Глава 1. О разных новых неудобствах, кукурузе и пятнышках на шкуре

Новую жизнь Дитзи начала с того, что опоздала на прогулку с семьёй.

Как кобылка ни спешила, как ни летела над лесной тропинкой — всё равно обед давным-давно миновал. Только у самой опушки она приземлилась и галопом поскакала к дому.

Там её дожидались. Весь семейный табунчик собрался на передней лужайке, хотя видно, что вышли только-только: дядя Рафл ещё запирал дверь, когда взмыленная Дитзи явилась перед ним.

— А вот и пропажа нашлась! — весело заметил сизый пегас. — У друзей загостилась?

— Я… ага…

— Нехорошо опаздывать, — сказала мама укоризненно, — и заставлять всех ждать тебя. Да ещё как угорелая бежала. Взмокла поди?

— И… извините! — переводя дыхание, выпалила кобылка. — Я… сейчас… выдохну чуток…

— Отдышись, — успокоил её дядя Рафл, обмахивая крылом. — Если хочешь, то сходи и переоденься, у нас полно времени.

— Да… не… хорошо всё!..

— Идёмте скорее! — мигом Криспи подпрыгнул на всех ножках. — Пропустим всё! Ну ма-а-ам! Всё вкусное съедят!

Впрочем, его страхи были напрасны: в парке продавалось столько лакомств, что хватило бы на всех жеребят в округе, а заодно и их родителей.

Пыхтящая Дитзи не ответила, стараясь не шевелить спрятанными под накидкой новообретёнными крыльями. Зато не уследила, что из-под неплотно закрытых губ опять потекла слюна —пришлось спешно утереться.

— Никто твоё вкусное не съест, — сказал дядя Рафл. — Но действительно, идёмте. Вон, у Дитзи уже слюнки потекли.

Под смешки остальных покрасневшая ушками кобылка снова хлюпнула и причмокнула губами.

Больше не медлили, и минутой позже пополнившийся табунчик уже трусил по утопающей в охре листвы улице.

Дитзи Вэй мирно трусила рядом с мамой и дядей Рафлом, хотя ей хотелось улыбаться до ушей, орать, скакать и гарцевать на кончиках копыт. А то и вовсе выскочить на середину дороги и станцевать какую-нибудь «джигу-дрыгу». Лишь давней привычкой она сдерживалась и вела себя как полагается благовоспитанной кобылке.

А ведь повод для радости имелся, да ещё какой!

Ещё вчера семейная прогулка стала бы ей в тягость. Дитзи живо представила, как плетётся позади мамы с дядей Рафлом, ворчит на приставучего Криспи и выдумывает повод улизнуть пораньше. Ведь в любой миг в спине вспыхнет знакомое тепло, грозящее перерасти в пожар. А после того, когда под языком разольётся знакомая кислинка пилюли, а по телу — слабость и лёгкое онемение, мама заботливо спросит, как Дитзи себя чувствует и не хочет ли отдохнуть. Разумеется, Дитзи захочет, и все пойдут домой. И пускай Криспи будет жалобно упрашивать гулять дальше, пускай у дяди Рафла ещё нескоро выдастся свободный денёк, пускай сама кобылка ничуть не против, чтобы остальная семья провела вечер в своё удовольствие — но Астра не оставит дочь одну в таком состоянии. Долго ли после такого ждать, когда взрослые… нет, не поссорятся, но хотя бы поспорят между собой? Тогда маме придётся выбирать между дочерью и мужем, которых одинаково любит. А самой Дитзи — предаваться невесёлым размышлениям, что она тяготит всех своим увечьем.

Сейчас же рядом с родителями шла совсем другая пони. Её переполняла лёгкость, знакомая лишь тем, кто наконец-то выбрался из чёрной полосы, встряхнулся и с радостным удивлением понял, что впереди-то — целая жизнь!

Вот только странная жизнь получается.

Сбившись с шага, Дитзи опустила голову, благо мама и дядя Рафл говорили между собой, а игрунок Криспи давно убежал вперёд. Украдкой потёрла бабкой заслезившиеся глаза; похоже, в спешке полёта в них попала пыль.

Чем дольше она размышляла, тем сильнее осознавала, в какое положение угодила. Слишком уж быстро всё перевернулось с ног на голову! Но теперь первые восторги поутихли и больше не мешали Дитзи понять простую мысль: в каком-то смысле она родилась заново. Стала кобылой Ночи, чей облик скрывал дневной свет Богини.

И плащик. Но вот загвоздка: последний из верного друга превратился чуть ли не в предателя, потому что крылья хоть и были невидимыми днём, но оставались вполне материальными. И, разумеется, оттопыривали накидку. Вот уж Дитзи намаялась, так и эдак пытаясь сложить махалки, пока не догадалась обхватить ими живот.

Просто взять и не надеть накидку она тоже не могла. Привычка таиться и непони́мость сыграли с ней злую шутку. Если таблетки Дитзи ещё могла тайком выбрасывать, то отсутствие привычной одежды сразу бросится в глаза. Конечно, мама обрадуется, решив, что дочь сумела пережить случившуюся с ней беду — но как быть с друзьями? Неладное не заподозрят, однако и начнут смотреть с жалостью: шрамы-то никуда не делись. И поди объясни, что всё теперь нормально.

Как и сам облик ночной пони. Днём она, даже в пасмурную погоду, всё такая обычная кобылка. Но вот ночью свет луны и звёзд явит всем её истинную природу. А значит, отныне придётся или ложиться спать до заката, или же придумать одежду, под которой можно скрыть не только крылья, но также уши с кисточками и кошачьи глаза.

«Дитзи-Дитзи, скажи, почему у тебя такие большие зубки?»

«Проще всего мешок напялить», — мрачно подумала Дитзи и, не удержавшись, опять пощупала языком клыки — с непривычки ужасно неудобные. Несколько раз она чуть не прикусила язык, да ещё так и не смогла плотно закрыть рот, отчего приходилось постоянно сглатывать слюну.

Глянув вперёд, она заметила, что семья успела уйти далеко вперёд, и торопливо припустила за ними. Только перед этим снова потёрла глаза, вполголоса ругаясь. Вот как назло не взяла с собой платок!

Но все неудобства меркли перед самой главной, бьющей ключом восторженной мыслью: «Я снова могу летать!». Хотелось расправить крылья и взмыть в небеса, купаться в солнечных лучах или струях дождя, взмыть над облаками навстречу звёздам и луне!

Ничто уже не отменит этого.

***

Чем ближе семейство подходило к центру города, тем больше пони становилось вокруг: жители Бэрриконта собирались на вечерний отдых.

С тех пор, как невдалеке от центральной площади с ратушей открылся настоящий благоустроенный парк, его быстро облюбовали любители пикников и отдыха. А вслед за ними пришли уличные торговцы напитками и закусками, артисты и художники. Кроме того, на день города мэр часто приглашала настоящий парк аттракционов, и в городе на целую неделю появлялись карусели, огромные качели и даже сталлионградские горки: умопомрачительное механическое чудо, где рельсовые повозки закладывали лихие виражи по ажурным склонам.

Дитзи знала об этом исключительно со слов Иствинда и Найт Блюм, да и то жеребята добавляли, что в этом году аттракционов что-то не видели. Но не такой уж страшной трагедией это было. Едва носика кобылки коснулись первые запахи выпечки и сладостей, фруктов в карамели и других лакомств, как она благосклонно простила мэру городка её промашку.

Огромных трудов Дитзи стоило не облизнуться.

— Подходите, налетайте! — раздался невдалеке звонкий жеребячий голос. — Кукуруза горячая, кукуруза воздушная, сладкая, солёная, вкусная!

Дитзи повернула голову и увидела возле самого входа передвижной прилавок-ларёк, за которым стоял жеребёнок-Пестряк: один из братцев с отдалённой фермы, что терялась в бескрайних полях кукурузы.

По-настоящему их звали Сид и Корн Споты, и происходили они из довольно большого семейства земнопони, чуть ли не со дня основания снабжавшего Бэрриконт зерном. Их дедушка, Биг Спот, железным копытом держал пяток сыновей и дочерей, а также зятьёв и невесток. Многочисленные внуки Биг Спота уже учились в старших классах и готовились после школы продолжать дело рода. Братцы Корн и Сид были самыми младшими, но, по словам Иствинда, самыми наглыми.

Постороннему они показались бы близнецами, но всё-таки, присмотревшись, их можно было отличить друг от друга: обычные для Спотов пятна у одного братца украшали только левый бок, у другого — только правый.

Проблема заключалась в том, что Дитзи не помнила, у кого именно какой.

Поэтому жеребёнок за прилавком мог оказаться как Сидом, так и Корном. Так или иначе, торговал он бойко, помогая семье заработать несколько лишних битсов.

Дитзи улыбнулась, вспомнив, как впервые повстречалась с ним.

Случилось это в пору её первых прогулок с новыми друзьями по городу, когда однажды они чуть ли не нос к носу столкнулись с братцами.

— Оба-на, любители кукурузин пожаловали, — негромко фыркнул Иствинд и глупо хихикнул, что не помешало ему с вызовом посмотреть на братцев. — А я думаю, чегой-то навозом запахло!

— От тебя и пахнет! — не менее любезно огрызнулся один из пятнистых жеребят.

Дитзи испуганно прижала ушки, вообразив, что угодила в какую-то местную переделку. Но все её опасения развеяла снисходительная улыбка Найт Блюм.

— Мальчишки, — закатив глаза, вполголоса пробормотала единорожка.

— А что у них не так? — тихонько спросила Дитзи, глядя, как Иствинд и встречный жеребёнок уже чуть ли не лбами сталкивались, сыпя оскорблениями и буравя друг друга взглядами.

— Да всё так, — мотнула головой Найт Блюм и помахала копытцем второму жеребёнку, стоявшему в сторонке; к удивлению Дитзи, он вполне дружелюбно кивнул им. —Пестряки отличные ребята, мы тебя обязательно с ними познакомим, когда закончим противостояние.

— Противостояние?

— Да у мальчишек вечно колючка не в то место попадает, вот и ищут повод полягаться. Я помогаю Иствинду только затем, чтобы он в одиночку против них двоих не оставался. Пестряки-то друг за друга горой стоят.

— Пестряки? — второй раз переспросила Дитзи, вновь услышав это прозвище.

— Ага, у них в семье все пятнистые. Потому и Пестряки, хотя на самом деле их зовут Споты. Помнишь, мы в библиотеке спорили, не пёстрая ли ты? — неожиданно спросила единорожка. — Мы просто тогда подумали, что ты одна из них. Уж больно издали мастью смахивала.

Бежевая кобылка только и смогла кивнуть, обдумывая слова подруги. Может быть, если всё действительно так здорово, то стоит присоединиться?

Но когда она спросила об этом, Найт Блюм сказала:

— Тебе не стоит вмешиваться.

— Почему? — не поняла Дитзи.

— Из-за твоей болезни, — пояснила единорожка. — Мы часто… соревнуемся, а ты можешь пострадать от этого.

Хорошо, что Найт Блюм поглядывала в сторону спорщиков и не заметила, как Дитзи вздрогнула. На миг перед глазами пронеслись лагерь, полёт, больница…

— Соревнуетесь? — осторожно спросила она. — А как?

— Да глупости всякие выдумываем. Как-нибудь при случае расскажу.

— Маменькины жеребятки, — бросил тем временем напоследок один из Пестряков, на что Иствинд не остался в долгу:

— Кашееды кукурузные.

На этом обмен любезностями закончился, и оба табунчика пошли своими дорогами. Тогда Дитзи, несмотря на все уверения Найт Блюм, немного забеспокоилась за друзей — а ну как чего случится?! — но проходили дни, и ничего плохого не происходило.

Вынырнув из воспоминаний, Дитзи по полузабытой привычке едва не расправила уже затёкшие немного крылья, так её переполняли эмоции. Чуть испуганно покосилась на маму. Но ни она, ни дядя Рафл ничего не заметили. К счастью.

Да, рано или поздно придётся серьёзно обдумать, как быть дальше.

— Дитзи! — вдруг позвал пегий жеребёнок от лотка.

Кобылка навострила уши: она и не догадывалась, что кто-то из братцев-Пестряков знает её по имени. В школу-то она не ходит, а друзья вряд ли много болтали со своими соперниками. По крайней мере, не настолько, чтобы кто-то из них запомнил вскользь упомянутое имя. Значит, либо кто-то из братцев обладал сногсшибательной памятью, либо о ней, Дитзи, говорили не мимоходом. А это значит…

— Иди, тебя зовёт твой приятель, — подтолкнул её крылом дядя Рафл.

«Он мне не приятель», — мысленно ответила Дитзи, но спорить не стала.

В конце концов, у неё не было ни малейшей причины быть невежливой: лично ей никто из братцев-Пестряков не сделал ровным счётом ничего плохого.

К тому же, это всего лишь разговор, причём у заполненного пони парка, что может пойти не так?

Да и от лотка пахло весьма соблазнительно.

Словно прочитав её мысли, мама сунула вздрогнувшей Дитзи несколько монеток прямо в кармашек плаща, лишь самую малость не дотронувшись до крыльев. И пока маме не вздумалось обнять её, кобылка пробормотала «спасибо» и от греха подальше поспешила к лотку. А тут ещё покалывание в глазах сменилось слабой резью, от которой уже проступали слёзы, как бы Дитзи ни смаргивала. И мысленно ругала себя за неосторожность. Только бы не вышло, что она подхватила что-нибудь. Иди потом к врачу; а ну как он увидит её настоящие глаза под иллюзией?!

Стараясь не паниковать заранее — а заодно аккуратно стереть выступившие слёзы уголком накидки, Дитзи встала возле прилавка.

По ту сторону пегий жеребёнок (а всё-таки, Корн или Сид?) как раз передал покупателю кукурузный початок, не забыв макнуть его в горячую карамель, и повернулся к ней мордашкой.

Дитзи подумалось, что в родной деревне в карамель окунали, в основном, груши и яблоки.

— Привет, — сказал тем временем Корн-Сид с приветливой улыбкой. — Хочешь карамельный початок?

— Привет… Нет, не очень, — призналась Дитзи. — Слишком много сладкого, пить захочется.

Но юный торговец не сдался так легко:

— Может, тогда воздушной кукурузы? Немного, пить точно не захочешь.

Дитзи улыбнулась и кивнула. Пятнистый негодяй знал, куда надавить.

— Тогда с тебя два битса, — сказал братец-Пестряк, протягивая кобылке бумажный пакетик с ароматными лопнувшими зёрнами, посыпанными сахарной пудрой. И сделал это с такой обаятельной мордашкой, что Дитзи протянула монеты, даже не торгуясь.

— Так зачем позвал-то?

— А просто поболтать, — ответил жеребёнок и снова дружелюбно улыбнулся. — Новая пони, в школу не ходит и тусуется только между домом, библиотекой и рынком. Это занятно.

— Ну враки! — отмахнулась Дитзи. — Я иногда гуляю по городу. А ты что, следишь за мной?

— Нарочно — нет, — покачал головой Пестряк, и Дитзи в очередной раз подумала, что это, наверное, всё-таки Сид: одно из пятен «закрывало» жеребёнку левый глаз, а у Корна такое было справа. Кажется.

— А не нарочно?

— Ты иногда приходишь на рынок, а мы с братом там часто торгуем пополудни, после уроков.

— Ага, ясно, — Дитзи неловко замолчала и притворилась, что увлеклась пакетиком с воздушной кукурузой.

— Если хочешь, можешь прийти к нам на ферму, — предложил Пестряк.

Только кукурузная кашица во рту помешала застигнутой врасплох кобылке брякнуть сходу: «Нет». Проглотив всё поистине драконовым усилием, она просипела:

— Э… вот так просто?

— Мы всегда рады новым друзьям, — жеребёнок улыбнулся шире. — К тому же, скоро Праздник урожая, будет столько вкусностей, что мы сами нипочём не слопаем.

— И за что мне честь помочь вам?

— Почему нет? — Пестряк пожал плечами. — Ты мне сразу нормальной показалась.

— Ну спасибо, — фыркнула Дитзи, не зная даже, можно ли считать это комплиментом.

А сама подумала, что неплохо было бы узнать, в чём всё-таки состоит «противостояние» между пятнистыми жеребятами и её друзьями.

— Серьёзно, приходи, — сказал тем временем Сид (или Корн?!). — Мы все будем рады.

В конце концов, почему бы и нет? Ничего плохого она им не сделала, а жеребёнок не казался гораздым на каверзы посложнее брошенного исподтишка комка грязи. Фермерский парнишка во всех смыслах.

Поэтому кобылка подняла взгляд на собеседника и сказала:

— Я приду.

— Ну бывай тог… эй, погоди! — окликнул её маленький продавец, когда Дитзи уже собралась уйти. Помявшись, спросил:

— У тебя всё хорошо?

— То есть? — удивилась кобылка.

— Ну… у тебя глаза на мокром месте.

Против воли Дитзи моргнула и тотчас прерывисто вздохнула, настолько их внезапно обожгло. Да что ж такое-то?!

— А… нет, всё в порядке, — пробормотала она. — Пыль попала.

— Ну как знаешь.

Распрощавшись с Корном-Сидом, она быстро догнала семейство и сунула пакетик с остатками кукурузы Криспи прежде, чем братишка успел заканючить. Пусть тот и перестал вызывать чувство отвращения, всё равно оставался мелкой докукой.

Правда, хватило «подношения» ненадолго: вокруг было немало других торговцев сладостями, с первого взгляда пленивших взгляд жеребёнка. Дитзи же, глядя, как Криспи восторженно бегает между прилавками, палатками и помостами, только диву давалась, откуда в этой мелюзге столько прыти.

Попадавшиеся на пути увеселения казались ей скучными. В самом деле, ну что такого забавного в метании колец на разноцветные шесты или в вылавливании фруктов из воды? Дитзи считала себя уже достаточно взрослой, чтобы не участвовать в развлечениях для малышни. Ну и что с того, что даже большие пони иногда с удовольствием принимали участие? У каждого хватает собственной дурости, но она, Дитзи Вэй, серьёзная кобылка.

Вопреки уверениям Сида, после кукурузы очень быстро захотелось пить.

Пришлось потратить ещё один битс на бутылку воды; вдобавок, половину она постаралась пролить себе на болящие глаза. Это уняло резь, хотя и несильно.

К счастью, очень скоро дядя Рафл порадовал падчерицу стаканом шипящего имбирного лимонада, да ещё и холодного: как раз то, что надо. Но даже с шипучим напитком в копыте и посреди всеобщего веселья Дитзи чувствовала себя… чужой?

Ей хотелось не бродить среди шумного празднества, а взлететь в небеса и парить на новообретённых крыльях, купаясь в потоках ветра… причём в воображении Дитзи это всё происходило почему-то среди ночи, в лучах полной луны.

Впрочем, не «почему-то». Очевидно, в том крылась её новая сущность, дарованная принцессой Ночи.

— Дитзи! — опять знакомый голос отвлёк её от раздумий.

Кобылка улыбнулась ещё до того, как повернулась к Иствинду и Найт Блюм; мельком подумала, что она ни разу не видела их порознь.

После короткого обмена приветствиями Найт Блюм даже слегка обняла подругу, тоже едва не задев спрятанные крылья.

— Я был уверен, что ты придёшь, — сказал Иствинд.

— Да? А я не была, — ответила Дитзи. — Меня могли задержать… на лечении.

— Ты всё же решилась? — спросила Найт Блюм. — И как чувствуешь себя?

Кобылка улыбнулась, мысленно радуясь, что друзья не видят клыков:

— Даже не знаю, как это описать. Наверное, лучше я себя в жизни не чувствовала.

— Отлично! — Иствинд аж подпрыгнул. — Значит, теперь сможешь ходить в школу?

Дитзи осеклась.

А ведь действительно, если она теперь не больна, то и в домашнем обучении нужды нет. Все её горести, ставшие тому виной, канули в небытие, поэтому можно… вновь стать обычной кобылкой? Ходить в школу как все, подружиться ещё с парой-тройкой жеребят.

Но как быть с тайной, которая принадлежит не только ей?

— Тс-с! — шикнула на друзей Дитзи, — я пока не говорила маме… и вы тоже помалкивайте.

— Не хочешь в школу? — понимающе усмехнулся Иствинд, но кобылка помотала головой:

— Нет, не в этом дело… вернее, не только в этом. Просто… это будет сложно объяснить, особенно то, почему я сделала это без разрешения.

— Но как же ты теперь?

— Я придумаю что-нибудь, — Дитзи очень хотелось, чтобы это было действительно так.

Судя по выражениям на мордочках друзей, они не очень-то поверили. Да что там, Дитзи и самой не особо верилось. Но неясная тревога, уже не раз посещавшая её сегодня, всколыхнулась с новой силой.

Как бы хорошо она ни прятала свою новую природу, рано или поздно мама заметит. Или дядя Рафл. Или даже Криспи.

— Не унывай, — явно неправильно поняла Найт Блюм. — Мама поймёт. Ну или ты что-нибудь придумаешь.

— Или мы вместе, — подхватил Иствинд. — Ты с семьёй тут?

— А? — Дитзи оглянулась, но никого из родных рядом не было. Очевидно, ушли дальше, оставив старшую дочку болтать с друзьями сколько влезет. — Ну да, типа того.

— Пошли с нами, — сказала Найт. — Обсудим планы на Праздник урожая, он уже скоро.

Бежевая кобылка навострила уши:

— О, кстати, об этом… — она кратко, без утайки пересказала свой диалог с Корном-Сидом. Ещё не договорив, уже забеспокоилась, не расстроятся ли друзья.

Но Иствинда, кажется, это только обрадовало: жеребёнок аж взлетел от возбуждения и завис в воздухе. Да и Найт Блюм ничуть не выглядела недовольной.

— Это просто замечательно! — выпалил пегасик.

— Что замечательно? — не поняла Дитзи.

— Что ты сможешь проникнуть в логово кукурузников, — пояснила Найт Блюм.

Бывшая пегаска вопросительно уставилась на друзей в ожидании объяснений. Хотелось наконец-то услышать побольше об их отношениях с семейством Спот.

— Раз уж они зовут тебя в гости, стащи оттуда какой-нибудь трофей, — непонятным образом Иствинд ухитрялся гарцевать на лету.

— Трофей?!

— Ну да, что-нибудь эдакое, — Иствинд покрутил копытом. — Чтобы мы могли потом их подразнить.

Дитзи поджала губы, задумавшись, и чуть не порезалась о клык. Не хотелось бы начинать новую дружбу с воровства. Хотя Иствинд не уточнил, какой именно трофей… возможно, сойдёт и кукурузный початок — всем трофеям трофей.

— Хорошо! — согласилась Дитзи. — Прихвачу что-нибудь… эдакое.

— Пошли давай! — поторопила её Найт Блюм. — Покажем тебе самые классные места на ярмарке… и знаешь, хорошо, что ты теперь можешь нормально гулять.

— Мы за тебя очень рады, — добавил Иствинд.

Против воли Дитзи, услышав эти слова, улыбнулась: как же славно вновь иметь друзей.

— Давайте догоним моих родителей, — сказала она вслух. — А потом погуляем вместе.

Жеребята горячо поддержали её, и вскоре троица растворилась в толпе отдыхающих.

Остаток дня пролетел незаметно.

Веселье и общение целиком захватили Дитзи, отвлекли от дум о своей нелёгкой судьбинушке вечно скрывающейся ночной пони. Ей только и оставалось, что не забывать держать крылья крепко прижатыми к бокам да следить, чтобы никто не полез обниматься или уютно прижиматься бочком к бочку.

Выпросив у родителей ещё немного денег, кобылка отправилась с друзьями; они сдержали слово и показали ей немало по-настоящему интересных зрелищ.

Был на ярмарке единорог — глотатель огня, собравший вокруг толпу восторженных зрителей. А неподалёку давали представление две пегаски-акробатки, что гнулись совершенно немыслимым образом; Дитзи и Найт Блюм пришлось буквально за хвост оттаскивать уставившегося на них Иствинда — чтобы затем самим залипнуть возле веснушчатой земнопони с настоящим фениксом на железной жёрдочке.

Довелось им послушать и россказни местной сумасшедшей кобылы, вдохновенно вещавшей о каких-то лысых обезьянах, которые похищают пони и «уносят в джунгли». Хотя никаких джунглей вокруг Бэрриконта не было и в помине.

Зато был шипучий сидр самых разных сортов, горячий сладкий чай, россыпи леденцов и сахарная вата на палочке, булочки с корицей и фрукты в карамели.

Уж куда интереснее каких-то обезьян!

А потом Дитзи подняла взгляд — и обмерла, увидев подёрнутое алеющими облаками небо, где далеко на западе уже готовилось закатиться солнце, уступив место луне.

Которая развеет иллюзию и явит миру ночной облик кобылки.

— Ребята, мне пора! — выпалила Дитзи, когда они отошли от розового земнопони-подростка, показывающего фокусы «безо всякой магии».

— Куда? — удивился Иствинд. — Ты что, веселье в самом разгаре!

Дитзи мысленно вздохнула: это уже становилось проблемой. Сумерки недвусмысленно намекали, что вскорости ей несдобровать.

— Я… — она замялась было, но нашлась, — я обещала кое-кому!

— Кому? — не унимался пегасёнок, но тут на помощь неожиданно пришла Найт Блюм:

— Пусть идёт, — сказала единорожка и заговорщицки подмигнула подруге. — Она ведь нам потом всё расскажет?

— Да ничего интересного, — ухватилась Дитзи за возможность. — Просто… это связано с лечением. Надо ещё наблюдаться.

— Ну ладно, иди, — сказал Иствинд и улыбнулся. — Мы понимаем.

Обнявшись на прощание, Дитзи, стараясь не сорваться в галоп, двинулась к выходу из парка. Вдруг друзья ещё подумают, что ей наскучило их общество. Поэтому она прибавила шаг только на улице, лихорадочно вспоминая дорогу домой.

Далеко не сразу, но всё-таки впереди показалась знакомая, утопающая в садах улица. А солнечный диск уже едва виднелся над макушками леса вдалеке.

Воображение рисовало Дитзи, как величественная и прекрасная Богиня стоит на балконе самой высокой башни, провожая солнце на покой. Длинный рог аликорна мерцает золотым светом, указывая дневному светилу путь за горизонт…

Вот теперь-то Дитзи припустила со всех копыт. Счёт шёл на минуты; было бы ужасно глупо попасться в первый же день после обращения. И куда потом бежать? В лес, куда глаза глядят? И ведь в Приют тоже не сунешься: срам такой!

Но панические мысли не успели претвориться в жизнь. Тяжело дышащая кобылка ввалилась в дом и захлопнула дверь почти в тот же миг, когда вечерняя тень накрыла Бэрриконт.

Как назло, в коридоре стояла мама.

— А я уж собиралась пойти за тобой, — укоризненно сказала Астра Вэй. — Рафл уговорил оставить тебя в парке с друзьями, но что-то ты слишком загулялась. Ночь уж на дворе.

— Прости, мам, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, ответила кобылка. — Мы… немножко увлеклись.

— Ладно, гулёна, — смягчившись, мама поцеловала Дитзи в лоб и слегка подтолкнула к лестнице. — Хочешь поесть или к себе пойдёшь?

— Я… э… — при упоминании о еде Дитзи почувствовала, что все съеденные сласти давным-давно провалились в глубину утробы, и теперь живот был не против перекусить по-настоящему. Но, скосив глаза на ноги, чуть не ахнула: шёрстка как будто потемнела. — Нет, я к себе, мам.

— Ну, тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи! — натянуто улыбнулась новоиспечённая ночная пони и, чуть не спотыкаясь, бросилась к лестнице.

— Можешь уже не спешить! — донёсся вслед голос мамы.

Да как тут не спешить, когда морок слабел с каждой секундой, и бежевая шкурка на ходу сменялась серой! В комнату кобылка едва ли не ворвалась, и, только прислонившись к двери, облегчённо выдохнула.

Успела, несмотря ни на что.

Довольно улыбнувшись, она подняла голову — и вздрогнула. От сумеречного квадрата окна ей навстречу двинулись три тёмные фигуры с горящим золотым огнём глазами.

Глава 2. О полётах в ночи, разных оттенках сена и о том, как бытие определяет питие

На мгновение сердечко Дитзи сжалось, но тут же она признала троицу из Приюта: Фрутти, Джерри и Арчи.

— Привет! — хихикнув, поздоровалась ночная кобылка. — Ты что, испугалась?

— Вовсе нет! — поспешнее, чем хотелось, выпалила Дитзи, краснея ушками.

— Ты так быстро сбежала, что мы даже не успели тебя поздравить… — сказал Джерри.

— …с тем, что ты теперь одна из нас, — закончил Арчи.

Дитзи отошла от двери и наконец-то скинула накидку, облегчённо расправила затёкшие крылья. Наверное, это даже выглядело красиво: отлетающая в сторону ткань, распахивающиеся в стороны полотнища перепонок и блестящие глаза… точь-в-точь красавица-злодейка из книжек.

— Вы только поглядите, — прыснула Фрутти. — Какая довольная собой пони!

Близнецы с готовностью захихикали, но Дитзи не обиделась. Она вообще не могла обижаться на ночных пони, встреча с которыми вернула ей небо. Да что там, саму жизнь: позади остались два года тягучих дней, наполненных страданиями и непониманием, как жить дальше.

«Наверное, нет более жалкого зрелища, чем бескрылый пегас», — подумала бывшая калека, чьё сердце от этих мыслей зашлось в восторге. А вслух сказала:

— Я очень благодарна. И мистеру Эвернайту, и вам, и принцессе Ночи…

— Какой принцессе? — перебил навостривший ушки Арчи.

— Которая явилась мне во время… превращения.

Ночные жеребята обменялись озадаченными взглядами, чем заставили Дитзи неуверенно шаркнуть копытцем:

— У вас такого не было?

— У меня нет, — ответила Фрутти. — Или я просто не помню…

— И у нас тем более, — сказали близнецы хором; Джерри добавил:

— Мы ж с рождения такие, забыла?

Ну и дела. Дитзи немного удивилась: она-то думала, что встреча во сне с принцессой Ночи — это обычная часть преображения.

А близнецы уже обступили её и принялись наперебой упрашивать:

— Расскажи-расскажи! Что тебе сказала принцесса?

Фрутти молчала, но взглядом красноречиво давала понять, что тоже не прочь выслушать Дитзи.

Замешкавшись, кобылка на секундочку прикрыла глаза и почти увидела звёздное море и скользящую по нему тёмную фигуру. А дальше рассказ пошёл сам собой; хотя кое о чём новообращённая дочь Ночи умолчала, чувствуя, что некоторым словам и делам лучше оставаться только между ней и принцессой.

— Странно всё это, — пробормотала под конец Фрутти. — И этот совет петь почаще...

— А что петь-то? — встрял Арчи.

— Уж во всяком случае не «Солнце Эквестрию храни», — фыркнул его брат.

— А может, она врёт всё? — заявил вдруг Арчи. — Чего это принцесса Луна лично к ней прискакала?

— Не хотите — не верьте, — обиделась Дитзи.

— Может, тебе просто всё приснилось? — предположила Фрутти. — Мистер Эвернайт обязательно рассказал бы, если что-то такое могло произойти…

— О, я знаю! — запрыгал от возбуждения Джерри. — Принцесса явилась к ней, потому что она Избранная!

Все недоумённо уставились на него.

— Куда избранная? — скептически фыркнул Арчи.

— Почему избранная? — спросила Фрутти.

— Для чего вообще избранная? — поддержала Дитзи, от удивления даже перестав обижаться.

— А я знаю? — Джерри развёл копытами. — Спроси у принцессы, когда она явится тебе снова.

— А она явится?

— Если нет, это тоже будет ответом на вопрос.

— Знаете, давайте-ка лучше спросим у мистера Эвернайта, — предложила Дитзи, решив одним рывком распутать весь клубок. — Вдруг он всё-таки знает, в чём дело! Ну или найдёт объяснение.

— Тогда полетели в Приют! — решительно заявил Арчи.

Дитзи призадумалась. Она-то думала наведаться к своим новым соплеменникам завтра. Хотя бы потому, что за сегодняшний день банально устала. Сперва полночи накануне толком не спала, потом превращалась в ночную пони, летала до одури, гуляла весь день с семьёй и друзьями.

Впрочем, можно было быстренько смотаться в приют, вернуться, и уж после этого точно влезть под одеяло. Теперь ведь можно не трусить по просёлочной дороге и лесным тропкам, а сразу на крыльях — вжик, и уже на месте!

Кобылка оглянулась на дверь. Если мама или дядя Рафл зайдёт вечером и обнаружит пустую постель, то утром придётся объясняться. И не дай Богиня, если они застукают её с клыками и крыльями.

Но искушение полетать ещё было слишком велико, да и повод уважительный появился.

Поэтому, сдержав зевоту, Дитзи кивнула и возбуждённо подскочила:

— Полетели!

За окном уже сгустилась темнота, и один из близнецов без колебаний распахнул створки. Друг за дружкой ночные пони выпорхнули наружу; у вылетевшей последней Дитзи перехватило дыхание.

Ночь была прекрасна.

Прежняя Дитзи нипочём бы не отважилась летать в такую темень. Однако новыми глазами кобылка видела даже сейчас, когда тучи скрывали луну со звёздами. Непроглядная раньше темнота превратилась в феерию из всех оттенков синего: голубыми всполохами покачивались деревья под вечерним ветром, льдистой полоской промелькнула внизу нить речки, а высоко в небе лениво перекатывались тёмные, похожие на морские волны, облака. И среди этой мерцающей красоты горели синим пламенем огни Бэрриконта. Настолько яркими, что Дитзи мимоходом подумала, не случился ли пожар.

Словно бы на нос кобылки водрузили очки из давно прочитанной в детстве книжки — только не изумрудные, а сапфировые.

Дух захватывало от открывшегося зрелища.

— Нравится? — с улыбкой спросила Фрутти. — Это краски ночи.

— Это прекрасно! — крикнула новообращённая кобылка. — Только в городе что-то уж слишком светло! Да и днём глаза чего-то прям резало!

А следом метнулась в сторону, когда Фрутти в мгновение ока заложила крутой вираж и подлетела к ней нос к носу, едва не столкнувшись.

— Ты что, сегодня в город выходила?!

— Ну… да, — опешила Дитзи, глядя, как подруга аж по-звериному ощерила зубы.

— Дурёха! — взвизгнула Фрутти. — Ты же ослепнуть могла!

— Я…

— Ты-ты! Забыла, с чего мы днём никуда не выходим?! Не только от облика! Нам ж солнца глаза выжжет!

— Ох… — наконец-то Дитзи сообразила, почему было так больно, и почему эта боль понемногу ослабевала с наступлением сумерек, пока не стихла вовсе.

— Носи днём теперь тёмные очки!

— А?

— Ага! Очки, говорю, носи! — чуть не рыкнула Фрутти. — Тебе вообще сегодня сильно повезло с облаками! Говорю ж, у ночных пони с солнцем всё непросто!

— А-а-а... — мигом Дитзи вспомнила об очках мистера Эвернайта.

— Во-во! Даже в пасмурный день носи!

Дитзи только кивнула, и кобылки полетели дальше, нагоняя зависших вдали близнецов.

Не зря директор приюта предупреждал, пускай и немногословно, о высокой цене превращения. Найти стильные очки не проблема — проблемой станут её попытки объяснить семье своё новое увлечение.

И всё-таки…

Дитзи не удержалась и перекувырнулась в воздухе. Мир вокруг крутанулся, и кобылка не удержалась от восторженного писка.

Тут же остальные жеребята обернулись к ней.

— Ты чего? — спросила всё ещё недовольная Фрутти.

— Я лечу! Впервые за столько лет, — Дитзи посмотрела подруге в глаза. — Не знаю, поймёшь ли ты.

— Не пойму, — честно призналась ночная пони. — Не представляю, как это — не летать.

— Лучше и не представляй. Хуже этого, наверное, ничего не может быть.

— Кое-кто всю жизнь землю топчет и не чирикает, — заметил Арчи.

— Да, но я-то пегас! — Дитзи несколькими взмахами поравнялась с близнецами. — Я же не умею колдовать, не могу так… и когда болят крылья, которых нет…

Жеребёнок поджал губы и переглянулся с братом. Тот кивнул и сказал:

— Тогда мы очень рады, что ты теперь среди нас.

Летуны отдалились от Бэрриконта. Огни ночных улиц остались позади — внизу распростёрся лес. Без мешавших городских огней ночь как-то внезапно снова переменилась, налилась призрачным свечением, а в появившихся разрывах облаков над самой головой замелькали звёзды. Казалось, протяни копыто — и схватишь одну.

Дитзи переполнял восторг вперемешку с лёгкой обидой на близнецов, которые не разделяли её чувств. К тому же полёт давался ей несколько тяжелее, чем в детстве. Но это ничуточки не умаляло радость от вернувшегося неба. И если для этого понадобилось пожертвовать лёгкостью полёта и светом дня… что ж, да будет так, как в древности говорили разные властители.

— Хочешь фокус? — спросила тем временем Фрутти.

— Давай, — с лёгкостью согласилась Дитзи. Ей было хорошо.

Ночная пони озорно хихикнула и вдруг как-то изогнула крылья, с места полетев совсем в другую сторону. Не успела обалдевшая Дитзи повернуться вслед за ней — а Фрутти кувыркнулась ещё раз и вернулась на прежний курс.

— Что? Это как? — заморгала Дитзи, пытаясь понять, не почудилось ли ей вообще всё произошедшее. Этот манёвр не просто шёл вразрез с доброй частью лётных уроков — прежний учитель-пегас категорически запрещал ставить крылья подобным образом.

— Это из-за перепонок, — сказала слегка запыхавшаяся и немного растрепавшаяся Фрутти, поравнявшись с подругой. — Пегасы хотя и шустрее на прямой, но так не смогут, перья просто согнутся от сопротивления воздуха. А мы можем. Потом тебя обязательно научу!

— А почему не сейчас?

— А сейчас мы уже прилетели, — засмеялась подруга и стала снижаться.

Действительно, внизу посреди леса уже показалась широкая поляна с тёмным силуэтом дома — и пронзительно-ярким лучиком, бьющим в небо с вершины башни. И Дитзи готова была хвост сжевать, что «дневные» пони на его месте увидели бы только одинокий, еле различимый огонёк, тогда как для ночных он служил верным, видимым издалека маяком.

Направляясь к нему, Дитзи капельку пожалела, что полёт уже окончился.

Хихикая и шутливо пихаясь, табунчик ночных жеребят ворвался в Приют сквозь главный вход, протопал по коридору в гостиную. И тут Дитзи обалдела снова, увидев обычную пони: единорожку дымчатой масти, одетую в изящную попонку и накопытники — чёрные, в тон гриве, разбавленной только одинокой красной прядкой.

«Разве Приют не должен быть тайной?» — подумала Дитзи, но спросить ничего не успела.

— Ого! — обрадовалась Фрутти и даже загарцевала. — Грим Готик, привет!

— Приве-ет, — с какой-то ленцой ответила единорожка, растягивая слова. Обернувшись к вошедшим, она подняла на них взгляд светло-зелёных глаз. — Вижу, у вас новенькая…

— Здравствуйте, — подала голос Дитзи, решившая пока не задавать вопросов. Меньше всего ей хотелось ляпнуть что-нибудь впросак и показаться несмышлёнышем. Судя по всему, эта пони появилась тут далеко не случайно, а вполне ожидаемо.

Близнецы тоже поздоровались с гостьей и радостно запрыгали.

— Как удачно! — возбуждённо зашептала повернувшаяся к Дитзи Фрутти. — Посвятим тебя в Дети Ночи по-настоящему.

— Как это — «по-настоящему»? — уточнила всё ещё ничего не понимающая кобылка.

— Увидишь, — подруга шутливо пихнула Дитзи. — Не хочу портить сюрприз.

В Приюте и впрямь будто готовились к празднику. В зале чуть ли не туманом клубились вкуснейшие ароматы, а все ночные пони пребывали в радостном возбуждении, готовя что-то вроде банкета. Сновали туда-сюда Квикфиз и Фрезер, из кухни постоянно выскакивала Марта. Вернувшихся младших очень быстро впрягли в эту круговерть.

Только Грим Готик ничего не делала, лишь вальяжно сидела на диване и потягивала из бокала что-то красное вроде сока или морса. И Дитзи, которую появившийся мистер Эвернайт отозвал в сторонку.

— Хорошо, что ты вернулась, — сказал он. — Сегодня у нас очень важная ночь.

— А что происходит? Мне никто ничего не объяснил.

— Сегодня у нас пиршество Луны.

Ушки Дитзи мигом встали торчком. Звучало интригующе; даже больше, чем сегодняшнее веселье в парке. И как она не подумала, что у ночных пони наверняка есть какие-то свои праздники. И какие-то особенные угощения, вроде маминого пирога-суфле на День согревающего очага.

— Здорово! — выдохнула кобылка. — А Грим Готик будет готовить что-то особенное?

— Не совсем, — засмеялся ночной жеребец, затем пристально посмотрел на Дитзи и добавил:

— Если уж на то пошло, то на пиршестве Луны сама Грим и будет особенным блюдом.

Дитзи будто ледяной водой окатили.

Увидев её выпученные глаза и спрятавшиеся в гриве уши, Эвернайт поспешил объяснить:

— Не волнуйся. Нам, как отныне и тебе, просто нужно немного крови время от времени.

— Насколько немного? — Дитзи не на шутку перепугалась, вообразив себе всё, что до сих пор читала в жутких книгах.

Непрошенной гостьей перед внутренним взглядом явилась картина, на которой обитатели Ночного Приюта окружают распластанную на столе безвольную Грим Готик. Обнажаются клыки — и мгновениями позже впиваются в серую шкурку, и «немного» крови очень быстро превращается во «всю».

— Пару глотков, — сказал тем временем Эвернайт. — Грим была бы счастлива давать больше, но нельзя. Всё-таки для одной пони нас многовато. В любом случае, глотка-другого вполне хватает на месяц.

— А что будет, если вообще не пить кровь? — робко осведомилась Дитзи в поисках хоть какой-нибудь причины для отказа.

— Сначала исчезнет маскирующая иллюзия. Потом накатит такая слабость, что не сможешь летать.

— Спасибо, достаточно! — выпалила кобылка и снова покосилась на единорожку, в сиянии магии которой по-прежнему парил бокал. — А она правда не против?

— Даже за, — хохотнул мистер Эвернайт; кобылке померещилось, что он слегка смутился. — Ей это кажется таким таинственным, а сам процесс — довольно приятным.

— Почему? Мы же… укусим её?

Мистер Эвернайт с улыбкой развёл копытами:

— Некоторым пони это просто нравится. Как ты понимаешь, нам не с копыта привередничать. А так все довольны: Грим получает немного острых и приятных ощущений, мы — кровь. И поэтому ей вполне можно доверить наш секрет. Кроме того, даже если ей придёт в голову рассказать о нас, то она имеет такую репутацию, что никто не поверит. В общем, нам с ней жутко повезло.

Дитзи хмыкнула. Некоторым пони явно нечего делать по жизни. Но осуждать и правда было бы глупо. Всяко лучше, чем воровать донорскую кровь из больниц или, тем паче, охотиться на несчастных пони в ночи.

Кроме того, она наконец-то вспомнила, что однажды уже видела Грим Готик — на улице: та брела из магазина с сумками, хотя и не была столь вызывающе накрашена, как сейчас. Иствинд тогда чуть не шарахнулся от этой «ненормальной», по его же словам, за что получил копытом по голове от Найт Блюм.

— Она просто чуточку эксцентричная и любит всякую мистику, — поправила друга единорожка. В её словах и правда имелся резон, тем более что Дитзи разглядела красующуюся на бедре кобылы свечку напротив зеркала в витиеватой раме. Странноватая кьютимарка для странноватой пони.

— А кто она? — спросила кобылка, когда «чуточку эксцентричная» особа удалилась подальше.

— Да вроде как писательница, — обиженно буркнул Иствинд, всё ещё потиравший место шлепка. — Правда, я ни одной её книги ни в магазинах, ни в библиотеке не нашёл.

— И не найдёшь, — фыркнула Найт Блюм, закатив глаза. — Такие книги в открытую не продают. Вот станешь постарше...

— Да что там такого особенного, что почитать нельзя?! — расфыркался жеребчик. — Вон учебник математики — вот туда вредно заглядывать, потому что все извилины в узел от тамошних формул! А я, может, хочу... это... окультуриться! Сама говоришь, что я на детективах свихнулся!

— Попроси тогда что-нибудь у нашей книгочейки, — прыснула в копытце Найт Блюм.

— А что у неё за книги? — встряла заинтересовавшаяся Дитзи.

— Говорю ж, ничего не нашёл, — проворчал Иствинд. — Знаю только название одной. Что-то там про оттенки и сено...

Тогда кобылки переглянулись и молча сошлись во мнении, что название совершенно дурацкое — под стать той пони.

А сегодня Дитзи воочию убедилась, что слухи про Грим Готик оказались ещё, мягко говоря, преуменьшены.

Тем временем ночные пони наконец-то расселись за накрытым столом, и чуточку эксцентричная кобыла присоединилась к ним.

Дитзи вопросительно посмотрела на Эвернайта, но тот словно угадал её мысли:

— Кровь лучше и пить, и давать на сытый желудок.

Действительно, единорожка налегла на вишни и гранаты, крепкий чай, а также сладкую выпечку — всему, что могло поспособствовать полнокровию. Когда-то в больнице Дитзи слышала, что донорам перед сдачей крови дают то же самое.

Но всё равно она робела. Раньше ей и в страшном сне не могло привидеться, что придётся пить кровь живой пони.

Допившая очередной стакан сока Грим Готик вдруг посмотрела прямо на Дитзи.

— Первый раз, да? — спросила она.

Дитзи не нашлась с ответом и только кивнула, чувствуя, как ушки почему-то покраснели.

— Не волнуйся, — продолжила тем временем единорожка. — Мне самой по кайфу оторваться с настоящими бэтпони. Это та-а-ак круто!..

Новообращённой ночной пони происходящее совсем не казалось крутым, но, в конце концов, теперь ей придётся иногда пить кровь; как в детстве приходилось пить противный овсяный кисель. И вообще, неплохо будет расспросить мистера Эвернайта, каких ещё сюрпризов ждать от собственного тела.

Но этим можно заняться потом: всё равно сейчас её мысли крутились вокруг предстоящего действа, да и болтать при Грим Готик было как-то неловко.

Промокнув губы салфеткой, дымчатая единорожка встала из-за стола, и тотчас все последовали её примеру. Под множеством взглядов она вернулась к диванчику и удобно разлеглась сначала на боку, а потом вовсе перевернулась на спину, поджав передние копыта, запрокинув голову на подушки и вытянув шею. При этом она приобрела вид столь трогательно-беспомощный, что собранные Дитзи крохи решимости чуть не рассыпались.

— Волнуешься? — спросила вставшая рядом Фрутти. — Не дрейфь, тебе понравится.

— Этого я и боюсь! — шёпотом ответила Дитзи, не сводя взгляда с будущей «жертвы», к которой как раз подошёл мистер Эвернайт.

Дитзи заворожённо смотрела, как жеребец нагнулся к шее неподвижной единорожки, смиренно и безмолвно ожидающей своей участи. Лишь когда клыки ночного пони коснулись шкурки и погрузились в плоть, Грим Готик издала тихий восторженный писк.

Эвернайт глотнул пару раз, затем поднял голову и отошёл, уступив место Квикфиз с малышом Баззи. Кобыла поднесла маленького к шее единорожки с выражением, с каким заботливая мама поит жеребёнка молоком. За ними последовал Фрезер, а потом одновременно подошли близнецы.

При каждом новом прикосновении к шее Грим Готик попискивала и прижимала уши, но улыбалась и старалась не дёргаться. Создавалось впечатление, будто ей совершенно не больно — напротив, до неприличия приятно.

— Готова? — спросила Фрутти, когда близнецы, облизываясь, отошли от диванчика, и их сменила спокойно и ласково улыбающаяся Марта.

— Не-а, — помотала головой Дитзи. — Как к такому вообще можно подготовиться?!

— Идём вместе? Я помогу, если что.

— Например?

— Например, если ты увлечёшься.

Дитзи удивлённо посмотрела на подругу, но та явно не шутила.

— Это настолько вкусно?

— Не то чтобы вкусно, просто… поймёшь сама. Главное, не бойся. Грим ведь сама пришла, мы её не неволили, не гипнотизировали. Взаимовыгодная сделка.

— Девочки, ваша очередь, — сказала тем временем Марта, проходя мимо.

— Давай, идём, — Фрутти подтолкнула подругу крылом. — Ты первая.

Прижавшая уши Дитзи подошла к диванчику, где в прежней позе на спине лежала Грим Готик. Две ранки на её шее набухли алыми каплями.

— Можешь не кусать, — сказала тем временем Фрутти, — просто прижмись ртом и втяни немного. Как сок из трубочки пьёшь.

Дитзи не удержалась от улыбки. Казалось, вот лежит живая пони, даже раненая, но страх отступил. Его сменило ощущение увлекательной игры.

Кобылка наклонилась к шее Грим, и в носик ударил железистый запах крови. Но если раньше он показался бы неприятным, даже пугающим, то теперь… Теперь он манил, словно самый вкусный мамин пирог, словно сладкая вата или любимый вишнёвый морс.

У Дитзи закружилась голова. Затем накатила жажда, такая дикая, как будто и не выпила только что две чашки чая и стакан сока.

В следующий миг кобылка стремительно припала к шее Грим Готик, причём прокусила шкурку в новом месте. А единорожка аж вскрикнула, брызнув искрами с рога.

Первый глоток солоноватым валом проскочил по пищеводу, вызвав чувство пьянящей эйфории. Это было прекрасно. Как стакан сока со льдом посреди жаркой улицы, как горячий кексик после долгой прогулки, как…

Дитзи сделала ещё глоток, и ещё… хотелось раствориться в этом вкусе, что повергал в сладостную эйфорию. Но вскоре почувствовала, как её за гриву оттаскивают от желанного лакомства.

— Хватит на первый раз, — раздался в ушах голос Фрутти. — Держи себя в копытах, скромняшка ты наша.

Дитзи, которой хотелось взвыть от досады, облизнулась и душераздирающе зевнула от неожиданно накатившей сонливости. Мир качался перед глазами, а во рту ещё сохранялся божественный вкус. Она успела услышать восторженный голос Грим Готик, донёсшийся словно сквозь подушку:

— Обожаю эту новенькую!..

А потом были сильные копыта, которые никому, кроме мистера Эвернайта, конечно, не могли принадлежать.

Бывшая пегасочка, довольно урча, устроилась поудобнее, окончательно проваливаясь в блаженную дрёму.

Дитзи резко проснулась.

Она смутно помнила пир в ночи, чувственный взгляд дымчатой единорожки, круговерть звёзд и чудесную песню при огромной, в полнеба, луне.

Кобылка не сразу взялась бы сказать, что из этого — сон.

Она огляделась и узнала комнату Фрутти. Сама хозяйка сидела рядышком в кресле и листала потрёпанного вида книжку. А в углу близнецы играли в какую-то игру, двигая разноцветные фишки по игровому полю. Судя по выражению мордочек, Джерри выигрывал.

«Интересно, который час?» — с ужасом подумала Дитзи, живо представив панику мамы, утром не обнаружившей дочку в кровати. Но потом бросила взгляд на окно и перевела дух: свет луны и звёзд лился в комнату, не освещённую грубыми земными огнями, и придавал всему вид сказочный и прекрасный.

— Очнулась? — поинтересовалась Фрутти, отрываясь от книги.

— Кажется… — Дитзи приподнялась на кровати. — Как долго я?..

— С часок. Первый раз всегда так, не волнуйся.

— Так?

— Эйфория, жажда… ты помнишь, что случилось?

Дитзи почувствовала, как щёки и уши стремительно краснеют. Действительно, что на неё нашло? А если бы её не оттащили, что тогда? Выпила бы всю кровь из бедной Грим?

«Я чудовище!» — сердце бедняжки ухнуло куда-то в самое нутро.

— Хей, не грузись, — Фрутти отложила книгу и подсела на кровать, взяв копыто Дитзи в своё. — Ты помнишь, как вырубилась? Это со всеми так. Если бы я тебя не оторвала, ты сделала бы ещё глоток-другой и уснула раньше, чем навредила бы Грим по-настоящему.

— А мы за лишний глоток передрались, помнится, — сказал Арчи.

Дитзи перевела дух. Конечно, принцесса Ночи не превращала своих детей в кровожадных чудовищ. Крови и впрямь оказалось нужно совсем немного. Достаточно, чтобы не навредить.

— Не волнуйся, дальше будет легче, — сказала Фрутти. — Ты почаще к нам заглядывай, сможешь без утайки побыть собой. Да и Эвернайт тебя ещё многому не научил.

Кобылка кивнула и сползла с кровати. Голова немного кружилась, но в целом она чувствовала себя на удивление хорошо.

— Как Грим Готик? — первым делом решила уточнить она.

— Как всегда, — бросил Джерри, а потом тихо ругнулся, когда Арчи обошёл его в какой-то комбинации.

— А как всегда? — уточнила Дитзи.

— Отлёживается, — ответила за него Фрутти. — Довольная, как слон после бани.

— Почему ей так нравится, когда её кусают?

Фрутти хихикнула:

— Спроси как-нибудь у Фрезера и Квикфиз. Они тебе объяснят. Или Эвернайт.

Дитзи мысленно удивилась, почему не может объяснить сама Фрутти, но не стала настаивать: в конце концов, не так уж это и важно.

— С ней точно всё будет хорошо? — на всякий случай уточнила Дитзи, но ночная подруга только фыркнула:

— Более чем. Если для тебя это важно, можешь проведать её утром. Главное, не иди у неё на поводу и не кусай.

Дитзи кивнула, а для себя решила, что не будет встречаться с Грим Готик один на один. Что-то в поведении единорожки и впрямь выглядело ненормальным.

Тем временем игра в углу подошла к концу. Джерри, который умудрился всё же продуть, отодвинул от себя игру и протянул:

— Скука!.. Идёмте лучше в город.

— Зачем? — спросила Дитзи, а жеребёнок, хихикнув, ответил:

— Повеселимся. Сопрём что-нибудь и перепрячем.

Дитзи тут же вспомнила, как у неё в доме пропадали вещи, чтобы найтись потом в неожиданных местах. А затем — как веселилась в парке с семьёй и друзьями, и как быстро пролетело время. Уж всяко лучше, чем шнырять по чужим домам.

Но как взять ночных пони с собой в город и повеселиться с ними так, как веселилась она?

Ах, если бы можно было прийти в истинном облике! Но нельзя: все перепугаются, словно в Ночь Кошмаров…

— О, точно! — воскликнула она, поразившись столь простой и логичной идеей, чем привлекла внимание присутствующих.

— Ты тоже пойдёшь? — удивился Арчи.

— А? — навострила уши Дитзи. — Нет, я не об этом. Я знаю, как нам всем можно повеселиться вместе! Совершенно открыто!

На мордочках всех жеребят отразилось несказанное удивление.

— Шутишь? — осторожно спросила Фрутти. — Как? Половина пони разбежится в ужасе, когда увидит нас вблизи.

— А другая вилы наставит, — проворчал Джерри.

— Не разбежится, — уверенно сказала Дитзи, обведя всех торжествующим взглядом, и с нескрываемым удовольствием пояснила:

— Никто не разбежится от нас в Ночь Кошмаров!

Глава 3. О неожиданных находках, жеребятах кукурузы и божественном нектаре

Снова Дитзи приснилось звёздное море. Снова её копыта с тихим плеском ступали в воде, а прохладный звёздный свет и чистейшее серебро огромной луны разгоняли мрак. Далеко-далеко вихрились галактики, тлели разноцветные дымки причудливых облаков. А ещё был рокот — еле уловимый, похожий одновременно на морской прибой и шелест огромного леса.

Самой ночной принцессы Дитзи не видела, но всё равно ей захотелось петь. Такое захватывающее зрелище заслуживало музыки.

И тогда она запела. Без слов, просто изливая захлестнувшие душу чувства. И хотя на сей раз принцесса так и не появилась, Дитзи почувствовала на себе её полный нежности взгляд.

Даже во сне она помнила, как всё-таки спросила мистера Эвернайта наедине — и он признался, что повелительница ночи являлась и ему. Правда, тогда ещё юному жеребцу Луна сказала лишь одно: «Ты прекрасно знаешь, что и как нужно делать. Не бойся».

После она если и являлась Эвернайту, то лишь смутной тенью среди ночных облаков.

Дитзи же всякий раз, когда смотрела на силуэт Лунной Кобылы в круге ночного светила, явственно видела улыбку принцессы.

А может, ей казалось?..

…Проснулась она от яркого света, ворвавшегося в сон ослепительной вспышкой.

Оказалось, кобылка опять неплотно закрыла шторы, и сейчас луч утреннего солнца опасно близко подобрался к её мордочке.

С писком Дитзи скатилась с кровати и, стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь разноцветные круги перед глазами, нашарила на тумбочке тёмные очки, после чего скакнула к окну и задёрнула шторы. Мысленно кобылка костерила себя: когда уже научится помнить о столь важных вещах!

Отвернувшись от окна, Дитзи сладко потянулась, стараясь одновременно быстрее проморгаться. С удовольствием помахала крыльями — и вздохнула.

Прошло уже с дюжину дней после преображения. Новоиспечённая ночная пони привыкала жить на два дома: днём — помогать маме с домашними хлопотами, присматривать за братцем, делать домашние задания по разным предметам, встречаться с Найт Блюм и Иствиндом; ночами же — навещать новых сородичей из Приюта. И если раньше Дитзи могла преспокойно наведываться к ним разок-другой в неделю, то теперь приходилось посещать занятия мистера Эвернайта: он учил новенькую, как быть ночной пони и летать на кожистых крыльях, так и некоторым житейским хитростям, которые помогали лучше сохранять в тайне истинный облик.

Для сна ей остались только краткие часы по утрам и вечерам.

Ох, тяжело быть пони, летающей на крыльях ночи!

Поэтому лишь вопросом времени стало, когда придётся пожертвовать хотя бы теми же школьными уроками. И первая же контрольная работа закончилась полным провалом: позавчера, когда Дитзи попросту уснула за столом, уткнувшись носом в тетрадь, где не было сделано и четверти заданного.

А учительница, как назло, пришла назавтра с утра пораньше. И влепила сонно моргавшей горе-ученице двойку. Даже не столько за несделанное задание, сколько «за безответственное отношение к учёбе». Хорошо хоть у Дитзи, с красными ушами выслушивающей несправедливые упрёки, хватало ума не спорить и только молить принцессу ночи, что учительница не расскажет обо всём маме. И мама не станет спрашивать, чем таким дочка занимается, что у неё перестало хватать времени на занятия.

И всё это — накануне Праздника Урожая!

Пришлось вчера изрядно постараться: отменить все встречи в Приюте и городке; пересдать контрольную и быстро сделать дополнительное задание, постоянно отмахиваясь от Криспи, которому вдруг резко стало скучно и захотелось поприставать к сводной сестре. Чудом удержалась, чтобы не хлопнуть его крылом по макушке!

Наконец, когда за окном ещё только сгущались сумерки, Дитзи облегчённо рухнула в кровать. И, похоже, заснула раньше, чем голова коснулась подушки.

Зато сегодня она была бодра, весела и готова к приключениям! Например, проникнуть во вражеский стан с тайной миссией — как и полагается ночным пони.

Дитзи фыркнула собственным мыслям. Собиралась она не в какой-нибудь вражеский стан, а только на ферму Пестряков. И не к врагам, а, возможно, к новым друзьям. Правда, действительно с миссией… по украду кукурузного початка. Может быть, в карамели.

Ей совсем не хотелось обижать гостеприимных фермеров — но тогда может обидеться Иствинд.

Ну да ладно, что-нибудь придумает на месте.

— Дитзи! — раздался голос мамы снизу лестницы.

— Иду! — отозвавшись, кобылка уже привычным обхватила крыльями живот и набросила накидку. И вниз спустилась не гордой дочерью Ночи, а невзрачной бежевой пони, как и всегда. Разве что к её облику добавились неизменные тёмные очки. Ещё в первый день она готовилась к расспросам, но мама и дядя Рафл, вопреки ожиданиям, отнеслись к обновке со снисходительным благодушием. Дескать, многим жеребятам в её возрасте хочется помоднее нарядиться. Разве что Криспи принялся канючить, чтобы ему дали их поносить.

А ещё очки скрывали то, что от постоянного недосыпа Дитзи начинала походить на панду. Или кого-то из Пестряков.

После лёгкого завтрака Дитзи в предвкушении отправилась в сторону ферм. Налетевший прохладный ветерок заставил её поёжиться и соблазниться мыслью добраться поскорее. Хотелось расправить крылья и взлететь, но следовало сдерживаться. Мало ли, кто мог случайно увидеть её летящей при свете дня.

Мистер Эвернайт учил, что дневной облик повторяет тот, к которому привыкли окружающие. Поэтому для обычных пони Дитзи по-прежнему выглядела бескрылой. А значит, помимо ночного облика, приходилось скрывать ещё и вновь обретённые крылья. Днём они, конечно, оставались невидимыми, но вполне могли задеть что-то или, того хуже, кого-то.

Вздохнув, Дитзи потрусила по дороге. Обширные угодья Спотов раскинулись за небольшой речкой, огибавшей Бэрриконт с противоположной от леса стороны. В эту часть городка кобылка захаживала нечасто и поначалу никак не могла вспомнить, куда же идти. Сначала ноги вывели её к вокзалу, потом — к речке, но неподалёку от водяной мельницы, где весь берег сплошь был застроен виллами.

Наконец, после часа блужданий она всё-таки нашла окраинную улицу, от которой начиналась извилистая дорожка из города — до аккуратного мостика через Серебрянку. Хотя речкой она была только осенью и весной, летом же усыхала до тонкого ручейка — жеребёнок перепрыгнет. Зимой же промерзала почти до дна, превращаясь в длинную полосу льда, по которой любила кататься местная ребятня.

После мостика мощёная дорога кончилась, и копытца Дитзи стали поднимать облачка сухой пыли. Полоса утоптанной земли ныряла в кукурузное поле — уже убранное, иначе трудолюбивым земнопони было бы не до праздника. Чему кобылка только порадовалась: возвышавшиеся над землёй в несколько понячьих ростов кукурузные заросли выглядели довольно зловеще.

Особенно после страшилок, рассказанных Иствиндом как раз о кукурузных полях.

Сейчас-то Дитзи понимала, что немало историй друг выдумал, чтобы просто досадить «кукурузникам». Но тогда от этих баек волоски на загривке шевелились. Что про заблудившихся и пропавших без следа в бесконечной кукурузе пони, что про безумных жеребят, отдавших всех взрослых какому-то кукурузному божеству.

Однако была история, которую побаивался сам Иствинд: о таинственных кругах на полях, которые порой появлялись буквально за ночь. Сколько фермеры ни сторожили — всё равно поутру оказывалось, что за ночь некая сила аккуратно примяла стебли кукурузы, образуя видимые с высоты узоры.

Загадкой это оставалось ровно до тех пор, пока Дитзи не подружилась с ночными пони. И Джерри с Арчи, хихикая, как-то рассказали, что это они иногда так развлекались. А потом хохотали над озадаченными земнопони.

— Учёные приезжали, — посмеиваясь в копыто, сказал Арчи. — Аж из Кантерлота, важные, как гусаки, и такие же глупые. Долго вокруг ходили, рогами пыхали, а в результате так ничего и не узнали.

Дитзи тогда на них чуть не обиделась: мистическая тайна на поверку оказалась глупым жеребячьим розыгрышем. А так интересно было строить предположения! От необычного магического или природного явления до тайных посланий загадочных сущностей или вообще пришельцев из другого мира!

Думая об этом, Дитзи завернула за холм и издалека услышала звуки празднества: весёлую музыку, смех и голоса. Её настроение, слегка смурное после вчерашнего дня и новых сложностей в жизни, начало подниматься. В конце концов, праздники для того и придуманы, чтобы отдыхать и забывать о своих горестях, пускай ненадолго.

Хотя пустят ли её? Праздник-то наверняка семейный, и вряд ли на него пускают посторонних — даже по приглашению одного из своих.

Однако в последнем Дитзи засомневалась, когда обогнула небольшую рощицу из каких-то фруктовых деревьев и, наконец, увидела ферму. И заодно изрядную часть горожан.

Весь обширный двор перед усадьбой был сплошь занят накрытыми столами, которые ломились всевозможной снеди, рядом здоровенной пирамидой возвышались бочки. На глазах кобылки какой-то жеребец подошёл к одной из них и задней левой лихо вышиб затычку, тут же подставил кружку под хлынувшую струю. Поодаль тут и там были расставлены палатки, расстелены одеяла, где собирались отдельные компании.

Похоже, праздник урожая был куда серьёзнее обычного семейного торжества.

Кобылка замедлила ход, подходя к воротам. Но на неё никто не пялился, не спрашивал, ради чего она сюда пришла — наоборот, некоторые здоровались или приветливо махали копытами.

Дитзи поискала глазами Сида или Корна, но пёстрых земнопони вокруг было слишком много. Даже в глазах зарябило от мелькающих пятен. И это что же, все родственники? Да тут же пара сотен пони, как минимум!

Конечно, попадались и одноцветные пони, но совершенно терялись на фоне пегих, которые тут наверняка собрались чуть ли не со всей Эквестрии: больно редким считался этот окрас.

«Союз пегих», — хихикнув от этой мысли, Дитзи пошла дальше, мимо столов. Кто-то протянул ей кукурузу в карамели, и кобылка не стала отказываться. Похрупывая угощением, она наконец-то нашла братьев-Пестряков, что сидели за столом с многочисленной малышнёй.

— А вот и наша особенная гостья! — обрадовался один из братьев. К стыду, Дитзи так и не поняла, какой именно.

— Привет! Здравствуй! Добро пожаловать на «Сладкие початки»! — раздались приветствия.

Кобылка оглянуться не успела, как оказалась за столом в окружении разновозрастных жеребят и обществе горы сладостей.

Тут же по бокам уселись и братцы.

— Спорим, — сказал тот, что слева, — она сейчас ломает голову, кто из нас кто.

— Даже спорить нечего! — захихикал правый, а Дитзи почувствовала, как у неё краснеют уши.

— Ты не расстраивайся…

— …нас даже мама иногда путает!

— Но чтоб мозг не выворачивала, знай, это я пригласил тебя, — первый подавший голос жеребёнок гордо выпятил грудь. — И меня зовут Сид Спот.

Это было немного странно. Братья всё же не были одинаковыми, просто выглядели отражением друг друга. Как и их кьютимарки: кукурузный початок что у одного, что у другого. Потом, правда, Дитзи просветили, что у Сида кукурузина была сладкой, а у Корна — кормовой.

Братья меж тем продолжали знакомить гостью с многочисленными родственниками, в которых Дитзи практически сразу запуталась. Что не помешало ей невзначай втянуться в пиршество. Да и как не втянуться, когда за всеми столами ели, пили, смеялись и болтали; Дитзи тоже досталась тарелка с горой фруктов, кукурузных палочек и прочих сладостей. Кто-то уже похватал инструменты и начал играть какую-то легкомысленную мелодию. Не прошло и часа, как некоторые пони уже пустились в пляс.

— Айда танцевать? — спросил у кобылки улыбающийся от уха до уха Сид, вогнав её в лёгкую краску.

— Чего?

— Пошли, говорю, попляшем! Ещё успеешь налопаться сегодня.

Дитзи тут же отодвинула от себя тарелку: показалось, что Сид намекает на её излишний аппетит. Но спустя мгновение поняла, что он вовсе ничего такого не имел в виду.

Схватив кобылку за ногу, Сид поволок её из-за стола во всё растущую толпу танцующих. Музыка не переставала играть.

Сначала Дитзи, конечно, стеснялась. Но веселье вокруг было слишком заразительным. И неуклюжие движения раз за разом приобретали уверенность, а улыбка становилась всё шире. Спустя несколько минут кобылка уже весело отплясывала напротив Сида. Удовольствие от веселья приправлялось ещё и тем, что можно было больше не бояться приступа боли в покалеченной спине

И это словно подстегнуло Дитзи.

В восторге она подпрыгнула, закружившись, но лишь в последний момент спохватилась и не расправила крылья.

Когда же кобылка ловко встала на все копыта, Сид сказал:

— Ого! Мне на мгновение показалось, что ты пегаска и сейчас взлетишь.

— Скажешь тоже, — наиграно махнула копытом Дитзи, немного тяжело дыша, и поспешила сменить тему. — Я пить хочу.

— Идём, по кружечке опрокинем! — Сид потянул кобылку к пирамиде бочек, где давешний жеребец разливал всем желающим пенные напитки в «кружечки», в которых при старании влезла бы голова жеребёнка.

Под шум веселья и музыки Дитзи получила в копыта такую же, полную до краёв шипучкой. Носик пощекотал приятный грушевый запах.

— Грушевка от дядюшки Пира! — с гордостью заявил жеребёнок, наливая и себе. — Попробуй!

Дитзи сделала осторожный глоток… а в следующее мгновение уже с наслаждением пила шипучую сладость, прохладную и освежающую.

— Гляньте-кось, — послышался рядом надломленный голос старой кобылы. — Малыш Сид-то какую красавицу привёл!

— И впрямь, — ответил другой голос, на этот раз — престарелого жеребца. — И как на наших-то похожа, точно хорошей будет хозяйкой.

У мгновенно покрасневшей до кончиков ушей Дитзи чуть газировка носом не пошла. Скосив глаза, она увидела пожилую пару бежевых земнопони, очевидно, одних из многочисленных бабушек и дедушек, наблюдавших за танцующими.

— Не обращай внимания, — бормотнул Сид, тоже красный до корней шерстинок. — Мало им внуков, чес-слово, чуть ли не с колыбели хотят всех переженить!

— Глупости какие! — не выдержала кобылка, которая заозиралась в поисках бегства.

— А давай сбежим? — заговорщицки подмигнул Сид. — Покажу тебе дом!..

— Идём! — Дитзи готова была на что угодно, лишь бы очутиться подальше от пристальных взглядов стариков. А те знай себе перешёптывались, посматривая на Дитзи, да хихикали.

Бежать, только бежать!

В представлении Дитзи Вэй деревенские дома строились из массивных брёвен, брусьев или, на худой конец, струганных досок. И всё в них дышало стариной и суровостью нравов, а жизнь оставалась неизменной, подчинённой строгому укладу.

Дом Спотов больше напоминал особняк или замок и подошёл бы скорее какому-нибудь аристократу. Никаких брёвен и в помине не было — зато были каменные стены на массивном фундаменте, пара башенок, крыша из цветастой черепицы, резные оконные рамы; даже крышу над крыльцом поддерживали самые настоящие колонны. А внутри жеребят встретили просторные светлые комнаты с высокими потолками. И ступила Дитзи не на дощатые половицы, а настоящий дубовый паркет, устланный мягчайшими узорчатыми коврами.

Позволив кобылке вдоволь наудивляться и осмотреться, Сид пояснил:

— Ты сама видела, какая у нас большая семья. И каждый по мере сил вносит свою лепту в общее дело, оттого мы не бедствуем. А дом ещё при Старике заложили, когда он… был сильно моложе. И с тех пор ещё лет двадцать постоянно что-то пристраивали и достраивали.

— И давно это было? — с невольным уважением спросила Дитзи.

— Мамке с папкой было примерно столько же, как нам сейчас с тобой, — ответил пятнистый жеребчик. — Ну что, пошли смотреть дальше?

— Пошли, — улыбнулась кобылка. — А раньше все в каком доме жили?

— В домах, — поправил Сид, двинувшись через холл. — До Старика на этом месте был простой хутор, но растущей семье в нём стало тесно. Я видел старые фотографии. Не представляю, как в таких лачугах жили! Хижина дедушки Бига так вообще только благодаря подпоркам снаружи держалась. Зато потом вон какой дом-дворец отгрохали! А всё потому, что с кукурузой Старик прям в масть попал!

— Почему?

— Дык это тебе не какие-нибудь яблочки растить. Кукуруза ж и в корм, и в муку, и в крахмал, и в хлопья, и в сироп идёт! Заедь хоть в Филлидельфию, хоть в этот… Мэйнхэттен, да даже в Кантерлот, зайди в любую лавочку с едой — непременно что-нибудь из нашей кукурузы найдёшь! — Сид горделиво задрал голову.

Дом и вправду впечатлял. Впечатлял не кричащей роскошью или богатством убранства. Всё здесь было добротно и по делу, как и полагалось надёжно ведущим своё хозяйство земнопони: и крепкая мебель, над которой потрудились искусные краснодеревщики, и стеклянные витрины, за которыми тщательно и с любовью были расставлены самые разные награды, и самые настоящие семейные портреты на стенах, зачастую изображавшие серьёзных и седых жеребцов.

— Это всё наши предки, — пояснил Сид, перехватив взгляд Дитзи. — А вон и дедушка Биг Спот висит.

Дитзи посмотрела, куда показал жеребчик, и увидела портрет почти с себя размером, с которого на жеребят строго взирал нынешний глава рода, настоящий здоровяк-тяжеловоз. Даже не верилось, что когда-нибудь Сид вырастет таким же.

Гуляющим по комнатам жеребятам так никто и не встретился: все сейчас были на празднике, а слуг Споты не держали. Да и зачем, когда такая большая семья? Каждый делает своё дело или часть общего, и получается не так уж обременительно.

— Хочешь, слазаем на чердак? — спросил тем временем Сид.

— А что там? — заинтересовалась Дитзи.

— Настоящие сокровища, — заговорщицки подмигнул пегий жеребчик, чем моментально напомнил кобылке Иствинда. — Тебе понравится.

…Под крышу вела спускаемая с потолка лестница в коридоре на верхнем этаже. Дитзи ожидала увидеть горы пыльного хлама в полумраке и услышать мышиный писк. Но когда поднявшийся первым Сид посторонился и пропустил кобылку, она еле сдержалась, чтобы не ахнуть.

Вопреки ожиданиям чердак оказался светлым и аккуратно прибранным, с большим окном и даже крюком для фонаря. Несколько сундуков в строгом порядке расположились у стен, а в центре лежал потёртый, но всё ещё приличный ковёр.

Был даже какой-то старый сервант, заставленный посудой несколько больше, чем надо. Очевидно, именно тут хранились какие-то невостребованные сервизы, дорогие кому-то из членов семьи.

Жеребята пролезли на чердак, и Сид тут же кинулся к одному из сундуков.

Вскоре на свет появились толстый фотоальбом, сложенный бронзовый телескоп, а также несколько книг и приборов, назначение которых кобылка сходу не определила.

— Мой прапрадедушка Грин, — пояснил Сид, — был великим путешественником и первооткрывателем. Он исходил половину Эквестрии и был за её пределами, описывал земли и народы. И даже книгу написал, во! «Энциклопедия всей Эквестрии» называется!

Морда жеребёнка при этом светилась таким восторгом, что не оставалось сомнений: парень неимоверно гордился героическим прапрадедом так же, как и привёдшим семью к богатству Стариком.

«Оказывается, и у земнопони может быть душа и предназначение пегаса… чудеса», — подумала Дитззи и тут же немного устыдилась.

— А фотографии тех лет сохранились? — спросила она вслух.

— Конечно. Правда, они не очень чёткие, но мы всё храним. И фото, и зарисовки, и дневник…

— А ещё кто-нибудь у вас занимался чем-то таким? — не унималась Дитзи. — Ну, путешествовал, исследовал?

— Да нет так-то, — почесал в загривке Сид, уши его слегка поникли. — У нас прапрадедушку не все любят, мол, растратил имущество семьи на свои путешествия и книжку. Поэтому как лет сто назад сюда переехали, так с тех пор больше никто и никуда. Хотя…

Тут его мордочка сделалась задумчивой.

— Не знаю, считается или нет, но есть у нас одна ну прям дальняя родственница. Настолько дальняя, что не земнопони, а пегас, и фамилия не Спот, а Раг. Но мастью в нас пошла, так что всё-таки своя, можно сказать. Она чутка нас с тобой постарше, уже выучилась на археолога и сейчас в экспедиции на раскопки ездит. У нас изредка бывает, наездами, но, если хочешь, могу вас познакомить.

— А она какая? — с любопытством спросила Дитзи.

— Ну как какая… не Дэринг Ду, если ты об этом, — хмыкнул Сид, заставив кобылку вспыхнуть; как раз о книжной героине она и подумала. — Обычная пони, хотя мамка говорит, что у неё этих… анбиций выше крыши, так что встрянет рано или поздно в какую-нибудь историю. Ну ладно… ты же хотела фотографии посмотреть?

Дитзи, которую обуяло желание увидеть записки всамделишнего путешественника, торопливо закивала и даже подалась вперёд, чтобы получше разглядеть.

Вскоре жеребята уже лежали на ковре, обложившись картами, приборами, снимками и всевозможными записями. Сид видел, как у кобылки горели глаза при виде всего этого, и на его сердце теплело. Да что там, он и сам обожал пересматривать и перечитывать наследство прапрадедушки, который обошёл, наверное, всю Эквестрию.

Но идиллию прервал звук раскрывшегося люка.

— Сид! — всунулась в щель пятнистая морда Корна. — Можно тебя на минутку?

— Чего тебе?! — отозвался жеребёнок, отвлекаясь от совместного прокладывания курса по карте: они с Дитзи воображали, как бы сами шли по тому маршруту, ведя записи и даже сражаясь с чудовищами.

— Там это… — второй из братьев немного замялся.

— Ну что там такое? — несколько разочарованно пробубнил Сид, затем посмотрел на Дитзи. — Останешься тут? Я скоро вернусь.

— Там свиньи сбежали и жрут оставшуюся в поле кукурузу! — выпалил тем временем Корн. — Потому что кое-кто не закрыл защёлку! Да быстрее, пока взрослые не заметили!

Судя по вытянувшейся мордочке Сида, он был уверен, что всё как раз запер. Но следовало проверить: свиньи в поле мало того, что могли слопать и вытоптать остатки урожая, так ещё и потом не будут есть отходы. А иначе зачем вообще держать их в хозяйстве?

Подскочив, Сид быстро ретировался, по пути чуть не снеся брата, и тот, хихикая, спустился следом, закрыв люк.

Раздавшийся следом щелчок засова заставил Дитзи вздрогнуть.

— Эй! — крикнула она, подходя к люку. — Что за шуточки?

— Надо, чтобы ты посидела там немного, — хихикая, отозвался снизу Корн. — Пока твои приятели не припрутся тебя спасать. Мы их малость вздуем, а потом отпустим, и тебя заодно.

Дитзи аж задохнулась от такой наглости:

— Я гостья! Меня твой брат пригласил!

— Ну, а пока он ловит свиней, побудешь почётной пленницей. И можешь не орать, все на празднике, дома никого нет, а тут очень толстые стены.

Пока возмущённая Дитзи подбирала достойный ответ, негодник ушёл восвояси.

Конечно, кобылка звала на помощь и искала другой выход, но безрезультатно: на крики и впрямь никто не пришёл, а другого выхода с чердака не было. Разве что окно, но прыгать с третьего этажа было слишком опасно, а спланировать — так обязательно кто-нибудь да увидит. И от расспросов и подозрений будет не отвертеться.

«Никогда не пользуйся крыльями, если не уверена в том, что тебя никто не увидит», — словно раздался в голове голос Эвернайта.

Оставалось только ждать.

Но просто ждать было слишком скучно, поэтому Дитзи не удержалась и улеглась обратно на ковёр, чтобы почитать дневник Спота-путешественника. И фотографии посмотреть: те и вправду оказались очень увлекательными.

Вот Грин Спот стоит среди джунглей, вот — в густом лесу, а вот — в заснеженных горах. Знакомится с зебрами и яками, летит на спине дракона… последнее вообще повергло кобылку в шок. Как он умудрился не попасть дракону в брюхо, а главное, кто и как это сфотографировал?!

Но прошёл час, и фото Грина Спота закончились.

Дитзи попробовала ещё раз позвать на помощь, выглянуть в окно. Но стена, как назло, выходила немного в сторону от двора, и сюда никто не смотрел. И Сид почему-то не возвращался: то ли отлов свиней занял у него много времени, то ли его задержали ещё по какой-то причине. А может, это и было частью плана Пестряков? Заманить её сперва на ферму, потом на чердак, а в конце — использовать как приманку для Иствинда и Найт Блюм?

Насчёт последнего думать не хотелось.

«Если, — решила Дитзи про себя, — Сид действительно задумал такую подлость изначально, он пожалеет… я обрушу на него… гнев Ночи, вот!»

Но обдумывать планы ночной мести быстро надоело, и от нечего делать кобылка прошла к сундукам и стала пересматривать семейные альбомы. Хрусткие страницы были заполнены чёткими цветными фотографиями, отличавшимися от чёрно-белых снимков Грина Спота, а значит, были относительно недавними. Дитзи слышала, что делать цветные изображения научились примерно тогда же, когда она родилась, ну или чуть раньше.

Пролистывая очередной альбом, кобылка вдруг нахмурилась и вернулась на страницу назад.

Привлёкшая внимание фотография с виду была самой обычной. Один из жеребцов-Спотов, судя по пегой масти, стоял рядом с семейством: папа, мама, дочка — жёлтая, с синей гривой, улыбчивая и веснушчатая пегасочка с куцыми крылышками. Все на снимке улыбались в камеру, а маленькая кобылка даже махала копытом.

Дитзи нахмурилась, но потом чуть не стукнула себя по лбу копытом.

Ну конечно!

Маленькая кобылка выглядела точь-в-точь как прежняя Фрутти Джюс — на том снимке, который она же и показала. Только тут подруга была совсем ещё малышкой: небось, едва на ноги встала.

Тогда эти двое пони, что стоят рядом — её родители!

Подумав, Дитзи вытащила фотографию из креплений и захлопнула альбом; а картонный прямоугольник отправился в кармашек накидки. Её так и подмывало взять что-нибудь ещё с чердака в качестве трофея для Иствинда. Например, старинный бронзовый секстант Грина Спота. Но это уже могло оказаться самым что ни на есть воровством, к тому же Сид дорожил вещами прапрадедушки, а его участие в этой истории с пленением всё ещё оставалось неясным.

В это время щёлкнула задвижка, и крышка люка медленно откинулась.

Вопреки ожиданиям, в проёме показался не кто-то из братьев-Пестряков, а пожилой земнопони — конечно же, пегий. Весь он был какой-то неаккуратный: поблёкшая кремово-бурая шерсть топорщилась, бородка и торчавшая из-под разлохмаченной соломенной шляпы седая грива нуждались в щётке, а потрёпанная жилетка давным-давно засалилась.

Мгновение пони таращились друг на друга, затем старый жеребец проскрипел:

— Эхма, такую б молодку, да лет сорок назад на чердаке встретить — ничего б больше не пожелал!

И с кряхтением стал подниматься дальше, явно намереваясь залезть на чердак.

С опаской Дитзи попятилась, но всё же спросила:

— Кто вы?

— Скотч Спот, — всхрапнул жеребец, которому подъем по лестнице явно давался нелегко. — Но ты можешь звать меня «дедушка Скотч».

— Я Дитзи, — представилась кобылка и даже улыбнулась.

— И что же ты тут делаешь, Дитзи? — дедушка Скотч таки влез на чердак и, по-старчески кряхтя, пошёл в дальний угол, где принялся копаться в ящике с пыльным барахлом.

Кобылка поджала губы, но всё же рассказала вкратце, как оказалась взаперти. Дедушка Скотч не перебивал — а слушал ли он вообще? — только кряхтел и пару раз чихнул, всё перебирая какие-то старые вещи.

— …поэтому я тут и сижу, — закончила Дитзи рассказ. — Спасибо, что нашли меня.

— Ох уж эти молодые шалуны, — рассеянно покачал головой дедушка Скотч, а потом просиял и воскликнул. — Ага! Нашёл!

В копыте у него оказалась видавшие виды мятая фляга, в которой явственно что-то плескалось. С довольной улыбкой земнопони открутил пробку и с видимым удовольствием приложился к содержимому.

Дитзи подумалось, что напиток, пролежавший в сундуке невесть сколько, она сама не стала бы пробовать. Запах, к слову, в воздухе разнёсся не слишком приятный.

— Ха! — довольно выдохнул Скотч Корн, оторвавшись от фляги. — Хорошо, что вспомнил про свою заначку!

— А что это? — спросила Дитзи.

— Божественный нектар! — засмеялся старик, но потом нахмурился и строго посмотрел на кобылку. — Но жеребяткам его нельзя.

— Почему? — удивилась та.

— Это вредно, и Селестия не велит.

Сказано это было с таким выражением, что Дитзи совершенно расхотелось спорить. Насчёт принцессы она, конечно, не особо поверила: делать нечего правительнице всей Эквестрии, кроме как запрещать пони пить какой-то там «нектар».

— Идём, что ли… — сказал тем временем дедушка Скотч. — Или ты хочешь тут посидеть?

— Нет-нет! — кобылка вскочила и быстро надела свою сумку. — Я хотела бы выйти.

— Ну тогда пошли, покажу своё хозяйство, — подмигнул старый жеребец. — Заодно про нектар расскажу.

Дитзи подумала, что стоит вообще уйти, но ей не захотелось обижать старика; к тому же, стало немножко интересно, что ж за «нектар» такой.

По пути дедушка Скотч болтал без умолку, смолкая только для того, чтобы приложиться к фляжке. Ноги его при этом всё больше заплетались, а запах кислятины становился всё сильнее.

«Ну ясно же, что питьё испортилось, — морщилась Дитзи. — И чего ради такое хлебать?»

Старый земнопони между тем вещал о своём героическом прошлом. Как оказалось, он служил в Солнечной Гвардии и всю молодость провёл в самом Кантерлоте. Но служба его была в основном караульная.

«Крыльями не вышел, чтоб принцессу провожать, — сокрушался дедушка Скотч. — Ей ж надо вжик — туды, потом вжик — сюды, вжик — ещё куды-нибудь, и всё за день. Оттого и берёт с собой только летунов. Так что я только на воротах да на парадах гарцевал до самой отставки».

На взгляд Дитзи дедушка Скотч вообще не походил на гвардейца, даже бывшего. Ну или был совсем уж старым. Тот же Биг Спот куда больше годился в отставные вояки: крупный, сильный, и лишь седина в гриве и немного морщин выдавали возраст. При этом глава семейства, судя по фотографиям в альбомах, сроду не служил в Солнечной Гвардии и всю жизнь провёл на ферме.

Так, под монотонное бормотанье Скотча Спота, пони прошли пустынными коридорами дома, попетляли по лестницам, и наконец-то вышли из какой-то боковой двери особняка.

Посмеиваясь, жеребец поманил за собой кобылку и пошёл в сторону разных сараюшек.

— Идём-идём, — сказал он. — Сейчас увидишь мою святая святых!

Сама Дитзи вряд ли бы повела в свою «святая святых» едва знакомую пони. Но дедушке Скотчу, видимо, просто хотелось пообщаться с кем-то помоложе. Остальным пони на празднике явно было не до него.

Они подошли к невзрачному сарайчику, который, вдобавок, ещё и наполовину зарос кустами. Но, тем не менее, ветхим он не выглядел: даже краска не облупилась, а бревна и доски выглядели относительно новыми. Но сама постройка терялась, затаившись между двумя побольше.

— Только здесь старуха не достанет, — тем временем пожаловался Скотч Спот. — Не унизит гвардейца…

Внутри оказалось много чего.

Например, он больше походил на жилище, чем на сарай: стол, стулья, шкаф с посудой и некое подобие кухни. На тяжёлом и основательном столе стояло непонятное нагромождение из котелка, труб и колб. В воздухе витали ароматы, немного походящие на кулинарные, но всё же неуловимо отличающиеся. В углу небрежной кучей лежали мешки, судя по всему, с зерном, а на полках примостились всевозможные банки и коробочки с непонятными ингредиентами.

— Вы алхимик? — удивилась Дитзи.

По её мнению, это было довольно странное занятие для отставного гвардейца. Алхимия была заковыристой наукой, и учиться ей надо было долго и упорно. А когда у гвардейца нашлось бы время для усердной учёбы?

— Вроде того, — проскрипел старик. — Солнце Селестии растит для нас кукурузу, а я превращаю её в бухлишко.

Дитзи улыбнулась:

— Никогда бы не подумала, что для готовки нужно такое заумное оборудование!

— Эх, наивная ты душа, — вернул улыбку земнопони. — Молодо-зелено… Да и к лучшему. Не чета таким испорченным конярам, как старина Скотч.

С этими словами он снова глотнул из фляжки, после чего разочарованно потряс опустевшей посудиной.

— А почему вы называете сарай «святая святых»? — спросила Дитзи.

— У нас со старухой моей уговор: ей сюда нельзя.

— А ей тогда что?

— А её, ненаглядную свою, я тогда слушаю. Ты не подумай. Мы душа в душу живём уж сколько лет… вон, внуки бегают вовсю. Но кое в чём до сих пор не сошлись.

Дитзи не особенно поняла, но зато увидела старенький чёрно-белый снимок на стене, где молодой ещё дедушка Скотч в гвардейском шлеме обнимал свою особенную пони: смешливую кобылицу с веснушками и кудрявой гривой.

Кобылка вдруг нахмурилась. Этот жеребец показался ей знакомым. И не потому, что его постаревшая версия сейчас находилась рядом и, кряхтя, болтала о прошлом.

Постойте-ка…

— Дедушка Скотч! — перебила Дитзи старика. — Можно спросить?

— Конечно, малышка.

— Это, случайно, не вы?

Кобылка достала позаимствованную с чердака фотографию и протянула жеребцу. Тот подслеповато прищурился, потом вытащил из кармана футляр и взгромоздил на нос очки в роговой оправе.

— А-а… — протянул он. — Как же, помню. После отставки я стал по городкам соседним выпивку возить… тогда ещё можно было… на фестивале каком-то мы встретились. Имечко ещё у этого жеребчика было занятное… Как же его… а, Беллефлёр, во. Я чуть себе язык не вывернул, пока повторил. С тех пор и проверяю: могу выговорить — нормуль, не могу — значит баста, напробовался уже кукурузовки своей.

— А что это был за городок? — спросила Дитзи спустя несколько секунд, затаив дыхание.

— Хм… — дедушка Скотч задумался, покручивая опустевшей фляжкой в копыте. — Дай-кось подумать… а пока думаем, подмоги-ка мне.

— Конечно! — закивала кобылка. — А чем?

— Да старый я стал, тяжело мне… надо бы зерна да всякого ещё насыпать в аппарат. А то бухлишко… то есть нектар, вишь, кончился…

— Конечно, дедушка Скотч!

Сердце Дитзи наполнилось радостью. И не только от представившейся возможности помочь старому пони. Вдруг прямо сейчас удастся узнать, где найти родных Фрутти?!

А поработать пришлось.

Дитзи таскала из мешков зерно, сахар и какие-то приправы и по очереди ссыпала в большой котелок. Помогала старому Споту разжечь огонь и отрегулировать клапаны.

Старик за это время успел рассказать, что в Эквестрии, оказывается, действует какой-то «сухой закон», запрещающий пони выпивать.

Это немало удивило Дитзи, которая слыхом не слыхивала ни о чём подобном. Да и как можно запретить пить, ведь тогда все умрут от жажды? И вообще, кто это смог бы контролировать, если уж на то пошло?

— Не просто пить, — заметил её метания дедушка Скотч. — А выпивать чего-нибудь покрепче всякого брандахлыста вроде эппловского сидра да фруктового пунша.

— А что может быть покрепче? — поинтересовалась Дитзи.

— О… это сложно рассказать в двух словах, — старый пони подмигнул. — Ты ведь умеешь хранить секреты?

— О да, — с достоинством кивнула кобылка, которая вот уже много дней была Дочерью Ночи.

— Я тебе верю, — подмигнул дедушка Скотч. — Ну, слушай…

Слова старого жеребца неспешно полились, словно янтарная жидкость из краника самогонного аппарата — так называлось устройство дедушки Скотча. О том, как пони издавна научились варить крепкое спиртное из кукурузы и прочего зерна, и как с десяток лет назад высочайшим указом богини его запретили изготовлять для продажи, ибо это пагубно сказывалось на здоровье и моральном облике граждан. Что послужило тому поводом, Скотч Спот не знал, но на все лады клял производителей сидра.

— Помяни моё слово, они просто не могли стерпеть, что виски дарит больше радости, чем их кислятина! — сокрушался он. — И пусть я не могу продавать другим пони этот волшебный напиток, но могу и буду пить его сам!

В глазах пожилого жеребца стояли слёзы.

— Если нельзя продавать, — осторожно сказала Дитзи, — то можно просто угостить друга.

— Где ж те друзья-то… — вздохнул старый пони. — Но ты права, малышка. Пусть я больше не кормилец семьи, но я могу… да…

Кобылка же, ноздри которой щекотал неприятный запах готового продукта, решилась слизнуть капельку, оставшуюся на кране после очередного налива. Ведь если дедушка Скотч пьёт это, значит, наверное, это вкусно?

А мгновением позже отпрыгнула с широко разинутым ртом: как огнём обожгло! Засипев, кобылка бросилась к большой бочке с водой. Но и вода не сразу потушила вспыхнувший на языке пожар.

«О, Селестия, ну и гадость!»

— Что ж ты делаешь, дурная! — послышался голос старика Спота. — Я ведь сказал, нельзя такое жеребяткам!

Дитзи же, отдышавшись, снова хлебнула несколько глотков воды, но действительно помог только протянутый дедушкой Скотчем кусок кукурузного хлеба с маслом.

Смахнув выступившие слёзы, кобылка подняла взгляд на старого пони и, прожевав, сказала:

— Спасибо…

Старый жеребец кивнул:

— Слушай старших. Я ведь не потому, что мне жалко.

Дитзи покивала и поспешила сказать:

— Больше я точно не хочу!

— Вот и умничка.

В это время по полу чиркнула открывшаяся дверь. В дверном проёме появились оба брата-Пестряка, причем у насупившегося Корна под глазом наливался роскошный фингал, а Сид просиял при виде Дитзи. И не надо было быть великим сыщиком, чтобы догадаться, что последний оказался ни при чём, а первый получил взбучку за дурацкий розыгрыш.

Следом через порог переступили… Иствинд и Найт Блюм с озабоченными мордашками.

— Вот ты где! — обрадовался пегасёнок. — А мы тебя всем табуном ищем!

Против воли Дитзи улыбнулась. И не потому, что обрадовалась появлению друзей.

От сердца кобылки отлегло при виде всех четверых жеребят, преспокойно стоящих бок о бок и не думающих враждовать или соревноваться.

Глава 4. О друзьях, познающихся в беде, костюмах и настоящем гвардейце

Трое весело болтающих пони шли по дорожке в направлении Бэрриконта. Солнце хоть и давно миновало полуденную черту, но до заката оставалось ещё далеко, и Дитзи не опасалась, что друзья станут невольными свидетелями её преображения.

На душе у неё было тепло: до последнего она опасалась, что случится если не драка, то громкая ссора, которая испортит не только всем настроение, но и сам весёлый праздник на ферме.

Обошлось.

Как она и думала, синяк брату поставил Сид: Корн нарочно выпустил свиней, чтобы запереть Дитзи, и лишь потом посвятил брата в свой «гениальный» план. Слово за слово, и оба Спота дошли до копытоприкладства. В то же время на ферму заявились Иствинд и Найт Блюм, решившие не оставлять подругу в одиночку на её «миссии» и готовые прорываться чуть ли не с боем.

Оказанное им гостеприимство стало немалым сюрпризом, равно как и приглашение присоединиться к веселью. Во время прорыва Пестряки понесли потери в виде трёх початков, двух мисок кукурузных палочек и бесчисленного множества яблочных канапе. Когда же отдувающиеся «бойцы» одолели редуты из столов, то как раз застали драку братцев.

Иствинд первым бросился разнимать их, но преуспел только, когда Найт Блюм подсобила ему телекинезом. Когда куча мала распалась и выяснилось, что именно стало её причиной, все жеребята разом отправились вызволять Дитзи. И какой же ошалелой стала морда у Корна, когда пленницу не застали на чердаке.

После этого они кинулись обшаривать дом сверху донизу, стараясь не привлекать внимания взрослых. Им сильно повезло, что большинство комнат оказались заперты — и что уже снаружи услышали голос Дитзи в сараюшке.

Конечно же, на время поисков Пестряки и Иствинд с Найт Блюм заключили перемирие. А когда жеребята всей компанией собрались на заднем дворике, то воцарилось молчание. Все смущённо переглядывались, переминались на месте, но ничего не говорили и не делали. Дитзи, которую пробрало на смешок, тихонько кашлянула — как по команде, вперёд вышли Иствинд и Сид Корн и мгновением позже лёгонько стукнулись копытами.

И немногим позже табунчик вышел к остальным празднующим. В пиру, танцах и играх исчезла вся та немногая неприязнь, испытываемая жеребятами друг к другу. Даже Иствинд перестал всё время ждать подвоха и втянулся.

Хотя всё это время Дитзи не терпелось поскорее поговорить с Фрутти Джюс, торопиться было некуда: всё равно днём в Приюте спали. Поэтому она с лёгким сердцем оставила это дело на вечер и веселилась со всеми наравне. Положа копыто на сердце, праздник на ферме Спотов ей нравился больше, чем в городском парке. Все пони здесь были близко знакомы друг с другом и просто радовались окончанию тяжёлой страды.

«Мы славно поработали и славно отдохнём!» — эта песня так часто звучала, что ещё долго вертелась на языке у Дитзи даже после того, когда она наконец-то покинула праздник. Поправляя на боку пухлую сумку с гостинцами, она чувствовала странное воодушевление: то ли от долгого веселья, то ли от мысли, что друзей у неё прибавилось. А ведь скоро ещё Ночь Кошмаров — и жеребята из Бэрриконта непременно познакомятся с приютскими! И ещё она непременно придумает, как признаться маме; в конце концов, вечность скрывать крылья не получится. А мама добрая, поймёт. Надо только с мистером Эвернайтом посоветоваться!

Как-нибудь.

Наверное.

Но для начала Дитзи захотела попить: погода стояла не по-осеннему тёплая, а от сухой дороги и убранных полей поднималась пыль, сушившая горло. А в сумке что-то так соблазнительно булькало…

Нахмурившись, Дитзи заглянула внутрь и после недолгих поисков вытащила на свет незнакомую квадратную бутылку. Когда же кобылка открутила пробку, в нос ударил сногсшибательный запах «нектара» дедушки Скотча. Это-то как у неё оказалось?!

— Как тебе трофей? — внезапно спросил сбоку Иствинд.

Дитзи сперва не нашлась, что сказать. Во всей суматохе она совершенно забыла о своём обещании! Но и друг тоже хорош: ладно бы, действительно что-то на память взял, а так…

— Полнейшая пакость! — вырвалось у кобылки.

— А ты откуда знаешь?

— Случайно попробовала. Думала, вкусно, но в жизни такой гадости в рот не брала!

— Поддерживаю, — поддержала её Найт Блюм, чем немало удивила Дитзи.

— Ничего вы не понимаете! — фыркнул Иствинд. — Это же напиток настоящих гвардейцев, да ещё запрещённый!

— И правильно, что запрещённый! Его нельзя пить жеребятам, — вспомнила Дитзи слова дедушки Скотча, но Иствинд только фыркнул:

— Подумаешь! Мы вообще многое делаем, что жеребятам не положено.

— Не мы, а ты, — вставила Найт Блюм.

— Ну конечно, — не сдавался жеребёнок. — А по ночному лесу я один бегал. И по ночам монстров ловил.

Друзья переглянулись, и Найт пожала плечами: что есть, то есть. После чего все трое прыснули со смеху.

А Дитзи в очередной раз проняло тёплым чувством в груди, ничуть не напоминавшим отчуждение и одиночество, что преследовали её до прибытия в Бэрриконт.

«Как же хорошо, что я всех тут встретила, — подумала пегаска. — И Найт, и Иствинда, и ребят из приюта с мистером Эвернайтом… как будто кто-то специально привёл меня сюда».

Эта мысль едва не заставила её остановиться. А вдруг и правда? Вот ведь как всё складно вышло: приезд в Бэрриконт и новые друзья, знакомство с ночными пони и обретение крыльев, теперь вот фотография родителей Фрутти.

Как в настольной игре, где ведущий ненавязчиво ведёт игроков по сюжету.

Кобылка помотала головой. Как такое вообще кому под силу? А главное, зачем? Привести под сень Ночи одну ничем не примечательную кобылку? Найти родителей другой?

«Бред какой-то», — решительно подумала Дитзи, а вслух спросила:

— Неужели ты это в одиночку выпьешь?

— Почему в одиночку? Как я могу не угостить своих дорогих подружек?

— Я не буду, — хором кобылки мотнули мордочки. И пока Иствинд не обиделся, Дитзи добавила:

— Мы же не гвардейцы и даже не собираемся ими становиться.

Всё равно пегасёнок нахохлился:

— Девчонки…

На что кобылки так дружно фыркнули, что все трое не выдержали и снова рассмеялись.

***

— Мне эта идея не нравится, — сказал Эвернайт.

В то же мгновение всё юное население Приюта притихло: Дитзи и Фрутти прекратили обсуждать детали костюмов, Джерри перестал хрупать кукурузными палочками — чем тут же воспользовался Арчи, утащив бумажный пакет с фермерскими гостинцами из-под носа брата.

— Но не настолько, чтобы вам это запрещать, — договорил жеребец. — Кроме того, вы всё равно меня не послушаетесь и так или иначе сбежите. Верно?

Взгляд золотых глаз упёрся в близнецов, тут же состроивших умильные мордочки. Впечатление немного портили надувшиеся, как у хомяков, щёки, и кукурузное крошево под носами.

— Решим, что так мы проверим, как вы поведёте себя среди обычных пони, — вздохнул директор. — Просто будьте предельно осторожны.

Дитзи украдкой перевела дух. Ну вот откуда у взрослых такая дурная привычка давать от ворот поворот чуть ли не в последний момент?

— Не волнуйтесь, сэр, я пригляжу за этими оболтусами, — негромко сказала Фрутти. — Чуть что, сразу погоню их обратно.

Судя по поникшим ушам жеребчиков, угроза была далеко не пустой.

— Фру, ну ты чего? — бормотнул Джерри, а Арчи замотал головой:

— Мы ж не совсем облака путаем.

— Да вот чего-то я сомневаюсь. Особенно после ваших кругов на кукурузном поле, когда нам всем пришлось аж две недели торчать в доме безвылазно.

— Ладно, — насупились жеребчики.

На мгновение-другое воцарилось молчание. Потом Джерри заметил исчезновение пакета и немедленно попытался отнять его у Арчи. В мгновение ока братья повалились на пол и принялись хлопать друг дружку крыльями и отвешивать тумаки. На удивление Дитзи, ни Фрутти, ни Эвернайт не попытались разнять их — директор разве что только поднял глаза к потолку. На писки и вопли явился Фрезер и с минуту понаблюдал за достойной жеребяток, а не почти взрослых жеребчиков потасовкой.

— Пусть идут. Им как раз только конфеты и собирать, — с ехидцей фыркнул он. Затем подошёл к барахтающейся куче, зубами ухватил первый попавшийся хвост и дёрнул — как морковку из грядки. Громко ойкнули, и один из драчунов — им оказался Арчи — отскочил назад. Скакнувший в сторону Джерри победно вскинул копыто и продолжил лакомиться.

— Да отпусти ты… сам не пойдёшь, что ли? — проворчал проигравший близнец, несколькими взмахами приведя хвост в порядок.

— Жеребячий праздник, — фыркнул Фрезер ещё громче. — Мы с Квикфиз найдём занятие и поинтереснее.

На что Джерри тут же посоветовал:

— Только кровать не сломайте.

За что сразу схлопотал сгибом крыла по затылку от проходившей мимо Марты, но, судя по его ухмылке, не пожалел о сказанном.

И никто не заметил, что отвернувшаяся Дитзи прижала покрасневшие ушки. Для неё близкие отношения между особенными пони были хоть и завлекательной, но слишком смущающей темой.

Когда-то давно она спросила об этом у мамы, но Астра только улыбнулась и пообещала, что всё расскажет, «как только придёт время». И добавила при этом:

— Если сама не поймёшь к тому времени.

И Дитзи терпеливо ждала то самое время поначалу. И как-то потихоньку позабыла, благо, в жизни имелось много чего занятнее. После же того кошмара она вовсе перестала интересоваться подобным: боль так прочно прописалась в жизни молодой кобылки, что заслонила всё остальное.

Но сейчас вопрос об особенных пони снова взволновал её… и вдобавок, почему-то смутил. Хотя, в целом, она уже знала, что к чему: попадались ей в копыта медицинские энциклопедии, где всё было подробно расписано.

Сейчас же близнецы, как назло, переглянулись и вместе хитро подмигнули Фрезеру — на что молодой жеребец ответил тем же и самодовольной ухмылкой.

Уши Дитзи вовсе раскалились — хоть свечки зажигай.

И пока никто не заметил её состояния, кобылка постаралась увести разговор в другое русло:

— Ребята, нам надо поработать над костюмами.

Затея удалась: недоумённые взгляды жеребят впились в Дитзи.

— Зачем? — Фрутти склонила голову набок. — Мы, кажется, решили, что все пойдём в костюмах… самих себя?

— И чем наши «костюмы» нехороши? — поинтересовался Джерри, разглядывая себя.

— Вот именно! Они слишком хороши, — с нажимом сказала Дитзи. — Посудите сами: ни швов, ни застёжек, ни-че-го. И получается, что этот… костюм… надевается как чулок: целиком. Кто-нибудь да заинтересуется.

Ночные пони переглянулись. До сих пор они и не думали как-то замаскироваться; и в том была немножко вина и самой Дитзи, не сообразившей об этом в самом начале. А теперь времени оставалось в обрез.

— Нужно одеться, — первой подала идею Фрутти. — Тогда все подумают, что крепления крыльев под одеждой, а шерсть покрашена.

— Надо ещё сделать фальшивые пернатые крылья, — добавила Дитзи. — Но такие, чтобы как раз перепончатые казались ненастоящими.

— А как быть с глазами? — спросил Арчи, но Дитзи уже об этом думала и ответила:

— Наденем маски, как у Чудо-Молний, и будем говорить, что там такая плёнка.

— Что ж, — сказал внимательно слушавший Эвернайт, — вижу, вы намерены серьёзно подготовиться. Успеете ли?

— Конечно, — улыбнулась Дитзи. — И вообще, осенью столько праздников, а вы все как бы ни при чём.

Улыбки, которыми наградила её новая семья, заставили кобылку почувствовать тепло.

— Ты прям заботишься о нас, — медленно проговорил Арчи, недоверчиво подняв бровь.

Дитзи нарочито неторопливо расправила крылья, не сводя взгляда от жеребёнка.

— Это меньшее, что я могу сделать для вас.

…Несколько позже Дитзи подловила Фрутти, когда та читала в одиночестве, и негромко сказала:

— Можно тебя на минутку? Я должна тебе кое-что показать.

— Что, зубки растут? — хихикнула ночная кобылка, но увидев серьёзное выражение мордочки подруги, нахмурилась. — Что-то случилось?

— Не совсем. Смотри, что нашла.

С этими словами она извлекла из кармана старую фотографию и показала Фрутти.

Та несколько секунд смотрела на улыбающихся из прошлого пони, а потом подняла взгляд блеснувших золотых глаз на Дитзи:

— Где ты это взяла?

— На чердаке в доме Спотов, — честно ответила кобылка. — Ну тех, которые фермеры. Вот их дедушка, а это, наверное, твой папа. Мне сказали, что его зовут Беллефлёр.

Фрутти ничего не сказала, только полезла в тумбочку, откуда вынула свой снимок. Даже одного взгляда хватило, чтобы понять: обе фотографии запечатлели одну и ту же семью.

— Это я… мы, — прошептала Фрутти, кончиком копыта показав на маленькую кобылку. — Поверить не могу.

— Об этом и хочу тебя спросить, — Дитзи старалась оставаться спокойной, хотя волнение подруги передалась и ей. — Ты совсем-совсем ничего не помнишь?

— Почти ничего, — ушки Фрутти грустно опустились. – Но спасибо. Можно я это возьму?

— Конечно! — Дитзи передала старое фото из копыта в копыто. — Не думаю, что дедушка Скотч сильно дорожит этой фотографией, она лежала в каком-то пыльном альбоме, который точно много лет не трогали.

— Спасибо! — Фрутти улыбалась, но в глазах её блестели слёзы. — Я обязательно поговорю с Эвернайтом об этом!

Бывшая пегаска подалась вперед и обняла подругу ногами и крыльями:

— Не плачь, ну чего ты… это ведь только фото…

— Ты не понимаешь, — всхлипнула Фрутти. — Я ведь говорила, как хотела своих отыскать. Это… это как у тебя с крыльями! Моё самое заветное желание!

Дитзи при этих словах вздрогнула.

А ведь действительно, как бы она себя ощущала, потеряв не только папу, но и маму? Дядя Рафл, конечно, делал всё возможное, чтобы заменить кобылке настоящего отца, но это было невозможно. Хотя сейчас, когда боль больше не затуманивала разум и не озлобляла на весь мир, Дитзи признавала, что у Рафла почти получалось.

— Я уверена, ты обязательно найдёшь их, — сказала она вслух, пускай и думала иначе. Но этого вполне хватило, чтобы подруга уткнулась мордочкой ей в плечо.

«Ох, сено, я ж не спросила у дедушки Скотча, в каком городе сделали это фото! — мелькнула у кобылки запоздалая мысль. — Надо будет обязательно узнать… вдруг получится ещё что-нибудь выяснить и помочь Фрутти», — решила кобылка про себя, всё ещё обнимая подругу.

***

— Просыпайся, Дитзи.

Тихонько замычав, кобылка заворочалась, нащупала носом край подушки и зарылась под неё головой. Но даже там её настиг мамин поцелуй в щёку.

— Мр-м-м-м… ну ма-а-ам…

— С днём рождения, засоня, — ласковый шёпот раздался возле самого ушка.

Но для Дитзи он прозвучал набатом. Мигом проснувшись, она круглыми глазами уставилась на Астру. В голове потревоженными летучими мышками заметались мысли, что сейчас мама увидит вместо неё ночную пони. Но в комнате было светло, крылья оказались подмяты и лишь слегка топорщили одеяло сзади.

Фух, пронесло.

— Ма? — Дитзи отважилась вылезти из-под подушки, когда убедилась, что шторы ещё закрывают окно.

— Крепко же ты спала, — усмехнулась Астра Вэй, слегка прикрыв мордочку копытом. — Все пони уж скоро обедать сядут, а ты всё спишь. Чем таким ночами занимаешься?

— М-м-м… сплю? — усевшись на кровати, Дитзи почувствовала, как всклокоченная грива щекочет волосинками щёки.

— Читаешь, поди, когда все спят?

— Неа, — Дитзи преувеличенно сильно замотала головой, намеренно закрепив мысль матери. Не признаваться же, что ночью, когда все легли спать, снова летала в Приют — и это после праздника на ферме, на котором она изрядно утомилась.

— Ладно уж, ты теперь взрослая кобылка. Можешь и полуночничать сколько захочешь. Сильно только не увлекайся, — наклонившись, Астра снова потёрлась носом о щёку дочери. — Поверить не могу, какая ты уже большая…

— Ма-а-а-ам! — вспыхнула Дитзи, будто они и не были в комнате вдвоём.

— Ладно-ладно, ты теперь взрослая и серьёзная пони, — пряча улыбку, Астра неторопливо вышла из комнаты. — Я завтрак тебе на столе оставила, можешь ещё в холодильнике что-нибудь поискать, если не наешься.

— Спасибо!..

Дитзи не вставала с кровати, пока не стихли шаги мамы на лестнице. Только тогда она встала и покрутилась на месте, разглядывая себя. Как будто всё та же бежевая шкурка, всё та же алая грива лезет в глаза — ничего компрометирующего.

Кобылка облегчённо выдохнула, а затем снова глянула на себя. Странное дело: жить себе, жить, а потом в определённый день стать старше на год.

Теперь ей шестнадцать.

Предыдущие два дня рождения она не помнила; как договорилась с мамой, что это будет обычный день, так и повелось. Разве что с утра на кухонном столе тортик появлялся.

Немного подумав, Дитзи решила, что и сегодня у неё нет настроения закатывать вечеринку. Хотя вроде бы и болезни больше нет, и повод солидный: не каждый день всё-таки становишься взрослым пони.

Поэтому сегодня она расскажет об этом только Иствинду и Найт Блюм. Конечно, самые первые её друзья в Бэрриконте рассердятся, что она не предупредила раньше, но вряд ли сильно. А там можно будет вместе в кафе какое-нибудь заглянуть, погулять, снова в парк аттракционов сходить. И ещё заглянуть на ферму к дедушке Скотчу, непременно!

Пока что задумка выглядела вполне реалистичной.

К её выполнению Дитзи приступила сразу после завтрака — и мучительных раздумий над тортом, который, как и в прошлые разы, ждал кобылку на кухне. Наконец, скрепя сердце, она отмахнула ножом четверть и сразу же, пока не возникло соблазна, убрала кусок в сумку.

Бэрриконт готовился к Ночи Кошмаров.

В магазинчиках появились костюмы и всевозможные детали к ним, всяческие игрушки и сувениры, возле домов — разномастные тыквы. На центральной площади сколачивали дополнительные лавки и помосты. И разговоров только и было, что о костюмах и фестивале.

Трусящей по улицам Дитзи подумалось, что жители Бэрриконта очень любят праздники. Нет, конечно, все пони их любят, но именно здесь царила атмосфера всеобщего предвкушения, которая, казалось, объединяла в городке всех и каждого.

Какая-то часть кобылки хотела быть вместе со всеми, разделять с этими пони радости и печали, нырнуть с головой этот… спокойный восторг. Другая же сторона рассудка напоминала, что с недавних пор она здесь – чужая.

«Всё равно, — упрямо подумала кобылка, нахмурившись. — Оно того стоило».

Настроение у неё поубавилось. Отчасти оттого, что Иствинда не оказалось дома, и теперь приходилось топать к Найт Блюм, жившей чуть ли не на другом краю городка. Когда взору кобылки наконец-то предстала тихая улочка, сплошь застроенная одинаковыми голубенькими коттеджами, осеннее солнце уже поднялось довольно высоко и неприятно покалывало глаза даже сквозь темные очки.

Тихонько ворча, Дитзи взошла на нужные крыльцо и несколько раз постучала в колотушку на двери. Потянулись мгновения, однако никто не торопился открывать.

Закатив глаза и простонав, кобылка постучала снова. На сей раз её ушки дёрнулись, уловив приглушённый топот изнутри, потом ей показалось, что шевельнулась занавеска на окне рядом.

— Найт! Это я! — позвала Дитзи. В доме отчётливо ойкнули, громко процокали копыта — и в стремительно распахнувшейся двери явилась всклокоченная единорожка.

— Ты! Отлично! Поможешь! — на одном дыхании выпалила Найт Блюм и буквально втащила телекинезом опешившую Дитзи внутрь, тут же заперлась на все замки. — Наверх!

На второй этаж поднялись быстро и молча. У кобылки в голове зароились мысли одна другой хуже — но все они исчезли в коридоре, когда она отчётливо услышала хрипящий рык, перешедший в бульканье и причмокивание. Вмиг Дитзи застыла, распахнув глаза и представив огромного… нет, здоровенного тигра, хлюпающего воду из миски.

— Ох, опять! — всхрапнула Найт Блюм. — Заходи, полюбуйся!

Складывалось ощущение, что единорожка хотела захохотать и заорать одновременно. Вконец запутавшись, Дитзи вошла в комнату — и первым делом увидела Иствинда. Вернее, его голову: всё остальное тело пегасика было накрепко замотано в одеяло.

При появлении подружек он даже не шелохнулся, только приоткрыл рот и протяжно выдохнул с тем самым рычащим звуком, под конец пустив слюни. По комнате поплыл знакомый запах.

— Короче, это чудо в перьях заявилось ко мне с утра и выхлебало аж полбутылки того пойла! — расфыркалась Найт Блюм. — Побоялся, что дома от родителей получит, ну а моих сегодня нет. Ох, как его развезло! Вот просто за несколько минут! Я вообще хотела по магазинам пройти, костюмы посмотреть, а теперь сижу с этим дурнем, который решил настоящего гвардейца изобразить!

— Всё так плохо? — осторожно спросила Дитзи, не зная, кому больше из друзей сочувствовать.

— Мне хватило и того, что он попытался взлететь прям в комнате, тут же врезался головой в стену и грохнулся! — выпалила Найт. — Я аж испугалась, что сломал себе что-нибудь, а ему хоть бы хны! Отрубился и захрапел! Ну я его и замотала покрепче, чтоб никуда не делся. И хватит ржать! — прикрикнула она на Дитзи, у которой вырвался предательский смешок.

Но кобылку откровенно пробивало на смех. Да уж, хороший день рождения получился!

Несмотря на громкие и порой весьма неприличные звуки изо рта пегасика, «гвардейцем» он оказался смирным: знай себе спал. Остатки пойла же Дитзи с молчаливого согласия Найт Блюм вылила в отхожее место.

В ожидании, когда Иствинд проспится, кобылки отправились в гостиную на первый этаж, где славно провели время за чаем, беседой и журналами; да изредка ходили по очереди проведать пегасика.

«Явление Селестии народу» случилось уже далеко за обед. Стукнула дверь, мигом заставив обеих кобылок повернуть головы к лестнице; вскорости на вершине той появилась шатающаяся фигура.

— Ох… привет, девочки, — обхватив голову крыльями, жеребчик медленно, пробуя каждую ступеньку перед шагом, спустился вниз. Совершенно не обращая внимания на выразительный взгляд Найт Блюм, он кое-как доплёлся до журнального столика и как подкошенный плюхнулся возле него, улёгшись головой на стеклянную столешницу. — Ух, холодненькая…

— Теперь понятно, почему принцесса Селестия запретила это пить, — сказала Дитзи, нарочно не глядя на Иствинда. — Только посмотри, во что превратился бестолковый, но вполне приличный пони от одной только бутылки.

— Твоя правда, — согласилась Найт, глядя на постанывающего от головной боли Иствинда. — Никогда не видела пони в столь жалком состоянии.

— Ну хорош!.. — взмолился павший в битве с зелёным змием пегас. — Девочки, простите!

— Пообещай, что больше так делать не будешь, — потребовала Дитзи, а потом спешно добавила. — И ничего не желаю слушать о напитке «настоящих гвардейцев»! Если бы Гвардия это потребляла, то принцессу Селестию было бы некому охранять!

Приоткрыв мутный глаз, Иствинд перевёл взгляд с одной подруги на другую, после чего опустил уши и буркнул:

— Обещаю…

Между тем настенные часы подсказывали Дитзи, что следовало бы поторопиться, иначе не успеть до заката. Сунувшись в сумку, она вынула завёрнутый в бумагу кусок торта и положила на столик.

— Угощайтесь, ребята! Мне сегодня шестнадцать исполнилось.

— А? — Найт Блюм оторопело уставилась на неё, а Иствинд даже приоткрыл второй глаз.

— Ну ладно, мне пора, а то засиделась! — сказав скороговоркой, Дитзи встала и бодрой трусцой направилась к выходу.

— Погоди, у тебя день рождения? А нам чего не сказала?! — возмутилась сзади единорожка.

— Да я как-то забыла, что он сегодня.

— В смысле за… а ну стой, паршивка! — гаркнула Найт Блюм, но Дитзи спешно ретировалась на улицу и сразу же припустила галопом.

До фермы кобылка добралась под самый вечер, когда солнцу совсем немного оставалось до горизонта. По-хорошему, следовало развернуться и задать стрекача до укрытия, пока не слетел «дневной» облик, но Дитзи откровенно не хотела возвращаться тогда, когда она почти добралась до цели.

Большую часть дороги снова пришлось лететь на бреющем полёте: надо успеть вечером переделать уроки и вздремнуть хотя бы с часок — и в Приют, помогать шить костюмы!

К счастью, ранним вечером, да в осеннюю пору встретить кого-то в поле было сложно. Кроме того, Дитзи выбрала дорогу, которая не только петляла между холмов, но и была окружена узкими полосами деревьев, защищающих поля от ветра.

Дедушку Скотча она увидела совершенно случайно. Уже выдумывала повод, как бы пройти в дом, когда заметила на краю фруктовой рощицы лежащую фигуру. Престарелый жеребец валялся под одним из деревьев на спине и неторопливо посасывал из фляжки свой «нектар».

Однако ж он всё-таки узнал Дитзи, и даже обрадовался. Правда, не встал и даже позу не изменил. Только похлопал копытом по земле рядышком, предлагая присесть.

— Эхма… чегось к нам занесло? — добродушно спросил он, с явным усилием ворочая языком. Кобылка благословила богиню, что успела вовремя: чуток позже, и добиться от старика стало бы нереально.

— Здравствуйте, дедушка Скотч. Я тут…

— Неужто решила старика навестить? — фыркнул жеребец. — Да что тут…

Отхлебнув из фляжки, Скотч Спот принялся путано, перескакивая с одного на третье, рассказывать о житье-бытье на ферме. Не желая обидеть его, Дитзи стоически терпела эту болтовню. Но вид алеющего горизонта намекал, что надо забыть о вежливости и прервать старшего. Иначе старик-земнопони скоро вообще не сможет связно разговаривать.

– Дедушка Скотч, — сказала Дитзи, воспользовавшись паузой, когда он снова сделал изрядный глоток, — а помните ту фотографию, где вы с Беллефлёром? Какой это был город?

— Бл… флррр… — промямлил старик. — О, к-кажись, мне уже того… хватит.

С этими словами он закрутил поплотнее фляжку и поднял на кобылку мутный взгляд.

— К-кажись… где ж то было-то… А!.. Лас-Пегасус… где-то рядом, короч…

— Спасибо, дедушка Скотч! — улыбнулась Дитзи.

Хотя уходить сейчас было невежливо, задерживаться она уже не могла. Собираясь прощаться, кобылка поднялась и встала так, что заслонила солнце престарелому пони. Тень от неё упала прямо на него — вдруг Скотч осёкся и ошеломлённо уставился на собеседницу. Глаза старика в ужасе округлились, он задрожал всем телом и начал спешно отползать от Дитзи.

Недоумевая, она шагнула следом, чтобы помочь дедушке подняться, но Скотч забрыкался и хрипло крикнул:

— Чудовище!

Глава 5. О снах, которые не просто сны, и нелёгкой кобыльей доле

Дитзи шла по тёмному лесу — только редкие пятнышки лунного света, едва пробивавшегося сквозь плотные ветви, скользили по ней.

И хотя царила ночь, кобылка снова была собой прежней: бежевой пегаской — только облачённой в платье, которое уместнее смотрелось бы на балу, чем на лесной прогулке. А ещё оно чем-то напоминало платье Грим Готик: такое же тёмное, облегающее и кружевное. От ночной сырости его защищал накинутый сверху плащ. При этом Дитзи явственно чувствовала свои крылья, почему-то притянутые к бокам тканевым ремнём.

Шла она не одна. Двое ночных пони — у кого ещё глаза в темноте могли светиться жёлтым огнём? — сопровождали её, ступая по бокам и чуть позади; точно стражники с принцессой.

Где-то же впереди стучали барабаны. Пока ещё далеко, но с каждым шагом звуки становились явственнее. Вскоре деревья и кусты расступились, и взору Дитзи предстала круглая площадка в окружении высоких трибун. Как Клаудизей, но вместо облаков — чёрный камень. По кругу арены горели факелы на длинных шестах, однако ступени-скамьи оставались во мраке. И оттуда же доносился барабанный бой — громкий, будоражащий, но не оглушающий.

Едва же Дитзи со своими спутниками ступила на песок арены, как на погружённых в темноту трибунах вспыхнули жёлтые огоньки глаз — много-много, сверху донизу. Все места были заполнены ночными пони.

«Почему я не одна из них? Это сон?» — Дитзи продолжала идти к центру освещённого круга, где располагался не то помост, не то алтарь, над которым высилась...

Нет, не искусно высеченная скульптура горделиво вскинувшей голову кобылицы, как подумалось изначально. Величественная чёрная аликорн шевельнула крыльями и обратила на пегаску взгляд лазурных глаз, чьи драконьи зрачки смотрели в самую душу.

— Готова ли ты стать одной из нас? — глубоким голосом спросила Принцесса Ночи, от которого сердечко Дитзи затрепетало в... сладостном... предвкушении?

И ещё она чувствовала, что сейчас должна сделать очень важный выбор.

Невидимые пони всё чаще были в барабаны, а жёлтые глаза с трибун словно выжидали. Все до единого.

Частью рассудка Дитзи не могла взять в толк, почему её снова должны обращать в ночную пони, почему она снова стала пегаской. Но если это и сон, то надо просто дать ему пойти своим чередом.

— Я согласна, — сказала она, отодвинув сумбурные мысли. Хотя голос прозвучал не очень уверенно: всё же вокруг было темно. Дитзи поймала себя на мысли, что отвыкла не видеть в темноте и сейчас скучала по краскам ночи.

— Ты искренна, — улыбнулась аликорн.

Тут сопровождающие Дитзи напомнили о себе, лёгонько подтолкнув её вперёд.

— Мы рады, — сказал правый, в котором кобылка с удивлением узнала Арчи. Оглянувшись налево, она увидела и Джерри. Во сне близнецы повзрослели и немного изменились, но нагловатые улыбочки остались точь-в-точь такими же, как раньше.

— Мы тебе поможем, — подал голос Джерри.

— Для нас это честь, — добавил его брат.

Под взглядом Принцессы Ночи оба жеребчика подошли к кобылке и аккуратно стянули с неё плащ. Потом — стягивающий крылья ремешок, а в конце, потянув за невидимые завязки, и само платье. И всё это время они непрестанно касались Дитзи то мордочками, то крыльями — и кобылка немного удивилась новым ощущениям, охватившим её. Освобождённые крылья сами собой расправились и почему-то не хотели слушаться и складываться обратно.

Оставшись без одежды, Дитзи вдруг почувствовала себя неловко: словно ткань защищала от этих многочисленных взглядов.

— Ложись, — сказал Джерри, вновь слегка подталкивая кобылку к возвышению.

Дитзи не видела резона сопротивляться: ничего страшного ведь не происходило. Да и вообще, что может быть страшного во сне, где есть друзья и сама принцесса Ночи? Пускай выглядело всё, конечно, довольно зловеще: факелы, барабаны, арена... и почему все смотрят на неё, чего ждут?

— Как ложиться? — спросила Дитзи.

Ответил ей Арчи:

— Как тебе удобнее.

Тронутая такой заботой бежевая пегаска устроилась на животе — иначе мешали напряжённые крылья.

Тут жеребчики подошли с боков, и Арчи, копытом взяв кобылку за подбородок, негрубо, но настойчиво заставил её поднять голову.

И встретиться взглядом с принцессой.

А в следующее мгновение — буквально утонуть в глубине двух сапфировых озёр, залитых серебряным лунным светом.

И вместе с тем кобылка не смогла не заметить во взгляде принцессы что-то новое, незамеченное ранее. Но обдумать это у Дитзи не получилось. Заворожённо она смотрела, как губы аликорна разошлись, обнажив такие же клыки, как у ночных пони.

В тот же миг Дитзи почувствовала прикосновение чьих-то зубов к шее — по всему телу прошла томная судорога, заставившая кобылку содрогнуться как от щекотки. Оказывается, приятно кусать самой, а принимать этот «поцелуй ночи» — вовсе сказочно!

«Обожаю эту новенькую!» — невпопад вспомнилась Грим Готик, стреляющая искрами с рога от удовольствия.

— Она готова, — объявила принцесса, и покалывающие шею клыки, надавив, пробили шкурку.

Дитзи не сдержала стона. Ощущения не походили ни на что. Даже на те, что охватили кобылку во время первого питья крови. Перед глазами всё поплыло, остались лишь сияющая чистейшим серебром луна и лик принцессы.

Барабаны продолжали ритмично грохотать.

— Готова! Готова! — раздался многоголосый хор с трибун.

Краем сознания Дитзи чувствовала, как кто-то из близнецов пьёт её кровь, а вот другой... другой зачем-то покусывает её буквально одеревеневшие крылья, копытами гладит по гриве и спине. Было не очень понятно, зачем, но до того приятно, что хотелось ещё, ещё и ещё. И больше.

Чего именно больше — Дитзи не взялась бы сказать.

Но тут ночной жеребчик — им оказался Арчи — отпустил её шею, облизнулся, обнял и... поцеловал в губы. Было необычно ощутить во рту два языка: собственный и чужой, принёсший с собой металлический привкус крови. Её крови.

Грохот барабанов не смолкал.

Внезапная догадка поразила кобылку до глубины души. Похоже, это новое посвящение грозило стать чем-то большим. Тем, о чём жеребята возраста Дитзи уже достаточно знают на словах и в уме, но в остальном — стесняются и боятся.

Но сейчас она не боялась.

Наоборот, осознание происходящего окатило тело жаркой волной и вырвалось новым стоном. Приглушённым, потому что поцелуй ещё не кончился.

Арчи прервал поцелуй и обнял кобылку за шею, а Джерри прихватил зубами гриву и потянул, заставив Дитзи беспомощно выгнуться, а её хвост — судорожно заметаться из стороны в сторону. И вновь взглянуть в глаза принцессе, которая наблюдала за действом сверху вниз... и улыбалась.

Дитзи чувствовала, что вся горит. От этого взгляда. От прикосновений. От вкуса собственной крови на губах. От тяжести Джерри, что надавил на спину кобылки копытами...

А потом пришла короткая боль, моментально сменившаяся обжигающим жаром — таким невыносимым, что Дитзи не сдержала новый стон.

И вместе с этим стоном она словно перешагнула черту. Она чувствовала, как её крылья болезненно преображаются, как всё вокруг снова наполняется льдистыми цветами ночи, а огни факелов вспыхивают солнцами.

Охватившие пегаску чувства были ясны: она желала, страстно желала происходящего. Всем естеством стремилась вернуться к своей новой сущности ночной пони.

— Посвящена, — возвестила принцесса Ночи.

— Посвящена! Посвящена! — подхватил хор голосов под гром барабанов.

Под их неумолчный гомон Дитзи, зажмурившись, забилась в объятиях двух жеребчиков, крича от невиданного доселе наслаждения.

Но и на этом ничего не закончилось. Зашелестели крылья, зацокали копыта, и со всех сторон приблизились золотые глаза ночных пони. Вскоре одни объятия стали сменяться другими — опять и опять кобылку заставляли выгибаться на алтаре, каждый раз по-новому. Неизменными оставались лишь накатывающие волны жаркого удовольствия и глаза принцессы, заслоняющие и луну, и звёзды.

Ни одна пони не выдержала бы долго такого.

И Дитзи Вэй тоже не выдержала. Ночь над освещённой факелами ареной пронзил истошный крик, в котором смешалось наслаждение и боль, страсть и усталость, противоречивые желания...

Дитзи распахнула глаза и вскочила на смятой кровати.

Раскрасневшаяся кобылка тяжело дышала, будто и не спала, а скакала всю ночь галопом. А после заодно переплыла через море, да так сразу и сиганула в кровать, потому что простыни были насквозь мокрыми.

К тому же где-то внизу живота не стихало тягучее чувство, приятное и неприятное одновременно. Учуяв же наполнивший комнату запах, Дитзи Вэй вдруг поняла, что с ней произошло.

Первая в жизни охочая пора. Та самая, во время которой у кобылок как по писаному случаются «влажные сны», а организм готов понести жеребёнка. Вот с этого самого момента. Именно с него в старину кобылка считалась взрослой пони.

И теперь, когда голова Дитзи хотя бы немного прояснилась, она прекрасно осознала, что именно — и кто именно! — с ней делали во сне. Одна мысль об этом в мгновение ока сделала её уже не красной, а вовсе пунцовой.

Во многих умных книжках писали, как себя вести в такое время: оставаться в покое, желательно дома, пить больше воды — вот только ни один автор не оказался прорицателем и не написал, что делать Дитзи, которая именно сегодня намеревалась провести Ночь Кошмаров вместе со всеми друзьями!

И ведь ничего не сделать уже. Хочешь не хочешь, а придётся идти на праздник в таком состоянии! Не успела Дитзи схватиться за голову и взвыть, как раздался тихий стук, и в комнату сунулась мордочка мамы:

— Дочка, можно к тебе?

Едва задавив рвущееся из горла: «Нет!», кобылка постаралась ответить ровным голосом:

— Можно потом, мам?..

— Но ты кричала.

Дитзи сжала губы. В другое время такая забота тронула бы её, сейчас же только раздражала. И хотя умом она понимала, что виной тому лишь буйство гормонов, ничего не могла с собой поделать.

Но, неправильно восприняв повисшее молчание, мама полностью открыла дверь и вошла. Окинув сидящую на кровати сгорающую от стыда дочку, она принюхалась и не сдержала улыбку:

— Кажется, у кого-то сегодня была особенная ночь.

— Мам! — пискнула Дитзи, подавив желание зарыться под одеяло и благословляя иллюзию, не дающую увидеть бесстыже торчащие вразлёт крылья.

— Доченька, в жизни каждой кобылы наступают такое время...

— Не волнуйся, мама, я уже большая кобылка и прекрасно знаю, откуда берутся жеребята! И как! — перебила Дитзи, которой сейчас меньше всего хотелось лекции о тычинках и пестиках.

Получилось резковато, но мама не обиделась. И не полезла обниматься, за что Дитзи горячо поблагодарила её в мыслях; только кивнула и вышла из комнаты, сказав напоследок:

— Тогда прими душ и не забудь сменить постельное бельё.

— Спасибо, мам, — сказала Дитзи вслед удаляющемуся хвосту, после чего снова растянулась на кровати, насколько позволяли торчащие крылья.

...Этим утром она приводила себя в порядок дольше обычного — приходилось бороться с собственными крыльями, которые никак не желали укладываться и норовили встать торчком при одной мысли о жеребчиках... красивых, мускулистых...

Дитзи помотала головой, отгоняя дурацкие мысли о не менее дурацких мальчишках. И уняла хвост, так и норовивший вильнуть в сторону. Тут же вновь хлопнувшие крылья заставили кобылку тихо рыкнуть и едва не перекусить зубную щётку.

«И почему я должна терпеть это всё только потому, что я кобылка?! — зло подумала она. — Ох уж эта кобылья доля...»

И никакой холодный душ не мог прогнать воспоминания о произошедшем во сне. Пускай запомнилось не всё, только обрывки, но и они вгоняли кобылку в густую краску.

Да, она когда-то читала, что в седой древности пони нередко жили табунами, не зная семейного очага. Но произошедшее в ночном видении было неимоверно распутным даже по меркам древних времён. Сколько там жеребцов было-то? Десять? Двадцать? Сто?! И принцесса, наблюдающая за всем этим, срам-то какой!

Дитзи аж пискнула, зажмурившись. И как была с зубной щёткой во рту, так и сиганула обратно в душ, снова включив ледяную воду.

«И вовсе мне не понравилось! — сказала она себе как можно строже. — И я не хочу повторения, ясно?! Не! Хо-чу!»

Убеждая саму себя, Дитзи раз за разом вспоминала улыбку и глаза принцессы Ночи. В этом сне она совсем не походила на тёмно-фиолетовую повелительницу ночных видений. Эти клыки, иссиня-чёрная шкурка, драконьи глаза, в которых виднелись гнев, страсть, властность...

После воспоминания о глазах принцессы мысли галопом поскакали по таким просторам воображения, что Дитзи чуть не взвыла не хуже древоволка. И с размаху шлёпнулась немилосердно горящим местом прямо в холодную ванну.

«Жаль, что воду нельзя сделать холоднее...» — мелькнула мысль.

Но, даже стуча зубами от холода и поспешно вытираясь большим полотенцем, Дитзи с тоской признала, что ей по-прежнему хотелось. И, желательно, наяву, а не во сне. Одна мысль о том, чтобы настолько сблизиться с кем-то из знакомых жеребчиков, заставила кобылку яростно замотать головой — и вместе с тем вызвала новые ощущения, которые пугали и смущали.

«Надо просто думать о празднике», — решила Дитзи. И чихнула; жар в животе почти не стих, зато от ледяной воды заложило нос.

За поздним по случаю праздника завтраком родители ничего не сказали по поводу минувшей ночи, за что Дитзи были неимоверно благодарна: меньше всего на свете она хотела бы обсуждать своё состояние.

Хотя мама и улыбалась понимающе.

И дядя Рафл тоже. Кобылка видела, как иногда трепетали его ноздри, но сердиться на жеребца не получалось. Наоборот, хотелось обняться и о чём-нибудь поболтать... пооткровенничать.

Дитзи аж вздрогнула. Ещё этого не хватало!

Пытаясь не думать о жеребцах, Дитзи в очередной раз прокрутила в голове план на сегодня: встретиться с Найт Блюм и Иствиндом, похвалить их костюмы, придумать, куда сходить на празднике днём, а вечером слетать за жеребятами в Приют, проверить их костюмы — и свой заодно. Ещё раз обсудить, что можно и нельзя делать...

Ох, как же сложно — всё организовывать!

— Дитзи, — позвала мама, — ну нельзя же так глубоко задумываться.

— Слюни потекли, фу-у! — скривился Криспи и показал язык.

Кобылка спешно утёрлась салфеткой.

— Извините... Столько дел сегодня.

— Да, ты говорила, — кивнул дядя Рафл. — Уговорила своих друзей из леса высунуть, наконец, носы?

— Уговорила, — против воли Дитзи чуток гордо задрала нос. — Только они сразу в костюмах придут.

— Будем ждать вас за сладостями, — улыбнулась мама. — Я приготовила вам кое-что особенное.

— А мне? А мне? — тут же забеспокоился Криспи.

— Все пойдут на праздник, — успокоила жеребёнка Астра, взъерошив ему гриву. — И всем достанется столько угощений, сколько захочется.

После завтрака Дитзи задержалась дома ровно настолько, чтобы одеться в накидку, поправить тёмные очки на носу, а заодно проверить, хорошо ли застёгнут стягивающий крылья ремень: удерживать их сложенными в её нынешнем состоянии было куда сложнее.

Мысленно похвалив себя за эту предосторожность, кобылка вышла за дверь.

Уже скоро она шла по улицам городка на встречу с Иствиндом и Найт Блюм. По случаю хоть и позднего, но утра, прохожих пока попадалось не слишком много, чему кобылка втихомолку радовалась. Только богине ведомо, что ещё выкинет тело Дитзи, объявившее войну хозяйке.

Впрочем, было ещё кое-что, омрачающее неплохой, в общем-то, денёк. Накануне дедушка Скотч каким-то непонятным образом сумел разглядеть истинную сущность Дитзи сквозь иллюзию, и вызнать у него что-либо теперь будет проблематично.

Интересно, рассказал ли он что-нибудь другим обитателям фермы? И если да, то поверили ему или нет?

Может, если удастся сегодня увидеться с Сидом, аккуратно выспросить у него?

А в следующую секунду Дитзи помотала головой, куда полезли мысли о молодых и мускулистых жеребчиках-земнопони. И поморщилась от боли: крылья дёрнулись в попытке расправиться, а ремень впился в нежную кожу.

Зато в голове малость прояснилось. А ещё она наконец-то заметила маячившие рядом две знакомые фигуры.

— Привет! — раздался голос Найт Блюм.

Встряхнувшись, Дитзи улыбнулась в ответ:

— Доброе утро!

— И мы рады тебя видеть, — отозвался Иствинд, как-то странно глядя на неё. — Можешь уже подобрать слюни.

— Да что ж такое! — Дитзи нервным движением утёрла подбородок. — Извини, сама не знаю, почему так происходит!

— Уже прикидываешь, сколько конфет выклянчишь? — хихикнул жеребчик. — Все знают, какая ты сластёна.

Дитзи только фыркнула: она ещё не встречала пони, который не был бы сластёной. По её личному мнению, открытие сахарной свёклы было одним из величайших достижений понячьей цивилизации: теперь не надо было полдня щипать траву и листья, чтобы насытиться. Некоторые историки даже полагали, что сахар пони освоили раньше зерновых.

— А сам-то хорош, — пришла на выручку Найт.

— Все хороши, — в тон добавила Дитзи, и все трое дружно захихикали: эти дружеские подколки уже становились традицией.

— А всё-таки, ты в порядке? — вдруг спросил Иствинд. — Выглядишь слегка… ну…

— Она, определённо, бесспорно и совершенно не в порядке, — заявила Найт Блюм и посмотрела на подругу столь сочувственно, что та спросила:

— Что, так заметно?

— Ещё как, — кивнул Иствинд. — Вся помятая, дёрганая... Так чего с тобой?

— Помнишь, что со мной было прошлой осенью? — вопросом ответила Найт Блюм. — Вот и у неё то же самое.

— Оу… оу! Это оно самое? — спросил Иствинд.

— Оно, оно, — хихикнула единорожка.

— Ну ребята! — всплеснула копытами моментально вспыхнувшая Дитзи. — Мне и так кажется, что все на меня косятся!

— На самом деле, — Найт усмехнулась, — нам, кобылам, это достаточно сложно скрыть. И не только оттого, что злимся или вспыхиваем. Сама, наверное, знаешь, что всё дело в запахе, который для любого жеребчика, что золотой для грифона. И ничем его не перебьёшь.

— Это ведь не значит, что я должна кидаться на каждого встречного жеребца!

— Конечно, нет. Но если бы не праздник, я бы тебя прямо сейчас пинками домой погнала.

— Сама о том же думала, — рассерженно бросила Дитзи. — Давайте о чём-нибудь другом? Вы вроде бы хотели показать мне свои костюмы?

— Конечно, — важно кивнул Иствинд. — Я собираюсь быть жутким бэтпони!

Дитзи чуть не споткнулась, услышав это.

— Кем-кем? — навострила она уши.

— Бэтпони! — самодовольно выпятил грудь Иствинд. — Я вообще думаю, что именно за такой мы гонялись по ночам, вот. Кровожадным ночным вампиром, что скрывается в тенях... разве не круто?

«Ты даже не представляешь, насколько», — мысленно ответила ему Дитзи, а вслух сказала:

— Ещё как круто. Мне теперь хочется посмотреть.

— Тогда давайте не будем терять времени, — заметила Найт Блюм.

Особенно шумными улицы Бэрриконта становились после полудня. С рынка начинали разъезжаться распродавшие всё с утра фермеры; если взрослые пони степенно катили тележки, то жеребцы и кобылы помоложе то и дело устраивали гонки — только успевай отпрыгивать с их дороги.

Поэтому, когда впереди загрохотало и заржали, троица друзей мигом отодвинулась к стене дома; их примеру последовали ещё несколько пони. Мгновения — мимо промчались два смазанных силуэта, телеги за которыми чуть не летели в воздухе.

— Да камень им в копыто! — взвился Иствинд. — Зашибут ведь кого-нибудь!

Уже согласившаяся было с ним Дитзи перевела взгляд в сторону и увидела ещё одного фермерского парня. Чалый жеребчик старше неё года на три-четыре неторопливо трусил, насвистывая что-то себе под нос. С каждым шагом поджарые бока чуть покачивались, мышцы играли под шкурой...

— Эй, ты опять?! — голос Найт вывел Дитзи из ступора, заставив ошалело обернуться. Едва они встретились глазами, единорожка приложила копыто ко лбу и пролевитировала платок из перемётной сумочки.

Только сейчас кобылка почувствовала, что изо рта у неё снова свисает ниточка слюны, а спрятанные крылья так натянули ремешок, что дышать стало трудно.

Дитзи всерьёз подумала вернуться домой и принять ещё один холодный душ. Или сделать это в Приюте. Потому что, несмотря на осеннюю прохладу, ей с каждым часом становилось жарче.

Друзья же старались не замечать состояние Дитзи. У Иствинда, конечно, плоховато получалось: жеребчикам вообще сложно скрывать реакцию на кобыльи флюиды, но пегасёнок держался на удивление стойко. Хотя разок кобылки поймали его на том, что он начал взъерошивать перья и шёрстку на груди, точно токующий голубь.

Услышав такое сравнение из уст Найт Блюм, пегасёнок под сдвоенный смех подруг мгновенно сдулся и обиделся.

Но это не помешало ему продемонстрировать костюм «ужасного бэтпони». И если накладки на крылья были ещё ничего, то пятисантиметровые клыки, огромные очки с красными стёклышками, изображающие глаза, и невесть вообще для чего меховая накидка производили неизгладимое впечатление.

Найт Блюм сшила себе костюм «охотника на нечисть», состоявший из длиннополого чёрного плаща с золотистой отделкой, шляпы с высокой тульей и начищенной пряжкой, а также множества ремней с кармашками. Дополнял картину арбалет, хоть и ненастоящий: стрелы из него летели всего на десяток шагов.

— А где твой костюм? — спросила Найт.

— В лесу, — сказала Дитзи и посмотрела на Иствинда. — Извини, но у нас будут... похожие костюмы.

— Ты тоже решила вырядиться в бэтпони? — насупился пегас.

Дитзи решила сгладить будущую неловкость:

— Не только я. Все ребята из семьи лесника тоже... — она перехватила недовольный взгляд друга и спешно добавила: — Ну извини! Если бы ты нас предупредил заранее, этого можно было избежать!

— Я хотел сделать сюрприз!

— И мы. Но не переделывать же теперь.

— Да, времени совсем нет, — согласилась Найт Блюм. — Но что поделать! Придётся отважной охотнице за нечистью гонять целую стаю ужасных... фестралов!

— Кого? — переспросила Дитзи.

— Так в легендах часто называли мрачный народ ночи. А такие пони, как Охотники, вставали на их пути, чтобы защитить простых жителей от страшных кровопийц...

«Да, действительно, — подумала Дитзи. — Куча суеверных пони, ничего не знающих о ночном народе… представители которого за невесть сколько лет придут на праздник. Соревнования, конкурсы и новые знакомства. И бедная кобылка с охотой посреди всего этого. Ночка будет просто дивная!»

Глава 6. О карманных деньгах и неожиданных последствиях

Ночь Кошмаров начиналась.

Солнце только коснулось горизонта, а в Бэрриконте уже зажгли фонари. На улицах появлялось всё больше пони, тут и там звучала музыка, слышались смех и весёлая болтовня, иногда прерываемая чьими-то криками, когда кому-то удавалось напугать друзей своим костюмом или смелым розыгрышем. А после крика смех звучал с новой силой.

В том и была суть праздника.

А уж какое раздолье наступило для жеребят! Чуть ли не месяц они старательно выбирали и шили костюмы — или упрашивали сделать всё это родителей, а теперь красовались в них, да ещё и собирали за это «дань» в виде сладостей. К тому же, когда ещё им разрешат веселиться чуть ли не ночь напролёт?

Дитзи подумала, что будь у малышей силы, те веселились бы, пока солнце вновь не поднимется над горизонтом. Но только перевалит за полночь, как они начнут зевать, клевать носиками и, в конце концов, отправятся по кроваткам.

Зато для ребят постарше всё самое интересное только начнётся!

Договорившаяся с друзьями о встречи на площади Дитзи бодро скакала к лесу. Копытца будто сами перешли на нетерпеливую рысь, а предвкушение скорого полёта даже ненадолго вытеснило навязчивые мысли о грядущем веселье и жеребчиках. Едва же огни Бэрриконта скрылись за деревьями, Дитзи расстегнула ремень и с удовольствием расправила крылья. Да, гнулись они сейчас плоховато, но слишком велико было искушение пролететь остаток пути.

Разбежавшись, кобылка несколько неуклюже взмахнула крыльями и взмыла над землёй. Не удержалась и восторженно крикнула от накативших ощущений лёгкости и скорости.

Про себя Дитзи решила, что никогда не налетается. И как другие пегасы, да и ночные пони, не понимают, какие же они богачи! В любой момент взмыть в небеса!

Жаль только, что сама кобылка поняла это только теперь.

Конечно, отныне ей придётся таиться, скрывая свою новую природу. Но с каждым взмахом сильных и здоровых, пусть и перепончатых, крыльев невесёлые думы и сомнения отступали прочь. Вскоре Дитзи поднялась над вершинами деревьев: здесь, в лесу, да в сумерках, её никто не смог бы увидеть.

Постепенно алый закат уступил ночным краскам. Ещё в полёте Дитзи сняла очки и в очередной раз с высоты полюбовалась лесом: таким волнующе красивым, что кобылка не удержалась и заложила несколько виражей.

Как же свободно.

Из-за горизонта выглянул край лунного диска, и в синеву ночи плеснуло серебристым светом. Подставив ему мордочку, Дитзи расправила крылья широко-широко и отдалась на волю первому попавшемуся ветру. Ей представилось, что она летит в далёкие края — как отважная путешественница вроде прадедушки Сида или Дэринг Ду. Или просто как вольная птаха. Летит от деревни к деревне, от городка к городку, где зарабатывает немного денег любой работой и снова отправляется в путь; над прериями и лесами, озёрами и реками, промеж гор — в дальние страны, где живут иные народы. Возможно, она повстречает неведомых доселе существ, даже познакомится с кем-нибудь из них, и дальше они отправятся уже вместе, на самый край мира, чтобы заглянуть за него.

Дунувший сильнее обычного ветер прервал её мечты и заставил открыть глаза — и когда она успела закрыть их? В следующий миг кобылка чуть не кувыркнулась вниз с перепугу, увидев под собой раскинувшийся во все стороны дремучий лес. Лишь у горизонта виднелось зарево, в котором Дитзи с изумлением признала Бэрриконт.

Мамочки, это ж сколько она пролетела?! А сколько времени прошло?!

Её ведь ребята ждут!

Развернувшись, она со всех крыльев ринулась туда, где примерно должен был находиться Приют, молясь богине, чтобы не опоздать слишком сильно.

У высших сил явно имелись планы на кобылку, иначе не объяснить тот факт, что она почти успела. Ночные жеребята и впрямь уже дожидались её. Если Фрутти Джюс спокойно сидела, то близнецы едва не приплясывали от нетерпения. Могло статься, что выскочили ещё засветло. Ещё бы, когда им доведётся развлечься наравне с обычными пони!

В груди Дитзи кольнуло от чувства вины: ребята надеялись на неё, а она как маленькая замечталась. «Надеюсь, они не заметили моих фортелей над лесом», — подумала кобылка, приземляясь.

— Привет! — беззаботно сказала она вслух. — Вы готовы?

— А то как же, — ответила Фрутти Джюс.

— Мы тебя уже полчаса ждём! — хором возмутились Джерри и Арчи.

Словно всё это время поджидал за дверью, на крыльцо вышел мистер Эвернайт. Оглядев собравшихся жеребят, он слегка обеспокоенно сказал:

— Дети, думаю, излишне будет напоминать вам о крайней осторожности на празднике?

— Кое-кому — совсем не лишне, — фыркнула Фрутти, покосившись на близнецов.

— Мы уже достаточно взрослые, — насупилась Дитзи (с чего старший ночной пони так многозначительно посмотрел на неё?!), — и можем держать себя в копытах.

— Конечно можете, — обезоруживающе улыбнулся немолодой жеребец. — Тогда я спокоен за вас. Только, если планируете гулять до рассвета, не забудьте очки. И постарайтесь ничего не красть, даже ради забавы.

Последнее он произнёс, строго глядя на братьев; те только закатили глаза, но спорить не стали.

— Давайте лучше проверим костюмы, — Дитзи постаралась увести разговор в сторону. А проверить всё действительно стоило: ещё не хватало попасться на какой-нибудь нелепой ошибке, испортив всё веселье!

Кивнувшая Фрутти развернула лежавший подле неё свёрток, в котором обнаружились четыре костюма.

Внимательно осматривая плоды недельных трудов жеребят Приюта, Дитзи с удовлетворением признала: друзья потрудились на славу. Теперь ночные пони могли надёжно скрыть свой истинный облик под всевозможными накладками, ремешками, пуговицами и застёжками. Ничего они не крепили, но создавали убедительную иллюзию, что именно перепончатые, а не пернатые крылья были бутафорскими. Мягкие тканевые полумаски со стёклышками тоже оказались выше всяческих похвал.

— Всё отлично, — довольно заключила Дитзи. — Поможете мне одеться?

Когда же со всеми приготовлениями было покончено, Джерри нетерпеливо сказал:

— Ну что, полетели уже?

— Да, — кивнула Дитзи. — Но летим мы только до опушки, а дальше — идём.

— Это с чего? — навострил уши Арчи.

— Балда! — ответила Фрутти. — Все считают Дитзи земнопони. Как ты объяснишь, что она прилетит на праздник?

— Э-э… — замялся Арчи. — Отличным костюмом?

Кобылки не сочли нужным отвечать на подобную глупость.

— Удачи, — по-отечески улыбнулся Эвернайт. — Вижу, вы серьёзно подготовились.

— Спасибо, — Дитзи изо всех сил старалась, чтобы её улыбка не вышла натянутой. Эйфория от полёта уже начала проходить, уступая место тягучему и неприятному чувству «кобыльей немочи».

По счастью, они улетели раньше, чем мысли кобылки снова поскакали невесть куда, а крылья не успели превратиться в каменные изваяния.

Яркие для ночных пони огни ночного города приближались, и Дитзи вдруг поняла, что ребята притихли. Оглянувшись на Фрутти и близнецов, она недоумённо нахмурилась. Неужели они передумали?

А потом её осенило: да они ведь жуть как волнуются!

Действительно, легко ли, прожив всю жизнь затворниками, моментально оказаться среди толпы незнакомых пони? По сравнению с ними Дитзи была просто сама открытость, воплощением вечеринок.

— Не волнуйтесь, — пытаясь подбодрить, сказала она вслух. — Никто вас там не испугается.

— Мы спокойны! — мигом отозвался Арчи, но, судя по прижатым ушам, это было отрицание очевидного.

— Мы всё предусмотрели, — заверила Дитзи, но, ощутив напряжение в маховых мышцах, мысленно добавила: «Кроме одного».

Вскоре лес кончился, и пришлось приземлиться. До окраинных улиц оставалось ещё с полмили, да и в наступившей для «дневных» пони темени сложно было что-то разглядеть, но Дитзи решила не испытывать удачу. Мало ли кому-нибудь именно в это время приспичит прогуляться до лесу или посмотреть в окно.

И хотя жеребята ни словом не выражали недовольства, Дитзи опять почувствовала себя немного виноватой: ведь из-за её секретов всем приходилось пылить по просёлочной дороге!

«Ничего, не переломятся, — неожиданно для самой себя зло подумала кобылка. — Я вон, два года по земле ползала, и ничего!»

Под эти мысли она уверенно поцокала в сторону устроившегося в невысоких холмах Бэрриконта.

Однако вскоре с ней поравнялась Фрутти.

— Дитзи, — негромко позвала она. — У тебя это самое… да?

— Да, — обречённо вздохнула кобылка, надеявшаяся, что сегодня больше не придётся никому ничего объяснять; даже ушки опустились. — Так видно?

Фрутти тихо усмехнулась:

— Крылья рвутся растопыриться — раз, запах — два. К тому же я по твоему хвосту вижу, как ты порой злишься. Вообще-то все знают эти признаки, кроме совсем уж жеребяток.

— Все?! — Дитзи обернулась и столкнулась взглядами с Джерри и Арчи, которые не сводили с неё масляно блестящих глаз.

— Думаешь, чего они тебя не догоняют? — совсем уж весело фыркнула Фрутти. — Пялятся на твой круп.

Дитзи почувствовала острое желание на кого-нибудь наорать. Даже снова повернулась к замершим близнецам и хмуро уставилась на них… но потом вздохнула и сказала совсем другое:

— Ребята, идите впереди? — и, увидев нагловатые ухмылки, добавила: — Пожалуйста?..

Близнецы переглянулись. Потом встретились со взглядом Фрутти, которая за спиной подруги состроила страшную морду и на копытах показала, что она сделает с двумя похабниками, если те не прислушаются к просьбе.

— Э… без проблем? — неуверенно сказал Арчи и пихнул локтем брата.

— Да, без проблем, — отозвался тот, и, обогнав подруг, мальчишки поскакали чуть впереди.

Кобылки поспешили следом, и Фрутти спросила вполголоса:

— Ты уверена насчёт сегодняшнего, когда ты в таком состоянии?

— Ох, конечно, я не уверена, — ушки Дитзи обречённо опустились. — Но я надеялась с этим справиться… хотя бы с вашей помощью. И друзей из Бэрриконта.

— Поняла. Тогда я и впрямь присмотрю за мальчишками. Главное, чтобы не стали копытом землю бить.

— Не начинай, — Дитзи закатила глаза. — И так вся горю…

— Видимо, за тобой тоже придётся присмотреть, — Фрутти улыбнулась. — Помню свою первую охоту. Чуть по стенам не скакала! Хорошо ещё, Марта помогла.

— Как?

— Прогнала подальше всех парней и нагрузила нетяжёлой работой по дому. И всё время отвлекала разговорами.

— Понятно, — Дитзи опять вздохнула. — Мне не подойдёт.

— Да ладно, мы же идём на праздник, так что отвлечь тебя получится без проблем!

— Спасибо, — на губах кобылки появилась неуверенная улыбка. — Можешь начинать.

— Ладно-ладно, — рассмеялась Фрутти. – Расскажешь, куда пойдём в первую очередь?

— Честно? Понятия не имею. У меня со всеми делами совершенно не было времени бегать и разведывать, что там готовят на площади.

— Ясно дело, аттракционы с угощениями! — обернулся Арчи, до этого перешёптывающийся с братом.

— И конкурсы, — включился Джерри. — Надо будет всем показать, насколько ночные пони круты!

-— Не сболтните только, что мы и впрямь ночные пони, — на всякий случай сказала Дитзи. — Помните, вы все — дети лесника, и поэтому учитесь на дому.

— Мы обговорили легенду, не волнуйся, — заверила Фрутти. — Сказала же, я пригляжу за всеми вами.

— Только не забудь сама повеселиться, — Дитзи улыбнулась, видя, как посерьёзнела Фрутти сейчас, когда оказалась старшей. — А то выйдет, что все развлекаются, а ты надзираешь.

— Мамочка Фрутти, — показал язык Арчи, а Джерри с готовностью захихикал.

— Хвосты откручу, — очень честным голосом пообещала Фрутти Джюс, но куда там: братья, заливисто хохоча, пустились в галоп.

Кобылки переглянулись и тоже прибавили ходу. В конце концов, если уж нельзя лететь, то лучше весело скакать, чем медленно и уныло брести.

…Огни Бэрриконта приближались.

И хотя тусклые разноцветные фонари, нередко сделанные из тыкв и свечек, не могли заменить солнечный свет, всё равно на улицах было куда светлее обычного.

На окраинах ночным пони почти никто не встретился: горожане собирались на площади, а сборщики конфет в большинстве своём ещё не успели забраться так далеко. Всего лишь несколько табунчиков жеребят пытали счастья, стучась в калитки. Кое-где и вправду открывали: не все любили бурное веселье, предпочитая проводить праздник дома. Особенно пожилые пони, которым в тягость были танцы и шум.

Украшенные улицы, доносящиеся смех и музыка, казалось, приободрили обитателей Приюта и заставили их неуверенность растаять, словно мороженное на ярком солнце.

Когда же взглядам ночных пони предстала украшенная площадь, все замерли в восторженном оцепенении.

Чего тут только не было!

Всевозможные аттракционы: от обычных качелей и каруселей до какой-то немыслимой башни, вдоль которой на рельсах скользила вагонетка; шатры с представлениями, лавочки с угощениями и состязаниями. И конечно, всё несло на себе отпечаток праздника: тыквы, зловещие образы чудовищ древности и всевозможной нечисти.

А на условленном месте оказалось больше пони, чем было обговорено. Увидев рядом с Иствиндом и Найт братцев Пестряков, Дитзи запнулась на ровном месте. Интересно, рассказал ли им дедушка Скотч о том, кого увидел вчера? И не убеждали ли теперь фермерские парни остальных, что нужно схватить и допросить Дитзи?

Но не было похоже. Наоборот, жеребята весело болтали и смеялись, и даже не сразу заметили приближающуюся компанию. На Корне красовался костюм пугала: старая шляпа и накидка из рогожи, да ещё парик из соломы. Сид же просто вырядился кукурузой и теперь напоминал початок на ножках.

Именно он заметил, что «бэтпони» сильно прибавилось.

— О, а вот и новые тёмные силы! — воскликнул он, привлекая внимание остальных.

К счастью, Дитзи успела предупредить друзей о костюме Иствинда. Но всё равно, на мордах ночных пони заиграли клыкастые улыбки. А Джерри даже фыркнул.

— Что-то у вас клыки маловаты, — важно заключил Иствинд, чьи фальшивые зубы делали его похожим скорее на моржа.

— Настоящая армия Тьмы! — рассмеялся Корн.

— Представишь нас своим друзьям, Дитзи? — спросил тем временем Сид, затем обвёл «армию Тьмы» взглядом. — Мы уже столько о них наслушались.

Гадая, что же такого они могли наслушаться — и вспоминая, что вообще рассказывала о «детях лесника», Дитзи по очереди представила всех друг дружке. И судя по тому, что никто не спешил разбегаться в панике, ничего такого особенного местные жеребята не услышали.

После того, как все стукнулись копытцами, было предложено отправляться на площадь развлекаться.

— Если только вы не планируете клянчить конфетки, как маленькие, — добавил к этому Корн.

Судя по мордам, Арчи с Джерри планировали. Но больше ничем не подали вида.

Гости из Приюта вообще сначала осторожно косились по сторонам и прижимали уши, когда на их «костюмы» обращали внимание. Но никто не убегал в ужасе (по крайней мере, неподдельном), отовсюду слышались весёлые голоса, смех. Более того, «стаю ужасных ночных вампиров» несколько раз угостили конфетами без всякого выпрашивания.

Постепенно ночные пони стали осваиваться и болтать, причём не только с Иствиндом и Найт Блум, но и с Пестряками.

Дитзи мысленно перевела дух: по крайней мере, с этим никаких проблем не возникло.

Шумная площадь произвела на жеребят из Ночного приюта неизгладимое впечатление. По крайней мере, если судить по тому, как блестели золотистые глаза под бутафорскими очками.

— Так, — встав с широко расставленными ногами, словно пони-моряк, пытающийся удержаться на палубе в шторм, Джерри пристально оглядел площадь. — Для начала прокачусь вон на той карусели кругов эдак сто, потом пойду, постреляю из арбалета по мишеням... а это там случайно не сладкой кукурузой пахнет?

— Пахнет, — с неожиданно скорбной миной подтвердил Арчи. — Можешь прям сейчас пойти, и тебе задарма целый репей завернут. В твой хвост.

— Ась? — оглянулся на брата Джерри, по подбородку которого уже потекли слюни.

— Агась, — передразнил его Арчи. — Я тебя спрашиваю, на что гулять будем?

— В смысле, на что? — навострил ухо второй близнец. — Праздник же ведь...

— Не тот праздник, на котором за всех подданных Селестия платит. Наша госпожа немножечко далековато, чтобы приказать королевскому казначею разориться на бесплатные развлечения для пони сегодня.

— А... а-а-а... — уши Джерри поникли. Вид у него стал настолько жалобный, что даже Фрутти подошла и утешающе похлопала его копытом по спине. Остальные жеребята посмотрели на них кто с непониманием, кто с сочувствием.

Сама Дитзи прикусила губу украдкой, досадуя на собственную недогадливость. В отличие от городских жеребят, у ночных лишних монет не водилось. Да что там монет: кобылка уже не раз убеждалась, что из-за жизни в лесной глуши у братьев встречались иногда странные, а порой забавные провалы в знаниях о жизни среди пони. У Фрутти дела обстояли получше, но бродяжничество и жизнь в приюте оставили на ней свои отпечатки.

Тем временем Корн Спот осторожно подошёл и встал перед Джерри.

— Слуш, если денег нема, то я могу подсобить сейчас, — сказал он. — Потом на ферму заглянешь — отработаешь.

— Неа, — уныло отозвался ночной жеребенок.

— А что "неа"? Я ж не плуг тебя ворочать заставлю, просто подмогнёшь початки раскладывать и перебирать, чтоб просохли.

— Неа, — отозвался уже Арчи. — Для нас не годится.

— Гордые, шоб в земле ковыряться? — прищурился Сид, подойдя сбоку.

— Не гордые, а больные, — ответила Фрутти. — У всей нашей семьи наследственная болезнь, из-за которой нашим глазам больно на свету. Настолько больно, что мы и ослепнуть можем. Даже в очках.

— Серьёзно? — недоверчиво спросил Иствинд, до сих пор молча слушавший разговор.

— А ты как думаешь, почему мы в школу не ходим и вообще в городе не появляемся?

«Дневные» друзья Дитзи сочувственно переглянулись. Они были просто уверены, что жеребятам из леса просто далеко каждый раз ходить, или, может, дело в обыкновенной непонимости.

Прислушиваясь к разговору, Дитзи не сразу обратила внимание, что Джерри как-то странно оживился: резво поднялся на ноги, прищурился и широко улыбнулся.

— Ребята, — довольно протянул он, глядя в сторону, — кажется, сейчас мы всё исправим!

Проследив за его взглядом, Дитзи не сразу поняла, куда именно он смотрит, но затем её внимание привлекла взрослая единорожка в обтягивающем чёрном платье и с чёрной подводкой вокруг глаз, с нарисованным красной краской следом поцелуя на щеке.

К ним шла Грим Готик собственной персоной.

— Не уходите далеко, — сказал Джерри и потрусил навстречу единорожке-писательнице.

Та, казалось, была безмерно удивлена. Грим Готик была единственной пони Бэрриконта, которая видела настоящих представителей ночного народа и, уж конечно, могла их узнать, несмотря на костюмы.

Жеребёнок-подросток вытянул шею и что-то прошептал на ухо кобылице. Та сперва навострила ушки, потом почему-то покраснела и захихикала, прикрыв рот копытцем.

Джерри отстранился и с самодовольной улыбкой облизнулся.

После этого оба быстрым шагом, едва не переходя на рысь, двинулись в сторону, где в тени одного из зданий стоял ряд передвижных туалетов. Городские власти всегда ставили их там на время массовых мероприятий и прочих сборищ.

Среди жеребят повисла неловкая пауза: Иствинд и Найт Блюм непонимающе переглянулись с Пестряками, но никто ничего не сказал вслух. Морды у Арчи и Фрутти стали каменными: выходка Джерри застала их откровенно врасплох.

— Давайте… отойдём пока что? — предложила Дитзи. — Они просто… знакомые.

Объяснение было откровенно так себе, однако жеребята неуверенно кивнули и двинулись к ближайшим прилавкам.

Наверное, Дитзи сумела бы придумать что-нибудь ещё, но в это время пробегающая мимо толпа жеребят ненароком толкнула её, заставив на мгновение прижаться боком к рысящему рядом Сиду. По телу прокатилась жаркая волна, и кобылка торопливо отпрянула радуясь, что полумаска немного скрывала румянец.

А ещё ремни под накидкой чувствительно врезались в плоть, когда крылья сделали попытку резко расправиться.

— Ты чего? — спросил Сид, глянув на тихонько запыхтевшую кобылку.

Каких же трудов ей стоило не огрызнуться!

— Да я кошелёк пытаюсь найти, — выкрутилась она. — Завалился куда-то…

Досадуя, Дитзи в самом деле пошарила копытцем по карманам накидки. У неё было несколько битсов, чего вполне хватало на что-нибудь. Например, на мороженое, которое она купила в первом попавшемся ларьке. Как ни странно, даже немочь немного отступила от ледяной сладости.

Фрутти, тоже желая немного разрядить обстановку, предложила сходить в разведку: обойти площадь и выбрать, куда пойти в первую очередь.

— Только давайте дождёмся Джерри, — добавила она, — прежде, чем куда-то действительно пойдём.

— Никто не против? — подхватила её предложение Дитзи, отметив про себя, что никогда раньше не замечала, какие мускулистые ребята эти жеребчики с фермы.

Оборвав в очередной раз эту мысль, она выслушала нестройный согласный хор и мысленно перевела дух.

Джерри нагнал их возле прилавка с шуточными сувенирами: бумажными тыковками, внутри которых были спрятаны самые разные сюрпризы. Табунчик уже пересчитывал монеты, чтобы купить каждому по одному, когда об прилавок с глухим звоном бахнулся увесистый мешочек.

— Фух, еле нашёл вас, — отдышался Джерри. — Просил же не уходить далеко.

— И как всё прошло? — спросил Арчи.

— Сам не видишь? — ночной жеребёнок потыкал кончиком копыта в пухлый бок кошелька. — Теперь погуляем!

Заинтересовавшаяся Фрутти подошла ближе, развязала тесемки и так ахнула, что все остальные посмотрели в её сторону. Братья Пестряки при виде увесистого кошеля утратили дар речи, да и Дитзи, признаться, тоже.

— Здесь же сотни две навскидку! – Фрутти подняла на жеребёнка сердитый взгляд. — Джерри, ты что делал с Грим?!

— Что-что... — слегка попятился смутившийся Джерри. — Будто не знаешь.

— Она там хоть живая осталась?!

— Я всего-то пару раз приложился! — фыркнул наглец. — Сначала первый, дал ей отдохнуть, потом второй, всё как обычно. Ну, признаюсь, сначала хотелось больше, всё-таки я расту, и у меня есть потребности... но решил, что я так вас потом не найду.

— А деньги?

— А что деньги? Я сказал только, что немножко монет не помешает, так Грим тут же мне мешочек сунула. Кстати, две сотни — это много?

— Это очень много, — покачала головой Фрутти. — Я не удивлюсь, если Грим Готик тебе всю месячную зарплату всучила, ты ж её любимчик.

— Скажешь тоже, — смущенно поскреб в затылке Джерри.

— А... в каком смысле ты к ней приложился? — раздался голос Иствинда.

Дитзи оглянулась; ни разу ей не доводилось видеть у друзей настолько выпученных глаз и напряжённо развернувшихся ушей, ловящих каждое слово.

— Чего? — Джерри с недоумением посмотрел на остальных жеребят. — Вы про Грим, что ль? Да я ей всего-то одну услугу оказал.

— В смысле... ты с ней... — усевшись на задние ноги, Сид согнул одно копыто вверх перед собой, а другим поводил вперёд-назад между ним и плечом.

Дитзи не поняла жеста, чего нельзя было сказать о ночных жеребятах, которые теперь тоже выпучили глаза. А Джерри аж замахал передними ногами, полузадушенно захрипев:

— Нет! Я у неё просто...

— Джерри, — предупреждающе произнёс Арчи, одновременно пнув брата копытом. Тот мигом заткнулся, прижав уши к голове от понимания, что чуть не выболтал секрет.

Сзади Дитзи раздался хрюкающий звук. Оглянувшись, она увидела Фрутти, прижавшую оба опыта к мордочке в попытке заглушить душащий её хохот.

К счастью, этот неловкий разговор никому не хотелось продолжать: жеребят ждал праздник. И пока жеребчики гурьбой устремились к аттракционам — раз уж у них завелась звонкая монета, кобылки немного отстали, чтобы промочить горло.

Например, парочкой стаканов сарсапарилловой шипучки.

Дитзи, которой удалось на время отбросить навязчивые мысли, негромко спросила у Фрутти:

— А что тебя так рассмешило, когда Джерри чуть не проболтался? Вижу, тебя прям до сих пор смешит.

Ночная кобылка захихикала с новой силой и с непонятным восторгом громко прошептала на ухо подруге:

— Вот он влип! Я нарочно не стала останавливать его, хотела посмотреть, до чего договорится, но такого я не ожидала!

— А чего он влип? — вполголоса спросила Дитзи, покосившись на Иствинда и Найт Блюм, невдалеке стоящих в очереди за сахарной ватой. — Вроде бы не сказал ничего.

Ей было как-то спокойно, что Иствинд не поддался общему желанию близнецов установить дурацкое первенство. Несомненно, под влиянием Блюм.

— Ты что, не поняла? — спросила тем временем Фрутти, скалясь в усмешке.

— Ну, он сказал, что оказал Грим услугу, но не уточнил ведь, какую.

— Ох, наивное ты дитя ночи, — улыбка Фрутти стала шире. — Понимаешь, когда у кобылок возникают такие дни, как у тебя сейчас, но нет своего особенного пони, они находят жеребцов, которые помогают им... пережить эту пору, — кобылка многозначительно пошевелила бровями, заставив Дитзи вспыхнуть. — И теперь твои друзья решили, что наш болтун один из таких жеребцов. А главное, Джерри уже не отвертится!

Дитзи, глядя на подругу, моргнула целых три раза, прежде чем до неё дошло, как выглядел невинный эпизод с Грим Готик в глазах «дневных» друзей.

Кобылка честно изо всех сил пыталась не засмеяться. Но всё равно начала сдавленно подхихикивать. Бросив же мимолётный взгляд на еле сдерживающуюся подругу, она не выдержала и захохотала. И хохотала до слёз, утираясь копытцем и приваливаясь к не меньше развеселившейся Фрутти.

Никто не посмотрел на них: смех кобылок потонул во всеобщем веселье.

В эту минуту Дитзи была просто уверена, что это будет лучшая ночь в её жизни.

Глава 7. О достоинствах пони, танцах и понебратии

Поначалу всё шло на удивление гладко и даже чуточку скучно: что дневные жеребята, что ночные всё ещё присматривались друг к дружке. Но совместное поедание сладостей, весёлая болтовня и участие в аттракционах быстро растопили лёд неловкости.

— Дитзи говорила, вы непонимые, — заметил Иствинд, отряхивая мокрую гриву: пытаясь достать яблоко из здоровенной бадьи с водой, он чуть не с головой нырнул внутрь. — А вы ничего так.

— Будешь тут непонимым, — ответила за братьев Фрутти, — когда днём на улицу не выйти.

— Да уж, не повезло, — подхватил Корн Спот. — Я вообще не понимаю, как жить без солнца, без тепла… бр-р-р!

— Да и как в поле работать в потёмках? — добавил Сид. — С фонарём, что ли, всё время бегать?

— Кто о чём, а земнуха о грядках, — закатил глаза Джерри. — С друзьями — о поле, в поле — о друзьях.

— Ой, молчал бы уж, кобылий угодник, — фыркнул Сид.

Близнецы и Пестряки воззрились друг на дружку, выпрямляя шеи и всхрапывая. Дитзи готова была поклясться, что сейчас они начнут воинственно бить копытами, и не на шутку испугалась.

— Эй, эй, остыньте! — вклинилась она между жеребчиками — и сообразила, что в её положении это была крайне неудачная затея: все четверо немедленно воззрились на неё. Вдобавок она отчётливо увидела, как раздуваются их ноздри.

Замявшись, Иствинд беспокойно переводил взгляд с новых друзей на старых и явно размышлял, на чью сторону встать.

Неловкое молчание нарушил Арчи: показав на высокий столб для проверки силы лягания, он заявил:

— Ну что, готовы к настоящим состязаниям?

— Вы же только что состязались! — удивилась Фрутти Джюс.

— Подумаешь, яблочки из воды потаскали, — фыркнул Арчи. — Настало время показать себя!

— Это вызов? — сощурился Сид, шагнув навстречу и приблизившись почти вплотную.

— Он самый! — Арчи повторил его движение, и оба жеребчика встали почти грудью к груди. Затем добавил что-то вполголоса, отчего у фермерского парнишки сверкнули глаза.

— Годится!

— Вяк? — Дитзи остолбенело захлопала глазами.

Копыта мальчишек быстро взметнулись — и звонко ударились. Подскочивший Корн тут же цокнул по ним сверху, разбивая спор.

Ситуация начинала до боли напоминать Дитзи ту, что случилась в школьном лагере. В глазах у кобылки потемнело; как со стороны она услышала собственный срывающийся на визг крик:

— Да что на вас нашло?!

А уже секундой позже Фрутти Джюс прижалась к ней боком и принялась несильно отпихивать в сторону, шепнув при этом:

— Тише-тише, оставь ты их. Мальчишки всегда так, когда их собирается больше двух. Ты чего вообще закричала?

Словно пелена слетела с глаз Дитзи, и кобылка мигом вспомнила, где и с кем находится. Сглотнув ком в горле, она пробормотала, провожая взглядом жеребчиков:

— Не вышло бы чего…

— Если подумать, — сказала Фрутти, — мы угомоним наших парней, если немедленно уйдём. Но мы ведь не уйдём?

Застыв, после недолгого раздумья Дитзи медленно покачала головой. Надежда в голосе подруги ей определённо не показалась: Фрутти ведь тоже давным-давно толком не развлекалась.

— Лучше пойдём и последим, чтобы никто из наших не увлёкся.

— Что-то мне всё равно страшновато.

— Ну, чисто гипотетически, они могут подраться, — в голосе Фрутти появились менторские нотки. — Если кому-то в голову ударит после проигрыша в очередном дурацком состязании.

— И ты так спокойно об этом говоришь?! — задохнулась Дитзи. Правда, наполовину от того, что крылья снова сделали попытку расправиться и натянули стягивающие грудь кобылки ремень.

— Взывать к разуму мальчишек сейчас совершенно бесполезно, — Фрутти села на круп и развела передними ногами.

— А если во время драки пострадают костюмы?

Ушки Фрутти беспокойно опустились.

— Точно… хотя я всё равно не знаю, как достучаться до увлечённых чем-нибудь мальчишек.

— Есть один способ, — подала голос Найт Блюм, о которой подруги как-то позабыли, и сейчас обе вздрогнули: хорошо ещё, не сболтнули лишнего!

— Какой? — осторожно спросила Дитзи.

— Если уж вы так беспокоитесь за костюмы, то можно их снять.

Ночные пони переглянулись. Это было бы действительно здравой идеей, будь костюмы настоящими.

— Нет… долго это, да и куда их девать? — нашлась Фрутти.

— К тому же, вряд ли ребята отвлекутся, — согласно закивала Дитзи.

— Тогда нам придётся храбро вставать между ними в критический момент, — с важным видом заявила Найт Блюм. — На нас они точно не кинутся.

Несмотря на уверения подруг, Дитзи всё равно беспокойно оглядывалась в сторону аттракциона. И едва разговор закончился, как первой поспешила следом за ребятами, чувствуя лёгкую дрожь во всём теле.

Но пока, на удивление, всё было спокойно: ночные жеребчики уже отошли в сторонку, пропуская Иствинда к аппарату для измерения силы лягания. Механизм был прост до невозможности: пони бил задними ногами по мишени, приводя в действие тугую пружину, которая уже заставляла метаться по шкале стрелку-указатель.

— Как у вас дела? — подойдя, спросила Дитзи у Арчи.

— Думаю, что неплохо. Сейчас очередь пернатика, а затем кукурузников.

Особой надежды на выигрыш в его голосе не прозвучало.

Тем временем Иствинд припал на передние ноги и с силой выбросил задние. Мишень издала жалобный звон, и стрелка дёрнулась вверх по шкале.

Несколько зевак вокруг потопали, но явно из вежливости: результат получился не ахти. Всё же аттракцион был рассчитан больше на взрослых пони.

Арчи и Джерри переглянулись и похихикали, правда, беззлобно. Судя по всему, их результат был получше. Ребята же с фермы наблюдали за всем этим с нагловатыми ухмылками, как будто безо всяких соревнований знали нужный результат.

Первым из них выступил Корн. Дитзи, глядя на его немного развязную походку, подумалось, что один из братьев-Спотов просто отлично выглядит: мускулистый, подтянутый.

«Причесать бы его…» — мелькнула мысль, но кобылка помотала головой, не думая о крепких мускулах, перекатывающихся под чистой, ухоженной шкуркой…

Снова стало трудно дышать из-за рвущихся на свободу крыльев.

— Йе-ха-а-а! — тем временем выкрикнул Корн и от души лягнул мишень.

Стрелка рванула почти до самой верхушки шкалы, среди зрителей раздались восторженные топот и улюлюканье. Судя по поникшим ушам Джерри и Арчи, результат парнишки с фермы превзошёл самые смелые ожидания.

А жеребчик, заметив подошедших кобылок, подбоченился и заулыбался в точности так же, как ночные близнецы после удавшейся каверзы.

До сих пор дожидавшийся очереди Сид покосился на Дитзи, подмигнул ей и двинулся к аттракциону, чуть при этом не налетев на брата. Шёл он, не красуясь, но на площадке топтался почти минуту, будто примериваясь.

Зато удар получился на славу: стрелка взлетела до самого верха и ударила в закреплённый на самой вершине гонг.

Мелодичный звон, оповестивший победу Сида, потонул в топоте и овациях зрителей, а Дитзи почувствовала, как в животе разливается тягучее чувство. От того, что такой жеребчик посвятил свою победу ей.

Чуть ли не до крови она прикусила губу.

«А ну угомонись!» — приказала своему организму, но тот, конечно, не послушался.

— Ну, тут победа однозначно за кукурузными парнями, — сказала Найт Блюм, затем перевела взгляд на подруг и нахмурилась: — Дитзи, что с тобой?

— М-мне… кажется, нехорошо… — сдавленно произнесла кобылка, наполовину придушенная собственными крыльями.

— Да ладно, это было, конечно, впечатляюще, но… — Найт вдруг осеклась и потёрла копытом мордочку. — Ох, точно…

Фрутти, тоже оценив состояние Дитзи, сказала:

— Нам срочно нужно мороженое. Или сок со льдом.

— Со льдом!.. — выпалила несчастная жертва законов природы, уже некоторое время мечтавшая о горе снега, в которую можно было бы с разбега сигануть.

Жеребчики подошли к подругам, и Сид спросил:

— У кого-нибудь были сомнения в нашей победе?

— У меня точно нет, — пробормотала Дитзи, стараясь не заглядываться в его сторону. — Всем известно, что ноги земнопони вне конкуренции.

В её устах это прозвучало несколько двусмысленно, но никто не обратил внимания.

— Годы работы в поле! — услышав похвалу кобылки, задрал нос Корн, затем повернулся к крылатым. — Ну что, где ещё хотите опозориться?

— У меня есть идея, — усмехнулся несколько уязвлённый Иствинд, который всегда считал себя сильным для своего возраста; он показал копытом в сторону площадки, возле которой бодро наяривал оркестрик. — Поглядим, как у вас с быстротой и точностью. Тупая сила — это ещё не всё!

— Это у кого тупая?! — выпятил грудь Корн, но Сид придержал брата:

— Не кипятись. Им просто обидно, что они опозорились перед Дитзи.

И с тем снова подмигнул кобылке, от щек и ушей которой уже можно было зажигать свечки.

Фрутти же на секунду накрыла свою мордочку копытом и сказала в неподдельном отчаянии:

— Нет, ну разве только хвост не распушают!

Найт Блюм фыркнула и повторила:

— Когда мальчишек больше двух, то это уже не табун, а понебратия.

Дитзи же, полузадушенная собственными крыльями, ничего не сказала — просто притворилась, будто ей донельзя интересно, чем жеребчики собрались заняться.

Выбранный Иствиндом аттракцион сиял магическими огнями: плитки, которыми была выложена площадка, перемигивались разными цветами в такт лихому мотивчику музыкантов. В задачу игроков входило быстро ставить копыта на нужные, и каждый промах влёк за собой штрафное очко. Тот, кто набирал пять ошибок первым, проигрывал.

Братья Споты, увидев, как на площадке ловко отплясывают две изящные кобылки, подрастеряли уверенность — хотя и хорохорились изо всех сил.

— Танцульки, — фыркнул Корн Спот. — Выглядит совершенно по-кобыльи.

— Хочешь сказать, ловкость и быстрота не важны? — парировал повеселевший Иствинд, успевший даже обменяться с Арчи и Джерри целой серией улыбочек и перемигиваний.

— Настоящему жеребцу надо быть сильным и выносливым! — уверенно заявил Корн, затем ткнул в сторону танцующих кобылок. — А это для девчонок.

Иствинд обиженно засопел и придвинулся было ближе к обидчику, но тут уж Дитзи решила вмешаться:

— А мне нравится, когда жеребец не только сильный, но и ловкий, — сами собой слетели с губ слова, и опять все взгляды обратились на неё. Собрав последние крохи самообладания, кобылка продолжила: — Сила, выносливость — это, конечно, хорошо. Но ведь это не единственные достоинства у настоящих жеребцов.

— Как ты можешь такое говорить?! — возмутился Корн. — Ты же земнопони, как и мы!

Ушки Дитзи невольно прижались к голове. Для окружающих она по-прежнему была бескрылой, но, как оказалось, сама начала забывать об этом.

На помощь ей подоспела Найт Блюм:

— Земнопони, пегас, единорог — всё едино, если не можешь совладать с собственными ногами.

При этом она протянула Дитзи большой стакан, в котором было больше льда, чем сока.

— Спасибо, — облегчённо пискнула ночная кобылка, которой, по правде, хотелось целиком нырнуть в этот стакан. Но пришлось довольствоваться ледяной свежестью, спасительно полившейся в живот.

Парни тем временем переглянулись. На мордочке Иствинда читалось плохо скрываемое торжество, а Сид отрывисто мотнул головой:

— Хорошо! Пусть будет по-вашему!

Джерри и Арчи захихикали, и первый не преминул заметить:

— Сейчас кое-кто опозорится перед Дитзи.

Фрутти же накрыла мордочку копытцем:

— О богиня…

Жеребчики гурьбой поскакали к танцевальному аттракциону, и Дитзи на секунду показалось, что они сейчас ко всем Вендиго снесут обеих занимающих его кобылок.

Обошлось.

Хотя видно было, что ребятам не терпится показать себя. То и дело они оглядывались на Дитзи — будто подруге вот-вот надоест ждать зрелища очередной жеребцовой удали, и она вообще уйдёт.

— Только у нас для соревнования один лишний, — заметил Корн и кивнул Иствинду. — Мы-то на пары разобьёмся, а как быть с тобой?

— А я на победителей, — фыркнул пегасенок. — Если вы, ребята, танцуете так же, как я лягаюсь, это будет просто.

Навострившая уши Дитзи сделала ещё освежающий глоток и, наклонившись к Найт, тихонько спросила:

— Я что-то не знаю об Иствинде?

— А? Да, ничего особенного. Просто Иствинд — лучший в этом.

— В классе?

— Пожалуй, что и в школе. По крайней мере, Пестряков он под корень срежет.

— По нему и не скажешь, — Дитзи по-новому взглянула на невзрачного пегасёнка с вечной падающей на глаза копной волос.

Найт похихикала и крутанула копытом:

— Ну, скажем, меня он никогда не мог переплясать. Но я не буду портить его торжество сегодня. Пусть осадит парней.

Тем временем взмокшие и довольные кобылки наконец-то покинули площадку, а на их место вскочили Корн и Джерри. Коротко поспорили о том, подо что танцевать, и вот оркестр снова заиграл весёлый мотивчик.

Раньше такая музыка Дитзи не нравилась: после несчастного случая ей было слишком больно танцевать — сейчас же ноги так и просились в пляс.

«Может, потанцевать потом с кем-нибудь?» — подумала кобылка, но пока что стала наблюдать за очередным состязанием мальчишек.

С первых же движений стало ясно, что ноги у Корна Спота действительно только лишь сильные. И пускай первым оступился всё-таки Джерри, случилось это исключительно от непривычки; быстро освоившись, ночной жеребчик меньше чем за минуту обскакал соперника, ловко, даже грациозно переставляя копыта, в то время как Корн то путался в ногах, то ступал на неправильный квадрат.

Когда раздался гонг, оповещающий об окончании соревнований, Джерри перепорхнул к кобылкам и небрежно сказал:

— Это оказалось проще простого.

Сид, переглянувшись с повесившим уши братом, поджал губы. Преимущество крылатых пони, всю жизнь полагающихся на быстроту и точность движений, было очевидно.

Но сдаваться парни с фермы не собирались.

И лёгкой победы у Арчи не получилось: Сид оказался куда ловчее брата. Вышло даже так, что расслабившийся ночной пони отстал аж на два штрафных очка. Но в конце концов всё-таки сосредоточился и больше не допускал ошибок — в отличие от Сида, не сумевшего долго удерживать плясовой темп с такой же чёткостью.

Но и торжество ночных близнецов продлилось ровно до тех пор, пока на площадку не вышел Иствинд. При виде него некоторые пони в толпе разразились приветственными криками и топотом.

Отдохнувший Джерри, которому предстояло первому соревноваться с Иствиндом, настороженно спросил:

— Чего это они?

— Приветствуют призёра городских соревнований, — с горделивой ухмылкой ответил пегасёнок, а услышавшая это Найт Блюм шепнула прыснувшей Дитзи на ухо:

— Серебряного призёра.

Кобылки похихикали, глядя на то, как двое жеребчиков замирают в готовности.

И вот снова засверкали разноцветные огни площадки, а оркестр начал заново играть плясовую мелодию. Дитзи ещё мимоходом подумала, что музыканты, похоже, двужильные: столько времени так наяривать без перерыва. Но, видимо, очаровательная кобылка-земнопони кремовой масти, раз за разом собирающая пожертвования зрителей в большую шляпу, давала музыкантам силы продолжать.

В этот раз было на что посмотреть: Джерри неплохо оседлал мелодию, но Иствинд вовсе будто порхал над полом, едва касаясь его. Хотя крылья оставались сложенными, и непонятно было, как можно достигнуть такой лёгкости движений без полёта.

Вскоре раздался первый гонг: Джерри недостаточно быстро поставил копыто на плиту, и та успела погаснуть. Иствинд же словно не заметил этого, продолжая самозабвенно отплясывать на площадке.

Раздался второй сигнал: ночной пони опять напутал. А мелодия всё ускорялась и ускорялась; Дитзи только покачала головой, представляя, как обидится Джерри, проиграв, что называется, «всухую».

И действительно. Третий гонг, а следом четвёртый и пятый раздались практически друг за другом; свет магического пола погас, и Джерри раздражённо взлетел и приземлился рядом с братом.

— Это просто нечестно! — возмущался он. — Мне эта мелодия незнакома!

— Ты же сам согласился на неё, — напомнила Найт Блюм, но тут спорщиков перебил весёлый голос Иствинда:

— Кто там следующий позориться?!

— Это мы ещё посмотрим, кто опозорится, — процедил Арчи, прищурившись и расправив крылья.

Пестряки же стояли рядом и тихонько о чём-то переговаривались. Дитзи показалось, что немного злорадно: в глазах земнопони ночные близнецы сейчас получали по заслугам.

Арчи продержался дольше. И даже дождался одного штрафного очка подуставшего Иствинда. Но мелодия вскоре стала такой быстрой, что ночной пони допустил сразу несколько ошибок подряд и всё-таки проиграл.

…Друзья решили сделать перерыв и выпить по стаканчику чего-то освежающего. Благо, деньги теперь у жеребят водились, спасибо Грим Готик.

К слову, ту можно было увидеть в толпе: кобыла с восторгом смотрела на ночных близнецов, хотя немного пошатывалась. Очевидно, у неё малость кружилась голова от кровопотери, но уходить она явно не собиралась. Ждала добавки?

«Нет уж, — подумала Дитзи, потягивая очередной ледяной напиток. — Хватит с неё. А то ещё хлопнется в обморок, попадёт в больницу, а там увидят следы укусов…»

Несмотря на обилие льда в стакане, всё равно несчастная кобылка чувствовала нестерпимый жар. Как будто и не конец осени был на дворе, а разгар лета. Щёки, по крайней мере, горели немилосердно, не говоря уже о тягучем чувстве в животе и крыльях. А когда Дитзи ловила на себе взгляды парней, становилось только хуже. Несмотря на попытки потушить этот пожар ледяным напитком, приносящим облегчение всего на минуту-другую.

— Ну что ж, лесные ребята, в чём себя проявите? — насмешливо спросил Корн Спот, потягивая сарсапарилловую шипучку. — В лягании облажались, танцоры из вас тоже так себе.

— Из вас тоже, — парировал Джерри.

— Мы хоть в чём-то преуспели, — не сдавался Корн.

Но и Арчи не собирался уступать:

— Веселье только началось. Вот увидите, мы победим!

— И ради чего такой азарт? — заинтересовалась Найт Блюм.

— Да, я вижу, у вас образовался какой-то приз, — заметила Фрутти, подозрительно поглядывая на близнецов.

— Мне тоже интересно, — решила поддержать подруг Дитзи, чтобы немного отвлечься.

Жеребчики переглянулись, и все взгляды сошлись на Арчи. Наконец, Иствинд сказал:

— Рассказывай уже, раз проболтался.

Арчи развел копытами:

— Не вижу в этом никакого секрета. Тот, кто победит, первым танцует с Дитзи.

Настала очередь кобылок переглядываться.

Та же, о ком шла речь, почувствовав, что ещё немного — и собственные крылья её натурально задушат, нашла в себе силы сдавленно пискнуть:

— Да с чего вы взяли, что я вообще буду танцевать?!

Не то, чтобы она не собиралась — вполне себе подумывала. Но откуда парни-то узнали?

— Кто победит, первым пригласит Дитзи на танец, — не растерялся Арчи и залпом опрокинул свою шипучку.

Жеребчики одобрительно загудели, и вскоре отправились меряться силами в меткости: их ждал аттракцион с метанием колец.

Вот тут Арчи и Джерри наконец-то удалось показать себя во всей красе. Не с разгромным счетом, но всё же именно ночным братьям удалось набрать больше всего очков.

Но это было только началом.

Кобылкам только оставалось изумлённо наблюдать, как жеребчики, позабыв о смущении и неловкости, чуть ли не галопом носятся от одного аттракциона к другому, а Джерри безропотно платит за себя и за брата — к вящей радости торговцев.

Фрутти, глядя на это, сказала:

— Да, всё хуже, чем я думала, — затем перехватила страдальческий взгляд Дитзи и пояснила. — Они решили соревноваться за тебя.

— Зато, — вставила Найт Блюм, — не лягаются, да и призом выбрали всего лишь очередь. В сущности, Дитзи может выбрать, кого захочет.

Сама ночная кобылка подавила желание спрятать пылающую мордочку в копытцах.

— К слову, — добавила Фрутти, — тебе поплясать не помешает, чтоб пар выпустить.

— Угу, — Дитзи спряталась за большим стаканом.

Положа копыто на сердце, ей самой и вправду хотелось отвлечься.

Ночь успела перевалить далеко за полночь, но молодые пони в круговерти веселья, угощений и азартных соревнований почти не замечали времени. Да что там, вслед за друзьями от аттракциона к аттракциону кочевали даже некоторые зрители, болея за своих фаворитов.

Смотря на соревнующихся жеребчиков, Дитзи мысленно сравнивала их. Так, Корн и Сид без труда побеждали всюду, где требовалось приложить силу, вроде лягания и поднятия тяжестей, да и в выносливости были на высоте. Арчи и Джерри запросто уделывали парней с фермы во всех состязаниях на меткость, а также в ловкости и быстроте. Иствинд же оказался «золотой серединой», который заставлял попотеть то одних, то других.

Вскоре на этой почве даже возник очередной спор: каждая «команда» хотела перейти к тем аттракционам, в которых была бы наиболее сильна. Но тут вмешался «триумвират» кобылок, которые и стали определять следующее состязание. В какой-то момент Дитзи поймала себя на том, что наравне со всеми втянулась в азарт соревнований и порой подбадривала то одних, то других приятелей. Которые уже не всегда казались глупыми.

Ей нравилось, как ночные близнецы метко бросают кольца или дротики в мишени, а Джерри — даже стреляет из лука. Остальных ребят он в этом оставил далеко позади: Иствинд и Арчи не смогли попасть в мишень, братья Споты вообще толком не удержали лук.

Но достоинства Пестряков были в другом. Помимо того, что они практически без усилий побеждали в силовых соревнованиях, Дитзи ловила себя на мысли, что любуется ими. Вид перекатывающихся под шкурками крепких мышц заставлял ночную кобылку испытывать восторженные чувства, вплоть до сладостного томления.

Фрутти и Найт, с которыми Дитзи поделилась впечатлениями, сначала беззлобно похихикали, а затем единорожка пояснила:

— Всё просто. В твоём состоянии над разумом преобладают инстинкты. А они велят тебе выбрать самого крупного и сильного жеребца.

Дитзи осталось на это только беспомощно пискнуть и в очередной раз спрятать мордочку с пылающими щеками в копытцах.

Пришлось всё-таки ослабить ремень вокруг крыльев, потому что от постоянной нехватки воздуха начала кружиться голова. Стало легче, хотя и ненамного: крылья, отвоевав немного пространства, всё равно туго натянули жёсткую тканевую полосу.

Тем временем измерения жеребцовой доблести соревнования подошли к концу. И хотя крылатые всегда побеждали в соревнованиях ловкости, силовых аттракционов оказалось просто больше. А значит, братья Пестряки выиграли просто «по очкам», о чем Иствинд не преминул упомянуть.

— Проигрывай достойно, — фыркнул Корн, а Сид уверенно обратился к Дитзи:

— Ну что, потанцуешь со мной?

Пылающая Дитзи нашла в себе силы только кивнуть. Если придраться, то Корн получил больше «очков», но он и не пытался возражать брату — только нахально улыбался.

Сид и Дитзи, провожаемые взглядами и улыбками не только друзей, но и зрителей, бок о бок направились к танцплощадке. Кобылке при этом подумалось, как это никто не слышит гулкого стука её сердца.

«Что ж это такое, — рассердилась на себя Дитзи. — Мы ведь уже плясали вместе на празднике Урожая!»

Хотя тогда она не была в таком состоянии.

«Просто танцуй!» — мысленно велела себе кобылка, но сказать оказалось легче, чем сделать. Особенно когда Сид закинул хвост ей на спину… точнее, не совсем на спину. А Дитзи, даже не думая, ответила тем же, потому что взгляд нет-нет, да и падал на фигуру мускулистого жеребчика, к тому же, малость взмокшего от долгих состязаний.

Когда пара начала весело отплясывать прямо посередине площадки, весь мир как будто исчез.

Сначала Дитзи двигалась немного скованно, но постепенно раззадоривалась точно так же, как ускорялась музыка. Движения становились быстрее, и вскоре в этом круговороте, остались только они с Сидом вдвоём.

Вокруг танцующих жеребят и впрямь образовалось пустое пространство, и все пони отстукивали им ритм копытами, радуясь за юную пару.

Дитзи чувствовала, как распаляется всё больше, а из-за напряжённых крыльев ей опять становится сложно дышать.

— Да скинь ты эту тряпку! — будто из другого мира раздался голос Сида.

И раньше, чем кобылка успела сообразить, сильное копыто расстегнуло застежку и отбросило прочь накидку. А заодно ненароком и бутафорские крылья.

Вмиг внутри Дитзи всё похолодело, но никто, кажется, не заметил стянутых ремнём крыльев настоящих — или принял их за часть костюма. Ещё секунду она ждала воплей ужаса, а дальше танец продолжился.

К слову, Дитзи действительно стало не так жарко.

Стоявшая сбоку Фрутти Джюс мигом пришла на выручку, подобрав с земли отброшенный плащик, пока никто не обратил внимания на пару фальш-крыльев под ним. С беспокойством пригляделась к подруге, но остальной костюм пока что держался и не казался подозрительным. Да и двигалась Дитзи слишком быстро, чтобы зрители могли что-нибудь углядеть.

Например, что перепончатые крылья слишком уж по-настоящему выглядят.

— Ты посмотри, — сказала Найт Блюм рядом. — Даже забыла о своей хвори.

— Ей явно лучше, — кивнула Фрутти. — Может, оно того и вправду стоило…

— Что стоило?

— Да неважно… глянь, как отплясывают!

А на площадке и впрямь творилось невероятное. Музыканты всё больше и больше ускоряли пляску. И зрители, глядя на восторженные мордочки кружащих в танце Дитзи Вэй и Сида Спота, могли только восхищаться красотой и слаженностью движений. Как будто один и не соревновался несколько часов, а другая не терзалась все эти часы известным кобыльим недугом.

И ведь никто из них не танцевал так раньше.

Дитзи, у которой в голове опустело от внутреннего жара и усталости, не хотела прекращать — хотела прыгать, вертеться, мимолётно касаться Сида. Ей было хорошо.

Встав на дыбы, жеребчик и кобылка взялись передними ногами и закружились, поглощённые восторгом и страстью, и Дитзи даже не заметила, как стягивающий её крылья ремень, и без того ослабленный, окончательно расстегнулся и упал. Только облегчённо вздохнула, когда почувствовала свободу в груди.

Сид же, закрутив кобылку в копытах, подбросил её в воздух. И Дитзи, восторженно пискнув, взлетела навстречу звёздам и луне, на которой застыл облик ночной принцессы.

До её слуха донёсся восторженный вздох толпы, а откуда-то снизу раздался голос Сида:

— А я и не знал, что ты пегаска.

Дитзи ахнула и камнем рухнула вниз, но была подхвачена сильными копытами Сида.

— Но мне так даже больше нравится, — сказал земнопони, а Дитзи словно окатили ледяной водой.

Глава 8. О том, как тайное становится явным, и о разговорах во сне

Дитзи Вэй лежала в кровати, отделённая от внешнего мира плотными шторами и стенами Ночного приюта. Но сон к ней не шёл: одолеваемая невесёлыми мыслями, она ворочалась с боку на бок, сбивая чистые простыни в ком. И виной тому было не её самочувствие, а то, что минувшая ночь буквально стала для неё Ночью Кошмаров.

«Днём ночной пони выглядит таким, каким его привыкли окружающие. Или каким он привык видеть себя», — эхом раздались в голове слова мистера Эвернайта.

Медленно выпростав крыло из-под спины, Дитзи развернула его перед собой. Тонкий солнечный лучик, пробивающийся сквозь ветхие шторы, позолотил краешки перьев, из бежевых сделав их рыжими. Месяц назад искалеченная кобылка отдала бы что угодно за это; отдала бы и теперь, но только за возможность объяснить всё маме.

Когда ночью она забылась в развесёлой пляске и расправила в прыжке крылья, то словно перешла черту. Все увидели летящую пони, все увидели крылья — пускай и подумали, что дело в костюме. И сама Дитзи окончательно осознала, что снова крылата. И когда утром солнце выглянуло над лесом, её крылья никуда не делись: иллюзия явила всем обычную здоровую пегаску.

Но в тот момент она не подумала об этом. Поначалу — испугалась, что собравшаяся толпа накинется на неё или от неё. А тут ещё Сид продолжал стискивать её передними ногами так, что и не вырваться.

А затем… раздалось цоканье. Со всех сторон. И довольно быстро сменилось громоподобным топотом.

Все пони аплодировали ей.

Под шумок подскочившая Фрутти накинула на неё плащ. А Сид всё обнимал её, и горячее дыхание слегка раздувало шёрстку на щеке. Некстати вспомнилось, что в любовных историях такие сцены логично заканчивались на сеновале или в спальне. И судя по развесёлым выкрикам, некоторые пони тоже подумали об этом.

Всё ещё балансируя на задних копытцах, Дитзи испуганно пискнула и прижала ушки. Жеребчик же словно очнулся и медленно отпустил её.

— Эм… здорово потанцевали, — пробормотал он, отводя взгляд.

— Ага…

В следующий миг Дитзи пробрало на смешок. А при виде глуповатого выражения на морде Сида она попросту затряслась, затыкая себе рот копытцем. И прильнула к жеребчику с фермы прежде, чем он успел что-либо сделать.

Но только губы Сида изогнулись в глуповатой улыбке, как его чуть ли не снёс в сторону братец.

— Всё, женишок, натанцевался, — нагло заявил Корн. — Уступи другим!

И так подмигнул Дитзи, что она снова захихикала. Слишком много волнений выпало на неё сегодня — и слишком быстро отпустило.

Но это не помешало ей вдоволь отплясать и с Корном, и с ночными братцами, и с Иствиндом. Все её страхи как хвостом смело! Она чувствовала себя счастливой и радостной, чувствовала себя привлекательной — такой кобылкой, чьего внимания добиваются жеребцы. И больше не думала о том, как бы не нарушить ненароком тайну друзей из приюта и собственную. Как её вообще можно нарушить, если именно сегодня все пони ожидали увидеть всяких разных чудовищ на улицах?

А потом друзья всем табуном пошли «по конфеты». Очень уж понравилась жеребятам из Приюта идея запастись сладостями, которые в противном случае придётся покупать.

— Или стащить, — шёпотом заметил Джерри, за что получил по затылку от Фрутти Джюс. Но смеяться над ним никто не стал. Даже Корн, которого вовремя пихнул локтем брат.

«Костюмы» ночных пони очень впечатлили многих жителей Бэрриконта, и конфет «на откуп» отсыпали щедрым копытом. Одна пожилая кобыла, увидев Джерри, Арчи и Фрутти, даже призналась:

— Батюшки, я чуть не подумала, что вы настоящие бэтпони! — чем немало их развеселила.

Вдосталь запасшись сладостями, жеребята вернулись на площадь и обошли практически все аттракционы и конкурсы, на которых ещё не побывали. В некоторых конкурсах, например, на скоростное поедание мороженного, поучаствовали даже кобылки. И когда вся компания, хохоча и пачкая мордочки в снежной сладости, сидела за одним большим столом, Дитзи чувствовала себя совершенно счастливой.

А ночная кобыла взирала на них с луны и тоже улыбалась.

Лишь когда ночь стала клониться к исходу, пони на улицах изрядно поубавилось: многие уже устали, кому-то просто надоело шумное веселье.

Засобирались и ночные жеребята.

Прощаясь, Фрутти сказала:

— Спасибо, Дитзи. Это лучшая ночь в жизни, честное слово! Да, ребята?

— Да, лучшая ночь! — согласились близнецы хором, а Джерри добавил, повернувшись к братьям Спотам:

— В следующий раз мы победим.

— Мечтайте! — бросил Корн, и братья Пестряки только беззлобно рассмеялись.

По мордам же ночных близнецов было видно, что они полны решимости тренироваться хоть весь год, чтобы взять реванш.

«По крайней мере, найдут себе занятие помимо каверз», — подумала Дитзи и улыбнулась.

Прощание не было долгим, да и зачем? Все устали, и никто не собирался никуда надолго пропадать. Унося с собой по две увесистых сумки, доверху набитых лакомствами, ночные пони потрусили в темноту. Немногим позже ушки Дитзи уловили натужные хлопки крыльев, а глаза разглядели взлетевшие силуэты, сразу устремившиеся в сторону Приюта.

Братья Пестряки, Иствинд и Найт Блюм проводили Дитзи до самого дома. Хотя пока шли, все напрочь раззевались: начал Иствинд, кобылки подхватили, а после не выдержали и «могучие земнопони».

Дитзи тоже поддалась общему порыву, и когда в очередной раз душераздирающе зевнула, Сид Спот заметил:

— Накладные зубки — выше всяких похвал. Если бы я не знал, что ты пегаска, то подумал бы, что ты и вправду бэтпони.

Иствинд ревниво заметил:

— Вовсе не внушают.

Но Сид только фыркнул:

— С твоими бивнями охотиться не на других пони, а на слонов. Иль на драконов. А вот Дитзи и остальные действительно постарались.

— А ты сам прям расстарался, кукурузина на ножках.

— Не ссорьтесь, — подала голос Найт Блюм. — Но костюмы действительно классные. Потом покажешь, как шили, Дитзи?

— Конечно, — с лёгкостью пообещала та, решив, что как-нибудь да выкрутится.

Распрощалась компания только у дома семейства Вэй. Обнявшись со всеми напоследок, кобылка даже набралась решимости и даже поцеловала моментально покрасневшего Спота.

В щёку.

И уже шагая по дорожке, услышала сзади чей-то сдавленный хохот, но не стала оборачиваться.

Дом встретил Дитзи тишиной и темнотой. Стараясь не шуметь, она пошла на кухню промочить горло. Заодно стянула на ходу маску и плащ и довольно потянулась.

Но только взялась за стакан, как по коридору процокали копыта, и вспыхнул неяркий свет.

— Ой, мам, я тебя разбудила? — увидев краем глаза силуэт Астры Вэй, кобылка повернулась к ней. И сперва не сообразила, почему мама таращится на неё.

А потом внутри неё всё упало в ледяной омут. Радость от прошедшего праздника вмиг сменилась тревогой и испугом: Дитзи Вэй сообразила, что стоит во всей красе дочери Ночи с тёмно-серой шёрсткой, золотистыми глазами и ушами с кисточками. И фиолетовыми гривой и хвостом.

И перепончатыми драконьими крыльями, которые после робкого поцелуя вновь встали торчком. Очень хорошо видные в предрассветный час, не скрытые иллюзией, живые и настоящие, а не сделанные из картона или ткани.

— Доченька? — тихо спросила Астра Вэй.

— Это костюм! — выпалила кобылка, хотя внутренне понимала, что разоблачить эту ложь не составит никакого труда. Маме стоило только сделать шаг вперёд и присмотреться, как всё становилось предельно ясно: никакой костюм не может быть настолько хорош.

Встретившись со взглядом матери, Дитзи поняла, что её поспешная ложь совершенно не спасла положение.

Кобылка сделала шаг назад. Потом ещё. Почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошеные слёзы.

Как теперь всё объяснить? Крылья, облик? Убежать и спрятаться до утра, а потом вернуться, соврать что-нибудь? Но не было уже никаких сомнений в том, что мама рано или поздно поймёт истинную сущность дочери. Если уже не поняла.

А что потом? Рассказывать правду — значит, предать друзей.

Мама тем временем шагнула к дочери, и Дитзи решилась. Резко повернувшись, она прыжком вскочила на стол и под окрик Астры выпрыгнула в приоткрытое на ночь окно.

На горизонте уже светлело, но небо оставалось тёмным. Дитзи, не разбирая доносящихся вслед слов, взмыла в темноту отступающей ночи. Перед глазами всё расплывалось от слёз, и вовсе не от бьющего в мордочку ветра.

Дитзи вздохнула, выныривая из воспоминаний, чувствуя, что слёзы чертят на щеках две мокрые дорожки.

Как… глупо всё получилось. После стольких недель осторожности.

Когда зарёванная Дитзи явилась на порог Приюта, Эвернайт не сказал ничего — только обнял рыдающую Дитзи и отвёл к Марте. Та помогла кобылке хоть немного успокоиться и отправила новую подопечную Приюта в постель.

Хорошо ещё, что остальные ребята уже спали: объясняться с ними у Дитзи не осталось никаких сил.

А сейчас она ворочалась в постели и не знала, как быть дальше. Впереди была если не пустота, то уж точно полная неизвестность. Не придётся ли бежать ещё и из Приюта? Ведь если мама поднимет переполох, сюда могут и прийти обеспокоенные пони из Бэрриконта.

Повернувшись, Дитзи с головой укрылась крылом и зажмурилась.

Надо что-нибудь придумать… обязательно…

— Как тебе мой дар? — раздался голос рядом.

Дитзи, ещё несколько мгновений назад смотрящая в потолок спальни, испуганно дёрнулась, прижав ушки.

Снова она стояла в амфитеатре посреди леса. Полный ночных пони и огня вчера, сегодня амфитеатр был пуст и тёмен; только белый мрамор ступеней тускло сиял под серебристым светом луны, да тихо шелестел лес вокруг.

А рядом…

Рядом, совершенно не по-королевски и даже несколько фривольно развалившись на небольшом, устланном ковром возвышении, лежала Она, принцесса Ночи. Лежала, скрестив передние ноги, и смотрела на Дитзи.

Иссиня-чёрная, с колышущейся ночным туманом гривой. Бирюзовые глаза с драконьим зрачком смотрели весело и даже озорно, а на мордочке играла клыкастая, но добродушная улыбка.

Дитзи, которая после вчерашнего сна вовсе не ожидала очутиться здесь снова, хотела поклониться, но аликорн опередила её:

— Не надо раболепия. Я не Селестия.

— Простите, принцесса Луна…

— Оставь. Зови меня просто Найтмер и обращайся ко мне на «ты».

— А! — спохватилась кобылка, украдкой косясь по сторонам. — Да... тогда здравствуй... а почему Найтмер?

Дитзи точно помнила, что Эвернайт называл принцессу Луной. А имя Найтмер Мун кобылка знала из легенд Ночи Кошмаров. Ужасная Лунная Пони, что проглатывает жеребят. Но Дитзи никогда не верилось в это.

— Я бываю разной, — аликорн подмигнула. — Для разных своих детей.

Ничего не поняв, Дитзи немного смутилась, но нашла в себе силы улыбнуться.

— А какой дар? – спросила она, решив сменить тему.

— Церемония твоего вступления во взрослую жизнь, — Найтмер приподняла крыло, предлагая присоединиться к ней, но Дитзи застыла, как вкопанная.

— Так это устроила ты?! — обвиняющий вопль вырвался полузадушенным: она разом вспомнила, на кого поднимает голос. Да ещё в памяти всплыли подробности.

— Тебе не понравилось? — озадачилась Найтмер. — Чем же?

— Да... я... а... меня... — забормотала Дитзи, вконец сбившись с мыслей. Куда красноречивее оказались крылья, взметнувшиеся под мелодичный смех аликорна. Стушевавшаяся кобылка попыталась сложить два жёстких опахала обратно, да не тут-то было.

— Успокойся, — сказала кобыла. — Вдохни, задержи дыхание и выдохни. А потом приляг.

Она подняла крыло и кивнула на место возле себя.

Засопев, Дитзи кое-как совладала с собой; в голове у неё закружилось от избытка воздуха, но ей отчаянным усилием всё-таки удалось согнуть ставшие будто резиновыми конечности. После чего тотчас воспользовалась приглашением взрослой пони, юркнув к ней под бок. Тёплая перепонка опустилась сверху, заключив кобылку в мягкое объятие.

Подумалось, что не будь это уже сном, то так можно было бы запросто заснуть.

— Поведай, что тебя беспокоит, — Найтмер повернулась и посмотрела кобылке в глаза.

Снова вдохнув и выдохнув, Дитзи начала рассказывать о всех своих злоключениях за день. О том, какими дураками порой бывают мальчишки, о донимавших её весь день ощущениях, о том, как она смотрела чуть ли не на каждого встречного жеребца... о воздушном танце.

— Мне кажется, это не совсем то, что беспокоит тебя сейчас больше всего, — заметила принцесса.

Дитзи смолкла на полуслове, поджав губы. Конечно, древнее существо, перевидавшее на своём веку тысячи и тысячи пони, видела молодую кобылку насквозь.

— Я… я убежала из дома, — вздохнула она.

— Ты так говоришь, словно улетела за тридевять земель, — заметила аликорн. — И не сможешь вернуться.

— А я смогу?! — навострила ушки Дитзи и чуть не проснулась от неожиданности. Но чёрное крыло как будто удержало сознание здесь, в царстве снов.

— Конечно, с чего бы нет? — аликорн улыбнулась.

— Мама ведь испугалась меня… вернее, моего нового облика.

— Она, скорее, просто удивилась. Подумай сама, разве мама перестанет тебя любить только за то, что ты стала такой, какой есть?

Дитзи промолчала и почувствовала, как в носике противно защипало.

И впрямь, как она могла так сглупить? Как вообще подумала, что мама отвернётся от неё? А ведь она шагнула к ней — не шарахнулась и не закричала.

— Правда, тебе не стоит возвращаться прямо сейчас, — заметила принцесса.

— Почему? — встрепенулась Дитзи.

— Нужно дать ей… да и всем остальным… время успокоиться.

— Но мама же будет волноваться!

— Теперь это… несколько необходимо, — в голосе принцессы послышалась как будто бы плохо скрываемая печаль. — Не вини себя, но твоё поспешное бегство могло подтолкнуть Астру Вэй к неправильным выводам. И то, что ты так скоро снова явишься пред её очи, может… сделать хуже.

Дитзи не заметила, как по щекам покатились слёзы.

Хотелось спросить, откуда Луна… то есть Найтмер… знает о настроении мамы. Но, видимо, это была часть силы аликорнов: среди пони ходили слухи, что Селестия знает всё и о каждом. Самые нахальные при этом добавляли, дескать, не дай следящей за тобой принцессе заскучать.

— Не расстраивайся, — снова подала голос аликорн. — Ты, конечно, наломала дров, но не случилось ничего непоправимого. Дай маме время успокоиться, соскучиться и всё обдумать. И по возвращении домой она встретит тебя без всяких вопросов. А ты уже сама расскажешь ей всё, что сочтёшь нужным.

— Спасибо… — Дитзи продолжила плакать, но это уже были слёзы облегчения. — Спасибо, Найтмер, я такая глупая.

— Ерунда. Если ты не знала, я всегда являюсь во сне тем пони, которым это действительно нужно. К тому же, я обещала быть тебе второй мамой, помнишь?

— Да, помню… спасибо! — Дитзи и вправду прижалась к принцессе, будто к матери, подчинившись минутному порыву. — Но… что мне делать теперь?

— Как что? Учиться быть ночной пони. Тренироваться и учиться, ты ведь, по сути, всё ещё маленькая кобылка. Несмотря на то, что телом уже повзрослела.

Дитзи вымученно улыбнулась и шмыгнула носиком. К которому в сиянии магии принцессы подлетел небольшой шёлковый платок. Чёрный, как самая тёмная ночь.

И не только вытер слёзы, но и как будто стёр весь страх, всю тревогу, всё то, что терзало Дитзи Вэй этой ночью.

Пробуждение было мучительным.

Опять.

Дитзи даже заскулила, когда почувствовала расходящийся по телу от бёдер и живота жар. И хотя «влажного» сна сегодня не случилось — только мирная беседа с принцессой Ночи — всё было лишь немногим легче.

Воспользовавшись умывальником, Дитзи подумала, что неплохо было бы принять прохладный душ. Но тут её ждала ужасная весть: водопровода в Приюте попросту не было!

Об этом открывшей от удивления рот кобылке поведала встреченная в коридоре Квикфиз, к которой Дитзи пристала с расспросами.

— Но как же мыться?! — отчаянно воскликнула кобылка.

— В бадье. Которую надо натаскать и погреть. Впрочем, судя по тебе, второе необязательно.

Раскрасневшаяся кобылка, с которой моментально слетел весь задор, сдавленно поблагодарила и поспешила ретироваться.

Но не дошла и до конца коридора, как рядом воскликнули: «Дитзи!», а секундой позже кобылка почувствовала, как на ней повисли. К счастью, не близнецы — всего лишь бодрая и выспавшаяся Фрутти Джюс, которая обняла подругу и спросила:

— Какими судьбами? — потом, заметив грустно опущенные ушки и покрасневшие глаза, обеспокоенно поинтересовалась: — Что случилось, Дитзи?

В голосе кобылки слышалось неподдельное беспокойство. Ещё бы! Они ведь совсем недавно расстались в отличном настроении. Казалось бы, что плохого может произойти за столь короткое время?

Но Дитзи уже не единожды убеждалась, что для крутых поворотов на жизненном пути достаточно нескольких минут. Причём не впервые.

Со вздохом кобылка отвела подругу в «свою» спальню, где и пересказала вкратце события утра.

— …И вот я здесь. Потому что испугалась, запаниковала и рванула прочь из дома, не взяв вообще ничего, — закончила она рассказ. — Чувствую себя полной дурой, если честно, а тут ещё и течка.

Фрутти, бросив взгляд на стоящие торчком крылья подруги, вздохнула и снова обняла её. На этот раз сочувственно.

Но Дитзи, помня слова ночной принцессы, уже успокоилась:

— Признаться, я просто мечтаю о ледяном душе. Ну или хотя бы о бадье с холодной водой. Но не уверена, что у меня хватит сил натаскать столько.

— О! — Фрутти оскалила острые зубки в улыбке. — Можно обойтись без бадьи. Будет почти холодный душ, гарантирую. Даже лучше!

— Правда? — навострила ушки Дитзи. — Идём!

— Как скажешь, — Фрутти, обрадованная тем, что подругу удалось отвлечь, поцокала по коридору в направлении выхода на задний двор.

…Те жители Ночного Приюта, что ещё не спали, были разбужены сдавленным визгом, что донёсся даже сквозь закрытые окна и плотные шторы.

Высунувшим из окна заспанные морды Арчи и Джерри предстала Дитзи, которая, обхватив себя крыльями и передними ногами, гарцевала на задних возле колодца. А рядом стояла Фрутти, сжимая в зубах копытояку пустого ведра.

— Ещё!.. — крикнула Дитзи, с трудом разжав сведённые судорогой зубы. И не только от холода, а ещё из-за наглых морд, пялящихся в окно на бесплатное представление.

…Завтракать на закате было непривычно.

Никто не спрашивал у Дитзи о том, почему она сегодня появилась здесь, хотя у неё сложилось впечатление, что все и так уже догадывались. И не говорили об этом. Наоборот, близнецы рассказывали Фрезеру о вчерашних соревнованиях, Фрутти и Квикфиз тоже обсуждали что-то, связанное с шитьём. Будто ничего и не случилось.

Но всё же, когда с кашей было покончено, и Марта налила всем чай, Эвернайт встал с места и сказал:

— Дорогие друзья, хотелось бы сделать небольшое объявление. Недавно присоединившаяся к нам в свете Луны Дитзи какое-то время поживёт у нас.

— Неужто спалились на празднике? — спросил Фрезер, строго посмотрев на близнецов. — Признавайтесь, что спёрли.

Те одновременно прижали уши, хотя и были ни в чём не виноваты.

— Мы тут вообще ни при чём! — пискнул Арчи, а Джерри согласно закивал.

Покрасневшая Дитзи, вздохнув, сказала:

— Я попалась, а не они. По собственной глупости. Уже после того, как все разошлись.

Она ожидала всего: насмешек, молчаливого осуждения, может, даже обсуждения, не выставить ли раззяву с глаз долой. И ведь было за что: месяца не прошло, как тайна оказалась раскрыта! Или оказалась на самой грани раскрытия.

Но к чему кобылка оказалась не готова, так к словам сочувствия и ободрения, объятиям и даже поцелую в макушку от Марты. А Фрутти, хоть уже и знала о злоключениях подруги, снова от души обняла её.

К счастью, объятия длились недостаточно долго, чтобы мысли страдающей «кобыльей немочью» Дитзи поскакали куда-нибудь не туда.

Когда же все снова расселись за столом, новая жительница Приюта заметила:

— Вы не выглядите удивлёнными.

— Это был вопрос времени, — ответил Эвернайт. — Хотя я уже порадовался, что на празднике ничего не случилось.

Дитзи почувствовала, что краснеет ещё больше. На этот раз от стыда за свою нерасторопность.

— В любом случае, — продолжил глава Ночного Приюта, — я был к этому готов. Поэтому твоя комната Дитзи, в твоём полном распоряжении. И конечно, ты можешь оставаться столько, сколько потребуется.

Джерри сказал:

— Круто! Ты теперь с нами будешь жить! — он ткнул локтем брата. — Скажи, Арчи?

— Конечно, — отозвался тот.

При этом на мордах у обоих заиграли проказливые улыбочки. Фрутти, пользуясь тем, что Дитзи не смотрит в другую сторону, снова жестами посулила близнецам кое-что очень нехорошее.

Дитзи же размышляла о том, что Эвернайт с самого начала совершенно не верил в успех затеи с праздником. Но жеребец, словно прочитав мысли кобылки, сказал:

— Я всегда готовлюсь к худшему. Предпочитаю ошибаться в лучшую сторону.

— Спасибо, — натянуто улыбнулась Дитзи.

— Зато теперь пойдёшь с нами в рейд, — решительно заявил Арчи, но Эвернайт покачал головой:

— Никаких рейдов недели две. Да и вообще постарайтесь не улетать далеко. Мне бы тоже пореже в город заходить, но работа есть работа. Возможно, придётся в лесной сторожке пожить, если ко мне начнут с расспросами приходить. Если меня долго не будет, то старший — Фрезер. Понятно?

Разумеется, все заверили вожака, что будут осторожны. Никому не хотелось, чтобы в лесное поместье заявились представители власти или толпа пони с вилами и факелами.

Больше никто не поднимал тему побега Дитзи, а после завтрака Эвернайт и Марта раздали всем задания на ночь. Кому-то по хозяйству, кому-то — тренировки и учёба.

Саму Дитзи забрала к себе на кухню Марта. И поступила так, как рассказывала Фрутти: поручила изнемогающей кобылке лёгкую работу на кухне, куда мальчишкам было строго-настрого запрещено соваться. Близнецы были горазды таскать вкусности, а сейчас в буфете образовался настоящий склад из конфет.

— Спасибо тебе за это, — сказала Марта, проследив взгляд Дитзи. — Малышам всегда хочется сладкого, а сахар для выпечки не всегда удаётся достать.

Дитзи натянуто улыбнулась. Она как-то привыкла к тому, что дома мама всегда готовит что-нибудь вкусное. И никогда не было такого, чтобы к чаю не нашлось чего-нибудь сладкого.

Но Приют, в сущности, жил лишь на то, что удавалось заработать Эвернайту. Ещё немного прибавляли сверху Фрезер и Квикфиз, которые улетали работать «выходными» почтальонами. Когда обычные наслаждались законным отдыхом, эта парочка облетала с почтой всю округу. Полёты в темноте давали им приличную фору, и они успевали к раннему утру доставлять письма и посылки даже в самые дальние деревеньки.

В окно кухни Дитзи видела, как остальные ребята Приюта занимаются на импровизированной спортплощадке. И ей, как пегаске, хотелось туда. Но едва стоило подумать о том, как будет заниматься рядом с близнецами — или тем же Фрезером, как низ живота будто сводило судорогой.

Зрелище взмокших жеребчиков, висящих на турнике и брусьях, было прервано резко закрывшейся занавеской.

— Не глазей, — сказала Марта, опуская копыто. — Хуже будет.

— Прости… — опустила ушки Дитзи, но взрослая кобылица обняла её и погладила по гриве:

— Ну-ну. Потерпи ещё пару-тройку дней. Потом будет легче, а дальше вообще пройдёт.

— Я не знаю, как это вообще можно терпеть, — пожаловалась кобылка.

Ответ Марты попросту обескуражил:

— У кобылы всегда есть выбор. Но убедись, что ты к нему действительно готова.

Уточнять, что же она имела в виду, совершенно не хотелось.

Глава 9. О планах на будущее, домыслах и разговорах

Вскользь посматривая на сумрачное окно кухни, Астра Вэй всё глубже погружалась в раздумья.

Попросив Рафла посидеть с Криспи, она налила себе чаю и стала вспоминать. Никак не получалось отделаться от смутного ощущения, будто когда-то уже слышала о чём-то похожем. Таком же странном, если не страшном до поджавшегося хвоста и шевелящихся волосков на загривке.

«Если вдруг кто-то из знакомых перестанет показываться после заката — скажи мне...»

— Варден, — всплывший из глубин памяти голос мужа отозвался тупой болью в груди. Закусив губу, Астра уронила голову на стол и стиснула уши копытами, крепко потёрла их. О чём же он говорил...

Когда она последний раз видела дочь вечером?!

Вмиг кобыла заледенела. Страх превратился в осязаемого монстра и возник где-то рядом. За спиной.

Астра поняла, что не хочет оборачиваться. А шёпот Вардена продолжал звучать в голове: «...или стал сонным днём, или начал прятать глаза...», «...есть такие пони, которые не устояли перед искушением и уже не совсем пони...».

— Ты... о чём? — едва разомкнув губы, пролепетала она — как той ночью, когда стражник Варден Вэй рассказывал. О чудовищах в глухих лесах, брошенных домах и пещерах. О том, что надо обходить излишне густые тени и деревья, шелестящие без ветра. О жеребячьем плаче из темноты.

Поначалу Астра не верила, но Варден всё говорил о службе, на которую подолгу — порой на недели — отлучался.

Он был Охотником за нечистью.

Оттолкнувшись передними копытами от стола, Астра Вэй соскользнула со стула и вышла из кухни. Прошла по коридору до ведущей на заднюю веранду стеклянной двери, посмотрела на сгущающийся вечер — затем повернула голову в сторону лестницы.

Когда она последний раз говорила с Дитзи? Когда последний раз спрашивала, как у неё дела? В последнее время дочка так зарылась в учёбу и общение с друзьями, что даже забросила любимые книжки. Давненько уже Астра не заставала её с томиком в копытах.

Поставив копыто на ступеньку, кобыла медленно взобралась наверх. Постояла на площадке — и толкнула дверь.

В комнатку ещё проникали последние лучи заходящего солнца. Здесь было светло и стояла такая оглушительная тишина, что у Астры зазвенело в ушах.

Тряхнув головой, она огляделась. Аккуратно застеленный топчан, ряды книг на полке, несколько фотографий на столе, учебники с тетрадками: как будто ничего необычного. Робко кобыла потянула единственный ящичек стола, и её глазам предстали ещё несколько тетрадей, карандаши, перья, флакончик с таблетками.

Опять же, ничего странного.

Или нет?

Астра нахмурилась: что-то было не так. На краткий миг её взгляд за что-то зацепился, потом соскользнул и теперь упорно не желал возвращаться к тому, что заставило кобылу заволноваться.

Оглянувшись — всё-таки Астре казалось зазорным рыться в вещах дочери, она ещё раз осмотрела немудрёное содержимое ящика.

Тетради. Карандаши. Перья. Флакончик.

Тетради были чистыми, чиненые карандаши и перья лежали вперемешку с нечинеными, флакончик сиротливо стоял в уголке.

А ведь за всеми хлопотами они так и не встали на учёт в местной больнице. Поначалу как-то других дел хватало, потом Дитзи обзавелась друзьями и стала куда меньше страдать. Но всё-таки... не слишком ли много таблеток осталось?

Взяв флакончик, Астра присмотрелась. Запылённая бутылочка была наполнена более чем наполовину. Конечно, её пополнили незадолго до переезда, но раньше столько таблеток хватало немногим дольше, чем на месяц. Сейчас же всё выглядело так, будто с какого-то мгновения их перестали принимать и задвинули подальше, иначе откуда взяться пыли.

Что заставило Дитзи отказаться от болеутоляющих?

Крылья.

Астра Вэй снова почувствовала, как по спине пробежал холодок.

В какой-то момент дочка и вправду сильно изменилась. Перестала ходить, опустив голову, стала весёлой и бодрой.

Астра тогда убедила себя, что новые друзья помогли Дитзи. Что дочка, наконец, вылезла из своего панциря. Что смогла если не забыть о боли, то, по крайней мере, не думать о ней всё время. Но совсем без таблеток всё-таки было не обойтись. Врач говорил, что они теперь навсегда. Или, по меньшей мере, лет на десять.

А Дитзи вела себя так, будто увечья и вовсе не было.

И эти крылья. Они не выглядели сделанными жеребячьими копытами. Даже очень старательными. Несмотря на сумрак ночного дома, Астра прекрасно разглядела их: не утраченные дочерью крылья пегаса — скорее драконьи или… нетопырьи.

Кобылица вздрогнула от этой мысли.

Страшные сказки как будто оживали на глазах, и обычная темнота вдруг превращалась во что-то осязаемое, недоброе.

Астра подавила желание включить свет.

«Никто меня ещё копытом не тронул, а я уже готова хвост поджать, — мысленно укорила она себя. – Без паники. Ещё не случилось ничего непоправимого».

Последняя мысль была, скорее, самоуспокоением, но Астра сейчас не думала об этом.

Она покинула комнату и уже внизу встретила Рафла.

— Что-то не так? — спросил он, увидев опущенные уши и задумчивый вид жены.

— Не то чтобы…

Астра пока не торопилась говорить Рафлу о своих мыслях, как и сообщать о пропаже дочери. Подозрения подозрениями, но нужны были хоть какие-то доказательства. Вдруг она ошибалась и боялась напрасно? Хотя нетопыриные крылья и поблескивающие в темноте золотистые глаза дочери раз за разом заставляли задуматься, как такое возможно. А главное, этот отчаянный прыжок Дитзи в окно.

— Не расстраивайся, — сказал Рафл и обнял жену копытом. — Мы все были молодыми. Нагуляется и вернётся. Может, у неё свидание.

Астра нашла в себе силы вымученно улыбнуться. В конце концов, он не видел того, что увидела она.

«А вдруг и правда всему есть логичное объяснение…» — с надеждой подумала кобылица, прижимаясь к мужу. В конце концов, случаются же в мире чудеса. Какая-то магия, которую дочка нашла, чтобы исцелиться.

Астра почувствовала объятия сильного и тёплого крыла и пообещала себе, что назавтра поищет Дитзи. И позволила Рафлу, такому большому и надёжному, увести её в спальню.

Сон Астры Вэй этой ночью был на удивление спокойным.

* * *

Далеко за полночь, когда ночные пони собрались обедать, Дитзи почти успокоилась. Работа отвлекла её от лишних мыслей, а отсутствие рядом мальчишек и жеребцов постарше поумерило страсти.

Но едва минула трапеза, к готовке которой Дитзи приложила копыта, как близнецы всё-таки подловили кобылку в коридоре. Лишь увидев высунувшиеся из-за двери одной из комнат шкодливые морды, она сразу заподозрила неладное.

— Дитзи, — позвал Джерри. — Зайди, есть дело.

— Даже два, — добавил Арчи.

— Я не буду участвовать в ваших дурацких шуточках, — заранее предупредила кобылка.

— Не, всё серьёзно, — заверил первый из братьев, после чего оба скрылись в комнате.

Серьёзный вопрос от этой парочки — это было что-то новенькое.

Пойдя на поводу любопытства, кобылка проследовала за ночными близнецами. Но едва шагнула в комнату, как стоявший сбоку Джерри немедленно прикрыл за ней дверь; Арчи же встал прямо перед Дитзи.

Несколько секунд она растерянно переводила взгляд с одной серой морды на другую, затем спросила:

— Ну? Так о чём вы хотели поговорить?

Близнецы как обычно переглянулись, будто обмениваясь мыслями, и Арчи сказал:

— Дитзи, мы тут подумали…

— …что можем тебе помочь, — закончил мысль Джерри.

Кобылка склонила голову набок в непонимании, хотя в животе у неё слегка защекотало от догадки. А жеребчики вдруг шагнули вперёд, встав вплотную и отрезав пути к отступлению.

— Мы просто видим, как тебе плохо, — вкрадчиво сказал Арчи.

— И мы достаточно взрослые, чтобы понимать, почему.

Дитзи уже хотела ответить хоть что-нибудь, но тут ей на спину одновременно легли два хвоста и два крыла. А сами близнецы немного прижались боками к ней. Вмиг крылья кобылки с резким хлопком распрямились, а по телу прокатилась волна удушливого жара, задержавшаяся на щеках, ушах и в животе.

— Р-ребята… — только и пискнула она, но все протесты застряли где-то в горле, не давая вымолвить больше ни слова.

— Не волнуйся, — шепнул Арчи кобылке прямо в ушко. — Мы знаем, что делать.

— Мы часто подглядывали за Фрезером и Квикфиз, — второе ухо обдало таким же горячим дыханием Джерри.

Дитзи чувствовала, как хвост нетерпеливо заметался из стороны в сторону, а передние ноги начали против воли подкашиваться. И если бы Арчи и Джерри не сжимали её так боками, то, наверное, она уже припала бы на передние ноги.

«Сейчас всё произойдёт, — подумала кобылка, обмирая от страха и… предвкушения. — Будет как во сне или даже лучше, потому что наяву. Дурацкие мальчишки…»

Сдавшись, она прикрыла глаза; перед мысленным взором вновь возник древний амфитеатр из сна, и эти двое, такие мужественные и сильные…

Дверь грохнула одновременно с сердитым воплем Фрутти: «Вы что творите?!». Вмиг прижавшиеся к бокам упругие тёплые тела пропали, и Дитзи обессиленно рухнула на пол, не забыв расслабить и задние ноги. Глаза она не открыла и только слышала, как рядом кричат, оправдываются, что-то снова грохается, и кто жалобно взвизгивает.

Это было странно. Не собаку же Фрутти с собой привела?

Дитзи опасливо приоткрыла глаза и увидела, как подруга стоит на задних ногах, а передними копытами держит каждого из близнецов за ухо. Те только гарцевали на месте, стараясь хоть немного убавить натяжение. Им явно стало не до Дитзи, ни даже до попыток освободиться: уши — чувствительное место у любого пони.

— Дитзи, ты как? — обеспокоенно спросила подруга, казавшаяся до невозможности взрослой.

— Мне... нехорошо… — промямлила кобылка, пытаясь встать. Получилось не сразу: задние ноги ещё как-то слушались, но передние всё время норовили подогнуться, чтобы поставить свою хозяйку в конфузную позу.

— Ну что, жеребцы мышиные? — прошипела Фрутти близнецам, разъярившись ещё сильнее. — Не стыдно?! Мало того, что пользуетесь состоянием Дитзи, так ещё вдвоём!

— Мы всё делаем вдвоём! — пискнул Арчи, но твёрдое копыто дёрнуло за ухо, и он снова завопил: — Ай, пусти, пусти!

Джерри только поскуливал.

— Скажите спасибо, что я не позвала Марту, — фыркнула Фрутти. — Уж она бы вам устроила! Дитзи, выходи.

Не обращая внимания на хныканье близнецов, она дождалась, когда несчастная кобылка, пошатываясь и задевая всё растопыренными крыльями, выйдет в коридор, и лишь тогда отпустила увенчанные кисточками уши. Мальчишки тут же брякнулись на крупы и схватились за уши.

— Сдурела?! — потирая болезненное место, спросил Арчи.

— Вообще наглая такая, — отозвался Джерри.

— Парни, — Фрутти закатила глаза, затем понизила голос. — Соображайте уже головами, а не... другими частями тела. Дитзи и так сейчас несладко, а тут вы ещё... герои-любовники!

— Тебе-то что?! — огрызнулся Джерри. — Сама-то недо...

Тут Арчи с размаху залепил рот брата копытом, испуганно косясь на Фрутти. Та ведь могла снова за уши ухватить!

Но кобылка только сокрушенно покачала головой и сказала:

— Если бы вы оба не вели себя, как придурки, я бы уже давно для вас хвост завела.

С жеребчиков как хвостом смело все страдания. Даже только что надранные уши навострились, а на мордах заиграли прежние нагловатые улыбочки.

— А что? — спросил Джерри. — Так можно было, что ли?

— Раньше можно было, — закатила глаза Фрутти. — А теперь я знаю, что вы вообще мозгами не думаете, и близко вас не подпущу. И Дитзи вам не отдам, двум сеноголовым.

— Знаешь, это жестоко с твоей стороны, — заметил Арчи.

—Да, — поддакнул Джерри. — Нам от ваших запахов тоже несладко, знаешь ли!

— Фрутти? — сунулась из коридора Дитзи. — Ты идёшь?

— Конечно! — вторая кобылка направилась к выходу — близнецы хвостиками поволоклись за ней.

— Ну погоди! — отчаянно уговаривал Джерри. — Давайте на пары разобьёмся!

— Знаете, у меня отличная идея, — уже оттеснив Дитзи обратно в коридор, Фрутти подмигнула обоим жеребчикам. — Раз у вас обоих прям горит, то вам не составит труда удовлетворить друг друга.

— Да пошла ты! — хором проорали братья. В следующий миг посмеивающаяся Фрутти легко увернулась от брошенной в неё подушки и ушла, хлопнув дверью.

— Вот ведь... — не найдя слов, Джерри плюхнулся на пол плашмя и простонал. — Бывали у нас обломы, но чтоб такие!

Однако Арчи не сокрушался. Усевшись на задние ноги, он задумчиво тёр подбородок копытом.

— Я тут подумал…

— Надеюсь, ты не собираешься следовать совету этой занозы? — всхрапнул Джерри, но на всякий случай всё-таки попятился.

— Сам следуй! Нет, у меня идея получше. Правда, слетать кой-куда придётся.

С этими словами Арчи наклонился к брату и зашептал ему на ухо. Сначала тот хмурился, но постепенно и на его морде стала расползаться улыбка.

* * *

Подругам пришлось снова сходить к колодцу, чтобы Дитзи смогла думать о чём-то, кроме жеребчиков. Вернувшись же в дом, кобылки устроились в комнате Фрутти; ускакав на пару минут, та вернулась с двумя чашками горячего шоколада.

— Держись подальше от жеребцов сейчас, — посоветовала она. — Особенно от этих двух, у которых мозги то в крупе, то кое-где рядом.

— Я пыталась… — вздохнула Дитзи, у которой всё ещё зуб на зуб не попадал от ледяных обливаний. Схватив парящую чашку, она одним глотком опрокинула в себя половину содержимого. Попутно она подумала, что такими темпами или простудится, или закалится настолько, что сможет купаться зимой, как северные пони.

— Да уж видела, — криво усмехнулась Фрутти, — когда успела в последний момент.

— Ты меня позвала, чтобы отчитать? — поджав губы, Дитзи хмуро посмотрела на подругу.

— Нет. Хотя отчитать тебя тоже стоило. Ты разве не знаешь, чем кончаются утехи в течку, м?

Дитзи прижала уши. Разумеется, она знала. Но поди вспомни об этом, когда собственное тело предаёт и тянется к жеребчикам!

— Я читала, у зебр есть какое-то снадобье… — начала Дитзи, но Фрутти махнула копытом:

— Легче потерпеть пару дней, чем глотать богиня знает что. Выпьешь, потом ещё зебрёнок родится.

Дитзи чуть не поперхнулась шоколадом, а подруга совершенно будничным тоном продолжила:

— Я полечу искать родителей.

И опять Дитзи вытаращилась на Фрутти. Видимо, все вопросы отразились на её мордочке, потому что старшая кобылка продолжила:

— Я ведь рассказывала, что уже пыталась, пока здесь не очутилась. Потом решила подождать немного, повзрослеть, ума набраться. Потом ночной пони стала, настолько мне тоскливо тогда было. Думала, что вот ещё чуть-чуть — и пойду искать. А теперь я поняла, что просто не хотела уходить отсюда. Тут у меня новый дом появился, семья какая-никакая. А там что? Зачем срываться куда-то ради призрачного шанса найти родителей? Тем более, столько лет прошло. Может, у них отболело всё, жизнь наладилась. Но, — тут кобылка прикусила губу, — с тех пор, как ты принесла мне фото, я думала не переставая. И решила, что всё-таки надо попробовать ещё разок. Пусть одним глазом их увидеть и убедиться, что всё у них в порядке. Ведь если не попробую, так и буду маяться всю жизнь, понимаешь?

— Конечно, — кивнула Дитзи, которая даже вообразить не могла, чтобы кто-то отказался от поиска пропавших родителей. — Я верю, что ты обязательно найдёшь их.

Она действительно изо всех сил желала, чтобы родители Фрутти нашлись.

С губ уже рвались новые ободряющие слова, но внезапно окружающий мир закрутился в сумрачной круговерти, краски потускнели, а на тело накатила такая слабость, будто кто-то взял и моментально осушил силы кобылки одним чудовищным глотком.

— Фрутти… — только и успела прошептать Дитзи, когда обессилевшие копыта выпустили кружку с остатками шоколада.

Тем не менее, сознания она не потеряла. Только обессилела настолько, что не могла даже ушками шевельнуть. Сквозь полузабытьё она слышала, как Фрутти зовёт Марту. Почувствовала, как сильные копыта подхватили её и перенесли на мягкое, приподняли голову и поднесли к губам чашку с чем-то ароматным и горячим.

Потом услышала решительный голос Эвернайта.

И снова к её губам поднесли чашку, но в этот раз в носик ударил знакомый с недавнего времени металлический запах… нет, аромат свежей крови. Он заставил Дитзи широко распахнуть глаза. Рядом с постелью, куда её уложили, собрались почти все обитатели Приюта, только близнецы куда-то запропастились. Беспокойство во взглядах сразу заставили сердце тоскливо сжаться при мысли о маме, дяде Рафле и даже о докуке-Криспи.

Чашку же держала в копыте Марта.

— Пей, — сказала она. — У тебя кровяной голод. Уж не знаю, почему, но так говорит Эвернайт.

Дитзи не стала сопротивляться. Просто не хватало сил. К тому же запах крови пьянил и манил.

Чашка показалась маленькой, всего на пару глотков, которые кобылка осушила в мгновение ока. Зато перед глазами и в голове немного прояснилось. Как в насмешку, немедленно дала о себе знать «кобылья хворь» из-за близости Эвернайта и Фрезера. Правда, крылья хоть и шевельнулись, но не встали торчком.

— Не знаю, что такое ты натворила, — сказал тем временем Эвернайт, — но выглядела как ночная пони, год не пившая крови.

— Мы… просто болтали, — Дитзи прижала ушки.

Она действительно понятия не имела, почему вдруг так произошло. Она ведь недавно присутствовала на Пиршестве Луны и выпила даже больше, чем надо.

— Я пороюсь в книгах, — сказал тем временем глава Приюта. — А ты, на всякий случай, останься сегодня в постели.

— Опять? — вырвалось у Дитзи.

— Да, опять, — кивнул Эвернайт. — Мне очень бы не хотелось, чтобы ты потеряла сознание где-нибудь в коридоре, на лестнице или, тем более, за пределами Приюта. Не говоря уже о полёте.

Дитзи вздохнула. И почувствовала, как в ней поднимается гнев на собственный организм, преподносящий одну неприятность за другой. Как будто уже имеющихся проблем было мало!

— Не расстраивайся, — сказала Фрутти, — я с тобой посижу. Поболтаем.

Она подмигнула, а остальные, пожелав Дитзи выздоравливать, покинули комнату. Дождавшись, когда закроется дверь, Фрутти шлёпнулась возле кровати и протяжно выдохнула:

— Ну ты меня и перепугала… Как ты?

— Вроде хорошо, — Дитзи прислушалась к себе. — Даже лучше, чем было. Но я правда не знаю, что со мной случилось. Такого никогда не было после обращения… Как будто даже течка почти не беспокоит.

— Крови ж попила, — хихикнула Фрутти.

— А откуда кровь, если Грим Готик не здесь?

— Неужели ты думаешь, что у нас нет запасов? — вопросом ответила подруга. — Эвернайт всегда держит немного в леднике, на всякий случай. Я до этого момента всё не понимала, какой такой «всякий» случай может быть.

— А он вроде сказал, что первый раз с таким сталкивается…

— Грим Готик не всегда приходит к нам вовремя. Она, может, и рада бы, но Эвернайт не разрешает: ей нужно время, чтобы восстановиться.

— Это тоже её кровь была?

— Да… наверное, — Фрутти пожала плечами. — Я не знаю. Но думаю, Грим Готик всё-таки не единственная, кто делится с нами кровью. Эвернайт всё-таки здесь почти сорок лет живёт, наверняка он наловчился находить доноров.

— Я хотела сказать тебе спасибо, — сменила тему Дитзи. — За то, что возишься со мной сегодня. А тут ещё побег из дома, мальчишки эти…

— О да, — Фрутти хихикнула. — Они, конечно, неплохие ребята, но зачастую думают не тем, чем надо. Поэтому я всегда сбегаю от них к Марте.

— Всегда? Они уже много раз подкатить к тебе пытались? — заинтересовалась Дитзи.

— А то ж, — фыркнула Фрутти, закатив глаза. — И буду дальше бегать, пока не поумнеют.

— Интересно, как они на Марту и Квиквиз не кидаются?

— Фрезер их за Квикфиз наизнанку вывернет, если они только заикнутся, а Марта… ты серьёзно? — прыснула подруга. — Она ж почти вчетверо каждого из них старше!

Скрипнувшая дверь заставила кобылок прервать разговор. Вошла Марта с подносом, на котором исходил ароматным паром чайник, а рядом стояла вазочка с конфетами. Определённо с теми, которые добыли в Ночь Кошмаров.

— Секретничаете? — участливо поинтересовалась пожилая кобыла. — Ну ладно. Сейчас самое милое дело.

— Для чего? — спросила Дитзи, слегка покраснев от мысли, что Марта могла услышать их с Фрутти последние слова.

— Чтоб перемыть косточки жеребчикам, — кобыла подмигнула. — Тем более, они куда-то упорхнули.

— Куда это их понесло на утро глядя? — удивилась Фрутти

— Откуда ж я знаю. Они никогда не говорят. Видела, что полетели в сторону города.

Кобылки переглянулись. Ещё и нескольких часов не прошло, как Эвернайт запретил летать в город, а близнецы уже нарушили запрет.

— Вернутся — хвосты откручу, — мрачно пообещала Фрутти Джюс. — Когда-нибудь они попадутся, и нам всем станет плохо.

— Не попались же ещё, — неуверенно возразила Дитзи, но и сама поняла несостоятельность этого оправдания.

— Предлагаешь сидеть и ждать, когда это случится? Нам придётся бежать. Всем. Эвернайт и Фрезер, конечно, серьёзные жеребцы, но их всего двое, и против толпы, да ещё днём, они просто не справятся. Не говоря уже о том, если сюда нагрянут гвардейцы или, того хуже, охотники.

— А сами парни не помогут?

Фрутти только фыркнула:

— Сопляки они ещё. Ты же сама видела, как вчера парни с фермы их уделали.

— Ну, не совсем уж…

Они ещё долго болтали этой ночью. Марта наведывалась к ним ещё пару раз, принося чай, разок заглянула Квикфиз, чтобы позвать на ужин. К этому времени небо уже светлело, и краски ночи отступали.

Близнецы уже сидели за столом, словно никуда и не отлучались. С их морд не сходили довольные улыбки, как всегда бывало после удавшейся каверзы. Но обычно они хвастались своими «подвигами», а в этот раз молчали, только иногда обменивались многозначительными взглядами.

После трапезы Эвернайт задержал Дитзи в столовой:

— Дитзи, я пока не нашёл никаких упоминаний причин, почему может внезапно наступить кровяной голод. Да, кровь даёт нам силы магии Ночи, но тебе некуда было их растратить. Ты ещё просто не владеешь такими способностями.

— Что же это тогда было? — озадачилась Дитзи.

— Не знаю. Но посмотрю ещё. Возможно, я что-то упустил. А говорю я тебе об этом к тому, чтобы ты была осторожнее. Я совершенно не представляю, когда и как это с тобой повторится.

Озадаченная Дитзи вышла в коридор, где столкнулась с близнецами — опять. Только на этот раз Арчи бухнулся на задние ноги, подняв передние в миролюбивом жесте.

— Дитзи, у нас для тебя сюрприз. Хороший! — торопливо сказал он, косясь на подошедшую хмурую Фрутти.

— Ты, наверное, скучаешь по своим вещам… — Джерри рядом шаркнул копытом по полу. — Ну так мы их припёрли.

— Что?!.. — воскликнули кобылки хором, враз вытаращив глаза.

Арчи пояснил:

— Ну, мы слетали к тебе домой и кое-что принесли. Книжки, одежду, какие-то твои девчачьи штуки… глянешь?

Кобылки обалдело переглянулись: у них просто не находилось слов.

Ох уж эти мальчишки. И как на них сердиться?

Наконец, Дитзи кивнула, стараясь не улыбнуться:

— Ребята, вы чокнутые. Конечно, гляну!

Глава 10. О свободе во снах и кобыльей интуиции

Одну за другой Дитзи вытягивала вещи из непонятно как притащенной близнецами горы, раскладывая их по отдельным кучкам. Заодно она начала понимать, почему мама никогда не отпускала дядю Рафла за покупками на рынок, даже если он вызывался.

Одолеваемые благородными намерениями Арчи и Джерри, притащили, похоже, весь гардероб кобылки заодно с книгами и даже игрушками, к которым Дитзи уже несколько лет не прикасалась. Как близнецы донесли этот тюк, да ещё по воздуху, оставалось загадкой: сама кобылка не обошлась бы без добротной и надёжной телеги.

Наконец, свёрток закончился, кроме единственной оставшейся вещицы, поставившей Дитзи в тупик.

Если вернее, вещиц было четыре. Так и эдак Дитзи разглядывала полосатые чулки, которые пришлись бы впору взрослой кобыле — то есть маме. Спору нет, чулки выглядели красивыми, да и на ощупь приятными; когда же кобылка всё-таки натянула их, они собрались складками в подмышках, а с другой стороны спустились поверх копытец.

Только вот она с роду не помнила этой одёжки у матери.

Пришлось спрашивать у близнецов.

— Эти-то? Ну я подумал, что тебе тёплое на зиму не помешает, — сказал Джерри. — Правда, ничего такого у тебя в комнате не нашёл, пришлось в спальне твоих родителей помышковать. Ты не бойся, я тихо всё делал, они даже ушами не повели. Да и мама твоя, я думаю, не скоро хватится.

— Почему не хватится? — удивилась Дитзи.

— Так я эти чулки в коробке под кроватью нашёл. Если она их там держала, значит, ненужные или не нравятся.

Медленно ушки Дитзи начали наливаться краской, а крылья дёрнулись в попытке распрямиться.

— Знаешь, — сдавленно пробормотала кобылка, стараясь не думать, для чего мама надевала такие чулки, — лучше тебе их вернуть. Мне кажется, она их хватится... скоро.

— Ну ладно, — пожал крыльями Джерри. — Значит, следующей ночкой и занесу.

— Эвернайт же запретил летать в город, забыл?

— Подумаешь, запретил, — фыркнул жеребчик, а его брат добавил:

— Он нам не папа.

Дитзи поджала губы, вспомнив об оставленной семье. Дядя Рафл тоже не был ей отцом, пропавшим на службе много лет назад. И, несмотря на его старания, Дитзи часто сердилась на жеребца. За то, что появился вместо папы, посмел занять место в сердце мамы, привёл Криспи, своего родного и любимого сына.

Но, положа копыто на сердце, Дитзи признавала: Рафл искренне пытался заменить ей отца. Как мог. И у него даже что-то получалось.

— Дураки вы, — сказала Дитзи и вышла из комнаты.

— Вот кто тебя за язык тянул! — раздосадовано воскликнул Арчи. — Ты всё испортил!

— Дитзи, как насчёт поцелуя?! — завопил Джерри в неподдельном отчаянии. — В благодарность?

— Придурки! — не сбавляя скорости, кобылка в сердцах хлопнула дверью.

Не слушая доносящихся звуков мальчишеской потасовки, Дитзи пронеслась по коридору. Затем на полдороге присела и потрясла головой. Но всё равно в голову упорно лезли мысли, что Криспи, конечно, не принесла принцесса Селестия в белой колеснице.

И если подумать, то у дяди Рафла и мамы…

Дитзи отчаянно замотала головой, вытряхивая из головы мысли о том, что отчим с мамой делали по ночам. Пусть не каждую ночь, но всё же делали. Ведь иногда дверь в спальню взрослых была открыта, а иногда — закрыта.

Раньше кобылка даже не думала об этом. Только чувствовала себя брошенной и одинокой; особенно после одной ночи, когда ей захотелось, как раньше, прийти к маме и улечься под бочок, но наткнулась на запертую дверь спальни.

И больше так не делала, затаив обиду.

А потом даже не вспомнила об этом, получив новые крылья.

Дитзи душераздирающе зевнула, вернувшись в свою комнату. Наступало утро, и юным ночным пони пора было отправляться в кровать. В немного расстроенных чувствах кобылка наскоро умылась, причесалась и улеглась в постель, чтобы буквально через минуту забыться беспокойным сном.

* * *

Дитзи тихо пискнула, когда увидела вокруг знакомый амфитеатр. Снова пустой и безмолвный, залитый светом огромной полной луны. И снова по всему телу разливалась уже надоевшая истома.

«И тут покоя нет!» — сокрушённо подумала кобылка. Хотя было странно ощущать во сне то же самое, что чувствовало тело наяву. Может, оттого, что бодрствующей она постоянно думала об этом? Во всяком случае, так утверждали некоторые учёные.

В то же самое мгновение на возвышении появилось пятно черноты, превратившееся в царственного аликорна. При виде Дитзи принцесса Ночи улыбнулась клыкастой улыбкой и снова расправила крыло, приглашая в теплые объятия. Кобылка не заставила себя упрашивать и даже с какой-то облегчённой поспешностью устроилась под боком принцессы.

— Да, я тоже рада тебя видеть, малышка, — рассмеялась Найтмер, укутывая Дитзи крылом и прижимая к тёплому боку. — Мы, кажется, не договорили в прошлый раз.

— Прости, — Дитзи прижала ушки, но принцесса махнула копытом:

— Не бери в голову. Но я рада, что тебе полегчало.

— Вот нисколечки, — вздохнула кобылка. — В чём-то даже хуже стало.

— Рассказывай, — потребовала аликорн.

Дитзи не стала отпираться перед Найтмер. Слова так и полились, расписывая злоключения минувшей ночи, беспокойство о собравшейся пуститься в неизвестность Фрутти, а также о течке, которая и не думала отпускать несчастную кобылку.

Найтмер не перебивала её, только посмеивалась иногда, однако это странным образом успокаивало, особенно под тёплым, сильным крылом.

Под конец рассказа сама Дитзи уже понимала, что ничего из копыт вон выходящего не случилось. Фрутти пока ещё никуда не сбежала, мальчишки всегда останутся мальчишками, и вообще, первая охота всегда сильнее прочих, во всех книжках о теле пони написано об этом.

Только Дитзи не ожидала, что её настолько скрутит.

Так она и сказала принцессе, запинаясь и пунцовея.

— Дай угадаю, — спокойно заговорила Найтмер, когда кобылка закончила. — Ты решила, что не случись та церемония в первую ночь, тебе пришлось бы легче?

— Ну, наверное... да, — пробубнила Дитзи, избегая взгляда принцессы — и вздрогнула, когда к подбородку вдруг прикоснулось копыто и заставило повернуться обратно взглядом к точёной чёрной морде. На которой вовсе не было недовольства или злости — только понимающая улыбка.

— Тогда слушай, дитя. Сна этого ты не избегла бы и увидела так или иначе. Я лишь просто вмешалась в него и сделала явственнее, чтобы ты ощущала всё так же, как ощутила бы по-настоящему. Мне было отрадно видеть, как моя названая дочь вступает во взрослую пору, и я захотела сделать первый шаг запоминающимся. И заодно немного облегчить твоё бремя наяву.

— Но... но... это же... неприлично! — пискнула Дитзи, смутившись до тёплых ушек. — Чтоб меня... вот так... на виду у всех!

— На виду у кого? — спокойно спросила Найтмер. — То были мороки. Плоды воображения. Неужели ты стыдишься собственных мыслей?

Сейчас Дитзи вовсе не нашлась, что ответить — только снова спрятала мордочку в копытах. А Найтмер продолжала:

— Мы спим и мечтаем ради того, чтобы хоть так побыть теми, кем захотим, там, где захотим, и делать то, что захотим. Именно в фантазиях и мечтах мы вольны по-настоящему. Ведь они как жеребячья игра «понарошку».

— Ничего себе игра... — буркнула Дитзи, крылья которой попытались распрямиться от воспоминаний.

— Вот как? Тогда представь: кобылочка играет со своими куклами в свадьбу, укладывает в одну постельку, потом притворяется, будто у них появляются детки. А после как ни в чём не бывало убирает кукол в коробку.

— Ага.

— Теперь представь, как ты мечтаешь встретиться с жеребчиком. Как вы подружитесь, будете гулять, заходить друг к другу в гости... с какой-то поры не только затем, чтобы почитать вместе интересную книгу или сыграть в игру, — подмигнула Найтмер. — И что при этом будет происходить.

Дитзи прикусила губу: очень уж описанное походило на то, о чём она вскользь задумывалась последнее время при взглядах на Сида Спота... или на одного из ночных братцев, несмотря на их дурость.

— А потом ты взмахиваешь хвостиком и идёшь по своим делам, — закончила Найтмер. — Скажи мне, кому же будет вред от твоей фантазии?

Под испытующим взором ночной кобылы Дитзи смутилась, но взгляда уже не отвела. Ее слова и впрямь казались здравыми.

— Ну, никому.

— А какой вред будет, если ты позволишь своей фантазии немного разыграться? — лукаво спросила Найтмер.

— Никакого...

Но сомнения в голосе Дитзи не укрылись от принцессы ночи. Кожистое крыло прижало её крепче к боку, который сейчас казался уже горячим.

— Не надо стесняться своих мыслей. Порицай одни пони других за их подспудные желания, Эквестрия была бы совсем иной. Например, ты всего лишь задумалась о том, какой противный жеребчик учится в школе с тобой, как он всем надоел и как неплохо бы его проучить. Просто подумала, не сделала, но учительница отчитывает тебя за это перед всем классом. Или как ты пожелала стать любимой всеми, но стала посмешищем и пугалом за столь... якобы... эгоистичную мечту.

Взгляд Найтмер затуманился, а Дитзи притихла. Не нужно было быть высоколобой, чтобы догадаться, что сейчас принцесса ночи говорила о себе.

Но молчание продлилось недолго.

— Так что, хочешь повторить? — спросила кобыла, застав Дитзи врасплох.

— А, в смысле, сейчас? Так же? — пролепетала она, снова вспыхнув. Дикое смущение вернулось, но на этот раз с толикой любопытства. В самом деле, можно ведь немножечко помечтать. — Ну… наверное.

Но Найтмер покачала головой:

— Будь твёрже в своём решении. Ты согласна — хорошо. Ты отказываешься — хорошо. Но если ты сомневаешься, то метаниями навредишь себе. Вот так, моя дщерь и ученица. Поэтому подумай и ответь. И помни, что ты одна владычица своих желаний.

Дитзи не ответила сразу. На память пришло, как она мается днями и ночами. Конечно, если подумать, то на празднике она хорошо повеселилась, а внимание мальчишек раздражало только поначалу, а потом льстило. Пробыв два года затворницей, кобылка научилась ценить искреннее внимание.

Правда, думать о серьёзных вещах при этом не получалось: все мысли уходили в одну сторону.

К тому же, сама Найтмер упомянула, что хотела всего лишь облегчить её муки.

— Я согласна, — ответила Дитзи, стремительно наливаясь краской и прижимая ушки. Сразу же глянула по сторонам — ничего не изменилось. Амфитеатр по-прежнему был пуст и темен.

Зато Найтмер рассмеялась:

— Нет-нет, дитя моё, хорошего понемножку. Тогда я сотворила твой сон, теперь настал твой черёд. Ты должна придумать сама.

— Сама? Но как? — разинула рот кобылка, пытаясь понять, чего хочет от неё повелительница ночи.

— Воображением, а большего тебе и не надо. Дар управлять своими снами у тебя есть, иначе мы не разговаривали бы с тобой так просто. Тебе надо всего лишь изо всех сил представить то, что ты хочешь получить, и пожелать этого. Думается мне, — тут Найтмер наклонилась, отчего горячее дыхание коснулось ушка Дитзи, — что как раз желания у тебя сейчас хоть отбавляй. Поэтому... просто представь.

— Хорошо, — Дитзи зажмурилась; подумала мельком, что странно это — жмуриться во сне.

Но ничего не пошло. Мысли её шли вразброд, перескакивая с одного на другое. Найтмер лежала рядом, ничего не подсказывая: только её дыхание и было слышно.

Отчаявшись представить кого-то конкретного, Дитзи решила попробовать иначе. Для начала она попыталась вспомнить праздник, потом — как шла по улице бок о бок с Сидом Спотом. Вспомнила, как изредка косилась на него, стараясь не присматриваться, но взгляд все равно нет-нет, да соскальзывал на него.

— Хм, земной пони? Они сильны и выносливы, хотя на мой вкус простоваты, — раздался голос Найтмер.

Распахнув глаза, Дитзи первым делом узрела... Сида. Пегий жеребчик стоял в трёх шагах от возвышения, словно только что явился с фермы: грива взлохмачена, к шерсти тут и там пристали соломинки, на бабках видны пятнышки грязи. Когда он встретился взглядом с кобылкой, то озорно улыбнулся и махнул ей копытом. Но с места не сдвинулся.

— А... привет? — неуверенно позвала его Дитзи, но он опять промолчал.

— Сейчас он всего лишь кукла, — пояснила Найтмер. — Будет делать и говорить ровно то, что ты пожелаешь, но сам первого шага не сделает. Со временем можно научиться создавать мороки, которые будут сами говорить, действовать и вообще вести себя как живые... но для начала и это неплохо. Молодец, Дитзи.

На душе кобылки потеплело от похвалы. Поднявшись и сойдя с помоста, она подошла к придуманному жеребчику, обошла его со всех сторон. Он лишь поворачивал голову вслед за ней, провожая взглядом, но больше ничего не делал.

— Здорово, — выдохнула Дитзи. — Только как бы почище тебя сделать... ой.

Не успела она толком подумать, как грязь и сор исчезли с тела земного жеребёнка, а грива стала подлиннее и мягче на вид. Где-то Дитзи уже видела похожую; надо сказать, фермерскому парнишке она на удивление подходила. Заинтересовавшись подобным эффектом, кобылка принялась вспоминать и представлять разные детали.

Скоро «Сид» немного прибавил в росте и возрасте, под шкурой ног заиграли крепкие мускулы. По бокам жеребчика уже свисали большие пегасьи крылья, а на морде блестели зелёной искрой выразительные глаза.

Всё это время Найтмер не вмешивалась в её работу, лишь похмыкивала иногда.

Оставалось ещё кое-что. Собравшись с духом, Дитзи заглянула «Сиду» под живот — и с визгом отпрянула, прикрыв глаза передними ногами.

Тут уж ночная кобыла расхохоталась во всё горло и встала на помосте.

— Что ж, моя ученица, ты весьма талантлива. Не стану больше смущать тебя своим присутствием, — её силуэт начал истаивать. — Наслаждайся... — раздался шепот возле самого уха Дитзи.

Вздрогнув, она оглянулась, но в амфитеатре не было уже никого, кроме неё и усовершенствованного «Сида».

Который вдруг впервые за минувшее время сдвинулся с места. Дитзи успела краем глаза увидеть движение, а чужое дыхание уже обдало затылок. Лёгким движением копыта пегас подтолкнул кобылку к помосту, где только что лежала принцесса Ночи.

Дитзи не нашла повода не послушаться.

* * *

Астра Вэй пребывала в уверенности, что Дитзи побывала дома этой ночью. Потому что, зайдя поутру в комнату дочери, обнаружила полный беспорядок. Даже беглого взгляда на разгром хватило, чтобы понять: многих вещей не хватает.

Можно было, конечно, подумать на грабителей, но что им было брать здесь, в комнате кобылки-подростка?

Впрочем, всё это было неважно. Астра только жалела, что мирно спала в объятиях мужа, а не встретила дочь в её комнате.

«И как я раньше не догадалась! — сокрушалась она, оглядывая кавардак. — Конечно же она должна была вернуться за вещами!»

Начав было прибираться в комнате, кобыла почти сразу оставила это занятие. Разглядывая пускай и перевёрнутую вверх дном, но по-прежнему уютную комнатку, мыслями она всё больше укреплялась в решении отыскать дочь. Самой. Обратиться в стражу Астра не могла из боязни больше навредить дочери, чем помочь. В том, что это была Дитзи, пускай и превратившаяся в какую-то тварь, она не сомневалась. Да и не тварь вовсе: настоящие чудовища набрасываются на пони, а не убегают в испуге и слезах.

Поджав губы, кобылица спустилась вниз. Хватит сидеть с поджатым хвостом дома, пора действовать!

Только аккуратно.

Первым же делом Астра собралась расспросить друзей дочери: они провели с ней всю ночь и точно должны были что-нибудь знать или видеть. Правда, к своему стыду, Астра не знала, где они живут. Разве что Дитзи вскользь упоминала о новых приятелях-земнопони с ферм.

Сразу после обеда, оставив Криспи у Филдов, кобылица отправилась за реку, благо фермы имелись только на другом берегу Серебрянки и принадлежали одному клану.

И здесь её поджидал первый успех — и первое разочарование. С помощью местной ребятни ей быстро удалось отыскать пегого жеребчика по имени Сид, однако он не видел Дитзи с Ночи Кошмаров.

— А чегой-то случилось? — насторожился он, выпрягаясь из тележки, которую до этого вёз.

— Просто она ушла, никого не предупредив, — на ходу выдумала кобылица. — А раньше так не делала.

— Да мы её до самой калитки проводили, — Сид потёр копытом в загривке. — И в дом она вроде б зашла.

— А на самом празднике она… какая была?

— Ну, весёлая, какая ж ещё? Танцевала здорово, — тут жеребчик слегка зарделся. — Скажите, а Дитзи что… пегаска?

Теперь уже Астра растерянно заморгала. А Сид продолжил:

— Просто она постоянно в одёжку кутается, вот и сроду не подумал бы. А когда танцевали, она прям взлетела… и такой лёгонькой оказалась.

— Да… пегаска, — помедлив, кивнула кобылица, одновременно испытав что-то вроде облегчения: значит, всё-таки не померещились крылья. Тогда тем более не стоило привлекать кого-то к поискам Дитзи, пока она сама не разберётся.

Ей хотелось выспросить у жеребчика всё подробности, но Астра так и не придумала, как сделать это, не вызвав у него подозрений. Поэтому с лёгким сердцем пообещала передать, что на ферме Дитзи всегда рады, и ушла.

Следующими были городские друзья дочки: единорожка Найт Блюм и пегасёнок Иствинд. Их Астра просто дождалась возле школы. Когда с последним звонком на улицу выбежала жеребятня, кобыла попыталась углядеть в мельтешении цветов и кьютимарок нужные, но Иствинд и Найт сами подошли к ней.

— Здравствуйте, миссис Вэй, — поздоровались они, и пегас нетерпеливо выпалил: — Простите, но вы не видели Дитзи?

Увидев, как уши Астры грустно опустились, Найт Блюм спросила:

— Вы тоже ищете её?

— Да, — ответила кобыла. — И надеялась, что вы знаете, где она может быть.

— Она не заходила к нам, — продолжила Найт. — Но что случилось?

— Если бы я знала! — воскликнула Астра, и это даже не было неправдой. — Она… ушла куда-то и до сих пор не вернулась. Мы не ссорились, и Дитзи ничего не говорила, что куда-то собирается.

Ненароком ей подумалось, что всё-таки надо прибраться в разорённой комнате дочки: вдруг где-нибудь записка лежит!

— Пожалуйста, ребят, сообщите, если что-нибудь узнаете, — попросила она. — Я очень волнуюсь.

— С нами на празднике ещё кукуруз… э-э-э… братья Споты были, — сказал Иствинд. — Спросите у них. Они живут…

— На кукурузной ферме, да, — кивнула Астра. — Я уже была у них. Они тоже с праздника не видели Дитзи.

На мордочках друзей появилась досада, но тут Найт воскликнула:

— Лесные ребята!

— Точно! — Иствинд аж взлетел от возбуждения. — С нами ж ещё дети лесника были!

Астра навострила уши, и пегасёнок продолжил:

— Здоровские ребята, хотя чудные немного. Представляете, сговорились с Дитзи и прям в одинаковых костюмах бэтпони пришли — прям стая какая-то. Ну да это ладно, вы с ними поговорите, вдруг они чего-то знают.

— А что за лесник? — осторожно спросила Астра.

— Лесник, ну этот, мистер Хуфи который, ещё подрабатывает ремонтником по всему городу, а иногда и в школе. Светло-зелёный пегас в тёмных очках, не перепутаете. Только… мы не знаем, где он живёт, — смущённо добавил Иствинд.

— Спасибо! — Астра улыбнулась. — Вы мне очень помогли!

— Если Дитзи появится, — сказала Найт Блюм с серьёзным выражением на мордочке, — мы непременно вам сообщим.

Кобыла распрощалась с жеребятами и продолжила поиски.

Её не оставляла в покое подспудная мысль, за чей хвост она никак не могла уцепиться. Даже не мысль, а ком разных воспоминаний: «лесные ребята», о которых Дитзи почти ничего не говорила, но частенько отпрашивалась на ночёвки с ними; то утро, когда она вернулась из леса в сопровождении Хуфи; начавшаяся вскоре бессонница, когда Астра не раз и не два заставала дочку спящей посреди дня. Да ещё слова Иствинда про одинаковые костюмы Дитзи и детей лесника…

Всё это чудным образом сцеплялось в единую картину. Но многое ещё оставалось непонятным.

Прояснить что-то хотя бы частично явно мог Хуфи.

Однако быстро Астра сообразила, что найти одного-единственного пони, который бродит тут и там, даже в небольшом городке — задачка не из лёгких. Всё ж таки Бэрриконт раскинулся на парочке холмов, перелез через речку, подпёр лес и раздался вширь полями на окраине.

Тогда как искать, если ты не знаешь, где искать?

Надо искать везде.

Поразмыслив, Астра вычла из круга своих поисков виллы на вершине холма и берегу реки, где обосновались местные именитые пони; у них работала постоянная прислуга, и им было незачем нанимать случайных пони. Не имело смысла наведываться и на фермы: там тоже хватало своих рабочих копыт.

И всё равно остался изрядный кусок города.

Но надо было пытаться: большего Астра придумать не смогла.

В тщетных поисках прошёл день, другой, третий. Оставляя Криспи с Филдами — им было не в тягость, она отправлялась бродить наугад по пыльным улицам и дорогам. Сколько сможет одна, пускай даже настойчивая, пони, исходить за день? Немного. Притом разыскиваемый ею жеребец тоже не стоял на месте, и Астру не отпускало подспудное подозрение, что он появлялся там, где она побывала накануне, но куда не пошла сегодня.

Тогда она изменила поиски. Зачем метаться по всему городу, когда можно дождаться, когда Хуфи рано или поздно окажется неподалёку.

С этого дня каждое утро Астры начиналось с прогулок по ближайшим улицам. Очень скоро она узнала этот район до последнего закоулка, до самых неприметных тупичков. Узнала, что неподалёку один предприимчивый жеребец организовал в собственном сарае мастерскую по ремонту повозок, в которой явно не совсем легально работала парочка зебр. Узнала, что судья из городской управы любил наряжаться зайчиком и скакать по своей задней лужайке. Узнала, что на окраине неподалёку живёт самое настоящее грифонье семейство, к чьему дому изредка приезжали странно пахнущие подводы.

Астра узнала всё — за исключением того, когда и где появится Хуфи. И это незнание выматывало её. Она чувствовала, что от этого рано или поздно сойдёт с ума, и ничего не могла с собой поделать. Больших трудов ей стоило утаивать свои поиски от Рафла, но долго так продолжаться не могло.

Но не зря говорят, что упорный труд рано или поздно принесёт свои плоды — если только раньше не повезёт.

В тот день Астра, в очередной раз проводив мужа на работу и спровадив Криспи соседям, отправилась на прогулку. Пройдя пол-улицы, она заприметила тележку возле одного из домиков: потрёпанную, заваленную и завешанную горой инструментов. Может быть, соседи просто решили вывезти старый хлам. А может...

Астра не запомнила, как толкнула калитку и с колотящимся у горла сердцем прошла во дворик. Хозяев не было видно, зато её глазам предстала прислонённая к стене лестница, наверху которой большой зелёной птицей восседал пегас.

Кобыла остановилась. Вот она нашла свою цель — а что теперь? Подскочить, начать трясти его и ором требовать вернуть дочь? Но все её догадки были лишь... догадками, подкреплёнными смутными воспоминаниями. Попытаться поговорить? Но захочет ли?

Ухо пегаса повернулось на цокот копыт, после повернулся и он сам, зыркнув с высоты чёрными буркалами очков. Точно такими же, какие пристратилась носить Дитзи в последнее время.

«А ведь ты тоже прячешь глаза», — мелькнула у кобылы мысль, и в горле моментально пересохло. Пришлось пересиливать себя, чтобы голос прозвучал ровно, а уши не прижались к голове.

— Здравствуйте, — сказала Астра, подходя вплотную к лестнице.

— И вам здоровьичка, — с простецким говорком отозвался Хуфи. — Надобно чего?

— Я хочу поговорить.

Закряхтев, пожилой жеребец начал спускаться — Астре пришлось отодвинуться, когда он встал возле неё, оказавшись выше на голову.

И хотя его движения казались замедленными и неуверенными, как у старика, выглядел жеребец неплохо: мускулистый и поджарый, даже без морщин на морде. Хотя шерсть и поблёскивала сединой.

Сглотнув, кобыла вдохнула поглубже и повторила:

— Я хочу поговорить...

— Слухаю, — кивнул Хуфи.

— Нет, я хочу поговорить со своей дочерью, — сказав это, кобыла пристально вгляделась в его морду, но пегас даже ухом не повёл — только склонил голову набок:

— А я-то здесь причём?

— Моя дочь убежала к вам, — повторила Астра, всё меньше уверенная в своих словах.

А жеребец только хмыкнул и развёл крыльями:

— У меня есть парочка сыновей, но не припомню, чтобы у кого-то из них появилась подружка.

— Друзья дочери сказали, что они гуляла с детьми лесника в Ночь Кошмаров, — забормотала Астра, глядя между мордой Хуфи и стеной дома; смотреть в его очки-буркалы было выше её сил. — А ещё, что и дочка, и ваши дети нарядились бэтпони. Но я видела её вблизи...

Тут Астра резко вскинула голову, и Хуфи даже будто бы вздрогнул.

— То, как она выглядела... не было костюмом!

— Что вы хотите сказать?

— Я знаю, зачем вы прячете глаза.

Вот теперь Хуфи вздрогнул явственно, попятился, присев на задние ноги. Но быстро совладал с собой и спросил:

— Вы знаете или просто думаете, что знаете?

Всякий намёк на деревенский говор напрочь исчез из его речи. Окрылённая успехом Астра подошла к нему вплотную, но в последний момент решила не давить из боязни, что всё сорвётся. Опустив голову, она произнесла тихо:

— Я просто хочу увидеть её... поговорить с ней. Мне не нужна ваша тайна.

Тёмные очки Хуфи скрывали глаза, но Астра была уверена, что жеребец смотрит прямо на неё. Она уже собралась сказать ещё что-нибудь, но пегас, который, вероятно, не был пегасом на самом деле, сказал:

— Приходите на закате к лесу. Ждите на дороге у опушки.

— Почему на закате? – глупо спросила Астра.

— Потому что днём я занят, — лаконично ответил жеребец. — А жеребята спят.

— Хорошо, я приду… на закате.

— Приходите одна, — негромким голосом потребовал жеребец. — Вам ничего не угрожает.

— Конечно.

— Я серьёзно. Если поднимете тревогу, мы улетим. И никогда сюда больше не вернемся.

Никогда. Астра чуть не повторила это вслух, едва подумала о том, что дочка может куда-то улететь вместе… с кем? Кто эти пони, что стали ближе, чем собственная семья?

— Скажите, Хуфи… — произнесла Астра. — Дитзи, она ведь… теперь одна… из вас?

Ненастоящий пегас снова помедлил, чем ответить:

— Да.

— И она не сможет… вернуться?

— Мы поговорим об этом вечером, — жеребец покачал головой. – А пока мне надо работать.

На этом, намекая на конец разговора, он снова повернулся к лестнице, где его ждал ящик с инструментами.

Но Астра осталась.

— Кто дал вам право сделать это с ней? – спросила она, стараясь, чтобы голос прозвучал одновременно и гневно, и не слишком громко.

Она не ждала, что светло-зеленый пони ответит. Но взгляд тёмных очков снова устремился на хмурую Астру, и опять эти чёрные провалы заглянули в самую душу. Кобылица нервно переступила с ноги на ногу. В воздухе чувствовалось напряжение, как будто оба пони были вынуждены сдерживать переполняющие их эмоции.

— Скажите, вас когда-нибудь просил об исцелении изувеченный жеребёнок? — вопросом ответил Хуфи. — Вы бы отказали, если бы точно могли помочь?

С этими словами он расправил крылья и безо всякой старческой немощи взлетел на верхнюю площадку лестницы.

Астра же, тихо попрощавшись, вышла со двора.

Уже на улочке, не выдержав, она присела возле забора и прислонилась к нему. Слишком многое прояснилось за малый срок: и новые крылья, и новый облик Дитзи

Но кем она теперь стала? Или… чем?

Сердце бешено стучало в груди, когда Астра подумала о том, что её дочка больше… не пони? А кто? Ночной хищник, охотница на пони, чудовище? Но Дитзи не была похожа на чудовище. Она не набросилась на мать, и вообще вела себя как обычно. А значит, её рассудок, воспоминания и душа остались при ней.

И этот отчаянный прыжок в окно становился более-менее объяснимым: Дитзи просто испугалась — того, что её испугается сама Астра. И улетела туда, где её принимали такой, какой она есть… вернее, какой стала.

Успокоившись немного, Астра подумала — и отправилась домой. До вечера оставалось ещё достаточно времени, чтобы переделать домашние дела. А заодно придумать, как объяснить Рафлу своё отсутствие ночью.

* * *

Солнце Селестии уже почти скрылось за горизонтом, а отбрасываемая лесом тень удлинилась и протянулась к Бэрриконту, словно прилив прохлады и сумерек.

Дожидаясь в условленном месте, Астра Вэй немного нервничала: скоро должна была наступить ночь, а ожидание затягивалось. Опасения её развеялись только, когда до ушей донёсся скрип и лязг, а на дороге из Бэрриконта показалась телега с зелёным пегасом в упряжи.

Остановившись возле Астры, он снял очки, под которыми внезапно оказались самые обычные лавандовые глаза.

— Добрый вечер, миссис Вэй, — сказал он.

— Добрый вечер. Можно просто Астра.

— Хорошо, — кивнул жеребец и показал на лес. — Идёмте? Только не будем спешить. Мне нужно много сказать вам до того, как мы придём на место.

Кивнув, Астра пошла вместе с ним. При этом она старалась не думать о том, что сейчас они одни, а Хуфи выглядел покрупнее обычных пегасов.

Вот только ничего не происходило: только тележка грохотала по неровностям дороги, да оба пони молча рысили как ни в чём не бывало. Единственное, Астра не успела заметить, в какой момент они свернули под сень леса. Зато увидела, как в лиственном сумраке шерсть мистера Хуфи стала на глазах выцветать, а лавандовые глаза начали поблёскивать золотистыми огнями…

Глава 11. О начале пути и банных процедурах

Мир Астры Вэй перевернулся за то короткое время, пока она шла рядом с лесником. Который буквально на глазах из простоватого зелёного пегаса превратился в статного серого жеребца, явившегося будто прямиком из древних преданий и легенд. Довольно мрачных, как и сам жеребец.

Кожистые крылья. Золотистые драконьи глаза. Мелькающие во время разговора острые зубы.

Подумалось, что Дитзи теперь выглядела, как родная дочь этого существа.

Но в остальном представившийся Эвернайтом жеребец не изменился. Не глядя на Астру, он на ходу рассказывал, что ночных пони — так звался его народ — в Эквестрии осталось очень мало. И почему они вынуждены скрываться. И как Дитзи случайно забрела в Приют и подружилась с его обитателями. И как ненароком услышала, что превращение в ночного пони излечивает все болезни и увечья.

— Как вы понимаете, она тут же ухватилась за эту возможность, — отметил Эвернайт. — Да и как она могла поступить иначе? Рождённый крылатым не сможет жить без неба и согласится вернуть его любой ценой. Я предупреждал её, но... наверное, в мыслях я был полностью согласен с ней. Больше меня беспокоило, что у неё есть семья.

— Поэтому вы раньше... обращали... только сирот?

— Да. Их куда легче уговорить остаться жить в Приюте. Но, признаться, пройти мимо беды Дитзи оказалось выше моих сил, — взгляд золотых глаз всё же устремился на Астру. — Вы осуждаете меня?

Астра помедлила, прежде чем покачала головой:

— Н-нет... пожалуй, нет. После той беды Дитзи превратилась в тень самой себя и тихо угасала на моих глазах. И я ничего не могла сделать. Так что мне как раз следует вас поблагодарить.

— Спасибо за понимание, — жеребец снова перевёл взгляд на дорогу. — Не хотелось бы срываться с обжитого места.

— Можете положиться на меня, — с лёгким сердцем пообещала Астра. — Я никому не скажу. Пусть Дитзи лучше летает по ночам, чем страдает днём.

— Даже удивительно, — заметил Эвернайт. — Обычно дневные пони пугаются, узнав о нас.

— Мне страшно, — призналась Астра, у которой каждый раз при взгляде на острые зубы и хищные золотистые глаза Эвернайта шевелились волоски на холке. — Но мне кажется, что Дитзи в душе осталась прежней. А значит, я смогу принять её новую жизнь. Хотя, знаете, слухов про бэтпони много ходит.

— Большей частью это сплошные глупости.

— Но кое-что и правда?

— Да, кое-что... — кивнул ночной жеребец, не став вдаваться в подробности.

Лесной сумрак окончательно превратился в темень, и Астра начала спотыкаться чуть ли не на каждом шагу. Тропа была хоть и утоптанной, но узкой, изобилующей росшими поперёк корнями. Вдобавок, низко склонившиеся ветви и густые заросли ночного подлеска делали её похожей на туннель.

Заметив мучения кобылы, Эвернайт зажёг светлячковый фонарь на закреплённой на тележке жерди. Его тусклого мерцания хватало, чтобы на пару шагов раздвинуть сгустившуюся темноту — хотя бы стало видно, куда ступать.

— Извините, — вполне искренне сказал жеребец. — Совсем забыл.

Его глаза блеснули двумя жуткими золотыми огнями. Но Астра уже научилась бороться с этим страхом: мысленно она представляла Дитзи — здоровую, летающую и счастливую. И если для этого придётся смириться с ночным образом жизни дочки, то, право слово, невелика плата.

Однако даже с фонарём Астра после нескольких поворотов напрочь потеряла чувство направления. Шелестел ветер, время от времени ухали совы, раздавались ещё какие-то странные и жутковатые звуки. Лишь мерцающее пятнышко не давало ей потерять землю под ногами и напоминало, что идёт она всё-таки по лесу, а не в глотке неведомого гигантского чудовища.

К её радости, вскоре к свету фонаря прибавился голос Эвернайта:

— Мы видим ночной мир иначе, чем дневные пони, — ответил ночной пони на незаданный вопрос. — Если для вас ночи сгущаются непроницаемой чернотой, то для нас всё расцветает красками Ночи.

— А чем они отличаются от красок дня? — проворчала Астра, которую незамеченная ветка хлестнула прямо по носу.

— Сложно объяснить. Холодные, но такие же яркие и красивые, как днём. Пожалуй, так. Но есть и оборотная сторона: даже в пасмурные дни мы вынуждены носить тёмные очки — слишком невыносимо светит солнце. Зато нам видно, как колышется воздух от достаточно громких звуков.

— Удивительно.

— Спрашивайте ещё, если хотите.

У Астры в голове крутилось множество вопросов. Не считая той ночи откровений, Варден Вэй почти не рассказывал о своей работе, не желая, чтобы ужасы коснулись его семьи. Большей частью на ум кобыле приходили одни лишь слухи да предания, а Эвернайт уже сказал, что немало из них лгут. Хотя можно ли верить ему самому?

Кобылица не знала, как задать вопрос, чтобы не показаться бестактной.

— А вот ваши клыки, — робко начала она.

— Да, это не просто украшение, — тут же отозвался Эвернайт. — Но даю вам слово, что ни один пони не пострадал. Вы мне верите?

— Верю. Но, наверное, не хочу знать подробности, — скривившись, призналась Астра.

— Хвала богине. Признаться, мне всегда безумно неловко объяснять это даже тем, кто недавно присоединился к нам.

— Если мне станет любопытно, я лучше спрошу у Дитзи. Я же... могу спросить у неё? Вы... отпустите её со мной?

— При условии сохранения тайны — почему бы и нет? Не думаю, что она откажется, если вы примете её такой, какой она стала.

— Я же сказала, что приму.

— Мне, а не ей, — напомнил Эвернайт.

— Да уж... — Астра вздохнула, но потом снова представила здоровую, смеющуюся Дитзи, и на душе полегчало.

Всю оставшуюся дорогу до Приюта они разговаривали. Вряд ли кобыла так уж хотела вызнать всё-всё про ночных пони — скорее, просто боялась тёмного леса; и Эвернайт помогал ей справиться со страхом.

— Мы почти пришли, — в какой-то миг сказал он.

Астра встрепенулась и огляделась. По темноте она не сразу заметила, что лес сильно поредел, и над головой снова показалось небо — тёмное и беззвёздное; погодная служба намечала дождь на утро и, видимо, согнала тучи заранее. Но всё равно за деревьями можно было увидеть Приют: старое здание, увитое плющом и диким виноградом. Ни одного огня не освещало окон, да и зачем? Если ночные пони видели в темноте, свет мог лишь привлечь к Приюту случайного путника.

А ещё на лужайке были пони. Вернее, сначала Астра увидела блестевшие в темноте глаза и лишь потом разглядела силуэты. Один из них внезапно поднялся в воздух и подлетел навстречу пришедшим.

— Всё в порядке? — раздался голос молодого жеребца. — Ты зажёг сигнал. А это кто?

— Какой сигнал? — спросила Астра, но Эвернайт ответил не ей:

— Всё хорошо, Фрезер. Это мама Дитзи, Астра Вэй. Ей просто нужно поговорить с дочкой. Кстати, где девочки?

Молодой жеребец приземлился рядом и склонил голову набок. Выражение морды от Астры ускользнуло в потёмках, но он явно был не слишком доволен.

— Мы не можем их найти, — сказал Фрезер.

Сердце Астры ёкнуло. Но Эвернайт остался спокоен:

— А когда вы заметили это?

Фрезер продолжил с явной неохотой:

— Утром они отправились спать, а вечером они не вышли к завтраку. Близнецы их поискали, но тщетно. Фрутти и Дитзи как след простыл.

— А ты, надо понимать, был слишком занят, чтобы этим заниматься? — саркастически спросил Эвернайт, и Фрезер опустил уши. Но всё же возразил:

— Я им не нянька. Большие кобылки уже.

— Ну конечно. Ты не нянька, но я почему-то как заведующий детским садом, — фыркнул Эвернайт и пошёл вперёд.

— Что-то случилось? — робко поинтересовалась Астра, на которую тут же уставилась целая россыпь золотых огней. Вернее, четыре пары, если считать Фрезера.

— Пока не знаю, — отозвался пожилой ночной пони. — Надо спросить единственную серьёзную кобылу в этом доме.

— Мы не виноваты! — хором заявила парочка жеребят примерно одного с Дитзи возраста; стоявшая рядом кобылица постарше захихикала в копытце.

— Действительно, как бы я мог подумать на вас? — сарказм в голосе Эвернайта казался почти материальным. У Астры потеплело на сердце. Жеребята всегда остаются жеребятами, будь они с рогами, крыльями или ещё какие. Даже клыкастые. И заодно утвердилась в решении не признаваться в том, что муж некогда охотился на им подобных. Конечно, Эвернайт многое рассказал ей, но теперь она сама убедилась, что эти пони совершенно не походили на чудовищ. Для неё окончательно стёрлась разница между ними и обычными пони: ничем они друг от друга не отличались, за исключением режима дня. Просто... ночные пони, которые живут по ночам.

Вот только клыки...

Оставив телегу во дворе и велев Фрезеру отвезти её в сарай, Эвернайт пригласил Астру в дом. К удивлению кобылы, внутри Приют был хоть и неярко, но всё-таки освещён; на окнах же висели плотные (и весьма пыльные, надо сказать) шторы, не пропускающие наружу ни лучика.

В Приюте Астра повстречалась с ещё двумя пони: кобылой немногим младше Эвернайта и уютно устроившимся на её спине совсем маленьким жеребёнком. Последний при виде Астры даже не пикнул, только уставился на неё любопытными глазищами. Такими же золотистыми, как у всех.

— Марта, — позвал Эвернайт. — Объясни, что случилось.

— Точно не скажу, — вздохнула кобыла. — Но что-то девочкам в головёнки явно втемяшилось. Вряд ли они улетели бы куда-нибудь на пикник, никого не предупредив. Даже не знаю. Эх, ладно, потом обсудим. Чайник уже вскипел, давайте завтракать.

Астра чуть не поправила Марту, но прикусила язык. Для тех, кто спит днём, вечерняя трапеза и вправду будет завтраком.

— Разве нам не надо искать Дитзи и её подругу? — стараясь не волноваться, спросила она.

— Будем искать, — ответила Марта. — Но сперва надо решить, где и как, чем попусту летать кругами над ночным лесом. Неровен час кто-нибудь заметит. Да и на сытый живот полегче соображается.

В чём-то она была права, как нехотя признала Астра. Если подумать, её собственные прогулки по городу помогли разыскать Эвернайта чисто по случайности.

«Беда с этими крылатыми пони, — с осадой подумала она. — Чуть что — раз, и нету. Ищи-свищи, куда они на своих крыльях упорхнули. На ногах-то далеко не ускачешь, а за день полёта можно умотать, куда зебры не бегают...»

Но всё-таки ночных пони хватало, чтобы отправиться на поиски в разные стороны. Что обнадёживало.

Да и сами обитатели Приюта во время завтрака не выглядели раздосадованными или взволнованными. Разве что Астра не раз и не два ловила на себе странные взгляды пары жеребят: словно они смущались или раздумывали о чём-то. Но в остальном за столом шла обычная беседа.

Лишь покончив с чаем и свежеиспечённой сдобой, все принялись обсуждать случившееся. Вернее, как-то разом загалдели, перебивая друг дружку. Далеко не сразу Эвернайту удалось угомонить остальных; Астра заметила, что он вообще не повышал голоса, словно не хотел или не любил.

— Куда они вообще могли направиться? — спросил старший ночной пони, когда все притихли. — И зачем?

Все пони за столом переглянулись. Фрезер пожал крыльями, Марта беспомощно развела копытами.

Эвернайт продолжил:

— Подумайте. Может, они что-нибудь говорили? Вроде как ничто не предвещало. Не ссорились, не тосковали…

— Может, пошли по жеребчикам? — неуверенно предложила Квикфиз. — Ну да, глупо звучит, но вдруг.

Эвернайт покачал головой:

— Дитзи в последние дни стало полегче. Да и Фрутти уберегла бы её от подобного шага.

— К тому же, зачем убегать, — встрял один из близнецов; Астра не взялась бы сказать, какой именно, — когда тут такие парни как мы!

Судя по тому, как захихикала Квикфиз, поморщился Фрезер, а Эвернайт закатил глаза, парни были так себе.

— Кроме шуток, — сказала тем временем Марта. — Где они вообще могут быть?

Глядя, как ночные пони растерянно переглядываются, Астра почувствовала укол тоски в сердце. Похоже, ночь будет долгой…

***

Дитзи Вэй и Фрутти Джюс бодро рысили походкой двух весьма довольных собой пони.

Их путь лежал до самого Лас-Пегасуса. Прямо сказать, далеко не ближний свет: прямого тракта между Бэрриконтом и приморским городом не существовало, к тому же сначала им надо было сделать крюк, чтобы хоть немного запутать следы. Но это ничуть не отпугивало кобылок.

Правда, им сразу пришлось отказаться от соблазнительной идеи ехать на поезде.

Причина была банальнейшей: первая же ночёвка в вагоне или на станции мигом явила бы их истинную природу остальным пони. Можно, конечно, купить билеты в купе и не высовывать оттуда носов по ночам — но на это у кобылок попросту не хватало денег.

Пришлось тщательно готовиться к путешествию: пересчитать немногие имевшиеся монеты, чтобы хоть изредка ночевать под крышей, взять с собой спальные мешки, а ещё запастись походной еды вроде сухарей, орехов, сухофруктов и прочей всячины.

Получилось четыре увесистых седельных сумки, и ещё пара скаток, но кобылки не жаловались. Кроме того, подолгу летать с таким грузом они не собирались. В конце концов, спешить им было незачем.

Тракт, по которому шли подруги, постепенно забросили с тех пор, как неподалёку пролегла железная дорога. Некогда добротная брусчатка уступала молодой поросли: тут и там сквозь дорогу прорастала трава и даже молодые деревца, кое-где булыжники расползлись от дождей. Но всё же такая дорога лучше бездорожья.

Не боялись они и случайных встреч с другими путниками, благо пребывали сейчас в дневных обликах. Любой пони на их месте увидел бы двух пегасок: одну — бежевую и красногривую, и другую — жёлтой масти, с синей гривой и крапинками веснушек по всей мордашке.

Кобылки шли на неспешных рысях, болтали и порой негромко запевали.

Особенно счастливой чувствовала себя Дитзи, которую накануне практически отпустил треклятый «кобылий недуг». В мыслях она уже представляла, как по возвращении в Бэрриконт от родителей Фрутти — а кобылки всенепременно собрались их отыскать! — сама вернётся в семью. Конечно, попросит прощения и у Эвернайта за этот побег, и у мамы за долгое отсутствие.

«Но это всё проблемы будущей Дитзи», – в который раз подумала кобылка, подставляя мордочку вечернему ветерку.

Кобылкам пришлось пропустить дневной сон, чтобы убраться подальше от Приюта, пока их не хватились. Добрались до старого тракта и после решили проскакать остаток дня до самого позднего вечера, а уж потом заночевать.

Иногда подруги на ходу жевали дары с попадавшихся на пути ягодных кустов — хотя поздней осенью многие уже стояли голыми. Но всё же это было прекрасно.

— Знаешь, чему я удивляюсь? — спросила вдруг Фрутти.

— Не-а, — беспечно отозвалась Дитзи; ей было хорошо.

— Как-то быстро тебя отпустило. Всего за три дня. Меня неделю крутило, и потом ещё столько же я в себя приходила.

Дитзи на ходу пожала крыльями. И слегка зарделась: у неё теперь имелся свой верный способ малость «остыть». С тех самых пор, как принцесса Найтмер научила кобылку управлять снами — и та не теряла времени даром. Каждую ночь Дитзи развлекалась с плодами своего воображения, а благодаря урокам принцессы сны мало чем отличались от реальности.

В свете этого Дитзи откровенно потешалась над потугами близнецов соблазнить её наяву: никакого сравнения с тем, что их копии делали в Царстве Снов. А главное, там они не были такими глупыми и наглыми.

Разок кобылка даже повторила свой первый «опыт», заполнив знакомый амфитеатр целой толпой ночных жеребцов. Проснулась она после этого совершенно удовлетворённой и отдохнувшей, хотя во сне вымоталась чуть ли не до обморока.

Это было просто улётное ощущение, как сказал бы любой пегас.

Приходилось, конечно, каждый день менять бельё на постели и обливаться из колодца, но Марта относилась с пониманием, списывая это на её первую «пору». Что, в сущности, было недалеко от истины. К тому же Дитзи после этого помогала старшей кобыле со стиркой.

Правда, не сегодня.

Конечно, Дитзи было немного стыдно убегать вот так, под «покровом дня». Но при том ясно как звёздная ночь понимала, что никуда Эвернайт их не отпустит. Даже за родителями Фрутти.

А принцесса Ночи учила быть твёрдой в своих решениях.

С которой она снова повстречалась в день перед побегом.

На этот раз встреча состоялась в купальнях. Когда-то Дитзи в копыта попался туристический буклет о роскошном курорте неподалёку от столицы, где на естественных горячих источниках раскинулся целый комплекс гостиниц, бассейнов, саун, салонов красоты и прочих всевозможных мест для отдохновения тела и души.

Накануне кобылка подумала, что неплохо было бы там побывать, и во сне вообразила это место. И заполнила его мускулистыми и услужливыми жеребцами.

Она успела побывать в сауне и на массаже, который быстро перерос в нечто большее. Облившись после этого прохладной водой, довольная Дитзи направилась в горячий бассейн с намерением продолжить отдых в компании с белым единорогом-банщиком, который по замыслу был просто копией с одного из некогда увиденных на фото офицеров Гвардии.

Но в исходящей паром каменной чаше Дитзи с удивлением обнаружила принцессу Ночи.

Найтмер лежала, октинувшись спиной на бортик и распластав крылья. Намокшие волшебные грива и хвост принцессы колыхались в воде, превращая ту в настоящее звёздное небо. И на иссиня-чёрной морде застыло выражение полного блаженства.

Наверное, как на мордочке самой Дитзи совсем недавно.

Увидев вошедшую кобылку, аликорн улыбнулась клыкастой улыбкой и поманила смутившуюся пони копытом.

— Прости, Дитзи, — сказала Найтмер, когда скинувшая полотенце ученица влезла в воду и устроилась рядом в такой же позе, — но я так соскучилась по подобным утехам, что позволила себе вторгнуться в твой сон. Ты не против?

— Нет, конечно нет! — выпалила кобылка, чувствуя, что краснеет ещё больше.

— Что устыдило тебя, дщерь моя? — удивилась аликорн. — Я очень рада, с каким размахом и удовольствием ты используешь мою науку. Признаться, твои успехи впечатляют. За пару дней ты достигла большего, чем многие до тебя постигали за годы.

— Правда? — затаила дыхание Дитзи.

— Правда. Клянусь тебе, сотни лет не встречала таких же талантов. В буквальном смысле слова.

Кобылка подавила желание с головой окунуться в бассейн от такой похвалы. Но тогда бы она нырнула прямо в эфирную гриву принцессы.

Найтмер же только беззлобно рассмеялась:

— Ах, дитя моё, рядом с тобой груз прожитых веков как будто исчезает без следа! Но ты, полагаю, рассчитывала на приятную компанию в этой купальне?

— Д-да…

— Ну так, продолжай. Только создай и мне какого-нибудь жеребчика, хорошо? Пусть как следует разомнёт мои старые косточки.

Дитзи, закусив губу, кивнула и постаралась представить для принцессы кого-нибудь особенного. И как бывает в такие моменты, в голове тут же возникла звенящая пустота. Кем вообще можно впечатлить бессмертное создание с тысячелетним опытом?

Наконец, на память пришла прочитанная давно не то сказка, не то легенда; кобылка даже зажмурилась от старания.

Сдавленно охнула Найтмер.

Дитзи осторожно приоткрыла глаза, да так и разинула рот от изумления.

Рядом с бассейном возвышался белоснежный красавец-жеребец. Но впечатляли в нём не точеная фигура и огромный рост, а колышущиеся живым огнём грива, хвост и даже усы с аккуратной бородкой. И он был аликорном: на боках лежали могучие крылья, а из гривы ледяной иглой посреди огненного моря выступал длинный рог.

Величественный вид, правда, немного портили золотистые веснушки, усеивающие щёки и нос.

Аликорн переводил взгляд ярко-алых глаз с Дитзи на Найтмер, точно гадая, к кому его привели.

Судя по выражению морды, Найтмер такого не ожидала.

— Дитя моё, поздравляю, — сказала она, не отводя взгляда от огненного красавца. — Признаюсь честно, тебе удалось меня впечатлить. И даже удивить, — заметив, что Дитзи беспомощно прижимает ушки, принцесса добавила: — Не подумай, в хорошем смысле. Такого даже я не додумалась создавать. Спасибо.

Дитзи подумала, что неплохо было бы теперь направить белоснежного гостя в нужном направлении. Но Найтмер, видимо, перехватила контроль, потому что жеребец сам подошёл к ней и магией подхватил щётки, шампуни и прочее.

Тогда молодая кобылка облегчённо вздохнула и вызвала «своего» белого единорога. Который, конечно, тускловато смотрелся на фоне огненного аликорна; но, в конце концов, они оба были плодами воображения Дитзи.

«Захочу — и себе призову, — довольно подумала кобылка, прикрывая глаза и отдаваясь во власть заботливых копыт банщика. — Хоть огненного, хоть ледяного, хоть фиолетового в крапинку…»

— Умница, — похвалила Найтмер. — Никто не вправе отнимать и ограничивать твои желания. И тем более, сны.

— Я сказала это вслух? — открыв глаза, Дитзи посмотрела на свою наставницу; отчего-то уже безо всякого смущения. В это же время огненный аликорн как раз занимался огромным чёрным крылом своей госпожи. И, судя по всему, отлично справлялся.

— Нет, просто у тебя очень говорящая мордочка, — ответила принцесса. — Кроме того, я повстречала достаточно юных пони, ещё не до конца осознающих свои желания. Кстати, о них. Ты не думала попробовать что-нибудь новенькое?

— В каком смысле?

— В смысле удовольствий. Ты ещё молода и многого не знаешь, а значит, не можешь и представить. И не красней, я не только плотскую любовь имею в виду. Поверь, удовольствия может приносить множество разных вещей.

— Не думала, но хочу! — собрав в копыто всю решимость, заявила Дитзи.

— И раз уж мы заговорили о плотской любви, в этом ты тоже пока очень мало сведуща.

— И это хочу. Всё хочу!

У кобылки слегка закружилась голова от собственной наглости, но во взгляде Найтмер не было гнева или осуждения. Наоборот, принцесса снова рассмеялась:

— Моя девочка! Хорошо! Я научу тебя новым удовольствиям, но не сейчас, — принцесса заметила, как Дитзи поджала губы, и пояснила: — Просто времени у нас сегодня не очень много осталось, а мне хотелось бы просто расслабиться и кое-что тебе рассказать. В следующий твой сон, договорились?

— Конечно! — заулыбалась Дитзи.

Это было так здорово: видеть грёзы по собственному желанию, управлять ими, учиться и получать удовольствия, недоступные в реальности! Причём бесплатно и в любом количестве.

Вот бы так по-настоящему!

Эта мысль настолько завладела кобылкой, что она не заметила пристальный и даже торжествующий взгляд Найтмер.

— Скажи, Дитзи, а эти роскошные купальни ты выдумала сама или воочию видела?

— Не совсем видела… — смутилась кобылка. — Смотрела туристический буклет. Моей семье не по кошельку такая роскошь. Они ж возле самого Кантерлота.

— Что такой роскоши делать возле этого задрипанного горного замка? — удивилась принцесса.

Настала очередь Дитзи удивляться:

— Так Кантерлот — столица Эквестрии! На склоне горы стоит дворец, где живёт принцесса Селестия, а вокруг на террасах раскинулся стольный град!

— Ах вот как, — аликорн понимающе покивала. — Эк разросся… В моё время там была простая крепость на две башни, чтоб следить за равниной. Что ж, ты отлично придумала. Насладилась роскошью, не заплатив ни монеты.

— Вот бы и на самом деле так, — всё же высказала Дитзи вслух своё желание, но Найтмер не удивилась:

— Всему своё время, дитя.

Ещё несколько минут они ещё наслаждались умелыми прикосновениями губок и магии заботливых слуг из мира снов. Потом Дитзи всё же решилась:

— Найтмер, а можно спросить?

— Дозволяю. И не спрашивай разрешения каждый раз.

— Спасибо! А… где ты? В настоящем мире, я имею в виду.

На морде аликорна расплылась клыкастая улыбка, и отнюдь не только потому, что огненный жеребец сейчас старательно намывал принцессе заднее копыто.

— О, дитя моё. Какой хороший вопрос. И самое интересное, что ты знаешь на него ответ.

Дитзи задумалась. Она уже знала, что принцесса Луна — или Найтмер — была не «историческим мифом», как ей когда-то давно рассказывала учительница, а вполне себе живой пони из плоти и крови. Но при этом кобылка никогда не слышала и не читала, чтобы в Эквестрии или сопредельных странах жила, кроме Селестии, другая аликорн — пускай даже в изгнании. И если вспомнить саму сказку о Лунной Кобыле, то вывод напрашивался только один.

— Ты… взаправду на луне?! — севшим голосом спросила Дитзи. — Но как? Там ведь жить вообще невозможно!

Улыбка принцессы стала немного грустной, но она кивнула:

— Я раз за разом убеждаюсь в том, что сделала правильный выбор. Ты не только талантлива, но и весьма умна, а это очень немало, поверь.

— Но… но что ты там делаешь?

— Это долгая история, — аликорн неопределённо повела передним копытом. — И не слишком приятная. Не будем портить такой замечательный день, тем более что наши жеребцы, похоже, скоро заскучают и займутся друг дружкой.

— Но ты же расскажешь мне? — попробовала настоять Дитзи.

— Обязательно, — пообещала Найтмер. — И даже покажу, если хочешь. В своё время ты узнаешь и это, и всё остальное, что нужно. Обещаю.

Жеребцы-мороки, которые безропотно обслуживали обеих кобылиц, тем временем спустились в купель и снова принялись за мытьё своих повелительниц. Дитзи пискнула, когда её окутал телекинез единорога, и нежные прикосновения магии пришлись по чувствительным местечкам — тотчас крылья резко расправились, подняв тучу брызг.

Найтмер снова расхохоталась и сказала:

— Похоже, сегодня у нас серьёзных разговоров больше не будет!.. Ну и ладно. Сном раньше, сном позже — какая разница. На фоне тысячелетия сие миг единый.

— Прости, это случайно вышло! — залепетала Дитзи, но Найтмер махнула копытом:

— Наслаждайся, дщерь моя и ученица. Уж кто-кто, а ты точно заслужила награду.

Неожиданно чёрный рог окутался сиянием магии и пустил зеленоватый шар волшебного огня в единорога. Вреда он не причинил, и вообще внешне ничего не изменилось, но принцесса пояснила:

— Я немного изменила твой морок. Сегодня он покажет кое-что, чего ты ещё не пробовала. Но далеко не всё, конечно. Как надумаешь продолжить — просто позволь действовать ему. А я, с твоего позволения, останусь тут. Понежусь в горячей водичке, да ещё в такой компании. Тысячу лет так не расслаблялась, клянусь всеми чёрными дырами Вселенной!

Дитзи понятия не имела, откуда во Вселенной какие-то там дыры, но переспрашивать не стала.

— Спасибо… — она покосилась на белого единорога, который закончил мыть кобылку и теперь молча сидел в купели, ожидая. — Так значит, на сегодня это всё?

— Не совсем всё, — аликорн подмигнула. — Но касательно поучительных историй и уроков — да. Так что наслаждайся своим мускулистым другом, а я, с твоего позволения, оценю достоинства созданного тобой красавчика.

Дитзи вдруг ошарашенно подумала, что прямо сейчас принцесса в её сне займётся примерно тем же, чем она сама наслаждалась вот уже которую ночь.

Но нет. Найтмер не стала смущать ученицу и, приняв форму расплывчатого чернильного облака, просочилась сквозь ближайшую стену. А вместе с ней исчез и огненный аликорн, герой древней легенды.

Белый единорог же, казалось, только этого и ждал.

Подхватив Дитзи кинетическим полем, он с улыбкой перевернул её на спину и подтащил поближе к себе. Поцеловал кобылку в губы, затем в шею, вызвав нервное хихиканье, а после начал спускаться всё ниже и ниже, коснулся щекотливого животика…

А потом начал делать такое, что юная кобылка и вправду не могла вообразить до сегодняшнего момента.

«Но теперь буду и такое воображать!» — довольно решила Дитзи, с наслаждением плавая одновременно в воде, в объятиях магии единорога и в волнах удовольствия…

— …Эй, подруга, слюни подбери, — голос Фрутти вырвал кобылку из воспоминаний.

— А? — Дитзи заоглядывалась вокруг, одновременно вытерев рот. — Прости. Я, кажется, задумалась.

— Агась. И, клянусь хвостом, о чём-то очень приятном. Видела бы ты свою морду!

Дитзи покраснела и даже хихикнула:

— Ну… у меня всё же охота ещё не кончилась…

— Нашла время о жеребчиках думать, да ещё посреди леса!

— Прости, — пробормотала Дитзи. На деле она если и стыдилась, то самую капельку.

— Я вообще говорила о том, что скоро совсем стемнеет, и вряд ли мы сегодня доберёмся до какого-либо жилья, — раздражение в голосе Фрутти начало утихать. — Этой ночью лучше бы вообще не останавливаться, но мы уже почти сутки на ногах и скоро свалимся прямо на ходу. Поэтому предлагаю присмотреть место для ночлега.

— И долго ещё мы будем идти днём? — уточнила Дитзи. Уже не раз и не два она соблазнялась воспользоваться крыльями, вот только на свету всё вокруг тонуло в невыносимом сиянии солнца; тёмные очки позволяли не слепнуть и более-менее уверенно идти, но ни о каких полётах не могло быть и речи.

— Пока не уйдём достаточно далеко, чтобы нас не нагнали. Вообще неплохо и дальше двигаться только засветло, — задумалась Фрутти; потом не удержалась и зевнула. — Можно, конечно, держаться подальше от обжитых мест и летать по вечерам и ночам, но, боюсь, так мы заблудимся. А если будем держаться дороги и городков, то рано или поздно с кем-нибудь столкнёмся — криков будет!

— А как же костёр? Ночные пони его за милю увидят.

— А мы без костра, — сказала Фрутти. — Всё равно другой еды, кроме сушёной, нет. Не гонять же чаи всё время.

— Замёрзнем, — заметила Дитзи, которой захотелось горячего чая. — Осень же, холодно.

Но у Фрутти и на это был ответ:

— Ляжем в один мешок и будем греть друг друга. А сверху ещё веток накидаем, никто и не заметит.

— Звучит, как план.

— Агась. Давай только найдём, где посуше и не слишком ветер дует.

Такое место действительно им попалось. И даже со свежей водой: между небольшими холмиками бежал чистый ручеёк, а сверху нависали раскидистые кроны дубов.

И когда после недолгих приготовлений кобылки улеглись спать, прижавшись спинами в одном мешке, Дитзи поймала себя на мысли, что ждёт новой встречи с Найтмер, новых грёз и желаний, которые исполняются чуть ли не по мановению хвоста.

«Я иду, принцесса», — подумала она, закрывая глаза.

Глава 12. О братьях и сёстрах меньших и о том, снятся ли ночным пони друзья

Разбудили Дитзи шлепки копытом по щекам. Хорошо хоть, не очень сильные.

— Эй! Проснись! — вторгся в сознание обеспокоенный голос Фрутти Джюс.

Распахнув глаза, Дитзи прямо перед собой увидела мордочку подруги, с которой лежала нос к носу. Хотя накануне кобылки заснули, по обыкновению, спиной друг к дружке: так получалось теплее.

— Уж не знаю, что там тебе такое снилось, но завязывай, — всхрапнула Фрутти, чьи щёчки явно раскраснелись, а уши прямо-таки пылали.

— А?.. — спросонок поморгала Дитзи — и тут же волной накатило понимание.

Этим сном Найтмер, как и обещала, научила её нескольким новым удовольствиям.

Для начала устроила своей ученице пир со всевозможными яствами, где угостила ещё и вином. Памятуя о зелье дедушки Скотча, Дитзи сперва отказалась. Но принцессу это сравнение откровенно покоробило:

— Нашла что сравнивать, изысканное вино с лучших виноградников Эквестрии и сельский кукурузный самогон! — под конец тирады аликорн аж фыркнула, но уже спокойнее добавила: — Впрочем, дело твоё.

Услышав разочарование в голосе Найтмер, Дитзи решительно схватила парящий в сиянии магии кубок и, стараясь не морщиться, выпила всю терпкую жидкость. Оказавшуюся весьма недурственной: никакого мерзкого привкуса, как у пойла дедушки Скотча — наоборот, с последним глотком осталось очень приятное, незнакомое до того послевкусие. А голова после вина как будто стала легче, по телу разлилось приятное тепло.

Хотя принцесса всё равно посетовала, что такое вино залпом не пьют, но «для начала сойдёт».

Когда же с пиром было покончено, они с принцессой снова очутились в знакомом амфитеатре. Порозовевшая Дитзи подумала, что отныне не сможет ходить на стадионы, не вспомнив о том, что здесь творилось. Она огляделась, но на этот раз на застеленном возвышении лежала... Найт Блюм.

Недоумённо оглядевшись, Дитзи спросила у вставшей рядом Найтмер:

— А где жеребцы?

Аликорн негромко рассмеялась и обняла ученицу крылом:

— Какая ты стала требовательная, дщерь моя! Мне нравится. Но сегодня нам жеребцы ни к чему. Надеюсь, ты не расстроилась, что я взяла для морока облик твоей подруги?

— Нет, с чего бы. Но почему именно она?

— Мне подумалось, тебе будет приятнее увидеть кого-то из знакомых. Тем более, что единорожки умелее остальных в этом деле.

— В каком?

— Это и есть наш сегодняшний урок. Слушай внимательно.

И пока Найтмер рассказывала, как две кобылки могут выразить свои чувства друг дружке, Дитзи думала, что сгорит со стыда. Это было ново, это было странно, но как же увлекательно! Ночная кобылка даже не думала прерывать наставницу, которая невозмутимым голосом рассказывала такое, отчего крылья Дитзи медленно расправились и окаменели, как от взгляда василиска.

А когда Найтмер поведала всё, что сочла нужным, то подтолкнула ученицу к возвышению и улетучилась тёмным облачком.

«Найт Блюм» же с улыбкой подвинулась и похлопала копытом рядом, предлагая прилечь. А потом Дитзи начала познавать то, о чём рассказывала принцесса Ночи...

Пока не была разбужена копытом Фрутти Джюс, которая с поджатыми губами смотрела на подругу. Дитзи же чувствовала, как расправившиеся крылья натягивают спальник, и как по телу с новой силой разливается истома.

— Я понимаю, в каком ты состоянии, — сказала, наконец, Фрутти. — Но это не повод кидаться на меня! Я же кобылка, как и ты.

Дитзи, покрасневшая от кончиков ушей до копыт, пискнула и попыталась отодвинуться, но не тут-то было. Торчащие крылья не давали сдвинуться в тесноте спальника ни на волосок.

— Прости... я... не хотела... — заикаясь, выдавила Дитзи, но Фрутти вдруг улыбнулась:

— А по-моему, очень даже хотела.

Кобылка пискнула и полезла из спальника прямо в ночную прохладу, но была удержана подругой:

— Ну, ну. Не выпускай тепло. Просто успокойся, хорошо? И постарайся не будить меня, если тебе снова снятся жеребчики.

Дитзи хотела сказать, что снились ей отнюдь не жеребчики — но прикусила язык. Вдруг решит, что её соблазнить хотят. И вообще, если уж идти на поводу ощущений, то попробовать и впрямь можно было бы, но не здесь и не сейчас... не тогда, когда путешествие только началось.

Оборвав глупые мысли, Дитзи постаралась уснуть.

Не вышло: крылья всё норовили расправиться от возбуждения. После нескольких неудачных попыток устроиться в прежней позе Фрутти сдалась и предложила:

— Давай я лягу спиной к тебе, а ты меня обнимешь. Иначе твои торчалки не дадут спать ни тебе, ни мне.

— Давай...

Так и впрямь оказалось гораздо удобнее: с усилием уложенные на бока крылья теперь упирались в стенку спальника, а Фрутти оказалась такая тёплая и уютная, что Дитзи сама не заметила, как провалилась в спокойный, тихий сон. И в этот раз ей не снились ни пиры, ни мужественные жеребцы и чувственные кобылы, ни даже такая ласковая и нежная, хоть и ненастоящая Найт Блюм — только ночное небо и звучащая среди звёзд песня принцессы. Почему-то на этот раз её голос звучал нежнее и ласковее обычного, хоть и полнился непонятной тревогой.

Но всё равно это было прекрасно.

* * *

Как раньше Дитзи Вэй разрывалась между ночными и дневными друзьями, стараясь провести время и с теми, и с другими, так теперь она металась между реальностью и снами. Днём Дитзи и Фрутти весело шли по лесной дороге: с песнями, болтовнёй и перекусами прямо на ходу. Вечерами или в пасмурную погоду они даже поднимались в воздух, перелетая буреломы, холмы или лесные речушки. И едва непреодолимое по земле препятствие оставалось позади, как подруги сразу снижались, пока их не заметили. Не стоило рисковать понапрасну, пускай места вокруг и были пустынные.

Даже слишком пустынные. Одичалые.

В диких местах могло водиться что-нибудь действительно опасное.

— Например? — повела ушком Фрутти, когда Дитзи сказала об этом вслух.

— Древесные волки. Гидры. Мантикоры, — начала перечислять кобылка. — Да полно чудовищ, которым пони по вкусу. И ещё больше таких, каким и названия нет.

Фрутти посмотрела на подругу, не сбавляя шага:

— Мы всегда можем улететь.

— Да, при толике везении у решившего закусить нами чудовища не будет крыльев, как, например, у мантикоры.

— Да хватит каркать! — уши Фрутти прижались, и она быстро огляделась по сторонам, как будто и вправду ожидая появления мантикоры.

Впрочем, лес не казался опасным: до сих пор все животные, какие встречались двум путешественницам, были небольшими и дружелюбными; из них самыми грозными казались бобры, увлечённо занятые поваленным деревом на берегу реки.

Саму речку путешественницы перелетели. И раз день клонился к вечеру, позволили себе немного поноситься взапуски над самой водой, иногда протягивая копытце к речной глади. Получалась длиннющая полоска брызг — так весело!

Но закончилось воздушное баловство тем, что кобылки, разыгравшись, не удержались по ветру и с визгами влетели в заросли камышей на мелководье. Лишь небольшие высота и скорость не дали им не ушибиться всерьёз. Но всё равно у Дитзи на миг всё сжалось внутри от страха — прежде, чем плюхнулась в мягкую илистую грязь вместе с подругой.

Когда насквозь промокшие и испачкавшиеся кобылки вылезли на берег и судорожно отряхнулись, дрожащая Дитзи пролязгала зубами:

— Пом-мыться б-бы...

— И п-прос-с-сохнуть, — в тон ей подхватила Фрутти.

Тут возникла небольшая загвоздка: им не в чем было нагреть достаточно воды. Конечно, в одной из сумок лежал котелок, но небольшой, да ещё и складной.

Пришлось с воплями нырять обратно в речку и так же быстро выпрыгивать на бережок — несколько раз подряд. А потом — быстро развести костёр и, трясясь и кутаясь в относительно сухие одеяла, подсесть как можно ближе к живительному огню.

— Д-давай под од-дно одеяло з-залезем, — предложила Дитзи, стараясь не прикусить язык.

— Д-давай... — Фрутти не стала возражать. — А то скоро костёр тушить.

Солнце уже наполовину закатилось, и огонь в темноте мог привлечь ненужное внимание.

— Ну, зато нет худа без добра, — продолжила тем временем Фрутти.

— А?

— Ты малость остыла, — улыбнулась кобылка. — Не будешь на меня кидаться.

Дитзи было покраснела, но подруга хихикала так заразительно, что вскоре смех стал общим.

Немногие намокшие вещи кобылкам пришлось разложить на траве. Им оставалось только радоваться, что ночи покамест стояли тёплые, иначе бы вынужденное купание грозило закончиться в больнице.

Так они и заснули, притушив остатки костра и обнявшись под одеялами.

И опять Дитзи не приснилась ни принцесса, ни жеребчики — только серая равнина, запорошённая пылью, усыпанная камнями, изборождённая трещинами; невыносимый, пронизывающий до костей холод; полнейшая тишина. Наверху, среди разбросанных в черноте звёзд ослепительно сияло солнце. И стоило попасть на его свет, как холод сменялся невыносимым жаром, отчего хотелось открыть рот и истошно кричать от боли — но ни единого звука не вырывалось наружу...

...Дитзи распахнула глаза. Далеко не сразу она поняла, что видит над собой обычное, бледное перед рассветом небо. Несколько раз вздохнула, прижала копыто к груди, где бешено колотилось сердце — а затем сообразила, что жутко замёрзла. Помотала головой, отгоняя остатки сна, привстала и только теперь заметила, что одеяло с неё пропало.

Первую мысль о том, что одеяло случайно утащила Фрутти, пришлось отвергнуть, когда Дитзи повернулась и увидела, что подруга лежала рядом и стучала зубами не хуже неё самой. А одеяла не было и на ней. Как не было рядом и других вещей, разложенных для сушки.

Это было странно.

— Фрутти! — позвала ночная кобылка подругу и потормошила её за плечо. — Проснись!

— А, что? — подскочила та. — Бр-р, ну и дубак! А где одеяло?

— Вот именно, где? — Дитзи закуталась в крылья, чтобы хоть немного согреться. — И всё остальное!

Хмурясь, Фрутти поднялась и тоже огляделась.

От речки поднимался едва заметный в предрассветных сумерках довольно-таки промозглый туман. Но он не мешал рассмотреть, что, кроме потухшего кострища, вокруг ничего не осталось: ни одежды, ни сумок, ни одеял. Оставалось только гадать, как можно было утащить последние, не разбудив плотно закутавшихся кобылок.

— Ну, кому-то я рог откручу! — рассердилась Фрутти, ощерившись и даже воинственно расправив крылья.

— Какой рог?

— А как ещё можно было спереть всё у нас так, что мы не заметили? Да ещё не оставив следов? Только магией!

Звучало резонно. И вполне отвечало на все вопросы.

— Давай-ка поищем неподалёку, — предложила Фрутти. — Кто бы это ни был, нельзя поднять магией столько вещей издалека. А тем, кто всё-таки может, наши вещички точно ни к чему.

Немедленно кобылки приступили к поискам: на берегу и в роще, даже в камышах. Но никаких отпечатков копыт не нашли — только мелких лапок, как будто тут пробежала стайка белок или бурундуков. Но не могли же маленькие зверьки утащить столько? Да, добраться до орехов из сумки было бы для них хорошо, но сами сумки-то забирать зачем? И одеяла?

— Чепуха какая-то, — чихнув, призналась Фрутти. — Вообще пустота в голове.

— Ну... воры могли приплыть на лодке, — предположила Дитзи, у которой тоже кончились здравые идеи. — Или у них был сообщник-пегас, впряжённый в парящую тележку.

— Пожалуй, — после паузы согласилась Фрутти. — Хотя не представляю, зачем ворам наши пожитки сдались. Но тогда о вещах придётся забыть: кто бы это ни были, их теперь ищи-свищи. Разве что можно полететь вниз по течению...

— Не надо, — раздался тонкий голосок где-то рядом.

Пони завертели головами, но никого не увидели.

— Кто здесь? — спросила Фрутти.

— Я вам помогу, только обещайте не пугаться, — ответил тот же голосок.

— Обещаем, — поспешила сказать Дитзи.

Тотчас с веток спорхнула крошечная фигурка, до удивительного похожая на обычную кобылку, но росточком не больше копыта и с трепещущими за спиной стрекозиными крыльями. Сходство со стрекозкой добавляли ещё и смешные усики-антенны на голове.

Бриззи.

Сказочный и наполовину мифический народец, о котором только слухи да сказки ходили.

«На себя посмотри, страшилка ожившая, — оборвала собственные мысли Дитзи. — Ну, это многое объясняет».

А бриззи уже раскрыла ротик, но только сейчас, похоже, разглядела, с кем именно решила пообщаться. Глазёнки её широко раскрылись, и она тут же метнулась прочь, снова скрывшись в дубовой кроне.

— Эй-эй! — крикнула Фрутти. — Ты куда?! Мы же обещали, что не обидим!

Секунды царила тишина, потом бриззи пискнула из своего укрытия:

— В-вы к-кто такие?

— Мы ночные пони, — взяла слово Дитзи. — И мы не съедим тебя.

— Никогда таких не видела.

— Мы особо редкий подвид, — вмешалась Фрутти. — И вообще, бриззи тоже над Эквестрией не особо роятся.

— Туше, — согласилась бриззи, и подруги, не удержавшись, прыснули: меньше всего ожидали услышать пранцузское словцо от сказочной конёчки.

Их гостья снова появилась на виду, хоть теперь и подлетела медленнее прежнего. Видимо, убедившись, что кобылки стоят на месте и не собираются нападать, она успокоилась и зависла перед ним.

— Я Фликер Лэйс, — пропищала бриззи. — И видела, кто украл ваши вещи.

— Мы будем очень благодарны, если ты расскажешь, кто это сделал и куда пошёл, — кивнула Фрутти.

— Они появились несколько дней назад, — пропищала Фликер Лэйс, скривив мордочку. — И всему лесу не стало от них житья!

— Да кто «они»-то? — нетерпеливо перебила Фрутти.

— Зубастики. Я не знаю, кто они, но зубищи у них вот такие! — совершенно рыбацким жестом волшебная кобылочка развела передние копытца в стороны. — Идёмте, покажу.

После такого предварительного знакомства желания искать вещи у подруг поубавилось. Но бриззи уже запорхала вперёд, и ночные пони медленно побрели за ней. И вскоре обнаружили, что мелкие следы, принятые попервой за крысиные, ничего общего с грызунами не имели.

Лес вокруг стал выглядеть так, будто тут похозяйничал кто-то прожорливый: сломанные ветки и объеденные листья, обглоданная кора и даже стволы. От ягод, орехов и грибов же, похоже, вообще ничего не осталось.

Пони и бриззи спустились в какой-то заросший овраг, где в нос тут же пахнуло болотом и плесенью. А ещё — непонятной кислятиной, от которой сводило скулы.

Тут тоже хватало обглоданных веток, а ещё под ногами что-то несколько раз мерзко чавкнуло.

— Это же не болото? — опасливо уточнила Фрутти.

— Неа, — беспечно ответила Фликер Лэйс. — Просто осенью и весной тут вода собирается и долго не высыхает.

Бриззи летела, не оборачиваясь, и вскоре её антенны засветились тусклым магическим светом.

— Только тихо, — предупредила она. — Днём они спят, но сейчас — как знать.

В густых зарослях было необычно темно, словно уходящая ночь запуталась и осталась среди ветвей. Даже огоньки бриззи как будто потускнели. Хорошо, что ночные пони не нуждались в свете.

— Мы пришли… — заявила Фликер Лэйс и показала в сторону, где краски ночи сгущались особенно ярко. — Улей зубастиков там. И вещи они ваши туда же утащили.

— Интересно, зачем, — вслух спросила Дитзи, но никто ей не ответил.

Она уже шагнула было вперед, как её удержало копыто подруги:

— Далеко собралась?

— А что?

Фрутти на мгновение закатила глаза, а потом насмешливо пояснила:

— То есть, мы вот так просто возьмём и пойдём? Без подготовки, без плана?

— Ну… — Дитзи немного смутилась. — А у нас есть план?

— Вот. Хороший вопрос, — Фрутти повернулась к терпеливо ждущей Фликер. — Скажи, а эти твои «зубастики» опасные?

Бриззи задумчиво почесала в затылке:

— Не то чтобы… они едят всё, что могут. У них большие и довольно острые зубы… наверное, они могут укусить таких, как вы. А бриззи запросто съедят, если захотят, мне думается.

— Они большие?

— Побольше меня, но гораздо меньше вас. Но я никогда не видела, чтобы они нападали на что-то большое… и меньше чем вдесятером.

— Выходит, — Дитзи переглянулась с подругой, — они не очень опасные? Уж не опаснее древесных волков.

— Что-то тут не так, — Фрутти повернулась и осторожно раздвинула редкие заросли, скрывающие таинственную опасность.

Дитзи подошла и встала рядом. И увиденное ей не очень понравилось.

Над землёй возвышалось… нечто. Оно походило на большой улей и одновременно на гигантский бледный гриб — тем, что верхняя часть расширялась, образуя подобие шляпки. Его бока слегка мерцали в глазах ночных пони, вот только цвет его был не особо приятный: в нём смешались серое, зеленое и голубое, а затем выцвели до тошнотворной бледности.

Никого из зубастиков видно не было, зато кобылки сразу увидели свои сумки и одеяла. И те, и другие сильно пострадали; сумки вообще были растерзаны так, будто с ними порезвилась разъярённая мантикора.

— Кажется, мы остались без запасов, — спустя долгое молчание заметила Дитзи.

— Вижу, — прошипела Фрутти. — Или их жрут прямо сейчас. Поэтому никого и нет.

— Зато можно безопасно подойти.

Фликер Лэйс осталась висеть под защитой деревьев, но ночные кобылки двинулись вперёд, чтобы вернуть хотя бы то, что уцелело. В конце концов, не съели же эти зубастики, например, котелок или курточки.

Под копытом что-то влажно чавкнуло, и Дитзи опустила взгляд. И сразу брезгливо фыркнула. Фрутти обернулась и тут же сама вступила в лужицу липкой жижи, так похожей цветом на возвышающийся впереди улей. Кислый запах стал сильнее.

— Что за гадость! — Дитзи так и взлетела, потряхивая копытцем и не горя желанием приземляться обратно.

— Кажется, они из… этого… построили улей, — отозвалась Фрутти, тоже поднявшись над грязной землёй и подлетая поближе.

— Из соплей, что ли? — Дитзи аж высунула язык от отвращения.

Да тут ещё она разглядела вещи вблизи: все сплошь рваные и загаженные той же слизью. Всё, что, видимо, не пролезло в проходы улья, валялось тут. Нашёлся и котелок, наполовину утонувший в слизи.

— Ну всё! — Фрутти с силой стукнула передними копытами друг о дружку. — Кто-то сейчас получит!

Дитзи даже рта открыть не успела, как подруга подлетела к улью и от души лягнула стенку.

Раздался гулкий звук, и весь «гриб» сотрясся от основания до крыши.

На мгновение повисла тишина. Затем внутри улья зашелестело, запищало — и всё это становилось громче.

— Эм… тикаем? — неуверенно предположила Дитзи, но подруга не успела ничего ответить.

В грибе-улье мгновенно открылись множество отверстий, из которых стремительно вылетел рой небольших существ. Ночные пони оглянуться не успели, как оказались окружены… кем?

Дитзи никогда не видела созданий подобных этим. Большими головками они напоминали бриззи, но головы эти покоилась на тельцах насекомых, с белёсым хитином и шестью лапками, из которых четыре оканчивались подобием копытец, а ещё две — чем-то вроде маленьких клешней. За их спинами неприятно стрекотали прозрачные крылышки, но самую жуть вызывали мордочки. На кобылок уставились десятки покрытых бельмами глазёнок, рты оскалились в жутковатых зубастых улыбочках.

И да, зубов у них действительно имелось много: больших, ровных и с виду очень твёрдых, прямо как костяшки домино.

«И впрямь зубастики», — подумала Дитзи, поёжившись. Именно так в её воображении выглядел неведомый ужас диких лесов.

— Что вам нужно? — вдруг проскрипело одно из существ, с виду неотличимое от остальных.

— Вы умеете говорить! — обрадовалась Дитзи. — Отлично!

У Фрутти восторгов было поменьше.

— И вы ещё спрашиваете! — сразу перешла она в атаку. — Обокрали нас, испортили вещи!

Заговоривший с ними зубастик — наверное, вожак — подлетел ближе и жутковато прощёлкал зубами:

— Мы хотели есть.

— Мы и сейчас хотим! Хотим, хотим! — раздались отовсюду скрипучие голоса.

Дитзи почувствовала, как опасливо прижимаются уши. Эти существа выглядели странными и жуткими. Опасными. Подумалось, что налети такая стая — останутся от двух кобылок рожки да ножки. Или просто по горстке косточек.

— Откуда вы взялись? — спросила Дитзи, переводя разговор с еды. На всякий случай.

— Мы спали. Хозяйка покинула нас, мы уснули. Мы проснулись. Захотели есть, — наперебой заскрипели зубастики, но вожак прервал их скрипучим визгом.

И сказал сам:

— Мы услышали Зов, он нас пробудил. Вы несёте в себе силу Хозяйки, вы её дети. Мы её слуги. И ваши.

Фрутти и Дитзи переглянулись.

Эти существа служили принцессе Ночи?

— И как же вы служили? — поинтересовалась Фрутти, недоверчиво сощурившись. Ну никак такая пакость не могла быть на службе у госпожи!

— Мы маленькие, — последовал ответ. — Мы можем следить. Мы можем незаметно сломать.

— Только если рядом нет гадких бриззи! — не выдержал кто-то из стаи.

— Гадкие! Злые! Заносчивые! — раздались выкрики, и вожаку снова пришлось наводить порядок.

— А бриззи-то вам чем не угодили? — удивилась Дитзи, и на мордочке Фрутти Джюс читался тот же вопрос.

Снова все загомонили, но главный зубастик рявкнул на сородичей, и те опять умолкли.

— Бриззи мер-рзко поют! — решительно заявил лидер зубастиков. — Квикеры не любят! Бриззи чувствуют квикеров!

— Квикеры? — переспросила Дитзи.

— Мы. Квикеры.

Кобылка оглянулась на заросли, в которых осталась Фликер Лэйс, но та благоразумно погасила огоньки и ничем не выдавала себя.

— Так, значит, вы служите принцессе? — уточнила Фрутти.

— Думаю, они служат Найтмер Мун, — проговорила вслух Дитзи — и слегка отпрянула, когда белёсые создания внезапно прокричали стройным хором:

— Найтмер Мун! Найтмер Мун!

— Но разве принцесса… — нахмурилась Фрутти, но Дитзи ловко шлёпнула подругу хвостом по крупу и перебила:

— Тогда слушайте меня, названную дочь Найтмер Мун! Вы говорили, что спали всё это время. А можете ли вы заснуть снова?

Квикер помедлил пару секунд, прежде чем ответил:

— Мы поели. Мы можем. Ненадолго.

— Тогда засыпайте. Вы рано проснулись.

— Слушаемся, дочь Хозяйки, — склонил головку вожак, и по стае пронеслось скрипучее эхо:

— Слушаемся… слушаемся…

Дитзи ожидала, что существа вернутся в свой улей. Но рой приземлился и, вцепившись всеми лапками-клешнями в сырую землю, стал очень быстро закапываться. Не прошло и минуты, как на поверхности не осталось ни одного квикера.

Дождавшись, пока стихнет жуткое чавканье и клацанье, кобылки сами опустились на землю возле мусора, в который превратились их пожитки.

— Ну ты даешь! — восхитилась Фрутти, в неподдельном восторге глядя на подругу. — Я уж подумала, всё, хана: налетят и схрупают, что те орешки!

— Я тоже, — застенчиво призналась Дитзи. — Но меня прям осенило, когда этот жутик сказал о том, что служит принцессе.

— Да уж…

В это время подлетела Фликер Лэйс и зависла рядом с кобылками.

— Спасибо вам! — пропищала она, радостно цокая всеми копытцами. — Мы думали, нам придётся биться с этими… этими…

— С квикерами, – подсказала Дитзи. — Ну, теперь не придётся. По крайней мере, какое-то время. Ты всё слышала.

— Слышала, но не поняла. Бриззи о них не слышали, бриззи о них не знают.

— Спроси у старших. Наверняка есть какие-то записи, легенды.

Фликер Лэйс задумчиво смолкла, потом кивнула и спросила:

— Как бриззи могут вам помочь?

Дитзи и Фрутти переглянулись, потом с дружным вздохом перевели взгляд на изгвазданные в грязи и слизи одеяла.

— У вас есть какая-нибудь ткань? — спросила Дитзи без особой надежды. — Что-нибудь... нашего размера? Про припасы уж не говорю.

— Поняла, — задумчиво пискнула Фликер Лэйс. — Если погостите у нас денёк, мы что-нибудь придумаем.

***

Бриззи действительно придумали.

Во-первых, у них и вправду нашлась ткань, тонкая, прочная и притом на удивление тёплая. Разве что пришлось сшивать пару десятков лоскутков в два больших куска, которые пошли на курточки.

Во-вторых, маленькие крылатые пони без стеснения собрали кобылкам два небольших, но увесистых мешочка с какими-то сухариками.

— Это наш походный хлеб, — пояснила Фликер Лэйс. — Одна крошка — и бриззи сыт весь день. А вам, видимо, придётся есть по целому.

Кобылки не преминули распробовать его. Хлеб бриззи был маленький, с сухарик размером, но и вправду до удивительного сытный: казалось, будто они побывали на пиру с полудюжиной перемен блюд.

Наконец, бриззи починили всё, что уцелело после квикеров. Из остатков трёх одеял им с грехом пополам удалось скроить одно, зато они всей гурьбой отмыли две более-менее уцелевших сумки и залатали, пустив на заплатки негодные.

Дитзи было подумала, что слишком уж волшебные конёчки расстарались, но потом решила не отговаривать их: раз уж захотели угодить, то пусть. Может, квикеры донимали бриззи куда сильнее, чем сказала Фликер Лейс.

Однако Фрутти настояла, чтобы помочь им с ещё чем-нибудь. В конце концов, многое из того, с чем без труда справились бы две пони, для волшебных малюток было практически непосильной задачей. Да, они обладали магией сродни единорожьей и могли летать как пегасы. Но всё портил размер: силы магии едва хватало, чтобы сдвинуть камушек, а дуновение ветра могло унести летящих бриззи совсем не туда, куда надо.

Поэтому кобылки тоже не сидели без дела: принесли воды, которой посёлку бриззи хватило бы до зимы, разобрали совсем небольшие для пони завалы из веток и камней, нанесённых недавним дождём, подняли на куст упавший ещё летом подвесной домик. Хотели ещё помочь с ульем квикеров, но тот без хозяев и сам в считанные часы высох и рассыпался. И, к счастью, больше не вонял так сильно. Поразмыслив, подруги оставили его как есть. Не то ещё проснутся бывшие хозяева.

Выступили в путь уже далеко пополудни. Навьюченные и одетые в новые, хоть и неказистые, но уютные курточки кобылки чувственно распрощались с волшебными крошками. Несколько молодых жеребчиков и кобылок во главе с Фликер Лейс даже проводили их до границ владений общины. И горячо приглашали в гости снова, в следующий раз, когда будет удобно.

Разумеется, Дитзи не менее горячо обещала, что воспользуется столь любезным приглашением; в мыслях же она понимала, что вряд ли дорога когда-нибудь ещё раз приведёт её сюда.

Когда владения маленьких созданий остались позади, Фрутти сказала:

— Знаешь, а мне даже понравилось. Настоящее приключение.

— Что, захотелось ещё? — захихикала Дитзи, которую и саму переполняли чувства по этому поводу.

— Ну нет, спасибо! – Фрутти аж на дыбы взвилась от эмоций. — По крайней мере, не с чем-то настолько зубастым.

— Твоя правда. Но мне кажется, что так даже лучше.

Ещё кобылки посудачили о курточках, которые явно были напитаны диковинной магией: настолько легко в них скакалось.

И даже спели песенку:

…Это даже хорошо, что пока нам плохо,

Это даже хорошо, это даже хорошо,

Что пока нам плохо!..

Солнце садилось, и две ночные пони бежали вскачь навстречу закату. Им было хорошо. И путь к цели радовал их не меньше, чем успешное его завершение.

А то, что он завершится успехом, не сомневались ни одна, ни другая.

Глава 13. О тропе между снов и кошмарах

В этот раз Дитзи разделила сон с «Найт Блюм» и «Иствиндом»: ей показалось несправедливым обделять приятеля.

Во сне были пляж под бархатным ночным небом, тёплое ласковое море, живописные скалы и уютное бунгало на берегу, где на столе всегда лежали сладости, стояли прохладные напитки и вино, к которому Дитзи понемногу пристрастилась. И мягчайшая кровать; когда кобылка, вдоволь накупавшись и наигравшись, плюхнулась на неё вместе с мороками, то ни разу не пожалела о выборе.

Решив освежиться через некоторое время, кобылка вылетела из бунгало и с удовольствием бултыхнулась в воду. Прямо в лунную дорожку.

Теперь Дитзи так больше нравилось.

Когда же она выбралась обратно на берег и с наслаждением отряхнулась, то увидела, как с неба неспешно спускается принцесса. Движения аликорна полнились грацией; величественный вид портило только большое полотенце, перекинутое через спину. Найтмер тоже спустилась на лунную дорожку, но не погрузилась в воду, а гордо прошествовала к пляжу, как будто по ровной и твёрдой поверхности.

Едва дождавшись, когда копыта наставницы ступят на песок, Дитзи с улыбкой бросилась аликорну на шею. Опомнившись же, она было отстранилась, но крылом принцесса мягко остановила её.

— Я тоже рада тебя видеть, малышка, — улыбнулась Найтмер, ничуть не обидевшись на подобную фамильярность. — Вижу, тебе понравилось резвиться в мире грёз.

— Ещё как! — с лёгким сердцем призналась Дитзи, а затем подняла на принцессу взгляд и добавила: — Спасибо...

— Пожалуйста! — блеснула клыкастой улыбкой Найтмер. — И хотя моя наука ещё далеко не закончена, ты явно делаешь большие успехи!

Дитзи снова чуть не зарделась, но нетерпение всё же было слишком велико, и она спросила:

— А сегодня будет новый урок?

Найтмер улыбнулась и телекинезом сняла полотенце со спины.

— Если пожелаешь. Но я вижу, у тебя много вопросов.

— Не то чтобы много... — Дитзи уже почти не смущалась от того, что древняя и мудрая аликорн читает юную пони как открытую книгу.

Принцесса тем временем постелила покрывало на мягком песке и улеглась. Дитзи уже привычно скользнула аликорну под крыло и стала рассказывать:

— Мы с Фрутти встретили в лесу странных существ.

— Признаться, я не сильна в бестиариях, — неуверенно проговорила принцесса вполголоса, но возражать не стала.

— Вот таких, — Дитзи на пару секунд прикрыла глаза, представив одного из квикеров, и его неподвижный морок тут же появился на пляже. — Они сказали, что служат тебе.

— О, — произнесла аликорн. — Надо же.

— Ты их знаешь? — Дитзи открыла глаза и с любопытством посмотрела на неё.

— Да. Но давно считала их потерявшимися. Это были мои... разведчики, скажем так. Как бриззи у Селестин.

— Да, их вожак что-то такое говорил.

— Хорошо, что ты их нашла. Они же не обидели тебя с подружкой?

— Нет! Они даже обрадовались, что мы пришли... кажется. Я не всё поняла, но они, видимо, страдают из-за невозможности служить.

— Ах, мои милые квикеры. Верны до конца и даже после. В отличие от некоторых...

— Кого? — навострила ушки Дитзи.

— А, не обращай внимания. Крайт сказал тебе, как их позвать?

— Крайт?

— Их предводитель. Или кто у них сейчас?

Юная пони покачала головой:

— Нет, он только сказал, что мы можем их призвать, если они понадобятся.

— Хорошо. Тогда слушай. Ты, наверное, уже знаешь, что ночным пони доступна особая магия. Например, дневная иллюзия, инфракрасное зрение, эхолокация...

— Что? — удивилась Дитзи последнему. — Как у дельфинов?

— Не совсем. Твоё зрение просто воспринимает в темноте не только и не столько свет, сколько отражённые звуки. А ты видишь... как это называл твой наставник... цвета Ночи.

— Но я не слышу звуков, а вижу предметы в темноте...

— Вкратце, то всего лишь игра восприятия. Твои кисточки на ушах улавливают звуки, недоступные обычному слуху. А чтоб воспринимать их, твой мозг порождает зрительные образы.

— Как удивительно! — искренне воскликнула Дитзи, впервые, наверное, почувствовав себя не обыкновенной пони, а невероятным волшебным созданием. — А что ещё?

На мордочке принцессы расплылась клыкастая улыбка.

— О, дщерь моя, ты даже не представляешь. Но пока послушай, как можно призвать квикеров...

Дитзи внимательно слушала и жалела, что нельзя записать. Вернее, записать-то было можно, но что толку? Блокнот из сна не вытащишь. Благо, что наука Найтмер оказалась несложной. Даже не наука, а трюк.

— ...Только помни, им потребуется время, чтобы до тебя добраться, — закончила тем временем Найтмер. — Попробуй, потренируйся на досуге. Но будь аккуратна и бережна, чтобы не зазря растратить настоящую силу крови. Именно эта сила, содержащаяся в живой крови, позволяет ночным пони творить настоящую магию даже без рога.

Дитзи довольно покивала, припомнив, что Эвернайт говорил о чём-то подобном. Но вместе с тем кое-что её смутило: недавний случай в Приюте, когда кровяной голод навалился неожиданно и без видимых причин.

— Что такое? — от Найтмер не укрылось, как изменилась в мордочке кобылка.

— Получается, — медленно, стараясь выстроить мысль, проговорила Дитзи, — чем больше я потрачу силы, тем сильнее мне захочется выпить крови. А бывает ли так, что я захочу выпить крови... безо всяких причин?

— Рассказывай, — всем своим видом принцесса изобразила внимание.

Пересказ вышел недолгим, однако кобылка ухитрилась озадачить Найтмер.

— Хм... и ты ничего не заметила? Ничего не случилось в это время, чуть раньше или позднее?

— Не-а... говорю же, мы просто болтали с Фрутти, и вдруг...

— Хорошо. Я подумаю, что могло произойти... ты ведь не против, если я посмотрю твою память?

— Н-нет, — от неожиданности Дитзи замялась, но потом добавила уверенней: — Конечно, нет!

Действительно, какие у неё могут быть секреты от принцессы? Наверное, она согласилась бы, даже возжелай вдруг аликорн понаблюдать за её развлечениями. В конце концов, сама Найтмер и научила им кобылку. И уж явно повидала на своём веку и не такое.

Светящийся магией рог принцессы коснулся головы ночной пони, на мгновение почувствовавшей лёгкое головокружение.

— Всё, — сказала Найтмер. — Непременно посмотрю. А сейчас настал черёд следующего урока.

— Я готова! — с радостью отозвалась Дитзи, которую и вправду переполнило возбуждающее предвкушение. Что-то ей откроют сегодня. Новое знание? Новые удовольствия? Или что-то вообще неведомое?

— Пора тебе узнать одно из главных знаний моего дара — и твоего тоже, — в голосе Найтмер прозвучала толика торжественности. — Ты можешь не только управлять своими снами, но и заглядывать во сны других.

Дитзи сама не заметила, как раскрыла рот от изумления. Это уже походило даже не на магию, а вообще на немыслимые чудеса. Правда, кое-что в этой способности немного смущало.

— Но... зачем туда заглядывать? — спросила она, и принцесса немедленно ответила:

— Дабы узнать чужие помыслы и страхи. Потаённые мысли и грязные секреты. Скрытые желания и цели. И тогда ты сможешь помочь. Направить, напугать или вдохновить. Во сне или же наяву.

— А можно... — у Дитзи дух захватило от открывающихся возможностей, — передать... послание?

— Легко, дщерь моя. И послание, и образ, и даже побыть с особенным пони наедине... если ты понимаешь, о чём я. Разве что это будет не морок, и ты не сможешь им управлять.

Дитзи покраснела. Она думала о том, чтобы поговорить с мамой. Но и озвученное принцессой выглядело соблазнительно.

— Однако будь готова к тому, что пони, во сне которого ты побываешь, не запомнит случившегося ночью.

Ушки Дитзи немного опустились. А она-то уже размечталась...

— Ничегошеньки? — на всякий случай уточнила.

— Может статься, что запомнит, а может, и нет. Подумай сама, много ли обычных снов ты помнишь утром. А к вечеру? Через день-другой?

— А можно... как-то научить других ходить по снам?

Найтмер рассмеялась:

— Ах, моя маленькая пони. Это высокое искусство доступно только мне и ночным пони. Тем, кто несёт в себе частичку меня, моим... детям. Но да. Других ночных можно научить. Тебя же я учу.

— Здорово! — обрадовалась кобылка. — Значит, мы сегодня пойдём смотреть чужие сны?

— Непременно. Но не прямо сейчас.

— А что сейчас? — спросила Дитзи, предвкушая новые знания и ощущения.

— А сейчас, — в тон ответила аликорн, — мы будем учиться безопасности. Потому что пока ты видела только... приятную часть царства Снов.

Дитзи будто облили холодной водой.

Действительно, с новообретённой способностью управлять сновидениями, оставаясь в полном сознании, кобылка как-то забыла, что сны бывают и кошмарами.

— Увы, есть некоторая... расплата за могущество в мире грёз, — произнесла тем временем Найтмер. — Я уже сказала, что обычные пони, когда спят, почти не осознают себя и большую часть снов просто не помнят. Их разумы во время сна похожи на тусклые свечки, на которые никто не обращает внимания. Но те, кто может преображать вокруг себя сны, кто способен нырять в самые их глубины и проникать в разумы других... они сияют яркими звёздами. И этот свет привлекает довольно неприятных существ.

— К-каких существ? — вздрогнула Дитзи, поджав хвостик. — Мы же... ну... просто спим?

Улыбка Найтмер стала немного снисходительной:

— Дитя моё... ты многого ещё не знаешь. Открою тебе тайну: на самом деле снов не существует.

— Как так?

— То, что пони обычно зовут снами — лишь малая часть того удивительного, изменчивого мира, куда разумы и души отправляются, пока тела мирно спят в своих кроватках. И как в любом другом мире, там есть свои обитатели.

— Но... кто они? — почти шёпотом спросила Дитзи.

— Их называют по-разному, но достоверно не знает никто. С ними можно бороться, можно их избегать, но никогда нельзя договориться. Просто потому, что они мыслят не так, как мы, не понимают слов и вряд ли имеют представление о материальном мире и том, что мы разумны.

— Тогда что им от нас нужно?

— Кто знает. Они нападают на сноходцев, скользящих по тропам между снами, и горе тем, чей разум эти потусторонние создания уносят с собой. Так можно и не проснуться.

Дитзи положила мордочку на окрещённые передние ноги и пробубнила:

— Что-то мне расхотелось идти куда-то в чужие сны.

— Ну-ну, — подбодрила принцесса и ткнулась носом в затылок Дитзи, — не раскисай. Если знать и соблюдать простые правила, то мы будем в полной безопасности. Огонь может спалить дом, но если с ним обращаться бережно, он будет только согревать и готовить пищу, верно?

— Верно, — Дитзи робко улыбнулась. — А что за правила?

Аликорн с готовностью пояснила:

— Первое таково: никогда не теряй бдительности. Сны, даже чужие, могут быть увлекательными и захватывающими, но в пространстве между ними надо быть начеку.

— Это я смогу, — кивнула Дитзи.

Подумалось, что если все правила таковы, то соблюдать их будет не очень сложно.

— Правило второе, — продолжила тем временем принцесса. — Не сходить с тропы. Если вдруг тебе это покажется хорошей идеей, знай, эта мысль — не твоя. Потому что создания того мира... назовём их для простоты кошмарами... любят внушить тебе, что кому-то нужна помощь, или кто-то тебя зовёт... возможно, голосом или даже образом дорогого тебе пони. Знай и помни, дщерь моя, что вне тропы и дверей — только опасность.

— Поняла. А каких дверей?

— Во сны. Твой разум будет воспринимать входы в чужие сны как двери, висящие над тропой. Всё, что внутри — безопасно и во многом подвластно тебе, как сноходцу, но вне ты только гостья, не хозяйка. Это очень важно помнить.

— Хорошо, я буду помнить, — Дитзи даже нахмурилась, придав мордочке серьёзный вид. — А есть ещё правила?

— Ещё одно, на всякий случай: если ты всё же по какой-то невероятной причине сойдёшь с тропы, постарайся проснуться. Если ты ступила недалеко — это просто. Но если тебя унесёт далеко... не факт, что даже я смогу тебя найти и притащить обратно. По крайней мере, сейчас. Потому старайся хотя бы оставаться на месте. Без ориентиров это будет сложно, но лучше так, чем отдаваться на волю эфирных ветров.

— А как выглядят кошмары? — спросила Дитзи, хотя не была уверена, что хочет знать ответ на этот вопрос.

Но принцесса не стала отпираться:

— По-разному. Чёрные кляксы в калейдоскопе цветов. Высокие и худые пони без глаз. Тени и туман. Щупальца и паутина... всего и не упомнишь. Но главное — они излучают страх. Беспричинный и липкий, ни с чем не спутаешь.

— Бр-р, — Дитзи аж поёжилась. — Жуть какая.

— Ты всегда можешь отказаться, — Найтмер снова погладила кобылку носом по гриве. — Понимаю, это звучит не очень, но когда ты овладеешь своей силой полностью... поверь, твоё могущество можно будет сравнить разве что с аликорнами.

Юная ночная кобыла от этих слов пришла в смятение. Восторг и предвкушение пополам со страхом неизвестности и ответственности.

Аликорн!

Или около того: на таких высотах разница исчезающе мала. Голова пошла кругом, и Дитзи чуть не проснулась. Прекрасное побережье подёрнулось рябью, но рог принцессы полыхнул синим огнём, и мир снова обрёл чёткость.

— Осторожнее, дитя моё, — слегка пожурила принцесса. — Урок ещё не закончен.

— Прости... — пискнула Дитзи, но снова в голосе Найтмер не было ни толики гнева:

— Я не сержусь. Но думаю, перед походом за пределы твоих снов тебе надо немного расслабиться и отдохнуть. Ты, кажется, развлекалась с мороками в той хижине? Можешь продолжить, пока я немного поваляюсь на песке. Твои сны очень красивые и яркие. Ты не против, если я тоже отдохну?

— Конечно, нет! Но я бы хотела продолжить урок...

— Разумеется. Если хочешь, я покажу тебе ещё пару вещей, которые можно проделать с мороками... и жеребчиками в реальности тоже.

Крылья Дитзи после этих слов снова сделали попытку подняться, но кобылка на этот раз совладала с ними.

— Вижу, идея пришлась тебе по душе, — клыкасто улыбнулась аликорн. — Слушай...

...Уже не единожды развлекавшаяся во сне Дитзи полагала, что знает о плотской любви если не всё, то многое. Но Найтмер тихим и спокойным голосом рассказывала на самое ушко такое, чего Дитзи до сих пор не представляла.

— Но... разве можно использовать... для этого? — сдавленно и хрипло выдавила она, чувствуя, как крылья наливаются свинцовой тяжестью.

— Поверь мне, — принцесса подмигнула, вогнав Дитзи в ещё большую краску. — Многие места твоего тела обладают поразительной эластичностью. И только подумай, ведь ты сможешь быть одновременно с двумя... или даже с тремя жеребчиками. Ну или кобылками, смотря что тебе больше нравится.

Дитзи пискнула, но принцесса убрала крыло и слегка подтолкнула ученицу к бунгало:

— Давай, попробуй. Может, вначале с непривычки тебе и не очень понравится, но уверяю тебя, чувство наполненности будет гораздо больше, чем ты уже привыкла. Я немного изменила твои мороки, и теперь они знают, что делать.

Кобылка только сдавленно пробормотала слова благодарности и юркнула в бунгало, где на широченном, в половину единственной комнаты, ложе, уже поджидали «друзья». И судя по их похотливым улыбкам, они и впрямь «знали» всё, что нужно.

...Дитзи выползла из бунгало, тихо попискивая.

Она испытывала двоякие чувства. От произошедшего сейчас ей всё ещё было стыдно даже перед мороками, да и ощущения сперва действительно были вовсе не приятными. Но здесь помогла «Найт Блюм», которая нежными ласками «переключила» Дитзи на удовольствие. А потом её тело малость привыкло, и на смену боли и неловкости пришли новые ощущения. И когда «Иствинд», словно почувствовав это, ускорился, «Найт Блюм», к вящему удивлению Дитзи, магией придала себе подобие жеребца и прижалась к подруге спереди.

Происходящее дальше бросило Дитзи в такую круговерть ощущений, что кобылка потеряла счёт времени. А когда всё закончилось, то нашла в себе силы только свалиться с кровати и уползти на пляж: ноги слушались плохо, особенно задние.

Принцесса, как ни в чём не бывало, несолидно валялась на покрывале животом кверху и потягивала из высокого стакана с зонтиком какой-то коктейль. Дитзи вдруг подумалось, что аликорн слышала каждый стон и вскрик, доносившийся из бунгало.

Но, в конце концов, чем юная кобылка могла удивить в этом вопросе древнего аликорна?

«Наверное, мои утехи кажутся ей до отвращения скучными...» — мелькнула мысль.

Когда же Дитзи вдосталь поплескалась в тёплых волнах, что с тихим шелестом накатывали на пляж, а затем и искупалась, принцесса спросила:

— Ну что, ты готова? Помнишь правила?

Дитзи чуть не открыла рот от удивления. Конечно, она помнила, хотя во время бешеных скачек в бунгало о них не думала.

— Не сходить с тропы и не терять бдительность, — сказала кобылка вслух. — Оставаться на месте, если всё же сошла.

— Умница, — Найтмер встала и, оставив полотенце на песке, отряхнулась. Затем рог аликорна осветился, и прямо в воздухе проявилась светящаяся вертикальная черта, которая через мгновение раскрылась широким переливающимся порталом.

Безо всяких слов Найтмер просто вошла в колышущийся проём и канула в нём без следа.

Дитзи поспешила следом и в то же самое мгновение зажмурилась, так ярко полыхнул свет перед глазами. Проморгавшись же, ночная кобылка увидела, что стоит на извилистой дорожке, словно сделанной из звёздного света, а вокруг — куда бы ни падал взгляд — простиралась бархатная бездна, усеянная мириадами звёзд. Даже внизу, кроме тропы под самыми копытами. Ушей касалась тихая, едва уловимая музыка, похожая не то на перезвон, не то на перебор невидимых струн.

Дух захватывало.

Принцесса Найтмер стояла немного позади Дитзи. Её рог продолжал светиться магией, а крылья простирались во всю ширь.

— Добро пожаловать в Царство Снов, — провозгласила аликорн. — Или Мир Грёз, если угодно. Ну что ж, идём, посмотрим, что нам приготовили чужие сновидения.

— Идём! — Дитзи чуть не подпрыгнула от предвкушения и возбуждения. — А можно спросить?

— Конечно, — аликорн пошла вперёд, обойдя Дитзи. — Как я уже говорила, перестань просить разрешения. Мы на уроке, а на уроках полагается спрашивать.

— Да, прости... — затрусившая рядом Дитзи смущённо улыбнулась, хотя почти не испытывала неловкости. — Зачем было нужно, чтобы я... закончила утехи?

— Умница. Отличный вопрос. Тебе нужно быть сконцентрированной и бдительной, а ещё — пополнить запасы магической силы.

— Но я не пила кровь! — удивилась Дитзи.

— Не только кровь даёт силы, — подмигнула принцесса, всё же вогнав кобылку в краску.

Правда, совсем в лёгкую: Дитзи была уже не та, что раньше, и только слегка порозовела щёчками.

— Но... это же было не по-настоящему?

— Ты помнишь, что я говорила насчёт снов? Это такой же реальный мир, как явь, только другой. Дело не в теле, а в чувствах и разуме. Это касается и крови: не жидкость важна, а жизненная сила.

— То есть... я могу просто... попить крови мороков и восстановить магические силы?

— Не совсем. Ты можешь, но просто прибегнешь к собственным резервам, недоступным наяву. Потому что мороки — это часть тебя. Но если ты захочешь действительно получить силу сверх своих пределов, то нужно будет... навестить кого-нибудь. Во сне или наяву.

— Дитзи! — раздался невдалеке знакомый голос, и кобылка чуть не сбилась с шага.

Обернувшись, она увидела Сида Спота, который приветливо махал подруге копытом.

— Дитзи, иди ко мне! — позвал Сид. — Тут такое!..

Ночная кобылка растерянно оглянулась на принцессу, но та даже ухом не повела и не замедлила шага. А Сид продолжал махать Дитзи, но больше не звал.

Та лишь усмехнулась и рысцой двинулась за Найтмер. Неужели эти дурацкие кошмары думают, что она вот так возьмёт и забудет науку принцессы в первый же день?

Уже почти догнав принцессу, Дитзи обернулась и крикнула «Сиду»:

— Придумай что-нибудь поумнее в следующий раз!

Когда же она поравнялась с аликорном, та, не сбавляя хода, сказала:

— Не трать слова. Они не понимают.

— Тогда откуда они взяли образ Сида?

— Оттуда же, откуда и ты. Из твоей головы. Просто не обращай внимания. Кстати, мы пришли.

Дитзи огляделась и впервые заметила, что вокруг тропы, как принцесса и рассказывала, висят закрытые двери. Самые разные: простецкие деревянные, вычурные или обитые тканью, кованые или с непрозрачными стёклами. Даже бронированные. И к каждой вела узенькая тропка от основной дороги из света.

— А как открыть дверь? — спросила Дитзи.

— Просто, — ответила аликорн. — Для нас они не заперты. Это всего лишь проекция разума, придающего знакомые образы тому, что не имеет формы в нашем восприятии.

— Хорошо, я готова.

Рог Найтмер Мун полыхнул бледно-зелёным огнём, и одна из дверей распахнулась.

При переходе Дитзи снова ослепила вспышка света, а затем она обнаружила себя в каком-то... заведении? Низкий потолок, гомон голосов, силуэты пони за столами... витающий в воздухе запах низкопробной выпивки.

В голове Дитзи раздался голос принцессы:

«Когда увидишь пони, очертания которого отличаются от других, то знай — это хозяин сна».

Кобылка огляделась внимательнее. Всё вокруг и впрямь выглядело размытым, замедленным, будто бар или салун погрузился на дно моря. Наверное, потому, что никто чужой сон не контролировал и даже не пытался.

Принцессы нигде не было видно — только в одном из углов зала сгустился знакомый тёмно-синий туман.

Всматриваясь, Дитзи всё-таки заметила жеребца верхом на барном стуле: очертания его тела не расплывались так сильно, как у мороков вокруг.

С удивлением кобылка узнала в сидящем пони Скотча Корна. Помолодевшего и весёлого, в парадном мундире Гвардии, улыбающегося молодой кобылке-официантке. Вернее, это Дитзи предположила, что колышущийся силуэт перед жеребцом должен изображать кобылку.

«Совсем не похоже на мои мороки», — подумала она — и слегка вздрогнула, когда в голове раздался голос принцессы: «Твой знакомый?»

«Ага!»

«Во сне ты остаёшься неслышимой, пока не подашь голос, — снова безмолвно сказала аликорн. - А также невидимой, пока не начнёшь трогать предметы, общаться с мороками или хозяином».

После недолгого наблюдения Дитзи пришла в голову озорная мысль. Обойдя барную стойку, она дождалась, когда дедушка Скотч отвлечётся на огромную кружку со своим любимым пойлом.

Лёгким усилием воли развеяла кобылку за барной стойкой и заняла её место.

Когда же Скотч Корн грохнул опустевшей кружкой по стойке, требуя подлить, Дитзи обернулась и, глядя в глаза помолодевшему старику, спросила несчастным голосом:

— За что ты обозвал меня чудовищем, дедушка Скотч? Теперь я превратилась в него...

Говоря это, она нарочно не прятала клыки, а расправившиеся за спиной кожистые крылья дополнили картину.

Глаза Скотча расширились, но Дитзи напирала:

— И теперь я навсегда останусь в стране кошмаров, потому что чудовищам не место в светлой и тёплой Эквестрии.

Скотч Корн в ужасе замахал копытами и отшатнулся назад. Наверное, старый жеребец кричал, но ни звука не раздавалось из разинутого рта. Сбитая со стойки кружка плавно, как под водой, полетела вниз. Долетев до пола, кружка так же медленно разбилась: можно было разглядеть, как по стеклу пошли трещины, из которых золотистой волной брызнуло пойло.

Но когда кружка разлетелась в дребезги, мир вокруг тоже начал трескаться с оглушительным звоном, чтобы через мгновение распасться на части. Опять знакомая вспышка резанула по глазам — и пони вновь оказались на светящейся тропе.

Когда в ушах Дитзи прекратило звенеть, она услышала заливистый смех принцессы Ночи. Отсмеявшись, аликорн утёрла копытом заслезившиеся глаза:

— Дщерь моя... это было... ха-ха!.. просто замечательно!..

— Правда? — навострила ушки Дитзи, которая ожидала нагоняй. Следовало бы предупредить принцессу о своих намерениях. Но искушение было слишком велико.

— Клянусь звёздным небом, твоя шутка вышла просто восхитительной! Ты видела, как он испугался? Жаль только, проснулся прежде, чем я его удержала. Если бы этот пони обидел тебя в реальности, то возмездие вышло бы и-де-аль- ным! Он теперь нескоро забудет этот сон!

Дитзи улыбнулась в ответ. Принцесса и не думала ругать ученицу за своеволие! Ей даже понравилось не меньше, чем самой Дитзи!

— А видела, как он полетел со стула?

— Видела. Это чудесно! Признаюсь, с тобой я иногда вспоминаю, как сама хулиганила во снах.

— А не опасно вот так вываливаться?

— Нет, дщерь моя. Немного неприятно, да. И если не пытаться оставаться в разрушающемся сне... не бери в голову. Я очень рада, что ты, обретая знания, не утрачиваешь юмора.

— Не знаю, что на меня нашло, — Дитзи пожала крыльями. — Я не думала, что он так испугается.

— Нет, это было просто замечательно! — Найтмер снова хохотнула. — Никогда не подавляй свои желания, дщерь моя, иначе эти правила будут громоздиться вокруг тебя подобно стенам и, в конце концов, раздавят.

Дитзи подумалось, что принцесса сама была свидетельницей того, о чём говорит. Но спрашивать не стала: вдруг эти воспоминания не из приятных. Зачем зря бередить их, если сейчас так весело?

— Ты права, — сказала тем временем чёрная аликорн. — Власть — это всегда весело. И не только. Это огромное наслаждение, зачастую лучшее. И использовать для этого можно всё, что угодно: сны, реальность, удовольствия и страдания, любовь и страх.

— То есть, у нас... во власти... любые сны? Любых пони?

— Если не вдаваться в детали... то да. И не только пони. Грифоны, например, тоже видят сны. И даже драконы.

Дитзи снова отогнала прочь мысли о могущественной магии, сравнимой с божественной силой аликорнов, зато вспомнила о другом.

— А можно найти сон нужного пони? — осторожно поинтересовалась она.

— Можно, — кивнула Найтмер, глядя на ученицу. — Но тогда кошмары станут для нас опаснее.

— Почему? — удивилась кобылка.

— Всё просто. Заклинание поиска передаёт в эфир чёткие образы. Кошмары подхватят их и снова попробуют сбить тебя с толку. Думаю, будет лучше пока воздержаться от такого.

— Поняла... — ушки Дитзи грустно опустились, что не укрылось от внимания принцессы:

— Но сегодня, в награду за твои успехи я, так и быть, проведу тебя. Чей сон ты хочешь посетить?

Дитзи почувствовала, что слегка краснеет, но всё же сказала:

— Мамин...

...Сон Астры Вэй они не нашли. Найтмер несколько раз переносила себя и ученицу с места на место, но продолжительные поиски ночных скитальцев окончились возле пустого проёма.

— Кажется, твоя мама не спит этой ночью, — заключила принцесса, и уши Дитзи вспыхнули, стоило ей представить, что мама и дядя Рафл делают в спальне, пока Криспи тихонько спит в своей кроватке.

Сердце кольнула обида: если после исчезновения дочери Астра Вэй находит в себе силы развлекаться со своим жеребцом...

«Может, она и не считает потерю меня такой уж... значимой?» — закралась в голову непрошенная и недостойная мыслишка. Действительно, а чем ещё может заниматься мама посреди ночи, если не спать? Не искать же дочь в темноте?

«Дитзи...» — услышала кобылка мамин голос, но, обернувшись, не увидела никого. Только почувствовала отголоски глухой тоски по дому, маме, дяде Рафлу, даже по Криспи.

Пони нахмурилась и мотнула головой, отгоняя эти мысли. Чувства в груди резко сменились на гнев.

«Какие подлые и мерзкие кошмары!» — подумала Дитзи зло.

Насупившись, она оглядела тропу, затем выдохнула и опустила голову. Но тут почувствовала ласковое прикосновение копытом к затылку и, успокоившись, прильнула к Найтмер. И пока она нежилась в объятии ночного аликорна, та победно улыбнулась, глядя на свою верную и такую способную ученицу.

Глава 14. О смотрящих в темноту и из темноты смотрящих

На Бэрриконт опускалась ночь.

В небе зарево закатного солнца уступало место звёздам, а на земле один за другим гасли огни домов, стихали звуки вечернего города, пони расходились по домам. Вот-вот должно было подняться и ночное светило с неизменным ликом Лунной Кобылы.

Но Астра Вэй не торопилась отправляться ко сну. Сидя у распахнутого окна в комнате Дитзи, она представляла, как сейчас ночные пони вылетают на поиски её дочери: серые тени поднимаются в стремительно темнеющее небо, кружат над лесом в поисках — всё более и более дальних.

И пока что тщетных.

Всей душой Астре Вэй хотелось им помочь, но без крыльев она стала бы только обузой. Много ли ей удастся пройти? И куда идти, в какую сторону? А покидать Рафла и Криспи надолго она не могла.

И это бессилие просто разрывало душу на части.

Она понимала, что рано или поздно Дитзи ушла бы. Это не было ново, не было странно. Дети всегда уходят из дома своей дорогой, оставляя родительский дом позади. Астра приняла бы это, если бы нормально поговорила с дочерью; обняла бы её на прощание, пожелала удачи и стала бы ждать писем издалёка.

И может быть, однажды снова вошла бы в жизнь дочери — уже как бабушка.

Но Дитзи улетела прочь, и эта надежда развеялась аки ночной туман под лучами восходящего солнца.

Сердце Астры сжималось от одной только мысли, что несколько дней назад она, возможно, видела Дитзи в последний раз.

Глаза кобылицы повлажнели.

Умом она понимала, что не сделает для Дитзи большего, чем уже сделано. Если только не поднимать переполох. А этого не хотелось, иначе придётся тогда объяснять новый облик дочери страже, чиновникам — если те вообще захотят что-либо выслушивать. Могло статься, что после поимки Дитзи ждали бы отнюдь не беззаботные деньки или обычные школьные занятия.

Ещё бы. О ночных пони уже веками никто не слышал ничего внятнее страшных сказок. И если эта тайна всплывёт, то, как сказал Эвернайт, остальным обитателям Приюта придётся бежать.

И тогда Астра лишится и дочери, и тех, кто ей доверился.

Нет уж.

— Дорогая, ты идёшь? — донёсся голос Рафла от входа в комнату.

— Да, — вздохнула Астра и поднялась.

Она ещё раз оглянулась на распахнутое окно. Теперь оно всегда было открыто, несмотря на приближающуюся зиму. Астра Вэй впервые сделала это, когда вернулась из Приюта. Как знать, вдруг Дитзи вернётся домой и увидит, что окно открыто настежь, как материнское сердце.

Лучше уж такая слабая надежда, чем вообще никакой.

Пока Астра смотрела, на небо медленно поднялась луна. Показалось, что Лунная Пони с диска ночного светила... усмехнулась?

Земная кобыла помотала головой, отгоняя наваждение, и вздохнула. Действительно, пора спать. И так полночи просидела в тоске.

— Дитзи... — вздохнула Астра, бросив ещё один взгляд в ночное небо, как если бы дочка и вправду могла услышать.

В следующий момент она почувствовала накатившую волной слабость, голова закружилась, а перед глазами потемнело. Что хуже всего, перед глазами Астры на мгновение предстала Дитзи. Которая рассерженно отвернулась и ушла в непроглядную черноту.

— ...Астра! Астра, что с тобой?.. — донёсся как издалека голос Рафла.

Чувства приходили в норму, но насколько быстро или медленно, Астра не взялась бы сказать. Может быть, прошла минута, а может — несколько часов. Кобылица чувствовала, как по щекам катятся слёзы, пробившие себе путь сквозь закрытые веки, а в сердце свила гнездо гнетущая холодная пустота... словно из души Астры безжалостно вырвали что-то очень важное.

— Дитзи... Дитзи... — прошептала она и открыла глаза.

И увидела обеспокоенную морду Рафла, который помогал ей встать и устраивал на своей спине.

— Милая, — сказал он. — Я очень понимаю твоё беспокойство о Дитзи. Но всё же, подумай и о себе. Разве ей будет лучше, если ты доведёшь себя до такого состояния?

Астра не ответила. Ей хотелось одного: закрыть глаза и не думать больше ни о чём. Будто кто-то выдернул из сердца радость и ту робкую надежду, что ещё теплилась там.

— Что-то случилось с Дитзи... — тихо проговорила Астра, чувствуя, как её куда-то несут. — Что-то плохое.

Но, конечно, её никто не слушал.

***

— Кажется, мы где-то не там свернули, — сказала Дитзи.

Кобылки стояли на усеянной грибами полянке, после которой тракт упирался в молодой лес.

— Куда мы могли свернуть, если дорога одна была?! — горячо возразила Фрутти Джюс. — Карту слопали зубастики, но я точно помню, что мы должны дойти прямиком до Филлидельфии, а оттуда — до Лас-Пегасуса.

— Тогда давай взлетим и осмотримся.

Поздняя осень всё больше вступала в права, и сегодняшний необычайно ясный и тёплый денёк наверняка был одним из последних в этом году. В другой раз кобылки порадовались бы такой погоде, но сейчас солнце нещадно ослепило их даже сквозь тёмные очки, стоило им взлететь над деревьями. Щурясь и прикрываясь копытцами, они разглядели один лишь лес вокруг. На горизонте же виднелись горы, которых не должно было попасть по пути.

— А вдруг мы побывали в волшебной стране бриззи, — предположила Фрутти, — а вышли из неё не в том месте и времени, где вошли?

— Глупости, — заявила Дитзи, хотя по спине и прошёл холодок.

— Почему? В последнее время древние легенды оживают одна за другой.

Младшая из ночных кобылок не сразу нашлась с ответом. Уж точно лучше было не упоминать о том, что наставница ни о чём таком не говорила. Ведь тогда придётся рассказывать о ночных приключениях в обществе Принцессы Ночи и многое другое.

— Если бы, — сказала Дитзи, — мы провалились куда-то во времени, сейчас была бы не осень. Согласись, вероятность того, что нас перенесло ровно на год или несколько лет довольно мала.

— А что насчёт места?

Дитзи вспомнила один из прошедших уроков Найтмер и сказала:

— Неизвестную магию надо предполагать только тогда, когда все остальные варианты однозначно опровергнуты. Проще говоря, нечего пенять на магию, если копыта кривые.

С фырком подруга, не переставая махать крыльями, упёрла передние ноги в бока и сказала:

— Ну, хорошо, мисс Всезнайка, тогда что нам делать?

Но Дитзи и не подумала смущаться:

— Или возвращаемся, или ищем какой-нибудь приметный ориентир. И от него уже постараемся определиться.

— И какой ориентир искать?

— Да вон те горы хотя бы, — махнула Дитзи копытом в сторону громадин. — В этих местах всего один горный хребет, если я правильно помню карту. И должен быть как раз в стороне, а не перед нами. Значит, всё-таки где-то не туда пошли. Двинемся-ка пока вперёд, может, встретим пони или дружелюбных грифонов.

— А если нет?

— Будем думать дальше.

С облегчением кобылки порскнули обратно под спасительную тень лесных крон и порысили промеж деревьев в нужную сторону.

Скоро они поняли, что путешествовать по дороге и путешествовать напрямик сквозь лесную чащу — две большие разницы. Под ногами попадались то норы, то корни, копыта путались в ползучей траве, нередко приходилось обходить буреломы или овраги — тогда кобылки снова поднимались в небо, чтобы не потерять направление. Было бы здорово просто полететь, но солнце не прекращало палить; летать в таких условиях, да в незнакомых местах, да над лесом, не имея возможности приземлиться при нужде, было не самой хорошей идеей.

Стихли разговоры, шаги стали медленнее, а поклажа издевательски потяжелела; взмокшие бока кобылок ходили ходуном под курточками. Казалось, что они идут так уже вечность, и идти им ещё столько же.

Под вечер, когда лес пошёл в гору, и из земли начали выступать скалы, идти стало тяжелее. Дитзи осипшим голосом предложила остановиться до завтрашнего дня, чтобы уже с новыми силами двинуться дальше. Фрутти лишь кивнула в знак согласия и с наслаждением скинула на землю сумки.

Однако разбить лагерь на склоне оказалось не так-то просто: любой положенный на землю предмет норовил покатиться вниз. Пришлось со стонами и жалобами вставать и искать более-менее ровное место. Тут-то удача наконец-то улыбнулась кобылкам: после недолгих поисков они обнаружили даже не площадку — каменный навес со следами кострища.

— Смотри, тут кто-то бывает! — обрадовалась Дитзи.

— Причём не так уж редко, — заметила подруга, осматриваясь.

Пещерка и впрямь казалась удобной: она слегка вдавалась в каменную толщу и надёжно защищала от ненастья; от ветров же надёжно защищал лесистый склон. Неудивительно, что кому-то — может статься, местным туристам — пришло в голову облюбовать это местечко для привалов.

— Думаю, — сказала тем временем Дитзи, — что нам надо организовать дежурство.

— Зачем? — навострила ушки Фрутти. — Как-то мы до сих пор без этого обходились.

— До сих пор мы не ночевали в местах, куда кто-то может заявиться.

— Приличные пони по ночам не ходят, — Фрутти с большим сомнением покосилась на темнеющее небо. — А даже если кто-то и придёт, что мы сделаем? Объявим сие место владениями Ночи и обворожительно улыбнёмся? — под конец она не удержалась от насмешливого фырка.

— Ну... мы хотя бы убежать успеем, — Дитзи уже и сама начала понимать, что сморозила глупость. Но всё равно надула губы, когда посмеивающаяся подруга снисходительно похлопала её копытом по плечу и принялась обустраиваться.

«А я всё-таки подежурю», — решила она про себя.

После короткого ужина кобылки забрались в спальник; Фрутти вскоре свернулась клубочком и уснула, Дитзи же осталась наедине с вечерней тишиной. Она упорно не смыкала глаз и посматривала на ближайшие деревья, на которые падал отсвет костерка. Положа копыто на сердце, ей самой не верилось, что кто-либо сюда нагрянет. Туристы любят ходить в походы летом, когда тепло и ночи короткие, а сейчас не найдётся дураков морозить хвосты.

Зато сюда вполне могли заявиться дикие животные.

От этой мысли закрывающиеся глаза кобылки стремительно распахнулись и метнулись взглядом по темноте леса.

Нет, никого нет. Стояла тишина: ни тебе пения птиц, ни стрекотания сверчков, ни шороха зверьков.

Стараясь дышать ровно, Дитзи снова прикрыла глаза. Всё-таки, убеждала она себя, Эквестрия — безопасный и благодатный край, а древние чудовища забились в далёкие и дикие места.

«Такое, как это», — ёкнуло сердечко в груди.

А ведь действительно, обе кобылки давным-давно забрались в самую глушь. Сколько дней прошло с тех пор, когда им встречался хоть один живой пони?

«Я не боюсь», — сказала Дитзи себе, но в это время где-то ухнул филин, и кобылка прижала уши.

Ночь для неё отныне была не пугающей темнотой, а многоцветьем неведомых прежде красок. Но теперь ночь рядом с Бэрриконтом казалась... другой? Потому что там были её родной дом, семья, друзья?

Дитзи вздохнула и заставила себя отвести взгляд от леса. И невесело усмехнулась: случись с ними несчастье — никто не придёт на помощь. Никто не знает, где две сбежавшие подруги. Но как же это страшно — рассчитывать только на себя! Кобылка аж зажмурилась от этой мысли.

По предгорью пронёсся ветер, заставив деревья зашуметь кронами, а стволы качнуться туда-сюда. Всё вокруг заскрипело, застонало, и Дитзи снова подумалось о неведомых ночных монстрах. Которые так и не явились.

Зато она поймала себя на том, что сама хочет пойти и... поохотиться.

Содрогнувшись и прижав уши, Дитзи помотала головой. Но мысль о том, чтобы скользить в ночи неслышной тенью, растворяясь в непроницаемой для других темноте, не давала покоя. Подкрасться к какому-нибудь зверьку или птахе, совершить стремительный бросок... и как в незапамятную древность, напиться свежей крови, дающей силы и возможность творить чудеса.

Дитзи снова встряхнулась, отгоняя непрошенные мысли. Откуда они только берутся?

Кобылка подняла голову и посмотрела прямо на луну, откуда на неё взирал силуэт Ночной пони.

«Надо будет поговорить об этом с Найтмер, — решила Дитзи. — Наверняка она знает...»

Однако сон не приходил. Внутри неё разворчался голодный зверь, недовольный тем, что никто не кормит его. Свежей крови ему хотелось прямо здесь и сейчас.

Когда же кобылка глянула на спящую подругу, ей подумалось, что незачем куда-то ходить: можно просто аккуратно укусить Фрутти.

«Капельку всего лишь, — начал убеждать зверь. — Она друг. Она разрешит, поймёт...»

Дитзи так и подскочила. Нет, это было не её мыслью — чьим-то тихим бесплотным шёпотом в голове!

Опять её взгляд испуганным зверьком метнулся к лесу — и наткнулся на злобно-зелёные глаза, глядевшие... откуда? Между деревьями — там, куда не доставал свет костра — сгустилась тень до столь непроглядной черноты, что краски ночи тускнели вокруг этих злобных глаз.

— Фрутти... — тихонько позвала Дитзи, но подруга услышала и тут же проснулась:

— А, что? — моргая, промямлила она. — Ты чего не спишь?

— Н-нет, — проговорила Дитзи, не сводя взгляда от зелёных глаз посреди черноты — как и они не отрывались от неё. — Там... кто-то.

Пихаясь и путаясь, кобылки выбрались из спальника и настороженно замерли бок о бок.

— Ты ведь тоже это видишь? — на всякий случай уточнила Дитзи, и Фрутти кивнула:

— Агась. Но что это вообще такое?

Тень не ответила; даже, когда Дитзи дрогнувшим голосом окликнула её. Неведомое существо продолжало парить за деревьями, не приближаясь к стоянке.

— Чего оно ждёт? — напряжённо спросила Фрутти.

— Не знаю. Может... когда погаснет костёр?

Обе при этом бросили взгляд на костёр и оставшуюся кучку веток.

— Что будем делать? — спросила Фрутти.

— Понятия не имею. Поддерживать огонь?..

— А потом?!

— А потом... по плану. Улетаем.

Словно услышав эти слова, чёрная тень шевельнулась и раздалась в стороны, будто... расправила крылья?

— Взлетаем и разделяемся, — добавила Дитзи озадаченно.

— Зачем?

— Если сожрёт, так хоть не всех, — ляпнула кобылка, за что получила от подруги крылом по затылку:

— Ну спасибо!

Налетевший порыв ветра немного сбил пламя в костре. Тень на краю света качнулась было вперёд, но потом отпрянула, едва подруги спешно подкинули дров, и огонь вспыхнул с новой силой.

— Надо что-то придумать, — сказала Фрутти.

Дитзи кивнула, не сводя глаз с мрачной тени. Та не издавала ни звука, и лишь редкие порывы ветра иногда проносились по лесу, добавляя напряжённости.

...Время шло, но ничего дельного на ум кобылкам не приходило. Тень знай себе висела изваянием, не иначе как надеясь не уйти без добычи. На всякий случай подруги собрали и тщательно упаковали вещи: когда костёр погаснет, они всё-таки попытаются улететь, рванув в разные стороны. Глядишь, Тень растеряется и не сразу кинется в погоню.

Но, глядя друг на друга, они так же понимали, что им совсем не хочется покидать спасительный круг света.

Костерок трещал. Дул ветер.

И всё. Тишина стояла мертвейшая, отчего Дитзи слышала собственное хриплое дыхание и стук крови в ушах..

— Я придумала, — сказала она, отнюдь не уверенная в собственной затее, — как нам быть. Надо позвать на помощь.

— Кого? — удивилась Фрутти.

— Наших недавних знакомых, — кобылка перехватила взгляд подруги и напомнила: — Ну, зубастиков.

На мордочке Фрутти Джюс появилось сомнение:

— Позвать? Как?

Если бы Дитзи могла внятно ответить; в реальности она ещё не пробовала трюк, подсказанный Найтмер Мун.

— Нет времени объяснять. Сейчас, погоди-ка...

Фрутти наблюдала, как подруга расправила крылья и прикрыла глаза, точно о чём-то сосредоточенно задумалась. Показалось, что вокруг неё на мгновение вспыхнула багровая пелена, а из-под век закурился фиолетовый дымок. Ночная кобылка моргнула — наваждение пропало.

Тем временем Дитзи открыла глаза, тяжело дыша; Фрутти повертела головой в поисках подмоги, но никого не увидела.

— Не сработало? — спросила она участливо.

Дитзи помотала головой и просипела:

— Всё... нормально. Они скоро... будут. Просто... надо немного... времени...

...Дрова заканчивались. Зловещая тень подходила всё ближе, оставаясь за границей сужающегося круга света, а зубастики всё не являлись.

В довершение всего Дитзи чувствовала, как силы покидают её: ноги подкашивались от усталости, а в голове всё помутилось — как раньше, когда накатывал кровавый голод.

«Вот дурёха! — выругала себя кобылка. — Как теперь улетать будем, случись что?!»

Её терзали сомнения насчёт принятого решения. Но отступать было уже некуда: потраченную силу не вернёшь, да и свои резервы удавалось черпать лишь во сне. Которого не было ни в одном глазу.

Если только не попросить Фрутти...

— Мне бы крови немного, — сдалась Дитзи, понимая, что молчанием только навредит себе.

К её удивлению, подруга кивнула:

— Есть, но совсем немного.

— Дай...

Кобылка не стала расспрашивать, только бросила на подругу задумчивый взгляд. Но всё же пошарила в одной из сумок и извлекла даже не пузырёк, а маленькую пробирку, внутри которой плескалось красное.

Едва пони вытащила пробку, как Тень зашевелилась, заволновалась, пытаясь обойти границу света. Даже сунулась ближе, но тут вспыхнуло, брызнули искры, зашипело, словно на разогретую сковородку плеснули водой, — и существо отшатнулось назад.

Дитзи быстро выпила глоток крови, покосилась на дрожащую у края света тень и, поддавшись порыву, швырнула в неё опустевшей склянкой.

Произошедшее дальше превзошло все ожидания кобылок. Едва пробирка с остатками крови влетела в Тень, как она то ли довольно, то ли нетерпеливо курлыкнула и неряшливым комом рухнула на упавшую посудину.

Кобылки замерли, глядя на шевелящийся кусок тьмы.

— Кажется, я поняла... — прошептала Дитзи, сглотнув подкативший к горлу ком, — что нужно этому... существу... и почему не слышу животных.

Не сговариваясь, пони попятились в глубину пещеры.

Тем временем Тень дочиста вылизала пробирку и снова всколыхнулась у изрядно сузившегося круга света. Столь скудная трапеза явно раззадорила её аппетит.

Дитзи уже хотела предложить всё-таки метнуться в разные стороны, чтобы хоть одна из них смогла бы спастись, но в это время рядом со стоянкой взметнулись столбы земли, и в свете луны замельтешили бледные тела квикеров.

Слуги Найтмер не стали тратить время на речи и вопросы. Увидев нависающее над стоянкой чудовище со злобными зелёными глазами, они одновременно набросились на него. Защёлкали челюсти, замелькали лапки-клешни — Тень негодующе забурчала и впервые за минувшие часы отвлеклась, завертелась...

Пони взбодрились, но перед ними в воздухе повис один из роя. Дитзи подумала, что это как раз и есть их вожак, Крайт. Хотя внешне он ничем не отличался от остальных.

— Бегите, дочери Найтмер! — пропищал квикер. — Мы не сможем долго сдерживать Алчущую Тень!

И с тем бросился к своим.

Глаза пони вытаращились в ужасе, когда они увидели, как квикеры один за другим тонут в непроглядной черноте, из которой состояло неведомое существо.

Непроизвольно кобылки попятились дальше в глубину пещеры, и Фрутти почувствовала, как камень под копытом просел с отчётливым механическим щелчком.

Ушки Дитзи дёрнулись, и она повернулась к подруге:

— Ты это слышала?

Фрутти не успела ответить: ровный пол пещеры вдруг резко разошёлся в стороны, и не ожидавшие такого пони с дружным визгом провалились вниз. По счастью — недалеко: не то, что расправить крылья — поджать хвостики не успели, как шлёпнулись крупами о гладкое дно наклонного желоба и на ушесвистной скорости поехали вниз.

Все попытки тормозить ни к чему не приводили, а скоро пришлось попросту улечься на животы, чтобы не задевать ушами низко нависший потолок. Двум ночным пони оставалось только вопить и уноситься вглубь подземелья...

...Видя, что дочери Найтмер в безопасности, Крайт скомандовал отступление, и никого из квикеров не пришлось уговаривать: рой уже понёс серьёзные потери, и усугублять не стоило.

Бледные создания бросились врассыпную, сопровождаемый шипением и бормотанием Алчущей Тени: древнего чудовища, порождения ещё тех времён, когда даже о двух принцессах ещё никто не слышал...

Дитзи и Фрутти, инстинктивно обнявшись, всё мчались по желобу. Орать они уже устали, и теперь только с опаской зыркали по сторонам и на потолок в поисках хоть чего-нибудь, за что можно было ухватиться.

Ничего. Неведомые строители не намеревались, чтобы гости разбили себе лоб.

В какой-то миг Дитзи всерьёз вообразила, что сейчас их вынесет на другую сторону Эквуса. Но только она задумалась, как будет летать и ходить вверх ногами, как желоб закончился, выбросив двух пискнувших кобылок... аккурат в подвешенную сеть.

Подпрыгнув, они скатились в середину и замерли.

Несколько секунд Фрутти и Дитзи не двигались, обалдело моргая и не выпуская друг друга из объятий: мускулы их как окаменели.

Наконец, Дитзи кое-как отдышалась и сказала:

— Ну... по крайней мере... мы убежали от чудовища.

— Уехали на крупе, ты хотела сказать?.. — уточнила Фрутти, и кобылки, несмотря на своё положение, прыснули. Смешок перерос в нервное хихиканье, но именно он помог им наконец-то распутать ноги и хвосты.

Оглядевшись, они обнаружили, что сеть висит над полом в большом полутёмном зале. Ни факелов, ни ламп не было видно — только поросль светящейся плесени на стенах. Впрочем, для ночных кобылок темнота была синеватыми сумерками, наполненными мерцающими цветами Ночи.

— Интересно, — полюбопытствовала Дитзи, — где это мы оказались?

— У алмазных псов, — уверенно ответила Фрутти.

— С чего решила?

— Они стоят у тебя за спиной... Вы нас понимаете? — обратилась она к кому-то позади подруги.

— А то как же, — послышался хрипловатый голос, и вдруг сеть упала на пол.

Фрутти, видевшая, как один из псов дёрнул рычаг на стене, успела подготовиться, а вот заёрзавшая в попытке повернуться Дитзи слегка ушиблась крупом, отчего едва не ляпнула несколько непечатных слов в адрес не слишком гостеприимных хозяев.

Алмазные псы и вправду походили на вставших стоймя собак. Одеты они были кто в жилетки со множеством карманов и холщовые штаны, кто — в грубо сшитые куртки с кусками металла. Многие держали в здоровенных лапищах копьё или дубинку, а один — вообще кирку.

— Итить твою, — проворчал пёс с небольшим фонарём, самый большой и напоминающий овчарку. — Фестралы заявились.

— Ночные пони, — поправила Дитзи, вставая с земли и отряхиваясь. Втайне она перевела дух, рассудив, что, если бы их хотели схватить и пустить на мясное рагу, то не стали бы освобождать.

— Какая разница, — отмахнулся овчарка. — Чего на нашем форпосту забыли?

— Мы понятия не имели, что это форпост, — сварливо отозвалась Дитзи. — Мы там вообще заночевали... а потом явилось... что-то из теней.

В последний момент она решила не поминать «Алчущую тень», иначе без неудобных вопросов от хозяев пещер могло не обойтись. Хватало и того, что здесь, под землёй, да ещё и ночью, иллюзия развеялась, явив истинный облик кобылок.

Но её поняли и так.

— Чёрная Погибель, — проскулил какой-то пёс. Вся толпа — а навстречу кобылкам явилась целая стая больше дюжины числом — разом поникла и заволновалась.

— Так мы... — подала голос Фрутти, — ...пленницы?

— Неа, — снова отозвался вожак (как решила про себя Дитзи), — но обратно в Лес Погибели мы вас не выпустим, покуда эта погань не уйдёт.. Погостите у нас. Чую, нам много о чём поболтать найдётся.

Кобылки переглянулись.

Алмазные псы жили под землёй по всей Эквестрии и за её пределами. Пони считали их варварами: городов псы не строили, магии не знали, торговлей интересовались не шибко, разве что выменивали самоцветы на разные полезные вещи. Единого лидера у этого народа не было, и к самим пони разрозненные племена относились по-разному. С одинаковым успехом можно было попасть к дружелюбной стае или же к тем, кто считал, что место пони — в общем котле.

Выходило, что двум кобылкам достался первый вариант, хотя и несколько ворчливый.

— Мы с удовольствием, — сказала Дитзи вслух и в поисках поддержки посмотрела на подругу.

Фрутти кивнула:

— Да, мы не против.

Глава 15. О народе подгорном и снах на луне

Жили алмазные псы… во дворце.

По крайней мере, две ночные пони единодушно сочли это сооружение дворцом.

Пещеры, с которых началось подземное путешествие подруг, очень быстро сменились величественными залами. Полумрак, едва разгоняемый светящейся плесенью и отблесками факелов алмазных псов, для подруг казался сумерками. Кобылки с открытыми ртами вдосталь оглядывали огромные пространства, где из темноты веков проступали толстые колонны, подпирающие далёкие арочные потолки, и массивные статуи, изображавшие не только воителей-псов, но и пони, грифонов, драконов и прочие народы мира.

Правда, всюду царило запустение. Трещины покрывали стены, кое-где встречались обвалы; редкие изваяния остались целыми, многие не досчитывались лапы, хвоста или вообще головы. Толстый слой пыли только усиливал ощущение разочарования и безысходности.

Местами анфилады залов прерывались зияющими пропастями, которые процессия из псов и пони пересекала по каменным мостам. Сколько Дитзи ни смотрела через край, даже взор ночных пони не помог ей разглядеть дно: краски Ночи тускнели и терялись в непроглядной черноте далеко внизу.

Ей вспомнилось объяснение Найтмер, что ночное зрение было ничем иным, как звуками. Которые, видимо, гасли на пути в бездну. И оттуда тоже не доносилось ни звука.

— Жутковато, — вполголоса поделилась впечатлениями Фрутти Джюс, но ответил ей один из псов, носящих доспехи:

— Мы — хранители прошлого, но нас мало. Былое величие… недоступно.

— Что произошло? — навострила уши Дитзи.

Ответил другой пёс, один из мелких, едва достающий до холки кобылок:

— Мы не знаем. Летописи были утрачены. Сказания забылись. Остался только долг.

Пони переглянулись.

Ещё одни!

Могло ли так статься, что алмазные псы тоже некогда служили Найтмер?

Вскоре начались обжитые места. Стали чаще попадаться факелы и следы старательного, но не слишком умелого ремонта. Да и как без помощи единорогов с магией или сложных машин можно починить хотя бы тот же каменный мост, по которому запросто могли пройти в ряд десяток пони? Только кое-как слепить пролёт из дерева и перекинуть над пустотой.

— Пришли, — в какой-то миг сказал вожак стаи, протянув лапищу вперёд. Указывал он на другую сторону очередной пропасти, которая, в отличие от прошлых, уже не была бездонной. Дитзи услышала рокот, а потом запах сырости коснулся её носа: внизу ревел внушительных размеров водопад.

Подземная река отделяла поселение алмазных псов от остальных руин. Зачем — Дитзи не взялась бы сказать. Но цепкий взгляд выхватил привязанный к мостовому пролёту канат, позволяющий… скинуть мост вниз?

— Кого вы опасаетесь? — спросила Дитзи.

Кто-то из псов проследил её взгляд и помедлил с ответом. Но, мотнув башкой, всё же сказал:

— Чёрной Погибели. Она иногда заходит в пещеры. Или пытается найти город. Поэтому нужны аванпосты.

Помолчал и добавил:

— Идёмте. Скоро ужин.

Желание расспрашивать у Дитзи малость поугасло.

До сих пор она нет-нет, да задумывалась, что же алмазные псы тут едят. Шевельнулись с новой силой неспокойные мысли насчёт общего котла, в котором могут запросто поместиться две неосторожно доверившиеся незнакомцам кобылки.

Впрочем, несколько попавшихся по пути псов если какую-то похлёбку из глубоких мисок. Взгляды, которыми жители подземного города провожали гостий, были любопытными, настороженными, но ни разу — кровожадными или голодными.

— Грибы, — сказал один из провожатых, глянув на неё искоса. — В основном. Ещё в подземельях водится достаточно живности. Кое-что удаётся вырастить наверху и принести из леса. Мы не едим пони.

— Я же ничего не сказала! — возмутилась Дитзи.

— У тебя всё на морде написано, — заметил пёс, дёрнув ухом. — И пахнешь страхом.

Фрутти хихикнула, а Дитзи надулась:

— И вовсе я не боюсь!

— Как скажешь, — буркнул подземный житель, даже не обернувшись.

…Гостеприимство алмазных псов оказалось… пугающе щедрым.

Не успели кобылки толком перевести дух, как их пригласили за огромный стол. Вопреки опасениям, накрыли его весьма разнообразными и аппетитными кушаньями. По большей части с грибами, как и говорил давешний пёс: видимо, их было легко выращивать или собирать в пещерах. Но всё-таки подали ещё какие-то салатики и супы, рыбу, сладкую кашу с орехами и, кажется, с мёдом, кисель и даже хлеб.

Подземные жители точно не голодали. И даже не страдали от однообразной пищи.

Само пиршество больше напоминало обед в школьной столовой, где все друг с другом знакомы: алмазные псы не задавали вопросов и вообще вели себя так, словно пони уже не раз бывали за одним столом с ними. Сидевший с краю скамьи здоровяк без лишних слов подвинулся, уступая место; молоденькая белая псица с вислыми ушами тут же поставила перед кобылками миски. Никто не рыкнул на них, не зыркнул, только некоторые покосились, удивительно напомнив обычных собак, которые сначала выскакивают перед воротами к прохожим, замирают в раздумьях, стоит ли гавкнуть, а потом уходят обратно в свои будки.

И всё равно Дитзи поначалу просто сидела, украдкой поглядывая по сторонам. А псы просто ели: кто-то шумно, кто-то аккуратно, кто-то одновременно разговаривал с соседями. В носу у кобылки защипало от запаха псины — не противного, скорее чересчур густого.

А потом вниманием Дитзи завладело блюдо, на котором совершенно точно лежали мыши. Целиком. Вывалянные в панировке и зажаренные в масле.

Удивительно, но рот кобылки мигом наполнился слюной, хотя ещё несколько месяцев назад она бы брезгливо скривилась. Как будто тот самый зверь внутри, кто призывал пойти на ночную охоту, поднял голову и снова требовательно заявил о своих потребностях. Да и мышки выглядели ну совсем как картофельные котлетки.

«Пропади всё пропадом, — подумалось кобылке. — В конце концов, это же не охота, а мышам этим я уже ничем не помогу…»

Под эту мысль она быстро протянула копыто, ухватила ближайшего жареного зверька и засунула в рот. Хрустнула под зубами панировка, язык ощутил вкус специй и масла, а после — нежного и на удивление вкусного… мяса?

Алмазные псы не обратили на неё внимания; кто-то из них и сам хрустел этим лакомством.

А вот Фрутти уставилась на подругу широкими глазами и даже жевать перестала. Под её взглядом Дитзи застенчиво втянула в рот свисавший между губ хвостик.

— Что? — с немного набитым ртом спросила она, строя невинную мордочку.

— Что ты делаешь?.. — потрясённо прошептала подруга.

— А на что это похоже, по-твоему?

— Ты… ешь мышей? — на мордочке старшей кобылки отразились все те чувства, которых Дитзи ждала от себя. Помедлив, она пожала крыльями и безо всяких затей предложила:

— Попробуй сама. Ума не приложу, как обходилась без этого раньше.

Лёгкое отвращение на мордочке Фрутти сменилось задумчивостью.

Клыки ночным пони даны для того, чтобы пить кровь, хотя только ли для этого? Нередко Фрутти вставала из-за стола в Приюте со странным ощущением: вроде как животик полон, но чувство голода только притуплялось, не отступало. И близнецы ей как-то проговорились о похожих ощущениях.

Марта в своё время объяснила, что так бывает, и Фрутти, в конце концов, привыкнет. И кобылка перестала обращать внимание на это чувство неполной сытости. Но ей даже в голову не приходило, чтобы съесть… кого-нибудь.

Кобылка потрясла головой, в которую полезли образы кровавой трапезы посреди ночного леса. Едва ли соображая, что делает, она схватила зажаренную мышь и быстро схрупала, стараясь не задумываться о самом процессе.

По телу прокатилось такое блаженство, что Фрутти застонала, прикрыв глаза. Ничего вкуснее до сегодняшнего дня она не пробовала! Если не считать свежей крови, конечно.

— Вот видишь, а ты боялась, — заметила Дитзи, тайком вздохнув от облегчения. — Скажи ведь, вкуснятина?

— Угу, — Фрутти потянулась было за добавкой, но всё же передумала и выбрала маленьких рыбок, залитых рассолом.

Которые тоже оказались безумно вкусными.

Не сговариваясь, кобылки опустошили тарелку с рыбёшками, а потом схрупали ещё по мышке. Переглянувшись, они улыбнулись друг дружке: именно этого им обеим страсть как не хватало.

Потом был пирог с ягодами явно с поверхности, из осеннего леса. И заменяющий чай травяной настой, который разносили молодые собачки в белых туниках. После этого кобылкам пришлось отодвинуться от слишком уж давящего на животики края стола.

В это же время псы уже начали понемногу расходиться: в основном те, кто был помоложе. Дитзи даже не заметила бы их исчезновение, если бы парочка парней не вздумали подхватить себе на плечи одну из собачек с кувшином. На хохот и визги разом все обернулись — а троицы и след простыл, только хвосты за углом мелькнули. Застольная беседа сразу же продолжилась, будто ничего и не случилось.

В это же время рыженькая псица лёгонько дотронулась до Дитзи:

— Вождь готов слушать вас.

Вставать после сытного, хоть и позднего, ужина не хотелось, но подруги кивнули.

— А что мы ему будем рассказывать? — шёпотом спросила младшая кобылка у старшей.

— Что-нибудь, — Фрутти пожала крыльями. — По ситуации решим.

Из большого зала их отвели в соседний, размером чуть побольше обычного дома, однако по сравнению с остальными он вполне сходил за комнату.

Здесь подруги и увидели предводителя алмазных псов. Пёс был стар: шерсть на морде серебрилась сединой, но немощным он не выглядел. Прямая спина, широкие плечи, зубы все на месте, карие глаза смотрят ясно и даже уши не висят беспомощно. Голову его украшал золотой обруч с драгоценными камнями, самый большой из которых был размером с копыто. Дополняла картину мантия из золотой ткани и отделанная чьим-то мехом, но, надо сказать, изрядно потёртая и траченная молью.

На коленях же пса лежал золотой жезл, усыпанный драгоценными камнями удивительно искусной огранки.

Несколько секунд он и гостьи разглядывали друг друга с любопытством. Наконец, вожак шевельнулся и произнёс глубоким рокочущим голосом:

— Что ж, дорогие гости. Я Архат, вождь Стражей Крепости. Кто вы, и как вас занесло в наши края? Устраивайтесь и поведайте. Настало время беседы.

Замешкавшись, кобылки прилегли на приготовленные подушки. Затем Дитзи сделала подруге приглашающий жест: дескать, рассказывай, и после мгновения колебаний Фрутти начала:

— Спасибо, что спасли и не прогнали нас. Мы ночные пони, которых занесло лунной дорожкой в эти края.

— Как ни называйтесь, чёрную шерсть добела не отмоете. Мои воины сказали, что вы фестралы. Вы похожи на фестралов. А фестралов у нас выпроваживают или бросают в пропасть, — прогудел пёс. И прежде, чем кобылок прошиб холод, продолжил: — Но вы не пахнете как фестралы. Я доверяю нюху своих воинов, потому велел принять вас как подобает.

Чувствуя, как подкатывает к горлу тошнота, Дитзи торопливо, запинаясь, зачастила:

— Мы не… эти самые!.. Мы из Бэрриконта идём! Меня зовут Дитзи Вэй, я переехала туда всего два месяца назад!..

Торопливо, пока её в самом деле не кинули в пропасть, она рассказала про переезд в Бэрриконт, про то, как попала в Приют и познакомилась с ночными пони, как стала одной из них, как отправилась в странствие с подругой. Скрывать что-либо всё равно не имело смысла, когда чуть ли не половина племени уже видела их истинный облик.

Фрутти не мешала ей, только изредка вставляла слово-другое.

К вящей радости кобылок, по мере рассказа морщины на морде вождя слегка разгладились, а взгляд перестал быть хмурым.

— Родители — это важно, — с пониманием кивнул Архат. — Нет ничего важнее семьи.

Дитзи при этих словах словно кольнуло: она снова вспомнила, как улетела из дома, даже не попрощавшись с мамой. Но кобылка тряхнула головой, отгоняя тревожные мысли: сначала нужно было помочь Фрутти, а потом уже решать собственные проблемы. В которых ещё и сама виновата.

— И повторю, что мы благодарны за гостеприимство, — сказала тем временем Фрутти. — Если мы можем как-то отблагодарить…

— Возможно, — кивнул вождь. — Из-за обвалов мы потеряли пару мостов и не можем попасть в некоторые тоннели. Если бы вы, крылатые, перенесли через пропасть пару верёвок, это сильно облегчило бы нам работу… но всё потом. Сейчас, если вы уже поели — отдыхайте. Моя дочь Лисси позаботится о вас. И ответит на ваши вопросы. А я ещё подумаю на ваш счёт.

Лисси оказалась той самой миловидной рыжей собачкой с острой мордочкой и выразительными голубыми глазами. Одетая в белую (и как только умудряется не испачкать в пещерах!) тунику, она с явным удовольствием проводила кобылок в отведённую им комнату.

Что было тут раньше — сложно сказать, но просторное помещение было переделано алмазными псами в подобие гостиницы. При этом здесь было достаточно чисто и даже светло. По меркам ночных пони, по крайней мере: в каждом углу и под потолком висели фонари со светлячками.

Кобылки довольно растянулись на огромном матрасе: кроватей в комнате не было, но даже толстый тюфяк после убогого приюта походных костров казался роскошным ложем принцесс. Да и как-то привычно стало уже спать вместе, словно сберегая между собой тепло и уют.

— Вам что-нибудь принести? — участливо поинтересовалась тем временем дочь вождя.

— Разве что воды, — попросила Дитзи. — А можно тебя спросить?

— Конечно, — Лисси уселась рядом с матрасом.

Помявшись и на всякий случай прислушавшись — вдруг кто подслушивает, кобылка приглушённым голосом спросила:

— Скажи, а нас и вправду… кинули бы в пропасть? — и сразу почувствовала, как напряглась валяющаяся рядом Фрутти.

Но Лисси только хихикнула и махнула лапкой:

— Ну что вы, нет конечно!

Только Дитзи выдохнула, как собачка продолжила:

— Папа же сказал, что вы не пахнете, как те страшилища. Вот с ними бы наши мужчины даже разговаривать не стали, сразу бы погнали.

— С кем с ними? — насторожилась Фрутти.

— Ну с фестралами. С вот такенными зубищами, — Лисси приставила два пальца к пасти, затем потупилась. — Я сама их, правда, не видела, только от братьев слышала.

Подруги переглянулись. По всему выходило, что подземному племени не повезло столкнуться с «дикими» ночными пони, о которых рассказывал мистер Эвернайт. Небольшие табуны этих отщепенцев жили в глухих местах, и вдобавок охотились на обычных пони и промышляли воровством; на их фоне Приют и его обитатели были исключением — опять же благодаря Эвернайту. За минувшие столетия Охотники на нечисть изрядно повывели «диких», но до конца искоренить так и не смогли: слишком сильна была древняя магия и память крови, заставляющие в каждом поколении рождаться новых ночных пони.

Дитзи решила сменить тему:

— А вот скажи, почему вы живёте… ну, в руинах?

— А где нам жить? — удивилась дочь вождя, по-собачьи навострив уши. — В сырых пещерах? Тут сухо и тепло, и воздуховоды есть, можно огонь зажигать и не задыхаться в дыму.

— Ну… — Дитзи неопределённо повела копытом. — Это ведь не вы этот город построили?

— Наши предки, — сказала собачка и грустно улыбнулась. — Но мы давно утратили знания, как строить ровные камни. Помним лишь, как огранять самоцветы и работать с железом.

— Как утратили?

Лисси ответила не сразу, будто размышляя, стоит ли вообще продолжать этот разговор:

— Мы уже… не помним. Когда-то были те, кто хранит знания, но их давно нет. Остались только рисунки на стенах.

Кобылки переглянулись.

— Можно будет побродить, посмотреть? — спросила Дитзи.

— Можно, — пожала плечами собачка. — Картинки иногда очень интересные. Мне в детстве всегда нравилось, как они сделаны. Но я не знаю даже, выдумка это или правда.

— Если на стенах, то скорее всего это фрески о разных событиях, — заключила Дитзи.

Фрутти скептически заметила:

— Близнецы иногда на стенах тоже рисуют всякую похабень.

— Ну ты сравнила! Одно дело, угольком почеркать, и другое — мозаику выложить!

— Дай им волю и время, они хоть самоцветами слово неприличное выложат, да ещё с ошибками. Но ладно. Просто ты так уверена в правдивости картинок, хотя не видела ещё ни одну…

— Ой, всё, — Дитзи откинулась на матрас. — Завтра мы, может, уйдём уже…

Лисси улыбнулась и сказала:

— Отец говорил, вы можете оставаться столько, сколько нужно.

— Да, только мы тоже не просто гуляем, — заметила Фрутти. — Хотя… наверное, пара дней ничего не решат.

— Даже поможет нам, — сказала Дитзи, валяясь пузом кверху. — Если нас всё-таки настигнут, то не найдут под землёй.

— Да никто за нами не гонится уже. Так далеко ребята не полетят.

— А зачем кому-то за вами гнаться? — спросила Лисси.

Пони переглянулись.

— Мы ведь без разрешения улетели искать мою семью, — неуверенно сказала Фрутти.

— С чего тогда за вами гнаться? — удивилась собачка. — Это ваши дела. И вы не маленькие, чтобы вас на бечёвку привязывать.

Они ещё поболтали немного, прежде чем кобылки окончательно улеглись отдыхать. Лисси ещё сбегала куда-то и принесла гостям города кувшин чистой и ледяной воды. А заодно мисочку с сушёными яблоками и орешками. Видимо, по осени алмазные псы не испытывали проблем с дарами леса.

Пожелав кобылкам спокойной ночи, собачка исчезла до утра, а кобылки ещё полежали в темноте, обсуждая дальнейший планы. По всему выходило, что не воспользоваться неожиданным гостеприимством алмазных псов было бы просто глупо. К тому же, только сейчас кобылки почувствовали себя сытыми после несколько дней подножного и походного корма, и идти никуда не хотелось. Ни сейчас, ни завтра…

Постепенно болтовня стихла, и подруги сами не заметили, как провалились в глубокий и спокойный сон.

* * *

Дитзи стояла на знакомой каменистой равнине под бархатно-чёрным куполом неба, усеянном звёздами — куда более ярких, чем самой ясной ночью. И казалось, что звёзд был целый миллион… нет, миллиард! И туманности, и чудные разноцветные всполохи, похожие на фейерверки, которые взорвались и застыли в самый пик своего великолепия…

И было кое-что ещё: ярко-голубой с зелёным шарик, подёрнутый белыми штрихами. Такой же, какой можно найти на учительском столе в любой школе.

«Я на Луне!» — осенило кобылку.

Она попробовала сотворить какого-нибудь морока, но тщетно: мысленное усилие ни к чему не привело. Едва в груди у кобылки ёкнуло, как промелькнуло знакомое облако синеватого дыма, почти мгновенно собравшееся в иссиня-чёрную кобылицу-аликорна.

Кобылка привычным уже движением бросилась в объятия названной матери, и та тоже привычно обняла ученицу крылом.

— Здравствуй, дщерь моя, — произнесла Найтмер.

— Здравствуй! — Дитзи осторожно высвободилась из объятий и подняла взгляд. — Мы на Луне, да?

— Да. Только ты лишь духом, а я по-настоящему. Впрочем, бродить тут вот так я тоже могу лишь бестелесно.

— Почему?

— Хотя бы потому, что тут нет воздуха. И в материальном, косном мире здесь нас ждала бы довольно мучительная, пусть и быстрая погибель.

Дитзи прижала уши и огляделась. Только сейчас она заметила, что не оставляет следов на серой земле. Даже топнула копытцем пару раз, но ни пылинки не сдвинулось с места.

— Ты обещала рассказать, что тут делаешь, — напомнила кобылка, снова посмотрев на наставницу.

— Да, я как раз собиралась, — кивнула Найтмер. — Собственно, сегодня у нас урока не будет, лишь долгая история.

Слушая наставницу, Дитзи снова попыталась создать хотя бы подушки, чтобы им с наставницей не приходилось стоять, но мысленные усилия опять не увенчались успехом.

Найтмер это заметила и сказала:

— Не старайся. Луна мертва изначально, тут ничего нет. Даже магии. Или думаешь, почему меня заточили именно здесь? И почему я с таким удовольствием предаюсь утехам в твоих снах?

Дитзи закусила губу и кивнула.

Действительно, всё сходилось. Если бы силы были с Найтмер, то на месте серых скал наверняка стоял бы какой-нибудь прекрасный дворец или дом. Пещерка, на худой конец!

— Ты понимаешь, — грустно улыбнулась Найтмер. — И раз уж мы об этом заговорили, забегу вперёд: когда мы с тобой гуляем по твоим снам, то тратим, в основном, твою энергию. Ну или других моих детей.

— Мне не жалко! — тут же выпалила раскрасневшаяся Дитзи. — Но как же так получилось?

Найтмер уселась прямо на землю, тоже, к слову, не оставив отпечатка в пыли, и начала рассказывать:

— Всё просто. Я не захотела жить по правилам моей дражайшей сестрицы. И взбунтовалась. Но не думай, что я такая вредина, что подняла восстание по одной мелочи. Их было много. Они копились и копились столетиями, расширяя чудовищную пропасть между любящими когда-то сёстрами. И мы сразились. Вот тут-то она меня уделала, — призналась чёрная аликорн. — И изгнала. Почти тысячу лет назад…

Дитзи подумалось, что за столетия можно было бы и помириться, но Найтмер словно прочла эти мысли:

— У бессмертия есть ряд недостатков. Обычные пони редко обижаются надолго. Даже если кто-то причинил им сильную боль, время лечит: пройдёт неделя, месяц, год, десять — и обида потускнеет, боль утихнет… редкий случай, когда смертные до конца дней не могут простить.

— А у аликорнов всё иначе?

— Не то чтобы принципиально иначе, просто… значительно медленнее, дщерь моя. Например, как-то в жеребячестве… да-да, не делай такие глаза, я тоже была маленькой кобылкой бессчётные века тому назад. Так вот, я как-то съела тортик Селестии. Не в подробностях суть, но она отомстила мне подобным образом спустя восемьдесят лет. И это была такая мелочь, как жеребячьи сладости. Теперь представь, сколько может длиться какая-нибудь серьёзная обида.

Дитзи представила и грустно опустила глаза и уши. Да если бы она не прощала и не забывала такое даже в десять раз меньше, то её жизнь состояла бы исключительно из обид и выяснения отношений.

Сделалось противно и… страшно.

Но кобылка всё же спросила:

— А… почему Селестия хотела, чтобы ты жила по её правилам?

— Потому что она старшая, — с готовностью ответила Найтмер и невесело усмехнулась. — И это второй важный недостаток бесконечной жизни: младший всегда будет младшим. Пускай с какого-то момента тоже становится взрослым и могущественным и хочет жить так, как хочется, а не так, как положено. Тем более, если разница в возрасте и опыте с веками стала совершенно неразличимой.

— И поэтому вы поссорились? — спросила Дитзи.

— Можно и так сказать, — невесело рассмеялась Найтмер. — Как бы там ни было, однажды я заявила, что с меня хватит, и что я со своим народом буду строить свою страну, без оглядки на Эквестрию. А Селестия назвала это бунтом. Слово за слово, копытом по столу, и кончилось тем, чем кончилось.

— Но почему на Луну?!

— Потому что чудовищам не место в светлой и тёплой Эквестрии…. — Найтмер повторила слова самой Дитзи, и та прижала ушки.

Принцесса вовсе не казалась чудовищем. Да, её облик, как и облик ночных пони, мог вызвать страх. И теперь Дитзи доподлинно знала, почему.

Чёрная аликорн продолжила, и в голосе её слышалось всё более нарастающее отчаяние:

— Селестия не замечала, что сама себе придумывает ограничения, некоторые из которых тянулись сотни лет. Эти замшелые правила зачастую не то, что не помогали, а даже вредили — и не только отдельным пони, а всей стране!.. Неприятие нового доходило до абсурда, пони были обречены на тяжкий труд и лишения, которых вовсе не случилось бы, если немного подумать. И ладно бы только это, но ценой вскоре стали жизни! И это, признаться, стало последней каплей…

Прямо сейчас Найтмер на собственном примере подтверждала то, о чём сама говорила. Похоже, старые обиды не на шутку всколыхнулись в сердце ночной принцессы.

Будто уловив настроение ученицы, она вздохнула и сказала:

— Теперь ты знаешь историю Лунной пони. Без облекания в сказку.

— Это… это ужасно!.. — Дитзи едва не схватилась за голову. — И ведь никто толком про это и не помнит!

— Никто и не знал никогда, — поправила аликорн. — Только некоторые из первых представителей ночного народа, но их давно нет среди живых. Так что да, забвение тоже стало частью наказания. Нарочно или случайно, но это факт.

Дитзи ненадолго задумалась, обведя взглядом унылый пейзаж под прекрасными звёздами. На ум пришёл разговор с Лисси, и она пробормотала:

— Не понимаю, как вообще можно забывать… свою историю, вот. Прямо, как алмазные псы.

— Почему ты заговорила об этом племени? — Найтмер чуть навострила уши. — Как-то странно у тебя разговор ушёл в сторону.

— А… мы просто гостим у них сейчас. Случайно попали, когда спасались от Алчущей Тени.

Дитзи ещё не договорила, как морда наставницы скривилась в брезгливой мине.

— Везёт тебе на встречи, дщерь моя. Сколько сил я приложила, чтобы искоренить эту мерзость! Но, как слышу, она здравствует и поныне. Сестрица, похоже, утруждать себя не стала.

Всегда ласковый голос наставницы сменился недовольным рыком. Поёжившись, Дитзи поспешила рассказать о стычке и сколь случайном, столь и удачном побеге. Рассказ Найтмер выслушала внимательно; кобылка готова была покляться, что ночную кобылу обрадовало известие о подземном городе. Настолько, что она была готова замурлыкать.

— Что ж, — заговорила Найтмер. — Раз уж речь пошла о пёсиках… Ты хочешь мне по-настоящему помочь?

— Конечно! — вскинулась Дитзи. — Но причём тут… пёсики?

— Мне можно… открыть путь с Луны. Но для этого мне понадобится помощь.

— Что угодно! — с готовностью выпалила Дитзи, даже не заметив в порыве чувств, что перебила Принцессу Ночи. — Ни за какие обиды и даже преступления, мнимые или нет, нельзя… нельзя так, взять и заточить пони на тысячу лет! Это… это просто чудовищно!

Но Найтмер не обиделась. Наоборот, на её морде расплылась довольная клыкастая улыбка:

— Ну, тогда слушай! Есть ритуал, который надо будет провести в один из дней… до него ещё прилично, поэтому поговорим о нём после. А провести его надо в древнем храме, где ещё остались, скажем так, следы моей магии. Одна из статуй в нём служит порталом, который можно открыть куда угодно. Смекаешь?

— В том числе и на Луну? — ахнула кобылка, ловя каждое слово названной матери и наставницы. — А что нужно для того, чтобы открыть портал?

— Много чего, но, в первую очередь — ключ-камень. И по невероятному стечению обстоятельств он совсем рядом с тобой. И тебе, моя одарённая дщерь, выпадает уникальный шанс.

— То есть… он у алмазных псов?!

— Какая же ты у меня умница! — обрадовалась принцесса, покрепче обнимая крылом зардевшуюся кобылку. — Я так горжусь тобой, дщерь моя!

— Здорово! А… как мне его достать? Вряд ли они вот так просто отдадут его мне, если я попрошу.

— Ну, ты можешь попробовать. Чего только в жизни не случается. В конце концов, это племя вроде не очень воинственное. Но можно подойти тоньше. Ты уже умеешь ходить по снам… ну так и зайди в сон их вожака, поговори с ним… вдруг он согласится?

— Хорошо! — решимость Дитзи, видимо, отразилась на мордочке, потому что аликорн снова беззлобно рассмеялась и добавила:

— И помни, сны — это то, где ты уже имеешь власть. И где можешь черпать магическую силу через тех, к кому пришла.

— Я поняла! — на мордочке Дитзи расплылась улыбка. — Тогда у меня уже есть план на следующую ночь!

— Хорошо, дщерь моя, — кивнула Найтмер. — Тогда я на тебя рассчитываю. И благословляю на всё, что бы ты ни задумала.

С этими словами она наклонилась и поцеловала Дитзи в лоб.

Сон после этого потускнел и развеялся. Но не до конца: перед кобылкой предстал образ огромного сверкающего камня в форме полумесяца, вставленного в серебристую оправу. Дитзи готова была поклясться, что не видела ничего прекраснее в жизни, и поэтому даже «задержалась», чтобы вдоволь налюбоваться такой искусной работой.

А потом перевернулась на другой бок и снова спокойно засопела, провалившись в глубокий сон без сновидений до самого утра.

Глава 16. О древних временах и современных откровениях

Даже каменная толща над головами не помешала ночным кобылкам выспаться всласть.

Пока они умывались из фонтанчика в соседней комнате, пришла Лисси — с завтраком и новостями. Оказалось, что выход, через который пони попали в подземное царство, обрушился. По вине Тени или же каких других причин, было теперь не дознаться.

— Но вы не волнуйтесь, — сказала собачка, почесывая ухо, — выходов много. Просто до других топать придётся.

Другая же новость состояла в том, что вождь Архат поручил дочери провести гостий туда, где сохранились древние мозаики. И вообще показать всё, что те захотят.

Чем кобылки не преминули воспользоваться сразу.

Подземный город впечатлял, и не только размерами. Здесь могли бы жить несколько тысяч существ. Здесь имелись чистая вода, свет и даже грибные фермы: их алмазные псы использовали издревле, практически не утратив знаний. Вода, правда, шла из труб и родников просто ледяная: спрятанные в стенах водоводы брали влагу из глубинных рек, которые никогда не текли под тёплыми лучами солнца.

А ещё по широким водоводам иногда приносило рыбу: страшную, белесую, слепую… но именно эту рыбу псы разводили в старых бассейнах и фонтанах.

— Это её мы ели? — поинтересовалась Дитзи.

— Агась, — кивнула Лисси. — Если на её голову не смотреть, нормальная рыбка же? И ловить не надо — сама в лапы плывёт.

Стоило лишь вспомнить хрустящую корочку, нежное мясо и гарнир из разваренных овощей в соусе, как ночные пони, не сговариваясь, облизнулись. Действительно, не всё ли равно, что у этой рыбы морда страшная?

«На себя полюбуйся, чудище зубастое», — подумалось Дитзи, которая вспомнила страх в глазах Астры Вэй той роковой ночью.

Мысленно пообещав себе всё же передать послание маме через сон, Дитзи снова стала слушать Лисси:

— Дед рассказывал, а ему его дед, что тут, под землёй, наш народ пережил Великую зиму. Правда, это в старину было, мы уже и не помним, когда.

— Зима Вендиго!.. — вырвалось у Фрутти. — Хотя пони тоже плохо помнят, когда она случилась.

Лисси мотнула головой и показала на массивную арку, ведущую в тёмный коридор:

— Галерея мозаик там. Другой выход и залы за ним давно завалило, но уцелело многое.

Едва они вышли из коридора, как вокруг словно стемнело: тусклый фонарик в лапе Лисси едва разгонял мрак, но даже такого света вполне хватало ночным кобылкам.

Все стены и потолок украшала искусная (хотя и местами осыпавшаяся) мозаика, изображающая разные сценки со всевозможными разумными: алмазных псов, пони, грифонов, вообще каких-то неведомых существ. Иногда под мозаиками встречались надписи, правда, на непонятном языке. Хотя неудивительно, ведь с тех времён даже не одна тысяча лет прошла. Однако темнота и сухость сохранили яркие цвета смальты, которая буквально искрилась на свету.

Дитзи залюбовалась, с открытым ртом переходя от одной сцены к другой.

Вот идут куда-то войска, и здесь же грифоны и драконы, а какие-то пони стоят рядом с большим белым грифоном и могучим чёрным псом. Не иначе, какая-то древняя война. И пони присутствовали всех видов: земные, пегасы, единороги и… ночные пони. Они же фестралы.

Нашлась мозаика с непонятными чудовищами: чёрными тенями, бесформенными нагромождениями плоти и щупалец размером с дом, многоглазыми и зубастыми шарами, парящими в воздухе. И куда более знакомыми драконами, только гигантскими: такие запросто могли смести городок типа Бэрриконта одним движением хвоста. Нынешние драконы на их фоне казались ящерицами-переростками.

Зачастую на мозаиках бушевали эпические битвы: армии, герои, ужасающе могущественная магия. Даже изображённая кусочками слюды и стекла, она внушала ужас. Вот в яркой вспышке исчезает целый город, вот низвергающийся с небес огонь поглощает огромную армию…

Создавалось впечатление, что древняя Эквестрия не знала покоя.

«Как же мир всё это выдержал…» — думала Дитзи.

Но мозаики изображали не только битвы и героев. Зачастую попадались обыденные сценки: как народы Эквестрии выращивают или собирают пищу, занимаются ремёслами и искусством, растят детей… и как их делают.

Дитзи покосилась на подругу, мордочку которой залило краской при виде подобного, и еле сдержалась, чтобы не захихикать. Её саму это уже не могло смутить: в своих снах, которые зачастую были неотличимы от реальности, юная кобылка вытворяла и не такое.

Но вот коридор с мозаиками упёрся в застарелый завал. И очень жаль, потому что из-под камня явственно виднелось изображение белого крупа с кьютимаркой-солнцем. Спутать принцессу Селестию с кем-то было трудно, но что конкретно происходит на фреске, было уже не разглядеть.

И, как назло, сдвинуть завал не представлялось возможным: глыба, привалившаяся к стене, казалась неподъёмной из-за своих размеров.

Дитзи перешла к мозаике на противоположной стене и обомлела.

Потому что увидела изображение того самого Ключ-камня, парящего в сиянии магии. К сожалению, и эту мозаику по большей части завалило, но тут Дитзи смогла сдвинуть несколько камней. Правда, это помогло мало: смальта раскрошилась и рассыпалась, и изображение пропало — осталась только лапа алмазного пса или похожего существа.

— Лисси, — позвала кобылка. — А знаешь, что тут изображено?

— Не-а, — собачка пожала плечами и зевнула. — Вот это похоже на Камень Племени. Но вы об этом лучше с папой.

«Камень Племени», — отметила про себя кобылка, а вслух сказала:

— Кстати, о папе. Он говорил, вам надо помочь с переправами?

— Ну если вы тут закончили, то идём.

Подала голос Фрутти Джюс:

— Я так и не поняла, история это или просто… выдумки.

— Вот и мы не понимаем, — сказала Лисси.

— Если и история, то очень уж древняя, — заметила Дитзи. — Я только на последней мозаике увидела принцессу Селестию. А ведь она правит Эквестрией больше тысячи лет. Значит, остальные события произошли ещё раньше.

Все трое после этих слов замерли и, не сговариваясь, обвели взглядами картины прошлого. Древняя история как будто на мгновение ожила, восстав из забвения и давно забытых мифов.

Дитзи подумалось, как же, наверное, обидно, когда ты за что-то сражаешься, теряешь друзей и близких, родной дом, а может, и саму жизнь. А через сто, двести, тысячу лет, о тебе никто и не вспомнит. Да что о тебе, ни о твоих делах, и даже о стране! И ничто этого не изменит: память смертных коротка, летописи теряются и искажаются, и даже каменные монументы и мозаики не вечны.

Разве что аликорны и другие бессмертные существа могут нести это знание, но и они ведь не существовали с начала истории?

«А может, тогдашняя Эквестрия была действительно интересным местом, — подумала кобылка. — Все жили вместе, сражались, работали… почему же потом разбежались по углам?»

Ответов на это не было. Возможно, даже у принцессы Ночи их бы не оказалось, да Дитзи и не стала бы отвлекать названную мать по пустякам. Ведь на кону сейчас стояло нечто куда более важное.

…Работа оказалась и вправду простой. По крайней мере, для крылатых существ.

На дне пропастей, через которые алмазные псы собирались восстановить мосты, ревели бурные потоки или клубился мерзкий жёлтый туман. Насчёт последнего жители подземелья предупредили, что он ядовит: если долго им дышать, можно потерять сознание, а то и вовсе не очнуться.

Но опасность можно было почуять загодя: жёлтая дымка отвратительно воняла, вдобавок почти всегда стелилась по полу, и из заражённой зоны можно было загодя уйти или просто улететь.

И конечно, для двух крылатых кобылок не составило труда перелететь через провалы, непроходимые для алмазных псов.

— А зачем вам на ту сторону? — спросила Дитзи, глядя, как алмазные псы быстро строят подвесной мост из свежеструганных досок.

Лисси ответила:

— Например, для того, чтобы не ходить из третьего южного коридора в седьмой северный кругом через западные или восточные залы. Довольно утомительно, я бы сказала.

— А второй мост?

— Второй ведёт в башню, где находится колесо управления шлюзом. Видели водопад? Вот его перекрыть можно, чтобы не затапливало нижние уровни. А как понадобится чистая вода — снова открыть. А третий мост ведёт к каким-то папиным делам. Я не вникала.

— Как интересно! — Дитзи искренне восхитилась сложностями подземного устройства.

Фрутти же предложила:

— Если вы сами разучились строить каменные мосты, попросите помощи у пони. Уверен, они не откажут, особенно если предложить что-то взамен.

— Это к папе, — Лисси даже поморщила носик. — Он не особо любит, чтобы чужаки шлялись по нашим коридорам.

— А мы как же?

— Вы фестралы. Алмазные псы не забывают дружбу. Даже если ей сотни лет.

Кобылки переглянулись. Что-то здесь откровенно не сходилось, ведь и встретившие их стражники, и сам Архат довольно ясно выразились, что фестралам здесь не рады. Хотя потом их отношение переменилось, да и подруги долго доказывали вожаку, что они ночные пони.

О чём Дитзи и спросила Лисси.

— Ну всё просто же. Вы не пахнете как фестралы.

— Но вы называете нас фестралами!

— Ну да, вы же фестралы, — рыженькая псица склонила голову набок.

Шлёпнувшись на круп, Дитзи обхватила крыльями вспухшую голову, готовясь взвыть не хуже псов. Да и Фрутти только ошалело хлопала глазами, пытаясь уяснить хоть что-нибудь.

Наверное, отчаяние на их мордашках было неописуемым, потому что Лисси нахмурила лобик.

— Ну… как бы объяснить… вы правильные фестралы. И пахнет от вас правильно. Неправильные воняют гнилой кровью.

Даже это объяснение показалось кобылкам невразумительным, но дальше переспрашивать они не решились. Вдруг это как-то изменит отношение всего племени?

Потом был обед, правда, уже не такой торжественный, как накануне. И всё равно на столе оказалась и свежая рыбка, и всевозможные грибы, и даже немного выпечки. На взгляд кобылок — грубоватой, но привередничать никто не стал. В конце концов, вряд ли алмазным псам было где выращивать пшеницу, а значит, муку делали или из чего придётся, или же доставали по случаю и вряд ли часто.

Зато в этот раз на столе оказался чудесный пунш из осенних ягод, да ещё с какими-то специями. По мнению гостей подземного народа — умопомрачительно вкусный. А Дитзи ещё вспомнила, как похожий по цвету напиток готовили на одной из мозаик.

В этот раз Архат обедал вместе с ними и во время трапезы расспрашивал о том, как и чем нынче живут пони на поверхности. Рассказывала, в основном, Фрутти, а Дитзи только вставляла фразу-другую, в полной мере наслаждаясь пуншем, а заодно обдумывая планы по добыче Ключ-камня.

По всему выходило, что алмазные псы жили здесь почти в полной изоляции; выбирались только в лес предгорий да в ближайшие деревушки «поторговать». Последнее выглядело следующим образом: псы клали в условленное место записку и горсть драгоценных камней, которые пони-фермеры забирали и оставляли взамен нужные товары.

Это и многое другое повелось сотни лет назад. А может быть, и много раньше: псы не вели летописей, жили размеренной жизнью, а молодёжи просто некуда было деваться. Ведь даже на обычные вылазки жители подземелий ходили только вместе с «нюхачом»: псом с особо острым нюхом, который мог заранее учуять Чёрную Погибель, облюбовавшую восточные склоны и коридоры в них.

— А западный? — вырвалось у Дитзи.

— А на западном — слишком крутые склоны и пропасти, — ответил вождь. — Оттуда в хорошую погоду видно всё вокруг до самого моря и города на его берегу, но добраться туда слишком сложно. Ходов к подножию там нет, а лазать по кручам непонятно ради чего… — вождь замолчал и сделал неопределённый жест лапой.

Ночные кобылки радостно переглянулись. Городом на берегу моря мог быть только Лас-Пегасус! И раз с горных вершин его хорошо видно, значит, он буквально в дне перелёта! В конце концов, что для крылатых детей Ночи крутые склоны и неприступные скалы? Смех один.

— А сами выход на западные склоны есть? — уточнила Дитзи. — Мы хотели бы выйти там.

— Конечно, вы же крылатые, — улыбнулся Архат, прекрасно поняв замысел кобылок. — Отправитесь ночью или подождёте до завтра?

— Пожалуй, что и подождём, — сказала Фрутти. — Мы особо не торопимся.

— Жаль, что я не умею летать, — подала голос Лисси. — Хотелось бы посмотреть мир…

— Мир можно смотреть и без крыльев, — ответила ей Дитзи, опередив вождя Архата. — Например, в поезде. Или вообще… бродить на своих двоих.

— Осталось придумать, как спуститься с кручей, — добавил вождь.

Лисси вздохнула. Пока она водила гостей по залам и галереям подземного города, в её сердце поселилось желание посмотреть мир, не ограниченный родными горами. Но с одной стороны путь преграждали отвесные скалы, а с другой — лес с Чёрной Погибелью. Странным существом, алчущим крови живых.

— А у вас есть книги? — спросила вдруг Дитзи.

— Книги… — старый пёс вдохнул. — Большая их часть рассыпалась в прах давным-давно. Пещеры — не лучшее место для библиотек… Остались только мозаики и статуи.

— Жаль, — ушки ночной пони грустно опустились. Она-то уже навоображала, как откроет древние фолианты и погрузится в тайны далёкой истории в сто раз увлекательней лучших приключенческих книжек. Наверное, потому что были не выдумкой, а чьей-то настоящей жизнью.

— Кстати, у нас сохранилась статуя принцессы Ночи, — заметила Лисси. — Хотите, покажу после обеда?

Конечно же ночные кобылки загорелись желанием увидеть госпожу наяву. Хотя бы в таком виде.

— Только вернитесь до вечера, — не стал возражать Архат.

…Статуя поражала.

Во-первых, она была… огромной. Пожалуй, ростом с пятерых пони, если бы им вздумалось вдруг встать друг другу на спины подобно акробатам. И будто живой: неведомый искусный мастер придал формам Повелительницы Ночи мельчайшие подробности, вплоть до волосинок в гриве и напряжённых под шкурой мускулов.

Во-вторых, несмотря на минувшие века, величественное изваяние ничуть не пострадало. Раскинув почти на весь зал могучие крылья и взвившись на дыбы, мраморная аликорн застыла в горделивой позе. И одновременно со счастливой материнской улыбкой взирала на посетителей.

— Мама… — тихо произнесла Дитзи и почувствовала, как к её боку прижалась Фрутти, а на спину легло кожистое крыло.

— Она нам поможет, — сказала Фрутти. — Вот увидишь. И моего папу найдём, и ты в семью вернёшься.

Дитзи кивнула. Её сердце не покидала неясная тревога с тех пор, как она побывала с Найтмер в царстве снов, но кобылка не могла понять, чем это вызвано. Вроде же всё в порядке?

И было ещё кое-что: статуя изображала Найтмер в образе Луны, без кожистых крыльев и без волшебной брони. Дитзи подумала, что в следующий раз обязательно спросит принцессу, почему слилась воедино с детскими страшилками из Ночи Кошмаров, сменила имя и даже облик.

На память пришло, что первое явление принцессы совсем не походило на нынешние.

И Найтмер ни разу не попросила Дитзи спеть.

Кобылка тряхнула головой, отгоняя глупые мысли. У неё было ответственное задание, которое нужно было выполнить. Дитзи подняла взгляд и посмотрела в грустные глаза ночной принцессы. И еле слышно, буквально одними губами прошептала:

— Уже скоро… потерпи…

* * *

Уже давно стихли лай, вой и топот когтистых лап за спиной, но за дробью копыт подруги не слышали этого и продолжали мчаться вскачь по извилистому тоннелю. Уши всё чаще чиркали по потолку, бока терлись о стены, но кобылки забирались всё дальше и дальше в земные недра.

И остановились совершенно внезапно: Фрутти просто налетела лбом на скальный выступ и с воплем растянулась на полу, Дитзи впопыхах наскочила сзади и грохнулась сверху. Звякнул ударившийся об пол фонарь, и всё погрузилось в темноту, едва-едва подсвеченную цветами Ночи.

Пони не любят темноты, даже ночные. Подруги испуганно замерли, навострив уши, но кроме бешеного стука сердец и собственного дыхания ничего не слышали. Когда же они перевели дух, то вовсе ничего не стало слышно.

— Эй, — свистящим шепотом спросила Фрутти. — Ты как?

— Вроде хорошо, — Дитзи на ощупь попятилась, пытаясь слезть с подруги.

— Ай, хвост!

— Извини...

Кое-как они распутались и отодвинулись друг от друга, и опять ненадолго воцарилась тишина.

— Я поверить не могу!.. — прошипела Фрутти Джюс; Дитзи ощутила её дыхание на мордочке и поняла. что она стоит чуть ли не нос к носу с ней. — На кой сено тебе понадобилось в сокровищницу лезть?!

— Эмм... надо было? — неуверенно пробормотала Дитзи, чувствуя, что заливается краской. В голове ничего, кроме слова «блестяшки», не крутилось.

Едва различимый в темноте силуэт мрачно засопел.

— Нам надо поговорить, — процедила Фрутти. Судя по звукам — и мазнувшему по носу Дитзи кончику хвоста — старшая кобылка развернулась и принялась искать оброненный фонарь.

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас.

Металлическое звяканье и радостный возглас раздались одновременно. Щелкнуло колесико, и яркий свет выхватил кусок коридора. Дитзи зажмурилась, отпрянув, а когда открыла глаза, то снова чуть не попятилась, вновь обнаружив мордашку Фрутти напротив своей.

— Теперь...

— ...нам надо понять, где мы? — продолжила Дитзи, не горя желанием разговаривать с Фрутти по душам.

Хотя вопрос был резонным. Кобылки стояли в тесном узком коридорчике, где потолок буквально давил на головы — а впереди ещё понижался так, что даже невысоким кобылкам не пройти, не пригнувшись.

Дитзи вдруг отчётливо поняла, что ей не хватает воздуха. Она судорожно вздохнула, раз, другой — а потом к её губам прижалось копытце Фрутти.

— Успокойся, — мягко, но беспрекословно велела старшая кобылка. — Дыши медленно и глубоко. Закрой глаза, так будет проще.

Кивнувшая Дитзи последовала совету — и почти сразу стиснувшие грудь невидимые обручи разжались, пропуская воздух.

— Прежде чем двинемся, сначала отдохнем... и поговорим, — стало ясно, что Фрутти не станет откладывать разговор.

Дитзи только уныло кивнула.

— Во-первых, я повторю вопрос. Зачем ты забралась в сокровищницу?

— Мне... велела Мать, — слова показались Дитзи тяжёлыми, ей пришлось их буквально выталкивать из груди.

Послышался вздох.

— Хорошо... допустим, хотя я не представляю, для чего Ночной кобыле сдались сокровища алмазных псов. Ты уверена, что тебе не приснился просто сон?

— Нет, — мотнула головой Дитзи. — Ей и не нужны были сокровища... только один камень.

— И ты не придумала ничего другого, кроме как украсть? — вскинула бровь Фрутти.

— Я просила.

— И когда же? Мы почти всё время были вместе, и я не припомню, чтобы ты куда-то надолго отлучалась.

— Сегодня во сне, — пробормотала Дитзи; но подруге этого объяснения оказалось мало, и она продолжила выразительно смотреть. — Ну... Мать научила меня... как ходить по снам... разных пони... ну и других существ тоже. Так можно поговорить...

Слова давались ей с трудом. Подруги ближе Фрутти у неё сроду не было, но даже сейчас Дитзи сомневалась, стоит ли открыться. С другой стороны, Найтмер ничего не говорила по этому поводу.

— Ну и я… в общем... вошла в сон... вождя.

— И там поговорила с ним? — с любопытством спросила Фрутти.

— Я с ним не только разговаривала... и не столько, — против воли губы Дитзи искривились в усмешке…

...Давным-давно, ещё когда Дитзи жила в деревне, у неё была собака. Хотя вернее сказать, что собака была общей: играла со всеми жеребятами, охотно принимала с их копытец угощения, могла заночевать то в одном дворе, то в другом. А ещё она пахла; в памяти Дитзи накрепко засел тот запах псины, который исходил от шёрстки.

Сейчас Дитзи чуяла тот же резковатый запах. Да и как могла не чуять, если упиралась мордочкой в покатый лоб пса, пока его лапищи стискивали ей бока. Казалось бы, как во сне запахи могут быть такими отчётливыми; из-за воспоминаний Дитзи — или оттого, что для неё сны стали второй реальностью?

Лапы пса двинулись вниз, опуская тело кобылы, и у охнувшей пони все вопросы разом вылетели из головы. Если уж такие ощущения вполне реальные...

…Сморгнув, Дитза поняла, что смотрит на стену мимо Фрутти, словно там разворачивалось представление. Её взгляд сместился на подругу — старшая кобылка стояла неподвижно, выпучив глаза. И даже вроде бы немного позеленела.

— В общем, под конец он соглашался мне половину сокровищ отдать, — закончила Дитзи, испытывая странное довольство, а то и вовсе гордость. — Но не этот камень. Вот и пришлось... красть.

— И ты говоришь об этом вот так просто? — пробормотала ошеломленная Фрутти.

— Ну да, — пожала крыльями Дитзи. — Это же просто сон. По крайней мере, для большинства.

Её подруга замотала головой так, что грива растрепалась.

— И давно ты?..

— С Ночи кошмаров.

— И сколько...

— Каждую ночь.

Вот теперь Фрутти просто плюхнулась на круп, не сводя с неё странного взгляда. Дитзи поспешила оправдаться:

— Ты не подумай, это всё мороки сначала были... ну просто разных пони выдумывала. По снам я недавно начала ходить. А вот так я вообще вчера впервые сделала... ну, подумала, что должно получиться — и получилось!

— И тебя всему этому... научила наша госпожа? — как-то пришибленно спросила Фрутти.

Дитзи кивнула — и удивилась, что её подруга сокрушенно покачала головой.

— Диз... я не уверена, но всё это не к добру.

— Да ладно тебе, — пробормотала Дитзи; почему-то вид Фрутти сбил её с толку. Что вообще происходило с ней? — Мать же не желает нам вреда. Если хочешь, я и тебя научу!

— Нет! — Фрутти шарахнулась так, что в узком коридоре чуть не повалилась на спину. — Давай-ка... повременим с этим, ладно?

— Конечно! — ухватилась за возможность Дитзи. — Давай лучше подумаем, куда нам идти. Наверное, возвращаться в город алмазных псов будет… не очень разумно.

— Если только ты не собираешься вернуть камень.

Дитзи поджала губы. То, что подземные жители называли Камнем Племени, лежало в одной из седельных сумок. Тогда после неудавшихся уговоров ночная «искусительница» подсмотрела в сонном сознании пса путь в сокровищницу.

Нехорошо поступила, конечно, но что поделать? Камень нужен Найтмер, чтобы вернуться из тысячелетнего заточения; вот как это объяснить алмазным псам?

О да, вчера вечером Дитзи попыталась заговорить о снах и Найтмер. Но очень скоро стало ясно, что псы не относятся серьёзно к владениям принцессы Ночи, и переубеждать их — дело практически безнадёжное. Даже Лисси только фыркнула, когда кобылка осторожно решилась поговорить с ней.

И тогда она решилась.

Верно говорят, что везёт дуракам и новичкам. Иначе не объяснить, каким образом Дитзи сходу удалась эта авантюра: проснуться посреди ночи и немедля отправиться на дело. Благо, в сокровищницу вело два хода: обычный, охраняемый, парой стражников, и тайный лючок, ведущий из покоев Архата.

И всё бы ничего, но оказалось, что возле покоев вождя находилась ещё комнатка Лисси. Которая проснулась от шума и застукала пони на выходе из сокровищницы. С Камнем Племени в передних копытах.

Конечно, тут же поднялся переполох.

Дитзи едва успела заскочить за вещами и растолкать Фрутти, после чего началась настоящая погоня. Псы умело отрезали кобылок от выходов и погнали, как им думалось, в тупик — к одному из подземных озёр.

Но юные кобылки просто перелетели ледяную воду и юркнули в тоннель на противоположном берегу, набрав приличную фору. Когда же погоня продолжилась, подруги успели убежать далеко. Правда, теперь они находились глубоко под землёй и совершенно не представляли, как им выбраться.

— Куда-нибудь этот тоннель, да выведет, — сказала Дитзи вслух, глядя в густую темноту за пределами круга света. — В крайнем случае, вернёмся и попробуем что-нибудь ещё. Не будут же псы торчать у озера вечно… да и пару развилок на пути я вроде видела.

Ночное зрение на такой глубине не помогало: даже цвета Ночи казались тусклыми, а за пределами круга света от шахтёрского фонаря — вообще терялись. Хотя, опять же, если краски Ночи рождались из звуков…

— Эй! — Дитзи негромко крикнула — и моргнула при виде унёсшейся вдаль по стенам светлой полосы, которая позволила разглядеть впереди на десяток шагов.

Да, это могло бы помочь. Однако нехотя кобылка признала, что замена была так себе: мало ли кто в темноте обратит внимание на крики. Поэтому вся надежда оставалась на фонарик.

Фрутти была вынуждена неохотно согласиться: в противном случае оставалось только возвращение.

— По дороге, — сказала старшая кобылка вслух, — ты мне расскажешь, зачем Матери всё же понадобился этот камень. И вообще, почему она говорит только с тобой?

Дитзи подумала пару секунд и ответила:

— Она, вроде как, учит меня.

— Ходить по чужим снам?

— Не только. Помнишь, Эвернайт говорил о силе в крови? Так вот, там… всё гораздо сложнее.

— Но почему она не учит Эвернайта?

Дитзи пожала крыльями:

— При случае спрошу. Мне, признаться, не очень интересно… а ещё она зовёт себя Найтмер Мун, а не Луна, и я тоже не догадалась спросить, почему. Слишком уж… захватывающе всё.

Она с лёгким сердцем рассказывала подруге о своих ночных приключениях, правда, не слишком откровенничая: смущать подругу не хотелось, по крайней мере, не сейчас. Узкий и тёмный коридор тянулся сквозь скальную толщу и действовал гнетуще, но за болтовнёй об этом как-то не думалось.

Фрутти же иногда переспрашивала, потому что в некоторые вещи совершенно не верилось. Но это многое объясняло. От последствий недавней течки до прочих странностей, сопровождавших подругу последние несколько дней.

Подумалось, что обучиться хотя бы контролировать сны уже было бы здорово. Правда, Фрутти размышляла об этом совсем в ином ключе, нежели Дитзи Вэй. Так, ей хотелось повидаться с родителями хотя бы во сне. Ведь там всё возможно, верно?

Так и представилось, как маленькая Фрутти бежит с родителями по полю, пони валяются в траве и весело смеются в залитой солнцем долине.

В таком сне кобылка бы, возможно, и согласилась остаться.

Они шли долго. Проложенный невесть кем в незапамятные времена коридор уходил всё глубже и глубже, но надежду всё же внушало то, что по нему тянуло свежим воздухом. А значит, выход всё-таки был.

Неспешный рассказ Дитзи неожиданно прервал громкий звук урчащего живота.

Пони переглянулись на ходу. При поспешном бегстве они похватали лишь самые необходимые пожитки, бросив всё остальное, и сейчас у них было только то, что оставалось в седельных сумках.

А ещё хотелось пить, но озеро осталось далеко позади, а коридор был сухим и пыльным.

Конечно, у них в сумках имелось по фляге, но надолго ли хватит этого запаса?

И всё же подругам сделалось страшно: никто не узнает, где закончился путь неудачливых путешественниц.

Они не стали обсуждать это вслух, а просто пошли дальше, и только тихий голос Дитзи нарушал вековую тишину глубин.

Глава 17. О новых знакомствах и о разговорах во сне и темноте

В этом сне Дитзи в ожидании Найтмер расстаралась.

В сказочном лесу, наполненном жизнью и огнями магии, гигантскими светящимися грибами и ночными цветами, появился роскошный, хотя и небольшой коттедж. Вполне достойный принцессы.

Здесь имелось всё для отдыха: изысканные блюда и вино, услужливые мускулистые жеребчики, шёлковые простыни огромных лож, на которых можно было как поваляться, так и предаться страстным утехам; а также горячий источник под открытым небом для расслабления или же омовения после разврата.

Оглядывая своё творение, Дитзи замерла, потом хихикнула. Внезапно у неё появилась идея насчёт сегодняшнего времяпровождения, дерзкая — возможно, даже слишком. Но искушение было слишком велико, а Найтмер ведь сама учила следовать своим желаниям.

Подумав, кобылка переместила всё великолепие на берег большого озера. И прохладная вода, чтобы окунуться, и простор, чтобы полетать. Да и воздух стал посвежее.

И когда над лесом появилась огромная луна, то спустившуюся по серебряным лучам принцессу уже ждали и верная ученица, и слуги-мороки.

После коротких объятий и тёплого приветствия, Найтмер Мун обвела взглядом роскошный курорт и сказала:

— Вижу, дочь моя, ты уже всё подготовила.

— Агась! — обрадованно закивала Дитзи в объятиях аликорна. — Мне хочется многое спросить, сказать, и я подумала, что будет здорово это сделать в такой обстановке.

Принцесса Ночи рассмеялась:

— Ну, тогда веди, радушная хозяйка!

Начать Дитзи решила со стола.

Когда Найтмер увидела на блюде зажаренную рыбину, то удивлённо посмотрела на ученицу:

— А это откуда?

— О, нас алмазные псы угостили. А я подумала, что раз мелкая пещерная рыба вкусная, то, наверное, и лосось из озера будет неплох!

— Неплох? Да это одна из лучших рыб на свете! — принцесса довольно кивнула, поднимая в сиянии телекинеза зажаристый кусок. — Ох, дщерь моя, ты меня просто балуешь!

Когда-то юная кобылка покраснела бы от похвалы, сейчас же только довольно улыбнулась, глядя на аликорна, что несолидно набила рот деликатесом:

— Спасибо. На самом деле, теперь, когда я увидела пустую пыльную луну, где ты вынуждена... существовать, мне хочется каждую ночь дарить тебе частичку привычного мира.

Больше за трапезой они почти не говорили: клыкастые челюсти были заняты пережёвыванием изысканных яств. Лишь когда настала пора вина и закусок, поданных услужливыми мороками-единорогами, Найтмер поинтересовалась:

— Ну что ж, дщерь моя, о чём ты хотела спросить?

— Ой, много о чём! — Дитзи отпила из бокала янтарного цвета жидкость и даже прикрыла глаза от терпковатого вкуса, растёкшегося по языку и горлу вслед за сыром и орешками. — Прежде всего хочу сказать, что достала камень. Правда, мне пришлось его... украсть.

— Ничего страшного, — Найтмер махнула копытом. — Всё равно этот камень не принадлежал псам по праву. Он мой, а я его этим ходячим половикам не дарила. Так что ты просто вернула мою собственность.

Дитзи, которую немного расстраивало воровство, выдохнула с облегчением, но аликорн спросила:

— А что, твой план не сработал?

— Не совсем... — кобылка опустила глаза и уши. — Как я ни старалась. Кстати, необычные вышли ощущения... хи-хи.

Она скосила взгляд на принцессу, и та снова рассмеялась:

— О, вижу, ты сама догадалась до межвидовой любви! Умница. Попробуй грифонов как-нибудь. Тоже... очень интересные ощущения, как снаружи, так и внутри.

— А кого ещё? — навострила уши кобылка.

На морде Найтмер Мун отразилась задумчивость, как будто она вспоминала нечто из прошлого.

— Бизоны и яки на мой вкус грубоватые... да и тяжёлые. Олени... ничего, интересные и нежные. Козлами и верблюдами я лично брезгую — очень уж запашистые, хуже псов, право слово. Перевёртыши... на любителя. Могут стать кем угодно, но ты и без того создашь любого морока. А в их естественном облике — вот ещё, только об их хитин царапаться. Гиппогрифы и зебры почти не отличаются от пони в этом плане.

— А аликорны? — выпалила Дитзи и постаралась не отвести взгляд от двух аквамариновых озёр принцессы.

— И аликорны, — спокойно сказала Найтмер. — Но всё-таки одно существенное отличие есть.

— Какое?

— Нашу пылкость смертным пони не выдержать. По крайней мере, в одиночку ещё никто не справился.

— О... ого! — Дитзи представила обуянную страстью ненасытную Лунную Кобылу в окружении целого табуна жеребцов. — А как же... ну... Селестия?

— Думаешь, почему все гвардейцы, как на подбор, здоровенные и мускулистые? — Найтмер подмигнула. — Поверь, ни мне, ни Селестии не нужна охрана. По крайней мере, от смертных.

— Но я видела среди Гвардии и кобыл!

— Разнообразие помогает не пресытиться утехами. Ты у меня уже опытная, сама должна понимать.

Дитзи кивнула и закусила губу, но совладала с чувствами и спросила:

— Мне создать... побольше мороков?

— Моя заботливая и верная ученица, — огромное крыло Найтмер Мун накрыло сидящую на подушках Дитзи.

— Не надо. Ты и так напрягаешься больше, чем думаешь... — мордочка Найтмер посерьёзнела. — К слову, испей крови в ближайшее время. Твои силы ещё не на исходе, но они явно не успевают восстанавливаться.

— Где ж крови взять в пещерах... — буркнула Дитзи, но добавила: — Хорошо, постараюсь.

— Я серьёзно. Это может стать проблемой. И дело даже не в твоей слабости. Мы тоже не сможем видеться: помнишь, я говорила, что мы расходуем твою энергию, когда проводим время вместе?

— Может, мне тогда не стоит создавать такое? — обвела Дитзи копытом вокруг, но Найтмер покачала головой:

— Сны и мороки требуют не так уж много сил. В конце концов, это всего лишь твоё воображение. Но вот ступать на Тропу, пока ты не восстановишь силы, не смей. Поняла?

— Конечно, — Дитзи согласилась легко, хотя подспудно немного расстроилась: опять не передать маме весточку!

— Не расстраивайся, просто не твори часто столько мороков. Но я вижу, у тебя ещё не кончились вопросы. Спрашивай, не стесняйся, — Найтмер отпила из кубка.

Дитзи признательно прильнула к шее аликорна. Как же хорошо говорить открыто обо всём на свете, получать советы и знания от могущественного существа, ставшего просто... родным?

— Почему тебя звали Луной, но себя ты называешь Найтмер Мун? — спросила Дитзи, который и раньше вертелся у неё на языке.

Аликорн, казалось, ничуть не удивилась — только призадумалась:

— Как бы тебе объяснить... Достигнув определённого уровня могущества, нужно сменить имя.

— Зачем? — тут же спросила любопытная кобылка, и Найтмер пояснила:

— Раз уж мы забегаем вперёд... Помимо всего прочего, для защиты от некоторых сущностей, скажем, тех же Кошмаров из мира Снов. Попробуешь догадаться, почему?

Дитзи задумалась. Потом стала рассуждать вслух:

— Если Кошмары... читают мысли, но не понимают... они не смогут опознать нас по прежнему имени. Запутаются или вроде того?..

— Ты просто умница, — Найтмер снова коснулась носом макушки ученицы. — Ты не представляешь, как я тобой горжусь!

Дитзи всё же зарделась от такой похвалы. Совсем чуть-чуть. И отпила ещё вина, хотя от него становилось лишь жарче.

— Значит, и мне надо будет придумать новое имя? — уточнила она.

— Не срочно, но да. Рано или поздно, если ты, конечно, не думаешь бросать моё учение.

— Ни в коем случае! — выпалила Дитзи. — Я не боюсь, просто мне любопытно. А можно об этом рассказать Фрутти?

— Почему нет? Фрутти тоже моя дочь, пусть и не обладает твоими талантами. Хотя вам не стоит распространяться об этом среди обычных пони... могут не понять.

Дитзи еле удержалась, чтобы не фыркнуть. Только сказала:

— Уж если мама шарахнулась от одного лишь моего нового облика, что уж говорить о магии крови! Наверное, тогда на нас точно набросятся.

— Увы. Дневные пони всегда были недалёкими и боязливыми. Особенно в отношении непознанного. К сожалению, к моей сестре это тоже относится.

Дитзи кивнула.

Раньше она и сама была среди тех, кто слепо и безоговорочно поклонялся светлоликой Селестин. Кто и подумать не мог, что у дарующей свет Солнечной пони есть свои изъяны. Особенно такие порочные, как неимоверная гордыня и косность.

В Эквестрии практически ничего не менялось столетиями. Пони жили так, как жили, и новые знания или техника появлялись хорошо, если раз в несколько десятилетий.

Действительно, зачем что-то менять, если старое работало и работает? Мало находилось среди пони смельчаков, пытающихся изменить привычную жизнь. Оттого и прогресс у них шёл очень медленно. У других же народов он и вовсе стоял на месте, а то и деградировал. По алмазным псам это было хорошо заметно.

И теперь становилось ясно, почему так, а не иначе.

— Я бы хотела, — сказала Дитзи вслух, — чтобы это изменилось. Чтобы ты вернулась.

— Конечно. Позже я покажу тебе ритуал, и мы вместе сумеем сделать всё так, как должно быть. День и ночь должны находиться в равновесии, и миру одинаково вредно как засилье тьмы, так и чрезмерное количество света. Ты наверняка слышала о пустынях Камелу. Верблюды очень не любят иссушающее землю солнце и зовут его Злым Косматым Стариком. Разве это хорошо?

— Ты права, — вздохнула Дитзи, которой стало немного грустно. Но принцесса это увидела и сказала:

— Ладно, что это мы всё о крайностях и глупостях. Ты так потрудилась, чтобы сделать эту ночь незабываемой, так может, отдадим должное твоим стараниям?

Дитзи улыбнулась, хотя ей теперь не особо хотелось даже утех. Было обидно за Эквестрию и народ пони, который столетиями пребывал словно в топком сне. Лишь единицы вырывались из этой рутины стоячего болота, чтобы отправляться навстречу приключениям или пойти против устоев, упрямо внедряя что-нибудь новое.

— Если обещаешь не грустить, — сказала тем временем Найтмер, наклоняясь к ученице, — то сегодня можем насладиться твоими мороками вместе.

Дитзи словно пыльным мешком огрели. Она, конечно, думала о подобном, но, пожалуй, ещё не скоро отважилась бы предложить принцессе такое. Если бы вообще решилась. Сама она хотела всего лишь попросить принцессу побыть зрительницей и, возможно, научить чему-то ещё. Но такое?!

Древняя и мудрая аликорн, конечно, видела эти и другие метания, как на копыте.

Дитзи вмиг захотела спрятать покрасневшие щёчки в крыльях, но те с хлопком распахнулись во всю ширь, едва стоило подумать о том, что сейчас произойдёт.

— Обещаю! — пискнула кобылка, даже не подумавшая противиться искушению. — Я обещаю!

В следующее мгновение она уже смотрела в глаза Найтмер Мун, которые взглядом проникали в самые глубины души.

— Какие... красивые... у тебя глаза... — выдавила Дитзи, разум которой тонул в этих аквамариновых озёрах.

А когда её губ коснулись губы принцессы Ночи, показалось, весь мир снов исчез в безумной круговерти.

И действительно, все грустные мысли из головы попросту смело.

***

— ...Проснись! Дитзи, проснись же! — голос Фрутти Джюс бесцеремонно вторгся в карусель ощущений и образов, в которых лишь недавно наступило относительное затишье.

Юная ученица принцессы смутно помнила, что Найтмер несла её в сиянии магии к озеру, чтобы освежиться и смыть все следы недавних утех. Кобылка во сне потеряла счёт не только времени, но и морокам, в объятиях которых побывала. И не взялась бы сказать, была ли среди них принцесса. А может, и не один раз?

Это ощущение сводило с ума даже больше, чем в первую ночь охоты.

Осоловело поморгав, Дитзи увидела подругу, что стояла над спальниками и пребывала в полнейшем негодовании.

— П-прости, — выдавила кобылка, не вставая. — Я тебя разбудила своими стонами?

— Стонами? Да ты меня мало того, что облапала и обслюнявила, так ещё и укусила за ухо!

— Прости... Я просто...

— Нашла время развлекаться во сне! — Фрутти топнула ногой. — Совсем не можешь без этого, что ли?!

Мордочка Дитзи расплылась в улыбке при воспоминании о ночных приключениях.

— Ты бы так не говорила, если бы разок попробовала...

— Во имя всего съестного! — раздражённо перебила Фрутти. — Я, пожалуй, посплю отдельно.

Раньше подруги укладывались в спальниках рядом, а то и вовсе залезали в один. Но в пещере не было холодно — наоборот, даже жарковато: не иначе от подземного огня. До сих пор кобылки спали рядом по привычке; всё равно в тесном тоннеле было почти некуда деваться. Теперь же Фрутти оттащила спальник на другой конец импровизированного лагеря, чтобы между кобылками лежали седельные сумки.

Укладываясь, она ворчала:

— Подумать только, я тут с ума схожу, думаю, как нам выбраться, а ты просто... похоть тешишь!

Дитзи хотела рассказать про Найтмер, но тогда пришлось бы объяснять, почему сон из урока перерос в невообразимую оргию. Ещё кобылка чувствовала, что обидела подругу и даже подумала, не попросить ли прощения ещё раз.

А потом решила, что делала это уже дважды. Хватит.

И с тем просто закрыла глаза, снова погружаясь в сон.

К большому сожалению, Найтмер второй раз не явилась, и Дитзи даже не стала «перехватывать» контроль, позволив реке сновидений унести себя по течению. Не хотелось снова любиться с мороками или заново строить сон, особенно памятуя о том, что она могла снова разбудить и обидеть Фрутти...

...Проснулась Дитзи от звуков голоса:

— Удивительно видеть такую безмятежность здесь, под горами!

Пони вскочили, сонно моргая, и почти сразу увидели низкорослого пони, что стоял неподалёку от лагеря. На спине гостя был закреплён шест с мелкой плошкой, источавшей тусклый свет. Дневной пони едва бы заметил этот огонёк, но для чувствительных глаз ночных он сиял как десяток факелов, наполняя тёмный тоннель цветами Ночи.

Незнакомец выглядел... странно: одновременно похожим и не похожим на ночного пони.

Тёмно-серый, почти чёрный жеребец был тощим, если не сказать костлявым, отчего забитый пещерной пылью плащ висел на нём, как на вешалке, а отливающие желтизной глаза казались немного большими. Сложенные за спиной пони крылья были кожистыми, как у подружек, однако кисточек на ушах они не заметили. Зато прекрасно видели торчащие изо рта клыки, которые достигали кончиками середины подбородка.

«И как только не кусает себя за губы», — подумалось Дитзи.

Вслух же она сказала:

— Здравствуйте. Мы не думали, что здесь нам угрожает какая-то опасность. На редкость пустые пещеры.

— Кроме того, мы уже почти не спали, — добавила Фрутти.

— Не буду вас утомлять перечислением здешних опасностей, — отозвался странный пони. — Поверьте, опасности есть, причём многочисленные.

Кобылки переглянулись, и Дитзи ответила:

— Поверим. Хотя и не встретили никого опасного за пару дней... Вообще никого не встретили.

— Бывает, — не стал спорить незнакомец. — Значит, вам повезло. Но кто вы и что делаете тут, под горами?

— Я Дитзи, это моя подруга Фрутти, мы ночные пони и идём в Лас-Пегасус... — заметив, как начала удивлённо изгибаться бровь жеребца, кобылка со смущением прибавила: — Непрямым путём, скажем так.

— А я Фарсир. Смотритель дальних тоннелей. Фестрал.

Дитзи нахмурилась. Опять это название!

До сих пор она думала, что так прозвали ночных пони в старину или «диких» из разрозненных стай. Но алмазные псы тоже называли ночных кобылок фестралами... правильными фестралами, как пыталась объяснить Лисси.

Здесь чувствовалась какая-то несостыковка.

— Вы хотите есть? — спросила тем временем Фрутти, у которой вызывал жалость истощённый вид жеребца.

— У нас есть немного...

— Нет, спасибо, я не голоден, — отозвался подземный гость. — Да и вообще, нам не стоит задерживаться здесь, в такой близи от Пасти.

Кобылки одновременно вздрогнули.

То, как это прозвучало, говорило о нешуточной опасности.

— Но мы... — начала было Дитзи, но Фрутти перебила:

— ...Мы не очень уверены... в направлении, куда движемся.

— Здесь, юные кобылки, есть только три пути, не считая тупиков, — не заставил ждать с ответом Фарсир. — Первый — в руины города алмазных псов, второй — в пещеру Пасти, третий — в сторону территории фестралов. Мне с трудом вериться, что вы идёте от Пасти. Поэтому не ошибусь, если скажу, что вы покинули город алмазных псов. Стало быть, единственный путь, куда вы можете держать — это к нам.

— В принципе, — сказала Дитзи, — мы ничего не имеем против. Но всё же хотели бы выйти на поверхность. Или хотя бы на склоны гор.

— В таком случае, прошу за мной, — сказал жеребец и, повернувшись, неспешно пошёл по тоннелю.

Дитзи и Фрутти переглянулись, но, не став спорить, подхватили сумки и двинулись следом.

— Что такое Пасть? — старашая из кобылок догнала их проводника и потрусила рядом.

— Это — живущее в глубокой пропасти чудовище. Огромное настолько, что мы видим только пасть, полную зубов, заполняющую весь провал. Отсюда и название.

— Если оно такое большое, то вряд ли может вылезти в узкие коридоры, — заметила кобылка, и Дитзи согласно закивала.

Фарсир покачал головой:

— Всё не так просто. Из Пасти иногда высовываются щупальца, которые обшаривают окрестные тоннели. И если кого поймают — пиши пропало.

Двух дочерей Ночи передёрнуло. Дитзи воочию представила склизкие щупальца, что обвивают тело и тащат в ненасытную утробу... бррр!

— Откуда такое взялось? — спросила она вслух.

— Не знаю, — признался жеребец. — Сколько себя помню — всегда была. И дед мой говорил, что была уже. И его дед, и дальше... Оно и к лучшему: псы к нам не суются, боятся. И правильно делают.

Ход тем временем расширился и вскоре превратился из прорезавшей скалу трещины в самый настоящий коридор, а копыта пони цокали по полу с остатками какой-то кладки. Немного странной: плитка больше всего напоминала кусочки каменного паззла, сцепленные друг с дружкой. И совершенно разные, ни одной одинаковой не встречалось.

Не сдержав любопытства, Дитзи спросила об этом, и Фарсир пояснил, что некогда алмазные псы отстроили свои города на ещё более древних руинах, а уж кому они принадлежали, о том ведает одно Начало.

— А что такое Начало? — сразу заинтересовалась Дитзи, но жеребец в этот раз уклонился от ответа:

— Это вам лучше Сайлент Хилл объяснит.

— Кто?

— Наш... предводитель. Верховный жрец. Я всего лишь дозорный, слежу за щупальцами Пасти, ищу что-нибудь интересное... сегодня вот нашёл, — жеребец улыбнулся, продемонстрировав зубы куда более внушительные, чем у двух кобылок.

Ему явно доставляло удовольствие общаться с двумя кобылками. Он охотно рассказывал о жизни глубоко под землёй и о том, как сложно здесь добывать живую кровь и прочую еду, не считая рыбы и жуков.

При этом он покосился на кобылок, но те отнеслись спокойно. Только Дитзи спросила с улыбкой:

— Надеюсь, у фестралов не принято пить кровь гостей?

Фарсир улыбнулся в ответ, нимало не смутившись:

— По крайней мере, без их на то согласия.

— А фестралы вообще выходят на поверхность? — поинтересовалась Фрутти Джюс, меняя тему.

— Приходится, — опять уклончиво ответил Фарсир, не став пояснять.

По пути они прошли несколько пещер, когда коридор расширялся в гулкие пещеры, освещаемые лишь участками плесени. Где-то капала вода, но пол, как и воздух, оставался сухим.

— Подземный огонь иногда подходит близко, — пояснил Фарсир. — Иногда даже слишком близко и в некоторые пещеры лучше не ходить. Зато тепло и не сыро. И всегда есть огонь, не требующий топлива. Что довольно удобно, надо сказать.

Дитзи кивнула.

Она, выросшая среди благ цивилизации, никогда не задумывалась, что кому-то и где-то может быть недоступно что-то простое, вроде чистой воды, тёплого очага, еды на столе. Поход по диким местам несколько изменил отношение кобылки, но до недавнего времени ей не приходило в голову, что даже убогий приют ночного костра посреди леса для кого-то может быть практически непозволительной роскошью.

...Кобылки ждали, что Фарсир приведёт их в очередные руины или, на худой конец, в благоустроенную пещеру.

Но более всего жилище фестралов напоминало храм.

Ступенчатая пирамида возвышалась прямо посреди гигантской пещеры, едва не доставая потолка. Тёмные, почти чёрные даже для глаз двух ночных пони, массивные каменные блоки дышали такой седой древностью, рядом с которой сама принцесса Селестия показалась бы жеребёнком. Вокруг пирамиды возвышались антрацитовые колонны, на вершинах которых посреди пустоты горели факелы синего огня, наполнявшие пространство сумрачным свечением. И если ближайшие к визитёрам колонны были высотой едва в пару ростов пони, то примыкающие к самой пирамиде почти сравнивались с ней высотой.

— Девочки, — сказал Фарсир, — вам как угоднее? По лестнице или на крыльях?

— Что за вопрос, — фыркнула Фрутти. — Конечно, на крыльях.

— Тогда прошу за мной.

С этими словами фестрал расправил неимоверно длинные крылья и взлетел: тяжеловато по сравнению с двумя легко вспорхнувшими кобылками. Они с жалостью смотрели, с какой натугой поднимается Фарсир, силясь удержаться на перепонках, в которых виднелись прорехи. Но длилось это до тех пор, пока он не поднялся над горящими факелами. Восходящие потоки от пламени подхватили фестрала, и тот полетел легко и непринуждённо, даже расслабленно, в то время как уже подруги от беспорядочных потоков тёплого воздуха едва не кувыркнулись оземь.

Когда же все трое приземлились на вершине пирамиды, то оказались у небольших ворот, ведущих внутрь. За гостеприимно распахнутыми створками начиналась ровная площадка, освещённая светильниками с тем же колдовским огнём.

— А снизу нет входа? — спросила Дитзи, и Фарсир покачал головой:

— Нет. Есть пара подземных выходов, но главный вход тут. Мы все умеем летать, так что нет смысла строить ворота там, где до них с лёгкостью может добраться какой-нибудь враг. Лестницу и то оставили только потому, что ломать её тяжело и долго.

В сопровождении фестрала кобылки зашли внутрь. Десяток шагов — и площадка закончилась возле широкого зёва шахты. Не останавливаясь, Фарсир сиганул в неё, и подруги после секундного замешательства последовали за ним. Растопырив крылья, все трое плавно спускались вниз — в напоминающий арену большой зал. Как Дитзи ни присматривалась, никакого намёка на лестницу она так и не заметила.

Зато их самих заметили.

Пока они спускались на освещённый факелами пятачок, под потолком одна за одной зажигались пары светящихся глаз. Подобно летучим мышам, фестралы спали на потолке, зацепившись за специально установленные жерди задними ногами или хвостами. Удивлённо раскрывшая рот Дитзи попыталась сосчитать их, но вскоре сбилась. Судя по всему, в тёмной пирамиде жили несколько сотен этих странных пони.

Кобылкам стало немного не по себе. Глаза фестралов в полумраке зала, казалось, смотрели недобро и как-то... оценивающе. Когда же раздался шелест крыльев, и светящиеся точки посыпались вниз, стало и вовсе боязно.

Дитзи и Фрутти инстинктивно прижались друг к дружке.

Фарсир вёл себя дружелюбно, но насколько его взгляды разделяют остальные фестралы? Те, кто тоже пьёт кровь, но о ком принцесса Ночи не поминала ни словом.

Глядя на собирающихся вокруг костлявых, большекрылых пони, Дитзи захотела поскорее отправиться в царство снов: у неё возникли новые вопросы к названной матери. Но будет ли у неё возможность поспать вообще?

Шли мгновения, минуты. Шелестели расправляемые и складываемые крылья, цокали копыта по полу, но ни один фестрал не произносил ни слова — как и Дитзи с Фрутти. За исключением смотрителя тоннелей, никто из этого странного племени почему-то не вступал в круг падающего с потолка света.

— Кого ты привёл к нам, Фарсир? — раздался сверху голос.

В следующее мгновение в круг света приземлился ещё один фестрал.

Такой же худощавый, как остальные, но куда старше, если судить по его седой клочковатой гриве. Хотя глаза с морщинистой морды смотрели ясно и цепко. В отличие от остальных, этот жеребец был одет в расшитую серебром и золотом тёмно-серую хламиду.

Не стоило прилагать усилий, чтобы догадаться, что это и есть жрец Сайлент Хилл.

Что и подтвердил Фарсир, слегка поклонившись этому жеребцу:

— Наших гостий с поверхности зовут Дитзи и Фрутти. Они ночные пони и служат Посягнувшей.

Упомянутые кобылки переглянулись. Они впервые услышали это прозвище, но с расспросами решили повременить. Почему Фарсир так назвал Найтмер?

— Добро пожаловать! — Сайлент Хилл расправил широченные — и тоже подпорченные дырами — крылья и улыбнулся. — Раз у нас такие гости, мы будем пировать!

Глава 18. О первородстве и предложении, от которого нельзя отказаться

Пир у фестралов был так себе.

На стол подали немало грибов, какую-то рыбу и даже хлеб. Но всё оказалось то недосоленное, то холодное, то плохо приготовленное; в хлебе Дитзи вовсе угадала распаренные сухари. Иные варева вообще напоминали странную серую то ли кашу, то ли слизь, на которую хозяева налегали со странным энтузиазмом.

Дитзи понюхала и сморщилась: пованивало кислятиной вперемешку с плесенью. Она переглянулась с Фрутти, и кобылки вместе покачали головами. Хоть они и проголодались, но не настолько, чтобы «яства» не отбили у них аппетит.

Впрочем, им по вкусу пришлась жареная рыбка, пусть и пресноватая по сравнению с хрустящими кусочками, что украшали стол в городе алмазных псов.

Когда же все более или менее наелись, Сайлент Хилл поднялся и провозгласил:

— А теперь несите Кубок Жизни! И пусть первыми причастятся наши очаровательные гостьи!

Фестралы согласно загомонили, возбуждённо переговариваясь и хлопая крыльями, предвкушая что-то. Подруги переглянулись.

— Если, — вполголоса пробормотала Фрутти, — в кубке будет какая-нибудь пакость, пусть хоть режут — я к нему не притронусь...

Дитзи уже хотела согласиться, как вдруг до неё донёсся знакомый аромат.

— Не будет, — улыбнулась кобылка.

Уже нахмурившаяся Фрутти тоже принюхалась и довольно прижмурилась.

Мгновениями позже четверо кобылиц-фестралок внесли в зал каменную чашу на носилках — такую большую, что любая из подруг смогла бы искупаться в ней. Что важнее, внутри почти до краёв алыми волнами плескалась настоящая кровь.

«Лучший напиток на свете!» — подумала Дитзи с восторгом.

Она вдруг снова почувствовала себя ужасно голодной, пускай и набила живот рыбой.

Фестралы, глаза которых запылали в полумраке каплями живого огня, явно испытывали схожее чувство.

— Мой подарок, — произнёс Сайлент Хилл, смотря Дитзи в глаза. — Наслаждайтесь, пейте вволю.

Вволю!

У Дитзи закружилась голова от осознания, как же напьётся сейчас крови. Не пузырёк, не пару глотков, не чашку — сколько влезет!

Судя по довольной морде Фрутти Джюс, она думала о том же.

Кобылки не сводили горящих глаз с приближающейся к ним чаши, которая покачивалась на жердях, накинутых на спины фестралок, — до того мгновения, как опустилась на низкий стол прямо перед ними.

«Вот я силы восстановлю!» — обрадовалась Дитзи, уже предвкушая, как будет хвастаться перед Найтмер, какое пиршество закатит для неё... и как отправит послание первой маме.

Только приличное воспитание не позволило ей бесцеремонно нырнуть мордой прямо в Кубок Жизни. Смакуя момент, она припала к краю чаши.

Первый же глоток отозвался волной во всём теле. Кровь оказалась смешана с вином, что придало ей терпко-сладкий привкус, и это воистину было лучшее, что кобылка в жизни пила. Откуда взялось это вино, равно как и кровь, Дитзи решила не думать. В конце концов, какая разница?

Ещё глоток, ещё, ещё...

Дитзи переполняло чувство правильности всего, что она делает; насыщаться кровью оказалось так прекрасно и естественно, что все прежние запреты и ограничения были отброшены как бесполезный мусор.

Рядом причмокивала от удовольствия Фрутти.

Через какое-то время мысли стали путаться от эйфории, но Дитзи сумела почувствовать, что сыта.

Казалось, первый раз в жизни.

Когда кобылки оторвались от кубка, Дитзи осоловело подумала, что тот опустел не меньше, чем наполовину. Но нет, жидкость едва-едва опустилась ниже края. Ещё бы! Такой сосуд был рассчитан явно на всех присутствующих от мала до велика. Носильщицы, видя, что гостьи напились, молча понесли кубок дальше; каждый, мимо кого они проходили, прикладывался к краю или черпал своей посудой и неспешно смаковал. При этом фестралы возбуждённо перешёптывались, шуршали крыльями, отчего зал наполнился неприятными звуками.

До сидевшего ровно напротив кобылок Сайлент Хилла кубок дошёл почти опустевшим, но верховный жрец не обиделся, только зачерпнул оттуда своей пиалой и неспешно выпил, при этом не сводя глаз с Дитзи и Фрутти.

Кобылки, не сговариваясь, улыбнулись в ответ. Им было хорошо. Так хорошо, что хотелось скакать от восторга, носиться по ночному небу сломя крылья.

А ещё Дитзи поймала себя на мысли, что хочет поцеловать подругу. При всех, в губы.

Но в реальности решиться на это было сложно; не то что во снах, где Дитзи всякое вытворяла с подругами, и, чего уж таить, в том числе и с Фрутти.

Сейчас же только вспыхнула щёчками. Наверное, от крови.

«Совершенно точно», — решила Дитзи про себя.

Фрутти меж тем душераздирающе зевнула, что не ускользнуло от Сайлент Хилла. Он подозвал к себе одну из прислуживающих за столом кобылиц и что-то ей сказал на ухо. Фестралка кивнула и куда-то ускакала.

Сам же верховный жрец сказал:

— Верно, у вас много вопросов, юные кобылки. Но лучше будет задать их после отдыха.

Однако Дитзи, отогнав непрошенные мысли, мотнула головой:

— Кое о чём я хотела бы узнать уже сейчас.

Она ожидала, что старый жеребец начнёт юлить и изворачиваться, но тот не стал отпираться:

— Прошу тебя, не стесняйся.

Набрав воздуха побольше, Дитзи выпалила:

— Вы зовёте себя фестралами, и нас тоже зовут фестралами. Мы с вами похожи, но всё-таки разные. Почему так?

— Мы — служители Начала, а вы изменены волей Посягнувшей, — чётко, но непонятно ответил жрец. Кобылки переглянулись, и Фрутти пожала плечами: ей это тоже ни о чём не говорила.

— Это всё как-то непонятно, — заметила Дитзи. — Что такое Начало?

— Долгая история. Если просто, Начало — это то, что было на месте мироздания до акта Творения. Из чего всё вышло и куда всё вернётся.

— А почему вы зовёте нас служительницами Посягнувшей?

— Потому что вы они и есть. Но это уже совсем другая история и тоже долгая.

Фрутти опять широко зевнула: выпитая кровь и впечатления утомили юный организм. А вот Дитзи отметила, что не чувствует привычной от пития крови сонливости. Вообще. Наоборот, тело наполнилось бодростью и силой. Как будто не было ни утомительных блужданий сквозь подземелья, ни истощения магических сил во сне.

— Всё-таки вы устали, — сказал тем временем верховный жрец.

И снова Дитзи мотнула головой:

— Я — нет. И хочу послушать.

На морде Сайлент Хилла мелькнуло мимолётное удивление, но он быстро совладал с собой и кивнул:

— Разумеется. Но тогда оставим шумный пир и продолжим в более подходящем месте. Вас пока проводят в отведённые вам покои, а я скоро приду, и мы сможем побеседовать. Если, конечно, вы не решите всё же отдохнуть.

Обменявшись взглядами, подруги кивнули. Тотчас главный фестрал подозвал одну из служанок, и та отвела гостей в приготовленную комнату, оказавшуюся совсем недалеко от пиршественного зала.

Гостевая комната представляла собой небольшую келью, дверью которой служила плотная, изрядно пыльная занавесь. Внутри кобылок встретили едва теплящиеся свечки в небольших плошках, которые бросали отсветы на траченый молью ковёр на полу и грубовато сотканные гобелены на стенах с расходящимися из центра ломаными геометрическими узорами. Смотреть на них было слегка неприятно: в тусклом свете ломаные неаккуратные узоры на них будто шевелились, как зубцы овощерубки.

С потолка свисала жердь, заменяющая фестралам кровать, но радушные хозяева позаботились о гостях, свалив на пол множество подушек.

Ещё из удобств имелся отгороженный занавеской уголок с умывальником.

Всё это пахло какой-то кладовкой; Дитзи подумалось, что всё это убранство оттуда и достали.

Безмолвные служанки принесли большие кувшины с водой и вазу, полную орехов и сушёных ягод, после чего так же молча удалились.

Фрутти со вздохом облегчения рухнула на подушки и раскинула ноги и крылья:

— Хорошо-то как! — вздохнула она и взглянула на подругу. — Не знаю как ты, а я ужасно вымоталась.

— Знаешь, довольно странно, но я в жизни не чувствовала себя лучше. И сна ни в одном глазу.

Фрутти усмехнулась:

— Тогда посторожи.

— У меня есть идея получше. Я схожу в разведку.

— Но я же на ногах не стою... — запротестовала старшая кобылка, скорчив мордочку: глаза у неё слипались.

— Ну и отдыхай тогда, — улыбнулась Дитзи. — Я схожу, прогуляюсь и вернусь, а если нет, ты пойдёшь меня спасать. Как в книжке.

— Ага, конечно, — Фрутти перекатилась на подушках, устраиваясь поудобнее. — Но если фестралы нас потом в котёл запихнут, ты будешь виновата. Так что спроси у них про выход заранее. А то мы уже скоро грибами порастём в этих пещерах.

— Спрошу-спрошу, — глядя, как подруга сворачивается клубочком, Дитзи украдкой хихикнула в копытце и направилась к занавеске, заменяющей дверь. И не успела ещё выйти, как за спиной послышалось знакомое по лесным ночёвкам размеренное сопение.

Бросив взгляд на уснувшую подругу, Дитзи откинула входную занавесь — и чуть ли не нос к носу столкнулась с Сайлент Хиллом.

Кобылка едва не отпрянула от неожиданности, а фестрал просто лёгким кивком указал в сторону коридора:

— Идём?

— Куда? — переспросила Дитзи, стараясь не думать о том, что он подслушивал их.

— Ко мне.

Развернувшись, Сайлент Хилл пошёл в сторону пиршественного зала, и кобылке ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. У неё появилось странное впечатление, что за радушием и услужливостью верховного жреца скрывается властная личность, которой нужно что-то. Так же, как пауку нужно заманить муху в ловушку.

Путь оказался неблизким. Вслед за Хиллом Дитзи покинула пирамиду по вертикальной шахте, и вскоре оба уже летели под сводом пещерной залы, направляясь к висящему у стены каменному наросту размером с садовый домик. В слабом даже для ночного зрения свете Дитзи разглядела удобную площадку для посадки у самого верха.

Но куда больше кобылка посматривала в сторону фестрала, стараясь не спускать с него глаз. Жеребцу полёт давался тяжелее, чем Фарсиру. Скорее, он планировал: огромные крылья почти не шевелились, а редкие сильные взмахи отнимали у Сайлента Хилла немало сил.

Сама Дитзи, как и в прошлый раз, непринуждённо летела рядом. И откровенно недоумевала, что вообще сложного при полёте в полном безветрии. Но вслух ничего не сказала, чтобы не показаться грубой. В конце концов, Сайлент Хилл выглядел уже немолодым и вполне сгодился бы юной кобылке в дедушки.

По крайней мере, с виду.

К тому же она боялась, что разговором жеребец попросту собьёт себе дыхание и кувыркнётся вниз.

Поэтому, лишь когда они приземлились на площадке, Дитзи отважилась спросить:

— А почему мы прилетели к вам?

— У нас... нет каких-то специальных залов для приёма, — ответил фестрал, сипло переводя дух. — Сама понимаешь... у нас тут редко бывают гости. К тому же... такие разговоры... должны говориться... наедине.

Вопреки ожиданиям, никакой особой роскоши Дитзи в жилище Сайлента Хилла не увидела. Напротив, обстановка производила давящее впечатление. Как и гостевые покои, оно было небольшим, без единого намёка на окно, но этим сходство заканчивалось. Никаких самотканых кособоких ковриков и панно — только голый камень стен и пола; вместо уютного мерцания свечей — холодный огонь светильников, один в один похожих на уменьшенные чаши снаружи. Стол — каменная глыба с небрежно сложенными ветхими книгами, склянками и пустой широкой чашей.

Глыбу с другой стороны комнаты Дитзи приняла сначала за диван или кровать, пока не вспомнила, как обычно спали фестралы. Подойдя ближе, она различила вязь узоров, покрывающих всю шершавую поверхность. На первый взгляд беспорядочных, но чем дольше кобылка всматривалась, тем сильнее ей мерещилась некая закономерность среди них.

Моргнула — наваждение рассеялось.

— Чувствуй себя как дома, — сказал Сайлент Хилл, входя следом. — Устраивайся.

Предложение было сколь любезным, столь и сбивающим с толку. Поозиравшись, Дитзи просто уселась на задние ноги рядом с «кроватью». Жрец уселся напротив неё, сложив крылья, и замер наподобие горгульи, только глаза продолжали блестеть в синеватом свету.

— Хорошо ли себя чувствуешь? А твоя подруга? — вежливо осведомился Сайлент.

— Эм-м, да, конечно, — осторожно отозвалась Дитзи. Старый, если не сказать — древний жеребец немного пугал её. Правда, она затруднилась бы сказать, отчего у неё возникло такое чувство. Наверное, точно так же можно учуять выгребную яму за десятки шагов, ещё не видя её. И хоть завали её сверху розами, общего впечатления это не изменит.

— Может, ты чего-то желаешь? Жизнь тех, кто с рождения посвящён Началу, скромна и скудна. Нам нет нужды в материальных благах, ибо служение — уже благо. Но для тебя и твоей подруги мы попробуем что-нибудь раздобыть.

— Спасибо, не надо, — ответила Дитзи. — Тем более мы всё равно чуточку отдохнём у вас и пойдём дальше. Вы нам только выход на склон покажите.

Сайлент Хилл промолчал в ответ, затем не то вздохнул, не то хмыкнул.

— Может быть, ты хочешь чему-то научиться? Нам доступно многое из того, о чём уже никто не помнит. Даже Посягнувшая.

— Почему вы называете её Посягнувшей? — не вытерпела Дитзи, уже в который раз за день услышав столь странное прозвище Найтмер Мун.

— Потому что она посягнула, — спокойно ответил вожак. — Осмелилась обратиться к той силе, которой мы служим, получила самую толику и возгордилась, решила, что отныне никто ей не указ.

— Не понимаю, — призналась Дитзи. Её покоробило откровенное пренебрежение, смешанное с жалостью, в голосе Сайлента, когда он говорил о её второй матери и наставнице. Да и сам разговор не нравился ей. Хотя бы потому, что она до сих пор не понимала, к чему ведёт жеребец.

Сайлент ненадолго задумался.

— Представь, что ты пришла к мудрому наставнику и попросила взять тебя в ученики. Но, отучившись совсем недолго — скажем, пару дней или пару месяцев, не суть важно, — ты решила, что теперь знаешь всё на свете и больше в уроках не нуждаешься. И начинаешь учить других, зачастую не понимая, о чём говоришь.

— А что насчёт ночных пони? Различия с фестралами... бросаются в глаза.

— Фестралы когда-то были ночными пони... настоящими. Изначальными. В незапамятные времена, когда даже об аликорнах никто не слышал. Постепенно мы пошли по пути к Началу и впитали в себя Его суть.

— А мы?

— Та, кого вы зовёте Найтмер Мун, всего лишь дала своим последователям облик фестралов, но не обратила до конца, боясь утратить контроль. Так и появились новые ночные пони. Или бэтпони, как вас прозвали нынче. Придумали же, — губы Сайлента растянулись в улыбке. — Возможно, что в этом правда, ибо получились какие-то жалкие мыши. В этом и вся разница. Вы — испорчены. Мы — изменены!

— Хей! — возмутилась кобылка, отпрянув, но Сайлент Хилл тоже повысил голос:

— Посягнувшая самую малость прошлась по тропе, по которой мы несёмся вскачь! Она довольствовалась глотком из реки, в которой мы купаемся. Она всего единожды пришла к Началу, которому мы беззаветно служим всю нашу жизнь. Ты понимаешь меня? Твоя госпожа — всего лишь кобыла, бьющаяся в припадке истерики!

Под конец речь Сайлента сделалась горячей, его дырявые крылья распахнулись. Только сейчас вблизи Дитзи рассмотрела, что дыры в перепонках были рваные, с явными следами зубов. Вмиг её затошнило.

А ещё показалось, будто глаза Сайлента полыхнули собственным огнём, а от его тела пошёл жар.

Ещё немного и она улепетнула бы со всех ног, но тут Сайлент Хилл разом успокоился. Крылья его снова запахнулись длиннополым плащом, огонь в глазах погас. И заговорил он снова вежливо и доброжелательно:

— Я чую, что ты сделала первые шаги к Началу, я вижу его в тебе. Поэтому спрошу снова, хочешь ли ты научиться? Я проведу тебя по всей дороге, доведу до самого конца, и ты получишь то, чего хочешь. Хочешь силы? Ты получишь такую власть, которая и не снилась твоей названой матери. Хочешь знаний? Нам ведомы все тайны и секреты этого мира. Хочешь удовольствий? Любой твой каприз исполнится.

Теперь он говорил негромко, вкрадчиво, как те голоса из темноты на Тропе снов. Разница заключалась лишь в том, что сейчас Дитзи видела того, кто говорит.

Она сглотнула.

— Я... просто хочу... продолжить путешествие... с подругой, — пролепетала кобылка.— Чтобы вы показали, где можно выйти и добраться до Лас-Пегасуса.

— А зачем спешить? — спросил Сайлент. — Места безопаснее этого вы не найдёте. Останьтесь, покуда не отдохнёте как следует.

— Просто Фрутти желает найти своих родителей, — тихо сказала Дитзи. — А я...

— А что ты? Вы уже почти у цели. От отрогов до города меньше дня полёта. Тебе больше нет нужды сопровождать её. Останься с нами, а твою подругу, так и быть, проводят до выхода.

Услышанный намёк очень не понравился с Дитзи. Впервые с начала беседы она вскинула голову и с вызовом посмотрела на большого жеребца:

— А если не соглашусь, то не отпустите?!

— Нет, к чему насилие? Вы вольны уйти когда угодно. Однако далеко ли уйдёте?

— Мы уж попробуем!

— Виноват, — Сайлент улыбнулся, чуть сильнее обнажив клыки. — Я не сказал, что сейчас мы находимся в самых недрах горы, много ниже поверхности земли. Давным-давно здесь правили и жили алмазные псы. В своей алчности они изрыли всю каменную твердь бесчисленными ходами и тоннелями, коридорами и переходами. Немалая их часть давным-давно обвалились, другие обвалятся в любой миг, остальные же были облюбованы самыми разными... существами. И найти безопасный путь на поверхность самому просто невозможно. Запросто можно угодить в Пасть или куда похуже.

Сказано это было настолько буднично, что Дитзи поверила сразу. И поникла. Она и без того чувствовала себя неуютно под землёй; теперь же вся толща навалилась на неё, едва кобылка живо представила, как протискивается в какую-нибудь щель — и застревает, ворочая ногами в попытке освободиться и задыхаясь.

Зыркнула на Сайлента, но тот всё сидел, ничуть не меняясь в морде. Ловко жрец загнал её в ловушку! Ни он сам, ни его сородичи не причинили кобылкам ни малейшего зла, хотя у них было на то немало возможностей. Но и помогать они не станут, пока не — что?

Что именно хотел от неё Сайлент?

— А если я соглашусь остаться? — убито спросила кобылка.

— Как я сказал, твою подругу выведут и сберегут от всех опасностей пещер.

— Ну а я-то зачем вам сдалась?

Мгновением позже она вздрогнула и съёжилась, когда Сайлент, не вставая с места, распахнул большое крыло и почти целиком накрыл им Дитзи. Плотная перепонка оказалась неимоверно горячей, словно в жилах этого пони струился настоящий огонь.

— Фестралы немногочисленны, — заговорил Сайлент Хилл. — Мы прикладываем усилия, чтобы не вырождаться, мы живём долго — много дольше обычных пони. И всё равно в конечном счёте настанет пора, когда последний из нас уйдёт в Начало. Но мы в силах отодвинуть этот миг на сколько угодно долгий срок. Для этого надо всего лишь добавить свежей крови в племя.

Не нужно было быть высоколобой заучкой-единорожкой, чтобы понять, о чём речь. Однако Дитзи ошеломлённо молчала.

— Согласись стать моей женой, и перед тобой откроется множество иных путей. Куда больше, чем обещала Посягнувшая. Ты станешь величайшей хранительницей Начала. Ты станешь указом самой себе, мерой всех вещей. Будешь жить так, как пожелаешь.

Дитзи почувствовала, как её охватывает настоящий страх при мысли, что здесь, сейчас — она в полной власти фестралов в целом и конкретно верховного жреца в частности.

— Мне... надо подумать, — наконец, выдавила Дитзи, чувствуя себя не могучей повелительницей снов и обольстительницей, а маленькой напуганной кобылкой. — И отдохнуть... да, точно.

— Разумеется, — по улыбке Сайлента Хилла можно было с уверенностью сказать, что он видел метания собеседницы насквозь. — Понимаю, это очень неожиданное предложение. Но и не отметай перспективы, уверяю, ты приобретёшь гораздо больше, чем потеряешь.

...Когда Дитзи взлетала с площадки, ей показалось, что вслед ей доносится смех.

Но кобылка списала это на разыгравшееся воображение.

Все её чувства были в смятении: Сайлент Хилл сделал ей предложение, подкреплённое самым что ни на есть шантажом. Похоже, этот план пришёл ему в голову сразу или почти сразу, как только он увидел гостей. Ничем иным его радушие уже не объяснялось.

Постепенно страх в сердце Дитзи уступал место гневу.

«Этот старый высушенный пень решил, что может вот так взять и задрать мне хвост! — сердито думала кобылка. — Да чтобы я с таким... бе-е-е, ну и гадость!»

Мысль оборвалась, прерванная «заботливо» подсунутой воображением картинкой.

Дитзи помотала головой, отгоняя наваждение. Это выглядело просто отвратительно! Ладно бы помоложе был. Да и вообще, что он там говорил о долголетии фестралов?

«Это ж сколько ему лет на самом деле?! — ужаснулась про себя кобылка, едва не сбившись с полёта. — Он же мне даже не в дедушки, а в пращуры годится!»

Она поджала губы, выписывая кружа над вершиной пирамиды, не в силах вот так сразу войти внутрь.

«Я ему покажу! — думала ночная кобылка, решительно ложась на крыло и устремляясь внутрь мрачной обители. — Вот только доберусь до Тропы снов! Он у меня так попляшет, что сам к выходу за копытце доведёт!..»

У неё в голове уже созрел план, как устроить Сайлент Хиллу такую ночную... или, вернее, дневную жизнь, что он будет готов на что угодно, чтобы её прекратить. Дитзи воочию чувствовала, как по жилам струится сила вместе с кровью. Перемешавшись, они слились воедино и как будто требовали выхода. Всё равно, какого.

Не складывая крыльев, кобылка пролетела сквозь зал пирамиды, ворвалась в коридор и приземлилась только возле отведённой комнаты, звучно цокнув копытами по полу. Стоило ей отдёрнуть занавеску, как её встретил взгляд золотистых глаз Фрутти.

— Как всё прошло? — спросила подруга, лёжа на подушках, но осеклась и приподнялась навстречу. — Ого!

— Что — «ого»? — переспросила Дитзи.

— Да ты бы видела себя — крылья торчком, глаза горят, зубы ощерила... Что случилось?

— Ты не представляешь... этот старый хрыч хотел, чтобы я тебя бросила и... осталась с ним!

Фрутти Джюс несколько мгновений удивлённо моргала, затем криво усмехнулась:

— Надо понимать, ты отказалась?

— Не совсем. Как ни крути, мы сейчас в их власти и... они не покажут дорогу, если я не соглашусь. Так что я пока тяну время.

— Подумаешь. Сами выйдем.

— А вот не факт. Вдруг не врут о чудовищах и лабиринтах?..

Фрутти призадумалась на мгновение, затем выдала:

— Тогда мы влипли. Я совершенно не помню, как мы дошли в эту пещеру. Да и опять же, это обратно к псам, выходит?

— Не, к псам нельзя, — покачала головой Дитзи, затем глянула на подругу. — А ты вроде бы собиралась спать?

— Меня разбудила какая-то беготня снаружи, и я решила тебя дождаться, — говорила подруга непринуждённо, но Дитзи почудилось напряжение в её голосе. Очевидно, эта «беготня» не только разбудила, но и напугала юную кобылку. Которая, проснувшись, наверняка разволновалась и напридумывала невесть чего.

— Тогда давай ложиться. Мне не терпится встретиться с Матерью.

— Давай. Только… мне спать вот совсем неохота.

Дитзи прислушалась к ощущениям и с кислой миной поняла, что и ей самой совершенно не до сна. Кровь бурлила в жилах, и в теле не ощущалось ни следа усталости.

— Тебе тоже не хочется? — участливо спросила Фрутти при виде поникших ушей подруги.

Ночная кобылка покачала головой и попыталась вспомнить какой-нибудь способ быстро заснуть. Но всё, до чего дотягивалась память, требовало или лекарств, или мудрёных упражнений, которыми Дитзи не владела.

— Давай ляжем, а там само заснётся, — сдавшись, предложила она.

...Не спалось.

Целый час одолеваемые всевозможными мыслями кобылки вертелись под одеялами, валялись с закрытыми глазами, но сон не шёл. Тела не могли расслабиться, не желали лежать в одной позе, и мало того, что пони ворочались сами, так ещё и мешали друг дружке.

— Я не знаю, что делать, — раздался в тишине голос Фрутти. — Может, заняться чем-нибудь утомительным? Гимнастикой, например?

— Боюсь, мы так больше разгуляемся, — мрачно заметила Дитзи.

Ей в голову тоже ничего дельного не шло. Разве что предаться утехам с подругой, но, во-первых, это тоже грозило взбодрить их больше прежнего, во-вторых, у Дитзи язык не поворачивался предложить такое. Особенно памятуя о том, как подруга улеглась спать подальше накануне.

«Наверное, ей не нравятся кобылки», — мелькнула задумчивая мысль.

Дитзи зло помотала головой и села.

Где сон, когда он так нужен?! Как интересную книжку ночью почитать — так он тут как тут, а если нужен — не дождёшься.

«Надо будет расспросить Найтмер, — решила про себя Дитзи. — Но способ-то нужен как раз для того, чтобы до неё добраться!.. Вот же сено!»

Фрутти тоже открыла глаза, лёжа на спине.

— Вообще не идёт? — уточнила она.

— Угу... — кобылка поправила взъерошенную гриву, и вдруг её осенило. — Стой! Я придумала!

Фрутти приподнялась, всем видом показывая, что готова слушать. А Дитзи довольно ухмыльнулась:

— Тебе надо меня вырубить.

Это предложение застало старшую кобылку врасплох. Замешкавшись, она странно глянула на подругу и неуверенно сказала:

— Точно? Нет, я слышала, что можно ударом копыта лишить пони сознания, но я ж такого никогда не делала. Да и всерьёз ни с кем не лягалась.

— Особого выбора у нас нет, — растопырив ноги пошире, Дитзи наклонилась, подставляя голову. — Давай, пока я не струсила!

Встав, Фрутти подошла к подруге вплотную.

— Готова?

— Давай, не тяни! — зажмурилась Дитзи.

Фрутти поколебалась секунду, потом поглубже вздохнула... и с размаху саданула передней ногой аккурат по затылку подруги.

— Ай! — взвизгнула Дитзи, плюхнувшись на круп и схватившись за ушибленное место. — Я же просила вырубить, а не бить!

— Погоди, дай ещё раз...

Новый удар — и новый вопль:

— Ай!!! Да что с тобой?!

— Я стараюсь! — выкрикнула Фрутти в ответ и снова от души врезала подруге по голове.

— А-а-а-а! Больно! — Дитзи отскочила как можно дальше и исподлобья уставилась на подругу, потирая ушибленное темя. — Ты уже давно об этом мечтала или просто кривокопытая?!

Голова гудела и болела, но сна не прибавилось ни капли. А Дитзи, хныкая и раскачиваясь, вдруг заметила, что Фрутти улыбается.

— Чего лыбишься? — сердито буркнула она.

— Знаешь, я тут вспомнила, у нас в сумке есть валерьянка. Выпей и успокоишься.

От такого заявления у Дитзи аж дыхание спёрло — а потом вырвалось с визгом:

— Ты не могла сразу сказать?!

— Ну ты же сама просила тебя вырубить!.. — ухмылка не сползала с мордочки подруги, и Дитзи уточнила:

— И значит, ты била меня безо всякой охоты, а только по необходимости?..

— У меня аж душа болела, — лукаво подняла взгляд к потолку Фрутти Джюс. — Давай, выпей валерьянку и укладывайся, а я поцелую тебе, где больно.

— Давай... — угрюмо буркнула Дитзи.

…Конечно, Фрутти не поцеловала её, зато удобно прислонила головой к своему мягкому тёплому животу. Злость Дитзи понемногу улетучивалась, и всё равно кобылка старательно гнала мысль о том, чтобы поквитаться во сне не с одним лишь Сайлентом Хиллом.

Глава 19. О брачных ритуалах и о кошмарах в кошмаре

Фрутти Джюс не верилось, что в её жизни наступил этот день. Вернее — ночь.

Облачённая в белоснежное платье с искрой, она стояла перед огромным овальным зеркалом и любовалась собой.

— Как же ты быстро выросла! — не переставала повторять Марта, которая помогала молодой кобылке облачиться в громоздкое платье. — Красавица!

Фрутти улыбнулась своему отражению, затем развернулась и приняла от Марты фату. Старшая кобылица смотрела на приёмную дочку со слезами счастья на глазах, которые спешно утёрла копытом.

Где-то снаружи протрубили фанфары.

Пора.

Фрутти вышла из домика на берегу моря и увидела, что все ждут только её.

Стараясь не торопиться, она пошла по красной ковровой дорожке; длинный шлейф за ней понёс подросший Баззи. Марта же пошла рядом, провожая «дочку» к алтарю: увитой ипомеями и примулами арке из воронёного серебра. Распустившиеся по случаю ночи цветы источали нежный сладковатый аромат.

Вот только собравшиеся пони — как «дневные», так и ночные — были незнакомы Фрутти. И они таким слитным движением повернули головы навстречу невесте, что на секунду кобылка сбилась с шага.

— Не волнуйся, я с тобой, — сказала Марта и нежно дотронулась до кобылки крылом.

И верно, страх тут же ушёл.

Фрутти медленно, смакуя предвкушение момента, дошла до возвышения, где её поджидали Джерри и Арчи. Близнецам очень шли строгие костюмы. Мужественные и одетые с иголочки, два статных жеребца внимательно смотрели на приближающуюся невесту, и золотистые глаза светились страстью и… предвкушением?

«Я что, выхожу сразу за обоих?!» — оторопела Фрутти и даже осмотрелась в поисках второй невесты. Но нет, она была единственной, кто носил белое платье.

Стоящие неподалёку Фрезер и Квикфиз с лентами свидетелей завидели её и призывно помахали копытами; со стороны близнецов стоял Эвернайт и пускал скупую жеребцовую слезу.

Когда Фрутти подошла вплотную и нерешительно ступила на возвышение под аркой, Джерри подмигнул ей и негромко сказал:

— Мы всё делаем вдвоём, помнишь?

Фрутти малость вспыхнула и возблагодарила Принцессу Ночи за укрывающую мордочку фату. Происходящее казалось неправильным, но в чём именно — не получалось вспомнить. Вроде бы всё выглядело нормальным: луна светила высоко в небе, веяло свежим ветерком с моря.

Размышляя, ночная кобылка встала между близнецами. Как по чьему-то велению, оркестр невдалеке заиграл спокойную мелодию. Священнослужитель, сухонький пожилой жеребец в чёрной мантии с искрой, провозгласил:

— Согласны ли вы, Джерри и Арчи, взять в законные жёны Фрутти Джюс, любить её в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии?

— Согласны, — сказали близнецы, синхронно положив крылья на спину Фрутти, заставив её слегка вздрогнуть и помешав думать о том, откуда и когда явился этот священник. Вроде бы и прятаться тут было особо негде.

А старик уже спрашивал скрипучим голосом:

— Согласна ли ты, Фрутти Джюс, взять в законные мужья Джерри и Арчи, любить их в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии?

— Согласна, — сказала кобылка раньше, чем успела это обдумать.

— Властью, данной мне Принцессой Ночи, объявляю вас мужьями и женой! — провозгласил священнослужитель, затем добавил тише. — Можете поцеловать друг друга.

Фрутти, которая оказалась меж двух мужей, смутилась — в отличие от них. Не теряя времени даром, жеребчики приподняли уголками крыльев фату и вместе поцеловали только что обвенчанную кобылку в уголки губ.

Гости радостно завопили и затопали, а оркестр грянул торжественную мелодию.

Близнецы ещё раз поцеловали свою особенную пони, на этот раз по очереди — и очень требовательно.

…А потом все пошли пировать за накрытые по такому случаю на пляже столы.

Фрутти думала, что оглохнет от здравиц и поздравлений, а также разрывалась между своими супругами. Которые то намеревались её по очереди целовать, то увлекали в задорные пляски.

Веселье шло, а ночь всё не кончалась. Постепенно Фрутти отбросила все лишние мысли и отдалась веселью всей душой. В конце концов, это же был её праздник, верно?

Когда луна всё же соизволила немного спуститься к горизонту, Фрутти почувствовала, что безумно вымоталась от плясок, обжорства и бесконечных поздравлений. А ещё — от скабрезных советов Фрезера и Квикфиз, которые так и норовили поделиться с младшей кобылкой своим богатым опытом постельных утех.

Фрутти, конечно, для виду сердилась, но всё же старалась запомнить кое-что — как и изо всех сил не думать о предстоящей брачной ночи, пускай это волнительное событие и было неизбежно. Но всё же при малейшей мысли об этом крылья так и норовили встать торчком.

Как ни крути, первый раз всегда особенный, о чём бы ни шла речь.

…Устав от веселья, троица новобрачных слетала искупаться на уединённый бережок. Там Фрутти с радостью избавилась от большого и жаркого для летней ночи платья. Близнецы последовали её примеру, с видимым удовольствием сбросив вычурные фраки на камни.

Трое пони переглянулись — и с гиканьем бросились прямо в лунную дорожку на морской глади.

После бесчисленных танцев прохлада ночного моря показалась наслаждением. Нырнув в глубину, Фрутти немного проплыла под водой и со вздохом блаженства вынырнула. Отбросила гриву назад движением головы, и тысячи солёных брызг засверкали подобно бриллиантам.

— Ты такая красивая, — сказал Джерри, вынырнув рядом.

— Даже прекрасная, — добавил Арчи с другой стороны.

Фрутти рассмеялась:

— То есть мокрая, лохматая и с потёкшей тушью?

— И такая счастливая, — добавил Арчи, а Джерри обнял кобылку крылом и… прикусил за ухо.

Фрутти на мгновение подумала, не лягнуть ли наглеца, но потом вспомнила, что они теперь женаты. «Не помню, правда, с какой радости», — подумала кобылка и решила немного поиграть.

Хихикнув, она снова нырнула с головой и стремительно поплыла прочь, извиваясь всем телом. Жеребчики, приняв правила, ринулись за ней и довольно быстро нагнали, но не стали ловить, а просто поплыли рядом.

Воспользовавшись моментом, Фрутти оттолкнулась крыльями от набежавшей волны и взлетела.

Будь она пегаской, такой трюк бы не вышел: намокшие перья утянули бы пони обратно вниз. Но кожистым крыльям ночных пони были нипочём ни струи дождя, ни морские волны.

Со шлепками перепонок о воду её супруги взлетели следом, и вскоре оба поравнялись с ней.

Они вместе закружили в ночном небе, танцуя в лунном свете, купаясь в его лучах, словно в прохладных струях родниковой воды, дотрагиваясь друг до друга кончиками крыльев и протянутыми копытами, задевая хвостами и обнимаясь в полёте. Пролетали сквозь облака и взмывали, казалось, прямо к звёздам. А потом падали вниз, складывая крылья и позволяя ветру трепать хвосты и гривы, и взмывали у самой воды.

А потом они валялись на пляже.

Фрутти рухнула на спину, раскинув ноги и крылья. Так хорошо ей никогда в жизни не было.

Она прикрыла глаза на пару секунд, а когда снова открыла — увидела, как над ней склонились Арчи и Джерри.

— Ты ведь понимаешь, — сказал последний, — что лучшая часть ночи ещё впереди?

Фрутти, стараясь не показать волнение, нашла в себе силы улыбнуться и кивнуть. И даже не задрожала при этом. Зато почувствовала, как распластанные по песку крылья начинают неметь: верный признак того, что они всё больше напрягаются от нарастающего возбуждения.

Склонившись, Джерри накрыл её губы страстным поцелуем прежде, чем кобылка успела сказать хоть что-то. Арчи тоже не остался без дела: его губы коснулись шеи, а мгновением позже шкурку кольнули острые клыки. Близнецы действовали как единое целое. Если закрыть глаза, то легко можно было вообразить, что её ласкает чудной жеребец с восемью ногами, двумя языками и четырьмя крыльями…

Извивавшаяся от удовольствия Фрутти не заметила, когда оказалась на ногах. Зато ощутила на себе вес Джерри, а под собой увидела Арчи, улёгшегося задом наперёд.

Больше они ничего не спрашивали и не говорили — просто стали делать то, что должны особенные пони в первую брачную ночь, после развесёлого пира и восторженного полёта.

И очень быстро заставили Фрутти Джюс кричать.

С лика ночного светила Лунная Пони смотрела на праздник жизни своих детей и как будто улыбалась.

А звёзды в эту ночь светили очень, очень ярко.

…Фрутти лежала на спине и обалдело таращилась в звёздное небо.

Она потеряла счёт времени, пока Арчи и Джерри вытворяли с её телом всё, что им вздумалось.

Вздумалось им многое. Такое, чего Фрутти и вообразить не могла. Равно как не могла вообразить, откуда близнецы знают об этом, да и о кобыльем теле вообще. По сравнению с произошедшим всё, о чём она читала в любовных романах, выглядело бледной тенью. А большинство авторов, смакующих подобные сцены, теперь казались экзальтированными графоманами.

Потому что языком букв никогда не получится описать то, что чувствуешь в объятиях своего жеребца… или жеребцов.

Оные жеребцы, к слову, сейчас беззастенчиво дрыхли по бокам от кобылки, над которой столь упорно трудились ещё недавно.

И храпели, пуская слюни.

«Что ж, — довольно подумала Фрутти. — По крайней мере, я продержалась дольше них».

Хотя это было не совсем справедливо: ей-то не пришлось так много двигаться. Да, они втроём меняли позы, и Фрутти довелось не раз побыть сверху. Но всё же большую часть времени кобылка находилась в куда более… пассивном положении.

— Судя по морде, — раздался рядом знакомый голос, — тебе понравилось.

Фрутти вздрогнула и приподняла голову.

Рядом стояла предовольная Дитзи Вэй и нахально скалилась.

— Что? Откуда ты взялась? — спросила Фрутти, и подруга охотно ответила, словно только и ждала этого вопроса:

— Я тут была всё время. Ведь ты спишь, а я тебе снюсь.

Лежащая на песке ночная пони удивлённо заморгала и огляделась. Это не походило на сон. Слишком всё было реально, и наиболее — последние часы… сколько их там прошло? Фрутти мельком взглянула на луну, но та не опустилась ни на волосок.

— Так ты… всё видела? — резко сев, спросила кобылка совсем не о том, о чём собиралась, и вдруг почувствовала, что жарко краснеет. Она ведь такое вытворяла, думая, что их с близнецами никто не видит!

Дитзи закатила глаза:

— Ой, ну вы только поглядите на неё! И не поверишь, что давеча развлекалась сразу с двумя жеребчиками! А как стонала и кричала! Вот уж не думала, что в тебе столько страсти, сестрёнка.

Фрутти закусила губу.

Это был её первый раз, и за краткими мгновениями боли и страха пришли удовольствие и жаркая страсть. Кобылка смутно припоминала, как перестала сдерживаться и начала беззастенчиво орать. Много, много раз; Фрутти не взялась бы сказать, сколько именно.

Её первый «влажный» сон не шёл ни в какое сравнение с этим.

Тут до сознания Фрутти дошли другие слова подруги — о которых до того почему-то не думалось.

— Погоди-ка… о чём ты говоришь, будто снишься мне?

— То, что сказала. Это твой сон, я тебе снюсь. А вернее, делаю сон для тебя.

Фрутти поморгала. Разум всё ещё отказывался соображать. Видимо, как раз потому, о чём говорила Дитзи.

И вообще, с какого перепугу она… вышла замуж за этих двух придурков?!

Едва подумав об этом, кобылка вскочила с песка, вырвавшись из объятий жеребчиков. Те и ухом не повели, продолжая спать. Но храпеть перестали и вообще, кажется, не двигались больше.

— Это мороки, если тебе так легче, — сказала Дитзи. — Я могу создавать их с лёгкостью.

Тотчас по берегу галопом проскакала вся «семья» пони из Ночного Приюта, включая ещё одну парочку близнецов. Проскакала и исчезла в волнах, не потревожив спокойное, еле слышно рокочущее море.

Фрутти покосилась на лежащих близнецов, но те никуда не делись.

— Н-но… зачем ты это сделала? — спросила она, снова переводя взгляд на подругу.

— Хотела показать тебе свои возможности, — улыбка Дитзи стала нахальной. — И твои желания заодно.

Фрутти поджала губы. Не то, чтобы она совсем не думала о подобном развлечении в реальности, но мысли на то и мысли, чтобы оставаться… мыслями. К тому же, близнецы немало раздражали своей непредсказуемостью и глупой бравадой.

Но если они и вправду настолько хороши?..

— Почему ты выбрала их? — спросила Фрутти, продолжая посматривать на «своих» жеребчиков, которые вовсе перестали дышать и поблекли, как на старой фотографии.

— А что, ты бы предпочла братьев Пегих? — вопросом ответила Дитзи, склонив голову набок.

— Нет! — вырвалось у Фрутти; постаравшись взять себя в копыта, она вдохнула поглубже. — Ну хорошо… а… зачем двоих сразу? Да ещё свадьбу?

— А это я тебя проучила, — подмигнула подруга. — Чтобы ты не попрекала меня ночными похождениями. Ведь тебе самой понравилось не меньше.

Как бы Фрутти ни хотелось возмутиться за столь бесцеремонное вмешательство в её столь… сокровенное пространство, мысленно она признавала, что Дитзи права. Ей понравилось. И хотелось ещё. Веселиться, пировать… и всё остальное тоже. Даже с Арчи и Джерри. Всё равно ведь ненастоящие.

Крылья сидящей кобылки с глухим хлопком раскрылись, вызвав беззлобный смех Дитзи:

— Хорошо, сделаю тебе другой такой же сон! — весело пообещала она, затем заговорщицки подмигнула. — Если будешь себя хорошо вести!

Фрутти нашла в себе силы вымученно улыбнуться в ответ.

Ей вдруг подумалось, что с тем же успехом Дитзи может наполнить сновидение не только праздником, красотой и утехами, но и чудовищами, кошмарами и болью.

Встретившись взглядом с глазами подруги, Фрутти будто бы увидела в них подтверждение этих мыслей. Но ведь Дитзи об этом не сказала ни слова?

— Ладно, — сказала тем временем юная повелительница снов. — Мне пора.

— Куда? — не поняла Фрутти.

— К Сайленту Хиллу. Буду его убеждать в том, чтобы отпустил нас.

— Как… алмазного пса?

Дитзи замотала головой:

— Не, обойдётся. Попробую его припугнуть. А то ишь чего выдумал.

Здесь, в сновидениях, Дитзи вела себя куда увереннее и наглее. Почти как взрослая.

— А мне что делать? — уточнила Фрутти на всякий случай.

— А ты спи себе дальше. Правда, такого чёткого сновидения больше не будет, потому что я уйду.

Кивнув, Фрутти снова улеглась на песок между двумя мороками.

Ей было стыдно перед Дитзи, и одновременно она сердилась за похабный спектакль,

который подруга устроила из волнующей, важной для каждой кобылы церемонии. Да ещё и наблюдала за тем, что предназначалось исключительно для особенных пони.

Потом Фрутти заметила, что подруги больше нет на берегу. А весь сон погружался в серебристый туман, наполненный лунным светом. В который сознание ночной кобылки погрузилось, как в мягкую, прохладную перину.

***

Дитзи Вэй усилием воли затворила дверь в сновидение подруги.

Шалость удалась на славу. А ведь всего-то понадобилось найти нужную дверь и наполнить сон подруги послушными мороками. Дитзи даже похихикала, вспомнив выражение мордочки Фрутти. Кажется, старшая подруга правильно поняла намёк: ученице Найтмер не составит труда устроить совершенно любое сновидение. Например, с каким-нибудь чудовищем.

Довольно усмехаясь, кобылка обернулась и увидела Найтмер Мун, что стояла посреди пустоты и призывно махала копытом. Но Дитзи только фыркнула. При всём внешнем сходстве кошмары не могли повторить величественность и грациозность движения аликорна, её внутреннюю силу. Да ещё поставили эту глупую куклу за границей тропы, как будто Дитзи вот так возьмёт и забудет наставления настоящей Матери.

«Интересно, где она», — подумала кобылка. Все давешние усилия оказались тщетными: Найтмер так и не явилась.

Что ж, придётся действовать самостоятельно.

Отвернувшись от кошмара, Дитзи сосредоточилась: не так-то просто найти нужную дверь среди миллиона других, висящих над ветвистой тропой. Найтмер этому не учила, и кобылка познавала всё на собственном опыте. И кое-что у неё получалось, порой с первого раза.

Однако сейчас Дитзи разве что не пыхтела от натуги, но найти дверь в сновидения Сайлента Хилла не могла. Изо всех сил она старалась представить себе старого жеребца во всех подробностях, его взгляд, движения, звуки голоса. Её чуть не вырвало, когда вспомнился исходивший от него запах, тогда едва заметный, а сейчас резанувший по ноздрям как наяву.

Кобылка потрясла головой, сглотнула горчащий комок и уже собралась попробовать заново, когда наконец-то сподобилась оглядеться.

Разные деревянные двери, ведущие в сны Фрутти и других пони, пропали; появились другие — грубые, обитые ржавым железом, с косяками в виде распластанных кожистых крыльев.

На взгляд Дитзи, полнейшая безвкусица.

Пробами и ошибками она выяснила, что усилие воли переносило её прямиком к нужной двери, но лишь в том случае, если она знала или хотя бы видела этого пони раньше. Но просто подойти к наугад выбранной двери и угадать по внешнему виду её хозяина оказалось решительно невозможно. Разве что порой удавалось разглядеть метку в покрывающем дверное полотно узоре. Однако дверь Фрутти, например, ничем не отличалась от других. Положа копыто на сердце, Дитзи признавала, что нипочём не догадалась бы, просто проходя мимо.

Оставалось довериться собственному чутью.

Собравшись с духом, юная сноходица представила, как железные створки раскрываются. И те отозвались на её призыв, распахнувшись медленно и с таким мерзким скрежетом, что зубы сводило.

Вот только вместо обычного свечения с проступающими образами сновидения за этими вратами оказалась клубящаяся иссиня-чёрная масса, напоминающая плотный дым. В ушах кобылки раздался невнятный, неприятный шёпот, по телу пробежал холодок, будто от порыва ледяного ветра.

Всё это было очень неправильно. Терзаемая нехорошими предчувствиями, Дитзи попятилась, но отступать было некуда. Если верховный жрец не врал, то перед двумя подругами вставал сложный выбор. И уж точно Дитзи не собиралась ложиться под старого фестрала только потому, что ему де приспичило «обновить кровь». Чести много.

Кобылка смело шагнула во мрак дверного проёма.

Обычно переход с Тропы в чей-то сон сопровождался яркой вспышкой — теперь же она падала в клубящиеся чёрные тучи.

Мгновение знакомого тянущего ощущения в животе — и ночная кобылка обнаружила себя посреди обширной площади какого-то города. Куда ни посмотри — сплошь ступенчатые пирамиды и какие-то храмы, залитые тусклым светом низко висящего огромного алого солнца. Небо же переливалось всеми цветами радуги, но при этом слишком яркими, навязчивыми и кричащими.

Прямо перед Дитзи возвышалась невообразимая башня: сплошь переплетающиеся линии, изломанные и изогнутые под всевозможными углами наросты, трещины… и чем дольше кобылка смотрела, тем сильнее у неё кружилась голова.

Если этот безумец видит такие сны, то запугать его будет очень непросто.

Порыв ветра принёс запахи пыли, гари и чего-то едкого. Примешавшийся к ним металлический привкус крови был почти неуловим, но Дитзи всё же повела носом и даже облизнулась.

Вот только она нигде не видела хозяина сна. Может, он находился в башне? Слишком уж та выделялась своей чёткостью по сравнению с остальным городом, подёрнутым лёгкой дымкой.

Расправив крылья, Дитзи неспешно полетела вперёд. И почти сразу заметила, что её цель по мере приближения шевелится и меняет форму, но только, если смотреть на неё краем глаза. Стоило же сфокусировать взгляд, как постройка вновь застывала в гротескной уродливости.

Входа в башню не было видно. Ни вдали, ни вблизи, ни с первого взгляда и ни с десятого. Но откуда-то изнутри неё доносились приглушённые голоса, тянущие заунывное песнопение, от которого уши прижимались к голове, а на сердце наваливалась неясная тоска.

Дитзи нахмурилась. Её начинало раздражать происходящее. Это ничуть не походило на обычный сон!

Копыта чесались чего-нибудь учудить здесь и сейчас, но пока она сдерживалась. Хотя бы потому, что до сих пор не была уверена, по верному ли адресу заявилась. Да и силы следовало беречь. К тому же у Дитзи просто не получалось вообразить жути большей, чем происходящее здесь.

Этот сон выглядел кошмарным безо всякого вмешательства.

Подойдя к жуткой башне вплотную, Дитзи не сразу решилась дотронуться к её поверхности: в тусклом свете та казалась то каменной, то металлической, то вовсе… живой?

Обойдя вокруг, Дитзи так и не нашла входа. Тогда не поленилась взлететь и поискать вход наверху, как в пирамиду фестралов. Однако и на вершине башни не нашлось ничего, похожего на вход — только ровная площадка, окружённая короной изогнутых зубцов, похожих на рога и щупальца одновременно. И стоило хоть на секунду перестать смотреть на них, как они тоже начинали шевелиться, точно лепестки хищного растения, поджидающего сочную муху в свои объятия.

Не отважившись приземлиться на крышу, Дитзи огляделась — и содрогнулась. Зловещий город-призрак стоял посреди чаши горной долины, чьи скалы словно зубы готовились сомкнуться и перемолоть и без того унылый пейзаж.

Нет, отсюда следовало уходить как можно скорее!

Торопливо приземлившись в тени башни, кобылка постаралась успокоиться и сосредоточиться. Протянув копыто к стене, она представила дверь.

Зловещий шёпот усилился, а узоры на башне действительно ожили и поползли в стороны.

Небольшая часть стены пошла волной, но вместо привычных деревянных створок на ней возникло… нечто, похоже на какой-то спиралевидный узел. А над самой дверью раскрылся золотистый глаз с вертикальным зрачком и уставился на кобылку.

Та прижала уши и еле сдержалась, чтобы не попятиться.

«Я не этого хотела!» — мелькнула мысль.

Появилось осознание, что она крайне опрометчиво поступила, когда залезла в сон жреца. Да пони ли он был вообще?!

Зловещая «дверь» тем временем не открылась — расползлась с омерзительно влажным хрустом, превратившись в дыру из плоти. С брезгливым возгласом Дитзи отпрянула, узрев внутри мешанину из наростов, шевелящихся длинных щупалец, глаз и вендиго знают, чего ещё.

Лезть туда не хотелось ни за какие коврижки.

Махнув на всё хвостом, Дитзи раскрыла крылья, намереваясь убраться отсюда подобру-поздорову, но посреди шёпота послышался голос Сайлента Хилла:

— Я очень рад, что ты решила почтить своим присутствием мой сон. Заходи же к нам, не стесняйся!

Юная ночная кобылка не успела ответить и даже пикнуть, когда серо-лиловые щупальца, извивающиеся в глубине башни, вдруг рванулись вперёд и в мгновение ока окрутили все конечности, шею и туловище Дитзи. Окончательно растеряв достоинство, она заорала, но один из холодных склизких отростков зажал ей рот, превратив крик в испуганно-возмущённый писк. Без малейшего труда щупальца подняли её и рывком втащили в отвратительное подобие двери.

Дитзи успела только услышать, как сзади с чавканьем сомкнулись створки, и всё вокруг погрузилось во тьму.

Глава 20. О том, что было в начале, и о том, что в имени тебе моём

Дитзи было страшно.

Её тащили сквозь кромешную черноту; как бы кобылка ни вертела головой, она ничего не видела. Только чувствовала холодную хватку щупалец, скользивших по телу и сжимающихся на любую попытку дёрнуться, слышала их мерзкое хлюпанье. Она хотела закричать, но едва разинула рот, как мерзкий и склизкий отросток заткнул её — и даже не обратил внимания на попытки стиснуть зубы.

Разум покидал кобылку, сменяясь чистой паникой. Один за другим она пыталась вызывать мороки, образы… но даже если у неё и получалось, в кромешной тьме ничего было не разглядеть.

Её тащили всё глубже в душные недра тёмной башни.

И всё закончилось.

Темнота вспыхнула багровым светом, а щупальца враз соскользнули с упавшей на что-то твёрдое кобылки и исчезли неведомо куда.

Пошатываясь, Дитзи поднялась и тут же принялась отплёвываться и тереть язык копытом, пытаясь избавиться от наполнившей рот слизи. К горлу подкатила горькая волна и лишь чудом не выплеснулась наружу. Расставив ноги пошире и низко наклонившись, кобылка дышала жадно и глубоко, постепенно приходя в себя. Но только минуты спустя она нашла в себе силы выпрямиться и оглядеться.

Щупальца приволокли её в огромный зал. Настолько огромный, что он никак не мог поместиться внутри башни: очертания стен терялись в багровой дымке, в которую уходили бесконечные ряды толстых витых колонн, поднимающихся из пустоты и уходящих в пустоту же. А кобылка стояла у подножия широкой лестницы. Идти, кроме как наверх, ей было некуда: от пола остался каменный огрызок, висящий над бездной.

А над лестницей висел шевелящийся ком уже знакомых лиловых щупалец.

Дитзи передёрнуло. Это чудовище могло с лёгкостью сожрать одинокую пони, и как это отразится на реальности — одной Найтмер известно.

Словно услышав эти мысли, монстр отпрянул и бесшумно растворился в багровом тумане, канув без следа. Зато теперь кобылка отважилась поднять взгляд выше и увидеть, что лестница упиралась в стену, чью уцелевшую часть занимал огромный барельеф. Как и всё остальное в этом чудовищном сне чёрный камень с серо-бурыми прожилками шевелился, будто живой, являя на поверхности мерзкие и отталкивающие образы.

Хотя Дитзи не взялась бы описать, что именно видит. Какое-то хаотичное переплетение образов и контуров, в которых угадывались очертания то пони, то неведомых существ, то алчно тянущиеся когтистые лапы, то наполненные безумием глаза.

Дитзи с трудом отвела взгляд.

«Пожалуй, жрать прямо сейчас меня никто не собирается», — решила она. Оглядев себя, кобылка с отвращением увидела, что липкие следы от щупалец остались на шёрстке, подсыхая и склеивая её.

— Дитзи… — раздался укоризненный голос Сайлента Хилла, и кобылка, вздрогнув, опасливо заозиралась.

Сайлент Хилл расхохотался и сказал:

— Посмотри наверх, юная кобылка.

Дитзи инстинктивно подняла голову и едва не заорала: образы на стене зашевелились быстрее и за несколько секунд собрались в знакомую морду со светящимися золотыми глазами. Ещё миг, и стена вспухла уродливым пузырём, из которого неспешно вышел верховных жрец.

Здесь, во сне, в нём не ощущалось старческой немочи: грива отливала антрацитовой чернотой, уши стояли прямо, а морда не напоминала печёное яблоко.

Но было в его облике кое-что другое, куда более отталкивающее. Пускай жеребец и вышел из стены, он в то же время остался её частью: всё его тело покрывали неописуемые мерзкие узоры. Очертания Сайлента Хилла при движении неестественным образом расплывались, на долю секунды оставляя за собой шлейф.

От этого зрелища кружилась голова.

— Вижу, ты достигла больших, как тебе кажется, успехов в управлении изнанкой реальности, — продолжил Сайлент Хилл, подходя ближе. — Впрочем, для ученицы недоучки даже этот уровень — уже достижение. Ты талантливая кобылка, здоровая и молодая. То, что нужно нам.

— А мне это нужно? — скривилась Дитзи, невольно отходя на шаг.

Думалось, что никакие знания не стоят того, чтобы окунуться вот в это во всё. Один монстр со щупальцами чего стоил.

— Конечно. Найдя прекрасный изумруд, ты ведь не употребишь его на мощение садовой дорожки, а огранишь и облачишь в золото.

— У камня нет своего мнения, а у меня есть, — возразила Дитзи.

Фестрал снисходительно улыбнулся:

— У тебя нет своего мнения. Оно родилось из мнения родителей, общества, морали…

— И чем тогда это отличается от вашего предложения? — не сдавалась кобылка. Она решила потянуть время болтовнёй и попытаться сообразить хоть что-нибудь.

И действительно, стоило успокоиться и собрать мысли воедино, как внутри вернулось знакомое ощущение силы, растёкшейся по жилам и забурлившей где-то под макушкой.

— Начало — это хаос, — отозвался Сайлент Хилл. — Первозданный, непорочный, чистый. Который оскверняется любым навязанным извне порядком. И замена одного порядка на другой — совсем не свобода и не самостоятельное решение.

— У вас тоже в пещере порядок, — заметила Дитзи. — Вас слушают, значит, порядок ваш.

Но жеребец не согласился:

— Не совсем. Верховным жрецом становится тот, кто знает больше о Начале. Тот, у кого лучше получается решать текущие нужды. Обычно это самый опытный. Пока всех устраивает. Моя власть — это инструмент, а не титул. Никаких привилегий.

— Ну да, как же, — фыркнула Дитзи.

Мысленно она призвала силу крови, чтобы прочувствовать окружающую действительность этого сна и начать лепить её по собственному разумению.

Но не тут-то было. Алое марево вокруг даже не подёрнулось рябью, а Сайлент Хилл и не подумал превращаться в немощного старика, которым казался в оставленной реальности.

— Не старайся, — фестрал даже не изменился в морде. — Ты не во сне.

— Не поняла?! — от удивления Дитзи даже не стала отрицать свою причастность. Она ведь вовсе не просыпалась — да и окружающий мир не выглядел явью. Не по-настоящему же её тащили эти щупальца, не в действительности же существовало это искажённое пространство...

— Предположу, что Посягнувшая объясняла тебе, что такое сны, — поучительно зазвучал неприятный дребезжащий голос Сайлента Хилла. — Это верхний слой изнанки реальности. И если примитивно представить реальность как пузырь, то внутри — явь, снаружи — сон, а вовне — очень сложная структура, познание которой сложно охватить недоучке вроде тебя.

Это звучало обидно. Вдвойне обиднее становилось оттого, что Сайлент Хилл явно не кривил душой. И что успехи самой Дитзи, которую Мать не уставала хвалить, не значили практически ничего.

— Теперь ты понимаешь, что даже я, скромный последователь Начала, не обладающий особыми талантами, несоизмеримо могущественнее тебя? Талант — это ещё не всё, юная леди.

От этих слов в сердце кобылки стал подниматься гнев. Появилась даже мысль подойти и лягнуть эту самодовольную морду как следует. Только воспитание не позволило Дитзи броситься на Сайлента Хилла; для повода ей нужно было нечто большее, чем слова, пусть и такие обидные.

Поэтому она только насуплено посмотрела на собеседника, прижав уши и закусив губу.

— И что теперь? — спросила, снова попытавшись мысленно взять под контроль пространство вокруг.

Конечно же, тщетно.

У фестрала, кажется, давно был готов ответ:

— Раз уж мы здесь, стоит показать тебе, насколько многогранна действительность за пределами косного мирка, который ты считаешь объективной реальностью. Всё величие Начала, на котором бессчётное количество времён назад и вскочил этот гнойник Мироздания.

— А если я не согласна? — на всякий случай уточнила Дитзи.

— Это было не предложение, — уточнил Сайлент Хилл. — И не строй из себя безвинно обиженную, ведь ты сама влезла в эту реальность. Благодари, что я стою тут и говорю тебе об этом словами, а не пользуюсь привычном способом поучения.

— Спасибо, — покладисто отозвалась кобылка, решив не задумываться о том, какой именно способ старик называл обычным. К тому же ей каким-то чудом удалось таки «зацепить» обстановку вокруг.

Сайлент Хилл не обратил внимания на это или почувствовал, но ничем не выказал. Просто протянул Дитзи переднюю ногу:

— Возьми меня за копыто. Или ты снова предпочтёшь щупальца? — сказал он, увидев замешательство кобылки.

Поспешнее, чем хотелось бы, она ухватилась за копыто жреца — холодное и противное, словно лапа рептилии.

В следующий миг мир вокруг взорвался. Багровый туман взвихрился, и Дитзи только сейчас поняла, что он пахнет кровью. Её «зацепка» мгновенно канула в этом водовороте, пол ушёл из-под ног кобылки...

А затем... Вокруг разверзлась Бездна.

Не чёрная бездна ночного неба и не спокойная красота космоса — ревущая метель из пламени. Оно горело посреди нигде, поддерживало само себя вопреки всем законам — и бушевало в беспорядочной на первый взгляд, но удивительно гармоничной и прекрасной круговерти.

Только в одном месте огонь сбивался и закручивался вихрями: вокруг небольшого шарика, похожего на хрустальную игрушку. От этого диссонанса, этих зудящих ноток, различимых даже в оглушительном рёве пламени, у Дитзи заныли зубы.

— Ты видишь, — сказал Сайлент Хилл, и его голос звучал неожиданно чётко посреди этого рёва, — как неестественно привносить Порядок в Хаос. Эта гармония и красота оскверняется уже тысячелетиями. А попытки вернуть мироздание в естественное состояние объявляются злом и преступлениями.

Глядя на хрустальный шарик, Дитзи не могла поверить, что это и есть знакомый ей мир с Бэрриконтом, Приютом, Кантерлотом, Эквестрией, солнечной богиней, лесами, речками, океанами, Луной с заточённой на ней Матерью... И всё — внутри.

Дикая мысль пришла ей в голову. Как там говорил Сайлент? «Внутри — явь, снаружи — сон»?

Переборов тошноту, Дитзи мысленно «потянулась» к этому шарику, и тот послушно начал быстро расти в размерах, всё приближаясь и приближаясь. Мгновения — и казавшийся игрушечным хрустальный шарик занял полнеба, затем моментально оказался внизу и раскинулся гладкой поверхностью от горизонта до горизонта под полыхающими небесами.

Впечатление было подпорчено тем, что кобылку от этих кувырков снова едва не вырвало.

Копыта с тихим, но различимым звоном стукнули о поверхность, и Дитзи заметила, что вокруг полным-полно висящих в воздухе тусклых огоньков. Едва заметных, но всё же различимых.

Всё это время остававшийся рядом Сайлент Хилл поморщился: видимо, что-то пошло не по его плану. Однако Дитзи лишь мельком обратила на него внимание. Куда больше её взволновало, что пространство вокруг стало приобретать привычные очертания Мира Снов: тусклые огоньки начали расти и становиться дверями, под копыта легла знакомая светящаяся тропа.

Не зря ей вспомнились слова Найтмер о том, что разум смертных пони во сне видит то, что хочет увидеть, и подгоняет восприятие в привычные рамки. И вот эти-то рамки подчиняются воле сноходцев.

«Всё-таки это сон!» — мелькнула мысль, а в следующий момент Дитзи рванула изо всех сил подальше от Сайлента Хилла.

Не тут-то было.

Жеребец, чьи очертания размылись, так вцепился в копыто юной пони, что она вскрикнула от боли. Казалось, копыто сейчас хрустнет в железной хватке... как вообще так можно схватить?

Одного взгляда хватило, чтобы увидеть оплётший копыто комок уже знакомых щупалец.

— Куда-то собрались, юная леди? — с деланым участием поинтересовался Сайлент Хилл.

— Пусти! — крикнула Дитзи и снова дёрнула изо всех сил.

Неожиданно копытце легко выскользнуло из хватки, и потерявшая равновесие кобылка невольно шагнула в сторону.

Прочь с тропы.

Под копытами исчезла опора, и привычный Мир Снов унёсся куда-то вверх, вместе с издевательским хохотом жреца.

Дитзи еле сдержала крик.

Вспомнив наставления Найтмер, она расправила крылья и попыталась если не полететь, то просто оставаться на месте. Ничего не получилось: кобылка всё падала в непроглядную тьму, а оставшаяся наверху тропа, звёзды и остальной мир стремительно превращались в светящуюся точку.

«Нет! — билась в голове мысль. — Не хочу, только не так!»

Словно услышав её мольбу, падение — вернее, ощущение его — постепенно замедлилось и прекратилось. Но кобылка не встала на твёрдую поверхность: той попросту не было. Вокруг вообще ничего не было, кроме темноты.

Сглотнув и, по ощущениям, запихнув обратно в грудь скачущее у горла сердце, Дитзи слегка выдохнула и без промедления попыталась «дотянуться» до привычных образов реальности.

Но почти сразу поняла, что она здесь не одна. Совершенно чётко пришло ощущение чьего-то присутствия сзади; испугавшись, что Сайлент Хилл последовал за ней, она крутанулась на месте — и обомлела.

Несмотря на темноту, это существо было видно чётко, словно светилось изнутри: тощий и совершенно чёрный пони на неестественно длинных ногах, без гривы и хвоста, но самое жуткое — без глаз. При этом его голова безошибочно поворачивалась вслед за каждым движением Дитзи.

«Кошмары!» — похолодела кобылка.

Как в ответ на эту мысль пони улыбнулся — оскалился, раззявив полную зубов акулью пасть и алчно облизнувшись фиолетовым языком.

Дитзи попятилась, но опоры под ногами так и не появилось — напротив, она словно повисла в сгустившемся воздухе. У неё получилось только дёрнуться пойманной в паутину мухой.

И только эта мысль оформилась в её разуме, как тьма вокруг уплотнилась, а на краю зрения мелькнула ещё одна высокая тень. Теперь, куда бы кобылка ни посмотрела, вокруг проступали тускло мерцающие полупрозрачные нити гигантской сети, на нитях которой там и тут стояли эти страшные пони без глаз. Много, очень…

— Жалкое зрелище, — раздался голос Сайлента Хилла. Он парил неподалёку, а за его спиной вместо крыльев шевелились знакомые уже щупальца. — Полюбуйся на себя. Стоило тебе сойти с тропы, проторенной Посягнувшей, и ты оказалась лёгкой добычей обычных Теней. Беспомощной и обречённой.

Дитзи сжала губы.

По непонятной причине чёрные пони не обращали на жреца ни малейшего внимания, даже не поворачивались в его сторону. А вот попавшаяся в сети добыча их очень даже заинтересовала. Едва они задвигались к завязшей сноходице, как Дитзи обдало холодом и жутью.

Её посетила гадливая мыслишка, что Сайлент Хилл наверняка может помочь. Возможно, ему это ничего не будет стоить — зато дорого обойдётся ей самой.

Это было отвратительно.

Тощие пони-тени приближались.

Дитзи, разумом которой всё больше овладевал первобытный ужас, с новой силой задрыгалась.

«Мамочки! — кобылка в панике глазела на безликие морды, в предвкушении оскалившие пасти и вывалившие фиолетовые языки. — Не хочу! Не надо!»

Сайлент Хилл висел неподалёку и бесстрастно наблюдал, точно ждал чего-то.

Хотя не «чего-то» — зова о помощи. Это ведь он столкнул Дитзи с Тропы Снов, а значит, предвидел это. И как только ученица Найтмер даст слабину, сделка будет заключена. И назад не отыграешь: Дитзи поняла это предельно чётко.

Гордость в душе кобылки схлестнулась с желанием выжить. И с каждым шагом кошмаров она отчётливее понимала, что не выиграет этот поединок.

Уж лучше стать племенной кобылой для Сайлента Хилла и всей колонии фестралов, чем оказаться съеденной заживо. Причём у Дитзи крепло ощущение, что Тени сожрут не её тело, а разум или вовсе душу. И проснувшаяся Фрутти обнаружит рядом с собой пускающее слюни и обгадившееся тело с пустым взглядом.

Если только кто-либо не вселится в телесную оболочку взамен.

Мысль о подруге придала ей отчаянной решимости. В конце концов, если она погибнет, то кто поможет Фрутти?!

Захныкав, Дитзи замотала головой: за что ей такое?! Она ведь просто хотела попутешествовать, успокоиться, разобраться в себе... порезвиться во снах! А теперь находится по ту сторону реальности и выбирает между смертью и рабством — и всё это взаправду!

Приближающиеся оскаленные, капающие слюной пасти казались всё более убедительным аргументом в пользу меньшего из двух зол. Как говорят в неприличном анекдоте: расслабься и получай удовольствие.

Она подняла взгляд наверх, к серебристой звёздочке, в которую превратился Мир Снов. И больше не отводила взгляда. Ей не хотелось видеть ни кошмаров, ни самодовольную морду Сайлента Хилла.

Всхлипывая и мысленно прощаясь со свободой, Дитзи открыла рот:

— Я согл... — и поперхнулась от перехватившего горла. Ей представилось, как вспыхивают мрачным торжеством глаза жреца Хаоса, когда загнанная в угол последовательница Найтмер соглашается стать его ученицей, женой или просто рабыней для утех. Даже для утех этого мерзкого монстра со щупальцами.

Куда более мерзкие твари находились уже совсем рядом — настолько, что Дитзи всей шкуркой ощущала их ледяное дыхание.

— Я согласн... — торопливо вздохнув, выпалила кобылка — и осеклась. Показалось или нет, что серебристая звёздочка стала больше?!

Нет!

Лучи серебристого света, так похожего на лунный, немного разогнали царящий кругом мрак, и все присутствующие устремили взоры наверх.

— Держись, Дитзи! — прогремел воистину небесный глас, от которого едва не заложило уши. Чёрные безглазые пони вовсе отшатнулись от этого грохота и зашипели, а их очертания расплылись.

А Сайлент Хилл выдохнул лишь одно:

— Посягнувшая!

Сколько же ненависти было в этом слове!

Морду жеребца перекосила гримаса ярости, а щупальца за спиной беспорядочно захлестали уродливыми толстыми кнутами. И как будто стали длиннее, толще.

Кошмары же, отвернувшись от света, вернулись вниманием к запутавшейся в паутине кобылке. Снова оскалили в жутких ухмылках жабьи пасти, но у Дитзи уже появилась надежда.

Она призвала силу крови прямо в собственное тело, наливая ею мускулы.

«Сильнее!» — велела в мыслях — и тотчас, словно подстёгнутая невидимым кнутом, рванулась из плена призрачных нитей, безжалостно впившихся в тело. Боль не помешала и не испугала Дитзи — кобылка её почти не чувствовала, и потому забилась ещё сильнее. Тонкие нити порезали шкурку до крови, но не выдержали и лопнули с тихим звоном, будто были сделаны из металла.

В ноздри ударил уже знакомый запах крови.

«Моей», — подумалось как-то спокойно. Алые капли пролились на паутину, окрашивая её в розовый, а затем и в красный.

Безликие кошмары резко подобрались, готовясь к прыжку, но в это время льющийся сверху свет полыхнул ярким огнём, больно резанувшим по глазам ночной пони. Где-то в стороне закричал Сайлент Хилл, и в крике этом не было ничего понячьего. Так, наверное, ревело бы какое-нибудь чудовище из незапамятных времён.

Серые щупальца и чёрные тени разом кинулись к Дитзи, но она расправила крылья и взлетела. Вверх, навстречу разгорающейся звезде.

К лунной дорожке.

Лететь было тяжело. Но Дитзи упрямо, несмотря на раны и тяжесть, махала крыльями и ругалась сквозь зубы. Ей вторили удаляющиеся вопли кошмаров и Сайлента Хилла.

— Да гори всё синим пламенем! — процедила кобылка. Снизу вдруг дохнуло жаром, горячий воздух толкнул её под крылья. Выпучив глаза, Дитзи уставилась на охвативший паутину ярко-голубой огонь, в котором корчились чёрные тени кошмаров. А дымящийся Сайлент Хилл с руганью летел наверх, потрясая тлеющими щупальцами.

Но не успел настигнуть кобылку. Непроглядная темнота исчезла, сменившись бескрайним звёздным небом с огромным ночным светилом.

Сама Найтмер Мун коршуном падала вниз в потоках лунного света.

Дитзи со всех крыльев полетела навстречу. Она снова плакала, но это были слёзы счастья и облегчения.

На лету Найтмер сгребла ученицу в объятия и прижала копытом к груди, закованной в нагрудник из тусклого голубого металла. Когда же их настиг Сайлент Хилл, она оскалила клыки.

— Прочь. От моей. Дочери! — прогремела она, и рог аликорна полыхнул серебряным огнём.

— Она наша! — ответил Сайлент Хилл, и щупалец за его спиной становилось всё больше. — Ты потеряла её!

— Нет, — Найтмер даже улыбнулась. — Сделки не случилось.

После этих слов Дитзи почувствовала, как её уши жарко краснеют. Принцесса успела буквально в последнюю секунду. Ещё бы немного, и...

— Её тело у нас! — не сдавался фестрал.

— Ненадолго, — усмехнулась принцесса Ночи.

— Ты не успеешь. У тебя нет сил!

«Возьми мои, — мысленно позвала Дитзи, не отрываясь от груди наставницы и чувствуя, как шерсть на мордочке намокла от слёз. — У меня сейчас много!»

Она нарочно вспомнила, как досыта напилась крови и сколько сил в себе чувствовала буквально недавно.

И Найтмер будто поняла.

Дитзи услышала смех аликорна, торжествующий и издевательский:

— Вам никогда её не получить, замшелые пережитки прошлого!

Вместе с ученицей в объятиях Найтмер взметнулась ввысь, напоследок угостив Сайлента Хилла голубым лучом из рога. В своё время от этого магического оружия пребольно досталось даже Селестии. А фестрал так вовсе заорал дребезжащим голосом, распадаясь и вываливаясь в мир яви.

***

Лишь спустя некоторое время Дитзи рискнула открыть глаза.

Они летели посреди звёздного моря — того самого, где впервые встретились; давным-давно, будто многие века назад, а не какой-то месяц. Здесь ничего не изменилось и не изменилось бы. Всё то же многоцветье звёзд и тихий, на грани слышимости, переливчатый звон.

Подняв же голову, Дитзи увидела над собой Найтмер, которая сосредоточенно смотрела куда-то вперёд, словно видела что-то ведомое лишь ей одной. Аликорн по-прежнему прижимала кобылку к нагруднику и ничем не давала понять, тяготит ли её эта ноша. Но всё равно Дитзи стало жутко неудобно.

— Я очнулась, — пробубнила она, — и могу лететь сама.

— Конечно, дщерь моя, — ответила принцесса, ослабляя хватку. Тут же кобылка слегка провалилась вниз, но быстро забила крыльями и, нагнав Матерь, полетела рядом.

В голове у неё крутились самые разные мысли о том, как начать разговор; немало было среди них и покаянных: Дитзи немало винила себя в случившемся.

Но Найтмер начала первой:

— Как же я рада, что нашла тебя! Я прямо почувствовала, что с тобой случилось что-то плохое!

В голосе принцессы звучала неподдельная тревога, что вселило теплоту в сердце Дитзи Вэй.

Она опустила голову:

— Прости... кажется, мы влипли.

— Вижу, — аликорн изумлённо посмотрела на приёмную дочь. — Где вы только отыскали этих реликтов? Вот уж не думала, что они живут и поныне.

— Это они нас откопали. Встретили в тоннелях, — ответила Дитзи. — Они похожи на нас...

— Не похожи, — сухо отрезала принцесса, но, увидев прижавшиеся к голове уши кобылки, мягче добавила: — Давай-ка приземлимся и спокойно всё обсудим.

Дитзи закивала. От всех событий она чувствовала себя выжатой, как лимон после сокодавки.

Мир вокруг на мгновение закружился в звёздной круговерти, и обе кобылы стукнулись копытами о землю знакомой арены. Кобылка хихикнула, вспоминая своё смущение и неловкость, а также мускулистых жеребцов и их объятия. Такое впечатление, что это случилось в другой жизни.

Доспехи принцессы исчезли без следа, и Дитзи с удовольствием устроилась на привычном месте: на возвышении, под крылом названной матери.

— Спасибо, что спасла меня, — сказала кобылка, давя подступивший к горлу комок.

Только сейчас её накрыло осознание ужаса пережитого кошмара. Ещё бы чуть-чуть — и сейчас бы она не нежилась под боком Найтмер, а орала бы в хватке щупалец, и ещё неизвестно, от чего именно. Перед её глазами как вживую промелькнула келья жреца, от пола до потолка залитая слизью и забитая скользкими отростками плоти, в центре которых корчится её тельце.

— Ну-ну, — ободрила её Найтмер Мун. — Ты у меня храбрая девочка. Признаться, пока я металась по Миру Снов и искала твои следы, то почти утратила надежду тебя отыскать. Прежнюю тебя. Очень уж этот жрец тебя умело запрятал в своих грёзах.

Дитзи только крепче прижалась к боку Найтмер, успокаиваясь. Наставница здесь. Научит и подскажет. Защитит.

Слёзы выступили на глазах, но больше не текли.

— Но кто же они всё-таки? — повторила Дитзи свой вопрос и выжидательно посмотрела на принцессу.

Найтмер зло фыркнула:

— Понимаешь, когда-то фестралы и впрямь были могучим и гордым племенем. Но в незапамятные времена злые силы одурманили их, извратили их умы, овладели и изменили их тела. Несчастное, искалеченное племя, утратившее былое величие.

— А мы? — жалобно протянула Дитзи.

— А вас создала я, — Найтмер ткнула её носом. — Вы полностью мои дети, безо всякого остатка. Мне хотелось иметь своё племя, своих пони, которые будут радоваться волшебством ночи вместе со мной. Летать в лунном свете и под звёздами. Но Селестия была против. Так что мне пришлось действовать тайком. Самыми первыми ночными пони стали те, кого потом прозвали Детьми Ночи. Жеребята-сиротки, до которых никому не было дела. В одну из ночей я просто усыпила всех, кто мог мне помешать, и увела жеребяток далеко-далеко, где обратила их и даровала им новую жизнь. Свободную. Вот и всё, дщерь моя. Просто немного магии крови, воображения и знаний.

— Понятно, — улыбнулась Дитзи. В голове у неё щёлкнуло, и она наконец-то сообразила, о чём говорила Лисси. «От неправильных фестралов воняет гнилой кровью» — вот уж действительно меткое сравнение.

Это навело её на новую мысль:

— Этот жрец, он говорил что-то о... Начале. Хаосе.

— Верно. За пределами нашего мира, всех его... слоёв, если можно так выразиться... существует первичная неупорядоченная среда. Хаос. Конечно, этот «супчик» из энергии и материи пытается вернуться в естественное состояние. Этот жрец тебе наверняка показал.

— Да уж... — поёжилась Дитзи.

— И тех, кто несёт в себе частицы Хаоса, корёжит от самого наличия прекрасного творения, коим является привычный для пони мир.

— Он ещё говорил, что знает больше тебя о... той магии, которой ты меня учишь.

— Это не совсем так. Они подмешивают в магию суть Хаоса и выдают простачкам за особенный, доступный только избранным путь. Но на деле лишь извращают всё, что попадает к ним в копыта.

— То есть они всего-навсего поклоняются Хаосу?

— Простыми словами — да. Поэтому они и относятся ко мне так, как ты видела. Признаюсь, я украла их знания, но не превратилась в их подобие, а сохранила свою душу, тело и волю. Вот они и бесятся. И думают, что любого, кто не нахлебался этого навоза, нельзя считать истинным служителем Хаоса.

Дитзи улыбнулась:

— Я уж не знала, что и думать... Как этот старый пень передо мной распинался, какими обещаниями сыпал!

— Надеюсь, ты не поддалась? — строго спросила Найтмер.

— Ну уж нет! — возмутилась кобылка. — Наяву я всё ещё кобылочка! И чтобы мой первый настоящий раз был... вот с этим?! Да параспрайта ему в торбу!

Найтмер расхохоталась:

— Моя девочка! Хочешь сказать ещё что-нибудь?

— Они напоили нас кровью, — заметила Дитзи. — Досыта. Прости, мы с Фрутти налакались по самые уши. И если там была, как ты говоришь... сущность Хаоса?.. то что может с нами случиться?

— Обычно это называется скверной, — поправила её Найтмер. — Ничего страшного вам не грозит. Будь вы пегасками, стали бы одними из них. Но вы уже преображены, и ничто этого не отменит, уж я позаботилась.

Дитзи облегчённо выдохнула. После рассказа Сайлента Хилла она немного опасалась за последствия. Как для себя, так и для подруги.

— Тебе надолго хватит моей энергии? — спросила она.

— О да. Теперь надолго. Но я и тебе оставила много. Этот старый подземный гриб сам не знает, какое оружие дал тебе в копыта.

— Мы всё ещё в плену... хотя они и говорят, что в гостях. Но не хотят провожать на поверхность. А сами мы не выберемся. Говорят, в тоннелях полно чудовищ.

— Они не могут тебя принуждать. Хаос таков, что ты должна добровольно согласиться служить им. В какую бы словесную обёртку это ни заворачивалось, суть остаётся одна.

Дитзи вспомнила, как Сайлент Хилл выжидал, пока она позовёт на помощь, и кивнула.

— Но нам надо перестраховаться, — сказала Найтмер. — Они знают твоё имя, и это даёт некоторую власть над тобой.

— Как кошмарам? — с содроганием вспомнила Дитзи ещё один прошедший урок.

— Умница, — важно кивнула Найтмер Мун. — Тогда, может, вспомнишь, как с этим бороться?

— Надо взять новое имя!

— Правильно.

Дитзи задумалась. Конечно, она подумывала об этом с тех пор, как Матерь сказала, что в какой-то момент ей понадобится новое имя. Но кто мог знать, что имя понадобится так скоро?

Она зажмурилась; в памяти чего только ни замелькало в поисках какой-нибудь зацепки. Вспомнила, как впервые посмотрела на себя в зеркало и увидела в отражении золотые глаза. Вспомнила первый полёт ночью, звёзды в вышине...

Найтмер ждала. Наверное, ей самой было интересно.

Шевеля губами, Дитзи перебирала нужные слова, и постепенно их становилось всё меньше и меньше.

Наконец, она улыбнулась и глянула на свою названую мать.

Аликорн поняла всё с первого взгляда.

— Назови своё имя, — негромко и в то же время торжественно сказала она.

— Аурелия Нокс!

Глава 21. Об импровизированных планах и настоящих приключениях

Фрутти Джюс честно сторожила сон Дитзи, памятуя о том, чем та собиралась заниматься в мире грёз. Не стала она будить младшую подругу и тогда, когда кобылка задёргалась и застонала во сне — совсем не так, когда устраивала себе безответственные ночные утехи. Она будто видела настоящий кошмар и никак не могла из него вырваться.

Хмурясь, Фрутти аккуратнее сжала её в объятиях, надеясь помочь хоть так. Копыта чесались прервать сон подруги, но она терпела, опасаясь навредить; ровно до того момента, когда Дитзи вдруг засветилась сочным бирюзовым светом. Тут уж старшая кобылка не выдержала и затрясла подругу что есть сил.

Но Дитзи не открыла глаза и не вскочила. Нет: кобылка бесшумно поднялась над полом, расправив крылья. Её серая шёрстка быстро потемнела до тёмно-фиолетового, почти чёрного цвета, а вот грива наоборот — выцвела почти до прозрачной белизны. А ещё…

Фрутти помотала головой.

Нет, светящийся полупрозрачный рог надо лбом подруги ей точно померещился. С какой стати он вообще мог взяться у Дитзи? Если только не допустить совершенно фантастический факт, что подруга превращается в аликорна, подобного солнечной богине. Да возможно ли такое вообще?!

Это же просто жеребячьи сказки!

— Диз, не знаю, что с тобой происходит, но давай уже заканчивай, — пробормотала Фрутти.

Словно услышав её просьбу, Дитзи плавно опустилась обратно. Цокнули копытца о камень пола, и преображённая пони открыла глаза — тоже изменившиеся: теперь они напоминали два озерца расплавленного золота, в которых плавали рубины алых радужек.

А ещё кобылка немного, но всё же подросла, на копыто обогнав Фрутти. Исчезли последние следы подростковой угловатости, которые сменились изящной тонкостью фигуры, как у пони-моделей из журналов. Моргнув, кобылка осмотрелась, пока не остановилась взглядом на замершей Фрутти.

— А что случилось? — спросила она, недоумённо хмурясь.

Неужели она и вправду не замечала?

— Сейчас, — Фрутти вместо объяснений полезла в сумки и вытащила оттуда небольшое зеркальце, чудом уцелевшее во всех перипетиях. — Держи…те, ваше высочество.

— А? — складка на лбу Дитзи стала ещё глубже. — Ты чего это?

— Держи-держи.

— Я… ого! — увидев своё отражение, обновлённая ночная пони долго всматривалась, вертела головой так и эдак. А потом заулыбалась столь таинственно, что Фрутти не выдержала:

— Ну не томи, выкладывай!

Самой Дитзи казалось, что она провела в кошмаре целую вечность, но, едва начав рассказывать, с удивлением поняла, что все события укладывались буквально в несколько минут. Хотя подробности старалась не опускать.

— Так что я теперь Аурелия Нокс, — закончила она. — Только фестралы не должны узнать.

— Тогда лучше бы не говорила и мне, чтобы у меня не выпытали, — дёрнула крыльями Фрутти. — И как, ощущаешь изменения?

Дитзи — теперь уже Аурелия — прислушалась к себе и, сев на круп, развела копытами:

— Честно? Нет. К слову, ты растормошила меня как раз тогда, когда я собиралась обсудить с Матерью план побега.

— Ах, прости, пожалуйста! — всплеснула копытами Фрутти. — Я всего-то забеспокоилась о тебе, когда ты стала порхать в сиянии магии и менять цвет!

Вскинув копыто, Аурелия примиряюще обняла её крылом.

— Это ты прости, — сказала кобылка. — Я не думала, что всё пойдёт напереко…

— Тише! — шикнула Фрутти, навострив уши. — Слушай!

В коридорах и комнатах пирамиды не было дверей — только развешенные в проходах занавеси, да и то для защиты от пещерной прохлады. Похоже, верховный жрец не обременял свою общину такой малостью, как личная жизнь. Впрочем, за всё проведённое здесь время подруги ни разу не слышали, чтобы из других комнат и залов доносилось что-либо, словно все фестралы и впрямь проводили дни сплошь в молитвах и медитациях. Поэтому даже слабый далёкий звук они различили вполне отчётливо.

От Фрутти не укрылось, как поморщилась её спутница.

— Что? — свистящим шёпотом спросила она.

— Сейчас нас будут бить. Может быть, даже отлягают.

Не обладавшая таким сверхъестественным чутьём Фрутти с уважением посмотрела на подругу — и кинулась собирать вещи.

— Не стой столбом! — вполголоса прикрикнула она на оставшуюся на месте Аурелию. — Тикать надо! Куда угодно, как-нибудь уж выберемся! На крайний случай ты чего-нибудь намагичишь, раз уж крутой волшебницей заделалась!

— Чего? — уставилась на неё подруга. — Я же по снам только!

— А то я не видела…

В коридоре загрохотали копыта, и в комнату ворвались фестралы.

Сначала внутрь заскочили двое молодых жеребцов, высоких и мускулистых, при виде чьих суровых морд Аурелия струхнула и на шажок попятилась. Меньше всего ей хотелось попасться им под горячее копыто. Бок о бок с ней встала Фрутти.

Кобылки и жеребцы так и замерли напротив друг друга, причём фестралы глядели на них не менее настороженно.

Только мгновениями позже зашёл Сайлент Хилл, бока которого вздымались часто и тяжело. Видимо, старик старался как можно быстрее долететь до обиталища пленниц… или пока ещё гостий?

Аурелия едва сдержалась, чтобы не поморщиться: наяву верховный жрец по всем статьям проигрывал молодой версии себя и теперь казался куда более жалким и отталкивающим.

— Ну? — спросила преобразившаяся кобылка, исподлобья глядя на вошедших. — Что дальше? Снова схватите и швырнёте в яму поглубже?

Верховный жрец ответил не сразу. Он внимательным взглядом окинул изменившуюся ночную пони, и на долю секунды в его глазах промелькнула досада.

«Опоздал!» — злорадно подумала Аурелия, усилием воли не показав ему язык.

Ещё не до конца отдышавшись, старый фестрал ответил:

— Как можно. Просто мы боялись… опоздать.

— Куда? — поинтересовалась Фрутти. — Мы собирались вздремнуть… спокойно, — с отчётливым упрёком добавила она.

— Я боялся, что вы наделаете глупостей, — сказал Сайлент Хилл и посмотрел на Аурелию. — Кажется, ты выглядела иначе…

— Она присягнула Посягнувшей и взяла имя от неё, — подал голос один из жеребцов, показывая немалую осведомлённость, но верховный жрец только рявкнул на него:

— Придержи язык! — при этом по-звериному ощерил пожелтевшие, хоть и по-прежнему острые зубы.

Затем он снова посмотрел на подруг:

— Я зашёл уберечь вас от опрометчивого поступка, а ещё извиниться. Мне следовало понять, что вы уже взрослые кобылки.

— Значит, жеребятам угрожать можно? — ядовито осведомилась Аурелия, вскинув голову и шагнув вперёд.

— Я не о возрасте, а о зрелости ума, — не повёлся Сайлент Хилл. — Мы неправильно начали, позволь же загладить вину.

Жеребцы сделали шаг вперёд, и жрец кивнул на них:

— Мы знаем, дети Посягнувшей любят утехи плоти, красоту тел и увеселения. Поэтому, наверное, бестактно со стороны старика вроде меня было предлагать…

— Достаточно! — с Аурелии моментально слетел весь боевой настрой, когда она поняла, для чего на самом деле Сайлент привёл двух амбалов; стараясь не заржать в голос, она сдавленно сказала: — Мы сейчас… не настроены на… увеселения и утехи. И хотели бы побыть вдвоём.

— Хорошо, — покладисто согласился верховный жрец. — Могу ли я рассчитывать на ваше благоразумие?

— В каком смысле? — подала голос Фрутти под молчаливый кивок Аурелии.

— Не покидайте поселение, — пояснил фестрал. — Пасть пробудилась и обшаривает коридоры.

Кобылки с сомнением переглянулись. Заявлению Сайлента они не поверили ни на волосок, но им и впрямь нужно было выиграть время.

— В таком случае, рассчитывайте, — сказала Аурелия. — Только над душой не стойте.

— Понял, — Сайлент кивнул и добавил. — Дум Гай и Резидент Эвил подождут снаружи. Просто окликните их, когда захотите.

На этом верховный жрец повернулся и вышел вместе с жеребцами, но в коридоре раздался цокот только одной четвёрки копыт.

Аурелия поджала губы. Не нужен был лоб высотой с копыто, чтоб догадаться, что им приставили не почётный караул и не прислугу, а охранников, которые должны беречь гостий не столько от опасностей, сколько от «опрометчивых поступков». Например, от побега.

— Нам нужен план, — сказала Фрутти вполголоса, и Аурелия кивнула:

— Прошлый план убежать «куда угодно» объявляю несостоятельным.

Фрутти задумалась:

— Как думаешь, почему нас до сих пор не бросили в какую-нибудь темницу?

— Всё просто, — ответила тёмно-фиолетовая кобылка. — Они теперь не знают моего имени и не могут принудить магически. Видишь ли, — принялась объяснять она, завидев непонимание на мордочке подруги, — у магии Хаоса есть определённые правила. И одно из них гласит, что если я хочу связать себя узами с каким-либо могущественным существом или магом, то я должна сделать это добровольно. Без принуждения, угроз и прочего. Смекаешь?

— Не очень, но суть поняла. А что значит «магически принуждать»?

— Например, затуманить сознание магией и заставить что-то сделать… например, бессознательно принести новую клятву. Или не оставить иного выбора, подвергнув сторонней опасности, обещая помощь взамен на клятву. Собственно, именно так этот сморчок пытался поступить со мной во сне.

— А причём тут твоё имя?

— Оно даёт заклинателю власть над заклинаемым. А раз я больше не Дитзи Вэй, то большинство заклинаний или не повлияют на меня, или их эффект будет куда слабее. Ну, разница примерно такая же, как если бы я отправила письмо до востребования или прямиком на имя получателя.

— Почему?

— Не знаю. Не я придумала эти правила и не Мать.

— А кто? — не унималась Фрутти.

— Не знаю, — повторила Аурелия. — Кто придумал, что ветры дуют, предметы падают на землю, что солнце тёплое, вода мокрая? Вот так и с магией. Нельзя просто взять и отменить как законы магии, так и законы физики. Никто над этим не властен.

— Ладно. А если они заставят тебя сказать имя? Или меня?

Бывшая Дитзи задумчиво нахмурилась.

Найтмер как-то начала объяснять разницу между новым именем, истинным и именем призвания, но в тот момент ученица то ли отвлеклась, то ли проснулась и этот урок усвоила очень небрежно.

— Если не ошибаюсь… само наличие более одного имени ослабляет возможный контроль, — задумчиво проговорила Аурелия, затем виновато посмотрела на подругу. — Прости, то занятие я плохо помню.

— А утехи-то свои, небось, помнишь в подробностях? — не удержалась от подковырки Фрутти, которая честно пыталась, но не могла спрятать клыкастую улыбку. — Ну что же ты… Вон какие красавчики тебя поджидают. Горячие, копытами бьют! А уж мускулы какие проглядывают! И на морды все симпатичные, не то что вожак их. А уж как крыльями обнимут!

— Молчи! — Нокс повела себя точь-в-точь, как прежняя Дитзи: спрятала порозовевшую морду в копытах и понадеялась, что уши сейчас не воспламенятся аки свечки.

Фрутти, ещё немного похихикав, сказала:

— Да ладно тебе, не куксись. Я ж любя.

— Угу…

— И знаешь, мне тут в голову всё-таки кое-что пришло. Обещаю, тебе понравится, — лукаво прищурилась старшая кобылка.

Ушки Аурелии навострились:

— Рассказывай!

***

До ушей стоящих в коридоре фестралов доносилось тихое шушуканье, которое вскоре начало перемежаться с хихиканьем. Вскоре и шёпот затих. Но зато из входных занавесей высунулась серая кобылка и сказала:

— Эй, амбалы! Тащите подушек побольше, перекусить, вина, а главное — крови!

Жеребцы переглянулись. Сайлент Хилл велел исполнять желания пленниц в пределах разумного. Но были ли в этих самых пределах закатывать кровавый пир буквально на следующий день после предыдущего?

Действительно, слуги Посягнувшей не имели меры в своих желаниях.

— Чего замерли? — поинтересовалась тем временем кобылка. — Раз уж торчите здесь, давайте веселиться. Настало время этих… утех!

И с тем скрылась в комнате.

Жеребец по имени Резидент Ивил переглянулся с сотоварищем, молча расправил крылья и полетел к кухням. Воин-фестрал не совсем понимал, зачем вообще возиться с двумя соплячками. Если уж верховному жрецу так хочется заиметь от них жеребят, то дело за малым: заточить в колодки и дать кому-то из жеребцов сделать своё дело. А потом просто не позволить сбежать: к тому времени, как настанет пора ожеребиться, кобылы уже привыкнут к жизни под землёй и вольются в общину.

Но нет, так нет. Верховному жрецу виднее.

Вдвоём стражам удалось принести всё требуемое в комнату кобылок всего за одну ходку. Довольно скоро подоспели и хранительницы с малым кубком Жизни, полным крови и вина: хватит с пигалиц и этого. Тем более, что «малым» он был только сравнению с обычной чашей и вмещал до двух вёдер крови.

— Оставьте, потом заберёте, — бесцеремонно потребовала фиолетовая кобылка, и хранительницы, скрипя зубами, исполнили этот унизительный приказ. Сайлент Хилл выразился предельно ясно: пленницы ни в чём не должны нуждаться, особенно в пище, питье и крови, наполненных силой Начала.

Хотя выпили и съели они уже столько, что непременно должны были обратиться в истинных фестралок. Но пока этого не происходило. С другой стороны, раньше в обитель служителей Начала попадали только обычные пони, случайно или нарочно. И никто с ними не церемонился.

Тем временем кобылки, разложив закуски, синхронно повернулись к замершим у входа жеребцам.

— Чего ждёте? — вновь подала голос серая. — Присоединяйтесь. Или оставите нас напиваться в одиночестве?

Резидент Эвил снова переглянулся с напарником, и тот передёрнул крыльями. Похоже, пленницы решили если не смириться со своей судьбой, то твёрдо встать на этот путь. Так почему бы не помочь? Вполне уважительный повод, чтобы попировать. А когда строптивицы разомлеют от вина и обжорства, можно будет и покрыть их.

Тем временем соплячки уже бесцеремонно зачерпнули стаканчиками из священного кубка и вполне церемонно поднесли жеребцам.

И начался небольшой пир.

Эвилу досталась фиолетовая кобылка, а Дум Гаю — серая. Сперва жеребцы не знали, что отвечать на их бесконечную трепотню, но вскоре непринуждённая обстановка и кровь пополам с вином сделали своё дело. Оба стража разлеглись на подушках в приятном обществе и тоже стали улыбаться и болтать.

Аурелия и Фрутти старались наливать жеребцам побольше и слушать.

По всему выходило, что у колонии имелся относительно безопасный путь наверх, свободный и от щупалец Пасти. Как-то ведь они должны были пополнять запасы крови, тем более в таких количествах. А в ней фестралы нуждались куда больше ночных пони. С удивлением Аурелия узнала, что без притока крови извне уже спустя несколько дней жители подземелий начинали хиреть. И поняла, какую гигантскую работу проделала Мать, создавая заклинание для превращения последователей не в слепые копии фестралов, а именно в ночных пони. Если для последних кровь служила всего лишь источником магии, то для подземных жителей, похоже, ещё и кладезем полезных веществ.

Кроме того, без крови служители Начала физически не могли размножаться. Хотя даже с кровью у них получалось не очень: при долгой жизни о потомстве особо не думаешь.

— Ну так пейте! — потребовала Аурелия, подсовывая Резиденту Эвилу очередной стаканчик. Жеребец с удовольствием выпил: когда ещё симпатичная кобылка с поверхности снизойдёт до простого воина?

Пускай верховный жрец и хотел сам заполучить хотя бы одну из пленниц, но явно не уговорил.

Иначе ничем не объяснить, что Эвила верховный жрец в весьма растрёпанном виде поймал аккурат после смены караула и позвал с собой на «срочное дело». И как бы ни хотелось воину поскорее помолиться и всласть поспать, он беспрекословно последовал за старшим. По пути они подцепили ещё и Дума Гая, и после этого на лету жрец вкратце объяснил ситуацию.

Ему срочно понадобились молодые и сильные жеребцы для пленниц, которых нужно будет всячески ублажать и соблазнять, но ни в коем случае не принуждать. Почему — Сайлент Хилл не объяснил, а воины не стали уточнять. Надо — значит, надо. Тем более, ничего сложного жрец и не велел.

Действительность оказалась даже краше.

Что для уставшего воина может быть лучше, чем пировать, пить кровь и наслаждаться обществом двух кобылок, лёжа на мягких подушках? Наверное, только постигать тайны Начала.

Кобылки во время пира очень недвусмысленно жались к жеребцам, но решительных шагов не предпринимали. Что было немного странно: по слухам, порождения Посягнувшей отличались весьма игривым нравом и повышенной похотливостью.

Впрочем, это можно было списать на молодость пленниц: они едва вступили во взрослую пору, и во многом вели себя скорее как расшалившиеся жеребята. Грозные фестралы старались относиться к ним снисходительно. В конце концов, пусть себе кобылки веселятся и озорничают. Уже понятно, к чему всё идёт и чем закончится.

И действительно.

Когда кубок Жизни опустел чуть ли не наполовину, а все присутствующие пони малость окосели от вина и крови, ночные кобылки, будто сговорившись, оседлали валяющихся на подушках жеребцов.

Аурелия наклонилась к самой морде Резидента Ивила и спросила:

— Ну что, поиграем?

Тот с глуповатой улыбкой нашёл в себе силы кивнуть. Судя по всему, рядом с Дум Гаем происходило нечто похожее. Пленницы ничуть не напоминали малочисленных кобыл общины, которые даже в нужной поре вели себя как снулые рыбины из подземной реки.

— Только я сама, хорошо? — подмигнула тем временем фиолетовая кобылка. — А то ты жуткий.

Жеребец вновь кивнул и откинулся на подушки. Хочет побыть сверху — ради Начала. Веселье обещало быть долгим и разнообразным, успеют всё попробовать.

Эвил чувствовал, как кобылка елозит по его телу, и разыгравшееся воображение заставило тело отзываться на эти позывы. Губы кобылки коснулись его морды, затем постепенно начали спускаться на шею…

Воин понял, что у фиолетовой на уме, и расплылся в глуповатой улыбке. И аж всхрапнул от удовольствия, когда шкуру на шее чувствительно укололи острые зубки. Взаимное питьё крови возбуждало фестрала не меньше ласк. И пусть пока активно выступала лишь кобылка, в конце концов, пусть побалуется.

И действительно, Аурелия Нокс надавила сильнее и прокусила шею жеребца.

Плавая в волнах эйфории, он не увидел, как кобылки переглянулись и буквально впились в мускулистые шеи стражей.

Глоток, ещё глоток. Сила. Эйфория. Жажда. Лёгкий привкус тлена, немного портящий впечатление: та самая скверна, о которой предупреждала Найтмер. И которая не могла причинить вреда ночному народу.

Та, что раньше звалась Дитзи Вэй, даже не думала, что когда-нибудь будет вот так пить кровь из живого пони. И не из нужды, а со злым умыслом. Конечно, они с подругой не собирались выпить всё до капли, чтобы молодые и красивые жеребцы не умерли.

Такое кобылкам даже в головы не пришло.

Но когда несостоявшиеся герои-любовники обмякли, потеряв сознание, потребовалось некоторое усилие воли, чтобы оторваться от окровавленных шей.

Фрутти Джюс, утираясь, сказала:

— Я себя в жизни не чувствовала лучше, но мне почему-то хочется блевать.

На что Аурелия, в жилах которой бурлила сила, только улыбнулась:

— Наверное, ты просто объелась.

— Пожалуй, — натянуто улыбнулась подруга и, икнув, торопливо прижала копыто ко рту. — Ну что, план удался?

— Первая часть — блестяще, — подтвердила Аурелия. — Вещи собрала? Тогда летим, пока не поднялся переполох. Только крови набери во фляжку. Мало ли.

— А тебе не хватило, что ли? — хихикнула Фрутти, но всё равно сделала, как просила Нокс. Всё-таки кровь придавала сил даже лучше, чем добрая трапеза. Закралась мысль, что можно вообще отказаться от обычной еды, если доступ к крови будет проще.

***

Не прошло и нескольких минут, как кобылки взлетели под своды пещеры, оставив внизу пирамиду фестралов. Они точно знали, куда лететь: разомлевший Дум Гай выболтал Фрутти, где находится вход в шахту, ведущую прямо на поверхность. И сейчас две ночные пони усиленно махали крыльями, стремясь к заветной цели: малозаметному тоннелю, запрятанному среди сталактитов.

— Хорошо, что погони нет! — крикнула Фрутти на лету. Своих охранников они для надёжности связали шнурками от подушек, а рты им заткнули импровизированными кляпами из салфеток.

— Ага! Наверное, бросились за нами в лабиринт, — согласилась Аурелия.

Но не успели они порадоваться, как по пещерной зале разнёсся гулкий звук рога. Такой громкий и низкий, что, казалось, задрожала вся пещера, а у летящих кобылок даже заныли зубы.

Кобылки переглянулись и забили крыльями быстрее. Ещё оставалась надежда, что неуклюжие фестралы не смогут угнаться за молодыми кобылками.

Едва подруги обогнули последний сталактит, как перед ними предстал зёв гладкого, закручивающегося спиралью тоннеля без единого уступа. Застывшие потёки расплавленного камня по краям яснее ясного намекали, что не природа потрудилась над ним. Но кто или что могло проплавить тоннель, в который спокойно пролез бы дракон?

Собственно, вполне и мог проделать дракон.

Оглянувшись напоследок на пещеру, она увидела далёкие фигурки взлетающих фестралов. А на вершине пирамиды стоял некто. На таком расстоянии было плохо видно, но зоркий ночнопоньский взор позволил разглядеть развевающиеся седые патлы.

Вокруг фигурки жреца вспыхнуло красным, и Аурелии мигом вспомнилось кровавое марево во сне.

Понукаемая нехорошим предчувствием, она крикнула Фрутти:

— Быстрее!

Ночные пони уже влетели в широкую горловину тоннеля, когда откуда-то снизу накатила беззвучная, но ударившая по ушам волна. Стены тоннеля словно закружились: сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее… или зрение играло с подругами злую шутку из-за однообразных стен и спиралевидных стен?

В мордочки им подул ветер. Тоже сперва тихий, но постепенно набирающий силу, старающийся скинуть кобылок обратно, в черноту пещеры фестралов.

«Это что, магия?! — удивилась Аурелия. — Наяву?!»

Но оглядываться снова и проверять догадку было не с копыта. Лететь становилось всё труднее, а фестралы больше не преследовали беглянок, повиснув неподалёку от прохода.

А подчиняющийся воле жреца ветер — в этом уже не оставалось сомнений — всё усиливался. Вот-вот он грозил превратиться в настоящий ураган и попросту сдуть беглянок вниз, переломав им крылья.

И тут жрец подкинул новый сюрприз. Ветер резко стих — зато Аурелия почувствовала, что окружающий воздух загустел, превратившись в вязкую трясину.

Их с Фрутти полёт резко замедлился.

Стараясь не думать о завязших в киселе мухах, ученица Найтмер заставляла себя делать взмах за взмахом, отчего крыльевые мышцы горели огнём. Но нельзя останавливаться! Внизу подруг ждали плен и долгое, длиною в вечность, рабство, наполненное болью и унижениями.

Аурелия понимала, что фестралы не выпустят Фрутти. Никто вовне не должен узнать об их пещере и мерзких тайнах.

С содроганием ночная кобылка осознала причину такого изобилия крови у фестралов и вспомнила старые ещё сказки Эквестрии о чудовищах, выпивающих всю кровь несчастных пони.

— Дитзи! — надсадно крикнула Фрутти. — Я скоро не выдержу!

— Нет! — прохрипела Аурелия, стиснула зубы. — Мы вырвемся! Обязательно!

…Фрутти не расслышала ответ подруги, но увидела, как из уголков её глаз закурился едва заметный фиолетовый дымок, а тело окуталось таким же красным сиянием, как у Сайлента Хилла.

Вязкий воздух внезапно отпустил кобылок, что они чуть не врезались в очередной изгиб тоннеля. В тот же миг бывшая Дитзи метнулась вбок и, подхватив под живот слабеющую подругу, взметнулась вверх.

Фрутти уже не видела, а Аурелия не обращала внимания на то, что гладкие стены трескаются, и из трещин лезут огромные щупальца, увенчанные клацающими зубастыми пастями. Она упрямо летела наверх, к сиянию лунного света, навстречу звёздному небу, стремясь покинуть хладное подземелье с его обитателями.

Пару раз пасти со щупалец клацнули в такой близости, что донёсся даже их мерзкий запах.

Внизу раздался грохот падающих камней, и поднялось облако пыли.

Но Аурелия уже вылетела из горловины тоннеля, пробив головой какой-то навес из веток, и обессиленно рухнула на траву, тяжело дыша и всё ещё сжимая в объятиях подругу.

Столб пыли поднимался из провала подобно дыму, обвал грохотал где-то в глубине. Не дожидаясь, когда земля под ними провалится, кобылки побежали прочь. Сил лететь больше не было, но, к счастью, это и не требовалось.

Выскочив из леса, они оказались на краю высоченного обрыва, где заканчивался горный хребет, крутым склоном опускаясь до самой низины. А дальше простиралась залитая лунным и звёздным светом равнина, очерченная вдалеке огнями прибрежного города, и упиралась в полоску моря, разделённого пополам лунной дорожкой.

— Дошли, — улыбнулась Фрутти, тяжело дыша. — Лас-Пегасус.

— Ага, — согласилась Аурелия и добавила в сердцах: — Чтоб я ещё хоть одну книжку про Дэринг Ду купила!

— А что так?

— ЭйКей Ирлинг — графоманка несчастная, вот что я скажу! Ничегошеньки про приключения не знает!

Глава 22. О том, что конец одной дороги — это начало следующей

Две кобылки стояли под проливным дождём, кутаясь в накидки.

Со своего места они прекрасно видели в ярко освещённом окне счастливую семью: жеребец и пара маленьких жеребят за накрытым столом и хлопочущая возле плиты кобылица.

Аурелия Нокс знала, что главу семейства звали Беллефлёр, и он был родным отцом Фрутти Джюс. А кобылица, что раздавала тарелки с исходящими паром блинами — её мама, Свити Фрут.

Их дочка, выглядевшая сейчас жёлтой пегаской с синей гривой и веснушчатой мордашкой, явственно дрожала и не решалась сделать шаг к калитке. И не потому, что замёрзла, хотя дождь лил такой, что даже волшебные плащи бриззи помогали слабо. Вода просачивалась сквозь швы, а капюшон Аурелии то и дело приходилось слегка откидывать назад, чтобы набухшая ткань не заслоняла глаза.

Отчего почти вся мордочка торчала наружу и мокла.

Как и у Фрутти. Было не разобрать, стекают ли по её носу капли дождя или слёзы.

Зато Аурелия догадывалась о чувствах подруги. О да, она понимала, как рушится мир жеребёнка, когда родители начинают любить кого-то ещё. Как у прежней Дитзи, которая не находила себе места после того, как в её жизни появился маленький Криспи.

— Ну что, пойдёшь внутрь? — Нокс выпростала из-под накидки кожистое крыло и положила на спину подруги. — Иначе зачем мы сюда пришли?

Фрутти Джюс робко улыбнулась бежевой пегаске с яркой красной гривой: хоть и скрытое тучами, солнце Селестии висело ещё высоко. Только барабанная дробь дождя по кожаной перепонке выдавала истинную природу Аурелии.

…Они спустились с горного хребта этим утром: просто ухнули в нисходящий с гор воздушный поток и в считанные мгновения разогнались настолько, что чуть не потеряли сумки и плащи. Пришлось изрядно поработать крыльями, чтобы не только удержать высоту, но и снизить скорость, иначе кобылкам грозило улететь прямиком в море. Или же в чей-нибудь дом.

Укрытый горной тенью осенний Лас-Пегасус ещё спал, когда в него заявились две гостьи, успевшие отдохнуть и привести себя в порядок.

Воображение Аурелии рисовало долгие скитания по длинным улицам, ночёвки в парках, подвалах, знакомства с сомнительными личностями и верными друзьями, влипание в самые разные истории… ровно до справочного бюро. Сонная кобыла-земнопони, позевав над большой учётной книгой, буквально через десять минут выдала нужный адрес, благо имя Беллефлёр оказалось не таким уж распространённым; а с описанием внешности вовсе остался всего один кандидат.

Найти справочную и то вышло сложнее. Аурелия даже испытала некоторое разочарование.

Что испытывала Фрутти, легко было понять по вначале навострившимся, а затем прижавшимся ушкам.

Напоследок им досталась долгая, растянувшаяся на весь день прогулка.

Осень на побережье изобиловала дождями. Пока кобылки разбирались со своими делами, с моря налетели грозовые тучи, грохотом и ливнем быстро прогнали редких пони с прохладного осеннего пляжа, загнали в дома и кафе.

Только две ночные кобылки, прячась под капюшонами, продолжали идти по улицам.

Сейчас, в двух шагах от цели, останавливаться было выше любых сил.

По мере приближения к заветному адресу Фрутти волновалась всё больше и больше, а когда увидела в окно счастливую семью, то вовсе оробела. И застыла как вкопанная, не в силах сделать ни шага.

…Фрутти Джюс смотрела в окно и молчала. Но когда Аурелия слегка пихнула подругу копытом, она словно проснулась:

— А?

— Иди, говорю, к семье, — повторила бывшая Дитзи с улыбкой. — Я подожду.

После этих слов Фрутти задрожала как осиновый лист.

— Чего ты боишься? — спросила напрямую Аурелия. — Мы разве не к этому шли?

— Я… я… — заикаясь, начала её подруга, но всё же совладала с собой. — Я так боюсь, что… буду лишней там. Посмотри, они счастливы, у них есть новые дети…

— Боишься, они тебя прогонят? С чего бы им?

— Боюсь, они меня не узнают, — голос кобылки дрогнул. — Я… я все эти годы хотела их найти, а они… просто жили новой жизнью? Просто… вычеркнув меня?

— Мы не узнаем этого наверняка, пока ты не попробуешь.

Понадобился фамильярный шлепок крылом по крупу, чтобы Фрутти, наконец, сделала шажок вперёд. Затем ещё один. Оглянулась на Аурелию — та ободряюще кивнула.

Собрав в копыта всю решимость, Фрутти Джюс кивнула и быстрым шагом подошла к двери, постучала.

Оставшаяся за оградой Аурелия увидела в окне, как всё семейство навострило уши и посмотрело на дверь. Затем Беллефлёр встал из-за стола и пошёл открывать.

Светлый прямоугольник открывшейся двери прорезал стылый вечерний сумрак.

Аурелия стояла достаточно далеко, чтобы оставаться незамеченной, а из-за шума дождя не слышала, о чём Фрутти говорила с отцом. Но когда кобылка бросилась жеребцу на шею, а тот обнял её в ответ, ночная пони облегчённо выдохнула. Кажется, всё было хорошо.

В доме поднялся лёгкий переполох. Даже жеребята вскочили из-за стола, не говоря уже о Свити Фрут, и всем табунчиком бросились в прихожую, встречать гостью.

Аурелия облизнулась, предвкушая сытный ужин с блинами и горячим чаем, но дверь в дом вдруг захлопнулась с неожиданно громким стуком.

Таким, что ночная кобыла даже вздрогнула.

Она прождала ещё несколько минут, показавшихся очень, очень долгими. Спроси кто её сейчас, она бы предположила, что прошло не меньше часа. Без движения Аурелия начала понемногу замерзать: её накидка не была полноценным плащом, и дождевая вода медленно, но верно просачивалась к тёплой понячьей тушке.

Когда в окне снова появилось семейство дневных пони, сердце Аурелии беспокойно стукнуло в рёбра. Она смотрела, как Фрутти Джюс уселась за стол, что-то оживлённо, с улыбкой рассказывая и размахивая копытами.

«Она рассказывает обо мне, — догадалась Аурелии Нокс. — Сейчас кто-нибудь выйдет и откроет мне дверь!»

Шли минуты, рассказ Фрутти продолжался, но никто не спешил открывать дверь снова.

Аурелия скорее почувствовала, нежели услышала, как рядом будто бы раздался голос Найтмер Мун:

«Видишь? Всегда найдётся что-нибудь, ради чего твой друг, любимый или родич отвернётся от тебя. Что-нибудь, что поставит превыше тебя, твоих чувств, всего, что есть между вами…»

Кобылка вздрогнула и закрутила головой, но рядом никого не было. Но, казалось, аликорн стоит совсем рядом и говорит тихим голосом прямо в голове ученицы:

«Лгут те, которые называют истинную дружбу или любовь бесценной. Цена найдётся у чего угодно. Рано или поздно ты окажешься на чаше весов, и невидимый торговец будет подбирать гирьки, которые перевесят тебя…»

Аурелия Нокс неотрывно смотрела на обретённое счастье подруги. И впервые подумала, что ей самой в этом счастье может быть… просто отказано.

— Но... что же мне делать? — спросила кобылка вслух, но голос Найтмер никуда не делся:

«Будь самостоятельной. Будь одинокой. В этом и есть наша с тобой сила. Очерти границу вокруг себя и будь со мной внутри невидимого круга. Все остальные — вовне».

Аурелия Нокс вздрогнула. Совсем недавно она испытывала подобное, когда от остального мира её отгородила стена, созданная болью и потерей. Но сначала мама, потом дядя Рафл, друзья из Бэрриконта, Ночного приюта — все они разрушили эту стену, оставив кобылку совершенно беззащитной.

Нет, тогда она не поняла, что осталась без защиты. Она заново поверила в дружбу и в то, что этот мир — приятная штука.

Зря.

Грудь и бока сдавило невидимыми обручами. Почему-то стало очень, просто невыносимо холодно — и тихо. Словно кобылка враз оказалась посреди космической пустоты.

Это ли чувствовала Найтмер когда-то?

Склонившись, Нокс тяжело выдохнула и почувствовала, как от уголка глаз по щеке покатилась слезинка. Вот она достигла кончика морды и тотчас была смыта дождём.

Время застыло, стало тягучим. Нокс смотрела, как капельки воды медленно падают на мостовую. В то мгновение, когда они ударялись о скользкие камни, то словно взрывались ледяными иглами.

Иглами, каждая из которых будто бы впивалась в сердце Аурелии Нокс. Бывшей Дитзи Вэй.

Она ещё раз бросила взгляд на новый дом Фрутти Джюс, но там ничего не изменилось.

И тогда ночная пони решительно отвернулась и, расправив крылья, взлетела в промозглый вечер, навстречу заходящему, прячущемуся за тучами солнцу.

Она плакала, но не замечала слёз.

Дождь постепенно заканчивался, но всё равно следовало поискать место для ночлега, раз уж в гостеприимстве одинокой кобылке было молчаливо отказано.

***

На крыльях можно быстро улететь довольно далеко.

Поэтому, когда дверь домика распахнулась, и на крыльцо выбежала обеспокоенная Фрутти Джюс, Аурелии уже и след простыл.

— Дитзи? — кобылка позвала подругу. — Дитзи!

Некому было отозваться.

— Не волнуйся, — сказал Беллефлёр, выходя следом. — Наверное, твоя подруга просто замёрзла и спряталась от дождя.

— Да, мы оставим дверь открытой, — подошла сзади Свити Фрут, — и она запросто войдёт.

— Да с какой стати ей куда-то уходить?! — почти крикнула Фрутти. — Я чувствую, что-то случилось!

— Посуди сама, — сказала мама. — Она могла улететь куда угодно, не кружить же над городом в такой ливень.

Фрутти готова была рвать свою гриву, кляня себя на все лады. А Беллефлёр и Свити Фрут обняли возвратившуюся дочь.

…Тот злополучный оползень застал семью на краю обрывистого берега реки. И если взрослых пони просто накрыло волной камней и земли, то маленькую кобылку смело вниз. Ей повезло не утонуть в потоке. Хоть она сильно побилась о камни и потеряла сознание, но осталась жива и даже почти невредима. Упала в бурлившую от недавних дождей речку, чьи воды унесли её далеко-далеко.

Прибывшим спасателям удалось вовремя откопать и доставить в больницу Беллефлёра и Свити. Но к тому времени, когда они пришли в себя и сказали, что с ними была ещё дочка, искать кого-то под завалами уже потеряло всякий смысл. Нашли только жеребячью сумочку как молчаливое свидетельство трагедии.

Полгода Беллефлёр и Свити Фрут провели в больнице, ещё столько же оплакивали свою потерю и приходили в себя. Фрутти Джюс с удивлением узнала, что у неё есть могилка, в которой лежит та самая злополучная сумочка: больше хоронить было нечего.

Родители решили начать всё сначала и уехали на тёплое побережье Лас-Пегасуса. Не сразу и не вдруг, но снова решились завести жеребят. Так появились сначала серый любитель книг и пирожков Смуки Спарк, а затем и нежно-голубая Литл Свирл, которая больше всего на свете обожала купаться.

Но и Фрутти пришлось рассказывать; всё-таки не каждый день на ужин заявляется давно потерянная дочь. А рассказывать пришлось много: про больницу, про жизнь в приюте, про бродяжничество, про встречу с Эвернайтом и жизнь уже в приюте для ночных пони.

Насчёт последнего она долго колебалась, но не рассказать было нельзя: солнце уже вот-вот готовилось зайти.

— Вы только не пугайтесь, — сказала Фрутти новообретённым родителям. — Но я теперь… вот такая.

И пока родители и жеребята переглядывались, она просто закрыла глаза, чувствуя, что солнце уже почти зашло. Скоро раздался многоголосый вздох, давший понять, что она преобразилась.

Конечно, кто-нибудь сказал, что она поступила опрометчиво. Но Фрутти не хотела повторения истории Дитзи Вэй, которой пришлось бежать из дома. Поэтому юная ночная пони ещё днём решила: если родители не примут её такой, какой она стала, значит, так тому и быть. Ведь они помнили её ещё игрунком, а тут заявилась к ним эдакая дылда, да ещё и с зубками…

И от этого она волновалась больше всего остального.

Конечно, все были в шоке. Маленькая Литл Свирл даже пискнула при виде кошачьих глаз и перепончатых крыльев.

Наверное, и родители сперва подумали бы, не подменила ли «кровожадная бэтпони» их дочку, если бы Фрутти заранее не рассказала обо всём, что помнила из жеребячества. Изводясь, она застыла напротив семейства, готовясь услышать вердикт.

И Свити Фрут, внимательно глядя в золотистые глаза ночной пони, первой подошла и обняла изменившуюся дочь. А за ней тут же присоединились и папа, и брат с сестрой…

Фрутти тогда не выдержала и разрыдалась от облегчения и скатившегося с сердца груза

— Глупышка, — сказала мама, угадавшая мысли старшей дочки. — Материнское сердце не обманешь никаким колдовством…

— Круто, — подал голос Смуки Спарк. — У меня теперь настоящая сестрёнка-бэтпони!

— У нас, — отозвалась Литл Свирл, чем вызвала только новый поток счастливых слёз.

Когда же эмоции малость поутихли, родители решительно усадили Фрутти за стол и больше ничего не желали слушать, пока дочка не поест или хотя бы не попьёт горячего какао.

Только в этот миг при виде серого вечера за окном её словно лягнули под дых.

— Дитзи… — вскочив, кобылка опрометью бросилась обратно в прихожую. — Мам, пап, тут со мной подруга пришла!..

Как она вообще забыла о ней?!

Когда Фрутти спешно распахнула дверь, чтобы позвать подругу, то не увидела никого.

Дитзи… то есть Аурелия… не дождалась.

Только дождь успел смениться снегом, который, падая на землю, таял в лужицах воды.

— Рановато что-то в этом году, — заметил Беллефлёр, подставляя копыто под падающие белые крупинки.

Первый снег наступающей зимы постепенно покрывал всё ровным белым ковром.

***

Аурелия Нокс приземлилась на пляже.

Летом в Лас-Пегасусе было жарко: купальный сезон открывался в апреле, а закрывался чуть ли не в ноябре. Но сейчас на песке не лежали многочисленные отдыхающие пони, никто не купался, а по волнующейся воде не скользили судёнышки яхтспони и байдарочников.

Дрожа от холода, Аурелия просто мечтала о том, чтобы стало сухо и тепло. В какой-то момент края зрения почему-то затуманились фиолетовой дымкой — и кобылка вдруг почувствовала, что ей и впрямь стало тепло. Одежда высохла и перестала мокнуть: дождь просто стекал с неё, не оставляя следов.

А ещё внутри появилось ощущение силы, которую раньше удавалось призвать лишь во сне.

«Но сейчас-то я не сплю!» — немного удивилась кобылка, хотя ощущения ей нравились. Свернувшееся в груди сосредоточие магии никуда не делось и больше всего напоминало мягкий и тёплый ком… почему-то бывшая Дитзи была уверена, что красный. Или даже багровый, как кровь.

Как-то незаметно дождь сменился снегом, но Аурелия Нокс больше не чувствовала холода.

Её взгляд упал на пляжное бунгало. Не весть что, но всё же крыша над головой.

Дверь оказалась не заперта, а внутри обнаружились штабели шезлонгов, местами доходящие чуть ли не до потолка.

— Сойдёт, — решила Аурелия, доставая из мешка спальник. — Ну что ж… поход продолжается.

Она помнила, что лежало в её сумке, и что надо будет сделать для приёмной матери. Правда, без Фрутти путешествие станет не таким приятным…

Но теперь Аурелия твёрдо решила, что дальше отправится на поезде. Летать в дождь и метель, конечно, можно, но ради чего, когда можно с комфортом ехать в тёплом купе, глядя на мелькающий за окнами пейзаж.

Это будет завтра, а сейчас ей очень хотелось уйти из этого мира, где нет ничего, кроме предательства и одиночества. И отправиться туда, где она могла создавать себе друзей и получать любое удовольствие.

***

Даже в мире снов, на берегу ночного моря у неё не вышло забыться. Несмотря на обилие сил в крови, всё получилось из копыт вон плохо: море — холодным, лес — тёмным и мрачным, а в пляжном бунгало никак не хотели появляться мороки.

А ещё почему-то даже во сне Аурелии было холодно.

Неизвестно, к чему привели бы дальнейшие попытки кобылки, если бы не явившаяся Найтмер Мун. Как и в прошлый раз, она пришла по лунной дорожке. И, увидев ученицу в расстроенных чувствах, сразу отвела в бунгало, не желая ничего слушать. Вмиг внутри горячо запылал яркий очаг, появились подушки и пледы, столик с исходящим ароматным парком кувшином и чашками.

Не чувствуя вкуса, Аурелия спешно проглотила горячее питьё и нырнула под крыло Матери. Под тёплым боком силы ей окончательно изменили: кобылка не выдержала и расплакалась.

Изначально они с Фрутти собирались разыскать семью последней, отдохнуть, а потом решить, как быть дальше. В любом случае, Аурелия рассчитывала выспаться, отъесться и отогреться, прежде чем продолжать путь. Но такое подчёркнутое пренебрежение выбило кобылку из колеи.

— Ну будет, будет, — приговаривала Найтмер, поглаживая ученицу и приёмную дочь крылом. — Понимаю, это всегда больно, когда тебя предают близкие. И не важно, родные они тебе по крови, убеждениям или просто сведённые одной дорогой. От этого боль не становится меньше.

— Но почему? — всхлипывая, спросила кобылка, не поднимая глаз. — Что я сделала не так?

— Ты? Ничего. От нас, к сожалению, мало что зависит, когда дело касается чувств и намерений других.

Аурелии вдруг показалось, что в сочувствующем голосе Найтмер было что-то ещё. Как будто… она надеялась? На то, что встретила в приёмной дочери… кого? Родственную душу?

Ненадолго всхлипывания снова сменились плачем, но теперь кобылка справилась с нахлынувшими чувствами гораздо быстрее. Когда же Аурелия решилась поднять взгляд на наставницу, на морде той читались лишь скорбь и сочувствие.

— Что мне сделать, когда я найду храм? — спросила ночная кобылка, и в голосе её уже почти не слышалось слёз.

— У тебя есть ещё достаточно времени, — сказала Найтмер Мун, — до нужного сочетания звёзд. В ночь зимнего солнцестояния ты должна поместить Ключ-камень в подножие моего изваяния. Только важно сделать это до полуночи. И тогда пророчество исполнится, и я обрету свободу. К тому времени — уже окончательно.

— Какое пророчество? — навострила ушки Аурелия.

— "В самую длинную ночь через тысячу лет после заточения звёзды помогут ей сбежать", — нараспев произнесла принцесса. — Самая длинная ночь — это ночь зимнего солнцестояния. А «ей» — это мне.

— А почему звёзды?

— Долго объяснять, но скажем так: ты, дщерь моя, этим ритуалом поможешь мне вновь привлечь силу Четвёрки… неких сущностей, которые называются звёздами лишь для простоты понимания. И тогда я смогу вернуться в Эквестрию. Во плоти. Хотя и не сразу. Многое ещё должно произойти, но пока не забивай себе голову.

Аурелия вымученно улыбнулась.

Она с опаской подумала, что после возвращения у могущественного аликорна отпадёт надобность в ученице.

— Эй, не раскисай, — забеспокоилась принцесса ночи. — Обсудили мы далеко на всё. Наладить магический канал — только начало. После ритуала нам предстоит ещё много потрудиться.

— Как же?

— Я истощена магически, у меня сейчас нет тела. И вообще, не могу же я просто вернуться и занять полагающееся мне место. Нас никто даже не воспримет всерьёз по первости. И помни, я всегда рядом. Если не телесно, то духовно и даже мысленно: после открытия канала мне будет куда легче говорить с тобой. У нас с тобой большое, я бы сказала, великое будущее.

Найтмер ткнулась мордой меж ушей Аурелии. Этот материнский жест всколыхнул в душе кобылки тёплую волну привязанности. Подняв голову, кобылка уткнулась носом в нос Матери — так, что не видела ничего, кроме огромных бирюзовых глаз. Таких прекрасных, заполняющих весь мир вокруг.

Аурелия моргнула, и наваждение рассеялось.

Аликорн же продолжила говорить:

— Народ ночных пони рассеян и вырожден. Дневные пони нам не союзники. Нам потребуется найти верных сторонников. Сама понимаешь, сколько у нас будет работы.

— Понимаю… — закивала Аурелия.

— Есть ещё кое-что. Чтобы ритуал заработал, нужно призвать силу… много силы. Предстоит заполнить кровью всю фигуру на земле, а перед этим — хорошенько очистить ту от грязи. Храм давно заброшен, сама понимаешь. Так что возьми с собой какую-нибудь щетку. Будет безумно обидно и даже смешно погореть на такой мелочи.

Рассказывая это, Найтмер заразительно улыбалась, и Аурелия не смогла не улыбнуться в ответ.

— Ну вот, другое дело, а то скисла совсем. Никто нам с тобой не нужен, малышка. Мы им всем ещё покажем, правда?

Аурелия закивала уже куда горячее, хотя вспомнила и про маму с дядей Рафлом, и про друзей из Бэрриконта.

Но сейчас ближе Найтмер Мун у неё не было никого.

— А как мне призвать силу крови? — спросила кобылка, чем вызвала одобрительный взгляд ночной принцессы:

— Умничка. Думаю, настала пора тебе об этом рассказать. Если сама не догадаешься…

Ночная кобылка задумалась. Крылась ли отгадка в том фокусе, который она сотворила не так давно? Но знать бы ещё, как это у неё получилось, если вообще не померещилось.

— Ты хочешь сказать, что я могу колдовать… взаправду? — осторожно спросила она. — В обычном мире?

— Вспомни, что я говорила про реальность и сны, — намекнула Найтмер.

— Да… Сон — это изнанка яви?

— И почему, по-твоему, магия крови должна действовать в царстве снов и не должна в пределах той же самой реальности, но на другом слое?

Аурелия задумалась. Это явно был новый урок, и кобылка с радостью принялась искать разгадку, стараясь прогнать прочь чёрные мысли.

— Но ведь я не могу наяву создавать мороков и менять реальность так, как мне хочется, — осторожно сказала она, побаиваясь думать в этом направлении.

— Кто тебе сказал? — улыбнулась Найтмер. — Когда я говорила о твоём таланте, то не преувеличивала. Просто наяву это делать гораздо тяжелее, потому что косная материя не настолько податлива, как эфирные сны. И чем более материально и долговечно то, что ты хочешь воплотить, тем больше сил на это уйдёт. Если ты захочешь сотворить… например, огромный алмаз, то тебе понадобится просто море крови. Но в теории, возможно всё.

Аурелия слушала, стараясь не упустить ни единого слова. От раскрывающихся перспектив начинала кружиться голова.

Всё это звучало воистину невероятно! И всего-то надо было попить чей-нибудь крови! Конечно, на деле это будет не так просто, но если найти кого-нибудь вроде Грим Готик, и побольше…

— И я смею предположить, что ты в некоторых вопросах однажды станешь… могущественнее меня, — заметила Найтмер.

У Аурелии просто отвис рот. Раньше наставница говорила, что она сможет обрести могущество, сравнимое с аликорнами, но превзойти саму принцессу?!

— Помнишь о своей внезапной слабости от кровяного голода? — напомнила Найтмер. — Догадываюсь, что тогда ты неосознанно использовала свой дар. И коль не имела запаса магической силы, мгновенно исчерпала собственные почти до дна.

— Почти? — уточнила Аурелия.

— Ну, ты осталась в живых, — невозмутимо отозвалась Найтмер, но, увидев прижавшиеся от испуга ушки Аурелии, добавила: — Но я уверена, до этого не дошло бы. Нужно неимоверное усилие воли, чтобы истощить себя магически досуха. Случайно такого эффекта достигнуть почти невозможно.

Кобылка украдкой перевела дух. И даже хихикнула над собственными паническими мыслями.

Действительно, существуй хоть малейшая опасность для неё способностей, разве наставница и Мать не предупредила бы?

— Так вот, — продолжила Найтмер, — слушай внимательно. Изменение реальности — это почти то же самое, что изменение снов, ибо явь есмь сон спящих. А значит, мы можем делать с ней что угодно. Но, как я уже говорила, всему на свете есть цена. И если во сне ты с лёгкостью создашь морок и заставишь его выполнять все твои прихоти, то с явью всё несколько сложнее.

Аурелия слушала и жалела, что не может конспектировать. Хотя… почему нет?

Тетрадка появилась по едва заметному напряжению воли, как и обмакнутое в чернила перо.

«Пусть чернила не кончаются», — решила про себя ученица Найтмер Мун. И действительно, после первой же строчки чернильная капля на острие пера и не подумала высохнуть.

— У меня вопрос, — подала Аурелия голос, когда аликорн сделала паузу. — Обязательно ли брать кровь у пони?

— Вопрос хороший, и ответ на него — нет, — аликорн ничуть не удивилась. — Однако следует помнить, что пони более многих существ одарены внутренней магией. А значит, их кровь близка к оптимальному балансу по доступности и качеству.

— Чего? — не поняла ночная кобылка.

— Кровь пони хорошо напитает тебя магией и достать её просто. Вот, например, кровь драконов даст тебе магии на порядок больше, но поди уговори такую образину поделиться. А лучше крови аликорна вообще не придумаешь.

— А если взять кровь простых животных? — поинтересовалась ночная кобылка, делая в тетради нужные пометки.

— Сгодится. Но только тех животных, которые живут недалеко от городов. Потому что они как бы впитывают в себя часть источаемой пони магии. Также годятся и магические животные вроде мантикор или гидр, но убедить их поделиться кровью ещё сложнее, чем дракона. Да и то поймать сперва надо.

— Тогда почему в Приюте все пьют только по паре глотков и не каждый день?

— Какой хороший вопрос, правда? Скорее всего их вожаку… Эвернайту… будет сложно контролировать обитателей Приюта, если они обретут силу, подобную твоей.

— Но зачем ему это? — вскинула голову Аурелия: не верилось, что мистер Эвернайт способен на такую подлость.

— Почти наверняка из невежества, — Найтмер дёрнула крыльями. — Но надо отдать ему должное, ведь без него у меня не было бы тебя. Так что я его прощаю. Пусть живёт своей уединённой жизнью, если ему она нравится.

Аурелия немного зарделась от похвалы.

Питьё крови больше не казалось ей чем-то неправильным. В конце концов, раз Грим Готик нравится, не может быть, чтобы не нашлось других таких же пони. А если всё по согласию, ничего ужасного в этом нет.

Аурелия прикрыла глаза и прижалась к тёплому боку аликорна. Ей было так хорошо сейчас, что даже грустные мысли перестали одолевать. И окружающий мир сна как будто облегчённо вздохнул, отзываясь на настроение своей хозяйки. Луна протянула из окна серебристые лучи, упавшие прямо перед двумя лежащими пони.

— Ну что, перерыв? — спросила Найтмер.

— Нет-нет! — подскочила Аурели, снова судорожно хватаясь за испещрённую записями тетрадку, но потом навострила уши. — Я что… уснула… во сне?

— Нет, просто расслабилась и утратила контроль. Но я поддержала твой сон, иначе бы ты очнулась. Но раз уж ты собралась обратно в явь, давай-ка попрактикуемся. Возьмём твой конспект. Попробуй его материализовать наяву.

Аурелия сосредоточилась, и мир вокруг на мгновение словно бы побагровел. Но вскоре всё закончилось.

— Не получилось? — разочарованно спросила Аурелия, глядя на оставшуюся на подушке тетрадь.

— Получилось, — возразила Найтмер. — Просто ты материализовала предмет, и теперь он существует как бы и здесь, и там…

— Так что же, я могу теперь перекидывать всё через сны? Любой предмет?!

— Я уже сказала, это зависит от массы и состава. Мелочь вроде бумажного блокнота и то требует усилий. А теперь представь, если ты захочешь, например, перенести в явь это прекрасное бунгало. Зря только надорвёшься.

Аурелия кивнула. Она ощущала сейчас в себе внушительный запас, но всё же не бесконечный. Не хотелось ей вставать на грабли и срочно искать в незнакомом городе жертву, чтобы утолить голод.

— Спасибо, — ночная пони прильнула к боку принцессы и потёрлась мордочкой. — Ты так заботишься обо мне, учишь… все бросают, все предают, только ты со мной возишься.

Крыло принцессы крепче обняло кобылку, накрыв с головой.

— Надеюсь, скоро увидимся, — сказала чёрная аликорн.

— Я сделаю всё, чтобы вызволить тебя… — продолжила Аурелия, затем собралась с духом и добавила:

— Я люблю тебя.

Эпилог

Фрутти Джюс перепроверила содержимое седельных сумок. Не ради надёжности, а для того, чтобы найти место для третьего свёртка с мамиными пирожками.

Тем временем кобылица хлопотала рядом; её стараниями на дочери уже красовались новенькие тёплый плащ, шарф и вязаная шапочка.

— Уверена, что тебе надо идти прямо сейчас? Вон как метёт… — обеспокоенно спросила Свити Фрут

— Уверена, мама, — вздохнула Фрутти, чувствуя, что начинает уже упариваться под одеждой. — Раз уж Дитзи не пришла, то что-нибудь случилось.

— Сансет…

Вздрогнув, ночная пони посмотрела на маму: она уж и не помнила, когда её называли так последний раз. В груди появилось странное ощущение, что кобылка по имени Сансет Клауд и впрямь погибла в том несчастном случае — а Фрутти Джюс лишь заняла её место.

«Теперь у меня тоже два имени, как у Дитзи», — подумала она и усмехнулась этой мысли. А вслух сказала:

— Я должна, мам. У меня теперь есть дом, в котором меня ждут, а она осталась совсем одна. Может, рассердилась и обиделась на меня и сейчас бредёт где-нибудь сквозь метель. Я не могу больше ждать. Репей с погодой, надо выручить Дитзи.

Глаза матери погрустнели, но вслух она сказала:

— Ты хорошая подруга, Сансет. Я очень тобой горжусь.

— Спасибо, мам, — Фрутти подошла и обняла старшую кобылу. В груди поднялась волна тёплой привязанности, а глаза немного защипало. Прильнув ещё крепче, ночная пони накрыла маму крылом и по-жеребячьи ткнулась в шею.

Они так простояли несколько минут, пока не пришёл попрощаться папа.

Беллефлёр сам рвался помочь дочке, но она отказалась, потому что уже была взрослой, способной как отвечать за свои поступки, так и помогать другим. В отличие от своих брата и сестры, которые всё ещё нуждаются в заботе.

В конце концов, она ведь сумела пройти столь долгий и не самый простой путь.

Фрутти тихонько радовалась, что родители поняли её: очень уж не хотелось ссориться напоследок. И вообще оказались такими, какими их помнила кобылка: заботливыми, добрыми, любящими.

Правда, брат и сестра тайком рассказали, что ещё недавно мама с папой часто грустили и ругались друг с дружкой. Старались, конечно, не при жеребятах, но разве ж такое скроешь. Дошло до того, что начали спать в разных комнатах. А с месяц назад взяли и помирились, снова стали проводить время вместе и хлопотать по хозяйству, играть с жеребятами. И даже пару раз запирались в спальне.

— Обещали, что однажды принесут нам нового братика, — сказал Смуки Спарк, а Литл Свирл добавила:

— Или сестрёнку.

Сказано это было столь непосредственно и с такими невинными мордочками, что Фрутти Джюс бросило в краску.

Ненадолго.

Провожать Фрутти вышли всем семейством. Как будто в последний раз, но кобылка оборвала эту мысль.

«Ерунда какая. Ты найдёшь Дитзи и вернёшься, — строго выговорила она самой себе. — И вы ещё вместе посмеётесь над этим глупым недоразумением!»

Она быстро обняла каждого из новообретённой семьи, натянула на глаза очки и вспорхнула в метель только для того, чтобы никто не увидел выступившие на глазах слёзы.

А то ещё расстроятся.

Ветер тут же вцепился в кобылку, пытаясь сбить с полёта, но Фрутти сжала зубы и решительно замахала крыльями. Все умные пони сидели по домам в такую погоду, которая по пегасьей метеорологической таблице тянула на красный круг, а то и два. Не три, конечно, когда ветер свирепствует так, что сдувает даже деревянные постройки, а с каменных напрочь сносит крышу.

В любом случае, полёты в такую погоду крайне не рекомендовались.

«Держись, сестрёнка, — подумала Фрутти, пробиваясь сквозь ледяной ветер и колючие снежники, — Я уже лечу… и найду тебя, даже если придётся перевернуть вверх дном весь Лас-Пегасус!»

***

Поезд издал протяжный гудок, подходя к центральному вокзалу Лас-Пегасуса.

Сидящий в купе молодой жеребец-земнопони редкого пегого окраса поёжился при виде бушующей за окном метели: он, конечно, взял в дорогу куртку и шарф, но никак не рассчитывал на такую погоду.

Оставалось надеяться, что не придётся долго шататься по улицам, а там, глядишь, и распогодится.

На море сейчас, небось, вообще страх и ужас творился: в воображении Сида смешанные со снегом и льдом волны били по песчаному берегу, грозя снести любого, осмелившегося сунуться поближе.

Почему-то казалось, что надо искать Дитзи именно на берегу.

А ещё Сид чувствовал, что ей нужна помощь.

С тех пор, как бежевая кобылка внезапно пропала, он не находил себе места от беспокойства. Но до поры до времени бездействовал, раз уж взрослые знали о пропаже. Пытался отвлекаться работой и усердной учёбой, долго гулял по округе, ходил в гости к родителям Дитзи в надежде услышать хоть какие-нибудь новости. Но всё было напрасно.

А потом мать Дитзи потеряла рассудок.

Правда, Сид это понял далеко не сразу. Однажды он уже по привычке заглянул к ней после уроков; кобыла была с ним приветлива, предложила перекусить, налила чай, расспрашивала о школе и ферме. Однако, когда жеребчик спросил про Дитзи, её мама удивлённо склонила голову и спросила:

— А кто это?

Понадобилось всего несколько минут и вопросов, чтобы озадаченный Сид уяснил, что Астра не шутила и напрочь не помнила о собственной дочери. И только отмахнулась, когда жеребчик попытался убедить её в обратном.

— Сид Спот, не выдумывай, — сказала она под конец слегка рассерженно. — У меня с бывшим мужем не получилось детей, и после его смерти я жила одна, пока с Рафлом не встретилась. Если у тебя подружка появилась и ты хочешь посоветоваться, так и скажи, а не выдумывай каких-то Дитзи.

— Да нет же! — в отчаянии жеребчик дёрнул себя за гриву. — И вы что, даже никогда не думали о дочери?

— Ну конечно думала. У всякой кобылы наступает пора, когда она о детях задумывается. У меня теперь есть Криспи. Пусть он и не мой, но я люблю его как своего. Да, хотелось бы ещё и дочку, но богиня не одарила. Хотя знаешь, — тут на лбу Астры пролегла морщинка, — мне недавно снилось будто у меня и впрямь есть дочка. Я почему-то хотела догнать её, но она разозлилась и ушла. Видно, плохая из меня мать во сне получилась.

Наскоро распрощавшись, сбитый с толку Сид отправился к своим недавним заклятым врагам. И о чудо: Найт Блюм и Иствинд прекрасно помнили Дитзи. Помнили про неё и другие пони из всех, кого он догадался спросить.

Все, кроме собственной матери.

Тогда Сид решился действовать по-настоящему.

Для начала требовалось узнать, куда бы Дитзи могла отправиться. Например, расспросить дедушку Скотча, с которым кобылка о чём-то разговаривала до их странной размолвки.

Добиться нужного от окончательно допившегося до морских поньков дедушки Скотча оказалось непросто. Старый гвардеец только приходил в себя после случившегося с ним накануне сердечного приступа и ещё не мог много разговаривать. А если и разговаривал, то в основном бессвязно лепетал что-то про «ожившие кошмары древности». И всё-таки настойчивость Сида дала плоды: дед не только успокоился и признал внучатого племянника, но и припомнил, что в разговоре с Дитзи упоминал лишь Лас-Пегасус.

Что ни говори, далековато. Да и зацепка была весьма призрачной, но всё-таки лучше такая, чем вообще ни одной.

Оставалось самое сложное: убедить родителей и Старика, что ему непременно надо разыскать Дитзи, бросив и школу, и семейное дело. Можно было просто удрать тайком, но Сиду такой поступок казался чересчур безответственным; ему не хотелось доставлять неприятности семье.

Как же он удивился, когда старшие… просто отпустили его. Ещё и покивали: дескать, большой уже жеребчик, и раз решил, то надо делать. Правда, улыбались при этом столь загадочно, что Сид даже засомневался, правильно ли его поняли.

— Я поеду в Лас-Пегасус, за Дитзи, — пояснил он на всякий случай ещё раз. — И не уверен, когда именно вернусь.

— Мы поняли, — сказал Биг Спот, а мама добавила:

— Что поделать, если твоя невеста такая вертихвостка. Но мы очень гордимся, что ты не собираешься сдаваться.

Его действительно неправильно поняли. Очень неправильно! Сид Спот моментально вспыхнул до кончиков ушей, но разубеждать никого не стал.

Биг Спот тем временем продолжил:

— Мне за жинкой в своё время тоже пришлось побегать сперва. И ещё потом по её прихотям, когда она возьми и ляпни, мол, хочу ожерелье из каменьев самоцветных да копытки золотые, как у принцессы. А у меня ж молодость в заду играла, вот и поскакал добывать. Через два месяца токмо вернулся. Узнал, правда, что она пошутила и даже следом бросилась, чтоб меня возвратить, да больно я далече учесал, не нагнала.

— Так что бери кошель с монетами, который лежит на моём столе в кабинете, — добавил отец, усмехаясь в бородку. — Твоё всё это, что за год наторговал. Что из вещей с собой взять, сам знаешь. И дуй за своей кобылой что есть мочи.

— Спасибо, отец, — Сид склонил голову. Он не ожидал такой помощи и намеревался разорить собственную копилку.

— Но ежели без жены вернёшься, пеняй на себя, — пригрозил Биг Спот.

И вот уже который день Сид Спот был в дороге.

— Лас-Пегасус! — объявил кондуктор, проходя по вагону и вырывая Сида из воспоминаний. — Конечная! Не забывайте свои вещи! Остановка Лас-Пегасус!

В это время по соседнему пути навстречу проехал набирающий скорость поезд, и всё вокруг потонуло в шуме и грохоте. Паровоз испустил протяжный гудок и густые на холоде клубы пара, в которых следом замелькал сам состав.

На долю мгновения Сид будто бы встретился взглядом сквозь поволоку с какой-то кобылкой во встречном вагоне. Удалось разглядеть странные жёлтые глаза с красными радужками, показавшиеся невероятно грустными.

А может, это и не кобылка была, а грифоночка. В таком тумане было не разобрать.

Стоило поезду затормозить у широкой платформы вокзала, как жеребчик направился к выходу, на ходу зашнуровывая куртку.

Он был преисполнен решимости найти Дитзи. Не для того, чтобы невестой привести домой. Хотя, положа копыто на сердце, наверное, не отказался бы от такой перспективы через пару лет.

Просто, когда Сид отправился на поиски, его горячее сердце наконец-то пришло к покою.

***

Снег доходил до коленей Аурелии Нокс.

Без труда стоя на задних ногах, в одной из передних она держала острый обсидиановый нож, а другую вытягивала вперёд. Из неглубокого пореза капала кровь — прямо на заботливо очищенный от снега камень.

Ярко-алые капли не растекались по неровной поверхности, а как будто впитывались внутрь. От этого на самом камне проявлялись багровые линии, складывающиеся в замысловатые фигуры или письмена.

Самым сосредоточенным образом кобылка одними губами вела счёт кровавым каплям, пока нужное количество не впиталось в серую поверхность. После этого вокруг тёмно-фиолетовой пони на мгновение вспыхнула багровая аура, а глаза сверкнули ядовитой зеленью.

Порез тут же перестал кровоточить, а в небе над камнем, видимая далеко не всем, обозначилась тонкая полоса от горизонта до горизонта.

Очередной ритуал, который надо совершить до того, как вложить Ключ-Камень в магическую фигуру и открыть портал на луну, был завершён. Только что Аурелия магически возбудила ещё одну лейлинию — поток магии, пронизывающий мир. Вдела в узор заклинания ещё одну ниточку, которая опосредованно позволит Матери вернуться в материальный мир.

— Уже скоро, — кобылка подняла взгляд к ночному светилу, украшенному ликом Лунной Пони. — Скоро, мама…

Большие жёлтые глаза заволокло слезами.

Она много плакала с тех пор, как после Лас-Пегасуса всё же решилась дозваться до родной матери через сновидения. Но во сне Астра Вэй даже ухом не повела, когда Аурелия появилась рядом. Когда же кобылка позвала её, она лишь недоумевающе глянула на бежевую пони и отвернулась.

Поутру Аурелия, не желая верить, сотворила недавно выученный ритуал дальновидения — и поражённо узрела, как Астра жила себе и делала вид, будто дочери у неё никогда не было. Только со смехом рассказывала дяде Рафлу про сон, где у неё «была дочка».

Со смесью отчаяния и гнева Аурелия увидела свою комнату, где теперь никто не жил. Никаких вещей — только пустые кровать и шкаф да закрытое по случаю зимы окно.

Похоже, Астра не пожелала быть «матерью чудовища» и просто выбросила дочь из головы. Ведь у неё остался Криспи, требующий заботы и не превратившийся в ночного кровопийцу.

Следующей ночью пришедшая по лунной дорожке Найтмер Мун обнаружила ученицу, беспощадно предающуюся разврату прямо на берегу моря сразу с тремя жеребцами-мороками, посреди разбросанных вокруг бутылок от вина.

А когда действо закончилось, Аурелия с рыком вцепилась в горло сперва одному мороку, затем и другим.

Принцесса Ночи терпеливо дождалась, пока ученица насытится, а мороки рассыплются искрами. Затем, выслушав сбивчивый рассказ о произошедшем, чёрная аликорн пожала крыльями:

— Дневные пони никогда не понимали и не поймут ночной народ. Хотя даже мне не припоминается, чтобы родная мать попросту выбросила дочь из жизни.

На мордочке Аурелии появилось выражение, которое бывает только при сильной и резкой боли.

Чувствуя, как всё нутро сводит от сильной и резкой боли, юная кобылка сказала ровным, нарочито безразличным голосом:

— Теперь у меня точно никого не осталось, кроме тебя. Я одна, совсем одна…

Огромное крыло обняло Аурелию Нокс, и нос принцессы ласково, красноречивее тысячи слов, ткнулся в загривок.

— Не плачь, доченька, — сказала чёрная аликорн, поглаживая ученицу крылом. — Уже скоро мы воссоединимся по-настоящему. Совсем скоро… Идём.

— Куда? — глухо спросила кобылка и шмыгнула носом.

— Прогуляемся по лунной дорожке, — ответила Найтмер Мун. — Пора тебе окончательно овладеть своими силами.

Если бы кто-нибудь ещё мог наблюдать за ними внутри сна, то увидел бы, как две пони, оставив уютный пляж, ступили на поверхность спокойного моря и пошли к горизонту по серебру лунной дорожки.

Позади них всё подёрнулось рябью и погрузилось в непроглядную тьму.

А лунная дорожка незаметно превратилась в ту самую тропу Царства Снов, по которой бывшая Дитзи Вэй хаживала не раз и не два.

…С тех пор Аурелия Нокс внимательнейшим образом считала дни, чтобы не пропустить нужные сочетания звёзд и подготовить всё к будущему ритуалу.

Лейлинии одна за другой вставали на службу Найтмер Мун, все созвездия на небе сходились в нужных знамениях. И уже недолго оставалось до того часа, когда принцесса Ночи снова явится в Эквестрию. Во плоти и полной силе, порвав оковы несправедливого и жестокого наказания.

Аурелия запретила себе думать о прошлом и тосковать. Составленный ею самой график не подразумевал промедлений, как и особой спешки. Свободно пользуясь поездами, ночная пони вполне успевала сделать всё и вернуться в Лас-Пегасус для финального, самого главного ритуала.

Если бы можно было не наворачивать этих кругов! Но, к сожалению, магия — наука точная, и все ритуалы следовало исполнять в строгой последовательности.

Впрочем, Аурелия не унывала.

Благо, в деньгах она больше не нуждалась: новая наука Найтмер Мун позволяла кроить косную материю не хуже снов. И превращать в блестящие монетки самую обычную гальку стало совсем несложно. Конечно, спустя несколько дней такие деньги снова станут камушками, но Аурелия к тому времени успеет уехать далеко, а монеты разойдутся по копытам и банкам.

Тем более, что творила и тратила она понемногу. Пришлось отказаться от соблазна создать сразу гору сокровищ, накупить всякого и скрыться. Хотя бы потому, что у Аурелии не было времени расхаживать по магазинам и обвешиваться сумками и корзинами. К тому же такая крупная подмена непременно привлечёт ненужное внимание властей. И, что самое главное, гора битсов потребует уйму энергии, чего ученица Найтмер Мун позволить себе не могла.

Вернее, Аурелия не могла себе позволить отвлекаться на лишние поиски какой-нибудь жертвы.

А ещё она хотела ко времени возвращения Найтмер Мун предстать перед матерью во всей красе, а не загнанной кобылой.

Меньше всего ей хотелось превратиться в обузу для принцессы.

***

Тонкие слои мироздания совсем не похожи на свои более грубые воплощения в мире смертных.

Это касается не только обитаемых миров. Если луна в мире косной материи выглядит безжизненной каменистой пустыней, то в пронизывающих вселенную потоках эфира и ещё более возвышенных и тонких энергий, она напоминает сад из серебра и ртути. Деревья и цветы, вода и трава, камни и даже живые существа — всевозможные воплощения самых разнообразных духов здесь словно отлиты из живого и сверкающего белого металла.

Лишь одна фигура выделялась в этом пейзаже и бликах: иссиня-чёрная, практически чёрная аликорн, бродящая по протоптанным за тысячелетие тропкам в зарослях.

Бессмертная пони не обращала внимания ни на красоты Внутренней луны, ни на разбегающихся от неё мелких духов. Той, кто звала себя сейчас Найтмер Мун, бесцветная гармония света и металла успела набить оскомину.

— Что ты сделала с ней? С моим серебряным голоском… — произнесла аликорн голосом, который для Аурелии Нокс прозвучал бы непривычно.

— Было ваше, стало наше, — ответила Найтмер Мун будто бы самой себе, но более низким и гулким голосом.

— Тебе никогда не победить, — снова прорезался нежный голосок у аликорна, а глаза её стали вполне обычными, утратив драконий зрачок.

Но стоило принцессе Ночи моргнуть, как всё вернулось.

— Пора бы тебе за тысячу лет уже принять, что я — это новая ты.

— Никогда…

На морде аликорна появился злобный оскал:

— Что ты вообще вылезла? Хочешь просидеть в этом проклятом месте ещё тысячелетие?!

— Лучше так, чем снова биться со всем миром, с сестрой.

— О, все они получат по заслугам, не сомневайся! — перебила Найтмер Мун саму себя. — Я ничего не забыла и не простила. И наша замечательная дочка мне в этом поможет!

— Нет…

— Да, да и ещё раз да! Уж я постаралась. А когда она закончит, то дражайшую сестричку ждёт неприятнейший сюрприз. Мы предстанем перед ней во всеоружии и во блеске всей силы!

Ответа не последовало.

Ещё несколько мгновений Найтмер вслушивалась в звенящую тишину, затем подняла морду к голубоватому полумесяцу планеты. Такому желанному и недосягаемому.

У ночной принцессы было множество планов, и возвращение стояло там лишь первым пунктом.

В голове чёрного аликорна вызрел сложный, многогранный план, чтобы мир, навсегда погружённый во тьму вечной Ночи, не замёрз ко всем вендиго, а имел вдоволь и тепла, и воды, и пищи. Под красивым звёздным небом у пони будет всё, что нужно.

И пускай в рационе станет больше грибов, привычные растения навсегда изменятся, а недовольные будут роптать — грядущее изобилие завоюет сердца всех.

И благодарить за всё это пони будут её, повелительницу Ночи.

«Только не подведи меня, доченька», — подумала принцесса, но потом только фыркнула.

Уж кто-кто, а умница Аурелия точно сделает всё как надо.

В ученице Найтмер Мун не сомневалась. Пришлось, конечно, поиграть на её чувствах, подтолкнуть там, удержать здесь — и вот, могущественная колдунья Крови делает всё, что говорит Найтмер.

Впрочем, положа копыто на сердце, аликорн признавала, что питает к Аурелии Нокс тёплые чувства. Может быть, не как мать к дочери, а как к любимому и необходимому инструменту. И кто знает, что случится потом: всё-таки править вечность одной будет скучновато.

Заодно будет кому поручить всю рутину по объединению ночного народа.

Именно способности покалеченной кобылки дали начало плану Найтмер Мун. Немного странным было, что такой талант к магии Крови проявился в пегаске, но всё обернулось к лучшему. Она по собственному почину превратилась в ночную пони, остальное же стало делом техники. В конце концов, какой пегас, утратив крылья, не заплатит любую цену, лишь бы снова подняться в небо?

А теперь обиженная на весь дневной свет Аурелия откроет дорогу Тьме.

Такой, какой ещё не видывала Эквестрия.

Найтмер Мун не выдержала и расхохоталась.

Уже совсем скоро.