Год 705 AC, начало октября

Ночь отступала, оставляя иней на пожухлой траве, звенящие льдинки на ветках облетевших деревьев и холодный ветер, ерошащий шерсть. Мишель, поеживаясь, тащился следом за Линдси. Утро, ранее утро.

Вчерашний день был длинным и хлопотным. Правда, начался этот бесконечный день с полудня, но зато закончился далеко-о после заката. За это время Линдси успела подогнать под лапы юноши топор, заставила помахать им всяческими способами, наточить, переточить, еще раз переточить и только после еще одной, четвертой переточки, скривившись, все-таки дозволила укрыть железо чехлом. Потом она еще сгоняла Мишеля в его комнату - предъявить для осмотра кольчугу и меч. Кольчуга для его нового тела оказалась длинной и узкой - пышный мех распирал изнутри подкольчужник, а при попытке одеть доспех прямо на тело, тот же мех пролез между кольцами и от малейшего движения  выдирался клочьями. К тому же и меч стал тяжел для слабых лап бобра-морфа. Пришлось Мишелю и Линдси идти в оружейную, подбирать новый доспех, выбирать меч полегче.

Уже напоследок они завернули на кухню, взяли дорожной еды назавтра. Ковригу хлеба, мешочек крупы, соль и самое главное - шмат сала, с прожилками, с чесночком, чуть-чуть присыпанного перцем...

- А... мне можно? Ну... попробовать? - спросил Мишель, непроизвольно сглатывая слюну, пока женщина заворачивала пласт в капустные листья, а потом в дерюгу.

- Угу, - кивнула она. - Завтрева. Вот помахаешь топориком-то, пилой поработаешь, и поснедаешь. И не верь ентим, которые толдычат: низя, низя, не захотишь! Все захотишь, коли живот подведет! Хотя... - женщина глянула на его крупные резцы. - Яблочек и там морковки прихватим. Мало ли! Вдруг и правда, не захотишь.

Мишель поправил длинный кинжал, висящий на поясе с левой стороны, поерзал плечом. Топор, подогнанный под его руку, по сравнению с инструментом, лежащим на плече Линдси, казался почти игрушечным. На две головы выше, почти вдвое шире юноши, она запросто управлялась с таким топором, что ого-го! Мишель его и поднять-то смог еле-еле, а уж махать!..

- А мы тут вот, и тут ждать-ждать-ждать...

- Во-во-во-во! ты куда делся мы тебя везде обыскались! а ты в комнате сидишь сиднем! фу домосед какой! и вообще… куда это ты с топором собрался? мы с тобой пойдем!

- Пст! Не части! - шикнула на молодежь Линдси. - Что за шум?! Мышь да кот... Други значится? Нет, вам с нами идти не след. Ваш друг на работу шагает, ему шум никак не к месту. Ввечеру приходьте, встретитеся! Что говорю?! Марш, мелюзга хвостатая!

- У-у-у!! Мы это тут... - вздохнул мышь-морф Сполох.

- Мы ждать-ждать, и совсем тута, а больше нигде, совсем-совсем! - поддержал друга кот-морф Бреннар.

- Ага, - кивнул Мишель. - Вечером встретимся, где обычно.

- Ы-ы-ы!! Там холодно! сам же видишь иней вон уже лежит! а Пости на днях говорил что вот-вот снег...

- Так! - Линдси, уже уложившая на телегу топор, припасы, веревки, а вдобавок еще какие-то свертки и огромные мешки, подошла к друзьям. - Все! Ввечеру будете лясы точить. Мишель, влязай на борт.

Проехав по южному тракту несколько миль, телега завернула к востоку: сначала на одну из боковых дорог, потом обойдя картофельные поля, вывернула к отрогам барьерного хребта.

- Вот тута значится, - Линдси показала на росшие аккуратными рядами молодые сосны. - На ентой пл... платанции... тьфу! Уж ентот Дэн, как ляпнет чего-нибудь, недодумавши, а нам потом язык ломай! В общем, в ентом садочке надобно сосенку срубать. Проверить значится, нет ли чего. Не болезная ли, короеды не завелись ли. Али еще какая беда. Вот ты и срубишь!

- А... зубы...

- Топором! - мощный палец уткнулся в нос бобру-морфу. - Лесорубу, оно, все надо уметь. Ну чего глядаешь? Какой же ты лесоруб, если топора не держал, а? А ну как затупятся зубки твои? Во-о-о! Топором махать, это тебе не кашу в рот кидать! Тут умение надобно! Вот и учись! Пригодится. Вот сейчас, значится...

Линдси медленно обошла ровные, как по ниточке растущие ряды деревьев и наконец, указала на сосну, толщиной у корня чуть более фута:

- Вот. Рубай.

Мишель вздохнул, взял топор обоими лапами, замахнулся...

- Стой!! Да куда ж ты лепишь-то! - возмущенная Линдси перехватила топорик, как будто он был... да для нее он и был игрушечным. - Ты что, с одного замаха надумал дерево-то перебить?! Нет?! А какого ж, тогда лезвие поперек ведешь?! Попервости надруби, потом подруби надрубленное. Потом опять надруби и опять подруби. Понял?

- Угу, - вздохнул Мишель, припомнив, как старший брат орудовал топором. И замахнулся снова.

И снова.

И снова.

И снова...

Солнце уже давно взошло, а Мишель все также замахивался и бил топором. Его шатало, лапы дрожали, язык вывалился, с носа капал пот. Но глядя на Линдси, он снова и снова брался за брошенный топор и врубался в прочную, неподатливую древесину. А женщина тем временем успела распрячь и спутать лошадь, обойти весь участок, тщательно обсыпая корни каждого дерева чем-то серым из мешков. Потом двинув хорошенько плечом, сломала сухостоину и развела костерок в ямке. А юноша махал и махал неподъемным топором.

Труднее всего оказалось правильно выдержать угол удара. Нужно было одновременно направлять топор не слишком прямо - или щепа не откалывалась, а лезвие часто застревало; но и не слишком косо - или отщеп получался слишком тонким, а то бывало, лезвие просто скользило по древесине впустую.

Удар за ударом, замах за замахом... Как-то постепенно руки стали сами направлять топор в нужное место и обойдя ствол по кругу раза три, Мишель вдруг понял, что думает о совсем посторонних вещах. К примеру, о том, не выскочит ли из ближайших кустов ватага лутинов. Или о том, что кольчуга, с утра вроде бы легкая и удобная, сейчас тянет спину и мешает. А еще о том, что его резцы скрежещут, прямо мечтая впиться в эту жесткую, твердую древесину...

- Так, так, - Линдси, до того помешивавшая что-то вкусно пахнущее в котелке, сейчас стояла за спиной юноши с багром в руках. - Ниче так, вполне значится... С той стороны ты ствол подрубил хорошо, сейчас значится, подрубай еще, а я ствол направлю, как падать начнет.

Солнце уже почти поднялось к зениту, когда сосенка наконец затрещала и направляемая твердой рукой Линдси, рухнула. Мишель прислонился к торчащему из земли пню, уронив топор и вытянув ноги. Лапы болели так, словно каждую косточку и каждую мышцу тщательно обстучали кувалдочкой. Ноги, казалось, поварили в кипятке. В спину, вместо хребта сунули колючую ветку, а глаза полили одним из едких растворов достопамятной Паскаль.

- Ну что ж... Пойдет. Дерево срубил, осталось всего-то ничего. Сейчас подкрепимся чуток, потом значится, сучья отгрызешь, зубы мне свои заодно покажешь, хлыст поровнишь, чтоб тащить легче было. Потом пень к зимовке подготовишь, покажу как, сучья отгрызенные на телегу закидаш, хлыст позади вместе зацепим и все. Домой.

- Ох-х...

- Не ох, а подымайся! - Линдси нависла над бобром-морфом горой. - Земля стылая, осень на дворе. Хочешь полежать - стели рогожку. А так неча валяться, спину застуживать! Вон, лучше к костру шагай, да отвару хлебни. Враз полегчает! Кстати, не ты ли сальца хотел поснедать? Соленое, с мясными прослойками, с чесночком, перчиком, мягкое как масло, само на язык просится!

Не то чтобы у Мишеля перестали болеть жилы или лапы, просто желудок так властно заявил о себе, так яростно принялся стенать и бурчать, а слюна так брызнула из-под языка, что юноша и сам не понял, как очутился у костерка с толстенным куском хлеба в одной лапе и лишь чуть менее толстым куском сала в другой. И что б там маги ни твердили, мол не захочет, не будет... как санки с горы полетело!

Перекусив и напившись травяного отвара, Мишель опять поплелся к срубленному, теперь уже не дереву. Юноша почесал макушку когтями, припоминая, как Линдси назвала это лежащую на земле корягу... Хлыст кажется? Точно, хлыст. Мишель обошел по кругу этот самый хлыст, думая: как бы ему хотелось еще посидеть у костерка, вытянув ноги и уронив лапы на рогожку. Жаль, что сало с хлебом, морковка и яблоко кончились так быстро...

- И что, вот так каждый день? - спросил он почти риторически, но ответ услышал от Линдси:

- Разумеется, нет. Обычно деревья гораздо толще.

Мишель вздохнул. Кажется, труд лесоруба труднее, чем он думал. Хотя, глядя, как живет, как питается и как одевается Линдси, юноша решил, что и вознаграждается этот труд неплохо.

Он еще раз обошел этот... хлыст, теперь уже внимательно рассматривая ветви. Торчат во все стороны, часть обломилась... Мишель вдруг понял, что ему хочется поскорее убрать эти некрасивые обломки, увидеть ствол во всей его красоте и прямизне, подгрызть эти сучья и ветки как можно ближе к коре...

- Хм. А ниче, ниче так! Шустро выходит! - раздавшийся над самым ухом голос оторвал бобра от упоительного занятия - грызения дерева острыми, созданными именно и только для этого резцами. Занятия, настолько увлекательного, что Мишель напрочь забыл обо всем - о больных ногах, о ноющей спине, даже об уставших лапах!

- Угу... Ладнось, ты покуда тут, а я пойду телегу подготовлю. С такой скоростью, ты сучья-то в момент огрызешь.

Огрызание хлыста от веток действительно заняло куда меньше времени, чем рубка дерева. К концу челюсть немного устала и побаливала - с непривычки, но все равно, использовать зубы, грызть ими дерево было... хорошо. Уже догрызая последние, совсем тонкие веточки на вершине, Мишель припомнил слова Матиаса, о зубах у грызунов. Крыс говорил, что у них... у нас, поправился мысленно юноша. Так вот резцы у грызунов растут всю жизнь, следовательно, их постоянно нужно стачивать. И ощущения, возникающие при этом, Мэтт описал как необыкновенные. Теперь юноша согласился с ним полностью. Это было... что-то. Лучше чем еда, лучше, чем с девушкой... ну, почти.

Оттащив последние мелкие веточки к телеге, на которой Линдси установила по бортам высокие решетки, Мишель подал их наверх. Получилась высоченная куча - ветки от срубленного дерева, остатки сухостоины, даже мешок со щепками, которые пришлось собирать граблями.

- Теперича у нас чего? - женщина, тщательно подтянув витки веревки, и осмотрев получившийся воз, довольно кивнула. - Теперича у нас пень надобно подготовить к зиме.

В дело пошел бур, диаметром дюйма в три, пробуривший углубление в пол фута. Потом в отверстие высыпалось что-то серо-белое, с острым запахом навозной кучи, а на удивленный вопрос Мишеля последовала целая лекция:

- Вот ты его сейчас глиной замажешь, зиму оно простоит, а весной приедем и пень-то подожжем. Весь выгорит, ажно до самых кончиков корней! И лесу польза и нам ковырять не надо! Учись, малец!

Солнце уже клонилось к западу, когда воз веток, с привязанным позади хлыстом, достиг дощатого подворья - огороженного участка на берегу реки, к юго-западу от Цитадели.

- Та-ак, - распорядитель подворья, плотная и низенькая женщина, осмотрела привезенный хлыст. - А чего так мало-то? И Линдси, разве у тебя сегодня не выходной?

- Покой нам только сниться! - ухмыльнулась Линдси, - Вишь, мальца учу. Заодно Дэнову платанцию егойной пылью обсыпала и пробную рубку, как он говорил, сделала.

- А, так это с Дэновой делянки? Хорошо, хорошо, - заулыбалась низенькая женщина. - Сейчас за ним отправлю, а вы пока длинномер раскряжуйте. Как обычно, по двенадцать футов.

Поглядев на лежащую поодаль кучу неохватных бревен, Мишель решил, что его первое деревце было не просто тоненькое, а очень тоненькое. Былиночка придорожная. Впрочем, даже над этой былиночкой пришлось еще раз потрудиться - двуручную пилу, за ручку которой Линдси со своей стороны взялась тремя пальцами, бобру пришлось ухватывать обоими лапами, да еще тянуть с напрягом. Пока Дэн на пару с распорядителем бегали вокруг хлыста, тыкая пальцами, кинжалами, даже отпилив пару кусочков и рассмотрев их при свете заходящего солнца под каким-то колдовским стеклом на ручке, Мишель и Линдси допилили верхушку, перетаскали бревнышки к лесопилке и увели лошадь с телегой на соседний двор - масляный.

- Тута значится из всяких веток, да щепок масло выжамают. Видал, святильники, недавнешние? Оно! Вонькое, зараза, но зато светит страсть как!

Приемщик, пожилой волк-морф критическим взором осмотрел воз, недовольно шевельнул ушами:

- Сухостоина не пойдет.

- Сама знаю, - кивнула Линдси. - Себе заберу, на дрова...

Мишель открыл глаза и, попытавшись сесть в кровати, сдавленно охнул. Сначала навалилась боль - ныло все тело сплошняком, каждая жилка, каждая косточка. Даже челюсти и те ныли... Потом он осознал, что видит, вернее не видит ничего. Темень, хоть глаза выколи. Так что, завернувшись получше в какое-то пушистое и очень тяжелое одеяло, юноша начал вспоминать конец дня. После масляного двора, они поехали в Цитадель, к флигелю Линдси, потом он вроде как помогал таскать остатки сухостоины, потом вроде как что-то ел... кашу, кажется... или густой суп?

Повернувшись на менее больной бок, Мишель поерзал, поудобнее устраиваясь на лежанке. Твердоватая какая-то и вообще, вроде как чья-то шкура, брошенная поверх охапки сена... Интересно, чья? Ворс длинный, мягкий, запах знакомый... Медвежья?! Такую юноша видел только в комнате Линдси. А почему... Да он же уснул прямо у Линдси за столом!

Ой, мама!

Сев на медвежьей шкуре, Мишель в панике оглянулся по сторонам. Прислушался. Откуда-то донесся тихий храп, потом далеко-далеко ударил колокол надвратных часов. Три часа ночи. Юноша опять откинулся на спину.

Все. Не видать ему этой работы, как своих ушей. Ну и ладно! Не больно то и хотелось... вообще-то хотелось... и даже очень... но ведь все же тело болит! Ну, не болит, но ноет. Хотя сейчас уже меньше... и глаза слипаются...

С этими мыслями Мишель провалился в сон, как в омут.

Три недели спустя

- Мы ждать, ждать, ждать, а ты все где-то и приходить и весь такой, ну прямо даже ай!

- А как же! - Мишель повел втугую обтянутыми кольчугой плечами, звякнул кинжалом в ножнах, потом скинул с плеча топорик и оперся на него лапой. - Подождете меня? Сейчас лошадей обихожу, денюжку получу, и как отпразднуем!

- Ой, ну надо же! да и не только у тебя серебрушки имеются! мы тоже не пустые знаешь ли!

- Согласен, - бобер-морф солидно кивнул другу. - За выпивку платим поровну.

- У-у-у... - мышь-морф, ученик придворного мага Пости как-то скис. - Да я... ну в смысле...

Его спутник, кот-морф Бреннар, ученик придворного пекаря, только вздохнул.

- Вот то-то же! - Мишель ухмыльнулся и хлопнул друга по плечу. - Балабол ты! Ладно уж, сегодня плачу я. Зря, что ли в лесу три недели топором махал?

Перевод - Claw Lyne.

Литературная правка - Дремлющий.