Рыжее пророчество(Собака тоже человек! - 3)

Сергей Платов

Действующие лица:

Даромир – жизнь меняется, он – никогда. Ну и что, что дипломированный колдун, боярин и глава семейства? При всем при этом он прежде всего все тот же непредсказуемый тип с неугомонным характером. До сих пор непонятно: это он находит неприятности или они его? Так или иначе, но им хорошо вместе;

Селистена – жизнь зла, полюбишь и… Даромира. Ничего не поделаешь, но волею судьбы рыжеволосая боярыня навсегда связана с неугомонным колдуном. Хорошо еще, что основой этой связи является любовь;

Лучезара и Василина – рыжеволосые близняшки, дочки Даромира и Селистены. У таких родителей просто не могли родиться обычные дети. Конечно же перед нами две начинающие рыжеволосые колдуньи. Красотой в маму, характером в папу, умом в них обоих – воистину гремучая смесь;

Серафима – ведьма с мутным прошлым, туманным будущим и сложным настоящим. Несмотря на то что ее воспитанник Даромир называет ее бабанькой, в данный момент только вошла в самую «ягодную» женскую пору;

Серогор – великий, но слегка занудный белый колдун. Давний воздыхатель Серафимы и наставник Даромира. В молодости отрывался по полной, но сейчас просто вынужден держать марку;

Антип – премьер-боярин, отец Селистены, о-очень серьезный государственный деятель и дважды дедушка. После рождения Лучезары и Василины захотел посвятить себя не службе, а воспитанию внучек, тем более что, по его твердому убеждению, доверить этот процесс своему зятю Даромиру нельзя ни в коем случае;

Кузьминична – бывшая нянька Селистены, строгая, но справедливая. С рождением Лучезары и Василины слово «покой» начисто исчезло из ее лексикона;

Бодун – князь, правитель кипежградской земли. Несмотря на то что его последняя жена оказалась ведьмой и втерлась к нему в доверие посредством колдовства, не разочаровался в жизни и с тоской вспоминает былые времена. Ну и что, что ведьма, лишь бы человек был хороший;

Сантана – та самая ведьма, жена Бодуна. Несмотря на то что брак с князем Бодуном дал трещину размером с пропасть, официально все еще остается его супругой. Кстати, бывшая подруга Серафимы и не менее бывшая подруга Серогора. Были и мы рысаками, ох уж мне эти застарелые любовные треугольники…

Феликлист – сын князя от первого брака, наследник престола и все такое прочее в том же стиле. По большому счету неплохой парень, но вот только один нюанс: любимый цвет – голубой;

Едрена-Матрена – хозяйка трактира, огромная и добрая. Завязала с былыми похождениями, вышла замуж и по большому счету успокоилась. Вот только отчего в глазах у нее появилась грусть?

Проша – бывший пекарь, а ныне полноправный обладатель почетного титула «муж Едрены-Матрены». Ну и что, что мал ростом, зато обожает супругу и голова варит – дай бог каждому;

Азнавур – помощник Даромира, можно сказать, его правая рука. Ну если не правая, то уж левая – это точно;

Фрол и Федор – ратники боярина Антипа, пережили с Даромиром плечо к плечу не одно приключение и заслужили особое доверие всего его семейства;

Шарик – пес, большой, зубастый, верный, как все собаки;

Барсик – кот пушистый, вредный, как все коты;

Золотуха – очаровательная сука рыжей масти («сука» – это не свойство души, а половая принадлежность);

Тинки и Винки – представители нетрадиционного вида нечисти, луговые спиногрызы, решительно вставшие на путь исправления. Порвали с темным прошлым и посвятили свою жизнь искусству.

Нечисть традиционная: спиногрызы горные, квачи зеленые, квачи бурые, шлепки, зенделюки, топлята и прочая пакость.

А также: колдуны, ведьмы, ратники, торговцы, молодухи и прочий народ.

События происходят в далекой, почти сказочной Руси, до ее Крещения. Когда сказка вполне мирно сосуществовала с повседневной жизнью, а колдовство и чародейство было обычным, почти повседневным делом.

– Папа!

– Папулечка!

Две рыжие тени метнулись ко мне, как только я переступил порог терема, и спустя мгновение на шее повисли мои очаровательные лисята. И одна и другая, дружно перебивая друг друга, тут же вывалили на меня целый шквал информации.

– Дедушка Антип нами немного недоволен, но ты не обращай внимания!

– И на то, что Кузьминична будет рассказывать, тоже не обращай!

– На самом деле мы все усвоили!

– Ну почти все!

– Просто было немного скучно!

– Вот мы и пошутили!

Тут моим девчонкам не хватило воздуха, и они вынуждены были перевести дух и уже после этого продолжили с новыми силами и на новую тему:

– Зато твое домашнее задание мы выполнили.

– Все прошло просто прекрасно.

– Ну почти прекрасно.

– Только ты все-таки немного подправь Барсика.

– Он где-то на чердаке прячется.

– Мы хотели сами все исправить, но не смогли его из-под шкафа вытащить.

– Зато он теперь стал такой смешной.

– Мы его рыбкой покормить хотели.

– А он, дурачок, сбежать пытался.

– Но перемещать вещи мы уже умеем.

– Вот завтра еще немного потренируемся и тебе покажем.

Из всего этого словесного потока я сумел-таки выловить самое главное и поэтому решительно остановил балаболок:

– Барсик цел?

– Почти, – не моргнув глазом, хором отозвались девчонки.

– Да ты и сам все увидишь.

– Ну ладно, мы побежали.

– А то не успеем до ужина доиграть в нашу новую игру.

– Что это за игра? – попытался выяснить я.

– Засада на горных спиногрызов, – хором отрапортовали девчонки и тут же скрылись из виду, предоставив мне возможность осознать услышанное.

– Если Барсик временно вне игры, так кого же они на роль спиногрызов-то припахали? – вслух удивился я. – Наверное, опять Золотуху или Шарика мучают. – Потом еще немного пораскинул мозгами: – А может, их обоих, спиногрызы – они ведь парами ходят.

– Не угадал, – раздался за спиной голосок моей женушки, – в роли парочки горных спиногрызов на этот раз выступают батюшка и Кузьминична.

С этими словами моя солнечная судьба ласково обняла меня и подарила один из тех волшебных поцелуев, ради которых я каждый день так спешил домой.

– А Шарик? – поинтересовался я, когда смог снова говорить.

– После того как они объявили его зенделюком и устроили на него охоту, он категорически не соглашается с ними играть.

– Ну да, а Золотуха никак не может отойти от атаки топлят.

Мы вспомнили, что совсем недавно отчебучили наши девчонки, и невольно рассмеялись.

– Как они сегодня? – наконец спросил я.

– Да, в общем, как обычно, – пожала плечами Селистена. – Впрочем, не будем нарушать традиции. За ужином батюшка с Кузьминичной тебе на них нажалуются, а я чуть погодя расставлю все точки над i.

– Договорились, – хмыкнул я и попытался заключить мелкую в объятия. К моему разочарованию, она ловко ускользнула, послав мне в качестве утешительного приза воздушный поцелуй.

– Пойду прослежу, чтобы на этот раз новообращенная нечисть не слишком пострадала от шаловливых ручонок наших девчонок, – объяснила свое бессердечное поведение Селистена. – А ты умывайся, переодевайся, исправляй их домашнее задание и спускайся к столу. Думаю, к этому времени горные спиногрызы уже окажутся повержены.

– Но вечером ты так просто от меня не улизнешь! – предупредил я, погрозив благоверной пальцем.

– Испугал! – хмыкнула солнечная и отправилась контролировать охоту на спиногрызов.

А мне оставалось только вздохнуть ей в след и задумчиво пропеть любимую строчку из единственной сочиненной мною песни:

Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже…

Селистена была уже в дверях, но конечно же услышала предназначавшиеся для ее ушек слова. Она обернулась, бросила на меня осуждающий взгляд и обреченно проговорила:

– И когда же тебе наконец надоест эта дурацкая песня?

– Тогда, когда надоешь ты, а стало быть, никогда, – пожал я плечами, игриво подмигнул жене и проникновенно продолжил:

Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана

в моей душе…

Селистена открыла было рот, чтобы в сотый раз высказать, что она думает обо мне, о моей невинной шутке и об этом самом шраме, который она сама могла видеть только в зеркале, и то исключительно благодаря врожденной гибкости, как тут что-то грохнуло, и на весь терем разнесся воинственный клич наших дочек.

– Ну ты сам все о себе знаешь, – бросила мелкая и торопливо отправилась спасать ситуацию, игриво покачивая носителем того самого шрама.

Это донельзя приятное моему взгляду зрелище тут же вызвало блаженную улыбку на моем лице. Всего лишь небольшой рикошет одного несложного боевого заклинания и… Вы не представляете, насколько пикантно, возбуждающе и волнующе смотрится шрам в виде зигзага молнии на мягком месте моей благоверной! В общем, обладатели хорошего воображения меня поймут, а людям без фантазии объяснять ничего не буду, все равно без толку.

Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана

в моей душе… —

мечтательно повторил я (между прочим, здесь и повториться не грех, оно того стоит) и с трудом взял себя в руки. Не скрою, это было не так уж просто. Так, значит, на чем я остановился? Умыть Барсика, привести себя в порядок. Хотя нет, пусть умывается сам, а вот мне немного взбодриться не помешало бы, я после службы такой вымотанный прихожу…

Да-да, вы не ослышались, именно со службы. А служу я при дворе князя Бодуна на боярской должности. Наверное, вы хотите узнать, как я, гроза нечисти, белый колдун пятой ступени посвящения, докатился до жизни такой? Что ж, до ужина есть время, и я вполне могу вкратце поведать вам об этапах моего падения. Ну а Барсику придется еще немного подождать, в конце концов, все плохое, что могло с ним случиться, уже случилось.

* * *

Ведь как прекрасно все начиналось… Тут я даже прикрыл глаза, вспоминая, как, сбежав из высшего колдунского учебного заведения «Кедровый скит», прибыл в Кипеж-град. Положа руку на сердце, признаюсь: колдуном тогда я был весьма и весьма посредственным. Зато было море наглости, океан уверенности в себе и водопад личного обаяния. Надо ли говорить, что весь этот чудный набор, щедро сдобренный жаждой приключений, просто не мог не втравить меня в какую-нибудь головокружительную авантюру. Не раз моя жизнь висела на волоске, не раз на этом самом волоске висела жизнь моих врагов. Свой волосок я умело сохранил в целости и сохранности, а вот от врагов решительно избавлялся. Погони, грандиозные битвы и банальные драки, поверженная нечисть, восторги окружающих, баллады в честь меня – вот настоящая жизнь для путевого колдуна.

Между нами, она меня очень даже устраивала, и ничего кардинально менять в ней я не собирался. Однако эта самая жизнь медленно и верно катилась под уклон. Встретил очаровательную рыжую девицу и сам не заметил, как втрескался в нее по уши. Как человек время от времени очень даже честный, категорически решил на ней жениться. Нет, вы не думайте: свою маленькую Селистену я до сих пор люблю каждой частичкой моей души, но вдруг оказалось, что у нее есть папа, а у него имеются на меня определенные виды.

Для начала премьер-боярин Антип (а именно так звали моего тестя, который в настоящий момент выполняет роль нечисти в невинной игре моих малюток) настоял, чтобы я доучился в «Кедровом скиту» – мол, не пристало его дочке выходить замуж за недоучку. И хотя возвращаться за парту мне не хотелось, пришлось выполнить эту его нелепую прихоть. Думал: вот стану величайшим колдуном, он от меня и отстанет.

Ага, плохо вы знаете моего тестя! Воспользовавшись тем, что я был занят очередным приключением (в которое угодил по его же вине), обработал моей суженой мозги на предмет моего трудоустройства. Селистена на эту очевидную глупость повелась и встала на его сторону.

Дальше – больше. Пока я готовился к свадьбе (не подозревая, какие козни плетутся за моей спиной), Антип спелся с князем Бодуном, и вот верховный правитель на свадебном пиру торжественно пожаловал мне боярский титул. Спрашивается, оно мне было надо?

И даже тогда я еще не осознавал, насколько глубока та пропасть, в которую мое семейство не без участия государственной власти в лице князя Бодуна меня толкает. Я-то думал ничего – отмахаюсь. Ну на заседание боярской думы раз в месяц заскочу, ну болтовню тестя с умным видом выслушаю, вроде как несложное дело. Однако жизнь все расставила по своим местам. И мое место, как бы я этому ни сопротивлялся, неожиданно и как-то само собой оказалось во главе Кипеж-града и его вотчин.

Да-да, именно во главе! Князь Бодун, после того как его законная жена, оказавшаяся темной ведьмой, была выставлена из дворца, загрустил и впал в затяжную депрессию. Подливало масла в огонь то, что Сантана до сих пор официально считалась его супругой и развода, судя по всему, давать не собиралась. К тому же бывшая подружка моей кормилицы явно оставила незаживающую рану на его сердце. Что ни говори, а женщина она была действительно заметная, выше всех похвал. Чуть менее выразительная, чем моя Селистена, но тоже очень даже ничего.

Этот политический кризис сам по себе был нестрашен, так как уже давно всеми делами в городе ведал мой незабвенный тестюшка, премьер-боярин Антип. Официальный наследник престола князь Феликлист был весьма своеобразной личностью и для данного дела решительно не годился. Так вот Антип по непонятным причинам не взвалил на себя весь воз проблем, а стал коварно перекладывать их на меня. Я сам не заметил, как стал в курсе всех городских забот и событий.

Скажите на милость, ну какая мне, собственно, разница, что Северные ворота перекосились и требуют ремонта, а два колодца на западной окраине практически пересохли? Правильно, никакой! А вот гляди ж ты, в курсе. Мало того что в курсе, я еще и меры по устранению данных безобразий принимаю. Когда с помощью колдовства, а когда просто веским словом и прямым приказом. И так каждый день – никакой личной жизни, сплошная нескончаемая служба.

Правда, тут я немного сгустил краски. Я по натуре парень шустрый, да и избранница у меня кровью горяча, так что время для личной жизни мы все-таки выкраивали. Вот в результате такой вот выкройки моя ненаглядная супруга подарила мне двух очаровательных дочек, близняшек. Похожие друг на друга, словно две горошины в стручке, они отличались только одним – цветом глаз. Старшая Лучезара (родилась на четыре минуты раньше) с голубыми глазами, как у меня, а младшая Василина с зелеными, как у Селистены. К тому же, к моему величайшему восторгу, от своей солнечной мамы они унаследовали чудесные рыжие кудряшки.

Как вы понимаете, они оказались самыми красивыми (в маму), самыми умными (в папу), самыми неугомонными (во всех родственников разом). В общем, самыми-самыми-самыми абсолютно во всем.

Некоторые родители имеют свойство перехваливать своих чад. Но это не тот случай они и вправду именно такие. Никакой лести, сплошная суровая правда. Да и в кого им быть обычными детьми? Я – величайший колдун современности (немного нескромный, но что уж тут поделаешь), Селистена – умница, красавица и прочее, и прочее. Дедушка Антип… В общем, тоже не рядовой боярин. Что бы я о нем время от времени ни думал, а голова у него варит дай бог каждому. Из нее бы еще тараканов вывести, вообще цены бы ей не было.

Да и мои, так сказать, некровные, но от этого не менее любимые предки – личности выдающиеся со всех сторон. Человек, заменивший мне родную мать, – Серафима (Ведьма с большой буквы!), или, как я ее по-сыновьи называю, моя баба Сима. Кстати, когда по должности мне оказалось положено отчество, ни секунды не сомневаясь, взял себе в отцы ее, так что я теперь на людях обзываюсь Даромиром Серафимовичем. А что? Если отца у меня никогда толком не было, могу называться как хочу. А раз так, то более достойного претендента на свое отчество было не найти. Моя Симочка, как обычно, вне конкуренции.

Да и ее давний ухажер, а мой наставник Серогор является наипервейшим на всю округу белым колдуном. Тяжело признавать, но он даже круче меня. В общем, с какой стороны ни посмотри, а с такими вот предками Лучезаре и Василине просто не было другого выхода, как стать самыми-самыми…

Когда им еще не исполнилось и полугода, они уже на пару с визгом и победными криками ползком гоняли кота Барсика по палатам. Когда стукнул год и они крепко стали на ноги, то перевернули весь терем вверх дном, начиная от подвала и заканчивая чердаком, чем довели несчастного котейку до сердечного приступа, а дедушку до того, что у него в бороде появились первые седые пряди. В два года дочки уже свободно говорили, а в три читали (Антип постарался). В четыре, к общему ужасу, а моему восторгу, Лучезара выучила свое первое заклинание и завалила детскую пирожными, а Василина нахимичила взрывной состав и с его помощью разнесла будку озадаченного Шарика на кучу мелкой щепы.

Антип, как водится, поначалу был категорически против, чтобы я учил их колдовскому делу. Мол, никогда в его доме внучки не будут… И далее в том же духе. Тогда мне пришлось напомнить, что это не только внучки, но и дочки, а дом со всем недвижимым имуществом он мне не единожды проиграл в кости, когда мы с ним вместе томились в темнице. Такие аргументы премьер-боярину крыть было нечем, и ему пришлось смириться. С тех пор так и повелось. Он занимается с Лучезарой и Василиной общеобразовательными предметами, я – специальными, а Кузьминична, бывшая нянька Селистены, делится житейскими навыками. Он зудит про историю, правописание и прочую скукотищу, она пытается привить любовь к рукоделию и стряпне, а я учу понимать зверей и птиц, перемещать предметы, наколдовывать сладости. А теперь угадайте, с кем мои рыжие лисята охотнее занимаются? А то, что иногда девчонки перегибают палку, так они же еще маленькие, что с них взять.

Однако я отдалился от основного повествования. Вот так всегда со мной получается, когда заходит разговор про моих крох. Так на чем это я остановился? Ах да, на их рождении. Когда произошло это чудесное событие, я справедливо рассудил, что теперь должен уделять больше времени семье и просто обязан покинуть службу. Однако неожиданно в этом намерении у меня появился конкурент – не кто иной, как отец моей жены, премьер-боярин Антип.

Этот коварный тип действовал исподволь, и до поры до времени я даже не подозревал, к чему может привести его временное недомогание. Бодун, как обычно, тихо грустил вместе с кубком медовухи, а его наипервейший заместитель заявил, что прихворнул, намерен немного отдохнуть от дел и заодно поправить пошатнувшееся здоровье. Как раз готовилось подписание договора о дружбе с соседним княжеством, и я был просто вынужден заменить тестя. Видя, как я справился с возложенной на меня задачей, Антип пришел в восторг и цинично заявил, что он лет тридцать не был в отпуске и вообще всю жизнь мечтал нянчиться с внучками.

От такой наглости я чуть было не лишился дара речи. Можно подумать, я не хотел бы нянчиться с дочками! Далее разразился грандиозный скандал, но коллективными усилиями Селистены, Кузьминичны, Антипа и Бодуна я был вынужден сдать свои позиции и согласиться временно подменить премьер-боярина на его посту. С тех самых пор я его «временно» и заменяю. Нет, конечно, раза два в неделю этот бородатый тип выбирается на службу, но все остальное время он проводит с внучками, а за его прямые обязанности приходится отдуваться мне.

И вот ведь дурацкий характер. Ну не могу я что-то делать плохо! Вот ничего не делать могу запросто, а халтурить не умею. Так и пришлось тянуть эту лямку, причем делать это, как говорится, на совесть. Не скрою, конечно, приятно видеть, что меня все в городе уважают, но я предпочел бы зарабатывать всеобщую любовь с помощью какого-нибудь головокружительного и быстрого подвига, нежели каждодневной рутинной службой. Насовершал чего-нибудь героического – и отдыхай себе сколько влезет, пока новое геройство под руку не подвернется.

Некоторое время я искренне надеялся, что на город нападет какая-никакая нечисть или, скажем, пара десятков черных колдунов учинит в округе какое-нибудь непотребство и я смогу тряхнуть стариной и показать, что мое дело пакость мочить, а не указы подписывать да проекты в жизнь воплощать. Но моим чаяниям сбыться было не суждено. Повинуясь чувству самосохранения, нечисть обходила Кипеж-град стороной и носа не казала на княжеских землях.

Время шло, я все больше и больше увязал в этом болоте. С утра на службу, вечером дорога домой – скукота, да и только. И лишь переступив порог терема, сбросив с себя боярский кафтан, обняв любимую жену и поцеловав дочек, я мог немного расслабиться и отдохнуть душой и телом.

Ну как вам история? Во-во, мне тоже жалко моей загубленной молодости, да, уж видно, ничего не поделаешь, такова наша боярская доля. Но, как бы ни было, а жизнь продолжается, и в ней, если постараться, можно даже отыскать приятные моменты. И к этим самым моментам я отношу сытный ужин и кубок-другой пенного меда. Вообще, единственное, что я приобрел, поступив на эту трижды никому не нужную службу, так это законное право есть и пить в этом доме сколько моей исстрадавшейся душеньке угодно. Теперь дурацкие запреты Антипа медовуху по будням на стол не ставить меня уже не касаются. А как бы вы хотели? У меня не жизнь, а сплошной стресс, я на службе пашу, словно ломовая лошадь. Имею полное моральное право снять этот самый стресс чаркой-другой. Это уже не ради баловства или, скажем, пьянства, а исключительно для здоровья и на благо государства. Вот и сейчас, уверен, на трапезном столе самое почетное место занимает внушительного вида кувшин с медовухой.

При мысли об ужине моя бренная плоть тут же вспомнила, что с самого обеда у меня во рту маковой росинки не было, а исстрадавшаяся душа не преминула намекнуть, что не отказалась бы получить компенсацию за затраченные в течение дня усилия и банально отдохнуть. Спорить с самим собой я не собирался, но у меня оставалось еще одно незаконченное дело – исправить то, что наворотили мои дочурки. Тянуть с этим не имело никакого смысла, я и так за рассказом о своей нелегкой жизни столько времени потерял, мои уже, наверное, за стол садятся. Так что я быстренько скинул на сундук рабочий, расшитый золотом кафтан, поверх его водрузил высоченную боярскую шапку и нетерпеливо потер руки:

– Ну, Барсик, пришел и твой черед. Где ты там спрятался? Кис-кис-кис!

* * *

– А что? Не так уж все и плохо… – сказал я, рассматривая то, что совсем недавно было котом. Наглым, склочным, но все-таки котом. То, что таращилось на меня из-под старого шкафа в дальнем углу чердака, Барсиком было только наполовину. – Ну здравствуй, чудо-юдо, рыба-кот!

Вы видели когда-нибудь лохматую рыбу? А чешуйчатого кота? Нет? А мне такое зрелище увидеть удалось. И это самое зрелище недовольно зашипело на меня из своего убежища.

– Псшш-м!

– Ну да, девчонки переборщили немного, – пожал я плечами, прислушиваясь к тем звукам, которые начал издавать наш котейко в новом обличье, – так в их юном возрасте это простительно.

– Мшш-сп! – негодующе заявило мне существо и, неуклюже орудуя мощными лохматыми плавниками, попыталось выбраться наружу.

– А между прочим, ты сам виноват, – заметил я, внимательно следя за этим процессом.

От возмущения Барсик прервал процесс перемещения своего тела в пространстве и с удивлением уставился на меня:

– Мяу-см?

– Они просто тебя рыбкой хотели покормить, а ты убежать пытался, вот девчонки и перестарались.

– Вшм-м! – булькающим, полным негодования голосом зашипел Барсик.

– Но-но, – погрозил я ему пальцем, – будешь ворчать, все оставлю как есть.

Такая перспектива кошаку никоим образом не улыбалась, и он благоразумно примолк.

– Вот так-то лучше, а теперь давай расколдовываться.

Я прочитал несложное заклинание, сделал пасс рукой и восстановил справедливость.

– Ну да, они бы его еще китом попытались покормить, – хмыкнул я, глядя на огромного осетра, появившегося рядом с прежним, исправленным лохматым котом.

– Мяу! – уже своим собственным голосом заявил усатый, что есть силы полоснул когтистой лапой по моим сапогам и в мгновение ока скрылся в маленьком слуховом окне под самой крышей.

– Пожалуйста. Ежели чего не так, сразу ко мне, – отозвался я, разглядывая изуродованные сапоги, – ничего, я тебе это припомню, когда в следующий раз исправлять буду. Побегаешь у меня с плавниками.

Я и раньше к кошкам относился с прохладцей, а уж после того как побегал в собачьей шкуре, окончательно невзлюбил эту братию. Ну скажите на милость, мог бы пес отплатить такой черной неблагодарностью за доброе дело? Да никогда! Сколько раз я приводил в порядок лохматую семейную парочку, живущую под этой крышей, так они мне даже «гав!» ни разу не сказали. Ну поворчит Шарик немного, ну вздохнет пару раз Золотуха после превращения, и все. А потому что друзья, и не расплывчатого «человека», а конкретно мои и всего моего семейства! К тому же точно знают, что после всех страданий заслуженно получат от Кузьминичны двойной рацион, а от меня целый ворох благодарности.

В этот момент, словно лохматая иллюстрация к моим мыслям, рядом со мной нарисовался Шарик со своей рыжей половиной (в этом смысле мы с ним очень похожи). Это в обычных домах собаки встречают хозяина на пороге, чтобы активно выразить ему все, что о нем думают, у нас же заведено по-другому. Ежели незадолго до моего прихода существует вероятность оказаться главным действующим лицом в забавах Василины и Лучезары, псы предпочитают отлежаться где-нибудь в безопасном месте. И только когда убедятся, что на этот раз сия чаша их миновала, высовывают свои черные носы на белый свет.

– Ну что, ребята, сегодня выкрутились? – поинтересовался я у собак, активно выдавая им положенную порцию ласки.

– Грмм, – философски заметил Шарик.

– Ну вы же все понимаете? – на всякий случай уточнил я.

Собаки, не сговариваясь, хором скорбно вздохнули. Мол, да понимаем, у самих щенки были, и знаем, как оно тяжело с маленькими детьми.

– Ну и замечательно. В любом случае с меня причитается.

Против усиленной кормежки собаки ничего не имели и довольно улыбнулись, сверкнув шеренгой белоснежных клыков.

– Кто последний, тот Барсик! – неожиданно крикнул я и со всех ног бросился в трапезную. Шарик с Золотухой, пришедшие в ужас от открывшейся перспективы, со всех лап бросились за мной.

Кто-то скажет, что неприлично боярину бегать по терему наперегонки с собаками, и, возможно, окажется прав. Но, с другой стороны, никто меня не видел, а псы никому не расскажут.

Несмотря на то что я максимально использовал небольшую фору во времени, лапы оказались быстрее ног, и уже на пороге трапезной я был вынужден признать свое поражение. Шарик победно гавкнул, Золотуха подтвердила свое второе место виляющим хвостом, и оба они выжидающе уставились на меня.

– Ладно, ладно, – примирительно сказал я, – я проиграл.

Такая простая уловка на Шарика не подействовала, и он нетерпеливо заурчал.

– Может, не надо?

Урчание стало еще более недовольным, причем к нему на этот раз присоединилось Золотухино. И угораздило меня сегодня ляпнуть про Барсика! Ведь мог бы, как в прошлый раз, обозваться жабой или тараканом. Или на худой конец просто кошкой. Так нет же, мне предстояло назваться тем неблагодарным усатым типом, который только что изуродовал мне сапоги. Но тут, кроме себя, винить было некого, и, предварительно (чисто на всякий случай) плюнув через левое плечо, я со вздохом выдал:

– Тьфу, тьфу, тьфу. Да, я Барсик.

Радости Шарика и Золотухи не было предела. Собаки аж подпрыгнули от удовольствия, услышав от меня такое. Однако в полной мере насладиться маленькой победой лохматым не удалось. Дверь резко отворилась, и на пороге появились Селистена и повисшие на ее плечах лисята. Как с ее худосочной комплекцией удается таскать на себе этих весьма подросших монстриков, ума не приложу, однако факт остается фактом.

– Мы справились с ними! – заверещала Лучезара, отцепляясь от мамочки.

– Все как ты учил! – не осталась в долгу Василина.

– Вначале оглушили заклинанием…

– А потом добили серебром…

Классно звучит, правда? Оглушили, добили… И все бы ничего, если бы речь шла не об отце моей жены и ее старой няньке. А если добавить к этому, что девчонки ничего не умеют делать вполсилы (и в кого только они пошли?), то становится совсем неуютно.

– Эх, нам бы с настоящими спиногрызами встретиться! – мечтательно заявила одна из близняшек, как ни в чем не бывало занимая свое место за столом.

– А то с дедушкой уже скучно! – подпела вторая и последовала примеру сестры.

Я озадаченно бросил взгляд на Селистену, пытаясь понять, насколько далеко на этот раз зашли девчонки. Увы, выражение лица моей ненаглядной лишь подтвердило мои опасения, судя по всему, за ужином расслабиться мне не удастся. В обычные игры премьер-боярин с внучками играть может сутками, а вот после колдовских долго и нудно портит мне вечер своими нотациями. Тут главное подготовиться к обороне, а еще лучше – нанести упреждающий удар. Именно поэтому я занял свое место во главе стола, нахмурил брови, состроил самое что ни на есть суровое выражение лица и поинтересовался у дочек строгим голосом:

– Девочки, сколько раз я вам говорил, что с заклинаниями надо быть осторожнее…

Я хотел добавить что-нибудь еще в том же духе, но меня перебила старшенькая:

– Папа, дедушка еще не подошел.

От возмущения я аж поперхнулся.

– Да ладно тебе, пап, – не осталась в стороне младшая, – все же знают, что ты долго на нас ругаться не можешь.

– Вот дедушка появится, тогда ты нас и отчитаешь.

– А то выговоришься заранее, он ничего не услышит и подумает, что ты нас совсем не воспитываешь.

– Что мы растем, словно сорная трава, без отеческого присмотра.

– А это совсем даже не так.

Нет, ну слыхали что-нибудь подобное?! И знаете, что самое обидное? Что они правы. Мало того что правы, так они этой самой правотой пользуются без зазрения совести. Ну да, по не зависящим от меня причинам я действительно не могу на них долго ругаться. Не могу, и все! Как увижу их ангельские личики, смиренно сложенные ручки, скромно опущенные глазки, так и приходит конец всему воспитательному настрою. Вот Селистена молодец, она на них даже покричать может, но, правда, тоже недолго. Именно к ней я с надеждой обратил свои взоры, но вместо поддержки она лишь пожала плечами – мол, сам разбирайся, ты же отец.

К моему величайшему облегчению, в трапезную, чуть заметно прихрамывая, вошел премьер-боярин, а следом Кузьминична. Последняя, судя по всему, пострадала от девчонок совсем немного и тут же принялась накрывать на стол. Ее отношение к произошедшему выразилось всего в одной фразе:

– Когда ты за ум взялся, думала, хоть поживем спокойно, да уж, видно, не судьба.

Я хотел было по привычке немного попререкаться с Кузьминичной, но вдруг вспомнил, что мне просто необходимо провести небольшое показательное выступление. Я опять собрал волю в кулак, нахмурился, как мог, и обратился к дочкам:

– Вы того, осторожнее в доме колдуйте, что ли…

Уфф, пожалуй, на сегодня хватит, где тут у нас медовуха? И какое это трудное дело – воспитание детей. Резво наполненный кубок так же быстро опустел, и мне заметно полегчало. Нет, накопленное задень напряжение снято еще не было, но надежда на благополучный исход вечера у меня появилась. Хмурый Антип, несомненно, еще выскажет мне немало упреков, но теперь мне будет значительно проще пропустить его слова мимо ушей. На всякий случай, чтобы закрепить достигнутое, я опрокинул в себя еще один кубок. Как и следовало ожидать, повтор пришелся как нельзя кстати.

А в это время Кузьминична, словно ураган, пронеслась по трапезной, но, в отличие от стихии, принесла исключительно приятные вещи и запахи. Жареные цыплята, плошка тушеных овощей, заливная рыбка, холодный язык, телячий бок и кроличье рагу заняли основное пространство на столе, а образовавшиеся пустоты тут же оказались заполненными «вкусовыми добавками»: соленые грузди, огурчики, квашеная капуста, селедка, букет зелени и холодец.

– Я траву есть не буду, я не коза! – обиженно заверещала Лучезара, заметив, как Кузьминична вместе с куриной ножкой ей на тарелку положила салатный лист, морковку и еще какую-то пакость в том же духе.

– А я не буду есть курицу, – не осталась в стороне младшая, – потому что я не людоед!

Эта сцена повторялась каждый вечер и пресекалась на корню общими усилиями.

– Ешьте без разговоров! – хором рявкнули мы на несчастных девчонок, и им ничего не осталось, как, выразительно, кривляясь, приступить к еде.

Я с улыбкой посмотрел на решительную Селистену, не выдержал и перешел на безмолвную речь. Когда-то давно я научил мою солнечную невесту этому нехитрому способу общения, и до сих пор мы частенько к нему прибегаем, когда хотим скрыть что-то от чужих ушей. Правда, в последнее время слышимость как-то ухудшилась, впрочем, это мешало несильно.

– Эх, могла ли ты подумать лет десять назад, что сама будешь заставлять дочку есть мясо!

Моя благоверная до встречи со мной питалась исключительно «полезной» пищей, и мне потребовалось немало времени и хитрости, чтобы вернуть ее на путь истинный. На этом самом пути она расцвела, подрумянилась и даже слегка округлилась в некоторых, весьма пикантных местах. Но долго наслаждаться этой маленькой победой мне не удалось. Наши дочки поделили между собой не только цвет глаз, но и кулинарные пристрастия. Старшая (вся в меня!) с удовольствием уплетала мясо и презирала растительную пищу, а младшая (повторившая ошибки молодости матери) с точностью до наоборот могла питаться одной капустой да морковкой. Пожалуй, это было единственным моментом, когда девчонки не смогли прийти к общему мнению, но, честно говоря, не очень от этого страдали.

– С кем поведешься… – отозвалась моя солнечная, выкладывая на свою тарелку внушительную порцию рагу из кролика.

Дискутировать на эту тему не хотелось, а вот есть как раз наоборот, и я тут же принялся уничтожать предложенные яства. В свое время я долго ругался с Антипом, но в конце концов добился своего – пока я ем, меня не трогать. Нет, на какую-нибудь вольную тему, улучшающую как пищеварение, так и настроение, я пообщаюсь с удовольствием, а говорить о делах и проблемах– увольте. Вот заморю червячка, пропущу еще пару кубков, тогда валяйте, грузите меня вашими делами.

Кстати, судя по хмурому выражению лица Антипа, он как раз только того и ждет, чтобы высказать мне свои претензии. Пожилой, мудрый человек, а иногда ведет себя словно дитя малое. Да я наперед знаю все, что он готовится мне сказать. Колдовать плохо, тра-та-та, они еще маленькие, тра-ля-ля, надо жить как все люди, тру-лю-лю. И остальное в том же духе. Но самое нелепое то, что наверняка и он наперед знает все мои ответы. Знает, но продолжает время от времени своим занудством портить мне часы заслуженного отдыха. Тем более что я когда-то в момент душевной слабости (и сильного подпития) сдуру дал обещание Селистене прислушиваться к его мнению в вопросах воспитания девчонок. Но ведь прислушаться – это не значит выполнить…

Ну что ж, я более или менее насытился, наполнил медовухой до краев заветный кубок и откинулся на спинку стула. Давай, Антип Иоаннович, давай, дорогой, не держи в себе, выскажись, тебе и полегчает.

– Даромир, я должен с тобой серьезно поговорить, – степенно обратился ко мне мой тесть.

Сейчас, как и полагается опытному политику, он должен начать за здравие. Сперва можно похвалить девчонок или даже меня.

– Я уже неоднократно говорил, что Лучезара и Василина необычайно умные и сообразительные девочки…

Далее последовала длинная тирада про достоинства дочек. Я честно хотел выслушать это вступление, но тут заметил, что эти самые «умные» и «сообразительные» наморщили носики, а это было верным признаком, что сейчас они начнут колдовать. Я сделал вид, что внимательно слежу за умозаключениями Антипа, а сам краем глаза стал вести наблюдение за действиями девчонок.

Лучезара еле заметно щелкнула пальцами, и ее тарелка медленно, но вполне целенаправленно начала свой путь по столу. Второй щелчок, и уже тарелка Василины отправилась навстречу своей подруге из числа столовой утвари. Даже беглого взгляда на девчушек было достаточно, чтобы понять, ради чего все это затевалось. Голубоглазая уже смолотила всю мясную составляющую ужина, а зеленоглазая растительную его часть. И теперь рыжие лисята хотели всего-навсего поменяться тарелками. Что ж, умно, да и колдуют весьма и весьма грамотно. Ведь могут, когда захотят!

Тесть продолжал бубнить, а тарелки продолжали ползти навстречу друг другу. Наконец они поравнялись. А вот теперь пришло время поколдовать и мне. Хлоп, и в одно мгновение содержимое тарелок поменялось местами. То есть свой путь тарелки Лучезары и Василины продолжили как ни в чем не бывало, но на них уже красовалась та самая еда, от которой сестрички с такой настойчивостью собирались избавиться. Наконец этот сложный процесс закончился, и мои девчонки с недоумением уставились на полученный результат. Далее, как по команде, они перевели озадаченные взгляды друг на друга, а после выразительной паузы уставились на меня. В паре ясных глаз светилось восхищение пополам с обидой.

Да, девочки, вот так-то! Ловкость рук против остроты глаз, молоды еще со мной тягаться. Так на чем у нас Антип остановился: по моим расчетам, он уже должен закончить вступление и вплотную подойти к основной части.

– …и было бы не так обидно, если бы я не знал, какие они умницы! Поначалу за любой предмет берутся с двойным усилием, проявляют чудеса восприятия. Но проходит неделя, и все, им становится скучно, они ленятся и пренебрегают даже самыми несложными заданиями.

Хм, неделя? Меня в их возрасте хватало максимум дня на три.

– И это касается не только занятий со мной, но и с Кузьминичной!

А вот колдовству они учиться не устают, наоборот, требуют все новых и новых уроков.

– Кузьминична, покажи-ка те вышивки, что они сегодня сотворили!

После этой фразы горница огласилась троекратным вздохом. Два из них, как вы можете догадаться, принадлежали моим мелким колдуньям, а один самой Кузьминичне. Старая нянька не привыкла жаловаться и предпочитала решать все проблемы с девчонками самостоятельно. А вот Селистена вела себя совершенно спокойно. Она уже давно привыкла к подобным разбирательствам и, насколько это было возможно, старалась в них не участвовать. Что поделаешь, когда у тебя муж колдун, а дочки явно пошли по его стопам, невольно становишься сдержанней и смотришь на жизнь философски. Уж она-то давно смирилась с тем, что Лучезара и Василина никогда не станут «обычными» детьми и уж тем более «обычными» взрослыми. Умница, правда? Вот в том числе и за это я ее и люблю.

Тем временем Кузьминична с явной неохотой положила на стол вышивки… Тут же подали голос лисята:

– Вышивать мы уже научились!

– Вот и захотели попробовать что-нибудь новое!

– Все веселее, чем эти бесконечные крестики!

Девчонки что-то еще верещали, а я с интересом рассматривал то, что они наворотили. Разумеется, вышивкой это нельзя было назвать ни при каких условиях, но что это? Цветные нитки ощутимо распухли и напоминали скорее веревочки, плюс к этому они все сплелись между собой целым роем замысловатых узелков. Причем все вместе они составили весьма замысловатый объемный узор.

– А мне нравится, – честно признался я, – из этих узелков можно сделать очень красивые вещи.

– Ты серьезно? – вскинул бровь Антип.

– Совершенно, – утвердительно кивнул я и повернулся к дочкам: – Сами придумали?

Лисята аж засияли от такой нехитрой похвалы и гордо вскинули носики:

– Конечно!

– Молодцы, девчонки! – подвел я неожиданный итог, возвращая рукоделие Кузьминичне.

Старая нянька после моих слов посмотрела на нее уже совсем другими глазами, а спустя несколько мгновений была вынуждена признать мою правоту:

– А действительно забавно получилось, узелки словно мушки.

– Мушки, макрамушки… – развил темку я. – Да из таких вот макрамушек много интересного можно связать.

Лучезара с Василиной радостно хмыкнули и обратили победные взоры на посрамленного Антипа. Однако премьер-боярин, судя по всему, сдаваться не собирался:

– И все-таки насчет колдовства…

– А что насчет колдовства? – почти искренне удивился я, прикидывая в уме, смогу ли осилить еще одну куриную ножку или придется обходиться парочкой крылышек.

– Они колдуют!

– Да… и? – поинтересовался я, все-таки остановив свой выбор на крыльях. Что-то я в последнее время стал сдавать позиции.

– У них слишком много силы! – продолжил гнуть свое Антип.

– Слишком много силы не бывает, – легко парировал я, – вот мне тоже всегда говорили, что у меня слишком много силы, и что? Жив-здоров, прекрасно себя чувствую, чего и вам желаю.

– И что, ты всегда мог справиться с ней? – ехидно поинтересовался тесть и выразительно уставился на серебряный палец моей правой руки.

Тут мне крыть было нечем. Да, действительно, в ранней молодости я несколько переборщил с одним взрывным заклинанием. «Кедровый скит» в тот момент лишился бани, а я пальца. И если баню потом восстанавливали довольно долго, то своеобразный серебряный протез я колданул сразу. Типа так было задумано, чтобы нечисть удобнее было мочить.

Но одно дело я, сорванец, каких мало было, а другое дело – мои маленькие, ласковые девчонки. В чем-то тесть все-таки прав, нужно будет с ними еще разок технику безопасности повторить. Что может украсить настоящего колдуна, вряд ли окажется к лицу двум очаровательным колдуньям, коими, несомненно, станут мои дочки.

– Да ты пойми, Даромир, я же не о себе волнуюсь-то! – даже с некоторым надрывом в голосе взывал ко мне Антип. – И уж конечно же не о сломанной мебели.

Хм, а о чем тогда?

– Я переживаю за внучек. За их безопасность и даже жизнь.

Жизнь? Эка его занесло! Вот уж о чем можно не беспокоиться. Кругом стража, высокая стена, да и с лихими людьми моими стараниями в Кипеж-граде уже давно покончено. Вон сидят румяные, счастливые, ни капли не интересуются разговором старших и, судя по блеску в глазах, опять задумали какую-то шалость.

– Папа, а не слишком ли ты сгущаешь краски? – вступила в разговор Селистена.

– Не слишком, – совсем помрачнел премьер-боярин, – я действительно боюсь.

– Но чего? – искренне удивилась Селистена. – Того, что они начали колдовать? Насколько мне объяснила Серафима, по-другому и быть не могло. У великих колдунов дети тоже всегда склонны к колдовству.

– Не всегда, – совсем уж хмуро отозвался Антип. – Вот ты же не склонна…

Опа, а вот с этого момента поподробнее. Что-то я раньше не замечал у своего тестя хоть малейшей колдовской силы, или я что-то пропустил?

– Папа, что ты имеешь в виду? – тут же встрепенулась Селистена. – Что, ты тоже…

– Нет, не я, – отмахнулся Антип. Судя по гримасе на его лице, он был совсем не рад, что начал эту тему.

– А тогда кто? – растерялась моя солнечная.

– Солнышко, вообще-то у людей двое родителей, – небрежно кинул я.

Селистена посмотрела на меня, потом на своего батюшку, словно не решаясь выговорить вслух то, что, с моей точки зрения, лежало на самой поверхности.

– Ты хочешь сказать, что матушка…

– Ничего я не хочу сказать! – Антип явно заметался, не зная, как сменить скользкую для него тему. Но надо знать мою благоверную: судя по тому, как засверкали ее глаза и нетерпеливо затарабанили пальцы по столу, так просто выкрутиться Антипу на этот раз не удастся. Вот человек, вроде и в политике спец каких мало, и в дворцовых интригах поднаторел, а с дочкой справиться не может. Надо будет учесть его ошибки, а то у меня ситуация еще более сложная – дочек-то две.

Как ни странно, помощь Антипу пришла, откуда он ее не ждал.

– Разрешите доложить! – рявкнул кто-то с порога трапезной, и милая семейная разборка была вынуждена потухнуть, еще толком не разгоревшись. Все обратили взоры на источник звука и конечно же увидели братьев Фрола и Федора, сиротливо мнущихся в дверном проеме. Вздох облегчения вырвался из груди премьер-боярина, появление ратников оказалось для него как нельзя кстати. Селистене осталось только заскрипеть зубами от бессилия и мстительно прищуриться. Мол, погодите, этот разговор еще не окончен.

– Докладывайте, – тут же отозвался Антип, на радостях залпом осушив кубок медовухи.

– Так помощник прибыл, – зычным голосом гаркнул Фрол.

– С донесением от князя, – поддержал брата Федор.

– Мой помощник? – чисто для проформы уточнил премьер-боярин.

– Нет, не ваш, – словно извиняясь, ответил Фрол. – Даромира Серафимовича!

Не могу сказать, что я был в восторге от услышанного, скорее наоборот. Причем причин для такой моей реакции было как минимум три. Первая – это то, что Антип на этот раз, несомненно, выкрутился и допрос с пристрастием придется отложить. Вторая – это, конечно, послание от князя, не люблю я на дом работу брать, вредно это для здоровья. И третье… Да вы сейчас сами все поймете.

– Пусть заходит, раз пришел, – выдавил я из себя и тут же поймал как минимум три осуждающих взгляда.

– Дык он уже тут, – отозвался Фрол.

Спустя мгновение, словно иллюстрация к словам ратника, в горницу вошел мой помощник.

– Здравия всем присутствующим! – раздался приятный голос– Прошу прощения, что мешаю вашей трапезе, но дело действительно срочное. Князь хотел лично Даромиру Серафимовичу все рассказать, а он уже со службы домой отправился…

Еще три осуждающих взгляда: Антипа, Кузьминичны и, самое обидное, Селистены. Если так будет продолжаться, мое семейство во мне дыру прожжет. Ну да, устал вкалывать на благо Родины, отпросился сам у себя и ушел со службы на часок пораньше. Так чего шум поднимать, дело-то житейское.

– Так вот князь Бодун продиктовал мне свои мысли о благоустройстве города и велел передать пергамент вам, боярин, чтобы вы смогли за ночь их обдумать и утром высказать свои соображения на этот счет.:.

Ага, сейчас, разбежался. Князь решил на ночь глядя в государственного деятеля поиграть, а я своего законного отдыха должен лишаться? Держи карман шире! Ладно, завтра поутру просмотрю за завтраком, а уж свои соображения я могу вообще без подготовки вывалить, благо опыт имеется огромный языком молоть.

– …вот я и решил, раз дело срочное, княжеское, позволить себе побеспокоить вас.

С этими словами мой помощник вежливо поклонился и смиренно замолчал. Впрочем, тишина была совсем недолгой, ситуацию решил взять в свои руки Антип.

– Азнавур, дорогой, как я рад тебя видеть! Чего стоишь в дверях? Проходи, садись, – выдал премьер-боярин и жестом указал на свободный стул.

«Дорогой», «рад видеть»… Да я за все эти годы таких слов он него не слыхал, а этого самого Азнавура тестюшка постоянно так встречает.

– Давненько тебя не было видно, – подключилась Кузьминична, и в мгновение ока «а столе появились чистая тарелка и приборы.

Старая нянька прямо-таки засияла при виде моего помощника, даже не пытаясь скрыть свою радость. Антип так же приветливо улыбался в усы. И даже Селистена, несмотря на прерванный весьма важный разговор, не смогла удержаться и еле заметно расправила уголки губ. И это при живом-то муже!

– Чего не садишься-то? – удивился премьер-боярин, видя, что посланник князя в нерешительности продолжает мяться у порога.

– Так не положено мне, – густо покраснев (тоже мне красна девица!), отозвался Азнавур. – Субординация.

– Даромир! – обратились ко мне хором Антип, Селистена и Кузьминична. Такого единодушия я что-то не припомню у этой троицы, надо будет записать где-нибудь. Хорошо еще, что Лучезара с Василиной в этом празднике жизни не участвуют, а то совсем тяжко пришлось бы.

– Да ладно, чего там, – сдался я под напором домашних, – проходи, садись.

Азнавур великодушно позволил себя уговорить и, передав мне пергамент, расположился за столом.

– Мне неловко признаться, но я очень люблю бывать у вас в гостях, – скромно потупился мой помощничек, тем самым вызвав целый поток радости у моих домочадцев.

– Да что ты, Азнавур, нам тоже…

– Мы также…

Тьфу, даже смотреть противно! Все мое семейство просто без ума от вежливого, культурного, образованного, опрятного, отзывчивого Азнавурчика. Впрочем, этих эпитетов можно добавить еще десятка два. И мало того что Антип с Кузьминичной (Селистена не решается) постоянно сюсюкаются с ним, так еще имеют наглость ставить его мне в пример! Мол, именно таким должен быть образец молодого человека. Один раз Антип даже выдал фразу, что, мол, если бы я был хоть немного похож на него, то это значительно упрочило и улучшило наши с ним отношения. И это после того, что я для него сделал!

Ладно, пока этот насквозь положительный пример прогрессивной молодежи охмуряет моих домочадцев, я вам быстренько поведаю, откуда он появился в моей жизни.

Примерно год назад, когда коварный план Антипа полностью удался и я уже вовсю вкалывал в боярской думе, вдруг узнал, что какого-то молодца за нелепую кражу какой-то побрякушки собираются казнить. Видите ли, в свое время приняли такой закон, что вора, ежели его застукали на месте преступления, непременно нужно укоротить на голову, причем при всем честном народе, чтобы другим неповадно было.

Действие этого самого закона я когда-то чуть было не испытал на своей шкуре (то есть шее), и тоже по нелепому стечению обстоятельств. И если я тогда благодаря колдовству, превращениям и личному героизму выкрутился, то молодцу повторить мой подвиг вряд ли бы удалось. Именно поэтому я решил самолично разобраться в случившемся и отправился в темницу на встречу с задержанным горе-воришкой.

Темница меня встретила как родного. Не в том смысле, что меня опять кинули за решетку, а в том, что я там уже неоднократно бывал (а что вы хотите? Бурная молодость, знаете ли). Но на этот раз я вошел туда не под конвоем, а наоборот, облеченный властью и в ненавистной бобровой шапке, которую из-за низких потолков пришлось тащить под мышкой. Узник встретил меня настороженно, впрочем, чего еще было ждать от человека, приговоренного к смертной казни. Однако после того как я рассказал, что тоже когда-то начал свои похождения в Кипеж-граде именно с этой самой камеры, он расслабился, и разговор потек сам собой.

Азнавур – так звали моего нового знакомого. Роста он был высокого, волосы длинные, черные, схваченные на затылке в хвост. Черты лица, на мой взгляд, были слишком утонченные, но довольно миловидные.

Оказалось, что еще сызмальства батюшка направил его на обучение в какой-то шибко мудреный заграничный город. Отучиться-то он там отучился, но вот, когда вернулся, узнал, что его отца погубили лихие люди. Дом, имущество пошло по ветру, и оказалось, что никому он, собственно, и не нужен. Перебрался в город и в первый же день в одной из лавок на базаре увидел золотую цепь, как две капли похожую на ту, что носил на шее его отец. Денег у него не было, а упускать дорогую сердцу вещь не хотелось. И он не нашел ничего лучшего, как попытаться украсть ее. Дальше просто – стража, скорый суд и темница.

Честно говоря, поначалу я ему не поверил. Ведь практически такую же историю я сам когда-то сочинил, стоя на эшафоте, чтобы народ разжалобить, и мне руки развязали. Только у меня был не батюшка, а матушка и не цепь, а перстень. И врал я тогда красиво, эффектно и жалостливо. После моего выступления бабы в голос рыдали, а мужики предлагали подвести меня под амнистию и освободить вчистую. Единственными, кто тогда не поверил, были Антип да еще Шарик. Первый тогда еще не был моим тестем, а второй лохматым другом.

Так что я вдруг влез в шкуру премьер-боярина. Ну не поверил ему, и все! Правда, удивительно было, что Азнавур этот ничего для себя не требовал – ни снисхождения, ни пощады. Наоборот, раскаивался и готов был на заре поближе познакомиться с палачом. Что касается вранья (естественно, во благо), я не без основания считал себя специалистом и был уверен, что люди врут ради какой-то цели. В данной ситуации цель могла быть только одна – разжалобить меня и избежать казни. И хотя в тот момент я уже точно знал, что казни не будет (это ведь не убивец какой, а так, запутавшийся), мне вдруг очень захотелось вывести парня на чистую воду. Встал я тогда, похлопал его по плечу, так, мол, и так, все понимаю, извини, но закон есть закон. Он смиренно согласился, на том и расстались.

Я быстренько метнулся к князю, выхлопотал под свою ответственность освобождение, но попросил весть о помиловании придержать. Негуманно, скажете вы и будете неправы. Это не гуманизм, а воспитательные меры – как ни крути, а воровать грешно. Вот и запомнит раз и навсегда сие несложное правило: за битого трех небитых дают.

Честно говоря, на следующий день я рассчитывал увидеть целое представление, разыгранное Азнавуром. С моей точки зрения, он был просто обязан при всем честном народе поведать свою версию произошедшего и тем самым вымолить себе прощение. Во всяком случае, я поступил бы именно так. Однако я ошибся: этот умник просто попросил у всех прощения и положил голову на плаху. Люди добрые, ну нельзя же так! Помереть-то всегда успеется, а за жизнь стоит и побороться.

Конечно, все закончилось хорошо. Вышел я, зачитал княжеский указ и освободил его на все четыре стороны. Однако идти по указанному направлению он отказался. Вместо этого вбил себе в голову, что чем-то мне обязан, и стал ходить за мной как привязанный. Я поначалу был против такого эскорта, но потом как-то привык и даже выхлопотал у князя для него должность моего персонального помощника.

Справедливости ради хочу заметить, что как помощник Азнавур был просто незаменим. Зная, как мне ненавистна бумажная волокита, взял всю мою канцелярию на себя. Никогда еще в моих бумагах не было такого порядка. Бывало, я только начинаю формулировать мысль, а он ее уже перенес на пергамент, должным образом оформил и мне на подпись несет.

Некоторое время меня все очень даже устраивало, но потом мне рядом с помощником стало как-то неуютно.

Начнем с того, что он не ел. Ну не совсем, конечно, не ел, а не ел по-человечески. Вместо того чтобы за обедом отведать положенные пять-шесть блюд плюс легкие закуски, он клал на тарелку кусок вареной телятины, пару огурцов и ломоть хлеба. На любые аргументы типа «все оплачено» или «попробуй это жаркое, оно просто божественно» отвечал, что предпочитает не переедать. А кто переедает-то? Это же обед, а не ужин!

Далее я обратил внимание, что он уклоняется от шумных посиделок. Сколько раз я устраивал грандиозные гулянки с ратниками, он ни разу не оставался. Ссылался на большое количество работы и исчезал. По первости я считал, что это он меня стесняется, мол, с непосредственным начальством гулять не принято, но потом понял, что дело не во мне. Он вообще не употреблял пенный мед, ни в компании, ни в одиночку. Зато каждый вечер на сон грядущий делал два круга бегом вокруг города. Говорит, что бег полезен для здоровья. Вы слышали где-нибудь такой бред? Если он и может быть полезен для человека, то только когда за тобой гонится стая волков. Но в этом случае (поверьте мне на слово) вы и так помчитесь вперед что есть силы, причем без всяких тренировок.

Дальше – больше. По долгу службы инспектировал я как-то одно веселое заведение, он, конечно, со мной (по инструкции положено). Так он оттуда как ошпаренный вылетел, после того как его одна молодуха всего лишь за мягкое место ущипнула. И ладно если бы по какой зазнобе сох, так нет, оказалось, он вообще женского полу сторонится. Да что это за молодец, который ни выпить, ни поесть по-человечески не способен и с молодухами не хороводится. И как, скажите на милость, после всего этого я могу ему доверять? Правильно, никак.

Однако при княжеском дворе буквально все придерживались абсолютно противоположного мнения. Буквально вся боярская дума считала, что он являет собой образец передовой части молодежи. Скромен, учтив, исполнителен, сдержан, воспитан и все такое прочее в подобном духе. Что же касается меня, то я считал, считаю и буду считать, что ежели вся молодежь будет походить на Азнавура, то вокруг настанет скука смертная.

Позднее я совершил жуткую глупость. Хотя нет, не так, глупости я уже давно не совершаю, должность не позволяет. Поэтому сформулирую немного по-другому: я допустил небольшой просчет (вот так-то лучше). Этот просчет заключался в том, что я как-то случайно, между делом, познакомил Азнавура с моими домашними. Как-то медленно, но неотвратимо он стал всеобщим любимцем не только на княжеской службе, но и в моей семье. Неприятно, знаете ли, постоянно слушать, какой замечательный у меня помощник, как мне с ним повезло, как повезет девушке, с которой он свяжет свою судьбу, какие будут счастливые родители этой девушки… И все в том же духе.

В общем, в какой-то момент я вдруг отчетливо осознал, что мне вдруг стало тесно в Кипеж-граде с моим собственным помощником. Конечно, в моем рассказе больше эмоций, но именно им я привык доверяться в этой жизни. Я хотел было его уволить, но вдруг оказалось, что не смог поставить ему в вину ни одного проступка. А все мои претензии к Азнавуру, с точки зрения того же Антипа, были просто нелепыми. Вот и пришлось мне на некоторое время смириться с его присутствием в моей жизни, как на службе, так и дома.

– …так что торговые дела в княжестве у нас просто превосходные! – продолжал свое ду-ду Азнавур, обращаясь к моему тестю. – И все благодаря проведенной вами, Антип Иоаннович, реформе таможенных пошлин.

Ага, работала эта самая реформа, держи карман шире. Народец у нас ушлый, так и норовит контрабандой товары протащить. А вот после того как я прилюдно превратил двух особенно зарвавшихся купчишек в карасей и выпустил их в реку Пижку, действительно порядка поприбавилось. Караси эти, кстати, шустрые оказались и, буквально выскочив из щучьей пасти, выпрыгнули назад на пристань и на одних плавниках приползли ко мне. Я по натуре своей незлопамятный, так что тут же их расколдовал. Самое сложное тогда было вырваться из их благодарственных объятий. Вот с тех пор таможенные подати в казну поступают четко и в положенном объеме.

– …какие у вас замечательные пирожки с визигой! – выдал Азнавур и одарил своей лучезарной улыбкой Кузьминичну.

– Так ты и не ел-то их совсем! – всполошилась старая нянька, сияя, словно начищенный самовар в солнечный день.

– Много есть вредно, – тут же отозвался Азнавур, – а изумительный вкус можно прочувствовать и после одного-единственного пирожка.

Интересно, и как это можно почувствовать его вкус? Да один пирожок проскакивает вообще незамеченным! Вот пяток или десяток – это да, тут все почувствуешь как надо.

– А вы, девчонки, так и сияете, – обратился Азнавур к дочкам, – словно маленькие солнышки.

Сияют-то они сияют, но, в отличие от всех остальных, они тебя не любят, так же как и я. Не знаю, правда, почему, но не любят.

– Я вам в следующий раз обязательно леденцов принесу, на палочке.

– Не надо, – хмыкнула Лучезара.

– Почему? – искренне удивился Азнавур.

– Вы же сами говорили, что много есть, вредно, – ехидненько заметила Василина.

Ай, молодцы девчонки. Сразу видно, моя школа. И не нагрубили, и послали. А вот Азнавур, судя по всему, растерялся. Взгляд как-то заметался по горнице и вдруг остановился на Селистене. Улыбочка опять проявилась на его лице, и тонкой рукой он поправил и без того идеально уложенные волосы. Так, а вот теперь пора вмешаться! Сейчас он начнет моей Селистенке комплименты говорить, а мне их придется слушать. Ну нет, не будет такого. У нее есть законный муж, вот от него комплименты пусть и получает. Останемся наедине, я не меньше десятка наговорю, и не хуже, чем этот хлыщ.

– Азнавурчик, а ты мое задание-то выполнил? – поинтересовался я, выуживая из вазы ярко-красное яблоко.

– Какое, Даромир Серафимович?

– Как же? – картинно удивился я. – Еще вчера просил тебя внести в отдельный реестр все знатные фамилии города.

– А зачем? – хмуро заметил Антип.

– Будем на боярские телеги особые отметины ставить, дабы простой люд сразу видел, что слуги народа едут, – не моргнув глазом наплел я полнейшую ерунду. – Чтобы заранее место на дороге уступали и шапки загодя могли снять.

– Я… – промямлил ошалевший Азнавур и вдруг решительно махнул рукой. – Я к утру приготовлю!

– Да ладно, что ж я, зверь какой, можешь к обеду сделать, – смилостивился я.

Мой намек он воспринял правильно и тут же встал из-за стола.

– Большое спасибо этому дому, – благостно огласил Азнавур и эффектно поклонился. – Не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством, и потому разрешите откланяться.

Нет чтобы просто сказать: спасибо, до свидания, а он тут такую речь толкнул.

– Посиди еще, – попыталась вмешаться Кузьминична.

– Спасибо большое, но мне действительно пора.

Азнавур еще раз поклонился и быстро покинул трапезную. Как только дверь за ним закрылась, раздался троекратный крик:

– Даромир!

Как вы догадались, это хором выразили свое возмущение Антип, Кузьминична и Селистена.

– А что Даромир? – удивился я. – Парень не выполнил задание и пошел исправляться.

– Ты его практически выставил! – возмутилась Кузьминична.

– Так воспитанные люди себя не ведут! – добавила свое веское слово моя женушка.

– Ты же боярин! – ни к селу ни к городу заметил Антип.

Я уже хотел было начать отбиваться от такого коллективного наезда, как неожиданно на мою сторону встали два маленьких, но решительных человечка.

– А нам кажется, что папа правильно сделал, – подала голосок Лучезара.

– У нас семейный ужин, а он не из нашей семьи, – резонно заметила Василина.

Все присутствующие за столом резко замолчали и повернулись к девчонкам. Только я с умиленной улыбкой, а остальные с возмущением. И пока это немое возмущение не было переведено в словесную форму, я решил резко изменить сложившуюся ситуацию. Тем более что, помимо Азнавура, есть темы поважнее, по крайней мере для меня.

– Антип Иоаннович, так вы говорите, что ваша покойная жена и мама Селистены была великая колдунья?

Горница тут же наполнилась липкой, вязкой тишиной. Впрочем, тишина как раз в мои планы не входила, я рассчитывал на совершенно противоположную реакцию. Что ж, добавим немножко.

– А как ее звали? Может, я чего о ней слышал? У меня в «Кедровом скиту» по истории колдовства на Руси всегда был высший балл.

На этот раз тишина пропала из терема, словно ее и не было. Первым звуком, ее нарушившим, оказался скрежет зубов моего незабвенного тестя. Ну ничего, зубы у него крепкие, небось выдержат. Зато теперь ему даже в голову не придет устраивать мне публичную экзекуцию, сейчас он сам выступает в роли жертвы.

– Да, папа, действительно! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, заметила Селистена и принялась буравить огненным взором своего отца. – Рассказывай, кем была моя мать!

– Но, Селистена… – начал было отпираться Антип, но рыжая дочурка была непреклонна.

– И почему ты никогда о ней не говорил? – продолжала бушевать она. – Я должна знать о ней все!

Вот так. Жалко, конечно, тестя, но, с другой стороны, не надо было наезжать на меня. Не рой другому яму, сам в нее навернешься и костей не соберешь. А вот дальше мне было уже неинтересно. Напор, с которым накинулась на него Селистена, впечатлял, но, исходя из богатого личного опыта, с твердой уверенностью могу сказать, что сегодня Антип устоит. Однако вся эта буря не пройдет бесследно, и завтра справиться с ним будет значительно легче. А раз так, то мне уже вполне можно покинуть трапезную. В одну руку я взял запечатанный пергамент, другой ловко стянул со стола непочатый кувшин медовухи и со всем этим грузом отправился в свой рабочий кабинет. Задремавшие было собаки тут же вскочили и привычно потрусили за мной. Уж они-то прекрасно знали, что мой кабинет – самое спокойное место в доме. И только в дверях я задержался на мгновение и еле заметно щелкнул пальцами. В ту же секунду перед моими рыжими лисятами появилось массивное блюдо с пирожными. Как-никак они не побоялись стать на мою защиту, а такая правильная жизненная позиция должна быть вознаграждена.

* * *

Терем у Антипа был огромный даже по меркам Кипеж-града, но когда поднялся животрепещущий вопрос об оборудовании моего рабочего кабинета, подходящее помещение найти оказалось очень даже непросто. Главным критерием выбора была близость к спальне, к трапезной, к кладовой, а также наличие большого окна, выходящего на тихую сторону.

Совместить все эти требования удалось, только переселив Кузьминичну, разобрав одну из стенок и прорубив новое окно. Старая нянька на пару с Антипом были вне себя от ярости, но перечить мне не стали. Это ведь не баловство было, а государственная необходимость. Уж коли заставили меня всякой ерундой заниматься, так должны обеспечить всем необходимым для этого процесса.

Ко всему прочему могу заметить, что Антип еще легко отделался. Князю Бодуну пришлось пойти на значительно более масштабную перепланировку дворца, чтобы угодить моему изысканному вкусу. В глубине души я надеялся, что князь пошлет меня куда подальше и я просто вынужден буду сложить с себя все полномочия. Куда там! Все требования были выполнены, а огромная боярская шапка (кстати, жутко неудобная!) осталась со мной.

К внутреннему убранству своего кабинета я также подошел со всей основательностью. Предложение Антипа поставить стол и стул в углу, а по бокам расставить лавки да сундуки мною было отклонено в категорической форме как абсолютно для меня неприемлемое. Я давно планировал провести реформу государственной власти и начать решил с себя. Именно поэтому в центре моего рабочего кабинета появился ажурный резной столик, а вокруг него вольготно разместились пара кресел и чудесный удобный диван. В угол вписался небольшой комодик, содержимое которого примерно поровну делили пергаменты со службы и коллекция кубков (мое новое увлечение). Первые полагались мне по статусу, а последние помогали с достоинством этот самый статус вынести.

Именно благодаря моим стараниям и новому взгляду на рабочее место мой кабинет стал местом, где под предлогом важных и неотложных дел можно часок-другой перевести дух и расслабиться в полной тишине после трудного дня. По негласному правилу отвлекать от этого занятия могла только Селистена. Другим меня беспокоить было категорически запрещено, и с этим постепенно смирились все в доме, даже Лучезара и Василина.

Но на этот раз тишина мне была нужна не для расслабления и уж тем более не для того, чтобы корпеть над пергаментами. Сегодня мне было необходимо понять, что именно я услышал за ужином. Я учуял запах тайны и, словно матерый охотничий пес, взял след. В моей жизни в последнее время было слишком мало приключений и чудес, чтобы отказаться от заманчивого желания сунуть свой нос в чужое дело, это было просто выше моих сил. Хотя, позвольте, почему это в чужое? Ведь дело вплотную касается матери моей жены (не люблю слово «теща»), а следовательно, затрагивает и меня. У меня, можно сказать, под боком хранятся какие-то семейные тайны, а я не в курсе? Мрак, да и только. Ну ничего, я постараюсь выправить ситуацию.

Полученный от князя пергамент отточенным движением я бросил на комод, не до него сейчас, после прочитаю. А вот сосуд с божественной пенной влагой был торжественно водружен в центр стола. С медовухой каждое мое приключение было ярче, интереснее и гораздо веселее, так что такими вот милыми традициями я пренебрегать не собирался. Я выбрал свой любимый кубок (серебряный, с оскаленной собачьей пастью), торопливо наполнил его и удобно развалился в любимом кресле. Все, Даромир к новому приключению готов!

Шарик прошелся по комнате, занял законное место в ногах и уставился на меня своим чистым взглядом, судя по всему рассчитывая получить от меня некоторые пояснения. Золотуха выбрала местечко чуть поодаль, у открытого настежь окна, и тоже замерла в ожидании.

– Ребята, вы чего? – удивился я. – Я и сам толком ничего не знаю.

Собаки переглянулись и недоверчиво хмыкнули. Мол, знаем мы тебя, вечно что-то от своих скрываешь.

– Да честное слово! – Мне стало даже немного обидно за свою чистейшую, но слегка подмоченную репутацию. – Повторяю для недоверчивых: я действительно не в теме, но в ближайшее время собираюсь исправить этот свой промах.

Шарик недовольно заурчал, всем видом выражая неудовольствие моим поведением. Типа в теме бывают не те, кто сидит в кресле, а кто носом роет землю и сейчас потрошит Антипа. Тут я с лохматыми друзьями был категорически не согласен, о чем тут же им сообщил:

– Насколько я знаю Селистену, она не меньше моего хочет докопаться до истины. Но и ее отца я знаю не хуже, и сегодня Антип наверняка выкрутится. После постигшей неудачи ваша неугомонная хозяйка постарается быстренько уступить заботу о подрастающем поколении Кузьминичне и примчится сюда, дабы дать выход распирающим ее чувствам. И если мои расчеты верны, то примерно сейчас…

В расчетах я не ошибся: дверь резко открылась, и в горницу ворвался рыжий вихрь. Вообще-то, положа руку на сердце, признаю: после рождения дочек Селистена стала весьма спокойной женщиной (а иначе она бы с ними просто не справилась), и в таком возбужденном виде я не видел свою законную супругу уже очень давно.

– Нет, ты представляешь, – начала она, пробежавшись по комнате и пугая собак, – он мне так ничего и не сказал!

– Конечно, дорогая, – скромно согласился я, справедливо полагая, что в данный момент ей попадаться под горячую руку не стоит.

– Каково это – дожить практически до старости и узнать, что твоя мать была колдуньей!

– Да, солнышко.

– Что «да»?! – Селистена вдруг резко остановилась и нависла надо мной, уперев в бока маленькие кулачки. – Ты хочешь сказать, что я старая?

Что тут скажешь? От другого моего ответа в принципе ничего бы не изменилось. По-любому надо продолжать в том же духе.

– Нет, радость моя.

– А что «нет»?

А вот сейчас нужно быть очень осторожным, скандалит моя мелкая редко, но удивительно метко. Вот, например, прошлый скандал, устроенный ею ни с того ни с сего буквально на ровном месте, после того как я с девчонками отправился в лес на пару часиков изучать язык зверей и птиц и вернулся через день. Ну да, мы с девчонками натуры увлекающиеся, вот и увлеклись немного, так чего было возмущаться? Кстати, до сих пор считаю, что коромысло в качестве аргумента в споре выглядит более чем сомнительно, хотя, несомненно, эффективно. И несмотря на то что сердиться на меня моей мелкой вроде как не за что, рисковать я не собирался. Пришлось действовать проверенным способом.

Вместо ответа я довольно решительно сгреб ее в охапку и с третьей попытки все-таки умудрился поцеловать. Мелкая ввиду явного моего превосходства еще немного посопротивлялась, но вскоре сдала позиции и сторицей вернула мне затраченный поцелуй. Честно говоря, в этот момент у меня появилась заманчивая идея на некоторое время забыть и про семейные тайны, и про потенциальные приключения, и про покойную тещу, и про Азнавура, чтоб он был здоров. Свою мысль я живо обрисовал с помощью шаловливых рук, но на этот раз наткнулся на решительный отпор. Селистенка ловко вывернулась и стремительно покинула мои объятия.

– У тебя только одно на уме, – больше для приличия пробурчала Селистена, приводя себя в порядок.

– Ну почему же одно… – задумчиво протянул я, невольно любуясь ее ладненькой фигуркой, – ты же знаешь, фантазия у меня работает хорошо.

Моя солнечная невольно покраснела и по привычке бросила выразительный взгляд на Шарика, ведь именно он в былые времена был главным препятствием на пути любви между нами. Сам же бывший хранитель нравственности удивленно хмыкнул и еле заметно пожал плечами. Мол, ничего личного, работа такая была. Зато сейчас делайте что хотите, могу отвернуться или даже выйти.

Но на этот раз отворачиваться верному псу не пришлось. Моя благоверная была явно не настроена на продолжение интимной темы, о чем было объявлено во всеуслышание.

– Все, Даромир, сегодня ты с этими глупостями ко мне не лезь!

– Ничего это не глупости, – даже немного обиделся я, – и потом, раньше тебе это нравилось.

– Мне и сейчас нравится, – видя мою реакцию, торопливо успокоила меня Селистена. – Но давай хоть раз в жизни поговорим серьезно.

Ну вот и отлично: поскандалили, помиловались, помирились, перешли к важному разговору. Впрочем, мы частенько с мелкой двигались именно по этой, пусть немного сложной, но весьма продуктивной схеме.

– Ладно, с кем не бывает… – кивнул я, сладко потянувшись. – Ежели на тебя напало и ты сегодня не в настроении, будем говорить серьезно.

– Давай, – тут же встрепенулась Селистена и сразу же задала мне тот вопрос, который приготовил для нее я. – Что ты думаешь о словах отца?

Однако на этом моя мелкая не остановилась и выдала на-гора еще стопочку.

– Он нарочно проговорился или нет? Ты знал, что моя мать была колдуньей? Если знал, почему мне ничего не сказал? Что собираешься предпринять сейчас? И раз так, то почему, собственно, я не умею колдовать?

Классно, да? Вот и мне понравилось. Такое количество вопросов – это совершенно в ее неповторимом стиле. А если учесть, что она немедленно ждет на них ответы, то станет совсем весело.

Что ж, к трудностям мне было не привыкать, и я совершенно честно начал отвечать:

– Пока ничего, да, нет, нет, не знаю, не знаю.

Селистена удивленно вскинула бровь и неуверенно спросила:

– Издеваешься?

– Ну ты же первая начала, – пожал я плечами. – А если действительно серьезно, то до сегодняшнего вечера я понятия не имел, что твоя мать была колдуньей. Честно говоря, я вообще о ней знаю только то, что она тоже была рыжеволосой.

– Ты, наверное, удивишься, но я знаю немногим больше тебя, – выдала Селистена и как-то сразу стушевалась. – Батюшка мне о ней ничего не рассказывал, только говорил, что любил ее больше жизни, и все.

– Уже немало… – заметил я, и мы принялись с мелкой подробно обсуждать, что именно нам было известно.

Звали ее Аллина, была необыкновенно красива, погибла при странных обстоятельствах (хотя и непонятно, при каких именно, но что при странных, так это точно), когда самой Селистене не исполнилось и года. Судя по всему, Антип до сих пор любит ее, но старается с окружающими о ней не говорить. Всего этого оказалось маловато для построения хоть какой-то логической версии. Чтобы мыслительный процесс развивался скорее, я плеснул себе еще медовухи. К моему великому удивлению, солнечная также потребовала хмельного меда. Вообще-то этот божественный напиток она употребляет крайне редко. Наверное, именно сейчас это самое «крайне» и настало, так что сопротивляться я не стал. В конце концов, Селистена имеет полное право снять стресс.

– Слушай! – вдруг встрепенулась она, осушив половину кубка, – а ты чувствуешь близкое присутствие колдуна или колдуньи?

– Если он слабее меня и не станет скрывать свою силу, то да, почувствую.

– А если сильнее? – не отставала мелкая, неожиданно решившая восполнить некоторые прорехи в образовании.

– Это меня-то сильнее? – возмутился я. – Да я первый колдун на всю округу или даже дальше!

– Да я знаю, – торопливо успокоила меня Селистена. – Конечно, первый, какой же еще? Но чисто теоретически, ежели рядом окажется сильный колдун, который не захочет быть тобою обнаруженным, ты сможешь его распознать?

Тихая семейная жизнь в последнее время меня однозначно расслабила, в былые времена я бы ни за что не признался любимой женщине, что хоть чего-то не могу в этом мире. А сейчас, гляди ж ты, совершенно честно признался:

– Нет.

Впрочем, Селистену семейная жизнь также весьма заметно изменила, и она не стала меня подкалывать и совершенно спокойно восприняла тот маленький факт, что я не бог, а всего лишь простой колдун, и возможности мои небезграничны.

– Скажи, а вот я? – задала уникальный вопрос мелкая и вопросительно уставилась на меня.

– Что ты? – ничего не понял я.

– Я обладаю колдовской силой?

В ее взгляде было столько мольбы, столько надежды, что ответил я не сразу. Я подошел к ней, нежно обнял и, отгоняя непослушные рыжие локоны, коснулся губами ее макушки.

– Значит, нет? – все правильно поняла солнечная.

– Нет.

– А ты хорошо смотрел?

– Радость моя, ты действительно так хочешь оказаться колдуньей или ведьмой? – удивился я.

Вместо ответа Селистена крепко задумалась. Она морщила свой конопатый носик, прикидывала так и сяк, рассеянно шарила взглядом по комнате, словно в поисках подсказки на поставленный вопрос. Неожиданно на губах ее заиграла лукавая улыбка, и, словно отгоняя набежавшую грусть, она тряхнула своей уникальной рыжей гривой. Похоже, единственно верный ответ был найден:

– Пожалуй, нет. У нас и так полно народу, способного поставить все с ног на голову. Должен же остаться среди вас хоть один нормальный человек!

Молодец, мелкая! Все правильно поняла, у нас и так концентрация колдунов и колдуний в одной семье близка к критической.

Однако приходится признать, что мы с Селистеной и на шаг не продвинулись к разгадке той тайны, что нам вольно или невольно за ужином озвучил Антип. Чего он, собственно, боится? Какое к этому может иметь отношение мать Селистены? Почему проговорился именно сейчас? Вопросов оказалось значительно больше, чем ответов. Но удивительное дело, настроение у меня было лучше некуда. Впервые за много спокойных лет на горизонте замаячила тайна. А тайна – это родная сестра приключения, и именно с этой сестренкой мне вдруг очень захотелось пообщаться. Засиделся я что-то на теплом местечке, пора взяться за старое.

– И все-таки, что мы будем делать? – поинтересовалась Селистена, опять выскользнув из моих объятий.

– Да что тут сделаешь? – пожал я плечами, с сожалением выпуская из рук мою рыжеволосую судьбу. – Припрем завтра твоего батюшку к стеночке и вытрясем из него подробности этой загадочной истории, а уж потом будем решать, что нам делать или, наоборот, не делать.

– Хорошо, но начну я, – осторожно предложила Селистена. – Я как-никак дочь.

– Да не вопрос! Только я все-таки хотел бы поприсутствовать при этой беседе. Вот завтра со службы приду пораньше, тогда и поговорим с ним по душам.

– Завтра после службы ты будешь занят, – заметила мелкая.

– Чем это? – удивился я.

– Чем? – Селистена наградила меня взглядом, полным осуждения. – Ты что, забыл, какой завтра день?

А какой завтра день? Вроде как самый обычный. Хотя нет, был бы обычным, не смотрела бы на меня мелкая таким выразительным взглядом.

– Ну ты же знаешь, что у меня плохая память на даты, – постарался я немного укрепить свои позиция, торопливо прикидывая, что именно мог забыть под гнетом государственных забот.

– И не стыдно тебе? – продолжила меня мучить рыжая.

– Конечно, стыдно, только вот хотелось бы узнать, почему именно мне стыдно?

Вот что за люди эти женщины? Ну да, она знает дни рождения всей своей многочисленной родни и моей немногочисленной, помнит даты нашей с ней первой встречи, первого поцелуя, свадьбы и прочих торжественных событий. Так скажите на милость, зачем в таком случае всю эту дребедень помнить мне?

Как в народе говорят? Муж и жена – одна сатана (хотя некоторые утверждают, что все-таки две)? Выходит, просто ее семейный долг напоминать обо всем подобном мне и не устраивать вздохи и ахи по поводу того, что в очередной раз что-то слегка подзабыл.

– Да у твоей кормилицы завтра день рождения! – наконец снизошла до простого ответа моя благоверная.

Опа, а вот на этот раз я действительно оплошал, причем мне даже немного стыдно. Ну как я мог забыть о Симином дне рождения?! Нет, нельзя всего себя отдавать нелепой службе, надо хоть немного оставлять себе, ну или близким родственникам.

– Я не забыл, просто замотался в последнее время, – заявил я, указывая на гору пергаментов на моем рабочем столе. – Солнышко, а что мы ей подарим?

Селистена в очередной раз красноречиво вздохнула и извлекла из глубин моего же комода небольшой ларец удивительной красоты и белоснежную пуховую шаль виртуозной работы.

– Вот, держи свой подарок, – недовольно буркнула мелкая.

– Не мой, а наш, – корректно поправил я супругу. – И что бы это я без тебя делал?

– Вот и я думаю, что?

На радостях, что белые пятна моей памяти благополучно испарились, я тут же решил отпраздновать это знаменательное событие – торжественно наполнил свой кубок до краев и после небольшого раздумья плеснул пару капель и Селистене. У нее тоже нервы, пусть расслабится.

– За вечно молодую Симу!

Кубки стукнулись друг о друга, теперь ничего не мешало их опустошить, чем, собственно, мы и занялись. Однако после первого же глотка я крепко задумался. Причем задумался так, что даже забыл сделать второй глоток, а это со мной бывает нечасто. А если быть честным, то никогда, я слишком уважаю божественный пенный напиток, чтобы оскорблять его невниманием.

– Который сейчас час?

– Э-э… – протянула озадаченная боярыня, торопливо взглянув в окно. – Ну за полночь уже, заболтались мы тут с тобой.

– Что и требовалось доказать! – гордо подвел я итог и тут же исправил небольшое недоразумение, имевшее место только что. Через пару секунд уже пустой кубок оказался на столе.

– Ты чего, совсем офонарел от своей работы? – с опаской в голосе поинтересовалась солнечная. – Или медовуха в голову ударила?

– Ничего я и не офонарел, никто меня и не ударял, – немного обиделся я. – Просто день рождения моей бабаньки не завтра.

– А когда? – саркастически хмыкнула Селистена.

– Сегодня! – парировал я. – Так что собирайся – и айда мою Симочку поздравлять.

– Ты в своем уме?

– Пойми, ей будет значительно приятнее, ежели обожаемый выкормыш и любимая невестка поздравят ее с таким знаменательным днем первые, сразу после его наступления. Она сейчас сидит скучает, а тут мы с подарками. Представляешь, как она обрадуется?

– Представляю, – хмуро отозвалась Селистена.

– А раз представляешь, тогда полетели.

Солнечная торопливо начала шарить взглядом по комнате, словно ища себе хоть какую-то зацепку. И, как ни странно, нашла. На самом виду лежал до сих пор не распечатанный пергамент от князя.

– А как же послание от Бодуна? Ведь ты его даже не прочитал.

Каюсь, упоминание о злосчастном пергаменте попыталось испортить мне настроение, но я выстоял. Послания приходят и уходят, а день рождения у кормилицы один раз в году, а раз так, то я вполне могу его прочитать завтра поутру, когда вернусь от Симочки. Как-никак не первый год на службе, выкручусь.

– Вот вернемся от моей бабаньки, тогда и прочитаю, – озвучил я свои мысли Селистене. – Жалко портить такую ночь нелепыми заданиями от князя.

– Но, может быть… – попыталась что-то вставить солнечная, но я был непреклонен.

– Нет, не может, – отрезал я и взял в руки посох (после памятных событий с происками Сантаны я с ним никогда не расставался), – сейчас прямо к ней в избушку и перенесемся.

Селистена знала меня не первый год и уже поняла, что переубедить меня не удастся. Как женщина вполне разумная, она приняла единственно правильное решение и… не стала мне перечить. Только лишь пробурчала что-то себе под нос про мой кошмарный характер, допила те несчастные капли, что оставались в ее кубке, и взяла со стола подарки. То ли дело тут было в выпитой медовухе, то ли действительно день оказался каким-то особенным, но на губах у моей солнечной судьбы заиграла лукавая улыбка, а взгляд наполнился решимостью. Вот теперь она была необычайно похожа на ту самую Селистену, с которой я встретился много лет назад. Не скрою, такому вот превращению я был очень рад, да и сам чувствовал, что скинул в одночасье с плеч десяток годов. А раз так, то держись, Сима, мы идем к тебе веселиться, и лучше бы тебе быть готовой к этому. Кто не спрятался, я не виноват!

* * *

Я взял Селистену за руку, и в тот момент, когда уже настроился на активацию перстня перемещения великого Сивила, Селистена вдруг резко остановила меня.

– Ты чего это? – не понял я.

– Знаешь, давай-ка переместимся не прямо в избушку, а куда-нибудь поодаль.

– Зачем это?

– Ну как ты не понимаешь? – недовольным тоном заметила она. – Ночью в комнату к одинокой женщине перемещаться по меньшей мере неприлично, даже если она тебя когда-то выкормила.

Я задумчиво почесал затылок, прикинул, что и как, и был вынужден согласиться с некоторой логикой в словах Селистены.

– То есть ты намекаешь на то, что у нее уже могут быть гости? – наконец выдал я. – Что-то навроде шустрого старичка с длинной бородой?

– Да, что-то вроде твоего наставника, великого белого колдуна Серогора, – корректно поправила меня рыжая. – К тому же не такой уж он и старый.

Возразить (хотя бы для приличия) было нечего. Действительно, у моей бабаньки с Серогором давний и местами очень даже бурный роман. Из-за последствий этого романа несколько лет назад такое чудное приключение организовалось, даже вспомнить приятно. Настоящий любовный треугольник: он, она и опять она. На третьем углу утвердилась бывшая подруга Серафимы Сантана. По идее, именно Сантана собиралась выйти замуж за Серогора, но моя бабанька оказалась шустрее и увела женишка прямо со свадьбы. Кстати, этот самый женишок против такого насилия ничего не имел и безропотно позволил себя украсть.

Как вы понимаете, Сантана была слегка недовольна таким вот поворотом и решила потратить свою жизнь на праведную месть нашим голубкам. Так как эти голубки чувствовали себя виноватыми и не имели морального права кардинально с ней разобраться, месть затянулась на долгие годы. У нее не хватало сил покончить с Симой и Серогором, а они упорно не хотели ее уничтожать и каждый раз позволяли скрыться. Такие вот кошки-мышки длиной не один десяток лет.

Несмотря на неудачные попытки, Сантана с упорством, достойным более удачного применения, от своих планов не отказывалась. В последний раз, чтобы добраться до Симы с Серогором, она была особенно оригинальна – она даже вышла замуж за князя Бодуна. Далее пошло в ход обычное женское коварство, помноженное на мощь серьезной ведьмы, попытка государственного переворота, пленение моего тестя, несколько моих блестящих подвигов и, в конце концов, кардинальная разборка между всеми тремя углами любовного треугольника.

Как и следовало ожидать, наши победили, и Сантана была вынуждена бежать. Кстати, месть местью, но вот сердце Бодуна она разбила вдребезги, плюс ко всему оставила его в дурацком положении. Вроде и женат, а жена его, вместо того чтобы во дворце сидеть и вместе с ним делить все тяготы княжеского быта, где-то болтается. А это, знаете ли, прямой ущерб верховной власти. Кстати, что касается меня, то со временем все пакости Сантаны как-то подзабылись. По большому счету мне даже было ее немного жалко. Месть, конечно, дело хорошее, но ведь и все сроки мстить давно истекли. Можно было и старичков моих в покое оставить, и самой спокойно пожить. Однако я что-то заболтался, в конце концов, это забота Бодуна за своей супругой следить, а не моя.

– Извини, задумался, – пояснил я свое оцепенение моему рыжему солнцу. – Пожалуй, ты права, переместимся в мой любимый березнячок неподалеку от избушки.

– Так действительно будет лучше, – обрадовалась Селистена.

– Ребята, мы скоренько, – обратился я к замершим от удивления собакам. – Шарик, ты без меня за старшего.

Верный пес степенно кивнул головой, мол, можешь не волноваться, все будет хорошо. Я напоследок подмигнул Золотухе, прикончил остатки медовухи на столе и протянул руку Селистене:

– Ну что, пошли кутить? А то что-то давненько мы с тобой на танцульках не отрывались.

– Что правда, то правда, давненько, – вынуждена была признать Селистена и взяла меня под руку.

Я ободряюще подмигнул мелкой, провернул перстень вокруг пальца, и нас окутало знакомое синее сияние. Одно мгновение – и мы уже оказались за сотни верст от Кипеж-града, в глухом лесу неподалеку от Симиной избушки. Хотя почему это Симиной? Эта избушка с таким же успехом может называться и моей. Как-никак здесь прошло мое беззаботное детство. Именно тут я первый раз сказал «мама», сотворил первое заклинание, получил от Симы первый подзатыльник. Замечательное место, я в округе каждое дерево, каждый пенек знаю. А какой здесь воздух, какая тишина…

– Ух, е… – только и успел я выдать, прежде чем сшибить мелкую с ног и прикрыть собой ее весьма выразительное, но не очень масштабное тело.

В этот же момент над нами что-то просвистело и смачно врезалось в небольшую березку, стоящую чуть поодаль. Характерный хруст тут же подсказал мне, что деревце такого акта вандализма не выдержало. Хорошо еще, что рухнуло оно не на нас.

Где-то впереди что-то оглушительно бабахнуло, и в ночном лесу стало светло как днем. Световые эффекты были подкреплены целым дождем древесно-стружечных компонентов, весело забарабанившим по моей спине.

Выждав некоторое время и убедившись, что, по крайней мере пока, нам ничего не угрожает, я поднялся с земли. Моему примеру последовала несколько примятая Селистена.

– Что это? – осторожно поинтересовалась она, чисто автоматически отряхивая свой сарафан.

– Как что? День рождения, конечно!

Совсем рядом опять что-то жахнуло, и над макушками деревьев ввысь взметнулся столб огня.

– Во бабанька зажигает! – с уважением присвистнул я. – Я даже в ранней молодости так масштабно свои дни рождения не справлял. Что ж, пора присоединиться к вечеринке. Что это за праздник да без Даромира?

С этими словами я тоже отряхнулся и решительно направился к свету, грому и прочим непременным атрибутам праздника.

– Надо будет разузнать, как ей удается такой удивительный цвет, – тоном знатока заметил я, когда лес обдало волной лилового сияния, – на день рождения наших девчонок такой же забабахаю.

А что? Я теперь сам себе власть, так что именным указом разрешу проведение светошумовых представлений в городе. А так как такое отчебучить в Кипеж-граде могу только я один, то в общем и целом ситуация останется под моим контролем. Нет, пожалуй, это слишком…

В этот момент мы вышли на опушку, и перед нашими глазами предстало все хозяйство моей кормилицы, вернее, то, что от него осталось… На месте, где когда-то красовался справный амбар, дымилась горка обугленных бревен. Банька с веселым треском игриво сияла бушующим в ней огнем, а сама избушка напоминала скорее шалаш из бревен, чем капитальное жилье.

– А она еще смела меня ругать за то, что когда-то я совершенно случайно в сенях костер развел и мясо на огне стал жарить, – задумчиво выдал я, рассматривая знакомый до глубины души пейзаж, – я всегда знал, что моя бабанька имеет взрывной характер, но не настолько же.

Селистена, судя по всему, также оценила размах вечеринки и осторожно дернула меня за рукав.

– Может, не надо такое же устраивать на день рождения дочек?

– Может, и не надо, – пожал я плечами. – Там посмотрим.

Выпитая медовуха давала о себе знать, душа просила праздника, и поэтому я решил взглянуть на разгромную картину несколько под другим углом. Судя по результату, угол был выбран правильно.

– Знаешь, а мне даже немного завидно.

– Чему? – удивилась Селистена.

– Да вот всему этому, – ответил я, указывая на бывшее Симино хозяйство. – Чтобы в таком возрасте и так чудить… Это сколько же жизненных сил и задора молодецкого нужно иметь? Молодец бабанька!

– А…

– А дом можно и новый построить, – пожал я плечами, – зато на всю жизнь такой праздник запомнится. Вона у твоего батюшки недавно юбилей был, и что?

– И что? – не поняла боярыня, но на всякий случай встала в боевую позу, уперев кулачки в бока.

– И ничего. Приперлась вся боярская дума в полном составе, всучила подарки, расселась по лавкам, поела, попила, отбарабанила дежурные поздравления, погорланила срамные песни и с сознанием выполненного долга разбрелась по домам. И осталась после всего этого веселья только гора грязной посуды, дюжина флаконов с ароматной водой, четыре бритвы, пяток кинжалов и с десяток кубков. И это при том, что именинник бороду уже годков двадцать не бреет, одеколоны эти на дух не переносит, а оружия в доме столько накопилось, что уже свободного места на стенах не осталось, чтобы повесить.

– Ты забыл про кубки, – ехидно бросила Селистена. – Которые ты взял на минуточку посмотреть одним глазком и пополнил ими свою коллекцию.

Тему заныканных кубков я поддерживать не собирался. Да и о чем тут говорить, собственно? Антипу они ни к чему, а у меня удачно заняли достойное место на комоде.

– Дело не в никчемных подарках, а в том, что уже через дюжину дней об этом дне рождения никто и не вспомнил, в том числе и сам Антип. А такое зажигалово, как сегодня у Симочки, запомнится навсегда.

Зная характер Селистены, я ни капельки не сомневался, что она тут же затеет спор. Также не вызывал никаких сомнений и результат этого спора: я ее убалтываю, она начинает путаться в показаниях, забывает первопричину спора, переходит на личности, я ее целую, и мы оба успокаиваемся. Но на этот раз тратить время попусту я не собирался, мы и так припозднились, так что перешел сразу к последнему пункту, то есть к поцелую. Как я и ожидал, он подействовал как нельзя лучше.

– Может, ты и прав, – философски заметила Селистена. – Ну чего стоишь? Пошли!

И мы отправились в избушку, а если быть точнее, то в то, что от нее осталось. Сделав несколько шагов, я обо что-то споткнулся и еле устоял на ногах. При ближайшем рассмотрении это что-то оказалось дверью, которая некогда использовалась по назначению, а ныне в весьма плачевном состоянии валялась в траве.

– Тук-тук-тук, – тут же выдал я и лихо отстучал на ней простенькую мелодию.

– Танцы вроде как еще не начались, – заметила Селистена.

– Так я и не танцую.

– А что ты делаешь?

– Я стучу.

Селистена удивленно уставилась на меня, явно рассчитывая на разъяснения.

– Чего тут непонятного? – удивился я. – Как воспитанный человек, прежде чем войти, я должен постучаться в дверь, что сейчас и проделал, и теперь моя совесть чиста. А то, что дверь сорвана с петель, это уже не мои проблемы, а принимающей стороны.

С моей точки зрения, обсуждать тут было нечего, и я решительно шагнул в дверной проем.

– Симочка, с дн…

Вообще-то зря я на себя наговаривал, мол, на княжеской службе обленился, хватка уже не та, да и реакция тоже. Та самая у меня реакция! Огненный вихрь только показался в дверном проеме, а я уже во второй раз за день сшиб мелкую с ног, надежно прикрыв ее своим телом и нас обоих мощным защитным заклинанием. Конечно, в этот момент больше всего на свете мне хотелось шарахнуть внутрь чем-нибудь кардинальным, но уже было вскинутая рука с посохом опустилась сама собой. Если даже у Симы на старости лет съехала крыша, так некультурно поступать с кормилицей я не мог. Не такое у меня воспитание (кстати, Симина заслуга)!

– Ну да, пришли без приглашения, так чего сразу огнем-то? – обиженно протянул я, осторожно приподнимаясь с Селистены. – Не хочешь нас видеть, так и скажи, небось понятливые, настаивать не будем.

– Даромир? – еле слышно раздалось из недружелюбной избушки, которую я до последнего момента считал отчим домом.

– А кто еще может примчаться к тебе среди ночи, чтобы первым поздравить с днем рождения? – закипело во мне возмущение. – Конечно, я!

– И я… – робко подала голосок Селистена. – Ты слезешь с меня или нет?! Чего разлегся-то?!

Как вы понимаете, последнее высказывание относилось уже ко мне.

– Вот вернемся домой, сядешь на диету! – проворчала мелкая, с трудом поднимаясь на ноги и потирая ушибленный локоть.

– Зачем это?

– А затем, что ты меня чуть не раздавил, причем два раза подряд.

– Так я же тебя спасал, – резонно заметил я. – Кстати, а что такое диета?

– Мог бы спасать как-нибудь поделикатней. А диета– это такая штука, на которой сидят и худеют. Я в заграничной умной книжке прочитала, да только повода на практике применить не было, вот на тебе и испробуем.

От возмущения на какой-то миг я даже забыл, что только что мне чуть не колданули промеж глаз и по большому счету неплохо было бы выяснить за что, собственно. Вместо этого дал волю эмоциям.

– Что значит – на мне попробуем?! А вдруг мне станет плохо? И что это нужно съесть, чтобы похудеть?

– Так в том-то все и дело, что есть ничего не надо!

– Это как это не надо есть?! – до глубины души возмутился я. – Сейчас ты еще скажешь, что и пить не надо?!

– Ничего с годами не меняется, опять поцапались из-за ерунды, – раздался звонкий голос Серафимы.

Мы и не заметили, как она показалась на пороге, и с улыбкой на усталом лице следила за нами.

– Мы в общем-то и не цапаемся, – пожал я плечами.

– Так, разговариваем, – буркнула Селистена. – Просто кто-то в последнее время слишком много ест. Здравствуй, Серафима, с днем рождения!

– Что значит – в последнее время? – удивился я. – Я всегда много ем. Привет, Сима, с днюхой тебя! Кстати, чей-то ты меня прибить задумала?

– Да не тебя, – отмахнулась Сима, – и не я.

– А кто? – удивился я, хотя уже знал ответ на свой вопрос.

– Я… – раздался хриплый голос из недр полуразрушенной избушки. Без всяких сомнений, он принадлежал моему наставнику, а по совместительству давнишнему воздыхателю моей Симочки, белому колдуну Серогору…

* * *

Весело, ничего не скажешь… Нет, то, что у моей кормилицы ко мне претензий нет и убивать она меня не собирается, это, конечно, хорошо, а вот то, что это хотел сделать Серогор, как раз совсем наоборот, очень даже плохо. Интересно, а за что это?

Я было попытался прикинуть, какой именно проступок мог рассердить великого колдуна, но мои размышления прервала Серафима:

– Ну чего стоите как неродные? Заходите в дом.

– Ага, заходите, – пробурчал я, тем не менее принимая предложение Симы и поднимаясь по слегка обугленным ступенькам, – мы уже пытались, так нас чуть не поджарили, как пару поросят на вертеле.

– Не льсти себе, поросенком была бы только я, а ты скорее походил на большого хря…

Договорить расшалившаяся Селистена не успела, так как напоролась на мой весьма выразительный взгляд и предусмотрительно замолкла. А я, в свою очередь, про себя заметил, что впредь больше одного кубка медовухи ей наливать не буду.

– Между прочим, стучать надо было, – на мой взгляд, несколько запоздало заметила Сима.

– Так я стучал.

– Когда это?

– Перед тем как войти.

– И куда это?

– Как все приличные люди, в дверь.

– А…

– А то, что она у тебя валяется посреди двора, не моя проблема.

Ну ничего себе! Тут я невольно оторопел от представшего перед нами с Селистеной зрелища. Сквозь снесенную напрочь крышу струился ровный лунный свет, и в его сиянии на том, что совсем недавно было кроватью, прислонившись к стене, сидел Серогор. И все бы ладно, только в этот момент он больше походил на потрепанного жизнью и городской стражей бродягу, чем на великого колдуна. Простая, практически до пят рубаха, какую обычно надевают после бани, вся была в подпалинах и дырах, а подол еле заметно дымился. Лицо, перепачканное сажей и кровью, также не отличалось свежестью. Холеная длинная борода, гордость Серогора, ощутимо поредела и торчала клоками в разные стороны. Длинные волосы, обильно тронутые сединой, приобрели жалкий вид.

В поисках разъяснений я перевел взгляд на Серафиму, и только сейчас до меня дошло, что выглядит-то она немногим лучше своего старого воздыхателя. Хотя нет, все-таки лучше ввиду полного отсутствия бороды. Ни разу за мою бурную жизнь ни того, ни другую я не видел в таком плачевном состоянии.

– Хороши! Больше и сказать-то нечего, – наконец выдал я.

– Вот и помолчи, – огрызнулась Сима.

– Ты же понимаешь, что это нереально? – ухмыльнулся я и, выудив из разбросанных вещей целехонький табурет, устроился на нем и вопросительно посмотрел на моих шустрых старичков. – Ну рассказывайте, чем именно я вам не угодил, может, я и сам после услышанного осознаю, раскаюсь и наложу на себя руки. Хотя совершенно честно хочу предупредить, что такое развитие событий маловероятно.

– Не говори чушь, никто не собирался тебя убивать! – подал голос Серогор.

– Уже неплохо, – удовлетворенно заметил я, – тогда не томите, рассказывайте, как докатились до жизни такой. Сима, вообще-то я всегда знал, что ты женщина-огонь, но не настолько же?

Вот сейчас кто-то скажет, что я, мол, бесчувственный пень. Что, дескать, мои кормилица и наставник попали в переплет, а я дурью маюсь. Да, все так оно и есть, но…

Во-первых, и это самое главное, они живы и вроде целы. Великого колдуна и не самую слабенькую ведьму не так уж просто убить. Во-вторых, ситуация уже под контролем, а в-третьих… В-третьих, я просто не мог упустить такую возможность, которая нежданно-негаданно сама свалилась мне в руки.

Не рви одежду, не ломай мебель, не жги костры, следи за своим внешним видом, причешись, на кого ты вообще похож, и прочее, прочее… Вы знаете, сколько раз за свою жизнь я слышал от Симочки эти фразы?

А Серогор? Да он мне в «Кедровом скиту» всю плешь проел насчет морального облика и благостного внешнего вида путевого белого колдуна! И вот сейчас подвернулась такая уникальная возможность им самим оказаться в моей шкуре. Оборванные, грязные, среди руин некогда цветущей лесной заимки, они представляли довольно колоритное зрелище. Так что промолчать я просто не мог, это было выше моих сил.

– Да, ребята, поигрались вы не по-детски, – продолжил я, – только вот баньку-то зачем спалили, не могли амбаром обойтись?

– Знаешь, я начинаю жалеть, что не попал в тебя заклинанием, – отозвался Серогор.

– Увы, жалеть уже поздно, момент разобраться со мной раз и навсегда безвозвратно упущен, – мило улыбнулся я, – так что придется смириться с моим присутствием на этом свете.

Серафима заскрипела зубами, но удержалась от комментариев.

– Да, чуть не забыл! – спохватился я. – С вашими развлечениями чуть было из головы главное не вылетело. Сима, с днем рождения тебя! Здоровья у тебя хоть отбавляй, вон как зажигаешь, деньги тебя не интересуют, золото и прочая дребедень тоже. Так желаю тебе исполнения твоей давней заветной мечты.

Моя бабанька даже злиться на меня перестала и, судя по выражению лица, лихорадочно вспоминала, какая это у нее заветная мечта.

– Короче, чтобы наконец-то сыграли свадьбу с Серогором, – не стал долго мучить я Симу, – может, тогда хоть немного поостынете.

Даже в лунном свете было заметно, как покраснела моя кормилица. Серогор же невольно крякнул и озадаченно почесал себе взлохмаченный затылок. Судя по всему, после нескольких неудачных попыток (работа неугомонной Сантаны) мои старички уже перестали и мечтать об этом незатейливом, но весьма приятном обряде.

– А это вот наш подарок, – подала голос Селистена и протянула Симе ларец и шаль. Резной ларец в разгромленной избушке смотрелся нелепо, а вот шаль пришлась как нельзя кстати, и моя бабанька тут же в нее укуталась.

Из лирического настроения, в котором оказалась наша весьма странная компания, нас вывел грохот обрушившейся крыши догорающей бани. Серогор вздрогнул и крепче сжал в руках свой посох, его немолодая, но верная подруга невольно поежилась, а Селистена на всякий случай подошла ко мне поближе.

– Ладно, будем считать, что вводная часть закончена, – взял я ситуацию в свои руки, – рассказывайте, что тут произошло.

Рассказывать Серогору явно не хотелось. Он бросил на Симу вопросительный взгляд, но та демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая, что отдуваться придется именно колдуну.

– Чего тут рассказывать-то? – пожал плечами верховный колдун «Кедрового скита». – Напали на нас, но мы отбились.

– Э нет, так не пойдет! – возмутился я. – Рассказывай с самого начала. В таких делах важны мелочи, частности. Ты у нас в авторитете, практически в законе, шутка ли, на такого колдуна бочку покатить!

Белый колдун недовольно заерзал на лежанке и бросил умоляющий взгляд на Симу.

– Да ладно, чего уж тут, – отозвалась та, – говори, как было, чай, не маленькие.

Серогор тяжело вздохнул, но рассказ все-таки начал.

– Прибыл я к Симе еще засветло. Так как перстня перемещения у меня теперь нет, то пришлось ястребом пару часов крыльями махать. – Тут мой наставник замолчал и выразительно посмотрел на тот самый перстень, который красовался на моем пальце.

– Ничего, это полезно, – не моргнув глазом парировал я, – для влюбленного ястреба сто верст не крюк.

– Не хами, – буркнула Серафима.

– Не буду, – охотно согласился я.

– Врешь же.

– Вру, – опять не нашлось у меня возражений, – так что дальше-то?

– Дальше мы в баню пошли, – выдавил из себя Серогор. – Пока то да се, стемнело.

– «То да се» что, прямо в бане было? – не удержался я и тут же схлопотал аж два подзатыльника. Один от Симы, другой от Селистены.

Хорошо еще, что рядом нет моих лисят, после такой вот экзекуции о непререкаемом отцовском авторитете можно было забыть как о сладкой сказке. А вот Серогор молодец, поскрипел немного зубами, сверкнул грозным взором и продолжил:

– Стемнело уже, мы на крылечко вышли. Сидим, звездами любуемся, про жизнь толкуем.

– Да, меня после этого «то да се» тоже на «ля-ля» тянет.

На этот раз я оказался быстрее и вовремя убрал свою многострадальную голову с линии огня. Ладони кормилицы и матери моих детей просвистели в воздухе и, не выполнив возложенной задачи, были вынуждены вернуться на исходные позиции. А я на всякий случай отодвинулся от них чуть подальше. Голова, чай, не казенная, мне ею еще в боярской думе думу думать. Опа, каламбурчик получился.

– И тут он ударил… – продолжил Серогор, изо всех сил стараясь не обращать внимания на мои комментарии.

– Кто он? – решил поинтересоваться я.

– Не знаю, – честно признался мой наставник, – но именно он. У ведьм да колдуний почерк другой.

– Шарахнул без предупреждения и сразу несколькими заклинаниями, – вставила свое слово Сима, – спаслись мы только чудом.

– Да ладно, каким там чудом, – отмахнулся Серогор. – Спаслись только благодаря тебе. Не успей ты своей баньке нужное слово шепнуть, мы бы сейчас не слушали подковырки этого великовозрастного охламона.

– Да, справная была банька, душевная, – согласилась ведьма, – жалко ее, она мне уже как родная стала.

Тут голосок подала растерянная Селистена:

– Ничего не поняла. Как это – шепнула? Кому?

– Да бане, – пожала плечами Сима. – Просто когда ее ладили, я немного пошептала, да и травками особыми ее окропила.

– Опять не поняла, – захлопала глазами мелкая.

– Все очень просто, – не смог я остаться в стороне, – бабанька у меня натура сентиментальная, впечатлительная. Ей в глуши одной скучно, вот и постаралась себе подружку сварганить. Немного колдовства, много желания, еще больше умения – и на тебе, почти живая банька. В таких делах у нас Сима вне конкуренции.

Селистена, словно не веря своим ушам, обратила взор на Серафиму.

– Ну да, все так и было, – согласилась моя кормилица, – даже твой муж иногда умудряется говорить правду. А что? Вы в городе, этот, – она указала на своего старого дружка, – в «Кедровом скиту» вечно, а мне и поговорить не с кем.

– Но ты же знаешь язык зверей и птиц? – удивилась мелкая.

– Знаю, и чего? У них на уме одна еда, вопросы размножения да запасы на зиму – скукотища.

Некоторое. время Селистена пыталась осмыслить услышанное, в конце концов я решил прийти ей на помощь:

– Да не мучайся ты, все равно не поймешь. Я и сам до конца не очень понял, что именно Сима с ней сотворила, просто принял как данное, и все. К тому же она мне такой парок подгоняла, что после вообще не захочешь голову подобной ерундой забивать. Я только поначалу немного стеснялся.

– Ты стеснялся? – удивленно воскликнула солнечная. – Чего?

– Так она же БАНЯ, – с нажимом на это слово выдал я, – то есть женского роду, вот и стеснялся.

– Долго? – ехидно поинтересовалась мать моих детей.

– Минут пять, – вместо меня ответила Сима, – но сейчас не об этом. За мгновение до удара я почувствовала что-то неладное, ну и успела обратиться к деревянной подружке за помощью.

– Я толком не понял, что произошло, – признался Серогор. – Она нас словно в себя засосала и весь удар приняла на себя. А уже потом нам удалось выбраться через разрушенную стену.

– Так, понял, – деловым тоном заметил я, – вас не удалось застать врасплох, и тогда вы показали этому наглецу, что может разъяренный колдун и лишившаяся подружки ведьма. Ну где его тело? Я хочу посмотреть на то, что осталось от этого наглеца!

Серогор закряхтел и отвернулся. Симочка последовала его примеру. Я просто не мог поверить своим глазам. Да не бывало еще таких колдунов на Руси, чтобы Серогор с ними не справился! Бона Гордобор насколько крут был, да и то перед ним сдулся. Да и Сима, поверьте мне на слово, ведьма могучая. Ее колдовство, конечно, другое, так сказать, житейское, связанное больше с природой, но и она способна защитить свою девичью честь.

– Не понял, вы что, его не замочили? – Я переводил удивленный взгляд с одного на другую.

– Еще немного, и он бы нас замочил, – глухим голосом сообщил Серогор. – Когда он понял, что мы ускользнули, он на нас такой шквал заклинаний обрушил, что о том, чтобы атаковать, даже мысли не было. Все силы на защиту ушли.

– Что значит силы ушли? – удивился я. – Да у тебя в посохе море силы!

Тут Серогор совершенно неожиданно вышел из себя. На моей памяти такое было всего пару раз (причем оба раза его доставал именно я).

– Чего ты ко мне прицепился?! – заорал он. – Ну да, не было у меня с собой посоха, в избушке его оставил, и что дальше? Я с девушкой в бане шел париться, а не с чокнутыми колдунами биться!

Эка его разобрало, даже мою бабаньку девушкой назвал. Что тут еще скажешь, старая любовь не ржавеет. Однако я что-то отвлекся от главной темы о том, как облажался мой наставник.

– Помнится, когда я учился в «Кедровом скиту», один уважаемый колдун чуть ли не каждое занятие мне говорил, чтобы я никогда не расставался с посохом.

Тут в качестве иллюстрации я продемонстрировал всем присутствующим свой уникальный в своем роде посох. Это вон у Серогора целая оглобля, такую дуру с собой не то что в баню, просто в руки взять неприятно. То ли дело у меня: элегантная трость с серебряным набалдашником в виде оскаленной собачьей морды и острым серебряным наконечником.

Крыть Серогору было нечем, но его попыталась выручить заботливая Серафима.

– А ты что, везде со своим посохом ходишь? – ехидно прищурилась она.

– Ну да, – не моргнув глазом завернул я, уже догадываясь, куда она клонит.

– И в отхожее место тоже?

Ох, ох, какие мы остроумные, какие оригинальные…

– Да.

Три пары глаз с удивлением уставились на меня, прикидывая, сколько правды скрывается в этом простом слове. А я тоном самого занудного учителя из «Кедрового скита» процитировал выдержку из второго тома «Справочника нечисти», исправленного и дополненного. Там в разделе «Земноводные» имелась информация по дерьмокрылам. Говорят, что составители не были уверены, что поместили их в нужное место исходя из среды обитания. Но, с другой стороны, не создавать же для них одних отдельный раздел.

– Дерьмокрыл обыкновенный, чешуйчатый. Обитает на территориях…

Далее следовала подробная справка об этом виде нечисти. И так как дерьмокрылы в природе встречаются крайне редко (и то, как правило, значительно южнее Кипеж-града), то не буду вас заставлять выслушивать мою лекцию. А вот остальным повезло меньше, и им пришлось дослушать меня до конца.

– …таким образом, эта пакость нападает на человека, когда он наиболее уязвим. Исходя из вышеизложенного, наличие в упомянутом месте посоха окажется совсем не лишним.

– Какой же ты болтун, – после некоторой паузы подвела черту под моим выступлением кормилица. – Как тебя в боярской думе только терпят?

– Сам не понимаю, – честно признался я, – наверное, потому, что я не только языком могу молоть, но и дело делать: Да, кстати, давайте вернемся к нашим баранам! Так говорите, еле отмахались?

– Да, – кивнул белый колдун, – еле-еле. – Серогор хотел сказать что-то еще, но как-то стушевался и замолчал. Впрочем, пауза длилась недолго, и наконец мой наставник выдал фразу, которая весьма меня озадачила: – Даже не думал что когда-нибудь скажу такое, но… В общем, спасибо тебе, Даромир, ты спас мне жизнь.

– Не понял, когда это? – искренне удивился я. – Я вроде ничего и не сделал.

– Сделал, – буркнул Серогор.

– Ты просто появился очень вовремя, – пояснила Сима, – еще немного, и не было бы у тебя ни наставника, ни кормилицы.

– Судя по всему, колдун почувствовал твое приближение, а биться со всеми троими в его планы не входило. Как бы я на тебя ни ворчал, но ты действительно лучший мой ученик и в бою тебе равных нет.

Уфф… Ерунда какая-то получается. С одной стороны, приятно, когда тебя благодарят за спасение, и тем более приятно, когда это делает твой учитель. Но ведь есть и другая сторона – в чем моя-то заслуга? Ну хватанул лишней медовухи, завелся и решил немного развлечься, с кем не бывает? По правде, я даже не почувствовал этого колдуна, что мне (с моей-то квалификацией) чести не делает.

– Да, кстати, а чего ты приперся-то в такое время? – подключилась Сима. – День рождения же у меня завтра!

– Уже сегодня, – огрызнулся я, – мы переместились после полуночи, так, чтобы первыми тебя поздравить.

– Да, это в твоем стиле, – хмыкнула ведьма и уже серьезно добавила: – А впрочем, ты действительно подоспел вовремя и действительно нас спас.

Ну нет, это уже слишком! Я, конечно, болтун, но болтун честный, мне чужих заслуг не надо, я сам могу подвигов насовершать. А в данном случае я ничего толком сделать не успел. Эх, вот сейчас бы с этим типом встретиться, что на мою родню наехал, тогда бы я показал, чего стою. Все-таки жалко, что драки не получилось, – хорошенькая битва была бы лучшим окончанием этой ночи.

И только я хотел открыть рот, чтобы в корректной форме отклонить незаслуженные благодарности, как в моей голове заверещал колокольчик опасности. Причем заверещал не просто так, а таким бешеным перезвоном, что я невольно схватился за голову. Есть у меня, знаете ли, такая особенность: когда опасность близка, в голове раздается звон. Я уже давно перестал гадать, как это так получается, и лишь воспринимаю сигнал как данность.

– Что-то случилось? – Селистена тут же оказалась возле меня.

– Опасность! – бросил я и вскинул свой посох. – Только вот звон странный, словно двойной.

Мы переглянулись с мелкой и одновременно выпалили:

– Лисята!

* * *

Когда я шел по жизни один, колокольчик заботился только обо мне, когда в моей жизни появилась Селистена, он, судя по всему, стал воспринимать нас как единое целое и вскоре взял ее под свою защиту. Не сразу, конечно, но взял. Так что неудивительно, что он отреагировал на опасность, грозящую Лучезаре и Василине, – они ведь были частичкой нас с мелкой.

На раздумье времени не оставалось, да я в общем-то и не раздумывал особо, не до этого было. Главное, надо срочно вернуться в Кипеж-град, а уж там на месте мы разберемся, из кого форшмак стругать, а кого в капусту шинковать. Селистена, не теряя ни секунды, метнулась ко мне и вцепилась в мою руку. Далее все было как в сказке: дедка за бабку, бабка за внучку, а внучка за жучку. С тем единственным отличием, что в качестве жучки выступал я, а роль внучки взяла на себя Селистена. Вот такой вот цепочкой мы и переместились посредством кольца великого Сивила назад, в мой рабочий кабинет в Антиповом тереме.

В горнице никого не было, но, судя по яростным крикам ратников и звону оружия, колокольчик звонил не зря. Что касается меня, то я никогда не был против хорошенькой свалки, но сейчас на кон было поставлено слишком много. Рисковать своей жизнью я привык, но вот втягивать во взрослые игры моих девчонок отнюдь не было в моих планах.

Селистена зашипела, словно разъяренная кошка, и со всех ног бросилась прочь из горницы. Я, опоздав буквально на мгновение и вынужденно уступив мелкой место в голове колонны, рванул за ней. Уже вслед за нами, отчетливо прихрамывая (ведьма на правую ногу, а колдун на левую), припустились Серафима и Серогор. Они, конечно, еще не отошли от предыдущей схватки, но оставаться в стороне, когда кто-то покусился на их любимых внучек, явно не собирались. А рваные рубахи и перепачканные сажей лица лишь добавляли колорита этой уже совсем не юной, но все еще шустрой парочке. Что тут поделаешь, старая гвардия…

Уже в коридоре, несмотря на топот, с которым мы перемещались по терему, я четко уловил звук вышибаемой двери, а через мгновение зычный собачий рык. Значит, Шарик с Золотухой в теме, а это не может не радовать. Зная, на что способны клыки верных друзей, я мог не сомневаться – до подхода основных сил они продержатся. Так, последний поворот, сорванная с петель дверь, детская… Три шлепка…

Мне потребовалось не больше мгновения, чтобы оценить ситуацию. Лучезара с Василиной, держась за руки, укрылись в дальнем углу горницы. Их по мере возможности закрывает собой Кузьминична с массивным серебряным подсвечником наперевес, а по обе стороны от нее ощетинились лохматые друзья человека, готовые за этого самого человека (а точнее, за двух маленьких человечков) отдать свою жизнь. Шерсть стояла у них дыбом, глаза горели огнем, а клыки наглядно демонстрировали решимость прихватить с собой на тот свет как можно больше врагов.

Однако на этот раз отдавать лохматые жизни не придется, вся наша несколько странная, местами потрепанная, но все еще вполне грозная компания прибыла как нельзя вовремя, и задуманное детоубийство шлепкам не удастся. Опа, да я же забыл вам рассказать, кого именно я сейчас собираюсь порвать на клочки, на кусочки и лоскутки. Ну ничего, я сейчас быстренько исправлюсь, а потом покажу этим уродцам, что беспокоить честных граждан среди ночи опасно не только для здоровья, но и для жизни.

Итак, шлепки… До сих пор в колдовском обществе ведутся споры, относятся они к нечисти или все же к людям. По внешнему виду вроде как похожи на людей: две руки, две ноги, и даже есть голова. Правда, вот шея практически отсутствует, и голова лежит на массивных плечах, но этот факт общей картины не меняет. Главное внешнее отличие от рода человеческого состоит в огромной мышечной массе, равномерно и бугристо размещенной по всему телу. С первого взгляда это вроде как и неплохо, мол, сильные, здоровые и прочее, но вот со второго взгляда становится ясно, что, несколько увлекшись масштабированием своего тела, о голове они забыли напрочь. Это было немудрено, так как мышц в ней было до противного мало и натренировать их шлепкам так и не удалось.

Кстати, голова у них была слабым местом не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Внушительная масса мышц и полная нечувствительность к боли служили им надежной зашитой в бою. Шлепки даже доспехов не носили, предпочитая свободные шаровары и кожаные безрукавки, а вот уязвимую голову приходилось прятать под мощным шлемом. Роста они были среднего, но из-за широких плеч и массивной фигуры казались ниже, чем были на самом деле, наверное, поэтому и заслужили свое название.

Однако все это внешнее, условное сходство с людьми резко перечеркивала звериная сущность шлепков. Хотя зачем это я так обижаю зверей? Ведь большинство жителей леса никогда не убивают просто так, ради удовольствия, а для этих мускулистых крепышей чужая смерть – наивысшее наслаждение. Именно поэтому этот народец частенько привлекали в качестве наемников темные колдуны, твердо зная, что пощады от них никому ждать не придется.

И вот три таких индивидуума с алебардами наперевес сейчас стояли напротив меня. Стояли, не решаясь напасть и не способные отступить. Задание, которое они получили, наверняка заключалось в убийстве детей и всех, кто сможет им помешать в этом деле. Скудного умишка хватило на то, чтобы понять, что привычной резни сегодня не получится, а вот отступить от полученных инструкций и убраться восвояси было выше их сил. Впрочем, такой возможности я им и не дал бы. Я, конечно, колдун белый, цивилизованный, но отпускать врагов с миром не привык.

С моей квалификацией покончить с этими головорезами было совсем несложно. Просто бить в голову боевым заклинанием, и все, никакие шлемы не помогут. Я уже было поднял посох, но тут краем глаза уловил небольшое движение в углу горницы, где под надежной защитой всего моего семейства притаились Лучезара и Василина. Девчонки смотрели на меня с неподдельным интересом, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. О том, что их папа великий колдун, они знали с рождения, а вот этого самого колдуна в действии ни разу не видели. Нет, конечно, колдовал я практически ежедневно, но это было все негероическое, а бытовое колдовство. А тут настала пора подтвердить свое высокое звание в боевых условиях.

Что ж, пожалуй, я смогу показать им высший класс, а заодно слегка поразмяться и тряхнуть стариной. Ничто так не укрепляет родительский авторитет, как парочка-другая подвигов, совершенных на глазах у своих детей.

– Подержи-ка, – обратился я к Селистене и протянул свой посох.

– Ты чего это задумал? – насторожилась солнечная.

– Да так, ничего особенного, – пожал я плечами, нарочито небрежно скидывая на пол кафтан и разминая руки.

– Ну что, девчонки, – обратился я к дочкам, – сейчас я вам наглядно продемонстрирую, что настоящий колдун может сделать с превосходящими силами противника даже без применения сложного боевого колдовства.

Лучшим ответом мне послужили восторженные глаза моих рыженьких лисят. Что ж, дети должны гордиться своими родителями.

– Ты уверен? – вмешался временно недееспособный Серогор.

– Абсолютно, – хмыкнул я и, не дожидаясь продолжения дискуссии, повернулся к незваным гостям: – Ну что, ребята, заждались, поди? Это ничего, я сейчас мигом.

Решение, как бы поэффектнее покончить с непрошеными гостями, пришло мне на ум как-то само собой. Я колданул небольшое заклинание и под восторженный крик дочек обернулся соколом. А что? По-моему, правильный выбор. Скорость у сего пернатого хищника отменная, а клюв такой, что не только шлепка, а кого угодно задолбать сможет.

Бегло осмотрев свой новый облик и подмигнув лисятам, я издал боевой клич и бросился в атаку. Хотя нет, не так. Точнее будет сказать, что я попытался броситься в атаку. А дальше она захлебнулась на пятом взмахе крыла. Так как в небольшой горнице я толком не смог набрать скорости, то одному из шлепков удалось огреть меня алебардой. Хорошо еще, что не острием, а плашмя. В результате этого вопиющего акта вандализма, теряя перья, веру в добро и уважение к самому себе, отброшенный ударом, я врезался в стену. Удар был такой силы, что мой клюв вошел в бревно не менее чем на четверть своей длины. Хорошо еще, что я временно пернат, был бы человеком, наверняка лишился бы передних зубов.

А вот сейчас надо соображать максимально быстро, а то отцовский авторитет будет потерян раз и навсегда. Что это за папаша, коли он не только свою семью защитить не смог, но и половину перьев растерял?! Нужно срочно переломить ситуацию. Конечно, сокол в замкнутом пространстве, без оперативного простора, был не так эффективен, как хотелось бы. Но в целом ход моей мысли был правильным. А раз так…

Я окончательно освободил клюв, расправил крылья, нахмурился и… опять колданул, меняя свой облик. На этот раз перед ошалевшей публикой красовался боевой петух. Для солидности я ему (то есть себе) добавил роста, массы, остроты клюва и масштабности шпор. В общем, это уже был не живой будильник, а пернатый убивец.

Профессионально распушив перья, надвинув на глаза гребешок и звякнув шпорами, я ринулся в атаку.

На этот раз она была значительно успешнее. Задиристый петушиный характер был как раз по мне, и я оторвался по полной. Я прыгал, бил крыльями, клевался, колол шпорами, уходил от ударов, и опять клевался, и опять прыгал. Шлепки, мешая друг другу и не сумев организовать достойное сопротивление агрессивной птичке, в какой-то момент предприняли отчаянную попытку прорваться к девчонкам, но тут же были отброшены объединенными силами моего семейства. Клыки, когти, колдовство и серебряный канделябр сыграли свою роль, а уж остальное было делом техники. Ловко, одним движением лапы, я скидывал шлемы с голов, а острый клюв ставил жирную точку в этом акте. А если быть точнее, то три точки.

Наконец дело было сделано, и, смахнув крылом капли пота со лба, я вернул себе человеческий облик.

– Пап, а чего ты с ними так долго возился? – тут же раздался невинный голосок Лучезары.

– И зачем были нужны эти нелепые превращения? – не остался в стороне и второй рыжий лисенок. – У тебя же посох есть!

– Раз, два – и готово.

– А так получилось сплошное нерациональное использование колдовства.

Знаете, мне стало как-то даже обидно. Я тут прыгаю, стараюсь, целое представление закатил, а они мне такое выдают. Интересно, что мне надо было выкинуть, чтобы они остались довольны? Эх, молодежь, никакого уважения к старшим!

Я хотел было возмутиться, но потом передумал и только с досады пнул валяющийся у моих ног шлем одного из шлепков. Головной убор стремительно набрал высоту, выбил окно и скрылся с глаз долой. Через мгновение со двора раздался характерный вскрик. Именно он вывел меня из оцепенения и вернул на грешную землю. Битва-то не закончилась, а я тут в обиды глупые ударился. Ладно, потом поговорю с девчонками, а пока пойду ребятам подмогну.

– Справитесь тут без меня? – бросил я Серогору.

– Беги, беги, – отозвался тот и ободряюще кивнул: – Справимся.

Я напоследок бросил на Лучезару с Василиной осуждающий взгляд, взял из рук Селистены посох и сломя голову бросился на подмогу ратникам, которые вели бой с наседающей нечистью.

* * *

Все-таки жалко, что девчонки не оценили моего показательного выступления. С соколом я, конечно, не угадал, а петушок получился очень даже милым, один гребешок чего стоил. И вообще, ко всякому делу нужно подходить с фантазией, тогда и жить веселее будет.

С такими вот мыслями в голове я несся по терему навстречу очередной заварушке. После всей этой нелепой княжеской службы я так истосковался по хорошей драке. Нет, в боярской думе мне тоже пришлось несколько раз пускать в ход кулаки, но это была никакая не драка, а всего лишь парламентские слушания. К тому же я был не виноват, что боярин Филипп в качестве аргументов чаще всего использует отборный мат, а в качестве доводов грубую силу. Вот и пришлось ему наглядно пояснить, что мой план развития города гораздо лучше его, удары точнее, а аргументы весомее. Кстати, после той самой дискуссии остальные бояре признали меня за своего, а еще после ряда подобных споров даже стали прислушиваться к моему мнению. Оно и немудрено, рука у меня тяжелая даже без всякого колдовства.

Но это все, конечно, ерунда по сравнению с той кашей, которая заварилась сегодня ночью в тереме у Антипа. Кто и зачем послал сюда наемников и нечисть, можно будет разобраться потом, а сейчас нужно просто их всех перебить, и тут у меня рука не дрогнет. В конце концов, имею полное право. В прошлом году мною был подготовлен, принят боярской думой во втором чтении и подписан князем закон «О необходимой самообороне и защите своего жилища». А там черным по белому написано, что каждый житель княжества, застав лихого человека или ворога в своем доме, и творящего там непотребства, может с чистой совестью прервать его жизненный путь любым подручным средством. Будь то сковорода, скалка, сабля или колдовской посох. Последнее, кстати, эффективнее всего.

Именно с посохом на изготовку я ворвался в трапезную. Очень даже вовремя ворвался… Два зеленых квача зажали Федора в угол и, несмотря на яростное сопротивление последнего, явно собирались перекусить ратником. Для Фрола этот милый междусобойчик уже закончился, причем довольно плохо. Блаженно закатив выпученные глаза, его лениво переваривал в уголочке третий квач. В горнице все было перевернуто вверх дном, и, мельком бросив взгляд на пол, я насчитал не менее пяти поверженных квачей, разбросанных в хаотичном беспорядке. Конечно же братья постарались продать свои жизни как можно дороже. И я лично двумя руками за такую вот спекуляцию.

– Хорошо еще, что зеленые попались, – философски заметил я и, хищно улыбаясь, поднял посох.

Вы представляете, какой звук издает перезрелый кабачок, ежели его банально уронить на пол? Именно такие звуки и последовали через небольшую паузу.

Холодная белая молния вырвалась из посоха и разнесла на куски ближнего квача, который ловко заплевывал липкой слюной Федора, явно собираясь познакомиться с ратником как можно ближе. Спустя мгновение второй квач присоединился к товарищу, окончательно приведя трапезную в нерабочее состояние. Думаю, что принимать пищу в этом помещении можно будет не скоро. И это после того как Кузьминична тут затевала не менее двух генеральных уборок в день.

Если Федора избавить от излишнего внимания огромных лягушек с мозгами набекрень было проще простого, то вернуть на свет божий его брата оказалось сложнее. Тут резко ронять кабачок было опасно, можно и начинку повредить. В том, что Фрол был еще жив, я не сомневался. Зеленому квачу нужно несколько часов, чтобы переварить захваченную и обездвиженную с помощью липкой слюны жертву. Именно поэтому я был максимально осторожен и ударил в четверть силы. Впрочем, этого хватило за глаза, и ратник оказался на свободе. Еще некоторое время нам с Федором понадобилось, чтобы окончательно освободить Фрола от липких пут, пока вернувшийся буквально с того света ратник вновь не обрел дар речи.

– Я уже думал, что мне конец, – признался Фрол, – спасибо тебе, боярин.

При упоминании моего нынешнего титула я невольно поморщился. Все это время я ощущал себя больше колдуном, чем обладателем высоченной бобровой шапки, и это ощущение меня абсолютно устраивало. Тут еще масла в огонь подлил Федор:

– Спасибо, Даромир Серафимович. Спас брата.

Ну вот, опять они за свое! Сколько раз просил вне службы называть меня по имени. Пора раз и навсегда покончить с этим досадным недоразумением.

– Спасибо на хлеб не намажешь и в качестве закуски не употребишь, – резонно заметил я, отряхивая кафтан.

– Дык мы понимаем, – переглянулись братья, – все, что у нас накоплено…

– Ни капли вы меня не поняли, – остановил я ребят, пока они не начали выворачивать карманы в поисках заныканного жалованья, – вы должны мне пообещать, что выполните одну мою просьбу.

– Все что хочешь, – хором отрапортовали спасенные ратники, – все сделаем.

– А раз так, то просто обещайте мне, что вне службы перестанете называть меня по имени-матчеству, тьфу, то есть отчеству.

– Ну не знаем, боярин… – завел старую шарманку Фрол.

– Ты же в княжеский терем вхож, – подключился Федор.

– Да как же это можно, чтобы такого человека, да не по батюшке.

– Во-первых, меня называют не по батюшке, а по матушке, – начал я, – а во-вторых, вы обещали.

Некоторое время на лицах братьев я мог наблюдать внутреннюю борьбу. С одной стороны, ратная субординация и воинский устав, а с другой – данное только что слово. Как я и рассчитывал, победило слово.

– Хорошо, – вынужден был сдаться Фрол.

– Даромир так Даромир, – поддакнул Федор.

На радостях я даже обнял братьев. Хотел было расцеловать, но уж больно они имели неприглядный вид-общение с квачами еще никому на пользу не шло.

– Кстати, что это за погань такая? – поинтересовался Фрол, пытаясь в общем бедламе разыскать свой серебряный кинжал.

– Квачи они квачи и есть, – пожал я плечами. – Что тут еще скажешь.

– Лягушки, что ли? – на всякий случай уточнил Федор.

– Ага, только чуть покрупнее и вместо мух питаются человечиной, – хмыкнул я. – Да, в общем, ничего страшного, у нас ребята уже после второй ступени посвящения могли с ними справиться.

– Мы тоже с ними справились бы, – обиженно отозвался один из братьев, брезгливо пнув ногой дохлого квача. – Только их сразу много было.

– Ага, заплевали совсем, – подтвердил второй братец.

– Это хорошо, что они зеленые, – между тем заметил я.

Ответом мне послужили удивленные взгляды. Что ж, пришлось озвучить выдержку из первого тома «Справочника нечисти», исправленного и дополненного.

– Пока квачи молодые, они имеют зеленую окраску. При этом они ничем особым не отличаются от другой нечисти, и их поголовье вполне можно проредить как с помощью хорошего колдовства, так и с помощью серебра. А вот ежели какой квач доживет до старости, то его шкура приобретает бурый цвет.

– Ну и чего? – удивился Фрол. – Какая мне разница, какого цвета шкуру портить?

– Не перебивай, – одернул я ратника. – Когда цвет меняется с зеленого на бурый, она становится нечувствительной ни к серебру, ни к стали.

– А к колдовству? – на этот раз не удержался Федор и схлопотал от меня осуждающий взгляд. Что за моду взяли постоянно перебивать!

– Нет, от продвинутого колдовства высокой степени бурый цвет квачей не спасает, – признал я и поспешил уточнить: – Но их шкура, словно зеркало, ловит и возвращает заклинание тому, кто его наложил, к тому же изрядно усиленное. То есть хочешь шарахнуть по нему боевым заклинанием, будь готов, что оно тут же ударит по тебе самому. В общем, изощренная форма самоубийства.

– Получается, они практически неуязвимы? – уточнил Федор.

– Да, – кивнул я. – У нас в скиту даже выражение такое ходило: ты, мол, чего, обурел совсем?

– То есть сменил окраску на бурую и тебе в данный момент все по фигу, – переиначил на свой лад Фрол.

– Именно, – согласился я. – Хорошо еще, что до старости бурые квачи доживают крайне редко, а иначе нам бы тут пришлось совсем тяжко.

– Скажи, а к тебе с таким вопросом частенько обращались? – ехидно заметил Федор.

Вот ушлый молодец! Еще минуту назад меня по имени-отчеству кликал, а теперь острить пытается.

– Часто, – совершенно спокойно сказал я, – но, в отличие от квачей, зеленый период моей жизни закончился еще в младенчестве.

Вдруг в дверях что-то хлюпнуло. Я кинул в их сторону взгляд, и тут мне поплохело по-настоящему. Ехидно хихикая и потирая коротенькие ручонки, переваливаясь с лапы на лапу, в трапезную ввалился еще один квач. Как бы я ни старался убедить мои глаза в их полнейшей некомпетентности, они упорно мне твердили, что цвет его шкуры никак не тянет на зеленый. Осторожно, используя не более десятой часта своей силы, я метнул в него небольшое обездвиживающее заклинание. Оно моментально достигло квача, отразилось от него и, существенно набрав силу, ударило по мне. Несмотря на то что я был готов ко всему, мне потребовалось все мое мастерство, чтобы нейтрализовать свое же собственное заклинание.

– Приплыли, – резюмировал я.

– Прилетели, – согласился со мной Фрол.

– Приползли, – подключился Федор.

– Смысл один и тот же, – подвел я итог, изо всех сил соображая, что же мне сейчас предпринять.

Для начала нужно убрать из-под удара братьев. Толку от них сейчас все равно не будет, к тому же я с таким трудом заставил их опять меня по имени называть. Обидно будет тут же лишиться таких классных ребят. Я уже открыл рот, чтобы попытаться убедить их оставить меня одного, как меня опередил Федор.

– Слышь, Даромир, – начал он издалека, – мы пошли, что ли?

– В самом деле, – не остался в стороне второй брат, – это дело по твоей части, по колдовской.

– У ворот вон стража до сих пор с кем-то бьется.

– Так мы лучше им подмогнем.

– А ты эту бурую пакость когда завалишь, то к нам присоединяйся.

– Ты же сам говорил, что уже давно забурел.

– Тебе и карты в руки.

С этими словами ратники испарились, словно их тут и не было, даже дверь за собой поплотнее прикрыли. Что ж, обижаться я не стал: и сам считаю, что храбрость хороша там, где есть хоть какой-то шанс переломить ситуацию в свою сторону, а раз такого шанса нет, то это уже не храбрость, а глупость. Другое дело, что мне самому в жизни не раз приходилось совершать именно такие вот глупости. Вот и сейчас предстоит сделать невозможное. Но, с другой стороны, сделать невозможное возможным – это как раз в моем стиле!

Я перевел взгляд на бурого и задумчиво почесал затылок. Хорошо еще, что мое заклинание все-таки зацепило квача и ненадолго обездвижило его. А коли так, то некоторое время на раздумья у меня есть. Конечно, можно было метнуться к Серогору и ненавязчиво расспросить его, как он выкручивался из подобных ситуаций. Он, конечно, скажет, но при этом наградит таким взглядом, что мне захочется от стыда провалиться сквозь землю (или сквозь пол, что сути не меняет). Так как подобной роскоши я себе позволить не могу, придется расстараться как-нибудь в одиночку. В конце концов, я сегодня от своего наставника получил незаслуженную похвалу, а стало быть, настало время задним числом эту самую похвалу заслужить.

«Квачччш!» – раздалось совсем рядом со мной и заставило скрипеть мозгами побыстрее.

Значится, так, что мы имеем? С такой шкурой он погибнуть может только от колдовства, колдовать нужно в полную силу, а погибнуть во цвете лет от своего же заклинания мне категорически не улыбается. Я, конечно, многим в своей жизни недоволен, но она чертовски приятная штука, чтобы отказываться от нее за компанию с какой-то лягушкой-переростком.

В этот момент квач в меня плюнул. Я настолько был занят своими мыслями, что даже не успел отскочить. Густой, вязкий и отвратительно пахнущий плевок довольно нелицеприятно повис на моем кафтане и тем самым окончательно вывел себя из меня. Или меня из себя? В общем, неважно, главное – вывел!

– Ах ты пакость болотная, да ты чего себе позволяешь? – завопил я и тут же схлопотал второй плевок. – Да этот кафтан мне тесть подарил на день рождения! И это ничего, что он мне не нравится и давно вышел из моды. Если захочу его испортить, то сделаю это сам, без помощи какой-то серо-буро-зеленой нечисти!

От третьего плевка я ловко увернулся, но возмущение продолжало бить через край.

– Да, у Антипа нет вкуса, и я ношу его только по просьбе Селистены, ну и что?

Четвертый плевок и практически восстановленная способность квача двигаться делали мое положение незавидным, тем более что на этот раз бурый оказался точным, а его выпады в сторону моего гардероба начинали сковывать мои движения. Он опять мерзко захихикал и, неловко переваливаясь на ластообразных лапах, направился ко мне.

– Да чтоб ты мною подавился! Да чтобы у тебя до конца жизни несварение желудка было!

Плевок и шаг вперед.

– Да чтоб у тебя все зубы повыпадали, только один остался!

Плевок, шаг вперед и удивленный взгляд.

– И этот зуб у тебя постоянно болел!

Удовлетворенный кивок огромной головой и очередной плевок.

И вот на этот раз он не угадал. То ли я увернулся неудачно, то ли прицел у него сбился, но так или иначе, он попал на мою новую шелковую рубаху, которую всего седмицу назад мне подарили Лучезара и Василина. Да, она была мне маловата, да и сшита неудачно, но это был их первый подарок, сделанный своими руками, причем без применения колдовства. Не помогать себе колдовством в рукоделии для девчонок было настолько сложно, что я оценил всю ценность подарка.

– Ах ты муть болотная! – возмущенно завопил я, пытаясь хоть как-нибудь освободиться от налипшей на меня пакости. – Да чтобы тебе всю жизнь одними мухами питаться!

Тут, словно живая иллюстрация к моим словам, откуда ни возьмись появилась жирная, лоснящаяся муха, сделала круг почета по комнате, осталась недовольна закрытыми наглухо дверями и принялась методично биться головой в небольшое слюдяное оконце, что выходило на задний двор.

– А ведь это мысль! – вслух заметил я и после недолгого размышления тихо добавил: – А со своими крыльями я как-нибудь потом справлюсь.

Бурая неуязвимая нечисть опять противно захихикала и совсем было приготовилась к очередной атаке на меня, но я быстро поднял руку с посохом и послал в квача небольшое небоевое заклинание. Глаза бурого выразили несказанное удивление, когда заклинание достигло его шкуры и на спине развернулись полупрозрачные тонкие крылышки, более напоминающие крылья стрекозы, чем мухи. В то же мгновение заклинание отразилось и вернулось к своему хозяину, то есть ко мне. За спиной под безнадежно испорченным кафтаном что-то затрепетало, и стало нестерпимо щекотно.

– Надеюсь, я не ошибся в расчетах, и они справятся с такой тушей, – небрежно заметил я и улыбнулся своему недругу: – Ну чего расселся, кыш отсюда!

Я сделал резкий шаг по направлению к квачу и громко хлопнул в ладоши.

– Лети, кому говорю! – что есть силы завопил я и скроил ему самую жуткую рожу, на какую только был способен.

Квач замер в оцепенении, крылья его затрепетали, но приступать к своим непосредственным обязанностям не спешили. От досады, что мой трюк не удался, и оттого, что и сам по глупости стал гигантской человекообразной стрекозой, я не нашел ничего умнее, как состроить ему «козу».

– Забодаю, забодаю! Бе-бе-бе!

Как ни странно, именно этого, в общем-то совсем невинного, жеста оказалось вполне достаточно, чтобы вывести старого бурого квача из состояния оцепенения. От неожиданности он шарахнулся от меня, крылья его вышли на проектную мощность и яростно застрекотали, поднимая массивное тело над полом. И вот в этот момент он испугался по-настоящему. Именно слепой страх я прочел в мутных глазах квача, перед тем как тот не запаниковал окончательно.

То ли старик действительно на родном болоте за отсутствием человечины не брезговал и мухами, то ли перед его глазами бился головой наглядный пример, но вести себя квач стал точно как это насекомое. Разница была только в массе и размерах. Но такая, что те несколько кругов, что квач сделал по горнице, позволили начисто истребить в ней любой намек на целую мебель. Дубовый стол пал первым под ударами бурого лба. Далее его незавидную участь разделили скамьи, буфет и резные полки.

В принципе этой туше ничего не мешало вышибить дверь и выйти на оперативный простор, но такая простая мысль нечисти (на мое счастье) в ее ушибленную голову не пришла. Вместо этого, по пути проглотив конкурента, квач принялся биться головой в окно. И если тонкое слюдяное стекло тут же разлетелось, то узенькое оконце, вырезанное в крепкой бревенчатой стене, устояло. Вылететь в него новый пернатый вид нечисти никак не мог, не позволяли масштабы, поэтому с завидным упорством он бился практически в стену.

Терем трясся, массивные бревна стонали, удары следовали один за другим. Мне оставалось только следить за происходящим и ждать, когда старый квач закончит жизнь самоубийством. Древнейшие темные силы могли защитить обладателя бурой шкуры практически от любого внешнего врага, но от самого себя они, конечно, спасти не могли.

Еще один заход на воздушную атаку, стрекотание крыльев, резкий разгон – и встреча с неизбежным. Стена с головой дрогнули практически одновременно, и та и другая огласили этот момент зычным хрустом. Бурый напоследок крякнул, сложил крылышки и с грохотом рухнул на пол.

– А все-таки приятно смотреть на профессионально выполненную работу, – сказал я и вдруг неожиданно для себя рассмеялся.

Нет, преставившегося темного родственника всех безобидных болотных лягушек мне было ни капельки не жалко, но и кровожадностью особой я никогда не страдал, чтобы смеяться над поверженным врагом. Причина была в том, что аккуратно сложенные под рубахой крылья вдруг ни с того ни с сего попытались развернуться и нестерпимо защекотали спину.

– Ай, ай, ай, – заметался я по разгромленной трапезной, – щекотно же!

Наконец я пристроился к дверному косяку и со смаком начал чесаться об угол.

– Надо же, чуть сам себя до смерти не защекотал, – хмыкнул я, закончив свое важное дело.

Нужно будет книжечки полистать, освежить в памяти колдовское врачевание. Тут торопиться не надо, эти крылья теперь часть меня, а со своими частями тела я привык обращаться бережно. А то дрогнет рука в ответственный момент, и вместе с крыльями отвалится еще что-нибудь очень даже для меня необходимое. На такой риск я идти не собирался и поэтому решил к вопросу о лишении меня приобретенных крылышек вернуться чуть позже, тем более что, судя по доносившимся со двора крикам, ратные люди Антипа продолжали от кого-то отбиваться.

Надо сказать, что нечисть неоднократно пыталась шалить в этих стенах, но такого масштабного нападения на терем я что-то не припомню. Я, как мог, привел себя в порядок, сбросил на пол безнадежно испорченный кафтан (кстати, с огромным удовольствием) и направился прочь из горницы. Нужно было произвести зачистку территории, чем я с удовольствием и занялся.

В тереме мой улов был не ахти каким большим, всего лишь парочка квачей, да и те зеленые, а вот во дворе меня ждал сюрприз. Только вот не знаю, приятный или нет. Оказалось, что ратники Антипа все это время держали героическую оборону от десятка шлепков. И если бы не помощь, подоспевшая с соседних подворий, ребятам пришлось бы совсем туго.

На сей раз я решил не устраивать представления и сделал все быстро и четко. Свистнул ратникам, чтобы не мешали работать, а когда они резво распластались в дворовой пыли, в два счета разметал эту мускулистую, но не шибко сообразительную компанию. Конечно, не очень эффектно, зато вполне эффективно. Я наконец-то опустил свой посох, и в этот момент откуда-то сверху раздались радостные крики и звонкие хлопки в ладоши. Я поднял голову и обнаружил, что за всем этим коротким сражением из окна второго этажа наблюдали Лучезара, Василина и все остальное мое семейство.

– Класс! – со знанием дела констатировала голубоглазая дочка.

– Папочка, ты реально лучший, – подвела итог дочка зеленоглазая.

– И никаких тебе превращений!

– Быстро и рационально!

Мне оставалось только развести руками. Ну что тут еще скажешь? Просто нужно признать, что я чего-то не понимаю в воспитании детей. Одно хорошо – мой пошатнувшийся после небольшой осечки отцовский авторитет восстановлен. А каким способом мне это удалось, в общем-то и неважно.

* * *

– А сколько лет надо учиться, чтобы так же лихо обращаться с нечистью?

– Три или четыре года?

С этими вопросами бросились ко мне дочки, как только я перешагнул порог разгромленного терема.

– Можно мы прямо завтра отправимся в «Кедровый скит»?

– Мы будем очень хорошо учиться, честное слово!

– Да и дедушка Серогор за нами присмотрит!

– Когда выучимся, ты уже будешь старенький, а мы тебя будем защищать!

Даже не знаю, как реагировать на такие слова. Хочешь– плачь, а хочешь – смейся. Я, конечно, выбрал последнее, тем более что непослушные крылья по-прежнему мною плохо контролировались и то и дело пытались развернуться, при этом немилосердно щекоча мне спину. Ко всему прочему они начали негромко, но отчетливо стрекотать.

– Честно говоря, я надеюсь, что вы научитесь хорошо колдовать значительно раньше, чем я стану стареньким, – хмыкнул я, обнимая разом обеих дочек, – к тому же в «Кедровый скит» девочек не принимают.

– Как это не принимают?!

– Почему не принимают?!

– Да это дискриментация по половому признаку! – с трудом выговорила мудреное слово Лучезара.

– Дискремпенация, – поправила сестру Василина.

– Ну для начала «дискриминация», – приостановил я бурную реакцию девчонок, – а потом, откуда вы такое слово вообще взяли?

– Так из книжки, – не моргнув глазом отозвалась старшенькая.

– А из какой – не помним, – тут же поддакнула младшая.

Ну да, все яснее ясного, опять у Антипа в библиотеке по полкам шарили. Сколько раз я ему говорил, чтобы он запирал комнату на ключ! Нет, вы не подумайте, я никоим образом не против самообразования, но там на третьей полочке от окна, на самом верху, та-акие восточные трактаты стоят с цветными картинками, что даже я покраснел, когда на них наткнулся. Потом, конечно, вчитался, но я никоим образом не хотел бы, чтобы до поры до времени они попались на глаза девчонкам. Антип, кстати, так мне и не ответил, откуда он такую замечательную срамоту взял. Так, брякнул что-то невразумительное про какую-то карму с утра, хмыкнул в бороду и был таков.

– Девочки, вы должны мне обещать, что больше никогда не будете брать книги без спросу, – усталым голосом выдал я и с удовольствием расположился на скамье.

– Обещаем! – тут же хором отрапортовали девчонки.

Что-то мне это напоминает… Ах да, я сам так же охотно и быстро давал обещания и так же без зазрения совести их нарушал. Впрочем, это касалось только каких-то мелочей и нелепых правил, ограничивающих мои свободы, что касается серьезных моментов, здесь я слово держал крепко. А что я, собственно, хотел? Если одно яблочко от яблоньки недалеко падает, то и другое обязательно где-нибудь рядышком пристроится. Только сейчас я начинаю понимать, как тяжело приходилось со мной Серафиме и преподавателям из «Кедрового скита».

– Папа, ты чего замолчал-то? – выждав небольшую паузу, вцепилась в меня мертвой хваткой Василина.

– Мы же обещали себя вести хорошо, и все такое прочее, – не осталась в стороне Лучезара. – Теперь и ты обещай, что покончишь с этой дискомпритацией и устроишь нас в «Кедровый скит».

Что-то я устал сегодня. То шлепки, то квачи, потом опять шлепки, а вот теперь детишки прилипли. И если с первыми я прекрасно знал, как мне поступить, то с близняшками дело обстоит сложнее. Надо бы перевести стрелки на кого-нибудь другого.

Девчонки продолжали активно требовать от меня немедленного решения их дальнейшей колдовской судьбы, а я торопливо пробежался взглядом по присутствующим. Селистену жалко, она и так, бедная, намучилась. Кузьминична, судя по всему, еще не отошла от произошедшего и до сих пор сжимает канделябр, а у Симы вообще сегодня день рождения. На этот раз счастливый жребий «выпал Серогору.

– Да что вы ко мне-то пристали? – резко прервал я девчонок. – Вот перед вами верховный колдун «Кедрового скита», его и уговаривайте. Лично я не против, учитесь на здоровье.

Лисята в момент замолкли и решительно перевели свои взоры на Серогора. Не могу сказать, что под их взглядом белому колдуну было так уж уютно, скорее наоборот. Но и Серогора недаром называли великим, в одно мгновение он принял единственно верное решение, чтобы избежать массированной атаки со стороны очаровательных, рыжих, чуть конопатых созданий, которые иногда очень напоминают двух чертят. Кстати, вот сейчас им только рожек не хватало, а хвостиков под сарафанами и так не видно было.

– Я собираюсь поднять этот вопрос на ближайшем заседании преподавателей скита, – пробасил колдун. – Но положительное решение зависит не только от меня.

Вот молодец: коротко, ясно и максимально обтекаемо. Кто там знает, когда это заседание будет, как голоса разделятся. А с него взятки гладки.

– А… – протянули девчонки, но Серогор был непоколебим.

– А сейчас позвольте мне поговорить с вашим папой, – отрезал он, тем самым заставив балаболок замолчать.

Что значит профессионал, намучился в скиту с такими, как я, вот теперь и блистает педагогическими талантами. К сожалению, мне до него – как пешком до той страны, где придумали, опробовали и зарисовали те самые трактаты с третьей полки от окна.

Между тем Серогор в очередной раз огладил до сих пор торчащую клоками бороду, как мог прикрыл зияющую дыру на коленке, спрятал голые ноги под скамью и торжественным, строгим голосом обратился ко мне как наставник к ученику:

– Кто там был-то?

Да, что ни говори, но внешний вид тоже много значит. Вот был бы он одет в свой парадный кафтан да в сапоги яловые, небось выдал бы речь минут на пять. А тут просто, коротко и ясно. Не скрою, меня больше устраивает последний вариант.

– Дык ничего особенного, – пожал я плечами, – с десяток шлепков, несколько зеленых квачей.

– Ну это ерунда, – совершенно резонно заметил белый колдун.

– И один бурый, – не удержался и безразличным голосом прибавил я.

– Бурый?! – так и подскочили на своих местах Серафима с Серогором.

– Ну да, – как ни в чем не бывало пожал я плечами. Вновь приобретенная часть тела тут же среагировала на такое движение плеч и радостно застрекотала. Терпеть было выше моих сил, и я невольно захихикал.

– С тобой все нормально? – вскинула бровь Симочка, на всякий случай подошла ко мне и положила руку на голову, проверяя, нет ли у меня жара.

– В общем и целом да, – честно сказал я.

– Как тебе это удалось? – подключился Серогор, даже пытаясь скрыть, как поразила его услышанная новость.

– Ну я проанализировал, что я слышал о бурых квачах в «Кедровом скиту», вспомнил занятия, что проводили вы, присовокупил к этому поправку на природные условия, время суток, время года, ветер и размер золотой казны князя Бодуна…

– Не болтай! – хором рявкнули моя кормилица и наставник.

– Тогда просто повезло, – пошел я более кратким, но значительно менее выразительным путем, – очень удачно в голову пришла одна мыслишка, вот, собственно, и все.

На этот раз Серогор долго держал паузу, с интересом глядя на меня. Да, похоже, мне таки удалось удивить своего наставника.

– Мыслишки приходят ко многим, а вот справиться с бурым квачом сможет не каждый колдун, – наконец заметил он. – Причем без видимых последствий для себя.

Правильно, последствия у меня никому не видны, потому что спрятаны под рубахой, а раздеваться в данный момент я не собираюсь. И вообще, если бы не постоянная щекотка, я бы не торопился избавиться от такого приобретения. Крылья – это такая вещь, что завсегда в хозяйстве сгодится.

Видимо обрадованные, что про них вспомнили, крылышки радостно застрекотали и вновь попытались вырваться на волю. Мне стоило большого труда не захохотать в голос, а чтобы заставить их успокоиться, пришлось что есть силы прижаться спиной к стене. Крылышки еще пару раз вздрогнули, но под таким напором были вынуждены смириться и временно затихнуть.

– Что-то тебя сегодня корежит, – осторожно заметила моя рыжая половинка.

– Ничего, пройдет, – отмахнулся я, на всякий случай еще сильнее прижимаясь к стене.

– Что ты, Селистенушка, – тут же успокоила мелкую Серафима. – Да он просто прекрасно выглядит! Видела бы ты Серогора после встречи с бурыми квачами, да я его почитай месяц на своей заимке выхаживала да травяными отварами отпаивала. А тут ишь какой молодец!

Что ни говори, а приятно выслушивать такую вот незатейливую похвалу от своей кормилицы. Причем теперь уже вполне заслуженную. Вот покупаюсь немного в лучах славы, а потом обращусь к ней, чтобы подсобила принять свой прежний вид.

После пережитого все как-то расслабились и принялись наперебой делиться впечатлениями от жаркой ночки. Даже Серогор, обычно молчаливый и серьезный, позволил себе несколько вольных высказываний на заданную тему. Особенно веселились Лучезара и Василина. Они даже не поняли, какой опасности подвергались, для них это было всего лишь первое в жизни приключение, и не более того. Впрочем, разубеждать девчонок никто не собирался. А обеспечивать безопасность детей – это все-таки обязанность взрослых.

– Мы так хотели прийти тебе на помощь! – радостно верещала голубоглазая.

– А нас не пускали, – вторила ей обладательница глаз зеленых.

– А ведь мы колдовать-то уже умеем!

– Папа нас одному боевому заклинанию научил, специально для таких случаев.

– А попробовать нам так и не дали.

– Уж мы бы им показали!

Свои высказывания девчонки сопровождали жуткими гримасами и активной жестикуляцией. Глядя на то, как они разошлись, я невольно улыбнулся. А ведь хорошие колдуньи из них могут получиться! Видимо, подобные мысли пришли в голову и Серогору. Во всяком случае на его губах тоже заиграла улыбка.

Тут неожиданно раздался густой бас, в одно мгновение заполнивший всю комнату:

– Черт-те что в тереме творится! Надеюсь, все целы?

Все присутствующие словно по команде повернули головы на голос и дружно уставились на вошедшего. Как вы уже догадались, это конечно же был мой тесть, а по совместительству премьер-боярин Антип. Однако сейчас он мало чем походил на главу боярской думы, а напоминал скорее Серогора. Те же растрепанные волосы, торчащая клоками борода и длинная ночная рубаха, порванная в нескольких местах, со следами копоти и запекшейся крови. Удивительное дело: в обычной жизни эти два представителя старшего поколения мне казались совсем друг на друга непохожими, а вот теперь… просто близнецы-братья. Верховный колдун и премьер-боярин, и оба в таком вот уникальном потрепанном виде.

– Судя по всему, все, – сам ответил на свой вопрос Антип и, нахмурив брови, продолжил свое выступление: – И ведь никто даже не поинтересовался: где, мол, Антип? А может, меня какая пакость сожрала? Может, я давно перевариваюсь уже?

Горящим, полным осуждения взором боярин окинул присутствующих. Не знаю, как кто, а я его взгляд выдержал с гордо поднятой головой. Недаром мы с Серафимой когда-то до рези в глазах в гляделки играли, меня таким манером не прошибешь. Ну да, подзабыл слегка про отца своей жены, так с кем не бывает? Зато я помнил про его дочку и его же внучек. Три против одного – хороший счет, так что виноватым себя не считаю. Ну разве только чуть-чуть, самую малость. Потом обязательно пообещаю Селистене, случись подобная заварушка, присматривать за ее папочкой.

– Ведь были времена, когда жили тихо, спокойно. А теперь что ни год, так все какая-нибудь гадость в терем залезет.

А вот это вранье чистой воды, последний раз в терем пробралась стая пробышей, но это было давно, еще до нашей с Селистеной свадьбы. Так что премьер-боярин опять сгущает краски.

– Батюшка, с тобой-то все в порядке? – осторожно спросила Селистена, в отличие от меня, явно чувствуя себя виноватой.

– Конечно, – хмуро отозвался Антип. – Наученный горьким опытом, всегда серебряный кинжал под рукой держу.

И премьер-боярин торжественно продемонстрировал окровавленный клинок.

Эка его разобрало. Что-то раньше за своим тестем таких вот театральных выступлений не замечал. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Пусть потешится на старости лет.

Однако произведенного впечатления ему показалось мало, и, ненадолго отлучившись, Антип втащил в горницу поверженного горного спиногрыза. В отличие от милейших луговых сородичей этот вид нечисти обладал необычайным коварством и воистину звериной силой. Именно поэтому трофей был действительно почетным. Мой тесть поместил вещественное доказательство в центр комнаты и торжественно поставил на него босую ногу…

Вот честное слово, я не хотел смеяться. Ну не хотел, и все! Это все они виноваты! При виде поверженного горного спиногрыза я инстинктивно подался вперед и оторвал спину от спасительной стены. Обрадованные полученной свободой крылышки радостно затрепетали под рубахой. У каждого, даже самого великого колдуна есть своя слабость. Вот моя слабость была именно щекотка (если не считать любви к пенному меду и обильной трапезе), именно поэтому я не удержался и в голос захохотал.

Крылья, видимо обрадованные такой моей реакцией, удвоили свои старания и весь свой нерастраченный пыл и энергию выплеснули на мою многострадальную спину. Спина заходила ходуном, и я опять зашелся неудержимым смехом. Пока я отсмеялся, пока вернулся на исходную точку, пока немилосердно прижался к стене, пока сумел успокоиться… В общем, пока продолжались эти «пока» (каламбурчик получился), все мое семейство удивленно, если не сказать ошарашенно, следило за мной.

– Ну да, занесло меня немного, – когда я наконец успокоился, выдавил из себя мой тесть. – Может, я со стороны в таком вот виде и смешно смотрюсь, так мог бы из уважения и не заметить. Чего сразу хохотать-то?

– Да я не поэтому смеялся! – возразил я, уже вполне отчетливо понимая, насколько возмутительно выглядит со стороны мое поведение. – Просто у меня… Просто мне…

Ну и что прикажете мне говорить? Снять рубаху и продемонстрировать не то стрекозиные, не то мушиные (в смысле как у мухи) крылья? Да я бы стал посмешищем на всю оставшуюся жизнь! Ну уж нет, как бы это ни было сложно, я все-таки постараюсь сохранить в глазах своего семейства героический облик.

– Что у тебя? – нетерпеливо поинтересовался обиженный Антип.

– У меня нервы не в порядке, – брякнул я первое, что пришло на ум, – я же тоже не железный, вот мои нервишки и поистрепались. Ничего, отосплюсь хорошенечко, минеральной водички попью, на недельку у лекаря освобождение от службы возьму, авось оклемаюсь.

Все присутствующие продолжали с удивлением таращиться на меня. Да, пожалуй, про минеральную водичку я загнул. Надо было про медовуху сказать, тогда бы они мне сразу поверили. Избавили меня от всеобщего внимания мои лисята. Видимо, они посчитали, что папу надо оставить в покое, и Василина скромненько так поинтересовалась у Антипа:

– Дедушка, а второй?

– Что второй? – не понял Антип.

– Второй спиногрыз? – подключилась к разговору Лучезара.

Премьер-боярин в полных непонятках уставился на внучек, переводя удивленный взгляд с одной на другую.

– Спиногрызы – они парами ходят! – озвучили прописную истину мои рыжие лисята, немного раздраженные непонятливостью дедушки.

В горнице повисла тревожная тишина. Судя по растерянному виду, Антип действительно забыл про второго спиногрыза. И это после того как он сам, лично, не один десяток раз выступал в этой роли в играх с девчонками. Даже будучи далеким от колдовских знаний, он прекрасно знал, что при гибели одного из горных спиногрызов второй никогда не уберется прочь, не отомстив. Причем злость и сила оставшегося спиногрыза удваиваются, ведь терять ему уже нечего, и без свой пары он все равно долго не протянет.

А вот дальше все происходило очень быстро. Горный спиногрыз возник в оконном проеме (когти у них длинные и острые, так что по отвесной стене ему подобраться к открытому окну не составляло никакого труда) и прямо с подоконника прыгнул. Я только успел заметить холодный свет желтых глаз и оскаленные клыки. Его целью конечно же был премьер-боярин.

Повинуясь наработанному инстинкту, рука, сжимающая посох, метнулась вверх, но было уже поздно…

* * *

Вы чего, испугались, что ли? Да жив он, жив, что с ним станется? Нагнулся вовремя, и всего делов. Может, когда-то государственные люди и обрастут жирком, занимая теплые места где-нибудь вблизи престола, окруженные толпой охранников, а в наше суровое время все обстоит иначе. Охрана охраной, а сам будь любезен уметь защитить свою жизнь. А раз не умеешь, так грош тебе цена, сиди дома и не суйся куда не следует.

Премьер-боярин Антип, несомненно, находился на своем месте заслуженно и ратные навыки с годами не растерял. Да он до сих пор раз в году на медведя с рогатиной ходит. Так, чисто чтобы не расслабляться. Вот и сейчас среагировал правильно и как нельзя вовремя– убрался с линии огня, дабы случайно не попасть под горячую руку, а большего от него и не требовалось.

Тогда, наверное, вы захотите спросить, почему же было уже «поздно»? Да потому, что Лучезара с Василиной оказались быстрее не только меня, но и Серогора. Пока мы поднимали свои посохи, они без всякой подготовки ударили по спиногрызу простейшим боевым заклинанием, которому я их научил под большим секретом от Антипа и Кузьминичны несколько дней назад. Скромненькой разрушительной силы заклинание, направленное навстречу бросившемуся спиногрызу, вдруг на глазах преобразовалось и достигло своей цели с удесятеренной силой. Лично я такие вот масштабные вещи научился творить только после четвертого уровня посвящения.

Все произошло с такой быстротой, что времени на обдумывание сложившейся ситуации у меня уже не было и я дал волю наработанным инстинктам. Судя по тому, что Серогор действовал точно так же, они меня в очередной раз не подвели. В общем, свои посохи мы поднимали не зря. Только вот вместо боевого заклинания нам пришлось применять заклинания защитные. Сила, с которой девчонки ударили по спиногрызу, была такова, что он превратился в горстку пепла. К сожалению, этим все не ограничилось, и заклинание ударило в терем.

Мы с Серогором накрыли защитным куполом всю нашу компанию и из-под него со вздохом наблюдали за происходящими снаружи событиями. Вообще-то до этого момента я считал, что терем Антипа сложен на совесть. Плотно подогнанные бревна смотрелись очень даже основательно и солидно. Ощущения оказались обманчивыми…

Я уж не знаю, как это получилось у лисят, но два-три венца вышибло напрочь, далее тихо съехала крыша, и все сооружение слегка завалилось набок. Внизу, на первом этаже, тоже что-то громыхнуло, крен стал еще больше, а на нас посыпались треснувшие доски, бывшие еще совсем недавно потолком. Поставленные заклинания надежно защитили домочадцев и гостей. Не повезло только Шарику: этот лохматый тип оставил свой хвост за пределами действия нашего с Серогором заклинания и поплатился – получил по нему обломком доски. Это небольшое происшествие добавило нам всем хлопот, потому что обиженный пес тут же начал возмущаться и жаловаться окружающим на такую несправедливость. Делал он это очень активно, при этом норовя перебраться подальше от опасной границы, которая, естественно, была условна и визуально ничем не отмечена. В результате произошла небольшая сумятица и толкотня. Однако больше от разрушительных последствий колдовства девчонок никто не пострадал.

Наконец на нас рухнуло последнее бревно, отскочив от защитного барьера, и мы с Серогором опустили свои посохи. Смахнув со лба несколько капель пота, я не торопясь осмотрел то, что совсем недавно было вполне сносным жильем. Да, не везет что-то сегодня недвижимости: сначала Серафимина заимка, теперь терем Антипа. Теремок, конечно, покрепче избушки оказался, но все равно пострадал прилично.

– Знаешь, а девчонки даже тебя переплюнули, – с долей сарказма в голосе заметил Серогор. – Ты, помнится, не так масштабно развлекался. Что там в твоем послужном списке? Баня, конюшня…

– Амбар, колодец, – ехидно поддакнула Серафима, – так это по нынешним меркам просто мелочи.

После этих слов мы все, не сговариваясь, обратили взоры на виновниц этого чудного раздрая – Лучезару и Василину:

– А что сразу мы-то?! – возмутилась первая.

– Нам это заклинание папа показал! – поддержала сестру вторая.

– Мы его и колданули.

– Папа говорил, что от нечисти в самый раз!

– А про то, что оно крышу может снести, он ни слова не говорил!

Теперь все уставились на меня.

– А что сразу я-то? – чуть не подпрыгнул я от возмущения, невольно копируя слова своих девчонок. – Простенькое заклинание было, так, на всякий случай. Никаких масштабных разрушений оно не могло вызвать. Вы колдовали-то правильно, как я вас учил?

Ответом мне послужили два возмущенных взгляда. Голубых глаз и зеленых.

– Конечно, правильно!

– Когда это мы неправильно колдовали?

– Вчера, – скромно напомнил я, – с Барсиком.

Девчонки стушевались, но не более чем на мгновение:

– Так это совсем другое дело!

– Он же сам был виноват!

– А спиногрыз вел себя прилично!

– Папочка, честное слово, мы даже не поняли, как это у нас получилось!

Я внимательно посмотрел на девчонок и был вынужден признать, что на этот раз они ни капельки не лукавят. Уж что-что, а отличать вранье от правды за эти годы я научился. Похоже, лисята и вправду не поняли, как именно в их руках простенькое заклинание превратилось в мегаудар, который под силу только очень сильному колдуну.

Ладно, дедуля небось простит любимых внучек, в конце концов, они хотели как лучше, спасая его же от спиногрыза. А что немного переборщили, так это не со зла. Главное, что все остались живы, а восстановить терем будет не так уж и сложно. Уничтожен он не до основания, а всего-то лишился крыши и части стен. Если хорошенько поискать, наверняка найдутся уцелевшие помещения. К тому же сейчас лето и никто не замерзнет, даже если очень постарается.

В общем, дочек я простил, ругать не собирался и выразительно посмотрел на Антипа. Ну в самом деле, не в угол же их ставить? Тем более что целых углов осталось не так много. Под моим взором Антип, кряхтя, недовольно заерзал на своем месте. Однако это самое кряхтение было единственным звуком, который издал премьер-боярин, от него же требовалась членораздельная речь. Наконец он свое отмычал, отсомневался, откашлялся и выдал долгожданную фразу:

– Ладно, кто виноват и почему все это произошло, мы можем разобраться позднее. А сейчас предлагаю проверить, не пострадал ли кто из ратников и дворовых, по возможности им помочь, оценить масштабы разрушений, привести себя в порядок и уже после всего этого снова собраться и все обсудить.

Возражений ни у кого не было, и мы тут же разбрелись по полуразрушенному терему. Первыми горницу покинули конечно же Василина с Лучезарой. Судя по всему, они даже в самых смелых мечтах не надеялись, что отделаются так легко. Остальные просто решили перевести дух перед последующим разбором полетов. В том, что он будет не самым приятным, никто не сомневался. В конце концов, не каждый день в нашем семействе разворачиваются такие вот баталии.

* * *

На чем это я остановился? Ах да, на том, что мы разбрелись кто куда. Осталось только уточнить, кто конкретно и куда именно. Младшее поколение, несмотря на звонкие протесты, было перемещено Селистеной в детскую с целью приведения девчушек в порядок. Аргументы, что это не грязь, а следы былого героического сражения и их нужно сохранить как память, мою супругу не тронули, а слабая попытка взбунтоваться была решительно ею пресечена. Причем без применения какого-либо колдовства, а всего лишь двумя чувствительными шлепками по соответствующим мягким местам.

Кузьминична бросилась оценивать масштабы ущерба, нанесенного хозяйству нападением на терем и последующим колдовством моих рыжих лисят. Хотя мне и без всякого осмотра было ясно, что последние вызвали значительно более глобальные разрушения, чем распоясавшаяся нечисть. Серогор на пару с Серафимой не стали тратить время на себя и тут же принялись врачевать пострадавших от нападения ратников. Ну а премьер-боярин произвел смотр уцелевшего личного состава, отблагодарил за службу и приказал разобрать заваленный погреб, дабы выкатить ребятам бочку пенного меда. Конечно, верная служба будет оценена еще и звонкой монетой, но это потом. Сейчас ратникам ковш-другой медовухи был значительно важнее денег.

Я же быстренько пробежался по двору, походя срастил ногу одному бедолаге, угодившему под завал, перебросился парой фраз с Серафимой и, убедившись, что и без меня ситуация разруливается успешно, рванул в терем. Мне требовалось срочное уединение, дабы найти общий язык с самим собой. Поначалу я сунул нос в свой кабинет, но убедившись, что в нем практически отсутствует одна из стен, а дверь пала в неравной битве с колдовством дочек, был вынужден направиться в нашу с Селистеной спальню. Как ни странно, этой комнате повезло значительно больше. Вырванное с корнем окно на фоне окружающей разрухи было такой мелочью, на которую глупо обращать внимание.

Резким движением заперев дверь на засов, я торопливо скинул с себя рубаху и выпустил на волю тех, что своим шебуршанием чуть не свели меня с ума от щекотки. Получившие свободу крылышки весело застрекотали и тут же попытались поднять меня в воздух. Несмотря на то что я успел намертво вцепиться в резную спинку кровати, им это удалось. То есть не то чтобы удалось совсем, но все-таки. Часть меня, надежно пришвартованная к причалу, осталась на месте, а вторая была беззастенчиво оторвана от пола. На первый взгляд мое новое приобретение смотрелось несерьезно и даже легкомысленно, однако при всем при этом подъемная сила оказалась весьма значительной. Дальше для колдуна моего уровня происходили совсем неприличные события.

Самозабвенно работающие крылья болтали меня из стороны в сторону, резко меняя направление движения, поднимали вверх, кидали вниз, то есть вели себя совершенно по-хулигански. Мне же оставалось только стиснуть зубы и держаться за спасительную спинку.

Кончилось все это для меня вообще нелицеприятно. В какой-то момент, усыпив мое внимание временным затишьем, они резко заработали на полную мощность и оторвали меня от моего вынужденного пристанища. Далее я сам себе напомнил старого квача в последние секунды его бурой жизни, с той лишь разницей, что помирать я никоим образом не собирался. Впрочем, биться головой в стену тоже в мои планы не входило. Поэтому я всего лишь вихрем пронесся по комнате, сшибая все на своем пути.

Вообще-то у меня имелся большой опыт перемещения по воздуху. Одним из любимых обликов, который я с удовольствием принимал, был сокол, и в его обличье я воистину творил чудеса воздушного пилотажа. Но эти чудеса я начал творить после многочисленных неудач, вынужденных (и не очень мягких) посадок и нудных тренировок. Ведь колдовство может дать тебе крылья (а также клюв, перья и ускоренное пищеварение в нагрузку), но научить тебя ими пользоваться неспособно. Вот и теперь, словно новичок из «Кедрового скита», я пытался справиться со своим новым приобретением.

Птицей все было просто: хвост в качестве руля высоты и два крыла для скорости. Вверх-вниз, вверх-вниз, вот тебе и вся техника полета (та история, когда я после изрядного количества принятой внутрь медовухи забыл, как летать, не в счет, правила для того и существуют, чтобы из них были исключения). Здесь же все оказалось сложнее. Хвост ввиду классического строения моего тела отсутствовал как факт, а вот крыльев оказалось по два с одной и другой стороны. Причем каждое норовило действовать самостоятельно, совершенно игнорируя своего хозяина, то есть меня. В целом вели себя просто отвратительно. В результате всех этих легкомысленных и, главное, несогласованных действий я рассадил локоть (о дверной косяк), разбил колено (о дубовое кресло) и набил себе две шишки (о потолок). Наконец терпение мое лопнуло, и, повинуясь эмоциям, я что есть силы завопил:

– Стоять, смирно!

К сожалению (а может, и к счастью), крылья выполнили мой приказ буквально и тут же сложились. Как следствие я тут же грохнулся на пол, прибавив к списку травм еще и отбитую по… ушибленную за… (Эх, какой я все-таки с возрастом стал культурный, аж противно.) В общем, то место, которое, несмотря на то что называется мягким, таковым у меня не является.

В следующий момент я плюнул на заявленную культурность, не удержался и смачно выругался, потирая ушибленное место. Ничего, колдуны с боярами тоже люди, и даже им иногда нужно выразить свои чувства простым, незатейливым, но очень выразительным словом.

– Вы чего творите? – завопил я, когда наконец выговорился. – Больно же!

Как ни странно, крылья, словно разумные существа, мне ответили: смущенно стрекотнули и затаились.

– И вообще, – продолжил я нести какую-то чушь, – вы часть меня, а стало быть, должны соблюдать правила нахождения во мне.

Опять-таки мне показалось, что крылья меня прекрасно поняли и даже согласились с моими нелепыми доводами. Вообще-то до этого у меня имелся скромный опыт разговоров с самим собой. Так, чисто по-дружески несколько раз подбодрил один свой орган, и то исключительно перед ответственными жизненными моментами.

Тем не менее, вспомнив, как общается с ратным людом княжеский воевода, я заговорил строгим голосом, обращаясь к новой части моего тела:

– Слушать мою команду! Вы поступаете в мое полное распоряжение. Любое самопроизвольное перемещение будет рассматриваться как саботаж и караться по законам военного времени вплоть до ампутации. При наличии полного подчинения гарантирую на весь период наших взаимоотношений отменную кормежку, чистое белье и мягкую перину по ночам.

Крылья недовольно заворочались, словно ожидая от меня еще чего-то. Я пораскинул мозгами и со вздохом добавил:

– Ну и раз в неделю возможность расправиться и полетать.

Тут они довольно застрекотали и обдали меня с головы до ног приятным прохладным ветерком. Что ж, это тоже неплохое применение крыльев в хозяйстве, а то иногда такая духота стоит, хоть на стенку лезь. А с ними разделся, расправил спину и вентилируйся сколько душе угодно.

– Договорились? – на всякий случай уточнил я.

Очередное радостное стрекотание. Я подошел к зеркалу и повернулся боком, чтобы получше рассмотреть тех, с кем только что был заключен договор. Обрадованные таким вниманием крылья развернулись и запереливались на солнце всеми цветами радуги. То есть они, конечно, оставались почти прозрачными, но солнце причудливо преломлялось в них и заставляло сиять удивительным образом.

А все-таки не такие они и плохие, заметил я про себя, даже жалко будет с ними расставаться. Особенно теперь, когда общий язык найден. Но тут уж ничего не поделаешь, рано или поздно нужно будет это сделать. Как-то не хочется, чтобы Селистена меня всю оставшуюся жизнь стрекозлом называла.

Словно подслушав мои мысли, на горизонте нарисовалась моя благоверная и решительно дернула за дверное кольцо.

– Даромир! – раздался ее звонкий голос– Это ты? Чего заперся-то? Открывай быстро!

Вот как всегда, сама задает вопрос, сама отвечает, сама же выводы делает.

– Да, солнышко, сейчас! – бросил я и заметался по комнате в поисках рубахи.

Е-мое, ну где же она? Пока я тут прыгаю, мелкая либо руку отобьет, либо дверь с петель снесет, благо теперь прочность всей конструкции нарушена. Ну да, я не всегда аккуратен в бытовых мелочах и вместо того, чтобы рубаху бросить на кровать, куда-то ее засунул.

– Чем ты вообще занимаешься? – продолжала негодовать мелкая за закрытой дверью.

– Переодеваюсь, – выдал я чистую правду.

– Ну и что? – удивилась Селистена. – С каких это пор ты начал меня стесняться?

В этот момент я уже прекратил бесполезные поиски и полез в сундук за новой рубашкой. Еще немного времени пришлось потратить, чтобы натянуть ее и потуже замотаться кушаком. Моя солнечная жена между тем нетерпеливо колотила кулачком в дверь. Наконец мои нехитрые сборы были закончены, и я с легким сердцем отодвинул засов. В следующее мгновение в комнату ворвалась возмущенная до корней волос Селистена.

– Итак, чем ты тут занимался? – выпалила она, торопливо обследовав горницу и не обнаружив никакого криминала.

– Дык я того… – замялся я, срочно придумывая, что бы поправдоподобнее соврать моей благоверной.

– И не вздумай мне врать! – отрезала боярыня, глядя мне прямо в глаза.

Опа, похоже, моя половинка навострилась за последние годы. Ишь как на лету хватает. Ладно, попытаемся зайти с другого боку. Ведь если просто не говорить всю правду, это не будет считаться враньем?

– Солнышко, ты же меня знаешь, я никогда не вру, – мягко заявил я и после небольшой паузы добавил: – Почти.

Ответом мне послужила выразительная гримаса и сжатые кулачки.

– Просто мне нужно было разобраться с самим собой (ведь не вранье же!), а в данном деле свидетели нежелательны, – торопливо отозвался я.

– Ну и как, разобрался?

– Почти, – опять-таки честно сказал я.

– Дарюша, ты здоров? – осторожно поинтересовалась Селистена после того, как внимательно меня рассмотрела.

Впрочем, тут я был совершенно спокоен, мои крылья были настолько тонкие и легкие, что под рубахой оказались практически незаметны.

– Да, я здоров, – подтвердил я и на всякий случай накинул на плечи кафтан, – так, небольшие проблемы, но я в состоянии с ними справиться.

Обиженные крылья недовольно заворочались. Мол, какая мы проблема? Мы же хорошие!

– Ты с ними уже справился или еще предстоит справляться? – уточнила мелкая, уловив в моих словах двусмысленность.

Я прикинул так и эдак и в ответ пожал плечами:

– Честно говоря, я и сам пока не знаю. Может, это и не проблема вовсе.

На этот раз крылья оказались довольными и ласково погладили меня по спине. Положа руку на сердце, признаюсь: я даже немного растерялся. Никогда еще не попадал в такую дурацкую ситуацию. Хотя что это я говорю? Попадал и не в такие. Одно превращение в Золотуху и выкармливание ее щенков грудью чего стоило.

Я с максимальной скоростью шевелил мозгами в поисках очередной части правды, которую я мог безболезненно озвучить, но на меня вышла амнистия… На этот раз она появилась в лохматой шкуре Шарика (эх, не зря я все-таки его щенков кормил). Мой любимец ворвался в комнату, трижды тявкнул и выразительно посмотрел на открытую дверь.

– Пошли, все уже собрались, – чуть не подпрыгнул я от радости, быстренько чмокнул мелкую в щеку и немедленно отправился прочь из комнаты и подальше от некомфортного для меня разговора. Моей рыжей половинке ничего не оставалось, как отправиться следом, хотя выражение ее лица было очень красноречивым и не предвещало мне ничего хорошего.

Не знаю, о чем думала Селистена, следуя за нашим лохматым проводником (хотя наверняка обо мне), а я прикидывал, долго ли смогу скрывать от нее крылья. Даже по самым смелым прогнозам получалось, что совсем недолго.

Ну и ладно! В конце концов, это же крылья, а не рога! А раз так, то вряд ли они послужат угрозой для нашей семьи. Да и она, как-никак, жена колдуна и должна была привыкнуть к некоторым особенностям супруга. Я ее перед свадьбой честно предупредил, что со мной не соскучишься, так что поздно кисель хлебать, когда изжога замучила!

«Пусть идет, как идет, а дальше будет видно», – железной мужской логикой пришел я к своему любимому выводу, расслабился, повеселел и даже игриво подмигнул Селистене. К сожалению, солнечная моего оптимизма не разделила и лишь озабоченно нахмурила свой лобик. Похоже, следовать такому вот нехитрому принципу она не собиралась.

* * *

Вообще-то раньше я любил большие компании, но, проведя не один сезон в боярской думе, стал их избегать. Однако нынче был явно не тот случай – обсудить сложившуюся ситуацию стоило всем миром. И я решил действовать по проверенному принципу: раз нельзя избежать, значит, надо возглавить. Почему я, спросите вы? А почему, собственно, нет? К тому же этот нехитрый ход позволит снять некоторую неловкость, которая уже наметилась у мужской составляющей старшего поколения. Как я успел заметить, Серогор с Антипом стали друг на друга косо посматривать. Хорошо зная обоих шустрых старичков, со всей ответственностью заявляю, что, ежели– не постараться смягчить эту ситуацию, в дальнейшем все может кончиться плохо.

Дело было в том, что и Серогор и Антип всю свою сознательную жизнь кем-то и чем-то руководили. Один боярством да ратниками, другой колдунами да их учениками. Один Кипеж-градом, другой «Кедровым скитом». Надо признать, делали они это очень даже неплохо, начальства над собой практически не имели (князь Бодун не считается) и посему привыкли быть самыми главными, никому не отчитываться и отвечать, соответственно, за все. Конечно, и тот и другой со временем передали мне часть своих полномочий (с параллельной передачей навыков и знаний), но этот факт их ничуть не смущал. Судя по всему, и Серогор, и Антип до сих пор не очень-то воспринимают меня всерьез. Похоже, что я для них так и остался тем шалопаем, что перевернул мирную жизнь в «Кедровом скиту» да Кипеж-граде много лет назад.

Такое отношение к моей персоне меня ни капли не смущало, даже, наоборот, радовало. Было бы значительно хуже, если бы и верховный колдун, и премьер-боярин признали меня за равного, этим самым показав, что я стал таким же великовозрастным занудой, как они сами. Ну уж нет, я пока к такому сомнительному титулу не стремлюсь и постараюсь оттягивать его получение как можно дольше.

Итак, два матерых лидера сошлись на маленькой территории, и им стало тесно рядом друг с другом. С одной стороны, это терем Антипа и он в нем хозяин, с другой – случившееся замешено на колдовстве и лучше Серогора здесь никому не разобраться (моя скромная личность, конечно, не в счет). Командир в любом деле должен быть один, и пока это место оказалось вакантным ввиду примерно одинаковой общественной значимости обоих кандидатов. Что касается физической стороны, то с небольшим отрывом почетное место во главе стола должен был занять Серогор. В последнее время Серафима его что-то раскормила домашними пирогами да кулебяками. Вот я и решил, пока они не договорятся, взять на себя скромную роль координатора нашей разношерстной компании.

– Так, приступим! – выдал я, ворвавшись в скромную горницу рядом с трапезной, в которую привел меня Шарик. После чего небрежно взял свободный стул и с трудом втиснул его во главе стола, как раз между Серогором и Антипом.

– Э-э-э… – попытались было возразить мои старички, но я им не дал такой возможности.

– Кстати, а чего это мы собрались именно здесь? Вроде как это раньше было вотчиной Кузьминичны.

– Это единственное целое помещение, способное вместить всех нас, – обреченно бросила старая нянька.

Я был вынужден согласиться с таким железным аргументом и, прежде чем начать наше маленькое совещание, быстро пробежал глазами по лицам присутствующих. Итак, что мы имеем? Антип, как всегда, мрачный и по традиции чем-то недовольный. Скажите пожалуйста, какие мы нежные! Ну пострадала его недвижимость немного в ходе локальной зачистки, так чего из этого трагедию делать?

Кузьминична… ну тут все ясно. Одним махом старая нянька и нынешняя главная по хозяйству лишилась всего этого хозяйства и поэтому пребывает в мировой скорби. С моей точки зрения, подобное душевное состояние совершенно неприемлемо и является большим грехом. Подумаешь, посуду побили да ложки с вилками оплавили! Зато в общем и целом все живы и по большому счету здоровы. Мои крылья особый разговор. Я до сих пор не до конца понял, повезло мне с ними или совсем наоборот. Вот разберемся с делами, тогда дойдут руки и до них.

Серогор… Озабочен, озадачен и прочее в том же невеселом духе. Конечно, я и сам не шибко доволен случившимся, но драматизировать ситуацию никоим образом не собираюсь, чего и ему желаю. Впрочем, выгладит он уже значительно лучше, просто как огурчик, то есть зеленый и в пупырышках. Несмотря на мелкие разногласия, Антип конечно же предоставил в его распоряжение свой гардероб, и теперь старый колдун восседал за столом в темно-зеленом парчовом кафтане, сплошь усыпанном самоцветами. С моей точки зрения, этот наряд был жутко безвкусным, но, несомненно, значительно более приличным, чем то тряпье, которое было на белом колдуне еще совсем недавно.

Серафима также сменила рваную банную рубаху на справный фиолетовый сарафан и стала опять походить на заслуженную ведьму. Судя по цвету, ей по душе пришелся гардероб моей благоверной, Кузьминична в последнее время предпочитала более светлые тона.

Близняшки, насильно умытые и лишенные заслуженных следов былой драки, затаились в уголочке. Похоже, они с большим трудом выпросили у мамы разрешение присутствовать при разговоре и теперь сидели, словно две рыжие мышки. Тихо и почти незаметно. Это состояние для них совершенно противоестественно, и судя по моему богатому опыту, грозит в ближайшем будущем взрывом. Что ж, подождем, может, на этот раз обойдется, ведь именно они виноваты в том поразительном разгроме, который царил вокруг.

Больше всего мне не понравилась Селистена. Нет, чисто внешне она ничуть не изменилась. Но вот поджатые маленькие губки и гордо вздернутый конопатый носик говорили о том, что, возможно, взрыв сегодня будет не один. Эх, надо было дать ей в нашей спальне выговориться, когда она меня с крыльями чуть не застукала. Ну да что тут говорить, коли телега уже ушла…

Однако что-то я заговорился, а между тем я же взял на себя роль председателя на нашем семейном собрании. Итак, перейдем сразу к главному. Кстати, мои действия лишний раз подтверждали, что я очень правильно утвердился во главе стола. Вовремя и на пользу всем. Вот Серогор с Антипом на моем месте обязательно толкнули бы вводную речь минут на десять, разжевали и без того очевидные факты и только после этого перешли бы к сути. Так это на чем я остановился? Ах да, на главном!

– Итак, на повестку дня выставлены следующие вопросы: кто? кому? когда? за какое место и куда именно подвесить? Хочу предупредить, что пленных брать не будем ввиду полнейшей негуманности этой процедуры. Я сейчас зол как никогда, могу не удержаться и нарушить все возможные колдунские конвенции. А на мне и так два выговора еще со времен «Кедрового скита» висят.

Серогор недовольно поморщился (еще бы, он-то мне их и влепил за сущую безделицу), Серафима вздохнула, Антип отвернулся, девчонки нетерпеливо заерзали. В общем, реакция совершенно прогнозируемая, можно продолжать дальше.

– Думаю, вопрос «кто?» оставить напоследок в качестве главного блюда, а пока на закуску предлагаю каждому высказаться!

– Свежее решение, – буркнул Серогор.

– Точно, так оно и есть, – проигнорировав иронию старого колдуна, согласился я. – С кого мы начнем? Думаю, что с премьер-боярина Антипа. Возражений нет? Я так и знал.

С этими словами я жестом показал тестю, что он может начинать. А что, по-моему, выбор правильный. Он как-никак хозяин этой строительной площадки, которую с помощью десятка-другого плотников еще предстоит привести в божеский вид.

Премьер-боярин торжественно поднялся, степенно огладил бороду и неторопливо прокашлялся.

– Дико извиняюсь, но ввиду критической ситуации предлагаю протокольные мероприятия свести к минимуму, – не удержался я, глядя на такие вот приготовления, и тут же схлопотал несколько осуждающих взглядов от своих домашних. Ну и ладно, к таким взглядам я привык, а беседа с этого момента потекла значительно живее.

– Двое ратников убито, четверо ранено, – хмуро начал Антип. – Однако благодаря врачеваниям Серогора и Серафимы раненые уже почти на ногах. Так, отлежатся пару дней и снова займут место в строю. Вся нечисть погребена по всем правилам, ни одна пакость из могилы больше не встанет.

Удивил меня премьер-боярин, обычно он был более многословен. Лично я опасался, что он опять свою песенку заведет про колдовство и про сопутствующую ему угрозу окружающим. А сейчас говорил коротко и по сути. Неужели сказывается мое влияние?

– Терем разрушен, но восстановлению подлежит, – подвел итог своему короткому выступлению Антип.

– Все разбито, все поломано… – внесла свою лепту в общий разговор Кузьминична и, еле слышно простонав, обхватила голову руками.

Старая нянька была явно не в себе, и большего я от нее и не ждал. Гораздо интереснее было услышать, что скажет Серогор.

Белый колдун, не дожидаясь, пока я дам ему слово (ну никакого уважения к председателю!), поднялся со своего места, резким движением одернул кафтан и заговорил:

– Я проанализировал то, что произошло этой ночью, и пришел к следующим выводам (многозначительная пауза). Нам очень повезло, что мы все в добром здравии сидим тут и разговариваем друг с другом. Погибших ратников, конечно, очень жалко, но именно на присутствующих здесь был рассчитан этот удар.

– Поясните, – отозвался Антип.

– Пренепременно, – кивнул белый колдун, и, откашлявшись, продолжил: – Нападение было организовано настолько грамотно, что, даже несмотря на несомненную силу Даромира (я приосанился), отбиться от нечисти, скорее всего, не удалось (осанка опала сама собой). Стража была надежно блокирована, а с остальными Даромир просто не справился бы.

Тут я уже не мог промолчать. Это я-то и не справился бы? Сами понимаете, насколько нелепо было это высказывание! Наверное, мои мысли очень четко отпечатаны на моем лице, потому что Серогор поспешил продолжить свой рассказ и тем самым не дал мне выплеснуть наружу все свое возмущение.

– Не спорь! – обратился он ко мне. – Что бы ты ни говорил, а у тебя только две руки и две ноги. Они бы замотали тебя по терему, максимально ослабили, а потом атаковали скопом. В помещении, где находятся твои близкие, ты наверняка не рискнул бы колдовать в полную силу, боясь принести им вред. Так что шансы на успешное завершение операции у этой пакости, несомненно, были. К тому же не забудь, что среди нападавших был бурый квач.

Честно говоря, я даже немного обиделся. Это надо же, при всех так нелестно пройтись по моим способностям. Конечно, у меня бывали некоторые промахи в карьере, но именно эти промахи позволяли в конце концов не только оказаться живым и здоровым, но и лишить таковой возможности моих врагов. Я опять-таки собрался возмутиться, но буквально одной фразой мой наставник в корне изменил весь расклад.

– Да не переживай ты так! Даже у меня на твоем месте было не много шансов.

А вот это меняет дело, такая формулировка меня устраивает. Простенько, но со значением.

– Мало того, – сурово гнул свое Серогор. – Если добавить к этому, что буквально за час до событий в тереме кому-то чуть было не удалось покончить со мной и Серафимой, то картина получается совсем безрадостная. Даже если бы Даромиру или Селистене удалось послать нам весточку, на помощь мы бы уже не пришли, и одним махом были бы уничтожены все, кто присутствует сейчас за этим столом.

– На вас тоже напали? – вскинув брови, удивился Антип.

– Да, – вступила в разговор Серафима, – причем нападение также было организовано очень грамотно и четко. И если бы Даромиру не пришла в голову совершенно нелепая мысль поздравить меня с днем рождения сразу после полуночи, то в этом мире стало бы меньше на одного колдуна и одну ведьму.

Да, мысль, возможно, была нелепая, зато пришлась весьма кстати. В конце концов – победителей не судят!

– И этими жертвами ночь наверняка бы не закончилась, – со вздохом добавил Серогор. – Практически сразу началась атака нечисти на терем, и если бы мы все не прибыли сюда, то последствия были бы трагическими. Конечно, от нас с Серафимой толку было немного, но сил на то, чтобы защитить детей и тем самым развязать руки Даромиру, у нас хватило.

– В общем, мы все живы благодаря счастливой случайности, необычайному везению и непредсказуемому характеру Даромира, – резюмировала моя кормилица.

Небольшую паузу, которая повисла в горнице после этих слов, нарушили лисята. Они слишком много молчали, и, судя по всему, этот лимит оказался исчерпан.

– Молодец, папка! – выпалила Лучезара. – А почему нас с собой не взял?

– Мы тоже хотели к бабушке на день рождения! – поддержала сестру Василина.

– Так нечестно! Вы с мамой по ночам на празднике гуляете, а мы спим!

– Сами говорили, что семья должна быть всегда вместе!

Честно говоря, я даже растерялся от таких обвинений в свой адрес. Рассказать девчонкам правду, что слегка переусердствовал с медовухой и сам толком не понимаю, чего меня понесло ночью к Симе? Это явно ни к чему. В конце концов, у меня могут быть небольшие слабости, и детям знать о них совсем не обязательно. Пожалуй, заверну-ка я им сейчас что-нибудь про особенное колдунское чутье, которое обостряется в полнолуние. Мол, я с самого начала знал, что веселухи не будет, и готовился к битве. Конечно, врать детям нехорошо, но иногда просто необходимо.

Однако на этот раз говорить неправду не пришлось, мне помогла выбраться из неуютного положения Селистена.

– Вы мне обещали, что будете молчать! – весьма недовольным тоном отчеканила она. – Именно при этом условии вы здесь находитесь.

Девчонки ничуть не растерялись. Наоборот, как-то внутренне собрались, расправили плечи и совершенно спокойно поинтересовались у своей матери:

– Мама, ты нас совсем не любишь?

После такого вопроса Селистена даже вздрогнула.

– Почему же? – пожала она плечами. – Люблю, конечно!

– Так почему же хочешь нашей смерти? – таким же серьезным голоском попыталась выяснить Лучезара.

– С чего вы взяли, что я хочу вашей смерти? – совсем растерялась моя солнечная.

– А с того! – хором заверещали девчонки. – Ты же знаешь, что если так долго будем молчать, то просто лопнем!

Весомый аргумент. Похоже, Селистене возразить было нечего, и она лишь махнула на все рукой. Мол, делайте что хотите.

– Слово предоставляется Лучезаре и Василине, – торжественно объявил я.

Мои близняшки на всякий случай взялись за руки, откашлялись, набрали в легкие побольше воздуха и хором выпалили:

– Классно!

– Что классно? – удивился я.

– Все классно! – опять хором отозвались девчонки и весело затараторили, перебивая друг друга:

– Приключения, драки, спиногрызы…

– Битвы, взрывы, шлепки…

– Боевое колдовство, превращения, квачи…

– Защита, опасность, нечисть…

– Драка, дружба, победа…

Не знаю, сколько бы они с восторгом перечисляли составляющие колдовской жизни, но их резко одернула Серафима:

– Добавьте к этому смерть, предательство, интриги, коварство, вранье, и тогда действительно получится полный список. – Да как вы не понимаете, что вы чуть было не погибли!

– Но ведь не погибли же, – еле слышно огрызнулась Лучезара, но тем не менее после этих слов прикусила язычок и обиженно засопела в своем уголочке.

Ее примеру последовала Василина, и на какое-то время в горнице воцарилась тишина. Она так резанула мое ухо, что я невольно вспомнил о той роли, которую сегодня взял на себя. Именно поэтому я встряхнулся и жестом предложил Серафиме продолжить говорить. Моя бабанька, в отличие от предыдущих ораторов, положенную паузу держать не стала и обошлась без театральщины.

– Несмотря на то что я не видела того, кто на нас напал еще там, в лесу, я отчетливо почувствовала присутствие сильного черного колдовства. Причем колдовство это было какое-то странное, доселе мною не виданное.

– А чего тут странного? – удивился я. – Так, стандартный набор боевых заклинаний.

– Ты будешь со мной спорить? – еле заметно вскинула бровь моя кормилица и одарила таким выразительным взглядом, что я тут же заткнулся.

Желание спорить у меня исчезло, словно налоги в городской казне, и я принял ее слова на веру.

– Причем присутствие черного колдуна ощущалось и здесь, при нападении на терем, – продолжила ведьма, – он так и не проявил себя, однако вся операция, несомненно, была под его контролем.

– Ох, хотел бы я, чтобы он проявил себя… – задумчиво протянул я. – Ну да ничего, авось еще встретимся на узенькой дорожке да с глухим тупичком. А уж тогда посмотрим, чье колдунство сильнее.

И я мечтательно закрыл глаза, живо представляя, что сотворю с этим типом, если только поймаю.

Однако расслабиться мне не дали, Антип задал выступающей, с моей точки зрения, совершенно лишний вопрос:

– Так ты уверена, что события на твоей заимке и в Кипеж-граде дело одних рук?

– Да, я уверена, – ответила Серафима и выразительно посмотрела на Серогора. Тот в свою очередь немедленно подтвердил мнение своей старой боевой подруги:

– Да, я тоже так считаю. Кто-то продумал и организовал очень грамотную операцию, целью которой было уничтожение всех здесь присутствующих. И только чудо не позволило успешно ее провести.

– Не чудо, а папа, – не удержались и подали голосок лисята, и заслужили от меня воздушный поцелуй. А все-таки хорошо, что они у меня такие правдивые.

Серогор улыбнулся в бороду, но спорить с девчонками не стал.

У вас бывает такое ощущение, что сейчас произойдет нечто, после чего ваша жизнь изменится? Нет, не то чтобы кардинально, но все-таки такой, как прежде, она больше не будет. Так вот у меня оно появилось, как только я взглянул в глаза Селистене. Передо мной сидела не та своенравная девица, с которой я познакомился на кипежградском базаре много лет назад (зануда была та еще). Не та рыжая бестия, которая завалила своим серебряным гребнем веселого вампира-романтика Беню Вийского (лихое оружие в опытных руках). Не та боярская дочка, которая шла со мной под венец и потом, сидя за свадебным столом, ухохатывалась от анекдотов, которые я ей нашептывал на ухо (не волнуйтесь, море слов о любви я ей наговорил позднее, после окончания пира)…

Так что же за перемена произошла с Селистеной? Ответ на этот вопрос нам всем предстояло узнать совсем скоро. Из всех присутствующих только она не высказала своего мнения о произошедшем за последние сутки.

– Видят боги, что я долго терпела, – начала Селистена, и мне отчего-то стало неуютно под прицелом ее зеленых глаз. – Терпела, когда Даромир угодил на эшафот, когда он превратился в Шарика и нам нужно было бежать из города, когда он бился со спиногрызами, гигантской петунией и прочей нечистью. Терпела, когда мы чуть не погибли от рук Гордобора и его прихвостня Филина.

Терпела, когда мой отец угодил в темницу, когда там же не оказался Даромир, когда он превратился в Золотуху и нам опять-таки пришлось бежать. Чего я еще забыла? Разбойников, бесконечные драки, топлят, донных водяных, козни Сантаны? Впрочем, перечислять еще можно долго. Так вот, я терпела, потому что вся эта пакость угрожала только моей жизни. А сейчас, когда какие-то твари чуть не лишили жизни моих дочек, я терпеть не буду!

На мгновение мелкая замолчала, только чтобы набрать в легкие побольше воздуха.

– У нас в семье два великих колдуна, одна не менее значимая ведьма, а по дому шарится подосланная нечисть. В общем, так, дорогие мои, мне все равно, кто на нас напал, как вы будете его вычислять и тем более как уничтожать, но до тех пор, пока этот некто жив, я требую, чтобы Лучезаре и Василине была обеспечена безопасность.

На этом Селистена закончила и опустилась на скамью. Честно говоря, я первый раз видел ее в таком состоянии. Конечно, мне частенько доставалось от ее остренького язычка, но Серафиме и Серогору она неизменно выказывала свое глубокое уважение. На этот же раз она не сделала никакого различия между нами.

Похоже, такие перемены имеют простое объяснение – она теперь прежде всего мать, а уже потом все остальное. Что ж, наверное, так и должно быть. Конечно, с рождением девчонок я тоже сильно изменился, но, как бы я ни старался, колдовская сущность неизменно брала верх. Вот и в этот раз я слишком беззаботно пустился в очередное приключение, упустив главное – безопасность детей.

Когда-то давно, когда я был один, по жизни я шел легко и беззаботно. Отвечал только за себя, и это состояние мне очень даже нравилось. Конечно, колдуном тогда я был слабоватым, но меня всегда выручали наглость и авантюризм. После как-то очень плавно в моей жизни появилась Селистена, и отвечать мне уже пришлось за двоих. Не могу сказать, что мне это пришлось не по вкусу, но и сил потребовалось значительно больше.

И вот теперь за моей спиной уже три человечка, дорогих моему сердцу.

Смогу ли я защитить их? Несомненно. Удастся ли поквитаться с тем, кто чуть было не уничтожил всю мою семью? Да, я уверен и в этом. А вот смогу ли я сделать и то и другое одновременно? В этом у меня уверенности нет. Гораздо проще ввязаться в бой, зная, что тыл у тебя прикрыт и можно действовать без всякой оглядки. А раз так, следует вначале этот самый тыл обеспечить, а уже потом пускаться во все тяжкие…

В этот момент до меня дошло, что, пока я пребывал в философских рассуждениях о вопросах семьи как ячейки развитого колдовского общества, младшая часть этой ячейки верещит что есть силы.

– Что значит спрятать?! – возмущалась старшая младшая часть.

– Мы уже взрослые! – не отставала ни на четверть тона от сестры самая младшая. – И доказали, что сами способны за себя постоять!

– Да если сюда какой наглый спиногрызище только сунется, мы ему так промеж глаз колданем, что из них фиалки посыпятся!

– Вместе мы – сила!

Как ни странно, никто из присутствующих даже не пытался заткнуть этот водопад негодования, хлынувший наружу. Во-первых, это практически бесполезно, а во-вторых… Похоже, что слова Селистены задели за живое не только меня.

– Папа, что же ты молчишь?! – резко прекратили вопить лисята и выжидающе уставились на меня.

Их примеру последовали и остальные, окончательного решения все ждали именно от меня. Что ж, назвался груздем, полезай в кузов. Стал председателем – руководи и не занудствуй. Беда только в том, что в голове нет ни одной путевой мысли, в чем я ни за что не признаюсь. Нет, я, конечно, могу по традиции уболтать слушателей до потери ориентации в пространстве, но сейчас это явно не тот случай. От меня требуются не пустые слова, а действия.

Неожиданно замершие было крылышки зашевелились и защекотали мне спину. Вы не поверите, но та улыбка, что появилась на моем лице, мигом сняла все напряжение, скопившееся за последнее время. А вместе с напряжением исчез и туман в голове. Все вдруг стало четким и ясным.

– Селистена права, девчонок надо спрятать…

Дальше я продолжить не смог, потому что тут же наружу вырвался фонтан возмущения:

– Папа, да как ты можешь так говорить?

– Вспомни себя в нашем возрасте!

– Почему вы, взрослые, все решаете за нас?

Мне пришлось некоторое время подождать, пока этот фонтан выработает ресурс и закроется на профилактику. Наконец девчонки запыхались и поторопились взять тайм-аут, чтобы перевести дыхание. И только тогда я продолжил:

– В «Кедровом скиту».

– Где?! – хором переспросило мое не слишком сообразительное семейство.

– В «Кедровом скиту», – четко проговаривая каждую букву, повторил я. – Лучшего места не придумаешь. Он надежно защищен от темных сил, и ни один черный колдун туда носу сунуть не посмеет.

– В «Кедровый скит» женщин не пускают, – хмуро заметил Серогор.

– Ну, во-первых, ты сам хотел поставить вопрос об отмене этого нелепого правила, – парировал я, – а во-вторых, сейчас каникулы и учеников в скиту практически не осталось. Впрочем, как и наставников.

– Да, сейчас там только два колдуна, – вынужден был согласиться Серогор. – Захарий и Олег.

– О, мои давние поклонники! – радостно воскликнул я. – Думаю, они не откажут своему любимцу в такой малости.

– Ага, любимец, поклонники… – закряхтел белый колдун. – Ты забыл, как Захарию бороду подпалил во время занятий по защитному колдовству?

– Кто же виноват, что его защита такая слабая оказалась? – пожал я плечами. – Я колдовал-то всего вполсилы.

– А кто «случайно» подсыпал Олегу в брусничный чай толченую змеиную печень? – опять попытался меня поддеть Серогор, но и тут получил достойный ответ.

– Так ведь весь скит знал, что у него проблемы… – Я замялся, подбирая нужное приличное слово. – Ну с последствиями пищеварения. Так после этой случайности у него все проблемы как рукой сняло.

– И он три дня из отхожего места выйти не мог, – ехидно бросил Серогор.

– Особенности пожилого организма, – пожал я плечами, – с кем не бывает.

Лучезара и Василина слушали нашу перепалку затаив дыхание, но, как только появилась возможность, тут же подали голос:

– Мы, конечно, могли бы вам помочь здесь…

– И вы не правы, что хотите нас отправить из города…

– Но если нужно для дела…

– Мы согласны! – выпалили близняшки и умоляюще уставились на Серогора. Они уже давно мечтали о «Кедровом ските», и никакие силы не могли заставить их отказаться от возможности там очутиться.

– Ладно, напишу Захарию пару строчек, – после недолгого раздумья сдался Серогор. – Пусть погостят там до поры до времени. Это и вправду самое лучшее место.

– Ура! – грянули девчонки и сцепились в яростных объятиях.

– Погоди-ка, – спохватился я, – что это значит – «напишу»? Ты что, не отправишься в «Кедровый скит»?

– Нет, – отрезал Серогор. – У меня и тут полно дел. Нужно покопаться в городском книгохранилище, а на это требуется много времени.

– В книгохранилище? – удивился я. – А зачем?

– Ты не поверишь, но там частенько я находил ответы даже на самые сложные вопросы, – съязвил белый колдун и бросил на меня один из своих любимых осуждающих взглядов.

– Да чего там может быть-то? – удивился я. – Ну заходил я пару раз туда, так со всей ответственностью могу заметить, что его содержимое и в подметки не годится собранию книг, находящемуся в «Кедровом скиту».

– Тем не менее я бы хотел его посетить, – упрямо заявил Серогор и всём своим видом показал, что обсуждать эту тему более не намерен.

Ну и леший с ним, пускай подышит пылью, ведь некоторые ведуны вполне серьезно считают, что книжная пыль весьма плодотворно действует на определенную, но очень важную часть мужского организма. А коли ему в дополнение к седой бороде какой-то лукавый бес засветил в ребро, то спорить и тем более мешать ему не собираюсь. Пусть развлекается на старости лет.

– Надеюсь, возражений нет? – на всякий случай поинтересовался я. – А коли так, то предлагаю долго не тянуть и прямо сейчас отправить детей' в «Кедровый скит».

– Мы согласны! – торжественно отрапортовали счастливые девчонки.

Я подмигнул им и добавил:

– С ними конечно же отправится Селистена. И…

– Я, – спокойно сказала Серафима. – Скит, конечно, надежно защищен, но так мне будет спокойнее.

– И я, – подала голос Кузьминична. – Все равно все хозяйство разрушено, так что пока мне здесь делать нечего. А там я хотя бы девчонок чем-нибудь вкусненьким побалую. Ведь кухня там есть?

– А как же! И как раз сейчас она практически пустует, ввиду того что штатный повар также отбыл на каникулы.

– Ну и замечательно, – отозвалась Кузьминична, и на ее лице впервые с момента разгрома терема отразилось что-то вроде довольной улыбки.

Конечно, я к ее стряпне прикипел всей душой и уже плохо представлял себя без нее, но скрепя сердце вынужден был согласиться с обстоятельствами. На сегодня в тереме действительно скорее требовалась бригада плотников, чем золотые руки Кузьминичны. Вот приведем все в порядок, тогда и вытащим ее назад, тем более что с перстнем великого Сивила это перемещение займет не более мгновения. Хотя, если быть точнее, то двух мгновений. Туда и, соответственно, обратно.

На том и порешили: вся женская составляющая нашей семьи перемещалась в «Кедровый скит», а ее мужская часть оставалась в Кипеж-граде, дабы разобраться с теми небольшими проблемами, что в последнее время стали нам досаждать и действовать на нервы. Соответственно, я, как законный обладатель артефакта перемещения, должен был доставить путниц до места, вручить верительные грамоты, что накропал Серогор, и вернуться назад. Не скрою, это задание мне показалось совсем простым, и затягивать с его выполнением я не собирался, о чем громогласно сообщил окружающим. Спустя час все были собраны, и дело оставалось только за малым – дотронуться друг до друга и перевернуть перстень великого Сивила на пальце. Первое сделали все мы, а второе конечно же я один.

* * *

– Вот моя деревня, вот мой дом родной! – выдал я, когда вся наша пестрая компания оказалась перед воротами «Кедрового скита».

– Чего ты несешь? – встрепенулась Серафима. – Да ты в деревне никогда и не жил!

– Ну и что? – пожал я плечами. – Все равно слова красивые, просто вы еще не доросли до великого. Вот следующие поколения наверняка их оценят.

– Куда уж нам, – тихо бросила моя бабанька, но спорить со мной не стала. Оно и к лучшему, все равно бесполезно.

Между тем я не торопясь подошел к воротам скита и что есть силы пнул их носком сапога. Нет, вы не подумайте, что я так неуважительно отношусь к своему родному учебному заведению, просто эти самые ворота были сделаны из вымоченного кедра, и отбить о них руку мне ни капельки не улыбалось.

– Эй, вы, сонные тетери, открывайте скорее двери!

– Опять слова для потомков? – ехидно поинтересовалась Серафима.

– Именно, – как ни в чем не бывало согласился я, – вам не понять.

Однако вволю попрепираться с Симой мне не удалось. Ворота бесшумно растворились, и на пороге высшего колдунского заведения появились два старца. Тут следует пояснить, что появившиеся фигуры старцами были скорее по званию, чем по своей сути. Согласитесь, что «старец» звучит солидно и по определению заставляет относиться с уважением. А то, что и тот и другой вовсе не были людьми пожилыми, было уже не столь важно. Кстати, бороду Захария тронула сединой только после того занятия, что давеча вспоминал Серогор. А вот к седине Олега я отношения не имею. Говорят, что это дело рук одного обалдуя, который покинул скит года за два до моего в нем появления. До сих пор жалею, что не пересекся с ним во время обучения. Сколько могли дров вместе наломать…

Эх, немало воды утекло с тех пор, как меня, безусого юнца, сюда буквально за руку привел Серогор. А сейчас, гляди ты, у меня уже солидная борода имеется, да и колдуном я стал весьма сильным. Именно поэтому к былым наставникам я относился с почтением, но без лишнего расшаркивания.

– Добрый день, поди, не ждали? – по-простецки приветствовал я двух белых колдунов, вышедших нам навстречу, – так мы решили сюрприз сделать. Знаю, что женщин в скит не пускают, но с такой дискриминацией давно пора покончить. Кстати, и повод выдался очень даже серьезный. У меня в городе небольшие проблемки, так пока я все не утрясу, хочу схоронить тут моих дам. Да, если не поняли, то схоронить – в смысле спрятать.

– Здравствуйте, – хмуро отозвался Захарий. Олег же просто кивнул, рассматривая нашу делегацию без видимого восторга.

– Да, чуть было не забыл! Вот тут вам Серогор пару строчек набросал. – Я протянул пергамент Захарию. – Ну в самом деле, не станете же вы спорить с верховным колдуном скита и его лучшим воспитанником из-за пустяка? Нет? Впрочем, я ничего другого и не ожидал. А теперь разрешите представить вам моих спутниц.

Два старца, еще не успевшие прочитать ни строчки из послания Серогора, хотели было что-то возразить, но остановить меня уже было невозможно.

– Да вы только посмотрите, каких уникальных в своем роде женщин я с собой привел! Начнем, пожалуй, с Серафимы…

– Мы знакомы, – хмуро отозвался Олег, – здравствуй, Сима.

Моя бабанька лукаво улыбнулась и кивнула в ответ.

– Ну и чудненько, – нашелся я, – но одна поправочка: Симой мою кормилицу могут называть только близкие люди. Я или, скажем, Серогор…

Такое скромное замечание тут же сбило спесь с Олега.

– Теперь Кузьминична, – продолжил я, – удивительная женщина. А какие она печет пирожки с визигой! Да ничего подобного вы в жизни не пробовали! А уж если вы сможете ее уговорить, чтобы она испекла свою фирменную кулебяку о двадцати слоях, то считайте, что жизнь прожили не зря.

Колдуны поприветствовали старую няньку, при упоминании о домашней еде взгляд их явно потеплел. Еще бы, во время каникул оставшимся в скиту приходится обходиться довольно скромной пищей. Пожалуй, добавим еще немного личной заинтересованности.

– Кстати, помимо несомненных кулинарных шедевров она готовит удивительной чистоты и аромата медовуху. Такого букета вы не найдете даже в княжеской трапезной – уж вы мне поверьте, была возможность сравнить. Попросите, и вы, возможно, станете счастливее и удачливее самого князя!

В точку! На этот раз взгляд двух белых колдунов не только потеплел, но и засветился весьма специфическим светом. Они, конечно, ребята заслуженные, но, как ни крути, остаются прежде всего мужчинами, изнывающими от скуки. А, как известно, ничто так не скрашивает вынужденное бездействие, как кувшин-другой, пенного меда.

– А вот это Селистена, – продолжил свою миссию я, – она моя жена, и этим все сказано.

Я многозначительно посмотрел на Олега. В скиту давно ходили слухи, что он в ранней молодости был весьма падок до слабого полу. Конечно, с тех пор много воды утекло, но кто знает, вдруг ему на старости лет какая жидкость в голову ударит. Не хотелось бы эту самую ударенную голову потом ненароком отвернуть. Я, конечно, не ревную (вот еще!), но предупреждаю…

– Мои дочки, Лучезара и Василина. Предупреждаю, они все в меня…

– Это меня и пугает, – осторожно заметил Захарий, глядя на близняшек с восторгом и ужасом одновременно.

Я хотел было сказать еще что-то, но не успел. Мои рыжие лисята слишком долго были в тени и явно не собирались там засиживаться.

– Дядя Захарий, а правда, что папа на одном из занятий вам бороду подпалил? – заверещала Лучезара.

– Мы, конечно, понимаем, что он это сделал не нарочно, а вы поддались, но все же почему вы не поставили контрзаклинание? – подключилась Василина.

С этими словами мои девчонки вцепились в Захария и за руки потащили его в скит. Олег, видимо обрадованный, что история про толченую печень змеи на этот раз не получила огласку (наивный!), засеменил за ними следом. Похоже, моя миссия была выполнена на «отлично», причем без всякой помощи со стороны Серогора. Как я успел заметить, его пергамент так и остался нераспечатанным.

Дальше было неинтересно, началось банальное заселение. Мои дамы проявили в этом деле такие навыки, что чем-то помочь им было просто невозможно. Немного испуганные ученики, из тех, кто оставался в скиту на каникулах, торопливо переносили мебель, таскали какие-то тюки – в общем, поступили в полное распоряжение Кузьминичны и Серафимы. Я ни капли не сомневался, что дальнейшее пребывание женской составляющей моей семьи в этом месте будет максимально комфортным и обустроенным. Селистена неспешно осматривалась на новом месте, и мешать я ей не стал. Близняшки с визгом, полные щенячьего восторга, носились по терему и двору, пытаясь в одно мгновение объять необъятное и сунуть свои конопатые носы буквально во все, что встречалось им на пути. До меня лишь доносились обрывки тех вопросов, которые они обрушили на сопровождающих их Олега и Захария.

– Скажите, а правда, что папа был лучшим учеником в «Кедровом скиту»? – спрашивала Василина, пробегая по двору.

– Конечно, правда, – отвечала ей сестра, опережая Захария (тот, видимо, по обыкновению, успел только наморщить лоб), – но все-таки интересно, по каким предметам у него были «двойки»?

– Да, очень интересно! Папа же нормальный, и «двойки» у него обязательно должны были быть.

– Мы тоже нормальные и должны знать, за промашки в каких предметах он не сможет нас ругать!

Опа, а вот это уже серьезно! Надеюсь у моих бывших учителей хватит ума не рассказывать обо мне всего? А то получится, что у меня вообще не будет морального права ругать дочек за «двойки». Потому что во время обучения я умудрялся получать низкий балл даже по тем предметам, которые любил больше всего. Конечно, потом на экзаменах я неизменно выдавал наивысший результат, но путь к этому красивому финалу был тернист и не совсем безоблачен.

К сожалению, я не смог услышать, что именно ответили мои бывшие наставники на провокационный вопрос дочек, так как вся четверка скрылась за дверьми учебного корпуса. А мне ничего не оставалось, как просто выйти за ворота скита и присесть на скамейку недалеко от входа, под кроной векового кедра. Там-то и нашла меня Селистена, неслышно опустившись рядом. Я чувствовал, что нам просто необходимо поговорить перед временной разлукой. Конечно, я по натуре болтун, но на этот раз нужные слова в голову не приходили. Некоторое время мы сидели молча.

– Ты прости меня, – наконец смог выдавить из себя я, задумчиво рассматривая кедровую шишку, которая низко висела на ветке прямо надо мной.

– За что? – удивилась моя мелкая рыжая половинка.

– За девчонок, – отозвался я. – Знаешь, я действительно засиделся на этой службе, будь она неладна! И даже обрадовался возможности вляпаться в новое приключение. Я уже с головой окунулся в него и просто забыл оглянуться назад. Забыл, что отвечаю теперь не только за себя..

Селистена, по моему примеру сконцентрировав все свое внимание на той же шишке, ответила не сразу.

– Все нормально, – наконец откликнулась она, – я же знаю, что ты за нас готов отдать жизнь, но…

– Что «но»? – встрепенулся я.

– Но учти, что ты нам нужен живым, – ответила солнечная и уткнулась в меня своим конопатым и удивительно родным носиком. – Это лучше ты меня прости.

– Не понял? – удивился я, немного отстраняя Селистену от себя, чтобы внимательно рассмотреть ее лицо. – А тебя-то за что?

– За то, что я не готова кинуться вместе с тобой в очередную авантюру, – призналась мелкая и опять словно попыталась спрятаться у меня на груди, – раньше могла, а теперь нет. На этот раз я очень четко осознаю, что мое место не рядом с тобой, а чуть позади, рядом с детьми. Это, наверное, плохо, да?

– Это замечательно! – не раздумывая ни мгновения, выпалил я.

– Почему? – удивилась Селистена.

– Потому что теперь я смогу спокойно действовать! – Я даже вскочил от возбуждения. – Когда у меня развязаны руки, когда я знаю, что вам ничего не грозит, я смогу расслабиться и таких дров наломать… – Я осекся, но быстренько исправился: – Ну в смысле этому типу навалять по полной программе.

Селистена какое-то время внимательно смотрела на меня и вдруг ни с того ни с сего рассмеялась.

– Ты чего? – удивился я такой вот реакции на мои слова.

– Бородатый, упитанный, колдун пятой ступени посвящения, боярин, правая рука князя, отец двух детей… и остаешься все тем же мальчишкой.

– А разве это плохо? – скромно потупился я, пропуская мимо ушей нелепое и незаслуженное упоминание о моей упитанности.

– Нет, – призналась Селистена, подарив мне при этом одну из своих удивительных улыбок. – Этого мальчишку я полюбила, за него вышла замуж и с ним готова прожить всю свою жизнь.

– Значит, я могу немного порезвиться? – на всякий случай уточнил я.

– Обещаешь, что останешься живым? – ответила вопросом на вопрос рыжая.

– Да, – не моргнув глазом отозвался я.

– Можешь, – согласилась моя жена и подарила мне страстный поцелуй.

В этот момент мне больше всего захотелось оказаться не на скамеечке в кедровом бору, а где-нибудь в совершенно банальном помещении с не менее банальной кроватью. Однако до глубины души знакомый щебет не позволил мне даже помечтать о такой малости.

– Дядя Олег, а вы были на том заседании, когда папу собирались выгнать из скита, предварительно стерев ему память?

– Он что, действительно нарушил чуть ли не все пункты клятвы ученика «Кедрового скита»?

– А много было молодух, из-за которых и завертелась та история?

– И почему именно были недовольны папой их отцы, братья и женихи?

Е-мое! А эту историю откуда они узнали?! Это же было давно и практически неправда! Ну да, был молодой, горячий и общительный, так это не повод, чтобы после стольких лет мои шалости вытаскивать на свет божий!

– Кстати, я бы тоже с удовольствием послушала ответы на все эти вопросы, – хмыкнула Селистена и шутливо щелкнула меня по носу. – Может, услышу что-нибудь новенькое про твои былые похождения?

– Селистенушка, солнышко, так это было до тебя! – чуть не подпрыгнул я на своем месте. – С тех пор я белый, пушистый и даже не болел ни разу!

– Ни разу? – лукаво прищурилась мелкая.

– Клянусь! – торжественно провозгласил я и положил руку на сердце.

– Да верю, верю, – отозвалась мелкая, – если бы не верила, только бы ты меня и видел.

А вот в этом я ни капельки не сомневаюсь, характер супруги изучен мною досконально. Кстати, я совершенно искренне считаю, что самое главное в семейной жизни – это доверие. Только тут необходимо сделать маленькую ремарку: попрошу не путать доверие в философском, можно сказать, глобальном смысле этого слова и незначительные казусы, когда Селистена ловила меня на мелком, бытовом вранье. То и не вранье-то было в его истинном значении, а так, безобидная шалость. Как говорится, ничего личного, просто у меня характер такой.

При всех моих несомненных достоинствах может у меня быть один маленький недостаток? Необязательно отвечать, сам прекрасно знаю, что может.

Я уже собирался было что-то схохмить, но неожиданно даже для самого себя выдал:

– Знаешь, вроде еще совсем недавно меня поражали и даже забавляли мужчины, которые могли жить долго с одной женщиной. Мне казалось, это так скучно и неинтересно…

– А сейчас, стало быть, так не кажется? – вздернула бровку Селистена.

– Нет, – совершенно честно заявил я, – во-первых, мне, кроме тебя, никто не нужен…

– А во-вторых? – в очередной раз перебила меня мелкая.

– А во-вторых, с тобой не соскучишься.

В этот момент, по закону жанра и здравого смысла, я должен был страстно поцеловать Селистену, а она, соответственно, не препятствовать этому процессу, а, наоборот, всячески пойти мне навстречу, чуть прикрыв глаза и еле заметно расправив уголки губ в блаженной улыбке. В общем-то так оно и должно было произойти, но неожиданно на сцене жизни, буквально в двух шагах, появились Лучезара и Василина в сопровождении попритихших белых колдунов.

– И как это вы могли попасться на такую удочку? Ведь змеиная печень пахнет гнилым орехом!

– А даже если и проглотили ее по случайности или по глупости, так нужно было всего-навсего проглотить горсть моченой морошки, настоянной на липовом отваре.

– Даже мы знаем такую мелочь, нас бабушка Серафима научила.

– Но я…

– Да, что бы вы ни говорили, а система образования у нас еще не на высоте! – выдала ошарашенному Олегу Лучезара, и вся шустрая компания вновь скрылась за воротами скита.

– Слушай, ты за ними присмотри, что ли… – почесав затылок, осторожно сказал я Селистене. – Похоже, девчонки пошли вразнос, хлебнув свободного воздуха скита. Как бы чего не вышло.

– Не выйдет, – хмыкнула мелкая, – можешь не волноваться, у меня в этом деле большой опыт.

– Только это меня и успокаивает, – облегченно выдохнул я и все-таки сотворил то, что положено было по сюжету и здравому смыслу. От себя я внес лишь значительное увеличение времени, которое отписал бы на сие действо опытный драматург. Но в конце концов мне пришлось-таки выпустить из своих объятий Селистену. Виноваты опять оказались рыжие лисята, словно два маленьких урагана вернувшиеся в поле нашего зрения.

– Прощаетесь?

– А без поцелуев что, никак?

– Вроде не первый год замужем!

– Ну да ладно, если вам так нравится, можете продолжать, мы подождем.

Я готов был поклясться, что моя обычно невозмутимая супруга покраснела, словно девица на выданье после пикантного анекдота, и даже торопливо отстранилась от меня.

– Да вы не смущайтесь, мы и не такое видели!

– И уже привыкли.

– Э… – попытался я вставить хоть слово, дабы поинтересоваться, что именно они имели в виду, но был тут же безжалостно перебит.

– Пока, папуля!

Чмок в правую щеку.

– До свидания, папочка!

Чмок в левую.

– Можешь спокойно развязать свою венде… – на мгновение замялась старшая, подбирая мудреное слово из очередной запретной книги.

– Вендетту! – подсказала младшая.

– Во-во, ее, – обрадовалась Лучезара. – А мы уж тут в грязь лицом не ударим.

– Подтвердим твою репутацию, – поддакнула Василина.

– Кстати, дядя Захарий сказал, что с такими навыками, как у нас, мы уже можем претендовать на первую ступень посвящения.

– Правда, придется чуть подправить устав скита, ну да это ерунда.

– Дедушка Серогор нам обещал…

– Да и Захарий с Олегом против не будут…

– Да вы целуйтесь, целуйтесь…

Девчонки, видимо, собирались выдать мне еще что-то, но неугомонный характер упрямо тащил их только вперед, и долго устоять на одном месте они просто не могли.

– Ты думаешь, они и вправду видели? – прошептала красная от смущения Селистена, когда лисята исчезли в воротах.

– Надеюсь, что нет, – как можно увереннее отозвался я, лихорадочно прикидывая, где именно мы могли с Селистеной проколоться и недостаточно тщательно скрыть наши любовные порывы.

В конце концов мне надоело перебирать в уме источник утечки информации, и я обреченно махнул рукой.

– Да ну, ничего они не могли видеть, мы всегда двери закрывали. Если только…

– Что «если только»? – встрепенулась продолжающая полыхать Селистена.

– Да нет, ничего, – отмахнулся я, давая себе зарок, что, как только разберусь с насущными делами, обязательно прослежу, чтобы в бане закоптили окно. Но это потом, а сейчас неплохо бы сменить тему. Я не нашел ничего умнее, как в порыве снять с пальца перстень перемещения. Именно его я протянул супруге:

– Держи, вам сейчас нужнее.

– Почему это? – удивилась солнечная.

– Нужнее – и все, – отрезал я, не найдя, что бы ответить поостроумнее, – я и так до города доберусь, а вам пригодится, мало ли.

– Но…

– Ну и что, что не умеешь пользоваться?! Когда-то же надо научиться. Вспомнил о нужном месте, крутанул его на пальце и, считай, прибыл по заявленному адресу.

Селистена была очень удивлена, но спорить со мной не стала и послушно надела перстень на палец.

– С Симой и Кузьминичной прощаться не буду, они сейчас и так заняты под завязку. Просто передай им от меня привет. А вот Олегу и Захарию…

– Что, тоже привет? – не удержалась от язвительного вопроса мелкая.

– Именно, – согласился я, – а еще успехов в их нелегком труде.

Я уже собрался было прощаться, но рыжая остановила меня. Было видно, что ее что-то беспокоит.

– Даромир, ты без меня с батюшкой не говори, ладно?

– Не понял, – искренне удивился я, – он, конечно, не бог весть какой собеседник, но не до такой же степени. И потом, мы нынче с ним не в ссоре, так что вольно или невольно разговаривать придется.

– Тьфу ты, все с ног на голову поставил, – одернула меня Селистена. – Я имела в виду, не говори про мою мать, боярыню Аллину.

– Ах, ты в этом смысле… – протянул я. – Ладно, без тебя не буду. Я, честно говоря, со всеми событиями этой памятной ночки подзабыл, что мы хотели Антипу с утра перекрестный допрос с пристрастием учинить. Ну да ладно, отложим до лучших времен. Надеюсь, он не попытается скрыться от правосудия, а то мне страсть как хочется узнать, кем была моя теща.

– Болтун, – подвела итог солнечная.

– На том и стоим! – охотно согласился я, еще разок чмокнул Селистену в румяную щеку, обернулся соколом и взмахнул крыльями…

* * *

Взмахнуть-то я взмахнул, а вот улететь далеко не удалось. Хорошо еще, что смог эффектно обернуться, лихо подняться в воздух, скрыться из вида своей благоверной и уже только тогда со всей дури, ломая ветки, врезался в мать сыру землю, покрытую толстым слоем кедровых игл. И если руки, ноги и то, к чему они крепятся, оказались более или менее целыми, то с головой было не так просто. Тот маленький пенек, что так неудачно случился на месте моей вынужденной посадки, был явно лишним в этой истории. Конечно, голова у сокола ввиду некоторых птичьих особенностей гораздо крепче человеческой, но и она с трудом выдержала мое приземление.

Я вернул себе человеческий облик, выплюнул иголки изо рта, усиленно потер ушибленный лоб и крепко призадумался, прилепившись к тому самому весьма неудачному пеньку. Итак, что мы имеем? Можно сказать, заслуженного колдуна с несложным заклинанием, которое он (то есть я) вполне успешно применял в своей практике уже много лет. Но это только с одной стороны, а с другой – нелепая пернатая катастрофа по невыясненным причинам. Может, через много лет люди изобретут какие-нибудь приборы для разбора подобных полетов, но мне приходилось положиться только на свою ушибленную голову. Именно ей пришлось усиленно заработать, дабы понять, какая именно напасть на меня навалилась и как честному колдуну с ней бороться.

В тот самый, момент, когда я честно попытался разобраться, что к чему, о себе дали знать доселе дремавшие крылышки. Они скромно, но между тем настойчиво зашевелились у меня за спиной.

– Уймитесь, не до вас сейчас, – отмахнулся было я, но крылышки и не думали успокаиваться. – Ну и чего вы, собственно, хотите? – удивился я. – Видите же, что у меня вынужденная и совсем не мягкая посадка.

Нет, они и не собирались успокаиваться. Пришлось временно отвлечься от своих проблем и прислушаться к самому себе.

– Слушаю, излагайте.

Крылья смущенно стрекотнули и виновато затаились.

– Вы хотите сказать, что это вы виноваты, что я так близко познакомился с этим пнем? – наконец-то дошло до меня.

Одобрительное движение и опять-таки виноватое затишье.

– Погодите, погодите, – заговорил я, озираясь по сторонам.

Мое чуткое ухо, несмотря на падение, отчетливо уловило еле слышное журчание. Вода… Вот что мне необходимо для подтверждения гипотезы, только что пришедшей мне на ум. Спустя мгновение я установил нужное направление и вскоре уже стоял рядом с небольшой ямкой, на дне которой бил ключ, давая начало небольшому лесному ручью. Водной поверхности было совсем немного, но и ее мне вполне хватило для воплощения задуманного.

Я прочитал привычное заклинание и обернулся соколом. Но на этот раз я не предпринял попытку подняться в воздух, а степенно, шелестя когтями по траве, подошел к воде. Увиденное мною отражение заставило меня поначалу открыть от удивления клюв, а потом торопливо этим самым клювом сделать несколько глотков холодной, отрезвляющей воды.

Наверное, если бы меня кто-то мог видеть со стороны, то несказанно бы удивился. И если взлохмаченный сокол, хлебающий из родника воду, никого особенно не удивит, то наличие у него помимо законных пернатых конечностей еще двух пар тонких, почти прозрачных стрекозиных крыльев озадачило бы любого.

Вволю напившись, я стряхнул с клюва капельки воды и вновь вернул себе человеческое обличье. Так, на всякий случай, буквально тут же опять обратился в сокола и с надеждой посмотрел на свое отражение. Ничего не изменилось – стрекозиные крылья по-прежнему красовались на моей спине во всей своей красе, игриво переливаясь на солнце. Мне ничего не оставалось, как снова стать человеком и поудобнее расположиться, чтобы вволю отдаться рассуждениям, как я докатился до жизни такой.

Мои крылышки скромно напомнили о себе нестройным стрекотанием.

– Да ладно, чего уж тут, – отозвался я, – знаю, что вы не виноваты. Был я и мышью, и соколом, и петухом, и собакой, но вот такой вот чудо-птицей доселе быть не приходилось, – философски заключил я.

Крылья, мягко стрекотнув, полностью со мной согласились.

– Честно говоря, во время обучения я не вдавался в глубокий смысл заклинаний превращения. Вызубрил их, освоился в новой шкуре, и все. А мелочи вроде того, куда девается одежда в момент превращения, откуда появляются перья и шерсть, из какой части тела получается хвост, мне были неинтересны. Но и не копая слишком глубоко, можно предположить, что одно заклинание зацепилось за другое, и вы, вместо того чтобы исчезнуть, перенеслись на новый образ.

Со стороны крыльев опять полнейшее согласие со мной.

– Эх, зря я вас оставил! Нужно было попросить Симу, она бы вас враз укоротила под корень. Она ведьма опытная, даже шрама бы не осталось.

А вот тут моя новая часть тела была категорически со мной не согласна, о чем немедля поведала мне яростным стрекотанием.

– Да ладно, ладно. Шучу я, – поспешил я успокоить крылья, – по правде, за последнее время я к вам даже привык.

На этот раз крылышки явно обрадовались и в знак примирения даже осторожно погладили меня по спине.

– Миловаться после будем. А сейчас нужно решить, что же делать дальше. Можно, конечно, вернуться в скит и забрать перстень перемещения. Что, несолидно? Да, пожалуй, вы правы, не мой уровень. Но до города все-таки добраться нужно.

Некоторое время мы молчали. Наконец я махнул рукой и решительно поднялся.

– Вообще-то я не слишком силен в теории, зато как практик я вне конкуренции. А раз так, будем экспериментировать, вы согласны?

Приятно, когда части меня самого находятся в полной гармонии друг с другом. Вот и сейчас крылья полностью поддержали мое предложение.

– Диспозиция такая: я опять превращаюсь в сокола, а вы прижимаетесь к телу и постараетесь не чирикать. Хорошо? Ну и чудненько. Вы, конечно, красивые, сильные и прочее, но, как ни крути, сокол раз в десять быстрее как стрекозы, так и стрекозла. А мне совсем не улыбается несколько дней без харчей добираться до Кипеж-града.

Я прочел заклинание, щелкнул пальцами и уже в который раз обернулся соколом. Крылья не подвели и что есть силы прижались к моему пернатому обличью. Посох, уменьшенный в несколько раз еще одним заклинанием, я осторожно сжал когтистой лапой и пошел на взлет. По первости полет был успешным, но… (Опять это «но», никуда от него не денешься, как бы я ни старался.) Но, судя по всему, крылья без полета не могут, они, собственно, и созданы ради него. Вот и мои вновь приобретенные части тела не долго выдержали вынужденное бездействие и что есть силы заработали, забыв о данном обещании. Сокол вошел в полнейшее противоречие со стрекозой, и в результате этого я опять сорвался в крутое пике и с возрастающей скоростью отправился на встречу с землей. Я что-то не пойму, всегда на месте моих вынужденных посадок будут попадаться пни?

* * *

Очнулся я от щекотки. Таким нехитрым методом меня приводили в чувство виновники очередного падения.

– Вы чего, ошалели, что ли? – взвился я, ощупывая шишку на лбу. – Я ведь так мог и шею сломать!

Вместо ответа крылья смиренно сложились и замерли.

– Говорил же я вам, что надо затаиться. И нечего теперь прикидываться, будто не расслышали, что я сказал. Все вы прекрасно слышали!

Удивительное дело: вроде они не проронили ни единого звука, не колыхнулись, но я вдруг четко осознал, что крылья очень переживают, раскаиваются в своем недостойном поведении и больше никогда не будут так поступать. Врут, конечно, наверняка будут, но простить все же стоит.

– Ладно, чего уж там, – пошел я на мировую. – Понимаю, что не нарочно и больше никогда, ни при каких обстоятельствах… Но в следующий раз получите взыскание. Лишу права голоса, сладкого и свободы перемещения.

Радостное стрекотание за спиной дало мне понять, что крылышки согласны на любые условия, лишь бы вернуть мое доверие.

– Испытания продолжаются, – буркнул я, – рано или поздно любые эксперименты заканчиваются, а половина из них заканчивается благополучно. Будем считать, что мы с вами из удачливой половины, потому что если это не так, то домашнюю еду и мягкую кровать мы увидим не скоро. Да и голова может не выдержать такого с ней обращения.

И эксперименты начались… Для начала я просто скинул кафтан и провел летные испытания без всяких превращений. Крылья старались, пыхтели, но так и не смогли выдать желаемой скорости. Да и расстояния, на которые они меня могли переносить, были далеки от планируемых. То ли я и впрямь в последнее время слегка прибавил в весе, то ли они мало каши ели, но с возложенной задачей крылья явно не справлялись. Одно дело – развлекаться на маленьких расстояниях, а другое – пилить на крейсерской скорости к заданному пункту назначения.

Далее я попытался превратиться в стрекозу, справедливо рассудив, что кашу маслом не испортишь, – где четыре крыла, там и восемь. Оказалось, очень даже испортишь. Стрекозка получилась, конечно, прикольная, внушительная, но в плане летного мастерства до безобразия неуклюжая. Каждая из пар крыльев пыталась перещеголять другую, и в результате этого премилого соревнования меня дергало и бросало из стороны в сторону. Пришлось признать и эту попытку неудачной.

После чего последовало еще несколько превращений в птиц и насекомых. И каждый раз моих приверед что-либо не устраивало. Наконец меня все это утомило, и я устроил себе небольшой перерыв, выбрав подходящую полянку и развалившись на траве. Ругаться с крыльями не было настроения (все равно без толку), поэтому я просто сорвал травинку, прикусил ее и стал следить за флегматичным шмелем, который с завидным упорством обследовал цветок за цветком.

– Может, в шмеля обернуться? – выдал я очередную версию.

Затихшие крылья тут же отозвались, и я был вынужден с ними согласиться.

– Да, вы правы, не стоит.

Некоторое время мы лежали молча. Шмель продолжал жужжать неподалеку, а я прислушивался к движению умных мыслей в моей голове. Вскоре был вынужден со всей ответственность признать, что если обычных мыслей в голове было пруд пруди, то умных среди них не оказалось ни одной.

От невеселых дум меня отвлекло недовольное жужжание шмеля. Оказалось, что лохматого труженика побеспокоили несколько кроликов, выскочивших на поляну. Ушастые не заметили моего присутствия, и после небольшой разминки устроили на моих глазах целое спортивное состязание. Они носились друг за другом, кувыркались, радостно верещали и весело подтрунивали друг над другом. Я поначалу смотрел на них с равнодушной улыбкой, но, когда косоглазые принялись соревноваться, кто выше прыгнет, мой интерес к ним стал вполне осязаемым.

– Я и не думал, что они могут так высоко прыгать, – еле слышно заметил я, наблюдая, как лопоухие друг за дружкой выписывают в воздухе кульбиты, – а если к этому добавить…

Договорить я не успел, так как крылья мигом отозвались радостной стрекотней. Кому стрекотня, а кому щекотка. Я невольно вскрикнул, и в следующее мгновение полянка опустела.

– Надеюсь, вы все поняли? – на всякий случай уточнил я, глядя вслед исчезнувшим лесным обитателям. – Все? Замечательно. И возражений нет? Еще лучше. Тогда попробуем?

Отточенное движение – и взамен целой стайки на поляне появился всего один суперкролик. Для воплощения задуманного я слегка подкорректировал масштабы и ростом оказался с небольшого медведя. Задние лапы стали еще более мощными, а под шкурой перекатывались тугие мускулы. Крылья, как водится, конечно же были на месте, о чем тут же оповестили.

– Что, хорошо я придумал? А то! И вам легче, и мне не внапряг немного поразмяться. Ну что, поскакали?

Крылья чуть стрекотнули, и я тут же поправился:

– То есть полетели.

Такой тандем лап и крыльев неоднократно превзошел даже самые смелые мои ожидания. Эх, давно я так не развлекался. В городе нужно держать марку и изображать из себя государственного мужа. Дома также до конца не расслабишься, дабы не уронить авторитет в глазах дочек, а душа так просит праздника. Взрослым тоже нужно иногда вспоминать детство, детские игры и шалости. Знаете, какая прелесть скакать по лесу, перепрыгивая одним махом десяток-другой деревьев. Хорошо еще, что лес был негустой, и прогалины, необходимые для толчка мощных кроличьих лап, находились практически всегда. Я что есть силы отталкивался ими, а остальное делали обезумевшие от счастья крылья. Их можно было понять, ведь это был первый раз, когда я дал им возможность вволю порезвиться.

Ветер свистел в длинных ушах, мышцы работали ровно и слаженно, расстояние до города таяло прямо на глазах. А в полете случалось шугануть зазевавшегося стрижа или ворону. Те, как правило, выпучивали глаза и начинали вопить от страха при виде такого неопознанного летающего объекта.

Хотя, позвольте, почему это неопознанного? Меня вполне можно опознать даже при беглом осмотре. Несколько масштабный, мускулистый кролик со стрекозиными крыльями и счастливой улыбкой на лице. А то, что он ростом удался, да к тому же на крыло встал, – так это его личное дело. Вона лось по полгода рога носит, и ничего, никто на него пальцем не показывает и намеки на его личную жизнь не делает.

Я отмахал таким образом примерно две трети пути, когда мой взгляд выхватил очередную поляну. От всех предшествующих ее отличала лишь стая волков, сомкнувшаяся плотным кольцом вокруг моих собратьев. Каких, спросите вы? Так все тех же, лопоухих! С какой стороны сейчас на меня ни посмотри, я был больше кролик, чем кто-либо другой. Именно благодаря корпоративной солидарности я отказался от очередного прыжка и перешел на бреющий полет. Крылья меня понимали с полуслова, никем не замеченный, я завис на краю опушки и пригляделся. Мне хватило и пары секунд, чтобы понять, что к чему. Наших бьют! Или, если быть совсем точным, то не бьют, а едят.

Своя шпана найдется везде. В городе, в деревне и даже в лесу. В последнем эту роль на себя взяли волки. Санитары леса, скажете вы? Типичное хулиганье, бандиты и отморозки, возражу я. Я долго жил с Симой в лесу и этот факт знаю не понаслышке. Наглые, жестокие, хамоватые ребята. И дело даже не в том, что они хищники, а в том, что они стая. Каждый по отдельности вроде как ничего. Можно поговорить за жизнь, обсудить проблемы кормовой базы енотов-переселенцев из ближнего зарубежья или, скажем, вопиющую наглость бобров-маразматиков-трудоголиков, перекрывших очередной ручей.

Но как только серых становится больше чем один, то мозги их заклинивает напрочь и любому разговору они предпочитают кровавую разборку. И все почему? Да потому что начинает действовать закон стаи, а этот закон жесток и не терпит слабаков. Добрый – слабак, отзывчивый – слабак, недостаточно жестокий – тоже слабак. Им нет места в стае, их гонят прочь. В лесу сложно выжить одному, посему каждый и старается быть как все – беспощадным и кровожадным.

Вот и сейчас стая волков окружила двух очумевших от ужаса кролей и откровенно издевалась над ними. Судя по довольным, лоснящимся мордам, волки были совершенно сыты, и в качестве пищи длинноухие их не интересовали, но и отпустить просто так добычу не в их правилах. Серая шпана скалила зубы и откровенно упивалась тем ужасом, что она производила на пленников. А пленники… Их просто парализовал страх, они не могли двинуть ни лапой, ни ухом. Тесно прижавшись друг к другу, они просто готовились к неминуемой смерти.

А вот это они зря. На их счастье, совершенно случайно неподалеку оказался суперкролик, и он не намерен бросать своих братанов на растерзание серым бандюгам. Хотя мой облик и так был весьма впечатляющим, я решил добавить к нему пару ярких мазков. Короткое заклинание– и мои совершенно безобидные передние зубы, способные до этого только лишь хрустеть морковкой и шелестеть капустой, заострились, вытянулись, и приняли весьма угрожающий вид. Этими зубами уже хотелось не месить во рту банальные овощи, а попробовать свежий бифштекс с кровью. Эдакий саблезубый монстр. Что ж, для моего плана облик самый подходящий.

Едва один из серых, видимо решивший, что от разговора пора переходить к привычному делу, шагнул навстречу жертвам, перед ним прямо с небес опустился я во всей своей красе. Крылья быстро сложились и спрягались за моей могучей спиной, до поры до времени их услуги мне были не нужны.

– Попались, ребята! – рявкнул я и улыбнулся, наглядно и очень убедительно продемонстрировав подкорректированные зубки. – Лапы за головы, пасти закрыть, клыки спрятать, хвосты поджать!

Волки, ошалевшие от моего появления, замерли, уставившись на меня желтыми глазами. С одной стороны, перед ними была типичная лопоухая добыча, а с другой – зубы у этой добычи были такими, что она вполне могла бы превратиться в охотника. Видя это замешательство, я решил немного добавить.

– Выходить по одному! Шаг вправо, шаг влево приравнивается к попытке к бегству, и нарушитель подлежит немедленному покусанию!

Матерый волчара, судя по всему, вожак, сделал осторожный шаг по направлению ко мне и гулко зарычал, показывая свои клыки.

– Не скаль зубы – вырву, – спокойно предупредил я, разминая лапы в предвкушении драки. А в том, что она неизбежна, сомнений уже никаких не было.

Серые слишком долго беспредельничали в лесу, чтобы увериться в своей безнаказанности. Именно поэтому мне захотелось проучить их без применения колдовства. Одно цело, когда по мордам надавал какой-то залетный колдун, а другое – когда научил уму-разуму кролик. Думаю, что последнего они запомнят надолго.

Однако я с недавних пор стал до неприличия миролюбивым и именно поэтому еще раз обратился к серой уголовщине:

– В последний раз предлагаю сдаться, иначе, ввиду особой опасности вашей банды, придется пойти на поводу стойкого желания не держать себя в руках и навалять вам по полной. Что, не проходит мое предложение? Тогда понеслась!

Не дай бог вам хоть раз серьезно разозлить кролика! Никому мало не покажется. Без ложной скромности могу заметить, что я был хорош. Вы даже не представляете, какая машина для убийства получилась из озверевшего, чуть модифицированного, летающего любителя морковки и капусты. Я их закусал, задолбал, запинал, залягал и даже немного забодал. Конечно, уши – это вам не рога, но, во-первых, на рога у меня хроническая аллергия, а во-вторых, лоб, ежели он крепок, тоже в поле воин.

Минут через пять все было кончено. На поляне осталась гора выбитых клыков (а я предупреждал, что вырву, если не перестанут скалиться!), клоки окровавленной шерсти, два серых хвоста (просто я немного увлекся) и три лопоухих лесных жителя. Один побольше – это я, и два поменьше – это те бедолаги, с которых, собственно, все и началось. Уголовщина уносила свои лапы прочь, не разбирая дороги и скуля от боли, обиды и непонимания сути происходящего. Как вообще могло случиться, что в их лесу, на контролируемой ими территории на них могли наехать? Ничего не поделаешь, времена меняются, и рано или поздно обязательно начинается передел сфер влияния.

На этот раз они попали под мою сферу и должны были радоваться, что вообще остались живы. Несмотря на решительный настрой, я так никого и не загрыз до смерти. Но это было не из-за того, что я пожалел желтоглазых убийц, а просто из-за того, что их сроду немытые шкуры жутко воняли и кишели паразитами. Неприятно, знаете ли, брать такую пакость в рот, да к тому же еще и жевать. Ничего, они и так запомнят этот урок надолго.

Окинув довольным взглядом поле боя, я повернулся к спасенным. Возбуждение после драки еще не спало, и мне захотелось немного поразвлечься. Я сложил лапы; на груди, расправил плечи, уши, крылья и с самым суровым выражением на морде навис над притихшими собратьями.

– Да что же это творится, скажите на милость! Их есть собираются, просто так, от нечего делать, а они даже пикнуть не смеют! Подумаешь, зубы у них и их много, так у вас тоже зубы (для наглядности я выскалил свои), да и стаю вы можете собрать раз в сто больше. Если не возьметесь за ум, так и будете вечным ходячим десертом в лесу.

Косоглазые затаили дыхание и ловили ушами каждое мое слово. От такого внимания меня понесло дальше.

– Запомните сами и расскажите остальным. Усиленное питание, каждодневные упорные тренировки, рукопашный, то есть лапопашный, бой, отработка коллективных действий, и уже скоро вы сможете дать отпор этой серой шпане. Конечно, кто-то из вас обязательно попадется им в зубы, тут уж ничего не поделаешь, боевые потери. Нас едят, а мы крепчаем! Но уже никто и никогда не сможет упрекнуть вас в трусости. Никто не завопит на весь лес: «Стоять, бояться!» Да если умело организовать партизанское движение, уже вскоре бояться будут вас.

Похоже, ребят пробрало не по-детски. Еще бы, это же говорит суперкролик, который только что подтвердил свои слова делом и разметал банду серых криминальных элементов.

– Даешь свободу в широкие кроличьи массы! Руки прочь от наших ушей! Кто к нам с чем, тот от того и того!

Вы не поверите, но я сорвал овации в четыре лапы и четыре крыла. Конечно, нескромно хлопать самому себе, но ничего, иногда можно. Тем более что мои крылья ребята самостоятельные и находятся при мне на особом положении.

В конце нашего небольшого митинга я пожал каждому из лопоухих лапу и одобрительно похлопал по плечу.

После этого поднялся в воздух, сделал круг почета и продолжил свой путь в Кипеж-град.

* * *

Вот так, помогая крыльям своими лапами, я и добрался до Кипеж-града. И только тогда, когда от меня начали шарахаться грибники да ягодники, я был вынужден вернуть себе свое исконное обличье, так что последние версты пришлось шагать на своих двоих. Городская стража была несказанно удивлена, когда я появился у городских ворот не в карете, не на коне, а так, по-простому.

– Здорово, ребята! – резво поприветствовал я ратников.

– Здрав будь, боярин!

– Как служба? Что нового в городе? – на всякий случай поинтересовался я.

– Окромя того что у вас терем разгромили да стражу всяка пакость покусала?

– Да.

– Тогда ничего.

– Вот и прекрасно!

Я уже собрался прошмыгнуть мимо них, но старший бородач решил так просто меня не отпускать. Оно и понятно, дозор на воротах не самое веселое местечко.

– Рады, что вы вернулись, Даромир Серафимович!

– А разве были сомнения? – удивился я, останавливаясь рядом со служивыми.

– Да в народе говорят, вы схорониться хотели после ночных событий, – немного смутившись, отозвался ратник.

– Вот еще, – фыркнул я, – пусть хоронится тот, кто на нас эту нечисть наслал. Впрочем, это его не спасет, у нас длинные руки, острые зубы и убойный удар левой. Да что я вам говорю, вы же меня знаете.

– Знаем, – улыбнулся в усы старший караула.

Еще бы им меня не знать, коли я, несмотря на субординацию и прочую ерунду, каждый год на Масленицу с ратниками и просто с городским людом на реке Пижке в кулачных забавах развлекаюсь. Бывало, так намахаюсь, что после этого чуть ли не весь ратный люд при встрече шапки ломает. И не по службе, а исключительно из уважения. Несколько бояр пытались последовать моему примеру и таким образом поднять свой авторитет в массах. А им эти самые массы по физиономии настучали, да так, что они после месяц в думу носу не показывали, синяки да шишки травами и заговорами снимали.

– Так всем и передайте: суд мой будет скорым, справедливым, а палач опытным.

И хотя никакого палача вовлекать в свои дела я не собирался, такая концовка мне показалась наиболее эффектной.

– Вот и славно, а то без вас в городе скучно, – обрадовался ратник, – а коли помощь какая понадобится, вы только кликните, всем миром встанем.

– Непременно, – заверил я, пожал служивому руку и продолжил свой путь.

А за спиной дружно грянуло:

– Даромиру Серафимовичу ура! Ура!! Ура!!!

Скажу честно, мне было чертовски приятно. Я приветливо махнул ребятам и зашагал в приподнятом настроении. Нет, не то чтобы до этого оно у меня было плохое, но теперь я просто летел по городским мостовым, словно на крыльях. И это при всем при том, что мои настоящие крылья, умаявшись за время перелета, затаились под рубахой и признаков жизни не подавали, наслаждаясь заслуженным отдыхом.

Кстати, а куда мне отправляться? Вариантов было два: или домой, или во дворец, к князю. Как ни крути, а я все еще состою на службе и, несмотря ни на что, хоть иногда должен там появляться. Тут мой желудок, доселе дремавший, бурно выразил свое несогласие. Перемещение в скит, значительно более долгий путь назад, и все это время он (а вместе с ним и я) не получил ни крошки еды. И это при моем ответственном отношении к питанию!

Как-то сам собой появился третий вариант, и не скрою, он пришелся по душе как мне, так и моему желудку.

– А что? Перекушу быстренько где-нибудь, а потом уж хоть к князю, хоть домой, – решил я и, пораскинув мозгами, привел сам себе убойный аргумент: – В конце концов, мог я добираться до города на пару часов дольше? Мог. А раз так, будем считать, что я еще в пути.

Ноги сами собой повернули на узкую улочку, которая неминуемо должна была привести к моему любимому питейному заведению в Кипеж-граде. Несколько минут спустя я уже стоял напротив добротного трактира имени меня. Да, так уж получилось, что его хозяйка Матрена, женщина огромная во всех отношениях (и душой, и телом), была моим давним другом. И после очередного приключения она назвала свой трактир моим именем. Я был не против, тем более что стряпня у Матрены (или, как ее многие называли Едрены-Матрены) была отменная и необычайно обильная.

Несмотря на разницу в возрасте, масштабах, характере и во всем остальном, мы крепко подружились с женщиной-горой. Эту дружбу изрядно укрепило то, что она не осталась в стороне в истории с Сантаной и подмогнула мне, чем могла. А могла она много чего. Хошь ладью по волнам вести, хошь какую пакость мочить. Надолго запомнит нечисть могучую женщину с веслом, которым она орудовала как дубиной. Кстати, после этого приключения князь Бодун жаловал ей возможность беспошлинного ведения дел, одарил подарками, и с тех пор и без того успешное предприятие просто расцвело.

Ко всему прочему, Матрена завязала со своим вдовьим житьем и вышла замуж за пекаря Прохора. Проша, как она его ласково называла, еле доставал ей до плеча, а вширь был втрое ее уже. Однако все эти моменты не мешали ему обожать свою супругу, и даже по прошествии нескольких лет после свадьбы он в прямом и переносном смысле продолжал сдувать с нее пылинки. Непростое занятие, скажу я вам, учитывая ее габариты.

Дом Прохора соседствовал с трактиром Матрены, и, вступив в брачные узы, молодожены объединили свое хозяйство. Прошло то время, когда Проша, опасаясь скомпрометировать даму сердца, шастал к ней через потайную дверь, спрятанную в обычном платяном шкафу. Теперь он входил к благоверной через парадный вход с гордо поднятой головой.

Несмотря на то что для меня двери трактира были всегда открыты, захаживал я сюда нечасто. Не потому, что я не хотел видеть Матрену, просто я берег ее для особого случая. У каждого человека должно быть место, куда он мог бы прийти в трудный или, наоборот, светлый момент жизни. Поплакаться в жилетку, поделиться радостью, спросить совета, ощутить дружескую поддержку. И при этом очень важно, чтобы гостем ты был желанным и ненадоевшим. Мой характер вы знаете. Долго меня могут выдерживать только Селистена и еще Сима. Именно поэтому я твердо знал, что ежели буду сюда приходить каждый день на обед или, скажем, на ужин, то вскоре просто достану хозяйку и она, чего доброго, опять переименует свой трактир. А так являюсь к ней раз в полгода и в полной мере испытываю на себе гостеприимность и искреннюю радость Едрены-Матрены и ее мужа. Лично меня такой расклад устраивал.

– И долго, ты тут собираешься стоять? – раздался могучий бас, который вырвал меня из своих дум и воспоминаний. – Что, стыдно стало?

Голос конечно же принадлежал моей боевой подруге. Она стояла на пороге своего заведения, уперев могучие кулаки в не менее могучие бока.

– Совсем дорогу забыл к старым друзьям. Уж несколько лет сюда носу не кажешь!

– Матрен, зачем напраслину возводить, я по весне у тебя был!

Женщина-гора подняла глаза к небу, видимо что-то прикидывая в уме.

– Это что, после того, как вы поругались с Селистеной и она кинула в тебя горшок со щами?

– Во-первых, не со щами, а с кашей, во-вторых, она была неправа и вскоре попросила прощения, а в-третьих, не надо орать об этом на всю улицу! Я же какой-никакой, но боярин!

– А я разве ору? – удивилась Матрена. – Впрочем, и впрямь давай лучше зайдем внутрь. Заходи, «какой-никакой»!

Суровый нрав у Матрены – это чисто показное, хозяйке кабака по-другому нельзя, народец к ней разный ходит. А на самом деле она очень даже добрая, во всяком случае, для своих.

Я шагнул с улицы в открытую дверь и оказался в плену дивных ароматов, доносившихся из кухни. Мой желудок отозвался на это гулким урчанием.

– Так ты есть хочешь? – наигранно удивилась Матрена.

– Я, конечно, мог бы и соврать, что, мол, только что из-за стола, но как человек честный вполне искренне говорю: да, хочу! Причем много и сразу.

– Балабол, – улыбнулась Матрена и тут же громогласным голосом забасила на все заведение: – Кухня! «Подвиг Даромира» в отдельный кабинет!

Да, вы не ослышались, в этом трактире все блюда также были названы в честь меня. Между прочим, очень даже грамотно придумано. Что-нибудь из еды на скорую руку называлось «Даромиров перекус». Основательный обед – «Будни Даромира», плотный ужин – «Даромировы посиделки», и все остальное в том же стиле. Напитки также были названы подобным образом и были широко представлены в интервале от «Даромировки утренней, возвращающей к жизни» до «Даромировки крепкой, загульной». Как вы понимаете, самым востребованным блюдом был «Подвиг Даромира», но после одной удивительной вечеринки, что я закатил у Матрены года два назад, в меню появилось специальное предложение для состоятельных и проверенных клиентов – «Даромирова гулянка». Цена была весьма значительная, но в нее помимо грандиозного стола уже входила цена разбитой посуды, поломанной мебели, утренний похмельный бульон и доставка особо утомившихся гостей до дому.

В заведении Матрены от клиентов требовалось одно – трезво оценить масштабы предстоящей трапезы. Уточнять, какие блюда подавать в составе того или иного набора, было совершенно лишним. И поверьте, даже самый привередливый посетитель никогда не уходил отсюда голодным. Исключением могли быть лишь редкие люди, обзывающие себя заграничным и чуждым русскому человеку словом – «вегетарианцы». Они, поддавшись на иноземную провокацию, мучили себя тем, что не употребляли в пищу мясо. Таким извращенцам было не место у Матрены, о чем предупреждала красноречивая и не очень приличная вывеска над входной дверью.

Моя Селистена тоже когда-то была больна, этой напастью. Но благодаря моему своевременному вмешательству и опять-таки моим же решительным действиям окончательно и бесповоротно избавилась от недуга.

Едрена-Матрена отправилась лично контролировать процесс приготовления снеди для дорогого гостя (вот что значит редко появляться!), а меня передала с рук на руки своему супругу. Проша со дня первой нашей встречи изрядно округлился и добавил солидности. Впрочем, с такой-то женой иначе и быть не могло.

Он степенно пожал мне руку, поздоровался и жестом указал на дверь в дальнем углу общего зала. Это был знаменитый на весь город отдельный кабинет. Знаменитым он стал после того, как, еще будучи в шкуре Шарика, я немного там поколдовал. Колдовство было не совсем удачным, и в центре стола вырос небольшой дубок. Он был совершенно настоящим – с листвой, желудями и прочими дубовыми атрибутами. От могучих лесных собратьев его отличал только размер и место произрастания.

Дубок вызывал неподдельный интерес у посетителей, и Матрена чуть ли не в пять раз задрала цены за ужин под его сенью. Впрочем, в последнее время изрядно разбогатевшая хозяйка практически никого туда не пускала. С годами она стала сентиментальной, да и деньги перестали быть решающим фактором. Это место стало символом былых приключений и источником ностальгического настроения. Конечно, такие запреты ко мне не относились. Хлебосольная чета неизменно принимала меня именно здесь.

– Знаешь, а он немного подрос, – констатировал я, после того как осмотрел ветвистую достопримечательность.

– Это точно, – согласился Проша. – Ума не приложу, что будем делать, когда он упрется в потолок.

– Вырежете для него дырку, и всего делов.

Бывший пекарь некоторое время размышлял над моим предложением и наконец согласился:

– Почему бы и нет? Еще лучше получится!

Усадив меня на мое любимое место, Проша принялся помогать супруге, и вскоре на столе была выставлена внушительная часть «Подвига Даромира». Остальные яства ждали своей очереди на кухне ввиду отсутствия свободного места на столе. Только очень смелый и опытный человек мог справиться с этим блюдом, такой подвиг был под силу не каждому.

На правах старого друга и просто в связи со зверским аппетитом я без предисловий принялся уничтожать предложенные разносолы. В ближайшее время, пока червячок не будет жестоко и беспощадно заморен, говорить разговоры я не собирался. Впрочем, это ни капли не смущало хозяев. Счастливая парочка устроилась напротив меня и умиленно наблюдала, как я расправлялся со свиной рулькой. Так смотрят на блудного сына, который шлялся невесть где и наконец, отощавший и измученный, возвернулся домой. И хотя меня отощавшим назвать было сложно, ассоциации напрашивались сами собой.

Между тем положенная пауза была выдержана и Матрена заговорила. Моего участия в беседе не требовалось, я мог не отвлекаться от любимого занятия и просто слушать.

– Вот, Проша, дождались мы с тобой, сам великий Даромир к нам пожаловал.

Отвечать на колкость я не стал. Во-первых, рот занят, а во-вторых, тоже язвить люблю – так что же я кого-то другого буду удовольствия лишать!

– Да ладно, он же был у нас по весне, – вступился за меня Проша, – помнишь, когда вы после долгой задушевной беседы пришли к выводу, что все зло от женщин, и с горя принялись в карты играть на щелбаны.

– Это когда у него лоб распух и после этого был вынужден хворым прикинуться и неделю на службу не ходить? – уточнила Матрена и, получив в ответ кивок, радостно сообщила: – Помню! Зато они с Селистеной быстро помирились.

– Еще бы, ведь после твоих щелбанов горшок с кашей просто комариным укусом может показаться.

Вот честное слово, я на них не обижался, пусть развлекаются. Тем более что все так примерно и было. Пришел я как-то домой, а там лисята настолько разгулялись, что даже Селистену с ее стальными нервами из себя вывели. Взяла моя благоверная прут ивовый и с помощью его быстро и выразительно подтвердила старинную поговорку «не буди лихо, пока оно тихо». Мне бы разобраться, что к чему, выслушать обе стороны, вспомнить, на что способны Лучезара с Василиной, а уж потом делать выводы. Вместо этого я с ходу встал на защиту девчонок и принялся растолковывать Селистене основы воспитания детей, исключающие телесные наказания. Слушала она меня, слушала, а потом схватила со стола горшок с кашей и бросила в меня. Она, конечно, промахнулась, но осадок остался. Огорченный таким к себе отношением, я обиделся и отправился к Матрене бороться с этим осадком народными средствами.

Сам не понимаю, как я тогда согласился с женщиной-горой в карты играть, тем более на щелбаны (не иначе перебрал я этих народных средств.). Она мало того что кулаком запросто быка с ног сбивает, так еще и в карты жухает безбожно. В общем, фортуна в этот день была не на моей стороне. Зато когда затемно я притащился домой, неся на своем лице все последствия проигрыша в карты, моя женушка посчитала, что на меня разбойники напали, и кинулась меня жалеть и ублажать. Как вы понимаете, от былой ссоры не осталось и следа.

Однако говорливая парочка и не собиралась останавливаться – похоже, она была намерена припомнить все мои посещения их заведения. То, что я не участвовал в разговоре, их ни капли не смущало.

– А помнишь, что Даромир отчебучил, когда родились Лучезара с Василиной?!

– Разве такое забудешь? Почитай половину города хмельным медом напоил. Бочки из подвала прямо на улицу выкатили и бесплатно ковшами медовуху городскому люду раздавали.

– Ага, а когда думские бояре его разыскали, чтобы поздравить с рождением девчонок и вернуть на службу, тот и их умудрился напоить до поросячьего визга.

– Да, они еще пили на какой-то иноземный брудершафт, причем прямо из бобровых шапок.

А вот тут они вообще вольны говорить что угодно, я даже комментариев вставить не в состоянии. Дня три после рождения дочек я вообще вспомнить не могу. Так, урывки какие-то. Зато весь город знал, что я стал отцом! Мало того что знал, еще и гудел вместе со мной.

Далее последовал красочный пересказ еще парочки моих похождений, в лицах, с подробностями и последствиями. Кое-кто, занудный и правильный, выслушав рассказ моих друзей, пожалуй, возмутится. Как это белый колдун, боярин, отец двоих детей мог допускать такие выходки?! Да как его (то есть меня) терпят на службе, дома и в колдовском сообществе? Этим говорунам я могу со всей ответственностью заявить: мало того что терпят, так еще любят и уважают. Почему? А вот это для меня не так уж и важно, главное не причина, а результат.

И потом, кто сказал, что перешагнувшему какой-то определенный возрастной рубеж уже становится нельзя хоть изредка расслабиться и почудить? Вот лет пять назад было можно, а сейчас уже ни-ни?! Мол, у тебя дети, служба, должность, и ты навеки обречен быть серьезным, степенным и занудным. Да ничего подобного! Сейчас со всеми этими заботами и проблемами мне просто необходимо время от времени немного выпустить пар.

Вы бывали когда-нибудь на заседании боярской думы? Утверждали с князем годовой бюджет? Спорили с тестем и премьер-боярином в одном лице до хрипоты? Проверяли домашнее задание у двух шустрых, но неопытных колдуний? Нет? Тогда и не надо мне читать нотаций! Пару раз в год имею полное право развеяться. В нынешнем году я один раз уже использовал, а второй у меня в запасе. Для себя я еще не решил: может, истрачу его сегодня, а может, приберегу на потом.

Тут заботливая хозяйка наполнила мой кубок до краев хмельным медом. Янтарная пена никак не хотела тесниться в отведенных границах, собралась горкой и, словно поразмыслив немного, все-таки вырвалась наружу. Глядя, как по запотевшему кубку бежит сверкающая капля, я таки принял вполне логичное, но нелегкое решение. Небось не рухнет мир, если я отправлюсь к князю не сегодня, а завтра? Не рухнет. Стало быть, сегодня гуляем, а уже с завтрашнего дня начинаю новую жизнь.

Похоже, мое решение вполне красноречиво отразилась на моем лице, потому что немедленно последовало замечание Матрены.

– Кто бы сомневался, – ехидно бросила она, но, в свою очередь, даже не пыталась скрыть удовлетворения от принятого мною решения. В последнее время я начал замечать, что могучая женщина заскучала от устроенности и размеренности своей жизни. Что ж, я мог ее понять лучше, чем кто-либо другой.

Наконец я немного насытился, пропустил еще пару кубков медовухи и смог участвовать в общем разговоре. К этому моменту как Матрене, так. и Проше надоело вспоминать дела давно минувших дней, и они поспешили перейти к делам сегодняшним.

– А на этот раз ты с чем к нам пришел, с радостью или с горем? – поинтересовалась Матрена, заметив, что я уже готов подключиться к беседе.

– Да я еще не определился, – признался я. – С одной стороны, вроде радоваться нечему: наехали на нас по полной программе, терем разнесли, враги какие-то таинственные нарисовались… А с другой стороны, грустить я не привык, да и от хорошей потасовки никогда не отклонялся. Тем более сейчас, когда все мои девицы под надежной защитой. Только вот пока не представляю, как к этому делу подойти: как ни старался, так и не понял, кому это наше семейство не угодило.

– И куда ты всех своих женщин спрятал? – встрепенулся Проша.

– В «Кедровый скит», – не стал я скрывать, – надежнее места просто не сыщешь.

– Это точно, – протянул бывший пекарь, словно что-то прикидывая в уме. – Знаешь что, расскажи-ка все поподробнее, вместе и обмозгуем.

– Тем более что твои старые друзья, Тинки и Винки – давно уже ноют и жалуются на простой в творчестве. Мол, ты совсем о них не думаешь и в последнее время ничего героического не совершил, – добавила Матрена.

Те, кто в курсе моих былых похождений (коих наверняка большинство), прекрасно помнят двух очаровательных представителей некондиционной нечистой силы, а для остальных могу пояснить. Тинки и Винки очень редкий, нестандартный вид нечисти – луговые спиногрызы. В отличие от своих горных собратьев они категорически не приемлют насилие и на редкость миролюбивые ребята. Мало того, все свое свободное время (коего у них в избытке) они предаются поэзии и другим видам творчества.

С такой вот странной парочкой несколько лет назад меня столкнула судьба. В моем лице ребята приобрели сюжет для своей бесконечной баллады, а я получил своих персональных летописцев. Несмотря на мои вялые протесты, ребята ни за что не соглашались хотя бы ради эксперимента взять себе в разработку другие темы.

После последних приключений Тинки и Винки поселились недалеко от города, на берегу живописного лесного ручья, и сосредоточились на своем поэтическом творчестве. Мы с Матреной в свое время потратили уйму сил и времени, чтобы уговорить некондиционных поселиться в городе, но луговые наотрез отказались даже показываться в Кипеж-граде. Возвышенные натуры, утонченные личности, что с них возьмешь. Нам же оставалось лишь время от времени навещать лохматых ребят, радуя новыми рассказами и балуя обожаемым ими сыром.

– Давайте так, – предложил я, – я вам все рассказываю, а вот Тинки и Винки эти подробности пока лучше не передавать. Вы же их знаете, ну не смогут они удержаться и тут же понесут искусство в массы. Я, конечно, не против, чтобы народ знал своего героя, но пока не готов раскрыть все карты. Не исключено, что этот потенциальный самоубийца, решивший на меня наехать, тоже может оказаться среди слушателей.

Ответом мне послужили два осуждающих взгляда. Мало того что осуждающих, так еще и полных искренней обиды.

– Да ладно, ладно, – попытался я успокоить старых друзей, – день был тяжелый, нечисть некультурная, недвижимость хрупкая, дети непослушные, вот и ляпнул не подумавши.

Вы слыхали когда-нибудь, как пыхтит барсук во время весенних брачных игр? Так вот Матрена пыхтела громче, зато не так долго. Звуки же, которые издавал Проша, меня совершенно не впечатлили. Все-таки далеко ему еще до своей могучей супруги.

Наконец положенная порция обид закончилась, и затянувшуюся паузу завершил бас женщины-горы:

– Хорошо хоть сам понял, что глупость сморозил.

– Нешто мы без понятия? Нервы, – поддакнул Проша, и конфликт был исчерпан.

Чтобы мой рассказ не оказался сухим изложением фактов и приобрел некоторую образность и красоту, я наполнил себе кубок. Оценив мой маневр и, видимо, для более органичного восприятия Матрена с Прошей последовали моему примеру. Мы дружно чокнулись, опустошили посуду, и я приступил к рассказу…

* * *

Обожаю совмещать приятное с полезным. Ну сами посудите: вот встретился бы я с Матреной и Прохором в нейтральном месте, например на пристани. И чего? Стали бы с краешку, уединились, как смогли, и принялся бы я втолковывать им все, что со мной произошло. Скука, да и только! Куда приятней вот так, по-простому, усесться с давними друзьями за огромным столом, уставленным от края до края всяческой снедью, с законным кувшином медовухи в центре, и обсудить возникшие проблемы. Тут и разговор по делу, и праздник для души.

Пенный мед и обильная еда позволили мне разойтись не на шутку. Для иллюстрации рассказа о бое со шлепками как нельзя лучше подошла копченая курица (увы, петуха на столе я не обнаружил, как ни старался), а в повествовании о разборках с квачами я использовал жареного поросенка, обильно смазав его горчицей. Зная классические кулинарные пристрастия хозяйки, жареных лягушек за столом я искать даже не пытался. Под конец своей батальной истории я кардинально измазался во всевозможных приправах, заляпал рукав кафтана жиром, но все равно оказался очень довольным такой вот наглядностью повествования.

Хозяева также не остались в стороне и всячески старались подыграть мне. Например, Матрена самолично оторвала голову несчастной жареной свинюшке, когда пыталась показать мне все преимущества грубой физической силы перед колдовством. Прохор был, как обычно, полностью согласен с супругой, но, не имея такой силы, как у нее, ограничился тем, что под влиянием нахлынувших эмоций растерзал запеченного карпа. Наконец мой рассказ подошел к концу, и вся наша компания была вынуждена немного успокоиться. Это событие мы отметили звоном наших кубков.

Медовуха отбыла по назначению, а мы с Матреной уставились на Прошу. Именно от него мы с женщиной-горой ждали хоть каких-то объяснений недавних событий. Кому, как не законной жене и не менее законному другу, знать, что под не слишком выразительной внешностью скрывался весьма острый ум. Нет, вы не подумайте, что мой ум не острый (порой даже обрезаться боюсь!), просто иногда глубина проблемы и ее источник гораздо виднее со стороны, чем изнутри процесса.

Проша, как и подобает солидному, женатому мужчине, торопиться не стал. Вначале вытер руки о полотенце, потом поправил пробор на голове и только после этого (натолкнувшись взглядом на выразительный кулак, который ему показала супруга) заговорил.

– К сожалению, пока неясно, какая цель была у напавшего или нападавших, – начал было он, но я его возмущенно перебил:

– Как это неясно?! Еще как ясно! Прихлопнуть все мое семейство – вот была какая цель.

– Да, вполне вероятно, – тем же спокойным голосом, как ни в чем не бывало продолжил Проша. – Но это не единственный возможный вариант. Все, что произошло той ночью, могло быть банальной провокацией, имеющей своей целью вынудить тебя, Серогора или Серафиму на определенные действия.

– А почему не Антипа? – вмешалась в разговор Матрена.

– Если бы на терем напали разбойники, то это вполне могло касаться премьер-боярина, – неторопливо пояснил свои слова бывший пекарь. – А когда нападает нечисть, да к тому же под руководством темных сил, то, значит, тут замешаны два белых колдуна и ведьма, а никак не премьер-боярин, старая нянька или Селистена.

– Логично, – согласился я и, пошарив взглядом по столу, выудил пирожок с грибами и в два приема прикончил его.

– Итак, можно сделать вывод, что это дела скорее колдовские, чем человеческие, – все тем же размеренным тоном заключил Проша.

– Колдуны что, не люди, что ли? – хмыкнул я.

– Ты же знаешь, что при определенных обстоятельствах даже собаки становятся людьми, – огрызнулся наш умник, – или, скажем, кошки.

– Ну насчет кошек-то ты загнул, – протянул я, вспоминая противного Барсика, но осекся и развивать эту тему не стал. Слишком много чести для не слишком любимого мною кошачьего племени.

На этот раз сладкая парочка тоже решила прикончить по пирожку. Я удачно воспользовался паузой, слямзил с тарелки малосольный огурчик и смачно захрустел им.

– Ладно, то, что в деле завязаны колдовские силы, это более или менее ясно, – продолжил я разговор, – неясно только, кто именно нашел столько наглости, чтобы перейти дорогу Серогору и, соответственно, мне?

– И зачем это ему нужно, – вставила словечко Матрена.

– Ну на твой вопрос, Матрешенька, у меня ответа пока нет, а вот по поводу Даромирова интереса у меня есть кое-какие соображения.

Чтобы придать своим словам веса, Проша в очередной раз выдержал положенную паузу, окинув нас своим неторопливым взором. Я еле сдержался, чтобы не съязвить по этому поводу, а Матрена скрепя сердце убрала под стол свои могучие кулаки. Наверное, чтобы в порыве не покалечить любимого супруга. Проняв понял все правильно и перешел к главному:

– Ты же знаешь, Даромир, земля слухами полнится, а где слухам оседать, как не в питейном заведении. Я хоть и занят целый день по хозяйству, но иногда страсть как люблю чужие разговоры послушать. Уточняю: не подслушивать, а просто слушать, в этом, согласись, разница огромная.

– Именно, – поддержал я излишне скромного хозяина кабака, – главное себе правильно все объяснить, а остальное мелочи.

– Так вот не далее как на прошлой седмице к нам в кабак зашли калики перехожие. Люди особенные, хоть и грязные, так что я им поляну накрыл по всем правилам. Ели они мало, зато говорили промеж собой много. Я как раз с соседнего стола пустую посуду убирал и слышал, как один другому сказал, что, мол, в городе появился молодой колдун, а раз так, то добра теперь не жди и нужно скорее отсюда убираться.

Я чуть груздем соленым не подавился.

– Как это от меня добра не жди? Вот неблагодарные! Я в поте лица тружусь на благо нации, кую, так сказать, щит Родины, чуть ли не ежедневно хожу на службу, законы всякие разные принимаю, а они – «добра не жди»!

– Ты, наверное, не понял, – остановил меня Прохор, – я сказал: «молодой» колдун.

– Ну так я единственный молодой колдун в городе и есть.

Ответом на такую вот непреложную истину мне послужил дружный смех. Басовитый Матренин и тоненький Прошин. Лично для меня в данном случае тональность не имела никакого значения, так что на всякий случай я решил обидеться на обоих.

– Да ладно, чего там! – хмыкнула Матрена, отсмеявшись. – Ты, конечно, еще не старый, но и молодым тебя уже назвать сложно.

– Не понял? – Я даже забыл про обиды. – Как это сложно?

– Да очень просто, – выдала каламбур женщина-гора, – вспомни, вот когда еще безбородым в город первый раз попал, ты молодым был?

– Да, – живо отозвался я.

– А с тех пор ты сильно изменился? – не останавливалась хозяюшка.

На этот вопрос я ответил не сразу. Мой взгляд как-то сам собой уставился на сияющий самовар. Оттуда на меня смотрел солидный муж с густой бородой, в соответствующей статусу одежде, с уверенным нагловатым взглядом и наметившимся животиком. Не могу сказать, что зрелище мне не понравилось (кроме живота, конечно), но тут самому себе я был вынужден признаться в правоте Матрениных слов. От того беззаботного шалопая, который много лет назад появился на пороге этого самого заведения, осталось разве только нахальство.

От столь неожиданного открытия я даже немного растерялся, но потом быстро взял себя в руки. Что это я разнюнился? Ну подрос немного, ну и что? А к уничтожению живота приступлю буквально с завтрашнего дня. Тем более что случай выдался удачный – ни жены, ни Кузьминичны в городе нет, а стало быть, упоительного обильного ужина ждать не приходится. Ладно, так и быть, ради идеалов юности сажусь на эту самую Селистенкину диету. Вот уж никогда не думал, что опущусь до подобной пакости. Но туг уж ничего не поделаешь.

А вот бороду брить не буду, не для того я ее столько лет отращивал, холил и лелеял, чтобы в одночасье лишиться своей мужской красоты. К тому же что колдунам, что боярам бороды по статусу положены, для солидности. Лучше я себе кафтан какой попроще выберу да глупость какую отчебучу. Это спокойней, да и привычней как-то. Вот вернется Селистена домой и не узнает мужа. Словно и не было этих лет. Решено, срочно молодею!

Но хотя себе я кое в чем признался, собеседникам виду не показал. Ну их, еще засмеют.

– Нет, ребята, что ни говорите, а я до сих пор в Кипеж-граде самый молодой колдун со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Хозяин с хозяйкой переглянулись, но на этот раз ни смеяться, ни перечить не стали. Знают же, что первое небезопасно, а второе бесполезно.

– Вот что в тебе с годами не меняется, так это твое упрямство, – констатировал Проня. – Ладно, оставайся самым молодым, если хочешь, но учти, что где-то совсем рядом ходит чрезвычайно наглый, самоуверенный, честолюбивый колдун. В общем, точно такой, каким ты был много лет назад, с той лишь разницей, что вместо белого света в его душе тьма.

– Если на секунду предположить, что ты прав, – задумчиво почесывая затылок, проговорил я, – то тогда мало никому не покажется, уж я-то себя хорошо помню.

– Для того чтобы с ним справиться, тебе понадобятся все твои силы и умения. А может, и того больше. Надеюсь, у тебя есть что ему противопоставить?

– Не сомневайся, – буркнул я, обдумывая слова Проши, – я брал уроки у твоей жены и теперь всегда в рукаве держу козырного туза.

– Главное, чтобы была возможность его достать, – парировал Матренин супруг.

Какое-то время мы обсуждали произошедшие события, но никаких новых версий так и не появилось. Мысль о «молодом» колдуне мне показалась несколько натянутой, но отбрасывать я ее не стал. Наконец во мне проснулось что-то похожее на совесть, и я засобирался домой (к князю уже было поздно).

– Спасибо хозяевам за хлеб-соль и за «Подвиг Даромира», мне, пожалуй, пора.

Что Матрена, что ее благоверный чуть в обморок не упали от такой что ни на есть простой фразы.

– Ты это серьезно? – уточнила Матрена.

– Да, – пожал я плечами, – поздно уже, а мне еще с Серогором разговор предстоит.

Я попытался встать из-за стола, но наткнулся на суровый взгляд Матрены и осуждающий Прохора.

– А еще говорит, что он по-прежнему молодой…

– Во-во, мог ли раньше Даромир вот так, прямо в разгар гулянки, взять и уйти?

– Да никогда!

– А мог он бросить друзей, ради того чтобы отправиться домой, когда его жена в отъезде?

– Ни за что!

– Наш Даромир поел бы, попил, отдохнул, а уже потом отправился бы на все четыре стороны. Хоть домой, хоть к князю, хоть нечисть забарывать!

– Тем более что такие дела нужно начинать не на ночь глядя, а поутру!

Во понесло ребят, аж дух перехватило. И чего это они завелись? Я внимательно посмотрел на моих друзей и понял. Да им просто скучно! Скучно точно так же, как и мне было совсем недавно. Если ты хоть раз вкусил приключений, спокойная, размеренная жизнь рано или поздно надоест. Для Матрены я был надеждой, что они когда-нибудь повторятся.

– Уболтали, чертеняки, остаюсь! – охотно сдался я и поудобнее расположился на лавке.

Завтра, все завтра. И враги, и нечисть, и таинственный колдун, и ненавистная диета. А сегодня будем гудеть со старыми друзьями. Говорить по душам, петь песни, вспоминать былые похождения и строить планы новых. Медовуха будет литься рекой, а количество съеденного превзойдет все мыслимые и немыслимые возможности. Эх, как же хорошо!

* * *

– Даромир Серафимович!

Я отмахнулся от навязчивого голоса и накрылся с головой пуховым одеялом. Ноги, таким образом, оказались раскрытыми. Ничего, потерпят, в конце концов, это не им орут на ухо и мешают отдыхать после невинной посиделки.

– Даромир Серафимович, просыпайтесь!

Ага, еще чего! Я лег только под утро, а вы говорите «просыпайтесь». Да после того количества медовухи, что мы с Матреной и Прошей выпили, мне положен заслуженный отдых, причем как минимум до вечера.

– Просыпайтесь, беда! – не переставало голосить надо мной.

Моя голова в ответ на этот акт вандализма тут же отозвалась глухой болью.

– Беда же!

Какая еще беда? Не должно быть никакой беды, у меня все под контролем. Ну или почти все. Колокольчик опасности молчал, так что ничего особенного произойти не могло.

– Точно беда, боярин!

Пожалуй, придется выбираться из своего укрытия. Я вздохнул и скрепя сердце высунул нос наружу из приятного пухового облака. Не могу сказать, что увиденное меня обрадовало. Источником кошмарных звуков оказался мой же собственный помощник.

– Азнавур, ты чего орешь?!

– Так беда же! – даже немного обидевшись, отозвался он.

– Какая?

– Князь гневается!

– Работа у него такая – гневаться. Можно сказать, по должности положено.

– Так он на вас гневается, – осторожно уточнил Азнавур, – а заодно уж на всех, кто под руку подвернется.

– Ну и что? – удивился я, с неохотой выбираясь из-под спасительного одеяла. – Он на меня по пять раз на дню гневается, и это еще не повод, чтобы будить ни свет ни заря.

– Так полдень уже!

– Во-во, я же говорю, рань какая. Я еще часика четыре мог бы поспать.

– А князь?

– А потом князь. Можно подумать, за это время он куда-нибудь денется.

Для чересчур ответственного Азнавура мои слова были чем-то вроде кощунства. Еще бы, зацепить верховную власть! А между прочим, я ничего такого и не сказал. Князя Бодуна я уважаю, тем более он как никто другой знает, как трудно встать с постели после затянувшегося застолья.

Получив отпор, Азнавур смешно надул губки, но все-таки упрямо протянул мне кафтан. Похоже, он от меня не отвяжется, придется пойти на некоторые уступки.

– Предупреждаю, без завтрака никуда не пойду. И не делай такое лицо, словно мир перевернулся или в крайнем случае вот-вот совершит этот трюк. Уверяю тебя, от того, что я проглочу пару-тройку жареных яиц, ничего не произойдет.

– Но если только быстренько, на скорую руку… – протянул Азнавур, но я тут же пресек попытку своего помощника лезть не в свое дело.

– Никаких «быстренько» и никаких «на скорую». Завтрак – самое важное в распорядке на день. – Я немного поразмыслил и добавил: – Конечно, после обеда и ужина.

Азнавур скривился, но, наученный горьким опытом, спорить со мной не стал.

Я хотел уже подняться и было наполовину покинул належенное местечко, но вдруг резко вернулся назад и даже натянул на себя одеяло по самую шею. Многострадальная голова ответила на такой акт вандализма гулкой болью. Я мысленно попросил у нее прощения за необдуманный поступок, а вслух выдал следующее:

– Слышь, Азнавур, ты подожди меня снаружи… А еще лучше спустись к Матрене.

Удивленный помощник захлопал глазами, но задавать глупых вопросов не стал и довольно быстро очистил помещение. И только убедившись, что дверь за ним плотно закрылась, я опустил голые ноги на пол.

Нет, вы не думайте, будто я, словно красна девица, засмущался перед своим помощником, стыд и я вообще вещи плохо совместимые. Просто, если вы не забыли, мое тело приобрело новую составляющую, а светить ее перед Азнавуром в мои планы не входило.

Обычно шустрые крылья на этот раз особой резвости не проявили: ошалело раскрылись и вяло стрекотнули. Что ж, ничего странного, я-то привык к таким вот посиделкам. А вот крыльям, судя по помятому внешнему виду, пришлось несладко, о чем они тут же мне поведали недовольной стрекотней.

– А кому сейчас легко? – пожал я плечами. – Вот спустимся вниз, позавтракаем, и сразу полегчает.

Побочное явление моего заклинания опять недовольно, огрызнулось.

– Вас что-то не устраивает? – ехидно поинтересовался я. – В таком случае при первой же возможности можно будет устроить вам полнейший суверенитет от моей скромной персоны. Насколько я знаю способности Серафимы, больно не будет. Даст какой-нибудь отварчик, вы и отвалитесь. А что, никакой тебе головной боли и прочих атрибутов хмурого утра.

На этот раз никаких признаков сепаратизма не последовало. Испуганные крылышки тихонечко затаились на спине, тем самым выражая полнейшее согласие с политикой центра.

– Вот так бы сразу, – отметил я и принялся одеваться. Чуть позднее я все-таки решил успокоить свою крылатую составляющую.

– Да не волнуйтесь вы, такое нечасто случается, особенно в последнее время. Вот встретились бы мы с вами на заре моей карьеры, тогда можно было бы смело паниковать. Так что считайте – вам повезло!

Крылья скромно согласились с тем, что им, несомненно, повезло, я наконец совладал с одеждой, и мы все вместе отправились поправлять наше пошатнувшееся здоровье.

Я спустился на первый этаж, прошел через общий зал и очутился в том самом кабинете, где еще совсем недавно мы с Матреной горланили песни и наперебой уже, наверное, в десятый раз пересказывали Проше наши приключения. Но на этот раз вместо супруга хозяюшки мне пришлось любоваться кислой физиономией Азнавура. Он уныло наблюдал за тем, как пустеет огромный поднос в руках Матрены и соответственно его содержимое перекочевывает на стол. Сама женщина-гора, несмотря на наши ночные посиделки, была достаточно свежа. Никогда не понимал, как ей это удавалось. Может, из-за масштабов, а может, из-за богатого опыта.

– Как спалось? – поинтересовалась хозяйка и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ты извини, ничего особенного готовить времени не было, так что чем богаты.

Главным богатством стола являлась огромная плошка, до верху наполненная пельменями. Вокруг нее россыпью расположились посудинки поменьше с широким выбором вкусовых добавок, от холодца и всяческих солений до копченой грудинки. В общем, нормальный «Завтрак Даромира на скорую руку».

– Проша еще спит? – из вежливости спросил я, усаживаясь за стол.

– Дрыхнет, – пробурчала Матрена, – в этом деле он не силен. Придется сегодня одной по хозяйству хлопотать.

С этими словами хозяйка кабака имени меня покинула помещение. Мне оставалось только крикнуть ей вслед:

– Спасибо!

– Да чего там, чай, не в первый раз, – донеслось до меня уже из-за двери.

Не теряя ни секунды, я вооружился вилкой, сцапал самый верхний пельмень и уже собирался поднести его ко рту, как вдруг дали о себе знать врожденное чувство такта и привитая с детства культура поведения в обществе.

– Позавтракаешь? – поинтересовался я для приличия у Азнавура, хотя и так прекрасно знал, какой ответ последует.

– Нет, спасибо, я сегодня уже ел.

– Ну и что? – удивился я, – можно подумать, нельзя позавтракать дважды.

Вместо ответа он что-то начал мне бухтеть про здоровый образ жизни, но я его уже не слушал, предстояло дело поважнее.

В свое время я потратил много сил и времени, чтобы раздобыть заклинание, способное безболезненно устранять последствия неосторожного загула, но, увы, оказалось, что такого в природе не существует. Тогда сам для себя я вывел несложное правило, лишенное магической основы, зато крепко базирующееся на личном опыте: если у тебя болит голова после вчерашнего – выпей немного вчерашнего. Именно поэтому на столе стоял кубок, полный медовухи.

Правда, сейчас данный напиток вызывал у меня сплошь отрицательные эмоции, но тут уж ничего не поделаешь, лекарство не всегда бывает приятным на вкус, главное, чтобы оно помогало.

Одно резкое движение рукой, несколько больших глотков, возвращение на стол пустого кубка, пауза, вторая, третья… Помогло. И без всякого колдовства. А вот теперь важно закрепить достигнутый результат, пельмени для этого подходили как нельзя лучше. Я обильно сдобрил их сметаной и приступил к трапезе.

Поначалу я совсем не обращал внимания на то, что все это время мне гундосил Азнавур, но по мере наполнения желудка стал прислушиваться к его словам.

– …гда придерживаюсь строгого распорядка. Мой организм уже сам знает, когда он будет принимать пищу, когда получит воду, когда наступит отдых. Питаюсь строго сбалансированной пищей, ничего жирного, острого, жареного.

Да, вчера Матрене особенно удался поросенок, просто пальчики оближешь. Даже лучше, чем у Кузьминичны, интересно, чем это она его натирает перед тем, как в печь сунуть? Нужно будет выспросить рецептик.

– …каждое утро пробегаю два круга вокруг городской стены, обязательные водные процедуры, даже зимой обтираюсь снегом…

Я подвинул к себе поближе сковороду с еще шкварчащей яичницей на сале. Желтки сияли, словно маленькие солнца, а белок вполне мог сойти за облака. Ну а топленому, салу пришлось отвести роль разве что птиц. Таких могучих, вкусных птиц. Есть вроде как не хотелось, но оставить такую красоту без внимания мне не позволяло воспитание.

– Пенного меда не пью даже по праздникам, потому что считаю его наипервейшим вредом для человечества…

В данный конкретный момент я был с ним согласен и даже отодвинул от себя подальше пустой кубок. Вред-то он, может, и вред, зато какой вчера был вкусный.

– В пустых гулянках не участвую, ибо не вижу в этом никакого проку для совершенствования личности…

Эх, ну и погуляли же мы вчера! Хотя нет, можно сказать, что сегодня, ведь разошлись-то уже, когда светало.

– …в веселые дома не хожу, со срамными девками не знаюсь…

Я тоже, между прочим, не знаюсь и не хожу. Хотя до того, как встретил мою Селистену….

Дальше мне стало скучно, Азнавур сел на своего любимого конька и распинался, насколько грамотно распланированную жизнь он ведет. Закончили мы примерно одновременно, он молоть языком, а я – челюстями.

– Вот скажите, Даромир Серафимович, разве я неправильно живу? – наконец подвел итог своей исповеди Азнавур.

Я прикончил последний пельмень, запил его клюквенным морсом и неохотно ответил на непростой вопрос:

– Правильно. – После чего немного поразмыслил, взглянув в сияющие глаза Азнавура и добавил совершенно искренне: – Но зря!

* * *

Так, развеялся, теперь пора браться за ум, тем более что лимит подобных гулянок на этот год я уже исчерпал. Впрочем, может, оно и к лучшему, не буду отвлекаться от основной задачи. Вот сейчас разберусь, что это на меня гневается князь, выхлопочу отпуск по семейным обстоятельствам и немедленно примусь своих врагов выявлять налево и направо. Предупреждаю: кого выявлю, тому сильно не поздоровится.

Настроение замечательное, солнышко светит, птички поют, только вот Азнавур плетется за мной с такой кислой миной, что в его сторону лучше вообще не смотреть.

Путь к терему князя я выбрал наикратчайший – не по центральным, оживленным улицам, а все больше по закоулкам, зато был он чуть ли не вдвое короче. За время своего невольного боярствования я узнал Кипеж-град как свои пять пальцев и частенько пользовался кривыми, но верными маршрутами. Вот сейчас пройдемся мимо кожевенных складов, повернем налево, проследуем по тихой улочке и выберемся прямо к княжескому дворцу, правда, с обратной и совсем непарадной стороны.

Несмотря на разгар рабочего дня, народу навстречу попадалось немного, а если быть точным, то вообще никого. И только я успел про себя это отметить, как тут же нарисовались пять человеческих фигур. Четыре так себе, а вот одна фигурка очень даже ничего, ладная.

Те, которые «так себе», были явно не местными, на это указывала как одежда, так и манера поведения. А манера была, мягко говоря, не самая лучшая. Какой же это девушке понравится, когда ее вот так, средь бела дня да посреди улицы, за локотки хватают? Правильно, никакой. Не нравилось это действо и рыжеволосой красавице, которую обступили чужаки.

Стоп, рыжеволосой? Да в Кипеж-граде отродясь рыжих девиц не было, окромя моей Селистены! Я и так собирался вмешаться, а уж теперь просто обязан это сделать. Нужно же расспросить, откуда она взялась на подведомственной территории. Колокольчик в моей голове неодобрительно звякнул, но я его успокоил. При моих-то способностях эти хамоватые ребята даже при всем желании ничего плохого мне сделать не смогут.

– Не помешал? – скромно так поинтересовался я, подобравшись вплотную.

Все пятеро уставились на меня. Я поймал на себе четыре ненавидящих взгляда и один взгляд, полный надежды. Ух, а молодуха вблизи еще краше, чем издалека показалась. Роста она была скорее высокого, стройная и длинноногая. Изящный сарафан пикантно подчеркивал все женские прелести, которые ему предназначалось скрывать от постороннего взгляда. Удивительные рыжие волосы так и сияли на солнце, а темно-карие глаза светились нешуточным огнем.

Только я решил от первичного беглого осмотра перейти ко второй стадии, как меня грубо прервал недовольный голос:

– Иди своей дорогой, пока цел!

Вот всегда так, обязательно найдется какой-нибудь тип и все испортит. Я вынужденно оторвал свой взор от таинственной незнакомки и неторопливо повернулся к ее обидчикам:

– Значится, так, ребята. Поскольку я тороплюсь и не располагаю достаточным временем, чтобы пройтись по всей традиционной схеме, то предлагаю закончить наше знакомство по-быстрому. С вашего позволения, я быстренько озвучу преамбулу, и мы перейдем к сути.

Несколько сбитые с толку, молодцы удивленно уставились на меня, смешно захлопав глазами. Так как возражений от них не последовало, я исполнил обычный в таком случае монолог без помощи партнеров. А зачем? Все равно такие отморозки ничего нового не придумают.

– Оставьте девушку! – Не лезь не в свое дело! – Я без нее не уйду! – Так останешься лежать тут! – Не слишком ли много на себя берете? – Ты покойник!

Я выждал небольшую паузу, подождал, пока до них дойдет, и только тогда продолжил:

– Подвожу итог: есть два варианта развития событий. Либо вы сейчас извиняетесь перед девушкой, берете ноги в руки и бегом покидаете наш город, либо я, боярин Даромир Серафимович, выполню свой гражданский и служебный долг и наваляю вам по полной. Я, кстати, глава думского комитета по безопасности, так что это будет выполнением прямых моих обязанностей. Судя по вашим недалеким физиономиям, вы наверняка ошибетесь и выберете второй вариант.

Предчувствие меня не обмануло. Двое из них достали из-за голенища сапога ножи, третий уже раскручивал на длинной цепочке мощный шипастый шарик, а четвертый покрепче вцепился в локоть рыжеволосой красавицы и сделал пару шагов назад, за спины своих товарищей. Такое поведение вполне отчетливо говорило, что именно он тут главный.

– Может, за стражей сбегать? – несколько запоздало поинтересовался Азнавур.

– Да нет, не надо, – остановил я своего помощника, – у ребят и так в городе дел невпроворот, сами справимся.

– Только я того… – замялся Азнавур.

– Чего «того»?

– В уличных драках не очень, – со вздохом признался юноша, – всегда считал, что при помощи ума любую драку можно избежать, и поэтому…

– И поэтому я все сделаю сам, а ты отойди и не мешайся под ногами, – прервал я его, видя, что вооруженная троица двинулась на меня. Надо будет все-таки потом научить Азнавура парочке приемов, а то пропадет малый с таким вот мировоззрением. И как только он может нравиться Антипу и остальным?

Когда-то давно, во время обучения в «Кедровом скиту», я выслушал немало слов о колдовской гордости – посохе. Но еще тогда подумал, что его можно использовать не только для колдовства, но и совсем в другом качестве. Серогора наверняка бы удар хватил, если бы он увидел, что происходило на тихой улочке Кипеж-града.

Как я уже говорил, с одной стороны мой посох украшала голова собаки с оскаленной пастью (ностальгия по Шариковой шкуре), а с другой крепился наконечник. И то и другое выполнено было, естественно, из серебра и содержалось мной в идеальном состоянии. Набалдашник начищен до сияния, а наконечник остро отточен.

Врожденное миролюбие все-таки дало о себе знать, и я решил дать нападающим последний шанс – не стал нападать первым. Расплата последовала незамедлительно. Зашелестела цепь, и шипастый шарик отправился навстречу моей многострадальной голове. Как вы понимаете, эта встреча в мои планы не входила. Я ловко отклонился с траектории шарика и вместо головы предоставил ему другой объект. Каковым выступил дощатый забор, судя по всему ограждающий какой-то склад. Хлоп– и мощная на первый взгляд доска разлетелась в щепки. Да, несмотря на несомненную крепость, моя головушка такого свидания точно не перенесла бы.

А вот теперь настало время действовать мне. В следующее мгновение оскаленная пасть опустилась на голову самого шустрого из нападавших, а чуть позднее на противоположный, вакантный конец посоха напоролся его коллега. Несмотря ни на что, я до сих пор находился в благостном настроении, так что ни убивать, ни калечить никого не стал. Трижды никому не нужная голова осталась цела, а царапина на боку разве только выглядела устрашающе.

– Ребята, может, хватит? – предложил я. – Могу повториться: извиняетесь, убегаете, покидаете город, и у меня к вам нет претензий. Поверьте, это будет самым лучшим для вас вариантом развития ситуации.

Честно говоря, на шпанистую четверку я особо не смотрел, меня больше интересовала виновница происходящего. Ничто так не красит мужчину в глазах женщины, как небольшой героический поступок во славу ее самой.

Итак, что мы имеем? Глаза сияют, румянец на лице, грудь вздымается, словно волны на реке Пижке в непогожий день, – все просто замечательно. Объект явно готов к романтическому лавинообразному знакомству. Эх, был бы свободным, ни за что не упустил бы такую кралю.

Тут колокольчик опасности заверещал как ненормальный и я, повинуясь скорее инстинкту, резко ушел в сторону и одновременно наложил на себя защитное заклинание. И если второе действие оказалось лишним (а точнее, запоздалым), то первое, несомненно, спасло мне жизнь. Стрела, не больше ладони в длину, просвистела там, где буквально мгновение назад был я, пробила насквозь многострадальный забор и скрылась из виду.

А вот это они погорячились, я хоть и мирный по своей натуре, но дырявить себя, любимого, никому не позволю, давно заметил, что у меня на острые предметы аллергия. Ну не переваривает мой организм отточенную сталь.

Диковинное оружие, с помощью которого только что меня чуть было не прибили, естественно, оказалось в руках главаря. Оно представляло собой маленький лук, укрепленный горизонтально на небольшой рукоятке. Конечно, при дальнем бое такое оружие совершенно бесполезно, зато с близкого расстояния оно эффективно прервало бы мой жизненный путь.

Я так увлекся разглядыванием незнакомого оружия, что чуть было не упустил из виду вторую стрелу, что легла на короткую тетиву. Ну уж дудки, я вам не мальчик, чтобы от каких-то железяк уворачиваться.

На этот раз посох был использован по своему назначению, и в следующий момент короткое заклинание испепелило орудие смерти. Я собрался было приступить к ликвидации злодеев, но столкнулся глазами со спасенной девицей и остановился. Нет, негоже омрачать наше романтическое знакомство кровью. Хм, а что же делать? Отпускать с миром этих отморозков уже расхотелось, человеческих слов они не понимают и рано или поздно обязательно кого-нибудь зарежут.

Краем глаза ощутил движение где-то слева и снизу. Я уже было собрался шарахнуть туда заклинанием, но что-то меня удержало (и правильно сделало). В образовавшейся в результате неудавшегося на меня нападения заборной щели красовалась любопытная собачья морда. Мало того, из-за спины своего собрата выглядывало не менее трех таких же заинтересованных физиономий. Лохматые были чуть поменьше Шарика, но на комнатные пуфики явно не тянули. Наверняка купец, хозяин складов, завел их для охраны своего добра. Любопытный, а не злобный взгляд объяснялся тем, что никакой угрозы для этого самого добра мы пока не представляли. Выясняют отношения люди, так чего на них не поглазеть, не поразвлечься?

Зато теперь я понял, как поступить с распоясавшимися хулиганами, чтобы те на всю жизнь запомнили, как с кистенями да ножами на людей бросаться. Четверо головорезов даже мяукнуть не успели, как вместо них на дороге очутились четыре облезлых помоечных кота.

А вот такое зрелище собак равнодушными не оставило. Не знаю, откуда повелась такая вражда, но спустя мгновение после превращения любопытство на мордах псов сменила ярость и, отталкивая друг дружку, лохматые полезли наружу. Кошаки успели выдать коллективное «мяу» и с пробуксовкой броситься наутек. Конечно же вся собачья братия с победным рыком рванула за ними. А на враз опустевшей улочке еще долго клубилось облако пыли, поднятое многочисленными лапами.

* * *

Так, на чем это я остановился? Ах да, на загадочной рыжеволосой красавице, которую я так удачно встретил и не менее удачно уберег от нешуточных неприятностей. Исходя из богатого жизненного опыта, могу с уверенностью заметить, что это как минимум повод для знакомства. А как максимум…

Стоп, максимума не получится, я женат. Что ж, тогда придется довольствоваться малым. Я походя одернул кафтан, эффектно смахнул со лба выпавшую из-под серебряного обруча прядь волос и повернулся к спасенной. Как и следовало ожидать, она смотрела на меня с нескрываемым интересом.

– Большое спасибо за помощь, вы появились как нельзя кстати, – проникновенным, бархатным голосом заговорила незнакомка и сверкнула глазами так, что по моей спине пробежал табун возбужденных мурашек.

Что же она делает, разве не видит кольца на безымянном пальце? Я женатый, но все-таки не железный.

– Да так, ерунда, – как можно более равнодушным голосом бросил я. – Обычный инцидент, любой бы на моем месте поступил точно так же.

– Но не слишком ли жестоко вы с ними обошлись? Ведь собаки наверняка догонят их и разорвут…

Уфф, голос… Да этот голос меня с ума сводит. И ладно бы один он, так тут налицо ведь полный комплект. Талия, осанка, грудь, лебединая шейка и удивительные рыжие волосы. Конечно, не такие яркие и пышные, как у моей Селистены, но все-таки…

– И даже если им удастся скрыться, то всю жизнь придется оставаться в кошачьей шкуре… – не замечая моей задумчивости, продолжила красавица. – Кстати, меня зовут Забава.

Хм, пожалуй, добавим еще немного романтизма к моему образу и будет самое то. Сила – это, конечно, хорошо, но гораздо больше женщины в мужчине ценят благородство и великодушие. А жестокость точно лишняя в этом списке моих качеств. Забава? Замечательное имя! И так ей подходит.

– Да не волнуйтесь, пожалуйста, – как мог, успокоил я девушку, немного меняя позу и тем самым давая ей получше оценить мой героический профиль. – Я подобную публику очень хорошо знаю: эти наглецы наверняка выкрутятся и отсидятся на ближайшем дереве, да и человеческое обличье к ним вернется через денек-другой. Они опять станут людьми, но кошачью шкуру и этот урок запомнят навсегда. Я – Даромир Серафимович, боярин князя Бодуна.

Это я нарочно представил себя по имени-отчеству (матчеству). Я же, повторяюсь, женатый, солидный человек, и посему между нами просто не может быть ничего общего. Ой, похоже, для нее это не такая уж большая преграда. Нет, не надо меня брать под руку!

– Простите, Даромир Серафимович, но не могли бы вы проводить меня до дому? Я вообще-то девушка не робкая, но, согласитесь, после всего пережитого…

– Да не вопрос, конечно, провожу! – радостно отозвался я, на этот раз вместе с непослушной прядью смахивая со лба выступивший пот.

Мы сделали всего пару шагов, но и за столь короткое время мне стало откровенно не по себе. Слишком уж близко ко мне оказалась красивая, молодая и чертовски привлекательная женщина. А у меня по женской части была очень бурная молодость. Я, конечно, с этим буйством завязал, но… Опять повторюсь: я не железный.

Так мы и пошли в сторону жилища моей новой знакомой втроем. Почему втроем? Да потому что занудный Азнавур ни за что меня не отпустил бы, несмотря на то, что я многочисленным подмигиванием неоднократно ему намекал, что он в нашей тесной компании явно лишний. Ну и ладно, пускай тащится. Мне стесняться нечего, я же Забаву только до дома собираюсь проводить. Ну или в крайнем случае остаться на чашку чая.

Мы шагали рядом, она все больше и больше прижималась ко мне, а проникновенный голос вещал про родню, житье в Кипеж-граде и прочую ерунду. Признаюсь честно, я толком ее не слушал.

Обычно я нахожусь в полной гармонии с самим собой. Исключением можно признать лишь те недоразумения, что приключились поначалу с внезапно приобретенными крыльями. В остальном ранее я считал себя цельной и сбалансированной личностью. Теперь же этот баланс был совершенно бесцеремонно нарушен.

Забава что-то оживленно рассказывала, ласково удерживая меня за локоть, а я прислушивался к тем процессам, что нарастали во мне. Сейчас меня (доселе совершенно целого) условно можно было поделить на низ, верх и, соответственно, середину. Крайности пустились в жаркий спор, а середина замерла и внимательно слушала аргументы оппонентов. Крылья, как новенькие, в этой команде держали стойкий нейтралитет и тихонечко затаились на спине.

Мой разум неторопливо и обстоятельно напомнил о том, что я женат и что у меня подрастают замечательные дочки. Представитель «низов» возразил, что не такие это существенные причины для подавляющего большинства мужчин и не мешает время от времени пускаться налево. Возражение последовало тут же. Мол, какое нам дело до других, отвечать нужно за самого себя. И уж коли согласился на такой шаг, как женитьба, то будь любезен вести себя прилично и избегать близкого общения с другими женщинами. Тем более что супруга никогда не давала повода для ревности и до сих пор любит своего суженого.

Тогда низы аргументированно заметили, что я, как и все остальные мужчины, по своей натуре полигамен и к тому же никого разлюблять не собираюсь. Что небольшая шалость на стороне лишь укрепит наши с Селистеной отношения. Что я конечно же буду ощущать себя виноватым, начну переживать и поэтому стану всячески ублажать свою законную супругу. Таким образом, наши отношения не только не пострадают, но и окрепнут.

Верх оказался категорически против такого высказывания и тут же заявил, что измена всегда останется изменой и неважно, духовная она или физическая. Далее последовал хитрый ход, и в моей голове появилось изображение Селистены с осуждающим взглядом. Надо признать, что такой поворот возымел действия и на некоторое время низы были побеждены. Однако сдаваться они не собирались, и после того, как Забава пододвинулась совсем близко и принялась что-то нашептывать мне на ухо, пошли в бой с новыми и весьма окрепшими силами. Далее битва продолжалась с переменным успехом.

Однако воспоминания о моей супруге и ее ко мне доверии сделали свое дело, и середина все-таки начала склоняться в сторону верха. Ну зачем, скажите на милость, мне эти приключения, у меня что, без них проблем не хватает? Стало быть, решено: провожаю до дома, корректно целую руку и прощаюсь навсегда. Ни при каких обстоятельствах заходить в дом с ней не нужно. Вон уши услужливо доложили, что ее родители в отъезде, а слуг они никогда не держали. А остаться наедине, да в пустом доме, да с такой женщиной… Боюсь, доводы верхов могут не сработать.

– Вот мы и пришли, – остановилась Забава у справного дома на тихой улочке. – Я даже не знаю, как вас и благодарить, Даромир Серафимович. Разве только чайком напоить?

«Так, никаких чайков! – постановил верх. – Руки в ноги – и на службу, а то действительно перед князем неудобно».

Низ, понимая, что проигрывает вчистую, неожиданно сменил тактику и зашел совсем с другого боку.

«Так не годится! – заявил он. – Вы что, забыли, что у нас проблемы? Что кто-то упорно пытается с нами покончить?»

«Нет, не забыли», – в один голос отозвались верх и центр.

«А о том, что мы до сих пор не знаем, кто этот «кто-то?»

Опять пришлось согласиться.

«А что мы имеем сейчас? – разглагольствовал низ. – Какая-то рыжеволосая девица явно пытается нас затащить к себе в дом, причем до сих пор ни одной девицы с таким цветом волос, кроме Селистены, не наблюдалось. Разве не подозрительно?»

«Подозрительно».

«А раз подозрительно, то нужно последовать за ней и выяснить, не ловушка ли это. Конечно, со всеми мерами предосторожности и оставив Азнавура за воротами».

«Его-то зачем оставлять?» – чуя неладное, вопросила середина.

«А вдруг там будет драка, так зачем нам этот хлюпик? Он только под ногами путаться будет!»

Сраженные такой логикой, верх замолчал, а золотая середина откровенно заколебалась. Она, конечно, чувствовала, что в данной ситуации низам нельзя доверять, но никакой бреши в их железной позиции обнаружить не удалось. Наконец сдался и верх.

«Только никаких глупостей! – заявил он. – Забава для нас не объект страсти, а потенциальный враг, и, возможно, очень могущественный».

Получив капитуляцию со стороны одного из оппонентов, середина с чистым сердцем согласилась с низами. Консенсус был найден. Крылья тут же отметили это событие радостным стрекотанием.

В этот момент Забава уже открыла ворота, а я, жестом указав Азнавуру, чтобы он ждал нас снаружи, сделал шаг по направлению к дому. Ворота за мной закрылись.

«Конечно, никаких глупостей с врагами, – подал тут свой голос низ, – Другое дело, если она врагом не окажется…»

Что ж, все остальные мои части поняли, что их провели, но отступать было некуда. Победа коварного низа была окончательной и бесповоротной. Подготовить достойный ответ у верха уже не было времени. Ноги сами собой шли к дому.

Колокольчик опасности зазвенел в моей голове, но как-то неявно и глухо. Верх сделал последнюю попытку урезонить своего соперника и вернуть себе утраченный контроль. Но получилось у него это вяло и неубедительно.

«Может, она все же та самая, кто развязал охоту на белого колдуна и его близких? Тогда сейчас будет битва, и после нее мы сможем открыто и с чистой совестью смотреть в глаза Селистены. А вот если это не она… Тогда я снимаю с себя всю ответственность за последствия».

«Не волнуйтесь, эту ответственность беру на себя я!»– констатировал свою окончательную победу низ.

«Это меня и пугает», – отозвался оппонент.

* * *

Если нельзя противостоять судьбе, нужно расслабиться и получить удовольствие. Это я потом проведу беседу с коварным низом и поставлю ему на вид, а сейчас сложно спорить с тем, кто полностью контролирует мое поведение.

Я махнул на все рукой и решительно последовал за Забавой. До просторных сеней оставался один шаг, когда в моей голове раздался гневный голос:

– Так, и куда это мы направились?

Я так и сел, причем совершенно в прямом смысле этого слова, прямо на ступени. Первая мысль была, что это голоса внутренних противоречий, но следующая фраза опровергла эту версию.

– Да уж, папочка, на этот раз ты превзошел самого себя!

«Папочка?» Да этого просто не может быть!

– Может, еще как может! – словно угадывая мои мысли, продолжил голос, правда, с несколько отличной интонацией.

Нет, я настаиваю на том, что не может! Это, несомненно, безмолвная речь и однозначно мои лисята, но, во-первых, они просто не умеют ею пользоваться, а во-вторых, они слишком далеко. На таком расстоянии безмолвной речью не сможет воспользоваться даже Серогор. И тем не менее голос опять ехидно зазвучал в моей голове.

– В общем, так, папочка, или ты будешь вести себя хорошо, или… А что или-то?

Концовка фразы конечно же предназначалась не мне, но адресат, во всяком случае, отозвался.

– Или мы на тебя обидимся, а тебе потом будет стыдно!

– Да, точно! – обрадовался второй голос– Тебе будет стыдно!

Мамочки родные, да мне и так стыдно, даже не дожидаясь этого «потом».

– И мы поставим тебя в угол! – не унимался голосок в моей голове.

– Да ты чего, какой угол? Он же взрослый!

– Ну и что? Мне дедушка рассказывал, что за очень-преоченъ плохое поведение взрослых иногда можно ставить в угол.

– Ну если так, тогда, конечно, поставим.

Далее последовала какая-то возня, после чего моя многострадальная головушка получила окончание всего этого сумасшествия.

– Ладно, папка, пока.

– А то у нас тут еще дела.

– Веди себя хорошо, слушайся родителей!

– Каких еще родителей? – возмущенно вмешался второй голосок.

– Ну раз не родителей, то просто кого-нибудь слушайся, – исправился первый голос.

– А мы за тобой присмотрим.

В моей голове что-то щелкнуло, и в то же мгновение там стало тихо и совершенно пусто. Мне потребовалось довольно много времени, чтобы из всех ее закутков собрать разбежавшиеся мысли и соединить их вместе.

– Не может быть, – в очередной раз констатировал я, на этот раз вслух.

– Что не может? – суетливо поинтересовалась озадаченная Забава.

Я удивленно поднял взгляд на мою новую знакомую и, словно сбрасывая с себя наваждение, резко остановился. Далее я молниеносно произвел переворот внутри самого себя и вернул власть на свое законное место, то есть в голову.

– Извините, мадам, – по-иноземному обратился я к Забаве, – а вот чайку нам попить с вами не удастся. Во-первых, я женат, чтобы такие чаи гонять, а во-вторых, служба. Рад, что смог вам услужить, впредь постарайтесь перемещаться по тихим улочкам с провожатыми. До свидания и вроде как всего хорошего.

Твердым шагом я преодолел расстояние до ворот и уже оттуда отправил несостоявшейся подружке вертевшийся на губах странный на первый взгляд вопрос.

– Откуда у вас такие волосы?

– Что? – не поняла Забава.

– Ну в смысле не волосы, а цвет? – поправился я.

– Так я хной покрасилась, – в полном недоумении ответила она и прикусила себе губу, причем в буквальном смысле чуть не до крови.

– А я люблю все натуральное! – победно бросил я, затворяя за собой ворота.

* * *

На пустынной улице меня встретил растерянный Азнавур.

– Что, так быстро? – пролепетал он, еле поспевая за мной.

– Конечно, быстро, чего там рассиживать? Проводил до дома – и привет.

– Так я думал, вы с ней…

– А ты не думай! – огрызнулся я. – Дольше проживешь. И потом я государственный человек, белый колдун, в самом что ни на есть женатом состоянии.

– А… – опять протянул великовозрастный зануда.

– А еще я очень люблю свою жену и детей, – не дал я ему договорить. – Такое в жизни и вправду бывает, причем не так уж редко.

И я состроил такую недовольную физиономию, что даже въедливый Азнавур догадался, что сейчас ко мне лучше не лезть ни с расспросами, ни с советами. Ну а мне нужно было разобраться, что именно произошло только что.

Начал я с самого простого: полностью пресек внутри себя всякую попытку переворота и насильственного взятия власти, низам влепил строгий выговор с занесением. Правда, потом уточнил, что снятие выговора возможно при примерной службе на благо моей семьи и собственно меня.

Далее за политическую близорукость и преступное малодушие в борьбе с деструктивным элементом был вынесен выговор (но без занесения) и верхней моей составляющей. Это, соответственно, за то, что верх чуть было не выпустил контроль из своих рук. А за то, что он вовремя опомнился и тем самым минимизировал возможные последствия, получил мою благодарность.

Покончив таким образом с внутренним разбродом и придя в полную гармонию с самим собой, я перешел к следующему этапу. Что делать, чтобы в дальнейшем вообще исключить подобные ситуации? Так уж получилось, что я действительно люблю свою жену. Да и как ее не любить-то, ведь она у меня такая исключительная, один носик чего стоит. Но при всем при этом весьма бурная молодость дает о себе знать, и, как показал нынешний случай, от подобных сбоев в будущем я не застрахован.

Ведь я не хотел идти вместе с Забавой, но мужское естество взяло верх, и я чуть было не совершил самую большую ошибку в моей жизни.

Я прикидывал так и эдак и в конце концов пришел к выводу, что для того, чтобы в будущем избежать соблазнов, нужно эти самые соблазны до себя не допускать. Так сказать, уничтожать на расстоянии. Нет, конечно, уничтожать не физически (а то ни одной красотки в городе не останется), а морально. Для начала просто не оставаться наедине с красивыми женщинами. Голова попыталась было заметить, что неплохо бы на них вообще не смотреть, но я смело отверг такую перспективу. Я, конечно, женат, но не до такой же степени! Решили, что смотреть можно, но не как на Женщину (именно так, с большой буквы), а как на что-то отвлеченно красивое и привлекательное, ну вроде картины или драгоценности.

На закуску я себе оставил самое невероятное в этой истории – появление в моей головушке двух рыжих созданий, Лучезары и Василины. Вообще-то на небольшом расстоянии безмолвная речь не является для человека, обладающего колдовскими способностями, чем-то особенным и невероятным. Мало того, с помощью тренировки даже простой человек может овладеть этим приемом. В свое время с некоторым трудом, но я научил-таки Селистену общаться со мной напрямую, мысленно. Правда, только со мной.

Тут же что-то совсем удивительное. Ну для начала, лисята безмолвной речи не обучены, но это не главное. Главное то, что даже если бы они это умели, то на таком удалении от Кипеж-града у них все равно ничего бы не получилось, слишком далеко. Но факт остается фактом, и я слышал их голоса. Быть не может, но, несомненно, было.

Я долго скрипел мозгами, но так и не пришел ни к какому логическому выводу. Дальше – хуже, в конце концов меня уже волновало не то, как это произошло, а то, что они видели! Точнее, что они узнали. Любая случайность исключалась, слишком вовремя они обозначились и слишком уместными оказались их фразы.

Если каким-то образом Лучезара с Василиной оказались в курсе всей этой истории, то я пропал. Пропал окончательно и бесповоротно. Мало того что жутко стыдно перед дочками, так они наверняка рассказали все Селистене. Девчонки у меня не ябеды, но тут случай особенный. При мысли о том, что со мной сделает моя рыжеволосая супруга, если узнает об этой осечке, меня прошиб холодный пот. Если повезет, то просто прибьет, а если нет, то смертельно обидится и исчезнет из моей жизни. Честно говоря, ни тот, ни другой вариант меня не устраивал.

Ладно, выкручусь как-нибудь, главное, что совесть моя чиста… Ну почти чиста, так, небольшое пятнышко, если сильно не присматриваться, то можно и не заметить. Все, с развлечениями во всех проявлениях покончено, займемся насущными проблемами. Тем более что меня еще ждет чудесное общение с князем Бодуном, а этот индивидуум никогда не повторяется, постоянно отчебучивает что-то новенькое. Что ж, посмотрим, что он приготовил на этот раз.

* * *

Вообще-то князь Бодун довольно приличный человек, просто ему не повезло в жизни. Родился бы боярином или, скажем, воеводой, был бы совершенно счастлив. Так нет, судьба уготовила ему другую участь, и в этот мир он вошел из княжеских покоев. Тут уж ничего не поделаешь, родился князем – правь! И это невзирая на плохое настроение, зубную или головную боль или душевные раны. Народ вовсе не интересуют такие мелочи. Это только простаки считают, что правителем быть легко, по правде, это чертовски сложное занятие (на себе проверял). Конечно, если вершить дела на совесть.

Правителем Бодун был вполне терпимым, в меру справедливым, умным и рассудительным. Единственным минусом для него (в качестве главы государства) было отсутствие в характере твердости. И если для обычного человека это было не так уж критично, то для князя такой оборот был совершенно губителен. Ну не может на Руси быть доброго правителя! Не может, и все.

Стоп, точнее не так – может, но недолго. Как только ближайшее окружение и собственно народ почувствуют слабину, жди смуты. А вот твердую руку и те и другие любят и активно приветствуют. Под этой самой рукой они готовы процветать и всячески благоденствовать.

Бодун о своем недостатке, конечно, знал и был просто вынужден время от времени устраивать со своей стороны видимость строгости, жестокости и самодурства. Удивительно, но окружающие эти показательные выступления принимали за чистую монету и начинали вести себя вполне прилично. Но проходило время, и требовалось новое подкрепление своего авторитета.

Что только Бодун не вытворял, с тех пор как я прописался на этой трижды никому не нужной службе. Как-то раз он задумал провести реформу в армии, а заодно приструнить распустившихся воевод. Для начала эти самые воеводы были арестованы и помешены в темницу. Далее произошла полнейшая реорганизация, состоящая в основном в смене названия полков, перетасовке десятников и смене сотников. Ратникам поменяли шевроны с красных на синие, а алебарды велели таскать не на правом плече, а на левом. В честь какого-то праздника воеводы были выпущены на волю, и вскоре почти все оказались восстановленными на прежних должностях. С точки зрения реформы – полный ноль. А вот со стороны государственного спокойствия и порядка – результат налицо. Вояки почитай уже который год ниже воды тише травы (или наоборот, кому как нравится).

В подобном духе на место ставился и торговый люд, и ученый, и иноземный. Как ни странно, каждый раз эту бутафорию все воспринимали совершенно серьезно, с неизменным благоговейным страхом перед верховной властью. То, что никто не пострадал, никого особо не волновало. Главное, что благодаря таким несложным уловкам Бодун имел в городе и окрестностях большой авторитет.

Но самое мое любимое самодурство было разыграно всего полгода назад. Честно говоря, я сам подсказал Бодуну, на кого на этот раз направить его монарший гнев. Боярская дума. Совсем меня эта братия достала. Мало того что ничего не делают, так еще и мне мешать умудряются. Я, конечно, в рукопашных дебатах кучке особо визгливых бородачей аргументов навесил, но это все-таки не наш метод. А взял и шепнул пару слов князю, передал пару особо вольных высказываний в его адрес со стороны бояр, и готово дело – парламентская реформа.

Да, конечно, русским языком говоря, я наябедничал. Но ведь политическим языком это будет выглядеть совсем по-другому. Продуманное и заблаговременное противодействие деструктивным силам и защита существующего строя. Вот такая формулировка мне нравится гораздо больше.

И вот в одно прекрасное утро княжеский указ оповестил бояр, что в связи с полной дискредитацией самой себя в частности и государственной власти в целом дума распускается, а ее постоянные члены должны отбыть из столицы по своим вотчинам. Короче говоря, Бодун изволил нас всех отправить в ссылку. «Нас» – это потому, что и я, и мой тесть также являлись боярами и для полноты картины тоже должны были присоединиться к основной репрессированной массе. Как сейчас помню три чудесных дня на Антиповой заимке со всем моим семейством. Тихо, спокойно и никаких тебе государственных забот. Жалко только, что вскоре прибыл вестовой от князя, и нам пришлось вернуться в Кипеж-град.

Но такая короткая ссылка была только у меня и у Антипа. Остальных Бодун помучил подольше. Через месяц бывшие смутьяны вернулись смирными и совершенно лишенными желания критиковать верховную власть, а заодно вредить мне как ее наипервейшему представителю. Кстати, парочка бояр, что похлипче, после этой истории решила завязать со службой и на освободившиеся места прислала своих старших отпрысков. Молодежь оказалась на удивление способной и вскоре стала мне надежной опорой в делах.

Это я вам рассказал о глобальном плановом деспотизме. Но бывали случаи, так сказать, локального самодурства. То князюшка дворовых решит проучить и об их головы всю глиняную посуду перебьет (хорошо еще, что таковой во дворце оказалось немного), а то прикажет бороды на иноземный манер брить и самолично с бритвой на изготовку ринется проводить реформу в жизнь. Тогда Бодун так разошелся, что даже мне умудрился клок отхватить. Больше я не позволил, а он не настаивал.

Вот и на этот раз меня во дворце ждало очередное показательное выступление. Интересно, на кого нынче упал монарший взор?

За рассуждениями я и не заметил, как добрался до дворца. На воротах нас встретила хмурая стража, и только старший попытался открыть было рот, как я его решительно перебил.

– Знаю, гневается, серчает и прочее, – выпалил я, – он где, в Большом тронном или у себя в покоях?

– В покоях, – хмуро отозвался ратник, – вас, Даромир Серафимович, все утро ждать изволят, а вы где-то шля…

– Во-первых, не шляюсь, а выполняю государственное задание, а во-вторых… – тут я немного запнулся, пытаясь придумать, что у нас на этот раз будет «во-вторых».

– А во-вторых, он пришел, – подоспел мне на помощь Азнавур.

– Точно, – обрадовался я, бросив одобрительный взгляд на своего помощника. Похоже, этот умник, несмотря на все занудство, не безнадежен. Вот разберусь с проблемами, возьму этот клинический случай под свой личный контроль.

Миновав хмурую стражу, уверенным шагом я направился в княжеские покои. Как и полагалось в подобной ситуации, дворец практически вымер. Лично меня этот момент весьма радовал. Не отвлекаясь на прилипчивых просителей и профессиональных кляузников, я добрался до заветной двери практически без проволочек. А «практически» – это потому, что на самых подступах к намеченной цели меня поджидал наследник престола молодой князь Феликлист.

Личность, доложу я вам, весьма выразительная и, можно сказать, утонченная. «Косая сажень в плечах», «кулак пудовый» – это все не про него. Как бы вам покорректнее сказать, вроде как мужчина, но… В этом «но» все и заключалось. Бантики, заколочки, крючочки, ароматные воды заграничные и прочие атрибуты его внешности совсем не вязались с типичным обликом князя и будущего правителя всей Кипежградской земли.

Было совершенно очевидно, что у него с головой не все в порядке, но я не лекарь и не знахарь и даже как продвинутый колдун такую напасть лечить не умею. А раз так, то с самого начала попытался свести наше общение к минимуму, но вскоре жизнь внесла свои поправки.

После истории с Сантаной, когда хоть и не по своей воле (а благодаря настойчивости и физическому воздействию со стороны моей Селистены), но молодой князь мне помог в сложной ситуации, отношения у нас стали если не дружеские, то вполне терпимые. Ну что делать, ежели он такой уродился? Не обращать внимания, и все. А вот его дружков, надоедливых и жеманных, я раз и навсегда отучил от томных взоров в мою сторону. Каюсь, это было несколько грубовато, зато действенно. Вот и сейчас ни одного из напомаженных и напудренных отпрысков знатных фамилий рядом с Феликлистом не было. Азнавур тоже предпочел ретироваться, так что поговорить нам никто не мешал.

– Здрав будь, Феликлист! – поприветствовал я княжича.

– И тебе не хворать, боярин, – хмуро отозвался тот.

Несмотря на то что наследник старательно маскировал под пышной прической свое левое ухо, мне не составило труда разглядеть, что тут не обошлось без рукоприкладства. Похоже, Бодун сегодня разошелся не на шутку, коли на своего сынка руку поднял.

– Ну и чем твой батюшка сегодня недоволен? – поинтересовался я, взглядом показывая, что маскироваться больше не нужно.

– Так тобой.

– Мной? – удивился я, прикидывая так и эдак, чем мог прогневить титулованную особу. Не найдя в памяти ничего подходящего, я только пожал плечами. – Это нормально.

Обычно весьма говорливый, Феликлист сейчас, словно красна девица, переминался с ноги на ногу, и даже сквозь ровный слой пудры выступил яркий румянец. Поведение наследника меня по меньшей мере озадачило – нечасто мне представлялось лицезреть его в таком вот виде. Дальнейшая же фраза меня заинтриговала еще больше.

– Только ты не смейся, но у меня вопрос к тебе есть, – начал издалека Феликлист и после длительной паузы и выразительного сопения добавил: – Интимный.

– Слышь, Феликлист, ну мы же давно все обговорили, – опешил я от такого откровения, – я не по вашей части.

– Да знаю я, знаю, – нетерпеливо отмахнулся наследник, – я про другое.

– В смысле? – удивился я, совсем сбитый с толку.

– В смысле как оно, житье женатое?

– В смысле? – заклинило меня, но я ничего поделать не мог, я действительно не понимал, чего он от меня хочет.

Феликлист опять запылал словно маков цвет, собрался с мыслями и пояснил:

– Понимаешь, папаша мой гневается, говорит, чтобы я женился. Раньше думал, отверчусь, но, похоже, нет, не удастся. – Тут он осторожно потрогал распухшее ухо. – Вот я и спрашиваю: каково оно женатому?

Ответил я не сразу. Поначалу главной целью для меня было не рассмеяться, а уже потом, когда я с этой задачей справился, стал подбирать слова для корректного ответа на поставленный вопрос.

– А что тебя конкретно интересует?

– Все! – заявил Феликлист, но потом поправился: – Но вкратце, конечно.

– Ну если вкратце, так это для кого как, – попытался я выкрутиться, но молодой князь был настроен весьма решительно:.

– Расскажи, что это значит лично для тебя.

Нет, я вообще-то не ханжа, но и обсуждать мою личную жизнь с посторонними не привык. Я опять прикинул шансы уклониться от нелепого разговора и, уяснив для себя их ничтожность, махнул рукой. Да ладно, чего уж там, чай, не маленькие, да и Феликлист уже давно Селистене что-то вроде подружки.

– Знаешь, наверное, я в свое время нагулялся вволю, так что в женатой жизни не вижу ничего плохого, даже наоборот.

– Что, что наоборот? – засуетился Феликлист.

– Да нравится мне моя жизнь, вот что наоборот! – вырвалось у меня. – Приятно, когда рядом любящий и любимый человек, когда дома тебя ждут и всегда рады твоему приходу. А ейный папаша хоть и смотрит на тебя криво, но когда каждый вечер ты ложишься с женой в одну кровать, то даже он ничего не может сказать против! А ты проводишь восхитительную ночь и поутру даже не скрываешь того счастья, что подарила тебе жена.

Что-то меня понесло… Это для меня вообще больная тема, слишком долго на пути к моей рыжеволосой Селистене стоял ее папаша и вездесущий Шарик. До сих пор получаю удовольствие от взгляда, которым нас провожает в спальню Антип.

Тут я хотел было поправиться, рассказать про ячейку общества, про обязанности и права, но меня остановило блаженное выражение, которое нарисовалось на лице Феликлиста.

– И так каждую ночь? – уточнил он.

– Если здоровья хватит, то каждую, – подтвердил я.

Некоторое время он сомневался, но вскоре со свистом рубанул рукой воздух.

– Решено, женюсь!

Глядя на его реакцию, как-то непроизвольно мой язык ляпнул на первый взгляд совершенно нелепую фразу:

– Но жениться нужно на женщине.

Блаженное выражение лица наследника престола исчезло так же быстро, как и появилось.

– А по-другому никак нельзя? – с мольбой в голосе спросил он.

– Нельзя, – отрезал я, – хотя…

– Что, что «хотя»? – встрепенулся наследник.

– Я вспомнил, что в некоторых иноземных странах такое непотребство разрешают.

– Почему непотребство? – больше для проформы возмутился Феликлист. – А у нас нет, даже в виде исключения?

– У нас нет, – сухо подтвердил я свои слова.

– Эх, далеко еще Руси до просвещенной Европы… – задумчиво протянул Феликлист голосом, полным неподдельной грусти.

– Что касается меня, то хоть бы нам в этом деле Европу вообще никогда не догонять, – буркнул я себе под нос.

Хорошо что Феликлист не услышал моих слов, а то обязательно попытался бы обратить меня в свою веру. Сколько раз говорил ему, что я по другой части, так нет, никак не успокоится.

Между тем наследник впал в какую-то прострацию. Выражения его лица менялись с такой скоростью, что я невольно засмотрелся. Блаженство, брезгливость, кротость, ярость, равнодушие, упрямство – вот список чувств, что я сумел разглядеть на его челе, пока он не очнулся.

– Ладно, будем искать в этом деле положительные стороны, – подвел он итог нашему разговору, – Зато батюшка меня надолго оставит в покое.

– Не оставит, – добил я Феликлиста. – Ему этот брак нужен, чтобы ты внука ему подарил. Так что отсидеться не удастся, придется пыхтеть по полной программе.

Сраженный наследник престола в изнеможении опустился на скамью и накрыл голову руками. От такого удара ему в ближайшее время уже было не оправиться, а как успокоить человека в подобной ситуации, я попросту не знал. Поэтому просто ободряюще похлопал его по плечу и решительно толкнул двери в покои деспотичного папаши.

* * *

– Заходи, заходи, прогульщик! – раздался зычный бас верховного правителя города и его окрестностей.

Я быстро преодолел расстояние от двери до своего непосредственного начальства и смог получше его рассмотреть. Скажите, пожалуйста, какие мы грозные! На троне сидим, строго глядим, глаза красные, кулаки нервно сжаты. Ну прямо тиран-деспот в момент творческого кризиса и затяжной душевной меланхолии. Всего-то на два дня оставил без присмотра, а уже такие перемены. Ох уж мне эти самодержцы, никогда не знаешь, куда их светлость в порыве самодурства занесет. Что ж, потерпим. В конце концов, я тоже не подарок и Бодуну подчас со мной еще сложнее приходится, чем мне с ним.

– Что сразу прогульщик-то? Подумаешь, пару деньков на службе не появился, так не по доброй воле, а токма по не зависящим от меня обстоятельствам.

– Знаю я твои обстоятельства, – отмахнулся князь. – Антип все рассказал.

– Тогда вообще не понимаю, в чем проблема? – удивился я. – Вначале с нечистью разбирался, потом семейство в надежное место эвакуировал, когда тут о службе думать? Вот вернулся в город – сразу к вам. Только нос во дворец сунул, а тут шум, гам, и вы гневаться изволите.

– Я князь, что хочу, то и делаю, – огрызнулся Бодун.

– Кто ж спорит, что князь, – пожал я плечами. – Кстати, хочу заметить, что битье посуды, почетные и непочетные ссылки, каторжные работы и просто банальные казни – это дело полезное и даже нужное для поддержания властвующего образа, а вот наследника престола по уху съездили зря. У него и так с авторитетом сложно, а тут еще вы в глазах окружающих так своим вниманием отметили.

– Что, я не могу своему сыну подзатыльник дать?

– Сыну можете, а вот наследнику нет.

Бодун внимательно на меня посмотрел и вполне выразительно сжал кулаки.

– Ты что это, учить меня вздумал?!

– Ни в коей мере, – отмахнулся я, на всякий случай отодвигаясь на пару шагов. Рука у него тяжелая, и ходить с таким ухом, как у Феликлиста, мне как-то не улыбается.

– Изволь стоять на месте, когда я гневаться изволю! – выдал оригинальную идею князь и сделал шаг мне навстречу.

Я, соответственно, тут же отошел на этот же самый шаг, тем самым сохранив безопасное расстояние. Мой несложный маневр конечно же не остался незамеченным, и Бодун опять попытался выйти на расстояние удара. Как ребенок, в самом деле. И что прикажете с ним делать? Драться с князем воспитание не позволяет, да к тому же в порыве могу чисто инстинктивно колдануть промеж глаз. А подставлять ухо, когда только что кое-кто получил по другому, не позволяет выбранная жизненная позиция. Пожалуй, стоит попытаться перевести разговор в более конструктивное русло (вот каких умных и одновременно бестолковых фраз в боярской думе понабрался!).

– Кстати о прогулах, – встрепенулся я, – точнее, об их отсутствии. Дабы не раздражать вашу светлость несанкционированным отсутствием на рабочем месте, неплохо бы сделать это самое отсутствие санкционированным, то есть официальным.

– Чего? – даже немного опешил князь.

– Короче, мне необходим отпуск, чтобы разобраться со своими неотложными делами, – пояснил я непонятливому руководству. – Думаю, двух недель вполне хватит.

Судя по тому, как выпучил глаза князь, я немного не угадал с переменой темы. Ну кто ж знал, что эта его борьба за рабочую дисциплину примет такую клиническую форму? В другое время он бы меня торжественно отправил разбираться со своим ворохом дел, еще прощальный банкет замутил бы. А сейчас – гляди ж, завелся.

– Я смотрю, ты совсем обнаглел, – сурово заметил князь и опять попытался подобраться ко мне поближе, – до самой крайности.

– Почему же совсем? – возмутился я и, отметив необычайно боевой монарший вид, решил сразу расставить точки над «i».

В конце концов, должен же я знать, чем именно прогневил начальство и за что едва не получил выговор с занесением в ушную область.

– Так, стоп! – остановил я надвигающегося князя, – перед началом дебатов неплохо бы выслушать повестку дня. У вас, сиятельное вашество, имеется твердое намерение в отношении меня экзекуцию совершить, я же до сих пор не ведаю, где именно поперек монаршей воли след оставил.

Видя, что думский лексикон в данный момент неуместен, решил на всякий случай продублировать свои слова по-русски, тем более что наедине князь дозволял с собой общаться по-простому.

– Чем я тебя обидел-то, Бодуныч?

Князь как-то сразу скис, кулаки из боевого состояния вывел и обиженным голосом принялся перечислять мои прегрешения.

– Эх ты, а я тебя практически за друга считал… – протянул князь, смешно надув губы, – нешто не знаешь, что я тут во дворце в хандре-печали нахожусь? А ты, вместо того чтобы после нападения на терем сразу ко мне, подробностями поделиться, исчез в неизвестном направлении..

Только я собрался рот открыть и выдвинуть в мою защиту целую свору аргументов, как Бодун настолько выразительно зыркнул на меня, что чесать языком почему-то расхотелось.

– Да знаю, что ты хочешь мне сказать! Мол, Антип мне все рассказал, а ты семейство из города эвакуировал. Только сам посуди: какой рассказчик из твоего тестя? Пришел, доклад отбарабанил и исчез, словно его и не было.

Тут, конечно, правитель прав, я бы о ночном происшествии поведал куда красочнее Антипа, к тому же дополняя слова спецэффектами и локальными взрывами.

– Я бы и не серчал на тебя, если бы ты сразу по возвращении в город изволил ко мне прибыть, – продолжил Бодун, – так нет же, ты завалился в какой-то трактир. Словно тебе интереснее не со своим князем время проводить, а с голытьбой кабацкой. А между тем я тебе уже давно намекал, что имеется жгучее желание тайно, то есть инкогнито, в городе развеяться.

Честно говоря, я просто опешил от такого наката. Я ожидал чего угодно, но не банальной человеческой обиды зато, что забыл его пригласить с собой к Едрене-Матрене. Хотя что я говорю, уж я-то прекрасно знаю, что пусть он и князь, но прежде всего человек, а стало быть, имеет полное право на слабости.

Ну и что прикажете с ним делать? В трактир имени меня его тащить? Явный перебор, у меня до сих пор голова гудит, да и лимит на этот год я уже выбрал. Да что там лимит, с врагами надо разобраться, хватит уже гулять. Вот честное слово, как эту пакость заборю, сразу устрою князю экскурсию по злачным местам Кипеж-града.

Но это после, а что же сейчас? Вона как обиделся! А я князя знаю, в таком состоянии на него слова не произведут ровным счетом никакого впечатления. Тут нужен выход клокочущей в нем энергии. Эх, и кто это только мог подумать, что такой невинной малостью я навлеку на себя столь серьезное недовольство. Поверьте, я давал ему уйму поводов на меня гневаться, всех уже и не вспомнишь. Вот и пойми этих князей!

Итак, какая у него цель? Отыграться на мне за свои пустые обиды.

Каким способом? Исключительно физическим.

Согласен ли я на такое действо? На отыгрывание согласен, не привыкать. А вот на опухшее, как у Феликлиста, ухо – нет.

Отсюда вывод: выход энергии предоставить, а вот ухо уберечь.

Я напустил на себя показное раскаяние. Бодун тем временем продолжал обличать и клеймить. Он сделал пару кругов по горнице и, убедившись, что его речь должным образом меня проняла, резко сузил круги. Далее последовало еще несколько высказываний про неуважение к власти, про мое плохое поведение и про то, что он сам, минуя судебные инстанции, накажет меня за все мои прегрешения. Наказание последовало тут же в виде просвистевшего рядом с ухом кулака. Только благодаря тому, что я был готов к такому повороту, мне удалось избежать самосуда титулованного начальства. Это самое начальство на мое самоуправство прореагировало довольно странно.

– Власть не уважаешь? Меня не уважаешь?

Я не стал вдаваться в подробности и бросился наутек. Разящий кулак устремился за мной, как и надо было ожидать, безрезультатно. Далее последовал масштабный разгром княжеской опочивальни. Удивительное дело: в последнее время, где бы я ни появился, всюду начинает рушиться недвижимое имущество. Хорошо еще, что у Бодуна силенок поменьше, чем у таинственного врага и моих девчонок, а то точно разнес бы свой собственный дворец.

Но шутки шутками, а вскоре вокруг не осталось ни одной целой вещи. Сердился на меня князь с размахом. Вскоре стало ясно, что он не успокоится, пока не совершит задуманное, как в той истории про бороды. И если клок своей мужской гордости и солидности я ему пожертвовал, то ухо было жалко. Не пристало великому колдуну такие выволочки получать.

Наконец мне эта гонка изрядно поднадоела, я сорвал с окна единственную уцелевшую штору и вместо того, чтобы уворачиваться от монаршего гнева, сам пошел в атаку.

Несмотря на героическое сопротивление князя, мне удалось-таки его скрутить, завернуть в подручное средство, связать, после чего затолкать ему в рот носовой платок. Причем платок пришлось одолжить у самого Бодуна, так как мой был не совсем свеж и для благородного рта никак не годился.

В таком вот неприемлемом для самодержца виде (сам виноват) со всеми предосторожностями я водрузил его на трон, а сам уселся рядом передохнуть. Общение с непосредственным начальством меня изрядно утомило, и передышка была как нельзя кстати. Судя по всему, князь тоже утомился и некоторое время вел себя тихо. Однако долго это блаженство продолжаться не могло.

– Ммм! – подал голос князь.

– Не понял?

– Мм… м-ть!

– Теперь понял. Кляп, что ли, вытащить?

– М-ть, м-ть!

Я протянул руку и вытащил платок из его рта.

– Ты что себе позволяешь! – тут же завопил князь.

– Необходимая самооборона, – спокойно заметил я. – Нужно же было вас успокоить, а то, не ровен час, дров бы наломали, сами же потом расстраивались бы.

– Я же князь!

– Конечно, князь, кто же еще, – отозвался я, устраиваясь поудобнее, – да не волнуйтесь, таковым и останетесь, дворцовые перевороты не по моей части.

Судя по всему, мой спокойный голос подействовал благотворно, и Бодун начал успокаиваться. Во всяком случае, от крика он перешел на нормальный разговор. Так наше общение и продолжалось: он – связанный на троне, а я, свободный, подле на полу.

– Ты понимаешь, что я тебя должен казнить?

– Ничего не получится, – покачал я головой.

– Это почему это? – удивился Бодун.

– Забыли, кто я есть? – вскинул я бровь.

– Да помню, помню, – спохватился глава Кипеж-града и, чуть поразмыслив, спросил: – А помнишь, как я тебя в прошлый раз казнил?

– А то! – встрепенулся я.

– Весь город после твоего последнего слова рыдал.

– А вы повелели мне руки развязать.

– Ага, а ты вместо сокола в Шарика превратился.

– Точно, с этого все и началось.

Некоторое время мы сидели молча, с улыбками на лицах, вспоминая дела давно минувших дней.

– Но наказать-то я тебя как-то должен?! – спохватился Бодун, – не дело это с князьями таким вот макаром обращаться. Хорошо еще, что никто не видел, как ты меня за руки хватал да веревкой вязал.

Тут в моей голове мелькнула слабая надежда выжать из любой ситуации для себя по максимуму.

– А вы меня с должности снимите!

– Ага, сейчас! – чуть не подпрыгнул на троне Бодун. – А дела городские вести кто будет? Не дождешься!

– А в ссылку?

– Нет!

– Ну хоть отстраните на полгодика? – взмолился я, понимая, что надежда красиво слинять со службы провалилась.

– Еще чего! Получишь две недели на то, чтобы разобраться со своими делами, а потом милости просим назад, на службу.

Мы опять дружно помолчали, после чего я выдвинул новое предложение, как бы меня показательно наказать.

– А давайте будем бить меня рублем?

– Это еще как? – удивился Бодун, – мешком с червонцами да по голове, что ли?

– Да нет, мешком, пожалуй, не стоит. А вот лишить меня жалованья за год-другой можно.

– Не смеши меня! Давеча казначей заходил, сетовал, что ты который месяц за этим самым жалованьем не являешься. А ты говоришь – рублем!

– Ябеда, – огрызнулся я.

– Он не ябеда, а преданный делу человек. Тебе что, деньги не нужны?

– А зачем они мне? – пожал я плечами.

И опять наступила пауза, в продолжение которой мы оба лихорадочно думали, что бы со мной такое сотворить.

– Может, тебя какой недвижимости лишить? – задумчиво протянул князь.

– Точно, лишите, – обрадовался я, но тут же сник, – только у меня и нет ничего, терем-то Антипа, да к тому же разрушен на две трети.

– А я же тебе в прошлом году имение жаловал? – не сдавалось руководство.

– Так я его тогда же назад в казну и отписал. На кой мне такая головная боль? А если за город захочется, можно к Симе махнуть.

– Но хоть что-то у тебя есть? – чуть не взмолился Бодун.

– Семья, – откровенно сказал я, чем поставил бывшего дебошира в тупик. После такого ответа он окончательно сник и тяжело вздохнул.

– Развяжи меня, что ли, – просительно потребовал он.

Немного посомневавшись, я выполнил его пожелание, и вскоре мы уже сидели на полу подле трона плечом к плечу, словно и не было никакой потасовки. За что я люблю Бодуна, так это за отходчивость.

– А вот у меня нет семьи, – хмуро выдавил из себя правитель.

– А Феликлист? – нашелся я, уже догадываясь, куда это он клонит.

– Не смеши меня, – отозвался Бодун.

Мы помолчали, думая каждый о своем. И мне в голову пришла замечательная идея, чем я тут же поделился с руководством:

– Знаю, как меня наказать! После того как я разберусь со своими делами, вы осерчаете, отдалите от себя и отправите ловить беглую преступницу Сантану. А уж я расстараюсь, найду, да и поговорю с ней по душам.

– Точно! – обрадовался Бодун. – Ты ей скажешь…

– Да знаю я, что ей сказать, – отмахнулся я. – В делах сердешных мне равных нет, могу из камня слезу выжать.

– А потом?

– Потом сообразим очередную амнистию, проведем несколько показательных акций, вернем ей растраченный авторитет и восстановим на троне. Конечно, при условии, что она раскаялась и не возьмется за старое. А что-то мне подсказывает, что не возьмется.

– И это все реально?

– Конечно, реально, – пожал я плечами. – . Провернем все в лучшем виде, не извольте сомневаться.

Как мало человеку нужно для счастья – только глоток надежды. Так мало и так много. Совсем недавно передо мной бушевал сумасбродный правитель, а сейчас на меня смотрел простой человек, который очень хотел быть счастливым.

– Ты не поверишь, Даромир, но до сих пор забыть ее не могу. Может, это зелье приворотное до сих пор действует?

– Нет, это не оно, – успокоил я князя, – тут никакого колдовства, простые человеческие чувства.

– А люди не будут смеяться? – спохватился Бодун. – Я, почитай, уже не мальчик, а все туда же, любовь!

– Не будут, – отмахнулся я, – и вообще, любовь – это такое блюдо, что с годами становится еще более насыщенным и ароматным. Вона моя Сима с Серогором…

Каюсь, я поступил некрасиво по отношению к своей кормилице и наставнику. Без их разрешения красочно рассказал постороннему человеку все, что видел, когда с Селистеной приперся на днюху моей бабаньки. Но, во-первых, с князем, как с пациентом, – совершенно откровенно, во-вторых, Бодун чужие тайны хранить умеет, а в-третьих, я почему-то был уверен, что и Симочка, и Серогор в подобной ситуации дали бы мне добро на раскрытие семейных тайн (исключительно в профилактических целях, для укрепления вертикали власти).

Я опять угадал, и, выслушав рассказ о том, какие страсти кипят в отношениях моих старичков, Бодун совершенно успокоился и расслабился. Удовлетворенный произведенным эффектом, я засобирался домой. Но для начала нужно утрясти бюрократические моменты.

– Так я беру отпуск за свой счет?

– Бери, – отмахнулся князь.

– На месяц, – уточнил я.

– На неделю.

– На три.

Как я и рассчитывал, сошлись на двух.

– Но чуть только новости – сразу ко мне с докладом! – встрепенулся Бодун. – И не Антип, а именно ты. У тебя небылицы лучше выходят, веселее.

Я хотел было обидеться, но передумал. Смысл? В городе и так все знают, что правдивей меня нет на свете боярина. А уж коли где и привру, так исключительно для красоты повествования.

– Ладно, обещаю, – буркнул я в ответ, – но только и вы, ваша наиярчайшая пресветлость, обещайте.

– Что обещать-то? – напрягся Бодун.

– Что организацию мальчишника перед возобновлением брачных уз доверите мне.

Князь одарил меня мечтательнейшей улыбкой, крепко пожал руку, и я покинул в пух и прах разгромленное помещение. Избежав рукоприкладства и восстановив твердую власть на троне. Правда, остается вопрос, в какой стороне мне искать Сантану, ну да ладно, как-нибудь справлюсь и с этим. Подключу Симу, Серогора, небось не откажут мои шустрые старички в эдакой мелочи. Они как-никак сами заинтересованы, чтобы их замшелый любовный треугольник наконец-то прекратил свое существование.

* * *

Как я ни старался улизнуть из дворца, минуя Азнавура, этого мне так и не удалось. Ушлый помощничек, зная мои уловки, караулил меня не с парадного хода, а все у той же тихой калиточки. Я от щедрот своих тут же предложил ему отпуск с содержанием на две недели, так этот умник, вместо того чтобы обрадоваться, как любой нормальный человек, надулся что тебе крыс на рис и гордо заявил мне, что отдыха не заслужил и остается при моей персоне. Так и сказал: «персоне». Терпеть не могу, когда меня, любимого, этим словом обзывают, есть в нем что-то кислое и надменное, то есть меня никаким боком не касаемое.

Мне порой кажется, что Азнавур даже упрямей меня, во всяком случае, неоднократно ему удавалось довести меня до такого состояния, что я просто махал на него рукой и разрешал поступать по-своему. Вот и сейчас, несмотря на все свое красноречие, так и не убедил этого праведника использовать свалившееся на него счастье исключительно в личных целях. Ну и леший с ним, ему же хуже!

Однако Азнавур, напротив, сиял, словно роса на солнце, и, постоянно поправляя свиток пергаментов под мышкой, следовал за мной, отставая буквально на полшага.

Еще на подступах к терему Антипа я с досадой усмотрел два горделивых профиля на чудом уцелевшем крыльце. Наверняка мой драгоценный тесть и не менее дорогой наставник. Конечно, если нужно устроить выволочку чуть загулявшему Даромиру, это мы тут же забываем про внутренние распри, перестаем друг с другом собачиться и набрасываемся на несчастного колдуна единым фронтом. Ну да, задержался немного, отметил начало нового приключения, так чего бурю в кубке медовухи поднимать?

И что интересно, борода у меня давно, колдун я самой высокой ступени посвящения, к тому же боярин, отец (причем дважды), а для них до сих пор являюсь чуть ли не младенцем неразумным. Ладно, когда таковым меня считает Серафима, с этим фактом я смирился как с неизбежностью, но эти двое о чем думают? Посмотрите-ка на них: брови сдвинули, усы топорщатся, глаза сверкают, ну прямо близнецы-братья.

Впрочем, просто так, ни за что, получать нахлобучки мне не пристало. Будем играть на опережение. Как меня учила простой жизненной мудрости Серафима? Нужно огорошить, озадачить и отмочить что-то несусветное, и уж тогда тот, кто собирался наехать на тебя, сам начнет оправдываться. Это несложное правило я испытал на практике не раз, надеюсь, оно мне поможет и сейчас. А не поможет, хотя бы душу отведу, взбодрю двух ворчливых старичков.

– Здорово, отцы! – рявкнул я, не дожидаясь, пока недовольные жизнью вообще и мной в частности откроют рот. – Да знаю, знаю, немного задержался. Но на то были совершенно убойные причины.

– Какие это, можно полюбопытствовать? – хмуро бросил Серогор, продолжая буравить меня своим пронзительным взглядом.

– Так смуту в «Кедровом скиту» пришлось подавить. Но не извольте сомневаться, вся зараза вырвана с корнем.

– Э… – протянул ошарашенный белый колдун, и я решил удовлетворить его любопытство:

– Да все просто: Захарий с Олегом совсем обнаглели. Мало того что твой пергамент даже читать не стали, так еще заявили, что ты им, мол, не указ и никого на территорию скита пускать не намерены. Я так им культурно, с расстановкой пытался пояснить, что невыполнение приказов верховного колдуна не иначе как бунт.

– А они? – сквозь зубы выдавил побагровевший Серогор.

– А они меня на смех подняли, – пожал я плечами. – Вот тогда-то я не выдержал и в соответствии с подпунктом 5.6 восьмого параграфа устава «Кедрового скита» взял руководство над учебным заведением в свои руки. Не сразу, конечно, а только после того, как в честном бою нейтрализовал обоих старцев. Далее неинтересно, сплошные рутинные мероприятия по восстановлению законной власти и исправлению последствий смутного времени. Если бы не Сима, я бы несколько дней провозился, а так мы с ней на пару в два дня уложились. Ну там новый устав, уложение о наказаниях, ссылки и прочие атрибуты подобной ситуации.

Серогор как ни старался, но так и не смог прожечь во мне дырку. Шкура у меня дубленая, выдерживала и не такие поползновения. Наконец этот процесс верховному колдуну надоел, а может, до него что-то стало доходить, но, во всяком случае, вскоре я был готов дать руку на отсечение, что в седой бороде мелькнула лукавая улыбка.

– Но вы не извольте беспокоиться, ваша верховность, претендовать на этот сомнительный пост я не собираюсь и с удовольствием возвращаю его законному владельцу. Ты же меня знаешь, меня и так тошнит от официальных должностей, одно боярство чего стоит!

Тут я обернулся на ошарашенного Антипа и решил сменить аудиторию, тем более что Серогор уже не скрывал ухмылки на губах.

– Кстати о боярстве! – воскликнул я, переводя свой чистый взгляд на тестя. – С этим у меня возникла некоторая проблема. Князюшко осерчал на меня за многочисленные прогулы, опоздания, загулы, залеты, отказ от подарков и жалованья, а также за облик, не соответствующий высокому званию боярина, именным указом вывел меня из членов думы. Я ему, конечно, четко объяснил, куда он может пойти вместе с этой самой думой, и слова мои Бодуну несколько не понравились. Во всяком случае, та сотня ратников, что была послана за мной, утверждала, что меня приказано немедленно бросить в темницу. Так как я там уже неоднократно бывал и ничего хорошего для себя лично не отметил, то соизволил отклонить предложение ратного люда. Да я, собственно, в терем-то заглянул на секунду, вас предупредить, чтобы к ужину не ждали, да вещичек в узелок покидать на дальнюю дорогу. Мне, как скитальцу и изгнаннику, теперь о будущем думать надо!

Во наплел, аж самому понравилось! Ну а как публика? Серогор в порядке, еле сдерживается, чтобы не рассмеяться в голос. Нуда, он же меня давно знает, да и Симино влияние дает свои плоды. Знала толк в педагогике моя бабанька. А вот Антип похлипче будет, за сердечко схватился, побледнел, если бы не знал, что у него богатырское здоровье, обязательно за него испугался бы.

– Так ты теперь вне закона? – вытаращил на меня глаза премьер-боярин. – А как же Селистена, дети?

– А что Селистена? – пожал я плечами. – Как верная жена, небось не бросит меня в трудную годину, а Лучезара с Василиной в скиту пристроены. К тому же князь у нас благородный, хоть и дурноватый, вряд ли станет родственникам за меня мстить, хотя…

Честно говоря, я собирался еще порезвиться, но меня бесцеремонно остановил Серогор:

– Ладно, хватит болтать, проходи в горницу.

– Кстати, вы тут тоже не слишком-то напрягались, – ехидно бросил я, – за это время можно было бы приступить к восстановлению жилой площади. А я что-то не вижу ни мастеров, ни бревен.

– С ремонтом сложно, – неохотно ответил Серогор, – ну да Антип тебе сам все расскажет.

Мы прошествовали мимо замершего Антипа, как вдруг его боярская верховность изволила очнуться:

– А как же погоня, ратники?

– Да какие ратники? – удивился мой наставник. – Слушай его больше, этот тип наболтал нам с три короба, а мы уши и развесили.

– Так ты издеваешься? – заревел тесть нечеловеческим голосом. Наконец-то до него дошло.

– Шучу, – на всякий случай уточнил я, – а то вы такие скучные были, вот и надумал вас растормошить.

Отец моей жены собрался было взорваться потоком не шибко праведного гнева, но тут его взгляд вынужден был отметить присутствие на нашей милой семейной посиделке четвертого участника, никоим образом членом семьи не являющегося. Естественно, это был Азнавур.

Антип настолько восхищался данным молодым человеком, что и сам в его глазах не хотел уронить свое бородатое лицо. Это он при мне мог и покричать вволю, и даже побуянить, а при моем помощнике подобного позволить себе не мог. Обычно этот расклад меня раздражал, но сегодня он оказался мне на руку, во всяком случае, не придется выслушивать гневные нотации тестя.

– Здравствуйте, – несколько поздновато поприветствовал старшее поколение Азнавур, заметив, что на него обратили внимание, – я, наверное, лучше пойду?

– Иди, иди, – коротко согласился я, пока Серогор с Антипом старательно кивали в знак приветствия седыми головами, – на сегодня ты свободен.

Вся наша троица молча провожала моего помощника взглядом, пока тот не покинул подворье и за ним не закрылись тяжелые ворота.

– Ты все-таки грубиян, – ни с того ни с сего бросил Антип, – парень так старается, а ты его послал.

– Ну во-первых, я его послал отдыхать, а во-вторых, наше дело не для чужих ушей.

Антип настроился было защищать своего любимчика, но тут свое веское слово молвил Серогор:

– Даромир прав, есть вещи, которые не стоит знать даже личному помощнику.

Вот за что уважаю Серогора, так за то, что его голова во всех случаях продолжает варить рационально. Лично мне такое достижение пока не под силу.

– Точно, – поддакнул я. – Давайте наше общение продолжим в трапезной, а то что-то есть захотелось.

Нет, пожалуй, насчет восстановительных работ я все же заблуждался. Несмотря на отсутствие мастеров на подворье, в тереме они, несомненно, побывали. До восстановления тут было еще очень далеко, но завалы оказались разобраны, и по коридорам уже можно было передвигаться без помех. Как только моя нога ступила в трапезную, я аж присвистнул от удивления. Одно из некогда любимых мною мест в тереме (конечно, после моего кабинета) более походило теперь на открытую террасу, чем на традиционное помещение для коллективного принятия пищи. Хотя летом даже приятно перекусить на свежем воздухе. Почему бы и нет?

– Только давайте обойдемся без нотаций! – заявил я, занимая единственное уцелевшее кресло, кем-то заботливо приставленное к большому трапезному столу. – Да, задержался, но по объективным причинам. Каким? Да важным.

Старшее поколение хором что-то прокряхтело, но капать на мозги мне на этот раз не стали, хотя, судя по их физиономиям, желание присутствовало.

– Что, перстень перемещения Симе отдал? – уточнил Серогор.

– Селистене, – поправил я его, – им нужнее, а я и без него не пропаду.

– А почему нельзя было вдвоем переместиться в город и здесь отдать перстень Селистене? Ты бы остался, она переместилась, и на всю-эту процедуру потребовалось всего несколько минут.

Почему нельзя, можно было, конечно. Но вся беда в том, что в тот момент такая простая мысль просто не пришла мне в голову. Куча сложных приперлась, а вот с простыми оказалась прямо беда. Так или иначе время ушло, упущенного не вернешь, и в своих ошибках признаваться вслух не собираюсь. Одно дело так, по-дружески, можно сказать, интимно признаться самому себе, а другое – доставить удовольствие великовозрастным оппонентам.

– Да вот сложившуюся ситуацию обдумать захотелось, да и поразмяться не мешало, – выдал я удобоваримую версию.

Обрадованные вниманием к их персоне крылья живо попытались вставить свое веское слово, и мне пришлось, пряча улыбку, прижаться посильнее к спинке кресла. Крылья тут же успокоились, этим самым не на шутку обрадовав меня.

– Что это мы все обо мне, у вас-то какие новости? – Я критически осмотрел пустой стол, и совершенно законно поинтересовался: – Кстати, мы что, на голодный желудок общаться будем?

Ответом мне послужило уже знакомое кряхтение. Правда, на этот раз кряхтели они не хором, а врозь, каждый в свою сторону. Я в недоумении переводил взгляд с одного бородача на другого и не мог понять, к чему клонят эти два типа.

– Так я говорю, может, перекусим, а в процессе и обсудим наши дела?

Опять молчание. Ладно, переходим к личностям. Начнем, пожалуй, с Антипа. Именно к нему я и обратился со следующим вопросом:

– Вы что, пока меня не было, поддались на заграничную провокацию и решили себя довести до ручки лечебным голоданием? Так я вам с полной ответственностью заявляю, что это полный абсурд. Как это голод может быть лечебным? Это все равно что полезная для здоровья смерть!

– Не говори ерунды, – огрызнулся тесть, – у нас отродясь сумасшедших в роду не было.

– А что же вы от еды-то отказываетесь? – совсем запутался я.

– Никто и не отказывается! Просто дворня разбежалась, Кузьминичны с Селистеной нет, а я – премьер-боярин!

– А я верховный колдун и при том гость! – немедленно подключился Серогор.

Стоп, кажется, я что-то начал понимать. Эти два матерых руководителя – боярин (естественно, премьер) и колдун (естественно, верховный) – остались в полуразрушенном тереме одни и банально не смогли справиться с чисто бытовыми проблемами. Конечно, ни тот, ни другой, почитай, несколько десятков лет не утруждали себя готовкой пищи, это уже давно не их уровень. Ко всему прочему, помнится, как-то Серогор жаловался, что единственные заклинания, которые ему не до конца удаются, это кулинарные. Конечно, для колдуна его уровня это полная ерунда, когда рядом всегда находится услужливый повар или боевая подруга (это я о своей бабаньке, если вы не догадались). С Антипом вообще беда: Кузьминична столько лет потчует его всяческими разносолами, что это уже давно воспринимается как что-то совсем обычное и само собой разумеющееся. А если нет ее, то на подхвате все тот же повар и родная дочка. Ничего не скажешь, расслабились верховные да премьеры, а лишили их привычного окружения, запаниковали как дети малые. Что ни говори, но мужчине без женщин нельзя, пропасть может!

– Так и будем сидеть с умным видом? – прервал мои размышления Антип.

– В смысле? – удивился я.

– В смысле, что ты нас ниже по званию и к тому же самый молодой из присутствующих, – пояснил Серогор в тон премьер-боярину.

– И что? – опять спросил я, никак не понимая, куда клонят мои старички.

– И неплохо было бы тебе спуститься в ледник и поискать там чего-нибудь съестного.

Во дают великовозрастные лентяи! Это что, они меня столько времени ждали, чтобы я им столик организовал? Вот это круто даже для меня.

– Да ладно, что тебе, сложно, что ли? – подзуживал Антип.

– Только бери всего побольше, – не остался в долгу Серогор.

Меня аж затрясло от возмущения. Я тоже себя не на помойке нашел, чтобы как мальчишка бегать. Тоже боярин, тоже колдун. Правда, не премьер и не верховный, но это уже частности. Развели тут дедовщину!

Как бы я ни возмущался, но идти, похоже, придется. В качестве маленькой мести за такой необоснованный деспотизм обязательно при случае наябедничаю на них Кузьминичне, Селистене и Серафиме. Пусть проводят с обоими кулинарные занятия и восполняют пробелы образования.

Назад я вернулся, словно навьюченная лошадь. Благодаря моим стараниям на столе оказалась копченая баранья нога, пара палок колбасы, козий сыр, соленые огурцы, помидоры, грибочки и прочие закуски, попавшие мне на глаза. Там же я обнаружил мешок сухарей, которые при полном отсутствии свежего хлеба могли бы стать достойным дополнением всего перечисленного.

После того как добытые в погребе припасы были вывалены на стол, ни о каком разговоре о делах конечно же и речи быть не могло. Оголодавшие Антип и Серогор накинулись на предложенные яства, как парочка голодных волков. Глядя на скорость, с какой прямо на глазах исчезала еда, я был просто вынужден срочно присоединиться к трапезе. Общими усилиями с ней было покончено необычайно быстро.

– Вот интересно, а если бы меня еще денек не было, вы что, с голоду бы померли? – вытирая полотенцем рот, поинтересовался я.

– Ну почему же, – пожал плечами Серогор. – Я бы на пир или в гости к кому напросился.

– Я тоже что-нибудь придумал бы, – прибавил Антип, но, судя по его виду, мысли обоих изголодавшихся старичков шли похожим курсом.

– Вы что, не могли в кабак какой завалиться? – попытался я прояснить ситуацию.

– Не… – протянул тесть, – в кабак несолидно. Что это за премьер-боярин, что по трактирам да кабакам шляется?

– Ну я же шляюсь?

– Ты совсем другое дело, – отрезал Антип, – а мне по статусу не положено.

Удивительно, как эти два типа смогли столького в жизни добиться с такими-то тараканами в голове! Я-то думал, что всяческие комплексы отмирают в юности, ан нет, ошибался. Неужели и я с годами стану таким же? Ну уж нет, дудки, буду вечно молодым.

А вот разговора по существу как такового не получилось. Серогор просиживал штаны в городском книгохранилище и разбирал там старинные фолианты. Видите ли, он считает, что именно там можно разыскать ответы на все поставленные вопросы. При этом он, к сожалению, не уточнял, сколько потребуется времени на эти изыскания.

С ремонтом также все продвигалось не так быстро, как хотелось бы. Несмотря на изрядные суммы и полновесную поддержку со стороны властей, приглашенные бригады рабочих всячески отлынивали от работы, объясняя свое поведение тем, что место тут нечистое. Подливали масла в огонь и слухи: весь город знал, что точка в этой истории еще не поставлена и главный виновник пока в целости и сохранности ошивается на свободе. Люди банально боялись встать между молотом и наковальней и случайно попасть под раздачу во время очередных разборок. Что ж, могу их понять.

Что же касается меня, то я представил на общий суд очень усеченный вариант моих недавних похождений. Само собой, ни о крыльях, ни о схватке с волками, ни о загуле в трактире, ни тем более о провалившейся интрижке с Забавой старшему поколению знать было необязательно. По большому счету все эти события я систематизировал, сгруппировал и выдал под одной статьей – возвращение домой. Конечно, ни Антип, ни Серогор мне не поверили, но и допытываться до истины не стали. Наверное, расслабились после еды.

Вскоре Серогор нас покинул, сославшись на необходимость продолжить чтение манускриптов. Правда, при этом он отправился в свою комнату, и через пару минут до нас донесся его богатырский храп, усиленный отсутствием комнатной двери. Оно и верно, никуда эти дела не денутся, а вот сон после сытного обеда – это святое. Я собрался было последовать примеру моего наставника, но меня остановил Антип. Вид у него был смущенный и растерянный.

– Даромир! – начал он классически. – Тут такое дело…

– Я весь внимание, – отозвался я, нехотя возвращаясь в лоно удобного кресла.

– Дело такое… – опять начал жевать манную кашу премьер-боярин.

– Повторяетесь.

– Не груби.

– Прощевайте.

– Извини.

– Да ерунда, я привык, – подвел я итог нашей маленькой пикировке. – Ну и какие у нас проблемы?

Антип выразительно покряхтел, помялся и наконец выдавил из себя главное:

– Время пришло за терем платить.

– Ну и что? – искренне удивился я. – Так каждый месяц в казну теремплата вносится.

Тут в голове у меня сверкнула невероятная мысль, и я от растерянности выпустил ее на волю.

– Постойте, постойте, у вас что, денег нет? Так я могу запросто ссудить пару сотен монет, причем беспроцентно и безвозмездно. На меня как раз казначей князю настучал, что я который месяц за жалованьем не захожу.

– Не болтай ерунды, денег полно, – отмахнулся отец моей жены. – Ты пергамент на подати по форме заполнять умеешь?

Я в задумчивости почесал затылок, вспоминая, как производились ежемесячные выплаты в казну за недвижимое имущество. Да очень просто производились. Селистена или Кузьминична заполняли пергамент, говорили Антипу итоговую сумму, он выдавал деньги, а я с оказией отправлял весь этот комплект в княжескую канцелярию. Но вот что было в этом пергаменте, я точно не знаю. Так, взглянул раз одним глазком – ничего интересного, цифры. У меня на службе такого добра хватало в избытке.

– Вообще-то нет, не умею, – признался я, – но думаю, что ничего сложного там нет. Уж если я в прошлом году бюджет княжества составил, то какую-то квитанцию заполнить всегда смогу.

– Хочу тебе напомнить, что я составил на своем веку десятка два годовых бюджетов, – пробурчал Антип.

– Тогда будем разбираться вместе, – пожал я плечами.

Разбирались мы долго. Только потуги наши закончились полным фиаско. Премьер-боярин и боярин обычный так и не смогли заполнить «простые» квитанции на ежемесячные подати. Даже не знаю, что сказать в свое оправдание, радовало только то, что наряду со мной опростоволосился умудренный опытом Антип.

– Скажите, пожалуйста, – решил я подвести черту под этой абсурдной ситуацией, – а что будет, если мы задержим плату на пару-тройку недель?

– Да ерунда, – пожал плечами Антип. – Пеню возьмут.

– Так чего же мы мучаемся? – взвился я. – Вернутся наши женщины, заполнят эти идиотские бумаги, а мы заплатим эту самую пеню.

На лице моего тестя нарисовалось такое облегчение, что я невольно загордился.

– Пожалуй, ты прав, – просто счастливым голосом заметил Антип. – Заплатим сколько положено, чай, не последние деньги отдаем.

С этими словами он дружески похлопал меня по спине, сгреб в охапку разложенные пергаменты и, насвистывая какую-то развеселую мелодию, направился прочь из трапезной. Спустя совсем немного времени по терему уже раздавался сдвоенный храп. Судя по всему, и дверь его комнаты не пощадили мои лисята. А я лихорадочно вспоминал, когда это в последний раз я удостоился такой вот искренней похвалы от тестя…

* * *

Дальше потянулась скука. Серогор пропадал в библиотеке, Антип ругался с рабочими, а со мной ну совершенно ничего не происходило. Честно говоря, я надеялся, что таинственный «некто» сам себя проявит и постарается на меня напасть. Я, конечно, буду готов к такому вероломству и покараю эту пакость по законам сложного мирного времени. Не нападал и не вероломничал.

Тогда я предпринял несколько длительных прогулок за пределами городской стены. Безлюдные места, выбранные мною для пеших походов, как нельзя лучше подходили для колдовского поединка, но мой таинственный противник отказался от моего предложения. Правда, мелькнула маленькая надежда, когда один раз колокольчик опасности нерешительно звякнул в моей голове, словно и сам сомневался, нужно мне чего опасаться или нет. После нескольких таких вот звяков он напрочь замолчал, а я опять был вынужден возвращаться в Кипеж-град несолоно хлебавши.

Время шло, а ничего не происходило. Наконец я справедливо решил, что отпуск есть отпуск и портить его из-за какого-то невоспитанного типа, который не хочет со мной биться, я не буду. И у меня словно камень с души спал. Я отсыпался, гулял и постепенно восстанавливал растраченные на службе нервы. Это блаженное состояние портило только постоянное присутствие рядом Азнавура. Оказалось, что этот неугомонный тип вовсе не умеет отдыхать и, невзирая ни на какие мои протесты, каждодневно ошивался подле меня. Причем даже я начал замечать, что он как-то неуловимо стал на меня похож. И ладно если бы в чем-то полезном: отношении к жизни, к еде, пенному меду, женщинам и прочим радостям жизни, – так ведь нет! Он перенял мою походку, многие характерные жесты, словечки и высказывания. На мои вопросы, зачем это ему нужно, неизменно отвечал, что я его кумир и что он хочет быть на меня похожим. Я долго спорил с ним, но, увы, бесполезно.

В удачные дни я умудрялся выскальзывать из-под его опеки. Забирался в лес, подальше от людских глаз, раздевался по пояс и давал волю новой моей составляющей. Крылья были просто в восторге, резвились словно дети и демонстрировали мне свои возможности высшего пилотажа. Вскоре мы научились понимать друг друга и достигли вполне ощутимого прогресса во взаимоотношениях.

Вот раз после такого летного тренинга я вернулся в терем совершенно счастливым и приятно уставшим. Наша полуразрушенная недвижимость встретила меня какой-то тревожной тишиной. С недавних пор Антип сделал невозможное и, пугая рабочих моим и своим гневом, заставил-таки их приступить к ремонту. Тем удивительнее было полное отсутствие строителей подле терема.

Я прислушался к ощущению опасности, колокольчик недовольно зашевелился. Напрягся, но так и не огласил мою голову знакомым звоном. Мне оставалось только пожать плечами, на всякий случай поудобнее перехватить рукою посох и сделать шаг вперед.

Последующий обход терема не дал никаких результатов. Ни плотников, ни Антипа, ни Серогора нигде не было. Ну и что, да мало ли куда они могли пойти? Я выудил из погреба пластину копченых ребрышек, развернул еще горячий каравай хлеба, который только что купил на базаре, и с этой простой, но очень аппетитной пищей расположился в трапезной в полюбившемся мне кресле. И только я отодрал первое ребро, отломил могучую горбушку и приготовился все это употребить по назначению, как рядом раздалось осторожное покашливание.

– Азнавур, ну как же ты не вовремя! – искренне вырвалось из моих уст.

– Я всегда не вовремя, – пробурчал обиженный в лучших чувствах мой помощник, – а я вас с самого утра ищу.

Что же такое происходит? Этот тип мне уже плешь проел, а я ко всему прочему еще и виноват остался. Хотя, с другой стороны, чего я на парня взъелся?

– Ладно, извини, – буркнул я с неохотой, – проходи, садись. Ребер не предлагаю, все равно откажешься.

Азнавур явно повеселел, но моим предложением воспользоваться не торопился. Вместо этого он, заметно покраснев, сделал пару шагов по направлению ко мне.

– Даромир Серафимович, разрешите к вам обратиться не по службе, а, так сказать, по личному делу.

– Валяй, обращайся, – отозвался я, прикидывая, с какого края на этот раз оторвать себе копченую вкуснятину. Выбор пал на правую сторону.

– Сегодня ровно год, как я поступил на службу и стал вашим помощником.

– Ух ты! – подскочил я на месте. – Уже целый год!

Эх, и как же за этот год ты меня достал своей правильностью! Если бы не тот неоспоримый фактик, что ты освободил меня от бумажной волокиты, давно бы отказался от твоих услуг. Но это так, отступление от темы, никто не собирается портить парню праздник.

– Только ты извини, я что-то в последнее время замотался и подарка тебе не приготовил.

– Да что вы, Даромир Серафимович, какие подарки? Наоборот, это я, в знак глубочайшего уважения, приготовил вам подарок.

– А мне-то за что? – удивился я.

– За то, что учите меня уму-разуму, – не моргнув глазом нашелся Азнавур.

Ага, учу его, учу, да только все без толку.

– Я долго копил деньги и наконец смог купить вещь, достойную вас, – тянул свою тягомотину помощник. Сделав паузу, он продемонстрировал, на мой взгляд, совершенно безвкусную золотую цепь с каким-то грязно-серым камнем в оправе из золотых еловых лап.

Брр, и что, он хочет, чтобы я это на себя надел?

– Азнавур, я того, не люблю побрякушки. Вот только обручальное кольцо и ношу.

Правда, совсем недавно на моей руке красовался перстень великого Сивила, но это было не украшение, а колдовской артефакт.

– Вам не нравится? – голосом, полным искреннего горя, пролепетал Азнавур. – Но я так старался вам угодить!

Если так дальше пойдет, то он скоро расплачется. Но и я не могу эту пакость на шее таскать. Наверное, многие считают, что чем тяжелее, тем солиднее, но я к их категории не отношусь.

– Понимаешь, это ожерелье, конечно, красивое, но…

– Оно вам не нравится… – На этот раз фраза была произнесена чуть ли не замогильным голосом.

Как вообще кому-то может нравиться эта золотая лепнина с мутным булыжником?

Некоторое время Азнавур продолжал стоять с протянутой ко мне рукой и зажатой в ней цепью. У меня так и не хватило силы воли принять ее. Спустя мгновение Азнавур по-детски шмыгнул носом, глаза его налились слезами, а голос предательски задрожал.

– Простите меня, Даромир Серафимович, я хотел как лучше.

С этими словами он резко развернулся и направился прочь из горницы. Вроде уже взрослый, а ведет себя как дитя малое. Раньше мне казалось, что я не выдерживаю только женские слезы, как выяснилось, пол тут роли не играет. Просто мужчины доселе подле меня не рыдали.

– Ладно, давай свой подарок, – сдался я и обреченно махнул рукой.

Ишь ты как засиял! Как мало, получается, человеку нужно для счастья. Азнавур подошел ко мне и торжественно водрузил цепь мне на шею. В этот момент мне показалось, что он что-то прошептал, а колокольчик опасности заверещал что есть мочи. Я не до конца понял, что именно произошло, но на этот раз колокольчик явно запоздал со своим звоном.

Чисто инстинктивно я рванул цепь обеими руками, но она не поддалась. Мало того, я ощутил, что она зашевелилась, и начала уменьшаться в размерах. Несмотря на отчаянные попытки, остановить этот процесс мне оказалось не по силам. «Неужели оно меня задушит?» – мелькнуло в голове, когда воздух уже с трудом проходил в легкие.

– Стоять! – раздался до глубины души знакомый голос.

Моя удавка его послушалась и ослабила хватку.

– Охраняй! – прозвучала вторая команда, и коварный подарочек расправился на моей шее равномерно, не доставляя мне при этом дискомфорта. Однако каждой клеточкой своего тела я чувствовал, с каким бы удовольствием эта пакость меня придушила.

– Вот так-то лучше, – подвел итог содеянному Азнавур и бесцеремонно расположился подле меня на широкой скамье. – Не суетись, все равно ничего у тебя не получится, ты теперь беспомощен, словно младенец.

Ага, можно подумать, я этого не знаю. Еще в то мгновение, когда я почувствовал опасность, ударил могучим боевым заклинанием, но безуспешно. Я ощущал в руках силу, но совершенно не мог ею воспользоваться. Видимо, эта золотая удавка хорошо знала свое дело и помимо того что сама меня чуть не убила, надежно блокировала мои колдовские возможности.

– Что, не получается? – ехидно поинтересовался Азнавур. – Колдовство заморское, тебе незнакомое, но весьма надежное.

Удивительно, как за один миг может измениться человек. Только что передо мной стоял кроткий, занудный, но вполне предсказуемый Азнавур. А теперь красуется хамоватый, развязный тип с презрительной усмешкой на губах и глазами убийцы. Я для него уже не колдун и не боярин, а досадное препятствие на его пути, которое необходимо устранить всеми доступными методами.

Как же мне в этот момент захотелось по-простому, без всякого колдовства врезать по этой липкой физиономии! Сам удивляюсь, но мне удалось удержаться от необдуманного поступка. Почему, спросите вы? Просто, глядя в мутные глаза Азнавура, я четко осознал, что он пришел меня убить, и рука у него не дрогнет, заклинание не сорвется. Лично меня такая перспектива никак не устраивала, а стало быть, нужно воспользоваться любым шансом, чтобы уцелеть в столь безвыходной ситуации. В конце концов, у меня есть посох, а это уже кое-что!

– Кстати, это тебе больше не понадобится, – бросил Азнавур и молниеносным движением вырвал из моей руки посох.

Тут не обошлось без колдовства: на мгновение я почувствовал, как отнялась моя рука и помешать Азнавуру я просто не мог. Эх, если бы не удавочка, от него осталась бы только горстка пепла. Хотя нет, и ее бы не осталось. Но сейчас не самое лучшее время для мечтаний. Как это ни прискорбно, но вынужден признать, что в данный момент я действительно беззащитен и оказать достойного сопротивления не способен по не зависящим от меня обстоятельствам. Так как пасть смертью храбрых в мои ближайшие планы не входило (не поверите, жить очень хочется), мне оставалось единственное – тянуть время в надежде, что вернется Серогор или Антип. Первый, конечно, предпочтительнее.

– Не жди, до вечера твои старички не вернутся. Антипа князь вызвал, с моей подачи у нашего Бодуна интересная идейка появилась, вот он и будет обсуждать ее с твоим тестем до ночи. Всего-то небольшое внушение, а сколько пользы.

Но ведь Серогора внушением не проймешь!

– А Серогору я подсунул сундук с любопытнейшими фолиантами. У него аж руки затряслись, когда их увидел, велел его не беспокоить и просил передать, что сегодня ночевать не придет. Так что пообщаться тет-а-тет напоследок нам с тобой никто не помешает.

Такое впечатление, что он читает мои мысли! Ну нет, не может быть, я бы почувствовал. Но что тогда? Может, я просто мыслю совершенно стандартно, так сказать, по даромировскому шаблону? А этот тип меня за последний год, видимо, изучил досконально. Так что же делать? Не знаю!

Я чувствовал, что меня захлестнула ярость, и именно она мешает думать более продуктивно. Увы, обуздать ее у меня никак не получалось, максимум, на что я оказался способен, так это не дать предателю в морду. Но, увы, в сложившейся ситуации этого мало.

– И что тебе нужно? – Я впервые за истекшее время открыл рот и задал именно тот вопрос, который от меня очень ждал говорливый противник.

– О, это вопрос сложный и простой одновременно! – заметно оживился Азнавур. – Скажем так: мне нужен ты.

– Я ничего не буду делать, скорее умру! – не раздумывая бросил я.

– В данный момент, конечно, не будешь, – отмахнулся Азнавур. – Вот если бы ты не спрятал своих девчонок, то можно было бы сделать так, чтобы ты стал более сговорчивым. Но в главном ты прав: Даромир, несомненно, умрет.

Я не удержался и еле слышно застонал, уяснив, куда клонит этот мерзавец.

– Но ты успел их укрыть, и поэтому пришлось разрабатывать другой план, – как ни в чем не бывало продолжил мой бывший помощник. – Понимаешь, у меня есть интерес к твоей семье. Ты, наверное, хочешь узнать какой, но я, к сожалению, не могу удовлетворить твое любопытство, даже несмотря на то, что ты уже практически мертвец. Конечно, последнее желание – закон, но на этот раз оно останется неудовлетворенным. Скажу только, что моя цель принесет мне величайшее могущество.

Он просто сумасшедший, но, увы, сей факт, похоже, мне не поможет.

– Но на пути к моей цели оказались ты и Серогор, старую ведьму я в расчет не беру, не тот уровень.

Ох, слышала бы твои слова Серафима, и жить бы тебе осталось секунды три или даже две. Моя бабанька хоть и немолода, но хватки не утратила.

– Я попытался разом уничтожить вас, но увы… Из-за твоего непредсказуемого характера, в котором беспробудная лень благополучно соседствует со взрывной энергией, мой идеальный план потерпел неудачу. Ну что тебе стоило вскрыть послание от князя, что я тебе принес? Ты бы тихо-мирно заснул, и наша история уже давно была бы закончена.

Всегда говорил, что любая бумага должна вылежаться, вот лишнее тому подтверждение. Но что же делать? Этот тип настроен покрасоваться, но долго этот разговор продолжаться не может. Что будет в конце, представить себе не так уж сложно. Боевое заклинание – и тепленький труп очаровательного Даромира в совершенно неприличном виде в своем собственном доме.

– Но так как не удалось взять тебя силой, я решил обойтись хитростью. И знаешь, это оказалось совсем несложно. Может, колдун ты и серьезный, но как человек ты сущее дитя.

Ох, с каким бы удовольствием это дитятко тебе сейчас горло перегрызло! Одно радует: даже если меня прикончит этот тип, Серогор за меня отомстит. Рано или поздно он вернется в терем, увидит, что осталось от его лучшего ученика, и размажет эту выскочку ровным слоем по всей округе. От этой мысли мне стало чуть-чуть легче, но, к сожалению, ненадолго.

– Должен тебя расстроить: никто даже не узнает о твоей безвременной кончине, – с гнусной улыбкой поведал мне Азнавур. – Умрешь ты, а не твое тело.

Не понимаю, куда он клонит, но доставлять ему радость и переспрашивать не стану. Эх, ни одной реальной мысли в голове, а ведь помирать скоро. Может, все-таки в морду? Думаю, что один удар он пропустит, а это не так уж и мало. Жить он, конечно, будет, но только со сломанным носом.

– Просто мне необходимо в спокойной обстановке исследовать развалины вашего терема, семейные реликвии и прочую сентиментальную чушь. А что может быть лучше того, чтобы проделать все это в твоем обличье? Не волнуйся, все будет в лучшем виде: ты отправляешься в небытие, а я занимаю твое место.

Новый прилив ярости просто захлестнул меня, я вообще перестал что-либо соображать. Все силы пришлось бросить на то, чтобы не кинуться на него прямо сейчас.

– Да не переживай ты так, я буду тебе достойной заменой! И на службе, и в постели. Давно хотел узнать, как это спать с боярыней. Думаю, что Селистена Антиповна доставит мне множество незабываемых мгновений. Обещаю, в самую сладостную минуту я непременно вспомню о тебе.

На меня словно вылили ушат холодной воды. От былой ярости не осталось и следа, голова заработала четко и ясно. Я вдруг осознал, что такая роскошь, как смерть, мне просто не по карману. Ишь ты чего захотел – погибнуть красиво от рук колдуна! А что будет с Селистеной, с лисятами? Что сотворит этот упырь с близкими мне людьми? В общем, дело проще не бывает – Даромир Серафимович, ты просто обязан выжить. Выжить и достать эту тварь, что разглагольствует перед тобой.

– …представляешь картину: возвращается Серогор и видит, что его лучший ученик в честном бою одолел коварного Азнавура. В качестве доказательства ему будет продемонстрировано мое бездыханное дело. В твой послужной список добавится очередной подвиг, твои личные летописцы напишут пару десятков куплетов, и никто не догадается, что тебя больше нет. А вот когда я найду то, что искал, я верну себе свое собственное тело, а тебе устрою последний пышный подвиг с трагической кончиной в финале. Обещаю, что уйдешь ты красиво.

Стоп, а ведь Едрена-Матрена с Прошей говорили, что в городе появился молодой и наглый колдун и что, мол, он похож на меня того, когда я только прибыл в Кипеж-град? Хоть мне и неприятна мысль, что хоть чем-то могу походить на этого упыря, но все же… А если подумать: на чем много лет назад можно было меня поддеть? Действительно молодой, действительно наглый, а что еще? Силы хоть отбавляй, ума и опыта значительно меньше, но на этом Азнавура не поймаешь. А вот тщеславие… Помнится, мне в то время было необычайно важно, чтобы окружающие меня признали, чтобы соответствующе оценили мои достоинства. Так, уже теплее, как гарнир пойдет, но нужно еще и основное блюдо. Думай, Даромир, думай! Чего лукавить с самим собой, были же у тебя слабые места.

Мой мозг заработал с бешеной скоростью и уже спустя мгновение выдал необходимый ответ. В то время меня было необычайно просто взять «на слабо». Даромир, а слабо на самую верхушку кедра залезть? Не слабо – залез, сорвался, сломал ногу. Слабо вдвое усилить заклинание? Не слабо – усилил, разнес баню в скиту и лишился пальца на руке. Да таких случаев можно было набрать десятка два, не меньше. Это сейчас я понимаю, каким глупым я был, а тогда казалось, что если откажусь, то навеки упаду в глазах окружающих. Таким вот странным способом я зарабатывал себе авторитет. Что ж, будем надеяться, что Азнавур и впрямь окажется похожим на меня.

– Новые подвиги, говоришь, красивый финал… – протянул я, довольно ухмыльнувшись. – Это хорошо, это я люблю. Да и баллада, что сочинили про меня мои приятели, луговые спиногрызы, мне всегда была по душе.

Азнавур замер, не понимая, куда я клоню.

– А вот скажи мне, вражина, что останется после тебя? Ты-то что такого достойного в своей жизни совершил? Не смог справиться с Серогором и Симой, в терем вообще подослал нечисть, побоялся сам сунуться. Меня одолел исключительно с помощью предательства. И этим послужным списком ты гордишься? Вот сейчас сидишь подле меня, бахвалишься, и все оттого только, что знаешь, что у меня нет ни единого шанса против тебя. Скажи, а вот если бы он был, ты бы оставался таким же расслабленным и ироничным?

Замечательно, мерзкая улыбочка сползла с лица, глаза засверкали, кулаки сжались так, что побелели косточки.

– Я не такой дурак, как тебе кажется, – после затянувшейся паузы процедил сквозь зубы Азнавур. – Если ты надеешься на то, что я сниму с тебя цепь, верну посох и мы сразимся в честном поединке, ты глубоко ошибаешься. Сейчас другие времена, побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто остается жив. А уж каким способом он этого добился, не так уж и важно.

Неужели мимо? Не может быть!

– Но в одном ты прав: я не хочу, чтобы обо мне говорили, что я тебе не дал ни единого шанса. Я предоставлю его тебе!

Сработало! Уж ты предоставь мне этот шансик, а я постараюсь тебя сильно удивить. Удивить и расстроить.

Азнавур нервной походкой прошелся по горнице. Судя по всему, в данный момент он придумывал для меня какую-нибудь гадость. А вот это сколько угодно, все равно это будет лучше смерти. Наконец лицо Азнавура осветила счастливая улыбка, и он вперил в меня свой хищный взгляд.

– Ты же считаешь себя великим колдуном? – не то с вопросительной, не то с утвердительной интонацией произнес мой бывший помощник. – А стало быть, шанс будет небольшим. Коли ты действительно велик – выкрутишься, а коли нет – не взыщи, претензии только к самому себе.

– С самим собой я как-нибудь договорюсь, не волнуйся, – хмыкнул я, прикидывая, что именно он мне приготовил.

– Слышал, ты собак любишь? Будто бы в собачьей шкуре чувствуешь себя не хуже, чем в человеческой?

Отвечать я не стал, не видел смысла. В городе разве глухой не знает о моем отношении к лохматым друзьям человека вообще и к Шарику с Золотухой в частности.

– А еще ты не раз проговаривался, что терпеть не можешь кошек, – сделал несколько неожиданный переход Азнавур и довольно потер руки. – Кис-кис-кис!

Я догадался, куда он клонит, и толпы мурашек табунами прогарцевали по моей спине. Собака, сокол, кролик, даже мышь на худой конец, но не кошка!

Но все эти метания происходили глубоко в моей душе, внешне я оставался абсолютно невозмутим. Еще не хватало, чтобы этот тип видел, что со мной происходит. У меня сегодня нет настроения доставлять ему удовольствие.

– Кис-кис! – нервно повторил Азнавур. «Может, мне повезет, и Барсик спит? – пронеслось в моей голове. – Или гуляет, или умер от обжорства?» К сожалению, моим чаяниям не суждено было сбыться, и спустя совсем немного времени на пороге нарисовалась наглая усатая физиономия кошака.

– Мяу?! – недовольно поинтересовалась киса. Мол, зачем звали?

– А вот и наш усатенький, – обрадовался колдун и проворно поднял хвостатого на руки. У Барсика, как и у большинства моего семейства, Азнавур пользовался необычайным расположением, так что противиться такому действу кот не стал.

– Познакомься, – обратился ко мне бывший помощник, – это он и есть, твой шанс.

– Мяу? – несколько удивился кот, но на него никто не обратил внимания.

Азнавур сверлил меня ненавидящим взором, а я, в свою очередь, премило улыбался, всем своим видом демонстрируя полное удовлетворение происходящим. Наконец игра в гляделки нам надоела, настало время развязки. Мы ударили одновременно: я – точным плевком в глаз (извините, не удержался), а он – заклинанием. Я оказался точнее, а он эффективнее.

Время словно замедлилось, и я смог явственно ощутить, как моя душа покидает столь любимую оболочку и могучей силой втискивается в новый образ. Одновременно я сумел разглядеть, что сущность Азнавура тут же заняла освободившееся место. Раздался грохот, его источником оказалось оставшееся без хозяина тело самого черного колдуна.

Взглядом, полным отвращения, я осмотрел нового себя. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь окажусь в кошачьей шкуре. Но это еще было не самое страшное: сверху на меня моими чистыми голубыми глазами смотрел я. Я так привык видеть свое отражение в зеркале, и, не буду лукавить, оно мне всегда нравилось. На этот раз отражение жило своей собственной жизнью и уже поднимало мой собственный посох!

– Надеюсь, ты не рассчитывал, что на этом мы остановимся? – поинтересовался я, тот, что не я. – Ведь у меня для тебя приготовлено эффектное продолжение. Думаю, что засиделся наш Барсик в городе, пусть попробует свои силы в лесной чаще. А то, что там полно диких зверей, так я не виноват, это простое стечение обстоятельств.

Азнавур приготовился к очередному заклинанию, и я воспользовался предоставленной паузой. Неважно, что она оказалась чуть длиннее мгновения, важно то, что, когда меня уже подхватил белый вихрь, моя рука достигла моего же лица. Хотя нет, не так, лапа Барсика весьма грамотно, с распущенными когтями, полоснула Азнавура в моем обличье по физиономии. Конечно, жалко было портить такой красивый портрет, но тут уж ничего не поделаешь – снявши голову, по волосам не плачут. Или в моем случае: потерявши тело, не переживают из-за четырех дивных царапин, прошедших по всему лицу от края до края. Не так складно, зато жизненно.

* * *

Меня, белого колдуна пятой ступени посвящения, самого талантливого выпускника «Кедрового скита» и прочее и прочее, вышвырнули из города, словно нашкодившего котенка. И это неважно, что отъевшийся на боярских харчах Барсик никоим образом на котенка не походил, тут дело в принципе. Что ж, поставим еще одну жирную галку в длинном списке счетов к Азнавуру. Хотя, положа руку (а в данный момент лапу) на сердце, признаюсь: ни лучше, ни хуже от этой галки ему не станет. На помилование ему рассчитывать не приходится, а убить больше чем один раз даже при моей квалификации сложно.

Довольно долго я находился во власти белого вихря. Сопротивляться в моем нынешнем состоянии бесполезно, горевать глупо, сосредоточиться совершенно невозможно. А вихрь монотонно гудел, плавно раскачиваясь, и несся вдаль от Кипеж-града. Вскоре, несмотря на всю серьезность ситуации, мои глаза стали закрываться сами собой. Еще некоторое время я боролся со сном, но он оказался сильнее. Справедливо рассудив, что силы мне еще понадобятся, я сладко потянулся, расслабился и не стал спорить с организмом.

Пробуждение было ужасным: вместо того чтобы выбрать живописную полянку с мягкой зеленой травкой и аккуратно опустить меня туда, вызванный колдовством Азнавура вихрь просто выпустил меня из своих цепких объятий. И ладно бы если у самой земли, так нет! Судя по тому, как долго я летел вниз, это оказалось довольно высоко над землей. Впрочем, свободное падение и спасло мне жизнь. Я успел проснуться, вспомнить, что со мной произошло, испугаться и запаниковать. Когда сквозь густую крону вековых сосен с огромной скоростью я несся к земле, именно паника заставила меня выпустить когти и что есть силы вцепиться ими в первый попавшийся сук. Вот был бы в здравом уме, ни за что бы не вспомнил, что у котов когти есть. Знаете, я все больше собакой обращался или соколом, а от кошачьей братии старался держаться подальше. Ну не люблю я усатых, что тут поделаешь!

Но когти обнаружили себя как нельзя кстати, и, вместо того чтобы, к радости Азнавура, так глупо израсходовать свой шанс и помереть от удара о землю, я удобно расположился на суку, отдышался и решил спокойно разобраться, что именно имею на сегодняшний день. Для начала исключительно ради очистки совести попытался сотворить самое простое заклинание. Однако как бы я ни пыхтел, нагловатого вида белка, расположившаяся неподалеку и уставившаяся на меня своими глазами-бусинами, никак не собиралась превращаться в лохматую шишку. Что уж говорить про более сложные заклинания, ежели такая ерунда не выходит.

Я осторожно потрогал свою шею и конечно же обнаружил там все тот же золотой ошейник-удавку, что так ловко всучил мне Азнавур. А что я, собственно, хотел, чтобы он вернул мне возможность колдовать и уже вечером я бы оказался в городе? Думаю, что такой расклад в его планы не входил.

Ладно, успокаиваемся, расслабляемся, собираемся с мыслями, прогоняем обнаглевшую белку (брысь, хвостатая!) и продолжаем анализировать ситуацию. Не может же быть такого, чтобы ничего полезного в сложившейся ситуации для меня не было. Для наглядности можно обозначить плюсы. Итак, что мы имеем?

1. Я жив…

Не так уж и мало, но нужно сюда добавить хотя бы еще пару пунктов. Как бы я ни скрипел мозгами, но ничего путного в голову не пришло. Ну и ладно, этот непреложный факт стоит десятка минусов. Кстати, пора переходить и к этому арифметическому знаку.

1. Я в кошачьей шкуре, колдовать не могу.

2. Азнавур отнял мое тело.

3. Барсик (а стало быть, и я) отвратительно пахнет кошкой (хотя что тут странного, он же ею, собственно, и является).

4. Черный колдун полностью контролирует ситуацию во время моего отсутствия.

5. У кота отвратительный характер, и вскоре этот факт я в полной мере смогу ощутить на своей шкуре.

6. Бывший помощник находится рядом с моими близкими, и им грозит нешуточная опасность.;

7. Барсик…

8. Азнавур…

В результате все минусы я систематизировал и пришел к выводу, что у меня в настоящее время всего две проблемы: Азнавур и Барсик. Причем я был вынужден признать, что, несмотря на всю мою нелюбовь к коту, он с явным преимуществом уступает пальму первенства колдуну. Два минуса против одного плюса – не так уж и плохо, можно играть и выигрывать.

Колокольчик опасности зазвонил тогда, когда от глобального я решил перейти к частностям. Удивленно озираясь по сторонам, я наконец заметил большую серую рысь, которая с интересом наблюдала за мной с соседнего дерева.

– Кис-кис-кис! – позвал я дальнего родственника. – Надеюсь, ты собратьями по кошачьему племени не питаешься?

Рысь оказалась невоспитанной и отвечать на вопрос не торопилась. Пришлось мне самому ответить на него.

– Сам знаю, что не питаешься. Мне в скиту про вас рассказывали. Слышь, кисуля, у меня сегодня был сложный день, так что ты мне не мешай. Вот разберусь с делами, пообщаемся. – Я внимательно посмотрел на новую знакомую и осторожно добавил: – Может быть.

Рысь продолжала меня рассматривать, взгляд желтых глаз меня не особо трогал, так что я вернулся к своим мыслям.

Проблема первая – Азнавур. Тут все максимально просто: это мой город, это моя семья и это мое тело. И я твердо намерен все это вернуть законному владельцу, то есть мне. С ним же я планирую поступить справедливо и гуманно – пришибить при первой же возможности. Спокойно, без ненужных театральных эффектов и лишней бутафории. Нам вдвоем не ужиться под этим небом, остаться должен только один. (Красиво сказано, но словно не из этой истории!) У Азнавура была возможность раз и навсегда со мной разобраться, но он ею не воспользовался, теперь моя очередь.

И что это у злодеев принято разглагольствовать над поверженным, но неуничтоженным врагом о своей исключительности и гениальности? Нет, я, конечно, не против, что благодаря этой человеческой слабости остался жив, просто интересно. Сколько мне ни рассказывал Серогор о своих приключениях, обязательно его врагов в кульминационный момент на ля-ля тянуло. Вот и мой противник не стал исключением, наверное, это просто правила жанра.

Интересно, а в этих самых правилах сказано, что герои средней положительности (то есть я) тоже обладают такой вредной привычкой? Если да, то я решительно настроен их изменить. Я тоже расскажу противнику, как ловко и виртуозно я его обведу вокруг пальца, какими заклинаниями воспользуюсь и где именно он будет неправ. Но это все я сделаю лишь после того, как удостоверюсь, что передо мной окончательно и бесповоротно мертвый Азнавур, и ни секундой раньше. Знаю я этих типов, так и норовят в последний момент ожить и испортить хорошему человеку праздник по поводу заслуженной победы.

В общем, с Азнавуром разобрался – возвращаемся и воздаем по заслугам. Как? Пока не знаю, но я привык решать проблемы по мере их поступления. Теперь минус второй…

Погодите-ка, что-то рысь совсем обнаглела – перепрыгнула на мое дерево и расположилась уже совсем рядом, продолжая буравить меня своим желтым взглядом. Вкупе с заливающимся колокольчиком опасности совсем неуютное соседство. Но нет, я точно помню, на занятиях по предмету «Животные лесные, совсем не домашние» говорилось, что рыси на своих собратьев никогда не нападают. Правда, Сима мне говорила, что в лесу никому верить нельзя, но это уже вопрос второй. На всякий случай я продемонстрировал рыси хвост, лапы и усы в качестве доказательств, что мы с ней родственники.

– Киса, я того, свой, – вежливо предупредил я, – а что выгляжу не очень, так это не моя вина, а Барсика. Вот вернусь домой, посажу его на диету.

Рысь вроде как со мной согласилась и даже подмигнула мне желтым глазом. Успокоенный таким образом, я продолжил свои умозаключения.

Значит, проблема вторая – Барсик. Наверняка кто-то удивится, что я так много внимания уделяю этому усатому типу. Ведь бегал же я в собачьей шкуре, принимал обличье сокола, кролика и даже мыши – и ничего, не развалился. Да, все так, но тут дело в том, что с кошачьей братией у меня уже давно полное взаимонеприятие. То есть они не любят меня, а я, соответственно, их. Почему? Наверное, просто я слишком долго был собакой, вот и пропитался классовой ненавистью. Азнавур точно угадал, как наиболее сильно уязвить мое самолюбие.

Наверное, я еще долго рассуждал бы о превратностях судьбы, но колокольчик опасности заверещал в моей голове так пронзительно, что я чуть было не свалился с насиженной ветки. «Чуть» – это потому, что в последний момент опять-таки успел выпустить когти и уцепиться за смолянистое дерево. Далее я оценил возможности передислокации и довольно быстро переместился на соседнюю ветку. Оттуда моему взору представилась лукаво улыбающаяся рысь, явно готовящаяся перекусить. И все бы ничего, если бы утолить голод она собиралась не мной.

– Фу! Брысь! Пошла вон! Я невкусный! – что есть мочи завопил я.

Судя по всему, человеческого языка она не понимала, так что, вместо того чтобы послушать умного человека (то есть кота), она бросилась на меня. Удивительное дело: ни я, ни тем более Барсик очень давно не утруждали себя бегом по пересеченной местности, и тем не менее мы с усатым оказались на высоте. Желание не послужить ужином воистину творит чудеса. Конечно, мне пришлось несладко, но благодаря солидной разнице в весе моему кошачьему пузику на лапках удавалось значительно быстрее менять направление движения, чем массивной рыси.

Вверх-вниз, с ветки на ветку с жутким мяуканьем мы резвились минут пять. Знаете, мне даже понравилась эта чехарда, и это несмотря на жуткого вида клыки и коготки моей новой подружки.

То ли с этой гонкой у рыси пропал аппетит, то ли ее впечатлили мои грациозные прыжки и боевые завывания (сам не ожидал, что могу издавать эти ужасные звуки), но в какой-то момент я почувствовал, что особенно торопиться не стоит. Убедившись, что погоня отстала, я элегантно спрыгнул на землю и, поискав глазами дальнюю родственницу, одарил ее взглядом победителя. В ответ я получил все тот же свет желтых глаз, правда, без особых эмоций. В них не было ни злости, ни любви, одна лишь пустота. Это для меня вопрос стоял о моей уникальной, единственной жизни, для хищной же лесной кошки это был всего лишь банальный эпизод.

– Ладно, кисуля, я все понимаю, – бросил я хищнице, – по себе знаю, жизнь в лесу не сахар, вот ты и озверела. Но на будущее – с сородичами так нельзя.

Остроухая киса выразительно хмыкнула и ехидно засмеялась. Да, похоже, она с головой совсем не дружит. Кошка, что с нее взять, да еще лесная. Что ни говори, но собаки лучше во всех отношениях – умные, добрые, ласковые (во всяком случае, к своим). Хотя справедливости ради нужно заметить, что дикие родичи собак являются редкостными отморозками.

Ну и зачем, скажите на милость, я вспомнил про волков? Как только в моей многострадальной голове пронеслась эта мысль, сзади раздался до глубины души знакомый рык. Мне даже не стоило оборачиваться, чтобы сказать, что я там увижу. Однако лучше встретить проблемы лицом. Я неторопливо развернулся и обомлел. Три матерых волчары уставились на меня самым что ни на есть плотоядным взглядом.

Помнится, я что-то говорил про проблемы? Так я пошутил, это не проблемы, это конец. Один, в кошачьей шкуре да без колдовства, у меня нет шанса продержаться даже минуту. Хотя стоп, что это я разнюнился? У меня есть возможность взобраться на дерево и оттуда спокойно показать язык всей троице.

– Мурр! – раздалось совсем рядом. С этим «мурром» надежды на спасение исчезли, словно их и не было. Это моя старая знакомая расположилась чуть в стороне от нашего милого междусобойчика, выразительно глядя то на меня, то на волков. Так вот почему она не стала преследовать меня на земле! Извечная вражда кошек и собак продолжалась и в лесу. Конечно, рысь запросто может порвать матерого волка, но с троими ей не справиться. Сожрут и даже кисточек не оставят.

Судя по всему, уклоняясь от прямого противодействия, лесные хищники просто поделили сферы влияния. Рысь имеет полное право слопать того, кто шастает по деревьям, а волки готовы схомячить тех, кто решился прогуляться по травке-муравке. Что касается меня, то и в том и другом случае мне уготована участь пищи.

В следующий момент мне стало нестерпимо грустно. Не знаю, что меня больше всего напрягло в этой ситуации. То ли то, что меня съедят (больно все-таки), то ли то, что съедят в шкуре Барсика (мало того что больно, так еще и обидно). А может, то, что, несмотря на все мои старания, Азнавур все-таки победил и теперь он будет сидеть в моем любимом кресле, лисята будут называть его папой, а ночью он возьмет мою Селистену за руку и введет в спальню…

От последней мысли и от бессилия хоть что-то предпринять я покрылся холодным потом. Даже если меня съедят, я буду мокрым и противным.

– Мяу-у-у-у-у-у-у! – что есть мочи завопил я. – Мяу-У-У-У-У. говорю я вам!

Услышав такое завывание, волки, собиравшиеся уже прыгнуть, остановились, видимо прикидывая, так ли это приятно есть бешеного потного кота. После короткого совещания они решили, что ничего, можно есть и такого. Теперь меня могло спасти только чудо. Такое простое, ненавязчивое чудо, которое хоть раз в жизни должно приходить на помощь каждому человеку. Ведь не для себя прошу, для Селистены, для девчонок. Кто знает, что этот тип готовит моему семейству. Это они сейчас в безопасности, а вскоре станут полностью в его власти. Кошмар…

– Чудо!!! – опять заголосил я, отчетливо понимая, что, вполне возможно, это будет последнее слово, вырвавшееся из моей груди.

Волчары противно ухмыльнулись и неторопливо, с чувством полнейшего превосходства, направились ко мне. Как ни странно, страха не было, была жгучая обида, что все кончается вот так глупо. Эх, а все-таки жаль, что чудес не бывает на свете. Колдовство есть, а вот чудес, похоже, нет. Если бы были, то обязательно сейчас появился бы… Опа, кролики!

Как по заказу, пружинистой походкой из окружающих кустов вышло десятка полтора лопоухих лесных жителей. На первый взгляд, они были совершенно обычными, но если присмотреться, то разница у прибывших ребят с классическими кролями была примерно такая, как у волкодава с дворовой шавкой. Все высокого роста, мускулистые, с уверенным взглядом, сжатыми кулаками и горделивой осанкой. В рту сверкали жутковатого вида острые резцы, никак не вязавшиеся с травоядной сущностью длинноухих. На лапах у каждого из них красовалась повязка с тремя буквами «ДЛД». Что это означает, мне гадать не пришлось, потому что события стали развиваться с впечатляющей скоростью.

Главный, особо рослый кролик по-деловому окинул косым взором происходящее, отметил присутствие недалече рыси, нехорошо зыркнул на волков и хищно улыбнулся. Зрелище, доложу я вам, не для слабонервных. Дальше и вовсе начались чудеса. Размеренно, твердым и уверенным тоном он предложил волкам поднять лапы, поджать хвосты и последовать с ними для разбирательства. В этом случае он гарантировал справедливый суд, в противном случае, в связи с особой опасностью серой банды, предупредил о желании раз и навсегда покончить с ними на вверенной ему территории.

Рыси было вынесено последнее предупреждение, которое она восприняла стойко, с прижатыми ушами и бегающим взглядом. После того как главный кролик закончил, она в три прыжка исчезла из виду.

В связи с новыми обстоятельствами серые отморозки забыли обо мне напрочь, чем несказанно меня порадовали. Я скромно отошел в сторонку, запрыгнул па первую попавшуюся ветку и оттуда приготовился следить за развивающимися событиями. Волки недолго посовещались и решили дать бой таинственной ДЛД. Судя по всему, длинноухих качков их решение даже обрадовало.

Никогда такой удивительной битвы в своей жизни я не видел. Конечно, в обычной ситуации волк может порвать не один десяток длинноухих, но ведь ситуация-то оказалась совершенно необычной.

Члены ДЛД действовали настолько слаженно и четко, что невольно появилась мысль о длительных тренировках. Значительно более быстрые и верткие, нежели противник, они неизменно выскакивали из волчьих зубов, зато хлесткие удары мускулистыми задними лапами постоянно находили цель. Острые зубы косоглазых, в обычное время привыкшие жевать исключительно травку, на этот раз разили серых ничуть не хуже волчьих клыков.

Вскоре мне стало ясно, что исход схватки предрешен, несмотря на отчаянное сопротивление тех, кто чуть было меня не съел. Кролики выполнили свою задачу четко и эффективно. В общем, отметелили они серых по полной программе. Причем в конце разборки меня приятно удивил тот факт, что убивать поверженных врагов длинноухие не стали. Так, зачитали постановление ДЛД о высылке волков из данного леса, предупредили, что при следующей встрече оторвут им головы, и дали хорошего пинка на дорожку. Мне же оставалось лишь подивиться тому, что только что произошло на моих глазах. Хотя что я хочу? Просил чуда – получите.

После того как старший кролик осмотрел пострадавших и пришел к выводу, что обошлось без жертв, он наконец обратил внимание на меня. Длинноухий кивнул мне, чтобы я подошел к нему поближе. Конечно, колдуну моего уровня бегать на такие сомнительные жесты не пристало, но, как ни крути, он спас мне жизнь, да и у меня с колдовством сейчас проблемы, о внешности я вообще молчу.

Для начала кролик-переросток спросил, кто я, откуда и что, собственно, делаю в их лесу. Я, как обычно, наплел с три короба про тяжелое детство, еще более тяжелую юность. О том, что папаша-кот каждую весну гуляет налево как последний кобель, про то, что мама замучилась тянуть на себе огромную кошачью семью, про то, как я подался на заработки и заблудился. Похоже, кроль не шибко мне поверил, но, к счастью, добиваться правды не стал. Даже боюсь представить, какими методами он бы действовал.

Сам он мне рассказал, что является командиром летучего отряда Добровольной лесной дружины. Что со своими орлами (это его выражение, не мое!) патрулирует лес, следит за порядком и борется с его нарушителями. На мой скромный вопрос, много ли дружинников в ДЛД, сообщил, что в его летучем отряде собраны лучшие из лучших, но в данный момент остальные его собратья усиленно тренируются, наращивают мышечную массу и обтачивают о камни зубы (последнее заявление заставило меня вздрогнуть, ужас какой-то). Что вскоре все новые и новые дружинники выйдут на тропу правопорядка и защиты лесной законности.

Смутная догадка закралась мне в голову, и я поинтересовался у говорливого командира летучего отряда, чего вдруг тихие и миролюбивые кролики так резко преобразились. Похоже, он ожидал подобного вопроса, и с радостью поведал мне, что совсем недавно к его братьям, которых готовилась употребить в качестве закуски стая волков, спустился могучий и блистательный (опять не мои слова) кроличий бог. Он был ростом с медведя, голос – как у филина, мышцы – как у тигра, и… крылья – как у стрекозы. Именно он открыл глаза своему народу и указал путь, куда ему следует двигаться в дальнейшем. В качестве подтверждения своих слов он жестоко покарал стаю волков и долго проповедовал новые ценности и заветы. После такого пришествия кролики одумались, поняли, насколько неправильно они доселе жили, и стали тренироваться.

По мере этого рассказа я потихоньку выпадал в осадок, соответственно, когда он завершился, я выпал окончательно. Да ничего подобного я не говорил! Ничего не проповедовал и никого не наставлял на путь истинный! Да я сам толком не знаю, где этот путь, и уж тем более не собирался туда направлять кроличьи массы. Но по-любому теперь уже ничего не исправишь, «мой народ» почувствовал вкус силы и уже не согласится вернуться к роли банальной пищи для хищников. Ну и ладно, что ни делается, все к лучшему, может, наконец порядок в лесу наведут.

Кролик нового поколения закончил свое повествование, пожал мне лапу и торжественным маршем во главе колонны дружинников покинул поле выигранной им битвы. Интересно, что бы с ним стало, если бы он узнал, что снисходительно похлопал по плечу того самого кроличьего бога? Наверное, выпал бы в осадок, как я только что.

«Ростом с медведя, голос – как у филина, мышцы – как у тигра, крылья – как у стрекозы», – вспомнилось мне. Ох и приукрасили же меня те лопоухие, которых я спас тогда от волков. Впрочем, что я хочу, если у страха глаза велики, то у восторга еще больше. В нарисованном портрете только крылья получили точное описание, они действительно были похожи на стрекозьи.

Стоп, крылья! Ведь когда я превращался в сокола и кролика, они неизменно были со мной. Так, значит, сейчас, когда я стал Барсиком, они тоже не должны были никуда исчезнуть!

Я прислушался к своим ощущениям и максимально миролюбивым голосом позвал:

– Крылышки, вы как, целы?

Ответом мне послужило еле заметное шевеление за спиной.

– Целы, значит, – сделал верный вывод я, – и, стало быть, невредимы?

То же скромное движение.

– А раз так, то скажите мне на милость, какого лешего вы палец о палец не ударили, чтобы спасти хозяина, когда того совсем недавно чуть не съели! – голосом, полным праведного гнева, возопил я. – Почему я один должен защищаться от когтей и зубов рыси, почему один на один должен сражаться с целой стаей волков, когда вы развалились на моей спине в полной безопасности!

Крылья стрекотнули и в отчаянии повисли без сил.

– Ага, стыдно, нечего сказать в свое оправдание? – продолжал я клеймить и разоблачать свою нерадивую часть тела. – Правильно, что нечего, потому что предателям нет прощения!

Возмущение клокотало во мне, грубые слова так и норовили слететь с губ, но вдруг я всем своим естеством почувствовал, насколько несчастны и полны раскаяния мои крылья. Ведь они до этого не бывали в подобных передрягах, и, когда Азнавур сперва превратил меня в кошку, а после завертел белым вихрем, они очень испугались, впали в какое-то оцепенение и очнулись уже после того, как появились длинноухие дружинники. Вся история с рысью и волками в их восприятии вообще не отразилась. Похоже, крылья были просто-напросто без сознания. Не знаю как, но это было действительно так.

А сейчас они готовы сгореть со стыда и не сделали это исключительно из-за того, что могут подпалить мне шерсть. Мало того, они приняли твердое решение понести самое суровое наказание, вплоть до отделения от меня самого.

Знаете, когда я все это прочувствовал, мне даже стало стыдно. И чего я на них напустился? Это мне не привыкать в чужих шкурах от врагов да за врагами бегать, а у них это в первый раз. Да и сам я хорош: если бы раньше о них вспомнил, может, и нашел способ привести в чувство.

Некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем. Странная, наверное, была картина: задумчивый котяра с философским выражением на морде и стрекозьи крылья на его спине в полном смятении и сгорающие от стыда. Первым заговорил конечно же я.

– Вы того; извините, что ли, – буркнул я, – сами понимаете, день был тяжелым, вот и сорвался.

За спиной активно застрекотало.

– Да ладно, какое еще предательство? Так, колдовской инцидент.

Опять активное выражение своей жизненной позиции за спиной.

– Не говорите глупости, никакой отставки я вам не дам, – отрезал я, – не то время, чтобы между собой разборки чинить. Вот выкрутимся, уединимся, нальем… То есть налью по чарочке, вот тогда и поговорим. А сейчас я предлагаю вам мир. В конце концов мы с вами в одной связке, ежели съедят меня, то вам тоже не поздоровится, а без вашей помощи мне до города добраться будет проблематично. Одно дело – домашний зажравшийся котяра, и совсем другое – домашний зажравшийся котяра с крыльями. Добровольная лесная дружина, к сожалению, пока не контролирует весь лес, и перспектива угодить кому-нибудь на завтрак остается вполне отчетливой.

На этот раз стрекотание было тихим и каким-то жалостливым.

– Да прощаю, прощаю, с кем не бывает. И давайте эту историю забудем. Я, конечно, вспыльчивый, но отходчивый, так что привыкайте.

Крылья еще много и радостно стрекотали, и наконец наш небольшой конфликт был исчерпан. Впереди нас ждал долгий путь, и по обоюдному согласию мы пошли на взлет. Никогда еще лесные обитатели не видели крылатого кота, но, с другой стороны, все когда-то происходит в первый раз, и у меня были дела поважнее, чем поддерживать душевное равновесие у всякого зверья.

Вскоре я совершенно уверился, что при отсутствии крыльев расстояние до Кипеж-града я смог бы преодолеть за полгода, не меньше. Я же котом стал, а не антилопой или оленем. А знаете, как сложно домашнему коту в диком лесу, полном не менее диких зверей? Вот и я до сих пор не знал.

Как ни крути, но выходит, и тут Азнавур подстраховался. Наверняка в его планы не входит такое длительное нахождение в моем теле, так что даже если бы я остался жив и меня никто не слопал во время такого длительного путешествия, я все равно бы опоздал. И доказывай потом, что мое место не на городской помойке, а в боярской думе. Что ж, Азнавура ждет неприятный сюрприз: в таком темпе, что с ходу взяли крылья, я окажусь в городе через несколько дней. Несмотря на всю упитанность Барсика как кота, он был существенно легче меня как человека, так что ничто не мешало моей крылатой составляющей выйти на крейсерскую скорость и держаться ее на протяжении всего пути.

Время в полете мы проводили вполне цивилизованно: я спал, а они несли меня навстречу выбранной цели, ночью мы менялись местами. Нет, конечно, если я даже буду очень сильно махать лапами, то оторваться от земли не сумею. Зато мне по силам дать крылышкам отдохнуть, а самому бодрствовать всю ночь, охраняя их сон. Пришлось, правда, пару раз их срочно будить, дабы в авральном порядке покинуть насиженное место. Я даже не думал, что мои дальние родственники с кисточками на ушах водятся в лесах в таком количестве.

Единственной проблемой за это время стало отсутствие нормальной человеческой пищи. Пищи кошачьей как раз было хоть отбавляй. Хочешь – мышей лови, а хочешь – птичьи гнезда разоряй. Беда в том, что ни то, ни другое мне как человеку есть было совершенно невозможно. В свою очередь, кошачья моя составляющая никоим образом не соглашалась есть ягоды и орехи. Потом мы нашли компромисс – рыба. Но, увы, речек на пути попадалось совсем немного, а те, что попадались, рыбой не кишели. Я, конечно, поднапряг инстинкты и сцапал пару-тройку рыбешек, но все равно на полноценное питание эти крохи не тянули.

В конце концов отсутствие должного питания стало влиять и на скорость нашего передвижения. Как крылья ни старались, но они ослабли и уже не могли выдавать положенной скорости. И вот, когда мы с крыльями устроили себе очередной отдых на одной из верхних веток чудного раскидистого дуба, мой нос уловил дивный запах свежеиспеченного хлеба. Учуять его в дремучем лесу было настолько неправдоподобно, что поначалу я подумал, что показалось. Но после того как крылья (странно, персонального носа у них я не замечал) занервничали и стали суетливо стрекотать, я был вынужден признать, что нос меня не подвел. Но откуда могло тянуть свежим хлебом?

Ответ нашелся минутах в пяти лету от упомянутого дуба. На небольшой полянке стояла справная изба, украшенная резными наличниками и с игривым петушком на коньке крыши. Я расположился в кустах орешника неподалеку и принялся рассуждать вслух, чтобы крыльям не было обидно.

– Если бы я увидел покосившуюся избушку, да еще на курьих ножках, то в соответствии с полученными в «Кедровом скиту» знаниями точно мог бы утверждать, что мы столкнулись с редким видом колдовского люда, именуемым в просторечии «Баба-яга».

Ровным стрекотанием крылья со мной согласились.

– Так как изба новая, справная, то это никак не может являться жилищем яги, – продолжил я свои умозаключения, – но все равно ее обитатель так или иначе связан с колдовством. Без него никто не выжил бы в дремучем лесу, полном дикого зверья. Конечно, бывают отшельники, скрывшиеся от людских глаз, но и они предпочитают огородить свою избушку частоколом. Тут же мы не видим даже малюсенького заборчика.

На этот раз стрекот был со знаком вопроса.

– Что делать? Вариантов не много, а если быть точнее, то всего два. Лучший из них – убраться подобру-поздорову, худший – сунуться в избу и иметь дело с хозяином. Разумнее последовать первому, но уж больно хлебушка хочется.

Еще некоторое время мы советовались, как поступить, как вдруг этот процесс прервал еле слышный скрип двери. Прения мигом прекратились, и я постарался как можно плотнее вжаться в землю, дабы не быть замеченным таинственным хозяином заимки. Крылья последовали моему примеру, с той лишь разницей, что вместо земли был я сам и прижимались они к пушистой Барсиковой шерсти.

И никакой это не хозяин, а совсем даже наоборот. Сарафан нарядный, фигура ладная, волос черный, а вот других подробностей из-за далекого расстояния мне разглядеть не удалось. Лесная затворница накинула котомку на плечо и легким шагом скрылась в чаще.

Минуту-другую мы лежали молча, а потом я резонно заметил:

– Кстати, есть еще один вариант, промежуточный – сунуться туда в тот момент, когда хозяина нет дома. Стыдно? Конечно, стыдно! Чужое брать нехорошо? Еще как! Но с другой стороны, мы и брать особо ничего не будем, так, хлебушка краюху да водицы глоток. Разве это не малость? Малость! А раз так, то и не будем считать ее за серьезный проступок.

Получив полную поддержку со стороны крыльев, я короткими перебежками преодолел расстояние до дома и, небрежно толкнув лапой дверь, ввалился в чистую и просторную горницу.

Запах, который издавали два каравая хлеба, что расположились в центре большого стола, не позволили мне даже оглядеться. Да и к чему? Вот заморю моего червячищу, тогда и поглядим, кто в теремочке живет.

Острые зубы вонзились в каравай, а лапы сами собой отрывали от него куски. Я даже не представлял, насколько проголодался. Очнулся я уже тогда, когда осознал, что, кроме рассыпанных крошек, ничего на столе нет. Неужели это я проглотил столько хлеба? Удивительно, по моим прикидкам, он просто не мог уместиться в Барсиковом пузе. Так мало того что уместился, ко всему прочему я все еще ощущал легкое чувство голода.

– Ну да, увлекся, – был вынужден признать я. – С кем не бывает? Ну раз я все равно такой плохой, то, пожалуй, стоит поискать, чем тут еще можно поживиться.

Пока я решил не тратить время на угрызения совести и договорился сам с собой, что ими я начну мучиться, как только выберусь отсюда. Совесть моя вздохнула, посетовала на тяжкую судьбу и дала добро. Я быстренько обследовал печь и с удовлетворением вытащил из ее недр еще теплый чугунок с щами и плошку с кашей. Не особо важная пища, но с голодухи я прикончил и ее в одно мгновение. Счастье оказалось полным, когда на полке обнаружилась крынка с молоком. Меня уже было не остановить, и ему была уготована точно такая участь, как и остальным продуктам.

Прислушался к своим ощущениям… Обожрался. Извините, конечно, за грубость выражения, но слово «объелся» в данной ситуации не отражало полноты картины. Именно обожрался. Но ведь это не я, это нервы. Неужели я стал бы есть так много и, главное, быстро, если был бы в привычной обстановке в Кипеж-граде. Да никогда! Между прочим, тот же «Подвиг Даромира» я с Фролом и Федором целый вечер уничтожал.

Ладно, это все не суть важно, а главное на данный момент убраться как можно дальше от гостеприимной избушки. Я сделал пару шагов и распластался на полу, лапы категорически не хотели нести изрядно потяжелевшее тело. Впрочем, это не беда. Я же не простой кот, а летающий.

– Я дико извиняюсь, – обратился я к притихшим крыльям, – но полетели. И только не надо говорить, что я тяжелый, что меня не поднять и прочую чушь. Есть такое слово «надо», а раз так, то поднимайте меня и не чирикайте.

Что мне ответили крылья, я так и не узнал, потому что за спиной раздался звук захлопывающейся двери и задвигающегося засова. После чего последовал вполне логичный вопрос:

– Так, и кто это у нас в дом забрался, что за невиданна зверушка?

Несмотря на полный живот, я резко развернулся и растекся по полу во второй раз за последнюю минуту. Правда, теперь не от обжорства, а от удивления. Передо мной собственной персоной стояла бывшая пассия Серогора, одновременно же бывшая подруга Серафимы, законная супруга князя Бодуна и просто ведьма Сантана.

Вот уж кого я никак не ожидал встретить, так это ее. Немного осунувшаяся, малость потрепанная, но такая же эффектная и красивая, как прежде. Как это ей удается в столь недетские годы, ума не приложу.

В оцепенении я уставился на нее, соответственно, она ответила мне тем же. Так мы и смотрели друг на друга, постепенно осознавая происходящее. Наконец она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение. Не помогло, наваждение, то есть я никуда не исчез и не растворился в тумане.

– Ты! – обвиняющим голосом заявила она, бесцеремонно указывая на меня пальцем.

– Нет, не я! – тут же отозвался я и чуть не откусил себе болтливый язык.

– Нет, ты! – продолжила гнуть свое Сантана.

– Все равно не я!

– Такие наглые, бесстыжие голубые глаза только у тебя!

– Не только, – как мог, парировал я.

– Тогда кто же ты есть?

– Кот, – пожал я плечами, – простой говорящий кот.

– Простой говорящий крылатый кот, – поправила меня бывшая правительница Кипеж-града.

– А вот личной жизни моей мамочки прошу не касаться. Не твое дело, с кем она шашни крутила! – огрызнулся я из последних сил.

Сантана задумчиво прошлась по горнице. Наконец ее лицо засияло, и она резко обернулась ко мне:

– Если ты не Даромир, то повторяй за мной: Серафима – старая карга.

– Легко, Серафима… эй, чего ты говоришь?! – возмутился я. – Никакая она не карга, а что касается возраста, так вы ровесницы.

Настало время второй раз кусать свой собственный язык. Надо же на такой ерунде проколоться!

Сантана радостно потерла руки и выразительно посмотрела на меня. Честно говоря, от этого взгляда мне стало как-то неуютно. Уж очень выразительный он был, причем ничего приятного для себя я там не обнаружил.

– Так, значит, ты… – словно не веря своему счастью, протянула княгиня.

– Слушай, а у меня что, действительно такие особенные глаза? – поинтересовался я, стараясь перевести общение исключительно в мирное русло.

– Да уж, глазенки у тебя – ни за собачьей, ни за кошачьей, ни за какой другой шкурой не скроешься, – спокойно ответила ведьма. – Что, опять во что-то вляпался?

– Че сразу вляпался-то? – взвился я. – Так, вступил самую малость.

– Ага, малость, – хмыкнула Сантана. – Появляешься в лесной чащобе в образе клокастого, блохастого, крылатого кота, с каким-то иноземным артефактом на шее, да к тому же лишенный возможности колдовать. Нет, Даромир, именно вляпался, причем по уши.

Такой аргументации сложно было возразить, впрочем, я и не пытался.

– Ты того, извини, – бросил я. – Я тут у тебя перекусил слегка без спросу.

– Ага, это в твоем стиле – явиться без приглашения и умять все, что есть в доме.

Сантана, воспользовавшись тем, что я отвлекся на безобидный разговор, метнулась ко мне и молниеносным движением схватила меня за шкирку. Бессильная злоба, замешенная на крутой обиде, захлестнула меня от кончика ушей до кончика хвоста. И что это за жизнь у меня, так и норовят несчастного котейку обидеть. Сначала Азнавур, потом рысь с волками, а теперь эта ведьма. Впрочем, долго обижаться мне не пришлось – ведьма сунула мне под нос какую-то дурно пахнущую траву, и я провалился в нервный и тревожный сон.

* * *

Не могу сказать, что пробуждение было таким уж приятным. Мало того что голова трещала, как старая сосна во время сильного ветра, так еще оказалось, что лапы мои прочно связаны, а сам я лежу в центре стола на огромной разделочной доске. Крылья также оказались нейтрализованы: с помощью все той же веревки их намертво примотали ко мне. На огне в печке кипело вонючее варево, вокруг него суетилась Сантана, напевая себе под нос какую-то веселую песенку. Настроение у ведьмы было замечательным.

– Ну и горазд ты спать, – веселым тоном бросила она, – у меня уже почти все готово, а ты дрыхнешь. Без тебя главного блюда не получится, ты у нас будешь основной его составляющей.

– С удовольствием перекушу на дорожку, я вообще соскучился по домашней пище.

Сантана одарила меня колючим взглядом и даже улыбнулась уголками губ:

– Ты все шутишь?

– А что мне еще остается? – удивился я. – К тому же я уверен, что смогу убедить тебя не делать роковой ошибки и не лишать мира такого совершенно уникального индивидуума, как я.

– Не удастся, можешь не стараться. А я поквитаюсь за давнюю обиду, нанесенную мне твоей кормилицей. Думаешь, она сильно будет горевать, когда узнает, что ее выкормыш пошел в мелко наструганном виде на колдовское зелье?

В который раз за последнее время мне пришлось покрыться холодным потом. Помнится, один ученый муж говорил, что кошки не потеют, так я вам хочу заметить: он оказался бессовестным вруном! Но расслабиться и запаниковать было непростительной роскошью. В данной ситуации меня мог спасти только язык, благо здесь, в глуши, Сантана наверняка соскучилась по стоящему собеседнику. Ежи да белки не в счет, что у них за интересы– размножение да питание, никакого разнообразия. Я же мог предложить ведьме весь спектр человеческих эмоций. Еще бы, ведь на кону была моя жизнь!

Одна только беда: она наверняка почувствует ложь, ведьма, она и в глухом лесу ведьма. Причем если Сантана поймет, что я вру, исправить ситуацию уже будет невозможно. Шанс убедить ее, чтобы она меня отпустила, будет только один, право на ошибку отсутствует. А раз так, тогда главное – настроить себя говорить только правду, правду и ничего, кроме правды.

Некоторое время я так понастраивался, потом прислушался к своим ощущениям, остался ими доволен и только после этого с чистым сердцем заговорил:

– Сантана, не дури, – не шибко оригинально начал я, – это же ваши разборки, меня в них не впутывай. В ваш потрепанный жизнью любовный треугольник я не лезу. Вспомни, в прошлую историю ты ведь сама меня втравила. По большому счету лично у меня к тебе никаких претензий нет. А ежели у тебя к Симочке какие вопросы накопились, так сын за кормилицу не в ответе.

– В ответе, – буркнула Сантана, не прекращая своих мрачноватых приготовлений. – Ты весь в нее, даром что не родной. Да и Серогорово влияние налицо. Может, ты сам того и не ведаешь, но ты здорово похож на него в молодости. Тем более не смогу отказать себе в таком удовольствии.

После этих слов Сантана принялась точить жуткого вида нож.

Так, не получилось в лоб, попробуем зайти с другой стороны. Эх, был бы на ее месте обычный человек, давно бы уже уболтал его до полусмерти. Все-таки искусство дипломатии без вранья лишается всех своих самых действенных инструментов. Но даже в такой безрадостной ситуации у меня заготовлено несколько совершенно правдивых и достаточно приятных для оппонента слов.

– А между прочим, я тебя всегда ценил как женщину.

– Что? – резко повернулась ко мне Сантана, уверенная, что я над ней издеваюсь.

– В смысле как красивую женщину, – поправился я. – Причем заметь, без всякого любовного зелья. А уж что касается твоего шрама…

Вот знаю, что зря затронул эту скользкую тему, а остановиться уже не могу. Настроился я, видно, на славу, и эта самая правда из меня так и перла.

– Замолчи! – взвилась бывшая княгиня.

– …так это вообще восхитительно, – как ни в чем не бывало заключил я. – Не понимаю, чего ты так заводишься? Уж поверь бывшему бабнику, он лучшее, что у тебя есть.

Сантана побелела, а я, несмотря на героическую попытку прикусить (или даже откусить) себе язык, продолжил в том же абсолютно правдивом, но неприемлемом в данной ситуации духе.

– Помнишь мою песенку? – поинтересовался я, и, не дожидаясь ответа, запел:

Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже…

– Если ты не замолчишь, я тебя сейчас… – начала было Сантана, но я бесцеремонно перебил ее:

– Ты меня что? Съешь? Ну и ладно, зато хоть перед смертью выговорю все, что на душе накопилось.

Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана

в моей душе.

Кстати, я должен перед тобой извиниться.

– За что? – удивилась совершенно сбитая с толку Сантана. – За похабную песню?

– Вот еще! – фыркнул я. – Ты просто ничего не понимаешь в искусстве. За то, что такой шрам имеется теперь не только у тебя. Помнишь, во время прошлой нашей встречи ты колданула напоследок? Так я уменьшил силу заклинания и чуть подправил его в нужном для меня направлении.

– И что?

– И теперь с чистой совестью могу петь эту песню своей жене.

Я откашлялся, прочистил горло и, вложив в слова как можно больше чувства, запел:

Я увяз, как пчела в сиропе, и не выбраться мне уже,

Тонкий шрам на прекрасной попе, рваная рана

в моей душе.

Реакция Сантаны показалась мне несколько странной – она принялась точить нож с удвоенной энергией.

– Кстати, шрам получился таким же красивым, как у тебя, – подвел я итог и на всякий случай добавил: – Я так подумал, что ты не обидишься за такой вот безобидный плагиат?

– Считай, что ошибся, – хмуро отозвалась Сантана и резкими, нервными движениями стала кромсать куски чего-то буро-зеленого и кидать их в кипящий котел.

И куда меня понесло? Ишь разоткровенничался! Да какой женщине понравится, ежели принадлежащая исключительно ей изюминка вдруг пошла в тираж. Хотя, с другой стороны, красота принадлежит народу (и, соответственно, мне, как его лучшему представителю), а тираж был небольшим (всего одна, но мастерски выполненная копия).

Однако шутки шутками, а она меня сейчас будет использовать в качестве ингредиента для колдовского зелья. Препакостная, доложу я вам, перспективка. Нужно срочно что-то предпринять, причем как можно скорее. Ко всему прочему мое правдивое признание, похоже, ни на шаг не приблизило мое освобождение, даже, наоборот, оно окончательно вывело ведьму из себя. Ох уж эти мне женщины, никак им не угодишь: врать – плохо, не врать– еще хуже!

И вдруг в голову мне пришла простая и вместе с тем гениальная мысль. От радости, несмотря на связанные лапы, я аж подпрыгнул на месте.

– Что, опять непотребные песни орать будешь? – кинула через плечо Сантана.

– Во-первых, не орать, а петь, – даже обиделся я. – Во-вторых, песня вполне приличная. Кому бы я ее ни пел, ни один человек мужеского пола не остался равнодушен, цепляет за живое. А в-третьих, я тебе сейчас предложу нечто такое, от чего в здравом уме у тебя не хватит сил отказаться. Правда, за это взамен потребую свою жизнь.

– Потребуешь? – вскинула бровь Сантана, откладывая в сторону свой масштабный ножичек. – Это уже интересно. И что же ты собираешься мне предложить?

– Любовь!

Сантана внимательно на меня посмотрела, потом побелела от возмущения, потом покраснела от смущения, а уж после позеленела от ярости.

– Ах ты распутник блохастый, да ты на что намекаешь?! Ты на себя в зеркало-то смотрел, кошка ты драная! Сам хвостатый, лохматый, клокастый, а все туда же, в сторону блуда клонишь. Я тебе сейчас такую «любовь» покажу, весь свой короткий век помнить будешь!

– Эй, девушка, женщина, бабушка, не валите с больной головы на здоровую, – торопливо поспешил успокоить я ее, пока она не наделала глупостей. – Любовь-то я предлагаю не свою!

Наконец-то Сантана приняла свой естественный цвет и в изнеможении опустилась на скамью. Да, мне говорили, что я могу достать кого угодно, и нынешнее общение лишнее тому подтверждение. Причем учтите, ни капли вранья!

– Не ожидал я от тебя такого, Сантана, – продолжил я для проформы возмущаться, – я человек женатый, семейный, к тому же временно кошкоподобный, а ты меня в каком-то непотребстве подозреваешь. Конечно, любовь не моя.

– А чья? – устало поинтересовалась ведьма.

– Князя Бодуна, – смиренно отозвался я.

– Кого?

– Что, с ушами плохо? Ну да, мне говорили, что с возрастом слух ухудшается. Ну да ничего, в знак уважением перед ста…

– Язык отрежу, – спокойно предупредила Сантана, и я предусмотрительно не закончил задуманную фразу.

– Князя Бодуна, – терпеливо повторил я, – может, развяжешь, а? А то так лапы затекли, что я когтей уже не чувствую.

– Рано пока, – отрезала Сантана.

– Ну, рано так рано, – недовольно пробурчал я, по мере возможности устраиваясь поудобнее. – И не надоело тебе?

– Чего не надоело?

– Не надоело на стар… Хм, на зрелости лет по лесам одной шариться? Ведь ни сама толком не живешь, ни Симе с Серогором не даешь. Ведь сколько лет уж прошло, как Симочка моя его из-под твоего венца увела, а ты никак успокоиться не можешь. А между прочим, ты теперь не имеешь морального права мстить им!

– Это почему? – удивилась Сантана.

– Да потому, что сама вполне благополучно вышла замуж за князя. Пусть это было частью твоего плана, но факт остается фактом. Да, поначалу он был под действием приворотного зелья, но тебя нет в городе уже не один год, зелье это давно не действует, а он тебя до сих пор любит!

– Не говори ерунды, за что ему меня любить-то? – еле слышно возразила Сантана.

– Ты, наверное, удивишься, но подчас любят не за что, а вопреки. И если бы ты не потратила жизнь на глупую месть бывшей подруге и несостоявшемуся жениху, то знала бы об этом.

На этот раз ведьма замолчала надолго. Мне было что ей сказать, но я тоже предпочел помолчать. Мои слова должны были дойти до сознания Сантаны, а для этого требовалось время. Наконец я почувствовал, что она готова воспринять еще порцию информации.

– Между прочим, не далее как несколько дней назад, еще до истории с превращением, князь дал мне задание разыскать тебя и предложить вернуться в Кипеж-град.

– В качестве кого? – хмуро поинтересовалась Сантана. – Пленницы, чтобы передать в лапы палачу за все мои художества?

– Да, сегодня явно не твой день, соображаешь туго. То с ножом на бедного безобидного кота кидаешься, то на срамоту какую-то намекаешь, а очевидного понять не можешь. Конечно, в качестве супруги князя!

– И Бодун готов меня простить? – не могла поверить ведьма.

– Готов, конечно, при условии, что он тоже тебе не безразличен, – охотно подтвердил я и добавил уже от себя: – Ну и страсти у вас кипят на старости лет, прямо хоть летописцам рассказывай да на пергамент переноси. Не одно поколение слезы умиления глотать будет.

Ведьма гневно сверкнула на меня глазами, но быстро успокоилась. Дальше она со мной разговаривала уже совершенно спокойным, но немного усталым голосом:

– Что это ты все про старость талдычишь? Мы еще поглядим, что ты отчебучишь, когда будешь в нашем возрасте. Богатый личный опыт мне подсказывает, что дашь нашей троице сто очков форы.

– Может быть, посмотрим, – пожал я плечами, – но вернемся из далекого темного будущего к светлому настоящему. Предлагаю тебе взаимовыгодную сделку: ты мне помогаешь вернуться в город и разобраться с моими проблемами, а я красиво и эффектно возвращаю тебя на пока пустующий рядом с Бодуном трон.

Ведьма ничего не ответила. Она нахмурила лоб и крепко задумалась. Мне ничего не оставалось, как лежать и смотреть на нее. Вскоре я понял, что за перемена произошла с ней с тех пор, как, обернувшись куницей, она ускользнула от Симиного гнева. Она стала более живой, что ли. Нет, не смейтесь и не пытайтесь уличить в неграмотности. Да, именно более живой!

Тогда, в Кипеж-граде, она была слишком красивой, эдаким совершенством (шрам на интересном месте не в счет). Такая красота более подходила картине или, скажем, скульптуре, но никак не живому человеку. А теперь, несмотря на морщины в уголках глаз, усталый взгляд и чуть сгорбленные плечи, она выглядела настоящей. Красота ее стала земной, обычной и более человечной. Не скрою, такая метаморфоза лично меня устраивала значительно больше: как вы успели заметить, я вообще люблю все натуральное.

Неожиданно Сантана пришла к какому-то выводу. Она внутренне подобралась, плечи расправились, и к ней вернулась воистину княжеская осанка. Резким движением она взяла со стола нож и стремительно шагнула ко мне. Осталось только узнать, эта острая железяка понадобилась ей, чтобы перерезать мое горло или все-таки веревки? Вот через пол стука сердца и узнаю…

* * *

Уф, хорошо то, что хорошо кончается. Я цел, невредим, освобожден от пут и торжественно усажен за стол. На него же водружен огромный самовар, а в глубоком блюдце уже плещется ароматный липовый чай (из кружки с моей нынешней физиономией пить проблематично). Я, конечно, намекал, что неплохо бы достигнутое взаимопонимание отметить чем-нибудь покрепче, но Сантана была неумолима. С глупым, на мой взгляд, доводом, что она не намерена терпеть в своем доме пьяных котов, она резко пресекла мою инициативу. Ничего не поделаешь, капризничать в моем положении сложно, пришлось пить что дают, тем более чай был чудо как хорош.

Хозяйка подождала, пока я вылакал два блюдца и основательно расслабился. Только после этого последовало простое по своей сути предложение:

– А теперь рассказывай.

От неожиданности я чуть не утонул все в том же блюдце.

– Что? – удивился я, хорошенько откашлявшись и восстановив дыхание.

– Все, – лаконично ответила Сантана. – Раз уж нас с тобой так странно свела судьба и мы стали партнерами, то я хочу знать абсолютно все.

– А мы все-таки партнеры? – на всякий случай уточнил я.

– А разве нет? – вскинула бровь ведьма.

– Да, – согласился я и, набрав в легкие побольше воздуха, начал свое повествование: – Слушай, у меня от своих тайн нет. Родился я в далекий неурожайный год, когда зимой лишних едоков просто-напросто уносили в лес…

– Издеваешься? – бесцеремонно прервала меня Сантана.

– Ты же сама сказала, что хочешь услышать все, вот я и подумал, что тебе небезынтересно будет услышать про мое тяжелое детство.

– Давай оставим твое тяжелое детство, безрадостное отрочество и сложную юность в покое и перейдем прямо к зрелости, – ехидно бросила княгиня, – причем к той ее части, в результате которой ты оказался тут, в кошачьей шкуре, с крыльями на спине и золотой удавкой на шее.

Слышали, она меня про зрелость подколола? Это она мне так неудачно мстит за разговоры про ее возраст. А на самом деле я еще очень даже молод и до зрелости мне как пешком до Кипеж-града. Однако смысла что-то от Сантаны утаивать я не видел. Я сделал еще пару глотков, откашлялся и окунулся в недавнее прошлое.

Рассказал я практически все. В разряд «практически» угодили всего лишь небольшие подробности «банной» истории Симы с Серогором и маленький эпизод с крашеной Забавой. Первый из-за того, чтобы не бередить лишний раз заживающие душевные раны, а второй из-за того, что я перевел его в разряд «сугубо личное».

Слушала Сантана молча, изредка уточняя некоторые детали. Время от времени хмурилась, иногда улыбалась. Один раз даже засмеялась, когда я рассказал, кто именно послужил первопричиной возникновения Добровольной лесной дружины.

– А я-то думала: что это косоглазые прямо с ума посходили? Носятся по лесу как угорелые, тренируются, зубы об камни обтачивают. И хищников то там, то здесь метелят почем зря. Волков уже приструнили, того гляди, за медведей примутся. Но справедливости ради нужно сказать, что порядка в лесу с их дружиной стало больше.

– Конечно, с таким наставником, как я, они далеко пойдут, – скромно заметил я, и продолжил рассказывать о моих похождениях дальше, благо их осталось не много.

Наконец повествование подошло к логическому концу.

– Вот тогда я и решил забраться в дом и немного перекусить, – вздохнул я и скромно подвинул пустое блюдце лапой. В нынешнем состоянии самому пользоваться самоваром было затруднительно.

Сантана наполнила его до краев и, глядя на то, как я лакаю чай, спросила:

– Скажи, а почему Азнавур превратил тебя именно в кота?

– Думаю, чтобы уязвить меня посильнее, – поразмыслив, признался я. – Все знают, что я к кошачьей братии отношусь, мягко говоря, прохладно. Лично для меня всегда были ближе собаки, вот он меня и подковырнул. К тому же коту проще сгинуть в дремучих лесах, а именно на это он и рассчитывает. Не скрою, если бы не крылья, которые остались при мне, и небольшое, но очень своевременное чудо в виде длинноухих дружинников, его расчет был бы верен, я не протянул бы тут и дня.

– А как тебе сейчас, кошачья шкура не жмет? – съязвила Сантана.

– Как ни странно, я к ней уже привык, – пожал я плечами, – и потом, какая разница, какой шкуры лишиться, собачьей или кошачьей? Результат один и тот же.

Второй вопрос оказался посерьезней первого.

– Скажи, а что именно ищет Азнавур, что ему вообще нужно от твоего семейства?

– Не знаю, – признался я, – даже несмотря на то что он говорил со мной как с завершившим свой жизненный путь, этого он мне не рассказал.

Сантана долго смотрела на меня, пытаясь понять, не вру ли я. Наконец убедившись в том, что я ничего от нее не утаил, задала последний, но самый животрепещущий вопрос:

– И какие у тебя дальнейшие планы?

Так как я его задавал себе практически ежедневно, ответ последовал мгновенно:

– Вернуться в город, восстановить колдовские способности и оторвать Азнавуру голову.

– С первым и вторым все более или менее ясно, а вот с Азнавуровой головой… – протянула ведьма.

– Погоди, ты что, сомневаешься в моих возможностях? – взвился я, полный праведного гнева. – Или его жалеешь?

– Да не сомневаюсь я и уж тем более не жалею, успокойся, – отмахнулась от меня компаньонка. – В честном бою ты наверняка его победишь. А вот в том, что этот самый бой будет честным, сомневаюсь, причем очень сильно. Насколько я смогла понять, в вопросах колдовской чести он не шибко щепетилен.

– Пожалуй, ты права, – вынужден был признать я.

– К тому же голову ты оторвешь не ему, а самому себе и до конца жизни будешь бегать на четырех лапах, ловить мышей и пить молоко из блюдца, – добила меня Сантана. – Ты забыл, что он до сих пор в твоем теле?

Опять ведьма была права, даже возразить нечего. Однако сомнений в моей голове было предостаточно, о чем я тут же ей поведал. Для начала я высказал сомнение, что Азнавур вообще еще в городе.

– Там он, – отрезала Сантана. – Дело у него в твоем тереме, пока не добьется своего, ни за что не уйдет.

– Почему ты так уверена? – удивился я. – Может, он нашел, что хотел, и уже давно покинул Кипеж-град.

– Если бы это было так, то он наверняка захотел бы вернуть себе свой собственный облик. Стало быть, твое тело ему было бы уже не нужно и он наверняка уничтожил бы его. И хотя я не сильна в черном колдовстве, но со всей ответственностью могу сказать, что такое событие не заметить ты бы не смог, даже находясь на. большом расстоянии. Как ни крути, но оно до сих пор часть тебя.

– Согласен. – Мне опять пришлось сдаться под напором железной логики. – И что же делать?

– Да ты же все правильно говорил: вернуться в город, восстановить колдовскую силу, а потом на месте разберемся. Кстати о силе…

С этими словами Сантана подошла ко мне и принялась внимательно рассматривать коварный подарочек Азнавура. Удавка от пристального внимания заволновалась и еле заметно затянулась, словно предупреждая меня о последствиях.

– Ты уверена, что знаешь, что делаешь? – осторожно поинтересовался я.

Ответа не последовало. Сантана продолжала осмотр ошейника, а мне ничего не оставалось, как замереть и, стараясь не дышать, ждать разрешения проблемы.

Наконец ведьма презрительно хмыкнула и, не говоря ни слова, вышла в сени. Оттуда раздался характерный грохот и глухая ругань. Вернулась Сантана с металлическими щипцами, отдаленно напоминающими столярные клещи. Более неподходящую вещь в руках бывшей и будущей княгини вообразить было сложно. Тем не менее женщина решительно подошла ко мне и, не обращая внимания на мои слабые протесты, замкнула их на удавке. Раздался характерный звук рвущегося металла.

– Понты, сплошные понты, – хмыкнула Сантана, отправляя перекушенную удавку в помойное ведро. – Вот оно, хваленое иноземное колдовство! На любое колдовское воздействие стояла крепчайшая защита, а простые кусачки они и не учли.

– А если бы они учли и это? – на минуту предположил я, смахивая лапой со лба капли пота.

– Да ладно, не капризничай, – отмахнулась ведьма, – ты столько раз за последнее время был на волосок от смерти, что мог бы уже привыкнуть.

Мне оставалось только развести лапами, я и вправду стал привыкать к обществу пожилой дамы со скромным именем Смерть.

* * *

Момент торжественного отбытия в Кипеж-град решили отложить на завтра. Во-первых, вся эта история порядком меня измотала и я настоял на заслуженном отдыхе, а во-вторых, Сантана должна была собраться. Собирала она конечно же не горшки с ложками и прочий скарб, а заготовленные травы, зелья и другие составляющие ведьминского мастерства. Это нам, колдунам, проще– посох в руки взял, и готов, им же приходится иметь под рукой множество ингредиентов. Зато и колдовство у них особое, близкое силам природы, нам, колдунам, практически недоступное.

Кстати о посохе. Как только Сантана вернула мне возможность колдовать, я ощутил, насколько мне его не хватает. Когда же я вспомнил, у кого в руках он сейчас находится, стало совсем грустно. Развеялся я тогда лишь, когда в качестве проверки с помощью боевого заклинания превратил могучую сосну, растущую неподалеку, в обугленный пенек. Что ж, не так уж и плохо, но если бы у меня в руках был посох, то и пенька бы не осталось. Больше колдовскую силу я тратить не стал и, выслушав наставление Сантаны о бережном отношении к природе, заснул сном праведника прямо на широком подоконнике.

Проснулись с последними филинами, эти ребята как раз переставали «ухать» на рассвете. Сантана наскоро собрала на стол, и, плотно перекусив, мы были готовы выступать. Однако, глядя на то, как старательно прилаживает котомку бывшая подружка моей кормилицы, я недовольно забеспокоился.

– Я не понял, ты что, собираешься пешком в город идти?

– Да, – отозвалась Сантана, старательно пряча глаза.

– Нормально, мы будем в городе как раз к первому снегу. Умнее ничего не могла придумать?

– Не хами, – вяло огрызнулась ведьма. – Так уж к первому… Какие у тебя предложения?

– Мое предложение простое – доставай помело, и нечего тут своим застарелым комплексам потворствовать.

Тут, наверное, стоит пояснить. Еще до того как меня отправили в «Кедровый скит» и я жил у Серафимы на заимке, стал замечать, что ведьма стесняется пользоваться на людях своим помелом. Возьмет его по-тихому, заберется подальше от дома, тогда пожалуйста, а чтобы на моих глазах – никогда. Настало время, и я задал своей кормилице простой вопрос: зачем эта нелепая игра в прятки? Сима долго отнекивалась, сопротивлялась, но уже тогда так просто от меня было не отделаться. Наконец она призналась, что жутко стесняется летать на помеле. Мол, в народе давно сложилось мнение, что на нем летают только старые ведьмы. Что она, мол, ощущает себя молодой и не хочет ловить на себе косые взгляды. С моей точки зрения, бред полнейший.

Стало быть, этой напасти подвержена не только Симочка, но и ее бывшая подружка. Хорошо еще, что я оказался знаком с проблемой, а то так и потопали бы до города. Не знаю, как у нее, но у меня лапы не казенные, да и крылья тоже.

– Знаешь… – начала увиливать Сантана.

– Все знаю, – кивнул я, – вынимай – и полетели.

– Но это неэстетично…

– Эстетично.

– Меня помело старит.

– Я закрою глаза.

– Но у меня давно не было летной практики, – сыпала аргументами ведьма.

– Ага, так я тебе и поверил. На столе свежее молоко, сыр, творог, хлеб, а никакого подсобного хозяйства я что-то не наблюдаю. Наверняка не далее как вчера за снедью летала.

– Но…

– Нет! – отрезал я. – В конце концов, это смешно.

На лице Сантаны нарисовались такие страдания пополам с сомнениями, что я невольно пожалел ее. Но давать послабление не собирался. Из-за ее мутных комплексов терять на дорогу столько времени я не собирался.

– Или мы летим вместе на помеле, или я отправляюсь в город один, – подвел я итог дискуссии, и спустя несколько секунд из чулана было извлечено ведьмино транспортное средство.

– Так бы сразу, – буркнул я, и тут же схлопотал этим самым средством по той части тела, откуда у меня рос хвост.

Было, конечно, не больно, но обидно. Вот почему я занял место на метле позади хозяйки с гордо поднятой головой и в гробовом молчании. Вот так и буду молчать всю дорогу, пусть ей будет стыдно!

Сантана резко набрала высоту, и чтобы не упасть, я был просто вынужден обнять ее за талию своими лапами. Соответственно из-за малого роста Барсика я оказался в обнимку скорее не с талией, а с местом пониже. Знакомые до глубины души слова пришли в голову сами собой. Ветер что есть силы свистел у меня в ушах, и я мог не бояться, что возница меня услышит.

Тонкий шрам на прекрасной…

Услышала… И заложила такой вираж, что удержаться на метле я смог, только выпустив когти и уцепившись за нее покрепче. В конце концов, она сама виновата, и незачем было так орать. И идти на вынужденную посадку тоже не следовало, и уж тем более было лишним говорить мне столько обидных слов. Ведь знала же, что мы, коты, существа нервные и можем обидеться на сравнение нашей шкуры с ковриком для ног и тем более с половой тряпкой.

Я ушел, она догнала, я гордо отвернулся, она попросила прощения, я назвал ее истеричкой, она пустила в ход помело, я когти… В конце концов мы помирились и, обговорив некоторые правила совместного перемещения по воздуху, продолжили свой путь.

Помелом Сантана управляла виртуозно, скорость оно развивало приличную, спали мы мало, так что уже через пару дней на горизонте показались башни Кипеж-града. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, мы были вынуждены пойти на посадку. В связи с тем, что моя попутчица до сих пор официально числилась в розыске, а крылатых котов отродясь в городе не водилось, нам пришлось маскироваться.

Со мной оказалось все просто: не обращая внимания на бурные проявления возмущения, я залез в ее котомку и, потеснив колдовские снадобья, удобно устроился на дне. Снаружи торчала одна голова, а она у меня была совершенно обычная, выполненная по классическим кошачьим стандартам. Ведьма продолжала возмущаться, а мне оставалось лишь устало заметить, что слово «котомка» пошло от слова «кот» и никуда я отсюда не вылезу, я замаскировался, теперь ее очередь.

Как я и предполагал, с Сантаной возникли сложности, подобные истории с помелом. В колдовском мире каждому известно, что любая, даже самая юная ведьма становится неузнаваемой под личиной старухи. Одно простое заклинание – и даже мать родная тебя не узнает. Другие превращения им давались значительно хуже.

Так моя новая компаньонка категорически отказалась накладывать на себя такую личину. Мы долго ругались, спорили до хрипоты, и наконец она сдалась и, взяв с меня честное слово, что я никогда не расскажу князю Бодуну, в каком виде она вернулась в город, сотворила заклинание. Старушенция из Сантаны получилась мировая. Глядя на божьего одуванчика, который, кряхтя и жалуясь на судьбу, засеменил по дороге с котомкой за спиной (и со мной, конечно), я невольно заулыбался. С моей точки зрения, нынешний ее облик лишь подчеркивал скрытую от глаз красоту.

Расстояние до городских ворот неуклонно сокращалось, а я, посасывая корень валерианы (так, попался под лапу в ведьминых запасах), думал о превратностях судьбы. Сказал бы мне кто еще месяц назад, что окажусь с Сантаной в одной связке, в лучшем случае послал бы его подальше. Что уж тут, никогда не говори «никогда». Как ни странно, с бывшей противницей мне было на удивление легко общаться. Будто бы не она заманила меня в ловушку и держала в темнице, не она натравила на нас топлят и донных водяных, не она подстроила нападение Демьяна со своими головорезами. С тех пор много воды утекло, и сейчас все эти события воспринимались как забавные приключения. Ощущение усиливалось еще и тем, что я знал, что именно толкало Сантану на все эти поступки.

Что было, то прошло. Когда-то давно ведьма строила мне козни, а сейчас она тащит меня на своих плечах и вообще кровно заинтересована в исходе нашего дела. Ей, конечно, будет значительно приятнее вернуться во дворец в сопровождении элегантного, хорошо воспитанного и не менее хорошо одетого боярина (если вы не поняли, то речь обо мне), а не под руку с крылатым Барсиком.

Вот и ворота остались позади. Выждав, когда рядом не окажется нечаянных свидетелей, я поинтересовался у бывшей и будущей княгини:

– Бабуля, я дико извиняюсь, но куда, собственно, мы отправляемся?

На этот раз реакция меня не подвела, я резко нагнулся, и хлесткая затрещина не нашла своего адресата.

– И нечего так нервничать, – из глубины котомки хмыкнул я, – просто я называю вещи своими именами. Тем не менее вопрос остается в силе: куда путь держим?

Вместо ответа ведьма что-то забурчала себе под нос и затянула котомку. Ну и ладно, не хочешь – не говори. Мне пока есть чем заняться, никогда не думал, что корень валерианы может быть таким вкусным…

* * *

Удивительное дело, медовуху не пил, а лапой пошевелить лень и петь отчего-то хочется.

– Вы слыхали, как поют коты? – замурлыкал я себе под нос пришедший в голову мотив. – Нет, не те коты, не полевые!

Наверное, это нервы. Чем у нас нервы лечат? Правильно, валерьянкой. По-моему, оставался еще один корешок. Нет? Странно, когда это я успел все съесть? Ну и ладно, все равно мы пришли. Интересно, куда это меня затащила Сантана?

Вытряхнули меня из котомки совершенно бесцеремонно. Я хотел было возмутиться, но только глупо захихикал и развалился на столе. Оказалось, именно туда поставили средство моего передвижения.

– Где ты умудрился так нализаться? – взвилась Сантана, глядя на мои тщетные попытки подняться.

– Санти, ты чего, белены объелась? – удивился я, с трудом фокусируя зрение на говорливой напарнице. – Ты же меня знаешь, на службе ни капли! У нас же с тобой дело важное в городе, ты что, забыла?

– Да я-то помню, а вот ты, похоже, забыл. Говори, что пил и где прятал? И не называй меня Санти!

– Пил воду, – пожал я плечами, – между прочим, из твоей фляги.

– Тогда что ел? – не отставала от меня ведьма.

– Да так, попались какие-то корешки, – протянул я, – по-моему, валерьяны.

Обреченно застонав, бывшая подружка моей кормилицы опустилась на лавку.

– Тогда все понятно, – протянула она, – ты же кот!

– Ну и?

– Забыл, как коты с валерьянки шалеют?

Опа, действительно забыл. То-то она мне так понравилась. Впрочем, не особо я и ошалел, просто спать хочется и… петь. Пока не понял, чего больше. Наверное, все-таки спать.

– Слышь, Санти, ты того, извини, – сквозь обильную зевоту обратился я к Сантане. – Я действительно не ожидал, что так получится.

Ведьма еще долго ворчала про недалеких котов, про далеких колдунов, про нас всех вместе и по отдельности. Ни к селу ни к городу вспомнила медовуху и уж совсем некстати обозвала ее злом. Наконец она поняла, что меня сейчас лучше оставить в покое, и махнула на меня рукой, причем как в прямом, так и в переносном смысле. Честно говоря, мне только этого и нужно было.

Уже сквозь полуопущенные веки я наблюдал, как Сан-тана опять стала премилой бабушкой и собралась уходить.

– Ладно, леший с тобой, котище загулявший, отсыпайся пока, а я пойду погляжу, что у тебя в тереме делается, – бросила мне Сантана.

– Будет исполнено! – собрав последние силы в кулак, отозвался я. – Один только вопрос на посошок. Где мы, а?

На лице ведьмы красовался довольно широкий спектр эмоций – и такой же словарный запас на языке. Причем слова, готовые сорваться с языка, были сплошь ругательными.

– Не трать зря время, я и так о себе все знаю, – остановил я ее, – так где?

К чести Сантаны, она взяла себя в руки и, сделав несколько глубоких вдохов и таких же выдохов, почти спокойным голосом ответила мне:

– Это мой собственный дом. Еще будучи княгиней, купила на всякий случай. Вот видишь, пригодился.

– И за все это время с ним ничего не сталось? – сквозь сон спросил я и уже во сне понял, насколько глупый вопрос я задал. Ведь для ведьмы ничего не стоило наложить на свою недвижимость несложное заклинание, после чего любой, даже самый лихой люд будет обходить его стороной. Хлопнула дверь, а я провалился в густой, липкий сон.

Проснулся я оттого, что меня кто-то нюхал. Нет, я, конечно, не ханжа, но мне это не понравилось. Впрочем, колокольчик опасности молчал, и, перед тем как окончательно проснуться, я позволил себе сладко потянуться до хруста в лапах (особенно задних) и уже после этого открыл глаза.

Напротив меня, на расстоянии вытянутой лапы, вольготно расположился представитель кошачьего племени рыжей масти. Приглядевшись, я понял, что разбудила меня скорее кошка, нежели кот. Сами понимаете, я человек воспитанный и так сразу, при первой же встрече, не могу бесцеремонно разглядывать собрата (хоть и временного) на предмет установления пола.

– Муррр, – сказал кот, и я точно понял, что передо мной кошка. Только она может сказать «мур» так проникновенно. Тут была и ласка, и интерес, и отчетливый аванс на будущее.

– Типа мур, – отозвался я. – Слушай, дамочка, ты со мной зря теряешь время. Во-первых, я женат, во-вторых, не люблю кошек, а в-третьих, сам покрылся шерстью против своей воли.

– Мур? – удивилась кошка.

– Да, так уж получилось, – пожал я плечами, – а это тело нашего Барсика. Ежели он тебе понравился, то так уж и быть, как только верну себе свое истинное обличье, намекну ему на возможность встречи с тобой. Только заранее хочу предупредить, что характер у него вредный, а аппетит неуемный. Видишь, как растолстел? И это при всем при том, что я его уже который день по тайге гоняю и кормлю впроголодь.

Похоже, мои слова прошли совершенно впустую. Во всяком случае, вместо того чтобы понятливо мяукнуть и корректно удалиться на внушительное расстояние, она самым восхитите… тьфу, ну конечно же самым возмутительным образом сладко изогнулась и разлеглась прямо передо мной в совершенно распущенной позе.

– Киса, это дохлый номер, я же тебе говорю, что к кошкам отношусь прохладно, к тому же даже сейчас я больше Даромир, нежели Барсик.

Мало того что не поняла, так еще принялась кататься по всему столу, грациозно играя с собственным хвостом.

Какая все же гибкая спинка у этой чертовки! Надо признать, что сложена эта рыжая бестия великолепно даже для кошки. Ох и везет же мне на рыжий цвет волос. Селистена, Золотуха, теперь эта очаровательная развратница. Правда, по известным причинам как женщина меня интересовала только первая.

– Предупреждаю, я просто так не дамся, – хмуро предупредил я, когда обнаружил, что она стала перемещаться все ближе и ближе ко мне, – да за такие дела мне потом Селистена голову оторвет, и будет абсолютно права.

– Мур-мурыш! – безапелляционно ответила кошка. Причем глаза ее светились таким выразительным светом, что я невольно стал озираться по сторонам в поисках путей отступления или даже бегства. Да как она не поймет, что я не могу ответить на ее ухаживания, как мужчина не могу! В конце концов, вспомним о супружеской верности, я же как-никак женат, вон и кольцо имеется.

Я уже собирался было дать постыдного стрекача, как за моей спиной раздался полный возмущения вопль. Как смогло идентифицировать мое ухо, этот жуткий звук мог издать только представитель кошачьего племени.

Поначалу я даже обрадовался, ведь третий, как известно, лишний, и в его присутствии распутная рыжуха наверняка оставит свои коварные планы моего соблазнения. Однако после того как моя новая знакомая шарахнулась от меня, словно Барсик от моих лисят, и уже вдали приняла совершенно целомудренный вид, меня посетило смутное беспокойство. Оно еще более окрепло, когда, обернувшись, я чуть ли не нос к носу столкнулся с черным котищей. Его глаза горели праведным гневом, а когти уже покинули свое убежище и нетерпеливо впились в доски стола. Наш третий лишний принадлежал, несомненно, дворовой касте, а порванное ухо и многочисленные шрамы на физиономии придавали ему типичный разбойничий вид. Колокольчик опасности торопливо наращивал амплитуду и вовсю заголосил в голове.

– Давайте поговорим как мужчина с мужчиной, – начал я переговоры, – вы, наверное, неправильно все поняли, дело в том, что между мной и этой очаровательной кисой просто не могло быть ничего общего.

По-моему, он меня не очень-то понимает, вон как зашипел. Он еще не знает, с кем связался, я тебе не Барсик какой, а Даромир. Сейчас как возьму превращу в мышку и преподнесу в качестве подарка твоей же рыжей пассии. Что-то мне подсказывает, что брезговать она не станет и слопает бывшего ухажера за милую душу. А в том, что на меня шипит именно ухажер, я уже не сомневался.

Несмотря на всю абсурдность ситуации, у меня возникло стойкое желание оправдаться. Но что я должен сказать? Что это не я ее, а она меня собиралась соблазнить? Ерунда, ни в кошачьем обличье, ни в человеческом взваливать вину на даму я не стану, даже если действительно виновата она. Однако пора продолжить переговоры.

– Прошу прощения, не знаю, как вас зовут, но вы… Ты что, идиот, больно же! – что есть мочи завопил я.

Этот помоечный котяра без объявления войны, вероломно полоснул лапой мне по лицу (слово морда в отношении себя употреблять не люблю). Тут же. на губах я почувствовал соленый вкус крови. Попутно отметив, что глаза, к счастью, целы, я не остался в долгу, прыгнул и вцепился зубами наглецу в ухо. Понеслась…

Не дай вам боги увидеть кошачью драку за обладание благосклонностью дамы, бессмысленную и беспощадную. Начисто забыв о всех колдовских приемах, я бился с черным исключительно как кот, как мужчина и просто как особь мужского пола. Тут были задействованы значительно более древние инстинкты, чем те, что я накопил за время обучения в «Кедровом скиту». И неважно, что эта киска мне даром не нужна, тут было дело принципа!

Вскоре я почувствовал, что домашний Барсик не тянет против уличного котяры. Слишком много времени он проводил на кухне и в послеобеденной дреме, в то время как черный клыками и когтями постоянно бился за свое место под солнцем. Не помогали и мои навыки как человека – слишком уж разная была техника боя. Даже приобретенный в собачьей шкуре опыт оказался бесполезным. Там я действовал больше клыками, а здесь основным оружием оказались когти.

Я уже был практически загнан в угол, когда оцепеневшие до этого момента крылья скромно поинтересовались, не пора ли мне помочь? Вы видали где-нибудь такую простоту? Конечно, я согласился.

Далее все пошло как по маслу. Я превратился в один мобильный, скоростной разящий коготь. Поднимаясь в воздух и уходя тем самым из-под удара противника, я неизменно набирал скорость и пикировал на врага. К чести черного, надо признать, что бился он стойко, но шансов устоять у него не было. Получив очередную порцию тумаков, он взвыл и, прижав уши, бросился наутек. Мне оставалось только придать ему дополнительное ускорение, сделать круг почета по разгромленной горнице и эффектно приземлиться прямо перед восторженными глазами нашей единственной зрительницы.

– Вот примерно так, – торжественно заявил я, складывая крылья.

Наградой мне послужил та-а-акой откровенный взгляд, что мне стало не по себе. И куда это делось, все целомудрие, только что сиявшее на ее мордочке? От него не осталось и следа.

Кисуля что-то ласково мурлыкнула и в два прыжка очутилась подле меня.

– Слушай, мы же договорились, что останемся этими, как его? А, друзьями, вот!

– Муррр, – хмыкнула она и подобралась ко мне вплотную.

Я уже собирался пойти на взлет, дабы укрыться от навязчивой поклонницы, как ощутил ее теплый, шершавый язык на своей щеке. Нет, вы не думайте, мы не целовались, просто она зализывала мне раны. В пылу драки я как-то забыл о них, а кровь тем временем залила все мое лицо. Хм, а приятно… Причем хочу заметить, что никакого интима, всего лишь оказание первой медицинской помощи.

В сенях раздался звук открываемой двери, и рыжее создание лихо, в три прыжка выскочило в приоткрытое окно. Видимо, встреча с хозяйкой в ее планы не входила. Но перед тем как скрыться из виду, она обернулась и подарила мне та-акой воздушный поцелуй, что у меня даже лапы подкосились.

– Ну и что тут произошло? – раздался зычный голос Сантаны, уже принявшей свой истинный вид.

– Да так, ничего особенного, – отозвался я, задумчиво глядя вслед исчезнувшей рыжей красавице.

– Ну ни на минуту оставить тебя нельзя, – пробурчала Сантана, внимательно рассматривая меня. – И что это у тебя с лицом?

– Шрамы украшают мужчину.

– Да я не об этом, а о том выражении, что зависло на нем. Такое впечатление, что обнаружил запасы валерьянки и уговорил их, закусывая сметаной.

Отвечать на ее сарказм я посчитал ниже своего достоинства. Сколько ей можно говорить, что эпизод с корнем валерьяны всего лишь приятная случайность.

– Что тут произошло-то? – поинтересовалась Сантана, отметив, что на этот раз спорить с ней не собираюсь.

– Подрались.

– Из-за чего? – удивилась ведьма.

– Как из-за чего? – опешил я. – Из-за женщины, конечно!

* * *

Домик, где мы расположились, был небольшим, но уютным. Судя по всему, Сантана заключила с домовым договор, так как горница просто сияла чистотой. Ощущения нежилого помещения не было и в помине.

Голова еще немного трещала после корня валерьяны, и, пытаясь вытеснить из организма ее остатки, я с удовольствием поглощал снедь, что принесла с собой Сантана. Пить пришлось простой чай. Как ни уговаривал я хозяйку метнуться на базар и принести мне кувшинчик медовухи, она была непреклонна. А такие аргументы, как стимуляция пенным медом (естественно, в небольших количествах) мыслительного процесса, вообще восприняла со смехом.

Довольно быстро на столе ничего не осталось, я с удовольствием развалился на лавке и приготовился слушать. Ведьма расправила и без того идеально гладкий сарафан, убрала непослушную, выпавшую из основной копны прядку и приступила к рассказу.

– В городе только и разговоров, что про твою победу над черным колдуном. Не обманул Азнавур: как тебе обещал, так и сделал. Зато теперь он ходит в героях и народных любимчиках.

С моим взрывным характером мне стоило большого труда сдержаться и не высказать всего, что я думаю об Азнавуре, его колдовстве, умственных способностях и родственниках до третьего колена. Но я сумел взять себя в руки и отправить бушевавшую злость и негодование на задний план. Сейчас как никогда нужна холодная, здравомыслящая голова.

– О тебе, то есть о нем, слагают стихи и прославляют в песнях, – продолжила Сантана, – но вот любопытная вещь, Тинки и Винки, ранее мгновенно откликавшиеся на твои похождения новыми куплетами своей баллады о Даромировых подвигах, на этот раз не осчастливили нас ни строчкой.

– Молодцы, нестандартные, почувствовали неладное, – обрадовался я, – с меня две головки сыра и искренняя благодарность.

– Как только стало известно, что ты разобрался с ворогом, чуть ли не всем городом восстановили Антипу терем, он теперь краше прежнего, просто игрушка расписная.

– Рад за тестя, – буркнул я.

– Твои дамы вернулись из скита третьего дня, в полном здравии, – дошла наконец Сантана до главного. – Ты устроил им торжественный прием, завалил супругу цветами и девчонкам преподнес гору подарков.

– Значит, Азнавур не нашел, что искал, – сделал я свой вывод, – иначе бы наверняка постарался улизнуть из города раньше, чем вернулось мое семейство. Серогора с Антипом обмануть сложно, но возможно, Селистену с девчонками тоже, а вот Сима могла сердцем почуять неладное. Она хоть и не рожала меня, но чувствовать по-матерински научилась давно.

– Не обижайся, Даромир, уж больно колдовство у этого Азнавура мудреное. Мудреное да к тому же неродное, нерусское. Даже я, зная, кто передо мной, не смогла почуять душу его темную. Нужно признать, схоронился он под твоей личиной мастерски.

– Погоди-ка, так ты и Азнавура увидеть успела? – удивился я.

– Не только увидеть, но и поговорить малость. Ты таким вежливым стал, обходительным.

– Я и раньше хамом не был. – Я даже обиделся. – А вот сюсюкать никогда не любил. Да ты не тяни, расскажи, как все было-то!

– Странницей притворилась, на двор к тебе пришла да краюху хлеба попросила. Жена у тебя золотая, пирог вынесла, крынку с молоком и даже с собой узелок собрала.

Я тихо застонал, вспоминая золотые кудряшки Селистены. Хотелось бросить все и прямо сейчас кинуться к ней. Но что я ей скажу? Здравствуй, милая, я не загулявший Барсик, а твой законный супруг? Ну уж нет, верну себе законный облик, тогда кинусь, брошусь и все прочее.

– А тут и ты вышел, приветливый такой, обходительный. Поинтересовался, кто я, откуда, и все это время пытался понять, имею я отношение к колдовству или нет.

– Распознал тебя, что ли?

Сантана вместо ответа так на меня посмотрела, что я был вынужден дать задний ход.

– Извини, не подумавши ляпнул.

– Извиняю, – снизошла ведьма, – в следующий раз думай, прежде чем говорить. Он, конечно, силен, но и я не из последних на Руси буду.

Я еще раз извинился, и повествование продолжилось.

– А вот девчонки твои меня, похоже, раскусили, – со вздохом призналась Сантана, – не знаю как, но точно раскусили. Появились на пороге, взглянули на меня и шарахнулись как от чумной.

– Как они? – с болью в сердце проговорил я, пропуская мимо ушей признание Сантаны про ее локальный провал. Не знаю почему, но до этого момента я боялся спросить про лисят.

– Напряженные они какие-то, – поразмыслив, вынесла вердикт ведьма, – но с тобой ведут себя совершенно естественно.

Мне оставалось только скрипнуть зубами, а на столе появилось несколько глубоких царапин от непроизвольно выпущенных когтей.

– А вот Серогор с Серафимой вчера вечером покинули город. Не могу сказать, что я была бы очень рада этой парочке, но все же предпочла бы иметь их в союзниках. Ну да ничего не поделаешь, придется действовать вдвоем.

Я внимательно посмотрел на ведьму и, осторожно подбирая слова, задал вопрос, который уже давно крутился у меня на языке:

– Скажи, а почему ты мне помогаешь?

– Ты что, забыл, что взамен предложил мне трон? – лукаво ответила вопросом на вопрос Сантана.

– Да нет, дело тут не в троне, точнее, не только в троне. Ведь я же вижу, что помогаешь ты мне не за плату, а за совесть. Ты действительно хочешь, чтобы я выпутался из этой истории, причем наверняка понимаешь, что, помогая мне, рискуешь собственной головой.

Сантана налила себе еще чаю, положила в него пару ложек меду, потом резко отодвинула от себя чашку и повернулась ко мне:

– Я чересчур хорошо понимаю, что, связавшись с тобой, сделала большую глупость, и конечно же вернулась в город не из-за князя, – Сантана осеклась, тряхнула иссиня-черной косой и поправилась: – Не только из-за князя. Но знаешь, что я тебе скажу – ни капли не жалею. Я действительно устала от этой чересчур затянувшейся мести. Но в то же время я столько наворотила бед, столько зла причинила бывшей подружке, Серогору, да и простым случайным людям. Похоже, пришло время платить по счетам.

Ну что тут скажешь! Вместо ответа я от чистого сердца протянул ей лапу. От рукопожатия (или лапопожатия, кому как нравится) Сантана не уклонилась, тем самым скрепив наш и без того удачный союз.

Далее, перебивая друг друга, мы стали выстраивать линию наших дальнейших действий. Наконец общими усилиями пришли к следующему.

Просто напасть и изничтожить Азнавура, конечно, можно, но где гарантия, что в схватке не пострадает мое тело и я на всю жизнь не останусь котом? От такого варианта пришлось временно отказаться. К моей несказанной радости, оказалось, что Сантана может навести порядок с телесной неразберихой и сделать так, что каждый станет самим собой. Но для этого ей нужны четыре компонента. Я, он во мне, он без себя и хотя бы несколько секунд времени. Проще говоря, в одном месте должны оказаться Барсик, Даромир, то, что осталось от Азнавура, плюс я не должен убивать этого самозванца до тех пор, пока Сантана не сотворит свое заклинание. И если подкараулить Азнавура и остаться втроем не составляло никакого труда, то рассчитывать на то, что в этот момент он будет иметь при себе запасное, временно покинутое им тело, не приходилось. Отсюда вытекал простой вывод: нужно найти, где бывший помощник хранит самого себя, заманить его и именно там провести восстановление справедливости и раздачу слонов.

Конечно, самым загадочным во всей этой истории было таинственное «нечто», которое безуспешно пытается найти Азнавур и из-за чего, собственно, и затеялась им заварушка. Ни у меня, ни у Сантаны не оказалось хоть сколько-нибудь правдоподобной версии на этот счет. Что могло заставить явно неглупого и продвинутого колдуна пойти наперекор такой непростой семейке, как наша? Но, несомненно, это стоило того, чтобы рисковать головой. В конце концов я постараюсь не изничтожать Азнавура сразу, с наскоку, а позволю ему напоследок рассказать всю правду.

Как ни крути, но для выполнения поставленной задачи нужны были разведданные. Появление еще одной голодной старушки на подворье может насторожить Азнавура, а навыкам партизанской войны Сантана оказалась не обучена. Я тоже по своей сути был далек от совершенства, но, согласитесь, крадущийся по ночному терему кот более предпочтителен, нежели приблудная старушка.

Конечно, ведьма могла бы превратиться в белку или в мышь, но держащий ухо востро Азнавур вполне может почувствовать присутствие в доме колдовства. Непотребство же со мной сотворил он сам, и это давало надежду, что колдовскими способами он меня не заметит. Что же касается способов простых, человеческих, так я буду максимально осторожен. Даже я, не большой поклонник кошачьей братии, вынужден признать, что передвигаться коты могут совершенно бесшумно.

На том и порешили. Перед отправкой на задание пришлось подручными методами замаскировать слишком приметные крылья. Для этого в дело пошли клочья шерсти, которые обильно украсили горницу после памятной битвы с черным котом. Сантана нашла в котомке какую-то баночку и, используя ее содержимое как клей, быстренько принялась наносить шерстяной покров на крылья. Они, конечно, были недовольны таким отношением к себе, но благоразумно спорить со мной не стали.

В результате наших совместных усилий я слегка сменил масть, зато крылатая моя составляющая оказалась надежно скрыта от любопытствующих глаз. Вкупе с жутковатого вида царапинами через все лицо я преобразился из домашнего, изнеженного кота в типичного романтика уличной жизни. Сантана предложила донести меня до терема, но я гордо отказался. Тут рукой подать, был бы человеком, минут за пятнадцать дошел, а уж котом вдвое быстрее доберусь.

Ведьма пожелала мне доброго пути, и я проворно шмыгнул на улицу.

* * *

Ага, пятнадцать… А два с половиной часа не хотите?! Вот когда я был Шариком, то совершенно спокойно передвигался по городу. Кого плечом подвину, кому клыки покажу, очень даже быстро получалось. А кот? За этот небольшой переход меня дважды обкидали камнями, трижды пытались накормить, один раз порывались взять себе домой. Но это еще полбеды, больше всего меня напрягали собаки. В жизни не подумал бы, что договорюсь до такого. Тем не менее они меня напрягали!

Иду по своим делам, тихо, мирно, никого не трогаю, так чего цепляться-то? И что интересно, чем больше пес, тем спокойнее он взирал на меня с высоты собственного роста. И наоборот, маленькие и визгливые шавки ну просто шагу не давали ступить.

Я испробовал все доступные методы борьбы с этой напастью. Вначале я просто дрался – помогло, но ненадолго. Проученная с помощью когтей псина с визгом бросалась прочь, но вскоре, собрав себе подобных, догоняла меня, пытаясь поквитаться. Тогда приходилось колдовать. Втихую убедившись в отсутствии свидетелей со стороны людей, я лишил особо надоедливых мосек голоса. Хотя нет, не лишил, а всего только заменил лай на поросячий визг. Но и тут вышла промашка, на такое зрелище, как стая собак, обхрюкивающих сидящего на дереве кота, вскоре сбежалась вся округа. Пришлось проявлять чудеса ловкости и уходить по заборам и крышам.

Так я и пробирался, от забора к забору, от дерева к дереву, и всю дорогу меня сопровождал неистовый собачий лай. Пару раз я уходил от погони, но потом все равно становился объектом повышенного внимания со стороны мелкой, но скандальной собачьей братии. И это при всей важности и предполагаемой скрытности предстоящей операции.

На самых подступах к терему пришлось особенно туго. Дело было в том, что он фасадом смотрел на небольшую площадь, и поэтому полностью отсутствовала возможность добраться до намеченной цели «по верхам». Пришлось рисковать. С ближайшего дерева, убедившись, что бдительная Антипова стража перестала обращать внимание на брехливых собак, вывалил с помощью колдовства на головы моих гонителей гору костей и, воспользовавшись неразберихой, прыгнул вниз. Несмотря на пасти, забитые костями, вся свора со всех лап бросилась за мной. Наивные, кого они хотели догнать? Не прошло и пары секунд, как я пронесся мимо ошалелых стражников, врезался во что-то большое и лохматое, убедился, что это Шарик, и уже из-под него показал обидчикам розовый язык.

Конечно, верный пес совершенно растерялся от такой наглости, но, несмотря ни на что, дворняг, прорвавшихся во двор, шуганул своим могучим рыком. Мол, нечего по моему двору шастать да воздух тут сотрясать, а кота хозяйского, коли припрет, я и сам расчихвощу.

Ободренный поддержкой, я показал вслед удирающим наглецам неприличный жест правой лапой, и, окинув двор острым взглядом, стремглав бросился в собачью будку, стоящую подле парадного крыльца. Мое появление было слишком громким, и я быстро прикинул, что нужно постараться залечь на дно на некоторое время, чтобы ненароком не притянуть к своей скромной хвостатой и чуть поцарапанной персоне излишнее внимание окружающих. Конура Шарика для укрытия подходила как нельзя кстати – кто вообще может представить, что беглый кот будет прятаться под носом у собаки. Конечно, в повседневности Шарик уже давно не связывался с Барсиком, но и особой любви никогда не проявлял. По жизни у них был «худой мир», что конечно же лучше «хорошей войны».

Да, еще пару слов о самой будке, она этого заслуживает. Шарик в нашей семье еще с незапамятных времен перестал быть просто собакой, он давно был другом. В таком качестве у него конечно же было право свободного передвижения по терему. В спальне Селистены, а впоследствии в нашей общей спальне лежал красивый войлочный коврик, на котором пес и засыпал каждый вечер. Но, даже несмотря на это, он категорически запретил убирать свою старую будку. Она была для него в своем роде символом самостоятельности. И неважно, что этой самостоятельностью он особо и не пользовался, для каждого человека (а собака тоже человек!) нужно место, где можно скрыться от постороннего взгляда, расслабиться и отдохнуть вдали от суеты окружающей жизни. Шарик не переменил своих привычек даже тогда, когда в тереме появилась Золотуха, и всячески пресекал желание супруги разделить с ним жилую площадь. Мол, вернусь в терем, тогда милости просим под бочок.

Лично я своего лохматого друга прекрасно понимаю и, исходя из тех же соображений, соорудил себе рабочий кабинет. Кстати, самому псу да и его рыжей половине туда был разрешен вход без каких-либо ограничений. Меня вообще успокаивала эта парочка, развалившаяся подле моих ног.

Так вот я имел наглость ворваться в святая святых Шарика и вольготно расположиться на его подстилке. Через мгновение там же оказалась оскаленная морда пса, взгляд которого был полон праведного гнева и негодования. Шарик конечно же не признал во мне Даромира и был твердо намерен дать зарвавшемуся коту хорошую взбучку.

– Заходи, чего в дверях-то встал? – выдал я ему и фривольно подмигнул. – Извини, что без приглашения, но, как говорится, жизнь скрутила.

– Ррр!!! – искренне возмутился пес, судя по всему еще не понимая, что кот говорит с ним человеческим голосом.

Чтобы слегка остудить собачий пыл и от эмоций перейти к более конструктивному диалогу, мне пришлось что есть мочи рявкнуть на лохматого друга:

– Фу, ко мне, от меня, сидеть, лежать, рядом, кому говорю! – и лишь после того как этот гвалт совершенно немыслимых команд окончательно сбил с толку собаку, спокойным голосом закончил: – Проходи, садись, говорить будем.

Далее я подождал, пока псина протиснется в будку и, с опаской косясь на меня, скромно усядется в уголочке.

– Шарик, я, конечно, понимаю, что в это трудно поверить, но это я, Даромир.

В ответ на такое смелое заявление пес лишь повертел когтем у виска.

– Точно тебе говорю, – не сдавался я, – а тот, который в настоящее время находится в моей шкуре, на самом деле не кто иной, как Азнавур. Да, да, не перебивай меня!

Мне опять пришлось повысить голос, так как лохматый красноречиво подверг мои слова сомнению. Далее я коротко изложил всю мою историю с того момента, как мой помощничек хитростью нацепил на меня цепь-удавку.

Псина слушала не так чтобы молча и уж совсем не спокойно. Он постоянно вскакивал, рычал. (неизвестно на кого), пытался вырваться наружу (пришлось хватать его за хвост и бесцеремонно втаскивать внутрь), но, несмотря на такие вот бурные проявления негодования, все еще посматривал на меня с подозрением. Между тем рассказ подошел к концу.

– Ну что, теперь веришь, что я не тот, что Даромир, а тот, что Барсик?

Шарик пожал плечами. Мол, я тебе, конечно, верю, но…

– Ладно, пойдем с другой стороны, – кивнул я, – посмотри мне в глаза. Небезызвестная тебе ведьма узнала меня именно так.

Пес выполнил мою просьбу и долго буравил меня своим бесхитростным взглядом. Не помогло, он опять пожал плечами.

Следующие полчаса, мечась по будке (насколько это было возможно), я пересказывал этому сомневающемуся типу сцены, где действующими лицами были я и он. Тем самым я хотел доказать, что никто, кроме меня, не мог знать отдельные подробности. В результате моего выступления взгляд Шарика потеплел, а мышцы расслабились. Он уже не видел во мне врага, но и другом я ему пока не стал.

Ну а я выдохся. Я, видите ли, ему тут театр одного актера разыграл, буквально наизнанку вывернулся, а он сидит и не верит!

– Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? – спокойно обратился я к своему слушателю. – Я тебя укушу. Да-да, именно укушу. Помнится, когда я бегал в твоей шкуре, то мне очень даже неплохо это удавалось. Конечно, кошачья пасть по сравнению с собачьей маловата, но ты так достал меня своей недоверчивостью, что другого выхода накопившимся эмоциям я не вижу.

С этими словами, вспоминая прежний опыт, я жутко оскалился (это я считал, что жутко, а что уж было на самом деле, не знаю), как мог, зарычал (кошачья глотка для чего не слишком-то подходит) и со всей силы впился этому Фоме неверующему за лапу.

А визгу-то, визгу… Скажите на милость, какие мы нежные! Прямо не первый княжеский кобель (совершенно официальный титул Шарика), а щенок мокрогубый.

Но этот щенок-переросток перестал вопить, внимательно на меня посмотрел и… И заключил меня в свои объятия, да так, что у меня кости захрустели с характерным звуком. Такого проявления братской любви ему оказалось мало, и Шарик смачно облизал меня. Так как язык у него оказался чуть меньше совковой лопаты, можно считать, что я заодно умылся.

– Да пусти ты, монстр лохматый, – только и успел мявкнуть я, всеми лапами отбиваясь от запоздалого проявления дружеской любви.

– Рр-ре? – раздалось удивленно-взволнованное рычание за спиной.

Ну да, это оказалась Золотуха, причем настолько не вовремя, что хуже не придумаешь. Даже боюсь представить, что она подумала о законном супруге, застукав его обнимающим кота, причем мужского рода. Это уже попахивает таким извращением, что лично я не хочу иметь с ним ничего общего. Я женатый человек, отец двоих детей, колдун и к тому же боярин. Так что лучше-ка отползу в сторонку и послежу, как это Шарик будет выкручиваться. В конце концов, я вон сколько перед ним распинался, теперь его очередь поработать языком.

Так как места в будке было мало, то отношения лохматые друзья рода человеческого предпочли выяснять на свежем воздухе. Ох и страсти кипели на моих глазах! Тут было все: ревность, необоснованные обвинения, задетое самолюбие, лапоприкладство и, разумеется, слезы. Наконец здравый смысл победил, Золотуха повинилась за нелепые подозрения, и вся наша странная компания собралась на совещание в многострадальной будке Шарика. Троим нам там было необычайно тесно, и свои соображения я излагал, стоя практически на головах барбосов. Ничего, это даже полезно для сплачивания наших рядов.

* * *

Когда из собачьей будки на волю выбрались три лохматые тени, уже начало смеркаться. Теперь это был не мститель-одиночка, а слаженный диверсионно-разведывательный отряд. Так уж получилось, что в такой вот щекотливой ситуации в тереме я смог положиться только на лохматых его обитателей. Почему, спросите вы? А на кого еще? Кто поверит, что я – это не я, а побитый жизнью Барсик? Как я ни старался хоть в мыслях завербовать себе союзников, но так ни к чему и не пришел. Что говорить об остальных, если даже Сима не признала в Даромире подмены.

Честно говоря, очень хотелось плюнуть на все, рвануть со всех лап в терем, найти Селистену и прыгнуть ей на грудь. Возможно, она даже не сразу меня пришибет, а позволит высказаться, но вся эта процедура будет весьма шумной и чувствительной. Рассчитывать при таком раскладе на внезапность не приходится, а ведь это практически единственный мой козырь, заботливо сберегаемый для предстоящей встречи с Азнавуром.

Еще можно было попытаться подкараулить Селистену вне терема и пообщаться на нейтральной территории, но на воплощение этого плана нужно довольно много времени плюс везение. И если с последним у меня все в порядке, то первого явно не хватало. В любой момент мой противник может добиться намеченной цели и исчезнуть из города, а с ним, соответственно, исчезнет перспектива расставить все по своим местам.

Как бы то ни было, но решение принято, действуем утвержденным составом. Барсик уже не один, нас четверо! Я – координатор, руководитель и организатор нашего маленького отряда, а заодно его боевая часть. Сантана– спец по мудреному иноземному колдовству и наипервейший специалист по интригам и каверзам. Шарик на пару с Золотухой – группа прикрытия.

Вот с этой группой мы и пошли на дело. Передвигались по заранее отработанной схеме. Впереди Шарик, шагах в пяти позади – Золотуха, я, соответственно, в тех же пяти шагах, но под ней. А что, замечательное место! Тепло, мягко, а главное, надежно. После многочисленных родов (Шарик-проказник!) Золотуха раздобрела, и под ее масштабными габаритами я чувствовал себя в абсолютной безопасности. А густая рыжая шерсть, спускавшаяся чуть не до земли, скрывала меня от посторонних глаз. Колокольчик опасности не переставая позвякивал в моей голове, с тех пор как я приблизился к терему, и на этот звук я уже перестал обращать внимание. Я и так прекрасно осознавал, что рискую жизнью, так чего лишний раз на это отвлекаться.

Задача, поставленная мною перед собаками, была максимально понятна – нужно отыскать то, что осталось от старого Азнавура. Как? Честно говоря, не знаю. Я надеялся на свою удачу, проницательность Золотухи и удивительный нюх Шарика. Но даже такой замечательный набор не давал нам надежды на простую прогулку на сон грядущий. Сами понимаете, глупо рассчитывать на то, что за дверкой какой-либо кладовки или чулана мы обнаружим неживого, но и не мертвого Азнавура лежащим на полочке. Скорее всего, противник применил колдовство и упрятал свой истинный облик в какой-либо предмет. Он должен быть небольшим, находиться всегда под рукой и не привлекать к себе внимание окружающих. Именно поэтому на инструктаже, который проводился мною в будке, я попросил ребят больше довериться чутью, нежели глазам.

От идей осмотреть подворье я отказался сразу. Трудно представить, что колдун спрячет самого себя где-нибудь в конюшне или, скажем, в бане. Он слишком дорожит своим истинным обликом, чтобы оставить его без присмотра. Необходимый нам предмет наверняка скрыт в тереме, причем, скорее всего, в рабочем кабинете или спальне. В местах, где посторонние люди не появляются.

Однако для очистки совести мы решили начать осмотр дома с первого этажа. Это была вотчина Кузьминичны, тут находились кухня, кладовые и прочие хозяйственные помещения. Время уже было позднее, с ужином давно покончили, все слуги отпущены, стало быть, мешать нам особо некому. Шарик толкнул лапой входную дверь, и мы с Золотухой последовали за ним.

Как же было больно и, главное, обидно вступить в свой собственный дом не хозяином, а крылатым котом сомнительной внешности и с расцарапанной мор… с расцарапанным лицом. Однако давать волю нахлынувшим чувствам я не собирался. Вот покончу с этим делом, тогда и пожалею себя со всей прилежностью. А пока берегись, Азнавур, твоя смерть уже ступила на мягких лапах на тропу войны. Так же тихо и незаметно она подберется к тебе на расстояние удара, осторожно похлопает по плечу и скажет ласково: «Пора, Азнавурушка, пора, погань импортная, загостился ты на этом свете, пора и честь знать».

От этой мысли мне стало тепло и приятно. Я так и представил, как поднимаю посох, читаю заклинание…

– Ай, больно же!

Видимо замечтавшись, я сбился с ритма и в тот момент, когда Золотуха остановилась, как ни в чем не бывало продолжил движение. Остановила рыжая меня очень просто, но совершенно негуманно – цапнула за хвост.

Спустя мгновение подле нас уже оказался Шарик и с размаху залепил мне затрещину. Под действием такого мощного аргумента и в связи с разницей в весе я словно мячик отлетел назад, под пузо Золотухи. Я уже хотел было выбраться оттуда и высказать все, что думаю о подобном отношении к котам вообще и ко мне в частности, но Золотуха просто легла на пол, придавив меня всей своей массой. И мне уже было не до выяснения отношений, все силы я бросил на то, чтобы не оказаться раздавленным.

– Вроде кричал кто? – раздался голос Фрола прямо надо мной.

– Показалось, – вторил ему голос брата, – нет тут никого, кроме собак.

– Ну на нет и суда нет, – охотно согласился ратник, и братья прошествовали мимо, ворча себе под нос что-то насчет неугомонного Даромира и мании преследования.

Как только голоса смолкли, Золотуха поднялась и даже помогла отлепить от пола то, что от меня осталось. Некоторое время понадобилось, чтобы восстановить дыхание, и уже после этого я от души поблагодарил своих лохматых друзей. Обошлись они со мной, конечно, грубо, но эффективно. Ребята были совершенно правы: показываться на глаза ратникам мне не стоило, до поры до времени меня вообще никто не должен видеть. Весть о пропавшем и неожиданном вернувшемся Барсике могла долететь и до ушей Азнавура.

Шарик с Золотухой выслушали извинения, милостиво меня простили, я клятвенно заверил их, что сладкие планы мести буду строить в другом, более безопасном месте, и мы приступили к делу.

Со всей тщательностью мы обыскали, обнюхали, облизнули чуть ли не каждый уголок на первом этаже, но так ничего подозрительного и не обнаружили. Нужно было двигаться дальше. Наш лохматый авангард лукаво подмигнул мне и в три прыжка преодолел лестничный пролет. Мы с Золотухой по понятным причинам двигались значительно медленнее. Как ни странно, но у меня появилась возможность осмотреться. А что еще остается, если передвигаешься со скоростью беременной черепахи, а строить планы праведной мести запрещено.

Осторожно выглядывая из-под Золотухи, я смог оценить произошедшие с моим домом изменения. Во-первых, тихо. При мне никогда не стояло такой ненормальной тишины. Согласитесь, в доме, где живут две маленькие колдуньи, это совершенно противоестественно. Сейчас еще не поздно, самое время для последней шалости на сон грядущий.

Во-вторых, в тереме сделан глобальный ремонт, и это меня не радовало. Нет, конечно, после того как тут порезвились мои детишки, он был просто необходим, но… Исчез какой-то необъяснимый дух того, старого дома. Своеобразное ощущение живших здесь нескольких поколений, ощущение чего-то большего, чем просто крыша над головой. Это дух семьи, накапливается он годами и начисто отсутствует в новых стенах. Вот как сейчас, когда взяли терем-теремок и разобрали по бревнышку, а уже потом восстановили в былом виде.

Говорила мне Сима, лирические послабления можно давать себе только в том случае, когда абсолютно уверен, что никто ими не воспользуется и не вцепится тебе в глотку. Дух, семья, бревнышки… Пока я предавался сладким рассуждениям, оказалось, что мы добрались до моего, тьфу, то есть уже не моего кабинета. И как только передовая часть нашего отряда поравнялась с дверью, та резко отворилась. Золотуха тут же рухнула, тем самым уже во второй раз немилосердно прижав меня к дубовому и давно не метенному (безобразие!) полу. На пороге стоял не кто иной, как… Даромир, белый колдун, боярин, муж, воспитатель, отец и еще куча титулов и заслуг, с той лишь помаркой, что под его (или моей, кому как будет угодно) личиной, скрывалась совсем другая личность.

Эта бледная личность стояла с посохом на изготовку (заметьте, моим посохом!), направленным в грудь Шарика. Одно мгновение – и с его конца сорвется убийственное заклинание, оно так и искрилось на серебряном набалдашнике. Пес замер, всем своим невозмутимым видом отражая пронзительный взгляд Азнавура.

Воспользовавшись паузой, несмотря на всю придавленость, я осторожно раздвинул рыжую шерсть (она постоянно лезла мне в глаза) и вытянул лапу. Конечно, посоха у меня нет, но и без него я чего-то стою и безучастно смотреть, как убивают моего друга, не собираюсь. Конечно, жалко портить свое собственное тело, но тут уж ничего не поделаешь. Не разбивши яйца, не приготовишь яичницы, не раскрывши улья, не приготовишь медовуху.

– Нет, это не ты, – раздался мой собственный голос, – у того глаза наглые.

Е-мое, да что это они все поклеп на мои глаза наводят! И никакие они не наглые, а очень даже честные, ясные и голубые.

Мой бывший помощник опустил руку и вздохнул с облегчением. В то же мгновение Золотуха сменила позу, надежно укрыв меня своей густой шерстью. Конфликт не исчерпан, он просто отложен до лучших времен.

– Извини, показалось, – попытался снять напряжение псевдо-Даромир и с плохо скрываемым раздражением потрепал пса по загривку.

Пес осторожно махнул хвостом, но с места не сдвинулся.

– Извини, говорю, – тем же тоном продолжил Азнавур, – сам знаешь, расслабляться в нашей жизни нельзя. Сам-то ты куда направлялся?

На этот раз хвостом Шарик завилял активнее. Момент нерешительности длился не больше мгновения. По его окончании пес показательно зевнул, и слегка отстранив стоявшего в проходе Азнавура, нагло вошел в кабинет. Конечно, мне из коридора видно не было, но, судя по характерному грохоту, он разлегся на своем законном коврике.

А вот это по мне, наглеть так наглеть! Я что есть силы двинул локтем в живот Золотухи, настойчиво предлагая последовать примеру ее супруга. Рыжая была явно не настроена рисковать и не сдвинулась с места. Пришлось двинуть ее еще разок, и посильнее. Золотуха что-то недовольно пробормотала, но была вынуждена сдать свои позиции. Поднимались мы синхронно, и, судя по безразличному взгляду, которым наградил нас Азнавур, довольно удачно. Так же без проблем мы прошествовали в кабинет, и улеглись подле застолбившего место Шарика. Хозяин кабинета (к сожалению, этим человеком был в данный момент не я) был явно раздосадован таким поворотом, тем не менее вслух возражать не решился. Как-никак он косил под меня, а я обожал общество лохматой парочки.

Азнавур нервно прошелся по кабинету и еще раз внимательно посмотрел на Шарика. Тот ответил лучезарной улыбкой, виляющим хвостом и совершенно невинным выражением лохматой физиономии. Похоже, после этого пес полностью реабилитировался в глазах хозяина и необоснованные подозрения были с него сняты. Во всяком случае, колдун перестал на него пялиться.

Он, конечно, чувствовал что-то неладное, но никак не мог отыскать причину своего беспокойства. Представляю, как бы он удивился, если бы узнал, что эта самая причина находится буквально под его носом и нагло таращится на него сквозь рыжую шерсть. Эх, до чего позиция удачная, так бы и шарахнул эту пакость чем-нибудь серьезным, ан нельзя, себя, любимого, попорчу. Ну ничего, будет и на моей улице праздник, еще шарахну.

Моя потенциальная мишень никак не хотела успокаиваться, не выпуская посох из напряженных рук, выглянула в коридор и, только убедившись в его совершенной пустоте, вернулась в кабинет. Поволнуйся-поволнуйся, и тебе полезно, и мне приятно. Пара таких вечеров, и руки начнут дрожать, сон пропадет, глаза станут красными, взгляд размытым, движения неуверенными – красота, да и только! Я уже давно для себя решил, что в отношениях с негодяями великодушие абсолютно лишний атрибут. В некоторых случаях оно даже может оказаться вредным, ибо дает шанс злу остаться безнаказанным. Не волнуйся, Азнавурчик, без соответствующего наказания тебе не уйти, я уж постараюсь воздать тебе по заслугам.

Подбодренный видом дерганого врага, несколько запоздало я предпринял попытку осмотреться из своей лохматой засады. Стараясь не шевелиться, я окинул взором некогда самое уютное место в тереме и чуть было не взвыл от возмущения. Да он же тут все переделал! Где, спрашиваю я вас, диван, кресла? Где удобный маленький столик? Вместо них красовался огромный дубовый столище и две массивные лавки. Из моей мебели остался только комодик, на котором – о ужас! – отсутствовала моя любимая коллекция кубков. Вместо благородной посуды там лежала стопка пергаментов. Это как же я мог докатиться до такого? Как мои домочадцы могли поверить, что я променяю любимое кресло на жесткую скамью, а кубки на какие-то бумажки? Все, я обиделся! Вот верну себе свой собственный облик и выскажу все, что о них думаю.

Не догадываясь о том, какую волну возмущения он вызвал в моей душе, Азнавур уселся за стол и подвинул к себе большой серый пергамент. Из моего положения видно было плохо, но, кажется, это была схема. Кружочки, квадратики, стрелочки. Не мог не радовать тот факт, что большинство из них были варварски зачеркнуты, словно делалось это в момент ярости.

– Даромирушка, касатик, вот тебе чай твой любимый, липовый, – послышался до противности сладенький голос Кузьминичны. Старая нянька прошмыгнула с подносом в дверь и принялась бойко выставлять на стол его содержимое, – как ты любишь, хлеб с тыквенными семечками, мед и варенье.

Чай на ночь глядя в моем кабинете?! Глаза б мои этот позор не видели! Хотя что я хотел от этого зануды? Мы же такие правильные, положительные и пенный мед отвергаем принципиально, даже ради высокой цели. Но как же он с таким сомнительным поведением может удачно косить под меня? Не иначе решил сыграть на том, что взялся за ум, начал новую жизнь, и прочей фигне в подобном духе.

Сама того не ведая, мою версию полностью подтвердила неприлично счастливая Кузьминична.

– И правильно, ну ее к лешему, медовуху эту. От нее вообще один вред, чаек-то куда как лучше!

Разве я когда был против чая?! Да никогда! Просто не надо его сравнивать с пенным медом. Утром горяченького испить одно удовольствие, а уж вечером, после трудового дня, али днем, но по праздникам, душа требует совсем другого.

– Скажи, Кузьминична, а не было ли сегодня чего странного в тереме али на подворье? – исподтишка поинтересовался лже-Даромир.

– Нет, ничего такого, – порывшись в закромах памяти, выдала старая нянька. – Столяры да плотники работу свою уже закончили, чужих во дворе никого не было. Разве только…

– Что? – не выдержал и перебил ее Азнавур.

– Лучезара с Василиной странно себя ведут, – к полному разочарованию подставного папаши, продолжила Кузьминична, – который уж день не проказничают.

– Так это ж хорошо!

– Хорошо-то хорошо, – протянула нянька, – но странно.

Еще как странно! Что Лучезара, что Василина без шалостей жить не могут, уж, часом, не заболели мои лисята?

– Ничего странного. Просто я как отец поговорил с ними, повлиял, и они обещали вести себя прилично.

Вот в то, что обещали, я охотно верю, а вот в то, что обещания будут выполнены, шибко сомневаюсь. Наверняка ляпнули, чтобы от них отстали, а сами либо какую грандиозную проделку готовят, либо… Неужели почувствовали что-то?

– Это хорошо, что они тебя послушались, – гнула свое Кузьминична. – Вот ты за ум взялся, куролесить перестал, и дочки под влиянием твоего возросшего авторитета присмирели. Видишь, как хорошо получилось!

Ох и припомню я эти слова, ох припомню! За ум взялся, куролесить перестал, тьфу ты, даже слушать противно.

– Ну да ладно, что-то я заболталась, тебе ж еще работать надо, – спохватилась нянька и, забрав пустой поднос, быстро покинула кабинет.

Значит, все-таки не смог Азнавур в точности меня скопировать, как ни старался. Голос, походка, жесты, конечно, ему удались, но разве это Даромир? Куда ему до меня! Лишнее подтверждение тому, что я во всем свете такой один и дубликатов нет и быть не может. Одно только обидно: похоже, Азнавурова пиратская копия кому-то нравится больше, чем оригинал. Наверняка и Антипу такой вариант пришелся по душе… Кстати, вот он, легок на помине. Не личный кабинет, а проходной двор!

К моему удивлению, появившийся в поле зрения премьер-боярин не зашел внутрь, а застыл на пороге. Оставаясь незамеченным (как ему казалось), он постоял пару минут и удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

Даже мельком взглянув на приторно-сладостное выражение его лица, меня чуть не стошнило. Он глядел на мою пиратскую копию с таким неприкрытым восторгом, что захотелось плюнуть на все и пойти куда мои кошачьи глаза глядят. А зачем, собственно, мне возвращаться, коли первейший проходимец за несколько дней достиг в общении с моим семейством больше, чем я за несколько лет?! Наверняка и Селистена в восторге от обновленного, насквозь положительного Даромира. Ну еще бы, по кабакам не ходит, медовуху не пьет, на ночь не ест, безрассудных поступков не совершает.

От этих мыслей на душе стало особенно паскудно. Нет, я, конечно, никуда не уйду, пока не выведу его на чистую воду. Уж я-то прекрасно знаю, что передо мной сидит хладнокровный убийца, который ради достижения своих целей не остановится ни перед чем и ни перед кем. В конце концов, плевать я хотел на Кузьминичну, на Антипа, на Се… Нет, только на первых двух. У меня есть дочки, и ради их безопасности я вывернусь наизнанку. А вот когда смогу убедиться в их безопасности, тогда и решу, как жить дальше.

Видимо, мое резко ухудшившееся настроение почувствовала Золотуха, во всяком случае, она недовольно заворочалась и заурчала.

– Пожалуй, ты права, – отозвался лже-Даромир. – Пора ложиться спать.

С этими словами он сложил исписанный пергамент и спрятал его за пазухой. Похоже, остальные документы его совершенно не волновали, к ним он даже не притронулся.

Лично я собирался задержаться на месте и после ухода колдуна тщательно осмотреть кабинет, однако моя рыжая маскировка, видимо, решила по-другому и так же осторожно встала с пола. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней.

– Вы сегодня со мной или здесь поспите? – с надеждой в голосе поинтересовался источник всех моих неприятностей. Только слепой мог не заметить, как он горячо надеется на второй вариант. Очевидно, лохматая парочка порядком ему надоела своим присутствием.

К моему великому удивлению, мнение собак разделилось поровну. Шарик демонстративно распластался на полу и засопел, а Золотуха решительно шагнула прочь из кабинета. Я был не в том положении, чтобы спорить, и, скрипя зубами, засеменил вместе с ней.

Путь из кабинета до спальни… Сколько раз я его проделывал с щенячьим восторгом и в предвкушении удивительной ночи в объятиях любимого человека. Тридцать четыре человеческих шага, или сто тридцать шесть шагов кошачьих. Никогда не думал, что так сложно будет пройти этот путь. Лапы стали словно каменные и предательски не хотели гнуться. Куда прет Золотуха? Неужели она не понимает, что увидеть Азнавура (пусть и в моем обличье), целующего и ласкающего Селистену, будет выше моих сил? Тут не то что кот, человек никакой не выдержит. Так, главное не сорваться, не сорваться главное!

Спальня, новая дверь, Селистена… Она стояла перед зеркалом и задумчиво расчесывала рыжие и такие родные волосы. Это простое и обычное в нашей семейной жизни зрелище оказалось настолько болезненным для меня, что я встал как вкопанный. Встал, и тут же получил немилосердный пинок под зад. Лапы у Золотухи были тяжелые, и я был вынужден подчиниться грубой силе. Стараясь быть как можно незаметнее, мы проскочили в комнату и расположились в ее самом дальнем углу. Впрочем, на этот раз на нас никто не обращал внимания. Я (тот, что не я) торопливо закрыл дверь и повернулся к моей (а не его) жене. Селистена, словно не замечая, что теперь в комнате не одна, продолжала расчесывать волосы.

– Как здоровье? – спросил муженек, откровенно пожирая ее глазами.

– Что, я так плохо выгляжу? – ответила вопросом на вопрос Селистена, хотя обычно такой дурной привычки у нее я не замечал.

– Выглядишь ты прекрасно, но…

– Что «но»?

– Но с тех пор как ты вернулась из «Кедрового скита», у тебя почему-то каждый день болит голова! – явно сдерживая себя, упрекнул мелкую лже-Даромир.

Селистена первый раз отвлеклась от своего занятия и наградила собеседника холодным взором.

– Хорошо, что ты напомнил, чуть было не забыла. У меня сегодня болит голова!

– Ты хочешь сказать, что опять ты мне не…

– Да, именно это я и хочу сказать, – не давая закончить фразу, отозвалась Селистена.

– Но почему?! – взвился отставленный Азнавур.

– Потому, что болит голова, – как ни в чем не бывало пожала плечами боярыня, – и чтобы она не разболелась еще больше, я, пожалуй, сегодня переночую у лисят. Надеюсь, ты не против? Вот и замечательно!

Рыжеволосая накинула на плечи пуховый платок и, гордо вздернув носик, вышла из горницы, оставив оцепеневших Даромиров (меня и не совсем меня) в полнейшем ступоре. Не дожидаясь приглашения, Золотуха (ну и я, конечно) двинулась следом за хозяйкой. Я как неживой двигал лапами и пытался хоть немного упорядочить те мысли, что мельтешили в моей голове.

Голова, какая еще голова? Да в жизни у нее не болела голова! И уж тем более перед тем как лечь в кровать. Стоп, какой же я дурак! Так это она таким способом уклонялась от исполнения супружеских обязанностей, причем каждый день! Стало быть, моя маленькая, горячо любимая, солнечная Селистенка мне ни разу не изменила не со мной. Ой, мамочка родная, до чего же хорошо! Какая разница, что обновленная версия Даромира пришлась по вкусу Кузьминичне и Антипу, главное то, что у моей жены каждый вечер болит голова!!!

И мне стало стыдно. Да-да, на меня вдруг навалилось изрядно подзабытое ощущение стыда. Как я мог так плохо думать о Селистене, как я мог вообще усомниться в ней? Нуда ничего, вот стану самим собой и отмолю прощение, и тогда уж никакая больная голова мне не помешает это сделать.

Пока мы размеренно шевелили лапами, моя солнечная супруга уже скрылась в конце длинного коридора, именно там находилась комната Лучезары и Василины. Я думал, что мы последуем туда же, но у Золотухи на этот счет было свое мнение, с которым не считаться в данной ситуации было просто невозможно. Наверное, рыжая просто забыла, что именно я провожу общую координацию наших действий, и решительно направилась назад, к кабинету. Спорить с ней я не стал. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, если бы не она, я бы до сих пор мучился от нелепых подозрений и дурацких мыслей. Надеюсь, она и сейчас знает, что делает.

С Шариком мы столкнулись буквально нос к носу. Лохматый до того торопился нам навстречу, что чуть не сшиб нас с лап, выскочив из-за угла. Золотуха недовольно заворчала и вопросительно уставилась на супруга. Тот, в свою очередь, ласково лизнул свою ненаглядную в ушибленный нос и только после этого отрицательно мотнул головой, мол, как ни старался, так ничего и не нашел.

Жаль, я очень рассчитывал на кабинет. Ну да ничего, будем продолжать поиски, в тереме осталось еще много потайных мест, которые Азнавур мог бы использовать в качестве схрона. И хотя я уже сильно сомневался в успехе нашего мероприятия, тем не менее собирался довести его до логического конца, хотя бы для очистки совести.

– Папа, а не пора ли нам поговорить? – неожиданно услышал я шепот прямо над головой.

– По-моему, пора!

* * *

Я даже мявкнуть не успел, как чьи-то ловкие руки выудили меня из-под Золотухи и я оказался в объятиях у Василины. Лучезара стояла рядом, осуждающе рассматривая мою сомнительную внешность. Не говоря ни слова, девчонки ломанулись по темным коридорам по направлению к своей комнате. Маршрут они выбрали кривой и более длинный, зато он не проходил мимо спальни, где несолоно хлебавши маялся самозванец.

По пути я не спорил, не сопротивлялся и не пытался что-то объяснить – просто философски молчал. Для начала нужно разобраться в происходящем, осмотреться, а уже потом вырабатывать линию поведения. Очередной поворот, спальня лисят, и в следующее мгновение вся наша компания (естественно, включая собак) ввалилась внутрь. Дверь за нами закрылась, противно скрежетнул засов.

– Я что-то не поняла, где вас носит? Ночь на дворе, а вы еще не в постели, – раздался недовольный голос Селистены. – Барсик нашелся – это, конечно, хорошо, но все равно не повод, чтобы не ложиться спать.

Увидев мать в своей спальне, лисята так и сели. Судя по их реакции, ее появление было для них полнейшей неожиданностью.

– Опа, приехали, – выдала Василина, покрепче прижимая меня к себе.

– Мам, а что ты, собственно, тут делаешь? – не осталась в стороне Лучезара.

От такой наглости Селистена до того растерялась, что не нашла ничего лучше, как залиться густой красной краской.

– Переночевать у вас хочу, – промямлила она.

Лисята переглянулись и хором подвели итог:

– Возможно, у нас проблемы!

Совершенно не обращая внимания на ошарашенную Селистену, Василина осторожно положила меня на свою кровать и уединилась с Лучезарой в дальнем углу детской. Судя по бурной жестикуляции обеих девчонок, страсти там кипели нешуточные. Время от времени близняшки поочередно бросали выразительные взгляды то на меня, то на родную мать.

Мне ничего не оставалось, как поудобнее улечься на мягкой перине и наблюдать разыгравшийся спектакль. Его режиссером был не я и время своего выхода не знал. Честно говоря, даже не было понятно, куда повернет действие на сцене. А пока со стороны можно спокойно посмотреть на игру остальной труппы.

Селистена, сбитая с толку поведением лисят, также голоса не подавала.

Наконец, судя по довольному смешку и вздернутым двум конопатым носикам, стало понятно, что девчонки пришли к какому-то решению. Что ж, посмотрим, куда их занесет на этот раз.

– Шарик, Золотуха, лягте на пороге, никого не впускать и не выпускать! – тоном, не терпящим возражений, заявила Лучезара.

Собаки повиновались в тот же миг и заняли позицию у двери.

– Мама, прежде чем мы начнем говорить, ты должна дать нам слово, – обратилась Василина к матери.

– И, что бы ни произошло, это слово ты должна сдержать, – подключилась Лучезара.

– Могу я поинтересоваться, что же я должна пообещать? – совсем оробела Селистена.

– Что не будешь орать, – торжественно провозгласила старшая из сестер.

– А также кричать, вопить, верещать и вообще пользоваться своим голосом на повышенных тонах, – внесла свою лепту младшая.

– Также нежелательно битье посуды, поломка мебели и рукоприкладство.

– Поверь, мама, дело слишком важное, и мы просим не так уж и много.

Девчонки замолчали, и все мы обратили свои взоры на Селистену. Моя незабвенная, похоже, уже смирилась с мыслью, что разобраться в происходящем пока не в состоянии, и согласилась довольно быстро.

– Ладно, даю слово, что сегодня кричать не буду, да и ругаться тоже. Но вот завтра…

– О том, чтобы не ругаться, мы не просили, – корректно поправили мать лисята, – мы же не звери какие– ставить заведомо невыполнимые условия. Можешь ругаться, но шепотом.

Окончательно и бесповоротно сбитой с толку Селистене ничего не оставалось, как согласиться со всем списком требований.

– Рассказывайте, что вы на этот раз натворили, – сдалась она и вопросительно уставилась на дочек.

– Мамочка, ты, наверное, очень удивишься, но на этот раз мы тут ровным счетом ни при чем, – отрапортовали девчонки, а я боязливо поежился.

– Хватит болтать, переходите сразу к главному, – нахмурилась Селистена.

– Как скажешь, мамочка, – просто ангельским голоском смиренно пролепетала Лучезара, – к главному так к главному.

– Дело в том, что на данный момент ты замужем за котом.

Фу, грубо и неэстетично. Я, конечно, понимаю, им приятно, что всю эту кашу заварили не они, а их заслуженный отец, но не до такой же степени. Можно было сказать что-то вроде: этот милый (неужели я это говорю про Барсика?) и немножко поцарапанный котик и есть твой муж, Даромир.

– И вы считаете, что я поверю в такую ерунду? – усталым голосом ответила Селистена.

– Нам ты, конечно, не поверишь, – охотно согласилась Лучезара, – но вот ему…

И тут сестры дружно указали на меня. Солнечная грустно улыбнулась, выразительно покрутила пальцем у виска и кинула на меня беглый взгляд. То есть он поначалу был беглым, а вот после того момента, как наши глаза встретились, он стал очень даже внимательным. Мне оставалось только развести лапами и пожать плечами. Мол, я, конечно, дико извиняюсь, но действительно по своей сути являюсь твоим мужем.

Доходило до нее долго. Сперва побелели и поджались губы, потом вспыхнули зеленые глаза, щеки покрыл густой румянец, и, наконец, запылали конопушки на носу.

– Мама, ты обещала вести себя тихо, – на всякий случай уточнила Василина.

– Помню, доченька, я его сейчас по-тихому.

С этими словами, словно разъяренная кошка, она метнулась ко мне. Увернуться я не успел. Уже в который раз за день спасла меня Золотуха, правда, на этот раз сделала это бессознательно. Она просто очень кстати оказалась в то время и в том месте, куда я приземлился после памятного удара. Опухающее прямо на глазах ухо нещадно болело, но расслабляться было рано, наш разговор с моей рыжеволосой и очень горячей супругой был еще не закончен.

Удивительное дело, но свое слово мелкая сдержала и вопила исключительно шепотом. Да-да, не удивляйтесь, это происходило именно так.

– Мерзавец, подлец, негодяй! – не унималась мелкая, пытаясь меня поймать за шкирку.

Как вы понимаете, сидеть на месте и ждать, пока меня отловят, словно нашкодившего кота, я не собирался, и со всех лап бросился от нее удирать.

– Солнышко, я все тебе объясню! – попытался я вставить хоть слово.

– Гад, я сплю в одной кровати неизвестно с кем, а он в кошачьей шкуре развлекается! – вовсе не слушала меня Селистена, на этот раз предприняв попытку сбить меня с карниза тапочкой. Ха, промазала, конечно!

– Радость моя, я тут ровным счетом ни при чем! – Я пытался образумить ее, как мог. – К тому же у тебя ужасно вовремя начались головные боли, так что ничего непоправимого не произошло.

– Ну ничего, теперь больная голова будет у тебя, кошка драная! – возмутилась Селистена и попыталась накрыть меня покрывалом.

– Не кошка, а кот, – поправил я ее, перемещаясь на шкаф.

Самое интересное, что пока мы так резвились с законной супругой, все остальные (и рыжие лисята, и собаки) принимали коллективные меры, чтобы наше общение производило как можно меньше звуков. Девчонки с ловкостью профессиональных жонглеров ловили падающие книги, цветочные горшки и прочую мелочь. Собаки же больше следили за мебелью. Именно благодаря их совместным усилиями не рухнул на пол карниз и остался стоять на своем месте шкаф. Молодец, Шарик, отменная реакция.

– Да как ты мог нас оставить? – продолжала шепотом сыпать обвинения Селистена. – Ты же терпеть не можешь кошек, как ты вообще мог оказаться в теле Барсика?

– Ты обещала обойтись без рукоприкладства, – поздновато вспомнил я.

– Я обещала «по возможности» обойтись, считай, что такой возможности не представилось.

Знаете, я ее в общем-то не виню. Каково узнать женщине, что ее муж почти месяц уже и не муж, а дворовый кот, к тому же все это время шляющийся неизвестно где? Знамо дело, нужно дать выход эмоциям, главное, чтобы выходили они без лишнего шума. Ничего, скоро она выдохнется и примется меня жалеть. А вот после того как вдоволь нажалеется, можно будет поговорить нормально, и никак не раньше. Собственно, именно из-за взрывного характера супруги я и не хотел до поры до времени рассказывать ей обо всем.

За этими рассуждениями я на одно мгновение утратил контроль за ситуацией и споткнулся. Последнее, что я помнил, это был ночной горшок (надеюсь, что пустой), сплошь расписанный веселенькими цветочками, несущийся мне навстречу. Занавес, конец первого отделения…

* * *

– Ну и зачем ты его убила? – ехидным голосом поинтересовалась Лучезара.

Голос ее был далеким, но уже вполне различимым. Несмотря на то что чувствовал себя вполне сносно, я решил пока подождать с пробуждением. Мало ли, может, у моей рыжеволосой супруги еще не закончилась энергия разрушения.

– Причем так некультурно, проломив ему голову, – добила мать Василина. – Это же кошачья голова, а не человеческая.

– Вот теперь ты точно стала вдовой при живом муже.

– Я не хотела… – уже сквозь слезы проговорила Селистена и что есть силы прижала меня к своей груди.

Похоже, пора было возвращаться к действительности, а то говорливые девчонки доведут ее своей болтовней до сердечного приступа. Я на всякий случай трагически застонал и осторожно приоткрыл правый глаз.

– Типа мяу, – выдал первое, что появилось в ушибленной голове, – не убивай меня, красна девица, я тебе еще пригожусь!

– У него еще хватает сил шутить, – хмыкнула Селистена и, наконец-то дав волю слезам и чувствам, чуть не раздавила меня в своих объятиях.

Слезы капали, шерсть катастрофически намокала, но я и не попытался вернуть себе свободу. Во-первых, даже будучи котом, чертовски приятно, когда тебя целуют, а во-вторых, впервые за это время мне стало очень спокойно на душе. Я вдруг отчетливо осознал, насколько соскучился по Селистене и лисятам. Последние, в свою очередь, так же выдали мне положенную порцию ласк, но надолго расслабиться не дали.

– Папа, по-моему, пора рассказать, как именно ты докатился до такой вот жизни! – заявила Лучезара, совершенно бесцеремонно извлекая меня из объятий Селистены.

– Ночь длинная, торопиться нам некуда, так что рассказывай подробно, – вторила сестре Василина. – Тем более что в подобных делах мелочей не бывает.

Честно говоря, начинал я неохотно. Шутка ли, уже в третий раз рассказывать одну и ту же историю. Но потом оказалось, что нынешнее повествование значительно отличается от первых двух. Ведь Сантане требовалась одна голая правда без прикрас, лохматым друзьям рода человеческого я излагал только самые значимые факты, но в яркой, образной обработке. Сейчас же мне нужно было предстать перед зрителями во всей красе.

И откуда только силы взялись? После такого трудного дня, без отдыха и соответствующего питания, а так разошелся! Я менял голос, интонацию, походку и жесты, точно пародируя всех действующих лиц моего путешествия. Прыгал, кувыркался, скакал, всячески пытаясь разнообразить свой рассказ. Причем все это я делал практически бесшумно, в стиле пантомимы. Мягкие подушечки на лапах были словно созданы для заговорщицкой деятельности и не производили ровным счетом никаких посторонних звуков.

Мои зрители, в полном соответствии с правилами конспирации, также все делали шепотом. Шепотом кричали, вопили, аплодировали и всячески поддерживали меня своим участием. Как им это удавалось – ума не приложу. Но факт остается фактом, за всю ночь нашу теплую компанию никто не побеспокоил.

Однако не обошлось без эксцессов. Моя вспыльчивая жена по мере повествования раза три пыталась вырваться на оперативный простор и лично изничтожить Азнавура. Методы предлагались самые разные. От вполне гуманного – задушить подушкой, до справедливого – отрезать ему… Впрочем, чего именно мог лишиться черный колдун, мы так и не узнали. Наткнувшись на крайне заинтересованный взгляд близняшек, Селистена вдруг густо покраснела и остановилась на полуслове. Как бы то ни было, но воплотить задуманное в жизнь моей благоверной не удалось. Шарик с Золотухой хорошо знали свое дело, и далее порога народная мстительница не ушла.

Неизменный восторг вызвали у всех присутствующих мои крылья. После того как я явился в терем в образе потрепанного жизнью, исцарапанного кота Барсика, глупо было скрывать от семьи такие подробности. Тем более что обозначенные крылья за время скитаний стали мне надежными соратниками, и я давно перестал их стыдиться. Конечно, крылья, покрытые шерстью в качестве маскировки, не могли показать все, на что они были способны, но и простой демонстрационный полет по спальне мое семейство восприняло на безмолвное ура.

Лисята были в полнейшем восторге, девчонок ничуть не смущало, что поначалу их самый-самый-самый папа не смог справиться с каким-то Азнавуром. Похоже, их доверие ко мне было настолько безграничным, что они особенно не задумывались над такими мелочами.

Селистена, конечно, слушала меня более внимательно и время от времени уточняла детали. Когда я начал рассказывать про встречу с Сантаной, ее лобик нахмурился, а кулаки непроизвольно сжались. Однако все то, что последовало далее, заставило мою решительную супругу смягчиться. Она задала мне только один вопрос, после которого этот подводный камень перестал существовать.

– Ты ей доверяешь?

– Как ни странно, да, – твердо заявил я, и тема была закрыта раз и навсегда.

Когда я закончил, несмотря на поздний час (или уже ранний), эстафету подхватили лисята. Они были очень горды тем фактом, что вычислили меня, и теперь их распирало от собственной значимости. Как обычно, они просто не могли не перебивать друг друга.

– Как мы прибыли из скита, сразу заподозрили неладное, – затараторила Лучезара довольно бойким шепотом.

– Не ври, не сразу, – оказалась более честной сестра, – через два дня.

– И тогда мы принялись за тобой следить, – не обратив внимания на колкость Василины, продолжила старшенькая, – но не за тобой, конечно, а за этим.

– Вот тогда-то и стало совершенно ясно, что под твоей личиной скрывается кто-то другой.

– Мы проанализировали ситуацию и пришли к выводу, что это Азнавур.

– Но никаких прямых улик обнаружить не удалось, – со вздохом призналась Лучезара.

– А без улик подойти к взрослым мы не решились, ведь для них мы маленькие.

Весьма красноречивый взгляд на притихшую Селистену.

– Мы надеялись, что хоть кто-нибудь также почувствует подмену, но ничего подобного не произошло.

– Этот Азнавур очень точно копировал тебя в общении с остальными членами семьи, а нас, похоже, просто серьезно не воспринимал.

– Вот и не старался.

– А сегодня мы вдруг почувствовали, что настоящий ты дома.

– Как? Понятия не имеем! Но ты сам всегда говорил, что предчувствиям нужно доверять.

– Остальное было делом техники, – подвела итог Василина, и близняшки торжественно одарили нас победным взглядом, явно напрашиваясь на похвалу. Забегая вперед, хочу вас уверить, что они ее получили сполна.

Селистена была немногословна. Скупыми, но точными фразами она поведала мне, что произошло за время моего отсутствия. Часть информации была получена со слов Антипа и Серогора, а остальному была свидетельницей сама боярыня. После фееричной победы над черным колдуном лже-Даромир с поражающей энергией принялся восстанавливать терем, ненавязчиво, но вместе с тем твердо отстранив от этого процесса Антипа. Тот был рад такой активности зятя и возражать особо не стал. На стройке трудились чуть ли не все столяры да плотники города. Причем само восстановление производилось весьма странно. Терем вначале разобрали по бревнышку буквально до основания, переложили фундамент, кардинально перетряхнули подвал с погребом и только после этого выстроили его практически заново, но в прежнем виде.

– Он надеялся, что во время строительства обнаружит тайник, – сделал я вывод, параллельно похвалив себя за наблюдательность. Ведь я сразу почувствовал, что дом стал другим. – Причем, судя по всему, так ничего и не нашел.

Селистена кивнула в знак согласия и продолжила. Оказалось, они вернулись из скита только после восстановления терема. Поначалу Даромир вел себя практически безукоризненно и ничего подозрительного она не замечала, а необъяснимую тупую боль в сердце просто не принимала всерьез. Ситуация изменилась после того, как, получив от Селистены перстень перемещения, терем покинули Сима с Серогором. Белый колдун в очередной раз не поделил что-то с премьер-боярином и посчитал возможным удалиться. Его боевая подруга конечно же последовала с ним. Уход со сцены колдуна и ведьмы позволил лже-Даромиру несколько расслабиться, тем более что за этот короткий срок он стал любимчиком у Антипа и Кузьминичны. Уже не было необходимости дотошно копировать старого Даромира, новый он им нравился даже больше.

На этот раз настала моя очередь сжимать кулаки. У кошек этот процесс происходит несколько иначе, и я невольно распорол выпущенными когтями пуховую перину. За эту маленькую оплошность я заработал всего лишь осуждающий взгляд супруги, и не более того.

Время шло, Азнавур ничего не нашел, как ни старался. С каждым днем он становился все более нервным и все меньше походил на натурального меня. Его план разваливался на глазах: несмотря на все ухищрения, таинственное «нечто» так и не было найдено.

Назревала опасность, что, разочаровавшись в поисках, он покинет город, навсегда унося с собой мое тело. В связи с этим необходимо было форсировать ситуацию. Похоже, вся история подходила к своей логической развязке, оставалось только уточнить некоторые моменты и поставить жирную точку.

Так уж получилось, что, сам того не желая, я вовлек в свою персональную разборку довольно много народу. Моя группа поддержки росла на глазах. Конечно, рисковать жизнями близких я не собирался ни при каких обстоятельствах, но и отказываться от помощи было бы глупо.

– Папочка, а когда ты разберешься с этим противным Азнавуром? – вывела меня из задумчивости Лучезара, когда на дворе уже начинало светать. – Прямо утром или потерпишь до вечера?

– Лучше вечерком, – тут же подключилась Василина. – Романтичнее зло забарывать на закате! К тому же сейчас очень спать хочется.

От такой простоты я даже растерялся.

– Девчонки, я же вам все рассказал. Победить Азнавура мне под силу даже сейчас, но тогда я навсегда останусь Барсиком. Надеюсь, вы не хотите, чтобы ваш папа бегал по помойкам и ловил мышей?

– Так уж и по помойкам… – хмыкнула старшая близняшка.

– Если уж мы вредного Барсика кормили, прокормим и тебя, – не осталась в стороне младшая. – Миска молока у нас для тебя всегда найдется.

Ну хоть плачь, хоть смейся!

– Можно я все же останусь человеком? – на всякий случай спросил я и получил коллективный ответ:

– Можно!

– А раз так, нужно отыскать то, во что Азнавур спрятал свою собственную телесную оболочку. Предлагаю…

Договорить я не успел, меня уверенно прервала Селистена.

– Не нужно ничего искать, – выдала она, как отрезала, – он в яйце.

– Яйцо в утке…

– Утка в зайце…

Как вы догадались, эти «остроумные» фразочки принадлежали лисятам, за что сидящая ближе к матери Василина получила подзатыльник (Лучезаре на этот раз повезло). Этого следовало ожидать: всему на свете приходит конец, в том числе и железному терпению Селистены.

– Солнышко, поясни, пожалуйста, в каком яйце? – вернул я беседу в конструктивное русло.

– Обычном, – пожала плечами боярыня и, не дожидаясь последующих вопросов, пояснила: – Несмотря на то что у меня каждый день болела голова, все это время я все же спала с ним в одной комнате. Так вот невольно заметила: у него висит такое маленькое яичко…

Все присутствующие совершенно оцепенели в ожидании ее дальнейших слов. Кто с интересом, а кто и со здоровым чувством ревности. Однако усталая Селистена не замечала нашей реакции и продолжала как ни в чем не бывало:

– Но не простое, а золотое.

– Как?

– Почему?

– Где?

Каюсь, последний вопрос принадлежал мне. Сбитая с толку боярыня пожала плечами.

– Ну да, в драгоценной оправе, на золотой цепочке висит на шее.

– Ах, ты в этом смысле… – облегченно выдохнули мы.

Селистена обвела нас глазами, и до нее стала доходить двусмысленность ее слов и нашей реакции.

– Да ну вас! – пылая словно маков цвет, рассердилась она. – Я дело говорю, а у вас какие-то глупости на уме.

– Нет-нет, в голове у нас все в порядке, просто устали, – поспешил успокоить я супругу. – Расскажи подробнее, что там у него висит?

И без того красные щеки Селистены покрылись еще одним слоем румянца, но, взяв себя в руки, она смогла поведать нам о своих наблюдениях. Итак, на золотой цепи, в богатой оправе на шее у Азнавура висит яйцо, размером не более перепелиного. Сим странным предметом он необычайно дорожит и не снимает даже на ночь. Во сне он также не оставляет его без контроля и постоянно придерживает рукой (в смысле яйцо).

– Что ж, яйцо есть колыбель жизни, ее начало. Вполне логично предположить, что именно там черный колдун хранит себя, любимого, – подвел я итог, и никто не стал со мной спорить.

Оставалось придумать, как заставить лже-Даромира извлечь на свет белый прежнего себя. Я прекрасно понимал, что сделать это должен сам Азнавур. Такое колдовство слишком сложное и чужого вмешательства не терпит. Дрогнет рука, и вместо новой жизни – яичница.

От раздумий на эту тему меня опять отвлекли близняшки. Оказывается, за это время они успели переговорить между собой и сейчас просто сияли от распирающей их идеи.

– Папочка, ты можешь нас послушать? – старательно сдерживая себя, обратилась ко мне старшая.

– Могу.

– Ты не просто моги, ты слушай! – все-таки не удержалась младшая.

Далее девчонки выдали мне свою версию развития дальнейших событий. Надо заметить, что поначалу я слушал их рассеянно, но потом две начинающие колдуньи целиком и полностью завладели моим вниманием. А после небольшой демонстрации их мастерства я вообще был вынужден признать, что план вполне заслуживает того, чтобы оказаться воплощенным в жизнь.

Как и следовало ожидать, Селистена оказалась категорически против участия дочек в предстоящих разборках, но после корректировки некоторых спорных моментов она сдала свои позиции. Никогда еще не работал в одной связке со своими детьми. Но когда-нибудь нужно начинать, так почему бы не сейчас?

Разошлись мы, когда уже окончательно рассвело. Хотя если быть точнее, то все мое семейство никуда и не уходило из детской, а всего лишь перестало бороться со сном и в одно мгновение засопело. Я по очереди лизнул в щеку детей, поправил лапой подушку жены, потрепал за ухом мирно спящих собак, расправил крылья и выпорхнул в окошко. Оно выходило на задний двор, и можно было не опасаться случайных свидетелей.

* * *

А что, не так уж и плохо! Пол под кроватью помыли, а заботливая супруга принесла небольшую пуховую подушку. От меня сейчас требовалось одно – ждать. Лисята вообще настаивали, чтобы я подключился только на последнем этапе, но я все же решил держать ситуацию под контролем. Мало ли как пройдет задуманное, может, придется вмешаться, лучше уж я буду рядом. Хотя, конечно, сидеть под своим супружеским ложем в некотором роде унизительно. На что только не пойдешь, чтобы вернуть себе свое собственное лицо.

До начала активных действий осталось совсем немного, так что я вполне могу рассказать, что было между нынешним моим положением и тем моментом, как я покинул спальню девчонок.

Особо наглеть я не стал, и как только вылетел за забор, сложил крылья и отправился к Сантане на своих четырех. Однако долго месить лапами дорожную пыль мне не довелось. Буквально на соседней улице меня ждал сюрприз, несколько ворчливый, но все равно приятный. Видите ли, Сантана посчитала, что я попал в руки Азнавура, и отправилась в терем разузнать, что и как.

Не говоря лишних слов, она подхватила меня под брюхо и поместила в уже знакомую котомку, где я немедленно заснул. К чести Сантаны, она позволила мне поспать. Не то чтобы выспаться, но на пару часов ее сердце сжалилось. Далее меня немилосердно растормошили и потребовали отчета о проведенной разведывательной миссии. Все свой красноречие я исчерпал ночью, так что ей пришлось довольствоваться скупым изложением фактов.

Утвержденным планом ведьма осталась недовольна, слишком уж много «если» было в нем. Тогда я резонно предложил ей выдать что-нибудь получше, и она благополучно замолчала. Далее последовало обсуждение деталей, ссора, переход наличности, обоюдные остроумные обзывательства (я победил по очкам) и, наконец, полное совпадение мнений по всем ключевым вопросам. Что ни говори, а приятно иметь дело с профессионалом, коим Сантана, несомненно, является. Наконец ведьма принялась готовиться к предстоящей вечером операции, а я с удовольствием продолжил прерванный сон. Мне предстояла бессонная ночь, так что никаких угрызений совести я не ощущал.

Разбужен я был опять-таки совершенно по-варварски. Ну и что, что меня до этого битых полчаса за плечо трясли? То, что я не просыпался, – не повод, чтобы бесцеремонно сбрасывать на пол. У меня, между прочим, голова еще не. прошла после встречи с ночным горшком.

Как бы то ни было, но извинений я не дождался, вместо них мне был предоставлен вполне сносный обед. Разблюдовка, конечно, была скромная, но все достаточно вкусно. Правда, и тут проявился вредный характер ведьмы, и спокойно доесть у меня не получилось. Сантана совершенно необоснованно обвинила меня в том, что я проспал все на свете, а сидеть за столом могу бесконечно долго, и настояла на немедленном отправлении. Пришлось на скорую лапу покидать жареных цыплят в котомку и заканчивать трапезу уже на ходу.

Встреча с Селистеной должна была состояться в условленном месте, каковым явился небольшой сад, разбитый неподалеку от терема Антипа. По первости между ведьмой и боярыней наметилось некоторое напряжение. Непросто было моей солнечной супруге забыть ту роль, что сыграла Сантана в прошлых наших похождениях. Однако все недоразумения были сняты с помощью волшебной силы искусства. Сообразив, что передо мной стоят две обладательницы чудесного отличительного знака на пикантном месте (у Сантаны, соответственно, первоисточник, а у Селистены копия), я всего лишь промурлыкал из котомки памятную строчку:

Я увяз, как пчела в сиропе…

Увы, закончить куплет мне не удалось, так как обе женщины отчего-то одновременно решили меня придушить. Как вы понимаете, я был категорически против такого отношения к творческой натуре и слегка поцарапал обеих, заняв круговую оборону в уже ставшей родной котомке. После этого лед в отношениях между дамами был растоплен. Еще бы, ведь оказалось, что у них много общего и еще есть тот, на кого можно выплеснуть все свое накопленное недовольство – ваш покорный слуга. Лично для меня эта роль была привычна.

Находясь под прикрытием зелени, вскоре мы втроем стали свидетелями, как недовольный чем-то лже-Даромир покинул свой дом. По заверениям рыжеволосой супруги, времени у нас было в избытке, тем не менее мы предпочли закончить все приготовления поскорей. В результате я расположился под своим же супружеским ложем, а Сантана разместилась в горнице близняшек. Оказалось, что она виртуозно умеет отводить глаза, во всяком случае, ни один ратник ничего не заметил.

Заняться под кроватью было абсолютно нечем. Чтобы хоть как-то скоротать время, я точил когти о дубовый пол. За этим занятием меня и застала Селистена. Она ворвалась в горницу и буквально нырнула ко мне под кровать.

– Он вернулся! – выпалила она и молниеносно исчезла.

Ну вернулся, чего суетиться-то? Сейчас он умоется, перекусит, пообщается с любимым тестем и только после этого отправится спать. Надеюсь, Феликлист достаточно заболтал мою копию, чтобы той не пришла в голову мысль еще поработать на ночь глядя. Причина, по которой Азнавур в нужное для нас время отбыл из терема, была незатейливой – его вызвал к себе наследник престола. Формально он имел полное право это сделать, и боярину ничего не оставалось, как подчиниться.

Конечно, молодой князь сделал это по настоятельной просьбе Селистены. В соответствии с ней же он должен был задерживать Даромира во дворце как можно дольше. Конечно, поначалу наследник сопротивлялся, но моя солнечная супруга обладала даром убеждения и смогла заставить его сделать все, что нужно, причем предварительно взяв клятву хранить молчание. Естественно, не обошлось без небольшого шантажа. Для чего пришлось извлечь из глубин памяти несколько пикантных фактиков и в усеченной форме вооружить ими начинающую рыжеволосую шантажистку.

Основательно замученный специфической болтовней наследника, Азнавур появился в спальне даже раньше, чем я рассчитывал. Из моей засады видны были одни ноги, но даже этого хватило, чтобы понять, насколько напряжен мой бывший помощничек. Казалось, это состояние можно не только почувствовать, но даже увидеть: воздух вокруг него стал густым и вязким.

Мое присутствие тоже добавляло масла в огонь. Злодей вполне отчетливо ощущал тревогу, но докопаться до ее источника было не по силам. А все благодаря моему нынешнему обличью. Я был не колдун и не человек – я был кот, а коты согласно своей природе (и это не возбраняется!) могут находиться там, где им вздумается. Раньше меня это непреложное правило сильно раздражало, а теперь позволило подобраться к врагу на расстояние вытянутой лапы. Подобраться и затаиться до поры до времени.

А вот колдовать в таком состоянии пока не представлялось возможным. Я ни на мгновение не сомневался, что при малейшем действии с моей стороны в качестве колдуна, а не котяры, Азнавур моментально меня вычислит. Именно поэтому я был вынужден согласиться с участием в деле дочек и даже отказаться от безмолвной речи. Впрочем, для воплощения задуманного особых слов не требовалось.

– Как же криво все, – прозвучало у меня над головой, и черный колдун с разбега, не раздеваясь, плюхнулся на кровать.

Хм, неужели я такой толстый? Вон кровать как застонала от такой тяжести. Надеюсь, она выдержит – обидно быть задавленным самим собой.

Скрипнула дверь, и легкие шаги обозначили появление моей благоверной, все шло как надо.

– Ты чего? – удивился самозванец.

– Ничего, – равнодушно отозвалась Селистена. – Спать пришла.

– Со мной?! – Голос лже-Даромира выдал возбуждение.

– С подушкой, – огрызнулась солнечная.

– Так, значит, опять голова болит…

– Ты такой догадливый, – ехидно протянула моя супружница и принялась готовиться ко сну.

– Но, может быть…

– Нет, – отрезала Селистена и заняла свое место.

Судя по бессильному скрипу зубов, это слово в последнее время было на слуху. Надеюсь, за все это время он не стесал их до основания? Неприятно было бы получить себя назад без зубов.

Вскоре Селистена очень правдоподобно засопела, и моему двойнику ничего не оставалось, как тоже укладываться спать. Было слышно, как он встал, неторопливо разделся, что-то недовольно пробурчал себе под нос и опять вернулся на кровать. Свой, а если быть точнее, мой посох он поставил на пол подле себя. Моим глазам предстал лишь серебряный кончик, но и его хватило, чтобы меня начало бить мелкой дрожью.

Это же мое, родное! Это я вырезал его из благородного кедра, это я наполнял его силой, это я заказал в городе серебряный набалдашник в виде оскаленной собачьей пасти и острый наконечник! Посох был моей колдовской гордостью, и эта гордость сейчас находилась в чужих руках. Только сейчас я почувствовал, как же я был одинок без него. Самозванец, поди, его не чистил да не полировал ни разу, вон серебро потемнело совсем.

От грустных дум меня отвлекло троекратное «гав» за окном. Шарик давал всем знать о начале операции. Я осторожно подполз к краю и приготовился следить за происходящим. А посмотреть было на что. Уже через пару минут прямо в центре горницы появилось белое облачко, которое буквально на глазах превратилось в… Азнавура.

Когда девчонки рассказали, что в «Кедровом скиту» они научились создавать привидения, я поначалу рассмеялся. Такому фокусу обучают на третьей, а то и на четвертой ступени посвящения. Однако после того как лисята наглядно продемонстрировали свое мастерство, пришлось взять смешки да снисходительные улыбки назад. Созданный ими миленький призрак был чудо как хорош, волосы так и поднимались дыбом.

Тогда же мне пришлось признать, что у меня привидения такого качества не получались. Это был не просто призрак, а целое произведение искусства. Он обладал своим характером, мимикой и даже голосом. А как он пугал!

Так вот мои мелкие, но не по годам продвинутые колдуньи сотворили чудненькое привидение, взяв за основу облик Азнавура. Однако точная копия была девчонкам неинтересна, и с помощью нескольких штрихов они сотворили свою версию обидчика нашего семейства. Глаза пылают огнем, причем правый нервно дергается. На губах играет презрительная усмешка, а из ноздрей выходят струйки дыма. А по всему лицу и рукам Лучезара с Басили ной пустили следы разложения. Смею вас уверить, перед самозванцем предстало не самое приятное зрелище.

– Ты… – раздался утробный голос призрака, и в то же мгновение в него ударило заклинание.

Естественно, оно прошло насквозь и разнесло в щепки вешалку у двери. Азнавур среагировал прекрасно, но не успел разобраться, кто перед ним стоит. Тем не менее привидение исчезло.

– Ты чего творишь?! – раздался возмущенный и ничуть не заспанный голос Селистены. – Совсем одурел на своей службе!

– Там был… я, – попытался безуспешно оправдаться мой двойник.

Но мелкая была настроена устроить скандал, и ничто не могло ей помешать осуществить задуманное. Мне вообще показалось, что она репетировала весь день, очень уж складно получилось про козла безрогого и козу бодливую. Как она умудрилась одновременно использовать оба сравнения, ума не приложу.

Далее прибежали ратники, Антип и вездесущая Кузьминична. Лисята предпочли пока не светиться, оно и правильно, пусть отдохнут. Довольно долго выясняли, что же видел Даромир, и, не найдя ни единого доказательства присутствия в горнице посторонних, в конце концов коллективно постановили, что ему просто померещилось. Возражать виновник переполоха не стал и поспешно выпроводил всех прочь. Судя по всему, ему нужно было разобраться в произошедшем в спокойной обстановке.

За мгновение до того, как дверь закрылась, я пропорол в полу острым когтем два серых шарика, и ловким движением отбросил их от себя подальше. Один очень удачно закатился в угол, а второй занял свое место под скамьей. Спустя минуту во всей горнице распространился нестерпимый запах тухлых яиц.

Азнавур тут же принюхался и наморщил нос.

– Что это еще за тухлятиной несет? – недовольно бросил он.

– Опять мерещится? – голосом, полным сарказма, заметила Селистена. – Лично я ничего не чувствую.

– Ты хочешь сказать, что в комнате ничем не пахнет? – поразился колдун.

– Ну почему же ничем? – удивилась солнечная. – Пахнет моей ароматной водой, твоим потом и гарью. Помойся, может, и перестанет нести тухлятиной.

– Я мылся!

– Ага, а нас посещало привидение, – ехидно бросила мелкая. – Только почему-то я его не видела и запаха не чувствую.

Разговор был закончен, и боярыня демонстративно улеглась спать. Азнавур нервно прошелся по комнате и настежь открыл окно.

Открывай, открывай, все равно не поможет! Сантана ведьма авторитетная, раз сказала, что дело ее рук будет вонять до утра, значит, так оно и будет. Уж не знаю, чего она там намешала, но сработано было на совесть. Однако ни мне, ни притворяющейся спящей Селистене запах не досаждал. Об этом позаботилась все та же ведьма, заранее заставив вдохнуть пары какой-то соли.

Наконец мой бывший помощник немного успокоился, задул свечи и со вздохом занял свое место на кровати. Судя по тому, что кончика посоха я уже не видел, на этот раз он не выпустил его из рук.

Спустя несколько минут вновь появился призрак. Надо признать – гость выглядел довольно зловеще. Девчонки добавили черные круги под глазами, отрастили ногти, а из полуоткрытого рта торчали острые клыки. С моей точки зрения, близняшки явно переборщили, но их произведение, несомненно, имело успех. Когда привидение утробно завыло и полуистлевшим пальцем указало на своего прототипа, нервишки у настоящего Азнавура сдали, и на призрака посыпался целый град заклинаний. На этот раз обошлось без разрушений, заклинания были запущены грамотно. Похоже, колдуну не улыбалась очередная встреча со своим (а точнее, моим) взбудораженным семейством.

– Опять? – послышался сонный голос Селистены сразу после того, как призрак исчез. – Завтра же сообщу Серогору с Серафимой о твоих видениях, пусть они с тобой разбираются.

– Не надо никому сообщать, – дрожащим голосом попросил лже-Даромир. – Я больше не буду.

Будешь, будешь! Похоже, Лучезара с Василиной вошли во вкус и приготовили тебе множество сюрпризов. А до утра еще далеко.

Как я и предполагал, далее последовал целый ряд всевозможных призрачных Азнавуров. Основа была одна, а вот частности… Это был злой, плаксивый, агрессивный, пугливый, наглый и забитый призрак. Под утро он практически сгнил и даже стал разваливаться на части. Особенно меня впечатлили отвалившиеся уши. После того как они отделились от головы и начали самостоятельно ползти к настоящему Азнавуру, я даже мысленно поаплодировал дочкам. И откуда такая фантазия?

Как лже-Даромир выдержал эту ночь ужасов, я не знаю. Он, конечно, догадался, что это всего лишь привидение, которое не может напрямую принести ему вред, но и простое присутствие рядом такой пакости не могло пройти незамеченным. Мало кому удавалось встретиться со своим собственным призраком, причем в такой плохой форме.

Колдовал за эту ночь Азнавур много, но как-то все бесполезно. Призрак возвращался вновь и вновь. Пару раз «просыпалась» Селистена и устраивала дежурную взбучку – в общем, все прошло как по маслу. После того как первый петух своим криком возвестил начало нового дня, можно было с уверенностью сказать, что ночная акция удалась. На лже-Даромира было жалко смотреть. Когда он пытался привести себя в порядок, стоя у зеркала, я не удержался и на мгновение высунулся. Да, так плохо «я» не выглядел никогда. Даже после знаменитой гулянки в честь рождения близняшек я был значительно свежее. Ничего, как все закончится, я себе отпуск вытребую для поправки здоровья. Буду много есть, спать и… опять есть.

– Что-то ты сегодня неважно выглядишь, – раздался над головой ехидный голос Селистены.

– Издеваешься? – отозвался колдун.

– Констатирую факт.

Некоторое время было тихо. Судя по всему, Даромир боролся со своей внешностью, а солнечная одевалась.

– Знаешь, мы с девчонками и с Кузьминичной собрались на реку. Ну там искупаться, перекусить на природе, да и просто отдохнуть. Не хочешь с нами?

– Нет, пожалуй.

– Да ладно тебе, я и батюшку уговорю. Он давно с внучками хотел наиграться вволю. Все равно сегодня из тебя такой же боярин, как из Золотухи спиногрыз.

Отвечать Азнавур не стал, судя по скрипу ставни, он вообще отвернулся и просто стал смотреть в окно.

– Ну и ладно, мое дело предложить, – хмыкнула Селистена и уже от самой двери добавила: – А я знаю, почему тебе целую ночь запах мерещился.

– И почему это? – оживился Азнавур.

– Да потому что у тебя яйцо на шее стухло.

– Не может быть!

– Почему это не может? – удивилась солнечная. – Если есть яйцо, оно может испортиться, или, проще говоря, стухнуть. И вообще, самому-то не противно всякую пакость на шее таскать?

С этими словами Селистена гордо покинула спальню, смачно хлопнув дверью.

– Не может быть! – застонал самозванец. – Не может…

К сожалению, о происходившем дальше я мог только догадываться, так как выглянуть из-под кровати не решился. Скорее всего, Азнавур пытался выяснить, испортилось заветное яичко или нет. Он метался по комнате, что-то бормотал, громко втягивал носом воздух и даже противно скреб скорлупу.

– Нужно творить заклинание, – наконец подвел колдун неутешительный для себя и единственно возможный для меня итог, – так не разобрать. К тому же этот злосчастный призрак…

В точку! Именно этого от него и добивалась наша компания. А для такого колдовства свидетели ни к чему. Даю хвост на отсечение, что сейчас этот нервный молодец постарается выпроводить всех из терема. Тем более что половину работы за него уже сделала Селистена.

* * *

Когда временный владелец моего тела покинул горницу, я даже позволил себе выбраться наружу и сладко потянуться. Не могу сказать, что в моем укрытии было так уж тесно, но на воле я чувствовал себя не в пример вольготнее. Вскоре появилась Селистена и коротко рассказала новости. Семейный выход на природу состоится, причем, как и следовало ожидать, в нем примет участие Антип. Совершенно вымотанный за ночь Азнавур сослался на недомогание, на службу не пошел и решил остаться дома. Всеми правдами и неправдами он попытается выпроводить поскорее все семейство прочь.

Замечательно, хвост останется при мне. Наверняка, как только мое семейство покинет терем, колдун отпустит всю охрану и прочий дворовый люд. Оно и верно, нечего вмешивать в наши разборки посторонних. А мне, похоже, пора перебираться в кабинет: уверен, что именно там Азнавур захочет убедиться в своей целости и сохранности. В коридоре меня дожидалась Золотуха, так что добрался до места я без проблем.

За время моего отсутствия в кабинете появился высокий платяной шкаф. Сверху его украшало резное панно, за которым я и притаился. Выбранное место было очень удачным: я мог видеть всю комнату, не рискуя быть замеченным. Ждать пришлось не больше получаса. Вскоре по коридору разнесся торопливый топот сапог и в горницу ворвался Азнавур.

Черного колдуна буквально трясло. Одним резким движением он сбросил на пол пергаменты, следом отправились и чернильница с перьями. Трясущимися руками он снял с шеи кулон с заветным яйцом и положил его в центре пустой поверхности массивного стола. Золотая оправа вместе с цепочкой была немилосердно содрана и отброшена прочь.

– Этого, конечно, не может быть, но лучше убедиться самому, – хриплым голосом выговорил колдун и нервно потер ладони.

Конечно, убедись, а вдруг и в самом деле испортилось яичко?

Между тем лже-Даромир забормотал заклинание, щелкнул пальцами и осторожно дотронулся до хранилища своего тела. Послышался неприятный щелчок, и яйцо лопнуло. Из него вывалился маленький Азнавурчик и тут же принялся расти. Вскоре он принял свои исходные размеры и занял всю площадь стола. Как только процесс восстановления завершился, к телу бросился его законный владелец. Еще некоторое время понадобилось, чтобы убедиться в его полнейшей сохранности.

– Уф, пронесло. Целехонек, – в изнеможении выдавил из себя Азнавур. – Вот это был бы номер, если бы всю оставшуюся жизнь пришлось провести в этом отвратительном теле.

И он выразительно похлопал себя по темечку. И тут я прыгнул. Уже в полете краем глаза я уловил движение со стороны двери – это появилась Сантана. Для удачного колдовства ведьма просила меня сделать так, чтобы одновременно был контакт между всеми тремя участниками процесса превращения. Ее просьба была исполнена наилучшим образом. Мои отточенные когти впились в спину лже-Даромира, и, взвыв от боли, тот рухнул на стол, туда, где и находилась его собственная телесная оболочка. Раздался хлопок, и нашу троицу заволокло бирюзовым туманом.

В следующее мгновение мне показалось, что меня кто-то схватил за шкирку, со всей силы тряхнул и подбросил вверх. Но это еще полбеды, основной же проблемой оказалась дикая боль в спине, словно туда разом забили с десяток раскаленных гвоздей. Дальше – больше, точно такая же боль пронзила мою ногу. Да что же это творится-то, помнится, в кота Азнавур превращал меня более гуманно. Кстати, вот и Барсик, так это он впился мне в голень всеми зубами и когтями! А когти у этой усатой пакости о-го-го какие острые, сам точил…

– Ура, получилось!!! – от радости и боли одновременно что есть мочи завопил я, с трудом отдирая от себя осатаневшего кошака. – Киса, брысь, не до тебя сейчас, после разберемся. Я снова человек!!!

Барсик, конечно, был личностью пакостной, но сообразительной. Именно поэтому, не желая более влипать в чужие разборки, он тут же бросился наутек.

«Хм, а ведь это я сам себе спину исполосовал, – пронеслось в моей голове. – Какие все-таки парадоксы время от времени выдает нам жизнь. Позвольте, а где виновник торжества?

Оказывается, он стоял рядом, с ужасом вытаращив на меня глаза.

– Привет, я вернулся! – шутливым тоном выдал я первое, что пришло в голову, и с разворота со всей дури врезал этому красавчику по холеной физиономии.

Не знал, что можно летать и без помощи крыльев, используя исключительно приданный тебе импульс. Не знаю, как это сочетается с законами физики, а вот с законами жизни сочетается прекрасно. Сам видел, улетел как миленький. Другое дело, что полет был недолгим и вскоре был прерван внезапно встретившейся на его пути стеной.

Справедливости ради должен заметить, что после приземления Азнавур довольно быстро поднялся на ноги и даже бросился на меня с кулаками. Вы не представляете, как он меня порадовал своим поступком. У меня столько претензий накопилось за это время к Азнавуру, что отказать себе в такой малости, как законное мордобитие, мне было не по силам. Странно, конечно, когда колдуны выясняют отношения с помощью кулаков, но тут уж ничего не поделать, так карта легла. Вот выпустим немного пар, разомнемся и примемся биться друг с дружкой честь по чести, со всеми колдовским прибабахами, а пока…

Короткий резаный левой, уход с траектории, правой снизу, и еще один эффектный полет (конечно же не мой). Вообще-то черный колдун был соперником достойным, если бы не отвлекался от главного. Ну как, скажите на милость, во время драки еще думать, как ты выглядишь со стороны? А он умудрялся! То кудрями тряхнет, то эффектно, но бестолково прыгнет, то начнет нести какую-то чушь вроде: «Ты труп!» или «Таких, как ты, я хавал за завтраком!» Честно говоря, меня эта ерунда не шибко отвлекала. Пусть резвится, ежели хочется, тем более что за этими разговорами он, как правило, умудрялся пропускать по чудной прямой плюхе.

Наконец я почувствовал, что время десерта прошло и можно переходить к основному блюду. Судя по тому, что Азнавур после последнего моего удара не спешил продолжить наш разговор, он придерживался такого же мнения. Его лицо, обильно украшенное синяками и ссадинами, было лучшим доказательством того, что время было потрачено не зря. У меня вообще-то тоже бровь оказалась рассечена, но по сравнению с его портретом это не заслуживало особого внимания.

Стараясь не поворачиваться к врагу спиной, я нащупал на полу мой посох и бережно поднял его. А вот теперь разговор будет другой.

– Я могу все объяснить! – попытался вставить слово черный колдун.

– Не можешь, – отрицательно покачал я головой, – ты уже ничего не можешь.

Я не собирался повторять ошибку, которую совершил некогда Азнавур. С врагами нельзя разговаривать (мордобитие не в счет, это было для души), их нужно уничтожать. Я поднял посох и начал читать заклинание, и… не смог закончить начатого. Боевое колдовство огромной силы так и не сорвалось с моих уст и не прервало земной путь черного колдуна.

Вы никогда не задумывались, как тяжело положительным героям в их нелегкой борьбе? Тут дело в том, что с героями отрицательными мы находимся в неравных условиях. В арсенале всяческих злодеев изначально значительно более обширный запас методов борьбы. Коварство, предательство, подлость используются ими вовсю и приносят ощутимые результаты. Я же, как белый колдун, по определению не могу использовать этот набор в своих целях.

В бою, защищая свою жизнь, а тем более жизнь близких мне людей, могу уничтожить не один десяток врагов. А вот так, глядя в глаза, убить несопротивляющегося противника рука не поднимается. Грустно признаваться в такой вот слабости, но факт остается фактом, я так и не смог сделать то, о чем мечтал, будучи в шкуре Барсика.

– Чего стоим, кого ждем? – раздался осуждающий голос за спиной. Это вмешалась ведьма, озадаченная моим промедлением.

– Не могу, – признался я, и эта простая фраза вызвала злорадную ухмылку на разбитом лице Азнавура.

Черный колдун конечно же заметил мое промедление и демонстративно сложил руки на груди. Похоже, он не собирался облегчать мне задачу и нападать на меня, судя по всему, чувствовал, что в честном бою у него мало шансов. Ко всему прочему, он бесцеремонно уселся на мой стол и уже оттуда следил за моими метаниями.

– Что не можешь? – удивилась Сантана. – Ты же мне сам рассказывал, что только твой длинный язык в прошлый раз спас тебя от смерти.

Мне ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть– я действительно жив только благодаря тому, что переболтал его. Кроме того, со словами Сантаны невольно согласился Азнавур. Правда, при этом в его взгляде читалось столько ненависти, что я чуть было не осуществил заклинание. Однако он быстро взял себя в руки и даже выдавил из себя улыбку.

– Ты что, забыл, кто перед тобой? – взвилась ведьма. – Это коварный, расчетливый враг, который чуть было не уничтожил твою семью.

– Да помню я, помню, – отмахнулся я, – просто это будет не героизм, а убийство.

Сантана внимательно посмотрела на меня, потом на Азнавура, потом опять на меня. В результате этих переглядок она выразительно покрутила пальцем у виска.

– Какой есть, – пожал я плечами, – а все равно не могу. Вот если бы он на меня напал…

– Не дождешься, – между делом вставил свое слово Азнавур.

– Симино воспитание, – со вздохом констатировала ведьма, цепким взглядом изучая черного колдуна и стол, на котором он продолжал сидеть, – ей тоже всегда в жизни дурацкие условности мешали. Чистоплюи…

Далее события начали развиваться с потрясающей быстротой.

– А-а-а! – не своим голосом завопил мой бывший помощник и подпрыгнул на месте.

Не понимая, что происходит, я инстинктивно вскинул посох, но черный колдун, видимо не разобравшись в ситуации, ударил первым, чем окончательно развязал мне руки. Эх, хорошо-то как! Интересно только, а что это он так орал-то?

Выпад Азнавура я благополучно отбил. Положа руку на сердце скажу, что не очень-то это было сложно. Как я и предполагал, черный колдун (к тому же лишенный посоха) оказался не так уж и силен в открытом бою, видимо, поэтому он и старался больше действовать с помощью хитрости и коварства. А вот второй атаки не последовало, вместо этого противник обернулся черным вихрем, демонически захохотал и вырвался из открытого окна наружу.

– Жить хочет, – резонно заметила Сантана.

– Имеет право, – согласился я с ведьмой и неторопливо подошел к многострадальному столу. На столешнице, там, где только что сидел, ехидно скалясь Азнавур, красовался довольно длинный острый сучок. Кончиком пальца я потрогал острие и присвистнул. От такого негуманного вмешательства в мягкое место и не так завопишь.

– Спасибо, что ли, – обратился я к Сантане.

Нетрудно было догадаться, что заставить дубовый стол прорасти в нужном участке и в нужное время из троих присутствующих могла только ведьма.

– Да ладно, какие мелочи, – отмахнулась она, – всегда готова помочь хорошему человеку. Надеюсь, теперь формальности для установления справедливости устранены?

– В полной мере!

– Тогда пошли скорей, а то он еще лоб себе расшибет раньше времени.

Мы с Сантаной неторопливой походкой направились к выходу из терема. Нужно было доводить начатое дело до конца.

* * *

Азнавур бился в невидимую стену, словно бурый квач в маленькое окно. Так же самозабвенно и так же бесполезно. Разница была только в том, что вместо огромной бурой лягушки сейчас резвился черный вихрь. Он давал задний ход, набирал скорость и со всего маху врезался в невидимую, но от этого не менее надежную границу, окружающую со всех сторон подворье.

– Я же говорила, что не помешает подстраховаться, – довольным голосом заметила Сантана, глядя на дело рук своих.

– Так я и не спорил, – пожал я плечами, также наслаждаясь происходящим на моих глазах.

– Понты… – презрительно протянула ведьма. – Сплошные понты!

– В смысле? – удивился я.

– Да ежели он превратится обратно в человека, то сможет спокойно выйти за ворота. Мой круг действует только на колдовские образы.

Давно я так не смеялся. Судя по замашкам, такое простое решение ни за что не придет в голову черного колдуна, ему слишком нравились дешевые трюки. Ну и ладно, пусть ломает себе шею или что там у него сейчас есть.

Еще некоторое время Азнавур пытался вырваться на свободу, но потом, осознав тщетность своих попыток, в бессильной ярости бросился на нашу парочку, доселе мирно располагавшуюся в сторонке. Ведьма, справедливо рассудив, что и так сегодня сделала все от нее зависящее, ушла на второй план, выпуская вперед меня.

На этот раз колдун принял облик огромной зеленой зверюги, сплошь усеянной шипами, словно ежик. Помимо цвета от обычного лесного жителя его отличал размер. Тот, что пер на меня, был ростом с хорошего быка.

Я собирался было последовать его примеру и преобразиться, дабы наиболее эффектно покончить с врагом, но тут на ум пришло иноземное слово, которое только что презрительно бросила Сантана. Понты, это все понты. Не эффектность в нашем деле важна, а эффективность! Так зачем тогда мне преображаться?

И я ударил, просто, без спецэффектов, превращений и прочей мишуры. Он нападал – я бил, он нападал – я бил… Кем только не предстал передо мной мой противник! Тут были смерчи и ураганы, тигры-переростки и саблезубые бобры, диковинная птица с длинной голой шеей и странный полосатый осел с жуткого вида зубами и даже небольшой, но очень активный дракончик. На все эти превращения своего противника я ровным счетом никак не реагировал. Оставался в своем истинном обличье и просто делал свое дело, время от времени меняя набор заклинаний в соответствии с новым обликом черного колдуна.

«Понты!» – вертелось у меня на языке, и я неизменно выдавал заклинание за заклинанием. Противник, несмотря на свою буйную фантазию, заметно ослабил напор, и я с удовлетворением отметил, что подошла моя очередь перейти в наступление. Через пять минут все было кончено. Я больше не собирался повторять свои прошлые ошибки и в последний удар вложил буквально все оставшиеся у меня силы. С врагами нужно разбираться в бою, дабы потом не мучиться ненужными сомнениями.

Вышибленный из очередного своего облика точечным заклинанием, Азнавур рухнул в дворовую пыль недалеко от ворот, издал свой последний, звериный, рык и затих. И только убедившись, что на свете не существует больше черного колдуна по имени Азнавур, я позволил себе расслабиться. Оказалось, что зря…

В тот же миг во двор ворвались мои дочурки. Судя по тому, что ни Селистены, ни Кузьминичны следом за ними не показалось, они попросту удрали.

– Да, мы, конечно, виноваты, что сбежали от мамы… – затараторила первая, бегло осматривая двор.

– Но мама сама хороша, не отпускала нас к тебе, – подключилась вторая.

– Ты ведь постараешься нас защитить, правда?

– А то несолидно без пяти минут учениц «Кедрового скита» по попе ремнем бить.

С этими словами девчонки повисли на моей шее и дружно поцеловали. Они совершенно справедливо считали, что этого вполне достаточно, чтобы избежать рук разъяренной матери. Ведь папа герой и просто не сможет стоять в стороне, когда творится несправедливость.

– Ты его заборол, да?

– Кстати, твое выступление не осталось незамеченным, и весь Кипеж-град разбегается кто куда.

– Как ты понимаешь, это «кто куда» находится в противоположной стороне от нашего терема.

– А вскоре сюда наверняка пожалуют ратники, так как дедушка неоднократно говорил, что колдовство колдовством, но главное порядок.

– Наверное, нужно тут прибраться. Как у нас с дохлыми колдунами поступают?

– Так в огне сжечь и по ветру развеять!

– Не, осиновый кол и серебро!

– А еще чеснок и соль!

– Но все это на перекрестке трех дорог!

– Слушай, а разве все это не для нечисти? – наконец появились хоть какие-то сомнения у старшей.

– Черный колдун тоже в определенном смысле нечисть, – возразила младшая.

– Так ты думаешь, все это поможет?

– Не повредит. И потом, кашу маслом не испортишь.

– Ну что, хором?

– Да!

Наверное, я просто устал после битвы с Азнавуром, вот почему не успел их остановить. Сил для серьезного колдовства у меня также не осталось, и, с ужасом глядя на то, что происходит на моих глазах, я завопил что есть мочи:

– Бежим!!!

Я буквально за шкирку схватил Василину, быстро ориентирующаяся в происходящем Сантана сгребла в охапку Лучезару, и сломя голову мы рванули прочь со двора. Далее нам ничего не оставалось, как с безопасного расстояния наблюдать за превращениями того, что еще совсем недавно было теремом премьер-боярина Антипа.

Огненный вихрь вкупе со шквалистым ветром в один присест стали полноправными хозяевами бывшей Антиповой недвижимости. Такой скорости распространения огня я не видел никогда в жизни, в один миг заполыхало все подворье. Ветер бешено раздувал огонь, а тот, в свою очередь, поглощал строение за строением (хорошо еще, что никого живого там не осталось). В момент рухнула крыша, осели, а затем и вовсе исчезли венцы. Огонь быстро доделал свое дело, а ветер активно развеял пепел по округе. От терема осталось только воспоминание да черные круги на земле.

Вы думаете, что это все? Ха, вы плохо знаете моих близняшек! Вдруг пошел дождь, но не простой, а из остро отточенных осиновых кольев, окованных серебром. Через минуту глаз радовал веселенький пейзаж, основой которого послужил сплошной осиновый частокол.

Теперь настало время съедобной составляющей колдовства моих девчонок. На небе (не думал, что там хранятся такие запасы всякой всячины) что-то громыхнуло, и сверху посыпалась… соль пополам с головками чеснока. Возникшая перед глазами картина окончательно утратила хоть какой-то здравый смысл.

Неужели все закончилось? Не сговариваясь, медленно и неотвратимо мы с Сантаной повернулись к девчонкам.

– А что сразу мы-то? – как ни в чем не бывало возмутилась Лучезара.

– А хоть бы и мы, – пошла другим путем Василина.

– Но все равно хотели как лучше, – тут же подстроилась под сестру старшая.

– Не ругайте нас, а?

– Мы же больше не будем.

Не знаю почему, но ругаться совершенно не хотелось, я вдруг почувствовал, что безумно устал. Судя по всему, в жилах Сантаны бодрость также не бурлила. Во всяком случае, выговаривать девчонкам она тоже не стала.

Я махнул на все рукой и не торопясь (а куда теперь торопиться-то?) подошел к тому месту, где на протяжении довольно большого времени мне пришлось жить. Подобрал головку чеснока и с огромным удовольствием проглотил пару зубчиков, обильно сдабривая их солью. Чеснок был молодым, душистым и ядреным, таким, какой мне, собственно, и был нужен в данный момент.

Тут мои уши уловили глухой шум, идущий буквально со всех сторон. Так, чеснок с солью оказались не последним сюрпризом, который подкинули лисята. Совершенно непонятно как, но все городские дороги изменили свое направление и устремились в одну точку, наверное, вы угадали в какую. Что там девчонки говорили, на перекрестке трех дорог? Да это просто смешно! Вот на перекрестке сотни дорог – это их масштаб.

Конечно, первой примчалась бурлящая от негодования Селистена. Совсем не обращая внимания на отсутствие терема, она подлетела к дочкам и принялась их теребить. Убедившись, что они целы, переключилась на меня, а после на Сантану. И уже после того как прошлась по всей цепочке, с явным облегчением отшлепала Лучезару с Василиной. Напрасно они вопили, что великих колдуний воспитывать такими методами совершенно неприемлемо. Карающая рука матери поднималась и опускалась на мягкие места, и даже я, со своим авторитетом, не мог ничего поделать. На этот раз лисята получили по полной.

А потом для меня все было словно в тумане. Появился Антип с ратниками и тут же выстроил вокруг нас живую ограду. Это было очень кстати, так как к бывшей недвижимости премьер-боярина стекался буквально весь город. Ну да, сюда теперь ведут все кипежградские дороги. Ох и разговоров будет… Кому теперь докажешь, что сгоревший в одночасье терем, горы соли, чеснока, осиновые колья, окованные серебром, и странное поведение дорог – это не моих рук дело?

Помню, как сквозь ратный люд к нам прорвались Едрена-Матрена и Проша. Бывший пекарь нервно о чем-то расспрашивал, а женщина-гора отгоняла от меня своего докучливого супруга. В конце концов, именно она настояла на том, чтобы всем переместиться в ее трактир. И действительно, отдых требовался буквально каждому члену нашей компании, так что особенно никто с Матреной не спорил, тем более что все наше семейство только что лишилось крыши над головой.

По прибытии в трактир имени меня произошел вопиющий случай, который поверг всех присутствующих в шок. Чуть ли не впервые в жизни я предпочел еде сон.

Все эти разборки с Азнавуром доконали меня, и мой организм единогласно постановил, что хочет спать. Спорить с самим собой я не собирался и поэтому позволил уложить себя в уже знакомой комнате на втором этаже. Помню синхронный поцелуй близняшек в обе щеки, помню грустную улыбку Селистены, все, глаза закрылись сами собой. Даже героям время от времени нужен отдых.

* * *

Какое это блаженство – проснуться человеком в мягкой пуховой постели! В полной мере это можно ощутить, только проведя несколько недель в шкуре кота, который в лучшем случае спал на дереве, используя в качестве одеяла собственный хвост. Хотя, с другой стороны, в данный момент вспоминать былые похождения очень даже приятно. Сейчас вообще наступило самое замечательное время – торжественный финал приключения. Без ложной скромности хочу заметить, что я честно заслужил свою долю славы, восторгов и прочих непременных атрибутов жизни настоящего колдуна.

Но это все потом, а для начала мне необходимо умыться, переодеться и плотно перекусить. На голодный желудок принимать поздравления окружающих я категорически не согласен. Надеюсь, сегодня Матрена превзойдет саму себя и побалует меня чем-нибудь особенным. Хотя, положа руку на сердце, заявляю: меня очень даже устроит ее обычная стряпня, готовит хозяюшка неизменно вкусно.

Решительным движением я скинул с себя пуховое одеяло и покинул уютную кровать. Опа, меня ожидала небольшая проблема. На сундуке, стоящем рядом, я не обнаружил ни штанов, ни кафтана, ни прочих спутников цивилизованного человека. Единственной одеждой, оказавшейся в моем распоряжении, была простыня, которую я сдернул с только что покинутого мною ложа.

– Наверное, Матрена забрала, чтобы привести в порядок, – сделал я вполне логичный вывод, заворачиваясь в простыню с головы до ног.

Как и все у хозяйки трактира, простыня была огромного размера, и никакого дискомфорта в этом облачении я не испытывал.

– Не так уж и плохо, – заметил я после того, как тщательно рассмотрел себя в зеркале. – А шрамы вообще украшают мужчину.

Последнее, конечно, относилось к следу кошачьей лапы, который остался на моем лице как память о недавнем приключении. Уж не знаю, был ли это подарок от самого себя, выданный некогда Азнавуру, или такую «красоту» мне навел кот-ревнивец, но факт остается фактом: через все лицо шли четыре глубокие борозды.

– Надо будет всем сказать, что я получил их во время разборок с рысью, а то как-то несолидно, – подобрал я приемлемую для себя версию, – в конце концов, не такая уж большая разница, кошка она и есть кошка.

Проснувшиеся только что крылья абсолютно были со мной согласны, о чем поведали дружным стрекотанием.

– Ведь это даже не вранье, а всего лишь маленькая корректировка, – продолжил я и опять получил полнейшую поддержку со стороны кандидатов на полноправное вступление в мой организм. Про себя я уже давно решил, что не расстанусь с ними, но раньше времени говорить об этом не собирался – еще возгордятся. А так получат испытательный срок, по окончании которого будут официально считаться неотъемлемой частью меня. Спокойной жизни я им не обещаю, но трехразовое питание и регулярную летную практику обеспечить обязуюсь.

Кстати о питании… Я сладко потянулся, прихватил с собой посох и, шлепая босыми ногами по полу, спустился вниз. Как ни странно, общий зал встретил меня непривычной тишиной. Ни тебе посетителей, ни поваров, ни моего многочисленного семейства. Помнится, когда я отбывал ко сну, кабак был похож на растревоженный муравейник.

– Есть кто живой? – больше ради развлечения крикнул я.

Спустя мгновение из двери одной из кладовок появилась взлохмаченная голова Проши.

– Ты уже проснулся?! – не то спросил, не то резюмировал бывший пекарь. – Очень кстати. Проходи, садись, разговор есть, а я скоренько.

Проша скрылся из виду, громко хлопнув дверью. Я что-то не понял, куда садиться-то, коли ни один стол не готов к встрече со мной. Надеюсь, они не забыли, что я только что насовершал много всего героического и усиленная кормежка мне просто необходима для восстановления растраченных в боях и лишениях сил.

Я выбрал один из столов прямо в центре кабака и вольготно за ним расположился. Вскоре появился Проша, причем один, без завтрака и уж тем более без обеда. Вместо того чтобы заняться сервировкой, он сел напротив меня и с ходу огорошил меня странной фразой:

– Очень гладко все сложилось, одно к одному.

– Чего гладко-то? – Я с удивлением ощутил наметившийся перезвон в моей голове. Странно, какую угрозу для меня может представлять этот маленький человечек?

– Все гладко, – отмахнулся он и в упор уставился на меня. Впервые за все время нашего знакомства я ощутил сталь в этом холодном взгляде.

– Где все? – не совсем понимая, что происходит, задал я первый пришедший в голову вопрос.

– Все твое семейство в полном составе ждет тебя во дворце у князя. Пока ты спал, нас посетил сам Бодун и уговорил перебраться к себе. Поначалу хотели тебя разбудить, но потом решили дать выспаться.

– Что ж, логично, детям там будет лучше, – не стал возражать я. – А как прошла встреча князя с законной супругой?

– О, это было восхитительно! – воскликнул Проша, но я уловил в его словах оттенок сарказма. – Старая любовь не ржавеет, Бодун на седьмом небе от счастья, да и Сантана разрумянилась, словно молодуха. Только вот они оба жалели, что тебя не было при их встрече, мол, именно благодаря тебе они снова вместе.

На этот раз супруг Матрены даже не пытался скрыть язвительные интонации в голосе. Интересно, а ему-то чем я не угодил?

– Выходит, опять ты весь белый и пушистый! – продолжал гнуть свое Прохор.

– Конечно, белый, – согласился я, все еще пытаясь свести разговор к шутке, – других простыней Матрена не держит. Кстати, а где моя одежда-то?

– Супружница моя ненаглядная стирать забрала, ну да это не страшно, ты и так хорош, – огрызнулся Прохор.

Происходящее почему-то перестало меня забавлять, тем более что колокольчик опасности продолжал ворошиться в моей голове. Однако я до сих пор не мог поверить, что именно Матренин супруг представляет для меня какую-то опасность. Мы были знакомы с ним не один год, и за это время он стал для меня если не другом, то уж точно хорошим приятелем. Впрочем, приятели не смотрят на тебя так, словно в следующий момент готовы вцепиться тебе в горло. Странно, и как это из милейшего пекаря за такое короткое время может получиться столь неприятный тип, а именно с таким собеседником мне сейчас приходилось общаться.

Глядя в глаза Проши, я невольно сжал посильнее посох, чем вызвал нервный смешок пекаря.

– Что, великий и ужасный Даромир боится простого хозяина трактира?

– Ну, во-первых, хозяин не ты, а Матрена, а во-вторых… Чего тебе, собственно, от меня надо?

К моему удивлению, ответил он практически мгновенно:

– Артефакт «Великой силы». Мы оба знаем, что он у тебя, и я хочу, чтобы ты мне его отдал.

В этот момент в моей голове мелькнула совсем простая мысль: «Может, он просто сошел с ума?» Во всяком случае, это все бы объяснило.

– Не притворяйся, будто бы первый раз о нем слышишь! – продолжал нести полную чушь пекарь. – Никто не мог бы мгновенно уничтожить черного колдуна вместе с теремом без «Великой силы»!

Я хотел было объяснить, что Азнавура я уничтожил не так уж и быстро, а терем разметали дочки, но Проша ничего не хотел слышать. Он вскочил с места и заметался по пустому залу. Для меня этот человек был совершенно неопасен, так что перебивать его я не собирался, пусть выговорится. Авось ему полегчает, а я что полезное для себя услышу. Тем более что дело принимает вовсе неожиданный оборот.

– Я узнал об этом артефакте, хранящемся в вашей семье, давно и уже тогда твердо решил завладеть им. Да, я всего лишь простой человек, но благодаря артефакту я стал бы в ряд с самыми великими колдунами!

Традиционное заблуждение, никакой артефакт «простого» не сделает «великим».

– Поначалу я пытался справиться сам и даже смог подобраться к твоей семье очень близко, но вскоре стало ясно, что без помощника мне не обойтись. Вот тогда-то я и связался с черным колдуном. Когда Азнавур узнал, что стоит на кону, то конечно же согласился мне помочь. Дурашка считал, что в любой момент сможет оставить меня с носом и стать единственным обладателем артефакта. Между тем я контролировал каждый его шаг. Именно я подсказал ему, как втереться тебе в доверие и получить доступ в терем. Именно я корректировал все его поступки.

Ого, а вот это уже серьезно! Странное дело, почему этот тип своим собственным языком подписывает себе смертный приговор? Да, у меня, конечно, некоторые проблемы с врожденным благородством, но не настолько же!

– Это был мой план раз и навсегда покончить с твоим семейством, дабы потом в спокойной обстановке найти спрятанный артефакт. Все было рассчитано до малейшей детали, но план потерпел неудачу. Однако нет худа без добра, Азнавур почувствовал применение «Великой силы». Этот факт окончательно подтвердил мое предположение, что артефакт хранится у тебя.

Е-мое, да что же это за артефакт-то? У меня отродясь, кроме перстня великого Сивила, никаких волшебных вещей не было. Но при всей своей уникальности этот перстень на такое громкое название не тянет.

– Так как силой тебя было не взять, оставалось только придумать для тебя ловушку. Самым простым было украсть твоих детей, лишившись дочек, ты бы выложил артефакт в тот же момент, но ты и тут выкрутился и скрыл своих женщин в «Кедровом скиту».

Мне стоило очень больших сил не придушить этого заморыша прямо сейчас. Я только на одно мгновение представил моих лисят в его руках, как кулаки сжались сами собой. Однако к активной стадии нашего разговора переходить было слишком рано, нужно было выслушать всю историю, и выяснить наконец, что это за «Великая сила».

– Разобраться с тобой прямо тут, в трактире, было слишком рискованно, – продолжал Проша, – во-первых, полно народу, а во-вторых, Матрена постоянно под ногами путалась. И тогда мы подсунули тебе рыжеволосую Забаву…

– Крашеную, – не выдержал и уточнил я.

– До сих пор не понимаю, почему ты не последовал за ней. Азнавур был готов взять тебя тепленьким прямо на этой безголовой девице.

А я не понимаю, как лисятам удалось достать меня безмолвной речью на таком расстоянии. Но в главном этот тип прав: левые связи на стороне ни к чему хорошему никогда никого не приводили.

– Пришлось начинать все сначала. Хорошо еще, что Азнавур сумел раздобыть волшебную цепь, а уж всучить ее тебе вообще было делом плевым. Ведь несмотря на звание героя, наш великий Даромир совершенно не терпит чужих слез.

Да уж, замечал за собой такой недостаток, обязательно нужно сделать соответствующие организационные выводы.

– Но туг Азнавур допустил непростительную ошибку, которая впоследствии его и сгубила. Он не убил тебя сразу, а превратил в какого-то дурацкого кота.

А вот киску нашего попрошу не обижать, меня теперь с энтой пакостью слишком многое связывает. Он, конечно, порядочная сволочь, но ругать его посторонним сумасшедшим мужикам я не позволю. Впрочем, Проша и не думал продолжать наезды на Барсика.

– До сих пор не понимаю, как тебе удалось его облапошить?

– Это ты мне помог, – опять не удержался я.

– Когда это?

– А когда походя рассказал, что противостоящий мне колдун похож на молодого меня. Кому, как не мне, лучше знать свои недостатки, вот я и развел его как мальчишку «на слабо». Кстати, а зачем ты вообще мне о нем рассказывал?

Тут Проша недовольно поморщился.

– Да Матрена все равно бы выболтала, а так можно было посмотреть на твою реакцию и вообще заставить поволноваться.

Логика, с моей точки зрения, была довольно сомнительной, такой мелочью меня не прошибешь, но спорить я не стал.

– Ну спасибо за помощь, – хмыкнул я и подчеркнуто вежливо кивнул головой.

Некоторое время потребовалось пекарю, чтобы справиться с захлестнувшей его яростью, но вскоре он продолжил раскрывать свои карты.

– Азнавур был уверен, что ты погибнешь в лесу в кошачьем обличье и без возможности колдовать, я был другого мнения, но на этот раз он меня не послушал.

И очень правильно сделал, чертовски неприятно быть неживым. Я сам, правда, не пробовал, но отчего-то твердо в этом уверен.

– Мы, конечно, опасались, что нового Даромира раскусит Серогор или Серафима, но ничего такого не произошло, Азнавур был безупречен. На всякий случай, чтобы подстраховаться, он спровоцировал небольшую ссору колдуна с Антипом, и самые опасные действующие лица исчезли из города.

Да уж, на этот раз молодежь обвела моих старичков по всем статьям.

– Заняв твое место, черный колдун предпринял масштабную перестройку терема и лично руководил всеми работами. Честно говоря, после того как терем буквально разобрали по бревнышку, а артефакт оказался так и ненайденным, мы с Азнавуром растерялись. Ни он, ни я не знали, как нам действовать дальше. Черный колдун уже собрался вернуть себе свое обличье, но я уговорил его отложить свое возвращение на неделю. Я до последнего надеялся на счастливый случай, и надеждам суждено было сбыться – вернулся ты…

Вы что-нибудь понимаете? Лично я совершенно запутался в этом рассказе. Хорошо еще, что, судя по всему, он подходит к концу. Надеюсь, по его завершении станет ясно, кто – зачем, что – где и главное – почему?

– …явился и тут же в один присест уничтожил Азнавура вместе с теремом. Ты мало того что не погиб, так еще вчистую переиграл искусного противника. И после этого ты будешь говорить, что не обладаешь артефактом?!

Как вы понимаете, ответа на этот вопрос не требовалось.

– Но на этом мое везение не окончилось, ты оказался здесь, в трактире. Под это дело остальным посетителям вход был запрещен. Ко всему прочему, весьма кстати его покинули все твои домочадцы. И уж совсем замечательное событие произошло буквально несколько минут назад, но об этом чуть позже.

Честно говоря, мне надоел этот балаган, похоже, пора переходить к торжественному окончанию представления. Но сперва нужно уточнить некоторые детали.

– У меня к тебе два вопроса, – обратился я к Проше, глядя в его стальные глаза.

– Хоть три, – охотно отозвался он, – какие могут быть секреты у старых друзей.

Слово «друг» я постарался пропустить мимо ушей. Не время сейчас цепляться к мелочам. На секунду мне показалось, что в дверном проеме, ведущем в отдельный кабинет с памятным дубком, шевельнулась какая-то тень. Однако засим ничего не последовало, и я вернулся к нашему разговору.

– Первый: Матрена знает, какие дела ты вертел с Азнавуром?

– Да ты что?! – замахал руками супруг моей боевой подруги. – Эта гора сала мне нужна была исключительно для того, чтобы подобраться к тебе поближе! Ты что, действительно считаешь, что «это» можно любить? Да и в союзники она мне не подходила, не знаю отчего, но ты был ей слишком дорог.

Уфф, значит, хозяюшка ни в чем не виновата. Мне было бы слишком больно узнать, что старая боевая подруга заодно с этим мелким пакостником. Но постойте, а почему он говорит о Матрешке в прошедшем времени?

– Что значит «был»?! Матрена жива?

– Это второй вопрос? – съязвил Проня.

– Добавка к первому, – огрызнулся я, – где Матрена?

– Где-где… Спит в отдельном кабинете. Одежу твою привела в порядок, повесила сушиться, и, пока ты не проснулся, решили с ней отметить твое чудесное избавление. Мне оставалось только подсыпать ей в медовуху лошадиную дозу снотворного. Хотел поначалу яда, да передумал, жена все-таки!

Вот тварь, да Матрена в нем души не чаяла! Ох, как же не повезло ей с мужем, такой сморчок попался. Однако не отвлекаться, как только разберусь с этим типом, тут же возьмусь за устройство ее личной жизни.

– Вопрос второй: на что ты рассчитываешь, рассказав мне все это? Ведь я могу тебя прихлопнуть, словно насосавшегося крови комара.

Ой не нравится мне эта улыбочка, которой одарил меня Проша. Ой не нравится…

– На что я рассчитываю? – протянул бывший пекарь. – А вот на это!

Тонкий палец указал на вульгарную брошь, нацепленную на рубаху.

– И с каких это пор ты носишь женские украшения? – хмыкнул я.

– С тех пор, как точно такую же брошь нацепила твоя жена, – желчным голосом выдал Прохор и, видимо заслуженно опасаясь, что я тут же оторву ему голову, затараторил: – А вот трогать меня не советую. Эта брошка из арсенала убиенного тобой Азнавура. Очень удобная штучка, их носители связаны друг с другом тоненькой ниточкой под названием Жизнь. Если ты меня тронешь, то я отправлюсь на тот свет в сопровождении очаровательной рыжеволосой спутницы. Помнишь, я тебе говорил, что мне сегодня неимоверно везет? Так вот с полчаса назад сюда заявилась Селистена. Как заботливая супруга она решила поинтересоваться твоим самочувствием и лично сопроводить во дворец к князю. Так вот я…

Тут Проша замер, словно в чем-то сомневаясь. Наконец решение было принято.

– Да что я говорю, ты и сам сейчас все увидишь. Только попрошу свои колдовские штучки держать при себе, а то в один момент останешься вдовцом.

С этими словами он направился в ту самую кладовку, откуда выбрался при моем появлении. В следующую секунду я увидел свою жену. Она была связана крепкой веревкой буквально с головы до ног. Наружу торчал один лишь непокоренный конопатый носик. И глаза моей благоверной пылали таким огнем, что на нем впору было готовить еду.

– Тсс-м! – тут же выдала Селистена. Торчащая во рту тряпка не давала возможности говорить, но зато выражать настрой вполне позволяла. Во всяком случае, я ее прекрасно понял.

– Солнышко, не волнуйся!

– Дрр-к! – изобразила она.

– А чего стразу ругаться-то? – даже немного обиделся я. – Должен же я был тебе что-то ободряющее сказать!

Я захотел подойти поближе, но Проша меня остановил и предусмотрительно сел от меня подальше, на противоположном краю огромного стола. Упакованную Селистену он усадил подле себя, в руках бывшего пекаря сверкнул тонкий, длинный нож. К моему удивлению, он стал угрожать им не пленнице, а приставил к своему горлу.

– Попытаешься сорвать брошь или обездвижить меня с помощью твоего колдовства, пропорю себе горло. Как ты понимаешь, в то же мгновение шейка твоей вспыльчивой супруги окажется подпорченной. Не советую пробовать, я успею среагировать.

Ай, спасибо тебе, Проша, опять, сам того не ведая, подсказал единственно верное решение. Именно сорвать брошь, а уже потом прикончить эту пакость. Как? Пока не знаю, но других вариантов нет. Но колдовать еще опаснее.

– Вот теперь самое время выслушать мои требования. Ты отдаешь мне артефакт «Великой силы» а я отпускаю вас на все четыре стороны. По-моему, обмен равнозначный.

А вот это уже серьезно. Как это можно отдать то, чего у тебя просто нет? Мало того, я даже не знаю, как это выглядит. Хотя, с другой стороны, я сильно сомневаюсь, что Проша сам точно знает, что хочет. Тоже мне охотник за артефактами кипежградского разлива.

– Предупреждаю, торг исключен. Никаких вариантов, кладешь артефакт на стол – получаешь жену!

– Дтмф-фкт! – замычала Селистена.

Ага, конечно, она самая умная, будто бы я сам не отдал бы эту «Великую силу», ежели бы она лежала у меня в кармане. Похоже, никто из присутствующих не верит, что я понятия не имею ни о каком артефакте. И это несмотря на то, что в данный момент я честен как никогда. И где, спрашивается, справедливость?

– К сожалению, у меня мало времени, вас могут хватиться, – напомнил о себе Прохор. – Учти, терять мне нечего. Я прекрасно понимаю, какого врага обрел в твоем лице. Так что либо выйду отсюда обладателем «Великой силы», либо вообще не выйду.

В качестве подтверждения серьезности своих намерений он посильнее нажал на нож. По шее потекла тоненькая струйка крови. Наверняка точно такая же кровь выступила и у Селистены, шея которой была опутана веревками. Нужно было срочно что-то предпринять, все равно предмета торга у меня не было, уступать было нечего.

Эх, далековато сидит этот тип. Был бы поближе, можно было попытаться достать его в прыжке. Набегавшись в шкуре Шарика и Золотухи, я изрядно поднаторел в этом деле. А уж после близкого общения с Барсиком вообще достиг небывалых результатов. Вот прямо так, с ходу, оттолкнуться ногами, прыгнуть и сорвать с него брошь, пока он не успел себя продырявить. Нет, далеко…

Тут затаившиеся доселе крылья скромно зашевелились у меня за спиной. На этот раз они не растерялись и обозначили свое присутствие весьма настойчиво. Точно, используя разом и крылья, и лапы, тьфу, то есть ноги, можно попробовать дотянуться до обнаглевшего пекаря. Помнится, у суперкролика этот процесс получался просто великолепно.

Крылья меня поняли правильно и осторожно принялись выбираться наружу из-под простыни. Хорошо еще, что я не в обычном кафтане: мое нынешнее облачение хотя и неказисто на вид, но для неожиданной воздушной атаки подходит как нельзя лучше. Вскоре они дали знать, что заняли исходное положение и готовы действовать.

– Ладно, я готов! – торжественно объявил я, вставая из-за стола.

Как и следовало ожидать, Проша облегченно вздохнул и на секунду отвел нож от шеи, чтобы стереть выступившую кровь. Этого мгновения мне вполне хватило. С помощью отчаянного прыжка, воздушной поддержки и жгучего желания я достиг заветной цели. К сожалению, этого оказалось недостаточно, я сшиб с лавки Прошу, но вот ни выбить у него нож, ни сорвать с него брошь мне не удалось. Ну да ничего, главное, что я рядом, а в драке ему со мной не тягаться.

Скоро стало понятно, что обрадовался я рановато. Может, в обычной уличной драке я бы расправился с ним одной левой, но на полу трактира (а именно там мы и оказались вместе с Прошей) шансы оказались равными. Он был легче, меньше меня ростом и слабее, но вместе с тем необычайно жилист и вынослив. Кроме того, поставленная передо мной цель никак не принадлежала к разряду легких. Нужно не дать ему зарезать меня, себя и одновременно попытаться лишить противника колдовского амулета. Та еще задачка, доложу я вам!

У нас была довольно странная драка. Мои действия все время менялись в зависимости от планов противника. Когда он хотел зарезаться, мне приходилось яростно спасать его жизнь, не давая совершить задуманное. В конце концов, это ему надоедало, и зарезать хотели уже меня. Как вы понимаете, свою жизнь я защищал не менее активно. К сожалению, в этой суете мне катастрофически не хватало возможности вплотную заняться брошью.

Лихо закрученным клубком мы прокатились по залу, сметая все на своем пути. Мебель у Матрены была чрезвычайно крепкая и добротная, но парочку скамеек мы все-таки разломали. Вскоре я был вынужден признать, что, несмотря на все мои старания, справиться с озверевшим Прошей не могу. Но и он не смог причинить существенного вреда ни мне, ни себе.

А вот разрешилось все совершенно неожиданно. В тот момент, когда я оказался на нижнем этаже нашего плотного общения, а Проша, соответственно, удобно расположившись на мне, пытался очередной раз себя зарезать, что-то могучее и неотвратимое обрушилась на его голову. Не было ни стона, ни крика, только звук двух падающих тел: неудавшегося великого колдуна (которого я немилосердно отбросил в сторону) и связанной Селистены (рухнувшей на пол со скамьи). И если жизнь первого меня интересовала мало, то вторая уже давно стала для меня чем-то большим, чем просто спутник жизни, – собственно самой этой жизнью.

Резать и тем более развязывать веревки я не стал. Вместо этого принялся рыться в солнечной шевелюре моей супруги, пытаясь обнаружить последствия удара. Ведь Прошу-то ударили по голове, я это точно видел.

– Очнется, никуда не денется, – раздался надо мной до глубины души знакомый бас, – обычный обморок.

Какие же густые волосы, никак не могу обнаружить, куда ей досталось.

– Матрена, ты же ее убила! – вырвался из моей груди стон.

– Его, – уверенно поправила женщина-гора, – и ничуть об этом не жалею.

– Да ты не поняла, между ними была магическая связь. Любой вред, что ты причинила Проше, переносился и на Селистену!

– С чего это ты взял?

– Видишь эту брошь? Точно такая же красуется на том, кто до последнего момента считался твоим мужем. Так вот…

– Ерунда! – безапелляционным тоном вынесла свой вердикт Матрена. – Это мои брошки, куплены третьего дня на базаре за пять копеек. Знаешь, там еще заморские купцы всех зазывали. Мол, одна брошь – три копейки, а две – за пять. Вот я и купилась.

Тут до меня стал потихоньку доходить смысл сказанных хозяйкой трактира слов. К тому же мне так и не удалось обнаружить даже малейшей шишки на голове моей благоверной.

Ну Проша, ну артист, да это же был блеф чистой воды! Терять ему было действительно нечего, вот и придумал такой ход, чтобы не дать возможности мне колдовать. Надо признать, что действовал он просто виртуозно. У меня ни на миг не возникло ощущения, что на его рубахе прицеплен не колдовской амулет, а обычное женское украшение. А как он правдиво пытался себя зарезать! Да уж, в Проше умер большой артист, причем в буквальном смысле этого слова.

Я поднял Селистену на руки, осторожно положил на широкую скамью и повернулся к Матрене. После чего я уже вновь валялся на полу, правда, на этот раз от душившего меня смеха. Вы знаете, чем она его огрела? Вырванным с корнем дубком, произраставшим некогда в памятном кабинете! Из уникального и единственного в своем роде растения Матрена сотворила банальную дубину.

– Ну так под руку попался, я и того… – попыталась оправдаться хозяйка. – Может, его можно назад посадить?

– Вряд ли, – отозвался я, вволю насмеявшись. – Да ты не расстраивайся, я тебе новый сотворю. Ты лучше скажи, чего так долго медлила-то? Я давно твою тень приметил.

Мой невинный вопрос мигом вернул нас на землю, смеяться отчего-то расхотелось. Еще хуже было Матрене, только что ее предал самый близкий человек. Конечно, он сторицей расплатился за свой поступок, но осадок остался. Это с виду хозяйка больше напоминает монолитную глыбу, лишенную чувств и желаний, а на самом деле она всегда оставалось прежде всего женщиной.

– Сморило меня прямо за столом… – с трудом начала хозяйка кабака, – а как проснулась, слышу, Проня мой соловьем заливается. Поначалу хотела было сразу выйти, да про «гору сала» вдруг услышала. Вот тогда-то у меня так сердце сжалось, что я прямо оцепенела. Я же любила его, а он, оказывается, ко мне пристроился, только чтобы к тебе поближе подобраться.

От последней фразы меня передернуло, но перебивать свою боевую подругу не стал.

– Вот так я и простояла все это время. Умом понимаю, что нужно тебе подмогнуть, а ноги двигаться отказываются. Вот когда смогла хоть шаг сделать, тогда и отблагодарила своего миленка за добро да ласку. А дубок твой просто под руку попался.

Я хотел было как-то ободрить Матрену, но сзади послышалось негодующее шипение. Оказалось, что за всеми этими разговорами я забыл развязать Селистену.

– Всмсмсчшл?! Бстр рзвж!

А вот развязать свою рыжую половинку я не успел. Раздался характерный грохот, и крепкий Матренин трактир заходил ходуном. На втором этаже что-то грохнуло, и наших ушей достиг звук ломающихся бревен. Ох, узнаю почерк, не иначе мои девчонки на помощь подоспели. Если так, то Матрена рискует лишиться своего имущества, в последнее время девчонки явно в ударе.

– Стоять, бояться! – завопил маленький человечек, одетый во все черное и с черным мешком на голове.

– И руки прочь от нашего папы! – подключилась его точная копия.

Близняшки, словно мячики, соскочили с лестницы, ведущей на второй этаж, и теперь лихорадочно пытались сориентироваться в происходящем. Это оказалось не так просто, так как, судя по всему, сквозь черную материю было мало чего видно.

– Мы умеем колдовать!

– И не раздумывая применим свое умение!

Пора вмешаться, я уже неоднократно видел, что бывает после его применения.

– Лучезара, Василина, со мной все в порядке. Не вздумайте колдовать и снимите наконец эти дурацкие мешки.

К моему удивлению, послушались девчонки довольно быстро.

– Папа, а как ты узнал, что это мы?

– Да, мы же замаскировались?

Мне оставалось только улыбнуться. Длинные огненно-рыжие волосы, торчащие из-под маскировки, были самым главным отличием моих девчонок.

– Вы что, забыли, что я колдун? Просто я умею видеть сквозь любую материю.

– Любую? – переспросила Матрена, на всякий случай прикрывая руками могучую грудь.

На это мне оставалось только закатить глаза. Куда-то ее не туда понесло.

– Мн рзвжт нкнц? – напомнила о своем существовании моя солнечная супруга.

Я опять попытался воплотить задуманное в жизнь, и опять мне помешали. На этот раз в центре комнаты засверкали синие огоньки, и в их сиянии появились Серогор с посохом на изготовку и Серафима. Опа, а они-то откуда здесь?

Белый колдун в паре с ведьмой обшарили все цепким взглядом, на мгновение остановились на том, что осталось от Проши, на связанной Селистене и только после этого задали законный, но до ужаса глупый вопрос:

– С тобой все нормально?

– В общем и целом, – пожал я плечами, поправляя съехавшую простыню.

– А чего жену не развязываешь, наказана, что ли? – ехидно бросила Серафима.

– Не получается, отвлекают все время, – вздохнул я.

Словно в подтверждение моих слов, раздался жуткий грохот, и меня чуть не накрыло сорванной с петель входной дверью. Следом за этим актом вандализма в трактир ворвались Фрол, Федор и еще десяток ратников, возглавляемых Антипом и Кузьминичной.

– Что тут происходит?! – рявкнул премьер-боярин, осматривая нашу пеструю компанию. – И почему моя дочь связана? Может, она в чем и провинилась, но негоже семейный скандал до такого срама доводить.

Селистена обреченно что-то промычала, а я сделал очередную попытку освободить ее от пут. Как всегда, мне этого сделать не дали. На этот раз к нам присоединились Бодун, Сантана, Феликлист и десятка два княжеских ратников, больше просто не влезло. Матренин трактир, доселе казавшийся мне довольно просторным, был заполнен до отказа.

Краем глаза я отметил, что появление на сцене Сантаны сбило с толку Серогора и Серафиму. Колдун и ведьма приготовились было к схватке, но вместо того чтобы напасть на старых противников, княгиня совершенно спокойно кивнула им в знак приветствия и обратилась ко мне.

– Вы что, поругались, что ли? – бросила она, указывая на Селистену. – Поверь, с женщинами так нельзя. Мало ли что она тебе наговорила, так чего ж к крайним мерам прибегать-то. Может, ты все-таки ее развяжешь?

– Может, и развяжу, – буркнул я, с опаской посматривая в сторону двери, – надеюсь, больше гостей не ожидается?

Я ошибся и на этот раз. Совершенно бесцеремонно растолкав стоящих на их пути, нарисовались Шарик с Золотухой. В отличие от всех окружающих, лохматые друзья не стали читать мне нотаций по поводу связанной жены, а просто заняли свое законное место подле меня.

Но и это оказалось еще не все. Вместе с собаками прибыл… Барсик! Этот тип издал победный «мяв», внаглую вскочил на стол и фамильярно помахал мне лапой. Мол, все в порядке, я с тобой! Мне ничего не оставалось, как под общие удивленные взгляды махнуть ему в ответ.

Все, мир окончательно сошел с ума…

* * *

Не помню, с какой попытки, но я все же освободил солнечную от веревок и вынул изо рта кляп. Как и следовало ожидать, лишь только руки стали свободны, они тут же отвесили мне смачный подзатыльник. Все присутствующие неодобрительно загудели, и под напором общественного мнения она исправилась и подарила мне поцелуй. Равновесие было восстановлено.

Значительно больше времени понадобилось для того, чтобы навести в трактире порядок. На этот раз князь был на высоте и взял этот процесс в свои руки. Для начала четким, командным голосом он выдворил наружу своих ратников, а чуть подумав, и ратников Антипа. Исключение сделали только для Фрола и Федора, братья давно были на особом счету.

Им же досталось новое задание, и ребята в два счета убрали лишнюю мебель и расставили лавки вдоль стен. Получалось, что в одном месте собрались все, кто принимал то или иное участие в этой истории, и хотя место было не самое подходящее, Бодун решил поставить точку именно здесь и сейчас.

Что касается меня, то я несколько неуютно чувствовал себя в дурацкой простыне, но, увы, возможности переодеться мне не предоставили. Пришлось делать вид, что мое оригинальное облачение ничуть меня не смущает.

Как только все расселись по своим местам и в зале установилась неестественная тишина, князь Бодун посчитал свою миссию выполненной. Он расположился подле обожаемой супруги и махнул рукой. Мол, я все организовал, дальше увольте, разбирайтесь сами, а я послушаю.

Старые соперники, верховный колдун и премьер-боярин, кидали выразительные взгляды друг на друга, но с места не вставали. Пришлось опять брать бразды правления в свои руки.

– Прежде чем ответить на любые ваши вопросы, позвольте мне уточнить, а как, собственно, вы все тут оказались?

По залу прокатился странный гул, и отчего-то все принялись упорно прятать от меня взгляд. Удивительное дело, что вообще могло заставить одновременно смутиться такую разношерстную компанию?

Первым не выдержал Антип:

– Так в голове моей ни с того ни с сего раздались голоса Лучезары и Василины. Они сказали, что тебя обижают в кабаке у Едрены-Матрены, и ежели кто сей же час не отправится его спасать, тот… – Тут премьер-боярин запнулся, картинно покраснел и резко повернулся к притихшим лисятам: – Кстати, а откуда вы знаете такие слова?

Близняшки последовали примеру дедушки, сменили цвет лица на красный и обиженно поджали губки.

– И где вы вообще могли такое услышать? – продолжал допытываться Антип.

– В нашем тереме, – призналась старшая.

– От папы, – скромно добавила младшая.

В который раз я стал центром всеобщего внимания, и не могу сказать, что сейчас это было мне так уж приятно.

– Но папа не виноват, – немедленно бросились на мою защиту девчонки, – он в темную комнату вошел, а там Барсик спал…

– Он на него наступил случайно, а тому не понравилось.

– Тогда Барсик в ногу вцепился, а папа…

– В общем, папе тоже это не понравилось.

– Вот и не удержался, и сказал несколько слов.

– А мы опять-таки случайно оказались в пределах слышимости и запомнили.

– Между прочим, без повода мы никогда такие слова не говорим, а сейчас повод был.

– Чтобы вы поняли, что дело серьезное.

Девчонки выдали все это на одном дыхании и остановились на мгновение перевести дух. Воспользовавшись этим, я попытался вставить слово.

– Так, мне все ясно. Давайте поступим следующим образом: Лучезара и Василина дают нам честное слово, что больше никогда не повторят таких слов, ну а я… – тут я немного замялся, чтобы подобрать наиболее обтекаемую мотивировку, – постараюсь ничего подобного вслух не говорить.

– Так нечестно, папочка! – тут же взвилась Лучезара.

– Мы обещаем, а ты только постараешься! – не отстала от сестры Василина.

На этот раз мне на помощь пришла Селистена. Она ТАК посмотрела на дочек, что они живо прикусили свои язычки. Вы не представляете, как я был благодарен супруге. Честно говоря, я точно даже не помню, что именно тогда сказал. Догадываюсь, что ласковых слов в адрес впившегося мне в щиколотку Барсика было минимальное количество. Нет, вы не думайте, обычно я слежу за своей речью, тем более когда рядом дети. Но тогда ничего не мог поделать, на какое-то время потерял над собой контроль.

Однако хватит об этом. Пора переводить разговор в более конструктивное русло. Итак, на чем это мы остановились? И только тут до меня дошло, что как минимум половина из присутствующих ждет моего рассказа с самого начала. О нет, только не это, сколько можно молоть языком об одном и том же! Не знаю, может, я и вправду повзрослел (или даже постарел), но повторяться нет никакого желания. Это раньше о себе, любимом, мог балаболить без остановки, а сейчас этот процесс не доставляет мне никакого удовольствия. Нужно срочно что-то придумать.

– Папа, не тяни!

– Ну что ты в самом деле как маленький!

Как вы понимаете, эти слова конечно же принадлежали близняшкам. А ведь это мысль, девчонки языками явно пошли в меня, так пусть тренируются. Лично меня мой язык частенько выручал в самых сложных ситуациях (о том, во сколько ситуаций я влип исключительно благодаря ему же, я предпочитал не вспоминать).

– Лучезара, Василина, я что-то устал сегодня, может, вы расскажете, что и как было? – обратился я к лисятам. – А с того момента, как вы почувствовали, что мне грозит опасность, продолжу я.

От такой неожиданности девчонки будто онемели. Потребовалось довольно много времени, прежде чем они поверили, что я не шучу, да и никто из присутствующих не против предложенного варианта.

– Ты серьезно? – хором поинтересовались они и, получив утвердительный кивок, все еще не веря в свое счастье, выбрались в центр зала.

Что я могу сказать? Это был их звездный час. В какой-то момент мне даже стало жаль, что девчонки станут колдуньями. В их лице искусство потеряло два ярчайших таланта. Хотя, с другой стороны, в нашем деле без лицедейства никуда.

Так как разыгранный лисятами сюжет был мне хорошо знаком, я смотрел на зрителей. Больше всего меня волновала реакция кормилицы и белого колдуна. Вот ведь повороты судьбы, когда-то давно я так мечтал поразить чем-то Серафиму и Серогора. Но воображаемое приключение непременно должно было пройти без их участия. Я стремился им доказать, что повзрослел, многого достиг и уже давно готов к самостоятельным действиям. И вот моя «мечта» сбылась, я выкрутился из тяжелейшей ситуации без их помощи. Вот только мне от этого почему-то не радостно, скорее наоборот. Я вдруг вполне отчетливо осознал, что то, что я принимал за занудство и ограничение моих свобод, было всего лишь заботой обо мне и любовью.

Серафима сидела белая как мел и нервно кусала кубы. Особенно тяжело пришлось моей кормилице, когда лисята добрались до Сантаны и ее участия в этом деле. Осознание того, что не она помогала мне, а ее бывшая подруга, давалось Симе особенно болезненно. Хорошо еще, что девчонки не забыли озвучить признание Сантаны (это когда та сказала, что если бы она точно не знала, что перед ней стоит черный колдун в моем обличье, то ни за что не распознала бы его). Нужно будет после всех этих посиделок поговорить с бабанькой. В конце концов, она ни капли не виновата в том, что произошло.

Серогор выглядел чуть лучше, а когда девчонки рассказывали про Добровольную лесную дружину, я даже смог различить на его лице слабое подобие улыбки. Ничего, раз улыбается, значит, не все потеряно.

Наконец совершенно счастливые Лучезара с Василиной заняли свои места, а я, как обещал, продолжил рассказ. Когда я дошел до Прохора, по залу пронеслась волна негодования. Матрену все любили, и предательство ее мужа приняли близко к сердцу. Тот факт, что Прохор как паук столько лет плел свою паутину, особенно возмутил женскую часть присутствующих. Начались вздохи, ахи и всяческие утешения хозяйки трактира. Матрена, не привыкшая к такому вниманию, стушевалась и всячески пыталась отвлечь всеобщее внимание от своей персоны, впрочем, безуспешно. Когда же я рассказал про то, как женщина-гора своей собственной рукой привела себя во вдовье состояние, она вообще сорвала бурные аплодисменты.

Вскоре мой рассказ подошел к своему логическому концу.

– Вот, собственно, и все, – подвел я итог, – с Прохором и Азнавуром покончено окончательно и бесповоротно. Жалко только, что мы так и не узнаем, что именно они искали, ради чего затевалась вся эта коварная интрига.

– Отчего же? – поднялся со своего места Серогор. – Узнаем.

Теперь настало мое время удивляться.

– И что это? – озвучил я общий вопрос.

– Я, конечно, могу сразу ответить на твой вопрос, но предпочел бы рассказать с самого начала, тем самым восполнить некоторые пробелы во всей этой истории.

Никто из присутствующих не возражал, и после небольшой паузы верховный колдун «Кедрового скита» продолжил свой рассказ.

– После того как произошло на первый взгляд совершенно необъяснимое нападение на наше семейство, я сделал вывод, что причину нужно искать в прошлом, а если быть точнее, то в далеком прошлом. Вот тогда-то я и приступил к изучению городского архива. Вскоре я обнаружил, что пропало некоторое количество пергаментов. Из летописей просто по-варварски были вырваны листы.

– Скорее всего, это сделал сам Прохор, – вставил свое слово князь, – я вспомнил, до того, как он стал пекарем, он служил писарем при дворе.

– Хм, я этого не знал, – встрепенулся белый колдун, – но это лишний раз доказывает, что мои рассуждения двигались в нужном направлении. Так вот, с помощью расспросов служителей книгохранилища и анализа оставшихся документов я сделал вывод, что изъята вся информация о молодом, подающем большие надежды боярине Антипе и его прелестной рыжеволосой супруге боярыне Аллине.

Опа, а дело принимает неожиданный оборот. Удивительно, но вся эта история началась с матери Селистены и, похоже, ею же заканчивается. Так, а что у нас Антип? Хмурится, нервничает, но Серогора не прерывает. Ну-ну, что-то мне подсказывает, что на этот раз ему не удастся отмолчаться.

– Думаю, ни для кого не секрет, что Аллина была колдуньей. Семья жила дружно, и вскоре у них родилась дочка, такая же красивая и рыжеволосая, Селистена. Ничто не предвещало беды, но вот однажды при невыясненных обстоятельствах боярыня погибает…

– Папа, хватит молчать! – взвилась Селистена. – Ты никогда не рассказывал о маме, но сейчас пришло время это сделать!

Антип вздохнул, с грустью посмотрел на дочку и сдался.

– Может, ты и права, – протянул он, – да, я действительно старался оградить тебя от этой истории, но это оказалось не в моих силах.

Было видно, как тяжело премьер-боярину даются слова. Голос его дрожал, а глаза налились влагой.

– Я очень любил Аллину, но всегда опасался колдовства и всего, что с ним связано. Как показали дальнейшие события, делал я это не зря. Откуда ни возьмись в городе появился черный колдун и потребовал у жены артефакт «Великой силы».

Я чуть не подпрыгнул на своей скамье. Ведь именно этот артефакт пытались добыть Прохор с Азнавуром. Однако послушаем, что было дальше.

– Аллина и слыхом не слыхивала про «Великую силу», о чем прямо ему заявила. Колдун показал какой-то пергамент, указывающий на то, что она является его обладателем. Моя супруга нрава была крутого и просто послала его куда подальше.

Ну да, мне давно говорили, что моя Селистена пошла в мать. А раз так, то я хорошо себе представляю, в каких выражениях прошла та давняя беседа.

– Поначалу нам показалось, что колдун оставил нас в покое, но вскоре он коварно напал на Аллину… Во время битвы они оба погибли, а мне осталась только память и любимая дочь.

– И поэтому ты старался оградить меня от всего, что связано с колдовством? – уточнила Селистена, глотая бегущие по щекам слезы.

– Да, – признался Антип, но потом его взгляд остановился на мне и боярин добавил: – Причем до определенной поры мне это удавалось.

Ну вот, так всегда. Что бы где ни происходило, у тестя все равно крайним окажусь я. Кто же виноват, что мы столкнулись тогда на базаре? К слову, во время той памятной встречи Селистена мне вовсе не понравилась. Это уж я потом ее разглядел. Однако сейчас мы говорим не обо мне.

– От судьбы невозможно уйти, – философски заметил Серогор, обращаясь к Антипу, – если бы вы рассказали мне все что знаете, когда я это просил, то ситуацию можно было бы взять под контроль значительно раньше. Во всяком случае, Даромиру не пришлось бы бегать в кошачьей шкуре по лесам и весям.

Хм, значит, Серогор с Антипом пытались выяснить отношения, а я и не в курсе. Может, после этих попыток у них и испортились отношения?

– Я продолжу, – не то вопросительно, не то утвердительно заявил Серогор. – Ответов на все вопросы в Кипеж-граде я найти не мог. В тот момент на сцене появился лже-Даромир. Каюсь, я не почувствовал подмены и посчитал, что мой ученик действительно изничтожил черного колдуна. Однако, несмотря на это, все же решил докопаться до первопричины. Как ни странно, но ответ на многие вопросы я получил сегодня утром, изучая старые фолианты в «Кедровом скиту». Оказывается, разгадка все время была буквально под рукой. Совершенно случайно мне попалось одно пророчество, составленное известной провидицей много лет назад.

Серогор замолчал и после положенной паузы извлек из-под кафтана пожелтевший пергамент.

– Так, тут про другое… – пробежал по листу глазами Серогор. – Вот, нашел!

Все присутствующие замерли, словно ожидая от слов колдуна какого-то чуда. Ведь из-за этого пророчества погибла мать Селистены, из-за него чуть было не погиб Серогор с Серафимой, из-за него наш терем подвергся хорошо спланированной атаке со стороны нечисти, и я даже боюсь представить, что произошло бы еще, если бы не мой неугомонный характер. В конце концов, именно благодаря ему я мог лишиться головы и вынужденно породнился с Барсиком. Что там еще происходило? Бегал по лесам, разбирался с рысью и волками, оказался чуть было не съеденным ведьмой, выяснял отношения с Азнавуром, выводил на чистую воду Прошу. Честно говоря, очень хочется понять, из-за чего именно все это произошло?!

– В Кипеж-граде, в семье рыжеволосой колдуньи, сокрыта «Великая сила»! – торжественно огласил Серогор, и в трактире повисла тягостная тишина.

– И все?! – изумился я.

– Да, – пожал плечами мой наставник, – а тебе что, мало?

– Мало! – искренне возмутился я. – Несолидно как-то, что это за пророчество в одну строчку. И потом, из него абсолютно непонятно, что есть эта хваленая «Великая сила»?

Судя по тому, как нахмурился Серогор, он оказался мной очень недоволен. Ну и ладно, мне простительно, меня Проня только что чуть было не зарезал, у меня теща оказалась колдуньей, и вообще был тяжелый день, причем не один.

– Да пойми ты, пророчество и не может быть больше! – возмутился Серогор. – От размера суть его не зависит.

– Все равно как-то неправильно это, – буркнул я. – Ладно, это не так уж важно, а что же все-таки за артефакт хранится в нашей семье?

– Во-первых, не «что», а «кто»? – ухмыльнулся белый колдун. – А во-вторых… Ты сам-то не догадался?

– Нет, – признался я.

– А вот они! – торжественно объявил Серогор и указал на близняшек.

Лисята, и без того избалованные общим вниманием, удивленно заерзали на скамье.

– В пророчестве ничего не сказано про артефакт, говорится лишь про «Великую силу». Она действительно хранилась в вашей семье. Удивительно, но у великой колдуньи родилась дочка, совершенно не склонная к колдовству. Однако ничто не исчезает просто так, не исчезла и колдовская сила. Она просто была сокрыта до поры до времени от постороннего взгляда.

– Вы хотите сказать, что я, сама того не ведая, передала ее от моей мамы к дочкам? – пролепетала побледневшая Селистена.

– Именно! – обрадовался Серогор. – Лучезара с Василиной и являются той «Великой силой», что указана в пророчестве. Это будущие величайшие колдуньи, обладающие воистину уникальными способностями и возможностями!

– Мы? – робко уточнили лисята. – Но мы вроде как обычные, просто колдовать немного можем.

– В том-то все и дело, что не обычные, – отрезал Серогор. – С помощью самого простого заклинания вы разнесли терем, причем неоднократно. Вы единственные разгадали, что под личиной вашего папы скрывается черный колдун. Да что там говорить, только что именно вы почувствовали, что вашему папе грозит опасность, и тут же объявили общий сбор. Кстати, ни я, ни Даромир не можем пользоваться безмолвной речью на таком расстоянии, а вы с легкостью вызвали меня и Серафиму в город. И это при всем при том, что колдовать вы начали совсем недавно и пользоваться своими способностями толком не умеете.

Что тут началось… Шум, гам, крики и дружные попытки уяснить, что именно они услышали. Лично я в общем многоголосье не принимал участия. Нужно было упорядочить мечущиеся в голове мысли.

Выходит, кто-то сделал пророчество, а никто толком не понял, что касается оно не какого-то определенного артефакта, а внучек рыжеволосой Аллины. Селистена унаследовала от матери силу, но по тем или иным причинам не смогла ею воспользоваться. Она сохранила ее и передала в целости и сохранности своим дочкам. Думаю, что и мое скромное участие в их появлении на свет не было случайным. Выходит, сама судьба привела меня в Кипеж-град и заставила остановиться около торговца драгоценностями. Ведь именно тогда начались наши отношения с будущей матерью двух великих колдуний. Что ж, должен признать, мне грех жаловаться на эту самую судьбу.

Бедные Прохор и Азнавур, они хотели стать обладателями «Великой силы» и даже не подозревали, что она бегает совсем рядом в облике двух конопатых, рыжеволосых девчонок. Вот уж действительно «рыжее пророчество». Уж не знаю, как именно Проша докопался до него, но так или иначе он стал обладателем серьезного текста. Возможность из маленького человечка стать «великим», видимо, просто помутила его разум. Во всяком случае, он потратил много лет своей жизни, чтобы достигнуть поставленной цели. На его глазах в семье покойной Аллины нарисовался я, следом появились Серогор и Серафима. Думаю, что появление двух колдунов и ведьмы в месте, где, по его мнению, сокрыт артефакт, он посчитал неслучайным, и это лишь подтвердило его мысли, что он на верном пути. Думаю, что с таким набором «фактов» ему было несложно убедить Азнавура присоединиться к поискам «Силы».

Это было началом их конца. Нужно необычайно осторожно обращаться с такой хрупкой субстанцией, как пророчество. Помнится, Гордобор также положил жизнь на то, чтобы исправить одно из них. Правда, в тот раз оно касалось меня и Селистены. Ох, ну и семейка у нас получается.

– И что же теперь делать? – спросил я у Серогора, когда общий гвалт немного затих.

– Теперь все просто и сложно одновременно, – ответил верховный колдун, – нужно научить Лучезару и Василину пользоваться данной им силой. Думаю, что этот процесс лучше всего проводить в «Кедровом скиту», тем более что они уже и так в него зачислены в виде исключения.

– Что ж, ты учил сына, научишь и внучек, – философски заметила Серафима.

– А вот тут ты ошибаешься! Мне одному такое уже не под силу. Именно Даромир теперь должен вернуться в скит в качестве преподавателя и вплотную заняться их воспитанием.

Уже в который раз за день я оказался огорошен поворотом событий.

– Да вы в своем уме?! – взвился я с насиженного места. – Вы что, не знаете мой характер? Да меня близко к преподавательской работе подпускать нельзя, вы только представьте, что я там натворю!

– Уверен, что уже можно подпускать, – махнул рукой Серогор. – Колдун ты очень даже сильный, да и скит уже давно нуждается в новой крови. А «творить» на этот раз будешь не ты, а твои дочки.

– Но меня ни за что не утвердит большой ученый круг, они слишком хорошо меня знают!

– Ты, наверное, удивишься, но ты уже утвержден, – хмыкнул верховный колдун, – как только я узнал про силу твоих дочек, немедленно собрал всех преподавателей и обрисовал сложившуюся ситуацию. Кстати, безмолвная речь Лучезары и Василины выдернула меня именно с ученого круга. Так что с полной ответственностью могу тебя поздравить – отныне ты преподаватель высшего колдунского заведения «Кедровый скит».

Ну вот, опять без меня меня женили. А я, может, не собирался туда возвращаться!

– Но я же на службе состою! – выдвинул я последний довод.

– Ничего, раз такое дело, ты освобождаешься от службы при дворе! – окончательно добил меня князь. – Воспитание детей важнее.

Я все еще пытался возражать, но дочки уже грянули троекратное «ура!» и повисли у меня на шее.

– Правда, все замечательно получилось? – затараторила старшая.

– Мы будем прилежными ученицами, чесслово! – подхватила младшая.

– Папочка, мы тебя очень любим!

– Ведь ты же не откажешься, правда?

Они обняли меня с двух сторон и звонко чмокнули в обе щеки. Ну и что я после этого могу сказать?

– Хорошо, – только и успел выговорить я до того, как меня чуть не задушили в своих объятиях будущие великие колдуньи.

Несколько запоздало я обратил свои взоры на солнечную супругу. К счастью, Селистена не стала усложнять ситуацию и лишь выразительно развела руками. Мол, знала, за кого выхожу замуж, так чего уж теперь…

* * *

Под конец нашего импровизированного собрания князь Бодун сообщил, что на месте, где стоял терем Антипа, теперь образовалась центральная площадь города (очень удобно, ведь все дороги вели именно туда), и повторно пригласил всех обитателей терема временно поселиться у него во дворце. Отказываться было глупо, и предложение самодержца было с благодарностью принято.

Минут через пять питейное заведение Матрены имени меня практически опустело. Практически – это потому, что осталась сама хозяйка и привлеченные для наведения порядка Фрол с Федором.

Воспользовавшись общей сутолокой и сборами, я наконец переоделся. Простыня, конечно, в итоге спасла мне жизнь, но находиться в ней постоянно как-то неприлично. На улице, шепнув Селистене на ухо пару слов и тем самым сделав ее ответственной за временную нейтрализацию лисят, я решительно догнал пригорюнившуюся Серафиму. Оставалось еще одно незаконченное дело. Уж кого-кого, а мою бабаньку я знаю слишком хорошо, и ежели не принять соответствующие меры, она со своим гипертрофированным чувством ответственности за мою скромную персону запросто изведет себя дурацкими сомнениями и переживаниями.

Нужно будет как-то с ней разобраться, чтобы она не только расслабилась, но и вообще на время забыла про то, что не узнала Азнавура в моем обличье. Что бы это такое придумать на скорую руку, поженить их с Серогором, что ли? Стоп, а ведь это замечательная идея! Эта парочка уже раз десять пыталась оформить свои отношения, но Сантана (как бывшая невеста Серогора и опять-таки бывшая подруга Серафимы) неизменно расстраивала их планы. Теперь, когда эта проблема решена и Сантана заняла свое место на троне обочь Бодуна, можно вновь вернуться к вопросу о свадьбе.

– Сима, чего пригорюнилась-то? – с ходу взял я быка за рога. – Тебе как невесте грустить не пристало!

Никогда не думал, что два человека могут одновременно споткнуться, тихо ругнуться (причем одними и теми же словами!) и настолько округлить свои глаза. Как вы понимаете, вторым индивидуумом был Серогор, идущий подле ведьмы.

– Ага, а еще меня осуждали, что я выражаюсь при детях, – не смог удержаться я от ехидства, – где уж мне культуры набраться, коли меня такие матерщинники воспитывали.

– Просто ты очень неожиданно появился, – покрывшись легким румянцем, пролепетала смутившаяся Сима, – и потом, ты уже вырос, а девчонки маленькие.

– Ты не уводи в сторону разговор, когда свадьба? – продолжал наседать я.

– Какая свадьба? – делано удивилась парочка. – Чего ты вообще несешь?

– Как это какая? Помнится, ты, Серафима, умыкнула Серогора прямо из-под венца с Сантаной. Так для каких целей ты, собственно, хотела его пользовать? Чай, не в качестве мебели али домашней прислуги.

– Подбирай слова, – буркнул колдун.

– Небось сама собиралась стать его женой, – пропустил я мимо ушей ворчание Серогора, – тогда вам помешала слегка обидевшаяся на твой поступок Сантала. Сейчас твоя бывшая подружка пристроена, зла на вас уже не держит и хочет спокойно расслабиться на троне под боком законного супруга князя Бодуна.

Нужно было не сбивать темпа, а то Сима очухается и уболтать ее будет не в пример сложнее. Что ж, продолжим!

– Стало быть, настал ваш звездный час, и я, выступая в качестве свата со стороны жениха, прошу твоей руки. – Видя, как шарахнулась от меня Сима, я поспешил добавить: – А что? Жених хоть уже и не молод, но до сих пор хоть куда. Хошь туда, а хошь сюда! Человек он со всех сторон положительный, всеми уважаемый, а что занудствует время от времени без всякой меры, так и ты, между нами говоря, тоже не корзинка с фруктами. Так что, молодуха, не кобенься, а скромно потупь взор, вздохни всей грудью и ответь с небольшой томной дрожью в голосе: «Согласна».

Ух, просто замечательно все прошло! Сима аж побелела от гнева, сейчас наверняка на меня с кулаками бросится. Где уж тут угрызениями совести мучиться, когда ее кровиночка такие речи крамольные заводит? Хотя, если вдуматься, ничего особенного я не сказал, вон Серогор даже улыбается, видимо, разгадал мой план. К тому же наверняка не против под венец прогуляться.

Эх, какими звонкими могли быть затрещины, если бы я не уворачивался! Любо-дорого смотреть (со стороны), а вот получать совсем не так интересно. Пришлось потратить некоторое время, чтобы окончательно успокоить разбушевавшуюся бабаньку. После чего и продолжился наш разговор.

– Ну что ты опять придумал, какая свадьба в нашем-то возрасте?

– С размахом, громкая и веселая, – не моргнув глазом ответил я. – И потом, в каком это «таком»? Возраст как возраст, вполне дозрели до семейной жизни, хватит, навоевались уже. Неужели не хочется хоть немного пожить спокойно где-нибудь в уютном домике на берегу озера? Обещаю в качестве свадебного подарка восстановить разрушенную Азнавуром заимку. Перекину туда с помощью перстня великого Сивила бригаду плотников, они вам такое гнездышко состругают – закачаешься!

– Ну что с ним будешь делать? – Сима уже махнула на меня рукой и обратилась к потенциальному жениху.

– С ним – не знаю, – ухмыльнулся в бороду Серогор. – А вот нам, похоже, нужно его послушать.

Молодец, седина в бороду, бес в ребро! Вместе мы ее в момент обломаем. Вот я еще на нее Селистену натравлю. Посмотрим, сколько она при таком раскладе будет сопротивляться.

– Вы что, сговорились, да? – совершенно ошалела Сима.

– Интересно, когда это мы успели бы сговориться? – язвительно ответил я вопросом на вопрос– Я постоянно нечисть да пакость какую-то забарывал, а Серогор тайны раскрывал. Наши пути в этой истории не особо пересекались.

– Значит, оба сошли с ума, – сделала сомнительный вывод Серафима, – и я к вашей умалишенной компании присоединяться не намерена. Никакой свадьбы не будет!

* * *

По моему глубокому убеждению, любое приключение должно заканчиваться пиром, в идеальном случае свадебным. Так вот, исходя из этого, могу с твердой уверенностью заявить – эта история удалась на славу!

Как я ни старался, шумную свадьбу для моей кормилицы и наставника мне устроить не дали. Решили собраться тихо, по-семейному, приглашали только самых близких. Так что собралось не больше полутора сотен человек. Как так получилось? Да я и сам толком не понял. Скорее всего, на правах хозяина дворца, Бодун малость переусердствовал и слегка расширил список приглашенных. Но он князь, ему позволено и не такое.

Столы ломились от снеди, медовуха лилась рекой, а я умиленно смотрел на дорогую моему сердцу парочку во главе стола. Сима, облаченная в изумрудное платье, выглядела просто великолепно и словно сбросила не один десяток лет. Она так и светилась счастьем. Серогор трепетно держал ее за руку, и блаженная улыбка не сходила с его лица. Честно говоря, таким верховного колдуна «Кедрового скита» я не видел никогда. Куда только подевался хмурый, постоянно сосредоточенный и сконцентрированный человек? Наверное, исчез в тот момент, когда его давняя любовь наконец (под нашим коллективным нажимом) согласилась стать его женой.

Удивительное дело, еще совсем недавно они мне казались такими древними. И вот теперь я впервые ощутил нас если не ровесниками, то весьма близкими по возрасту. Нужно признать, что, несмотря на то что сопротивлялся всеми силами, я повзрослел. Сима с Серогором, наоборот, под влиянием обстоятельств помолодели если не телом, то душой. Выходит, неважно, сколько тебе лет, можно от души зажигать и в глубокой зрелости. А будучи юным в глазах окружающих, можно быть глубоким стариком внутри. Раз так, я еще пошумлю, с душой у меня все в порядке. Да и развернуться есть где, вона нужно реформу колдовского образования провести. Ох, пожалеют колдуны из «Кедрового скита», что приняли меня в свои ряды. Я там такие прогрессивные методы обучения введу, что ученики у нас на весь мир загремят. Правда, попутно они у нас порезвятся вовсю, но это уже вопрос второй. И заводилами в ученической массе, конечно, будут Лучезара с Василиной. Уж это мне нужно принять как данность, смириться и постараться хоть немного контролировать этот процесс.

– Ты о чем задумался? – вырвал меня из рассуждений голосок моей благоверной.

– О смысле жизни и его последствиях, – совершенно честно признался я.

– Тебе не кажется, что свадебный пир не самое лучшее место для таких дум?

– Кажется, – согласился я и поднял кубок, до краев наполненный пенным медом.

К моему великому сожалению, ни одного госта я сегодня не произнес, так что пришлось по-простому чокнуться с Селистеной и сделать несколько больших глотков за здоровье молодых. Нет, вы не думайте, красиво говорить за это время я не разучился, просто на моих коленях спал Барсик. Да-да, вы не ослышались, именно этот усатый представитель кошачьего племени. Согласитесь, как-то глупо продолжать враждовать с тем, в чьей шкуре провел столько времени. Да и он, в свою очередь, стал вести себя не в пример приличнее. Шарик с Золотухой, конечно, жутко ревновали меня к кошаку, но вынуждены были смириться. Вот и сейчас они не выказывают своего недовольства, а всего лишь развалились на моих ногах, тем самым окончательно лишив меня возможности подняться.

С самого начала пира я воспользовался безмолвной речью и сообщил молодоженам о сложившейся ситуации и заодно извинился. Сладкая парочка нагло заявила мне, что время от времени даже полезно немного помолчать и вполне могут обойтись без моих остроумных тостов на грани приличия. На подобное ехидство я обижаться не стал, в конце концов, это их праздник.

Вскоре оказалось, что в отсутствие возможности свободно передвигаться в пределах стола есть и свои плюсы– все приходили общаться ко мне. Вот, например, только что меня посетила сводная делегация в виде Матрены, Фрола и Федора. Поначалу такое сочетание меня немного удивило, но потом все стало на свои места. Немного помявшись, Едрена-Матрена попросила взять ее с собой в «Кедровый скит». Мол, она засиделась на одном месте, душа хочет праздника, хочется развеяться, и вообще, уж лучше кормить колдунов и их учеников, чем простой городской люд. Далее мне было заявлено, что она готова взвалить все хозяйственные вопросы на свои хрупкие плечи, и не нужно никаких благодарностей.

Я сделал вид, что проглотил ее объяснения: дело тут, конечно, было в предательстве Проши и нежелании оставаться одной в своем заведении, но это уже не столь важно. С помощью все той же безмолвной речи я посоветовался с Серогором и дал Матрене ответ: она зачислена в штат главной по хозяйству и кормежке. Такое решение меня несказанно обрадовало, обидно было бы от ее разносолов возвращаться к довольно скудной пище скита.

В связи с этим стало понятно, почему братья-ратники во все время разговора выразительно сопели за спиной бывшей хозяйки трактира. Оказалось, что все свое хозяйство женщина-гора оставляла именно им. Мол, Фрол и Федор уже давно подумывали об открытии своего дела и клятвенно обещали в ее отсутствие держать высокую марку лучшего трактира Кипеж-града.

За успех нового предприятия мы опрокинули по паре кубков, и после этого осмелевшие браться буквально вытрясли из меня обещание восстановить главную достопримечательность трактира. Сопротивлялся я недолго и конечно же обещал высадить на столе какое-нибудь экзотическое растение. Честно говоря, не знаю, как я буду выполнять обещание, ведь памятный дубок, с помощью которого Матрена сделала себя вдовой, получился у меня совершенно случайно.

Ну да ладно, как-нибудь выкручусь, а на пиру не стоит забивать голову подобными проблемами. Тем более что у меня были другие, более важные две очаровательные рыжие проблемки, которые перемещались по залу с огромной скоростью. Уже все знали об истории с «Великой силой», и лисята, несомненно, пользовались огромной популярностью у гостей. Зная неугомонный характер дочек, мне все время приходилось краем глаза следить за их действиями. Они, конечно, дали мне честное-пречестное слово, что сегодня без разрешения колдовать не будут, но лишняя осторожность никогда не помешает.

Время от времени Лучезара и Василина оказывались рядом и выдавали целый ворох новостей. Чаще всего это были безобидные дворцовые сплетни, но иногда их «невинное» щебетание заставляло меня пережить не самые приятные моменты.

– Да, папочка, давно хотели тебя спросить…

– Что ты собирался сделать, когда мы обратились к тебе с помощью безмолвной речи из «Кедрового скита»?

– А то мы только почувствовали, что ты можешь сотворить огромную глупость, а что именно, до сих пор не знаем!

О нет, только не это! Ну зачем вытаскивать на свет тот эпизод с крашеной Забавой? Тем более, как стало известно потом, это была искусно расставленная ловушка. Ну и язык у лисят, вон уже умиротворенная доселе Селистена напряглась и живо заинтересовалась нашим разговором.

– Да ладно тебе, нам же любопытно!

– Тем более что ты вовремя остановился и непоправимого не произошло!

– Уж это мы точно знаем.

После таких слов Селистена, конечно, не могла оставаться в стороне.

– Да, мне тоже не мешало бы послушать, – ехидным голоском проговорила она, – рассказывай все как на духу.

Ага, сейчас! Только вот завещание напишу и попрощаюсь со всеми. Ну уж нет, есть такие моменты, которые лучше забыть. Причем так будет лучше для всех. Только я открыл было рот, чтобы наплести близняшкам (а если очень повезет, то и супруге) всякой правдоподобной чуши, как сама судьба пришла мне на помощь в виде Серогора. Молодожен позвал лисят, и те стремглав бросились к нему, бросив мне на ходу:

– Извини, папа, нас дедушка зовет.

– Да и неважно все это.

– Глупо обсуждать то, чего не произошло.

– Мы скоро вернемся.

С этими словами они покинули нас и тем самым оставили меня один на один с моей рыжей судьбой. Селистена смотрела на меня очень внимательно, барабаня ноготками по столу.

– Солнышко, ты родила мне не по годам умных детей. Ты только вдумайся в эту фразу: «Глупо обсуждать то, чего не произошло». Каково?! Да эти слова достойны уст состоявшегося философа, а не маленьких девчонок. Может, последуем этому постулату и не будем глупить?

Думала Селистена недолго и, к счастью, сделала правильный выбор:

– Ладно, прощаю на первый раз, но если ты еще…

– Никогда! – торжественно заявил я и поцеловал законную супругу. Правда, потревоженный Барсик выразил мне свое неудовольствие, но мы его быстро успокоили в четыре руки.

Пир шел своим чередом. Гости говорили тосты, пенный мед искрился в кубках, сидящие во главе стола молодожены (вот уж никогда не думал, что буду так называть своих старичков) даже не пытались скрыть то состояние счастья, в котором пребывали. Однако в зале была как минимум еще одна подобная пара (мы с Селистеной не в счет) – Бодун и Сантана. Несмотря на все сложности, которые сопровождали их взаимоотношения, сейчас они также были совершенно счастливы. Их свадьба уже была довольно давно, но князь и княгиня словно заново переживали это событие.

Неожиданно мой взгляд отметил какую-то несуразность, происходящую за княжеским столом. Присмотревшись, я в совершенном замешательстве вычислил ее источник, им оказался наследник престола князь Феликлист. Я просто не поверил своим глазам, когда подле молодого князя увидел не одного из его сомнительных, напудренных дружков, а румяную, дородную молодуху. Наследник что-то интимно нашептывал ей на ухо, а правая рука довольно уверенно расположилась на широкой талии собеседницы. Судя по глупым улыбкам, блуждающим на лицах обоих, происходящее, несомненно, было им по душе. Удаленным от молодого князя приятелям ничего не оставалось, кроме как томно вздыхать по былой жизни на задворках свадебного пира.

– Ну как тебе обновленный Феликлист? – раздался в моей голове голос Сантаны.

– Блеск! – совершенно честно признался я. – Твоя работа?

– Моя, – в голосе почувствовалась гордость за проделанную работу, – я еще в прошлый раз хотела пасынка вылечить, да все руки не доходили.

– Так он что, болен был?

– Конечно, – уверенно заявила ведьма. – Или ты считаешь отсутствие интереса к противоположному полу нормальным делом?

– Тьфу, тьфу, тьфу! Нет, конечно.

– Болезнь была, конечно, запущенной, но он явно на пути к выздоровлению. Свободного времени у меня было предостаточно, вот и сотворила одно довольно сложное лекарство, – голосом заправского лекаря выдала обновленная княгиня, – правда, будет небольшое побочное действие.

– Это какое? – осторожно поинтересовался я.

– Он сейчас вкус к новой жизни почувствует и примется наверстывать упущенное. В ближайшее время нас ждет множество скандалов, разбитых сердец и прочие бытовые неприятности. Но это ничего, как-нибудь справимся. Зато через год-полтора у нас будет полноценный наследник престола, человек, в чьи руки можно будет передать власть. Мы с Бодунчиком решили, что заслужили отдых, и собираемся вскоре уйти в отставку. Кстати, мне что-то подсказывает, что об отставке подумываем не только мы.

– Что ты имеешь в виду?

– Думаю, что совсем скоро ты все поймешь, да будет слишком поздно.

– Сантана, поясни, я не понял…

– Всему свое время! – отрезала она, и безмолвная речь прекратилась так же неожиданно, как и началась.

Я бросил на княгиню выразительный взгляд, но ничего, кроме лукавого подмигивания, так и не добился.

События, последовавшие далее, не дали мне возможности разобраться в словах ведьмы.

Большой сюрприз всем приготовила Матрена. В какой-то момент она исчезла из виду, но вскоре вернулась и принесла с собой двух луговых спиногрызов. Тинки и Винки предстали перед оцепеневшими гостями во всей своей красе. Густая шерстка оказалась идеально расчесана и местами собрана в хитрые косички и хвостики. Фенечки, бантики и прочие украшения были подобраны со вкусом и идеально сочетались с васильковыми глазами представителей нетрадиционного вида нечисти. Как удалось Матрене уговорить их прибыть на пир, ума не приложу. Луговые не любят городов и большого количества людей. Идеальным местом их проживания считается берег тихого лесного ручья вдали от человеческих поселений и своих традиционных собратьев. В свое время ребята слишком много натерпелись и от тех и от других.

Тинки и Винки просто сразили всех своей обходительностью, идеальными манерами и способностью изъясняться с помощью стихотворной речи. А уж когда луговые принялись исполнять свою бесконечную балладу, посвященную моим приключениям, зал вообще взорвался бурными аплодисментами. Народ у нас любит хороших поэтов, неважно, человек это или некондиционная нечисть. Поначалу я переживал, что их произведение не совсем уместно на свадьбе, но вскоре убедился, что волнения были напрасными. В слагаемой ими балладе ребята уделили довольно много внимания как Серогору, так и Серафиме, так что наши молодожены никаких обид не выказывали, а, наоборот, от души аплодировали спиногрызам.

После своего выступления Тинки и Винки конечно же уселись рядом со мной. Тут же оказалась Едрена-Матрена и Фрол с Федором. Всем нам было что обсудить, и наружу хлынул поток воспоминаний. За всем этим потоком я даже не отреагировал должным образом, когда повисшие на мне лисята попросили разрешить наколдовать для бабушки и дедушки букет цветов. Заклинание было совершенно безобидное, и я легкомысленно дал свое согласие. На какое-то время я подзабыл, что передо мной стоят не любимые дочки-близняшки, а обладатели «Великой силы».

Расплата наступила тут же. Нет, в принципе это все-таки были цветы, и даже очень красивые, только вот одно «но». Они оказались живыми, необычайно колючими и ко всему прочему обладали парой длинных шустрых ножек. После своего появления на свет, воспользовавшись общим замешательством, они разбежались по всему дворцу и принялись колоть своими шипами каждого, кто пытался взять их в руки. Пришлось побеспокоить Барсика и брать ситуацию под контроль. Изничтожать такой удивительный гибрид флоры и фауны было неразумно, а вот обездвижить разгулявшиеся не на шутку цветочки стоило. Нужно будет не забыть и взять их с собой в скит, там разберемся, что (или кого) именно сотворили мой девчонки.

Кстати, знаете, что в свое оправдание заявили Лучезара и Василина? Мол, они знали, что больше всего ценятся цветы на длинной ножке, вот они немного и перестарались. Хоть плачь, хоть смейся. Ох, и нелегкая же меня ждет задача, тяжело будет с ними справиться.

Наконец все улеглось и веселье продолжилось. Конечно, я даже не рассчитывал, что все сюрпризы на сегодня закончены, но не подозревал, что они будут настолько масштабными (по крайней мере, для меня). Уже под конец вечера слово взял бывший холостяк, а ныне женатый колдун Серогор.

– Сегодня много хорошего сказали про меня и про мою законную супругу, большое вам всем спасибо на добром слове…

Далее последовал набор стандартных фраз и благодарностей всем присутствующим. Дело это необходимое, но, с моей точки зрения, несколько занудное. Предлагаю все это пропустить и вернуться к его речи в тот момент, когда колдун добрался до сути.

– … Вот сидел я тут за праздничным столом и думал. Все было в моей жизни: захватывающие приключения и горькие разочарования, радость любви и пустота утраты. И лишь одного не было никогда…

Интересно, чего это не было даже у великого колдуна? Лично я тоже в некотором роде великий, так что хочу знать, какая участь ждет меня в будущем.

– … Никогда не было отпуска.

Что-то мне не нравятся эти слова.

– И вот я принял решение временно удалиться от дел и провести свой первый в жизни отпуск со своей женой где-нибудь вдали от шума и суеты.

Точно, совсем не нравится! Куда это он клонит?

– Во время моего отсутствия верховную власть в «Кедровом скиту» я возлагаю на лучшего моего ученика…

Нет, только не это!

– …великого колдуна Даромира!

Ну вот, я так и знал, что дело кончится плохо. Нет, я, конечно, всю жизнь мечтал, чтобы Серогор назвал меня великим, но в этих мечтах ровным счетом ничего не было про должность верховного колдуна в «Кедровом скиту». Антип хотя бы некоторое время делал вид, что продолжает служить премьер-боярином, и только потом перекинул на меня все свои обязанности. А тут раз-два – и уже назначен крайним. Вот, оказывается, кого имела в виду Сантана, когда говорила про отставку. Кстати, они с Бодуном тоже гуманно дают время Феликлисту войти в курс дела. Эх, дела мои тяжкие…

– Ты что, не рад? – удивленно вздернула бровь Селистена, когда общее ликование поутихло.

– Ну не то чтобы совсем не рад, но… – я задумчиво почесал затылок, – одно дело простым преподавателем, а другое – быть ответственным за все.

– Ничего, из тебя получится замечательный верховный колдун. Да и мне поспокойней будет, девчонки под присмотром.

– В таком режиме мне будет очень трудно выбираться к тебе, – продолжал я выдвигать слабые возражения против новой должности, – ты тут скучать в городе будешь без меня и без девчонок.

– У меня такое ощущение, что скучать мне опять не придется, – хмыкнула Селистена, взяла мою руку и положила себе на живот.

На этот раз доходило до меня долго. Пока смотрел в смеющиеся зеленые глаза, пока со знанием дела изучал живот супруги, пока произвел некоторые несложные подсчеты… и только тогда радостно заключил свою солнечную супругу в объятия.

– Это будет мальчик, – уверенным тоном заявила Селистена.

– Хочется верить, что Лучезара с Василиной вычерпали запас «Великой силы» без остатка и он будет нормальным, – в качестве пожелания выдал я.

Селистена отстранилась от меня и с опаской потрогала мой лоб.

– Вроде жара нет, а бред несешь, – констатировала моя рыжая половина. – Разве в нашей семье могут родиться «нормальные» дети? Нет, он будет как две капли похож на тебя, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Тут меня посетила уникальная догадка, от которой я поначалу впал в полнейший ступор, а потом в голос захохотал. На вопросительный взгляд Селистены я смог ответить только после того, как вволю отсмеялся.

– Знаешь, о чем я подумал? Если мои расчеты верны, ты станешь первой в мире матерью, родившей крылатого ребенка. Надеюсь, тебя такая перспектива не смущает, ведь в тот момент я уже был с крыльями и велика вероятность того, что передам свою новую часть тела по наследству.

– Смущает, – честно призналась несколько ошарашенная супруга, – но тут уж ничего не поделаешь – я знала, за кого иду замуж.

На этот раз мы уже смеялись все вместе. Я, Селистена, крылья и он, наш еще нерожденный сын. Угадайте, какого цвета у него будут волосы?