ВНИМАНИЕ, РЕДАКТИРУЕМЫЙ ТЕКСТ!!!
Вы можете редактировать этот перевод, улучшив его качество.
Для этого нужно кликнуть курсором на фразу, которую желаете исправить, и в появившемся окне сделать это, подтвердив изменение нажатием кнопки "ОТПРАВИТЬ".
Если в ходе редактирования увидите теги примерно такого вида - - не стирайте и не изменяйте их - иначе из текста пропадут имеющиеся в нём рисунки!
Дополнительную информацию можно посмотреть, кликнув по кнопке "детали" на переходной странице раздела "Мастерская Гайки".
Для желающих заняться редакцией всерьез вот ссылка на очень полезный в этом деле сайт:
https://context.reverso.net/перевод/английский-русский/Freestone




Дитя человека: Глава 1 Часть 1
Кристина Трейсер


Где-то в глубине национального парка оленья тропа бежал оборотень.
Он представлял собой пеструю мешанину серого и белого, двигаясь вприпрыжку через подлесок странной смесью двух - и четырехногих походок, в зависимости от настроения и земли под ним. Длинные розовые и фиолетовые лучи просачивались сквозь плотно посаженные верхушки деревьев, окрашенная стеклянная мозаика сумерек падала на землю. Он поднял нос к ветру и позволил запахам закружиться вокруг него. Неподалеку он учуял запах трех оленей, но не дальше чем в полумиле отсюда. Один из них был бы вполне достаточным обедом. Чистый вкус свежей воды, какой-то безымянный младенческий приток реки Колорадо, смешивался с его собственным мускусом и богатым ароматом сосны и кедра. Ветви тихо постукивали друг о друга, словно ударный фон для свиста ветра между деревьями, шелестящего в подлеске.
След оленя был достаточно прост, чтобы следовать за его носом, дар его связи с природой и отточен дюжиной лет практики. Перемены в ветре дали ему лучший угол для подхода, замедляя и тихо пробираясь через упавшие иголки, когда он приблизился к неровному срезу в деревьях, через который лениво извивался ручей. Возле берега нервно щипал траву молодой самец оленя, его запах теперь почти полностью скрывала вода, уши были в постоянном движении. Еще двое стояли неподалеку, наблюдая за происходящим, охраняя третьего.
Оборотень огляделся вокруг, оценивая реакцию своей жертвы. Вместе они могли бы представлять угрозу, но если он сумеет спугнуть их, они вполне могут разбежаться, оставив его разбираться с ними один на один. Даже против одного оленя обычный волк мог бы вступить в жестокий бой, но он был далеко не обычным. Все эти мысли проходили у него в голове не на словах, а в врожденном понимании того, кто годами оттачивал и полагался на свои природные инстинкты. Волк прижался к Земле, наблюдая и выжидая. Он отсчитал дюжину ударов сердца в ушах, и первый олень, казалось, замер, опустив морду к густой траве у края воды.
Суставы волка на мгновение застыли, каждая мышца напряглась в ожидании, а затем он согнулся в унисон, когда выпрыгнул из своего укрытия, издав мрачный, пронзительный вой. Крошечное стадо рванулось в лес, но последний двинулся слишком поздно, чтобы избежать когтей оборотня, впившихся в его задние лапы. Белохвост издал паническое блеяние и ударил копытом, попав волку в плечо. Одна лапа выскользнула наружу, выдавливая кусок мяса из Бока оленя. Другой, однако, остался лежать на своем месте, заставив волка взвизгнуть, когда самец чуть не вырвал руку из гнезда.
Глаза оленя, расширенные ранее, почернели от страха, когда волк издал второй вой и снова замахнулся свободными когтями на свою жертву, теперь уже отчаянно рвущуюся на свободу. Он рванулся в лес, вырвавшись из хватки волка и заставив его противника растянуться на земле, когда тот исчез между деревьями в угасающем свете.
Вервольф, однако, нанес хороший удар в его первую атаку; олень пытался бежать на одной больной ноге, и запах крови сделал следование за запахом оленя щенячьей игрой. Его глаза были бесполезны, но он не нуждался в них, чтобы найти свою добычу, и после того, как он встал на четвереньки, он быстро погнался, его лапы несли его через свою территорию с легкостью, рожденной интимной близостью. Он знал каждый камень, каждое дерево и ручей. Он метил, катался и терся обо все, что было больше сосновой шишки на двадцать миль в любом направлении. Для любого другого из его рода, кто проходил через оленью тропу, его затаенный запах был предупреждением: эта земля была заложена, и они были гостями в лучшем случае, нарушителями в худшем. Для волка это означало, что он может бежать вслепую от рассвета до заката и никогда не потревожить ни одной упавшей иглы.
Самец устроил хорошую погоню, бешено бегая между деревьями, изо всех сил стараясь сохранить дистанцию между собой и своим охотником, но в конце концов дикий энтузиазм волка к охоте победил, его челюсти сомкнулись вокруг шеи оленя и заглушили его крики хрустом завершенности. Волк жадно и нетерпеливо рванулся к оленю, отрывая когтями обрывки мускулов и лакая кровь языком. Когда он съел больше чем достаточно, его живот раздулся, он откинул назад свою покрытую запекшейся кровью морду и испустил торжествующий вой, который звенел среди деревьев, эхом отдаваясь в его ушах.
После пира он потащился обратно к ручью, позволяя воде уносить запах крови, вытирая свою скользкую шерсть лапами так хорошо, как только мог. Течение было медленным, но все еще держало достаточно силы, чтобы позаботиться о худшем из этого, вытирая излишки из его меха и стряхивая остальное. Он снова поднял нос к ветру, чтобы найти лучший ручей, в котором можно было бы искупаться, но что-то болезненное и едкое ударило его в нос, когда он дышал, и тусклый и отдаленный предупреждающий колокол в его сознании, заставляя его лапы двигаться к краю его протектората.
Автострада номер 70 пересекала Колорадо подобно туристу, цепляясь за склоны гор и крадучись пробираясь через долины, построенные так, чтобы охватить как можно больше ландшафта. В одном месте, чуть южнее того места, где шоссе пересекало реку Колорадо, начинался Национальный парк Дир-РАН, охватывающий обширную полосу деревьев и ручьев. Именно здесь оборотень построил свой дом, отдавая себя Земле и принимая на себя часть ее жизни и здоровья в обмен на свое попечительство, и он заботился о земле и ее обитателях и посетителях с усердием новой матери. Жить в гармонии с природой было целью большинства людей его вида, и он нашел для этого место.
Едкий запах щекотал ему ноздри, пока он приближался к шоссе. Танкер, подумал он, и это слово грохотало у него в голове. Так долго он был просто волком. Теперь человеческие мысли неуклюже выдвигались на передний план его разума, заставляя его переходить с четвероногой походки на двуногую трусцу. Его тело все еще оставалось покрытым густой серо-белой шерстью, а хвост покачивался позади него, как пушистый метроном в такт его шагам. Из всех черт его лица только глаза казались человеческими, ярко-пронзительно голубыми там, где глаза волка были всего лишь отражением озер. Поднявшись на гребень холма, он посмотрел вниз на участок шоссе внизу, извилистый участок шоссе между Штатами, который обнимал горный склон и отмечал границу его священной земли.
Множество огней, которые могли быть только какой-то дорожной установкой, тряслись на западе вдоль шоссе, опасно раскачиваясь на поворотах. Волк нахмурился, низко опустив хвост и прижав уши к затылку. Он забарабанил когтями по камню, странно взволнованный, наблюдая, как призрачные остаточные образы кружат по автостраде, и сделал еще один резкий вдох. Бензин, да, это был тот самый запах, но было и что-то еще, более темное и еще менее приятное. Он внимательно огляделся, не обращая внимания на единственную машину, которая, как он знал, была там.
Скрытый почти в сумерках ночи, с запада приближался еще один грузовик, на этот раз несшийся вперед, шины приклеились к асфальту. Он вонял даже с такого расстояния-слишком сладкий гнилостный запах-и катился по дороге, как Одержимый, ползком пробираясь вперед. Волк нахмурился еще сильнее, и его уши прижались, когда первая буровая установка издала звук воздушного рожка.
Со своего Наблюдательного пункта на вершине холма, откуда открывался вид на разворачивающуюся сцену, он мог ясно видеть оба грузовика, но с тошнотворным потрясением он понял, что ни один грузовик не мог видеть другого, за исключением, возможно, тусклого ореола огней с другой стороны скал, и у одного было то, что осталось от солнца позади него. Бензиновый грузовик снова просигналил, и волк захлопал лапами над ушами от боли, всхлипывая.
Он стоял там, и звон в ушах был единственным затихающим звуком, когда дно его желудка провалилось. Он смутно слышал скрежет шестеренок, когда оба грузовика свернули за угол, но он мог больше чувствовать, чем слышать шум двигателей, когда они катились навстречу друг другу. Как более быстрый из двух, устойчивый грузовик скосил из-за поворота, выпуская пронзительный крик своим рогом, который врезался в голову волка. Передняя часть более быстрой машины рванулась к склону горы как раз в тот момент, когда автоцистерна начала откликаться, ударив по тормозам с визгом возмущенного, истерзанного металла и резины.
Не в силах исправить положение, кабина мчащегося грузовика врезалась в прицеп. На короткое мгновение Вселенная затаила дыхание, а затем рассвет вспыхнул на склоне горы, когда взорвался бензовоз. Когда первое пламя жадно прыгнуло с борта грузовика на гребень, спину волка обожгла яркая вспышка боли. Когда танкеры завертелись от удара, второй трейлер накренился, сорвавшись с одной стороны. Серовато-зеленое пятно расползлось по его следу, которое сочно булькало и наполняло воздух зловонием бойни, когда огонь целовал его.
Когда огонь быстро поднялся на гребень холма, волк вскочил на ноги, чувствуя тошноту и боль. Клянясь землей, боль распространилась по его спине, как огонь, заставляя его нервы гореть и заставляя его карабкаться назад в направлении остывающей реки. Запах внутренностей второго танкиста ударил ему в ноздри, заставляя его задыхаться при каждом шаге, холодный озноб прошел сквозь него, захватывая его суставы.
"Надо рассказать остальным", - подумал он, и слова теснились у него в голове. Надо позвать на помощь. Человеческая часть его мозга бешено завертелась от шока. И вообще, это был такой чудесный день.

Дитя человека: Глава 1 Часть 2
Алекс аккуратно расстелил одеяло на полу, разгладив складки и убедившись, что все было убрано с дороги, а мебель и вещи отодвинуты к стенам. Он схватил спички из кухни и зажег единственную свечу на кофейном столике, затем выключил верхний свет, купая комнату в мерцающих желто-оранжевых тенях, протянувшихся из угла комнаты. В почти полной темноте он сбросил свою одежду, часть за частью складывая в кучу в коридоре, пока все, что осталось, не было тяжелым, украшенным бисером ожерельем на его шее, талисманом с крючковатым когтем, иногда задевающим седеющие волосы на его груди. С закрытыми глазами, работая на ощупь,он протянул руку и включил проигрыватель компакт-дисков, затем снова расслабился, склонив голову и считая вдохи.
- Сейчас ранний вечер. Свежий укус ветра наполняет ваши ноздри, взъерошивая ваш мех. Вы можете чувствовать запах воды, свежий и быстрый, не слишком далеко. Солнечный свет просачивается сквозь верхушки деревьев, отбрасывая длинные тени на подлесок. Вечер проходит спокойно, звуки природы окружают вас...
Он уже давно научился не обращать внимания на слова сами по себе, звук его собственного заранее записанного голоса возвращался к нему. Но сейчас важен был сам ритуал,помогающий ему обрести правильный настрой. Медленно, один за другим, Алекс настраивался на ощущения вокруг себя, восковой запах дыма в носу, тусклый шепот потолочного вентилятора, обдувающего его прохладным воздухом. Как только он вывел их на передний план своего разума, он отбросил их, позволяя им исчезнуть в незначительности, поскольку он снова сосредоточился на своем собственном дыхании.
Плавая в пустоте его разума, образы, несомые в гудении его собственного голоса, начали прокрадываться сами собой. Вначале он получал лишь обрывки образов, мимолетные видения, ощущения. Все исчезало, как только он открывал глаза, и он проводил каждое мгновение, которое мог оторвать от своей жизни, в медитации. Чем больше он упражнялся, тем легче приходили образы и тем дольше они оставались с ним, сохраняя свое похожее на сон состояние в течение нескольких минут и последующих часов. Теперь, если бы он проскользнул в то, что он называл "другая жизнь" более одного или двух раз в выходные, он был бы слишком отвлечен для работы в понедельник, но если бы он не делал этого вообще, он был бы слишком напряжен.
Потянувшись, он поднялся со своего коленного места на лесной подстилке, стряхивая сосновые иголки с шерсти на коленях и икрах, выпрямляя ноги и чувствуя, как сзади ноют икры. Ветер подхватил его шерсть, коричневую с седеющими кончиками, и бросил волны через спину. Он поднял свой черный нос к ветру и жадно втянул воздух. Река была в нескольких милях позади него, и рыба звучала как отличный обед. Он чувствовал запах оленя в лесу, и они, вероятно, были ближе, но оленина не заставляла его язык вытягиваться так, как это могла бы сделать свежая рыба, и поэтому решение было легким.
Опустившись на четвереньки, он развернулся и начал размеренным шагом, не совсем трусцой, приближаться к воде, все время держа уши и нос открытыми, приближая лес к себе. Запах кролика, острый и сладкий, пронзил его чувства, и на короткое мгновение мир опасно завертелся, когда его передний мозг поднял свою уродливую голову, удивляясь, где она появилась в его рассказе, и как он узнал, что это было. Однако другая жизнь довольно быстро вернулась к нему, и он с урчанием в животе продолжил свой быстрый путь к реке.
Хрустальная вода рябила над речным руслом, и Алекс пил чистый, голубой аромат, когда он приблизился. Наклонившись вперед, он увидел косматый, покрытый коричневой шерстью контур своей головы и морды, свои короткие круглые уши. Он встал на дыбы, его медвежье тело встало на дыбы, голова болезненно запрокинулась назад к его шее, а затем мир согнулся, извиваясь вокруг него, когда его голова повернулась на своем пути. Его когти сжались и раздвинулись, когда пять коротких коротких пальцев уступили место мягким, покрытым мехом лапоподобным рукам. Тупой обрубок его хвоста заерзал, когда он потянулся, пытаясь облегчить приятную боль, которая всегда сопровождала физическое изменение с четырех ног на две. Затем, наконец, он опустился на колени у берега, погрузив пальцы во влажную землю и склонив голову в молитве.
Спасибо тебе, мама, за этот дар и за эти видения. Я твой детеныш, и я благодарен за этот мир, который ты делишь со мной, за дары, которые ты даровал. Больше говорить было не о чем, но он остался стоять, согнувшись пополам, расслабившись от ощущения, что наконец-то чувствует себя самим собой.
Запах рыбы донесся до него сквозь толщу воды, и мгновение спустя его уши уловили мягкие всплески. Все еще не открывая глаз, он наклонился вперед, позволяя своим медвежьим чувствам вести его, пока он ждал, прислушиваясь, глубоко дыша через ноздри, а затем щелкнул лапой, смеясь внутри с похожим на детеныша удовольствием от твердого шлепка удара, а затем мягкого шлепка рыбы на берегу.
Открыв глаза, он протянул обе лапы и поднес еду к морде, вгрызаясь острыми зубами в холодную плоть рыбы, рассекая чешую и кости. Сладкое белое мясо было амброзией на его языке, и он жадно глотал, каждый укус только разжигал его аппетит. Вскоре от него не осталось ничего, кроме привкуса во рту и пятен масла на лапах и шерсти.
Он наклонился вперед, чтобы ударить еще больше от реки, когда его нос уловил тот же самый запах раньше, на этот раз более скрытый от реки, но не менее присутствующий при всем этом. Хруст раздался позади него, и его уши проследили звук вниз по течению примерно в двадцати ярдах, в том же направлении, что и запах. Поднявшись, он повернулся и приготовился броситься в направлении чужого запаха, чтобы найти того, кто нарушил его личное видение. Но не успел он сделать и трех шагов, как замер, думая о сверхурочной работе.
Она была в основном покрыта серым мехом, с частицами голубовато-серого и коричневого цвета, смешанными через странные промежутки времени. Ее уши, окрашенные в черный цвет, поднялись над головой, постоянно вращаясь, выискивая звуки. Время от времени усы на ее морде поднимались дугой. Она стояла на коленях на берегу реки, опершись на пятки, балансируя на широких пальцах ног и руках. Пока он смотрел, она наклонилась вперед и впилась зубами в густой пучок травы, влажной от воды из прохладной реки. Какие-то подсчеты звенели у него в голове, и он догадался, что с ушами она была бы выше шести футов, но без них ее рост был бы в лучшем случае пять футов восемь дюймов. У основания ее позвоночника шевельнулся короткий пушистый комочек, серый сверху, загорелый снизу.
Черт возьми,Алекс мысленно кашлянул.
Она медленно жевала, сосредоточившись на своей еде, и если у нее и были какие-то признаки его присутствия, то она этого не показывала. Он стоял, оцепенев, наблюдая, как она подтаскивает побеги и стебельки травы, медленно жуя их и глотая с таким же явным удовольствием, с каким он ел свою рыбу. Когда маленький узел, с которого она начала, исчез, она пошевелилась, не столько услышав, сколько просто осознав, начав на следующем участке, ее уши никогда не останавливали свое движение.
"Она должна знать, что я здесь",-подумал Человек-Медведь. Она, должно быть, слышала меня такими же ушами. Он попытался пошевелиться и, к своему удивлению, обнаружил, что может это сделать. Он шагнул вперед, его задняя лапа ударилась о землю с резким стуком.
При этих словах она резко дернулась вверх, несколько сбившихся с пути травинок свисали с ее морды, рассыпаясь на ветру, когда она отскочила назад на добрых пять футов в тот момент, когда он понял, что она двинулась. Она стояла, тяжело дыша, неловко переминаясь с ноги на ногу, явно готовая снова бежать. - А ты кто такой?
Она говорила по-английски.
Мысли Алекса бешено крутились, заикаясь. По миру пробежала рябь, угрожая разорвать тонкие швы его гудения, слышного теперь только в ушах. Его хватка на другой жизни соскальзывала, вырываясь из лап, и он опустился на колени, прижав пальцы к толстой, влажной земле, изо всех сил стараясь не потерять контроль. Она нерешительно шагнула вперед, а затем оказалась рядом с ним, положив лапы ему на плечи. - С тобой все в порядке?
Медведь тяжело дышал, цепляясь пальцами за богатую темную землю, словно ища опоры, и у него кружилась голова, словно если бы он отпустил ее, то мог бы улететь в небо. Но этого не происходит. Ничего из этого не происходит. Я стою на коленях, голая, человеческая, посреди своей гостиной, слушая свой собственный голос, поющий мне на моем CD-плеере. Запах ее меха щекотал ему ноздри, а послевкусие рыбы все еще оставалось сладким. Он поднял горсть земли, пропуская ее сквозь пальцы. Это казалось настоящим. Она пахла по-настоящему.
- Я найду Наблюдателя. Он будет знать, как помочь. - С этими словами заяц встал и повернулся, словно собираясь бежать.
- Нет! - Его голос был глубоким, насыщенным, так непохожим на гудение компакт-диска, которое пульсировало в его ушах. Она чуть не бросилась бежать от его вспышки, но заколебалась. Он протянул руку и схватил ее за ногу. - Нет, со мной все будет в порядке...
Два резких, чисто электронных гудка пронзили его чувства, и Алекс резко открыл глаза, быстро моргая в темноте. Свеча догорела сама по себе, и комнату заполнил густой дым. Какой-то голос пропел ему какие-то бессмысленные слова, и он не сразу вспомнил, что это его собственный голос на проигрывателе компакт-дисков.
Резкие звуки повторились снова, и Алекс попытался определить их источник, неуклюже поднявшись на ноги и спотыкаясь о стену, включив резкий искусственный свет. Мобильна, подсказал его разум, и он схватил свои сброшенные штаны, хватаясь за пояс. Маленький красный огонек нетерпеливо вспыхнул перед ним, и он резко открыл телефон, уставившись на глифы на крошечном экране. Несколько секунд ушло у него на то, чтобы осознать значение этого зрелища, возникшего из хаоса, как стереограмма. Десять номеров. Работа.
Алекс уронил комок ткани,с отвращением скривив губы. Он поднес ладони к носу и глубоко вдохнул. Отзвуки пропитанной водой грязи, ее меха долетали до него в бледном воспоминании о его видении. Он тяжело рухнул на смятое одеяло, его предварительно записанный голос искаженно бубнил в ушах, и онемело уставился на свои розовые, лишенные подушки, человеческие руки.

Дитя человека: Глава 2, Часть 1
Браяр открыла глаза, моргая, чтобы снова приспособиться к темноте своей норы, остаточные образы духовного ландшафта все еще ярко светились в ее сознании. Как всегда, вернувшись сюда и сейчас, заяц почувствовал приступ меланхолии, но это быстро пройдет.
Медведь. Морда Браяра изогнулась в короткой гримасе. Еще один хищник. И все же ... .. Его запах достаточно легко доносился до нее, когда она думала о нем, об ощущении его меха под своей лапой. Общие видения не были случайностью, размышляла она, но ... .. кто же он такой? И почему я видела его, а не кого-то вроде Наблюдателя? В темноте она прикусила губу, но ответа не последовало.
Сначала завтрак, потом беспокойство, тихо выругала она себя с улыбкой.
Нора представляла собой всего лишь несколько больших ям под землей, обрамленных травой и листьями. Она сама копала его в течение нескольких недель, сначала достаточно для того, чтобы ее изменившееся " я " спокойно спало, а затем расширила его, пока не смогла вытянуться под землей в полный рост и не задеть стены. Она сделала это сейчас, выгнув спину, напрягая суставы до боли, напрягая мышцы рук и ног, готовясь покинуть свое логово. Будучи добычей по своей природе и редкостью среди оборотней, она не могла позволить себе быть пойманной вне своего дома с мышечным спазмом в случае, если более крупный хищник проявит к ней интерес.
Да и вряд ли это сделал бы какой-нибудь хищник, твердо напомнила себе Браяр. Она выбрала эту собственность, исходя из относительной малочисленности населения, как людей, так и других людей. Если бы там было больше диких животных, она бы уехала куда-нибудь еще.
Тем не менее, осторожность никогда не помешает, и она проделала всю рутину, убедившись, что не слишком утомляет себя, прежде чем запрыгнуть на короткий выступ, ведущий к главному выходу. Стены теснились вокруг нее, ширина туннеля в некоторых местах едва превышала ее плечи, и она ползла вперед в почти полной темноте, ее бакенбарды касались стен. Почти любой нормальный человек впал бы в панику, но Браяр был далек от того, чтобы быть нормальным или человеком, и для ее Лапин природы замкнутое пространство наполняло ее чувством комфорта, а не заточения.
Туннель впереди стал светлее, и она медленно и методично пробиралась к нему, высунув нос из выхода первой, глубоко дыша и ловя запахи на ветру. Ничего не приходило к ней, кроме миль травы и пыльцы, симфонии зелени. В ее ушах не было слышно ничего, кроме стука собственного сердца и шороха ветра, и она выскочила из своей норы, отряхивая грязь с пальто.
Как всегда, вопрос о том, где начать поиски пищи, был не столько вопросом выбора, сколько вопросом того, где она остановит свои блуждания, когда ее внимание привлекут какие-то отборные заросли клевера или клочья высокой зелени, и оттуда она будет методично работать, следуя по самым отборным стеблям в пределах ее глаз и носа, по извилистому, но очевидному следу. Ее тело действовало автоматически, все чувства были начеку. Это была ненужная предосторожность, но один Браяр не мог и помыслить о том, чтобы не принять больше, чем она могла бы остановить свое собственное сердцебиение.
Уже перевалило за полдень, когда ее желудок наполнился, и она присела на корточки, пережевывая последний кусок, когда ее мысли вернулись к ней. Сцена в духовном ландшафте вновь прокрутилась в ее сознании, и она неловко пошевелилась, не в силах расслабиться, ее уши быстро поворачивались, как будто прислушиваясь к знакам медведя, которого она видела. "Кто же он такой?" - снова спросила она себя, вспоминая его запах, звук голоса, грубую текстуру меха под своей лапой. Когда я спросил, Кто он такой, он был слишком поражен, чтобы ответить. Он выглядел так, словно даже не знал, где находится, хотя и казался достаточно расслабленным. Возможно... потерянный человек? Она задумалась, потом вздохнула. "По правде говоря, - призналась себе зайчиха, - я не знаю, кто это... или еще что... он был. Мысль о постороннем в мире духов вызывала у нее беспокойство; она знала, что эта нервозность слишком легко может перерасти в панику, если она ей позволит.
Как уже было сказано, оставалось только одно-найти Наблюдателя и обсудить это с ним. Обычно это означало бы выслеживать его во время одного из его набегов в духовный мир, пробираться к нему и разговаривать там. Однако, поскольку это было источником ее проблем, ей придется принять более решительные меры, чтобы вернуть себе комфорт.
Приняв решение, она встала и начала прыгать в направлении своей норы. Как и подобает огромному зайцу, туннели ее норы казались ей невероятно большими, но ее запах цеплялся за каждый уголок, и клочки ее меха задерживались на каждом повороте, где она царапала себя о камень, и поэтому это пространство казалось пугающим, но не незнакомым. Вернувшись в свою спальню, она порылась в куче примятой травы, служившей ей постелью, пока не наткнулась на тонкую черную кожаную ключницу. Металлическая защелка, когда-то отполированная хромом, стала красновато-коричневой от ржавчины, и потребовалось некоторое усилие, чтобы расстегнуть ее, кожа треснула в знак протеста, когда она развернула почти постоянные складки. Внутри, в верхнем отверстии, проделанном в потускневшее медное кольцо, вшитое в кожу, лежала пара металлических ключей. Браяр схватила кейс побелевшей костяшкой лапы, затем выскользнула из своей берлоги и быстрым шагом направилась к своему человеческому дому.
Коттедж на ее территории, фальшивая нора, которую она поддерживала из внутреннего чувства безопасности и комфорта, был приземистым и грубо сколоченным, больше похожим на горную лыжную базу, чем на чей-либо дом. Она потратила большую часть своих человеческих сбережений на него и на землю вокруг него, но она считала, что это стоит того, учитывая свободу, которую это дало ей. Подъездная аллея была посыпана гравием, хотя там никогда не парковались машины, и почтовый ящик одиноко стоял в дальнем конце аллеи, рядом с мощеной дорогой, которая заканчивалась в нескольких милях позади. Здесь не было ни тепла, ни света, ни силы, но она жила в землях вокруг него, а не внутри него. Главным образом, он служил почтовым ящиком для банковских выписок и мусора, с редкими записками от других ее вида.
"Возможно, - подумала она, - когда-нибудь я почувствую себя здесь в достаточной безопасности, чтобы поклясться". Но как только она это сказала, по ее спине пробежал холодок. Мысль о том, чтобы быть связанной здесь, связанной где угодно, пугала ее. Даже Нора, несмотря на все усилия, которые потребовались, была временным пристанищем. Если его когда-нибудь найдут, он будет брошен, и она исчезнет прежде, чем исчезнет ее запах. Дом, усилия, потраченные на то, чтобы избавиться от человеческого общества, не опасаясь, что за ней будут охотиться... она съежилась при мысли о том, что все это было напрасно, и все же навсегда привязать себя к одной ситуации, которая могла бы обрушиться на нее сверху, оставило ее холодной. На данный момент у нее было самое лучшее решение, по крайней мере, она так считала. Возможно, она и не добьется той безопасности дома, которую может обеспечить протекторат, но и не попала в ловушку.
Комнаты хижины были без мебели, полы и столешницы покрыты слоем пыли. Браяр избегал приходить сюда, воспоминания о ее человеческой жизни маячили в ее голове, когда она возвращалась в "спальню". В углу комнаты стоял старый армейский сундучок, краска местами облупилась и облупилась, трафарет выцвел до неразборчивости. Это был единственный предмет мебели в доме, и Браяр опустился перед ним на колени, покрыв колени патиной пыли, когда она подняла тяжелый замок в своих лапах. Второй ключ в футляре подошел к стареющему замку с некоторым трудом, и потребовалось несколько попыток, чтобы заставить его повернуться, но она была вознаграждена громким щелчком, когда механизм замка внутри подпрыгнул и застежка открылась.
Паспорт. Водительские права. Смена одежды. Наличные деньги в мешковине. Диплом колледжа в водонепроницаемой трубке. Внутри шкафчика лежал аккуратно одетый труп человеческой жизни. После того, как она очистила участок пола тыльной стороной лапы, Браяр порылся в тщательно рассортированных материалах, выбирая предметы и устанавливая их на то место, которое она очистила. Старый коричневый кожаный рюкзак с потертыми ремешками она достала из потрохов чемодана, в который положила несколько вещей, которые, как она думала, ей понадобятся.
Она слышала крик Танца Теней о помощи, но была слишком занята медведем, чтобы ответить на него. Наблюдатель, однако, тоже услышал бы это, и если бы кто-то из ее знакомых ответил, то это был бы он. У нее не было возможности связаться с ним, но она и не нуждалась в этом. Оказавшись достаточно близко к его протекторату, волк узнает, что она там, и расскажет Наблюдателю. Он бы знал, как справиться с ее ситуацией, и, надеюсь, с ситуацией Дансера тоже.
Когда она напихала рюкзак так, что он чуть не лопнул, то остановилась и поставила его на пол, снова опустившись на колени перед сундуком. Быстрый рывок ее рук, и крышка вернулась на место. Будем надеяться, что никто не придет, пока ее не будет дома. Большая часть ее оставшегося мирского имущества будет с ней, и она не беспокоилась о шкафчике, но ее берлога будет долго восстанавливаться, если ее найдут.
Наконец, не осталось ничего, чтобы подготовиться. Она вздохнула и встала, склонив голову и прижав уши. Прошло уже много лет с тех пор, как она делала это в последний раз, и ее тело, казалось, странным образом болело от неупотребления, когда она втягивала себя, мех съеживался внутри, а уши отступали. Ее морда втянулась, а хвост вернулся обратно в позвоночник. В течение нескольких безумных мгновений она чувствовала головокружение и головокружение, верхняя машина на чертовом колесе, а затем она падала, опускалась, сворачивалась вокруг себя, пока не встала, голая и человеческая, ее кожа покраснела от напряжения.
Браяр задыхалась, дрожа, тонкий слой пота бисеринками выступил на ее обнаженной коже. Больше чем когда-либо прежде, она чувствовала себя уязвимой, незащищенной. Ее реакция на полет была чрезмерно активной, и на несколько мгновений она подавила желание отступить назад в свою нору и действовать так, как будто ничего не случилось. Прятаться было бы бесполезно, а убегать в этом случае было бы еще хуже. Если он опасен, то об этом должны знать другие. Она вытерлась руками, а затем быстро натянула футболку, джинсы и сандалии, которые оставила для себя. Материал на ощупь был шершавым и пахнул плесенью для ее все еще чувствительного носа. Это необходимо, напомнила она себе. Ты можешь это сделать. Ты должен.
Некогда заяц опустился на колени с замком в руке и закрыл сундучок. Она снова заколебалась у входной двери, но решение было принято только за нее, и ей ничего не оставалось, как следовать намеченным курсом. Замок с засовом загремел домой, а затем с рюкзаком на плече она побежала вниз по улице, стараясь не обращать внимания на комок страха, скрутивший ее живот, когда она вернулась в человеческий мир.

Дитя человека: Глава 2, Часть 2
Верный своему имени, Наблюдатель стоял спокойно, наблюдая за разрушениями протектората Танца Теней, как можно было бы наблюдать перестрелку в новостях, зная о трагедии и все же каким-то образом безразличный, изучая бойню с оцепенелой отстраненностью. Тяжелый запах дыма висел над землей, испачканный по краям чем-то едким, тошнотворным и приторно сладким, как плесень. Он проникал в его мех, в нос, глаза и легкие, покрывая его как слой масла внутри и снаружи. Его тело болело, и все же он стоял неподвижно.
Жужжание над головой, слабое и далекое, настигло его слух, и он откинул морду назад, осматривая небо, или то, что он мог видеть сквозь дым. Механический лязг и тишина, затем шипение брызг воды перелилось в огонь: водяные самолеты, работающие, чтобы потушить пламя. Они были активны с момента первых сообщений о пожаре, круглосуточно сбрасывая воду на пламя, пытаясь его погасить. Тем не менее, национальный парк оленьих бегов был старым ростом, тщательно поддерживаемым его рейнджерами. Небольшие костры, которые могли бы расчистить подлесок, были потушены прежде, чем они смогли сделать что-то хорошее, установив текущий пожар и все, кроме зажжения спички. Это случилось в Йеллоустоне. Это случится снова.
Зов о помощи был рассеянным, почти как крик детеныша о помощи. Попытки Наблюдателя узнать что-то полезное выявили только присутствие пламени; Танец Теней был слишком сильно болен, чтобы передать что-то еще, прежде чем потерять сознание. После нескольких неудачных попыток получить дополнительную информацию от бредящего волка Наблюдатель послал общую надежду на выживание и обещание помочь, а затем собрал материалы, которые, как он знал, ему понадобятся, вместе с несколькими вещами, которые он надеялся, что не будет. Покончив с приготовлениями, он пустился в путь ровной рысью, надеясь добраться до места прежде, чем Земля нанесет непоправимый ущерб своему хранителю.
Им обоим повезло, по некоторым ограниченным меркам. Состояние Танца Теней явно ухудшилось, пока Наблюдатель находился в пути. Когда Наблюдатель ушел, серо-мохнатый волк был вне себя от боли и шока, но Наблюдатель приписал это самому огню. Однако к тому времени, когда он добрался до протектората противника, стало ясно, что здесь замешано нечто более зловещее. У Танца Теней была лихорадка, когда рыжеволосый волк коснулся его, воняя холодным потом и болью. Его глаза были расфокусированы и смотрели в никуда. Ему снились странные сны, иногда он кричал во сне, бежал, гнался или его преследовали. Тем не менее, большая часть его шкуры была цела, только несколько розовых пятен виднелись там, где огонь настиг его, или, возможно, где его тело сгорело в сочувствии. Это, по крайней мере, было некоторым утешением.
Наблюдатель присоединился к нему в духовном ландшафте, чтобы попытаться лично узнать то, что он не мог на расстоянии, но Серый волк был так же мало полезен там, как и раньше. Его разум все еще был переполнен тем, что заставило огонь гореть так болезненно сладко, его видения были немногим больше, чем листы пламени, преследующие их обоих по потрескавшейся и разбитой земле. Загорелый Волк с хмурым видом вырвался из лихорадочного сна Танца Теней. Здесь было нечто большее, чем просто огонь. Что бы это ни был за запах, клубящийся по краям дыма и вызывающий тошноту в желудке, он не был здоровым.
Ему потребовалось меньше часа, чтобы развернуть несколько кусков хорошо потертой кожи и обернуть их вокруг нескольких тяжелых ветвей, уравновешивающих друг друга, чтобы сформировать импровизированную лекарскую ложу. Затем он оставил в ней Танец Теней, наполовину дремлющий, наполовину спящий, тело его онемело от смеси трав, которые рыжеволосый волк принес с собой в палатке в кожаной повязке из оставленных там кожаных свертков. Было ясно, что первым приоритетом Наблюдателя должно было стать очищение разума Танца Теней от любой болезни, вызванной отравлением его протектората. Дети природы были тесно переплетены с Землей, и со временем они приняли государства своих домов. Здоровый защитник означал здоровую дикую местность; эти двое питались друг от друга. Но если заболел один, то заболел и другой. Наблюдатель когда-то знал, что кто-то пообещал реку, которая стала свалкой для "промышленных побочных продуктов". - Ему пришлось застрелить ее самому; он не осмелился прикоснуться к ее коже, фиолетовой, пятнистой и безволосой, с гноем, сочащимся из уголков глаз. Она умоляла, чтобы ее отпустили, когда она достаточно пришла в себя, чтобы говорить.
Его размышления прервал крик, пронзительный и болезненный, вопль Танца Теней. Наблюдатель повернулся и вприпрыжку побежал в сторону убежища, паутина из шкур обвилась вокруг полудюжины веток размером с человека, собранных вместе на дальнем берегу реки от убежища серого волка. Протащить через него Танец Теней было нелегко в его безумном состоянии, но у Наблюдателя не было большого выбора; это был крест или ожог. Дым поднимался из отверстия наверху, где шкура не была прикрыта, но она была чистой, пахнущей только ветками, соком и несколькими отборными листьями и корнями, чтобы помочь оборотню очистить свою собственную инфекцию. Наблюдатель понятия не имел, помогут ли они, но ради своего пациента они стоили того, чтобы попытаться.
Внутри Танец Теней изо всех сил пытался сесть. Его глаза остекленели, мех завязался узлом и прилип к коже. Наблюдатель опустил полог шкуры обратно над входом, купая палатку в почти полной темноте, несколько угольков в огне обеспечивали свет и тепло. Он тут же наклонился и лизнул другого волка в нос; тот был горячим и сухим, а язык танцующей тени свисал с его морды, пытаясь дышать. - Я здесь, Танец Теней. - Наблюдатель взял обеими руками серую лапу и крепко сжал ее.
- Говорить.
- К-горячо... так горячо... вода... - Слова Танца Теней слетали с его морды запинаясь, спотыкаясь так много раз. Наблюдатель поднес кожаную флягу, наполненную водой, к морде раненого волка и дал ему напиться. Танец Теней страстно сглотнул, выплеснув половину содержимого себе на грудь, поперхнулся им и закашлялся.
- Полегче, полегче, - успокаивал его Наблюдатель, снова опуская мочевой пузырь и облизывая шерсть Танца Теней, чтобы успокоить его. - Ты ранен; твой дом страдает, и тебе больно.
- Нет! - Крик был инстинктивным, непроизвольным. Глаза Танца Теней выпучились, уши бешено завертелись.
- Боль... болит... так горячо... - Он тяжело дышал, задыхаясь, изо всех сил стараясь не утонуть в собственной мокроте. Он закашлялся, дрожа.
- Грузовая техника...
Загорелый волк навострил уши. - Грузовики? Там были грузовики? - Что ты видела, Танец Теней? - Он держал лапу в своей, слегка сжимая ее одной лапой, а другой упираясь в грудь серого волка, чувствуя, как хриплый звук поднимается и опускается в такт его дыханию.
Танец Теней тяжело сглотнул.
- Т-два грузовика. Колл-Лиз... - Его голос повысился, сорвался и перешел в хныканье. - См-запах... огонь... неправильный... - Его свободная лапа бешено размахивала, указывая на стены. - Пролил гр-Рин, густой... . Он снова закашлялся, упал спиной на расчищенную землю, дрожа, пытаясь дышать, морда искривилась от боли. Когда припадок прошел, он резко выпрямился с ясными глазами. - Иду! Б-Браяр! Увидеть ее... - Туманная пелена снова затянула его зрение.
- Приход... - А потом волк упал, дрожа и обессиленный.
Наблюдатель кивнул, больше себе, чем кому-либо еще, и ощупал вокруг своей свободной лапой, чтобы взять потертый, коричневый кожаный пояс, который он носил, мешочки усеивали его через неравные промежутки. Он порылся на ощупь и по запаху, выбрал два и развязал шнурки, бросив несколько щепоток каждого в угли в скалах. Еще несколько веток, и вскоре костер снова заплясал, сладкий дым заполнил внутренность убежища.
- Спи, малыш, - тихо сказал Наблюдатель, прикрыв лапой глаза волка. - Поспи и приди в себя. У тебя впереди долгий бой. - Он встал, бросил кожаный пояс обратно на землю и вышел из каюты. Заяц, Браяр, скоро прибудет, и ему нужно быть готовым встретить ее и любые новости, которые она может принести.

Дитя человека: Глава 3, Часть 1
Суббота. Часы показывали семь, но Алекс не мог сказать по тусклому свету в спальне и своему собственному расстроенному психическому состоянию, было ли это утром или вечером. В любом случае, он был не в состоянии вернуться на работу в понедельник, но у него не было времени. Краткосрочная инвалидность? Нервный срыв? Он хихикнул, Все еще наполовину пьяный. - Это конец света, каким мы его знаем,-фальшиво пропел он, поднимаясь с неубранной постели и ковыляя в ванную. Плюхнувшись на фарфоровое сиденье унитаза, он осторожно обхватил голову руками и постарался привести свой разум в некое подобие ясности, пытаясь подвести итог своему падению.
Прошло уже больше недели с тех пор, как он погрузился в свою другую жизнь, но видения не исчезли. Если уж на то пошло, они становились все сильнее, постоянно прячась в уголках его глаз, ожидая, чтобы без предупреждения ворваться в его сознание. Он сидел в своем офисе на работе, рассматривая прогнозы и просматривая бюджеты, и его глаза расфокусировались, уставившись в слишком голубые воды на отражение, которое не было его собственным, слыша далекий всплеск лосося и стрекотание цикад в деревьях позади. Ощущение ломающегося дерева под его когтями, грубой коры на спине будет преследовать его в ванной комнате. Каждый день, возвращаясь домой на поезде, он оказывался в неосвещенной пещере, заполненной сухим мхом и сосновыми иголками, в окружении запаха собственного высохшего пота.
Хуже всего было в постели. Каждый раз, когда он ложился спать, в театре его разума плясали разные ощущения: едва уловимая зелено-коричневая рябь на травянистом меху, колышущаяся на легком ветерке, мягкая, как замша, ласка лапки у его плеча, пьянящий запах натурального мускуса кролика. Слишком настоящие галлюцинации больше не должны были соперничать с миром в целом, когда он лежал на спине, пытаясь расслабиться в спокойном оцепенении забвения. Из темноты в его сознание проникали отблески солнечного света из ее глаз и рывком заставляли его выпрямиться, тяжело дыша и обдавая простыни холодным потом.
Куча одеял осталась там, где он их оставил, все еще в беспорядке. Диск с его записанными образами остался в лотке, готовый к воспроизведению. Остаток уик-энда он предавался этому занятию, отчаянно пытаясь вернуть хоть какое-то подобие нормальной жизни, но безрезультатно. Эти слова, его собственный заранее записанный голос, прозвучали фальшиво. Он часами стоял там на коленях в мерцающем свете свечей, положив руки на колени, склонив голову, слушая монотонный жужжащий звук своей заранее записанной речи, звучащий из стереодинамиков, и каждый миг чувствуя себя полным идиотом. После того, как диск в третий раз был перезапущен, он ушел и вернулся в свою постель, уставившись на призраки, которые преследовали заднюю часть его век.
Однажды, много лет назад, он провел уик-энд, с каждым мгновением, которое он мог уделить в другой жизни, учась открывать глаза и двигаться, чтобы действительно видеть свое окружение своими собственными глазами, чувствовать грязь под своими лапами. Всю следующую неделю он был так рассеян, что не мог сосредоточиться ни на чем осязаемо реальном, а остаточные образы так настойчиво преследовали его, что он заставил себя сделать перерыв, оторваться от своих видений и погрузиться в реальный мир. Со временем вторжения из того мира оставили его, растворившись в повторяющихся снах, которые освежали его, когда он просыпался. На этот раз, однако, уклонение от него только усугубляло ситуацию.
После четырех бессонных ночей он заснул за своим столом, тонкая лужица слюны размазала чернила принтера и красные заметки на полях в ржавое пятно, которое распространилось на четыре страницы отчета. Его босс нашел его там, сидящего в заплесневелой, помятой рубашке и немытых джинсах, без сознания. Он фыркал и судорожно дергался, пытаясь заставить себя проснуться, посылая каскад бумаг из кучи на своем столе на пол, в то время как его босс пытался задавать ему вопросы, сначала сердитые, а затем обеспокоенные, когда простейшие просьбы встречались с туманным замешательством.
Ему было приказано пойти домой и немного поспать, как будто приказы руководства могли вылечить его от бессонницы или галлюцинаций. Он уже пробовал снотворное и алкоголь, сначала отдельно, а потом вместе, но они либо оставляли его сонным и гораздо более уязвимым к внезапной вспышке воспоминаний, либо выбивали из него сознание, от которого он просыпался физически отдохнувшим, но гораздо более эмоционально опустошенным.
Алекс со стоном поднялся с унитаза и резко наклонился вперед, включив воду в душе настолько горячую, насколько он мог выдержать, надеясь вернуть хоть немного здравомыслия от смеси водки и корня валерианы, циркулирующей в его организме. Он знал, что это не избавит его от похмелья и снов, но надеялся, что хотя бы заставит его почувствовать себя лучше.
Жар наполнил его тело, и кожа быстро порозовела под натиском жгучих брызг. Запах дешевых духов ударил ему в нос, когда он снял крышку с шампуня, но он все равно намылил волосы, царапая кожу головы, как будто хотел вытащить свои мозги через верхнюю часть черепа. Затем последовал энергичный скраб с умыванием для тела, еще больше поддельного цветочного аромата цеплялось к нему в ауре, которая сотрясала его носовые пазухи. Затем, вымытый, если не совсем чистый, он наклонился вперед, прижавшись лбом к холодной плитке, закрыв глаза и дыша через рот.
Что-то ползло по его мозгу, паук полз по его чувствам, заставляя его дрожать, несмотря на пар, поднимающийся от его кожи в душных пределах ванной комнаты. Он открыл один глаз, затем снова закрыл его, но это была нервирующая сенсация... не совсем зуд, не совсем покалывание или головная боль... оставшийся. Это было не то чувство, к которому он мог бы приложить палец, но оно танцевало на краю его сознания, грубое, реальное, парящее прямо за его глазами.
Он чувствовал, что за ним наблюдают.
Одна рука закрыла душ, другая отодвинула занавеску, чтобы схватить полотенце. Почти пульсирующая боль в его голове усилилась, когда он поспешно вытер капающую воду со спины и груди, вытирая ее, когда открыл дверь ванной. Он схватил пару шорт с пола своей спальни и ключи от своего комода, когда проходил мимо, запачкав ковер водой, когда он шагал по коридору, связывая ключи между его крепко сжатыми пальцами.
В его гостиной сидел оборотень. Он оторвался от кожаного книжного чехла с жестким корешком... явно взяты с его книжной полки... и склонил голову набок. Пока Алекс стоял там, наблюдая за происходящим, его разум в шоке поднялся с кожаного кресла, положил книгу на край стола рядом со стулом и положил ленту поперек страницы, чтобы отметить свое место.
- Мистер Демон? Меня зовут Наблюдатель, и нам нужно многое обсудить.
Оказавшись лицом к лицу с говорящим оборотнем, который знал его имя, стоя в своей квартире, Алекс сделал единственное, что пришло ему в голову: он потерял сознание.

Дитя человека: Глава 3, Часть 2
Наблюдатель посмотрел вниз на пол, рассматривая человека, скрючившегося перед ним, все еще мокрого после душа, связку ключей недалеко от одной из его протянутых рук. Его волосы были в основном каштановыми, несколько седых прядей спускались до середины спины. Вокруг его шеи был обмотан кусок узловатой кожи. Прежде чем человек упал, волк успел заметить медвежью лапу, свисавшую с самодельного ожерелья. Наблюдатель подтолкнул упавшее тело одним пальцем-когтем.
Алекс дернулся назад от резкого толчка, вскарабкался на руки и подушечки ног, хватаясь за импровизированные кастеты. Он с глухим стуком отступил к стене, все еще сидя на корточках, снова зажав ключи между побелевшими костяшками пальцев.
- Что... Что... ? - Его глаза расширились, руки дрожали неровно.
Перед ним стоял тот самый оборотень, которого он видел за несколько мгновений до обморока. Его шерсть была коричневой, почти коричневой, расчесанной до медного блеска и отражала желтоватый блеск ламп накаливания в потолочных светильниках. От плеча до пояса тянулся своеобразный патронташ, с которого через равные промежутки свисали мириады кожаных мешочков и талисманов. Его пристальный взгляд пробежал вверх по покрытой мехом фигуре,уставившись в очевидно умные янтарные глаза, которые с любопытством изучали его, полуопущенные в неясном свете.
Он откашлялся и сказал так ровно, как только мог: - Мистер Демон, пожалуйста. У нас мало времени на разговоры и многое нужно обсудить. Надеюсь, я здесь не в качестве врага... . - Он держал свой хвост низко и почти неподвижно позади себя, стараясь держаться как можно менее угрожающе. Он надеялся, что его слова, если не поступки, помогут ему успокоиться.
Мистер Демон, казалось, ничуть не успокоился. Лицо человека, раскрасневшегося от жара душа, побелело при виде дюймовых когтей на кончиках пальцев волка, и слова, вырвавшиеся из его морды, мало помогли избавиться от очевидного страха. Его челюсть двигалась быстрыми хлопающими рывками в течение нескольких секунд, но не было слышно ни звука, как будто ему нужно было зарядить гортань какими-то разминочными упражнениями. Наконец, он пробормотал, запинаясь:.. ты-
- Да, мистер демон, я дитя волка. Вервольф, если угодно, хотя и немного... грубый... чтобы сказать это именно так. - Наблюдатель изо всех сил старался говорить не слишком похоже на Альфу, дыша медленно, чтобы сохранить расслабленную позу. - Я родился между мирами, не полностью принадлежа ни человеку, ни природе, но способная общаться и с теми, и с другими.
- Чего ты хочешь от меня? - Алекс крепче сжал ключи в кулаке, приподнявшись на цыпочки и глядя на волка снизу вверх.
Пальцы Наблюдателя согнулись, затем снова расслабились. - Я здесь служу посредником. У другого из нашего рода есть проблемы, и я хочу их развеять.
- Еще один?
Наблюдатель улыбнулся.
- Заяц. Я верю, что ты помнишь ее. Ты помнишь свои сны?
Вопрос прозвучал как нечто непоследовательное, пока глаза Алекса не расширились.
- Нет. Нет, это ... это невозможно. Так оно и было... она... это было реально? - У мужчины отвисла челюсть, глаза широко раскрылись.
- Так же реально, как и я, - ответил Наблюдатель, задаваясь вопросом, понимает ли этот человек иронию такого заявления. - Я подозреваю, что она по ошибке забрела в ваш ментальный ландшафт в стране духов. Ваше присутствие там поразило ее. Она исследовала его настолько хорошо, насколько это было возможно для любого хищного вида, а затем попросила меня узнать больше.
- В страну духов? С каждым вопросом Алекс все меньше чувствовал себя в состоянии контролировать ситуацию; каждый ответ, казалось, служил лишь приглашением к дальнейшему замешательству.
Волк на мгновение замер, затем поднял голову, глядя мимо книжной полки с техническими томами и классикой в кожаных переплетах. - Как я могу объяснить радугу слепому человеку? Или оркестр для глухого человека? Таковы страны духов... царство, подобное этому, связанное с ним, но удаленное от него. Каждый из нас несет с собой частицу этого ментального ландшафта, который мы называем домом, как и сам мир. То, что происходит там, происходит здесь каким-то призрачным образом, и наоборот. Как она оказалась в твоем доме... - Я еще ничего не знаю. - Уши и хвост Наблюдателя раздраженно дернулись при этом признании.
Алекс моргнул, его разум пытался обернуться вокруг свидетельств его чувств через последний алкогольный туман. - Ну и как же... как ты меня нашел?
Наблюдатель постучал по кончику черной кожистой подушечки своего носа. - Не в буквальном смысле, конечно; я никогда не нюхал тебя раньше, и его диапазон ограничен. Основываясь на вашей встрече, Браяр описал мне вас достаточно, чтобы я смог обнаружить вас сам. Это потребовало усилий, но следование за вашим разумом привело меня сюда, как вы могли бы отследить местоположение телефона по сигналу, который он посылает. Если бы ты не был в таком постоянном смятении из-за этого, пытаясь поверить в то, что ты знаешь, чтобы быть правдой, я, возможно, не нашел бы тебя. Как бы то ни было, вас было довольно просто найти.
Алекс зациклился на этих словах, надеясь превратить Сократический диалог в реальный. - Так как же мне перестать думать об этом? С тех пор как я увидел ее, я не могу выбросить все это из головы! Я все еще чувствую запах реки, вкус рыбы-даже чувствую траву под ногами. Как мне заставить его уйти? - Его голос поднялся почти до истерики, и он тут же задохнулся.
Наблюдатель один раз махнул хвостом, а затем прижался к его спине. - Я в этом не уверен. Я даже не могу сказать, как ты там вообще оказался. Однако... - Он склонил голову набок. - Возможно, мы сумеем помочь друг другу, Мистер Демон. Один из моих сородичей умирает от яда, сделанного человеческими руками, который я не могу идентифицировать. У меня нет возможности найти лечение. Если вы возьмете это на себя, я сделаю все, что смогу, чтобы найти лекарство от вашего состояния.
- Ну и что же? - Крик Алекса был почти плачем. - Я едва могу сосредоточиться на своей собственной работе, а ты хочешь, чтобы я порыскал вокруг в поисках чего-то непонятного... данные исследования? Я с трудом могу поверить, что ты здесь, и ты хочешь, чтобы я бросил свою жизнь и нашел какое-то лекарство от какого-то странного токсина? Да ты с ума сошел! - Он поднялся, его страх исчез, сменившись разочарованием и легким налетом безумия.
Волк сложил руки на груди, его хвост развернулся и задрожал за спиной. Его уши стали плоскими. - Я предлагаю вам все, что в моих силах, Мистер Демон, и мое время здесь истекает. Я могу сказать вам, что танкер с логотипом компании Landrick Petroleum столкнулся с грузовиком AllChem на Interstate 70 около Национального парка Дир-ран около двух недель назад. Это должно было дать вам начало. Что же касается снов, то я бы посоветовал вам помолиться или что-то еще, что привело вас туда изначально. Тем временем... - Он оглядел комнату, заметив одеяла. - Ложись, пожалуйста. С этими словами он поспешно подошел к окну и закрыл ставни.
Алекс огляделся вокруг, его лицо ничего не выражало. - Ну и что же? - Ход мыслей нашего разговора, казалось, соскочил с рельсов.
- Ложись же! Ну вот! - Сейчас же! - Тон голоса Наблюдателя ясно показывал, что он привык отдавать приказы и выполнять их.
Алекс подчинился, пытаясь расправить скомканные простыни и подушки во что-то более или менее удобное, в то время как Наблюдатель двигался по комнате, выключая свет и передвигая мебель. Даже когда он лежал там с закрытыми глазами, его нос наполнился сладким ароматом свежей воды, рыбы. Его лапы зудели от желания снова почувствовать траву под собой, и он сел, ощущая, как в его сознании расцветает раскаленная добела Искра боли. - Ч-что происходит?
- Ничего не говори. - Тон волка снова был нежным, но твердым. - Ложись обратно и жди. Я сделаю для тебя все, что смогу. - Он на мгновение потянулся к своему поясу, открыл один из мешочков и вытащил несколько листьев. - Жуй их, только медленно. Держите глаза закрытыми и смотрите, чтобы не проглотить слишком много за пределами вашей собственной слюны. - Он опустился на колени, положив листья на грудь Алекса одной лапой, а другой затянул шнурки мешочка. Затем, стоя на коленях, он повернул ленту, чтобы поднять маленький барабан из сыромятной кожи, прикрепленный к ней деревянной ручкой. Расшитые бисером ремешки свисали с ободка, а сама голова была украшена пятнами сепии с давно выцветшим рисунком.
Алекс откинулся назад, изо всех сил стараясь не обращать внимания на внезапную головную боль, эмоции завязывались узлом внутри него, когда он взял первый лист в рот и укусил его. Его язык дернулся, внезапно покрывшись резкой мятной горечью, но он жевал медленно, игнорируя отвратительный вкус и стараясь не выплюнуть его. Пока его челюсти работали над шершавым на вкус листом, Наблюдатель начал бормотать заклинание, ударяя пяткой большого пальца по коже барабана, заставляя Алекса чувствовать себя намного более отчужденным от своей собственной жизни. Даже когда его сознание отвергло действия человека-волка над ним, назвав все последние полчаса вызванной лихорадкой галлюцинацией, темные уголки его мозга выпустили поток идей, безумно вращающихся в другие, более плодородные почвы. Как долго он называл себя ребенком медведя? Разве он не считал свое время, проведенное в другой жизни, благословением самой матери? Неужели его фантазия, воплощенная в плоть, стала менее абсурдной, чем то, что было раньше? Он поднял одну розовую, безжизненную руку и засмеялся, как будто ожидая, что в любой момент из нее вырастет мех, смутно разочарованный, но не удивленный, когда это ему не удалось. Он даже не удивился, обнаружив, что в голове у него прояснилось.
- Голос Наблюдателя замер, его уши насторожились. Его хвост плотно прижимался к спине. - Мое время здесь истекло, Мистер Демон. Мне пора идти. Я не чувствую никакой угрозы, но должен спросить от ее имени. У тебя есть какое-нибудь намерение навредить Браяру? - Его слова казались торопливыми, даже когда он стоял, разворачивая пояс обратно к его предыдущему месту упокоения.
Алекс неуверенно сел, выплевывая мешанину зеленого и коричневого, его головная боль снова напомнила о себе, но на этот раз не более чем символический жест доминирования. Будущий медведь открыл глаза и посмотрел на Наблюдателя. - Нет, конечно же, нет, - спокойно ответил он, слегка удивляясь тому, как тихо прозвучал его собственный голос.
Хвост Наблюдателя, как и все остальное, заметно расслабился. - Тогда я вас покидаю. Жуйте их по мере надобности и проводите по часу каждую ночь в освещенной огнем комнате в молитве. - Он встал и быстрыми, легкими шагами направился к двери. - Мы еще встретимся, Мистер Демон. - И с этими словами он ушел, захлопнув за собой дверь квартиры.
- Что за черт... - Эй! Алекс с трудом поднялся на ноги, борясь с дремотой, и бросил на одеяло комок изжеванного растительного вещества. - Подожди! "Он чувствовал туман, но не рассеянную призму мыслей раньше, а только спокойную серость усталости. Он неуверенно направился к двери, открыл ее, но Наблюдатель уже давно ушел, и в воздухе висел лишь слабый запах древесного дыма и кожи. Алекс нашел в себе силы снова закрыть дверь и вернуться к одеялам, а затем рухнул, погрузившись в тихий, мирный сон.

Дитя человека, Глава 4, Часть 1
Концентрированная дымка внутри вигвама пахла только ароматными травами и сухостоями, но когда Танец Теней хромал снаружи, затянувшийся кислый запах далекого лесного пожара поймал его морду и отказывался отпускать. Его язык нездорово вывалился, и он заскулил, рассеянно скребя лапой по земле, словно пытаясь прийти в себя. После четырех бессвязных попыток он обрел голос и возвысил его, исцарапанный и сломанный, в воздух. - Наблюдатель!
Краем глаза он заметил какое-то движение, и его уши рефлекторно повернулись в сторону расплывчатого пятна. Шаг, слишком осторожный для старшего волка, слишком мелкий, а потом еще один. Инстинкт вмешался там, где не хватало памяти, и он повернулся к незваному гостю в своем протекторате, оскалив зубы и зарычав в горле. Он сжался в комок, опустился на все четыре лапы, ожидая удобного момента для прыжка.
- Танцовщица! - Эти звуки достигли его ушей, но они были слишком высокими, слишком пронзительными. Не Наблюдатель. Однако что-то в этом крике испугало его, и он заколебался в своем ударе, щелкая зубами в пустом воздухе. В тот же миг фигура исчезла, бешено мечась между деревьями, петляя между стволами так близко, что они казались сплошными стенами из сосны и кедра.
Охотиться. Полет его цели пробудил его собственные инстинкты, и волк прыгнул за расплывчатой фигурой, не обращая внимания на свое состояние, боль и боль, которые пронзали его тело, терялись в трепете погони, его пустой желудок кричал, чтобы его наполнили. Его жертва танцевала безумную джигу, возвращаясь на прежний путь, и временами казалось, что она несется прямо к его ожидающей пасти, но в последний момент отскакивала в сторону, исчезая в густом подлеске позади него. Однако он не просто так взял свое имя, и даже через эти извилистые шаги он все больше приближался к своей цели.
Теперь до его ушей долетали новые звуки: неровный стук ее сердца, затрудненное дыхание, когда она уставала, ее хриплые крики протеста и паники. Он молча желал присутствия Наблюдательницы; с помощью старого волка они могли бы легко потревожить этого, но в одиночестве и слабости он должен был надеяться, что ее воля к жизни ослабнет, прежде чем его ноги превратятся в воду. Даже сквозь возбуждение он чувствовал, как его распухшие суставы начинают протестовать против этой погони. Если она не упадет быстро, у него не останется сил на охоту. Однако он видел, что она быстро теряет мужество и что скоро ей придется совершить какую-то роковую ошибку.
Этот момент наступил не слишком скоро: серая Мохнатка застыла на месте и обернулась, широко раскрыв пустые глаза и разинув морду в безмолвном крике. Одна массивная задняя лапа вылетела из ниоткуда, задев острыми когтями ноги плечо танцора. Он споткнулся, но его зубы сверкнули на движущуюся фигуру и вцепились в нее, сильно укусив. Тогда она действительно закричала, и внезапно перед волчьим глазом замелькали звезды, когда другая задняя лапа зайца безжалостно ударила его сбоку по голове, сбросив на землю в тумане замешательства.
- Танцовщица! - Повторившееся слово, казалось, раскололо его все еще дребезжащий череп, и внутри него возникла связь: его имя. Заяц знал его имя. Он сонно поднял морду, облизывая ее, и ее запах заполнил его нос. Сердце хищника в его груди потянулось к сочной лани, но человеческий разум отогнал эти неуклюжие, страстные мысли в сторону. Как будто он смотрел на реку, пока поверхность воды не превратилась в изображение неба, разрозненные сигналы его чувств превратились в воспоминание, и он опустил морду, почти касаясь ею земли.
- Браяр, - прорычал он скорее себе, чем ей, усиливая узнавание. Его хвост попытался протиснуться между ног, смущенный и немного испуганный его собственными действиями. - Мне очень жаль. Как долго... ? Он смутно различал боль, пронзившую его избитое тело, от свежего рубца на виске до затянувшихся ожоговых рубцов на спине и бедрах, его узловатые суставы пульсировали при каждом шаге.
Заяц сначала ничего не сказал, все еще тяжело дыша после погони. Вскоре, однако, она достаточно пришла в себя, чтобы говорить, по крайней мере короткими фразами.
- Попасть сюда... два дня... послать вам... - помнишь? Затем она снова начала задыхаться, пытаясь собраться с мыслями.
- Это я... Извините... - Снова пробормотал дэнсер хриплым голосом. Непривычный к речи, непривычный к извинениям, волк зашипел, не зная, что сказать.
- Нет... - нет, не знаю.
Она коротко кивнула в ответ, глубоко вдохнула сухой воздух и закашлялась. - Наблюдатель предупредил меня, что ты можешь этого и не сделать.
Дансер резко повернулся, стараясь свести к минимуму свои движения, чтобы избежать новых жалоб от распухших коленей и локтей. - А где Наблюдатель? - Его зрение дрожало, когда он ходил, размытое и нерегулярно проясняющееся. Он моргнул, пытаясь смыть искажение с глаз, но они упрямо отказывались оставаться сосредоточенными. Он попытался потрясти головой, но удар от жестокого удара Браяра слился с внезапным движением в раскаленную добела головную боль, которая распространилась по его мозгу и гневно пульсировала, заставляя его всхлипывать каждый раз, когда он двигался.
Браяр опустил ее раненую заднюю лапу на землю и проверил ее вес на ней, шипя вокруг ее передних зубов от уколов боли, которые выстрелили вверх по ее ноге.
- Ушедший. Он оставил мне немного трав, на случай, если ты проснешься. Он сказал, что ты должна попытаться уснуть, пока он не вернется. - Она попыталась захромать обратно к сторожке Наблюдателя, но ноги не слушались ее; взрыв бега вместе с потоком адреналина прошел, оставив ее конечности резиновыми и болящими. Она массировала свою икру лапами, пытаясь удержать толстые мышцы от судорог.
Волк сглотнул, его язык распух в морде, пытаясь уцепиться за палитру и горло. - А здесь есть вода? - Его голос перешел в умоляющий скулеж, хотя он и не собирался этого делать, и он задохнулся, закашлявшись. - Такая сухая... .
Заяц стоял, балансируя на здоровой ноге. Она подождала, пока спазм пройдет, и снова направилась к кожаной палатке. - Бурдюк с водой в палатке, а рядом есть ручей.
- Я не чувствую этого запаха, - пробормотал Дансер, облизывая нос. Он вздрогнул, шерсть на его хвосте встала дыбом.
Пальцы коснулись его носового платка. - Ты сухая, - сказала Браяр, и ее голос дрогнул в своем заявлении. - И тепло. Ложись, я принесу шкуру. А ты оставайся здесь.
Дансер принял ее слова близко к сердцу и упал как камень на землю, застонав, когда он растянулся в редком подлеске. Кончики его меха болели. В висках у него стучало, а липкий вкус заячьей шерсти и крови на морде, казалось, высасывал из-под языка только остатки слюны. Он снова поскреб ее по носовой подушечке, поскуливая, и стал ждать возвращения Браяра.
Заяц заковылял так быстро, как только мог, обратно к импровизированному лагерю дозорного, не обращая внимания на боль в ноге. Так же быстро, как инстинкты заставили ее бежать от разгоряченного волка, они оставили ее, и теперь ее разум был полон беспокойства о другом оборотне, оставленном на ее попечении. "Старый волк, - подумала она, вытаскивая из хижины тяжелый кожаный бурдюк с водой, - куда же ты теперь ушел?

Дитя человека: Глава 4, Часть 2
Опустившись на колени перед единственным мерцающим пламенем, Алекс склонил голову в безмолвной молитве, сжимая в пальцах ожерелье из медвежьих когтей. Великая Мать, я как твой детеныш. Дай мне терпение и силу, чтобы увидеть до конца то, что ты поставил передо мной, и дух, чтобы принять то, что я должен.
Алекс бросил коготь, нанизанный на его ожерелье, позволив ему подпрыгнуть на груди, и наклонился вперед, чтобы задуть единственное обетованное пламя на своем кофейном столике, возвращая гостиную в темноту. Тяжелые одеяла, когда-то лежавшие на его кровати, теперь висели на окнах, закрывая внешний мир. Куча постельного белья, сваленная у подножия заброшенного развлекательного центра, стала его спальным местом. Спальня оставалась пустой, если не считать места, где утром можно было накинуть одежду, которую он торопливо выбрасывал каждый вечер, возвращаясь домой с работы. Только его ожерелье оставалось неизменным.
Как и обещал старый волк, его видения ослабли, и сон наконец стал разумным ожиданием. Он просмотрел все листья, оставленные для него за неделю, как пациент, следующий предписаниям врача, но его мысли были ясны с тех пор, как он очнулся от того почти наркотического сна, который дал ему Наблюдатель.
Вопросы приходили к нему на работу, в машину, в его сны, и все же он не находил причин искать ответы. Волк пришел, проблема была решена, и теперь волк снова ушел. Это было похоже на то, что какая-то часть его разума, ошеломленная немым принятием реальности присутствия Наблюдателя, следов меха, оставленных на его ковре, листьев на его комоде, когда он проснулся, просто отказалась от идеи разобраться в деталях. Главное-выполнить свою часть соглашения и выяснить личность загадочного токсина, о котором упоминал ребенок волка.
Описание волком места крушения было неубедительным, но достаточным. "Лэндрик Петролеум" поставляла нефть, природный газ и другие подобные продукты, и танкера, полного бензина, было бы более чем достаточно, чтобы вызвать пожар того сорта, который описал Наблюдатель. Быстрый просмотр веб-сайта AllChem и проспекта инвесторов сначала оказался бесполезным; компания просто обрабатывала слишком много продуктов, и Алекс не был инженером-химиком. Однако он указал пальцем на более перспективное место. Компания AllChem с гордостью заявляла в своей литературе, что она подчиняется всем местным законам, включая опасные материалы и обращение с отходами, что предполагало проведение расследования в файлах Департамента общественной безопасности штата Колорадо в поисках документов, представляющих общественный интерес, таких как то, какие опасные и ядовитые химические вещества были в движении, где и когда. Имя аллхема было заметно в течение нескольких дней, но время и место, которые точно указал Наблюдатель, сузили область поиска до одного груза.
Быстрый поиск по содержимому разрешений на этот грузовик выявил огромное количество данных, большинство из которых было тарабарщиной для глаз Алекса, но все они были послушно захвачены и записаны, рассортированы по ссылкам в небольшой стопке печатной бумаги его компьютером, нетронутой с тех пор. Часть его разума каждую ночь задавалась вопросом, когда Наблюдатель придет за его информацией, но остальная часть его, медвежий ум внутри, знала, что он придет, когда сможет, и напоминала ему о его беспокойном любопытстве, чтобы быть терпеливым. Наблюдатель, сказал он себе с мягкой решимостью, придет, когда он придет, и до тех пор ничего не будет достигнуто.
Первые несколько дней после своего неожиданного визита Алекс чувствовал смущение, но не от недостатка понимания, а от растущего чувства, что понимание было менее важно, чем принятие. Он никогда не слышал об оборотнях, никогда не верил в их реальность, несмотря на все свои желания. Столкнувшись с правдой, однако, его реакцией после первоначального шока было тихое повторное открытие чего-то всегда известного. После пробуждения от двенадцати часов сна без сновидений, воспоминания о Watcherat... он сидел в своем кресле и сосредоточенно изучал один из своих любимых литературных альманахов... он лишь тихонько хихикнул, удивляясь собственной ненужной панике.
Сидя в лишенной тени темноте своей гостиной, где лениво клубился дым, Алекс чувствовал себя уютно и спокойно. Слова молитвы, сильный запах воска в носу, ощущение одеял под согнутыми коленями-все это давило на его душу так, как никогда не давало ему покоя рутинная работа. Он не просто существовал-он чувствовал себя живым. Каждое чувство, казалось, было начеку, находилось в гармонии со своим окружением и посылало ему обратно богатую информацию.
Именно тогда пауки снова начали ползти под его висками.
Алекс затаил дыхание, прерывая струйки слабо светящегося дыма, поднимающиеся от задутой обеты. Это ощущение пришло к нему только однажды в сознательной памяти, когда Наблюдатель впервые пришел в его квартиру. Он заставил себя выдохнуть, выдохнуть горький воздух из легких и снова вдохнуть, напрягая и расслабляя мышцы. Перед его мысленным взором возник образ волка, янтарные глаза бешено метались, хвост свисал низко, слегка завиваясь. Он заскулил один раз, нервно облизывая нос. Одна передняя лапа поднялась с земли, хватая лапой воздух. В этот момент, как будто слыша Эхо, Алекс услышал стук в дверь.
Неторопливо поднявшись с пола, обнаженный Алекс подошел к двери и повернул ручку, нисколько не удивившись, увидев за порогом Человека-Волка с рыжеватым мехом. Но что действительно поразило его, так это внешность Наблюдателя. Уши волка были прижаты к черепу, а мех его хвоста торчал из самой сердцевины, которая металась туда-сюда в явном возбуждении. На самом деле вся его шкура казалась неухоженной. Глаза Наблюдателя на мгновение поднялись, встретившись с его собственными, а затем метнулись мимо, чтобы заглянуть через плечо Алекса в темную пещеру его квартиры.
- Мистер демон, у нас мало времени. - Даже его голос звучал напряженно. - Вы нашли что-нибудь интересное?
Алекс моргнул, ошеломленный неожиданным вопросом. - Угу... да. - Да, это так. У меня есть для тебя стопки бумаги. Я не мог понять, что это такое, но все же ... ..
Наблюдатель прервал свою речь резким движением запястья и кивком головы.
- Хороший. У тебя есть машина? Мы должны как можно скорее покинуть это место.
- На машине? - Алекс снова моргнул, отступая в квартиру, чтобы найти свои ключи и какую-нибудь одежду, чтобы пойти с ними.
- Да. Ну, что тут происходит? Наблюдатель?
Волк не сдвинулся со своего места у двери, поскуливая, когда Алекс с мучительной медлительностью вошел в темную квартиру. - Поторопитесь, Мистер Демон, - умоляюще проговорил Наблюдатель. - Каждая секунда имеет решающее значение!
- А что такого важного, что не может подождать с одеждой? Алекс вернулся из спальни, торопливо накинув на плечи рубашку с пуговицами. В одной руке он держал ключи, в другой-пачку бумаг. - Дай мне несколько минат... ждать... - Он поднял голову и глубоко вдохнул. Сквозь дым от свечей, все еще висевших в главной комнате, что-то неприятное скрутило волоски у него в носу, что-то острое и жгучее. - Ты что-нибудь чувствуешь?
Белки глаз Наблюдателя почти исчезли. - Беги! - Не дожидаясь ответа, Человек-волк, казалось, крутанулся в пространстве, внезапно опустившись в четырехфутовую позу, когда он отскочил от двери, прошел через холл и вышел на парковку.
Не обращая внимания на то, что он был в полураздетом виде, Алекс с трудом последовал за обезумевшим волком, выбежал из своей квартиры и закрыл за собой дверь. Когда защелка соприкоснулась с металлическим замком, воздух вокруг него наполнился резким запахом озона, и дно его желудка провалилось. Его глаза расширились, и он развернулся, считая, делая безумный бросок к входной двери, не останавливаясь, чтобы задаться вопросом об источнике своей паники, только осознавая необходимость побега.
На одном из них его левая нога коснулась земли. Правая рука на двери жилого дома на два. Левая нога снова на бетоне снаружи на три. Правая нога у основания лестницы на четверых. На полпути к пяти его уши разлетелись в разные стороны, и он полетел, вызванный силой взрыва позади него. К семи часам он уже лежал на земле снаружи, лицом вниз и хватал ртом воздух, а затем грубое, мягкое прикосновение лапы Наблюдателя оказалось на его руке, пытаясь поднять его на ноги. Он почувствовал теплое, влажное прикосновение волчьего языка к своему лицу, а затем снова потянул, пытаясь дышать, звон в ушах заглушил мольбы Наблюдателя.
Алекс пошатываясь поднялся на ноги, все еще пытаясь вдохнуть достаточно воздуха в легкие, чтобы сформировать связное предложение, но волк подгонял его прочь от здания и внезапные и растущие лучи света, исходящие из окон встревоженных и потрясенных соседей, не давали ему сосредоточиться. Его глаза метнулись через тротуар, а затем он заковылял к своей машине, визг пожарной сигнализации прорезал его звон в ушах. Его пальцы нащупали ключ в замке двери, а затем он затащил себя внутрь, Наблюдатель прокрался сзади, его голова была низко опущена, хвост поджат между ног.
- Поезжайте, Мистер Демон! Поехали! - Волк резко зарычал, не в силах скрыть охватившую его панику.
Автомобиль на мгновение закрутил свои шины на месте, а затем дернулся назад со своего места для парковки, изогнувшись в одну сторону, а затем резко остановился, прежде чем вырваться, когда Алекс ударил ногой по акселератору, правая рука безумно щелкнула передачами, а левая вцепилась в колесо в смертельной хватке. - Что за чертовщина только что произошла? Что, черт возьми, происходит? - Ярость и страх боролись за контроль над его телом, и он сглотнул, его горло горело, чтобы не задохнуться.
Наблюдатель молчал, в течение всех десяти секунд, Алекс отсчитывал их в ударе своего сердца о грудную клетку. - Мне очень жаль, Мистер Демон, - тихо произнес волк, и его собственное дыхание участилось гораздо быстрее, чем у его спутника-человека. - Боюсь, я втянул вас в это дело.
- Вовлечен во что? - Алекс резко повернул голову в сторону, пытаясь оглянуться на волка, не теряя внимания на парных огнях, которые были другими машинами на дороге. Капот машины то появлялся, то снова исчезал в тени, когда они входили и выходили из-под света уличных фонарей. - Что, черт возьми, происходит, Наблюдатель? Мы бежим с места преступления, ты же знаешь. - Это плохо. - Он попытался скрыть панику в своем голосе, но она сломалась, несмотря на все его усилия.
Только отблеск рыжевато-коричневого меха выдавал присутствие волка; его голос доносился с заднего сиденья, как грубый шепот призрака в ушах Алекса. - Я сомневаюсь, что нас будут преследовать; те, кто установил взрывчатку, не оставят никаких улик. Полиция решит, что это был несчастный случай. Отсутствие вашего автомобиля будет замечено, но они гарантируют, что вас не преследуют как преступника.
Руки Алекса все еще дрожали, когда он вцепился в руль, и его глаза продолжали смотреть мимо волка, на машины позади него. Полицейская машина остановилась позади него, и в этот момент он забыл, как дышать. Затем все прошло, как будто не замечая его присутствия, и Алекс резко откинулся на спинку сиденья, вытирая холодный пот с рук о джинсы. - Что, черт возьми, происходит, Наблюдатель? Кто такие эти ‘они"? Во что ты меня втянул? Почему они взорвали мою квартиру? - Каждый вопрос, а также неудача или отказ волка отвечать, добавляли новый слой страха в его голос.
Наблюдатель поднял голову, посмотрел в окно, прежде чем вернуться к своему прежнему отдыху, его морда покоилась на передних лапах, когда он вытянулся на заднем сиденье машины Алекса. - Вы, конечно, должны были понять, что это происшествие и катастрофа, о которой я просил вас, связаны между собой? За нами охотятся, Мистер Демон.
- Охотились? Это слово застало Алекса врасплох, и он снова повернулся, чтобы попытаться посмотреть назад на загорелого волка. - Но почему же?
- Мы дети природы, Мистер Демон, - тихо объяснил волк усталым голосом. "В прошлые века мы были шаманами, целителями, мистиками и провидцами для детей человеческих, посредниками между ними и силами дикой природы. Теперь наш век миновал, но среди твоего рода есть те, кто не забыл, кто боится нас за то, что мы представляем. Мы-угроза их миру, и они не остановятся ни перед чем, чтобы погубить нас.
- А кто они такие? И чего они хотят от меня?
- Они называют себя пастухами, Мистер Демон, защищающими свое стадо от волков. - Хотя глаза Алекса и не видели его в сгущающихся сумерках, ироническая усмешка Наблюдателя была совершенно очевидна в выборе слов. - Они, вероятно, узнали, что я связался с вами по какой-то небрежности с моей стороны, о чем я искренне сожалею. Однако теперь, когда они знают о ваших связях с нашим видом, ваша единственная безопасность лежит на нас.


Дитя человека: Глава 5, Часть 1
Тень плясала, спотыкаясь, вдоль кромки воды, приторная вонь едкого дыма цеплялась за его мех. Река, когда-то кристально голубая, теперь бежала серовато-черной от сажи, покрывая камни вдоль берега. Скрюченные, почерневшие деревья маячили над головой, их голые ветви стучали друг о друга на ветру. Земля под ним была горячей, и с каждым шагом он оставлял все более легкие следы, когда пепел прилипал к подушечкам его лап.
Язык волка казался Толстым в его морде, прижимаясь к задней части зубов. Он нервно лизнул свой носовой коврик, но тот был теплым и сухим, лишенным влаги. Он скулил, поджав хвост между ног, пока блуждал, заблудившись на своей собственной территории. Тропы, по которым он бегал годами, теперь казались ему чужими, ландшафт исказился от истинного из-за огня, бушующего в его священных землях.
Он попытался уловить запах дичи на неприятно теплом ветру, какой-то признак жизни, предполагающий, что часть его протектората осталась нетронутой пламенем, но когда он вдохнул пыльную сажу, она прилипла к его горлу, вызывая приступ кашля. Пепел в воздухе лишил его того немногого, что могло остаться от влаги,и каждый вдох обжигал легкие. Он смотрел вниз на реку, облизывая потрескавшуюся морду. Вода казалась песчаной из - за большого количества черного, плавающего на ее поверхности, но под всем этим должна была быть та же самая река, которую он всегда знал. Он съежился, когда приблизился к ней, и заскулил, когда вошел в грязную реку. Затаив дыхание, он погрузил морду под плавающую пену, отчаянно лакая прохладную воду внизу.
Вода была жирной на вкус, покрывая его горло слоем масла и оставляя после себя кисло-сладкое послевкусие. С первого же глотка Танец Теней понял, что что-то не так, но его тело жаждало жидкости, и он пил так, словно его загнали в нее, жадно глотая, даже когда она выворачивала ему желудок. Каждая капля только усиливала его жажду, делая его суше, чем прежде, но он заставил себя пить, пока его живот не повис в воде, распух и раздулся. Он поднял морду, почувствовав, как к горлу подступает тошнота, и повернулся к берегу, но еще до того, как его лохмотья покинули реку, его вырвало, тело очистилось, прогорклая жидкость разлилась по меху на груди.
Он повалился на бок, вонь от того, что было содержимым его желудка, смешалась с тяжелой сажей, уже забивавшей ноздри, делая его слабым и легкомысленным. Когда-то Серый волк попытался крикнуть, повысить голос, умоляя о помощи, но из его горла вырвался лишь пронзительный вой, резко оборванный очередным приступом рвоты, когда ядовитая жидкость снова покрыла камни перед ним, смывая черноту сажи слабым зеленоватым пятном.
Его плоть покрылась мурашками, желудок вывернулся наизнанку в бунте против того ядовитого вещества, которое он только что проглотил. Он снова попытался завыть, но на этот раз ему удалось сделать это не намного лучше, чем крик детеныша, медная сладость крови появилась на его губах, когда слизистая оболочка его измученного горла треснула и раскололась. Когда вдалеке раздался резкий и чистый ответный зов, волк сначала испугался, что яды из реки уже просочились в его мозг. Однако когда вой повторился, Танец Теней ненадолго обмяк с облегчением, а затем снова встал на четвереньки, пошатываясь навстречу ответному зову.
Его нос улавливал только пепел и зловоние собственного спутанного и грязного меха на горячем ветру, но уши подсказывали ему, куда идти, а вой периодически повторялся над бессмысленным треском пустых почерневших ветвей наверху. Нерегулярный ритм его лап, колотящих по земле, когда он, пошатываясь, шел навстречу приглашению, стал его единственной мантрой против усталости.
Словно из пустого воздуха, он ощутил прохладные лапы на своей обожженной шкуре, осторожно смахивая обуглившиеся клочки меха с испорченного пальто. Влажный язык скользнул по его потрескавшемуся и потрескавшемуся носовому платку, а затем снова по уху. Затем сладкая и чистая вода покрыла его язык и губы, и он жадно лакал ее, судороги в животе, наконец, начали расслабляться. Он открыл свои собственные глаза и уставился в янтарные глаза своего спасителя, стуча хвостом по земле в единственном способе благодарности, который у него был.
Он был не один. За загорелым волчьим плечом витал незнакомый запах. Более тяжелые, землистые и все же молодые, как у детеныша. Он резко повернул голову и увидел тупую морду медведя, темно-коричневый мех с серым оттенком. Он проковылял мимо волка, а затем две пары массивных лап начали осторожно обыскивать его, стирая обуглившиеся остатки его изодранной шерсти, щетина свежей растительности уже была заметна под их прикосновением.
Морда Наблюдателя ласкала его собственную. - Предоставь нам проход, Танец Теней?
Он кивнул, пытаясь потереться в ответ, движения его утомляли.
Рыжеволосый Волк покачал головой, положив одну лапу на грудь танцующей тени. - А пока отдохни. Ты все еще очень болен. - Наблюдатель снова лизнул серого волка в морду, чтобы успокоиться. - Вспомни, когда проснешься, и скажи Браяру. Мы будем там еще до наступления темноты с лекарствами.
- Медицина? Серый волк просиял, его голубые глаза блеснули надеждой, как у детеныша. Затем он зевнул, свернувшись клубочком и прижав к морде опаленный хвост. Ему было больно, но мысль о том, что не будет больно, унесла с собой сон, и вскоре он задремал, его дыхание стало легким, мысли об огне и страхе исчезли из его головы.

Мир закружился вокруг них, пение дозорного отдавалось далеким грохотом в ушах Алекса, а затем он открыл глаза, вытянув перед собой руки, как будто хотел убедиться, что земля под ним все еще существует. Он был прохладным на ощупь, хотя воздух вокруг него казался тяжелым и густым от пепла.
- Спиритскейп-могущественное место, Мистер Демон, - сказал Наблюдатель, поднимаясь со своего колена. "Здоровая душа может очистить там многие болезни своего тела. Больной сделает своего носителя еще хуже. Токсины, введенные в протекторат Танца Теней, сделали именно то, на что надеялись наши противники, превратив его разум в свое величайшее оружие. Даже если бы мы могли лечить землю, ребенок природы в таком расстроенном состоянии снова испортил бы ее в течение нескольких месяцев; мы бы лечили симптомы, а не причину.
Алекс ничего не сказал, когда он поднялся, талисман медвежьей лапы странно тяжело лежал на его груди. Три недели назад волк пришел к нему домой и менее чем за полчаса перевернул мир, который, как ему казалось, он знал, с ног на голову. Прошлой ночью Наблюдатель пришел снова, и как только Алекс связал вместе края его изорванной реальности, они были насильственно разорваны на части, то, что считалось его домом, ушло вместе с ними. Неистовая пытка, через которую он провел волка в течение ночи, принесла только новые вопросы, подпитывая его страх и разочарование.
Они ненадолго остановились где-то на границе Колорадо, у круглосуточного магазинчика рядом с автострадой. Пока волк прятался на заднем сиденье, Алекс выпрашивал завтрак, пончики и кофе, бродя по проходам и с удивлением разглядывая ярко раскрашенные пакеты со сладкими пирожными и пирожными. Где-то, в другом мире, это было нормально, подумал он. Клерк назвал номер, когда подошел к кассе, и машинально вытащил из бумажника пачку банкнот. Он был в шоке, и все еще рациональная часть его разума знала это, но остальная часть продолжала пытаться идти по делу, как будто ничего не изменилось.
Сидя на капоте своей машины, он потягивал из одноразового бумажного стаканчика горячую жидкость, обжигающую язык, и смотрел, как солнце поднимается над покрытым деревьями горным склоном, тонкая струйка дыма виднелась вдалеке: их цель. Воспоминания о взрыве, об отчаянном побеге из его квартиры, о том, как он играл с волком в "двадцать вопросов", загнали его мысли в бесконечную петлю неразрешимых вопросов. Куда же он теперь пойдет? Когда же он сможет вернуться? Был ли вообще такой вариант? Что же на самом деле происходит? Может ли он доверять волку?
А что он будет делать, если не сможет?
Доведенный до предела, его мир остался позади, и та часть его души, которую он привык называть медвежьим разумом, вышла на первый план. Неужели взрыв отнял у него что-то, чего он не хотел терять? Его контакт с зайцем... Браяр, волк называл его Герат... в том, что Наблюдатель называл духовным ландшафтом, ему открылся мир, в котором он отчаянно хотел жить, даже не зная, чего именно он хочет. Встреча с волком во плоти только сделала это желание более реальным. В своих размышлениях он искал другую жизнь, и теперь она нашла его. Сейчас было время не для паники, не для страха, а для принятия и открытия.
С этими тихими открытиями для себя, странный покой установился вокруг его ума, глаза его эмоционального водоворота. Эти слова донеслись до него без всякого усилия, как будто кто-то шептал их ему на ухо. "Великая Мать, - думал он, глубоко дыша и позволяя себе расслабиться впервые с тех пор, как много часов назад сел в свою машину, - я всего лишь твой детеныш, и если это путь моей жизни, то я прошу твоей помощи в его следовании. Он вдохнул, запахи сосны и кедра, хрустящий укус холодного горного воздуха заполнили его ноздри, и когда он снова выдохнул, напряжение, которое он не знал, что нес с собой, упало с него. И дело было не в стесненности в груди или спине, не в пульсирующей боли в висках. Это было больше похоже на усталость, которая больше не пропитывала его кости. Несмотря на усталость после ночного вождения, он чувствовал себя готовым добраться до национального парка оленья тропа, встретить того, кто звал на помощь, и предложить все, что сможет.
Наблюдатель поднял глаза, когда Алекс скользнул назад за водительское сиденье. - Молитва очень важна для ребенка природы, - тихо сказал он, и его уши расплылись в улыбке. - Это поддерживает нашу связь с теми, кто дарит нам наши дары, и друг с другом.
Ответом Алекса было одно-единственное движение, когда он прижал медальон медвежьего когтя к груди.

Дитя человека: Глава 5, Часть 2
Когда они приблизились к тому месту, где, как было указано на карте, начинался Олений бег, воздух стал облачным, дым от лесного пожара превратил синее небо в кобальтово-серое. Обочина дороги уходила вниз, к горе, и Наблюдатель сел прямо на сиденье. - Остановись здесь, а оттуда мы пойдем пешком.
Алекс только пожал плечами, бросил машину, положил ключи в карман и сделал все возможное, чтобы последовать за рыжеволосым оборотнем, который соскользнул с заднего сиденья и опустился на колени у дороги, копаясь в земле. Алекс склонил голову набок, затем повторил движения Наблюдателя, с удивлением и немалым удивлением наблюдая, как волк начал тихо петь на том же незнакомом языке, на котором он молился над Алексом еще в своей квартире.
Слушая слова Наблюдателя, его собственный пульс успокоился, и затем они были в какой-то разбитой пародии на лес, любой след зеленого стал черным от безумного пламени. Тот слабый запах дыма, который раньше висел в воздухе, теперь со всей силы атаковал его изменившийся нос, заставляя его хрипеть, каждый вдох обжигал горло. Слабый крик волка донесся до них с горячим ветром, который дул сквозь скелетообразные деревья, и Наблюдатель завыл в ответ, невосприимчивый или игнорирующий закопченный воздух. Затем волк трусцой побежал на зов, его стебли вздымали шлейфы пепла, когда они касались обожженной земли, а медведь Алекс неуклюже топал за ним.
Через несколько минут к ним присоединился еще один волк, двигавшийся на четвереньках, из-под покрывавшей его сажи выглядывали намеки на серый и белый мех. Наблюдатель упал на колени и сделал все возможное, чтобы очистить их спутника, с помощью Алекса, как он мог. Они обменялись короткими словами, а затем Наблюдатель осторожно закрыл глаза Танца Теней, призывая его ко сну, и снова поднялся на задние лапы.
Мир обернулся вокруг себя, и они снова оказались рядом с машиной, Наблюдатель быстро поднялся на ноги. Когда Алекс двинулся следом, рыжеволосый волк, казалось, исчез за деревьями, направляясь, по-видимому, к волку, с которым они только что разговаривали в пространстве духов. Он гадал, как они вдвоем прокрадутся мимо оцепления, которое создали пожарные, чтобы помешать туристам попасть в опасную зону, но медвежий ум сказал ему, чтобы он не волновался. Оленья тропа была протекторатом Танца Теней, и он предоставил им обоим свободный проход. Они просто войдут, у них есть разрешение находиться там. Это звучало так наивно, но медвежий разум сделал вопрос спорным, и поэтому он следовал за Наблюдателем, выслеживая волка, как проблески золотисто-коричневого меха двигаются через лес.
Время потеряло всякий смысл, пока он шел. Время от времени Алекс задавался вопросом, как далеко они вдвоем проехали, будет ли его машина там, когда он вернется, вернется ли он вообще, и волнует ли его это. Медвежий ум принял все это со спокойным стоицизмом. Если ему нужно будет вернуться к своей машине, он это сделает. Если бы он этого не сделал, то не было бы никакой пользы приносить его с собой. Если она исчезнет, когда он вернется туда, где она была, он найдет какое-нибудь другое средство передвижения. Простота, с которой жила эта часть его души, была любопытной переменой темпа и желанной вдали от забот его прежней жизни.
Его прежняя жизнь. Теперь мне действительно так казалось. Он попытался представить себе, как возвращается в свой кабинет, покорно отвечая на звонки из полиции о состоянии его квартиры, и ведет себя так, как будто никогда не встречал загорелого ребенка волка. Эта мысль казалась пустой, отрицанием какой-то невысказанной истины, которую он наконец принял. Мысли о той жизни, которую он вел до прошлого месяца, были просто пустыми, лишенными какого-то основного элемента, о котором он никогда не знал, что он отсутствовал, до той ночи, когда кролик вторгся в его сны.
- Мистер Демон? - Голос Наблюдателя оторвал его от сбора шерсти. - Мы уже здесь.
Алекс сосредоточил свое внимание впереди, мимо волка и сквозь деревья за ним, на полукруглом открытом участке, ограниченном с плоской стороны быстрым мелким потоком. Хорошо сохранившийся кожаный брезент, грубо сшитый из готовых шкур, свисал с низкой ветки у края воды, свернутый кольями, чтобы образовать защищенное пространство. Запахи животных, наложенные друг на друга, как краски на холсте, висели в воздухе, паря над вездесущим запахом дыма от костра над водой. Внизу что-то прогорклое тянуло Алекса за волосы в носу. Вероятно, какое-то химическое вещество было в том другом танкере, подумал он.
Что-то щекотало его память, то невысказанное осознание, которое росло с тех пор, как Наблюдатель впервые посетил его, и он глубоко вдохнул через нос. Один из запахов, висевших в воздухе, задел знакомую струну в его сознании-земляной аромат, слегка сладкий, немного тяжелый. Ощущение мягкой шкуры под лапами непроизвольно всплыло в памяти медвежонка, и он посмотрел вниз на свои руки, как будто ожидая увидеть, что они изменились. Они свисали с кончиков его рук, розовые и человеческие, бросая вызов его видению.
Алекс поднял голову и резко повернулся к волку. - А где же она?
Наблюдатель улыбнулся. - Ваш нос сослужит вам хорошую службу, Мистер Демон. Браяр искала меня здесь, как только встретила тебя.
Будущий медведь бессознательно склонил голову набок. - Но почему именно здесь?
Волк пожал плечами-странный человеческий жест. - Без сомнения, она услышала зов Танца Теней и справедливо предположила, что я приду ему на помощь. Я делаю все, что могу, чтобы помочь нашим людям, Мистер Демон. Я считаю это своим долгом. Когда Танец Теней позвал на помощь, я ответила так быстро, как только смогла.
- Твой долг?
Наблюдатель прижал уши к голове, его глаза слегка сузились. Затем он сделал глубокий вдох и вздохнул, заметно обмякнув, его хвост свисал низко позади него. В течение нескольких мгновений усталость овладела смуглой волчьей осанкой, такой же тяжестью, которая совсем недавно была снята с его собственной души. - Спросите меня еще раз, Мистер Демон, когда минует критический момент. - Он заставил себя улыбнуться, навострив уши. - А теперь давайте займемся танцем теней; в конце концов, он и есть причина, по которой мы здесь.
Алекс снова кивнул, и Наблюдатель зашагал к импровизированной палатке и вошел внутрь, человек следовал за ним. Кто-то вырыл яму для костра, осторожно расчистив от нее кустарник и сделав кольцо из камней, чтобы они служили защитой от огня. Внутри него лежала небольшая кучка тлеющих углей, над которой кружились слабые струйки сладкого дыма, приятно отличавшегося от едкой дымки, затуманившей его ноздри во время прогулки. Рядом с ним, свернувшись калачиком, тихо скулил во сне Серый волк, поджав хвост между ног. На его спине и ногах не хватало Клочков меха, а пустые места заполняли белые волдыри, окруженные красной кожей. Он замахал руками в воздухе, словно пытаясь убежать, а затем внезапно его глаза распахнулись и он закричал: "охотники! Оружие! Наблюдатель!
Загорелый Человек-волк опустился на колени и положил лапу на плечо танцующей с тенью. - Полегче, полегче. Я здесь, Танец Теней.
Волк по кличке Танец Теней быстро повернул голову, скручивая уши на макушке, и тяжело задышал, тяжело дыша.
- Мечта... мечта. - Он замер, дрожа, мордой указывая за плечо Наблюдателя, на незнакомца со знакомым запахом, стоящего прямо в палатке. - Потерявшегося Человека?
Наблюдатель кивнул. - Я тоже так думаю. Он известен как Алекс Демон, Медведь, которого вы встретили ранее. Он помог мне найти лекарство от твоей болезни. - Он снова встал и посмотрел на Алекса. - Оставайся с ним, я найду, что мне нужно, чтобы вылечить его. Я не задержусь надолго. -Прежде чем Алекс успел возразить, рыжеволосый волк исчез, а его хвост исчез, когда полог ложи опустился позади него.
Не зная, что еще можно сделать, Алекс опустился на колени там, где только что был волк, и положил руку на бок Танцу Теней, осторожно расчесывая мех пальцами, старательно избегая пятен волдырей и поврежденной кожи. Серый волк потянулся, неуклюже перекатившись на спину, явно наслаждаясь ласками, несмотря на свои раны. Его язык вывалился наружу, и он игриво зарычал, хлопая лапами по воздуху.
- Тебе это нравится, - сказал Алекс скорее себе, чем волку.
Единственным ответом волка было радостное постукивание хвостом по земле, что заставило Алекса рассмеяться.
- Что тут смешного? Вопрос волка поразил Алекса, чья рука замерла на полпути к животу танцующей тени.
- Я не совсем уверен, - сказал Алекс после небольшой паузы. - Это все еще кажется мне нереальным, по крайней мере частично. Еще месяц назад я бы ни за что в это не поверил. Я был просто этим парнем, молящимся "Великой медвежьей матери" в его гостиной. А теперь я в лесу, потираю брюхо оборотня, как будто он перерос щенка-переростка, как будто это самая естественная вещь в мире.
При слове "оборотень" Танец Теней тихо зарычал, но его хвост снова завилял позади него. - А ты думаешь, что это не так?
- Нет, и это все еще пугает меня, - признался Алекс, продолжая нежно гладить пальцами волчью шкуру. - Пребывание здесь кажется правильным той части моего разума, о существовании которой я никогда по-настоящему и не подозревал. Как будто я должна быть здесь, даже если не знаю, что делаю.
- Ты заблудился, - сказал Волк достаточно просто, используя эту фразу снова. Он сказал это правильно, когда они вернулись в импровизированный лагерь Наблюдателя, и Алекс хотел спросить тогда, что он имел в виду, но это не казалось подходящим временем для этого. - Ты узнаешь то, что тебе нужно знать, и то, что тебе нужно знать, - продолжал он, и в его словах звучала детская невинность, произнесенная не с сарказмом, а с искренней верой. - До сих пор ты не был готов учиться. Теперь вы есть, и вы будете. - Он тяжело дышал, лежа на спине на земле.
Алекс открыл рот, чтобы заговорить, но его слова были прерваны самым пронзительным криком, который когда-либо достигал его ушей. Он звучал как детский плач, но усиливался в сотни раз, отчаянный и нуждающийся. К тому времени, как Алекс поднялся на ноги, Танец Теней уже встал на четвереньки и вышел из палатки, неровно стуча лапами по земле, торопливо хромая к источнику звука, издавая в ответ хриплый вой.
Алекс быстро догнала раненого волка, и они вдвоем бросились прочь с поляны, углубляясь в лес, следуя за повторным криком, а затем из подлеска выскочил кролик, ее глаза были широко раскрыты, уши прижаты к голове, сердце бешено колотилось. Она пошатнулась, Хромая, одна из ее задних лап была обернута импровизированной повязкой. Она дико размахивала руками перед собой, отбиваясь от какого-то невидимого противника. Она открыла морду, чтобы снова закричать, но волк прыгнул на нее, повалив на землю и выбив из нее дух.
- Хватай ее, пока она снова не убежала! - хрипло крикнул волк Алексу. В промежутке между тем, как он оторвался от земли и упал на зайца, его фигура размыла границу между волком и человеком, покрытые серым мехом руки обвились вокруг нее, пытаясь прижать ее к Земле. - Браяр! Это же танцовщица!
С силой, сдерживаемой страхом и безумием, Браяр вырвалась из объятий волка, но прежде чем она смогла подняться, Алекс присоединился к схватке, навалившись на нее всем своим весом; между ним и волком они прижали ее к Земле. Она попыталась ударить нападавших здоровой задней лапой, но Танец Теней подхватил ее под ноги, усадил верхом и прижал к Земле. - Браяр! - Расслабься! Ты в безопасности! Это же танцовщица!
Браяр резко втянул воздух, словно собираясь закричать, но что-то в словах волка, казалось, достигло ее. Она быстро заморгала, ее уши медленно выпрямились. Она подняла голову и посмотрела на волка, сидящего верхом на ее ногах. - Танцовщица? - Ее голос был хриплым шепотом, слабым от ее панических криков. Затем она повернула голову и посмотрела на мужчину, который держал ее за руки. Ее глаза расширились, и на мгновение Алекс подумал, что она может попытаться освободиться, но затем она тихо сказала:
Алекс тяжело вздохнул и покачал головой. - Вообще-то нет. Что случилось? С тобой все в порядке? А что случилось с твоей ногой? - Вопросы пришли сами собой, как и желание не слишком задумываться над замечанием зайца.
- Кто-то бросился на меня. - Глаза Браяра снова расширились. - Я ничего не слышал, ничего не чуял. Просто он был там, и его кулаки были у моего горла. Он попытался схватить меня. - Я побежал.
- А это что такое? Браяр! - Голос Наблюдателя разнесся по лесу, когда рыжеволосый волк подбежал к Троице, держа в руках ветки, ягоды и иголки. - Танец Теней! Тебе надо было лечь! - Его хвост метался из стороны в сторону, когда он приблизился. - А что случилось потом?
Алекс посмотрела вниз на Браяра, затем отпустила ее руки и встала, отряхивая грязь с ног его джинсов. - Похоже, кто-то пытался напасть на Браяра. Она сказала, что кто-то набросился на нее.
Наблюдатель прижал уши и посмотрел на кролика сверху вниз. - Неужели это правда?
Браяр кивнул, вылезая из-под волка. - Когда я вырвался, он побежал, но он не может быть далеко. - Ее голос был ровным, но лапы и уши все еще дрожали, а дыхание вырывалось короткими рывками, когда она оправилась от нападения.
Наблюдатель нахмурился,уголки его морды напряглись. - Я никого не чую, кроме нас четверых, и это меня еще больше беспокоит. - Он сердито поджал хвост, его темно-карие глаза превратились в узкие щелочки. - Мы должны исходить из того, что наше присутствие здесь известно, а это значит, что они, скорее всего, скоро вернутся с подкреплением. - Он оглядел собравшихся, по очереди ловя взгляды друг друга. - Они должны знать, что все вы пережили покушения на вашу жизнь. Пастухи-это ничто, если они не настойчивы. Это значит, что они попытаются снова, и очень скоро.


Дитя человека: Глава 6, Часть 1
Единственными звуками, достигшими ушей Алекса после заявления Наблюдателя, было тяжелое дыхание четырех человек и стук крови в его собственных ушах. Когда прилив адреналина от его напряженных усилий утих, он покрылся холодным потом, который Липко липнул к его коже. Он опустился на колени, наклонился вперед, чтобы обхватить себя одной рукой, а другой схватился за низ живота, когда его желудок взбунтовался. Несвежий кофе, желчь и кусочки чересчур сладкого печенья разбрызгались по земле перед ним, когда его вырвало, его внутренности вывернулись наизнанку, когда его тело восстало против внезапного напряжения.
Снова и снова его тело сотрясали судороги, пока он не почувствовал сухую тяжесть в горле и пульсирующую боль в висках. Он закашлялся, вытирая липкое месиво с губ тыльной стороной ладони. Он попытался встать, но ноги словно разучились повиноваться ему, и он слабо перекатился на бок, потом на спину, застонав от боли, так как каждый мускул его тела, казалось, свело судорогой одновременно.
Теплые мягкие подушечки пальцев коснулись его лба, затем висков. Он открыл глаза, но над ним двигались только расплывчатые очертания, а затем пальцы легли на его веки и мягко закрыли их снова. - Расслабься, - проворковала Браяр, поглаживая лапами лицо ребенка человека. - Постарайтесь успокоиться.
Алекс сделал глубокий вдох, отсчитывая секунды, затем заставил себя тяжело выдохнуть, пока его легкие не начали гореть от нехватки воздуха. Потом снова вошел и снова вышел, медленно возвращаясь в настоящее своих размышлений. Одна рука неуклюже потянулась к ожерелью из медвежьих когтей, висевшему у него на шее. "Великая Мать, направь меня", - прошептал он одними губами, пытаясь унять тошноту в животе, судороги в ногах и руках. Жжение в его внутренностях ослабевало, когда он дышал, и медленно он чувствовал себя в безопасности, открывая глаза снова, глядя на кролика. - Извини, - слабо запротестовал он, пытаясь сесть, чтобы тыльной стороной ладони стереть зеленоватое пятно с подбородка. - Я просто ... Эт...
Браяр покачала головой. - Ты к этому не привык, - мягко ответила она. - Это мы знаем.
Голос Наблюдателя вторгся в уши Алекса откуда-то из-за спины кролика. - Мистер Демон? Мне нужна твоя помощь.
Алекс кашлянул в последний раз и заставил себя выпрямиться, его желудок сжался только один раз в знак протеста. Он перекатился на одно бедро и посмотрел через плечо, где загорелое дитя волка стояло на коленях рядом с упавшим танцем теней. Серый волк лежал, растянувшись на земле, слабо постанывая и скребя землю лапами, прорезая когтями неглубокие борозды. Его язык вывалился из морды, хрипя при каждом тяжелом вдохе. - Он переутомился, - без всякой необходимости объяснил Наблюдатель. - Браяр не в том состоянии, чтобы помочь мне нести его. Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы помочь?
Некоторое время Алекс сидел неподвижно, переставляя ноги, чтобы убедиться, что они подчиняются его воле, а затем кивнул и тоже со стоном выпрямился. Когда он поднялся на ноги, его взгляд снова упал на грубую повязку, обернутую вокруг одной из лодыжек кролика, когда-то зеленые листья покрывали опухшую плоть, теперь коричневую от засохшей крови. - А что с ним вообще случилось? - Он указал на ее раненую лапу и повернулся лицом к Браяру.
Она нервно пошевелилась под его пристальным взглядом, начиная переносить вес на свою раненую ногу, а затем вдруг резко дернулась в сторону, чтобы восстановить равновесие, так как ее раненая нога угрожала сломаться. - Ничего страшного. - Ее слова прозвучали пренебрежительно, но она произнесла их с полной откровенностью. Несмотря на то, что она покачивалась из-за своей оплошности, она стояла расслабленно, легко балансируя на подушечках здоровой ноги.
Уголки губ Алекса скривились в легком недоумении. - Ты все равно должна хотя бы сменить повязку или позволить Наблюдателю сделать это. - Она могла сколько угодно изображать безразличие, но вид грубо обработанной раны все еще беспокоил его.
- Позже, когда будет время, - ответил Браяр, ковыляя назад и поворачиваясь к связке собранных трав, которую уронил Наблюдатель. - Прямо сейчас мы должны беспокоиться о Дансере. Я позабочусь об этом; ты поможешь Наблюдателю вернуть его на поляну.
-
Будущий медведь наблюдал за ее работой, просеивая редкую траву, чтобы осторожно отделить небольшие ветки и пучки ягод. Время от времени она подносила одну из них к носу, чтобы понюхать, сравнивая запах со все еще скрученной кучей. Однажды он мельком увидел, как она откусила кусочек дерева и тут же отвернулась, плюнув на отвратительный вкус. Некоторые она добавила к растущей куче собранной зелени, другие отбросила в сторону, методично работая на земле, где стоял Наблюдатель. Она держала себя со странной жесткостью, ее уши постоянно вращались на макушке, как будто она осматривала окрестности, как будто она ожидала, что на нее снова нападут. Если подумать, Алекс понял, что она, вероятно, так и сделала. Это должна была быть дружественная территория, но кто-то или что-то вторглось на нее, напало на кого-то внутри, а затем снова исчезло без следа.
Загорелое дитя волка отвлекло Алекса от его размышлений. - Мистер Демон, пожалуйста. Оставь это Браяру; Танцу Теней нужна помощь, и побыстрее. - Голос волка слегка дрожал, явно взволнованный.
Алекс оглянулся, затем подбежал и опустился на колени, одна рука на Земле, другая на плече серого волка. Теневой танец хрипел, прерывисто кашляя при каждом вдохе. Он облизал свою морду, его язык был толстым. Его глаза были открыты, но невидящи, и он рассеянно смотрел вверх. Его лапы били по воздуху,но думал ли он, что бежит или борется, Алекс не мог сказать. Из пасти Танца Теней вырвался скулеж, и его тело содрогнулось.
- У него снова жар, - натянуто прокомментировал Наблюдатель. Грубые подушечки пальцев коснулись морды лежащего волка, а затем он наклонился вперед, чтобы лизнуть подставку для носа Shadowdance. - Он тоже сухой и горячий. Все это возбуждение усилило действие ядов в его организме. - Он прижал уши, и из его горла вырвался низкий рык. - Если я поймаю виновных... . - Его голос затих, и внезапно волк, казалось, обмяк, тяжело опустившись на землю. Он не двинулся с места, но внезапная изнуряющая усталость, которой Алекс Так недавно избежал, охватила его, заставляя выглядеть намного старше, чем он был на самом деле. - Мистер Демон, пожалуйста. Поднимите его задние лапы. Поддержка снизу. - Эти слова были приказом, но по тону я понял, что это просьба.
Алекс быстро подошел к ногам танцующей тени и опустился на колени, стараясь просунуть руки под круп волка, не дергая его за шерсть. Серый волк снова заскулил, но не сделал ни малейшей попытки вырваться из хватки Алекса, и с кивком Наблюдателя оба снова встали, их общая ноша оказалась на удивление легкой. Алекс ожидал, что волк будет тяжелее, но когда они оба несли его, он казался довольно легким в передвижении. Алекс окинул взглядом длинное тело волка и поморщился. Мех отсутствовал на больших участках его нижней части живота, и открытая кожа выглядела нездоровой, сырой розовато-красной, туго сморщенной и покрытой крошечными пузырями и белыми гнойными точками. Он действительно делает себе хуже, понял Алекс. Каждый раз, когда он двигается, какой бы яд не был введен в его земли, ему становится хуже.
Он поднял голову от Танца Теней к Наблюдателю, но вид его удивил. Другой волк был физически здоров, но выглядел изможденным и измученным. Его шерсть была спутанной и плоской, неухоженной по сравнению с тем временем, когда он без предупреждения пришел в квартиру Алекса. Его остекленевшие глаза смотрели вдаль, не фокусируясь, а хвост безвольно болтался за спиной, словно побежденный. На мгновение Алекс задался вопросом, кто из них двоих действительно больше пострадал от этих событий, но эта мысль длилась только до тех пор, пока Наблюдатель не обратил свое внимание обратно на своего подопечного, его уши слегка навострились, когда он улыбнулся.
- Благодарю вас, мистер Демон. А теперь быстро возвращайтесь в лагерь. Браяр, - крикнул он кролику, поворачиваясь спиной и ведя Алекс к реке вместе с другим волком, - иди скорее. Принесите то, что можете, и оставьте остальное; некоторые, в этом случае, гораздо лучше, чем ничего.


Дитя человека: Глава 6, Часть 2
Наблюдатель сидел на корточках, его хвост медленно вилял позади него. Он пристально смотрел сквозь едкий дым, поднимающийся от очага, его взгляд был устремлен как на пламя, так и на своего пациента. Напротив него, тихо похрапывая, растянулся на боку Танец Теней. Его легкие тихо стучали при каждом выдохе, но он не шевелился во сне, его лапы все еще оставались прижатыми к твердой земле. Вокруг края импровизированного домика, и круг солнечного света медленно угасал, день уходил в сумерки.
Свежие завитки серовато-голубого дыма поднимались из костровой ямы, наполняя внутренность домика тяжелым влажным ароматом, напоминающим о надвигающейся грозе. Загорелое дитя Волка с улыбкой навострило уши, услышав запах, и задергало хвостом землю позади себя. Дым заговорил с ним, рассказывая о спокойных умах. Рядом с огнем лежала небольшая деревянная чаша. Несколько капель темно-красной жидкости прилипло ко дну, это было последнее лекарство, которое он приготовил из ингредиентов, которые Браяр нашел в разбросанной куче, смешанной со свежей водой из ручья, который протекал по краю поляны. С их помощью Танец Теней мог получить необходимый ему покой, покой его души, необходимый для того, чтобы начать очищать свое тело от ядов. Когда его дух снова будет здоров, его тело действительно сможет восстановиться, и тогда он сможет восстановить свой протекторат.
"Если бы ему дали шанс поправиться", - нахмурившись, подумал старый волк. Само по себе, токсичного разлива было бы более чем достаточно. Даже его знания о лекарствах, молчаливо признал Наблюдатель, не могли бы сравниться с тем ядом, которым они отравили Танец Теней. Однако, по-видимому, не удовлетворившись этим нарушением, пастухи неуклонно продвигались вперед в своем наступлении, доходя даже до того, что разрушали дом стороннего Наблюдателя. Нападение на чужака, пусть даже потерянного, было в высшей степени шокирующим. Это было похоже на тактику выжженной земли, которая удивила бы даже закаленного ветерана войны.
Еще более ужасным, однако, было нападение на Браяра. Прямое нападение на дитя природы в пределах чужого протектората, каким бы раненым ни был его опекун, до сегодняшнего дня казалось немыслимым. У них отняли безопасность изоляции и священную землю. Прежде пастухи, возможно, и сражались за свой геноцид, но они никогда не опускались до набегов на свои территории, и по крайней мере некоторый уровень приличия можно было принять как должное. Теперь даже эта страховочная сетка исчезла.
Бросив свежее полено в этот эмоциональный огонь, Волк с неясным ужасом осознал, что Танец Теней в своем бреду не почувствовал приближения незваного гостя. Обычно тот, кто давал клятву протекторату, сразу же узнавал, если кто-то входил на его земли. Именно эта причина заставила его остановиться и войти в пещеру серого волка, чтобы попросить разрешения пройти. Если бы он этого не сделал, то вполне мог бы обнаружить, что смотрит прямо в пасть кому-то в середине галлюцинации, ошибочно принимая его за какого-то случайного нарушителя. Теперь же эта уверенность в предварительном предупреждении исчезла, и волк никак не мог ее определить. Может быть, пастухи вновь открыли какую-то древнюю магию, утраченную даже детьми природы? У него не было никакого способа узнать это.
С гримасой на лице Наблюдатель приподнялся на задние лапы, хватаясь за чашу, стоящую рядом с огнем, его хвост безвольно свисал назад. - Если наши земли больше не безопасны, - тихо прошептал он, - то только их земли скроют нас. - Идти на битву с врагом было долгим выбором щенка, легким путем к быстрому самоубийству. Теперь, глядя на усталое и потрепанное тело Танца Теней, он понял, что это была, вероятно, их лучшая надежда на решительную победу. Так оно и было-или медленная смерть от истощения.
Наблюдатель развернулся на каблуках, отодвигая в сторону кожаный клапан, служивший дверью в его импровизированный домик. Снаружи воздух был свежим и прохладным, приятно отличаясь от тепла и дыма внутри. Обычно в такую ночь небо было ясным, и бархатное море, усыпанное бриллиантами, простиралось над головой; сегодня лишь несколько тусклых точек света сияли сквозь сгущающийся смог от пожаров, бушевавших менее чем в миле отсюда. Большая часть пламени исчезла, но, задушив его, они создали огромные черные клубы дыма, которые запятнали небо. Пройдет еще много лет, прежде чем Земля восстановится. Его хранитель, возможно, никогда.
Поджав хвост, он заставил себя выбросить эту мысль из головы. Эта цепочка мыслей вела только к воспоминаниям о зеркале. Его лапы сжались в кулаки, когти впились в толстые подушечки ладоней. Он попытался воскресить ее в своем воображении такой, какой она была, когда он впервые встретил ее, ее свежевыстиранное пальто было испещрено серебряными и медными прядями, ее короткая желто-серая шкура была теплой под его прикосновением. Если бы он попытался, то смог бы заставить себя вспомнить ее глаза, золотые капли солнечного света, которые согревали его, когда они встречались. Инстинктивно он откинул голову назад, вновь переживая царапанье ее когтей о свою спину, ее морду, прижатую к его шее, когда они лежали вместе под темно-зеленым навесом, медленный ветерок шелестел их мехом, когда он шептал сквозь подлесок.
Он задохнулся, наклонился вперед, обхватив себя руками за грудь. Улыбка мирроар лежала перед ним на земле, безучастно глядя на него, ее некогда яркие глаза потускнели от боли, гной сочился из их уголков, окрашивая кожу вокруг них в слизисто-желтый цвет. Она постоянно сглатывала, тщетно облизывая потрескавшиеся губы, чтобы не пропустить ни единой капельки слюны. Ее суставы, особенно локти и колени, казались ужасно раздутыми и распухшими, но все остальное тело, казалось, съежилось само по себе, как будто мышцы просто растворились от костей внизу, оставив кожу висеть в пустых складках. Она вдруг закашлялась, и кровь брызнула на землю у его ног.
Он беззвучно закричал про себя, поднимая револьвер и направляя его ей в голову. Он опустил глаза, и она попыталась улыбнуться ему, ободряюще кивнув; ее горло было слишком треснуто и раздроблено, чтобы говорить. Все травы, все песнопения, все молитвы в этом мире не спасли ни одной жизни, и теперь это было все, что он мог сделать, чтобы облегчить ее боль. Он попытался удержать молоток от падения, убрать палец со спускового крючка, выбросить пистолет, сделать что угодно, но только не смотреть, и все же события разыгрывались в его голове медленно, как и много раз до этого. Выстрел прозвучал как удар грома, ее лицо исказилось, когда тяжелая пуля разлетелась от удара, раздробив кости черепа и разорвав мозг и мягкие ткани под ним. Она беззвучно упала на землю, а затем он рухнул рядом с ней, рыдая, воняя горелым порохом, кровью и болезнью, прилипшими к его меху.
Последнее было то же самое зловоние от огня, тошнотворная сладость плесени, которая въелась в его легкие изнутри.
Наблюдатель открыл глаза и посмотрел вниз на подушечки своих лап. Четыре аккуратные колотые раны лежали у основания его больших пальцев на каждой из них. Его когти были окрашены в розовый цвет, мех его пальцев потемнел, когда его собственная кровь просочилась из его бессознательных РАН. Он оттолкнулся назад к своим тростникам, затем повернул голову назад к хижине, где лежал Танец Теней, и странное облегчение нахлынуло на него, заставив его чувства на мгновение закружиться.
- Не в этот раз, - прошептал он сам себе, даже не осознавая своих слов. - Только не это.


Дитя человека: Глава 7, Часть 1
Алекс опустилась на колени рядом с краем реки, пальцами работая над узловатой бечевкой, которая удерживала припарку из листьев на ноге Браяра. Широкие, плоские листья были покрыты коркой засохшей крови, прилипшей друг к другу и к меху и коже под ними, и быстро угасающий свет тоже не помогал. "Если бы она позволила мне сделать это раньше, - подумал он, осторожно разматывая бинты на ее лодыжке, - все произошло бы в два раза быстрее.
Тем не менее, все прошло достаточно гладко, хотя она зашипела вокруг своих передних зубов, когда он начал снимать потрескавшееся и спутанное покрытие, обнажая сырую рану. С обеих сторон ее лодыжки неровными бороздами были вырыты большие надрезы, оставившие рваные раны, которые снова заплакали, когда их струпья удалили. Мех свободно свисал полосками по краям, а плоть под ним была усеяна белыми точками, предвещавшими возможную инфекцию. Желудок Алекса, все еще приходящий в себя после предыдущего потрясения, скрутило от этого зрелища, но он тяжело сглотнул и только кивнул. - Удивительно, что ты не кричишь.
- Крик не сделает его менее болезненным, - сказал Браяр сквозь стиснутые зубы. Каждый раз, когда нетренированные пальцы Алекса тянули за что-то или слишком сильно давили на рану, судороги боли пробегали по ее ноге от места повреждения до самой груди, но она едва хмыкала в ответ. Вместо этого она еще глубже вонзила свои короткие когти в землю, цепляясь за нее, чтобы не убежать. Ее здоровая нога дрожала, но раненую она крепко держала на коленях у Алекса.
Алекс улыбнулся в ответ. - Может быть, так и будет. Здесь. - Он встал и протянул руку к кролику. - Посмотри, сможешь ли ты сам спуститься к реке и опустить ногу. Тебе действительно нужно это смыть.
Браяр взяла протянутую руку в свою лапу, ее подушечки казались нежной замшей на его коже, теплой на ощупь. Она неловко поднялась, опираясь на Алекса, чтобы не упасть, и спрыгнула на берег реки. Она встала на колени на влажных камнях, затем передвинулась на свой зад, сжимая руку мужчины, прежде чем отпустить ее. Холодная вода заставила ее задохнуться, когда она окутала ее раненую ногу, но быстро онемевший холод просочился под мех и начал смывать горячую, пульсирующую боль ее раны. Кролик вздохнул, прижал здоровую ногу к груди и наклонился вперед, позволяя течению смыть рваный укус.
Дитя человеческое сидело рядом с ней, подогнув под себя ноги портновской моды. - И все-таки, как это случилось?
Кролик даже не потрудился поднять голову,ее уши свисали над коленом. - Это не имеет значения. Это не должно повториться снова.
Эти слова на мгновение застали его врасплох, но потом он вздрогнул и понял причину своего замешательства по поводу ребенка кролика. Он расспрашивал ее о травме, ожидая, что она расскажет ему, как это случилось, но все, что она сказала по этому поводу, было то, что ситуация осталась позади. Это случайное отклонение от чего-то, что должно было быть травмирующим, казалось совершенно чуждым его уму, и все же для хищного вида это могло быть лучшим средством справиться с ужасом. Цепляясь за память о каждом предсмертном переживании, они вполне могли бы оставить их умственно парализованными и неспособными жить. Избавиться от этого страха так быстро, как он пришел, жить в вечном сейчас "я жив, так что все в прошлом не должно было быть настолько плохо", вполне могло быть врожденной реакцией, а не просто социальной неловкостью.
Эта цепочка мыслей, в свою очередь, привела Алекс к другому выводу, о котором Браяр, скорее всего, либо забыл, либо просто не счел нужным упоминать. - Это был Дансер, не так ли? С ним что-то случилось. "Медвежий ум изучал эту идею с небрежным интересом, но без обвинений, хотя это открытие все еще было шоком для его внутреннего монолога. Он вспомнил, как гладил живот Танца Теней, расчесывая пальцами его спутанную шерсть, словно тот был сенбернаром-переростком. Мысль о том, что дитя волка нападет на кого-то, болезненно потрясла его вместе с воспоминанием.
При этих словах голова Браяра внезапно поднялась. - Почему ты так говоришь? - Она была осторожна, но не защищалась. То, что он пришел к такому выводу, поразило ее; она не ожидала, что он это поймет.
Алекс пожал плечами, все еще немного оторванный от собственных мыслей. - Я сомневаюсь, что в этом районе есть еще какие-нибудь крупные хищники; танцор отметил свою территорию, не так ли? И у тебя было это, когда мы пришли сюда, так что это был не Наблюдатель. Остается только он, но почему?
Кролик вздохнул, переступая с ноги на ногу на берегу реки и кружась в воде. Бледно-розовые, почти пурпурные полосы в быстро сгущающихся сумерках спускались с ее меха в реку. - Это все из-за яда. - Она снова повернула голову к сторожке дозорного, где из-под тяжелого кожаного полога просачивались полосы света и тени от костра. Из центра поднимались завитки бело-голубого дыма. - С каждым днем ему становилось все хуже. - Ее голос дрожал, впервые на памяти Алекса.
Алекс не знал, что делать, но кивнул, и эти слова тоже его встревожили. Он действительно не знал даже Танца Теней, и все же это казалось неуместным. Тот Наблюдатель попросил его о помощи, и то, что он мог дать ее, было тем, что имело значение.
Кролик заерзал на камнях, повернувшись вполоборота к Алексу. - Наблюдатель сказал, что ты нашел лекарство. - Это был вопрос, даже если она и не сформулировала его как вопрос.
Алекс кивнул, наклонившись вперед, чтобы потереть руки в воде, смывая с них засохшие хлопья крови, пока он говорил. - Я тоже так думаю. По крайней мере, я думаю, что нашел, что это за яд. Наблюдатель дал мне несколько зацепок, и, по-видимому, я смог откопать то, что ему было нужно. Я все еще не понимаю, что он делает, но Дансер говорил так, как будто он спал лучше, когда я уходила.
Браяр повернула голову назад к домику, наблюдая, как тонкие струйки дыма поднимаются из отверстия наверху. Мягкий, но ровный ветерок разорвал тонкий ручей на завитки, и она вздрогнула, Холодная гора добавила к эффекту ледяной воды еще больше тепла от ее тела, несмотря на тяжелую шубу. Она крепче сжалась в комок,ее серовато-коричневый мех ощетинился. - Со временем ты узнаешь все, что тебе нужно.
Он моргнул, склонив голову набок, и сел на пятки, положив локти на колени. Медвежий коготь, свисавший с его ожерелья, медленно танцевал на слабом ветру, покачиваясь на конце узловатого кожаного троса. - Жаль, что у меня нет твоего доверия к этому делу, - тихо признался он. - Честно говоря, я боюсь до смерти. Не знаю, почему я не убежала с криком в ночь.
При этих словах кролик снова повернул голову к Алексу, одарив своего спутника-человека улыбкой. - Ты больше боишься вернуться, чем оставаться здесь. А ты-потерянный человек.
Брови Алекса поползли вверх. Она произнесла эти слова так, словно они были написаны с большой буквы, точно так же, как это делал Наблюдатель с дочерью волка. Очевидно, это выражение имело для нее особое значение. - Я уже слышала, как "Танец Теней" использует этот термин, но что он означает?
- Дитя природы, рожденное и воспитанное среди детей людей, - вмешался Голос дозорного прежде, чем Браяр успел ответить. Волк подкрался к ним так незаметно, что даже кролик ничего не заметил.
И Алекс, и Браяр отпрянули назад, не подготовившись к слишком тихому приближению волка. Однако ребенок с рефлексами кролика был гораздо более подготовлен к этому. К тому времени, как Алекс резко повернул голову и начал подниматься на одно колено, Браяр уже стоял, опасно приподнявшись на одной ноге, готовый убежать. Только внезапная твердая хватка Наблюдателя удержала ее от того, чтобы броситься в лес, и темнота за краем света, выглядывающего из-под палатки волка, не дала ей убежать. - Браяр! Это Наблюдатель!
Она снова резко повернула голову, быстро моргая, словно в замешательстве, но паника быстро рассеялась, и в ее глазах появилось узнавание. - Наблюдатель, - тихо сказала она. Она пошатнулась на здоровой ноге и с помощью загорелого волка снова села.
Он кивнул и опустился на колени на берегу реки, поставив деревянную чашу, в которой приготовил лекарство для танцора. Свободной лапой он указал на рану кролика. - Можно Мне? Его надо лечить.
Браяр на мгновение заколебался, но затем протянул ей поврежденную конечность, слегка дрожа, когда она подняла ее над землей. Ее мех блестел от речной воды, яркие цвета ее раненой плоти уменьшились до коричневых и черных в сумерках. Тем не менее, Наблюдатель просунул свои лапы под ее икру, нежно баюкая ветку. Наблюдатель изучал ее рану, осторожно поворачивая ногу, едва удерживая ее вес на своих лапах, его когти держались подальше от кожи. - Это будет шрам, - произнес он немного мрачно; он, казалось, воспринял как личное оскорбление то, что даже его лучшие усилия только восстановят пациента до менее чем идеального состояния. - Мистер Демон, пожалуйста, подойдите сюда и поддержите ее ногу; я найду листья для припарки. Жаль только, что меня не было здесь, когда это случилось. Тогда я мог бы сделать больше. - Он быстро взглянул вверх, затем отодвинулся в сторону, когда Алекс опустилась на колени на его место, осторожно просовывая свои лапы из-под ноги Браяра в ожидающие руки Алекс.
Как только целитель исчез в тени промокших деревьев, Алекс снова обратил свое внимание на Браяра. - Итак,-сказал он с притворной веселостью, все еще чувствуя себя немного напуганным от призрачного представления Наблюдателя. - Вы говорили о потерянных людях?
Браяр пожал плечами, снова обхватив руками ее здоровую ногу. - Как сказал Наблюдатель, потерянные-это дети природы, которые забыли свое место в мире.
У Алекса екнуло сердце. - Это ты так говоришь... может быть, есть и другие такие же, как я?
Кролик вздохнул и снова пожал плечами. - Может быть, и так. Там действительно нет никакого способа узнать.
Алекс изо всех сил старался не показать своего разочарования, но его плечи все равно опустились. - Вот тебе и простые ответы, - пробормотал он. - А как насчет других детей природы? И вообще, сколько их там?
- Этого недостаточно, - мрачно ответила она. - В наши дни природе мало места в мире людей.
Что-то в этом утверждении привлекло внимание медвежьего разума, но ощущение было мимолетным, цепляющимся за дым. Он попытался решить, что именно беспокоит его в этих словах, но так и не смог ничего понять. Через несколько мгновений он отпустил эту мысль. - А как насчет Пастухов? Вы что-нибудь слышали о них? Наблюдатель сказал, что они охотились за нами.
При упоминании имени группы кролик вздрогнул, а нога, которую Алекс держал в руках, задрожала еще сильнее, чем просто от холода. - Только то, что я слышал от Наблюдателя и еще нескольких человек. Я слышал, что они делают с нами.
Алекс снова посмотрела вниз на ногу Браяра, затем начал осторожно пробегать ладонью по ее меху, проводя им по шерсти, осторожно вытирая воду и возвращая немного тепла к замерзшей конечности. - Есть идеи, почему?
- Она снова покачала головой. - Нет, - прошептала она. Она вздрогнула и еще крепче сжала свою здоровую ногу.
Ветер переменился и набрал силу, свистя среди сосен и неся серый, приторный запах облака, которое парило над местом пожара менее чем в миле отсюда. "Странно, каким прохладным кажется воздух", - подумал Алекс. Он мог почти забыть о том, зачем пришел сюда, и обо всех событиях, которые привели к этому моменту, в простом действии по уходу за кем-то раненым.
Медвежий разум нависал над ним, безмолвный, но всегда присутствующий, направляя его руку, когда он медленно провел ею по ноге Браяра, тщательно обводя раны кончиками пальцев, избегая рыхлых и рваных лоскутов кожи вокруг укуса. На мгновение ему показалось, что весь его мир состоит из одних лишь прикосновений: ощущение ее мокрого меха под его лапами, тихий шепот ветра в его мехе, ночная прохлада, проникающая в его кости. Он переступил с ноги на ногу, но лапа, поддерживавшая кроличью лапку, даже не дрогнула. Он чувствовал это, всю правильность происходящего вокруг него.
- Спасибо тебе, Великая Мать, за это видение, - выдохнул он удовлетворенно, даже если оно и не настоящее.



Глава 7, Часть 2

Этот странный зуд в мозгу Алекса, который был там с той ночи, когда его квартира превратилась в тлеющие руины, усилился в глубине его мозга. Он сморщил нос и оторвался от своего пациента, чтобы посмотреть, как возвращается волк.
- Наблюдатель, - тихо сказал он, кивая головой в знак согласия.
Ребенок волка резко остановился, задрав хвост и навострив уши при звуке своего имени.
- Я поражен, Мистер Демон, - сказал он в ответ, его собственный голос был низким, соответствуя Голосу Алекса. - Я вижу, что твое самооткрытие идет быстро. - Он быстро прошел мимо сторожки, потом вернулся и снова опустился на колени рядом с Алексом, бросив на землю рядом с ним старый и поношенный кожаный патронташ из мешочков. В другой руке он держал пучок широких плоских листьев, похожих на те, что были на ране раньше. - Вот это должно прекрасно подойти. Если вы растираете их в руках, они слегка пахнут анисом и мятой. - Он положил стопку листьев себе на колени, потом положил одну плашмя между своими лапами и резко повернул, передавая ее Алексу.
Алекс опустил лицо на представленную зелень и глубоко вдохнул, пытаясь сосредоточиться на специфическом запахе растения. В листьях определенно чувствовались оттенки лакрицы. Он также уловил запах мяты, который пробудил в нем воспоминания о листьях, оставленных Наблюдателем, чтобы облегчить его сон. - Это поможет залечить рану?
Наблюдатель кивнул, кладя его на раненую плоть. В свою очередь, он взял каждый лист из стопки, быстро растирая его между лапами, прежде чем положить его вместе с остальными на рану Браяра. Быстро осмотрев место повреждения, он вытащил из одного из мешочков на поясе тонкую бечевку и связал ее целиком. - Убери свой вес с этой ноги как можно дальше. Вы должны попытаться спать в естественном состоянии, если чувствуете себя в состоянии.
- А естественное? - Алекс вопросительно посмотрел на волка.
- Полностью как животное, на четырех ногах вместо двух, - объяснил Браяр, кивая, когда она убрала ногу из рук Алекс. - Мне уже лучше, спасибо.
Алекс поймал себя на том, что ухмыляется, даже если он ничего не делал, а только изображал медсестру во время процедуры.
- Хорошо.
Наблюдатель тоже кивнул.
- Отлично. Это решило, однако, есть и другие вопросы, которые требуют присутствия. С этими словами он повернулся к Алексу и, склонив голову набок, с любопытством посмотрел на него. - Ты уже спрашивал о потерянных раньше.
Это заявление застало его врасплох, и на мгновение Алекс только тупо уставился на него, но затем его разум догнал его, и он кивнул.
- И Танец Теней, и Браяр упоминали их сейчас, а ты уже начала объяснять раньше. Ты определенно привлек мое внимание.
Загорелый Человек-волк мгновение изучал Алекса, протягивая руку, чтобы схватить его за плечо. Когда он снова заговорил, в его голосе звучали низкие нотки заговорщика. - Ты веришь, что это так?
Любые слова, которые мог бы сказать Алекс, застряли у него в горле. Будущий ребенок медведя мог только схватить раскачивающийся коготь на своем ожерелье и прижать его к груди.
Шаман провел когтями своей свободной лапы по меху своей шеи, его глаза пристально смотрели в глаза Алекса, как будто пытаясь увидеть душу этого человека. - Я тоже так думаю, Мистер демон, - сказал он после нескольких напряженных секунд. - Однако я знаю только один способ узнать это наверняка.
- Ну и что же? - Хрипло прошептал Алекс,его горло сжалось. Что-то высасывало воздух из его легких, мешая дышать и ясно мыслить.
Наблюдатель оторвал свой пристальный взгляд от Алекса, уставившись в бесконечную черноту леса. - Ты сам должен спросить об этом у медведя.
________________________________________
Алекс поднялся с колен и коснулся их лапами, сбросив несколько небольших комков грязи и травы. Запах надвигающегося дождя тяжело висел в воздухе, туманный холод, который пронизывал даже его тяжелое пальто, влажно оседая на коже. Ветки хрустели у него под ногами, когда он стоял, нервно переминаясь с ноги на ногу, как детеныш, ловя направление и дыхание.
Он смутно сознавал, что дитя волка поет, что Браяр сидит рядом с ним на берегу настоящей реки, наблюдая за тем, как шаман отправляет его в его собственный разум, в то, что Наблюдатель мог описать только как видение души. Это будет не просто фантазия о том, что он хочет увидеть, это будет путешествие к тому, во что он действительно верит, независимо от того, принимает он это или нет. Там, где его прошлые набеги в другую жизнь были простыми прогулками, это обещало быть мучительным путешествием самопознания.
Попытка понять объяснения Наблюдателя о духовных ландшафтах и о том, как они соотносятся друг с другом и с природой, опасно граничащей с краем солипсизма, и сосредоточенность на той части его разума, которая все еще осознавала внешний мир, заставили весь этот опыт казаться настолько абсурдным, что на мгновение его человеческая совесть поднялась в протесте, заставляя землю опасно качаться под ним. Он слегка пошатнулся, спотыкаясь и хватаясь за тяжелую сосну. Она казалась твердой под толстыми подушечками его лап, как и земля под ногами. И все же какой-то дальний уголок его разума протестовал против всего этого как против иллюзии, самогипноза и безумия.
Он вздохнул, покачал головой и медленно наполнил легкие прохладным влажным воздухом, пытаясь заставить себя сосредоточиться. Он закрыл глаза от внешнего и внутреннего мира, сосредоточившись на грубой хватке сосновой коры под своими толстыми лапами. Он почувствовал рывок зазубренных краев дерева, скорее легкое царапанье, чем что-либо еще против его плотной плоти. Он чувствовал запах сока, который цеплялся за иголки и тек в их ветвях. Он повернулся, подняв лапы от дерева, и прижался к нему спиной, медленно дыша и убаюкивая свои сознательные возражения обратно к подчинению.
"Сосредоточься на своих ощущениях", - сказал он себе спокойно, как будто вернулся в свою квартиру и учился открывать глаза. Удерживайте образ в своем уме так напряженно, чтобы нервы покалывало от воображаемого прикосновения, мышцы подергивались от воспринимаемого усилия. Почти минуту он продолжал гедонистически почесывать спину, затем резко развернулся и вырвал кусок коры, вырезав из его бока четыре зазубренных выемки. Что-то пронзило его, тупая боль под когтями, и он поднял руку, чтобы осмотреть ее. Несколько осколков и кусочков коры впились в жесткую кожу его подушечек пальцев, и он принялся выковыривать их когтями своей руки, выковыривая куски дерева и отбрасывая их в сторону. Мех на тыльной стороне его пальцев был слегка липким от Сосновой шапки, и его сладкий аромат цеплялся за его мех.
Все это казалось таким реальным.
Это реально, настаивал медвежий ум, упрекая свою человеческую чувствительность за то, что он все еще пытается сомневаться. Насколько ему было известно, он стоял на мягком склоне покрытой деревьями горы. Ветер трепал его мех, заставляя дрожать, несмотря на изоляцию. Он прислушивался к нему, следя за ним ушами. Он дул вниз с заснеженной вершины, которая лежала впереди, петляя между деревьями и заставляя ветви стучать друг о друга. Ни одно из этих ощущений не пришло к нему извне его собственного разума, и все же он не мог с помощью осмотра сказать, что на самом деле его там не было.
Алекс повернулся против ветра лицом к склону горы. Где-то ближе к вершине лежала пещера, в которой обитал медведь. Независимо от того, был ли это автономный дух или плод его собственной веры, сущность того, что он знал как Великая мать, лежала где-то перед ним, и чтобы действительно знать, был ли он одним из ее детей, он должен был бы спросить ее.
Впрочем, судя по окружающему пейзажу, гости ее, похоже, не интересовали. Мягкий мох и упавшие сосновые иголки тонули под его ногами на каждом шагу, замедляя его шаг. Резкий ветерок обдувал его мех и заставлял слезиться глаза, пока он шел к своей невидимой цели. Даже деревья казались гнетущими, склонившись над ним в ожидании, сплетничая друг с другом и тяжелым ветром, который гремел их ветвями. Он чувствовал, что за ним следят, что каждый его неверный шаг задокументирован.
Как долго он шел пешком? Как далеко он зашел? А как далеко осталось? Эти вопросы не имели никакого смысла в этом ментальном ландшафте, и все же он не мог не удивляться. Лес был ему незнаком, каждое дерево-чужим. Он знал, что добился успеха, но в каком направлении? Может быть, теперь он был еще ближе, чем в начале пути? - Просто иди,-немного сурово сказал ему медвежий разум. Вы приедете, когда доберетесь туда. А до тех пор вам еще предстоит много путешествовать. Казалось, это был единственный совет, которому он мог следовать, и так он и сделал, его мир сократился до четырех пунктов: его ноги прижаты к земле, ветер в его глазах, вездесущий запах сосны и его дыхание, грохочущее в постоянном цикле. Туда и обратно. Туда и обратно.
Внезапный выступ горы, часть земли, уходящая вниз, чтобы оставить короткий Утес, издали казался ничем не примечательным; это было просто еще одно препятствие, которое нужно было преодолеть. Однако, когда Алекс приблизился, то, что казалось тенью в скалах, превратилось в тяжелую трещину в откосе, оставляя туннель, очевидно, достаточно большой для человека или даже больше. Что-то шевельнулось, черное на черном внутри, как тень, движущаяся против темной стены. Когда он приблизился к ране, запах чего-то сырого и сильного ударил ему в нос, ошеломляя. - Сюда,-сказал ему медвежий ум. Внутри.

Дитя человека: Глава 7, Часть 3
Оказавшись внутри, тяжелый запах, от которого у Алекса закружилась голова, ворвался в его сознание. Он висел в воздухе подобно облаку, задерживаясь у каждой трещины в скалах, окружая его и давя на воздух, делая его трудно дышащим. Клятва, сказал ему медвежий ум. Эта пещера кому-то принадлежала, так, как никогда не принадлежала никакая собственность Алекса. Его шерсть встала дыбом, напряженная и настороженная, но он продолжал свой путь вперед, в неизвестность.
Тот слабый свет, что исходил из отверстия расселины, быстро исчез, когда проход повернул, и земля под его ногами пошла вниз, в чрево самой горы. В темноте напряжение Алекса росло с каждым шагом, узел образовался в его животе, когда его ноги понесли его дальше в пещеру медведя. Стены впивались ему в плечи, клочья меха цеплялись и рвались, когда он, спотыкаясь, шел вперед, вытянув перед собой в темноте лапы. Там, где ветер снаружи постоянно гудел в ушах, здесь все было тихо, неподвижно, только его собственные движения шевелили воздух.
Его когти больно стучали по каменной стене, Эхо удара отражалось от узких стен. Бармен раздраженно фыркнул и начал ощупывать в темноте последний поворот, но то, что встретило его лапы, заставило его вздрогнуть не только от тупой боли удара. Туннель впереди сужался еще больше, наполовину по сравнению с предыдущим, и без того тесным пространством. Стоя на коленях, Алекс видел впереди тусклые вспышки движения, отражающиеся от стены за очередным поворотом туннеля: его цель, если только он сможет добраться до нее.
Алекс ощупал отверстие, измеряя его лапами, а затем попытался протиснуться мимо, но ему потребовалось только одно испытание, чтобы решить, что он должен найти какой-то другой способ продолжить: он едва мог протиснуться обоими плечами в туннель сразу, и не было никакого способа заставить его следовать за собой при таком размере. Движущиеся впереди полоски света дразнили его, показывая, как близко он находится, и все же последние десять футов вполне могли оказаться сотней миль, если он не сможет найти какой-то путь через эту уменьшенную щель.
Черт возьми! Толстая лапка Алекса тяжело ударилась о каменный пол, заставив его локоть болеть от боли, и небольшие облака каменной пыли закружились, оседая в его мехе. Он не собирался возвращаться сюда, и все же, куда еще можно было пойти? Он не мог найти других отверстий своими руками, и он не чувствовал их вдоль стен, когда вошел. Он мог видеть свет впереди, когда смотрел, так что должен был быть кто-то за этим отверстием, но не было никакого пути назад? Он просто не мог поместиться, как медведь.
А как насчет того человека? -Удивился медвежий ум.
Даже когда эта мысль пришла ему в голову, он отверг ее как неприемлемую. Он так упорно боролся, чтобы вырваться из этой жизни, что не собирался принимать ее здесь. Это был его шанс быть самим собой. Сознательно приняв его человеческий облик, в своем собственном мире грез... мог ли он вообще это сделать? И хочет ли он попробовать? Эта мысль терзала его, но чем больше он изучал ее, тем больше она казалась ему лучшим решением, если возвращение к бесформенной коже, из которой он так охотно сбежал, можно было назвать лучшим. По крайней мере, это привело его туда, куда он хотел попасть, во всяком случае, он на это надеялся.
Алекс обратил все свое внимание внутрь, сосредоточившись на том, как поднимается и опускается его грудь, когда он опустился на колени, положив передние лапы на колени, стараясь не обращать внимания на густую шероховатость своей шкуры под подушечками. Втяните человека, вытяните медведя. Сосредоточьтесь на внешней стороне человечества, квартире, работе, ежедневной рутине. После столь долгого забвения важности вещей, которые связывали его с прошлой жизнью, чтобы попытаться считать их значимыми сейчас или даже думать о деталях, он нахмурился, но медленно вызвал образы и идеи, которые принадлежали миру человека: успокаивающее гудение кондиционера в жаркий день, постоянное мерцание флуоресцентного освещения, запах свежесваренного кофе.
Его тело медленно изгибалось и изгибалось под ним, мех отступал от его быстро светлеющей кожи. Его массивные когти медленно съежились, превратившись в треснувшие и треснувшие ногти, а те, что были на задних лапах, отступили обратно в пальцы ног. Он чувствовал головокружение, слабость. Знакомая тяжесть легла ему на грудь, медвежья лапа ткнула его сквозь путаницу жестких, серовато-каштановых волос. Он провел пальцами по волосам, откидывая их назад и убирая с лица, затем быстро почесал свою нестриженую бороду, прежде чем снова сесть на корточки и посмотреть на свои руки, розовые и безжизненные. "Настоящая я", - цинично подумал он.
С его уменьшенной массой стены туннеля были близки, но все еще давали ему достаточно места, чтобы пройти, и он быстро прополз последние десять или двенадцать футов, ругаясь себе под нос, когда рыхлые камни, которые прошли незамеченными под его плотными лапами, теперь больно впивались в его незащищенную кожу. Несколько раз он резко царапал что-то о камни, заставляя его вздрагивать и снова ругаться, но вскоре он завернул за последний угол, и туннель быстро расширился, превратившись в большую пещеру, в середине которой горел свежий костер. Из пламени поднимались клубы тяжелого, пряного дыма, смешиваясь с тяжелым запахом хищника, который так долго назад привлек Алекса в пещеру.
Медведя нигде не было видно.
- Алло? - Сказал Алекс почти рефлекторно, его человеческий голос был тихим в большой пещере, слабо отдаваясь эхом в замкнутом пространстве. - Я пришел посмотреть на медведя.
Ни один голос не ответил ему, но медвежий разум спросил его, действительно ли он здесь из-за этого.
Алекс моргнул, не ожидая внутреннего отклика, но получив его, продолжил: - Я пришел посмотреть, не дитя ли я медведя.
- А ты что? -Тихо спросил медвежий ум.
- Вот это я и пришел выяснить! - Воскликнул Алекс, оглядываясь по сторонам и чувствуя себя немного глупо из-за того, что разговаривает сам с собой. И не только это, подумал он, но и спор со мной тоже. Если я проиграю, то буду чувствовать себя очень глупо. - Наблюдатель послал меня сюда, чтобы выяснить это.
- А ты что? -Снова спросил медвежий ум, так же неумолимо. Казалось, его совершенно не волновала эта вспышка гнева, как и все остальное разочарование Алекса.
- А ты не знаешь? - Раздраженно спросил Алекс, и волосы у него на затылке встали дыбом.
Медвежий разум фыркнул от смеха. Если вы есть, то вы есть. А почему ты спрашиваешь меня?
- Вы хотите сказать, что если я говорю, что я есть, то я есть? - Ответ казался слишком простым даже для детской наивности медвежьего ума.
- Нет, - спокойно ответила она. Если вы есть, тогда вы знаете, что вы есть. Быть ребенком природы - это так же просто, как верить в нее, но эта вера должна прийти изнутри. Его нельзя ни дать, ни взять, ни украсть. Оно должно прийти изнутри, и оно должно быть принято с открытым умом и честным сердцем.
Затем медвежий разум нахмурился, и Алекс вздрогнул, впервые почувствовав его гнев. Вы говорите, что верите. Ты даже думаешь, что веришь. Но если бы вы действительно верили, то уже знали бы об этом.
Алекс поднялся на цыпочки, повернув голову к потолку. - Я-дитя медведя! - крикнул он, и голос его слабо зазвенел над скалами, глухо отдаваясь в ушах.
- А ты что? -Снова просто спросил его медвежий ум.
Алекс опустил голову и уставился на свои руки: безволосые, беззубые, безжизненные. Настоящий я. Он думал об этом со злостью и отвращением, но все же думал. Сокрушительная тяжесть понимания обрушилась на него изнутри, как будто гора над ним внезапно рухнула. Пламя погасло, погружая пещеру в темноту, и Алекс тяжело упал на голые колени и заплакал горькими слезами в свои розовые, лишенные подушек, человеческие руки.

Дитя человека: Глава 8, Часть 1
Алекс очнулся от сна без сновидений, содрогаясь, его мышцы рефлекторно дрожали, пытаясь генерировать тепло. Его одежда, джинсы и профессиональная рубашка на пуговицах, не сделала ничего, чтобы защитить его в течение ночи от теплового воздействия земли под ним, и, несмотря на все еще потрескивающий огонь, который Наблюдатель поддерживал в течение ночи, все его тело чувствовало себя так, как будто оно было вырезано из одного куска льда. Он заставил себя зевнуть, чтобы заставить свои мысли двигаться снова, но его мозг чувствовал себя рептилией, вялой и безответной.
Он наполовину подтянулся, наполовину встал на колени, растягивая сухожилия в узлах и надеясь, что это движение поможет восстановить приток крови к конечностям. Он не чувствовал кончиков пальцев, а уши горели от холода. - Он потер свои руки, жесткие волосы встали дыбом. Со стоном он поднялся на ноги, заставляя себя спотыкаться вокруг костра, пытаясь восстановить кровообращение.
Тихий скулеж эхом отозвался на стоны боли, вырвавшиеся у него, и он посмотрел вниз, чтобы увидеть Танец Теней, растянувшийся возле очага, бьющий по воздуху во сне. "Хоть кому-то тепло", - подумал он, с завистью глядя на тяжелую шубу волка, защищавшую его от холодной земли. Медвежий ум, начав снова отвечать, слегка усмехнулся.
Алекс держал руки над огнем, пока его ладони не начали зудеть от жара, затем потер их о свою обнаженную кожу, пытаясь передать тепло. Через десять минут он почувствовал себя более бодрым, менее похожим на дрожащую статую, и снова зевнул, прогоняя остатки сна из своего сознания.
В животе у него заурчало, и воспоминания о лососе, которого он столько раз шлепал на берег реки в своем духовном мире, усилили его голод. Он снова посмотрел на свои руки и вздохнул, качая головой. Сейчас было не время для воспоминаний или для жалости к себе. Ему нужно было найти еду. Наблюдатель мог бы помочь ему с этим, предложив вещи, которые, вероятно, не были бы вкусными, по крайней мере, были бы достаточно питательными, чтобы вернуть его к своей машине, чтобы он мог пойти купить завтрак где-нибудь, возможно, в придорожном ресторане где-нибудь на шоссе.
Как далеко была машина? Хватит ли в нем бензина? Может ли он вообще найти его снова? Медвежий ум пытался упрекнуть его за то, что он задает вопросы, на которые не может ответить, но он не обращал внимания на эту часть своего мозга, на серьезность ситуации и на разочарование прошлой ночью, которое тяжело давило на его мысли. Вот он здесь, единственный ребенок человека, застрявший с кучей оборотней, в центре объявленной зоны бедствия, потенциально в бегах от полиции, почти наверняка разыскиваемый для допроса о самопроизвольном возгорании его квартиры. К этому времени они, вероятно, уже нашли его машину и конфисковали ее. Разве то, что он был пойман в середине лесного пожара, не сотворило бы чудеса для любых претензий на невиновность? Чего стоит хороший приговор за поджог в наши дни, от десяти до двадцати без права досрочного освобождения?
Алекс прижал руки к бокам, сжимая кулаки, не обращая внимания на то, что в животе у него все переворачивается. Он вдруг понял, что ходит взад и вперед по узкой линии вдоль костровой ямы, отделенной от все еще спящего Танца Теней. В груди у него все сжалось, а дыхание стало прерывистым. Он остановился, посмотрел на догорающее пламя, откинул голову назад и глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться на затяжном ливневом запахе дыма и легком жжении в его легких, когда они расширились, даже когда бабочки заплясали в его животе. Затем снова вышел, шумно выдохнув. "Вдох через нос, выдох через рот", - напомнил он себе. Напрягись, а потом расслабься. Когда уже казалось маловероятным, что его внутренности или паника сделают еще одну попытку переворота, он опустился на колени перед кольцом камней, окружавших костер, и склонил голову. "Великая мать", - подумал он, стараясь дышать ровно, его пульс и треск костра громко отдавались в ушах. Даже если... если ты меня не возьмешь... Я-как твой детеныш. Я прошу не о том, чтобы ты показал мне выход из этого, а о том, чтобы ты дал мне силы и мужество найти свой собственный путь к свободе. Молитва казалась глупой, учитывая его болезненное самооткрытие, но знакомство помогло, даже если сами слова оставляли его холодным.
Он продолжал медленно и ровно дышать, сосредоточившись на потоке воздуха, который свистел в его носу и скрежетал в горле, позволяя своему разуму освободиться от всех мыслей, кроме безмолвной мольбы о помощи и ровного ритма собственного сердцебиения. Все остальное отошло на второй план, каждая тревога или сомнение выдвинулись на передний план его разума, а затем были отброшены мысленным взмахом лапы. Узел в животе ослабел, его спина и плечи действительно расслабились в первый раз с тех пор, как он проснулся. Он высвободил руки из их сжатых кулаков и положил ладони на голую землю, чувствуя под собой твердую землю, тепло огня на своих предплечьях.
- Прорычал Алекс, вставая на задние лапы и вытирая грязь со своих лапок. С вершины горы дул резкий ветер, и он наслаждался им, шурша своей лохматой шкурой. Несколько мгновений он грелся в воздухе, раскинув руки, ловя столько воздуха, сколько мог, своим мехом, чувствуя, как тот хлещет вокруг него, слушая, как он свистит в ушах. Позади него вход в пещеру позвал его, и он заковылял к ней, ароматы, которые цеплялись за камни внутри, успокаивали его душу.
Внутри было темно, но он знал дорогу, как свою собственную кожу, и ноги уверенно несли его вперед в почти полной темноте. Большая свинья, его мать, лежала в глубине пещеры, громыхая во сне, и он прижался к ней, накрыв ее тяжелую меховую шубу своим одеялом. Ее запах окутал его, наполняя умиротворением. Он знал, что в ближайшие месяцы ему придется уехать, чтобы найти свое собственное место, но сейчас все еще было очень приятно быть рядом с ней, купаться в ее тепле, и он позволил себе снова погрузиться в сон, окруженный присутствием большого медведя.
Алекс резко открыл глаза в палатке, тяжело опираясь на руки, жар костра неприятно ощущался на его коже. Несколько раз он моргал, словно прогоняя сон из глаз, но чувствовал себя совершенно бодрым. - Это сон? - Видение? На его лице появилась улыбка, и медвежий ум улыбнулся вместе с ним. "Думай о том, что ты можешь изменить, - сказал он себе, - и пусть все остальное случится само собой". А сейчас завтрак должен был стать его главным приоритетом, и желудок заурчал в знак согласия.

Дитя человека: Глава 8, Часть 2
Алекс откинул полог импровизированной палатки, и костер зашипел на внезапном ветру, громко потрескивая. Алекс снова уронил его, затем проскользнул мимо него на полукруглую поляну. Браяра нигде не было видно. "Наверное, отправилась искать себе еду", - подумала Алекс. Наблюдатель, однако, был хорошо виден, балансируя на задних лапах и одной передней лапе у реки. Перед ним лежал кожаный коврик, на котором было разложено несколько небольших куч корней, листьев и ягод, отделенных друг от друга промежутком в несколько дюймов. Когда Алекс подошел ближе, он поднял голову от своей собственной сосредоточенности и приветственно кивнул.
- Мне очень жаль, Мистер Демон, о прошлой ночи, - тихо сказал Человек-волк, прижимая уши к голове, когда он говорил. - Это был не тот исход, которого я ожидал.
Алекс не ответил сразу; вместо этого он сел напротив спреда от Наблюдателя, положив локти на колени и сложив пальцы домиком перед лицом. - Я... не знаю, чего я ожидал,-сказал он наконец, стараясь не встречаться глазами с волком. - Так сильно хотеть чего-то, а потом тебе говорят, что ты этого не получишь... Я не знаю, что сказать.
Наблюдатель кивнул один раз, его хвост волочился по земле позади него. - Я хотел бы предложить вам несколько слов утешения или совета. - Он протянул лапу и сжал плечо Алекса. "Я действительно ожидал этого-
Дитя человека подняло руку ладонью вверх, заставляя своего спутника замолчать. - Что сделано, то сделано. - Его голос прозвучал ровно, но в его словах был вес, который Наблюдатель никогда раньше не слышал. - Я с этим разобрался, все позади. Я не могу сейчас вернуться к самодовольству, не зная, что я делаю. Просто то, что я узнал, что я видел за последний месяц, означает, что я хочу знать больше. Даже если я не один из вас, я не сдамся. Я сказал, что помогу Танцу Теней, и это было правдой.
Часть его заявлений, которые действительно пугали его, была простой правдой. Неспособность найти внутри то, что он так надеялся обнаружить, была не шоком, а просто еще одним осознанием чего-то давно известного и никогда не признававшегося. В конце концов, это и было целью такого путешествия. В душевном ландшафте не было лжи, только обнаженные самообольщения. Это, по-своему извращенно, смягчило воздействие откровения, оставив его странно спокойным. Он все еще думал, что должен быть взбешен или сломлен, но то, что он не мог ни протестовать против своих убеждений, ни плакать над ними, беспокоило его.
Волк ухмыльнулся, слегка виляя хвостом. - Приятно слышать это от вас, мистер Демон, и видеть, как вы просыпаетесь так рано. Я боялся, что ты проспишь. - Волкочеловек один раз махнул хвостом, подчеркивая свои слова.
При этих словах Алекс только насмешливо склонил голову набок, сложив руки на коленях. - Слишком долго? Это же не похоже на то, что у нас есть расписание, не так ли?
Наблюдатель вздохнул. - К сожалению, да. Учитывая вчерашнюю атаку, мы должны быть готовы ко всему, и ожидание только даст нашим врагам шанс спланировать еще одну атаку. Мы должны выяснить, каким будет их следующий шаг, и подготовиться к нему.
- ГМ? - Слова шамана застали Алекса врасплох. - И как мы это сделаем? Может быть, мы вообще знаем, кто такие пастухи?
Волчьи уши дернулись в легкой улыбке. - У меня есть несколько направлений исследований, открытых для меня. Не все дети природы повернулись спиной к миру человека.
Алекс нахмурился, потом склонил голову набок и прищурился. - А кто ты вообще такой, Наблюдатель?
Уши Наблюдателя мягко улыбнулись, а хвост завилял. - Я дитя волка, Мистер Демон, и защитник своего народа. Я поддерживаю свои контакты, потому что они помогают нам в нашей борьбе за выживание. В свою очередь, я служу им, как наш вид служил детям человека в прошлых поколениях, как целитель, мистик и шаман.
Алекс все еще не успокоился; он скрестил руки на груди, изо всех сил стараясь сохранить нейтральное выражение лица. - Когда мы сюда ехали, ты сказал, что считаешь своим долгом защищать других. Что случилось?
По морде Наблюдателя пробежал рык, но он так же быстро исчез, его уши и хвост опустились. - Вы имеете право задать этот вопрос. - Он поднялся с колен, сложил руки перед собой и перевел взгляд на мелководную реку, наблюдая за водой, пока собирал свои мысли. Когда он снова заговорил, голос его звучал очень тихо и устало.
- Я был женат однажды, несколько лет назад, - сказал он в пространство перед собой, обращаясь скорее к своему собственному прошлому, чем к Алексу. - Ее звали улыбка Мирроар, потому что часы, которые она могла провести счастливо, просто изучали ее собственное отражение в мелком пруду. Я только недавно вошел в свою истинную природу, когда мы впервые встретились, и все еще проводил большую часть своего времени, путешествуя между мирами человека и природы, исследуя лучшее, что каждый из них мог предложить. - Он задумчиво улыбнулся. - Она действительно была такой для меня.
- Она поклялась служить притоку Миссисипи, который начинался где-то в Аппалачах и извивался вглубь страны. Она научила меня каждому дюйму его берегов, и я научился любить его так же, как любил ее. Моя работа в мире людей заставляла меня часто путешествовать, и поэтому я воспользовался этим, встречаясь с улыбкой зеркала каждую свободную минуту, доступную мне. Мы вместе прошли по всей длине ее реки, от истока до устья, больше раз, чем я могу вспомнить. Она была для меня всем, Мистер Демон, и я с радостью сделал бы для нее все, что угодно.
Он опустил морду, все еще не встречаясь взглядом с Алексом, вместо этого уставившись в землю, его руки теперь были вытянуты вдоль тела, лапы сжаты в кулаки. Его хвост безвольно свисал за спиной, а уши были прижаты к груди, несмотря на все его мастерство. - Однажды утром она проснулась от кашля и сказала, что у нее болят суставы. Я пошел за водой, но вода в реке была маслянистой и скользкой, и мы оба поняли, что что-то не так. Мы двинулись вверх по течению, глядя, как деревья по обе стороны русла становятся серыми и усталыми, а трава тем временем умирает. Однажды утром мы проснулись,и сама вода за ночь почернела. Кто-то отравил реку, и тем самым отравил мою подругу.
Наблюдатель сделал судорожный вдох, его голос надломился, когда он продолжил. "Когда мои лекарства не помогли, я вернулся в мир людей, ища прежние контакты, пытаясь найти какой-то источник яда, какую-то причину ее болезни, которую я мог бы вылечить, но я ничего не нашел. Никто из тех, с кем я разговаривал, не мог мне ничего рассказать о том, что произошло. Это было все, что я мог сделать, чтобы проследить грузовик, который принес разлив обратно к его источнику.
- Аллем, - выдохнул Алекс, широко раскрыв глаза.
Дитя волка кивнуло. - Кто-то в этой компании знает о нас, Мистер Демон. У этого человека есть друзья, могущественные друзья в высших сферах, которые хотят видеть нас мертвыми. До сих пор они соглашались на непрямую войну, разрушая наши дома. С прямым нападением на Браяра, я боюсь, что они подняли ставки, и стали полны решимости взять дело в свои руки, больше не довольствуясь тем, чтобы повернуть нашу связь с природой против нас.
Алекс впитывал это, глядя в глаза Наблюдателю так пристально, что его глаза горели, когда он вспоминал моргать, разрывая уголки. - Так что же случилось с улыбкой Миррора?
Единственным ответом Наблюдателю было повернуть голову назад к реке, тяжелый мех его хвоста безвольно свисал, прячась между ног.
- Понятно, - только и смог сказать Алекс.
Наблюдатель сделал неровный вдох, а затем заставил свой голос звучать с некоторым подобием проецируемого спокойствия. - Вот почему я считаю своим долгом защищать детей природы, Мистер Демон. Однажды я потерпел неудачу. Я не могу снова потерпеть неудачу.
Затем он повернулся, его взгляд был жестким, а морда застыла в каменной гримасе. - Вот почему я еще больше рад, что ты проснулась так рано. Я должен показать вам, что вам нужно будет знать, чтобы продолжать лечить Shadowdance.
Алекс удивленно моргнул, внезапная смена темы застала его врасплох.
- Летучая мышь... а как же ты сам? - А куда ты идешь? А как же Браяр?
- Браяр уже согласился помочь тебе; я говорил с ней после того, как ты заснула прошлой ночью. Шаман снова опустился на колени перед маленькими кучками, собранными на лоскуте кожи, жестом приказав Алексу наклониться вперед и изучить их. - Я должен вернуться в мир людей, чтобы узнать, что изменилось и что мы можем сделать, чтобы предотвратить это снова.
- Бутат... - Выпалил Алекс, потрясенно глядя на Наблюдателя.
- Но... - Его голос прервался, все еще ошеломленный этим заявлением. - И ты хочешь, чтобы я позаботился о Дэнсере, пока ты не вернешься?
Наблюдатель покачал головой. - Я прошу тебя позаботиться о Танце Теней, пока он не поправится. - Его горло сжалось, шерсть на загривке встала дыбом. - Я не питаю никаких иллюзий относительно характера моей миссии. Я вполне могу и не вернуться.
-
- Ну и что же? Это же самоубийство! - Алекс мрачно сплюнул. - По крайней мере, возьми кого-нибудь с собой. Черт возьми, возьми меня. Во всяком случае, я не один из вас, - угрюмо добавил он.
Наблюдатель разочарованно зарычал себе под нос, его хвост был крепко прижат к спине. - Мистер демон, я верю, что вы гораздо больше, чем вы сами себе представляете, и если вы сейчас уйдете, то отвернетесь от всего этого потенциала. Я прошу вас остаться здесь и заняться танцем теней, пока я продолжу расследование этого дела. Браяр согласился помочь вам с поиском новых припасов и скоро должен вернуться с новой коллекцией, но в ближайшие дни Танец Теней все еще может быть лихорадочным, и он уже однажды ранил ее из-за своего замешательства. Вот почему мне нужна ваша помощь.
Алекс ухмыльнулся, переминаясь с ноги на ногу.
- Значит, он и меня может покалечить?
Это вызвало смех в волчьей морде.
- Нет, мистер демон, я верю, что он не нападет на вас. На самом деле, я думаю, что даже в глубинах своего бреда он увидит в тебе более крупного хищника.
- Но это не так, - запротестовал Алекс, качая головой. - Я не дитя медведя.
Наблюдатель навострил уши, а под ними ухмыльнулся волк.
- Человек-величайший хищник из всех, не так ли? - Он посмотрел наверх, сквозь кроны деревьев. - Я должна скоро уехать, Мистер Демон, и мне нужно знать. Ты дал слово остаться и увидеть, как Танец Теней возвращается к своему здоровью. Вы намерены стоять на этом?
- Конечно, - просто ответил Алекс, хватаясь за свое ожерелье. Медвежья лапа ткнула его в ладонь, но вес ее в его руке заставил его почувствовать себя лучше.
Наблюдатель улыбнулся еще шире, его хвост завилял впервые за много часов.
- Отлично. А теперь, пожалуйста, обрати внимание. - Он быстро переступил через груды ягод и корней, объясняя, как их готовить и что подавать, когда. Голова Алекса кружилась от лженауки, которая должна была быть вовлечена, но когда дитя волка закончило, он почувствовал, что у него есть по крайней мере понимание того, что и как, если не почему.
Дитя волка критически осмотрело свою дублершу, озабоченно прижав уши к голове.
- Вы уверены, что поняли меня, Мистер Демон? Крайне важно, чтобы вы знали, что делаете.
Алекс потер виски, пытаясь успокоить пульсирующую там боль, которая, как он знал, перерастет во взрослую головную боль, если он ей позволит.
- Да, Наблюдатель, я знаю, - прорычал он. - Я все еще не понимаю, почему это работает, но если ты так говоришь, то я сделаю это. Я доверяю вашему суждению об этом. По многим вопросам, - добавил он как бы в раздумье.
Наблюдатель снова завилял хвостом.
-Поверь мне, я верю, что ты можешь сделать это, ради себя самого, а также ради Танца Теней. - Наблюдатель опустился на колени, положив передние лапы на землю перед собой, а затем его фигура расплылась, перемещаясь, его тело приспосабливалось к четвероногому положению так же легко, как оно приспосабливалось к двум.
- Всего хорошего, Мистер Демон. Я вернусь, как только смогу. Затем он повернулся, бросился бегом в кусты и быстро исчез из виду.


Глава 9, Часть 1

Здание стояло отдельно от других таких же, как оно, посреди густой чащи деревьев и кустарника. Маленький и низкий, построенный из дерева и камня и увенчанный трубой, он казался домом выживальщика или отшельника. Грязная и посыпанная гравием дорожка, достаточно широкая, чтобы пропустить одну-единственную машину, шла по кругу перед домом, а затем сворачивала к какому-то забытому участку проселочной дороги. Старый, потрепанный джип, с которого осыпались крупные пятна краски, а все остальное выцвело до выцветшего на солнце серовато-зеленого цвета, устало стоял на гравийной дорожке. Все окна были плотно зашторены, блокируя внешний мир изнутри или, возможно, наоборот.
Наблюдатель устало осел на переднее сиденье разбитой машины, его глаза были закрыты, язык вывалился, когда он задыхался, пытаясь восстановить часть своих сил перед входом. Все его тело болело, от пятачков до кончика хвоста. Даже его мех, казалось, болел. Каждый день он находился в постоянном движении, поднимаясь до восхода солнца и заходя еще долго после него, а все последующие часы проводил в бегах, пытаясь как можно быстрее преодолеть расстояние между землями Танца Теней и его хижиной. Чем дольше он будет отсутствовать, тем больше шансов, что в его отсутствие Серые волки или те, кто ему помогает, станут еще более опасными, а ведь он мало что мог сделать хорошего издалека.
"Тем больше причин узнать, что я могу быстро вернуться", - подумал он, откатываясь в сторону и спотыкаясь о руль, приземляясь на грубый гравий с тихим воем. Чем скорее я узнаю, каков будет следующий шаг наших противников, тем скорее мы сможем найти какие-то способы защитить себя. Одна лапа скользнула под приборную панель джипа, шаря за стареющим металлом, пока его пальцы не коснулись чего-то гладкого и твердого. Наблюдатель вытянул пальцы, затем потянул, вытягивая магниты на основании пластиковой коробки из их корпуса. Внутри тонкого пластикового прямоугольника лежал простой медный ключ, который ребенок волка быстро вытащил из кармана.
Входная дверь протестующе заскрипела, когда ее открыли, и уши Наблюдателя насторожились, как будто внезапный шум мог потревожить чей-то покой, кого-то, кому он хотел бы продолжать спать. Внутри дома было темно, воздух неподвижный и затхлый, как в могиле. Нос волка раздраженно дернулся, когда он вошел, пылинки танцевали в воздухе и покрывали каждую свободную поверхность. "Как долго я позволял себе отсутствовать?" - подумал он, положив ключ на маленькую подставку у входа и задним лапом закрывая за собой дверь. Слишком долго, как мне кажется.
Но зачем возвращаться, полусерьезно спросил он себя. Что этот мир держит для меня? Над подставкой, рядом с дверью, висело маленькое туалетное зеркало в простой деревянной раме. Даже в почти полной темноте он мог различить очертания своей морды, отражение собственных глаз, когда он изучал себя. Он навострил уши, улыбаясь тому, что увидел, а затем покачал головой с печальным смешком. Он вернулся, потому что должен был вернуться. Отказаться от своего долга значило бы повернуться спиной к половине своего существования, разрубить себя пополам духовно. В этом пути лежало безумие. Кроме того, он упрекнул себя, я здесь на задании. Лучше всего сделать это и быстро вернуться в тот мир, в котором я предпочел бы жить.
Оставив зеркало, дитя волка шагнуло дальше в прихожую, пробираясь по неосвещенному коридору, мимо маленькой каморки и обратно в свою спальню. Оказавшись внутри, его пальцы быстро нашли выключатель и щелкнули им вверх. Мягкое гудение началось, когда люминесцентные лампы ожили, заставляя его быстро моргать, его глаза привыкли от солнца снаружи к темноте внутри и теперь к неестественному освещению. Насколько он помнил, все было так, как он оставил, и все же что-то в этой комнате беспокоило его. Ощущение было такое, как будто здесь присутствовал кто-то еще, хотя все вокруг демонстрировало тот же общий уровень беспорядка. Постельное белье было смято и скомкано, половина его валялась на полу. Рядом с кроватью стоял ночной столик, а на нем-старые аналоговые часы с кожаным ремешком и парой ключей, рядом с картинной рамкой и маленькой настольной лампой. Его старый комод остался стоять в ногах кровати, рядом с дверью в гардеробную. Кроме тонкого слоя пыли, ничто не казалось необычным.
Волк с рыжеватым мехом бегло осмотрел комнату, но ничто не заставило его встревожиться. Он был здесь так одинок, как только мог. В затхлом воздухе витали только его собственные запахи и запахи его книг и бумаг. Его беспокойство улеглось, он снял с плеча потрепанный кожаный патронташ и позволил ему соскользнуть на пол рядом с собой, затем опустил руки вдоль тела, сосредоточившись, чтобы втянуть волка обратно в себя. Он закрыл глаза, откинул голову назад и стал ждать, когда трансформация вернет ему человеческий облик, но после нескольких секунд ожидания ничего не произошло. Он сглотнул, внезапно занервничав, и сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь заставить себя расслабиться, но его волчья натура отказывалась дремать, почти негодующе отказываясь перевернуться и притвориться мертвым.
Наблюдатель снова открыл глаза и снова глубоко вдохнул через нос, пытаясь уловить любые странные запахи в спальне или где-нибудь в доме, но все, что встретилось его чувствам, было пылью и затхлым воздухом, раздражающим подкладки его ноздрей. Его голова дернулась в одну сторону, затем в другую, ища другие признаки жизни, но никто не поприветствовал его. Он бросился к шкафу, распахнув дверь, словно ожидая увидеть там какой-то призрак, но только вешалки с одеждой и неудобной обувью встретили его разочарованный взгляд. Насколько он мог судить, он был один.
Он раздраженно расхаживал взад-вперед, плотно прижав хвост к спине и сцепив лапы за спиной. Почему он не может перекинуться? Он был такой же частью мира человека, как и мира природы, не так ли? Он шел на двух ногах так же легко, как и на четырех, и знал, что его ум был так же остер, как у любого человеческого ребенка, хотя и наделен волчьими инстинктами. Он знал, что для возвращения в свой человеческий облик ему нужно лишь сконцентрироваться, и все же фокус ускользал от него. И почему это наблюдаемое ощущение? Единственная дверь в дом была заперта, ключ все еще лежал в потайном ящике. Он не чувствовал ничего необычного. Казалось, ничто не сдвинулось с их мест отдыха до того, как он запер дверь раньше. Казалось, все было так, как он оставил, так почему же его волосы отказывались расслабляться? Откуда это ощущение, что вторая пара глаз следит за ним с того самого момента, как он вошел в спальню?
Он начал вспоминать время, проведенное в протекторате Танца Теней, и все, что он съел, выпил или прикоснулся по пути. Может быть, это побочный эффект ядов, заражающих земли другого волка? Может быть, это был какой-то другой токсин, с которым он столкнулся случайно? Может быть, это было Недосыпание? Отсутствие еды? - Стресс? Он крутился все туже и туже, бормоча что-то себе под нос и пытаясь разобраться в причинах своего затруднительного положения. - Нет, этого не может быть... нет, и это тоже. Я съел два дня назад кролика... и белка тоже... немного тонковато, но сытно... .
Что-то в окружающей обстановке определенно должно было его отвлекать. Может быть, это огни? Он щелкнул когтем по выключателю, выключая флуоресцентные лампы, но затем включил их снова меньше чем через минуту, когда его мех не исчез во внезапной темноте. Он разорвал простыни и одеяла, свисавшие с края кровати, затем начал выбрасывать одежду из шкафа в быстро растущую кучу поверх разбросанных покрывал, его хвост почти болезненно завивался между ног. Низкий стон вырвался из его горла, когда он искал источник своего разочарования, но все еще казалось пугающе нормальным.
Содержимое комода быстро последовало за обитателями стенного шкафа, а затем за книгами на ночном столике. Ключи присоединились к ним, но затем лапы Наблюдателя замерли на раме картины, подняв ее к своим глазам. В нем сидела замысловатая иллюстрация молодой женщины с загорелой кожей и медно-рыжими волосами, собранными в конский хвост, смотревшая с картины глубокими золотисто-зелеными глазами, уголки ее рта слегка приподнялись в улыбке на какую-то личную шутку. Она была одета в легкую рубашку на пуговицах и расстегнутый жилет с парой брюк-карго, выглядевших удобными и все же немного неуместными, как будто больше подходила к дому в каком-то другом стиле одежды.
Лапы Наблюдателя дрожали, его глаза встретились в смертельном поединке с глазами женщины на рисунке. В ней было что-то особенное... что-то такое, что ему следовало бы знать. Он вскинул голову и отчаянно принюхался. Здесь кто-то побывал. Кто-то был здесь даже сейчас, ожидая его возвращения. Он был в этом уверен. Кто... кто она была на фотографии? И кто мог прийти в его дом, посадив этот образ и оставив все остальное нетронутым? Он развернулся к выходу из своей комнаты, выкрикивая: "покажись! - Его голос был хриплым, напряженным от волнения. Он задыхался, тяжело дыша.
Успокойся, сказал он себе, но пульс не слушался, сердце бешено колотилось. - Прекрати паниковать, - сказал он себе, но, несмотря на приказ, он ничего не мог сделать, его дыхание было прерывистым. Он снова повернулся к кровати и, все еще сжимая раму в одной лапе, начал рыться в торопливых кучах хлама, бросая все с кровати на пол. Его зрение потускнело до серого цвета по краям,уши горели. У него закружилась голова. - Шок, проблемы с дыханием... надо ... расслабиться... успокаивать-
Он так и не закончил своего заявления. Он рухнул на кровать, глаза его закатились, морда была открыта, одна лапа мертвой хваткой вцепилась в край рамы картины. Последнее, что он увидел, когда потерял сознание, был образ глаз женщины в его сознании, смотрящих назад в его душу.

Дитя человека: Глава 9, Часть 2
Уолкер Кинни обвел взглядом развалины, которые человек-волк сотворил из комнаты в своих апоплексических спазмах. - Да уж, кое-что он там сделал, - небрежно заметил он, ни к кому не обращаясь, перешагивая через груду книг и одежды по пути в комнату. - Я ожидал, что он рухнет с большим достоинством, чем это.
Спокойно, не обращая внимания на вихрь, который только что пронесся мимо, Уокер начал собирать книги и возвращать их на тумбочку, все это время говоря так, словно волк все еще мог его слышать. - Я знал, что ты рано или поздно вернешься. Я должен сказать, что ты стал настойчивым. За последние несколько недель ты несколько раз ускользал от меня, и ты, и твои друзья. Но на этот раз, я думаю, ты совершил свою последнюю ошибку.
Уокер продолжал наводить порядок, самодовольно игнорируя то место на кровати, где упал ребенок волка, закончив с книгами и затем вернув одежду на ее законное место. - Я подозреваю, что вы будете без сознания в течение нескольких недель, если не дольше,-небрежно прокомментировал он, хотя Наблюдатель, конечно, не мог дать никакого ответа. - Это будет более чем достаточно времени, чтобы разобраться с делами. Очень жаль, что вы не будете в том положении, чтобы смотреть. Я действительно доволен тем, как все складывается. Вы собрали еще троих вместе в том же самом месте, что, я должен сказать, будет очень удобно.
Плотная гримаса удовольствия пробежала по лицу Уокера, когда он говорил, его губы раздвинулись, обнажая ровные белые зубы позади них в почти дикой улыбке. Если бы он думал, что волк может это почувствовать, то нанес бы ему один или два быстрых удара ногой, но, конечно, в его нынешнем состоянии до него ничего не доберется, еще несколько недель или даже больше. Картина сработала именно так, как он и предполагал.
Он опустился на колени и осторожно поднял деревянную раму с того места, где она упала, выскользнув из онемевших рук волка. Один угол был помят, мягкая сосна покрыта шрамами от удара о деревянный пол, а стекло, защищающее изображение, треснуло, три больших паутинных линии бежали от угла. Когда он повернул раму, с нее свалился большой осколок, остальные быстро последовали за ним и устроили небольшой концерт из ударов об пол, но он проигнорировал их все, когда осторожно извлек саму картину из ее крепления.
" Лиза... . - Это имя непроизвольно слетело с его губ. Его уши горели, щеки были холодными. Онемение распространилось от позвоночника до пальцев, хрупкая полоска бумаги выскользнула из их нежной хватки, упала на пол и приземлилась среди осколков дерева и стекла. Он знал, что волк будет помнить ее, и какой эффект произведут эти воспоминания, но он никогда не мог полностью подготовиться к тому же самому, мешанина воспоминаний, навязывающих себя в его разум: влажный, приторный кашель, предвестник ее болезни; Наблюдатель, святой лесной волк, приходящий к ним с обещаниями исцеления, игнорируя его возражения и опасения; горький, металлический запах дыма, наполнявший дом и легкие Лизы, когда волк бормотал над ней какую-то тарабарщину, вливая отвратительно пахнущую смесь в ее открытый рот; пустой топот Человека-волка когда состояние Лизы ухудшилось, она беспечно заверила его, что естественные средства все еще будут действовать там, где его собственные знания потерпели неудачу; постыдные, тайные взгляды, которые сказали ему все, что ему нужно было знать, когда он спросил, Куда ушла Лиза; горькие слезы, которые жгли его глаза, когда он в последний раз поцеловал холодные восковые губы своей возлюбленной, прежде чем опустить ее на землю.
Исподтишка, словно боясь, что человек-волк поймает его в минуту слабости, Уокер вытер глаза тыльной стороной ладони. - Пять лет, и все равно больно, - сказал он, кашляя, чтобы прочистить горло как можно лучше. - Я верил в тебя, ты же знаешь. - Его голос эхом отозвался в тишине комнаты, волк был пугающе спокоен. - Я доверил тебе ее жизнь, а ты бросил ее и попытался убежать. - Он осторожно взял кончиками пальцев края фотографии Лизы, стряхивая с нее осколки стекла. Уголки его губ растянулись в напряженной, болезненной улыбке. - Ты стоишь мне моей любви. Я думаю, будет только справедливо, если ты отплатишь мне тем же.
Это было нелегко-найти людей, которые бы его слушали. Его рассказы, должно быть, звучали как бред сумасшедшего, даже для самых непредубежденных людей. Медленно, но верно он находил других людей, которые верили в него так же, как он когда-то верил в Дитя волка. Доказательства было трудно собрать, но со временем он нашел достаточно, чтобы представить свое дело нескольким единомышленникам, что дети природы были в конечном счете угрозой, и что шаги не были предприняты, чтобы удержать их число от выхода из-под контроля, они могли бы оказаться захваченными. Это был не геноцид, говорили они себе, а борьба с вредителями.
Свое пальто он достал из задней части шкафа, не замеченный волком в его лихорадочных поисках. Фотографию Лизы он положил во внутренний карман, небрежно пожав плечами, и его пальцы на мгновение задержались на том месте, где она лежала у него на груди, когда он разглаживал переднюю часть куртки. Вернувшись к тумбочке у кровати, он с ухмылкой подхватил неухоженную связку ключей; волку они не понадобятся еще несколько недель, по крайней мере, а транспорт перед хижиной, пусть и ветхий, будет эффективнее, чем ходить. Еще раз быстро оглядев комнату, чтобы проверить, нет ли чего неуместного, Уокер повернулся и быстрым ножничным шагом покинул спальню, направляясь к входной двери. Ожидая возвращения волка с последнего дурацкого задания, он чувствовал себя опустошенным, и на мгновение ему захотелось вернуться в спальню, чтобы провести несколько часов с заслуженным закрытым глазом, но у него были лучшие места, чем эта захолустная лачуга, и лучшие дела, чем сидеть и ждать, когда Наблюдатель придет в себя. Он помедлил у входной двери, разглядывая себя в зеркале. Его грязно-светлые волосы были в беспорядке спутаны, мешки под глазами были темными, кожа слегка блестела. Он скорчил гримасу своему отражению, но продолжал идти; проблемы были такими, что горячий душ и крепкая ночь непрерывного отдыха не исправили бы их.
Но им обоим придется подождать; у него есть дела, которые он должен выполнить. Он плюхнулся на сиденье за рулем древнего джипа и принялся возиться с ключами, пытаясь вытащить один из них. Единственный поворот в зажигании привел двигатель к грохочущей, шипящей жизни, и он включил его на передачу, жесткая рама болезненно подпрыгивала, когда он пробирался вниз по неровной гравийной дороге к мощеной дороге и цивилизации.
Прежде чем он успел потерять дом из виду, одна его рука потянулась к карману пальто и вытащила тонкий серебристый мобильный телефон. Она радостно защебетала, когда он открыл ее крышку, а затем торопливо набрал номер по памяти. Не обращая внимания на скрип и шорох шин по сухой траве и листьям, он поднес телефон к уху. - Пастор? Это же Кинни. - Он сумел казаться бодрым, даже оптимистичным, несмотря на усталость и эмоциональное напряжение от произошедшего ранее. - Да, извини, что так поздно; он задержался дольше, чем я ожидала... Нет, к сожалению, я не был в состоянии позаботиться о вещах, пока я был там, но я действительно считаю, что худшие из проблем должны быть вне наших волос на некоторое время. Однако, если вы хотите позаботиться об остальных нерешенных вопросах, не стесняйтесь. Встретимся в моем офисе через час, и я буду рад дать вам направление. Тогда увидимся.
Быстрым движением запястья он захлопнул крышку мобильного телефона и сунул его обратно в карман. Уокер улыбнулся, удобно положив руки на руль джипа, и направился обратно в город. "Я решу этот маленький вопрос, Наблюдатель, - думал он, ведя машину, - а потом, когда все остальные из твоего рода уйдут, я буду стоять над тобой и смотреть, как ты страдаешь, и молить об освобождении, точно так же, как она".

Дитя человека: Глава 10, Часть 1
Теневой танец прижался грудью к Земле, медленно продвигаясь вперед, не обращая внимания на напряженность мышц и суставов. Олень стоял с подветренной стороны от него, его запах несся вдоль кромки воды ветром, который следовал за рекой. Его слух напрягся, чтобы уловить любой звук, любое движение, но этот был старше, слишком умный, чтобы выдать что-то настолько простое. Однако он никак не мог так легко замаскировать свой запах, и у ребенка волка потекли слюнки, когда он сосредоточился на запахе.
У волка заурчало в животе, и он замер, надеясь, что олень тоже этого не услышит. Все, что он ел с тех пор, как развели костер, - это время от времени Пригоршня травы и воды, с благодарностью вылизываемая из лап тех, кто ухаживал за ним в тот день, обычно сторожа или Алекса. Большую часть времени он был слишком слаб, чтобы есть; мысль о еде, даже только что пойманной, заставляла его желудок сжиматься, его чувства затуманивались. Даже сейчас затяжной вкус приторного пепла неприятно липнул к задней стенке языка, щекоча горло, как будто его рвало.
Браяр и дитя человека, Алекс, оба предупредили его, когда он встал этим утром. Он все еще был слаб от яда и огня. Он все еще приходил в себя. У него может случиться рецидив. Он зарычал на них обоих и нетвердой походкой направился в лес. Его тело жаждало мяса впервые за много недель, и он собирался его получить. Даже вне своего протектората он знал, что может найти дичь, и в этот момент ему нужно было восстановить свои силы, что он не мог сделать, если бы не ел.
Несмотря на то, что ему было очень больно, он бесшумно проскользнул через подлесок, следуя за тяжелыми, мускусными запахами дичи, которые плыли по легкому ветерку, который раньше приносил только пепел и дым. Это заняло у него больше времени, чем ему хотелось, но к полудню он обнаружил себя лицом к лицу с едой, которую жаждало его тело, охотой, в которой нуждался его дух, чтобы помочь ему восстановиться, чтобы напомнить ему, что он не был болезненным детенышем. Олень был восьмиконечный, немного долговязый, но все же достаточно большой, чтобы быть проблемой. Его жертва стояла на краю воды, настороженно прислушиваясь, медленно поворачиваясь и высматривая опасность. Его ноздри раздувались, проверяя ветер на запах хищника, запах опасности, но воздух был чист от любых предупреждающих знаков. Он стоял неподвижно, выжидая, а затем медленно повернулся к одной из низко свисающих ветвей березы у кромки воды, пасущейся на ветках и листьях.
Теневой танец подался вперед, когда губы самца сомкнулись вокруг первой ветки, а его уши насторожились от хруста ломающегося дерева. Его хвост завивался за спиной, когда он прижимался к влажной земле под ним, трава щекотала его грудь. Его задние лапы напряглись, тело изогнулось, а затем с рычанием он прыгнул с подлеска, его тело извивалось, когда он двигался, поднимаясь с четырех ног на две в середине прыжка. Ослабевший после стольких дней неподвижного лежания в одной позе, его кости и мышцы протестовали против попытки перемен, но какая приятная, безумная боль! Суставы щелкнули, выскакивая из неупотребления, когда он взмахнул одной рукой так, как ни один чистый волк не мог бы повторить, пять злых когтей схватили быка за шею.
Глаза оленя расширились и почернели, он фыркнул, отпрянув от ветки, отчего та внезапно треснула, хлестнув волка по морде. Теневой танец взвизгнул, когда он поднял лапы, чтобы закрыть свое лицо, испуганный неожиданным нападением. Олень в этот момент воспользовался своей удачей и повернулся, чтобы скрыться в кустах, но волк лишь на мгновение остановился, чтобы сориентироваться, прежде чем пуститься в погоню, и снова опустился на четвереньки, чтобы преследовать оленя.
Он устал и все еще приходил в себя после болезни, но там, где любой обычный волк мог бы сдаться и пойти за белкой или кроликом, Танец Теней знал в своем человеческом разуме, что это было то, что ему нужно, охота и погоня, радость или агония. Любой волк мог преследовать мелкую дичь, даже раненую. Это было настоящим испытанием его природы, как не только животного, но и ребенка волка. Его потребность в охоте перевешивала такие мелкие заботы, как усталость или увечья. Он сорвался с места с воем, намереваясь заморозить свою добычу на месте, прыгая за оленем с дикой, кривой усмешкой на его волчьей морде.
Мышцы Танца Теней ныли от напряжения, а дыхание обжигало легкие, но каждые несколько шагов он подбирался достаточно близко, чтобы вырваться когтями и разорвать шкуру оленя, иногда просто не попадая в цель, а другие приземлялись с солидной раной. Через несколько минут на коричневом меху его жертвы появились темно-красные полосы, запах крови смешался с мускусом оленя, и волк почувствовал запах амброзии. Он снова завыл, толкая свое тело за пределы его возможностей, прыгая на паникующего оленя с когтями и оскаленными зубами.
Олень, уже раненный, споткнулся и снова фыркнул. Он повернулся лицом к нападавшему, опустив голову, чтобы привести в действие эти ужасные моменты, но волк был быстрее, его когти царапали бока самца, а челюсти сомкнулись вокруг горла самца сзади. Белохвост встал на дыбы, размахивая руками, но хватка Танца Теней крепко держала его, впиваясь в плоть оленьих плеч. В отчаянии самец дернулся вбок, затем развернулся и врезался в дерево, пытаясь сбросить волка со спины. Шедоудэнс принял на себя основную тяжесть удара по его верхней части спины, взвизгнув от внезапного шока от удара. Он дрожал, но хватка его не ослабевала, когти вонзались в теплую гладкую мускулатуру оленя. Кровь текла по его лапам, окрашивая серую шерсть в грязно-красный цвет.
Волк хрюкнул, захрипев от напряжения. Его зрение начало сереть, падающие звезды танцевали на периферии поля зрения, когда он оторвал свои лапы от плеч оленя, упав на землю с тяжелым стуком. Он потряс головой, чтобы рассеять туман в голове, затем снова перекатился на четвереньки и прыгнул на одну из задних ног самца, поймав зубами мясистую голень и выбив самца из равновесия. Его жертва, уже ослабевшая от потери крови и усталости, споткнулась, когда волк дернул ее в сторону, затем упала, приземлившись с влажным хрустом, когда одна из его ног сломалась от удара.
Олень пронзительно блеял, затем перекатился на бок, бешено пиная землю своими здоровыми копытами, пытаясь вернуть хоть какую-то опору, чтобы снова встать, но в этот момент было ясно, что битва проиграна. Теневой танец споткнулся о одну дергающуюся ветку, затем о другую, пробираясь к шее оленя, глядя на свою жертву со смесью сожаления и гордости, затем наклонил голову и одним щелчком челюстей остановил оленя, разорвав ему горло. Кровь окрасила грудь и морду волка, когда артерии разошлись, наполняя ноздри тяжелым медным привкусом.
Теневой танец выплюнул комок гейминого мяса и рухнул рядом со своей добычей, истощение и болезнь наконец настигли его. Ноги у него были мокрые, нос горячий и сухой. Каждый вдох наполнял его легкие горячим пеплом, и даже мех горел от усталости. Каждая огненная точка, вспыхнувшая на его спине, казалось, ожила от боли, и его язык вывалился из морды, когда он задыхался, пытаясь просто дышать.
Волк уже несколько недель не чувствовал себя таким живым.

Дитя человека: Глава 10, Часть 2
Пока Танец Теней лежал, тяжело дыша, приходя в себя от перенапряжения, человеческие мысли вторглись в его животную задумчивость, с некоторым смущением задаваясь вопросом, как он планирует вернуть свою добычу в палатку. Если бы он был один в своем протекторате, то никаких вопросов не возникло бы; куда бы он ни пожелал лечь спать на ночь, это сослужило бы ему столь же хорошую службу. Однако теперь у него были гости, один из которых не должен был питаться ягодами и кореньями, которые Браяр добывал для него, какими бы вкусными они ни были. Алекс нуждался в мясе, и ему казалось вполне уместным поделиться своим первым удачным убийством с целителем.
Он повернулся, снова осторожно подобрав под себя лапы и неуклюже потянувшись, чтобы не дать мышцам сжаться. Там и сям по всему телу он ощущал приступы боли, выходившие за пределы жалоб на переутомление мышц. Одна из передних лап, казалось, была готова сломаться, если он не будет осторожен, вероятно, потянувшись в странном направлении, в то время как его когти застряли в плече оленя. Он усмехнулся этому, высунув язык, смакуя воспоминание.
Эта боль, к сожалению, означала вызов в возвращении оленя в лоджию. Тащить труп на любое расстояние, когда он был здоров, было бы непросто. Все еще слабый от яда и теперь раненый от охоты, он почти решил отказаться от пиршества или съесть свою долю, а затем поймать какую-нибудь меньшую дичь для Алекса. Эта мысль заставила его рефлекторно съежиться, хотя волчий разум поднимался внутри него. Каким бы странным ни был человеческий холод, Алекс помог спасти ему жизнь и все еще лечил его болезнь. Он заслуживал не меньше, чем того, чтобы с ним обращались как со стаей.
Теневой танец сел на задние лапы, тихо поскуливая, облизывая носовую подушку в страхе, когда он выгнул спину, желая вернуть своему телу более человеческий рост. Его ноги вытянулись, отбросив его вперед на его плохую переднюю лапу с приглушенным визгом. Он оперся на другую лапу, пока пальцы не превратились в настоящие пальцы с короткими черными когтями. Беззвучно, плавно все остальные его пропорции переместились от люпина к человеку, пока там, где раньше сидело ничем не примечательное животное, теперь не встало на колени дитя волка, прижав уши к голове, балансируя на коленях и здоровой рукой, прижимая раненого к груди.
Когда изменения прошли свой курс, Танец Теней поднялся на корточки, его хвост безвольно свисал позади него. Одна только мысль о том, чтобы попытаться поднять оленя на плечи, даже если он был меньше среднего размера, заставляла его раненую руку пульсировать. Однако жаловаться было бесполезно, потому что трупик нельзя было подтащить ближе ни к хижине, ни к остальным. Он повернул тело так хорошо, как только мог, позволяя крови утечь как можно больше, чтобы облегчить свой груз, а затем изогнул плечи под телом оленя, позволяя ногам обвиться вокруг его груди. Добавочный вес на его плече послал стреляющую боль через конечность, но он игнорировал их, когда работал, позволяя волчьему разуму скакать высоко внутри. Он был жив, и его товарищи по стае нуждались в его помощи. Помимо этого, любое физическое беспокойство было в лучшем случае вторичным соображением.
Неровный вес оленя заставлял его шататься на ходу, но с большей частью груза на его здоровом плече, боль в другой руке была управляема. Подняв морду, он глубоко вдохнул, вдыхая ароматы, плывущие по ветру. Там, кружась в вихрях и потоках прохладного сухого ветра, поднимались следы сладкого дыма от сторожки, открывая путь назад к импровизированному лагерю. Как только он определил направление, его ноги начали двигаться, а хвост и уши навострились, когда он подумал о том, чтобы поделиться своей добычей с другими.
На поиски дичи у него ушло не больше часа, а на охоту-еще меньше, но за это время он успел пробежать довольно большое расстояние. Израненное и измученное, солнце уже скрылось за деревьями, когда он услышал потрескивание огня в самодельной хижине и почувствовал запах дыма, который она производила. К тому времени, другие запахи присоединились к первому, поблекший мускус Наблюдателя, более близкие запахи Браяра и Алекс, и чистый укус свежей воды. Теневой танец вздохнул, одновременно испытывая благодарность за то, что находится рядом с остальными и остро желая снова оказаться в границах своего протектората.
Скоро, сказал он себе. Пламя исчезло, его болезнь излечилась. Он знал, что некоторое количество боли останется, пока он помогал исцелять землю, но это было страдание, которое он мог принять, зная, что его дом однажды снова будет процветать. Ему нужно было только вернуться и начать работать над восстановлением нанесенного ущерба, ухаживать за деревьями, загонять дичь обратно в район, а затем охотиться на нее до приемлемого уровня, когда растительность снова вырастет до приемлемого уровня. Если он будет усердно работать, то, возможно, даже вернется к тому, что было при его жизни. Его уши на мгновение прижались, хвост опустился от осознания этого, но он дал себе слово. Забота о Земле была его клятвенным долгом, за которым он будет следовать даже до самой смерти.
Теневой танец коротко рассмеялся над самим собой. Вот он здесь, беспокоится о будущем, как дитя человека. Как долго он счастливо выживал в вечно присутствующем сейчас волчьем разуме, поднимаясь из этого состояния только тогда, когда это диктовалось необходимостью или желанием? Он выпустил свою добычу из рук, ударившись о землю с влажным стуком, откинул назад голову и хрипло завыл-слабый, но торжествующий крик разнесся по всей поляне.
Заслонка ложи откинулась на звук, открывая заросшее лицо дитя человека, Алекса, того, кто служил ему целителем в отсутствие дозорного. В его спутанной Каштановой бороде пробивалась седина, как и в волосах на макушке, собранных сзади в неухоженную косу и перевязанных кожаным ремешком. - Танцовщица! Где тебя черти носили? - В голосе мужчины слышалась смесь облегчения и гнева. - Тебя не было с самого рассвета!
Волчий вой затих вдали, его морда естественно расплылась в улыбке, когда он тащил тушу оленя вперед здоровой рукой. - Охота, - сказал он хрипло, наклоняясь вперед и прижимая раненую руку к груди. - Я принесла достаточно для всех. А где же Браяр? - Он принюхался, но запах кролика был уже несколько часов назад.
Алекс нахмурился, выходя из прокуренной хижины. - Он искал тебя, прыгая по лесу на одной ноге и надеясь, что не упадет. Ты мог бы сказать нам, что уезжаешь.
- А ты бы попытался меня остановить? - Спросил Танец Теней, подходя к хижине. Он попытался тащить свою добычу за собой, но два безуспешных рывка по задней ноге сказали ему, что он не в состоянии двигаться сам, не говоря уже о теле оленя. Усталость пересиливала возбуждение, боль вытесняла гордость, ребенок волка рухнул на землю рядом со своей добычей, высунув язык, беспомощно растянувшись на траве, как детеныш.
- Возможно, - коротко согласился Алекс, демонстрируя свой гнев. - Ты еще не в том состоянии, чтобы охотиться, конечно нет... - Его голос внезапно оборвался, ноздри раздулись почти насмешливо. - Ты ранен! - Его гнев мгновенно улетучился, когда он выбежал из домика. Грудь его была обнажена, рубашка порвана по краям и без половины пуговиц, открывая спутанную серо-коричневую шевелюру под цвет бороды, когда-то бледную кожу, теперь загорелую от ветра и солнца. Его джинсы были почти черными, скользкими от грязи и грязи, въевшейся в них, несмотря на его неоднократные попытки очистить их в ручье. Он опустился на колени рядом с упавшим волком, слегка проведя пальцами по его меху. - Перевернись! Позвольте мне взглянуть на вас.
Пораженный и слегка напуганный внезапным властным тоном, волк со стоном перевернулся на другой бок, а затем тяжело опустился на землю, тяжело дыша. В дополнение к участкам недостающего меха, которые были опалены пламенем... настоящий или воображаемый целитель все еще не знал этого... там был ряд сердитых красных царапин, мех был разорван в нескольких коротких, сильных царапинах. Кровь запеклась и запеклась в порезах, мех под ними был покрыт темно-красным налетом. - Что с тобой случилось? - Напряжение Алекса вернулось, и он поморщился, смахивая грязь с ран.
- Олень взбрыкнул, - ответил Танец Теней между вдохами. Несмотря на улыбку на его морде, он все еще слегка скулил, когда Алекс потянул за мех вокруг нежной кожи. - Он устроил хорошую драку.
- Алекс хмыкнул, не впечатлившись. - В твоем состоянии он мог бы убить тебя. А что еще болит? Это не единственное, что с тобой не так, я могу сказать. - Не дожидаясь ответа, дежурный лекарь поднял руки и медленно провел ими по меху серого волкодава, едва касаясь кончиками пальцев кожи под ним, нежно, почти по-матерински касаясь от шеи до колен. - Переломов нет, но левое плечо распухло. Ты должен позволить мне это сделать.
Серо-мохнатый волк хмыкнул, поднимаясь на колени. - Позже, когда я вернусь, - сказал он, и голос его звучал гораздо лучше, чем когда он впервые появился на поляне. - Кто-то должен пойти и найти Браяра. - Он попытался встать, но Алекс схватил его за плечи прежде, чем он успел пошевелиться.
- Помедленнее, танцовщица, - хрипло сказал Алекс, хмуро глядя на своего пациента. - Ты никуда не пойдешь. Ты уже сегодня повеселился. А теперь садись и ешь. Я верну ее обратно. - Он легонько похлопал волка ладонью по плечу, а затем шагнул вперед, к зеленой стене, в ту сторону, куда, как он помнил, в то утро шел ребенок кролика. - Наверное, она просто остановилась перекусить по дороге.
Танец Теней смотрел, как Алекс уходит из хижины, его глаза метались туда-сюда между ним и его едой, и он скользнул к туше оленя, но затем резко повернул голову обратно к ребенку человека.
- Но... как ты ее найдешь?
Алекс на мгновение замер, положив руку на одну из старых сосен на краю поляны. Его пальцы напряглись, ощущая шершавую текстуру на своей коже. Он впился ногтями в кору, царапая дерево под ней, вдавливая еще больше грязи под своими рваными, черными ногтями, - я не знаю, танцор, - крикнул он назад волку. - Я просто знаю, что так и будет. Затем он исчез из виду, его обмотанные тканью ноги шуршали по опавшим листьям и иголкам лесной подстилки.

Дитя человека: Глава 11, Часть 1
Только тяжелый, острый аромат, поднимающийся от сторожки Наблюдателя, последовал за Алексом в лес, когда поляна исчезла из виду. Его Рваные башмаки шуршали по тонкому слою листьев и осыпавшейся золы, покрывавшей слегка влажную землю. Вдобавок к целебному дыму, воздух нес горький привкус сажи и приторную сладость того яда, который Шефарды использовали против ребенка волка. Алекс поморщился; как Дансер мог различить запах одного оленя сквозь эти миазмы? Он едва мог уловить запах собственного пота среди всех слоистых запахов, висящих в воздухе.
Эта мысль, в свою очередь, привела к другим. И вообще, как он собирается найти Браяра? Дитя кролика наверняка искало еще корней и листьев, чтобы лечить волка, или же она попрошайничала в поисках пищи. Она будет настороже на случай появления хищников, и это почти наверняка включит в себя любознательное дитя человека, вынюхивающее что-то в лесу. Он мог бы позвать ее, и эти уши, конечно же, услышат его голос, но испугается ли она, услышав его голос, повернуться к нему или отвернуться? - Он покачал головой и усмехнулся. Иногда было так трудно предсказать разумы хищных видов.
Услышав это, он громко рассмеялся, остановившись на мгновение, чтобы прислониться к шершавой коре дерева, его обнаженная спина прижалась к грубой ткани, ощущая ее вдоль всего позвоночника. И вообще, кто я такой, подумал Алекс, почесывая свою нечесаную бороду ногтями одной руки. Бегать по лесу, как какой - то сумасшедший отшельник, болтаться с говорящими животными и жить под гипнозом-и вызванными наркотиками галлюцинациями, чтобы найти моего внутреннего медведя, которого там не оказалось. Теперь я пытаюсь найти гигантского кролика, который прыгает с хромотой. Может ли это стать еще более сюрреалистичным?
Но неужели это действительно так странно? - спросил он себя, потягиваясь и откидываясь назад к сосне, наслаждаясь каждым уколом и растиранием коры сквозь остатки своей рабочей рубашки. Я имею в виду, это не то, что я сделал все это против своей воли. На самом деле, ничего из этого действительно не чувствовалось настолько сумасшедшим, когда это произошло. Все это чувствовалось... право. Прямо так, как никогда не делала моя прежняя жизнь. Казалось, что в один прекрасный день это будет иметь какой-то смысл, даже если это не так в данный момент. Во всем этом есть некий порядок, который кажется мне верным, даже если я понимаю только половину того, что вижу и слышу. Я потеряла сознание в первый раз, когда увидела Наблюдателя во плоти, но встреча с теневым танцем едва ли смутила меня, и Браяр больше любопытен, чем что-либо еще. Кто-нибудь другой уже давно бы заболтался, но ... .. но я не боялась, просто мне было страшно.
Он усмехнулся этому признанию, опустив голову и закрыв глаза. Кроме того, что мне еще остается делать? Моя дневная работа уже давно закончилась; без телефонного звонка или записки врача они отправят розовую квитанцию и мой последний чек в то, что осталось от моей квартиры. Без сомнения, большая часть моего имущества была уничтожена взрывом. Все, что у меня было, все, чем я был, исчезло. Там действительно нет никакого пути назад, и я не уверен, что хотел бы вернуться, даже если бы мог. Повернувшись спиной ко всему этому, как раз тогда, когда я чувствую, что вот-вот все пойму... даже если я не могу быть одним из них, я хочу помочь им, а это значит остаться, пока не исчезнет угроза пастухов и не вернется Наблюдатель.
На лице Алекса появилась довольная улыбка, и он прижался плечами к грубой спинке дерева, точно так же, как и в том путешествии во сне не так давно, в поисках того, что Наблюдатель назвал его душевным ландшафтом, ища медведя. Игнорируя протесты человеческого разума о порезах и осколках, он погрузился в настоящее физического акта, наслаждаясь ощущением. Теплый скрип сосны о его кожу был бальзамом на его эмоции, шансом расслабиться и позволить медвежьему разуму подняться на первый план, его сознательные мысли приостановились на короткое время, когда его тело двигалось и отвечало на тяжелую ласку дерева.
Когда все нервы на его спине были напряжены и пели, Алекс отошел от сосны, дико ухмыляясь. "Может быть, я и не дитя медведя, - подумал он, снова обретая дар речи, - но уж точно не дитя человека. Я не думаю, что это действительно имеет значение, что я, пока я делаю то, что я должен делать. А пока, это означает найти Браяра и вернуть ее обратно в лагерь. Оттуда, чтобы убедиться, что танцор в порядке, а затем собирается найти Наблюдателя. Он спас мне жизнь, и это самое меньшее, что я могу сделать.
С этой мыслью Алекс тяжело опустился на одно колено перед деревом, склонив голову, пряди длинных немытых волос падали ему на лицо, щекотали нос и трепали края его нечесаной бороды. Одна рука лежала на земле, помогая ему сохранить равновесие; другая потянулась к когтю, висевшему у него на шее. Его губы шевелились, складывая слова в безмолвную молитву. Великая Мать, я как твой детеныш. Я прошу силы, чтобы довести все это до конца, найти Браяра, исцелить Танец Теней и защитить Наблюдателя. У него перехватило дыхание, когда он попытался придумать, что бы еще сказать, но все уже было сказано. Он просто стоял на коленях, закрыв глаза, повернув лицо к Земле, удерживая эти мысли в своем сознании.
Когда этот момент прошел, и он почувствовал, что его внимание блуждает по окружающему миру, это странно знакомое, похожее на паука ощущение начало ползти по его мозгу.
Алекс резко поднял голову, его глаза осматривались вокруг в поисках признаков старого волка, но даже когда он огляделся, что-то подсказало ему, что это был не Наблюдатель, что бы это ни было за смыслом. В нем чувствовался резкий привкус, колючий, больше похожий на булавки или шипы, чем на простой зуд. Медвежий разум давил на его чувства, тяжелый и доминирующий. Рука у его груди соскользнула на землю, костяшки пальцев прижались к Земле, когда он присел. Бессознательно он втянул носом воздух, шаркая вперед, стараясь держаться как можно ниже. Он не был волком и никогда им не станет, но это еще не повод слепо бросаться в неизвестность.
Если бы в этот момент кто-нибудь спросил его, куда он идет и почему, то слова, несомненно, ускользнули бы от него, и все же он двигался с осторожностью, которая противоречила его незнанию. Он знал, по какой тропинке идти, какие шаги делать, какой мох скроет его шаги и какие ветки могут сломаться и выдать его приближение... навстречу тому, что вызывало в его сознании это ощущение. Чувства усиливались по мере того, как он двигался, шаркая по кажущимся случайными путям, единственный очевидный признак прогресса между его ушами, скрывающийся в беспокойстве медвежьего разума. Он не знал, что или кого он ищет, он только знал, что узнает это, когда найдет.
Что-то щелкнуло в деревьях слева от него, вне поля его зрения, и он повернул голову, щурясь в сторону леса. Мгновение спустя он снова опустился на одно колено, почти полностью укрывшись за толстой пихтой. Он изо всех сил старался не шевелиться, дыхание застревало у него в горле, когда он прислушивался к шороху сапог в подлеске. Шаги были осторожными, шуршащий мох и сухие иглы едва шелестели, когда его цель приблизилась. Кто бы это ни был, он умел молчать. Если бы Алекс был один, он бы с грохотом проломился сквозь деревья, явно выставляя себя мишенью; только медвежий ум давал ему хоть какое-то преимущество.
Шаги замерли так близко, что Алекс мог слышать дыхание другого человека. Булавки и иголки внутри его черепа зазвенели от возбуждения. Медвежий разум раздраженно загудел, и Алексу пришлось прижать руки к дереву, чтобы они не схватили его за голову. Еще один шаг. Потом еще один, на этот раз мимо его укрытия. Алекс встал, повернулся и подождал, пока тот появится в поле зрения.

Дитя человека: Глава 11, Часть 2
Ветки, хрустнувшие под очередными шагами, эхом отдавались в ушах Алекса громче, чем стук крови в ушах. Голос, который последовал за ним, был едва слышен шепотом, хотя он, возможно, ревел. - Выходите, руки вверх.
Алекс медленно оторвал пальцы от елки и, стиснув зубы, вышел из своего укрытия. Мужчина, стоявший с другой стороны, был удивительно молод, его щеки все еще были круглыми от детского жира и усеяны щетиной. Волосы у него были темные, коротко подстриженные по бокам и чуть длиннее сверху, а мешки под глазами пожелтели и слегка припухли, как будто он слишком мало спал. Его камуфляжная куртка была на размер больше и свисала с плеч, открывая белую майку, натянутую на легкое брюшко. Джинсы, которые он носил, были выцветшими, а колени постоянно сморщенными от износа. Он выглядел так, как будто хотел вырасти и стать байкером.
Светящаяся красная точка заколебалась рядом с правым ботинком мужчины, и Алекс последовал за ней к пистолету в его руке. - Тебе это не нужно, - сказал Алекс, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, а сердце не билось в горле.
- Никогда нельзя сказать наверняка, - усмехнулся другой мужчина. - Эти леса не совсем дружелюбны. А теперь повернись и положи руки на дерево. - Он щелкнул запястьем, в котором держал револьвер, и выразительно кивнул.
Алекс сделал так, как ему было сказано, закрыв глаза и повернувшись к елке; кора была грубой против его кожи. - А чего ты хочешь?
- Это хороший вопрос, - парировал мужчина. - А почему ты не отвечаешь?
Пальцы Алекса дрожали на стволе дерева, и он вцепился в него, пытаясь успокоить их. Он попытался заговорить, но слова не шли с его внезапно пересохших губ, прилипших к распухшему и липкому языку. Я хочу вернуться домой! он закричал про себя, но изо рта ничего не вылетело.
Его попытки были прерваны тихим смешком. - Это вашу машину я видел по дороге сюда? В четырех милях к северу отсюда? - Алекс услышал усмешку в его голосе. - Выглядело довольно плохо, учитывая две спущенные шины и разбитое ветровое стекло. Я вызвал эвакуатор для тебя. Наверное, я просто добрый самаритянин.
Глаза Алекса сузились: когда он приехал, его машина была в отличном состоянии. - Ублюдок, - выплюнул он в ответ; это было первое слово, которое он сумел заставить себя произнести, и он тут же пожалел об этом, потому что у него под ложечкой все перевернулось, как только медвежий ум оказался внутри.
Точка света, которую Алекс видел у ног мужчины, внезапно зажглась рядом с одной из его рук, лежащих на стволе дерева и слегка дрожащих.
- Где... являются... то... - отдохнуть? "Каждое слово выходило как отдельное предложение к своему собственному, обдуманному и ровному.
Теплая влага растеклась по джинсам Алекса, а затем залила румянцем его щеки. Холодок пробежал по его спине, и колени начали подгибаться. Но этого не происходит. Но этого не происходит. Его желудок сжался от страха. Я не могу этого сделать. Я не могу - его пальцы вцепились в сосну, ногти впились в кору, и он резко вдохнул, не обращая внимания на кислую вонь собственного страха. Великие материнские слова покинули его, но ему было все равно. Они ему не помогут. Они не могли ему помочь. Медвежий разум заполнил его мысли, заглушая страх. Он заставил себя выдохнуть, затем снова вдохнуть. Наружу и внутрь. Не обращая внимания на быстро остывающее пятно на его промежности, дрожащую лазерную указку рядом с левой рукой и все остальное, он прислонился к дереву и молился.
Раздался холодный металлический лязг, и молоток снова встал на место. - Я больше не буду спрашивать. А где же остальные?
Алекс не ответил; его внимание было сосредоточено на своем дыхании, на медвежьем сознании внутри него самого. Его глаза оставались закрытыми, воздух входил и выходил из ноздрей, принося резкий запах мочи, исчезающий запах пота. Он все еще дрожал, но страх, который охватывал его раньше, почти исчез. Его губы двигались в медленной медитации, внимание было полностью обращено внутрь. Перед его мысленным взором возник образ рыжевато-коричневого зайца, который бешено несся к нему, извиваясь зигзагами. Ее уши были прижаты к голове, глаза казались белыми во все стороны, но она бежала к нему, а не прочь.
Алекс резко открыл глаза, услышав шорох травы, и лапы, отчаянно колотившие по земле, поймали его слух. - Ты это слышишь?
Точка света дрогнула, затем опустилась. - Да, это так, - согласился мужчина. - Не двигайся с места. - Алекс услышал шуршание ткани, а затем второй тяжелый металлический лязг. - Проклятые кролики... .
У Алекса под ложечкой все перевернулось, и его захлестнула новая волна паники. - Браяр! - Это слово вырвалось из него прежде, чем он успел подумать, рев, который заставил его отшатнуться от дерева, ударить человека по руке своей рукой, а затем врезаться в него всем телом. Он поздно нажал на спусковой крючок, пуля полетела далеко в деревья, но все равно отправила Алекса растянуться на земле, его руки зажали уши. Затем что-то ударило его в затылок, и звезды вспыхнули в его глазах, усиливая сенсорную перегрузку.
Пауки в мозгу Алекса, почти забытые, хлынули обратно с удвоенной силой. Второй резкий удар в спину вызвал у него спазм тошноты по позвоночнику. Ему хотелось свернуться калачиком, обхватить голову руками, убежать от боли и страха, но медвежий разум взревел и заставил его перекатиться на спину, чтобы схватить человека за ноги. Не обращая внимания на второй пистолет, Алекс заставил себя опуститься на колени, а затем почти упал на своего противника, пытаясь схватить его.
Знакомый запах пронзил его чувства, а затем над головой промелькнула размытая тень. Алекс открыл глаза, прищурившись, чтобы сфокусировать их, когда заяц, который несколько мгновений назад бросился на двух мужчин, внезапно развернулся, изогнувшись и потянувшись. В воздухе он развернулся, как будто в замедленной съемке, а затем Браяр с тошнотворным хрустом ударил обеими задними лапами в грудь другого человека, заставив его врезаться в дерево, а затем растянуться на земле в скрученном клубке конечностей. Дитя кролика изогнулось, когда она упала, приземлилась рядом с Алексом и одним легким движением перекатилась на корточки, затем скользнула вбок и метнулась назад, развернувшись, чтобы убежать обратно в деревья.
- Браяр! - Снова закричал Алекс хриплым голосом. Его голова пульсировала от каждого слога, но он заставил себя подняться на ноги и пьяно заковылял к ребенку кролика. - Остановись! - Стой! Это... - Он отшатнулся назад, махая рукой другому мужчине, теперь распростертому на земле. - Иди получай... Танцор. Пожалуйста. Нужна его помощь. - Алекс опустился на колени, схватил брошенные пистолеты и отбросил их в сторону, прежде чем броситься на другого мужчину и прижать руку к его горлу, чтобы остановить его от борьбы. - Шевельнись, и ты покойник, - прорычал он, смутно глядя на обезоруженного противника.
Браяр заколебался, глядя на руку Алекс, но услышав слабое бульканье другого мужчины, она снова посмотрела на обучающегося шамана и кивнула, прежде чем броситься в лес. Как только она ушла, Алекс посмотрел вниз на нападавшего, крепче сжимая шею другого мужчины. - Сейчас, - мрачно сказал он. - Я отведу тебя к ним.

Дитя человека: Глава 12, Часть 1
Подставка для носа танцующей тени зависла на волосок от лица мужчины, его горячее дыхание обжигало обнаженную плоть. Дитя волка просунуло один коготь под подбородок мужчины, упершись его кончиком в пульсирующую артерию. - Назови мне еще одну причину, пастух, - прорычал он горлом. Он уперся коленями в бедра мужчины, когтистые пальцы ног впились в голени, хвост напрягся и торчал прямо из спины. Кашель на мгновение сотряс его грудь, но вместо того, чтобы повернуть голову, он позволил тонкой струе слюны брызнуть в лицо своей жертвы, а затем облизал свои челюсти и ухмыльнулся.
- Огорченный.
Лицо мужчины исказилось в усмешке, но уголки его глаз опустились в ужасе, разрывая уголки. Он прижался спиной к дереву, пытаясь вырваться из-под ядовитого дыхания волка. - Ты собираешься сломать мне ноги. - Он явно старался говорить небрежно, но его нижняя губа дрожала, отчего голос дрожал сильнее.
- Сомневаюсь, Мистер... Священник, - громко простонал Алекс, растянувшись на берегу реки, остатки его одежды были приколоты булавкой к камню, смывая пятна в потоке. - Танцор любит играть со своей едой. "Пока он держал затылок в воде, пульсирующая боль в голове оставалась тупой, но ощущение пауков, ползающих по его мозгу, отказывалось уходить. В одной руке он позвякивал ключами мужчины, а в другой держал бумажник нападавшего. Он снова поднес сложенную телячью шкуру к лицу и прищурился, глядя на нее. - Знаешь, Том, ты слишком молод для наемного убийцы.
- Убийцы убивают людей, - парировал Парсон, но тут же отпрянул, потому что рычание танцора усилилось. - Я охотник на дичь. Видишь мою лицензию?
Алекс поднял ламинированный прямоугольник.
- Прямо здесь. Говорит большая и малая дичь, включает в себя пум. - Он щелкнул запястьем, отправляя лицензию дрейфовать по реке, следуя по дуге, которую пистолеты Парсона взяли ранее. - Если тебе повезет, кто-нибудь это найдет. Если нет, то они найдут то, что от тебя осталось в первую очередь. Кто тебе сказал, что мы здесь?
При этих словах пастор замолчал, сжав губы в тугую плоскую линию. Он прислонился спиной к дереву и закрыл глаза.
Алекс с трудом поднялся на ноги, но тут же рухнул на одно колено, почувствовав новый приступ боли в затылке. Положив одну руку на колено, он заставил себя встать, а затем, пошатываясь, подошел к пленнику. Он опустился рядом с тенью танца, внимательно наблюдая за Парсоном. - Послушай, Том... Я ведь могу тебя так называть, правда? - Усмешка на мгновение мелькнула на его лице, но так же быстро исчезла, оставив после себя неприятную торжественность. - Ты пришел сюда, чтобы убить нас. По крайней мере один, если не все мы. Прямо сейчас, ваши пушки ушли, у вас есть ребенок волка, сидящий на ваших ногах, и это далеко назад к вашей машине. У вас есть два варианта: вы можете начать сотрудничать... . - Он сделал многозначительную паузу. - Или я могу позволить природе взять свое.
Только отдаленное жужжание гнезда желтой рубашки и журчание воды в реке через несколько секунд ответили на угрозу Алекса. Он взглянул на Дэнсера, затем снова на пастуха, поджав губы и пожав плечами. - Как хочешь. - Он поднялся на ноги и пошел обратно к реке, не обращая внимания на глаза танцующей тени и осторожно ступая, чтобы пастор не заметил его шатания. Он закрыл глаза, пытаясь влезть в джинсы, пытаясь отгородиться от грохота в голове. великая мать... Слова пришли, но затем потерпели неудачу, и Алекс вздохнул. И что теперь? Я не могу его убить. Я не могу его отпустить. Если есть выход из этой неразберихи, я прошу вас показать мне, что это такое. Знакомый запах ударил ему в ноздри, и он улыбнулся, Не поворачивая головы.
- Шиповник.
Дитя кролика остановилось, когда она приблизилась.
- Как... ты сделал... ?
Алекс обернулся, ухмыляясь и прижимая к груди ожерелье из медвежьих когтей.
- Запах. Кстати об этом... . - Он жестом подозвал ее к себе, затем начал перебирать связки листьев у нее на руках, взял несколько и повертел их между ладонями, затем понюхал. - Это должно сработать... они пахнут примерно так же. - Он взял полдюжины таблеток и подержал их в воде, затем раздавил их вместе в припарке, которую осторожно прижал к затылку. Он сделал глубокий вдох через ноздри, запах аниса кружился в его носу. - Это будет больно еще несколько дней, - проворчал он низким голосом. - Кстати, спасибо тебе.
Браяр склонил голову набок. - За что же?
Алекс повернулся и кивнул в сторону пленного пастуха. - Если бы ты не попал в него, он бы застрелил меня. - Он усмехнулся. - Я думал, кролики бегут от хищников.
Уши Браяра дернулись в ответ. - Мы будем бежать до тех пор, пока не сможем, а потом дадим отпор. - Она взглянула на пастора и пожала плечами. - От него нельзя было убежать.
Алекс вздохнул. - Расскажи мне об этом. Но теперь, когда мы его поймали... и что теперь? - Он опустил взгляд на землю, поморщился и поправил припарку на узле у основания черепа. - У меня кончаются идеи, и быстро.
Браяр положил лапу на плечо Алекс. - Я бы хотела, чтобы Наблюдатель вернулся, - призналась она. - Он бы знал, что делать.
Услышав это, Алекс резко вскинул голову, хотя звезды, плывущие перед его глазами, заставили его застонать.
- Наблюдатель. - Он указал на дочь кролика, направляя ее к парилке. - Подбрось дров в костер. Ее уши прижались к голове, но она кивнула и бросилась в кожаную палатку. Он неуклюже последовал за ней, затем опустился на колени рядом со шкурой, на которой Наблюдатель разложил свою коллекцию, принюхиваясь и время от времени кусая маленькие кусочки стебля или ветки, а затем сгребая их в кучу. "Великая Мать, я такой же, как твой детеныш", - думал он, продолжая поиски. Все, что я могу попросить, это позволить мне ошибиться в этом. - Танцовщица! - Крикнул он, не обращая внимания на боль. - Отведите пастора в палатку.
Серо-мохнатый волк растерянно заскулил. - Алекс?
Алекс покачал головой, крепко прижимая компресс к шее, а затем сгреб собранную кучу. - Сделай это, танцовщица. Я надеюсь... нет, боюсь, я знаю, что происходит. - Он вошел в хижину, ненадолго остановившись, когда на него обрушилась свежая волна жара от огня в яме. Он отступил в сторону, затем присел на корточки, когда Танец Теней сопроводил пастора в палатку, позволяя пологу упасть позади него. Лапа Браяра опустилась на одно плечо Тома, а дитя волка-на другое, толкая его на землю.
Алекс уставился на своего пленника сквозь пламя костра, пытаясь поймать его взгляд. - Ты помнишь свои сны, том?
При этих словах фанера Парсона треснула. На несколько секунд-слишком быстро, чтобы Алекс успел это заметить, - Парсон нахмурил брови, его щеки сощурились, а уголки глаз напряглись от страха. - Я не мечтаю, - выплюнул он, когда этот момент прошел.
Алекс ничего не ответил; он просто смотрел на детей природы, которые тоже обменивались взглядами. Теневой танец коротко завилял хвостом, и уши Браяра дернулись вперед. При этих словах он снова перевел взгляд на Тома и бросил пучок сухих растений, который держал в руках, в огонь. Почти сразу же из пламени поднялся густой столб дыма. - Расскажи мне о своих снах, том, - попросил Алекс, стараясь говорить спокойно. - Скажи мне, где ты видишь сон.
- Я же говорил тебе, - снова усмехнулся Парсон. - Я не ... мечтаю.
Алекс отрицательно покачал головой. - Все видят сны, том. Расскажи мне свою. Может, ты в лесу? Может быть, это горный склон? Может ты под землей? Пытаюсь вспомнить.
Лицо Тома исказилось, словно от физической боли. - Я же говорил тебе ... - повторил он, и вдруг его лицо обмякло, а глаза расширились.
- Лес. - Это слово прозвучало скорее оброненным, чем произнесенным. - Редкие, с большим количеством почвенного покрова.
По лицу Алекса медленно расплылась улыбка. - Расскажи мне о погоде, том. А он теплый? - Холодно? Днем или ночью? Сейчас солнечно или идет дождь?
" Снег. - Ответ Тома был слишком быстр, чтобы его выдумать. - Так и есть... сумерки, или как раз перед этим. После захода солнца, но все еще достаточно светло, чтобы видеть.
Алекс кивнул и глубоко вздохнул. - Закрой глаза, том. Почувствуй жар огня и вспомни. Слушайте, как он потрескивает перед вами, и чувствуйте ветер на своей спине. - Его голос перешел в ровный ритм, плавный подъем и падение, которые в сочетании с дымом быстро заставили Парсона глубоко дышать, его глаза закрылись,тело наклонилось вперед, тщательно удерживаемое двумя детьми природы, поддерживающими его. - Солнце уже скрылось за горизонтом, но последних лучей света все еще более чем достаточно, чтобы видеть. - Его собственные глаза закрылись, когда он попытался вспомнить сцену, которую описывал. "Легкий слой белого снега покрывает землю, и все больше хлопьев неуклонно падает с неба... .

Дитя человека: Глава 12, Часть 2
Алекс осторожно открыл глаза и уставился на потрескивающий огонь. Солнце уже скрылось за горизонтом, но последних лучей света было еще более чем достаточно, чтобы он мог видеть. Легкий слой свежевыпавшего снега покрывал землю,и все больше хлопьев падало с неба, оседая в слабую корку на его спине. Том сидел напротив него, съежившись под своей камуфляжной курткой, дрожа, несмотря на огонь. Прижав колени к груди и обхватив их руками, он был похож на подростка, запихнутого в отцовскую одежду. За спиной охотника лес уходил вдаль, редкие деревья перемежались невысокой травой, в основном бурой и увядшей.
Медведь осторожно поднялся, прижимая ожерелье к своей груди. Снег падал с его плеч и спины, когда он двигался, а затем каскадом обрушился вниз, когда он стряхнул остатки своего транса. - Пошли, том, - позвал он человека по другую сторону костра.
Том испуганно вскинул голову и посмотрел на медведя.
- Идти... - куда же?
Алекс протянул ему тяжелую коричневую лапу, помогая подняться. - Чтобы найти то, что ты потерял. - Как только Том поднялся на ноги, медведь повернулся и пошел прочь от костра, углубляясь в лес.
Том отпрянул назад. - Там опасно находиться.
Медведь помедлил, потом оглянулся. - Нет,-спокойно ответил он, одной лапой ощупывая висящий на шее медвежий коготь, а другую протягивая пастору. - Я буду защищать тебя. Но нам нужно поторопиться.
Том поколебался, затем последовал за ним, засунув руки в карманы пальто. - Мне это не нравится, - проворчал он на ходу. - Жаль, что у меня нет оружия.
Алекс не оглянулся, хотя и поднял нос к слабому ветру. Но единственные запахи, которые дошли до него, были его собственные и Тома, и огонь, видимый только позади них, как движущиеся нити света на фоне земли. - Это еще почему, том? Здесь что-то есть? И кстати, в какую сторону мы едем?
Охотник пристально посмотрел на Алекса, остановившись как вкопанный. - Я ... не знаю, - медленно и отчетливо произнес он. - Мне просто здесь не нравится. Я чувствую себя голой.
Медведь не мог не ухмыльнуться и намеренно посмотрел вниз на его обнаженную-хотя и покрытую мехом-фигуру. Но когда он открыл морду, слова его были серьезны. - Том, я думаю, ты знаешь, что там происходит, и я думаю, что ты боишься этого. Я знаю, что ты боишься, но что бы это ни было, я здесь, чтобы помочь. - Ну и что?
Глаза Тома сузились до щелочек. - А я и не боюсь. - Он вызывающе выпятил подбородок. - Это я... вы мне не поверите.
Алекс протянул лапы, подушечки вверх. - Я ведь здесь, не так ли? Просто покажи мне, Том. Покажи мне, что здесь происходит.
Том удалился, постояв несколько секунд и оглянувшись в сторону костра. Он кивнул, затем заговорил сквозь стиснутые зубы: " Штраф. Таким образом. - Охотник повернулся и зашагал в лес, подальше от огня. Он шел неподвижно, почти бегом, руки его были неподвижно прижаты к бокам. Алекс слегка подпрыгивал рядом с ним. он осматривал деревья всеми своими чувствами, но все говорило ему, что они были одни. - Уокер был единственным, кто мне поверил, - продолжал том. - У него есть план.
- Уокер? - Спросил Алекс, стараясь не выдать своего запыхавшегося голоса. - А кто такой Уокер?
Том не ответил; вместо этого он указал на небольшую группу деревьев, к которым шел. Лагерь исчез позади них, оставив лишь слабые лучи сумерек и первые проблески лунного света, освещавшие их путь. - Ты же сам хотел посмотреть. Она там, сзади. - Его голос был жестким, напряженным, с намеками страха, ползущими по краям. - Я же тебя предупреждал.
Алекс кивнул, затем медленно перешел на шаг. - Полегче, Том. Давай помедленнее. Я прямо здесь, понятно? Что бы это ни было, я здесь. Подождать здесь. Позвольте мне идти первым. - Он протянул лапу, отмахиваясь от Пастора, и осторожно приблизился. Клочок земли был расчищен, и в середине его виднелись остатки костровой ямы, небольшая кучка пепла и обугленных дров. Рядом с ним лежали останки ребенка оленя. Судя по положению тела и пятнам крови на земле, он был ранен один раз в плечо, упал и попытался отползти, а затем истек кровью от второй пули в шею. Один из его рогов треснул при падении, а морда была слегка приоткрыта. Один глаз зловеще смотрел вверх, уставившись в пустом шоке.
Медведь положил лапу ему на морду, сдерживая вспенивание, но знакомый треск за спиной заставил его замереть. - Я же говорил тебе, - сказал том. - Здесь опасно находиться.
Алекс даже не пошевелился. - Застрелив меня, Ты не вернешь его назад, том. Что случилось?
- Он сказал, что я один из вас, - выплюнул Парсон. - И он хотел мне это показать. Он хотел мне помочь. - Он усмехнулся этому слову. - Там, у самого дерева. - Я не... нуждаюсь. Справка.
Алекс двигался медленно, занимая привычную позицию у одного из деревьев, его лапы цеплялись за грубую кору. - Это ничего не докажет, том. - А ты что?
- А я что? - Голос пастора оставался ровным.
- Один из нас, - так же спокойно ответил Алекс.
- Конечно, нет! - Отрицание пришло быстро и громко. - Я же охотник! Я же не добыча. А вот из вас получится прекрасный троф ... - сердитый вой прервал голос пастора, который перешел в крик, закончившийся резким хрустом. Алекс резко обернулся и увидел горного льва, склонившегося над распростертым телом Парсона. Его передние лапы полностью провалились сквозь пальто пастора. В слабом свете сумерек рыжевато-коричневая шерсть большой кошки казалась бледными тенями, отбрасываемыми на костлявое кошачье тело. Его золотистые глаза сверкали от гнева.
- Убийца, - прошипел Кугуар, вонзая когти еще глубже. - Я знала, что ты вернешься. Сумаха тебе было недостаточно, не так ли? - Том попытался найти воздух, чтобы снова закричать, но внезапный укол в плечи превратил его в бездыханное хныканье. - По крайней мере, пока ты был слишком напуган, чтобы искать, я был в безопасности. - Его предплечья дрожали, когда он выдавливал еще больше плоти Парсона, но его глаза переключились с человека под ним на медведя. - Нет уж, спасибо, теперь он будет охотиться за мной.
Алекс неуклюже подошел и спрыгнул на землю, на мгновение не обращая внимания на извивающегося Тома.
- Возможно. А как тебя зовут? Я есть... ну, зовите меня Алекс.
Горный лев перестал вонзать когти в плечи Тома, вместо этого он растянулся у него на спине и тяжело навалился на открытые раны. Он смотрел на медведя несколько секунд, затем повернулся и лизнул одну переднюю лапу, небрежно прихорашиваясь. Прошло уже несколько секунд, а кот тем временем демонстративно игнорировал и вопрос, и своего собеседника. - Алекс поднял лапу. - Ладно, только не говори мне. Слушать... Я думаю, вам двоим нужно поговорить.
Кот оглянулся на Алекса,потом с усмешкой посмотрел на Тома. - О, я не думаю, что здесь есть о чем говорить, не так ли, том?
- Животное, - выдохнул том в ответ. - А я нет... Я не хочу ... -
- Эй, ты можешь от него отстать? Вы двое должны решить эту проблему. - Алекс положил лапу на бок пумы. - Он никуда не денется.
Золотистые глаза кота сузились, но он соскользнул со спины Тома, свернулся калачиком и возобновил свой импровизированный уход. Алекс помог Тому принять сидячее положение, хотя тот застонал, когда поднялся, и захныкал, увидев когти в своей спине. Как только они оба сели, Алекс кивнул. - А теперь, почему бы вам двоим не рассказать мне, что случилось с оленем вон там.
Кэт и Хантер одновременно вздрогнули и замолчали. Кугуар снова взялся за лапу, и Том снова повернул голову к упавшему телу. - Я не знаю, - сказал он. - Дэйв и я... это был конец учебы в колледже. Мы отправились в поход. Раньше я любил такие вещи. Возвращение к природе и все такое. На самом деле погода была очень похожа на эту. Мы шли пешком через Вайоминг; Дэйв сказал, что он хотел уйти подальше от троп, поэтому мы были далеко в лесу. Мы разбили лагерь, и я вышел, чтобы вытащить какую-то небольшую дичь на ужин, но когда я вернусь-
Тут Кугуар поднял голову и зашипел. - Вы достаете пистолет и стреляете Сумаку в грудь.
Том повернул голову к банке и свирепо посмотрел на нее. - Может быть, если бы он сказал, что сделал с Дейвом ... -
При этих словах Алекс поднялся и шагнул вперед, чтобы физически вмешаться, когда кот и человек наклонились друг к другу. Одна лапа тяжело опустилась на каждое плечо,раздвигая их. - Ладно, ребята, хватит. Наверное, это был тот самый Сумак, которого я там видел. Теперь, том, я понимаю, что ты злишься. Я понимаю, почему ты злишься. Я не понимаю, почему ты вымещаешь свой гнев на нас.
Кот снова загремел у него в груди, свирепо глядя на Тома. - Ему не нужна была причина. Он просто убийца!
- Это была самозащита! - Крикнул в ответ том. - Я не знал, что это такое... эта штука покончила с Дейвом! Откуда мне было знать, что я не следующая?
- Прорычал Алекс. - Ладно, хватит об этом. - Он толкнул их обоих обратно на сиденья, и том приземлился, задыхаясь от боли. - Вы двое ничего не понимаете, не так ли? Ты действительно так глубоко все отрицаешь. Том, ты когда-нибудь раньше видел этого говорящего кота? - Он повернулся к коту.
- И... вы когда-нибудь видели Тома раньше, или вы просто знаете его по его безупречной репутации? При этих словах человек и кот одновременно повернулись и посмотрели друг на друга, широко раскрыв глаза, а потом снова повернулись к Алексу. - Да, я так и думал. Как я уже сказал, вам двоим нужно решить эту проблему. А пока, как ты думаешь, я могу быть уверен, что вы не убьете друг друга?
Том и кот еще раз переглянулись, потом снова посмотрели на Алекса и кивнули. Алекс усмехнулся:
- Слушать. Никто не говорил, что это будет легко, но вы не будете одиноки в этом. У тебя есть другие люди, чтобы помочь. Они снова кивнули, и Алекс встал, снова схватившись за свое ожерелье. - Увидимся на улице.

Дитя человека: Глава 13, Часть 1
Браяр осторожно приблизился к воде, садясь на берегу рядом с Алекс. Мужчина опустился на колени рядом с рекой, его волосы упали перед ним мокрыми веревками, закрывая лицо, а борода закапала на грудь. Его руки лежали на коленях. Он не поднял глаз, когда она подошла,и несколько секунд они оба сидели в напряженной тишине, пока она не нарушила тишину. - Откуда ты знаешь?
Алекс даже головы не поднял. - Я этого не делал. - его голос был непреклонен, непроницаем. - Я надеялся, что ошибся.
Браяр кивнула, затем закрыла глаза. - Так что же это значит?
Алекс поднял на него глаза. - Это означает именно то, что ты думаешь. Я должен был понять это намного раньше. - Он опустил взгляд на воду. - Это будет нелегко.
Ребенок кролика обхватил руками ее колени. - Ты слишком много думаешь о будущем. Ты знаешь, что должно произойти. Вы просто должны пойти и сделать это.
- Я знаю, - вздохнул Алекс. - Может быть, это и не сработает чисто, но ты прав. - Он оглянулся на палатку. - Танец Теней почти полностью восстановился. Его Протекторат... на это уйдут годы, но самое худшее уже позади. А отсюда-только перестройка. - Его глаза снова повернулись к Браяру. - ты будешь в порядке со всем этим?
Браяр кивнул в ответ. - Я больше беспокоюсь о Дансере. Это было тяжело для него.
Алекс усмехнулся: - Это было тяжело для всех нас. Узел на моей шее все еще болит. - Он со стоном вскочил на ноги, а затем помог встать и ребенку кролика. - Нет смысла больше откладывать это дело.
Браяр взял руку Алекс в свою лапу, нежно сжимая ее. - Мне нужно идти добывать корм. - И с этими словами она исчезла, ринувшись в лес, едва слышный шорох отмечал ее уход.
Алекс стоял, глядя на то место, где исчез ребенок кролика, а затем повернулся обратно к кожаной палатке, над которой поднимался столб белого исцеляющего дыма. Внутри, свернувшись калачиком на боку, тихо мяукала пума. Его пальцы были сжаты, когти скользили в ножнах, когда он спал. Время от времени по его рыжеватому меху пробегала дрожь, а толстый хвост хлестал по земле. В дальнем конце парилки Танец Теней склонился над его задними лапами, сложив руки и уперев локти в колени. Его хвост медленно скользил по земле, пока он наблюдал, как ребенок кошки борется с его кошмаром. Войдя внутрь, Алекс поднял глаза, затем встал и жестом велел мужчине выйти наружу, следуя за ним и позволяя пологу опуститься, чтобы удержать пар внутри.
Дитя волка оглянулось на палатку, потом на Алекса с хмурым видом, прижав хвост к спине. - Мне все равно это не нравится.
Алекс кивнул и похлопал волка по плечу. - Я знаю, Танец Теней. Я знаю. К сожалению, я не могу придумать лучшего способа помочь ему понять, что он упустил. Твой протекторат нуждается в тебе, он поможет тебе исцелиться, а Браяр поможет тебе присматривать за ним. - Он бросил взгляд в сторону хижины, потом с улыбкой повернулся к сыну волка. - Кроме того, в худшем случае у меня будет его машина и телефон, а пистолеты давно пропали. Что он собирается делать, ругать тебя?
При этих словах Танец Теней коротко рассмеялся.
- Штраф. Да, мне нужна ваша помощь. Просто... . - Он посмотрел мимо Алекса в сторону шоссе. Костры были потушены, но сажа все еще висела в воздухе. - Я не привыкла думать о будущем, и мне это не очень нравится, но я думаю, что мы все должны научиться этому.
Алекс кивнул в ответ,сжимая плечо волка. - Я боюсь, что мы все потеряли эту роскошь, но это не значит, что мы должны отказаться от того, кто мы есть, любой из нас. - Он усмехнулся. - А пока закончи выздоравливать и помоги тому. Если я не вернусь через несколько дней, тогда ты можешь беспокоиться о том, что будет дальше. Я знаю, что ты не можешь уйти, но это место больше не будет безопасным.
Тишина повисла в воздухе между волком и человеком на несколько мгновений, пока Танец Теней снова не сфокусировался на лице человека. Он поднял уши и помахал хвостом у себя за спиной. - Когда ты приедешь сюда, тебя будет ждать олень.
Алекс закатил глаза. - До тех пор, пока ты не выдернешь свою руку из гнезда, чтобы поймать его. Я вернусь, как только смогу. - С этими словами он протянул руку ребенку волка.
- Трясти.
Теневой танец издевательски зарычал, затем наклонил голову и лизнул пальцы Алекса, заставляя его отдернуть руку и вытереть ее о грязные джинсы. Затем волк в последний раз махнул рукой и нырнул обратно в парилку, позволив ей закрыться за ним.
Значит, все, что осталось между Алексом и миром людей, - это долгая прогулка до грузовика Парсона. Путь обратно к дороге показался ему длиннее, чем тот, что вел его к парилке у самого протектората Танца Теней. "Я не хочу уходить", - понял он с тихим смешком. И все же, так или иначе, все это закончится. Тогда я смогу вернуться или найти свое собственное место... или это не будет иметь значения. Это последнее, подумал он, затем пожал плечами и отложил его как несущественное. "Что будет, то и будет", - напомнил он себе. Делайте то, что вам нужно сделать, и пусть все остальное позаботится о себе.
Медвежий разум пробудился ото сна, улыбнулся и снова погрузился в сон.
Парсон припарковал свой грузовик там, где раньше стояла его собственная машина; как сказал бывший охотник, его собственная пропала. Ключ, который он вынул из кармана куртки Тома, довольно легко скользнул в замок, и двигатель плавно завелся с первой попытки. Тот факт, что он собирался сесть за руль чужого автомобиля без разрешения после нескольких дней отсутствия после взрыва в его квартире, на мгновение возник в его голове, но он отмахнулся от этого, выезжая на шоссе между штатами. Он делал то, что должен был сделать. Все остальное само о себе позаботится.

Дитя человека: Глава 13, Часть 2
Последние лучи солнца уже исчезали за горизонтом, когда Уокер вышел из вестибюля "Олхема" на бетонный тротуар, но его глаза были прикованы к освещенной панели мобильного телефона, который он держал перед собой, а большой палец нервно теребил кнопки, как электронные четки. Он поднес его к уху, затем резко отдернул и захлопнул крышку, прежде чем засунуть обратно в карман. Через полквартала он уже держал его в руке, раздраженно нажимая на кнопку повторного набора. Он вертел головой из стороны в сторону, глядя на лица людей в толпе вокруг него, но избегая смотреть на других, когда он шел к парковке гаража.
Пастор опаздывал. Это само по себе не беспокоило бы Уокера; в прошлом у них у всех были трудные задания, и он знал, что охотник может справиться сам в дикой местности. Он знал, что у Парсона не было бы с собой телефона, если бы он действительно был в поле, что делало отсутствие контакта еще более разумным. Размышляя об этом, Уокер легко мог придумать с полдюжины других причин, почему Парсон еще не позвонил, начиная с того, что его батарея сдохла, и заканчивая тем, что его машину отбуксировали с телефоном внутри. Никто из них не помешал ему в шестой раз нажать кнопку повторного набора, а затем в отчаянии повесить трубку, когда он переходил улицу.
Именно это, признался себе Кинни, и беспокоило его больше всего. Оборотни и им подобные были одинокими существами, что было одновременно благословением и проклятием. Это затрудняло их поиски, но когда их удавалось найти, они становились легкой мишенью. Те, которые претендовали на какую-то территорию, были еще проще; ему и его партнерам даже не нужно было идти за ними. Одна промышленная авария, и их вера убьет их, их проклятая преданность земле сведет их с ума от легко управляемого химического разлива. Этот трюк сработал как никакой другой; он видел, что он сделал с парой Наблюдателя.
На этот раз, однако, тот, кого он нашел в том парке, сумел пережить первый удар достаточно долго, чтобы привлечь этого проклятого волка-Наблюдателя. Он, в свою очередь, привлек других людей, чтобы помочь убрать беспорядок. Это был плохой знак. Одиноких охотников они могли бы уничтожить на досуге; организованная группа требовала бы более заметных средств для решения проблемы, и такого рода огласка никому из них не была нужна. Он попытался закончить работу сам, используя некоторые из собственных трюков волка, чтобы замаскировать свой запах, но кролик издал крик, подобного которому он никогда не слышал, как только он коснулся ее, отправляя его бежать, чтобы попытаться обогнать остальную часть их маленькой разношерстной " стаи.
У Парсона была репутация ловкого и скрытного человека, именно поэтому Уокер вызвал его сюда, чтобы закончить начатую работу. Однако каждая минута молчания, прошедшая после того, как охотник сказал, что позвонит, делала Кинни еще более раздраженным, еще более уверенным в том, что что-то пошло не так. У него не было никаких доказательств, но чем дольше он ждал подтверждения звонка или даже признания неудачи, тем больше убеждался, что пришло время принять более решительные меры.
Когда он завернул за угол в гараж, что-то толстое и тяжелое ударило его по голове, заставив пошатнуться, и звезды пронеслись перед его глазами. Он закрыл лицо руками и упал, растянувшись на тротуаре, а его телефон разбился о бетон. Пытаясь сесть прямо, он отчаянно моргал, чтобы прояснить голову, щурился, чтобы сфокусировать взгляд, несмотря на боль. Рядом с тем местом, где он упал, стоял человек-гора, его лицо было скрыто спутанной серо-коричневой бородой и длинными волосами, грубо перевязанными сзади кожаным ремнем. Рубашка на пуговицах была разорвана по подолу, половина пуговиц отсутствовала, а джинсы почти блестели от засохшей грязи.
Человек присел на корточки и поднял вверх какой-то маленький предмет. - Том не может ответить на твой звонок.
Голос был незнакомым, но при этих словах Кинни замер. - Кто же это?
Нападавший на Уолкера покачал головой.
- Попробовать еще раз. - В его голосе в равной мере слышались гнев и веселье. - Может быть, ты просто знаешь его как пастора.
Это привлекло внимание Уолкера, но его голова все еще кружилась от боли.
- Преследование. Нападение. Похищение людей.
" Поджог. Заговор. Покушение на убийство. Фигура поднялась и приблизилась, нависая над ним. - Я думаю, мы квиты. Вставать. Массивная рука схватила Уолкера за плечо, поднимая его на ноги.
Уокер попытался отдернуть руку, но хватка этого человека была все равно что медвежий капкан.
- Отпускать. Клянусь, я вызову полицию.
Мужчина усмехнулся: - Вот и сделай это. Я буду рад сказать им, что поймал парня, который подложил бомбу в мою квартиру три недели назад. Ваше движение.
Двое мужчин смотрели друг на друга в каменном молчании. - Как ты меня нашел? - Наконец спросил Уокер, и в его голосе послышалось низкое рычание.
При этих словах мужчина постучал себя свободной рукой по носу. - Не в буквальном смысле, конечно, но я знал, что в этом замешан Олхэм, у меня было смутное представление о том, как ты выглядишь, и у меня было довольно хорошее предчувствие, что я буду чувствовать, когда ты приблизишься. Учитывая это, было не трудно отследить тебя.
Уокер кивнул, старательно сохраняя нейтральное выражение лица. - Так чего же ты хочешь?
В ответ другой мужчина потащил его вперед и повел дальше в гараж. - Я хочу услышать о твоей девушке.
Это заставило Уолкера зарычать. - Ах ты сволочь. Как ты смеешь говорить со мной о Лизе? Вы и все остальные ваши-
Другая мясистая лапа мужчины ударила его по затылку, отбросив свежий поток звезд. - Я не спрашивал тебя о твоей религии. Я же сказал, что хочу услышать о твоей девушке. - Он продолжал идти, ведя Уокера к задней части гаража и обветшалому грузовику. - Вы сказали, что ее зовут Лиза?
Уокер нахмурился. - Лиза Джинни. - Она умерла... - пять лет назад. - Несмотря на свой гнев, он не смог сдержать ностальгию в голосе, отчаянную тоску, которую все еще чувствовал, даже спустя все это время. - Она была моей жизнью.
Мужчина кивнул, открыл пассажирскую дверь грузовика и почти осторожно помог Уокеру сесть на сиденье. Уокер заерзал на ремне безопасности, когда его похититель застегнул его на руках, прижав их к бокам, затем обернул нейлоном вокруг него, прежде чем закрыть дверь и обежать вокруг со стороны водителя, запрыгивая внутрь, прежде чем Уокер смог освободить руку. Замки опустились, и двигатель завелся, но грузовик остался на стоянке. - Расскажи мне о ней, - попросил мужчина, обхватив одной рукой коготь, висевший у него на шее.
- Я не собираюсь осквернять ее память, делясь ею с такими, как ты, - выплюнул Уокер во внезапном порыве вызова. - Ты же знаешь, что в конце концов мы победим. Вас превосходят числом и превосходят в классе. Твои дни сочтены. Может, ты и заполучил пастора,но не всех нас.
- Может быть, - согласился мужчина, кивая головой, - но меня интересуют не все из них. Я заинтересован в тебе и в Лизе. Скажи мне, Уокер. Может, она тебе снится?
Использование его имени и вопрос испугали его до такой степени, что он даже запнулся. - Все время, - признался он. - С тех пор, как этот ублюдок волк украл ее у меня.
Мужчина снова кивнул. - Расскажи мне об этих снах, Уокер. Где ты? - А где же она?
Уокер откинулся на спинку пассажирского сиденья, пытаясь высвободить руку, но нейлоновая обертка крепко держала его. - Она мертва или умирает, - сказал он, и его голос дрогнул, когда память вернулась к нему. - Она растянулась на кожаном одеяле на берегу реки. Из ее глаз сочится гной. У нее распухли суставы, но в остальном все нормально... только кожа и кости. Волосы у нее гладкие и спутанные. - Его голос упал до шепота. - Она похожа на мумию. Она не может стоять,еле ползет. Она даже не может удержать воду внизу. - Слезы текли из его глаз, но он отказывался признавать их, заставляя себя продолжать говорить, несмотря на них. - Она хочет пить... так хочется пить.
Мужчина кивнул, затем положил руку на плечо Уокера, глядя ему в глаза. - Расскажите мне об этом районе, Уокер. Зимой или летом?
Глаза Уокера были отстраненными, он смотрел не на своего похитителя, а на пять лет в прошлое, когда он говорил, его тело обмякло на сиденье.
- Конец весны. Дует теплый, влажный ветерок, но он несет тошнотворный запах, что-то приторно сладкое и заплесневелое, и кажется, что он цепляется за все. Растения на берегу вымерли, а трава побурела и увяла. - Его глаза наполовину закрылись, а голос стал невнятным. Он взглянул на своего противника, чьи глаза тоже блуждали. - Все вокруг, деревья по обе стороны реки выглядят так, как будто они поникли, их молодые листья падают с ветвей... .

Дитя человека: Глава 14, Часть 1
Алекс прикрыл рот ладонью, смаргивая слезы, но влажная и тошнотворно-сладкая вонь ударила ему в нос сквозь пальцы, щекоча горло. Это всего лишь видение, твердо сказал он себе, но позыв к рвоте остался. Трава на берегу была бурой и увядшей, а сама река нездорово блестела. Небо над головой было безоблачным, но медведь поймал себя на том, что ему хочется дождя, надеясь, что что-нибудь смоет его мех и тошнотворная вонь в воздухе заставит его почувствовать тошноту.
Уокер опустился рядом на колени, сгорбив плечи и склонив голову. Его тело сотрясалось, когда он тихо всхлипывал, вытянув руки. Перед ним на знакомой кожаной простыне лежала женщина. Ее желтоватая кожа прилипла к телу, суставы распухли. Грязные пятна и пятна травы покрывали ее грудь и ноги, в то время как капли крови прилипли к губам и подбородку. Одна рука лежала рядом с ней, вплетенный в ее пальцы другой путник держал свою собственную руку. Ее волосы лежали рассыпанными вокруг головы, вялые и тусклые. Ее слизистые глаза были пусты и смотрели в никуда.
Алекс медленно приблизился, благоговейно опустившись на колени по другую сторону тела Лизы. - Мне очень жаль, Уокер, - тихо сказал он, держа руки на коленях.
Мужчина поднял голову, его глаза покраснели от слез и гнева. - Что, прости? - Его голос был резким шепотом. - Я должен был видеть, как женщина, которую я любил, увядает и умирает в течение года, и ты сожалеешь? Мне пришлось смириться с хнычущим, скулящим шаманом, который обещал ей здоровье и доставлял только боль, а ты извиняешься. - Уокер выплюнул эти слова сквозь стиснутые зубы, сдерживая слезы. - Я бросил все на свою работу, пока не встретил ее. Я повернулся спиной к своим мечтам, посвятил себя работе. Я отказалась от всего, что когда-либо хотела. А потом я познакомился с Лизой. - Он снова повернулся к женщине, стоявшей перед ним, и его нижняя губа задрожала.
- Она... она все сделала правильно. Она заставила все эти жертвы казаться стоящими того. Я проводил с ней каждую свободную минуту. Когда она заболела, этот ублюдок волк обещал позаботиться о ней. Он обещал ей помочь. И все, что он делал, все, что он пытался, только усугубляло ситуацию. Я умоляла ее позвать на помощь. Я умоляла его найти настоящего врача. Она была так увлечена им, и он был так уверен в себе, и все, что я могла сделать, это смотреть, как она умирает у меня на глазах.
Уокер снова поднял глаза и пристально посмотрел на Алекса. - Я не могу вернуть ее, но могу забрать у волка то, что он ценил, как я ценил ее. Я могу отнять у него его мечты, разрушить его драгоценное видение, а потом смотреть, как его сердце сжимается и сдувается, как это случилось с моим.
Алекс снова положил руку на ногу. - Ты убиваешь людей, Уокер. Ты убиваешь людей, которые не имеют никакого отношения к Наблюдателю или Лизе.
" Нет. - Уокер настаивал на своем окончательно, его глаза были холодны. - Я никого не убиваю, я просто отбраковываю стадо. Если вы все хотите жить как животные, тогда вы можете умереть как животные, мне все равно.
Алекс на мгновение замолчал, в смущении поглаживая бороду. - А как же Наблюдатель?
Уокер самодовольно ухмыльнулся. - Наблюдатель ушел. Я посадил его в клетку и отослал прочь.
Алекс осторожно поднялся, держа руки по швам. - Если он ушел, то он не может видеть твою месть, не так ли? Если вы хотите, чтобы он страдал, разве ему не нужно быть здесь, чтобы увидеть это?
- Нет! - Взрыв был еще сильнее, чем в прошлый раз. - Если он здесь, вы можете отпустить его.
- Если его здесь нет, то как он увидит, что ты делаешь? - Алекс говорил терпеливо, спокойно. - А как он узнает, что ты победила?
Глаза Уокера сузились. - Я тебе не доверяю. Ты же на его стороне.
Алекс пожал плечами: - А почему я должна бояться? Я не один из них. Я провалил его маленький тест. Вы можете сами спросить Наблюдателя об этом.
- Так ты это сделал? По кивку Алекса Уокер встал и отряхнул грязь с колен. - Жаль, что я не знал этого раньше. Извините за вашу квартиру. - Он жестом указал за спину Алекса, а затем перешагнул через тело Лизы к клетке под одним из деревьев. Внутри него на боку лежал рыжеволосый волк, свернувшийся калачиком, как щенок, и его трясло. - Итак, непогрешимый Наблюдатель снова терпит неудачу. И как ты себя при этом чувствуешь? Волк попытался отвести взгляд, но кулак Уокера врезался в клетку, сотрясая прутья и заставляя ее обитателя ощетиниться хвостом. - Не поворачивайся ко мне спиной, лицемерный мошенник. Ты думал, что знаешь все, но на самом деле, ты просто тупое животное. Признай это! - Лицо Уокера искажено маской или гневом. - Признай это!
Волк обернулся, прижав уши к черепу. Он опустил голову, затем медленно кивнул, присев на корточки и поджав хвост между ног.
Уокер ухмыльнулся, уперев руки в бока. - Итак, старый мудрый волк наконец признал свою глупость. Ты проиграл, Наблюдатель. - Он наклонился, злорадно заглядывая в клетку. - На этот раз ты ничего не сможешь сделать. Твои маленькие друзья могли бы заполучить пастора, но они не заполучили меня, и они не будут этого делать-
Тяжелая, покрытая коричневой шерстью лапа ударила его по затылку, сбивая в ловушку; его лоб лязгнул о прутья, когда он упал на землю. - Он никогда бы не заткнулся, - проворчал Алекс, шагнув вперед. Он посмотрел сквозь прутья решетки на волка внутри. - Я не думаю, что когда он уберется с дороги, ты сможешь просто улизнуть оттуда, не так ли? Не дожидаясь ответа, он присел на корточки, ухватился за нижний край тяжелой железной клетки и приподнял ее. Как только щель стала достаточно широкой для волка, он хмыкнул. - Тебе лучше выжиматься, пока можешь.
Наблюдатель не нуждался в дальнейших ободрениях и скользнул под клетку, поднявшись на задние лапы, как только освободился. - Боюсь, я недооценил вас, мистер Демон, - тихо сказал он, оказавшись на свободе. - А теперь, если вы окажете мне любезность и поможете найти мистера Кинни здесь внизу-
Алекс уронил клетку, позволив ей с грохотом упасть на землю.
- Нет.
Наблюдатель прижал уши к его голове. - Но, мистер Демон, вы прекрасно знаете, что этот человек-один из пастухов. Если он проснется ... -
Алекс обернулся. - Я прекрасно знаю, кто он такой, Наблюдатель. И кто он такой. - Он постучал себя по голове. - Каждый раз, когда ты появлялся рядом со мной, я что-то чувствовал... неправильный. Как будто паук ползает в моем мозгу. Я полагал, что это была скорее ваша духовная связь, но это было не так. - Он посмотрел на свои лапы, потом снова на ребенка волка. - Он был моим.
Волк сделал шаг назад, подальше от медведя, пристально смотревшего на него. - Мистер Демон, Я... боюсь, я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
- О, я думаю, ты точно знаешь, что я имею в виду, - ответил Алекс, опустившись на колени и положив лапу на плечо Уокера, мягко встряхивая его, чтобы разбудить. - Но на этом все заканчивается. Сейчас.

Дитя человека: Глава 14, Часть 2
Уокер застонал, садясь и прикладывая руку ко лбу. - А что случилось потом? Я... - его глаза открылись, но тут же сузились. - Ты солгал мне.
Алекс улыбнулся:
- Нет. Я потерпел неудачу, и Вы можете подтвердить это с Наблюдателем.
Мужчина встал, пытаясь стряхнуть с себя лапу Алекса, но медведь крепко держал его за плечо. - Я же сказал, что ты на его стороне.
Усмешка Алекса грозила расколоть ему голову. - Нет, - повторил он. - Я по обе стороны от тебя.
При этих словах Наблюдатель коротко и болезненно рассмеялся.
- Нелепый. Этот человек-пастух, намеревающийся убить каждого из нас.
- Может быть, - согласился Алекс. - Я уже выслушал его версию этой истории. Наблюдатель, расскажи мне об улыбке зеркала.
Ребенок волка застыл, опустив хвост и морду. - Я не вижу, что именно. -
- Алекс протянул лапу. - Позволь мне, Наблюдатель. Расскажи мне еще раз, что с ней случилось.
Волк обмяк, кивая головой. - Очень хорошо, мистер Демон, если ты настаиваешь. - Он повернулся и пошел к берегу реки, глядя вниз. Он колебался, когда приблизился к телу Мирроара, опустившись на колени рядом с упавшим ребенком волка, но явно боясь прикоснуться к ней. - Она поклялась, что будет жить в небольшом притоке Миссисипи. Кто-то отравил воду, и ... -
- Кое-кто, - перебил его Алекс. - Ты имеешь в виду Олхэм.
Наблюдатель кивнул. - Да, но я узнаю об этом только позже. Я месяцами пытался помочь ей, когда мог. Каждое лекарство, которое я знал, каждое возможное лекарство, которое я мог предсказать, каждую молитву, которую я мог вспомнить, и некоторые из них я придумал только для нее. - Он наклонился к телу Мирроар, нерешительно касаясь пальцами ее тусклого меха, прослеживая одно видимое ребро на ее скелетообразном теле. - Ничего не получилось. Мало-помалу жизнь покидала ее, пока в конце концов она не попросила меня прекратить ее боль. - Его голос сорвался. - Так я и сделал.
- Ты убил ее, - презрительно фыркнул Уокер, когда Алекс вонзил когти ему в плечо. - Напиши на нем все красивые слова, какие захочешь; ты убил ее.
Наблюдатель снова повернул голову к Алексу и Уокеру. - Нет! Я... Я сделал все, что только мог придумать! Тогда я была еще так молода. Я только сейчас осознал свою природу. Она... - Он снова повернулся к своей упавшей подруге. - Она была единственной, кто показал мне правду о том, кем я был.
Алекс кивнул: - Звучит неплохо. - Он посмотрел на Уокера. - Как тебе это нравится?
Уокер оглянулся через плечо. - И как это звучит?
Алекс закатил глаза, таща мужчину туда, где Уокер стоял на коленях рядом с упавшим телом. - За то, что вы такие умные, вы двое наверняка тупые. - Он схватил Наблюдателя за руку другой лапой, поднимая ребенка волка на ноги. - Хорошенько посмотрите друг на друга. Посмотри вниз, на нее. А кого ты видишь? - А как ее зовут?
- Лиза ... - одновременно заговорили мужчина и волк, а затем остановились, уставившись друг на друга.
Медведь позволил ему утонуть в течение нескольких секунд, прежде чем продолжить.
- Уокер, ты сказал, что похоронил все ради своей работы, пока не встретил Лизу. Наблюдатель, ты сказал, что только что вошел в свою природу, когда встретил улыбку зеркала. Вы оба говорите, что женщина, которую вы любите, заболела по неизвестной причине. Уолкер, волк пытался вылечить твою девушку. Наблюдатель, ты сделал все, что мог для зеркала. Пока эти двое смотрели друг на друга в нарастающем ужасе, Алекс с каждым утверждением все больше убеждался в своей правоте. - Уокер, волк убил Лизу. Наблюдатель, ты положил свою пару. Вы узнали, что у AllChem был химический разлив вверх по течению, компания, на которую работал Уокер.
Он отпустил их плечи, отойдя от обоих, в то время как они стояли в шоке, переводя взгляд с одного на Алекса и обратно. - Ты-либо то, либо другое, неважно-бросил свои мечты ради работы, а потом встретил женщину, которая могла бы помочь тебе снова получить и то, и другое. Она умерла, когда ты использовал свое новое знание, чтобы попытаться спасти ее, повернувшись спиной к другой половине своего прошлого. Когда вы узнали, что это была ваша компания, люди, ради которых вы отказались от этих видений в первую очередь, которые стоили вам любви всей вашей жизни, вы сломались. - Он вскинул лапы в воздух, повернувшись лицом к остальным двоим. - Ну же, ребята, не заставляйте меня говорить это вслух.
Уокер и Наблюдатель повернулись друг к другу; лицо мужчины исказилось от отвращения, волк - от стыда.
- Верно, - сказал Алекс в неловкой тишине. - Вам двоим есть что обсудить. Я не прошу вас поцеловаться и помириться, но вы двое думаете, что можете решить свои разногласия, не прибегая к обзывательству?
- Не рассчитывай на это, - пробормотал Уолкер, сверля взглядом макушку Наблюдателя.
Алекс пожал плечами:
- Если ты не сможешь, то умрешь. Твой единственный путь к победе-это самоубийство, Уокер. Это твой выбор. Найди какой-нибудь способ жить с Наблюдателем, или перестань жить. Вы видите третий вариант? - Он подождал несколько секунд, пока возмущенное бормотание Уокера снова не перешло в его сердитый взгляд.
- Я тоже не могу.

Резкий вой вырвал Алекса из транса, он быстро заморгал и резко развернулся за рулем одолженного грузовика. Справа от него, на пассажирском сиденье, сидел ребенок волка, откинув голову назад, с открытой мордой, и лаял так громко, что от его лая дребезжали стекла. Все тело Наблюдателя сотрясала дрожь, лапы сжались в кулаки, когти вонзились в подушечки, молотили по ремню безопасности. Слезы текли по его морде, когда он изо всех сил старался дышать, плакать, выплескивать накопившуюся за пять лет боль.
Алекс повернулся на своем сиденье, положив одну руку на руль, а другую на плечо ребенка волка.
- Привет, Наблюдатель... все будет хорошо.
- Нет, это не так, - всхлипнул Наблюдатель, падая в свое кресло. - Что же я такого сделал? Что я сделал, что я сделал о танцовщица и тундра и Ночные Волки и..... Извините... Мне очень, очень жаль... . - Он наклонил голову, прижав уши к черепу.
- Лиза... Лиза, мне очень жаль... Но я потерпел неудачу... - Его голос перешел оттуда в бессловесное рыдание.
- Наблюдатель, послушай, - мягко сказал Алекс, пытаясь успокоить волка. - Я не могу сказать, что понимаю, через что ты сейчас проходишь, потому что я не понимаю, но я могу сказать, что ты не один, и мы здесь, чтобы помочь. Каждый из нас. Браяр, танцор и я, по крайней мере. Мы пройдем через это. Тебе нужно исцеление.
Наблюдатель тяжело сглотнул, пытаясь взять себя в руки.
- Нет, Мистер Демон, Я... Я не думаю, что есть какое-то исцеление для меня, не после того, что я сделал. Я не думаю, что наказание достаточно велико. - Он закрыл глаза, напрягаясь. - Я бы с удовольствием... пожалуйста, Алекс, Я... Я не думаю, что смогу жить с таким позором, как убийство себе подобных.
Услышав это, Алекс усмехнулся. Он сделал глубокий вдох, а когда выдохнул, его лицо вытянулось, рот и нос слились в короткую тупую морду, увенчанную черной кожистой подставкой для носа. Мех расцвел на его щеках, растекаясь по голове и вниз по шее, чтобы исчезнуть под его распадающейся рубашкой. Когти вырвались из кончиков его пальцев, впились в руль и впились в плечо волка. Он хмыкнул, извиваясь на сиденье, а затем потянул себя за джинсы, чтобы освободить короткий хвост, застрявший в конце позвоночника. Затем, после нескольких секунд борьбы, остатки пары ботинок полетели в кузов грузовика.
Дитя медведя поймало открытый взгляд Наблюдателя и усмехнулось. - Если ты не можешь справиться с этим, почему ты думаешь, что я справлюсь с этим лучше?
" Но... . - На этот раз волк, казалось, совершенно потерял дар речи. Он тяжело сглотнул, быстро моргая, словно пытаясь развеять иллюзию. - Как же так?
Медведь пожал плечами:
- Раньше мне только казалось, что я верю. Теперь я действительно знаю.
Наблюдатель откинулся на спинку сиденья, разинув рот.
- Я действительно не знаю, что сказать на это, или на что-нибудь еще. Я просто не знаю, что делать.
Дитя медведя указало на руль. - Мы возвращаемся в протекторат Танца Теней. Мы поможем ему восстановиться. Мы поможем тебе и тому восстановиться. Остальное само о себе позаботится.
Волк отрицательно покачал головой. - Все не так просто. Я... убивать людей. Я боюсь, что могу попытаться сделать это снова.
- Убив тебя, они не вернутся, - сказал медведь, поворачиваясь лицом к окну. - Живой, по крайней мере, ты можешь покаяться. Я не думаю, что вы рискуете, но если вы действительно попытаетесь что-то сделать, вокруг будут другие, чтобы поймать вас, прежде чем вы сделаете что-то радикальное. Пройдет еще много времени, прежде чем ты поправишься, и это будет нелегко, но у тебя будут другие люди вокруг тебя, чтобы помочь. Кроме того, Браяр и Танец Теней уже знают.
Наблюдатель посмотрел на него, опустив уши.
- А они верят?
Медведь кивнул:
- Да, мы поймали Тома, я последовал за догадкой, они видели, как он изменился. А теперь нам пора идти. У нас впереди еще много исцелений, для всех нас.
Волк медленно покачал головой.
- Этот... это уже слишком. Я у вас в долгу, Мистер Демон.
- Пожалуйста, - сказал Медвежонок, заводя грузовик. - Зовите меня гора.


Дитя человека: Эпилог

Где-то в глубине национального парка оленья тропа бежал оборотень.
Он представлял собой пеструю мешанину серого и белого, усеянную розовыми пятнами там, где шерсть сгорела. Он скакал по своему протекторату, иногда на четырех ногах, иногда на двух, в зависимости от рельефа местности и своего настроения. Пепел рассыпался, когда его лапы коснулись земли, и запах дыма тяжело повис в воздухе. Послеполуденное солнце бросало на землю розовые и фиолетовые лучи, пылинки в воздухе рассеивали свет и усеивали землю пятнами теней.
Поднявшись на вершину холма, Танец Теней встал на две ноги и осмотрел повреждения. Пройдут годы, прежде чем его территория будет полностью восстановлена. Возможно, он не доживет до того дня, когда сможет назвать свою работу завершенной. И все же на сердце у него было легко, и, несмотря на слезы в глазах, он улыбался, виляя хвостом. Тут и там сквозь серый слой пробивались зеленые побеги, а запах оленя и кролика доходил до его носа даже сквозь сажу. Вдалеке по какому-то безымянному притоку реки Колорадо плескалась пресная вода, а ранним вечером щебетали насекомые. Даже если бы он этого не сделал, земля выжила бы и снова процветала, и это было все, о чем могло мечтать дитя волка.
В отдалении раздался рев, и волк насторожился. Испустив в ответ вопль, он опустился на четвереньки и побежал к его источнику, тяжело дыша, когда он прорвался через линию деревьев на знакомую поляну. Домик остался там, где Наблюдатель оставил его несколько недель назад, на берегу реки, сразу за пределами его священной территории. Рядом с деревом, под которым была построена палатка, стоял рыжеволосый Волчонок, низко опустив хвост, прижав уши к голове и нервно озираясь по сторонам. К ней прислонился медвежонок, его густая коричневая шерсть была испещрена серыми полосами. Одной лапой он сжимал талисман, висевший у него на шее, а другой поправлял наброшенный на плечо набедренный мешок патронташ.
Танец Теней резко остановился и уставился на меня. Он быстро заморгал, а затем расплылся в широкой ухмылке, навострив уши и яростно виляя хвостом позади себя.
- Я сейчас же пойду за этим оленем.
Гора усмехнулась в ответ.
- Предоставь нам проход, Танец Теней?
Серо-мохнатое дитя волка кивнуло.
- Вы можете приходить и уходить, когда вам угодно. - Он посмотрел на Наблюдателя и протянул лапу. - Вы оба.
Наблюдатель шагнул вперед и сцепил лапы с другим волком, склонившись над ним.
- Я сделаю все, что смогу, чтобы заслужить это право.
Теневой танец ухмыльнулся в ответ.
- Ты уже это сделал.
Дитя медведя протянуло лапу, затем постучало себя по морде, принюхиваясь к воздуху.
- А где же она?
- Добываю пищу, - ответил Серый волк. - Она вернется еще до заката, как и прыгун.
Медведь кивнул на это, а затем сделал знак танцору приблизиться. - Повернись, я проверю твою руку. Ребенок волка заскулил, но подчинился, повернувшись так, чтобы медведь мог прижать свои подушечки пальцев к его плечу. - Ты выздоравливаешь нормально, но все равно должна была позволить мне это сделать. Как вы себя чувствуете?
Ребенок волка мог только ухмыльнуться в ответ, его язык свисал с одной стороны открытой морды, когда он задыхался. Он растянулся на спине, а медведь встал перед ним на колени, потирая ему живот, как заросший Святой Бернард. Танцор зарычал от удовольствия, хлопая передними лапами по воздуху.
- Я же сказал тебе.
Гора кивнула и улыбнулась в ответ.
- Да, это так. А теперь, если ты собираешься поохотиться, иди поохотиться. Я хочу проверить тебя до наступления темноты. - Он внезапно повернулся к рыжему волку, который молча стоял рядом с ним. - Если только ты не покажешь мне, как это делается... ?
Наблюдатель мягко улыбнулся.
- Ты прекрасно справляешься, Гора, хотя я думаю, что собираюсь немного вздремнуть, пока мы ждем возвращения остальных. Сладкий дым пойдет мне на пользу. - Он опустился на колени и собрал несколько полосок коры с кожаного одеяла, затем шагнул внутрь парилки, позволив пологу упасть позади него.
Гора постоял в одиночестве несколько мгновений, просто наслаждаясь ощущением легкого ветерка, пробирающегося сквозь его мех. Затем он опустился на четвереньки и побрел к берегу реки. Вглядываясь в глубину воды, он заметил под ней какое-то движение. Он все еще смотрел, а потом вдруг щелкнул лапой, погрузив ее в воду, смеясь с детским восторгом от твердого шлепка удара, а затем мягкого шлепка рыбы на берег. За ним быстро последовали еще два, и тогда медвежонок повернулся к своей добыче, облизываясь в предвкушении. Он встал на дыбы, его медвежье тело поднялось на дыбы, голова болезненно откинулась назад, уткнувшись ему в шею. Затем мир накренился вокруг него, когда его голова повернулась на своем пути. Его когти сжались и раздвинулись, когда пять коротких коротких пальцев уступили место мягким, покрытым мехом лапоподобным рукам. Тупой обрубок его хвоста заерзал, когда он потянулся, пытаясь облегчить приятную боль, которая всегда сопровождала физическое изменение с четырех ног на две. Затем, наконец, он опустился на колени у берега, погрузив пальцы во влажную землю и склонив голову в молитве.
- Благодарю тебя, Великая Мать, за этот подарок. Я твой детеныш, и я благодарен за этот мир, который ты делишь со мной, за дары, которые ты даровал.