Год 705 AC, начало октября

День постепенно клонился к вечеру, а Мишель, лежа на кровати отрешенно наблюдал как тени, постепенно сгущаясь, ползут к стене. Еще немного и комната окончательно погрузится в полумрак.

Просидев в четырех стенах два дня, юноша все так же не желал никуда идти. Он все еще никак не мог привыкнуть к своему новому облику. Так странно было осматривая себя, видеть вместо человеческой кожи - темный, очень плотный, как будто чуть жирноватый подслойный мех и длинную, жесткую ость. Потом еще ноги, опирающиеся при ходьбе не на пятки, а на пальцы и... эти... пястные мякиши.  Но это все так, самое же главное, вместо рук - какие-то непонятные лапы! С перепонками между пальцев!

А ведь еще совсем недавно он был обычным человеком! Еще совсем недавно!..

Последние недели на ферме были ужасны. Наблюдать, как покрываются язвами и гниют заживо братья... как угасает от горя матушка... как приходит в запустенье еще недавно шумное хозяйство... Похоронив мать и прочитав молитву на уже оплывших могилах братьев, Мишель вынул из подпола матушкину ухоронку, собрал еды на два-три дня, отвел скотину дальнему соседу - там чума не затронула аж троих, хозяина с двумя сыновьями и ушел, присоединившись к охранникам торгового каравана.

Уж таково было его везение, что шел караван не куда-нибудь, а в Цитадель Метамор. Легендарная, жуткая и притягательная, населенная нелюдями, странными обликом и поведением, веками преграждавшая путь армиям и чудовищам, как из прорвы наползавшим с далекого севера, из-за Барьерных гор. Уже на подходе к охраняемой территории, ватага лутинов, мерзких карликов, все-таки подловила момент и атаковала караван. Тогда Мишель впервые обагрил меч чужой кровью, и тогда же получил серьезную рану. Караван вернулся на юг, а юноша, погруженный в лечебный сон, остался в стенах Цитадели.

Проснувшись через неделю полностью здоровым, он обнаружил, что его тело, под воздействием окутавшего Цитадель проклятья, начало изменяться. Почти месяц изменение шло очень медленно, почти незаметно - лишь спина юноши постепенно покрывалась жестким, чуть блестящим мехом. Но потом, буквально в одночасье все изменилось. Для начала хряк-морф, кухонный распорядитель, внимательно осмотрев Мишеля, как раз тащившего очередную вязанку дров к большой плите, мрачно скривил на сторону пятачок, и буркнул:

- К магам ходил? Проклятье подправил? - и, дождавшись подтверждающего кивка, добавил: - Ясно с тобою все. Сегодня воскресенье... До следующего понедельника свободен.

На недоуменный вопрос только кисло ухмыльнулся и добавил:

- Неделька у тебя «веселая» будет. Ну да ничего, молодой, переживешь. Все пережили.

И правда неделя оказалась... «увлекательной». Буквально за считанные дни тело сплошь покрылось мехом, лицо прямо на глазах превратилось в морду - нос сузился и стал черным; челюсти вытянулись вперед, становясь пастью; уши сдвинулись ближе к макушке, покрылись короткой шерстью и начали двигаться. А ноги... Ночь, когда кости ног тянуло и корежило, когда стопа вытягивалась, лодыжки же наоборот, становились короче, эта ночь была наполнена воистину незабываемыми впечатлениями.

Но жуткая ночь прошла и теперь Мишель, уставившись в маленький осколок зеркала, когда-то принадлежавший матушке, не узнавал себя. Синие глаза, краса и гордость всех мужчин его рода, превратились в какие-то темно-коричневые буркала, соломенные вихры, которые так любила расчесывать матушка, исчезли напрочь, сменившись тончайшим, шелковистым мехом, прикрытым грубым остевым волосом. К тому же Маттиас оказался прав - у него действительно выросли крупные, острые резцы.

Юноша глянул на остатки спинки кровати. Еще позавчера это был изящный резной полукруг... а сегодня его изгрызенные остатки валялись по всей комнате. И ему все еще хотелось что-нибудь погрызть. А еще хотелось окунуться... желательно в проточное и холодное. Да так, что аж ноздри сами собой смыкались и вторые губы сжимались за резцами.

Не выдержав зова новой плоти, Мишель вскочил с кровати, но тут же ухватился за огрызки спинки и стул - во время изменения его тело стало каким-то неловким, неуклюжим, к тому же толстый хвост чувствительно шлепнул костяными пластинами по ногам.

«Какой же я теперь нелепый, - раздраженно хлопнул хвостом по ножке стула юноша, еще раз глянув в зеркальце. Ему хотелось разбить проклятое стекло, но... испортить такую дорогую вещь, настоящее стеклянное зеркальце, пусть и совсем маленькое, было бы как-то... не по-хозяйски. - Слава богам, я все-таки не стал ростом с Маттиаса!»

Упершись лапами в дверь и, уже почти толкнув ее, Мишель опять замер. Идти наружу было... боязно. С этой шкурой, хвостом, лапами вместо рук и перекореженными ногами он выглядел как... как какая-то зверушка.

У-у-ух!

Вернувшись к кровати, юноша поднял с полу чурбашек и принялся неумело отгрызать кусочки. Спасибо Маттиас, за подсказку. Сидя на тряпичном тюфяке и переводя дрова в стружку, Мишель погрузился в невеселые размышления.

«Жаль, что нельзя прятаться в комнате вечно, - думал он. - Кто-нибудь обязательно заглянет. Тот же Чарльз Маттиас. Или Коперник».

Вдобавок, ему не хотелось возвращаться на кухню. Нет, место сытное, а иногда можно выпросить у стряпухи что-нибудь эдакое... странное, но вкусное. Но. Торчать всю оставшуюся жизнь в разнорабочих, чтобы к старости дорасти до поста старшего подавальщика дров в южную печку? К тому же оплата... Кухонный рабочий, при всех достоинствах его места, денег получал просто прискорбно мало. А за комнату, расположенную выше полуподвала, надо платить. Немного, чай не герцог, но все-таки. И за дрова для камина. Хотя без дров, теперь наверное можно будет обойтись. С такой-то шубой... Но все равно, эль в Молчаливом Муле бесплатно не нальют.

У Мишеля было немного бронзовых полулун и даже пара серебрушек - что-то он принес еще из дома, кое-что ему оставила кэптан каравана, несколько медяшек удалось подзаработать и подкопить уже здесь. Но как же мало! Хватит оплачивать комнату и питаться пару месяцев. Ну... если не тратиться особо, то полгода. «А потом? - подумал юноша. - Потом меня пнут из комнаты и что дальше? Питаться бесплатной похлебкой из отрубей? Жить в подвале, с крысами? Бр-р-р!»

При мысли о жизни в темном, сыром, вонючем подвале, в компании Чарльзовых полоумных сородичей, Мишеля аж передернуло. Оставалось либо возвращаться на кухню... либо искать другую работу.

Опять глянув на закрытую дубовую дверь, юноша задумался: кто бы мог ему помочь? Может Чарльз Маттиас? А может Коперник? По вечерам они обычно торчат в Молчаливом Муле, катают шары на этом... бильярде, попивают эль, подтрунивая друг над другом. Наверняка у них найдется что-нибудь. Пожалуй, самое время пойти туда. Но... Воображение тут же нарисовало, как он тащится, запинаясь, по коридорам и лестницам Цитадели, как все встречные пялятся и хихикают за спиной. Ох-х-х...

«Но нельзя же действительно прятаться всю оставшуюся жизнь! - решительно поднялся с кровати Мишель, - Я сижу взаперти уже два дня. А прячусь от чужих глаз почти неделю. И что толку?»

Он оглядел покрытое черно-коричневой шерстью тело, особо осмотрев перепонки на ногах и на лапах. Что же это за звериный облик? Каким таким зверем он становится?! Юноша никак не мог припомнить в Цитадели хоть кого-нибудь схожего обликом. Грызунов в Метаморе хватало, но водоплавающих?!

Уже беря с полки в шкафу штаны, Мишель представил водоплавающего грызуна. Что же такое он грызет под водой? Подводную капусту? Речную морковку? В другое время юноша сам посмеялся бы над такими фантазиями, но сейчас, глядя на пришитые собственными руками завязки над разрезом для хвоста, юноша лишь печально вздохнул. Вот и еще одна растрата. Ткань, что ему предложил придворный каптернамус была прочной, долговечной, но увы, холстиной. Иначе говоря, серой, грубой и годилась лишь для рабочей одежды, да и то... глядя на других работников, хотелось покрасить. Еще денюжка...

Подвернув ставшие длинными штанины, Мишель вздохнул еще раз: хорошо, хоть рубаха подходит почти как раньше. Потом достал и осмотрел широкий плащ, собственноручно скроенный и сшитый во время осеннего Фестиваля. Двухслойный, с шерстяной подкладкой, правда совсем непритязательного внешнего вида и грубого шитья, зато теплый и вроде как прочный. На дворе октябрь к середине подходит. Можно бы и одеть... Но он же не собирается идти за ворота. А расхаживать по коридорам Цитадели в теплом плаще, да еще поверх теплого собственного меха... Еще раз вздохнув, юноша аккуратно сложил плащ и засунул на место.

Пора.

Сильным рывком распахнув дверь, Мишель почти выбежал в проем. Тяжелая дубовая плаха позади сначала с грохотом треснула о стенку, потом ничуть не тише о косяк.

- Осторожней, так и хвост прищемить недолго! - пропищал проходивший мимо карапуз.

- А... да, спасибо, - выдохнул Мишель, испуганно поджав эту недавно появившуюся конечность и осматриваясь. Казалось, хлопнув дверью, он привлек внимание всего холла. Те кумушки, рассевшиеся на лавках у окна, сейчас наверняка обсуждают, какой он неловкий. Крупный полосатый кот, устроившийся в углу с пергаментом в лапах, тоже все видел и теперь криво ухмыляется.

Опустив глаза и глядя на устланный теплыми каменными плитами пол, юноша попытался тихо пройти к выходу в коридор, но проклятые когти громко клацали на каждом шагу, и Мишель спиной чувствовал все взгляды, устремленные на него и все уши слушающие его шаги. Он словно шел на казнь...

Под каменной аркой, через Зеленую аллею, радуясь пусть тусклым, осенним, но все равно желанным солнечным лучам. И стараясь не обращать внимания на взгляды прохожих и зевак, вечно торчавших на устланных булыжниками прогулочных дорожках. Холодный осенний ветер, насыщенный влагой, порывами несущий мусор, должен был бы пронизывать Мишеля до костей, но теплый, плотный подшерсток предохранял хозяина от погодных невзгод. «Хорошо с мехом-то по такой погоде», - подумал юноша, проходя под очередной каменной аркой.

Мишель глубоко вдохнул, прогоняя воздух сквозь носовые пазухи и внюхиваясь в несомые ветром ароматы. Пахло прелыми листьями и холодным осенним дождем. Еще чувствовались горящие дрова и уголь, потом пахнуло чем-то вкусным... ореховым хлебом с тминовой присыпкой. Поднявшись на стену, юноша бросил взгляд на фермерские хозяйства. Голые поля, стога сена, грустные, нахохлившиеся под дождем сарайчики и коровники. Осенний фестиваль прошел, в свои права вступила осень. На внутреннем дворе и на поле у южных ворот не осталось даже следов от праздничных построек - строившиеся больше недели, они исчезли буквально за день и главные ворота Цитадели вновь обрели прежний грозный вид.

Мишель улыбнулся воспоминаниям: праздник был действительно хорош! Пусть даже большую его часть юноша провел волнуясь о собственном теле...

- Еп!

Толстый хвост больно шлепнул по ногам, когда юноша споткнулся о торчащий корень.

- Насожев хвост! - буркнул под нос Мишель, перешагивая треклятую деревяшку и мрачно глядя на одинокую раскидистую лиственницу, вымахавшую посреди внутреннего двора. Но тут его как будто повело... или проснулась до того скрытая под спудом часть нового естества, и молодой грызун-морф медленно обошел громадное дерево по кругу, пощелкивая резцами: здесь подгрызть прямо сейчас, здесь немного позже (это «немного» было каким-то одновременно очень нечетким и совершенно конкретным: «когда мелкие ветви подсохнут»), потом здесь и здесь... а потом дождаться хорошего ветра.

Тут дерево как будто слегка вздрогнуло и очень-очень злобно, вроде как посмотрело прямо на молодого грызуна.

- Да ну бред... - пробормотал Мишель, передернув плечами и спиной отступая к выходу из маленького внутреннего двора, в котором и сам не понял, как очутился.

Выйдя от странного дерева через калитку и пройдя совершенно незнакомыми закоулками, юноша откуда-то сбоку выбрался прямо к уличному входу Молчаливого Мула.

- Нда-а... - качая головой, Мишель подошел к боковой дверце. Раньше он прошел бы через главную, большую дверь. Но теперь, с его слабыми лапками, вместо рук...

Войдя в зал, он глубоко вдохнул, принимая новым естеством запахи уже знакомого места. Яркая, сильная, шибающая в нос смесь ароматов эля и свежего, только что из печи, хлеба, приправленная духовитыми нотками чеснока с сыром и все это буквально придавлено как каменной плитой, вонью человеческого, вернее крестьянского пота. Мишель аж чихнул от такой смеси. Он и не думал, что крестьяне так воняют!

Обогнув рассевшихся за столами у самого выхода фермеров и краем глаза заметив кого-то шумящего и размахивающего лапами в глубине зала, юноша не стал отвлекаться, а потопал прямо к бильярдному столу. Вот только шары катали совершенно незнакомые ему кот и парень лет пятнадцати, а ни Чарльза, ни Коперника не было. И за ближайшими столами тоже... Только трое дружков отсвечивали мордами за столом, где обычно собиралась гильдия Писателей. Маттиас знакомил их на той неделе... неплохие мужики. Лис шумноват и явно любит помахать кулаками, вечно синяками на морде щеголяет. Крыс, который Таллис, обычно помалкивает и вроде как за спинами товарищей, но конкурс-то писателей выиграл он и золотое перо ему Маттиас вручил, так что... Еще руу. Толстохвостый, весь какой-то треугольный, сужающийся снизу вверх, Хабаккук наверное понял бы его проблемы с хвостом...

Посмотрев на веселые морды еще, Мишель решил присесть к ним за стол.

- Не занято? - спросил он, подойдя ближе.

- О, Мишель! - воскликнул Нахум, обернувшись. Шерсть на одной стороне его морды опять была выпачкана чем-то коричневым, похожим на запекшуюся кровь. И сама морда как-то подозрительно припухла. - Присаживайся!

Хабаккук выдвинул из-под стола высокий табурет:

- Располагайся. Рад тебя видеть.

Мишель взобрался на сиденье, осторожно расположив хвост позади. А хорошо все-таки здесь, с друзьями. Никто не пялится, никто не разглядывает. Все заняты своим делом.

- Итак, ты бобер, - констатировал Нахуум. Драный лис сидел, откинувшись на лавку, с большой кружкой чего-то явно попахивающего вином и специями.

Юноша махнул разносчику и пожал плечами:

- А... я как-то даже и... ну, да, наверное. Бобры, они же в речках живут, правильно? И едят... то есть грызут вроде как дерево?

- И это юный селянин? - изумленно поставил торчком уши лис. - Ты что же, никогда бобров не видел?

- Не-е, - покачал головой Мишель. - У нас на речке бобры не жили. И я не охотник, я сын фермера.

- Да, бобры не курицы, - глубокомысленно кивнул Хабаккук. - В курятниках не водятся.

- Угу... - грустно кивнул юный бобер-морф. - Не водятся...

- Ты не рад? - удивился руу.

Мишель пожал плечами:

- Не то чтобы особо... Только я мечтал стать чем-нибудь, ну... тигром, леопардом, драконом... и боялся измениться во что-нибудь худшее - в женщину, в крысу, в живой куст... Даже и не знаю. Стать бобром... как-то неожиданно.

Подошедшему хозяину таверны, быку-морфу Донни, Хабаккук протянул вынутую из кармана на животе серебрушку:

- За моего друга Мишеля.

- Жупар спасибо, - улыбнулся юноша, когда бык отошел.

- Ладно тебе, сочтетесь еще, - хмыкнул Нахуум. - Тем более что ни Копа, ни Маттиаса здесь нет. А помогать тебе все равно надо. Разумеется, если ты посвятишь нас в свои проблемы.

- А... А?! - широко раскрыв глаза, юноша уставился на лиса. - Это... ты это... мысли что ли видишь?!

Нахуум только расхохотался:

- Наблюдательность, ничего кроме простой наблюдательности! Так что ты нам расскажешь?

- Ну... я... А где Коперник и Чарльз?

- Маттиас укатил на коляске вдвоем с Кимберли, - ответил на вторую часть вопроса Таллис. - И это надолго.

- А Коперник ушел со своей тройкой в рейд, куда-то на север, - добавил Хабаккук. - И если Чарльз еще может тут появиться, то Копа точно не будет несколько дней.

- У-у-у... - разочарованно выдохнул Мишель, - а я хотел спросить у них совета...

- Так спроси у нас! - разом заулыбались все трое. - Советов мы тебе надаем - у-у-у! Сколько хочешь!

Подскочивший к столу разносчик плюхнул на дубовую плаху четыре кружки с горячей медовухой и исчез. Мишель глотнул из своей, перекатил горячее вино по языку, наслаждаясь вкусом и запахом специй... и вдруг понял, что ему хочется погрызть деревянную кружку.

- Не советую! - похоже, Таллис заметил его колебания. - Донни любит свою посуду. Лучше погрызи сухарики, они здесь специально для таких, как мы с тобой.

- Угу, - Мишель отставил кружку и обрадовано вгрызся в твердые как камень, но очень ароматные сухарики.

Тем временем Хабаккук, слегка подогретый вином, решил немного подбодрить юношу:

- Разве ж это плохо, быть бобром? Шкура теплая, красивая, воды не боится. Видал, как они зимой по речке плавают? Охотиться не надо, деревья молодые в любом лесу есть. А вот представь, стал бы ты рыжим, наглым, безобразным нахалом, а? Таким же как Нахум! Фу, пакость! И все вокруг так бы и целили, так бы и мечтали набить твою наглую рыжую морду!

Наглая рыжая морда ухмыльнулась в кружку и подмигнула.

- Ладно вам! - опять вмешался Таллис. - Совсем засмущали ребенка. Лучше бы сказали чего полезного!

- Вот ты сам и скажи! - хмыкнул руу. - Ты же у нас весь такой... в золотых перьях!

- И скажу! - возмутился крыс. - Вернее, перескажу. Помнишь, Маттиас говорил нам, что не нужно смотреть на проблему, как на разочарование, а нужно видеть ее как возможность. Понимаешь? Не нужно бояться делать пакости своим героям. А проблемы, беды и невезение только оттеняют характер настоящего героя, делают его крепче и закаленнее.

- Во-во! - кивнул Нахум. - И наслушавшись нашего магистра, ты и сделал героиней разбитую артритом старуху! До сих пор поверить не могу!

Таллис пожал плечами:

- Да. Сделал. Да, было трудно. Но посмотри, каков результат!

- Я не герой! - возмутился Мишель, уже допивший кружку и чуточку окосевший. - Я это... простой крестьянский парень. Вот! Нечего мне тут... меня на подвиги пихать!

- Никто тебя никуда не пихает! - отставил кружку Хабаккук. - Таллис пытается объяснить тебе, непонятливая ты деревенщина, что быть бобром это не беда, а возможность! Шанс!

- А... чего возможность? То есть шанс?

- Не знаю. Это же твой шанс. Тебе виднее.

Мишель сгорбился на табурете и погрузился в размышления: «Замечательно! Я стал бобром и это шанс... или возможность чего-то, но никто не может сказать - чего». Он глотнул еще медовухи и уже начал подумывать: а не утопить ли все проблемы в кружке, раз уж за него сегодня платят... но тут к столу подошел смутно знакомый паренек.

- Кто-нибудь видел нашего грозного ящера? - спросил он, бросая на лавку походной мешок. - Я его ищу.

- Марк! - удивился Нахуум, - когда ты вернулся?!

- Нынче утром. И уже через пару часов уеду опять. Вернее улечу. Так что? Коперника не видали?

Паренек по-хозяйски, никого не спрашивая, придвинул табурет к столу и, плюхнувшись на него, махнул рукой половничему. Выглядел юноша лет на пятнадцать, достаточно взрослый, чтобы говорить баритоном, и похоже был одним из подпавших под проклятье молодости.

- Коп в дальнем рейде, где-то на севере, - ответил Хабаккук. - Намедни ушел.

- Проклятье! - скривился Марк. - А я хотел повидаться перед отлетом. Что за жизнь! Только-только приехал, даже Фестиваль пропустил и вот на тебе! Срочно садись Лазурно на спину и лети, догоняй уходящий корабль!

- Фил поспособствовал? - ухмыльнулся Нахум.

- Он самый, Насож ему уши оторви! Напел Томасу: «Ах, он у нас самый лучший, ах самый неотразимый, незаменимый, неподкупный!» Тьфу!

- И перед кем же ты теперь будешь крутить жопой, неотразимый ты наш? - после слов лиса-морфа заухмылялись все, даже Мишель забыл печальные мысли и прислушался к разговору.

Марк показал лису межгосударственный дипломатический жест: оттопыренный средний палец.

- Сам крути хвостом! А я буду пудрить мозги Теномидесу старшему. Уж очень его заинтересовала парусина и канаты, которыми мы торгуем с Магдалейном. Эх, поездочка на полгода...

Мишель откашлялся:

- А... а правда, что они там все черные, как смоль? Их король был просто жуткий!

- Извини, не имею чести знать тебя, - улыбнулся Марк, протягивая руку. - Марк Ван Скивер, придворный дипломат его светлости лорда Томаса Хассана IV.

- Мишель. Я здесь недавно.

- Мишель... Мишель. Точно! Мы уже встречались. В конце августа, Коп нас знакомил прямо здесь.

- А... ага!  Коперник тогда еще назвал тебя «Подгу...» Ой...

Мишель наконец-то вспомнил, почему имя юноши казалось ему знакомым. Неудивительно, что так поздно - весь тот день, когда Коперник впервые показывал ему Цитадель, казался  окутанным туманом и ускользал из воспоминаний.

Марк поморщился:

- Да, именно так меня иногда называет наш старый добрый Жабий Рот. Жаль, что его здесь нет.

- Ничего, мы скажем Копернику, что ты заглядывал и искал его, - поднял кружку Нахуум.

- Отлично! - просиял юноша. - Тогда я скоренько перекушу и пойду собираться. О боги! Собираться! И ведь двух часов не прошло, как я все распаковал! Как же мне хочется кое-кому открутить что-нибудь... маловажное, но ценное! Не мог отправить кого-нибудь еще? Есть же другие придворные дипломаты!

- Ты лучший, Марк, - помахал ушами Хабаккук. - Гордись! Да и попка у тебя... ниче такая!

Юноша еще раз показал международный дипломатический жест, но уже руу и устремил проницательный взгляд на Мишеля:

- Итак, Мишель, что же ты делаешь в этих краях? Слушаешь болтовню наших придворных хулиганов... то есть писателей? Не водись с ними, они тебя плохому научат! А то еще и в гильдию писателей затащат!

Мишель непроизвольно улыбнулся и покачал головой:

- Ага... ой, в смысле я это... работу ищу. То есть я на кухне... ну, работаю, только мне не нравится...

- Я бы предложил место моего ученика, - кивнул Марк, - да опасаюсь, короли и властители могут косо посмотреть на грызуна пяти футов ростом. Кстати, что за животное почтило тебя своей шкурой?

- Чего-о?! - озадаченно моргнул Мишель, потом догадавшись, наморщил нос и скривился. - А! Да я это... бобер.

- О-о! Ну что ж так печально-то? - заулыбался Марк. - Подумаешь мех, уши, резцы и хвост! Мне вот приходится аж пять комплектов одежды, дома держать! В том числе кучу пеленок! Каково, а? И вообще, ты первый бобер в Цитадели. Тебе своей шкурой гордиться надо!

- Ага... - вздохнул Мишель. - Я и горжу-у-усь...

- Вот и прекрасно! И не вешай нос! - Марк хлопнул Мишеля по плечу и обратился к остальным: - Ну что ж, мне пора отправляться, увидимся весной.

- Подожди чуток, - Нахум удивленно и даже слегка подозрительно уставился на юношу. - Месяц туда, месяц обратно, месяц там... На полгода никак не тянет!

- Ах, светлые боги, все тебе надо знать! - опять заулыбался Марк. - Месяц туда, это да, но обратно-то кто меня с ветерком доставит? Значит, если туда морем, то обратно - по суше, а это как бы не три месяца. Транзитом через Пиролианские Королевства, Сатморскую империю, с заездом в Элькаран. Ну и месяц на всякие задержки. Доволен?

- Хм... - лис глотнул из кружки и о чем-то задумался.

А Хабаккук протянул лапу Марку:

- Хорошо, что ты сюда заглянул. И не беспокойся, мы передадим Копернику, что ты его искал.

Юноша хлопну руу по ладони и отодвинул табурет:

- Спасибо! Счастливо всем оставаться, и Мишель, тебе персонально, удачно найти работу!

Подхватив вещевой мешок, юный Марк Ван Скивер вприпрыжку унесся к выходу, а Мишель остался за столом, все больше и больше погружаясь в грустные мысли.  Он думал, что никогда не слышал о местах, упомянутых в разговоре, а теперь, став зверочеловеком и не сможет их увидеть. На всю оставшуюся жизнь он привязан к Цитадели, и никто не сможет этого изменить. Даже боги бессильны перед проклятьем Насожа...

- Вот кажется мне, - руу демонстративно громко отхлебнул из кружки и продолжил, - что наш юный соблазнитель престарелых политиков, не так уж и огорчен перспективой провести зиму на острове посреди южного океана.

Юный бобер, подумав, мысленно согласился. Потом тоже глотнул из кружки и решил все-таки утопить печаль в медовухе, раз уж за него платят... Вот только у любопытного Нахуума на вечер были другие планы:

- Так какую работу ты ищешь?

Мишель пожал плечами:

- Да я... и сам пока не знаю. Раньше я как-то на ферме... а теперь не тянет совсем. Потом на кухнях еще был, но тоже как-то...

- Марк тебе уже намекал, что ты можешь присоединиться к гильдии Писателей, - вмешался Таллис. - Доход невелик, но на жизнь хватает. И даже немного больше.

- Шутишь? Ага, вижу, шутишь. Я же это... карябаю, как курица лапой.

- Ну-у-у... - протянул крыс, - кто-то же должен мыть полы и таскать дрова...

- Угу... только это, я и на кухнях так могу. Дык там хоть голодным не буду.

- И у нас не будешь! - возмутился Таллис.

Тут Хабаккук внимательно посмотрел на Мишеля:

- Думается мне, наш юный друг не просто хотел бы получить новую работу. Ты ведь более склонен к физической работе. Я прав?

- Угу. То есть да.

- Но кроме того ты хотел бы делать что-то важное и нужное для всех. Думаю, у меня есть вариант, - руу склонился поближе к Мшелю. - Один... одна моя знакомая работает в артели лесорубов. Это немного опасная работа, лутины всегда где-нибудь поблизости, но Цитадели постоянно нужны дрова, доски, брусья и сырье для лампового масла. Мнится мне, они с удовольствием примут к себе бобра. Сейчас они в Цитадели, отдыхают. Я могу отвести тебя к ней и рекомендовать. Если хочешь.

Мишель отставил надгрызенную кружку и задумался. Почему-то предложение Хабаккука казалось ему очень даже подходящим. Валить деревья, подгрызая корни, находя трещины и слабые места в казалось бы несокрушимом стволе... Обгрызать ветки, сучья, попутно объедаясь тонюсеньким, но таким вкусным камбием...

- Когда пойдем?! - спросил юноша, вскакивая с табурета.

- Да хоть сейчас, - кивнул руу. - Только допью, что налито и выдам монетку Донни.

Осторожно прикрыв дверь, особо оберегая драгоценную новую конечность - хвост, Мишель встал в круге света от горевшего у входа в таверну нового светильника. Юноша решил подождать руу на улице - пусть холодный и влажный осенний ветер немного выдует хмель из головы. Стоя на месте, Мишель чувствовал, как хвост шлепает по ногам, как шерсть топорщится под ветром, как мокрый воздух овевает настороженно шевелящиеся уши... Но тут хлопнула большая дверь и руу-морф навис над юным бобром.

- Идем.

По устланным булыжниками дорожкам, мимо факелов и светильников, разожженных после захода солнца, следом за возвышающимся на голову Хабаккуком, куда-то на хозяйственный двор, потом по еще по закоулкам, глядя на странного друга. «Интересно, что же это за зверь такой?» - думал Мишель глядя вслед руу-морфу. Весь такой какой-то сужающийся снизу вверх, с мощными ногами и хвостом, чуть более узкой... м-м-м... талией и плечами еще уже...

- Жупар, а Жупар, это... ну, ты как это... А! Чья это у тебя шкура?

Остановившись под факелом и, подняв уши, руу-морф уставился на бобра-морфа:

- Какая еще шкура?! Где у меня... А! - рассмеявшись, Жупар хлопнул друга по плечу. - Ну, ты сказанул! Марка наслушался?! Шкура у меня! У меня не шкура, у меня облик животного. А конкретно - кенгуру.

- А как... - Мишель совсем смутился, но все-таки выдавил, - ну ты сам, когда стал этим... кен... кенгуруу, что ты чувствовал?

- Хм... Как я себя чувствовал? Даже как-то не помню. Кажется, сначала я никак не мог понять, чем же я собственно стал. Никто не мог припомнить ничего подобного. К счастью вскоре в Цитадель заглянул с очередным визитом Теномидес-старший, он-то и просветил нас, что далеко на юге, на очень большом острове живут такие же попрыгунчики, которых местные жители называют «кенгуру». Или «руу», если коротко. Потом он мне даже книжку с рисунками переслал, в подарок. Помню, мне это понравилось - хорошо звучит и вообще, кенгуру - отличные ребята!

Еще помню, как я радовался, став таким загадочным и странным. Вся Цитадель обсуждала меня целый месяц, Даже лорд Хасан приглашал на ужин. Трижды за месяц. Класс, а?! Правда потом все узнали, что я такое и интерес быстро пропал. Вот же жалость!

- Ага! - согласился Мишель.

- Вот! И я так же думаю! Ну, да ладно, что прошло, то прошло. Кстати, мы почти пришли. Ее имя Линдси. И... не пугайся ее размеров. До изменения он был почти таким же большим.

Они стояли у маленького флигелька - пристроенного к донжону строенница с отдельным входом. Из узенькой дымовой трубы как-то скупо курился дымок, фасад из серого камня казался выщербленным от старости, но высоченную и широченную дверь, освещенную факелом, явно недавно подновляли. Хабаккук поднялся на высокое крыльцо и постучал в прикрытый ставень.

Сначала было тихо, потом раздались тяжелые шаги, чем-то похожие на шаги Христофора, а потом дверь открылась и в круге света показалась воистину монументальная женщина. Высокая, наголову выше Жупара, широкоплечая, ширококостная, с совершенно неаристократическими чертами лица - тонкие губы, абсолютно неклассический маленький жесткий нос, явно не единожды переломанный, тонкие надбровные дуги с четкими бровями. Действительно мощная грудь прикрыта кольчугой, пообок пропущены толстенные, чуть ли не в мужской бицепс, рыжие с сединой косы. В руках щит, Мишель за ним скрылся бы весь целиком, для нее же был - так, локоть прикрыть.

Разглядев гостей, женщина гулко расхохоталась:

- Жупар! Ты ли это?! Опять пришел домогаться моего ужина?! Ну заходи, заходи! И друга за собой тягай, у меня на всех хватит!

Переступив высокий порог и пройдя коротенький коридор-отгородку, Мишель едва успел придержать закрывающуюся внутреннюю дверь, потом запнулся о медвежью шкуру, распростершуюся посреди комнаты, и тут же удивленно уставился на печку. Стоящая в рукотворной пещерке - снизу выложенное из булыжников и глины основание, по бокам также булыжно-глиняные стенки, в потолок уходит дымовая труба. Сама печка совершенно не похожа ни на обычные для бедных домов жаровни, ни на более богатый камин. Изящная кованая штучка, на толстеньких ножках, с выдвижным ящичком снизу, фасонной дверкой спереди и двумя рядами отверстий сверху. Из отверстий, уходящих прямо в нутро печки, дым почему-то не шел, хотя из-за дверки ясно слышалось тихое потрескивание и гул пламени. А вот тепло от нее и, в особенности из тех самых отверстий, шло очень хорошо, куда там камину.

На печке, прямо перед трубой торчал прикрытый крышкой котел, от одного только запаха из-под крышки Мишель тут же припомнил, что единственная его сегодняшняя еда - кусок хлеба утром и пара сухарей с медовухой ближе к вечеру. Потом юный бобер углядел развешанные на дальней стенке двуручный меч и хорошую такую булаву, с него самого ростом. У кресла возле печки торчал топор лесоруба - зазубренное лезвие, изогнутая ручка. На самом кресле валялся брусок, видно хозяйка как раз правила инструмент, когда постучали гости. Напоследок Мишель еще сунул любопытный нос во вторую дверь, завешанную разноцветной, сшитой из лоскутков занавесью, но тут в комнату вошли Жупар и Линдси.

Впустив гостей, хозяйка немедленно развила бурную деятельность. На стол плюхнулись чуть грязноватые тарелки, ложки, кружки. Туда же отправился громадный кувшин с чем-то булькающим, потом на подставку хлопнулся котел, пахнуло мясом, кашей и специями. Вооружившись половником, женщина мигом разбросала по тарелкам ядреную смесь ячневой крупы, рубленого мяса, лука, перца и лаврового листа. Причем тарелки были - иному воину за щит бы сошли. Мишелю так точно. Рядом легли ломти хлеба, в три пальца толщиной и кружки, заполненные густой жидкостью из кувшина.

- Ну, вечно-голодные, налягайте!

Молодой бобер еще хлопал глазами, а Жупар уже устремился за стол.

- А ты чего глядаешь? Седай, да кажи честному народу, как ты работать могешь!

Мишель, осторожно устроившись на грубом, но фундаментальном самодельном стуле, и подражая всегда изящному Матиасу, аккуратно положил в рот первую ложку... тут его сознание как будто погасло. Следующее, что он осознал - как отваливается от блестящей, будто вылизанной глиняной тарелки.

- О-оф-ф...

- А ниче, ниче так! - довольно громыхнула хозяйка. - Хорош работничек будет!

- А-то! - хмыкнул Жупар. - Других не водим! Кстати, а ведь знаешь, паренек и правда ищет работу, возьмешь?

- Ик! - Мишель с почтением уставился на женщину.

Линдси посмотрела сверху вниз, на осоловевшего юношу:

- Ну... Хм... Бобер.

- Да госпожа... ик! Ой...

- Ха! Маловат росточком-то, но ить бобер... слыхала я, вы деревья валить дюже хороши. А? Что скажешь, добрый молодец?

Мишель сглотнул и выпрямился, втянув раздувшийся животик:

- Когда начнем?!

- Ишь ты, каков! Ладно... сперва посмотреть тебя в деле надыть. Так. Вон, вишь на колышке висит меч. Тот, что самый большой. Вот и перенеси-ка его к седлу. Ну чего глядаешь? Седло. Где сидят, ну вон же около печурки! Ага, углядел. Воо! Туды его и тягай, погладаю бедного бархаткой с маслицем. Да гляди мне, шкурку на полу не подпорти!

Юноша посмотрел на сияющую в свете новомодного масляного светильника стальную оглоблю, по недоразумению именованную мечом. Почти в полтора его новых роста, шириной в три ладони, толщиной в два пальца... О боги!

Уже подойдя и протянув лапы, он остановился. Вряд ли эта... бабища не поняла, что такой меч ему так просто не утащить. Говорит она странно, но... не значит ли, что проявить он должен не силу, а сообразительность? Мишель оглянулся по сторонам. В углу, на полке валялась старая волчья шкура, вся вытертая и облезлая. Отлично!

Дотащив наконец острую как бритва, но аккуратно обмотанную старой шкурой, а потому вполне безопасную для окружающих, а особенно для медвежьей шкуры на полу, оглоблю-меч до кресла, юноша осторожно положил ее на пол, а сам привалился к мягкой спинке, отдыхиваясь.

- Надо же, - хмыкнула хозяйка. - Ладноть! Посмотрим еще как лесу себя покажешь. Так... Завтрева... послезавтрева... Вот! Послепослепосле... Тьфу! В смысле через три, на четвертый. Утром значится, в лес и пошагаем. Как раз пересменок будет. Завтрева с утреца... нет, с утреца не надобно, лучше к полудню шагай сюда. В лесок занырнем, здеся вблизи, себя и покажешь. А я поглядаю. Так... что еще... А! Кольчуга, меч есть? Завтрева-то не надобно, а вот в лес без меча, да без защиты доброй шагать не след. Я тебе конечно подмогну, да мало ли! В кусты отойдешь, а там и лутин. Так что, кольчуга там, что вторая шкура. А меч, али дубинка какая - дороже пырки... чего опять глядаешь? Пырка? Та, что в штанах топырится. Во! Чтоб цела была, меч, али дубинку надо завсегда под рукой держать! Понял?

- Ага! - кивнул Мишель.

- Ну-ну. Поглядаю, как ты в них щеголять будешь... Значится, на нос-то накрути, накрути, завтрева - к полудню шагай сюда. А послезавтрева уже раненько, как солнышко покажется, тоже сюда, но в кольчуге и с мечом. Поглядаю, как на плечах лежит, да как машешь. А ведь топор-то, топор-то, а?

- Да я это... не знаю... наверное резцами... у меня же вот...

- Резцами он! - всплеснула руками Линдси. - Ладноть, было у меня где-то железко... тебе под руку. А дерево-то и сделать можно, не велик труд. Да ты кисель-то пей, пей. Я и еще налью. И тебе и другу твоему малахольному, а то совсем оба отощали!

- Это я малохольный?! - возмутился Хабаккук. - Женщина, ты меня оскорбила! Я требую сатисфакции!

- Ага-а!! - радостно взревела хозяйка, - а ну-ка, локоть на стол! Счас-то мы посмотрим, кто из нас чего стоит! Малой, а ты зазря не сиди, смотри, кто кого передавит, да хорошенько смотри!

- Ох... угу!

Перевод - Claw Line

Литературная правка - Дремлющий