1

Передние места в автобусе никогда не оснащали сидениями с прорезями или желобами для хвостов. Для антропоморфов, или, как их называли презрительно, «фуррей», постоянно резервировали задние, где сильнее укачивает и дрожь от двигателя нестерпимее. Приложив проездной к пиликнувшему автомату, протиснувшись сквозь битком набитую бесшёрстыми потными орангутангами переднюю половину салона, крыс Бакчар, поджимая хвост, сел на заднюю скамью, развалившись на свободном ряду. Вслед за ним попыталась протиснуться дурно пахнущая немытой промежностью бабка, тяжело опиравшаяся на палку и сильно гнувшаяся. Воняло от неё так, что даже марлевая повязка на морде Бакчара не спасла. Тому не пришлось особо трудиться, незаметно подсовывая ей под ноги одну из задних — тряска автобуса внесла более ощутимый вклад. Старуха покачнулась и грохнулась на пол, растянувшись посреди «фурьской» задней части автобуса. Незачем зарываться на чужую территорию.

Отвернувшись от стонущего человека, пытавшегося кое-как подняться, Бачкар уставился в запылённое окно. Автобус вклинился в утренний поток автомобилей и с более-менее приличной скоростью двинулся к новой остановке. Тоскливым взглядом провожая баннеры с улыбающимися девушками или примерным семьянином, выходящим с выводком из очередного сетевого магазина, Бачкар впал в состояние лёгкого ступора, когда вроде бы ты и бодрствуешь, но всё вокруг тебя кажется сном. Кошмаром, если брать данный момент.

Люди давно уже не использовали антропоморфов в военных целях — на планету вернулся мир, и генномодифицированные суперсолдаты стали менее востребованы. Но куда девать уже народившихся? К тому же, любая военная технология рано или поздно пробьётся на общепотребительский рынок. Торговать фуррями это, вроде бы, всё равно что торговать домашними животными. Не рабовладение же, как люди считают.

Постепенно, когда количество фурри увеличилось, у них даже появились кое-какие права. Например, устроиться на работу и зарабатывать деньги. Бачкар прекрасно знал, что эта подачка была сделана лишь для самих людей, чтобы толкнуть фурри на занятия, «низкие» или опасные для человека. Ну и заткнуть рты тем, кто им сочувствовал — есть для разумных зверей по четыре кресла с дырками в задней части раздолбанной маршрутки, так пусть больше и не вякают.

Ни конституцию, ни священные книги так никто и не переписал — до сих пор существовали лишь права человека. В результате у вещи было больше прав, чем у антропоморфа — за порчу имущества посадить могли, а за убийство антропоморфа — только если оно было совершено прилюдно и в особо жестокой манере, да и то лет на десять максимум. Общество туго на перемены и со скрипом принимает неподобных. Оставалось лишь надеяться, что антропоморфы продолбят себе дорогу к солнцу быстрее, чем негроиды, веками терпевшие белых господ, и гомосексуалисты, десятилетиями пытавшиеся добиться квот на места в парламенте. Но изменения не произойдут сами собой. Пора им поспособствовать. «Ничего, посмотрим, как вы после сегодня запоёте!» — подумал крыс, заметив, что до его остановки остаётся ехать совсем немного.

На Площади Ковалёва Бакчур сошёл через заднюю дверь. В условленном месте — прислонившись к фонарному столбу — курила долговязая, что этот столб, антро-борзая. Слишком молодая, чтобы успеть поучаствовать в военных действиях, но достаточно взрослая, чтобы выращиваться и воспитываться для войны.

— Как ты, Трина, терпишь человеческий дым… — Бакчур сплюнул бы, если бы не повязка на морде.

— Чтоб ты не плевался на мой одеколон, грызун, — сдавив в когтях бычок, Трина затушила сигарету и сщёлкнула её остатки в урну. — Прошу прощения, милорд, сэр товарищ командоре.

— То, что ты портишь свой превосходный нюх, делу лишь мешает! Как ты предполагаешь добиваться своего, если ничем не лучше людей?! — прошипел недовольный крыс, стараясь не кричать на всю улицу и не привлечь к ним внимание раньше времени.

— А кто мне этот нюх дал? Люди-генетики. Так что под хвост их щедрую обглоданную косточку.

Бакчур закатил глаза. Тоже крайность — подавлять в себе естественные, но усиленные людьми способности. К опустившимся на дно социальной лестницы членовредителям он относился едва ли лучше, чем к предателям, ластящимся к людям. Если тебе дали острые зубы и когти, то не стачивай их, а заточи и в один прекрасный день вгрызайся врагу в глотку!

— Пошли уже, — бросил он, не желая развивать перепалку дальше.

Звякнув тяжеленной ржавой цепью на шее, Трина, медленно переставляя ножищи-циркуль, последовала за спешно семенившим Бакчуром. Представив, как эта сука одним ударом лапищи сносит ему голову, крыс вздрогнул. Хищники из первых пород — вспыльчивые, никогда не знаешь, чего от них ожидать. Впрочем, поэтому подбить их на восстание проще.

Чуть поодаль на площади собиралась немаленькая уже толпа — в основном из зверей, но и люди кое-где мелькали. Приготовившие транспаранты лениво разговаривали с полицией, которой тоже тут хватало. Но пока что и митингующие, и органы правопорядка друг на друга никак не воздействовали, даже за изъятый один-единственный плакат с провокационной надписью перебранки не шло. Как эти меланхолики будут за права бороться…

Трина выругалась нецензурно.

— Я-то думала, это несогласованный. Под присмотром легавых ты ни на что не осмелишься.

— О нет, на этот раз кое-что учудим… — оскалился Бакчур за марлей. — Без жертв, зато в новостях умолчать не смогут. Сегодняшнее выступление у журналюг с руками оторвут — и, надеюсь, каналы, а не органы.

Дойдя до группы «своих», Бакчур скинул рюкзак. В общем гвалте и толкотне всё можно было проделать быстро и незаметно. Менты на них и внимания не обратили, репортёры только готовились выполнять свою работу, а простые митингующие вообще были заняты лишь своим желанием прогуляться по улицам. Идеальное стадо…

— Если люди желают видеть фурри животными, то пусть увидят! — проговорил крыс, наблюдая за тем, как большая часть его сообщников быстро поглощает белые таблетки. Прежде чем толпа двинулась вперёд, но в тот момент, когда все камеры были направлены на шествие, заговорщики бросились исполнять свой план. Трина с Бакчуром развернули громадный баннер «Любофф вместо ксенофобии!», оградив им остальных от полиции. А остальные в один миг избавились от одежды и набросились друг на друга, под удивлённые вопли, смех и проклятия толпы начав у всех на глазах заниматься сексом. Из брошенного рюкзака повалил едва заметный розоватый дымок. Полиция слишком поздно обратила на него внимание — гораздо раньше стражи порядка сами почувствовали позывы к противозаконной, но естественной деятельности. Операторы тоже еле могли снимать, жажда денег и славы просто пересиливала для них жажду вызванного веществами и безумной оргией соития. Удушающий аромат заставил дрогнуть и толпу, в меньшей мере действуя на людей, но и им вскружив голову. Но плотская любовь разной бывает. Людей привлекают порой совершенно противоположные вещи.

Бакчур рано подумал, что находится в безопасности. Сзади к нему подошёл не полицейский, а простой прохожий, только с ножом в руке. Резким движением всадил клинок в горло крысу, дёрнул в сторону, орошая совокупляющиеся тела щедрым фонтаном крови.

— Поганая тварь! — заорал он. — Чтоб тебя черти в аду затрахали!

Трина убежать успела, многие другие — нет. Кто-то уже лежал на полу, отдаваясь страсти не прерываясь на страх. Их отрезвили лишь потоки холодной воды, когда прибыла на место группа острого реагирования с брандспойтами.

* * *

-…Лидеров Большой Восьмёрки закончились ничем. А теперь — новости вашего региона.

Зазвучала заставка. Роа погасила давно кипевшие яйца, переложила их в гранёный стакан и поставила охлаждаться под струю холодной воды, а сама облокотилась об столешницу, уставившись в экран кухонного телевизора. После того, как заставка исчезла, на экране появилась молодая антропоморфка волчьего вида. Собрат Роа из «новых». Мало того, что внешне выглядит красиво, а не угрожающе, так ещё и окрас тоже совсем не природный: шерсть её отливала голубизной. И дефекта речи, проявлявшегося в длительном рычании, у неё не было.

— Трагические новости пришли сегодня утром, — начала она выпуск. Звонкий голос её выражал печаль. — Во время согласованного митинга на площади Ковалёва группа провокаторов распылила газообразное вещество, как подозревается органами правопорядка — эксцитойл…

Роа прищурилась, постучала по телевизору, и поняла, что внезапное «мыло» на экране — намеренное «запикивание» видеоизображения, где зацензуренными не были лишь отдельные участки, так что всё напоминало мельтешение квадратиков. Голос дикторши продолжал скучающе вещать:

— Это вещество — сильный психоделик, вызывающий маниакальный синдром. Четыре погибших, семьдесят госпитализированно, площадь Ковалёва оцеплена на карантин. Личность исполнителей не установлена, однако точно известно, что теракт был организован городскими антропоморфами. Правительство просит граждан быть внимательными и осторожными при контактах с любыми нечеловеческими разумными расами.

— Вот идиоты! — не сдержалась Роа. Она бы добавила ещё и матерное выражение, но сдержалась. Слив воду, волчица принялась чистить яйца, пока диктор продолжала развивать тему.

-…Возбуждено уголовное дело, проводится проверка. В связи с трагедией отменяются все массовые мероприятия, в том числе и концерт группы «Анкор». Стоимость сданных билетов обещают возместить в полном объёме. Теперь — к другим новостям.

— Я надеюсь, встреча абитуриентов массовым мероприятием не считается? — Обернувшись к ящику, Роа вопрошала пустоту. Потом заглотила очищенное яйцо целиком и запила его глотком воды из графина. — А то как мне поступать и с одногруппниками знакомиться? Это же ваш хвалёный инновационный первый факультет для антропоморфов…

Выключив телевизор, она прошла в комнату и стала собираться. Документы и деньги ещё со вчера были убраны в небольшой рюкзак, на причёсывание шерсти и одевание тоже много времени не ушло. Проверив, всё ли в снимаемой ею однушке выключено и вырублено, Роа закрыла дверь на замок и стала спускаться, цокая по старой лестнице аккуратно притупленными когтями.

Местные бабульки, должно быть, умеют телепортироваться. Нет у Роа иных объяснений, почему они первее неё спустились во дворик, прочно обосновались на скамье между клумб и оживлённо обсуждали новости.

— Слыхала, Марьяна? Вот так-то! Вроде всё у них есть, а всё не сидится на месте шкуркам!

— Фталина на фиф неп, — промямлила Марьяна, деля с соседками карамельки.

— Здравствуйте! — вмешалась в разговор Роа, взмахнув хвостом. Три старушки не сговариваясь посмотрели на неё.

— И тобе не хворать. Шойта у вас за экзитой? Чево вы там начали?

— Да придурков везде хватает, — Роа пожала плечами, — я в институт, надеюсь, там будет без проволочек. До свидания!

— Давай-давай, — махнула рукой соседка Марьяны слева. А правая, когда Роа отошла подальше, вздохнула и перекрестилась.

— Вот ведь есть такие… Хоть и бездушные, но вежливые. А Сергий-то, мальчишка из пятого подъезда, как не выйду на площадку — всё в его шерсти!

Оставив бабусек и дальше судачить о фуррях и людях, Роа направилась к ближайшей остановке. До вокзала идти было минут двадцать, но почему бы не сократить время? Волчице больше нравилось не догонять, а ждать, и вечный мандраж куда-нибудь опоздать постоянно заставлял её выходить пораньше: что в школу, что на подработку промоутером.

Она опередила даже автобус — зелёная «колбаса» со значком крылатого колеса на морде подъехала только минуты через две, так что Роа даже успела местную газету купить. Её и принялась читать, усевшись на антро-место, которое ей уступила восьмилетняя девочка с голубыми бантиками.

— «Госзаказ на маски сварщиков для антропоморфов», «Открылся салон красоты для мохнатых дам»… И что нам не живётся, всё для нас!

Перелистнув разворот, она остановилась на рекламе. В целом, ничего особенного, но не так скучно было ехать до остановки. И автобус шел полупустым, вольготно было: рабочие работали, бабушки откатались в поликлинику по утреннему холодку, и компанию Роа составляли лишь несколько людей и низкорослая рыська, сидевшая на одном из передних сидений. Никто даже не думал её сгонять, причитая «Что этот фуррь себе позволяет?!» До железнодорожной станции доехали спокойно. Роа оставила газету на сидении и пошла к билетным автоматам. Очереди не было, благо их в последнее время наставляли несметное количество, и билет она приобрела довольно быстро. Автомат немного только пожевал старую пятидесятку, но потом и ее принял. Поджав хвост, чтобы турникет не захлопнул его между пластиковых дверц — не всё коту масленица — Роа вышла на платформу, распугав голубей и воробьёв, дравшихся за крошки от чипсов.

— Ну всё, перебежала, — взглянув на часы, сказала она сама себе. До поезда оставалось ждать ещё добрые пятнадцать минут. Наверное, зря она оставила газету. С другой стороны, и вокруг было на что посмотреть. В первую очередь — выписать расписание обратных поездов. Пока она стояла, занося данные в блокнот, на станцию начали приходить пассажиры, образуя ровные кучки в тех местах, откуда они смогут быстрее добраться до дверей прибывающей электрички. Казалось, вокзал жил своей особенной жизнью: невнятно бурчал громкоговоритель, словно морские волны шумела толпа, прогрохотал со свистом и гудками рабочий локомотив, коптивший небо чёрным дымом, промчался идущий без остановки экспресс… Романтика железных дорог! Поскольку Роа не торопилась, она прошла к дальним от турникетов вагонам, где будет поменьше народа. Сейчас давки не планировалось, но всё равно комфортнее добраться до места в свободном вагоне.

Мест для фуррей в поездах было столько же, сколько для инвалидов, детей и стариков: совсем немного. Но всё же нашлась пара фургономичных местечек, причём даже без обычных для пригородных поездов жвачек и дырявых спинок. Вполне себе комфортабельно и чисто, красота. Но насчёт того, что вагон не будет забит, Роа просчиталась. Лето, считай, закончилось, и траффик вновь поднялся, тем более в относительно ранние часы. Уже через пару остановок даже стоячих мест начало не хватать, и те, кому не повезло усесться, ужались в три раза, падая друг на друга при резких толчках поезда. При том через эти тела как-то умудрялись просачиваться горланистые продавцы дорогой и быстро ломающейся фигни. Роа на них особого внимания и не обратила бы, да те сами настырно горланили на весь вагон, сопровождая своё появление чуть ли не фанфарами. Когда на их фоне через вагон стали пробиваться проверяющие, Роа даже не сразу поняла, чего от неё хотят. К счастью, старательно улыбающаяся девушка не рассердилась, чиркнула по билету, и пошла дальше, зайцев ловить.

Роа только расслабилась на своём местечке, и тут в вагон ввалилось… «ЭТО», по другому не назвать! Сначала Роа услышала тонкий, истошный вой. Потом увидела детёныша антропоморфа, которого девушка-человек несла на руках. У детёныша была полностью сбрита шерсть, отсутствовал нос, большая часть челюстей, от лап оставались лишь обрывки. Девушка заканючила о бедности, жестокости людей и страждущем невинном создании, но за ором едва живого инвалида её почти не было слышно.

Волчицу аж передёрнуло от отвращения, а лапа сама потянулась за деньгами. Это было хуже любого баяниста-песняра… Хотелось дёрнуть стоп-кран и мчаться прочь из вагона, но кое-как Роа смогла не только дотерпеть, пока фурри пройдёт мимо неё, но и сунуть для пожертвования несколько сотенных. Шерсть так и не прекратила дыбиться, даже когда это нечто покинуло вагон с другой стороны, легко проходя даже сквозь толпу, что расступалась от инстинктивного омерзения.

Наверное, у демонстрантов были какие-то причины так поступать…

2

Особых архитектурных изысков институт не представлял — бежевые стены, три этажа, иногда окна встречались лишь на третьем, выдавая большие лектории, иногда шли сплошным остеклением там, где вились лестницы. В этот день внутрь здания можно было зайти и без пропуска, но охранник остановил Роа, грубо схватив за запястье и показав на знак зачёркнутой собачьей головы.

— Так я на… — попробовала оправдаться она, но охранник прервал её.

— Для фурри, антропоморфов, или как вы там себя называете, вход — с задней стороны! А здесь люди ходят.

Вот уж чего Роа совсем не ожидала. В её городе разумных зверей пускали куда хочешь, хоть в аптеку, хоть в библиотеку. Хмыкнув, девушка тряхнула сумочкой и вышла из здания, пытаясь понять, куда ей идти. А, вот и указатель…

— Это ещё странно, что они в принципе разрешили вход антропоморфам в единственный институт для антропоморфов, — сказал глядевший на него чёрно-белый антро-пёс как бы в задумчивости, но на деле явно заводя беседу. — Лучше равноправие это то, которого нет, но хорошо выглядит.

— Да ладно тебе, — хмыкнула Роа. — Это сейчас он один, а скоро больше станет. Прогресс на месте не стоит!

— Твои слова да президенту в указы, — протянул самец, отправившись вместе с Роа по дорожке из намалёванных яркими красками звериных следов на асфальте.

— Вон, по всей стране митингуют… И не только звери, но и люди тоже. Наверное, скоро впишет в указы, — немного помявшись, волчица протянула псу лапу. — Меня Роа зовут.

— Арнайт, — пожал он её в ответ крепко, но быстро, будто уже давно был знаком и воспринимал это рукопожатие лишь как мимоходное приветствие. — А как же федеральный закон номер тридцать пять от шестого марта двухтысяче шестого года «О противодействии терроризму»? С бунтовщиками переговоров не ведут, а кто не бунтует, тех всё устраивает, и им можно ещё налоги поднять и ограничений ввести.

— У тебя мрачный взгляд на вещи, — хмыкнула Роа. — Наверное, ты в других местах не бывал. Я вижу, здесь у вас фуррей не очень любят, но выберись ты из города, да «проедь» километров на пятьдесят…

— Ага, где любой придурок с двухстволкой может с тебя шкуру спустить. Невоенным антропоморфам и охотничье оружие не разрешается. Впрочем, будь моя воля, я бы и людям так же сделал, — Арнайт распахнул остеклённую дверь в с тяжёлой металлической рамой перед самкой. — В нынешнее время от охоты толку нет. Это либо жестокое развлечение для богатых, либо возможность наставить ствол на разумного для бедных.

— Спасибо, — Роа прошла внутрь. — Но я что-то не помню, чтобы кто-либо по фурри стрелял. Закон…

— Закон защищает людей. Фурря нельзя застрелить посреди улицы, потому что можно случайно в человека попасть. Нарушение общественного порядка, и так далее. Погоди, приезжая, поживёшь здесь — поумнеешь!

Дорогу до нужной аудитории антро-группе описали довольно внятно — никому не хотелось, чтобы мохнатые сильно отсвечивались. Самец и самка поднялись на самый верхний этаж, почти чердачный, и вошли в обширную аудиторию с относительно низким потолком. Здесь пока никого из людей не было, лишь фурри, обсуждающие оказанный им приём. Арнайт и Роа, не сговариваясь, отправились на второй ряд и заняли места рядом друг с другом. Всегда лучше сбиваться в стаю.

— Странно, что люди признали разумность кошек настолько, что сравнивают их по возможностям с волками… — раздался грубый женский голос с заднего ряда. Роа облокотилась на спинку стула и посмотрела назад. Нависнув над молодой кошкой, черная волчара-очкарик в столь же чёрной футболке устрашающе вперила лапы в бока. Низкорослый представитель рысиного рода вякнул в ответ:

— Вы военный подвид, мускулы и гормоны, а мы — научный. Поэтому и взяли за образец животное с большим коэффициентом интеллекта.

— Мозги это еще не все, — встряла другая волчица, с панковской чёлкой. — Если столь точно копировать образец, они ничто.

Неизвестно, чем бы эта перепалка закончилась, если бы в аудиторию не зашёл преподаватель. Молодой, на вид нет даже тридцати, в сшитом не по фигуре новеньком пиджаке и идеально глянцевых чёрных ботинках, он держался прямо, но ходил слегка покачивая плечами в такт шагам. Только войдя в класс, он поднял палец вверх, резко опустил его разворотом ладони, указывая на смутившихся драчунов:

— Вот от этого мы все с вами и отказываемся, господа. Людям и антропоморфам всех видов предстоит жить единым дружным обществом, и ваша специальность состоит в том, чтобы приблизить этот день.

Фурри примолкли, рассевшись по местам, а Роа расслабилась. Если у преподавателя такой взгляд на вещи, учеба пойдет приятно и легко.

Учитель прошёл на свою законное место за плотным столом из светлого дерева, что примыкал прямо к остеклённой стене, выходящей на живописную площадь перед институтом.

— Прошу всех садиться. Позвольте представиться: Феликс Григорьевич Узорщи́к, младший преподаватель и ваш куратор.

Открыв папку, в которой, наверное, содержался список учеников, он неторопливо обвёл их взглядом, а затем начал называть имена — фамилий у антропоморфов не бывает. Обычная перекличка, знакомая Роа ещё с курсов начального обучения — что-то вроде школы для антро — окончательно успокоила всех фуррей. Всего было названо двадцать одно имя, явились все.

— Теперь вы не просто разношёрстая компания, а слаженная команда, — Феликс довольно закрыл папку, — группа А1-2025, обучающаяся по специальности «Психология межрасовых отношений». Вас объединяет общее дело, поэтому я не буду против, если вы будете давать друг другу списывать… Если, конечно, это не превратится в рыночные или преференциальные отношение, а останется на уровне советского коллективизма.

Роа человек с каждой минутой всё больше нравился. На лекции он повёл неспешный рассказ о том, как появились разумные антропоморфы, как использовались людьми сначала для войны и контртеррора, позднее — на службах, опасных для людей, а затем уже они сами вошли в повседневную жизнь. Не ограничивая себя рассказом, Феликс обращался к аудитории, обсуждая вопросы или прося привести примеры из собственного опыта. Лекция, постепенно переходящая в подобие беседы, определённо пришлась по вкусу даже таким, как Арнайт.

— Расписания у нашей группы пока ещё нет, но староста в вашу беседу его скинет, как только оно на сайте кафедры появится… Кто, кстати, староста?

Профессор явно неплохо разбирался в психологии антропоморфов. До лекции, разрядившей обстановку, такой вопрос стал бы искрой, от которой рванула бы гордость и ксенофобия всех крупных хищников. Сейчас же вместо того, чтобы криками и когтями доказать свою правоту, пушистые стали переглядываться и обсуждать вопрос.

— Точно не я! — подала голос волчица-задира. — Мне такой ответственности не надо.

— Я согласна, — с крайнего места третьего ряда поднялась желтоглазая корги с чёрными длинными волосами. — В таком случае сразу ваш телефон попрошу.

— Такой красавице… Что бы и не дать, — Феликс сам подошёл к ней и отдал свою визитку — дешёвую, с личными данными ручкой над пропечатанными линиями.

Арнайт прыснул в кулак, к счастью, не настолько громко, чтобы его услышал кто-либо кроме Роа.

— Доступ в Сеть у всех есть? — уточнила самка, Галлия, оглядывая сокурсников. — Хотя бы с телефона во ВКонтакте зарегаться сможете?

— Может, мылом ограничимся? — панковатая тряхнула пробором. — Лишний раз светиться перед спецслужбами двухфакторной аутентификацией по номеру телефона.

— Дожить до седин и до сих пор вКонтакте не сидеть… — удивлённо рыкнула очкастая. Галлия же не ждала «отстающих»:

— Отлично, тогда создаём беседу… И идём это праздновать!

Роа удивлённо посмотрела на старосту. Ничего себе, разогналась она! Арнайт же сразу поднялся со своего места и коротким гавком подтвердил своё желание отметить учёбу.

Странным образом сейчас никто не возражал против «меньших» видов, не одёргивал кошачьих, поддержавших псовых — что же, одной лекции было достаточно, чтобы все забыли межвидовые противоречия? Да нет, вряд ли. Это проявилось уже на выходе из аудитории, когда рослые собачьи ломанулись к двери, походя отталкивая более мелких под цокание языка Феликса. Хорошо хоть с лестницы никто никого не скинул.

— А куда пойдём-то? — влившись в этот поток, спросила Роа у ближайшей сокурсницы, стройной тигрицы.

— Да не знаю, и пофиг. — бросила та. — Главное, чтобы там не было этих фуррёвых табличек!

— Одно место знаю, но сначала зайдём в супермаркет. У меня есть тысяча, — Галлия вытащила бумажку из карманов джинсов. — Кто сколько может добавить?

По счастью, студенты запаслись деньгами при поездке, так что сумма набралась достаточная. Роа положила восемьсот, Арнайт пятисотенную, кто-то добавил пару сотен, а рысюк вытащил ещё одну тысячу и под уважительные взгляды остальных добавил её в общий банк.

Получив пропуска и студенческие в деканате, группа покинула институт через задний ход, вырываясь на жаркую послеполуденную улицу. Кто-то из местных среди антропоморфов подсказал дешёвый универмаг с хорошим выбором, к нему и направились. К счастью, здесь не обращали внимание на видовую принадлежность покупателей, были бы деньги. Отряд под командованием старосты пошёл на штурм и вернулся из магазина, нагруженный сумками со всем, чем только можно. Ещё при создании первых антропоморфов люди учли особенности строениях их тела и биологических особенностей, включая пищеварение, так что водка и «трёхсемёрочный» портвейн их желудки вполне могли выдержать. Озаботились и закуской, навьючив её на меньшие виды, бутылки которым не доверяли.

Два квартала человеко-звери прошли пешком, чтобы не разделяться в транспорте. По дороге группа снова разделилась на более мелкие компании, иногда молчащие, иногда непринуждённо болтающие, в основном знакомясь. Роа уже перебросилась словами с почти каждым из группы, хотя инстинктивно держалась возле Арнайта. К их компании присоединился и третий: молодая борзая самка, дымящая сигаретой на позади идущих. Роа побаивалась с нею заговаривать из-за крайне вызывающего вида: лязгающие бутсы, тяжеленная металлическая цепь на плечах, татуировки на половину тела — внешность более подходящая гопнику из подворотни, чем студентке престижной специальности. Но всем отличавшийся от неё Арнайт беседовал с нею свободно.

-…Ой ли? — донеслись до её уха обрывки фраз.

— Чего ты беспокоишься? — Арнайт махнул лапой перед носом, отгоняя дымное облако. — И ч

— Я? Да ты… през дырявый! Ты что, совсем мозги растерял? Променял свободу на студак? Дрожишь, как бы тебя не исключили, вот и заткнулся?

— Из такой философии можно вообще не поступать, чтобы не светиться. Трина, ты видела утренние новости и во что там превратили демонстрацию? Важно не быть громким, а контролировать подачу от начала до конца.

— Но сейчас ты идёшь нажираться… — Трина явно была на взводе.

— Как будто ты сама не идёшь! — рыкнул Арнайт, тоже начиная сердиться. — Не порти первый день!

Рыкнув нечто нечленораздельное, собака со всей силы жахнула бутылку, которую несла, об асфальт перед Арнайтом. И двинула в переулок с гордо поднятой головой, словно получила зарплату с прибавкой.

— А сама не скидывалась… — хмыкнул Арнайт, обернувшись к притихшим одногруппникам. — Ничего, от нас не убудет! Не обращайте внимания, у неё течка на месячные пришлась.

— На парах она аналогично себя вести будет? — Галлия спросила у Арнайта, махнув остальным, чтобы шли дальше.

— Откуда мне знать. В первый раз её сегодня увидел. Долго ли нам осталось топать, а то ещё увеличим путевые потери… — Арнайт вытянул шею, смотря вперёд.

— Уже на месте, — показала Галлия на огороженный парк.

— М-м-м, на природе! Отлично! — рыжий псовый, кажется, его звали Тур, подошёл к ограде и просул морду меж прутьев. — Вот здесь нас никто не засечёт! И на природе пить легче!

— Жаль, не поймёшь, когда ещё напился, а когда уже похмелье, — рассмеялась чёрная волчица, указывая на уродливую, зато концептуальную металлическую скульптуру, похожую на сплетённые в клубок железнодорожные рельсы.

— Похмелье будет завтра, сегодня будет веселье! — Галлия уверенно прошла между распахнутых створок ворот и двинулась направо, в заросшую старыми соснами и молоденьким кустарником часть парка. — За мной!

Найти уютное и закрытое от посторонних взглядов местечко не составило труда. Даже с кострищем, оставленном ещё прошлыми «весельчаками», но почти без мусора, если не считать пару бумажных стаканчиков и бутылку портвейна в кустах.

— Костры в черте города ведь разжигать нельзя даже в парках, — Арнайт нахмурился.

— Людям можно, у них есть деньги на взятки.

— Мозги и глаза, Мэривей, — поправила челкастую Галлия, отправив бутылку ещё дальше в кусты, чтобы вид не портила. — Вот и мы будем смотреть и не попадёмся!

Рысь с кислой миной молча ушёл в кусты, вернулся оттуда с откинутой бутылкой и пошёл к мощёным дорожкам искать урну. Тигрица рассмеялась, начиная раскладывать из сумок ещё не опорожнённые сосуды.

— Мог бы потом сходить, чтобы два раза не бегать!

В первые минуты напряжённость между антропоморфами ещё ощущалась, но после второго стакана сидеть стало веселее. Узнали, кто откуда приехал, чем занимался до поступления, как поступил и что планировал дальше делать. Галлия врубила музыку на телефоне. Забыла про собственный совет, за что и поплатилась.

Охранники парка, одетые в пятнистую тёмно-красную униформу, больше подходящую для каменистой пустыни или цирка, чем для городских лесонасаждений, окружили уже опьяневшую компанию со всех сторон. Четверо молодчиков, один из которых, не тратя время зря, сразу расчехлил пистолет.

— Всем встать и приготовить документы! — рявкнул он, обводя взглядом изрядно струхнувших зверей. — Какого чёрта вы тут делаете? Пьёте, мусорите, нарушаете общественный порядок, ублюдки мохнатые!

Студенты нахмурились, самые смелые начали ругаться, самые пугливые подали охранникам паспорт — но те, даже не посмотрев на него, одним движением мозолистых ладоний разорвали его.

— Ещё и без документов ходите? Ай-ай-ай, пора отлов бродячих животных вызвать!

Роа похолодела. Попадутся пьяными полиции — ещё ладно, может, обойдётся штрафом. А если в институт доложат? А если подхватят репортёры, и тогда их отделение вообще закроют?

— Они звери умные, думаю… Сами с нами договорятся, — другой охранник по-ковбойски крутанул пистолет. — Вася, забирай невскрытые бутылки. Игорь, шарь по карманам. И выбери суку, чтоб не воняла.

— А если мы возьмём инициативу на себя? — внезапно спросила Галлия, подходя поближе к охранникам. — В конце концов, вряд ли здесь так много опытных сучек, способных доставить мужчине истинное удовольствие.

Схвативший было выпивку парень присвистнул, другой, ущивнувший за хвост Роа, усмехнулся:

— А у тебя сифилиса нет, вагина собачья? Раздевайся, посмотрим!

— Вы на её шерсть посмотрите сначала, — Арнайт был сама смиренность. — Сразу же видно, генный мутант. Я один раз с такой потрахался, неделю с фиолетовым членом ходил.

— Бери ту, что сама предлагает, — лидер охранной группировки подошёл к Галли сзади и с треском, чуть не разодрав с неё шерсть, сорвал её футболку. Зрелище зоофильского разврата для озверевших людей стало настолько соблазнительным, что до бумажников и паспартов части студентов они так и не добрались. Взвизгнувшую Галлию схватили за лапы, содрали с неё и штаны, трусы даже не спустили до конца, прежде чем начать друг друга отпихивать от вожделённых органов. Роа зашатало от страха и омерзения, она бы так и осталась на этой треклятой поляне, если бы Арнайт не дёрнул её за предплечье:

— Ты ещё удивлялась, чему мы бунтуем. Живо отсюда!

Им удалось… Трусливо сбежать, во всяком случае, никто не посмел прекратить изнасилование или позвать на помощь. На улице уже заметно потемнело, потому насильники могли особо не опасаться внимания со стороны.

Роа вернулась к осознанию происходившего лишь в общежитии, лёжа на кровати. Арнайт, сидя у изголовья, опорожнял портвейн, его трясло так, что кровать шаталась. Судя по темноте за окном, был поздний вечер или даже ночь. По своей воле, тем более после таких событий, Роа никогда бы не отправилась в чужое жилище… Странным было уже то, как её пропустили сюда, ведь пропуск в общежитие оформлялся отдельный, Роа раньше интересовалась от нечего делать. Но всё это сейчас самочку не заботило.

— Что с ней будет… — она прохрипела, утерев слезу.

— Беременности не будет, потому эти ублюдки страх и потеряли, предъявить им нечего. Сфотографировать их я не сообразил, а Галлия вряд ли сообразит оставить в себе их генный материал как улику.

— Ужас какой… Попить можно? — признаться, похмелье Роа совсем не мучило, потому она с радостью приняла от Арнайта портвейн и сделала жадный глоток. Хрень… — Может, кто из наших заснял их? В полицию обратимся…

— У тебя паспорт остался, что ли? Обратимся… Ладно уж деньги… — Арнайт отнял у волчицы бутылку и пошёл на кухню за простой водой.

— Студенческий… Можно восстановить… — Роа опомнилась и с ужасом сунула деньги в карманы… Но не обнаружила даже карманов. — Ар… Почему я голая? Меня что, тоже?!

Арнайт отдал ощетинившейся Роа стакан и потрогал одежду, развешанную на батарее.

— Ещё не высохла.

Роа облегчённо откинулась на подушку.

— В моём родном городе такого дерьма нет. Как вообще такое возможно! Я думала, в больших городах контроль жёстче…

— А это что, по-твоему, как не контроль? Народоволие и демократия? Государство оставляет за собой исключительное право на насилие, это прописано даже в Конституции. Людей люди хотя бы уважают, а нас нет, поэтому выбор между законом и совестью очевиден в пользу аморальщины. Даже при рабовладельческом строе такого не было, у раба есть хозяин, который за порчу имущества этим криминалом с «лицензией ЧОПорности» выкатил бы счёт в миллиард за порчу девственности.

Арнайт ещё долго разражался, но пережитое потрясение и выпитый портвейн подействовали на Роа предсказуемо. Девушка провалилась в тяжёлый сон, наполненный кошмарными образами.

3

Староста на первой паре не объявилась — никто и не знал о её судьбе. Не появилась так же истеричная борзая, которой посчастливилось не присутствовать в парке на празднестве, обратившемся катастрофой. Странно, что это были единственные потери. Остальные студенты боялись ужесточения карательных мер и, наверное, пришли лишь поэтому.

— Первая пара — время прогулов, — шепнул Арнайт, заметив обеспокоенность Роа. — Не волнуйся. Это обычное дело.

— Не хочу я таких обычных дел… — волчица едва удерживалась от того, чтобы не начать царапать столешницу со злости.

В этот раз занятие проводилось в лектории побольше и посолиднее, чем тот чердачок, где проводилось первое собрание. Помимо обычной доски имелся проектор с большим белым экраном, на кафедре — подключённый к нему ноутбук, а за кафедрой стоял седой, коротко стриженый профессор в толстых очках, с офицерской прямой спиной и цепким взглядом. Погон только не носил, лишь обычные для преподавателя серый пиджак и чёрные брюки. И знакомиться начал вполне по-обыденному, представившись как Абанатов Виктор Михайлович.

«Неужели прознали про вчерашнее…» — на миг испугалась Роа. Вполне могли какого-нибудь завхоза по делам фуррей! Но нет, хотя человек явно служил в силовых структурах, он уже давно не имел права никого арестовывать, лишь поучать.

— Сегодня у нас есть отсутствующие, не так ли? — он посмотрел в лежащую на столе тетрадь. — Первая пара, первый серьёзный день обучения, всё понятно… Передайте им, я надеюсь, это было в первый и последний раз. В былое время, когда антропоморфы только поступили на службу, вы были куда ответственнее нас, людей, и служили нам примером. Сейчас давайте мы с вами и обсудим эту тему, — Виктор запустил презентацию. Арнайт толкнул Роа в бок — та чуть было не погрузилась в воспоминания о вчерашнем. С огромным усилием отбросив печальные мысли, волчица заставила себя сосредоточиться на уроке.

Первым после стандартного вступительного слайда на белом покрытии экрана проявилась военная база, на которой перемежались люди и антро разных пород — что интересно, не только ранних подвидов. Абанатов пояснял, иногда поглядывая в распечатку:

— Первые исследования по совмещению человеческой и звериной ДНК происходили в закрытом городе Старгороде. Самые ранние антропоморфы были созданы из людей после прохождения ими сложного комплекса регрессивных мутаций, но в результате стали совершенно отдельным разумным видом. Уже на его основе были выращены антропоморфы современные. Сначала их делали бесплодными при рождении — ради того, чтобы неудачные модели не смогли бы, так сказать, испортить жизнь своим потомкам. Но вы все происходите уже из поколения полностью сформированных и «обкатанных» антропоморфов, способных к размножению. Ваш генокод, конечно, теперь не так жёстко контролируется, и былых «суперменов» среди вас нет, зато вы живёте вполне себе полноценной жизнью.

Арнайт едва слышно скрипнул зубами.

— Все вопросы после лекции, — Абатов отмахнулся в ответ на поднятую лапу. — За прошедшие годы было принято множество законов, чтобы вписать антропоморфов в повседневную жизнь. Жаркие дебаты привели к тому, что изначально на территории страны вас охранял «Закон о защите домашних животных», но благодаря усилиям некоторых политиков, для антропоморфов начали разрабатываться собственные законодательные инициативы.

— И нас вывели из ЗДЖ, — шепнули на задних партах. — И не вписали больше никуда.

— Паспорта вам оформляют по той же схеме, как и гражданам, согласно специальному подзаконному акту. Военной обязанности вы не несёте — за вас, — усмехнулся Виктор Иванович, — отдуваются ваши сородичи, которых российская армия оставила на собственном разведении. Поэтому мне радостно видеть, что вы поступили в институт из стремления к знаниям, а не чтоб «откосить»! — Он щёлкнул слайдом снова, показывая разработанный специально для фурри вооружение бойцов отрядов по борьбе с террористами. — Но ведь и это ещё не всё. Вы имеете возможность приносить пользу стране, поскольку государство регламентирует ваши трудовые отношения. Для вас открыты десятки таких же профессий, что открыты и людям, в том числе и мирные — именно этому пути мы вас и будем обучать. Хотя при вашем желании лучших из вас мы с радостью примем как дипломатов и переговорщиков.

Роа хмыкнула: ей так и представился Арнайт на крыше небоскрёба, убеждающий бешеного фурря отпустить девочку-заложницу. А потом — Мэривей с мегафоном, одетая в военную форму и бронежилет, приказывающая запершимся в какой-то — почему именно такой образ? — украинской хате террористам сдаться. А те с криками «Американцы не сдаются!» начинают стрелять из пулемётов…

— Мы с вами понимаем, что антропоморфы — такие же разумные существа, как и люди, но некоторые антро считают, что являются «более разумными» и давно переросли своих отцов. Как раз такие и организуют беспорядки вроде тех, о которых сообщали в новостях. Но пока люди и антропоморфы не смогут найти общий язык, подавление подобных выступлений лишь усугубляет положение ваших собратьев и портит их репутацию, — Абанатов продолжал лекцию, Роа записывала чисто на автомате, занятая обдумыванием сказанного и пережитого. В её городе к антро относились как к равным, фурри там и работали, и учились — на дому, правда — и в транспорте ездили, и никто ни о каких бунтах не думал. Потому что никто никого не шпынял, не указывал отдельные проходы в здания и не насиловал. Что же было исключением — большой город или маленький?

В перерыве между парами Роа не отправилась в столовую, как большинство студентов, а бесцельно ходила по переходам, коридорам и лестницам. К счастью, перемещение внутри института не возбранялось, да и трудно было его запретить, учитывая расположение кабинетов.

Пока что внимание к пушистым студентам было… Странным. Кто-то сторонился, переходя на другую сторону лестницы или стараясь не находиться рядом, другие спокойно присаживались рядом на скамейках и в столовой… Роа, пожалуй, даже могла бы начать заводить друзей, как некоторые из собратьев, но после вчерашнего она сама старалась обтекать группы студентов и искать места… побезлюднее. В частности, левое крыло с кабинетами физики, химики и физкультурным залом, стало именно тем, что она искала: здесь сегодня была открыта лишь одна аудитория. А в прохладной темноте многочисленных лестниц и вовсе никого ей не встречалось. На одной из площадок Роа вытащила телефон, но, подумав, убрала его обратно в карман. Она даже не знала, что могло бы развеять её нынешнее состояние — а, главное, нужно ли было выходить из него вообще. Облокотившись на пыльный подоконник, она стала смотреть на улицу, когда услышала, что этажом ниже кто-то застучал когтями по ступенькам.

Снова это был Арнайт. По его поведению не сказать, что он искал Роа, но, углядев её, остановился у того же окна и открыл его, повозившись с тугой скрипучей ручкой. Свежий ветер вдул пыль в помещение, и, чтобы надышаться, Арнайт высунул нос наружу.

— Как думаешь… Галлия вообще появится в институте? — спросила цветастая волчица. Арнайт не ответил, смотря на улицу и лишь слегка подёргивая хвостом. И Роа всё-таки вытащила телефон, чтобы проверить время. Начало следующей пары уже безнадёжно прогуляно. Потери среди антропоморфов в студенчестве необратимо увеличивались. — На урок не пойдём, пора? — сноваспросила она. Арнайт в ответ наконец-то вытащил голову и взглянул на неё, видно, что-то обдумывая.

— Сейчас по расписанию сексуальная этика. После вчера это тебе вряд ли понравится, потому что сами люди её не соблюдают. Даже простую банальную этику, что уже до сексуальной. Человек, учивший других людей, что «Мы в ответе за тех, кого приручили», не дожил до конца войны, зато автор Домостроя с безоговорочным почитанием родителей, даже если они тебя бьют и насилуют, дождался седин и назван святым.

— По этой этике всё равно будет экзамен, придётся ходить… — вздохнула Роа. — Чтобы начали соблюдать нужно, наверное, немного больше времени. Не везде же так… Просто нам не повезло с городом и жителями.

— Просто люди не ожидают, что мы потребуем столько всего — и уважение взаимное, и возможность не бояться за завтрашний день, и работу на себя, а не людей или государство.

— Да ну, я слышала, один фуррь в мэры у вас баллотируется… — хмыкнула Роа. — Всё не так плохо, просто… Не везде. Уточнили бы в Конституции, что права имеют не только люди, а все разумные существа, другое дело, а сейчас всё зависит от администрации городов и самих людей.

— От них тоже ничего не зависит. Человеческим мнением слишком легко управлять — их мозг займут самые громкие слова. А кто сейчас самый шумный? В основном фанатики и те, у кого есть деньги на рекламу.

— Против денег даже люди сами не могут пойти, — согласилась Роа, пальцем вырисовывая в пыли разнообразные фигуры. — И мы ничего сделать не можем.

— Если ничего не делать, то, конечно, ничего и не сделаешь. Но наше преимущество перед людьми в том, что мы не ленивые, и водкой нас не усыпить. Кроме жизни, нам и терять-то нечего, а уж лучше достойная жизнь, чем такая… — Арнайт замолчал. Роа почувствовала, что он чего-то не договорил. А пёс на самом деле прислушивался, после чего наклонился к самому уху волчицы и зашептал: — Ты сегодня так и не завтракала, идём лучше к моим друзьям отобедаем. Бесплатно. И паспорт тебе сделаем, хотя проку от него никакого.

Что же, если и прогуливать пару, то хотя бы с толком! Роа с радостью приняла предложение друга, тем более, что Арнайт пообещал помочь ей с документами.

Выйти с территории института труда не составило — спустились по соседней лестнице и сразу к проходной, где охранники следили лишь за входящими, а не выходящими. Пройдя знакомый магазин и отвернув заблаговременно от парка, пёс и волчица присоединились к группе студентов, ждущих автобус местной линии. Вместо автобуса подошла маршрутка, в которой обнаружилась даже пара фуррячих мест, немедленно занятых хвостатыми.

— Долго ехать? — поинтересовалась Роа, поудобнее устраиваясь у окна.

— Десять минут, если без пробок. С пробками может быть все полчаса. Но хорошо бы туда дорогу и полностью пешком выучить, мало ли, — Арнайт глядел в окошко на замелькавшие за ним столбы и деревья.

— На обратном пути, — волчица тоже посмотрела в окно. К институту примыкали лишь деревянные дома, обнесённые невысокими заборчиками, а по другую сторону дороги поднимались пятиэтажки, хозяева которых часто сдавали комнаты студентам. Настоящий город начался лишь за поворотом, через остановку: появились куда более высокие и современные дома, деревья же поредели, отжатые асфальтом с обочин во дворы. Стены подальше от проездных улиц были густо разрисованы граффити, множество рисунков и неразборчивого текста слоями один поверх другого. Тут были и обычные уродливые буквы, и почти живописные изображения — особенно хорошо удался чёрный волк, играющий на саксафоне. А особенно часто встречался странный значок, похожий на телефонную кнопку «решётка».

— Хоть в крестики-нолики играй, — хмыкнула Роа, наблюдая, как граффити исчезают за очередным поворотом.

С гудением их обогнал поезд — маршрутка выехала на пустынную, но весьма хорошо сделанную дорогу, поехав между железнодорожным полотном, отделённом от дороги металлическим забором, и каким-то предприятием, выпускавшем в небо чёрную копоть.

— У вас тут уютно… — чихнула Роа, выходя из маршрутки на задымлённую улицу производственного района. Того, что Арнайт заведёт её в безвестную дыру и разрежет на органы, она не боялась — доступ к её телу у него был ещё в общежитии. Да и не хватало ему человеческой жестокости для подобных поступков.

— Да уж не палаты царя природы, — Арнайт соскочил рядом. — Иди за мной, нам за завод.

Роа поспешила следом, боясь отстать от прибавившего шагу пса. Кроме того, на перерыв — дело было уже к полудню — из завода вышла толпа рабочих. В основном людей, но и с фуррями в компании, переговариваясь, они толпой двинулись кто к остановке, а кто прочь от завода, к видневшимся невдалеке многоэтажкам. Но остановился Арнайт у довольно старого двухэтажного дома — длинного, с двухскатной покатой крышей, полезшей побелкой на кирпичных стенах. Пройдя мимо подъезда с вывеской «Прачечная», он набрал номер на домофоне и пропустил Роа вперёд в подъезд с тускловатыми лампочками.

— В ранних домах советской постройки оборудовали бомбоубежища. В девяностые одно такое выкупили и переформировали, — объяснил Арнайт, проходя следом. — К счастью, бизнес вышел совсем не прибыльным и мы выкупили подвальчик.

Лестница была узкая, будто бы выбитая в скальной породе, на деле отлитая из бетона. Жёлтые лампы прятались за решётчатыми плафонами, проводка шла прямо по неотделанной стене, и только распределительный щиток скрывался за мелкой дверцей. Потолки внизу оказались даже чуть ниже, чем в первой аудитории. Зато само помещение вполне сопоставило по просторности — если убрать находящийся за фанерной перегородкой столик, четыре стола в самом центре зала, заставленные допотопными компьютерами, телевизор, и различное оборудование, о предназначении которого можно было догадаться. Работа кипела: один зверь набирал текст, другой принимал распечатанные чёрно-белые листки, третий таращил глаза, смотря местный новостной канал. Роа подняла с пола один отлетевший в сторону листик. Сверху — две фотографии: слева — чистенькие котята и щенки в бантиках, ластящиеся к гладким тонким рукам, справа — унылый снимок грязного барака с антропоморфами, где они лежали на трёхэтажных кроватях, кто-то без лап, кто-то со вздувшимися нарывами.

«Люди! Вы помогаете диким и бездомным животным, караете за их отстрел, отдаёте их в современные приюты и в добрые руки. Но антропоморфы — разумные существа, они страдают куда сильнее и, что хуже, осознают это. Либо кастрируйте им мозг, чтобы вновь воспринимать как «меньших братьев», либо положите конец их унизительному рабству, пока не стало слишком поздно! Неужели помочь жирной кошке, которая лишь фыркнет вам ответ и подставит живот почесать, лучше, чем помочь существу, что может стать вам настоящим другом, помошником и преданным товарищем? Где большая человечность? Где большая выгода, если к совести вашей взывать бесполезно?»

— За это не арестовывают? — Роа подала листовку Арнайту. — Я уже во всём сомневаться начинаю… Стала понимать твою паранойю.

— Пока что не арестовывают. Да и некого, ведь тут не указаны контакты, в какую партию вступать. Нет у нас пока партии, но кого поставить на место её лидера — уже есть соображения.

— Что, агитируешь?! — резко рявкнул Арнайту в ухо какой-то тигр,. — А ты уверен, что она не разболтает первому встречному, где мы прокламации малюем, а? Я же сказал, у нас штаб полон!

— После того, как у неё отняли паспорт и чуть не изнасиловали? — Наклонил Арнайт к нему голову, напрягая губы. — Плохо ты знаешь своих подопечных.

— Ладно-ладно, — Тигр махнул лапой. — Если помочь, то поможем. Пусть выберет стул из тех двух и сядет, а ребята ей сейчас отпечатают… Так, нет, ты сначала иди на фото, вон туда! — он указал Роа на дальний угол. — Кира! Замена документов!

— Как тебя будут звать? — фотограф-хаски походя спросила, включая софиты перед белым фотоэкраном и школьным стулом в огороженном закутке. — Год рождения, желаемая прописка? Первый МВД устроит как место выдачи? У меня там племянник на стажировке.

— Конечно, — Роа растерялась, но от радости. — А как же быть, если попросят на проверку?

— Студенческий давай, только полиции, а не всяким прохиндеям. Паспорт тебе на всякий случай, — хаски начала набирать текст. — Так, и когда тебе паспорт выдали? Не по дате, год, для цифр…

Роа почесала загривок, но так и не вспомнила.

— Вам виднее, вы, должно быть, не в первый раз такие дела проворачиваете. И как раз за это точно могут арестовать. Но я вас сдавать не буду, клянусь.

— Сядем вместе, — философски заметила Кира, — стульев как раз два.

Пока они болтали, тигр незаметно вывел Арнайта на лестницу, где взял пса за грудки и прижал к стене.

— Сучек своих сюда водишь, да? Думаешь, она тебе через меня даст, пёс паршивый?

— Хочешь её прогнать? — Арнайт начал откровенно скалиться. — Валяй! Ты вожак, это я твоя сучка подхвостная. Ты и приказывай, как знаешь!

— Не кипятись, — тигр, кажется, чуть успокоился. — Иногородняя, яркий окрас, что нам с неё? У меня случайных зверей нет, а она какую пользу может принести, а?

— Ты собираешься свою шайку расширять на весь мир или удовлетворишься строительством коммунизма в отдельно взятом городе, который, в случае чего, легко оцепить? Уверен, люди, создавая нас, придумали какой-нибудь стоп-кран на случай, если мы выйдем из-под контроля.

— А она тут при чём? — охренел от такого варианта тигр. Не то, чтобы он в подобное поверил, но и не думал над такой возможностью раньше.

— А её отправим в её родной город, как созреет, от наших фаллосов подальше и поближе к народу, который прислушается скорее к ней, чем к телевизору, — Арнайт отвёл ослабевшую тигриную лапу от себя.

— Так её сначала обучить надо… И вообще, все это бред! Потом людям трупы выносить? Да они скорее вояк волчьих на нас натравят! — тигр выдохнул. — Одинцова надо быстрее продвинуть, вот когда мы из подполья станем нормальной законной организацией!

— Она с моего факультета, поможет, — Арнайт уже устал от сварливого рычания главы ячейки.

— Ладно, посмотрим, — сдался тигр. — Она с нами под твою ответственность. Хотя нет, сейчас сделаем паспорт и я с нею поговорю, тогда мы решим, брать ли её вовсе или только обузу получим.

— Целиком поддерживаю, — кивнув так, что после кивка голова задралась повыше, Арнайт вернулся в основной зал. Роа уже встала со стульчика и смотрела через плечо, как хаски подчищает ей взлохмаченную шерсть в фотошопе.

— Причесать тебя надо было…

Роа ничего не ответила, словно окаменев в состоянии готовности к съёмке, несмотря на то, что фотография была уже сделана. Впрочем, она старательно прислушивалась ко всему, что творится вокруг, и уже начала вникать в происходящее. Кажется, это подполье — что-то вроде полузаконного клуба, оказывающего поддержку фуррям, пострадавшим от наглых людей. Но этим одним его деятельность не ограничивалась: здесь шла пропаганда, скорее, просветительская работа, призванная повернуть общественное мнение и вывести разумных зверей из их странного положения, когда они считаются второсортными не-гражданами.

— Как ты себя чувствуешь? — Тигр участливо у неё спросил, улыбаясь уже совсем неагрессивно. — Меня зовут Бишкек, я здесь всем заправляю и постараюсь, чтобы обидевшие тебя люди за своё дело ответили. Но для начала позволь тебя пригласить на чай. Ты так напряжена, что беседовать с тобою трудно.

Странная перемена в поведении тигра удивила Роа, и она быстро взглянула на Арнайта. Тот просто кивнул ей.

— Хорошо, — всё ещё сомневаясь, приняла она его предложение. — Мне сейчас идти или когда паспорт будет готов?

— Сейчас, чего тебе на задних стоять. Так и на все четыре встать недалеко, — Бишкек похехекал собственной шутке, фоторедакторша вежливо усмехнулась, Арнайт хмуро промолчал и ушёл в коридор. Роа не оценила юмор, но решила не портить и так не сложившиеся отношения с начальником подполья, потому дала тигру проводить её наверх, по давно не видевшей ремонта заплёванной лестнице, к массивной старой двери, насквозь провонявшей подъездными запахами. Не закрывая нос лапами, чтобы не расстроить жильца, Роа ждала, пока тигр откроет дверь, надеялась, что в квартире дышать будет полегче. И в самом деле, здесь окно было открыто вовнутрь, через ажурную решётку дул не очень чистый, но свежий воздух. Комнату захламляли разбросанные прямо на полу почти метровые кучи бумаги и металлолома, но вокруг столика с дешёвым сервизом и электрочайником было даже подметено.

— Извини за беспорядок, гости у меня нечасто бывают. Обычно я сам в гостях, — Бишкек обтёр лапы о мокроватую тряпку и прошёл в ванную. — Да, место не очень, но блох и тараканов нет — и ладно. А мне к месту работы надо поближе быть.

Роа принюхалась к воде в чайнике. Свежая, без накипи. Кто-то за этим помещением всё же следит, пусть даже шестёрки.

— А давно работаете на этом поприще?

— Два года уже, и многое успел сделать, — похвастался тигр. — Могли бы официально зарегистрироваться, но нам нужен человеческий представитель, а тут не каждому можно довериться. Те, кому можно, себя подставлять не хотят, первый на баррикады не каждый полезет.

— О чём вообще тогда думали люди, когда нас создавали? — Роа села на стул, противоположный тому, который услужливо отодвинул для неё Бишкек. — Суперсолдатов делали? Почему не улучшили человека, а сотворили химеру? Мускулы нарастить… нюх усилить… для чего изменили сам внешний облик?

— Потому что люди во всём хуже нас, — Бишкек сам сел на пододвинутый стул, вытянув задние. — Мы сочетаем в себе звериное благородство и человеческий ум. Кто нас создал, тот это знал и готовил новое население Земли, которое уничтожит оскверняющее природу человечество и исцелит природу, не отказываясь, впрочем, от благ цивилизации. Только за эти планы нашего создателя убили… Или же люди вообще врут нам, что являются нашими создателями. Моя душа говорит мне, что мы — самостоятельный народ, и живем на Земле куда дольше захватившего её человечества, что просто изменило учебники под свои нужды.

— Тогда как в твою теорию попадаю я? — Роа показала на свои лиловые пятна в шкуре.

— А что с тобой не так? — Тигр удивленно округлил глаза на её сиреневую шерсть. — Я ничего странного не вижу.

— Так цвет же! Откуда тогда взялись фурри кислотных оттенков, если люди нас не выводили специально? И почему тогда такое разнообразие видов? Это же против земной природы! И почему мы теперь можем иметь детёнышей, а раньше нет? И если мы жили раньше, почему следов от нашей жизни не осталось? Всё же подправить невозможно!

— В тебе сохранились гены более развитой цивилизации, которая умела безболезненно вмешиваться в генокод и выглядеть так, как желает, — Бишкек разлил чай. — Иначе как могут скрещиваться коты и волки-антропоморфы? Потомство выходит больным, но раньше это генетически корректировалось. А почему прошлое поколение было кастратами? Люди его оскопили химически, надеясь так прервать прямую линию генов наших предков. Но благодаря тебе я вижу, что наша древняя кровь ещё сильна несмотря на все козни наших врагов и поработителей!

— Если так идти дальше — мы Арии из других миров, а на Землю наших предков привезли люди, поработив с помощью новейших технологий межпортального перемещения. — рассмеялась Роа. — Как в той книжке, м-м-м, «Сменщик человечества».

— Нет, это всё сказочки, их распространяют наши враги, пародисты-неоязычники, которые хотят на всей планете установить господство русской нации. Эти фашисты каждый день отлавливают бедного антропоморфа в темном переулке и избивают его лишь потому, что ему не повезло родиться человеком. Не веришь мне? В интернете об этом много новостей…

Решив, что хватит пугать Роа, тигр принялся попивать чай, а у волчицы вода в горло не лилась. Как… Её лапа сама потянулась к телефону, а подушечка большого пальца так же без приказа хозяйки надавила на красный кружок браузера. Даже странно, почему при таком обилии упоминаний Роа никогда не наталкивалась на эту информацию. «Опричники» в масках и со свисающими с ремней отсечёнными головами антропоморфов нападали не раз и не два. Кого-то ловили, кого-то судили, но другие обезумевшие люди подхватывали кровавую моду.

— Господи…

— Это всё должно закончиться, но если мы не покажем зубы, то закончится плохо для нас, — тигр отставил чашку. — Мы существуем не только ради подделок документов и написания коллективных жалоб. Мы пытаемся повернуть общественное мнение к нам лицом. Кое-что уже получается. Есть один антропоморф, которому мы оказываем поддержку и рекламу — он избирается на пост городского главы. Если у нас появится свой зверь в рядах власти…

— Кстати, меня всегда интересовало… ему дадут выступать? Как он может баллотироваться, если конституция антропоморфов в правительнство не допускает? — Роа понюхала чай, но этим и ограничилась, в горло ничего не лезло.

— Она и не запрещает, чем мы и пользуемся, — тигр свою чашку составил, но больше наливать не стал. — И есть реальный шанс его пропихнуть — аудитория устала от зажравшихся и не выполняющих свои обещания, им нужно новое лицо. В данном случае — морда. А тут — Одинцов.

— А что это вообще за зверь такой? Депутат ваш, — Роа встала, отставив чашку, надоело ей сидеть. — Можно с ним познакомиться?

— Можно, если нам поможешь, — неожиданно сменив гнев на милость, предложил тигр. — У тебя мордочка приятная, шерсть интересного окраса, к такой доверия больше, чем к обычным фуррям. Ну и за паспорт отработаешь.

— И что требуется от меня? — Спросила Роа, выходя на лестничную клетку первее Тигра. — Листовки раздавать?

— Для начала. А если повезёт — назначим тебя подписи собирать.

— Я согласна. Но только не у вас в райцентре, а у себя. Там народ поспокойнее, а электорат вам всё равно нужен, так полагаю?

— Депутат нашего города, — покачал головой тигр. — Мы не на финишной прямой, мы только в самом начале пути. А за ложные подписи и снять могут. Вообще могут и просто так снять, но повода давать не стоит.

Роа почесала нос, но всё равно согласилась:

— В крайнем случае, мне будет кому нажаловаться на беспредел. Спасибо за помощь.

4

Пропускать занятие у Феликса Григорьевича ни Роа, ни Арнайт не стали. В конце концов, глупо подводить одного из немногих преподавателей, кто относится к ним как к ученикам, а не как к средству для популяризации университета.

— Избирать старостой тех, кто так никогда и не появится на занятиях — своего рода невольная традиция… — горько усмехнулся Узорщи́к, запуская проектор. — Предлагаю в таком случае назначить исполняющего обязанности старосты, и мы начнём урок. Советский Союз восемьдесят лет просуществовал без вождя партии, управляемый его генеральным секретарём, и мы проживём.

— Знаете, Феликс Григорьевич, — рысь, пересевший с прошлого места на первую парту, привстал. — В Советском Союзе товарищей не бросали. Я буду готов исполнять обязанности Галлии, но обещаю сегодня же выяснить, что с ней случилось, и при возможности вернуть ей состояние учиться завтра.

— Я пойду с тобой, — вдруг предложила Роа, сама удивившись тому, что решила подать голос. — Только больше, пожалуй, никого не нужно, всей группой в чужой дом вваливаться невежливо.

— Афон и Роа… Займётесь этим в ваше личное время. Сейчас попрошу вас мобилизоваться и с пользой потратить время моё. Наша сегодняшняя тема — антропоморфы в контексте общественного сознания, — куратор сменил свою роль на преподавателя, запуская презентацию.

Афон, обернувшись, показал Роа большой палец и углубился в тетрадь, Арнайт под столом то ли подбадривающе, то ли осуждающе небольно пнул её. Роа же и без всех этих знаков внимания остро хотелось провалиться сквозь пол аудитории, слишком много звериных глаз бросили на неё удивлённый взгляд.

— О существовании антропоморфов люди узнали лишь в двадцать третьем году, и долгое время в своей жизни с ними не соприкасались. Общественное мнение касательно вас тогда ещё не было сформировано. Кто-то называл вас генно-модифицированными дьяволами, кто-то радовался, что появилась безопасная альтернатива роботам с искусственным интеллектом. Выводить вас в общество, в большой мир правительству пришлось крайне осторожно — не хотелось возвращения рабства или крепостного права, и даже считать разумных существ домашними животными могло быть только временной мерой, — слайды сменились, показывая небольшое издание какой-то больницы, тюрьмы, исследовательской лаборатории — в общем-то здесь могло располагаться всё, что угодно. — Не говоря уже о социальном шоке, который потряс бы общество, появлению антропоморфов воспротивилось бы большинство религиозных конфессий, эко-активисты, и прочие слои. В общем-то, опасения оправдались в полной мере. Для того, чтобы смягчить общественное мнение, был предпринят целый комплекс работ по его формированию. Прежде всего — успокаивающие и позитивные статьи в интернете, рекламируемые через умные ленты, и искусственное занижение рейтинга паникёрских публикаций. Пришлось проспонсировать основные конфессии, чтобы обладатели сана упоминали в проповедях равенство всех перед богом и терпение к переменам. Один месяц даже проводилась своеобразная акция, когда МВД выплачивал по небольшой сумме за каждого посвящённого в веру антропоморфа.

Роа делала пометки по ходу лекции, посматривая на слайд, куда выводилась различная информация — в основном, даты важных событий. Арнайт не писал, прикусив авторучку, он смотрел на Феликса.

— В вашем распоряжении ресурсов целого министерства не окажется, поэтому в рамках этого предмета мы будем изучать доступные всем техники психологической инженерии. По сути — умению убеждать, и убеждать так, чтобы человек или антропоморф принял ваше мнение за собственное.

— Вроде бы среди фурри не было ни ораторов, ни политиков… — пробурчали с передних парт, воспользовавшись паузой преподавателя.

— Ими будете вы, — Узорщи́к повторил жест с первого урока.

* * *

— Вот уж кому надо оратором быть, — сказал Афон, когда они с Роа и Арнайтом шли к выходу из университета. Сегодня была всего одна пара. — Я и не заметил, как пять листов исписал. А лапа болит теперь!

— У нас всех есть номер Галлии, но вы уверенны, что телефон до сих пор у неё? — Роа так и не выбралась из своих мыслей с начала урока. — Может, кто-то и домашний адрес проведал?

— А как же, — усмехнулся Арнайт. — Улица Сафронова, дом пять, квартира сто восемнадцать. Старая девятиэтажка с общественной уборной в лифте и наркоманами на каждом этаже.

— Ты откуда знаешь? — удивилась волчица.

— Адрес её по работе знаю, — сделав ударение на слове «работа», ответил Арнайт. — А про лифт догадка.

— Сафронова это центр города, — Афон покачал головой, — вряд ли там всё загажено. В своё время была застроена всякими мелкими магазинчиками и вагонетками с шаурмой, но теперь шаурма перекочевала на место разорившихся магазинов, но сама улица осталась, и квартплата там немаленькая.

— Похоже, Галлия неплохо зарабатывает. Может, она потому и прогуливает, есть дела прибыльнее? — предположила Роа. И для себя добавила. — И зачем надо было тогда старостой становиться…

— У меня точно есть важные дела, — Арнайт пожал лапы на прощание. — Афон, оставляю барышню на тебя, береги её, огнестрелом не пугай, провожай до Галлии и передавай ей привет.

Роа не стала задумываться над очередной заумной шуткой, доверившись своему «личному проводнику». А тот, словно желая подтвердить, что достоин только что полученного звания, быстро пошёл вперёд, заставив прибавить темпа и рыся с волчицей. Как оказалось, направился он к остановке, но не той, с которой они вчера катались в штаб к фурри и куда направился Арнайт, а на другой стороне дороги — около козырька над скамейкой народу собралось даже побольше.

— Ой, а вы, значит, из фуррячего класса? Круто!

Девушка, стоявшая с одногруппниками на остановке, отделилась от своей компании и подошла к ним, протянув руку Афону.

— Я Вероника, физмат. Слушайте, у вас физкультура будет? Нашим, — она кивнула на других людей, — тут интересно, вы в университетском чемпионате по волейболу участвовать будете? А то некоторые говорят, что звери ловчее и сильнее людей, и допускать их до игр нельзя.

— С нестриженными когтями допускать нельзя, — попытался отшутиться Афон. — У нас ещё полного расписания нет.

— Смотрите! А то если играть можно, то вы не свою команду создайте, а лучше разбейтесь по командам факультетов, вас же с руками оторвут. И вам хорошо, и нам не страшно! О, а вот и автобус!

В нём девушка и антро расселись по разным частям салона — точнее, Афон просто встал рядом с Роа, держась за кожаную лямку, свисавшую с верхнего поручня. В отличии от Арнайта, рысь не был многословным попутчиком. Иногда смотрел на Роа, иногда в окно, иногда вокруг — то ли погружён в свои мысли, то ли просто не любит словами разбрасываться. У фиалковой волчицы от скуки даже зачесался нос. Как сказали бы приподъездные бабушки — к радостной вести. Наверное, единственное, что обнадёживало сейчас Роа по поводу Галлии — это глупые приметы.

Улица Сафронова действительно оказалась ухоженным, приятным местом, сочетала в себе лучшие черты крупного города и уютного спального пригорода. Магазины радовали новой, приятной отделкой и чистыми витринами, городские рабочие не ломали дороги, как всюду обычно бывает, а сажали деревца в пахнувшую природной сыростью землю. Тут даже птицы пели, как в родном городе Роа — всё отличие от него было лишь в хорошем ремонте более высоких зданий.

Автобус плавно подъехал к нужной остановке, и двое антро вышли из машины. Уши Роа беспрестанно дёргались, улавливая звуки толпы, весёлый смех и детский плач по поводу так и не купленной игрушки, рокот машин и иные шумы оживлённого города. Впрочем, такая смесь звуков была лишь возле магазинов, а во дворах лишь скрипели качели и развлекалась малышня.

Чтобы срезать путь, Афон прошёл мимо уходящей ввысь тридцатиэтажной новостройки с аптекой и парикмахерской на первом этаже, провёл свою спутницу между зарослей пыльной сирени по дороге, припорошённой мелкими лепестками. Девятиэтажка с номером «5» на краю дома являла вид вполне опрятного здания, возле подъезда росли цветы и стояли вырезанные из шин лебеди, подъездная дверь блестела свежей, но высохшей краской. На лавочке, притороченной к стенке подъезда, сидела бабуся и сплёвывала семечки прямо в мусорку. Роа рефлекторно поздоровалась с бабушкой, но та сломала привычный шаблон, вместо ответа нахмурившись и сморщившись грецким орехом. Самочке только фыркнуть и оставалось.

— Кода, надеюсь, нет на подъезде? — Роа присмотрелась к объявлению на двери с горделивым и толстым кандидатом в мэры: «Жить хорошо, а с Верхневодителевым ещё лучше!»

— Не умеешь без ключей заходить? — фыркнул рысь, введя три цифры и проходя внутрь подъезда под пиликанье двери. — Давай, гостем будешь.

Пока Роа заходила, он успел заглянуть в почтовый ящик и даже лапу запустил в него, вытащив рекламку, приглашающую заменить окна по очень выгодной стене. Затем подошёл к лифту и вызвал его, а сам привалился к поручням лестницы.

— Арнайт пессимист, домик чистенький, — заметил он вскользь.

Почти на самом верхнем этаже Афон позвонил в обитую искусственной кожей дверь. Затренькал звонок, дверь открыл странный парень — высокий и худой, с прилизанными волосами и тонкой шеей в накладном воротнике. Ничего не сказав антропоморфам, он быстро нацепил куртку и сбежал по ступенькам вниз. Вместо него в дверном проёме показалась растрёпанная Галлия.

— Слава Создателю, вы не пришли на пару минут раньше, — улыбнулась она странной, какой-то и довольной, и расстроенной улыбкой. Роа даже поёжилась, как бы не тронулась ли их знакомая после изнасилования! — Заходите и идите на кухню, я сейчас. Лапы вытрите влажными салфетками, они на зеркале, — с этими словами Галлия исчезла в ванной.

Чай Галлия заваривала куда более ароматный и вкусный, чем Бишкек — это Роа сразу определила по запаху, ещё в прихожей. Благодаря нему и кухню легко нашла, не плутая по довольно обширной квартире. Сев на табуреты с мягкой обивкой, фурри терпеливо дожидались, когда хозяйка квартиры выйдет. Она же не заставила их долго ждать, появившись из ванной в розовом халате на голое — то есть, шерстистое — тело. Пройдя к холодильнику, вытащила и составила на него кусок карбонада, из хлебницы вынула тарелку с нарезанным свежим хлебом. Сама вместо чая плюхнула в чашку раствор цикория и облокотилась на раковину.

— В институте буду уже с завтра, — сказала она, промочив горло. — Так что не волнуйтесь.

— Ты могла бы нас предупредить, — Афон опустил уши, мелко жуя колбасу без хлеба.

— Предупредила бы вот сейчас, если бы вы сами ко мне не пришли. Точнее, поела бы и сходила бы в салон за запасной симкой. Паспорт временный мне уже выдали. С остальными всё в порядке? — Галлия, наоборот, составила двухслойный бутерброд, не скупясь на калории.

— Всё в порядке, — Роа потёрла плечо, чувствуя себя как-то неуютно. Что-то её смущало в поведении Галлии. — А ты… как потом… — она замолкла, не в силах продолжать.

— Обычное дело, — пожала плечами Галлия. — Таких уродов в городе полно. Только прости, детально описывать произошедшее после вашего ухода не буду.

— И как ты это терпишь? — Роа постаралась не закричать. Плохо же на неё подействовало общение с «партией»!

— Так же, как и люди моей профессии. Ничего сложного, если не иметь моральных блоков и соблюдать технику безопасности. Считайте, в парке я вас спасла, взяв, как Иисус, ваши грехи перед человечеством на себя.

Волчица не поняла аналогии, а вот Афон явно соображал быстрее. Переведя взгляд на мясо, которое таким куском не всякий человек бы смог купить, он припомнил взлохмаченный вид самки и сбежавшего от неё человека, после чего закашлялся, поперхнувшись.

— Даже не представляй, — Галлия постучала его по спине, — сегодняшний клиент знает о таких извращениях, о которых ты и не слышал. А я знаю каждому цену в долларах.

— Так ты! — воскликнула Роа, до которой наконец «дошло». — Ты… Ты себя продаёшь?

— Наркоту можно, педофилию можно, зоофилию можно — почему же ксенофилию нельзя? — Галлия треснула Афона ещё сильнее, чтобы он наконец прекратил помирать. — Ты знаешь, это мало чем отличается от работы обычного продавца, только доход у меня куда больше. Да и клиенты в основном адекватные и не противные — в интернете с фуррями полно артов, на которые богатенькие девственники фапают.

— Почему у меня такое впечатление, что антропоморфы человеческих проституток заказывать не станут? — Афон высказывался редко, но метко.

— Потому что у них нет столько денег, — жёстко ответила Галлия. — Слушайте, я этим не горжусь, понятно? И если кто узнает в университете, мне конец. Но благодаря этой работе я могу выходить в интернет хотя бы с БУ-шного устройства и платить за горячую воду в квартире, не считая платы за саму квартиру. А по-другому никак! На стройку меня не пустят, на работу в компанию, хвост за компьютером давить, берут кого поумнее. Нет у меня другой возможности зарабатывать! Сейчас, слава Создателю, у меня и деньги в ящике, и счет в банке, я хотя бы смогу на учебе сосредоточиться! Чтобы потом из этого всего выбраться!

— А кто Создатель? — Роа задумалась, вспоминая те бредни о ариях-рептилоидах и космических фуррях, что ей наплёл Бишкек. — И за что его славить?

— Я же должна что-то кричать во время секса! Никто не любит молчаливых, а поминаем Бога можно нарваться на неприятности, — подала плечами Галлия. — Нейтральный персонаж лучше.

Роа и Афон переглянулись. Коротко, но многозначительно. Они поняли, что о высоких материях Галлия не раздумывает. Что ж, не всем это и нужно в жизни.

— Рада, что с тобой все в порядке… — Роа встала из-за стола. — Мы тогда пойдем… Наверное. Мне ещё до дома добираться, пока поезд подъедет…

— Кстати, — рыжая ушла в коридор и вернулась с кошельком. — У некоторых из нас деньги последние ушли. Я завтра помогу, кто попросит, но у тебя, Роа, паспорт порвали, держи на госпошлину.

Врать, что паспорт ей уже легально заменили, Роа не стала, деньги взяла — хоть какая-то польза от «взятого за вас греха».

— Большое спасибо.

— Мне не занимай, у меня доход есть, — Афон и слова сказать Галлии не дал. — Значит, завтра тетя в универе ждать? Хорошо, а то меня уже твоим заместителем сделали.

— Поменяю твой статус в группе, приглашу в админы, — улыбнулась Галлия. — Я тут сообщество в соцсети создала, только не запускала, всем надо было отойти от парка.

— Можешь, но я часто в сеть не захожу, дел хватает. Раз создала, то сама и расскажи всем, что с тобою всё в порядке. Как сейчас говорят, «с пруфами». Вряд ли резиновыми половыми органами сейчас удивишь кого-то. А волноваться за твои прогулы впредь будут меньше, причина уважительная.

— Ну уж нет, говорю же, что нечего тут знать другим. И вообще-то, я почти завязала, — Галлия помрачнела. — Ну, а вам и вправду пора. Увидимся завтра.

— До завтра, — Роа составила опустевшую чашку в раковину, пожала Галли лапу, постаравшись осознанно перебороть отвращение к её профессии. Пока она никому не вредит — не на что обижаться, а помочь друзьям Галлия готова из всей души, всеми заработанными средствами. — Постараюсь успеть на восьмичасовую.

* * *

Сидя в грохочущем поезде, увозившем её домой, Роа отсутствующим взглядом смотрела на то, как проносятся за окном поля. Мысли её крутились в голове, и надо сказать, были они совершенно безрадостными. Но она от них отвлечься и не пыталась. Возможно, потом, когда она вернётся в спокойную обстановку съёмной квартиры.

Бишкеку Роа так и не поверила полностью. Цели у него благородные, но мотивация странная. Наверное, среди фурри есть свои расисты, как бы смешно это не звучало. Главное, чтобы они не позорили сородичей, участвуя в столь же преступной деятельности, как «опричники». Теракт с эксцитойлом, например — правда или манипулирование общественным сознанием средствами министерств, по примеру лекции Узорщика?

Хотелось вытащить телефон, влезть в интернет и начать читать статьи и новостные ленты… Но что-то остановило Роа. Ей стало страшно показывать на людях, что у неё есть телефон, она опасалась читать новости, потому что если кто-то заглянет через плечо и увидит, как фуррь читает о правонарушениях, устроенный фуррями…

Она изменилась. Чужой город со своими дикими законами, средневековой жестокостью, наплевательским отношением к антропоморфам просто ломал её изнутри.

Контраст с тем, что Роа испытывала в детстве, был просто разительным. Росла самочка в семье антропоморфов, занимающихся излечением других фурри — формально как специализированные ветеринары, но обладающие серьёзной практикой, полученной ещё на военной службе. Ушли в отставку родители в основном из-за того, что провалился генетический эксперимент, поставленный на отце. Собственно, благодаря этому эксперименту Роа и обладала своей красочной шерстью. А вот стержня родителей ей не хватало, потому и расклякалась она, не справлялась с проклятым городом.

Одного антропоморфа действительно мало, чтобы всё человечество заставить одуматься. Поэтому Роа всё больше склонялась хоть чем-то помочь Арнайту и его соратникам — не в благодарность за помощь с паспортом, а просто сама по себе, по духу. Чувство нужности, чувство того, что вместе они — сила, наполнила Роа и всколыхнулась с новой силой, когда она сошла на своей станции. Вот её город, где фурри без страха стоят рядом с людьми, где есть закусочные, куда мохнатый может прийти и сесть совершенно спокойно. Вот бы таким весь мир сделать…

Вернувшись в квартиру, волчица первым делом забралась в ванную. Пусть потом придётся долго обсыхать и приводить в порядок шерсть, но ей необходимо было расслабиться и упорядочить мысли. Ванная придала её разуму свежесть, а телу — ленивость, так что новостную ленту она всё же смотрела, лёжа в постели.

— Резко выросло количество беспилотных автомобилей… Подумаешь, — хмыкнула Роа, вслух прочитывая новости. — Раньше бензин жгли, теперь электроэнергию переводят. На лапах надо ходить… Так.

Перевернувшись на спину и приткнувшись между двумя подушками, она стала набирать запрос о всемирном отношении к антропоморфам. Иностранные языки Роа, к большому своему сожалению, знала плохо, поэтому приходилось довольствоваться отечественными информационными ресурсами… Всё равно большая часть зарубежных была заблокирована за распространение дезинформации по всей стране. А на местных в основном мусолили тему пустынных ящеров, созданных арабами для диверсионных операций в Израиле, введение в Америке «небинарных рас» для регистрации уродливых гибридов разных подвидов фурри…

— На себя смотрите, а не пеняйте на других… — прорычала Роа, лениво просматривая очередную статью пухлорожего очкастого дегенерата, купившего себе диплом в столичном метрополитене.

Решив, что так она ничего не сможет отрыть, Роа включила мессенджер, одновременно вбив в браузере поиск странницы с нужными ссылками. К счастью, тотальные меры, предпринятые для борьбы со «зловредными вражескими ынтырнетами» так ни к чему и не привели, потому даже без нырков в Даркнет можно было отыскать нужную информацию, если знать, где искать. Соцсети — куда более свободным местом, чем поисковик. Как рассказал сегодня Феликс Григорьевич, нельзя оставлять общество без отдушины, иначе оно разорвётся. Главное — выпускать пар в пустоту, а не на других людей. Роа довольно быстро нашла сообщество, публикующее «фуррёвые новости» — что особенно умиляло, это было сообщество частного сетевого радио. Записи старых выпусков там тоже публиковались, так что Роа включила динамики погромче и стала искать нужные заголовки. Удивительно, но нашла быстро и — разнопланового содержания. Стоило лишь прослушать несколько штук, и волчица сформировала вывод…

Некая «акклиматизация» фуррей-антропоморфов в современном обществе идёт. Где-то быстро, где-то медленно — в Китае и странах бывшего СНГ побыстрее, на Ближнем Востоке медленно, на Западе, что чудно, не быстрее, чем в России. «Радист» сетовал на то, что кое-где антропоморфы слишком рьяно принялись отстаивать свои права, но скрытый посыл угадывался легко: или сразу устраивайте революцию, или идите мирным путём, не рыпаясь зря. Правда, кое-где подобные выступления антропоморфов даже поддерживались: например, в Польше, где разумные звери идеально влились в общество, высказывая ненависть ко всему русскому. Их выступления против «языка поработителей» и «народа тюремщиков» легли на благодатную почву, и даже в правительство уже успели затесаться антропоморфы, изо всех сил поддерживая антироссийские настроения.

— Все скалятся, — Роа выключила телефон и уткнула голову в подушку. — Ну почему мира не может быть-то, а…

Ей и вправду стало плохо. Произошедшее в парке, наплевательское поведение Галлии к собственному достоинству, иные непотребства и ксенофобия, открывшиеся ей, едва она покинула свой маленький уютный город, всё это давило на неё морально, и если Роа отделывалась от мыслей на время, они возвращались с новой силой. Засыпала Роа с мыслью, что сделает всё ради того, чтобы мир для антропоморфов стал чуточку лучше.

5

Мотивация помочь «сопротивлению» была не меньшей, чем мотивация учиться, поэтому Роа встала в неучебную субботу так же рано, как для посещения пар. На всякий случай положила в сумку баллончик с освежителем воздуха — не перцовый, но тоже неприятно пощипет глаза любому негодяю. Спустя одну обычную тряску в электричке и проезд на не менее трясущейся маршрутке, по причине выходного дня набитой буквально доверху, она была на месте.

— Значит, так, — Бишкек ударил об стол пачку красочных листовок, затем передал их Роа. — Сегодня посмотрим, на что ты годишься. Всё это нужно реализовать, причём желательно без попадания в отделение полиции, ясно?

— А как туда не попадают те, кто раздаёт рекламу ресторанов, окон и ломбардов? — Роа постаралась не растерять боевой настрой, но и сломя голову на баррикады кидаться не собиралась. Если у её соратников есть опыт, лучше воспользоваться им и не повторять их грабли.

— Они смотрят глазками и слушают ушками, — Бишкек приподнял бумаги и протянул Роа рекламу обувного магазина. — И дают в руки полицейским десятый, двадцатый, тридцатый, сороковой или последний фаер. Хотя его лучше не трогать, чтобы прижать стопку к груди и выставить именно рекламу, а не призыв.

— Постараюсь, — Роа стала распределять «фальшивые» бумажки среди «значимых». Теперь, главное, не перепутать. — Какой район посоветуешь мне? Плохо пока знаю ваш город.

— Тебе выделим место потише, но с народом, чтобы не засиживалась три часа… Геолокация есть? Врубишь, как приедешь на место, так… — тигр обернулся к другим работникам. — Борис! Что посоветуешь? Может, к кинотеатру её?

— Что там сейчас смотрят?.. — Сменил вкладку в браузере патлатый лев. — «Башня Шутов» по Сапковскому. Остросоциально, но не воспримут ли нас как очередных трансгендергуманистов?

— Нормально, — тигр повернулся к волчице. — Значит, возвращаешься на вокзал, оттуда на пятом автобусе проезжаешь четыре остановки. Мимо здания не пройдёшь. Раздашь листовки — и удачи.

— К чёрту, — ответила Роа немного невпопад, запихивая стопку в сумку, постаравшись не помять.

Первое задание всегда самое ответственное — у волчицы даже хвостик дрожал, пока она ехала по указанному адресу. К счастью, внутригородские автобусы ходили часто и в пятом было много пустых мест, так что Роа уселась у окна и на всякий случай запоминала дорогу до вокзала — чего тратить деньги, если можно и пешком обратно дойти?

Выйдя на площадь с фонтанами перед дворцом культуры, напоминавшим аляпистый древнегреческий храм разгульного божества, Роа вытащила несколько листовок из сумки и только сейчас внимательнее к ним присмотрелась. Это не было жалостливое послание из вчерашнего тиража.

«Если вам не нравится окружающий мир — глупо оставаться в стороне! Крутят в кинотеатрах один треш? Попкорн можно поесть и дома, за любимыми фильмами, не тащите деньги тем, кто продаёт вам навоз! Урезают пенсию? Пропал смысл в белых зарплатах, можно заняться любимым делом! Разумных существ держат за животных? Отстаивайте мнение, что антропоморфы равны в правах с людьми, и встаньте на гребне волны новой, просвящённой политики, что принесёт вам денежное процветание и культурный расцвет! Кто не говорит, того и не слушают!»

— Вот это да, — хмыкнула волчица. — Прям как вчера по радио…

В целом, за такой текст её вполне могли бы оштрафовать, лучше с ним не попадаться. Но никто не говорил, что будет легко! Решительно и уверено девушка направилась к толпе, выходящей из кинотеатра. Большая часть проходила мимо, увлечённая друг другом и разговорами, но Роа не решалась и не хотела вести себя нагло, поставив не на напористость, а на любопытство. И постепенно всё больше людей рефлекторно принимали бумажки из цветастой лапы, кто-то даже прочитывал текст, не отходя далеко.

— Вот про говно в кино — всё правда! — Эмоционально выкрикнул пацан лет двенадцати своим одноклассницам, что были на голову-две его выше. — И «Злой Обзорщик», и «Тролль» про это уже сколько талдычат, хоть бы что! На что тратят наши деньги с налогов, скажите? Что за фигню мы посмотрели сегодня, согласитесь! Жду с нетерпением выпуска «Фильмогрехов» по «Башне клоунов»…

— Ты не от коммунистов, доченька? — прошмякал дедулька, ведущий ораву внуков. — Эх, а жаль, вот бы вернуть Советский Союз! А то всё «Четыре-дэ», «четыре-дэ», тьфу! Всю свободу и богатство променяли на то, чтобы какашки нюхать!

— Согласна! — Подмигнула ему Роа, выдавая отдельно ещё несколько листовок. — Поделись с соседями, пусть тоже почитают!

Дело шло на лад — Роа избавилась уже от добрых двух десятков листовок, да ещё и рекламу сунула. Правда, на двадцать первой вышла осечка — парень лет двадцати прочёл её, плюнул, скомкал и демонстративно кинул в Роа, попав ей в спину как раз тогда, когда она протягивала листовку другому.

— Гы-гы-гы, — загоготал парень. — Тупая зверюга, это тебе подтереть лоток, гы-гы-гы.

Роа пожала плечами, не желая снизойти до ответа придурку, который всё равно очень быстро смылся, завидев приближающихся охранников кинотеатра. Двое, без пистолетов, по счастью, но высокие и серьёзные. От таких подхвостьем не откупишься. Быстренько переложив листовки, Роа постаралась принять как можно более спокойный вид: бежать было глупо, ещё погонятся, а местность ей незнакомая, она помнит лишь дорогу до остановки.

— А можно нам тоже бумажку? — Пробасил один, натягивая фальшивую улыбку.

— Конечно, пожалуйста, — Роа протянула рекламный буклет, листовки взяв под мышку, словно тяжело было держать. — Приходите, очень ждём.

— Лучше вы к нам приходите. В кино. Говно смотреть, — второй оглянулся на первого. — Какой сейчас штраф за публичное оскорбление и заведомо ложную рекламу?

— В рублях или тумаках?

Роа поняла, что дело плохо. Нужно было срочно выкручиваться, но как?

— А как ещё говно рекламировать? — внезапно сорвалось с её губ, хотя мысли ещё крутились в голове. — Если говорить, что фильм во всём хорош, на него никто и не пойдёт. Все от этих телевизионных похвал уже плюются.

— У нашего заведения рекламируем только мы. Вон, афиши висят. Не умничай, — вырвал охранник стопку бумаг у попавшего в просак промоутера. Другой взял её под локоть. — Попрошу пройти в наш офис. Или предпочитаете сразу в полицейский участок?

Попадать в полицию ей Бишкек запретил, однако Роа понимала, что в офисе с нею сделают. Внезапно попавшаяся табличка с номером здания и улицей вернула ей боевитость, и оскалившаяся Роа выхватила телефон. Спасибо за быстрый доступ, предустановленные российские приложения…

— Алло, полиция? Возле дома номер семь по улице Калужской двое охранников проводят задержание за пределами своего рабочего места, явно превышают полномочия, — пока оторопевший мордоворот смотрел на неё, Роа отвела телефон от морды. — Давайте решать с полицией, как раз «Экстренному вызову» сюжет нужен. Или всё же разойдёмся?

— Давайте решать, — парни Роа так и не отпускали, но уже начали поглядывать по сторонам, опасаясь, что разносчик листовок может быть отвлекающим манёвром перед чем-то более серьёзным. — Справедливость и закон — они прежде всего, так ведь?

— Конечно, особенно когда охранник покидает рабочее место и производит задержание на улице того, у кого в карманах пятьдесят рублей на автобус, — усмехнулась Роа. — А задержание антропоморфа ещё и горячий сюжет. Если докажу, что вы меня задержали незаконно, вас уволят за превышение полномочий, а нет — вас уволят за анти-рекламу заведения, вон ведь, звери тоже на ваши сеансы ходят.

— Постой с ней, пойду обратно на пост, — помяв жевлаками, бас ушёл обратно к прозрачным дверям входа. — После смены обмоем, на чекушку её мелочи хватит.

— Плохо платят, да? — сочувственно спросила Роа у второго. — О, а вон нас уже и снимают, давай в камеру улыбнёмся? Как думаешь, выпуск покажут по «Рену» в понедельник, или приплетут к одиннадцатичасовому финальному выпуску завтра?

— Меня предупреди, друзьям похвастаюсь, — рассмеялся здоровяк.

— Как тебя сука избила? ННА!

Бугай обернулся на наглый выкрик как раз вовремя, чтобы получить тяжеленной цепью в лицо. Дипломатия не помогает — говорят пушки. Или бешеная Трина, что схватила Роа за лапу и потащила прочь от ревущей толпы.

— Я про камеру соврала, но нас точно теперь будут… — пропыхтела Роа на бегу, однако была остановлена резким «Заткнись!». Трина еле удерживалась, чтобы не взять под мышку не поспевающую за её прыжками Роа, тащила её за собой, как взбесившийся пёс хозяина, только не на поводке, а сжимая запястье. Добежала до остановки, впихнула перед собой волчицу в салон, залезла ей в карман джинсов и сунула водителю купюру:

— За двоих!

Тот спокойно взял деньги и отъехал от остановки, не особо вникая, почему двое собачьих так часто дышат и что там за шум неподалёку раздаётся. Спокойно отъехал и вырулил на поворот, вписавшись в так удачно набравший обороты поток машин. Трина плюхнулась на заднее сидение, подогнув ноги со вставшими высоко коленями, усадила Роа подле:

— Фортануло, следующий не поедет, пока салон не наберёт!

— Ты… Ты совсем, что ли? — немного пришла в себя Роа. — Нас же теперь будут… искать! За нанесение побоев! А если кто снять успел? Да не успел, мало в городе таких, как мы!

— Меня и так ищут, мне хуже не станет. А вот тебе за ложный вызов влетит. Ты расскажи, что произошло, да покрасочнее, члену партии полосатому, чтоб больше не грузил тебя бесполезной работой и поручил что-то существеннее или безопаснее, — оглянувшись на напрягшийся салон, Трина встала и сошла с Роа на следующей же остановке. — Ладно хоть обошлось! А то вчера из наших одного избили чуть ли не до смерти, увезли на «Скорой», и не охранники, а ублюдки из подворотни какие-то.

— Надеюсь, нас не успели заснять… Мне с таким окрасом попадаться нельзя, — Роа оглянулась назад, ожидая увидеть толпу с факелами, вилами и флагами «Смерть пушистым!». — Зачем так надо было…

— Хотела, чтобы как вашу, эту, Галю порвали? — вздохнула борзая, отходя от произошедшего. — Ты бы и пикнуть не успела, попади им в каморку!

— Галлия — не мой метод, — скривилась цветастая фурька. — Меня бы раньше разозлили до твоего состояния. Проводишь меня до штаба? В твоей компании точно к нам пристать не посмеют.

— Да каждый день дотрахиваются до чего-нибудь, — кивнув охотно, борзая повела новую подругу переулками. — Никто не застрахован, так что тренируйся давать отпор. Я тебя спасу, но только если буду в радиусе километра, это не всегда совпадает.

Они прошли мимо полуразвалившегося завода, изобилующего теперь вывесками «Приём лома» и «Автомойка», направившись в сторону гудящих поездов. Наверное, Трина вела её к старому мосту над железнодорожными путями, который Роа несколько раз видела издалека. Даже странно, кажется, что это центр города — географически — а такое запустение…

Посвистывая что-то залихватское, но не знакомое Роа, Трина огляделась, закурила и предложила вторую сигарету сородичу. Роа молча покачала головой, Трина в ответ смяла непочатую папироску и швырнула её на асфальт:

— Дай мне хотя бы возместить твою гривну! Если курить не хочешь, идём бухать. В этом районе есть паб, где мне нальют бесплатно.

— За чужой счёт пьют даже трезвенники и язвенники… — вспомнилась Роа цитата Папанова.

— Правильный настрой, тем более после всего произошедшего выпить просто необходимо, — Трина завернула к краю бетонного забора, перешагнула через гору бутылок и какой-то узкой тропкой вышла на смежную улицу. — Идём!

Роа, которую внутренне трясло всё бегство, последовала за ней. В подвальное помещение опустевшего цеха уходила крутая лестница, по которой пальцеходящей Роа пришлось опускаться боком. Вывеска над металлической дверью звучала угрожающе — «Наша земля». Как ни странно, контингент мрачной и брутальной забегаловки не состоял целиком из скинхедов — те, что присутствовали, лишь иногда обменивались молчаливыми предостерегающими взглядами с накачанными антропоморфами с разукрашенной красными оркоподобными узорами шерстью. На табуретке у входа развалился вышибала — рослый ящер с тропической сине-алой гривой и клыками, сравнимыми с саблезубым тигром. Подсчитывающий смету пухленький бармен в маленьких круглых очёчках, походивший на Грибоедова, смотрелся в этом заведении не к месту. А Роа уж приготовилась к чему-то, что видела в «Терминатор: Судный день», к боям без правил и курсам обучения владению цепью. Но даже странно, что при таком отношении к фуррям им ещё дозволено собираться в группы…

— Садись, я сейчас, — бросила Трина, указав на свободный столик где-то в самом углу зала. Роа быстренько шмыгнула туда, радуясь, что её цветастая шерсть не успела привлечь много взглядов. — Перед закрытием будет, — она повернула уши к Трине, разложившей локти на барной стойке и тихо заговорившей с барменом. — Мне надо на базу зайти, уже там лежит. А сейчас попрошу задаток в виде пива мне и моему пидору.

Если бы шерсть позволяла, было бы видно, как Роа покраснела — впрочем, она и так прижала уши и поджала хвост, не зная, куда ей себя деть. Бармен же не заставил себя долго ждать и вскоре две кружки с пенными шапками брякнулись на стол перед ней.

— Рано я тебя хвалить начала, — улыбаясь половиной морды, Трина стянула верх языком. — Настоящие пидоры не подслушиват.

— Тогда и не называй меня так… — попросила Роа.

Трина рыкнула и уставилась в довольно большую плазму, висящую на стене бара. Там какой-то молодой фуррь в деловом костюме стоял за трибуной в городском парке, но явно не в той глуши, где пили студенты. В окружении нескольких человек, наверное, охранников, фуррь толкал речь перед толпой горожан, где людей было не меньше, чем зверей.

— О засилье жирных олигархов, обирающих народ, ни во что не вменяющих своих соотечественников, я не понаслышке знаком. От коррупции и бесправия фурри страдают сильнее людей. Но телесные когти и зубы у меня уже есть, как и воля их применить! Дайте мне когти и зубы политические, чтобы эти ушлые боровы наконец понесли ответ и раскошелились на нас, а не порабощали нас сильнее!

Роа заметила, как Трина крепко стиснула ручку кружки.

— Балабол доморощенный! Да разве с людьми договоришься…

— Однако, его слушают, — заметила Роа. — Даже здесь все смотрят в экран.

Трина оглянулась, удивлённо поднимая брови.

— Жрут лапшу ушами… А почему когти давать нужно этой выхохули, а не мне? Я буду порешительнее, я не говорю, а делаю!

— Вот именно, а тут говорить нужно, многое ты сделаешь голыми лапами! — Роа всё ещё не тронула своё пиво. — Сколько ты ещё успеешь морд набить перед тем, как тебя схватят?

— Уверена, я проживу дольше него, — махнула Трина полупустой кружкой на телевизор. — Наш кандидат настолько громкий, что снайпер не промахнётся. Хотя Бишкек не особо дорожит своим «голосом», считает, что легко другого найдёт, если этот не выбьется.

— Так значит, это он у нас кандидат… Ну да, других фуррей вроде нет, — волчица задумалась. — Но почему же его ещё не убрали, если народу он так нравится? Или уберут уже на финишной прямой?

— Сначала попробуют опозорить, — проявила борзая неожиданные познания в интригах. — А вместе с ним и всех антро. Чтобы даже не пытались выдвигать второго мохнатого кандидата. А Бишкек к людям подхода не имеет.

— Не может быть всё плохо! Не везде так, как в вашем городе, — заявила Роа. — Изменения уже есть, и может, благодаря вот этому зверю скоро вы все заживёте лучше!

— Нет нашего города, есть наши люди и наши антро. А чей кал вонючее, те и заметнее, — высказавшись с невольной самокритикой, Трина доосушила кружку, показывая, что с этой темой покончено. — Допивай свою и идём к вожаку, медали вытрясать за боевые заслуги.

* * *

— Даже с листовками не справилась, а уже требуешь ответственное дело? — Бишкек, ни в грош не оценив то, что большая часть листовок не только успешно сбагрилась, но и дошла до сознания и подсознания народа, принялся распекать сиреневую волчицу. — Чем дело ответственнее, тем чаще ты будешь натыкаться на охрану, полицию, бандитов, сектантов и других наших конкурентов за общественное сознание.

— Достаточно её определить в пару, — Арнайт холодно и спокойно прервал тигра. — Например, собирать подписи. Она говорит, я охраняю.

— О, вызвался сам? — Бишкек, топорща усы, обернулся к волку. — Вот никто тебя за язык не тянул, раз гавкнул, то бери её к себе. Завтра же и отправляйтесь, нечего тянуть, только выбери место потише и подальше. А нам теперь все местные группы мониторить, не дай Создатель, тебя кто заснять успел!

— Слушаюсь, — полосатый пёс мягко оттянул за предплечье Роа в соседнюю комнату, где спокойно работала за компьютерами медиа-группа. Выпил воды из стакана у графина. — Бишкек бригадир, но не лидер. Если наше движение это корабль, то он — старший помошник, а не капитан. Горластый сержант.

— Майор Пейн, поняла, — Роа кивнула, чтобы Арнайт быстрее к делу переходил. — Тогда кто капитан? Депутат наш? Я так мало знаю о том, за кого мне сейчас подписи собирать, как я зачарую людей тем, что сама не понимаю?

— Надо бы тебе с ним познакомиться, — Арнайт облокотился на столешницу, задумчиво взявшись лапой за нижнюю челюсть. — И поговорить с ним. Искренность в нашем деле не менее важна, чем напористость, людей не заставишь поверить в что-то, если сама не веришь. Давай завтра ты посмотришь, как надо работать, а познакомишься ты с Одинцовым послезавтра, как раз у него рабочий день. А завтра — отличный день для нашей новой работы. В остальные дни по домам одни бабушки сидят да самозанятые, укрывающиеся от налогов, а это самый политически пассивный пласт населения, первым мы слишком непривычны, а вторым вообще не сдались.

— Не поругаются, что мы отдыхать мешаем? — Роа из любопытства посмотрела, чем занимается ближайший компьютерщик, давешний лев. Косынку раскладывал.

— Так мы, наоборот, поможем с этим. Конфетку подарим, яркие бумажки, обнадёжим, что всё станет замечательно, стоит только серьёзно взяться за дело. Мы же не продавцы пылесосв и не сектанты. На нас будет официозная одежда, бейджики, мы в первую очередь спросим, хорошо ли в подъезде трубы работают и не хотят ли люди муниципальную надбавку к пенсии по достижении дореформенного возраста.

— Умно, ничего не скажешь, — чуть улыбнулась Роа. — Так вот значит как наш Одинцов собирает аудиторию? Как говорится, «не подмажешь — не поедет».

— Именно так, — согласно кивнул Арнайт. — Люди совсем не против депутата из антропоморфов, если он обещает улучшить их жизнь. У нас только одна проблема — от голых обещаний люди устали. Кое-что нужно сделать заранее. Даже на уровне конфеток или помощи с перестановкой шкафа. Тут главное понять, кто клюнет, а на кого даже времени тратить не надо. Излишняя настойчивость оттолкнёт.

6

Осень подавала о себе знать пока лишь прохладным ветром — уже не летним, порою срывающим зеленый листок и гонявшему пластиковые пакеты по мостовой. Не плохая погода, но и настроения погулять не возникнет. Антропоморфам это только «на лапу», хотя они не сомневались, что пару подписей можно собрать не только названивая в квартиры, но и прямо на улицах, между сонных советских пятиэтажек, разделённых узкими зелёными двориками, пересечёнными подъездной улочкой. С другой стороны, по опыту Арнайта, люди — если открывают двери — гостеприимно относятся к таким «сборщикам». Удивительно, сколько раз говорят взрослые детям «не открывайте двери незнакомцам», но, став взрослыми, прошлые дети про это правило забывают…

— А может, чайку, а? А то озябли, наверное! — женщина лет сорока, пухленькая, но по-своему красивая, так подпись и не поставила. Впрочем, в этом доме она была последней, и на общий улов мало повлияла.

— Спасибо, у нас по плану ещё несколько домов, — Арнайт передал Роа папку и направился к лифту. Волчица, чуть замешкавшись и глупо улыбнувшись, вбежала в кабину.

— Настолько уверен, что проблем не будет? — Роа зачиталась необычным объявлением, прикреплённым скотчем к замызганному зеркалу.

«Уважаемые агитаторы кандидата в мэры Ельцинска Михаила Дмитриевича Верхневодителева! Убедительная просьба выйти из нашего подъезда. Михаил, ваш труд в администрации нашего города уже всех проагитировал против себя узакониванием точечной застройки навеки недостроенными небоскрёбами, повышением тарифов на ЖКХ и откладываемыми ремонтными работами. Спасибо за ухудшение жизни и обман народа!»

— Ругают не нас? — Арнайт довольно мотнул хвостом и поднял уши. — Тогда более чем. Заставить полюбить тяжело, а вот ненавидеть и бороться за право жить — легко.

— Какая у тебя мрачная философия… — укорила Роа, про себя подумав, что эта же философия свойственна всем пушистым жителям города. — Если так думать, то сразу надо революцию устраивать, а не мирно договариваться.

— Революции бывают мирные. Кровавые приведут только к вызову омоновцев, не с ними нам спорить, — вышел Арнайт из лифта, поправил пиджак, позвонил в крайнюю дверь.

— Думаешь, уже успели вернуться? — Роа скептически посмотрела на дверь, в которую они уже звонили раз, когда только вошли в подъезд. К её удивлению, из квартиры вдруг послышалось движение, а затем кто-то сдвинул задвижку и приоткрыл дверь настолько, насколько позволяла старомодная цепочка. В проёме показалась морда серого кота-антропоморфа, одетого в бежевый свитер. Жарковато для помещения, как считала Роа, но коты всегда были теми ещё… существами со странностями.

— Доброго дня! — Арнайт сразу взял слово, приложил приветливо ладонь к сердцу, чтобы не тянуть лапу для рукопожатия. — Люди, особенно их политики, они такие, обещают и обманывают, все деньги только себе берут. Если в мэры антропоморфа назначат, как думаете, не допустит подобного разгильдяйства?

— Поживём — увидим. Сначала нужно хотя бы нашего кандидата в место посадить, а потом уже гадать, что изменится и как, — кот открыл дверь шире. — Заходите, не стойте на пороге.

Кивнув Роа, чтобы доставала тетрать для подписей и ручку, Арнайт боком вошёл в дверь, приоткрыл ее сильнее для большего комфорта Роа. Кот, стоило ей оказаться в узкой прихожей, половину которой занимал шкаф для вешалок, сразу метнулся к двери и захлопнул её.

— Мы ненадолго, — Арнайт достал из нагрудного кармана рекламку Одинцова, но тут же выронил её из разжатых пальцев, когда котяра двинул ему по виску локтем и добавил в живот коленом. Волк ещё не успел упасть на пол, а негостеприимный хозяин уже был около Роа. Схватив её раскрывшиеся было челюсти и крепко сжав пасть, он двинул сжатой лапой в живот волчице и мастерски поставленным ударом отправил её следом за приятелем. Она не успела даже воспользоваться захваченным на такой случай баллончиком.

* * *

Где и когда поверженные пришли в себя, они так и не поняли — слишком путалось сознание и раскалывались головы. Состояние, которое от одних тумаков не появится — после драки Роа и Арнайта наверняка ещё и обработали какими-то препаратами. Антро не были связаны — просто лежали на неструганном деревянном полу маленького сарая без окон.

Арнайт первым оправился настолько, что смог поднять голову и мутными глазками посмотреть вокруг себя. Затем кое-как повернулся на бок и тряхнул за плечо Роа, которая очумело пялилась в одну точку. Незнакомые, но очень неприятные ощущения совсем вывели её из себя, и лишь прикосновение самца помогло волчице вернуться в реальность. Всю одежду с них двоих содрали, в боку хватало заноз.

— Не смотри. — попросила Роа, сев и первым делом закрыв от Арнайта мохнатую грудь, хотя в полумраке сложно было что-то разглядеть. Волк лишь рыкнул недовольно, показывая, что сейчас вынужденный нудизм не главная их проблема. Вещи их тоже забрали, на запертой двери со внутренней стороны не было даже ручки. Свет едва проникал через щели в досках, слишком узкие, чтобы определить, что снаружи — но, судя по звукам птиц, ветерка и леса, местность природная, далеко от города. Кроме бедолаг-сборщиков подписей, похитители заперли здесь ещё двоих антропоморфов — карюю волчицу и лису, настолько испуганных, что с соседями по камере они заговорить не решались.

Тем временем скрипнула открываемая дверца, в проёме появилась человеческая фигура.

— Вы двое — на выход, — коротко приказала она и бросила кому-то за спиной, даже не оборачиваясь. — Стареньких тоже доставать?

— Конечно! — раздался в ответ смутно знакомый голос. — Всех выводи, у нас большая игра сегодня!

Человек чуть отошёл от выхода и поднял ствол обреза:

— Останетесь в помещении — нашинкую, освежую и зажарю. Выйдете и выслушаете правила поведения — есть хороший шанс выжить.

— Да неужели… — услышала Роа шёпот Арнайта, однако волк при этом вышел наружу. За ним последовала и волчица, а следом и двое других зверей.

Снаружи были ещё люди — четверо-пятеро, да ещё двое антропомормов, один из которых был знаком и Роа, и Арнайту. Теперь понятно, откуда у Афона были такие деньги, что он сразу тысячу дал на попойку… Рысь, похоже, тоже узнал своих однокурсников, однако профессионально-жестокое выражение с его морды никуда не делось. Подмигнул хотя бы — и то жест, открытый для трактовок.

Небритый мужик с длинными волосами, забранными в хвост, чуть распахнул свою коричневую охотничью куртку, несмотря на прохладный ветер — начали припекать прямые лучи солнца, озарявшие утоптанную лесную поляну. Положив карабин на плечо, оставив своим помощникам обязанность держать пленников на мушке, он начал излагать нейтральным голосом, как давно работающий и талдычащий одно и то же экскурсовод.

— Территория в нашем вольере большая, несколько квадратных километров. Даём вам фору в полчаса, чтобы спрятаться, потом три часа на вас охотимся. Если вам удастся выжить, после этого времени ваши жизнь и здоровье в безопасности, за нарушение правил игроки караются не слабее вас. Медицинская помощь будет оказана, трудоустройство предоставлено. Все свободны.

Остолбеневшие и отупевшие от происходящего фурри не двинулись с места, но тут рысь вышел вперёд и рявкнул так, как и волк рявкнуть бы не смог:

— А ну побежали, суки драные! Отчёт пошёл, твари, бегом!

Не столько его голос, сколько вид взбешённого антропоморфа заставил его собратьев по разуму броситься бежать. Сначала они убегали все вместе, а затем рассредоточившись в разные стороны, лишь Арнайт остался с Роа, и то только потому, что вовремя схватил её за лапу. увлекая за собой.

— Легализовали вольерную охоту, называется… На антропоморфов в том числе!

— Как?! — выкрикнула Роа, забыв, что может себя этим выдать охотникам. — У нас же паспорта, как у граждан!

— А нету паспорта, — процитировал Арнайт советский фильм.

— Ты ещё шутишь!

— Может, в последний раз, — Арнайт взглянул на небо. — Им территория известна, нам нет. Более того, они наверняка здесь не первый раз такие игры устраивают. И поганый Афон…

— А с ним что?! — Роа была готова разрыдаться.

— Думает не как человек, а как антропоморф, — пояснил Арнайт. — Нам не спрятаться, надо бежать, но куда?

— К границе этой затраханной бойни. Надо хотя бы попробовать перелезть через ограду, даже если она под током и с противопехотными минами, — Роа рванула вперёд, но Арнайт её осадил:

— Идём быстро, но спокойно, силы нам пригодятся.

Волчица согласно кивнула. Дрожа от адреналина, она постаралась идти размеренно, поминутно ожидая услышать крики «охотников», а то и чего похуже. Некстати пришли на ум слова песни Высоцкого, непонятно как пробудившиеся из глубин памяти. Она вцепилась в них крепкой хваткой, прокручивая фоном в голове, чтобы удержаться от слёз и проклятий.

— Ещё минуты две, — буркнул Арнайт после того, как они перешли быстротекущий ручеёк и оказались перед молодым осинником.

— Как ты так точно время определяешь без часов? — Роа старалась не ломать его ветки и даже не наступать на них. — По солнцу, что ли?

— Про себя считаю, — Арнайт прислушался. — Причём считаю неправильно, слышишь мотор? Квадроцикл или мотоцикл, без разницы. Давай в осинник, быстро!

Пригнувшись, вместе с ним Роа нырнула в рощу, уже не заботясь о скрытности. Когда оглушительно хлопнул выстрел сзади, послышался вой вперемешку с криком и плачем — то побежала изо всех ног, чуть ли не становясь на четыре конечности. Арнайт не отставал, и волки под новый душераздирающий вопль и раздавшийся за ним выстрел выскочили из осинника в зелёное поле. Шурша высокой травой, побежали прямо вперёд так быстро, как только могли, лишь Арнайт на миг поднялся, оглядевшись.

— Впереди — стена, позади облава, — сообщил он на бегу, быстро вдыхая через каждое слово. — Зажимают…

Роа резко затормозила перед старой и обшарпанной, но всё ещё крепкой и монолитной бетонной оградой советского типового производства, с уступом фундамента, но слишком низким, чтобы можно было с него подтянуться и перемахнуть. Не желая сдаваться, но продолжая тихо ныть, Роа повернула направо, решив обежать весь забор в надежде найти какую-нибудь дыру или поваленное дерево. Но охотник нашёл их раньше.

Встреть Роа этого старенького господина в очках и приличном пиджаке на улице — никогда не подумала бы, что это кровожадный убийца разумных существ. Тем не менее, целился он хладнокровно, палец не дрогнул. Выстрел был уверенным, и волчица, вскрикнув от ужаса, повалилась на землю. Запоздало сообразила, что упала не сама, а её повалил Арнайт, вовремя кинувшийся под задние лапы. Только теперь оба волка оказались на земле, и человек мог прикончить их вторым выстрелом. Стрелок уже переносил ствол на фуррей, когда выстрел раздался со стороны и половина головы человека взорвалась, забрызгав всё вокруг кровью и мозгом.

То ли птицы испугались пальбы, то ли уши заложило от грохота. Роа перестала слышать даже собственное сердцебиение. Так и лежала на земле вместе с Арнайтом, пока подошедший к ним Афон не протянул руку со следами копоти и масла на шерсти.

— Сказал же, я метче стреляю, — сказал он кому-то, но явно не волкам, первой поднимая на лапы Роа. — Пошли, хватит отлёживаться! Если не уберёмся отсюда до того, как они поймут, что к чему, хрен мы отсюда выйдем и фиг кто узнает, что здесь творится!

— Закрепила, теперь крепи ты, — крикнули из-за забора, через который перелетел канат со множеством узлов, прямо физкультурный снаряд. Афон отгрёб лесную подстилку, открывая металлическую скобу в фундаменте стены, привязал к ней канат и кивнул собачьим, чтоб поторапливались. Выяснять отношения было некогда. Арнайт первым вскочил на приступку, взялся за канат и полез вверх. Препараты, которыми его накачали, явно усложняли подъём, потому самец не удержался и с вершины стены скатился по ту сторону.

— Ну, быстрее, блин! — выругался рысь, нервно двигая ушами. — Полезла!

Без узлов Роа ни в жизнь не залезла бы по скользкой пеньке, но они были достаточно крупными, чтобы цепляться за них стопами задних и не соскальзывать. Что трут шкуру волокна — сейчас даже не замечалось, как и занозы, и ссадины.

Уже оказавшись наверху, перекидывая лапу на другую сторону, Роа чуть не упала от нового звука выстрела — совсем вплотную. Оглянулась назад — увидела, как падает в свою и чужую кровь Афон с пробитой грудью, а мужик с хвостиком целится в беглянку. Та предпочла быстренько спрыгнуть за пределы вольера и рискнуть ушибиться, но не схлопотать пулю.

Уже на земле Роа услышала ещё два выстрела один за другим и крепкие матюги «экскурсовода». Арнайт, поднявшись на одно колено, прижал к себе Роа, а сам грозно зарычал в ответ на дёргавшийся канат. Прежде чем волки успели что-либо понять, верёвку обрубила широким мачете женщина с ясным овальным лицом и забранными в заколку волосами. Обрубок сдёрнулся за забор, главный загонщик разразился всем своим словарным запасом русского народного лексикона, а женщина махнула ножом на припаркованную в десятке метров от забора машину:

— Садитесь на задние сидения, ваши вещи там.

На разговоры времени не было, и обдумывать чудесное спасение тоже. Арнайт впихнул Роа на заднее сиденье, сам упал рядом и выдохнул только тогда, когда ревущий автомобиль умчался на добрый десяток километров от забора. А выдохнув, волк негромко, но напряжённо спросил:

— Что, твою мать, произошло?

Ругань волка подействовала на Роа — та перестала мучить майку, которую до того мяла в лапах, и стала одеваться.

— Не в тот дом вы зашли, — поёрзав на водительском месте, еле вмещавшем её грузное тело, дама вырулила к едва видневшейся просёлочной дороге. — Попали к настоящему работорговцу, что пользуется своей безнаказанностью. Вам повезло, что среди организаторов полулегальной из-за дыры в законах охоты был ваш друг и у него вдруг пробудилась совесть. Афон нашёл мои контакты, обо всём рассказал, я согласилась помочь. Специальный корреспондент «Ельцинск — Жизнь» Прокопия Полуторникова, руки за рулём не подают.

— Афон… — Роа, натянув майку, внезапно ощутила желание разреветься, и теперь ей ничего не могло помешать. Арнайт, как раз закончивший одеваться, подставил ей плечо.

— Да, жаль его, — Прокопия выехала на дорогу. — Я ему предлагала всё тихо заснять, но он упёрся, что вас убить не даст. Зато теперь у нас есть все шансы прижать этих сволочей!

— И как, интересно? — нахмурился Арнайт. — По статье о незаконной охоте привлечь? Мы не люди, наши права на жизнь и здоровье в Конституции не закреплены.

— Афона убили не на охоте, а как охотника. Два свидетеля и один журналист всё видели. Плюс там, кажется, ещё трупы. Поэтому задрючат этих бандитов по-полной, — съехав на более ровный асфальт, Прокопия на секунду отвлеклась, чтобы включить диктофон. — Едем сразу в полицейский участок, времени не теряем, на место представители закона уже выехали, но я договорилась, что допрашивать вас будут не в полевых условиях, а в безопасном месте. Поэтому интервью возьму я у вас сейчас, по вашей свежей памяти. Опишите, как всё произошло.

— А полиция не в сговоре с ними? — отупело спросила Роа. После всего произошедшего с нею за эти безумные дни всего можно было ожидать.

— Нам бы копия вашего материала не помешала, — рыкнул Арнайт, не дав женщине ответить. — На память.

— Чтобы копию снять, её сначала записать надо, — прищурилась Прокопия одним глазом. — Будет вам авторский экземпляр, как и полиции я все свои записи предоставлю. Вдруг вы сейчас вспомните то, что потом на допросе забудете. А если в полиции есть кореши этих безобразников, я окажусь в той же луже, что и вы, не находите?

* * *

— Я очень устала.

Этой ночью Роа решила остаться у Арнайта, любезно предложившего ей разделить с ним комнату общежития. После всего произошедшего отпускать её в одиночку было бы слишком опасно, а до университета всё же гораздо ближе, чем до её города. Допрос, потом тряска в ожидании начала операции по обезвреживанию преступников, снова допрос и очная ставка, потом мучения с документами… Повезло, что паспорт Роа они оставили в машине, полиция быстро разобрала бы подделку.

— Нельзя испытывать стресс несколько дней подряд, — Арнайт перекинул пластиковый пакет с продуктами и вином через плечо. В магазине к паспортам куда менее придирчивы. — Организм не даст и сам успокоиться. Вспомни солдат на передовых — праздновали все значимые даты даже под пулями, шутили…

— В отличии от родителей, в армии я не служила, — отмахнулась Роа хвостом. — И без неё как на войне.

— Сегодня наступил значительный перелом в нашу пользу. Бишкек так обрадовался нашему интервью, да ты и сама видела! Наши медийщики ночь спать не будут, а к завтра подготовят господину Одинцову такой материл, что будь уверена — конкурентов обойдёт, и с отрывом.

— Считаешь, поможет? — Роа посмотрела на друга с уважением. Как после такого он только в себе силы нашёл делами заниматься! — Подумаешь, расстреливали фуррей. Кому какое дело до зверей?

— Сегодня зверей стреляют, а завтра почувствуют безнаказанность и за людей примутся, — свободной лапой Арнайт открыл дверь общежития, пропустил подругу вперёд. — Пусть людям станет стыдно за себя, пусть они побегут замаливать свои грехи перед нами.

— Может, оформишь её официально? — Вахтёрша в косынке добро морщинилась Арнайту, кивая на Роа. — Чем зайцем пускать каждый раз.

— Билет имеется, — подал ей пёс маленькую «Алёнку» из нагрудного кармана — шоколадка сразу исчезла в широком кармане вельветового халата бабушки. — Она не на постоянное жительство.

Даже не поинтересовавшись, что в пакетах, вахтёрша пропустила их, и оба антро вскоре оказались в комнате. Хорошо, что фуррей расселили либо в отдельные комнатки, либо в общие, но вместе! И хорошо, что Арнайту повезло с этим кубиком, где их никто не побеспокоит!

Койка здесь была лишь одна, свободного пространства немного, но умещался полноценный стол, а у двери — шкаф. Соседей по комнате Арнайт не имел, поэтому своё имущество вольно раскладывал на всех доступных поверхностях. Вскоре всё было готово — может, не для романтического свидания, но для дружеской попойки. Роа подумалось, что она стала слишком часто лакать спиртное, но сейчас это было просто необходимо. Первые кружки опрокинули не чокаясь. Вино не было крепким, но учитывая объём подействовало быстро. Роа стало жарко, особенно в щеках и ушах, зато развязался узел в груди, что дышать мешал.

— Меня эти смерти не меньше потрясли, — Арнайт сглотнул кровь с прокусанного по пьяни языка. — Но Афон умер героем. Ему памятник надо поставить на братской могиле. И чтобы он наступал на голову человека-утырка. Ниче-его, скоро наша очередь хозяйничать настанет, жертвы не бесполезны.

— Э-эй, тебе хватит, — Роа протянула лапу к бутылке, с удивлением отметив, что она опустела уже наполовину. Когда успели только?! — Люди не плохие… В большинстве. И вспомни — Афон сам по нашим… стрелял.

— Это уже не имеет значения в политическом свете, — Арнайт вырвал бутылку и разлил по третьей кружке, но пить не стал. — Те трупы сами люди утилизировали, как мусор, а вот свежие лежат в морге… и все показания имеются…

— А дальше что? Вдруг ещё есть такие места? Убийцы… — Роа отставила кружку. — Страшно даже домой ехать. Вдруг это как зараза, и до моего города тоже дойдёт?

— Вот и голосуйте за товарища Одинцова, чтоб этот кошмар до вас не добрался! — Размахнувшись широко передней лапой, Арнайт недва бутылку не сбил. — А мы обо всём позаботимся! Главное, когда укрепимся в администрации — пустить мысль в народ, что антропоморфы, как созданные служить человеку, не подверженные его корысти верные питомцы, куда лучше приспособлены руководить. Без взяток, без лжи, без кумовства, без насилия. Груз ответственности лучше переложить на нас, а вы, люди, занимайтесь бизнесом, производством и прочей ерундой, богатейте и живите счастливо! Зачем вам правление, нафиг вам армия? Мы с этим справимся и вас превосходно организуем, вам самим понравится наконец!

Если бы Роа не была так пьяна, раскрывшийся с неожиданной стороны Арнайт напугал бы её. Но алкоголь всё извращает, и замутнённый рассудок заставил Роа только рассмеяться.

— А… А, а потом мы Кон-кусти-туцию к-а-а-ак изменим! — она скрючилась, схватившись лапами за живот и задыхаясь от смеху. — И-и-и всех людей на це-пь!

— Лучше мы, чем то же самое, но люди сами, — Арнайт рассмеялся в ответ, развалившись на студе. — И куда лучше, чем на цепь только нас!

Роа спьяну ничего отвечать не стала, хотя ответ вроде бы как крутился и в голове, и на языке… Но нет, она лишь чавкнула, двинув отяжелевшими челюстями, разлеглась на кровати и стала смотреть в потолок. Сон или забвение, в общем что-то, отключающее мозг, охватило её и полностью заволокло сознание.

7

В бутылке наутро оставалось достаточно вина, чтобы удалось опохмелиться и поднять себя в институт. Не для нагрузки мозгов знаниями, а для спокойствия однокурсников и преподавателей. Вспомнить хотя бы, как волновались о Галлии после того замятого инцидента! А Роа и Арнайт наверняка стали героями утренних новостей…

Это предположение подтвердилось, стоило им войти в аудиторию, где многострадальные головы волков разболелись ещё больше от шума и гама одногруппников. Галлия тоже была среди них, и оказалась единственной, кто не лез пощупать, потискать или поорать к Роа и Арнайту. Остальные же так упорно и одновременно сочувствовали, интересовались и расспрашивали волков, отчего всё перед глазами Роа поплыло, и она поспешила присесть на своё место.

— Не тревожьте бедную даму, — Арнайт выплюнул в бумажный платок мятную жвачку, которой старался отбить пары спирта. — Представьте сами, что она пережила. У Афона взрывается голова, как перезрелый арбуз, и ошмётки его плоти оседают на вашей морде и кровавой пеленой застилают глаза. Приставайте не к Роа, а к людям, их обвиняйте, им кричите в уши: «за что?»

— Сейчас попробую объяснить… — послышался мягкий вздох, в аудиторию вошла преподавательница, которой и предстояло вести пару. Низенькая, с завитыми волосами, похожими на рыжий круглый куст в фигурно остриженном французском саду. Роа посмотрела на неё замутнённым взглядом и обнаружила, что села на ряд выше, чем обычно. Быстренько подхватив тетрадь для записи лекций, она присела рядом с Арнайтом — тот, как и другие ученики, вернулся на своё место.

— Вот список студентов, — Галлия, подойдя к женщине, протянула ей листок с именами.

— Спасибо большое, — она ей улыбнулась, нацепила очки, пробежав взглядом сначала по именам, а потом и по собравшимся, что пребывали в некотором ступоре. Утренние новости, Арнайт, что всех всполошил ещё больше — и вроде бы самый обычный, вменяемый человек, который не вписывается в ужасную картину рабовладения, смертей и унижений. — Приятно познакомиться с вами, а меня зовут Перегибова Касьяна Ивановна. Я тружусь на кафедре культурологии, но у вас буду преподавать не обычную программу курса, а ту её часть, что касается контекста антропоморфов в современном обществе.

— Вроде нам только это и преподают, — хмыкнула Галлия. — Как мы должны вклиниться в человеческое общество, которое нас создало, а места так и не нашло.

— Человеческой культуре десятки тысяч лет, антропоморфы существуют в нашем мире гораздо меньшее количество времени. Человечество ещё не окончательно привыкло к научному подходу и прогрессу, хотя промышленная революция произошла триста лет назад. Как сравнить это с несколькими десятками лет, на протяжении которых мы делим эту планету с вами? В человеческом подсознании всегда будут сильнее те установки, к которым оно больше привыкло, с чем дольше живёт. А это — религия. Особенно в своей первобытной, суеверной форме.

— Если человек — образ и подобие Бога, то разве он не имеет права на создание и созидание? И разве тогда не должен любить свои творения? — Арнайт развёл лапы в стороны. — Как любит компьютеры, жратву и моду?

— Образ и подобие Бога человек лишь потому, что он не может представить себе что-то, кроме себя… — продолжала Касьяна Ивановна рассказ, медленно разбираясь, как включать проектор. — Но функция богов в ином. Это те начала, которые имеют власть над миром, необъяснимые человеком явления, имеющие собственную волю. Человечеству всегда было ближе понятие «раб божий», нежели «сын божий», а раб — это бесправная собственность, и делать что-то он может лишь с разрешения Бога. Или тех, кто говорит его голосом.

— Тогда зачем надо было вклинивать антропоморфов в общество? — подали голос с заднего ряда. — Были бы солдатами, как раньше, бесправным оружием!

— Как говорил Зигмунд Фрейд, у человека есть всего две мотивации — желание возвыситься над окружающими и желание эротического удовлетворения. Людям тоже хочется почувствовать себя богами, получив рабов… и разумные игрушки, с которыми им интереснее, — наконец разобравшись с техникой, Перегибова вывела на экран фотографию Галлии, распятой на дыбе и воющей под ударами плётки.

Староста дернулась, стул её качнулся и волчица полетела на пол. Опомнившаяся Перегибова щёлкнула слайд, но было поздно: вся аудитория замерла, и ни у кого не вырвалось ни смешинки.

— Суки, — рыкнула Роа.

Галлия, вскочив с пола, беспомощно огляделась и вдруг рванулась к ближайшему окну. Распахнув его, она в один миг вскочила на подоконник.

— Я прошу прощения! — Касьяна Ивановна, заплаков, сама вскочила со своего места. — Снимки мне передали на кафедре и заверили, что они анонимны… Если это вас успокоет, я сегодня же подам увольнительную. В этом и моя вина есть, что я не запомнила в лицо…

Для псовых даже высота второго этажа куда опаснее, чем для человека, и хорошо, что Галлия медлила, прежде чем сделать глупость. Арнайт, несмотря на похмелье, перелез на соседнюю парту и схватил самку за хвост, дёрнув её внутрь аудитории. Та вскрикнула и вместе с волком повалилась на пол.

— Закон есть закон, неуважаемая Касьяна Ивановна, — произнёс чёрно-белый с максимальным презрением. — Нам как раз сегодня нужно будет зайти в полицейский участок, и мы настоятельно приглашаем вас проследовать с нами за компанию. Группа, есть добровольцы прогулять занятия официально, со справкой из УВД, и помочь следствию, выступив свидетелями по делу публичного оскорбления и раскрытия личной информации?

Галлия сглотнула нервно.

— А по какому обвинению? Скажут, шлюхе так и надо, ещё и над фото поржут. Лучше уж… Так обойтись.

— С органами действительно лучше не связываться лишний раз… — пробубнила чёрная волчица в очках. — Предлагаю простить. Мы пострадали, вы пострадали, достаточно уже.

— Просто впредь выбирайте снимки понравственнее… — Роа подошла к Перегибовой и мягко усадила её обратно. — Как и темы лекций. Не позорьте ни нас, ни себя.

Галлия села на место, тупо уставившись перед собой. Одно дело — когда она в парке почти геройски взяла всю опасность на себя, и совсем другое… Это. Теперь и случай в парке будут называть не изнасилованием, а чем-то вроде «не натрахалась, ещё захотела».

* * *

В большом зале клуба города Ельцинска, где по субботам гоняли на большом экране старые советские фильмы, на этот раз собралось куда больше зрителей, чем на показ очередного просмотренного до дыр кинишка. И люди, и антропоморфы, сбившиеся в кучки на задних рядах, смотрели с ожиданием и плохо скрываемым восторгом на Одинцова, стоявшего за трибуной. Чёрный пиджак и белая рубашка отлично шли его чёрно-белому меху, зелёные глаза бегали взглядом по залу, наблюдая за его настроением. Эмоции на морде проявлялись лишь слегка — чтобы не выглядеть бездушным, но не отпугнуть пассионарностью.

— Нам пора делать что-то. То, что некоторые безумные от власти и денег люди посмели вопреки законам и совести отстреливать антропоморфов как зверей, в вольерах — это ещё не конец беспределу. Буквально вчера едва выживший во время «охоты» студент подвергся унижениям и угрозам от преподавателей собственного вуза. Дорогой друг, вам слово, расскажите, что произошло. Без приукрас, постарайтесь сдержать себя… Истина и так слишком неприглядна.

Арнайт не в первый раз виделся и говорил с Одницовым, не раз бывал на его выступлениях, но впервые он был на его выступлениях не зрителем, а одним из орудий предвыборной программы. Огладив костюм, который он занял у приятеля, по долгу службы одевавшегося лучше, чем большинство антропоморфов этого города, Арнайт подошёл к трибуне.

— У душегубов с полицией и образованием всё схвачено, они работают заодно. На следующий же день после того, как был убит мой одногруппник Афон, убит ради развлечения, жестоко, издевательски, наш преподаватель культурологии Касьяна Перегибова прямо на паре решила объяснить нам, почему его и других антропоморфов лишили жизни. Не буду голословным. Мне повезло, что я все лекции записываю на диктофон, чтобы ни слова не пропустить из материала… Попрошу открыть предоставленную мной аудиозапись.

Позади задних рядов началось шевеления — это помощники Одинцова включали проектор одновременно с колонками, демонстрируя на экран изображение университета и включая отредактированную запись лекции.

«Человеческой культуре десятки тысяч лет, антропоморфы существуют в нашем мире гораздо меньшее количество времени. Человек — образ и подобие Бога, начала, которые имеют власть над миром. Антро — раб, а раб — это бесправная собственность, и делать что-то он может лишь с разрешения Бога. Или тех, кто говорит его голосом».

В зале раздались улюлюканье и крики. Среди них особенно выделялись слова «Позор», которые произнёс и один из людей-сопроводителей Одинцова, выйдя вперёд.

— Таким нет места в цивилизованном современном обществе! — крикнул он, получив знак-кивок от своего депутата. — Где демократия и толерантность, где просто условное уважение к своему труду, к своим творениям! Мы вырастили антропоморфов не как рабочую скотину, иначе зачем нам было нужно давать им разум? Мы делали их равными себе — и такие уроды, как Перегибова, бесчестят весь наш вид, показывая, что мы куда меньше отошли от обезьяны, чем заявлено в учебникам по биологии для младших классов!

— Религия людей убила, впрочем, она никогда не доводила до добра, — вернул себе слово Одинцов. — Люди, вы ведь страдаете от неё не меньше, столько финансов утекает на постройку церквей, религиозное воспитание в школах, которое и взращивает подобных психически неуравновешенных рабов-сынов, а пожертвования всё равно несут, некоторые — даже последние свои деньги. А по-настоящему нуждающимся никогда не помогают. Больничные не оплачивают, даже честную зарплату задерживают! Не достало ли вас?

Заведённая толпа отреагировала вполне понятными выкриками «Да», «Достало!», и тому подобными. Арнайт, сделав своё дело, скромно стоял в сторонке, не испытывая особых угрызений совести по поводу отредактированной аудиозаписи. Стулья нужно ковать, пока они горячи.

Роа даже не попыталась вмешаться, хотя наглый и слишком умелый монтаж сразу врезался в уши. Сейчас она не на своём поле играла. И не в своей команде. Поняла, что и эти политики не ищут утопии для всех, и точно не так честны, как хотят казаться. Но что тогда делать со всем миром? Где найти соль, которая всё исправит? Судя по всем тем крикам, что били в её уши, поиски будут трудными и долгими. И вряд ли увенчаются успехом. Либо для Роа, либо для обманщиков-самозванцев.

* * *

Арнайт не почувствовал никаких изменений в подруге, и обещание своё исполнил — после завершения конференции, на заднем дворе дома культуры, подвёл Роа к Одинцову, что направлялся к своей машине.

— А, наша вторая героиня. По номеру, не по значимости, — антропоморф первым подал ей лапу, которую волчица осторожно пожала. — Садитесь, поговорим.

Вопреки представлениям Роа о политиках, машина у Одинцова была обыкновенной: иномарка, пожалуй, новая, но уже поколесившая по улицам. И за руль фуррь сел сам, открыв переднюю дверцу для волчицы, тогда как Арнайт устроился на заднем ряду.

— В первую очередь спрошу, — всё ли в порядке? — Одинцов так заботливо глянул на Роа, заводя машину, что волчица даже поверила ему на секунду. — Держишься ли? Если душа пострадала, то я попробую найти тебе помощь. Если горит жаждой менять мир — то найду возможности для этого.

— Разве всё не идёт к революции? Только так можно мир поменять, — вздохнула Роа. — Я уже не верю, что люди изменятся к лучшему, наверное, они в результате только хороших сделают плохими.

— Тогда едем сразу ко мне, не против? — Одинцов глянул на зеркало заднего вида, Арнайт кивнул. — Там обстановка спокойнее, проще будет нам втроём всё обсудить. Зря тебе Бишкек поручал листовки и подписи — механическая работа не для твоих талантов.

— Это вы о таланте влипать в неприятности? Хороший талант, ничего не скажешь! — Роа, скрывая выражение мордашки, посмотрела в окошко на толпу народа, собиравшегося на распродаже зарубежных шмоток.

— Скорее, вскрывать недостатки современного общества. Не диагностированные заболевания невозможно вылечить, — Одинцов направил транспорт в пригород. — Ты из другого города, насколько я помню. Как там обстоят дела?

— Намного лучше, чем здесь. Потому я и боюсь, что отношение к антропоморфам там изменится не в лучшую сторону.

— А я буду надеяться, что удастся остановить это в подчинённой мне территории, и твой родной город останется убежищем спокойствия. Да и власть нашу там примут радушнее, когда перемены и до него дойдут… Но пока у нас много работы и здесь. Ты кем мечтала стать, когда институт окончишь?

Воспользовавшись этим вопросом, чтобы уйти с основной темы, Одинцов поддерживал беседу до тех пор, пока они не выехали в частный сектор. Дом будущего мэра представлял собой укрытое за синим металлическим забором высокое трехэтажное здание, с балконами слева на втором этаже и справа — на третьем. Крышу в форме неровной буквы «М» украшали металлические завитушки, на торчащие в небесах трубах — вентиляции, наверное, вряд ли печные! — флюгеры в виде чёрных парусников. За воротами обнаружился и гараж на два автомобиля, примыкающий к стенке дома. Охранные камеры присутствовали, но никто из охранников не выбежал навстречу — должно быть, хозяина рядом с гостями хватило, чтобы увериться в их благонадёжности. Тем не менее Роа тянула с ответом до тех пор, как не вошла в просторную лоджию с уже накрытым столом. В коле пенились свежие пузырьки, чай ещё обжигал нос паром.

— Спасибо за обед, — Роа ответила на предложение угощаться, а потом и беседу продолжила. В том ключе, в котором ждал сам Одинцов, зачем его разочаровывать? Настало время ей использовать его, а не наоборот. — Антропоморфы ведь тем и отличаются от людей, что не ноют, а делают? Я и поступила на ту специальность, о которой мечтала всегда. И взаимодействие людей с нелюдьми мне хорошо даётся, как видите.

— Возможно, будь больше таких специалистов, и мир бы изменился, — Одинцов отправил в пасть вареное куриное мясо, красиво сервированное на блюде с зеленью, прожевал, а затем продолжил. — Но вас готовят люди, государство. Догадываешься, почему вдруг кто-то решил открыть поступление именно на этот курс?

— Рассчитывают, что мы будем играть в их команде? Но тогда зачем нас мешают с грязью и заставляют их ненавидеть? — Роа обернулась к Арнайту, что есть не стал, стоял в стороне хмурым надзирателем и прислушивался к диалогу.

— Волю сламливают. Пяти лет подобного отношения вполне хватит.

— Ерунда какая-то! Гораздо лучше тогда показать людей этакими строгими, но справедливыми хозяевами, против которых бунтуют глупые слуги! Но люди сами попали в ловушку, дав нам права, но не взяв на себя обязанности их соблюдать!

— Вот поэтому этих идиотов и нельзя допускать к управлению. Все люди, вне зависимости от расы, пола, гендера, религии, культуры или субкультуры… не соответствуют тому понятию, которое они вложили в слово «человечность». Среди антропоморфов тоже не все идеальны, но мы хотя бы не настолько ущербны. Эволюция не остановилась на «царе природы». Она продолжается дальше, уже иными путями.

— Вы всего лишь городской глава… будете, — хмыкнула Роа. — Даже если этот прецедент будет использован для входа фурри в высшие эшелоны власти, изменения займут годы!

— Нам будет, чем заняться. На быстрые перемены никто не рассчитывает. Поэтому сдаваться не стоит, упрямо продолжим творить то, что должно, — от мяса Одинцов перешёл к сладостям. — Но не будем относиться к нашему делу как Арнайт. Война выматывает. А работа должна приносить удовольствие. И деньги.

— Мы слабее людей и нас меньше. И есть болезни, которыми звери болеют, а люди нет, — Роа тоже попробовала курицы, хотя есть ей совсем расхотелось. — Мы можем только мирным путём действовать. Но не захотят ли люди спихнуть вас, когда вы будете уже у финиша?

— Захотят, от них можно ждать и боевых вирусов, и ядерных бомб на собственные города. Но опускаться до их уровня? Чем мы тогда лучше? Нашего ума хватит для победы без насилия. Захватывать всё больше прав нужно постепенно, чтобы человечество привыкло к тому, что мы обладаем тем, что нам не позволяли раньше.

— Увидим ли мы тогда перемены? Живём мы так же долго, как и люди, но в истории бывали случаи, когда несколько поколений людей жили по одной власти и при всё тех же законах! — Роа тяжело вздохнула. — Люди давно предрекали появление летающих автомобилей и космических кораблей, но до сих пор даже простые роботы-кассиры сбоят, а кофемашины обливают покупателей.

— В людях кончилась пассионарность, оттого и застой. А мы — молодые, нам дорога. В нас больше сил, вот и надежда на победу. Не возгордись, — Одинцов дождался, как чай остыл, пригубил его, помогая себе языком.

— Если требуется, я готова помогать изо всех сил! Но как?

— Завтра — последний день агитации. Надеюсь, в институте нет ничего такого, что нельзя прогулять?

8

Конечно же, Роа не могла пропустить такое ответственное задание! Вместе с Арнайтом и несколькими фуррями из группы Одинцова она вышла в городской парк — раздавать листовки и прижимать уши от звуков мегафонов, каждый из которых пытался перекричать другого, продвигая своего кандидата. Ещё недавно такая активная и многолюдная форма агитации была запрещена — но в последние послабления в законодательстве позволили проводить даже столь крупные акции. Уйма полицейских, стоящие наготове кареты скорой помощи, сотрудники в штатском, телевидение — и не понять, тут политическое шоу или серьёзные дебаты.

Да Роа-то что, она носилась из группы в группу, отдавая листовки собратьям и людям. Только подумать, в самый жаркий день агитации Одинцов позволил ей работать практически рядом с собой! Мелкие птички подлетали к крошкам, оставшимся от недоеденных хот-догов, и тут же испуганно отлетали от резвившихся детей и бездельников, подтянувшихся на праздник. Куда более приятное место и время для того, чтобы раздавать листовки, хотя они и расходились куда медленнее — вокруг хватало более интересных развлечений.

— Всё, к новой порции готова, — Роа подошла к небольшому навесу, устроенному подальше от сцены, куда поодиночке поднимались депутаты. Сейчас один как раз закончил говорить и его место должен был занять другой. — Давай следующую стопку!

Другая молодая фурька с готовностью выдала из коробки новую пачку листков, но её лапу остановил Арнайт:

— Сходи лучше ты, проветрись. А я с Роа поговорю.

Та открыла было пасть, закрыла и безропотно покинула рабочее место — в конце концов, Арнайт постоянно рядом с Одинцовым крутился, значит, знает, что делает. Роа же удивилась: чего это ему надо? А он уводил её подальше от павильонов Одинцова, к «человеческим» кандидатам. Ближе всего к ним стояли «зелёные». Волчица представляла их немного не так: ни деревьев в кадках, ни ростовых костюмов панд, да и кандидат их больше походила на учительницу, чем на истеричную биотеррористку.

— Что, переметнёмся в стан врага? — попробовала пошутить она. В конце концов, экоактивисты сначала упорно сопротивлялись генетическим «уродцам», а потом стали активно поддерживать антропоморфов, используя их для пропаганды своих интересов. Но вот Арнайт был настроен серьёзно.

— Разведаем обстановку. Вдруг у них нарушения, или наоборот, интересный ход, который не грех и самим применить, отточив и улучшив. Чтобы раздавать бумажки, мозги не требуются, мне вот стало бы уже лень даже морду держать праздничной.

«Да ты и не держишь» — подумала Роа, отмечая какой-то чересчур взъерошенный вид волка. Он всё же не столь близок к Одинцову, чтобы так за него переживать, да и сам высказывал весьма радикальные идеи. Взбесился совсем от ответственности…

— Вам всем не нравится, что ваши уютные дворики превращены в свалки магнатом недвижимости Верхневодителевым, — утверждала со своей трибуны кандидатка в мэры от зелёных, та самая «добродушная учительница». — Городская администрация продала ему территорию в спальных кварталах по тарифу рубль за квадратный метр, и теперь всё внутреннее озеленение срублено, грязные заборы выставлены в полуметре от ваших окон, а за ними пылят стройки двадцатиэтажек, игл Саурона между ваших домов! И если бы их хотя бы достраивали — после того, как распродаются все квартиры в ещё не возведённых домах, стройку останавливают, со счёта липовой строительной компании переводят все средства в оффшоры и объявляют фирму банкротом! А недостроенные развалины в пять, десять, пятнадцать этажей навсегда остаются в вашем городе, служат притоном бомжей, наркоманов и сатанистов, не дают солнцу светить вам в окно!

Арнайт привёл её послушать эту дамочку? Да уж, зря Роа посчитала её нормальной…

— Никогда так не делай в собственных речах, — Арнайт был схожего мнения, но по другим причинам. — Здесь одни минусы, но нет плюсов. Ясно, от чего бежать, но не понтно, куда. В результате «верный путь» испуганному народу укажет конкурент.

— Как наш Одинцов, — усмехнулась Роа. — Понятно, почему он лидирует среди таких противников! На их фоне его слова куда интереснее народу!

— Я бы так не утверждал, — улыбаясь, волк кивнул носом на видную даже отсюда толпень у помоста с красными фрагами. — Пойдём посмотрим, что могут сделать хорошо распиаренный десятилетиями чужих трудов бренд вместе со сладкими обещаниями. И почему большая часть сторонников возвращения СССР — прихожане православных церквей.

Толпа, беснующаяся возле своего лидера, немного обеспокоила Роа: антро там видно не было, как бы затесавшихся фурри не начали шпынять и толкать. Но раз Арнайт так уверенно направился к ним, значит, волноваться не о чем. А послушать коммуниста стоило, даже интересно, на чём он играть будет!

Больше всего спикер «за возвращение социализма» напоминал боцмана или подводника из старого кинематографа — округлое лицо, короткие седые волосы и флотские усы. Сохраняя армейскую выправку, одет он всё же был по современному, официально и дорого. Зато речь его была полна ностальгической решительности:

— Все производственные компании в нашем городе будут обязаны отчислять каждому жителю нашего города немалый процент со своей прибыли! А как ещё нам достичь подлинной национализации в капиталистический век? Пенсию отменяют? Да бросте, мы в Ельцинске свою создадим, и не только для пенсионеров, а для всех вступивших в партию! Ещё часть средств направим на выкуп недостроек, отремонтируем их чуть-чуть — и будем квартиры раздавать ударникам труда! А будут ерепениться банкиры — конфискуем их имущество в пользу городского бюджета, это нам весьма поможет, куда чудодейственнее, чем налоги повышать и обирать честных трудяг. Ещё бы местную полицию в милицию обратно переименовать — точно всё станет как надо и вернутся порядок и спокойствие!

Странно, но толпа как-то не особенно поддерживала выступающего, махала флагами чисто для того, чтобы не дать застояться крови, а группы людей помоложе и вовсе наслушались и стали отпочковываться, уходя в другие группы. Роа тоже слова коммуниста не зацепили — слишком уж широко пасть раскрыл, для одного города предлагает чересчур непомерные траты.

— Бизнесмены это понимают ещё сильнее, — Арнайт продолжил её мысли. — А финансирует политику отнюдь не простой народ. Но шуты гороховые требуются на любом представлении. Навестим теперь серьёзных людей?

— Пойдём, если начальство не заругает за то, что бездельничаем, — Роа прижала уши, оглушённая плачем какого-то ребёнка. И кто их тащит в такое шумное место? — Теперь к кому, национал-демократам?

— К черносотенцам, — Арнайт то ли отшутился, то ли сострил, направляясь к самой громко перкуссирующей сцене, на которой на фоне громадного плаката с жирнющей рожей Михаила Верхневодителева поверх российского флага безудержно и показушно веселились частушечницы в сарафанах и прыгающие лягушками казачки. Роа не удивилась бы, увидев среди них волка с балалайкой или антропоморфного медведя — косолапых, вроде, как и обезьян в программе генетических экспериментов не использовали. А было бы классно, если горилла в американском флаге, медведь в косоворотке дрались бы на потеху зрителям. Очень по-человечески. Но оригинальность выступления ограничивалась добродневными песнопениями:

ВВП сказал — вперёд!

ВВП подняли!

Вышел радостный народ

С водкой и цветами!

Выезжает Михаил

На лошадке белой —

И приказ свой огласил:

«А подайте белой!»

Тут же в толпу под удалой свист вышли румяные бабки с подносами, полными пластиковых стаканчиков с горячительным на донышке.

— Мысль жиденькая, да и исполнение так себе, — заключил Арнайт. Роа, утопив морду в лапах, едва сдерживалась от того, чтобы не захохотать на всю площадь.

Впрочем, остальному народу вполне зашла внезапная халява — полиция, особенно бдительная в этой «горячей точке» предвыборного фестиваля, едва успевала следить, чтобы пускавшиеся в пляс алкоголики не хватали по третьему и четвёртому «дринку».

— Тут разве не нарушение законодательства? — офигела от происходящего Роа. — По-моему, как минимум подкуп, да ещё и распитие в общественном месте!

— За деньги могут разрешить хоть стриптиз показывать, — закатил глаза Арнайт. — Но ход непродуман, завтра с больной головой пойдут и назло проголосуют против. И почему-то все поголовно забывают про десять процентов целевой аудитории! — поправив воротник, серо-белый волк зашагал к площадке либералов. — Даже те, кто, вроде бы, продвигает права меньшинств.

— А что о ней помнить, если она растеклась по всем группам? Стояли бы фурри единой толпой — был бы смысл! — посетовала Роа. — Вот у нас на день Победы в парке стаями ходили, а здесь, когда судьба решается, прийти не могут!

— Наша толпа у Одинцова как раз… А нет, тут тоже несколько, — махнул лапой Арнайт на пару хмурых скучающих хвостов, что вместе с горсткой людей выслушивали кандидата с писаной внешностью Супермена на работе:

— Проблему коррупции надо решать не сверху, а снизу. Во-первых, распределение бюджета города организовать на основе ежемесячного онлайн-голосования горожан. Вы сами будете решать, куда мы направим средства, это ведь ваши налоги и вы имеете право указать, во что их вложить. От процентного соотношения голосов и будут зависеть доли распределения городского бюджета, всё открыто и без откатов, информация обновляется в режиме нон-стоп. Помните так же, что через «Добродетелей» вы всегда можете подать жалобу на любого коррумпированного или безответственного чиновника. То, что «наверху всё схвачено» и прочее «кумовство» — байки из девяностых. Антикоррупционные эксперты «Добродетелей» независимы, у них высокая ротация, что делает невозможным их подкуп или появление преференций.

Фыркнул от смеха теперь Арнайт.

— Я вот их послушала, и теперь всеми лапами за Одинцова. Тот всё же новенькое предлагает, и для исполнения его идей не нужно особой храбрости или напряжения, — Роа посмотрела по сторонам. — Перекусим и вернёмся к работе?

— Больше хочется нездоровую дорогую праздничную еду, — Арнайт показал пальцем на палатку с фаст-фудом, — или нездоровую дешёвую обычную из магазина?

Роа ответить не успела, потому что в этот момент сквозь шум агитации прорвался испуганный выкрик, а пара полицейских неподалёку оставили стаканы с газировкой и поспешили к источнику крика.

— О, это будет поинтереснее, — Арнайт, естественно, рванулся вместе с Роа вслед за ними обратно на аллею сектора Одинцова.

Из ещё недавно живой самки, что сменила Роа в раздаче листовок, выливалась кровь на разбросанные по асфальту бумажки. Из разрезанного горла едва выпирала скошеная кость позвонка. Голову у убийц полицейские, державшие на мушке одетых в чёрные маски маньяков с керамическими мачете, уже отобрали вместе с оружием, но не решались куда-то её положить.

Роа в ужасе отшатнулась, почувствовав, как к горлу подступает рвота, и если бы не лапы Арнайта, она бы просто свалилась на землю. А раздавшиеся было вопли испуганной толпы заглушил наполненный праведной яростью голос Одинцова:

— Вы ещё спрашиваете, на чьей стороне правда! Кого ещё будут затыкать, разрезая глотки? Кого ещё начнут убивать? Значит, что-то неудобное сильным мира сего мы говорим! Или вы заодно с этими бандитами, если вам даже после этакой наглости всё равно?! Отлично, голосуйте за Верхневодителева, и будет вам грязная миска и цепь, как нам! А если повезёт, ещё и дубинку резиновую выдадут, псов шелудивых дрессировать!

Вряд ли его многие услышали, вряд ли поняли, что он имеет в виду — началась паника, крики, полиция принялась волочить преступника прочь от ревущей толпы зверей и людей, которые в едином порыве рвались к преступнику, намереваясь учинить самосуд. Арвел, крепко держа Роа, вытолкнул её из толпы линчевателей в толпу паникёров, а затем поднял на помост коммунистов. Советского боцмана там уже не было, ломоногие бабки обтекали помост, не решаясь забраться на него даже в чрезвычайной ситуации. Досчатый прямоугольник с кроваво треплющейся на ветру синтетикой флагов стал островком спокойствия в море безумия. Роа моментально, слишком быстро для себя оправилась от шока, посмотрев на хаос толпы со стороны и сверху.

— Звери, — рыкнула она одно-единственное слово, смотря на попытки толпы добраться до убийцы. — Хоть бы порвали ублюдка, на части порвали! Только зубами рвать гнид, только так можно что-то поменять!

— Дойдём и до этого, — уверил её Арнайт, медленно отпуская её предплечья. — Мы уже довольно близко. Победа на голосовании послезавтра нам обеспечена, если наши конкуренты не найдут способ его отменить из-за убийства. Но я надеюсь, всё ограничится закрытием сегодняшней ярмарки.

* * *

Недоброе предчувствие, которое должно было всколыхнуться в душе Роа при этих словах, дало о себе знать лишь на следующее утро, когда она проснулась в своей постели. Весь путь до поезда молодая самочка бултыхалась в море сомнений. Ещё поворачивая ключ квартиры она начала задумываться о произошедшем вчера, прошла не здороваясь мимо бабушек, идущих на ближайший рынок, не улыбнулась уже знакомой кассирше, к которой подныривала, если путь к электронным кассам был закрыт… Много странного произошло вчера. Слишком много.

И уже в электричке Роа подошла к окончательному выводу. Потому всю дорогу она провела словно на иголках, от нетерпения крутясь на сиденье и едва дожив до того момента, когда наконец-то оказалась на территории института. Мельком показав охранникам студенческий, Роа, приехавшая на добрых полчаса раньше обычного, приложила карточку к валидатору.

— Тебе во второй раз объяснить, вагина заросшая? — Охранник схватил её за край футболки и отдёрнул от турникета. — Для собак у нас отдельный вход!

Роа в ответ одарила его убийственным взором, а затем повернулась и прошла через отдельный ход, по пути придумывая самые изощрённые казни для этого дуболома. Испорченное настроение переросло в нечто куда более худшее, так что Роа была готова разорвать любого, кто ещё сделает ей хоть одно замечание.

Ей сильно повезло, что Арнайт тоже уже был на месте — точнее, сидел на подоконнике, где они однажды беседовали. Пыли на этой поверхности уже не было, всё давно сдуло в открытое окно.

— Ты рановато, — сказал он,. — И чего такая взъерошенная?

— Разговор есть, — буркнула Роа совсем нерадостно, вскочив на подоконник. Спину ей обдал прохладный утренний ветер, но в целом день обещал быть солнечным и тёплым.

— Я предполагал. Поэтому тоже встал явился сюда до занятий, -Арнайт тоже поднялся на него, как на насест, с ногами. — А ещё — после подобного не заснёшь.

— Арнайт, ты знал, что раздатчицу листовок убьют? — внутренняя злоба помогла Роа быть прямой и не стесняться неудобных вопросов. Арнайт, разумеется, не ответил сразу, начал играть ушами. — Вот давай без этого, — предупредила она. — Ты отвёл меня в сторону, подальше от места происшествия, не давал вернуться, а её тем временем убили. Как-то не верится в совпадения.

— Странно, что люди поверили в то, что нашлись какие-то самоотверженные отморозки, готовые пожертвовать собой и сесть на десять лет, чтобы сорвать фуррям малину, а на деле только выставить их жертвами… — Арнайт поводил носом в стороны, прислушался, не ходит ли кто по лестнице. — Это действительно «Опричники», самые настоящие. Только проплаченные Одинцовом через посредника-человека. Наш кандидат решил обставить это как месть за сорванную в воскресенье охоту, но для меня это уже чересчур. Достаточно и безвестного антропоморфа принести в жертву, ты слишком ценна, чтобы тебе навредить.

— Да вы совсем охренели! — Роа не сдерживалась, лишь благодаря злобе, сковавшей горло, не срываясь на крик. — Убивать собратьев? Всё ради победы на выборах? Да чем вы лучше людей?

— Тем, что после победы на выборах убивать никого не потребуется. Или ты сторонница православного Достоевского, готова убить миллионы антропоморфов руками людей, нежели одного своими? — Арнайт вскочил на пол.

Странно, но Роа ему не ответила и волк, направившийся было вниз по лестнице, остановился и посмотрел на неё. Волчица сидела с каменным выражением на морде, постукивая когтями по подоконнику, похоже, размышляя над чем-то. А затем сказала то, чего Арнайт совсем не ожидал услышать:

— Ты абсолютно прав.

— Спасибо, что это понимаешь, — Арнайт двинулся было к ней, обнять или взять за лапу, но передумал, поглядев ей в глаза, отошёл и облокотился о стену. — Надеюсь, что и Одинцов поймёт, где и чем можно жертвовать.

На этом разговор они решили закрыть и пошли на пару, благо и времени до неё оставалось не так уж и много. Роа облегчённо выдохнула, увидев среди студентов Галлию, пожалуй, это была единственная радостная новость за последние дни. А она-то беспокоилась, что после той позорной презентации псинка заберёт документы. Но нет, на этот раз на занятие пришла вся группа… За исключением погибшего Афона.

Виктор Михайлович, протерев очки, вернул их на своё дисциплинированное лицо — армейская выправка. наверное, не только на тело распространяется, но и на мимику.

— В продолжение нашей темы сегодня будет рассказано, каким образом антропоморфы встроились в человеческое общество, исследуем их путь от генетического эксперимента до полноправных граждан, имеющих голос на выборах и даже способных выдвигать кандидатов в правительство. Пока что, правда, только местного управления.

— Если Одинцова изберут, наверняка он будет пробиваться выше, — пробасила чёрная волчица в очках, не поднимая лапы. Но профессор Абанатов поему-то не стал призывать к порядку, а горько усмехнулся:

— Если изберут Одинцова, это аукнется даже антропоморфам. Знали ли вы, например, что у этого националиста настоящее имя — Мильфсгард, и что он был судим, хотя и оправдан искусными адвокатами? У адвокатов, к сожалению, огромное преимущество перед государственными прокурорами. Прокуроры работают на казённую зарплату, адвокаты — за неограниченный гонорар.

— Видовой национализм вы имеете в виду или же расовый? — спросила Галлия. — Ведь есть нетерпимость волков к мелким видам, а есть нетерпимость людей к антропоморфам.

— В том и дело, что видовой, — Виктор посмотрел на проекцию слайда, подумал — и рассудил, что сейчас наступило время для актуальной, а не программной лекции. — Одинцов-Мильфсгард решил собрать под собой все подвиды антропоморфов, переборов их взаимную неприязнь друг к другу. Как это сделать проще всего? Распалив ненависть к общему врагу. Вот люди и попали под раздачу. Что у людей тоже полно национальностей, конфессий, субкультур — об этом Одинцов как-то умалчивает, лепя одну грязную кучу из «Опричников», полиции, охотников-душегубов и преподавателей вузов. Стоит только вспомнить о том, что люди разные — вся его концепция национальной исключительности антропоморфов рушится. Хотя бы потому, что люди научились уживаться, не ища, против кого каждый день воевать. И вас как раз этому хотим научить.

Роа недовольно посмотрела на преподавателя.

— О чём вы говорите? Нас одинаково шпыняли люди всех рас и национальностей, всех возрастов и полов. Люди делятся не на расы, они делятся на массы — на полицию, на охранников, на убийц и скотов, на политиков и тупые толпы, которые готовы перегрызться друг с другом за кусок золота или территории. Вся история человечества — одни сплошные войны, унижения, рабство и уничтожение.

Абанатов вздохнул:

— Посмотрел бы я на вашу историю без людей. Давайте предположим, что существует мир, где антропоморфы развились сами по себе. Эволюцией из разных видов животных, например. Что будет служить для вас функцией идентичности — за счёт чего вы будете отличать своих от чужих? В первую очередь — подвид. Тут контраст куда сильнее, чем у человеческих рас. Будь я хоть негр, хоть эскимос — у меня голова два уха, зубы белые и гладкие, и ногти надо стричь, а у кошачьих и собачьих когти — совершенно разное дело. А биологические отличия породят и социальные. Вам будет ещё сложнее сотворить многонациональное государство. Это я ещё не берусь предположить, каким было бы общество внутри вида, будут ли прайды у львиных, монополия на размножение для вожака у волчьих и так далее. Это вам виднее.

— То есть, вы считаете, что антропоморфы изначально ни к чему не приспособлены и ничего не сумеют, что анатомические особенности определяют психику, так? — злилась Роа. — А не вы ли сам скрытый националист, уважаемый преподаватель?

Виктор Михайлович беззлобно рассмеялся в ответ:

— Очень сомневаюсь, что если бы я держал зубную щётку щупальцем, а не пальцами, мой характер был бы ровно таким же, как сейчас! Внешность — один из факторов формирования нрава, такой же, как воспитание, биография… И, в конце концов, собственная воля. Самый сильный, определяющий компонент, но его сначала нужно в себе развить. И не каждому это пойдёт на пользу. У человечества было много сильных духом тиранов, от чьих действий пострадали их же сторонники — Гитлер, Наполеон, всем они известны. Давайте хотя бы среди антропоморфов таких не будет, кроме Мильфсгарда. Этого уже не перевоспитать. Можно лишь подождать, пока появится его добрый аналог. Такой же решительный, но альтруист.

— Может, вы и правы, — вдруг успокоилась Роа. — Извините.

Арнайт снова удивлённо воззрился на подругу. Сегодня она явно страдает перепадами настроения, и это не объяснить одними нарушениями психики в связи с пережитыми ужасами.

Арнайт не ошибся, разум Роа был чист и ясен. Просто она задумалась над словами преподавателя и пришла к неожиданному для себя выводу. Совершить немного зла по отношению к людям — достойная жертва для того, чтобы сделать людей добрее.

Теперь Роа знала, чего она хочет. Мильфсгард-Одинцов правильно думает, но неправильно делает, и ему далеко не уйти. Но если он сможет победить, если откроет дорогу фурри во власть, то более деятельный, более умелый и гораздо более осторожный политик способен сотворить то, на что годами надеются, чего ждут.

9

Эксклюзивное право на показ дебатов кандидатов в президенты на этот раз получил «Второй» канал. Потому расстарался вовсю: посреди громадного зала с белым потолком, синими стенами и красным полом выставили две трибуны, позади расположили экран, на которой будет выводиться время отведённое каждому на ответ, и видеовопросы от зрителей, лучшее что собрали за две недели подготовки. Для массовки согнали столько народа, что казалось, будто на стадион съехались фанаты двух супер-популярных команд. Десяток камер стояли, висели, катались и крутились, показывая приникшим к экранам телезрителям каждый квадратный сантиметр зала.

Роа стискивала челюсть, голодным волком глядя на своего оппонента. Противника сложнее подобрать невозможно. На сине-сером пиджаке погоны и планка отставного космонавта. Лицо без морщин и отёков, как у натурщика советских плакатов, только в глазах ни военной тупости, ни просветлённого фанатизма, лишь осмысленная решительность. Человечество, сговорившись за спинами антропоморфов, решило выставить лучшего своего представителя на схватку с бедной волчицей-мутантом. Жаль, что люди забыли — могучего Голиафа победил щуплый, но хитрый Давид. И прежде угнетаемый всеми народ встал во главе мира.

Спикер затараторил, чуть ли не крутя в пальцах микрофон, как понтовый ковбой пистолет:

— Поприветствуем на сегодняшем «Диалоге» кандидата от партии «Единство» Дмитрия Конева и выдвиженку от «Либеральной Антропоморфной Партии» Роа!

Аплодисменты Роа не смутили, она уже к ним привыкла. Как только вспыхнули красные лампочки над экраном, сигнализирующие массовке прекратить хлопать, она вцепилась в трибуну когтями и подалась вперёд.

— Настало время перемен! Долгие годы народу врали, народ обворовывали, народ унижали — хватит! Кажется, денежные мешки и засидевшиеся на местах возомнили, что они отдельный вид, не люди, не фурри-антропоморфы, а боги, спустившиеся на землю. Так я развею их мечты! Наша партия не только гарантирует равенство в правах и обязанностях для всех слоёв населения, не только обещает поднять зарплаты и снизить налоги — она знает, как это сделать!

— Передел имущества? — Учтиво уточнил ведущий. — Но права на самооборону и частную собственность никто не отнимал даже у олигархов, они, в конце концов, такие же граждане, как и все остальные. Не приведёт ли такая программа к гражданской войне? И каков критерий, по которому один гражданин будет считаться «кулаком», а другой — нет?

— С высшего поста и видно больше, а хотите кулака найти — посмотрите сюжеты ваших репортёров, — бросила Роа. — Как недавно показывали, своровал три миллиарда — получил три года тюрьмы с конфискацией. Это разве нормальное наказание? И разве не видно было по смете доходов, что у него состояние на двадцать миллиардов, а получает он зарплату в три миллиона? Так что если меня изберут, я первым делом потребую сведения о доходах, а там мы найдём и кулаков, и честных.

— Открытость и гласность — это всегда хорошо! — Кивнула звезда ток-шоу, а потом поворотилась к Дмитрию. — А как вы решите проблему социального расслоения, если станете президентом?

— Воровство разбоем не победить, — заверил Конев, обращаясь к объективам камер. — Я нацелен не на то, чтобы больше богатых не было, а чтобы больше не было бедных. Нефтяная игла и все картели, организованные на откатах с неё, давно себя исчерпали. Тем не менее наша страна остаётся и будет оставаться ведущей мировой энергетической державой. За сорок лет мы возвели сотни реакторов холодного синтеза, работающих на дейтерии, доставляемом с наших лунных колоний. Даже американцам приходится отчислять нам проценты за патент технологии чистой энергии, а в некоторых случаях обращаться к нашим инженерам за помощью. Проблема людей и антропоморфов в том, что он хотят лениться и зарабатывать. Но деньги даются либо трудом, либо мозгами, а самые большие деньги — только тем и другим разом. Впрочем, даже на самой скромной работе сейчас уровень жизни приемлем, и если не забрасывать лунную программу, он будет лишь повышаться — и тогда глядеть в чужой карман просто не будет смысла, ведь собственный до краёв будет полон.

— Луна — это бред сонного поэта, а нам для начала надо разобраться с действительностью, — Роа даже не посмотрела на противника. — Нам предлагают мечтать о Луне, заселять Луну. Ну давайте заселим. И Марс терраформируем, а там может и с венерианцами познакомимся. Только какой нам толк от этого, если мы даже в своём доме порядок навести не можем?

— Я думаю не только о себе, но и о своих детях, — не растерялся кандидат-космонавт. — Население Земли увеличивается. Площадь Земли — к сожалению, нет. Ограничивать рождаемость и тем более омывать нашу планету кровью — геноцид. Без новых планет не будет порядка на старой, продолжатся конфликты из-за ограниченности ресурсов и территорий, продолжатся выяснения, кто больше достоин жить, кого нужно убить, чтобы он не тратил кислород, кому золотую джакузи, а чьё место возле параши. Жизнь в космосе непроста, но, как мы видим на примере подводных городов, только первые десятки лет, пока нарабатывается комфортная инфраструктура, и в результате там, где прежде люди ютились в боксах и ели из тюбиков, уровень жизни и даже шика не хуже, чем в мировых столицах.

— Установив порядок можно аккумулировать энергию масс и направить её в нужное русло, — Роа пока так и не посмотрела на человека. — Зверям куда лучше известно, как брать дары природы и одновременно удерживать её в равновесии. Это политика грабителей, выпивающих ресурсы родной страны, и амбициозных авантюристов, рвущихся к новым землям вместо того, чтобы облагораживать старые, ввергает планету в кризис. К счастью, природа имеет свойство восстанавливаться даже после тяжёлых ударов, ей надо лишь немного помочь, а не выкачивать последнее в надежде перелететь в новый мир и сделать из него ещё большую помойку.

— В этом ваша миссия, и она не менее важна, — Дмитрий повернулся к Роа. — Если разгрузить матушку-Землю и дать ей отдохнуть, она восстановится гораздо быстрее. А с помощью богатых ресурсов безжизненной луны — ещё и просто. Понимаю, антропоморфам в космосе сложно, их до сих пор принимают в экипажи с большой неохотой… Лишние траты на фильтры шерсти в вентиляции… Зато встреться мы голыми в лесу, я себе не позавидую. Что мы разные — это хорошо, нам будет проще друг друга дополнить и реализовать свои преимущества на благо всех и собственную прибыль.

— Тем не менее, по законодательству президент может быть только один, — улыбнулся ведущий.

— Народу решать — лелеять ли дальше пути книжных фантастов или попробовать сделать что-то, куда более реальное, — Роа посмотрела в камеру. — С нетерпением жду, когда нам начнут задавать присланные вопросы, вот тогда и выясним, что больше людей беспокоит — положение дел на Земле или мечты о звёздах.

— Вот и первые весточки! — по условному знаку к спикеру подошла грудастая дама с золотым подносом, полным конвертов. Заготовки, понятное дело, кто пропустит в эфир нечто глупое или неудобное? Но Роа была готова к любым нападкам. — Вопрос от жителя города Сургут, — спикер театрально поднял листок на уровень носа и отставил максимально далеко. — В связи с недавними выступлениями антропоморфов, планируете ли вы изменять действующую Конституцию?

— Конституция — гарант стабильности, — Дмитрий приподнял руку. — После её принятия все вопросы были успешно урегулированы федеральными законами и подзаконными актами. Заверю антропоморфов, что они имеют ровно тот же спектор прав и обязанностей, как и люди. Нам стоит сконцентрироваться на непреложности выполнения Конституции, а не её переделывании.

— Как можно баллотироваться в гаранты Конституции, не читая её самой? — усмехнулась Роа. — В статьях до сих пор нет ни слова об антропоморфах, нет даже определения их как разумных существ. Без внесения поправок в Конституцию мы оставляем незащищённой огромную часть нашего общества. Более того! Мы достигаем уродливого парадокса, когда соблюдение прав антропоморфов по сути нарушает саму Конституцию. Внесение в неё правок будет не самой главной, но одной из наиболее важных моих задач.

— Следующий вопрос, — ведущий остановил Конева, который собирался как-то ответить и на речь Роа. — Как вы собираетесь распоряжаться национальным запасом и резервными фондами?

— Не открывать кубышку, пока не прижмёт, — Роа вскинула голову. — Наша задача не задействовать резервные фонды, а добиться функционирования всей экономики без обращения к подобным «подушкам безопасности».

— Я немного поясню, что такое национальные резервные фонды, — Дмитрий снова обратился к камерам. — Это не банки варенья в кладовой. Они вложены в активы и приносят государству самостоятельный доход, не зависимый от налогов и субсидий из других государств. Резервные они в том плане, что не тратятся на бюджетные расходы и выступают финансовой «подушкой безопасности» на случай, если всё пойдёт куда хуже, чем мы рассчитываем. Пока что подобных чрезвычайных ситуаций не возникает, и резервные фонды позволяют нам ещё сильнее укреплять экономику и финансировать социальные проекты.

— Как видите, дополнительные средства на благо народа можно привлечь, даже не сажая олигархов, — хмыкнул ведущий, распечатывая третий конверт. — С развитием научно-технического прогресса повышается роль высшего профессионального образования, однако не каждый гражданин имеет время и финансовые возможности его получить. Что вы предпримете по этому поводу?

— В первую очередь нам придётся развивать наше угасшее сельское хозяйство, восстанавливать производства, и для этого потребуются рабочие руки. Направим обучение в ином направлении! — ответила Роа. — На базе угасших ВУЗов не составит труда создать профессиональные училища, которые не только дадут гражданам профессию, но впоследствии ещё и улучшат нашу экономику.

— Научный прогресс действительно не стоит на месте, — Конев развёл руками. — Армию инженеров и программистов, обсуживающих ЭВМ прошлого века, заменил единственный бухгалтер за ноутбуком. То же самое происходит во всех сферах жизни. Сельское хозяйство стремительно автоматизируется — уже не осталось трактористов, зато операторы трактоботов дистанционно контролируют целые акры полей. Один человек — а хлеб для миллионов. И эти миллионы тоже не сидят без дела, трудятся, занимаются творчеством, отдыхают и счастливо живут.

— Труд сделал из обезьяны человека, от него глупо отказываться, — бросила Роа. — Машины мы лучше пошлём в ваш космос, чтобы не подставлять под опасности вселенной наших граждан.

* * *

— Чувырла, трахнуть тебя хвостом в глотку! — Взревела Трина на телевизор, вещавший дебаты, стукая кружкой по столу в пивной. — Ты кому, морда царская, казённый космос разбазариваешь?!

Она напилась уже основательно, однако её пьяный рёв не произвёл ни на кого впечатления — в этом баре слышали выражения похуже. Левиафан, тот самый рослый цветастый ящер, выключил телевизор, чтобы не триггерить и так напившуюся «крышу» своего заведения.

— Господама, ты помнишь, что у тебя и твоей стаи сегодня заказ?

— Да отвали ты, знаю, — махнула она лапой, вставая из-за стола. — Между прочим, так даже лучше, меньше думаешь, больше… ик… делаешь, — прикрывшись лапой, другой она вытащила пачку мелких, но новеньких купюр, и бросила их на столешницу. — Эх, последнее с Арнайта. Он так обосрался перед тем, как выблевать кишки, что фиолетовая вагина могла бы мне и побольше отсыпать за грязную работу. На этот раз я с неё точно выбью втридорога, а не то все мои видео будут в твоём блоге.

— Жаль парня, — пожал плечами ящер. — И чего она именно его грохнула? Вроде бы он её даже в постель затащил, не понравилось, что ли?

— Тык… Кого в первую очередь захотят грохнуть злые люди? — Трина выделила последнее слово. — Любовный интерес кандидатки в президенты, чтобы лишить её воли к победе. Но она не сдастся и сотворит мировое благоденствие в память о самом дорогом для себя существе. Ты в телик чаще меня липнешь, не слышал её речёвку на похоронах?

— Тогда «Смертельное оружие» показывали, — пожал плечами ящер. — Ну, с таким волевым президентом людям недолго осталось. Если сработаешь чисто, заходи, смоем грех вином.

— Пусть рабы божьи грехи смывают, а мы с тобой сами боги. Хой! — Трина вскинула лапу на прощание и вышла на крыльцо, где уже собрались её верные псы и преданные друзья.

Если у «Опричников» отличительной чертой были отрубленные головы, то «Стая» ограничилась боевой раскраской — узоры были нанесены даже не кровью, простой хной. Но это не значило, что клыкастые ребята не были готовы к серьёзному делу. Просто не любили лишнего позёрства, да и не хотели раздражать полицию.

— Погнали, — бросила им Трина. — Галлия, веди своих чуть позади и поглядывай по сторонам, остальные со мной.

Они безропотно двинулись за своей альфой, уверенные в победе и готовые к своим неожиданностям. Эх, началась бы гражданская война, с такими ребятами Трина мгновенно бы город под себя подмяла…

Разумеется, Конев не был достаточно умён, чтобы на-гора выдавать блистательные речи. Перед броской фигурой, за пределами обзора зрителей стоял незримый, но опытный суфлёр, текстовик, сценарист. Его охраняли не менее тщательно, чем самого президента, но сегодня представился шанс до него добраться.

Трина поспешила вперёд, на ходу втянув носом воздух, но уловив лишь запах собственного одеколона. Плохо, ведь шёл помощник Конева вроде бы не один, только трудно определить с кем именно, резкий запах спирта забивал нос борзой. Ну и ладно, им заплатили столько, что свидетеля можно и в бонус включить! Много труда расправиться с ним не доставит — такой же немолодой, как и предстоящая жертва, этот мужчина крутился вокруг неё, махая своей винтажной шляпой, как петух хвостом:

— А помнишь, какие стихи я тогда писал, Ирина? «Городские акробаты над проспектами подняты…»

Сладкая булочка, давно превратившаяся в плесневелый сухарь, хохотала с ностальгией.

— Ты уже и по профессии солнышко!

— Я сейчас проблююсь, — Трина обернулась. Галлия надёжно блокировала пути отступления, теперь нужно было послать двух зверей вперёд и пресечь саму возможность бегства. А потом — бить.

Хвостатые тени разошлись по всем выходам из переулка. Не то, чтобы это требовалось, глупые люди и не подумают бежать от охотника. Но чем-то нужно занять всю эту бесполезную толпу под своим началом. Первый удар должен принадлежать вожаку.

Внезапно Трина услышала смешки и переговоры. Между ещё не успевшими выйти на позиции товарищами прошли две чёрные волчицы, оживлённо беседуя друг с другом. Трина никого без проверок с собой не брала, это не могли быть свои, поэтому «омеги» рванулись к ним, стремясь задержать по-тихому глупым вопросом. Сплюнув, «альфа» сняла с шеи цепь, намотала на лапу, сама поспешила к добыче со своими «бетами».

— Эй, вы кто? Какие-то проблемы?

Человек, увидев фурри, явно не ожидал, что разъярённая самка бросится на его подругу. Трина же решила, что можно пожертвовать эффектом внезапности, слишком уж слабым и тщедушным казался этот мужчина. Кинувшись на помощницу Конева, она вмиг накинула цепь ей на горло и потянула к себе. Потом отпустила. Длинный нож, что вошёл Трины в основание шеи, окровавленным кончиком едва не достал до крашеных седых кудрей Ирины. Бросив шляпу на мокрый от редких капель дождя и крови асфальт, мужчина схватил в объятия женщину, оборачиваясь в сторону, откуда прилетело оружие. Разукрашенные волчары тоже лежали, но оглушённые. Две чёрные волчицы уже подбегали к перепуганной парочке, сверкая красными глазищами, только вот злые их взгляды были направлены не на людей, а на других антропоморфов.

— Мэри, врежь ему! — рявкнула самка слева, указав на одного из «бет», который решил погеройствовать и бросился к ним, скаля зубы. Сама тоже не замешкалась, пригнулась, прежде чем другой головорез навёл на неё пистолет, и прыгнула прямо на его живот, впиваясь в него когтями и отбрасывая к стене древнего панельного дома. Удар был не слишком умелым, но попал по уязвимому месту — бандит проскулил в полёте и затих, ударяясь затылком о дом. Вторая волчица, с неуклюжей чёлкой, дралась увереннее и умелее, отправив в нокаут уже двоих из «Стаи». Офигевшая Галлия решила, что операция сорвалась, поэтому бросилась бежать — а вместе с ней побежали и те, кто смог подняться.

Кроме Трины — ей хватило сил опереться о передние, угасая, но уже не ответить предателям расы. Борзая только зло посмотрела в глаза своей убийце. Вынула нож из горла — и упала уже окончательно.

Та волчица, которую подруга назвала Мэри, забрала оружие из её ослабевшей лапы.

— Надеюсь, вам хватит благородства нас не сдавать.

— Тем более мы за одно светлое будущее, — волчица пониже и потемнее поправила сбившиеся в драке очки. — Только крови бы хотелось поменьше