Лед и пламень

Шеннон Хейл

Гератон

Гератон ползла по земле. Ее черная, плотная чешуя, словно железная кольчуга, шуршала о песчаник. Гератон попробовала воздух на вкус. Кончик ее хвоста игриво пощелкивал. Жизнь! Гератон наслаждалась ею, когда ползла по земле и чувствовала ее под собой. Жизнь – это биение пульса, сокращение мышц, дрожь, дыхание. Жизнь – это движение.

Высунув язык, Гератон учуяла запах человека, который принес ветер. Больше жизни! Она пока не была голодна. Кругом было полно еды: мимо нее, трепеща от страха, проносились стада животных, но далеко им было не убежать. Всякий раз, когда ей хотелось перекусить, она просто вытягивала свою длинную шею и ловила кенгуру или дикую собаку. С тех пор как она сбежала, она не ведала голода. И все же ее переполняло желание хватать всех, в ком бьется пульс, и душить.

И Гератон, дрожа от предвкушения, поползла к этому человеку. Разумеется, она умела двигаться почти бесшумно, но ей это было ни к чему. Разве можно убежать от двухтонной кобры?

Однако человек и правда попытался убежать; когда он, обернувшись, посмотрел на нее выпученными от страха глазами, она увидела, что он совсем еще юнец и лицо у него детское. Гератон зашипела, словно хихикнув от радости, и поползла к нему, ощущая, как напрягаются мышцы ее длинного сильного тела. Она расправила элегантный капюшон на шее, свернулась кольцом и набросилась на юношу.

Жизнь! Его жизнь трепетала и билась между ее челюстями, его сердце бешено стучало у нее под языком. Когда она впилась ему в спину своими клыками, а ее густой, черный яд просочился в его тело, он страшно закричал. Сердце его стало послушно качать яд, яд смешался с кровью и проник в каждую клеточку его тела. Юноша дернулся раз, другой – и обмяк. Но когда Гератон заглатывала его целиком, мало-помалу проталкивая через нежный розовый рот во мрак своего чрева, сердце его по-прежнему слабо билось.

Свернувшись кольцом, Гератон устроилась на горячем коралловом песке, наслаждаясь тем, что внутри нее бьется еще одно сердце, что в ней медленно умирает живое создание.

Теперь Гератон со смехом вспоминала, как веками сидела в заточении и кипела от ярости: каменные стены сковывали ее тело и, казалось, хотели раздавить. Но тем слаще ей теперь было на воле.

От обильной свежей пищи и теплого солнца у Гератон закружилась голова. Ей захотелось побаловаться. Еда в нее больше не влезет, но жажда жизни требовала чего-то еще.

Гератон погрузилась в свои мысли, и ее желтые глаза побелели. Перед ними вспыхнули белые точки: каждая олицетворяла человека, и Гератон знала их, как пастух знает своих овец.

Гератон выбрала спящего – так проще пробраться в его сознание. Это была женщина, пожилая по человеческим меркам, и жила она далеко – в Нило. Словно песок, заполняющий сосуд, Гератон мысленно проскользнула в сознание женщины. Заставила ее подняться с постели, выйти из маленького домика и оглядеться. Ночь в Нило была теплая и светлая, воздух благоухал жасмином. Гератон почти слышала, как шелестит сухая трава под босыми ногами у женщины: она ступала по земле, не остывшей после дневной жары.

Глазами женщины Гератон увидела впереди утес и направила к нему свою жертву: быстрее, быстрее, а теперь беги! Женщина вздрогнула, словно пытаясь пробудиться.

Гератон радостно зашипела. Жизнь – это движение. Она подвела женщину к самому краю и бросилась с ней вниз, но за миг до того, как та рухнула на дно ущелья, покинула ее сознание.

Пожалуй, это напрасная жертва, ведь у Гератон другие планы на будущее. Тем не менее нужно сперва собрать все талисманы, а между делом Великому Зверю можно и поиграть.

Высунув язык, она попробовала ветер на вкус. Улыбка не сходила с ее чешуйчатого рта.

Кража

Южный ветер дул Мейлин в спину, словно подгоняя вперед. Но понуждать ее было ни к чему. С недавних пор в ней полыхало пламя и не давало останавливаться. Другие порой жаловались, что их путешествию нет конца и края, что через Цонг, а теперь и через Северную Эвру они идут слишком быстро, но Мейлин считала, что они ползут, как черепахи.

Солнце вспыхнуло на глади реки у дороги, Мейлин зажмурилась. И как обычно, стоило ей только сомкнуть веки, перед глазами возникли все те же образы: огромный крокодил – отверстая пасть, глаза черней ночи. И ее недвижный отец. Он умер.

Мейлин распахнула глаза и ударила пятками лошадь, пуская ее рысью.

Ветер переменился. Теперь он дул ей в лицо с северо-запада. Она потерла озябшие руки, пытаясь согреться.

– Еще похолодает, – заметил Роллан, поравнявшись с ней. – Так холодно будет, что нос в ледышку превратится, и ноги отморозим.

– Да уж, – сказала Мейлин.

– Видал я однажды, как один беспризорник, мерзавец тот еще, подговорил богатенького мальчонку лютой зимой лизнуть фонарный столб. Железный. У бедняги язык прям намертво прилип к железяке, а этот гаденыш снял с него пальто с башмаками и был таков.

– Да ладно! – не поверила Мейлин.

– Вот тебе и ладно, госпожа моя панда!

– Надеюсь, имя беспризорника из твоей истории начинается не на «р» и заканчивается не на «н»?

– Конечно, нет! Я вором никогда не был. А рассказал тебе это, потому что у тебя есть дурная привычка лизать всякие фонарные столбы. Теперь будешь знать, чем такое кончается.

Мейлин слабо улыбнулась. После битвы в храме Динеша Роллан проводил с ней много времени и частенько травил ей всякие байки. Так он пытался отвлечь ее от горестных мыслей. Талисман Священного слона достался им самой дорогой ценой. Мейлин в одиночку придумала план и наконец-то нашла своего отца – он был предводителем восстания в Великом бамбуковом лабиринте Цонга. Нашла – и сразу потеряла: его убили прямо у нее на глазах. Сперва Мейлин ощутила… спокойствие. Оцепенение. В душе у нее поселилась такая пустота, словно ничего в ней больше не осталось. Но потом мало-помалу в сердце стало разгораться пламя. Пылающий огонь напомнил, что Пожиратель до сих пор бродит где-то на воле и убивает. Жалости и глупым шуткам не погасить этого пламени. Мейлин снова подбила лошадь, пустив ее галопом.

– Впереди перепутье, – сказал Тарик. – Давайте остановимся на ночлег.

– Но еще светло, – возразила Мейлин.

– На перепутье река уходит от дороги, а нам надо напоить лошадей перед тем, как отправиться на север.

Мейлин хотела было возмутиться, но Тарик снова смотрел на нее с пониманием и сочувствием. Джи тоже частенько глядела на нее таким жалостливым взглядом, поэтому-то Мейлин старалась лишний раз не тревожить панду. Сил больше не было терпеть эту жалость. Пусть только еще кто-нибудь попробует посмотреть на нее с жалостью – она ему…

– Мейлин? – окликнула ее Абеке.

– Чего тебе? – вскинулась Мейлин.

– Э… – Абеке аж отпрянула. – Э-э, я просто хотела спросить, пойдешь со мной хворост собирать?

– Пойду, – нехотя согласилась Мейлин.

На равнине вокруг перепутья яблоку негде было упасть: странники и торговые караваны разбивали лагеря и устраивались на ночлег. Путь пролегал по травянистым равнинам Северной Эвры. До Глендавина, где жил Финн, было очень далеко, но в кои-то веки дорога оказалась тихой и безопасной. Здесь встретились даже бродячие менестрели: мужчина играл на лютне, а женщина в голубой вуали напевала себе под нос, словно разучивала песню, готовясь к представлению.

Собирая хворост и прибитые к берегу ветки, Абеке молчала. Вот и хорошо. В тишине Мейлин было проще сосредоточиться на бушующем в сердце пламени: словно стрела, нацеленная в мишень – Пожирателя, – она стремилась настичь его.

С охапками хвороста девочки вернулись туда, где Тарик, Роллан и Конор распрягали лошадей. Рыжеволосая эвранка Майя, из Зеленых Мантий, раскладывала в круг камни для костра. Тарик попросил ее отправиться на Север вместе с ними. Майя была постарше Мейлин, но ее бледное личико, обрамленное копной рыжих кудрей, выглядело совсем детским.

Майя засучила рукав своего пурпурного свитера, обнажив маленькую татуировку в виде ящерки на предплечье. Вспыхнув огнем, саламандра пробудилась и перебралась к ней на плечо. Черная, с ярко-желтыми пятнами по всему тельцу, саламандра была такой крошечной, что легко умещалась на ладони. Мейлин грустно улыбнулась Майе: наверняка она тоже недовольна своим духом зверя, как Мейлин – своей пандой. Вряд ли от саламандры есть толк в бою.

Девочки положили дрова на землю, и Абеке бросила несколько веток в углубление для костра. Мейлин собралась было сделать ей замечание: чтобы развести огонь, сперва нужно поджечь прутики потоньше, и только потом… Но тут Майя подняла руку, и над ладонью у нее вспыхнул огненный шар. Она дунула на него – он метнулся к веткам, и пламя мгновенно охватило всю вязанку хвороста.

– Ого! – поразилась Мейлин.

– А ты разве не видела этот Майин фокус? – спросил Конор.

Мейлин покачала головой.

– Воин из меня никудышный, – широко улыбнулась Майя. – Я овладела в совершенстве только этим вот фокусом, и все.

– Он нам очень пригодится на ледяном Севере, – заметил Тарик.

Мимо них прошла певица в вуали: они с менестрелем шли к реке.

– Вы держите путь на север? – поинтересовалась женщина. – Но зачем? К северу отсюда ничего нет – только лютый-лютый холод.

– А еще моржи, – вставил Роллан. – Страсть как хочу увидать моржей. Если, конечно, они правда существуют.

– Я же тебе говорил, Роллан, они существуют, – напомнил Тарик. – Я их видел.

– Слонов безногих с плавниками видел? Вот увижу сам, тогда поверю.

– Мы идем в город саамов, – сказала Абеке менестрелям. – Вы там бывали?

– А, город саамов, – кивнул лютнист. – Я и позабыл, что отсюда до Арктики есть еще какие-то города. Да и кто туда пойдет…

– Как-то раз, много лет назад, мы пытались туда попасть, верно, любимый? – Женщина в вуали взяла своего спутника за руку и обошла кругом. – Торговцы нас предупредили, что саамы гостей не жалуют. А мы им и говорим: но уж по развлечениям-то они наверняка истосковались? Вот мы и отправились в путь…

– И что вы думаете? – подхватил мужчина. – Даже за городские ворота нас не пустили.

Он сыграл аккорд на лютне, словно подытожив свой рассказ. И пара, пританцовывая, ушла.

– Как же они без торговцев?.. – спросила Абеке. Ураза, лежавшая подле нее, потянулась, и Абеке задумчиво погладила леопарда по голове, отчего тот утробно замурлыкал. – У меня в деревне не было ничего из железа: ни горшков, ни кастрюль, ни лопат – вообще ничего. Все это привозили торговцы. Если мы прикупим здесь всякой железной утвари и привезем саамам, быть может, они пустят нас в свой город?

Тарик кивнул:

– Хорошо придумала.

Он достал из своего кошеля несколько монет и отдал Абеке. Она сразу отправилась за подношениями, Ураза, неслышно ступая, пошла за ней.

Через несколько минут до Мейлин донеслись гневные вопли с другого конца лагеря.

Она встала и подняла было руку, чтобы вызвать Джи, но в последний миг все-таки сдержалась.

– Абеке с Уразой еще там? – спросила Мейлин.

– Жди здесь, – велел ей Тарик и побежал на шум.

Но в Мейлин полыхало пламя, на месте ей не сиделось. Она бросилась за Тариком, а за ней увязался и Роллан. Присматривать за костром и вещами остались Конор и Майя.

Посреди лагеря по земле катались двое мужчин: они ожесточенно дрались, а один таскал другого за волосы. Выдра Люмио, дух зверя Тарика, сидела у него на плече. Силы Тарика возросли, и он легко, как выдра ныряет в воду, кинулся в гущу драки и разнял мужчин.

– Довольно! – воскликнул Тарик; свист и крики мигом стихли. – В чем тут дело?

– Он меня обокрал! – заявил лысый толстяк. У него шла носом кровь, рубаха была вся изодрана. – Я много лет откладывал – здесь одну монетку приберегу, там другую. И столько уже скопил, что еще чуть-чуть – и забрал бы матушку из ее вшивого городишки да прикупил бы ей ферму за городом. Всего-то чутка не хватало! А он взял да и срезал у меня кошель с пояса!

Он приподнял край рубахи, демонстрируя обрезанные концы двух кожаных ремешков у себя на поясе.

– Говорю тебе, не я это! – возразил другой. – Я же с тобой много лет путешествую, Билл. С чего бы мне красть у тебя?

– Не знаю! Но про деньги я рассказывал только тебе, и если не ты их взял, то кто же? – вопрошал Билл. Он снова плюхнулся на землю, закрыл лицо руками и разрыдался. – Я столько копил…

– Господин, ваш друг говорит правду, – сказал Роллан. – Не крал он у вас.

Мейлин взглянула на Роллана. Неподалеку в небе кружила Эссикс. Раньше, чтобы интуиция у Роллана обострилась, ему приходилось дотрагиваться до птицы. Видимо, теперь связь между ястребом и мальчиком наконец упрочилась, и птица помогала ему силой мысли.

Мужчина по имени Билл поднял взгляд, его грязное лицо исказила гримаса отчаяния.

– Но кто тогда?

Роллан окинул взглядом толпу торговцев, музыкантов и странников, собравшихся поглазеть на драку. Всем было любопытно узнать, кто же вор. В лагере воцарилась тишина.

Взгляд Роллана остановился на долговязом юнце в белой накрахмаленной рубашке и с шейным платком: повернувшись к толпе спиной, он осматривал колесо телеги. Роллан нахмурился.

– Я бы вон того щеголя проверил, – кивнул на него Роллан.

Тарик схватил юношу за руки и завел их ему за спину.

– Ты чего делаешь? – завопил щеголь.

– Колесо это, конечно, очень занятное, – сказал Роллан, – но уж, наверно, не настолько, чтобы не заметить потасовку в лагере? Или ты пытаешься не привлекать к себе внимания?

Мейлин вместе с одним торговцем обыскали юношу. В сапоге у него Мейлин нащупала какую-то выпуклость, просунула руку в голенище и достала увесистый кожаный мешочек с монетами; завязки были обрезаны. Она бросила кошель Роллану.

Юноша стал вырываться, извергая проклятия. Мейлин сжала кулаки. Пламя в ней вспыхнуло – того гляди, сожжет изнутри, если она не нанесет удар, не сотрет с лица земли Пожирателя и его приспешников. А пока, пожалуй, и этот воришка сойдет. Но Тарик держал его крепко, и Мейлин выдохнула, разжав кулаки.

Роллан приложил мешочек к поясу Билла и сравнил обрезанные ремешки.

– Мне кажется, один в один, – сказал Роллан и вернул кошель хозяину.

– Спасибо, – благодарно прошептал Билл, прижимая пропажу к груди.

– На предыдущем перепутье тоже кого-то ограбили, – сказала пожилая женщина в одежде для верховой езды, с забранными назад седыми волосами. – Это тоже твоих рук дело, Джерек?

Человек, которого она назвала Джереком, все извивался в железной хватке Тарика.

– У торговцев есть кодекс чести! – сказала женщина. – Ты его нарушил. Отныне ты изгнан из этого каравана и тебе запрещается вести торговлю на Севере.

Джерек хотел было возразить, но с десяток торговцев встали у женщины за спиной – одни скрестили руки на груди, другие достали оружие. Тарик отпустил вора. Джерек чертыхнулся, схватил из телеги узелок и убежал прочь.

Когда Мейлин и Роллан пошли в свой лагерь, Билл и его друг пожимали друг другу руки.

– Грабеж и потасовка в лагере – самое то, чтобы нагулять аппетит перед ужином, – сказал Роллан.

Мейлин замедлила шаг и поравнялась с ним. Она открыла было рот, чтобы ответить что-нибудь остроумное: тогда Роллан рассмеется или подколет ее, и у них завяжется разговор, который затянется на несколько часов кряду. Но язык словно отнялся – в горле пекло от волнения и тревоги. Мейлин ускорила шаг, обогнав Роллана, и направилась к их лагерю.

Впереди она увидела Конора: он лежал, прислонившись спиной к своему волку Бриггану, и гладил его по голове. Майя, лежа на животе, держала на ладони свою огненную саламандру Тини и серьезно с ней беседовала.

Все Зеленые Мантии разговаривали со своими духами зверей, но Майя-то оживленно общалась с нарисованной ящерицей! Возможно, она сошла с ума, но по ней не поймешь – настолько она спокойная и умиротворенная. Чего не скажешь о Мейлин.

Вдруг Джи поможет… нет! Мейлин сжала кулаки, отгоняя непрошеную мысль. Да, Джи ее точно успокоит. Но Мейлин не хотела покоя. Она хотела сражаться! Пламя в ней разгорелось еще горячее, опаляя грудь и горло. Мейлин зажмурилась, чтобы не заплакать, и снова увидела все тот же образ: ее недвижный отец, глаза его померкли.

Горло сжалось от подступивших рыданий. Мейлин открыла глаза и высвободила Джи.

Панда опустилась на землю, обернулась и посмотрела на Мейлин. Выглядела Джи, как всегда думала девочка, просто уморительно: тело белое, а лапки черные, будто на них не хватило краски, глаза, обведенные черным, как бы опущены вниз, словно ей грустно. Все в этом зверьке было округло – ее так и хотелось обнять. Мейлин собралась было снова рассердиться, что ее дух зверя не свирепый хищник, всегда готовый к бою, а безобидная панда.

Но Джи настойчиво смотрела на нее своими серебристыми глазами. Мейлин встретилась с ней взглядом, вдохнула – и внезапно все вокруг словно замедлилось.

Мейлин чувствовала, что ветер холодит ей руки, видела, что над головой раскинулось бархатно-синее вечернее небо. Шум распался на отдельные звуки, и она легко отделяла голоса от журчания воды в реке. Слышно было даже разговоры в лагере, шаги Роллана за спиной, а вслед за ними – чью-то быструю поступь, скорее даже бег.

Мейлин обернулась. На самом деле время не замедлилось. Это она, окутанная покоем Джи, так остро ощущала каждое мгновение, что все будто придержало ход.

Роллан улыбнулся ей.

– Что? – спросил он.

Роллан не видел, что его нагоняет Джерек с длинным изогнутым ножом в руке. Он метил прямо Роллану в спину.

– Роллан! – закричала Мейлин.

Спокойствие, исходящее от Джи, до сих пор ее обволакивало. Роллан не успел даже оглянуться – Мейлин уже нашла под ногой камень, подкинула сапогом, поймала и швырнула, попав Джереку в плечо.

Ошарашенный, Роллан попятился, едва не напоровшись на нож Джерека. Но Мейлин уже бежала вперед. Оставшееся расстояние она буквально пролетела, врезавшись в Джерека и сбив его с ног. По тому, как он двигался, она заметила, что сражаться его не учили – зато он кипел от злости и размахивал огромным ножом. И так просто он не сдастся.

Он замахнулся. Нож медленно приближался к шее Мейлин, и она будто увидела траекторию его движения, словно ее начертили в воздухе. Пригнувшись, она легко увернулась и врезала Джереку по почкам. Он сложился пополам, а потом снова замахнулся.

Теперь она ударила его в грудь, а потом под дых, затем резко стукнула по руке ребром ладони. Он выронил нож. Держась за свое запястье, он в страхе смотрел на нее. Потом развернулся и убежал прочь.

Роллан глядел на нее в полном изумлении. Волна спокойствия, исходившая от Джи, рассеялась, и время снова устремилось вперед в привычном темпе.

– Ты так быстро двигалась, – заговорил Роллан. – Как ты так сумела?

– Я и не чувствовала скорости, – ответила Мейлин. – Все вокруг словно замедлилось.

Роллан нахмурился.

– Прости, Роллан, – сказала Мейлин. – Ты, верно, думаешь, что я властная и напористая, и ты бы сам с ним справился, и мне не надо вечно лезть куда не просят, и…

– Мейлин! – перебил ее Роллан, и она вдруг осознала, что он уже несколько раз повторил ее имя. – Спасибо тебе, Мейлин.

– Не за что, – ответила она и развернулась, чтобы уйти.

– Нет, я правда тебе благодарен. – Роллан замялся. – Я… когда я был беспризорником, я всегда был членом банды, но если бы кому-то из наших пришлось выбирать между мной и горячей едой… в общем, я заранее знал, что он выберет. Но с тобой… со всеми вами я впервые… То есть я пытаюсь сказать, что доверяю тебе. И для меня это много значит.

И он улыбнулся той роллановой улыбкой, которую она уже так хорошо знала. Сначала для нее он был просто мальчишкой-сиротой. Но теперь она сама осиротела: мать умерла при родах, отца убил Пожиратель. У нее не было родного дома, ей некуда было пойти, она просто пыталась выжить. Куда больше похожа на него, чем думала. Взгляд его карих глаз согревал, смуглая кожа, покрытая грязью, и широкое лицо казались до боли родными. И в этой бездне отчаяния, наполнявшей все ее существо после смерти отца, затеплился крохотный проблеск надежды.

И тут Роллан взял ее за руку. Пальцы его были теплыми. У Мейлин ни разу в жизни так громко не стучало сердце.

Саамы

Мало-помалу дорога в город саамов превратилась в едва заметную колею. Твердокаменная земля сплошь заросла травой и колючим кустарником. Если бы не карта Тарика с верным направлением, Конор засомневался бы, что они не заблудились.

Селения еще было не видать, но Конор заметил стадо оленей карибу. Серые с огромными ветвистыми рогами, эти животные мирно паслись на зеленом лугу, а за ними присматривали…

– Пастухи! – воскликнул Конор. – Ну, или оленепасы. Хочу с ними словечком перекинуться.

– Ага, давай, – с иронией сказал Роллан. – Только это… не отдавай им Священного слона или Гранитного барана. Если, конечно, сможешь удержаться.

– Роллан, – тихо пробормотал Тарик. Роллан равнодушно пожал плечами, не обратив внимания на упрек в голосе Тарика.

Конор расстроился. Ну он и глупец! Надеялся, что друзья простили его за то, что он отдал их врагу талисман Железного кабана в обмен на безопасность своей семьи. Как бы не так – не простили и не забыли.

Конор притворился, что не слышал слов Роллана, и направился к двум юным пастухам. Они сидели на траве под сенью дерева, возле которого росли розовые и лиловые люпины, и болтали.

В путешествие по Эвре Конор взял с собой пастуший посох. Толстый деревянный посох удобно лежал в руке, а его тяжесть казалась ему привычной и знакомой – как запах сосновой смолы и дров, потрескивающих в домашнем очаге, и хлеба, испеченного его матерью. После страшной битвы в Цонге и неудачи с талисманом Железного кабана посох стал для него неким утешением, пусть он и не будет никогда пасти с ним овец.

Однако сейчас он высоко поднял посох, чтобы приветствовать пастухов, как полагается.

И ждал, что они тоже помашут ему, поздороваются, возможно, даже предложат посидеть с ними в теньке. Вместо этого они вскочили и настороженно уставились на него. Оба были белокурые и красивые и выглядели не старше двадцати. Темно-синие рубашки и коричневые брюки, очень чистые, словно совсем не ношенные, сидели как влитые на их подтянутых фигурах. Пастухи так опрятно не одеваются, Конор знал это наверняка.

– Здравствуйте! – обратился он к ним. – Меня Конор зовут, я тоже пастух. Вернее, был пастухом, пока не присоединился к своим друзьям из Зеленых Мантий. Моя семья разводила овец в Центральной Эвре. А вы оленей пасете? Никогда не видал стада одомашненных оленей.

– Мы не пускаем никого в город саамов, – сказал один.

– Никогда, – вторил другой.

– Да мы совсем ненадолго, – улыбнулся Конор. – А овец вы разводите? Или только оленей?

Пастухи переглянулись, но ничего не ответили.

Конор знал, что его друзья наблюдают за ним и ждут, что он расположит к себе этих чужаков, поскольку он сам пастух. Конор вздохнул про себя, но решил не отступать.

Хотя пастухи словно воды в рот набрали, Конор разглагольствовал о разных породах овец, расспрашивал о кормлении оленей карибу и времени их сна.

Вдруг Конор наметанным глазом заметил какое-то движение в ельнике, окаймляющем луг, – там мелькали тени и блестели чьи-то глаза.

– Это… – начал было Конор, махнув рукой в ту сторону, но пастухи уже сами смотрели туда, прищурившись.

– Ох, только не это, они вернулись, – сказал один.

Юноши засвистели, отчаянно подзывая свое стадо. Олени испугались и бросились бежать подальше от леса.

Из ельника вышли тени – пятеро коричневых волков. Косматые тощие зверюги побежали к одному из оленей, а потом разделились, чтобы окружить его со всех сторон.

– Бригган! – засучив рукав, выкрикнул Конор. В предплечье вспыхнула боль, мгновение – и огромный серый волк пробудился и спрыгнул на землю.

– Там стая. Они охотятся на оленей вот этих пастухов.

Бригган завыл. Стая резко остановилась, и один из волков провыл что-то в ответ. Бригган завыл снова. Волки, казалось, задумались, но потом вожак стаи, взвизгнув, возобновил охоту, и остальные побежали за ним. Бригган зарычал и бросился следом. Конор поразился и испугался того, с какой скоростью волк кинулся наперерез стае, не дав ей добежать до оленей. Потом он прыгнул на вожака, схватив его зубами за холку, и они кубарем покатились по траве. Расцепились и припали к земле, рыча и скалясь.

Остальные волки из стаи окружали Бриггана – пятеро на одного. Конор побежал ближе к волкам; поскольку Бригган был на воле, скорость Конора возросла. Когда он мчался вперед, сжимая в руке свой посох, он ощущал небывалую силу в ногах, трава приминалась под его размашистыми шагами. Сердце бешено колотилось.

Но прежде чем Конор приблизился к волкам, вожак стаи перестал рычать. Опустив голову и едва не касаясь носом земли, он бегал по кругу, словно гоняясь за своим хвостом. Конор удивился: вожак стаи покорился какому-то одинокому волку. Правда, этим волком был Бригган, один из Четверых Павших.

Вожак взвыл и отступил в лес, остальные волки побежали следом.

Бригган подошел к Конору и подставил ему свою крепкую шею, чтобы тот его почесал и погладил.

– Молодец, Бригган, – похвалил его Конор. – Спасибо.

К ним подошли пастухи. От удивления они вытаращили глаза.

– Голубоглазый волк, – проговорил один. – Это же Бригган, да? Ну, тот самый Бригган.

Конор кивнул. И наконец-то пастухи заговорили и принялись пересказывать друг другу все легенды, которые слышали о Бриггане. Один из них взял Конора под руку и сказал:

– Пойдем, расскажем об этом Старику Хеннеру, ему интересно будет.

И, оставив своего товарища сторожить стадо, юноша побежал с Конором к маленьким воротцам в стене, окружающей селение.

– Хеннер, ты ни за что не угадаешь, что сейчас случилось! – закричал пастух человеку, стоящему за стеной. – Наше стадо оленей спас Бригган! Сам Бригган!

И он принялся пересказывать, стократ приукрашивая свой рассказ.

Сквозь маленькое оконце в воротах было видно, что Хеннер улыбается.

– Бригган! Ну и ну! А что вы тут делаете, молодые люди?

– Нам нужно встретиться с вашим правителем или… – Конор осекся. Городок был слишком маленьким – вряд ли им владеет какой-нибудь знатный вельможа вроде герцога Трансвикского. – У вас есть главный? Дело важное.

Тарик и остальные тоже подошли к воротам. Хеннер оглядел всех.

– Пиа не принимает гостей, – покачал он головой.

– У нас есть подарки для Пии и ваших жителей, – сказала Абеке, доставая из своего мешка два железных котелка и три ножа.

Хеннер вытаращил глаза. Конор заметил, что пуговицы на рубашке Хеннера, равно как и нож у него на поясе и пряжка на ремне, выточены из оленьего рога. Даже петли на воротах были кожаными. В этом городе, отрезанном от торговых путей, не хватало железа.

– Еще у нас есть вести, – сказала Мейлин. – Мы хотим предупредить главу вашего города об опасности и передать кое-какие сведения. Думаю, мы сможем вам во многом помочь. И, разумеется, уедем, как только вы попросите.

Хеннер обдумал слова Мейлин, поглядел на железную утварь в руках у Абеке и на Бриггана, сидящего возле Конора.

– Ну… – заговорил он наконец.

– Ой, да пусти ты их ненадолго, – не выдержал пастух. – К нам никогда не приезжают гости, а ты бы видел, что вытворял Бригган! Сам Бригган!

Хеннер улыбнулся и открыл ворота.

– Ладно, наверно, ничего страшного не случится. Ступайте за мной.

– Молодчина, – едва слышно шепнул Тарик Конору.

– Мы много не торгуем, – сказал Хеннер, ведя их по узкой дорожке. – Наши жители держатся особняком. Живут себе тихо.

Тут откуда-то послышался громкий хохот, и Конор испуганно вздрогнул.

– Не так уж тихо, – пробормотал Роллан.

Они проходили мимо маленького парка, засаженного люпинами, тюльпанами и лютиками. На скамье, сколоченной из деревянных дощечек и оленьего рога, сидели и болтали три девушки – это они так громко смеялись. Как и пастухи, они тоже были белокурыми, высокими и стройными. Впрочем, Хеннер, Старик Хеннер, который называл их «молодыми людьми», тоже был не намного старше пастухов. Конору пришло в голову, что, возможно, все они родственники друг другу.

Дальше на их пути встретилось маленькое кладбище, возле которого росла древняя плакучая ива.

– Гляди, – прошептала Мейлин. – На надгробиях выбиты имена, а дат нет.

Конор кивнул, но он не понял, о чем говорит Мейлин. Он никогда раньше не видел кладбищ и не понимал, чем необычно отсутствие дат.

Дома походили один на другой: все они были продолговатые и узкие, фундамент построен из серых камней, сами дома – из дерева и выкрашены красной краской. Крыши были крыты древесной корой, а печные трубы сложены из массивных неровных камней. Отличались дома друг от друга только ставнями и дверями: на каждом жилище был свой причудливый резной орнамент – цветы, деревья и леса, а еще часто встречался огромный полярный медведь.

В городе не было дорог, не видно было и лошадей или телег. Ровные тропинки, вившиеся между домами и небольшими парками, были посыпаны мелкими камешками. Просторную и открытую деревенскую площадь с ярко-зеленой лужайкой окружали тропинки и клумбы с тюльпанами.

Конор замедлил шаг и поравнялся с тремя своими друзьями. Теперь рядом с Хеннером шли Тарик и Майя.

– Красивая резьба, – Конор кивнул на ставни. – И откуда только у пастухов и фермеров время на эти художества? У меня дома главное было набить желудок.

– Им, похоже, времени на все с лихвой хватает, – проговорила Абеке, наблюдая за парочкой, которая прогуливалась по тропинке, держась за руки.

– Может, это затерянный град резчиков по дереву? – предположил Конор.

– Затерянный что? – поднял брови Роллан. – Каких еще резчиков?

– Ну, как в песне, – пояснил Конор и запел: – «На севере во граде Ледяном, что высекли из льда и снега, от ветра спрятавшись, чтоб он их не сгубил…»

– Это просто песня, – перебила его Мейлин. – Думаешь, все, о чем в песнях поется и в стихах рассказывается, было на самом деле? Раз так, то я жду не дождусь, когда же наконец встречу «пятнистого жирафа, который носом заглатывает свиней».

– О, а этот стишок помните? – встрепенулся Роллан. – «Великан свистел в дуду. Раз свисток – торчит во рту. Два свисток – застрял в…»

– Продолжай, Роллан, – сказала Абеке. – Поясни-ка, где там второй свисток застрял? Не понимаю.

– Ну, это… – Роллан умолк и пытливо уставился на Абеке, стараясь понять по ее лицу, шутит она или всерьез. Она едва заметно ему улыбнулась.

– И все-таки этот городок похож на кукольный, – заметила Мейлин. – У дочери императора были такие игрушки. Крохотные разноцветные домики для ее крохотных куколок.

– Именно. – Роллан огляделся и зашептал ей на ухо: – Даже люди похожи на… ну, они на кукол похожи.

Судя по всему, все дети и старики сидели по домам, потому что Конору попадались на глаза лишь подростки и молодые люди. Мужчины и женщины все были высокими, широкоплечими, с сильными руками и безупречно красивыми лицами. Волосы у них были белокурые или русые, и все они как один улыбались.

Конор передернулся, вспомнив Трансвик: темно, повсюду стражники с собаками, по улицам страшно ходить. Здесь же все было совсем наоборот – ярко и безупречно. И все же что-то в городе саамов было явно не так.

Бригган понюхал воздух и чихнул.

Пиа

Абеке попыталась представить, каково это – вырасти в городе саамов. Столько зелени! На досуге заниматься садоводством, гулять по парку, вырезать узоры на ставнях. Даже в детстве Абеке всегда чувствовала острую нехватку дождя, еды, урожая. Ей нужно было выживать. Времени на игры и прогулки по парку не было.

Но больше всего ей хотелось, чтобы отец и сестра гордились ею. Это желание до сих пор не пропало. Абеке стиснула в руке свой лук и прибавила шагу.

– Можно нам встретиться с вашими Зелеными Мантиями? – спросил Тарик у Хеннера.

– Э-э… у нас их нет, – ответил Хеннер. – Нам они и не нужны.

Не нужны? Даже в маленькой деревушке Абеке жили Зеленые Мантии – те, кто хранил Нектар, кто проводил церемонию соединения, когда детям исполнялось одиннадцать. И не важно, где жил ребенок – в Эвре, Нило или где-то еще: если ему было предначертано обрести связь с духом животного, это происходило. Но без Нектара ребенок мог заболеть, сойти с ума или даже умереть.

Абеке подумала, что со стороны жителей это непростительная глупость – не пускать Зеленых Мантий в селение.

Хотя, опять же, куда подевались все дети?

Хеннер остановился возле домика, где женщина пропалывала в огороде грядки с горохом и салатом.

– Пиа, у нас гости, – обратился к ней Хеннер.

Пиа медленно выпрямилась. Оказалось, что она старше всех, кого Абеке видела в городе, хотя ее светлую кожу не избороздили морщины, а темно-русые волосы не тронула седина. На ней было темно-синее платье чуть ниже колена, отороченное красной тесьмой и с желтым воротником, отделанным бахромой. Все жители носили похожую одежду, пошитую из одной и той же материи, и одинаковые сапоги с загнутыми вверх носами, но желтый воротничок был только у Пии. Абеке предположила, что это своего рода знак ее отличия – как эполеты на плечах у генералов или ее собственная зеленая мантия.

– Вы проделали долгий путь, – проговорила Пиа. – Простите, но саамы не развлекают гостей.

– Вон тот мальчик связан с Бригганом, – сказал Хеннер. – Он отогнал волчью стаю, которая напала на наше стадо. А у девочки из Нило есть железо.

Абеке протянула Пне котелки и ножи. Женщина уставилась на подарки таким взглядом, словно узрела все золото Цонга, и взяла их в руки.

– Это… это очень любезно с вашей стороны. Спасибо.

Пиа улыбнулась, и у Абеке как-то разом исчезли все тревоги. Странный городок, длинное путешествие, негостеприимный прием – все забылось при виде этой искренней улыбки. Абеке всегда была настороже и знала, что нельзя быть слишком доверчивой, но как за такой теплой улыбкой может скрываться злое сердце?

– Мы можем с вами поговорить? Много времени это не займет, – сказал Тарик.

Пиа сжала губы, но потом снова улыбнулась и пригласила их в дом.

Маленькая гостиная была опрятной и чистой: на деревянных скамьях лежали кожаные подушки, на столике стояли крохотные фигурки животных, вырезанные из кости. На стенах висели оленьи рога, опущенные вниз, а на их концах – светильники со свечами. Пол устилал ковер, сплетенный из еловых корней.

Они сели, и Мейлин сразу заговорила, словно слова вертелись у нее на языке и она не могла больше выносить тишину.

– Цонг пал, – сказала она.

Пиа вздохнула.

– Новый Пожиратель восстал, созвал остатки армий и бесчинствует, – продолжил Тарик. – Раз Цонг покорился захватчикам, то скоро дойдет очередь и до Эвры. Если падет Эвра, город саамов падет вместе с ней.

– Вы проделали столь долгий путь, чтобы предостеречь нас? Но у нас нет солдат, нам нечем помочь, – сказала Пиа. – Город наш очень маленький…

– Мы ищем Шуко, – перебил ее Тарик.

На мгновение воцарилась тишина, Пиа замерла и так глубоко задумалась, что казалось, будто она спит с открытыми глазами.

– Это огромная полярная медведица, – подсказал Роллан. – Которая из легенд.

В них еще город ваш упоминается. Нет, не припоминаете?

Пиа перевела взгляд с Роллана на Тарика и рассмеялась.

– А, Шуко! Ну, сейчас ее тут нет, но, полагаю, к ужину она пожалует, – и Пиа снова рассмеялась.

У Тарика омрачилось лицо от разочарования. Абеке надеялась, что это не сулит ничего плохого.

– Мудрецы из Зеленых Мантий обнаружили несколько легенд, в которых говорится, что Шуко бывала в вашем городе, – сказал Тарик. – Если верить легендам, последний раз ее видели в городе саамов.

– Да, я знаю эти легенды, – кивнула Пиа. – Но они древние. Если Великая Шуко и появлялась у нас в городе, то давным-давно ушла.

– Раньше она пила воду из пруда, – сказал Тарик. – Можно его посмотреть?

Пиа замялась, но потом снова расплылась в широкой улыбке.

– Конечно. Но пруд этот для нас священен, поэтому не касайтесь, пожалуйста, воды. Ступайте за мной.

В северной стороне города росли две древние ивы. Под сенью их ветвей скрывался пруд. Жители обложили его булыжниками по кругу, а дно устлали гладкими, плоскими камнями. Вода была такой чистой и прозрачной, что даже на глубине в несколько футов Абеке разглядела камни на дне. По поверхности воды гуляла рябь, но Абеке не чувствовала ветра.

– Это пруд Шуко, – сказала Пиа. – Она… легенда гласит, что раз в год она приходила сюда и пила воду.

– Как Шуко сюда приходила, если город обнесен стеной? – спросил Роллан.

– Думаете, невысокая стена – преграда для Великого Зверя? – отозвалась Пиа. – К тому же это было давным-давно, тогда еще и стену-то не построили. – Она показала на фигуру полярной медведицы, высеченную из неровного белого камня.

– Мы почтили ее память этим мемориалом, но мы знать не знаем, где она прячется все эти годы.

– Интересно, как это у вас получается – врать и не краснеть, – сказал вдруг Роллан.

Пиа вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

– Роллан, – прошептала Абеке. Может, он так и не научился почитать старших? Попробуй только она заговорить в таком тоне с отцом, ее бы мигом выпороли.

– Вы дерзите, юноша, – сказала Пиа.

Роллан пожал плечами.

– Извините. Но это правда. Вы что-то скрываете.

Эссикс не сидела у Роллана на плече. Быть может, ложь Пии была настолько очевидной, что Роллан понял это и без птицы? Или же его интуиция, упроченная связью с духом зверя, становилась все сильнее.

– Вы говорите, Шуко приходила сюда еще до того, как построили стену, – сказала Мейлин. – Но дерево сплошь заросло оленьим мхом, а значит, стена очень старая. Возможно, ее построили до времен Пожирателя.

– Вчера ночью мне приснился сон, – заговорил Конор. – Я думал, это просто обычный сон, но нет. Понимаете, о чем я? – Абеке кивнула. С тех пор как Конор обрел связь с Бригганом, ему порой снились вещие сны. – Я помню этот пруд из своего сна, – продолжал Конор. – К нему шла толпа стариков, на лицах у них было нетерпение.

И без того бледная Пиа побледнела еще сильнее.

До сих пор Абеке не выпускала Уразу, чтобы никого здесь не напугать, но теперь ей нужна была помощь леопарда. Она медленно протянула руку ладонью вверх над прудом, словно подзывая воду, как непослушного щенка. Потом быстро стиснула пальцы в кулак, и Ураза спрыгнула на землю.

Пиа отпрянула, испугавшись появления еще одного Великого Зверя, хотя Ураза, как и Бригган, была не больше обычного леопарда. Ураза, мягко ступая по земле, подошла к пруду и наклонила голову, словно собиралась попить.

– Никому нельзя пить эту воду! Ни человеку, ни зверю, будь он Великим или самым обыкновенным! – вскричала Пиа. – Пруд священный!

Леопард понюхал воду и попятился, оглядываясь на Абеке; девочка поняла, что с водой что-то не так.

– Не волнуйтесь, она не хочет пить.

Абеке села у кромки воды, положив руку на Уразу, отчасти для того, чтобы успокоить Пию; ей также хотелось прояснить мысли, а это всегда происходило благодаря их связи. Сейчас они были разрознены, но их можно было сложить, словно кусочки мозаики, которые вырезала из рога газели Чинве, глава Зеленых Мантий в ее деревне. У Абеке это всегда хорошо получалось. Заклинательница дождя. Чинве нарекла ее новой Заклинательницей дождя в деревне, но из-за связи с Великим Зверем Абеке пришлось уехать оттуда. Сейчас, гладя Уразу по шее, она снова почувствовала единение с водой, словно встретилась со старым другом. Она смутно слышала разговор за спиной – Тарик, Пиа и Роллан говорили по очереди. Но Абеке обратила свои мысли к воде. К Пие. К жителям города. Детей нет, стариков тоже. Конору приснился сон. Ворота и стена. Старик Хеннер.

Все кусочки мозаики сложились в цельную картину у Абеке в голове. Она знала эту историю. В Нило бытовала легенда о древе с плодами, даровавшими вечную молодость, и двух деревнях, жители которых уничтожили друг друга, а заодно и дерево.

От напряженной тишины, казалось, дрожал воздух. Абеке встала.

– Знаете, Пиа, – повернулась она к женщине. – Странное дело, что у вас в городе нет ни детей, ни стариков. А в этой воде, которую пила Шуко, есть что-то необычное. Ураза это чует. А еще Конору приснился сон, что старики идут к этому пруду. Сдается мне, вы гораздо старше, чем выглядите. Да и Старик Хеннер, наверно, на самом деле старый. Всем жителям города уже много лет. И связано это с прудом Шуко.

Роллан посмотрел на воду и отступил на шаг назад.

– Вода эта какая-то неестественная.

– Вы же не думаете, что… – начала Пиа.

– А может, мы все выпьем воды из пруда? – предложил Тарик. – Проверим, права ли Абеке.

– О, а ты что думаешь, Тини? – спросила Майя саламандру, сидящую у нее на ладони. – Хочешь жить вечно?

– Подождите. – Пиа вздохнула и присела на камень возле пруда. Потом по очереди посмотрела каждому в глаза, словно что-то проверяя. И снова вздохнула. – Ну ладно. Шуко и правда приходила сюда каждый год в день Нового года и пила воду. Местные всегда обходили стороной пруд, верили, что это действо священно. Когда я была юной, мама сказала мне, что пока Шуко ждет чистая вода в пруду, мы будем под ее защитой. Но мне было любопытно, я хотела своими глазами увидеть Великую Полярную медведицу. Поэтому, когда я стала градоначальницей, я построила свой дом возле пруда и из года в год наблюдала за Шуко.

Взгляд Пии затуманился, словно мыслями она вернулась в прошлое.

– Она была огромной и страшной, но в то же время невероятно прекрасной. Словно сама луна спускалась с небес испить нашей воды. Шуко, кажется, не была против моего общества. Я просто молча смотрела, как она утоляет жажду, а потом уходит прочь. Так прошло почти тридцать лет, и мы ни разу не нарушили своего ритуала.

Но однажды она не появилась. Я пришла к пруду, наблюдала, ждала, но Шуко не появлялась. Традиция прервалась. И вот рано утром, до рассвета, я опустилась на корточки и сама попила из пруда, дабы не нарушать ритуала.

Пиа замолкла.

– Вода изменила вас, – сказал Тарик.

Пиа кивнула.

– Все тело как будто оцепенело. Каждая косточка горела, по мышцам и коже разливался жар. Тогда я уже была бабушкой, но начала молодеть. С тех пор вода сохраняет нашу молодость. Некоторые решили не пить воды и прожили обычную человеческую жизнь. Другие устали от долгой жизни, перестали пить, состарились за считанные годы и мирно умерли. У тех, кто пьет воду, не рождается детей. Все, кто нынче живет в городе, пьют воду. Кроме нас, никого нет.

– Думаете, Шуко пила воду, чтобы жить вечно? – спросила Мейлин.

Пиа покачала головой.

– Раньше вода была бурой, как в реке, но чем дольше не приходила Шуко, тем чище и прозрачней она становилась. Потом совсем поголубела. Много лет назад до меня дошли слухи из Арктики, что Шуко заморозила себя и свой талисман во льду. Полагаю, вода вобрала в себя ее силу, а ее связь с этим прудом наделила его живительной магией. Если вы найдете Шуко и разбудите, вода может потерять свою силу. Тогда все саамы умрут.

– Это страшный риск, – сказал Тарик, – но страшнее будет, если Пожиратель одержит победу. Мы должны найти ее.

– Все равно я ничем не могу вам помочь. – Она с тревогой посмотрела на Роллана и отвела взгляд. – Можете остаться на ночь, но завтра уходите. Постоялого двора у нас нет, так что спать вам придется в конюшне. Другие могут узнать тайну пруда. Если она откроется, люди потянутся сюда со всех концов света. Может начаться война из-за этой воды.

– Конечно, – сказал Тарик. – Мы сохраним вашу тайну.

Абеке пробормотала, что тоже не разболтает. Конор и Мейлин одновременно сказали: «Унесу эту тайну в могилу».

– Я умею хранить тайны, – сказала Майя.

– Какие тайны? – спросил Роллан.

Пиа вздернула бровь и кивнула. Их слова ее не успокоили.

Пиа угостила их ужином у себя дома – лепешками с тонко нарезанной олениной, луком и репой. Похожее блюдо Абеке часто ела дома с семьей, не хватало только пряного аромата жгучего перца и приправ. Она силой подавила эти чувства, пытаясь забыть о тоске по дому. Просто вспомнила, как отец обтачивал древки стрел, как сестра пела, стряпая ужин. Она скучала по ним сильнее, чем по аромату перца и домашних приправ, но острая боль в сердце напомнила ей о том, что они по ней, скорее всего, не скучают.

Она закрыла глаза, мысленно залечивая трещинки в сердце. Теперь она Абеке из Северной Эвры, Абеке из Зеленых Мантий, Абеке, которая, возможно, никогда не вернется домой. Ураза прижалась головой к ее руке и потерлась о ладонь. Абеке наклонила тарелку, чтобы леопард доел остатки оленины.

Когда они устроились на свежей соломе, устилавшей пол конюшни, Тарик заговорил о том, что завтра они отправятся на Север и попытают удачу в Арктике.

– Конор, может, тебе сегодня как раз приснится вещий сон, который подскажет нам верное направление? – спросила Абеке.

– Я уж постараюсь, – с улыбкой ответил Конор.

– Значит, мы просто будем искать место, где Шуко сама себя заморозила? – сказал Роллан. – Ладно, признаю, Пиа нам не наврала об этом, но вы как-то легко ухватились за эту идею.

– А почему бы и нет? – сказал Конор, бросая палку, чтобы Бригган ее принес.

– Но это же странно. Никто больше так не думает? – Роллан посмотрел на друзей. – Медведица сама себя заморозила? И как, интересно, можно это сделать?

– Я знаю способов десять, – сказала Мейлин. – Умные люди в Цонге постоянно себя замораживают.

– Ч-чего? – пробормотал Роллан.

– Весьма удобный способ пережить жаркое лето, – пояснила Мейлин.

– Фу! – фыркнул Роллан, всплеснув руками.

Мейлин слегка улыбнулась, но Абеке заметила, что улыбка быстро исчезла с ее лица.

– А я-то думал, ты умеешь отличать, когда люди лгут, – ухмыльнувшись, вполголоса проговорил Конор.

– Ладно, не важно. Так или иначе, Пиа знает об этом побольше нашего, – сказал Роллан. – Думаю, она нам поможет.

– Но не можем же мы ее заставить, – усомнился Тарик.

– Я могу ее дом поджечь или еще чего, – зевнув, предложила Майя.

Абеке села и уставилась на нее.

Майя рассмеялась.

– Шучу, шучу! – Она устроилась на скошенной траве и тихо пробормотала: – Я могла бы сжечь ее дом. Но не стану. Мы с Тини и мухи не обидим, правда, Тини? Конечно, не обидим, ты мой гений с липкими лапками!

Утром Абеке проснулась, потому что Ураза расчихалась от запаха сена. Вытянувшись во всю длину своего тела, она лежала рядом с Абеке. Она стала лениво поглаживать леопарду живот, и Ураза замурлыкала. От ее утробного урчания могли проснуться все остальные.

Внезапно из окна послышался какой-то шум. Сердитые крики. Вряд ли так кричали похожие на кукол жители города саамов.

Абеке поднялась, и тут проснулись и стали вставать остальные. Вместе они побежали на городскую площадь. Сперва Абеке заметила брешь в стене. Кто-то проломил в ней дыру, через которую мог пролезть человек. И оказалось, что именно так в город попало несколько чужаков.

– Шейн! – воскликнула Абеке.

Перед дырой стояло пятеро захватчиков, но Абеке не могла отвести глаз от Шейна – светловолосого, широкоплечего юноши, со смуглым лицом и руками, загоревшими под цонгезским солнцем. Его улыбка пробудила в Абеке воспоминания: их многочасовые совместные тренировки, смех, рассказанные шепотом истории; она вспомнила, как они стояли на носу корабля: ветер дул им в лица, оставляя на губах соленые брызги, и им казалось, что весь мир лежит у их ног. До встречи с Шейном Абеке не знала, каково это: быть с тем, кому она нравится, кто уважает ее и хочет, чтобы она была рядом.

Абеке чувствовала, что ее друзья не на шутку разозлились, слышала, что они достали оружие, но она пошла к Шейну пожать ему руку. К ее удивлению, он шагнул навстречу с распростертыми объятиями и крепко прижал ее к груди.

– Я скучал по тебе, Абеке, – прошептал он ей в волосы. – Я так рад, что ты здесь.

Абеке закрыла глаза, и их тут же защипало от слез.

– А ну руки убери! – заорал Конор и, оттащив Абеке в сторону, встал лицом к лицу с Шейном, сжимая в руке свой посох.

Бригган, готовый в любую секунду броситься на врага, стоял рядом.

– Только тронь еще раз Абеке, и я тебя на лопатки уложу, захватчик несчастный!

Рядом с Конором стояла Мейлин, но она не стала тратить время на угрозы, а просто вышла вперед, сжав кулаки. Шейна загородил собой высокий цонгезец, и когда Мейлин нанесла удар, он его отразил. Тогда она замахала кулаками, но мужчина не поддавался и в конце концов ударил ее ребром ладони.

Мейлин отступила и выпустила Джи. Панда села позади нее, внимательно рассматривая траву. Выглядела она совершенно безобидно, но Мейлин улыбнулась, снова сжала кулаки и сказала:

– Давай-ка еще разок попробуем.

– Конор, Мейлин, прекратите! – сказала Абеке. Они с Уразой стояли перед Шейном.

– Мы не хотим сражаться, – заговорил Шейн. – Пожалуйста. Мы просто хотим поговорить.

– Вы нам стену проломили – какие уж тут разговоры! – подал голос Старик Хеннер.

– За это прошу прощения, – ответил Шейн. – Нам не открыли ворота, а мои спутники весьма нетерпеливы. Я починю ее собственными руками, обещаю.

– А я прикончу тебя собственными руками, – процедила Мейлин сквозь зубы.

Абеке и Ураза не шевелились.

– Столько воды утекло! И на вашей, и на нашей совести много смертей, – продолжал Шейн. Голос его был таким же теплым, как масло, тающее на горячем хлебе. – Пока еще кто-нибудь не погиб, давайте поговорим, прошу.

Теперь Абеке рассмотрела спутников Шейна. Кроме цонгезца, по бокам стояли двое, которых в последний раз они видели в Трансвике. Светловолосая Талия держала в руках свою лягушку, как какой-то уродливый мячик для игры, правила которой знала только она. Ана, на шаг позади нее, сидела на корточках рядом со своим ящером-ядозубом и поглаживала его, как кошку, но ее темные глаза неотрывно следили за Зелеными Мантиями – она с ненавистью смотрела на них из-под пелены длинных черных волос.

С другого бока стояли два крепких воина: один сидел верхом на воле, у другого под ногами лежала кареглазая рысь. Оба показались Абеке знакомыми, будто она видела их раньше в рядах захватчиков. Но амайянку рядом с ними она не узнала. У этой женщины была смугловатая кожа, темные глаза и прямые черные волосы. Рукава и подол ее фиолетового дорожного платья украшала бело-желтая вышивка. На плече у нее сидел печальный ворон. Но больше всего внимание Абеке привлекло ее красивое лицо – оно было подернуто глубокой грустью.

– Ладно, говорите, – согласился Тарик. – Мы слушаем.

– Тарик, – прорычала Мейлин. Она чуть согнула колени и сжала кулаки. – Мы знаем, чего они хотят и на что пойдут, чтобы это получить. Давай сразу с ними разберемся.

– Мейлин, – сказал Тарик. – Подойди сюда, пожалуйста.

Некоторое время Мейлин раздумывала, но потом согласилась. Абеке подошла к друзьям, и все шестеро, сгрудившись в кучу, тихо разговаривали. Ураза с Бригганом, как часовые, стояли между ними и захватчиками, на всякий случай оскалив зубы.

Мейлин и Конор сердито смотрели на Абеке. Она думала, что и Роллан одарит ее таким же гневным и недоверчивым взглядом, но он, казалось, ничего не замечал и то и дело оглядывался на захватчиков.

– Мы не можем сейчас уйти, – сказал Тарик. – Пока мы будем бродить по Северу и искать Шуко, Шейн и его дружки выбьют сведения у Пии и доберутся до талисмана раньше нас.

– Значит, будем сражаться, – сказала Мейлин.

– Сомневаюсь, что мы их одолеем, – возразил Тарик.

– Я уложу Шейна, – вызвался Конор. – Даже не сомневаюсь. Прям сплю и вижу, как он на земле валяется.

– Сон вещий? – поддел его Тарик.

Конор смутился.

– Просто образно выразился. В смысле мне не ночью это снится, а я наяву в подробностях представляю. В уме.

– Короче, грезишь наяву, – подсказала Мейлин. – Ты представлял, как снова и снова лупишь его по морде.

– Ага, вроде того, – сказал Конор.

– Да, я тоже об этом мечтал, – пробормотал Роллан.

– Шейн не сделает нам ничего плохого, честное слово, – сказала Абеке. – Видите, он даже не выпустил свою росомаху. Он редко ее выпускает при встрече с нами. Верный признак того, что сражаться он не хочет.

– Ничего плохого? – переспросила Мейлин, и в ее глазах вспыхнула ярость. – Он в рядах тех, кто разрушил мой дом и повинен в смерти моего отца. Я такое не прощаю.

Абеке закрыла глаза и медленно их открыла.

– Да, это страшно, несправедливо и непростительно. Но Шейн не такой, он другой.

Он искренне верит, что поступает правильно, как и я когда-то.

– Он. Наш. Враг, – отчеканила Мейлин, словно объясняла это ребенку.

– Я знаю, что он на стороне врага, – сказала Абеке. – Но я верю, что однажды он увидит истинное лицо Пожирателя.

– Так, значит, ты втайне надеешься, что Шейн отречется от всего, во что верит… и полностью изменит свое мировоззрение? – подняла брови Мейлин.

– Это возможно. Все-таки со мной так и было.

– Ага, я и смотрю, как оно у тебя изменилось – чуть ли не бегом побежала обнимать этого прихвостня Пожирателя.

Абеке вздрогнула.

– Хватит, – пресек их спор Тарик, сердито нахмурившись. – Им нас не рассорить. Сперва мы их послушаем, а потом…

Внезапно раздался какой-то хруст, словно кости раздробили молотком. Абеке быстро подняла взгляд: Шейн упал на одно колено, а из носа у него хлестала кровь. Мейлин со сжатыми кулаками стояла чуть поодаль, но далековато для такого удара. Правда, Абеке уже много раз видела, как быстро Мейлин умеет передвигаться.

– Мейлин, не надо! – закричала Абеке.

На мгновение Абеке будто вновь оказалась в битве при храме Динеша: стоит по колено в воде, воздух такой влажный, словно проникает в каждую пору и пробирается ей в горло. Захватчики роятся вокруг них, точно муравьи около упавшего куска хлеба. Вражеский солдат замахивается на нее мечом, но вдруг его останавливает изогнутая сабля Шейна. Этот мальчик, которого она должна считать своим врагом, спас ее.

А сейчас у него идет из носа кровь от удара Мейлин.

Спутники Шейна закричали и достали из ножен мечи.

– Ну же! – выкрикнула Мейлин. – Вас я отделаю так, что кровь не только из носа пойдет! Уж я постараюсь как следует.

На Мейлин двинулся вол, и она прыгнула, оттолкнувшись от его головы, но он тут же встал на дыбы. Она быстро перекувыркнулась в воздухе и приземлилась прямо перед человеком, который до этого сидел на воле, пока тот его не скинул.

– ХВАТИТ! – раздалось сразу несколько голосов, но разъяренный вол с пеной у рта ринулся к Мейлин.

Она приготовилась схлестнуться с бегущим зверем, но Абеке увидела, что Джи семенит ему наперерез.

– Джи! – взвизгнула Мейлин и потеряла равновесие.

Джи обратила свой спокойный серебристый взгляд на Мейлин. И потом, всего за мгновение до удара, Джи посмотрела на несущегося к ней вола. У Абеке отвисла челюсть: вместо того чтобы врезаться в панду, вол остановился как вкопанный, пал ниц и начал лизать лапу Джи.

– Хватит, – снова сказала Пиа. Абеке поняла, что вместе с ней «хватит» кричали Тарик и Шейн.

Пиа все это время стояла на городской площади. На лице ее застыла все та же улыбка, хотя здесь только что была драка. Абеке начала сомневаться в ее искренности.

– Никаких драк в городе саамов, – объявила Пиа.

– Пиа, – обратился к ней Тарик, положив руку Мейлин на плечо, чтобы успокоить ее. – Как видите, гостей у вас прибавилось. Если вы будете разговаривать с Шейном, я бы хотел присутствовать.

Она кивнула и ушла, Тарик с Шейном отправились следом. Абеке надеялась, что Шейн обернется, тогда она шепнет ему, что ей жаль, что все так вышло, ободряюще улыбнется или еще что-нибудь сделает.

Но он шел, понурив голову и прижав какую-то тряпицу к кровоточащему носу.

– Абеке, Конор, присмотрите за… – Тарик кивнул на Талию с Аной, двух воинов и незнакомую женщину, – и за Мейлин, – прибавил он.

Абеке кивнула. Она нисколько не сомневалась, что ее леопард одолеет любого другого духа животного. А после того, что устроила Мейлин, у нее бешено колотилось сердце, мышцы были напряжены до предела, всем своим существом она рвалась в бой. Но с кем сражаться? С дружками Шейна? С Мейлин? А может, с самой собой? Абеке положила руку Уразе на голову и тяжко вздохнула. Она постарается сохранить мир. Ради Шейна.

Айдана

Эссикс пропала. Все стояли на городской площади с оружием наготове, духи зверей сидели рядом, и только Роллан чувствовал себя незащищенным, словно голым. Вот почему у него тряслись руки, во рту пересохло, и он старался не смотреть на женщину с вороном. Другой причины быть не могло.

Пока никто на него не смотрел, Роллан спрятался за дом и пошел вдоль городской стены.

– Эссикс! – звал он шепотом ястреба. – Пожалуйста, Эссикс, вернись.

На самом деле он ее не винил. Сложно находиться среди людей, которые ждут от тебя только всяких бед. Он научился на горьком опыте уличной жизни в Конкорбе, что на месте стоять нельзя. Застрянешь где-нибудь надолго – и хулиганы тебя разыщут и побьют. Утащат обрывок одеяла и краюшку хлеба, которые ты припрятал про запас. А то и вовсе убьют.

Роллан это прекрасно понимал. Просто ему хотелось, чтобы Эссикс почаще была рядом, утверждала за ним славу свирепого воина, на стороне которого сражается верный дух зверя. На улицах, если ты с виду выглядел безобидным, любой мог тебя задирать.

– Эссикс, – прошептал он снова дрожащим голосом.

Роллану не давала покоя стычка с Шейном и его спутниками. Нет, этого не может быть. Роллан знал, что это просто невозможно. Но она так похожа на… Он покачал головой, злясь на самого себя, что его выбило из колеи это поразительное сходство.

Роллан зашел за домик с резными и разукрашенными ставнями. Услышав шаги с другой стороны, он подумал, что это идет один из высоких, стройных, светловолосых жителей города.

Но это была она.

Ее волосы, прямые, густые и черные, как крылья ворона, сидевшего у нее на плече, ниспадали до талии. Глаза – большие и темные, а кожа того золотисто-коричневого оттенка, что корочка у лучших сортов хлеба, лицо широкое. У Роллана перехватило дыхание. Несколько лет ее лицо казалось ему самым красивым на свете. И потом каждый день, год за годом, он искал его в толпе на улицах Конкорбы, хотя душой понимал бессмысленность этих поисков. Несколько лет назад он наконец отказался от этой затеи. Окончательно и бесповоротно бросил поиски, перестал думать о ней и мечтать с ней встретиться. Он был уверен, что ее нет в живых.

И вдруг за океаном, в этом странном маленьком городке на краю света он снова увидел ее лицо.

«Это не она, точно не она», – сказал он про себя.

Но тут она подняла руки, и он заметил, что они дрожат. Она потянулась было к нему, но ее руки безвольно упали. Она оглянулась и снова повернулась к нему. Глаза ее были широко раскрыты, словно она никак не могла насмотреться на него.

– Роллан, – прошептала она. – Это и правда ты?

Он кивнул. Голова шла кругом. Ноги будто налились свинцом.

– Роллан, – повторила она и заплакала.

Она села на камень, и Роллан тоже присел – ноги его не держали. Он ощущал тепло ее руки рядом со своей и не верил, что она – настоящая. Это происходило наяву, а не в отчаянных мечтах маленького мальчика.

Она была рядом с ним.

– Меня зовут Айдана. Но… ты, наверно, знаешь, кто я такая? – спросила она.

Он кивнул, не в силах выдавить ни слова.

– Прости меня, – продолжала она. – Мне очень, очень жаль. Ты ведь это понимаешь? Я бы тебя не бросила, будь у меня… будь я… если бы я тебя не любила.

Она не вытирала слез, и они бежали по ее щекам.

Сердце Роллана будто окаменело. Как-то раз в Конкорбе он увидал на улице одинокую девочку: она сидела и плакала. Все проходили мимо, не обращая на нее никакого внимания, но он подошел, чтобы спросить, не нужна ли ей помощь. И тут на него набросились ее дружки, ударили по голове и украли две монетки, которые он заработал, выпрашивая милостыню. Когда девочка бросилась наутек вместе со своими приятелями, она уже не плакала, а хохотала.

Вспомнив тот случай, Роллан обернулся – а ну как кто-нибудь опять на него нападет? Но никто не выпрыгнул из засады.

– Можно я… Я понимаю, что мою вину за твои страдания ничем не загладить, но можно я объясню, почему так поступила? – спросила Айдана.

Он снова кивнул – что ему еще оставалось делать?

Она набрала в грудь воздуху, и слова полились из нее потоком, словно она долгое время хотела его выплеснуть.

– Я не хотела… не хотела тебя бросать. Ты мне веришь? Отца у меня не было, только мать, которая не расставалась с бутылкой. Когда мне исполнилось одиннадцать, я не прошла церемонию Нектара. А когда мне было четырнадцать, мне явился Вайкрус. – Она показала кивком на ворона, который сидел на ветке дерева. – Мы связались без Нектара. – У меня было такое чувство… – Она прижала руки к голове, – словно меня разорвали на части. Голова раскалывалась от боли, живот скручивало… Очень больно. Несколько дней я, кажется, пролежала в бреду, а когда очнулась и пришла в себя, моя мать исчезла, а Вайкрус остался. Он всегда со мной.

Ворон уставился на Роллана круглым глазом.

– Я жила с этой болью, мне было очень плохо. И в то время я забеременела тобой…

Роллан, я пыталась. – Ее голос дрогнул. – Ты был таким чудесным ребенком! Когда я держала тебя на руках, то чувствовала себя почти здоровой. Но в другое время…

У нее потемнели глаза.

Из раннего детства Роллану запомнилось только ее лицо, ее красивое лицо – его образ, будто вырезанный на камне, запечатлелся в его сердце. Но когда она заговорила, в памяти вспыхнули и другие воспоминания: ее лицо искажено от гнева, она кричит. Бросает бутылку в переулок, стекло разбивается, и осколки, разлетаясь во все стороны, царапают ему щеки. Мать размахивает руками, бьет по камням, а он, до смерти напуганный, сидит, съежившись в комок, на лестнице. А потом, продрогший до костей, бродит один по улицам и неустанно ищет ее, и находит спящей на камнях. Сворачивается в калачик рядом с ней, крепко прижимается, чтобы согреть своим теплом, согреться самому и убедиться, что на этот раз она никуда не уйдет.

– Порой я забывала, кто я и кто ты, – сказала Айдана. – Как-то раз ты заплакал ночью, и я проснулась. Мы ночевали на чердаке какого-то заброшенного дома, и в бреду мне показалось, что ты крыса, которая бросается на меня. Я тебя схватила и чуть… чуть не… – у нее снова дрогнул голос. – Тогда я поняла, что тебе нельзя оставаться со мной, не то случится страшное. И я принесла тебя к большому дому в центре города. Перед этим я последила за той семьей. У них было много детей, а вечером окна ярко горели, словно хозяева совсем не скупятся на свечи. И я подумала, что они смогут о тебе позаботиться. Может, даже полюбить тебя.

Роллан не припоминал никакого дома. О чем она говорила?

Айдана быстро смахнула слезы и продолжила:

– Сперва я умыла тебе личико. Потом вымыла твои ручки и крохотные ножки. У тебя… у тебя не было башмаков, но я хотела, чтобы ножки у тебя были чистенькие – тогда новая семья поняла бы, что ты мальчик хороший. Потом… потом я расцеловала тебя в обе щеки, велела хорошо себя вести и ждать, когда за тобой придет новая семья. Потом я постучала в дверь и… убежала.

Роллан не осознавал, что плачет, пока не почувствовал холод на щеках. Он дотронулся до них – пальцы стали влажными.

– Я стояла на другой стороны улицы, потом увидела, что в доме открылась дверь. Я знала, что они возьмут тебя и позаботятся о тебе, ведь ты был таким хорошим мальчиком.

Они бы сразу это поняли. И я поскорее ушла. И… несколько следующих лет стерлись из памяти, разум у меня помутился. Но каким-то чудом я выжила. Вайкрус таскал мне фрукты с деревьев и хлеб, который хозяйки студили на подоконнике. Даже когда мне было очень плохо, Вайкрус меня не бросал. Правда, иногда он меня кусал и царапал когтями. Ему тоже было плохо от нашей связи.

Айдана рассеянно провела пальцами по щеке, и Роллан заметил на них множество бледных шрамов. Он посмотрел на старые шрамы у себя на запястье и подумал: не Вайкрус ли их ему оставил?

– Когда Зериф меня нашел, я была на волосок от смерти. Он дал мне выпить Желчи, и постепенно мой разум прояснился. Желчь излечила нас обоих от этой ужасной болезни. Зериф нас спас, Роллан. Спас нас с Вайкрусом. Я ему жизнью обязана. Поэтому, разумеется, я и служу ему – ему и Королю Рептилий. Он вовсе не приспешник Пожирателя, как ты считаешь. Они ходят по свету, ищут людей вроде меня, до которых Зеленым Мантиям дела нет.

Айдана окинула Роллана взглядом, заметив, что на нем нет зеленой мантии, и одобрительно улыбнулась. Потом ее улыбка угасла.

– Роллан, скажи же что-нибудь, – тихо проговорила она. Роллан провел языком по пересохшим губам и едва слышно шепнул:

– Мама?

Она схватила его руки и начала их тереть, словно согревая. Так она делала, когда он был маленьким.

Один вопрос не давал Роллану покоя, и он боялся его задавать, но все же решился и спросил:

– Когда ты поправилась, ты искала меня?

– Да, – сказала она с явным облегчением. – Конечно, искала. Я вернулась к тому дому, но его продали, а новые хозяева не знали, куда переехали прежние владельцы. Я надеялась, что твоя новая семья живет за городом – на свежем воздухе, где еды вдоволь и много животных. Вы переехали в деревню?

Что он мог ответить? Да, она видела, как кто-то открыл дверь. Но она ушла и не узнала, что хозяева захлопнули ее, увидев на пороге маленького оборванца. Сколько, интересно, он просидел под дверью этого большущего дома, сколько прождал, что его туда впустят, как обещала мама? А сколько потом бродил по улицам и искал ее, пока не сдался и не заснул в какой-то яме?

Рассказать ей, как он долгие годы голодал и постоянно дрожал от страха, чувствовал себя брошенным и одиноким? Как всеми силами пытался выжить и мечтал о матери, которая прижмет его к груди, как он уснет, убаюканный биением ее сердца? Или лучше соврать, не тревожить ее?

Но решить Роллан не успел: ворон его матери пронзительно каркнул и, расправив крылья, взмыл в небо. Откуда ни возьмись появилась Эссикс и с криком устремилась к ворону. Птицы поравнялись в воздухе и, выставив вперед лапы, стали царапать друг друга.

– Нет! – заорала Айдана. – Оставь его в покое!

– Эссикс! – крикнул Роллан.

Ястреб промчался мимо Роллана, но тут же вернулся, пронзительно вскрикивая и пытаясь схватить ворона когтями. Тот отчаянно отбивался, громко каркая.

– Эссикс, не трогай его!

Эссикс развернулась и взмыла в небо, чтобы держаться подальше от Вайкруса.

– Эссикс? – хлопая глазами, спросила Айдана. – А, ну конечно. Ты ведь один из тех, кто связан с Четырьмя Павшими.

– Извини, – сказал Роллан. – Не знаю, с чего вдруг она на него набросилась.

– Ничего страшного. Вайкрус не ранен. – Айдана взяла руку Роллана в свои и сжала. – Не хочу, чтобы мешали нашей встрече.

Роллан улыбался и хотел радоваться, но ему было не по себе. Тогда, давно, Эссикс предупредила его, что от Зерифа надо бежать без оглядки. Чутье не подвело ее тогда и с тех пор не подводило ни разу. И в его памяти были свежи воспоминания о Зерифе и захватчиках, убивших отца Мейлин.

Роллан хотел прижаться к матери, положить голову ей на грудь под подбородок, как в детстве, и утонуть в ее объятиях. Но их разделяли годы, проведенные в одиночестве на улицах, смерти от рук захватчиков и даже эта схватка ворона и ястреба.

– Мне… мне надо проверить, как там мои… ээ… друзья, – запинаясь, пробормотал Роллан и ушел, пока не передумал. В груди вдруг закололо, словно от сердца оторвали кусок.

Роллан шел медленно, но сердце у него колотилось, как бешеное. Его била дрожь, кровь кипела в жилах, тело жаждало движения.

Роллан хотел найти того, на кого можно свалить вину за боль, что он испытывал, и от души поколотить его. Но вместо этого он побежал. Изо всех сил напрягая мышцы, промчался мимо домов и вдоль стены.

Возле дома Пии Роллан остановился. Из открытого окна доносились голоса. Роллан перевел дух и неслышно подошел ближе, прямо к окну.

– Говори Пие что хочешь, Шейн, но не думай, что и я на твою ложь поведусь! – кричал Тарик. Всегда невозмутимый Тарик зашелся в гневе. Видно, для него битва при храме Динеша тоже не прошла бесследно.

– Пожалуйста, Тарик, – спокойно говорил Шейн, не обращая внимания на его гнев. – Не волнуйся. Ты же знаешь, что обезопасить Пию и ее город могу только я.

Тут Роллан услышал шаги за спиной и отпрянул от окна. По дорожке к колодцу шла Пиа с кувшином. Тарик с Шейном продолжали спорить.

– Подслушал что-нибудь интересное? – спросила Пиа, опуская кувшин в колодец. Она выглядела уставшей, даже ее неизменная улыбка не скрывала печали.

– Послушайте, Пиа. Я не из Зеленых Мантий и в чужие дела носа не сую. Пускай каждый своим делом занимается. Но я видел, что сделали Шейн и его сообщники. От них пощады не жди. Они любого убьют, кто встанет на их пути.

– А какой у них путь? – спокойно спросила Пиа, наливая воду в кувшин.

– Разрушения, – ответил Роллан. – Превосходства. Везде опасно. Если пришел Шейн, то вслед за ним вскоре пожалует армия захватчиков. От них не спрятаться. Везде опасно, и жизнь больше не будет прежней. Цонг пал. Они повсюду – и в Нило, и в Эвре. Прошу вас. Если вы нам не поможете, не только вам не видать вечной жизни – все погибнут и все будет разрушено.

Пиа кивнула. Казалось, она не сильно удивилась, а Роллан вдруг подумал, что она наверняка помнит войну с первым Пожирателем, ведь она такая старая.

– Вы знаете, где найти Шуко, – сказал он. – Пожалуйста. Все равно ее найдут и разбудят, а талисман заберут. Не мы, так захватчики.

Пиа сжала губы. Она окинула взглядом город, будто смотрела на него в последний раз. Увидев выражение ее лица, Роллан подумал, что сейчас она ему солжет.

Но тут из окна донеслись громкие голоса Тарика и Шейна, и Пиа вздохнула.

– Извини, надо вернуться к гостям, – сказала она и направилась к дому.

Эссикс вскрикнула, кружа в небе, и в эту секунду Роллан заметил, что Пиа засунула руку в карман фартука, словно проверяя, на месте ли спрятанная вещь.

Роллан бросился за ней и догнал в маленькой кухоньке.

– Что вы прячете? – спросил он, показав на карман фартука. – Что у вас там?

Пиа по-прежнему улыбалась, хотя ее улыбка больше походила на гримасу. Она снова засунула руку в карман, но на ее лице появилась нерешительность.

– Я хотела отдать это одному из ваших. Думаю, вы с друзьями быстрее найдете Шуко, чем эти незваные гости.

Правда. Она говорила истинную правду.

Вдруг Эссикс снова предупреждающе вскрикнула, и Роллан вздрогнул. Обернувшись, он увидел, что мимо открытой кухонной двери пролетел Вайкрус и устремился к Айдане, которая вышла из маленькой рощицы.

– Роллан? – позвала его Айдана, и в эту секунду Пиа бросила что-то тяжелое во внутренний карман роллановой мантии и поспешно ушла в гостиную.

Роллана сбило с толку внезапное появление матери, и он не обратил внимания на выражение лица Пии. Он заглянул в карман – там лежал компас.

Зачем Пиа дала ему компас?

Волоча ноги, Роллан вышел на улицу. Яркий солнечный свет резал глаза, и он быстро заморгал.

– Роллан, все хорошо? – спросила Айдана, подходя ближе. – Ты убежал.

«Видимо, семейная черта», – подумал он.

Но ведь теперь его мать – живая, настоящая – была здесь. Это лицо, которое так часто являлось ему в снах, не было плодом воображения жалкого одинокого сироты. И сердце болело там, где от него будто оторвали кусок.

– Прости меня, – сказала она.

И Роллан ей поверил. Ей правда было жаль. Все ее слова – правда. Она болела, разум ее помутился, она пыталась его защитить. И вот она нашла его. Так почему же на душе гораздо тяжелее, чем тогда, когда он думал, что она умерла?

– Останься со мной, – попросила Айдана. – Прошу тебя.

С языка чуть не сорвалось, что он останется. Но он сдержался и посмотрел на дом, откуда доносились громкие голоса Тарика и Шейна.

– Шейн славный малый, – сказала Айдана. – Честное слово. Я сама много раз видела, сколько хорошего он делает.

– Я видел… другое, – возразил Роллан.

– Он ярый защитник тех, кто пострадал от двуличных Зеленых Мантий. Они прячут от всех Нектар, хотят вовлечь нас в свои тайные планы.

Роллан не хотел с ней спорить, но слова сами сорвались с языка:

– Нам не нужны ни Зеленые Мантии, ни захватчики.

Айдана покачала головой.

– Зериф спас мне жизнь, Роллан. Я его не брошу. Мне тяжело было бросить тебя, и я больше никогда так не поступлю с теми, кто мне дорог. К тому же мы даем Желчь людям, которые страдают от болезни связи. Уже сотни спасли! Король Рептилий наведет порядок во всем Эрдасе! Вступай в наши ряды. Стань творцом нового мира, – и Айдана умоляюще простерла к нему руки.

Эссикс не было рядом, она не могла его остановить. И Роллан, спотыкаясь, бросился вперед и упал к ней в объятия. Мать крепко прижала его к себе, обвив руками. Его руки безвольно повисли вдоль туловища, он ее не обнял. Потом он почувствовал, что она прижалась щекой к его макушке, подбородком ощутил спокойное биение ее сердца. Впервые в жизни он чувствовал себя в безопасности, но лишь отчасти. Душа его нестерпимо болела.

Опасное

Путешествие

Когда Роллан проснулся, у него бешено колотилось сердце. Ему приснился кошмар: черный ворон с необъятными крыльями хотел выцарапать ему глаза.

Роллан вытер лицо рукавом, пытаясь прогнать из памяти страшный образ. На рубашке остался мамин запах.

Он закрыл лицо руками и глубоко задышал, силясь не заплакать. У него было такое чувство, будто в сердце вбили клин и ударили по нему молотком, расколов надвое. Годы, проведенные на улице, ожесточили его, сердце словно покрылось коркой, как босые ступни – наростами. Немало усилий он приложил для того, чтобы стать сильным и циничным. Вспомнив об этом, он едва не рассмеялся. Да, он стал таким, но при одной лишь мысли о матери на глаза наворачивались слезы.

Ее болезнь была столь сильной, что довела ее до сумасшествия. Но по крайней мере она бросила его не потому, что ей было плевать. Это утешало. Где же были Зеленые Мантии со своим драгоценным Нектаром и громкими обещаниями, когда его матери исполнилось одиннадцать? Они тоже ее бросили.

Желчь излечивает болезнь от связи! Осознав это, Роллан резко сел. Абеке уверяла всех, что Шейн не замышляет дурного, и вот доказательство того, что захватчики помогают людям. Они излечили его мать. Его родную мать. Он вновь обрел семью.

Роллан встал на четвереньки и пополз туда, где лежали его сапоги и мантия. Мягкая скошенная трава примялась под его весом. Он прижал ладонь к полу и вдруг напоролся на гвоздь. Резко выдохнув от боли, он упал.

Неподалеку, лицом к нему, спала Мейлин. Уже очень давно Роллан не видел ее такой спокойной и умиротворенной. После того как Пожиратель и его приспешники напали на них без предупреждения и убили отца Мейлин, она была сама не своя. Захватчики отняли у нее семью, а теперь благодаря им он встретил свою мать.

Роллан посмотрел на дверь. Он изо всех сил сдерживался, чтобы не броситься к выходу, мышцы напряглись до предела. Там его ждала мать, ждала и надеялась, но, если он придет к ней, она отведет его к Зерифу и тем головорезам.

Он рвался бежать к ней со всех ног, но вместо этого, сидя в темноте конюшни, быстро принял другое решение.

– Мейлин, – прошептал Роллан, тряся ее за плечо. – Мейлин, просыпайся. – Она резко подскочила, вмиг сжав кулаки. – Надо идти, – сказал он, – прямо сейчас.

Мейлин разбудила Тарика и Майю, а Роллан растолкал Конора и Абеке. Все без вопросов обулись.

Выйдя на улицу, они прошли мимо дома, где ночевали Айдана и ее спутники. Окно было открыто настежь. Роллана трясло, но он смотрел вперед и не заглядывал внутрь, опасаясь увидеть напоследок ее лицо. Однако на душе стало только хуже. Он представлял, как мама беспокойно спит, а потом просыпается на рассвете, ищет его и понимает, что он ушел. Роллан не оглядывался, хотя сердце обливалось кровью.

Откуда-то прилетела Эссикс и уселась ему на плечо. От ее веса у него аж ноги подкосились.

Абеке с Уразой шли во главе: леопард лучше всех находил дорогу в кромешной тьме. Все молчали. Роллан пролез за Абеке сквозь проем в стене, подождал, пока город саамов не скрылся из виду, и только тогда заговорил:

– Спасибо, – сказал Роллан.

Остальные поравнялись с ним и Абеке.

– За что? – спросил Конор. Он держался как можно дальше от Роллана, словно ему было неприятно идти рядом с ним.

– Спасибо, что доверились мне, когда я сказал, что пора идти. – Роллан достал из кармана компас. – Его дала мне Пиа. Думаю, он приведет нас к Шуко. Я не хотел рассказывать там, потому что Шейн и его дружки могли подслушать. Подумал, что лучше уйти, пока они спят.

– Молодец, Роллан, – сказал Тарик.

Роллану не хотелось признаваться даже самому себе, что была еще одна причина. Возможно, ему хватило сил бросить Айдану, потому что он сбежал внезапно. Может, когда кончится война, ей тоже хватит сил бросить Зерифа? Мысли о семье – своей собственной семье, матери – были ему важнее всех талисманов на свете.

Роллан поравнялся с Конором.

– Привет, Конор, – тихо сказал он. – Здравствуй, Бригган.

Волк повернул голову и посмотрел на Роллана немигающим взглядом. Мальчик увидел в нем неодобрение.

– Слушай, я извиниться хочу, – начал Роллан. – Я не сразу понял, что ты Железного кабана отдал, только чтобы семью спасти. Тогда мне показалось, что ты повел себя как эгоист. И… ну, теперь-то я все понимаю. Это не эгоизм был вовсе, а наоборот – бескорыстный поступок.

– Спасибо, – пробормотал Конор. – Но я-то знаю, что ужасно поступил…

– Нет, не ужасно, – покачал головой Роллан. – Ну, хотя бы не так ужасно, как то, что ты делаешь.

Конор уставился на него ошеломленным взглядом.

– А что я делаю?

– Да хотя бы то отвратное рагу из мяса и травы, которое ты приготовил нам в Цонге. И шутки про овец, которые ты рассказываешь каждому встречному. Просто ужас! А твой запах! Силы небесные, как у Пожирателя в отхожем месте!

Конор выдавил улыбку.

– Тебе нравятся шутки про овец, я же знаю. Ты смеялся, я видел.

– Ну ладно, ты меня раскусил, – признал Роллан. – А с кабаном, конечно, сложно было придумать что-то другое. Я был к тебе несправедлив. Прости.

Бригган подошел поближе, подставив свою пушистую спину под руку Роллану, и некоторое время они шли молча. Бригган был большим. Не таким огромным, как Великие Звери, но мохнатым и клыкастым хищником. Когда Роллан был беспризорником, собак обходил стороной. Они могли отобрать объедки или, что еще хуже, погнаться за тобой и загрызть насмерть. А теперь Роллан шел бок о бок с волком и гладил его серый мех.

Ураза вышагивала рядом с Абеке, но Мейлин держала Джи в спячке. Панда просто не поспевала бы за ними, хотя Мейлин вообще редко ее выпускала. А вот Эссикс всегда была на воле. Роллан чувствовал, что она где-то слева. Отдыхает, наверно, на дереве, ведь она летает куда быстрее, чем они идут. Роллан тихонько просвистел три раза: так он подзывал ее, когда она была ему нужна.

И он услышал в ответ ее вскрик – так Эссикс посмеивалась над ним.

Он и не ждал, что она прилетит на его зов. Хотя было бы неплохо. Чувствуя на плече ее вес, он забудет о том, что на сердце тяжело.

– А ты не думал, почему Шейн, Зериф и вся их компания всегда оказываются там же, где и мы? – спросил вдруг Конор.

– Думал, – вздохнул Роллан. – Может, кто-то из наших выдает? – Он не удержался и бросил взгляд на Абеке. Очень уж дружелюбно она встретила Шейна.

– Не Абеке, – помотал головой Конор.

– Но тогда кто?

Разумеется, не Мейлин. И не Тарик. Конор был слишком честным и прямолинейным, он точно не шпион. Майя тоже вряд ли: Шейн и Зериф находили их задолго до того, как она к ним присоединилась. Ну и сам Роллан, конечно, тоже не выдавал своих. Должно найтись другое объяснение.

Тарик шел впереди с компасом.

– Исправные компасы показывают строго на север – на край света, – сказал Тарик. – А этот, кажется, ведет нас на северо-запад. Возможно, приведет нас прямо к Шуко или ее тайному убежищу.

– Хорошо бы так, – пробормотал Роллан.

На рассвете они добрались до скалистого северного побережья Эвры. Едва небо посветлело, поднялся ледяной порывистый ветер, который хлестал Роллану в лицо, оставляя на губах привкус соли. Здесь Эвру от Арктики отделял лишь узкий пролив.

– Там на берегу деревня, – сказал Роллан, прикрыв глаза ладонью от холодного слепящего солнца.

– Где? – спросил Конор, пристально вглядываясь вдаль.

– Вон, видишь? – махнул Роллан рукой.

– Я вообще земли не вижу, – сказала Мейлин. – Кругом одно море.

– У тебя зрение заостряется, – догадался Тарик. – Любопытно. Да, по карте видно, что на побережье есть деревня арду. Арду живут только в Арктике, но за плату переправляют людей через пролив – особенно эвранских охотников на тюленей и моржей.

– Моржей, – хмыкнул Роллан. Его так просто на веру не возьмешь. Не существует в природе морских слонов с гигантскими бивнями.

– Нужно как-то дать о себе знать, – сказал Тарик.

– Сейчас попробуем, – улыбнулась Майя. Она вытянула руку, и ее саламандра Тини перебралась к ней на ладонь. Майя что-то прошептала Тини или дохнула на него, а потом осторожно сжала пальцы в кулак. Она подняла руку над головой, и Роллан услышал какой-то треск, словно веточки в костре занялись огнем. Воздух вокруг Майи накалился, но дыма не было, и в кулаке появился какой-то сгусток. Роллан завороженно смотрел на ее руку.

Внезапно Майя разжала кулак, и Роллан попятился: в небо взметнулся огненный шар не меньше седельной сумки, разбух, померцал и погас.

– Так пойдет? – спросила Майя.

– Пожалуй, да, – улыбнулся Тарик.

Вскоре к ним подплыл на лодке приземистый бородатый старик в ушанке из оленьего меха. Судно было сделано из сшитых вместе шкур, натянутых на костяной каркас, будто на скелет какого-то зверя. От лодки, судя по всему, рыбацкой, разило рыбой и тюленьим жиром. Роллан с опаской ступил в нее. Лодка качалась от каждого движения и всплеска воды. Места в ней было мало, поэтому Бриг-ган и Ураза ушли в спячку, став татуировками на руках Конора и Абеке. Эссикс кружила над ними в небе. Роллан улыбнулся. Он немного сердился, что птица не села ему на плечо, но умей он летать – не сидел бы сейчас в тесной лодке, а невесомо парил бы в небе.

Тарик заплатил рыбаку золотой монетой. Тот сразу налег на весла, и лодка стала быстро удаляться от берега Эвры. Роллан напоследок оглянулся: может, мать стоит там в тумане? Но берег был пуст.

– Все удобно устроились? Или только я сижу на куче дохлой рыбы? – поинтересовалась Абеке.

– Я самую тухлую выбрасываю за борт, – сказала Мейлин.

Рыбак-арду бросил грести.

– Чего-чего ты делаешь?

– О… – пролепетала Мейлин, и Роллан заметил, что у нее вспыхнуло лицо. Едва ли это было смущение – Роллан сомневался, что Мейлин хоть раз за всю жизнь было неловко. Она кашлянула и вытерла руки о борта лодки. – Простите. Это, наверно, была ваша еда? Честное слово, я выбросила совсем протухшие, они и в еду-то не годились.

Старик отвернулся, вглядываясь в воду.

– Не все такие привередливые, – сказал он.

Внезапно лодка дернулась, словно натолкнувшись на огромный подводный камень. Но откуда ему взяться? Поблизости не было ни скал, ни суши. Кругом одна вода.

– Возьми! – закричал рыбак, сунув Тарику второе весло. – Ударь, когда он всплывет! А не сможешь – греби!

Роллан и ребята беспокойно заерзали и стали всматриваться в воду.

– Не шевелитесь, а то лодка перевернется и без этого чудища! – велел Тарик.

– Чудища? – переспросил Роллан. – Какого такого чудища?

– В воде, Роллан, как и на суше, тоже есть хищники, – пояснил Тарик.

С другой стороны лодки раздался жуткий рев, и Тарик сразу ударил по воде. Роллан сгреб в охапку несколько рыбин.

– Можно бросить их в воду! – заорал он. – Чтобы отвлечь его!

– Нет! – вскрикнули рыбак и Тарик.

Что же делать? Ураза и Бригган не могут сражаться с этим чудищем в воде. От талисманов толку тоже мало: Гранитный баран наделяет способностью высоко прыгать, а Священный слон увеличивает дух зверя – ни тем ни другим морское чудище не одолеть. Да и как сражаться с тем, чего даже не видишь?

О лодку снова что-то ударилось. Старик-арду продолжал быстро грести – Роллан даже не подозревал, что в нем, таком маленьком и старом, кроется столько силы.

Люмио сел Тарику на плечо, и тот опустил руки в воду.

– Тарик! – воскликнул Конор.

Роллан, выпучив глаза, ждал, что из воды выпрыгнет какая-нибудь зубастая тварь и откусит Тарику руки. Но вместо этого по воде от его рук пошли круги, словно в нее бросили камень. Лодка тоже задрожала.

– Тарик, в чем дело? – спросила Абеке.

– Люмио наделяет меня способностью управлять теми, кто обитает в воде, – объяснил Тарик. – Волнами я посылаю ему приказ оставить нас в покое.

Спустя какое-то время напряжение спало, и рыбак стал грести медленнее.

– Я могу сесть на весла, – предложил Роллан, беспокоясь, что старик устал.

– Ясное дело, можешь, – усмехнулся старик. – Только нам надо до берега доплыть, а не барахтаться в воде как раненые тюлени.

Роллан насупился.

– Думаю, мы от него ушли, – сказал Тарик, и старик хмыкнул. – Ну, может, он хотя бы потерял к нам интерес.

– Не давай больше этим гигантским людоедам угощений, – дрожащим голосом сказала Майя. – Хорошо, Мейлин?

От качки Роллана затошнило, и он забыл о своих страхах. Он больше не грустил и не злился, что старик так пренебрежительно отозвался о его умении грести. Наконец впереди показался скалистый берег.

– Гм-м, а я думал, Арктика сплошь льдом покрыта, – сказал Тарик.

– Ну, льда там с лихвой хватает, не волнуйтесь, – старик лукаво улыбнулся.

– Погоди, разве ты тут раньше не бывал? – удивился Роллан.

Тарик покачал головой.

– Нет, но всегда мечтал. Хочу побывать во всех уголках Эрдаса и увидеть его красоту.

Роллан выбрался из лодки и оказался в деревне арду. Их встретила старуха со сморщенным, как печеное яблоко, лицом и яркоголубыми глазами. Тарик разговорился с ней и спросил совета, как выжить в ледяной Арктике.

– Во льдах живут только Отмеченные арду, – сказала он. – Мой сын выпил Нектар и связался с зайцем-беляком. И сразу ушел в ледяные земли – там живет его дядя, у него дух зверя – горностай. Выжить в вечной мерзлоте могут только те, кто связан с северными животными.

– Вы там бывали? – спросил Тарик.

Женщина покачала головой.

– Они сами к нам приходят. Мы не знаем, где их найти.

«Хорошо, что у нас есть компас Пии», – подумал Роллан.

– В Эвре намного теплее, – сказал Конор. – Почему вы живете тут?

– Нам здесь нравится, – ответила старуха. – Наши Отмеченные родственники приходят в гости. К ветру и воде мы привыкли. А по ночам мы иногда ложимся на землю и смотрим, как пляшет небо.

Пляшет небо? Роллан подумал, что, наверно, от холода и одиночества арду тронулись умом.

Местные с радостью продали им провизию для путешествия, а еще шубы из толстого оленьего меха с капюшонами, рукавицы чуть ли не по локоть и высокие сапоги на шипованной подошве.

Закутанный в кожу и меха с головы до пят, Роллан сразу вспотел. Чувствуя, как капли пота сползают по спине, щекоча и покалывая кожу, словно под одеждой копошатся пауки, он мысленно проклинал эти тяжелые одеяния. Уж лучше холод!

Однако спустя несколько часов он передумал. Земля сменилась снегом, а снег – бескрайними, словно океан, ледяными просторами.

Там и тут на глади заледеневшей равнины, словно волны в спокойном море, топорщились гребни. Налетавший ветер поднимал в воздух снег, тонкой поземкой запорошивший лед. Солнце, отражаясь от снега, до боли слепило глаза. Спустя несколько часов Роллан закрыл их и попробовал идти вслепую.

Потом он прищурился, чтобы хоть как-то разбирать дорогу, и вдруг заметил вдалеке черные точки среди льда. Точки приближались. Этими черными точками оказались нос и глаза.

– Полярный медведь, – прошептал Тарик.

– Шуко? – спросила Мейлин.

Тарик покачал головой.

– Нет, маловат будет. Но даже обыкновенный полярный медведь – самый опасный хищник в здешних краях. Лучше держаться от него подальше.

Они сделали крюк, чтобы обойти стороной место, где охотились полярные медведи, и направились на север. Полчаса дорога была спокойной, как вдруг слева от них задвигался сугроб. Но это был вовсе не сугроб – огромный полярный медведь поднялся на задние лапы, и команда в ужасе застыла на месте. Наверняка ведь это страшное чудище – не обычный белый мишка?

– Шуко? – пропищал Роллан.

Медведь открыл пасть (у Джи голова и та меньше!) и заревел. Роллан заметил, что мех у него вокруг рта заляпан кровью, и в страхе попятился. Медведь замахнулся длинной лапой с черными когтями, но Роллана не задел. Мальчик отшатнулся и шлепнулся на лед.

Но тут Бригган предупредительно зарычал, отгоняя медведя прочь, а Ураза, которую Абеке вывела из спячки, припала к земле и тоже дала понять, что с ней лучше не связываться.

Майя стянула рукавицы, закрыла глаза и ударила кулаком правой руки по ладони левой. И тут же из нее посыпались огненные искры, словно в угасающий костер подбросили полено. Зрелище было захватывающим, но искорки быстро исчезли, даже не долетев до земли.

Медведь проводил взглядом потухшие искорки, а потом, замахнувшись своей мощной лапой, снес с земли обмерзший ледяной коркой сугроб. Друзей засыпало снегом и осколками льда. Один кусок размером с кулак ударил Роллана по плечу, и он снова рухнул на землю. Стряхнув снег с глаз, он увидел, что медведь вразвалку уходит прочь. Кажется, он их совсем не испугался.

Путешественники молча смотрели, как медведь исчезает в белоснежной равнине, сливаясь в единое целое с просторами Арктики.

– На большее я не способна, – прошептала Майя, – а ему хоть бы хны.

– И это был обычный полярный медведь? – спросил Роллан. – Он же просто громадный!

– Шуко гораздо больше, – сказал Тарик.

Бригган теперь был начеку, принюхивался и останавливался, вглядываясь вдаль, так что мало-помалу Роллан успокоился. Больше никаких опасностей здесь их поджидать не могло. Сколько хватало глаз, простиралась лишь эта заледеневшая равнина.

Но ходьба сильно утомляла. Местность не менялась – все тот же ослепительно белый снег и солнце. Роллан обливался потом под слоями одежды, спина и подмышки чесались. Но открытое лицо задубело на ветру, из носа текло, глаза слезились, зубы выбивали дробь.

– Мейлин, кто-нибудь из твоих наставников в Цонге учил тебя, как перестать дрожать? Мне бы не помешал урок.

Слева послышалось то ли раздраженное фырканье, то ли стон. Может, ее рассердил его вопрос? Как ни странно, его это задело, и он обернулся, но Мейлин не увидел.

– Мейлин? – позвал ее Роллан.

Ни слуху ни духу. Как сквозь землю провалилась. У Роллана тревожно засосало под ложечкой. Он поскорее вернулся туда, где в последний раз видел ее краем глаза, и стал звать и кричать. С недавних пор он старался не выпускать ее из виду.

Эссикс вскрикнула, напугав Роллана, и села ему на плечо. Она сжала его когтями, будто предупреждая об опасности. От прикосновения птицы зрение Роллана обострилось, и он стал лучше ориентироваться на местности. Теперь он заметил, что здесь лед какой-то другой. Под ним он увидел расселину.

Осторожно передвигаясь по льду, Роллан подобрался поближе к разлому, лег на живот и заглянул внутрь.

Расселина оказалась фута два в ширину и глубиной не меньше сотни. Ее скрывал толстый слой льда со снегом, и поэтому разглядеть ее было сложно. Трещина была такой глубокой, что туда не проникал солнечный свет. Мейлин провалилась футов на десять и повисла, уцепившись за край ледяной глыбы. На ее лице застыла гримаса смертельного страха. Казалось, она вообще не может говорить или двигаться – лишь висеть, отчаянно цепляясь за выступы во льду. Руки соскользнут – и она сорвется.

– Мейлин! – закричал Роллан. – На помощь, она упала!

Роллан чуть было не воспользовался Священным слоном. Благодаря его силе Эссикс станет огромной и сумеет вытащить Мейлин, вот только щель была слишком узкой – птица туда не пролезет.

Видно, Абеке пришла в голову та же мысль: у Роллана под ногами затряслась земля – к нему мчалась Ураза. Великая Ураза. Огромная Ураза. Наверно, Абеке надела талисман, и ее дух зверя стал громадным, как Великий Зверь. В глубине души Роллану хотелось заорать и броситься прочь от надвигающегося на него гигантского леопарда, но он просто стоял и завороженно смотрел. Ураза словно сошла со страниц книги легенд – огромное вымышленное чудовище.

Рядом с Ролланом приземлилась исполинская лапа, каждый коготь которой был с человеческую руку. Словно альпинистские крюки, когти воткнулись в лед.

Ураза припала к земле и вытянула длинную лапу, но не достала до Мейлин. Она подобралась ближе к краю, и в пропасть полетели ледяные осколки. Она нагнулась еще ниже и дотянулась до плеча Мейлин. Девочка боялась отпускать выступ и ухватиться за лапу. Роллан услышал ее учащенное дыхание.

– Ну же, Мейлин, – подбодрил он ее, – Ураза тебя вытащит, хватайся за лапу. Все будет хорошо.

Вот только полной уверенности Роллан не чувствовал. В любую секунду Мейлин могла сорваться и упасть в бездонную пропасть.

– Ладно, – выдохнула Мейлин. Отпустив выступ, она быстро схватилась за Уразину меховую лапу. Ураза потянула ее вверх, подогнула лапу, а потом вдруг подбросила девочку в воздух, словно игрушечный мячик. Сдавленно вскрикнув, Мейлин вылетела из расселины, а Ураза поймала ее в лапы и бережно поставила на землю.

– Как ты? – подскочил к ней Роллан. – Цела? Мейлин?

Мейлин выпрямилась.

– Такое чувство, что я… мышь, – слегка покачнувшись, ответила она.

– Что случилось? – спросил подошедший Конор.

Мейлин откашлялась, чтобы голос не дрожал.

– Кажется, лед не везде крепкий. Под ним дыры.

Громадная Ураза почесала за ухом, и земля задрожала. Абеке сняла талисман, чтобы он не соприкасался с кожей, и Ураза тут же стала обычного размера. Потом Абеке засучила рукав шубы, и леопард превратился в татуировку.

– Кое-кто непривычен к холоду, – пояснила девочка.

– Мой мешок упал, – понурилась Мейлин. – А в нем лежала треть нашей провизии.

Все тяжело вздохнули. Они и без того путешествовали налегке. Тарик велел им снять мешки и разложил оставшиеся припасы поровну.

– Это я сглупил, не надо было раскладывать всю провизию по трем мешкам, – огорченно сказал он. – Простите, ребята, но придется нам затянуть пояса потуже.

Роллан взвалил на плечо свой мешок, в котором теперь лежала провизия, одеяло и свернутая палатка. Ноша была тяжелой, но лучше бы еды осталось побольше. Что-то ему подсказывало, что им придется голодать в этой ледяной пустыне.

Тарик достал длинную тонкую веревку и обвязал всех за пояс.

– Пусть животные побудут в спячке, – сказал он. – Веревки на них не хватит… да и еды, впрочем, тоже.

– Конечно, я только… – Роллан закатал рукав и свистнул, подзывая Эссикс. Она коротко вскрикнула – так она смеялась над ним. – Ха, Эссикс мне не повинуется. Вот тебе раз!

– Мы даже не знаем, далеко ли нам идти, – сказал Конор. – Провизия может закончиться до того, как мы найдем Шуко!

– Хочешь вернуться? – спросил Тарик.

Конор обдумал это предложение и покачал головой. Потом закатал рукав, и Бригган исчез.

Роллан вздохнул и взглянул на Эссикс.

– Видала? Ну же, давай, моя птичка, – и с самой очаровательной улыбкой протянул к ней руку.

Эссикс села ему на плечо и взъерошила волосы клювом, словно старшая сестра младшему братишке. Впрочем, на севере птица чувствовала себя как дома, а пропитание могла добыть охотой. В спячке птице делать было нечего.

А вот Роллан был не прочь ненадолго впасть в спячку и забыть о боли в груди.

Каждую ночь они разбивали лагерь и вшестером ютились в маленькой палатке. От холода у Роллана не получалось крепко заснуть, и ему мешало, что остальные ерзают во сне, сопят и храпят. Наутро он просыпался с ощущением, что ночью побывал в уличной потасовке.

Весь день они шли по бесконечным и однообразным ледяным просторам, мучаясь от голода и постоянно боясь упасть в расселину и разбиться насмерть.

Ежедневно Тарик выделял каждому по кусочку вяленого мяса, сухому хлебцу и по яблоку. Пытаясь отвлечься от голода и развеять скуку, они придумали игру, которую назвали «Лучшая еда на свете».

– Жареное мясо антилопы под горячим пряным соусом, – сказала Абеке.

– Грозди черного винограда. Медовый пряник и молочный пудинг.

– Просто кусок хлеба, – сказал Роллан, смахивая снег с шубы.

– Большущий батон горячего хлеба с хрустящей корочкой и нежным-нежным мякишем, щедро намазанный подтаявшим маслом и малиновым вареньем.

– Свежий сырой тунец, сбрызнутый лимонным соком и имбирем, а на гарнир горячий сладкий рис, – размечталась Мейлин. – А еще свежайшее мягкое манго и… – и вдруг она упала.

– Расселина! – заорал Роллан. – Скорее! Расселина, расселина!

Ухватившись за веревку, связывающую его с Мейлин, он крепко уперся ногами в землю. Остальные тоже приготовились тащить, но веревка не натянулась. Мейлин не провалилась в расселину. Она встала и отряхнулась.

– Я просто поскользнулась, – объяснила она. – Вот неуклюжая.

Роллан, смутившись, что зря всех переполошил, залился краской.

– Ну, это… Конор сказал, ты постоянно падаешь, потому что весишь много, а я за тебя вступился, – пробормотал он, помогая Мейлин стряхнуть снег и осколки льда с капюшона и рукавов.

– Ничего я не говорил! – вскричал Конор, а Роллан ухмыльнулся.

– А я и правда тяжелая, – сказала Мейлин. – Мозги много весят.

Она попыталась выдавить улыбку, но не смогла, и у Роллана снова кольнуло в груди.

Команда отправилась дальше. Роллан попробовал подозвать Эссикс. Если птица сядет на плечо, ему будет проще замечать расселины, чтобы Мейлин снова не провалилась. Эссикс слетела вниз, смахнув крылом его капюшон с головы, но садиться на плечо не стала.

– Пастуший пирог с бараниной, – сказал Конор. – Нежное мясо с картошкой и морковкой, залитое яйцом, с густой горячей соленой подливкой.

Роллан никогда не пробовал баранину. Ее иногда подавали на стол в замке Зеленых Мантий, но поскольку стол ломился от всевозможных яств, Роллан обходил стороной блюдо, от которого пахло не иначе как от старой овцы. Однако сейчас он бы ни за что на свете не отказался от баранины, если бы…

Земля ушла из-под ног – Роллан падал в пропасть.

– Расселина! – услышал он крик сверху.

В животе будто стало пусто, мышцы спины напряглись и задрожали, словно пытаясь взмахнуть крыльями, которых у него не было. Роллана охватил такой страх, что это чувство отдалось болью по всему телу. И через мгновение, которое, казалось, растянулось на вечность, он понял, что висит на волосок от смерти. Земли под ним не было – только кромешная тьма…

И вдруг – резкий рывок за пояс. Он падал не вечность, как ему показалось, а всего лишь несколько секунд – другой конец веревки был привязан к Мейлин. Сквозь трещину он услышал отчаянные крики друзей.

Роллан схватился за веревку, пытаясь найти ногам опору на льду, но они скользили.

Тут словно грянул гром – и вниз спустилась лапа громадной Уразы. Роллан потянулся к лапе, но не достал. Веревка была слишком длинной.

Роллан снова попытался опереться ногами о ледяную стену, но лишь отколол кусок льда.

– Не получается! – закричал он. – Я застрял! Застрял!

– Сделай глубокий вдох, – услышал он голос Тарика. – Мы тебя потянем, а ты отталкивайся. Ты не упадешь.

Роллан дышал учащенно, но после слов Тарика успокоился и сделал медленный глубокий вдох. Его друзья – не уличная банда, готовая бросить его в беде. Друзья вытащат, не дадут ему упасть в пропасть.

Роллан почувствовал, что его тянут за пояс, и сумел поставить ноги на стену и подтянуться по веревке. Вскоре он вылез из расселины и отряхнулся дрожащими руками.

На плечо села Эссикс.

– Ну, спасибо, что предупредила, – пробормотал Роллан.

Эссикс сунула клюв ему под капюшон, схватила за волосы и выдернула клок.

– Ай! – поморщился Роллан, но ему было даже приятно.

– Страх-то какой, – сказала Майя, в ужасе глядя в дыру, которая едва не стала могилой Роллана. Она принялась ходить вокруг расселины. – Я терпеть не могу высоту. И думаешь, что на земле тебе ничего не грозит, а потом из-под земли возникают эти пропасти, как чудовища, которые так и норовят схватить тебя и…

– Майя! – с Эссикс на плече Роллан сразу заметил неровности на льду. – Майя, стой!

Майя застыла на месте и широко раскрытыми от страха глазами посмотрела на Роллана, а потом перевела взгляд вниз. Прямо перед ней зияла расселина: лед проломился, и осколки полетели вниз – в пропасть, которой за секунду до этого здесь не было. Сквозь рыжие пряди, выбившиеся из капюшона и упавшие на лицо, Майя смотрела, как падают льдинки.

Тарик обнял ее за плечи и помог медленно отойти от края.

– Глаз-алмаз, Роллан, – сказал Тарик. – Идем дальше.

– Пирожные с грушей и сливками, – пролепетала Майя дрожащим голосом. – И целый жареный цыпленок.

Еще несколько раз встретив на своем пути расселины и едва в них не свалившись, путники окончательно вымотались. Но им ничего не оставалось, кроме как пробираться вперед. Даже с обострившимся зрением Роллан, куда бы ни посмотрел, видел лишь ледяную пустыню. Уставшему, голодному, потерявшему всякую надежду на благополучный исход их путешествия, ему было совсем не до шуток.

Ну, хотя бы Эссикс, наверное, добывает себе пропитание. Время от времени она улетала и, вернувшись спустя час, снова садилась Роллану на плечо. Однако он заметил, что ее клюв и когти не испачканы кровью и от нее не пахнет мясом.

– Ничего не нашла? – тихо спросил Роллан. Словно обидевшись, Эссикс снялась с его плеча. – Подожди. – Он тяжко вздохнул и полез в карман, где лежал кусочек вяленого мяса – его дневной рацион. Желудок тут же возмущенно заурчал, но Роллан протянул мясо Эссикс.

Птица спустилась вниз и клювом взяла угощение. Сев на плечо, она переложила мясо в когтистую лапу и, отрывая по кусочку, стала класть их в клюв.

У Роллана снова заурчал живот, и Эссикс, словно услышав это, перестала есть. От вяленого мяса остался совсем маленький кусочек. Птица взяла его клювом и положила Роллану в рот, как птенцу.

Роллан удивленно вскрикнул, но Эссикс настойчиво заверещала, и он стал жевать.

До конца дня Эссикс сидела у него на плече. А поскольку она была рядом, Роллан шел во главе команды и вовремя замечал неровности на льду, под которыми прятались расселины.

Ночью все, кроме Роллана, вымотавшись за день, спали без задних ног. А к Роллану, хоть он тоже донельзя устал, сон никак не шел.

Он думал о матери. Правильно ли он поступил, что сбежал?

«Желчь излечивает болезнь от связи, – думал он. – Мама возвращалась за мной. Правда ли захватчики такие уж плохие?»

Роллан понимал, что поступает правильно помогая Зеленым Мантиям, но они многое утаивали от него, и это было ему не по душе.

Роллан тихонько вылез из палатки поискать Эссикс, но тут посмотрел вверх и ахнул.

Сперва он подумал, что небо заволокло дымом – только он был зеленый с фиолетовым отливом. По звездному небу словно медленно текла разноцветная река. Арктика была краем диким, жестоким и опасным, но теперь Роллан понял, почему арду нравится здесь жить. Он запрокинул голову и долго, пока шея не затекла, смотрел на небо.

Роллан улыбнулся. Небо плясало.

Компас

На рассвете пятого дня в Арктике небо подернулось какой-то странной зеленоватой дымкой. Абеке смотрела на это необычное явление сквозь щелку в палатке и пыталась согреться, убедить себя, что все хорошо. Она не помнила, спала ли ночью. Ощущение было такое, что ее ударили по голове и бросили лежать на земле. Ее подташнивало и трясло от холода.

Абеке выдохнула: облачко пара застыло над ней в воздухе, и крупинки льда упали ей на лицо.

Наступило утро. Солнце залило все вокруг расплавленным золотом, но воздух не прогревался. Однако Абеке убедила себя, что чувствует себя сносно. К тому же эта необъятная ледяная равнина скоро закончится – на горизонте виднелась горная гряда, и теперь они шли к ней.

Игра про лучшую еду на свете продолжилась.

– На седьмое, – сказал Роллан, – зажаренная до хрустящей корочки форель, смазанная маслом и приправленная лимоном и тимьяном.

От холода Абеке не хотелось есть. Ее так трясло, что за час она трижды поскользнулась и упала.

На третий раз Конор помог ей подняться.

– Ты как, нормально? – спросил он.

Да, все у нее было нормально. Разве не в этом она убеждала себя целыми днями? Само собой, остальным тоже холодно. Неужели, раз она выросла в жарком Нило, ей не выдержать несколько дней в холоде? Но зубы выбивали такую дробь, что девочка не сумела выдавить ни слова.

Конор нахмурился и, сняв с себя шарф, обмотал ей шею. На удивление, Абеке сразу стало теплее. Она попыталась улыбнуться, но губы окоченели и не слушались. А Конор улыбнулся ей.

Семья в понимании Абеке означала отца и сестру, которые жили с ней в одном доме, сидели за одним столом, ругали ее, хотели, чтобы она изменилась. Но, встретив Конора, она поняла, каково иметь брата. Сблизившись с ним и с остальными из их команды, она начала понимать, что семья – это не только родные.

Абеке хотела было поблагодарить Конора, но вместо «спасибо» у нее почему-то вырвалось другое:

– Я уже давно ног не чувствую.

– Ну-ка садись, – велел ей Тарик.

Он стащил с ее ноги сапог с носком, и Абеке ахнула. Кожа была привычного смуглого цвета, а вот пальцы как-то странно почернели.

– Обморожение, – вынес вердикт Тарик и принялся яростно растирать ее ногу. Кожу жгло так, словно ее кромсали раскаленными ножами. Абеке сжала губы, чтоб не закричать.

– Знаю, это больно, – сказал Тарик, – но надо, чтобы кровь бежала по жилам, не то придется отнять пальцы. А то и всю ногу.

Конор сел рядом с Тариком, снял с другой ноги сапог и носок и тоже стал растирать кожу. Вот теперь Абеке закричала.

Боль-то ладно, ее она стерпит, а вот такое унижение терпеть было выше ее сил.

– Я… – начала было Абеке, подавшись вперед.

– Перестань, – не дал ей договорить Конор, словно прочитав ее мысли. – Когда сторожить овец приходится зимними ночами, пастухи в Эвре часто получают обморожение. Я уже это делал, так что успокойся и позволь помочь.

Абеке закрыла лицо руками. От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю и умереть, ведь ей растирал ноги мальчик ее возраста. Однако этим самым мальчиком был Конор, ее друг, и никто и никогда не делал по отношению к ней столь добрых поступков.

«Так поступает семья», – подумала Абеке.

Когда-то давно Шейн сказал ей, что семью можно найти где угодно. Абеке отняла руки от лица.

– Спасибо, – наконец сказала она.

К ногам Абеке вернулась чувствительность, и через два дня команда наконец-то добралась до горной гряды. Только оказавшись у подножия, Абеке осознала, насколько гора высокая.

– Я бы ни за что не полез на эту гору, если б сюда не указывал компас, – сказал Тарик. – Но обходной путь искать времени нет – запасы еды заканчиваются.

Пожалуй, «гора» – слово неподходящее, поскольку Абеке не заметила камней. Скорее много лет тому назад из-под земли выросла огромная ледяная стена. Громадные ледяные глыбы вознеслись под облака.

Все вздохнули.

– Лезем? – спросила Мейлин.

И восхождение началось.

Абеке то и дело хотелось вывести Уразу из спячки. Леопард так усилит способности, что он сможет без труда перепрыгивать с одной глыбы на другую. Но Ураза замерзнет, и кормить ее нечем.

Прошло несколько часов. Они забрались уже так высоко, что у Абеке кружилась голова, когда она смотрела вниз, но до вершины еще было очень далеко.

Веревка, которой они были связаны, спасала их не один раз – взбираться по скользкому льду было сложнее, чем просто идти.

К вечеру Абеке так устала, что руки тряслись, даже когда она не хваталась за ледяные выступы. Остальные тоже вымотались.

– Привал! – объявил Тарик.

– Какой еще привал? Как мы лагерь разобьем? – спросил Роллан. – Мы же на ледяной горе!

Тарик протянул ему нечто, смахивающее на гвоздь из великаньего дома.

– Достань молоток из своего мешка и вбей края палатки в лед.

Спустя считанные минуты они сгрудились вшестером под полотнищем палатки, которая колыхалась на ветру, как занавеска.

– Уютненько, – пробормотал Роллан. Абеке и Конор посмотрели на него, как на сумасшедшего. – Шучу, – буркнул он и замолчал, как будто у него не осталось сил на другое объяснение.

Тарик, разговаривая с Майей, оглядел ледяную стену и указал на какое-то место. Майя положила руки на лед, и между пальцами что-то тускло замерцало. Треснув и зашипев, лед растаял и превратился в воду, а вода – в пар; в стене появились небольшие углубления.

– Шире не надо, – сказал Тарик, и Майя сделала еще пять углублений.

– Это еще для чего? – спросила Мейлин.

– На сегодняшнюю ночь это ваши кровати, – объяснил Тарик, усаживаясь в одну из норок.

– Кровати? – переспросил Роллан. – Мне бы зад туда положить, лечь я даже не мечтаю.

– Ну, значит, стулья, – пожал плечами Тарик. – Устраивайтесь поудобнее и отдыхайте.

Абеке только-только задремала, как вдруг ее разбудил странный звук – словно по палатке молотили крошечные кулачки. Выглянув наружу, она увидела, что по горному склону катятся тысячи ледяных осколков.

– ЛАВИ… – заорала было она, но Тарик схватил ее за руку.

– Тише, это всего лишь град. Лед падает с неба. Ледяной дождь.

Лед падает с неба? Абеке снова забралась в свою норку и попыталась заснуть. Она чувствовала, как холод пробирается ей в сапоги и снова замораживает пальцы.

Все поднялись на рассвете, уставшие от недосыпа. Короткая ночь совсем их вымотала, и каждый шаг давался с таким трудом, что Абеке готова была сдаться, – но тут Конор поскользнулся.

Он был в связке между Майей и Ролланом, но они не успели поймать его. Под весом трех ребят веревка натянулась, и ноги Абеке тоже заскользили. Она попыталась за что-нибудь ухватиться, но ноги разъезжались на льду, и она со страхом поняла, что падает.

Рывок – и она остановилась, повиснув на туго натянутой веревке. Дыхание резко сперло, и она глотнула воздуха. Наверху Тарик обхватил ледяную глыбу и тянул на себя веревку, но и у него заскользили ноги. Абеке поняла, что всех ему не удержать. Она потянет за собой его, а он – Мейлин. Абеке вытащила из-за пояса нож и перерезала свою веревку.

– Нет! – закричал Тарик.

Но Абеке уже падала. Казалось, она летела целую вечность, как вдруг рухнула прямо на Роллана, который умостился на ледяном выступе. Она больно ударилась головой. От удара нож вылетел из руки; в нескольких дюймах от уступа, переходящего в отвесную стену, зияла пропасть. Абеке лежала не шелохнувшись, чтобы снова не соскользнуть.

Мейлин и Тарик смотрели на них сверху расширенными от страха и полными отчаяния глазами.

– Роллан, воспользуйся Священным слоном! – посоветовала Мейлин. Абеке удивилась, как это ей самой не пришло в голову. От голода она медленно соображала, а придумать что-то путное на таком холоде была просто не в состоянии.

– Он у меня в мешке, – сказал Роллан.

Слова его прозвучали безнадежно. Он тоже отчаянно цеплялся за лед, боясь соскользнуть с обрыва.

– А где Гранитный баран? – спросила Абеке.

– У меня! – крикнул Тарик.

– Отдай его Абеке! – сказал Роллан. – Когда она спустится, можно будет через Эс-сикс передать его по очереди остальным.

Тарик осторожно бросил талисман Абеке. Девочка не стала надевать цепочку на шею, а просто засунула его под шубу. Вздрогнув от холодного прикосновения камня к коже, она тут же почувствовала прилив сил. Ноги и руки больше не дрожали. Зрение обострилось: теперь она видела каждый обрыв.

Абеке потихоньку отодвинулась от Роллана. Теперь ей было удобно сидеть на выступе, который до этого казался смертельно опасным. Она протянула Роллану руку и помогла подняться и отодвинуться от края.

Абеке расставила ноги, приготовившись к прыжку, но от движения снова соскользнула к краю. Потом занесла ногу над пропастью и подпрыгнула.

Ноги больше не дрожали от усталости. Мысли прояснились. Она четко знала, на что способна, и прыгала по горному склону с уступа на уступ, в считанные минуты преодолев путь, который занял бы у них много часов.

На вершине Абеке ненадолго остановилась и посмотрела, не видно ли ее команды или тайного убежища Шуко. Но вокруг была лишь ледяная тундра.

Вниз она спускалась, перепрыгивая с одного непрочного уступа на другой, да так быстро, что просто диву давалась.

Абеке приземлилась на твердую землю и огляделась, высматривая Эссикс.

Она ждала, но птица не прилетала. От Гранитного барана не будет толку, если она останется одна по другую сторону горы.

Однако Эссикс все же прилетела и, медленно покружив над Абеке, села на землю неподалеку от нее. Она не смотрела на Абеке, притворяясь, что сидит на ледяном уступе от нечего делать. Но когда девочка протянула ей Гранитного барана, птица схватила талисман и улетела за горный склон.

Один за другим спустившись с горы, друзья начали поспешно разбивать лагерь. Настоящий лагерь, с палаткой, крепко стоящей на земле, и постелями, на которых можно спать лежа. Майя развела огонь, чтобы все согрелись, но без дров поддерживать его долго не смогла. Тем не менее она растопила лед, и перед сном каждый выпил по чашке горячей воды.

Наутро шестого дня Абеке проснулась с четким ощущением, что их изнурительное путешествие скоро закончится.

Шуко была где-то поблизости – на это указывал компас. Через пару часов он стал слегка подергиваться у Тарика в руке. Два часа спустя уже трясся не переставая. Все не сводили с него глаз, и вдруг он дернулся так сильно, что крышка открылась. Внутри вместо металла была полость.

У Тарика перехватило дыхание. Абеке наклонилась и увидела, что он вытащил из компаса клочок бумаги и развернул его. Там было нацарапано всего лишь одно слово: «ПРОСТИТЕ».

Арду

Несколько мгновений все молчали. Конор не умел читать, но догадался, что там ничего хорошего. Компас сломался. Они застряли посреди ледяного материка, а Шуко так и не нашли.

– Нет, – прошептала Мейлин. – Нет, не может быть. Не может…

Майя начала всхлипывать. Абеке стояла не шелохнувшись. Роллан опустился на корточки и ударил кулаком по льду.

– Роллан… – начал было Тарик.

– Я не видел, – тихо сказал Роллан. – Меня отвлекла моя… та женщина Айдана, и я не обратил внимания на Пию. Наверно, она врала. Зря я не посмотрел на нее. Простите меня.

Абеке качала головой. Мейлин медленно крутилась вокруг своей оси, словно хотела что-то найти в этой ледяной пустыне.

Конор ничего не видел. Только горная гряда и горизонт. Ни города, ни людей, ни пути к спасению. Даже если они снова отправятся на юг, еды не хватит на обратное путешествие в Эвру.

Время потрачено зря, а захватчики не сидят на месте. Возможно, этот подлец Шейн уже нашел Шуко, пока они бесцельно бродят по бескрайнему Северу.

Конор сел на землю. Он покинул отчий дом, бросил свою семью, потому что считал, что поступит благородно, если поможет в поисках талисманов. Но погибнуть в этой ледяной пустыне вовсе не благородно, а просто глупо.

– Ну что, жаждешь увидать Арктику, Тарик? – спросил Роллан. – Хочешь увидеть Эрдас во всех проявлениях его красоты?

Тарик открыл было рот, но потом, видимо, передумал и не стал говорить то, что вертелось у него на языке.

– Как думаешь, Эссикс поможет? – спокойно спросил он.

– Эссикс, ты что-нибудь видишь? – обратился Роллан к птице. – Пожалуйста, поднимись повыше и погляди как следует.

Когда Эссикс послушно взлетела, у Конора стало совсем скверно на душе. Кажется, даже Эссикс понимала, насколько безнадежно их положение, раз беспрекословно повиновалась Роллану.

Поскольку им оставалось только сидеть и ждать возвращения Эссикс, они решили съесть свои скудные порции еды. Конор надеялся, что черствого хлебца и кусочка вяленого мяса хватит, чтобы восполнить силы и вновь обрести веру, но еда провалилась в пустой желудок, только раздразнив его. Майя разожгла огонь, пытаясь всех согреть, но он быстро погас; попробовала возобновить игру «лучшее блюдо на свете», но мысли о еде только сильнее угнетали.

Тарик изучал компас, разбирая его по частям.

– Он когда-то был настоящий, но Пиа его сломала. Он вел нас в никуда.

– Она с самого начала не собиралась нам помогать, – сказал Роллан.

– Она хотела, чтобы мы погибли, а она по-прежнему проживала бы свою вечную жизнь, – холодно сказала Мейлин твердым голосом.

Майя расхаживала туда-сюда и с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться.

Спустя какое-то время прилетела Эссикс и села Роллану на плечо. Убедившись, что птица ничего не нашла, он разочарованно поник.

– Когда мы были наверху, я тоже не видел никаких селений, – сказал Конор.

– Каких еще селений? – нахмурился Роллан. – в Арктике нет городов.

– Да нет, я говорю про Ледяной град. В песне говорится, что медведица спит в Ледяном граде.

– Если только песня – не враки, – возразил Роллан.

– Не бывает в песнях врак, – сказал Конор. Абеке кивнула, и он, обрадовавшись, что она его поддержала, продолжил: – Судите сами: из песни мы узнали, что Шуко как-то связана с городом саамов – так и оказалось. Ее там не было, но ведь раньше она там бывала! Может, в словах песни кроется что-то еще.

Конор откашлялся, стиснул в руке свой посох и запел. Голосок у него был не сильный, но пастухам частенько приходилось петь, хотя обычно их слушателями были всего лишь безучастные ко всему овцы.

К западу от солнца, к северу от окияна,

За хребтом ледяным

Во льдах, средь инея и тьмы,

Медведь полярный видит сны.

Он спит и жизнь хранит саамов,

Что память чтят его за каждый вдох.

И спит медведь глубоким сном

На севере во граде Ледяном,

Что высекли из льда и снега,

От ветра спрятавшись,

Чтоб он их не сгубил…

– Погоди, «окиян» – это океан? – спросила Мейлин. – А то ведь мы уже на севере от «окияна».

– А ледяной хребет – это, наверно, та горная гряда, – сообразила Абеке.

– То бишь мы ищем ледяной город, – подытожил Конор.

– И где его искать? – поинтересовался Роллан.

– Ну, мы уже к северу от ледяных гор, – стал рассуждать Конор. – Еще одна подсказка…

– Запад, – сказал Тарик.

– Да, а в последней строчке говорится о «солнце, что окунается в воды прибрежные». Зуб даю, Шуко где-то неподалеку от западного побережья Арктики.

– По крайней мере на побережье можно будет поохотиться, – подытожил Тарик.

– Хоть на кого-нибудь… – пробормотал Роллан.

Итак, они отправились на запад. Они шагали и шагали. Шагали и шагали. На закате солнце светило им в лицо, а на восходе – в спину.

Конор пытался не считать дней. От чисел на него накатывало отчаяние. Два – осталось два хлебца; ноль – яблок вообще не осталось.

Утром они доели последние остатки еды, кто-то даже заплакал. Может, он сам. Или вообще все разом. Сил не хватало поднять голову и посмотреть.

Услышав птичий крик, он вздрогнул. Это Эссикс вернулась с разведки. Но на этот раз она тащила в когтях что-то белое. Когда она спустилась ниже, Конор увидел, что это снежная лисица. Вряд ли ее мяса хватит на шестерых, но при одной только мысли о свежей пище желудок так скрутило, что Конор согнулся от боли.

Вдруг лиса задергалась. Эссикс не убила ее. Она кружила над Конором, быстро махая крыльями, чтобы удерживаться в воздухе.

– Возьми, – настойчиво сказал Роллан. – Эссикс хочет, чтобы ее взял ты.

– О! – Конор выхватил лисицу у Эссикс и крепко прижал к себе.

Возле города саамов Бригган отвадил волчью стаю от оленьего стада. Возможно, Эссикс знала, что Бригган имеет власть над своими сородичами.

– Роллан, закатай мне рукав.

Когда предплечье обнажилось, Конор выпустил Бриггана. Волк встряхнулся всем телом, будто только что вылез из воды, и принялся радостно скакать вокруг мальчиков, как игривый щенок, а не взрослый волк.

– Бригган! – окликнул его Конор. – Я знаю, что ты рад размять ноги, но можешь поговорить с этой лисицей? Спроси у нее, может, она знает, где найти Шуко? Или хоть что-нибудь. Еду и кров.

Бригган понюхал лису, взвыл и быстро закрутился на месте.

– Кажется, он хочет, чтобы я положил ее на землю, – догадался Конор.

Едва Конор ослабил хватку, лисица спрыгнула наземь, посмотрела на Бриггана и припустила бежать на запад.

– Скорее! – закричал Конор и бросился за ней.

Теперь, когда он знал, что бежит не вслепую, он почувствовал небывалый прилив сил.

Утомленные, умирающие с голоду путешественники не могли бежать долго. Они замедлили шаг, а Бригган шел по следу лисицы, которая давно скрылась из виду. У Конора тоже обострился нюх, хотя до Бриггана ему было далеко, и он ощущал слабый мускусный запах на льду.

Роллан первым увидел что-то вдалеке. Когда они подошли ближе, Конор разглядел с десяток приземистых домиков с круглыми крышами. Они были целиком построены изо льда: стены сложены из ледяных плотно скрепленных кирпичиков.

– Ледяной город! – воскликнул Конор.

– Если это город, то я целое войско, – пробурчал Роллан.

Откуда-то вышли собаки и яростно облаяли путников. Позади них стояли люди с гарпунами и костяными ножами. А рядом с незнакомцами сидели животные: снежные лисицы, арктические чайки, тюлени, зайцы-беляки, снежные совы, горностаи, овцебык и два высоких оленя карибу с ветвистыми рогами.

– Это селение арду, – сказал Тарик. – Сомневаюсь, что чужаков они встречают с распростертыми объятиями.

Бригган тоже залаял. Собаки взвизгнули и замолкли.

Вперед вышел мужчина с гарпуном. Толстый меховой капюшон наполовину закрывал его лицо, но Конор видел, как он вытаращил глаза.

– Бригган, – проговорил он с благоговением и, повернувшись к своим людям, быстро заговорил.

– Самое время их впечатлить, – прошептал Роллан.

Мейлин со вздохом выпустила Джи. Абеке разбудила Уразу, и та потянулась и зевнула, будто и правда только что спала. Эссикс уселась Роллану на плечо, включаясь в игру.

Глава арду положил свой гарпун на лед. Остальные тоже опустили оружие и спрятали луки. Джи и другие духи зверей вернулись в спячку.

– Четверо Павших, – сказал арду.

– Да, – кивнул Тарик. – Они вернулись и обрели связь с этими особенными детьми. Нам нужна ваша помощь…

Предводитель арду поднял руку, призывая всех к тишине.

– Сейчас вам нужно поесть и отогреться.

Тарик благодарно кивнул. Услышав о еде и тепле, Конор разом ослабел и задрожал от холода. Майя рухнула на лед.

Тарик и Конор подхватили Майю, и арду провели их в маленький домик с куполом.

Внутри места хватило всем, и они сели, прислонившись к ледяным стенам. Женщина-арду поставила на пол широкую и глубокую миску с тюленьим жиром и подожгла его. Огонь резво разгорелся, и в доме стало дымно и тепло. Вскоре Конор пил из кружки горячий бульон.

От тепла его разморило и поклонило в сон. Он допил бульон и прилег. Потом услышал, как кто-то рядом с ним посапывает, и сам провалился в сон.

Наверно, Конор проспал весь остаток дня и всю ночь: когда он проснулся, наступило утро. Он так давно не высыпался как следует, что и забыл, как это замечательно. Ночи среди льда тянулись бесконечно, а сон урывками только сильнее утомлял.

Тарик, Абеке и Роллан уже встали, и Конор выбрался к ним наружу. Он снова потянулся, чтобы почувствовать, как оживают мышцы.

– Не хотелось бы вас обременять, – сказал Роллан повару, – но как насчет завтрака?

Повар рассмеялся.

– Сперва надо поохотиться, чтобы наших героев потчевать.

Охотники, вооруженные копьями и гарпунами, уже отправлялись на охоту.

– Надо и нам пойти, – прошептал Тарик. – Если поохотимся с арду, они станут нам больше доверять и расскажут о Шуко.

И вот они вчетвером пошли за охотниками. Конор изо всех сил старался держаться бодро и заинтересованно, но он представлял себе, как охотники украдкой посмеиваются над неуклюжими ребятами, которые бродят по тундре.

Конор надеялся, что много времени это не займет, но они шли уже дольше часа. Весело было только Бриггану: волк то и дело убегал вперед, нырял головой в сугробы и прыгал на что-то – может, мышку ловил, может, просто дурачился. Откуда ни возьмись выскочила Ураза и повалила Бриггана в снег. Она прижала его лапами к земле и оскалила зубы в улыбке – Конор был уверен, что она улыбалась. Волк взвизгнул и вывернулся из ее хватки, и звери кубарем покатились по земле, играючи кусая друг друга, как щенята.

– Моя твоего победит, – шепнула Абеке.

– Ни в жизнь. Собаки сильнее кошек, – возразил Конор.

Тут закричал один из охотников, оповещая всех, что он что-то нашел. Когда они его догнали, Конор увидел лунку во льду, в которой плескалась голубая вода. Видимо, в этих краях лед покрывал сам океан.

– Лунка, – сказал Тарик. – Тюлени, киты и моржи, которые живут в океане подо льдом, всплывают к поверхности подышать воздухом.

Роллан хмыкнул, будто Тарик отколол шутку.

– Моржи… – прошептал он.

Охотник жестом велел всем пригнуться, особенно настойчиво указывая на Бриггана и прижимая палец к губам. Следом лег сам. Издалека в своем коричневом меховом одеянии он смахивал на тюленя, отдыхающего на льду. Его товарищи тоже улеглись и притихли.

С одного бока рядом с Конором лежал Бригган, с другого – Абеке.

– Лежать на льду – самое то для обмороженных ног, – сказал Конор. – Лучше бы ты осталась в деревне и погрелась.

– Со мной все хорошо, – ответила Абеке. – Постараюсь ничего себе не отморозить. Не хочу, чтобы ты мне опять ноги растирал.

– Я тоже, – сказал Конор и тут же пожалел. Прозвучало так, будто ему противно это делать, а на самом деле он просто не хотел, чтобы она опять обморозилась.

Конор вжал голову в меховой воротник и, притаившись, стал ждать. И он ждал, и ждал, и ждал, пока не зачесался нос, а ноги не стали замерзать. Это же просто пустая трата времени! Сначала Бригган, а вскоре и он начали терять терпение. Им же нужно искать Шуко! Хватит лежать, надо сражаться и остановить Пожирателя…

Бульк! Гладкий коричневый тюлень высунул нос из воды и выбрался на лед. Никто не шелохнулся. Вслед за ним появилось еще двое тюленей. И все равно никто не пошевелился! Может, все заснули?

И вдруг, словно по беззвучной команде, охотники вскочили с гарпунами наперевес и выпустили своих духов зверей. Тюлени метнулись к лункам, но охотники бросили в них гарпуны. Три гарпуна попали в трех тюленей. Тюлени плюхнулись в воду, но охотники уже крепко вцепились в веревки, привязанные к гарпунам. Другие охотники побежали вперед и стали вбивать в лед маленькие железные колышки. Охотники, которые держали веревки, уперлись сапогами в эти колышки, чтобы не соскользнуть по льду в лунку.

Конор и его друзья тоже встали и хотели помочь, но охотники уже вытаскивали на лед туши тюленей и ликовали, хлопая друг друга по плечам.

Несмотря на голод, Конора поразил жестокий забой тюленей. Передернувшись от отвращения, он посмотрел на Абеке. Когда он пас овец в Эвре, она охотилась на антилоп в Нило.

– Думаю, они только так добывают себе еду, – сказал Конор. – Ясное дело, ферм у них нет. Либо ловишь тюленя, либо голодаешь.

Бригган ходил кругами и обнюхивал тюленей, пока охотники обвязывали их веревками, чтобы тащить домой.

Вдруг Бригган перестал принюхиваться и замер, навострив уши.

– Что такое, Бриг? – спросил Конор и тут тоже услышал нарастающий грохот, словно от гигантской лавины, которая катится по горному склону. Но никакой лавины не было.

Конор огляделся. Абеке наблюдала за охотниками, связывающими тюленей. Роллан звал Эссикс. А Тарик недоуменно смотрел на него. Видимо, больше никто не слышал этого звука.

– Эй, слушайте, – начал Конор. – Думаю, вам лучше отойти от…

Грохот нарастал, но его по-прежнему никто не слышал. Бригган, взвизгнув, убежал. Конор попытался определить, откуда идет звук.

Из-подо льда. Снизу. Из глубины.

– Абеке! – заорал он и, бросившись к подруге, схватил за руку и потащил в сторону.

– Конор, ты что де…

Слова Абеке перекрыл громкий треск. Хрясь! – и лед раскололся прямо там, где она стояла. Все бросились бежать, но трещина бежала по льду быстрее, быстрее, секунда – и Тарик исчез.

Конор увидел, что арду упали плашмя, и тоже лег на лед. Абеке с Ролланом сделали то же самое. Эссикс с криками летала над лункой, в которой плескалась ярко-голубая вода.

– Тарик! – заорал Роллан, подбираясь ближе. Конор пополз за ним и хотел подержать друга за щиколотки, пока тот нырнет за Тариком. Но тут их наставник вынырнул, хватая ртом воздух и молотя руками по воде. Что-то подталкивало его снизу.

Тарик выкарабкался на лед. Роллан подал ему руку и помог отползти подальше от трещины. А из воды вынырнул тюлень и уселся на краю лунки.

– Не убивайте этого тюленя! Умоляю! – заорал Конор.

Одна из женщин хохотнула.

– Зачем же, – сказал она. – Это мой дух зверя.

От удивления Конор разинул рот и уставился на нее во все глаза, но быстро опомнился и стал помогать Тарику. Однако ему не давала покоя мысль, что это весьма странные отношения между человеком и духом зверя, ведь питалась женщина тюленями.

Тарик лежал на льду. Его била дрожь, а губы посинели.

– Надо скорее идти, – сказала женщина.

– Но Тарик… – начала было Абеке.

– Он пойдет, – перебил ее повар. – В такой холод надо двигаться, иначе насмерть замерзнешь.

Тарик кивнул, встал и пошел.

Все, кроме него, по очереди тащили тяжелые тюленьи туши в ледяную деревню арду. Там другие жители забрали и разделали туши, приготовив еду. Женщины помогли Тарику снять мокрую одежду и переодеться в сухое.

Арду предложили путешественникам сесть на стулья из утрамбованного снега. Некоторые из жителей принесли барабаны, обтянутые звериной кожей, и стали бить в них, громко и монотонно напевая. Пир начался. У Конора нетерпеливо урчал живот, но потом он увидел угощение.

Судя по всему, арду ели мясо сырым. Женщина протянула Конору дрожащий, точно желе, розовый кусок с прослойкой коричневого мяса. Конор быстро догадался, что это жир.

Этот розовый жир арду ели в первую очередь: с упоением хлюпая и чавкая, они засасывали его в рот. Делали они это с таким аппетитом, что у Конора неожиданно потекли слюнки.

Он откусил кусочек. Какая гадость! На вкус как холодный, маслянистый жир, который трудно прожевать. Но Конор понял, что в морозной Арктике чем больше на теле жира, тем тебе теплее и удобнее. Он откусил кусок и, задержав дыхание, проглотил. Коричневое мясо было мягкое, как сырая рыба, и очень соленое. Такое чувство, будто глотнул морской воды.

А девочкам, как особое угощение, предложили костяные чашки, наполненные белой студенистой массой. Они ее съели, а потом им сказали, что это тюленьи мозги.

– Очень нежные, – сказала Майя.

Мейлин же покачала головой и будто позеленела. Тарик, который держал в руках небольшую чашу с мозгами, стал покачивать головой вперед-назад и запел: «Мозги тюленьи, мозги тюленьи – просто объеденье. Мозги тюленьи, мозги тюленьи, нежные, вкусные – неземное наслажденье!»

Роллан и Конор переглянулись, потеряв дар речи. Тарик перестал петь и снова стал серьезным.

– Мне ведь не показалось? – спросил Роллан. – Тарик, ты и правда пел сейчас песню про тюленьи мозги?

Абеке кивнула и расплылась в улыбке, показав свои ослепительно белые зубы:

– Хочу еще послушать.

Тарик выглядел таким серьезным, что Конор не сомневался: наставник никогда не признается, что пел подобную песню, что уж говорить об исполнении на бис…

– Мозги тюленьи, – запел Тарик, – мозги тюленьи. Любовь моя сильна к вам – нет сомненья. Не ешь тугие жилы… Нет, не могу, – сказал он, отставляя чашку. – Не могу заставить себя съесть тюленьи мозги.

– Ну вот, Тарик, – усмехнулся Роллан. – Подмочил свою репутацию сурового воина. Иди-ка поглодай сырые кости!

Тарик слабо улыбнулся.

– В детстве, когда мать давала нам с братьями что-то невкусное, мы придумывали песню, чтобы убедить себя, что это вкуснятина. У меня хорошо получалось с лимской фасолью и капустой, а вот с мозгами ничего не выходит.

Абеке взяла чашку Тарика.

– А я не против. Дома в деревне мы ели любую часть животного, которое убивали на охоте, прямо как арду.

Поднося ложку ко рту, она встретилась взглядом с Ролланом. Конор увидел, что тот едва заметно кивнул. Казалось, Роллан и Абеке делятся друг с другом опытом ценить каждый кусок пищи.

Конор, когда рос, никогда не питался деликатесами, но и не голодал. Даже в самые скудные времена у них на столе была баранина, желуди, хлеб, дикая спаржа и суп из клевера и одуванчиков. Но в засушливой Окаихи, где выросла Абеке, или на мощеных улицах Конкорбы, где скитался Роллан, не росли дикие растения и не водились овцы. Конор понял, что жил не так уж и бедно.

Но есть ли нынче у его семьи баранина? Последние вести из дома были неутешительные: они потеряли часть стада и уже не могли позволить себе запасать пищу. Конор откусил бордовый кусочек печени и попытался представить, что его семья сейчас радовалась бы и такой еде.

Пир продолжался весь вечер. Когда доели мясо и жир, очередь дошла до внутренностей, которые подавали на костяных ножах. Потом оставшиеся части тюленей измельчили, потушили на медленном огне и подали в мисочках.

Напоследок женщины принесли маленькие розовые булочки, которые мужчины-арду радостно расхватали. Откусив кусочек, Конор понял, что они приготовлены из тюленьего жира, возможно, смешанного с мукой и чем-то сладким. Неожиданно для себя Конор потянулся за второй.

– М-м, пирожные из тюленьего жира, – сказал Роллан. – Прямо как мамины.

Роллан почему-то поморщился от собственной шутки и отвернулся, неожиданно помрачнев. Наверное, упомянув мать, он вспомнил, что ее у него нет. У Конора екнуло сердце, когда он вспомнил о собственной матери и представил, чем она сейчас занимается.

– Спасибо за этот великолепный пир, – громко сказал Тарик, перекрикивая барабаны.

– Особенно за тюленьи мозги, – прошептал Роллан.

Тарик откашлялся.

– На нас лежит крайне важная задача по спасению всего Эрдаса. Мы ищем Шуко…

Барабаны разом смолкли. В воцарившейся тишине Конор услышал, как завывает ветер в тундре.

– Мы не говорим о Шуко, – сказал мужчина-арду. – Можете сегодня переночевать у нас, но утром уходите из деревни.

Арду молча отвели гостей в ледяные хижины, ясно давая понять, что разговор окончен.

Конор заполз туда на четвереньках. К его удивлению, внутри было тепло и тихо. Встать во весь рост было нельзя, но он с удобством устроился на оленьих шкурах, устилающих пол. Следом залезли остальные, предусмотрительно отправив духов зверей в спячку, поскольку места было мало. На воле осталась только Эссикс.

– Эссикс видела еще одно селение вроде этого, если пойти сюда и треть пути туда, – сказал Роллан, показывая на два угла хижины.

– Ага, Бригган тоже учуял оттуда запах людей, – кивнул Конор. – Думаю, там много народу, раз он чует их издалека.

Конор не стал говорить, что он и сам чует запах людей, когда с той стороны дует ветер. Возможно, у него просто обострился нюх, но друзьям ни к чему было об этом знать.

– Почему они живут порознь? – спросила Мейлин. – Лучше ведь вместе.

– Может, они не ладят, – предположила Абеке.

– Либо эти деревни стоят как стража, которая охраняет то, что находится в центре.

– Может, там Ледяной город? – спросил Конор.

– А разве не это Ледяной город? – подняла брови Майя.

– Вряд ли, – сказал Тарик. – Деревня маленькая, и построили ее недавно. Надеюсь, утром, после пира, арду будут более сговорчивы и расскажут нам о легендарном Ледяном граде. Но не говорите больше о Шуко.

Конор и Роллан одновременно зевнули и рассмеялись.

– Давайте спать, – сказал Тарик.

Ледяной город

Абеке не спалось. Она мысленно представляла расположение деревни арду и двух других поселений, что заметила Эссикс. Они стояли треугольником. Бригган почуял запах множества людей… Абеке все это казалось подозрительным.

Она вспомнила, как однажды жители ее деревни охотились за носорогом. Стояла засуха, еды не хватало. Три группы охотников окружили водоем, куда носорог ходил на водопой. Они медленно приближались с трех сторон, отрезая носорогу все пути для отступления.

Арду тоже были охотниками, но окружали то, что хотели скрыть от чужих глаз.

Когда Тарик спросил про Шуко, пение и барабаны смолкли, а арду перестали улыбаться. Очевидно, именно Шуко они хотели скрыть от чужих глаз. Абеке взглянула на спящих товарищей. Она не хотела никого будить. К тому же ей очень хотелось хотя бы разочек побыть героиней: найти Шуко, вернуться в лагерь и рассказать всем об этом!

Абеке не снимала на ночь шубу и рукавицы. Она взяла свой лук и колчан со стрелами и вышла из домика. Снаружи она выпустила Уразу.

– Знаю, холодно, – прошептала Абеке. – Но мне надо пробраться кое-куда незаметно, а ты это умеешь хорошо. Поможешь мне найти Шуко?

Ураза задрожала и несколько раз мотнула хвостом из стороны в сторону. Абеке отвела ее к маленькой горке тюленьего мяса, которое закопала в снегу. Ураза схватила куски своими острыми клыками и съела его в три приема. Потом облизнула руку Абеке, принюхалась и, мягко ступая лапами по снегу, пошла к выходу из деревни.

Над Арктикой кружился снег. От дыхания Абеке крошечные снежинки разлетались в стороны. Теперь, когда Ураза вышла из спячки, Абеке стала юркой и ловкой, а еще легкой, как снежинка.

Она ступила на тонкий слой льда, и снег под сапогом даже не скрипнул. Впрочем, Абеке не боялась, что арду проснутся: после такого пира они проспят беспробудно всю ночь до утра.

Как только ледяные хижины остались позади, Ураза и Абеке побежали. Скрытая облаками, луна заливала окрестности бледно-голубым светом. Абеке внимательно смотрела по сторонам, но Ураза раньше нее заметила кое-что необычное. Леопард замедлил шаг. Абеке остановилась.

Во льду зияла дыра, но это была не лунка, которую они видели днем. Подо льдом не плескалась вода. Эта дыра выглядела глубокой и пустой. Подобравшись ближе, Абеке увидела, что вниз ведут ступени, вырезанные изо льда.

Задержав дыхание, Абеке прислушалась и поняла, что за ней кто-то идет. Она слышала тихое поскрипывание снега под чьими-то сапогами. Ураза принюхалась, но не встревожилась. Значит, это кто-то, кого Абеке знала. Но если это кто-то из своих, зачем прятаться? Почему просто не подойти и спросить, куда она отправилась?

У Абеке неприятно екнуло в животе – она догадалась: это тот, кто не доверяет ей, кто хочет за ней пошпионить. Тот, кто считает ее врагом.

Абеке задумалась, как поступить. Спрятаться, а потом выпрыгнуть? Нет, она не хотела устраивать неприятности. Она просто хотела найти талисман Шуко и поскорее покинуть эти ледяные края. Ураза прижалась дрожащим телом к ее ноге, словно молча умоляя о чем-то.

И тогда Абеке встала и прошептала во тьму:

– Мейлин, это ты?

Никто не ответил, но через несколько мгновений из темноты вышла Мейлин. Обычно она ходила со вздернутым подбородком и смотрела с вызовом. Но сейчас опустила голову и не встречалась с Абеке взглядом. Абеке притворилась, что не замечает ее смущения.

– Я рада, что ты пришла, – прошептала она. – Думаю, там внизу что-то есть – надеюсь, Шуко. Посмотрим вместе?

И Абеке начала спускаться по ступенькам. Она сжалась, думая, что Мейлин станет обвинять ее, но та, не проронив ни слова, пошла следом. Абеке выдохнула с облегчением.

Ступеньки уводили вниз, во тьму. Но Абеке шла за Уразой, которая уверенно шагала вперед, словно знала, что там что-то есть. Абеке с трудом находила опору. Она шла на цыпочках, но мышцы бедер начали болеть от напряжения. И вдруг она поскользнулась, с размаху шлепнулась на лед и покатилась вниз, пересчитывая ступеньки. Тьма затягивала ее все ниже – долго ли еще падать? Куда она приземлится?

А приземлилась Абеке на теплое и покрытое мехом тело Уразы. Она ухватилась за шею леопарда и услышала скрежет когтей о лед – Ураза пыталась затормозить. Но Абеке больше не падала. Она держалась за Уразу до тех пор, пока не сумела снова встать на ноги и спуститься по лестнице в тускло освещенный коридор.

– Мейлин, – прошептала Абеке. – Осторожнее, я…

Но тут она увидела Мейлин: девочка съезжала с ледяной лестницы как с горки. Ее вздернутый подбородок ясно давал понять, что лучше над ней не смеяться.

У Абеке чуть приподнялись уголки губ. Губы Мейлин слегка дрогнули в улыбке.

Девочки на цыпочках пошли по узкому ледяному тоннелю. Неожиданно коридор закончился, и они ахнули.

Когда-то давно во льду образовалась длинная расселина, а на ее месте – громадный подземный каньон, такой длинный, что Абеке не видела его конца. Тонкий слой льда, вроде того, что закрывал расселины в тундре, служил крышей. Сквозь него внутрь проникал бледный лунный свет, и все вокруг искрилось серебром.

– Ледяной город, – прошептала Мейлин. – Он подземный.

Абеке кивнула. Она не смела произнести ни слова. Город словно вымер, но Ураза нюхала воздух так, будто чуяла людей. Очень много людей.

Сперва Абеке заметила, что внизу гораздо теплее, хотя, возможно, сюда просто не задувает ледяной арктический ветер. Потом обратила внимание, что здесь очень тихо.

Лед словно приглушал звуки. Удары ее сердца отдавались в этой тишине грохотом, как стук барабанов арду. Безмолвие нарушало лишь потрескивание льда.

Девочки вышли из тоннеля и оказались в Ледяном городе.

Эта расселина была гораздо больше тех разломов, в которые провалились Мейлин и Роллан. Длинный ледяной пласт когда-то дал трещину и раскололся надвое. По обе ее стороны построили город. Абеке шагала по узкой дорожке. Комнаты, вход в которые закрывали звериные шкуры, были выдолблены в ледяной стене.

Абеке заглянула в окошко, застекленное тончайшим льдом. Изнутри комната походила на маленький домик: в нем стояли стол, стулья и кровать, вырезанные изо льда. Он был пуст, как и многие другие, но в некоторых спали люди, завернувшись в оленьи шкуры.

– Что это так светится? – прошептала Мейлин.

Абеке пожала плечами. Внизу должно было быть темно, но серебристые блики мерцали на каждой поверхности. Наверно, строители знали, как вырезать лед, чтобы он отражал свет луны и звезд, проникающий вниз.

На каждом куске льда – будь то ледяные булыжники или огромные сосульки, свисающие с потолка, – были вырезаны замысловатые узоры. На домах – лица женщин и детей, великих воинов и охотников, арктических животных. На стенах висели замерзшие гобелены, повсюду стояли ледяные скульптуры. Куда бы ни упал взгляд Абеке – везде она видела резные произведения искусства, которые создавались столетиями.

Через разлом были перекинуты ледяные мосты. Абеке и Мейлин перешли через изогнутый мостик, который тихо заскрипел у них под ногами. На противоположной стороне они увидели еще больше домов и строений, высеченных изо льда в стене, и замороженные произведения искусства. А еще увидели лестницу, ведущую куда-то вниз. Глубже, наверное, безопаснее, и там, скорее всего, они найдут Шуко. Девочки спустились по лестнице и оказались на еще одном этаже. Потом по следующей лестнице, и еще, и еще – казалось, им нет конца.

Они спускались все ниже и ниже. Здесь было теплее, хотя Абеке думала, что у нее разыгралось воображение. А потом лед закончился. Оставшаяся часть города была вырезана из камня. Здесь не было ни ледяных гобеленов, ни скульптур – только проходы и лестницы из темного камня. Девочки были так глубоко под землей, что Абеке показалось, будто они у самого ядра планеты. В ушах шумело от давления.

Чем глубже они спускались в каменный город, тем становилось теплее. От радости Ураза часто дышала. Абеке взглянула на Мейлин: выпустит подруга Джи погреться? Мейлин вздернула бровь – возможно, раздумывала. Но Джи так и осталась татуировкой у нее на руке.

Абеке и Мейлин сняли шубы и рукавицы, свернули их и засунули под мышки. Подземелье освещали факелы. Наконец девочки дошли до дна. Внизу они обнаружили бассейны с водой, над которой курился теплый пар. Абеке сразу представила, какое блаженство испытала бы, искупавшись в этой воде.

Наверняка жители Ледяного города приходят сюда помыться, набрать питьевой воды, сготовить пищу или просто отдохнуть от сурового арктического климата. Будь она связана со снежным барсом, а не с леопардом, жить в этом городе ей было бы в радость.

– Шуко должна быть заморожена во льду, – прошептала Мейлин.

Абеке кивнула. Здесь, внизу, они Шуко не найдут.

И они стали карабкаться наверх. У Абеке тряслись ноги от усталости. Хватило бы ей сил лазать по лестницам всю ночь напролет, не будь с ней Уразы? Однако Мейлин даже без помощи Джи поднималась быстро. Она всегда была выносливой, но после смерти отца в ней кипела энергия.

Когда они добрались до первого ледяного уровня, то вышли на дорожку и направились вдоль длинного разлома, который тянулся на милю вперед. Внезапно Ураза навострила уши и остановилась. Абеке с Мейлин тоже замерли. Абеке слышала людей: они кряхтели и бормотали, некоторые ворочались во сне. Девочки миновали их жилища. У каждого арду, живущего в ледяной Арктике, был дух зверя. Если их заметят, если город проснется и люди нападут на незваных гостей, им с Мейлин не поздоровится.

Но шум затих, и Ураза отправилась дальше. Наконец они дошли до конца разлома и оказались перед фасадом огромного ледяного сооружения.

– Дворец, – прошептала Мейлин.

– Ледяной дворец, – сказала Абеке.

Дворец, построенный из толстого льда, возносился ввысь на несколько этажей. Окна были застеклены тонким, полупрозрачным льдом, поддерживали сооружение колонны, украшенные резьбой замороженных лоз. Венчала дворец треугольная снежно-белая крыша.

В дверном проеме двери не было. Девочки вошли внутрь и оказались в огромном зале: пол покрыт вырезанной изо льда плиткой, изящные колонны поддерживают крышу, наверх ведет громадная лестница, а с потолка свисает гигантская ледяная люстра. Абеке сразу поняла, что у них уже не будет времени заглянуть в каждую комнату, рассмотреть резные рисунки на стенах, колоннах и замороженной мебели. Времени не будет, ведь они уже нашли то, что искали, – в самом центре зала стоял полярный медведь.

Замороженная

Шуко не двигалась. Не моргала. Не рычала. Сердце у Мейлин бешено заколотилось, она затаила дыхание, но через несколько секунд поняла, что медведь заточен в прозрачной глыбе льда.

Мейлин обошла ее кругом. Лед был необычайно прозрачным и гладким, словно отполированным. Страх сжал ей сердце, и она призналась себе, что боится посмотреть на полярную медведицу.

«Я дочь своего отца, – подумала она. – Я не боюсь».

Лед был толстым, но прозрачным, как стекло. Мейлин перевела дыхание и стала рассматривать медвежью лапу: пять изогнутых черных когтей, каждый длиннее ее руки, взъерошенный белый мех. Мейлин собралась с духом и подняла взгляд.

Когда Шуко замерзла, она стояла на задних лапах, а передние подняла – можно было подумать, что она приветствует кого-то или отказывается что-то делать. Мейлин не поняла. Запрокинув голову, она попыталась рассмотреть голову медведицы.

– Иди сюда, – прошептала Абеке.

Абеке стояла наверху лестницы. Мейлин пошла к ней и, поднимаясь, посчитала ступеньки – тридцать пять. На площадке второго этажа она оказалась лицом к лицу с Шуко. Казалось, та, неподвижно замерев, пристально смотрит на них своими черными глазами. Рот ее был чуть приокрыт, и Мейлин увидела длинные желтые зубы.

Мейлин прикинула в уме, что если пять человек заберутся другу другу на плечи, то будут одного роста с Шуко. Только не такими широченными и тяжелыми. Без смертоносных когтей и клыков. Разумно ли будить это чудище?

– Гляди, – прошептала Абеке в благоговейном страхе.

Мейлин увидела. К левой лапе Шуко была привязана цепочка с голубым кристаллом, вырезанным в форме полярного медведя.

– Ее талисман, – прошептала Мейлин.

Может, им и не придется будить Шуко. Если пробить толщу льда и дотянуться до талисмана…

– Нам нужна Майя, – поняла Мейлин.

Абеке посмотрела по сторонам.

– Не вижу выхода из дворца.

– Вернемся тем же путем, что и пришли – через город, – предложила Мейлин.

Абеке кивнула.

– Я могу подождать здесь, посторожить Шуко, а ты приведи остальных.

У Мейлин и так по коже бегали мурашки от холода и пробирала дрожь от того, что рядом Великий Зверь, но, услышав слова Абеке, она перепугалась не на шутку. Мейлин быстро посмотрела на Абеке, пытаясь понять по выражению ее лица и взгляду, не задумала ли она их предать.

– Может, лучше я останусь… – начала было Мейлин.

Абеке вздохнула.

– Мейлин, я уже все перепробовала. Ушла из дома, бросила захватчиков, присоединилась к Зеленым Мантиям. Спала рядом с тобой и сражалась бок о бок. Что еще мне сделать, чтобы завоевать твое доверие?

Мейлин почувствовала, как в ней закипает гнев. Глядя в лицо Абеке, наполовину скрытое в тени, и ее невинные глаза, Мейлин непроизвольно сжала руки в кулаки. Семья Абеке, целая и невредимая, жила в Нило. Абеке обнимала Шейна, Абеке могла сговориться с врагами. Кто-то же должен понести ответственность за то, что случилось с ее отцом, – кто-то должен расплатиться за это своей кровью. Но она и без помощи Джи успокоилась и осознала, что этот человек – не Абеке.

– Ты сторожи, а я пойду, – сказала она.

Пробежав через весь спящий город и взобравшись по узкой лестнице наверх, Мейлин выбралась из-под земли. После безмолвия подземного города шум арктического ветра прямо-таки оглушал. Натянув на голову капюшон, Мейлин помчалась в деревню. Абеке справилась бы лучше. Незаметно пробралась бы в деревню, не потревожив арду. Почему Абеке не захотела пойти сама? Может, она знает, как растопить или пробить лед?

Мейлин остановилась посреди заснеженного поля и оглянулась. Ледяной город остался позади, до лагеря рукой подать. Она побежала дальше, хотя в груди кололо, а во рту пересохло от страха.

– Скорее, – прошептала она Тарику, Конору, Майе и Роллану. – Одевайтесь. Тише. Мы нашли Шуко.

Никто не задавал вопросов. Все просто натянули сапоги и шубы. Через считанные минуты они уже шагали по снегу.

Мейлин оглянулась. Из капюшона Тарика высунул свою маленькую заостренную голову Люмио. Саламандра Майи наверняка грелась где-то у нее под одеждой. Бригган бежал рядом с Конором. Эссикс поблизости не было.

До входа в Ледяной город еще идти и идти. Сердце у Мейлин забилось чаще.

Не совершила ли она ошибку? Ее терзали сомнения. Возможно, Абеке обвела ее вокруг пальца, сыграла на ее чувствах и заставила уйти. Когда она вернется, Хрустального Полярного медведя уже и след простынет. А вместе с ним и Абеке. Мейлин станут доверять даже меньше, чем Конору, который отдал талисман захватчикам. И отомстить за смерть отца она еще долго не сможет.

Мейлин, опередив всех, стала спускаться по тайной лестнице и услышала, как кто-то из друзей удивленно ахнул. Когда они вышли из тоннеля и оказались в городе, их изумлению не было предела.

– Как в песне, – прошептал Конор. – Город, построенный резчиками. Вырезанный город.

Мейлин приложила палец к губам и показала на ближайшее оконце. Роллан вытаращил глаза, а Тарик быстро заглянул внутрь. Но времени осматривать город не было, и они поспешно последовали за Мейлин. Ледяные дорожки, вымощенные ледяным булыжником, были не очень скользкими, но в двух шагах от дороги зияла бездонная черная пропасть. Поэтому друзья шли быстро, но осторожно. Что их ждет, если горожане проснутся и увидят незваных гостей? Что делать, если Абеке, а вместе с ней и талисман пропали?

Когда Мейлин привела их к Ледяному дворцу и ледяной глыбе, в которую вмерзла Шуко, послышалось еще больше ахов и охов. С замиранием сердца Мейлин обошла глыбу. Во льду не было дыры. Хрустальный Полярный медведь по-прежнему в лапе Шуко. Абеке стояла на лестнице. Она улыбнулась Мейлин, та с облегчением выдохнула и улыбнулась ей в ответ.

– Вот здесь, – Абеке показала на левую лапу. – Майя, ты можешь его достать?

Конор и Роллан, разинув рты, таращились на огромного зверя. Мейлин закатила глаза, впрочем, она догадывалась, что в первый раз сама с таким же лицом смотрела на медведицу.

Тарик водил руками по льду и ходил вокруг глыбы, словно что-то продумывал.

– Мы не сможем его пробить, не перебудив…

– …весь город, – закончила Абеке.

– Да, вряд ли арду будут столь гостеприимны, если узнают, что мы залезли в ледяную гробницу Шуко, – сказал Тарик.

Мейлин, Абеке, Конор и Роллан переглянулись. Мейлин знала, о чем думают друзья: люди в городах и селениях вроде саамов хотят, чтобы все было по-старому. Но Эрдас уже изменился и ничто не останется прежним: ни в Цонге, ни в Трансвике, ни даже в глухих краях Амайи, ни где-либо еще. Пожиратель далеко простер свою длань. Мейлин не хотелось вторгаться в мирную жизнь арду, но она, а также Конор, Роллан и Абеке знали: все в опасности, пока Пожиратель бесчинствует. Мейлин верила в их цель: объединить силы, защитить талисманы, приготовиться к сражению.

– Здесь? – спросила Майя, показывая на Хрустального Полярного медведя.

Тарик кивнул.

– Я бы, конечно, хотел познакомиться с Шуко, но для вас, ребята, она слишком огромная, лучше не рисковать.

– Глядите, какие у нее когти, – прошептал Роллан. – Длиннющие и острющие, как ножи для масла. Нет, скорее для разделки мяса.

– Если получится достать талисман и не разбудить Шуко… – начал Тарик.

– Посмотрите, какие у нее зубы! – крикнул Конор, стоявший наверху лестницы.

– Так, приступим, – сказала Майя.

Она поднялась до середины лестницы и сняла с правой руки меховую рукавицу. Над ладонью появился сгусток света размером с кулак. Бледный свет стал разгораться, и вот уже он заполыхал оранжево-красными искрами. Майя набрала в грудь воздуху и дунула на шарик.

Тонкая огненная струйка метнулась к глыбе и стала проделывать дыру во льду. Вода потекла на ледяной пол, образовалась лужица. В глыбе появилось отверстие глубиной в два пальца, указывавшее на талисман.

– Ну, еще раз двадцать такое проделать – и мы будем у цели! – радостно сообщила Майя.

Она вытянула ладонь и создала новый огненный шар.

Пока она работала, Конор и Роллан ходили вокруг глыбы и глазели на Шуко.

– Слабо́ дотронуться? – прошептал Роллан.

– Сначала ты, – шепнул в ответ Конор.

– Я буду три дня таскать твой мешок, если лизнешь лед.

Конор всерьез задумался над этим предложением.

– Мальчишки, – сквозь зубы пробормотала Мейлин.

На полу, у основания глыбы, были разбросаны разные вещи: вязаная одежда, бивни моржей с причудливой резьбой, ожерелья с бусинами из слоновой кости – подношения, которые арду приносили Шуко.

Мейлин прошла по верхнему этажу, пытаясь найти какой-нибудь выход наружу. В Ледяном дворце было полно комнат: бальные залы, гостиные, спальни – все вырезанные из чистого льда и уставленные ледяной резной мебелью.

Мейлин подумала, что много лет назад Шуко, наверно, затопила это место водой, а потом нырнула в нее и заморозила себя. Возможно, много лет спустя арду нашли замороженную Шуко, когда обнаружили расселину. Тогда они вырезали вокруг нее дворец, а потом и целый город. И год за годом превращали каждый дюйм в произведение искусства. Интересно, каково им жить рядом с таким прекрасным и ужасным созданием – Великим Зверем?

Мейлин не нашла лестницы наверх. Но когда она захотела заглянуть в комнату, полную статуй арктических животных, вырезанных из огромных ледяных колонн, то услышала крик Тарика.

– Подожди!

Мейлин испуганно вздрогнула. До сих пор все вели себя очень тихо. Она быстро спустилась на площадку второго этажа.

Майя, державшая на ладони огненный шар, тряхнула рукой, и пламя погасло. Она испуганно посмотрела на Тарика.

– Подожди, – теперь уже прошептал Тарик. – Пошла трещина.

Вокруг отверстия, которое Майя прожигала в толстом слое льда, с каждым разом образовывались крошечные белые трещинки. Но теперь Мейлин заметила две большие трещины, отходящие от дыры. Медленно, но верно они ползли по льду. Мейлин вспомнила, как однажды прижала палец к трещине на оконном стекле, и от этого трещина стала больше. Майя отошла на шаг назад, словно ждала, что трещины остановятся. Но они бежали по льду и становились шире и длиннее. Что-то словно давило на лед – изнутри.

Все замерли, затаив дыхание, и смотрели. Мейлин стояла на втором этаже вровень с глазами Шуко. И вдруг Мейлин встретилась с медведицей взглядом. Девочка ахнула и отшатнулась.

– Она… – начала Мейлин.

– Не… – сказал Тарик.

Майя опустила руки и попятилась к лестнице. Только Роллан шагнул вперед.

– Шуко, – прошептал он.

Сначала глыба задрожала. Потом лед оглушительно затрещал и разлетелся на куски. Все побежали, пригибаясь и закрывая головы руками.

Громадная полярная медведица подняла лапы и заревела.

Шуко

Роллан изо всех сил старался не описаться от страха. Шуко была огромной, но пока она находилась под толщей льда, опасность им не грозила. Однако пробудившаяся от долгой спячки медведица казалась свирепее всех уличных хулиганов, Великого барана и целого войска захватчиков.

Шуко несла смерть. В ее глазах не было ни проблеска ума – лишь ярость хищника, загнанного в ловушку. Медведица пошатнулась и разломила на куски то, что осталось от ледяной глыбы.

Шуко взревела. Жители Ледяного города проснулись и закричали.

– Шуко, подожди! – позвал ее Роллан.

Шуко закачалась и врезалась в колонну. Ледяной дворец начал рушиться.

– Бежим! – заорал Тарик. – Все бегите наружу!

Великая медведица вновь заревела и взмахнула своими исполинскими лапами. Колонны рухнули, крыша треснула, и сверху посыпались осколки льда. Даже самый маленький из них мог раздавить Роллана как букашку. Нужно было скорее уносить ноги из Ледяного дворца, но он понимал: если они попробуют вернуться тем же путем, что пришли, Шуко побежит за ними и разгромит весь Ледяной город. Передавит жителей или сбросит их в расселину. Нет, должен быть другой выход. Надо выбраться наверх. Сквозь дыру, которую Шуко проломила в потолке, Роллан видел звезды. По сваленным грудой обломкам льда можно было добраться до этого проема. Тарик тоже его увидел.

– Наверх! – закричал Тарик.

В Тарика полетел огромный кусок колонны. В последнюю секунду он успел пригнуться, и обломок в него не попал.

Мейлин и Абеке уже карабкались наверх к дыре в потолке. Абеке легко перепрыгивала с обломка на обломок – Ураза была рядом. Мейлин, должно быть, надела талисман Гранитного барана – она подпрыгивала высоко и даже обогнала Абеке. Добравшись до потолка, она выбралась из подземного дворца и сбросила талисман Майе, которая поймала его и тоже полезла наверх.

Шуко отрезала путь Конору – медведица встала между ним и грудой льда. Роллан надеялся, что Шуко узнает Бриггана, ведь он тоже был Великим Зверем, но ее глаза горели от ярости. Она замахнулась лапой на Конора, но он увернулся и побежал со всех ног наравне с Бригганом. Низко пригнув голову, он проскользнул под смертоносной лапой и помчался к груде льда.

Все, кроме Роллана, почти выбрались из Ледяного дворца. Роллан с противоположной от Конора стороны карабкался по льду, стараясь не привлекать внимания медведицы. Он остался один. Шуко повернулась, принюхалась и зарычала.

– Эссикс! – заорал Роллан. – Пожалуйста, Эссикс, помоги!

Чем она могла ему помочь? Он не знал. Не знал даже, где она. Шуко поставила лапу на ледяной пол. По нему побежали трещины.

Тарик остановился на полпути, вытащил талисман Священного слона из мешочка, висевшего на шее. Он высоко его поднял, будто собираясь бросить Роллану, но разделявшее их расстояние было слишком большим. Его способности, усиленные связью с выдрой, не увеличивали силу броска.

Еще один удар Шуко по льду – и Роллану конец. Либо она заденет его и не оставит от него мокрого места, либо разобьет лед, и он провалится в расселину.

– Эссикс! – снова позвал он.

И птица закричала в ответ.

Эссикс пролетела сквозь дыру в потолке и устремилась вниз, в разваливающийся Ледяной дворец. Заметив Тарика и забрав у него Священного слона, она сжала золотую цепь талисмана в когтях.

Тяжелый каменный слон болтался из стороны в сторону под ее миниатюрным тельцем. Эссикс снова вскрикнула, и Шуко, переведя взгляд с Роллана на птицу, замахнулась на нее лапами. Эссикс ловко увернулась от удара и, полетев прямо к Роллану, выпустила из когтей талисман, а тот его поймал. Пол под ногами дрогнул, трещина расширилась, и Роллан угодил в нее одной ногой. Распахнув ворот шубы, он сунул талисман за пазуху и прижал к себе.

Вспышка – и Эссикс стала огромной, будто летающий волк, а размах ее крыльев – необъятным. От ее пронзительного крика по льду бежали трещины. Шуко зажала уши лапами и заревела. Тем временем Эссикс устремилась вниз, и Роллан поднял руки. Лед снова задрожал, и Роллан начал было падать, внутри все сжалось от страха, но Эссикс тут же поймала его за шубу когтями и, махая огромными крыльями, понесла наверх.

Шуко ударила лапой и задела когтями одно крыло Эссикс. Птица накренилась, но потом выровняла полет и, поднявшись к дыре, протиснулась наружу. Наверху было холодно, дул ветер и шел снег. Синее небо просветлело на горизонте – близился рассвет.

– Да! Спасибо, Эссикс! – завопил Роллан. Эссикс вскрикнула. – Ай! Ну не так же громко!

Он выбрался из этого подземного кошмара, но не был в безопасности. И друзья тоже. Снизу доносились рычание и грохот – Шуко крушила дворец. Трещины во льду стали шире, а земля начала проседать под ногами. Тарик, Майя и Конор, стоявшие возле дыры, побежали во весь дух подальше от нее. Спрятаться было негде: куда ни глянь, повсюду лишь снежная равнина. Шуко выберется из разрушенного дворца и догонит их, куда бы они ни побежали.

– Роллан, дай мне или Конору талисман слона, – закричала Абеке с другой стороны дыры. – Ее смогут одолеть только Ураза или Бригган.

– Шутишь, что ли? – крикнул в ответ Роллан. – Ее никому не одолеть!

И вдруг из-под обваливающейся земли выбралась Шуко. Сначала показались голова и туловище, но потом она рванулась вперед и прыгнула, и вот уже огромная медведица мчится по льду к Роллану.

Эссикс снова взлетела, и тогда Шуко поднялась на задние лапы, а передними замахала, пытаясь достать птицу. Эссикс поднялась еще выше, но Роллан боялся, что этого мало – у Шуко такие длиннющие лапищи, что она и до луны дотянется, не говоря уж о его болтающихся в воздухе ногах, которые она едва не задела когтями.

Эссикс махала огромными крыльями и поднималась все выше и выше. Шуко осталась внизу.

– Найди Мейлин! – крикнул Роллан Эссикс. – Нам нужна Джи. На огромную Джи Шуко точно обратит внимание.

Роллан нигде не видел Мейлин, а Гранитный баран был теперь, кажется, у Абеке – высоко взлетая в воздух, она перепрыгивала через трещины. Такие размашистые прыжки она не делала даже с помощью Уразы, усиливающей ее способности.

Эссикс крепко держала Роллана за запястья, и руки у него уже болели. Внезапно он полетел вниз – Эссикс его отпустила. Он было заорал, но Эссикс снова поймала его когтями, только на этот раз схватила за воротник шубы – просто решила взять его поудобнее.

– Спасибо, Эссикс, – сказал Роллан дрожащим голосом. – Рад, что ты хочешь, чтобы я был рядом.

Шуко рычала. Она подняла лапу, чтобы замахнуться на Майю, но та сорвала с руки рукавицу и, сотворив огненный шар, дунула на него. Медведица отшатнулась и закрыла лапой глаза, но пламя быстро погасло на морозе. Поблизости не было ни древесины, ни травы, которые можно поджечь. И спрятаться негде. Шуко снова пошла в наступление. Майя послала в нее еще одну огненную струю. Но на этот раз Шуко сгребла лапами ледяные обломки и бросила их сквозь огонь в Майю. Один попал ей в ногу, она закричала от боли и упала. Тарик подхватил девочку на руки и помчался прочь от полярной медведицы.

Шуко заморгала, вскинула голову, высматривая новую цель, и увидела Конора – он один убегал от расширяющихся трещин во льду. Шуко рванула к нему.

– Абеке! – закричал Роллан. – Прыгай к Кон ору! Помоги ему выбраться!

Абеке присела, собираясь прыгнуть, но замерла. Трещина между ней и Конором была слишком широкой. Она не успеет добраться до него вовремя.

– Бросай меня, Эссикс, – велел ей Роллан. Он надеялся, что она спасет Конора.

Эссикс устремилась вниз, но Конор уже скатывался к дыре, а Шуко подбиралась все ближе. Эссикс не отпускала Роллана: видимо, она, как и Роллан, поняла, что не успеет долететь до Конора.

Абеке взяла стрелу, привязала к ней талисман и, высоко подняв лук, поскольку талисман был тяжелым, выстрелила. Стрела застряла во льду рядом с головой Конора. Он сломал стрелу и схватил талисман как раз в ту секунду, когда под ним рухнула земля. Конор прыгнул.

С первого прыжка он почти перенесся через разлом, но размаха не хватило, и лед обвалился прямо под ногами. Конор попробовал оттолкнуться от глыбы падающего льда, взмыть в воздух и снова прыгнуть, и у него получилось – махая руками, как птица, он почти дотянулся до края обрыва.

Абеке схватила его за запястья и помогла залезть наверх.

Шуко села и прижала одну лапу к груди, словно оберегая талисман. Потом встала и, обогнув разлом, побежала к Абеке и Конору.

Абеке пускала в медведицу стрелы, та отбивала их лапами. Несколько стрел застряли в ее густом меху, даже не задев кожи. Шуко встряхнулась, и стрелы попадали на лед. Медведица взревела и ударила по земле лапами. По льду побежала новая трещина, с чудовищной скоростью приближаясь к Абеке. Конор схватил ее за руку и прыгнул в тот миг, когда лед под ногами рухнул и обломки полетели в новую расселину.

– Шуко, остановись! – закричал Роллан. – Пожалуйста! Эссикс, скажи ей прекратить!

В дальнем конце огромного разлома Рол-лан увидел какие-то фигуры. Потом пригляделся и понял, что зрение обострилось.

– Спасибо, Эссикс, – прошептал он.

Роллан разглядел, что из-под земли, там, где находится тайная лестница, вылезают люди. Они кутались в одеяла – наверно, убегали из Ледяного города в такой спешке, что не успели одеться. Некоторые были босиком. Еще Роллан заметил животных: снежных лисиц, сов, чаек, оленей карибу, тюленей – их духов зверей, которые, по всей видимости, помогали им стойко переносить холод. Они просто стояли и смотрели, но помогать не собирались. Они не полезут сражаться с Шуко.

Очевидно, они умнее его друзей. И тут он увидел, что к арду мчится Мейлин.

– Эссикс, вон она! – закричал Роллан.

Эссикс так резко рванула вниз, что Роллану показалось, будто его желудок остался где-то далеко позади. В легких закололо от морозного воздуха.

Эссикс пролетела мимо Мейлин и отпустила Роллана. Он приземлился на ноги, но потом споткнулся и покатился по льду. Быстро поднявшись, он побежал рядом с Мейлин.

– Нужно собрать людей из Ледяного города, – сказала Мейлин. – у них есть духи зверей, они могут сражаться…

– Они не станут сражаться с Шуко, – перебил ее Роллан. – Они построили для нее дворец. Нам нужна Джи!

– Что? – Мейлин остановилась. – Джи не сможет сражаться с Шуко.

– Разумеется, нет, никто не сможет, хоть целое войско позови, – сказал Роллан. – Но может, Джи найдет с ней общий язык, успокоит ее…

– Джи – панда! – заорала Мейлин.

– Панда – это медведь! Ну же, надо попробовать! – крикнул Роллан.

Он вытащил из-под шубы талисман слона, и кружащая над ними Эссикс, сдавленно вскрикнув, резко уменьшилась.

У Мейлин загорелись глаза, словно она собиралась спорить, но тут они услышали, как снова заревела Шуко, и закричали Абеке с Конором.

– Ладно! – сказала Мейлин.

Она рванула воротник шубы и прижала талисман к коже. Потом закатала рукав, и с яркой вспышкой перед ними появилась Джи. Вот только Джи больше не была обычной пандой. Она была громадной – наполовину меньше Шуко.

Джи посмотрела на Мейлин, сдула с носа снежинку и вздрогнула. Шуко взревела, и Джи медленно повернула к ней голову. Казалось, она раздумывает, как поступить. Потом снова взглянула на Мейлин.

– Шуко проснулась и вне себя, – тихо сказала Мейлин. – Она не разговаривает, а просто пытается нас… убить. Если ты можешь что-нибудь сделать…

Джи перевела взгляд на Шуко. Две громадные медведицы, но одна гораздо больше другой, ее когтистые лапы огромны, как две глыбы, а зубастая пасть глубокая, как пещера. Другая меньше, медлительнее, лапы ее созданы для того, чтобы лазать по деревьям, а зубы – чтобы пережевывать бамбук, и она дрожит от холода.

Джи выдохнула через нос и вразвалку направилась к разъяренной медведице.

Мейлин схватилась за рукав шубы Роллана.

– Она не умеет сражаться. Она погибнет. Я не хочу… – у нее сорвался голос, и она прерывисто задышала. – Я не хочу, чтобы ее убили. Не хочу, чтобы еще кто-нибудь умер.

Роллан кивнул и взял ее за руку.

– Нужно попробовать, – прошептал он.

Мейлин, дрожа, вздохнула, бросила на него быстрый взгляд и решительно кивнула.

– Хорошо, – сказала она.

– Хорошо, – кивнул он в ответ и попытался улыбнуться, чтобы она и правда поняла, что все будет хорошо.

И рука об руку, бок о бок они побежали за Джи на крики и рев Шуко.

Нападение белого медведя

Мейлин бежала. Она осознавала, что Роллан держит ее за руку, но поскольку на ней была рукавица из толстого оленьего меха, это касание казалось нечаянным, но в то же время это дарило чувство безопасности и покоя. Он не пытался удержать ее, она не тащила его за собой. Просто они одновременно делали одно и то же – вместе бежали навстречу опасности.

Мейлин была благодарна Роллану, что он рядом, ведь впереди ее огромная панда идет прямо к самому страшному чудищу, которого когда-либо видела Мейлин. Она не привыкла к этому странному чувству, когда холод сковывает сердце, потом желудок, а ноги слабеют и дрожат. Она не привыкла к безумному страху.

«Смерть отца подорвала мои силы», – мелькнула у нее смутная мысль.

Мейлин всегда думала, что ее отец бессмертен и никогда не умрет. Но он умер. Теперь любой мог умереть: она сама, Роллан, Тарик. Даже Джи. Джи ведь уже умирала, ее могут снова убить. У Мейлин замерло сердце: она поняла, что не переживет этого.

Джи почти нагнала Шуко. Полярная медведица стояла на задних лапах и, подняв голову к светлеющему небу, ревела. Ее рев эхом отдался у Мейлин в груди, и она словно на себе ощутила замешательство и боль медведицы. Руки отяжелели, будто она оказалась в Цонге и, переполненная яростью и бессилием, держала тело отца. В ту минуту, без Джи и друзей, которые могли остановить ее, она была готова сделать что угодно и причинить боль кому угодно.

– Джи, осторожнее! – крикнула Мейлин. – Шуко сейчас не в себе!

Шуко снова опустилась на лед, правой передней лапой пробив еще одну трещину, а левую по-прежнему прижимая к груди и пряча талисман. В ощеренной пасти белели клыки длиной с ногу Мейлин.

Джи шла не останавливаясь и аккуратно обходила ледяные глыбы. Огромные черные пятна на ее теле резко выделялись на белом снегу. Шуко завороженно смотрела на нее. Потом зарычала. Джи встала рядом с Шуко и вытянула шею, словно собралась прикоснуться к медведице носом.

Шуко попятилась и занесла лапу. Мейлин затаила дыхание. Один удар этой когтистой лапы – и Джи конец. Однако Джи не пригнулась, не отошла. Просто спокойно посмотрела в черные глаза, которые сулили неминуемую смерть.

«Джи храбрая и бесстрашная», – поняла вдруг Мейлин.

Джи тоже поднялась на задние лапы. Шуко словно оцепенела при виде огромной панды и следила, как движутся ее черные лапы на белом теле, а в серебристых глазах отражается восходящее солнце. Она вытянула шею и распрямила сгорбленные плечи. Медведица часто дышала, будто от страха. Но она позволила Джи прикоснуться своим носом к ее.

Мейлин увидела, что грудь Шуко перестала тяжело вздыматься. Она опустила занесенную для удара лапу. Джи прижала свою черную лапу к сердцу Шуко.

Шуко опустилась на четвереньки, Джи устроилась рядом, и они потерлись друг о друга шеями. Мейлин подумала, что это похоже на то, как они с Ролланом держались за руки – сквозь густой мех почти не чувствуется. И вдруг она поняла, что до сих пор держит его за руку. Внезапно смутившись, она отпустила руку.

Мейлин не сводила взгляда с медведей. Они прижались друг к другу, Шуко закрыла глаза. Мейлин чувствовала покой, который излучала Джи. Зачастую она отвергала это чувство, предпочитая ему гнев. Затаив дыхание, она ждала, когда и Шуко отвергнет его и снова нападет.

Но когда Шуко открыла свои огромные глаза, из них ушла вся ярость. Она взглянула на Джи, на Хрустального Полярного медведя, по-прежнему привязанного к левой лапе, на людей вокруг, напряженно застывших, готовых в любой миг броситься врассыпную и смотревших на нее во все глаза.

– Джи, – проговорила Шуко. Ее голос напомнил Мейлин раскаты грома, бушующий ветер и треск льда, который застыл много веков назад. Он пробирал ее до костей – одинокий, как гора посреди тундры, и осторожный, как падающая снежинка.

– Ох, Джи, – сказала Шуко, – что случилось с Эрдасом?

Джи опустилась на передние лапы и моргнула. Шуко уткнулась ей в шею, вдыхая ее запах, и тоже села.

– Ты вернулась, – снова заговорила она. – Но ты не та, что прежде.

Джи повернула свою огромную голову к Мейлин, и та, поняв эту молчаливую просьбу, вытащила из-под шубы талисман слона и показала Шуко. Джи замерцала и уменьшилась. Огромного размера как не бывало, словно это был обман зрения.

– А, Динеш, – сказала Шуко, – понимаю. – Она потерла глаза одной лапой, будто ей было больно смотреть на Джи в таком облике.

Роллан шагнул вперед. Мейлин не хотела выглядеть трусихой и поспешила за ним. Она встала рядом с Джи, положив руку ей на шею. Панда дрожала, но Мейлин поняла, что она не хочет возвращаться в спячку.

– Сколько я спала? – спросила Шуко.

– Долго. Арду успели тебя найти и вырезать изо льда вокруг тебя Ледяной дворец, – сказала Мейлин.

– А вслед ним целый Ледяной город, – добавил Роллан.

Шуко посмотрела туда, где по другую сторону разлома стояли арду из Ледяного города.

– Арду – мой народ. Надеюсь, я их не покалечила. Я чувствую… чувствую себя странно после столь долгого сна. Разум не сразу пробудился. – Она взглянула на Джи. – Может, он никогда больше не проснется. Но ты всегда умела исцелять. Когда целитель вступает в войну, все это замечают. Я тоже должна была понять.

Взгляд Шуко устремился вдаль, словно она увидела там что-то невидимое чужому взору. Она глубоко вздохнула.

– Эрдас уже не тот, что прежде. Думаю, даже тебе не под силу его излечить.

Джи моргнула.

Мейлин поискала глазами Тарика и Майю, но их не было. Наверно, Тарик унес ее далеко, и они не видели, что Шуко успокоилась.

– Шуко, как ты видишь, Четверо Павших вернулись, – сказала Мейлин.

Конор и Абеке подошли ближе с Бригганом и Уразой, которые были рядом. Эссикс села Роллану на плечо. Шуко зарычала, и Мейлин вздрогнула, подумав, что она сейчас снова набросится на них. Но потом поняла, что медведица смеется.

– Отчасти из-за их гибели я и заточила себя в лед, – сказала Шуко. – В мои годы надо быть мудрее, а я поступила глупо.

– Ты спряталась, потому что боялась? – спросила Мейлин.

Шуко повернула к ней голову и чуть приоткрыла пасть, обнажив длинные желтые зубы. Мейлин вздрогнула. Что в Эрдасе могло испугать такую зверюгу? Даже спокойная Шуко была опасна.

Роллан, кажется, почувствовал, что она вздрогнула, потому что наклонился поближе и прошептал:

– В следующий раз хочу встретиться с более симпатичным и дружелюбным Великим Зверем. Как насчет гигантского кролика?

– Пожалуй, да, я боялась, – ответила Шуко. – Смерть Четверых напомнила всем нам, что не все Великие Звери бессмертны. Я думала, если заморожу себя, то продлю себе жизнь. Но сильнее всего я хотела спасти… – Она подняла лапу и, посмотрев на талисман, снова прижала его к груди. – Хотела спасти талисман, чтобы он не попал в руки злодеев.

Шуко пригладила мех. Джи подошла ближе и уселась рядом с ее огромной лапой. Она подняла взгляд, и Мейлин заметила, что Шуко стала дышать размеренно. Джи ее успокаивала, и она заговорила снова:

– Я должна была сражаться вместе с тобой, Джи, – сказала Шуко. – С тобой, Бригганом, Уразой и Эссикс. Моя сила вам бы пригодилась! – Она ударила лапой по льду, и по его поверхности побежали трещины. – Раскаяние тоже заставило меня заточить себя во льду. Мы, Великие Звери, оберегали Эрдас, но мы слишком дорожили своими жизнями. Гордая вера в то, что мы всегда будем стоять выше любого правителя, ослепила нас. Гордыня меня ослепила. Знаете, до того как я себя заморозила, ко мне прилетел Халавир и попросил одолжить мой талисман! Я прогнала его, а вдобавок выдрала ему перья из хвоста. – Шуко рассмеялась – словно лавина прокатилась по горам. Но в тот же миг ее взгляд погрустнел. – Я спросила себя: зачем Халавиру мой талисман? Я представляла, что случится, если другой Пожиратель восстанет и возобновит войну, но на сей раз у него будут все талисманы власти. Я стала очень недоверчивой. Лучше было уйти из мира, заморозить себя и сберечь талисман от Пожирателя и его захватчиков. Но все это было зря, верно, Джи?

Джи подняла на нее взгляд и, моргнув, кивнула.

– Ты тоже пришла за моим талисманом? Как и Халавир, хочешь мою силу?

Джи посмотрела на Мейлин. Девочка набрала в грудь воздуху и заговорила:

– Мы не силу хотим, Шуко, а безопасность для всего Эрдаса.

Воцарилась тишина, слышно было лишь, как Шуко медленно дышит и как тихо потрескивает лед.

Роллан откашлялся.

– Как видишь, Динеш отдал нам Священного слона. Араке не хотел отдавать нам Гранитного барана, но захватчики тоже за ним пришли, и нам удалось его забрать, чтобы он не попал в их руки. Но они завладели Железным кабаном.

Шуко сердито фыркнула. От ее выдоха у Мейлин слетел капюшон с головы.

– Пожалуйста, Шуко, – стала уговаривать ее Мейлин. – Прятаться бессмысленно. Цонг уже пал. Всем нам пришлось выбирать, на чьей стороне мы будем сражаться. Я выбрала Зеленые Мантии и сражаюсь за… – Она взглянула на Джи. – За мир. – Это слово прозвучало наивно и напыщенно, как глупая детская мечта. Но, сказав это, она поверила в то, что только ради мира и стоит сражаться.

– Если мы не заберем талисман, за ним придут наши враги, – сказал Роллан.

Шуко пристально посмотрела на него. Мейлин заметила, что Роллан вздрогнул, но он расправил плечи и смело встретил взгляд медведицы. Шуко снова выдохнула, и мех на капюшоне Роллана зашевелился.

– Возможно, Эрдас вступает в новую эру, – сказала Шуко. – Возможно, людям хватит ума его оберегать.

Шуко поднесла лапу к пасти и перекусила цепочку. Она поймала Хрустального Полярного медведя в другую лапу и протянула талисман Роллану. Он поднял руку и потянулся к когтистой лапе Шуко, чтобы забрать талисман. Мейлин заметила, что у него дрожат руки, но пообещала себе не дразнить его этим.

– Спасибо, – хриплым от волнения голосом сказал Роллан.

Шуко поднялась.

– Я пойду. Давненько я не ела.

Мейлин услышала, как Конор едва слышно прошептал:

– У меня в кармане завалялось пирожное из тюленьего жира.

– И мне нужно подумать, – сказала Шуко. – Времена меняются. Идет война. Не все останутся в живых. Не будьте глупцами, молодые люди. Вы сами сказали, что прятаться негде.

Шуко наклонилась и нежно соприкоснулась носом с Джи. Теперь Джи была едва ли больше головы медведицы. Мейлин вспомнила, что когда-то в детстве у нее была игрушечная панда. Это было в какой-то другой жизни, с другой Мейлин. Вспомнив свою старую уютную кровать, в которой она спала с плюшевой пандой, Мейлин ощутила острую грусть.

Не сказав больше ни слова, Шуко убежала, тяжело ступая лапами по льду. Она направилась на север и через пару мгновений скрылась из виду.

– Теперь у нас три талисмана, – прошептал Роллан, разглядывая Хрустального Полярного медведя.

– Молодцы! – сказал Тарик.

Мейлин обернулась. Она не заметила, что Тарик подошел к ним. Он стоял поодаль и держал на руках Майю. Лицо ее исказилось от боли, нога согнута.

– Джи? – попросила Мейлин.

Джи вразвалку подошла к Майе. Тарик положил девочку на землю и осторожно закатал штанину. Майя поморщилась. На икре был фиолетовый кровоподтек, который выделялся на бледной коже. По тому, как Майя морщилась от боли, Мейлин поняла, что нога сломана.

Джи понюхала ее и лизнула икру, словно кошка, умывающая своего котенка. Майя сжалась и, закусив губу, выпрямила ногу.

– Надо все же наложить шину, – сказала Мейлин. – И будь осторожнее. Точно не знаю, может ли Джи срастить кость, но от ее прикосновения нога заживет немного быстрее.

– Какая у него сила? – спросила Абеке, кивнув на талисман у Роллана в руках.

– Давай проверим, – ответил Роллан. Он помедлил, а потом протянул талисман Мейлин. Она удивленно заморгала. – Бери, – сказал он.

– Но Шуко дала его тебе, – возразила Мейлин. – Это не просто так.

– Она дала его нам, – мотнул головой Роллан, – а ты – часть нас.

Конечно же, он имел в виду, что она часть их команды. Но Роллан сказал «нас», и она поняла это как «ты и я». Роллан и Мейлин. От этой мысли замерло сердце.

Он бросил ей талисман, она его поймала.

Когда-то давно в Цонге мальчики дарили Мейлин цветы. На людях она вела себя как генеральская дочка – красивая, богатая, безобидная. Она принимала цветы с поклоном, но втайне презирала тех мальчишек с умытыми лицами, которые оказывали ей внимание только лишь потому, что их родители велели поладить с дочерью могущественного человека.

А сейчас перед ней посреди ледяной Арктики стоял Роллан, сирота-беспризорник с Эссикс на плече, и дарил ей не цветы, а талисман, обладающий великой мощью. И она больше не была дочерью всесильного генерала. Она была просто Мейлин.

Она поклонилась ему, как кланялась тем мальчикам, что дарили ей цветы. Холодный хрусталь коснулся ее кожи, и она мгновенно почувствовала себя сильнее и больше. Руки двигались иначе. Она взмахнула рукой, и Абеке упала, словно ее сбил порыв ветра.

– Ух ты! – восхитилась Мейлин. – Лучше отойдите.

Они с опаской попятились. Мейлин отошла подальше от Майи, а потом ударила кулаком по воздуху.

Сила была потрясающей. Руки, казалось, стали длиннее, сильнее, будто огромные боксерские перчатки из ветра. Она могла дотянуться до чего угодно, а сила ее удара сражала наповал. Она рассмеялась.

– Это может быть опасно для близлежащих селений, – сказала она. – Но с этим талисманом я могу просто стоять на земле и выбить захватчика из седла.

– Или стянуть пирог с подоконника на втором этаже, – ухмыльнулся Роллан. – Не то чтобы я собираюсь такое сделать. Теперь-то я герой и все такое.

Мейлин улыбнулась и, протянув руку, легонько ткнула Роллана в грудь, стоя от него в нескольких футах.

Обратный путь

От Ледяного дворца остались руины, и довольный Роллан с улыбкой скакал по обломкам. Его команда висела на волосок от смерти, но они победили. Роллан был… счастлив. Он не привык к этому ощущению, но с тех пор как он стал помогать Зеленым Мантиям разыскивать талисманы, он все чаще и чаще чувствовал себя счастливым. На востоке яркие солнечные лучи разорвали пелену облаков и, пробравшись сквозь разломы в потолке, залили светом подземный город. Ледяные стены засияли на солнце, будто усыпанные бриллиантами.

Они нашли Шуко. Они выжили и не разрушили хрупкий Ледяной город.

– Именно так, – сказал Роллан, разговаривая сам с собой. – Я самый что ни на есть герой.

Но улыбка его угасла: к развалинам подошли мужчины и женщины арду – человек пятьдесят вместе с животными. Они поднялись из города и стали разглядывать огромный завал, который совсем недавно был великолепным дворцом Шуко. Великая Полярная медведица ушла, а от дворца остались лишь ледяные обломки.

Роллан оглядел толпу: найдется ли среди этих рассерженных взрослых хоть один дружелюбно настроенный человек, и желательно помладше? Взгляд его упал на одну девочку, с виду чуть постарше, чем он. Лицо его расцвело самой обворожительной улыбкой. Девочка нахмурилась еще сильнее.

– Шуко больше нет, – сказала она таким грустным голосом, будто он убил ее дух зверя.

Неожиданно к ней неуклюже подковыляла громадная собака и сердито гавкнула. Роллан подавил крик. Он никогда в жизни не видел такую страшную собаку. Обрюзгшая, заросшая коричневым мехом, с тупым носом, вокруг которого торчат усики, а изо рта свисают длинные резцы. Уши ей как будто отрезали, а лапы, плоские и смахивающие на плавники, с неприятным хлюпаньем шлепали по льду. Роллан передернулся.

Толпа арду стояла молча, пока не подошел Тарик.

– Вы сейчас же должны уйти, – сказала женщина-арду с чайкой на плече. Она выглядела старше Пии – как Пиа, которая не пьет воду из пруда.

– Мы просто… – начал было Роллан, но Тарик положил руку ему на плечо.

– Мы уйдем, – кивнул Тарик. – Приношу искренние извинения за этот погром. Я очень рад, что город уцелел, и конечно, понимаю, как вы почитали Шуко и ее Ледяной дворец. Если бы все вышло иначе, если бы мы могли…

– Вы можете уйти, – сказала одна старуха. – Только это вы и можете сделать. Уходите. Сию же минуту.

Тарик хотел что-то еще добавить, но замялся, потом кивнул и пошел прочь, оставив солнце по левую руку.

– Роллан, Мейлин, Конор, Абеке, Майя, – позвал он детей, как отец созывает своих непослушных отпрысков. – Мы уходим. Прямо сейчас.

Когда толпа рассерженных арду осталась далеко позади, Роллан обрел дар речи.

– Ребята, а вы видели ту собаку? – прошептал он. – Я чуть штаны не обмочил.

– Это он, наверное, про моржа говорит, – сказала Мейлин. – Та девочка-арду связана с моржом.

– А, вот оно что, – усмехнулся Тарик. – Вот ты и увидел моржа, Роллан.

– Так это был морж? – Роллан оглянулся. Морж так и сидел перед арду и смотрел им вслед. Он снова то ли взвыл, то ли залаял. Роллан вздрогнул. – Жуть какая. Думаю, моржи мне не нравятся.

Несколько минут они шли в тишине, но потом Роллану вдруг захотелось поговорить о чем-нибудь другом, кроме моржей.

– А чего они так рассердились на нас? – спросил он. – Я уж думал, они в нас запустят гарпунами – больно они испепеляли нас взглядами.

– Мы освободили Шуко, – сказала Мейлин, – и разрушили дворец, который веками строили их предки.

– Его не мы разрушили, а Шуко, – возразил Роллан.

Мейлин пожала плечами.

– То, что укрепляло их дух, исчезло, и мы тому виной.

Роллан увидел, как в глазах Мейлин будто вспыхнули воспоминания о Цонге. Он придвинулся так близко, что коснулся плечом ее плеча.

– Да, пожалуй, ты права, – сказал он. – Но все-таки неужели им не приходило в голову, какой погром устроит гигантский полярный медведь, если вдруг когда-нибудь выберется из ледяной глыбы? Очевидно ведь, что он бы разнес все вокруг, убивал все, что движется, и ревел.

Прохладный западный ветер переменился, и теперь дул пронизывающий до костей северный.

Абеке быстро отправила Уразу в спячку.

– Я хочу выбраться отсюда и больше никогда в жизни не возвращаться.

– И как же нам раздобыть пропитание на обратный путь? – спросил Конор.

– Боюсь, арду не примут нас с распростертыми объятиями, – сказал Тарик, тоже отправляя Люмио в спячку.

– Из-за того, что во дворце случилось? – спросил Роллан. – А им-то откуда знать? Я не видал тут почтовых пони, почтовых моржей или кто у них тут почту разносит. Зуб даю, они вообще ни сном ни духом, что это мы его разрушили.

– Это не важно, – сказал Тарик, обвязывая себя за пояс веревкой. – Мы пойдем строго на запад, к побережью. – Он протянул веревку Майе. – И ты тоже обвяжи, потом передай Абеке, Мейлин, Роллану и Конору. Роллан и Эссикс вовремя замечают расселины, но я все равно не хочу рисковать.

– Как думаешь, Тарик не просто так поставил меня в хвосте? – шепотом спросил Конор у Роллана, когда все обвязались веревкой и отправились дальше. – Я же вроде ничем его не обидел, верно?

– Из-за запахов, – сказал Роллан.

– Угу, – пробурчал Конор. – От тебя воняет не хуже моего.

– Да нет, я имел в виду, у тебя нюх лучше. Ты со своим эээ… волчьим нюхом почуешь, если за нами кто-то пойдет.

– О… – Конор оглянулся.

– А может, еще и потому что ты воняешь, – добавил Роллан.

Спустя некоторое время (казалось, что они идут уже несколько часов) Роллан разглядел вдали деревню арду – еще одно поселение. За ними следило с десяток жителей. Роллан увидел, что в руках они держат копья и гарпуны.

– Они нас видят? – перекрикивая ветер, спросил Роллан Тарика.

Тарик посмотрел на селение.

– Скорее всего! – крикнул он. – Иначе не держали бы гарпуны.

– А чего они такие враждебные? – спросил Роллан. – Видать, приняли за других.

– Или же мимо пробегал почтовый морж из Ледяного города, – сказала Мейлин.

Один конец веревки Роллана был привязан к Мейлин. Он играючи потянул веревку, и Мейлин чуть не споткнулась. Она охнула от неожиданности и сильно дернула ее на себя.

Роллан полетел вперед и врезался в Мейлин. Она ухватилась за него, чтобы удержаться на ногах, а он вцепился в нее, тоже стараясь не упасть. Пару мгновений они, плотно закутанные в меховые шубы, держали друг друга в объятиях.

– Прости, – сказал Роллан.

Но Мейлин не отпустила его. Он повернул к ней лицо, и их капюшоны соприкоснулись. Ее лицо было совсем близко. Мысли смешались в голове, и словно по наитию ему захотелось сказать какую-нибудь колкость. Но Абеке опередила его.

– Целуйтесь уже, или пойдем дальше, – сказала она, потянув веревку.

Мейлин и Роллан сразу отскочили друг от друга и зашагали вперед.

Но одной рукой Роллан держался за веревку, привязанную к Мейлин.

Спустя час как последняя деревня арду осталась позади, ветер начал крепчать и поднимать такие снежные вихри вокруг путников, что они шли почти вслепую. После того как Мейлин врезалась в Майю и обе девочки чуть не упали друг на друга, Тарик решил разбить лагерь.

Майя

– Удивительно, но мне удобно, – сказала Абеке. Она сидела, прислонившись к своему мешку, а полотнище палатки рядом с ней развевалось от неистового ветра. – Если честно, мне даже тепло. Это странно?

– Не очень, – ответила Майя, протянув руки к небольшому углублению, которое она растопила в полу: там в миске горел тюлений жир. Все шестеро набились в палатку битком. Долгий день утомил путников, и некоторые уже дремали, положив под головы мешки вместо подушек.

– Невероятно, – сказала Абеке, наклонившись поближе к огню. Она говорила тихо, чтобы не мешать друзьям. – Все наши животные необычные, но твои способности – прям волшебство какое-то.

Майя покраснела от смущения.

– Спасибо, но для меня волшебство – это то, что делаешь ты, все вы.

– Призываем наших зверей? Ты тоже это умеешь.

– Нет, я не об этом. Хотя я правда думаю, что то, как ты обращаешься с луком, – волшебство чистой воды. Но я прямо поражаюсь, как вы все это делаете и… не боитесь.

Абеке закрыла глаза.

– Думаю, нам всем страшно.

Майя кивнула.

– Да, пожалуй, оно так. Но думаю, я… – Она сняла с правой руки рукавицу и протянула ее Абеке ладонью вниз и придвинулась ближе, словно беспокоилась, что кто-то проснется и увидит. Ее рука дрожала.

– Замерзнешь, – прошептала Абеке. – Надень рукавицу!

Майя улыбнулась.

– Возьми меня за руку. Подержи пару секунд.

Абеке взяла Майину руку в свои ладони и собралась было потереть ее, как Конор растирал ей ноги, но ее рука излучала такое тепло, что Абеке показалось, будто она сидит на горячем песке в Нило.

– Пока Тини в тепле, я никогда не замерзаю.

Услышав свое имя, крошечная саламандра высунула свою заостренную головку из-под Майиного запястья и быстро юркнула назад.

Абеке не хотела отпускать ее дрожащую руку. Она приятно согревала ее озябшие руки. Абеке почувствовала, что Майе нужно поделиться чем-то еще, но она не знает, как это сказать.

– Мне не холодно, – хриплым голосом прошептала Майя. – Мне страшно. – Она убрала руку и крепко сцепила пальцы, словно хотела силой унять дрожь. – Из-за того, что случилось в Ледяном дворце: медведица так ревела, стены рушились, лед трещал по швам, все кричали… – Она закрыла глаза. – Я чуть не умерла. Мы все чуть не умерли.

– Но мы выжили, – улыбнулась Абеке.

– Выжили, – грустно улыбнулась в ответ Майя. – Но что-то во мне… Не знаю, как сказать… – Она опустила взгляд на свои руки, которые по-прежнему дрожали. – Я чувствую себя… – Ее голос тоже дрогнул. – Чувствую себя как-то не так. Если… если случится что-то еще такое…

Майя покачала головой, быстро улыбнулась, словно извиняясь, и легла спать, отвернувшись от Абеке.

Позже, когда Абеке лежала и, прислушиваясь к сонному сопению друзей, думала о том, как люди залечивают свои душевные раны, она услышала, что полотнище, закрывающее вход в палатку, хлопнуло на ветру. Она села и осмотрелась. Все постели были заняты, кроме одной. Место Мейлин пустовало, а шуба, которой она укрывалась вместо одеяла, валялась в стороне.

Когда Абеке стала надевать свою шубу, проснулся Роллан и, взглянув сначала на нее, перевел взгляд на пустую постель.

– Мейлин? – шепотом спросил он.

Абеке кивнула, и Роллан поднял палец, словно попросив подождать.

Абеке села на постель, но с каждой секундой она думала о том, что Мейлин стоит снаружи в снегу и мерзнет без шубы. В конце концов она мотнула головой, застегнула шубу и встала. Роллан вскинул руку, потом обе руки.

– Подожди! – шепнул он.

Спустя несколько секунд полотнище откинулось, и Мейлин тихо пробралась в палатку. Она легла на свою постель и сразу засопела.

Абеке подняла руки ладонями вверх и шикнула на Роллана. Он вздернул брови, пожал плечами и плюхнулся на постель.

Абеке тоже легла, не сняв шубу, и скрестила руки на груди. Ну и что это только что было? Часто Мейлин так делает? Наверняка часто, раз Роллан об этом знает, но что все это значит? Мейлин тоже не в себе?

Абеке вздохнула. В голове столько мыслей, что заснуть сегодня не удастся. Она задремала, но просыпалась от каждого шороха, а разум пытался распутать все узлы – Майя, Мейлин, Шейн, Зеленые Мантии…

Видимо, она все-таки заснула: когда она открыла глаза, в палатку пробивался тусклый свет. Закутавшись в шубу и одеяло, она вышла наружу и увидела Конора, который сидел на своем мешке, а рядом разлегся Бригган.

– Так спокойно, когда сидишь один утром, – прошептал Конор, чтобы не разбудить остальных.

– Я могу уйти… – начала было Абеке.

– Нет, садись. Ты не собеседник.

– Гм… спасибо, – пробормотала Абеке.

– Я хотел сказать, что рядом с тобой я будто в кругу семьи. Рядом с тобой я могу расслабиться.

Абеке села.

Конор погладил Бриггана, зарывшись пальцами в его мех. Абеке выпустила Уразу, и она, потянувшись и широко зевнув, улеглась Абеке на колени, но целиком, конечно, не уместилась. Абеке обняла Уразу за шею и прижалась щекой к ее макушке. Ураза громко замурлыкала.

– Суровый здесь климат, холодный, овцы не водятся, – прошептал Конор. – Но солнце освещает весь Эрдас. И здесь оно такое же желтое, как и в Эвре.

– Но тусклое, – сказала Абеке. – Я скучаю по палящему солнцу Нило.

Кто-то вышел из палатки.

– Тебе приснился дурной сон, и ты проснулся, Конор? – спросил Тарик.

– Нет, – ответил Конор, заерзав. – Вернее, да, но, думаю, в нем ничего особенного.

– Расскажи, – попросил Тарик.

– Да ну, – отмахнулся Конор. – Глупый сон. Про обувь.

– Чего-чего? – недоуменно переспросил Тарик.

– Мы все шли по льду в какой-то странной обуви, – смущенно объяснил Конор. – Твои сапоги были мохнатые и с хвостиками, которые шевелились. Роллан вообще шел босой, но на лодыжках у него трепыхались махонькие крылышки. Сапоги Мейлин смахивали на пельмени с длиннющими зелеными шнурками, которые тянулись за ней на несколько миль.

– Ясно, – сказал Тарик и чуть улыбнулся. – И сапоги-пельмени так тебя напугали, что ты проснулся.

– He-а, не они, – Конор бросил взгляд на Абеке и уставился на свои руки. – У Абеке были огненные башмаки, которые согревали ей ноги, но в то же время растапливали лед. И вот она начала тонуть, и никто, кроме меня, этого не заметил. Я хотел было броситься к ней на помощь, но мои сапоги…

– Ну… – подначил его Тарик.

– Они… они были моржами, – признался Конор. – В смысле маленькими такими моржиками размером с сапог, а их бивни застряли во льду. Поэтому я не мог бежать. Абеке провалилась в воду под лед, и я проснулся.

– Вот бы это было наяву, – сказала Абеке. – Мне бы не помешало искупаться.

Конор улыбнулся, но потом пристально посмотрел на ее лицо.

– Ох, ты ужасно выглядишь, – сказал он.

Абеке потерла лицо.

– Ну спасибо тебе. В довершение ко всему в этом путешествии я еще и в уродину превратилась.

– Что? Нет! Э-э-э, я просто хотел сказать, что ты…

– Выглядишь уставшей, – перебил его Роллан, вылезая из палатки. – Думаю, это он и имел в виду.

– Да! – воскликнул Конор. – Как ты себя чувствуешь? Ты не спала ночью?

Тарик отошел в сторону от лагеря и пристально всматривался вдаль.

– Роллан, ты видишь отсюда побережье? Оно должно быть на западе от нас.

– Да, я плохо спала, – сказала Абеке. – Я беспокоилась из-за ночной прогулки Мейлин и много думала.

– Погоди, что? – удивился Конор. – Мейлин снова ходит во сне?

– Да, – сказала Абеке. – Еще и без шубы.

– Я ничего не вижу! – крикнул Роллан Тарику и повернулся к Абеке. – Это ерунда. Мы уже такое видели, а она не любит, когда ее будят. Может, ее это успокаивает. К тому же она всегда возвращается.

– Она лунатик? – спросил Конор. – Зеленые Мантии говорят, что лунатизм – нормальное явление, когда возникает связь с животным.

– Но Мейлин уже давно привыкла к связи, – возразила Абеке.

Тут из палатки раздался сонный голос:

– Ладно! Я встала! Хватит уже меня обсуждать!

Порт

До побережья было ближе, чем думал Роллан. Тарик заверил всех, что идти осталось всего лишь несколько часов, но Роллану казалось, он просто хотел поднять им дух. Однако в полдень солнце уже светило справа, а в ветре чувствовался соленый привкус моря. Путники не приближались к воде, чтобы не провалиться под тонкий лед, но Роллан своим острым зрением видел синевато-серое море и белые гребни волн.

Они собирались добраться до селения арду и оттуда на лодке переправиться обратно в Эвру. Они ненадолго остановились, и Тарик стал разглядывать что-то на земле.

Роллану казалось, что они останавливаются каждые пять минут.

– Мы заблудились, Тарик? – громко спросил Роллан, чтобы все услышали. Эссикс на его плече взмахнула крыльями.

– Нет, – сказал Тарик.

– А мне кажется, заблудились, – заявил Роллан.

– Мы не заблудились, – отрезал Тарик.

Они шли молча несколько минут, которые Роллану показались вечностью.

– Нет, мне, конечно, нравится бродить туда-сюда по ледяному континенту, – сказал Роллан, – но нельзя просто вернуться туда, где мы изначально высадились? Там не шибко приятно, но мы по крайней мере дорогу знаем.

И вдруг на Роллана кто-то напал. Гигантская мокрица – так ему показалось с перепугу – прыгнула сзади на ногу, вскарабкалась по спине и плюхнулась ему на голову. Роллан заорал как резаный. Ясное дело, она либо выест ему глаза, либо отложит яйца в мозгу, либо сделает и то и другое.

– Слезь с меня! – завопил он, бегая по кругу. Прикасаться к этой твари он боялся – а вдруг она оттяпает ему палец своими зубищами?

Так же неожиданно, как появилось, мерзкое существо куда-то исчезло. Роллан огляделся и увидел, что Люмио, быстро подбежав к Тарику, забрался под его шубу. А потом он услышал смех. Майя и Абеке дружно хихикали, а Конор, сложившись пополам, надрывал живот от хохота. Роллан густо покраснел.

Мейлин не смеялась, но улыбалась. Раньше его бы это задело, но сейчас почему-то он не чувствовал себя уязвленным. И он улыбнулся в ответ.

– Ага, я подумал, что Люмио – гигантская плотоядная мокрица, – со смехом объяснил Роллан.

Не смеялся только Тарик.

– Мы возвращаемся в Эвру и замок Зеленых Мантий другим путем, – сказал он как ни в чем не бывало, словно не напугал Роллана до полусмерти, напустив на него выдру. – Я не хочу столкнуться с Шейном и его ребятами. – Роллан фыркнул. – Мы останавливаемся, потому что я ищу лунки тюленей, – продолжал Тарик, – как во-о-он та. Еда у нас закончилась, а добычи наших животных на всех не хватит.

Роллан не знал, что и думать. Ясное дело, он проголодался, и, хотя в другое время не стал бы есть тюленя, сейчас он не возражал против такого обеда. Но он терпеть не мог забой и свежевание. Некоторые беспризорники на улицах Конкорбы ловили крыс и сдирали с них кожу, а у него пропадал аппетит от одного только зрелища, как они это делают. Из мусорных куч добыть еду было проще, не так жестоко и мерзко. Увы, в Арктике ему таких куч не найти.

– Ну что, воин, оставшийся в живых после нападения выдры, собираешься восстановить свою честь и добыть нам пищу на обед? – спросил Конор.

– Э-эм… – Роллан хотел сразу отказаться, но тут заметил, что на него смотрит Мейлин, и сразу передумал: – Давай копье, – сказал он.

Потом они ждали, ждали и ждали. На самом деле прошло около часа, поскольку солнце почти не сдвинулось с места, но, когда лежишь недвижно на льду, время тянется очень медленно.

Спустя еще тридцать семь часов (если подсчеты его верны) Роллан вроде бы заметил какое-то движение. Он занес копье. На поверхности воды в лунке что-то мелькнуло, и Тарик бросил копье первым, но промахнулся. Раздался громкий треск, и лед пошатнулся у Роллана под ногами, словно его проломил кто-то снизу.

– Отойди! – закричал Конор, и Роллан отпрыгнул назад как раз в ту секунду, когда из-подо льда вылезло чудище.

– МОРЖ! – завопил Роллан и стал пятиться, тыча пальцем в зверя. Морж замахнулся бивнями на Тарика, и тот увернулся, но лед расползался быстрее, чем он бежал со всех ног (ему помогал своей силой Люмио), и он чуть не провалился.

– МОРЖ! – снова заорал Роллан, по-прежнему пятясь и тыча пальцем в зверя, но не в силах отвести от него взгляд. Абеке и Мейлин одновременно выпустили гарпуны, но не попали, потому что морж бежал прямо на них. Мейлин увернулась и перекатилась по льду к Тарику, который уже поднялся на ноги. Абеке быстро улепетывала задом наперед от преследующего ее зверя, но он нагнал ее и повалил на лед. Он вскинул бивни и хотел было вонзить их в девочку, но тут откуда ни возьмись выскочила Ураза и так зарычала, что он замер как вкопанный.

Бригган с Уразой одновременно прыгнули, но морж уже плюхнулся в воду и был таков.

Роллан перестал пятиться, наткнувшись спиной на сугроб. А когда морж исчез, он так и показывал пальцем на лунку, из которой тот вылез. Майя тоже сидела рядом, вжавшись в сугроб и подтянув колени к груди, и широко раскрытыми глазами смотрела на лунку. Она бросила взгляд на Роллана.

– Морж, – прохрипел Роллан. Голос даже осип от крика.

Майя кивнула, и он опустил руку.

– Что ж, – сказал Тарик, – охотники из нас никудышные.

Они отправились дальше. Роллан так перенервничал, что шел вдвое быстрее остальных.

– Это был не тюлень, – говорил он. – А должен был быть тюлень. А лунка-то тюленья! А тюленя в ней не было. Это был не тюлень!

Возле следующей лунки они снова ждали, и на этот раз им повезло: из лунки вылез тюлень – ни бивней, ни яростной погони за обидчиками.

Абеке выпустила стрелу ему в шею. Сев рядом с ним на колени, она прошептала:

– Прости, что отнимаю у тебя жизнь, друг. Моей… моей семье нужно твое мясо, чтобы выжить. Я постаралась причинить тебе как можно меньше боли. Спасибо. Своей смертью ты спас нам жизни.

После этого все притихли. Тарик, Конор и Мейлин чистили и разделывали тюленя, отрезая куски в пищу на обед и откладывая впрок.

Майя положила немного тюленьего жира в миску и подожгла его, но пламя было слишком слабым. Майя могла подрумянить мясо, но ей не хватало сил долго поддерживать огонь, чтобы оно хорошо прожарилось. И они стали есть его сырым, как арду. Майя стояла одна в стороне и смотрела на море. К ней подошла Абеке и обняла за плечи.

Еще два дня они спокойно шли, питаясь тюленьим мясом и двумя изувеченными до неузнаваемости зверями, которых принесла Великая Эссикс. Мало-помалу лед сменился каменистой землей, и путники вышли прямо к еще одной деревне арду возле южного побережья. Роллана не волновало, что им нужно найти лодку и плыть на другой берег, ему хотелось обменять какие угодно вещи на похлебку с курицей и картошкой, а к ней добавить кукурузу и сладкий перец.

Но в деревне не нашлось куриной похлебки. Там питались тюленьей похлебкой, тюленьими мозгами и пирогами без корочки с начинкой из мяса какого-то животного – вероятно, того самого, что Эссикс принесла им с охоты. Так что, когда Тарик предложил им сразу сесть в лодку и плыть, Роллан не возражал.

Лодка, плоская и широкая, побольше, чем та, на которой они приплыли, низко сидела на воде, и в ней лежало меньше дохлой рыбы. Когда впереди показалось побережье Северной Эвры, Роллан разглядел знакомые очертания зданий. Он вздохнул с облегчением. Там-то он точно найдет куриную похлебку.

Они выбрались на пристань, и Тарик заплатил хозяину лодки. Тот остался доволен. Он наклонился и прошептал что-то Тарику на ухо. Он кивнул и подошел к ребятам.

– Капитан сказал, что тут что-то не так.

– Теплее и не пахнет тюленьим мясом? – поинтересовался Роллан.

– Портовых рабочих нет, – объяснил Тарик. – Капитан говорит, когда причаливают суда, здесь всегда крутятся люди из деревни, помогают разгружать товары и предлагают свои товары и услуги. – Он посмотрел на капитана, который так и сидел в лодке, словно чего-то ждал.

– И что это значит? – встревоженно спросила Мейлин.

– Может, и ничего, – пожал плечами Тарик. – Может, у них выходной. – Все заметно расслабились. – Или же нас здесь ждут враги, – добавил он, и Роллан услышал, как застонала Майя.

– Так чего же ждет капитан? – спросил Роллан.

– Мы должны решить, остаемся мы или плывем обратно в Арктику, – сказал Тарик.

– Обратно? – воскликнул Роллан. – Обратно в холод, льды и к моржам? Нет уж, увольте.

– Один голос за то, чтобы остаться, – сказал Тарик. – Мейлин?

– Остаться, – кивнула она. – Нельзя возвращаться.

– Конор?

– Если честно, думаю, разумнее вернуться. Не навсегда, ясное дело, просто… Не знаю, как-то это… – Он показал на пустой порт. – Меня это тревожит.

– Майя?

– Уезжать, уносить отсюда ноги. Я за то, чтобы вернуться.

– Два за «остаться», два за «вернуться». Абеке?

– Не знаю… – Она повернулась к морю и посмотрела на побережье Арктики. – Очень уж там холодно. – Она замолчала и, внимательно всмотревшись в лица Майи и Конора, вздохнула. – Я не могу выбрать. Как ты решишь, Тарик, так и будет.

– Значит, остаемся, – сказал Тарик и кивнул капитану, который сразу стал готовить лодку к отплытию. – Мы останемся вместе. – Тарик посмотрел на каждого из ребят по очереди. – Если за час не найдем лошадей, пойдем пешком. Вместе.

Лодка отчалила. Майя шла вровень с ней по пристани, а когда она покинула гавань, Майя долго смотрела ей вслед.

– Я чую запах овчины, – сказал Конор.

– Чего? – поднял брови Роллан. – Чуешь запах овчины? Это странно.

– И правда, странно, – согласился Тарик, оглядывая портовые сооружения. – Я не замечал, чтобы в городах, которые находятся рядом с Арктикой, люди носили одежду из овчины.

Роллан посмотрел на Эссикс, кружившую над ним, и перевел взгляд на ближайший к порту дом. Там на крыше сидели люди. Солнце садилось прямо за зданием, и разглядеть было сложно.

– Шейн, – прищурившись, проговорил Роллан, – и те девочки – Талия с лягушкой и Ана с ящером. И еще одного я не узнаю.

И его мать. Всю свою жизнь он жил с осознанием, что потерял мать – словно стрела так глубоко вонзилась в сердце, что не вытащить. Но он старался забыть ее за эти долгие дни, проведенные во льдах. Правда старался. Роллан подошел на несколько шагов ближе.

– Там много людей, – сказал он. – На всех крышах.

– Лучники, – догадалась Мейлин.

– Их раз в пять больше, – сказал Роллан. Он сам удивился, как спокойно прозвучал его голос.

– Э-э, полагаю, они не уйдут, если их вежливо попросить? – поинтересовалась Майя и оглянулась. Конор тоже. Но лодка уже уплыла.

– Скорее всего, нет, – сказал Конор, сжимая руки в кулаки.

– Может, и уйдут, – тихо проговорила Абеке, и все повернулись к ней, будто она отколола грубую шутку. – Нет, правда. Позвольте мне поговорить с Шейном. Он разумный.

– Сомневаюсь, – сказал Тарик, – но попробовать можешь.

– Выпусти Уразу, – посоветовал Конор.

Абеке помотала головой.

– Шейн не выпустил свою росомаху. Я буду выглядеть враждебно, если Ураза выйдет из спячки.

Абеке прошла несколько шагов вперед и помахала. Роллану показалось, что Шейн улыбнулся, но не понял, что означает эта улыбка.

– Плохая идея, – проворчал Конор. – Скользкий он тип.

Несколько человек из группы Шейна ушли с крыши, другие остались.

– Думаю, надо держаться поближе к Абеке, – сказал Конор. – На случай, если Шейн выкинет какой-нибудь номер.

– Мы и так близко, – возразил Тарик. – Я не хочу показывать враждебность. Сейчас лучше решить все мирно, а то силы у нас неравны. Пусть попробует. Если что-то случится, она сможет быстро убежать.

Конор снова зарычал.

– Мне кажется, ты превращаешься в волка, – сказал Роллан.

Конор не сводил глаз с Шейна, который спрыгнул с крыши и помахал ему, будто они давние друзья.

– Хочу врезать ему по роже, – пробормотал он.

Роллан кивнул.

– У некоторых такое лицо, что прямо хочется по нему съездить. Но мне как-то сказали, что и у меня оно такое, так что я не согласен. Мне никогда не хотелось врезать себе по лицу.

Роллан понял, что несет какую-то чепуху. Он закрыл рот и опустил взгляд, чувствуя, что Айдана, стоящая неподалеку, наблюдает за ним.

Он сбежал среди ночи. Бросил ее в городе саамов и как последний трус сбежал от неприятного решения.

– Я подойду, – сказал Конор. Тарик вскинул бровь. – Только вон туда, – Конор показал на то место, где начиналась пристань. – Хочу сойти на сушу.

– Ладно, – согласился Тарик. – Мы все пойдем, но медленно и только туда, куда сказал Конор. Будем держаться на почтительном расстоянии.

– Ох… – протянула Майя, тоскливо глядя на воду. Она будто надеялась, что лодка вернется, но она давно пропала из виду. – Тарик? Можно мне посидеть вон там, на краю пристани, и посмотреть на море?

Тарик кивнул, наблюдая за тем, как Абеке беседует с Шейном. Они шли медленно, даже как-то лениво.

– Он ведет Абеке к тем ящикам, – сказал Конор. – Ну прямо пастух ведет свою отару.

Роллан сомневался. Конор обычно спешил с выводами, но они довольно часто были ошибочными.

– Они возвращаются, – сообщил Тарик. Шейн и Абеке на самом деле повернулись, и Абеке помахала друзьям.

– Хорошие новости! – крикнула им Абеке. – Они согласились на обмен!

Обмен? Что Шейн может предложить Зеленым Мантиям?

Неожиданно к Тарику подошла Талия, держа на ладони свою отвратительную лягушку.

– Вы отдадите нам талисман медведицы. – Она холодно улыбнулась. – А мы вам вернем Уразу.

Роллан нахмурился. Шейн стоял рядом с Абеке и с улыбкой вел беседу. Он знает, чего от них требуют? Шейн держал Абеке за руку, но его ладонь лежала прямо на татуировке, изображающей Уразу.

Ана говорила очень тихо, чтобы Абеке ее не услышала:

– Шейн хочет вести переговоры, поэтому Зериф отправил нас вместе с ним, чтобы мы привели в исполнение план. Его очень сильно задело предательство Абеке. Мы вернем себе Уразу, после того как отрежем ее от плоти этой девчонки. Возможно, Зеленые Мантии смогут залечить рану и провести новый обряд, если поторопятся.

Тарик побледнел. Роллан подумал, что вся эта болтовня об отсечении Уразы чушь, но Тарик принял их слова всерьез.

– Ну, отдавайте талисман, – сказала Ана, протягивая им мешок.

Никто не шелохнулся. Шейн, не отпуская руки Абеке, посмотрел на их команду и нахмурился. Где-то вдалеке залаяла собака.

– Подождите! – неожиданно заорал Шейн.

Без предупреждения Конор выпустил Бриггана. Волк выпрыгнул из его руки и набросился на Талию. Ее лягушка шлепнулась на землю. Ящер Аны зашипел на волка, обнажив похожие на иглы зубы. Как и все остальные, Роллан отвлекся на Бриггана и не заметил, что Конор помчался вперед, врезался в Шейна и отпихнул его от Абеке.

– Отстань от нее! – закричал Конор.

Другие захватчики, выпустив своих зверей, ринулись вперед, но неожиданно перед ними возник Бригган. Громадный Бригган.

Конор надел талисман, и волк стал размером со слона. В синих глазах застыла ярость, он свирепо лаял, обнажая острые клыки. Захватчики подняли оружие, но Бригган одним махом смел их со своего пути.

Тарик круто развернулся и сбил с ног Ану и Талию, подпрыгнув, сделал сальто и, приземлившись позади них, принял боевую стойку. Когда он это проделал, Роллан увидел, что из тени выходит какой-то человек.

Осторожно подкравшись к Тарику, он схватил его за шею и начал душить. Роллан бросился на помощь, хотя сомневался, что сможет что-то сделать этому дикарю, который, держа Тарика за шею, оторвал его от земли. Когда Роллан побежал, мимо него так близко пролетела стрела, что он щекой почувствовал ее оперение.

Он споткнулся, наступив на что-то мягкое и влажное, и растянулся на земле. Талия закричала. Перевернувшись, он увидел, что это ее лягушка, которую он ногой впечатал в землю. Убил он ее или нет? Талия посмотрела на него с ненавистью и вытащила метательный нож.

Роллан вскинул руки, чтобы закрыть лицо, но ничего не произошло. Он неуклюже поднялся на ноги и увидел, что Мейлин взяла Талию и Ану на себя. Они наносят удар – она кружится. Делают выпад ногой – она резко уворачивается. Это смахивало на танец. Роллан завороженно смотрел, напрочь забыв, что это сражение, пока Мейлин не врезала кулаком Ане по лицу и не уложила ее на лопатки.

Все происходило слишком быстро. Тут и там сражались. Люди Шейна слезали с крыш. Со всех сторон их окружали захватчики. Роллан бросился к Мейлин на помощь, хотя она ей явно не требовалась. Она двигалась очень быстро. Наверно, Джи вышла из спячки и помогает ей. Панда и правда сидела в тени груды ящиков.

Роллан услышал, как натянулась тетива на луках и засвистели летящие стрелы, но не остановился. Вдруг Мейлин поправила что-то под шубой и, повернувшись лицом к лучникам, отбила стрелы одним ударом руки по воздуху.

«Хрустальный Полярный медведь», – догадался Роллан.

Поток стрел летел в Мейлин и Джи, но невидимые длинные руки Мейлин смахивали их в воздухе, и они не попадали в ее дух зверя.

– Сюда, – послышался чей-то голос.

Роллан обернулся. Айдана отчаянно махала рукой, подзывая его к себе.

– Станет только хуже, – сказала она. – Пойдем со мной.

– Я не могу, – воспротивился Роллан. – Я нужен моим друзьям…

– Доверься мне, Роллан, – взмолилась Айдана. В ее глазах метался ужас, и она казалась страшной и прекрасной, как хищная птица. – Пойдем, Роллан.

Айдана исчезла за большим зданием. Роллан бросился к углу дома, за который завернула мать. В ушах, словно жужжание роя пчел, гудели звуки сражения. Он не различал слов, но вдруг услышал чей-то голос, точнее, пронзительный крик – однажды он слышал, что так кричала кошка, которую сбила телега. Но в этом крике он разобрал слова.

– ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ! ПРЕКРАТИТЕ! – умолял этот голос.

Роллан обернулся, чтобы посмотреть, кто кричит.

И тут начался пожар.

Пожар

А беке ничего не понимала. Все складывалось просто прекрасно: Шейн пообещал, что захватчики оставят их в покое, если они отдадут им Хрустального Полярного медведя в обмен на Железного кабана.

– Опасно держать у себя сразу все талисманы, – объяснил Шейн, – и не важно, с благими намерениями или нет. Мы просто хотим понять каждый из них. Мы не украдем у вас талисман медведицы, не оставим вас ни с чем. Обещаю, я им не позволю.

Поделить власть казалось разумным решением, особенно если они с друзьями смогут беспрепятственно уйти. Но тут из ниоткуда выскочил Бригган, и со всех сторон полетели стрелы. Когда Конор врезался в Шейна, тот все еще держал Абеке за руку, и поэтому они повалились друг на друга, упав на камни. Абеке ударилась головой о булыжник. Опешив, перевернулась на бок. Перед глазами все расплывалось. Пытаясь подняться, Абеке встала на одно колено и заморгала. Из уха текла струйка крови, но, когда она увидела, что творится возле порта, все мысли вылетели у нее из головы. Повсюду, куда ни глянь, мужчины, женщины и животные сражались друг с другом. Сражались с ее друзьями.

Четверо или пятеро животных окружало Джи: две дикие собаки, домашний кот, коза и олень просто стояли и смотрела на панду. Наверно, это духи зверей кого-то из захватчиков, но они не нападали.

Какой-то солдат мчался к Джи с поднятым мечом.

– Прекратите! – заорала Абеке, но не смогла перекричать шум сражения. Одна из собак укусила солдата за руку, но тут Абеке кто-то сбил с ног.

На нее навалилось чье-то тело, и она почувствовала на своей коже капли то ли пота, то ли крови, то ли воды. Она протянула к нему руку: друг это или враг, она хотела помочь.

Это был Конор. Он схватил ее за руку.

– Ты цела? У тебя кровь идет, – он показал на ее правый висок пальцем, который, как будто укусил крокодил.

– У тебя тоже кровь, – ответила она.

Между ней и домами, на которых сидели лучники, стоял кто-то с поднятой рукой. Солнце светило ему в спину, и видно было только его силуэт, но Абеке поняла, что это Шейн. Он растопырил пальцы, словно стараясь разогнать кружащих в небе черных птиц. Нет, не птиц. То летели стрелы. Стрелы взмывали в небо – вверх, вверх, вверх в самую высь – и падали на землю. Абеке казалось, что сначала стрелы летели к солнцу, но, не сумев достичь цели, поменяли направление и теперь летели в нее.

Абеке, подчиняясь инстинкту самосохранения, решила, что надо спасаться, и только потом вспомнила об Уразе. В тот самый миг как леопард выскочил из ее руки, Абеке тоже прыгнула, и прыжок ее стал длиннее, а сила возросла.

Абеке приземлилась и покатилась по камням. Голова закружилась. Не будь она голодной, ее бы вывернуло наизнанку. Десятки стрел вонзились в землю рядом с ней. Гораздо меньше, до этого ей казалось, что их около сотни. Мысли путались. Она задрожала всем телом, потому что вдруг поняла: когда она прыгнула в сторону, чтобы увернуться от стрел, Конор остался лежать там. Он лежал, скрючившись и опустив голову, а из спины торчали три стрелы. Внезапно он сел, и Абеке ахнула – он жив!

– Абеке! – заорал Конор. – Надо добраться до Мейлин! Иди к Мейлин.

Он встал и снял свой мешок. Стрелы торчали из него.

– Только одна прошла насквозь, но едва задела, – сказал он. – Жить буду.

Шейн снова закричал, и Абеке увидела, что он, подняв уже обе руки, отчаянно ими размахивает.

В них летело еще больше стрел. Не десять и не двадцать – от них не увернуться и не спрятаться. Абеке закрыла глаза. Она почувствовала, что солнце не светит ей в лицо, и открыла глаза: его заслонило что-то громадное. Стрелы засвистели в воздухе и ударили в цель, но звук получился такой, будто выбивают пыль из ковров. Ни одна стрела не попала в Абеке. Тень между ней и лучниками шевельнулась, и свет упал на серый мех. Бригган! Великий Бригган, увеличенный силой талисмана, стал размером со слона. Стрелы не причиняли ему никакого вреда – мех был очень густой. Конор запрыгнул волку на спину и поднял свой посох, словно король пастухов, отправляющийся на войну.

– Залезай! – закричал он.

– Я побегу с Уразой, – сказала Абеке.

Конор собрался было возразить, но к ним бежали солдаты. Бригган раскатисто зарычал, и на мгновение все стихло, лишь поскуливали чьи-то животные, которых Абеке не видела. Потом Великий Волк прыгнул на солдат, и сражение возобновилось.

Бригган раскидывал в стороны солдат, а одного схватил своими мощными челюстями. Раздался громкий хруст, и волк, отбросив тело в сторону, ринулся на приближающегося вола и его наездника.

Снова полетели стрелы, и Абеке нырнула за ящики. Вокруг были сотни захватчиков, и они не подчинялись Шейну. Если бы он мог, он бы их остановил, она не сомневалась, но неистовая битва начисто лишила всех разума и здравого смысла.

Откуда ни возьмись выскочил громадный лев с густой гривой. Желтый промельк, и от воя Уразы у Абеке встали дыбом волосы на руках. Две кошки сцепились, Абеке натянула тетиву, но во льва было сложно попасть – по земле катался золотистый клубок из двух тел. Абеке посмотрела вверх и увидела на крышах еще больше лучников. Один повернулся, целясь в Конора, сидящего на спине Бриггана. Абеке прицелилась и выстрелила. Лучник упал с крыши.

Ураза ткнулась ей в колено. Лев был недвижен. Абеке погладила леопарда по голове.

– К Мейлин, – сказала она.

Они побежали. Боковым зрением Абеке увидела Конора: он спрятался от летящих с крыш стрел за Бригганом, как за щитом. Невероятно, но стрелы так и не смогли пробить его густой мех. Однако даже огромного зверя можно убить, если действовать продуманно и с умом. Им с друзьями нужен план действий. В таком безумном сражении выигрывает тот, кто превосходит числом. А значит, она и ее друзья точно проиграют. И умрут.

Абеке бросила взгляд на Тарика и увидела, что его душит свирепый здоровенный солдат вдвое больше него, а Люмио отчаянно бьется на земле, пытаясь вырваться из тисков громадного удава и в то же время укусить его за голову.

Абеке побежала к Тарику, низко пригибаясь к земле. Натянула тетиву, но, боясь случайно попасть в наставника, выстрелила нападавшему в колено.

Абеке с Уразой снова побежали к Мейлин, но внезапно Абеке сбила с ног мощная волна воздуха. Она высоко подлетела и упала на землю в нескольких ярдах от Мейлин, которая что-то кричала ей. У ног Мейлин лежали тела Талии и Аны, а она бешено размахивала руками, как сумасшедшая старуха, не замечая, что ящер пытается прокусить ее сапог.

Абеке подумала, что Мейлин тронулась умом, но потом заметила, что в нее со всех сторон летят тучи стрел. С напряженным от предельной сосредоточенности лицом она защищала себя и Джи, стоявшую позади, от натиска нападавших.

На Абеке прыгнул барсук, но Ураза поймала его в воздухе. Мейлин нужна помощь. Абеке окинула отчаянным взглядом поле битвы. Где Роллан? Мертв? А Майя?

– Абеке! – услышала она крик Майи, которая словно прочитала ее мысли. Абеке обернулась и увидела, что рыжеволосая Майя стоит на пристани с широко раскрытыми глазами, будто увидела армию призраков. Дрожащей рукой она показывала куда-то слева от Абеке.

– Мразь! – закричала Талия.

Абеке думала, она лежит без сознания, но она стояла совсем рядом. Быстрое движение руки – и Абеке в плечо вонзился нож.

В первый миг Абеке не почувствовала боль, только покачнулась от удара. Она стояла и ошарашенно смотрела на обернутую кожей рукоятку ножа, торчащую из плеча. Вдруг Талия подбежала к ней и врезала ногой по лицу. Абеке упала, и девочка придавила ее к земле и выдернула нож. Плечо пронзила боль, и Абеке закричала.

– Громче! – со злостью выкрикнула Талия.

Ураза, разделавшись с барсуком, прыгнула на Талию и оттолкнула ее от Абеке. Абеке потянулась за луком, но заметила, что над ней занесли огромный молот. Она успела откатиться в сторону, но молот разбил ее лук.

Абеке подняла взгляд и увидела огромного человека с темными волосами, заплетенными в две косы. Его лицо было изуродовано шрамами, рот исказила жестокая ухмылка. Он поднял молот и снова ударил. Абеке спряталась за ящик, и только это ее и спасло.

Абеке услышала воинственный вой Уразы – кошка сражалась и не могла прийти к ней на помощь. Абеке вытащила кинжал из сапога правой рукой. Левое плечо ныло от ножевой раны, рука безвольно болталась.

Мужчина с косами опять замахнулся молотом. Абеке увернулась, но он сразу ударил ее кулаком в висок.

Зрение помутилось, она упала на землю, стукнувшись головой, и стала безучастно смотреть на сражение. Лучше бы она глядела в другую сторону – перед глазами были одни мертвецы и умирающие. Она увидела, что Мейлин, обернувшись посмотреть на нее и на секунду отвлекшись от сражения, тут же получила стрелу в бедро.

Увидела, как Конора сбили со спины Бриггана, и мальчик, сильно ударившись о стену дома, рухнул на землю. Увидела, как Бригган, вспыхнув, уменьшился и побежал, прихрамывая, к Конору.

Армия захватчиков наступала.

Вдруг раздался чей-то крик, и Абеке вздрогнула. Она надеялась, что, когда настанет ее смертный час, она умрет с достоинством. Но в этом крике звучал безумный, животный страх. Не так она хотела встретить смерть. Абеке сжала губы, чтобы не кричать, но поняла, что они плотно сомкнуты и кричит не она.

– ПРЕКРАТИТЕ! – вопил голос.

Солдат с молотом должен был бы уже ударить снова и прикончить Абеке. Она открыла зажмуренные глаза и увидела, что его косы чернеют, превращаясь в пепел, который развеивает ветер.

– ПРЕКРАТИТЕ! – орал тот же голос.

Лицо солдата исказилось от боли. Он поднял руки, чтобы защититься от огня. Рукава его одежды стали тлеть, разгораясь, как полено в костре. Абеке с трудом подняла голову и отвернулась, чтобы не видеть этого страшного зрелища.

– ПРЕКРАТИТЕ! – пронзительно закричал голос, и тут Абеке заметила Майю на пристани: с выпученными глазами и стиснутыми челюстями, она стояла, воздев руку над головой. Жаркая волна прокатилась по пристани, как буря в пустыне, и Абеке ослепила белая вспышка.

Абеке закрыла голову руками и хотела закричать, но едва не задохнулась, глотнув горячего воздуха. Ей казалось, что она смотрит на солнце в жаркий летний день, вот только солнце тоже на нее смотрит и кричит.

И вдруг, так же внезапно, как появился, жар пропал. Майя опустила руки и заморгала. Все горело: люди, животные, дома, груды ящиков… Захватчики, охваченные пламенем, бегали кругами или с криками мчались к воде. Абеке похлопала себя по одежде, чтобы сбить пламя, но огонь ее не коснулся. Она подняла руки, которые покрывал серый и жирный на ощупь пепел. Она встала, и вдруг что-то, ударив ее по животу, упало на землю.

Это была стальная головка молота – деревянная рукоятка сгорела дотла, – покрытая слоем того же пепла, что испачкал Абеке. И тут она поняла: пепел – это останки того солдата с косами.

Желчь

Порт полыхал огнем. Всего на мгновение Роллан подумал, что захватчики выпустили каких-то мифологических демонов огня – пламя плясало и бегало, как люди. А потом он понял, что это и есть люди, охваченные пламенем. Одни вслепую бежали к воде, другие катались по земле, третьи, на кого огонь еще не перекинулся, убегали прочь подальше от порта и сражения.

Роллан окинул отчаянным взглядом поле битвы и увидел, что его друзей огонь не тронул.

Конор с разинутым ртом смотрел, как горящие заживо люди кидаются в море. Мейлин, покрытая пеплом, держала в руке почерневшую стрелу, кончик которой все еще горел, и глядела на нее в замешательстве. Абеке скрючилась за уцелевшими от огня ящиками, прижав руку к кровоточащей ране на плече. Она смотрела на причал, где Майя без сил рухнула на колени. Она опустила голову и сгорбилась, но руку вытянула перед собой ладонью вверх. Ее словно держала на весу какая-то невидимая сила, не давая упасть.

Кто-то вылез из воды. Шейн. Он был сильно обожжен и насквозь мокрый, но живой.

– ВСТАТЬ В СТРОЙ! – закричал он.

Несколько солдат встали навытяжку, с крыш тоже стали подниматься люди. Теперь их было гораздо меньше, чем в начале сражения. Но они все равно превосходили числом пять Зеленых Мантий.

– Пойдем, Роллан, – неожиданно раздался за спиной голос Айданы.

– Я должен помочь друзьям, – сказал он.

– Ничего ты не должен. Ты им не поможешь, если кинешься в схватку и погибнешь.

Айдана схватила его за запястье и, бросившись бежать, потащила за собой.

– Что там случилось? – выдохнул он, замедляя шаг.

– Порт горит, – ответила мать. – Нужно бежать.

– Ты знала, что начнется пожар? Твои люди подложили… подложили зажигательную взрывчатку?

– Конечно, нет, что за глупости, – бросила Айдана.

Роллан открыл было рот, но Айдана сжала его руку и посмотрела в глаза.

– Я знала только, что будет сражение, и дело примет плохой оборот, и вам ни за что не победить. Поэтому я хотела увести тебя оттуда.

Эссикс поблизости не было, но Роллан и без нее понял, что мать не лжет. Мимо промчались горожане с ведрами.

Роллан завороженно смотрел на пылающий порт.

– Нужно помочь, – пробормотал он.

Он чувствовал какое-то странное оцепенение, словно стоит на городской площади в толпе зрителей и смотрит спектакль, но не может сам выйти на сцену и сыграть.

– Горожане помогут, – сказала Айдана. – Наверняка это дело рук Зеленых Мантий. Где бы они ни появились, от них одни беды да разрушения.

Разрушения. Ледяной дворец в руинах.

– Мои друзья… – промямлил Роллан.

– Твои… друзья? – у Айданы сорвался голос. – Я твоя мать, Роллан. Пожалуйста, сынок, ты нужен мне. А твои друзья тебя используют. Зеленые Мантии – шайка лжецов, которые хотят захватить власть над миром. Кто-то из твоей команды сообщил Пожирателю, что вы добыли талисман Шуко, и назвал точное место в Эвре, где вы высадитесь. Нам оставалось только подождать.

– Нет. Нет! Никто из моих друзей не…

– А почему же тогда мы вас поджидали? – усмехнулась Айдана. – Им нельзя доверять, а мне можно. Я твоя семья.

Роллан покачал головой. Он не знал, что сказать.

– Пойдем, Роллан, – уговаривала мать. – Забудь о Шейне, забудь о Зеленых Мантиях, давай просто уйдем подальше отсюда и заживем своей семьей… – У нее сорвался голос и задрожал подбородок.

Роллан кивнул. Спектакль – сражение и пожар – продолжался, но далеко, как будто во сне. А мать держала его за руку, и ее рука была теплая. Только мама казалась настоящей среди этого хаоса. Он пошел за ней по переулку, прочь от шума.

Сверху раздался крик. Это Эссикс летела к нему по задымленному небу. Птица села ему на плечо и сжала когтями.

– Кажется, Эссикс со мной согласна, – сказала Айдана.

С появлением Эссикс у Роллана прояснилось в голове. Моргнув, он снова посмотрел матери в глаза и чуть не отшатнулся. Всего лишь на мгновение, и он мог бы в этом поклясться, глаза у нее изменились. Зрачки сузились, а радужка стала тускло-желтой, как латунь.

– Роллан, в чем…

– Что с тобой случилось? – спросил он дрожащим голосом. Эссикс сжала когтями плечо, и он будто увидел, как у матери из головы, рук и ног выползают какие-то бледные черные тени. Роллан попятился.

Черная струйка, вылезающая из левой ладони Айданы, дернулась, и она, судорожно вскинув руку, схватила Роллана за запястье.

– Отпусти! – закричал он и попробовал выдернуть руку. – Да что с тобой?! Перестань!

От рывка рука Айданы безвольно повисла, как у куклы, но пальцы железными тисками сжимали запястье. Роллан поморщился от боли. Еще сильнее надавит – и сломает ему кости.

– Пожалуйста, – пробормотала она сквозь стиснутые зубы, будто ей самой было больно, и закрыла глаза. Она нахмурилась, и черные тени задрожали. Отпустила его руку, дыша так тяжело, словно только что бежала. – Не бойся, это не то, что ты думаешь.

Эссикс переступила с лапы на лапу, и Рол-лан заметил, что черные тени, вылезающие из ее тела, исчезли. Ему ведь не почудилось? Да нет же, у нее правда были змеиные глаза. Он видел.

– Что-то не так. В тебя что-то вселилось…

Айдана в отчаянии затрясла головой.

– Я не знала, – сказала она. – Я приняла Желчь, чтобы болезнь прошла. Я хотела стать самой собой, хотела снова быть твоей матерью. – На глазах у нее выступили слезы. – Но теперь я как будто не я. Я делаю такое… – Она опустила голову, словно ей не хватало сил держать ее прямо. – Я будто гостья в собственном теле. С тех самых пор, как я выпила эту Желчь, порой она мной… управляет.

Желчь.

С глаз словно спала пелена, о которой он даже не подозревал.

«Желчь, – думал он с отвращением. – Волшебная Желчь, исцеляющая все хвори!»

Роллан коснулся запястья, на котором краснели воспаленные отметины от ее ногтей.

– Но ты поборола ее, – сказал он. Тени задрожали, когда она его отпустила. – Ты можешь сопротивляться. Я же сам только что видел!

Она посмотрела на Роллана, и в ее глазах, полных отчаяния, промелькнула искорка надежды.

– Я пытаюсь, правда. Но это очень трудно.

Роллан взял мать за руку и потянул за собой.

– Раньше у тебя не было помощника, а теперь есть.

Ее лицо озарилось улыбкой, и она склонилась над Ролланом, коснувшись лбом его лба.

– Я люблю тебя, Роллан, – сказала она.

Они стояли так, пока Роллан боковым зрением не заметил какую-то белую вспышку. Он попробовал отойти назад, но Айдана держала его так крепко, что он не мог вырваться.

– Мама, – начал было Роллан и понял вдруг, что в его голосе прорезались жалобные нотки – так хныкали избалованные богатые ребятишки, которые ездили в экипажах по улицам Конкорбы. – Отпусти меня, – сказал он, но заметил, что лицо ее застыло от страха.

Ее била дрожь. Тело ее напряглось, и, казалось, она из последних сил открыла рот и прохрипела:

– Убегай…

Зрачки ее расширились, заполнив желтую радужку. Хватка ослабла, она отпустила его. От неожиданности он упал на землю, и Эссикс, взмахнув крыльями, слетела с его плечами, чтобы он не придавил ее. Айдана застыла как вкопанная и, медленно шевеля губами, что-то шептала, но он не слышал.

Роллан встал, и Эссикс снова опустилась на его плечо. Едва она села, он чуть не ослеп, увидев, как потоки черного пульсирующего света вползают в спину его матери. Ее рука медленно скользнула под мантию. Мгновенно появился Вайкрус и, забив крыльями, взлетел вверх и стал парить у нее над головой, как черная туча.

– Мама! – умолял Роллан. – Сосредоточься! Ты можешь… – начал было он, но не договорил.

– Беги! – заорала она и метнула нож ему в лицо. Эссикс схватила Роллана когтями за вихры, оттащила в сторону, и нож просвистел мимо уха, но Айдана тут же набросилась на него. Царапнув ногтями ему щеку, она сильно ударила его под ребра. Эссикс взвизгнула и клювом выдернула кусок плоти из руки Айданы.

Вайкрус яростно закаркал и взлетел в небо, Эссикс ринулась за ним. Роллан попятился, хватая ртом воздух, а мать снова неуклюже двинулась на него, словно ноги ее не слушались. Из раны на руке лилась кровь. В ее змеиных глазах не было ни проблеска чувств, рот застыл в страшной гримасе. В горле что-то булькало, словно она силилась что-то сказать, но забыла, как разговаривать. Она пошатнулась.

Роллан пытался заговорить с ней, но изо рта вырвался только хриплый кашель, и тут она прыгнула на него, ударив коленом в живот. Он задохнулся, сложился пополам, чувствуя, как к горлу подкатывает рвота. Айдана схватила его за шею. Воздуха не хватало, и он слабо трепыхался в ее руках, из последних сил пытаясь освободиться. По груди, впитываясь в рубашку, потекло что-то горячее. Его это была кровь или Айданы, Роллан не знал. Она оскалила зубы, изо рта потекла пена, как у бешеной собаки. И все же, хотя в глазах у него потемнело, он увидел, что из ее желтых нечеловеческих глаз текут слезы.

У Роллана отяжелели руки, голова была как в тумане. Зачем он так отчаянно борется? Пальцы, ослабев, отпустили ее руки, сжимающие его горло, глаза закатились. Здание, возле которого он лежал, было целиком построено из серого камня, кроме маленького окна, выложенного красным кирпичом. Он закрыл глаза и стал засыпать.

И вдруг – воздух. Прекрасный, насквозь пропитанный дымом и пылью воздух. Он дышал! Мать отпустила его. Она каталась по земле, пытаясь отбиться от комка перьев с когтями, которые вцепились ей в голову. Ее удары становились все слабее, еще немного – и птица выклюет ей глаза.

– Эссикс, перестань! – попытался он закричать, но смог только хрипло прошептать. Однако Эссикс отпустила Айдану и взлетела в небо. Мать, содрогаясь всем телом, рухнула на землю. Глаза уцелели, но все лицо и шея были покрыты глубокими порезами и царапинами. Из раны под скулой кровь текла струей. Ее скомканная мантия валялась на земле. Роллан схватил ее и прижал к ране.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Кровь остановится, тебе полегчает.

Роллан дышал учащенно и говорил сбивчиво. Руки дрожали. Отчасти он осознавал, что испытал глубокое потрясение, понимал, что нужно остановиться и подумать, здраво осмыслить, как ей помочь, но сейчас он не мог ничего сделать. И вдруг он почувствовал острое лезвие ножа на предплечье.

Айдана приставила метательный нож к его руке. Просто держала его. Роллан убрал руку, и она выронила нож. Он упал на землю перед ним.

Она что-то тихо шептала, желтые глаза стали ярче раскаленной латуни.

– Роллан! – позвал его кто-то. Мейлин? Не понять. Он склонился над матерью. Он хотел разобрать, что она силится сказать.

Позади послышались шаги.

– Роллан! Ты цел?

Конор. Это был Конор.

Роллан прижал ухо к губам Айданы.

– Убей… меня… – прошептала мать.

Роллан попятился, поскользнулся на ноже и упал на спину. Айдана не стояла на ногах и дрожала, словно напрягала каждый мускул своего тела, чтобы не наброситься на него. Ее глаза вспыхнули желтым, зрачки снова расширились, и взгляд метнулся к ножу.

– Бежать можешь? – спрашивал Роллан. – Нужно уходить. Правда, нужно сматываться.

Роллан почувствовал, как кто-то сначала поставил его на ноги, а потом оттащил от матери. Он посмотрел на нее, когда шел, и увидел, что она закрыла глаза. А почему бы и ему не закрыть глаза? Так будет правильно. Голова кружилась, тело его не слушалось. Он споткнулся, упал и приготовился уже заснуть, как вдруг кто-то шлепнул его по лицу. Он открыл глаза и почувствовал чьи-то руки на своих щеках.

– Роллан! Роллан!

Мейлин. Она держала в руках его лицо. Как приятно. Она была прямо перед ним, лицом к лицу. Это напоминало картину – портрет Мейлин на фоне мехового черно-белого флага. Нет, какой еще флаг? Это же Джи. Он встретился с ней взглядом. Туман в голове немножко рассеялся.

– Роллан! Посмотри на меня! – кричала Мейлин. Он моргнул. Мейлин показывала на берег, где возле сгоревшего причала качалась на волнах лодка. – Вон там лодка, – сказала она и снова повернула к себе его лицо. Она была очень близко. Ему это нравилось. – Нужно добраться до нее, сейчас же, – и она снова его шлепнула.

Роллан встал и, спотыкаясь, потащился за Мейлин. Он замечал, что мимо его головы что-то пролетает. Стрелы? Он бежал по единственному уцелевшему от огня пирсу за Конором и Мейлин. Несколько человек в лодке махали им, подгоняя. Что-то кольнуло его в икру, он запнулся, но не остановился. Он бежал со всех ног. В лодке сидели Конор, Бригган, Абеке, Майя и Тарик. Мейлин прыгнула и обернулась.

Он был в четырех футах от края пирса, а лодка – еще в четырех, и расстояние все увеличивалось. Без Гранитного барана ему ни за что не прыгнуть дальше восьми футов.

– Беги! – крикнул кто-то в лодке. Или все сразу.

Еще кто-то закричал «Прыгай!», и он прыгнул, осознав в прыжке, что крикнул он сам. Он взлетел в воздух, пытаясь дотянуться, но до лодки было далеко. И только он приготовился плюхнуться в холодное море, как что-то его поймало. Нечто невидимое. Он словно сидел на воздушной подушке, которую притягивало к лодке. Роллан увидел, что Мейлин вытянула руки ладонями вверх, сморщившись от сосредоточенности. На шее у нее светился хрустальный талисман. Это она его поймала.

Еще немного, и Роллан упал бы в лодку, но тут что-то выбило его из невидимых рук Мейлин, и он шлепнулся в океан. Ледяная вода хлынула в нос, он бултыхался, стараясь выбраться на поверхность.

Вынырнув, он стал жадно хватать ртом воздух, а Тарик и Мейлин, свесившись с лодки, пытались его вытащить. Они схватили его за запястья, но он снова ушел под воду – что-то вытолкнуло его из их рук. Он выплыл на поверхность, но лодка уже отдалялась. Мейлин тянулась к нему, крича: «Плыви, плыви!»

Роллан барахтался в воде. Невидимые руки Мейлин схватили его за плечи и, вытащив из воды, понесли к лодке. Оставалось совсем чуть-чуть, но тут откуда ни возьмись появился Вайкрус и схватил талисман когтями. Мейлин закричала, и Роллан снова плюхнулся в ледяную воду.

Эссикс с криком налетела на ворона, собираясь выцарапать ему когтями глаза. Ворон отпустил талисман и улетел, но свое дело он сделал: цепочка, на которой он висел, порвалась, и хрустальный медведь, соскользнув с ее шеи, упал в воду.

Роллан нырнул за талисманом. Он не осознавал, что окоченевает. Не понимал, что смертельно устал от бега, сражения и ран; что еще чуть-чуть – и он потеряет сознание и ледяной океан станет его могилой. Он просто знал, что поступает правильно. Какая разница: холодный воздух или ледяная вода? И там и там он одинаково несчастен и опустошен.

Роллан видел, куда падает медведь, тускло сияя в воде. Все будто замедлило ход: талисман, его судорожно дергающиеся ноги, заторможенные мысли. Он вытянул руку и успел схватить талисман онемевшими пальцами. Силы его покинули, но цели он достиг – хрустальный медведь был в руке. Он закрыл глаза. Теперь можно поспать.

И вдруг что-то с силой врезалось в Роллана, и он, очнувшись, вдохнул носом воду.

Он забил руками и всплыл на поверхность, задыхаясь и хватая ртом воздух. Туман в голове рассеялся, и Роллан понял, что его руки пусты. Талисман пропал.

Он хотел было снова нырнуть, но Тарик и Мейлин снова схватили его и на этот раз затащили в лодку.

– Нет! – он попытался заговорить, но закашлялся, выплевывая морскую воду. – Нет, отпустите! Талисман…

– Слишком поздно, – сказал Тарик.

От их лодки уплывало огромное серое существо, похожее на собаку арду, только размером с Великого Зверя. На одном из его бивней висел Хрустальный Полярный медведь. Он подплыл к берегу и, выбравшись из воды на животе, отдал талисман какому-то человеку в черном капюшоне. Он взял талисман и горделиво продемонстрировал Шейну и двум десяткам захватчиков, стоявших на сожженном причале.

– Нет! – кричал Роллан. – Нет, нет, нет!

Он поднялся, собираясь прыгнуть и плыть к ним, но Тарик быстро схватил его.

– Все кончено, Роллан! – сказал Тарик. – Не стоит жертвовать своей жизнью ради того, что уже потеряно!

Роллан вырывался, не сводя глаз с берега. Захватчики злорадствовали: они получили Хрустального Полярного медведя, который он и его друзья достали с таким трудом. Большое серое чудище с бивнями смотрело на него с берега. Айдана тоже там стояла и глядела на него своими черными глазами. Все ее лицо было исцарапано, по шее текла кровь. Она подняла руку, словно собираясь… Но тут к ней подошел Шейн и обнял за плечи. Рука упала. Сгорбившись, понурив головы, они с грустью смотрели вслед уплывающей лодке.

Неожиданно Роллан весь затрясся от подступивших рыданий. Он прижал ладони к сердцу, которое разрывалось от боли, и заплакал.

Тарик по-прежнему держал его, но уже не удерживал. Не говоря ни слова, он погладил Роллана по спине и прижал его голову к своему плечу.

Когда рыдания утихли, Роллан все равно прятал лицо, боясь встретить взгляды друзей и понять, что друзья считают его слабым, никчемным и глупым. Он вытер лицо своим шарфом и сел. Тарик устроился рядом с ним.

– Морж, – прошептал Роллан. – Кто бы мог подумать – морж. Но теперь я точно знаю: я ненавижу моржей.

Ребята засмеялись от души, но в их смехе слышалась вся перенесенная боль и переживания.

– Роллан, ты как? – спросил Конор. – Та женщина чуть тебя не убила.

Роллан смотрел вдаль. За считанные минуты он потерял то, что недавно обрел. Потерял талисман. Потерял мать – снова. Правда ли она хотела уйти с ним подальше от всех? Даже если так, ею все равно управляла Желчь. Захватчики расхваливают ее на все лады и обещают исцелить все болезни, но забывают упомянуть, что в любую минуту тот, кто выпьет Желчь, станет марионеткой в руках Пожирателя.

Мать сказала, что вернулась к тому дому в Конкорбе, где оставила его на ступеньках ждать, когда новая семья его заберет. Она вернулась за ним. А он вернется за ней. Как-нибудь, да вернется. Спасет ее от Желчи, даже если ради этого придется убить Пожирателя собственными руками.

Роллан потер руками лицо. Он больше не плакал, но глаза жгло и щипало от слез.

– У тебя что-то случилось, – заметил Тарик. – Ты не только из-за талисмана так расстроился.

Роллан покачал головой. Он не хотел говорить.

– Должно быть, ты не в силах справиться со всеми тяготами и лишениями, – сказал Тарик. – Мне кажется, ты в жизни хлебнул больше горя, чем я представляю. Жизнь полна потерь. Но важно заполнять пустоту, которая остается после потерь. Пожиратель сам огромная пустота. Он пытается поглотить весь мир, чтобы ее заполнить, но господство над миром не удовлетворит его ненасытную потребность.

Мейлин страдальчески сморщилась и закрыла рукой лицо. У Роллана еще сильнее заныло сердце. Мейлин поймет, если он расскажет ей об Айдане. И Конор наверняка тоже. Тарик его утешит. Абеке промолчит, но осуждать его не станет. Он вдруг понял, что знает, как друзья отнесутся к его признанию. Теперь это его команда. И команда становилась его семьей.

Но пока он не мог рассказать им свою историю. Боль была еще свежа, как стрела, вонзившаяся в сердце.

– Извлекай уроки из потерь, – продолжал Тарик. – Черпай из них силы, и тогда будет проще держать удар.

Роллан кивнул, но сейчас у него не было на это сил. Он сел на дно лодки, подтянув колени к груди. Сквозь ноги друзей он увидел напротив еще одну скрюченную фигурку. Это была Майя. Он едва узнал ее: рыжие волосы сильно обгорели, на щеке розовел порез. Ее всегда жизнерадостный взгляд потух. Он не мог понять, видит она его или нет.

– Пожар, – прошептал он. – Так это она его устроила.

Конор присел рядом с ним, опустившись на одно колено.

– Она нас спасла. Там была сотня захватчиков, а то и больше, и у всех духи зверей. А после того как Майя… взорвала… – Конор умолк, и взгляд его затуманился, словно он вспомнил то, чего Роллан не видел. – После этого они потеряли большую часть своей армии.

Роллан увидел, что Абеке села рядом с Майей, взяла за руку и стала что-то говорить, но Майя по-прежнему смотрела перед собой.

– Сотня, а то и больше… – Роллан зажмурился. – Захватчики хорошо подготовились.

– И точно знали, что мы придем, – сказал Конор.

Роллан посмотрел на Мейлин, которая ласково держала лапу Джи, а панда зализывала рану у нее на ноге. Роллан никогда не видел, чтобы она так делала.

Всех изрядно потрепало в бою. На коже ожоги, одежда перепачкана кровью, в глазах застыл ужас. Роллан пощупал шею и почувствовал, что там появились синяки на тех местах, где мать сжимала ее пальцами.

На глаза снова навернулись слезы. Может, это льется морская вода, которой он наглотался, когда чуть не утонул? Майя перевела на него пустой взгляд. Может, лучше спалить себя изнутри? Опустошить себя от мыслей и чувств и ощущать пустоту и одиночество? Роллан закрыл глаза. Бесчувственность. Как это заманчиво – никогда и ничего не чувствовать.

Смерть тоже можно воспринимать как приглашение в теплую постель. Джи оставила Мейлин и подошла к Майе, которая посмотрела на панду с надеждой. Джи прижалась лбом к ее лбу, веки ее дрогнули, глаза закрылись. Тело обмякло, лицо разгладилось.

Но у Роллана дрожали руки и ноги, словно отвергая соблазн заснуть и забыться. Джи взглянула на него своими спокойными серебристыми глазами, но Роллан покачал головой. Хотя он решил не спать и страдать от боли воспоминаний обо всем, что случилось, будто это могло помочь его матери, он не знал, сколько еще сможет вынести. Сердце словно разорвали в клочья, тело ныло от ран.

Вдруг он ощутил тяжесть на руке и когтистые лапы, впившиеся в кожу. Эссикс смотрела на него немигающими глазами. Она знала то, что он не мог рассказать пока друзьям. Знала об Айдане и ее вороне, знала, что сердце Роллана когда-то разбилось, потом кое-как срослось и снова разбилось. Она знала, что он делает, что говорит, и чувствовала невысказанное – все, что терзало его душу. И даже зная все это, она не бросила его.

Поднялся холодный ветер и взъерошил ее золотисто-коричневые перья.

Роллан оттянул ворот, обнажая кожу, и поднял подбородок – приглашение. Эс-сикс наклонилась и превратилась в отметину у него над сердцем.