Мелани Цукер вертела в руках ауреликсовый медальон, который висел у нее на шее.

Она медленно пробежалась пальцами по круглому изгибу реликвии, по ее линзе, по скату до ребра, по утопленным кнопкам. Медальон был недешевым, конечно, но она ценила его не за это.

Осторожно держа вещицу линзой вверх, Мелани пыталась нащупать нужную кнопку. Это оказалось непросто – маленький выключатель спрятали в углубление, чтобы избежать случайного нажатия. Первые поколения [ологемм были капризными и неудобными.

Мелани это вечно бесило. Но сейчас ее странно очаровывало, что необходимо нажимать механические кнопки. Почти ностальгия.

“Наверное, сюда” — подумала она. Она сунула внутрь ноготь, надавив на крохотный выступ. Тут же линза засветилась, и над медальоном возникла нечеткая полупрозрачная сценка. Изображение шло рябью и постоянно перемещалось.

Искажённые голограммой люди не выше дюйма ростом, зависшие над линзой, улыбались и махали ей. Мелани сразу узнала их. Дядя Итон и его супруг Джейден. Мама стояла, прислонившись к Джейдену. Она всегда обожала его. Мелани вспомнила, как та ругалась на дядю Итона, когда чувствовала, что тот принимал это сокровище, как должное.

В стороне от тесной группки почти на краю поля зрения одиноко стоял ещё один человек. Отец Мелани. Рэйнольд Цукер, заместитель менеджера Ново-Преторианской Нанофабрики Товаров Первой Необходимости Южно-Африканской промышленной зоны.

Это была не просто должность, а сама его суть.

За двадцать четыре года своей жизни она практически не видела этого человека; она помнила только его редкие случайные появления на праздниках. Мелани вспомнила, как он появился на праздновании её совершеннолетия; он оглядел её, одобрительно кивнул… и ушёл, прежде чем она успела принести ему что-нибудь выпить.

Голограмма замерцала и расплылась. Мелани повернула кулон – эти старые модели нужно было рассматривать под строго определённым углом. Мама, дядя Итон с дядей Джейденом снова обрели чёткость. Отец растворился. Это было так на него похоже.

Поезд затрясло. Мелани выронила кулон и вцепилась руками в подлокотники кресла. На магнитной подвеске, вроде, не должно так трясти. В голове пронеслись истории ужасных катастроф на маглеве, её сердце зашлось от страха. Затем тряска утихла.

Должно быть, давно не ремонтированный участок. Поле здесь чуть-чуть ослабевает, достаточно, чтобы пассажиры почувствовали, но не настолько, чтобы поезд сошёл с рельса.

Мелани заставила себя успокоиться. При настоящей аварии она была бы уже мертва.

Кулон всё ещё светился. Мелани опять взяла его в руку, пытаясь нащупать выключатель. Потеряв терпение, она, наконец, поднесла кулон к глазам и сразу увидела, куда совать ноготь. Линза погасла, прозрачные люди исчезли.

Мелани бережно стянула цепочку через голову. Она подержала своё сокровище в руках, ощущая его вес. Затем поднялась и встала между рядов сидений.

— Прошу прощения!

На неё обратилось сразу несколько недоуменных взглядов – ребёнок, который обернувшись, выглянул из-за спинки сиденья и женщина, вынувшая кабель из черепного разъёма.

Она убедилась, что её слышало большинство пассажиров.

— Извините, что беспокою, но я ищу, кому подарить мой кулон. Он старинный и очень дорогой. Это голо-кулон из настоящего ауреликса. Он мой, но он мне больше не нужен. Может, кому-то из вас пригодится. Кто-нибудь хочет?

На неё смотрели, не понимая. Ребёнок вскочил, закричав «Мне! Я хочу!» Мать усадила его назад, зашипев «Не верь никому! Кто знает, что у неё на уме?»

— Честно, я просто хочу кому-нибудь его отдать!

Мелани изо всех сил старалась, чтобы голос звучал искренне. Она понимала, как подозрительно это всё выглядит. Она раскрыла глаза пошире и улыбнулась.

— Там, куда я еду, он мне точно будет не нужен.

— Я беру. Давай сюда, если не надо.

Здоровяк в фабричной спецовке, с сальными волосами, выхватил кулон у неё из руки.

— Теперь это моё. Понятно?

Его тон ясно давал понять – эта передача окончательная и бесповоротная.

— Пожалуйста?

Мелани села назад. Ей стало грустно. Ему не нужен был кулон; он был рабочим дельта-класса и наверняка собирался обменять его на пару доз ноитицина или вовсе панрапсодола. А её кулон был чем-то «из вещества того же, Что наши сны».

С кулоном исчезло последнее доказательство, что они жили на Земле. Теперь её семья, её детство, дядя Итон, Джейден, мама — были только в её сердце.

У неё осталось две вещи.

Маглев до Нью-Кейптауна летел сквозь разреженный воздух тоннеля. За окном — там, где свет из окна разбивался о стены, мелькала серая муть. На пятистах километрах в час любые детали проносились мимо быстрее, чем их успевал воспринимать мозг.

Мелани полезла в карман невзрачного цельнокроеного комбинезона. Он был не её, как и обувь. Она одолжила их без возврата у подруги, Мэдди. Ей они теперь были без надобности. И потом, Мэдди бы только улыбнулась, узнав, что последний костюм Мелани взят из её запасов.

Вот оно! В её руке оказался металлопластиковый прямоугольник. Похожий на пластину жвачки, но только с виду. На обороте активная поверхность засияла всеми цветами радуги, высветив анимированный объёмный логотип: «Защищённая Кредитная карта Мировой Корпорации». Её богатство.

Её отец был амбициозный человек, у неё было всё, что только можно пожелать — кроме общения с ним. Мелани давно поняла – это так её отец выражал любовь. Не лаской, не вниманием. Деньгами.

Это многое объясняло, хоть от этого было и немногим легче. Числа в квантовой памяти кредистика не могли заменить отца. Но эти числа — её возможность жить. В этой карточке – её власть, еда которую она ест, места, в которых ночует, одежда которую носит, возможность вообще что-либо делать. Её прошлая, настоящая и будущая жизнь.

Мелани огляделась. Вагон был полупустой, не хотелось бы, чтобы вышло как с кулоном. Нет, решила она. Не здесь.

Пустые электромобили, брошенные грузовики, сбившиеся в кучу авторазвалюхи простирались, докуда доставал взгляд. Она обошла мотоцикл, кинутый прямо между двух фургонов. Жёлто-серый смог Нью-Кейптауна отражал свет городских огней. Не понять даже, который час.

Мелани остановилась, чтобы взглянуть на запястье. Заученным усилием она заставила цифры засветиться сквозь кожу. Самый дешёвый имплант, без лишних функций. Они поставили их вместе с Мэдди.

Прекрасный тогда был день. Мэдди смеялась, без конца болтала глупости. Они пошли в тайское кафе, чтобы побаловать себя прохладительными напитками. Ушёл целый месяц и некоторая сумма денег, чтобы достать пропуск в тот торговый центр. Это был отцовский подарок, она узнала о нём из короткого гипер-сообщения.

С днём рожденья. Рэйнальд.

В торговом центре был очищенный воздух. В первом же зале они с Мэдди замерли от изумления: там росло настоящее живое дерево. Это был первый раз, когда они видели дерево не на старых картинках. Мелани чуть было не сорвала лист, но Мэдди её удержала: за ними наверняка следили. За всеми всегда следили.

Мелани хотела что-нибудь на память, и они решили купить одинаковые подкожные часы. Мелани предпочла бы современные, с голодисплеем, которые умеют показывать видео на руке, но Мэдди сочла, что это безвкусно и будет отвлекать. Она хотела самые простые.

В этом была вся Мэдди. Мелани, в том числе, любила Мэдди за её дар ценить простые вещи, то, что большинство людей не замечало. Когда друзья собирались вместе, только чтобы включить черепные импланты и уйти в себя, Мэди поворачивалась к Мелани и они… говорили. Лицом к лицу.

Голоэкран в запястье был в этом смысле ничем не лучше черепного импланта. Они бы просто сидели рядом и смотрели каждый своё. Нет, Мэдди выбрала цифровой дисплей, самый древний, какой только был на рынке. Продавец был в шоке. Такое выбирали только старики.

Мелани и Мэди хихикали всю дорогу домой. Они со смехом показывали часы каждому встречному. Какие у них были лица! В этот торговый центр ходила "низшая элита", прохожие приходили в ужас – какое отщепенство!

Мэдди превратила простую покупку в весёлый способ всё кругом взбаламутить. Мэдди была такая. Мэл очень не хватало подруги.

На руке Мелани светилось "06:31:22 утра". Должно быть, уже открыто. Они открываются в шесть.

Бесконечное поле машин, грузовиков, автобусов и прочего тянулось без конца и края. Мелани продолжала идти. Кто-то парковался прямо на руинах, бросая двери открытыми. Другие ставили машины аккуратно, как будто собираясь вернуться.

Мелани протиснулась между грузовой платформой и стеной бывшего здания. Вот оно.

Нью-Кейптаунское Бюро Конверсии

Сердце учащённо забилось, она еле удержалась, чтобы не бросится бежать. Её цель — вот она, прямо перед глазами. Она больше не смотрела по сторонам, ведь она почти дошла. Почти.

Она не увидела, откуда появился мужчина. Должно быть, прятался в одной из машин. Он просто возник из ниоткуда — оборванный, грязный, со шрамами на лбу и на ноге. Одна штанина оторвана до колена, длинные, слипшиеся волосы. Он оскалился остатками зубов и опухоль у него на щеке заходила ходуном.

— Ладно-ладно-ладно — его голос был мягким, но говорил он очень быстро. По его глазам было видно, что он под кайфом. — Дай-дай-дай давай утяесть, язнаю утяесть, увсехесть есть-есть!

— Я не знаю, чего тебе надо! Вот всё, что у меня есть! — Мелани достала кредистик. Буквы сверкнули.

— Давай! Давай!!! — Он вращал глазами и тряс пистолетом.

Мелани поднесла кредистик к левому глазу. Яркий луч на мгновение ослепил её. Чётко произнеся код доступа, она приказала кредистику переключиться в режим «на предъявителя». Кредитка заговорила, запросив подтверждение, и тут же его и получила.

Затем Мелани протянула кредистик мужчине.

— Этоно! Этоно! Всегдаесть! Спасибо-спасибо! Доброгодня мисс, доброгодня!

Оборванец улыбнулся пеньками зубов и исчез в океане машин.

Всё её богатство и власть. Огромная сумма денег. Всё ушло, исчезло навсегда. Нет денег – нет и места в этом мире.

У неё осталась одна вещь.

Женщину в приёмной звали Тафазва. Она ввела данные Мелани в гипертерминал.

— Вы в последний момент пришли. В полдень мы закрываемся насовсем.

Сегодня по всему миру закрывались последние Бюро. Эпоха Бюро закончались. Шёл к концу седьмой год, как Эквестрия возникла из океана.

Большая часть Земли уже стала непригодна для жизни из-за чар-радиации — таинственного излучения, исходившего от Барьера. Эквестрия достигла диаметра 1900 миль, почти с луну. Большая часть Северной Америки уже была поглощена жадным чужим космосом, вселенной ярко раскрашенных эквиноидов, теперь на её месте были бесконечные зелёные просторы.

Время было на исходе. На Земле остались только самые глупые, самые упёртые, бунтари да сумасшедшие.

Глубоко в подземных убежищах остатки Фронта Освобождения Человечества молились и пели, воображая, как побеждают наступающий новый мир.

Наверху, в опустевших городах, люди кочевали на поездах и дирижаблях от одной безопасной зоны к другой – кто-то в тщетной надежде, кто-то в поисках действующего Бюро – а некоторые просто считали, что лучше умереть человеком, чем жить пони.

Мелани слышала о планах собрать оставшихся в одном месте, но сомневалась, что этим планам суждено сбыться. Барьер пожирал мир, скоро отступать будет некуда.

Регистратор Стэйси развела руками.

— Обучения мы больше не проводим – и даже завтраком не кормим. Весь персонал уже понифицирован, остались мы с доктором Белденом. Приходите — мы и вас превратим, это всё, что можем сделать.

Мелани последний раз взглянула в окно. Последний раз — полученными от рождения глазами. Оглядела руины, облака смога, бесконечные поля покинутых машин. Где-то бродил оборванец с богатством, которое он не сможет потратить. Здоровяк с кулоном, который не сможет оценить. Та женщина с ребёнком, упрямо отрицающая действительность.

Она не будет тосковать по этому миру. Это был не её мир, и она никогда не принадлежала ему.

Доктор Белден, приятный старичок, ласково улыбнулся ей и пожал руку. Мелани он сразу понравился тем, что не стал спрашивать «почему так долго?» или «что вас, наконец, сподвигло?». Он остался, чтобы помогать, а не судить.

Её попросили снять одежду и лечь на металлический стол. Она почувствовала холод металла голой кожей. Ни вопросов, ни проверок – эта процедура тоже осталась в прошлом. Они взяли только анализ на аллергенотип: какой анестетик лучше использовать для смягчения эффектов преображения.

Мелани поднесли маленькую пластиковую чашку, в которой плескалось три унции нанотехномагического состава. В сиреневом желе поблескивали металлические искорки – микромашины, работающие на эквестрийской магии.

Вот оно. Момент, которого она так долго ждала. Она подошла к краю, насколько это было возможно. Досмотрела конец света. Потому-то она и терпела до последнего момента: Мелани хотела знать, чем всё кончится.

Не зрелищно. Не трогательно. Ни взрыва, ни всхлипа. Просто конец. Обычный день, не принёсший ни особой радости, ни особых огорчений.

До "Точки Ноль" осталась неделя. Потом Барьер, обойдя вокруг, целиком поглотит земной шар. Он начнёт очень быстро расширяться, достигнет радиуса 25 000 миль, а затем схлопнется, исчезнув из нашей Вселенной. Там где была Земля, останется лишь пустой космос.

Мелани поднесла чашку к губам. Она ощутила сладковатый запах синтетического винограда.

— Как мы попадём в Эквестрию до "Точки Ноль"?

Доктор Белден стал серьёзен.

— В полдень с крыши отправится автоматический дирижабль. Будьте там, и вас доставят к краю Барьера. Дальше пойдём пешком.

Доктор улыбнулся.

— К этому моменту мы все будем четвероногими. Даже экипаж.

Мелани поднесла чашку к губам и выпила одним глотком. Точно, на вкус как синтезированный виноград.

Голова Мелани тяжело упала на стол, блестя и оплавляясь как воск. Чашка выпала из тающих, теряющих форму пальцев. Её конечности начали меняться – одни кости вытягивались, другие сокращались, плоть шла волнами, как беспокойное море.

У Мелани не осталось ничего.