, шутили или всерьез. Если всерьез... Пожалуй, далеко от деревни и не отойдешь. Сожрут еще! Или летом нет? Что-то такое я читал... Вспомнить бы..."

Кот завозился у него на руках, устраиваясь поудобнее. Володька тяжело вздохнул. Ему вдруг стало жалко брошенного в городе несчастного Ваську. Весь день сидеть одному в пустой квартире...

Но не тащить же его с собой в такую-то даль!

Володька раздраженно посмотрел на здание почты: "Елки, дед так и не ответил, сколько в его деревушке детей! Хорошо бы, кто моего возраста оказался. А что? Запросто на лето могли сюда отправить. Не только же моя мамуля помешалась на экологии и свежем воздухе..."

Дверь почтового отделения заскрипела, и на улицу вышел довольный телефонным разговором прапрадед. Володька выпрямился и раскрыл было рот, но спросить ничего не успел.

Кот, только что безмятежно дремавший у него на руках, неожиданно встрепенулся. Заорал дурным голосом и рванулся изо всех своих немалых силенок на волю.

Результаты оказались плачевными: руки Володьки чуть ли не до плечей были разодраны острыми, как бритвы, когтями.

Вой обезумевшего животного затихал по мере его удаления, а нижняя челюсть ошеломленного мальчишки никак не хотела возвращаться на место.

Старик невнятно выругался и поспешно спустился с крыльца. Ивасик взволнованно затоптался рядом, стараясь прижаться к Володьке поплотнее. Мальчик машинально отметил, что лошадь бьет крупная дрожь.

- Ну, чадо, ну, обрадовал деда! На минуту оставить нельзя! Ты что ж, всех котов теперь подбирать будешь? Всех дворовых шавок привечать?

Роман Феоктистыч сердито посмотрел на внука и распорядился:

- Руки-то вытяни! А то всю одежду кровью испоганишь! Нет, ну надо же, как располосовал, стервец. Уж постарался, ничего не скажешь.

Володька машинально вытянул руки, и глаза его испуганно округлились: в пыль шлепнулась крупная алая капля. Старик с досадой сплюнул. Внимательно осмотрел рваные полосы и почти побежал к группе красовавшихся у самого магазина рябин. Там он склонился и начал зачем-то шарить в густо разросшейся, высоченной траве. Потом вернулся и протянул мальчику широкий, мясистый, с многочисленными фиолетовыми прожилками лист:

- Пожуй, горе мое! Только не глотай. Просто кашицей смажь царапины. Вот так, правильно. Да не морщься, не убудет тебя! Ну, пощиплет малость, зато кровь остановит. Не ты первый, не ты последний сей травкой пользуешься.

Зеленоватая масса, смешиваясь с кровью, пенилась, и странная, уже буроватая корка быстро подсыхала. Через пару минут Володька со вздохом облегчения опустил руки и пробормотал:

- Спасибо...

- Спасибо! - раздраженно передразнил дед. - Так и без глаза недолго остаться!

- Да не знаю я, что с ним случилось, - Володька недоуменно пожал плечами. - Как с цепи сорвался...

- Загадку нашел! Волка почуял, вот и сорвался, - огрызнулся Роман Феоктистыч.

- Волка?!

- А ты решил: котяра ради развлечения так рванул?!

- Но... откуда? Деревня же!

Старик сумрачно посмотрел на внука, глаза его странно блеснули, и он поспешно отвел их в сторону. Потом неохотно буркнул:

- Деревня! Лес-то вот он, в двух шагах...

Он поднял взгляд на быстро темнеющее небо. Шумно втянул носом воздух и проворчал:

- Торопиться надо. Полдень миновал, и тучи что-то слишком быстро нагоняет. Как бы дождь нас в дороге не застал.

ГЛАВА 3

ВОЛЧЬЯ СЫТЬ

К Володькиному удивлению, довольно широкая тропа у реки как-то быстро сошла на нет. Дальше пришлось буквально продираться сквозь густой подлесок.

Шли цепочкой. Дорогу прокладывал прапрадед. За ним неторопливо трюхал флегматичный Ивасик. Позади всех, проклиная мамину любовь к чистому воздуху, брел усталый Володька.

Вначале он еще как-то реагировал на окружающее: удивлялся и абсолютно чистой речушке, дно которой можно рассмотреть до мельчайшей песчинки; и лесу, совершенно непохожему на пригородный; и мелькавшим над самой головой непуганым, хлопотливым белкам; и обилию земляничных полян, убегавших от реки в величественный сосняк...

Но через пару часов его и на это не хватало. Мальчишка просто сомнамбулой тащился следом за лошадью и тупо завидовал ее четырем ногам. Володьке почему-то казалось, что так идти легче.

Роман Феоктистыч с легкой насмешкой наблюдал за правнуком. Ему было интересно, когда Володька сдастся и запросит отдыха. Но мальчишка, несмотря на явную усталость - ведь не привык к подобным походам! - все же держался. И старик одобрительно проворчал себе под нос:

- Ишь, волчонок! Упорный...

Небо на глазах затягивалось низкими облаками, откуда-то потянуло освежающим, прохладным ветерком. Только что стоявшее в самом зените солнце вдруг исчезло, в лесу стремительно темнело.

Ноздри хрящеватого носа жадно затрепетали. Старик смерил оценивающим взглядом тяжелые, набухшие влагой тучи и быстрым шагом вернулся к мальчику:

- Идти-то еще можешь? До дома минут тридцать осталось.

- Могу, - прохрипел Володька, почти с ненавистью всматриваясь в бодрого, ничуть не уставшего деда.

- А то, может, на Ивасика? Правда, он без седла. Однако если навык есть... Или ты верхом не пробовал?

- Откуда? - зло буркнул Володька.

- Не скажи! В твоем городишке, помню, ипподром был...

- Ну и что? Я все равно верхом никогда не ездил. Очень надо!

- Не сядешь, значит? Смотри, того и гляди, дождь хлынет. Подмочит славно...

Володька недоверчиво посмотрел на Ивасика, по-прежнему трюхавшего впереди, и отрицательно замотал головой:

- Не, я так. На своих двоих.

- На двоих... - Роман Феоктистыч непонятно усмехнулся. - Две, оно - не четыре, конечно.

Володька неприязненно покосился на прапрадеда и пробормотал:

- Вы обещали дорогой о своей деревне рассказать.

- Спрашивай. Коли обещал, так и расскажу.

- Почему... э-э... почему домов так мало?

- Кто его знает. Сложилось так. Молодежь наша после войны по городам разбежалась. За легкой жизнью. Вон, как дед твой. Охотой никто заниматься не схотел. А что еще в наших краях делать-то? Разве что в лесничестве работать. Так там тоже много народу без надобности. - Роман Феоктистыч пожал плечами. - Вот и поразъехались кто куда. А вернуться... Жизнь-то здесь совсем не та, что в других местах!

- Хуже? - желчно поинтересовался Володька.

- Кому как. По мне, так несравненно лучше. К природе, скажем, поближе. Тут у нас никак не забыть: человек, он такой же зверь, что и вокруг по лесам на четырех лапах мотаются. Только гораздо беззащитнее остальных. А города ваши... так, помойки. Со скуки в них мрут людишки, что мухи зимой.

- Со скуки?! - возмутился Володька.

От таких слов он даже о собственной усталости позабыл и невольно прибавил шагу, пытаясь не отстать от деда.

- Много вы тут понимаете! Да у нас... у нас - компьютеры! Игры! Сотни игр! Нет, даже тысячи! Какие только душе угодно! Стадионы! Бассейны! Телевидение кабельное! Больше двадцати программ! Телефоны сотовые! У нас...

- Заладил, - насмешливо перебил его старик. - Стадионы! Что от них толку-то, если ты вон пятнадцать километров пройти не можешь?

- Я не могу?! Могу!

- Конечно. С языком-то через плечо. Пыхтишь, как паровоз хороший.

- Ну и что?! Все равно в городах интереснее!

- Тепличные условия ни единому человеку не интересны! - безапелляционно отрезал Роман Феоктистыч. - Ежели он стоящий.

- Почему - тепличные?!

Старик ухмыльнулся и ядовито перечислил:

- Ходить разучились - автобусом до работы али школы добираетесь. Купаетесь в ваннах металлических, реки вами давно загажены и воздух тоже. Питаетесь дрянью всякою! Химия везде, даже детишки гастритами маются. От лишнего веса ваши женщины на стены лезут, не знают, как от жира избавиться...

Володька приоткрыл было рот, старательно подбирая возражения, а его прапрадед вдруг обернулся и с явным ехидством вопросил:

- А что это ты, мил друг, так моему возрасту изумился?

Поняв, что в этом споре ему не победить, Володька рот аккуратно захлопнул и проворчал сквозь зубы:

- Что-то мы не о том. Вы лучше скажите, что за дети у вас в поселке живут? Они что, как и я, приезжие?

Глаза Романа Феоктистыча смеялись, он мгновенно разгадал невинную Володькину хитрость. Но "добивать" городского гостя не стал, добродушно ответил:

- Дети-то? А всяких хватает. Пашка с Ленкой, Анфисы внуки, так да, пришлые. Из Питера они. А Маруська и Петька - это свои.

- А лет им по сколько? - оживился Володька.

- Я знаю? Если навскидку только... - Старик помолчал немного, раздумывая, потом сказал: - Петька с Ленкой - твоих годков, думаю. Пашка, он чуток помоложе. Весен тринадцать, не боле. А Маруська - малек совсем. Ей только семь этим летом будет.

- И как они? - осторожно поинтересовался Володька.

- Анфисовы-то? Да такие ж, как и ты, полагаю. С месячишко у бабки, почитай, каждое лето живут, с месячишко от скуки и маются. Бабка их все за ягодами налаживает, да за грибами. И то силком.

Володька радостно ухмыльнулся: его возраста! Здорово. Может, скучать и не придется.

Старик вдруг обернулся и бросил на внука цепкий взгляд:

- А вот Петро - другой. Злой, крепкий мужик. И темный. Вся семейка у них такая. Поосторожней с ним, смотри...

Он снова двинулся вперед. И уже из-за кустов орешника до Володьки донеслось:

- Малая - еще никто. Так, зелень. Отца прошлым летом медведь заломал, так мать с бабкой на нее не надышатся. Одна она у них осталась. Свободы слишком много девчонке дали, из леса не вылазит...

- А... чем у вас в деревне народ занимается?

- Как - чем? Охотой. Клюкву вон в лесничество сдают. Морошку, бруснику, грибы сухие. Бездельничать не приходится. Лес кормит. Он же и в строгости держит. С ним, родимым, особо не забалуешься.

- А ты, дед? Ты на пенсию живешь? Или тоже чем занимаешься?

Старик долго молчал. Шумно продирался сквозь низкорослый кустарник и угрюмо косился на набухающее влагой небо. Потом, когда Володька уже почти перестал ждать ответа, неохотно бросил:

- Я-то? Ну, мне семью не кормить, сам понимать должен. Я человек вольный. В деревне редко бываю. Так, брожу больше.

- Где?

- В лесах, где еще? - с заметным раздражением отозвался Роман Феоктистыч. И вдруг с явным облегчением воскликнул: - Ну, наконец-то дошли! В самый раз успели. Еще бы чуток...

Насторожившемуся Володьке показалось, что дед просто-напросто рад поводу прекратить ставший неприятным для него разговор. Вот только причины мальчик понять не сумел. А еще через пару секунд, когда следом за стариком вышел на небольшую полянку, сам обо всем забыл.

Володька потрясенно рассматривал небольшую, деревянную избу, прятавшуюся среди густого ельника, и потемневший от времени сруб колодца рядом с ней. К усадьбе вела едва заметная тропинка, почти утонувшая в густой траве.

Остальных домов Володька, как ни вертел головой, найти не смог. Обернулся к деду, освобождающему Ивасика от поклажи, и нетерпеливо воскликнул:

- Где же деревня?! Как ее? Волчья сыть!

- Деревня-то? А чуток пониже, - равнодушно буркнул прапрадед. Он и не посмотрел на внука, перетаскивая мешки на невысокое крыльцо.

Тяжелая входная дверь, к искреннему удивлению мальчика, замка не имела. Вообще никакого. Ни одного отверстия в ней не было. Зато с внутренней стороны - и это Володьку немного успокоило - ее можно было запереть на засов.

С неба сорвались первые крупные капли дождя, огромные ели над головой сурово загудели: резко поднялся ветер. Где-то над лесом оглушительно громыхнуло. Роман Феоктистыч крикнул:

- Ты в дом давай! Нето промокнешь. А хочешь на деревню глаз кинуть, так поспеши. По тропе вон спустись, она там, ниже... - И он неопределенно махнул рукой.

В дом Володька зайти не решился. Уж слишком диковато тот смотрелся. Не людским жилищем, а избушкой из детской сказки. Причем, страшненькой сказки.

Покажись из такой избы медведище, Володька не очень-то и удивился бы. У него кончики пальцев похолодели от неожиданного и ничем необоснованного страха.

Мальчишке внезапно захотелось убедиться, что поблизости все-таки есть люди. Не пугающий его странноватый дед, а другие. Более похожие на самого Володьку. Поэтому он решил для начала взглянуть на деревню.

Подобие тропы Володька все же высмотрел, хоть и с большим трудом. Она причудливо петляла лесом и практически не выделялась среди густо разросшегося папоротника.

Пробежав по ней с сотню метров, Володька резко затормозил и застыл, пораженный и еще сильнее напуганный. Его даже знобить начало. И страшно захотелось домой.

Если бы Володька сейчас оказался на том крохотным полустаночке, ни на секунду бы не задумался! Влез бы в первый подвернувшийся поезд - и прощай, Роман Феоктистыч!

На первый взгляд Волчья сыть действительно не заслуживала другого названия. Несколько небольших, потемневших от времени изб и различные хозяйственные пристройки при них, вот и вся деревня. Зато заборы...

Потрясенный Володька обернулся на дом деда, но, естественно, за деревьями ничего не увидел. Впрочем, он и так его отлично помнил: дедова изба смотрелась чуть ли не продолжением леса, и уж, конечно, никаким забором рядом с ней и не пахло.

"От волков прячутся, - Володькино сердце ухнуло куда-то вниз, дыхание перехватило. - Дед говорил - их тут как грязи..."

Заборы в Волчьей сыти впечатляли: плотно подогнанные друг к другу неошкуренные сосновые бревна напоминали стены древней крепости. Только что ворота пока распахнуты настежь. Видимо, они запирались лишь на ночь. Засовами тоже служили бревна. Только чуть поменьше.

Володька с ужасом рассматривал ближайший лесной бастион. Мальчишке уже чудилось: из ельника его беззащитную спину буравит чей-то недобрый взгляд.

Володька почти "слышал" сопение неведомого зверя за ближайшими кустами и хруст сухих веток под его мощными, когтистыми лапами. В воспаленной голове стучало: "А мы-то как же?! Этот единственный хилый засовчик - и все?! А... а Ивасик?!"

В эту секунду хлынул дождь, да такой сильный, что Володька на мгновение ослеп и оглох. Торопливо сглотнул ледяную воду и инстинктивно шарахнулся под защиту разлапистой сосны.

Но она не спасала, небеса словно прорвало, холодные струи потоками стекали по спине и груди. Володька задрожал, безуспешно пытаясь защитить хотя бы лицо. Зато тут же забыл и о соседских заборах, и о проблеме с волками.

Зачем-то по-прежнему прикрывая голову обеими руками, Володька изо всех сил рванул к дому. Захлопывая за собой массивную дверь, облегченно вздохнул: как бы то не было, он под крышей! И наверняка - надежной. Все-таки дед здесь прожил столько лет...

Точно! И как он об этом сразу не подумал?

ГЛАВА 4

СТРАННЫЙ ЛАЗ

Проморгавшись, Володька рассмотрел темную, с крошечным окошком комнатку. Кроме широкой лавки с ведрами на ней, нескольких пустых бочонков в углу и пары лопат он ничего в ней не увидел.

"Прихожая, - понял Володька. - Ничего интересного". И потянул на себя следующую дверь. Шагнул и пораженно замер: стена напротив от пола до потолка увешена полками с книгами. Рядом стоял широкий, явно самодельный письменный стол, тоже заваленный книгами. Над ним на длинном шнуре с потолка спускалась электрическая лампочка под бумажным абажуром. На других стенах развешаны сушившиеся травы, их терпкий запах, казалось, пропитал весь дом.

Деда здесь не было, и заинтригованный Володька распахнул дверь в следующее помещение.

Спальня с двумя широкими деревянными кроватями его не заинтересовала. Четвертая комнатка явно оказалась кухней. Огромная печь в углу мирно соседствовала с двухконфорочной газовой плиткой.

Роман Феоктистыч, занятый чайником, обернулся:

- Исследуешь мои хоромы? Давай-давай! А я пока тебе поесть соображу. Небось оголодал с дороги-то...

Володька указал на следующую дверь и возбужденно воскликнул:

- А там что? Выход на улицу?

- Почему? Сени там. И умывальник летний. А выход дальше. Через Ивасика.

- Как это?

Прапрадед наполнил вазочку сахарным песком и добродушно пояснил:

- Я к сенцам пристройку для Ивасика сделал. В нее и с улицы попасть можно, и из дома. А вообще-то я в дом вхожу там, с крыльца.

- А ... этот... как его... ну... подпол где?

- Как "где"? Ты же как раз на крышке стоишь.

Володька опустил глаза и действительно увидел под ногами темное, металлическое кольцо. Он помялся и неуверенно спросил:

- Мне можно туда? Посмотреть?

- Да пожалуйста, раз охота есть. Только свет включи, и на лестнице, смотри, поосторожней.

И старик, бросив сумрачный взгляд на внука, ткнул пальцем в выключатель.

Володька поежился, но решил, что недовольство деда ему померещилось, и решительно потянул за кольцо. Тяжелая крышка с противным скрипом откинулась.

Лестница и в самом деле оказалась очень крутой, а вот сам подпол... Он показался Володьке совсем неинтересным. Там абсолютно ничего не было! Пустые полки с пыльными стеклянными банками и деревянные ящики для овощей.

Зато в углу Володька заметил довольно глубокую эмалированную миску с водой. И набитый шуршащей соломой матрас.

Он нагнулся над посудиной и пожал плечами: совершенно чистая, будто ее недавно вымыли. От матраса остро пахло собачьей шерстью. Почти такой же запах был в вольерах, где держали служебных собак, и куда Володькин класс недавно водили на экскурсию.

Присмотревшись, Володька разглядел за матрасом странные металлические ставни, заложенные засовом, и удивленно приподнял брови. Ну не окно же под землею! Тогда что? Получается, дед в своем подполе тайный лаз держит? Только зачем? И куда он ведет? Может, это для его собаки? Кстати, где она? Носится на улице в такой ливень?

Володька приподнял голову: крышка люка была откинута, так что открыть ставни он не рискнул. Хотя и очень хотелось посмотреть, куда выведет лаз. По размерам металлических створок Володька решил, что он запросто может этим лазом и сам воспользоваться. Впрочем, не сейчас. При случае.

На его появление прапрадед почти не обратил внимания, лишь глаза его остро блеснули в сторону внука.

Володька аккуратно вернул крышку на место. Зачем-то подпрыгнул на ней и пошел проведать Ивасика. А заодно и умыться. Тем более, чайник уже закипал, а рядом на плите исходила восхитительным паром небольшая жаровня.

* * *

Наблюдая, с каким аппетитом уплетает приготовленный обед внук - хрупкие птичьи косточки так и хрустели на его крепких зубах - Роман Феоктистыч усмехнулся:

- Нравится?

- Еще бы! - Володька плотоядно облизнулся. - Мясо-чудо. И вкус необычный. Мама так сроду кур не готовила!

- Ну ты даешь, парень. Каких кур? Это ж глухарь. Не видишь, мясо совсем темное? Разве у кур такое бывает?

- Глухарь?! - Володькины глаза восхищенно заблестели. - Вы на охоте были?

- Да уж, - хмыкнул прапрадед, - расстарался к твоему приезду. Набил кое-чем морозильник. Не на день хватит.

Володька мазнул взглядом по небольшому, старенькому холодильнику и продолжил допрос:

- Вы на глухарей с ружьем ходите? Или... это... как их... с силками?

- Иногда и ружьишком балуюсь, - неопределенно протянул Роман Феоктистыч и поспешно положил мальчику добавки.

Как заметил Володька, сам прапрадед почти ни к чему не притрагивался. Лишь потягивал чай, настоянный на каких-то травах и поэтому жутко пахучий. Ни на сахар, ни на шоколадные конфеты, что привез из города сам Володька, дед и не посмотрел.

"Диета, наверное", - подумал мальчик и, чтобы проверить свою догадку, пододвинул поближе к старику коробку с вишней в шоколаде.

- Угощайся! Мои любимые. Или вот эти - "Птичье молоко". А эти - польские, с черносливом. Вкусню-ущие...

- Нет уж, ешь сам, - Роман Феоктистыч брезгливо поморщился.

- Ты что, дед?! - возмутился Володька. - Это ж не дешевка какая! Ты ж кусни только!

Лицо старика явственно передернулось. Он бросил на внука мрачный взгляд и угрюмо буркнул:

- Спасибо, конечно, но сладкое не по мне. Года уж не те.

Он встал из-за стола. Потянул в сторону коротенькую пеструю ситцевую занавеску и почти радостно сообщил:

- Дождь-то кончился! Можешь теперь и во двор выйти, осмотреться. Чего ж в избе-то сидеть? Не за тем ты сюда ехал.

Володька поднял глаза на небольшое окно и просиял: действительно тучи куда-то исчезли; в небо, промытое только что прошедшим ливнем, будто синьки плеснули; и вновь вовсю старалось солнце.

Володька поспешно вскочил на ноги и радостно воскликнул:

- Здорово! А сколько я могу на улице мотаться?

- Да покуда ноги держат, - добродушно усмехнулся прапрадед. - Это ж не город. Ни машин, ни дурных людишек поблизости. Только с лесом пока поосторожней - заблудишься.

И уже в спину мальчику он крикнул:

- Да, а к Петро сам не лезь! Внуков Анфисы вполне достаточно...

- Почему? - обернулся Володька.

- Так, - Роман Феоктистыч неопределенно пожал плечами. - Взрослый он уже. Не тебе чета. И злой. Впрочем, я предупредил. Дальше решай сам. Не маленький.

Старик захлопнул дверь в кухню.

Оставшись один, Володька выскочил на крыльцо. Осмотрелся и восторженно воскликнул:

- Вот это да! Кажется, почти полная свобода! - Он широко улыбнулся. - А я еще ехать сюда не хотел! Вот кретин...

Чистый, напоенный запахами леса и трав воздух кружил голову, множество неизвестных Володьке цветов добавляли сюда же свой пьянящий аромат, радостно шумели в кронах деревьях птицы.

Володька нашел взглядом тропу и начал торопливо спускаться к удивительной деревушке с таким странным названием "Волчья сыть".

ГЛАВА 5

МЕСТНАЯ ЛЕГЕНДА

Неделя пролетела абсолютно незаметно. Пашка с Леной оказались действительно из Санкт-Петербурга и охотно приняли Володьку в свою компанию. Запас батареек к плейеру в одном из рюкзаков Володьки обрадовал Лену чрезвычайно.

Высокая, почти с Володьку ростом, светловолосая голубоглазая девочка сильно скучала в лесной деревушке. Ни компьютера тебе, ни музыки, ни подруг. Тоска страшенная!

Понятно, Лена встретила сверстника довольно дружелюбно: как товарища по несчастью.

Пашка чистосердечно радовался, что теперь есть с кем поболтать о любимых играх, группах, заморочках в Интернете и просто лишний раз смотаться за грибами-ягодами. К сожалению, лес его сестру совершенно не привлекал. Лена почему-то его побаивалась.

Местные же жители встретили Володьку довольно настороженно. Они вежливо кивали в ответ на его "здравствуйте" - и все. Практически тут же отводили глаза в сторону. Ни одного вопроса о городе, например, или о здоровье родителей и деда. Лишь провожали сумрачными взглядами, стоило Володьке отвернуться.

Загадочного Петра он видел всего пару раз и никакого разговора у них не получилось. Нет, Володька-то подошел к нему, но...

Реакция парня его поразила. Он смотрел на Володьку чуть ли не с ненавистью! А на приветствие и ответить не подумал. Внаглую повернулся спиной.

Зато маленькая Маруська буквально проходу не давала: таскалась за Володькой по всему поселку, как пришитая. Но близко не подходила, и сама не заговаривала. Только раз, когда Володька протянул ей шоколадную конфету, она подбежала к нему. Застенчиво приняла лакомство и, рассматривая подростка огромными, ярко-синими глазищами, прошептала:

- Ты ж еще не волк, нет?

А когда у Володьки от изумления поехала вниз нижняя челюсть, девчушка хихикнула и с явным облегчением констатировала:

- Значит, нет.

И с тех пор, решив, видимо, что знакомство завязано, эта белоголовая, в длиннющих ярких платьицах босоногая тень не отставала от Володьки ни на шаг. Она не приставала к нему с разговорами, нет, просто бродила следом.

Выходя утром из дома, Володька первым делом натыкался на удивительно напряженный, упорный взгляд пронзительных синих глаз. Девчонка приветствовала его абсолютно диким вопросом:

- Еще не волк, да?

А потом на протяжении всего дня следовала за ним по пятам.

Даже когда они с Пашкой на целый день уходили побродяжить в лес, упрямая Маруська не отставала. Выискивая среди множества зеленых земляничин редкие спелые, Володька спиной чувствовал ее сверлящий взгляд. Оглядывался и непременно находил за каким-нибудь кустом белобрысую, пушистую головенку.

Девчонка так достала Володьку своим странным поведением, что когда они с Пашкой отправились на омут с удочками, он не выдержал и решил порасспросить нового приятеля. Насаживая на крючок жирного червя, Володька хмуро кивнул на Маруську, привычно мостившуюся в кустах:

- Слушай, когда вы только что сюда приехали, она тебя не преследовала?

- Ты о ком? О Маруське, что ли?

- Ну да.

- Вот еще! На Ленку пялилась, конечно, а я ей на кой?

- Чего тогда ко мне прилипла?

- Сравнил, - фыркнул Пашка. - Не забывай, мы почти каждое лето тут торчим. Хотя бы с месяц. Маруська нас прекрасно знает. А ты в первый раз приехал...

- Достала, - зло выпалил Володька. - Представляешь, каждое утро встречает! Будто и не спит. Не успеваю за порог шагнуть, она тут как тут. И ладно бы молчала! А то - "не волк, нет?"

Володька очень похоже передразнил тоненький, писклявый голосок Маруськи, и ребята захохотали. Отсмеявшись, Пашка покосился на приятеля:

- Слушай, я, кажется, понял!

- Что понял?

- Ну, почему она за тобой таскается!

- Да-а? Тогда ты гений! И почему?

Пашка нашел взглядом девчонку, сидевшую на корточках, и неуверенно пробормотал:

- Знаешь, с нас вообще-то бабка слово взяла, что мы молчать будем...

- Не дошло. Давай еще раз попробуй.

- Ну... Как бы это сказать...

- Эй! Ты чего?!

Володька с таким изумлением посмотрел на приятеля, что даже Пашкины оттопыренные уши запылали.

- А, черт! - с досадой выдохнул он. - Ну ладно...

Пашка зачем-то отбросил в кусты вполне приличного червя и нервно потащил из банки другого:

- Понимаешь, деревня же!

- Ну?

- Дыра жуткая, сам видишь.

- Да не тяни ты!

- Короче, здесь почти все считают, что твой дед - оборотень! Вот. И не смейся. Я не при чем.

Володька вытаращил глаза:

- Кто мой дед?!

- Да оборотень же! - Пашка замялся и смущенно пояснил: - Ну якобы волком перекидывается. И не смотри на меня, как на сумасшедшего! За что купил, за то и продаю!

- Ничего себе, - потрясенно прошептал Володька. - Оборотень! То-то от меня все шарахаются!

Володька невольно стал припоминать все свои встречи с деревенскими и все больше убеждался: в Пашкиных словах что-то есть. Он отбросил свою удочку в сторону и раздраженно обернулся к приятелю:

- Ну, пусть! Пусть они считают деда оборотнем! Кретинов, знаешь ли, везде хватает. Но я-то при чем? Что они при мне-то дергаются?!

- Ну ты даешь! - искренне удивился Пашка. - Ты же внук! Кровь одна. Сегодня ты человек, а завтра - тоже перекинешься.

- Дикость какая...

- Зато интересно, - возразил Пашка.

Мальчишки какое-то время помолчали, пристально наблюдая за Пашкиным поплавком. Наконец Володька тяжело вздохнул и спросил:

- Думаешь, они и в самом деле верят?

- Конечно. Мы о твоем деде такое слышали, такое...

Пашка вдруг снова покраснел и поспешно воскликнул:

- Правда, не верили! Мало ли, что болтают? Да и не видели мы твоего старика почти никогда. Честно. Он редко раньше летом в деревне жил. Это сейчас, раз ты приехал, так он тут и торчит...

- Елки! - ошеломленно пробормотал Володька. - Волк!

- Да забудь ты!

Пашка вдруг взвизгнул и выдернул из воды довольно крупного окуня.

Володька равнодушно смотрел, как приятель снимает рыбу с крючка, на душе у него было муторно. В голове ошеломленного мальчика неожиданно всплыли забытые в суматохе последних дней миска с водой, матрас, набитый соломой и странный лаз в подполе.

Буквально на следующий же день после приезда Володька вернулся к тем железным створкам. Вернулся потому, что ему вдруг подумалось: а если у деда там обыкновенная кладовка? Ну, для вин, например. Сельский бар! Но это было б совсем неинтересно, и Володька полез проверять.

Тяжелый металлический засов оказался прекрасно смазан и легко скользил в пазах. Открыв дверцы, Володька непроизвольно отшатнулся: на него пахнуло промозглой сыростью.

Там действительно оказался лаз. И само собой, Володька не смог уйти от него, не проверив. Да и кто из мальчишек на его месте ушел бы?!

Володька перепачкал землей колени и несколько раз чуть не повернул назад: уж очень гнетуще действовали на него темнота, теснота и страшный подземный тоннель в никуда.

Но Володька все же переборол страх, и лаз вывел его в какой-то овраг, прятавшийся метрах в пятидесяти от дома. Продравшись сквозь кусты орешника, Володька буквально скатился вниз и пораженно закрутил головой: снизу отверстия совершенно не было видно.

В дом пришлось возвращаться поверху. Впрочем, он, наверное, и не рискнул бы лезть опять в эту жуткую, дурно пахнущую нору...

Сам не понимая почему, Володька деда о своих находках не расспрашивал. И собак никаких в доме не видел. Да и если честно: с дедом он почти не встречался.

Прибегал домой лишь перекусить и переспать. Днем Володьку на плите всегда ждало какое-нибудь вкусное, мясное блюдо, а к вечеру он настолько выматывался, что еле успевал добраться до постели. И дед против такого распорядка дня совсем не возражал.

Володька ожесточенно замотал головой:

- Чушь какая! Чушь!

- Плюнь, - равнодушно посоветовал Пашка, азартно вытягивая уже второго окуня. - Еще на всякие дурацкие сплетни внимание обращать!

Володька тяжело вздохнул и нехотя занялся своей удочкой. Нужный настрой исчез бесследно, и мысли его были отнюдь не о рыбалке.

Володька безразлично смотрел на поплавок. Сидел рядом с забывшим обо всем Пашкой и думал о своем. В голову лезла абсолютнейшая чепуха.

Ни с того, ни с сего вспомнился вдруг день приезда. Безобидная рыжая дворняга, с визгом улепетывающая в кусты без всяких видимых причин. Огромный котяра, от страха разодравший ему все руки. Нервно вздрагивающий при каждом приближении деда флегматичный Ивасик. Странные, угрюмые взгляды, что бросал на него самого старик. Его нескрываемое отвращение к обычной человеческой пище...

Елки, а зубы?! Полный рот белоснежных, острейших зубов! И это в сто сорок восемь лет?!

Володька в серцах сплюнул: "Конечно, все это глупости! Просто совпадения. И вообще, поменьше нужно фантастики читать. Особенно, страшилок..."

Выдержки хватило минут на десять. Потом Володька, злясь на себя, обернулся к товарищу:

- Слушай, расскажи, а?

- Что?

- Ну, что там вам бабка о моем деде рассказывала.

- Ага, тебе тоже интересно?

- Ну да, - Володька криво усмехнулся. - Я об оборотнях лишь фильмы смотрел. Одни ужастики, знаешь. Дед, вроде бы, совсем не такой. Почему вдруг о нем болтать стали, а?

Пашка озадаченно поскреб затылок. Помолчал немного, размышляя, и пожал плечами:

- Я знаю? Наверное, он на других мало похож. Бабка говорит: почти все время в лесу проводит, в деревне его и не видят совсем. И не меняется он у тебя. По бабкиным словам. Лет пятьдесят уже якобы. Брехня, конечно...

Володька покосился на приятеля и нехотя пробормотал:

- Как раз это не брехня.

И, решаясь, выдохнул:

- Знаешь, а ведь он мне не дед!

Пашка открыл рот:

- А кто?!

- Прапрадед.

- С ума сойти! И сколько ему?

- Дед сказал: скоро сто сорок восемь исполнится.

- Блин! Теперь все понятно!

- Ты о чем?

- Ну, моей-то бабке всего шестьдесят шесть. Сам подумай, она же его всю жизнь видит, а он все тот же. Класс! Твой прапрадед долгожитель, представляешь?! Вот они и накрутили вокруг него ерунды всякой. - И Пашка восхищенно присвистнул. - Сто сорок восемь - здорово! Полтора века отмотал и как огурчик! Повезло мужику.

- И все-таки, что о нем болтают?

- Ну... как бы это...

Володька нетерпеливо заерзал. Пашка бросил на приятеля осторожный взгляд и проворчал:

- Да гадости всякие. Даже пересказывать противно.

- Слушай, не крути! Не перед девчонкой же распинаешься!

- А-а, черт с тобой! Только смотри, чтоб ни живой душе, я бабке слово давал.

Пашка вытер о джинсы вдруг вспотевшие ладони. Помолчал с минуту, потом буркнул:

- Говорят, видели, как к его дому волчара шел. Матерый, с сединой уже. Крупнющий, жуть! Почти с лошадь. А потом кто-то из мужиков и следы находил. Мол, у обычных волков много мельче. А этой зимой и волчица какая-то все у его дома крутилась. - Пашка понизил голос. - Отца Петькиного знаешь? Ох и злющий же мужик!

- Ну?

- Несколько раз подстрелить ее пытался. А волчица будто в воздухе таяла. До оврага он проследит ее - ну, чуть ниже твоего дома проходит! - а дальше - никак. Петькин отец болтает: оборотень волчицу в своем доме прятал. Она старая совсем и больная, еле ноги таскала, ее пристрелить бы...

Пашка замолчал, искоса поглядывая на товарища. Володька, прикусив нижнюю губу, мрачно перебирал в уме полученную информацию.

В то, что его дед - оборотень, Володька не верил. А вот насчет крутившихся у его дома волков...

"Может, дед, правда, подкармливал больных? - подумал Володька. - И лаз отсюда, и миска с водой в углу. Раз он все по лесам бродит, мог и приручить кого. Особенно, если со щенков начинал..."

Володька представил, как сталкивается в тесном лазу со свирепым волчарой, и его передернуло, а по спине словно мурашки пробежали.

Да, был бы номер!

Повезло ему.

Однако прирученные волки это одно, а клепать на его деда, считая его оборотнем, - совсем другое. Володька еще раз обдумал сказанное и развернулся к Пашке:

- Это все?!

- Еще бабка легенду рассказывала, - неохотно признался Пашка.

- Какую?

- Старинную. Будто бы еще от своей бабушки моя в детстве слышала.

- Ну?

- Что ты все "ну", да "ну"?! Блин! Да не умею я!

- Слушай, а давай мы твою бабулю попросим. Пусть она и мне расскажет!

- С ума сошел! - испугался Пашка. - Забыл? Я же слово давал! Нет, уж лучше сам...

Пашка смешно повздыхал. Поморщил свой в десятый раз за лето облупившийся нос. Взлохматил рыжеватые волосы и наконец с бесконечными запинками начал:

- Э-э... В старину, бабка говорит, каждый род на Руси своим предком какого-нибудь зверя считал. Ну, медведя там, лисицу, змею... Хрен его знает, кого еще! А те, кто в этих лесах жили, так волка. И будто находились умельцы, что перекидывались. Те, в кого дух предка вселялся. Они вождями становились. - Пашка поморщил лоб, припоминая. - Потом христианство сюда пришло и об этом забывать стали. Только легенды остались. Мол, кто из народа что-то эдакое в себе сохранил, - и не спрашивай меня: я не знаю что именно! - тот и сейчас это сможет. Ну, перекинуться! Только не сам по себе. А после того, как волчьи ягоды поест. Знаешь, такие красные. Их везде полно. Яд чистый!

Володька завороженно слушал. Даже рот открыл. Пашка задумчиво пробормотал:

- И вроде, еще до революции твой дед какого-то местного воротилу пришиб. Учти, это легенда! Тот, бабка сказала, над его женой... э-э... как бы это...

- Надругался, что ли? - угрюмо подсказал Володька.

- Ну да. Только бабка моя говорила: ссильничал. А твой дед и разозлился. Ужас как разозлился! Голыми руками шею этому мужику свернул. И при свидетелях. Вранье, конечно...

- Ты дальше давай!

- Ну вот. Он его убил, а сам убежал. В леса. Так за ним настоящая охота началась! Полиции, собак нагнали, не счесть. Прямо по следам шли. И в болоте каком-то твоего деда заперли. Окружили так плотно, мышь не проскочит!

Володька, совершенно забыв, что речь идет якобы о родном деде, сочувственно воскликнул:

- Да что ты все резину тянешь? Дальше что?

- Дальше-то как раз легенда и начинается, - хмыкнул Пашка. - Брехня, то есть. Дед твой, ну, тогда-то он еще дедом не был! Совсем молодой мужик, сам понимаешь. Короче, он на кусты волчьей ягоды в том болоте наткнулся. И были те ягоды особенными. Ни на что не похожими. Громадные! И будто не красные, как обычно, а с лиловым отливом. Мужик вспомнил вдруг сказки, что еще от своей бабки слышал, и взмолился...

Володька привстал от волнения. Вошедший в раж Пашка с подвыванием продолжил:

- Мол, если есть хоть слово правды в тех рассказах, то пусть волчья ягода и духи его предка-волка ему помогут. И если он не может из этих болот человеком уйти, то пусть уйдет волком. И съел целую горсть!

- А потом? - затаив дыхание, прошептал Володька.

Маруська, давно подобравшаяся к мальчикам почти вплотную, тоненьким голосочком отозвалась:

- Заснул человеком, а проснулся волком! И ушел от погони.

Пашка сердито посмотрел на пигалицу, испортившую ему финал, и бросил в ее сторону мелкий камушек:

- Брысь отсюда, мелочь пузатая!

Обернулся к другу и подтвердил:

- Ну да, тем легенда и кончается.

- Так он к своей жене не вернулся?

- Мы тоже об этом бабку спрашивали!

- И что она говорит?

- Сказала - возвращался. Ночами. Приходил волком и уходил волком. Будто бы прямо из леса к ним в избу потайной ход вел. Никто волка у той избы не видел, как ни следили. А в доме он человеком перекидывался. У его жены после этого еще трое сыновей народилось...

- От волка?!

- Дурак! От оборотня!

- Хочешь сказать: мой прадед - а он самый младший! - уже от оборотня родился?! Ах ты...

Володька покраснел от злости и сжал кулаки. Пашка торопливо воскликнул:

- Эй, я-то тут при чем?! Я вообще в это не верю! Клянусь! Но по бабкиным словам - да.

Багровый Володька немного отдышался, уверяя себя, что выслушал обыкновенную сказочку и плевать ему на нее с высокой колокольни.

Пашка на всякий случай отодвинулся подальше. Старательно брызгал водой в жестяную банку на давно сомлевших червей.

Маруська обхватила тоненькими руками прикрытые цветастым подолом колени и внимательно смотрела на мальчишек.

- А потом что? - почти потребовал продолжения Володька.

- Что - потом? - буркнул Пашка. - Потом революция. Полиции не стало, и твой дед домой вернулся. Уже человеком.

Мальчики помолчали. Забытые удочки напрасно мигали им отчаянно нырявшими поплавками, их просто не замечали. Наконец Володька задумчиво протянул:

- Слушай, но если они все считают его оборотнем, то как же живут рядом? Они же бояться деда должны.

- И боятся.

- Серьезно?

- Ага.

- Он что, кого-нибудь разорвал? - со странным любопытством спросил Володька. - Ну, из деревенских?

- С ума сошел, что ли?! С чего бы?!

- Э-э... в фильмах...

- Ну ты и кретин! - раздраженно посмотрел на него Пашка и даже покрутил у виска пальцем. - Говорю же: они верят, что этот волк - их предок! А ты - разорвал!

- Как же, верят! Да у твоей бабушки полон дом икон!

- Ну и что? Одно другому не мешает! Твой дед, как волком обернется, по их понятиям, деревне защитник, понял? С тех пор, как он здесь, другое зверье близко сюда не подходит. Те же волки, например.

- А заборы?!

- Какие заборы?

- Да из бревен! В деревне вашей. Я такие высоченные только в учебниках по истории видел. И в фильмах.

Пашка долго смотрел на него. Потом махнул рукой:

- Это так, думаю. На всякий случай. Говорю же, боятся...

- Но почему?!

- А я знаю?

Ребята опять замолчали, думая каждый о своем. Притихшая Маруська подобралась еще ближе и теперь едва не касалась рукой Пашкиной босой ноги.

Володька мучительно морщился, пытаясь отогнать страшные подозрения. Его вдруг начало лихорадить, во рту появился неприятный привкус, слегка кружилась голова, и все казалось нереальным.

Чудилось: он просто заснул дома, и вот-вот мама подойдет и прошепчет на ухо, что так он все на свете пропустит, а уж школу обязательно. Страшно хотелось верить, что он действительно спит. А стосорокавосьмилетний дед - это обычнейший кошмар...

Рядом тихо вздохнула Маруська. Володька вздрогнул, приходя в себя. Ожесточенно помассировал виски - голова буквально гудела - и обреченно бросил:

- Слушай, хоть одна зараза видела, как он... ну, перекидывается?

- Нет, конечно.

- Так с чего взяли?!

Пашка внимательно посмотрел на товарища:

- Ты что, поверил в эту сказочку?

Володька невольно покраснел. Потом принужденно рассмеялся:

- Знаешь, почти. Я как-то забыл, что это сказка.

- А это не сказка! - сердито выкрикнула забытая ими Маруська. - Это правда! Самая настоящая!

И показала мальчишкам розовый язычок.

- Пшла отсюда! - погрозил ей кулаком Пашка.

А Володьке бросил:

- Слушай, забудь. И голову себе не морочь!

Володька мрачно ухмыльнулся: "Легко сказать - забудь!"

Пашка вытащил из воды свою удочку с совершенно чистым крючком и с досадой пробормотал:

- Блин! Накрылась рыбалочка! И чего я только язык распустил, предупреждала же бабка...

Володька хмуро буркнул:

- Да ладно тебе! Завтра еще раз сходим. А сейчас давай в лес, а? Покажешь мне, где вы прошлым летом морошку брали.

- Ха! - мгновенно оживился Пашка. - Да ее тут полно! Это же не у города. Если не лениться, ее столько собрать можно...

Солнце стояло уже высоко, и мальчишки стали собирать свои удочки. Банку с почти нетронутыми, хоть и заснувшими червями, подумав, закопали под густо разросшимся орешником. Володька покосился на Маруську, по-прежнему следующую за ним, и шепотом спросил:

- Слушай, а что, никто не пробовал после деда тех волчьих ягод?

- Не пробовал! - хохотнул Пашка. - Скажешь тоже! Да куча народа перетравилась, бабка рассказывала. Особенно, мальчишки.

- И ничего?

- Будто сам не знаешь!

- А почему? Ну, ты - понятно. Но ведь деревенские-то в легенду верят. Чем они неудачу объясняют?

- Черт их знает! - отмахнулся Пашка. - Бабка моя говорит: ягоды теперь не те. Выродились, мол. А настоящие лишь в самых страшных болотах искать нужно. Туда обычному человеку и не добраться... - Подумав, Пашка добавил: - Да, еще сказала: может, кровь у молодых не та. Разбавлена сильно. Волчьей маловато, вот и пролетают все.

- А у меня, значит, по их мнению, та? - глухо пробормотал Володька.

- Ну да. Ты и внешне жуть как на своего деда похож. Я сам удивился, как увидел.

- А моя мамка говорит: волчонок ты! - звонко выкрикнула им в спину вездесущая Маруська.

Пашка подпрыгнул от неожиданности. Обернулся и угрожающе завопил:

- Да что ж это такое?! Я же сейчас тебя отколошматю! Как боксерскую грушу использую, чем хочешь, клянусь! Канай отсюда, сказал!

И он решительно двинулся на застывшую от неожиданности белоголовую девчонку.

Впрочем, столбняк у Маруськи продолжался недолго. Пашка не успел приблизиться и на пару метров, как Маруська змейкой скользнула в орешник. Только они ее и видели!

- Еще раз на глаза попадешься, хвостики твои крысиные мигом пообрываем! - погрозил ей в спину удочками Пашка, и мальчишки рассмеялись.

Они обогнули орешник и неторопливо свернули на тропу. Володька посмотрел на часы:

- Ну что, разбегаемся по домам пожрать и в лес?

- Давай.

- А Ленка что делает?

- А ну ее! Наушники нацепит и валяется целыми днями на диване. Или бабушке в огороде помогает. Тоска смертная!

- Может, с собой позовем?

- Не пойдет, - замотал головой Пашка. - Она комаров не терпит, а их после дождей полно...

- Ну, леса без комаров не бывает.

- И лес поэтому не любит!

Выйдя к деревушке, мальчишки расстались. Пашка, уже сворачивая к своему дому, обернулся и крикнул:

- Слушай! Ты о нашей болтовне - никому, понял?

- Само собой!

Володька поднялся на крыльцо. Поставил удочки в угол и вдруг подумал, что проще всего расспросить самого деда. Но почему-то сразу же понял, что не решится. Он элементарно трусил.

ГЛАВА 6

НОЧНАЯ МАЕТА

Сон не шел. Володька ворочался с боку на бок и прислушивался к шуму деревьев под окном. Рваными светлыми кляксами двигались по некрашеному полу лунные блики. Сильно пахло сосной и постоянно сушившимися в доме травами. Где-то у реки разорялись лягушки.

- К черту! Заснешь так!

Обрывками всплывала в памяти странная легенда, рассказанная на днях Пашкой и собственные осторожные наблюдения за дедом.

Володька себя не узнавал. Скажи кто месяц назад, что его способна встревожить подобная сказочка, в жизни не поверил бы. Тем более, она совершенно не походила на то, что Володька раньше слышал или читал об оборотнях.

Абсолютно во всех этих историях оборотень был персонажем ярко отрицательным и кровожадным. Чужая смерть ему доставляла наслаждение. На людей же он просто охотился. А сами превращения... Бр-р-р...

Володька поежился. Сами превращения будто бы жутко болезненные. Связаны они исключительно с полнолунием.

Ни о каких волчьих ягодах в этих рассказах даже не упоминалось!

Здесь все совершенно по-другому. Во всяком случае, деревне этот мифический оборотень точно не вредит. Сколько лет рядом живет и ничего.

Да и сам прапрадед в другое место не уходит. Запросто мог бы к ним в город, например, перебраться. Или еще куда. А он не хочет. Может, не знает, что о нем болтают? Да нет, вряд ли.

Володька вспомнил глухарей, принесенных дедом вчера вечером, и тихо застонал: никаких пулевых отверстий! Никаких следов дроби! А вот головы... Их просто не было. И явно не ножом срезаны. Черт, глупости все!

Володька поймал себя на том, что дрожит от нестерпимого ужаса, и с головой залез под одеяло. Теплая, пахнувшая дорогим мылом темнота, успокаивала, напоминая о доме. Володьке мучительно хотелось плакать, горло распирал горячий, шершавый ком и мешал дышать. Он и сам не понимал, как сдерживается.

Мальчик покосился на соседнюю постель: она пустовала. Там теперь почти всегда пусто. Только в первые дни дед спал с ним в одной комнате. А потом заявил, что ему в избе душновато. И стал стелить себе прямо на улице. Под узловатой, раскидистой рябиной, росшей метрах в десяти от дома.

Володька как-то попытался лечь там же, но продержался лишь одну ночь: слишком много комаров. Да и непривычно. И что скрывать, страшно.

Лежащий рядом дед дышал совершенно неслышно, и Володьке почему-то казалось: старик не спит. Прислушивается и ждет, когда заснет он, Володька. Зачем ждет, мальчишка старался не думать, зато сам заснуть панически боялся.

Стоило прикрыть веки, как в памяти всплывали острейшие, словно заточенные белоснежные зубы и пронзительный недобрый взгляд совсем не стариковских глаз. Смутно слышалась какая-то возня на соседней лежанке, и Володькины нервы не выдерживали: он, едва не поскуливая от нестерпимого страха, снова слепо таращился в темноту.

Спал ли прапрадед, Володька до сих пор не знал. Сам же он глаз не сомкнул ни разу. Промучившись так до утра, он в результате вернулся в спальню.

Володька длинно зевнул и с надеждой покосился на стоявший рядом огромный будильник. Последнее время он чувствовал себя в безопасности только по утрам. Когда верхушки сосен уже окрашивались лучами выкатывающегося из-за реки солнца. Это случалось где-то к четырем часам. Дождавшись их, Володька обычно спокойно засыпал.

Ему почему-то казалось, что утром ничего страшного уже не случится. Ведь солнце встало! А время для нечистой силы - ночь. В любом триллере так.

Сейчас стрелки показывали без двадцати четыре, и Володька вздохнул с облегчением.

"Интересно, дед на месте?" - вдруг подумалось ему, и Володька осторожно встал с постели.

Если на месте, значит, он, Володька, кретин, и об оборотнях нужно просто забыть! А если нет?

Елки, с ума он, что ли, тут сходит?! Вот что значит - из города уехал, из привычной обстановки...

Под ногой заскрипела половица, и Володька задрожал: звук показался просто оглушительно громким. Он замер, прислушиваясь. Потом на цыпочках двинулся дальше. Забавная, длинноногая и почему-то лопоухая тень балансировала прямо перед ним, на полу, продвигаясь на пару с хозяином к выходу.

Неожиданно Володьке стало смешно, он вдруг увидел себя со стороны. Представил, что весь этот идиотизм засняли на видеопленку, и одноклассники смотрят ее в городе.

Естественно, ржут как кони!

Абсолютно все.

Даже девчонки.

Картина была настолько яркой, что Володька разозлился и уже смело пошел к двери. И в невольном восхищении замер на крыльце.

Короткая летняя ночь подходила к концу, и небо уже светлело. Изумительно чистый, настоянный на запахах леса воздух, казался терпким и кружил голову. По влажной от росы траве ползли, как живые, белесые клочья тумана. Луна была еще прекрасно видна, но свет ее становился с каждой секундой все более призрачным, и скоро она напоминала блеклый, выщербленный с одной стороны, тускнеющий на глазах поднос.

Володька радостно засмеялся. Глубоко вдохнул ароматный воздух и, купая босые ноги в мокром папоротнике, побрел к дедовой лежке. Подошел к рябине и застыл с открытым ртом: деда на месте нет. Мало того, его спальник даже толком не развернут!

Но мальчик почему-то не испугался. Наоборот, его сердце сладостно замерло, а затем забилось с такой скоростью... И откуда-то вдруг возникло предвкушение чуда.

"Поговорю с дедом! Честно, поговорю. Прямо сегодня! Просто спрошу: кто такие, по его мнению, оборотни? - Володька поежился, напуганный собственной смелостью и тревожно подумал: - Что он мне расскажет, интересно? А если просто к черту пошлет? Или высмеет?"

Володька побледнел. Зачем-то изо всех сил пнул ногой дедов спальник и ожесточенно пообещал себе, что сегодня же Пашку по болотам протащит.

Пусть он покажет ему волчьи ягоды!

Володьку затрясло от волнения: "Нужно к этим... ну, к волчьим ягодам присмотреться. На всякий случай. Если дед в самом деле... э-э... Короче, тогда в этом ничего страшного. Наоборот - здорово! Живая сказка. Только бы правда..."

Поэтому, когда появившаяся как из-под земли Маруська приветствовала его уже привычным "Еще человек, да?", Володька почти благодушно отозвался:

- Пока да.

Маруська подошла и села рядышком, аккуратнейшим образом расправив подол своего очередного длинного платьица. Володька, рассматривая ее крошечные, тугие косички, хмыкнул:

- А ты меня не боишься?

- Не-а.

- А деда моего?

- Деда боюсь.

- Почему?

Девочка кинула на него быстрый взгляд и потупилась:

- Ты не думай, я не волка боюсь. А просто дед у тебя больно смурной...

- Я считал: ты оборотня боишься.

- Не. Деда твоего. Сердитый.

- А почему оборотня не боишься?

- Волка?

- Ну да.

- Бабушка сказала: он зла не принесет. Он добрый.

- А ты его видела, волка-то?

- Не-а.

- А бабушка твоя?

- Тоже нет.

- Так может, все брехня?

- Не, правда.

- Да с чего ты взяла?!

Маруська сердито посмотрела на него и сказала:

- Я точно знаю. Его все собаки в деревне боятся. И другая живность.

- А Ивасик?

- Ивасик привык.

Ребята помолчали. Володька с любопытством спросил:

- А что ты все за мной ходишь? Даже вон ночью...

Маруська хихикнула:

- Какая ночь? Утро давно. Мамка уже в лесничество побежала.

Только сейчас Володька заметил, что солнце поднялось уже довольно высоко, а лохмотья тумана спустились ниже, к самой реке. Неожиданно для себя он рассердился и сурово прикрикнул:

- Ты разговор-то не переводи! Я спрашиваю: что ты за мной все бегаешь? Прямо как банный лист прилипла, честное слово!

- Интересно же, - еле слышно прошептала девочка. Подняла на него свои огромные глазища и с явной надеждой сказала: - А вдруг ты, правда, волком станешь?

- И что?

- Ты со мной тогда дружить будешь, нет? - Маруська прижала исцарапанные ручонки к тощей груди и взволнованно произнесла: - Ты не смотри, что я маленькая, я вырасту. Бабушка говорит: во мне кровушка чистая.

- Это ты о чем?

- Ну, волчья. Мы, Никитины, в Волчьей сыти не пришлые. Мы с тобой одной крови.

Володька опешил, горячая Маруськина речь неожиданно напомнила ему мультфильм про Маугли. Тот тоже всем джунглям сообщал, что они одной крови.

Наконец он потряс головой, прогоняя оторопь, с явным ехидством поинтересовался:

- Что ж сама не обернешься?

Маруська оглянулась и тихо призналась:

- Не получается...

- Ничего себе заявление! А ты что, пробовала?!

- Ага.

- Как?!

- Ягоды... - Маруська вдруг протяжно всхлипнула. - Никак не получается!

Володька ошеломленно уставился на девочку, не в силах поверить услышанному. Потом разъяренно рявкнул:

- Дуреха! Ты ж отравиться могла!

- Ага. Я долго болела. Мамка боялась: помру.

- И что?!

- Выздоровела.

Володька ожесточенно сплюнул на землю, затем неожиданно расхохотался. Цирк! Он, да семилетняя Маруська - два сапога пара! Осталось только ягод вместе налопаться!

- Эй, ты чего? - обиженно дернула его за руку девочка.

- Ой, не могу! Фантастика! Ну и идиот же я!

Перестав смеяться, Володька с интересом посмотрел на семилетнюю авантюристку:

- Слушай, а ты какие ягоды ела? Обычные?

- Ну... красненькие.

- Чудачка! По вашей легенде, мой дед те ягоды на каком-то дальнем болоте нашел. Они лиловыми должны быть, поняла?

Маруська открыла рот и смешно сморщила маленький курносый носик, размышляла. Потом дернула себя за косичку и решительно заявила:

- Таких не бывает!

- А оборотни, значит, бывают?

- Да.

- Ну уж нет, - возмущенно фыркнул Володька. - Если веришь этой идиотской сказочке, так верь до конца!

- А... а ты веришь?

Володька оторопело замолчал. Зачем-то обернулся на дом и еле слышно пробормотал:

- Не знаю, честно. Но пробовать буду только лиловые ягоды! Если рискну, конечно.

- А давай вместе искать.

- Это с тобой-то?!

- И что? - Маруська забавно подбоченилась. Светлые бровки сдвинула и смотрела сурово. - Ты не смотри, что я маленькая. Я все проходы в наших болотах знаю. И приметы, как их искать. - И неохотно призналась: - Меня мамка с бабушкой научили, когда за клюквой с собой брали. Я лес люблю.

- Нет уж, я лучше с Пашкой пойду.

Маруська надулась и сердито буркнула:

- Ну и иди! Заплутаете оба. Или утопнете.

- Ладно-ладно! Не твоя забота! Иди отсюда!

Временное перемирие опять было нарушено. Девочка спешно отбежала в сторону и крикнула:

- А твой Пашка в оборотней не верит! Совсем!

- И хорошо, - проворчал Володька.

И вдруг вскочил на ноги: на тропе показался дед. За спиной его висело охотничье ружье, а у пояса болталось по меньшей мере три крупных птицы.

"На охоту ходил, - с огромным разочарованием подумал Володька, - всего-то..."

А хмурая Маруська, не дожидаясь приближения сурового старика, скрылась в ельнике.

ГЛАВА 7

ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР

После завтрака, Володька все же решился расспросить деда. Наверное, из-за Маруськи. Уж очень обидным показалось, что мечты деревенской семилетней девчонки, всю жизнь просидевшей в этой дыре, совпали с его, Володькиными, тайными надеждами.

Временами Володька жалел, что уговорил Пашку рассказать местную легенду. Но с другой стороны, если это правда...

"Тьфу, черт! Опять за рыбу деньги! Правда, неправда..."

Володька нешуточно разозлился на себя. Покрутившись у крыльца, он все-таки пошел к деду.

Старик, расстелив прямо поверх травы кусок брезента, ощипывал принесенных глухарей. Володька с содроганием отметил: птицы опять без голов, шеи безжалостно разодраны, и снова - никаких следов дроби.

Однако ясный день - не темная ночь, поэтому Володька рискнул. Уселся на поваленный недавней грозой ствол чахлой и уже чуть трухлявой березы и старательно откашлялся, пытаясь привлечь внимание старика.

Володьке вдруг показалось, что прапрадед едва заметно улыбнулся, и сердце мальчика забилось стремительнее.

- Дед, а дед, - робко окликнул он.

- Ну?

- Можно, я пару вопросиков тебе задам?

- Что, только пару?

- Э-э... Не знаю... - слегка растерялся Володька.

- Задавай, - добродушно усмехнулся дед. - Ты же для этого подошел.

- Знаешь, я... э-э... как бы это сказать?

- А прямо нельзя? Чего уж вокруг да около бродить, коли решился.

- Попробую, - вздохнул мальчик. И, словно бросаясь в ледяную воду, торопливо выдохнул: - Дед, а что ты знаешь об оборотнях?

Старик отложил последнюю тушку в сторону. Тщательно сполоснул в тазу с водой окровавленные руки и медленно развернулся к внуку.

- Вот как. Об оборотнях. Интересно.

- Ну да, - немного испуганно зачастил Володька. - Кто они, по твоему, такие, а?

Роман Феоктистыч бросил на него тяжелый взгляд:

- С чего вдруг спрашиваешь?

- Так... Просто...

- Просто так ничего не бывает.

Володька покраснел и уставился в землю. Старик укоризненно покачал головой:

- Все-таки кто-то распустил язычок... Нехорошо. Ну да ладно!

Роман Феоктистыч подошел к своему забытому спальнику. Развернул его, сел и похлопал рукой по старенькому брезенту, которым был простеган спальный мешок:

- Садись уж, горе мое.

Роман Феоктистыч прислонился спиной к рябинке и немного насмешливо посмотрел на осторожно пристраивающегося рядом внука:

- Ты мою библиотеку видел, аль нет?

- Да. Большущая! Даже у нас в городе меньше будет. А что?

- Просмотреть книги пытался?

- Э-э... - Володька смущенно вспыхнул. - Времени как-то не было...

- Времени?

- Руки не дошли.

- Это плохо. Очень плохо. Я ведь собрал тьму-тьмущую книг об оборотнях. И на русском, и на англицком, и на французком и даже на ирланском языке...

- И ты все эти языки знаешь?! - поразился Володька, забыв на секунду о своем невольном страхе.

- Волчонок, мне сто сорок восемь, не забывай! Если не учиться, так и жить не стоит. Со скуки помрешь, понимаешь?

- Нет, - довольно откровенно отозвался внук. - Я, знаешь, как каникулам рад? До смерти. Да пропади она пропадом, та школа!

- Дурной еще, - спокойно констатировал прапрадед. - Жизни не понимаешь.

- Да при чем тут учеба?! - раздраженно воскликнул Володька.

Роман Феоктистыч долго всматривался во внука. Потом тяжело вздохнул:

- Это единственное, что человечка человеком делает, поверь мне. Лишь его любопытство, да страсть к новому. К знаниям тем же. А так... животное существование в теле человеческом! - Старик грустно усмехнулся. - Поел, поспал, погулял. Поел, поспал, погулял. Да детишек настрогал на досуге. Сдохнуть легче, чем так жить!

- А работа? - растерянно пробормотал Володька. - Семьи опять-таки у всех есть...

- Семьи, они и у животных есть, - сурово отрезал Роман Феоктистыч. - А работать просто ради куска хлеба с маслом... Смешно!

Володька захлопал ресницами, он не знал, что можно на это сказать.

- Человек, он, понимаешь ли, не робот. А большинство из ваших работяг кто? - Роман Феоктистыч в сердцах сплюнул. - Книги в жизни не откроют! Думать не умеют! Спиртным да наркотиками остатки соображения глушат! - И грустно закончил: - Растительное существование. Жизнь, по-твоему?

Глаза старика остро блеснули, и Володьке стало немного не по себе. Он жалобно посмотрел на деда и неожиданно для себя воскликнул:

- Но я же учусь! С меня же предки в этом плане не слазят! Для них каждый мой трояк - трагедия! Вселенская катастрофа! Весь год, как проклятый, над учебниками горбатюсь, света белого не вижу...

Роман Феоктистыч хмыкнул:

- И прекрасно.

Оба помолчали. Володька старался не смотреть на насмешливое лицо деда. Неохотно встал на ноги и буркнул:

- Так мне что, к твоим книгам идти?

- Теперь-то зачем? - снова усмехнулся старик. - Раньше нужно было копаться. За штаны никто не держал.

Володька неверяще протянул:

- Значит, расскажешь об оборотнях?

Роман Феоктистыч изумленно покосился на внука и расхохотался. А отсмеявшись, сказал:

- Садись уж. Расскажу кое-что. Только на многое не рассчитывай. Так, больше догадки...

Володька просиял. Старик указал на дом:

- Библиотека мне мало помогла. Хотя откуда я только книг не тащил! В районном центре продавцов в букинистическом магазине чем только не одаривал. И дичь волок туда, и ягод с грибами, медка в сотах... Эх, все зря! Пишут-то много, а толку... Одни суеверия. И дури немеряно.

- Знаю-знаю, - перебил его Володька. - Я по телику об оборотнях столько ужастиков пересмотрел!

- Вот-вот. И везде кровожадный монстр, так?

Мальчик кивнул.

- Смешно, - печально пробормотал старик. - Оборотень - это ж человек. Просто платье другое натянул. Сущность-то сохранилась...

- Какое платье?!

- Ну, облик сменил. Какая разница-то? - Роман Феоктистыч сердито буркнул: - Если у человечка были с головой проблемы, то и у волка, само собой, они будут. Нет, значит, нет.

- Хочешь сказать: превращаясь в волка, я остаюсь человеком?!

- Само собой. Иначе б как? Превратился в волка, да и умер волком. А так... - Роман Феоктистыч протяжно вздохнул. - Просто возможности другие. Мир совершенно иной перед зверем лежит. Не тот, что перед нами.

- Это как?

- Так. Краски, запахи, чувство свободы... Абсолютно другая жизнь. Полное переключение, отдых.

Старик немного настороженно посмотрел на раскрасневшегося от волнения внука и поспешно добавил:

- Учти, это так, сказки! Я и ошибиться могу. Не господь Бог...

- Я понимаю, - так же быстро согласился Володька. Помолчал немного и жадно спросил: - Но откуда они берутся, те оборотни?

Взгляд Романа Феоктистыча стал пронзительным. Он осторожно заметил:

- Если верить тому, что пишут: они всегда были.

- Э-э... а сам ты как думаешь?

- Думаю: человек раньше много больше умел, чем сейчас. И вот этим, - старик выразительно постучал себя по лбу, - мог пользоваться. А сегодня...

Он грустно посмотрел на мальчика:

- Кто знает, какая информация там содержится? Мы ж даже прочесть не можем. Близок локоток, да не укусишь...

- А при чем тут оборотни?

- Оборотни-то? Думаю, когда-то человек другим был, обличье свое вольно менял. И на четырех ногах бегал, и на крыльях в воздух поднимался. Может, предки наши вообще из другого мира сюда попали...

Володька изумленно уставился на прадеда.

- И что?!

- Вырождаться начали, а ты как думал? Со временем. Человек, он не может долго жить... как бы это половчее-то? Ага, вспомнил! Вне сообщества себе подобных. Что-то забывать стали. Потом, мыслю, вообще поразбежались. Новые обычаи появились, новые табу...

Старик вздохнул:

- Вот и появились позже племена, которые начали зверей своими предками считать. А тех, кто еще не потерял умения перекидываться, едва ли не за святых держали. Как же, через них дух предка являлся ...

- А потом?

- Что - потом? Прошлое-то забыли, в новой жизни ему места не оказалось. Человеческое тело клеткой стало...

- Но ведь оборотни остались? Раз о них говорят, пишут, раз о них не забыли?

- Считай, нет. Та информация, что здесь, уверен, записана, - старик опять стукнул себя по голове, - для нас закрыта. А оборотни...

Володька затаил дыхание. Роман Феоктистыч замялся, подбирая слова:

- Иногда... Ну, я так думаю... Что-то вдруг стимулирует мозг, и запись срабатывает. Часто неожиданно для самого человека. И не всегда ему на пользу.

- Это как?

- А так. Если человек к этому не готов... Сам посуди, так ведь и с ума сойти недолго. Кто знает, может, отсюда и все эти жуткие истории про оборотней.

Роман Феоктистыч вдруг встал и сурово посмотрел на внука:

- Ты, волчонок, об этом пока забудь! Мал еще. Это не игры на лужайке, поверь на слово. И учти, как человеческое тело клеткой стать может, так и волчье. А уж что страшнее...

Володька поднял на деда умоляющие глаза:

- А волчьи ягоды?! Они... они действительно в волка перекинуться помогают?

- О Господи! Да кто тебе только подобные глупости наболтал?! Небось, местных сказок наслушался?

Мальчик робко кивнул.

- Дурость все это, понял? Дурость и суеверия! И не вздумай всю эту дрянь в рот тащить - траванешься, как пить дать! Усвоил, нет?

Володька промолчал. Роман Феоктистыч обеспокоенно воскликнул:

- Да не торопи ты события! Подрасти для начала!

Володька встал и в упор посмотрел на деда:

- А почему ты меня волчонком зовешь?

- Потому что ты он и есть, - отрезал Роман Феоктистыч. - Глупый, нетерпеливый щенок!

Володька набычился. Старик невнятно выругался сквозь зубы. Ухватил за лапы разделанных глухарей и, уходя в дом, рыкнул:

- Чтобы я больше от тебя про оборотней и не слышал! Ни единого словца! Ты меня хорошо понял? А то живо в город спроважу. Первым же поездом. Будешь там на пару с отцом выхлопными газами дышать. Тоже мне, оборотень нашелся! Паршивец... Сопляк...

Не успел разъяренный дед скрыться в доме, из-за большущей ели светлой тенью вынырнула Маруська. Сочувственно улыбнулась Володьке и тонюсеньким голосочком воскликнула:

- Ты не верь ему! Про волчьи ягоды - это все правда! Бабушка моей бабушки с его женкой дружила. Честно. И та ей сама рассказывала. Волчьи ягоды твоему деду от погони уйти помогли. Волком. Точно это.

- Подслушивала?! - прорычал Володька.

- Ага, - пробормотала Маруська, отступая на шажок к ели. Шмыгнула носом и, оправдываясь, пискнула: - Интересно же, страсть как...

- Интересно ей! - гаркнул Володька. - А если б дед тебя увидел?!

- И что? - ничуть не испугалась Маруська. - Он-то знает, что я знаю. В нашей деревне все знают.

- Знает, знаю, знают... Заладила! Глупости все это! Дед сам сказал!

- Сказал! Потому как он за тебя боится! А ты дурак, что поверил!

- Что?! - танком надвинулся на языкатую малявку Володька.

Маруську будто ветром унесло в лесок. Володька растерянно завертел головой: он даже не успел заметить за какие именно деревья скользнула шустрая девчонка.

Володька в сердцах двинул кулаком по ближайшему стволу и едва не взвыл от боли. Он нехотя поплелся к крыльцу. А в спину ему жалобно протянули:

- Значит, ты уже не хочешь волком быть?

Володьку как пчела ужалила, до того он резво развернулся. Но осторожная Маруська на глаза ему не попалась.

Володька показал молчаливому лесу внушительный кулак и зло проворчал:

- Ну, сунься только! Шпик-контора!

ГЛАВА 8

ЗА ВОЛЧЬИМИ ЯГОДАМИ

Дня два Володька осторожничал и провел их в прежнем режиме. Ходил к Ленке поболтать о Питере и о Ленкиной любимой группе "Високосный год". С большим аппетитом уплетал вкуснющие пироги бабки Анфисы, встречающей его всегда очень приветливо. С удовольствием сидел с Пашкой над омутом с удочками и с гордостью передавал деду на уху крупных, довольно жирных окуней. Купался в местной речушке до одури...

Словом, успокаивал внимательно приглядывавшего за ним старика. Тот даже в лес эти дни не уходил! И постоянно показывался в деревне, как бы напоминая внуку, что он под контролем.

А вот на третий день...

Проснулся Володька не сам, его разбудил Пашка, за спиной которого болтался огромный короб из бересты.

- Ты что? Солнце только встало, - с трудом продирая глаза, пробормотал мальчик.

- Ну ты даешь! - весело возмутился Пашка. - Только! Да уж с час, не меньше!

Сонный Володька кое-как проморгался. Неохотно сполз с постели и сладко зевнул:

- Куда это ты собрался?

- За морошкой. Бабушка сказала - пора. На Алексином болоте ее уже полно. Там всегда самая первая спеет. Пойдешь со мной, нет?

- Конечно!

Володька подергал за носик примитивный умывальник. Побрызгал в лицо согревшейся за ночь водой, размазал ее и обернулся к приятелю:

- Мы одни пойдем, что ли?

- Ну да!

- А Ленка?

- Сказанул! А комары?

- Значит, не пойдет?

- Не-а. Сказала: поможет ягоды на варенье перебрать. Ну, бабке. И ладно. Я это дело жуть как ненавижу!

Володька торопливо схватил со стола большую тарелку с творогом и медом и, уплетая изумительно вкусный творог, пробормотал:

- Ты деда моего на улице видел?

- Нет. Наверное, он в лес отправился.

- Это хорошо. Значит, до вечера я точно свободен.

Володька сполоснул посуду. Наполнил водой фляжку. Сунул в небольшой рюкзачок полбуханки хлеба и немного холодной птицы. Озадаченно поскреб затылок и обернулся к приятелю:

- Слушай, а где б мне короб такой же раздобыть? Ну, как у тебя.

- В сенях смотрел? У моей бабки они там под потолком подвешены...

- Нет еще.

- Так пошли.

Под потолком действительно оказалась целая связка разнокалиберных корзин. Пара из них почти не отличалась от Пашкиной. Глубокие, с крышками и широченными брезентовыми лямками.

- Классные! - восхитился Пашка, одобрительно ощупывая лямки. И огорченно кивнул на свою корзину. - Моя куда хуже.

- Почему?

- Громадная, зараза! И лямки дурные: плечи резать будут.

- Так возьми дедов короб. Их же два. Потом вернем.

- А ругать не будет?

- Думаю, нет.

- Ладно. Рискну.

Мальчишки выбрались из дома. Володька настороженно осмотрелся.

- Ты чего? - Пашка тоже закрутил головой.

- Да так. Надеюсь, эта шмакодявка, Маруська, еще дрыхнет.

- А то! Сейчас только пятый час. Конечно, спит.

- Хорошо бы. Надоела уже!

Мальчишки начали спускаться в сторону ближайшего ельника. К удивлению Володьки, у подножия холма густо клубился туман. Верхушки деревьев вырастали прямо из странного, пушистого, шевелящегося, бесконечного облака.

Пашка, продолжая рассказывать о своих планах на август, спускался все ниже. Володька видел, как в белесой дымке исчезли вначале Пашкины ноги, потом он скрылся по пояс, и через несколько секунд пропала и вечно встрепанная, рыжеволосая голова. Даже Пашкин голос сделался глуховатым, едва слышным, создавалось впечатление, что он отдалился чуть ли не на километр.

Володьке стало не по себе. Он бросился догонять приятеля, нырнув в плотный туман, как в воду.

По счастью, что-то все-таки он видел. Хотя бы метров на пять. Во всяком случае, тропу под ногами Володька не потерял.

Где-то впереди невнятно бубнил свое Пашка. Володька прибавил скорость и скоро уткнулся в повлажневший берестяной короб чуть ли не носом.

- Ну и утро, - зло пробормотал он. - Ничего не видно!

- Да ладно тебе, - не оборачиваясь отозвался приятель. - Бабушка сказала: вот солнце выйдет полностью, и туман сразу же исчезнет. Он сегодня ненадолго.

- А она-то откуда знает?

- Приметы у нее есть верные. Ни разу еще не ошиблась.

И в самом деле, когда мальчишки вышли к болоту, туман сильно поредел. Зато тут же оживилось комарье. Пашка вытащил из кармана репеллент и проворчал, натираясь:

- На мой взгляд, так лучше б туман...

- Пожалуй, - согласился Володька, прибивая на собственной шее пару особо злобных кровопийц. И выхватил у приятеля тюбик.

* * *

Морошку действительно набрали довольно быстро. Правда, и устали прилично. Солнце уже палило вовсю, и над Алексиным болотом стояло плотное комариное облако. Репеллент спасал мало. Проклятые комары запросто доставали и через джинсы. Да и ветровки имели, пожалуй, слишком широкий ворот.

Володька, украдкой поглядывая на встречающиеся им волчьи ягоды, был не на шутку разочарован: они ничуть не отличались от тех, что росли у самой деревни. И лилового в них ни на грамм, как он ни всматривался.

"Смешно, если б я на нужные сразу наткнулся, - угрюмо размышлял мальчик, с трудом передвигая тяжеленный короб к следующему ягоднику. - Да и слишком близко мы от деревни. Та же Маруська тут все облазила и все перепробовала..."

Через пару часов мальчишка решили, что на сегодня ягод набрали достаточно. Отыскали сухой островок, поросший мелкой, кустистой травкой, и присели перекусить и отдохнуть.

Володька, тоскливо осматривая расстилавшееся вокруг болото, осторожно предложил:

- Слушай, давай здесь морошку оставим и налегке сбегаем на разведку?

- Куда это? - с полным ртом прошамкал Пашка.

- Ну, не знаю. Подальше от деревни. Может, там тоже ягодники?

- Тебе что, тут морошки мало? И так не обобрать.

- При чем тут морошка? Я говорю - на разведку! И потом, морошка - не единственная ягода. И другие есть. Черника, клюква, что тут еще у вас?

Пашка отрицательно замотал головой:

- Нет. Бабка мне дальше Алексина болота ходить не разрешила.

- Почему это?

- Сказала: заблудимся. И правильно. Я троп не знаю. Запросто в трясину угодить можем.

- Да мы осторожненько, клянусь! И жерди вырежем дорогу прощупывать. Пошли, а? А то ведь так и просидим все лето в деревне...

Пашка набычился и с неожиданным упрямством посмотрел на товарища:

- А там что найдем? Те же болота?

Володька пожал плечами и с фальшивым воодушевлением воскликнул:

- Откуда я знаю? Не забывай: тут война была, мало ли на что наткнуться можно! И еще...

Он таинственно понизил голос:

- Дед говорил как-то: здесь места заповедные, людьми почти нехоженые...

- И что? - раздраженно бросил Пашка.

- А я знаю? Вдруг что попадется? Стойбище наших предков, например?

- Точно с ума сошел, - холодно констатировал Пашка. - Там же все сгнило давно!

- Много ты понимаешь - сгнило...

- Не, не уговаривай, - Пашка отрицательно помотал головой. - Все равно не пойду. Мы с Ленкой после обеда в лесничество собираемся. Она домой позвонить хочет. А я хоть мороженого вдоволь наемся. В магазинчик при лесничестве всегда его завозят. Прямо с поезда коробки с мороженым передают, представляешь?

Володька недовольно покосился на приятеля и задумался. Потом перевел взгляд на солнце. Пашка с аппетитом догрызал свою половинку глухаря.

Наконец Володька решился:

- Я с тобой сейчас в деревню не пойду. Ну ее! Времени только около двенадцати, весь день впереди. И в лесничество я не хочу...

Пашка отбросил в сторону недоеденное крылышко и недоверчиво уставился на него:

- Ты что, один по болотам шататься собрался?!

- Ну да, - нарочито небрежно бросил Володька. - Поброжу немного...

- Свихнулся! - Пашка смешно, по-бабьи всплеснул руками. - Ты же здесь первое лето отдыхаешь! Не знаешь ни черта! Запросто заблудишься или в трясину какую угодишь! Их здесь, знаешь, сколько?

- Не заблужусь. Я точно на солнце пойду.

- Балда! Ты что, в степи? Здесь же болота! Здесь по прямой не пройти, кружить придется! Раскинь мозгами-то или что там у тебя есть? И не выдумывай. Тоже, нашел парк имени Горького!

- Да что ты ко мне пристал как клещ?! - неожиданно разозлился Володька. - Я же тебя не уговариваю со мной тащиться! Иди себе. Домой, в лесничество, да хоть куда. А я часов до шести здесь поброжу.

Пашка растерянно посмотрел на него и пробормотал:

- Точно заблудишься. Что я тогда бабке скажу?

Володьке же все больше и больше хотелось остаться одному. Почему-то казалось: стоит сверхосторожному Пашке уйти, как удача повернется к нему лицом. Он обязательно наткнется на таинственные лиловые волчьи ягоды!

Мальчик не мог бы точно сказать, рискнет ли он в самом деле попробовать этих наверняка ядовитых ягод, но...

Он хотя бы убедится, что они существуют! И когда-нибудь сможет к ним вернуться. Ну, если окончательно спятит.

- Послушай, - торопливо заговорил Володька, глаза его лихорадочно блестели, - я от Алексина болота далеко отходить не собираюсь, честно. Я хоть его исследую, как следует. Похожу, посмотрю, по окраинам пошарю. Да и дождей давно не было, сам видишь, подсохло оно.

- Подсохло-то оно подсохло...

- Ну вот! Я осторожненько, клянусь. Что я, кретин, в трясину лезть?

- Да зачем тебе?!

- Интересно же, как ты не поймешь! Я в жизни в таких лесах не был. Под Череповцом давным-давно все исхожено. Не поверишь, там в лесу тропинок проложено - тьма. Как по парку гуляешь. И грибники вечно перекрикиваются, в ушах звенит.

- Под Питером та же картина, - угрюмо проворчал Пашка.

Мальчики немного помолчали. Пашка хмуро посмотрел на приятеля:

- Домой когда вернешься? Ну, чтобы я лишний раз не дергался.

Володька пожал плечами и вполне искренне сказал:

- Да часам к семи буду. Дед же! На кой мне его злить?

Пашка ткнул палкой в ближайшее зеленое оконце, оно даже не колыхнулось. Он неохотно бросил:

- Ну ладно. Только смотри, от этого болота ни на шаг! А короб свой у тропы поставь. Чтоб чего не напутать. И жердь на всякий случай вырежи. Правда, сейчас действительно довольно сухо, но...

- Да вырежу я!

Мальчики встали. Пашка, прилаживая свой короб за спину, мрачно покосился на друга:

- Слушай, а если я твоего деда встречу? Что мне сказать?

- Ну... скажи, что ты в лесничество торопился, поэтому и ушел пораньше. А я отказался. И короб у меня, мол, еще не полный. Скажи, я к вечеру обещал подойти.

Тяжело нагруженный Пашка выполз на тропу. Помахал Володьке рукой и двинулся к деревне. А продираясь сквозь густой, путаный ельник, встревоженно проворчал:

- Не нравится мне все это...

* * *

Пашка оказался прав: идти точно на запад не получалось. Приходилось кружить. Дорогу преграждал то лес, встававший вдруг сплошной стеной именно на Володькином пути, то очередное болотце.

Причем, несмотря на стоящую уже почти с месяц сушь, болотца тревожно сигналили мальчику покрытой зеленой ряской гнилой водицей. А заманчивые изумрудные, бархатистые полянки легко протыкались сосновой жердью, из прокола брызгала все та же вода.

Лес, довольно светлый и расчищенный у деревни, здесь выглядел совершенно диким, и Володьке порой приходилось пробираться через такие завалы... Огромные, сплошь покрытые мхом, бог знает, когда поваленные стволы, были везде.

Володька с трудом преодолел очередное препятствие и едва не сломал себе ногу. Дерево, по которому он пытался пройти, оказалось совершенно трухлявым. Рассыпалось под ним легкой и душной пылью.

Володька разочарованно вздохнул: подлесок впереди становился все гуще. Мало того, метров через двадцать начинался малинник и продраться сквозь него...

Володька жадно глотнул воды из фляжки и вытер рукавом куртки совершенно мокрый лоб:

- Черт, дальше-то куда? - вяло шепнул он. - Вдоль двинуть, что ли?

Мальчик тоскливо посмотрел на солнце и попытался запомнить, что в этом случае оно останется за спиной.

Правда, толку от этого было мало. Володька давно запутался и даже под пистолетом не сказал бы, в какой стороне осталась деревня или хотя бы Алексино болото, где он бросил свой короб с морошкой.

День явно близился к концу. Володька, совершенно искренне собиравшийся повернуть к дому часов в шесть вечера, давно об этом забыл. Лишь иногда он с тревогой посматривал на небо: солнце довольно быстро клонилось к западу.

Володька протяжно вздохнул: дни сейчас стояли длинные, и еще долго будет светло, но... Сможет ли он к ночи добраться до деревни?

Нужные волчьи ягоды все не попадались. Обычных, красных, было полно, и мальчик на них уже перестал обращать внимание. Впрочем, он настолько устал, что запросто мог просмотреть и волшебные лиловые.

Миновав малинник, Володька опять уперся в болото и ожесточенно выругался. Оно совершенно не походило на безопасное Алексино: стеклянными окнами среди ярко-зеленых кочек поблескивала вода.

Мальчик беспомощно оглянулся: справа колючей стеной стоял малинник; за спиной чуть ли не в само небо упиралась целая гора сухостоя; слева плотно сплели темные ветви невысокие ели, изображая подлесок. А над ними высоко в постепенно темнеющее небо уходили рыжеватые колонны высоченных сосен.

Перед этим безжалостным, чуждым человеку местом гнев деда показался вдруг Володьке житейской мелочью. Мало того, дай ему кто сейчас возможность выбора, мальчик бы предпочел именно его!

Володька устало поднял свою жердь и вонзил ее в ближайшую кочку: та опасно колыхнулась. Плечи мальчика опустились. Он еще раз оглянулся на малинник, но мысль повернуть назад наполнила его сердце таким ужасом...

Пройденного пути ему по новой просто не выдержать!

Следующая кочка жерди не поддалась. Потыкав в нее несколько раз, Володька удрученно засопел - рискнуть? Подумав, решил попробовать переправиться через болотце именно здесь. Кто знает, вдруг повезет, и болото окажется небольшим?

Володька поудобнее перехватил жердь и собрался прыгнуть.

- Стой! Не здесь!

Писклявый детский голосок показался мальчишке громом среди ясного неба. Он вздрогнул, потерял от неожиданности равновесие, подскользнулся, упал и, использовав в качестве транспортного средства собственные ягодицы, въехал прямехонько в болото. А потом, вытаращив глаза, потрясенно наблюдал, как вокруг тоненькими струйками начала пробиваться вода.

Откуда-то из малинника вывалилась перепуганная Маруська и сердито закричала:

- Ну и дурной! Ложись! Быстро! Пока под тобой не провалилось!

Ошеломленный и усталый Володька бездумно послушался, и от сердца немного отлегло: напор мерзко пахнущих струек явно уменьшился. Маруська присела на корточки и скомандовала:

- Теперь ползи на меня! По-пластунски. А жердь на всякий случай одним концом на берег перекинь! Ага. Вот так. Да не хватайся ты за нее, дурак! Пусть лежит! А ты ползи, ползи! Да не туда же, сюда!

Маруська встревоженно всплеснула руками и суетливо заметалась по берегу. Быстро покрывающаяся водой почва опасно дрогнула. Мальчик зажмурился. Ему казалось, что у него все внутренности свело от страха, а здоровые еще пару минут назад зубы, вдруг мучительно заныли. Странно задергался правый глаз, и Володька неожиданно подумал, что все это - дурной сон. И стоит только ему проснуться, как исчезнет и это жуткое болото; и крошечная, испуганная фигурка, прыгающая буквально в паре метрах перед его физиономией; и, главное, это страшное, живое нечто, одышливо пыхтящее под ним.

Оставалось продумать, как избавиться от кошмара. Но знакомый пронзительный голосок помечтать не давал:

- Ну же! Ползи!

И несчастный Володька пополз. Почти механически. Отгоняя от себя абсолютно все мысли. А оказавшись наконец на надежной, твердой земле, неверяще уставился на обманутое болото. Не получив добычи, оно рассерженно пускало зловонные пузыри.

За спиной жалобно всхлипнули. Мальчик вздохнул и заставил себя обернуться к Маруське. Долго рассматривал практически чистенькое, пестрое платьице и нетронутое грязью, колючками и обильной паутиной личико. Потом изумленно спросил:

- Откуда ты здесь?

Маруська опасливо сделала шаг назад и даже прекратила хлюпать. Сморгнула с длинных ресниц последние слезинки, и глаза ее настороженно заблестели.

Володька невольно хмыкнул:

- Да я не злюсь! Ты же мне, считай, жизнь спасла. Хотя, если бы кое-кто за моей спиной не вякнул, я бы не свалился в болото!

- Ага, - тут же огрызнулась Маруська. - Я бы не крикнула, ты б как раз на ту обманку прыгнул!

- Куда-а?

- Туда!

И девчонка раздраженно ткнула пальцем в кочку, облюбованную чуть раньше Володькой.

- Ну и что? - удивился мальчик.

- Это не земля, - сердито пояснила Маруська. - Она под тобой точно провалилась бы.

- Не земля? А что?

- Не знаю, - пожала плечами Маруська. - Обманка. Мамка говорила: они как плавающие островки. Грязь, торф травой поросли, а наступишь - провалишься. Они на настоящие кочки похожи, а на самом деле - ловушка.

Маруська раздраженно посмотрела на мальчика и обвиняюще сказала:

- Никто из деревенских на нее б не сиганул! Только ты!

Володька в некотором потрясении потаращился на коварное болото, потом снова развернулся к девочке:

- И все-таки как ты здесь оказалась?

- Да просто. За тобой шла.

- Давно?

- Что - давно?

- За мной шла!

- Э-э... не очень.

Маруська немного померцала синими глазищами, но Володька держался строго, и она с тяжелым вздохом покаялась:

- Как ты с Алексина болота подался.

- Ничего себе! А туда-то как попала?

Маруська лукаво улыбнулась:

- Я у бабки Анфисы спросила, куда Пашка делся.

- И что?

- Она сказала: за морошкой пошел.

- Да с чего ты взяла, что мы именно на Алексино болото пойдем?!

Маруська надулась и замолчала. Володька картинно поиграл желваками, успокаиваясь. Потом тоном ниже переспросил:

- Так почему ты решила, что мы на Алексином болоте?

- А куда еще? - Маруська сердито засопела. - На нем самая первая ягода зреет. Там солнышка много. И от деревни недалеко.

- Ну хорошо, - устало кивнул Володька. - Это я понял. - И вдруг злобно рявкнул: - А зачем, ЗАЧЕМ ты за мной потащилась?

Но маленькую Маруську его грозный вопль ни капельки не напугал. Она потупила глаза и еле слышно прошептала:

- Интересно же...

- Что тебе интересно?!

- Ну... Ты ж ягодку нужную ищешь, да? Волчью? Ту самую...

- О господи! - снова завопил Володька и вдруг захлопнул рот.

До него наконец дошло: ЧТО с ним случилось бы, не шпионь за ним эта семилетняя малявка. Поэтому он опять заставил себя успокоиться. С трудом поднялся на ноги и угрюмо проворчал:

- Ладно. Пришла, так пришла. Чего уж теперь-то... Ты только скажи, ты помнишь, как до деревни добраться?

- Конечно, - искренне удивилась Маруська и небрежно махнула рукой в сторону жуткого болотца. - Она там.

- Как - там?! Я ж оттуда пришел!

Володька ткнул пальцем в малинник.

- Ну и что? - возразила девочка. - Ты немного кружил.

- Немного? - недоверчиво пробормотал Володька и еще раз осмотрел место, куда его занесло.

Ему хотелось хоть как-то определиться со сторонами света и понять, где же он оставил Алексино болото и свой короб с морошкой. Маруське он не доверял. Шмакодявка! Если и напутает, что с нее возьмешь?

Однако задача оказалась совершенно непосильной. С уверенностью Володька мог указать лишь на запад. И только потому, что как раз там сейчас садилось солнце, и его тускнеющие лучи все еще окрашивали верхушки деревьев в кроваво-красный цвет. А вот как привязать этот запад к деревне или хотя бы к лесничеству...

Черт, надо было как следует учить географию! Они же что-то такое проходили на уроках, он помнил...

Маруська пристально наблюдала за ним, но молчала. Володька недовольно буркнул:

- Ты уверена, что деревня там?

- Ага.

- И как далеко я от нее ушел?

Девочка пожала плечами.

Володька попробовал упростить вопрос:

- Ну, если мы сейчас к дому пойдем, сколько времени по лесу протаскаемся?

- Не знаю я! Ты совсем плохую дорогу выбрал. Мы здесь не ходим.

- Почему это - плохую? - фальшиво возмутился Володька, пытаясь хоть как-то сохранить лицо.

Маруська хмуро посмотрела на него и упрямо сказала:

- Плохую. Очень плохую. Людям здесь делать нечего. Тут не наши земли!

- Не понял, - ошеломленно пробормотал мальчик.

Маруська сердито пояснила:

- Наши - светлые. Там - сосновый бор, песок. Или пусть смешанные леса. Или лиственные. Березняк, например. А здесь... - Маруська поморщилась. - Здесь почти везде ельники! И торфяники. Болот вон полно. Иное лето, как торфяники дымить начинают... Нет, мы сюда не ходим!

- И что ты этим сказать хочешь? - устало буркнул Володька.

- Ничего. Просто я не знаю, когда мы с тобой к дому выйдем. Я тут не ходила. Может, и заночевать в лесу придется...

- Что?! Да нас же комарье сожрет! Или волки!

Маруська бросила на него удивленный взгляд и со знанием дела заявила:

- Волки летом редко нападают. А ночью мы идти не сможем. Говорю же: болота тут. Топкие. Нам нужно видеть, куда ступать.

Володька в некоторой панике посмотрел на стремительно темнеющее небо и раздраженно воскликнул:

- Так пошли же! Чего мы тогда время тянем? С меня же дед шкуру снимет! Живьем!

Маруська протяжно вздохнула:

- А с меня - мамка. Я ж не знала, что к ночи не поспею...

- Так двинули, пока хоть что-то видно?

Девочка с готовностью кивнула:

- Давай. Пока светло, мы как раз это болотце пройдем.

- А как? Ты ж сама говорила: тут эти... как их там? Обманки!

- Здесь да. А вот ежели там... - Маруська махнула рукой на совершенно такое же, на взгляд Володьки, место. - То вроде бы, можно...

И всего лишь часа через полтора искусанный комарами, грязный и вымученный до предела Володька, наткнулся взглядом на небольшие заросли волчьих ягод. ТЕХ САМЫХ. Крупных, чуть вытянутых, лиловых, казавшихся в наступающих сумерках почти черными. Абсолютно таких же, какие множество раз он видел в своих лихорадочных снах.

Уставшая Маруська, высматривавшая безопасную дорожку среди бесконечных болот, не обратила на эти приземистые кустики ни малейшего внимания. Она старательно искала место для ночевки. Для этого им нужно было выйти из лабиринта покрытых ряской, дрожащих от их шагов причудливых лужиц с тухлой водицей.

Вот Маруська и не заметила, как воровато оглядываясь на нее, Володька торопливо набивал карман куртки странными ягодами.

"Горсть, - вертелось в воспаленной голове. - Всего одна горсть..."

На ближайшем кусте больше и не оказалось. А пробираться к следующему мальчик не рискнул. Уж очень опасно пружинила под его ногами земля, слишком быстро покрывалась она водой...

ГЛАВА 9

РИСКОВАННЫЙ ОПЫТ

Из болота ребята выбрались, уже когда совсем стемнело. Причем петляли так, что дорогу к необычным кустикам Володька потерял буквально через пять-десять минут. Почти сразу же, как только они скрылись из виду. И как Володька ни напрягал зрение, как ни вертел головой, больше ни на что подобное в этом громаднейшем путаном болоте не наткнулся.

Он ошеломленно подумал, что, может быть, это как раз те самые места, где когда-то спасался от полицейских его дед. Ну, если в местной легенде есть хоть словечко правды.

Во всяком случае, эти болота достаточно опасны, чтобы остановить и собак, и полицейских. А если учесть, что ребята частенько брели едва ли не по щиколотку в воде, так любая псина давно бы след потеряла. Даже хорошо натасканная.

Запросто могло быть: не рискуя сюда соваться, полиция ограничилась тем, что просто оцепила страшное болото.

А что им оставалось? Только надежда: преступника выведет на них страх или голод.

Повторить свой путь наверняка не смогла бы и Маруська. Слишком часто они возвращались назад и пробовали все новые и новые тропы.

Вообще удивительно, что крохотная, настырная девчушка Володьку вытащила из этого болота. Любой бы взрослый спасовал. Через такие гиблые места проводником могло служить лишь безмерное отчаяние, как было в случае с его дедом, или невинная самоуверенность семилетней девочки, совершенно не задумывающейся о смерти.

Подобные мысли привели к тому, что Володька решил поделиться своим секретом с Маруськой. Секретом, не ягодами! Еще не хватало, чтобы траванулась и эта малышка. Хватит того, что он сам, похоже, рехнулся...

Когда ребята немного отдышались и подсушили над небольшим костерком промокшую обувь, Володька рискнул. Несколько растерянно посмотрел на девочку и неуверенно пробормотал:

- Слушай... Мне тебе что сказать нужно...

Маруська длинно зевнула и спрятала босые ножки под пеструю, сборчатую юбку:

- Что?

- Ну, во-первых, ты молодец! Я б в жизни один из этих жутких болот не выбрался!

Почти черные в свете костра глаза ярко засияли:

- Правда?

- Конечно!

Володька посмотрел на полусонное, улыбающееся ему личико и улыбнулся сам:

- И еще. Знаешь, вообще-то, наверное, глупо об этом говорить. Идиотизм, само собой, явные сказки, а я просто чокнулся...

Девочка вздрогнула и немного испуганно посмотрела на него. А потом вдруг понимающе пискнула:

- Ой! Ты их все-таки нашел, да?

- Кажется, - понуро кивнул Володька.

Маруська вскочила на ноги и, возбужденно пританцовывая, выкрикнула:

- Где? На этих болотах?

- Нет! - Володька отрицательно замотал головой и твердо повторил: - Не на этих!

- На каких тогда? - удивилась Маруська.

- Я знаю? - Володька пожал плечами. - Ты ж сама видела, как я мотался. Ну, как с Алексина болота выбрался. И не помню, где шел. Ты, наверное, сама видела, как я кусты обирал...

- Не-а, - потерянно посмотрела на него девочка. - Не видела. Я боялась: ты меня прогонишь. Я далеко от тебя шла. А ты падал и падал все время. И ругался. Поэтому я ничего не заметила...

Она неожиданно всхлипнула и прошептала:

- Ты много набрал?

- На одного, - неохотно буркнул Володька.

Маруська горестно сопела. Он почему-то почувствовал себя чуть ли не подлецом и, как бы оправдываясь, воскликнул:

- На том кусте больше и не было! С горсть всего.

Ребята молча смотрели друг на друга. В глазах девочки опять зажглись огоньки.

- Они и в самом деле лиловые? - благоговейно прошептала она.

Володька виновато кивнул.

- И что ты будешь с ними делать?

- Не знаю...

Маруська смотрела вопросительно. Володька отвел взгляд в сторону и неуверенно сказал:

- Это ж яд. Их есть нельзя.

- Я ела, - еле слышно напомнила Маруська.

- Ела! И чуть не умерла!

- Пусть.

Володька помрачнел. Девочка с надеждой предложила:

- Давай, я их съем! Я не умру, честно!

- Нет. Ты еще маленькая.

- Тогда ты?

- Н-не знаю...

Ребята долго молчали. Сухие еловые ветки уютно потрескивали, изредка костер будто взрывался, и в ночь летели яркие искры.

Неожиданно для себя Володька признался:

- Мне страшно!

- Ты умереть боишься? - деловито поинтересовалась Маруська.

- Боюсь. И в волка превратиться боюсь. Я же человек!

Маруська изумленно протянула:

- Но оборотень - не волк! Мамка сказала: это человек, который может перекидываться.

Володька не ответил. Сунул в огонь корявую ветку и зябко поежился. Маруська оживленно добавила:

- Когда моя мамка была маленькой, она с твоим дедом дружила. Он ей говорил: в позадавние времена человек и не такое мог. Он кем хотел, тем и становился. Я вон платье меняю, а он... - Она замялась, вспоминая непонятное слово, и забормотала: - Шкурку... Кожицу... Как это? Тело... Нет, он облик менял!

Володька фыркнул: уж очень озабоченной выглядела Маруська. Она с обидой посмотрела на старшего товарища:

- А потом забыл, как это делается! Представляешь, какой глупый?! - И, мерцая в свете костра синими глазищами, мечтательно добавила: - Я бы, знаешь, птицей хотела стать. Большу-ущей... Высоко-высоко бы летала!

Володька хмуро буркнул:

- Тебе хорошо.

- Почему это?

- Ты маленькая. В сказки вон веришь. А я...

- Зачем же ты тогда их искал?!

- Не знаю, - угрюмо покосился на девочку Володька.

Маруська безнадежно попросила:

- Дай, а? А то ведь пропадут. Когда мне еще такие попадутся...

И со странной для семилетнего ребенка горечью прошептала:

- А может, они мне и не показались бы. Только тебе...

Володька вытащил из кармана немного помятые ягоды. Высыпал в полу куртки и завороженно стал рассматривать.

Маруська на цыпочках приблизилась к нему. Ее глаза жадно вспыхнули.

Володька бросил взгляд на маленькие, перепачканные землей и травой босые ножки и прикрыл ладонью странные, продолговатые, с действительно каким-то лиловым отливом крупные ягоды.

Маруська разочарованно вздохнула. Володька пожал плечами и невнятно пробормотал:

- В конце концов, что я теряю? Не сожру их - потом всю жизнь жалеть буду. Сожру - отравлюсь в худшем случае. А в лучшем... черт, глупости все!

Он почти с ненавистью уставился на девчонку, которая своим присутствием практически заставляла его принять решение. Сдвинул брови и рявкнул:

- Да не стой ты над душой!

Маруська испуганно шарахнулась в сторону. Володька, оправдываясь, проворчал:

- И так не по себе.

Девочка вернулась на свое место и села. Печально посмотрела на него:

- Все-таки съешь?

- Наверное, - буркнул Володька.

И торопливо, чтоб не передумать, бросил в рот первую ягоду. Она оказалась удивительно сочной, терпкой и почти не горькой.

"Волчья!" - прозвенело в голове, и Володьку неожиданно замутило.

- Противная? - сочувственно пискнула Маруська.

Мальчик кивнул и сунул в рот еще несколько штук. Из глаз брызнули слезы, но он все равно жевал. Жевал и, мучительно морщась, глотал.

Володьке казалось: он ел проклятые ягоды вечность, а меж лопаток все это время ледяной змейкой скользил страх. Но он сделал последнее, судорожное усилие, и Маруська изумленно спросила:

- Уже все?!

И Володька понял, что проглотил волчьи ягоды почти мгновенно.

Потом они долго сидели у костра и чего-то ждали. Поочередно бросали в огонь сухие, ломкие веточки, рассеянно наблюдая, как языки пламени жадно лижут очередную добычу, а в ночь снова и снова летят яркие, легкие искры. Наконец девочка разочарованно протянула:

- Ничего, да?

Володька скривился и прохрипел:

- Ага. Тошнит только. И голова кружится...

Они еще немного помолчали. Затем Володька зло сплюнул и пробормотал:

- Чепуха все! Знал же!

А Маруська жалобно сказала:

- Значит, это не те ягоды...

- Те, - огрызнулся Володька. - Как в легенде. До мелочи все совпало!

- Тогда превращайся! - простодушно потребовала девочка.

- Как?!

Через полчаса Володька с трудом поднялся на ноги и угрюмо бросил:

- Брехня все! Сама видишь. Давай лучше спать ложиться. С утра идти сколько...

И, превозмогая головокружение, поспешно бросился к кустам. Его вырвало, и на короткое время стало полегче.

Маруська, рассматривая его бледное, влажное лицо, испуганно пропищала:

- Ты отравился?

- Немного. Совсем капельку. Давай все же ляжем.

Володька, изо всех сил сдерживая тошноту, нарезал еловых веток. Забросал их сухими прошлогодними листьями и постелил сверху свою куртку. А когда девочка легла, упал рядом и невольно прижался к ней: его бил озноб.

"Траванулся, кретин, - угрюмо подумал Володька, притягивая поближе к себе теплое тельце практически сразу же уснувшей Маруськи. - Размечтался побегать в волчьей шкуре. Романтик, блин..."

Маруська уютно сопела под боком. Володька с неожиданным юмором подумал: "Вот будет цирк, если встану волком..."

И провалился как в омут в тяжелый, мучительный сон.

ГЛАВА 10

ОБОРОТЕНЬ!

Проснулся Володька от резкого звука где-то обломившейся сухой ветки. Еле слышный хруст прозвучал чуть ли не выстрелом, и он испуганно вздрогнул. А в следующую секунду поразился наплыву разнообразнейших запахов. Их оказалось так много, что закружилась голова.

Почему-то безобразнее и сильнее всего пах недавно потухший костер. Горький запах дыма почти перебивал запахи земли, трав, нежный сладковатый запах лежащей рядом девочки.

Володька попытался потянуться, но у него ничего не получилось, и он осторожно приоткрыл глаза.

Светало. Небо на востоке уже было подкрашено зарей, и верхушки далеких сосен удивительно четко вырисовывались на ярком пурпуре. Над оставленным вчера болотом стелился низкий туман, и откуда-то оттуда до мальчика донесся пронзительный и тревожный аромат.

"Мои ягоды", - неожиданно подумал он и перевел взгляд на спящую Маруську.

Та откатилась немного в сторону и сейчас, спасаясь от холода, свернулась плотным клубком. Володька фыркнул: платьице с успехом заменяло девчонке легкое одеяло. Только что голову замерзшей Маруське спрятать не удалось.

Володька протянул руку, чтобы пододвинуть явно замерзшую малышку поближе к себе и изумленно заморгал: в поле зрения вместо обычной, пусть и не очень чистой, мальчишеской руки попала огромнейшая собачья лапа. И она, эта страшная когтистая лапа, медленно приближалась к спящей девочке!

Сердце куда-то ухнуло, затем заколотилось как сумасшедшее. Внезапно перехватило дыхание. Володька зажмурился. Ему вдруг подумалось... Нет, такого просто не могло быть!

Паника разрасталась, в ушах зазвенело. Перепуганный мальчик попытался вскочить на ноги. И вскочил. Но не на две, а на ЧЕТЫРЕ. Обморочная пелена застилала глаза: такого нестерпимого ужаса он в жизни не испытывал!

Незаметный обычно воздух с шумом втягивался в ноздри и глотался с огромным трудом, будто клочья ваты. Несчастный Володька чувствовал, что буквально задыхается. Он попытался крикнуть и вместо привычного человеческого голоса услышал жалкий щенячий визг!

Проснулась Маруська. Сладко потянулась и медленно развернулась к нему. Большущие синие глазища округлились, рот приоткрылся. Девочка встала на четвереньки. Встряхнула взлохмаченной светлым облачком головой и изумленно, неверяще прошептала:

- Получилось...

А громадный, но по-щенячьи неуклюжий волчонок с совершенно человеческими серо-голубыми глазами ответил ей жалобным воем. И его забавные длинные лапы от непереносимого, переворачивающего душу страха подгибались и подрагивали.

- Получилось!!! - радостно завизжала Маруська.

Она бросилась к перепуганному зверенышу и изо всех силенок обхватила его обеими ручонками за шею. Володька полузадушенно пискнул. До него только сейчас дошло: КАКОГО росточка этот волчара. Голова семилетней Маруськи еле-еле доставала до холки!

Володькины лапы обессиленно подкосились, и он с длинным стоном рухнул на землю.

Маруська же терзаний товарища совершенно не замечала. Она восторженно рассматривала его, и ее синие глаза сияли двумя маленькими солнышками.

Володька жалобно заскулил. Девочка искренне удивилась:

- Ты не рад?!

Волчонок ответил обиженным воем. Маруська нежно погладила его по лобастой голове и деловито посоветовала:

- Тогда давай, перекидывайся обратно! А то нам в деревню пора. Вот увидишь, меня мамка обязательно выпорет за гульбу. Ну, давай же!

Девочка неохотно отпустила волчью шею и отступила на шаг, предоставляя старшему другу свободу действий. Зверь по-человечески простонал. Зажмурил голубые глаза и напрягся. Маруська с любопытством наблюдала. Волчонка била крупная дрожь, но ничего не происходило.

- Мне, наверное, отвернуться надо, - неохотно пробормотала Маруська. - При людях, наверное, нельзя...

И она приложила поистине героическое усилие, чтобы по-честному смотреть в сторону.

Через пару минут девочка решила, что время вышло, и осторожно повернула голову: картина не изменилась. Перед ошеломленной Маруськой было самое несуразное зрелище на свете: огромный зажмурившийся волк, стоящий на полусогнутых, подгибающихся лапах. И при этом дрожащий, словно перепуганная овца!

Маруська невольно хихикнула. Волк вздрогнул сильнее и приоткрыл правый глаз. Тот смотрел настолько укоризненно, в нем светилась такая явная мука, что Маруське невольно стало стыдно, и она сочувственно прошептала:

- Не получается, да?

Володька поднял морду, и ближайший лес дрогнул от тоскливого волчьего воя. Во все стороны поспешно сыпанула всякая лесная мелочь, и даже радостно приветствующие рассвет птицы сорвались с веток.

Несчастный, насмерть испуганный Володька самозабвенно выл, все поддавая и поддавая жару, выплескивая таким образом скопившийся в нем ужас перед случившимся. Маруська встала на цыпочки. Ласково погладила его по носу и наморщила лоб:

- Что же нам делать?

Волчонок прервал свой сольный номер и заскулил. Маруська, вздохнув, предложила:

- Домой тебе надо. К деду.

Пушистый, пепельно-серый хвост дрогнул и настолько плотно прижался к тощему, поджарому заду, что концом своим распластался по брюху. Острые уши припали к голове. Маруська вздохнула и озвучила увиденное:

- Конечно, попадет. Он же не разрешил тебе трогать ягоды...

Володька снова с нескрываемой укоризной посмотрел на девочку. Она смущенно отвела взгляд в сторону и упрямо прошептала:

- И все равно - здорово! Ты сейчас просто напуган, а потом поймешь.

Волк изумленно приоткрыл пасть. Маруська пояснила:

- Ну, я только человек, а ты... - И торопливо добавила: - Тебе б перекидываться научиться толком!

Володька с ужасом подумал, что девчонка права, и если он не научится... Что подумает тогда бедная мама?! А ведь она вот-вот должна вернуться из Германии.

Он попытался рассмотреть себя как следует, но лишь тяжело вздохнул и бессильно опустил голову: такой громадине косить под собачку вряд ли удастся. Особенно, в городе.

Маруська забавно пожевала губами, что-то обдумывая. Потом вскочила на ноги и бодро предложила:

- Пойдем, а? А то ведь не только твой дед сердится... - И, опустив взлохмаченную головку, еле слышно прошептала: - Мамка, как злится, знаешь, как больно дерется? И за волосы, и за уши хватает...

Волк фыркнул. Маруська обиженно посмотрела на него:

- А то и ремень возьмет!

Володька представил себе гнев деда, категорически запретившего ему касаться волчьих ягод, и невольно задрожал. Поднялся и вопросительно уставился на девочку.

Маруська поняла его правильно. Обрадованно ткнула ручонкой в сторону ельника:

- Пока туда!

* * *

Шли цепочкой, Маруська прокладывала дорогу. Володьке в новом облике было не по себе: слишком много запахов окружало его и сбивало с толку. Слишком много звуков он слышал.

Он потерянно брел за девочкой, стараясь не обращать внимания ни на шорох упавшего в паре метрах березового листа; ни на шелест сухих игл под лапками крошечной мыши; ни на странный скользящий звук, издаваемый длинным телом лесного ужа...

Лишь когда они снова оказались перед болотом, и Маруська суетливо стала высматривать хоть какую-нибудь тропинку между бесконечным лабиринтом влажно мерцающих в лесном сумраке водных зеркал, Володька немного пришел в себя. И неожиданно понял: он ориентируется здесь гораздо лучше своей маленькой проводницы.

Во всяком случае, он прекрасно видел: через все болото шла цепочка следов крупного зверя, недавно перебравшегося на ту сторону. Его острый, дразнящий запах, немного напомнил Володьке запах Ивасика, он решил, что прошел лось.

Володька подошел к уставшей и голодной Маруське и легонько толкнул ее головой. Та обернулась:

- Чего тебе?

Волк лег и весьма выразительно покосился на собственную спину.

- Болит, что ли? - не поняла Маруська.

Володька отрицательно замотал головой и, раздраженно посмотрев на девочку, снова перевел взгляд на спину. Маруська неуверенно протянула:

- Хочешь, чтоб я села?

Волк кивнул. Девочка уточнила:

- На тебя?

Волк кивнул, радуясь, что хоть таким образом они могут как-то переговариваться. Маруська хихикнула:

- А болото?

Володька рыкнул.

- Ты видишь проход?

Он снова кивнул. Девочка вздохнула, сдаваясь. Медленно подошла к нему и нерешительно прошептала:

- Какой ты огромный...

Теперь вздохнул уже волк. Маруська поспешно извинилась:

- Нет, ты не думай... Мне даже нравится. Ты почти как ваш Ивасик.

Она с трудом вскарабкалась ему на спину и крепко вцепилась обеими руками в пушистую, густую шерсть. Волк оглянулся и очень осторожно поднялся на ноги.

Маруська испуганно пискнула. Володька укоризненно заворчал. И, не спеша, двинулся к прекрасно видимой ему, совершенно безопасной тропе.

Кстати, она здесь оказалась единственной. По крайней мере, на пару десятков метров в стороны.

"Ну вот, - с легкой иронией подумал Володька, - и волчья шкура на что-то пригодилась. Хоть плутать теперь не придется..."

* * *

Часа через три Маруськины указания Володьке уже не требовались: запахи приближающейся деревни служили ему лучше любого компаса. И эти запахи, если честно, Володька приятными бы сейчас никак не назвал. Утешало одно: они вели его как по нитке, сбиться совершенно невозможно.

Но до самого селения спокойно добраться не удалось. Буквально километра за два до избы деда, что-то нешуточно встревожило волка, и он встал как вкопанный. Вдоль позвоночника неприятно потянуло морозцем, жесткая шерсть на загривке вздыбилась, клыкастая пасть непроизвольно ощерилась. Зверь повел чутким носом и насторожился еще сильнее.

От безобидной на первый взгляд тропы почему-то тянуло странной, пороховой горечью и смазочным маслом. И еще: где-то там прятался человек. И Володьке он не нравился. Казался опасным.

Волк обернул голову и осторожно схватился зубами за грязное, пропахшее дымом платьице. Задремавшая было девочка сонно заморгала. Володька предостерегающе заворчал. Маруська шепотом спросила:

- Что случилось?

Огромный волк лег на землю и носом спихнул девочку со спины. А затем подтолкнул ее к кустарнику. Метрах в двадцати проходила знакомая по прежним его бродяжничествам тропа. Маруська внимательно посмотрела в серо-голубые глаза зверя и покорно пошла вперед.

Володька же огромными прыжками помчался в сторону и там, приблизившись к тропе, лег на брюхо и осторожно пополз.

Заросли малины прикрывали его довольно надежно, а ее мелкие колючки никак не могли повредить толстой шкуре. Приподняв носом низко нависшую ветку, Володька с замирающем сердцем взглянул на тропу. И едва не отпрянул в сторону. От неожиданности и страха.

На тропе стоял прекрасно знакомый ему по поселку Петро. Его недружелюбный сверстник. Как всегда, предельно угрюмый. Как всегда, предельно собранный. И в руках его - охотничье ружье.

Курок щелкнул, и парень напряженно уставился на дрожащие перед ним ветки орешника: там шла ничего не подозревающая Маруська. Волчонок зажмурился в тревожном ожидании.

По счастью, Маруське под ноги попался какой-то корешок. Девочка споткнулась и тихо ойкнула. Ствол отличного, старинного тульского ружья неохотно пошел вниз, и Петро зло выругался. А потом с нескрываемым раздражением наблюдал, как на тропу выбиралась счастливая Маруська.

Увидев односельчанина, она удивленно воскликнула:

- Ой, это ты! На охоту, да?

- Почти, - проворчал Петро.

Маруська тщательно отряхнула юбку и стала выбирать из волос сухие листья:

- А на кого?

- На волка.

Девочка вздрогнула и немного побледнела:

- На какого волка?

- Хватит притворяться! Будто сама не знаешь!

- Не знаю, честно, не знаю.

- Не знает она... Да на оборотня!

Петро ласково провел рукой по стволу ружья. И раздраженно буркнул:

- Мы на рассвете с батей на глухарей ходили. Пора уже. Так там, в стороне Больших болот, такой жуткий вой слышали, не поверишь! Прямо до костей пробирал, проклятущий. Настоящему волку так в жизни не вывести...

Маруська зябко поежилась. Петро с сожалением заявил:

- Жаль, у нас кроме мелкой дроби с собой ни черта не было. Домой пришлось тащиться.

Он с подозрением посмотрел на девочку.

- А ты где пропадала? Всю ночь-то? Бабка твоя с матерью вчера всю деревню обегали, у нас аж два раза были...

Глаза Маруськи широко раскрылись, и она испуганно уставилась на Петро. Потом опустила голову. Подергала себя за взлохмаченную косичку и смущенно прошептала:

- Уснула я. На ягодники пошла и уснула.

- Ну, мы так, в общем-то и поняли, - хмыкнул Петро. - Не в первый раз летом в лесу ночуешь...

Маруська торопливо закивала. Петро пристроил ружье за спину и небрежно бросил:

- Так ты что, новостей не знаешь?

- Каких? - с легким страхом спросила девочка.

- А таких! - И Петро с видимым удовлетворением пояснил: - Волчонок-то у нашего оборотня пропал! Вчера на Алексино болото за морошкой пошел, с Пашкой питерским, да и не вернулся.

- Заблудился, - робко предположила снова побледневшая Маруська.

- Может и так, - кивнул Петро и недобро сощурился. - А только я другое думаю...

- Что?! - выдохнула девочка.

Петро немного помолчал, потом неуверенно протянул:

- Думаю, этот звереныш в болотах на нужные ягоды наткнулся. И сейчас где-то на четырех лапах носится. - Петро злорадно хохотнул. - Он-то и выл сегодня. Со страху. Перепугался, щенок проклятый!

Маруська с ужасом посмотрела на ружье:

- Так ты из-за этого в лес наладился?!

- А ты думала! Его только сейчас и можно перехватить. Пока он в панике. И телом толком не владеет. Потом звереныша уже будет не достать. Как и его деда.

- Ты с ума сошел! - ахнула Маруська. - Он же человек!

- Ха! Человек! Оборотень он! - с ненавистью выдохнул парень, и глаза его загорелись мрачным огнем. - Хватит с нас и старика!

Маруська испуганно попятилась и прошептала:

- Это ты - оборотень!

- Что-о?!

- А то! Володька - хороший. И добрый. А ты - злюка. Тебя не любит никто!

- Пшла вон, шмакодявка! Много ты понимаешь! Любит, не любит...

Разъяренный Петро замахнулся на девочку подобранной у тропы хворостиной, но она увернулась и в секунду спряталась за пышной елочкой. Он оторопело проводил ее взглядом и грязно выругался. Отшвырнул в сторону прут и, набычась, почти побежал прочь. Затем обернулся и злобно крикнул:

- Смотри, Маруська, сболтнешь обо мне что оборотню, как есть пришибу!

- Иди-иди, - пискнула ему вслед девочка. - Все равно ты его никогда не найдешь. И вообще - он человек! Не волк. Понял?

Она подождала, пока Петро скроется, и растерянно посмотрела в сторону малинника. Виновато посопела - Маруське было стыдно за Петро - и окликнула:

- Володя... Эй! Ты там?

Ошеломленный Володька, почувствовав, что его страшный сверстник отошел достаточно далеко, осторожно выполз на тропу. Маруська жалобно заморгала:

- Ты слышал?

Он мрачно кивнул. Девочка прошептала:

- Петро - он злюка. Всегда таким был. И деда твоего страсть как боится. И ненавидит.

Маруська заглянула в грустные голубые глаза и виновато пробормотала:

- Знаешь, он один такой и есть. Честно-честно. С ним даже его папка справиться не может. Ох и вредный же Петро...

Волк устало поднялся и вопросительно уставился на девочку. Та сморщила крохотный носишко:

- Знаешь, ты пока к деревне не ходи. Не надо, чтоб тебя кто видел. Я к твоему деду сама сбегаю и все-все ему расскажу. Ладно? Пусть он решает, он умный страсть, твой дедушка...

Володька угрюмо покосился на малинник и вместо ответа неохотно начал продираться обратно вглубь зарослей, оставляя на колючках клочья пепельной шерсти. Потом улегся и коротко рыкнул.

Маруська, наблюдающая за его маневрами нового друга, удовлетворенно кивнула:

- Вот и хорошо. Ты пока полежи здесь тихонечко, я быстренько.

И пулей полетела по тропе.

ГЛАВА 11

СВЯЩЕННЫЙ ИСТОЧНИК

"А если я никогда не стану человеком?! - Зверь непроизвольно вздрогнул, и его густая, короткая шерсть вздыбилась: - Что мне тогда делать? Бродить по лесам? Или прятаться у деда в подполе? - Волк жалобно заскулил. - А может, вернуться в город, и пусть отец сдаст меня в какой-нибудь цирк? Ну, как того слона. Черт, забыл чья повесть-то! Беляева, нет? Там еще человек погиб, и его мозг вложили в слоновье тело. Тойти-Хойти, так его звали, кажется. Да, наверное, так будет лучше..."

Перед несчастным Володькой быстро "прокручивалась" безрадостная, коротенькая жизнь в вонючей клетке. Он смутно видел слегка испуганное лицо неведомого дрессировщика и слышал срываемые вечерами аплодисменты пораженного зрительного зала.

Володька тяжело вздохнул и прикрыл глаза: выбора, вполне возможно, у него и нет.

По тропе, не замечая зверя, прошли навьюченные берестяными коробами Пашка и его чем-то озабоченная бабушка.

Мрачный Пашка еле тащился, низко опустив повинную голову. Бабка Анфиса сурово выговаривала:

- Да как у тебя совести-то хватило мальчонку на болотах одного бросить?! Он же городской...

- А я нет?! - привычно - видно не в первый раз! - огрызнулся приятель.

- Ты кажное лето здесь гостишь, прости господи! Алексино болото назубок уже знаешь, а он первый разочек туда и попал-то...

- Там сухо сейчас! Сухо!

- Тогда почему он домой не вернулся?! - гневно выкрикнула старушка.

Пашка снова понурился, а от удаляющейся бабки Анфисы донеслось:

- Хорошо, ежели мальчонка заплутал просто, а вдруг нелегкая его понесла куда? Там чуть далече трясины такие....

"Лучше бы меня в ту трясину занесло, чем на эти проклятые ягоды!"

Володька положил тяжелую голову на передние лапы и снова замер в тревожном ожидании.

Жизнь в волчьей шкуре и красивая легенда, рассказанная Пашкой, оказались плохо совместимы. Одно дело - убегать волком от тюрьмы или погони, другое - чувствовать себя изгоем, отрезанным от людей своим новым телом вернее, чем толстенными стенами. Володька тяжело вздохнул: "Еще и подстрелит запросто такой, как Петро..."

Смотрел Володька исключительно на тропу, поэтому полной неожиданностью оказалось, когда чужая, когтистая, мощная лапа со всего размаха опустилась ему пониже спины. Затем в затылок жарко задышали. Чьи-то острые зубы больно вцепились в загривок и выволокли растерянного волчонка из кустов, как какую-нибудь тряпку.

Володька испуганно взвизгнул, но глаз открыть не осмелился. И молча терпел, пока неведомая сила мотала его из стороны в сторону и весьма чувствительно шлепала тяжелой лапой по незащищенной морде.

Наконец таинственный зверь устал и просто-напросто швырнул волчонка на землю. Володька припал брюхом к сухим листьям и настороженно замер в ожидании, но никакого продолжения не последовало. Его больше не трогали.

Володька судорожно перевел дыхание. Длинно, обиженно всхлипнул и нерешительно приоткрыл глаза. И почти не удивился.

Перед ним стоял жутко огромный, матерый волчище. Легкий налет седины на темно-серой шерсти вовсе не старил хищника, а наоборот, придавал ему какую-то основательность и солидность. От волка ощутимо веяло мощью. И нескрываемой яростью.

Все то зверье в многочисленных триллерах про оборотней, что Володька когда-то видел по телевизору, сейчас казалось мальчишке просто пузатой мелочью по сравнению с этим страшным хищником.

Чудовищная пасть оскалена. Ярко-синие, такие знакомые глаза гневно прищурены. Волк издал низкое горловое рычание, верхняя губа еще сильнее приподнялась, обнажая клыки невероятной величины.

Уши волчонка невольно плотно прижались к затылку. Он виновато заскулил и отстраненно подумал: "Елки, парочка монстров..."

Зверь раздраженно фыркнул, и в голове ошеломленного мальчика прозвучало: "Он еще шутит!!!"

Старый волк отступил на шаг. Воздух перед ним вдруг задрожал, пахнуло холодом, и Володька снова невольно зажмурился. А когда распахнул глаза, то приоткрыл пасть и озадаченно вывалил длинный розовый язык: перед ним стоял дед. В своем обычном человеческом облике. И смотрел на него абсолютно с тем же гневом, что и недавний зверь.

- Доигрался, щенок?!

Володька испуганно съежился. Дед сердито добавил:

- Еще и при свидетеле, паршивец, перекинуться умудрился!

Волчонок вопросительно пискнул. Старик смягчился:

- Домой ее отправил, пусть бабке с матерью покажется. Они и без того ночь не спали, все искали девчонку.

Он хлопнул себя ладонью по бедру, будто подзывая собаку, и Володька послушно поднялся на дрожащие после пережитого лапы. Дед не спеша направился вглубь леса, искоса приглядываясь к трусящему за ним несчастному детенышу.

- Значит, нарвался-таки на ягоды, - недовольно пробормотал он. - Рановато, конечно. Ни леса не знаешь, ни о себе ничего... И в человека перекинуться не умеешь... Эх, дурачок!

Он переступил через трухлявую, всю покрытую мхом колоду и свернул к недавно рухнувшей, еще довольно крепкой сосне. Сел и кивнул внуку на место у своих ног.

Володька с тяжелым вздохом улегся. Старик положил теплую руку ему на затылок и проворчал:

- Пыхти не пыхти, дело сделано.

Волчонок жалобно застонал. Роман Феоктистыч кинул на него сожалеющий взгляд:

- Ты думал, болван ты эдакий, все так просто? Сожрал ягоды, поблевал маленько, да и стал оборотнем? Торопыга дурной! Предупреждал же!

Он щелкнул пальцами и сморщил лоб, с трудом подбирая слова:

- Э-э... Попробуй-ка представить себе пульт телевизора. Сколько там у вас в городе каналов на кабельном теперь дают? Штук двадцать-тридцать?

Мальчик осторожно кивнул, стараясь не стряхнуть надежную руку деда: она успокаивала.

- А теперь представь: ты закрыл глаза и наугад нажал пару каких-то кнопок. Включил двенадцатый. Мать зашла, отобрала пульт и села смотреть свое. Потом ты захотел вернуться к той программе. Своей. Но не знаешь, как. И пересматриваешь все варианты. Их всего тридцать, ты довольно легко находишь нужный. Но это всего лишь пульт телевизора... - Старик тяжело вздохнул. - Глупый пример. Просто другого в голову не приходит...

Он погладил волчонка по голове:

- Эти ягоды сыграли роль твоих пальцев и тоже запустили какую-то программу: ты стал волком. Сыграли вслепую, заметь! Как - неизвестно. Ты в одном уверен теперь: программа есть. Знаешь какая. Но как тебе к ней вернуться, чтобы перекинуться человеком? Не представляю. Наш мозг, волчонок, не пульт с десятью кнопками...

Володька изумленно посмотрел на деда: он же стал человеком! Старик грустно рассмеялся:

- Стал! Но ты не знаешь, сколько я одиноким волчарой по этим лесам помотался, сколько кровушки себе попортил, прежде чем смог вернуть свой облик! Это сейчас я легко запускаю обе программы...

Он потрепал волчонка по загривку:

- Да и зачем тебе сейчас, скажи на милость, та волчья шкура? Что она тебе дает кроме страха? Ты еще и человеком-то не жил толком. Куда было спешить, а?

Неожиданно лицо деда изменилось, стало напряженным, ноздри сухого носа хищно затрепетали. Он вскочил и повернулся в сторону тропы. Затем хмыкнул, мышцы лица расслабились:

- Маруська нас ищет. Вот же шустрый постреленок...

Володька заскулил. Дед пожал плечами:

- Как хочешь. Может, ты и прав. Девчушка, если что, и помочь сможет...

И он неторопливо пошел к тропе.

Маруська, наряженная в свое очередное пестрое платьице, почти доходящее до тощих щиколоток, обрадованно вскрикнула, увидев волчонка, и стремительно бросилась к нему на шею. Володька зажмурился, вдыхая сладкий, молочный запах и осторожно лизнул девочку в щеку. Она пискнула. Дед рассмеялся. Маруська обернулась к нему и застенчиво прошептала:

- Володька ж человек, правда?

- Правда, - серьезно ответил дед.

- Я знала.

Володька благодарно засопел. Маруська запустила пальцы в густую, жесткую шерсть и попросила старого оборотня:

- Ты помоги ему перекинуться!

Роман Феоктистыч сел на бревно и нахмурился. Какое-то время он молчал, думая о чем-то своем и безмолвно шевеля губами. Потом лицо его просветлело:

- Он перекинется! Обещаю. Только в первый раз самому этого не осилить.

- Как это? - непонимающе пробормотала Маруська, а волчонок вопросительно поднял на деда грустную морду.

- Ну... Как бы вам попонятнее-то пояснить? Ага! Чтобы стать волком, Володька съел волчьи ягоды, так?

Ребята синхронно кивнули. Дед усмехнулся:

- Ну вот. А чтобы стать человеком, ему нужно найти священный источник!

Волчонок сел. Озадаченно склонил голову набок и вывалил наружу длинный язык. Маруська языка вывалить не смогла, но рот приоткрыла точно так же.

- Понимаете, - Роман Феоктистыч заправил за ухо выбившуюся из косички седую прядь, - потом-то ему ни источник, ни волчьи ягоды уже не понадобятся. А вот по первому разу без них ну никак не обойтись.

- Дедушка, но в наших лесах я не знаю священного источника! - немного испуганно воскликнула Маруська.

- Ты и не должна знать, - строго отозвался старик. - Он не каждому покажется и спрятан хорошо...

- Он только для оборотней? - прошептала девочка.

- Почему? Это ж не волчья ягода. Но для обычного человека это просто чистая водичка со странным привкусом, а вот для оборотня...

Левое ухо волчонка дрогнуло. Маруська еще шире открыла рот. Старик внимательно посмотрел на внука, чему-то улыбнулся и заявил:

- Это как раз та самая вторая кнопка, что пустит обратную перемотку!

- К-какая кнопка? - растерянно пропищала девочка.

Роман Феоктистыч хмыкнул:

- Дружок твой меня понял. Так, Володька?

Волчонок поспешно кивнул. Маруська недоверчиво посмотрела на старика:

- Где же этот источник? Далеко? Ты нас проводишь?

Роман Феоктистыч отрицательно покачал головой:

- Вот уж нет. И к ягоде Володька сам вышел, и на священный источник сам должен наткнуться. Помочь тут нельзя.

- А какой он? И где его искать?

- Ну... Тут я немного могу подсказать. В конце концов, описание волчьих ягод мальчишка получил из этой проклятущей легенды, так?

Маруська кивнула. Волчонок виновато взвизгнул. Старик удовлетворенно усмехнулся:

- Раз так, то слушайте. Вода запрятана в тех же болотах, что и ягоды. Поняли, нет? Вы там плутали уже. Видимо, еще вчера вечером. Только ягоды растут в низинке, а источник - на взгорке. У черного камня. Там такой единственный, других нет, не спутаете.

Старик наморщил лоб, вспоминая:

- Дно родника мелким песочком выстелено. Сам родничок довольно слабенький. И воды дает всего ничего: с небольшую миску. Остальная вся мгновенно в трещину черного камня уходит. Она не нужна. Чтобы перекинуться, всего с горсть и понадобиться выпить. Больше - пожалуйста, но не меньше, это запомните как следует.

- И он сразу же перекинется? При мне? - с жадным любопытством спросила Маруська, и ее удивительные глаза заблестели.

- Нет уж, красавица! - добродушно засмеялся старик. - Сразу ничего не бывает, сама должна понимать. Так что дружок твой спать волком ляжет, а вот проснется уже человеком. Как и в прошлый раз. Ты тоже спать должна. Иначе ничего не выйдет. Хорошенько усвоила?

Маруська грустно кивнула. Дед строго сказал:

- И про Петро не забывайте. Он со своим ружьишком где-то в тех местах бродит. Подальше от него держитесь.

Володька встревоженно заскулил. Роман Фкоктистыч пожал плечами:

- Ты сейчас волк, помни об этом. Слухом волчьим пользуйся и носом. У зверя свои преимущества и немалые, поверь. - И сурово бросил: - Этот выродок вам не страшен. Просто на глаза ему не попадайтесь, и все. Я не хочу, чтоб у него кроме догадок что-то конкретное против тебя появилось. Ты меня понял, Владимир?

Волчонок кивнул. Дед положил руку на худенькое плечо Маруськи и ласково предложил:

- А ты бы, дочка, шла домой, а? Хватит с тебя и одной ночи под звездами!

Маруська ожесточенно замотала головой:

- Не. Я с ним. Это из-за меня он те ягоды съел! Я уговорила. Сама хотела, а раз мне не дал...

- А мать с бабкой как же? - осторожно поинтересовался Роман Феоктистыч. - Выдерут ведь. На первый раз простили, а уж в следующий...

- Пусть! - отчаянно заявила девчонка.

- Ну ладно. Прикрою. Пашку к ним пришлю. Скажет: с собой на охоту взял, чтоб не ждали. А ты им завтра глухарей принесешь, они и рады будут. Только, ребятки, смотрите, чтоб за день управились.

Маруська засияла и запрыгала вокруг Володьки на одной ножке. Старик из-под руки посмотрел на солнце:

- Время к полудню, до ночи ого-го сколько на четырех лапах пробежать можно! И все успеть. А уж к утру постарайтесь вернуться. Ко мне подходите. Прямиком к дому. Не забывайте: Маруську мать с бабкой ждать будут, а ты, волчонок, про свою родительницу вспомни! Знаешь, какое завтра число?

Володька жалобно заскулил.

- Вот то-то и оно. Пятнадцатое июля. Завтра с утра твоя маменька из Неметчины возвращается, и на завтра же у нас с ней рандеву по телефону назначено. На три часа дня. Мы ей позвонить должны, иначе она черт-те что воображать начнет. А то и следующим поездом сюда примчится. Усек?

Волчонок рявкнул. Старик смерил оценивающим взглядом длинные, мощные, хоть и несколько неуклюжие пока лапы; широкую грудь; забавную, еще явно щенячью морду, на которой совершенно неожиданными казались серо-голубые, человеческие глаза, и невольно улыбнулся:

- Ну и прекрасно! Ну что же, прощаться я не стану, скоро увидимся.

Роман Феоктистыч резко отвернулся от детей и пошел прочь.

* * *

"Да, родничок, единственный выход, - грустно думал Роман Феоктистыч, направляясь к тропе. - Самому мальчонке, чтобы обратно перекинуться, с год времени потребуется, не меньше. Был бы себе хозяином, оно, может, и неплохо бы. К новому облику привык бы, лес изучил, а так... Мать с ума сойдет от страха, да и поверит ли... А родничок нужный толчок даст. Мальчонка в него верит, это главное. Как и в волчьи ягоды верил... - Старик хмыкнул. - С этими ягодами - прямо беда. Сколько народу перетравилось пробуючи! А нужны ли они в самом-то деле, кто скажет? Так, шутки предков с их сказками да легендами. Однако свою роль они хорошо играют. Вера в чудо - великая штука. Даже подсознательная, как у Володьки...

Я-то, в те времена, верил вполне искренне. А почему бы нет? На этих сказках вырос. Тогда по нашим деревням не только сказки, но и слухи ходили. Один другого страшнее и причудливее. Мол, наши пращуры гораздо чаще на четырех лапах бегали, чем на двух. Потому и деревушку нашу Волчьей сытью окрестили.

А уж про моего несчастного прадеда чего только не болтали! В волка, шептали, перекидывался, всю волость в страхе держал.

И на семью нашу с недоверием посматривали, хоть прадед и сгинул давно. По слухам, ушел как-то волком, да и не вернулся. Вот и гадай. Где правда, где ложь...

Хорошо, родничок этот я присмотрел уже давно. И на отличку он, как и те ягоды на Больших болотах. Ни с чем не спутаешь. Черная скала в торф вросла, а из нее чуть солоноватая водичка журчит. И вкус для человека прегадостный, Володька его надолго запомнит. И поверит в исключительность источника, в его волшебную силу. Проснется человеком, как я ему и пообещал, а дальше..."

И уже открывая дверь в свой дом, старик со смешком подумал, что он-то на этот родничок наткнулся много позже: уже когда сам нашел путь оборачиваться человеком. А вот волком к нему частенько возвращался. Зверю вкус той странной водички противным вовсе не казался.

"Может, напрасно ребятишек одних отправил? Нет, так вернее. Больше веры будет, когда на "священный" источник наткнутся. То, что трудов стоит, дорого ценится. - Роман Феоктистыч обеспокоенно нахмурился. - Лишь бы на этого мерзостного человечишку не налетели, на Петро. С другой стороны, от судьбы не уйдешь. Да и вдвоем они, вряд ли парень на что серьезное отважится..."

И Роман Феоктистыч, вздохнув, заспешил в подпол. Сегодня ночью он ждал гостью. Ту самую седую волчицу, что еще зимой мужики видели у его дома.

Она была настолько стара, что уж и охотиться толком не могла. И Роман Феоктистыч ее пару раз в неделю подкармливал. Из жалости и в благодарность за былое.

Когда-то и она его здорово выручила. Лет десять назад. Зимой, в лютые морозы. Его тогда прилично потрепала стая и, кто знает, если б она вдруг не вступилась за волка-одиночку...

ГЛАВА 12

СХВАТКА НА БОЛОТАХ

Володька, удивляясь себе, к Большим болотам вышел, почти не плутая. Правда, лишь к вечеру, когда верхушки деревьев на западе уже плескались в малиновом сиропе.

Глядя на дивно расцвеченные небеса, волчонок с волнением втянул в себя пахнущий торфом, чуть горьковатый воздух. И сладостно зажмурился: вдруг показалось, что только ради таких моментов стоит бегать на четырех лапах.

Еле заметная тропка, проложенная, по всей видимости, лосем, вела как раз в нужном направлении. Именно оттуда, как казалось взволнованному Володьке, тянуло странноватым, ни на что не похожим запахом, который почему-то привлекал его. Чуть солоноватый и будоражащий.

Володька двинулся было вперед, проверив для начала, крепко ли держится дремавшая на его спине девочка, и вдруг резко остановился. Что-то встревожило его. Вернее, не его, Володьку, а молодого зверя, в шкуре которого он временно находился.

Нервная дрожь пробежала по спине, вздыбливая короткую, жесткую шерсть. Пасть приоткрылась, и потрясенный Володька услышал низкое, грозное ворчание.

"Это я! - с неожиданным восторгом подумал он. - Как здорово!"

На его спине завозилась разбуженная Маруська. Она протерла кулачками глаза, длинно зевнула и спросила:

- Ты чего? Нашел уже, да? Мы пришли?

Волк отрицательно покачал головой и носом, очень осторожно, спихнул девочку на землю. Маруська мягко приземлилась на тропу и привычно поправила смявшуюся юбку:

- Что-то случилось?

Володька предостерегающе рыкнул. Девочка попыталась двинуться вперед, но волк вцепился зубами в пестрый подол и оттащил ее в сторону. Потом довольно бесцеремонно оттеснил Маруську себе за спину.

Любопытная девчонка подпрыгнула, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть:

- Что-то не в порядке, да?

Зверь согласно кивнул. Маруська осторожно поинтересовалась:

- А нам туда надо?

Волк снова кивнул.

- А если обойти?

Володька шумно потянул носом воздух и вновь отрицательно замотал тяжелой головой: вокруг на многие сотни метров простирались топи. Да такие, с которыми не поборешься. Засосут мгновенно, только отрыгнут сыто зловонными пузырями. Тропа была единственной, но...

Опять тот же самый запах смазочного масла! И железа. И ненавистный, хорошо запомнившийся запах его ласкового сверстника Петро. Правда, он побывал здесь по меньшей мере с пару часов назад.

Сейчас Володька очень жалел, что он не может говорить. Мелькнула было мысль написать, однако... Он же не в цирке, где дрессировщик послушно подавал бы таблички с нужными буквами!

Песка здесь нет, а на покрытой листьями тропе вряд ли что можно будет разобрать и днем. К тому же Маруська в школу пока не ходила и, вполне возможно, не умела еще читать.

Волк разочарованно посмотрел на девочку. Тяжело вздохнул и потянул из кустов тяжелую, длинную, почти сухую ветку. Та неприятно царапала десна и никак не хотела нужным образом укладываться в пасти.

Раздраженно фыркая и отплевывая грязную кору, Володька наконец кое-как зажал проклятую ветку зубами и очень осторожно шагнул вперед, заставляя ее выметать тропу чуть впереди него.

Маруська, наблюдая за его героическими усилиями со стороны, озадаченно пробормотала:

- Ты яму ищешь, да? Ловушку?

Волк сердито рыкнул и продвинулся еще на пару шажков к болоту. Тошнотворный запах холодного железа и смазочного масла усилился. Мощные челюсти судорожно сжались. Ветка затрещала, но Володька вовремя спохватился и опять опустил морду к земле, тщательно исследуя своей валежиной тропу.

Все же звонкий щелчок, хруст переламываемой ветки и сильный рывок застали Володьку врасплох. Не закричал он просто потому, что не мог физически. Перепуганный же волчонок лишь тоненько завизжал и резко отпрянул в сторону, нечаянно сметая в кусты малины зазевавшуюся Маруську.

Девчонка пискнула, попадая в довольно неласковые, колючие объятия и изумленно прошептала:

- Капкан! И какой большущий...

Волк осторожно приблизился к уже безопасному железу и осторожно тронул его лапой: "Петро! И за что он меня так ненавидит? Я же ничего плохого ему не сделал..."

Маруська, жалобно поскуливая, выбиралась из малинника и бормотала:

- Какой ты умный! Почуял его, верно? А я бы наступила, это точно. У меня-то твоего нюха нету...

Она подбежала к волку и тесно прижалась к нему:

- А теперь что? Дальше пойдем?

Володька судорожно вздохнул и неожиданно почувствовал, что он жутко голоден: в его рту уже почти сутки не было ни крошки! С тех самых пор, как он вырядился в эту проклятую шкуру. На секунду Володька ощутил себя предателем: все же она только что выручила его. И, оправдываясь, подумал: "Если б остался человеком, сейчас преспокойненько ужинал бы! А не бродил по этим страшным болотам. И капканов на меня не ставили бы..."

Хваткие пальчики Маруськи, привычно вцепившейся в густую, жесткую шерсть, постепенно привели Володьку в чувство. Он глухо заворчал и осторожно двинулся вперед, старательно обходя страшную игрушку, перегородившую тропу. А, миновав ее, лег на землю и мотнул головой, указывая девчонке на спину. Дождался, когда Маруська займет свое место, и насмешливо фыркнул: "Ну, елки, жизнь пошла! Не соскучишься. Еще и лошадь изображаю..."

Солнце спустилось еще ниже, и Володька заторопился. Свернул к болоту, с досадой отмечая, что ветер сменился. Тянуло уже не с торфяников, а из леса. Запах-то намного приятнее, но вот как ему теперь искать священный источник? Покружить придется!

По своей неопытности, Володька совершенно не подумал о другой возможной опасности, что несла в себе смена ветра. Попадись им сейчас на дороге следующий капкан...

Но мальчишку беспокоило только время. Найти крошечный родничок на таких огромных пространствах было непросто.

Поэтому, когда на его пути, как чертик из коробочки, выскочил торжествующий Петро, волк просто оцепенел. А Маруська, услышав щелчок взводимого курка, испуганно закричала:

- Не стреляй, это же я!

- Пшла вон от оборотня, дура, - сквозь зубы проворчал парень, невозмутимо поднимая ствол своего превосходного охотничьего ружья.

- Петя, не стреляй! Это не оборотень!

- А кто? Такса карликовая, что ли?! Уйди, сказал!

- Не стреляй... - заплакала девочка, теснее прижимаясь к Володьке, застывшему камнем. Она обхватила его обеими руками, будто стараясь прикрыть собственным телом.

Горячая слезинка расплавленным свинцом упала ошеломленному волчонку на нос и невольно привела его в чувство. Он пронзительно взвизгнул и изо всех силенок рванулся прочь.

Оглушительным громом в его ушах отозвался выстрел. Жгучим огнем опалило правое предплечье. Перепуганная Маруська слабо пискнула и, теряя сознание, жалким комочком скатилась с его спины в тухлую лужицу.

И это мгновенно остановило бешеный бег раненого волка в никуда. Он горестно взвыл и стремительно развернулся. И, пластаясь в фантастическом прыжке, забыв о боли, полетел обратно.

Страшный гнев на этого деревенского идиота в секунду заглушил в Володьке остатки соображения. Мальчишка на время перестал быть человеком. Он стал зверем. Страшным зверем: подранком. И бросился на противника, забыв обо всем. Сейчас волчонка не пугало даже ружье в руках врага.

Петро нападения явно не ожидал. Он был уверен, что попал, и теперь опасался лишь бегства перепуганного, неопытного еще оборотня. Искать его всю ночь на бескрайних болотах парню совершенно не хотелось.

Про девчонку же Петро в своей ненависти вообще не помнил. Она его абсолютно не интересовала.

Поэтому взбешенный Володька застал Петро врасплох. Да и что мог поделать вооруженный только ножом человек против страшного, громадного, разъяренного животного и его чудовищных клыков?!

По счастью, первую злость волк сорвал на ружье. Наследство прадеда - прекрасная тульская двустволка, жалко хрустнула на острейших зубах. Зверь небрежно выплюнул обломки и свирепо шагнул вперед. Странные, серо-голубые глаза горели холодноватым огнем. Больше всего настораживало Петро то, что оборотень действовал молча.

Ошеломленный парень попятился, пытаясь нащупать ножны, прилаженные на правом боку. Но выхватить охотничий нож не успел. Зверь оказался много быстрее: он рванул зубами всю перевязь и порвал широкий, толстый ремень, словно бумажный, прихватив при этом и приличный кусок одежды вместе с кожей.

И вот тут Петро в первый раз испугался. Испугался по-настоящему, до дрожи в коленях, до леденящего сквознячка между лопатками.

Разодранный хищником бок моментально запылал. Горячая кровь неприятной струйкой побежала вниз. Поврежденные мышцы свело неожиданной судорогой...

Оборотень оскалил окровавленные клыки и торжествующе зарычал.

Парень, стараясь не споткнуться, снова попятился назад. Ему казалось: стоит упасть, и проклятая тварь вцепится ему прямиком в беззащитное горло. Он машинально прикрыл его руками и бросил панический взгляд на неторопливо наступающего на него зверя. Только сейчас Петро заметил, что у волка разворочено плечо, и страшная рана пузырится черной в свете заходящего солнца кровью. Бешеная радость опалила мозг: "Подохнет! Пусть чуть позже!"

Тут до Петро дошло, что прежде это чудовище вполне успеет до него добраться. Лоб парня мгновенно взмок, а сердце застучало как сумасшедшее. Умирать он никак не собирался! Убивать да, но ...

Петро запаниковал и, забыв об осторожности, прибавил скорость. И тут же поплатился за это: споткнувшись о какую-то полусгнившую корягу, он с размаху полетел в болото.

Зверь разъяренно рявкнул. Торжествующе рванулся вперед, и буквально через долю секунды над оцепеневшим от страха Петро нависла страшная, оскаленная морда. Волк зарычал, с кинжальной остроты клыков на лицо парня сорвалась подкрашенная его же кровью пена. Зверь еще больше ощерился.

Неожиданно где-то за их спинами громко заплакала девочка. Володька вздрогнул, нехотя приходя в себя, и застыл в нерешительности.

Проблему разрешил Петро: воспользовавшись растерянностью оборотня, он молнией перевернулся на живот и на четвереньках метнулся вглубь болота. И почти сразу же пропал из виду, затерявшись в сгущающейся темноте между многочисленными кочками и мелким кустарником. Только хлюпанье воды доносились до волчонка, ошеломленного бегством врага, да неприятный запах потревоженного болота щекотал его ноздри.

Тоненький, жалобный плач Маруськи не смолкал, и Володька наконец повернул назад. И едва не рухнул: такой жуткой, острой болью отозвались поврежденные крупной дробью мышцы.

С трудом заставляя себя двигаться, волчонок мрачно подумал: "Теперь нужно точно спешить к воде. Хоть умру человеком..."

* * *

К поискам священного источника ребята приступили лишь через час. После того, как Маруська, изорвав практически все свое платьице, кое-как перетянула Володьке рану. Она, по сути, просто заткнула ее, затолкав туда приличный кусок юбки, а потом еще и примотала этот своеобразный тампон длиннющим бинтом, сделанным из подола.

В сумерках их вид напугал бы любого: крохотная, худенькая девчушка, напоминающая лесного эльфа, и страшный зверь со свалявшейся от крови шерстью.

Впрочем, Маруська была перепачкана Володькиной кровью ничуть не меньше. Даже ее светлые волосы местами оказались забрызганы красным. А уж руки... по плечи в крови!

- Теперь пойдем, а? - девочка осторожно поправила повязку и ласково погладила раненого волка по морде.

Володька с трудом поднял потяжелевшую голову и жалобно заскулил. Маруська решительно сказала:

- Пошли. А то потом у тебя еще меньше сил будет.

Она быстро отвернулась, пряча от Володьки невольные слезы жалости и страха. Потом очень серьезно добавила:

- Знаешь, нам сейчас этот священный источник вот как нужен!

Взгляд волчонка стал вопросительным. Маруська, не скрывая волнения, сбивчиво пояснила:

- Бабушка говорила: когда оборотень перекидывается, его раны исчезают. Всегда так было. Он как новенький становится, понимаешь? Поэтому твой дед столько лет и живет. Бабушка с мамкой уж знают. Сказали: он никогда не болел. Честно. Пошли, а?

Володька задумался. Ему показалось: что-то такое он где-то читал. И если это правда...

Неожиданно вспомнилась мама, которая как раз завтра приезжала из своей Германии, и обещанный ей телефонный звонок. Вспомнился встревоженный дед, ждущий их возвращения дома и предупредивший его, Володьку, об опасности. А он-то, лопух, совсем забыл, что запах может уноситься ветром! Если бы держался настороже и заходил на болота с подветренной стороны...

"Елки, да как раз так священный источник искать и нужно!"

Волчонок, тоненько постанывая и поскуливая от боли, принялся торопливо подниматься на упорно подламывающиеся лапы. Взволнованная Маруська суетилась рядом, пытаясь помочь ему, но, как и положено в таких случаях, гораздо больше мешала.

Володька досадливо покосился на сунувшуюся ему под ноги маленькую фигурку и невольно фыркнул: на девчонке были сейчас только беленькие с кружавчиками трусики, перепачканные его кровью, и жалкие остатки платья в виде драной жилетки. Маруська даже рукава оторвала, когда возилась с раной!

Голова неприятно кружилась, в ушах звенело, ближайшая кочка нахально уплывала в сторону, но волчонок упрямо стоял. Мотая каменно потяжелевшей головой, он заставил таки себя немного прийти в чувство. И помня о странном, чуть солоноватом запахе и о своем недавнем решении двигаться только с подветренной стороны, начал петлять по болоту.

Семилетняя Маруська устало шлепала рядом, стараясь не отставать ни на шаг, и временами, чтобы не упасть, цеплялась за шерсть на здоровом боку. На спину она не просилась. И даже когда Володька, жалея ее, нерешительно прилег, подзывая, Маруська протестующе замотала головой:

- Не. Тебе больно будет. Я так. Я еще долго могу. Я, знаешь, какая крепкая...

Скоро совершенно стемнело, и мальчик в очередной раз удивился возможностям своего нового тела: он вполне прилично видел. Не как днем, конечно, но все-таки довольно неплохо.

Впрочем, зрение было ему не особенно-то и нужно. Безопасные тропы волк просто чувствовал. И не мог толком объяснить как. Даже себе.

Володька беззвучно пробирался болотом, оставляя за собой самую причудливую цепочку шагов на свете. Те петли, что накручивал раненый волчонок в поисках нужного запаха, не распутала бы ни одна собака. Тем более что временами они перебирались через какую-нибудь лужицу едва ли не по колено в воде.

Как понял Володька: вода в болоте отнюдь не означала наличие топи. Чаще всего стояла она как раз над глинистыми, плохо пропускающими влагу, довольно прочными участками.

На волнующий, терпкий запах обессиленный Володька наткнулся уже к двум часам ночи и едва не взвыл на весь лес от радости. Чуткая Маруська, сомнамбулой следующая за ним, что-то почувствовала и сонно заморгала:

- Нашел?

Волчонок тихонько взвизгнул и ласково лизнул свою маленькую подружку в щеку. Девочка рассмеялась:

- Нашел, значит. Веди тогда... - И немного смущенно добавила: - Знаешь, я пить хочу, ужас как. И есть тоже. А еще спать...

Володька невольно фыркнул: он хотел абсолютно того же самого. И еще хотел, чтобы хоть немного отпустила боль.

Теперь они кружили по болоту, не теряя той невесомой ниточки, что вела их к волшебному источнику. Даже Маруська оживилась и почти бодро шлепала рядом, что-то шепотом, монотонной скороговоркой бубня себе под нос.

Володька, стараясь не обращать внимания на горевшее огнем плечо и быстро немеющую правую переднюю лапу, нечаянно прислушался к сбивчивому, чуть лихорадочному говорку. И сглотнул тугой, плотный комок, неожиданно застрявший в глотке и мешающий дышать.

Маруська, оказывается, обращалась к кому-то могущественному, богу, наверное, и ее поспешные обещания у кого угодно могли вызвать улыбку. Или слезы.

- Я мамку слушать буду, - жарко бормотала Маруська, цепляясь за волчью шерсть, - честно. И бабушке на огороде помогать. Пусть волшебная вода Володьке перекинуться поможет, а я пол помою. Даже посуду. Только чтоб и плечо у него зажило, ладно? Я хорошей буду, честно-честно. В лес убегать не стану. В школу пойду. В интернат. В лесничестве нашем. Не хочу, а пойду. Правда, пойду. Пусть он выздоровеет только...

Тут Маруське под ногу попала какая-то зловредная коряжина, и она, не удержавшись, растянулась во весь рост в зловонной луже. Поднявшись же на четвереньки, девчонка подняла голову и кому-то истово пообещала:

- И волосы расчесывать буду! Сама. Хорошо?

Она старательно отжала мокрые, совершенно слипшиеся от грязи косички. И сплюнула травинку, попавшую в рот.

Как раз в эту-то секунду Володька и увидел полузатопленную торфяником черную скалу. И услышал еле уловимый шепот родничка.

Смертельно вымотанный за эти страшные два дня волчонок едва не завизжал от нестерпимого счастья. Он потянул носом воздух: запах священного источника перебивал сейчас все. Весь мир пах солью, сладковатой горечью и кружил, бесконечно кружил голову.

Зверь восторженно рявкнул. Одним фантастическим прыжком преодолел оставшиеся несколько метров и чуть не потерял сознание от страшной боли. Сморгнул с глаз застилающую их пелену и радостно, освобожденно заскулил: как раз то самое место, о котором сегодня утром рассказывал дед! Его ни с чем нельзя спутать.

Совершенно черный камень был погружен в торфяники не меньше чем на три четверти, хотя и находился на крошечном холмике, на совсем не топком месте. Плотный, серебристый в призрачном лунном свете мох диковинным ожерельем обрамлял его. Камень вдруг показался взволнованному мальчику огромным, черным зрачком, внимательно всматривающимся в мерцающие звезды.

В верхней половине массивной глыбы, из еле заметной глазу трещины, сочилась вода. Она тонюсенькой струйкой сбегала вниз, в небольшое углубление, выстланное светлым, почти белым в мертвенном свете луны песком. Наполняя эту странную, самой природой подготовленную чашу, вода опять неспешно сбегала вниз и исчезала уже в другой трещине, подпитывая, видимо, само болото.

Забыв обо всем на свете, волк припал к источнику и принялся жадно лакать необычную, солоноватую, пахнущую горечью и перенасыщенную пузырьками какого-то газа воду. Выпил больше половины и вдруг резко вздрогнул. С трудом оторвал морду от желанной влаги и медленно развернул голову в поисках девочки.

"Как же я мог?! Она ведь тоже пить хочет! Мне всего-то горсть и нужна была..."

Забытая Маруська затерянным столбиком стояла на том же месте, где волк оставил ее несколько секунд назад, и завороженно таращила на него громадные, темные в ночи глазища. Володька внимательно осмотрел разделяющее их пространство и приглашающе мотнул головой: с этой стороны подойти к камню можно без опаски. А лужа, в которой, зябко поджимая ноги, топталась девчонка, могла показаться топкой только человеку.

Маруська громко икнула. Волк снова нетерпеливо мотнул головой. Затем рыкнул. Девочка зябко поежилась и неуверенно пискнула:

- Это то самое место? Ты меня зовешь, да?

Володька кивнул и с невольным смешком наблюдал, как осторожно Маруська пробирается к нему. И как потом жадно бросается к воде. Как набирает ее в сложенные ковшиком крошечные ладошки и торопливо глотает. Застывает на секунду, и ее выразительное личико перекашивается от отвращения:

- Какая гадость! Ф-фу! Неужели тебе нравится?

Волк подтверждающе рявкнул. Маруська еще раз глотнула воду. Сморщила нос и убежденно заявила:

- Значит, он точно волшебный. Ты волк и хочешь перекинуться. Водичка для этого, и поэтому она тебе нравится. А мне нет. Мне же не нужно перекидываться человеком!

Она недоверчиво покосилась на родничок и предложила:

- Хочешь, допей. Я больше не буду.

Она с любопытством наблюдала, как торопливо волк лакает воду. Потом задумчиво протянула:

- Теперь нам спать нужно лечь. Вот только бы из болота как-то выбраться. А то, может, и тут поспим, а? Если найдем сухое местечко...

Ночевать среди болота Володька не захотел. Воспаленная рана ныла неимоверно, слабость временами накатывала такая, что он только усилием воли заставлял себя двигаться. Страх, что утром он просто не сможет подняться на ноги, и маленькая, совершенно беззащитная Маруська без него запросто угодит в какую-нибудь трясину, упорно гнал волка к далекому берегу.

К собственному изумлению, Володька довольно быстро вышел к лесной опушке: как раз к тому самому месту, где он вчера устраивал для них лежку. Отыскав взглядом брошенную им куртку, волчонок обессиленно повалился на груду заботливо нарезанных еловых веток. Смертельно уставшая Маруська, падая рядом, невнятно пообещала:

- Ты спи, я, честное слово, не буду подглядывать!

И действительно не подглядывала. Так как заснула мгновенно. Что называется, не успев толком донести голову до кучки сухих листьев, заменяющих ей подушку.

А несчастный, раненый, совершенно больной Володька, проваливаясь в спасительный сон, в спокойной уверенности подумал: "Утром встану человеком..."

Он почему-то верил деду.

ГЛАВА 13

СНОВА - ЧЕЛОВЕК!

Проснулся Володька от холода. Рассеянно приоткрыв глаза, он увидел спящую в полуметре от него Маруську - она сжалась тугим, крохотным комочком - и автоматически подтащил ее поближе. Прижимая к себе теплое тельце девочки, Володька сонно подумал: "Середина июля, а пробирает-то... Почти до костей..."

И только тут до него дошло: он ВСПОМНИЛ.

Володька снова распахнул глаза и неверяще, потрясенно уставился на свою грязную худую руку, как на настоящее чудо природы. Потом он осторожно отодвинулся от девочки и бесшумно вскочил на ноги. На две, не на четыре. Володька сморгнул непонятно откуда набежавшие слезы и стал внимательно рассматривать себя.

Две ноги, две руки. Потрепанные, но любимые кроссовки. Невероятно грязные джинсы и давно потерявшая свой светло-серый цвет футболка...

Володька полез в карманы и счастливо улыбнулся: даже спички на месте! Неожиданно глаза его округлились, а рот приоткрылся. Мальчик осторожно пощупал правое плечо: совершенно целое. Даже футболка оказалась в этом месте не разодранной! Да что же это?!

Он кинул быстрый взгляд на спокойно посапывающую Маруську и ошеломленно подумал: "Может, сон все? Мы выбрались с болот, я, как последний идиот, нажрался тех волчьих ягод, а все остальное мне просто-напросто приснилось? Мое превращение, дед-оборотень и сумасшедший Петро с его ружьем..."

Володька снова коснулся абсолютно здорового плеча. Еще раз осмотрел стоянку и невольно вздрогнул: рядом с местом, где он только что спал, валялся путанный ком пестрых тряпок, перепачканных чем-то черным. А на Маруське... на ней не было платья! Лишь драное подобие жилетки и когда-то белые трусики.

Мальчик потерянно покачал головой: он не знал, что и думать. Ему почему-то захотелось, чтобы все его невероятные приключения действительно оказались лишь кошмарным сном. А уж для семилетней Маруськи...

Володька торопливо собрал жесткие от засохшей крови тряпки. Обложил их сухими, ломкими веточками и запалил костер. А потом, почти не контролируя себя, чувствуя лишь дикий голод, бросился к малиннику, набивая рот редкими еще спелыми ягодами.

Неожиданно ухо мальчика дрогнуло, и он резко развернулся к болотам. Ему вдруг послышался сиплый крик.

Володька нервно потянул носом воздух и удивился: его обоняние, уступая, конечно, волчьему, все же стало много острее обычного. Во всяком случае, он и сейчас слышал множество запахов, недоступных человеку.

Острый, пряный запах торфяника; гнилостный запашок прорвавшихся где-то на болотах вод; горький, неприятный, все забивающий запах костра и удушливая вонь сгорающих в нем тряпок; запах прелых листьев, грибов и всегда влажной здесь земли; аромат уже отходившей земляники; нежные запахи спящего ребенка и ослабевший за ночь запах душной волчьей шести...

"Вот это номер!"

Володька вернулся к груде еловых веток и упал на них, бездумно глядя на дымный костер. Он пытался понять: хорошо или плохо, что сохранились некоторые последствия его превращения. И ни в кого-нибудь - в волка!

Мальчик так и не пришел ни к какому выводу. Все происходящее казалось ему нереальным, будто страшный сон все еще продолжался.

Еле слышный вопль давно отчаявшегося человека заставил Володьку снова вздрогнуть. Он настороженно замер, прислушиваясь. Потом махнул рукой: померещилось.

Володька бросил рассеянный взгляд на довольно высоко поднявшееся солнце и принялся будить Маруську. Пора было двигаться к дому. Все-таки до деревни еще пилить и пилить. Хорошо, если они часам к десяти подойдут. А к трем дня им с дедом еще нужно успеть в лесничество.

Измученная трудной ночью Маруська просыпаться никак не хотела. Сильнее сжималась в комочек и жалобно бормотала:

- Дай поспать, а? Отстань, а?

Только когда хитрый Володька вкрадчиво сообщил, что набрал для нее целую гость спелой малины, голодная Маруська наконец-то соизволила разлепить веки. Сладко зевнула и сонно, непонимающе уставилась на него. Володька хмыкнул:

- Домой пора. Видишь, солнце где? Нас с тобой и так вчера обыскались, не забыла, нет?

И зачем-то туманно пригрозил:

- А то смотри, твоя мать точно за ремень схватится!

Ярко-синие глаза немного прояснились, припухший со сна рот приоткрылся. Девчонка изумленно осмотрелась и села. Потом вытаращилась на Володьку. Зачем-то потрогала его грязным пальчиком и тонюсеньким голоском протянула:

- Уже человек, да?

Володька серьезно кивнул. Маруська озадаченно посмотрела на его совершенно здоровое плечо и потрясенно пробормотала:

- Целехонький. Все, как бабушка говорила. Перекинулся и обновился...

Окончательно просыпаясь, она взяла с широченного лопуха несколько ягодок малины. Закинула их в рот и широко улыбнулась:

- Здорово, правда?

- Что?

- Ну... Ты же снова человеком стал. И волком побегал. Хорошо оно, бегать волком?

Володька пожал плечами:

- Черт его знает. Я был слишком напуган.

- Ничего, - утешила Маруська, - в следующий раз...

Володька непроизвольно поежился и поспешно перебил девчонку:

- Эй-эй-эй! Никакого следующего раза, поняла?! Хватит с меня. И с тебя, кстати, тоже. Только домой! Усвоила?

Маруська хихикнула:

- Это ты сейчас так говоришь.

- Пусть - сейчас. Но на это лето с меня точно достаточно. А в городе у нас, слава богу, волком не поносишься. Негде.

Ребята немного помолчали, думая каждый о своем. Потом Володька внимательно посмотрел на девочку:

- Слушай, давай не будем об этом болтать, хорошо? Я не хочу, чтоб от меня в вашей деревне шарахались. Тот же Пашка. Скажем всем: я заплутал на болотах, а ты меня нашла...

Маруська удивилась:

- А кто болтать-то будет?

- Ты - нет?

- Не. Зачем? Это наша тайна. Твоя и моя. Я, как подрасту чуток, тоже те волчьи ягоды отыщу. Честно-честно. Наемся и волчицей стану. Краси-ивой... Буду бегать, где захочу.

Володька смотрел грустно. Зато Маруська мечтательно жмурилась.

- Лес, он, знаешь, какой большой? Мамка говорила: во многих местах... как это? Ага, вспомнила! Нога человека еще и не ступала. Человеков, понимаешь, тут у нас маловато. Сам видел...

- Даже дома не скажешь?

- Не. А то мамка меня в лес пускать не будет. Она такая. Зверей боится. И лихих людей тоже. Не, не скажу. Не бойся.

Володька кивнул, соглашаясь не бояться. Маруська неожиданно рассмеялась:

- Я - такая. Сказала, значит, все. Мы, Никитины, все такие, знаешь...

Она вскочила на ноги и потянулась. Потом хитро покосилась на Володьку:

- А я еще одну тайну знаю! Твоего деда. Ее никто в Волчьей сыти не знает, одна я!

- Какая это?

- Ишь ты, шустренький какой! Так тебе все и скажи!

Маруська потрогала пальчиком свои слипшиеся волосы и брезгливо поморщилась. Поправила грязный воротничок. Озабоченно отряхнула остатки платья и заявила:

- А вот если ты пообещаешь меня с собой взять, то скажу!

- Куда взять?

- Пообещай вначале!

- Да куда же?! Я вслепую не обещаю. Никогда.

- Ну... Ладно. Я скажу. Только совсем чуть-чуть!

Девчонка подошла к сидевшему Володьке. Положила руки на его плечи и в упор уставилась ему в глаза.

Володька невольно хохотнул: крохотная, вся перемазанная давно подсохшей кровью Маруська больше всего сейчас походила на персонаж из какого-нибудь фильма ужасов.

- Ты не смейся!

Володька с трудом согнал с лица улыбку. Маруська неохотно села рядом и торопливой скороговоркой выкрикнула:

- Я знаю, куда твой дед обычно уходит! Я видела!

- Подсматривала? - с неожиданным ехидством поинтересовался Володька.

Личико Маруськи жарко вспыхнуло. Она изо всех силенок отрицательно замотала головой. Володька даже испугался на секунду, что несчастная голова вот-вот отвалится, до того отчаянно девчонка ею мотала. И наконец выдохнула:

- Не! Нечаянно. Я там на ягодники прошлым летом наткнулась, знаешь, какие там ягодники знатные? Ну вот. Я голубики наелась и заснула. А проснулась вечером, смотрю: твой дед...

- Волком?

- Нет, человеком. Не перебивай меня! Я... это... сама собьюсь, вот!

Маруська сердито толкнула Володьку в плечо и таинственным шепотом закончила:

- Подошел он к тому страшному камню, шагнул... Раз - и нет его!

- Как это?!

- Так. Растаял! Исчез, то есть.

Володька смотрел недоверчиво. Маруська тяжело вздохнула:

- Я ждала-ждала, не дождалась. Камень обошла: нет его. И домой ушла, чтоб мамка не ругалась. Она всегда ругается, когда я в лесу засну. Даже ежели летом.

- А дальше чего? - с деланным равнодушием буркнул Володька.

- Дальше? А ничего. Твой дед только через две недели в деревне появился. Тощий-претощий, кожа да кости. Бабушка сказала: выбегался. И мамка с ней согласилась. Одна я знала: он просто ушел. И вовсе не волком.

Маруська немного помолчала. Лукаво покосилась на мальчика и небрежно бросила:

- Я потом бабушку о том камне спрашивала...

- И что?

- Скажешь - что! Она испугалась. Правда-правда! И не велела к тому камню больше ходить. Никогда. Сказала: ее бабушка эту скалу большим каменным зеркалом называла. Смешно, да? Разве каменные зеркала бывают? Нет ведь? Я видела: он совсем на зеркало не похож. Ну, разве самую чуточку.

Девочка, волнуясь, дернула Володьку за руку:

- Знаешь, бабушкина бабушка говорила: там путь для беспокойных душ прячется. Кому в этом мире скучно - там исчезает. Иногда навсегда. Туда никто из деревенских не ходит. Совсем-совсем не ходит. Трусят, вот!

Володька изумленно открыл рот, рассматривая перемазанное, совершенно серьезное личико Маруськи. Потом растерянно пробормотал:

- Еще одна местная легенда! Мало мне той, первой... - Он сердито посмотрел на девочку. - И чего только тебя по тем лесам носит! Высмотрела же! Шпик-контора!

- Я не контора! - оскорбилась Маруська.

Ее губы задрожали, набухли, тонкие брови сдвинулись. Новое слово было непонятным и поэтому казалось вдвойне обидным.

Маруська сморгнула невольную слезинку и сбивчиво забормотала:

- И ладно. Подумаешь. Я тебе просто так сказала. Думала: ты мой друг и сказала. А не хочешь, как хочешь. Пожалуйста. Я вырасту, сама туда убегу. Вот увидишь...

Володька выслушал несвязную тираду и невольно подумал: "Вот ведь дуреха! Мало волчьих ягод, так она еще и каменное зеркало сюда же приплела. Для комплекта, так сказать. И деда моего туда же до кучи..."

Он вскочил на ноги и раздраженно воскликнул:

- Да с чего ты взяла, что он там исчез, а? Может, заметил тебя, да и спрятался! Я так просто уверен - спрятался. Тоже мне, соколиный глаз выискалась! Как тебя только из дома выпускают...

Маруська перенесла нежданную бурю довольно спокойно. Тоже встала и, исподлобья поглядывая на мальчика, неохотно призналась:

- Меня и не пускали. А я убегала да убегала. Долго. Мамка и плюнула. Не в клетке же, говорит, тебя держать...

- По мне так лучше в клетке, - буркнул покрасневший от досады Володька. - Целее будешь. Надо же, мотается, где только вздумается! И это в семь лет...

Надувшаяся Маруська снова уселась на пружинящие еловые ветки и демонстративно отвернулась. Володька начал затаптывать костер. Оба мрачно молчали.

Как раз в этот момент в очередной раз сменившийся ветер донес до них все тот же хриплый человеческий вопль. На этот раз его услышала и девочка. Она испуганно вскочила:

- Кричат, нет? Может, мне показалось?

Отчаянный крик о помощи раздался снова. Дети растерянно переглянулись. Маруська страшно побледнела и пробормотала:

- Петро...

- Я тоже о нем подумал, - неохотно кивнул Володька.

Они развернулись к болотам и настороженно замерли. И на этот раз услышали абсолютно четко:

- Помогите!

Какое-то время они стояли и напряженно прислушивались к лишенным всякой надежды стонам. Те, смолкая на секунду-другую, потом возобновлялись со все большим отчаянием и буквально бросали ребят в дрожь.

Володька с нескрываемой досадой сплюнул на землю и потянул с веток свою куртку. Потом встревоженно посмотрел на солнце. По его прикидкам, было уже около шести часов утра.

Внимательно наблюдавшая за ним Маруська протестующе пискнула:

- Он в нас стрелял! Он злой! Ты умереть мог...

- И что? - хмуро посмотрел на нее Володька.

Девочка беспомощно пожала плечами:

- Домой пойдем, давай, а? А о нем в деревне расскажем. Пусть другие его вытаскивают.

- А если он за это время утонет? - угрюмо буркнул Володька. - Тогда как?

- Не знаю, - Маруська неожиданно всхлипнула. - Только я его боюсь. Он... он, правда, злюка...

Ребята опять настороженно прислушались: давно сорванный голос по-прежнему умолял о помощи. Володька мрачно сказал:

- Придется туда тащиться. Он подонок, конечно, но мы-то нет. Как думаешь?

Девочка обреченно кивнула. Володька ласково предложил:

- А то оставайся тут. Подождешь нас. Я теперь и сам справлюсь.

Он понизил голос и неожиданно для себя признался:

- Я, знаешь, хоть и обернулся человеком, волком все же остался.

- Как это? - Маруськины глаза мгновенно округлились от любопытства.

- Сам не пойму. Запахи, звуки... Зверем, правда, я их лучше слышал, но и сейчас...

- Здорово!

- И тропу, думаю, в болотах найду. Сам. Так что ты оставайся.

- Ни за что! Я с тобой пойду.

- Может, не надо? Устала ведь...

- Пойду!

- Ну ладно...

Володька хмуро посмотрел на солнце: "Вот уж повезло! Не поторопимся, запросто к телефонному разговору опоздаем. Мама черт-те что подумает..."

ГЛАВА 14

СПАСЕНИЕ ПЕТРО

В болота ребята полезли неохотно. Володька обеспокоенно прислушивался к хриплым, отчаянным воплям. Он старался пробраться к источнику криков не особо петляя, что было почти невозможно.

Маруська, легко прыгавшая рядом, сердито бормотала, перечисляя понесенные по вине Петра убытки:

- Орал на меня, как ненормальный... В капкан из-за него чуть не попали... Напугал, жуть как! Стрелял опять же. Володьке как больно было... Что еще? А! Платье я порвала на повязки... Ой, а мамка-то?!

Последняя мысль оказалась для Маруськи самой болезненной. Она нагнала пробиравшегося немного впереди Володьку. Дернула его за подол футболки и плачущим голосом выкрикнула:

- Платье-то пропало мое! Что мамка теперь скажет?

Володьке вдруг стало смешно. Он легонько шлепнул Маруську пониже спины и пообещал:

- Твое платье я на себя возьму! Клянусь. Из-за него тебе не влетит.

- Ты мою мамку не знаешь, - недоверчиво возразила девочка.

- А ты - меня! Сказал: не попадет, значит, все. Я такой.

И передразнил Маруську:

- Мы, Татарниковы, все такие!

Девочка смешливо фыркнула. Побежала было рядом, но через пару минут неожиданно остановилась и крепко схватилась за Володькину штанину. Он удивился:

- Ты чего?

Маруська икнула и дрожащей рукой указала куда-то в сторону. Володька нехотя перевел взгляд и увидел метрах в двадцати, среди развороченного торфа, немо глазеющую на них голову. Руки, бессильно цеплявшиеся за перекинутую через топь довольно тонкую осинку, уже почти скрылись в зловонной грязи.

- Черт, - потрясенно пробормотал Володька. - Если б не осинка...

Володька строго-настрого велел Маруське оставаться на месте и осторожно стал пробираться к тонувшему. Потом он опустился на живот и пополз, с невольной дрожью ощущая, как дышит под ним огромное болото.

Петро молчал, будто ему язык отрезали, только таращился на Володьку квадратными глазами. А минут через пять рот он захлопнул уже вынужденно: подбородок почти полностью скрылся среди булькающей, неприятной, темно-коричневой жидкости. Осинка прогнулась под чрезмерной для нее тяжестью, но все еще держала.

Совершенно промокший Володька наконец дотянулся до стволика и вцепился в него обеими руками. Сплюнул попавшую в рот дурно пахнущую, горьковатую воду и недружелюбно буркнул:

- Хватайся покрепче. Я попробую тебя вытянуть.

Петро промолчал, лишь его глаза еще сильнее округлились. Чего в них было больше, изумления или ненависти, не сказал бы никто.

"Зря стараюсь, - тоскливо подумал Володька, медленно отползая от зловонной полыньи. - Будь я на его месте, он бы меня еще и камнями забросал..."

Трясина отпускать свою добычу никак не хотела. Отдавала рывками, очень неохотно. Уставшему Володьке временами казалось, что его плечевые суставы вот-вот не выдержат страшного напряжения.

Но он тянул. Тянул, сцепив зубы и чувствуя, как под животом ходуном ходит довольно тонкий здесь слой торфа.

Вот уже на поверхности кипящего болота показались плечи Петро, вот он вынырнул почти по пояс...

В конце концов задыхающийся Володька добрался до более надежного места. Уперся локтями в землю и рванул осинку изо всех сил.

В глазах потемнело. За спиной испуганно вскрикнула Маруська. И тут несговорчивое болото наконец уступило: с громким, протяжным стоном отпустило мальчишку. Петро вылетел из трясины, как морковка из хорошо вскопанной грядки, и поспешно пополз в сторону от быстро стягивающейся дыры.

- Все!

Володька медленно вернулся на тропу и с сожалением посмотрел на ободранные, кровоточащие руки. Маруська всхлипнула и прижалась к нему. Мальчик успокаивающе погладил ее по голове и судорожно вздохнул, окончательно приходя в себя.

Оба хмуро наблюдали, как к ним на брюхе приближается страшно грязный и отвратительно воняющий Петро. Девочка брезгливо поморщилась и прошептала:

- Мы его с собой возьмем?

- Зачем? - тоже шепотом отозвался Володька. - Сейчас из болота выведем и распрощаемся. Нам спешить надо. Дед велел утром подойти, а сейчас уже почти семь...

Петро выполз на тропу и обессиленно рухнул у их ног. Маруська осторожно дотронулась до него кроссовкой:

- Петь, ты как?

- Сама не видишь? - глухо пробормотал односельчанин, не поднимая головы.

- Ты дальше сам из болота выберешься, нет?

- Спешите смыться? - враждебно прохрипел парень и с трудом сел.

Маруська попятилась, оттаскивая за руку и мрачного Володьку. Петро исподлобья зыркнул на девочку:

- С оборотнем связалась?

Маруська ахнула:

- Как тебе не стыдно?! Он же тебя спас! Забыл, да?!

- Спас... А из-за кого я туда попал?!

- Дурак! - Маруська вдруг всхлипнула. - Я не хотела тебя вытаскивать, а Володька... Ты злой! Я твоему отцу все скажу! Ты в меня стрелял!

- Я не в тебя, - огрызнулся Петро, пальцами сдирая с лица грязь и невольно прислушиваясь к ноющему боку. - Я в оборотня! В волка!

Ребята переглянулись. Маруська неожиданно хихикнула. Петро скривился:

- Ты чего?

- Дурак потому что! Ты думаешь, ты в Володьку стрелял?

- Само собой. Я еще не слепой.

- Болван! - гневно воскликнула Маруська. - Ты в собаку стрелял! Я ее у лесничества подманила! А Володьку я только сегодня утром встретила! Он в лесу вчера заблудился, понял?!

- А ...а собака? - недоверчиво рассматривая ребят, просипел Петро. - Собака раненая тогда куда делась?

Володька прекрасно понял замысел своей маленькой спутницы. К тому же он вовремя вспомнил совет деда. Старику не хотелось, чтобы Петро ЗНАЛ, что он, Володька, оборотень. Догадки - это совсем не то.

Володька решил, что настала пора вступить в разговор и ему. Он сердито посмотрел на сверстника:

- Сдохла уже, наверное. Я ее видел. Она едва дышала, когда я на них с Маруськой вышел.

- Ты... - Петро задохнулся. - ТЫ видел эту собаку?! Маруська, это правда? Они были вместе? Одновременно?!

Маруська мрачно кивнула. Володька насмешливо хмыкнул:

- Вы тут в этой дыре совсем свихнулись. Надо же придумать такое: оборотни! Я дома ребятам расскажу, обхохочутся. Темнота! Это в двадцать первом-то веке!

Сбитый с толку Петро смотрел на него сумасшедшими глазами и молчал. Володька выразительно покрутил пальцем у виска:

- А если б ты не в собаку, в Маруську попал?!

Петро побагровел и опустил голову:

- Поклялся бы, что это ты...

- Ну ты и сволочь же! - возмутился Володька. - Хочешь сказать: меня бы застрелил запросто?! Без всяких там судорог? Из-за каких-то идиотских предрассудков?!

Маруська жалобно засопела. Володька удивленно повернулся к ней:

- Ты чего? Все же обошлось!

- С-собачку жалко, - еле слышно прошептала девочка.

Володька едва не рассмеялся: ну и артистка! Это в семь-то лет! А потом он понял: маленькой Маруське действительно жалко его, вчерашнего. Он истекал кровью, ему было больно, а то, что все хорошо кончилось...

Володька мягко положил руку ей на голову и смущенно пробормотал:

- Ладно... Чего уж тут...

Маруська смешно шмыгнула носом и размазала слезы по замызганному личику. Володька раздраженно посмотрел на Петро, понуро сидевшего у их ног, и проворчал:

- Слушай, ты, ошибка природы, нам некогда! Мне сегодня матери в город звонить, и дед опять-таки ждет. И без того, наверняка достанется. Так что решай! Ты идешь с нами, нет? Или сам выберешься?

- Сам, - равнодушно отозвался Петро, не поднимая на них глаз. - Идите. Сейчас не ночь, а я эти болота хорошо знаю. И осинка при мне...

Володька пожал плечами, но возражать не стал. Крепко взял девочку за руку и двинулся к лесу. И чем дальше ребята отходили от мрачного парня со взглядом убийцы, тем легче они шли.

Наконец, когда Маруська оглянулась в очередной раз, Петро уже не было видно. Девочка обеспокоенно пробормотала:

- Как бы следы не стал искать...

- Какие следы? - изумленно покосился на нее Володька.

- Наши. Чтоб проверить, была ли собака.

- Зачем?!

- Ну, как же... Он такой. Никому не верит.

Маруська судорожно вздохнула:

- Если на стоянку нашу наткнется, сразу все поймет. Забыл, нет? Там к лежанке волчьи следы ведут, а уж от нее - только твои.

Володька ошеломленно посмотрел на девочку: он об этом совсем не подумал. И ему совершенно не хотелось, чтоб этот деревенский кретин таскался за ним с охотничьим ружьем, как за зверем. Или начал трепаться о нем в селе. Поверят ему, нет - все равно противно. И дед, к тому же, просил...

Володька машинально двинулся к берегу и вдруг улыбнулся:

- Пусть ищет. Не найдет!

- Почему?

- Болота огромные, все ему ни за что не обойти. А мы с тобой почти все время по щиколотку в воде брели. Он тут в жизни не пойдет, вот увидишь. Решит, что топко. По кочкам козлом прыгать будет. А перед этим их своей осинкой охаживать...

Маруська доверчиво закивала. Володька потянул носом воздух. Посмотрел на небо и улыбнулся:

- А к полудню дождь польет, я уверен. Смотри, каких туч нагнало...

Маруська задрала голову вверх и радостно воскликнула:

- И правда! Туч-то сколько!

Она покрепче сжала ладонь мальчика и мечтательно пробормотала:

- Дождь - это здорово. Пройдет он, и грибы сразу же полезут. Ты любишь грибы? Я - так очень уважаю. Особенно рыжики...

ГЛАВА 15

ВПЕРЕДИ - ЛЕТО

На переговорный пункт Володька с дедом успели вовремя. Хотя и шли туда почти все время под проливным дождем. Володька оказался прав: ливень начался, едва они добрались до деревни.

Перепачканную донельзя Маруську отмывали в четыре руки, и деду дважды пришлось греть воду. Свалявшиеся за сутки бродяжничества светлые, чуть кудрявые волосы Володька с дедом трогать расческой так и не решились. Просто нацепили на девчонку длинную Володькину футболку и уложили спать.

Мальчик клятвенно пообещал Маруське принести из лесничества самое красивое платье, какое только найдется в магазине. И для мамы ее объяснение есть: порвали на охоте. Вот, мол, дед рваное платье и выбросил, а ей прикупил новенькое. Сам же виноват, раз взял с собой.

Накормленная девочка противилась вяло, лишь сонно хлопала ресницами. А оказавшись в мягкой постели, почти мгновенно заснула.

Роман Феоктистыч довольно усмехнулся:

- До нашего возвращения вряд ли встанет.

- А ее мать? - встревоженно посмотрел на него Володька. - Наверное, беспокоится будет?

- С чего вдруг? - удивился Роман Феоктистыч. - Ей же сказали: девчонка со мной. А подкинем два-три глухаря, так и вовсе Маруське спасибо скажет.

- Дед, а если Петро чего сболтнет? Он-то знает, что Маруська со мной была.

- Промолчит, - отмахнулся от его слов старик. - Иначе придется признаваться, что стрелял в девчонку. За это, сам понимаешь, по головке не погладят. В селе Петро и без того недолюбливают.

- Но он же не знает, что Маруська ничего своим не скажет, - возразил Володька.

- Он-то? Знает. Девчонка маленькая, но ябедой никогда не была. Думаешь, этот стервец ее в первый раз обижает? Вот уж нет. И меня не любит из-за того, что порой ручонку его пакостную придерживаю.

- Ты про что это? - непонимающе посмотрел на деда мальчик.

Роман Феоктистыч помолчал немного и недовольно бросил:

- Не спрашивай! Много всего за эти годы случалось, не хочу лишний раз ворошить.

Про волчьи ягоды и священный источник, оба, как сговорились, не вспоминали. Лишь когда сплошным потоком хлынул ливень, и им пришлось спрятаться под старым дождевиком, Володька неуверенно спросил деда:

- Я теперь навсегда человеком останусь?

- Это как тебе захочется, - насмешливо фыркнул Роман Феоктистыч.

Володька хмуро пробормотал:

- Что, как приспичит перекинуться, нужно в то болото лезть, да? За лиловыми ягодами?

- Вот уж нет. Хотя... ежели дурак, так пожалуйста!

- Почему сразу - "дурак"?! - оскорбился Володька.

- А как еще тебя назвать-то? Ежели не понимаешь ничего? Говорил же: рано тебе! Человеческим языком говорил, заметь.

Володька надулся, и почти до самого лесничества они шли молча. Уже сворачивая на знакомую тропу, Роман Феоктистыч притормозил на секунду и обеими руками развернул к себе лицо мальчика:

- Слушай внимательно, Владимир. Повторять не буду. Никогда. - Он сделал многозначительную паузу и холодно, размеренно произнес: - Ежели случайно, понимаешь? - случайно! - ты перекинешься волком, то помни: второй раз пить священную воду необязательно. Достаточно вспомнить ее вкус. Понял меня? Вспомнишь - считай, ты ее выпил. И все сработает.

- А если я вспомню вкус волчьих ягод? - испуганно пробормотал Володька.

- Соображаешь! - хмыкнул старик и пожал плечами. - Скорее всего, тоже перекинешься. Так что осторожней с этим. Вот вырастешь...

- И что? - жадно воскликнул мальчик.

- Тогда будешь владеть собственным телом как следует. И сознательно. Недорослем же...

Володька вдруг жарко вспыхнул. Дед негромко рассмеялся:

- Вот-вот! Говорил же: не торопись! Так нет, все по настроению. Вечное щенячье любопытство, никакого терпения...

Поднимаясь к лесничеству, Володька нечаянно сделал еще одно открытие: его стали бояться животные. Это поразило мальчика чрезвычайно и напугало почти так же.

Он же не волк!!!

И не хочет им быть.

Кажется.

Дождь почти кончился. Дед, как всегда, ушел вперед. Он не умел ходить медленно.

Володька, огибая старый, покосившийся сарай, плотно прилепившийся к бревенчатому дому, наткнулся на своего старого знакомого: толстого серого кота. Здешнюю копию своего Васьки.

Он брезгливо касался лапкой бурного ручейка и не решался перейти тропинку. Лишь фыркал недовольно.

Решив помочь, Володька с невольной улыбкой подошел к трусливому коту. Но вот дальше...

В благодушного секунду назад пушистика как бес какой вселился! Он затрясся всем телом, мявкнул по-дурному и, забыв о недавней осторожности, пулей сиганул прямиком через воду. А перемахнув ручей, тут же взлетел на ближайшую березу. Потрясенный подобной прытью Володька только присвистнул.

На все попытки мальчика сманить его вниз, кот упорно не реагировал. Только шипел злобно и забирался все выше, пока совершенно не скрылся среди густой зелени.

Расстроенный Володька пожал плечами да бросился догонять деда. И озабоченно подумал: "Ну и финт! А как же Васька? С ним-то что будет? Или привыкнет, как дедов Ивасик?"

Вспомнив смирную, лохматую лошадку, Володька немного утешился: "Точно, привыкнет. Почему бы и нет? И потом, Васька же меня знает. Я его еще котенком в дом притащил. Может, повезет, и он вообще не поймет в чем дело? Городской же котяра, откуда ему что о лесном зверье знать..."

Последняя мысль нешуточно встревожила. Володька даже приостановился:

"Неужели от меня волком несет?! Да нет, не может быть! Разок всего и перекинулся..."

Серый кот с дерева спускаться по-прежнему не желал, и Володька медленно двинулся вслед за дедом. Ему до сих пор было приятно чувствовать собственное тело. Крепкие ноги, две руки, которые можно запросто сунуть в карманы джинсов. За семечками, например.

А возможность говорить?!

Володька окинул взглядом яркую после прошедшего ливня зелень. Вдохнул всей грудью изумительно свежий, насыщенный множеством разнообразнейших запахов воздух. И счастливо улыбнулся.

Ему вдруг вспомнился загазованный Череповец; душная комната, в которой ждал его приезда компьютер; ящик стола, почти полностью забитый лазерными дисками с играми; новенький музыкальный центр...

Если честно, Володька и сам не понимал, хочется ли ему ко всему этому возвращаться. В конце концов, до школы оставалось еще целых полтора месяца!

Еще Володька вспомнил, как они с Маруськой, возвращаясь домой, сделали небольшой крюк. К тому самому ягоднику свернули, где Маруська прошлым летом объелась голубики. И где пряталось так называемое "каменное зеркало". То самое, что девчонка упрямо связывала с внезапными исчезновениями деда.

В последнее, правда, Володька совершенно не верил. Мало ли что выдумает семилетняя малявка?

Но вот к ягоднику почему-то пошел. Из любопытства, наверное. И потом, легенду об оборотне он тоже для начала всерьез не воспринял.

Маруська и на этот раз не обманула. Странный камень - скорее небольшая скала! - действительно прятался в овражке, заросшем старыми деревьями и густым кустарником. Он рассекал на две почти равные части огромную поляну с недозревшей пока голубикой.

Володьке стало не по себе. Не то, чтобы он вдруг поверил девчонке...

Просто его поразила необычная форма камня. Он был словно стесан с одной стороны! И плоская его часть, влажная от недавно прошедшего слабенького дождичка, блестела, будто после полировки. И чем-то в самом деле напоминала большое зеркало.

Удивило Володьку и другое: каким образом здесь оказался этот громадный камень? Вокруг на многие километры простирались леса, никаких тебе гор или даже холмов.

Только что рассказанная Маруськой легенда и непонятный страх ее бабушки заставили Володьку держаться настороженно. А уж мысль, что они с Маруськой вот-вот снова во что-нибудь вляпаются, и он не успеет с дедом к трем часам к лесничеству...

Короче, Володька так и не подошел близко к чудному камню. И Маруське не позволил. А вот небольшой эксперимент провел. Скромный такой. Ну не уходить же так?!

И теперь мучился в догадках, что же он видел. И видел ли хоть что-нибудь? А то, может, и показалось. Померещилось то есть. Устал-то он к тому времени прилично, едва ноги передвигал.

Эксперимент был элементарным. Володька просто-напросто набрал мелкие камешки и влажные комки земли. Для начала набил ими карманы, а потом начал поочередно швырять в загадочную скалу.

Со скромными снарядами ничего таинственного не происходило. Они звонко или глухо стукались о "каменное зеркало" и скатывались к его подножию.

Бросив с десяток камешков, Володька счел свой опыт законченным, и повернул было к деревне. Но уйти ему не дала въедливая, как репей, Маруська. Вцепилась в него клещом, не оторвешь.

Девчонка нахально уверяла, что он, Володька, не туда кидал! Его дед, мол, совсем не там пропал. А во-он там!

И, выклянчив у него камень, Маруська гордо бросила его сама. И завизжала от радости.

Снисходительно же наблюдающий за девчонкой Володька опешил: не долетев каких-нибудь жалких полметра до "зеркала", камень бесследно исчез! Как будто его и не было.

Потрясенному Володьке даже показалось, что в какую-то долю секунды воздух перед каменным зеркалом вдруг задрожал, и на них с Маруськой дохнуло холодом.

Стыдно сказать, но Володька испугался. Элементарно струсил! И чуть ли не за шиворот оттащил отчаянно упиравшуюся девчонку от опасного овражка.

Маруська рвалась прямо сию же секунду сунуться в загадочную зону сама! А он, Володька, мол, пусть убедится.

Дикие сказки Маруськиной бабки о пропадающих у этого камня людях неожиданно приобрели совершенно другой, зловещий смысл. И весьма интригующий.

Ведь если они и исчезали, то куда? И что за путь такой для "беспокойных" душ? Или как там Маруськина бабка обозвала этих несчастных?

И хотя Володька вот уже несколько часов подряд старательно убеждал себя, что глупо рисковать, не зная, каким образом оттуда, из этого таинственного "нечто", выбраться, но... Забыть все же не мог. Никак!

Недавно еще желанный Череповец сейчас казался Володьке скучным и неинтересным. Почему-то пропало всякое желание возвращаться. Жаль только, маму он давно не видел. Что она привезла ему из Германии?

* * *

К трем часам они с дедом, естественно, успели в лесничество. Еще и поболтались немного в томительном ожидании: оставшиеся минуты тянулись слишком медленно, словно резиновые.

Володька поговорил с мамой по телефону. Расспросил о Германии и о подарках. И неожиданно для себя наотрез отказался приезжать в город до конца августа.

Заявил с фальшивым энтузиазмом:

- Ма, ну свежий воздух же! Лес, вода... На кой черт мне в июле ваши экологические проблемы?!

Это Володькино заявление повергло в шоковое состояние не только далеких родителей, но и деда. Роман Феоктистыч с большим подозрением присматривался к внуку, но до поры до времени молчал.

Через десять минут он наблюдал, как внук увлеченно перебирает в крошечном магазинчике детские платья, выбирая Маруське, как и обещал, самое красивое.

Володькин пыл показался старику чрезмерным, и Роман Феоктистыч недоверчиво пробормотал себе под нос:

- Однако, за этой парочкой глаз да глаз нужен. Что они еще там задумали, а? Надеюсь, не Маруську волчьими ягодами кормить?

Расслышав последнюю фразу, Володька вполне искренне возмутился:

- Ты что, дед?! Да никогда! Я Маруське и насчет болота соврал, честно! Другое местечко указал. Да и с самого хватило. Клянусь! Никаких э-э... - Он фыркнул, подбирая нужное слово: - Перекидонов! С меня достаточно. Рыбалка, ягоды, грибы и все такое. По лесу немного побродить... Это-то можно?

Пытливо вглядываясь в лицо внука, Роман Феоктистыч обреченно вздохнул:

- Лес - всегда пожалуйста. Хоть с Маруськой, хоть с Пашкой, хоть один. У тебя до школы еще уйма времени. Целое лето, считай, впереди.

Володька радостно вспыхнул и с наслаждением потянул носом удивительно свежий, прямо-таки волшебный воздух. И подумал, что действительно: впереди у него целое лето. Целое лето, наполненное новыми, необычными приключениями.

КОНЕЦ