Из уха Эдана хлынула жидкость, капая на булыжники рынка. Часть бассейна росла под его лицом.
Красный.
Он изо всех сил пытался перевернуться. Он не мог нормально слышать. Голоса звучали слишком быстро или слишком медленно, чтобы он мог понять, и автоматические винтовки продолжали реветь скоординированными очередями электронного огня из-за горизонта.
Ничего из этого не имело смысла. Эдан ничего не понимал. Он не мог перевернуться.
Яростно отталкиваясь левой рукой от булыжника, он пытался подняться, пальцы его скользили в крови, пока жгучая боль в правом боку не ослабла, и он не упал на спину.
Булькающий звук в его правом ухе прекратился. Вместо этого у него было какое-то забитое подводное ощущение, но его левое ухо было чистым. Он моргнул один раз. Люди бежали мимо него, через него, смутно видимые в уголках его зрения. Что-то ударило его в ухо, и Эдан почувствовал, как горячая струйка потекла снова.
Небо было голубым.
Синий.
- Он снова моргнул. Какое-то время он не видел людей и не чувствовал, как его бронированный ошейник впивается ему в затылок. Просто увидел небо. Последние струйки дыма - из минометов, это должно быть были минометы с воздушными взрывами-уносились прочь, оставляя небо чистым голубым.
Эдан никогда не видел ничего более синего. Никогда. Она была слишком яркой, чтобы выразить словами. Это заставило его глаза слезиться. У него не было слов для подобных вещёй, но он никогда не пытался рассказать об этом кому-либо. Никогда не видел такого синего неба.
Синий.
Он потянулся к ней, но не смог дотянуться. Что-то было не так с его правой рукой.Эдану хотелось прикоснуться к синеве, подержать её в руках, вдохнуть её аромат.
Кто-то стоял между Эданом и небом. Маленький мальчик с бледно-розовой кожей, но не бледно-розовой, как у европейца, и он носил тюбетейку поверх своих темных, спутанных волос, так что маленький мальчик должен был быть таджиком.
Маленький мальчик уставился на него широко раскрытыми глазами, обошел лужу крови Эдана, испугался её, перепрыгнул через что-то ещё и подошел к другому мужчине. Мужчина был уже мертв, а маленький мальчик испачкал свои ботинки. Маленький мальчик потянул мертвеца за окровавленное плечо, заглянул ему в лицо и, потеряв всякий интерес, отпустил его, а сам стал смотреть куда-то в сторону и звать: - Папа? - его голос доносился откуда-то издалека, слева от Эдана, хотя тот смотрел прямо на него.
Эдан опустил голову. Он увидел что-то, лежащее на булыжнике чуть поодаль, между ним и мертвецом.
О. Вот что было не так с правой рукой Эдана. Она была там, сама по себе на земле, а он был здесь.
Эдан оглядел себя, но так и не смог понять, что такое его баллистическая броня, что такое плоть и что раньше было плотью. Там было слишком много крови.
Он протянул оставшуюся руку, пытаясь дотянуться, даже потянул за булыжник, думая, что сможет подтянуться, отталкиваясь ногами, но у него не хватило сил. Его ботинки просто скользили по скользким каменным плитам. Эдану казалось, что он вот - вот заплачет-не потому, что ему было больно, или потому, что он устал, или потому, что ему предстояло умереть, а потому, что он не мог дотянуться до запястья правой руки, не мог даже дотянуться до безвольных пальцев, чтобы притянуть её ближе. Он не хотел её потерять.
Рядом с ним была ещё одна нога. Только не его. Чей-то ещё... высокий мужчина. Местный житель. Он закрыл собой небо, и его силуэт казался ещё больше из-за свободной белой одежды, которую он носил. Все в этом человеке, кроме темной бороды и бровей, было чистым и белым. Он наклонился над Эданом, потянулся к нему, но заколебался, пальцы его дрожали.
- Эй, эй! Что ты делаешь? - Сказал брат Эдана, и мгновение спустя слова повторил по-таджикски автоматический переводчик.
Человек в Белом поднял голову. Он изумленно уставился на нее и указал на грудь Эдана. - У него есть медицинская аптечка. Люди пострадали, им нужна помощь. - Слова вернулись на английском языке из собственного переводчика Эдана. Только в его левое ухо. Это не его право.
- У ворот есть пункт первой помощи! А теперь слезь с него.
- Они заняты наихудшими случаями, ворота далеко, его медицинская аптечка прямо здесь, а перед вами человек, истекающий кровью! - Мужчина в Белом свирепо указал на женщину позади себя. - А теперь возьми его сумку и отдай мне, он все равно умирает, и я не могу до него дотронуться.
Эдан и его брат одновременно посмотрели на женщину, на которую указал мужчина. Она носила шарф на голове, лицо было открыто - не полностью скрывая одежду, которую носили некоторые местные жители - и кровь стекала по её лицу. Скальп отрезан. Они сильно кровоточили.
- Это незначительная травма, - прорычал брат Эдана.
- Она-человек, а он-собака. А теперь дай мне его аптечку. Я не могу прикасаться к собакам.
Брат Эдана продолжал рычать, обнажив зубы, и по всей длине его морды пролегла морщинка. Он дотронулся до рукояти своего ружья. - Отвали, - прорычал он, прижав уши к шлему и предупреждающе подрагивая хвостом.
Человек в Белом сплюнул - оставив пузырек белой пены в крови Эдана на рыночных камнях-и ушел.
Эдан снова увидел небо.
Синий.
Брат Эдана опустился на колени в лужу крови, потянул Эдана за мундир, чтобы лучше видеть, и выругался. -Эдану пал! - завопил он. - Мне нужен ЭМ-укол!
- Иду наверх! - ответил Ещё один из братьев Эдана.
- А это, блядь, откуда взялось? - спросил четвертый, глядя на небо и нервно вертя головой.
Эдан не был уверен, кто из его братьев одержал над ним верх. Или кто из них шел за набором для ЭМ-ударов. Одним из них должен был быть Соколай. Одним из них должна была быть Эспарца. Эдан никак не мог вспомнить, кто из его братьев-клонов должен был в этот день патрулировать рынки Таджикистана вместе с ним.
- Все будет хорошо, - сказал брат Эдана, сгорбившись над ним и заслоняя собой небо. Эдан боролся изо всех сил, но не мог даже пошевелить головой, чтобы заглянуть за спину брата. Он даже не мог сделать больше, чем дрожать, как будто он бежал слишком сильно, и его мышцы спазмировались.
Брат Эдана достал из нагрудного кармана Эдана аптечку и насмешливо побрызгал на рану небольшим количеством коагулянта. Рук было недостаточно, чтобы остановить кровоток, как и второй тюбик пены. Пластырь на коже действительно был хреновым, и от Эдана не осталось ничего , к чему можно было бы привязать жгут.
Соколай-Эдану видел карманную именную нашивку, напечатанную черным на сером, сорвал переднюю панель брони Эдана, отбросив баллистическую ткань и покрытие в сторону, а затем разрезал его рубашку курносыми травматическими ножницами. Когда он увидел то, с чем ему не нужно было работать, Соколай перекатил Эдана на бок и лег на него, уткнувшись бедром в кратер, где раньше было плечо Эдана, пытаясь остановить кровь под его весом.
- Где, черт возьми, этот набор для ЭМ-ножей? - Закричал Соколай.
Со своей стороны Эдан больше не видел неба. Его нос был мокрым от собственной крови, и он не был достаточно силен, чтобы поднять голову. Он даже не мог протянуть руку, чтобы попытаться вернуть её обратно.
- Обиделся Эдан.
Если небо было болезненным, а не синим, то Эдану было больнее, чем самому небу. И небо было голубее всего на свете.
Что-то соскользнуло с заостренного кончика его уха, лопнуло, а потом он уже ничего не слышал с правой стороны своего тела.
Эдан пошел спать.
Он скучал по небу.
Он проснулся с Соколаем на груди, и новый, почти жалкий всплеск боли, когда Соколай толкнул иглу костолома к его грудине, и она пронзила его с шумом, похожим на выстрел из пистолета. - Ты всё ещё здесь, Эдан? Ты всё ещё там?
Эдан попытался ответить, но ничего не вышло. Его голова откатилась влево, морда ударилась о мокрый камень, и он увидел, как один из его братьев избивает человека в западной одежде до смерти, кровь прилип к красно-коричневой шерсти Кулаков его брата.
- Эспарца! Какого хуя ты тут делаешь?
- Он же долбаный артиллерийский корректировщик! Стучать. - Это все чертов журналист! Это он звонит в минометы! - Фу-ух. - Он фотографировал нас, он фотографировал Эдана - он вышел за ворота за чертову минуту до забастовки! Я видел его! - Тук.
- Прекрати, Эспарца, ты его убиваешь!
Эспарца проигнорировал их брата и ударил кулаком в то, что осталось от лица журналиста. Журналист попытался оттолкнуть его. Эспарца был шести с половиной футов ростом, генжинизированный для силы из ДНК собаки, и он учился бросать удар, так как ему было три года. Журналисту было лет пять-десять, он был тощим, как недокормленный беженец, и тяжело ранен.
Эспарца продолжала бить его.
Журналист замер на месте.
Эспарца продолжала бить его.
Эдану удалось посмотреть на себя сверху вниз. Кровь сочилась вокруг плотно упакованной корки коагулянтной пены, стекающей по его правому боку. Две иглы торчали у него из груди, обе торчали из грудины, одна из них была соединена длинной трубкой с пакетом синтетической плазмы крови и тромбоцитов, который один из его братьев массировал, чтобы протолкнуть жидкость в тело Эдана. Соколай прилаживал шприц ко второй игле. Оранжево-красная жидкость. Борглобин, чтобы помочь сохранить его ткани насыщенными кислородом.
Соколай кончил вдавливать первый шприц, отбросил его в сторону, сломал верхнюю часть другого и подтолкнул его к порту, опрокидывающему иглу костяного панча.
Эспарца продолжал бить журналиста.
Эдан позволил своей голове повернуться вправо, и булькающий звук вернулся. Он не был глухим. Это было хорошо, но тут возникла проблема.
- А что это такое? - Соколай опустил голову.
Эдан попробовал ещё раз:
- Я тебя не слышу.
- Больно, - прохрипел Эдан.
- О черт. Трахать. Я забыла дать ему обезболивающее. - Соколай продолжал давить на второй шприц, вдавливая Борглобин в кости Эдана - а оттуда в его кровь-так быстро, как только позволяла игла.
Ещё один из братьев-клонов Эдана подошел и помог ему, вставив гораздо меньшую иглу в руку Эдана.
Боль всё ещё была там.
Эдан посмотрел на кусочек неба, который он всё ещё мог видеть, и он был всё ещё очень синим, над Красным Пятном камня.
Эспарца перестал бить журналиста.
Теперь мне было уже не так больно.
Небо было очень синим, но Эдан не мог держать глаза открытыми.
Матери Эдана танцевали вместе на кухонном полу. Они были очень высокими, так что он, должно быть, был очень молод. Может быть, семь лет, восемь? Во всяком случае, это было вскоре после того, как они его усыновили. Вскоре после освобождения казармы закрыли.
Бет и Кэти были босиком, в своих ночных рубашках, и выглядели очень странно, очень непохоже и мягко. Они объяснили Эдану, кто они такие и в чем заключается их работа, и поначалу Эдан им не поверил. Казалось абсурдным, что кто-то должен был заниматься воспитанием детей, тем более что Эдан с незапамятных времен мог сам добывать себе еду в яслях, умываться и одеваться. И он всё ещё не мог понять, почему они хотят, чтобы их называли " она " и "ее", даже не знал, что означают эти слова - она, её, мать, женщина. Ничего из этого не имело смысла.
Они грациозно двигались вместе, как будто репетировали, как нанести удар или что-то ещё, но в этих движениях не было никакого насилия, и Эдан понятия не имел, в чем смысл этого упражнения. Они улыбались друг другу, в то время как забавные звуки играли, как музыка языка, он знал. Тогда Эдан не любил музыку, а теперь она ему немного нравилась, если это была та самая музыка, под которую танцевали его матери, но когда они были такими высокими, он не знал, что такое музыка.
Голая пятка Кэти скользнула по кухонному кафелю, покрытому кровью Эдана, но на ней ничего не было. Бет рассмеялась, обхватив Кэти за талию, кружа её вокруг своей оси, пока они оба не остановились как вкопанные, уставившись на Эдана.
- Дэни, с тобой все в порядке?
- Мне больно, Кэти.
- О, детка. Зовите меня ма. - Все нормально. Все будет хорошо. Ты только что поранился, ничего страшного в этом нет. - Кэти опустилась на колени в кровь, покрывавшую плитки пола, и подняла Эдана. Держала его, пока Бет выходила из задней комнаты, обнимая их обоих.
Эдан не понимал, почему они оба держат его, но его матери делали много странных вещёй. Странности его матерей были в порядке вещёй.
- Дэни. О, Дэни. - Ты что, бежал? С тобой все в порядке?
- Мне очень больно, Бет.
- Зови меня мамой. Боже, Ты только посмотри, Кэти, неужели он её сломал?
- Не будь смешной, бет, он только что ободрал коленку.
- Так это ободранное колено?
- Просто она уже давно кровоточит. Почему ты ничего не сказал, Дэни?
Эдан вливал кровь в ночнушку Кэти, слизывая её с её кожи своей кровью. - Они причинили мне боль. Они взорвали меня минометной бомбой. Они причинили мне боль, мама. - Он почувствовал, как слезы защипали ему глаза. До этого он плакал только дважды в своей жизни. Только однажды он назвал свою маму "мамочкой".
- Все в порядке, Дэни. - Все нормально. Мы наденем на него скинпласт. Мы можем сделать ему скинпластику без бритья колена? - Спросила Кэти, глядя на Бет.
- Боже, я даже не знаю. - Может быть.
- Маленький мальчик не хотел прикасаться ко мне. Никто из мусульман меня не любит. Они ненавидят меня и делают мне больно, мама.
Его матери прижимались к нему, целовали в лоб и уши - он действительно не понимал, зачем они это делают, но чувствовал себя хорошо. - Все в порядке, Дэни. - Все нормально. Сейчас самое время вернуться домой.
- Пора возвращаться домой, детка. Приходить домой. - Бет в свою очередь обняла его, и его искалеченное плечо оставило скользкие следы на её теле.
- Но я ещё не готова вернуться домой. - У Эдана закружилась голова. - Я ещё не закончил.
- Ты когда-нибудь думал, что эмансипация-это самое худшее, что могло с нами случиться?
Эверсен перегнулся через перила, подставив голову горячему сухому бризу. Он передвинул свою челюсть влево, полностью, пока она не щелкнула. Затем он решительно захлопнул морду. - Нет.
Эрели встала рядом с ним у перил и посмотрела на город. - А я знаю.
- Мы свободны, - сказал Эверсен, твердо стоя на своем месте теперь, когда он выбрал его. - У нас есть права.
- Право на что? Жить здесь до конца наших дней? - Эрели указала на внутренний двор внизу, между особняками Западной Стены и Хартленд - Хайтс-два жилых комплекса торчали из бедности Дель коры, как бетонные бородавки.
Эверсен не ответил. Отсюда они оба могли видеть другие районы Сан - Иадраса-богатство, окружающее небоскребы Верхнего города, было похоже на пощечину. Эрели, Эверсен и братья, с которыми они жили, не могли позволить себе даже кондиционер.
- Все это не так уж плохо. Эверсен скрестил руки на перилах, глядя на узкую полоску океана, не перекрытую зданиями, на воду, окрашенную алым закатом и обрамленную черными куполами защитных и дезактивационных сооружений на далеком горизонте. - Инструкторы по строевой подготовке больше не смогут уволить и заменить нас, если мы слишком сильно пострадаем на тренировках, чтобы успевать за ними.
- Нас тоже никто не обучает. Просто сказал, что мы должны быть такими. - Эрели дернул подбородком в сторону города. О денежных людях, офисных работниках, обслуживающем хозяйстве. Мир, где зарабатывание средств к существованию и трата денег значили больше всего на свете.
- Это не такой уж плохой образ жизни.
- А разве нет? Мы тут гоняемся за своими хвостами, скребем вместе, сколько, тридцать голышей в неделю? Каждый из нас? В хорошую неделю?
- Сорок новых долларов на прошлой неделе. - Эверсен держал ухо востро.
- А тем временем эти долбаные собаки Филлипса получат всю долбаную работу, какую только захотят. И знаешь почему?
Эверсен не ответил.
- Когда они вытащили нас из чанов, то превратили в убийц. Когда они вытаскивали их из чанов, они учили их настоящим чертовым навыкам жизни.
- Они все идиоты, - сказал Эверсен, щелкнув себя заостренным ухом. - Висячие уши и тупой, как дерьмо. Это делает их счастливыми - вы знаете об этом? - Он поморщился, почти зарычал. - Работаешь весь день? Ничего не делая? Мы больше, мы сильнее, мы на шесть дюймов выше этих дворняг, это легко, но они получают работу за три обнаженных тела в час на складах и упаковочных центрах, и им это нравится.
- А ты нет? - Эрели приняла насмешливо-холодный тон. - Потеть в течение восьми часов с офицерами соблюдения техники безопасности, дышащими вам в шею в случае, если вы попытаетесь поднять упавшие коробки сами, вместо того чтобы ждать некоторых Филлипсов в вспомогательной рамке?
- Да пошли они все. - Эверсен стукнул кулаком по перилам. - Все нанимают Филлипса, никто не нанимает Эстианца - никто не нанимает нас. Это нечестно!
- Я же говорила тебе, - сказала Эрели. - Эмансипация была самым худшим, что когда-либо случалось с нами.
- По крайней мере, мы не рабы. - Эверсен снова рухнул на землю. - По крайней мере, мы свободны. Иметь права.
- Окей. Значит, не эмансипация-когда нас создали корпорации. Это было самое худшее, что когда-либо случалось с нами.
- Мы не просили тебя родиться... - пробормотал Эверсен. - И вместо этого они нас сцедили.
- Именно. А потом они говорят нам, что мы свободны и оставляют нас хронически безработными.
- У нас была работа в Таджикистане.
Эрели тонко улыбнулась. - Мы хорошо провели время в Таджикистане.
- Не все это было весело. - Тон Эверсена был ровным, мертвым. - Большая часть этого не была... не должна была быть забавной, в любом случае.
- Именно так они и говорят. - Эрели снова дернул подбородком в сторону города. - Борьба не должна быть забавой, убийство не должно быть забавой, рисковать смертью не должно быть забавой. Секс, наркотики и алкоголь должны быть веселыми.
- А вот и нет.
- Это не так, - согласилась Эрели.
- Застрять в этом доме, пока над нами катится революция, и провести несколько дней в осаде? Это было совсем не весело.
Эрели тяжело опустилась на перила рядом с братом, приняв такую же низкую позу. - Это было даже забавно.
- Вроде. Во всяком случае, я чувствовал себя живым. Как будто у меня была цель.
- Так что я не вижу, в чем проблема. Каждый человек заслуживает иметь цель.
- Я не думаю, что это морально для нас начинать гражданскую войну только потому, что мы безработные.
- Это не потому, что мы безработные. Это потому, что у них нет никого, чтобы бороться за них.
- Кто же это? А Азербайджанцы? Мы ещё даже не определились с выбором. - Эверсен покачал головой. - Всё ещё в карантинных зонах с последствиями Евразийской войны, все в том, что осталось от Боливии, все они нуждаются в защитниках. Если бы это действительно было так, мы могли бы начать войну в любое время.
- Мы не начинаем войну, - осторожно сказала Эрели. - Мы проводим краудфандинговую кампанию. Это совсем другое дело.
Эдан вытянул вперед руки и посмотрел на них. Его левая рука была твердой, как камень, в то время как правая бесконтрольно дрожала. Потому что, строго говоря, это была не его правая рука.
Он знал все шрамы на своей левой руке. Эта вмятина на среднем пальце, как раз там, где начинается ноготь? Это был террорист-смертник ещё в Душанбе. Подрезанный шрам на костяшках его пальцев, темная линия вязаной плоти под красновато-коричневым мехом, был любезен стеклу на улицах, когда он поймал себя на кулаках, карабкаясь на живот во время перестрелки. Сухая струпь на тыльной стороне большого пальца-это было неловко, когда урок кулинарии у Джанин прошел не так, как планировалось.
Но его правая рука? Все это было для него загадкой. Безымянный палец и Мизинец остались нетронутыми, но на тыльной стороне среднего и указательного пальцев виднелся старый ожог, от которого шерсть спутывалась, и если он сжимал её в кулак, то получалась идеальная линия. Это мог быть кулак, чтобы нанести удар, или кулак, чтобы безопасно схватить что-то маленькое и хрупкое. Если бы он осторожно сжал правую руку, то смог бы различить узлы старых переломов, которые были неоднократно сломаны, прямо под костяшками пальцев на длинных костях правой руки.
Эдану же однажды проделал это с собой. Пробил слишком сильно без перчатки, сломал руку чуть ниже костяшки безымянного пальца. Это было и с его правой рукой тоже, но его правая рука до того, как он уехал в Таджикистан. Перед тем, как патрулировать улицы Душанбе. Перед минометным ударом в районе рынка ТОС. Его правая рука ещё до того, как шрапнель и сила взрыва разорвали его на куски. Его правая рука раньше.
Ему просто повезло. Ещё немного времени, потраченного на то, чтобы окровавить камни рыночной площади, и, возможно, один из братьев Эдана сидел бы там, где сидел он, ломая голову над левой рукой, исписанной тайнами. Шрамы без ответов.
Он ждал, пока его банка мяса согреется на солнце, сидя в тени дерева вдали от столов для пикника и других игроков, большая часть его боевого снаряжения была сложена рядом с ним, задаваясь вопросом, откуда взялись шрамы и когда прекратится тряска.
- Ты опять перестарался, малыш? - Марианна остановилась рядом с ним, направляясь от столика организатора Лиги Милсим обратно к закусочной. - С рукой что-то не так?
- Нет. - Он отвернулся от нее и скрестил руки на груди-левую поверх правой, прижимая дрожащую конечность к своему телу.
Марианна скорчила гримасу, узкая линия острых зубов и десен на виду, хвост напряжен. - Не вешай мне лапшу на уши, парень.
Марианна была похожа на него. Генжинирированная собака. Но он был меньше и старше, и это наводило её на мысль, что она имеет над ним какую-то власть. Как будто она была его старшей сестрой - возможно, она была создана из более ранней версии генов Эдана, но у нее не было власти командования, она не владела им, она просто управляла командой MilSim, его жизнь не была её жизнью.-
Крэк!
Ее шлем отскочил от его черепа и улетел прочь. Она обернула его вокруг своего кулака за подбородочный ремень и зарычала. - Ты вообще слушаешь меня, малыш?
Эдан поморщился, потирая голову. - Да, сэр.
- Покажи мне свою руку.
Gingerly, Эдан осторожновытянул вперед правую руку. Она начала тыкать в него пальцем, как будто знала, что делает.
- Ты опять что-то порвал? Я блять сказал тебе не напрягаться с рукой, Эдан. - Она отпустила его, и он снова прижал к себе руку, сгорбившись над ней.
- По-моему, я ничего не порвал... - пробормотал он.
- Ты уверена? Ты блять что-то порвал в прошлом месяце.
- Он пристально посмотрел на нее. - Я же сказал, что не рвал его. - Он снова посмотрел на свою дрожащую руку. - Мне кажется. Я думаю, что просто устала или что-то вроде того. Моя рука просто устала. - Он встряхнул правым плечом и отвернулся.
- Ты полегче с этой штукой. - Марианна обвиняюще ткнула в него пальцем. - Зигельбах не для того пошел и дал себя убить, чтобы ты мог испоганить ему руку. Никто больше не позволит кому-то пересадить свою мертвую руку на твою жалкую задницу, малыш.
- Врачи сказали, что нервы должны расти только на дюйм в месяц, - огрызнулся Эдан. - Прошло всего восемь месяцев с тех пор, как я получил его, и я уже могу использовать свою руку. Трансплантат в порядке, я отлично справляюсь, я делаю все свои чертовы упражнения, и физиотерапевты говорят, что я возвращаю функции быстрее, чем кто-либо, кого они когда-либо видели, так что отстаньте!
- Я уйду, когда ты перестанешь давить на себя достаточно сильно, чтобы порвать эти гребаные нервы. - Марианна зарычала, как следует зарычала, и низкий звук угрозы эхом отдался в её груди. - Она ткнула его пальцем. - Замедлиться. Это приказ - и стреляй левой рукой, ради Бога. Ваша цель там была дерьмо за последний час.
Эдан не хотел стрелять левой рукой. Раньше он не стрелял левой рукой, а теперь не хотел стрелять левой, даже если его винтовка MilSim была двуручной. Он угрюмо отвернулся. - Да, сэр.
- Я за тобой присматриваю, малыш. - Она предостерегающе погрозила мне пальцем и зашагала обратно к стойке с закусками.
Он смотрел ей вслед, нервно почесывая правое запястье. Он остановился, когда понял, что делает, и когда уже не было похоже, что она вернется со своим шлемом. У них оставалось ещё двадцать минут, прежде чем они вновь развернутся для следующего раунда на поле. Достаточно времени, чтобы отдохнуть, поесть. К тому времени, когда он вернется туда с остальной частью команды, его рука, вероятно, немного успокоится. Возможно. Но он все равно стрелял левой рукой - это был приказ, в контексте команды MilSim, для которой у нее действительно были командные полномочия. Но ему уже надоело, что она лезет ему под руку.
В знак протеста Он открыл банку с нагретым солнцем мясом правой рукой, повернув маленький ключ в выемке, чтобы открыть металл, и использовал проволочную петлю ключа в качестве ложки, чтобы вычерпать и съесть консервант желе сначала. Ему пришлось потратить дополнительное время и нагнуть голову поближе к канистре, но он не пролил её, как в прошлый раз.
По крайней мере, это уже кое-что.
*
Полупрофессиональная команда MilSim Team Eight-Eight-Zero, зарегистрированная в средней американской военно-симуляционной спортивной игровой Лиге, лидер команды Марианна Эстиан вошла с комбинированным счетом триста шестьдесят два очка, заняв четвертое место из шестидесяти команд полу-pro и пятнадцатое место в комбинированной таблице полу-pro/pro. Из трех фракций матча их - фракция два - закончили матч в победной ничьей с фракцией три, с разницей очков тридцать пять.
Это был очень сложный способ сказать, что Эдан облажался.
Во время матча Марианна разделила команду на обычные две огневые группы - её с Эберштеттеном, Эрльнихом и Сварстад; Эдана с Эллисом, Зальцахом и Луи. Она держала их примерно вместе, параллельно примерно в четверти километра друг от друга по тропинке, ведущей на юго-восток, а затем изгибаясь на север через игровое поле и на вражескую территорию, срезая через леса к местам расположения вражеских хардлайнов.
Эта часть прошла хорошо - поход был почти приятным, без отвлечения радио или HUD и путевых точек, выполненных электроникой, чтобы не производить ЭМ-сигнатуры. Технически, конечно, очки дополненной реальности MilSim, программное обеспечение для слежения и оборудование всё ещё работали, чтобы продолжать отслеживать матч, но что касается опыта пешего туризма, то это были приятные три мили под тридцатью фунтами бутафорской брони со всем их оборудованием. Конечно, было жарко, но воды было достаточно, и даже Луи - единственный человек в команде, которому только исполнилось семнадцать - справлялся нормально. Циркуляционные сетки под броней, которые они носили для охлаждения, очень помогли.
Неприятности начались слишком поздно во время их второго раунда развертывания, примерно в то время, когда команда немного замедлилась, чтобы позволить Луи догнать. Это было ожидаемо, у парня не было такой выносливости, как у остальной команды, но это было, когда они оказались в перестрелке за линией фронта, и цель Эдана пошла в дерьмо.
О, он стрелял левой рукой. Он обхватил правой рукой левое запястье, а стволом уперся в сгиб полуонемевшего правого локтя. Это был не самый удобный способ стрелять, и он работал с ним большую часть времени, но дрожь в его руке стала настолько сильной, что из двенадцати выстрелов, которые он сделал, восемь прошли мимо цели.
Планомерный, методичный поиск вражеских жестких линий превратился в засаду и стремительный бег, чтобы найти полевые серверы, с которыми были связаны жесткие линии. Радиосвязь, особенно радиосвязь большой дальности, была слишком ненадежной и слишком легкой для глушения, поэтому жесткие линии связи в зоне боевых действий и за её пределами были ключевой боевой инфраструктурой, почти столь же важной, как воздушная и огневая поддержка. Успешная перерезка жестких линий принесла бы немедленную прибыль в тридцать пунктов, но что ещё более важно, она открыла бы все внеполевые радиосвязи для помех ЭМВАРА. Успех в таких задачах ЭМВАРА-электроника, эмиссия и электромагнитная война были ключевыми-имел эффект стука, стоящий намного больше, чем тридцать пунктов.
Четыре выстрела попали в цель, что было ему на руку, но восемь из них Эдан промахнулся. Это потрясло его - он не должен был промахнуться - и позже он нащупал перезарядку, его дрожащие пальцы отказывались направлять магазин в его колодец. Это оставило его на несколько шагов позади остальной части команды, неспособной выйти из укрытия достаточно быстро, и он был ликвидирован, поскольку он сосредоточился на том, чтобы догнать, а не проверять окружающую среду вокруг него.
Один член команды был убит, и вскоре команда потеряла ещё одного, и ещё одного... пока только Марианна, Зальцах и Эрльнихт не вернулись с поля два часа спустя, победоносно неся с собой восемь отрезков волоконно-оптического кабеля.
Это не должно было занять два часа. Это должна была быть победа, но Эдан знал - вся команда знала, - что он подвел их.
Не то чтобы это было очевидно, судя по тому, как все суетились вокруг Луи.
Зальцах перегнулся через среднее сиденье фургона и взъерошил Луи волосы. - Вот видишь! - сказал он, указывая на Блокнот Луи. - Ты целишься куда лучше. Просто нужно было развить некоторую силу верхней части тела.
Эдан, сидевший на переднем левом сиденье рядом с экраном интерфейса фургона, съежился, глядя на дорогу впереди, прижав уши. Зальцах, вероятно, просто пытался подбодрить ребенка, вот и все. Это был не комментарий к выступлению Эдана - только к выступлению Луи.
Луи с трудом поспевал за ними, но все равно им нравилось, что он рядом. Он был ребенком, а не солдатом. Но Зальцах был дружен с Энцвейлером ещё в Таджикистане. А семья Луи после освобождения усыновила Энцвейлера. Итак, Луи был членом семьи, и если он хотел быть рядом с клонами своего сводного брата, клоны его сводного брата были счастливы позволить ему это.
- Да, - сказал Луи, ерзая под этим прикосновением. "Папа говорит, что мне просто нужно съесть больше белка на ужин, тогда я буду наращивать мышцы…
- Эй, просто заставь их кормить тебя чем-нибудь питательным, вроде мяса, - сказал Зальцах.
Луи с игривым отвращением высунул язык. - Нет, мы будем есть цыпленка и фу.
- Но там нет питательных вещёств. - Зальцах наклонился вперед через спинку среднего сиденья, прижавшись к крыше фургона. - Дай мне банку мяса.
Один из братьев впереди услужливо схватил одну из картонных коробок с едой, которую они тащили за собой. Сальзаху пришлось дважды перевернуть банку, чтобы найти ту часть толстой печатной этикетки, которая содержала информацию о питательных вещёствах, среди ингредиентов и легалов. Нет смарт-бумаги на этикетке, чтобы упростить поиск.
- Послушай, Луи, как же ты вырастешь большим и сильным без своего... этилен-этилен-Диа -... блин, как ты это произносишь?
Банку передавали по кругу, с различными неудачными попытками сказать это, пока Марианна просто не посмотрела его на своем телефоне. - Ты произносишь это известковое средство для удаления накипи.
- Как же так!? - Зальцах разразился хохотом.
В её усмешке была острая злоба, которую Эдан не мог не подражать ей. Это была просто правильная смесь дружелюбия и рвущегося наружу горла.
Марианна была своего рода образцом для подражания для всех. Даже Эдан. Естественно, учитывая, что она родилась на десять лет раньше любого из его братьев. Ко времени эмансипации производство Марианны почти выросло. Почти готов к использованию. Бегу Эдана было лет шесть-семь. Некоторые из сестер Марианны сразу же перешли от доэмансипационного существования в качестве собственников к частным гражданам в той же самой линии работы, безопасности и войны. Сама Марианна затеяла что-то такое, о чем ей не хотелось говорить в глубине старой Колумбии, достаточно далеко к югу от города, чтобы границы среднеамериканского корпоративного заповедника сменились старомодными национальными государствами. Но теперь, теперь она учила самообороне и боевым искусствам, и руководила командой MilSim. И эта ухмылка, растянутая на её морде, заставила Эдана пожалеть, что его лицо не стало чуть острее, как у нее.
- В мясе полно известкового средства для удаления накипи, Зальцах, - поддразнила она. - Вы выступаете за то, чтобы мы сбросили промышленные чистящие средства в горло мальчика.
Эдан выхватил банку у остальных, чтобы осмотреть её, сдерживая улыбку - удивленную, но не резкую. Банки с мясом были ему знакомы. Очень знакомо. То, на чем он вырос ещё ребенком в казарме. Он уже много лет не обращал внимания на эту дрянь, и никто, похоже, не верил, что мясо можно считать пищей, но семья какого-то брата нашла кого-то, кто всё ещё делал его в биореакторных чанах где-то на севере Мексики, консервируя точно так же, как это делал сержант столовой. Эдан приложил к нему свой телефон, но на этикетке даже не было умного патча, чтобы связать его с веб-адресом, он должен был сканировать его, чтобы проверить их сертификаты безопасности пищевых продуктов.
Тем временем Луи хохотал так сильно, что икал, а Зальцах хлопал его по спине. - Я предлагаю накормить мальчика настоящей едой. Ничего из этого соуса и специй. Если его не вытаскивают из чана в капающих нитях ткани и не скручивают в твердую массу, то это просто не пища.
Боже, они заставят Луи поперхнуться.
Может быть, это было глупо, наслаждаться такими вещами. Я смеюсь над этим. Но в детстве Эдан ничего этого не понимал. Ему потребовались годы, чтобы понять, что такое шутка. Иногда ему всё ещё казалось, что он ничего не понимает.
Эберштеттен, сидевший впереди, хмуро смотрел на свой телефон. Он тоже посмотрел в справочнике. - Это многоцелевое химическое вещёство. Э-ди-ти-А. этила-что-то-что-то. - Короткая пауза, его уши откинулись назад на смех позади него. - Это также для лечения отравления свинцом.
- Вот видишь! Так что если тебя изрешетят пулями, просто ешь свое мясо, Луи. - Марианна ткнула его кулаком в плечо, всё ещё ухмыляясь. - Все это питательное мясо впитает свинец, как губка, и оставит тебя в полном порядке.
- Нет, нет, ни в коем случае нет! - Луи взвизгнул, хватая ртом воздух между приступами смеха, лицо его побагровело.
Эберштеттен просто повернулся и уставился на него, с любопытством шевеля ушами.
- Я имел в виду настоящее отравление свинцом, - осторожно пояснил он.
Эдан... Эдан затрясся от беззвучного почти смеха, отвлекшись на некоторое время от своих проблем.
В конце концов эберштеттен поймет эту шутку.
Когда они высадили Луи у дома его родителей в пригороде, Зальцах проводил его до двери. Он стоял там, высокий и молчаливый.
Это всегда было неловко для родителей. Даже Эдан мог видеть это с улицы. Эдан знал, как выглядят эти люди, потому что его матери тоже так выглядели, когда он лежал в больнице. Это было очень тяжело для них. Родители Луи, родители Энцвейлера, выглядели вполне прилично. Немного сдержанно, сдерживаясь. Пытаясь скрыть то, как они смотрели на Зальцаха, с тоской, как будто плохих новостей никогда не было, а Зальцах действительно был Энцвейлером, и их сын никогда не был убит на Холодной Горе, пытаясь бежать из Таджикистана после начала Революции, всего через несколько дней после ранения Эдана.
Зальцах, стоявший перед мамой, папой и младшим братом Энцвейлера, выдерживал тяжесть этого тоскливого молчания дольше, чем Эдан считал возможным. Он улыбнулся им, дружески похлопал Луи по спине и заставил фургон раскачаться, когда он вернулся, обмякнув перед приборной панелью.
Он выбрал закладку для следующего места Эллиса, и фургон сам поехал обратно к автостраде.
Когда Луи уйдет, начнется настоящее вскрытие. Марианна развернула свой блокнот до самого большого размера и резко вдохнула на игровую карту, показывая их пути во время матча в виде светящихся линий.
- Я облажался, - сказал Эдан, нарушая тишину. Он скрестил руки на груди, левая поверх правой дрожала, пока Марианна просматривала запись помолвки. - Это все, что я могу сказать по этому поводу.
- Нет, нет, - запротестовал Эрлихт, качая головой и прижимая уши. - я не могу этого сделать. - Вся эта неразбериха началась с БПЛА. Что за чертовщина тут происходит?
Эдан совсем забыл об этом. На их запрос о полете БПЛА был дан ответ громким водородно-турбинным гулом, который жужжал на высоте верхушек деревьев. Они ожидали увидеть нечто электрическое и почти бесшумное. Это точно не выдало их позиции, но уж точно не помогло им избежать драки.
- О'кей, - сказал он, - вот с чего все началось? Но я все испортил. Я слишком долго перезаряжался, остался позади. Это исключение было моей собственной чертовой ошибкой. - Эдан стиснул зубы.
- Оставим это в стороне, - сказала Марианна, склонившись над картой, - дело с БПЛА было полным дерьмом. Я разговаривал с координационной палаткой, очевидно, у них заканчивались ресурсы, и их парень на взлетно-посадочной полосе по ошибке отправил не ту модель, с неверными параметрами миссии ИИ, загруженными. Итак, что мы можем от этого отнять, когда дерьмо идет не так для кого-то? Она обрушивается на всех остальных. - Она нажала кнопку управления временем на карте, пропустив её вперед. - Двигаемся дальше.
Отчет о вскрытии трупа после матча занимал довольно много места, но у Эдана не хватило смелости сказать это, и, очевидно, никто другой тоже. Он сдерживал свою команду. Он отстал, потому что его координация была не на высоте, и он просто не был достаточно хорош. Это было прямо там в статистике - его точность даже упала под Луи. если Эдан проигнорировал его стрельбу сразу после начала, до того, как его рука устала, начала дрожать, он был на много миль позади точности Луи, и лучшая воля в мире к ребенку, но он был только человеком. Эдан не был, Эдан должен был быть чем-то большим.
Позже, после того как они высадили Эллиса и Эрлихта, когда это была остановка Эдана, Марианна загнала его в угол, выйдя из фургона и захлопнув дверь перед Эберштеттеном.
- Оставайтесь в фургоне, - сказала она ему, Зальцу и остальным. - Я помогу Эдану с его вещами.
- Но…
- Остаться. - И Марианна обошла фургон, вытаскивая из грузового отсека сумку Эдана с доспехами, прежде чем он успел перекинуть сумку со снаряжением через плечо.
Эдан был уверен, что так оно и есть, что именно тогда его выгнали из команды.
Марианна взвалила на плечо сумку с доспехами и стиснула зубы, но не так , как хотелось бы Эдану. - Ты меня слушаешь, болван?
- Да, сэр.
- Я же сказал тебе, чтобы ты, блядь, полегчал с этой рукой.
- Да, я стреляю левой рукой, как ты и сказал, и даже даю отдохнуть правому боку. - Он поднял руки в защитном жесте, сжимая сумку с оружием Милсима в левой руке, а не в правой.
- Нет, ты меня не слушаешь. Я сказал полегче-это ни для кого не секрет, что ты облажался в Таджикистане в прошлом году, парень. Если бы Вы были человеком, я бы сказал, что это чудо, что вы вообще на ногах, не говоря уже о том, чтобы использовать свою руку и восстанавливать нервы, но вы-это вы, поэтому я бы сказал, что вы делаете адекватно. - Она прищурилась, глядя на него, и, щелкнув зубами, на мгновение опустила левую челюсть. - Ты меня слышишь?
- Да, сэр.
- Я собираюсь вытащить эту команду в профессиональную лигу, даже если она убьет всех до единого из вас, маленьких засранцев-за исключением Луи, он новичок, он получит год жизни. - Марианна взяла у него сумку с оружием и направилась к дверям квартиры, ведущей в вестибюль. - Так что тебе лучше, черт возьми, выслушать меня, Эдан, когда я говорю тебе, что ты охуенно расслабляешься с этой рукой. И чтобы сделать это явно ясно, это означает, что вы замедляете ад вниз.
Эдан осторожно последовал за ней.
- Если вам нужно больше времени, чтобы перезарядить оружие, запланируйте это, не пытайтесь сделать то, что вы не можете, хорошо? Ты пытаешься вести себя так, как будто у тебя не взорвалась задница. Это же чушь собачья. Ты не идешь в ногу со всеми остальными, и тебе это не положено - слышишь меня? Она поставила сумки, когда они вошли внутрь, и сложила их перед лифтами.
На этот раз он не ответил. Просто не мог ответить.
- Меня не волнует, для чего, по-твоему, они тебя сделали, на что ты должен быть способен. Прежде чем вы ускоритесь обратно, вы должны замедлиться. Исцелитесь, не торопитесь, примите то, что вы не так быстры, как раньше - примите то, что вы получили травму.
Он отвернулся, и она схватила его за ворот рубашки, дергая вперед, пока он не посмотрел на нее. - Мужайся и перестань притворяться, что ничего не было, Эдан. Иначе ты мне не нужен. Ты меня слышишь?
- Да, сэр... - пробормотал он.
Марианна оттолкнула его на шаг назад и помахала пальцем у него перед носом.
- На этот раз ты меня, блядь, слушаешь. Больше никаких "я облажался", Эдан. Тем более не перед всей остальной командой. Только не говори мне, что ты облажался - я скажу тебе, что ты облажался. - Понял?
Он кротко кивнул.
За это она отвесила ему пощечину.
- Не смей мне кивать, маленький засранец. Вы говорите "Да, сэр", как и все остальные болваны.
Эдан стиснул зубы, прижав уши.
- Да, сэр, - выдавил он наконец.
- Хороший мальчик. - Она наполовину отвернулась, как бы собираясь уйти, а затем резко повернулась к нему-тук! - она ударила его по голове тыльной стороной ладони. - Не заставляй меня снова тебя подбадривать, - прошипела она, указывая пальцем ему под челюсть, на горло, как будто собираясь ударить его ножом. - Это было чертовски неловко.
Эдан поморщился, возвращая жизнь своему уху. - Сэр, Да, сэр.
- Спокойной Ночи, Эдан.
- Спокойной ночи, сэр.
First thing after Вернувшись домой, Эдан первым делом прилепил к руке стимуляторные прокладки, которые ему дали врачи, и их кабели почти незаметно торчали из шерсти. Оставив их включенными, он почувствовал, как его мышцы подергиваются, а пальцы покалывает, что, как уверяли врачи, помогло восстановить чувство и нервную функцию, но это не помешало ему навести порядок в квартире. Он положил прозрачную сетчатую ночную рубашку обратно в шкаф, где ей и полагалось быть, вытащил из-под дивана черное кружевное белье и сунул его в корзину для белья, расставил розы на обеденном столе ровно и вообще навел порядок. И все это он делал левой рукой, разумеется.
Он загрузил посудомоечную машину, но держал дешевые кружки с напечатанными на них шутками в стороне для ручной стирки - Эдан не понимал ни одной из шуток, но Жаннин сказала, что это были шутки. Стиральная машина имела тенденцию заставлять их шелушиться, и все старые шутливые кофейные кружки Жаннин были белыми пятнами там, где шутливые части откололись, и Эдан не хотел, чтобы это случилось с её новыми кружками. Она любила кофе, и ей нравилось пить его из кружек, которые говорили такие вещи, как " вам не нужно быть сумасшедшим, чтобы работать здесь...", "сегодня понедельник синего фильма" и "работайте", с анимацией шлепков по заднице.
После этого, забрав её нижнее белье в цикл стирки, он снял свою винтовку MilSim и вытащил грязь со старой, изношенной зубной щеткой - чем старше зубная щетка, тем мягче щетина. Смазывать двигатель отдачи было совершенно излишне, но проверка пневматики и веса была частью его рутины. Это было приятно, успокаивающе. Это было похоже на чистку настоящего пистолета, и многие детали - за исключением двигателя с отдачей - были такими же. Когда белье Жаннин было вынуто из стиральной машины, он бросил туда свою униформу. Его униформа и её нижнее белье не сочетались. Ткань униформы была грубой, на самом деле достаточно твердой, чтобы носить и рвать кружева Джанин. Он действительно не понимал, почему у нее была такая хрупкая одежда, или почему кто - то должен был, но это было похоже на её кружки-Жаннин любила вещи определенным образом, поэтому Эдану важал это.
Это было даже приятно-видеть, как она изменилась, несмотря на то, что была почти такой же, как он.
Когда он закончил уборку, то снял прокладки с стимулятором, зашел в душ и увидел, что она нарисовала "е + J" на двери душа в мыле, с сердцевиной вокруг него, поэтому, когда стекло запотело, это было видно, и не раньше. Он не сразу это понял, ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, но когда это произошло, он слегка улыбнулся. Жаннин была совсем другой для него.
Он вышел из душа, разложил их одежду сушиться, а потом сел на диван со своими очками MilSim и зарядил имитацию стрельбища дополненной реальности для стрельбы из пистолетов, чтобы попрактиковаться с левой и правой рукой, изобразил свои результаты - лучше, чем в прошлом месяце, по крайней мере - и провел ещё пятнадцать минут, неспособный думать о чем-либо другом, пока не пришла Джанин.
У нее не было никакого определенного времени, чтобы вернуться домой, но обычно она возвращалась домой до того, как он заканчивал свои тренировочные стрельбы. Когда Джанин действительно вернулась домой сегодня поздно вечером, это было с извилистым, почти пронзительным запахом корейского блюда навынос из вниз по кварталу, который Джанин всегда называла китайским.
- Привет, детка. - Она моргнула, удивленная, увидев его в дверях, но он знал звук её шагов по кафельному полу снаружи её квартиры.
- Привет. - Он не мог удержаться, чтобы не помахать хвостом, она просто произвела на него такое впечатление.
Жаннин позволила ему взять сумку с едой на вынос, но остановила его, не дав повернуться и положить её обратно, положив руку ему на плечо. её шерсть - желтовато - песочного цвета-коснулась его волос, когда она скользнула рукой по его затылку, притягивая его ближе.
Он неуверенно дернул ушами, моргая, когда она откинула одну прядь своих очень тщательно и искусно уложенных рыжих волос в сторону и потерлась мордой о его морду. Это была одна из тех частей, которые он не понимал, но ей не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы поставить его на место, опуская его голову все ниже и ниже, пока она не смогла наклонить свою голову и поцеловать его.
Он видел, как его матери целовали друг друга почти всю свою жизнь - даже дольше, чем он был в казарме, - но на самом деле целовать кого-то самого было... было странно. Он не обращал внимания на то, что оно было теплым, или на то, что это был предлог, чтобы стоять рядом с ней, но когда она сделала эту кудрявую вещь своим языком, тихо постанывая, он не знал, как ответить.
Вместо того чтобы ответить, Эдан стоял неподвижно, двигаясь лишь немного, позволяя ей толкать и притягивать его, пока она, казалось, не удовлетворилась его губой в своем рту, и отпустила его с улыбкой. Затем, шмыгнув носом и моргнув, она вопросительно посмотрела на него.
- Ты воспользовалась моим шампунем?
- Да. - Я выбежал вон. Это ведь нормально, правда?
Она сунула свой черный нос ему под горло, принюхиваясь снова и снова, прежде чем откинуться назад и моргнуть на него.
- Он моргнул в ответ.
Она была похожа на него - чем - то напоминала собаку, - но её генжинизировали из чего-то совершенно другого. Что-то сумчатое, похожее на собаку, но на самом деле с полосами? У Жаннин были полосы, покрывающие её спину от лопаток до середины бедра. Она показывала ему - часто. Она тоже была меньше его, намного меньше. Тепло обниматься.
Эдану больше нравилось обниматься, чем целоваться. Его матери часто обнимали его, и он думал о "Кэти и Бет маневре", особенно когда они думали, что ему может быть грустно, поэтому он понимал, что обниматься намного лучше, чем целоваться. Целоваться было нормально, но он мог обнимать Джанин часами.
Ей было приятно обниматься. Крошечная в его руках. Например, просто обняв её, он мог защитить её от всего в мире, что могло бы причинить ей боль, все, что могло бы заставить её думать, что она не была хорошим человеком.
Джанин в последний раз принюхалась и поежилась, подняв голову, чтобы посмотреть на него с насмешливым блеском. - Ты пахнешь лепестками роз, - объявила она.
- Да. Вот как пахнет твой шампунь. - Он перестал вилять хвостом. - Разве это плохо?
Она смотрела на него невидящим взглядом, размышляя. - Нет, - сказала она наконец. - В этом нет ничего плохого. - Она улыбнулась ему, провела рукой по его подбородку, шее и похлопала по плечу. - Странно, но довольно мило. - Она заколебалась, прежде чем добавить, - это немного похоже на то, что я чувствую себя на всем протяжении тебя, что... очень мило.
Эдан неуверенно завилял хвостом и ослабил хватку. - Окей.
Она встала на цыпочки, поцеловала его в нос, скинула туфли на высоких каблуках и бросила сумку на диван, а затем поставила фильм, чтобы они могли посмотреть его во время еды на вынос.
Джанин получила ‘фу. Эдан не был большим поклонником "ФУ, при обычных обстоятельствах", но "Фу с места выноса не был" фу, который выглядел как кусок стейка, пытаясь притвориться, что это мясо. - Фу из закусочной на вынос был чем-то вроде белого кубика, чтобы макать в него все эти странные соусы, которые у них были. Сначала Эдан не стал возиться с соусом, а просто съел его, но Жаннин обнаружила это, подмигнула ему и заставила перепробовать все соусы, пока один ему не понравился.
После третьей попытки ему вроде как понравился один соевый соус, чтобы выбрать его для себя, но Жаннин настаивала, и он почти не мог вспомнить время, когда он не любил хрен, хотя прошло всего около месяца, с тех пор как Жаннин пригласила его переехать к ней.
Было приятно жить с Джанин. Гораздо лучше, чем больничная палата, которую он делил с некоторыми из своих братьев сразу после Таджикистана, и по-другому хорошо к квартире, которую он делил с некоторыми из своих братьев после выхода из больницы. Жаннин была гораздо более неряшливой, чем его братья, но она была другой, и другой был свой собственный вид хорошего.
После фильма они занялись сексом, и Эдан снова принял душ. Затем Жаннин предложила присоединиться к нему в душе, и Эдан сказал, что нет, все в порядке, и она ждала в постели после этого с каким-то... трудным для понимания выражением лица.
Эдан подумал, что она, возможно, сошла с ума или расстроилась, но она явно хотела поэкспериментировать, снова показав ему свои полосы и другие части тела, и попросив его поцеловать её. Она уговорила его заняться ещё одним сексом, но на этот раз все пошло гораздо медленнее и с большим количеством объятий - хотя объятия были совсем другими, когда занимались сексом, они всё ещё были объятиями, всё ещё теплыми и что-то, что заставило Эдана чувствовать себя хорошо от того, насколько другой была Жаннин. О том, какой маленькой она была, и как он мог держать её, как будто он мог защитить её от всего.
Потом Эдану снова захотелось принять душ - он чувствовал себя странно, немного Липко, - но не думал, что Жаннин обрадуется, если он снова пойдет в душ, по крайней мере сегодня вечером, поэтому подождал до утра.
*
- Эдан? - спросила Жаннин, садясь за стол.
- Ну и что?
Она повернула голову в одну сторону, потом в другую, глядя на свой бекон и яйца. Криво улыбаясь. Он нарисовал ей сердечко с кетчупом по краю тарелки, и она рассматривала его очень, очень любопытно. Она даже не взяла вилку, чтобы поесть, как будто не хотела все испортить.
- А ты, ЭМ. - Она откинулась на спинку стула, прикрыв глаза ладонью, положила руку на переносицу и на секунду нахмурилась, размышляя об этом. - Делавший. Ты сделал это по какой-то причине?
Он встревоженно навострил уши. - Да. Неужели я все сделал правильно?
- Ты отлично справился, милый, - сказала она из-за своей руки. - Но. - Зачем ты это сделал?
- Это ты сделал то, что было в душе.
Она крепко сжала губы. - А, понятно. - Судя по голосу, она была не слишком довольна.
- Была ли какая-то причина, по которой я должен был это сделать?
Джанин покачала головой и отвернулась.
Он отложил Блокнот, прервав вчерашний повтор игры, и встал, чтобы присоединиться к ней за столом. - Скажи мне? Я хочу это понять.
Ее взгляд неуверенно скользнул по его лицу. - Хорошо. Это одна из тех романтических вещёй. Я нарисовала душ, потому что мы... - Она замолчала.
- Влюблен, - ответил Эдан.
- Да.
- И я так тебя люблю. - Он указал на её тарелку.
- Да, - она неловко отвела взгляд-ее хвост всё ещё лежал на спинке стула. - Просто эти маленькие романтические жесты, они... они предназначены для совместной работы, понимаешь? И вы уже позавтракали. - Она указала на его тарелку, ожидая на верхней полке посудомоечной машины следующего цикла.
Он посмотрел на свою тарелку, потом на её. Прямо на Джанин. - Это было неправильно? Я встал раньше тебя.
- Я очень, очень благодарна тебе за то, что ты приготовил мне завтрак, Эдан. - Она наклонилась вперед и поцеловала его в щеку, прежде чем плюхнуться обратно - взъерошенное месиво тилацина (вещь, из которой она была генжинизирована - иногда называемая тасманийским тигром) и неуверенность. - Не думай, что это не так, но, может быть, ты хочешь позавтракать со мной? - Мы вместе?
Эдан снова навострил уши, глядя на пустой участок стола перед собой и завтрак перед ней. - О.” Пауза. - Я никогда не думал об этом в таком ключе. Я подумал, что мне нужно было бы посмотреть вчерашние и завтрашние карты, для матчей, и попасть к физиотерапевту и... извините. То, что мы завтракали вместе, не... не приходило мне в голову.
- Все нормально. - Она с облегчением откинулась назад. - Может быть, попробуем завтра?
- Возможно. - Завтра Эдан опять встал рано, на тренировку. Джанин никогда не удавалось встать так рано, как он, ей нужно было идти на работу только к девяти, но указывать на это было плохой идеей.
- Это просто немного сбивает тебя с толку, Эдан. Много... смешанных сигналов. И я не всегда знаю, о чем ты думаешь, когда занимаешься романтическими вещами. - А ты знаешь?
- Это я знаю. - Он встал и наклонился над столом, чтобы поцеловать её в щеку, как она целовала его. - Я всё ещё учусь всему этому.
- Да. - Она улыбнулась, взяла вилку и легонько стукнула беконом по сердцу. Она сидела и медленно жевала, наблюдая, как он ходит по её квартире. - Мы оба ещё учимся, - весело сказала она.
- Оба ещё учатся, - согласился он, проходя мимо нее, чтобы снова поцеловать в щеку, что заставило её улыбнуться ещё шире, и он понял, что сделал что-то правильно.
Он оставил её завтракать, а сам сел и снова принялся изучать вчерашние карты. Он снова поднял глаза, когда она встала и взяла свою тарелку, на которой всё ещё лежало наполовину нетронутое сердце из кетчупа. Жаннин очень осторожно поставила его рядом с ним на верхнюю полку посудомоечной машины, её хвост медленно двигался из стороны в сторону, когда она улыбалась.
Он тоже слегка улыбнулся.
Она пересекла открытую переднюю комнату своей квартиры-кухню и гостиную-и села на колени к Эдану. - Так чем же ты занята, милая?
- Вчерашняя игра. - Он показал ей свой блокнот. - Немного подумываю о том, как улучшить свое положение. Хочешь помочь? Всегда хорошо иметь кого-то, от кого можно отскочить.
Он знал, что это было ошибкой в тот момент, когда он сказал это, но все равно все это выплеснулось наружу. Он хотел поделиться с Джанин тем, что имело значение, например тем, что его прицел был не слишком плох в течение первого часа или около того игры, прежде чем его рука устала, но…
Но она немного неловко улыбнулась, виновато откинув голову и удивленно подняв уши. - Я... я просто отвлеку тебя, милая. - Она ткнулась в него носом и коротко поцеловала. - Хотя, может быть, позже. - С этими словами она соскочила с его колен и поплелась обратно в спальню, скручивая волосы в тугой рыжий клубок за спиной.
В последний раз, когда они пытались поговорить о Милсиме, ей стало скучно, и она не очень понимала, что происходит в игре. Ей нужно было объяснять все снова и снова, и Эдан не возражал, но она это делала. Жаннин просто сидела там, изо всех сил стараясь не отставать, становясь все более и более расстроенной, когда Эдан пытался перефразировать вещи, чтобы она поняла. Дело было не в том, что она была глупа или что-то в этом роде. Джанин была умна - очень умна. Она просто спрашивала, не задумываясь, например, почему игроки не могут просто договориться, и очень злилась на себя за то, что предложила это ещё до того, как Эдан смог ответить, потому что она знала, что это было глупо - она просто не понимала борьбы. Во всяком случае, не с оружием.
Эдан перегнулся через подлокотник дивана, оглядываясь на дверь спальни, и подумал, не заставляет ли это её чувствовать себя так же, как Эдан, когда ему нужно было принять душ, чтобы снова почувствовать себя нормально, но он не осмелился пойти и спросить её об этом. Это могло бы привести к драке - драке, в которой Жаннин была хороша на словах, - и это была почти единственная драка, которую Эдан никогда не хотел бы испытать снова.
Приступая ко второй половине весеннего сезона, все чувствовалось хорошо. Общий рейтинг команды был повышен, Эдан хорошо выступал в начале каждого матча и после перерыва на отдых становился все длиннее, и он с Джанин очень осторожно не говорили о вещах. Вместо этого они почти каждую ночь сидели тихо, уютно друг с другом, пока Эдан делал упражнения для рук, а она отдыхала после работы. Это было очень приятно. Мило, хотя там было намного тише.
Это дало ему время подумать.
Он никогда не понимал, насколько ценным было это время, но у него никогда не было действительно вещёй, о которых нужно было думать раньше - как Джанин, и его рука, и его беспокойство о команде. На самом деле он не был создан для размышлений. Во всяком случае, не так, как большинство людей говорят об этом.
То, о чем Эдан думал, всё ещё думал - даже предпочитал думать, - происходило между ударами сердца, когда случалось что-то плохое. Когда было на что реагировать.
Как и турель.
Это было третье развертывание дня, последняя игра перед серединой недели отдыха сезона, поэтому все были немного измотаны последними двумя месяцами игры и дополнительно заставляли сильно нажимать, получать свои результаты до недели перерыва, и все команды имели шанс сменить тактику.
Команда снова стремилась к безопасным жестким линиям. Это означало тащиться по суше, долгий путь. Прорубаясь через задние зоны, избегая контакта, убегая с их электроникой как можно дальше, оставаясь плоскими на своих животах, ожидая, пока координаторы миссии откроют активы EMWAR и затормозят любое местное наблюдение, которое может быть вокруг. На этом далеком заднем поле было не так уж много вражеских игроков. Оставляя команду в середине нигде, чтобы ничего не покрывать на случай, если кто-то двигался, это было неэффективно. Вместо этого противник использовал основные средства.
Правила лиги для бюджетов оборудования были скудными на этом уровне игры. Стандартная теория игры для пожарного отряда из четырех человек сказала, что каждый участник сэкономил часть своего индивидуального бюджета, команда объединила ресурсы, и они получили либо фиксированную автоматическую башню, либо БПЛА. Полная команда из восьми человек обычно несла один из них, разворачивая башню рано для фиксированной обороны или огневой поддержки средней дальности - получение тяжелого пулемета башни для стрельбы по баллистической дуге над горизонтом в целевой зоне - и сохраняя БПЛА для легких противотранспортных ролей. В данном случае башня была оставлена на заднем поле.
Эдан этого не видел. Никто из них этого не сделал, он лежал под тканью хамелеона и был установлен на гребне, покрытом кустарником. Первое, что они увидели, была сверкающая дульная вспышка, превращающая наложение спецэффектов дополненной реальности в их очках во взрывы и трассирующие устройства, и ничего больше.
Эдан тут же рухнул на землю. Ждут, чтобы свалить вперед слишком медленно, и дайвинг вперед удерживали тело в воздухе слишком долго - так и надо было, чтобы ваши ноги идут слабину и бросить плечи вниз, как бы начинает катиться вперед, только вместо подвижного земле подошел и ударил тебя, как молотком и, при вас было время, был предусмотрителен, ты сломал ваше падение со стоковой винтовкой, но если вы были не готовы - как Эдана - вы просто пусть земля сделает все возможное, чтобы сломать твои ребра.
Лежа ничком, это была рефлекторная реакция. А потом была ещё и мыслительная часть. Вычисляя линию огня башни, пытаясь вычислить, были ли там ещё какие-то другие, вычисляя возможность того, что башня была связана с вражеской сетью или нет, собирая все эти факторы вместе в мгновение ока. Эдан подумал, что лучше всего было бы отползти влево, где укрытия было не так уж много, но контуры земли будут блокировать линию огня башни.
Взрыв дыма расцвел неподалеку, заливая мир серым светом. Дым был почти достаточно плотный, чтобы полностью затемнить небо, но Эдан знал, что это в основном AugR эффекты, потому что запах был не очень толстым в его нос, чуть тонкие, на водной основе, эффект дыма, и то, что он увидел, была горячая, масло, -черный связываться с металлизированными нитями от плевел, сверкая и скручивания везде. Достаточно толстый, чтобы он не мог видеть башню, даже с настроенным тепловизором его винтовочного прицела, что означало, что башня не могла видеть его.
Он встал на колени, вскочил на ноги и побежал так низко к земле, как только мог, хватаясь за левую руку каждый раз, когда спотыкался и снова бросаясь вперед в безумной схватке на трех конечностях.
- Кто ранен? - во мраке послышались голоса одного из его братьев.
Орудийный огонь пронзил смог, темный и невидимый, но раскалывающе громкий, высокоскоростные пули кричали, когда они прорезали голову Эдана и направились к голосу позади него. Эдан выдернул гранату из своей паутины, судорожно дернул правой рукой предохранительную планку и швырнул её в направлении вспышки выстрела.
Ещё один выстрел, но на этот раз вспышка была не там, где она была, пули скулили из точки далеко справа, отслеживая за гранатой... башня сдвинулась? Граната взорвалась, разлетевшись на части по дуге своего броска.
Эдан рухнул на землю, стараясь припомнить, как все это выглядело по сравнению с тем местом, где он видел все это в последний раз, и в отчаянии снова включил свою электронику. -Это не башня, а беспилотная наземная машина, - прошипел он по только что установленной Комлинк-линии.
Набор алых контактных маркеров появился в его сапоге, когда оружие выстрелило снова.
- Ни хрена себе, - ответила Марианна. - О, хорошо. Ты прямо на вершине всего этого.
Когда местная карта закончила загружаться, он увидел маркер Марианны - футбольное поле позади него, а Сварстад ещё дальше-остальная электроника всё ещё была отключена, хотя их явно заметили.
- Сварстад, отвлеки этого гребаного ти- - Марианна не успела закончить свой заказ, как свар-Стад уже выплюнул сквозь дым линию светящихся трассирующих пуль.
- Эдан, убей! - прорычала она.
Никаких колебаний. Он поднялся на колени, прицелился сквозь дым в ответную вспышку выстрела впереди и разрядил винтовку одним, двумя, сорокачетырехсекундным выстрелом, который разбил его левое плечо о гравий.
Его оружие щелкнуло в последний раз.
Башня-УГВ-замолчала.
- Думаю, это... - зазвенело у него в ушах. Не настоящий шум, резкий скрип звона в ушах, играющий в его наушниках, и симуляция игры его электроники мгновенно отключилась. На мгновение ему показалось, что спичечное программное обеспечение отключилось - это случилось однажды, примерно месяц назад, - но дым Авра вокруг него был цел, всё ещё кипя маслянисто-черными облаками, несмотря на слабый привкус водяного пара с химическим оттенком в носу.
Нет, это не игровой баг - HERF, высокоэнергетическая радиочастотная атака. Микроволновый. Он был в микроволновке, его электроника сгорела с концентрированным лучом HERF, достаточно мощным, чтобы трахнуть его уши. Они были развернуты на спутниках, суборбитальных самолетах и тяжелых БПЛА большой высоты. Чтобы один из них ударил тебя, они должны были держать тебя на мушке. Он был рядом с УГВ, когда убил его - это не будет стоить вражеской команде многого, чтобы прочесать ближайшую область с ХЕРФОМ в надежде ударить отставшего, но он не был так близко. Поэтому они должны были каким-то образом зафиксировать его местоположение, должны были прицелиться, и если они прицелились, то точно знали, где он находится, и если они это знали…
Прежде чем он даже закончил трясти головой, пытаясь избавиться от этого незнакомого шума, он побежал. Направление не имело значения, он просто бежал, потому что через мгновение там, где он стоял, раздался взрыв, звук взорвавшегося минометного снаряда, и даже если это не сопровождалось грохотом взрыва по всему его телу, короткий иррациональный страх захватил его, заставил оступиться, пронзил панику ещё сильнее, когда второй взрыв взорвался слева. Он чертил обратно на ноги, но его правая рука задрожала, направил его нос вниз, в грязь, и к тому времени он был запущен и работает снова, пытаясь уклониться от спирали огненный узор он не мог работать в пол-второго имеющиеся у него между запаниковал дыхания, шум был на него и громко и ужасно, и единственная причина, почему он не рухнул на землю, крича, что он на самом деле не пострадал - Эдан пришлось напомнить себе, что очень сильно, он не ударил минометный снаряд, это была всего лишь игра, всего лишь часть игры, он не пострадал вообще. Все, что случилось, -это то, что его очки высвечивали перед ним инструкции по госпитализации и лаяли в ушах: - госпитализация-госпитализация-госпитализация”.
Всего лишь игра.
Он жадно втянул в себя пахнущий грязью воздух и лег, как велели инструкции для раненых, с опаской глядя на свое тело. Он был весь в ежевичном желе и так обрадовался, что чуть не рассмеялся. Раны, покрывающие его торс, протянувшиеся по ногам, были просто черной гадостью Авраама. В худшем случае, это выглядело так, как будто кто-то вывалил на него миску наполовину застывшего пудинга.
Эдан лег на спину, теперь он мог закрыть глаза и расслабиться, в то время как взрывы гремели как близко, так и далеко, и крутились вокруг, чтобы его хвост удобно устроился под его задницей.
Он открыл глаза и посмотрел на небо. Это был не синий цвет, а просто мутно-серый дым, искрящийся металлическими полосками мякины. Разочаровывающий.
В инструкции пострадавшего было написано: "лежать и не предпринимать никаких действий" и "не отвечать на вопросы и голосовые сообщения", так что все было плохо. Не сразу смертельный, и он не ослепил его очки после того, как он лег, так что он должен был всё ещё быть в сознании по ранящей модели игры. Вроде.
Эдан стиснул зубы. Он не был поклонником "своего рода" сознания. Был там, сделал это, никогда не хотел делать это снова.
Наконец он услышал резкий крик Луи: "Эдан здесь! Я его поймал!
Луи вынырнул из глубин дыма с безумным выражением лица.
- А его можно подвинуть? - Перезвонила Марианна.
Луи упал на колени рядом с Эданом, осматривая его, задавая вопросы - ни на один из которых он не мог ответить. - Я не знаю, в сознании ли он, - крикнул Луи в ответ, разрывая медицинскую сумку Эдана. Луи разбрызгал по всему животу Эдана клейкую пену из бурового герметика, ещё раз проверил его и прижал к броне липучку, представляющую собой лист скинпласта.
- А его можно подвинуть?
Малыш не ответил. В своем собственном мире он был таким же, как и Эдан. Руки дрожали, когда он ощупывал шею Эдана и ждал, что очки игры расскажут ему о пульсе Эдана. Слезы наворачивались на его глаза, когда этот пульс, без сомнения, начал исчезать.
Из тумана вынырнула Марианна. - В гребаный десятый раз повторяю, Луи, нам пора уходить!
- Сначала я должен стабилизировать его состояние. - Руки Луи дрожали, когда он сильнее надавил на живот Эдана, слой чернил Аугра окрасил его пальцы.
Это было не обсуждаемо. Марианна схватила Луи за запястье и дернула его руку к одному из ремней на броне Эдана. - Тащи его, - приказала Марианна, прежде чем скрыться в тумане.
Люди всегда думали, что медработник должен быть как в кино, спасатель, несущий пациента через плечо или на руках или что-то ещё, но для этого требовалось много сил. Эдан, конечно, мог бы это сделать, но по большей части перетаскивание было лучшим вариантом. С хорошим ремнем, чтобы держаться, почти каждый мог тащить кого-то другого, и на довольно быстрой скорости тоже.
Эдан действительно немного приподнял голову, чтобы облегчить себе задачу - это было совсем не похоже на действие, - но в остальном Луи сам вывел Эдана из дыма в изогнутый овраг между двумя клочками деревьев.
Луи слегка дрожал, и Эдану хотелось поздравить малыша, помочь ему успокоиться - в конце концов, он отлично справился, ведь он был меньше Марианны, и Эдана все равно перевели, - но очки продолжали говорить Эдану, чтобы он не говорил ни слова.
Не тогда, когда Луи начал терять Эдана, забыв о том, что ему нужно было заменить потерянный объем крови Эдана, и не тогда, когда вражеские игроки перешагнули через овраг и увидели, что он паникует, проходя первую помощь на Эдан е, вместо того, чтобы поддерживать ситуационную осведомленность.
*
- Я все испортил. - Луи печально покачал головой. - Мне очень жаль, Эдан.
Они сидели в заднем отсеке тележки с оборудованием, пока она гудела вдоль одной из боковых дорог вокруг поля, возвращаясь к месту отдыха. Луи лежал лицом в одну сторону, упершись ногами в противоположную стену, затем Эберштеттен стоял лицом в другую сторону, упершись сапогами в стену рядом с Луи, а затем Эдан, опершись локтем на пальцы ног Эберштеттена.
Эдан снова опустил уши. - На самом деле это была не твоя вина.
- Да. Волнуйтесь об этом позже, работайте над тем, что вы можете. - Эберштеттен устало потер лицо.
- Марианна всегда так говорит. - Луи нахмурился, глядя на свои руки, лежащие на коленях, пока дорога катилась мимо.
Обычно, тишина была приятной. Но Эберштеттен зевнул, скривив язык, и молчание стало ещё более очевидным. - Затвердел он.
Эдан откинул голову назад, прислонившись затылком к стене отсека, и прижался ушами к грубой матерчатой подкладке. Они были покрыты въевшейся грязью, царапинами и потертостями от многолетних грязных игроков, набившихся в машину. Он прислушивался к гудению мотора, шипению шин на асфальте. Онемевший.
Луи не был в этом виноват. Эдану следовало бы поступить лучше. Может быть... может быть, если бы он не споткнулся о правую руку, вставая, он бы выбрался из зоны взрыва. Может быть, если бы он раньше заметил, что башня была вовсе не башней, а УГВ, у него был бы этот дополнительный момент, чтобы решить, что делать. Много "может быть", но никаких ответов.
- Мне жаль, что я испортил первую помощь, - повторил Луи, вытирая тыльной стороной ладони и запястьем нос, весь мокрый на лице.
- Все нормально. Это была не твоя вина. - Сказать, что это уже становится рефлексом. - Первая помощь-это всего лишь одна из тех вещёй, которые вы должны практиковать.
Луи неуверенно посмотрел на Эдана. - Я отвлекся, размышляя. Думая о том, как тебя ранили.
- Он так же неуверенно скосил глаза на Луи. - Для меня все было не так, - сказал он. - Это всего лишь игра.
- Да, я знаю. - Луи наклонился вперед, сгорбив плечи. - Но тебя ранили из миномета, а Эберштеттен был застрелен УГВ. Автоматический огонь. - Он приложил ладонь к глазу. - Как Энцвейлер.
Уши эберштеттена встали торчком в одном напряженном подъемнике. - О, Луи, нет.…
Там был и эберштеттен. На одном из эвакуационных маршей из Душанбе, постреволюционный. После трех дней безумия, которые оставили Таджикистан местом, где охотились на братьев Эдана, расстреляли на месте как особенно заметную часть власти павшего правительства. Эберштеттен был с Энцвейлером, вместе с Зальцахом, группой почти из дюжины человек.
- Я просто... Когда я начал путаться с Эданом, я начал думать, что если бы это был Энцвейлер, а потом... - мальчик задохнулся, тяжело всхлипывая, закрывая глаза, внезапно покраснев, его дыхание было влажным и слезливым. - Я просто... О боже мой, вот как умер Энцвейлер, и я не могу его спасти. И я не смотрел, и я облажался, и мы нокаутировали друг друга, и это моя вина, и я сожалею!
Эберштеттен медленно моргнул, сбитый с толку. Уши низко, сзади. Эдан тоже не знал, что делать.
- Луи... все в порядке. - Эдан осторожно положил руку на плечо Луи и притянул его к себе.
- Мне очень жаль, - всхлипнул он, отстраняясь, колеблясь, затем сдался и откинулся назад к Эдану, его веки дрожали.
Эберштеттен выпрямился, сидя скрестив ноги, наклонившись вперед, поворачивая голову то туда, то сюда. Наполовину любопытствуя, насколько расстроен был Луи, наполовину сбитый с толку. Обеспокоенный. - Луи, все в порядке. Это даже не то, что случилось с Энцвейлером. Вы бы ничего не смогли сделать, никто бы ничего не смог сделать, никто бы ни в чем не был виноват.
- Неужели? - Луи поднял глаза, задыхаясь от собственного дыхания.
- Да. Это было быстро. Мы ничего не могли поделать. Это было быстро.
- Нам сказал Зальцах. Это был пулемет. Например, УГВ.
- Вроде того, да. Это был Корел. - Эберштеттен неуверенно протянул руку. Пусть он упадет на пол, Когда Луи к нему не потянется. Бедняга не знал, что делать с широко раскрытыми глазами Луи.
- Ч-что такое Корел?
Прежде чем Эберштеттен успел открыть рот, Эдан весь напрягся. Он не совсем понимал почему, но порыв промолчать заставил его напрячься.
- Это зенитная автоматическая вспомогательная башня. Большой, три вращающихся барабана на моторизованном шпинделе.
Эдан почти чувствовал вкус этих слов на своих губах. Глядя на Луи под мышкой, он испытывал непреодолимое желание попытаться сделать что-нибудь, хоть что-нибудь, чтобы унять дрожь ребенка. И. И он задал вопрос, так что, может быть, ответ поможет ему? Только этого не будет.
- О боже, - выдохнул Луи, внезапно превратившись в бетон под мышкой у Эдана.
Ответ не хрена не поможет, и поэтому Эдан с челюсти была зажата закрыть, не даю ему сказать ни слова, потому что, как он узнал в десяток болезненных уроков - его матери, Кэти и Бет, Джанин, Торн, люди на рынке КПП - слова могут поранить людей в сторону Эдана просто не понял, и он знал это, и он знал достаточно, чтобы заткнуться и-
- Он ведь даже не пострадал, Луи. Это было слишком быстро. Энцвейлер уже встал, а потом исчез. От него остались только кусочки.
- Кусочки?
- Он получил удар полной очередью, это было совсем не похоже-
- Заткнись, - прошипел Эдан.
- как и то, что случилось на поле, он просто исчез, и там был туман.-
- Эберштеттен, заткнись нахуй!
- Я объясняю ребенку, что случилось! - Эберштеттен зарычал, обнажив зубы. Но это была не усмешка. Только зубы на виду, сердито глядя на Эдана.
Эдан прижал Луи к груди, хотя тот весь дрожал. Борющийся. А теперь рыдай. Но Эдан прижимал его к груди так же, как Кэти и Бет прижимали его всякий раз, когда случалось что-то плохое, например, защищая голову ребенка, можно было предотвратить травму. - Он ни хуя не хочет знать!
Эберштеттен замахал руками, теперь уже резкими взмахами, скрипя зубами. - Это случилось, понятно? Это чертовски случилось, и я был там, и я подавился им, я чертовски чихнул, чихнул на его кровь, потому что все это было в воздухе и-
- Заткнись!
- ... верхняя половина его головы просто лежала.-
Эдан резко отдернул ногу и ударил каблуком ботинка Эберштеттена в подбородок, ему пришлось сделать что-то, чтобы заставить Эберштеттена заткнуться, но, отбросив голову Эберштеттена назад к стенке автобуса, он ещё больше разозлился и заорал: - ... почему я, блядь, не могу никому об этом сказать? Почему я, блядь, не могу сказать-
Эберштеттен уже не слушал, но он схватил Эдана за ногу, вывернул её, оттолкнул, но где-то там, в глубине всего этого, его рефлексы угасли, а мозг восстановился настолько, что он услышал, что кричит Эдан.
Слышал: "хватит думать! Ты только послушай себя! Идите по расписанию!
Луи был без сознания. Вцепившись когтями в переднюю часть униформы Эдана, всхлипывая.
Эберштеттен похолодел. Выключенный. Уши отвисают, оттягиваясь назад, в угол отсека. Теребит свою челюсть.
Эдан пристально посмотрел на него. Смотрела и гладила Луи по голове тяжелыми полузабытыми движениями, точно так же, как это делала Бет, когда умер дедушка Джефф.
- Мне очень жаль, - сказал Наконец Эберштеттен, прижав уши и прижав к ноге заклеенный лентой хвост. - Мне не следует об этом говорить. - Я очень разнервничался.
Чуть позже Эберштеттен заставил челнок на минуту остановиться, чтобы его вырвало прежде, чем они вернутся в зону отдыха.
*
Эдан взял инициативу в свои руки. Он заставил Эберстеттена пойти и съесть что-нибудь из буфета, а так как спичечные часы были близки к тому, чтобы закончиться, он пошел с Луи, чтобы забрать телефон Луи с судейской трибуны, а затем заставил Луи сидеть и ждать своих родителей, чтобы добраться туда. Эдан не собиралсявыпускать Луи из поля зрения и сажать его в машину-автомат, пока не убедится, что Луи находится с нужными людьми.
Он пропустил свой передислокационный раунд, оставил там Эберштеттена и схватил Эллиса, когда Эллис вернулся после очередной перестрелки. Заставил их всех ждать, и когда остальная команда вернулась, ну и ладно. Он должен был передать командование обратно Марианне. А это означало объяснение. Что означало:…
- Он же гребаный мальчишка, Эберштеттен! - Она держала шлем в одной руке и, казалось, была готова забить им Эберштеттена до смерти.
- Я же сказал, что мне очень жаль. Эберштеттен стоял, низко опустив голову, как будто он мог спрятаться в пространстве между его плечами.
- Ничего не понимаю... - пробормотал Сварстад. - Луи знал, что Энцвейлер умер.
- Да. - Эберштеттен коротко указал на Сварстада. - Я подумал, может быть, Луи думал, что Энцвейлер страдал, как от выстрела в живот или от того, что он умер.-
Насилие было инструментом первой инстанции. Никакого дружелюбного грубого жилья, Марианна ударила его так сильно по голове своим шлемом, что его ухо мгновенно начало кровоточить, и последовала за этим очень простым приказом. - Получить психиатрическую помощь! Не обсуждайте травмирующие события с детьми! - Она подняла шлем, свирепо глядя на него, оскалив зубы. - Ты меня слышишь?
- Да, сэр, - проскулил Эберштеттен, крепко зажмурившись. - Сэр, Да, сэр.
- Повтори эти гребаные приказы.
- Я получу психиатрическую помощь. Я не буду обсуждать травматические события с детьми.
- Эрльнихт осмелился повысить голос. - Луи уже семнадцать, Марианна.
Она резко повернулась к нему, подняв палец, как лезвие стилета. - Ему нет и восемнадцати. Это значит, что он ребенок, и я блять отвечаю за него, пока он в этой команде, и это не то, что его родители хотели для него.
Зальцах уронил челюсть, позволив ей качаться из стороны в сторону... наконец он сдвинул её влево, пока челюсть не щелкнула, и он закрыл рот, глядя на Эдана, потом на Эберштеттена, потом снова на Эдана. - Он собирался когда-нибудь услышать подробности.
- Не тогда, когда он был в слезах из- за того, что испортил медицинскую помощь, не тогда, когда я, блядь, кричал на него все... - она остановилась, расхаживая взад и вперед под ветвями дерева зоны отдыха, задрав хвост вверх, всё ещё как лед. - Он не должен был узнать об этом таким образом, - отрезала она.
Ее встретила тишина.
- Заткни это ухо, - прорычала она, поворачивая палец обвинения в сторону Эберштеттена. - Кто хочет помочиться, пусть идет. - Она снова начала расхаживать по комнате.
Никто не двинулся с места, кроме Эберштеттена, который шел к медпункту для лечения настоящих РАН. , Erlnicht, Svarstad, Salzach, Ellis. Они все просто смотрели, и после мгновения выдерживания веса пристального взгляда команды, она развернулась, ткнула пальцем в Эдана, как будто это была вина Эдана, и закричала: - Ты не по стойке смирно! Тебе не обязательно стоять там, как сейчас, так что иди допивай свои фляги, наполняй их, пей, пока тебе не понадобится Чертова туалет, и оставь меня в покое.
Эдан был единственным, кто продолжал стоять там. Даже Эрльнихт отскочил в сторону, бросив настороженный взгляд через плечо.
Марианна стояла, прикрыв глаза ладонью, достаточно долго, чтобы они не услышали её слов, прежде чем выплюнуть:
- Все нормально. Это была не твоя вина.
Она щелкнула пальцами, просто глядя на него, как на сумасшедшего. - Семья Луи, Эдан. Его люди усыновили одного из нас, он же член семьи. Мы ни хуя не можем так поступать с нашей семьей.
Эдан отвел взгляд, одним быстрым рывком выставив вперед левую челюсть, и снова погрузился в краткое, усталое раздумье. - Все в порядке, - повторил он. - Это была не твоя вина.
- Я сказал, иди пей свою воду.-
- Я не подчиняюсь таким приказам. Мы играем в Милсим, но ты не мой командир, Марианна.
Она долго смотрела на него, прищурившись. - С вами, детишками, гораздо легче справиться, когда вы этого не помните.
Эдан попробовал в последний раз, на случай, если это сработает. - Все нормально. Это была не твоя вина. - В конце концов, не Луи виноват в том, что облажался, не Эберштеттен виноват в том, что открыл рот, не Марианна виновата в том, что накричала на Луи. На мазохистской растяжке Эдан не мог удержаться, это была его собственная вина, за то, что его ударили в первую очередь.
- Да, так оно и было. Я тот, кто поставил этого ребенка в команду с болванами, которые стояли и смотрели, как молочного брата, которого он боготворил, разрывают на куски. - Она снова закрыла глаза, шлем болтался в её свободной руке, дыхание со свистом вырывалось сквозь зубы.
- Это был несчастный случай. Дерьмо случается. - Эдан прижал уши назад.
Марианна только покачала головой. Поэтому Эдан проверил оба пути, чтобы убедиться, что никто не смотрит, ни один из его братьев, ни один из игроков другой команды, и сделал шаг вперед, чтобы применить маневр Кэти и Бет к Марианне.
В конце концов. Это ведь немного помогло Луи, правда?
Она легко сбросила его с себя, ткнув ладонью ему под мышку достаточно сильно, чтобы перекинуть его через свою ногу, зацепившуюся за его лодыжку. Он с грохотом упал на траву, раскинув ноги, голова отскочила от травы, мир закружился ещё сильнее, чем во время ярмарочной прогулки, и это длилось чуть дольше, чем ему потребовалось, чтобы осознать, что он на земле.
Марианна стояла над ним, растерянно моргая. - Что это за хуйня была?
- Обнимемся, - сказал Эдан, шаркнув обратно на задницу и подложив под себя руки.
- О. - Она затаила дыхание. - Тогда ладно. - её тон был более спокойным, но она даже не пыталась помочь ему подняться.
Да это и не проблема. Эдан стряхнул с себя рыхлую траву и встал. - Ты выглядела так, как будто тебе это было нужно.
- Право.
- По словам моих воспитанников, это помогает избавиться от дурных предчувствий.
- Ну да, а твои приемные родители полны дерьма. - Она снова прижала ладонь к морде. - Иди и выпей свою воду.
- Я же сказал, что нет.-
Марианна подняла шлем, глаза её сузились. - Не заставляй меня выбивать из тебя дерьмо. Ты же не такой уж большой.
- Право. - Эдан отвел глаза.
- У нас ещё есть почти сорок минут на часах игры, и нам нужно вернуться на поле. Ну что, мы закончили здесь? Ты собираешься пить свою воду, как хороший щенок, и оставить меня в покое, чтобы я мог пойти поговорить с контроллером внеполевой поддержки?
Эдан слабо поднес руку к виску. - Сэр, Да, сэр... - пробормотал он.
Марианна могла двигаться быстро, когда это было необходимо. - Это Эйссен. Кто-нибудь из вас его знает? - Она оглядела собравшуюся команду, за исключением Луи.
Прямо в задней части додзе, где Марианна работала днем, между кучей мягких ковриков и пыльной полкой с деревянными мечами, Эдан поднял руку. - А я знаю. Я-Эдан.
Эйссен ухмыльнулся, коротко и дико сверкнув зубами, указывая Эдану дорогу. - Эй. Я не видел тебя со времен таджикского медвака. Как ты там поживаешь?
- Могло бы быть и лучше. - Он взмахнул правой рукой для пущего эффекта, и Эйссен испуганно отшатнулся.
- Черт побери, ты же все это вернул...?
Эллис тоже ухмыльнулся-но гораздо более по-человечески. - В прошлом году ему зашили новую руку. Нервы ещё не закончили расти обратно, но Эдан тянет свой вес.
- Если он её не уронит, - вставил Эрлихт, снова рассмеявшись.
- Ладно, ладно. - Марианна щелкнула руками в ведущей руке отделения, призывая к тишине. - Застегнуть. Видишь, Эйсен? У тебя уже есть друг. - Она повернулась к остальным. - Пока мы не узнаем, как обстоят дела с Луи, нам достаточно повезло, что наш заместитель-Эйссен.
Стоявший впереди Зальцах склонил голову набок. - Ты уже играешь в полу-профи? - спросил он Эйссена, навострив уши. Заменяющие игроки должны были иметь рейтинг лиги, что означало... - разве вы уже не в другой команде?
Иногда команды действительно плохо справлялись без каких - либо шансов на хороший рейтинг разделились-это был обычный источник для замен. Но Эдан не думал, что один из его братьев будет пойман мертвым в одной из команд отсева.
Эйссен отрицательно покачал головой. - Меня попросили уйти. Я был в команде восемь-два-семь.
- С какой стати им бросать одного из нас? - спросил Зальцах.
- А ты разве не слышал? - спросил Эйссен, оглядываясь вокруг. - Восемь-два-семь пытаются стать профессионалами, и их спонсирует Kennis-Purcelle Combat Games... - он искал признание на лицах других.
Единственным человеком, который выглядел так, как будто они что-то знали, была Марианна, и это было потому, что она крепко зажала рот.
- К-П ведет переговоры с Лигой, - продолжал Эйссен, моргая. - Они подали жалобу на допинг... разве вы не слышали об этом?
- Нет. - Эдан пошевелился, взглянув на Марианну. - Я так не думаю.
- Наши гены чертовски хороши, чувак. - Эта дикая вспышка улыбки вернулась к Эйсену. - Они хотят запретить всем фурри-на самом деле, только нам - от профессионального уровня Лиги. Там уже есть исключение для genemodders, но, по-видимому, у нас есть какое-то несправедливое метаболическое или генетическое преимущество, которого у них нет. Они хотят, чтобы правила лиги были переписаны на сезон 2106.
Эйссен продолжал оглядываться по сторонам, эта нервная улыбка появлялась и исчезала, но никто не произнес ни слова. Не вещь.
Только когда Марианна резко хлопнула в ладоши. - Они ещё ни хрена не переписали, - отрезала она. - А у меня для разнообразия есть и хорошие новости. Мы почти закончили с тем, чтобы быть командой восемь-восемь-ноль. - Она расстегнула молнию на наплечном кармане своей униформы и разложила пачку нашивок на плечах, словно партию в покер. - Мы, условно говоря, и если вы, тупоголовые болваны, не испортите мне все дело, будем охотиться за шерстью Холлмана.
Она швырнула их в команду, одну за другой, и Эдан поймал их в воздухе, моргая на них. Они были профи? Полупрофессиональные команды были обозначены их регистрационным кодом, только профессиональные команды получили возможность выбирать имена.
Эдан открыл рот, чтобы спросить, что происходит, но Эллис, Эрлихт, Сварстад и все остальные тоже молчали.-
- Затворник тявкает! - Закричала Марианна. - У нас есть контракт. Вы, болваны, подпишете его, и Hallman Electronics, очень хорошая компания по изготовлению пользовательских измышлений, предоставит снаряжение и заплатит нам гонорары за внешний вид по максимальной ставке для полу-профессионального спонсорства. Если мы попадем в первую десятку по лестнице к концу весеннего сезона 2106 года, они поставят регистрационные деньги, и мы будем про-лиг заводской командой - у нас есть остаток этого сезона, осенний сезон этого года и весенний сезон следующего года, чтобы сделать это. В обмен вы будете использовать их и только их снаряжение, носить логотипы и позволять им использовать фотографии нас, используя их вещи в рекламе.
- Но... почему?
- Потому что вы, болваны, сделали изюминку середины сезона. Вот почему.
*
Они могли бы сделать самые яркие ролики, но Джанин не была действительно всем этим заинтересована. Во всяком случае, не в игре.
- Ты так быстро двигаешься. Это ведь не ускоряется, правда?
Эдан ещё немного ссутулился на диване, левая рука свободно лежала за спиной Жаннин, правая была обвита нервными стимуляторами. - Нет. Он начал поднимать руку, чтобы показать на экран на стене её гостиной, но она сделала это первой, наклонив голову в одну сторону, затем в другую, переключаясь между вариантами передачи с небольшими перемещёниями пальцев в воздухе.
С одной стороны, Эдан в удушливом дыму и мякине рядом с УГВ, который он принял за башню, а Сварстад отвлек её. С другой стороны, лишенный каких - либо эффектов, Эдан стоял там в нескольких клубах дыма - как раз достаточно для работы AugR-и стрелял в эту штуку на полном автомате.
Затем, после этого, команда вступила в перестрелку с группой реагирования вражеской фракции, чтобы выследить их в серии быстрых перестрелок. В первый раз Эдану видел, где был убит Эллис, сосредоточившись на своей цели, забыв, что враг, возможно, приближался к нему сзади - как и они.
- А кто из них ты? - спросила Жаннин, глядя на экран.
- Ни один из них. Я был не на поле, а здесь.
- О. - Она откинулась назад, прислонившись к его руке. - Может быть, мы быстро перейдем к следующей части с вами в ней?
- Я не думаю, что он вообще существует.
There was plenty more Эдану хотелось посмотреть ещё на многое: на анализ комментариев по поводу того, как они справились с засадой, на путь отступления, по которому Марианна и оставшиеся в живых вернулись назад к жестким линиям, намеренно ударив вражескую команду по засаде в спину, прежде чем перерезать линии. Но ничто из этого, как и последующее за толчком через срединное поле, чтобы захватить объект, представляющий интерес для людей, не удерживало интерес Жаннин вообще. На самом деле, она повернулась спиной к экрану, придвинулась к коленям Эдана и ткнулась носом ему в лицо. - Хочешь его выключить? - она замурлыкала, полосатый хвостик хлопнул его по коленям.
- Он прижался мордой к её спине. Просто повторяю то, что она сделала. Неуверенная, неуверенная, всё ещё незнакомая, хотя это была одна из тех вещёй, которые она иногда делала. Были вещи, которые Эдан не понимал в маневрах "отношений". Жаннин объяснила, что это было похоже на танец, некоторые вещи были для ведущего танцора, некоторые вещи для следующего танцора, чтобы сделать. Некоторые вещи, такие как положить её руки на его ключицы, были больше для девушки, а некоторые, такие как положить руки на её плечи, были для парня. Некоторые вещи вроде этой казались совершенно произвольными, и необъяснимость правил, стоящих за ними, смущала его.
Она замедлила шаг, остановилась, моргая зелеными глазами и глядя на него с другого конца своей длинной морды. Он так и не ответил ей. Может быть, она даже знала почему, потому что Джанин была такой умной.
Она была так похожа на него. Просто младше. её морда была длиннее и тоньше. Она могла бы быть другой собакой, другой собакой, если бы не была совсем другой. Тилацины были странными маленькими вымершими сумчатыми существами, которые просто выглядели как собака, но внутри они даже отдаленно не были такими же.
Жаннин была совсем не похожа на Эдана. Только не внутри.
- Мы можем его выключить, если хочешь. - Он снова навострил уши, подняв брови, беспокоясь о том, как бы ей не стало грустно.
Более мягкая, слабая, Электрическая жизнь и радость в ней угасли, она снова опустилась к нему на колени, медленно моргая. её уши тоже опустились назад. - А ты не хочешь его выключить? Может быть... - она наклонилась вперед и прижалась к нему мордой. Быстрое прикосновение интимного тепла, и он сделал все возможное, чтобы ответить, уткнувшись носом в её щеку, обхватив её затылок, прежде чем она отодвинулась, её глаза нежно смотрели перед ним. Поисковый.
Что бы она там ни искала, она не нашла этого в нем.
Он поднял руку и жестом велел экрану выключиться, на случай если это поможет.
Но этого не произошло.
- Я тебе нравлюсь, да? - её голос был тонким, напряженным.
- Да.
Что-то твердое появилось в её груди, когда она вздохнула, одна затяжка, затем другая на его лице. - Она заколебалась. - Как ты думаешь, я хорошенькая?
Он обнял её за спину, правая рука была свободнее левой, чтобы не дать нервным стимуляторам врезаться в нее. Он не знал, чего она хочет, поэтому прижался к ней носом. Толкнул, мягко, так что их морды скользнули друг по другу. То, как она это сделала.
Она закрыла глаза, веки задрожали всего на мгновение, прежде чем она подняла подбородок, перекатывая нижнюю сторону своей челюсти через переносицу его морды, устроилась вот так, с более тонким, каким-то более значимым толчком её носа против его. - А ты знаешь, что значит "хорошенькая"?
Она хотела услышать ответ. Он не мог молчать вечно. Он с трудом подавил желание держать рот на замке и прошептал:
Глаза Жаннин неуверенно открылись, и она долго смотрела на него, моргая. - Что ты имеешь в виду?
- Я думала, что это значит "хорошо". - Он отвел взгляд и откинулся на спинку дивана. - Я не думаю, что ты это серьезно.
- Ну, я действительно так думаю... но... - Она на мгновение прикусила губу. - Красивый. А что такое красота? - Она уставилась на него так, словно в нее стреляли. - Разве я красива?
- Он посмотрел на нее.
- Эдан?
- Он посмотрел ей в глаза. её слух. её морда.
- Эдан? - Она слегка встряхнула его.
- Мне нравится смотреть на тебя, - тихо сказал он. - Вот что это значит, верно?
- Да. Вроде.” Она сама сделала эту штуку с Кэти и Бет. Она положила голову ему на грудь, приподняв подбородок и глядя в пространство. её напряжение немного спало, когда он положил руку ей на ухо. Прижал её к себе.
Она не шевельнулась, ни на йоту. - А на что ещё тебе нравится смотреть?
- Он нахмурился. Он не хотел говорить ей об этом. Но он сделал это. Он хотел рассказать ей, потому что никогда никому не говорил об этом. А кому ещё он мог рассказать? Никто из них не станет спрашивать. - Небо.
- А небо?
- Она была очень синяя.
- О. - Она слегка наклонила голову. Ухо щелкнуло по его большому пальцу. - А когда он был синим?
- На рынке ТУС. Мы называли его Ти-Боун. Какое-то время я лежал на спине. Там тянулся дым, и он был черным, но потом рассеялся, и небо стало совсем синим. - Он нежно погладил её по волосам. Провела им взад-вперед над ухом.
- Когда тебя ранили?
- Да.
- И это было прекрасно. - её голос был таким мягким. Мягкий и странный.
- Я не знаю, что такое красота, Жаннин. - Он снова посмотрел на экран, пустой и мертвый. - Я не думаю, что они создали меня для этого.
- Небо может быть прекрасным, - прошептала она.
- Окей.
- Она снова понизила голос. Так тихо, что ему пришлось приложить ладонь к уху, чтобы услышать её. - Ты хочешь меня, Эдан?
- Это что, вопрос пола?
- А этого и не должно быть.
- Мне нравится сидеть с тобой. - Он нежно коснулся пальцем её уха. - Он спокойный и мягкий.
Она слегка приподняла голову, закатила глаза и посмотрела на него, медленно моргая. - Они не заставляли тебя быть спокойной и нежной, знаешь ли. - В голосе Джанин звучала такая надежда. - Ты можешь быть кем угодно, но только не тем, кем они тебя сделали.
- Может быть, - прошептал он.
- Поцеловать меня в макушку?
- Он посмотрел на нее сверху вниз. - Ну и как же?
- Как в кино, например. Просто свернись и... -
Эдану приходилось смотреть фильмы. Он зарылся носом в её волосы и поцеловал её. Он осторожно прижался губами к её голове, и она расслабилась.
Так они и сидели некоторое время. Тихо, спокойно, и Эдан не слишком много думал об этом. Просто он чувствовал себя немного сонным, но не так, как будто ему нужно было вздремнуть. Безопасно.
- Ты хочешь заняться любовью? - спросила она его.
- Мы можем, если ты хочешь.
- Это не то, что я имела в виду, - чуть ли не пискнула она сдавленным голосом, подняв голову, чтобы посмотреть на него, влажно моргая.
- Что ты имеешь в виду?
- Например, если ты... если ты хочешь... если ты хочешь... Боже. - Она закрыла глаза от слез.
Эдан снова прижался к ней мордой. Поцеловать её. - А ты хочешь этого? Мы можем, если ты хочешь.
- Дело не во мне, Я хочу знать, чего ты хочешь, Эдан. Я хочу-
Он прижимал переносицу своего носа к её рту, пока она не замолчала. Пока она не вцепилась в его мех зубами, моргая мокрыми слезами, стекающими по её морде на него.
- Я хочу, чтобы ты чувствовала себя счастливой, - сказал он ей.
- Займись со мной любовью, - прошептала она.
- Окей.
Эдан действительно не понимал, почему это так важно. Он все равно сделал это с ней, чтобы попытаться сделать её счастливой.
Но этого не произошло.
*
- Меня ударить.
- Окей.
Огонь ударил Эдана в живот. Мучительная дыра в ткани его жизни, внезапно горячая, внезапно реальная, замочная скважина, в которую он мог заглянуть, чтобы увидеть мир, где все было правильно, все было разумно. Крошечная дырочка с огненными прожилками в реальности, которая сжималась в жгучую каменную мышцу. Его кровь гулко стучала в венах, и на мгновение он задался вопросом, был ли это секс для Жаннин.
Только на одно мгновение. На большее у него не было времени.
Кулак Эллиса врезался ему в живот, костяшки скрутились под рубашкой Эдана, и Эдан поймал его сзади за предплечье, отбросив Эллиса назад чисто физическим весом движения.
Эдан уже давно не ломал себе костей. Ему хотелось сломать себе кость. Хотел снова испытать боль, которую он мог бы понять. Ничего из этого туманного "как мне угодить людям, о которых я забочусь" дерьма, но что-то реальное и конкретное, что-то, за что он мог бы держаться, что-то, за что он мог бы чувствовать гребаную обиду, но он не мог вернуться в Таджикистан и выследить ублюдков, прыгающих через границу из своих тренировочных лагерей в Узбекистане, и бить их по головам, не мог тереть их носы в лужах крови и телах, оставленных на рынке Tous, в трупах мертвых детей и руинах своей руки. Он ничего не мог сделать с этой потребностью, кроме как закричать.
Кричи, потому что спарринг не был настоящей дракой, и правила не применялись, он не должен был молчать, он мог чертовски кричать.
- ИГХ!
Эллис сверкнул зубами прямо ему в лицо. Гнев, ярость. Только не на Эдана. Сила в его руках, отталкивание Кулаков Эллиса в сторону, борьба за превосходство, удар в локти, борьба, сила против силы.
Борьба шла не только против Эллиса. Он был против того, чтобы что-то делать. Против того, чтобы делать глупые вещи, чтобы навредить людям, Луи, Джанин. Против того, чтобы сделать что-то глупое, совершить ошибку.
Эдан сунул кончик большого пальца Эллису под мышку, а Эллис вонзил пальцы в плечи Эдана, медленно поворачивая его в сторону. Но Эдан этого не допустит. Он отдернул кулак, снова закричал, и крик Эллиса обжег ему нос, дыхание было влажным от вони мяса, влажным от боли, когда Эдану дарил его кулаком в ребра Эллиса.
Все свелось к схватке, Эллис прижимался все ближе, тело к телу. Борьба за рычаги давления. Но вовсе не злость заставила Эллиса схватить Эдана за правую руку и втащить его в шлюз. Не было даже практической целесообразности. Просто его правая рука была единственным местом, где Эдану ступал дорогу. Схватив Эллиса за горло, отталкивая его лицо, Эдан мог сделать это лучше всего левой рукой.
Его правая рука была не такой сильной.
Он мог колотить Эллиса в живот, кричать и дергаться от боли, вызванной вывихнутой рукой, ощущать смешанную смесь радости от того, что его правая рука так чисто болела после столь долгого пребывания в оцепенении, а затем чувствовать себя неадекватным, совершенно неадекватным и потерянным, потому что он не мог выскользнуть из хватки Эллиса, пока наконец-то не потеряет смысл двигаться. Это ничего не изменит.
Эллис прислонился к его плечу спиной, тяжело дыша через ухо Эдана, как Джанин ночью, но совсем не так, как Джанин, и Эдану стало интересно, каково это будет с Джанин.
Причиняя ей боль. Чтобы она причинила ему боль.
Он почувствовал тошноту в горле. Я был рад, когда Эллис расслабился, отскочил назад через комнату и плюхнулся на скамейку в гараже. Эдан провел языком по небу, по тыльной стороне ладони, но это не избавило его от тошнотворного привкуса.
Это было нормально-ударить Эллиса. Хорошо, что меня ударили. Синяки-это нормально. Синяки были вполне здоровы. Но синяки были для Эдана и его братьев, а не для кого-то ещё. Он узнал это достаточно быстро, когда получил операцию, позволившую ему достичь половой зрелости. Половое созревание было совсем другим для него и его братьев. Это не делало их похожими на других детей, это делало их агрессивными. Агрессия была не для кого другого. Это было недопустимо.
Он снова вытер язык о мех и судорожно вздохнул.
Иногда ему казалось, что если он ударит Эллиса достаточно сильно, тот поймет. Эллис поймет все, что Эдан не сможет сказать. Это была безумная, иррациональная идея, но, вероятно, не менее иррациональная, чем идея Жаннин о том, что если они будут заниматься любовью достаточно хорошо, Эдан поймет.
Он ухватился за стену гаража и тяжело дышал, охлаждая язык, пока голова не перестала походить на пороховую бочку. Снаружи, под гладкими высокими стенами дома родителей Эллиса, на асфальте между двумя зданиями, в обшарпанных очертаниях парковки родителей Эллиса перед гаражной дверью, Марианна расхаживала с телефоном у уха.
- Да, мэм. Я знаю. Нет, я не хочу, чтобы ты заставляла Луи говорить со мной, если он сам этого не хочет. - Она опустила свой пристальный взгляд, делая резкую глубину. - Нет, мэм. Нет. ДА. Именно так. Дайте ему знать, что он всегда желанный гость с нами, если он хочет играть или общаться. Что-нибудь.” Пауза. - Да, мэм. Это действительно трагично. Эберштеттен был с Энцвейлером на марше, и... Да, мэм. - Простите, мэм.
Эдан смотрел ей вслед. Думал о Кэти и Бет. О том, что у кого-то ещё был такой разговор с ними. Он уткнулся носом в согнутую руку, прислонился к стене и закрыл глаза, прислушиваясь.
- Нам всем нравится Луи. Это... ну, я думаю, что он действительно хорошо справлялся со своим возрастом, и тренировочным временем, которое он мог бы положить. - Ещё одна пауза. - Нет, он не совсем профессионал, мэм, но нам он нравится.
- Мы... на самом деле мы не думаем об этом, как о том, что он сдерживает нас, мэм. Я думаю, что консенсус больше в том, что мы помогли ему идти вперед.
- Ты когда-нибудь играл в футбол? - Эллис, за его спиной.
- Хнух?
Эллис вытер нос о предплечье и тяжело вздохнул. - Fútbol Norteamericano, - протянул он и рассмеялся. - Это все гипермаскулинное дерьмо. У них есть куча генетически модифицированных игроков. Там есть один парень, геномод тигр полузащитник? Я не знаю, как он начал, черт возьми, человек или мех или что, но когда они закончили с ним, дерьмо. Этот парень может снять крышу с грузовика голыми руками.
Идея снять крышу с грузовика голыми руками имела странную привлекательность. - Возможно, я бы так и сделал, будь у меня нож или что-нибудь в этом роде. Просто кромка-разрыв в листовом металле, чтобы я мог начать, - размышлял Эдан.
- Дело не в этом. Дело в том, что им нравятся перестроенные игроки. Безопаснее играть, если все были ужесточены до прошлых естественных спецификаций. Это должно быть все в соответствии с их советом по медицинской безопасности и зарегистрировано и дерьмо, но они не рассматривают генетическое улучшение как допинг, верно? - Эллис развел руками.
Забавно, как он хотел быть частью команды. Просто чтобы иметь цель. Цель. Что-то понятное, за чем можно гоняться, например, по твердым линиям. Неудивительно, что говно, о котором говорил Эйссен, не давало ему покоя, как не давало покоя и Эллису.
Как будто это должно было раздражать Марианну.
Он оглянулся через плечо, посмотрел на нее, закончившую разговор с родителями Луи, стоявшую в дальнем конце вытертого прямоугольника краски на асфальте. - Думаешь, мы закончим играть в футбол в стиле Norteamericano?
- Нам нужно найти ещё несколько игроков. - Эллис наклонился и ткнул пальцем в дверцу стиральной машины. Панель сказала "Подождите", но она уже давно ничего не делала. Пена мыла и камуфляжная ткань просто лежали там. Им пришлось подождать. "Команды стали больше.
Эдан тяжело опустился на пол гаража, уныло глядя на стеклянное окошко стиральной машины. Они уже загрузили в стиральную машину ещё две пластиковые ванны, но по какой-то причине она просто стояла там, вместо того чтобы сушиться, складываться и сбрасывать первую партию униформы в другую пластиковую ванну.
- Ебаная тварь, - пожаловался Эллис, плюхаясь рядом с Эданом.
- Да.
Тень Марианны упала на бетон снаружи. - Луи больше не вернется. Мы оставим себе Эйсена.
Через некоторое время шайба снова завертелась. Остановился, пена стекала по стеклу.
- Я хочу, чтобы Луи вернулся, - пророкотал Эдан.
Эллис ещё немного помолчал. С надеждой наблюдая за катящейся водой и тканью. Уши поднялись в тревоге, когда он закрутился, один раз. Снова успокоился. - С Луи было весело общаться.
Марианна закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь сдержать вздох. Не выпускай его. Но она сдалась и кивнула. - Я тоже по нему скучаю.
- Подумай, если бы Зальцах заговорил-
- Нет, - отрезала Марианна. Она покачала головой ещё медленнее. - Нет. Нет, мальчику Зальцах не нужен рядом.
Эдан настороженно поднял глаза. - Как же так?
- Он должен скорбеть. Он не может сделать это с копиями своего брата повсюду, с насильственной смертью, которая повторяется каждый раз, когда один из вас, придурок, сбивается. - Марианна щелкнула средним пальцем по внутренней стороне уха Эллиса. - Слышишь меня? голова на гребаном повороте, Эллис. Вы не получаете метки, потому что вы забыли посмотреть через плечо снова.
Эллис вздрогнул и отвернулся. - Мэм, Да, мэм.
- Это сэр Да сэр, - прошипела она.
- Сэр, Да, сэр, - сказал он. Не кричал, как на дрилле, а просто сказал это.
Сказав это, она успокоилась. - Хороший. И ты, Эдан. Ты же бросаешь эту жалкую винтовку. А ты кем был, восьмеркой?
- Я был белым-шесть. - Это было пятнадцать лет назад. Когда он был ребенком без имени, просто частью стаи. Когда он узнал, в каком отряде и в каком взводе служил. Когда он был не человеком, а всего лишь командиром пожарной команды. Когда мэм и женский пол ещё не существовали в его ограниченном мире.
- А что это такое? Лам?
- Лам, - поправил он. Не Элл-Эй-Эмм-дубль-ты, это был всего лишь один звук, Лам-ух.
Стандартная упаковка-спаривание ставит четы с коэффициентами. Люди с нечетными номерами шли впереди с тяжелыми стволами винтовок, годными на все. Четные лица тащили специальное оружие. Легкое вспомогательное вооружение, которым были пулеметы стрелкового калибра. Гранатомет. Легкое противотанковое оружие-Лам-пехота-переносные винтовки в легких пушечных калибрах для поражения легких транспортных средств, пехота в вспомогательной броне, беспилотники, заводские работы.
- Возьми себе ламу.
- Но Я... -
- Мне наплевать, даже если там есть управляемые плавниками снаряды с гребаным гироскопом, чтобы прицелиться в тебя. Если вам нужен костыль, чтобы стрелять прямо, возьмите его. Холлман изготовит все, что мы захотим, и я заставлю это работать в бюджете оборудования. Ты же несешь ягненка.
- Сэр, Да, сэр, - ответил он с сомнением.
Стиральная машина перевернулась. Раскачался взад-вперед... и начал вращаться, сверкая зеленым и коричневым колесом.
Марианна пристально посмотрела на него. - Теперь у меня есть семеро таких болванов, как вы, так что мы сделаем это так, как были задуманы. - Она отвела уши назад. Сделал линии её черепа резкими. - Если лига захочет назвать нас мошенниками, мы дадим им что-то, о чем они действительно будут плакать.
Эдан постучал прикладом винтовки по дверному косяку, и древнее дерево рассыпалось под каждым ударом тупика. - Эй! - Эй!
В полутемном коридоре, ответвляющемся от главной улицы, темноволосые таджикские жители перестали спорить друг с другом и сгрудились плотнее в тени, чтобы посмотреть на него.
- Мы никого не обвиняем, - сказал Эдан, ожидая, пока переводчик на его жилете догонит его, прежде чем продолжить. - Мы ищем свидетелей. А не производить аресты. - Он поднял руки, показывая свои ладони. Эдан надеялся, что Торн одобрил бы его поступок, если бы он не уехал из страны . - Кто-нибудь из вас видел что-нибудь вчера, до того, как этот человек был убит на улице? - Он отступил назад, указывая на улицу.
Тишина. Темные глаза пристально смотрели на него, все молчали. Судящий. Инопланетянин. Он никогда так не выглядел, во всяком случае, до тех пор, пока не приехал в Таджикистан - здешние мусульмане не любили собак и не любили Эдана.
- Возненавидел перед Богом... - пробормотал один из них-быстро и быстро, низким голосом. Бутон в его ухе произнес это медленно, в трех словах, когда сердитая женщина, прикрыв голову шалью, произнесла это как одно-единственное проклятие.
Торн мог бы поговорить с этими людьми. Торн нашел бы угол, чтобы взять, угол, чтобы поднять. Эдан даже не знал, с чего начать, но все равно попытался.
- Пожалуйста. Человек, который был застрелен вчера, он был похож на тебя, твоего брата, мы только пытаемся найти людей, которые убили его. Он был хорошим таджиком, он бы закричал, Если бы один из меня попытался пожать ему руку. Я не хочу пожимать ему руку, я не хочу пожимать тебе руку, мне просто нужно выяснить, кто в него стрелял.
Растерянно ворчит мужчина с густыми усами, плечом к плечу стоящий перед дамой. Он не смеялся - Торн умел рассмешить людей, а Эдан пока не умел, - но они и не пытались заставить его уйти.
- Тссс. Соколай, стоявший рядом, лениво положив руки на винтовку, кивнул головой в сторону самой улицы. - Этот парень опять шевелится.
Эдан оглянулся через плечо.
Маленький мальчик уже переходил дорогу, совсем недавно. Прохаживаясь взад и вперед, ждешь просвета в потоке машин-пыльных старых машин, некоторые с ручным приводом, толкающих товары и пассажиров по улицам Душанбе. Эдан заметил его и задумался, где же родители. Теперь парнишка добрался до среднего островка движения и ковылял под своим шерстяным пальто, когда он пересек остальную часть пути.
Там были элавараса и Эспарца, они опрашивали прохожих на противоположной стороне улицы, стучали в двери, пытаясь найти свидетелей стрельбы. Элавараса обернулся, моргая, когда ребенок протиснулся мимо нескольких взрослых, протянув к нему руки.
Как будто он хотел её обнять.
Такое иногда случалось дома. Были туристы, которые хотели сфотографировать своих детей с мехами - как будто они были костюмированными артистами на улицах Сан-Иадраса - так что Элавараса начал опускаться на колени.
Ребенок взорвался.
Пыльный коричневый дым клубился поперек дороги, повсюду горели сирены тревоги, воздух бил Эдана в легкие и прижимал его к дверному косяку, что-то Жалило его палец, женщины кричали-крики всегда были первыми после взрыва. Этот высокий пронзительный вопль после глухого басового удара. Четверть противоположной стороны улицы исчезла в дыму, тошнотворно-сладкий запах отбеливателя от самодельной взрывчатки ударил Эдану в нос.
Падающие стекла отскакивали от дороги, машины визжали, когда они резко останавливались. Немногочисленные автоматы на дороге мгновенно свернули к обочине, вспыхнув опасными желтыми огнями и сигнализируя о тревоге.
Эдан побежал-остановился, отскочил назад, когда мимо пронеслась машина с ручным приводом, глаза водителя побелели от страха. Соколай протиснулся мимо него, крича: "лежи! Всем оставаться внизу, все будет хорошо!
Сердце колотилось в горле, тело болело от удара, левая рука каким-то образом кровоточила, Эдан толкнулся в грязный смог, кашляя даже тогда, когда он очистился.
Маленькая пара ног лежала на улице, одежда была снята. Рука. Завывающий таджик в западной одежде отшатнулся, левая сторона его тела была вся в рваных красных пятнах и рябой коже, как будто он был на песке, пыль покрывала его. Элавараса растянулся в кровавом месиве, его броня была разорвана, нижняя половина морды разорвана, все было разорвано, зубы были видны сквозь его горло.
Ребенок просто взорвался. Бомба-самоубийца? - Ребенок? Эдан не видел спускового крючка в руке мальчика. Дистанционный взрыв?
- ЭМ-СТЭБ, где этот гребаный ЭМ-СТЭБ? - Закричала эспарца.
Соколай помог Эспарце, завязывая экстренные жгуты на кровоточащих руках Элаварасы, у которого не было пальцев.
Местные жители кричали, сбившись в группы на улицах, выбегая из своих машин. Если там есть ещё одна бомба... Эдан побежал, с воем выдыхая воздух, сорвал с заднего сиденья джипа аварийный стабилизационный комплект и бросил его на землю, пока Эспарца звонил в частное военное отделение связи, умоляя о медицинской помощи.
Стрелять было не в кого, никакого врага, только вопли боли. Эдан подошел к одному из раненых, человеку, который споткнулся на земле, кровь собиралась под ним из его разорванной кожи.
- Позволь мне помочь, - сказал Эдан, потянувшись за аптечкой первой помощи.
- Нет, нет, держись от меня подальше! - Он злобно взмахнул рукой, глаза его расширились, когда он увидел кровь Эдана, он потерял равновесие и со стоном упал обратно на тротуар.
Эдан ничего не понимал. Он знал, что мусульмане думают, что он грязный, что собаки грязные, но он только хотел помочь.
- Пожалуйста, позволь мне. - Молодая женщина, одетая в мусульманскую черную вуаль, из-под которой выглядывали только глаза. Она застыла в нерешительности, протягивая свои руки - которые были обнажены.
Эдан открыл аптечку и осторожно вложил её ей в руки.
Она даже не вздрогнула от прикосновения к нему, хотя осторожно вытерла рукавом его кровь с аптечки. - Спасибо, - сказала женщина и наклонилась, чтобы поговорить с раненым.
Эдан хотел поблагодарить её только за то, что она заговорила с ним, не говоря уже о вежливости, но она уже отвернулась. Он почесал правое запястье, пытаясь решить, что же ему делать. Кровь на его пальце не имела значения, даже не была чем-то, что можно было бы рассортировать. Он уйдет сам по себе. Он снова начал движение, махая машинам вперед и мимо, убеждаясь, что люди, которые упали, не слишком сильно пострадали, а дневная толпа благополучно возвращалась домой.
Вот для чего он там был. Чтобы доставить всех этих людей домой в целости и сохранности.
*
Через четыре дня Эдану же был на рынке ТУС, боясь местных жителей. Не боится физически, боится, что ему придется поговорить с ними. Он был на патрулировании, винтовка была направлена в землю, висела на перевязи, правая рука лежала на рукояти, и его работа состояла в том, чтобы наблюдать за ними. Местный житель.
Они торговались из - за ярко раскрашенных вещёй - будь то одежда, конфеты или сырые куски мяса, вырезанные из настоящих животных, все это было ярко раскрашено-и передавали взад и вперед маленькие бумажки, которые должны были быть похожи на деньги. Некоторые из них уже говорили с ним, просили его держаться подальше от их партера, так что он стоял в стороне от партера, в небольшом чистом пятне в толпе, где люди держались подальше от него.
Ему хотелось верить, что это всего лишь его пистолет. Но Соколай и Эспарца, стоявшие чуть выше ворот, по обе стороны от большой каменной арки, закинули винтовки за спину, и люди тоже их избегали. Что делало работу Соколая и Эспарзы более сложной, им приходилось смотреть на людей и сравнивать их с фотографиями, загруженными в их очки, потому что таджикская цензура интернета ограничивала объем пропускной способности, доступной для подключения к услугам распознавания лиц.
Возможно, была причина, по которой местные жители так сильно их ненавидели. Может быть, они делали что-то не так. Эдан не понимал этого, не понимал, почему один человек употребляет религиозные оскорбления, а благочестиво одетая женщина спокойно говорит ему спасибо. Он не понимал, почему некоторые из маленьких детей корчат рожи и прячутся за спинами своих родителей, или почему некоторые из маленьких детей взрываются.
Он просто ничего не понимал.
- Этот долбаный журналист вернулся. А как его зовут? Гуль? Буль? - Эспарца поморщилась, наблюдая, как мужчина покидает рыночную площадь.
- Не знаю, - ответил Соколай усталым тоном даже через ограниченную полосу связи их отделения.
Эспарца коротко зарычал, и Эдан задумался, почему его брат ненавидит местных жителей.
И опять же, подумал Эдан, он знает почему. Было бы легко ненавидеть, рассматривать их всех как мишени, часть опфор, танго, плохих парней. Друзья не должны были плевать на тебя, друзья не должны были обзывать тебя, друзья должны были быть дружелюбными.
Может быть, он поступил неправильно, приехав в Таджикистан. Эдан думал, что это будет правильно, это выглядело так, словно находилось в квартире его матери. Это звучало намного лучше, чем пытаться продержаться ещё один год в колледже, где все знали ответы, и Эдан изо всех сил пытался понять, почему кто-то достаточно заботится о средней школе, чтобы захотеть сделать это снова, как взрослый с другой программой обучения.
Мысли его блуждали, глаза бегали вверх. Намек на движение-он понимал движение, понимал, как на него реагировать. Небо над ним было голубым, и за то время, пока он поднимал глаза, крошечное пятнышко движения превратилось в огромное черное облако дыма, тонкими струйками пронзая рынок.
Эдан понимал, что слишком, это был минометный снаряд airbursting на средней высоте, чтобы огонь суббоеприпасы, и что-то прогудел на брусчатку перед ним и он начал отворачиваться от прыгающий черный суббоеприпас стручок, скручивание правое плечо вперед, а потом все болит, и был шум, и раствора суббоеприпас взрыв вышвырнул Эдан прочь, как мусор.
- В-шестых, пусть это пройдет. - Марианна махнула рукой в сторону горизонта, и клинок рубанул по далекой мишени.
Эдан надавил плечом на мягкую спину ламы и развернул оружие на его сошке. Сошка под дулом действовала как точка опоры рычага, превращая каждую частичную дрожь его правой руки и плеча в приклад - теперь это было уже не так сложно, после того как Жаннин потратила время на совершенствование своей массажной процедуры в перерыве между осенним и весенним сезонами - в неуместно маленькие смещёния точки прицеливания. Ударный индикатор слегка покачивался над целью-БПЛА, жужжащий над крышей музея природного парка. Эдан нажал на кнопку управления замком, ридикюль замигал красным, и пиротехнический двигатель ламв с отдачей отскочил назад в его плечо.
- ЛАМВ" вообще-то ничего не стрелял, но с точки зрения Аугра "Милсима", 23-миллиметровый стабилизатор плавникового снаряда находился в полете, почти невидимая размытость полетела на БПЛА. БПЛА дергался-стандартная случайная картина - но оболочка была полууправляемой, тонкие и похожие на проволоку металлические ребра сжимались и изгибались под электрическим током, чтобы изогнуться в воздухе, съедая мили за одну секунду, две секунды-
В AugR и через прицел LAMW удар был гораздо более впечатляющим, хвост огня внезапно разорвал БПЛА, разбросанные части разбились, но в действительности корпус дрона мягко дрейфовал вниз к силовой посадке, даже если он был окутан эффектами пламени дополненной реальности.
- Страйк… - пробормотал в ответ Эдан. - Перемещёние.
Эйссен вскочил первым - не обремененный ничем, кроме ружья, и сорока запасных патронов "ЛАМВ" большого калибра в восьми кирпичных обоймах за спиной-и прорвался сквозь кусты рядом с тропой, открывая путь.
Оторвав ламу от сошки, Эдан немедленно вскочил и последовал за Эйсеном, его рука привычно дрожала под тяжестью оружия, когда он крутил его под мышкой, позволяя ремням тела нести большую часть веса ламы. Через дюжину секунд место в грязи, разорванное когтистыми лапами сошки, взорвалось, глухой шквал минометного огня застыл точно в том месте, откуда раздался раскатистый грохот ламы.
Эдану же не обращал внимания на то, что его рука так сильно дрожит. Это было плохо в первой половине осеннего сезона, в прошлом году - ему нужны были полные управляемые снаряды, в комплекте с внутренними маневровыми гироскопами и взрывчатыми перенаправляющими зарядами - но тогда онемевшие пятна на его ладони начали исчезать. К концу осеннего сезона единственными онемевшими пятнами были полосы под его рукой и на бицепсе, а во время межсезонного перерыва, в декабре и январе, они становились все меньше и меньше под руками Жаннин и электрическими стимуляторами. Сейчас, в начале нового весеннего сезона, он почти полностью использовал свои силы, но правая сторона его тела всё ещё уставала быстрее, чем левая. Ягненок весил около двух третей того, что делала Жаннин, и это было всё ещё немного много для него, чтобы тащить вокруг в течение многих часов, не получая судороги и дрожь. Однако перевязь тела помогла.
Когда они приблизились, Марианна подняла глаза от своего укрытия. Она была дальше по тропинке и внутри оросительной канавы, или русла ручья, или как там это называется на карте. Эйссен оказался там первым, резко затормозив, и через несколько мгновений Эдан прыгнул через край траншеи, задыхаясь так сильно, что у него отвисл язык.
- Кейси? - спросила она. - Есть ещё цели?
Кейси не была членом команды - она играла с Меродеадорами, профессиональной командой со спортивной этикой, которая настаивала на том, чтобы носить узкие неоновые полосы на своем снаряжении, как велосипедисты или что-то ещё. Она была маленькой женщиной смешанной расы, меньше, чем Жаннин, и также единственной оставшейся в живых из второй пожарной команды Меродеадоров после того, как они попали в засаду. К счастью, Кейси была одна с набором обнаружения EM высокого класса.
Она коснулась пульта управления на панели своего набора, заставив одну из коробчатых антенн, расположенных дальше вдоль оросительной канавы, шевельнуться. ("Это не может быть просто канава, - подумал Эдан, - зачем класть золотых рыбок и декоративные камни в ирригационную канаву, перекрещённую туда-сюда деревянными мостиками? Кейси внимательно изучила результаты, мельком взглянув на дисплей, прикрепленный к внутренней стороне её левого запястья. - Не-А, но там слишком много помех от гегемонии, которые я не могу отфильтровать.
Hedgemaze была системой помех EMWAR-артиллерийские снаряды, которые сбрасывали гроздья тянущихся проволочных антенн через поле и накачивали случайные зашифрованные шумовые широкополосные воздушные волны, имитируя все возможные виды электронной передачи поля боя, что значительно затрудняло распознавание законных целей электромагнитного излучения.
Едва заметно дернув подбородком в знак согласия, Марианна подошла к верхней кромке траншеи, ухватилась за ограждение пешеходной дорожки на обочине, поглядывая направо и налево. - В-четвертых, почему вы не сообщили об уничтожении объекта?
Сварстад и Эрльнихт расположились примерно в миле отсюда, на участке карты с надписью "цветочные сады", распластавшись на животах после того, как они обошли парк с минимальным количеством электроники, сделав это по старинке, опустив головы и покрывшись грязью и камуфляжем.
- У нас не было никакой забастовки, - тихо ответил Сварстад. "Автоматическая минометная установка всё ещё работает.
- Трахать. Я подам ещё одну просьбу о поддержке, - прорычала Марианна.
Это было уже не в первый раз. Поддержка за пределами поля была пятнистой, всегда была, но некоторые игры... некоторые игры чувствовали, что команде намеренно отказывают в помощи.
Казалось, что были некоторые игроки, которым просто не нравились Эдан и его братья и сестры, особенно теперь, когда они играли по правилам Марианны. Отсутствовали стандартные портативные беспилотники и турели, которые, по мнению каждого комментатора по игре, были необходимы для бюджета оборудования пожарного отряда, и была парадигма, в которой они были сделаны, чтобы бороться.
Когда Эдан был маленьким, по-настоящему маленьким, он думал об этом как о тренировке для стаи. Беготня, стрельба, драки, прежде чем появились настоящие слова, чтобы объяснить это, и все было просто лаем - попугайские фразы, которые он не понимал, были словами. Сэр-Да-сэр, контакт-вниз, передислоцировать, враждебно настроенный, все-ясно, прекратить огонь, открыть огонь... люди-бездушные-офицеры-не много говорили с ним, когда он был таким маленьким. Когда он был белым-шесть.
Он научился пользоваться всеми видами оружия - "Мацушитас", "Робхамс", "Калашниковы" - ещё до того, как научился ясно читать. Он был частью белой стаи, одним из тридцати двух братьев от Белого-один до белого-тридцать два, и хотя все они напрягались и по очереди делали разные вещи, готовые взять на себя любую необходимую роль, у Эдана была особая цель.
Чтобы нести легкое противотанковое оружие.
Уменьшенный тренировочный макет, который он носил в детстве, был ненастоящим, он знал это-настоящие люди были выше его, так давно. Он передал его вниз по линии каждый раз, когда дальность стрельбы инструктор приказал им, чтобы торговля оружием, crosstraining было важно, но в начале каждой тренировки Эдан осуществляется одним из двух LAMWs из оружейной вместе с бело-четырнадцать, и даже если один из его братьев взял свою очередь, очищая его, он всегда был один, чтобы положить его обратно.
Он был белым-шесть лет. Он нес с собой ягненка. Вот кем и чем он был, и кем он снова стал.
Казалось, он искал себя всю свою жизнь, а потом Марианна вручила ему эту книгу, завернутую в промасленную бумагу и такую свежую, что на рукоятках всё ещё оставалась принтерная смола. Даже если это была игрушка Милсим, это был лам. Это был голос Эдана, и Эдан знал, кто он такой.
Его братья, должно быть, чувствовали то же самое - Сварстад и Эберштеттен всё ещё носили LSW, но теперь вместо стандартного ленточного легкого поддерживающего оружия это был восьмимиллиметровый тяжелоствольный монстр, питаемый двумя винтовочными магазинами, один из которых был сложен над стволом, а другой прорезан под поручнем. Эллис, который был восемнадцатилетним, что было то же самое, что и два, тащил специальный гранатомет в большинстве игр, хотя он иногда переключался с Марианной. Все остальные были вооружены тяжелыми винтовками того же калибра, что и LSW, но с большей дальностью стрельбы, чем обычные винтовки пяти-пяти-шести, шести-пяти-нулевого и семи-шести-двух калибров, представленные в большинстве винтовок MilSim.
Они широко рассредоточились, с электроникой и связью или без нее, двигаясь согласованными парами более чем в миле друг от друга. Они поддерживали друг друга на предельной дистанции, таяли от соприкосновения почти сразу же, как только их замечали, двигались гладко, как остекленевшая бритва по местности, проскальзывая сквозь вражеские позиции. Идея состояла не в том, чтобы использовать их грубую силу для разрешения конфликта - их снаряжение было тяжелым, хотя, кроме LAMW и гранатомета, у них не было вариантов противотанковой защиты-но сражаться короткими отрезками активности перед разъединением, стремясь собрать информацию, определить врага, найти цели для более тяжелых орудий и средств поддержки за пределами объекта и сбить беспилотники и средства EMWAR, работая с электроникой.
Их единственной реальной оппозицией во время осеннего сезона была ma-Company, профессиональная пожарная команда, которая носила краску на своем меху во время игры, состоящая из восьми братьев Эдана из частной военной компании, но MA-Company специализировалась на работе с интересующими лицами. Это означало, что они собирались вместе, сопровождая добровольцев, играющих роль обычных некомбатантов, заложников или VIP-персон в зависимости от того, как вы смотрели на сценарий, но MA-Company понимала динамику, знала, как тонко распределить и выследить команду Эдана.
Это было волнующе, знакомо и незнакомо одновременно, возбуждающе, лучшая игра, чтобы играть. Беда была в том, что не все хотели в нее играть. Почти половина из дюжины самых популярных комментаторов проигнорировали команду Эдана, за исключением того, чтобы указать, когда они ошиблись, или выделить одну из своих игр как "несправедливую", не в духе Игры.
После пары матчей, где организаторы сценария случайно разместили Ма-компанию и команду Эдана вместе, это были те же самые комментаторы, которые жаловались на сговор. Конечно, они вступили в сговор с МА-компанией, их поставили в одну фракцию - Марианна, очевидно, поговорила с ведущим маминого огневого отряда Эйзенахом, и поставить себя в два ряда шириной в три мили и глубиной в милю было эффективно, а не несправедливо. То, что они держали целый сектор только с шестнадцатью игроками, было удивительно.
После второй раз это произошло больше из комментаторов начал ворчать, и до конца осеннего сезона казалось, что здесь что-то нечисто с командой заданий - Ма-компании были размещёны с Эдан с командой в шести матчах из восьми в три недели, несмотря Марианна и Айзенах указав официальный запрос в лигу, чтобы быть размещёны на противоположных фракций вместо.
Ма-Компани, однако, не зарегистрировалась на новый весенний сезон. Они выпали, и на одном из Марианны иногда шашлыки они все делились мясом и пивом, говорили о том, как хреново было, но в конце концов Ма-компания решила откланяться на пару сезонов, попробуйте найти какие-то частные военные работы, а и открытые поля, и негативных комментаторов меньше материала, чтобы использовать против Эдана с группой.
Это было нечестно. Все старые глупые школьные оскорбления вернулись-комментаторы называли их "бригадой собачьего дерьма" или "ублюдками-скунсами", чего Эдан действительно не понимал.
И вот теперь парни вне поля в своей палатке на парковке не отвечали на просьбы о поддержке.
Им нужна была внешняя огневая мощь, чтобы функционировать, и это не было похоже на то, что Марианна не надрывала свою задницу, сотрудничая со специальным планом, созданным внешними координаторами. Но, конечно же, команда, отмечающая цель для внеплощадочного оружия, получила очки за это, и они едва пробились к тай-брейку для десятого места в списке лучших десяти в конце осеннего сезона прошлого года. Это не займет много времени, чтобы сбить их с него, с весенним сезоном, начинающимся таким образом.
- Черт возьми... - пробормотала Марианна, выключив радио.
Эдан потряс головой, чтобы прояснить её, и отодвинулся со своего места в верхней части ирригационной канавы, уши его опустились назад. - Проблемы есть?
- Мой куратор ушел отдыхать, а новый-один из тех ублюдков, которые хотят, чтобы мы вышли из Лиги, - прорычала она, рывком открывая Блокнот. - Я поговорю с тем, что осталось от семьсот сорок шестого. У них обычно есть тяжелый БПЛА... мы сделаем это с помощью полевых средств. Кейси, Эдан, Эйсен, разберитесь сами. Я хочу, чтобы вражеские противовоздушные средства облажались в этом коридоре-сделайте это. - Она провела двумя пальцами по тактической карте на планшете, пометила её, передала электронике их униформы, а затем в одиночестве поднялась по ирригационной канаве, даже не дожидаясь подтверждения.
Зона светилась, словно тропинка шириной в милю, ведущая к Сварстаду и Эрльнихту.
- Ты с нами? - спросил Эйссен Кейси, небрежно вытаскивая из сумки на ремне магазин размером с кирпич. Он дважды проверил, есть ли на нем черная и красная полоски - неуправляемые взрывчатые снаряды общего назначения - и бросил его в Эдана.
- Полностью, - сказала Кейси, вскинув голову, чтобы проследить за дугой журнала.
Эдан поймал его в воздухе одной рукой, потом левой и засунул в пустой мешочек. Он вытащил ещё один магазин, сверяясь с его дисплеем вместо того, чтобы чувствовать его вес, чтобы оценить, сколько патронов осталось, как с настоящим, и бросил пустой магазин обратно в Айссена. - Дай мне твердое ядро, управляемое плавником.
Эйссен ухмыльнулся ей сверху вниз, переключая пойманный журнал и жонглируя другим для Эдана, едва взглянув на него.
- Думаешь, ты будешь продолжать в том же духе?
На этот раз ему пришлось ловить патроны двумя руками - но Эдан больше не задерживался, лишь бы не давить слишком сильно, помня, что временами он был немного неуклюж и компенсировал это.
Кейси оторвала взгляд от одной из своих коробчатых антенн и посмотрела на Эдана, обводя взглядом вверх-вниз ламу, свисающую с его ремней безопасности. После недолгого раздумья она подняла бровь и посмотрела на Эйсена.
- Когда он таскает эту штуку с собой, да. Абсолютно.
Она рассмеялась, и Эйсен присоединился к ней.
Эдан не засмеялся - он просто пристегнул свои мешки с боеприпасами, подпрыгнул на носках, чтобы убедиться, что его снаряжение надежно закреплено, и побежал. Мышцы горели, дыхание было горячим почти мгновенно, легкие болели.
- Эй! - крикнула ему вслед Кейси, укладывая антенну. - Подожди меня!
Он резко остановился и улыбнулся ей и Эйсену в ответ.
- Судя по тому, как вы говорили, я думал, что вы дадите мне фору!
Она рассмеялась, и Эдану это было приятно. Там, в Таджикистане, Торн всегда говорил ему, что заставить людей смеяться - это первый шаг, и тогда у Эдана это не очень хорошо получалось. Но он постепенно учился этому. Просто нужно было найти неожиданный угол для подъема.
*
После трех миль бега от укрытия до укрытия, пеших прогулок, уворачиваясь от мин, ожидая, когда Кейси заглушит беспроводные стационарные датчики, поражая дозорные патрули и избегая ландшафтной техники-реальной, автоматизированной и поддерживающей газоны и сады природного парка орошаемыми во время матча - Эдан был готов к перерыву. Ничего длинного, всего пять минут, чтобы встряхнуть его руку, выпить немного воды, сдуть немного тепла.
Эйссен тоже был там. Но Кейси...
Покраснев, она склонилась над своим блокнотом, едва способная говорить между хриплыми вздохами. Её пальцы дрожали на экране монитора.
"Активный электронный контакт... под углом сорок пять-сорок два градуса".
Пот капал с её носа и капал на поверхность планшета.
Эйссен резко повернул голову, следя за дисплеем своих очков, чтобы найти сорок два градуса... он указал на скамейку в парке вдалеке впереди, сделал быстрые ручные сигналы.
"Смотровая площадка-ориентир-полпути."
На полпути между ними и парковой скамейкой дорожка для пешеходов разветвлялась вокруг участка чахлого кустарника.
Быстро, как будто он лаял, Эдан махнул ему рукой в ответ.
"Огневая позиция-ориентир-четверть левого".
Вместо ориентира он указал на наблюдательную позицию. Эйссен посмотрел немного левее, заметил нагромождение камней вокруг клумбы, кивнул и начал двигаться. Обмен репликами занял меньше трех секунд резких жестов, и у них были голые кости плана помолвки на месте.
Прежде чем отправиться в путь, Эдан отцепил от рюкзака свой пузырек с водой и трубочку для питья и с хлюпаньем протянул её Кейси.
- Спасибо, - сказала она, лишь ненадолго остановившись, чтобы потереть носик трубки для питья ладонью, прежде чем сделать глоток.
"Некоторые люди", - размышлял Эдан, - "тоже относились к нему как к людям, а не как к чему-то грязному, отвратительному." Это было приятно, даже если в глубине души он знал, что он не человек.
Люди не могли протащить его так быстро на три мили, чтобы не взорваться полностью, люди не могли без жалоб тащить семьдесят фунтов металла, люди не учились тактическим жестам с колыбели, люди не могли выжить после таких ран, которые он получил на рынке в Таджикистане.
Может быть, подумал он, оглядываясь на Кейси, дрожащую от напряжения не отставая от них, люди, жалующиеся на то, что Эдан и его братья играют, были правы. Черт возьми, даже если бы Марианне пришлось глотать таблетки горстями, чтобы поддерживать свой метаболизм стабильным - её предыдущая дженелин не выиграла от десяти дополнительных лет развития Эдана - она могла бы обогнать, опередить и победить почти любого на поле, включая геномодов. (Эдан, возможно, тоже включал-он мог бы справиться с большим весом, чем Марианна в целом, но в процентах от веса тела она могла бы тащить немного больше. И у нее было ещё десять лишних лет опыта.)
В Мильсиме он был лучше людей. Гораздо лучше. И эта мысль не пришлась ему по душе, потому что везде в своей жизни он видел, что людям живется лучше. Они понимали, как нужно жить, они были более общительны, они могли наслаждаться сериалами, не нуждаясь в объяснении Жаннин, почему это было весело... но в этом, в MilSim, в борьбе, Эдан был выше. Построенные для этого, спроектированные таким образом, каким они никогда не были.
В каком-то смысле это было несправедливо по отношению к обычным игрокам. Он мог это видеть. Но и это было несправедливо по отношению к нему.
Он оттолкнулся влево от линии Эйсена и поставил "ЛАМВ" на выбранное им место между камнями, прицелившись под углом в сорок два градуса. Он не видел, где изначально находился электронный контакт, обнаруженный Кейси, но когда тяжелый БПЛА огневой группы Семь-сорок шесть с глухим стуком пронесся над их головами, Эдан рефлекторно взорвал скрытую защитную башню в тот момент, когда она развернулась, чтобы развернуть антенну радара слежения.
Беспилотник продолжал разворачивать свою единственную тяжелую противотанковую ракету, разрывая вражескую минометную установку на металлолом. С помощью fireteam Семь-сорок шесть, скоро-быть Холлман Hairtrigger Hounds занял седьмое место в матче, подталкивая их в одиннадцатый по общей таблице лидеров сезона.
Джанин не хотела спать. Но только не секс. Когда Эдан вернулся домой после матча, она развалилась в нижнем белье на диване с автоматом для видеоигр, подаренным ему компанией "Холлман Электроникс", и кучей белья, брошенного на пол и кресло. Она расставила пальцы ног на кофейном столике, слегка подавшись вперед, чтобы идти вперед в игре, наклоняя ногу из стороны в сторону, чтобы наклониться. Комната была темной, освещённой старыми очками-витринами, сидящими на её морде. Когда он вошел, она посмотрела в его сторону, но ничего не сказала.
Она ничего не сказала, пока он убирал свои вещи, или когда он спросил, обедала ли она. Он молча сидел, пока он поднимал её нижнее белье, а игровое ружье щелкало, когда она играла в ту игру, для которой оно предназначалось. Жаннин посмотрела вниз на аккуратно сложенную стопку своей одежды, затем положила игрушечный пистолет сверху, и посмотрела через комнату на другую стену через очки, лицо освещённое линзами.
В раковине стояли тарелки, так что она уже поела, и Эдан не хотел её беспокоить. Поэтому он попытался лечь в постель, но она не хотела спать. Она хотела поговорить, появившись в дверях ванной комнаты после его душа.
- Эдан?
Он посмотрел на нее. Она посмотрела на него. На его тело, пока он вытирался полотенцем.
- Что?
Жаннин прислонилась спиной к дверному косяку. Глядя на его пах, пока она снимала лифчик. её дыхание немного скрипело через нос, пока она раздевалась до конца пути. Она стояла там, обнаженная, положив одну руку себе на живот. Наблюдавший за ним. Ища какую-нибудь реакцию.
Он думал, что знает, что ему нужно делать. Но вместо этого он неловко опустил уши назад.
Она прикусила губу, глядя на него.
-Эдан?
- Я тебя слушаю.” Мне почему-то показалось невежливым надеть его полотенце.
- Ты меня слушаешь. - То её уши оттягивались назад, то она отпускала губу.
- Мне очень жаль. - Я не знаю, чего ты хочешь.
- Да, это так.
Он прижал уши. Жаль, что он не такой маленький. Как будто он мог спрятаться.
- Я так и думал, что ты отвлекся на игру.
- Я весь день примеряла нижнее белье, а потом поняла, что оно просто не действует на тебя, не так ли? Так что я сдался. - Она уставилась на его промежность. Прямо на него. Снова на его пах. - Ты вообще возбуждаешься, Эдан?
- Ну да…
- Я имею в виду не прикосновением. Думая о сексуальных вещах.
- Я не думаю о сексуальных вещах.
- Может быть, ты попробуешь? - Она на мгновение с надеждой встала в позу. Моргая своими зелеными глазами, она с надеждой смотрела на него. - Моя сестра Джейн провела немного времени с одним из вас, ребята. Сказал, что в конце концов это сработало.
Эдан ничего не ответил. Просто колебался с его полотенцем, свисающим с края раковины, неуверенно.
- Господи, милая. Разве ты не знаешь, есть ли кто-нибудь из твоих братьев. Ну ты знаешь. Есть ли сексуальные отношения?
Эдан взял свою зубную щетку. Зубная паста. Положил одну на другую и уставился на щетку.
- Да. Пара.
- Например?
- Стольник.
- И как же это случилось? - Надежда в её улыбке стала сильнее. Стать хуже.
- Он живет со Стейси уже три года. - Эдан не хотел испортить её обнадеживающую улыбку. Но это казалось неизбежным. В конце концов. Три года - это больше, чем один. - И они встречались до этого. С семнадцати лет.
Конечно, такая мелочь, как время, не коснется Жаннин. Не совсем. Поэтому она переменилась. Представила свое тело, и даже с неуверенно отведенными назад ушами, сохранила надежду. - Значит, это заняло какое-то время.
- Может быть, и так.
- Ну, может быть, с... ну ты знаешь. Время и усилия... - она толкнула ногу вперед по плиткам. Пальцы ног раздвинулись. Но всё ещё с надеждой.
- Наверное, мне нужно лечь спать пораньше. Завтра будет ещё один матч.
Она нахмурилась. Уши дрожат в ответ.
- Никакого секса перед большой игрой? - спросила она, пытаясь сделать это забавным.
Это была не та шутка , которую понимал Эдан. Но по тому, как она это сказала, он понял, что это должно было быть смешно. Вроде. Он сунул зубную щетку в рот, включил её и принялся чистить зубы.
- Посмотри на меня? - Жаннин снова уперлась плечами в дверной проем. Позировала, как что-то из одного из её эротических журналов.
Эдан посмотрел, но это, похоже, не помогло. Она слегка поежилась. Может быть, это был какой-то танец. - Она дернула ухом. Просто выглядела обиженной, ожидая, что он закончит.
Он сплюнул пену. Прополоскал рот.
- Мы можем заняться любовью, если ты хочешь.
Он даже не взглянул на нее, пока мыл свой мех чистой зубной пастой.
- Да… - пробормотала она напряженным голосом. - Но чего хочешь ты?
- Ты хочешь заняться сексом? - Он осторожно взглянул на нее.
- Почему мы возвращаемся сюда ночь за ночью, черт возьми? - она застонала, прислонившись спиной к стене. Это не поза. Она закрыла лицо руками. Прижалась к стене, как будто это была лучшая поддержка для нее, чем он, и это было больно.
- Это просто... -
- Только что, Эдан? - Она отняла руки от морды и наклонилась вперед, словно собираясь взорваться в его сторону. - Ты всегда охуенно увиливаешь, и мы занимаемся любовью, а ты как холодная рыба. Наша годовщина на следующей неделе, Эдан! Переезд ко мне должен был быть особенным.
- Это что-то особенное! Мы сделаем что - нибудь приятное-например, поедим в ресторане? Это ведь романтично, правда?
- Да не уворачивайся ты нахуй! - Она ткнула его пальцами в грудь с такой силой, что он испугался, как бы она сама себе не навредила. - Ответь мне, чего ты хочешь?
- Я хочу того же, что и ты. - Ну и что?
- Это не ответ, Эдан.
- Я не хочу, чтобы ты была несчастна со мной. - Он схватился за край раковины, достаточно сильно, чтобы причинить себе боль. Но тазик был всего лишь вещью. Это было нормально. Это не повредит фарфору. - Неужели ты этого не понимаешь?
- А чего ты хочешь? - Она схватилась за край раковины, рядом с его руками, наклонилась вперед, уткнувшись мордой ему прямо в лицо. Требовательный.
- Я знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал, и знаю, что ты не хочешь, чтобы я сказал. Ты собираешься заставить меня сказать это?
- Сказать это.
- Я не хочу заниматься с тобой сексом.
Он никогда никого так сильно не бил. Они закружились в воздухе, хватаясь за дверной косяк и хватая ртом воздух. Никогда в жизни он никого так сильно не бил словами. Слова-это не кулаки. Он уже научился этому. Палки и камни, но слова никогда не причинят тебе вреда.
Марианна была права. Приемные родители Эдана были полны дерьма.
- Прости, - сказал он, потянувшись к ней.
Она отпрянула, прежде чем он успел до нее дотянуться. Я вышел в коридор. - Я и так это блять знал, Эдан. Я уже знал это. - Она сказала это так, как люди наклеивают скинпласт поверх порезов.
- Прости меня, ладно? Я не создан для этого. Может быть, я асексуален, не знаю.
- Что, нет? - Джанин увела его, стягивая свой потрепанный старый халат с комода в спальне. - Тогда почему этот Стольник живет со Стейси? Почему Энгельтал совершенно счастлив, чтобы подцепить Джейн для случайного секса? Это не асексуальность, Эдан!
- Я даже не знаю! - Он просто хотел, чтобы она поняла. Ну почему она не понимает? - Я не Энгельталь! Я же не Стольник!
- Дело в том, что они твои клоны. - Вполне возможно. Если бы ты только попробовал. Если вы приложите к этому усилия.
Он остановился у двери спальни, схватившись за косяк. Он удержался, чтобы не последовать за ней. - А я знаю.
- Нет, это не так, ты вкладываешь усилия во все, кроме этого! - Она с горечью схватилась за пояс, обернула его вокруг талии и села на кровать.
Он склонил голову. Когда он был ребенком, Кэти и Бет говорили, что палки и камни могут сломать мне кости, но слова никогда не причинят мне вреда. Чушь собачья, эти слова ранят. Все это было полным дерьмом. Так он и сказал.
- Ерунда.
- Ну и что же?
- Ты просто хочешь, чтобы я уже знал. Ты единственная, кто не хочет прикладывать усилий, Джанин, ты просто хочешь, чтобы я знал, как все это работает и как все это правильно делать, а я не знаю. Я никогда этого не знал, и ты меня не научишь. Каждый раз, когда я получаю это неправильно или что-то не так, я даже не могу попросить вас о помощи, не делая его хуже!
- Это совершенно естественный набор импульсов, Эдан, - прошипела она ему. - Это же основной гребаный инстинкт. - Жаннин просто смотрела на него снизу вверх, и её глаза сверкали холодным блеском.
Он нашел горечь внутри себя, чтобы соответствовать. Чтобы отыграться от её холодного взгляда. - Меня не сделали такой, как ты, Джанин. Это не те инстинкты, которые у меня есть. Некоторые из нас были созданы не для того, чтобы просто трахать людей, как ты.
- Не смей так говорить! - её голос превратился в звук наждачной бумаги и звон бьющегося стекла. - Секс-это очень важно! Это прекрасно, это занятие любовью!
- Именно это я и имел в виду! Черт возьми, я разозлился, сказал Не то слово. Прости, но я не создана для того, чтобы заниматься любовью. - Он заставил себя говорить тише. Ему не хотелось кричать. Мне не хотелось кричать. Не хотелось, чтобы у него появилось это странное дрожащее чувство за глазами, с которым он не знал, что делать. - Я был сделан не так, как ты.
- Не говори мне, как я был сделан! Только не говори мне ничего. Убирайся, просто, просто гребаный убирайся, Эдан!
Она схватилась за кончик носа, другой рукой сжала подбородок, глядя на него холодными влажными глазами, дрожа всем телом, как будто она могла удержать то, что было внутри нее, от того, чтобы выплеснуться наружу, пока она могла просто держать все это в своих руках. Эдану не нравилось видеть Джанин в таком состоянии. Ему не нравилось причинять ей боль. Но он это сделал. Потому что он не был хорош в занятиях любовью, или в поддержании её счастья, или в чем-то ещё, кроме выполнения приказов.
Поэтому он запихнул свои вещи в рюкзак для завтрашней игры, натянул довольно чистую одежду из корзины для грязного белья, стараясь не морщиться от звука её хлопнувшей двери спальни, прижал ладонь к влажным глазам, когда дрожь усилилась, последовал её приказу и вышел.
*
- Неужели ты даже не попытаешься? - Бет сидела, опершись локтями на кухонный стол, с распущенными волосами, как всегда, с самого утра. Это было хорошо и знакомо.
У Эдана немного болели уши, он так сильно расплющил их в последнее время. - Пожалуйста, не надо.
- Разве это убьет тебя?..
- Хссст! - Прошипела Кэти так же, как она шипела на кошек.
Бет не была кошкой, даже не была генетически модифицирована в этом направлении, но она реагировала так же. Он выпрямился и удивленно заморгал.
Кэти погладила Эдана по предплечью, его правому предплечью, с такой силой, что он принялся размахивать ложкой над тарелкой с кукурузными хлопьями. -У Эдана достаточно проблем с людьми, которые хотят, чтобы он был кем-то другим, а не тем, кто он есть.
- Ну, ты наш сын, а я твоя мама, - сказала Бет, придвигая к себе и Кэти хлопья, по пальцу в каждой миске. Она взяла банан, очистила его и принялась усердно нарезать ломтиками в каждую миску, чередуя их: один для себя, другой для Кэти, взад и вперед.
Эдан предпочитал простые кукурузные хлопья. Всегда быть.
- Я знаю, - тихо сказал он. - Я вам очень признателен. Я просто. Я просто думаю о тебе как о Бет, леди, которая сделала меня частью своей семьи. Но не в том, какую роль ты играешь в этой семье.
На этот раз я правильно сказал. Бет наградила его улыбкой.
Эдан воспользовался своими ключами, чтобы войти внутрь. Мы узнали об этом, когда Кэти проснулась. Он рассказал им все в мельчайших подробностях. На этот раз его приемные родители не настаивали на большем.
В квартире было очень приятно. Знакомо, и даже если он не был хорош в жизни как нормальный человек, у него всё ещё была спальня.
Его старая спальня всё ещё была его старой спальней. Там по-прежнему стояла его кровать, но также имелся стол для занятий декоративно-прикладным искусством, и именно там Кэти и Бет теперь держали свои велосипеды, а не в гостиной. Но он нашел свою постель застеленной и ждал его. Это было удобно, даже если он больше не чувствовал себя здесь своим.
Эдан размешивал кукурузные хлопья в молоке ложкой, стараясь смочить их, стараясь превратить все это в ровную однородную кашу. Это заняло некоторое время, как и всегда. Это давало ему слишком много времени для размышлений.
- Ты же знаешь, что мы здесь, если понадобимся.
- Он снова кивнул. - Спасибо, Кэти, - тихо сказал он.
- Нам очень жаль, если мы втянули тебя в это дело вместе с Джанин. Мы просто подумали, что тебе нужно немного подбодрить…
- Он слегка пожал плечами. - Мне это было необходимо. - Он взял ложку, глядя, как с нее капает каша. - Как ты и сказал. Меня нужно было ободрить. И я действительно был счастлив с Джанин. Она мне очень нравится.
Кэти тихо откинулась назад. Взяв кусочек тоста, она уставилась на него. - Ты что, плакала?
- Он пожал плечами в знак согласия. Они казались слишком большими. Даже если эти пять комнат были его родным домом детства, он был таким маленьким, таким маленьким, когда приехал сюда. Кэти и Бет были намного выше. Только его грубый размер заставлял его чувствовать себя не в своей тарелке.
- Да. - Он устало потер рукой глаза. Они были сухими. Но мех у него чесался. Запутанный. - Наверное, так оно и было.
Они оба обменялись взглядами. Это озадачивающие родители-имеющие-момент, что-наш-приемный-ребенок-делает, смотрите.
- Он плакал, когда летом кончилась школа. Ты помнишь это? - Кэти постучала тостом по своим губам, моргая на Бет.
- Да. Я думала, что он развивается эмоционально. - Она неопределенно улыбнулась. Почти виновато, когда она посмотрела на Эдана. - Это был единственный раз, когда ты плакала, до того, как умер дедушка Джефф. Разве не так?
Эдан опустил голову. Он думал, что больше никогда не вернется в школу. Что ему никогда больше не разрешат иметь расписание, что все это только что закончилось, и каждый день его жизни с тех пор должен был быть выходным. Выходные были действительно тяжелыми, пока он не научился ставить перед собой цели и задачи. Он и не подозревал, что может отдавать себе приказы, пока дедушка Джефф не помог ему в этом разобраться.
- Я действительно не понимаю, что такое плакать. - Он потер нос тыльной стороной запястья. - Я вообще мало что понимаю.
- Бессилие, - сказала Кэти. - Это одна из главных причин, почему люди плачут. - Она посмотрела на Эдана, отложила тост и снова положила руку ему на плечо. - Но ты же такая умная, детка. Так управляется. Вы просто не видите никаких проблем в мире, которые вы не можете преодолеть с небольшим усилием, да?
Он слегка пожал плечами и задумался. Подумал о своей руке и взял ложку. Глядя на чашу, которую он держал в руках. Устойчивый. Просто спокойно. И чем больше он старался удержать его на месте, тем сильнее оно начинало дрожать. До тех пор, пока дрожь не стала заметной, и ему пришлось воткнуть ложку обратно в молочную кашу, в которую он превратил свои кукурузные хлопья, чтобы не иметь этого зудящего дрожащего чувства за глазами.
- Отношения не таковы, - мягко возразила Бет. - У людей есть свои собственные дела. Это не то, что ты можешь решить для них, Дэйни.
- Да, мог бы. - Он закрыл глаза ладонью, борясь с ощущениями под веками. - Как сказала Кэти, я просто должна быть кем-то другим. Я не должен быть самим собой. Тогда все будут счастливы.
- Младенец…
Теперь он был почти на фут выше Кэти. Она всё ещё называла его малышом. С таким же успехом он мог бы быть таким же маленьким физически, как и его подавленные эмоции. - Я просто должна быть кем-то, кто понимает, что такое секс. И кто-то, кто не был гениальным, чтобы они могли назвать меня мошенником. И кто-то, кто не был собакой, так что никто не мог сказать, что мы были настолько грязными в глазах Бога, что они могли взорвать маленьких детей, чтобы добраться до нас. И кто-то, кто знал, как исправить все проблемы в Таджикистане, чтобы им не пришлось устраивать революцию, не пришлось бросать в меня минометные бомбы.
Они были так чертовски тихи, Кэти и Бет. И его ладонь на лице была такой чертовски мокрой.
- И куда бы я ни повернулся, везде найдется тот, кто сделал это лучше меня. Или ему повезло больше. - Он всхлипнул, глядя на свою ладонь, и покачал головой. Глаза всё ещё были зажмурены, как будто все это держалось вместе. - Я могу очень сильно постараться, и я могу сделать так много вещёй, чтобы произойти. Но я не могу починить удачу. Я мог бы стоять у ворот, как Эспарца, и тогда бы меня не задело минометом. А может быть, мне повезло меньше, и я просто умер. Но я ничего не могу сделать.
- Я мог бы солгать ей. Я мог бы сказать, что чувствую то, что она хочет, чтобы я чувствовал. - Он всхлипнул, почувствовав влагу в носу. Как будто задыхаешься от наполовину выпитой воды. Он поднял на приемных родителей слезящиеся глаза. Ничего не видно. - Но ведь это не работает, не так ли? Так что я не могу исправить это, не будучи кем-то другим. Джанин хочет, чтобы я был кем-то другим, а я не настолько удачлив, чтобы быть кем-то ещё. Так что же мне делать?
Бет пришлось встать, чтобы применить маневр Кэти и Бет, в то время как Эдан сидел. Она не сможет этого сделать, если они оба встанут. Он был слишком большой. Но если он сядет завтракать, она сможет. Она могла обхватить руками его голову и прижать к груди, как будто защищала его, Хотя это было непрактично. Кэти обняла Бет сзади и тоже обвила руками голову Эдана.
- Вы оба знаете, как это работает, - захныкал он. - Скажи мне, что делать.
- Все, что ты можешь делать, это плакать, Дэни. Сейчас ты можешь только плакать.
Полезное эмпирическое правило. Если не было ничего другого, что ты мог бы сделать с чем-то, ты мог бы поплакать об этом.
Так он и сделал.
*
После матча он не хотел возвращаться к своим матерям, хотя и согласился навестить их в эти выходные, и оставил большую часть своего игрового снаряжения в фургоне с благословения Марианны.
Эдан уже давно не останавливался в капсульном отеле. С тех пор, как он уехал в Таджикистан. Один из них был очень удобно расположен рядом с тем местом, где он учился для получения лицензии на участие в боевых действиях. Просто базовая квалификация, достаточная для регистрации в профессиональных частных военных органах, достаточная для удовлетворения требований по трудоустройству в кадровых агентствах. До Таджикистана он и несколько его братьев-Штебник, Эйхардт и все эти ребята - иногда напивались. Он не любил возвращаться домой пьяным, стыдился этого, иногда засыпал в капсуле. Однажды он в одиночку отправился на север-одно из самых странных предложений Бет. Посмотрим, сможет ли он найти себя. Но тогда он тоже останавливался в капсульном отеле, просто потому, что это было самое дешевое место для проживания, на южной окраине мексиканской границы.
Распорядок дня ничуть не изменился. Эдан расплатился. В telepresent администратор на передний номер экране есть машина, чтобы предложить Эдану с телефона ключ, но поскольку программное обеспечение для шифрования на этих местах используется очень хитрая, как черт, и половина вредоносных программ, так или иначе, Эдан выдернул теги скинув рюкзак, расчистил Умная бумага память, и загружается ключ в замке. В конце концов, тэг не был связан со своими личными счетами. Он вышел и направился дальше по коридору.
Каждое из этих мест было клоном других, собранным вместе с большим единообразием, чем у Эдана и его братьев. Пройдите через первую дверь слева, следуйте аккуратно нарисованным линиям на полу и инфографике на стенах. Возьмите предоставленный пакет гостеприимства, в очень большом размере. Пустые карманы в него, включая телефон и бирку с кодом ключа. Зайдите в раздевалку, разденьтесь, наденьте прилагаемый халат и тапочки, засуньте ранее изношенную одежду в полезный мешок для стирки, привязанный к вашей капсуле. Выйдя из кабинки для переодевания, снова налево, откройте обе двери в шкафчике забронированной капсулы. Запихните мешок для белья в верхнюю секцию, чтобы персонал отеля или боты или что-то ещё могли взять его для стирки. Заприте рюкзак в нижней секции. Возьмите остальную часть пакета гостеприимства в душ. Используйте их шампунь, не достаточно для меха Эдана, действительно, но дополнительное мыло было предоставлено. Высушите с предоставленной стопкой полотенец. Используйте больше полотенец, чем выделено, потому что ублюдки только позволяют фенам работать в течение тридцати секунд. Какого черта, быть влажным не так уж и плохо. Снова налево по коридору. Следующий набор раздевалок, просто чтобы попасть в один из комплектов бумажных пижам, которые они предоставили. Снова направо, вниз по блаженно белому коридору, похожему на дружественную версию казармы, и к капсуле.
У Эдана она была почти на самом дне. Просто трубка, немного коротковатая для него, но совсем чуть-чуть. Достаточно высокий, чтобы сесть, сгорбившись. Он протиснулся плечом в нишу капсулы, едва достаточно широкую для него, зажал ладонью кнопку управления освещёнием на экране вызывающей клаустрофобию маленькой капсулы и повернулся, потянув рольставню на конце вниз.
Запечатанный, в спокойной неокрашенной среде. Никаких острых краев, все гладкое и закругленное.
Он вытащил подушку из аккуратно сложенной стопки одеял в углу, закинул её за голову и сел, прислонившись к стене, вытянув ноги и навострив уши, просто слушая.
В капсуле было тихо.
Всё ещё ранний вечер. Пока ещё не слишком много клиентов. У местных жителей, которые останавливались на неделю или больше, была другая секция. Самым громким звуком, который он слышал, был слабый пульс крови в его ухе, прижатом к пластиковой крышке капсулы.
Поцарапанный экран капсулы через некоторое время потемнел, и его плечи начали болеть, особенно правое. Он по-настоящему обращал на это внимание только тогда, когда устраивался поудобнее, подложив под голову подушку, слегка повернувшись туловищем влево, поджав ноги, чтобы они не давили на ставень. Боль ушла из его правого плеча. Эдан задумался, осторожно скручивая правую руку в легкий локон. Тычет в его плечо, всюду, начиная от линии шрамов и ниже. Там были онемевшие пятна. Там, вероятно, будут онемевшие пятна в течение длительного времени. Но самый большой из них казался ещё меньше.
Теперь он ясно чувствовал боль, когда чувствовал себя неуютно. Это был хороший прогресс.
Эдан поднял правую руку, растопырив пальцы. Уставившись на ожог на тыльной стороне его пальцев, всё ещё задаваясь вопросом, откуда они взялись в той жизни, которую вела его рука до пересадки. Когда это была рука Зигельбаха. Он уперся левым локтем в стенку капсулы, повернув запястье так, чтобы можно было одним глазом следить за секундами, проходящими мимо, и ждал, подняв руку в воздух.
Сосчитал до пяти, до шести, до семи. Целых тридцать секунд, чтобы его рука начала дрожать, после того как весь день болела под сильным давлением отдачи ламы. Тридцать секунд, чтобы задрожать, когда однажды, после операции, когда он только начал приходить в себя, его пальцы все время дрожали.
Он прижал руку к груди, крепко сжимая её, чтобы она не шевелилась. Так же, как иногда делала Жаннин, прижимая его к своему животу.
Он нащупал пакет гостеприимства обратно из угла, в который бросил его, и положил свои вещи на крошечную полку в углублении. Ключи, телефон, бумажник.
Подождал. На всякий случай.
Он уставился на черную щель между полкой и стенкой капсулы, потрескавшуюся от напряжения. Может быть, кто-то дернул за нее, пытаясь сесть.
Он продолжал ждать, но его телефон не запищал. Ни один звонок. Никакое сообщение. Он поднял его и развернул телефон так, чтобы экран был самым большим, проверил основные игровые моменты дня в течение всех двенадцати секунд, прежде чем выключить все это, перекатившись должным образом на свою сторону, и он открыл программу messenger, чтобы посмотреть на Джанин, удачи с вашей игрой сегодня, которую он пропустил этим утром, потому что он уже передал свой телефон в стенд судьи к тому времени, когда она его отправила.
Через минуту ему пришлось вытереть глаза насухо.
Он включил большой палец, хорошо, чтобы позвонить вам? Я хочу поговорить с тобой. Когда он это сделал, его большой палец задрожал, но это не имело никакого отношения к его проблемам с трансплантатом.
Телефон вернулся на маленькую полочку, и он поднял рубашку. Я ощупал его ребра с правой стороны. Проверяя, нет ли онемевших пятен, хотя уже несколько месяцев не было ни одного, куда бы вошли трансплантаты кожи из Зигельбаха, где когда-то было больше шрамов, чем плоти. Он начал массировать руку так, как его учила одна из больничных медсестер, и как он учил Джанин, которая была не так хороша, как нервные стимуляторы, но все равно была хороша для его руки.
Когда зазвонил телефон, Эдан почувствовал укол негодования. Он не был готов к разговору. Ему хотелось перебрасываться текстовыми сообщениями туда-сюда, готовиться. Подумайте о том, что он собирался сказать. Вместо этого он судорожно скреб свой телефон, глядя на него достаточно долго, чтобы проверить значок вызывающего абонента и ответить на него по громкой связи.
- Привет, Милая. - Голос Джанин был хриплым, резким.
- Привет, - прошептал он, свернувшись калачиком и прижав хвост к ноге. Почти как зародыш, телефон лежал на матрасе, прямо у его лица.
Тишина. Тихое, уютное молчание, испорченное всеми неудобствами, которые были между ними.
- Так в чем же дело?
Свет в капсуле, яркий и белый, был скорее агрессивным, чем успокаивающим. Как хирургический стол и больничные палаты, а не яркий солнечный свет или флуоресцентный ожог ламп в казармах, когда он был ребенком. Он закрыл глаза и ещё крепче прижался к ней. - Я думал, нам надо поговорить.
- Да, - сказала она мягким и нежным голосом. - Наверное, так и должно быть.
- А чего ты от меня хочешь?
- Она заколебалась. - Я хочу знать больше о том, что ты хочешь, Эдан.
Он думал об этом, но не очень долго. - Я хочу извиниться. За то, что я сказал.
- Все нормально.
Эти два маленьких слова ударили его, как шрапнель, и он не мог удержаться, чтобы не свернуться калачиком, упершись коленями в стенку коробки с капсулами. - Я так не думаю.
- Ну и ладно. - Он услышал улыбку в её голосе. Плотный. - Во всяком случае, так оно и есть. Все знают только то, для чего ты создана, потому что это так очевидно, милая. Никто не навешивал ярлык на тебя, никто не навешивал ярлык на меня. Я, наверное, создана для этого, даже если мне не нравится об этом думать.
- Наверное, нет, - осторожно ответил он. Успокаивающе. - Ты ведь такой умный, правда? Ты же знаешь, как все работает. Люди, культура и прочее.
- Нет, не хочу! - Она хрипло рассмеялась ему в лицо. - Я не понимаю, как ты работаешь.
- Да, но это потому, что я не очень хорошо работаю.
- Нет. - её голос снова стал очень мягким. - Ты просто другая.
- Разные-это плохо, как правило.
- Ну да, конечно. Ты всё ещё думаешь, что должен соответствовать стандартам, понимаешь? Пробегите столько миль за столько минут, несите столько груза. Но это не то, как устроена жизнь, милая.
Эдан с треском открыл глаза, медленно разжал правую руку и уставился в ладонь. - Так и должно быть, - прошептал он.
- Да, именно так ты и думаешь. Но мы все разные. Даже в наших производственных пробегах. Я имею в виду. Как ты и сказал, Ты не Стольник.
- Я накричал на тебя, Джанин. - Он принес её в жертву, свежую рану, готовую к засолке.
Но Жаннин не хотела сыпать соль на его раны. - Тебе трудно быть другой, милая. Я думаю, ты не хочешь быть другим. Ну и что?
- Да... - пробормотал он, ожидая, что его рука начнет дрожать, и крепко сжимая её.
- Эта штука с твоей рукой, должно быть, была так ужасна для тебя. Я имею в виду, получить травму и все такое, да, но. Вдруг ты стал не таким, как все, понимаешь?
- Да. - Он положил левую руку на правую и зажал их обоих между колен, чтобы не смотреть на них во все глаза. Ему не нужно было ждать толчка, он сам придет в себя. - Это я знаю.
- И единственное, что действительно делает тебя счастливым, это... ну. Дело ведь не в том, что ты делаешь успехи, правда? Речь идет о том, чтобы вернуть то, что ты потерял. Становишься больше похожим на того, кем ты был.
- Возможно... - пробормотал он. - Все идет на поправку. Я хотела тебе сказать. Здесь и там, где я задерживаю дыхание, если мне не приходится слишком сильно напрягать руку, все как было. Я совсем не дрожу, совсем недолго. Целые полминуты зараз.
- Это замечательно, милая. - В её голосе прозвучала почти улыбка. Почти.
- Все почти так же, как раньше. - Он замолчал на секунду, задумавшись. - Как будто я не пострадала. - Да, ты прав. Как будто я не отличаюсь от них. Как будто я такая, какой должна быть.
Она подумала об этом, а потом спросила:
Он не сразу получил ответ. Но был ещё один вопрос, который привел его в бешенство. - А каким ты хочешь, чтобы я был?
Жаннин долго молчала. Все было в порядке, он не возражал внимательно прислушаться к легкому звуку её дыхания.
- Во-первых, у меня есть вопрос.
- Окей.
- А что тебе нравится во мне? Почему, почему ты остаешься рядом со мной, почему то, что я хочу, так важно для тебя?
Он изо всех сил пытался найти причину. Чтобы выбрать одну из возможных вещёй, которые она хотела услышать. Но в этой боли в груди было что-то, что, как он знал, звучало глупо. Он все равно сказал это, крепко зажмурившись. - Мне нравится стирать за тебя.
Она издала какой-то скрипучий звук. Какой-то плачущий звук. - Стирка?
- Да, - прошептал он.
- Ты переехала ко мне, чтобы постирать мою одежду?
- Вроде.
- Все в порядке, милый, - сказала она дрожащим голосом. - Я сама могу постирать белье.
- Я знаю, - прошептал он. Жаль, что она этого не сделала. Просто понять. - Но ты же и мой тоже делаешь. И ты улыбаешься мне, а я улыбаюсь тебе. - Он прикусил губу, перекатываясь в тесноте капсулы и ударяясь плечом о стену. - Это очень важно для меня. Но я не знаю, как это сделать. У нас есть распорядок дня. Вместе мы более эффективны.
- Более эффективный. - Она рассмеялась, Не совсем горько, сквозь слезы.
- Да.
- Так вот что тебе в нас нравится? Более эффективно?
- Да. Мне это очень нравится.
- Боже... Я самая неумелая женщина в мире, милая.
- А вот и нет. И ты всегда так счастлив, когда все получается. Ты делаешь что-то, и я помогаю тебе, и это делает меня счастливым, потому что я получил все правильно на этот раз, и ты улыбаешься мне, и я знал это, и мне не нужно было, чтобы кто-то кричал на меня или писал мне табель успеваемости, я просто знал, потому что ты все время улыбался.
- Он прижал костяшки пальцев к глазнице.
Плакать-это чушь собачья. От этого вся его шерсть встала дыбом, глаза защипало, голова разболелась.
- её голос был тихим. - Похоже, это очень важно для тебя.
- Так и есть, - простонал он. - Это действительно чертовски важно.
- Как будто я важная персона, - добавила она.
- Так и есть.
- Как будто быть вместе-это важно?
- Я не понимаю почему, но это действительно так, Джанин. Вот почему заниматься с тобой любовью нормально, это заставляет тебя так много улыбаться. Вот почему я делаю это с тобой. Потому что ты хочешь этого, и потому что я хочу, чтобы это было у тебя, потому что это так важно для тебя.
Это было похоже на то, как будто он вытащил булавку на нее. Она просто взорвалась тихим влажным звуком, всхлипывая все сильнее и сильнее, пока это не прекратилось совсем. Он резко вскочил, уставившись на телефон... в ответ раздался сигнал "звонок отключен".
Иррациональная паника охватила его и сжала Эдана в кулак. С ней все было в порядке? Были ли проблемы с этим звонком? Было ли это что-то ещё, кроме того, что он узнал, что Жаннин не нравится, когда люди слышат её плач?
Она вернулась.
- Христос. Бог. - Ещё одно рыдание. - Черт возьми. Милый, это не то, почему ты занимаешься сексом с людьми” - пробормотала она.
- Я не вижу никакой другой причины для этого.
- Конфетка. О боже мой. - Она громко всхлипнула в трубку. - Единственная причина, по которой ты занимаешься сексом с кем-то, это то, что он заставляет тебя улыбаться.
- Но это так.
- Не по тем причинам, по которым это должно было произойти. Не по тем причинам, по которым я хочу, чтобы ты улыбался, когда мы занимаемся любовью, Эдан.
Он уткнулся лицом в подушку, вытер глаза и покачал головой. И то и другое одновременно.
- Я хочу, чтобы ты был счастлив, - пискнула она, - и я хочу, чтобы ты был тем, кем хочешь быть. Не тот человек, каким я думаю ты должен быть, или те парни-солдаты пытались сделать тебя, но тот, кем ты хочешь быть. И я хочу, чтобы ты был моим любовником, я хочу, чтобы ты смотрел на меня и говорил мне, что я красива, поэтому я чувствую себя красивой, Я. Я хочу прижаться к тебе губами и просто заставить тебя светиться от того, как мы с тобой прекрасны, и... И.
Его глаза болели так же, как, должно быть, сейчас болели её глаза.
- Не то чтобы это плохо звучало. Это звучит замечательно. Хотел бы я чувствовать это так же. Но…
- Но ты не можешь, и я не знаю, как тебя этому научить, потому что... - Звук её сморкающегося носа разбил ему сердце. - Я просто хочу, чтобы кто-нибудь обнял меня и сказал, что я красивая, Эдан. У меня не хватает сил стоять и смотреть на себя в зеркало, пытаясь понять, что же я такое, черт возьми, и хороша ли я или нет. Мне нужно, чтобы кто-то сказал мне это. А я недостаточно сильна, я... - она запнулась. Борясь за свои мысли. - Я даже не настолько храбр, чтобы даже думать о том, что на самом деле означает исправление наших отношений, я просто продолжаю надеяться, что это исправится само собой. Я не могу ждать, пока ты научишься заставлять меня чувствовать то, что я должен чувствовать, не говоря уже о том, чтобы учить тебя. Я не знаю, как научить тебя этому.
- Ты красивая, - прошептал он, прижавшись к стене капсулы.
Это заставило её заплакать ещё сильнее, но она не повесила трубку. Не стал глушить звонок. Просто захлебывалась от волнения, пока не смогла выдавить из себя проклятия. Бля, и дерьмо, и Христос. В конце концов она снова успокоилась и простонала: - Спасибо тебе.
- Только не так, как я могу видеть, глядя на тебя, - сказал он. - Наверное, я должен тебя знать. Во всяком случае, я думаю, что это означает "хорошенькая".
- Я думаю, теперь ты понимаешь, что значит” хорошенькая, - сказала она ему сквозь слезы.
- Я думаю, что ты храбрая, - тихо ответил он. - Очень храбрый.
- Д-да?
- Да. Я имею в виду, что ты не убежала от этих вещёй, даже если они причиняют боль. Как говорил сержант по строевой подготовке, боль-твой друг. Вы не можете быть храбрым человеком и думать, что боль-это самое худшее или даже плохое. Ты должен это вытерпеть. Так что, возможно, нет никакого решения, но вы не убежали от попыток найти его. Это тоже считается храбростью.
- Боже... я бы хотела, чтобы было какое-то решение. Я думаю, что теперь тоже лучше понимаю тебя, Эдан. И я думаю, что ты хочешь быть моим другом? Нравится. Очень близкий друг, например. Почти спутник жизни. Нравится. Как любовники без секса.
Он крепко-крепко зажмурился.
- Да. Разве мы не можем быть такими? Что бы это ни было?
- Боже, милый. Боже… - она всхлипнула в трубку. - Ты для меня нечто большее, милый. Ты же... блин. Ты мне нужен больше, чем это.
- Но у меня нет того, что ты хочешь от меня получить.
- Ты даешь мне так много, Эдан. Так много. Не переживай. Пожалуйста. Извините.
- Все в порядке, Джанин.
- Мы хотим разных вещёй, и это достаточно близко, это может почти сработать, но вы должны быть кем-то другим, а я не тот, кем вы хотите меня быть, и мне нужно больше, хочу больше, чем вы можете мне дать, и…
Он шептал ей, что все в порядке, снова и снова, успокаивая её, пока она не пробормотала последнее извинение и не повесила трубку. Он провел костяшками пальцев по глазам и лег на спину в крошечной клетке пространства, которую ему дала капсула.
Он же солгал. Все было не в порядке.
Эрели колотила в дверь, пока Эверсен не открыл квартиру Стольника и Стейси и не высунул нос наружу.
- У тебя есть все необходимое?
Не говоря ни слова, Эрели поднял восемь пакетов китайской еды, по четыре в каждой руке, пахнущих соусом и влажным, крахмалистым жаром риса.
- Еда готова!- Закричал Эверсен, отступив назад и позволив Эрели неуклюжей походкой отнести еду к кухонному столу-с таким количеством дерьма в руках ему ничего не оставалось, кроме как идти вперевалку.
Эверсен последовал за ним, затем помог выстроить пакеты и снять пластик, вытаскивая и укладывая дымящиеся пластиковые оболочки риса и говядины, как Мрес на полке.
Стольник - с двумя самодельными собачьими бирками и маленькими розовыми сердечками, выбитыми сзади, -первым отделился от группы братьев, сидевших вокруг кофейного столика, взял две палочки для еды, завернутые в бумагу, и с легкостью их разломал. Два куска дерева легко легли между его пальцами, так же естественно, как Эрели могла бы держать пистолет.
Стольник открыл одну из раковин и, щелкнув палочками, держа в руках кусочек говядины и риса, через мгновение уже жевал его.
Это было странно, действительно странно, наблюдать за тем, как он демонстрирует мастерство, которого, как знала Эрели, у него не было.
Эрели вернул Стольнику его банковскую карточку, и Стольник умело жонглировал едой, убирая её в карман, прежде чем взять вторую раковину и уйти, чтобы сидеть с единственным человеком в квартире - предположительно Стейси.
Подобрав палочки, Эверсен неуклюже сунул их в руку, переставляя ту, что лежала сверху, на средний палец, как будто Стольник держал их, но каждый раз, когда он пытался вытащить кусок говядины из своей скорлупы, кончики скрещивались, и говядина соскальзывала обратно на рисовую подстилку.
Эрели даже не пытался, вместо этого она взяла раковину и пластмассовую спор.
- Как поживает краудфанд?
- Пять голышей или что-то в этом роде. - Эверсен мрачно нахмурился и снова взялся за палочки. - На самом деле ещё ничего не началось, мы только устанавливаем счета, но кто-то уже нашел нас.
В комнате было не совсем тихо, но братьев Эрели больше интересовало прибытие еды, чем общее количество пожертвований, даже когда большие цифры на настенном экране напротив дивана подскочили на два с половиной новых доллара.
- Так. Where’s Scheuen? А какой у нас план с деньгами? - спросил Эрели, набивая ему рот.
- Вот, посмотри на это. - Эверсен повернулся, протолкался через толпу вокруг кофейного столика, схватил свободный блокнот и пошел обратно, бросив его на кухонную стойку перед Эрели, открытую на сайте социальной сети.
Текст был незнакомым - почти как английский алфавит, хотя с большим количеством акцентных знаков и странной фигурной фигурой на Cs. Почти читаемый, но язык, который казался Эрели бессмыслицей. Впрочем, это было его непонимание-то, что один человек невежественно воспринимал как бессмыслицу, было культурой другого человека. Что он действительно понимал, так это то, что видео воспроизводилось во вкладках ссылок.
- Это Шидлов погибает... - пробормотал Эрели. - Вернулся в Таджикистан.
- Теперь это часть нашей рекламной кампании, - ответил Эверсен. - То, что случилось с Шидловым, не показано.
Кадры были зернистыми, в основном с правительственных камер наблюдения, вероятно, украденных до революции, прежде чем частный центр военных операций был захвачен.
Городская улица, пыль катится по асфальту. Банки с краской выплеснулись из окна над танковой колонной, забрызгав забрала и объективы камер, ослепив одного из них почти мгновенно. Через мгновение из переулка выкатилась пылающая машина, окутав черным дымом середину колонны - два брата, превратившиеся из-за низкой частоты кадров и скорости их движения в глыбы, наткнулись на ослепленный танк, один с ломом длиной в четыре фута, другой с канистрой бензина.
Лом вошел в зазор между гусеницами танка и его колесами одним ударом, и быстрое движение рычага отвлекло машину, когда она начала откатываться назад. Ещё дальше танк прорвался сквозь дым, пулеметные пули разбрызгивали серые пятна по всему корпусу ослепленного танка, но братья Эрели уже бежали обратно в укрытие - бензин горел в ревущей луже над воздухозаборниками двигателя танка, огненная масса под его корпусом.
Это был не тот рейс, на котором убили Шидлоу, - это случилось позже, судя по тому немногому, что Эрели помнила о панике на линии связи в тот день. Танки пересекли таджикскую границу из Узбекистана, поддерживая наступление повстанцев. У братьев Эрели было только боевое снаряжение, чтобы бороться с ним, ожидая протеста. Им пришлось импровизировать.
Несколько мгновений спустя кадры переключились на другой вид, пламя и дым кипели вокруг разрушенного танка, в то время как он беспомощно вращался по кругу, хлопаясь обратно в горящую машину и вперед в здание, вся его тяга с одной стороны была потеряна, не в состоянии избежать ада. В тот момент, когда один из люков танка открылся, один из его братьев промаршировал вперед, завернув морду в мокрые тряпки, вырывая убегающего члена экипажа из люка и физически выбрасывая его из машины, прежде чем протянуть руку и вытащить пригоршни электроники. Тем временем другой брат танкиста избил прикладом дробовика водителя танка, после чего из укрытия вынули бутылку с горящим фитилем и разбили над открытым люком, пролив повсюду пламя…
Около дюжины братьев Эрели и несколько местных жителей, достаточно храбрых, чтобы подавить недовольство, которое они протестовали достаточно долго, чтобы защитить свой маленький северный город, вывели из строя и уничтожили четыре из шести танков, которые атаковали в надежде взять под свой контроль. Две другие машины уже отступили.
Урок казался Эрели очевидным - не брать танки в переполненные городские центры без помощи специализированной пехоты, особенно не главные боевые танки, построенные, чтобы стрелять друг в друга с расстояния в несколько километров. Застроенные районы управлялись беспилотными наземными машинами, развернутыми автоматическими турелями и пехотой, а не тяжелой броней. Но ошибка, которую совершили поддерживаемые Узбекистаном фракции, похоже, преподала азербайджанскому народу другой урок.
На настенном экране высветилось пять новых долларов, добавленных к общей сумме - теперь всего тридцать пять. Комментарий, который прокручивался под транзакцией, был простым и по существу: "полиция Насима убила моего сына. У меня нет никакой надежды.’
Десять голышей и ещё несколько центов принесли слова: "это правда? Могут ли капиталисты действительно так сражаться?’
Эрели порылся в блокноте в поисках перевода, и вся информационная страница краудфандинга мигнула для него на английском языке.
- Ваше правительство построено так, чтобы защищать интересы одного человека. Ильхам Насими набивает карманы деньгами вашей страны с тех пор, как он возглавил послевоенный государственный переворот и пришел к власти в 2074 году, и он думает, что он в безопасности от правосудия. Он и его семья потратили больше на иностранные инвестиции в 2105 году, чем было потрачено на питание, образование и здравоохранение за 2105, 2104 и 2103 годы вместе взятые. С вашей помощью он и правительство, которое он создал, падут в течение месяца.’
Эрели посмотрела на Эверсена, прижав уши. - Это действительно происходит? Азербайджан?
- Да.
- А кто, черт возьми, думал, что мы сможем сделать это за месяц?
- Эверсен указал на нескольких братьев, сидевших на диване в углу. - Шойен и один из парней из питомника. Основываясь на нашем боевом плане.
- Наш план-всего лишь догадка. Это спецоперация по убийству диктатора ради ста тысяч голых телок. Любой диктатор, мы не были конкретны.
- С этого мы и начнем. Она должна начинаться с незаметного скрытого проникновения-например, начать партизанскую войну, вторгнувшись в город.
Эрели отложил свою раковину с рисом, закрыл крышку и взял блокнот. - Такое уже случалось раз или два. Но нам нужно будет поддержать наши команды на местах - такая операция может продлиться несколько недель. Им понадобятся боеприпасы, еда. Я также не могу полагаться на местных жителей, чтобы обеспечить его.
- Не без согласия, но как только Насими уйдет…
- Революция должна набирать скорость сама по себе. Вы думаете, что революционеры нас накормят? - Эрели неловко нахмурилась, глядя на Блокнот.
- То, что одна группа революционеров ненавидит нас, ещё не значит, что мы не понравимся другим.
Эрели ничего не ответила.
Революционеры, вернувшиеся в Таджикистан? Они потратили много времени, пытаясь убить Эрели и Эверсена. Несмотря на то, что в Азербайджане будет совершенно другой набор людей, люди, которые, как мы надеемся, будут дружелюбны, называя их революционерами, всё ещё звучали плохо.
С каждым часом прибывали все новые братья. Общая цифра на настенном экране возросла до шестисот, а затем и до двух тысяч. К тому времени, когда он достиг двух с половиной тысяч, появились адвокаты и исполнительные директора.
Трое мужчин и одна женщина, все люди - вероятно, все слегка генетически ослабленные, чтобы соответствовать своим ролям в жизни. Тонкие костюмы для всех них, мужчины чисто выбриты, хотя было немного за полночь, каждый из них был настороже с блестящими глазами, которые сверкали на их наручные часы и телефоны так же часто, как и лица других людей. Их телохранители тоже пришли-один из них был старомодной собакой, одной из женщин-производителей, которые были декантированы за десять лет до Эрели. Она почти не разговаривала, хотя и обменялась коротким рукопожатием с братом по имени Элвуд.
Все они были из Западного Андеркома. Здесь же для консультирования по просьбе частных военных компаний им была оказана помощь.
Руководители, парень и девушка, вскоре обсуждали законность того, что они делали, что фактически просило людей заплатить за прославленный контракт убийства/похищения. Этот разговор поглотил Эверсена, в то время как Эрели присоединилась к группе, говорящей об изменении режима с одним из юристов, специализирующихся на международных договорах, - что потребовалось бы другим глобальным правительствам, чтобы признать, кто бы ни пришел на смену режиму Насими, законным правительством Азербайджана.
По-видимому, это не было проблемой, которая возникала очень часто, потому что, вообще говоря, когда режим свергнут, это потому, что другая национальная власть установила новую. Поддержка национальной власти обеспечивает международное признание.
- Но у нас нет заступника, - сказал Элвуд. - Единственные деньги в этом деле - из Азербайджана, верно? На другой стороне комнаты они говорили, что нам нужно ограничить пожертвования только для граждан Азербайджана, иначе у нас не было бы никакого гребаного шанса, чтобы это называлось законным.
- Я не думаю, что эта ситуация возникала раньше, - адвокат потягивал из бумажного стаканчика кофе, который принес один из телохранителей, когда они прибыли. "Иногда - особенно в некоторых северных автономных территориях Персии-этническая диаспора поддерживает действия и призывает иностранных боевиков, либо призывая к помощи на общих религиозных основаниях, либо просто в попытке вернуть родину. Но никто вроде этого не просил вас войти, вы... предлагаете услуги, так сказать.
Эрели наклонился вперед, неуверенно прижав уши к его затылку. - Разве тот, кто поднимется наверх, не может просто сделать то, что сделал МАКП? Сядьте, заключите несколько договоров?
Тут адвокат сделал паузу. Он тонко улыбнулся, и его темно-красно-коричневая кожа напряглась вокруг глаз.
- Когда в пятидесятых годах сформировался среднеамериканский корпоративный резерв и начались переговоры о заключении договоров, он получил около шести с половиной триллионов новых долларов в виде активов бизнеса.
- У Азербайджана есть нефтяные деньги, - отметил Эрели. - Мы расстреливаем тех ребят, которые владеют ими, национализируем отрасль. Тогда они могут что-то принести на стол переговоров, верно? Нефтяные деньги - вот почему никому нет дела до того, чтобы убрать этого парня, не так ли?
Улыбка адвоката стала ещё шире.
- Ты мне нравишься. А ты кто такой?
- Эрели. - Он вытянул руку вперед.
Адвокат пожал её.
- Джей Наранг. Азербайджанские нефтяные месторождения уже давно дают свой последний вздох - до недавнего времени они считались сухими, но это возможно. Вот как это делали старые постсоветские диктаторы, масло и икра. А цены на ископаемые нефтехимические продукты значительно растут теперь, когда договорная Организация стран Африки к югу от Сахары и Западной Африки законодательно установила десятипроцентный предел площади земель для своего биотопливного сельского хозяйства…
По-видимому, переговоры разделяли больше, чем немного с боем. Вот только боеприпасы-закон, деньги и вся эта чушь - были не веселее бутылочной ракеты. Дайте Эрели ракету с навесом-ВАП опрокинулся в любой день.
Вокруг кофейного столика раздался крик, группа у экрана возбужденно перекрикивала друг друга.
- Двадцать тысяч! Наконец-то долбанулся на двадцать тысяч! - Мы попали на отметку двадцать Кей. - Двадцать тысяч - нам нужно объединиться сейчас, или банк заморозит сбор средств.
Регистрационные документы были сложными, даже для юристов Andercom, чтобы разобраться, и они пришли подготовленными с частным сервером chipcase, полным прецедентного права, чтобы запустить алгоритмы поиска. Лазейки были закрыты, прозвучали ссылки на некий спор о правах на рыболовство и о том, как решается вопрос о собственности на крошечный островок в Юго-Восточной Азии, который был опосредован ООН, были составлены документы, и к тому времени, когда Эрели погрузился во вторую раковину риса, фонд достиг сорока пяти тысяч новых долларов, и раздался звонок.
- Нам нужно как минимум шесть подписантов для регистрации фонда, поскольку вы будете юридически ответственны - и виновны - за получение и использование любых денег, полученных с помощью краудфандинга. Любые волонтеры-…
Руки взметнулись вверх по комнате. Адвокат рассмеялся:
- Ладно, у нас есть добровольцы, но должен же быть хотя бы один свидетель на каждого подписавшего - сколько вас здесь?
Желающих подписать было гораздо больше, чем свидетелей. - Свидетель? Нахуй все это. Это был шанс что-то сделать, быть ответственным за что-то-иметь долг и цели. И уж конечно, это не означало голодать в квартире, ожидая, когда его достоинство и самоуважение исчезнут. Эрели проталкивалась сквозь плотную толпу, и только один воздержавшийся не пытался принять участие в происходящем, сидя в тихом углу комнаты с человеческой женщиной, которая владела этим местом - так что это, должно быть, был Стольник.
- Ладно, ладно, ЭМ. А где же Эрели? - спросил адвокат Джей.
Эрели с усмешкой подался вперед. - Я Эрели! - Его братья протолкнули его через толпу журналистов, таща вперед, пока он не уперся спиной в кухонную стойку, слушая, как Джей объясняет ему документ о регистрации, и ожидая, пока они загрузят страницу, на которой он сможет расписаться.
Мало-помалу общая сумма финансирования на настенном экране подскочила. Тысяча обнаженных тел здесь, затем тишина в течение десяти минут, затем тонкая струйка пожертвований в пятерках, десятках и сотнях, подталкивая общее число. Двадцать пять тысяч, тридцать тысяч…
*
Попытка спланировать вторжение суверенного государства из гостиной Стольника и Стейси становилась все менее и менее жизнеспособной, поскольку ночь продолжалась. Во - первых, там не было достаточно места, чтобы двигаться-гостиная была давкой братьев Эрели. Во-вторых, было невозможно получить уединение, необходимое для простого телефонного звонка.
- Нас подслушивают, - мрачно и серьезно произнес голос на другом конце провода.
Эрели дернула ухом и снова заглянула внутрь. Он был вынужден отступить на балкон квартиры, выйдя наружу в относительную прохладу трех часов ночи. - Я понимаю, господин Каримов, но другого способа связаться с вами действительно не было.
Эрели выждал короткую паузу, пока телефонная программа закончит переводить его, прислушалась к короткой тени собственных слов Панах Каримова на азербайджанском языке, прежде чем начался английский перевод. - У меня нет никаких доказательств, что вы тот, за кого себя выдаете.
Эрели повернулся спиной к остальным в доме и отступил в самый дальний угол балкона, высунувшись наружу, на ночной воздух.
- Также. Насколько я знаю, ваша внучка - "приятная девушка, обучающаяся в сфере политической безопасности нейтральной Грузии" - передала мой звонок своему профессору политики, а не дедушке-лидеру оппозиционной милиции.
- Гипотетически говоря, если ты тот, за кого себя выдаешь, то чего ты хочешь в обмен на это чудо свержения Насими?
- Ничего. Нам уже заплатили.
- Из-за этого краудфандинга? - пропел переводчик, издавая эмоциональное шипение.
- Вот именно. Мы получили более пятисот тысяч новых долларов. Согласно Учредительному акту частной Азербайджанской организации гражданской защиты, владеющей этими средствами, мы обязаны приложить все усилия для свержения правительства Насими.
Пауза. - Зачем ты это делаешь?
- Нам за это уже заплатили.
- Нет, а что? Почему именно Азербайджан? Почему ты вообще заботишься о стране, которая так далека от твоей собственной?
Эрели резко повернул его челюсть влево, до самого щелчка. - Он прочистил горло. - Вы когда-нибудь бросали дротик в карту, мистер Каримов?
- Что, нет?
- Не имеет значения, где приземляется дротик, он приземлится там, где живут люди, где люди заботятся о нем. - Эрели сжал пальцами кончик свего носа, кончик морды. - У вас проблема с диктатором, и недовольное население готово заплатить более пятисот тысяч долларов, чтобы избавиться от него. Нам нужна работа. Вот так просто.
- И ты хочешь, чтобы мы воевали, потому что ты сам начал войну?
- Нет, сэр. Мы же не начинали войну. Законные граждане Азербайджана сделали это, наняв нас через crowdfund. И я не хочу, чтобы вы с этим боролись - я хочу знать, какую поддержку вы можете предложить тайной команде, внедренной в Баку. У меня есть много материалов, которые мне нужно переехать в страну, и если я смогу купить их у вас, это сделает мою жизнь намного легче.
- Вам нужны оружие, боеприпасы?
- Еда и боеприпасы. Мы привезем наши собственные пушки, но мне нужно знать, какой калибр патронов вы можете предоставить, чтобы мы могли получить правильную аппаратную печать-
За голосом Каримова поднялась волна человеческого шума. Голоса кричали в шоке.
- Что-то случилось, - отрезал Каримов. - Пожалуйста, оставьте связь в прямом эфире, я ещё вернусь.
Звонок отключился, и Эрели осталась стоять, уставившись на значок соединения телефона.
- Все, что вам нужно было сделать, это подтвердить, используете ли вы, ребята, семь-шесть-два, как и все остальные там.…
Выключив интерфейс своего телефона, чтобы он загудел, когда Каримов снова будет готов говорить, Эрели устало расправил плечи и открыл раздвижную стеклянную дверь балкона, чтобы вернуться внутрь.
По крайней мере, в комнате было тихо. Чего и следовало ожидать от чьей-то гостиной в начале четвертого. Но не тогда, когда здесь было так людно.
- Какого хрена тут происходит? - спросил он, подсаживаясь к Эверсену.
Номер на настенном экране, связанный непосредственно с краудфандингом, выплыл или что-то в этом роде. Он продолжал не обновляться, число отрезая середину обновления и щелкая свой путь вверх.
Эверсен молча покачал головой, щелкая мордой из стороны в сторону.
Когда Эрели вышла на улицу, чтобы позвонить Панаху Каримову, их было пятьсот десять тысяч или около того. Теперь она стремительно приближалась к восьмистам тысячам долларов.
- Эверсен?
- ТСС. Элвуд говорит по телефону.
Элвуд был одним из братьев впереди, склонив голову и молча кивая тому, кто находился на другом конце провода. Он сделал паузу, показал на экран, чтобы переключить каналы, и отступил назад.
Резкая оркестровая боль заголовков газетных лент воплотилась в жизнь, говорящие головы появились сразу после логотипа.
- В этот час по восточным интересам-северные персидские военачальники отрицают поиск агентов биологической войны, Тибетский фермерский кооператив, перемещённый штормом, и растущий разгон диссидентов в Азербайджане.
- Перемотай канал вперед, приятель, - потребовал один из его братьев. - Я не могу, он живой, - огрызнулся другой. - Это та же самая запись? Кто-нибудь нашел пиратскую ленту, о которой они говорят? Я нашел старую запись одного из них, но это не то, что случилось…
Мимо промелькнула чушь о различных автономных территориях в Северной Персии-дикие парни с дикими глазами, как темные таджики, разговаривали в субтитрах, ползающих по экрану. Тибетцы и беженцы из Индии прятались в кочевых палатках, когда хлестал загрязненный дождь, в то время как ведущий новостей говорил о последствиях биологической войны в Евразии. Затем была внутренняя часть того, что выглядело как большой ресторан, который был арендован, люди танцевали, как из ретро - вечеринки, половина в западной одежде и половина не более темноволосые, чем большинство белых людей, их кожа не намного темнее, более средиземноморская, но черты лица отличаются от итальянцев и греков. Это была какая-то свадьба.
Невеста была в зеленом платье с фатой, совершенно неуместном - вроде мусульманского вида. Жених был одет в строгий западный костюм с одной из кружевных, вышитых вручную тюбетеек, которые дети продавали на улицах Душанбе. Но это были не кадры из Душанбе, это был Баку - Азербайджан.
Затем к ним подошел парень в костюме с криком "головорез тайной полиции" и сломал нос жениху, другой сорвал с невесты вуаль, обнажив потеки туши и страдание.
Примерно в это время Стольник отвел Стейси - Эрели была должным образом представлена - в другую комнату, и Эйхардт открыл пиратский канал на своем КПК, лежащем на кофейном столике, с экраном, растянутым на всю длину. Некоторые наблюдали за ним из - за плеча брата из-за кушетки, другие наклонились к Эйхардту-Эрели пришлось лечь на колени брата, чтобы взглянуть на него.
Никто из них больше не смотрел ленту новостей на настенном экране. Они смотрели сырые кадры пиратской ленты, которые были нарезаны на новостные санитарные сегменты.
Свадьба в Азербайджане, вечеринка началась в середине дня-пару часов назад. Очевидно, интернет был подвергнут цензуре внутри страны, и в то время как банковская система управлялась внешними швейцарскими интересами и позволяла перемещать деньги с минимальным государственным контролем - что делало возможным краудфандинг - фактические новости о краудфандинговой кампании не очень быстро распространились.
Способ, которым была настроена страница crowdfunding, состоял в том, чтобы её версия могла распространяться с телефона на телефон, с прямой передачей файлов и на страницах, загруженных в чипы. А самыми крупными пунктами переноса оказались светские сборища-видимо, азербайджанцы любили большие званые обеды, свадьбы и прочее.
Так же поступило и Министерство государственной безопасности: азербайджанский эквивалент таджикского Министерства внутренней безопасности. Хорошее название для шпионов, головорезов и типов черных операций, все нацеленные на свое собственное население. Тайная полиция.
То, что в новостях называли "полицейскими в штатском", и то, что Эрели считала ублюдками, нападавшими на мирных жителей, выстроило гостей свадьбы перед залом для званых обедов. Ближе к вечеру, судя по углу света.
Вот тогда-то Эрели и подумала, что появится расстрельная команда, но нет. Передвижные краны, блок и снасти которых были закреплены петлей на спине, использовались для того, чтобы поднимать участников вечеринки за шею. Сначала поодиночке-жених и невеста отбивались, пытаясь дотянуться до Земли всего лишь на шесть дюймов ниже своих ног, - а затем по двое, по трое и по четверо гостей заставляли отступать друг к другу, затем линчевали их за шеи вместе и тащили вверх, их собственный объединенный вес впивался в металлический трос под их подбородками, пока кожа не лопалась.
Этим людям потребовалось очень много времени, чтобы умереть. Большая часть этого снимка была сделана из соседнего здания, молодые женщины постоянно ныряли вниз, прячась от посторонних глаз, и бормотали в страхе на своем родном языке, которого Эрели не понимала, но ему и не нужно было понимать. Интонация, с которой человек что-то говорит, значит гораздо больше, чем слова, - этому он научился ещё в детстве, когда один и тот же лающий звук, издаваемый двумя разными способами, означал совершенно разные вещи.
Пиратское интернет-радио в Азербайджане было довольно эффективным, особенно когда они не возражали потерять несколько узлов, позволяя им транслироваться достаточно долго, чтобы правительство их обнаружило.
Правительство убивало свой собственный народ, чтобы попытаться не допустить распространения слухов о том, что, возможно, есть выход из-под их угнетения.
По-видимому, усилия правительства не сработали, потому что общая сумма краудфандинга достигла миллиона новых долларов и продолжала расти, как будто не было никакого завтра.
Для многих людей этого бы и не было.
*
Резкий аристократический тон был слышен в ленте новостей позади них. "Ну, Крис, это явно ужасно, и Великобритания сейчас находится на переднем крае требований о введении санкций в отношении Азербайджана.
- Но разве нам нужны не только санкции? Разве нам не нужно действовать?
Чиновник, какой-то хрустальный правительственный пиар-дрон, был такой же копией-и-пастой, которую никто не создавал, чтобы соответствовать его роли, как юристы Andercom или как Эрели. Здесь было пятьсот восемьдесят два клона, которые могли бы точно соответствовать роли Эрели, и он не сомневался, что то же самое относится и к говорящей голове на экране.
Парень улыбнулся: "Ну, Крис, - сказал он, - ситуация очень сильно нуждается в действиях, и международное сообщество уже посылает очень твердый сигнал правительству Насими о том, что эти репрессии не будут терпимы с использованием экономических санкций и бойкота.
Неважно, как часто интервьюер сталкивался с этим парнем-чиновник был профессионалом, знал, что его роль-выплевывать один и тот же бессмысленный вздор снова и снова.
Вроде как Стольник, только роль Стольника состояла в том, чтобы вернуть их в нужное русло, снова и снова.
- Все, что нам нужно, это удары беспилотников здесь, здесь и здесь. Мы можем уничтожить их в мгновение ока.-
- Это не тактическое планирование, - снова рявкнул Стольник, как заезженная пластинка. - Нам нужен план, нам нужен конкретный стратегический план, чтобы организовать себя, как мы справляемся с тактической ситуацией для нас легко.
Один из их братьев заговорил о винтовках - Стольник перебил его: - Это все офицерское дерьмо. Не держа в руках оружие, планируя.
- Я тебя понимаю. Меня к этому не готовили, - ответил заговоривший брат - Эйхардт.
- Никто из нас не был... - пробормотал Стольник. - Послушай, будет проще, если ты притормозишь. Перестаньте думать о том, как вы совершаете убийство - подумайте о том, что вам нужно для этого, откуда это придет. Как вы собираетесь закончить с оружием в том месте, где вам нужно быть, как вы собираетесь кормиться на пути туда и обратно…
- Еда на Аммуле, все это знают, - вмешался Элвуд с саркастической ноткой в голосе.
Стольник улыбнулся, но не засмеялся. - Я думаю, что если мы сможем собрать достаточно Аммула, чтобы следовать за нами, тогда нам не нужен план, не так ли?
Эрели действительно рассмеялась. Большую часть времени, когда за тобой следовал Аммул - четырех - или шестиногий грузовой робот, нагруженный припасами, - тебе не нужно было думать о том, откуда берутся боеприпасы или еда, просто сражайся.
- Послушайте, - серьезно сказал Эверсен, - режим нападает на свой собственный народ. В этом нет ничего нового, но они делают это из - за краудфандинговой кампании-какова общая сумма?
Эрели на мгновение оторвала взгляд от карты. - Восемь миллионов.
- Режим знает, что мы идем. Вы это понимаете? Мы только что запустили краудфандинговую кампанию с заявленной целью посадить руководителей режима в цепи или в землю. Мы только что объявили войну. Они, наверное, ставят автоматические турели в Баку, а у нас в стране даже мизинца нет.
Эрели щелкнул челюстью из стороны в сторону. - Он собирается бежать. Туда, где он чувствует себя в безопасности.
- Может быть, у него и есть где-то бункеры, но зато у него есть целый миллион особняков в Баку, и он сам владеет половиной отелей. Скорее всего, хотя бы некоторые из них укреплены. Безопасно и удобно, - ответил Эверсен.
Элвуд положил ладони на карту, сосредоточив внимание на Баку. - Похоже, что они пытались построить Сан-Иадрас, но без приличного плана. Посмотри на этот беспорядок.
- Это примерно то, что они сделали... - пробормотал Стольник. "Много нефтяных денег, так что стройте все красивые небоскребы. Но они не думали о том, для чего были эти здания, они просто бросали это дерьмо, потому что оно выглядело хорошо и кормило их эго. А потом Евразийская война все испортила, и они все повторили заново.
- Они могут заграбастать это место в ад и обратно... - пробормотала Эрели. - Насими и его гвардейское подразделение могут просто сидеть там столько, сколько захотят, готовясь специально убить нас. Я не знаю, будет ли достаточно ввести секретные команды. Нам нужна надлежащая информация о том, где, черт возьми, находится Насими, нам нужен высокий уровень доступа к их внутренней тактической сети.
- Мы ещё не все пришли в себя... - пробормотал Эйхардт.
- Никто из нас не должен умирать, если мы делаем свою работу правильно, - резко ответил Стольник.
- Если только другая сторона не сделает все правильно.
Стольник наклонил голову, зарычал на пределе слышимости - глубокий, басовитый рокот. - Каждый раз в своей жизни вы чувствовали себя испорченными и неправильными, потому что вы были другими, потому что офисная работа не чувствует себя хорошо, потому что общество слишком трудно понять? - Он с силой хлопнул ладонью по стойке. - Это они, режим, прямо сейчас. Это те, кто сбит с толку и невежествен. Мы те, кто был создан для этого - мы сами. Никто из нас не должен умереть.
- Мы все сделаем правильно. И мы должны сделать это сейчас, потому что люди, которых мы наняли для защиты, подвергаются нападению, и мы находимся на неправильной стороне мира. Мы можем сейчас поставить команды на землю, чтобы не нейтрализовать Насими, но выиграть время для остальных, чтобы двинуться на него силой. Так что давайте разберемся с этим дерьмом, не скуля о том, как это трудно, и организуемся, чтобы показать Насими, что его люди голосуют за его отставку на сумму восьми миллионов голых женщин.
- Теперь девять с половиной, - сказала Эрели.
- На девять с половиной миллионов голых женщин, - поправил себя Стольник. Он выпрямился, глядя на экран. - Трахать. Сколько эти люди собираются потратить?
- О боже. Если мы достигнем цели растяжки, режим находится в таком глубоком дерьме.
Не то чтобы удача была ключевым ингредиентом в войне, но благоприятные обстоятельства помогали. Эрели была в нужное время в нужном месте, поговорила с адвокатом Джеем Нарангом, произвела хорошее впечатление, подписала соглашение о создании того, что на бумаге было "частными усилиями по гражданской защите Азербайджана", а теперь было "Фондом освобождения" на новостных лентах, которые давали освещёние. По мнению Эрели, это было хорошее начало.
Он не был лидером - у них не было времени на лидеров - но он был одним из первых пользователей тактической доски объявлений, картографом и организатором операций, которые были созданы одним из парней Элвуда, как будто они играли в MilSim. Оказалось, что это один и тот же программный пакет для планирования, просто фактическое военное издание. После того, как он устроился и обсудил это с другими участниками, он получил три одобрения от других подписантов - группы из четырнадцати братьев - и добавил свое собственное для четырех подписанных соглашений, необходимых для начала подписания средств для оплаты Andercom тысяч пятьсот обнаженных натур в час, позволяя Ereli арендовать время на закаленных спутниках наблюдения и связи на низкой околоземной орбите Andercom.
Азербайджанская армия была в движении. На то, чтобы найти и идентифицировать все известные азербайджанские танки - сорок из них ржавеют во дворе в ста милях к западу от Баку, а остальные раскололись между операцией, направляющейся на запад, к их армянской границе, и на Восток, в сам Баку, - потребовалось полтора часа работы для сотрудников Andercom's image interpretation, включенной в почасовую аренду. Танки исчезали между небоскребами, скрываясь из виду, пока орбита спутника не привела его в соответствие с грязной уличной сеткой.
Пехота была на марше, азербайджанский спецназ сдерживал толпы протестующих, посадил пассажирский самолет, сверкающий белым на солнце в аэропорту.
- Посмотри на это, они загоняют протестующих в угол. - У Элвуда отвисла челюсть, прежде чем он откусил один из бутербродов, которые они принесли в недавно арендованный офис, средний этаж небоскреба в центре города, сданный в краткосрочную аренду с мебелью. Настенный экран был оставлен отображать графики фондового рынка от предыдущих арендаторов, цены растут и падают в режиме реального времени, но они переключили его на новости.
Новости были не очень хорошие.
Не все протестовали по одним и тем же причинам. По словам одного независимого журналиста по имени Стоун Спарроу в новостях, хотя все они были мусульманами, это не делало их одинаковыми. Там были разные типы, такие как протестанты и католики, реформисты и многие другие. Большинство людей, как и в Сан-Иадрасе, который был технически католическим, либо игнорировали религию, либо называли себя мусульманами, потому что это была их страна. Некоторые протестующие выступали за права церкви-мечети или ещё чего-нибудь-одни жаловались, потому что женщины носили вуаль, другие жаловались, потому что они этого не делали.
Мусульмане были окружены и вытеснены в рваные очереди после того, как их протащили через горящие барьеры протеста, это были религиозные люди - те, кто хотел, чтобы государство признало религиозный брак, те, у кого были идеи о том, чтобы останавливаться пять раз в день для молитвы, те, кто сказал, что поддерживаемые правительством имамы и проповедники и святые люди были пугающими лжецами, которые эксплуатировали страхи людей о других сектах и западе. Они не хотели, чтобы на них нападали, потому что они решили носить бороду, или решили не делать этого. Они хотели, чтобы женщина сама решала, носить ли ей вуаль, а не мечети и не правительство, не неписаный закон, который говорит, что женщины, одетые в религиозные одежды, были угнетенными фанатиками, а те, кто одет как западные люди, были "шлюхами".
Религиозные люди были сложены рядом с другими религиозными людьми, которые говорили, что какая - то историческая личность вышла замуж за другого, поэтому кто-то унаследовал что-то другое-Эрели не понимал различий между суннитами и шиитами, но он знал, что за это стоит убить. Некоторые из религиозных людей считали, что женщины не должны быть образованными, а некоторые из них верили, что образование для всех - и для мужчин, и для женщин - это не просто право, а святая обязанность, переданная самим пророком.
Они все были разные, единственное, что их объединяло, - это то, что они называли себя мусульманами, и перед лицом правительственного гнета они просили то, что они считали здравым смыслом, под именем своего Бога. Это позволяло правительству клеймить их экстремистами, независимо от того, во что они действительно верили, и именно поэтому Каменный Воробей смог спрятаться и наблюдать, как протестующих мусульман вытаскивали из протестных баррикад и толкали в фургоны, даже если они ненавидели друг друга, толкали локоть к локтю, мужчину и женщину, равных по закону.
Вот только места для всех не хватило, и троих или четверых оставшихся мусульман столкнули вниз и оставили ждать в канавах следующего фургона.
Затем были те, кто вообще не играл в карты религии, молодые и отчужденные, кричащие о справедливости. Семьи, чьи близкие были убиты или исчезли, заклейменные хулиганами или арестованные по сфабрикованным обвинениям в употреблении наркотиков, только чтобы исчезнуть в тюрьмах на долгие годы - или навсегда. Журналисты и правозащитники, все заклейменные предателями или шпионами. Беженцы, которые бежали от загрязнений Евразийской войны, все обвинялись в том, что были там только для того, чтобы испортить скудное гостеприимство государства.
А когда активисты и беженцы не помещались в грузовики, когда кончались наручники на молнии, их толкали в землю и держали под дулом пистолета вместе с мусульманами.
Затем пришли неофашисты, разъяренные мятежники, те, кто хотел сражаться и был ободрен протестующими толпами, которые вышли, чтобы попытаться остановить насилие своего правительства, бросая кирпичи и булыжники, бутылки с зажигательной смесью, вынося оружие, чтобы стрелять в полицию.
Вот когда вместо того, чтобы охранять мусульман и активистов, ожидающих фургона, чтобы забрать их, чтобы тайная полиция могла исчезнуть их в какой-то тюрьме внутреннего города, спецназ расстрелял своих заключенных. Кровь текла по желобам, и они складывали все больше тел захваченных протестующих и бунтовщиков-неофашистов, активистов и мусульман, убивая их в толпе давки, как куропаток на ферме батареи.
Кровь сочилась по водосточным желобам, как на корме каменного Воробья, так и на спутниковых снимках бунта.
А как же деньги?
Деньги продолжали поступать. Двенадцать миллионов, теперь пятнадцать миллионов, двадцать, тридцать... те же швейцарские банкиры, которые помогали олигархии прятать свои деньги, те же, кто захватил власть, когда местные банки потерпели крах из-за слишком большой коррупции, теперь помогали гражданам Азербайджана анонимно отправлять свои деньги этим иностранным собакам, которые обещали так много, но до сих пор ничего не сделали.
Чем больше денег поступало, тем больше крови правительство было готово пролить, устраивая публичные пресс-конференции, на которых перечислялись имена тех, кого вызывали на допрос, с мрачными намеками на то, что упомянутые имена больше не вернутся домой. Чем ужаснее становилось угнетение, тем более отчаявшимся становился народ, тем больше денег попадало в руки Фонда освобождения.
Эрели нужно было остановить это. Он был обязан остановить это, один из подписанных в учредительных документах с его именем. И у него был план, как это остановить.
Но это была всего лишь одна собака. Остальные пятьсот восемьдесят два ему были нужны.
*
- Ты отвлекся, - сказал Эверсен, щурясь на полуденное солнце.
Эрели вцепилась в руль джипа, хотя он вел машину не вручную. Просто нужно было что-то сжать в руках. - Ни хрена себе.
Эверсен наклонился вперед, щурясь в лобовое стекло. - Вон та грязная тропинка. Второй поворот налево.
Эрели подождала, затем слегка наклонила руль - планировщик маршрута пропищал свое согласие, и он откинулся назад, ожидая, когда джип сделает левый поворот. Они были на открытой местности, Сан-Иадрас был серебряным пятном позади них. Всюду зелень, и так много деревьев. Эрели даже не знала, что это было здесь, всего в двадцати минутах езды по автостраде.
- Ты в порядке? - спросил Эверсен, оглядывая каюту.
- Каждую минуту, что я хожу вокруг да около, теряя время, кто-то умирает. - Он отпустил штурвал и, взяв блокнот, стал просматривать все обсуждения на доске планирования. - Это не очень хорошее чувство.
- Ты не валяешь дурака, а набираешь рабочую силу.
- Если бы эта сука просто позволила мне вести дело по этому чертову телефону...
- Не называй их сукой. - Эверсен наклонил голову и указал на покрытую красным мехом фигуру, ожидавшую у фургона впереди, рядом с каменистым полем. - Они и близко не думают, что это смешно.
Марианна, руководитель группы, уже ждала их. Она стояла раздраженная, навострив уши, оскалив зубы - когда джип остановился, она мгновенно подбежала к окну и постучала в него.
Эрели со щелчком открыла дверь, но прежде чем он успел выйти, она уже рычала на него. "Наша команда так близка к тому, чтобы стать профессионалом, вы понимаете? Мы не ваш рекрутинговый ресурс, потому что вы дуболомы пнули осиное гнездо!
- Мне нужно поговорить с ними, - сказал вчера Эйссен.
- Я не собираюсь вручать тебе свою каминную доску на серебряном блюде, - сказала Марианна, прижав уши к затылку. - Мы не отплываем, потому что ты так сказал, понял?
Он был выше её ростом. Она была на шесть дюймов выше его, легко, но даже заставляя её смотреть на него снизу вверх, когда он встал, она не отступила. И ещё она не переставала тыкать пальцем ему в грудь.
- Это война. - Эрели сжал кулаки - он был чертовски уверен, что не отступит перед ней, даже если бы захотел. - Я не собираюсь никого тащить, но я бы подумал, что это то, что вы хотели.
- То, что мы хотим, - это спонсорство на профессиональном уровне и место в турнирной таблице Лиги. Это спорт, в который мы играем, это проклятая последняя четверть сезона. Мы не просто охуенно охлаждаем наши пятки, мечтая о каком-то мудаке, который придет и сунет нам в руки настоящий пистолет. - Марианна ткнула указательным и средним пальцами, сжатыми вместе, в ребра Эрели. Жестко, как будто блять пырнул его ножом. - Ты же не звонишь мне и не говоришь, чтобы я привел своих игроков к тебе в офис. - Понял? Тебе повезло, что я разрешаю тебе поговорить с ними, они же должны тренироваться.
С этими словами она удалилась, оставив его следовать за ней. Он оглянулся на Эверсена - Эверсен только пожал плечами, прислонившись к крыше джипа, - и пошел за ней.
Ее команда была тем, что ему нужно. Именно то, что ему было нужно. Семеро его братьев сидели вокруг раскаленной докрасна плиты, ожидая, когда этикетки сожгут груду консервных банок. В их движениях была какая - то текучесть, какая-то грация-они чувствовали себя вполне комфортно в своей собственной телесности.
Эрели завидовала им, у него не было повода вернуться в подобную форму со времен Таджикистана.
- Слушать его. Не соглашайтесь на дерьмо - если вы не потратите хотя бы час, чтобы подумать о том, что вы будете выбрасывать, я разорву вас, ублюдков, на куски, да поможет мне Бог.
- Да, мэм, - ответил один из его братьев.
Она завелась, словно собираясь ударить его наотмашь - "Эллис, ты маленький-" - но он увернулся, смеясь.
- Просто дергаю тебя за цепочку, Марианна. Чёрт побери.
- Я надеру тебе задницу, -пробормотала она, оборачиваясь к Эрели. - Она пожала плечами, указывая на группу. - Вы можете поговорить с ними прямо сейчас.
Эрели оглянулась, чтобы убедиться, что Эверсен всё ещё был с ним - отставая примерно на двадцать футов, позволяя Эрели забрать весь огонь - и оглядела группу. - Eissen?
Справа поднялась чья-то рука.
- Окей. Для остальных из вас я Эрели - я часть той Азербайджанской вещи, о которой вы, вероятно, слышали.
- Привет, Эрели. I’m Eberstetten.
- Ни хрена себе? Это же Эверсен. - Эрели кивнул головой в сторону брата. - Мы не видели тебя уже много лет.
- Только не после Таджикистана.
- С тех пор ни разу, - согласилась Эрели.
- Эта азербайджанская штука, это безумие, - ответил брат-Эллис. - Но ведь на самом деле это ни хрена не сработает, правда? Я имею в виду, что у вас было несколько миллионов сегодня утром, но…
Эрели поднял свои наручные часы и повертел их большим пальцем, проверяя стрелки. - Сейчас у нас тридцать восемь миллионов. У нас есть план операции, оборудование и броня уже доступны, но нам нужна рабочая сила.
- Собачья сила.
Он невольно подавил смех. - Кто из вас это был?
- Эдан. Тот, что стоял рядом с Эйсеном, прижав к его плечу тушу ягненка, поднял руку.
- Ну да, нам нужна собачья сила…
*
К концу песни и танца, половина из них были заинтересованы, половина из них не были. Эберштеттен колебался в любом случае, Эллис продолжал напоминать, как их команда цеплялась за девятое место на какой-то рейтинговой таблице.
Как будто рейтинговая таблица имела значение.
Эрели задумалась, глядя в окно, как джип везет его и Эверсена по следующему адресу из их списка.
- А ты как думаешь?
- Хм? - Эверсен оторвался от своего блокнота.
- Как вы думаете, каковы наши шансы с командами Милсим?
- Никудышный. - Эверсен просмотрел список других активных игроков MilSim, большинство из которых они собирались попробовать встретиться поодиночке, по двое и по трое - не было ни одной команды с таким количеством братьев, как у Марианны, и все эти команды проводили упражнения в глуши. - Они довольны тем, что делают здесь, и у них нет причин поднимать ставки ради нас.
- Может, нам стоит повернуться и умолять... - пробормотала Эрели. - Я так и думал, что деньги все решат за нас. Нам нужны команды, готовые выехать уже сегодня вечером.
- Деньги для них не главное. Делать что-то , что делает их счастливыми, а ты счастлива?
- Нет. Но у меня есть долг.
Эверсен медленно улыбнулся. - Не знаю, как ты, а долг делает меня счастливым.
- В каком-то смысле я тоже счастлива, - задумчиво произнесла Эрели. - Я просто хочу, чтобы люди не умирали из-за этого.
У них было девятое место. В-девятых, и если команда продержится ещё четыре недели, то Холлман возьмет их в профессионалы. Они работали над этим с тех пор, как Эдан впервые встретился с командой и спросил Марианну, может ли он присоединиться, чтобы держать его в форме, для его руки. С тех пор прошло полтора года, почти два, как он был ранен. Эдан не мог этого вынести, просто не мог, блядь, этого вынести.
Они заняли девятое место в турнирной таблице сезона, и теперь это. Он не собирался становиться профессионалом, но полупрофессиональный контракт давал ему достаточно, чтобы он не высасывал Джанин, первоначально. Теперь он платил за свое ночное пребывание в капсульном отеле, держа его в чистоте, без глупостей и рутины игр, еды и тренировок и не думая.
Он не был создан ни для размышлений, ни для чувств. Он был создан для борьбы, и теперь знал это лучше, чем когда-либо.
Эберштеттен не хотел идти, когда Эллис указал, что он и Зальцах едва попали в список самых ценных игроков в прошлую субботу, а полу-профессиональные зарегистрированные игроки попадали в списки MVP один или два раза в сезон. У эрльнихта была ночная работа, он играл где-то в клубе швейцара, друзья. Я тоже не хотел проигрывать. Сварстад не был уверен, хочет ли он уехать почти незаметно, но подумал, что ему понадобится неделя, чтобы все обдумать, если этот беспорядок продлится так долго.
Эйссен... у Эйссена было это затравленное выражение на протяжении всех остальных их упражнений, когда он звенел на воображаемых мишенях в AugR-продолжал смотреть на Эдана, а Эдан продолжал смотреть на него. Как будто Эдан знал, о чем думает Эйсен, как будто Эйсен боролся с той же самой мыслью о том, что если бы меня не ударили, с тем же самым ноющим чувством, что он на самом деле не был в Таджикистане, потому что его вывезли из страны прямо перед ударом революции.
Правда, Эйссен не был ранен - его схватили вместе с человеческими подрядчиками, с которыми он работал, отвели в подвал полицейского участка и пытали до тех пор, пока он и его друзья не вырвались оттуда в первый же день революции, перебегая границу до того, как началась настоящая стрельба.
Эдан откинулся назад в фургоне команды, закрыв лицо ладонями, пока Марианна говорила с остальной частью команды о предстоящем матче в среду, расстреливая дерьмо обо всех возможных сценариях, которые могли бы возникнуть, каким образом она будет претендовать на цели и просить поддержки, что она сделает, если антагонистические внеполевые диспетчеры откажут им в артиллерии.
Один за другим члены команды высаживались, сначала Эллис, затем Зальцах - Эрлихт, переодеваясь в ночную одежду, купаясь в вонючем одеколоне, чтобы вписаться, прежде чем выскочить из фургона и спуститься вниз, чтобы сыграть вышибалу в своем клубе перед закатом.
Почти не замечая, как проходит время, Эдан остался в фургоне наедине с Марианной, и ничто не отвлекало их, кроме урчания шин фургона на обратном пути к автостраде.
- Ты же знаешь, что должна принять решение до конца ночи, верно? - спросила она. - Самоубийственная миссия этого болвана требует, чтобы ты был готов и прибыл в аэропорт к часу ночи.
- Это не самоубийственная миссия, - пробормотал Эдан. - Это прямое проникновение. Высаживайтесь на землю, входите, охраняйте инфраструктуру и задерживайте операции азербайджанской армии до прибытия подкреплений.
- А если этого не произойдет? Если деньги на подкрепление не будут любезно пожертвованы благодарным населением, и вы окажетесь там в полном гребаном одиночестве? Вы знаете, что это такое играть без поддержки - вы действительно хотите, чтобы закончить застрять на враждебной территории без даже Луи, чтобы поддержать вас?
- Он слабо рассмеялся. - Я скучаю по Луи.
- Я тоже так думаю.
- Но настоящая зона боевых действий-это не место для него.
- Это не так. Но разве это место для тебя? - спросила она, склонив голову набок.
Он подтянулся вперед, обходя сиденья фургона, пока не плюхнулся на скамейку напротив нее.
Марианна молча смотрела на него.
- Ты ведь не отговариваешь меня от этого, правда?
- Она улыбнулась. Ни приятной, ни дружеской улыбки. Акульи зубы и битое стекло. - О, малыш. Я бы вбил в тебя здравый смысл, если бы мог, но это было бы слишком далеко от тебя. И что же ты мне тогда сказал? Я ведь не твой командир?
Он устало почесал ухо, глядя в сторону. - Хорошо. Но это не так.
- Если бы я мог заставить тебя думать иначе, я бы сказал тебе заткнуться и встать в очередь, как хороший щенок. - Она позволила своей челюсти отвиснуть, раскачивая её влево и вправо, пока она не щелкнула. Она медленно покачала головой. - Но давай посмотрим правде в глаза, малыш. Может ты и один из моих тупиц, но твое сердце не в этом, не так ли?
Эдан не ответил ей. Он устало щелкнул ушами, склонив голову все ниже и ниже. - Я ценю то, что вы для меня сделали, - сказал он наконец.
- Не заставляй меня выбивать из тебя дерьмо этим обидчивым дерьмом Фели, малыш. Просто не смотри на меня как на равного, ладно?
Он поднял морду и осторожно встретился с ней взглядом.
На этот раз Марианна не осклабилась акульими зубами. Просто усталое выражение лица, почти такое же, как у него самого.
- Я отсидела свой срок, - сказала она. - После эмансипации я подписал контракт с "Андерком" и носился своей маленькой задницей по эквадорским джунглям в защитных доспехах, за которые ты бы отдал жизнь, малыш, и я стрелял в людей, и я выслеживал и убивал тех идиотов-военачальников, которые думали, что они лучше корпораций. Я видел, как погибли две мои сестры, и вытащил одну из них, прежде чем наш дерьмовый метаболизм смог убить её после того, как она была похищена без своих таблеток. Друзья, с которыми я работал, умирали вокруг меня, и я убивал людей, потому что тихий голос в моем ухе, сидя в офисе где-то в центре города, сказал мне это.
- Я отсидел свой срок, малыш. Может, я и не так облажался, как ты, но к тому времени, как ты закончил школу, я уже все сделал, и с меня было достаточно. Я старше вас, определенно имею больше жизненного опыта, чем вы, вероятно, умнее вас, и я был там. - Ну и что?
Марианна выжидательно заморгала.
- Он моргнул в ответ. - Окей.
- Всегда найдется кто-нибудь достаточно глупый, чтобы пойти и погибнуть где-нибудь на войне, Эдан. Тебе не нужно туда идти. Поверь мне, даже если власть решит, что мы должны сделать это, отпечатав это в наших гребаных генах, эта война будет вестись без тебя.
- Это я и сам знаю.
- Хороший. Так вот, Милсим-это игра. Это хорошая игра-она бьет по всем кнопкам, чтобы заставить меня чувствовать, что я живу так, как я был построен, встречая проблемы, не причиняя никому вреда, позитивное использование агрессии, командная работа, вся эта фигня. Я счастлив, что это работа всей моей жизни прямо сейчас. - Она пожала плечами, разрывая зрительный контакт. - Как бы мне это ни нравилось, это всего лишь игра.
Он смотрел, как она отворачивается, смотрит в окно, смотрит куда угодно, только не на него. - Что ты такое говоришь?
- Я говорю, что не виню тебя, если одной игры недостаточно.
- Дело не в том, что одной игры недостаточно, - пробормотал Эдан. - Это было хорошо для меня - это поддерживало меня, моя рука почти нормальная в эти дни. Я хочу получить это профессиональное место, да, это просто…
Он нахмурился, пряча лицо в ладони. Когда он надавил на свои глаза, за веками непроизвольно вспыхнул яркий небесно-голубой цвет.
- Незаконченное дело. - Марианна снова щелкнула челюстью. - Ты уехал в Таджикистан, не знаю уж чего ожидая, но там тебе надрали задницу. Я думал, что именно это тебя и беспокоит, что ты облажался, что ты не можешь держать винтовку прямо.-
- Я могу сделать это и сейчас, - прервал он её. - Я могу использовать твердое ядро без управления, выключить прицел и убить на милю, если придется.
- Это я знаю. - Она подняла руку, чтобы он остановился, и кивнула. - Это я знаю. Но ведь не это тебя гложет, верно?
- Джанин... мы иногда разговариваем, и... -
- Мы ещё до этого дойдем. Но вы ведь не только свою руку оставили в Таджикистане, правда? - Она пристально посмотрела на него. - А зачем ты вообще туда пошел, малыш?
Эдан сгорбился, наклонив голову и выпятив плечи. Он так долго спорил со своими матерями, что они пытались отговорить его от этого, вернуть в школу. Ему был двадцать один год, когда он принял это решение. Он снова закрыл лицо руками. - Черт, - выдохнул он.
- Они вытащили тебя оттуда на спине, но ты вошел туда на своих ногах. Ты меня понял? - она дала ему пощечину, достаточно сильную, чтобы причинить боль, достаточно сильную, чтобы заставить его посмотреть на нее. - Предполагалось, что ты выйдешь из этой страны на своих ногах. Это то, что вы ожидали увидеть, не так ли?
Он неуверенно кивнул.
Марианна покачала головой: - Я не думаю, что ты откажешься от этого, пока не вернешься на свои собственные условия, малыш. Когда вы решите вернуться в цивилизацию - а не когда вас туда затащат.
- Возможно.
- А ты послушай, что я тебе скажу. Я там уже был.
- А как же команда?
- Она взорвалась смехом. - Малыш, малыш. Черт возьми, парень. Разве вы не видели, что Лига делает с нами?
- Да, но...
- Они гонят нас так быстро, как только могут, блядь. О, мы будем держаться за эту девятку. Может быть, если вы с Эйсеном останетесь здесь, мы сможем дотянуть до седьмого места, и мы, вероятно, удержим наши позиции, если принесем пару замен... но к тому времени, когда вы вернетесь, команды уже не будет. - Она фыркнула. - Холлман очень добр к нам, но они не дураки. Нет профессиональной лиги для нас, чтобы выставить свое снаряжение, нет спонсорства.
Эдан кивнул, глядя вниз на пол фургона, испорченный обутыми в сапоги ногами, грязью и простым грубым использованием. Он почесал правое запястье, пробираясь кончиками пальцев сквозь мех, хотя на самом деле это было не его запястье.
- В моей жизни меня называли по-разному, - продолжала Марианна. - Сука-самая лучшая из них. Но допинг? Обманщик? Никогда, и ты видел, как я глотаю таблетки. - Она слегка покачала головой. Это было правдой - Марианна принимала где-то от восьми до двенадцати из них каждые четыре часа, как часовой механизм. Ни таймера, ни будильника, но они всегда были у нее в пределах пары минут часа. Вот что сделали для вас испорченные гены-научили вас вовремя принимать метаболические препараты, чтобы вы могли продолжать жить. - В любом случае. Если эта борьба в Азербайджане продлится до конца сезона, и они поместят свой маленький выход из-за собаки-свободный пункт в свод правил лиги? Ты, наверное, увидишь нас всех там. Так что не беспокойся о том, чтобы оставить нас позади, малыш.
- Он заколебался. - Марианна?
- Да, малыш?
- Насколько большим жизненным опытом, чем у меня, вы обладаете?
- Ой, блин. - Она откинулась назад, подперев голову кулаком. - Ваша девушка.
Он опустил лицо в коротком, легком кивке.
- Как давно ты с ней расстался?
- Два с половиной.-
- Нет! - Она остановила его, подняв палец вверх, и вытащила свой телефон. Мгновение, два, пока она переключалась на его игровую статистику. - Это случилось как раз перед вторым матчем в феврале. Так ведь?
- Звучит неплохо, - вздохнул он.
- Как бы то ни было, я думаю, что тебе, как руководителю твоей команды, нужно уладить это дерьмо. Либо смиритесь с этим, либо снова соберитесь вместе - ваши времена реакции были средними. Отвлекся... - Марианна поморщилась и неопределенно покачала головой. - Ты всегда была немного рассеянной, но в последнее время все стало ещё хуже.
- Я не знаю, что с ней делать... - пробормотал он. - Если я поеду в Азербайджан…
Марианна смотрела на него некоторое время, её голос был немного мягок. - Если вы поедете в Азербайджан, то что тогда?
- Даже не знаю. - Эдан покачал головой. - У нее все шло так замечательно, целый год.
- А что случилось потом?
- Сексуальная проблема.
Марианна отшатнулась, отвращение исказило её черты. - О, не надо мне этого дерьма, малыш.
- Она хочет этого, а я нет, - он беспомощно развел руками. - Я не знаю, что мне, черт возьми, делать.
- Ты должен был воткнуть его в нее, чемпион. - Марианна с трудом сдержала смех и кашлянула. - Господи, малыш. Совет по отношениям, хорошо, может быть, я могу тебе помочь, но совет по сексу? Все, что мне нужно сделать, это походить на парня достаточно, чтобы смириться с тем, что я лежу на спине в течение пятнадцати минут за раз, не украшая его. - Она искоса взглянула на него. - И вообще, какого черта она хочет от тебя секса? Там будет веселее.
- Она думает, что это весело. - Эдан продолжал смотреть искоса в окно, незнакомое смущение согревало его лицо. - У нее есть все эти сумасшедшие идеи по этому поводу-она хочет, чтобы я назвал её хорошенькой, как будто я понимаю, что это значит.
- Ха! Она хочет, чтобы ты назвал её хорошенькой? Если только у нее не физиономия, как у двадцатитрехлетней кэллинджер-Дьюи, то эта девчонка пиздец... Ну, она не такая, но ты понимаешь, что я имею в виду.
- Она мне нравится... - пробормотал он. - Она мне нравится, и я не знаю, что делать, Марианна. Я никогда никого не любила.
- Тебе нравятся эти твои родители-матери.
- Только не так. Но не настолько же. Мириться с сексом стоит, но... Но ей нужно, чтобы я тоже хотел этого, и мы не можем говорить об этом, не причиняя ей боль, потому что она хочет, чтобы я так сильно этого хотел. - Эдан заскрежетал пальцами друг о друга. - Мне нравилось жить с ней. Это было похоже на то, что мы подходим друг другу, - заключил он, сложив кончики пальцев вместе.
Марианна поморщилась. - С меня хватит. Парни принимают на свой счет, что мне не нравится, когда они утомляют себя от меня. А потом они все жалуются и хотят трахнуть кого-то другого, как будто мне не все равно. - Она обнажила свои зубы. Тонкая, резкая белая линия. - А теперь, когда парень-или девушка, я полагаю, - говорит вам, что он просто хочет быть друзьями, если он может жить до этого? Это ебаная проверка характера.
Эдан поводил ушами взад-вперед, глядя на свои переплетенные пальцы.
Марианна спокойно смотрела на него, прижавшись щекой к ладони. - Вы хотите получить ободряющий совет или совет, который поможет вам уйти?
- Это у тебя есть жизненный опыт.
- Это ты со своими искусственными яйцами стоишь на плахе.
Ее взгляд был холоден, когда он поднял на нее глаза. - Не думаю, что мне это удастся, но я хочу попытаться уладить это с ней, - сказал Эдан.
Она щелкнула челюстью из стороны в сторону, глядя в окно на улицу. - У меня была хорошая вещь, как и у тебя с твоей девушкой, когда-то. - Она подняла палец, отсчитывая один-единственный случай. её рука опустилась на кончик морды, как будто она сказала слишком много. - Только один раз, ты же понимаешь, - добавила она. - Это делало глупое сентиментальное дерьмо забавным. Секс был... Эхх, но выражение его лица потом сделало меня счастливой.
- Она задумчиво постучала себя по кончику носа. ” Многое из этого сделало меня счастливой, - заключила она. - Не лучший вид счастья, чем убийство, и не худший, просто. По-другому... так, как у меня ещё не было до сих пор.
- А что случилось потом? - спросил он.
Марианна сердито посмотрела на него. - Давай будем просто друзьями, и я не звонила ему так часто, как должна была. Я уехала к своей маленькой Ла Гуэрре, а потом вернулась из джунглей, чтобы узнать, что у него появился новый друг, подруга, и я не могла быть такой подругой, какой была с ним раньше, не испортив ему этого. - Она неловко пожала плечами и продолжила наблюдать за улицами снаружи. - Сейчас мы уже не так близки, прошло шесть лет, а я всё ещё скучаю по нему.
Эдан отвел взгляд. Что-то в выражении её лица было слишком личным для его глаз.
- Все не так уж плохо, малыш. Жизнь иногда отстой, и это было весело, чтобы иметь, пока это продолжалось. - Она сжалась в своем кресле и сложила руки на груди. - Но если уж на то пошло, то вот что говорит жизненный опыт: ты делаешь то, чего не делал я, и ты звонишь ей перед тем, как собраться для своего самоубийственного бегства. Просто на случай, если ты сможешь это исправить. Ты будешь чертовски винить себя, если не сделаешь этого.
- Сэр, Да, сэр, - сказал Эдан. - Я тебя слышу.
*
- Сейчас не самое подходящее время, милая.…
- Пожалуйста, Джанин. С тех пор как я ушел, это было не очень хорошее время. Я хочу поговорить с тобой.
В уединении того, что раньше было его спальней, расхаживая по знакомому полу, он чувствовал себя немного более способным говорить. Может быть, дело было в том, что он находился на дружественной территории, навещая своих матерей, а может быть, и больше.
Джанин фыркнула в трубку. Влажный звук, недовольный-не в слезах, а в отчаянии. - Ты просто уйдешь, Эдан. Вот что ты мне говоришь, что уезжаешь в этот азербайджанский город.
- Я не хочу уходить, не поговорив сначала с тобой.
Она издала раздраженный звук. - А почему ты не позвонил мне на прошлой неделе, чтобы поговорить, а? Или за неделю до этого?
- Сейчас середина сезона Мильсим, и я боялась говорить с тобой, но решила, что это может подождать. - Ну пожалуйста. У меня не так много времени.
- Штраф. Где ты хочешь встретиться, у меня дома?
- Перед отъездом я навещу своих матерей, но буду ждать тебя везде, где ты захочешь.
Связь затихла на мгновение, потом на два. Снова приглушенный, но она не плакала, её голос был слишком ровным, сдержанным - скорее всего, она ругалась. - Я встречусь с тобой там. Но ты выйдешь на улицу, чтобы встретить меня, хорошо? Один. Я не буду делать это перед твоими мамами.
- Он слегка улыбнулся. Джанин могла бы их так называть, а он-нет. Спасибо, Джанин.
- Я... мы ещё увидимся... - пробормотала она и отключилась.
Эдан перевернул свой телефон, наблюдая, как мигает значок её посыльного с ‘on call’ на ‘busy’. Он сложил телефон и вышел из своей комнаты, стараясь не удариться коленом о велосипеды своих матерей, и пошел по короткому коридору в их спальню.
Кэти лежала в полутьме, откинувшись на подушки, Бет откинулась на живот, держа в каждой руке по подушечке. Фотографии на каждой.
- О, посмотри на эту... - пробормотала Бет, передавая один из блокнотов Кэти.
Кэти лениво почесала голову Бет одной рукой, а другой взяла блокнот. - Ох, - выдохнула она. - Тогда он был совсем маленький.
Эдан откинулся назад, затем снова шагнул вперед. Громче, чтобы они могли слышать. Они всегда говорили, что он двигался слишком тихо.
Кэти подняла глаза, моргнула, улыбнулась и протянула к нему руки. - Иди сюда, Дэнни.
- Зачем тебе понадобилось расти такой большой, детка? - Бет отошла в сторону, освобождая ему место, и крепко обняла его, когда он сел между ними. - Ты была такой маленькой, а потом стала как раз подходящего размера, и в одно мгновение ты стала совсем взрослой.
Он взял у Кэти блокнот и посмотрел на свою фотографию. Трудно сказать, сколько ему лет, но он помнил эту рубашку. Ему тогда было лет тринадцать, а может, и четырнадцать. Незадолго до того, как ему имплантировали новые яички, давая ему правильные гормоны для развития - он был кастрирован при декантации.
- Извини, - сказал он. - Я вовсе не хотела вырасти такой большой. В следующий раз у меня получится лучше.
Бет рассмеялась, Кэти тоже, и даже Эдан слегка улыбнулся.
- И ты всегда была такой вежливой. Всегда ‘в следующий раз у меня получится лучше.’ Где ты это подцепил? Вы же не сделали этого сразу после освобождения, это ведь не казармы были, не так ли?
- Он покачал головой. - Дедушка Джефф. Я спросил его, что мне делать, если я не могу хорошо работать для вас, однажды вы оба были на работе, и он следил за мной. Я подумал, что он собирается сказать мне... я не знаю. Иди отжимайся или что-то ещё, но он сказал, что я должна извиниться и попытаться сделать лучше, так что…
Кэти выпрямилась. Она не могла дотянуться до его головы, чтобы притянуть его вниз и утешить, но она тоже держала его. её руки уже не обнимали его так крепко, она не могла дотянуться до него достаточно далеко, чтобы удержать свои собственные локти. - Папа так любил тебя, Эдан. И я тоже горжусь тобой. Я так рада, что ты проводишь с ним время.
Эдан листал Блокнот до тех пор, пока не нашел одну из фотографий, сделанных в день рождения, - старик, у которого была Кэти, когда ему было за пятьдесят, младшая дочь со второй женой, - держал в руках стакан с одним из тех дорогих видов алкоголя, которые ему нравились. Улыбаясь в камеру, Эдан, чуть помоложе, вопросительно смотрел на нее из-под руки.
Эдан осторожно положил блокнот на стол. - Мне нравился дедушка Джефф.
- Мы знаем, Дэнни.
- Но я не думаю, что дедушка Джефф был бы счастлив, если бы я поехал в Таджикистан, - сказал он напряженным голосом. "Или что я еду в Азербайджан, или что я кого-то убил.
Кэти нахмурилась с каким-то непонятным выражением лица. - Наверное, нет, - согласилась она. - Но он был бы счастлив, что вы оба раза пытались помочь людям.
Бет встала и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. - Я пойду приготовлю чай. - Она улыбнулась и пошла по коридору. Забавно, как громко она это делала, хотя была гораздо меньше Эдана.
Думать о дедушке Джеффе было тяжело. Но Эдан все равно заставил себя это сделать. - Но ему, наверное, понравилась бы Мильсим. Он любил спорт.
Кэти рассмеялась: - Возможно, так и было бы, если бы ты смогла заставить его перестать смотреть теннис.
Эдан спокойно кивнул и снова взял блокнот.
Она была наполнена его жизнью до появления Таджикистана. Он огляделся по сторонам и в конце концов нашел одну единственную фотографию, сделанную после того, как он вернулся - до трансплантации, но после того, как он достаточно исцелился, чтобы сидеть самостоятельно. Он лежал на больничной койке, отвернувшись правой стороной от камеры, и разговаривал с Бет. Он выглядел почти целым - единственная причина, по которой он мог сказать, что его плечо отсутствовало, была из-за того, как больничный халат провисал на груди.
- Мне очень жаль, что я ушел, - тихо сказал он. - Мне жаль, что мы поссорились, - я должен был слушать.
Кэти только мягко улыбнулась ему. - Нам следовало прислушаться, Дэнни.
Они присоединились к Бет на кухне, и Эдан просто пил горячую воду вместо чая. Когда Жаннин пришла и позвала его, его матери тихо поворачивались в объятиях друг друга, босые ноги скользили по плиткам, тихо напевая музыку вместе, когда они танцевали.
*
От Джанин странно пахло. Не смешно, но странно. Он не понимал, почему она так пахла. Не сразу же - почему кто-то может пахнуть как другие люди? Но потом он вспомнил-секс. И она выглядела несчастной, волосы были небрежно зачесаны назад, а не расчесаны, шерсть стояла дыбом по всему лицу, как будто она только что вымыла его, а не вымыла шампунем.
По крайней мере, подумал Эдан, он не был настолько глуп, чтобы спросить её, почему она так пахнет.
- Я такая идиотка... - пробормотала она.
Он шагал рядом с ней, блуждая по квадратным, прямоугольным дорожкам, которые постепенно спускались под землю к небольшому ряду ночных кафе из квартиры его матери. - Ты же не дурак.
- Да, это я. Черт Возьми, Милая. - Она покачала головой. - Нам надо было поговорить раньше - я видел эту штуку в новостях. Боже, это так ужасно.
Эдан мягко кивнул. - Они хотят, чтобы я поехал и... э-э-э... не знаю. Бой.
- Да.
- Сегодня вечером, - уточнил он. - Так что я могу быть развернут там до местного заката, завтра.
- Черт, - выдохнула она, вздрагивая рядом с ним.
- Сначала я хотел поговорить с тобой.
Она резко остановилась, и ему пришлось повернуться к ней лицом. Жаннин подняла руки вверх. -Эдан. Прежде чем мы продолжим этот разговор, я должен вам кое-что сказать.
- Ну и что?
- Я спала с другими мужчинами. На самом деле я только что закончила перепихон, чтобы прийти и увидеть тебя, хорошо? - Она посмотрела на него так, словно это что-то значило. - Ты меня понял?
- Я тоже так думаю.
- Я трахалась и с другими мужчинами, Эдан.
- Окей.
- Разве это не имеет для тебя значения? - спросила она высоким, почти скрипучим голосом.
Эдан осторожно навострил уши, чтобы быть внимательным. чтобы дать ей знать, что он слушает. - Ух.
- Боже. Я надеялась, что ты простишь меня, - продолжала она. - Прости меня, милая. Просто мне было легче, чем быть одному, понимаешь? Это просто, это просто случайные вещи, это ничего не значит…
Он сделал то же самое с Кэти и Бет. Он нежно обнял её за спину и прижал к себе. Подождал, пока она остановится, чтобы перевести дыхание, - ты можешь мне это объяснить?
- Ну и что же? - Она подняла на меня влажные глаза.
- Я не злюсь или что-то в этом роде, но я просто не понимаю. Может ты занимаешься сексом с другими людьми, что-то, что должно сделать меня несчастным?
- Ну да. Если только вы не хотите снова быть вместе.
Он нахмурился, навострив уши. - О. - Он прочистил горло. - Ну, я хочу вернуться к тебе, но не понимаю, почему мне было бы грустно, если бы ты занималась сексом с другими людьми.
- Эдан, секс-это нечто особенное, он важен для людей, это... -
Она влажно моргнула, глядя на него, и он беспомощно пожал плечами.
- Я могу попытаться быть несчастным из-за этого, если ты хочешь, Джанин, но я не ранен или что-то в этом роде. Я всё ещё люблю тебя, как и раньше.
Она продолжала смотреть на него и слегка покачала головой. - Ты так отличаешься от меня, Эдан.
- А Разве Это Я?
- Да. Я думала, что если расскажу тебе об этом, то буду чувствовать себя шлюхой или что-то в этом роде, и я так и делаю, но…
Она обняла его, и он прижал её к себе, уткнувшись носом в её волосы - даже если они пахли странно.
Жаннин вздохнула рядом с ним. - Ты не заставляешь меня чувствовать себя грязной, - прошептала она. - Все остальные заставляют меня чувствовать себя грязным, когда происходит такое дерьмо, как это.
- Можно было бы принять душ, - предложил он, гладя её по волосам.
Она улыбнулась, совсем чуть-чуть. - Ты же знаешь, что я не это имел в виду.
- Просто пытаюсь тебя рассмешить.
Она фыркнула, что было почти смехом. - Разве я прощен?
- Да, если тебе это нужно.
- Окей. - Она мягко кивнула, уткнувшись ему в грудь.
- Ты очень важна для меня, - сказал он. - Очень, очень важно для меня.
- Ты тоже очень много значишь для меня.
- Ничего, если я поцелую тебя в волосы?
- Да. - Она стояла неподвижно.
Он так и сделал, и они спустились вниз, чтобы найти где-нибудь поесть. В конце концов они устроились в закусочной "автомат", она пила кофе, он тоже, просто чтобы не отставать от нее.
Они поговорили о том, что случилось. Это все из-за секса. То, что не живет вместе. О том, как это ранило её, и, поскольку Жаннин была терпелива, когда он впервые понял это, сказав Все это вслух, как это ранило его. Он не привык к такой боли. Таким образом, люди не могли лечить с помощью коагулянтов.
Он рассказал ей о том, как прошла остальная часть сезона - что Марианна сказала, что некоторые его показатели и оценки были немного ниже, что заставило Джанин улыбнуться. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, почему она была бы счастлива от его выступления, принимая удар, вместо того, чтобы печалиться, что он не делает хорошо. Она рассказала ему немного о других парнях, с которыми была раньше. Никаких реальных подробностей, но Жаннин в основном рассказала ему о том, как один заставил её чувствовать себя так, как она хотела - красиво - прямо до тех пор, пока она не пошла домой, одна, и тогда она чувствовала себя очень некрасивой. А другой не заставлял её чувствовать себя довольно, но не получил её - Эдан спросил её, если там был трюк, чтобы делать это, потому что он никогда не был уверен, если он делает что часть секс даже после того, как делают это на И прочь в течение года, и она расползлась крохотной хихикает себе в кофе.
- Нет, Эдан, - ответила она, промокая салфеткой пролитый кофе. - Это не настоящий трюк, но, Боже. Я не знаю. Есть вещи, которые ты можешь сделать, мы могли бы поговорить об этом, но... Только не на публике.
- Окей. - Эдан пожал плечами. - Это одна из тех вещёй, о которых я все время хотел спросить, но... Мне было неприятно спрашивать об этом.
Она посмотрела на него поверх своего кофе. - Я вижу это, милая. Я предъявлял к тебе много требований и никогда не давал тебе времени наверстать упущенное.
Он слегка кивнул.
Джанин сделала глоток, плечи её сжались. - Я читала правила подсчета очков для Милсима, - сказала она. "Посмотрел один из ваших матчей-я вроде бы понял, о чем говорили комментаторы.
- Какой именно?
- Месяц назад? В субботу у тебя был... - она поставила чашку и начала рисовать прямоугольники руками. - Большая вещь. Большая пушка.
- Тот самый лам?” Он сказал это медленно для нее-Ламм-ух.
- Нет, он у тебя всегда есть. Это было, ЭМ. Беседка? Сарай, это точно был сарай!
- Ракетная установка типа "АТ", с навесом-ВАП. Это своего рода боеголовка для ракет. Двойная боеголовка, с бронебойным зарядом и мягким взрывчатым вещёством. - Он снова кивнул. "Я помню эту игру - я забрал её у одной из товарищеских команд.
- Да, это. - Она кивнула, смущенно отводя взгляд. - Извини, мне не нравится выглядеть невежественной - во всяком случае, ты так здорово справилась. Это было впечатляюще, я был с вами, когда убирал квартиру. Видел, как ты взорвал эту штуку на повторе. А ты молодец.
- Он слегка улыбнулся. - Спасибо.
- Всегда пожалуйста.
- Я не думаю, что ты невежественна, потому что не понимаешь этого, Джанин. Я думаю, что ты умный. Ты понимаешь все, чего не понимаю я.
Она улыбнулась в ответ, совсем чуть-чуть. - Это я знаю. - Она пожала плечами. - Мне нравится это чувство. Просто у меня никогда в жизни не было ничего такого, чего бы я не могла понять и понять, - сказала она, щелкнув пальцами. - Мне не нравилось бороться перед тобой. И всё ещё не знаю.
- Вообще-то мне стало немного легче, - сказал Эдан. - Как будто я был не единственным, кто боролся, для разнообразия.
- Ты сильнее меня. - Она взяла свой кофе, нежно глядя на него поверх чашки.
- Только физически. - Он прислонился к столу и уставился на свою чашку. - Я и не подозревала, что это чувство так сильно ранило тебя. И на целый год?
- Не весь год, - ответила она. - Только часть этого-некоторые ночи, на самом деле. Мне нравились все эти дни.
- Да, день был очень хорош, - кивнул он.
- Она заколебалась. - Помнишь, что ты говорил о храбрости и боли?
- Ну и что? Боль-это мой друг?
- И ты не можешь быть храброй и думать, что боль-это самое худшее, что есть? Что ж. Разве нам не было бы лучше не страдать от боли? Лучше быть вместе, если это то, чего мы оба хотим?
- Возможно. - Он склонил голову. - Возможно. Если я вернусь, юбилейный счетчик начнется снова, или у нас будет первый после того, как я проведу с тобой неделю?
Она рассмеялась, и они немного поговорили об этом. Календари, годовщины и все такое, чего он не понимал, но она понимала. О том, чтобы съехаться вместе - она не хотела, чтобы он это делал, пока нет, но сказала, что все будет хорошо, когда они ещё немного поговорят, выяснят некоторые вещи. Ей нужно было время, чтобы решить, что делать с другими мужчинами, с которыми она спала. Но, конечно же, он не мог переехать к ней. Но не тогда.
- Если я собираюсь в Азербайджан, то должен выехать в аэропорт до полуночи.
Жаннин подняла свои часы, затем уставилась в свой кофе, ища там ответы. - Тогда тебе скоро придется уехать.
- Да. И мне нужно вернуться и попрощаться с моими матерями.
Она размешала ложкой остатки кофе и высыпала в него пакетик сахара. - А ты бы остался, если бы я тебя попросила?
- Да.
Звон металла в керамике резко оборвался. Когда он поднял глаза, она смотрела на него так, словно никогда раньше его не видела.
- Ну и что же? - Спросил Эдан.
Она оставила ложку в покое. - А я думал, что это справедливо. Просто иду, и это было сделано, чтобы все было в порядке, прежде чем вы ушли.
- Вроде того.
- Я не ожидал, что ты скажешь, что останешься, если я попрошу тебя. Когда ты позвонила, я думала, что ты уезжаешь, чтобы уйти от меня, милая.
Эдан отрицательно покачал головой. - Нет. Но дело не в этом.
- А что потом?
- Небо было голубое.
Какое-то мгновение она испытующе смотрела на него. Затем Джанин как-то щелкнула, выпрямляясь. - Когда тебя ранили? На Рыночной площади? Tous?
- Да. Я не думала, что ты вспомнишь, как я тебе говорила.
- Конечно, я помню, как это было важно для тебя. Это было... в прошлом году?
- Да.
- Иду туда, чтобы подраться. Это ведь важно для тебя, не так ли? - Она продолжала смотреть на Эдана, пока он не отвел взгляд.
- Так и есть, - сказал Эдан.
Жаннин размешала сахар в своем кофе, глядя на кружащуюся жидкость. - Сказать мне.
- Сказал он ей. О том, что небо голубое, а дым черный. Об удушающей пыли во рту, о кусках маленьких мальчиков на земле - Елавараса чуть не умирает на улице, Торн дает Эдану советы и рассказывает анекдоты. Он рассказал ей о том, каково это-держать на руках ягненка, как в детстве в казарме, так и сейчас. Он рассказал ей о мусульманах, которые ненавидели его за то, что он был собакой, и как он ценил тех немногих, кто этого не делал. Они заказали ещё один кофе для нее, и он споткнулся о то, что значит убить кого-то. Разница между наблюдением за тем, как кто-то умирает, и приходом к выводу, что кто-то должен быть убит, потому что иначе они причинили бы боль другим людям. Чувство, которое он испытал, когда это случилось - как будто он выиграл, как будто он был важен, точка опоры, которую мир включил, потому что он остановил человека, который пытался убить его - или гражданских - от достижения своей цели, и убил их вместо этого. Больная война в его собственной голове о том, что это означало, если было морально убивать.
Он передал ей слова Марианны.
- Я шел по Таджикистану весь. Я сам решил туда поехать, Джанин. Но я решил не возвращаться.
В её зеленых глазах блеснули слезы, кофе был поднесен ко рту. И уставился на него.
Джанин отхлебнула из чашки и поставила её на стол. Она нежно положила свою руку на его, и это было так тепло, но он не понимал её. - Тебе нужно идти, Эдан. И если ты решишь вернуться-я буду здесь для тебя.
Он положил свою руку на её, и он не понимал, что такое тепло в его груди. - Я ещё вернусь, - сказал он. - Я всегда буду приезжать сюда хотя бы для того, чтобы навестить тебя.
Предупредительные огни на заборе по периметру вспыхнули тускло-розовым цветом, дождь падал большими каплями, которые с глухим стуком падали на сухую землю Таджикистана и тут же исчезали.
Загрязненный.
Дождевая вода, стекающая с края мокрого штормового чехла Эдана - овальной пластмассовой тарелки, похожей на одну из традиционных шляп китайских беженцев, закрепленных на его шлеме, - теоретически была пропитана химическими и биологическими загрязнителями, оставшимися от Евразийской войны. Возможно, одна дождевая капля из тысячи была связана с одной из тех крошечных спор-убийц, или поймала частицу пыли, смешанную с убивающими урожай едкими вещёствами, которые были сметены с мусорного бака и накапливались в трещинах в земле и застоявшихся лужах в течение десятилетий, пока она не уменьшила рыбу в неухоженных садовых прудах до тонкого слоя сочащейся пены на поверхности.
Эдан смотрел на ручейки воды, стекающие с его крышки, слишком быстро, чтобы сосчитать. Одной капли на тысячу было достаточно.
Эдан не любил здешний дождь. Очевидно, дождь шел так по всему миру в течение нескольких лет, сразу после Евразийской войны, когда вышедшие из-под контроля агенты биологических войн попали в водный цикл, и все войны повсюду прекратились, когда люди обратили свое время и внимание на выживание, вместо того чтобы убивать друг друга. Здесь, в Таджикистане, с мертвыми равнинами Монголии где-то за горами на востоке, каждые несколько недель поступали предупреждения о заражении.
Было бы здорово, если бы тучи снова рассеялись. Небо оставалось чистым.
Даже если Торн и остальные его товарищи по команде, работающие на HPC international, были полностью вакцинированы, они не рисковали с дождем. Они тащились назад от патруля, проходя через северный конец контрольно-пропускного пункта шоссе, который отмечал границу между горами и городом Душанбе, пересекая линию в песке между карантином и вакцинацией, между доверенными местными жителями и неизвестным сельским населением.
Международная команда ХПК оставила свои бронетранспортеры припаркованными в пятистах метрах выше по шоссе, в огороженной зоне досмотра, где машины будут вымыты отбеливателем после того, как дождь прекратится. Торн и другие европейские частные военные подрядчики прыгали по шоссе в своих дождевиках, одетые в свои конические фуражки, которые они называли конической версией того, что носил Эдан, с полями, согнутыми по бокам, смывая воду за плечами. Они опустили головы и наклонились вперед.
У Эдана были подняты их личные Айффы, система в его очках пинговала их, когда он оглядывал каждого. Он вручил своему брату Соколаю Летучий Нюхач-теоретически его можно было использовать на пешеходах, входящих и выходящих из Душанбе, но сегодня его не будет - и побежал навстречу старику.
Хвост Эдана был обмотан непромокаемой лентой, но даже в непромокаемой воде становилось холодно, когда он наклонялся вперед и с нее стекала вода, хотя в этом месяце холод был не так силен. Это было безумие, правила безопасности здесь, с дождем. Особенно когда Эдан наблюдал за тем, как горожане сидят в нем, позволяя воде попадать на свою голую кожу, - сельские жители пили её, как он видел во время патрулирования в глубинке, думая, что свежая дождевая вода будет безопаснее, чем стоячие бочки, которыми они поили скот.
Торн поднял руку, когда Эдан подошел ближе. - Вы бы видели, что мы нашли, - прохрипел он из-под полей своего рисового ружья, закрыв лицо фильтрующей маской и надвинув очки на лоб. В уголках его глаз появились морщинки, отчасти от возраста, отчасти потому, что он, возможно, улыбался. - Шоу, передай нам наш главный приз.
Шоу, гораздо более молодой солдат, жестом показал своему товарищу Эллингсу, чтобы тот повернулся. Он вытащил какой-то предмет из ремней её рюкзака и поднял его, сжав в толстых непромокаемых перчатках.
Зажатый, грязный серебряный цилиндр. Примерно на длину руки Эдана. Тяжелый. Минометная бомба, нерасстрелянная, метательный заряд заперт под хвостовыми лапами, абляционная защита, не тронутая противотанковыми лазерами и закрывающая бородавки суббоеприпасов, как серебряная кожа. Эдан не знал точной марки, но он узнал предохранительный штырь, всё ещё находящийся внутри, и электрическую розетку, всё ещё закрытую защитным кожухом.
- Точно так же, как диссиденты приходили в город каждую вторую ночь, - гордо сказал Торн. - Вытащили его из тайника, который мы нашли, и взорвали остальное - это наш сувенир. Я уже приготовил его, - под этим он подразумевал передачу его под радиоволнами, достаточно интенсивными, чтобы выжечь каждый кусочек схемы в устройстве, - но я думаю, что мы попросим оружейника просверлить взрывчатку и оставить её инертной, прежде чем мы заберем её домой, просто на всякий случай.
Эдан взял бомбу, повертел её в руках и вошел вместе с ними. Он никогда не видел их раньше - только слышал грохот осколков и суббоеприпасов, отскакивающих от зданий, отдаленный гул от них, взрывающийся в ночи. - Это не самовозгорающаяся бомба, - сказал он, снова проверяя точки зажима. - Это для ручной погрузки. Диссиденты не используют автоматические минометы?
- Нет, сынок, нет. - Торн решительно покачал головой. - Это трубы на склонах холмов. Даже настоящих минометов не было - только какие-то полузасыпанные трубы, проложенные под углом к городу, и телефон, подключенный к бомбе. Чертовски невозможно найти, как только он входит, и они просто звонят с некоторыми координатами, а руководство fin делает все остальное.
Эдан не знал, нравится ему эта мортира или нет. Автоматические установки-это одно, с карданной башней и заряжающим автоматом - настоящее оружие. Оружие можно было использовать не по назначению, но предполагалось, что оно предназначено для борьбы. Закопанные в горах минометы, нацеленные так, что можно было попасть только в Душанбе, все, что можно было сделать с этим, - это попытаться взорвать мирных жителей. Это было нечто иное, чем оружие войны. Что-то, что казалось неправильным, просто держа его.
Он вернул ей бомбу, но помог, когда шоу попытался положить её обратно в рюкзак Эллингса, и провел Торна и остальных через проволочную клетку контрольно-пропускных пунктов.
- Ты собираешься поставить его в своем доме? - Спросил Эдан. - Чтобы твои внуки могли посмотреть?
Торн слегка покачал головой. - Нет. Кажется, в "Петушке и гончей". Это будет прекрасно смотреться на стене, не так ли шоу?
Шоу с улыбкой кивнул. Но не из чувства долга-я был рад вернуться домой.
- А что это за Петушок и собака? - Спросил Эдан.
- Наш обычный паб дома. Только что из офиса в Кенте.
Кент - это район Лондона, подумал Эдан. Вроде как на эспланаде у нас дома, только зеленее. - Ты действительно уходишь?
- Мы должны это сделать, сынок. Когда правительство усиливает свою интернет-цензуру в конце недели, у нас не хватает свободной полосы пропускания, чтобы отправить нашу телеметрию домой. Это было бы не законно работать здесь, я уже говорил вам об этом раньше.
- Ты можешь перерегистрироваться. Военные подрядчики, зарегистрированные в MACP, не нуждаются в мониторинге телеметрии, а только в лицензировании комбатантов. K-Level licensing - это пятидневный интенсивный семинар-вы можете вернуться к концу месяца.
- А что происходит, когда я стреляю в кого-то без прямого эфира, чтобы убедиться, что все было хорошо и законно, хм? Затем правительство её Величества поставило меня под расследование наемников, как только я вернусь домой - Нет, спасибо.
- Адвокаты Andercom…
Торн рассмеялся: - Ты знаешь, что говорят таблоиды дома об Андеркоме Уэсте?
- Что, нет?
- Назовем их кровавыми головорезами СС из корпоративного нацистского Рейха.
Эдан снова прижал уши к шлему. - Кто же это?
- Нацист? - Торн оглянулся, приподняв бровь. - А разве в Южной Америке тебя ничему не учат? Вторая Мировая война, сынок-звездный час Британии!
Эдан пожал плечами: - Среднеамериканский корпоративный заповедник, - запинаясь, ответил он. - На уроке истории у нас было не так уж много войн.
- Держу пари, там есть Кока-Кола, Макдональдс и Дисней.
- Дисней, - согласился Эдан. - У нас это было на медиаклассе. Я не знаю Макдональдса.
- Благословить его. Собака, которая ничего не знает о Макдональдсе. Товарищи Торна по команде засмеялись. - С другой стороны, может быть, это и к лучшему! - Они засмеялись ещё громче.
- Это был подъем угла? - Спросил Эдан, оглядываясь назад. - Срываете беседу, заставляя людей смеяться?
- В некотором смысле. Но чтобы это сработало, мне нужно было бы заставить тебя смеяться. Торн остановился на внутреннем контрольно-пропускном пункте, глядя на Эдана, но в уголках его глаз появились морщинки, на этот раз по-другому. - Я не знаю, что заставляет тебя смеяться.
- Я тоже, - сказал Эдан. - Пожалуйста, останься, Торн. Я не могу разговаривать с местными так, как ты, - ты же видел, как они смотрят на меня и моих братьев. С твоим уходом это почти все, что останется от нас.
- Я не могу. - старик похлопал Эдана по плечу, удар был теплым, даже если он был заглушен слоями защитной форменной ткани. - Но это же просто адская штука. Никогда раньше собака не просила меня остаться. Всегда наоборот.
Эдан склонил голову, единственный раз, глядя вниз на руку трона. - Я понял эту шутку, - сказал он, улыбаясь только для того, чтобы показать свою готовность.
- Хороший. Но это не шутка, Когда я говорю тебе не оставаться, Эдан. - Торн опустил руку на приклад винтовки, висевшей у него на плече. - Цензура-это последнее прибежище тиранов, прежде чем все рухнет к чертям собачьим. Эта страна никуда не годится.
- Я знаю, - ответил Эдан. - Но где же мне ещё быть солдатом, Торн? Это либо здесь, либо в Эквадоре, и погода никогда не бывает такой хорошей в Эквадоре.
Торн рассмеялся и повернулся к Душанбе, туманному и расплывчатому падающим ядовитым дождем. - Ну, это действительно так.
- Я все сделала правильно?
- Хм?
- Поднимаю угол. Сорвав этот разговор с чего-то смешного. Я делаю это правильно?
Торн снова посмотрел на него, и в уголках его глаз появились правильные морщинки, как будто он был счастлив. - Именно это ты и сделал, сынок. Что ты и сделал.
*
Больше Эдану это не удалось. Местные жители просто смотрели на него, даже когда он пытался рассказывать анекдоты на таджикском языке вместо английского, поэтому он сдался и позволил переводчику говорить за него. Во всяком случае, его таджик был не так уж хорош.
В течение недель и месяцев, последовавших за отъездом Торна, Связной частного военного подрядчика выполнял различные поручения. Теперь Эдану и его братьям предстояло самим вести патрулирование города, а не просто дежурить на контрольно-пропускных пунктах, как раньше, и патрулировать его вместе с Торном и другими европейцами . Это было сложнее, после того как полицейская забастовка в Куктоше закончилась, и правительство сдалось.
В ответ почти вся полиция начала забастовки, или начала идти-тормозит, делая голый минимум работы в знак протеста. Откинувшись назад и позволив местным боевикам кричать и бунтовать, оставив Эдана и его братьев сдерживать их от тех частей города, которые правительство хотело сохранить в безопасности - которые почти всегда были единственными частями, которые бунтовщики хотели разрушить. Это стало плохо, очень плохо, когда некоторые из бунтовщиков начали пытаться захватить власть, объявить себя фактическими властями. Диссиденты, которых поддерживал Узбекистан, во время одного из беспорядков даже попытались вкатиться в спорный город с танками. Там погибли трое братьев Эдана, но правительство всё ещё едва держало себя в руках.
Едва держа себя в руках, это не то же самое, что держать себя в руках.
Некому было его остановить, когда бунтовщики и протестующие хлынули в восточные лагеря, где жили китайские беженцы после Евразийской войны. Не важно, что они помогали обрабатывать землю и управлять городом, как и все остальные, не важно, что они тоже были гражданами, никто не остановил это, когда диссиденты, кричащие о революции, линчевали дюжину беженцев над уличными фонарями. Никто не приказывал Эдану вмешиваться, никто ничего не делал, кроме как ждал, когда это случится снова.
Единственный раз, когда Эдану приказали что-то сделать, это когда застрелили родственника правительственного чиновника, а затем ему пришлось ходить от двери к двери в центре Душанбе, чтобы попытаться найти свидетелей, как будто он был полицейским, потому что полиция ничего не делала.
По крайней мере, он снова был сухим. Пыль вскипела на дороге, когда уличные колдобины захватили покрышку другой машины, раскачивая автомобиль, как будто он был поражен миной.
Эдан и Соколаи шли по одной стороне улицы, Эспарца и Элавараса-по другой. Эдан говорил весь день, и на него сердито смотрели, так что он не хотел быть тем, кто будет говорить с людьми за следующей дверью, но Соколай говорил с последними, так что была очередь Эдана. Он колебался так долго, как только мог, потягивая воду из своего мешка, прежде чем двинуться дальше.
Местные жители уворачивались от него, оставляя свободное пространство вокруг него и Соколая, когда они шли по своим делам. Сегодня все было занято, но маленький ребенок на тротуаре поймал взгляд Эдана. Расхаживая взад - вперед в большом толстом шерстяном пальто, которое не подходило для такой погоды, он вышел на дорогу один, прежде чем нырнуть обратно на тротуар, когда мимо с ревом пронесся легковой автомобиль или грузовик.
- Сейчас он попадет под машину... - пробормотал Соколай.
- Интересно, а где же родители? - Эдан огляделся вокруг, надеясь увидеть взволнованных женщин или, может быть, мужчин - ведь мужчины тоже могут быть родителями, напомнил он себе. Никто. - Иногда дети гуляют одни, - сказал он.
- Да, в сельской местности. - Соколай покачал головой. - Пока что я его в городе не видел.
Маленький мальчик побрел вверх по дороге, проверяя движение, ища место для перехода. Эдан ещё немного понаблюдал за ним, а затем засунул пробирку обратно в карман сумки. - Окей. Давайте сделаем по соседству.
- Право.
Эдан попытался выбросить из головы мысли о маленьком мальчике, а также о Эспарце и Элаварасе, перебравшихся через дорогу, и поднял приклад винтовки, чтобы постучать в соседнюю дверь. Это был маленький переулок, тусклый маленький коридор. Дверь открыл мужчина, из нее выглядывали женщины. - Мы ищем свидетелей вчерашнего убийства на улице, - сказал он.
К тому времени, когда переводчик закончил говорить все это снова на таджикском языке, люди спорили друг с другом, кричали. Эдан вздохнул и поднял винтовку, чтобы постучать по дверному косяку и привлечь их внимание.
Где-то позади него маленький мальчик искал путь через дорогу.
Небо было не голубым, а красным, испещренным шрамами от восходящего солнца.
, Eissen, Sieden and Siegen. На марше. Сто десять километров пролетела "ворона", тридцать из них-за шести часов полета, а сорок пять были фактически покрыты землей благодаря реальностям местности. Воздух был благословенно прохладным, удивительно свежим и чистым. У Эдана болели ноги.
Их отправили чартерным рейсом в Турцию. Большая жирная взятка купила им управление военным аэродромом - это был способ вести войну, с взяточничеством, но краудфандинг не мог шуметь достаточно, чтобы просто откупиться от старого правительства и заставить их отвалить.
Эйссен и Эдан познакомились с Зиденом и Зигеном во время полета, в промежутке между кошачьим сном и согласованием действий с остальными. Самоорганизуется в пожарные команды. Зиден и Зиген были последовательной парой - голубые двадцать пять и двадцать шесть лет, -которых удалось усыновить вместе после освобождения. Оба говорили не слишком много, но в этом и не было нужды. Кивки и согласие заставили их двигаться дальше.
Большая часть их снаряжения была остатками запасов из Таджикистана и работы в Боливии, купленных у Andercom и дочерних ЧВК, которые закрылись. Вся униформа сидела на нем, камуфляж всё ещё действовал, но было странно носить чужую униформу. Поэтому Эдан зачернил полосу с именем маркером и написал свое собственное имя и серийный номер производства на подкладке униформы.
Из Турции их высадил свинг-реактивный самолет СВВП, находившийся в десяти километрах от южной границы Азербайджана с Северной Персией. Другие отряды были переброшены на север, в Дагестан, а третьи - на южное побережье.
Группа Эдана -с кодовым обозначением "Хант-три" - вытащила короткую соломинку. Им предстояло преодолеть наименьшее расстояние, самый прямой маршрут, никаких значительных пограничных укреплений... вместо одной из проволочных разборных машин, которые получили некоторые из других команд, Эдана укололи иглами в бедра.
В чартерном самолете было только столько места, а иглы широкого калибра были намного меньше и легче, чем складные автомобили. Они содержали нити кортикостероидов с медленным высвобождением, какую-то смесь глюкозы, которая должна была поддерживать его мышцы в течение шести или семи часов, ферментативный имплантат, специально запрещённый для использования в легкой атлетике, и тканый химический коврик, разворачивающийся под его кожей, который просачивал новые лекарства в его систему в зависимости от метаболических маркеров, которые он обнаружил.
У Эдана болели ноги. Они не должны были этого делать, и его ботинки были пристегнуты правильно, но это было чертовски-все, что он мог сделать с этим. Просто продолжайте двигаться под тяжестью ламы за его спиной, следуя за Зиденом и Зигеном. Эти двое подпрыгивали на местности в темпе, который варьировался между бегом трусцой и спринтом, никогда не замедляясь дольше, чем требовалось, чтобы включить и выключить свои очки, чтобы проверить небо, прежде чем бежать дальше.
Теперь, когда рассвело, даже Зиден и Зиген остановились на месте и натянули очки на шлемы, моргая на небо и сельхозугодья перед ними.
Урожай был молодой, озеро колышущихся зеленых стеблей простиралось до колен. На фоне меняющегося неба вырисовывались силуэты торговцев зерном. Черные шесты шестидесяти футов высотой, их зеркальные головы повернуты к первому свету, как механические подсолнухи. Тендеры двигались медленно. Это были колоссально высокие и стройные роботы, опирающиеся на длинные руки, которые, казалось, почти приросли к Земле, раскачиваясь на ветру, вытягиваясь и сгибаясь, качая жидкость через свои конечности с давлением ветра.
Насколько Эдан мог видеть, на горизонте виднелись черные пики. Бесконечный тонко разбросанный лес. Их зеркальные головки подергивались, изгибаясь, чтобы собрать солнечный свет и отразить его вниз на землю, подпрыгивая точками сфокусированного света, скользящего между узкими рядами культур. Каждый из них фокусировался на сорняке или следовал за жуком - иногда сметая потертости, оставленные в результате охоты-три следа.
Тендеры на урожай были в основном бессмысленными автоматами. Создан для того, чтобы делать одно и только одно - убивать. Они делали это медленно или быстро, экологически чистым способом. Используя солнечный свет, чтобы выжечь отдельных вредителей урожая, медленно выжигая листья сорняков, пока они не умрут, как рой детей, идущих за отдельными муравьями с увеличительными стеклами.
Проходя мимо одного из них, охваченный любопытством, Эдан замедлил шаг и толкнул его ствол прикладом своей "ламы". Тендер раскачивался, эмварное снаряжение Зиден нес, не замечая даже комариного пердежа передачи от зверьков на телефонных столбах. Эдан поднырнул под одну из его тонких боковых ветвей и оглянулся назад, когда оно бездумно использовало свет зари, чтобы сосредоточиться на потерянном сеянце, решив убить его независимо от того, сколько времени это займет.
Эдану стало интересно, какая корпорация строила роботов и были ли у них общие конструкторы. Если какая-то ссылка в техническом задании тендера на урожай указывает на те же ссылки в проектной документации .
У него болели ноги. Он все равно побежал. Они пострадали не больше и не меньше, чем через километры, когда команда столкнулась с их первым реальным сопротивлением. Дорога с черным покрытием.
Зиген опустился на колени рядом с ним, а Зиден проверил питание антенны в пластиковой оболочке на его спине.
- Солнечная заряженная смарт-дорога, - объявил Зиден. "Часть дорожной сети Баку. Чувствительный к давлению. Понятия не имею, подключена ли она к военной разведке.
Свет был ясным, но Эдан ещё ни хрена не видел на горизонте. Никаких небоскребов, никаких признаков жизни, только сухие холмы и орошенные зеленые участки, разбитые все более и более валками пыльной Земли, чем дальше он смотрел в их направлении движения.
Эйссен молча потягивал воду. Кирпичи боеприпасов были прикреплены к каждой части его тела, черные магазины под замаскированными ремнями удерживали все это вместе.
Эйссен нес на себе чуть больший вес, чем Эдан, но лучше распределенный по всему телу. Лам, который Эдану дали, представлял собой незнакомую массу, тянущую его за правое или левое плечо, в зависимости от того, как он передвигал его на ремнях безопасности. У него было достаточно времени на самолете, чтобы познакомиться с ним, какой-то немецкой конструкцией, с которой он никогда не встречался, и основные механические принципы, лежащие в основе механизма заряжания и стрельбы, были достаточно понятны. Тем не менее, он сбил его с шага, и он ещё не пробовал стрелять из него. Незнакомое оружие, несмотря на то, что он привязал к нему прицел своего Мильсима ламу и сжег новые программные чипы hardstate с производителем на самолете.
Впрочем, от "ламу" было бы мало толку на фоне дороги.
Зиген опустил ткань своей маски, тяжело дыша в воздух - его рот был виден так близко, что казался пятном ошибочного жара, отмеченного в очках Эдана с очерченной накладкой. Он ничего не говорил, только жестикулировал.
Запрос-перемещёние вокруг препятствия.
Его брат Седен прикрыл рукой очки, закрывая собой весь мир, чтобы можно было без помех сверяться с картой в виртуальном пространстве. - Мост пять с половиной Кей Ист. Может быть, нам удастся забраться под дорогу там.
Эйссен посмотрел влево, вправо-вверх, на настоящую угрозу, на небо над головой. - Если мы будем пинговать дорогу, что заставит нас выглядеть иначе в гражданском пешеходном движении?
Ближайший контакт-поселение-четыре километра-следуй по линейному ориентиру, ответил Седен в четыре щелчка руками, указывая вдоль дороги.
Азербайджанское правительство должно было бы иметь некоторые довольно интенсивные алгоритмы поиска, работающие на их дорожной сети, чтобы забрать и помечать их шаги как сомнительные, но риск этого не стоил - люди EMWAR Andercom создали бы пользовательские AIs, чтобы искать именно такой аномальный пешеходный трафик в течение двух часов, и у азербайджанцев было преимущество почти двух дней.
У "охоты-3" не было ни командира, ни командира группы, но Эдан и его братья отправились в путь в полной координации, обсудив проблему в течение нескольких минут.
Дорога была аномалией в ландшафте. Красиво сделанные, питающиеся светом, чтобы питать себя и накапливать энергию для бесконтактных автомобильных зарядных устройств по всей своей длине, вероятно, лежали ценой миллионов обнаженных женщин в миле. И первым перекрестком, ведущим на эту прекрасную дорогу, была проселочная дорога, вырубленная лопатами из земли, ведущая через забор фермы и вдоль заброшенного поля, лежащего под паром.
Второй перекресток был почти хуже-потрескавшийся асфальт, который так долго не обслуживался, что на самом деле был просто кусками плоского камня, а не единственной смежной поверхностью. Это была боковая дорога, ведущая в поселение, о котором упоминал сиден, деревня, главная улица которой была залатана смолой и бетоном, но всё ещё очевидно заброшенная, когда они осматривали её через громоздкие матовые линзы своих винтовок.
Название деревни на карте Зидена не совпадало с тем, что было написано на потрепанной вывеске, и Эдан не знал, как правильно произносить их обоих. Возможно, название было изменено, а карта не обновлялась, или, может быть, никогда не было денег, чтобы заменить вывеску - это не выглядело так, как будто там были деньги ни на что. Единственная причина, по которой дорога выглядела так, это то, что она была частью сети, ведущей в Баку. Это место было оставлено гнить правительством, прямо рядом с дорогой, которая стоила больше средств на общественные работы, чем было потрачено на город за всю его историю, предположил Эдан. Черт возьми, даже автоматические орудийные башни, осаждавшие деревню, стоили дешевле, чем дорога.
Там было четыре башни, которые они видели и отмечали - по паре на каждой из двух дорог, ведущих из города. Мертвецов на улицах не было, но редкие вспышки тепла в окнах открывали открытые лица, а в зданиях было достаточно тепло, чтобы, по крайней мере, некоторые из них сейчас отапливались. Из их труб поднимались клубы дыма, как будто Эдан вернулся в общество, где сжигали исключительно ископаемое топливо.
Четыре башенки, удерживающие в заложниках в двадцать раз больше людей, держащие их взаперти вместо того, чтобы протестовать или бежать к границе. Это было не очень приятно, но эффективно, даже Эдан вынужден был признать.
- Мы не можем просто так оставить их... - пробормотал Эйссен.
- Я могу прибить отсюда все четыре турели, если понадобится, - ответил Эдан, наклонив голову к стеклянной части прицела своего "ЛАМВА", а не просто наблюдая за его подачей в очки. - Мы можем расчистить его, взять одну из местных машин, чтобы наверстать упущенное время.
- Как и план... - пробормотал Зиден. - Я тоже, - добавил Зиген.
Никто из них ничего не делал, только думал об этом. Задумайтесь об этом. О, они все хотели быть героями. Эдан чувствовал, как внутри у него все сжимается от желания - но никто из людей, осажденных в своих собственных домах, не подвергался неминуемой опасности. Не было никакого эффективного способа решить проблему, которую они могли бы придумать между ними четырьмя, даже если бы были десятки эмоционально удовлетворяющих вариантов.
Если они начнут действовать, то башни потеряют связь с любой сетью, в которой они находились. Набор эмвара Зидена теоретически мог связаться с домом для того, чтобы кто - то удаленно настроил человека в середине атаки-заменив сигналы сбитых башен фальсифицированным, сказав сети азербайджанского режима, что все было просто прекрасно, пока Эдан и другие уничтожали башни, но это съест время и откроет себя для перехвата сигнала врагом. А если все пойдет не так - а это вполне вероятно, - то азербайджанцы смогут выслать на их поиски несколько летающих беспилотников. Обнаружение было главной угрозой. Они даже общались между собой вслух - голоса не доходили до радиоволн, и их нельзя было уловить с помощью снаряжения ЭМВАРА. Что касается автомобиля, чтобы компенсировать время, которое они потеряли... это было бы встроено в мониторы и слишком четко отображалось на воздушном изображении.
Что-то вспыхнуло красным в городе, и громкое предупреждение заиграло, как сообщение о промышленной опасности, пролаяв несколько коротких слов, которые Эдан не понимал снова и снова. Кто-то внизу в городе, кто осмелился сделать шаг из своей собственной входной двери. Посреди улицы стоял одноразовый монитор, его предупредительные огни крутились и крутились.
Штатский, седовласый старик, попятился и захлопнул входную дверь.
Это была не та миссия. Миссия состояла в том, чтобы пробежать ещё шестьдесят километров и занять позицию, чтобы к ночи двинуться на Баку. Проникнуть в город, связать азербайджанскую армию в потере времени партизанского преследования.
Эдан загрузил координаты контакта на их электронную сетевую карту "человек-человеку" -пробормотал комментарий к ней. Эйссен уже оповестил город с кратким обзором ситуации, Эдан добавил свое мнение, что это место нуждается в срочной помощи и поднял его до высокого приоритета.
- Вы тоже можете пометить его, ребята? - спросил он, укладывая ягненка. - Если мы все его пометим, он получит более высокий приоритет в системе, если это будет только один из нас. Таким образом, система будет отмечать его для внимания раньше, как только мы обновим с остальной частью целевой группы.
Зиден и Зиген сделали это вместе - они никогда раньше не использовали карту координации в стиле MilSim. - Вот так? - Спросил один из них.
Эдан проверил, кивнул и сложил соску ягненка, перекинув её назад через плечо.
Они срезали путь вокруг деревни и нашли короткий мост, который поддерживал уровень дороги над складкой в земле, что-то вроде огромной водопропускной трубы. Им пришлось проползти под ним на брюхе, но они все же пролезли внутрь и побежали прямо через дорогу к Баку, Вместо того чтобы следовать по изгибу дороги к прибрежному шоссе.
Одна из последующих команд должна была избавиться от башенок. Может быть, БПЛА, если он вообще может быть поднят. Со временем он поможет и деревне.
Один раз Эдан оглянулся назад, чтобы увидеть белое сияние одного из деревенских зданий, затем выключил всю электронику своей униформы, кроме тех, что требовались для обновления камуфляжа, и повернулся к ним спиной.
Это было нехорошее чувство-бросить этих людей. Гораздо хуже, чем боль в ногах, но Эдан не обращал внимания на чувство вины так же легко, как и на боль.
В Баку уже стемнело. Такова была его цель. Он проигнорировал все остальное и побежал.
Эдан захромал за Зигеном и Зиденом, чувствуя, как что-то мокрое собирается у него в сапоге. Он не хотел думать об этом, не хотел показывать свою слабость, хотел бороться, бороться и бороться, но это было не самое ответственное решение. Только не сейчас.
Когда они приблизились, Эйссен жестом указал на пустое место в верхнем окне двухэтажного дома с плоской крышей.
Седен шагнул вперед, его длинный приклад штурмовой винтовки был частично перекинут через плечо, крепко сжат, тело повернуто, чтобы подтянуть оружие ближе к себе и сократить его длину относительно своего тела. Бесшумными шагами они пробирались внутрь, медленно двигаясь в поисках неприятностей. Там никого не было - только кошка, молча лежащая на куче тряпья, зеленые глаза сверкали на Эдана, когда он проходил мимо. На нижнем этаже, похоже, располагался какой - то кабинет - столы и стулья, во всяком случае, много места для хранения вещёй. Верхний этаж был открыт-длинный холл с рабочими зонами и странными машинами в форме подковы, которых он никогда раньше не видел, с иглами. Карта-профиль здания, как только они установили самую слабую связь, на которую они осмелились, была для какой-то швейной мануфактуры, но там не было ни резчиков, ни изготовителей. Только машины с иглами U-образной формы.
Эйссен думал, что это может быть ручное производство одежды, но Эдан, Зиген и Зиден так не думали - ручная работа на заказ была дорогим, большим бизнесом, а это место было дерьмовой дырой.
Приближалась ночь. Они должны были подготовиться. Получайте обновления, загружайте то, что они нашли, узнайте, что изменилось, устанавливайте камеры, готовьте, ешьте, пейте.
Нападения на северную границу через Дагестан прошли успешно. Подразделения азербайджанской армии были стянуты в стычки по северным секторам страны-сетям, обозначенным на согласованной карте буквами А, В и С, без учета местных провинций и границ. До сих пор никто из братьев Эдана не умер, четыреста пять убийств основаны на автоматизированном анализе снимков спусковых крючков винтовки и оптической камеры.
Хант-два были замечены беспилотниками, пока они ехали - две стабилизированные жертвы, остальная часть Хант-два всё ещё тянула своих раненых братьев в случайном порядке в никуда в частности, пытаясь уйти из этого района до того, как следующий набор БПЛА подошел, чтобы заменить сбитые. Хант-один ещё не сделал никакого отчета вообще, молча, так как они пересекли границу в шестидесяти километрах от того места, где охотился Эдан -три.
Ультразвуковой зонд из аптечки и врач дома сказали, что Зиген сломал обе берцовые кости.
- Как далеко ты убежал?
Зиген проверил свои очки. - Сто восемьдесят один километр, триста восемьдесят два метра, более четырнадцати часов и пятидесяти двух минут. Это имеет отношение к медицине?
Доктор-человек уставился на него через экран. - Нет. Если я скажу тебе, чтобы ты как следует отдохнул в постели, ты ведь не будешь слушать, правда?
- Сэр, нет, сэр.
Она растерянно моргнула, глядя на Зигена. Но Зиген, вероятно, проводил со своим братом Зиденом больше времени, чем люди, никогда по-настоящему не акклиматизируясь к таким идеям, как мужчина и женщина.
Они наложили шину на Зигена - по словам доктора, у Эдана было что-то под названием "авульсионный перелом". Одно из сухожилий, прикрепленных сбоку к его лодыжке, частично оторвало осколок кости, оставив его едва соединенным с основной костной массой. Должны были быть бинты, плотные бинты, потому что хирургия не была вариантом. Он вставил лангеты в лямки своего ботинка и тоже защелкнул лодыжку. Зашнуровал его очень туго после того, как очистил участок кожи и меха, который был стерт до кровавого мяса его ботинком - зашнуровывание его туже не сделало ходьбу менее болезненной, но поддержка удерживала его от необходимости хромать. То же самое было у Эйсена на коленях.
Никто из них не притворялся, что ему не больно, даже перед доктором. Они как можно быстрее и эффективнее перечислили свои проблемы - она велела им наложить повязки и коагулянты. Она не была специалистом по оказанию первой медицинской помощи в бою, но у нее, по крайней мере, был небольшой опыт общения с Эданом и его братьями. Она не стала предлагать болеутоляющие, да они и не спрашивали. Это были совсем не такие раны, и им нужно было работать.
Подтягиваясь ремнями под броней, надевая чистые носки, подтягивая или ослабляя ботинки по мере необходимости, накладывая Шины и бинты, вытаскивая свои спортивные имплантаты под кожей и вставляя свежие, чтобы облегчить ноющую боль в мышцах до почти приятного ожога-этого было бы достаточно. Этого должно было быть достаточно. Они должны были быть готовы к ночной работе.
Доктор дистанционно проверил химию их крови, предупредил, что все они-жертвы кораблекрушения, остро нуждающиеся во сне, пище и воде, и отключился, чтобы дать дистанционное лечение и советы следующей партии братьев.
Они проверили воду из-под крана, нашли его, чтобы быть чистым от загрязнений, и пил, пока они не смогли. Съел свою пайку, переставить их рюкзаки, понадобилось пять минут, чтобы проверить свои социальные сети - Эдан матерей послал небольшое видео, из кухни, всего в нескольких ‘удачи и быть в безопасности, Джанин послала что-то немного больше и искренние в текст. Он ответил на оба так быстро, как только мог - команда MilSim и сообщение Марианны "не заставляйте нас выглядеть плохо", не нуждаясь в ответе, кроме щелчка по большим пальцам рядом с ним.
Небо снова стало красным, после того, как было синим так долго. Скоро он станет черным.
Приближалась ночь. Приближалось убийство.
У Эдана болели ноги, болела спина, а повязка на бедре, прикрывавшая второй имплантат, кровоточила чуть сильнее, чем первый. На спутниковых снимках было видно, как азербайджанские истребительные отряды движутся на север, и, без сомнения, в самом городе их будет ещё больше - солдат, вся цель которых состояла в том, чтобы просто убить Эдана.
Это было почти так же, как поездка в машине к дедушке Джеффу, когда он сидел взаперти, беспомощный, зная, что его ждет огромный двор, а в багажнике-выросшие из чана куски мяса для гриля, и что дедушка Джефф придет и потреплет Эдана за уши, как только двери машины снова откроются. Вот только Эдану нравилось, когда ему было немного больно, и на этот раз, когда двери машины открылись, он собирался кого-нибудь убить. Это было приятное чувство. Он ненавидел это приятное чувство, но все равно не мог удержаться от улыбки.
Дедушке Джеффу это не понравится.
*
Обнаружение больше не было такой угрозой, как раньше. С сотнями зданий, которые можно было использовать в качестве укрытия, и сотнями случайных источников тепла, чтобы смешаться с ними, они даже шли через дороги без особого страха.
В самом городе их было шестнадцать штук. Чем быстрее они доберутся до работы, тем скорее туда смогут попасть ещё несколько человек.
Первая позиция Эдана с Эйсеном была захудалым офисным блоком, взорвав узел связи здания и избив азербайджанского ночного сторожа с большим патриотизмом, чем смысл, оставив его разоруженным, но всё ещё ходящим с четким сообщением, хотя и пробежал через их переводчиков. Освободите территорию. В трех кварталах к северо-западу расположено здание государственной службы экстренной медицинской помощи.
Пятнадцать минут спустя Эдану же пробивал дыру в стене верхнего этажа окопным инструментом, вырывая кирпичи, чтобы открыть стрельбу, в то время как Эйссен устанавливал гранаты в других комнатах, чтобы пробить стены мышами.
В этой части Баку улицы были относительно чисты. Протесты происходили дальше, где жили бедняки, это была денежная часть города, та часть, из которой протестующих держали подальше. Та часть, где армия и ОМОН организовывали себя и занимались логистикой между анти-протестными акциями.
Три выстрела. Одна из них прошла сквозь двигатель полицейской машины, и "ЛАМВ" впервые запрыгнул на плечо Эдана, откинувшись назад на своей сошке, хотя гидравлические амортизаторы скрипели-слишком новые и неиспользуемые, а уплотнения ещё не размякли. Второй выстрел пробил шкафчик с оборудованием в задней части одного из бронетранспортеров ОМОНа, разбросав клочья бронежилета и разбитые щиты ОМОНа коническим шлейфом по всему салону машины, возможно ранив одного из водителей, но не-Эдан надеялся - убив его. Полицейские не были за убийство, они носили, пока правила боя не были обновлены, не тот вид униформы.
Правильный вид униформы имел резные складки и цветные пятна на одном плече, огромная фуражка с козырьком - полуофициальная одежда рабочего жокея, но рабочего жокея в армии и носящего оружие. К сожалению, одна жизнь в настоящее время не стоила тех семидесяти пяти обнаженных тел, которые стоили каждый бронебойный снаряд с твердым сердечником, поэтому Эдан подождал несколько секунд, пока человек не побежал в укрытие за другой полицейской машиной, а затем выстрелил в него.
Тело дежурного офицера вывалилось из-за машины в безвольном двойном падении, шлепаясь с таким треском, как будто у него была совершенно новая петля, установленная там, где он никогда раньше не сгибался.
Что-то в алом свете уличных фонарей заставило внутренности Эдана напрячься. Это делало его счастливым, пело в его нервах - парень был едва ли бойцом, едва сражающимся, но Эдан знал, что это были люди за столами, которые причинили гораздо больше вреда, чем он когда-либо мог. Он напомнил себе об этом, его мрачные мысли, его сердце и внутренности пели.
С глушителя, зажатого над мордой "ламы", капала дымящаяся пена, её дефлекторы медленно вращались вниз, разбрасывая капли по потолку и полу. Это не сделало шум заметно мягче, но он превратил предательский грохот взрыва LAMW в приглушенный неровный рев, каждый раз отличающийся благодаря своим динамическим дефлекторам, которые могли быть достаточными, чтобы запутать интерпретацию программного обеспечения триангуляции, изменив сигнатурный звук данного оружия.
- А ещё что-нибудь стоящее того, чтобы стрелять? - Мягко спросил Эйссен.
Эдан махнул рукой отрицательно и поднял ламу. Эйссен взорвал гранаты, и комната наполнилась дымом и пылью, горячими даже через маску Эдана. Пробоина, пробитая гранатой в лестничном колодце, заставила их спуститься вниз, не входя в коридор. Они промаршировали над сломанными столами и компьютерами, чтобы добраться до мышиной норы, которую пробила во внешней стене очередная граната. Эйссен пнул кирпичную кладку и доски по краям, прежде чем проскользнуть внутрь - Эдан отцепил "ЛАМВ" и вынес его наружу, прежде чем последовать за ним, уже слышалось первое гудение беспилотников в воздухе.
Эдану слышал неровное заикание винтовки где - то слева от себя-он смог различить Зигена только по метке IFF querymark, которая выскочила, когда Эдан сосредоточился в его направлении. Зиген поправил прицел, снова выстрелил, жужжание двигателей БПЛА превратилось в скрежет умирающих вентиляторов лифта, а затем другая половина "охоты-3" пришла в движение. Эдан остановился в переулке, чтобы вытащить охлаждающую сетку в своей маске обратно, охлаждая каждый вдох и выдох через сетку капиллярных волокон, которые потели водой, охлажденной химическим пакетом, чтобы помочь скрыть тепло его дыхания и охладить его, когда он бежал со своими братьями, оставляя место для стрельбы позади них.
Эдан боролся с чувством, что убил кого-то в четвертый раз в своей жизни, потому что это был первый раз, когда он убил кого-то, кто не выстрелил в него первым. Но такова была роль ламы. Его роль. Именно это он делал на поле Милсим тысячи раз.
В пятый раз это случилось всего через полчаса, когда он сидел в чьей-то спальне.
Местные жители знали, что что-то происходит, когда внутренняя сеть их здания вышла из строя, и их коммерческая электроника потеряла свой сигнал благодаря портативному устройству Emwar Sieden и удаленному соединению с сервером EMWAR у себя дома, обеспечивая фальсифицированные сигналы для подачи в городскую сеть Баку. Но даже в этом случае они не ожидали, что собаки начнут ломиться в их двери. Они не хотели уезжать - кто, черт возьми, хотел покинуть их дом? Многие из них ничего не понимали, особенно дети.
- Мы заплатили за то, чтобы ты спас нас, мы заплатили за то, чтобы ты спас нас, - кричала ему одна особенно молодая особа, схватившая его или её в объятия матери. Они были слишком молоды, чтобы Эдан мог определить их пол, и он не понимал, что означают здесь одежда и её цвета-девочка или мальчик.
- Этот город - военная зона, - сказал им Эдан через транслятор жилета. - Сейчас здесь идет бой, и ты должен уйти в целости и сохранности. Правительство будет стрелять по этому зданию сейчас, вам нужно эвакуироваться.
Не все они это делали, и не все они поддерживали то, что делалось. По крайней мере, один из них, как полагал Эдан, позвонит в местную полицию, когда они выберутся из-под помех Эмвара Седена.
Он сделал все возможное, чтобы найти комнату как можно дальше от любого занятого места, подальше от того места, где люди, которые не могли вынести ухода, которые не хотели уходить, забаррикадировались в своих ванных комнатах. Это оказалась чья-то спальня, большая двуспальная кровать, рядом с которой висели фотографии двух азербайджанцев, мужчины и женщины. На выключенном настольном экране была картинка с кошачьим мемом ‘Я тебя люблю". На туалетном столике лежала открытая книжка с печатью, возможно, Коран - но мужчина был чисто выбрит, и ни на одной из картин на стенах женщина не носила платок.
Никто из людей, которых они попросили покинуть здание, не плюнул на него, потому что он был собакой. Некоторые из них называли его так: собака, посмотри на собаку, собака говорит, что мы должны уйти, но никогда так, чтобы это не звучало как оскорбление.
Эдан думал, что все мусульмане ненавидят собак. Вот как это было в Таджикистане. А почему не здесь? Может, все дело в западной одежде? Они одевались так же, как люди одеваются дома, их квартира не сильно отличалась, хотя в каждой ванной комнате, которую видел Эдан, было что-то вроде биде на шланге или что-то похожее для стирки, а не только туалетная бумага.
Совершенно нормальная семья жила в квартире, которая теперь была его стрелковой позицией. Их кожа была розоватого цвета, что было немного по-другому, чем то, что Эдан был использован в белые дома, и их волосы были темнее, и некоторые их вещи были разные, но у них нормальная семья и Эдан и его братья были их выгнать, и если они должны были прийти сюда, чтобы бороться в Зиген и Sieden были взлом мышиные норы в родных стенах за лучший номер-в-номер но без установления каких-либо мин-ловушек - они договорились, что было бы неправильно с таким количеством гражданских лиц по-прежнему вокруг. Один из них может попытаться вернуться домой.
Черно-желтые клубы дыма поднимались к небу на горизонте, протестующие баррикады освещали дым снизу. Боевые бронированные машины - на этот раз армейские, а не полицейские - рывками катились по площади примерно в полукилометре от них, их спешившаяся пехота заглядывала в витрины магазинов с фонарями, а не с защитными очками. Эдан не был уверен, было ли это потому, что они не имеют адаптивный ночного видения, который позволит пользователю вглядываться в тени, без городского освещёния вымывать остатки их видение, или если фонарики на концах их винтовки были страшно мирные жители, но и все фонари сделал, превратить их в цели.
Эдан заметил солдата с ЭМВАРОВСКИМ снаряжением только потому, что панельная антенна не была пристегнута к его броне, как полагалось бы, как у Седена, а висела высоко на рюкзаке. Эдану ничтожил его и убил - ударив так сильно между лопаток, что голова его отлетела, когда он ударился о землю. Снаряд ЛЭМВ пронзил кого-то и позади солдата ЭМВАРА тоже, но не смертельно, разорвав ногу, прежде чем выбить кратер на поверхность улицы ещё дальше назад. Эйссен пустил в ход свою тяжелую винтовку, убив ещё пятерых в едином порыве огня, оставив за собой цепочку тел на улице.
Теперь семья, которая жила здесь, была разбита, и автоматическая башня на одной из проходящих мимо боевых бронированных машин выплевывала свинцовые цепи через фасад их здания, пробивая окна и вгрызаясь в кирпич, точно не зная, откуда были сделаны выстрелы, но зная, какая половина здания это была.
Эдан надеялся, что люди, которые остались позади, опустились достаточно низко на пол. Что люди, спустившиеся на первый этаж, навалили достаточно мебели вдоль стен, сидели под столами и в дверных проемах, словно ожидая землетрясения, на случай если в здание попадет что-то тяжелее пулемета.
И снова они ушли.
Охотники-три наносили удары снова и снова, примерно по одному удару каждые сорок минут, потому что требовалось время, чтобы очистить гражданское население и вырезать отверстия для эвакуации. Но это сработало.
Солдаты-люди либо спали на ногах, либо жужжали от бодрствующих наркотиков, преследуя Эдана и его братьев, вынужденные посылать все больше и больше патрулей, тратя свои ресурсы на попытки удержать город вместо того, чтобы ударить по баррикадам протеста. Беспилотники гудели над городом всю ночь, один за другим их подбрасывали Зиген и Зиден, стреляя так много, что им пришлось дважды наполнить свои глушители водно-полимерной смолой, которая помогла исказить шум и предотвратить автоматическую триангуляцию.
Его нога болела, и все суставы были распухшими. С его левой рукой было что-то не так, для разнообразия, что заставило её смешно щелкнуть, когда он согнул её полностью назад-так что он не сделал.
Эдан тоже не спал. Когда рассвело, работа не прекратилась, цели изменились.
*
Эдан неторопливо позавтракал в десять сорок пять утра, собравшись вместе с Айсеном, Зигеном и Зиденом в частично разграбленном супермаркете, пока все остальное тоже менялось. Новости по местному пиратскому радио и даже по официальным каналам сходили с ума.
Эдан и остальные его братья в городе были заклеймены террористами, кричащий человек кричал на ООН, чтобы она санкционировала не Азербайджан, а поддерживаемые правительством террористы теперь на их земле, обвиняя всех-Norteamericanos, западноевропейцев, MACP, всех.
Эдан вымыл свой мешочек с водой и оставил один из использованных им пакетов с химическим хладагентом вариться в микроволновке с первым пакетом из трех химических добавок, необходимых для его перезагрузки. Он съел бутерброд, сделанный из украденной еды-холодных рыбных консервов и рисовых лепешек, выбор которых был ограничен тем, что оставили мародеры. Я смотрел вырезанные из интернета репортажи без цензуры, которые были выделены как "стоящие пять минут" и загружены на чат-форум операции.
Это было весело, наблюдать, как этот парень Nesimi говорит. Как будто он жил в какой-то странной альтернативной вселенной, где его режим не просто расстреливал протестующих на улицах, не хватал людей из их домов. ООН пообещала провести полное расследование по этому вопросу, что означало, что они доберутся до него через несколько месяцев, когда все закончится, неучастные правительства пообещали полное сотрудничество, и МАКП послал одного из пиарщиков Tri-Corporate Special Interest Group, чтобы терпеливо объяснить правительству Азербайджана, что уставы Tri-Corp не позволяют ему прерывать законную коммерческую деятельность, и что все лица, зарегистрированные как выходящие из МАКП с огнестрельным оружием, были должным образом аккредитованы и сертифицированы, и что их личности и дальнейшие детали могут быть использованы в запросе о свободе информации, который будет обработан через девяносто дней из-за одного из них закон О защите коммерческой тайны.
Короче говоря, идите нахуй и подавайте заявки на информацию, как и остальные общественные и этические сторожевые псы, отправляя правильные формы и все. Эдан не нервничал - у него была лицензия на участие в боевых действиях, он подписал свои обязательства по судебным отказам. Единственным щекотливым вопросом было то, имеют ли его работодатели - братья, управляющие краудфандингом - какие-либо полномочия нанимать его, но это была их юридическая ответственность, а не его. Если только он не отклонялся от их правил ведения боевых действий, конечно, или если он следовал Правилам ведения боевых действий, которые не были законными, например, стрелять в некомбатантов.
Самое смешное было то, что азербайджанский режим делал внутри страны.
Они брали в заложники мирных жителей. Секретная полиция подъезжала на бронированных боевых машинах с взрывоопасными реактивными контрмерами по бокам и оттаскивала по одному-два члена от каждой семьи.
- Мы разберемся с этим неуважением к властям, - заявили они, схватив частную электронику, разыскивая доказательства того, что деньги были отправлены по адресам краудфандинга. Когда это произошло, они справились с неуважением к властям, взяв того, кто владел телефоном, в тюрьму и вернув их через несколько часов мертвыми, в застегнутом мешке для трупов для семьи.
Этого не должно было случиться. Предполагалось, что Эдан спасет местных жителей и убьет плохих парней - правительство, и тогда все будет хорошо, и его матери смогут гордиться им.
Это было хуже, чем заставить семью съехать из квартиры, чтобы Эдан мог использовать их спальню для стрельбы. Это разозлило Эдана. Он уже очень, очень давно не злился. Во всяком случае, не такой злой, как сейчас. Он был достаточно зол, чтобы пересчитать оставленные им с Эйсеном снаряды и сидеть с калькулятором, подсчитывая, сколько из них он мог бы потратить на убийство людей до следующей возможности пополнить запасы. Он не был настолько зол, чтобы выдумывать цифры, основанные на вчерашней помолвке, не был достаточно зол, чтобы сказать "к черту все" - он отложил всего два снаряда для убийства людей, взрывоопасных неуправляемых, и сказал себе, что он использует их, чтобы убить солдат - президентских гвардейцев - совершающих похищение.
Эдан был зол, но не настолько, чтобы тратить патроны понапрасну.
*
В часы дневного света жара была меньшей проблемой. По крайней мере, тот жар, который Эдан излучал - его легче было скрыть, когда вокруг был нагретый солнцем асфальт. Ещё больше братьев прибыло-охотилось-четыре и шесть сделали это после того, как сломали северные пограничные посты, уклоняясь от ответа, чтобы попасть в северные пределы Баку, и были вместе с группами протеста, уговаривая их отказаться от баррикад один за другим, заставляя идиотов-правых опустить оружие и уйти вместо того, чтобы сражаться с армией с десятилетним отброшенным оружием.
Когда горожане вышли, братья Эдана превратили протестные баррикады в тиры, рассеяв перепуганных полицейских, которые оставались в одиночестве до тех пор, пока они не отстреливались. Как только новость об этом маленьком факте распространилась, полиция начала бросать свое оружие и бежать в тот момент, когда раздалась стрельба, будь то Эдан и его братья или даже просто шум армии, стреляющей в кого-то.
Это было хорошо. Стратегически говоря, превращение вражеского комбатанта во вражеского небоевого было там с ранением одного из них достаточно сильно, чтобы они нуждались в трех или четырех других людях, чтобы держать их вместе и обрабатывать медицинскую стабилизацию-сокращение эффективной рабочей силы намного больше, чем просто взрыв чьей - то головы.
Эдан и Эйссен, более приспособленные к передвижению при дневном свете, использовали любую возможность, чтобы избежать обнаружения. Они шли по раскаленным дорогам, их камуфляж был установлен так, чтобы сосредоточиться на воздушной перспективе и затемниться, чтобы соответствовать тому, что было под ними, а не позади них. В это же время дня передвигались и мирные жители, которые изо всех сил пытались выбраться из города или собрать все необходимое для выживания - лекарства, еду, воду.
Некоторые гражданские лица застряли в некоторых частях города, когда полиция и армия зажали их, превратив перекрестки в бункеры с мешками с песком. Другие гражданские прямо нападали друг на друга - иногда эти люди казались Эдану совершенно одинаковыми, и он никак не мог понять, в чем же их проблема. Иногда это было очевидно - иностранные беженцы, темнокожие из Индии и Пакистана, светлокожие из Китая и восточных пределов России. У людей был пунктик насчет цвета кожи, и в некоторых местах с беженцами плохо обращались в течение многих лет, и они думали, что настала их очередь плохо обращаться с другими. Чаще всего азербайджанцы формировали группы, чтобы вывести их из района, как будто беженцы были виноваты в правительстве - Насими изначально был из Северной Персии, а не Азербайджана. В некоторых местах, где политический аппарат обманул местных жителей, они выбрасывали и иногда убивали беженцев, утверждая, что беженцы финансировали кампанию террора в своем городе.
Эдан расстреливал только солдат в военной форме и уничтожал имущество, принадлежащее вооруженным силам или полиции. Он не был террористом - им были полиция и гражданские лица.
Айссен и Эдан расстались с Зигеном и Зиденом, которые решили сосредоточиться на местных беспилотниках и электронных ресурсах, в то время как Эдан хотел помешать похищениям гражданских лиц. Эйссен был согласен, но не думал, что они смогут что-то сделать. И он был прав.
Вооруженные силы бегали от дома к дому, пытаясь выследить протестующих, пойманных вне своих опорных пунктов, спонсоров кампании или даже местных жителей, пытающихся удержать вместе свою нецензурную пиратскую беспроводную сеть. Эдан послал запрос в разведку о помощи в поиске одного из узлов радиовещания, и через пять минут он получил быстрый устный отчет от молодого человека с акцентом, который он не мог распознать - какая-то группа поддержки разведки и информации, которая была нанята, чтобы помочь фонду освобождения.
Это дало ему определенное место. Он и Эйссен выдернули черепицу из крыш двух соседних зданий, проделав отверстия на чердаках для огневых позиций, проложили между крышами старую лестницу для доступа от здания к зданию и установили наблюдение за одним из самых длинных пиратских узлов.
Когда армейцы появились в своих бронированных боевых машинах - таких, с реактивными взрывчатыми средствами противодействия, так что это была президентская гвардия - Эдан не стал стрелять в них сразу. Он подождал, пока они выйдут из своих машин и начнут переезжать из дома в дом.
Он читал что-то в школе, что, должно быть, заставило учителя, который назначил это, почувствовать себя комиком, о Павловском воспитании и дрессировке собак. Эдан понял это сразу же.
Если ты делал что-то плохое, тебя наказывали. Таким образом, вы ассоциировали плохие поступки с наказанием, поэтому вы перестали делать плохие вещи. Сделай это с солдатами, и, возможно, они узнают то же, что и полиция, и начнут сдаваться.
Двое солдат с электрошоковыми дубинками выволокли из здания женщину, кололи её концами, пока она не упала на улице. Именно тогда Эйссен выстрелил в них-два грязных выстрела из его винтовки донеслись из другого здания, и они упали - женщина осталась на улице, в ужасе схватившись за голову и свернувшись калачиком.
Когда другой солдат поднял дубинку из своей машины, собираясь достать её, пока они взрывали дымовые шашки, Эдан выстрелил в него одним из разрывных снарядов.
Перед своими товарищами по отряду.
Куски его тела вылетели обратно из растущего облака дыма, разбрызгиваясь по броне машины, его голая рука свободно лежала на крыше машины, как бледный кусок окровавленной веревки.
Очки Эдана взяли изображение с точки зрения Эйссена, проецируя изображение AugR его взгляда через дым, согнутое и деформированное, чтобы попытаться соответствовать перспективе Эдана вместо этого, неравномерные 3d-формы появляются там, где обработка изображений сети человек-человек думала, что они должны быть.
Эдан не стрелял в парней, пытавшихся найти то, что осталось от их приятеля, и не стрелял в того, кто был в машине, который, вероятно, вызывал беспилотники.
Он даже не стрелял в тех, кто отвечал ответным огнем, стреляя по всем зданиям поблизости, разбивая черепицу над головой Эдана. Никто не попытался снова взять женщину, они оставили её одну, чтобы вернуться внутрь, крича, так что он не стрелял ни в кого из других. Это была их награда. Так что их заставят больше не преследовать гражданских.
Эдан и Эйсен улетели ещё до того, как прибыл СВВП-боевой вертолет, достаточно большой, чтобы вместить пилотов, стреляющий разрывными снарядами крупнее 23-миллиметровых снарядов "ЛАМВ" в позиции , которые использовали Эдан и Эйсен, пока не провалились крыши.
Эйссен уставился на него, когда Эдан позже объяснил, почему он сделал только один выстрел. Он покачал головой, почти недоверчиво, но все же помог Эдану сделать это снова - хотя на этот раз Эдан выстрелил в пассажирский салон бронированной машины с тем же серийным номером, который он видел у солдат, убивавших протестующих в новостях.
Это не был тот же солдат внутри, но это был тот же самый блок - президентской гвардии - и они только открылись задние двери после пролета беспилотника уже прожужжали мимо, поворачивая объектив камеры в течение Эдан и Эйссеном пятно на верхней части здания, но солнце нагрело крышу, и Эдан и Эйссеном в камуфляже дал им те же цвета, и они выбрали низкое место, прижата боковыми стенками для сведения к минимуму их тени. Никто не знал, что Эдан был там. Президентская стража думала, что они в безопасности, точно так же, как местные жители, вероятно, чувствовали себя в безопасности до того, как охранник начал вышибать двери, а затем Эдан показал им, что это не так.
Никто из солдат, находившихся в других машинах, не заходил в здания, чтобы пройти от дома к дому, ища людей, которых можно было бы отвезти обратно в тюрьмы, заложников, которых можно было бы удержать, чтобы попытаться заставить людей прекратить посылать деньги братьям Эдана.
Там было много денег. А это означало скорое подкрепление. На дискуссионном форуме ходили слухи о том, что БПЛА будут доступны этой ночью, но определенная информация была отфильтрована на случай, если противник имел доступ к самым низким уровням своей тактической сети. Эдан не думал, что это сделал враг - дискуссионные форумы и большая часть программного обеспечения были такими же, как в MilSim, и люди пытались обмануть в MilSim все время, но никто ещё не нарушил шифрование в реальном времени. Они только когда-либо нарушали шифрование после этого факта, спустя много времени после окончания матчей.
Позже в тот же день Эдану и Эйсену было предложено помочь разобраться с беспилотниками, поэтому они нашли позицию, и Эйсен скормил Эдану управляемые снаряды, которые он выстрелил в очередях из пяти - проходя через весь магазин за один сеанс, плавниковые управляемые боеприпасы разбивали тяжелые и средние беспилотники из воздуха.
Он попытался ударить по одному из больших СВВП, который, по-видимому, был пилотируемым, но после того, как он пробил дыру в бронированной секции, которая должна была держать кабину, за взрывными щитами, которые могли подниматься, чтобы открыть окна в чрезвычайной ситуации, если камеры не работали, он не упал с воздуха - только повернулся и захромал прочь.
Может быть, если бы он использовал взрывной бронебойный снаряд, но он бежал от них, и это были единственные оставшиеся у него виды, которые могли бы попасть в броневой блок тяжелого беспилотника.
Они израсходовали большую часть своих боеприпасов, убивая беспилотники, доставляя остальным своим братьям неприятности - теперь в городе было почти сорок братьев, все охотничьи группы, кроме Ханта-два, которые всё ещё скрывались в глубинке, ожидая пикапа. В местных отчетах, официальных, утверждалось, что там было подразделение из двухсот собак-клонов, и предлагалось вознаграждение в пятьсот тысяч Азербайджанских манатов за информацию, что составляло около двадцати тысяч новых долларов.
Хороший рабочий день. Снова наступила ночь, и у Эдана появилась возможность остановиться, чтобы проверить свою ногу. Плоть снова кровоточила, мех слипся в носке, нога распухла в сапоге так сильно и болезненно, что он даже не пытался снять её, чтобы заменить носок, просто вырезал влажную часть и засунул столько бинтов и марли, сколько мог, прежде чем туго зашнуровать его обратно. Его ключица и плечи были в синяках от удара ламы, хуже, чем при игре в Мильсим, потому что его пистолет MilSim имел лучшую гидравлическую амортизацию.
Впервые за все время Эдан почувствовал усталость.
Он не знал, как объяснить своим матерям, что он делал в течение дня. Охотясь на солдат, не просто пытаясь остановить их, но и пытаясь напугать.
Он решил не делать этого-вместо этого он сказал им, и Джанин, что он не пострадал, и что все в порядке. Технически говоря, это было нечто, называемое белой ложью, что Эдан научился иногда считать важным, но на самом деле это было правдой. Он не был ранен таким образом, который угрожал бы его здоровью, только таким образом, что ему было неудобно и больно.
Он не спал почти двое суток. У него ещё не было подходящего подкрепления, но оно приближалось.
Он поссорился с Эйсеном. Не очень большой, не рычащий, но немного кричащий.
- Мы ни черта не добились, Эдан! - Эйссен показал ему свой блокнот. Спутниковое изображение. Вид сверху на плетеные проволочные изгороди лежал в сетке клеток, каждый квадрат сетки был заполнен людьми - полон гражданских лиц. - Они всё ещё брали заложников - они всё ещё казнили пятьдесят человек сегодня. Мы могли бы ударить по их антеннам EMWAR, снимая больше их беспилотников-
- Мы сбили тридцать БПЛА, - огрызнулся Эдан.
- И мы потратили четыре часа на то, чтобы напугать президентскую гвардию. Дважды. Это не помешало им собирать сыновей и дочерей из каждого гребаного района за пределами протестных барьеров!
- Эдан стиснул зубы. Как и Эйссен. Глядя друг на друга в подвале, они остановились, чтобы привести себя в порядок.
- Кто-то должен заставить их остановиться, - пробормотал Эдан.
- У нас нет людей, чтобы нанести удар по зданиям министерства госбезопасности. Так что, может быть, нам следует блять признать, что мы ни хрена не можем сделать с этим, и помочь сломать их сети, ударить по их заправочным станциям БПЛА малой дальности.
Эдан не хотел признавать, что был неправ. Он не хотел признавать, что был зол, позволял этому руководить его выбором целей, не хотел признавать, что потратил впустую время, не хотел признавать, что убил солдат, которые даже не знали, что такое ответный удар.
Он не хотел этого делать, но сказал, что это было ответственно. Так он и сделал. - Я все неправильно понял.
- Подтверждаю, - рявкнул Эйссен, но больше ничего не добавил.
Они сидели в тишине, поедая пайковые батончики, потому что не нашли никакой еды.
Эйссен пробежал глазами по экрану планшета. - Я хочу двигаться, чтобы захватить / убить работу, - наконец сказал он. - Разбирайтесь с заинтересованными лицами.
- Ламу для этого не годится, - сказал Эдан, констатируя очевидное. - У меня нет боеприпасов, чтобы тратить их на отдельный персонал.
Эйссен пристально посмотрел на него, и Эдан отвел взгляд. Он должен был сохранить эти два взрывных снаряда для снаряжения, для подрыва припасенных боеприпасов или топлива вместо того, чтобы убивать людей. Но до сих пор он не испытывал недостатка в боеприпасах для удовлетворения запросов на поддержку со стороны других охотничьих команд в этом районе.
- Я знаю, - сказал Эйссен и начал распаковывать паутину, удерживающую запасные обоймы к его телу. Ему не нужно было проверять их - он мог чувствовать их вес, в отличие от Милсима. Аккуратно поставив полные стаканы на пол, он бросил пустые туда, где стоял.
- Ты меня бросаешь? - Спросил Эдан, моргая на груды боеприпасов.
- Я ставлю себе другую цель. Если ты найдешь кого-нибудь, с кем можно обменять ламу на винтовку, я бы предпочел остаться с тобой, но…
Эдан крепко прижал к себе массивное оружие, взволнованный самой этой мыслью. - Нет, нет... - пробормотал он. - Я оставлю себе ягненка.
Выгружая один за другим наполовину заполненные магазины, Эйссен аккуратно расставил гильзы аккуратными рядами, держа вместе закодированные по цвету наконечники. Взрывоопасный, управляемый, неуправляемый. - На самом деле тебе не нужен наблюдатель. Все, что я на самом деле делаю, это таскаю твои боеприпасы для тебя, и мы прошли через большую их часть.
- Да, - ответил Эдан, положив руку ему на живот. Это было странно, даже сквозь его броню. Холодно или извилисто, или ещё что-нибудь.
- А что ты собираешься делать? - спросил Эйссен, беря другой журнал.
Эдан надел защитные очки и жестом указал на экран требуемых целей. Он очистил свой выбор-красные чеки указывали на завершенные цели, исчезающие вместе с серыми кругами, показывающими незаконченные. Выбирается через список приоритетов. - Прикрытие от беспилотников, я полагаю, - устало сказал он. "Сбивать вражеские глаза-всё ещё популярная просьба.
- Тебе будет хорошо одной? - спросил Эйссен.
Эдан кивнул: - Во всяком случае, на сегодняшний вечер.
Эйссен взял свой блокнот, порылся в нем... и в очках Эдана его IFF отметил Эйсена как члена Hunt-Adhoc-2 вместе с четырьмя другими братьями. - Может быть, проверим у Зидена и Зигена, - предложил Эйсен. - Им, наверное, понадобится помощь.
- Возможно.
Покончив с едой и заполнив оставшиеся магазины патронами, Эйссен поднялся наверх и вышел в ночную темноту. Эдан немного посидел в одиночестве, обнимая своего ягненка.
Он поступил правильно, подумал он. Не потому, что он на самом деле поступил правильно, а потому, что когда он был ребенком, тренеры говорили, что если он когда-нибудь почувствует угрызения совести, какими бы они ни были, он должен напоминать себе, что поступает правильно, пока это чувство не уйдет.
Вскоре все его тревоги рассеялись, и Эдан был уверен, что дедушка Джефф накричал бы на него из-за этого.
К тому времени, когда Эрели вернулась в офис, первый коммерческий самолет, на котором братья летели в Азербайджан - охотничьи группы, - всё ещё находился в получасе езды от Турции, где их ждали подкупленные турецкие военные авиационные силы, чтобы развернуть их на границах.
Эрели никогда не думала, что за деньги можно столько купить. Это было похоже на то, как с деньгами, и правильными контактами, на поле боя стало легче сражаться на порядок, привязанный к тому, сколько денег было потрачено.
Там было много денег. Так много, что они выделили часть своего временного офиса в центре города только для бухгалтеров и бухгалтеров, чтобы обрабатывать счета и проверять средства и заставлять деньги двигаться, что было в основном легко - деньги выстреливали быстрее, чем пули, казалось, но отслеживать это было трудной частью, не мог просто взвесить журнал в руке и знать, сколько было потрачено, как с пулями.
Другая часть офиса теперь была заполнена адвокатами, большинство из них постоянно разговаривали по телефону с исследователями истории болезни и людьми за рубежом - никто из адвокатов не выглядел счастливым, но их конец операции был больше похож на долгосрочное управление рисками, за исключением тех случаев, когда речь шла о переговорах о поддержке из соседних стран - никто не хотел принимать следующую загрузку братьев Эрели.
Эрели не понимала, почему они не могут просто послать больше денег турецким военным, снова подкупив их, но эта идея очень расстроила адвокатов.
Поговорив с юристами некоторое время, Эрели проверил систему управления проектами в офисе и просто чтобы вознаградить себя за помощь юристам устроиться в офис, он назначил себе веселую работу. Поиск снаряжения для следующего самолета за пределами страны.
Они уже обыскали склады "Андерком Вест" по каждому предмету экипировки, который был подогнан его братьям для ЧВК во время таджикского бума в бизнесе, и там почти ничего не осталось, так что теперь Эрели предстояло организовать изготовление того, что им было нужно. Он должен был идти в фирмы по изготовлению заказных фабрик один за другим, заставляя того парня с принтером схемы начать на наборах EMWAR, этого парня с правильными ткацкими станками начать печатать камуфляжные униформы со спецификациями схем хамелеона, чтобы они могли правильно перекрасить - это была легкая часть.
Для каждого предмета, не специально предназначенного для убийства людей, в Сан-Иадрасе был кто-то с автоматической установкой изготовления и правильными принтерами или автоматическими резаками и формирователями, чтобы катить снаряжение по требованию, за цену. И поскольку Эрели и его братья были все одного размера-плюс-минус несколько долей дюйма, поскольку различные режимы упражнений и питания в течение прошедших десятилетий имели много общего О структуре кости, независимо от того, что их стандартизированные гены говорили об этом, - он мог заказать изготовленную массу шестерни, не дожидаясь конкретных подходящих измерений.
Самое трудное-это оружие. Боезарядов. Автоматические минометы. Он купил лицензию на производство сорока автоматических минометных трубок у компании "хакер-Мейер-Девильерс", но ни одна из фабрик, которые он смог найти, не была ни приспособлена для такого рода тяжелых металлических конструкций, ни лицензирована для независимой работы над смертоносными технологиями.
Некоторые юристы работали над этим, но в то же время каждый специалист по мелким фальсификациям, с которым он говорил, сказал, что в городе есть один парень, у которого есть идеальная установка для создания беспилотников. Поэтому Эрели поехала встречать парня.
- Сайгон Сальседо, - представился парень, пожимая Эрели руку. Он был похож на крысу. Настоящая крыса, обычного человеческого роста, худая, с черной шерстью и белыми волосами. Бегущий клон, которого Эрели никогда раньше не встречала, с кучей золотых колец в обоих ушах. - И что есть ледниковые измышления, - сказал Сайгон с немалой долей гордости, указывая на свой открытый гараж. - А это моя жена, Анна Трейер.
Энн была примерно того же роста, что и Сайгон, скептически выглядящая человеческая женщина, коротко подстриженные волосы... тот же набор золотых колец в обоих ушах. - Я не могу поверить, что ты хочешь это сделать, - сказала она.
Эрели моргнула, поначалу подумав, что она обращается к нему, но нет, она обращалась к своему мужу.
Сайгон взволнованно дернул хвостом. - Я проверил, все ли в порядке, и ты сказал, что мы должны что-то сделать, чтобы помочь этим протестующим.
- Пожертвуйте на международные права человека или что-то ещё, а не делайте бомбы. - Она не сводила глаз с Эрели.
- Я не собираюсь делать бомбы, и кроме того, это окупит остальную часть ипотеки.…
Супруги поспорили, и Эрели заглянула в гараж.
Роботы с белыми панцирями были упакованы во все свободные помещёния здания: манипуляторы и инструментальные головки, рулоны листового металла, сложенные на катушках, блок того, что Эрели распознала как полимерные принтеры. Это было похоже на что-то из специального многоцелевого завода фабрикаций - но Эрели не смогла заставить ни одного из них работать на него, они все были заняты производством потребительских товаров.
После того как супружеская пара закончила свой спор, короткие и отрывистые заявления, которые закончились поцелуем, Энн поднялась по пожарной лестнице соседнего четырехэтажного дома и вошла в квартиру наверху. Энергия Сайгона угасла, когда он смотрел, как она исчезает наверху, а затем чернокожий парень присоединился к Эрели у дверей гаража.
- В основном я, Эмм. Я делаю обычай робототехники для энтузиастов. Это моя специальность-научные зонды, рекреационные дистанционные летательные аппараты и тому подобное... - он неловко сжал руки.
- Я никогда раньше никого из вас не встречала, - сказала Эрели, заглядывая внутрь гаража, Прежде чем снова посмотреть на Сайгон. - Крысы?
- Мыши. - Поправил Сайгон.
- Мыши, - повторила Эрели. - Хорошо. Я думаю, ты знаешь, что я ищу.
- Я не умею обращаться с оружием, - сказал Сайгон, разводя руками. - У меня нет лицензии на это, но я могу изготовить дроны для наблюдения - у меня есть строительная клетка, которую я могу установить, для сборки вещёй, которые больше, чем гараж…
- Вы можете показать мне эту штуку в действии? Заставить его что-то сделать? Демонстрационная часть, просто чтобы показать мне, что фабрикатор работает гладко.
- О! Конечно. - Сайгон наклонился, вытащил блокнот из ниши в внутренней стене гаража и пролистал его. Потянул вниз дверь гаража, Прежде чем все пришло в движение. - Нужно запустить его с закрытыми дверями, местная проблема шумового загрязнения, - объяснил он и нажал кнопку.
- И сколько же ты хочешь взять? - спросила Эрели, наклоняясь, чтобы заглянуть в смотровое окошко двери.
- Все зависит от деталей. Материалы плюс триста пятьдесят в час? Это срочная работа, и мне нужно платить по кредитам... - он покачнулся из стороны в сторону, нервно улыбаясь. Уши вверх, вспыхнули.
Внутренность гаража превратилась в инсектицильную родильную камеру, выкрашенную в стерильно-белый цвет. Пневматические тараны ударили по стали-шум уменьшился до приглушенного глухого стука у двери и стен. Крутящиеся руки рвались и раздевались, воздуходувный вентилятор выстреливал режущую стружку и металлические осколки прочь с потоками воздуха из задней части гаража.
- Мы не против платить по срочному тарифу. На какую сумму можно взять кредит?
Сайгон колебался. - Я не знаю, что мне следует обсуждать финансы…
- Нам нужны вооруженные БПЛА, - сказала Эрели, наклоняясь, чтобы открыть дверь гаража, когда руки внутри затихли. - Он указал на металлический рычаг, тот, что с пневматическим тараном. - Эта штука умеет обращаться с закаленными сплавами?
- Хм, да” - пробормотал Сайгон, - но, как я уже сказал, У меня нет лицензии на смертельные технологии.…
- Мы тебя купим, - сказала Эрели. Он протянул руку и взял демонстрационную заготовку. Это был блокирующий набор металлических планок с выгравированными на них цифрами. Может быть, шесть дюймов в длину. Средняя планка выскочила, когда он потянул за нее. Он был похож на школьную линейку.
Сайгон пристально посмотрел на него. - Купить меня?
- Да. Эй, а что это за штука? - спросила Эрели, задвигая среднюю планку обратно и переворачивая её.
- Это логарифмическая линейка. Что-то вроде старинного механического калькулятора. Так что ты имеешь в виду, Купи меня?
- Да. Эрели покосился на цифры, пытаясь понять, как заставить работать логарифмическую линейку - он не мог. Должно быть, это был какой - то трюк-он положил его обратно. "Наши юристы создали для этого соответствующую процедуру. Мы выкупаем ваш кредит, покупаем ваш бизнес, а затем управляем вами по нашей лицензии на смертельные технологии. Там есть пункт выкупа, и мы продадим ваш кредит в любой банк, который вы хотите, но в то же время мы будем рады нанять вас на контрактной основе. Триста пятьдесят в час-это нормально.
Сайгон что-то пробормотал, моргая. - Он прочистил горло. - Это, ЭМ. Это звучит довольно сложно.…
- Да, наши адвокаты заставили меня все это запомнить. - Эрели достал его телефон, бумажник и предложил контракт. - Вот контракт, который они составили, и вот пятьдесят голышей, чтобы нанять себе час или около того юридической помощи, чтобы убедиться, что это законно. Все в порядке?
Мышонок Сайгон опустил глаза в свой блокнот, загрузил контракт и достал бумажник, чтобы принять оплату. - Угу. Да, я... Я позвоню твоим людям?
- Вот и сделай это. - Эрели хлопнула его по плечу, хотя и не слишком сильно. - У меня есть ещё дюжина парней из фабрикации, с которыми нужно поговорить до обеда - война и все такое. И если это хоть как-то поможет, ты можешь сказать жене, что работаешь на эти протестные группы. Они сами за это платят.
- Ух. Я так и сделаю. Я попробую это на ней сделать. Спасибо.
*
- И что я должен им сказать?
Эрели протиснулась мимо свисающей стойки с бронежилетами-скафандры тяжело давили на каркас-и с гримасой пробралась между слишком близко стоящими партами. - Я не знаю, Хуан. Может быть, сказать им, чтобы они шли по расписанию.
Хуан без особого труда последовал за ним, сжимая свой блокнот и увертываясь от раскачивающейся брони, прежде чем с легкостью шагнуть между столами. Эрели предположила, что в переполненном офисе разница лишь в том, что он маленький. - Никакого расписания нет, - пожаловался он.
- Это просто такое выражение. - Эрели вздохнула. - У вас есть разведывательные подрядчики в миссионерской сети?
- Да, но они хотят знать, с кем говорить. Кто здесь командует?
Ебаные люди. Никакая инициатива. Эрели поморщилась и повернулась к нему лицом. - Поздравляю, Хуан, ты здесь главный. Прикажите им как можно более эффективно находить и отвечать на запросы о помощи intel в сети миссий. - Ну и что?
- Это я? - Пискнул Хуан, отступая на шаг, на два. - Я всего лишь временный администратор.
- У тебя ведь есть квалификация менеджера, верно?
- Да…
- Так что справляйся. Каждый полевой запрос на помощь intel должен быть удовлетворен, убедитесь, что все получают некоторую помощь. Команды в активном конфликте получают дополнительную помощь, и команды, отдыхающие или принимающие время простоя, могут быть задержаны, хорошо? - Эрели рубанула его рукой по ряду настольных компьютеров и экранов в другом конце офиса. - Иди и сделай это. Если у вас есть проблемы, попросите о помощи - не торопитесь и не испортите его, делайте это так медленно, как вам нужно, чтобы вы все сделали правильно.
- Окей. - Хуан с трудом перевел дыхание. - Медленно и правильно. Медленно и правильно, - повторил он про себя, сворачивая между столами.
Большинство столов по-прежнему оставались незанятыми, но кое-где всё ещё кипела жизнь. Адвокаты, бухгалтеры - а теперь ещё и связные, вроде Хуана, устанавливающие контакт с нанятыми подрядчиками.
Они открыли счета в разведывательных службах Andercom, программистах и операторах беспилотных летательных аппаратов, а также в принадлежащих братьям частных военных компаниях, которые ещё не были вовлечены. Один из других подписантов инкорпорации, таких как Эрели, уже вел переговоры с некоторыми европейскими конгломератами ЧВК, которые имели гораздо больше опыта в области поддержания мира.
Офис казался Эрели сумасшедшим домом, но только потому, что их служащие до сих пор не знали, чем он отличается от своих братьев. Если у них возникала проблема, они хватали того брата, который был ближе всех.
Он нашел Эверсена в конференц-зале офиса, где группа их братьев собралась вокруг настенного экрана для брифинга - никто не заботился о красивом столе в зале заседаний, карта на экране была всем, что имело значение.
- После того, как мониторинг социальных сетей не дал осмысленных результатов - слишком многие азербайджанцы теряют связь со своими социальными сетями - нам удалось настроить систему опроса через комментарии, прикрепленные к самим пожертвованиям краудфандинга, - объяснил брат с незнакомыми собачьими бирками - возможно, Стелборн. "Азербайджанский режим больше, чем мы сейчас, боится того, что банки будут изымать свои личные активы из страны, поэтому банковские системы всё ещё широко открыты. Используя анализ векселей по залогу с каждой сделкой краудфандинга, мы определили поддержку для этих конкретных целей…
Автоматически сгенерированная гистограмма выскочила, к ней была прикреплена нотация. Эрели видела, что прекращение правления президента Насими было очень востребовано, но также были и такие вещи, как защита протестующих и прекращение похищений режима - они начали брать заложников, чтобы попытаться остановить поток пожертвований. Спасение конкретных близких, обеспечение безопасности конкретных районов, они тоже были популярны - но у каждого был свой любимый человек, и каждый жил в другом районе.
- Как вы можете видеть, существует очень большой разрыв между суммой обещанных денег и количеством людей, которые дают залог, - сказал Стельборн, переключаясь между графическим отображением его на основе пожертвований в долларах, а затем показал его путем подсчета каждого человека, делающего пожертвование. Тонна денег была вложена в просьбы о блокировании районов Баку, где жили богатые люди, но гораздо, гораздо больше отдельных людей обещали с просьбами о защите в более бедных районах, сметенных в стороны дорог и инфраструктур.
- Как мы будем расставлять приоритеты, я не знаю - к счастью, у нас нет никаких контрактных требований для изменения оперативного бюджета или нашего развертывания, специально основанного на заявках на обещания, но я думаю, что нам нужно интегрировать эти цели в сеть.
- Мы можем связать это с запросами поддержки отряда?"Если вы сделаете это, то режим может послать нам миллион обещаний просто затопить систему целей поддержки."Может быть, мы сможем заставить программиста написать фильтры...” - начали бормотать братья, ища хорошие решения.
Тем временем Эверсен схватил Эрели за шиворот и подвел его к краю площадки для инструктажа. - Вы получили наше задание?
- Пока нет, но у меня есть линия на некоторые вспомогательные работы на заднем дворе...” отправка в Азербайджан была на конкретной миссии, и прямо сейчас братья или команды братьев должны были подать заявки на миссии для достижения конкретных целей. Как подписавший договор Эрели имел доступ к деньгам, очень большим деньгам, но это были не те деньги, которые он мог потратить на посадку его и Эверсена в самолет. "Популярный материал получает большой интерес, тонну заявок от команд PMC. Очень хорошо организованные, мы хотим, чтобы они были там больше, чем мы. Лучше всего для того, чтобы мы попали в страну, взять работу, чтобы поговорить с местными жителями, получить оборудование там, где оно должно быть... то же самое, что офисное дерьмо здесь, но на земле.
- Это не стрельба, - пожаловался Эверсен, хотя скорее с весельем, чем с горечью.
Эрели достал блокнот-ну, один из тех, что он сам себе назначил, - и показал Эверсену. - Все нужно сделать, - сказала Эрели. - И он доставит нас на землю с оружием. После того, как мы завершили профиль миссии, мы можем найти различные цели для принятия.
- Просто пока мы не застряли в этом офисе на время конфликта, я счастлив.
Изображение на настенном экране изменилось-вперед протиснулся другой брат. По-видимому, был достигнут определенный консенсус в отношении проблемы объявления взносов. - Ладно, тогда следующая тема. Тактически и стратегически мы куда-то идем, но здесь нужно начинать говорить о реальной долгосрочной цели. Обеспечение безопасности полицейских и гражданских лиц являются второстепенными целями, даже если они важны - наша фактическая заявленная цель, и та, которая имеет значение, заключается в захвате политической власти и демонтаже, а затем замене нынешнего режима.
- Адвокаты хотят, чтобы мы поговорили с оппозиционными партиями, нашли одну из них, чтобы использовать её в качестве замены, но мы уже получаем некоторые серьезные предложения о взятках от фракций, о которых я никогда даже не слышал, и я не чувствую себя вправе передать власть этим парням, даже если ясно, что нам придется принять коррупцию на данный момент и увеличить наши слякотные фонды. Теперь, так как нам все равно плевать на международное право, я хочу выдвинуть возможность того, что после того, как мы захватим власть, мы создадим переходную власть, основанную на опросе с помощью краудфандинговых обещаний, пока не появится лучшее решение. Это уже система, которую мы видели, которая работает в военном контексте - нас только что наняли для достижения военной цели - поэтому нам просто нужно создать новый краудфанд для полиции, больничный фонд, Фонд уличного освещёния, все эти гражданские службы, а затем позволить людям выяснить, что они хотят для себя, пока все не встряхнется…
- Но ведь это не сработает, правда? - Спросила Эрели Эверсена, прищурившись и прижав уши. - Добровольное налогообложение?
Эверсен пожал плечами, навострив уши. - Было бы неплохо, если бы это произошло.…
Картина в поле зрения Эдана была расплывчатой. Вся его электроника была отключена, все стояло мертвым камнем. Он не мог позволить себе быть обнаруженным. Осторожно, с дрожащими пальцами, он отрегулировал крошечную ручку фокусировки в открытой ручной панели прицела. Вид через прицел обострился.
Разбитое стекло, тысячи тонких трещинок.
За перепутанным паутиной стеклянным окном, в недрах здания в трех четвертях километра отсюда, стояли азербайджанские солдаты. На столе выстроились в ряд распятия размером с обеденную тарелку для разведывательных БПЛА малой дальности.
Эдан наклонился влево, вправо. Поворачивается на сошке ягненка. Его перекрестие прошло над углом рабочего места-он мог видеть, как зарево экрана превращает одно из лиц солдата в кисло-бело-голубое.
Осталось немного, осталось ещё немного. Перекрестие прицела на кирпичной стене, как раз напротив того места, где должен был находиться пульт управления.
Он нажал на спусковой крючок.
Стена разлетелась вдребезги, кирпичные осколки разлетелись во все стороны расширяющимся кольцом серой пыли, битое стекло в окнах отвалилось - пластиковые осколки вырвались из пульта управления внутри помещёния, оператор кричал, размахивая рукой без пальцев, беспилотник, с которым работал один из них, поднялся и начал кружить внутри помещёния, как пчела без мозга.
Пена хлестала из конца глушителя "ламы", поднимая вверх бурлящий пар.
У Эдана зазвенело в ушах.
Теперь его нога болела ещё сильнее.
Он провел, как ему казалось, несколько дней в одиночестве, в охотничьем снаряжении, сетевом снаряжении. Убивая операторов ЭМВАРА, уничтожая их снаряжение, неуклонно работая над выполнением поставленных перед ним задач так холодно и чисто, как только возможно, не поддаваясь порыву вызвать хаос, просто убить, как это было приемлемо в первые несколько ночей.
Цель первой ночи-заставить азербайджанскую армию перегружаться, вытягиваться в струнку, бегать в лохмотьях, чтобы справиться с угрозой, которая казалась намного, намного больше, чем охотничьи группы, - была достигнута.
Теперь братья Эдана контролировали три взлетно-посадочные полосы внутри страны, и подкрепление прибывало каждый раз, когда они могли отключить сеть ПВО страны. Что становилось все более распространенным теперь, когда в воздухе появились собственные БПЛА.
Но даже в этом случае Эдан не рискнул остаться.
Он рывком поднял ламу, поморщившись от влажного, горячего, тугого ощущения в плече, и положил её себе на грудь, а сам встал и вышел из здания.
В этой части Баку почти не осталось мирных жителей. Улицы были безжизненны, когда он вышел через мышиную нору, ведущую в переулок. Даже мусор казался мертвым, безжизненным, когда странные порывы ветра проносили его вокруг.
Он услышал хлопок, и его тело напряглось. А потом раздался грохот разрывающихся снарядов, сотрясая улицы, разбивая вдребезги стекло - это была минометная бомба. Из-за входа в переулок повалили клубы дыма, и здание позади него заскрипело.
Долбаные минометы. Эдан расстреливал их, когда мог-короткоствольные автоматические штуковины, установленные во дворах и на крышах зданий, подключенные к сети азербайджанских вооруженных сил, относительно хрупкие при правильном попадании, - но всегда оставался ещё один, чтобы сбросить оружие на позиции предполагаемого противника.
Тишина. Туда попала только одна бомба.
Просто один из них чувствовал себя оскорбленным, но в Баку было много подозрительных вражеских огней. Регулярно раздавался зыбкий рев автоматных очередей, затем раздавалось управляемое двойное или тройное заикание винтовок, совсем как в детстве Эдана учили стрелять. Иногда он слышал случайный гул ламы, эхом отдававшийся в причудливых звенящих узорах благодаря их глушителям. Хлесткий треск их снарядов, рассекающих воздух, должен был быть гораздо более чистым, более очевидным звуком, хотя Эдан ещё не слышал его. В конце концов, я не слышал его из-за пистолета.
Эдан захромал по переулкам, потревожив гнездо перепуганных кошек, разбежавшихся во все стороны, поэтому он повернул назад - он не хотел никого предупреждать о своем приближении, а дюжина встревоженных кошек была бы более чем достаточным предупреждением.
Он очень устал. Он не спал уже много дней. Почему - то он не видел в этом смысла с тех пор, как расстался с Эйсеном. Весь мир Эдана закрылся для бессмысленной охоты и убийства, и ему не нравилось то, как он гордился тем, что может действовать подобным образом. Потому что он был эффективен.
Когда шум стал тише, и он нашел тихое место между зданиями, в которое минометы не смогут попасть, он включил свою электронику на достаточно долгое время, чтобы найти склад с запасами, и сориентировался на него.
БПЛА пронеслись мимо подслушанных чуть позже. Он надеялся, что это не враги, выслеживающие его сигнал, но все равно кружил и кружил, пока наконец не нашел дверь в одно из офисных зданий на набережной. Первое, которое он нашел, было заминировано - он мог это сказать, потому что дверь была закрыта, но замок был открыт. Никто не потрудился закрыть дверь без причины, без чего-то, что можно было бы защитить за ней.
Эдан снова включил свою электронику - никакой радиосвязи, кроме IFF, - и передвинул фокусы камер шлема через дверь. МФФ пискнул-там была мина, и это было дружелюбно, поэтому он подождал, пока мина подтвердит его подлинность, а затем он вошел в дверь, тщательно закрыв её за собой.
Двумя этажами ниже на подземной парковке, среди бесшумных машин, горел обогреватель. Банки с мясом висели на проволочных петлях чуть выше электрических нитей, их этикетки обгорели. Один из его братьев поднял руку к нему, вставая со стула возле ряда автоматических мониторов, просматривая изображения окрестностей здания.
Брат моргнул, оглядывая Эдана. - Дерьмо. Вы были здесь с самого начала?
Эдан кивнул: - Утвердительный.
- Хорошо. Заходите и снимайте груз-добро пожаловать на передовую базу гамма. Там есть еда, а внизу-бак с водой, -сказал его брат, указывая на пандусы для подъема и спуска машины, - а ещё этажом ниже у нас полевой госпиталь. Меня зовут Сипниц.
- Эдан, -сказал Эдан, отстегивая ягненка от своей упряжи. - Оружейная комната?
Сипниц развел руками и пожал плечами. - Его ещё не распаковали. Мы здесь не так долго, чтобы нуждаться в перевооружении. Она вон там, если хочешь.
- Он указал на ряд пластиковых ящиков, стоявших рядом с сельским грузовым автомобилем, с открытой задней частью и азербайджанскими номерами. Эдану стало моргнул. - А вы эту машину по дороге сюда поймали?
- Да.
- Деревня, окруженная башенками?
- Да. Мы очистили его и сказали гражданским эвакуироваться. Понятия не имею, так ли это, но они позволили нам купить пару их машин.
Эдан опустил ламу на землю, и с его плеч свалился не только вес оружия.
*
Он не стал распаковывать оружейный склад, но Эдан посетил полевой госпиталь. Это была полная установка телеприсутствия, доктор дома, который лечил его ворчание, когда он очищал спортивные имплантаты в бедрах Эдана, промывая их, прежде чем заклеить наконечники. - Больше ничего подобного, - сказал парень, манипулируя конечностями Эдана с помощью хирургических манипуляторов, проводя множественные УЗИ его ног. - Твои мышцы превращаются в замазку - ты так распухла и натянулась, потому что ткань порвалась в клочья. Нужно время, чтобы выздороветь.
- Верно, - пробормотал Эдан.
- Видишь эту кость? - спросил доктор, и на экране, заполненном его лицом, появилось вращающееся изображение внутренностей Эдана. - Вывихнутый. И этот отрывной перелом намного хуже, чем был в последнем файле для вас, он вызвал некоторое кровотечение и отек.
- Нужна операция?
- Не сразу. А пока я собираюсь распечатать для вас специальный Брейс. Он должен поместиться под вашими ботинками, но если он просто не напечатает его в новом ботинке. - Рог выплюнул в него квадрат смартбумаги. - Отнеси это в аптечный шкафчик и дозируй сам, как велено. Это поможет вашим ногам и плечу. Что касается остального ущерба, который вы нанесли себе, отдых и кортикостероиды-это ваш лучший вариант. Пожалуйста, положите все обратно, где вы его нашли, когда закончите.
- Окей. Спасибо. - Эдану понравился этот доктор. Не такой уж брезгливый. Он пошел и взял наркотики, тщательно следуя инструкциям на смарт-бумаге, чтобы открыть правильные закодированные ящики, и поднялся по пандусам парковки, получая воду по пути, чтобы выпить все это.
Когда он вернулся к обогревателю, то обнаружил, что это был не только Сипниц на базе вместе с двумя братьями, которых он не встретил на дежурстве в здании над автостоянкой. Теперь вернулся ещё один патруль.
Патруль только что прибыл в эту страну и очень устал. Одно ухо было почти оторвано, кровь забита коагулянтной пеной. На шлеме, свисавшем со спины бронежилета, виднелась борозда с белыми прожилками вдоль борта и над ухом, а в конце борозды застряла пуля. Чертовски близкая вещь.
Эдан снял одну из банок с мясом на проволоке с нагревателя, окунул её в воду, чтобы остыть, затем осторожно подцепил другую банку за ключ, чтобы заменить ту, что он взял, и сел поесть на скамейки, которые они вырвали из машин, оставленных здесь на складе. Его униформа-старая и побитая за несколько дней работы - была немедленно прокомментирована.
- Вот парень, который уже некоторое время живет в деревне.
- Угу. - Эдан отломил ключ от своей банки с мясом, воткнул его в маленькую выемку и начал поворачивать, чтобы открыть её. - Даже забрался туда пешком.
- Милый. Я бы и сам с удовольствием это сделал. Мы приехали сегодня утром-разгоняли ОМОН из протестных зон. Теперь они стреляют на поражение, ты это слышал? - Его брат улыбнулся. - Они сделали объявление - любой, кто совершает насилие над мирными жителями, стреляет на месте, и это ОМОН. У них есть хуйня для огневой мощи, но армия появляется очень быстро, когда они начинают кричать.
Эдан неопределенно кивнул. - Это хорошо... - пробормотал он. "Насилие в отношении гражданских лиц должно прекратиться.
- Да. Я Энцов, - сказал разговорчивый, откидываясь назад, чтобы показать серый текст на передней части своего камуфляжа. - Вот это Скарто, - продолжал он, указывая на брата, сгорбившегося над едой, прижавшего уши, почти съежившегося, потерянного в своем собственном мире, - а рядом с тобой Соколай.
- Соколай?! - Эдан повернулся в сторону, моргая. - Я-Эдан!
Соколай удивленно поднял глаза. - Иисус.
- Вы двое знаете друг друга? - спросил энцов, и улыбка его немного поблекла.
- Черт возьми, да. Мы вместе были в Душанбе-
- Этот парень держал меня вместе после того, как меня ударили. Я не знал, что ты всё ещё работаешь-
- Где, черт возьми, ты взял новую руку? - Соколай рассмеялся, затаив дыхание.
- Я взял его взаймы. Рад тебя видеть, Соколай.
Соколай сделал это первым - поставил банку с мясом и протянул руку. - Ответил Эдан, крепко обнимая его. Медвежье объятие объятий, сжимание так сильно и быстро, что это было похоже на удар по нему, прежде чем отпустить, просто глядя друг на друга.
- Я так чертовски рад видеть тебя целым и невредимым. Я думал, что ты могла умереть. - Соколай сжал плечо Эдана. Его правое плечо.
- Всё ещё здесь, - сказал Эдан. - В конце концов, я такой же крутой, как и ты.
К тому времени, как они покончили с мясом, Соколай отказался от своего нынешнего задания. Энцов рассмеялся и легко отмахнулся. Это было совсем не похоже на то, как уехал Эйссен - нет, для отъезда Соколая была причина, и хорошая.
Они тут же сформировали новую единицу, зарегистрировав её как пара-тридцать один, и догнали жизни друг друга. Видимо, у Соколая дела шли не очень хорошо - плохой опыт в Таджикистане, во время революции. Эдану стало стыдно за то, что его не было рядом, за то, что ему сделали операцию, но Соколай не винил его. Из того немногого, что сказал Соколай, он винил себя.
Точно так же, как Эдан винил себя за многое. Но Соколай интересовался MilSim - сказал, что он должен будет проверить это, может быть, подписаться на него. Был приятно удивлен, услышав, что Эдан встречается с кем-то, очевидно Соколай сам не был в отношениях, но жил с некоторыми людьми, мог отчасти понять импульс. Но и для Соколая никакого секса тоже не было.
После того как оружейная комната была распакована и Эдан распорядился, чтобы на ночь там изготовили новые снаряды для него, он взял свой новый корсет, который едва помещался в его сапоге, и пошел с Соколаем искать место для ночлега.
В конце концов они легли вместе, спина к спине, в тепле и безопасности, в нише между бетонным столбом и стеной, ещё на два уровня ниже под землей, прижавшись друг к другу хвостами, пока не пришел сон, с оружием в руках.
Ему было очень приятно, что его брат здесь, рядом с ним. Зная, что после сна они могут встать и сражаться бок о бок. Эдану ютно устроился, согревшись, и прижал нос к своей подмышке, закрыв глаза.
Завтра будет лучше. Так намного лучше.
После того, как самолет погрузился в темноту, свет снаружи ослеплял. Солнечный свет здесь был совсем другого цвета - когда Эрели покинула Сан-Иадрас, он был сырым и желтым. Здесь, спустя несколько часов, на задворках Турции, было холодно и бело.
Арендованный ими гиперзвуковой коммерческий авиалайнер по-прежнему имел на хвосте логотипы Haversham, хотя динамично окрашенные части его корпуса были выкрашены в серый цвет, что позволило снять художественную покраску и помочь ему вписаться в другие самолеты, выстроившиеся на военной взлетно-посадочной полосе.
Большинство самолетов были коммерческими, так как это были варианты доставки грузов по воздуху, которые можно было нанять в тот же день. Но реклама была хороша. Это были транспорты в стиле рыбьих кишок, самолеты, чья полетная рама-нос, крылья, двигатели, ребра - поднималась с грузового фюзеляжа, оставляя груз на месте, в то время как остальная часть рамы самолета поднималась, чтобы лететь назад с твердым холстом, закрывающим пробелы в его раме. Обычно их использовали магнаты, доставляя свои спортивные автомобили с ручным приводом куда-нибудь на выходные, но они были так же хороши в транспортировке контейнеров для перевозки грузов в короткие сроки.
На взлетно-посадочной полосе стояла башня в старинном стиле, а в её тени сидел самолет экстренной помощи, открытый брюхом, инсектицидное оборудование для изготовления которого штамповалось в последнюю минуту и изготовлялось на заказ утяжеляющее полотно для братьев, выходящих из самолетов. Два грузовых контейнера стояли на сваях, образуя навес над их содержимым-ряд цехов по изготовлению металлов, окруженных пылающими плазменными дугами, выплевывающими и упаковывающими ракетные двигатели для создания полезной нагрузки для БПЛА с Дельта-крылом, припаркованных на рулежной дорожке, упакованные двигатели немедленно собирались и загружались обратно в другой конец цехов по изготовлению инженерами, уже начинающими подгонять их к боеголовкам.
- А где же наши пушки? - спросил Эверсен, поворачиваясь кругом, в то время как двигатели ревели со всех сторон.
Эрели проверила его блокнот. Имелась логистическая карта расположения взлетно - посадочной полосы, даже несмотря на то, что к вечеру они должны были улететь-отправить все это в Азербайджан, предполагая, что Эрели и Эверсен смогут установить переносные зенитные орудия вокруг захваченных взлетно-посадочных полос, обеспечить безопасное место для посадки своего снаряжения. Он пробрался вместе с Эверсеном через этот клубок к механической мастерской, где братья уже выстроились в ряд, проверяя отпечатанные бирки на стоячих ружьях, только что из принтера.
- Эверсен и Эрели! - Закричал Эверсен, рванувшись вперед. - Наши приказы ещё не закончились?
Группа из восьми братьев в начале очереди подняла голову, их лица были забрызганы цветной краской, и быстро проверила метки. Белый передал Эверсену свою винтовку, розовый отдал Эрели свою.
Тяжесть в его руках была облегчением. Квадратное устройство было именно тем, что он просил на самолете - телескопический приклад, с двойной линзой выше и ниже ствола для легкого бинокулярного дальномера, закрепленный на носочках и рельсах на случай, если ему понадобится вставить на него больше передач. У Эверсена был солидный запас, более длинный ствол, снабженный винтовочными магазинами вместо коробок, почти легкое поддерживающее оружие.
Эрели вытащила один из пустых магазинов из печатной пружины, приклеенной к цевью его нового пистолета, подтолкнула пружину и засунула её обратно в магазин пистолета. Он поднял глаза и увидел, что Эверсен тоже повесил на полку один из своих винтовых магазинов и уже сухо стрелял из него по земле между ног.
Эверсен усмехнулся: Эрели усмехнулась в ответ.
- Давайте найдем пули, - взволнованно тявкнул Эверсен. - А потом доспехи! И давайте найдем это дерьмо с противовоздушной обороной, которое мы устанавливаем, и попадем в страну.
- Ты получишь пули, а я-броню. Мы встретимся у торгового стенда и найдем ящики, которые нам нужны для ребенка в стране. - Ну и что?
- Утвердительный. - Эверсен повернулся и начал обыскивать оружейную комнату со стрелковым оружием.
Охранники турецких ВВС недоверчиво уставились на Эрели и его братьев поверх усов, стоявших за забором из проволочной сетки.
Что. Неужели они никогда не видели, чтобы детям давали бесплатно ходить в кондитерскую?
Чувствуя головокружение, Эрели побежала к стойкам с доспехами.
*
:: / Баку, Азербайджан.
::/ Эйссен Эстиан.
Часы уже тикали. Эйссен снова склонил голову, пристально изучая меню своих очков, чтобы в шестнадцатый раз перенастроить свой камуфляж. Он флуоресцировал везде, где на него падала тень, придавая ему ту же самую ровную цветовую гамму, что и стена позади него, но ему приходилось вручную регулировать ожидаемую точку обзора противника вместо того, чтобы позволить ей использовать один из автоматизированных профилей, определенных направлением, в котором он смотрел.
Где-то раздался чей-то крик. Ничего необычного в этой части города за последние несколько дней-война в основном обходила стороной эти богатые районы, но сдерживаемая агрессия и недовольство разрывом между богатыми и бедными, в сочетании с полным исчезновением полиции, сделали более чем несколько ужасных историй, когда люди маршировали в богатую часть города и брали то, что они думали, принадлежало им.
У эйссена не было времени разбираться с каждым случаем грабежа и мародерства. Сейчас его интересовала только одна страшилка. Шаршов, пересекая проезжую часть, поднял вверх большой палец и нырнул за угол, пятясь к одной из каменных секций небоскреба позади него, растворяясь в сером. Их снаряжение было недостаточно хорошо, чтобы обеспечить камуфляж против отражающих окон, которые были модой повсюду в этой части города - район, собранный вместе как более дешевая, потрепанная имитация центра города Сан-Иадраса и небоскребов Верхнего города с мертвыми и плоскими городскими улицами.
Эйссен терпеливо ждал.
Конвой молча промурлыкал из тени небоскреба, обогнув лежащее на асфальте тело мертвой кошки - как будто один из диких зверей, наводнивших улицы, мог быть опасен, - и двинулся дальше за угол.
Дорога здесь была широкая-шесть полос. Пешеходы не могли перейти её, но дороги были не для пешеходов - у каждого, кто был кем-то в этом городе, была личная машина.
Исмаил Насими, единственный сын и предполагаемый наследник президента Насими, имел три лимузина и президентскую гвардейскую бронированную боевую машину сопровождения, просто чтобы подсластить сделку.
Лимузины были безвкусными, курносыми штуковинами, длинными, тонкими и низко сидящими на земле, бронированные окна черными, колеса все вращались независимо, чтобы захватить дорогу, когда молчаливые электрические штуковины перемещались по улицам.
Эйссен сосредоточился на переднем вагоне, сердце бешено колотилось в груди - он был практически на открытом месте, в одном конце открытого перекрестка между вестибюлями небоскребов. Враждебный БПЛА зашипел над сценой, черная точка в узкой полоске неба между башнями.
Эйссен все ждал и ждал. Грубый, почти знакомый голос одной из сестер Марианны-Малинки-промурлыкал в его наушниках. - Стад-пять и Стад-семь, прием. Мы идем на забастовку.
- Он фыркнул один раз. Дважды. Сильнее, проталкивая воздух через рот, выпуская жар на язык сквозь фильтрованную камуфляжную маску. Напряжен, расслаблен, напряжен, расслаблен. -
Беспилотник над ними исчез в рассеянии серого тумана и компонентов, взрыв достиг ушей Эйсена мгновением позже, машины развернулись и остановились. Башенка бронетранспортера выскочила и начала следить за небом. Дельта-крылый беспилотник с торчащими из-за угла ножами на мгновение завис на собственной тяге, а потом рухнул, как птица, спускающаяся со своего насеста, и из его перевернутого брюха посыпались ракеты.
Дорожка задрожала под Айсеном, взорванная в противоположном конце ракетой, щебень упал поперек дороги, раздавив переднюю часть лимузина, пытающегося сбежать. Вторая, третья и четвертая ракеты ударили по бронированной машине в боковую дверь, одна за другой, пока черная рана, разорванная в машине, не взорвалась наружу в герметичном взрыве, водородные ячейки AFV пронзили внутреннюю кабину и выкипели из машины в визжащем языке огня.
Второй Дельта-крылый БПЛА, "Стад-7", пронесся на высоте тридцати футов над уровнем улицы, орудие прямой наводки под его брюхом вращалось быстрыми рывками, как глаз хамелеона, выбивая колеса лимузина одно за другим с заикающимися очередями. Зенитные ракеты жужжали вслед за ним, подпрыгивая и извиваясь над краем каньона улицы, ища возможность безопасно нырнуть под вершины небоскребов, не повредив здания. У седьмого стада не было таких забот: он выбивал окна в офисе и нырял внутрь, разбивая стекла именно там, где их ждал Эйссен.
Его там больше не было.
Он бежал вниз по обломкам тротуара, целясь из винтовки в дыру в бронированной машине, несмотря на то, что все пассажиры были явно нейтрализованы в водородной печи внутри нее, потому что это была его работа. - Броня чиста, - крикнул он.
Эркнер выстрелил в одного из телохранителей, выходящего из головной машины, делая шаг вбок по широкому катящемуся кругу, его камуфляж изо всех сил старался не отставать.
Эйссен ударил ещё одного телохранителя по затылку, когда тот выпрямился над крышей своего лимузина, швырнув его вперед на потрескавшиеся остатки лица с двумя выстрелами.
Когда Эйссен подошел ближе к машине, он выронил винтовку, держа её под мышкой так, чтобы она не мешала ему, и вытащил пистолет. Прижав его к боковому стеклу лимузина, он наклонился вперед, к ветровому стеклу, и удерживал спусковой крючок в течение четверти секунды, пока пистолет не выстрелил во все четырнадцать патронов. Он нырнул в сторону, когда разбитое стекло осело, перезаряжая-Шаршов шагнул вперед, протаранив прикладом винтовки бронированное стекло, пробив в расколотой массе дыру, достаточно большую, чтобы пробить её кулаком, и вместо этого Эйссен прицелился из пистолета.
- Открой дверь! - закричал он, раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы удержаться на цели через жалкую маленькую щель.
Он снова закричал, когда лимузин тронулся, беспомощно скребя по асфальту двумя левыми колесами, покачиваясь в колесных колодцах. ИИ лимузина теперь понятия не имел, как защитить свой груз.
Стрельба дальше по линии, как братья сели в один из лимузинов-бросая мертвых и раненых одетых охранников в сторону…
Дверь со скрипом приоткрылась на дюйм - Эйссен схватил её, рывком распахнул и направил пистолет внутрь.
Один телохранитель впереди с обрезом-мертв, и неважно, что он держал его над головой. Второй охранник сзади-мертв от быстрого рывка эйсенова спускового пальца. Мишень на среднем сиденье…
- Попал в цель! - Эйссен схватил Исмаила Насими, невысокого (шесть футов два дюйма-почти все люди были коротышками для Эйсена) бледнокожего мужчину с характерными темными бровями, впился пальцами в воротник рубашки мужчины и одной рукой вытащил его из машины, бросив на асфальт.
Исмаил съежился, подняв руки. - Ты не можешь этого сделать! - завизжал он по-английски. - Это же незаконное похищение! Вы не можете этого сделать, я требую адвоката!
- С адвокатом? - Эйссен упал на него, прижав коленом к животу, согнув руку, чтобы держать пистолет высоко, рядом с лицом Эйсена и вне досягаемости Исмаила, наклонившись к горлу мужчины. - Вам нужен адвокат? Ты же глава гребаной тайной полиции!
По улицам прокатилось Эхо моторов. Характерный глухой звук лопастей вертолета-у захватчиков не было ни вертолетов, ни пилотов, ни беспилотников. Азербайджанцы. Приближается, и быстро.
Позади него его братья и малинка толпились в лимузине, вставляя в него снаряжение ЭМВАРА-Шаршов упал и разорвал карманы Исмаила, украл его телефон и часы, бросив их.
Исмаил опустил руки достаточно долго, чтобы закричать: "все, что у тебя есть-это обвинения! Вы ничего не можете доказать!
- Ты думаешь, мы должны что-то доказать? Вы думаете, что это будет судебный процесс? - Эйссен рассмеялся. - Черт, приятель. Мы собираемся убить тебя.
- Ну и что же? А как насчет моих прав? Право на судебный процесс, западная демократия-вот то, что вы претендуете принести! - Его глаза испуганно выпучились.
- Но мы ещё не главные, - прошипел Эйссен. - Так и есть. Эта страна действует в соответствии с вашим законом.
Он вцепился в грудь Эйссена, дергая его за мундир, извиваясь так, словно мог выбраться из-под него. - Нет, нет, пожалуйста, я заплачу, отец мой.-
- У нас есть доступ к его сети. Он нам больше не нужен, - промурлыкала Малинка по рации.
Эйссен выстрелил ему в лицо. Один раз, второй, третий - четвертый сквозь скребущиеся руки Исмаила, цеплявшегося за кровавое месиво, через которое он кричал, пятый, шестой - Эйссен прицелился выше, в мозг, вместо того чтобы просто искалечить человеку челюсть, и опустошил оставшееся оружие.
Через тридцать секунд они уже извлекли все данные до последнего байта из электроники этого человека и передали все свои учетные записи высокого уровня хакерам, находящимся вне их зоны доступа. К тому времени, когда азербайджанская группа быстрого штурма нашла, где приземлиться, Эйссен и остальные уже ушли.
*
:: / Баку, Азербайджан.
:: / Эрели Эстиан.
- А где же президент? - Завопил Эверсен.
- Эрели указала на нос лодки. Перед носом захваченного прогулочного судна ржавеющие нефтяные вышки всё ещё стучали по дну Каспийского моря, выискивая капли нефти. За металлическим лесом вышек, торчащих из волн, виднелись искусственные острова. Сверкающая сеть стеклянных и зеленых листьев, пересекающиеся переходы, прекрасные под голубым небом.
Хазарские острова. Чья-то попытка поместить рай на Землю всего в нескольких минутах езды по побережью от центра Баку. "Армия перекрывает дороги, блокпосты гребаные везде, - пояснил он. - Но они долго не протянут!
- Но почему же?
- Проверьте карту миссии!
Эверсен наклонил голову, пристально изучая меню своих очков.…
Увидев его, он замер на месте.
Эрели подписалась вместе с остальными подписантами. Все остальные задачи, кроме подавления Азербайджанской ПВО, были приостановлены. Для каждой собаки в городе, каждого дружественного беспилотника и Союзного подрядчика была только одна цель.
Ильхаим Насими, президент Азербайджана.
Или, по крайней мере, его личный телефон.
Азербайджанское военно-информационное технологическое крыло было практически разорвано за последние несколько дней боевых действий-внедренные специалисты EMWAR были убиты, заставляя их чрезмерно напрягаться, чтобы поддержать своих людей в полевых условиях. Большая часть их оборудования и программного обеспечения была снята с полки и разработана за рубежом. Не было никаких проблем в том, чтобы проникнуть в их сеть и изолировать коммерческую электронику, связанную с ней, как только братья Эрели захватили доступ к административному уровню из Министерства государственной безопасности и передали его законтрактованным хакерам Andercom West.
Президент, или его телефон, расхаживал по комнате на семьдесят пятом этаже гостиницы "Алиев". Ходит кругами, кругами и кругами.
Лодка развернулась под углом к островам, мерцающая вода между ними замкнулась в пересекающемся узоре каналов. Роскошные хазарские острова были не всем, что они были потрескавшимися - отступающее Каспийское море оставило некоторые из небольших островов с небоскребными вершинами на суше, главные каналы, бассейны и шлюзы были углублены и выеманы, чтобы сохранить воду на месте.
Эрели откинулась назад и ухватилась за поручни, когда брат у пульта управления катером включил ручное управление и крикнул: "приготовиться к высадке на берег!
Брат взмахнул пальцем над панелью управления, и лодка накренилась. Спираль приближалась к мелководному берегу у главного канала, на краю хазарских островов. На одном из пешеходных мостиков, соединявших острова и пересекавших канал, Двое солдат уставились на них и показывали пальцем - Эрели прижал уши к басовитому двойному стреляющему в них Эверсену. Мишень резко ударилась о хвост - другого бегущего человека подобрал брат, стоявший ближе к носу лодки, и киль резко ударился о берег. Прогулочное судно скользнуло по открытому морскому дну к старой пристани, которая теперь находилась на высоте шести футов над уровнем моря.
Эрели и Эверсен выскочили на берег-через несколько секунд лодка была уже свободна, и братья бежали к пристани. Что-то щелкнуло над головой-камеры шлема Эрели поймали это, заставив его посмотреть вверх. Он так и сделал-бешено вращая парашютами, ярко сияющими в небе.
- Обезьяны-гемы! - Крикнул брат мгновением позже, акроним вывалился из него в спешке.
Apgsm. Противопехотные самонаводящиеся ракеты висят в воздухе на своих парашютах. Сканирование для целей, pinging IFF и ждать ответов. И когда они не получили ответа IFF…
Парашют затрепетал свободно, кувыркаясь конец за концом, когда ракета, которую он держал, упала. Мгновение спустя ракетный двигатель рванулся к земле, оставив густую черную полосу дыма - один из братьев Эрели исчез в черно-сером облаке с алым оттенком тумана. Имя в очках было Энцов.
Мгновение спустя в дуло Эрели ударило что-то маленькое, горячее и удивительно твердое-осколок взрывчатого вещёства. Достаточно сильно, чтобы разорвать его баллистическую матерчатую маску, достаточно сильно, чтобы разорвать его щеку, достаточно сильно, чтобы поместиться между десной и губой и вылить кровь в рот.
Эрели споткнулась, сплюнула и подтянулась за бетонными столбами, поддерживающими пристань, сделав это в трех шагах позади Эверсена, через мгновение после того, как вторая линия упала с небес и выковыряла кусок из боковой стены пристани, по которой карабкался один из его братьев.
Через мгновение раздалась черная вспышка-вторая вспышка, над ними расцвел дым. Беспилотный летательный аппарат прожужжал на малой высоте, взрывая пылающие вспышки во внезапной дымовой завесе над их головами, толстые комки серебристой ленты вспенивались и скручивались вниз, прежде чем беспилотник взорвал ещё одну дымовую капсулу, закрывая небо в вспенивающемся черном слое.
Покрытие.
Эрели стянула с него маску, стиснула зубы и выдернула изо рта металлический осколок. Мгновение он стоял, сплевывая кровь перед Эверсеном, и смотрел на зловещий, изогнутый кусочек металла, покрытый ромбовидным узором - металлический корпус ракеты, выгравированный так, чтобы разбиться на мелкие части. Он был весь в крови, маленький, смертоносный и скрюченный.
Эрели засунула эту штуковину в его мусорный мешок, и прежде чем он закончил, Эверсен брызнул коагулянтной пеной на его лицо. Сильный шлепок. - Ну что, сел?
Эрели кивнул, снова натягивая маску. Настороженный взгляд сверху-ракета прорвалась сквозь черный слой, покрывающий небеса, ударилась о открытое морское дно в пятидесяти метрах от любого из них. - Прикрытие! - Закричал он и присел на корточки рядом с бетонными сваями.
Остальные ракеты дождем посыпались вниз, нанося слепые, но упорядоченные удары, взрывы сотрясали один конец пристани и морское дно, пока, наконец, не взорвали лодку, пытаясь убить остальных из - за дыма.
Ракетам не повезло - когда Эрели и Эверсен поднялись на пристань и вышли на улицы искусственного острова, худшим ударом их братьев, которые не были убиты в первой атаке, было подтягивание себя вверх и через край пристани, пляжный песок и брызги коагулянта скрежетали его живот.
Чтобы убить Эрели, Насими понадобилось бы нечто большее, чем причудливое оборудование.
*
:: / Баку, Азербайджан.
:: / Эдан Эстиан.
Эдан поставил "ламу" на уровень талии, вернул магазин на место и кивнул Соколаю. - Готово, - просигналил он.
Соколай кивнул один раз-винтовка поднята только правой рукой, вооруженная ручная граната в левой. Он отпустил рычаг взведения гранаты, запуская предохранитель, и отсчитал с качками его левой руки, оба из них кивали в такт.
Три. Два. Один -
Эдан выстрелил в верхнюю петлю дверного проема вместе с "ЛАМВ", целясь с помощью камеры-бочки в своих очках. Пуля пробила бронированную дверную раму, вырвав её вместе с верхней петлей из стены с оглушительным стальным скрежетом, отшвырнув затвердевшую защитную дверь, как апельсин. Эдану же нырнул в стену рядом с ним, когда Соколай бросил гранату через разорванный угол, нырнув вниз к противоположной стороне дверного проема в тот момент, когда граната взорвалась с единственным отрезанным ревом.
Соколай толкнул плечом остальную часть двери и вошел в курительную комнату безопасности, направив винтовку влево, вправо, вверх, вниз - ни один из бойцов не остался стоять. Стены задымились. - Ясно, - кивнул Соколай и двинулся дальше.
Эдан последовал за ним, держа "ЛАМВ" низко над телом, крепко прижав его к бедру, так что половина поля зрения в его очках пересекалась с прицелом пистолета.
Они были на хазарских островах-попасть туда было настоящей головной болью. Все уворачивались от азербайджанской армии, избегая контакта, а не вступая в бой, за исключением операторов беспилотников, открывающих огонь прикрытия. Немного больше координации было бы неплохо-блокирующая сила, чтобы удерживать внимание, в то время как остальные двигались вокруг - но это было все хорошо. Азербайджанская армия растягивалась тонким слоем бумаги, и как только они оказались в охраняемой зоне хазарских островов, все стало очень просто.
Комната охраны, в которую они только что попали, находилась на нижнем этаже Мемориала Гейдара Алиева, причудливого офиса, названного в честь культа личности одного из бывших диктаторов страны, и была там, где системы здания контролировались охранниками. Как бы то ни было, охранники - вероятно, армия, за исключением одного трупа в углу - теперь были мертвы, вместо того чтобы следить за системами здания.
Соколай проверил углы, пнул трупы - один был достаточно жив, Соколай поднял винтовку, как будто собирался выстрелить ей в голову. - Он заколебался.
- Coup de grace технически незаконен, - услужливо сказал Эдан, - если он не пойдет за пистолетом.
- Истинный. - Соколай опустил винтовку и ногой пригвоздил человека к полу рядом с его шлемом. - Ты сдаешься? - Спросил Соколай, подбадривая переводчика, чтобы тот сказал это по-азербайджански.
Мужчина просто застонал, так что Соколай качнул головой парня для него с помощью пальца ноги - заставляя его кивнуть - затем выбил его пистолет из кобуры, и начал лапать мужчину, чтобы увидеть, есть ли аптечка первой помощи на его униформе.
Тем временем Эдан включил лифты и открыл аварийные лестницы. Для хорошей меры, прежде чем отключить свой блокнот и его набор программного обеспечения EMWAR, он загрузил руткит для внешних хакеров и помог Соколаю обеспечить законную минимальную первую помощь, которую они должны были дать пленным и раненым комбатантам, а затем отметил его на карте миссии для экстренных служб или кого-то, кто не был занят борьбой с гражданской войной, чтобы прийти и разобраться.
- Наверху?
- Наверху, - ответил Эдан. Наверху они получат идеальные линии обзора.
Но прежде чем они прошли через вестибюль, случилось что-то плохое.
Все началось с того, что погас свет. Дверь лифта захлопнулась, как раз когда он открывался перед Соколаем.
И тут у Эдана щелкнуло ухо. Однажды. Как будто там был кузнечик внутри него. Его очки потускнели - все каналы связи одновременно отключились. Щелчок раздался снова, сильнее-даже хуже. Тяжелый грохот раздался в его голове из ниоткуда, его язык был словно облит уксусом и металлической фольгой, затем его зрение дважды пульсировало бело-синим, как раз когда щелчок присоединился к боли, которая становилась все хуже и хуже.-
- Какого хрена это было? - Простонал Соколай, снимая очки. Его камуфляж застыл, динамическая контртенировка исчезла. - Он яростно потер ухо.
Эдан проверил свою электронику. Они были мертвы. Все вокруг было мертво-в здании царила тишина, даже кондиционер не работал.
- Мы только что получили Херфед, - выдохнул Эдан.
- Ну и что же?
- Они только что сожгли всю нашу электронику гребаным микроволновым лучом - они знают, что мы здесь! - Он дернул Соколая за плечо и бросился бежать. Постоянно вращающаяся дверь вестибюля захлопнулась, ни одна из боковых дверей не открылась - Соколай выстрелил в одно из больших окон с огневым треском, и они вдвоем выскочили на солнечный свет снаружи.
Вражеский беспилотник отскочил от мостовой перед ними, каменно мертвый. За ним последовал второй - один из крестообразных дронов-камер. Вдалеке двое братьев растерянно озирались по сторонам - а мимо них стояли азербайджанские солдаты, махая рукой в ответ группе из них вокруг заглохшей бронетехники…
Это были не только Эдан и Соколай, которые были поражены HERF. Все долбаные хазарские острова были сожжены дотла.
Соколай снял с винтовки мертвый электронный прицел и отбросил обломки в сторону. Затем он вскинул винтовку к плечу, прицелился в железный прицел и дважды выстрелил.
Один из ошеломленных азербайджанских солдат упал.
Позади солдата, за заглохшей бронетехникой, пара танков скатилась с материкового шоссе на мост, ведущий на острова. Они плечом отодвинули заглохшую бронированную машину с дороги, освобождая место для тех, кто шел за ними с безупречной функциональностью.
- Черт, -ошеломленно пробормотал Эдан.
Соколай схватил его на бегу-наполовину оттащил, наполовину увел с улицы в укрытие.
Скрежет приближающихся танков становился все громче. За декоративным фонтаном Соколай и Эдан нырнули вниз, навстречу двум другим братьям, которых они уже видели. Один из них был покрыт розовым пятном краски на открытой части лица, другой-желто-янтарным.
- Привет! - Амбер представился сам. - Я Элвуд, а это Эшовиц.
- От Марка Антония? - Эдан разинул рот.
- Ну и что?
- Меня зовут Эдан, из-
- Три-Х! На полях Милсим? А вы? Элвуд посмотрел на Соколая.
- Он покачал головой. - Соколай. Я не игрок MilSim.
- Да. Ну что ж, приятно познакомиться. У кого-нибудь из вас есть чем поразить эти танки? Все, что у нас есть-это восемь фунтов AGX.
- Семь, - поправил Пинк - Эшовиц. - Мы уже использовали один из зарядов, чтобы пробиться сквозь эту стену.
- А, ну да. Семь. - Элвуд пожал плечами.
- У меня есть четыре кирпича AGX, - ответил Соколай. - И у него есть ягненок.
- Но этого недостаточно, чтобы остановить бронетанковую колонну, - заметил Эдан.
- Нет, но этого достаточно, чтобы замедлить его, пока мы взрываем мост. - Элвуд опустил маску, обнажив зубы в дикой усмешке.
- С одиннадцатью фунтами AGX?
- Черт возьми, одного фунта более чем достаточно, чтобы осветить боеприпасы в этих танках.…
*
:: / Баку, Азербайджан.
:: / Эрели Эстиан.
Эрели поставили в микроволновку. Циферблат переключился на одиннадцать. Он не загорелся, во всяком случае, не прямо - радиоволны ударили и встряхнули молекулы. Атомы. Подтолкнул энергию в цепи, которые он нес. Выстрелил нервными импульсами, заставил призрачные звуки жужжать в ушах, свет вспыхнул в глазах, заставил боль скосить его с ног и поставить на колени.-
Все было кончено. Легкие БПЛА выпали из воздуха, с хрустом врезавшись в землю и врезавшись в отель впереди.
Все вокруг него братья выругались, вставая обратно. Камуфляж - те, у кого был какой - то активный камуфляж-замерз. - Херф! - Некоторые кричали, когда другие не понимали этого, и вздрагивали там, где стояли.
Но внешний вид гостиницы "Насими" не был хорошим местом, чтобы замерзнуть, даже если азербайджанские солдаты были ранены так же сильно.
Собаки приходили в себя быстрее, чем люди. Их орудийный огонь рванулся через задний сад и бассейн - азербайджанцы ответным огнем, когда он пришел, били через стулья бассейна и наклоненные зонтики, извергая пластиковые осколки во все стороны, вырываясь вперед и назад по бетонному тротуару и разрывая кирпичную кладку.
Это выглядело впечатляюще. Это было впечатляюще. Но икота собак, раздававшаяся дважды и трижды, была направлена не на подавление, не на то, чтобы загнать людей в укрытие, не на то, чтобы сбить вражеский огонь, а на то, чтобы убить.
Кто - то получил удар в горло слева от Эрели-пошатнулся на ногах и, продолжая истекать кровью по всему своему камуфляжу, спокойно захромал в укрытие за баром у бассейна, открывая ответный огонь. Брат ударился об пол как мешок с кирпичами в тот момент, когда он был вне линии огня, ещё один подбежал и затормозил, отрывая набор EMSTAB от своего рюкзака, прежде чем исчезнуть в кипении дымовой завесы и мякинных лент.
Азербайджанский офицер выкрикивал приказы своим людям - он упал, две дырки просверлили под его открытым подбородком, шлем взлетел вверх позади него.
С дверью было слишком много хлопот. Поэтому, чтобы попасть внутрь, один из них взорвал стены и двери спа-комплекса с противотанковым оружием. Они пробрались в отель через горящие парикмахерские, как раз когда начали прибывать азербайджанские подкрепления - Эрели заметила скулящий корпус активного БПЛА, выстрелила в него - промахнулась, выстрелила ещё раз, ещё раз... повела цель, выстрелила, и тварь развалилась в воздухе, её роторы рвались на части.
Треск Апсгм над головой сопровождался предупреждающим криком, и Эверсен с остальными отставшими ворвались через разбитые окна в отель едва успев скрыться, чтобы не быть убитыми, ракеты срезали вниз как нескольких братьев, оставшихся на открытом месте, так и азербайджанские силы.
Азербайджанцев было больше, чем собак. Гораздо больше азербайджанцев, и все они сгорели вместе со своими МФФ.
Эрели оглянулась через плечо, гадая, кому пришла в голову блестящая идея послать Апсгм вниз, на этот бардак, заметила позади себя Эверсена и присоединилась к потоку атак, пробиравшемуся через коридоры роскошного центра в богато украшенный вестибюль.
Как только они начали подниматься по похожим на пещёру мраморным полам и позолоченным лестницам вестибюля, здание содрогнулось, дым повалил из совершенно нового кратера, пробитого через верхние этажи. Над главным вестибюлем с грохотом обрушились узкие мостки, ведущие на антресоли.
- Броня! - Крикнул брат, выбегая из своего места за стойкой регистрации за несколько секунд до того, как пулеметная очередь пронзила стеклянный фасад и врезалась в стену позади стола, разбрасывая осколки камня по полу.
Кто-то остановился посреди вестибюля, на блестящем камне между смятыми обломками тротуара, и поднял ракетницу. Он смотрел поверх прицела, почти не видя его из - за мертвой электроники, но чисто механический ударный механизм работал просто отлично, ударяя ракетный двигатель в спину и посылая его вращаться в воздухе, шатаясь без его внутреннего руководства.
Взрыв прорвался сквозь переднюю гусеницу танка с активной маскировкой, выжигая асфальт-черное покрытие его брони до хрустящей пепельной белизны. Эрели побежала на более высокую позицию - как и все остальные. В лучшие времена перестрелка стоя была последним, чего бы они хотели, предпочитая стрелять и отступать, а затем стрелять снова, но против танка отступление было ещё более срочным приоритетом.
Снаружи отеля по материковой дороге, ведущей к самому большому из мостов на острова, катились новые доспехи. Два танка, три, четыре, шесть - Эрели едва успел их сосчитать, когда он мельком увидел бегущие мимо разбитых окон машины, и прежде чем он успел закончить подсчет, два из них одновременно взорвались на самом мостике, выбрасывая дым плотными струями через каждый иллюминатор, а затем языки пламени вырвались из щелей, когда внутренние запасы топлива начали гореть.…
Он заметил, как две закамуфлированные фигуры упали с моста в воду, и через мгновение боеприпасы танков исчезли - их полный запас Апсгмов, разрывных снарядов и реактивной брони взорвался в единственном вибрирующем симпатическом взрыве.
Мост накренился под тяжестью танков, сложился, и мгновение спустя Азербайджанское подкрепление на материке было отрезано, поскольку мост полностью рухнул, выбрасывая белые перья, когда обломки ударили в воду внизу.
Пехотный авианосец, остановившийся, чтобы выгрузить своих пассажиров, взорвался в тот же миг, как он открылся - следующий, открывший его двери, сделал то же самое, взрывая снаряды, взрывающиеся в их внутренностях с приглушенным, растянутым стуком выстрела ЛАМВ.
Окей. Доспехи держал в руках кто-то другой. Эрели кивнула Эверсену, и они вернулись к своей цели, побежав к лестничным колодцам - лифты здания были опущены.
Спустя семьдесят пять гребаных этажей лестницы, когда тринадцать телохранителей, два азербайджанских солдата и два пистолетных патрона застряли в бронированном нагруднике Эрели, они ворвались в пустой роскошный номер. Один из стульев был опрокинут. Бутылки вина и водки, банка икры-все это осталось открытым и брошенным на столах.
- Ну и вечеринка... - пробормотал Эверсен.
- Какого хрена президент пошел? - Рявкнула Эрели. Он вышел, посмотрел в обе стороны-лестница вниз? Но нет, братья высыпали из всех них, тяжело дыша, целясь ровно, когда они проверяли влево, вправо.
Эрели сдернула с него маску и понюхала воздух. Попытался проследить за следами водки и еды до выхода в коридор - потерял его. Найти его снова. Его нюх был не так уж хорош, способность обонять была близка к человеческому - из-за генетической настройки, которая сделала его таким, он потерял обонятельную остроту в пользу визуальной, но это было нормально.
Я не мог учуять чертову вывеску на стене с указателями выхода, как бы хорош ни был твой нюх.
- Там есть вертолетная площадка-пять этажей вверх! - Закричала Эрели. - Не дайте этому ублюдку уйти!
Это слово было передано по всем рядам, и Эрели бросилась вверх по ближайшей аварийной лестнице, преследуя Эверсена по пятам. Они выскочили в коридоры и побежали по ним трусцой, держа оружие перед собой.
Кто-то что-то говорил по-азербайджански за тяжелой двустворчатой дверью-Эрели указала на нее. Приготовьтесь к прорыву.
Братья, которых он не знал, сгрудились по обе стороны от него - он пробил их ногами, и они окружили его сзади.
Стеклянный зал ожидания, ведущий к вертолетной площадке, закрепленной сбоку от отеля. Мужчины в костюмах - телохранители. Нажми на курок - нажми на курок-нет, только не на этого парня, его униформа слишком богато украшена, никакого оружия - его? Нет, его уже подстрелили…
Эрели застыла, и единственным звуком было эхо выстрелов.
Стражники и солдаты были мертвы, в медленно растущих лужах крови. Трое стариков стояли прямо за дверью вертолетной площадки, ветер дул мимо них и внутрь.
- Не двигайся! - Крикнул кто-то из братьев позади него. - Не двигайся, мать твою!
Ильхаим Насими, человек, который на всю жизнь вырвал контроль над Азербайджаном у его прежнего, чуть менее коррумпированного правителя, стоял с красным лицом и отчаянием, его седые волосы развевались вокруг его черепа в тугих хлыстах, когда вертолет приблизился.
Корпус вертолета накренился назад, когда он замедлил посадку.
Насими напрягся, словно готовясь бежать. Военный офицер рядом с ним в большой шляпе, такой же старый и слишком высокопоставленный, чтобы быть вооруженным, вышел вперед, заслонив его собой. Другой чиновник, ещё один старик, отшатнулся, хлопая себя по голове руками.
Вертолет приблизился к посадочной площадке, Наими шагнул к нему - кто-то предупредительно рявкнул, но Наими продолжал идти, протянув руку.
Две дыры пробили кабину вертолета, оставляя за собой осколки стекла и искореженный металл, когда они вышли с блестящим красным следом крови пилота. Третий снаряд ударил в середину корпуса, разорвав двигатель - выходного отверстия не было, но вертолет завизжал, накренился, потеряв мощность, и, наконец, со скрежетом металла перерезал конец вертолетной площадки, прежде чем упасть на открытый воздух.
Три отдаленных крика ламы пронеслись мимо них через несколько мгновений, снаряды достигли своей цели задолго до того, как раздались выстрелы.
Держа палец на спусковом крючке винтовки, тыльной стороной левого запястья поддерживая ствол зажатым в руке комплектом наручников на молнии, Эрели подошла ближе. - Ложись на землю! - Никакого полезного повторения, последовавшего мгновением позже. Переводчик на его жилете тоже был мертв. - Черт побери! Может кто-нибудь перевести это для меня?
Очевидно, трое стариков понимали по-английски. Перед лицом нацеленных на него винтовок военный чиновник встал на колени, затем опустился на пол.
Президент Насими повернул голову, с тоской глядя поверх края вертолетной площадки на открытое пространство, которое было совсем рядом. - Как это возможно? - спросил он хриплым голосом. - Как же ты мог так поступить со мной?
- Восемьдесят семь миллионов новых долларов пожертвований делают многое возможным. Ложитесь на землю - вы находитесь под опекой частных азербайджанских сил гражданской защиты в качестве невооруженной воюющей стороны в соответствии с разделом пять руководящих принципов частных военных операций AD-MACP.
Насими склонил голову, держа запястья за спиной. - Все, что я делал, я делал для своей страны. Я же патриот.
- Ну и что? - Рявкнула Эрели, надевая на него наручники. - Я уверен, что нефтяные деньги ни черта для тебя не значили.
Дым столбами поднимался в небо над Баку. Пожары, бушующие беспомощно и бесконтрольно. Они горели весь день, но с приближением ночи наконец-то стало возможно что-то с ними сделать.
Темнокожие североамериканские подрядчики из Детройта патрулировали с аварийными службами - два самолета из них ждали в Германии сигнала, чтобы перелететь через границу, и с захватом коммерческого аэропорта, все больше людей прибывали каждый час, чтобы помочь. Улицы были почти пусты, но мигающие огни и сирены пожарных машин все равно проносились мимо, преследуемые захваченными бронетехникой, чьи бока были забрызганы белой и неоново-желтой краской.
- А ты не думаешь, что это будет проблемой? - спросил Эверсен, наблюдая, как четвертая группа контрактников-миротворцев выезжает из города и катится по ставшему теперь безопасным шоссе к побережью и Хазарским островам.
- Хм?
- Темная кожа. Большинство местных жителей здесь, даже беженцы, имеют светлую кожу. - Эверсен неловко пожал плечами. - Люди могут быть забавными в этом отношении.
Эрели прижал уши и поморщился - дырка в боку его морды болела там, где скинбонды натягивали сырую плоть. - Я подумал, что им это понравится больше, чем нам. Мусульмане не любят собак.
Эверсен шагнул вперед, в разбитое стекло улицы. А теперь пусто. На данный момент единственные отголоски артиллерийской стрельбы доносились с Дальнего Востока города - хотя на главном коммерческом аэродроме к западу от города был вражеский натиск, он ещё не начался.
- У меня здесь не так уж много всего этого, - сказал Эверсен. - Никто из людей не боится прикасаться ко мне. Может быть, эта собачья история была о Таджикистане, а не о мусульманах.
- Возможно. Но и гражданских вы видели не так уж много.
- Нет. - Это правда. Я был занят.
Эрели похлопала Эверсена по плечу и прошла мимо него, направляясь вниз по улице к ближайшему контрольно-пропускному пункту. Он смог перепроверить большую часть своего снаряжения, хотя дисплеи в его очках всё ещё горели после HERF. Пришлось подавать транзитный запрос с блокнотом, вместо этого. И запрос с низким приоритетом, так как они не были в бою.
Они помахали рукой, приближаясь к контрольно - пропускному пункту, и пожарная команда североамериканских наемников помахала им в ответ-не так, как Эрели и его братья действительно нуждались в проверке IFF. Сам контрольно-пропускной пункт состоял из нескольких перевернутых автомобилей, мешков с песком, заполненных щебнем, и автоматической башни, сидящей на пешеходном переходе острова на перекрестке дорог.
- Ну и как дела? - Ты в порядке? - спросил фронтмен подрядчиков.
- У нас все хорошо. - Эверсен улыбнулся так же естественно, как и человек.
- Да. Просто жду пикап, - добавила Эрели.
Передний мужчина нервно поднял вверх большой палец. Эрели вернула его. Двое из группы-североамериканцы были гораздо более социально активны, чем ожидала Эрели - подошли, болтая о пустяках, явно очень заинтересованные в Братьях, пытаясь заставить их работать без командующего офицера. Ну, у подрядчиков был командир - часть их внутренней цепочки командования, все они были наняты Службой безопасности Хакстона - но то, что у Эрели и его братьев даже не было офицеров, взорвало их умы, даже когда Эрели показала им, как работает тактическое программное обеспечение.
- Захватить город-относительно простая задача, - сказала Эрели. "То, что мы сделали, было избирательным в отношении того, где мы ударили. Приглядывать за врагом-это скорее держаться от него подальше, чем искать цели. Вступить в бой, атаковать, растаять.
- И сколько же прошло, четыре дня? - Специалист Вердж-англо - афроамериканец, он быстро поправил Эрели, а не метиса или мулата-казался удивленным.
- Шесть, - сказала Эрели. - Около пяти с тех пор, как наш отряд вошел в город, и шести с тех пор, как все это началось.
- Чудеса этой Мак-неокапиталистической сервисной экономики, - пошутил один из них. "Просто нажмите кнопку экспресс-доставки, оплатить, и вы можете иметь все, что вы хотите, даже изменение режима, прямо сейчас.
Они все рассмеялись, услышав это.
С обезглавленным режимом следующим шагом было вскрытие министерств-работа уже шла, теперь, когда азербайджанские правительственные сети были проникнуты. Более цивилизованные Министерства, ориентированные на гражданские работы-Закон и правосудие, а также типы уборки улиц - нуждались только в команде братьев Эрели, чтобы появиться. Например, Министерство государственной безопасности, которое всё ещё нуждалось в Братьях, чтобы прорваться внутрь, выбросить армейские войска, удерживающие здания, освободить гражданских заложников, захваченных режимом. Большая часть армии начала сдаваться, хотя Эрели не могла сказать, было ли это потому, что их президент был захвачен или потому, что их боевые сети были испорчены.
С военной точки зрения ситуация за пределами Баку была ещё хуже - пехота и бронетехника располагались в глубинке, так что их было невозможно выбить, взлетно - посадочные полосы беспилотных летательных аппаратов оказывались пустыми, когда наносились удары, - но Баку был главным населенным пунктом, откуда поступала большая часть денег, и, к счастью, было относительно мало сообщений о военных, предпринимавших агрессию на местное население за пределами центра города.
- Ты что, собираешься тут околачиваться, подметать Министерства? - спросила Эрели у Эверсена, когда прибыл их транспорт-патруль братьев в паре допотопных багги, с радостью доставивший их обратно на передовую базу гамма. - Или ты хочешь прийти и помочь мне вооружить временные полицейские силы?
Это была идея Эрели-поставлять несмертельное оружие, чтобы вооружить местных жителей, собрать Временные силы, чтобы люди могли сами себя контролировать. Он был популярен на краудфандинговых опросах, и один из ополченцев политической оппозиции - тот парень Панах Каримов, у которого они не смогли купить боеприпасы - вызвался помочь завербовать его.
Эверсен оглянулся через плечо на один из столбов дыма, пожирающий ранний закат. - Да, я думаю, что на сегодня с меня хватит борьбы, - сказал он. - Давай вместо этого помиримся.
Эдан и Соколай уже неплохо справлялись со своей въездной рутиной. Эдан снял дверь с помощью снаряда - теперь, когда все оружейные склады работали, снарядов было много. Соколай снес остальную часть двери, пнув её ногой или плечом. Эдан последовал за ним, иногда ему приходилось делать второй выстрел из "ламы", чтобы очистить комнату.
Это было приятно. Реальный. Прочистил ему нос и позволил глубоко вдохнуть в себя запах взрывчатки, смерти и мусора.
Они работали примерно с двумя третями своей электроники - у них было время перепроверить и заменить то, что они могли - ему пришлось выбросить свой старый прицел и получить новый - но принтеры в стране были завалены заказами, у них не было всего, что им нужно. Завтра утром должен был состояться вылет самолета с основными запасными частями, но сейчас ему ничего не оставалось, кроме как идти вперед.
- Броня, северо-восток, второй перекресток, - прошипел Соколай из-за спины Эдана.
Эдан взял "ЛАМВ" и повернулся, пробираясь по плоской крыше жилого блока между сушильными линиями для одежды. Он неловко поднял оружие и перекатился на спину, прижимая ламу к земле, пока её прицел не выглянул из-за боковой стенки.
Ствол ламы был горячим на ощупь. Глушитель был давно высохшим, его наружный кожух потрескался от жары. Они уже давно ссорились.
Эдан опустил "ЛАМВ" и посмотрел в видоискатель прицела, проигрывая отснятый материал. Он нашел танк, отметил его в воспроизведении - видоискатель показал ему бирку, где была машина. Примерно в полукилометре отсюда.
Жилой квартал был частью ряда соединенных между собой зданий, примерно в середине широкой, открытой площади. Хорошие линии визирования, и множество структуры, котор нужно съесть вверх по раковинам бака.
Эдан снял один из трех оставшихся у него кумулятивных осколочно-фугасных бронебойных снарядов с двумя боеголовками из магазина на бедре, отвел болтовый рычаг "ламы" назад - прижимая большим пальцем твердокаменный сердечник корпуса обратно в магазин, прежде чем экстрактор вытащил его - и вручную загрузил сарай-ВАП прямо в камеру.
Соколай краб подошел к нему и пригнулся. Он протянул ей свой телефон, на котором вместе со схемами были выведены Марка и модель танка - UTR-77. Два приколотых контура обозначали возможные точки уязвимости: один-через крышу и вниз под углом к соединению проводов лобовой оптики танка, а второй-через башню и в автопогрузчик.
Эдан постучал по телефону, стягивая провода вниз, меняя их угол, чтобы лучше соответствовать тому, что он видел на крыше. - Он покачал головой. - Я не могу сделать это отсюда. Нужно добраться до другого здания, или подождать, пока оно не станет ближе.
Покачав головой в ответ, Соколай скрипит зубами. Соколай переключил дисплей телефона обратно на Соединенные одноразовые камеры типа stick-eye, которые он установил. Один из них был выжжен прицельным лазером танка. В потоке питания от двух других они могли разглядеть сгрудившиеся фигуры пехоты. - Мне лучше спуститься вниз, пока они не начали подниматься, - сказал Соколай. - Помогать, когда можешь?
Эдан кивнул: - Кричи, если я тебе понадоблюсь.
Соколай кивнул в ответ и натянул свою маску - камуфляж бездействовал, возвращаясь к мутному коричнево-серо-черному узору. Он подхватил винтовку и заполз в узкий люк на крыше, вернувшись вниз.
Эдан отступил к краю крыши, прижался ухом к решетке щели в шлеме и прислушался. Баки громко гудели, пока они заряжали свои батареи или бежали на большой скорости, сжигая топливо в турбинах. На электрике, однако, они могли бы ползти вперед, бесшумно, если бы не давка их веса.
Он нажал кнопку под ободком своего шлема для связи, пристально глядя на наручные часы, которые он пристегнул к носу "ламы". Он дотронулся указательным пальцем до маленького дисплея наручных часов, провел его через коммуникационную паутину, послал запрос на управление БПЛА в своем городском секторе. Он прозвенел только дважды, прежде чем соединение было принято. - Наши танки приближаются к аэродрому на позиции пара-тридцать один, -сказал он.
- По-прежнему нет доступной ударной мощности пара-тридцать один. Жеребец-четыре будет на станции через сорок минут.
Но этого недостаточно. Эдан стиснул зубы. - У вас есть какие-нибудь альтернативные возможности?
- Альтернативная мощность, тридцать один?
- Да. Как отвлекающий маневр. Или наблюдение.
Пауза на другом конце провода. - Можете сделать. Сверхсмотр и отвлечение внимания в Т-минус три. Надеюсь, вам понравятся вспышки контрмер, тридцать один.
- Благодарю вас, оперативники.
- Всегда пожалуйста. Сейчас вы находитесь в режиме ожидания, но, пожалуйста, оставайтесь на линии.
Его наушник зачирикал. Эдан снова коснулся канала связи Соколая. - Операция обеспечит нам некоторую поддержку при пролете менее чем за три минуты.
Соколаи старался говорить тихо. - Огневая мощь?
- Никакой забастовки, - сказала она, - но сверхосторожность и отвлечение внимания.
- Отвлечение внимания? А как это должно быть... неважно. Они собираются в кучу, чтобы спуститься вниз. Этот танк поворачивает, чтобы поддержать их. Скоро ты мне понадобишься здесь.
- Я постараюсь не заставлять тебя ждать.…
Эдан подкрался к боковой стене крыши. Прослушивание. Он напряг слух, повернул голову... он не мог точно сказать, где находится танк. Все, что он мог разобрать, - это стук гусениц танка при движении, несвязный звук, слышимый только тогда, когда подвеска машины прогибалась, иначе прорезиненные ролики заглушали звук, и медленно движущиеся гусеницы танка могли шептать мягко по твердым поверхностям. Трудно было определить это по одному только звуку, но у него была грубая идея.
Его наушник звякнул в ответ. - Сейчас я кормлю тебя недосмотром, тридцать один.
Эдану очень хотелось, чтобы его очки всё ещё работали. Ему пришлось воспользоваться наручными часами, пристегнутыми к его "ламе", и крошечный экран был почти бесполезен.
Пехота входила в здание, и шасси танка было повернуто, чтобы представить угол его передней гусеницы к зданию, пушки выровнены в их направлении. Там были и другие белые пятна тепла, но программа интерпретации сигналов и оператор пометили их как некомбатантов.
- Отвлечение внимания? - Спросил Эдан.
- Скоро будет минус тридцать.…
Эдан снова вскарабкался на спину, укладывая ламу вдоль всего тела. Он поставил сошку между ног, упершись плечами в столб с бельевой веревкой прямо за собой.
- Минус двадцать …
Он расстегнул магазин, снял сверху оболочку-твердое ядро бронебойной пули-ударил магазин обратно, и переставил свои снаряды, как и раньше, на этот раз толкая твердое ядро в камеру. Сначала твердое ядро, потом сарай-ВАП. Он нажал кнопку выбора огня на двухзарядную очередь.
- Минус десять…
Эдан сунул руку под шлем и снова переключился на канал связи Соколая. - Отвлекающий маневр приближается. - Он уперся ногами в ноги сошки.
- Получить его.
- Три, два, один…
Черная полоса прорезалась между зданиями через площадь и взорвалась светом, ревущий звук пламени сопровождал льющийся красный занавес огня через здания-беспилотник ронял след из десятков ослепительно горячих вспышек, как длинная подпрыгивающая строка звезд, прежде чем он прыгнул над крышами и исчез обратно за горизонтом.
Эдан навел прицел на танк, прицелился в прицел, ориентируясь по контрольной ленте, и нажал на спусковой крючок. Ламу содрогнулся на сошках, борясь с ботинками, посылая болезненные толчки вверх по лодыжке и вдоль обоих колен, пробивая плечо, как ему показалось однажды - два снаряда были выпущены так близко друг к другу, что пробитая твердым ядром дыра, пробившая боковую стенку крыши, едва начала осыпаться пылью, как сарай-ВАП взорвался вслед за твердым ядром-ударив танк прямо в яму, которую твердое ядро вырвало из его брони, парные боеголовки работали точно так же, как и в более крупном противотанковом оружии.
Первый кумулятивный заряд был высоконаправленным, сплошной взрыв силы при ударе, направляя горячий газ, расплавленный металл и давление ударной волны в плотно сфокусированную точку - точку, пораженную мгновением позже вторичным зарядом, резко падающим через зазор и размазывающимся при ударе, как шарик глины, вбитый в каждую крошечную трещину, которую первый заряд разорвал и расплавил через броневую пластину. Через мгновение после удара деформированный заряд взорвался-разрывая щели и разрывая броневую пластину, а также то, что находилось за ней, на куски.
В этом случае то, что находилось за броневым листом, оказалось механизмом заряжания танка. Что-то с глухим стуком выгорело в стволе - взорвался патронный снаряд, -и безоружный танковый снаряд пробил стены здания и вывалился с другого конца жилого блока, дым вздымался от конца пушки. Ещё больше черного дыма закипело от заряжающего устройства-аварийный люк взорвался через несколько мгновений, пара членов экипажа вывалилась наружу и побежала прочь, прежде чем что-либо ещё взорвалось.
Танк вырубился, пехота внизу орала друг на друга - человек вскрикнул в ответ на приглушенный стук внизу гранаты. Эдан перебрался через край крыши, ламу держал его на манер винтовки, и он выстрелил в людей внизу твердым сердечником снаряда. Она пробила плечо человека и спустилась вниз по его левому боку, выбив кратер из ноги, когда снаряд вылетел наружу. Вопли сменились криками, внутри здания раздались выстрелы, длинная очередь вырвалась из окна нижнего этажа, разбрызгивая осколки кирпича и пыль. Один из солдат бросил свое ружье прочь... затем другой сделал то же самое, упав на землю и закрыв голову.
- Четверо убиты, трое сдались - ты нужен мне здесь, - прошипел Соколай.
Эдан снова выглянул из-за края крыши, плечи болели. - Ложись и брось оружие! - Закричал он, и переводчик на его жилете повторил это почти одновременно с его словами.
Двое солдат подняли головы, стоя рядом со своим искалеченным, истекающим кровью товарищем. Эдан напрягся, готовый выстрелить... но тот, что стоял слева, отбросил пистолет в сторону, а второй просто посмотрел на своего раненого товарища, руки которого были в крови, когда он пытался удержать друга вместе.
Пятнадцать минут спустя, спустившись вниз вместе с Соколаем и разоружив врага группами, заковав людей сначала в наручники внутри, а затем снаружи по двое, они каким-то образом захватили всех врагов. А азербайджанцы смеялись. Смеялся, хотя двое из них были мертвы, а некоторые из остальных ждали в медпункте.
- Нас двадцать четыре человека. Их было двое! - офицер рассмеялся, и на его глазах выступили слезы.
Один человек выглядел готовым к бою, после того, как его обезоружили и надели наручники, но когда офицеры начали говорить таким образом, он упал на колени, испытывая облегчение.
- Мы сдали взвод двоим из них, - ответил второй, сгорбившись, чтобы вытереть глаза о плечи. - Боже мой, нас бы убили, если бы мы не проиграли эту войну!
Смех был заразительным. Даже Эдан и Соколай смеялись, когда связисты прибыли с аптечками скорой медицинской помощи для солдат, принося Новости, что аэропорт всё ещё был в безопасности, что последний объект Министерства государственной безопасности в городе был успешно ограблен и заключенные, от протестов дней перед этим, освобождены.
- Война закончилась... - пробормотал Соколай со слезами на глазах-и не только от смеха. - Мы не должны больше никого убивать.
Эдан напряженно навострил уши. - Ты плачешь? - спросил он.
Соколай испуганно потрогал пальцами глаза и опустил взгляд на мокрый рыжеватый мех. - Да. Может быть. - Он тяжело моргнул. - Я просто рада, что все закончилось.
План состоял в том, чтобы направиться на север и встретиться с одним из лидеров оппозиции. Панах Каримов, бывший сотрудник средств массовой информации, спонсировавшихся государством до Евразийской войны. Став уже стариком, он провел десятилетия после переворота Насими, уклоняясь от ордеров на аресты режима, удерживая вместе то, что составляло единственную политическую оппозицию страны, которая, учитывая репрессии Насими, стала вооруженной милицией по необходимости.
Эрели пролистала досье на этого человека, всё ещё неся на каждом документе клеймо Андеркома Уэста. Он наклонил блокнот, чтобы лучше рассмотреть одну из фотографий. Каримов и Алиевы-члены семьи предыдущего режима-в Баку, летом 2045 года. Город тогда был милее, немного полегче. На фотографии он был темноволосым молодым взрослым, сияющим на руке косметической-хирургической и генетически слабой красивой женщины - если у них вообще была генетическая слабость тогда. Каспийское море было глубже, и там было не так уж много нефтяных вышек - и уж точно не те стальные леса, от которых они уклонялись по пути к Хазарским островам. Он протянул Блокнот Эверсену через весь салон бронетранспортера - тот был весь в шрамах, и даже на ходу от него несло мокрой краской. - Вот последняя общедоступная фотография парня, с которым мы встречаемся.
Эверсен взял его, показал стоявшему рядом брату - среднему - и передал Блокнот дальше по цепочке. - Это немного устарело.
- Он устарел на шестьдесят лет. - Один из братьев рассмеялся.
Дождавшись, пока Блокнот вернется к нему, Эрели откинулась на спинку стула. "Человек-это наша связь с получением местной рабочей силы, хотя. Посредник сказал, что он может дать нам более десяти тысяч потенциальных новобранцев для посреднической полиции.
- Обученный или нетренированный?
Эрели пожала плечами. - Если он будет обучен, то это будет один из трех месяцев в учебном лагере разновидности.
Эверсен отрицательно покачал головой. "Мы только начинали, с пяти лет обучения.
- Смешной. Большинство людей, с которыми я разговариваю, не помнят так много из своего детства, как мы. Конечно, не так много, что прилипает.
Пожатие плечами в свою очередь, пока Эверсен обдумывал это, покачивая челюстью из стороны в сторону. - Не то чтобы я забыл что-то, что сделает их более трудными для продажи. Человеческие дети не обучаются так, как мы, они-люди, а не продукты.
- Истинный. Во всяком случае, не большинство из них.
- Вы знаете человека, обученного с детства как продукт?
Эрели неопределенно махнула рукой в ту сторону, откуда они пришли. - Некоторые из молодых политических активистов, которых я встретил в городе, похоже, что они были воспитаны для этого, почти. Ждем этого дня... много идей о том, как они хотят управлять вещами.
- Мне вроде как нравится краудфандинг и голосование. Но мне нужна кое-какая работа, - сказал Эверсен. "Все хотят платить за больницы, никто не хочет платить за дороги.
- Да, но когда людям нужна больница, они замечают, что её нет, а когда им нужны дороги, они забывают об этом.-
Мир накренился на девяносто градусов, потом ещё на девяносто. У Эрели зазвенело в ушах. Сотрясение ударной волны превратило его грудь в кашу. Он свисал с ремня своего сиденья-его винтовка упала с колен и с грохотом упала на крышу вместе с дюжиной других. В боковине была выпуклость, что-то визжащее, ощущение движения, когда машина заскользила по крыше-замкнутое пространство внезапно стало очень горячим, очень тесным, вся кровь была в его голове, его ноги бесполезно болтались в пространстве, когда он висел вниз головой.
Он увидел брата в глубине внезапно ставшего темным пассажирского салона, который стучал ладонью по пряжке ремня безопасности. Разорвал её только для того, чтобы плюхнуться вниз. Что-то пахло гарью, Эрели не могла ясно расслышать-он не мог поднять защелку на Пряжке. Почему-то он был слишком мал для его пальцев. Эрели выдернула у него из - за пояса нож и воткнула его в замочную скважину-закрутила. Острие ножа отломилось - и он сделал это снова. Защелка поддалась, и он соскользнул вниз, цепляясь за паутину и падая на ноги. Схватил Эверсена - разрезал плечевой ремень, набедренный ремень, помог ему подняться на ноги.
Поднял с пола винтовку, любую винтовку, даже если это была не его собственная. Он протиснулся к выходу вслед за братом, который открыл пассажирский люк. Я не мог нормально дышать-воздух был слишком густым, слишком горячим. Дорогу освещали костры, повсюду клубился дым.
Бронетранспортер стоял на крыше, остальные четверо конвоиров были впереди и сзади - самый дальний сзади был просто обломком, машина впереди горела, но на её колесах были открыты люки.
- И куда же? - Кто-то закричал. - Кто-
Трассирующие пули прорезали темноту раннего вечера, пули оторвали брата от его ног и бросили на асфальт. Эрели выстрелила в ответ, быстро дважды постучав по источнику трассирующих пуль, по вспышке между зданиями на склоне холма слева.
- Под обстрелом это место, требуется немедленная поддержка, много раненых. - Свяжитесь с северо-востоком. - Свяжись с Уэстом. - Контакт север - контакт вниз, передислокация.
Кто, черт возьми, стрелял в них? - В армию? Армии здесь не было. Это не имело никакого смысла, эта территория якобы находилась под контролем Каримова и его сторонников.
Здесь не было никакого укрытия, кроме бронетехники. Он подбежал к горящему боку скитальца, как раз там, где какая - то артиллерия пробила боковую стенку-это имело смысл. На секунду он испугался, что окажется на линии огня, но это имело смысл. Бронетранспортер находился на крыше, он был перевернут вверх тормашками-место удара было обращено в сторону от направления атаки.
Он поднял винтовку-не свою. Электроника винтовки сбивала его с толку, но он прицелился сначала на север, потом на северо-восток. Уэст остался позади - за ним простиралось пустое поле. Он повернулся, нашел цель, выстрелил - выстрелил - начал движение после Второй отдачи на плечо, не удосужившись проверить свои хиты, ищу помощь, Ищу что-то, чтобы оградить его от Востока и Запада, как вперед-влево и вправо, но ничего не было, поэтому он побежал к канаве, где дорога брусчатка закончилась, и грязь рядом с ним начались, но трассеры вырезать прямо через него, боль полное и абсолютное, как и его собственные кишки влагой воздух, и он рухнул на землю, все мышцы его живота сдаваться сразу. Он выскочил на дорогу, цепляясь за нее и потихоньку подтягиваясь к водосточной канаве.
Это было прямо там, и его тело снова скрутило судорогой, и Эрели просто нужно было залезть в шесть дюймов укрытия, которое он дал бы ему, нужно было найти укрытие, затем выстрелить, затем перейти к следующему куску укрытия, и он был бы в порядке, вот как работали пожарные, вы стреляли, вы прятались и стреляли, ему просто нужно было добраться до укрытия, просто нужно было преодолеть то, что он оставлял на земле, и все было скользким от крови теперь и ебать их, он мог бы добраться до желоба, он мог бы добраться до него чуть дальше, совсем чуть-чуть далее, просто-
*
:: / Баку, Азербайджан.
::/ Средний Эстиан.
- Ну вот! Блядь там! - Средний снова ткнул пальцем, и в тот же миг пулемет где-то справа снова выстрелил, разбрасывая осколки асфальта и взрывая беднягу, застрявшего на асфальте.
Его брат Скарлин не ответил, подняв гранатомет к плечу. Пэм, Пэм, Пэм, эта штука издавала приглушенные глухие звуки, выпуская одну гранату за другой - они вспыхивали, когда направленные заряды взрывались в воздухе, отбрасывая их дальше по склону холма, между зданиями, которые враг использовал для прикрытия. Прогремели взрывы, когда каждая граната нашла свою цель, стрельба прекратилась. Но враг также был позади них, были цели на Западе и-
*
:: / Баку, Азербайджан.
:: / Скарлин Эстиан.
- Средний? Средний! Человек упал! - Скарлин бросил гранатомет и, схватившись за броневую петлю Среднего, со всей возможной скоростью втащил его за взорванную машину. Братья рассыпались во все стороны, во все стороны летели орудийные залпы. - Держись, средний, держись…
Он заполз за руль бронетранспортера, протащил обмякшее тело среднего ещё несколько футов и остановился, чтобы осмотреть рану.
Пришлось делать сортировку, пришлось следовать процедуре. Трахать. Трахать. Он не делал этого с тех пор, как ему исполнилось семь лет. Кровотечение. Сначала надо было проверить кровотечение. Из горла среднего текла кровь. Большая, грязная рана. Скарлин надавил на нее, пытаясь надавить, остановить поток-никакого потока не было. - Блин, блин…
- Он повернул голову среднего в сторону. Там была входная рана, почти терявшаяся в массе его меха, прямо над ухом. Рана на горле была выходной раной. Пуля прошла насквозь через череп и челюсть среднего.
Что, черт возьми, Скарлин скажет отцу среднего? Приезжать сюда было просто работой, просто возвращением к своим корням, это даже не должно было быть опасным - братья с опытом делали все точки боя, Скарлин и средний были просто там, чтобы управлять тяжелым оружием, полицейские местные, они не должны были попасть в засаду, не должны были умереть.
Бронемашина взорвалась. Отбросил Скарлина, как куклу, с которой перестал играть ребенок, оставил его растерзанным на асфальте, превратив в месиво боли. Боль была его другом. Боль подсказала ему, что он жив и пинается. Боль-это хорошо. Он попытался встать - не смог. Он посмотрел вниз, и от него больше ничего не осталось, только рваная плоть на концах рук и кровь, стекающая с лица на дорожную поверхность под ним, все его части, не завернутые в бронежилет, исчезли-ни ушей, ни хвоста, ни пальцев, ни одной ноги.
Он снова попытался встать.
И ещё разок.
И ещё разок.
*
:: / Баку, Азербайджан.
:: / Эверсен Эстиан.
Эрели была мертва. Эверсен лежал на животе в грязной канаве рядом с дорогой, истекая кровью в пыль и глядя на Эрели, стоявшую не более чем в десяти футах от него.
Мертвый.
Они разговаривали, а потом машину сбили, и он не знал, кто убил Эрели, как и когда, но между взрывами вокруг него было много времени, чтобы подумать. Противотанковые ракеты, подумал он.
Он крепче сжал винтовку, не сводя глаз с темноты вокруг них, слева и справа от линии фронта и движения. К трупу Эрели и обратно от него.
Последняя атака уничтожила одну из бронетехник впереди. Брат, который прятался за ним, попытался встать в последний раз, беспомощно размахивая мешаниной отсутствующих конечностей, и тогда вся борьба оставила его.
Эверсен стиснул зубы и опустил голову.
Все было гораздо хуже, чем сейчас. Он видел и похуже этого. Поддержка была на подходе. В Таджикистане не было никакой поддержки, в Таджикистане было хуже, чем сейчас, таджикский спецназ пришел, и это было ещё хуже, чем сейчас.
Это была пустая прогулка.
Эрели была мертва.
Это всё ещё была пустая прогулка. Посмотрите на них, посмотрите на этот контакт - Эверсен поднял винтовку, чтобы выстрелить - тук-тук, и начал отталкиваться назад вдоль желоба, тяжело и быстро дыша, боль от выстрела в бедре была почти подавляющей. Тот человек, который пришел осмотреть обломки? На нем не было формы, он был одет в гражданскую одежду, в руках держал винтовку - даже шлема не было, поэтому Эверсен выстрелил ему в голову. Даже не настоящий солдат.
Ещё одна ракета ударилась об асфальт неподалеку, ударная волна прокатилась по телу Эверсена, как удар-куски камня ужалили его в хвост и бок, пронеслись мимо носа. Эверсен направил ружье влево, туда, откуда прилетела ракета, - нажал на рычаги управления ружьем, как делал это в детстве, надеясь, что владелец ружья остался в старой системе. Прицел загорелся смутным тепловым пятном, но на земле остался след жара, оставленный там, где выхлопные газы ракеты омыли холодную траву и асфальт, и вдоль стены здания, и там была точка происхождения, и Эверсен повернулся всем телом в грязи и выстрелил один раз, два, три раза. Он испуганно наклонил голову, услышав над головой треск пули. Снова оттолкнулся назад, вжавшись в грязь лицом. Подальше от Эрели. Подальше от того места, где умирали его братья.
- Поддержка на станции, держитесь крепче, - сказал ему голос в ухе.
Он пыхтел на землю, пытаясь скрыть жар своего дыхания всем телом, как бы это ни было полезно. Эверсен держался крепко.
Они собирались встретиться с Панахом Каримовым. Их атаковали нерегулярные войска-не Азербайджанская армия, а бойцы без формы. -Скомандовал не одетый в форму солдат вроде Панаха. Панах мог бы догадаться о маршруте, он сам это сделал, или кто-то из его людей продал их.
Почему? Почему?
Эверсен и его братья только что нахуй освободили страну, свергли режим, который угнетал их на протяжении десятилетий, режим, который убивал людей, достаточно смелых, чтобы протестовать, даже бросая своих журналистов в тюрьму. Эверсен и его братья только что убили плохих парней. А почему это делают гражданские?
Чье-то лицо в темноте. Человек, так что Эверсен выстрелил в него. Ему было все равно, кто это, никто не собирался его убивать, никто. Яростный жар клокотал у него в животе. Гордость. Эверсен будет жить, а люди, напавшие на него, умрут.
Прибыла поддержка-беспилотники скулили над головой, пушки били по земле, размазывая землю в брызги пыли по вражеским позициям, разрывая людей на части и рубя их на бегу.
Эверсен извивался и стрелял, пока нападавшие убегали, стиснув зубы, целился и стрелял, а затем бежал на своей раненой ноге к укрытию, даже если это был всего лишь горб грязи, и встал в строй вместе со своими братьями, устремляясь на запад, затем на север, затем снова на восток, очищая область, в то время как беспилотники проносились над головой.
Они нашли шестнадцать мертвых человеческих тел, а семь из них были упакованы в мешки после отправки ещё восьми обратно в Баку, подключенных к аварийным стабилизационным наборам.
Почему на них напали? За кого, черт возьми, они воевали, если не за угнетенный азербайджанский народ, как Панах Каримов? Почему здесь не может быть мира?
Позже кто-то сказал Эверсену, что Эрели включила его в список ближайших родственников.
Снова и снова Эверсен спрашивал себя-почему?
На грязном дворе, позади ряда гражданских домов рядом с базой безопасности, была кровь, и Эдан не понимал, почему мусульмане сделали это. Почему они убили ту овцу ножами, придавив сопротивляющееся животное к Земле, перерезав ему горло и выпустив кровь в пластиковые ведра.
Когда он спросил об этом одного из частных военных контакторов, ему сказали, что это был Ид-и-Курбон, религиозный праздник, что-то о еде с семьей и дружбе, но это всё ещё не объясняло, почему они калечили овец.
Там тоже было холодно. Как бы Эдан ниподнимал воротник купленного им пальто - слишком маленького для его плеч, - он не мог укрыть нос от холода. Так холодно, что по утрам на редких клочках травы лежал лед, от росы промерзший насквозь. В очень холодные ночи он даже покрывал землю тонким белым одеялом, но это был не снег. Эдан никогда не видел снега. Эдану тоже никогда раньше не было холодно, во всяком случае, не всем телом. Он только прикасался к холодным вещам, таким как напитки, был немного холодным, стоя под вентиляционным отверстием кондиционера, но никогда не холодным. Но только не так.
Он был далеко от дома, и почти все люди здесь имели один и тот же цвет кожи, и даже когда были различия - в основном среди беженцев - они все ходили в блоках бледно-розового и темно-розового и темно-коричневого, не смешиваясь. Как будто здесь были правила, о которых никто не говорил. Ни у кого из них не было геномодов, ни один из них даже не изменил свой цвет кожи на новый.
Вода тоже была небезопасна. Все краны имели знаки, предупреждающие о загрязнениях. Некоторые из знаков были живыми и показывали количество твердых частиц, но большинство было просто краской на алюминии с кодами сканера, чтобы указать телефоны на живые предупреждения. Все указатели предупреждали, чтобы запустить воду, не касаясь его в течение пяти минут, прежде чем использовать любой, даже в некоторых хороших отелях.
В Таджикистане все было не так, как дома, но Эдан понимал это лучше.
Всегда был кто-то, кто говорил, что делать, список целей на доске бараков утром. Некоторые из братьев Эдана уже были там, работая вместе с ним - ещё больше прибывали на базу ПМОК за городом каждый день. Были плохие парни, которые иногда пытались убить Эдана, когда он патрулировал улицы Душанбе с другими наемниками, и Эдан стрелял в них в ответ. Легко. Но даже если он и понимал это здесь, то не чувствовал себя здесь своим.
Эдан поднял винтовку, вскинул её на плечо, чтобы отстреливаться, и молниеносным ударом Торн швырнул ствол винтовки на землю.
- Не стрелять! - он рявкнул, совсем как один из инструкторов по строевой подготовке, и Эдан таки сделал, терпеливо наблюдая, как мишень вытаскивает ещё один камень из выбоины на дороге, где старый асфальт был стерт.
Мишень отскочила назад, метнула ее-брат Эдана Соколай чуть дальше по линии оцепления подставил плечо под удар, поймав его на плотной баллистической подкладке бронежилета, и начал поднимать винтовку. Опустив её, он с опаской поглядел вдоль шеренги в сторону Торна.
Эдан один раз махнул хвостом. Ему нравилось, когда Торн указывал ему, что делать. Это означало, что ему не нужно было решать все самому.
Мишень что-то прокричала по-таджикски, Эдан не совсем понял, но среди других слов он услышал слово, обозначающее собаку-саг! - и тон голоса объекта был ненавистным и сердитым. Переводчик на жилете Эдана больше не произносил этого по-английски, так что он не был уверен, но ему показалось, что цель сказала что-то обидное.
Гражданские протестовали, и представители ЧВК послали Эдана и его братьев помочь укрепить оцепление вокруг площади. Обычно это делала полиция, но полиция бастовала и бунтовала в Куктоше - отдаленном районе Душанбе на юго-востоке страны.
Торн наклонился вперед, его морщинистое лицо выделялось седой щетиной под подбородком. - Не стрелять! Сохраняйте оружие и оставляйте их-
Эдану же всухую стрелял из винтовки по грязи у себя под ногами, обойма была снята после того, как он отбросил затвор, чтобы выпустить патронник, и к тому времени, когда лязганье оружия вверх и вниз по линии оцепления привлекло внимание Торна.
Старик уставился на Эдана, стоявшего рядом с ним, и со стуком вернул магазин на место - оружие было в целости и сохранности, если только он не дергал за ручку взвода. Эдан равнодушно моргнул в ответ.
- Значит, они не просто так заставили тебя стрелять по демонстрантам из ниоткуда, а?
Эдан колебался. - Сэр, нет, сэр. - Он держал винтовку перед грудью, кончиком пальца положив её на спусковой крючок, подальше от самого спускового крючка. - Этот человек сделал себя воинственным - он был вооружен.
- Мальчик младше тебя, и это камень. Торн пристально смотрел на толпу впереди них, её неровный ближний край состоял из людей, скандирующих на таджикском языке, размахивая знаками. У некоторых в руках были инструменты - лопаты, рукоятки кирок, -но Торн объяснил, что это не означает, что они были вооружены до тех пор, пока не попытались ударить ими Эдана и остальных. - Это неразумная угроза.
Эдан был обучен убивать камнями. Не бросая их, а с большими камнями, чем это, но импровизированное обучение оружию научило его, что камни были разумным оружием. Однако он не стал поправлять Торна - старому британцу это не нравилось.
- Они посылают грязных животных, чтобы угнетать нас! Иностранцы, а не наши соотечественники! Почему? Правительство не имеет поддержки народа, потому что наши соотечественники никогда не преградят нам путь - они присоединятся к нам и пойдут маршем!
Говоривший был страстным, грубым. Эдан никогда не видел ничего подобного за пределами класса социальных исследований в средней школе, даже если ровный тон переводчика смягчал воздействие того, что говорил парень. Это был человек с растрепанными волосами, черные кудри которого ниспадали стрелой вокруг лица. Никакой маленькой религиозной шапочки на голове, как и у многих других мужчин, и он был чисто выбрит. Молодые.
Торн погрозил пальцем по лицу Эдана, требуя внимания, больше для пользы Эдана и его братьев, чем для своих собственных людей - другие европейские наемники в кордоне уже знали, чего хочет Торн. - Оставаться на месте. Если они начинают бросать вещи, шаг из линии, чтобы увернуться от них. Вы не стреляете ни в кого, если они не направляют пистолет на вас.
- Сэр, да” - Эдан напрягся. Никто из других наемников не откликнулся. Просто молча смотрел вперед - один или двое отделяли братьев Эдана. Чтобы они не волновались, как уже объяснил Торн. Убедившись, что у Эдана и остальных был пример для подражания в солдатах рядом с ними. -...сэр, - запинаясь, закончил Эдан.
Торн плечом выбрался из оцепления и, подняв руку, вскинул винтовку назад. - Прошу прощения! - Он резко махнул рукой растрепанному мужчине - Торн не потрудился воспользоваться переводчиком, когда тот подошел, говоря по-таджикски.
- Вот видишь! Они посылают иностранцев и их собак, чтобы удержать нас от освобождения, лишить нас средств к существованию-
Торн сунул пальцы в рот и свистнул - резкий, привлекающий внимание визг.
На мгновение воцарилась тишина. Даже растрепанный мужчина теперь пристально смотрел на Торна.
- Прошу прощения! - повторил он. - Вы бы предпочли, чтобы полиция осуществлялась вашими же соотечественниками? Граждане, охраняемые сами по себе - что даст вам безопасные улицы?
- Ну конечно же! - человек бросился назад к Торну, размахивая кулаком.
Рваная передняя часть протестующей толпы смотрела вперед, погружаясь в медленный невнятный шепот множества людей, тихо разговаривающих друг с другом.
Торн отступил назад, указывая за кордон на джипы, которые наемники использовали в качестве транспорта. - Ну что, хочешь, я отвезу тебя в Куктош? Это всего лишь в часе езды, и ваши соотечественники, полиция, делают улицы очень безопасными для граждан там. - Он сделал паузу. Раздался нервный смех, но не со стороны рваных передних рядов толпы, размахивающих оружием, а со стороны тех, кто стоял чуть дальше - тех, кто просто нес знаки. Торн продолжал: - Они вламываются в магазины и дома людей, а не маршируют против правительства, как вы. Вы так уверены, что предпочли бы, чтобы ваши соотечественники вас охраняли?
Взъерошенный мужчина повернулся к своим сторонникам, призывая их к вниманию. - Не слушайте его, наши братья в Куктоше борются с угнетением, это всего лишь государственная пропаганда-
- Я могу отвезти тебя в Куктош прямо сейчас. Может быть, нам лучше сделать это, если вы так хотите присоединиться. Эдан, задержи его, - крикнул Торн в ответ.
Эдан вскинул винтовку, шагнул вперед, сорвал с пояса один из наручников на молнии, шагнул к протестующему-тот в страхе попятился, упал на колени. - Нет! Оставь меня, я не хочу идти в Куктош, оставь меня в покое!
Торн подождал, пока Эдан подойдет поближе, и снова резко свистнул. - Эдан! Остановка. - Старик повернулся к толпе и развел руками. Он улыбнулся, обнажив зубы. - А, так он не хочет ехать в Куктош?
Некоторые из разгневанных протестующих оставались разгневанными, некоторые были напуганы... некоторые смеялись над диковолосым человеком, когда он поднялся на ноги, отступая от Эдана, ругаясь на него - называя его орудием Сатаны и дюжиной других вещёй, друзьями его, проходящими через толпу и тянущими его назад через нее.
Смех стал немного громче. Когда Торн вновь присоединился к оцеплению, протестующие в самой гуще толпы снова попытались начать скандировать, размахивая своими знаками на незнакомом Эдану алфавите-смеси кириллических букв и арабских завитушек. Никто больше не слушал этого диковолосого человека. Мальчишки, швырявшие камни, прятались в задних рядах толпы, теперь уже не так смело.
Эдан снова встал в очередь рядом с Торном, потирая запястье. Он неловко ковырялся в своей шерсти. Ему не нравилось, когда его называли орудием Сатаны, даже если люди смеялись над этим.
- У тебя что-то на уме, сынок? - Спросил Торн.
- Я не понимаю, что только что произошло.
- Поднимаю угол, вот и все. Легче перевернуть что-то на голове, если вы найдете угол, чтобы поднять.
Эдан озабоченно посмотрел на Торна и снова прижал винтовку к животу. - Угол поднять?
- Заставь людей смеяться, и они перестанут думать. Останавливает ход их мыслей. Заставьте человека выглядеть смешным, и даже если то, что он говорил, было воспринято всерьез мгновения назад, теперь он является посмешищем - никто не будет слушать, независимо от того, насколько законны его аргументы. - Прошипел Торн сквозь зубы, встряхивая зубами. - Бедняга был прав. Наемники, черт возьми, не должны охранять эту толпу, это точно.
Эдан дернул ухом.
- Ты ведь не совсем меня понял, сынок? - Торн странно улыбнулся Эдану.
- Сэр, нет, сэр. - Эдан на мгновение опустил взгляд на свои ноги, затем поднял его на более спокойную толпу, знаки двигались в унисон, когда они скандировали свои жалобы - почти музыкально.
Эдан немного любил музыку. Его матери играли в нее все время.
- Но мне бы хотелось научиться, - добавил он. - Как поднять угол. - Мне показалось, что дедушка Джефф выбрал бы именно такой способ борьбы с воюющими сторонами.
Улыбка Торна изменилась. Теперь в уголках его глаз появились морщинки. - Хорошо. Может быть, ещё не поздно научить старого пса новому трюку, а, сынок?
- Сэр?
- Это была шутка, сынок. Тебе сколько, двадцать? Это очень древняя история для собаки.
- Двадцать одни. - Эдан помолчал. - Я не понимаю этой шутки, сэр.
- Зови меня Торн, сынок. - Старик спокойно посмотрел на толпу.
- Торн, да, Торн. Поможет ли обучение говорению на таджикском языке?
Выражение лица Торна стало ещё более морщинистым. - Это не повредит.
Мертвые тела плохо пахли, и Эверсен никак не мог понять почему.
Они не могли найти морг, который мог бы принять всех мертвых - морги города уже были переполнены мертвыми - гражданскими и боевиками одинаково. Вместо этого они очистили кафельную ресторанную кухню, большой блок комнаты, арматуру, вырванную с холодильным оборудованием, сваленным у стен, дверь, покрытую прикрепленной пластиковой пленкой.
Шестнадцать покрытых простыней трупов лежали на полу слева, семь-справа.
Может быть, потому, что они были старыми мертвецами? Нет, Эверсен уже чувствовал это раньше, начало разложения и гниения, хуже того. Но эти трупы держались при низких температурах, их разложение сдерживалось. Запах нечистот и крови от тел, всегда смешивающийся с извращенным запахом сырой, разорванной плоти, похожим на еду. Да, это было так, но... может быть, это был пот?
Ни один из трупов не вспотел. Пот на их коже был старым, высыхающим, ни один из естественных процессов жизни не освежал его - как будто что-то было заморожено и отрезано посередине пути, сам запах их был похож на фотографию, разорванную пополам. Было очевидно, что там была жизнь, но теперь...
Эверсен сильнее оперся на свою трость-простую металлическую трубку, которую один из фабрикаторов всего лишь вставил внутрь и закрыл пластиковым каблуком.
- А кто они были?.. - пробормотал он, перенеся свой вес обратно на здоровую ногу, несмотря на волну боли в бедре, входную и выходную раны, горящие под слоями коагулянтной пены.
Стельборн заглянул в блокнот.
- Пока не знаю. Мы расшифровываем национальные базы данных, но запуск сравнения распознавания лиц между ними и социальными сетями должен ждать, пока не откроется дневной офис Andercom. Часовая зона облажалась.
Поморщившись, Эверсен выпустил трость из рук. Скрутив его, чтобы опустить ручку на пол, ухватившись за пятку, чтобы засунуть крюк под ближайшую простыню и отодвинуть достаточно, чтобы посмотреть на серое, странно белое, но не этнически белое лицо под ним.
Труп был Кавказским, когда они пришли - Азербайджан был частью проклятого Южного Кавказа-но труп не был белым. Белый означал Англосаксон или евро, белый-демократ, белый-капиталист. Он означал то же самое, что афроамериканец или афро-Костеньо или Либрес или Блэк, означал то же самое, что англо-афроамериканец или мулат или метис, означал то же самое, что и любое другое слово для любой другой этнической группы. Это было чертовски связано с цветом кожи, это означало дружелюбие, этническая принадлежность означала человека, и труп был одним из вражеских комбатантов, которые убили Эрели и в силу этого были изгнаны из гребаного вида, точно так же, как Эверсен был юридически добавлен к нему эмансипацией.
Труп был чем-то другим. Это был даже не азербайджанец. Это было что-то чужое, необычное, неправильное.
Его пот плохо пахнет.
Он отодвинул трость в сторону и позволил простыне упасть. - Выясните, кто они такие.
- Эверсен? А как же они сами? - Стелборн молча указал блокнотом вправо. По направлению к остальным семи телам.
Гораздо более крупные тела, простыни на головах, поднятые мордами, где головы лежали нетронутыми.
Эверсен прижал уши назад, пристально глядя на них. - Они всё ещё помечены собаками?
- Да. Есть случаи, когда нам было трудно сопоставить останки с телами, но это просто обрывки плоти - все свободные конечности сопоставляются с телами.
Он должен был пойти и найти Эрели. Распрощаться. Бросил последний взгляд на лицо своего мертвого брата. Но теперь Эверсен был Эрели. Он унаследовал подписантский статус Эрели.
Нахуй. Они были разработаны, чтобы быть взаимозаменяемыми в любом случае.
- Обработайте их в соответствии с документами, которые они подали. - Эверсен уперся тростью в кафель кухни-разреза-морга-и захромал к двери. - Не забудьте сначала убедиться, что медики очистили их для трансплантации органов.
*
- Хуан, притормози. - Эверсен поморщился и потер ладонью лоб. - И что же они сказали?
- Улицы разрушены. - Хуан, вернувшийся в Сан-Иадрас и находившийся на другом конце провода, всё ещё говорил быстро, но чаще останавливался между предложениями. "Протестные баррикады всё ещё горят, и они слишком велики, чтобы местные районы могли развалиться. На улицах есть дыры.
- Дыры на улицах. - Эверсен снова вздрогнул и на мгновение прижал трубку ко лбу. - Хуан... - пробормотал он, на мгновение прижав трубку к уху, - ты можешь это записать? -Напишите Мне? Сейчас не самое подходящее время.
- Конечно, Эрели - я имею в виду. Эверсен, прости. Дерьмо. Да, прости, Эверсен. Я сам этим займусь.
Эверсен снова уткнулся головой в подушку и выключил телефон.
- Ты уверен, что не хочешь большего, чтобы справиться с болью? - спросила медсестра, нервно наблюдая за роботом.
Эверсен покачал головой и откинулся назад. Его бедро было зафиксировано в устойчивом каркасе, в то время как в основном запрограммированный робот выполнял свою рутину. Она вошла в него через замочную скважину, проделанную в выбритом участке бедра над огнестрельной раной, голова робота извивалась там, вырывая умирающую и зараженную ткань, а затем заглатывая её, глотки летели через прикрепленный вакуумный шланг.
Это было больно, но нахуй больно. Эверсену нужно было уложиться в график. Он перестал работать только потому, что сканирование показало, что рана на бедре не заживала правильно - никакого внутреннего кровотечения, но раневое русло, где пуля попала в него, не было хорошо. Удар пули растянул его ткани вокруг нее, как будто он бросил шар для боулинга в пруд. Как в пруду, тело состояло в основном из воды, но вместо того, чтобы выплескиваться, плоть растягивалась и рвалась, клетки и капилляры разрывались.
Он был бы здоров, если бы просто лежал на спине, но теперь у него была работа Эрели. Он должен был связаться с остальными братьями, которые подписали учредительные документы для фонда, должен был подписать каждый новый кусок бюджета, прежде чем его можно было передать одной из дочерних корпораций, созданных для решения проблем на местах. Эверсен должен был убедиться, что граждане накормлены, что электричество не отключено, что остатки азербайджанских ВВС находятся вне воздушного пространства - у них был какой-то высотный самолет с тарелкой HERF, который они уже дважды использовали, но он кружил над Узбекистаном, исчезал под покровом облаков, и теперь никто не был полностью уверен, где он находится, и даже находится ли он в руках азербайджанских лоялистов или узбекского правительства.
Неужели это сделали узбеки? Может быть, они поддерживали команду из засады, которая напала на конвой, убила Эрели, так же как они послали танки в Таджикистан много лет назад? Может быть, это были Нео-Алиевы-фракция, состоящая из богатых гражданских лиц, членов семьи старого режима, многие из которых жили в Дубае после того, как были изгнаны Насими? Может быть, это религиозные радикалы разозлились из-за собак? (А может и нет. Эверсен не встретил в Баку ни одного религиозного человека, который бы все больше и больше ненавидел его за то, что он был собакой, хотя его пригласили остаться снаружи мечети, а не идти внутрь, пока они приведут одного из лидеров общины.) Вероятно, это были не протестующие, молодежные оппозиционные лиги, которые воют за свободные выборы и свободную прессу - теперь у них это было. Правые, ополченцы?
Может быть, это были верноподданные Насими? Там была пара евразийских военачальников, которые номинально были азербайджанцами, люди, которые жили здесь в детстве, некоторые из них, как и Насими, имели слабые связи с этим регионом. Эмигрантские группировки, оппозиционные ополченцы, правые? Это казалось маловероятным - Панах Каримов отрекся от всех знаний о действии, передал доступ к оборудованию и оружию своего народа, даже если они отказались покинуть свои горные крепости.
Согласно отчету о распознавании лиц, ни один из тел, которые когда-либо осматривал Эверсен, не был членом фракции Каримова. Ни один из них даже не был членом семьи Каримова, и, по словам офицера разведки Андеркома, с которым Эверсен разговаривал, это, казалось, оправдывало их. Семья здесь была важна; если ты вступил в ополчение, то и твои братья тоже.
Тем не менее, это был долгий путь между слушанием этого и доверием Каримову. Черт возьми, Эверсен позволил бы им завладеть оружием, даже не смертельным, и начать играть в добровольную полицию.
Трахать. Это должно было быть просто, должно было быть легко - прийти сюда и застрелить одного парня - но теперь, когда они перевернули камень и застрелили ублюдка, они обнаружили дюжину фракций, ползающих под ним, щелкая когтями и издавая шипящие звуки, которые невозможно было различить. Было бы проще, если бы они действительно застрелили Ильхама Насими - они заперли его под старым зданием суда, ожидая, пока будет построена подходящая правовая система, чтобы судить его, вместо этого.
Отсос прекратился, и хирургический робот начал что-то закачивать ему в ногу. Она была прохладной и онемевшей, и когда Эверсен осмелился открыть глаза, чтобы взглянуть на нее, сгусток был сине-зеленым.
- А я смогу по ней ходить? - спросил он у медсестры.
Мужчина-женщина? Эверсен не был уверен, да это и не имело значения - медсестра кивнула. - О, Конечно. - Он/она / они улыбались. Потом театрально нахмурился. - Примерно через неделю.
- Мне сегодня нужно быть на ногах.
Медсестра отрицательно покачала головой. - Никак не могу. Мы можем посадить вас в инвалидное кресло, если хотите.
- А ты не можешь наложить шину? - Готовиться к этому? У меня есть трость.
- Ему нужен отдых. Инвалидное кресло - это мое последнее предложение. По крайней мере, на пять дней. Вы уже пробовали ходить по нему, не пытайтесь снова.
Эверсен откинулся назад, уставившись в потолок. Он хотел пойти и отомстить, застрелить того, кто, черт возьми, был виноват. Но он уже отправил тело Эрели домой, и всё ещё не имел ясного представления о том, что же, черт возьми, произошло в засаде.
Эверсен поморщился, вытащил свой телефон и вошел в тактическую сеть. - Ну, спасибо... - пробормотал он медсестре. - Я уверен, что есть какая-то работа, которую нужно делать из инвалидной коляски…
*
Первой мыслью Эверсена было, что он понятия не имеет, кто эти люди, или почему они сосут чай сквозь кусочки сахара, зажатые между зубами, и поощряют его сделать то же самое. Как будто правильное употребление чая и сочувственные замечания по поводу его инвалидного кресла были по меньшей мере половиной причины, по которой он был вызван, чтобы поговорить с ними.
Объективное перечисление в тактической сети было низкоприоритетным-встреча с местными политиками, почти все из которых подавали заявки на встречу с командиром, организатором, вожаком, руководителем этого переворота из ниоткуда.
БАД шептал ему на ухо, переводя шутки, которых он не понимал, Эверсен с трудом выбрался из инвалидной коляски, отмахиваясь от официанта в деловом костюме и их напитка, прихрамывая на две ступеньки к столу и хлопая по нему ладонями, склонившись над сидящим человеком.
Малик Наджафов. Третий или четвертый из верхушки партии Гражданской демократии. ХДС, или " ДПР " на азербайджанском языке, была политической организацией, которая бросила все свои связи с правительственными часами Насими во время нападения на хазарские острова и теперь поглощала смесь политически консервативных и отчасти коммунистических сторонников в своих первых попытках открыто агитировать за голоса избирателей.
В кабинете этого человека на стенах висели настоящие картины, а не ширмы, золотые и медные безделушки на застекленных и покрытых алыми подушками витринах, а также серебряные графины и кувшины, назначение которых Эверсен никак не мог понять. Малик сидел прямо посреди всего этого, за столом размером с кровать с утопленными панелями для настольной рабочей станции внутри. Его слуги наклонились в стороны, почти неразличимые-двоюродные братья, болтающиеся в офисе, все Улыбающиеся и ничего не говорящие.
- Я здесь не для того, чтобы нанести визит вежливости, - прорычал Эверсен. - Вы просили о встрече - я здесь. Что тебе надо?
- Не торопись, - промурлыкал Малик, и в наушнике Эверсена послышались маслянистые нотки. - У нас ещё много времени. Пожалуйста, садитесь.
Эверсен обнажил зубы. Он знал, как вежливо улыбаться людям, показывая зубы, но это было не то, что он делал. Не сейчас. - Я так рада, что у тебя ещё есть время. Если ты не доберешься до сути, я уйду.
Малик и его двоюродные братья обменялись короткими, серьезными взглядами. - Вы... занимаете высокое положение в войсках Фонда освобождения? - спросил Малик по-английски. Спрашиваю его мягко, с любопытством. Неуверенный в том, насколько Эверсен заслуживает уважения. - Нам сказали, что никакого командира нет.
- Я обладаю статусом подписавшего-о-регистрации. - Благодаря Эрели. - Он указал на кресло, подождал, пока оно закатится под него, и опустился в него сам. - Это самое близкое, на что ты способен.
- Подписавший...? Малик беспомощно посмотрел на человека справа от себя. Мужчина беспомощно покачал головой.
Малик фальшиво улыбнулся. Сплошные белые зубы, хорошее настроение и что-то тупое и пустое перед его глазами, заслоняющее собой все мысли, которые бродили вокруг головы этого человека. - Тогда, пожалуйста, позвольте мне не тратить ваше время. У нас есть много проблем. Создание демократически избранного правительства для выполнения Ваших переходных полномочий, есть ли график?
- Внутренние юристы создают центральную судебную систему для проведения арбитражных разбирательств. Произвольно отобранные присяжные заседатели из числа граждан содействуют и удостоверяют подлинность отбора судей из числа азербайджанского населения под надзором Высшей комиссии Европейского Союза. - Эверсен устало провел костяшками пальцев по лицу и достал телефон, пролистывая записи разговоров, которые кто-то в офисе дома приготовил для него. - Как только центральная судебная система будет создана, делегаты будут избраны демократическим голосованием для формирования парламента в рамках переходного органа, который может начать ратифицировать и вносить поправки в проект конституции, предложенный ТП, и процесс в целом, как ожидается, будет завершен к концу месяца. Проект конституции позволяет за одну-шесть недель до выборов провести политическую агитацию и обсуждение, то есть, скажем так, за два месяца до формирования нового независимого правительства.
- А, понятно.
Сложив телефон плашмя, Эверсен засунул его обратно в передний карман своего форменного комбинезона.
Эверсен почти пожалел, что связался с местными уличными патрулями на случай подмоги - если была попытка убить того, кого послали на встречу, возможно, ему было лучше умереть, чем сидеть в этом дерьме.
- Эта информация легко доступна из переднего офиса переходного органа, - сказал Эверсен. - И это все, для чего тебе нужна была встреча?
Причина, по которой Малик Наджафов был третьим или четвертым от главы своей партии, заключалась в том, что, как Эверсен понимал это, они надеялись продвинуть его в качестве своего кандидата в президенты. У человека наверху были реальные дела, но здесь, внизу, в нескольких дюймах от линии огня, у Малика было время, чтобы продвинуть свой собственный план.
- Есть вопросы, которые у меня были по поводу предлагаемых гражданских полицейских сил, как вы отбираете офицеров и комендантов…
- Он выключен, - отрезал Эверсен. - План не подходил для этой цели. Мы заключаем субподряды с поставщиками услуг по поддержанию мира, проверенными Организацией Объединенных Наций.
- Ах. Малик сморгнул удивление и легкое разочарование, прежде чем погладить подбородок.
Эверсен спокойно посмотрел на него.
Политик жестом отослал от стола двух своих кузенов, приказав им убрать чайный сервиз, и заговорщически наклонился к нему. - А как же реальные деньги в Фонде освобождения? Что произойдет с этим, когда будет сформировано новое правительство?
Эверсен навострил уши. "Остальная часть фонда, после того как он распределил выплаты за риск, инвалидность и утрату близких комбатантам и урегулировал все другие долги, высвобождается через переходный орган власти к правительственному органу, сформированному в результате его выборов.
- А эти... выплаты по инвалидности и потере кормильца. Губы Малика дрогнули, в его глазах появилось понимающее выражение. - Они, вероятно, будут... обширными?
- Они ограничиваются шестьюдесятью процентами контрактных выплат или шестью месяцами эквивалентного небоевого оклада, в зависимости от того, что ниже. Это помогает покрыть расходы на страхование. Это стандартная практика в соответствии с AD-MACP Private military operations guidelines. - Эверсен, в свою очередь, наклонился вперед. "Материальные средства, боеприпасы и вспомогательное оборудование, которые не сдаются в аренду или иным образом не перераспределяются по контракту на предмет дезинкорпорации, также подлежат передаче. В настоящее время чистая полезная сумма фонда передачи составляет тридцать шесть миллионов новых долларов и растет, что означает что-то около миллиарда вашего маната. Многое из этого будет потрачено между сейчас и затем исправлением улиц, но вы можете попросить учетные записи для доступа к квартальному аудиту, когда это будет сделано. Нет, господин Наджафов, мы не убегаем с деньгами ваших граждан, если вы об этом просите.
- Пожалуйста. Малик-Бей, а не господин Наджафов. Именно так мы обращаемся друг к другу в Азербайджане, Эверсен-Бей.
- Меня не интересуют ни культура, ни язык, ни социальные тонкости вашего народа, господин Наджафов. Это не то, для чего ваша страна наняла нас. Я и мои братья поступаем дешево, а не глупо.
- Я беспокоюсь за свой народ. Малик поднял один из стаканов с чаем, коротенький и толстый, в знак приветствия. Пил маленькими глотками, без сахара в зубах. - Я должен быть уверен, что мы не променяли одного диктатора на другого. - Ты меня понял?
Эверсен тонко улыбнулся-сплошные зубы, никакой радости. - Я могу понять, что вы не хотели бы видеть здесь ещё одного диктатора, господин Наджафов.
Эдан знал, что держаться за ламу во время патрулирования было неразумно - все, что ему было нужно, это спиленная складная винтовка, но эмоционально отпустить пушку было трудно. Тяжело отпустить войну, и поселиться в требуемой рутине.
Рутина, где он стоял один на прибрежной площади, где национальный флаг Азербайджана стоял в сотнях метров в небо, так высоко, что ветер мог быть достаточно противным, чтобы разорвать флаг в клочья, в то время как на Земле почти не было ветра вообще. Он должен был следить за толпой и обеспечить быстрое реагирование в случае насилия в любом месте через Бакинский залив, но вместо этого двое мужчин в одежде туристов подошли и попытались заколоть Эдана насмерть.
Ножи были относительно небольшими, и их было легко спрятать, когда они приблизились. Один из них попытался отвлечь Эдана, спрашивая, действительно ли город теперь в безопасности, где находится экс-президент Насими, в то время как другой обошел его с правой стороны. Эдан рефлекторно поймал нож правой рукой - плохой рефлекс, но он никогда не боялся порезаться. Маленькое лезвие разорвало его ладонь в клочья, даже сквозь боевые перчатки.
Лезвие ножа щелкнуло, когда Эдан вывернул его, его левый кулак ударил первого нападавшего в лицо, а затем он ударил локтем в лицо второго человека, прежде чем тот успел закончить погружать свой нож в сетчатую ткань доспехов Эдана. Лезвие ножа запуталось в волокне - он должен был позволить первому вонзиться в него тоже, но всегда была возможность, что они будут целиться в его горло - поэтому он выбил ноги говорящего из-под него и перевернул его вторым ударом. Нападавший был весь в крови - из носа и верхней губы текла кровь, когда он растянулся на земле.
Эдан ожидал от нападения чего-то большего, поэтому он отступил от разбегающихся пешеходов, вызывая подмогу, но... никакой последующей атаки не последовало.
Эти двое мужчин? На самом деле они пришли не для того, чтобы убить Эдана. Конечно, они пытались, хотя это была паршивая попытка, но они не были частью больших усилий.
Они были злыми людьми, нападавшими на Эдана из - за того, что он представлял для них, а не потому, что он был собакой, а мусульмане ненавидели собак-с Эданом ещё не обращались так в Азербайджане. Нет, это потому, что он был самым близким к ним политическим авторитетом, который сейчас возвышался над ними.
Эдан и его братья украли их революцию. Проигнорировав их страсть и ненависть, их потребность быть свободными, их годы борьбы, они разорвали свое правительство на части таким образом, на который они никогда не могли надеяться. Теперь Эдан и его братья создавали системы власти и власти, которые не давали им права голоса, как они надеялись, - никаких молодых активистов в центре внимания, просто новая группа тех же самых старых политиков, как и раньше, обсуждающих законы, которые они ввели в действие, когда было сформировано новое правительство.
Они не пытались убить Эдана. Они были разгневаны, потому что то, что он представлял, было между ними и политической властью, которую они хотели - они хотели свергнуть режим Насими, стать героями Азербайджана.
Там не было героев, только куча собак на улицах.
- Я думаю, что понимаю, откуда они берутся, - сказал Эдан, проверяя скинбондинг на своей ладони на предмет слез или утечек. Он снова вытер его дезинфицирующим средством, сидя в новой казарме - грязной старой гостинице, всё ещё полной мышиных нор в стенах и обломков в коридорах, арендуемых по сниженной цене после сражений. - Им небезразлично, кто правит этой страной. - Нет, я никогда этого не делал.
Джанин, отрешенная от всего мира, сидела, подперев руками подбородок, серьезно глядя на него из своего нового телефона, прислоненного к потрескавшемуся пластиковому комоду. - Нет, - согласилась она. - Это как у тебя со мной. Разве не так? Быть частью чего-то. Ты не являешься их частью.
Эдан сидел, рассматривая раны на своей ладони, которые теперь были бы просто ещё одним набором шрамов на его теле, планируя свою жизнь. - Да. Я в этом не участвую, - сказал он. - Мне все равно, кто будет управлять этой страной дальше, лишь бы они не убивали людей.
Она смотрела на него спокойно, совершенно неподвижно.
Он опустил уши и снова посмотрел на телефон. - Это совсем другое дело. Бои. Это на тот случай, когда другого выхода нет. Вы не должны убивать людей, если нет никакого другого способа сохранить всех в безопасности.
- Я знаю, милая.
Эдан пристально посмотрел на нее. Интересно, осмелится ли он попытаться объяснить ей, как взрывая солдат на куски, чтобы напугать их друзей, он держит людей в безопасности. Или описать тот момент, когда Соколай собирался нанести смертельный удар тому, кого они ранили.
Или объясните что-нибудь из этого.
- Как те парни, которые пытались меня зарезать, - сказал он. - Они сидят в тюрьме. Там есть набор штрафов, они могут общаться с друзьями и семьей и юридическим представительством, никто не умер. - Он наклонил голову, вытянув ладонь, и переключился на нанесение на нее жидкого скинпласта. Это было немного больно. Врач, который делал внутренние швы на его сухожилиях, сказал, что ему нужно сохранить свежесть кожи. - Главное, чтобы никто не умер.
- И люди сейчас не умирают - совсем не так. - Жаннин легонько постучала себя по подбородку. - Это... как это называется в новостях? Конфликт низкой интенсивности?
Эдан кивнул: - Это одно из наших условий."Это было обозначено как конфликт низкой интенсивности, когда люди устанавливали минометы, чтобы убить мирных жителей - хотя ни одна из раскалывающихся фракций, захвативших власть, или остатки Азербайджанской Армии, ещё не сделали ничего из этого. Это были сплошные блокады, военнопленные и засады конвоев, очень мало нацеленные на гражданское население.
- Итак, - сказала она. - Когда ты думаешь вернуться домой?
Эдан согнул ладонь, ожидая, пока скинпласт окончательно высохнет.
- Милая?
- Он опустил голову. - Я ещё не готова.
- А когда ты будешь там?
- Наверное, когда я нашел то, что искал. - Он навострил уши, пытаясь прислушаться к отдаленному грохоту выстрелов.
По телефону Жаннин перевела подбородок с ладони на ладонь, склонив голову набок. - И что же ты ищешь, Эдан?
Ни одного выстрела, как бы высоко он ни навострил уши.
Он рухнул на себя, плечи подались вперед, спина согнулась под его весом, пока кончики пальцев не коснулись пола между сапогами. У него болела рука. Его лодыжка была лучше, но всё ещё болела. Постоянная боль в теле в течение первых нескольких дней после операции сменилась тусклым жаром, когда он лег спать.
Какое-то время, по кусочкам, все это было хорошо. Но сейчас...
- Там, где я смогу найти свое место, - наконец сказал он.
- Я бы хотел получить второе медицинское заключение... - пробормотал Эверсен.
- Нет, мистер Эстиан, вы хотите найти врача, который согласится с вами. И вы найдете его, если будете искать достаточно тщательно. - Манипуляторы телеоперационной установки вращали воздух, пока доктор в их кабинете возился со стилусом. - Тебе прострелили ногу. Она хорошо заживала, потом вы надавили на нее, и она перестала хорошо заживать. Она снова хорошо заживает. - Манипуляторы щелкнули по пустому воздуху, когда доктор повернул стило. - Дайте ему ещё четыре дня.
- Сколько часов в день я могу провести на ногах? - Он беспокойно махнул рукой. - Медсестра сказала, что я могу войти и выйти из ванной, принять душ и все такое.
- Это прекрасно, если ты моешься сидя - я бы не советовал тебе стоять в душе. Но вы не должны напрягаться, накладывать на него какую-то нагрузку. И если вы это сделаете, вы рискуете больше проблем с кровотечением. Каждый раз, когда вы сгибаете поврежденные мышечные ткани, они могут порваться. - Ты меня понял?
Эверсен стиснул зубы. Вот почему люди не слушают докторов. Почему они сказали "К черту все" и все равно не сдавались. Потому что было легче растереть себя в кашу на марше с ободранным коленом, чем ответственно признать, что вы были слабы и нуждались в восстановлении.
- Я понимаю... - пробормотал он.
- Сейчас. Дай мне посмотреть, как ты сядешь в кресло. - Манипулятор замахнулся на него.
Он оперся на руки, рывком подтащил инвалидную коляску к кровати с протестующим визгом моторов и сел в нее, коротко поморщившись, когда опустил раненое бедро вниз и поставил его на место, делая все возможное, чтобы оно оставалось вялым и неподвижным, как ему было приказано.
- Тебе что, больно? Боль является одним из самых неприятных симптомов и наиболее легко поддается лечению, я могу дать вам диспансерный сценарий прямо сейчас. Не будь дураком по этому поводу.
- Эверсен повернул свое рычание к экрану доктора. - Боль-ваш друг, сэр. Это дает вам знать, что вы живы, так как инструкторы по строевой подготовке кричали на меня.
- Боль не нужна.
- В конечном счете, то же самое относится и к жизни, но я не специализируюсь на философии, сэр.
- Вам незачем называть меня” сэр, - спокойно ответил доктор.
Эверсен покачал головой, разворачивая кресло вместо того, чтобы просто сказать ему, куда он хочет пойти. - Вы отдаете мне приказы, и это делает вас сэром, сэр.
Хихиканье. - Мой коллега, сидящий напротив, говорит мне, что ваши братья говорят ей то же самое. Зовите её сэр. А почему это так?
- Инструкторы по строевой подготовке учили меня, что боль-мой друг, сэр, но не говорили, что в мире есть нечто большее, чем просто люди. Вы можете себе представить мое удивление, когда мне сообщили, что он не остановился только на двух полах.
Откровенный смех, и это, по крайней мере, заставило Эверсена почувствовать себя хорошо. Во всяком случае, хороший смех. Это было все равно, что уметь улыбаться людям, обнажая зубы и все же делая это дружелюбно - хороший вид смеха означал, что люди любят его.
Это было хорошо, чтобы держать вещи простыми. Люди либо любили Эверсена, либо нет.
Выехав с подземной парковки, которая всё ещё использовалась в качестве операционной базы, Эверсен оставил позади людей, которые ему нравились, и пошел поговорить с внешней разведкой о людях, которые не любили его настолько, чтобы убить своего брата и проделать дыру в его бедре.
*
- Как вы можете видеть, социальная сеть ограничена, - сказал нанятый сотрудник Intel. Она представилась как Линдиве. Линдиве набросала трехмерную сеть на экран Эверсена - каждая ось сети представляла собой набор связанных точек, отмеченных именами и фотографиями, - а затем переключалась между различными точками зрения, линии сгущались или меняли цвет, когда она перемещалась между вариантами. "Ссылки на микроблоги, мгновенные сообщения, которые мы получили, продажи и коммерция, электронная почта, голосовые вызовы... у нас есть только две значительные нити фоновой истории, которые соответствуют всем нападавшим. Они являются бывшими членами или потомками членов вооруженных сил Азербайджана около двадцати шестидесяти лет.
- Значит, есть связь с прежним режимом? - спросил Эверсен, лежа на койке. Может быть, он надеялся, что если будет хорошо относиться к отдыху, то перестанет отдыхать.
- Это заманчивый вывод, но проведенный метаанализ тридцати случайных азербайджанских граждан одного пола и возраста демографически дал двадцать три подобных связи-получается, что прежний режим Алиева прибегал к широко распространенной принудительной воинской повинности до краха. Для большинства выборок, большой доли случайной группы, их социальные связи выглядят типичными. Тем не менее, что-то такое конкретное - что все нападавшие соответствуют профилю армии-достаточно нетипично, чтобы быть статистически значимым, что привело меня к более тщательному изучению огнестрельного оружия, используемого в атаке.
- И что же?
- Все они из запасов вооруженных сил, которые были либо помечены как уничтоженные, либо проданы, когда армия реорганизовалась в восьмидесятых годах, после войны. Насколько я могу понять, "уничтожено или продано", похоже, является вежливым прикрытием для возможности того, что это оружие было в руках изгнанных солдат, которые откололись от Вооруженных Сил Азербайджана во время войны и стали изгоями в качестве евразийских военных баронов. В частности, речь идет о четырех высокопоставленных офицерах, бежавших из Азербайджана во время переворота Насими. В настоящее время в Северной Персии действуют два генерала - Гаибов и Валиев, но ими можно пренебречь, поскольку оба они обосновались в автономных государствах в этом районе. Один был убит во время таджикской революции, полковник Магсудов, и его вооруженные силы были разбиты. Я не вижу, чтобы его силы сейчас отдавали свои материальные средства для поддержки усилий других.
- Четвертый наиболее вероятный кандидат-генерал Аббасов, последний раз его видели в Узбекистане четыре года назад. Аббасов был известен как освободитель Баку, ненадолго отвоевав Капитолий, он удерживал его в течение трех месяцев в течение двух тысяч шестидесяти четырех сражений. По слухам, его похитили сторонники ещё до переворота Насими. Он один из немногих оставшихся закоренелых алиевских лоялистов из военного кабинета старого режима - Насими казнил тех, до кого смог добраться своими руками.
Эверсен взял запасную смарт-бумагу, которую он отложил в качестве дополнительного дисплея для планшета, просмотрел досье на Аббасова и сравнил его с социальной сетью засадников. - Какой уровень разведывательного ресурса можно назвать "слухом", Линдиве?
- Дискуссии о сервисах микроблогов в свое время велись. Это было самое популярное предположение о судьбе Аббасова, по-видимому, основанное на источнике "друг друга", но оно соответствует более поздним наблюдениям и тем людям, с которыми он ассоциировался. Вполне вероятно, что он и его люди стоят за похищением людей с целью выкупа в районе Каракалпакстана.
- Каракалпакстан?
- Западная половина Узбекистана. Это была его собственная страна с двадцать семьдесят четвертого года. Я тоже никогда о нем не слышал. Сразу за Каспийским морем из Азербайджана и вглубь страны, позади Казахстана. - Она выделила его в блокноте.
- Не думаю, что это послужит мотивом для засады, не так ли?
- Не совсем ясно. У нас просто нет информации, но если вы хотите, я могу предположить.
- Утвердительный. Сделай это.
- Единственная возможность, которая имеет смысл для меня, заключается в том, что существует озабоченность по поводу того, что переходная власть благоприятствует некоторым местным фракциям при исключении других. Панах Каримов возглавляет то, что составляет самую дружественную к демократии воинствующую фракцию в стране. Если бы вы и ваши братья вооружили его силы в качестве временных полицейских сил, как это было запланировано, это дало бы ему и его народу ряд возможностей заявить о себе как о лидере политического дискурса, даже не злоупотребляя властью.
Это звучало вполне вероятно. После засады Эверсен был вынужден остановить план Эрели - и это был хороший план-вооружить людей Каримова неметаллами и использовать их для охраны порядка. Как бы то ни было, они истекали кровью, оплачивая дополнительные европейские миротворческие контракты от Райдер-Прайса. К счастью, Райдер-Прайс хорошо управлялась с улицами. Но это не остановило постоянные призывы к их замене азербайджанскими полицейскими силами - даже несмотря на то, что всего месяц назад единственные обученные азербайджанские офицеры были соучастниками жестокого угнетения собственного народа.
- Я подозреваю, что надеялся, что переходная власть будет проводить репрессии после засады - вендетта занимает особое место в местном политическом дискурсе - но даже без этого, удаление Каримова с поля игры значительно изменило политический ландшафт, давая другим возможность беспрепятственно сделать свои собственные захваты власти.
- Но, я должен подчеркнуть, это спекуляция. С таким же успехом это могли быть недовольные элементы воинствующих протестных групп, было несколько незначительных нападений на патрули и ваших братьев. Независимо от истинного мотива засады, лучшее место для поиска ответов-это Аббасов и его люди. Оружие, использованное во время нападения, является единственным конкретным звеном, и если они не несут непосредственной ответственности за вооружение засадников, возможно, они знают, кто это был. К сожалению, расспрашивать их будет трудно. Они живут вне сети, и трудно отличить одну банду бандитов евразийских военачальников от другой с помощью спутниковой съемки.
- Это все, что у меня есть для тебя прямо сейчас.
У Линдиве было для него много всего. Документы, которые она прислала, были больше, чем он мог прочитать сам. Резюме, которое он получал сейчас, было реальной вещью, за которую он платил - подписывая, возможно, немного больше дискреционных фондов, чем он должен был иметь, чтобы подготовить брифинг для него.
Он жаждал мести. Кровная месть. Конечно. Но засада была военным нападением, с целями, которые должны были иметь смысл как на тактическом, так и на стратегическом уровне. Вот как он должен был ответить.
Эверсен отбросил досье в сторону. - Спасибо, Линдиви. Вы свободны, если у меня есть для вас другая работа?
- Конечно.
- Пожалуйста, составьте список подходящих вопросов для допроса.
Пауза. - У вас есть один из людей Аббасова? - неуверенно спросила она.
Эверсен переключился на тактическую сеть. - Пока нет, но я уже ищу предлог, чтобы пойти и захватить один.
- В таком случае вы можете проверить дочерние компании "Андерком Вест". Я видел, как страховой полис похищения, поддержанный командой отдела кадров D & D Array, был пропущен для спасения и восстановления в Каракалпакстане.
Эверсен прищурился. - Массив D&D? Вы имеете в виду те купола у побережья Сан-Иадраса, которые держат океан в чистоте?
- Система защиты и дезактивации делает немного больше, и это вся береговая линия МАКП, Но да. Похоже, что у одного из их сотрудников отсутствует супруг или член семьи. Вы хотели бы узнать больше?
*
:: / Баутино, Казахстан.
:: / Эверсен Эстиан.
Нападение началось, когда Марк-Антоний-надзиратель один выстрелил в ближайших двух охранников, через несколько секунд после того, как они и заложники сделали свой ход, убегая от больничных складских лачуг. Охранники поднимали свое оружие, потенциально угрожая заложникам, что означало, что они должны были умереть.
С появлением Марка Антония, расчищающего путь и уничтожающего всех охранников, которые потенциально могли казнить заложников, работа стала и легче, и немного сложнее. Разведгруппа Марка Антония могла расположиться в самом центре госпиталя-единственном солидном здании среди древних руин того, что когда - то было шахтерским городком, - и беспилотники могли подняться над горизонтом, не опасаясь, что заложники окажутся в непосредственной опасности. Хитрость заключалась в том, что теперь половина охранников лагеря бежала к заложникам и стреляла.
На практике это означало динамическую реакцию Марка Антония, расстреливавшего все живое за пределами больницы. Гораздо более достижимая цель, чем борьба через город Баутино с каждым последним заложником на буксире.
- Не могли бы вы подтвердить численность персонала, пожалуйста? - спросил Эверсен пилота вертолета через внутренний интерком.
- Тридцать внутри и тридцать снаружи. Распознавание лиц подтвердило двадцать семь пропавших сторон и три частичных совпадения по нашим клонам. - Пилот, съежившийся в укромном уголке пассажирской кабины, с головой, обмотанной высокоточными визуализаторами, открывающими ему вид снаружи, на мгновение поднял вверх большие пальцы. "Заложники в безопасности, просто нужно очистить город.
Спасибо Господу за наушники. Эверсен мог чувствовать пульсацию двигателя машины в своих костях, сетчатые тканевые барьеры безопасности через открытые выходы пассажирского отсека пропускали каждый толчок шума, ветер ревел, когда беспилотники - компаньоны вертолета взмывали вверх и над головой с криком струй-которые должны были быть громкими, как артиллерийский огонь, чтобы пробиться через почки.
Вертолет накренился вперед, и гравитационная сила резкого ускорения прижала Эверсена к скамье. В темном пространстве он и ещё семеро его братьев ждали, их камуфляжная одежда демонстрировала искривленные и искаженные узоры металлических пластин под их ногами. Все неотличимо друг от друга-та же экипировка, те же нарезные винтовки. Однако эйдлиц был одним из соседей Эверсена и Эрели по дому. Он понимал, почему эта миссия была так важна, почему они делали то, что делали. Эксермонт, Стелборн-для них это была всего лишь очередная миссия. Но сквозь узкую прорезь очков все они смотрели одинаково напряженно и напряженно. Тот же эмоционально отстраненный взгляд.
Тот, что носил Эверсен. Или думал, что сможет. В его сердце происходило много такого, что никогда не достигало его лица.
Не было никакого смысла давать последние инструкции, хотя Эверсен горел желанием их дать. Скажите какую-нибудь вдохновляющую ерунду, дайте пожарную команду, что "Yeehaw and Huzzah" pep говорит из фильмов, но это было бессмысленно. Моральный дух заключался не в улыбках и браваде, а в импульсе выкрикивать ругательства и язвительные односложные фразы-моральный дух был мерой готовности выполнять все, что требуется. Готовность была налицо. Культурная обусловленность годами экшн-фильмов испортила его размышления на эту тему, так оно и должно было быть. Спокойным и решительным было его естественное состояние.
Спокойный.
А когда вертолет загремел, выстрелы посыпались из его установленных сбоку орудийных отсеков, грохоча вниз в пыль?
Спокойный.
Выскочив из вертолета, стиснув зубы от боли в ноге, но веря в то, что шина Эверсена цела и невредима, Эверсен вынудил врача дать ему отпечаток пальца, двигаясь в небрежном беге во главе с его здоровым коленом?
Спокойный.
Холодная плавность в каждом движении, взмах руки вниз к цели и наблюдение за двумя из его команды двигаться в то время как братья Марка Антония рассредоточились вокруг больницы, наблюдая за целями. Сладостный холодок пробежал у него внутри, когда второй и третий вертолеты мягко опустились на землю на соседнем морском дне, где высохло Каспийское море, и ещё несколько братьев высадились на берег. Четвертый резервный вертолет кружил над головой, черная бронированная звезда застыла в небе.
Не дожидаясь вертолетов, Эверсен побежал. Ворвавшись в казарму вслед за Эратом и убив первого из людей генерала Аббасова, чтобы поднять оружие в его направлении. Второй из них, Эверсен, выбежал из казармы со стальными лачугами и скрылся в пыли вокруг Баутино. Кровь стучала в его жилах, но почему - то молчала в ушах, когда мужчина повернулся, поднимая пистолет с пояса. Эверсен выстрелил ему в плечо с двойным стуком, и рука мишени раскололась там, где сломалась кость, конечность отлетела назад к его груди, как пустой рукав рубашки, а тело рухнуло на землю.
Повсюду стреляли. Над головой гудели беспилотники, дымились машины, искореженные массы стали, которые он больше не узнавал. Район был безопасным, и пульсация в его ушах исчезла, пока он не начал задыхаться от чистого воздуха, странная ясность сознания захватила его, когда заложники, двадцать семь человек и три фигуры с черным мехом, были выведены и приведены к вертолетам, сопровождаемые его братьями.
Мгновенная перестрелка была всё ещё свежа для Эверсена, всё ещё реальна, но она существовала в похожем на сон состоянии, эмоционально Туманном трансе, несмотря на бритвенную ясность в его голове того, что он видел, что он сделал.
Туман, если это был он, рассеялся. И Эверсен присоединился к своим братьям, собиравшим оставшихся в живых врагов и пленников у входа в комнату для допросов Аббасова.
*
- Вот в чем дело, -медленно произнес Эверсен, и жилет-переводчик снова замурлыкал по-азербайджански. - Если вы скажете мне то, что я хочу знать, я заплачу вам пятьсот тысяч манатов и дам вам безопасный проезд до Баку, или билет на самолет и десятилетнюю резидентскую визу в MACP, в зависимости от ваших предпочтений. Целая новая жизнь, подумай об этом.
Белки глаз мужчины задрожали, веки задрожали, когда он нахмурился, глядя на Эверсена, плотно сжав губы и слушая переводчика в отчаянном молчании.
Пылинки висели в воздухе между ним и Эверсеном, пойманные полосами света, проникающими сквозь импровизированные стальные стены камеры. Он не был прикован цепями к кольцам, приваренным к стенам, - Эверсен работал не так, как следователи Аббасова.
Он что-то сказал. - И что же? - загудел переводчик. - А где же угроза?
- Если ты солжешь мне, - тихо ответил Эверсен, - я убью тебя.
- Ты не можешь этого сделать. Это же убийство. Вы же наемники. У вас есть законы, которые нужно поддерживать, чтобы поддерживать ваши регистрации. Но я не боюсь.
- Мне платят не за то, чтобы я был военным бойцом - это работа по освобождению заложников. Ты хоть понимаешь, что это значит?
Человек Аббасова не ответил, свирепо глядя вверх, плотно сжав губы.
- Это значит, - терпеливо объяснил Эверсен, - что я работаю частным консультантом по безопасности. Я могу убить кого угодно, по какой угодно причине, и единственное, что может меня остановить, - это если адвокат подаст на меня в суд или страховая компания по похищению, в которой я консультирую. Вот как это работает в MACP. Есть ли у вас адвокат, зарегистрированный в трехкомпонентной конституционной коллегии адвокатов? Страхование Norec-Naroi имеет одни из лучших.
Мужчина слушал переводчика, его глаза остекленели от страха.
- Что, нет? - спросил Эверсен. - Никаких адвокатов? Тогда тебе лучше не лгать мне.
Голова мужчины упала вперед, плечи ссутулились, он дрожал - и не только от крови и боли. Страх может сделать это и с человеком тоже. - А если я не буду говорить? Ты и меня убьешь тоже?
- Нет. Если вы не заговорите, я передам вас в казахстанскую полицейскую службу, и они обвинят вас в похищении людей. - Эверсен тонко улыбнулся - без зубов. - Все, о чем я забочусь, так это о том, чтобы ты нихуя мне не соврал. Сейчас. Вам нужны эти деньги или нет?
Четыре офицера, четыре валютных перевода после перекрестных ссылок на все, что они говорили с Линдиве, и один мертвец позже, у них были свои ответы.
- Это был допрос, подкуп, пытки или казнь? - спросил Элвуд, один из субподрядчиков Марка Антония, оглядываясь на одинокий труп за пределами комнаты для допросов и аккуратные ряды сидящих мужчин на площади рядом с ним.
Никаких женщин - ни одной. Эверсен этого не понимал. Он никогда не слышал о чисто мужских вооруженных силах, даже Фонд освобождения включал в себя членов старшего женского производственного отдела. Зачем кому-то беспокоиться о такой гендерной сегрегации? Это слишком сильно сократило бы доступную рабочую силу.
Эверсен пожал плечами и направился обратно к вертолету. - Мне действительно все равно, что это такое.
- И что же? - спросил Элвуд. - А оно того стоило?
Он обернулся и снова пожал плечами. - Я нихуя не знаю. Судя по всему, один из детей бывшего режима - алиевская шайка - расплатился с Аббасовым за оружие. А Аббасов продавал их Алиевым за гроши. Как будто он делал им одолжение.
- Ну и что? Вы знаете, кто организовал засаду. Почему ты не радуешься этому?
- Эти Алиевы также финансируют долбаную партию гражданской демократии.
Элвуд шагал за ним, удивленно моргая. - Партия, о которой все думают, что она будет управлять следующим правительством? Малик Наджафов? Это ЦДП?
- Да. - Эверсен снова вставил наушники в уши и, наклонив голову к винту вертолета, начал подниматься в седло. "Оказывается, Малик-это ребенок одной из дочерей Алиева. И похоже, что Аббасов пытается нахуй его избрать.
Эдан сел на отведенную ему койку - ту самую, что стояла в гостиничном номере, - и уложил свои пожитки в новую спортивную сумку. Запасная рубашка. Набор нижнего белья. Неоткрытый дезодорант-распылитель, который он взял с собой, когда самолет приземлился дома - - он не мог разобрать этикетку, но на ней были нарисованы цветы и запахи, которые так нравились Жаннин, и это было бы лучше, чем немытая собака после кругосветного перелета.
Он проверил содержимое сумки, которую купил у уличного торговца.
Больше у него ничего не было, кроме бумажника и паспорта.
Ему же нужен был ковер. Он упустил возможность купить его в Таджикистане, и несколько рыночных торговцев, которые были готовы поговорить с ним тогда, все говорили, что ковры делают прекрасные подарки, но в Баку, похоже, не было ковров.
Щебень, сбитая дизайнерская одежда, ювелирные украшения, новинка чайных сервизов и пыльные старые довоенные китайские перепроизводные массово производили на свалке детские игрушки и украшения? Всего этого в Баку было предостаточно. Но не столько из-за ковров. Он попросил администратора на стойке регистрации, человек по имени Джаббар, который продолжал в основном, чтобы открыть двери для разнорабочих, которые перемешиваются в течение дня в ремонт отеля бою-урон и получить воду на верхних этажах снова, но Джаббар не было никаких ответов о том, где Ролан мог пойти, чтобы найти подарки для своих матерей.
Его доспехи, его форма, его снаряжение, его лам-все это было взято напрокат или продано. Он не мог забрать его с собой. Он выбросил свой мильсимский прицел после того, как его обработали, и даже не спас ни одной израсходованной гильзы от боевых действий.
Все его личные вещи были куплены этим утром на рынке менее чем за десять новых долларов. Пожалуй, лучше было бы дождаться вечерних рынков дома, но ему нужно было что-то надеть на обратный рейс.
Он приготовился, просто засунув пистолет в огромную кобуру на бедре, и направился к выходу. Зарегистрирован в тактической сети, но не преследует никаких целей.
- Идешь на патрулирование, да? - спросил Джаббар, отрываясь от своего блокнота с мимолетной улыбкой.
Эдан коротко сверился с инструкцией, которую он вложил в свои очки, и кивнул, осторожно ответив - " просто гуляю.
- А, так ты учишь азербайджанский? Ты собираешься остаться?
Эдан слегка покачал головой. - Это хорошо, э-э... - Он пристально вгляделся в многозначительные фразы. - Хорошо бы попробовать что-нибудь новенькое."Он был бы потерян, если бы не очки с субтитрами Jabbar live.
Торн утверждал, что изучение местного языка является частью интеграции с местным населением ещё в Таджикистане. Чтобы добиться хоть какого-то прогресса, они должны были установить контакт с людьми, за которых сражались.
Эдан не чувствовал себя связанным с народом Азербайджана. Точно так же, как он не чувствовал себя связанным с перемещёнными колумбийцами, которых он знал дома, местные народы были сметены экономической мощью MACP. Они называли это империализмом и капитализмом-колониализмом, но на самом деле он просто должен был жить своей собственной жизнью. Для него были важны и другие вещи.
Теперь улицы были безопасны - для определенного уровня безопасности. В тактической сети часто звучали призывы к нанесению ударов беспилотниками, но это было за пределами собственно Баку. Жалобы на грабежи не были редкостью, как и нападения - которые Эдану потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это означало в юридических терминах, кто-то дает кому-то другой синяк под глазом, а не в контексте вооруженных сил, атакующих. Но сейчас полиция не нападала на своих собственных граждан - большинство из них были либо арестованы, либо уволены и остались без работы, в то время как инструкторы Райдер-Прайс работали над созданием целого нового возглавляемого ЧВК, набранного на местной основе полувоенного подразделения гражданской обороны, обученного стандартам руководящих принципов миротворческой политики Европейского Союза.
Работа была сделана, старый режим был разрушен, но новая работа по восстановлению Азербайджана в нацию только началась. И Эдану было на это наплевать.
В некоторых местах разбитое стекло всё ещё сметали с улиц, местные мужчины и женщины настороженно наблюдали, как он в одиночестве проходит мимо. Это были азербайджанцы и беженцы, которые больше не были заключены в гетто за пределами города, и Эдан не думал, что они хотели бы видеть его там.
Зачем он кому-то понадобился? Он был просто ещё одним капиталистом-империалистом, вмешавшимся в их жизнь, он сражался не потому, что они ему нравились, и не потому, что у него была какая-то связь со страной. Единственная причина, по которой он там оказался, была в том, чтобы сделать то, что они не могли - дать отпор более вооруженному и безжалостно жестокому правительству. Это было сделано, и теперь он не мог сделать ничего такого, чего не могли бы они.
Эдан бродил по разрушенным переулкам, возвращаясь назад по своим следам. Он знал эту улицу, но теперь она была чище. Щебень был сметен с дороги, дым давным-давно развеян ветром. Он мог разглядеть зияющие раны на крышах зданий с обеих сторон, где грохотали минометные снаряды, автоматические системы триангулировали звук и охотились за ним в безумные секунды после того, как гром выстрела LAMW пронесся по городу.
Он вошел во всё ещё пустой многоквартирный дом, кирпичная кладка которого была разрушена пулеметными выстрелами. Красная лента безопасности заблокировала все двери, но он просто нырнул под нее, глядя вверх на открытую стальную раму, где рухнули полы, на открытое небо над обломками рухнувших потолков, и искал через пыльные коридоры путь наверх, на чердак, где он сделал выстрел.
Где он убил солдата просто для того, чтобы напугать всех своих друзей. Чтобы наказать его за то, что он был частью вооруженных сил режима, за то, что получил приказ взять в заложники гражданских лиц. Там, где Эдан сделал с ЛАМВ-снарядом то, что сделали с ним минометным снарядом.
Оторванной руки больше не было - Эдан помнил, как она шлепнулась на верхушку одного из бронемашин, и теперь площадь была пуста, но сквозь линзы униформы он едва мог разглядеть размытую коричневую отметину, покрывавшую камни площади, где солдат истекал кровью и умирал.
Эдан ногой отодвинул в сторону разбитую балку среди упавших черепиц крыши и наклонился, чтобы поднять сверкающую медь кожуха ягненка. Он был пыльный, с вмятиной посередине от провалившейся крыши на чердаке, но это была одна из его раковин. Сколько же раз он успел выстрелить? Один, два? Эдан подумал, что это всего лишь один из них.
Все это было очень давно, теперь же.
Может быть, в Душанбе на каменных плитах базара ТОС всё ещё виднелось мутное черно-коричневое пятно? Или Таджикистан совсем забыл о нем?
Таджикистан был где-то, куда он мог бы вписаться, в течение некоторого времени. В то время как люди ненавидели его там, он делал все возможное, чтобы защитить их от воинствующих сторон, издевающихся над ними. Теперь Азербайджан был таким же, за исключением того, что Эдан столкнул хулигана Азербайджана вниз, став большим, более сильным хулиганом.
Эдан все вертел и вертел холодный металл на кончике пальца, задумчиво глядя на гильзу. Он был почти достаточно большим, чтобы пить содовую, если бы он захотел. Но он не хотел этого делать.
Он хотел вернуться домой.
Марианна выбросила вперед два вытянутых пальца, держа кулак под углом, а затем рубанула их в восходящем взмахе. Два быстрых рывка её руки. Лицо, представляющее интерес-J-расположение?
Эдан, ссутулившись, вернулся в окоп, в углу его поля зрения тикал спичечный таймер, воздух был сладким и влажным через охлаждающую сетку маски. Взгляд в сторону шпионского глаза вонзился в грязь поверх него, чтобы получить питание от него в его очках, и он пристально смотрел через его интерфейс, пока шпионский глаз не повернулся. Поле было чистым. Позади них, за большим оранжевым сетчатым бордюром, виднелась зона отдыха поля... там. Он стоял с блокнотом в одной руке и содовой в другой. - Он поднял руку. Заинтересованное лицо-J-off-field-bearing one-three-five.
Марианна посмотрела на шпионский глаз, без сомнения, используя свои очки, чтобы вытащить из него корм. Она стянула маску с лица, посмотрела на дисплей наручных часов и переключила их на таймер с обратным отсчетом времени. - Она была здесь весь матч?
- Так думать. - Ещё один взгляд-щелчок, чтобы сфокусировать фокальную линзу шпионского глаза обратно вниз.
- Ты сошел с самолета, притащил сюда свою задницу - она поедет с тобой?
- Нет. Но все же позвонил ей. Видел её минут пять перед матчем.
- И она стояла тут и ждала тебя целых восемь гребаных часов?
Эдан пожал плечами, прижимая к груди свою Милсим ламу. Вес был успокаивающим, даже если бы ему пришлось заново приспосабливаться к его балансу. - Она сказала, что хочет встретиться после игры.
- Хуйня случилась в Азербайджане, парень? - Марианна очистила свои очки, моргая на него. - Ад. Хуйня случилась за те пять минут, что ты её видел? А чему тебя там учили насчет лечения женщины?
- Мы разговаривали. В течение пяти минут. - Он насмешливо навострил уши. - Это что, шутка такая? Я думаю, что это возможно, но я не знаю, должен ли я смеяться.
Марианна прижала ладонь к переносице и покачала головой. - Ну, по крайней мере, я знаю, что они не наделили тебя чувством юмора в этом скопище ублюдков. Они отправили тебя обратно целым и невредимым, даже если ты вернулся ещё глупее.
- Мэм, Да, мэм.
- Не заставляй меня делать тебе больно.
- Он ухмыльнулся. Марианна фыркнула - возможно, это был смех. Во всяком случае, достаточно близко.
Последняя игра сезона. Он действительно не думал об этом, пока не сел на обратный рейс и не заметил Эйсена по его жетонам.
Эйссен не хотел говорить о том, чем он занимался с тех пор, как расстался с Эданом. Сказал только, что, подумав об этом, он не мог винить Эдана за всю эту историю с убийством солдат только для того, чтобы напугать их. Признался, что, возможно, необходимость наказать их в данный момент казалась вполне разумной.
У Эдана сложилось впечатление, что многое из того, что казалось ему разумным в тот момент, впоследствии оказалось совершенно безобразным для них обоих. Но Эйссен говорил не о своих отвратительных чувствах, а просто сказал, что будет рад вернуться к Мильсиму. Но его не было на поле - видимо, ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Да и времени в стремительном беге от аэропорта до игрового поля было не так уж много.
Марианна, благослови её Господь, всё ещё хранила свои пожитки в одном из багажников фургона. Ждать их. Эдан вытащил свои вещи из доспехов и снаряжения Эйсена, аккуратно положив их на место, чтобы дождаться, когда тот почувствует, что готов вернуться.
Сезон прошел не так хорошо, как операции в Азербайджане. Команда держалась на десятом месте, едва ли достаточно, чтобы стать профессионалом с спонсорством Холлмана, но это не выглядело так, как будто они были бы в состоянии занять более высокое место. Кейси, их старый друг и специалист по ЭМВАРУ, прикрывал Эдана, в то время как Эйссен прикрывал тощего чувака по имени дал. Они были хорошими игроками, но попытка интегрировать хороших игроков в команду в середине сезона была жестким вопросом для любого.
Тем не менее, присутствие Эдана не будет тянуть их выступление вверх или вниз так сильно только в одном матче, даже если он сейчас не синхронизирован. Но было приятно снова стрелять, и не в людей.
- Хорошо, - сказала Марианна. - Вытряхни все это и уходи с поля. - Она вытащила из своей паутины два последних запасных магазина патронов от ягнят и бросила их в него, один за другим.
Он поймал их обоих-одного в левую руку, другого в правую. Ни дрожи, ни возни. Но Эдан все равно волновался. - Я делаю что-то не так?
- Ну и что же? Нет” - простонала Марианна. - Чертов придурок. Вы серьезно хотите тратить свое время на поле, когда ваша девушка ждала там весь чертов день?
- Нет, но я думаю, что она понимает, почему я здесь.
- Просвети меня, - сказала Марианна, разворачивая тактическую панель и прислоняясь спиной к изрытой земле окопа.
- Это самое близкое место, к которому я принадлежу. - Эдан начал подтверждать помеченные цели, которые она передала ему, показывая сквозь них на свои очки и камеры униформы.
Она обнажила зубы в акульей ухмылке, тонкая, удивленная... не такая уж злобная. - Нашел там то, что искал, да?
- Выяснилось, что это было не в Азербайджане, - сказал он. - Я не участвовал в драке.
- Похоже, ты его нашел. - её ухмылка сменилась улыбкой. - Только потому, что они сделали тебя убийцей, только потому, что ты убийца, это не значит, что быть убийцей-это все, чего ты хочешь от жизни, не так ли?
Эдан прикоснулся к нагрудному карману, в который он положил гильзу от "ЛАМВ" с крыши дома в Баку. Он опустил нос, чтобы посмотреть на выпуклость, которую она сделала в его тактической паутине. - Это тоже не значит, что я не хочу этого.
- Нет, - согласилась она. Но это значит, что для тебя это ещё не вся история. Каждый раз, когда вы отправляетесь в джунгли на своей собственной маленькой Ла-Гуэрре, вы обнаружите совершенно новые причины, чтобы вернуться к цивилизации. И это не трусость, или неспособность исполнить, это... -
- ...Живой, - сказал Эдан. - Потому что они заставили меня сделать что-то, и я должен это сделать, но это не жизнь. Убийство делает меня счастливой, я настроена на то, чтобы быть счастливой, но если я позволю этому быть единственной причиной моего счастья, я не вернусь из Ла-Гуэрры, не так ли?
Марианна покачала головой: - Ты даже не хочешь, чтобы это было единственной причиной твоего счастья? Единственное, что может сделать тебя счастливым?
- Нет.
- С возвращением из Ла-Гуэрры, Эдан. - Она хлопнула его по плечу. - А теперь убей эти мишени, как хороший щенок, а потом убирайся с моего игрового поля, пока я не проломил тебе череп. Пойдите перекусите чем - нибудь с” лицом, представляющим интерес - J… в снэк-баре. - Понятно?
- Сэр, Да, сэр.
- Лучший щенок.
Отдача "ламы", быстро пробившая три магазина управляемых снарядов, ощущалась на его плече почти так же тепло, как и у Жаннин всего лишь несколько минут спустя.
*
- Удивительно, как быстро и медленно это происходит, когда я здесь, действительно наблюдая, вместо того, чтобы просто следить за тобой дома. - Джанин недоверчиво ткнула маленькой деревянной мешалкой в свой бумажный стаканчик с кофе из закусочной. - Это почти все ожидание, а потом что-то происходит, и все быстро, а потом все снова ждет... почти спокойно. Разве это странно? - Она нерешительно посмотрела на Эдана. - Называешь Мильсим мирной?
Эдан задумчиво склонил голову набок. - Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду. Большинство людей думают, что это будет похоже на боевик, постоянные перестрелки, но некоторые из лучших матчей, которые у нас были, почти не стреляли.
- Не то чтобы это не борьба, просто...” - Жаннин махнула рукой, как будто могла выхватить нужные слова из воздуха. Эдану казалось, что она почти всегда так поступала.
На этот раз, однако, он должен был сказать ей эти слова. - Это движение и положение тела. Обнаружение и уклонение. Борьба за стратегическое преимущество над тактическим преимуществом.
- СПЗ. - Она наморщила переносицу, полностью опустив её к носу. - А какая между ними разница?
- Это не простая линия, которую можно провести, но стратегия-это принятие решений по достижению цели, тактика-это выполнение этих решений. - Он сложил руки вместе на столе для пикника. "Цель: смена режима. Стратегия: захватить президента. Тактика: запереть его в здании, из которого он не может сбежать.
- МММ. - Она смотрела на него, и глаза её плясали по его лицу. - Странно было получать от тебя эти маленькие письма, особенно в первую неделю.
Эдан опустил взгляд на нагрудный карман своей паутины, как будто он мог видеть гильзу внутри. - Да, - сказал он. - И все же это было приятно. Будучи в состоянии оставаться на связи немного.
- Так оно и было.
Жаннин повернула голову, наблюдая за другими командами, входящими с поля. Игроки спрыгнули с гольф-карт, которые развернулись и пошли обратно, чтобы забрать других. Какое-то время она молча смотрела на ворота, ведущие на игровую площадку.
- Думаешь, ты вернешься? - спросила она тихим голосом.
Эдан посмотрел на свое правое запястье. Задумчиво погладил мех взад и вперед. - Может быть, - сказал он. - Возможно. - Он склонил голову. - Но только в гости. Я не думаю, что хочу жить такой жизнью полный рабочий день.
- Может быть, тебе просто нужно пойти и посмотреть, сможешь ли ты найти голубое небо посреди всего этого, а?
- Он снова кивнул. - Это хороший способ сказать это.
- Переезжаешь обратно? - спросила она.
- Если, ЭМ. Если ты этого хочешь. - Он оглянулся назад. - Если... если у тебя были моменты, когда ты чувствовала себя красивой.
- Она улыбнулась. Сложный изгиб её губ. Не счастливая, не притворяющаяся... горько-сладкой, как будто она откусила одну из тех ужасных на вкус лимонных конфет с ликером, которые ей так нравились. - Может, понадобится ещё немного, - сказала она. - Но я бы предпочел, чтобы это сработало. Я всё ещё могу вернуться домой к тебе, после, и мы все счастливы.
Он наклонил голову, что-то вроде кивка, поднял уши. - Мы можем попробовать это сделать.
- Мы можем, - согласилась она, и её греховная улыбка наслаждения кислым стала мягкой, когда она потянулась к его руке. Правая рука.
Теперь она была вся в шрамах. Новый шрам. Его шрам.
Эдан и Жаннин остались на оглашение итогового зачета весеннего сезона, но самым необычным было то, что все остальные тоже пришли.
Игроки, друзья и семья ждали вокруг судейских палаток, слева от двух полевых офисных палаток контроллера. Игроки, находившиеся вне поля, выходили друг за другом, разбрызгивая остывший кофе широкими брызгами по траве между палатками, прежде чем скрыться внутри для пополнения запасов, в то время как лидеры команд входили и выходили.
Когда Марианна вернулась со встречи с дежурными жокеями, выражение её лица было мрачным, но это не имело никакого отношения к послематчевому вскрытию. Зальцах был мишенью её агрессии, просто потому, что он был первым, к кому она подошла, поставив его на колени вдоль скамейки для пикника в даль с сердитым ворчанием, прежде чем упасть вниз.
- Неприятности? - Мягко спросил эрльнихт.
Даль и Кейси стояли по обе стороны от Эрльнихта, Кейси осталась посмотреть матч, хотя и отошла в сторону, чтобы Эдан присоединился к команде. Напротив них, на бумажной тарелке для пикника, сидел Сварстад с внутренностями его реактивного двигателя LSW в маслянистых кусках. Эберштеттен, Эллис, затем Эдан и Джанин. Вся команда, бар Айсен. Стол был переполнен, но остальные были ещё хуже - незнакомцы сидели и стояли на них, чтобы посмотреть на всё ещё пустой подиум за судейской палаткой.
Марианна покачала головой, плотно сжав губы. - Пока ничего не подтверждено.
- Но как же? - Спросил Эдан. - Что тут происходит?
Она искоса взглянула на него, а затем повернулась к остальным за столом. - И никто из вас не сказал об этом Эдану?
Эллис благоразумно встал и протянул руку - даже если у Марианны не было с собой шлема. - Я так и думал, что он знает.
- Ну и что же? - Спросил Эдан, откинувшись назад.
- Kennis-Purcelle Combat Games представила дополнение к политике Лиги, подписанное их спонсируемыми командами и тремя из пяти лучших в прошлом году. - Эллис развел руками, стараясь держаться подальше от рычащей Марианны. - Они называют это генным допингом, и угадайте, чью эффективность они использовали в своих картах, чтобы доказать это?
Рычание Марианны стало громче, она наклонилась вперед над столом.
- Черт, - пробормотал Эдан.
- Да. Добсон разогревает толпу, - сказал Эллис, кивнув в сторону судейских палаток. Добсон был капитаном команды KPC-Rush. Эдан знал его. Все его знали.
Эдан повернул голову, пытаясь что-нибудь разглядеть. Добсон в своей неоновой сине-зеленой кепке стоял впереди, как будто он был одним из судей, обращающихся к толпе…
- Черт, - пробормотал Эдан. - Джанин, я должен... - он заколебался, спуская ноги со скамейки для пикника, пока она моргала, глядя на него. - Это, ЭМ. Это одна из тех вещёй, где я целУю тебя в щеку перед тем, как убежать? Как в кино, например?
- Может быть. - Да... - пробормотала она, растерянно глядя на Добсона.
Он поцеловал Джанин в щеку.
- Это правда?
Она сгорбилась, смущенно улыбаясь и оглядывая команду.
- Угу… может быть.
Даль рассмеялся и покачал головой.
- Куда это ты собрался, болван? - спросила Марианна, хотя не стала возражать, когда Эдан протиснулся сквозь толпу.
Он нырнул за геномод, который был на два дюйма ниже его, и женщина впилась в него ледяными кинжалами, но только - он надеялся - потому что он грубо проталкивался мимо.
- Прости! - Он пытался. - Мне нужно поговорить с Добсоном.
Оскорбленный игрок, один из Шевалье, подумал Эдан, удивленно поднял бровь.
Пробраться сквозь толпу было легко, не причинив никому вреда... это было совсем другое дело.
- Видишь ли, дело не в дискриминации. Речь идет о том, чтобы это был спорт. Дело не в том, что они делают что-то намеренно, чтобы обмануть, - сказал Добсон. - они просто жертвы обстоятельств, но мы не можем иметь с ними честное игровое поле. Вот и все, что нужно сделать. Наши руки действительно связаны.
- Прошу прощения, - сказал Эдан, хватая одного из игроков спереди за плечо и отталкивая их в сторону. Этот... Эдану было все равно, кого обидеть, потому что он кивал и улыбался, слушая болтовню Добсона.
Добсон заморгал на Эдана из-под козырька своей кепки, широко раскрыв глаза.
- Проблемы? - Он самодовольно ухмыльнулся, как будто один лишь рост Эдана доказывал его правоту.
Эдан протиснулся мимо человека слева, который был на полфута ниже его, и встал в первом ряду игроков, сложив руки перед собой, пристально глядя на Добсона. - Извини, я просто очень хотел услышать, что ты хочешь сказать, Добсон. Я-Эдан? Пожарная команда восемь-восемь-ноль, неофициально Холлмэнские Гончие волосатиков? Извините, я мало об этом слышал - только сегодня вернулся из Азербайджана.
Игроки вокруг него снова посмотрели на него, и по-другому, когда он сказал это. Он не мог удержаться от улыбки, темное маленькое чувство удовлетворения шевельнулось у него в животе. Команды с реальным военным опытом имели мистику в MilSim, и Добсон, как бы хорош он и его команда ни были, никогда не были на неправильной стороне школьной драки, не говоря уже о быстрой штурмовой команде.
Добсон щелкнул нижней губой под передними зубами, издал сосущий звук и кивнул.
- Да. Мы просто обсуждали ситуацию, с внесенным дополнением? Я думаю, вы слышали об этом.
- Да, - ответил Эдан. - Вы говорили, что я и мои братья стали жертвами обстоятельств?
- Именно. Это не похоже на то, что кто-то из вас намеревался получить несправедливое преимущество, не так ли?
- Сэр, нет, сэр, - ответил Эдан, улыбаясь ему в ответ. - Нас только что ограбила банда генных инженеров с фетишем культуризма. Это ведь их вина, да?
Люди засмеялись. Не очень много, но достаточно. Незнакомый, блаженный звук судорожного дыхания.
А вот Добсон... Добсон не смеялся.
- Вот именно, - сказал он, стиснув зубы. - Это вовсе не твоя вина.
Эдан развел руками.
- Хочешь побороться на руках?
- Ну и что же? - Добсон отступил назад.
- Ты же меня слышал. Хочешь побороться на руках? Это ведь ваша точка зрения, не так ли? Тот, который ты пытаешься сделать для всех? - Эдан широким жестом обвел зал, выходя из первых рядов толпы. Точно так же, как он видел Торна дюжину раз.
- Нет, - ответил Добсон. - Я думаю, что все здесь уже знают, что вы ребята довольно сильные.
Эдан рассмеялся своим лучшим фальшивым смехом, своей лучшей лживой улыбкой, и кивнул, так дружелюбно, как никогда не был.
- Ну и что? - Ты уверен? Я думаю, вы могли бы взять меня на работу. Ты уверен, что не хочешь этого?
Добсон отступил назад, подняв руки вверх, успокаивая Эдана, который приближался к нему.
- Нам здесь не нужен инцидент, Эдан…
- Инцидент? - На этот раз Эдан рассмеялся как следует. Это было забавно. - Значит, ты не хочешь драться со мной на руках, потому что я больше тебя? Это тебя пугает, Добсон?
Толпы любили смотреть на кровь. О, это не имело значения, была ли это стайка старых дам, пытающихся добраться до мечети или игроков MilSim MACP, они все хотели это увидеть. Они все замолчали, выжидающе глядя друг на друга.
Но Добсон был не из тех, кто признается, что ему страшно. Он только взглянул на меня и мягко сказал:
- Я думаю, что ты делаешь это за меня, Эдан.
Эдан с энтузиазмом кивнул.
- Окей. - Кейси! Вылезай отсюда.
Она спрыгнула со стола для пикника, где стояла до этого, где стояла остальная команда, глядя на него поверх голов толпы. Ухмыляясь, Кейси пробиралась сквозь толпу, люди отступали к ней, моргая. Через мгновение она выскочила из первых рядов толпы и встала перед Эданом, его руки легли ей на плечи - её пять футов ничего по сравнению с его шестью с половиной, Кейси была ниже даже Джанин.
Эдан Усмехнулся. Акулий зуб, но дружелюбный. - Хочешь вместо этого побороться на руках с моей подругой Кейси, Добсон? Она прикрывала мое место в команде, пока меня не было. Не волнуйся, ни один генжинер не ограбил её, так что тебе не нужно её бояться, верно?
Верхняя губа Добсона напряглась, во рту появилась плоская складка.
- Это не одно и то же.
Но никто его не слышал. Потому что когда Кейси подняла свою тонкую, почти эльфийскую руку, протягивая её Добсону, толпа взорвалась ослепительным смехом. Один или два человека даже достали свои телефоны для фотографий. Похоже, никому особенно не нравилось это решение, но никто из них не хотел высказываться вслух. И теперь лед был сломан, почти все говорили об этом - просто не слушая Добсона.
К тому времени, когда судьи вышли и объявили, что Эдану и его братьям, а также Марианне и её сестрам запрещёно играть в следующем сезоне, уже четыре петиции окружили толпу, чтобы отменить решение. Бойкот против игры, о котором люди говорили в течение нескольких недель, собрал так много новичков в следующие полчаса, что казалось, что лига может отменить следующий сезон, потому что у них не будет достаточно игроков.
- Вау... и что все это значит? - спросила Джанин, когда все стихло, и он снова увидел её за столиком для пикника, маленькую в его руках - хотя и больше, чем Кейси.
Эдан пожал плечами и улыбнулся.
- Просто поднимаю угол, вот и все.
24. теория игр.
:: / Баку, Азербайджан.
:: / Май, 2106.
:: / Эверсен Эстиан.
Эверсен отключился от тактической сети впервые с момента прибытия в страну. Он видел, как это делали некоторые братья - отпуск по болезни, дневной перерыв, смерть, - но он этого не делал. его местоположение и статус постоянно регистрировались и записывались, и теперь это не было.
Он опустил взгляд на сложенную стопку смарт-бумаги в своей руке, щелкая по краю, чтобы пробежаться по документам, которые он выгрузил из сети. Стенограммы признаний людей Баутинского военачальника. Досье на самого военачальника Аббасова и его связи с семьей Алиева и её наследниками. Подробности о том, сколько денег Нео-Алиевы вливали в Гражданскую демократическую партию теперь, когда режим Насими пал, десятки старых нефтяных денег и инвестиций из страны возвращаются домой, чтобы насесть. Свидетельство о рождении матери Малика Наджафова, назвав её Ясаман Алиевой-на азербайджанском языке указывается, что женщины феминизировали свои фамилии с буквой " А " на конце.
В докладе также подробно описаны обещания избирателей, которые были направлены в парламентский избирательный комитет переходного органа, зарегистрировав КПРФ и Малика Наджафова в качестве одного из своих кандидатов. В течение первой недели предвыборной кампании наблюдался резкий всплеск поддержки, блестящая избирательная кампания закончилась в офисе Лондонской рекламной компании.
Предвыборные опросы предсказывали, что Малик получит от пятидесяти до шестидесяти процентов голосов для формирования правительства, и семейная сеть старого олигарха вливала все больше и больше денег в проверенные счета CDP. Одному Богу известно, как много Нео-Алиевы передавали под столом ЦДП.
Генерал Аббасов был палочкой-выручалочкой, готовый в любой момент вернуться домой после ухода Насими. Аббасов пришел с оружием, огнестрельным оружием, даже биологическим оружием массового поражения, собранным и выведенным из биологических осадков Евразийской войны. У КПК уже была морковка легкой улыбки Малика. Эверсен понимал, как работает эта игра.
- Малик-Бей сейчас примет вас, - сказал один из его кузенов в костюме, выходя из восстановленного стеклянного фасада здания Малика. - Пожалуйста, следуйте за мной.
Эверсен засунул смарт-бумагу в свою форменную куртку-камуфляж и свободно висел на груди, оставляя его чувствовать себя голым без доспехов.
Они не вошли через парадную дверь. Его провели через боковую дверь на стоянку, где машины сами по себе убирались с улиц. Здесь даже не было лестницы для людей, они должны были спуститься по пандусам в подвал, где старый красный ковер лежал на поверхности вождения, прямо перед вестибюлями лифтов.
Лимузин, ожидавший там, был похож на антикварный, но это явно был не он. В отделенном от передней части фальшивом водительском отсеке, скрытом за темным лобовым стеклом, на самом деле находилась саморазливающаяся барная стойка. Стойки с напитками, стаканами и тонкими руками ждут указаний. Остальная часть длинной эластичной кабины была отделана чем-то похожим на замшу, а двери старого стиля были полностью искусственными, их петли и половина стороны автомобиля поднимались на крыле Чайки, чтобы показать интерьер.
Малик сидел паукообразно на розово-лепестковой Красной обивке заднего сиденья, бутылка элитной русской водки и тарелка икры и тонкого, как вафля, хлеба в нише справа от него, карта политической поддержки страны на районной основе, показанная слева.
Он улыбнулся, обнажив белые, как кость, зубы, и указал на скамейку напротив. - Пожалуйста, садитесь.
Дезактивированный камуфляж не совсем подходил к лимузину, сидящему напротив костюма Малика, даже Эверсену, но он ничего не сказал. Просто сел, и лимузин закрылся вокруг них, оставив их одних, если не считать кузена Наджафова, ожидающего снаружи.
- Так скажи мне, - попросил Малик. - Как поживаешь? Ну что, я доверяю? Из этой инвалидной коляски - должно быть, это самое приятное, чтобы ходить по нашим улицам, теперь, когда они тихие и мирные.
- Спасибо. Но я был бы признателен, если бы мы могли пропустить чрезмерно раздутые формальности. Эверсен заерзал, не в силах поудобнее устроиться на плюшевом сиденье.
- По-прежнему не желаете иметь дело с нашей национальной культурой, мистер Эверсен? Жалость. Вы должны научиться не торопиться - иначе жизнь вряд ли будет вам приятна. Но, конечно же. Сколько это будет мне стоить?
- Во-первых, я должен спросить тебя кое о чем. - Эверсен попытался устроиться поудобнее, но не смог устроиться поудобнее. В конце концов он сдался и просто наклонился вперед, согнув хвост в сторону.
- Конечно. - Беспечно махнул рукой Малик.
- Вообще-то, две вещи. Вы уверены, что вы с ним единственные, кто знает, что я здесь? - Он кивнул кузену, стоявшему снаружи и наблюдавшему за лифтами. - Это было бы плохо выглядеть, если бы кто-нибудь знал.
- Я знаю кое-что о благоразумии. - Малик наклонился вперед, сцепив пальцы. - Мы вряд ли хотели бы, чтобы наша ассоциация была известна до выборов. Это не будет выглядеть хорошо, имея вашу поддержку, но после этого я, конечно, смогу восстановить Вооруженные силы моей страны, как я выберу.
- Конечно. - Эверсен моргнул, глядя на него. - Я и мои братья хорошо относились в Таджикистане, нам просто не хватало государственной поддержки.
- Революция была ужасной вещью. Но ваша лояльность законному правительству была хорошо отмечена, даже если некоторые решили посмотреть на это безжалостно.
Эверсен навострил уши. - Да, - согласился он. Тогда он был ещё молод. Он вел себя глупо. Он прислушивался к приказам. Они все были там, в Таджикистане. И все могло бы пойти гораздо хуже, если бы предыдущее таджикское правительство воспользовалось этим, а не слишком боялось опереться на своих частных военных подрядчиков.
Малик откинулся на спинку стула и сунул в свою икру кусок вафельного хлеба. - У тебя был ещё один вопрос?
- Ваше участие в военных действиях режима Алиева. Генерал Аббасов, Полковник Магсудов. - Он склонил голову набок. - Во время Евразийской войны они планировали свергнуть Насими и восстановить вашего деда? А теперь они тебя поддерживают?
Брови Малика поползли вверх. - И где же ты это слышал?
- Магсудов умер в Таджикистане, - ответил Эверсен.
- Вы его знали?
Эверсен ничего не ответил, только пожал плечами.
Малик рассмеялся. - То, как все это проходит полный круг. ДА. Теперь они меня поддерживают.
Дыша медленно, очень осторожно и неглубоко, Эверсен наклонился вперед. - Вы намерены установить новый режим?
- Я унаследовал от своего прапрадеда Гейдара, как ты думаешь? - Малик слегка повернул голову и снова ухмыльнулся, словно позируя для фотосъемки. - Не волнуйся, Эверсен-Бей. Под Каспийским морем ещё много нефти, если мы начнем греть достаточно глубоко. Вам и вашим братьям хорошо заплатят.
Воздух у него во рту был горячий. Неприятно жарко. Эверсен глубоко вздохнул и выдохнул ещё раз. "Было ли вам известно, что генерал Хафиз Аббасов стремится создать запас утилизированного биологического оружия массового поражения Евразийской эпохи?
- Да, конечно. Часть плана - сделать так, чтобы Россия и Армения держались подальше, держать варваров, разрушающих Персию в страхе перед угрозой большего молота. И это, безусловно, было бы хорошо для... поддержки дома? Хм?
Эверсен едва верил своим ушам. Он ограничился медленным морганием. - Использовать их для умиротворения собственного населения?
- В этом нет никакой необходимости. Угрозы этого будет достаточно. - Малик натянуто улыбнулся.
Эверсен немного изучал авторитарные режимы. Урок обществознания. Одна из немногих интересных вещёй, которые они освещали.
- Значит, вы понимаете правила ведения войны массового поражения? - Эверсен пристально посмотрел на него. - Какая стратегия стоит за этим?
Малик небрежно махнул рукой, хрустнув очередной порцией икры. - Просветить меня.
- Стратегия была разработана ещё до того, как ядерное оружие было введено в производство, - сказал Эверсен, как будто читая его на уроке истории в средней школе. "Было понятно, что оружие полного уничтожения занимает уникальное место в военной стратегии. Стратегическая теория гласит, что первая страна, разрабатывающая одну, должна немедленно развернуть оружие против любой страны, пытающейся разработать другую, чтобы помешать им сделать это.
Малик махнул рукой, с интересом наблюдая за Эверсеном и одновременно набивая рот.
- Простая угроза подвергнуться нападению с применением оружия массового уничтожения оправдывает нападение на беззащитную нацию исключительно из-за потенциальной будущей угрозы. Это никогда не было сделано, что привело две сверхдержавы той эпохи к политике взаимного гарантированного уничтожения - в которой два или более воюющих сторон имеют, но не развертывают свое оружие. Оборона строится вокруг взаимной угрозы, если нация а нападает на нацию в, нация в нападает на нацию А. Нет никакого способа атаковать своего врага, не испытав равных или больших потерь.
- Тогда почему же в Евразийской войне было применено такое оружие? - Спросил Малик, приподняв бровь. - В Китае были ядерные бомбы…
Эверсен пожал плечами. "Евразийская война не была связана с ядерным оружием. Речь шла о биологическом оружии. МАКП продавала биологически активные вещёства, чтобы они могли быть развернуты до того, как государства Юго-Восточной Азии смогут сами разработать сопоставимые методы биоинженерии или начать вакцинировать свое население. Это сложная тема, но вы понимаете, что я говорю о том, что происходит до взаимного гарантированного уничтожения?
- Да. - Будущий диктатор Азербайджана выразительно кивнул, хватаясь за свою водку. - Уничтожь врага ещё до того, как он станет твоим врагом. ДА.
- Хороший. - Эверсен кивнул. - Тогда я думаю, что все в порядке, если ты понимаешь.
- Хм?
Эверсен наклонился вперед и вытащил долбаную панельную антенну захваченного азербайджанца ЭМВАРА кита оттуда, где она просто не сидела прямо против его нижней части спины.
- А что это такое?
Эверсен не ответил, ладонью открыв дверцу лимузина с крыльями чайки. Затем Малик в ужасе уставился на Эверсена, который вытащил из кобуры, висевшей под антенной, пистолет с глушителем и выстрелил в двоюродного брата Малика с глухим стуком, не громче удара молотка по камню.
Малик растянулся на полу, теребя пальцем тревожную кнопку на наручных часах, ноги его беспомощно скребли по полу, словно это могло помочь ему сесть.
- Вот видите, господин Наджафов. В ближайшем будущем вы потенциально можете стать следующим авторитарным диктатором этой страны. В настоящее время я занимаю эту роль, и вы беззащитны.
Тревожная кнопка вспыхнула красным. Как бы часто Наджафов ни бил по нему, он не мог передать сигнал мимо ложной ясности Эмвара, посланной его телохранителям наверх.
- Вы можете закрыть глаза, если хотите, мистер Наджафов.
Вместо этого Малик закричал, умоляя о помощи, умоляя о пощаде, плача, предлагая деньги, наркотики, женщин... все, что угодно, чтобы уцепиться за жизнь.
Это был первый раз, когда Эверсен почувствовал себя плохо, убивая кого-то.
*
Попытка провести расследование убийства в том, что всё ещё было фактически зоной боевых действий, была... трудной. Конечно, когда расследование появилось в тактической сети, вместо того чтобы оставить его для европейских подрядчиков, Эверсен схватил его сам. Так что он мог винить только себя за то, что взялся за трудную работу.
Он провел много времени, даже недель, следуя инструкциям и определенным процедурам, делая заявления, захватывая записи камер наблюдения из этого района... но он не нашел ничего полезного. Эта собака, которая гуляла по окрестностям, могла быть почти кем угодно, особенно учитывая, что военный комплект EMWAR Kit военного образца подделал и заклинил камеру наблюдения и сигналы безопасности в этом районе в течение времени, окружающего убийство. Собака даже не была подозреваемой, в тот день вокруг гуляло много собак. Только потому, что Эверсен точно знал, кто виновен в убийстве, это не обязательно означало, что он мог найти подтверждающие доказательства.
Черт побери, поскольку все камеры наблюдения были заблокированы, вполне вероятно, что никто вообще не спускался в гараж. Вам нужен был бы какой-то эксперт, чтобы сказать что-то другое, а у Эверсена просто не было навыков. Полиция и её судебные отделы были распущены.
Даже если убийство Малика Наджафова было новостью дня, факт его смерти был намного интереснее, чем мелкие детали вроде того, кто это сделал или почему. Популярные теории о личности убийцы или его пособниках включали в себя некоторых сторонников довоенного режима Алиева, ведущих внутреннюю борьбу за власть, армянина-исторического врага Азербайджана, членов оппозиционных политических партий, лоялистов режима Насими, армян и даже иностранцев, вмешивающихся в азербайджанские дела. (Наверное, армяне.)
Это было забавно, но Эверсен никак не мог смириться с этим, даже после того, как удалил расследование из тактической сети и отметил его как нераскрытое.
Малик не представлял никакой угрозы. Не то, что понимал Эверсен. По всей вероятности, кулаки Малика треснули бы, как яйца, если бы он попытался ударить кого-нибудь, и он, вероятно, никогда даже не держал пистолет.
В детстве, на полигоне, у них были учебные стрельбы, в которых им было приказано стрелять только по вооруженным целям, проектируемым перед ними, а не по безоружным. В других учениях были учения по уничтожению как Вооруженных, так и невооруженных целей - некоторые огневые учения включали только невооруженные цели. Скорее всего, он был причастен к убийству мирных жителей. Но была огромная разница между статическим изображением в AugR или проецируемым через прицельную доску, и человеком, умоляющим сохранить ему жизнь.
Эверсену следовало бы надеть на Малика наручники и вытащить его из зала суда. К сожалению, это не было противозаконно-быть подонком с планами. Насколько было известно Эверсену, не было ничего противозаконного в том, чтобы богатые люди пытались привести вас к власти.
Может быть, если бы он копал больше, может быть, если бы он получил нанятые андеркомом разведывательные службы, чтобы найти больше данных, может быть, если бы он записал разговор с Маликом перед тем, как застрелить его, может быть, это, может быть, то... может быть, ему не пришлось бы стрелять в человека, настолько напуганного смертью, что он даже не мог попытаться сопротивляться.
- Эверсен отхлебнул пива.
Пиво теоретически принадлежало одному из североамериканских подрядчиков, но упаковка из шести банок была частью общей поставки иностранных продуктов для операций Post Delta. На нем не было ни одного имени, так что пиво теперь принадлежало ему.
Эверсен пытался баллотироваться в президенты. Или, во всяком случае, заглянул в него. Он не мог-ни один гражданин Азербайджана. Но он разговорился с некоторыми активистами протеста - теми, кто взбунтовался, настаивал на краудфандинге, а затем был застрелен Насими за это. Им понравилось то, что он сказал о системе организации переходного органа через краудфандинг и совместные сети.
Один из них, харизматичный тип, парень по имени Субхи, действительно купился на эту идею. Выдвинула своего друга Нахида кандидатом в депутаты, но она ему отказала - сказала, что женщина никогда не получит голоса. Вместо этого она уговорила его сделать это.
Эверсен предоставил всю документацию по процедурам операций, которую он мог, объяснив внутреннюю работу процессов принятия решений переходного органа, то, как краудфандинговые сообщения от граждан непосредственно повлияли на политику, внутренние процедуры торгов, пробелы в остановке и внутренние процедуры аудита, чтобы избежать спекуляции. Субхи и его друзья свели все это к манифесту и получили необходимые пятьсот подписей.
К несчастью, сидя в темноте, смотря новости, изо всех сил стараясь напиться слишком маленьким количеством алкоголя, как он и Эрели раз или два в прошлом, Эверсен не думал, что Субхи и его друзья получат хотя бы пятьсот голосов.
The newsfeed was an ad-hoc indie media collective, patterned after some European group. Многие молодые мужчины и женщины живут на улице, в то время как большинство из них остались дома и вырезали все это вместе в пяти-или десятиминутной последовательности, чтобы посмотреть кофе, или двухминутные подборки заголовков, которые вы могли бы смотреть или слушать, застряв в лифте. Аккуратный, размером с укус, везде.
Они вели прямую трансляцию на избирательных участках, где проходили выборы. Они открылись в полночь. Лицо Малика расплылось на размалеванном рекламном щите, буквы были незнакомы, но судя по субтитрам, надпись гласила примерно следующее: "Мы никогда не забудем вашу жертву - пять манатов.’
Как выяснилось, просматривая личные банковские записи Малика, он бросил пять манатов в Фонд краудфандинга для освобождения через два часа после захвата Насими. Затем, во время всех своих предвыборных митингов, он провел много времени, демонстрируя свой цифровой жетон crowdfunder на своем телефоне.
Оглядываясь назад, люди не были впечатлены этим.
Вероятно, нелегально выбрасывать такие файлы в сеть в общедоступной папке для СМИ, подумал Эверсен. В конце концов, как следователь он должен был иметь привилегированный доступ и ответственность за данные Малика, или какое-то дерьмо.
Но сейчас ему было все равно. Вместо этого он наблюдал за первой толпой людей, хлынувшей на избирательные участки под звуки аплодисментов, которые он мог слабо слышать через свое окно, когда пробила полночь.
Цифры выскочили на ленте, поднимаясь все выше и выше, когда пришли экзит-поллы. Это было немного похоже на ту первую ночь, сидя на диване Стольника дома, в Сан-Иадрасе. Эрели просто сидела рядом с ним, пока они жевали китайскую еду, глядя на то, как краудфандинговая толпа взбирается все выше и выше... и выше.
У Субхи было девять голосов на экзит-поллах. Довольно хорошо, из первых пятисот ответов. Есть ещё несколько... кандидат на замену от КПРФ, у которого не было политического статуса, чтобы просто улыбаться и махать журналистам, как Малик, когда они спрашивали, откуда у него деньги на кампанию, получил свою справедливую долю. Так же, как и Леди, выступающая на экологической платформе, парень-беженец из Индии, который был натурализованным гражданином, бывший армейский парень, который сделал большую часть своей кампании с больничной койки, пока его готовили к протезированию…
Маленькая линейчатая диаграмма была не совсем плоской, но после того, как все маленькие крошечные партии, такие как Subhi, были отфильтрованы, это оставило почти даже разделение между дюжиной претендентов на пост президента.
К тому времени, когда Эверсен опустошил упаковку из шести банок и швырнул банки в угол своей личной комнаты, теряя нить разговора и просто уставившись на мигающие огни на экране, их число сократилось до восьми кандидатов.
Теперь, когда Малик был мертв, никто больше не мог взять верх.
Политики были на улице ночью, пожимая друг другу руки, разговаривая с людьми в очередях на голосование, пытаясь объяснить свои взгляды. Даже у Субхи было пятно, безумно улыбаясь в камеру, когда он объяснил, что демократия долларом уже доказала, что она может свергнуть аморальных правителей.
Что ж. В конце концов, Малик был богат, как и Партия гражданской демократии. Но у них не было всех голосов, только пятнадцать процентов по сравнению с четырнадцатью и восемью десятыми голосов Индийского беженца. Затем они оба упали на рассвете, когда бывший армейский парень шатаясь вышел из больницы на механической протезной ноге, чтобы поприветствовать ликующих националистов.
Эверсен взял себе чашку воды и пару таблеток снотворного, чтобы заставить солдат спать после того, как они слишком долго сидели на амфетаминах и других стимулирующих препаратах, и использовал их, чтобы поджарить утренний свет. Между таблетками и пивом, быстро начавшиеся дебаты о том, как может быть сформировано коалиционное правительство, были просто немного слишком сложными для него.
Но это было обнадеживающе. В конце концов. Если шестерым людям придется делить президентский трон после того, как Эверсен покончит с этим, то, надеюсь, они будут держать друг друга в узде.
Он пожелал им удачи и погрузился в глубокий сон без сновидений.
Его самолет ещё не прилетел, но Эдану больше некуда было идти.
Зона ожидания пассажиров в аэропорту была сплошь белой плиткой и стеклом, а также растениями в горшках с маленькими белыми квадратами smartpaper, висящими на них, объясняя, какой марки они были и как они помогали фильтровать воздух и обнаруживать загрязняющие вещёства. Кондиционер работал слишком сильно, струя холодного воздуха просочилась через открытые двери кафе на балконе и вышла в предрассветную жару, хотя кафе на балконе будет открыто только через четыре часа.
Самолеты сгрудились под переходами терминала. Одни большие, другие маленькие, все темные и неосвещённые. Вокруг них не было никакой жизни, за исключением пары рабочих, наблюдавших, как троллейбусы загружают самолеты коммерческим грузом. Эдан следил за движениями носом, пока на скайвоке обслуживающие команды и бортинженеры садились в самолет с черно-золотым логотипом хвоста, так что если кто-то в полете хотел выпить или программное обеспечение самолета должно было быть обновлено или что-то ещё, там был бы человек, чтобы сделать это.
Скоро будет восход солнца.
Дедушка Джефф был мертв.
Дедушка Джефф оставил Эдану деньги, но никаких инструкций, а Эдан пытался учиться в колледже, он действительно пытался, но все это было так угнетающе. Это снова была старшая школа, люди пытались научить его быть кем угодно, но только не тем, кем он был, пытались научить его, что бессмысленные вещи имеют смысл. Это владение одним видом автомобиля вместо другого вида автомобиля внесло реальную разницу в использовании трамваев и автобусов общественного транспорта или получении учетной записи долгосрочного использования скидки с таксомоторной компанией. Как будто каждый второй человек в колледже родился с желанием иметь семью, работу, дорогие солнцезащитные очки.
Он ничего не понимал и не хотел понимать. Сертификация PMC K-level была недельным курсом, и все это что-то значило. Какие законы нужно соблюдать, каков воин, какие приказы законны, а какие нет, что хорошо, а что плохо. Это был не просто фильм, который он должен был смотреть каждый день, полный людей, людей, которые не были похожи на него, которые были наполнены вещами, которые он никогда не мог понять, но за которые его все равно будут судить. Притворяясь, что хорошее-это белые пушистые облака, а плохое-черный колючий пластик. Курс лицензирования был реальным, и в нем были схемы и стандартные рабочие процедуры, а также кодированные ссылки на цитирование.
Даже дедушка Джефф понял бы, что сертификация PMC K-level была важна. Гораздо важнее, чем колледж.
Он бы меня послушал. Он был бы очень огорчен, но, по крайней мере, выслушал бы меня.
Кэти и Бет его не слушали. Они сказали Эдану, что он растрачивает свою жизнь впустую, что он уступает предвзятым представлениям о том, кем он был, что он ограничивает все свои возможности.
Что он делает их несчастными.
Эдан не хотел огорчать своих матерей, но и сам не хотел быть несчастным.
Он снова вытащил из-под сиденья чемодан, который достал из шкафа в квартире, поставил его на колени и заглянул внутрь.
Его паспорт всё ещё был там. Его регистрационные документы и трудовой договор из отдела связи частного военного подрядчика Таджикской республики всё ещё были там, надежно записанные на нескольких листах смарт-бумаги. Его удостоверение личности всё ещё было там, пластиковый запечатанный пакет, содержащий пачку банкнот сомони, чтобы потратить их в Таджикистане, всё ещё был там, его блокнот всё ещё был там, а также черная эластичная лента для волос, которую одна из его матерей случайно забыла вынуть из чемодана после распаковки в прошлые каникулы, почти невидимая на подкладке.
Все было на месте, даже если ему пришлось все переставить, потому что чемодан был так пуст, что внутри гремели его вещи. Чемодан поменьше был бы лучше, но в билете на самолет до Таджикистана были очень четко указаны размеры ручной клади, и у него не было достаточно, чтобы заполнить такой большой чемодан.
Эдан мог бы собрать больше одежды, но потом, когда он вернется, её, возможно, придется отложить в карантине.
Если он вернется. Он не знал, захочет ли он этого или нет.
Раньше он не был солдатом. - Не совсем так. Он был в казарме ещё до освобождения, но это не считалось, он никогда ни с кем не дрался. И дедушка Джефф всегда был очень твердым, говоря, что война-это плохо, но это не значит, что Эдан был плохим.
Эдан был создан для того, чтобы быть солдатом, но он им не был. Потому что плохо быть солдатом. Хорошо быть администратором офиса, адвокатом или бизнес-менеджером.
Эдан не был ни тем, ни другим, и он тоже не был солдатом. Он вообще ничем не был. Он не знал, кто он такой, но никто не хотел, чтобы он им был.
Он осторожно достал из чемодана ленту для волос и посмотрел на нее. Это могла быть Кэти, это могла быть Бет. Здесь немного пахло жимолостью под затхлым шкафом в коридоре, но Кэти и Бет прошли через фазы использования различных запахов для своего шампуня, и он не мог вспомнить, кто из них использовал этот вид шампуня во время последних каникул, которые они взяли.
Он просто помнил, как они обе скользили за лентой, как та, что лежала у него на ладони, придерживая волосы и собирая их в аккуратные конские хвостики, чтобы они могли бежать за ним по пляжу в Портобело, не путаясь на ветру.
Эдан накинул ленту на запястье, точно так же сгибая и разгибая пальцы своих матерей. Оно было черным на его рыжеватом меху. Чем больше он катал её взад и вперед, тем ближе она подбиралась к его коже, исчезая под волосами. В конце концов он даже не мог видеть его, только чувствовал вокруг своего запястья.
Когда он ждал прибытия своего самолета, то почувствовал легкую щемящую боль. Ощущение исчезло, пока он не понял, что это был единственный способ, если бы он проверил, почесывая запястье.
Быть солдатом было очень важно. Это была единственная важная вещь. Никто этого не понимал, все думали, что есть и другие вещи, но Эдан знал другое. Эдан знал, что он был белым-шесть, и что когда-то у него было место в мире, неся... ЛАМВ. Легкая Противотанковая Техника-Оружие. Прошло уже много времени, но он не забыл, как это было тяжело, даже если ему было немного трудно вспомнить эти слова.
Он был белым-шесть лет. Часть Белой стаи, пожарная часть один. В паре с белыми-пять. Тогда он уже знал, для чего он существует и кем должен быть, и никто никогда не говорил ему, что он не тот, за кого себя выдает.
Nervously, Эдан нервнотеребил ленту на правом запястье, царапая мех только для того, чтобы почувствовать его мягкую упругость под своим когтистым ногтем.
Он собирался в Таджикистан. Он собирался стать солдатом. Он уже не был ребенком, он был мужчиной. Взрослый человек. Ему просто нужно было ещё немного подождать, пока прилетит его самолет, и тогда все наладится. Он узнает, кто он такой.
Эдан ждал, хотя и не был уверен, чего именно.
Он снова почесал запястье, просто чтобы проверить, нет ли там ленты для волос.
Эдан продолжал ждать.
Приближался рассвет.
- Ожесточенные дебаты продолжаются, и утверждения о скрытых мотивах раздаются взад и вперед в парламенте переходного органа Азербайджана. В настоящее время заседания проходят на переднем дворе недавно переименованного здания Курбан Саида, также называемого зданием парламента поэта, в то время как реконструкция продолжается в рамках усилий Азербайджана по восстановлению своего исторического культурного наследия, намечая путь к своему будущему.
Репортер пригнулась, порыв ветра с Каспия рванул её волосы, но она не перестала маниакально улыбаться в камеру, прижимая к уху наушник. "С обвинениями в коррупции как против партии Гражданской демократии, так и против бакинской Рабочей партии, Объединенный народный фронт Викрама Хана, поддерживаемый беженцами, был вынужден подчиниться тем же самым процедурам аудита-парламент переходного органа подвергается сильному давлению со стороны общественности для обеспечения прозрачности в его попытке сформировать коалиционное правительство после того, как не удалось найти четкого лидера на выборах. Общественный политический интерес никогда не был так высок - как вы можете видеть позади меня ветер не был достаточно, чтобы отпугнуть заинтересованных граждан, которые имеют много сказать!
Она отступила в сторону, жестикулируя-и вот он, новый парламент. Толпы людей окружили огороженные ступени парламента, оборонительные и общественные БПЛА, разделяющие воздушное пространство над головой, в то время как клоны собратьев Эстиана и европейский персонал ЧВК бесстрастно наблюдали. Толпы людей размахивали массивными знаменами перед своим временным правительством, члены нижней палаты парламента обходили границу забора, протягивая руки между прозрачными бронированными стеклами, чтобы пожать руки публике между заседаниями дебатов.
Это была не просто идиллия. Большие предупреждающие знаки о процедурах поиска и бюрократической волоките обозначали зону наблюдения и защитный кордон, но кроме агрессивного обратного рассеивания радиолокационного сканирования оружия БПЛА, лазерных установок противо-артиллерийских установок и мачт обнаружения твердых частиц, окружающих бюрократическую ленту зоны наблюдения, это было общественное пространство.
- Вау, это... очень оживленное место, - сказал голос в студии.
- Разумеется, - ответил репортер. - Любой может прийти и посмотреть-или даже покричать на своих избранных чиновников. Уже были распространены четыре петиции с просьбой об отставке министров, и две из них были отклонены в результате этого. Азербайджанский народ вкусил самоуправление, и они, похоже, настроены его сохранить.
- Приятно для разнообразия получить несколько хороших новостей из этого региона. Теперь, когда мы поднимаемся после часа, у нас будут специальные гости из Andercom West в студии, чтобы поговорить с членами комитета Организации Объединенных Наций по евразийской стабильности о том, что эта народная краудфандинговая революция может означать для гражданских прав в регионе…
Эверсен ни хрена не понимал, почему их называют детскими комбинезонами, но похожие на жуков внедорожники пожирали местность почти так же легко, как джипы и бронированные машины. Что отличало эти вещи, однако, было то, что у них было все это большое противоразрушительное снаряжение, которое исследователи, работающие над осадками biowar, могли использовать, чтобы войти и выйти во время пыльных бурь и дождя, в то время как все остальные в конвое застряли в своих автомобилях.
За исключением Эверсена, но Эверсен был невосприимчив к осадкам, насколько исследователи могли понять. Разве что от каустиков. Маска, обернутая вокруг морды Эверсена, всё ещё позволяла мелким частичкам дерьма попадать в рот, пенясь на языке и обжигая, как какой-то прогорклый дезинфектант, пока ему не пришлось поднять маску, чтобы выплюнуть все это, и в данный момент он был официально классифицирован как биологическая опасность третьего уровня для остальной части конвоя.
Ему это нравилось. Даже сплевывающие кровавые частички сожженных слизистых оболочек были небольшой платой за то, чтобы сражаться сквозь завывающий ветер с оружием в руках, в то время как природа и радиоактивные осадки пытались и не смогли убить его.
Один из беспилотных грузовых джипов опрокинулся во время шторма - камень или что-то ещё, чего не видела система управления. Его груз был разбросан повсюду.
- Я не могу найти саженцы! - Завопил Субхи, закутанный в биологически опасное снаряжение, как и все исследователи, снующие туда-сюда.
- Убирайся отсюда по ветру! - Эверсен ухватился за ремень на спине биологически опасного костюма Субхи - тяговый ремень, точно такой же, как на бронежилете для перетаскивания поверженных товарищей по команде - и толкнул его в подветренную сторону одного из комбинезонов. - А что мы будем делать, если ты заболеешь, а?
- Саженцы были под моей ответственностью! - Субхи схватился за голову сквозь мягкий шлем скафандра биологической опасности. - Я вложил в них деньги!
- И я тоже, а теперь держись подальше от ветра!
- Ладно, ладно!
Эверсен зашагал прочь в клубящиеся облака. Зиген - или, возможно, Зиден-бежал по пыли, держа в каждой руке по домкрату для шин. Джип был всё ещё так нагружен грузом, что два брата не могли сами перевернуть его.
Будем надеяться, что переворот не испортил джип. Им ещё предстоял долгий путь, чтобы добраться до своих невостребованных акров.
В глубине карантинных зон были места, где загрязнение биоварами было настолько сильным, что даже кочевники туда не ходили. Конечно, некоторые правительства всё ещё пытались заявить свои права на эту землю, но ни одно из них не смогло сделать с ней ни хрена - некоторые районы всё ещё гудели с ядерными осадками.
Но Субхи и кучка его друзей из краудфандингового демократического движения-теперь уже расформированного-хотели дать демократию за доллар попробовать. Настоящая попытка. И они собрали достаточно денег, чтобы основать коммуну, но некуда было девать эту чертову штуку. Так что они проголосовали за него в смеси между дебатами и азартными играми, Эверсен даже скинул несколько центов здесь и там, чтобы поддержать аргументы, которые ему понравились.
Приняв решение уйти в отходы, группа подала заявку и получила грантовое финансирование от благотворительного фонда MACP на покупку двадцати тонн генгинизированных сеянцев против загрязнения. Растения были сконструированы так, чтобы всасывать старые биологические агенты и химические каустики и изолировать дерьмо глубоко в своих корневых структурах. Филантропический краудфандинг дал им джипы. Эверсен и все остальные представили предложение по обеспечению безопасности на неполной добровольной основе, потому что здесь всё ещё были полевые головорезы и преступные банды и все виды насилия, когда сама пыль не пыталась убивать людей.
Эверсен заметил в пыли герметичный пластиковый пакет-черный гидропонный блок с дюжиной хрупких зеленых стеблей, видневшихся внутри, - и поднял его одной рукой. Он остановился, чтобы закинуть винтовку за спину, и погнался за другой сумкой, катящейся под воющим ветром.
А коммуна будет работать? Может быть, саженцы собираются очистить от загрязнений? Могут ли бесконечные ночные дискуссии и встречи по микрофинансированию, чтобы выяснить, как реализовать проекты общественных работ в коммуне, действительно привести к стабильному урегулированию?
Эверсен ни хуя не понимал. Но посадка саженцев обратно в джип имела большое значение, как и защита конвоя, и ему не нужно было ни черта спрашивать об этом.
Это была цель, которая сделала бы Эрели счастливой, подумал Эверсен. Он знал, что это так.
Футбольный мяч закружился над головой и исчез в кустах. Не самый удачный раунд - это Североамериканский футбол. Эллис рассмеялся и бросился за ним вдогонку. Он прыгнул в листву и поплелся обратно, ухмыляясь от уха до уха.
- Не вздумай, блядь, пачкать грязью одеяла для пикника, болван! Я засуну эту штуку тебе так глубоко в глотку, что каждый раз, когда ты будешь вилять, ты будешь переворачивать гамбургеры! - Закричала Марианна, угрожающе стряхивая с жаровни металлическую лопатку.
- А ты уверен, что стейк не такой?..
Она ловко шлепнула его по уху Сварстада.
- Отвали, болван. Я готовлю, а не ты. Иди садись.
- Сэр, Да, сэр!
С преувеличенной кротостью и поражением Сварстад поплелся обратно к одеялам для пикника и плюхнулся рядом с музыкальным проигрывателем, убавив громкость.
Эберштеттен начал смеяться над ним, Луи тоже, подняв глаза от блокнота и ухмыльнувшись. Было приятно видеть сегодня этого парня рядом.
Черт, сегодня было просто здорово. Марианна решила устроить барбекю в парке, чтобы отпраздновать тот факт, что новые правила MilSim league были приняты. Допинговая политика была переписана, чтобы уточнить свою политику в отношении генетического допинга, поскольку она позволяет всем заявленным генетвикам, генемодам и другим связанным с генной инженерией изменениям, которые были сертифицированы как законные и существовали в течение как минимум пяти лет до регистрации в качестве профессионального игрока. Более поздние изменения, а также те, которые не были объявлены или приобретены в ходе игры, будут, как и всегда, рассматриваться в каждом отдельном случае.
Прошло уже гораздо больше пяти лет с тех пор, как кто-то подправлял гены Эдана.
Но на этом дело не кончилось. Там были новые модификаторы рейтинга, и система гандикапа, и уравновешивающая оговорка, которая теоретически могла заставить организаторов матча держать высокие исполнительские команды про-уровня - такие как недавно профессиональные Hallman Hairtrigger Hounds, или просто Triple-H, и MA-Company, спонсируемая Mark Antony LLC - от той же фракции, как они просили в первую очередь.
Жаннин вернулась с барбекю, неся бумажную тарелку с двумя дымящимися обугленными банками мяса на ней.
- Ты серьезно? - спросила она, щурясь на них.
- Серьезно. Я всё ещё не могу поверить, что ты никогда раньше не пробовал настоящего мяса. - Эдан открыл крышку холодильника, взял тарелку у Жаннин и вывалил содержимое банок в оставшийся лед.
- Ах, милый... - она неловко улыбнулась. - Я почти уверен, что это не настоящее мясо.
- Ну конечно. Вязаный на катушке прямо из чана, затем спрессованный в кубики с консервантами и все такое. - Он улыбался ей до тех пор, пока она не рассмеялась - в последнее время у него это хорошо получалось.
Когда банки остыли настолько, что можно было дотронуться до них, он подошел и сел рядом с ней на одну из скамеек, показал ей, как пользоваться ключом, чтобы открыть металл, а затем отломить его, чтобы использовать в качестве небольшого столового прибора.
Джанин попробовала его, скорчила ему рожу - но очень милую, - и на этот раз он рассмеялся.
Покончив с едой, они пошли и легли на пару шезлонгов, так как он заставил её попробовать одну из своих вещёй - мясо - она собиралась заставить его попробовать одну из своих вещёй - загорать.
Вскоре, однако, она подняла свои темные очки и посмотрела на него.
- Что-то случилось? - Тихо спросила Жаннин.
- Он покачал головой.
- Ты должна успокоиться и расслабиться, милая. Закрыть глаза.
- А разве это обязательно?
- Расслабься или закрой глаза? - она рассмеялась и снова опустила темные очки на лицо.
Эдан неловко отпрянул назад.
- Закрой мне глаза.
- Что-то не так, милый?
- Нет, просто... - Эдану казал вверх, на небо.
Жаннин напряглась, села и посмотрела на него, на небо... на него.
- Сегодня небо голубое, - осторожно объяснил он. - Настоящий синий цвет.
Она сняла темные очки и подняла голову, глядя в голубое небо над головой.
- Да. Так оно и есть. - Жаннин улыбнулась ему сверху вниз. - Очень синие.
Эдану лыбнулся ей в ответ.
Синий.
