Рэдволл

Мартин воитель

Джейкс Брайан

Когда кругом все замело

И в спячке Лес пока,

В Пещерном Зале нам тепло

Сидеть у камелька.

В мороз нам горе не беда

И не страшна метель —

В тарелках вкусная еда

И в кружках плещет эль.

Трое малышей, близнецы-выдрята Бэгг и Ранн, а также их друг кротенок Грабб, тащили буковое поленце по тропинке в аббатство Рэдволл. То и дело отважной троице приходилось останавливаться, чтобы разгрести снежный сугроб, выросший на их пути. Распевая во все горло, малыши носились вокруг и закидывали друг друга снежками, их дыхание поднималось кверху белыми клубами.

- Ой-ой! Ты ужасный, это... злодей, Бэгг, пусти!

- Ха-ха! А вот я тебя, Грабб. Получай!

- Мазила! Тебе, Бэгг, и в ворота аббатства с двух шагов не попасть!

- Ах так! Ну, так получай, дружище!

Ранн бросил снежок, но Бэгг пригнулся.

Они так разгорячились, что не заметили, как по тропинке с севера приближаются двое путников.

- Уф! Во имя всех сезонов, поосторожнее!

Снежок угодил в одного из путников, большого ежа. Краем плаща пострадавший смахнул снег со щек. Малыши прекратили игру и робко понурились. Щекотливую задачу принести извинения взял на себя Грабб:

- Э-э... извини, очень... это самое... сожалеем. Ты, как это... не ушибся?

Спутница ежа, очень хорошенькая юная мышка, при виде трех стоявших перед ней с виноватым видом шалунов едва сдерживала смех:

- Ну, в одном не сомневаюсь - жить Бултип будет. Он и не в таких переделках бывал.

Еж ухмыльнулся от уха до уха и кивнул:

- Да уж, парни, что было, то было. Давайте подсоблю с полешком. Куда это вы с ним путь держите?

Бэгг вытянул вперед лапку в заледеневшей варежке:

- В аббатство Рэдволл, вон за тем поворотом. Мы там живем.

Бултип взял привязанную к полену веревку в свои мощные лапы и кивнул спутнице:

- Говорил я тебе, эта тропка ведет в Рэдволл. Ладно, негодники, садитесь на полено, прокачу с ветерком. И ты тоже, Обреция, сядь, пусть лапки передохнут.

Не было никаких сомнений в том, что еж - настоящий силач. Перекинув веревку через плечо, он двинулся по снегу, без видимых усилий таща за собой полено и его седоков.

Аббатство Рэдволл стояло на опушке необъятного Леса Цветущих Мхов. Главные ворота, к которым вела тропинка, выходили на запад, а перед ними расстилалась равнина. В снежном убранстве живописное здание напоминало огромный торт, украшенный глазурью: с зубчатых стен, колокольни, крыш зданий из красного песчаника, а также многочисленных башен и башенок свисала бахрома сосулек.

Спрятав лапы в широкие рукава сутаны, аббат Сакстус любовался видом главного здания. Рядом с ним, опираясь на посох из боярышника, стоял старый слепой травник Симеон и принюхивался к холодному воздуху:

- Какая красота, правда, Сакстус?

Зная о способности своего друга шестым чувством угадывать каждое движение вокруг себя, аббат кивнул:

- Помнишь, как говаривал наш покойный друг старый аббат Бернар, царствие ему небесное: «В любое время года Рэдволл неизменно прекрасен».

Симеон снова принюхался и поднял лапу:

- Сюда кто-то идет. Один зверь, а может, и двое - трудно сказать.

Они вышли на тропинку к открытым главным воротам. Сакстусу пришлось долго всматриваться вдаль, прежде чем он заметил приближающуюся процессию.

- Так я и знал. Это Бэгг, Ранн и Грабб. А с ними еще двое.

Симеон радостно пристукнул посохом по снегу:

- Вот и отлично, сегодня вечером в Пещерном Зале мы услышим новые истории!

Старый брат Коклебур и его помощник брат Олдер спешили закончить последние приготовления к Зимнему Пиру. Оба трудились не покладая лап, доводя до совершенства каждое блюдо и отдавая приказания братии, работавшей на кухне:

- Обмажь пирог как следует медом, если хочешь, чтобы корочка получилась блестящей!

- Дай-ка толченые орехи и травяное молочко.

- Живо вытащи из духовки сдобу, пока не подгорела!

- Дарри Дикобраз, а ну перестань перчить суп!

- Ой, ну бросьте, и это суп называется? Сплошная преснятина!

Уперев лапы в бока, Коклебур бросил на ёжика-поварёнка Дарри грозный взгляд:

- Ступай-ка лучше в погреб к своему дядюшке Габриэлю и позаботься о напитках. Пошел, убирайся!

Дарри засунул в рот засахаренный каштан и, пришепетывая, сообщил:

- А там уж все и так готово: и октябрьский эль, и вино бузинное, и ликер земляничный, и шипучка из одуванчиков - мне нечего делать в погребе. Старый Дядюшка Гейб соснуть прилег перед ужином, чтоб животу роздых дать.

Обрецию и Бултипа водили по аббатству. Гости осматривали огромное здание и дивились его красоте, бурно выражая по любому поводу свое восхищение. Затем Кротоначальник проводил их в отведенные им кельи.

Отдохнув, помывшись и переодевшись в теплые зеленые рясы, гости спустились в Пещерный Зал, чтобы принять участие в пиршестве. Обреция улыбалась мышатам, которые суетились вокруг нее, пытаясь превзойти друг друга в галантности и предугадать любое желание очутившейся среди них прелестной Незнакомки:

- Садись сюда, Обреция, рядышком со мной.

- Нет, сюда, здесь удобнее. Вот тебе подушка.

- Ты, должно быть, издалека. Позволь тебя угостить.

- Попробуй бузинного вина, Обреция, согрейся с дорожки.

Поглядев поверх очков на эту суету, аббат Сакстус махнул лапой:

- Не слишком ли много желающих услужить гостье? Иди-ка сюда, Обреция, садись рядом с Бултипом и Симеоном. Сейчас я немножко подвинусь. Почему бы старому почтенному аббату не посидеть в компании прелестной мышки?

Обреция сделала реверанс и улыбнулась:

- В самом деле, почему бы и нет, отец аббат!

Бултип явно не страдал отсутствием аппетита.

Едва успели произнести молитву, как он уже пустил в ход свои зубы, отдавая должное одному блюду за другим и то и дело протягивая свой кубок старому Гейбу Дикобразу, дабы тот наполнил его.

- Рэдволльский октябрьский эль - лучший во всей Стране Цветущих Мхов. Отведай-ка его с ореховым кексом и желтым шалфейным сыром.

Обреция пригубила вино из своего кубка и зажмурилась от удовольствия:

- Какой чудесный вкус и как пенится! Что это?

Симеон пододвинул ей большую конфетницу:

- Этот напиток называется игристый одуванчиковый крюшон. К нему хорош пудинг с меренгами и терном - угощайся. Когда мы сегодня встретились, я сразу почуял, что ты врачевательница. Я прав?

Обреция, казалось, была удивлена необычайной проницательности слепого травника:

- Да, Симеон, ты прав. Я врачевательница.

Симеон наклонился и нащупал мощную лапу Бултипа:

- А ты, полагаю, вовсе не врачеватель.

- Отнюдь, - усмехнулся еж. - Я всего-навсего сопровождаю Обрецию в дороге, ну и охраняю, само собой.

Слепой травник согнул лапу Бултипа и пощупал мускулы:

- Полагаю, ты справляешься с этим как нельзя лучше. Горе тому, кто познакомится с ударом твоей лапы!

Смех и веселый гомон до самых потолочных балок заполнили огромный зал под главным зданием аббатства. Здесь царили товарищеский дух и добродушное веселье. Блюда путешествовали из лап в лапы туда и сюда - сливочный пудинг с белковым кремом, горячие фруктовые пироги, разноцветные бисквиты, вкуснейшие кулебяки, дымящийся суп, свежеиспеченный хлеб с блестящей золотистой корочкой, выдержанные сыры, усыпанные одуванчиком, желудями и сельдереем. Засахаренные сливы и груши в меду спорили за место на столе с зимними салатами и овощными ватрушками. Обреция и Бултип веселились вместе со всеми, с наслаждением поглощали пищу и просто купались в легендарном гостеприимстве аббатства Рэдволл.

Стояла уже глубокая ночь. Малышей, как только они стали клевать носом, отнесли в кельи и уложили в постельки, а в скобы на стенах вставили новые факелы. Бултип вгрызался в четвертый пирог. Осушив кубок октябрьского эля, он оглядел не перестающую болтать рэдволльскую братию, члены которой перешучивались между собой через столы.

- Скажи, Симеон, неужели здесь никто не ложится спать?

Травник пожал плечами:

- Ты устал, друг мой?

Бултип подул в тарелку с горячим супом.

- Я? Нисколько. Мне сейчас положено бодрствовать.

Аббат внимательно наблюдал за тем, как исчезает суп:

- Отлично, вот это скорость! Никому из нас не нужно вставать завтра рано утром на работу. Сейчас зима, и нам нечем особо заняться, кроме еды и сна, - вот мы и едим, когда голодны, и спим, когда не прочь соснуть. Тебе это по вкусу, Обреция?

Юная мышка с довольным видом откинулась на спинку стула:

- Лучше и не придумаешь, аббат. А что произойдет, когда пир закончится?

Кротоначальник поднял нос от тарелки с запеканкой из репы, картошки и свеклы.

- Ты, видать, много где побывала, может, расскажешь нам, это самое... историю какую хорошую? Свои-то мы уже все по сто раз слышали.

Возле большого камина расставили полукругом стулья и разложили подушки, в огонь подкинули дров, а сверху набросали сырых трав, чтобы они курились приятным запахом. Все, кто не хотел спать, заняли места у камина. Обрецию и Бултипа усадили в кресла с высокими спинками. Слушатели затихли, пожирая путников нетерпеливыми взглядами.

- Сегодня, осматривая ваше прекрасное аббатство, мы увидели гобелен, - начала юная мышка. - Я сразу же узнала изображенную на нем мышь - Мартина Воителя. Насколько я понимаю, он один из основателей вашей обители и ее покровитель. Много ли вам о нем известно?

Аббат Сакстус вздохнул и покачал головой:

- В тяжелые минуты мы всегда ощущали незримое присутствие Мартина. Особенно явственно витал над нами его дух, когда здесь жили Дандин и Мэриел. К сожалению, они уже полтора сезона как покинули нас. С тех пор мы не чувствуем более, что Мартин рядом. Мы слишком мало знаем о Покровителе нашего аббатства. Я всем сердцем желал бы знать больше.

Мордочка Обреции осветилась легкой улыбкой. Наклонившись вперед, она вгляделась в глаза аббата и его братии, смутно различимые в неверном свете камина:

- Значит, вашему желанию суждено исполниться, ибо у меня для вас есть длинная и замечательная история...

Говорят, заветной мечтой Бадранга было стать властителем всего Восточного побережья. Бывший пират, он бросил разбой на море, дабы ценой любых усилий воздвигнуть свою империю на суше. Выбор территории был удачен: она тянулась вдоль берега Восточного моря, с севера ее ограждали холмы, с юга - скалы, а с запада - болота, за которыми расстилались дремучие леса. Надежно укрепив свои позиции на побережье, закалённый в битвах горностай мог выстоять против любого удара. Здесь он и стал претворять свои мечты в реальность - крепость из дерева и камня.

Маршанк!

Бадранг был главарем банды, состоявшей из лис, куниц, хорьков и крыс. Горностаям он не доверял, полагая, что его сородичи - самые хитрые и изворотливые из всех зверей. Затопив свой искалеченный корабль у северо-западного побережья, Бадранг двинулся по суше, направляясь к дальнему побережью, где пираты и морские крысы редко бороздили серовато-синие волны великого Восточного моря. По дороге злобный горностай разорял все кругом, убивая тех, кого не мог покорить. Прошло два долгих сезона, пока Бадранг достиг намеченной цели. Это был настоящий триумф - с большим обозом награбленного за горностаем следовала банда беспощадных разбойников, а перед собой он гнал длинную вереницу рабов.

Этих несчастных Бадранг заставил устроить в скалах каменоломню и начать постройку своей крепости. Работа подвигалась быстро, и вскоре было завершено длинное жилое здание, а затем - окружавшая его оборонительная стена с воротами, выходящими на побережье.

Каждый день Бадранг внимательно осматривал морские подходы, ибо ему приходилось опасаться врагов, которых он нажил за годы своего пиратства. К счастью, на горизонте ни разу не показалось ничего похожего на судно или парус. Тем не менее, он яростно подгонял рабов и своих солдат, торопясь закончить укрепления. Лишь тогда он будет полновластным хозяином всей округи, лишь тогда никто не помешает ему сжигать и убивать все и вся. Тиран! Как сладко звучало в ушах Бадранга это слово... Тиран!

Книга первая. УЗНИК и ТИРАН

1

Он был всего лишь юным мышонком, но крепко сложен, а блеск глаз выдавал в нем прирожденного бойца. Немногословный от природы, он никогда не предавался пустой болтовне. Июньское солнце Восточного побережья немилосердно жгло его непокрытую голову, а он все таскал обломки камня и складывал их в кучи возле каменотесов, которые должны были изготовить из них каменные блоки для строительства новых укреплений форта Маршанк.

К рабам вперевалочку приблизился хорек по имени Хиск. Он угрожающе пощелкивал бичом, ища повод обрушиться на рабов, которые трудились в горячей пыли. Вот он высмотрел мышонка:

- Эй ты, а ну поживее! Давай-давай, шевелись. Скоро пожалует с инспекцией сам Властитель Бадранг. Пошевеливайся, а то отведаешь кнута!

Мышонок бросил камень, который нес, и застыл, спокойно глядя разбушевавшемуся хорьку прямо в глаза. Хиск злобно щелкнул бичом, кончик ремня которого просвистел на волос от глаз мышонка, но тот даже не шелохнулся. Прищурив глаза, он молча стоял, всем своим видом выражая неповиновение.

Хорек снова занес бич для удара, но гордые, полные гнева глаза молодого раба, казалось, бросали ему вызов. Подобно всем забиякам, в душе хорек был трусом. Отведя глаза от пронизывающего взгляда противника, Хиск защелкал бичом в направлении рабов посмирнее:

- Никчемные лентяи! Не потопаете, так и не полопаете. Шевелись, дохлятина, вон идет сам Властитель Бадранг!

В сопровождении своих помощников, крысы Гуррада и лиса Скалрага, на стройке появился Бадранг Тиран. Он величественно подождал, пока два ежа поспешно соорудили для него из тесаных камней подобие сиденья. Скалраг молниеносно покрыл его бархатным плащом, и Бадранг уселся, оглядывая кипевшую кругом работу.

- Будет ли моя крепость закончена до конца лета? - обратился горностай к Хиску.

Хиск помахал свернутым бичом в сторону рабов:

- Властитель, если бы погода была попрохладнее, а у нас побольше этого зверья...

В гневе Бадранг обретал молниеносную быстроту движений. Схватив камень, он метнул его и попал Хиску прямо в зубы. Хорек застыл в молчании, не смея утереть капавшую с разбитой губы кровь, а тиран между тем рвал и метал:

- Опять оправдания?! Слышать не хочу никаких жалоб и объяснений, понятно тебе? Крепость должна быть готова до наступления осени. Ишь расхныкался, живо за работу!

Хиск поспешил выполнить приказ и, вымещая на рабах плохое настроение своего господина, замолотил бичом направо и налево:

- Пошевеливайтесь, болваны! Слышали, что повелел Властитель Бадранг? Маршанк должен быть готов до конца лета! С этой минуты работать будете вдвое больше, а жрать вдвое меньше.

Мимо, согнувшись в три погибели под тяжестью большого камня, брел старый раб-белка. Хиск накинулся на него. Бич обвился вокруг задних лап раба, он споткнулся и выронил камень. Хиск подскочил к несчастному и начал хлестать по чему попало:

- Негодный лежебока, сейчас я спущу с тебя твою облезлую шкуру! - Бич Хиска поднимался и падал, нанося удары распростертому на земле беззащитному рабу. - Я тебя так сейчас проучу - век не забудешь...

Внезапно бич замер на полдороге. Хиск взмахнул рукояткой, но ремень лишь натянулся. Он дернул, но бич тащил его назад, поскольку ремень перехватил давешний мышонок и намотал его на лапу.

С налитыми кровью глазами Хиск прикрикнул на нежданного заступника:

- Пусти бич, а то кишки вырву!

Хорек потянулся к поясу за кинжалом, но не успел его достать. Бросившись на него, мышонок обвил ремнем шею противника и сильно дернул. Петля затянулась, и Хиск, задыхаясь и пуская слюни, яростно забился в пыли. Гуррад поспешно поднес к губам костяной свисток, висевший у него на груди, и подал тревожный сигнал.

В тот же миг на мышонка набросились шесть надсмотрщиков, и он исчез под кучей куниц, хорьков и крыс, которые принялись нещадно его избивать и пинками выбили из его лап бич Хиска. Однако и после этого его молотили древками копий, прутьями и бичами до тех пор, пока не вмешался Бадранг:

- Хватит с него. Приведите-ка его ко мне!

Мышонок отбивался, однако лапы его скрутили ремнями, горло придавили древком копья и в таком виде представили пред светлые очи Властителя-горностая.

Бадранг вынул из ножен свой меч и приставил его острие к тяжело вздымающейся груди пленника. Наклонившись вперед, тиран прошипел:

- Как тебе известно, за нападение на охрану наказание одно - смерть. Я могу хоть сию минуту проткнуть тебя своим мечом и лишить жизни. Что ты на это скажешь, мышиное отродье?

Глаза мышонка, вспыхнув, как два огня, прожгли тирана насквозь.

- Подлец! - прохрипел пленник. - Это не твой меч, он принадлежит мне, а до меня принадлежал моему отцу!

Бадранг отвел меч в сторону. Откинувшись назад, он медленно покачал головой, изумленный смелостью стоявшего перед ним зверька:

- Ну-ну, в выдержке тебе не откажешь. Как твое имя?

- Мартин, сын Люка Воителя! - громко ответил бесстрашный мышонок.

По реке бежит волна,

Плещет на стремнине —

В тайный лес бежит она,

К Полуденной долине.

Среди тьмы рассветной,

На границе дня,

В стороне заветной

Ты встречай меня.

Радуга восстанет

В дали голубой,

Жаворонок грянет —

Встретимся с тобой.

Юная мышка Роза неподвижно сидела и вслушивалась, как медленно угасает в вечернем воздухе эхо звуков ее песни. С занятой ею выгодной позиции в скалах к югу от Маршанка было отлично видно море. Лучи солнца, заходящего за ее спиной, отразившись от мягких слоистых облаков, окрасили воду в золотистый и багровый цвета. Внизу волны отлива лизали гальку на побережье и повторяли про себя свои маленькие тайны.

- Эгей, Роза, пожалуйте-ка ужинать. Не для того я старался, чтобы все это теперь простыло, значится... то есть отсырело. Нет уж, дудки!

Спутник Розы, крот Грумм, призывно помахал ей своей натруженной лапой. Мышка подошла к маленькому костерку, на котором он стряпал, и принюхалась:

- Ого, лепешки из дикого овса и суп из зелени! Милый мой Грумм, ты можешь и из ничего сделать целый пир.

Грумм улыбнулся, и его темная, поросшая бархатным мехом мордочка, собралась вокруг двух глаз-пуговичек в морщины. Он помахал маленькой поварешкой, которую всегда носил за поясом наподобие меча:

- Хе-хе, а ты своими ласковыми словами, значится... и птичек с веток сманишь. Садись, отведай супчику.

Роза взяла глубокую раковину морского гребешка, наполненную ароматным супом. Положив свою лепешку на плоский камень у костра, чтобы та не остыла, мышка отхлебнула супа и покачала головкой:

- Ты хуже старой няньки, Грумм Канавкинс. Бьюсь об заклад, если бы я позволила, ты бы меня и спать укладывал, и на ночь баюкал.

Грумм помахал перед ее носом поварешкой:

- Так что же тебе спать, это самое... и ненадобно вовсе, так, что ли? Представь, что батюшка твой скажет, если я тебя домой доставлю всю усталую такую да голодную, а?

Мышка схватила лепешку, откусила и, обжегшись, помахала лапкой, пытаясь остудить язык:

- Ой, до чего же горячая! А спать нам не придется, пока не узнаем, держат Брома в плену в этой ужасной крепости или нет.

Грумм вытер поварешку пучком осоки.

- А вдруг Бром просто пошел да и заблудился, а в крепости этой самой его и в помине нет?

Роза покачала головой:

- Видишь ли, Грумм, когда речь идет о Броме, того и жди, что он попадет в какую-нибудь переделку. Дома он вечно ссорится с отцом - потому и отправился странствовать. Тебя с нами тогда не было, но сколько мы спорили о том, что Бром просто сбежал и отправился бродить, где ему вздумается. Отец сказал, что сыну вождя не подобает таким образом учиться своим обязанностям, но Бром не слушал и убежал один. До самой этой крепости, Грумм, мы шли за ним по пятам, и я уверена, что мой брат снова угодил в какую-нибудь передрягу. Наверняка его схватили лазутчики Бадранга. Надеюсь, из него не выбили сведений о том, где находится Полуденная долина. Все племя Уррана Во окажется в опасности, если Бром выдал наше местоположение этому грязному тирану.

Грумм снова налил овощного супа в ракушку Розы.

- Да не расстраивайся ты так. Бром умеет держать рот на замке не хуже, чем, это самое... устрица во время отлива, это уж точно.

Мышка размотала пращу, намотанную у нее вокруг пояса.

- Надеюсь, ты прав, Грумм. Мне страшно даже подумать о том, что могут сделать с этим мышонком, чтобы получить нужные сведения.

Крот нежно погладил Розу по спине своей лапищей:

- Не горюй, Роза. Даже если молодой Бром и впрямь в эту дыру попал, так мы его оттуда выручим.

Закончив трапезу, они потушили костер и свернули лагерь. С востока задул свежий бриз, заморосил легкий дождик, грозивший ночью стать сильнее.

Спустившись со скалистого обрыва, друзья двинулись по берегу, вдоль покрытой галькой границы прилива, их лапы глухо шлепали в безлунной ночи. Впереди зловеще темнела угрюмая громада Маршанка, будто почерневшая от горя тех несчастных, что оказались там в плену.

2

Спасенный Мартином старый раб-белка Баркджон вглядывался в темноту через щель в деревянной ограде загона для рабов. На гребне стены стояла маленькая фигурка, привязанная между двумя столбами. Сын Баркджона, силач Феллдо, стоял за спиной отца и скрипел зубами:

- Проклятые жабы, когда-нибудь они за это поплатятся!

Старый Баркджон грустно покачал головой:

- Если погода испортится, Мартину этой ночью придется худо.

Феллдо ударил лапой по ограде загона:

- Меня больше беспокоит утро, когда голодные бакланы, чайки и прочие большие морские птицы вылетят искать добычу и увидят его, привязанного там. Они разорвут Мартина в клочки!

Хорек-стражник стукнул древком копья по ограде рядом с носом Баркджона:

- Эй, вы двое, а ну вон отсюда, не то сами там рядом окажетесь. Завтра обоим двойная норма. Отправляйтесь-ка спать, пока можно. Приятных вам сновидений, хо-хо-хо!

Прилив наступал, а вместе с ним шла буря. Ураганный ветер свистел и гнал перед собой грозовые тучи. Мартин, стоявший на стене, пригнул голову, пытаясь защититься от струй ливня. Это было все, что он мог сделать, растянутый за все четыре лапы между двумя толстыми столбами. От дождевой воды лохмотья, которые прикрывали его наготу, прилипли к телу, вода струями текла за шиворот, в уши, затекала в рот, струи ливня колотили по склоненной голове, а тело от их непрекращающихся ударов онемело и лишь дрожало от холода. Так Мартин висел, будто тряпичная кукла на ветру.

Мартину вспомнились пещеры на северо-западном побережье, где он родился. Его отцом был Люк Воитель. Своей матери Мартин не знал: она погибла во время налета морских крыс, когда он был еще совсем крошкой. Люк постарался дать сыну самое лучшее воспитание, какое только мог, но Люк был воином, давшим клятву посвятить свою жизнь уничтожению морских крыс. Нянчить младенцев было для него делом непривычным.

Прошло лишь два сезона, как Мартин вышел из младенчества, когда его отец с другими воинами, одержав в жестоком бою на побережье победу над морскими крысами, захватил их галеру. Успех окрылил Люка Воителя, а гнев и неутолимое желание отомстить убийцам жены побудили его собрать команду и уйти в море на трофейном судне, дабы продолжить войну с морскими крысами. Мартин помнил, что он был еще очень мал, но горел желанием быть вместе с отцом. Люк, однако, об этом и слышать не хотел. Он поручил Мартина заботам своей тещи Уибдред. В день отплытия Мартин сидел с каменным лицом у входа в пещеру. Люк никак не мог его убедить:

- Сынок, в открытом море ты не выдержишь и двух лун. Я не могу рисковать твоей жизнью, подставляя тебя в бою под удары морских разбойников, с которыми я поклялся воевать. Послушай-ка меня, мне лучше знать, где тебе надобно быть!

Но Мартин не слушал.

- Возьми меня в море, отец, я хочу быть воином, как ты, - упрямо твердил он.

Люк развел лапами и горестно вздохнул:

- Ну что мне с тобой делать, Мартин? Ты унаследовал мой боевой дух, и решимость своей матери. Слушай, сын, возьми-ка мой меч.

Боевой меч Люка побывал во многих битвах. Люк вложил его в лапки сына. Мышонок впился глазами в зазубренный клинок и так вцепился в рукоять, что, казалось, никакая сила не способна ее вырвать.

Люку вспомнилось, как его отец вручал ему этот меч, и он улыбнулся. Хлопнув по эфесу, он произнес:

- Я вижу, Мартин, ты прирожденный боец. Но первое, что должен усвоить воин, - это дисциплина.

Мартину показалось, что с ним говорит сам меч:

- Скажи мне, что делать, и я исполню твой приказ.

Облегченно вздохнув, Люк принялся наставлять будущего воина:

- Ты останешься здесь и будешь оборонять нашу пещеру от любых пришельцев, защищать тех, кто слабее тебя, и соблюдать наш кодекс чести. Поднимай этот меч только за доброе и правое дело, никогда не совершай поступков, которых можно устыдиться, и никогда не позволяй своему сердцу брать верх над разумом.

Он снова похлопал по зазубренному клинку меча, тускло сверкавшему на зимнем солнце:

- И пока ты жив, не позволяй никому отнять у тебя этот меч. Когда придет время, передай его другому - может, это будет твой сын. Сердце подскажет тебе, есть в нем задатки воина или нет. Если же нет, спрячь этот меч в таком месте, где его сможет найти только истинный воин с храброй душой. Поклянись мне в этом, Мартин.

- Клянусь своей жизнью!

Когда мышонок произносил эти слова, в его серых, как сталь, глазах отражалось угрюмое зимнее море.

Вернувшись к действительности, Мартин поднял голову навстречу буре. Трудно сказать, что выкатилось у него из глаз, когда перед его мысленным взором предстала одинокая фигурка на гальке побережья, отдающая мечом воинский салют отцовскому кораблю, который исчезал в снежной пелене за горизонтом, - была ли это слеза или просто капля дождевой воды.

Голова Мартина снова упала на мокрую грудь, он припомнил день своего пленения. Уходя в поход, Люк назначил главой племени юного воина Тимбаллисту. Мышонку претило быть под началом своего друга всего лишь несколькими сезонами старше себя, и, чтобы показать это, он часто уходил бродить по берегу далеко от безопасных пещер. В один из таких дней Мартин взял с собой отцовский меч и брел вдоль линии прилива все дальше на север, пока не наступили короткие зимние сумерки. Решив, что ему не так попадет, если он принесет домой дрова для костра, Мартин принялся рубить длинным клинком бревно, прибитое к берегу волнами.

Уиндред заметила его издалека. Она шла за ним еще с полудня; следы его лапок четко отпечатались на гладком мокром песке, а сбоку тянулась борозда, оставленная концом не по росту длинного меча. Громко ругая внука, старая мышь запричитала:

- Мартин! Куда ты пропал? Я просто с лап сбилась, тебя искавши. Говорили тебе - не уходи один? Знаешь ли ты, что мы в целой лиге от пещер?

И вдруг Уиндред замолкла на полуслове. Ее глаза пристально вглядывались поверх головы Мартина, туда, где по берегу бежала шайка зверей самой злодейской наружности. Старая мышь сбросила с плеч шаль.

- Мартин, нам нужно уходить отсюда. Скорее!

Мышонок обернулся и увидел пиратов. Бросив дрова, он схватил меч обеими лапами:

- Беги, бабушка!

Уиндред все равно никуда не побежала бы без внука, кроме того, она оцепенела от страха. Возглавлял шайку горностай. Он остановил своих бандитов в двух шагах от них и злобно ухмыльнулся:

- Этот меч для такого маленького мышонка великоват. Отдай-ка лучше его мне, а то порежешься.

Меч был и впрямь тяжел, но Мартин сжал его в дрожащих от усталости лапах и выставил вперед:

- Не подходи! Оставь нас! Отец велел никому не отдавать этот меч!

Злобно насмехаясь над старой мышью и маленьким воином, пираты стали медленно брать Мартина и Уиндред в кольцо. Горностай выступил вперед и слащавым тоном проговорил:

- Твой отец был не дурак. А он не рассказывал тебе о том, что можно убить одним ударом копья? Например, вот так... или так?

С этими словами он выставил вперед копье и сделал несколько уверенных выпадов. Под смех пиратов мышонок парировал все удары.

По кивку горностая сзади к Мартину подбежал хорек. Он с силой ударил мышонка по затылку дубовым древком копья, и тот как подкошенный рухнул на песок. Бадранг поднял выпавший из его лап меч. Переступив через бесчувственное тело Мартина, он подмигнул Уиндред. Две морские крысы крепко держали ее под связанные лапы, рот ей заткнули ее собственной шалью. Горностай приставил меч к ее груди:

- Что ж, бабуля, храбрый у тебя внучек. Хм-м, добрый меч. Эй, Хиск, хватит терять время, мы и так уже долго возимся. Закуй этих двоих в цепи и поставь в колонну рабов.

Прикованного к Уиндред Мартина потащили на север по берегу зимнего моря в надвигающуюся ночь.

Очнулся Мартин лишь перед самой зарей, дрожа и постанывая от огненных вспышек невыносимой боли в голове. Защелкали бичи, другие рабы, товарищи по несчастью, поставили его на ноги, и колонна двинулась в путь.

Начался бесконечный переход... Два сезона шел Мартин вперед под бичами и палками надсмотрщиков, привязанный за шею к веренице таких же несчастных пленников. Он потерял счет дням. Вслед за зимой потянулась долгая весна, затем бесконечное лето, начиналась осень, а Уиндред давно уже не было в живых - она выбилась из сил и умерла под кнутом от голода, жажды и изнурения.

Мартин вспомнил, как горевал он по старой мыши, с рождения заменившей ему мать, вспомнил, как глотал душившие его слезы, какой свинцовой тяжестью наваливалась на него тоска по ней, каким одиноким он тогда себя почувствовал. Она заслужила лучшей судьбы. При мысли о негодяях, чья жестокость была причиной этого горя, по телу мышонка пробежала волна дрожи.

Бадранг!

Мартин снова представил себе тирана-горностая, его злобный смех, гадкую ухмылочку, его высокомерную манеру держаться и отнятый у Мартина меч.

Гнев придал Мартину силы. Забыв о бушующей буре, он выпрямился, пытаясь вырваться из пут, из глубины его груди вырвался яростный крик:

- Я воин! Я Мартин, сын Люка! Я буду жить, я не сдамся и не умру здесь! Слышишь, Бадранг? Я доживу до дня, когда верну себе отцовский меч и убью им тебя! Бадра-а-а-а-а-анг!

Его рот наполнила дождевая вода, ураганный ветер сек по щекам.

- Мартин, сын Люка, ты меня слышишь? - донесся вдруг до него голос с берега, из-за стен крепости. Говорящего не было видно, но, несмотря на гром бури, слова прозвучали вполне отчетливо.

- Да, я тебя слышу. Как твое имя?

- Нас тут двое. Мой друг, крот Грумм Канавкинс, и я, Поздняя Роза, дочь вождя Уррана Во. Мы слышали, как ты кричал. Скажи, нет ли среди пленников мышонка по имени Бром? Он мой брат.

Мартину казалось, что еще немного - и под ударами ливня он лишится чувств. Собравшись с силами, он ответил:

- Не знаю я никакого мышонка Брома и думаю, мне его вряд ли удастся узнать. Я приговорен к смерти и умру на этой стене, Поздняя Роза.

Тон ответа был самым дружелюбным, на какой только способна мышка, изо всех сил напрягающая голос, чтобы перекричать бурю:

- Поздняя Роза - это мое полное имя. Зови меня просто Розой. Мы с моим другом сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе, хотя подняться мы не сможем - стены слишком крутые и высокие. Что мы можем для тебя сделать? Может быть, ты хочешь передать кому-нибудь весточку?

Мартин покачал головой:

- Нет, спасибо. Я один на всем белом свете. Стражники сказали, что, если я выживу ночью, утром меня прикончат большие морские птицы. Может быть, вы сумеете как-нибудь их отогнать?

Прежде чем ответить, Роза на мгновение задумалась.

- Попытаемся. Мы не воины, но у нас есть пращи. Кроме того, я знаю, как отогнать морских птиц хитростью.

Она подождала, но ответа не было. Из-под стены появился Грумм, вышел на берег и, прикрыв глаза от струй ливня лапой, вгляделся в фигуру мышонка, обмякшую между столбами:

- Похоже, он, это самое... чувств лишился, то есть сознание потерял!

Роза подошла к Грумму, и они вместе смотрели, как качается бесчувственное тело под ударами ветра и дождя. Мышка нашла на земле круглую гальку и вложила в пращу.

- Мы должны ему помочь, должны! - Ее губы дрожали. - О-о, этот Бадранг, этот жестокий, трусливый, бессердечный злодей...

Грумм негромко хихикнул:

- Хорошие слова для высокородной мышки, ничего не скажешь. Хе-хе, если этот мышонок хоть в половину такой разозленный, как ты, он выживет, никуда не денется.

3

Ближе к утру буря стихла. На заре жемчужно-серое небо расцветили полосы персикового и темно-розового цвета - первые лучи восходящего солнца.

У самого берега поверхность моря матово блестела и отливала бирюзой, а дальше на волнах пенились барашки. Бадранг приказал вынести свой резной трон во двор, чтобы со всеми удобствами насладиться предстоящей забавой. Рядом с троном стояли Гуррад и Скалраг, а также два хорька, Горбун и Остроух, готовые выполнить любой приказ тирана. Бадранг указал отобранным у Мартина мечом на обвисшую между столбов фигурку:

- На вид он крепок, так что наверняка ветерок и немного дождя ему были нипочем. Гуррад, сходи-ка, разбуди эту спящую красавицу. Когда очухается и начнет дергаться, птицы быстрее его заметят.

Гуррад задрал голову, взглянул на круживших над побережьем морских птиц, которые начали собираться над крепостью, и хихикнул:

- Да, Властитель... и у них как всегда, отличный аппетит, а?

Бадранг кивнул:

- Не припомню, чтобы бакланы когда-нибудь страдали отсутствием аппетита. Эй, Хиск! Не отправляй пока рабов в каменоломню, построй их здесь, чтобы посмотрели, как приводится в исполнение приговор. Пусть знают, что так будет со всяким, кто вздумает перечить мне в моей крепости.

Гуррад несколько раз хлопнул Мартина по щекам мокрой тряпкой, и юный мышонок пришел в себя. Гуррад поднес к губам пленника плошку с водой и, глядя, как жадно тот пьет, захихикал:

- Давай-давай, пей. Скоро птички прилетят завтракать. Хи-хи, погляди-ка, видишь - какие большие, а? А какие у них острые клювы - режут, как ножом! Ты им понравишься...

Мартин изловчился и выплюнул последний глоток поды прямо в морду Гурраду. Отплевываясь, тот попятился назад:

- Что, больно гордый? Ладно, надеюсь, первым делом они выклюют тебе глаза!

Взглянув в небо, Мартин увидел, как огромный баклан готовится спикировать вниз. За ним снижались две серые чайки, и отовсюду на поживу слетались еще и еще. Лапы Мартина опухли от туго завязанных мокрых веревок. Он яростно забился и, вспомнив злобные слова Гуррада, зажмурил глаза.

Теперь все взгляды были устремлены на Мартина - и оцепеневших от ужаса рабов, и злорадствующей орды Бадранга, и голодных птиц. Кроме того, за ним следили еще две пары глаз.

За валуном на побережье притаились Роза и Грумм. Юная мышка, внимательно следившая за происходящим, положила лапку себе на горло и глубоко вздохнула. Кружившие над крепостью птицы снижались к бьющейся фигурке, привязанной на стене между столбами. Грумм нетерпеливо подтолкнул спутницу:

- Поторопись. Птицы эти самые вот-вот Мартина насмерть заклюют. Ой-ой-ой, мочи моей нету, больше смотреть!

Птицы приготовились к броску на добычу, и Грумм закрыл глаза.

В тот день Бадранг, увлекшись подготовкой казни Мартина, забыл оглядеть море. Между тем на горизонте, в двух румбах к норд-осту, показался парус. То был большой зеленый одномачтовый корабль, на фоне моря практически незаметный благодаря маскировочной окраске. По обоим бортам шли один над другим три ряда весел, так что со стороны судно казалось каким-то чудовищным насекомым, ползущим по волнам. На нем прибыл старый сотоварищ Бадранга по разбою на море, такой же, как он, горностай.

Капитан Трамун Клогг с корабля «Морской навозный жук»!

Вид у капитана Трамуна был самый злодейский - то был необычайно толстый горностай, одетый в грязные одежды из цветастого шелка и обутый в резные деревянные башмаки, которые на ходу стучали: «клог-клог». Не только усы, борода и брови, но и весь мех, покрывавший его огромное тело, был, где только возможно, заплетен в косички. Эти косички торчали из обтрепанных кружевных манжет, из прорех в рубахе, кафтане и панталонах, даже покрывали верх его громадных башмаков. Прихлебывая из фляги грог из морских водорослей, он закусывал еще живым омаром, громко рыгая и выплевывая прямо на палубу куски панциря. Запрокинув лохматую голову, он крикнул впередсмотрящему - хорьку, сидевшему в бочке на мачте:

- Боггс, не видать ли земли, а, парень?

Зоркий Боггс вгляделся вдаль:

- Нет, кэп... Погоди-ка... ну да... земля!

Хвост омара выпал из открытой пасти Трамуна

Клогга и исчез за пазухой его расхристанной рубахи.

- Хо, так и знал! А где, Боггс, псина ты старая?

- В двух румбах к зюйду, кэп. Еще что-то там такое торчит, не то скала, не то строение какое.

Клогг весело забулькал грогом.

- Гроуч, поворачивай на два румба к зюйду. Ежели это не Бадранг, так я свои башмаки съем, ей-богу! Гриттер, вели команде приналечь на весла, поспеши-ка, братишка. Ветер попутный, море спокойное, скоро мы пристанем к берегу. Хо-хо-хо-ха-ха! До чего же рад будет старина Бадранг вновь увидеть дядюшку Клогга!

Рулевой Гроуч злорадно усмехнулся:

- Да уж, кэп. Небось, и выпить поднесет!

Клогг швырнул за борт пустую флягу.

- А как же! А коли не поднесет, так я сам возьму, гы-гы!

Подобно огромной зеленой птице, несущей зловещее предзнаменование, «Морской навозный жук» развернулся и направился к Маршанку, а Трамун Клогг между тем размышлял вслух:

- Насколько я знаю Бадранга, у него небось куча рабов, одному зверю столько и ни к чему. Разве станет он жадничать и не даст старому корешу рабов поприличнее в гребцы - вон я какой бедняк, на весь корабль ни одного раба. Я так думаю, не станет. Да и не годится пиратам самим веслами ворочать. Вот я сейчас как заявлюсь да попрошу его по-хорошему: дай, мол, гребцов. А коли не даст, так я ему глотку перережу, черепушку на нос поставлю вместо украшения, а остальное рыбам скормлю. Все по справедливости, правда, Гроуч?

И оба пирата от этой шутки захохотали. Клогг любил шутить, но на сей раз, он говорил совершенно серьезно. Он ненавидел Бадранга.

Морские птицы жадно набросились на беззащитного Мартина. Они были уже на волосок от его головы, когда воздух прорезал громкий, резкий крик, похожий не то на свист, не то на всхлип. Птицы сразу же отпрянули и, беспорядочно кружа, взмыли в воздух с тревожными криками. Последовал еще один оглушительный вопль, и чайки с бакланами закружились высоко над Мартином в таком замешательстве, что некоторые из них даже налетали друг на друга.

Бадранг удивленно посмотрел в небо:

- Что это с ними, почему они не рвут его на части?

  Последовал новый вопль, еще громче и злее, чем первые два. На сей раз морские птицы резко взмыли ввысь и разлетелись кто куда.

Горностай был вне себя от ярости:

- Гром и молния, что тут происходит?

Хорек по имени Синешкур, живший когда-то на севере, озадаченно почесал ухо и сказал:

- Это охотничий клекот большого орла. Я его раньше слыхал!

Гуррад презрительно оттолкнул его:

- Глупости! На этом побережье никаких таких орлов и в помине нет.

Только что прилетевшая откуда-то маленькая моевка решила рискнуть и спикировала на Мартина. Немедленно раздался очередной хриплый крик. Моевка тут же стремительно взмыла вверх.

Синешкур пожал плечами и окинул Гуррада покровительственным взглядом:

- Это охотничий клекот большого орла, голову даю на отсечение!

Гуррад угрожающе поднял копье:

- Слушай ты, безмозглый тупица, говорят тебе - нету здесь никаких...

- Гуррад! Заткни хлебало и топай сюда!

Оборвав спор с хорьком, Гуррад подскочил к Бадрангу. Тиран хмуро поглядел в чистое голубое небо:

- Мне все равно, что это такое, но морские птицы этого крика боятся как огня. Придется предложить им такую приманку, перед которой они не смогут устоять. Принеси с кухни дохлую рыбу.

Рыбу поспешили принести. Вынув меч, Бадранг разрезал бечевку, на которой держался рваный килт куницы Толстозада. Из толпы рабов послышались смешки, когда единственное одеяние Толстозада соскользнуло на землю, обвив его задние лапы, и он остался стоять, глупо улыбаясь. Не обращая внимания на затруднительное положение, в котором оказался его воин, Бадранг швырнул бечевку Гурраду:

- На вот, привяжи рыбу и повесь мышонку на шею. Тогда голодные птицы наверняка прилетят на поживу и орлы всякие им будут нипочем.

В засаде на берегу Роза оглядела небо. Куда ни глянь, все было чисто, кругом ни одной морской птицы.

- Слава всем сезонам, Грумм, мне не придется больше клекотать орлом, еще немного - и я бы охрипла.

- Ха-ха, - захихикал крот, - а уж как я-то рад, крик-то уж больно это... жутковатый. Нисколько он мне не понравился, ну вот ни капельки. - Грумм приподнялся над выступом скалы и вгляделся в фигурку Мартина. - Слушай, Роза! Чего эти злодеи с Мартином там делают?

Мышка раскрутила над головой пращу с камнем:

- Не знаю, но что бы они там ни делали, придется нам их остановить!

Гуррад пытался надеть бечевку с привязанной рыбой Мартину на шею, однако тот уворачивался и яростно отбивался. Наконец у крысы лопнуло терпение:

- Стой тихо, мышиное отродье, а то я эту рыбу к тебе копьем присобачу!

ЩЕЛК!

Пущенный из пращи камень ударил Гуррада по лапе и отскочил. Взвизгнув от боли, пират уронил рыбу.

Бадранг не заметил камня. Он увидел лишь то, что Гуррад вдруг уронил рыбу и запрыгал, облизывая лапу. Тиран вскочил с трона так, что тот повалился, и завопил на несчастную крысу:

- Перестань валять дурака и повесь ему рыбу на шею, а то я сейчас вколочу ею тебе в голову немного ума!

Стоило Гурраду нагнуться, чтобы поднять рыбу, как Грумм вложил солидных размеров камень в свою поварешку и метнул его прямо в выставленную задницу пирата.

ПЛЮХ!

Метко пущенный камень ударил в цель с такой силой, что Гуррад слетел со стены. Он перевернулся в воздухе и шмякнулся на землю в крепостном дворе.

Размахивая мечом, Бадранг бросился вперед, крича окружавшим его зверям:

- Живо на стену! Кто-то камни мечет!

К стене приставили широкие деревянные лестницы. Первыми на гребень поднялись Хиск и Гнилонос, которых тут же встретили летящие камни. Хиск свалился без сознания, а Гнилонос согнулся и присел на корточки, потирая ушибленную грудь. Увернувшись от очередного залпа, Бадранг пригнулся и крикнул своим воинам:

- Не видите, откуда камни летят?

Скалраг выпрямился и оглядел берег, казавшийся совершенно пустынным:

- Похоже, на берегу кто-то прячется, Властитель!

Внизу, в углу двора, куда согнали рабов, силач Феллдо решил, что ему не пристало стоять без дела. Шнырнув в задние ряды рабов, он подобрал на ходу несколько голышей покрупнее. Гнев придал ему силы, и он швырнул большой угловатый камень в затылок Скалрагу. В прошлом Феллдо не раз доставалось палкой от жестокого лиса; теперь настала пора поквитаться.

Феллдо немножко промахнулся, и брошенный им камень не попал Скалрагу по черепу, но, просвистев рядом, оторвал тому половину уха. Феллдо тут же метнул еще два камня, а затем, уперев лапы в бока, стал удивленно озираться, будто камни швырял вовсе и не он.

Когда Скалраг вскрикнул от боли, Остроух вскочил и, показывая лапой вниз, взволнованно закричал:

- Камни летят из крепости!

ТРАХ!

Пущенный с берега камень угодил ему в спину.

Гнилонос, все еще потирая грудь, засмеялся над Остроухом:

- Чепуха, говорю тебе, они с берега летят. В меня самого оттуда попали... уй-юй-юй!

Камень, брошенный со двора, попал ему по хвосту. На гребне стены началась паника. Бадранг и его приспешники не понимали, откуда летят камни. Распластавшись на стене, тиран приподнял голову. Он не мог как следует видеть берег, зато море было как на ладони. Внезапно зоркие глаза горностая заметили нечто такое, отчего у него к горлу подступила тошнота, и он длинно выругался. Еще один короткий взгляд, чтобы не было сомнений, - и Бадранг пополз на четвереньках к лестнице, хрипло командуя на ходу:

- Отвяжите этого гадкого мышонка и тащите его вниз. Всем в крепость, живо!

- Но, ваше величество, как нам кажется, вон за теми скалами прячется какой-то зверь и мечет пращой камни...

Бадранг бросил на Гнилоноса ядовитый взгляд и прошипел:

- Делай что велят, тупица безмозглый. Что там какие-то камешки - к нам пожаловал Трамун Клогг собственной персоной. «Морской навозный жук» идет сюда на всех парусах!

У Грумма уже стали кончаться камни для его поварешки, когда Роза показала на крепость:

- Хватит с них. Смотри, они отвязывают Мартина и спускаются в крепость. Слава всем сезонам, мы помогли бедному мышонку, правда, Грумм?

Крот вытер лоб и сел, привалившись к скалам, нагревшимся на жарком утреннем солнце.

- Да уж, это самое... почешутся, негодяи этакие. Славного бульончика из моей поварешки похлебали, ха-ха!

Взглянув на своего верного спутника, Роза не смогла удержаться от улыбки:

- Ты отлично поработал, Грумм. Оказывается, той поварешкой можно не только суп помешивать.

Однако Грумм не слушал. Он обернулся к морю и показал на «Морского навозного жука», приближавшегося с каждой минутой:

- Гляди! Чтоб мне не встать - морские крысы и прочие там всякие злодеи!

Мышка вздрогнула от страха. Пираты! Они редко появлялись на этом побережье, но рассказы об ужасе и смерти, которые несли с собой морские разбойники, уже успели стать легендой. Путники поспешили собрать свои пожитки.

- Не мешкай, Грумм. Пошли, затаимся в болотах за крепостью.

Кровожадный капитан Трамун Клогг был в таком хорошем настроении, что даже отбил чечетку, громко стуча деревянными башмаками по палубе.

- Хо-хо-хо! Там на берегу флаг знакомый висит. Вот уж удачный денек выдался, с утра башмаками чуял! Вот ты где, оказывается, Бадранг, кореш мой, товарищ давнишний, себе замок каменный отгрохал - красотища-то какая! Как ты думаешь, Крестозуб, сколько нужно рабов, чтобы построить такую громадину?

Крестозуб, злобного вида лис, голова которого была повязана широким лиловым платком, почесал подбородок:

- Хм... Да уж, я думаю, немало, кэп.

- Видимо-невидимо?

- Да уж точно видимо-невидимо.

- А скажи, Крестозуб, что больше - видимо или невидимо?

- Да помилуй, кэп, видимо - оно и есть невидимо!

- Ха-ха-ха, хорошо сказано, братишка. Оружие к бою, а я пока что обмозгую церемониал торжественной встречи со старым корешом моим, Бадрангом.

Мартин, по-прежнему связанный, стоял, покачиваясь на распухших лапах. Бадранг восседал на своем троне и, прищурившись, разглядывал узника, которому милостиво отсрочили исполнение смертного приговора.

- М-да, как я уже говорил, Мартин, самообладания тебе не занимать. Послушай-ка, а ведь ты мог бы мне пригодиться.

Мартин слушал, прикрыв глаза; от предложения горностая его кровь начала закипать.

- Как бы ты посмотрел на то, чтобы стать офицером в моей шайке? Ешь, чего душа пожелает, рабами распоряжайся, как в голову взбредет, я тебе даже копье дам, если присягнешь мне на верность. Ну, что скажешь, приятель?

  Мартин молчал. От тесных пут его лапы онемели, но гнев требовал выхода. Оставались зубы, а зубы у него были крепкие. Он молнией кинулся на Бадранга, вонзил зубы в протянутую лапу горностая и прокусил ее до кости.

Бадранг взревел от боли, а на Мартина набросились стражники, разжали его челюсти кинжалом и принялись молотить мышонка палками и древками копий. Под градом ударов тот упал на пол. Яростно тряся прокушенной лапой, отчего брызги крови летели во все стороны, Бадранг прошипел сквозь стиснутые зубы:

- Когда я за тебя примусь, ты пожалеешь, что не достался бакланам, щенок. Не беспокойся, ты умрешь, но не сразу. Тебя будут резать на мелкие кусочки, пока ты не завопишь, чтобы тебя прикончили поскорее. Уведите его и заприте. Я распоряжусь насчет него, когда разделаюсь с Клоггом!

Во дворе крепости, слева от главных ворот, находилась подземная темница - глубокая яма, накрытая сверху тяжелой решеткой. Решетку со скрипом сдвинули в сторону. Мартина, по-прежнему связанного, бросили вниз. Он полетел в темноту и с глухим стуком упал на что-то мягкое. Послышалось ворчание, и чьи-то лапы подняли его и принялись развязывать путы.

Кто-то хрипло произнес:

- Это ты, Мартин? Значит, ты жив? И то хлеб. И - Феллдо.

Мышонок потер лапы; кровь постепенно стала приливать, и в лапах так закололо, что его морду исказила гримаса боли. Феллдо растирал лапы Мартина до тех пор, пока они не начали слушаться. Мартин узнал его. Он давно чувствовал в Феллдо родственную душу, еще одного прирожденного бунтаря, не желавшего подчиняться царившей кругом тирании.

- Феллдо, а ты что здесь делаешь?

- То же, что и ты, Мартин, - жду дальнейших распоряжений Бадранга. Эта поганая жаба Остроух, заметил со стены, как я кидал в него камни. Но ты спас моего старика, и я сделал для тебя все, что мог, дружище.

В темноте Мартин пожал лапу крепыша-белки:

- Спасибо, Феллдо. Ты - настоящий друг!

Они уселись рядом на плотно утоптанный земляной пол. Справа от Мартина что-то зашевелилось, и в яме зазвенел тихий голосок:

- Как вы думаете, что Бадранг с нами сделает?

Мартин вгляделся в темноту:

- Кто это?

Феллдо потянулся куда-то вниз и соединил лапу Мартина с чьей-то еще:

- Мартин, познакомься, это - Бром. Он уже сидел здесь, когда меня сюда бросили.

- Привет, Бром, - сказал Мартин.

Бром был младше своих товарищей по несчастью и меньше их ростом, в его тонком голоске чувствовался испуг:

- Я никому не причинил вреда. Как-то вечером я заблудился и брел по побережью, а часовые на стене меня заметили, взяли в плен и посадили сюда. Тебя, Мартин, тоже взяли в плен? Мы тут что, всю жизнь просидим?

Добродушно погладив лапу Брома и ласково потрепав его по ушам, Мартин ответил бодрым тоном:

- Держись нас, Бром. Нам тут недолго сидеть. Когда я стоял привязанный к столбам на стене, Феллдо бросал камни в стражников изнутри крепости, а твоя сестра Роза - снаружи. Она пришла сюда с кротом по имени Грумм. Я обязан им жизнью.

  Бром схватил Мартина за лапу:

- Роза и Грумм! Ха-ха-ха, старина Грумм. Я они меня найдут. Раз они там, а вы с Феллдо здесь, мы сбежим в два счета. Проще пареной репы

- А как же, Феллдо, проще пареной репы! - поддержал Мартин.

Феллдо был добрым зверем и, подыгрывая Мартину, с напускной бравадой обнял его и Брома:

- Правильно, парни. Трое воителей вроде нас и помощь извне? Ха, когда Бадранг о нас вспомнит, нас уже и след простынет! Один за всех, все за одного!

Вскоре Бром заснул, притулившись между Мартином и Феллдо. Глаза уже привыкли к темноте, и друзья сидели, глядя друг на друга.

- Проще пареной репы. М-да, когда ты в последний раз ел пареную репу, дружище?

- Давненько, Феллдо. Помнится, ее не всегда было легко раскусить. Но трудно - не значит невозможно.

- Да, если нам немножко помогут извне, может, у нас и есть шанс.

Мартин зевнул:

- Давай сначала поспим. Стоять привязанным к столбам на стене - не самый лучший отдых. Потом что-нибудь придумаем. Не можем же мы разочаровать этого малыша.

Феллдо еще посидел, слушая негромкий храп своих товарищей.

«Да уж, потом что-нибудь придумаем, - ухмыльнулся он про себя. - Как взлететь на небо, а затем победить Бадранга с его шайкой при помощи крота и юной мышки. Клянусь своей кисточкой, замечательная идея! И как это я раньше до нее не додумался?»

4

Корабль «Морской навозный жук» стоял на якоре в бухте, а на берег выше линии прилива были вытащены четыре баркаса. Пираты сошли на берег. Окруженный своей свирепой командой, капитан Трамун Клогг вошел в крепость Маршанк. Бадранг выстроил вдоль дороги тяжеловооруженных воинов. Они крепко сжимали копья и хмуро оглядывали разномастных оборванцев с «Морского навозного жука».

Громко пристукнув башмаками, Трамун вытащил абордажный палаш и с оглушительным воплем сделал ложный выпад в сторону солдат Бадранга. Они испуганно попятились, и Клогг им хитро подмигнул:

- Хо-хо, братишки, застал-таки вас врасплох. Нечего на посту спать. Разбаловались вы тут, на суше. А-а, Жабоед, Травощип, и ты, Блохолов, тоже тут? Сколько в море воды утекло с тех пор, как мы по нему вместе плавали-то, а? Ишь, как вы раздобрели на местных харчах.

Подойдя к длинному деревянному дому Бадранга, Клогг постучал ногой в дверь:

- Эй, есть тут кто дома, чтобы принять старого морского волка, которому не подфартило?

Хорек Хиск распахнул дверь и величественно объявил:

- Входи, капитан, мой господин рад тебя видеть.

- Фу-ты ну-ты, какие мы важные! - хихикнул при этих словах пират-крыса Маслозад.

Бадранг знал, что он играет в опасную игру, но его взаимоотношения с Клоггом всегда строились на хитрости и коварстве. Оба горностая решили не подавать виду, что боятся друг друга, и притворялись старыми друзьями. Поэтому Бадранг бросился навстречу бывшему собрату по промыслу, крепко его обнял и заговорил на пиратском жаргоне:

- Ба, ба, ба, разрази меня гром, если это не капитан Трамун Клогг! Как живешь-поживаешь старая акула?

Трамун крепко хлопнул Бадранга по спине и ухмыльнулся от уха до уха:

- Бадранг, братишка, провалиться мне на этом месте, на вид ты свеженький, как огурчик, любо-дорого поглядеть! Уж и не надеялся, что мои старые глаза снова тебя увидят, голубчик ты мой. Глянь-ка, чего я тебе приволок!

По знаку Клогга две морские крысы поставили на стол бочонок, вышибли у него днище и, зачерпнув два кубка, подали их горностаям. Хитрец Бадранг тут же поднес напиток к губам, но подождал пить до тех пор, пока Клогг не отхлебнул из своего кубка. Вино текло по косичкам на подбородке пирата, пока он шумно пил.

- Вино из диких слив, братишка. Лучшее на всем белом свете - и все это для нас двоих!

Бадранг слегка пригубил вино:

- Отменная штуковина. Ты, старый разбойник, всегда насчет вин знаток был.

Клогг выпустил Бадранга из объятий и плюхнулся на трон тирана, а задние лапы в деревянных башмаках со стуком положил на стол.

- Прямо как в старые времена, правда?

Бадранг присел на краешек стола и улыбнулся:

- Да, братишка, прямо как в старые времена!

- Сколько же мы не виделись, а? - Клогг снова отпил из своего кубка, ухмыльнулся и подмигнул.

Бадранг еще раз пригубил вино и задумчиво поджал губы:

- Да уж давненько, Трамун. Рад снова тебя видеть. И они продолжали играть в ту же игру, только лапа Клогга продвигалась все ближе к палашу, а Бадранг поигрывал костяной рукояткой длинного кинжала.

- Как мне помнится, последний раз мы с тобой виделись, когда я напоролся на риф, а ты меня бросил и дал деру с четырьмя десятками рабов, половина которых по праву была моя. - В голосе пирата зазвучали угрожающие нотки.

Бадранг принял вид оскорбленной невинности:

- Я? Чтобы я сбежал и бросил тебя? А мне помнится, все было как раз наоборот. Разыгралась буря, и мы сбились с курса. Мой корабль потерпел крушение, и рабы, все до единого, пошли ко дну. Хотя ты и когтем не пошевелил, чтобы помочь мне, я сумел добраться до берега, и вот я здесь.

В мгновение ока веселье и всякие там воспоминания куда-то улетучились. Клогг запустил своим кубком в стену и поднялся:

- Ну да, поглядите-ка на этого Властителя Бадранга! Ишь, какую крепость отгрохал - небось, и рабов считать, не пересчитать. Ну, так вот, я желаю получить то, что мне положено. Выкладывай мою долю!

Бадранг вскочил и посмотрел своему врагу прямо в глаза:

- Я добился всего, что имею, тяжелым трудом, Клогг! Твоя доля в этом - ноль без палочки, можешь получить ее, когда пожелаешь!

- Слыхали, парни? - Трамун выхватил из ножен свое оружие. - Давайте-ка покажем этой швабре с черной душонкой, что мы сюда не милостыньку просить пришли. Мы желаем получить полный комплект рабов-гребцов на все три палубы «Морского навозного жука»!

Взревев, команда Клогга обнажила клинки и приготовилась к бою.

- Шевельнетесь, и вашему капитану крышка! - сказал Бадранг.

Движения его были молниеносны. Отшвырнув задней лапой палаш Клогга, он схватил горностая за заплетенную в косички бороду. В другой его лапе появился кинжал, который он поднес к горлу Трамуна:

- Клинок отравлен. Больше одной царапины не потребуется. Хиск!

- Дом окружен лучниками, Властитель! - отозвался из дверей хорек. - Они стоят с отравленными стрелами наготове. Никто из этих оборванцев не уйдет живым.

Клогг помахал своей команде лапой:

- Подождите, братва, постойте. Клинки в ножны. - Клогг по-прежнему улыбался, но Бадранг чувствовал бушевавший за этой улыбкой гнев. - Твоя взяла, братишка, хотя не думал я, что ты попотчуешь старого друга такой гадостью, как отравленный кинжал. Убери перо, я сейчас тихо-мирно уберусь на свою посудину.

Бадранг стоял у главных ворот до тех пор, пока из крепости не вышли все пираты до последнего. Тиран был рад, что ему удалось перехитрить противника без кровопролития: ему было понятно - начнись бой внутри Маршанка, больших потерь с обеих сторон было бы не избежать. Клогг, которого лучники держали под прицелом, предостерегающе помахал лапой врагу:

- Ладно, Бадранг, дважды ты меня надул, но на третий раз я поквитаюсь. Я ухожу, но даю слово, что вернусь, так что будь начеку, братишка. Как-нибудь темной ночкой, когда ты меньше всего этого ждешь, я нагряну, перережу тебе глотку, заберу твоих рабов и сожгу эти хоромы вместе с твоим поганым трупом. Обещаю тебе это!

Из-за волнений и тревог, связанных с визитом пиратов, о том, что нужно покормить узников, вспомнили только поздней ночью. Молодому рабу-выдре по имени Кейла приказали взять на кухне таз очистков. Гуррад вывел его во двор, и он стал бросать очистки через решетку в темницу. С моря дул прохладный бриз, и Гуррад поплотнее запахнул свой плащ. Ему хотелось поскорее очутиться снова у огня, есть жареную рыбу и пить вино из диких слив, привезенное Клоггом.

Гуррад с силой пихнул Кейлу в бок:

- Давай-давай, пошевеливайся. Уж больно тут холодно!

Кейла, сидевший у ямы на корточках и пропихивавший объедки через решетку, пожал плечами:

- Холодно? По-моему, сейчас очень даже тепло. Правда, выглядишь ты неважно: вон осунулся-то как, морда опять же перекошена. Уж не начинается ли у тебя лихорадка?

- Лихорадка? Нету у меня никакой лихорадки! - Гуррад вздрогнул и шмыгнул носом.

Он явно смутился, когда раб встал и поправил на нем плащ:

- Почем тебе знать? От этих морских крыс только и жди, что они заразу какую-нибудь на берег занесут. Почему бы тебе не пойти в дом, к огню, и не выпить кубок доброго вина? Я уж с этими идиотами сам разберусь. Эти дурни безмозглые своими глупостями только всем остальным рабам жизнь портят. Да ты иди, иди. Я их сам покормлю.

Минуту Гуррад поколебался, но тут налетел новый порыв свежего ветра, от которого его бросило в дрожь. Это, по-видимому, и решило дело.

- Слушай, пойду-ка я погреюсь. Не задерживайся здесь. Когда закончишь, иди прямо в загон и доложи охране, понятно?

Кейла молодцевато отдал Гурраду честь по-военному:

- Не изволь беспокоиться. Я тут не задержусь, мне еще поспать нужно. Поторопись, а то у тебя вроде и глаза помутнели.

Долго упрашивать Гуррада не пришлось. Весь трясясь и протирая глаза, он бросился прочь, пребывая в полной уверенности, что у него начинается лихорадка.

Тихонько смеясь про себя, Кейла прижал морду к решетке и крикнул:

- Феллдо, как ты там? В порядке?

Феллдо встал на плечи Мартина и подтянулся к самой решетке:

- Кейла, дружище, слушай внимательно. Я хочу, чтобы ты сделал вот что...

Роза и Грумм стояли на берегу моря у самой воды и следили за серебристой дорожкой, которую оставлял за собой «Морской навозный жук», направлявшийся в открытое море.

- А чего этим злодеям тут нужно было? - спросил Грумм.

Роза бросила в воду камешек.

- Понятия не имею, Грумм, но, как бы то ни было, когда они отсюда уходили, вид у них был не самый веселый.

Друзья вернулись к крепостным стенам и остановились у главных ворот, там, где прошлой ночью Роза говорила с Мартином. Мышка посмотрела на столбы, на которых ночной ветер трепал обрывки веревок:

- Надеюсь, Мартин здоров. Хотя можно поручиться - Бадранг придумает еще какую-нибудь жестокость. Уж если он додумался привязать беднягу там в самую бурю...

Грумм предостерегающе поднял лапу:

- Потише-ка, Роза. Слышишь? Вроде поет кто-то.

Густой баритон Кейлы был слышен далеко. Стоя под стеной, Роза и Грумм вслушались в его песню, доносившуюся до них из-за стены:

Мышонка знаю Мартина,

А также знаю Брома,

Которые попали в плен,

Когда ушли из дома.

Коль песню слышали мою,

Мне помолчать пора:

Уже полночи я пою —

Не петь же до утра?

От радости Роза чуть не расплакалась, и, поскольку умения петь и сочинять баллады ей было не занимать, она тут же стала придумывать ответ. Грумм только крякнул, когда она крепко сжала его в объятиях, и в ветреной ночи зазвенел ее печальный голосок:

Я Роза из Долины,

И там не мне одной

Известно имя Мартина,

А Бром - мой брат родной.

Я здесь, о друг, ответь мне,

Чем я могу помочь?

Нельзя ли убежать им

Отсюда в эту ночь?

Из-за стены тут же ответили наспех сочиненным куплетом:

Надеяться вам рано,

Им выпал жребий злой.

Сюда идет охрана —

Скорее с глаз долой!

Вняв предостережению, Грумм с Розой поспешили отступить к скале на побережье, за которой они скрывались весь прошедший день.

Куницы Гнилонос и Блохолов подскочили к Кейле и схватили его за шиворот.

- О чем это ты тут распелся, а? Рабам петь не положено. Что еще за песенки?

- Да вот, Гурраду показалось, что у него лихорадка, - стал объяснять Кейла, - так он ушел в дом и оставил меня кормить узников. Когда я дал им еду, мне подумалось, что лучше бы спеть одно древнее заклинание, которое мы, выдры, поем, чтобы отвратить от дома беду, тогда в крепости не начнется мор.

- Заклинание? Что за чушь, кто в это поверит? - усмехнулся Блохолов.

Однако Гнилонос был суеверен и как огня боялся болезней:

- А кто его знает? Спой-ка, выдра, а мы послушаем.

Кейла повиновался, сочиняя на ходу:

О дух, который правит

Над миром искони,

От ногтоеды страшной

Несчастных сохрани,

От криволапья и парши,

Чумы и мордоплюя,

От хвостохруста и соплей

Нас упаси, молю я!

- Ха-ха! Хвостохруст, что за глупости! - захохотал Блохолов. - А мордоплюй! Кто про это слыхал?

Кейла ошеломленно уставился на куницу:

- Ты не знаешь, что такое мордоплюй?

- Нет, и знать не хочу!

Кейла наклонился к стражникам и заговорщически прошептал:

- Знавал я как-то одного большого сильного ежа, который смеялся над мордоплюем. Бедняга, он тогда смеялся последний раз в жизни!

  У Кейлы был такой серьезный вид, что стражникам стало не по себе.

- Не слушай ты Блохолова, парень. Он просто дурак, - извиняющимся тоном пробормотал Гнилонос. - Пой себе дальше свои заклинания, а насчет меня спой отдельно.

Продолжая обход, стражники ожесточенно спорили:

- Хвостохруст... Все равно не верю.

- Слушай, не смейся ты над тем, чего не понимаешь. Посмотри-ка, что это у тебя на ухе - может, это как раз тот самый мордоплюй начинается?

- Где? Что там на ухе?

- Ну, пятно такое желтое на левом ухе. Ты что, не видишь?

- Дурья башка, как же я могу свое ухо увидеть? А это пятно - оно что, большое?

- Да как тебе сказать, в начале сезона его еще не было. Думаю, надо бы нам заучить это заклинание, как оно там?

От хвостоплюя и соплей

Несчастных упаси.

От мордохруста та-та-та...

- Сам ты та-та-та, дубина стоеросовая. Все переврал!

Весь обратный путь в загон для рабов Кейла держался за живот от смеха.

5

Бадранг распорядился поставить на стену дозорных, которые круглые сутки должны были всматриваться в горизонт на случай возвращения Трамуна Клогга. У Бадранга не было сомнений, что пират вернется, чтобы отомстить, во что бы то ни стало. Стража, охранявшая рабов, которые добывали камень, ловили рыбу и гнули спину в полях, чтобы тиран мог кормить свою шайку, тоже была усилена.

Отец Феллдо, старый Баркджон, подольстился к страже, и его определили работать на кухню. Здесь он не терял ни минуты, смотрел во все глаза и слушал во все уши, добывая сведения о том, что творится в крепости, а ночью в загоне делился ими с товарищами. С тех пор как Мартин открыто выказал Бадрангу неповиновение, а Феллдо отважился бросать в стражников камни, настроение в среде узников стало меняться. Кейла, Баркджон и еж по имени Кустогор оказались немножко посмелее прочих. Вскоре они стали вожаками маленькой группы бунтовщиков, которая каждую ночь собиралась вокруг костра в загоне для рабов. Баркджон был стар и мудр, и все внимательно его слушали:

- Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь бежать Феллдо с Мартином и этому мышонку Брому. Если они смогут пробраться на свободу, я уверен - они также сделают все, что только смогут, чтобы победить Бадранга и всех нас освободить. Феллдо и Мартин - единственные из нас, кто не покорился тирану, и не сомневаюсь - если они вырвутся из крепости, они не оставят нас гнить в заточении.

Из толпы зверей, собравшихся послушать, раздался одобрительный гул. Мышь по имени Портулака, сидевшая со своим мужем и маленьким мышонком, крикнула:

- Что нам делать, Баркджон? Скажи, мы все исполним!

- Приносите им побольше еды, чтобы поддержать их силы, - ответил вместо старика Кейла. - Раков или креветок, если вас послали на рыбалку, зерна или фруктов, если работаете на плантации. Чтобы совершить побег, они должны быть здоровыми и бодрыми.

Выдра Туллгрю спросила:

- А вот я, к примеру, работаю в каменоломне. Чем я могу им помочь?

- Путайся под ногами, мешай всем, работай как можно медленнее, - ответил Кустогор. - Если можешь, старайся украсть что-нибудь, что можно использовать как оружие, - инструменты, острые обломки камня, все что угодно. Когда-нибудь они могут пригодиться.

- Не слушайте их. Эти разговоры до добра не доведут! - вдруг крикнул кто-то.

Баркджон встал и поглядел через головы рабов:

- Друвп, это ты, что ли?

Угрюмый раб-полевка, пытавшийся спрятаться за спины стоящих впереди, поднял голову:

- Ну, я.

Туллгрю схватила Друвпа за шиворот и поставила на ноги:

- Ну так не шипи из-за чужих спин, встань во весь рост и говори, вместо того чтобы прятаться в темноте.

- Давай, Друвп, говори! - крикнул Кустогор полевке.

Стоило Друвпу раскрыть рот, как стало ясно, на чьей он стороне:

- Мы рабы, и нам лучше, чтобы нас оставили в живых, а не убили, если мы попытаемся делать всякие глупости. Бадранга и его войско нам не одолеть. Если вы начнете воровать рыбу, зерно и инструменты, накажут за это нас всех. Я не хочу пострадать из-за чужой глупости. Что бы вы там ни затеяли, на меня не рассчитывайте!

Портулака швырнула в Друвпа поленом:

- Закрой свою слюнявую пасть! Я видела, как ты ошиваешься вокруг стражников и что-то им рассказываешь. Ты Друвп, гадкий доносчик!

Толпа гневно загомонила. Баркджон поднял лапу, призывая к порядку. Когда все стихло, он повернулся к Друвпу:

- К сожалению, мы не можем не рассчитывать на тебя, Друвп. Ты - один из нас, поэтому, что бы мы ни предприняли, это затронет и тебя, а любой твой поступок не может не затрагивать нас. Вместе мы можем стать мощным и безмолвным потоком, пробивающим путь к свободе. Даже небольшой ручеек способен двигать большие камни. Но раздели нас - и мы уподобимся капелькам воды, которые разлетятся в разные стороны от одного удара лапы. Выбирай - либо ты с нами, либо на стороне Бадранга и его шайки.

Друвп опустил голову, стараясь не смотреть в глаза Баркджону:

- Я сам по себе и ни на чьей стороне. Дайте мне жить так, как я считаю нужным.

Баркджон успокоил гневный ропот толпы и проворчал:

- Будь по-твоему, Друвп. Мы никого не принуждаем следовать за собой. Можешь остаться сам по себе. Но позволь мне тебя предупредить: если хоть одно слово о наших делах дойдет до ушей Бадранга и его присных, я призову тебя к ответу. Если такое случится, считай себя покойником. Это я тебе обещаю!

Друвп выскользнул из толпы и забился в дальний угол загона. Воцарилась тишина, которую нарушил Койла:

- Ладно, если на сегодня это все, я пошел. Сами знаете, время кормить узников.

  Грумм с Розой лежали в скалах и беспомощно наблюдали за крепостью Маршанк. Подойти к воротам им было нельзя, так как на гребне стены стояли двое часовых, следивших, не покажется ли Трамун Клогг.

В отчаянии юная мышка покачала головой:

- Из-за этих двоих мы не сможем связаться с нашим другом в крепости. Что же нам делать, Грумм?

- А по мне, Роза, сиди-ка ты смирненько, да жди. Друг наш - зверек, это самое... с головой, глядишь, чего и придумает, вот увидишь.

В крепости молодой Кейла ломал себе голову, ища выход. Он пропихивал объедки через решетку и шептал сидевшим в яме узникам:

- Парни, на стене поставили стражу. Передать весточку нашим друзьям теперь будет труднее. Что бы такое придумать?

- Эй ты, что еще за шепот? Ты что, с узниками говоришь? А вот сейчас как врежу копьем по спине!

Кейла умоляюще развел лапами:

- Я? Да я и словечка не сказал! Это все эти бедняги в яме жалуются, что у них лихорадка, и просят, чтобы их выпустили.

Крысы Жабоед и Травощип, стоявшие в карауле, ошеломленно переглянулись:

- Лихорадка! Так я и знал. Гуррад вчера вечером весь трясся, как осиновый лист. Всю ночь он просидел у огня за вином, а утром сказал, что не будет вставать - мол, голова болит.

- Она у него, братишка, от вина трещала. Нету у нас в крепости никакой лихорадки!

- Нету? Ну а как быть с желтым пятном на ухе у старины Блохолова? Из уха сегодня кровь шла!

- Да он его, балда этакая, сам расчесал - все пытался стереть. Не-е, нету тут никакой лихорадки, слово даю.

- Именно так я и сказал, - заявил Кейла, - но эти трое в темнице уверены, что у них то ли лихорадка, то ли чума, то ли что еще похуже. Спуститесь-ка, взгляните на них.

- Только нам и не хватало на грязных узников любоваться, - ухмыльнулся Травощип. - Других делов у нас, что ли, нет?

- Послушайте, - прошептал Кейла друзьям, - они не могут запретить больным кричать в бреду. Если Роза у стены, она вас услышит.

В яме Мартин схватил друзей за лапы:

- Парни, у кого самый громкий голос?

Маленький Бром выпятил щуплую грудь:

- Вот, послушайте-ка... - и, сложив лапы рупором, он пронзительно завопил: - Эй, кто-нибудь, вы меня слышите? Помогите, у нас лихорадка!

Мартину и Феллдо пришлось заткнуть уши: легкие у тщедушного мышонка были как кузнечные мехи, а глотка просто луженая.

- Помогите, помогите! Мы умираем от лихорадки. Что случилось, вы что, не слышите меня?

Травощип стиснул лапы и заскрипел зубами:

- Еще как слышим! Перестань орать, а то я спущусь в яму и оттопчу тебе весь хвост!

- Да-да! - завопил Бром громче прежнего. - Пожалуйста, топчи нас, бей нас, только спустись и посмотри, что с нами. Мы умираем от лихорадки. Тут просто чумная яма. Спускайся и сам увидишь!

Жабоеда так всего и передернуло:

- Всю жизнь только об этом и мечтал! Не собираюсь я туда лезть, чтоб заразу подцепить.

Травощип был с ним полностью согласен:

- И я тоже, братишка, еще чего. Пусть орут, сколько влезет, я к ним и на сто шагов не подойду.

Слезы на глазах у Розы еще не высохли, но она села и рассмеялась:

- Ха-ха-ха! Это наверняка мой маленький братик. Помнишь, как дома он так же орал и вопил, пока мама ему не уступит?

- Еще как помню! Мне, бывало, уши приходилось травой затыкать. Если у парня с таким голосом лихорадка, так я, значится, это... головастик!

Роза взялась лапой за горло, запрокинула голову и издала орлиный клекот.

Грумм поморщился и заткнул себе уши:

- Ой-ой-ой, ну и шумная же у вас семейка! Теперь Бром точно знает - мы рядом.

Клекот орла снова пронизал ночь, и Бром радостно захлопал в ладоши:

- Это наверняка моя сестренка Роза! Она так клекочет - от настоящего орла не отличишь.

Мартин радостно погладил Брома по спине:

- Молодец, парень. Роза нас услышала! Ладно, готовься передать ей весточку.

Травощип со стены погрозил Кейле копьем:

- Это все из-за тебя. Слыхал, они даже орла разбудили. А ну убирайся отсюда, понял? Топай в загон, чтоб духу твоего здесь не было. Довольно ты тут намутил!

Кейла понял, что его задача выполнена. Теперь Мартин и его друзья могут сами передавать вести на свободу. Со счастливой улыбкой Кейла ушел, а двое часовых на стене продолжали препираться:

- Я не собираюсь слушать этот гвалт всю ночь.

- Не собираешься? Ну, так спустись и заткни им глотку.

- Я? Нет уж, братишка, никуда я не пойду!

- И я тоже, братишка. Нам приказано следить, не появится ли «Морской навозный жук», так что на шум придется не обращать внимания.

- Не обращать?! Ты что, смеешься? Послушай только!

- Розароза роза, Груммгрумм грумм! Слушайте слушайте слушайте!

В ответ снова раздался орлиный клекот. Роза и Грумм слушали.

Заткнув уши скрученными полами своих рваных плащей, Травощип и Жабоед сосредоточенно разглядывали море.

Завывая во всю глотку, Бром стал объяснять:

Морду держи по центру ворот, о друг.

О-о-о-й, умираю от лихорадки!

Сделай двадцать шагов на юг.

У-у-у-й, какая страшная лихорадка!

В яме нас трое у самого дна.

Лихорадка, лихорадка!

Чуть больше трех мышиных роста глубина.

О-о-о-й, сейчас помру от лихорадки!

Беритесь за когти и беритесь за ум.

Лихорадка, лихорадка!

Не подкачай, старина Грумм.

О-о-о-й, не дайте помереть от лихорадки!

На мгновение все стихло, затем еще три раза прозвучал орлиный клекот. Роза все поняла.

Мир и покой опустились на освещенное звездами море, устланный галькой берег и усталых часовых на стене. Тишину нарушал только плеск мертвой зыби, которая лизала обнаженный отливом берег. Жабоед вынул из ушей затычки, Травощип последовал его примеру.

- Ух ты, красотища! А тихо-то как.

- Да, видать, их этот орел напугал, они и замолкли, вот теперь и тишина кругом.

- Тишина... Во слово-то, какое чудесное!

- А если б ты заткнул свою вонючую пасть, она была бы еще чудеснее.

Полученные сведения Роза записала на гладкой скале выловленным из моря угольком. Она внимательно просмотрела инструкции и прочитала их Грумму:

- Встать лицом к середине ворот, пройти двадцать шагов на юг. Бром сказал, что их там трое в яме глубиной в три с небольшим мышиных роста. Значит, если мы - то есть, я хочу сказать, ты, Грумм, сделаешь прямой подкоп на глубине в два моих роста к югу от середины ворот, рано или поздно ты окажешься в подземной темнице чуть выше ее дна. Сможешь ты это сделать, Грумм?

Крот подмигнул и размял свои огромные лапы:

- Могу ли я? Может ли птица летать в небе, может ли рыба плавать в море? Ха-ха, да это проще, чем... это самое... скушать маленький яблочный пудинг твоей мамочки!

- Если ты спасешь Брома, то, когда мы вернемся в Полуденную долину, я попрошу маму испечь тебе столько яблочных пудингов, что ты в них утонешь.

Юная мышка бросилась к Грумму, стала его тормошить и гладить его поросшую бархатным мехом спину против шерсти.

- Ой-ой-ой, Роза, не надо так. Мне, это самое... щекотно, хе-хе-хе!

6

Стоя у стола Бадранга, лис Скалраг подобострастно следил, как тот обгладывает косточки жареной чайки и запивает вином из диких слив, которое подарил ему Клогг.

Наевшись и напившись досыта, горностай изящно промокнул губы листочком бурьяна и кивнул Скалрагу:

- Докладывай.

Лис с шумом проглотил слюну и, переминаясь с лапы на лапу, начал свой рапорт. Так разговаривали с Бадрангом почти все. Быстрые перепады его настроения вошли у зверей его шайки в поговорку.

- Властитель, о Клогге и его корабле ни слуху, ни духу. Часовые не спускают с моря глаз ни днем, ни ночью. Узники в яме чем-то заразились. Возможно, это лихорадка. Синешкур с Толстозадом проверяют арсенал. В остальном все тихо, происшествий нет. Больше рапортовать не о чем.

Бадранг налил себе еще вина.

- Значит, лихорадка, говоришь? Видать, ее тот мышонок занес, как бишь его... Бром. Жаль, я хотел еще поразвлечься с этой троицей, чтоб остальным пример был. Впрочем, лихорадка - тоже неплохой урок для рабов. Бросай провинившихся в яму, чтобы они заразились лихорадкой. Отлично придумано - пусть рабы заражаются от рабов. В этом-то нашей вины не будет, а, Скалраг? Ха-ха-ха!

Лис нервно вторил своему господину. Внезапно Бадранг оборвал смех, а его собеседник все не мог остановиться. Но вот глаза горностая посуровели, и тоненький смешок Скалрага умолк.

- Знаешь, Скалраг, есть у меня еще одна неплохая идея. Если мою крепость не закончат к концу лота, я, пожалуй, кину в эту яму парочку своих офицеров гнить от лихорадки. Это их расшевелит, как ты думаешь?

Скалраг почувствовал, как его лапы невольно задрожали:

- Б-блестящая идея, Властитель!

Роза дождалась смены караула, когда довольно длительное время на стене никого не было, и, воспользовавшись моментом, подкралась к крепости. Встав лицом к воротам, она отмерила двадцать шагов на юг. Сделав на стене метку угольком, она бросилась назад, под укрытие скал. Грумм ждал ее. Он мотнул головой в сторону крестика на камнях крепостной стены:

- Это, что ли, Роза?

Мышка кивнула, глядя, как крот прикидывает расстояние. Роза была уверена, что Грумм сумеет сделать подкоп быстро и бесшумно. Во всей округе ни один крот не мог сравниться в мастерстве с ее другом.

Крот почесал кончик своего носа-пуговки:

- М-да, не простая штука, но не такая уж и трудная. Видишь во-он ту скалу? - Он указал на скалистый выступ, такой же, как тот, за которым они укрывались. - Она, скала эта самая, на прямой линии с твоей, это самое... меткой. Оттуда я и начну. Тогда эти злодеи со стены нас не увидят, а ты землю из подкопа за скалу прятать сможешь.

План Грумма был безупречен. Сменить позицию было делом одной минуты. Грумм еще раз пристально вгляделся в метку на стене и, прищурившись, стал что-то вычислять про себя. Затем он положил натруженные лапы на землю и произнес кротовье заклинание на удачу:

Не похож крот на героя,

Лапами землицу роя,

Но подкопчик до ворот

Запросто отроет крот.

Розу поразило, как быстро и сноровисто он заработал. Яма, которую копал Грумм, стремительно расширялась, галька и песок так и летели во все стороны. Мышка села и стала ждать. Вытащив из котомки овсяную лепешку, она принялась закусывать, попивая из фляжки холодный мятный чай.

Вскоре Грумм крикнул ей:

- А ну давай-ка, прыгай сюда. Да поживей!

Без колебаний Роза прыгнула в яму. Грумм легко поймал ее и поставил на лапы, бормоча: «Вот так-то, в точности... это... два мышиных роста».

Роза посмотрела вверх и убедилась, что он был прав: яма получилась именно такой глубины.

- Ты, Роза, становись-ка сейчас мне на голову и вылезай. Ни к чему тебе пачкаться. Что твои батюшка с матушкой скажут, если я тебя приведу к ним всю перемазюканную такую? Вот ужас-то!

Грумм подсадил мышку, она выскочила наружу и начала оттаскивать от ямы выброшенный песок, а крот между тем сделал в ее боковой стенке ступени.

Сдув песок с носа, Грумм осмотрел свою работу:

- Так себе, но ничего... это самое... сойдет.

И он стал рыть из ямы прямой туннель в два раза быстрее любого крота во всей Полуденной долине.

После беседы с Бадрангом Скалраг долго стоял за длинным домом, изо всех сил стараясь унять дрожь в лапах. На глаза ему попался раб-полевка, который лениво выпалывал траву, росшую под стеной здания. Некоторое время лис наблюдал, а потом позвал:

- Эй, Друвп, а ну пойди-ка сюда!

  Тот притворился, что не слышит, но, продолжая рвать траву, подобрался к Скалрагу. Лис оглянулся по сторонам и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, спросил:

- Ну, братишка, что творится в загоне?

- Я тебе не братишка, я сам по себе, - ответил Друвп, не поднимая головы. - В загоне много чего творится, но без еды и вина ты об этом не узнаешь.

Скалраг посмотрел на свои лапы. Кажется, они немного успокоились.

- Знаю. Вечером, как обычно, найдешь здесь, под этим углом, жареную рыбу и вино. Давай теперь рассказывай, что там у вас происходит.

- Я очень рискую, - вполголоса ответил угрюмый Друвп. - Если узнают, чем я занимаюсь, мне не сносить головы. Так что подавай мне настоящую целую жареную рыбу, а не объедки с вашего стола и еще красное вино из диких слив, которое пираты в подарок привезли.

Скалраг вытаращил глаза:

- Откуда ты знаешь, что они привезли вино из диких слив?

Друвп шмыгнул носом:

- Э-э, да я еще и не то знаю. Ну, так как, получу я приличную еду или нет?

- Да-да, давай выкладывай! - от нетерпения Скалраг куснул свой коготь.

- Ладно, слушай внимательно. Смутьянов трое: старый еж Кустогор, белка Баркджон и выдра по имени Кейла. Эти трое подстрекают рабов воровать рыбу, зерно, а еще инструменты из каменоломни, острые камни - все, что можно превратить в оружие. Они замышляют освободить Мартина, Феллдо и второго мышонка из темницы. Каждый вечер, когда Кейла относит в темницу еду для узников, он что-то там делает.

- А каков их план? - стал допытываться Скалраг у своего соглядатая. - Что делает у темницы Кейла? И зачем им оружие?

По-прежнему не поднимая глаз, Друвп пожал плечами:

- Не знаю, как они собираются вызволить узников из ямы, и мне трудно судить, что на уме у Кейлы. Но вообще все говорят, что, освободившись, те трое смогут привести помощь извне и взять крепость. Между тем остальные собирают оружие для того, чтобы когда-нибудь ударить Бадрангу в тыл. Вот и все, что мне известно. А теперь мне надо идти.

Скалраг молниеносно придавил шею Друвпа задней лапой к земле и задержал его:

- Молодец, Друвп. Я позабочусь, чтобы рыба и вино были самыми лучшими. Но разузнай побольше. Мне нужно больше сведений. Когда я снова тебя увижу, приятель?

Друвп стряхнул с себя лапу Скалрага и поспешил прочь:

- Я тебе не приятель. Увидимся.

Когда первоначальная радость от того, что удалось связаться с внешним миром, прошла, юный Бром погрузился в черную меланхолию. Он предался горестным размышлениям:

- А вдруг их поймают у стен крепости, что тогда с нами будет?

Феллдо попытался его урезонить:

- Не волнуйся, Бром. Этот крот и твоя сестра не дураки, они знают, что делают.

Юный мышонок некоторое время помолчал, а потом опять заныл:

- Может, они не расслышали наших наставлений. А что, если Грумм повел подкоп не в ту сторону? Он мог промахнуться. Вы только подумайте, старина Грумм роет и роет неизвестно куда, а мы тут сидим, сложа лапы.

Мартин легонько хлопнул Брома по спине:

- Откуда у тебя эти мрачные мысли? Ты же нам говорил, что лучшего землекопа в вашей стране не сыскать. Так вот, заруби себе на носу: кроты - самые смышленые звери на земле и под землей. Если твой друг Грумм еще и лучший в стране землекоп, я готов доверить ему свою жизнь. И ты, Феллдо, тоже, а?

Прежде чем тот успел ответить, о решетку наверху звякнуло копье. Трое друзей подняли головы. В темноте трудно было разобрать, кто стоит над ямой, но голос принадлежал, безусловно, Скалрагу.

- Говорят, у вас там лихорадка. Ну, и как вы себя чувствуете? Жар, небось, и головка кружится? Не очень-то весело, а?

Феллдо презрительно рассмеялся:

- Мне сейчас и вполовину не так больно, как было тебе, когда я залепил в тебя камнем, паршивец!

Скалраг злобно ударил копьем по решетке:

- Я тут подумываю, а не спуститься ли мне вниз и не проткнуть ли тебя копьем...

- Но ты этого не сделаешь, потому что как огня боишься лихорадки, - насмешливо ответил Феллдо.

Скалраг еще несколько раз грохнул копьем по решетке:

- Ты прав, хвостатый, я к вам не приду. Сюда вообще никто не придет, а это значит - ни пищи, ни воды. Хо-хо! Дармоеды нам здесь не нужны, да и нянчить больных рабов, тоже особой охоты нет. Так что можете там сидеть, пока не передохнете и не сгниете!

И, гордясь тем, что победил в споре, лис пошагал прочь.

Мартин почувствовал, как на лапу ему упала слеза Брома, и обнял юного мышонка за плечи:

- Не знаю, кто из нас будет тут гнить, но скоро вот лис сдохнет от удивления, когда обнаружит, что мы исчезли. Представляешь себе его морду!

Бром шмыгнул носом и попытался улыбнуться:

- Ага, а мы уже будем в Полуденной долине.

Мартин поднялся и начал бить задней лапой в стену подземной темницы. Феллдо понял, в чем дело, и последовал его примеру. Удары по земляной стене глухо отдавались в темноте ямы.

Бром прищурился, пытаясь их разглядеть:

- Что вы делаете?

- Помогаем твоему другу кроту и даем ему ориентир. Он, наверно, очень хорошо чувствует под землей любой шум. Не обращай на нас внимания, Бром. Расскажи лучше о Полуденной долине. Что это за страна? Хорошие ли там живут звери и вкусно ли они едят?

Когда Бром заговорил о своей родине, Мартин заметил, что его печальное настроение куда-то исчезло.

- Ну как вам сказать, что это такое - моя Полуденная долина? Понимаете, это такая поляна, скрытая в чаще леса, - можно сказать, потаенное место. На заре солнечные лучи, пробиваясь сквозь густую листву дубов, платанов и вязов, рассеиваются на множество золотистых нитей. Там настолько тихо, что, кажется, еще немного - и услышишь, как звучит тишина. Голубой дымок кухонных очагов поднимается вверх и исчезает в зеленой листве. Склоны долины покрыты ковром из мягкого мха и темно-зеленой травы, в которой повсюду цветут цветы - водосбор, наперстянка, колокольчики, лесные анемоны и вьюнки. А еще там растет папоротник. Иногда на заре я лежал в нем и ловил языком капельки росы...

Растроганный красноречием юного мышонка, Феллдо смахнул слезу:

- Похоже, это самое что ни на есть подходящее для меня место, Бром. А какие звери там живут?

- Хм-м, какие звери? Ну, там живет моя сестренка Роза и я, еще наш отец Урран Во, Вождь Полуденной долины, а нашу маму зовут Арья. С нами живут другие звери, сумевшие добраться до Полуденной долины, - кроты, белки, ежи, даже несколько выдр есть. Долиной правит мой отец. Он всегда очень добрый, но с озорниками строг. А моя мама вам наверняка понравится. Такой поварихи на всем белом свете не сыскать.

Мартин почти забыл про боль в отбитых о стену лапах:

- И какие кушанья ей удаются лучше всего?

- Ей все хорошо удается, - тоскливо вздохнул Бром. - Грибной суп с каштанами, суп из дикого лука и лука-порея, пироги с весенними овощами, а еще ореховый кекс, овсяное печенье, запеченные яблоки, - и все такое горячее, прямо из печки. А еще она печет черничные и яблочные ватрушки, сливово-кленовый пудинг, бузиновые пироги с желтым летним кремом, сдобные булочки на лютиковом масле с вареньем из крыжовника...

Тут Феллдо потер запавший живот и завопил:

- Перестань, перестань! Мне этого больше не вынести. Надо же, какая вкуснятина!

- Грибной суп с каштанами, сливово-кленовый пудинг... - Мартин вытер лапой рот; у него текли слюнки.

Бром громко хихикнул и стал дальше мучить голодных друзей:

- Мой отец помогает кротам и ежам. Они варят все наши напитки - одуванчиковый эль, земляничный ликер, темное каштановое пиво...

- Ой-ой-ой! Темное каштановое пиво! Замолчи ты, маленький негодник, замолчи!

И Мартин с Феллдо пуще прежнего заколотили задними лапами по стене.

Сначала из подкопа вылетела кучка земли, а потом, пятясь задом, выбрался Грумм. Роза оттащила землю в сторону и помогла кроту вылезти под заходящее солнце.

- Похоже, ты уже далеко продвинулся, Грумм.

Щурясь на свет, крот постучал лапами о скалу, чтобы стряхнуть с них мягкую супесь:

- Да уж конечно. И рою тоже, это самое... туда, куда надо. Они там, в стену колотят и колотят, как два барабанщика на зимней ярмарке, ну, я на этот стук прямо и копаю. Немного уже осталось. Думаю, к полуночи управлюсь.

Роза взволнованно махнула хвостом:

- К полуночи? Замечательно! Ускользнуть из Маршанка под покровом темноты будет легче. Грумм, ты просто молодчина!

Крот между тем забрался в подкоп, смущенно ворча себе под нос:

- Никакая я не дичина, крот я, вот я кто, не забывай!

7

На черном бархате ночного неба среди россыпи звезд засиял молодой месяц, похожий на ломтик лимонной кожуры. На море стоял мертвый штиль, волны с тихим шелестом набегали на берег, подбираясь к верхней черте прилива. Ничто не нарушало тишины, если не считать легкого плеска обмотанных тряпками весел да еще приглушенных хриплых ругательств капитана Трамуна Клогга, который вполголоса командовал четырьмя баркасами, скользившими по темной воде:

- Давайте шевелитесь, бандюги красноносые. Может, ваши мамочки и лили бы нынче по вам слезки, но меня вы не разжалобите. Навались, громилы, навались!

Корабль Клогга был пришвартован за мысом к югу от полуострова, на котором стоял Маршанк. Коварный горностай замыслил внезапно напасть на крепость под покровом ночи. Пираты дружно гребли, а Клогг стоял на носу баркаса и смотрел вперед:

- Ага, вот и он, гром и молния. Роскошный замок Бадранга! Надо думать, когда я его распатроню, он уже таким роскошным не будет. Маслозад, Мокролап, держите веревки с крючьями наготове. Отравленные стрелы - еще чего надумал! Ладно, задам я этому хитрецу такую трепку - надолго запомнит. Да что это я? Трупы - они ж беспамятные, а чем станет этот чванливый Бадранг, когда я доберусь до него с мечом? Ясное дело, трупом!

Четыре баркаса скользили по темной воде, битком набитые разбойниками, вооруженными луками, стрелами, пиками, копьями, кинжалами, пращами и всяческими мечами.

Прислонившись к столбам на гребне стены, куницы Толстозад и Остроух, стояли в карауле. Толстозад пребывал не в лучшем расположении духа. Он пихнул Остроуха древком копья:

- Перестань барабанить. Ты действуешь мне на нервы!

Остроух задремывал. Он подхватил свое копье и ощетинился:

- Ничего я не барабаню, трепло несчастное, смотри, я даже лапами не шевелю!

- Ну ты, не обзывайся. Кто-то барабанит. Ты что, не слышишь - глухой такой стук?

- Нет, не слышу, а если ты еще раз пихнешь меня копьем, я загоню его тебе в глотку. Стук ему, понимаешь ли, чудится. Это, небось, твои мозги в черепушке гремят - они такие малюсенькие, что из стороны в сторону перекатываются!

Они еще немного поворчали, пихая друг друга копьями, а потом снова стали наблюдать за морем.

- Я все-таки слышу, чего-то там барабанит, - снова забормотал Толстозад. - Тихо так, но мне все равно слышно. Эй, Остроух, видишь во-он ту скалу па берегу? Голову даю на отсечение - из-за нее только что песок вылетел!

- То ему стук слышится, а теперь вот песок летает! - Остроух нетерпеливо крякнул. - Чего это с тобой, остолоп ты этакий? Тухлой рыбы, что ли, на ужин поел?

В ответ Толстозад показал копьем в сторону берега:

- Да вон же! Опять песок кверху бросили, вон из-за той скалы, видишь, опять мелькнуло!

Остроух внимательно оглядел Толстозада и сочувственно покачал головой:

- Да это крабы танцуют. Знаешь, они сюда каждую неделю приходят, ножками перебирают, а клешнями песок вверх подбрасывают.

- Не мели чепуху! - язвительно хмыкнул Толстозад.

Остроух окончательно вышел из себя:

- Кто из нас чепуху-то мелет, ты, дубина стоеросовая! Теперь тебе еще привидится, что весь берег в пиратах... Ха-р-р! - он захрипел и полетел со стены - из его горла торчала длинная зазубренная стрела.

К стенам крепости метнулись темные тени, и Толстозад завопил:

- Тревога! Трево-о-о-о-га!

Первой пиратов заметила Роза. Она собиралась было оттащить от ямы очередную порцию земли, когда до нее донесся приглушенный топот лап. Обернувшись к морю, мышка увидела четыре баркаса на берегу и темные тени, стремительно движущиеся в сторону Маршанка. Она прыгнула в выкопанную Груммом яму и затаила дыхание. К счастью, никто ее не заметил. Пираты спешили добраться до крепости и пронеслись мимо во весь дух.

Взволнованная Роза присела на корточки у входа в туннель и вполголоса пробормотала:

- Грумм, где ты? Грумм, миленький, поторопись, пожалуйста!

Бром заснул. Он лежал между Мартином и Феллдо, продолжавшими, устало покряхтывая, стучать в стену. Их силы были на исходе, каждый удар давался им с немалым трудом.

- Феллдо, я больше не могу. А ты? - тяжело переводя дыхание, спросил Мартин.

Феллдо понуро кивнул:

- Я, дружище, тоже. Кто знает, может, Бром и прав? А вдруг его друг крот и вправду стал копать не в ту сторону?

Отчаяние, охватившее Мартина, потребовало выхода. Он стал яростно бить в стену, вопя между ударами:

- Мы тут не подохнем!

Внезапно обе его задние лапы пробили стену, и из отверстия послышался глуховатый голос:

- Приветствую вас, господа. Держитесь, это самое... крепче, это я, Грумм!

Разбуженный паническим визгом Гуррада, Бадранг вскочил с постели.

- Властитель, Клогг и его пираты уже здесь. Они штурмуют замок!

Набросив кольчугу и схватив меч, тиран отшвырнул своего напуганного приспешника:

- А где ж ему еще быть, балда ты этакая? Именно этого я от него и ожидал. Ну, давай, докладывай! Наши уже расставлены по стенам?

Гуррад бежал трусцой рядом с Бадрангом, с трудом поспевая за ним:

- Да, господин, они заняли позиции, как только стража подняла тревогу.

- Отлично. Я буду у главных ворот. Пришли поскорее ко мне Скалрага!

Не прошло и минуты, как Скалраг торопливо спустился к ним со стены:

- Властитель, они на нас здорово наседают, но мы их тесним!

- Где корабль Клогга? На берегу или в бухте? - спросил Бадранг лиса, пытаясь перекричать шум битвы.

- Его не видать, Властитель. Они приплыли на баркасах.

После короткого раздумья Бадранг отрывисто отдал приказ:

- Он, должно быть, прибыл с юга - уходил он в том направлении. Корабль, вероятно, пришвартован или стоит на якоре с другой стороны полуострова. Так вот, Скалраг, слушай меня внимательно. Возьми десять метких лучников, возьми масла, трут и огниво, найди судно Клогга и сожги его горящими стрелами дотла. Основной бой идет за переднюю стену, спускайтесь с задней. Иди, и не подведи меня!

Скалраг поспешил выполнять приказ, а Бадранг бросился вверх по лестнице на стену, где кипело сражение.

Сквозь ночную тьму во всех направлениях летели стрелы. Клогг старался мощными залпами из луков и пращей не давать защитникам крепости поднять головы. Бадранг, казалось, поспевал всюду: он рубил веревки с крючьями, бросал вниз камни и отдавал громкие команды:

- Не давайте им зацепиться крючьями, рубите веревки! Оттолкните вон там штурмовую лестницу! Хиск, иди на северный угол, возьмите длинные копья и пики и колите сверху вниз! Эй ты, возьми четверых и спускайся во двор. Подоприте ворота чем угодно - камнями, бревнами, песком - всем, что попадется под лапы!

Ожидая, когда с берега подтащат перевернутый баркас, капитан Трамун Клогг подбадривал своих лучников и пращников:

- Пустите им кровушку, салаги мокроносые! Гроуч, стреляй чаще и чтоб ни одна стрела даром не пропадала! Ха-ха, Бадранг, скоро я сделаю из твоих кишок обмотки! Давайте-ка сюда эту посудину, братва. Сейчас постучим Бадрангу в дверь, хо-хо-хо!

Днище баркаса было обито толстыми медными листами, а его тяжелый форштевень выступал далеко вперед. Будучи перевернут, он превращался в таран. Два десятка крыс взяли баркас на плечи, прикрываясь им, как зонтиком, от летевших со стены метательных снарядов. Возглавил операцию лично Трамун Клогг, весело командовавший:

- Полный вперед, братва! Раздолбаем эту дверцу в щепки! В атаку!

Крепко обхватив лапами борта баркаса, пираты пустились во всю прыть к воротам. Стрелы, копья и камни бессильно отскакивали от обитого металлом днища, ничто не могло задержать этот таран, который со страшной силой ударил в ворота Маршанка.

БА-БАХ!

Когда окованный медью тяжелый форштевень баркаса с треском грохнул в доски ворот, большая часть несших таран пиратов, не выдержав силы удара, попадала на землю. Дрожащими лапами они подняли баркас под торжествующие вопли Клогга:

- Ага, братва, видали? Отойдите назад и давайте повторим! Хныкса, Мертвохват, Плавун! Становитесь сюда, вперед, рядом со мной! Еще пяток таких ударов - и мы пустим эти самые воротца на зубочистки после нашего победного пира. Таких морских волков, как мы, ничто не остановит. Вперед, в атаку-у-у-у-у-у-у-у!

Гуррад обрубил палашом веревку с крюком. Чувствуя, как от нового удара тарана стена слегка дрогнула, он встревожено глянул на Бадранга. Положив рядом с собой связку легких дротиков, горностай с завидной меткостью кидал их вниз, удовлетворенно ворча всякий раз, когда его точный бросок вознаграждали вопли очередной морской крысы, пронзенной дротиком. Ненадолго оторвавшись от этого занятия, он схватил за плечо пробегавшего мимо хорька:

- Прыщехвост, спустись вниз и посмотри, надежно ли укреплены ворота камнями и щебенкой. Клогг может колотить в наши двери, пока не поседеет. Если ворота как следует забаррикадировать, ему не прорваться.

Ночной бой продолжал бушевать, его адский грохот и рев заглушали неумолчный плеск моря.

Последним в подкоп пролез Бром. Грумм стиснул юного мышонка в объятиях:

- Рад тебя, это самое... видеть, юный Бром. Чудесно выглядишь, просто как огурчик.

Мартин с Феллдо радостно хлопали крота по мохнатой спине:

- Молодец, дружище. Бром прав, такого землекопа еще поискать!

Грумм смущенно наморщил нос:

- Моя работа, только и всего. Давайте-ка выбирайтесь отсюда. Я последним пойду и дыру залатаю, чтоб никто, значится... и не сообразил, как вы отсюда выбрались. Пусть-ка Бадранг со злодеями своими голову поломает: пустая яма и никаких следов подкопа, хе-хе!

Трое друзей поползли на четвереньках в темноту; с потолка туннеля, за который задевал хвост Феллдо, тонкой струйкой сыпался песок. Закрыв глаза и дрожа всем телом от предвкушения свободы, они пробирались в зловещей тишине подземелья. Наконец Феллдо услышал шум битвы и морской бриз защекотал ему усы; дело было сделано. Феллдо чихнул и протер глаза от мелкого песка, Роза помогла ему выбраться наружу:

- Вылезай, хвостатенький. Грумм с тобой?

Феллдо перекатился набок, и из ямы выбрался

Мартин. Вдвоем они вытащили юного Брома, и Мартин ответил:

- Он только заделает дыру и появится. Фу-ух! Я проглотил столько песка, что до конца сезона не выплюнуть.

- На вот, прополощи глотку холодным мятным чаем.

Взяв фляжку, Мартин протер глаза и застыл как громом пораженный, вытаращившись на юную мышку. Онемев, он смотрел в самые прекрасные карие глаза из всех, что когда-либо отражали свет звезд. Невозмутимую мордочку юной мышки осветила легкая улыбка.

- Пей, Мартин. Твой друг и мой брат ждут своей очереди.

Мартин поспешно отхлебнул, и как по волшебству к нему вернулся дар речи:

- Ды, давердо, Доза?

- Что-что? - Ее смех был подобен звону серебряных колокольчиков под летним ветром.

Мартин отхлебнул еще глоток и прочистил горло:

- Виноват. Ты, наверно, Роза?

Феллдо с ухмылкой взял флягу из трясущихся лап друга:

- Ясное дело, она. А меня ты, часом, не забыл? Я Феллдо, а это вот Бром. Тебя зовут Мартин, а зверь, на голове которого ты стоишь, - это наш спаситель Грумм.

Пробормотав извинение, Мартин поспешно сдвинул заднюю лапу, и крот выбрался из подкопа:

- Спасибо. Хе-хе, шум-то, какой чудесный, а? Это те злодеи, значится... друг друга там убивают.

Внезапно ушей Мартина достиг шум боя вокруг Маршанка. Это вывело его из транса, и его мысль обрела ясность.

- Ну что ж, отлично! Думаю, для нас лучше всего - поскорее уйти от этой шайки, и чем дальше, тем лучше.

Феллдо ощетинился:

- Я не могу уйти, пока мой отец не будет на свободе. Я остаюсь.

  Мартин схватил друга за лапу:

- Если в этом бою нас убьют или возьмут в плен, от нас никому не будет пользы. Слушай, Феллдо, я же с тобой. Настанет день, и мы освободим из лап Бадранга всех рабов, но сейчас нас всего пятеро и против шайки тирана нам не выстоять. Полагаю, нам следует отправиться в Полуденную долину. Отец Брома и Розы - вождь, и не сомневаюсь, он прикажет своему племени помочь нам. Тогда, во главе многочисленного войска, мы сможем вернуться и разбить Бадранга и всех его тварей, стереть их с лица земли и освободить наших друзей. Что ты на это скажешь?

Бром покачал головой:

- Мой отец Урран Во не из тех, кто прислушивается к чужим словам. Он никогда не покинет Полуденную долину. Что же до нашего племени, то они, как правило, во всем ему подчиняются.

- Верно, братик, наш отец такой же упрямый, как ты, поэтому-то вы все время и ссоритесь, - возразила Роза. - Но может быть, мне удастся уговорить маму. Она бы могла попросить его помочь вам, я знаю, могла бы.

Мартин крепче сжал лапу Феллдо:

- Ну, так что скажешь, Феллдо? Попытаем счастья?

Минуту помолчав, Феллдо кивнул:

- Я иду с вами. Если в Полуденной долине мы сможем собрать войско, в один прекрасный день я вернусь, чтобы сплясать на могиле Бадранга!

При мысли об этом Мартин весь просиял:

- А с тобой, дружище, буду плясать я, вооруженный отцовским мечом, отобранным у злодея!

Роза, Бром и Грумм вместе с Мартином и Феллдо скрестили лапы над выходом из подкопа:

- Один за всех, все за одного!

 

8

Боевой пыл капитана Трамуна Клогга явно пошел на убыль. Сколько ни колотил он в ворота Маршанка своим тараном, они выдерживали даже самые мощные удары. Хныкса, Мертвохват, Плавун и другие крысы сидели на берегу под перевернутым баркасом, отдуваясь и потирая усталые лапы. Клогг ударил в борт баркаса абордажным палашом:

- В чем дело, бродяги? Притомились, никак, а? Давайте, миленькие, вставайте и вдарьте еще разок. Говорю вам, ворота уже поддаются. Еще пара ударов - и мы в крепости!

Хныкса, шумно обсасывая ободранную лапу, заметил:

- Да-а, кэп, ты вроде уж час назад говорил - еще разок, а мы все колотимся и колотимся в эти ворота как очумелые, да все без толку.

Клогг злобно скосил глаза на недовольного:

- Хныкаешь, Хныкса, все хныкаешь? А ну не сидеть на карачках, братва, вперед и вдарьте в ворота, а то я вам этой вот селедкой по шее так вдарю! - И он угрожающе взмахнул палашом.

В днище баркаса постучали:

- Кэп, это я, Мокролап. Вылезай живее, посмотри!

Баркас приподняли, и Клогг высунул голову наружу:

- Чего там глядеть, братишка?

Хорек Мокролап указал на оранжево-красноватое зарево, осветившее небо за мысом. Горностай не сразу осознал, что происходит, но уже минуту спустя стал рвать свою заплетенную в косички бороду и, стуча неуклюжими башмаками, завертелся на берегу в диком танце отчаяния:

- А-а-а-а-а-а-а-а-а! Этот слизняк сжигает мой корабль! Мой любимый «Жучок», гордость сердца моего! Бадранг, ты, навозный червяк, вонючий винтохвостый горностай,  слюнявая желтоглазая акула!

Встревоженные пираты смотрели, как бушует их капитан. Бросившись к воротам, он стал рубить их палашом, пинать башмаками, а потом принялся яростно грызть доски, выплевывая щепки и вопя:

- Я выну из тебя печенку и скормлю ее крабам! Я оторву тебе башку и швырну тебе в морду! Я пущу твои жилы на снасти! Я замариную твой хвост в горящем рассоле! Я... я... я-а-а-а-а-а-а-а!

Скалраг и его лучники стояли по щиколотку в морской воде, расцвеченной багровыми и золотистыми бликами от пылающего корабля. Бриз понес на них черные куски обугленной парусины, и им пришлось прищуриться. Треща обшивкой и шипя горящей смолой, выступившей из пазов, объятый пламенем «Морской навозный жук» опускался на дно неглубокой бухты. С фальшборта неуклюже свешивались два темных силуэта вахтенных крыс, из спин которых торчали догорающие стрелы. Огромный зеленый парус сгорел дотла, и мачта казалась на фоне усеянного звездами неба огненным маяком. Вот она затрещала и повалилась, взметнув огромный сноп искр. Корабль сильно накренился, и вода, гася пламя, громко зашипела; в воздух поднялись клубы пара.

Удовлетворенный Скалраг повернулся к своим лучникам:

- Ну вот, этому кораблю моря точно больше не видать. Стройся и вперед за мной! Прежде чем вернуться в Маршанк, нужно покончить с баркасами.

Хитрый лис решил не сжигать баркасы, чтобы не привлекать внимания осаждающих крепость пиратов:

  - Луки убрать, прорубите у баркасов днища мечами и кортиками. Тогда Клогг окажется в ловушке на берегу.

Не зная о том, что отряд Скалрага уничтожает баркасы, Мартин со своими друзьями направлялся к ним, приняв решение захватить один и плыть вдоль побережья на север, а затем бросить баркас и отправиться в Полуденную долину за помощью.

Феллдо вгляделся в зарево за мысом:

- Нам бы лучше поспешить. Сейчас морские крысы явятся за баркасами, чтобы попытаться спасти свой корабль.

Оглянувшись на крепость, Мартин бросил другу:

- Угадал, Феллдо. Сюда уже бежит целая толпа.

Было видно, как из гущи боя вылетают темные

силуэты орущих пиратов, направляющихся к баркасам. Мартин схватил Брома за лапу:

- Шире шаг, а то они нас догонят.

Между тем Грумм посмотрел в сторону баркасов.

- Эй, глядите-ка, у лодок еще злодеи какие-то и они нас, это самое... заметили! - в страхе простонал он.

Феллдо скрипнул зубами:

- Враги и спереди и сзади, Мартин. Куда ни кинь, везде клин.

Мартин мгновенно оценил ситуацию:

- Назад нам пути нет. Впереди врагов меньше, значит - вперед. Попробуем взять их на испуг. Роза, возьми Грумма и Брома, выбери баркас и отчаливай. Мы с Феллдо их задержим. Роза, не спорь, пожалуйста, делай, как я говорю. Правильно, Феллдо?

Феллдо кивнул:

- Правильно! Я узнаю этого корноухого разбойника у баркасов - это Скалраг. С ним еще десять воинов. Давай, Мартин!

И, вопя во всю глотку, мышонок и белка бросились на отряд Скалрага:

- Свобода! Впере-е-е-е-е-е-е-е-ед!

Скалраг не сумел сразу разобрать, вооружены ли стремительно приближающиеся к нему двое зверей, хотя по воинственным кличам он понял, что намерения у них далеко не мирные. На мгновение лис заколебался, не зная, что лучше - встретить их с мечом или взяться за лук. Он упустил инициативу и едва успел издать предостерегающий лучников крик, когда на него набросились Мартин и Феллдо. Феллдо схватил Скалрага за лапу с мечом и стал его вырывать, а Мартин, подпрыгнув, нанес ближайшей крысе удар обеими задними лапами.

- Помогите мне, помогите! - завопил Скалраг.

Некоторые из пиратов Клогга заметили суету около баркасов. Обнажив клинки, они бросились на защиту своих суденышек. Двух крыс свалили ловкие удары тяжелых лап Грумма и толстой валежины, которую Роза сумела превратить в грозное оружие. Бром начал сталкивать на воду самую маленькую шлюпку, Грумм с Розой подскочили и стали ему помогать. Мартин оттаскивал от кормы одну из крыс, которая пыталась остановить шлюпку, и одновременно удерживал под водой голову другой. Феллдо мертвой хваткой вцепился в горло Скалрагу, перевязь которого лопнула, и меч вместе с ней зарылся в песок на мелководье. Шумно топая лапами по воде и поднимая тучи брызг, подбежали вопящие пираты.

Наклонившись с кормы маленькой шлюпки, Роза втаскивала в нее Брома, а Грумм разбирал весла. Роза крикнула:

- Мартин! Феллдо! Скорее к нам!

Секунду поразмыслив, Мартин оглушил морскую крысу тяжелым ударом. Выхватив у Феллдо полузадушенного Скалрага, он толкнул лиса к пиратам.

- Гляньте-ка, братва! Подручные Бадранга наши шлюпки тырят!

Взвыв в один голос от ярости, пираты набросились на Скалрага и крысу, которую к ним толкнул Феллдо.

Мартин, толкнув друга в бок, нетерпеливо прошептал:

- Живо в шлюпку!

Наполовину вброд, наполовину вплавь по черным водам ночного моря они добрались до лодки. Грумм с Бромом подали с кормы весла, чтобы им удобнее было забраться на борт.

- Вы это... живее!

Едва Мартин с Феллдо ухватились за весла и стали забираться в шлюпку, пираты вдруг догадались, что происходит.

- Это не морские крысы. Хватайте их! - хрипло завопил хорек Боггс.

Мартин забрался в шлюпку, но Феллдо с его пышным хвостом, который намок в воде и отяжелел, пришлось нелегко. Подскочивший Гроуч схватил Феллдо за задние лапы. Мартин в шлюпке успел схватить его за передние лапы, затем еще одна крыса вцепилась Феллдо в хвост, и началось перетягивание каната. Захлебываясь в соленой воде, Феллдо беспомощно повис.

Взяв в лапы весло, Роза наклонилась с кормы.

БУМ! ПЛЮХ!

Оглушенные двумя меткими ударами, крысы выпустили Феллдо, Мартин сильно дернул, и Феллдо полетел вверх тормашками в шлюпку.

  Несколько пиратов остались на берегу сторожить Скалрага и других пленников, а остальные прыгнули в баркасы и пустились в погоню за беглецами.

- Гребите! - крикнул Мартин друзьям. - Лапами, чем угодно! Живее! Они нас догоняют!

Грумм, сидевший на корме, не двинулся с места. Роза удивленно на него посмотрела:

- Ты что, Грумм? Не сиди без дела, греби.

Крот виновато пожал плечами:

- Да я, это самое... с места сдвинуться не могу. Шевельнусь, так мы все враз и потонем. Я, понимаешь ли, на здоровой такой дыре сижу!

Промокший до нитки Грумм сидел и как мог затыкал пробоину в днище, а вокруг него в шлюпку просачивалась вода.

Бром расхохотался. Феллдо окинул его неодобрительным взглядом:

- Не вижу причины для смеха. Наше положение трудно назвать забавным.

Бром схватился за бока:

- Хи-хи-хи! Прости, Феллдо, ничего не могу с собой поделать. Хи-хи-хи! Ой, мамочки мои! Посмотрите-ка на него, ха-ха-ха-ха-ха-ха!

Оба гнавшихся за шлюпкой баркаса, переполненные пиратами, дружно шли в одном направлении. Ко дну!

Роза вслед за братом расхохоталась:

- Ну конечно, вот что делали подручные Бадранга - пробивали шлюпки после того, как они подожгли большой корабль. Ну и повезло же нам, что мы выбрали ту, у которой была самая маленькая пробоина!

С мордами, выражавшими крайнюю степень отчаяния и безысходности, пираты изо всех сил пытались отчерпать свои баркасы, которые наполнялись водой и тонули. Добравшись до берега вплавь и вброд, они понуро следили за маленьким суденышком, которое глубоко сидело в воде, но уверенно направлялось прямо в открытое море. По ночной ряби до них донесся ликующий крик:

- Свобо-о-о-о-да-а-а-а-а-а-а!

9

С зарей в битве под стенами крепости Маршанк наступило затишье. Погода стояла сырая, и тяжелое небо нависло над землей совсем низко, как серая пелена, по краю которой играли зеленовато-лиловые зарницы. Бадранг стоял на стене вместе с Гуррадом, а его измотанная ночным боем шайка была рассредоточена по бастионам; звери с помутневшими от усталости глазами завтракали или клевали носом, стоя на постах. Горностай с мрачным удовлетворением отметил, что ему удалось отстоять Маршанк от приступа пиратов. Но Клогг - изобретательный противник. Каков-то будет его следующий ход?

В безветренный воздух поднимались маслянистые дымки костров: пираты на берегу готовили завтрак. Настроение у них было наимрачнейшее: им не только не удалось пробить брешь в воротах крепости, но и пришлось пережить небывалое унижение - их корабль сожгли и потопили. За полукруглой скалой у границы прилива капитан Трамун Клогг и несколько его помощников допрашивали пленных.

Пленных было всего семеро - злополучный Скалраг и шестеро уцелевших лучников из его отряда. Стоя на берегу, они жались друг к другу; их лапы были туго скручены крепкими линьками из сушеных водорослей, такие же линьки перевязывали их морды. Глядя вытаращенными от ужаса глазами на беспощадных морских крыс и злобный огонек в глазах Трамуна Клогга, Скалраг придушенно взвизгнул от ужаса. Горностай вытащил абордажный палаш, облизнул клинок и со злобной улыбкой нацелил острие на дрожащего лиса:

- Послушай-ка, Скалраг, что бы ты сделал со зверем, который поджег твой корабль и отправил его ко дну?

Челюсти Скалрага были крепко связаны. Единственный звук, который он мог издать, был полузадушенный всхлип. Клогг взмахнул палашом над головой оцепеневшего лиса. Клинок срезал кончик уса и аккуратно рассек кляп на морде Скалрага, который тут же хлопнулся без сознания на песок. Пираты заржали и стали обливать его морской водой.

Едва Скалраг пришел в себя, Трамун Клогг приставил острие палаша к кончику его носа:

- Нет, кореш я тебя не зарублю - нет-нет, для таких, как ты, такая смерть чересчур легкая. Ну-ка, братва, скажите этому подонку, как мы поступаем со всякими там поджигателями кораблей!

Щекоча Скалрага остриями кортиков, пираты наперебой стали предлагать:

- Подвесить его башкой вниз в бухте с крабами!

- Изжарить его на медленном огне!

- Отрубить ему лапы и заставить сожрать!

- Сделать из него таран для крепостных ворот!

- Нет-нет, капитан, пожалуйста, не надо! - в ужасе взвыл Скалраг. - Не позволяй им! Я только выполнял приказ Бадранга!

Присев на песок рядом с лисом, Клогг ласково погладил его по голове:

  - Ну-ну, братишка, вытри глазки и не реви больше. У старого Трамуна Клогга сердечко мягкое - ну просто лебяжий пух. Я никому не позволю тебя и когтем тронуть. Но только знаешь, ты должен поклясться исполнить все, что я тебе прикажу.

Скалраг отчаянно закивал головой:

- Конечно, капитан, конечно. Клянусь!

Нежно потрепав лиса по щеке, Трамун усмехнулся:

- А как же, братишка! Если бы ты отказался, то все, что предлагала сделать с тобой моя команда, показалось бы тебе сущими пустяками, когда за тебя принялся бы я. Ну так слушай, я хочу, чтобы ты сделал вот что...

- А они? - Скалраг мотнул головой в сторону шестерых своих связанных товарищей.

Трамун осклабился и подмигнул:

- Не бери в голову! Такие червяки в галерные рабы и то не годятся. Мы их, братишка, еще сегодня рыбам скормим.

Бывшие подчиненные Скалрага хором издали приглушенный стон отчаяния.

Загон для рабов представлял собой круглый частокол из бревен, вбитых в землю и перевитых веревками. У него имелись только одни ворота, которые, как правило, были на замке. Внутри загона его обитателям была предоставлена полная свобода передвижения. Большинство рабов спали на тюфяках из мешковины вдоль стен, некоторые - под грубым деревянным навесом, прикрывавшим сверху часть загона. Ночью позволялось разжигать посередине загона костер.

Всю ночь Кейла и остальные рабы трудились, баррикадируя ворота камнями и щебенкой, чтобы они могли выдержать удары тарана. Теперь они сидели в загоне взаперти - осада Маршанка освободила их от работы в каменоломне и на плантациях.

Старый Баркджон покачал головой:

- Плохи наши дела. Если Бадранг победит, мы по-прежнему останемся его рабами, а если победа достанется пиратам, нас сначала заставят чинить их корабль или строить новый, а потом превратят в галерных рабов. Жизнь у рабов нигде не сладкая, но жизнь раба на галерах хуже смерти.

Под обеспокоенный ропот вперед вышел Кейла:

- Это плохие новости, а вот хорошие. Прежде чем нас загнали сюда на заре, я успел проверить подземную темницу. В ней никого не было. Мартин, Феллдо и Бром бежали - они свободны!

Подбородок Баркджона дрогнул, и он погладил Кейлу по лапе:

- Да, это и вправду хорошие новости. Мой сын Феллдо на свободе! Он приведет нам помощь, вот увидите!

- И Мартин тоже, - вставил старый еж Кустогор. - Этот мышонок - крепкий зверек. Он позаботится, чтобы нам помогли!

Рабы согласно закивали, а один или два даже вполголоса сказали: «Ура». Баркджон взмахнул лапой, и они замолкли.

- Кейла, ты, кажется, хотел еще что-то сказать?

В лапах Кейла держал что-то обернутое мешковиной. Позвякивая свертком, он обошел вокруг загона и негромко, но четко произнес:

- Это, конечно, хорошо, но что мы сделали, чтобы помочь себе сами? Нет смысла сидеть здесь, поджав хвост, говорить красивые слова и ждать, пока кто-нибудь для нас что-нибудь сделает. Вот, смотрите! - Он развернул сверток, и на землю со звоном упало оружие. - Три кортика, наконечник копья и четыре пращи. Сегодня ночью, когда мы работали на крепостном дворе, я собрал их у мертвых бандитов Бадранга. Это - начало нашего арсенала.

Вперед вышла мышь Портулака; из шали, в которую был завернут ее малыш она вынула топор без топорища и сломанный клинок меча и положила рядом с оружием, принесенным Кейлой:

- Вот что я сумела найти. Немного, но нужно с чего-то начинать.

Один за другим рабы начали выходить вперед и складывать свои находки.

- У этого кинжала нет ручки, зато он острый.

- А вот наконечник длинной пики. Только древко приделать - и порядок.

- Я принес бич и две стрелы. Лук был слишком большой, не унести.

- Праща, к ней мешочек камней и еще железный крюк.

Вперед проковылял ежик и бросил в маленькую кучку оружия свое приношение:

- Кинжал и камешки, чтоб бросать!

Выдра Туллгрю собрала оружие:

- Молодцы! Давайте-ка спрячем все это до поры до времени. Я зарою это под своим тюфяком.

Кустогор одобрительно кивнул:

- Отлично. Помните: держаться друг друга, помогать друг другу, красть у бандитов все, что только можно. С каждым днем, друзья мои, наша сила и решимость будут расти. В рабстве держат лишь наши тела, наши мысли и сердца свободны.

На этом сходка закончилась, и Туллгрю начала закапывать оружие. Друвп притворился спящим, но из-под прикрытых век заметил место, где копает Туллгрю.

Рабы ворочались на тюфяках и стонали во сне. Костер в переполненном загоне догорал, звезды с бархатисто-черного неба смотрели вниз на несчастных зверей, которые спали - все, кроме двух.

Кейла по-прежнему следил за Друвпом!

На рассвете стало ясно, что отлив унес маленькую шлюпку далеко в открытое море. Будто листок, который треплет буря, она носилась по вздымающимся серым волнам. Феллдо, Мартин и Бром изо всех сил вычерпывали воду лапами и лопастями весел, выливая ее с обоих бортов, но вода все прибывала. Роза, стоя на корме, напряженно вглядывалась вдаль, ища землю, но кругом, куда ни глянь, вздымались только серые волны, высокие, как горы. Бедняга Грумм по- прежнему затыкал своим задом пробоину в днище и вычерпывал воду поварешкой, а шлюпка погружалась все глубже и глубже.

- Бр-р, а я плавать не умею. Срам-то какой - вот так вот взять и, это самое... потопнуть.

Что-то ударилось в борт шлюпки, и доски заскрипели. Бром поднял голову:

- Надеюсь, это камень или что-нибудь мимо плывет. Лишь бы не большая рыба, подумать даже страшно.

Роза всмотрелась в воду и испуганно вытаращила глаза. Она поспешно подняла голову и притворилась, что вглядывается в горизонт.

Ее брат покачал головой:

- Ладно, Роза, меня ты не проведешь. Я видел, как ты глядела в воду. Что там такое?

- Там большущая рыба! - испуганно прошептала Роза.

Все застыли на месте. Феллдо нерешительно хихикнул:

- Может, нам ее поймать и съесть?

Роза покачала головой:

- Скорее, дружище, будет наоборот. Это она нас сейчас поймает и съест!

  Снова что-то ударило в борт шлюпки. Грумм весь напрягся и встревожено посмотрел в небо:

- Ой-ой-ой, что-то с бедным моим задом будет - он из дырки высовывается, а там... значится... та самая рыбина плавает.

Рыба ударила снова!

На этот раз обшивка шлюпки не выдержала, и в пролом хлынула морская вода.

Мартин схватил весло:

- За него можно отлично ухватиться и держаться на воде, Феллдо. Вы с Бромом цепляйтесь за другое, я с Розой и Груммом беру это. Если нас разнесет в разные стороны, встретимся в Полуденной долине. Приготовились, вперед!

Шлюпка наполнилась водой до бортов и ушла из- под ног в глубину. Мгновение - и все пятеро уже барахтались в море, цепляясь за весла. Опустив голову в воду, Мартин всмотрелся в глубину. Ему удалось смутно различить гигантский силуэт какой-то глубоководной рыбы, которая опускалась вслед за тонущей лодкой в зеленоватую пучину. Первое, что Мартин услышал, подняв голову над водой, был крик Розы:

- Бром, Феллдо, сюда! Вы можете до нас дотянуться?

Юного мышонка и белку уносило на гребне огромной волны; весло Мартина, за которое цеплялись сразу трое, было тяжелее и отставало. Мартин сразу же отпустил весло. Волны подбросили полегчавшее весло вверх и начали уносить прочь, а Мартин пустился вдогонку. Бешено гребя, Роза развернула весло так, чтобы его несло к Мартину.

Грумм помогал ей как мог, крича:

- Мартин, плыви сюда. Попробуй за лапу мою ухватиться!

Расстояние между Мартином и его друзьями стало понемногу сокращаться. Роза делала отчаянные усилия, чтобы удержать весло на месте, а Грумм растянулся на воде во весь рост.

Через разорванные ветром серые тучи стали пробиваться лучи солнца, и тут же по поверхности моря тяжело захлестали струи летнего ливня. Выплевывая морскую воду, Мартин скорее почувствовал, чем увидел, что его вытянутая лапа коснулась задней лапы Грумма. Он ухватился за нее изо всех сил, и Роза крикнула ему:

- Оставайся там, Мартин. Ляг на воду, и все. Тогда весло станет легче. Когда я устану, мы поменяемся местами.

Роза изо всех сил гребла задними лапами, направляя весло сквозь ливень по штормовому морю.

Обратив морду к небу, Феллдо пытался поймать ртом дождевые капли. Цепляясь за весло, Бром высунулся из воды и оглядел море:

- Их нигде не видно. Волны слишком высоки!

Прежде чем Феллдо успел ответить, вода под ними вскипела и их с Бромом подбросило высоко в воздух - это огромная рыба догнала тонущую лодку и швыряла ее, как пустой гороховый стручок. Наконец-то она нашла, с чем поиграть! Ее огромное тело толкало шлюпку, а хвост яростно колотил по ней.

Феллдо все еще цеплялся за весло, когда рыба вдруг на время потеряла к шлюпке интерес и бросилась за веслом. Феллдо увидел, как на него несется огромная, широко раскрытая розовая пасть, усаженная рядами острых белых зубов, отпустил весло и нырнул. Он почувствовал, как его что-то хлопнуло по спине, - это рыба схватила весло и пустилась прочь, резвясь и выпрыгивая из воды порой на полкорпуса. Внезапно она нырнула и исчезла в морской пучине.

По голове Феллдо ударил планшир перевернутой шлюпки, с которой свесился Бром и схватил его за уши:

- Попался, приятель!

Скользя по днищу шлюпки, Феллдо сумел подняться и уселся на киль, за который Бром цеплялся всеми лапами.

- Уф! Чуть было не пошел ко дну. Впрочем, честный обмен - не грабеж. Пусть рыба берет себе весло, а нам оставит лодку.

Феллдо протер глаза от дождевой воды:

- Надеюсь, этому чудищу не захочется еще порезвиться и, сжевав наше весло, оно не вернется за шлюпкой. Подержи меня за хвост, я встану и посмотрю, где там остальные.

Бром вцепился Феллдо в хвост, встал, шатаясь, и осмотрел штормовое море. Сквозь разрывы в низко нависших тучах кое-где виднелось голубое небо, и пробивались лучи солнца. Ветер взбивал на гребнях волн белую пену и сталкивал огромные валы.

- Не видать?

Феллдо заслонил лапой глаза от дождя:

- Нигде не видно, но на горизонте темное пятнышко - должно быть, земля. Видимо, прилив несет нас прямо к ней.

Бром не знал, от чего его глаза стали мокрыми - от дождя или от слез.

- Слава всем сезонам! Я бы не стал моряком ни за какие коврижки. Пусть в воде рыбы плавают, так-то.

Время приближалось к полудню, но дождь все не стихал.

Полусонный Грумм цеплялся за весло, а Роза держалась за его заднюю лапу. Мартин устало греб, толкая перед собой весло; от холодной морской воды и дождя его тело совсем онемело. На поверхности моря заиграли разноцветные блики. Некоторое время Роза любовалась этим прекрасным зрелищем, как вдруг голос Мартина вывел ее из мира грез:

- Солнце садится на западе, так ведь?

Роза кивнула:

- Хм-м, думаю, так.

От волнения Мартин даже охрип:

- Мы сейчас в Восточном море. Если сейчас утро, солнце должно встать со стороны моря. Понимаешь, что это значит?

- Я так устала, что ничего не соображаю, Мартин. Объясни мне, что это значит.

- Это значит, что послеполуденное солнце должно находиться там, где берег. Если мы видим солнце перед собой, нас несет к земле!

Роза очнулась, приподнялась над водой, опершись на плечи Грумма, и из ее груди вырвался громкий крик:

- Земля!

До нее было еще далеко, но это была, несомненно, земля. На фоне неба вырисовывались очертания темных скал. Роза ласково погладила мокрую спину своего друга крота:

- Земля, Грумм! Впереди земля!

- Я этому ни за что не поверю, пока ее этими вот лапами не копну маленько, а ежели случится такое, так меня больше воду, значится... пить и то не заставишь, а не то чтоб по ней плавать!

Мартин ощутил прилив сил и погреб к земле.

10

Хорек Хиск заметил Друвпа, поджидавшего кого-то возле длинного дома Бадранга. Незаметно подкравшись сзади, Хиск приставил кинжал к спине ничего не подозревавшего раба:

- Шевельнешься - считай себя покойником!

  Друвп не пошевелился и не выказал никакого удивления:

- Меня зовут Друвп. Если ты меня убьешь, то будешь иметь дело со Скалрагом. Я его шпион.

Хиск передвинул кинжал повыше и упер его острие Друвпу в затылок:

- Врешь ты все. Пожалуй, я тебя все-таки прирежу.

- Как тебе угодно, - пожал плечами Друвп. - Но у меня есть важные сведения.

- О чем же это, к примеру?

Друвп презрительно оттопырил губу:

- К примеру, о трех узниках в темнице. Их там больше нет. Они бежали.

Хиск развернул Друвпа к себе:

- Лжешь! Никто не может убежать из подземной темницы!

Губы Друвпа искривила лукавая усмешка.

- Пойди и посмотри сам. Если я лгу, убить меня ты всегда успеешь. Я никуда не денусь.

Хиск схватил Друвпа за шкирку и приставил нож к его горлу:

- Хорошо, я пойду и посмотрю. Если ты врешь, я вернусь и убью тебя. Скалраг тебя не спасет - ты что, не знаешь, прошлой ночью он пропал без вести.

Бадранг стоял на стене, когда к нему бочком подобрался Хиск и прошептал на ухо:

- Троих узников, сидевших в нашей темнице, больше нет.

Бадранг прищурился:

- Что значит, нет? Они умерли или убиты?

- Нет, они бежали.

- Глупости, из моей темницы нельзя убежать.

- Я тоже так думал, но они точно бежали. Я сам спустился и проверил. Самое странное - там нет никаких следов побега. Решетка надежно заперта, стены ямы целы.

- Как ты узнал, что они исчезли?

- Мне рассказал об этом раб по имени Друвп. Этот Друвп сказал, что шпионит на Скалрага.

Бадранг поиграл острым, как бритва, кинжалом и постучал им себя по зубам:

- Хм-м, возможно, он окажется нам полезным, Приведи его завтра ко мне в длинный дом. Сделай это так, чтобы никто из рабов об этом не узнал.

С берега донесся крик:

- Бадранг, кореш мой старинный! Подай-ка голосок да скажи, может, хватит с тебя?

- Клогг, голубчик, это ты, что ль? - По тонким губам тирана пробежала улыбка, и он перешел на старинный пиратский жаргон: - Это мне тебя о том спросить надобно. Я сжег твой корабль, продырявил твои шлюпки, и теперь позади у тебя только море, а перед тобой - моя крепость и мои воины. Что ты на это скажешь, а?

Капитан Клогг не удержался от смеха:

- Хо-хо-хо! Ну, воинов-то у тебя малость поубавилось. Мои громилы убили немало твоих, а твой старый кореш Скалраг сидит сейчас у меня, связанный, как цыпленочек, которому пора в суп. Ах да, и еще кое-кто из твоих разлюбезных рабов дал деру. Ты об этом знаешь?

Прежде чем ответить, Бадранг задумчиво постучал кинжалом себе по зубам:

- Давай выкладывай, Трамун. Говори, с чем пожаловал?

- Я желаю предложить моему старому корешу заключить перемирие и вступить в переговоры.

- Ишь как запел! А с чего это мне с тобой переговариваться, жирная ты швабра?

- Потому что иначе я осажу этот вот твой распрекрасный дворец. Что мне стоит встать лагерем у твоего порога, ловить рыбку в твоих водах и грабить твои поля? Мне с моими громилами деваться некуда. Я могу с тобой воевать хоть сто сезонов, пока ты не одряхлеешь, глазками не станешь слабоват и вообще не превратишься в немощного старикашку. Тогда тебе твою империю расчудесную в жисть не построить, а шайка твоя рано или поздно передохнет с голоду. Так что лучше сядь-ка со мной рядком да поговори со мной ладком.

Некоторое время Бадранг обдумывал это предложение:

- Дай мне подумать над этим до утра, Трамун, а пока что, почему бы тебе в знак доброй воли не вернуть мне Скалрага?

- Ха-ха-ха-хо-хо! Ты, кореш, завсегда хитрюга был. Ладно, будь по-твоему. Открой ворота, и мы отпустим лиса.

Теперь, в свою очередь, захихикал Бадранг:

- Ишь чего захотел! Нет уж, ворота останутся на запоре. Ты их не взломал тараном, и лис тебе тоже не поможет. Я прикажу спустить на веревке корзину, и мы поднимем Скалрага в ней.

- Хо-хо, я-то к тебе со всей душой, а ты вона кикой подозрительный! Ладно, кореш, будь по-твоему. Боггс, Гроуч! Развяжите лиса и отправьте его в родной порт. Спокойной тебе ночи, Бадранг, и да витают над твоей койкой солнечные сезоны.

Бадранг спрятал кинжал в ножны:

- И тебе, Трамун, спокойной ночи. Да наполняют всегда попутные ветры твои паруса ароматом южных роз.

Через час Скалраг уже висел на дыбе, а Бадранг получал от него сведения.

Бром с Феллдо встали на четвереньки и несколько раз поцеловали мокрый песок. Как прекрасно было снова оказаться на твердой земле, пусть даже и чуть сырой.

Феллдо тут же прикинул, где они находятся:

- Бром, я точно знаю, где мы. Видишь, сколько тут древесного угля на линии прилива?

В темноте под лапами Брома захрустел уголь, он нагнулся и поднял кусочек:

- Хм, это обугленное дерево, наполовину пропитанное водой. Интересно, откуда оно могло взяться?

Феллдо махнул лапой в сторону прилива:

- Вон оттуда, дружище. Там сгорел и потонул пиратский корабль. Вон за теми холмами крепость Маршанк, так что нам лучше уйти отсюда, не подымая шума.

Бром с силой сжал лапу Феллдо:

- Куда бы ты ни пошел, дружище, я с тобой. Кстати, а куда мы идем?

- В конечном счете - в Полуденную долину. Но сперва нужно постараться найти наших друзей. Потом поищем, куда бы спрятаться и просушиться. Затем посмотрим, где бы нам раздобыть чего-нибудь поесть. Кроме как есть и отдыхать, нам до рассвета делать нечего.

И они пошли по берегу на юг, направляясь к скалам. Бром не переставал болтать:

- Есть и отдыхать - неплохая мысль! Ставлю желудь против выеденного яйца, что Роза с Мартином сейчас заняты именно этим - лежат пластом и отъедаются. Грумм, наверно, кашеварит. После моей мамы он лучший повар в Полуденной долине. Когда он помешивает суп той маленькой поварешкой, которую всегда носит с собой, - м-м-м-м-м! - умереть можно, какой это аромат. Пожалуй, я даже готов держать пари, что он нашел немного...

- Тише, Бром. Что это за звуки?

Феллдо поспешно зажал лапой рот своему словоохотливому другу, и оба застыли, прислушиваясь к звукам, которые доносил до них ночной бриз. Играла музыка, и какие-то звери пели. Бром указал на расщелину в скалах обрыва, в которой что-то неярко мерцало. Подобравшись поближе, оба друга упали на живот и остаток пути ползли по-пластунски.

Между скалами и двухколесной повозкой было натянуто нечто вроде палатки с односкатной крышей. Внутри нее мерцал костер, и по парусиновым стенам передвигались потешные силуэты - тени обитателей палатки. Лежа в темноте, Бром с Феллдо прислушивались к песне:

Мы бродячие актеры,

Мы забавны и смешны —

Над полями и лесами

Наши песенки слышны.

Мы бродячие актеры,

Лицедеи хоть куда —

Вас рыдать или смеяться

Мы заставим без труда.

Пусть в колдобинах дорога,

Холода и дождик льет —

Труппа славная «Шиповник»

Бодро песенку поет!

Не успела песня кончиться, как загудел низкий голос:

- Стоп, стоп! Баллау, ты должен был поймать Селандину на последнем куплете. Ты слишком поторопился, и она не успела взять веер у Гоучи. Никуда не годится. Давайте все сначала. Раз, два, три, мы - бродя... Баллау! Не мог бы ты перестать жевать? Оставь пирог в покое и займи свое место! А ну-ка, давай этот несчастный кусок сюда. Хватит с тебя!

Из палатки вылетела половина кулебяки с грибами и угодила Феллдо точно между ушей. За пирогом вылетел заяц, он подхватил его и наткнулся на голову Феллдо.

- Ну что за манера, Дубря, швыряться чужим ужином, куда ни попадя?.. Эй, это еще что за номер?! Тут какая-то белка хочет напялить мой пирог себе на голову вместо шляпы!

Последовало всеобщее смятение. Бром набросился на зайца, пытаясь оттащить его от своего друга. Феллдо повис на бакенбардах зайца, стараясь увернуться от сыпавшихся на него мощных ударов его длинных задних лап. Выбежавшие на крик из палатки мыши, крот и две белки спотыкались в темноте и падали в кучу малу из лап, ушей и хвостов. На берегу воцарилась полная неразбериха, сопровождаемая визгом, стонами и воем. Феллдо был закаленным бойцом. Выбравшись из-под груды тел, он забрался на самый верх и приготовился вонзить зубы в хвост противника, который подмял под себя Брома.

- Это еще что такое?! А ну-ка, поди сюда сию же минуту!

Внезапно Феллдо подняла в воздух громадная лапа, и он увидел перед собой суровые глаза большой старой барсучихи. Она яростно рыкнула на него:

- А ну-ка, закрой рот и убери зубки с глаз долой, не то я покажу свои - а они у меня подлиннее будут!

Пустив в ход свободную лапу, барсучиха несколькими затрещинами расшвыряла борющихся в разные стороны. Заметив Брома, она подхватила его второй лапой и подняла высоко в воздух:

- Веди себя прилично, маленький негодник! Как вас обоих зовут и что это вы вздумали шататься по ночам вокруг нашего лагеря?

Феллдо соскреб лапой с макушки приставший к шерсти кусок пирога, попробовал и одобрительно кивнул:

- Хм-м, кулебяка с грибами. Погодите, не надо подсказывать - она испечена с подливой из зеленого лука. Вкуснотища!

Заяц поднял остальную часть пирога с земли, обтер и стал есть, говоря с набитым ртом:

- Ежели тебе, старина, шамать захотелось, так нужно было постучать о повозку да попросить этак вежливенько, понятно? А не подкрадываться, как вору.

Повисший между небом и землей Бром негодующе замахал лапами:

- Мы не воры, мы просто увидели ваш костер, услышали песню и подошли посмотреть. Кстати, меня зовут Бром, я единственный сын Уррана Во, а это Феллдо, мы только что из Маршанка. Привет нам всем!

Барсучиха осторожно опустила их на землю, а заяц изящно расшаркался:

- Рад познакомиться. Позвольте мне представить остальных. Мы бродячие комедианты из труппы «Шиповник». Я Баллау де Квинсвольд, актер-трагик и драматург. Мою мощную подругу зовут Дубрябина. Она тягловая сила нашей повозки, машинист сцены и первый баритон. Эти две юных белочки - Трефоль и Селандина, субретки, сопрано и акробатки. Крот Баклер - наш герой-любовник, комик и жонглер. Юные мышки Гоучи и Кастерн - канатоходки, хористки и поварихи для всей труппы. Ну, вот и все, друзья мои. Э-э, не желаете ли с нами отужинать?

Бром оттянул свой обвисший пояс:

- Еще как желаем! Мой хребет как раз толкует желудку о том, что неплохо бы, мол, отужинать. Они, понимаете, прилипают друг к другу, когда я голоден.

Заяц восхищенно кивнул, и его длинные уши закачались взад-вперед.

- Неплохо сказано, юноша. Лопни, но держи фасон, так ведь?

После пронизывающего ночного бриза в палатке было уютно и тепло. Бродячие комедианты из труппы «Шиповник» были с Феллдо и Бромом сама любезность: им дали полотенца, чтобы вытереть вымокшую в море шерсть, и усадили у костра - есть из устричных раковин морковную похлебку с сельдереем. Дубрябина принесла два кафтана, такие же, как те, что были на остальных комедиантах, - ало-золотые с зеленой каймой и черным поясом:

- Вот, одевайтесь, хотя, когда будет время, у твоего кафтана, Феллдо, мне придется немножко выпустить швы. Для белки ты просто богатырь.

Селандина погладила пышный хвост Феллдо:

- Хм-м-м, согласна!

Феллдо нервно кашлянул и схватил протянутую ему Баклером горячую кулебяку с грибами. Брому добродушный крот передал солидных размеров кусок ватрушки:

- А это тебе, малыш. С медом... это самое... и черникой. Ты, похоже, сладкое любишь, а?

Мышонок откусил кусок и закатил глаза:

- А как же! Сладкое, понимаете, полезно для голоса.

Гоучи опустила яблоко и морковку, от которых она откусывала по очереди.

- Неужели? А я и не знала. А ты много поешь, Бром?

Вместо ответа Бром пустил своим пронзительным тенором бесконечную трель:

- Тра-ла-ла-ла-ла-ла-лаааа! Еще бы! Попробуй, перепой меня, Гоучи!

Баллау схватил маленькую заячью губную гармошку и настроил:

- Отлично, малыш. Знаешь песенку-загадку «Боббл-боббл»?

Бром подмигнул:

- Играй, а я спою.

Баллау сыграл вступление, и Бром запел; Дубрябина вторила ему приятным баритоном. Мелодия была такая веселая и так легко запоминалась, что все, включая Феллдо, стали хлопать в такт:

Боббл-боббл, ай-яй-яй!

Где расту я, угадай!

Над землей невысоко,

И достать меня легко.

Боббл-боббл, ой-ёй-ёй!

Между небом и землей.

Я и круглый, и резной,

Я зеленый, золотой,

А еще перед зимой

Улетаю я домой.

Боббл-боббл, ой-ёй-ёй!

Догадайся, кто такой!

Последовала овация, и все бросились хлопать Брома по спине, так что она у него даже заболела.

- Великолепно, просто блеск!

- Отличный у тебя, это самое... голос, Бром!

- Я такое в первый раз в жизни слышу. Просто абсолютный слух!

- Молодец. Нам бы в труппу такого тенора!

Феллдо почесал в затылке:

- А что это?

Бром откусил от его пирога.

- Что - это?

- Ну, то, о чем говорилось в загадке: зеленый, золотой, растет между небом и землей, а перед зимой улетает. Что это?

Баллау кивнул в сторону Брома:

- Это пускай ответит тот, кто пел, старина.

Бром подмигнул Феллдо:

- Что же это может быть, как не лист?

Дубрябина присела между двумя друзьями:

- Ну а теперь расскажите мне о себе. Откуда вы родом и как сюда попали?

За стенами палатки над угрюмым Северо-восточным морем завывал ветер. Дождь перестал, и сквозь разрывы, появившиеся в несущихся по ночному небу тучах, засиял месяц, то бросая на берег серебристые отсветы, то вновь скрываясь в черноте. Феллдо с Бромом сидели в палатке у огня, ели, пили и рассказывали о себе своим новым друзьям - бродячим комедиантам из труппы «Шиповник».

11

Когда дождь перестал, Мартин внезапно почувствовал, как его задние лапы коснулись твердой земли. Он встал по горло в воде и растолкал задремавших Розу и Грумма:

- Земля! Мы спасены!

Почти не чувствуя весла окоченевшими от долгого пребывания в холодной воде лапами, трое друзей выбрались на песчаное побережье, за которым чернел высокий скалистый обрыв. Мокрые и голодные, не в силах унять дрожь в лапах, они присели на песок, стуча зубами.

Затуманенными от осевшей на ресницах морской соли глазами Грумм уставился на скалы:

- Интересно, а что там наверху?

Мартин с трудом поднялся, потирая лапы:

- Надеюсь, там найдется какая-нибудь маленькая пещерка, где бы мы смогли переночевать. Может, посидите здесь, отдохнете, а я схожу, посмотрю?

Пошатываясь, Роза и Грумм поднялись на лапы.

- Не нравится мне тут. Мы с Груммом пойдем с тобой.

- Бр-р, уж больно тут, это самое... погано!

От дождя черные скалы намокли и стали скользкими. Первым поднимался Мартин, Роза замыкала строй. Грумма они поставили в середину, потому что он, как и большинство кротов, был неважным скалолазом. Друзья карабкались наверх, цепляясь за скалы и иногда соскальзывая вниз, в темноту. Это восхождение на мокрый обрыв длилось, казалось, целую вечность, прежде чем им удалось перевести дух на узком скалистом карнизе. Трое друзей присели, пытаясь обрести второе дыхание и слушая, как внизу волны прилива плещут об окутанный ночной тьмой берег.

Мартин вгляделся вверх:

- По-моему, чуть выше над нами есть карниз пошире. Если мы на него заберемся, то обязательно найдем какую-нибудь пещеру или расщелину, где можно укрыться.

- А может, тут останемся? - устало вздохнул Грумм. - Мои лапы негодные совсем, они, это... не слушаются.

Роза стала энергично растирать лапы своего друга:

- Бедняжка Грумм! Нельзя же быть лучшему землекопу еще и лучшим скалолазом. Подниматься осталось совсем немножко, а потом ты ляжешь и поспишь. Я утром завтрак сама приготовлю, чтобы тебя не беспокоить.

Услышав это предложение, Грумм сразу приободрился:

- Ох, спасибочки, Роза. Добрая ты мышка!

Мартин невольно вздрогнул:

- Что-то мне здесь не по душе, но нас выбросило на берег в этом месте, а беглецам вроде нас привередничать не приходится. Вперед!

Короткое время спустя, едва трое друзей вскарабкались на крутой обрыв и поставили лапы на край карниза, сверху на них упали мелкоячеистые сети из прочных водорослей, обвешанные по краю каменными грузилами. Запутавшись, друзья упали со скалы и повисли, не в силах шевельнуть ни лапой, ни головой, ни хвостом. Приплясывая и попискивая, множество крохотных темных теней бросились к своей добыче. Мгновение - и все было кончено. Мартина, Розу и Грумма втащили наверх и оглушили ударами дубинок, как крупную рыбу, попавшуюся в сети.

Первое, что ощутил Мартин, всплывая из мрака небытия, была пронизывающая головная боль; приоткрыв глаза, он увидел яркий солнечный свет. В спину ему ткнулась палочка.

- Мышбольшой, вставай! У-у, гадкийпротивный! Хорошо тебяпоймали!

Открыв глаза, Мартин обнаружил, что сидит в крепкой деревянной клетке. Ее окружали маленькие, похожие на мышей зверьки с длинными подвижными мордочками. От возбуждения они приплясывали и подпрыгивали. Один из них, посмелее других, выскочил вперед и ткнул Мартина в лапу острой палочкой:

- Воттебе, воттебе, мышбольшой! Хиггиг! Нетакой теперьбольшой!

Это было уже слишком. Вскочив, Мартин выхватил и сломал палочку, затем, оскалив зубы, ухватился за деревянную решетку:

- А ну убирайтесь отсюда, гаденыши визгливые, и оставьте меня в покое!

От этого крика зверьки бросились врассыпную, затыкая уши лапками. Мартин яростно зарычал им вслед через перекладины клетки:

- Держитесь от меня подальше, а то я всех вас съем!

Для убедительности он несколько раз щелкнул зубами, отчего его голову пронзили новые волны пульсирующей боли. Потирая солидных размеров шишку на затылке, Мартин осмотрелся и оценил свое положение.

Его клетка стояла у входа в большую пещеру. У противоположной стены он заметил еще две клетки, в которых лежали бесчувственные Роза и Грумм. Мимо, держась от Мартина на почтительном расстоянии, прошла еще ватага маленьких зверюшек. Они тащили несколько рыб, привязанных к шестам из валежника, - корюшку, бычков и маслюков, принесенных с берега.

Следом, неся сети и рыбачьи снасти, появился еж. Его задние лапы были привязаны к тяжелому полену, которое ему приходилось волочить за собой. Мартин потряс решетку и окликнул ежа:

- Слушай! Что это за место и кто эти маленькие негодяи?

Еж незаметно улыбнулся Мартину и дружески подмигнул:

- Я Паллум. Сиди тихо. Я скоро вернусь.

Сзади к ежу подбежала еще целая толпа маленьких зверюшек:

- Скорейживей, бокколюч. Ротзакрой!

Едва они исчезли в дальнем углу пещеры, как Грумм в клетке пошевелился:

- О-ой, бр-р! Бедная моя старая, это самое... голова, ну и досталось же ей.

От голоса крота Роза внезапно очнулась. Несмотря на боль в голове, она тут же вскочила на лапы, ухватилась за решетку своей клетки и стала ее яростно трясти:

- Выпустите меня отсюда сию же минуту, слышите? Выпустите меня!

Грумм зажал уши лапами:

- Ой-ой-ой, не надо так шуметь. У меня это... мозги болят.

Когда Мартин увидел, что Роза почти не пострадала, у него гора с плеч свалилась:

- Грумм прав, Роза. Лучше лежать тихо. Как ты?

Мышка выдавила из себя слабую улыбку:

- Чудесно, если не считать того, что я сижу в клетке, голова у меня раскалывается, а на ней шишка размером с яйцо дрозда. А как ты себя чувствуешь?

Мартин криво усмехнулся:

- Сказать по правде, довольно глупо. Когда увидишь зверей, которые взяли нас в плен, - поймешь почему.

Будто услышав его, из полумрака, царившего в глубине пещеры, возникло несколько маленьких зверюшек.

Грумм кивнул:

- Карликовые землеройки. Так я и знал!

- Карликовые землеройки? - переспросил Мартин.

Громыхая своим поленом, к клеткам подошел еж, со всех сторон окруженный карликовыми землеройками. Они без умолку болтали на своем странном наречии, а некоторые нахально усаживались на полено, которое еж волочил за собой, так что ему приходилось тащить еще и их. Это, впрочем, его нисколько не волновало. Он глупо, обезоруживающе улыбался:

- Привет, это я, Паллум. Слушайте, никогда не давайте карликовым землеройкам понять, что вы на них злитесь. Все время улыбайтесь. Это их сбивает с толку.

Растянув губы в широкую ухмылку, Мартин представился и назвал своих друзей. Землеройки не стоили спокойно ни минуты; они подпрыгивали, приплясывали и что-то болтали на своем непонятном языке. Тот зверек, который раньше тыкал в Мартина палочкой, снова принялся за свое. Мышонок метался по клетке, пытаясь увернуться от острой палочки, и, яростно улыбаясь, сквозь зубы обратился к ежу:

- Слушай, Паллум, вот что я хочу тебе сказать. Еще минута - и я выхвачу эту палочку и засуну ее в тот длинный трепыхающийся отросток, который этот гаденыш считает своим носом!

Не переставая улыбаться, Паллум покачал головой:

- Если ты так поступишь, Мартин, пеняй на себя. Это детеныши - здесь их называют визгушками. Маленький наглец, который тычет в тебя палочкой, - самый скверный из всех. Это Динджер, единственный сын и наследник Амбаллы, королевы карликовых землероек. Если она узнает, что ты поднял лапу на ее ненаглядное чадо, она тебя наверняка прикончит. Подожди минутку, думаю, я смогу его остановить.

Повернувшись к обидчику Мартина, Паллум сказал ему на языке карликовых землероек:

- Хиггиг, Динджер, хорошхорощ давай ткниеще мышбольшой!

Динджер тут же отвернулся от клетки и начал колотить своей палочкой ежа, - впрочем, это не причинило тому никакого вреда, так как палочка просто отскакивала от его иголок.

- Заткнирот, бокколюч! Несметьговорить Динджер чтоделать!

Паллума это безуспешное бичевание очень развеселило:

- Упрямые негодники. Лучший способ им что-то запретить - поощрять их безобразия. Они всегда поступают наоборот, а этот в особенности.

Роза провела лапкой по пересохшим губам:

- Паллум, есть у нас какая-нибудь возможность получить пищу и хоть немного воды?

В глубине пещеры забил маленький барабан, и Паллум предостерегающе поднял лапу:

- Это королева Амбалла. Говоря с ней, кланяйтесь и называйте ее Балламамой. Будьте очень почтительны. Она злопамятна, а ее власть в этих местах непререкаема. Не говорите при ней слова «хиггиг» - это значит, вы смеетесь, и она может подумать, что вы смеетесь над ней. Делайте, как я сказал, пожалуйста, а остальное предоставьте мне.

Королева Амбалла оказалась маленькой толстенькой землеройкой в панталонах из золотой парчи и светло-голубом плаще. На голове у нее была корона, украшенная блестящими осколками раковин и отполированной галькой. Сзади в корону было воткнуто перо чайки. Если бы трое друзей не знали, какая это важная особа, ее комичный вид заставил бы их расхохотаться.

Вытянувшись во весь свой крохотный рост, она указала маленьким мечом на Мартина:

- Мышбольшой, ты! Как тебязвать?

- О Балламама, я Мартин, - почтительно заговорил мышонок, склонив голову. - Ту мышку зовут Роза, а крота - Грумм. Мы не желаем зла ни тебе, ни твоему племени карликовых землероек.

Разгневанная Амбалла сделала скачок вперед и так ткнула мечом сквозь прутья клетки, что Мартину пришлось отскочить назад.

- Мышбольшой нагломыш! Какой землеройка карликовый? Нет здесь никаких карликовых землероек!

Волоча свое полено, вперед выступил Паллум и вступился за Мартина:

- Могучевеликий Балламама, глупомыш незнать ваше племя Большезверь, еще дуросонный от бумтрах по головозад.

Мартин понял замысел Паллума и, подыгрывая ему, стал потирать затылок, бормоча:

- Ох-ох! Дуросонный, дуросонный!

На минуту Амбалла с подозрением прищурилась, по, видимо, ответ ее удовлетворил, и она рассмеялась:

- Хиггиг, хиггиг! Большезверь тебедать много-много бумтрах, ты вдругбыстроспать. Хиггиг, хиггиг!

Мартин сокрушенно кивнул:

- Большезверь могучие воины, бумтрах сильнобольно.

Одобрительно подмигнув Мартину, Паллум обратился к Амбалле от имени пленников:

- О Балламама, надавать этим глупозвери ротесть и бульпить. Непривязать им колодки и невелеть нянчитьвизгушки. Балламама убитьихнасмерть!

Королева Амбалла хотела пнуть Паллума, но вспомнила о его иголках и передумала. Выпрямившись, она величественно провозгласила:

- Балламамаповелеть! Некормить дармоеды, хорошоработай. Принестиколодки. Глупозвери будут хорошняньки для визгушек. Хиггиг, хиггиг!

Вслед за своей королевой рассмеялось все племя карликовых землероек, приплясывая и кувыркаясь по пещере.

Паллум потрясенно уставился на Амбаллу:

- Великий Балламама, мудрейший из Большезвери, какты доэтогододумалась?

В ответ Амбалла презрительно оттопырила губу:

- Простоя не бокколюч, я Балламамавсех Большезверь!

Во второй половине того же дня трое друзей закусывали землероичьим хлебом с орехами, запивая его одуванчиковым крюшоном. Как и у Паллума, их задние лапы были искусно привязаны к толстым поленьям, которые приходилось таскать за собой.

Мартин пнул свою колодку лапой:

- Колодки, чтоб их, да еще изволь нянчить этих визгушек. По мне, лучше смерть!

Роза хихикнула:

- Ну-ну, Мартин, признайся: в глубине души ты их любишь, особенно маленького Динджера.

Стоило Мартину услышать имя своего недруга, как он стиснул лапы:

- А как же! Я так его люблю, что хотел бы его обнять за его грязную шейку, крепко-крепко!

Грумм поспешно доел свой хлеб:

- Эй, берегитесь, вон сюда этот маленький паршивец топает и вся его, это самое... ватага.

На пленников набросилась толпа визгушек, возглавляемая Динджером. Они вмиг разбросали хлеб и вылили на землю крюшон.

Динджер нетерпеливо ткнул в Мартина своей палочкой:

- Налапы, мышбольшой. Мыхотим кататьсяколодка!

Остаток дня Мартину с Груммом пришлось катать визгушек на своих колодках. Сидя на поленьях, зверьки во все горло распевали, хохотали и требовали волочить их быстрее. Розу с Паллумом отрядили прибрать спальню малышей и застелить их постельки.

В течение дня Мартин и его друзья неплохо освоили язык карликовых землероек. Это оказалось не так уж сложно, когда они сообразили, что племя Большезверь соединяет слова по два, а иногда и по три. Ближе к вечеру Мартин с Груммом прислуживали своим подопечным за ужином. Грумм, в которого швырнули тарелкой, вытер с макушки кашу из дикого овса:

- Бр-р, эти визгушки - настоящие бандюжки. Была б при мне моя поварешка, уж я бы кой-кому тут прищемил хвостик, скажу я вам!

Визгушки, ни слова не понимавшие на кротовьем наречии, весело захихикали и, набрав в рот земляничного морса, дружно принялись обливать им Грумма.

Мартин, щеки которого от деланной улыбки уже стали болеть, вздохнул:

- Да уж, манеры у них, как у стаи волчат. Во имя всех сезонов! Посмотрите-ка, что они с едой вытворяют!

Появились натужно улыбающиеся Паллум с Розой:

- Идемидем, спатьпора, визгушкидетки. Спатьпора!

Услышав эти слова, визгушки бросились врассыпную и, повизгивая, попрятались кто куда, требуя, чтобы пленники их нашли:

- Хиггиг, поймай нас, быстромышка!

Паллум, имевший богатый опыт обращения с визгушками, давно изучил все их убежища. Отводя малышей в спальню, Мартин заметил, что Амбалла и еще несколько карликовых землероек внимательно следят за тем, чтобы никто из пленников не поднял лапу на детенышей и не сказал им грубого слова. В племени Большезверь визгушки были едва ли не предметом поклонения.

В спальне зверьки принялись носиться по застеленным кроватям, скидывая на пол одеяла и прыгая па подушках.

- Что нужно сделать, чтобы эти разбойники угомонились и заснули, Паллум? - простонал Мартин.

- Песняпой.

Услышав магическое слово, визгушки тут же попадали на кроватки, взбили подушки, завернулись в одеяла и стали просить:

- Песняпой, мыхотим песняпой.

Паллум тут же запел:

Баю-баюшки, визгушки.

Эх, надрал бы я вам ушки!

Ну и гадкий вы народ:

Каждый - с хоботом урод,

От которого смердит,

Ибо он давно не мыт.

Пусть ужасны, злы и яры

Снятся ночью вам кошмары,

Чтобы завтра утром вы

Не подняли головы.

Как ни странно, визгушки стали засыпать. Зевая и улыбаясь, они бормотали: «Каккрасиво, каккрасиво. Спойеще».

Едва не рассмеявшись, Грумм подтянул Паллуму своим низким умиротворяющим басом:

Вы компания дурная,

Я не дам вам утром чая,

А к обеду прямиком

Накормлю вас тумаком,

Драить буду и мочить,

Чтоб манерам научить.

Судя по негромкому посапыванию, все визгушки наконец заснули.

Роза с облегчением обтерла лоб:

- Фу-у! Слава всем сезонам, на сегодня с этими безобразниками покончено. Не удивляюсь, что их мамы не хотят за ними смотреть.

Паллум указал на лежавшие в углу матрацы:

- Отлично, можете перестать улыбаться и отдохнуть. Лягте и расслабьтесь. Я пойду, принесу чего-нибудь на ужин. Кажется, я где-то видел большой фруктовый пудинг с кремом и свежий сидр.

Обрадованный Грумм повалился на матрац, Мартин и Роза последовали его примеру. Их деревянные колодки с шумом стукнулись друг об друга, Роза вздрогнула и предостерегающе подняла лапу:

- Тс-с! Эти негодники могут проснуться.

- Бр-р, если они проснутся, так я... это самое... в море брошусь!

- Из рабства в рабство одним прыжком - и когда это кончится? - протяжно вздохнул Мартин.

Роза успокаивающе похлопала его по лапе:

- Когда-нибудь в Полуденной долине. С таким воином, как ты, Мартин, мы тут надолго не задержимся. Быть нянькой - это не твоя стихия. Интересно, что стало с Бромом и Феллдо? Не сомневаюсь, они добрались до суши. Этот Феллдо силач, и сердце у него доброе. Знаю, он присмотрит за моим братом.

Слипающимися от усталости глазами Мартин смотрел, как к ним подходит с тяжело нагруженным подносом Паллум.

- Куда бы ни вынесло Феллдо с Бромом, хуже, чем нам, им вряд ли будет. Нянчить этих маленьких паршивцев - бр-р!

12

Бадранг и капитан Трамун Клогг заключили между собой союз. Поскольку два злодея-горностая по-прежнему не доверяли друг другу, они изложили условия договора на длинном берестяном свитке и скрепили его подписями; Бадранг поставил четкую подпись с длинным замысловатым росчерком, а Клогг нацарапал крест и под ним изобразил нечто напоминавшее деревянный башмак - это был его личный знак. Со стороны защитников Маршанка договор засвидетельствовал Гуррад, а со стороны пиратов - хорек Боггс. За стаканом лучшего сельдерейного вина, которое Бадранг выставил по случаю подписания договора, Трамун повторял его условия:

- Так, значит, ты отводишь свои войска и даешь мне взаймы рабов, чтобы отремонтировать и спустить на воду мой корабль. Я же, со своей стороны, не буду на тебя нападать и требовать рабов. Я признаю, что данные мне заимообразно рабы по-прежнему принадлежат тебе и их надо вернуть. Так, что ли?

Бадранг пригубил вино и, хлопнув по свитку, кивнул:

- Вот именно, и вот еще что не забудь. Когда у тебя снова будет исправное судно, я оставлю половину твоей команды у себя в качестве заложников. Когда ты вернешься из плавания, захватив новых рабов, - если, конечно, такое случится, - мы поделим этих рабов между собой поровну, а я верну тебе заложников, и твой экипаж снова будет полностью укомплектован.

Клогг погладил свои заплетенные в косички усы и прищурился:

- Все по справедливости, союзничек, ты мой разлюбезный, все по справедливости. А я зато могу получать провиант для моих ребят из твоих запасов и расквартировывать их в твоем расчудесном замке, хотя не имею права разглашать другим пиратам, с которыми встречусь в море, где он находится.

Бадранг кивнул и вновь наполнил кубок Клогга.

- Вот именно! Но не забудь, Трамун, после того как мы поделим между собой первую партию рабов, ты обязуешься продавать остальных добытых тобой рабов только мне. А я буду снабжать тебя наилучшим оружием, провиантом и товарами для торговли.

Закинув голову, Клогг залпом осушил кубок и обнял лапой Бадранга за плечи:

- Ха-ха, братишка, как в старые добрые времена, а?

Бадранг в свою очередь обнял Клогга лапой за шею:

- Правда твоя, Трамун, прямо как в старые добрые времена. Только на этот раз чтоб безо всяких там закулисных сделок, предателей и шпионов.

- Шпионов? Ты что, братишка, когда это я подсылал к тебе шпионов? - с видом оскорбленной невинности вопросил горностай-пират.

- Ну, ну, ну, - любовно погладил Трамуна по затылку Бадранг, - я и так знаю, что не подсылал. Что на свете может быть хуже шпиона? Знаешь, если б я заподозрил, что в моей крепости завелся шпион, я бы привязал его к воротам и превратил в мишень для своих лучников - видишь, вон как того лиса?

Взяв Клогга лапой за затылок, Бадранг повернул его голову в сторону главных ворот Маршанка. На них висел труп Скалрага, утыканный стрелами, как подушечка для булавок.

Внутри у Клогга все похолодело, но он ухмыльнулся от уха до уха:

- Лисы - они завсегда предатели. А этот мне никогда не нравился.

- Мне тоже, братишка, мне тоже!

Яркие лучи восходящего солнца озарили берег за мысом; день обещал быть жарким. Дубрябина впряглась в оглобли ярко разрисованной повозки и потащила ее вдоль побережья, прочь от Маршанка.

Феллдо с Бромом очень нравилось общество комедиантов, которые сразу же приняли их в свою среду как друзей, а возможно - и сотоварищей по ремеслу.

Еще до полудня бродячая труппа «Шиповник» встала лагерем на обрыве, откуда можно было видеть всю округу как на ладони, оставаясь при этом незамеченной. Заяц Баллау де Квинсвольд и Дубрябина стали о чем-то совещаться, а все остальные принялись распаковывать вещи и готовить завтрак. Бром помогал Гоучи и Кастерн готовить луковый суп с бобами; посмеиваясь, мыши наблюдали, как красавица белочка Селандина без тени стеснения заигрывает с Феллдо, который разгружал повозку, краснея до кончика хвоста от ее жеманных комплиментов:

- Ах, Феллдо, какой ты сильный! Ты поднял этот огромный сундук, как перышко. Держу пари, сильнее тебя белки во всей стране не сыскать!

От смущения у бедного Феллдо язык прилип к гортани. Он отошел от повозки и стал ломать хворост для костра.

Селандина промокнула лоб крохотным кружевным платочком:

- Ой-ой-ой, надо же! Я бы не смогла за весь сезон нарубить сотую часть этого хвороста даже топором, а ты ломаешь его голыми лапами, будто это солома!

Белочка Трефоль бесцеремонно вручила Селандине ворох грязных кафтанов:

- Ну-ка, милочка, займи свои лапки делом: простирни-ка вот это и оставь беднягу в покое, пока он окончательно не превратился в свеклу!

Соблазнительница обиженно надула губки и ретировалась, нагруженная грязной одеждой, а Трефоль принялась помогать Феллдо ломать хворост:

- Не обращай на нее внимания, приятель. Она и стрекозкам глазки строит, сама видела!

Крот Баклер натягивал неподалеку навес от солнца.

- Да уж, умеет, это самое... подольститься, - хихикая, подтвердил он. - Так вот она мое сердце уж сколько сезонов как напрочь разбила. А что поделаешь, талантище ведь!

Завтрак получился незатейливый, но вкусный: сначала горячий суп, а на второе пшеничные оладьи с медом. Расположившись под навесом, труппа уписывала их за обе щеки, запивая холодным мятно-лютиковым крюшоном из старого каменного кувшина.

Дубрябина покачала своей огромной головой:

- Во имя всех садов и огородов, никак не могу понять, что нас заставило забрести в эти горы. Нам было так хорошо на юге - приветливая публика, красивые места...

Баллау поглощал оладьи с невероятной быстротой.

- Вот-вот, а с чем приходится иметь дело в этой глухомани? Куда ни глянь - сплошные крепости, тираны да пираты. Пожалуй, единственный приятный сюрприз - встреча с этими двумя милыми парнями.

Остальные комедианты, не переставая жевать, что-то промычали в знак согласия.

Дубрябина внимательно посмотрела на зайца, но тот, не понимая, что перебил ее, безмятежно попивал крюшон.

- Ты закончил, Баллау? - холодно спросила барсучиха.

Уничтожив очередную оладью, заяц изящно облизал мед с лап:

- Если ты имеешь в виду оладьи, старушка, то отнюдь. Не позволяй мне тебя перебивать, Дубрябинушка, - когда говоришь, меньше ешь, ха-ха!

Дубрябина смерила его ледяным взглядом и продолжила:

- Спасибо! Итак, мне хотелось бы кое-что сказать о наших новых друзьях, Феллдо и Броме. Вот что я хочу предложить. К добру это или к худу, мы все равно здесь, так что давайте хотя бы проведем время с пользой. Само собой разумеется, мы будем повсюду искать любые следы их товарищей - Мартина, сестры Брома и крота Грумма. Но пока что, как сказал нам Феллдо, его старого отца Баркджона держат в рабстве в этой ужасной крепости. У меня просто кровь закипает в жилах, когда я представляю себе зверя, которого лишили свободы, бьют, морят голодом и заставляют каторжно трудиться на какого-то злобного выскочку. Что вы на это скажете?

Стоило барсучихе умолкнуть, как раздался хор одобрительных возгласов:

- Бедняга Баркджон!

- Раздуем факел свободы, так, что ли?

- У-у, ни один зверь не должен быть, это... рабом другого!

- Да я себе этого и представить не могу, мы всегда были свободны!

Дубрябина сделала паузу, чтобы дать всем выпустить пар, и продолжила:

- Когда мы с Баллау создавали труппу «Шиповник», мы взяли туда только одаренных зверей, на которых наверняка можно было положиться. Лично мне еще ни разу не приходилось в вас разочароваться, и поэтому сегодня мы все...

- Слушай, старушенция, хватит ходить вокруг да около. Мы хотим спасти папашу Феллдо, так, что ли?

- Да! - последовал единодушный ответ.

Дубрябина, улыбнувшись, передала Баллау новую порцию оладий с медом:

- Спасибо, Бал, старый ты разбойник. Итак, нам нужно выработать план действий. Знаете ли вы, как бродячим комедиантам лучше всего разведать в замке, что к чему?

Баклер поднял липкую от меда лапу:

- А как же! Нужно туда отправиться и устроить... это самое... представление.

- Что-о? - поперхнулся крюшоном Феллдо. - Минуточку, друзья, послушайте, что я скажу. То, что вы предлагаете вызволить из рабства моего папу, - это, конечно, очень любезно с вашей стороны, но мы договорились с Мартином встретиться в Полуденной долине. Мы хотим собрать там войско и освободить всех рабов, до единого. И как бы там ни было, в Маршанке вы протянете не дольше, чем соломинка в костре.

Мышка Кастерн фыркнула:

- Слушай, рыжий, если бы ты прошел с нами хоть половину наших дорог и увидел хоть половину наших приключений, ты бы так не говорил.

- Ха-ха! Еще бы, старина. Помнишь, Гоучи, как мы играли «Любовь лягушки и червяка» перед злобными жабами из южных болот?

- А как же! - Мышка откусила от своей морковки и вся затряслась от неудержимого смеха. - Ты еще играл злого дядю-жабу. Эти жабы были в таком бешенстве, что я думала, они вот-вот побросают нас в болото!

- И вам бы этого не миновать, - захихикала Селандина. - Хорошо еще, что они позволили бабочке Селандине связать их волшебной веревкой, которая сделает их всех писаными красавицами. Хи-хи-хи!

Тут Кастерн указала на Дубрябину, и вся труппа расхохоталась.

- А потом Барсучиха Благодетельница подвесила их на дерево и сказала, что они вот-вот превратятся в прекрасных бабочек и улетят. Ха-ха-ха-ха-ха-ха!

- Хо-хо-хо! Видели бы вы их физиономии, когда мы слопали их обед и дали деру, а они так и остались висеть на дереве и дожидаться своего превращения в бабочек. Хо-хо-хо!

Когда смех затих, Дубрябина подмигнула Феллдо и Брому:

- Так что за нас не тревожьтесь. Мы знаем, что делаем.

Трефоль принялась что-то искать в повозке.

- И не надо нас благодарить. Мы отправимся в Маршанк не одни - вы тоже будете участвовать в представлении.

Встревоженный Бром так и подпрыгнул:

- Но нас же сразу узнают!

Кастерн надела юному мышонку на голову огромную маску лягушки:

- Вот так, теперь тебя и мама родная не узнает.

Дубрябина хлопнула своими громадными лапами:

- Ладно, убирайте со стола. Пора репетировать. Феллдо, из тебя, я думаю, получится отличный силовой жонглер...

Длинные ресницы Селандины затрепетали.

- О-о, мной он может жонглировать где угодно и когда угодно!

Дубрябина смерила ее уничтожающим взглядом и, как ни в чем не бывало, продолжила:

- Бром, жаль, что тебе нельзя будет петь. Голос у тебя слишком приметный. Но думаю, из тебя выйдет прекрасная лягушка.

- Из меня - прекрасная лягушка?!

- А то как же, парень? А я буду твоим злым дядей-жабой. Хо-хо, гордая моя красавица, не бывать тебе за этим червяком!

Баклер наклеил Феллдо на нос большой красный шарик, и тот озадаченно тряхнул головой:

- Такое сумасбродство, что грех не попробовать!

13

Было всего лишь раннее утро, а Мартин уже начал уставать. Ночью друзей не раз будил знакомый крик: «Бульбульпить!» Похоже, все до одной визгушки в эту ночь просыпались, по меньшей мере дважды, требуя пить.

От стола, за которым шумно завтракали визгушки, отошла Роза, волоча свое полено. Она была с ног до головы заляпана едой и питьем.

- Доброе утро, Мартин. Попробуй-ка, угадай, что нас ждет этим утром после завтрака.

Мартин покачал головой:

- Лучше и не говори, я не хочу этого знать.

Тем не менее, Роза, с трудом удержавшись от улыбки, сказала:

- Мы поведем визгушек на берег купаться в бухточках, укрытых за скалами. По-видимому, все племя каждый день ходит туда проверять рыбачьи сети. Когда погода, как сегодня, хорошая, этих безобразников берут с собой, чтобы они порезвились в поде.

- Как здорово! Я просто в восторге! - Мартин растянул губы в своей деланной улыбке.

У Грумма с Паллумом забот было невпроворот - они вытирали малышам липкие мордочки.

- Иди сюда, гаденыш ты этакий. У тебя все усы, это самое... в каше.

Визгушки всячески уворачивались и не переставая вопили:

- Хотимидти берегберег! Хотимидти берегберег!

Спуск с обрыва на берег оказался не таким трудным, каким представлялся вначале. Как оказалось, карликовые землеройки искусно вырубили в скале незаметные для постороннего глаза ступеньки.

Мартину и его друзьям пришлось проделать по ним путь туда и обратно несколько раз. Под пристальными взглядами Амбаллы и ее бдительных подданных, четверо друзей должны были перенести всех визгушек на закорках. Когда землеройки занялись сетями, королева повернулась к Паллуму:

- Визгушки теперьиграть, высмотреть хорошхорош!

Погрозив мечом, она уселась поудобнее, выбрав себе такое место, откуда можно было уследить за всем.

Самым большим безобразником, как всегда, был непоседливый отпрыск Амбаллы, малыш Динджер. Остальные визгушки вели себя относительно спокойно и весело зарывали Грумма по шею в песок. Мартин, Роза и Паллум строили для остальных песочный замок. Паллум указал на Грумма:

- Это я ненавижу больше всего, а Грумму, похоже, нравится.

Крот выпростал из песка лапу и помахал им:

- А то как же, кругом жара такая, а тут так, значится... прохладно. Лучше не бывает!

- Тихогрумм, сидитихо! - И несколько визгушек начали облеплять Грумму голову мокрой тиной.

Мартин оглянулся по сторонам, ища Динджера, который куда-то запропастился. Первой его заметила Роза:

- Вон он, маленький негодник. Смотри, наверх полез!

Динджеру, который отбился от остальных визгушек, взбрело в голову залезть на обрыв. В том месте, которое он выбрал, скалы были крутыми и скользкими, а повыше из них торчали острые выступы. Терпение Мартина лопнуло. Он вскочил, указывая лапой на шалуна:

- Спускайся, глупый, упадешь ведь!

Услышав эти слова, разгневанная Амбалла с силой швырнула камешек в ничем не защищенную спину Мартина:

- Мышбольшой нагломыш! Неговоритьтак Балламамин сын, плохослова. Балламама убитьзарезать мышбольшой!

Мартин хотел что-то возразить, как вдруг послышался хриплый зловещий крик:

- Йиииаааккк!

Камнем упав вниз, Динджера подхватил со скал большой баклан. Повиснув в смертоносном янтарно-желтом клюве хищника, который держал его за хвостик и подол рубашонки, наследник престола карликовых землероек взмыл в воздух. Он трепыхался и визжал, как крохотный поросенок. Все на берегу замерли, воздух огласили горестные причитания Амбаллы:

- О-а-а-а-а, о-а-а-а-а-а! Динджернет, онпогиб какпапа, какпапа!

- Помню, когда я был помоложе, - шепнул Паллум Розе, - отца Динджера унес такой же большой баклан. Бедный крошка, он теперь все равно что покойник.

Амбалла соскользнула со своего сиденья на скалах, закрыла лапами глаза и безутешно зарыдала:

- Нетбольше Динджермаленький! Онуже умерпогиб!

Схватив королеву, Мартин рывком поставил ее на лапы:

- Неумер, Балламама, Динджернеумер. Мышбольшой егоспасти!

Схватив меч Амбаллы, который в его лапе казался не больше кинжала, Мартин сбил с ног двух ближайших землероек, выхватил у них сеть и бросился

по берегу в ту сторону, куда полетел баклан. Обернувшись на ходу к друзьям, он крикнул:

- Возьмите еще сетей и за мной! Быстрее!

Баклан взмыл вверх, сделал круг и опустился на высокий карниз обрыва, окруженный неприступными скалами. Удар при посадке оглушил Динджера. Скорчившись, он лежал между когтистыми перепончатыми лапами огромной птицы. На карнизе было неряшливо свито большое гнездо, в котором сидели два тощих птенца. Увидев мать, они приветственно заклохтали.

На бегу Мартин заметил, что птица снизилась и села на карниз. Не останавливаясь ни на секунду, он подбежал к обрыву прямо под карнизом. Задержавшись только для того, чтобы взять меч в зубы, он изо всех сил подбросил сеть вверх. Она зацепилась за скалу. Дернув за сеть, чтобы проверить, надежно ли она зацепилась, Мартин стал карабкаться вверх, перехватывая лапами сплетенные из водорослей ячейки. Добравшись до того места, где сеть зацепилась, он ее отцепил, раскрутил у себя над головой и снова бросил вверх, где она зацепилась за другой выступ скалы. Хватаясь за ячейки сети, Мартин полез дальше.

Внизу на берегу собралось все племя карликовых землероек, неотрывно следивших за восхождением Мартина. Расстелив на песке сети, Роза стала связывать четыре из них вместе. Землеройки мешали ей: глядя вверх, они не замечали ее и топтали сети. Роза, Паллум и Грумм стали их отталкивать:

- Убирайтесь отсюда. Вы что, не видите, что мы хотим ему помочь?

Какой-то Большезверь пнул Розу лапой:

- Нагломышка! Неговоритьтак сомной.

Амбалла яростно укусила его за шею и сбила с ног:

- Пошливсепрочь, какмышка говорит, всевсе!

Сверху донесся пронзительный вопль Динджера, который очнулся и понял, что его ждет:

- И-и-и-и-и! Помогитеспасите-е-е-е-е!

Крик малыша придал Мартину сил. Карабкаясь по сети, он бегло взглянул наверх - осталось уже совсем немного.

Над краем карниза появилась зареванная мордашка Динджера.

- И-и-и-и-и-и-и! Спасидинджера, спасименя-а-а-а-а-а-а!

Страшный клюв баклана оттащил его назад. Громадная птица бросила малыша к самому гнезду. Выгибая шеи, двое голодных птенцов пытались достать беднягу через край гнезда, и Динджер сжался в комочек.

Внизу, на берегу, Амбалла закрыла лапами глаза при мысли о том, что может сейчас произойти с ее маленьким сынишкой. Роза, пытаясь утешить королеву землероек, обняла ее за плечи:

- Неплачь, Балламама. Мышбольшой могучий воин. Он вернет тебе твоего Динджера, вотувидишь, вотувидишь!

Казалось, Амбалла поняла Розу. Прижавшись к юной мышке, она в страшной тревоге подняла голову и посмотрела вверх, на карниз.

Прерывисто дыша от напряжения, Мартин подтянулся и взобрался на карниз, таща за собой сеть.

Увидев его, Динджер подпрыгнул и завопил:

- Мышбольшой, Мышмартин, спасименя-а-а-а!

Развернувшись, баклан уставился своими блестящими злобными глазками на Мартина, который вынул меч изо рта.

- Динджер, нешуми, некричи, лежитихо, тихо!

Опустив смертоносный клюв, баклан стал мелкими шажками подбираться к Мартину. Мышонок полоснул своим маленьким мечом. Он щелкнул по клюву огромной птицы и отскочил, однако баклан оторопело остановился. Воспользовавшись этим, Мартин развернул сеть и бросил ее конец под ноги баклану. Тот попятился. До Мартина доносились всхлипы оцепеневшего от ужаса Динджера. Делая выпады мечом и крутя сетью, Мартин постепенно занял позицию между Динджером и гнездом.

Решив, что птенцы в опасности, баклан развернул крылья и, вытянув шею, зашипел на пришельца. Мартин понял, что времени остается мало: птица сейчас нападет. Запрокинув голову, он закричал прямо в глаза баклану, надеясь, что его услышат на берегу:

- Растяните сети! Возьмите их все и поднимите. Приготовились!

Роза услышала его голос. Она хотела было заклекотать орлом, но в таком случае баклан наверняка сел бы на гнездо, чтобы защитить птенцов своим телом, и, окажись Мартин или Динджер в гнезде, они бы были раздавлены. Схватившись за угол сети, Роза подняла его в воздух, громко крича:

- Поднятьсеть! Натянуть потуже! Живо!

Минуту племя Большезверь стояло в нерешительности, но, услышав приказ своей королевы, все землеройки бросились к сети, за углы которой взялись Роза, Паллум, Грумм и Амбалла.

Королева отрывисто командовала:

- Поднятьсеть выше, вышевыше! Теперьнатянуть!

Сеть была готова: поднята и туго натянута.

Не спуская настороженных глаз с баклана, Мартин дотянулся задней лапой до Динджера и легонько толкнул его:

- Теперьвперед, Динджер. Ползи к краю...

Динджер пополз на четвереньках. Баклан, сообразив, что у него отбирают добычу, попытался обойти Мартина и достать клювом Динджера. Мартин выслал выпад мечом. На этот раз ему удалось уколоть птице язык. Она не замедлила ответить, с молниеносной быстротой клюнув Мартина в бок. От боли у Мартина перехватило дыхание. Схватившись за бок, он почувствовал липкую горячую кровь.

Между тем Динджер добрался до края обрыва и уставился в головокружительную бездну, отделявшую его от берега.

- Прыгай, Динджер, прыгай! - зашипел на него Мартин.

- И-и-и-и, непрыгать, непрыгать. Динджер боюсь!

Делать было нечего. Стремительно развернувшись, Мартин с силой пнул малыша под хвост, и Динджер полетел с обрыва вниз.

- Е-е-е-е-е-е-е-е-е-к-к-к-к-к!

БУХ!

Динджер запрыгал вверх-вниз посередине сети. Спасен!

Издав пронзительный вопль, баклан кинулся на Мартина. Отскочив в сторону, тот раскрутил сеть и набросил ее птице на голову. Сплетенная из водорослей рыболовная сеть зацепилась за голову и крыло баклана и упала на землю, опутав одну из перепончатых лап. Упав на бок, Мартин дернул сеть на себя. Неловко вывернув шею, баклан пытался освободиться, но Мартин сделал подсечку, и баклан, запутавшийся в сети, повалился набок.

Мартин понимал, что сеть не задержит огромную птицу надолго, но убивать ее тоже не хотел - в гнезде пронзительно кричали два птенца. Повернувшись к упавшему баклану, Мартин сдернул с него сеть и побежал к обрыву, крича что есть мочи:

- Держите сеть, прыгаю-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у!

Подпрыгнув, мышонок бросился в голубизну летнего утреннего неба. У него захватило дыхание, в ушах засвистел ветер. Растопырив все четыре лапы, он камнем рухнул в сеть.

БУ-БУХ!

У стоявших на берегу вырвался радостный крик.

Роза, Паллум и Грумм поспешили помочь Мартину выбраться из сети. Мышка оторвала от своей юбки полоску ткани:

- Ты ранен. Дай-ка взглянуть. Слава всем сезонам, рана неглубокая!!

Мартин дал ей перевязать себе бок. Улыбаясь сквозь слезы, подошла Амбалла. Мартин протянул ей меч, но она его не взяла:

- Мышмартин, мышвоин, сильныйхрабрый, спасмой Динджермаленький. Чтохочешь? Просичего пожелаешь!

Толкнув Мартина в бок, Паллум прошептал:

- Она сейчас предложила тебе просить все, что ты пожелаешь, за то, что ты спас Динджера. Я не припомню, чтобы королева когда-нибудь так поступала.

Столпившиеся Большезвери затихли. Подняв меч, Мартин двумя быстрыми ударами освободил Розу от колодки. Затем, решительно подойдя к Грумму и Паллуму, он обрубил сплетенные из водорослей веревки, которые привязывали их к поленьям. Паллум уже и не помнил, когда в последний раз ходил без громыхающего сзади тяжелого полена. Он взял лапами обрубленные концы веревок и тихо заплакал.

Мартин посмотрел королеве карликовых землероек в глаза:

- Мы хотим свободы!

Тишина на берегу стала гнетущей; Амбалла величественно выпрямилась, ее горящие маленькие глазки выдержали взгляд Мартина.

- Балламамаповелеть. Вывсе идтисвобода!

Землеройки расступились, освобождая проход четверым друзьям. Они молча шли вперед, держа обрубленные веревки в лапах, чтобы не споткнуться.

Внезапно к Мартину, размахивая палочкой, подбежал Динджер и изо всех сил ударил своего спасителя. Мартин поморщился: удар пришелся в шею. Динджер злобно бил его и, все больше распаляясь, вопил:

- Мышбольшой меняпнуть. Убитьзарезать мышбольшой. Онпнуть меня, Динджера!

В ту же секунду между ними оказалась Амбалла. Схватив Динджера за шиворот, она вырвала у него палочку, сломала ее и выбросила, а потом, схватив сына за хвостик, стала изо всех сил шлепать его свободной лапой:

- Мартин правдусказать, что тыглупый... глупый... звереныш!

Под приветственные крики землероек, которым вторили отчаянные завывания Динджера, четверо друзей зашагали по залитому утренним солнцем берегу прочь.

Грумм весело улыбнулся:

- Уф, для меня эти, значится... вопли - считай что музыка!

14

Капитан Трамун Клогг повел своих пиратов за мыс посмотреть, годится ли что-нибудь из остатков его сгоревшего корабля в дело, а Бадранг между тем занялся другими делами. В длинном доме перед тираном стоял Друвп. Бадранг велел своим помощникам, Гурраду и Хиску, принести для шпиона еды. Перед Друвпом поставили жареную чайку, запеченную рыбу, свежий хлеб и флягу вина из дикой сливы, но внезапно у предателя пропал весь аппетит. Он не мог отвести глаз от длинных тонких розог в лапах Гуррада и Хиска, а вид всемогущего Бадранга вселял в него благоговейный ужас. Друвп уже рассказал все, что знал, но Бадрангу этого было мало. Глаза горностая злобно сверкали, и было трудно понять, как он сейчас поступит.

- Вот что, Друвп, давай-ка поговорим начистоту. Ты знал, что узники готовят побег из темницы, но тебе неизвестно, как им это удалось. Ты знаешь главарей мятежников, и тебе известно, что они прячут в загоне оружие, но тебе неведомы их планы. Не считай меня за дурака! Мне нужны надежные сведения, на основе которых я могу что-то предпринять.

Друвп попытался проглотить слюну, но во рту у него было сухо, как в пустыне.

- Я знаю место, где спрятано оружие.

Бадранг обменялся ухмылками с Хиском и Гуррадом. Вскочив с кресла, он подошел и погладил Друвпа по спине, чувствуя, как шпион вздрагивает от его прикосновений.

- Отлично, отлично. Именно это мне и надо. Скажи мне точно, где оно спрятано.

- Властитель, оно закопано внутри загона для рабов, под тюфяком выдры по имени Туллгрю. Я видел, как она копает яму. Она меня не заметила и не знает, что я за ней следил.

Бадранг повернулся к своим помощникам:

- Ну-ка, давайте пойдем, посмотрим. Молодец, Друвп. Отныне ты будешь моими глазами и ушами среди рабов. Садись, ешь, пей и чувствуй себя как дома.

Едва Бадранг и его приспешники вышли за порог длинного дома, Друвп ощутил, как к нему возвращается уверенность в себе, а заодно и аппетит. Усевшись за стол, он налил себе большой кубок вина и отломил ножку жареной чайки. От мягкого хлеба, которым он набил себе рот, исходил чудесный аромат. Отхлебнув вина из дикой сливы и вонзив зубы в горячее мясо, Друвп впервые за долгое время позволил себе улыбнуться. Пусть другие играют во взаимопомощь и благородство. Он занят более важным делом - спасает свою шкуру.

С тех пор как Клогг осадил крепость, рабы сидели без дела, но они знали - долго это не продлится. Скоро Бадранг опять заставит их трудиться под кнутом. День выдался теплый, поддувал легкий ветерок, располагая к праздности. Рабы старались извлечь из благоприятного момента максимум возможного и загорали на солнышке.

Мышь Деревей подошла к ограде и посмотрела в щель:

- Баркджон! Сюда идет Бадранг с Гуррадом и Хиском.

- Да, вижу. Что это им тут понадобилось?

Бадранг стоял посредине загона, на его губах играла довольная улыбка. Рабы нервно переминались с лапы на лапу: между ними, помахивая розгами, расхаживали Хиск и Гуррад. Тиран обратился к пленникам вкрадчивым, почти дружелюбным тоном:

- Что ж, ребятки, недельку передохнули, пора и честь знать: завтра за работу. Встаньте-ка у коек, а мы вас пересчитаем по головам.

Рабы поспешно повиновались, далеко обходя вооруженных розгами Хиска и Гуррада. В загоне воцарилась зловещая тишина: офицеры обходили испуганных пленников, стоявших возле жалких мешков с соломой, служивших им постелью. Гуррад шел с одной стороны, Хиск с другой, они тыкали своими прутьями в грудь каждого и считали.

Старый еж Кустогор стоял рядом с юным мышонком по имени Удод. Когда Гуррад протянул свою розгу, чтобы ткнуть ею мышонку в грудь, Кустогор отвел ее лапой и смело спросил:

- В чем дело? Что вам от нас нужно?

- Твое имя, кажется, Кустогор? - Бадранг по-прежнему говорил деланно-добродушным тоном.

- Да, так меня зовут.

- Хм-м, так я и думал. Скажите-ка, а кто из вас Баркджон?

Отец Феллдо сделал шаг вперед:

- Я Баркджон.

Глаза Бадранга рыскали по сторонам.

- Кейла, есть тут выдра по имени Кейла?

- Да, это я! - поднял лапу Кейла.

Минуту Бадранг пристально разглядывал его:

- Отлично, отлично. Можешь ты мне сказать, кто из вас Туллгрю? Тоже выдра, как и ты.

Прежде чем ответить, Кейла переглянулся с Баркджоном и Кустогором:

- Туллгрю? Нет здесь никакой Туллгрю.

Голос Бадранга посуровел:

- Если будешь лгать, вы все трое умрете. Кто здесь Туллгрю?

Туллгрю не могла видеть своих друзей в опасности. Она подняла лапу:

- Меня зовут Туллгрю.

Подойдя к ней, Бадранг пнул ногой мешок с сеном, служивший ей тюфяком:

- Убери это и копай.

Туллгрю медленно повиновалась. Отвесные лучи полуденного солнца нещадно палили. Там, где выдра обеими лапами разгребала глинистую супесь, поднималось маленькое облачко пыли. Баркджон переглянулся с Кустогором; в глазах у них была печаль и обреченность.

Туллгрю уже выкопала яму в половину своего роста. Пот заливал ей глаза, скрывая отражавшееся в них изумление.

Бадранг понял, что что-то не так:

- Гуррад, Хиск! Вышвырните эту выдру из ямы и копайте вместо нее!

Те стремглав бросились исполнять приказ. Положив свои розги на землю, они вытащили Туллгрю из ямы и стали копать что было сил; их подгонял злобный огонек в глазах тирана. Однако их лапы встречали только землю и ничего, кроме земли.

Яма уже скрывала их почти до макушки, когда Бадранг яростно бросил:

- Вылезайте, болваны. Неужели не видите, что там ничего нет?

Когда они вылезали наверх, Гуррад, который был пониже ростом, поскользнулся и упал обратно в яму. Из толпы рабов послышались смешки. Бадранг резко повернулся:

- Посмотрим, как вы будете смеяться завтра, выполняя двойную норму!

Хиск помог Гурраду вылезти из ямы, и они боязливо поплелись вслед за тираном, который бросился прочь из загона; под ярким полуденным солнцем его черный плащ был единственным темным пятном.

Туллгрю развела лапами, грязными от приставшего песка:

- Что случилось с оружием? Его там не оказалось.

- Во имя всех сезонов! И куда это оно подевалось? - На вид Кейла был сама наивность.

Баркджон погрозил Кейле лапой:

- Ты знаешь, жулик ты этакий!

Кейла плутовато улыбнулся:

- Я-то знаю, а вот Друвп - нет. Он следил, как Туллгрю закапывает оружие, а я следил за ним. Когда он заснул, я осторожненько сдвинул тюфяк Туллгрю вместе с ней в сторону. Она так устала, закапывая оружие, что даже не пошевелилась. А я все выкопал и перепрятал.

Туллгрю изумленно тряхнула головой:

- Где ж ты его спрятал, Кейла?

- Ха! Зарыл в самом центре загона, как раз там, где стоял Бадранг, когда он сюда заявился!

Сидя среди объедков своего пиршества, Друвп смаковал вино, когда дверь с грохотом распахнулась. Влетел Бадранг, а с ним - Гуррад и Хиск. Вино пролилось на стол, кубок полетел в стену. Из-под Друвпа вышибли стул, и он растянулся навзничь на полу, когти Бадранга приблизились к его дрожащему горлу.

- Ты выставил меня на посмешище, Друвп. - В голосе горностая клокотал едва сдерживаемый гнев. - Я не люблю, когда меня выставляют на посмешище. Мне бы следовало тебя убить, но я этого не сделаю. Ты и дальше будешь для меня шпионить. Но сначала ты должен получить хороший урок.

К горлу Друвпа подкатил всхлип, когда Бадранг крикнул своим помощникам:

- Подайте-ка мне розги и встаньте у двери, чтоб он не убежал!

Стоял душный летний вечер, день шел к концу. Пираты Трамуна Клогга сидели на берегу вокруг костров, на которых готовился ужин. Капитан не позволил им встать на постой в «шикарном замке» Бадранга, где шайка тирана могла напасть на них во сне, - лучше оставаться на открытом берегу, у самой воды.

Во время отлива Клогг осмотрел корпус своего корабля. Как оказалось, его вполне можно было отбуксировать к берегу и, вытащив на сушу, попытаться нарастить борта. От вымокшей в море одежды Клогга, подсевшего к костру, шел пар. Он грыз жареную макрель и шумно пил из кувшина старый эль из морских водорослей.

В сумерках он заметил, что рядом на песке сидит диковинно одетый заяц, но лишь тогда, когда тот подал голос:

- Послушай-ка, старина, нельзя ли и мне удружить глоточек этого эля? Обожаю, знаешь, всякую моряцкую бурду.

Невозмутимый Клогг прижал к себе кувшин и окинул странного зверя негодующим взглядом:

- Пей свое, кролик. Слушай, а ты что, не из моей команды?

Заяц бесцеремонно пихнул его в бок и подмигнул:

- А на халяву, а?

Трамун повернулся:

- Эй, Гроуч, кто этот пижон? Он, часом, не из шайки Бадранга?

Гроуч, прищурившись, глянул на зайца:

- В крепости, кэп, я его вроде не видал. Хочешь, я его сейчас замочу? - И он вытащил длинный ржавый кинжал.

Баллау - а это был именно он - внезапно вытянул лапу над костром:

- Эй, смотрите-ка!

В воздух поднялся огромный столб зеленого пламени в клубах желтого дыма.

Пираты отпрянули от костра. Из разинутого рта Клогга выпал кусок рыбы и исчез за пазухой его мокрой рубахи.

- Разрази меня гром, кролик-волшебник! Как тебе это удается, братишка?

- Не могу и словечка вымолвить, старая акула. Чтой-то у меня в горле пересохло.

Клогг протянул ему кувшин:

- Ну, так промочи глотку.

Баллау потер лапой край кувшина и одним духом его опорожнил. Пиратов это просто потрясло:

- Сколько доброго эля-то даром пропало: все равно, что в колодец его выплеснуть!

Баллау высоко подпрыгнул и издал пронзительный вопль:

- О-у-у-у-у-у!

Потом он рухнул навзничь на песок и замер.

- Хо-хо-хо, так и знал, - захохотал Клогг. - Больно много эля разом заглотнул, вот и скапустился. Ну, братва, и чего нам теперь с этим дохлым кроликом делать?

- Да он вовсе и не дохлый, кэп. Глянь-ка, оживает!

Длинные лапы Баллау дрогнули; он застонал и, схватившись одной лапой за горло, засунул другую себе в рот.

Глядя на то, как корчится заяц, Клогг прищурился:

- А теперь чего он выкаблучивает, Крестозуб?

- Похоже, кэп, у него что-то в глотке застряло. Ой, глядите-ка!

Пираты изумленно ахнули; Баллау стал вытаскивать изо рта длинную ленту - широкую и разноцветную. Ей, казалось, не будет конца: заяц перебирал лапами все быстрее и быстрее, а лента, вылезавшая у него изо рта, меняла цвет: красная, синяя, потом розовая, коричневая, лиловая и, наконец, ярко-желтая с большими черными буквами.

Баллау сел и прочел надпись вслух:

- «Капитан Трамун Клогг» - это, должно быть, ты, милейший!

Клогг яростно почесал в своей заплетенной в косички бороде:

- Да, так меня зовут. Откуда ты это знаешь?

Баллау наклонился ближе к уху Клогга:

- Мы, кролики-волшебники, еще и не такое знаем, парниша. На-ка, держи! - И он преподнес Клоггу румяное яблоко, которое вынул, как казалось, из уха горностая-пирата.

От восторга Клогг пристукнул своими деревянными башмаками. Новый друг его просто пленил.

- Хныкса, Боггс, принесите-ка нашему кролику-волшебнику вина и жратвы. Ну, братишка, а как тебя зовут?

Баллау вежливо раскланялся:

- Килорк!

- Килорк? Что еще за имя такое?

- Это? Да просто слово «кролик» наоборот, корешок мой пузатенький.

- Ха-а-ха-а-ха! Молодец, Килорк. А ну, отколи нам еще какую-нибудь волшебную штуку.

Баллау весь сник и пригорюнился, уши его горестно обвисли:

- Увы, увы, старинный мой дружишка и братище. Я спешу и должен идти. А не хотел бы ты увидеть других зверей-волшебников? Мы можем показать вам иллюзионный аттракцион, а также спектакль о неразделенной любви с такими трюками и кунштюками, которые потрясут вас до глубины души!

- А как же, братишка Килорк, - нетерпеливо кивнул Клогг. - И когда ж ты приведешь своих дружков?

- Завтра сразу после заката солнца мы придем во двор вон той крепости, если ты мне обещаешь, что никто не причинит нам вреда.

Капитан Клогг положил сомнительной чистоты лапу себе на живот, который ценил гораздо больше сердца:

- Обещаю? Клянусь честью пирата, братишка! Тебе и твоей братве будет оказан королевский прием, вас будут на руках таскать и пылинки с вас сдувать, и я этой вот лапой перережу глотку любому, кто на вас косо посмотрит!

- Тогда до завтра, любезный мой папаша Клогго! - Баллау вытянул лапу над костром. Вспыхнуло ослепительное белое пламя, поднялся клуб густого лилового дыма, и заяц исчез.

Притихшие пираты столпились вокруг костра, протирая глаза, ослепленные яркой вспышкой.

Хныкса грустно покачал головой:

- Ну, вот и нет кролика-волшебника - пых, и с концами. Как думаешь, кэп, сдержит он слово?

Клогг ответил не сразу: пошарив за пазухой, он выудил недоеденный кусок макрели и, жуя, кивнул:

- А как же иначе? Придет, куда денется. Слыхал, как он меня назвал? «Любезный мой папаша Клогго». Красиво, правда?

Мурлыкая про себя какой-то мотивчик, Баллау возвращался в лагерь. Его встретил голос Дубрябины:

- А-а, вот и наш кролик-волшебник Килорк. Ну, как твой дебют в стане пиратов?

- Сама ты кролик-волшебник, толстуха в полосочку. - Баллау схватил большую ватрушку с дикими вишнями. - Что ж, милые мои, старые фокусы не подвели. Завтра вечером у нас премьера в главном дворе крепости Поганка... в смысле Маршанка. Квинсвольд дело туго знает, а?

- Баллау, ты заслужил овацию! - восхищенно тряхнул головой Феллдо.

Уши зайца-комедианта возмущенно взметнулись кверху.

- Не надо оваций. Предпочитаю хороший ужин и приличный крюшон, чтобы избавиться наконец, от вкуса водорослевого эля этого пирата. Жуть, что за бурда! Братва капитана Клогга на таком пойле долго не протянет - у них все кишки илом забьет и они сгниют заживо. Помяните мое слово!

И при свете месяца бродячая труппа «Шиповник» принялась репетировать завтрашнее представление на еще хранивших дневное тепло скалах. Феллдо и Бром быстро овладевали актерским мастерством - другого выхода у них просто не было.

15

На расстоянии дня пути с небольшим к югу от становища землероек Мартин и его друзья устраивались на ночлег. Не желая рисковать, разводя костер в незнакомой местности, где его могут заметить враги, они устало опустились на землю на опушке рощицы, простиравшейся почти до самого обрыва.

Грумм погладил свой круглый вместительный живот:

- Уж вы меня, значится... извините, просто мой живот, это самое... думает, что мой рот есть разучился.

- Чего бы я сейчас не отдала за самую обычную овсяную лепешку с медом! - откликнулась Роза.

Внезапно Розу ударила по голове лепешка и, отскочив, упала на землю перед ее носом. Ошеломленная мышка разглядывала ее:

- Во имя всех яблок и желудей, откуда она взялась?

Грумм поднял лепешку и откусил кусочек:

- Ой, да она теплая и медом намазана!

- Эй! А мне можно лепешку? - с вызовом крикнул в темноту Паллум.

Стоило ему произнести эти слова, как рядом с ним на землю плюхнулась вторая лепешка. Не мучая себя вопросом, откуда она появилась, еж захихикал от удовольствия. Паллум был от природы простодушен и смотрел на жизнь с сугубо практической точки зрения:

- Давай, Мартин. Теперь твоя очередь. Попроси и ты!

Зажав в лапе маленький меч Амбаллы, мышонок встал и принял боевую стойку. Вглядываясь в темноту, он вполголоса произнес:

- Я бы тоже не прочь получить лепешку с медом. Неплохо бы ее и чем-нибудь запить - скажем, земляничным крюшоном.

Брошенная сверху лепешка стукнула его по задней лапе; проследить, откуда ее бросили, не удалось. Когда Мартин нагнулся, чтобы поднять ее, из леса послышался голос:

- Лепешку, милые мои, берите, а стаканчики, это самое... кидать или питье на землю лить - это уж дудки!

Грумм так и подпрыгнул и замахал своей поварешкой, которую карликовые землеройки ему вернули:

- Знаю я это наречие. Это ж, значится... крот, такой же, как я!

Из темноты, тяжело ступая, вышла кротиха в огромном, не по размеру домашнем чепце и необъятном переднике в цветочек:

- И вовсе я не такая, как ты. Такой, как я, значится... другой на свете нет, а зовут меня Полликин.

Вытерев лапы о передник, она уселась на траву, как будто была знакома с путниками всю жизнь:

- Ну и жаркий же, это... денек выдался, а? Испекла я, значится, лепешки эти самые и положила в тенечек остыть, вдруг слышу - кому-то лепешек страсть как хочется. Ну, я и кинула парочку.

Роза рассмеялась своим чудесным звонким смехом:

- Какая ты добрая, Полликин. Спасибо!

Кротиха встала и деловито отряхнулась:

- Вы-то, небось, это... оголодали да и пить хотите? У молодых это завсегда так, а уж в дороге-то и говорить нечего. Пойдем ко мне, это самое... домой.

По дороге через лес друзья представились Полликин и рассказали ей свою историю. Когда же они дошли до ее жилища, Грумм, задрав голову, посмотрел на него и не поверил своим глазам:

- Ну и дела! Кротиха, это самое... на дереве живет, надо же!

И действительно, Полликин жила на дереве. Это был старый высохший дуб, который когда-то, падая, уперся в высокую скалу да так и остался стоять под острым углом. Его ствол служил своего рода лестницей, по которой Полликин привела путников в большую удобную комнату, построенную между тремя толстыми сучьями. Пол и потолок в ней были связаны из валежника и плотно проконопачены от ветра и холода мхом, землей и листьями. Стены были искусно сплетены из веток росших вокруг деревьев. Присев на обомшелую ветку, служившую старой кротихе кроватью, путники слушали болтовню Полликин, которая готовила им ужин:

- Эх-хе-хе, одна я теперь осталась на всем белом свете. Дети, значится... выросли, племя мое ушло, так что живу я, это... сама по себе, на дереве, никого не боюсь, а путников завсегда почти на ночлег пускаю, так-то.

Ужин, который она подала путникам, оказался просто великолепен. Земляничный крюшон, пиво из одуванчиков и лопуха и горячий мятный чай. Из маленькой печки, топившейся древесным углем, домовитая кротиха вынула суп из моркови, турнепса, гороха и порея, большой каравай домашнего хлеба и полукруглый пирог с грибами и петрушкой. Из ее кладовой появился большущий фруктовый пирог с кленовым кремом и целая гора тарталеток с лесными ягодами. Полликин суетилась, расставляя все на полу:

- Вот, угощайтесь: чем богаты, тем и рады. Я чего покушать завсегда много держу. Если вам, милые мои, сказать, сколько гостей ко мне приходит, - так вы, это самое... не поверите.

Все разговоры умолкли: рты были заняты серьезным делом - едой. Полликин наблюдала за своими гостями, покачиваясь на упругой ветке и постукивая тяжелой лапой о лапу. Лишь когда едоки насытились и чуть умерили свой пыл, старая кротиха решилась заговорить:

- Друзья, которых вы, это... ищете, здесь не проходили.

Вздохнув, Роза налила себе ароматного мятного чаю.

- Надеюсь, они живы и здоровы, Полликин.

Кротиха закрыла глаза и медленно кивнула головой:

- Да уж, милая, сейчас они, значится... очень даже живы и здоровы, уж вы не беспокойтесь.

Паллум удивленно посмотрел на нее:

- Откуда ты знаешь?

Продолжая с улыбкой качать головой, Полликин ответила:

- Да я много чего всякого знаю, а откуда - почем мне знать? Места, происшествия и прочее всякое в мою голову старую влетает и вылетает, как пчелки эти самые из улья.

Мартин, забыв о еде, во все глаза разглядывал старую мудрую кротиху:

- Я как тебя увидел, сразу понял, что ты - необыкновенная.

Полликин пожала плечами и, приоткрыв один глаз, глянула на Мартина:

- Ничего не могу с этим поделать, мышонок. Ты, значится... воин, как отец твой. Ножичек, что сейчас при тебе, - это не его меч. Тебе, значится... большой путь пройти надо, прежде чем этот меч к тебе вернется. Да только воин - он и без меча воин. Много я на своем веку воинов повидала - и сильных, и храбрых, а такого, как ты, Мартин, видеть не приходилось.

Тут старая кротиха задремала и умолкла. Закончив ужин, путники легли на удобный широкий сук и вскоре заснули. Пробиваясь через листья, из которых были сплетены стены домика, лучи падали на четырех спящих друзей. Неслышно подойдя, Полликин нежно погладила их, покачала головой и вытерла глаза передником:

- Бедные вы мои, сколько у вас впереди счастья, а уж горя... ежели бы вы только знали. Хорошо, что мне уж недолго жить осталось и судьбы других в старой моей голове держать.

Мартина разбудило пение птиц; открыв глаза, он увидел золотые лучи восходящего солнца, которые, пробиваясь сквозь сплетенные из листьев стены домика старой кротихи, становились зелеными. Бесшумно поднявшись, Мартин слез по стволу дуба на землю. Неподалеку из скалы бил прохладный родник, вода с журчанием стекала в небольшую ямку. Мышонок ополоснул лицо и лапы, отряхнул капли воды и вытерся пучком травы. Мимо него торопливо прошла Полликин с маленькой корзинкой:

- Доброе утречко, Мартин. Глянь-ка, грибочки, сельдерей, салат да орехи, значится... ранние, а вот зелень - салат да яблочки дикие.

Из дома вышел явно успевший снова проголодаться Паллум, заглянул в корзинку и кивнул:

- М-м-м, вкуснотища-то какая! А главное - все свеженькое! - Еж протянул лапу к маленькому, как пуговка, молодому грибку, но старая кротиха строго шлепнула по ней:

- Не лапай, безобразник! Подожди, пока я завтрак приготовлю.

Грумм с Розой наскоро ополоснулись в роднике и, отряхнувшись, поспешили наверх, в домик на дереве, завтракать. В приготовлении овощных блюд Полликин не было равных. Друзья жадно поглощали грибной суп с сельдереем и листьями одуванчика, за которым последовали вчерашние лепешки, на сей раз пропитанные медом насквозь. Роза налила друзьям сидра из диких яблок, а старая кротиха стала прикидывать, что приготовить на обед:

- Спеку-ка я, значится... хороший торт, у меня как раз с осени в кладовой дикие сливы да терн остались. А сверху луговым кремом как следует обмажу.

- Ты уж прости, хозяюшка, жутко, это самое... жаль, да только нам пора уже в путь. - В голосе Грумма явственно звучало сожаление.

Полликин вытерла свои тяжелые лапы о передник.

- Да, пора, хотя мне так бы хотелось, чтобы вы, это... еще денек-другой у меня погостили.

Сев рядом со старой кротихой, Роза погладила ее по спине:

- Мне, Полликин, хотелось бы остаться у тебя навсегда, но мы должны найти моего брата Брома и нашего друга Феллдо - если, конечно, они еще живы.

Полликин вздохнула:

- Я ж вам вчера вечером толковала - живы они оба, живы, это самое... и здоровы. Не спрашивайте, откуда я знаю, я вам не скажу, да только поверьте на слово - точно знаю. Отправляйтесь прямиком в Полуденную долину, а от крепости той злодейской держитесь подальше. Если вы туда вернетесь, с вами несчастье приключится.

Мартин подался вперед:

- Несчастье? Какое несчастье, Полликин?

Старая кротиха закрыла глаза и закачалась взад-вперед:

- Да нет, Мартин, этого я вам не скажу, а то навру еще чего-нибудь, а память моя старая нынче со мной всякие шутки играет.

Друзья не стали больше говорить на эту тему, но у Розы остался еще один вопрос:

- Ты нам посоветовала отправляться в Полуденную долину. По-моему, это правильно, но дело в том, что я понятия не имею, как туда добраться. Мы блуждаем вслепую. Не могла бы ты нам помочь?

Кротиха открыла глаза и стала медленно шарить по своим шкафам и ларям:

- Я, милая, писать-то да рисовать, не велика мастерица. Вот, возьми-ка да запиши, что я скажу, а я пока вам, значится... в дорогу чего поесть соберу.

Роза взяла предложенную рогожку и древесный уголек. Она тщательно записала все, что говорила ей Полликин, иногда переспрашивая ее по два-три раза. Старая кротиха с явной неохотой давала свои наставления, набивая провизией четыре котомки.

Наблюдая за ней, Паллум покачал головой и нежно улыбнулся:

- Чудо что за кротиха! Бьюсь об заклад, с ней бы и визгушки бузить посовестились. Всем сердцем и животом желаю я погостить у Полликин подольше, но нам пора идти. И все же, чтоб мне остаться без единой колючки, если я когда-нибудь сюда не вернусь и еще разок не попробую ее стряпни.

Лучи полуденного солнца косо падали сквозь листья, которые слегка колыхал ветерок, когда Полликин незаметно ушла за новыми припасами для своих опустевших ларей. Трое друзей углубились в изучение наставлений, которые она продиктовала Розе. Грумм смущенно улыбнулся:

- Знаешь, Роза, я в грамоте, это... не шибко силен. Может, вслух прочтешь?

Роза медленно прочла:

Иди за тенью до конца,

Три на вершине мертвеца.

Из двух дорог одна опасна,

Хотя и выглядит прекрасно.

В ночи и днем опаслив будь:

Трехглазый преграждает путь,

А после путь дальнейший ваш

Поведает Болотный Страж.

Мартин задумчиво поскреб подбородок:

- Жаль, что Полликин не сказала яснее.

Роза пожала плечами:

- Она просто не хочет, чтобы мы уходили: бедной кротихе тут так одиноко. Однако она знала, что мы должны дойти до Полуденной долины, и постаралась изложить все в рифму. Давайте-ка будем читать понемногу, а в пути все яснее станет. Во имя всех сезонов, что значит - идти за тенью?

Паллум вскинул котомку на плечо.

- Думаю, это значит - солнце должно светить нам в спину, а мы должны идти за своей тенью. Ладно, пошли. А ну-ка... - Он взглянул на солнце и прикинул его путь по небу. - Значит, идем вон туда, прямо в чащу. Через два часа солнце будет у нас за спиной.

Грумм с явной неохотой поднял котомку.

- А где ж, это самое... Полликин?

Роза показала на росший вокруг густой кустарник:

- Где-нибудь спряталась потихоньку и дуется на пас, да и неудивительно. Ладно, я ее не виню. Мне и самой невесело отсюда уходить, но нам нужно идти. Спою-ка я ей на прощание. Не сомневаюсь, она меня услышит.

Солнце уже начало пригревать, и друзья двинулись в путь. Мартин смотрел на дорогу перед собой, с восхищением вслушиваясь в прекрасный голос Розы:

Теперь прощай, до скорого свиданья.

Я ухожу, ведомая судьбой.

Не надо слез, до скорого свиданья —

Еще, быть может, встретимся с тобой,

Ибо знать нам не дано,

Что нам в жизни суждено, —

Каждый следует назначенным путем.

Мы тебя благодарим —

И спасибо говорим:

Добротой твоей ведомые пойдем.

Путники уже углубились в зеленую чащу, когда Грумм всхлипнул и утер катившиеся из глаз крупные слезы:

- Ох, просто, это самое... сердце разрывается. Как думаешь, Паллум, услышала она эту песенку?

Мартин вытянул лапу туда, где рос шуршащий папоротник. Между листьями мелькнул, исчезая, фартук в цветочек.

- Не гадай, Грумм. Она услышала песню Розы. Смотри!

На колючей ветке боярышника, нагнувшейся поперек тропинки, висели, покачиваясь, как диковинные плоды, четыре куска сливово-тернового торта, густо намазанные луговым кремом.

Грумм снял один кусок. Сев на землю, он стал есть, улыбаясь сквозь слезы, лившиеся по его широким щекам.

- Ну, надо же, значится... что за кротиха удивительная! Будь я ее сыном, я бы, это... гордился.

Книга вторая. АКТЕРЫ И РАЗВЕДЧИКИ

16

Жаркий день подходил к концу, и все тени удлинились. Теплый пыльный берег согревали последние лучи заходящего солнца. Ворота крепости Маршанк были распахнуты настежь. В освещенном факелами и угольными жаровнями дворе стояли вперемешку пираты и разбойники из шайки Бадранга. Для двух вожаков и их помощников был накрыт под открытым небом ужин. В ожидании обещанного представления все на время забыли свои заботы и печали, однако Бадранг и Клогг по-прежнему бросали друг на друга подозрительные взгляды.

Тиран-горностай изящно обгладывал ножку жареной чайки, потягивая из кубка сливовый ликер, и покровительственно улыбался капитану пиратов. Трамун Клогг принюхался к маринованной макрели. Скривив морду, он не спеша макнул ее в кубок Бадранга, затем засунул ее себе в пасть. Закашлявшись, он схватил бочонок с элем из водорослей, поднес его ко рту и стал жадно пить, не замечая как эль, стекая по косичкам его бороды, льется на стол. Наконец, громко рыгнув, злорадно улыбающийся пират с грохотом поставил бочонок обратно на стол:

- Хо, так-то оно лучше будет! Гляньте-ка, а вон и мой кореш Килорк со своей братвой чапает!

Бадранг окинул приближающуюся труппу хищным взглядом:

- Хм-м, так это и есть та потеха, которую мы столько ждали?

Клогг наполовину вынул свой палаш из ножен и, пододвинувшись к Бадрангу, взглянул ему в глаза:

- Ага, она самая, а еще они - друзья моего старого кореша Килорка, ты уж об этом не забудь ненароком, ладно?

Бадранг брезгливо отвернулся в сторону - изо рта Клогга несло рыбой. Теперь, будучи хозяином положения, тиран перестал говорить на пиратском жаргоне:

- Забыть? Да как же я могу? Ты мне сегодня об этом все уши прожужжал.

Оскорбленный пренебрежительной манерой речи тирана, Клогг злобно прищурился:

- Не жужжал я, братишка, а предупреждал. Не вяжись к этим ребятам, Бадранг, а о том, чтоб их в рабство забрать, и вовсе из головы выкинь. Кто попробует напакостить моим корешам-волшебникам, пусть пеняет на себя, ясно?

Несмотря на закрывавшую его мордочку огромную маску лягушки, Бром весь похолодел. При виде Бадранга все его мысли смешались.

Дубрябина слегка подтолкнула его в спину:

- Давай, лягушонок, не стой без дела!

Вспомнив, что под маской его невозможно узнать, Бром приободрился. Он громко квакнул и, подпрыгивая по-лягушачьи, направился в середину двора и вместе с другими артистами из труппы

«Шиповник» принялся устанавливать декорации, выгруженные из повозки. На Феллдо была надета большая комическая маска лисы, которая вращала глазами и высовывала язык всякий раз, когда он двигал головой. Феллдо вглядывался из-под маски в знакомые ненавистные морды: Бадранг, Гуррад, Хиск. Однако его отца Баркджона нигде не было видно.

Баллау был в своей стихии. Оттого что представление приходилось давать среди опаснейших врагов, его сердце учащенно билось. Одетый в просторный костюм кролика-волшебника Килорка, он смело прошелся колесом до самого стола, за которым сидели вожаки, вскочил на этот стол и пощекотал бороду Клогга:

- Клогго, старый ты мой краб, морской ты мой волчище, добрейший тебе вечерок, так, что ли?

Трамун не смог сдержать смеха: выходки нового друга его очень позабавили. Между тем Баллау извлек из бороды Клогга две ложки и начал ритмично пощелкивать ими об огромное брюхо горностая-пирата:

Это папа Клогго, что ли?

В башмаках он и камзоле!

Старый кореш волк морской —

Усатый, носатый, зверски волосатый

Капитан Трамун Клогг —

Вот он какой!

- О-хо-хо-хо, ха-ха-ха! Какой осторожненький, а, гы-гы-гы! - Клогг что есть силы двинул Бадранга по спине.

Тиран еле успел поставить кубок на стол, чтобы ликер не пролился на его полированный нагрудник. Бросив гневный взгляд на Клогга, он повернулся к Баллау:

- Так, значит, ты и есть тот самый кролик-волшебник. Что ж, покажи нам, на что ты способен.

Схватив кубок Бадранга, Баллау опорожнил его одним глотком. Прежде чем тиран мог что-либо возразить, заяц снова наполнил кубок из ближайшей бутыли и выплеснул его прямо в морду Бадрангу. Тот изумленно ахнул и схватился за морду, но в кубке оказалось не вино, а сухие листья. От смеха Клогг свалился со стула:

- Видишь, я ж тебе говорил, старый мой кореш Килорк - кролик-волшебник! Гы-гы-гы-хо-хо-хо! А ну, отколи-ка нам еще какое-нибудь чудо, Килорк.

Отвесив изысканный поклон, Баллау спрыгнул со стола:

- Властитель Бадранг, чего изволишь - спектакль или еще какое-нибудь чудо?

Бадранг налил себе еще, предварительно убедившись, что это сливовый ликер, а не сухие листья:

- Присоединяюсь к старине Клоггу. Покажи-ка нам еще какое-нибудь чудо.

Баллау драматическим жестом вскинул лапу:

- Принесите кинжал, несущий смерть!

Вперед выступили Гоучи и Кастерн, неся красную шелковую подушку. На ней лежал длинный кинжал, зловеще сверкавший в свете факелов. Дубрябина за кулисами продекламировала:

Из подгорной бездны тьмущей,

Где столетья пролежал.

К нам явился смерть несущий

Этот блещущий кинжал!

Затем Дубрябина вышла вперед, волоча за собой Селандину. Приложив лапку ко лбу, белочка театрально протестовала:

Не надо! Не надо! Не надо!

Бедняжку не надо карать!

Пощады! Пощады! Пощады!

Я так не хочу умирать!

Баллау взял кинжал. Вынув из уха какой-то изумленной морской крысы яблоко, он рассек его сверкающим клинком на четыре части и со зловещей улыбкой обратился к окружавшим его злодеям:

Жить этой несчастной иль вмиг умереть?

Кто хочет немедля на смерть посмотреть?

Все притихли. Заплаканная Селандина была так хороша, что ни у одного разбойника не повернулся язык осудить ее на смерть. Ни у одного - кроме Бадранга:

- Проткни ее, кролик, и дело с концом!

Селандина взвизгнула и попыталась было убежать, но Дубрябина схватила ее и, крепко держа, так, что ей было не пошевелиться, подтащила к Баллау. Заяц высоко поднял кинжал:

Бадранг! Ты приказал убить ее!

Я выполню желание твое!

Он ударил кинжалом Селандину. Та громко вскрикнула:

- А-а-а-а-й-й-й-й-й-й-й!

Казалось, что клинок кинжала и впрямь пронзил грудь белочки, но на самом деле он незаметно ушел в рукоять. Баллау выпустил кинжал, Селандина схватилась за него обеими лапками. Делая вид, что пытается вырвать кинжал, она на самом ноле прижимала его к себе. На морде Баллау застыла маска ужаса; закрыв глаза дрожащими лапами, он повернулся к публике:

О как теперь смеяться мне? О нет!

Несчастную убил во цвете лет!

Селандина между тем сделала по сцене несколько шагов, шатаясь и жалобно стеная:

Не видеть боле мне весны и лета,

Не видеть злата солнечного света,

Летящих птиц и пчелок на цветах —

Все кончено. Я умираю - ах!

Когда она оказалась рядом с Баклером, который бил в маленький барабан, тот, не разжимая губ, шепнул:

- Ну-ну, милая, будет тебе, не переигрывай. Умирай, это самое... живее.

Издав последний душераздирающий всхлип, Селандина грациозно упала на лапы Дубрябины и, по-прежнему сжимая лапками рукоять кинжала, умерла.

Когда Дубрябина обнесла вокруг сцены безжизненно обвисшее на ее лапах тело юной белочки, в толпе пиратов раздалось бормотание:

- Вот срам-то, такая белочка красивая была.

- Не говори, кореш. Кролик этот, может, и волшебник, да уж больно бессердечный!

Капитан Клогг сделал огромный глоток водорослевого эля.

- Слушай, дружище Килорк, ну на кой тебе понадобилось ее мочить? Все представление испортил. Что мы теперь весь вечер делать будем?

Баллау развернул свой плащ волшебника:

- Слышите, друзья мои? Это говорит горностай - золотое сердце: мой старый приятель папаша Клогго. Так и быть, кореш, только для тебя я ее воскрешу.

Дубрябина положила Селандину на землю. Встав перед ней на колени, Баллау продекламировал:

С пронзенной грудью мертвая лежит.

Ее теперь лишь чудо оживит.

С ужасной этой раной ножевой

Она восстанет заново живой!

Фокус-покус! Раз-два-три!

Оживай! Вставай! Смотри!

Схватившись за рукоять, он сделал вид, будто с огромным трудом вытаскивает кинжал из груди Селандины: долго тужился и пыхтел, пока наконец не высвободил сверкающий кинжал и не помахал им в воздухе.

Белочка тут же села, протерла глаза и с очаровательной улыбкой потянулась:

- Где это я? Я, должно быть, заснула!

Зрители встретили замечательный фокус овацией.

Баллау между тем быстро убрал клинок кинжала в рукоять, спрятал его под плащом и вынул точно такой же кинжал, но не бутафорский. Заяц с размаху вонзил его в стол перед Клоггом и Бадрангом, чтобы те убедились, что он настоящий.

Трамун, проверяя, хорошо ли наточен кинжал, несколько раз с силой воткнул его в стол.

- Килорк, дружище, такого кролика-волшебника и еще в жизни не видывал!

Бадранг не стал утруждать себя осмотром кинжала. Откинувшись на спинку стула, он положил подбородок на лапу.

- Недурно, кролик. А есть ли у тебя еще какие-нибудь фокусы?

Баллау указал на Феллдо в комической маске:

Не фокус это. Волшебство!

Иль думаешь, чудес нет?

Ты видишь лиса вон того?

Так он сейчас исчезнет!

Дубрябина прошептала Феллдо на ухо:

- Теперь ты сможешь освободить отца. Постарайся не забыть то, чему тебя учили. Другой возможности не представится. Удачи тебе!

Барсучиха нарядилась в широченный черный плащ, а Баклер и Трефоль выгрузили из повозки ящик. Пока сцену готовили для нового фокуса, Баллау хлопнул Феллдо по плечу и обратился к нему с громкой речью:

Ну что, приятель, подбодрись!

Исчезнуть не боишься?

Давай-ка в ящик заберись —

И сразу испаришься!

Феллдо попятился назад и, комично тряся головой, стал умолять:

О нет, не надо! Пощади!

Что ждет беднягу впереди?

Быть может, рухну в бездну?

Иль в небесах исчезну?

Остановитесь же, прошу,

Я исчезать не выношу!

Баллау повернулся к публике. Все смеялись над трудным положением, в котором очутился смешной лис. Вместе с остальной труппой Баллау начал произносить стишок, который вскоре подхватили и зрители:

Место лису, скажем хором,

В ящике и под запором!

Вся труппа набросилась на Феллдо и, невзирая на его вопли, потащила к ящику. На сцене началась веселая суматоха: Феллдо засовывали в ящик, он снова и снова выпрыгивал оттуда - раз, еще и еще раз, а шайка разбойников все громче кричала:

Место лису, скажем хором,

В ящике и под запором!

Баллау подбежал к огню, громко вопя:

- В ящик! В ящик! В ящик его!

Он вытянул над огнем обе лапы.

Пых-х-х-х!

Среди ночной тьмы взвился к небу и осветил все вокруг огромный дымящийся столб нестерпимо яркого пламени - красного, зеленого и ярко-голубого. Раздались тревожные крики; зрители отпрянули, протирая глаза, ослепленные вспышкой.

Феллдо спрятался под широченным черным плащом Дубрябины. Она быстро отошла к краю освещенного круга и вытряхнула того из своего просторного одеяния в темноту. Откатившись в тень, Феллдо прижался к стене и стал пробираться в загон для рабов. Между тем Баклер, который оглушительно бил в барабан, одновременно подталкивал ящик задней лапой, чтобы тот шевелился. Стоявшая рядом с ним Трефоль, оцепенев от ужаса, громко взмолилась:

Пожалейте лиса, звери сердечные!

Не запирайте его на веки вечные!

Клогг грубо толкнул Бадранга:

- Хо-хо, теперь лису крышка. Загнал-таки его Килорк в этот самый ящик!

Кастерн и Селандина стали обходить зрителей, раздавая огромные висячие замки с ключами и крепкие веревки из морских водорослей:

Вот замочки! Выбирайте!

Подходите! Запирайте!

В желающих недостатка не оказалось. Разбойники и пираты обступили ящик. Одни гордо демонстрировали свое искусство вязания морских узлов, между тем как другие вставляли замки в проушины ящика.

Баллау с важным видом прошелся вокруг ящика, удовлетворенно кивая:

Перевязан, заколочен,

Многократно обзамочен, —

Изнутри теперь никак

Не пролезет и червяк.

Бадранг рывком выдернул из стола длинный кинжал, который все еще торчал там, где его воткнули. Он подошел к ящику и, презрительно оттопырив губу, обратился к Баллау:

- Ну что, исчез уже лис из ящика?

Длинные уши Баллау дернулись. Он предостерегающе поднял лапу:

- Подожди, позволь мне произнести заклинание.

Подпрыгивая и делая пассы, он обошел ящик

кругом:

Потешим честную компанию —

Несчастный исчезнет по манию.

Свершится великое чудо —

Навеки исчезнет оттуда!

Ловким движением лапы Баллау извлек, казалось из воздуха, ореховый прутик. Раз, два, три - он ударил этим прутиком по ящику, взывая:

Рыкати-дрыкати, чука-банзай!

В ящике лис, растворись! Исчезай!

Затем, повернувшись к Бадрангу, Баллау поклонился и, тяжело дыша, будто от усталости, произнес:

- Он исчез. Ящик пуст. Показать?

Тиран злобно улыбнулся и покачал головой:

- Нет. Не нужно открывать ящик. Однако же если лиса там действительно нет, не сомневаюсь, ты не будешь возражать, если я сделаю вот так!

Рванувшись вперед, Бадранг мощным ударом вонзил кинжал в крышку ящика по самую рукоять. Ошеломленная публика ахнула, затем капитан Трамун

Клогг, подняв абордажный палаш, бросился к Бадрангу с воплями:

- Убийца! Убийца! Я ж тебе говорил, Бадранг, - волшебников не трогать! Подлец, предатель!

Баллау действовал с молниеносной быстротой. Сделав Клоггу подножку, он выхватил у него палаш и, взявшись за рукоять обеими лапами, вонзил его в ящик. Затем повернулся, помог пирату встать и отряхнул его:

- Нет-нет, кэп. Если я говорю, что лис исчез, так можешь не сомневаться - точно исчез. Эй, Гуррад! Не желаешь ли кинуть в ящик свое копье? Ну, кто хочет, не стесняйтесь!

На мгновение все стихло, а потом Гуррад метнул в ящик тяжелое копье, которое с треском прошило обе его стенки. Тут же, будто по сигналу, полетели кинжалы, копья, стрелы и даже мечи. Через несколько секунд ящик стал похож на подушечку для булавок. Когда град метательных снарядов иссяк, Баллау с силой ударил по ящику своими длинными задними лапами. Ящик распался, и все присутствующие смогли убедиться, что лис и в самом деле исчез.

Разведя лапы в стороны, заяц ухмыльнулся:

- Видите, когда кролик-волшебник Килорк творит чудеса, это самые что ни на есть настоящие чудеса!

Еще не смолк гром аплодисментов, как со стороны загона для рабов донесся визгливый голос Друвпа:

- Рабы убегают! Скорее, помогите, они убегают!

17

Весь день четверо друзей продирались через густой кустарник, а тени, за которыми они шли, все удлинялись, предвещая наступление вечера. День выдался жаркий и безветренный, и пройти удалось немного. Вытирая пот со лба, Роза нагнала Паллума. Мартин шел впереди, делая в кустах просеку мечом Амбаллы.

- Уф! Когда солнце зайдет, станет прохладнее, но в темноте исчезнут тени, за которыми мы идем.

Они подождали Грумма. Моргая, крот вытер влажный кончик своего носа:

- Уф! Под землей-то оно попрохладнее будет. Мартин, а не пора ли нам, это самое... привал сделать?

- Хорошо придумал, Грумм. Мы заслужили отдых. И где ты предлагаешь устроить лагерь?

- Ой, да и не знаю. А ты что скажешь, Роза?

Встав на цыпочки, мышка оглянулась:

- Давайте устроим лагерь возле вон того старого засохшего дуба. Там кусты пореже, а деревья выше, как в настоящем лесу.

Паллум расплылся в улыбке:

- Ты имеешь в виду засохший дуб с тремя верхушками?..

Прихлопнув лапками, Роза продекламировала первые строчки наставления Полликин:

- «Три на вершине мертвеца»! Ха-ха, вот и он, старый засохший дуб с тремя вершинами. Пошли!

Лежа в поросшем мхом дупле у основания давно умершего лесного великана, путники ужинали и рассматривали ночное небо, простиравшееся над их древесным балдахином. Бескрайний бархатисто-черный простор усеивали бесчисленные звезды, сверкавшие, подобно драгоценным камням; их безмятежный покой внезапно нарушила безмолвно скользнувшая по небу комета с огненным хвостом. Роза, грызшая маленький морковно-турнепсовый хлебец, передала флягу с мятно-лавандовым крюшоном Мартину.

- Что ж, трех мертвецов найти было нетрудно. Завтра поищем развилку тропинок. Надеюсь, с Бромом и Феллдо все в порядке! Не хочется думать, что мы здесь лежим и едим, а между тем они нуждаются в нашей помощи.

Мартин отпил крюшона.

- Доверься словам Полликин, Роза. Больше нам ничего не остается. Бром еще юн, но Феллдо за ним присмотрит - это настоящий воин.

Мышка взглянула на короткий землероичий меч, который Мартин воткнул в землю рядом со своей лапой, чтобы при необходимости его было легко схватить.

- А что это такое - настоящий воин?

- Не знаю, - пожал плечами Мартин. - Я не могу считать себя воином, пока не отниму отцовский меч у Бадранга.

Роза бросила в Мартина кусочком хлеба, тот отскочил от носа мышонка.

- Глупенький, ну конечно же ты воин, настоящий воитель. Это даже Полликин заметила. Я знаю, что ты воин, потому что ты защищаешь других. Вспомни, как ты помог мне, Грумму и Паллуму, как ты сразился с этой огромной птицей. На такое способен только истинный воин.

Крот и еж негромко посапывали. Мартин усмехнулся:

- Их спрашивать бесполезно, они крепко спят, и я, пожалуй, последую их примеру. Знаешь ли, нам, воинам, нужно много спать. Спокойной ночи, Роза.

Мартин давно заснул, а Роза все лежала и думала о своей родине, Полуденной долине.

- Полуденная долина, - шепнула она в темноте звездной ночи.

Для нее эти слова означали покой, счастье и безопасность в окружении родных и друзей. Полуденная долина, потаенное место в дремучем северо-восточном лесу. Юная мышка закрыла глаза и погрузилась в глубокий сон вдалеке от дома. Полуденная долина...

Тихо и незаметно, как летящее по ветру перышко, занялась заря. Открыв один глаз, Мартин увидел, как два муравья куда-то тащат кусочек хлеба, которым ночью в него бросила Роза. Он лежал и размышлял о Полуденной долине. Вчера он много говорил о ней с Розой. По дороге она успела много рассказать ему о своей родине, иногда вставлял словечко и Грумм.

Чем больше узнавал Мартин об этой долине, тем больше она ему нравилась. Может быть, когда-нибудь он сможет там жить вместе с Розой, ее семьей и Груммом с Паллумом...

- Давай-ка вставай, Мартин. Ты что, это самое... весь сезон тут пролежать хочешь? - Грумм ткнул в Мартина своей поварешкой. - Что на завтрак желаешь? Сейчас я, значится... супчика сварю.

Роза села и протерла глаза.

- Никакого супчика, Грумм. Позавтракаем тем, что у нас в котомках.

Мартин встал и потянулся.

- Да, в незнакомой местности огня лучше не разводить.

Грумм куда-то направился, бормоча себе под нос:

- Вот еще, это самое... огня не разводить. Ну, уж коли супчика с утра похлебать нельзя, пойду хоть водички свежей отыщу - без нее мне, значится... ну никак не обойтись.

Роза, вынимавшая из котомки слоеные турноверы с яблоками, улыбнулась:

- Иногда по утрам он настоящий старый ворчун. Такое впечатление, что у него и фамилия не Канавкинс, а Ворчалкинс. Нате вот, возьмите по турноверу. Скоро Грумм принесет нам свежей воды. Без этого ему по утрам и жизнь не в жизнь. Даже зимой и то, бывает, сидит в снегу и сосульки сосет.

Паллум, Мартин и Роза позавтракали пирожками, засахаренными орехами и каштанами и запили остатками крюшона из фляги. Солнце стало пригревать, и они сидели, любуясь лесом вокруг. Укладывая провизию обратно в котомки, Паллум оставил завтрак для Грумма.

Роза встала и встревожено огляделась:

- И куда этот несчастный кротище девался? Он же хотел только воды набрать. Сейчас я его позову...

- Нет, Роза, не повышай голоса. Если Грумм тебя услышит, то услышат и другие. Давайте-ка потихоньку сходим, поищем его.

Мартин видел, что исчезновение друга очень обеспокоило Розу. Она все качала головой и бормотала себе под нос:

- Обычно он так надолго никогда не уходит. Грумм, где же ты?

Не успев углубиться в лес, Мартин вдруг остановился. Протянув вперед лапу, он наклонился к Розе и прошептал:

- «Из двух дорог одна опасна». Вот она, Роза. Развилка тропинок. Видишь?

Тропинка, извивавшаяся под сенью высоких деревьев, разделялась надвое - одна налево, другая направо.

- Наверно, Грумм пошел по одной из них, но по какой? - В огромном безмолвном лесу голое Розы совсем затерялся.

- Надеюсь, ни по какой, - откликнулся Паллум. - Обе они страшновато выглядят. Пожалуй, я здесь останусь и подожду - а вдруг Грумм появится? Тропинки вам лучше вдвоем разведывать, я только мешать буду.

Роза видела, что еж боится, и осторожно погладила его по колючкам:

- Ты это хорошо придумал, Паллум. Пошли, Мартин.

Некоторое время Мартин с Розой шли по тропинке, ведущей направо. Она змеилась, но казалась вполне безопасной. Мартин покачал головой:

- Давай-ка попробуем левую.

Крадучись, они двинулись по левой тропинке. Она сильнее заросла и больше петляла, чем правая, от нее так и веяло гнетущей опасностью. Внезапно Мартин замер. Он поднес лапу к своему уху, давая Розе понять, что ей следует прислушаться. Мышка сразу же услышала то, что нужно было услышать, - густое, низкое жужжание, не похожее ни на один звук, слышанный ею в жизни. Роза напрягла слух - и до нее донесся негромкий, испуганный звук, - казалось, кто-то взвизгнул.

- Это Грумм!

- Да, взвизгнули за тем поворотом. Стой здесь, Роза. - Мартин вытащил свой коротенький меч.

- Я с тобой. Я не смогу здесь остаться, Мартин. - Роза схватила его за лапу.

- Хорошо, только держись у меня за спиной и старайся не делать шума.

Продвигаясь вперед по шажку, они пошли дальше. Жужжание стало громче, - казалось, воздух, которым они дышали, был насыщен этим жужжанием до предела. Кругом висел одуряющий сладкий запах. Мартин отвел в сторону ветку боярышника, и они обогнули поворот.

Их глазам открылась страшная картина.

Пчелы! Их здесь были миллионы. Пчелы роились на кустах, деревьях, кишмя кишели на земле.

Тропу перегораживал упавший вяз, а вдоль нее повсюду стояли огромные ульи - старые ульи, новые ульи, недостроенные и заброшенные, разрушенные. Кое-где через отверстия в ульях виднелись золотистые соты, запечатанные воском. Янтарный нектар капал на землю и на грибы, густо облепившие ствол упавшего дерева. Прижавшись к нему спиной, на земле сидел Грумм, прижав свою поварешку к носу и дыша через нее. От изумления Роза вытаращила глаза; Грумма было почти не видно из-под покрывавших его пчел. Они облепили все его мохнатое тело, от задних лап до кончиков ушей, и угрожающе жужжали. Глаза Грумма были крепко зажмурены. Время от времени он негромко взвизгивал из-под поварешки, которая закрывала его ноздри.

- Сиди тихо, Грумм, - сиплым шепотом проговорила Роза. - Не кричи, будь умницей. Мы с Мартином уже здесь.

- О-о-о-х, Роза... - донесся из-под поварешки приглушенный голос Грумма. - Попался я тут... ох! Они меня, значится... кусают, правда не все сразу, а ежели какая позабавиться хочет. О-ох!

Роза продолжала говорить вполголоса:

- Мне тебя очень жаль, Грумм, но потерпи, сейчас мы тебя выручим.

Еле шевеля губами, Мартин произнес:

- Роза, мы в ловушке. Сзади их столько же, сколько и спереди, и они отрезают нам путь к отступлению. Ой! Меня ужалили в заднюю лапу! Они начинают на мне роиться. От пчел мечом не отобьешься. О-ой!

Роза оглядела Мартина, затем себя:

- Странно, но на меня не села ни одна пчела. Смотри! - Она вытянула вперед лапу. Ни одно насекомое даже не пыталось на нее сесть.

Мартин удивленно моргнул:

- Как тебе это удае... ой!

Внезапно Розу осенило.

- Мартин, Грумм, не говорите, ни звука. Я заметила: каждый раз, когда вы открываете рот, вас жалят. Если пчелы не кусают меня, значит, им нравится мой голос. У меня есть идея. Слушайте, я сейчас начну петь. Если им нравится мой голос, когда я говорю, значит, мое пение им и подавно понравится, если, конечно, я буду петь негромко. Как только вы почувствуете, что можете двигаться, возьмите меня за лапы. И мы уйдем отсюда или, во всяком случае, попробуем уйти. Ну что ж, начнем. Давайте-ка я что-нибудь спою.

Мартин и Грумм неподвижно застыли, подобно двум статуям, покрытым полчищами медленно переползающих с места на место пчел. Роза начала петь:

В долине Полуденной подле холма,

Где пышна трава луговая,

Где подле ручья приютились дома,

Где крыша небес голубая...

Мартин сразу же заметил в поведении пчел перемену. Жужжание почти стихло, а ползавшие по нему насекомые замерли на месте.

- Действует, - нетерпеливо шепнул он Розе. - Пой дальше. Я сейчас возьму тебя за лапу. Грумм, ты меня слышишь? Когда Роза снова запоет, возьми ее за лапу.

Роза продолжила петь, ее голос казался теплым ласковым ветерком в безмолвную ночь:

Ты там в предрассветный ищи меня час,

Где долго, не зная покоя,

Всю ночь напролет не смыкавшая глаз,

Я жду тебя, жду под ольхою.

Роза протянула друзьям лапы. Почувствовав, что Мартин и Грумм взялись за них, она повернулась и медленной, размеренной походкой пошла по тропинке назад. Мартин и Грумм осторожно ступали рядом с юной мышкой. Она продолжала петь, и пчелы стали отваливаться от ее спутников и, лениво жужжа, улетать в свои ульи.

Сезон за сезоном ворочает год,

Цветы на лугу увядают,

И песню печальную ветер несет,

И я все тебя ожидаю...

Обеспокоенный Паллум ждал у развилки. Увидев, что его друзья возвращаются, он пустился в пляс от радости, которая при виде волдырей от пчелиных укусов заметно поубавилась и сменилась тревогой.

- Ха-ха! Слава всем сезонам, вот и вы!.. Ой, Грумм, гляди-ка: да ты весь опух. Что случилось?

Увидев беспокойство на лице друга, крот улыбнулся:

- Это, Паллум, значится... другая история. Подвинься-ка, уж больно мы намаялись, присесть с устатку надобно.

Трое путешественников привалились к стволу развесистого платана. Мартин воткнул в суглинок свой меч и изумленно покачал головой:

- Спасибо, Роза. Это было просто чудо. К чему нам меч? Твой голос уже второй раз одерживает победу, спасая нас, - первый раз орлиным клекотом, второй раз песней. Знаешь, самое странное - я и пчел почти не замечал. Все, что я слышал, - это твое пение. Я бы мог его слушать хоть всю жизнь!

Между тем Паллум сделал припарки из листьев щавеля, паслена и грязи:

- Не шевелитесь, я приложу это к вашим волдырям, чтобы боль прошла. От пчелиных укусов ничего лучше нет. Ну как?

- О-ох, ты и не знаешь, как здорово, - благодарно вздохнул Мартин, чувствуя, как боль от пчелиных укусов благодаря снадобьям Паллума куда-то уходит. - Теперь бы Роза спела еще песенку, и больше ничего не надо.

Грумм выплюнул пчелиное жало, которое вытащил у себя зубами.

- Хе-хе, другой такой певуньи, как Роза, значится... во всей Полуденной долине не найти. Мы с ее папой часто видели, как она своим пением сладким, значится... птичек с веток сманивала.

Роза вся вспыхнула. Она вскочила и закинула котомку на плечо.

- Это просто старая песня из Полуденной долины. Любой у нас споет ее не хуже меня. Слушайте, вы что, все утро здесь валяться собираетесь? А ну пошли!

И мышка торопливо зашагала по тропинке. Мартин и Грумм последовали за ней, а Паллум на ходу продолжал вытаскивать из них пчелиные жала:

- Да-да, вот здесь, прямо посередине спины. О-ох, вот так-то оно лучше. Вытащи заодно у Грумма вон то, в шее.

- Ох-ох-ох, поосторожнее, еж колючий! От тебя, это... больнее, чем от тех гаденышей, что в меня жала эти самые всадили.

За день им удалось пройти большой путь, хотя чем дальше они углублялись в лес, тем выше становились деревья, и тем угрюмее становилось вокруг. Настал полдень, но сквозь сплошной шатер из ветвей и листвы солнца было почти не видно. При тусклом зловеще зеленоватом свете, который едва просачивался вниз, все вокруг казалось каким-то необычным. Остановившись у маленького ручейка, четверо друзей закусили яблочными лепешками, и запили их холодной пузырящейся водой. Затем Грумм с Паллумом опустили в ручей задние лапы и уселись на берегу, покряхтывая от удовольствия, меж тем как говорливый ручей приятно холодил им лапы. Сидя за их спинами, Мартин и Роза толкали друг друга в бок и с приглушенными смешками наблюдали, как забавно шлепают по воде лапами их друзья.

- Я вас вижу. Берегитесь!

Едва в полумраке леса зарокотал этот низкий голос, Мартин с молниеносной быстротой вскочил и обнажил меч. Подняв лапу, он жестом потребовал, чтобы друзья замолкли. Они выждали минуту, и голос снова загремел, раскатываясь эхом:

- Прочь с дороги, мелюзга!

- Кто ты? - крикнул в ответ Мартин, удивленно подметив, как многократно усиливает его голос лесное эхо.

- Я Мирдоп, - гудел среди деревьев призрачный голос. - Я вижу все. От меня ничто не ускользнет. Назад!

- Мы не причиним тебе вреда, - ответил Мартин, стараясь говорить как можно более дружелюбным тоном. - Мы всего лишь путники, идущие в Полуденную долину! - Наклонившись к Розе, он шепнул ей: - Продолжай с ним разговаривать. Я пойду и попробую разузнать, где он!

- Замрите и не шевелитесь! - громыхал сердитый голос. - Ибо я - Мирдоп, родившийся в бурю, в ночь зимнего полнолуния! Я все вижу! Я всех убиваю!

Сложив лапки рупором, Роза ответила великолепным хриплым басом, который отдался раскатистым эхом во всех уголках леса:

- А я - Мартин Воитель. Я убил больше врагов, чем у тебя на шкуре шерстинок! Я победил Амбаллу и Бадранга! Дай нам пройти!

Опять все замолкло, и тот же голос грозно завопил:

- Один воитель для Мирдопа - ничто. Я проглочу его в один присест!

Роза ответила, на сей раз своим обычным голосом:

- Здесь не один воитель, а четверо! Я - Роза, самый страшный душегуб во всей Полуденной долине. Я кушаю Мирдопов на завтрак. А ты что скажешь, Паллум Могучий?

Надувшись так, что его иголки встали дыбом, Паллум завопил что есть мочи:

- Эге-гей! Я Паллум Могучий! На мне тысяча мечей! Я тоже ем Мирдопов, правда, обычно на закуску! Держись от меня подальше и берегись моего друга Грумма Ворчуна!

- А кто это такой - Грумм Ворчун? - спросил таинственный голос Мирдопа.

На этот раз Роза уловила в его тоне нерешительные нотки.

Потрясая поварешкой, вперед пробрался крот:

- Я Грумм Ворчун, размогучий зверь! Я из Мирдопов варю супчик, а из их хвостов делаю бутерброды, хе-хе!

- Мне все равно, кто вы такие. - Голос Мирдопа звучал явно без былой уверенности. - Убирайтесь откуда пришли или вы умрете. Ни один зверь не прошел мимо Мирдопа!

- Хе-хе, значится, мы первые будем!

- Отойди в сторонку, а то зашибем!

- Будь ты хоть трижды Мирдоп, а мы идем!

- Назад, жалкие твари! - чуть ли не жалобно взвыл Мирдоп. - Я лягал лис, колотил кротов, бил барсуков, гонял горностаев... О-о-о-о-а-а-а-а-й-й-й-й-й!

- Сюда, друзья. Скорее! - прозвучал голос Марита.

Где-то впереди послышался громкий треск и душераздирающие вопли.

Роза схватила валежину и яростно потрясла ею в воздухе:

- Должно быть, Мирдоп схватил Мартина. Пошли. Впере-е-е-ед!

И трое путников бросились со всех лап по лесной тропинке туда, откуда доносились оглушительные вопли.

18

Туллгрю и Кейла бросились к Феллдо и принялись обнимать и гладить храбреца:

- Ха-ха! Рады снова видеть твою покарябанную физиономию, парень!

- Да, дружище, уж так по тебе наши глазки стосковались!

Феллдо весело подмигнул друзьям.

Втроем с Туллгрю и Кейлой Феллдо стал выламывать из ограды загона два столба. Среди рабов царило радостное возбуждение, заставить их молчать и соблюдать порядок было нелегко. Баркджон и Кустогор быстрыми шагами ходили в толпе, поторапливая одних, подбадривая других, а третьим давая совет:

- Ты иди первой, милая. Я тебе передам малыша.

- Ха-ха, Баркджон! Мы свободны, свободны как ветер!

- Пока еще не совсем. Говори тише и не мешкай, пожалуйста.

- Кустогор, можно мне взять мой мешочек с ракушками? Из них получатся хорошие чашки и тарелки. Я их три сезона собирала!

- Оставь, может, нам придется спасаться бегством. С такой ношей тебе будет труднее идти.

Наконец Феллдо с Кейлой вытащили из частокола два столба и прислонили их к главной стене крепости, чтобы на нее было легче взобраться. Затем они начали помогать рабам подняться наверх, где их ждала Туллгрю с крепкой веревкой из водорослей. Она по одному переправляла беглецов через стену:

- Сейчас я тебя спущу. Как только сможешь, отпускай веревку и прыгай. Чтобы не больно было падать, внизу подложены тюфяки. Поторопись, веревка нужна для других.

Несмотря на суматоху, Баркджон улучил минутку и схватил сына за лапу:

- Феллдо, я знал, что вы нас не бросите. Где Мартин?

Феллдо поспешно обнял отца:

- Об этом в другой раз. Давай-ка сначала освободим рабов, старикан ты мой облезлый!

Впервые за много долгих дней Баркджон счастливо улыбнулся:

- Сам ты облезлый, молокосос. Спорим, что ты не поднимешься на эту стену быстрее меня!

И в тот самый миг, когда оба они счастливо рассмеялись, Друвп завопил:

- Рабы убегают! Скорее, помогите, они убегают!

Бадранг опрокинул стол, на котором был накрыт ужин. Обнажив меч, некогда принадлежавший Мартину, он замолотил им плашмя по спинам стоявших вокруг разбойников:

- К загону, живо! Я так и знал, что такое должно произойти. Давайте пошевеливайтесь, безмозглый сброд. Живее!

Сбивая друг друга с лап, разбойники похватали оружие и побежали выполнять приказ господина. Бадранг метался между ними как безумный, подгоняя их мечом, который со страшной силой опускался плашмя на головы и лапы:

- Скорее, бегом! Ты что, оглох или просто дурак? Живее, черви навозные!

Трамун Клогг, присев на перевернутый стол, продолжал выпивать и закусывать. На его жирных губах играла лукавая ухмылка.

- Ну, надо же, рабы-то все взяли да куда-то вдруг намылились. Слушай, Хныкса, как по-твоему - может, им тут не нравится, а?

Бадранг бросил на пирата испепеляющий взгляд:

- Это все ты виноват, Клогг, - ты и твой кролик-волшебник вместе с его дружками-фиглярами. Они тут как-то замешаны, не сомневаюсь! А ты что, не хочешь мне помочь?

Клогг отхлебнул водорослевого эля и вытер усы.

- Это, кореш твои рабы, ты с ними и управляйся. А я - всего лишь честный морской волк, которому не фартит.

Дрожа от гнева, Бадранг направил свой меч на пирата:

- Не беспокойся, с рабами я управлюсь. А ты присмотри-ка за этими твоими дружками-волшебниками и задержи их до моего возвращения. Ты мне отвечаешь за них головой!

И Бадранг бросился вслед за своей шайкой.

Баллау обеспокоенно переглянулся с Дубрябиной:

- Слыхала, старушка, похоже, мы влипли, так, что ли? По-моему - план номер два, а?

Бром дернул Баклера за кафтан:

- А что это такое - план номер два?

- Да это, малыш, совсем даже просто. Когда ты попал в переплет и публике твой спектакль не по нраву - значится, пора делать ноги!

Дубрябина вполголоса запела:

Актрисы и актеры

Кончают разговоры.

Достаточно смеяться —

Уже пора смываться!

Услышав песню, комедианты стали потихоньку пробираться к своей повозке.

Пошатываясь, Клогг встал и, отбросив кружку с элем в сторону, начал вытягивать из-за пояса абордажный палаш.

- Эгей, Килорк, погодь-ка чуток. Вы что, никак слинять задумали?

Ничуть не спасовав, Баллау отвесил пирату изысканный поклон:

- Я бы и рад остаться, старина мой Клогге, да понимаешь - нам чегой-то вдруг пораньше вздремнуть захотелось.

Трамун подмигнул Боггсу, Крестозубу и Хныксе, и пиратская команда стала окружать комедиантов.

Клогг облизнул клинок своего палаша и прищурил глаз.

- А я-то думал, мы с тобой покорешались. Друзья так не поступают - взять да и удрать, не погостив. Не сообразишь ли для старого Трамуна еще какое-нибудь чудо расчудесное?

Баллау широко улыбнулся и подмигнул горностаю:

- А как же, гроза морей ты мой! Еще одно чудо, прямо сейчас и специально для тебя. Как насчет того, чтобы я заставил исчезнуть всю труппу вместе с повозкой и реквизитом - раз-два и тю-тю?

- Чтоб вся твоя команда взяла вот так и исчезла?

- Именно так, шалунишка ты мой старый.

- Да еще и с повозкой, и все это когда вы окружены?

- В этом-то и соль, кэп!

- Хо-хо-хо, ни в жисть не поверю. Валяй, попробуй!

Баллау собрал несколько тяжелых поленьев и раздал их комедиантам. Тем временем Дубрябина запряглась в оглобли повозки. Широкими театральными жестами заяц дал всей труппе понять, что им следует забраться в повозку, и забрался вслед за ними сам.

- Ле-еди и джентльзвери, минуточку внимания! Как видите, каждый из нас держит большую волшебную палочку - кроме, разумеется, моей доброй подруги, волшебницы-барсучихи. Теперь слушайте сюда, как говаривал мой старый мудрый дядя Лопоух. Должен предупредить заранее; ловкость лап всегда обманывает глаз, и зачастую благодаря ей под ним появляется синяк. Вы готовы? Раз, два, три, четыре... сколько еще там? Впере-е-е-е-е-е-ед!

Огромная барсучиха изо всех сил налегла на оглобли, и повозка рванулась вперед, как камень, катящийся по склону горы. Врезавшись в толпу, она раскидала ее, как кегли; комедианты между тем колотили пиратов по головам своими огромными волшебными палочками.

На мгновение Клогг ошеломленно застыл, но тут же вскочил и побежал вслед за повозкой, направлявшейся в открытые ворота Маршанка.

- Остановите их! Это трюк!

Баллау нанес Хныксе мощный удар, от которого тот полетел вверх тормашками:

- Ну конечно трюк, старина. А я тебе что говорил?

Туллгрю, увидев со стены приближающихся к загону разбойников Бадранга, издала предостерегающий возглас:

- Берегись, Феллдо. Они бегут сюда!

За стену успела переправиться только половина рабов. В отчаянии Феллдо оглянулся вокруг; к нему подбежали Кустогор и Баркджон. Шайка Бадранга неслась к загону, беря его в кольцо.

Баркджон громко застонал:

- Их слишком много, а у нас нет оружия!

Феллдо скрипнул зубами:

- Хотя бы половине наших удалось уйти. Погодите-ка, вот это их задержит! - Схватив большой камень, он крикнул Туллгрю: - Кинь мне веревку!

Поймав веревку, Феллдо привязал к ней камень и, крутя его над головой, пошел навстречу врагам. Камень сбил с лап нескольких крыс, и они поспешно отошли назад. Бешено вертящаяся веревка с камнем слилась в один размытый круг, Феллдо рычал:

- Ну, давайте, подходите! Кто следующий, трусы вонючие? Попробуйте!

Выхватив у куницы Гнилоноса копье, Бадранг метнул его в Феллдо. Тот, не прекращая крутить над головой камень, отскочил в сторону. Копье не попало в него, но пронзило плечо Баркджона. Кустогор тут же вытащил копье из тела друга. Несмотря на возраст, старый еж был еще очень силен. Размахивая копьем, он с мужеством отчаяния бросился на разбойников и стал колоть налево и направо. В узком пространстве между частоколом и крепостной стеной, под ударами копья и камня на веревке, шайка отступила. Кустогор воткнул копье в землю возле Феллдо:

- Давай мне веревку, парень. Бери копье и уводи отсюда своего отца, он ранен. Делай, как я сказал, живо!

Феллдо почувствовал, как Кустогор взял из его лап веревку, и схватил копье. Туллгрю спустилась по столбам вниз на половину высоты стены, и вдвоем они стали поднимать вверх Баркджона, который был почти без сознания. В Кустогора вонзились две стрелы, меж тем как другие щелкали и отскакивали от стены вокруг Туллгрю и Феллдо, не задевая их. Поддерживая с обеих сторон беспомощно обвисшего Баркджона, они сумели втащить его на гребень стены.

Силы начали оставлять Кустогора, но он мужественно продолжал крутить веревку, крича:

- Уходи, Феллдо! Спасай отца и остальных!

Еще одна стрела вонзилась в старого ежа, и веревка выскользнула у него из лап. Глаза Кустогора застилала смертная мгла; он взревел и, свернувшись в колючий шар, покатился на врагов.

Феллдо хотел было спуститься к нему, но Туллгрю, повиснув на нем, не пустила:

- Мы должны бежать. Он отдал свою жизнь за нашу свободу!

Феллдо до крови закусил губу. Он бросил последний взгляд на происходящее внизу. Бадранг и его шайка начали взбираться по столбам на стену, а не успевшие бежать рабы через пролом возвращались в загон. В лапе Феллдо по-прежнему держал копье; внезапно он увидел, кто возвращается в загон последним, и окликнул его по имени:

- Друвп!

Предатель не обернулся. Друвп знал, кто его зовет. Он попытался проскользнуть в загон, но рабы загородили ему путь.

- Прочь с дороги, не то я на вас донесу!

Это были последние слова Друвпа. Феллдо метнул копье с такой силой, с какой он не метал никогда. Оно вонзилось точно между лопаток предателя.

- Прыгаем!

Феллдо и Туллгрю, держа между собой Баркджона, спрыгнули со стены в ночную темноту. До земли было не близко, но удар смягчили соломенные тюфяки. Остальные беглецы ждали их внизу. Не зная, куда лучше бежать в темноте, они растерянно озирались по сторонам. Внезапно послышался стук колес, и все нырнули в тень стены, но тут раздался радостный возглас:

- Так вот, оказывается, куда лис-то исчез?

Феллдо облегченно вздохнул:

- Баллау! Рад, что тебе удалось благополучно ускользнуть.

- Да уж! Хотя в данный момент за нами по пятам гонится ватага пиратов. Слушай, у вас тут малыш?

- Да, к тому же мой отец ранен, а Бадранг со своей шайкой вот-вот перелезет через стену.

- Нужно соображать поживее, так, что ли? Ладно! Мамочек с малышами и раненых в повозку. Всем, кто может бежать, приготовиться ее толкать, но не двигаться, пока я не скажу... Подождите-ка...

Топот пиратов Клогга, огибавших угол задней стены, заглушил крики разбойников Бадранга, взобравшихся, наконец, на гребень. Баллау отбросил в темноту последний тюфяк и подскочил к повозке:

- Курс строго на зюйд. Гляди веселей, парни. Вперед!

Колеса маленькой повозки, которую толкали все способные самостоятельно двигаться беглецы, чуть не оторвались от земли, когда она рванулась вперед. Секунда - и повозка с грохотом исчезла в темноте.

Бадранг столкнул со стены Хиска и Гуррада. Затем он принялся хватать за шиворот других и швырять их вниз:

- Прыгайте, жабы желтоглазые! Рабам это было нипочем. Эй, Травошип, Блохолов, давайте сюда. Прыгайте!

Разбойники один за другим полетели со стены. Закрыв глаза, солдаты Бадранга прыгали, предпочитая покалечиться, чем попасть разбушевавшемуся главарю под горячую лапу.

Поскольку тюфяков внизу не было, для тех, кто не упал на головы капитану Трамуну Клоггу и его пиратам, приземление получилось не из мягких.

Баллау правильно рассчитал время. В темнота под стеной началась сумятица, и пираты вступили с шайкой тирана в бой не на жизнь, а на смерть.

19

На тропинке перед Розой стояло чудовище. У него было тело лисы, лапы совы, у громадной головы было целых три огромных выпученных глаза, а под ними - два ряда страшенных зубов. Увидев это страшилище, юная мышка, которая со всех лап мчалась на душераздирающие крики, попыталась остановиться. В спину ей со всего маху врезались Грумм и Паллум, и она полетела прямо в лапы кошмарного чудища. Падая ему в объятия, Роза истошно завопила.

Но от толчка чудище вдруг рассыпалось и превратилось в огромную кучу на тропе. Во все стороны полетели, кружась и оседая на землю, солома, трава, кора, сухой папоротник и перья.

Роза чихнула, и изо рта у нее вылетела целая пригоршня пыльного меха. Боязливо озираясь, Паллум с Груммом подошли и помогли ей подняться.

- Бр-р, а чего это, значится... такое?

- Ха, вот тебе и Мирдоп - да это ж просто чучело!

Роза отряхнулась и встревожено огляделась вокруг:

- Где Мартин?

Жуткие крики замолкли. Сбоку от тропинки на огромном трухлявом бревне сидел Мартин и тихонько посмеивался:

- Браво, Роза! Поздравляю: ты только что одержала победу над своим первым Мирдопом!

Юная мышка смутилась:

- Но как... ты... эти крики?..

- Иди сюда, я тебе покажу.

Мартин нагнулся к бревну и громко закричал:

- Уходите, я Мирдоп, я вас убью!

Его голос, усиленный полым бревном, как рупором загремел, отдаваясь эхом, по всему лесу.

Когда шум стих, Грумм отнял лапы от ушей:

- Но кто ж, это самое... кричал-то?

Мартин обвел их вокруг бревна; с другой его стороны лежали рядышком кролик, крольчиха и два крольчонка - по всей видимости, их дети.

- Ой, Мартин, ты их часом не убил? - ахнула Роза.

Юный воин покачал головой и улыбнулся:

- Конечно же нет. Что ты такое говоришь! Когда я подкрался и увидел, чем они занимаются, я решил позаимствовать твой тактический прием, Роза. - Увидев на лице Розы удивление, он объяснил: - Помнишь, я говорил о воине, который воюет не мечом, а голосом? Так вот, я подкрался к ним сзади и принялся вопить погромче да пострашнее. Поскольку такое оружие для меня в новинку, я, видимо, перестарался. Кролики сперва застыли на месте, а потом все разом бухнулись в обморок!

Роза подбежала к крольчатам и начала их нежно гладить, пока они не стали тихо повизгивать и не зашевелились.

- Бедняжки! Как ты мог сделать такую гадость, Мартин? Хулиган!

Грумму и Паллуму пришлось зажать рты, чтобы не прыснуть при виде Мартина, который недоуменно развел лапами:

- Я не причинил им вреда. Что я, по-твоему, должен был сделать - наброситься на них с мечом или вежливенько попросить, чтобы они перестали пугать путешественников? Между прочим, ведь это ты разломала их Мирдопа - так кто же из нас хулиган?

Роза между тем суетилась вокруг взрослых кроликов; она смачивала им губы водой, пока те не очнулись. Придя в себя, кролики в ужасе отпрянули:

- А-а-а! Уходите, кровожадные твари. Кто из вас Грумм Ворчун, кто Паллум Могучий, а кто - Роза Душегуб?

Грумм отвесил крольчихе почтительный поклон:

- Это, значится... я. Только не бойся, я смирный.

Мартин взял более строгий тон:

- Э-э, минуточку, уважаемые. По-моему, это нам следует вас кое о чем спросить. С какой это стати вы выкрикиваете угрозы и запугиваете путников, идущих по тропинке?

Глава кроличьего семейства приложил ко лбу дрожащую лапку:

- Не так громко, пожалуйста, мы вообще-то зверьки робкие. Позвольте представить мою семью. Меня зовут Фескью, это моя жена Милдворт, а это наши двойняшки - Арника и Лютик. Наша фамилия Мирдоп, отсюда и название той... э-э... фигуры, с помощью которой мы отгоняем от нашей норы непрошеных гостей.

- Нашего Мирдопа смастерил еще прадедушка Фескью, - вмешалась крольчиха. - Откуда нам знать, какие ужасные звери вздумают прогуляться по нашей тропе? Пожалуйста, не обижайте нас, мы только защищались.

Присев рядом с Милдворт Мирдоп, Роза заговорила умиротворяющим тоном:

- Нам бы никогда не пришло в голову обижать такое милое семейство, как ваше. Прошу прощения за то, что мы вас напугали, но мы были сами перепуганы вашим ревом и угрозами.

Фескью нервно рассмеялся:

- Э-э, да, ха-ха, неплохо получилось, правда? Кстати, вы еще не пили сегодня чай?

Грумм потер живот, и тот негромко забурчал.

- Покушать - это мы завсегда пожалуйста. У вас... это самое... супчику не найдется?

Милдворт исподлобья взглянула на крота:

- Вряд ли. Есть суп в это время дня вредно для здоровья. Следуйте за мной, пожалуйста.

И путники оказались в норе Мирдопов - большой, удобной и сверкающей чистотой. За спинами кроликов Паллум красноречивым жестом указал на хозяйку и задрал лапой свой нос, Грумм в ответ кивнул.

Чаепитие в семействе Мирдопов оказалось настоящим действом. Сначала гостям дали душистое лавандовое мыло, теплую воду и полотенца из мягкой рогожи, чтобы они вымыли и вытерли лапы. Крольчат заставляли перемывать лапы несколько раз, пока, наконец, родители не сочли их чистыми, после чего все сели за стол. Милдворт Мирдоп поставила на стол большой чайник горячего мятного чая с медом, блюдо тонюсеньких сэндвичей с огурцами и семь крохотных овсяных лепешек, слегка намазанных малиновым джемом. Сев, она в наступившей тишине шепнула мужу:

- Молитву перед трапезой, дорогой.

Фескью тихонько откашлялся. Все присутствующие опустили глаза на белоснежную скатерть, и хозяин произнес молитву:

За то, что пищу принимать

Нам каждый день дано,

Благодарим природу-мать

За хлеб ее и вино.

Все взяли по сэндвичу, а Милдворт накинулась на Лютика:

- Сначала сэндвичи, потом лепешки. Положи на место.

Маленький Лютик нахмурился:

- А я лепешки больше люблю...

Фескью слегка дернул его за ухо:

- Когда я ем, я глух и нем, Лютик. Не возражай маме, сколько раз тебе повторять!

Во время еды, с которой управились довольно быстро, за столом царило гробовое молчание. Громко прихлебывая, Грумм допил последние капли чая из своей чашки и откинулся на спинку стула.

- Отменные, это самое... лепешки, хозяюшка. Люблю я, знаешь ли, хороших лепешек покушать.

Милдворт шмыгнула носом:

- Мы тоже, Грумм. В буфете есть еще такие на завтра.

Нервно улыбнувшись, Фескью кивнул:

- Вот именно, дорогая. Нет смысла переедать. Так, значит, вы в Полуденную долину идете? Понятия не имею, где она находится. Мы всю жизнь живем в этой норке у тропинки и никогда не покидали ее. Боюсь, я не смогу быть вам полезен, но в одном не сомневаюсь - вам придется пересечь западные болота. Мой вам совет; остерегайтесь ящериц. Гадкие создания, я бы даже сказал - каннибалы!

Маленький Лютик кивнул, соглашаясь с отцом:

- Ага, каббиналы!

- Лютик! - Фескью бросил на сына суровый взгляд. - Не перебивай тех, кто старше и умнее тебя. Можешь выйти из-за стола. Ты, Арника, тоже. Не отходите далеко от норы и постарайтесь не испачкаться. Скоро вам надо ложиться спать.

Подобно двум безмолвным теням, крольчата соскользнули со стульев, поклонились гостям и вышли из норы, а вслед им звенел голос мамаши:

- Не бегите, идите спокойно. Сколько раз вам повторять!

Убирая чайную посуду из-под носа оставшихся голодными путников, Милдворт ледяным тоном произнесла:

- Можете остаться переночевать в нашей норе.

Заметив, что Грумм подбирает со скатерти крошки, Роза пнула его под столом лапой.

- Очень мило с вашей стороны, но нам не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством. Кроме того, впереди у нас долгий путь, и мы должны отправляться, пока солнце не зашло. Прошу прощения, уважаемый Фескью, ты что-то говорил о ящерицах-каннибалах?

Фескью Мирдоп помог жене сложить скатерть.

- Вот именно. Вам надлежит поступить следующим образом. Болота начинаются за опушкой леса. Найдите место, которое называется Болотный Холм. Если ящерицы будут вас беспокоить, ударьте в гонг, который там висит на ветке граба. Появится Страж, и он вас проводит. Это премилое создание, не правда ли, дорогая?

Милдворт Мирдоп изо всех сил закивала:

- О да, Страж Болотного Холма - это весьма, весьма милое создание!

Вслед за этим друзья распрощались с кроликами и долго благодарили их за редкостное гостеприимство. Старшие Мирдопы помахали им вслед с порога своей норы, а когда хозяева скрылись, Грумм, порывшись в котомке с припасами, отыскал засахаренные желуди и каштаны. Крольчата играли у входа в нору, и Грумм дал им обоим по пригоршне сластей:

- Вот какие штуки, это самое... хорошие да сладкие. Ну-ка, ребятки, налетайте да чавкайте, чавкайте погромче!

Отойдя чуть подальше от норы, Паллум стал изображать голодного Грумма за чаем. Мартин и Роза так и покатились со смеху - еж говорил то просительным голосом Грумма, то негодующим голосом Милдворт Мирдоп:

- Бр-р, уж так я, значится... оголодал, дайте-ка мне еще, это самое... лепешечку!

- Нет-нет, наглый кротище, хватит с тебя и одной!

- Ну, так хоть супчиком угостите!

- Супчиком?! Фескью, еще немного, и этот грубиян нас разорит. Вон из моей норы, обжора!

Вытащив из-за пояса поварешку, Грумм помахал ею перед носом Паллума:

- Еще одно, значится... слово - и у тебя в иголках будет шишка!

К вечеру путники вышли на опушку леса. Стоя на пригорке, они оглядели обширные Западные Болота, простиравшиеся вокруг, насколько хватало глаз. В невысокой траве, покрывавшей склоны холма, стрекотали кузнечики, а в воздухе кишели мухи и мошки.

Размахивая сухим листом папоротника, Роза отогнала их от себя:

- Фу! Не собираюсь я здесь ночевать. Давайте-ка вернемся и встанем лагерем на опушке леса, а с мошкарой утром успеем повоевать.

Наконец они устало опустились на землю между платаном и буком. Услышав неподалеку шорох, Мартин вскочил. Две длинные слепозмейки, которых друзья случайно потревожили, с громким шипением ползли прочь. Хотя они явно не собирались нападать, Мартин, стоя с мечом наготове, следил за тем, как они уползают вниз по склону холма в болото. Паллум между тем набрал хвороста и стал копать неглубокую яму для костра.

- Ничего страшного, это всего лишь слепозмейки. На вид мерзкие создания, здорово шипят, но не кусаются. Ладно, Грумм, чем порадуешь? Сэндвичами с огурцом или лепешками - по штучке на брата?

Грумм деловито выкапывал только что найденные грибы. Энергично сдув землю с носа, он поднял глаза:

- Супчику сварганим, супчику! А еще я пудинг спеку - вон яблоки и черника растут!

Спустилась теплая безветренная ночь; друзья, сытые и довольные тем, что им удалось за день добраться до границы болот, сидели вокруг маленького костра.

- Ну-ну-ну, Грумм Ворчун, - принялась поддразнивать Грумма Роза, - на твоем месте я бы отложила половину этого пудинга на завтра. Ты явно переедаешь, и вообще тебе давно пора баиньки.

Подняв нос от поварешки, до краев наполненной пудингом, крот хмыкнул:

- Тебе бы, Роза, у Мирдопов в норке остаться - поучилась бы манерам, что ли!

И они стали смотреть, как из-за пухлых, словно подушки, ночных облаков вышла полная луна и неподвижно застыла в небе, сияя, как новенькая серебряная монета.

Между тем две слепозмейки вернулись. Они привели с собой стаю ящериц числом в четыре десятка. Языки у ящериц беззвучно высовывались и снова исчезали во рту, мутные глаза все время мигали, вглядываясь в темноту сухой теплой ночи. Вытянув головы в сторону спящих путников, слепозмейки зашипели, показывая, где те лежат. Вожак стаи, большая ящерица с красными перепонками по бокам головы, медленно кивнул, наблюдая, как угасают красные уголья костра. Скоро костер догорит, и четверо друзей погрузятся в глубокий сон. Ящерицы следили за своим вожаком и терпеливо ждали его знака.

20

К рассвету беглые рабы и комедианты добрались до убежища в южных скалах. Тяжело дыша и с трудом переводя дух, они упали на траву и лежали, наслаждаясь прохладой утреннего ветерка. Последней появилась Гоучи. Она прикрывала отход, заметала следы повозки и следила, не покажется ли погоня. Мышка села на землю, привалившись спиной к повозке:

- За нами пока никто не гонится, - должно быть, они все еще дерутся друг с другом.

Баллау задумчиво покачал головой, отчего его длинные уши тоже закачались из стороны в сторону.

- Может быть, и так, но они наверняка постараются нас отыскать. Не могу представить, чтобы старина Бадранг так легко позволил нам улизнуть с половиной его рабов. Нам лучше выставить караулы. Первым в караул заступаю я вместе вот с этим симпатичным мышонком. Как тебя зовут?

- Меня зовут Можжевельник.

- Ну что ж, могучий мой живейник, мы с тобой заступаем в караул первыми.

Дубрябина осторожно подула на натертые оглоблями лапы:

- У-уф, ну вот, так-то оно лучше! Не такая я нынче молоденькая, чтобы ночь напролет вприпрыжку бегать. Кастерн, какие у тебя планы на утро?

- У нас прибавилось много новых едоков, - ответила рассудительная мышка, - так что я хочу снарядить экспедицию, чтобы поискать, чем можно пополнить наши запасы. Когда наши новые друзья отдохнут и перекусят, я возьму с собой кого-нибудь из них.

Дубрябина любила держать лапу на пульсе всего, что происходит в лагере. Она села и стала растирать задние лапы.

- Хм-м, это ты неплохо придумала. А кто сегодня дежурит по кухне?

Трефоль вытерла с лап муку листиком щавеля.

- Похоже, что опять я. И вчера тоже я кашеварила. Сегодня должна быть очередь Селандины, по она, наверно, кокетничает с беглецами и влюбляет в себя сразу всех.

- Ах, вот как? Ну нет, со мной этот номер не пройдет! - Дубрябина решительно поднялась на лапы. - У нас в труппе лодырей нет, все должны тянуть лямку поровну. Где она? Селандина! Нечего прятаться, голубушка.

Обыскав весь лагерь несколько раз, и не найдя Селандины, Дубрябина встревожилась. Красавицу белочку никто не видел.

Баллау ненадолго отлучился с поста и созвал к себе всех зверей:

- Минуточку внимания. Кто видел Селандину?

К раненому плечу Баркджона приложили припарку из целебных трав. Рана была не такой серьезной, как казалось прошлой ночью. Феллдо поддерживал отцу голову, а Бром кормил его из ракушки морского гребешка бульоном:

- Кушай, он приготовлен из молодой крапивы и уж не знаю из чего еще, но это поможет тебе поправиться.

Доев бульон, старик облизал губы:

- Очень вкусно. А что там происходит - похоже, какое-то собрание?

- В труппе не досчитались одной актрисы, белочки.

Поддерживаемый сзади сыном, Баркджон приподнялся. Прикрыв глаза, он медленно кивнул головой:

- Я начинаю что-то припоминать. Это такая очень хорошенькая белочка?

Бром отставил пустую ракушку в сторону.

- Да-да, ты ее помнишь?

- Еще бы мне не помнить! Хотя я был почти без сознания, мне запомнилось ее личико, которое выглядывало из-за заднего борта повозки, - белочка ее толкала. Мне показалось, что такой красивой белочки я еще в жизни не видел. Потом я, видимо, задремал, а когда очнулся, ее уже не было. Наверно, она споткнулась и упала.

- Да, вполне вероятно, - кивнул Бром, вспомнив, как они мчались из Маршанка. - Мы так бежали, что никто этого не заметил. Значит, она либо потерялась, либо попала в плен.

Феллдо осторожно уложил отца на постель.

- Если она потерялась, я ее найду.

Баркджон попытался привстать:

- А если она в плену, сынок?

- Тогда я освобожу ее или погибну! - В глазах Феллдо горели гнев и ненависть. Решительно ступая, он вышел, а Бром и Баркджон глядели ему вслед.

Старик покачал головой:

- Пусть он идет, Бром. Мой сын люто ненавидит Маршанк и все, что с ним связано. Ты пробыл там лишь короткое время, он же провел в рабстве почти всю жизнь. Я знаю, что он чувствует.

Вскоре весь лагерь знал, что Селандина потерялась по дороге или попала в плен. Баллау поставил в караул вместо себя Баклера, а сам переговорил о чем-то с Дубрябиной. Затем они подошли к Феллдо.

Феллдо сидел у огня. Рядом с ним были сложены в кучу короткие дротики, сделанные из валежника. Феллдо обжигал их концы на костре, чтобы придать им твердость, а потом затачивал о скалу, пока они не становились острыми, как иглы. Он с головой ушел в работу и даже не поднял глаза на подошедших зайца и барсучиху.

- Слушай-ка, хвостатенький, похоже, ты затеваешь войну соло?

Не переставая затачивать дротики, Феллдо ответил:

- Как бы то ни было, я должен посчитаться кое с кем в Маршанке.

Дубрябина присела рядом с ним:

- Нам тебе помочь, Феллдо?

Феллдо вытащил из костра очередной дротик и принялся затачивать его о скалу.

- Это вас не касается. Я и так понапрасну втянул вашу труппу в эту передрягу, но пора мне что-то предпринять самому, не ставя под удар других.

Дубрябина понимающе кивнула: ей было ясно - с Феллдо сейчас лучше не спорить. Она еще некоторое время наблюдала за его работой, а потом взяла один из дротиков и взвесила на лапе:

- Далеко ли ты можешь бросить такую штуковину?

Феллдо взял дротик и встал.

- Достаточно далеко. После стольких сезонов, проведенных в каменоломне Бадранга, мускулы у меня посильнее, чем у многих. - Он метнул дротик с обрыва. Дротик пролетел над берегом изрядное расстояние и воткнулся в песок.

- Недурно. - Дубрябина подмигнула зайцу. - Но мы с Баллау можем метнуть дротик вдвое дальше.

- Что ж, попробуйте, а я погляжу! - мрачновато усмехнулся Феллдо.

Поискав вокруг, Баллау поднял с земли валежину немного короче тех дротиков, которые делал Феллдо. Взяв нож, он сделал на конце палки глубокую зарубку, после чего взвесил на лапе и несколько раз замахнулся, что-то прикидывая. Затем Баллау еще подстрогал палку ножом и удовлетворенно кивнул:

- Ну вот, старина, примерно так. Дай-ка мне дротик - хотя бы вон тот.

Выбрав один из дротиков, Феллдо передал его Баллау. Заяц наложил оружие на свою деревяшку острием вперед, а другой конец вставил в зарубку, Затем он отвел лапу назад, сделал короткий скачок и, зажав в лапе деревяшку, метнул дротик. Тот взмыл в воздух, пролетел мимо дротика Феллдо па берегу и наконец, почти исчезнув из виду, плюхнулся в воду на линии прилива. Феллдо изумленно ахнул, а Баллау передал ему палку:

- Вот, старина, владей. Простая штука, так ведь? Зато вдвое удлиняет лапу и, соответственно, дальность броска. - Феллдо разглядывал копьеметалку, а Баллау закончил: - На юге с ее помощью мы выиграли на сходках племен немало ужинов. Всегда находился какой-нибудь могучий зверюга, который бился об заклад, что метнет дротик дальше, чем я или Дубрябина.

Барсучиха протянула Феллдо лапу:

- Ну, теперь ты не откажешься от нашей помощи?

Феллдо схватил огромную лапу барсучихи, его глаза горели решимостью.

- Пойдем, посмотрим, не держат ли Селандину в Маршанке!

А в Маршанке тем временем бушевали страсти; после ночной стычки под стеной крепости Клогг и Бадранг пытались свалить вину за происшедшее друг на друга. Оставшихся в крепости рабов поместили под усиленную охрану, а все свободные от караульной службы собрались во дворе посмотреть, как главари выясняют отношения. Посмотреть и впрямь было на что - разозленные горностаи крыли друг друга на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях:

- Ха, тоже мне всемогущий властитель Бадранг называется - с горсточкой безоружных рабов справиться не мог. Лопух ты подзаборный, вот ты кто!

- Да лучше сто раз лопухом быть, чем полным кретином, который впускает в крепость врагов и имеет наглость величать их своими друзьями. Но ты, Трамун, всегда мозги в башмаках держал, шут гороховый!

- Сам ты шут, салага! Беглецы уже были почти у меня в лапах, а ты? Ты со своей кодлой взял и свалился со стены нам на головы, медуза вонючая!

- Медуза? Кто заварил всю эту кашу, тупица несчастный? Ты и только ты!

- Да неужто? А кто мой корабль поджег, кто рабов упустил? Из-за тебя нам теперь обоим не фартит, орясина!

- Заткни свою пасть, трусливая свинья, не то я ее тебе сам заткну!

- Ха-ха, вот ты и показал, кто ты есть на самом деле, бестолочь. Ладно, хватит мне тут с тобой тары-бары разводить да время даром тратить - пора делом заняться. Хныкса, Боггс, постройте команду в полном вооружении!

- Погоди-ка, лапа деревянная. Ты что это надумал, хотел бы я знать?

- Ну, так прочисть свои грязные ухи и слушай, второй раз повторять не буду. Рабы, что этой ночью сбежали, - они нынче свободные звери, твои права собственности на них, милейший, того, с концами. Так что ежели какой-нибудь зверь их поймает, принадлежать они будут ему, а зверем этим буду, с твоего позволения, я. Давайте, парни. Вперед, братва!

Бадранг следил за пиратами, которые во главе с Клоггом покидали Маршанк через главные ворота.

- Может, остановить их, Властитель? - обеспокоенно шепнул Гуррад Бадрангу.

Тот смерил крысу ледяным взглядом:

- Остановить? А к чему? Я тут главный, Гуррад, так уж позволь мне и решать. Если Клогг поймает рабов, куда он их поведет, чем будет кормить, где будет держать?

Гуррад озадаченно приумолк:

- Не знаю, Властитель. А где?

Бадранг постучал лапой Гурраду по макушке:

- Вот потому-то я и главарь, а ты ходишь под моим началом, Гуррад. Клоггу ничего не останется, как привести рабов сюда, а когда это произойдет, я их у него отберу. Чего проще - пусть себе Клогг ловит для нас наших беглых рабов.

Гуррад потер лапы и радостно захихикал:

- Какой ты умный. Просто жуть, что за умный!

Бадранг потер когти о свою шерсть и посмотрел, хорошо ли они блестят.

- Во всяком случае, такого олуха, как Клогг, я всегда смогу задешево купить со всеми потрохами. Скоро он в этом убедится на собственной шкуре.

Селандина действительно потерялась. Ночью, когда белочка бежала за повозкой, она споткнулась, ударилась головой о камень и тут же лишилась чувств. Очнулась она только через час после восхода солнца. Первое, что пришло на ум Селандине, было сесть и разрыдаться, и она не замедлила поступить именно так. Рыдая навзрыд и всхлипывая, она лежала на скалах, дрыгая задними лапками и потирая шишку, вскочившую на скуле пониже уха. Время от времени она замолкала и, шмыгая носом, звала Баллау, Дубрябину, Баклера и Феллдо. Не услышав ответа, красавица белочка снова принималась лить горючие слезы и стонать во все горло. Почему никто не приходит? Обычно, стоило на ее хорошеньких ресничках блеснуть слезинкам, тотчас кто-нибудь кидался ее утешать. Прошло немало времени, прежде чем Селандина поняла, что она совершенно одна, и тогда она занялась тем, что умела лучше всего, - стала прихорашиваться. Она долго причесывалась, вылизывалась и отряхивалась, кокетливо склонив головку набок, чтобы ее пушистый хвост прикрыл неприглядную шишку на голове. Затем она снова села и стала громко жаловаться на судьбу теплому утреннему ветерку:

- О-о-о-ой! Ну почему за мной никто не приходит? У меня болит голова, и я, должно быть, ужасно выгляжу! О-о-ой! Я есть хочу, я пить хочу, я вся в грязи, я вся в пыли и совсем не знаю, куда мне идти! О-о-о-ой!

В головном дозоре шел пират-куница Плавун. Он вернулся к главным силам, которыми командовал Клогг:

- Следов повозки не видно, кэп. Они кончаются вон там. Видать, кто-то их замел.

Жуя одну из косичек своей бороды, Клогг задумчиво опустил голову:

- Замели, говоришь? Худо дело, братишка. Погоди-ка, вон Крестозуб бежит - может, у него какие новости есть?

Лис Крестозуб указал лапой вбок от того места, где кончались следы повозки:

- Кэп, там следы, но только одного зверя.

Капитан выплюнул косичку и почесал себе нос.

- Я, братишка, всегда говорил - лучше один зверь, чем ни одного. Пошли!

Далеко идти не пришлось: вскоре до их ушей стали доноситься причитания Селандины. Трамун Клогг жестом приказал пиратам молчать. Упав на живот, они ползком взобрались на невысокий холм. Внизу лежала плачущая белочка.

Хныкса сочувственно покачал головой:

- Какая красотка, кэп, а? Просто сердце разрывается!

Клогг сорвал одуванчик и пожевал стебель.

- Не говори, братишка, а уж как представишь, как эта краля взвоет, когда я пощекочу ее палашом, чтоб узнать, куда делись ее дружки, - так и совсем загрустишь!

Между тем Селандина продолжала плакать и громко разговаривать сама с собой:

- Ой, ну почему никто из труппы за мной не приходит? О-о-ой! Ой нет, мне нельзя столько плакать, а то я вся распухну и стану некрасивой!

- Вот именно, ивушка ты моя плакучая. Давай-ка вытрем глазки и улыбнемся старому дядюшке Клоггу от ушка до ушка!

В ужасе Селандина подняла глаза. В десяти шагах от нее стоял пират-горностай и вся его команда отборных головорезов. Селандина испуганно взвизгнула, а Клогг обнажил свой абордажный палаш и, злобно усмехаясь, стал подходить к ней.

21

Мартина и его друзей взяли в плен так быстро, что они не успели ничего сообразить. Только что они мирно спали, и вдруг в мгновение ока их поставили на лапы и куда-то потащили. Их передние лапы оказались прочно связаны крепкими веревками из лозы и соединены с петлями, которые захлестывали шею. Кругом в темноте кишели скользкие ящерицы; извиваясь и перелезая друг через друга, они беззвучно, если не считать свистящего шипения, выползали из-под деревьев.

Мартин пытался освободить лапы, притянутые к голове лозой, которая захлестывала ему шею, и достать меч или хотя бы докричаться до Розы и остальных:

- Роза! Как ты... гх-х-х-х-х!

Яростно дернув за лозу и затянув петлю на шее Мартина еще туже, так что он чуть не задохнулся, большая ящерица с красными перепонками по бокам головы заставила его замолчать. Обеими лапами Мартин оттянул лозу от шеи; дышать стало легче. Затем бесчисленные ящерицы взяли их в кольцо и, грубо подталкивая сзади, куда-то погнали, таща на веревках. Разбрызгивая болотную воду, хлюпая по грязи, продираясь сквозь заросли крапивы, они всю ночь куда-то неслись.

Роза, судорожно всхлипывая, ловила ртом воздух. Споткнувшись о корень, она полетела ничком в папоротник. Мчащиеся ящерицы не остановились и даже не замедлили ход, а поволокли ее по кочковатой трясине дальше; мышка больно билась обо что-то, налетала на кочки. Впоследствии Роза так и не сумела понять, как ей удалось подняться, но была уверена - если бы это ей не удалось, она бы задохнулась.

Короткие лапы Грумма, попавшего в середину стаи ящериц, едва доставали до земли. Где-то рядом он слышал прерывистое дыхание Паллума, которого тоже тащили на удавке.

Меся лапами зловонную жижу, из которой пузырями вырывались болотные газы, они неслись вперед среди фонтанов грязи, поднимаемых чешуйчатыми лапами и мотавшимися из стороны в сторону длинными хвостами ящериц. Мартин потерял счет времени и расстоянию, а затем, подобно своим друзьям, он потерял сознание от удушья, и ящерицы поволокли его волоком за шею.

Настало утро, однако в болотах взошедшего солнца было не видно из-за серого тумана, в котором поднимались призрачные желтоватые столбы сернистых испарений. Было практически невозможно понять, кто из четырех привязанных к столбам зверей - крот, кто - еж, а кто - две мыши: после ночи безумного бега все они были с головы до ног покрыты толстым слоем спекшейся грязи и глины.

Мартин пошевелился и закашлялся. Горло страшно саднило.

- Мартин, ты в порядке?

Это был Паллум. Облепленный грязью еж походил на глиняный шар.

- Паллум? Во всяком случае, я жив. Как ты?

- Буду лучше, когда моя несчастная шея перестанет болеть. Я очнулся с час назад, но не подавал вида. Не хотел привлекать внимания этих поганых ящериц - они тут повсюду.

Мартин слегка напряг шею. Ее по-прежнему захлестывала удавка из лозы, но лапы были свободны. Вокруг повсюду сидели ящерицы и таращили на пленников глаза. Мартин заметил, что перед вожаком, который отличался от остальных большим размером и красными перепонками по бокам головы, лежит на земле его короткий меч.

Мартин подполз к Розе. Ослабив удавку из лозы у нее на шее, он стал гладить ее покрытые грязью щеки и звать по имени:

- Роза, Розочка!

Навалившись на Мартина всем скопом, ящерицы оттеснили его и снова затянули петлю на шее Розы.

Мартин как мог пытался пробиться к ней, крича стиснувшим его со всех сторон ящерицам:

- Я только хотел дать ей подышать, твари скользкие! Отпустите, мы не убежим!

Медленно приблизившись, вожак с красными перепонками разбросал остальных ящериц и оттащил мышонка обратно к столбу. Негромко зашипев, он резко дернул за удавку на его шее, давая понять, что Мартину надлежит оставаться на месте. Затем, то высовывая, то пряча раздвоенный, как у змеи, язык, вожак повернулся и грациозно заскользил на прежнее место.

Паллум взглянул на Мартина и пожал плечами:

- Слов попусту не тратят, а? Придется нам потерпеть и дождаться, пока Роза и Грумм сами придут в себя.

Вскоре Роза и крот очнулись; они сели, ослабили свои удавки, чтобы легче было дышать, и стали растирать натертые лозой шеи. Когда вожак ящериц решил, что с них довольно, он снова затянул петли, тихонько зашипел и сел, наблюдая за четырьмя пленниками.

Вскоре они поняли, какие правила поведения им предписаны. Пленникам разрешалось переговариваться, но негромко. Если они повышали голос или ослабляли петли на шее, ящерицы снова рывком затягивали их и тихо, предостерегающе шипели.

Грумм вытаскивал из шерсти репьи и счищал с нее грязь.

- Вот гады ползучие, а? И все, это самое... молчат, молчат, слова от них не дождешься.

- Тихо, Грумм, - повелительно прошептал Мартин. - Они идут сюда!

К друзьям бесшумно подобрались ящерицы и поставили перед ними четыре большие тыквенные бутыли с водой. Затем ящерицы отошли в сторонку и сели, не спуская с пленников глаз.

Роза наклонила одну из бутылей, попробовала воду и стала жадно пить.

- Вода! Чистая, свежая. Я и не знала, что вода может быть такой вкусной.

Пленники напились вволю, обмыли лица от грязи и стали ждать, что будет дальше. Затем появился большой деревянный чан, выдолбленный из липового кругляша. Вожак ящериц знаками приказал поставить его посередине между четырьмя столбами, так чтобы пленники могли его достать. Затем ящерицы снова отошли и стали смотреть.

Чан был наполнен какой-то теплой массой кремового цвета. Паллум отважился погрузить в нее лапу, лизнул ее и пожал плечами:

- Еда. Вроде каши какой-то, хотя почти без вкуса. Хм-м-м, да. Вроде грибами пахнет.

Остальные попробовали и согласились, что каша вполне съедобна, но безвкусна.

Грумм отправил пригоршню каши себе в рот:

- Хм, не супчик, конечно, и не сласти какие, но, это самое... не худо совсем.

Роза сделала несколько глотков:

- Уф! Но и хорошего ничего нет. Спасибо, хватит с меня этого неразбери-поймешь.

Извиваясь, к ней подобрался вожак ящериц и дернул за удавку на ее шее, показывая, что ей следует есть еще.

Роза вздохнула и взглянула на Мартина:

- Похоже, перепоночка не успокоится, пока мы не будем паиньками и не съедим весь обед без остатка. Видимо, придется мне попробовать еще.

Мартин облизнул лапу и погрузил ее в чан:

- Грибная каша... скука смертная!

- Ха-ха-ха! - засмеялся с набитым ртом Паллум. - Вам не кажется, что они хотят нас слегка откормить?

Внезапно четверо друзей застыли на месте. Они осознали страшную правду, заключенную в шутке ежа.

- Помните, что говорил кролик Мирдоп? - едва слышно прошептала Роза. - Ящерицы-каннибалы!

В тот день пленникам еще дважды приносили чан с грибной кашей и тыквы с водой. Если они отказывались есть, вожак ящериц затягивал лозу вокруг их шеи так, что они начинали задыхаться.

Грумм застонал, когда заметил, что несколько ящериц выгребли золу из длинной ямы на краю становища, а другие стали складывать в нее древесный уголь и сухое дерево.

Мартин молчал, но внутри у него все клокотало. Если бы только удалось отвязаться от столба и достать меч, но это было невозможно - с них не спускали глаз десятки ящериц, которым, видимо, было нечего делать, кроме как сидеть и смотреть на них. Откинувшись на спину, мышонок бился над решением этой неразрешимой задачи.

Неподалеку на нижний сук дерева села оляпка. Птичка повертела головкой из стороны в сторону, взъерошила свои красивые красно-бурые перышки и почистила клювом бежевый пух на грудке. Потом она защебетала, и Роза бросила на нее пристальный взгляд:

- Мартин, эта птичка с нами говорит.

Видя, что ящерицы по-прежнему следят за ними, Мартин ответил спокойным тоном:

- Ты ее понимаешь, Роза?

- Думаю, да. Она сказала одно и то же два раза; «Ас си-и-дят, ас си-и-дят», - я почти уверена, что это значит: «Вас съедят», - то есть ящерицы хотят нас съесть.

- Ты права, Роза. - Мартин задрожал от радостного волнения, изо всех сил стараясь не повышать голоса. - Видимо, ящерицы ее не понимают, а то бы они ее уже прогнали. Попробуй попросить ее передать весточку Стражу Болотного Холма.

- А-мо-се-с ам, а-мо-се-с ам? - издала Роза странные звуки, не то свист, не то щебет.

Сделав вид, что клюет сук, птичка кивнула:

- А-мо-зу, а-мо-зу!

Паллум прислушался:

- Что она говорит?

- Я попыталась просить ее о помощи, - объяснила Роза. - «А-мо-се-с ам» звучит примерно как: «Поможешь нам?» Она ответила: «А-мо-зу», то есть, видимо: «Помогу!».

В разговор включился Грумм:

- Ну, а как ты по-ейному скажешь, это самое... «Страж Болотного Холма»?

Минуту Роза размышляла:

- Вот именно, как же это сказать? - И она прощебетала; - Зи-ви си-ти-ра-за, зи-ви си-ти-ра-за!

Оляпка раздула грудку и улетела, громко свистя:

- Си-ти-раз, си-ти-раз!

Мартин медленно сел:

- Ну, вот она и улетела. Насколько я понимаю, Роза, «си-ти-раз» означает «Страж»?

- Больше ничего не приходило в голову; «Зи-ви си-ти-ра-за», то есть; «Зови Стража». Будем надеяться, что оляпка меня поняла. О-о, нет, опять эта каша!

Несколько ящериц убрали пустой чан и поставили вместо него другой, наполненный тошнотворно-теплой грибной кашей. Принесли и новые тыквы с водой.

Роза схватилась за живот и скорчила гримасу:

- Экк! Не могу я больше есть этой липкой гадости!

К ней подскочил вожак с красными перепонками.

Мартин уже знал: сейчас он затянет удавку на шее Розы. При мысли о том, что эта тварь будет мучить Розу, в душе юного воина все закипело. Когда вожак ящериц пробирался мимо Мартина, тот с криком разбил тыкву с водой об его голову. Еще секунда - и они сцепились. Петля на шее Мартина натянулась до предела, но он засунул голову вожака ящериц в чан с грибной кашей и, навалившись на него всем телом, стал топить:

- Ну-ка, перепоночка, сам заварил кашу - сам и расхлебывай!

Прежде чем Роза, Паллум или Грумм смогли помочь Мартину, на него навалились полчища ящериц и, стиснув его извивающимися телами, освободили своего вожака. Четверо из них отвязали Мартина от столба. Часто высовывая и пряча язык, вожак с красными перепонками что-то им мрачно прошипел, ящерицы потащили беспомощного Мартина к кострищу. Две ящерицы высекли огонь и отскочили, когда над трутом взвилось облачко дыма. Остальные ящерицы бросились на Розу, Паллума и Грумма. Мышка кричала во весь голос:

- Оставьте его в покое, твари ползучие. Немедленно потушите огонь!

22

Попав в затруднительное положение, легкомысленные юные белочки порой оказываются куда находчивее, чем казалось даже им самим. Именно так и произошло с Селандиной. Будучи актрисой, она не раз исполняла роли отважных и прекрасных героинь. Теперь ей представилась возможность, если можно так выразиться, сыграть свой бенефис.

Плутовато подмигивая, к ней вразвалочку подходил капитан Трамун Клогг:

- Гы-гы, не боись, птичка моя распрекрасная. Скоро ты будешь петь только для меня!

Селандина попятилась и в ужасе вскинула лапки:

- Убирайся вон, жирная жаба! Не прикасайся ко мне своими грязными лапищами!

Клогг, который всегда воображал себя джентльменом удачи приятной наружности, от негодования застыл на месте:

- Жирная жаба?! Слушай ты, маленькая задавака, а ну иди сюда, кому говорю!

- Ни за что. Я лучше умру!

- Хе-хе, за нами не заржавеет. Не шевелись, а то тебе ж хуже будет...

И Клогг прыгнул вперед, пытаясь достать белочку свободной лапой. Пятясь от него, Селандина оступилась, чуть не упала, схватила пригоршню песка и бросила пирату прямо в морду. Вскочив, она бросилась бежать.

Уронив палаш, Клогг сел на землю и стал тереть обеими лапами глаза, забитые мелким, как пыль, песком.

- А ну-ка, поймайте мне эту гадючку! - взревел он. - Живее! Я ей кишки выпущу, а ушки на ужин сожру!

С капитаном остался только Хныкса. Остальные пираты, смеясь и улюлюкая, со всех лап пустились в погоню за Селандиной. Они знали - если целая команда пиратов гонится по пятам за одной юной белочкой, ей далеко не уйти.

Селандина бежала с такой быстротой, как не бегала никогда в жизни, и искренне жалела, что нашила на свой наряд столько оборок и рюшей. Теперь они мешали ей бежать, и она то и дело спотыкалась. За спиной все ближе и ближе слышались гиканье и хохот пиратов. Непривычная к бегу на сколько-нибудь дальние расстояния, изнеженная белочка задыхалась. Капитан Клогг ясно дал ей попять, что его намерения отнюдь не мирные, и было нетрудно предсказать, что произойдет, если она попадет ему в когти. Ее наверняка ждет смерть. Не разбирая дороги, Селандина из последних сил неслась вперед.

В команде капитана Клогга впереди мчались три морских крысы - Пескун, Крабоног и Краввонос. Этим отличным бегунам, худощавым и быстроногим, не составило труда обогнать остальных.

Перед Селандиной возникла песчаная дюна, которую было никак не обойти. Тяжело дыша, белочка упала на четвереньки и стала карабкаться на гребень холма. Крабоног прибавил шагу и рванулся вперед. Ему удалось схватить Селандину за заднюю лапку. Молниеносно перевернувшись на спину, Селандина ударила крысу другой задней лапой. Удар пришелся прямо в морду, и Крабоног выпустил белочку. Он был так близко, что мог бы дотянуться до нее лапой.

- Ну, белочка, прощайся со своей красотой! - рявкнул он, вытирая тыльной стороной лапы кровь, лившуюся из разбитого носа, и потрясая вынутым из-за пояса кривым кинжалом.

Внезапно из его груди как будто вырос деревянный дротик. Крабоног взглянул на него и с выражением глупого удивления на морде повалился навзничь. Все произошло настолько быстро, что Пескун и Краввонос ничего не заметили. Подбежав к дюне, запыхавшиеся пираты увидели, что их товарищ лежит мертвый, а из него торчит, как корабельная мачта, короткий деревянный дротик. Кругом не было видно никого, кроме оцепеневшей от ужаса белочки.

Пескун обнажил меч и зашагал к ней вверх по склону:

- Ты убила Крабонога этой деревяшкой, подлючка!

Стоило ему поднять меч, как откуда-то со свистом вылетел еще один дротик и вонзился ему в горло.

Краввонос вынул меч из ножен, но тут у него сдали нервы. Взвизгнув от страха, он бросил меч и во всю прыть побежал к показавшимся вдали товарищам.

Селандина осталась сидеть, потрясенно тараща глаза на лежащих перед ней двух мертвых морских крыс.

- Эй, Селандина, подымайся скорей наверх! - послышался из-за гребня дюны повелительный хрипловатый голос.

Однако белочка, не в силах понять, что произошло, продолжала разглядывать трупы Крабонога и Пескуна.

- Живее! - зазвенел с театральными интонациями голос Баллау. - Иди сюда, твой выход!

Селандина машинально поднялась и молча стала карабкаться вверх по склону дюны. Здесь ее подхватили огромные лапы Дубрябины, и она исчезла из виду. Барсучиха зажала белочке рот лапой, а Баллау и Феллдо вложили в копьеметалки новые дротики.

Лису Крестозубу всегда нравился кривой кинжал Крабонога. Вытащив этот кинжал из лапы мертвой крысы, он засунул его себе за пояс и пихнул труп Пескуна древком копья.

- И ты говоришь, все это сделала та красотка белочка?

Краввоноса всего трясло.

- Кроме нее, тут никаких зверей не было - значит, она, больше некому!

Хорек Боггс презрительно оттопырил губу:

- А ты видел, как она их убила?

Краввонос опустился на песок и обхватил голову лапами:

- Не-е, не видел. Только что оба живехоньки были, а потом раз - и всё, покойники. Видать, она их и пришила, а сама исчезла - вы что, не видите, ее тут нигде нет. Я с самого начала знал - не нужно нам с волшебниками связываться!

Пират-куница Плавун сменил свой зазубренный и ржавый меч на куда лучший клинок, некогда принадлежавший Пескуну, и насмешливо ухмыльнулся:

- Да уж, исчезла - держи карман шире! Она на дюну поднималась, мы ж видели, а вон и следочки ее наверх ведут! Пойду-ка, поймаю ее.

Неуклюже ступая, команду нагнал Клогг; рядом с ним семенил Хныкса, протирая капитану глаза шелковым платком не первой свежести. Трамун оттолкнул его в сторону и хлопнул Плавуна по спине:

- Ну, лады. Дуй наверх, Плавун. Если чего увидишь, крикни.

Все стали смотреть, как Плавун поднимается на гребень дюны, а Клогг бормотал себе в бороду:

- Да нет, убить двух крепких зверюг вроде Крабонога и старины Пескуна одной белочке не под силу. Тот, кто это сделал, умеет копье в лапах держать.

Прикрыв глаза от солнца лапой, Клогг взглянул на Плавуна, который уже почти добрался до гребня:

- Эй, Плавун, ну что - есть там кто живой?

Пират замахал лапами и завопил:

- Кэп, их там трое-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е!

И Плавун причудливыми зигзагами закувыркался вниз по склону; за ним волочился дротик, торчавший из спины. Труп подкатился прямо к огромным деревянным башмакам капитана Клогга.

- Три моих лучших бойца погибли! Ну, погодите, негодяи, кто вы там ни на есть! Давайте, братия, оружие к бою и бегом на холм. Впере-е-е-ед!

Клогг призывно замахал палашом, но сам отступил в сторонку. Атака явно не удалась: никто из пиратов не хотел добежать до гребня дюны первым, все прятались за спины друг друга и якобы случайно спотыкались. Наконец капитан понял, в чем дело, и разъяренно затопал башмаками:

- Эй вы, пьяные прохвосты, живо вперед, слышите? Вам капитан приказывает! А ну, впере-е-е-е-е-д!

Однако, преодолев примерно треть высоты дюны, пираты неуклюже остановились, по-прежнему не желая ее штурмовать. Клогг вытащил из ножен абордажный палаш и зашагал наверх, раздавая по пути направо и налево увесистые тумаки пиратам, провожавшим его сконфуженными взглядами.

- С дороги, салаги, молокососы, грязный сброд! Вы просто трусы с дрожащими хвостами!

Внезапно пират-крыса Вульп вскрикнул: вылетев неизвестно откуда, короткий дротик пробил ему заднюю лапу. Штурм тут же превратился в позорное бегство вниз по склону дюны.

Клогг, замыкавший строй пиратов, громко пытался их усовестить:

- Одно несчастное копьецо, и вы драпаете, как букашки-таракашки. Срам-то какой! Не думал я, что такое увижу, - моя команда бежит, даже не увидев врага!

Отбежав от большой дюны на приличное расстояние, пираты остановились и присели на зеленой лужайке. Стуча башмаками, подбежал Клогг, раненый Вульп ковылял позади него. Капитан плюхнулся на траву и стал вытряхивать из башмаков песок.

Хныкса, братишка, от тебя я такого не ожидал, да и от тебя, Мертвохват, и от тебя, Боггс, тоже. Братва, неужто вы каких-то острых палок испугались?

ФЬЮТЬ!

Описав дугу в синем летнем небе, острый, как игла дротик чуть не попал в Трамуна Клогга и пришпилил к земле полу его кафтана. Горностай подпрыгнул как ужаленный, порвав кафтан о дрожащий в земле дротик.

- Во имя всех приливов и тайфунов! Да за тем холмом, видать, какое-то чудище прячется. Так далеко зашвырнуть копье никакому зверю не под силу!

И в довершение разгрома Клогг возглавил бегство своей команды назад, под защиту стен Маршанка.

Лежа на противоположном склоне дюны, Феллдо наблюдал за отступлением пиратов.

С протяжным вздохом облегчения Баллау опустил на землю копьеметалку и дротики:

- Наше счастье, что они так и не решились штурмовать этот бугорок. Этих негодяев было столько, что нам бы против них ни за что не устоять.

Дубрябина отряхнулась от песка.

- Еще бы! Представь себе, что бы тогда произошло, - наш лагерь всего лишь вон за тем холмом, на скалах к юго-востоку.

Вдруг Селандина, как ни в чем не бывало, вскочила на лапки. Оправляя кружева на своей юбке, она беззаботным тоном заявила:

- Да, конечно, я знала, где он, потому-то я сюда и бежала!

С выражением отчаяния Баллау закатил глаза:

- Ты жуткая выдумщица. Ты бежала сюда, потому что за тобой гналась банда разбойников.

- Ах, эти! - Селандина обиженно поиграла хвостом. - Я знала, что им меня не догнать.

Феллдо прекратил наблюдение и обернулся:

- Но откуда ты это знала?

Селандина всплеснула лапками, ее длинные ресницы ходуном заходили вверх-вниз.

- Потому что сердце мне подсказывало - мой храбрый Феллдо придет мне на помощь, и так оно и вышло.

Дубрябина улыбнулась и покачала своей огромной головой:

- Поднимайся, храбрый Феллдо, эту неисправимую кокетку нужно доставить в лагерь!

Феллдо почувствовал, что его щеки горят огнем, когда Селандина, повиснув на нем, рассыпалась в комплиментах:

- Какой ты сильный, какой мужественный и как метко кидаешь эти остренькие палочки! О-ой, смотрите-ка, я об одну из них лапку уколола!

Когда они ушли, из своего убежища вылез Бром. Узнав, что Селандина пропала, он с самого начала шел за Феллдо следом, но, увидев, что его другу взялись помогать заяц и барсучиха, решил не попадаться им на глаза: Баллау и Дубрябина наверняка отправили бы его в лагерь. Поэтому он затаился в высокой траве, и на его глазах они спасли Селандину. Со времени побега из Маршанка Бром очень осмелел. Он восхищался Феллдо и хотел быть похожим на него, но в лагере с ним обращались как с малышом. Бром поднялся на дюну и вгляделся в трех убитых пиратов. Он представил себе, что тоже мог бы, лежа рядом с Феллдо, метать в пиратов дротики, и от того, что его не взяли искать Селандину, в его душе все закипело.

Съехав с дюны на заду, он некоторое время неподвижно сидел на земле, глядя на три безжизненные фигуры. Потом юный мышонок отважился поднять меч, лежавший рядом с Пескуном. Бром помахал мечом в воздухе, сделал несколько выпадов, и ему в голову тут же пришла идея. В Маршанке еще томится немало рабов. Можно себе представить удивление Феллдо, Баллау и Дубрябины, если он, Бром, вернется в лагерь во главе полусотни освобожденных им рабов.

С каждым взмахом меча у Брома прибавлялось решимости. Так он и поступит!

Вооружившись мечом и кинжалом, вынутым из-за пояса Плавуна, он оделся в пиратскую одежду, которую набрал понемногу со всех трех мертвецов. Вымазав мордочку в пыли, Бром залихватски нахлобучил широкополую шляпу Крабонога и отправился в крепость Маршанк. Он шел вразвалочку, как заправская морская крыса, и упражнялся в жаргоне злодеев-пиратов:

- Ха-ха, я - Куцехвост, лучший из братишек, что плавают по морям и грабят сухопутных дурачков. Ха-ха и хо-хо!

23

Пытаясь освободиться от удавок, Грумм, Паллум и Роза осыпали окруживших их тесным кольцом ящериц оскорблениями и угрозами. Мартин не тратил время на крики: он яростно отбивался от ящериц, тащивших его к кострищу. Их вожак между тем неподвижно стоял рядом; его горло часто пульсировало, изо рта то и дело высовывался раздвоенный язык, но в остальном он был бесстрастен и безмолвен, как и все его племя. Нанося удары передними и задними лапами, кусаясь и царапаясь каждый раз, когда ему предоставлялась возможность двигаться, Мартин сумел поранить до крови нескольких ящериц. Но они, навалившись толпой, каждый раз гасили все его попытки сопротивления. Огонь на кострище разгорелся и стал потрескивать; над пляшущими языками ненасытного пламени в  насыщенный болотными испарениями воздух взвился прозрачный дымок.

Внезапно над болотом раздался пронзительный крик. Все ящерицы сразу же замерли на месте. Крик прорезал неподвижный воздух второй раз. Этот звук никак нельзя было назвать приятным и мелодичным: он походил на скрежет ворот со ржавыми петлями, а заканчивался громким завыванием и бульканьем. Вожак помотал головой с красными перепонками и, часто моргая глазами, прошипел, по-видимому, какое-то предостережение или приказ. Остальные ящерицы тут же быстро и безмолвно принялись за дело. Схватив Мартина и его друзей, они затянули удавки у них на шее как можно туже и крепко привязали к столбам, так что пленники были вынуждены лечь в грязь. Сверху их быстро закидали папоротником, древесными сучьями, ветками кустарника с листьями, тростником и другой зеленью, которая полностью скрыла их от постороннего глаза. На верху получившейся кучи улеглись несколько ящериц и притворились дремлющими. Придавленным их тяжестью Мартину и его друзьям каждый глоток воздуха давался с огромным трудом.

Величественно вышагивая на длинных ногах, в становище появилась большая серая цапля, и ящерицы, над головами которых она высилась, подобно башне, застыли как неживые. Наружность у Стража Болотного Холма была весьма внушительная. С высоты своего гигантского роста он окинул ящериц свирепым взглядом светло-золотистых глаз с черными зрачками, от которых начинался устрашающего вида ярко-желтый клюв. Запрокинув мощную, как колонна, и гибкую, как змея, шею, Страж испустил еще один леденящий душу крик, и два черных пера у него на затылке затрепетали.

С узловатой ветки вяза, росшего на краю поляны, вспорхнула оляпка. Опустившись среди ящериц на кучу зелени, она взволнованно запрыгала и заплясала. Страж развернул серые шелковистые крылья и, делая огромные шаги длинными, как ходули, черными ногами, стремглав бросился к куче. Налетая друг на друга, лежавшие на куче ящерицы бросились врассыпную, но не успели увернуться и вместе с зеленью полетели в воздух под ударами крыльев, клюва и когтистых лап, которыми Страж вмиг раскидал кучу.

Мартин, Роза, Грумм и Паллум, лежавшие в грязи, уже едва шевелились, отчаянно пытаясь оттянуть петли на шее. Щелкнув рядом с самыми их головами, грозный янтарный клюв Стража играючи разрезал удавки. Когда Мартин открыл глаза, Страж нагнулся к нему и отрывисто, деловитым тоном заговорил:

- Лежи, не двигайся. Не мешай. Ящерицы! Нужно с ними разобраться!

Храня молчание, Страж размеренным шагом обошел вокруг лагеря. Он внимательно поглядел на ящериц. Они стояли неподвижно, не шевеля языками, закрыв глаза, будто окаменев под его яростным взглядом. Мартин завороженно следил за происходящим. Все так же молча Страж указал клювом на пленников и снова окинул ящериц пристальным взглядом. Они не сдвинулись с места. Не обращая внимания на то, что наступает на чьи-то головы, тела и хвосты, Страж зашагал и остановился перед вожаком ящериц. Медленным, пренебрежительным движением одной ноги он перевернул вожака на спину. Это был явный вызов, который вожаку пришлось принять. Извиваясь, он зашипел и приготовился к прыжку.

Лежа между Паллумом и Мартином, Роза видела, как мелькнул, опускаясь, клюв цапли.

- Ой, какой ужас!

Мартин закрыл ей глаза лапой:

- Не смотри, Роза. Я, кажется, догадываюсь, что теперь произойдет!

Грумм отвернулся:

- Бр-р, мамочки! Я и то, это самое... такой голодный не бываю!

Страж нагнулся за другой ящерицей, а Паллум кивнул, соглашаясь с Груммом:

- Фу! Я такого еще в жизни не видал. Отвратительно!

Мартин пожал плечами:

- Может, вы уже позабыли, но эти ящерицы хотели нас съесть. Страж только воздает им по заслугам.

Смертоносный клюв, сверкнув, опустился еще несколько раз, пока Страж Болотного Холма не насытился. Он сглотнул, икнул, а потом запрокинул голову и издал короткий крик. Это был сигнал, означавший, что остальные ящерицы могут убираться восвояси. В считанные секунды они исчезли в тростниках, и в лагере остались только четверо друзей и серая цапля. Методично почистив клюв о поросшую травой кочку, Страж подошел к ним:

- Я Страж Болотного Холма. Это мои болота, и я в них - единственный закон. Ящерицы - нарушители закона, жабы и змеи - тоже. Я исполняю то, что должно быть исполнено!

Мартин ответил с суховатым поклоном:

- Я Мартин, это Роза, Паллум и Грумм. Мы хотели бы поблагодарить тебя за то, что ты спас нам жизнь. Мы направляемся через твои болота в Полуденную долину. Я надеялся, что ты укажешь нам путь.

Рядом с Розой на землю села маленькая оляпка. Юная мышка стала гладить ее по головке. Некоторое время Страж ерошил клювом перья на своей огромной груди, будто размышляя над словами Мартина.

- Я не знаю, что такое Полуденная долина, но мне приходилось слышать это название. Я проведу вас через мои болота. Соблюдайте мои законы, или я вас убью. Нарушителей закона нужно убивать. Соберите свои вещи и следуйте за мной.

Мартин подобрал свой меч, Грумм отыскал свою поварешку, Роза и оляпка нашли котомки - они оказались нетронутыми, ящерицы не утруждали себя их обыском.

- Ты не можешь потушить огонь? - ткнул Страж клювом в Паллума. - Я не люблю огня.

Еж хотел ответить, но тут, переваливаясь, подошел Грумм:

- Сейчас я, это самое... огонь погашу.

Крот встал на четвереньки спиной к кострищу, и его огромные лапы бешено заработали, откидывая назад сырую болотную землю. Вскоре кострище было завалено землей и лишь едва дымилось.

Страж отрывисто кивнул:

- Я бы так не смог. Ты полезный.

Грумм почтительно коснулся лапой носа:

- Спасибочки на добром слове. Я, значится... завсегда готов закон этот самый в болотах твоих поддерживать.

Но Страж, не слушая его, пошагал прочь из лагеря ящериц. Обернувшись на ходу, он велел путникам:

- Следуйте за мной. Я проведу вас через свои болота до горы. Я должен оставаться здесь, ибо я здесь закон.

Бредя по узенькой тропинке, идущей через трясину, Грумм шепнул Паллуму:

- Неразговорчивая птичка, а?

Паллум не смог удержаться от того, чтобы не передразнить Стража. Идя на негнущихся лапах, он с величественным видом провозгласил:

- Я здесь закон. Это мои болота. Я здесь закон! - И Грумм с Паллумом тихонько прыснули.

Страж обернулся и смерил их пронзительным взглядом:

- Если будете насмехаться над законом, я с вами разберусь. Я здесь закон!

На мгновение еж с кротом застыли на месте, а потом отчаянно замахали лапами:

- Да, да, все ясно!

- Ага, ты, это самое... закон. Отлично, чудесно!

Мартин шел вместе с Розой. Он кивнул на маленькую птаху, которая порхала рядом:

- Вижу, у тебя новая подружка, Роза. Как ее зовут?

Мышка погладила пушистую головку птички:

- Это просто Оляпка, так я и буду ее называть. Мартин, ты слышал, что сказал Страж? Он проводит нас до горы. Хотела бы я знать, где она, эта гора?

- Я тоже. Думаю, мы сможем об этом узнать, только если последуем за ним. По-моему, он хорошо знает местность.

- Да уж, а знаешь почему?

Мартин понимающе улыбнулся. Наклонившись к Розе поближе, чтобы Стражу не было слышно, он прошептал ей на ухо:

- Потому что он здесь закон!

Над коварной трясиной угрюмых болот навис плотной завесой сырой туман. Путники шли след в след за серой цаплей, стараясь не сбиться с узенькой извилистой тропы. Она была обозначена по обе стороны замшелыми ветками, торчавшими, как руки призраков, из темно-зеленой топи, испускавшей время от времени пузыри болотного газа. Единственным признаком приближающегося вечера было то, что все кругом стало еще тоскливее. На поросшем лесом островке, где скрещивались две тропинки, Страж Болотного Холма остановился. Друзья сели на сырую траву, а Страж огляделся вокруг:

- Переночуем здесь, завтра пойдем дальше.

Грумм вынул из-за пояса поварешку и стал обламывать с деревьев сухие сучья:

- Ну, вот и славненько. Давай-ка, Паллум, это самое... подсоби.

Под пронизывающим взглядом Стража еж и крот застыли на месте.

- Что вы делаете?

- Супчик делаем. - Посмеиваясь, Грумм помахал поварешкой. - Чтоб, значится... супчик сварить, огонь нужен. Попробуй мой супчик - понравится.

- Я не знаю, что такое супчик. Огонь не зажигать. Я здесь закон. Я не люблю огня!

Неподалеку в болоте квакнула лягушка. Страж проследил своим свирепым взглядом направление звука и судорожно сглотнул.

- Оставайтесь на месте, не двигайтесь. Рядом лягушки. Это нарушители закона. Я здесь закон, я с ними разберусь.

И он пошагал куда-то в сгущавшийся туман. Когда Страж скрылся из виду, Паллум невесело усмехнулся:

- Похоже, у закона разыгрался аппетит.

Роза, которая распаковывала припасы, вздрогнула:

- Какой ужас!

Мартин стал помогать ей готовить ужин:

- Может, оно и так, да только без Стража Болотного Холма ящерицы бы сегодня пустили нас на жаркое. Поверьте мне, эта птица - неизбежное зло.

Роза вытащила из котомки две фруктовые ватрушки, несколько ореховых лепешек и последнюю фляжку с мятно-лавандовым крюшоном. Пироги немного помялись, но их вкус от этого не пострадал. Роза рассмеялась, глядя, как Оляпка изо всех сил долбит клювиком лепешку.

- Смотри-ка, Мартин, как Оляпке понравилось. Она, наверно, такого никогда в жизни не ела.

Осыпая новых друзей крошками, пичужка пыталась выразить им свою признательность:

- Ви-ку-си-но, ви-ку-си-но!

После ужина Оляпка стала весело насвистывать и щебетать. Когда она замолкла, четверо друзей похлопали ей. Лежа на спине, Мартин потягивал терпкий крюшон.

- Жаль, что я так не могу. Хуже голоса, чем мой, на всем свете не сыщешь. Ну-ка, Роза, спой что-нибудь, чтобы нам в этой болотине повеселей стало.

Мышка охотно повиновалась, и ее чудесный голосок мелодично зазвенел в темной ночи:

Блаженны добрые дела,

Что разбивают козни зла.

Я счастлива, что я пошла

С теми, кого люблю!

Я эту песенку свою

Во имя солнышка пою,

И улыбнуться я даю

Тем, кого люблю!

На голову тому позор,

Кто хмур и мрачен до сих пор.

Да будет весел разговор

У тех, кого люблю!

А ну-ка, даром что в глуши,

Скорее спой и попляши!

Смеяться надо от души

Всем тем, кого люблю!

Все зааплодировали, а Оляпка одобрительно защебетала. Грумм восхищенно покачал головой:

- Ну и молодец же ты, Роза! Мне от пения твоего всегда, это самое... плясать хочется.

Роза игриво ткнула крота в бок:

- Ну так давай, старый мой толстый Грумчик, давненько я не видела, как ты пляшешь!

Грумм заткнул уши лапами и от смущения закачался из стороны в сторону:

- Ой нет, не мастак я, это... плясать. Когда я плясал, папа твой, значится... завсегда смеялся.

- Что ж, папы здесь сейчас нет, так что пляши, а то я скажу Стражу, что ты над ним потешался! - Роза схватила поварешку Грумма и шутливо погрозила ею кроту.

- Ой, да нет, не сделаешь ты так.

- Еще как сделает! - в один голос ответили Мартин с Паллумом.

Переминаясь с лапы на лапу, Грумм встал:

- Ох, ну тогда я спляшу, пожалуй, и это самое... спою. Что вы за звери такие гадкие!

Роза видела, что крот хочет плясать и петь:

- Давай-ка, Груммила, твой коронный номер - про дедушку. Мне она нравится.

Кротовья пляска - любопытное зрелище и всегда сопровождается пением. Подняв над головой тяжелые лапы, Грумм подпрыгнул:

Мой дед кротом могучим был,

За пятерых он землю рыл,

А жрал, простите, в десять рыл —

Такой уж был обжора!

Я спек себе один пирог,

А деду сорок я испек,

Так он сожрать все сорок смог —

И завалился в спячку!

А миновали холода,

Голодный дед проснулся - да! —

И выпил воду из пруда —

На дне остались рыбки!

Коль, обвиняя в болтовне,

Вы верить не хотите мне —

Ищите истину на дне:

У рыбок тех спросите!

Когда уставший от пения и пляски Грумм, пыхтя, раскланялся, Роза и Мартин с Паллумом покатывались со смеху.

Вдруг неведомо откуда появился Страж. Он смерил Грумма пристальным взглядом и покачал головой:

- Хорошо тушишь огонь, поешь плохо. Лучше всего поет мышка Роза. Я это знаю. Теперь всем спать! Оляпка, лети к себе в гнездо!

Перед самой зарей Мартин пошевелился во сне. Его разбудили раздававшиеся рядом непонятные приглушенные звуки. Некоторое время мышонок лежал, оценивая обстановку. Странные звуки не прекратились. Медленно перевернувшись на другой бок, он оглядел лежащих рядом Розу, Грумма и Паллума. Они крепко спали, их дыхание было спокойно.

Мартин перевел взгляд туда, где спал Страж. В темноте Стража было не разглядеть, но Мартин почувствовал: что-то с ним не так. Мартин долго вглядывался в ночную тьму, а его лапа между тем подбиралась к мечу, воткнутому в землю возле его головы. Казалось, спящий Страж катается по земле и издает какие-то приглушенные звуки.

Мартин медленно приподнялся и сел на корточки. Осторожно переступая лапами с кочки на кочку, он подобрался к огромной птице. Что-то скользкое ударило его по голове. Какие-то темные силы обвили все огромное тело Стража, но его движения становились все медленнее и слабее. Когда глаза Мартина привыкли к темноте, он увидел, что какие-то непонятные существа душат цаплю, а другие стягивают ноги и крылья.

Вот какова была причина странных звуков! Видимо, Страж боролся с неведомыми врагами уже довольно долго, поскольку он еле шевелился. Мартин бросился в бой с кличем, который тут же разбудил его друзей:

- Эгей, Ма-а-а-а-артин!

24

День клонился к вечеру, и тени на берегу стали расти, когда Бром спустился со скал. Вдали медленно ковылял раненый Вульп - морская крыса, которую дротик Феллдо поразил в заднюю лапу, и в голове у Брома тут же родилась идея, как проникнуть в Маршанк. Стараясь не шуметь, он нагнал Вульпа и подал голос только тогда, когда был уже рядом с ним:

- Здорово, братишка. Это ты, что ли, отстал?

Вульп присел на песок и, морщась, стал потирать раненую лапу:

- Ага, я. Как тебя кличут, братишка?

Бром сел рядом и оторвал полоску ткани от своей рубашки.

- Ха, я - Куцехвост. Меня кэп за тобой послал. Иду я себе по верху обрыва, гляжу - ты шкандыбаешь. Посиди-ка тихо, братишка, сейчас я тебе лапу перевяжу.

Накладывая повязку, Бром потревожил рану, и Вульп скрипнул зубами:

- Ох и больно же, Куцехвост! Как по-твоему, я теперь на всю жизнь охромел или как?

- Всякое бывает, - сказал Бром, завязывая повязку аккуратным бантиком. - Счастье твое, что выше не попало, а то б с концами. Давай, братишка, подымайся, я тебя в крепость провожу.

Раненый пират тяжело поднялся и, обхватив Брома за плечи, запрыгал на одной лапе по песку.

- Так ты, значит, Куцехвост? Ладно, меня Вульпом зовут, и я, братишка, добра не забываю.

Когда они вошли в крепость, уже стемнело. Никто не обратил на них особого внимания: все в крепости были заняты тем, что следили за продолжением распри между двумя вожаками. Сидя во дворе прямо на булыжнике, Клогг жадно грыз черствый хлеб и вяленую рыбу, запивая водорослевым элем из огромного бочонка. Стоя на крыльце длинного дома, Бадранг потешался над пиратом:

- Погоди-ка, я не ослышался? Всего-навсего один зверь, притом какая-то там юная белочка, убила трех твоих косматых бандюг и еще одного ранила? Ну и ну, вот так номер!

Клогг швырнул в Бадранга черствой коркой. Она не долетела.

- А иди ты знаешь куда, горностай облезлый! Ты-то в это время отсиживался со своими пентюхами в своей дурацкой крепости!

Бадранг перегнулся через перила крыльца и продолжал тем же насмешливым тоном:

- А чем же, позволь узнать, занимался во время этой жестокой сечи гроза морей капитан Трамун Клогг? Прятался от белочки, что ли?

От ярости нос Клогга побагровел, и он выплюнул недоеденную рыбу.

- С нами дралась никакая не белочка - это твои беглые рабы в нас дротики кидали, да так, что не хотел бы я быть в твоей шкуре, ежели они на тебя нападут!

Широким жестом лапы Бадранг обвел слушателей:

- А к чему им сюда возвращаться? Сдается мне, раз уж им удалось бежать, они постараются уйти от Маршанка как можно дальше. Кстати, а как подвигается ремонт твоего корабля?

Злодейская физиономия Клогга медленно расплылась в улыбке.

- Примерно так же, как добыча камня для твоей крепости и сбор урожая на твоих плантациях. Намного ли ты нынче империю свою расширил, хо-хо-хо?

Уязвленный насмешкой, которая оказалась обоюдоострой, Бадранг направил на пирата свой меч:

- Должен тебе напомнить, Клогг, что хлеб, который ты сейчас ешь, - мой и что твой никчемный сброд тоже набивает брюхо за мой счет. Но теперь все пойдет по-другому. Отныне, если вы хотите получать в Маршанке провиант, вам придется его зарабатывать, как любому из моих подручных!

Клогг швырнул бочонок на землю. Он разлетелся на куски перед самым носом Бадранга, а разъяренный пират взревел:

- Мы не твои подручные, я и моя команда - вольные пираты, мореходы и джентльмены удачи. Когда мы берем у тебя жратву, мы оказываем тебе честь, потому что ты нам должен много больше, подлый поджигатель кораблей! Если б не твое коварство, мы бы давно отплыли от этой крепости куда глаза глядят!

Бром повел Вульпа, который по-прежнему опирался на его плечо, к ограде загона для рабов:

- Давай-ка, дружище, поищем, где бы тебе в затишке притулиться. Нельзя ж нам стоять да любоваться, как эти двое между собой грызутся, когда у тебя с лапой такая беда приключилась!

Они сели на землю, прислонившись к деревянной ограде.

- Ха, Вульп, что тебе сейчас нужно - так это отдых. - Бром говорил нарочито громко. - Поспи как следует, а там, глядишь, и на поправку пойдешь. Сон - это лучший врач!

Вульп не стал спорить: он устал, раненая лапа ныла. Он закрыл глаза и расслабился.

- Правда твоя, Куцехвост. Я бы сейчас хоть весь сезон проспал!

Кейла прислушивался к разговору двух зверей за оградой. Его одолело любопытство, а вскарабкаться по частоколу наверх и взглянуть на собеседников не составило труда.

Проверив, закрыл ли глаза Вульп и не смотрит ли кто-нибудь на них, Бром снял широкополую шляпу и, задрав голову, нахально ухмыльнулся Кейле. Затем, предостерегающе подняв лапу, он указал на Вульпа и, поглаживая его по голове, вполголоса заговорил:

- Спи, кореш. Тебе нужно поспать подольше и как следует.

Кейла понял. Он ухмыльнулся от уха до уха, подмигнул и исчез.

Бром продолжал баюкать полусонного Вульпа:

- Спи, братишка, тебе нужно поспать, спать, спать...

Закрытые веки Вульпа дрогнули и приоткрылись. Он взглянул на Брома и лениво улыбнулся:

- Куцехвост, что-то ты, братишка, без этой твоей шляпы вроде на мышонка смахиваешь...

На верху ограды загона появился Кейла вдвоем с юным мышонком Деревеем. Они вдвоем держали что-то вроде мешка, набитого песком.

БУМ!

Голова Вульпа была не из тех мишеней, мимо которых можно промахнуться. Рухнув на нее, тяжелый снаряд моментально оглушил морскую крысу.

- После такого сонного зелья не скоро проснешься! - хихикнул неугомонный Кейла. - Бром, дружище, а ты чего сюда снова заявился?

Мышонок нахлобучил шляпу.

- Я пришел вызволить отсюда тебя, Кейла, и всех остальных. Правда, я думал, ты вчера сбежал.

Кейла покачал головой:

- Я мог бы убежать, но здесь остались старики и малыши, которым не хватило ловкости. Не мог же я перемахнуть через стену и бросить их здесь только потому, что я молод и проворен, как по-твоему?

Бром подложил мешок с песком Вульпу под голову, как подушку.

- Хороший ты парень, Кейла. Слушай, что я задумал. Мы с тобой уведем отсюда всех рабов прямо сейчас.

Гуррад следил, как Бадранг наливает яд во флягу с черничным грогом:

- Во имя всех сезонов, да этим целую армию уложить можно!

Бадранг потряс маленький пузырек над флягой, чтобы ни одна капля не пропала даром:

- Трамун всегда от черничного грога сам не свой был. Теперь этот напиток, приправленный аконитом и болиголовом, станет последним, что он выпьет в своей жизни. Никто не сможет, отведав его, остаться в живых, так что и концы в воду. - Он подтащил Гуррада поближе к себе и, понизив голос до зловещего шепота, произнес: - Теперь слушай. Вот что ты должен сделать!

Пират-крыса по имени Маслозад метнул нож. Мелькнув в воздухе, он глубоко вонзился в торчащую из песка валежину. Хмыкнув, капитан Трамун Клогг вытащил дрожащий в дереве клинок и возвратил владельцу:

- Отменный бросок, парень. Люблю я, знаешь, зверюг, которые умеют перышко в лапах держать. А ну-ка, попробуй еще разок!

Маслозад сноровисто подкинул нож на лапе, зажмурил один глаз, прицелился и сделал мощный бросок. На этот раз клинок вошел в дерево на треть. Клогг с жаром хлопнул крысу по спине:

- Хо, Маслозад, да ты ж прирожденный убийца! Ну-ка, братишка, пригнись ко мне поближе да слушай, чего я тут задумал насчет этого жмота и дармоеда, который мне когда-то союзником был...

Луна, взошедшая над Маршанком, бросала бледный свет на крепость, где замышлялись сразу три плана: два убийства и одно освобождение.

Бром поспешил поправить свой пиратский наряд. Пираты Клогга и воинство Бадранга были одеты почти одинаково - в разномастные лохмотья, и вскоре Брома было не отличить от них. Кейла также быстро переоделся в цветастые отрепья Вульпа.

Не прошло и нескольких минут, как двое кровожадных разбойников прошли мимо охраны в загон для рабов.

- Ты будешь идти сзади, и помогать отставшим, - велел Бром Деревею. - Друзья, слушайте, вам нужно только следовать за мной с Кейлой. Если кто-нибудь остановит или позовет вас, не произносите ни слова - говорить предоставьте мне. Старайтесь оставаться в тени, не спешите и, главное, не делайте шума!

Бадранг закупорил фляжку, хорошенько встряхнул и вручил Гурраду:

- Убедись, что они спят, иначе не рискуй. Если все будет в порядке, подкрадись к Трамуну. Он обычно спит у самого большого костра. Вложи фляжку ему в лапу или положи как можно ближе к ней. Этот жирный дуралей никогда не разбирает, что пьет. Когда проснется, первое, что он увидит, будет эта фляжка. Он тут же вышибет пробку и станет лакать. Я его повадки знаю. Иди. Надеюсь, ты сделаешь все как надо, Гуррад.

Закутавшись в черный плащ, Гуррад вышел из дома.

Прижавшись к боковой стене, в тени прятался еще один зверь, закутанный в плащ. Маслозад держал нож наизготовку - за клинок. Освещенная лунным светом входная дверь была хорошо видна. Лапа пирата чуть дрожала от напряжения: ждать приходилось долго, а задача была ответственнейшей. Убить Властителя Бадранга поручили не какому-нибудь заурядному пирату - нет, то был он, Маслозад, лучший метальщик ножей во всей команде капитана Клогга.

До ушей Маслозада донесся скрип открывающейся двери. Крепче зажав в лапе нож, он зажмурил глаз и прицелился. Из дома крадучись выбрался кто-то закутанный в плащ и осторожно закрыл за собой дверь. Маслозад крякнул и метнул свое оружие.

Бросок был удачен. Закутанная в плащ фигура бесшумно свалилась со ступенек крыльца. Маслозад рванулся вперед. Вытащив свой нож из горла Гуррада, он обтер клинок и тихо зарычал от разочарования, увидев, кого он убил. Это был не Бадранг!

Маслозад обо что-то споткнулся - это оказалась фляжка с вином. Отказываться от бесплатного угощения было не в правилах Маслозада; он засунул ее за пазуху и хотел скрыться. На беду, как раз в эту минуту Бром вел мимо дома рабов.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга в гнетущей тишине, затем Бром негромко, но повелительно спросил:

- Что ты тут делаешь?

Хотя Маслозад не был тугодумом, ответил он с запинкой:

- Э-э... да вот... м-м... пираты, вишь, к Властителю Бадрангу вот этого грязного шпиона подослали, так я его и прищучил, когда он вокруг дома ошивался!

- Молодец! - кивнул Бром.

Он уже хотел было повернуться и идти своей дорогой, как вдруг Маслозад что-то заподозрил:

- Погодь-ка, братишка. Чего это ты делаешь с этой оравой?

В разговор бесстрашно вмешался Кейла:

- Если тебе так хочется это знать, мы ведем их в подземную темницу. Бадранг не хочет, чтобы и эти дали деру, как вчерашние. В темнице за ними легче будет уследить!

Напористость Кейлы обескуражила пирата.

- А-а... ну хорошо, коли так. Ладно, удачи вам.

К несчастью, им было по пути. Маслозад направлялся к главным воротам, и Кейле с Бромом пришлось идти с ним вместе, так как темница находилась около ворот. Они молча шагали впереди, рабы безмолвно брели следом.

Маслозад оглянулся на колонну из тридцати рабов:

- Ну и придется ж тебе, парень, попотеть, пока ты всю эту толпу в темницу втиснешь! Они там друг у друга на головах стоять будут.

- Так им и надо! - Бром значительно шмыгнул носом. - Наше дело - не спорить, а выполнять приказ и не задавать лишних вопросов.

Пират кивнул:

- Да, братишка, это все, что нам остается!

Хотя ворота Маршанка были открыты и пиратам, вставшим лагерем на берегу, разрешалось входить, на стене по-прежнему стоял часовой. Той ночью это был хорек Синешкур. Он увидел, что к темнице ведут рабов, и, свесившись вниз, крикнул:

- Эй, малахольные, чего это вы там делаете, а?

Подмигнув Кейле, Маслозад с надменным видом крикнул в ответ:

- А как по-твоему, чего мы тут делаем - купаемся, что ли?

Синешкур потряс копьем:

- Оставьте решетку в покое! Вся эта братия туда не поместится. Кроме того, из этой темницы трое уже сбежали!

Бром устало вздохнул.

- Не твоего ума дело, сколько рабов Бадранг приказал нам посадить в эту яму! - пренебрежительным тоном заявил он, уперев лапы в бока. - И, между прочим, тем троим нипочем бы не сбежать, если б часовой той ночью присматривал за решеткой. Они ее подняли и дали деру.

Облокотившись на стену, Синешкур уставился на решетку:

- Ну, уж сегодня-то я за ней послежу.

- Тебя, балбес, тут не за решетками смотреть поставили! - строго рявкнул Кейла. - Тебе приказано следить за пиратами на берегу!

Теперь Синешкур был окончательно сбит с толку. Ухмыльнувшись, Кейла от души хлопнул Маслозада по плечу:

- Ха-ха-ха! Показали мы ему, кореш, где раки зимуют, а?

Маслозад, направляясь к воротам, с деланным смехом ответил:

- Хо-хо-хо! Еше как, братишка. Пойду-ка я сам на этих пиратов взгляну - ты ж понимаешь, с ними ухо надо востро держать.

Кейла и Бром дождались, пока Синешкур на стене повернулся к ним спиной, и сдвинули тяжелую решетку в сторону.

- Уф, пронесло! - пробормотал себе под нос мышонок.

Выбравшись за ворота, Маслозад обтер со лба пот и еле слышно пробормотал себе под нос:

- Уф, пронесло!

Чтобы успокоить расшалившиеся нервы, он откупорил фляжку и как следует отхлебнул.

Бром и Кейла спустили беглецов в яму, залезли туда сами и закрыли за собой решетку.

Старая мышь по имени Джум стала громко брюзжать:

- Какая духотища! Нас тут как сельдей в бочке.

И зачем мы в эту грязную яму влезли?

Бром простукивал стену, ища вход в подкоп:

- Тише, мамаша, через эту яму мы отсюда сбежим. Помолчи, пожалуйста.

Но Джум не собиралась молчать:

- Главные ворота были открыты. Почему мы просто-напросто через них не ушли? И не называй меня мамашей, нахал. Я тебе не мамаша!

Кейла зажал ей рот лапой:

- Тихо ты, старая перечница! Бром знает, что делает. За воротами лагерь Клогга - так бы они тебе и дали на свободу уйти, держи карман! Через подкоп мы выйдем в скалы на берегу у них за спиной. Бром, ты нашел вход?

На головы Кейле и Джум посыпалась земля.

- Уф! Вот он! - радостно вскричал Бром. - Уж думал, не найду - так старина Грумм постарался, когда подкоп маскировал. Я иду первым. Кейла, вы с Деревеем идете замыкающими и помогаете остальным. Нам нужно спешить, до восхода солнца осталось не так уж много времени. Не хватало только, чтобы нас поймали на открытом берегу!

Прошло немало времени, прежде чем все рабы сумели забраться в подкоп. В темноте они наталкивались друг на друга, малыши захныкали, а Джум снова начала жаловаться:

- Фу! Как темно, какая духота! Мне тут совсем не по нраву!

Деревей подтолкнул ее сзади:

- Можно подумать, кому-то здесь нравится. Пробирайся-ка вперед да помалкивай. Ты малышей пугаешь.

Джум сочла себя оскорбленной:

- Не толкайся, наглец, и вообще - как ты со старшими разговариваешь?.. Ой, батюшки, мне песок за шиворот сыплется!

Брому казалось, что он ползет вперед со всей быстротой, на которую только способен. Однако, услышав последние слова Джум, он, хотя дышать было трудно, еще прибавил ходу. Он знал: подкоп вырыт наспех и может обвалиться в любую минуту, особенно теперь, когда по нему пробираются тридцать с лишним зверей. Внезапно, когда Брому уже казалось, что они добрались до конца туннеля, он обнаружил, что дальше пути нет. У мышонка вырвался стон.

Выход из подкопа завален. Они в ловушке!

25

Розу пробудил крик Мартина, а потом на нее навалилось что-то большое, покрытое перьями, - это была серая цапля. Мимо Розы что-то скользнуло. Она ощутила скользкую чешую и пнула ее лапой.

Мартина обвило своими кольцами какое-то существо - какое именно, он не мог понять. На ощупь это существо походило на змею, но у него было несколько голов и хвостов. С силой вонзив в него свой короткий меч, Мартин услышал яростное шипение, и кольца разжались. Рядом Грумм взмахнул поварешкой и попал какому-то врагу по черепу. Тот медленно пополз прочь. Паллум изо всех сил вцепился в третье извивающееся тело, а Роза замолотила по нему котомкой. Мартин почувствовал у себя за спиной еще одного врага. Молниеносно развернувшись, он дважды рубанул мечом крест-накрест и нанес два удара острием сверху вниз. Ползучая тварь тут же была убита наповал.

Продолжая наносить в темноту удары котомкой, Роза крикнула:

- Огня, Грумм! Разожги огонь!

Крот завозился, ища трут и огниво, а Мартин нащупал Розу и Паллума. Чтобы не поранить их в темноте, он бросил меч, накинулся на тварь, которую они пытались утихомирить, и стал колотить ее всеми четырьмя лапами. Вскоре она замерла.

С врагами, напавшими на них, было покончено. Стоя неподвижно, Мартин, Роза и Паллум следили, как засверкали искры, потом Грумм стал раздувать трут. Внезапно зажегся огонек. Крот подложил сухой травы и прутиков. При свете вспыхнувшего пламени путники разглядели друг друга и тех, кто на них напал. Это были две слепозмейки, которых они видели на границе болот. Мартин зарубил их мечом, а рядом лежали оглушенные змеи - огромный уж и молодая гадюка.

Грумма так всего и передернуло.

- У-у, гады ползучие!

Паллум подбежал к неподвижно застывшему Стражу:

- Похоже, они его убили!

Роза тут же оказалась рядом с ним:

- Дай-ка взгляну!

Пока она осматривала птицу, Мартин позвал на помощь Паллума и Грумма. Втроем они сбросили тела четырех врагов в трясину.

- Скорее сюда! Он жив!

Роза растирала шею Стража. Еще несколько ее умелых движений - и его веки чуть заметно вздрогнули. Затем один глаз цапли приоткрылся, и птица едва слышно просипела: «Я... здесь... зако-о-о-о-о-он!»

Юная мышка лапой зажала Стражу клюв:

- Знаю, знаю. Лежи тихо, эти змеи тебя едва не задушили. Грумм, согрей воды и поищи мягкого мха и трав для компресса.

Когда над маленьким лагерем занялась заря, Роза все еще пестовала своего больного. Страж был деятельной птицей, силы быстро возвращались к нему, и его было трудно заставить лежать неподвижно. Роза сделала ему на шею согревающий компресс из мха и трав и осмотрела все тело, чтобы удостовериться, что гадюка его не укусила.

- Укусов нет, скоро ты поправишься. Страж, ну пожалуйста, лежи тихо. Тебе только что чуть шею не свернули. Старайся не шевелить ею.

Страж попытался привстать, но тут же упал с хриплым воплем:

- Змеи - нарушители закона. Я их накажу. Я здесь закон!

Грумм поднял голову от супа, который он варил:

- Слушай, Сторож, ты не можешь, это самое... помолчать немножко? Прикрой свой клюв расчудесный, сделай милость!

Поскольку Страж был пока не в состоянии идти дальше, позавтракали не спеша. Паллум поджарил овощи - порей, кресс-салат и лук-шалот. Грумм сварил замечательный суп из дикого сельдерея с травами. Когда Паллум попытался накормить супом Стража, тот так разозлился, что ежу пришлось спрятаться за спину Грумма.

- Похоже, ему твой суп не нравится, - сказал Паллум.

Грумм погрозил огромной птице поварешкой:

- Чтоб кому-то мой супчик не нравился? Да не может того быть! Он никогда не вырастет такой, это самое... большой и сильный, как я.

- Я - Страж Болотного Холма. Страж не ест супчик!

- Ой, да иди ты куда подальше, птичка-невеличка!

Роза была поражена выносливостью Стража. Утро еще не прошло, а он уже поднялся и, прохаживаясь взад-вперед, заговорил с Мартином:

- Благодарю тебя, мышонок Мартин. Ты настоящий воин, но тебе еще нужно учиться!

- Чему?

- Убивать нарушителей закона. Две змеи остались живы!

- Но я бросил их в болото.

- В следующий раз сначала убей, тогда они никогда больше не смогут нарушать закон!

К нарушителям закона Страж не знал пощады.

В полдень они уже снова шли по тропинке вслед за Стражем. Роза заметила, что туман начинает рассеиваться и сквозь него пробиваются лучи солнца, и стала делиться своими наблюдениями с Мартином, как вдруг Паллум воскликнул:

- Эй, гляньте-ка, что впереди!

Впереди высилась гора. Ярко освещенная летним солнцем, единственная и неповторимая, она предстала перед ними во всем великолепии - у подножия зеленел сосновый бор, выше которого росли кустарники и дикий люпин, а еще выше, вплоть до самого величественного пика, торчали только голые скалы мрачного серого цвета.

Грумм задрал голову и, заслонив глаза тяжелой лапой, вгляделся:

- Эй, копать тя не перекопать! И нам что, на этот холмик лезть теперь надобно?

Страж остановился и окинул путников свирепым взглядом горящих глаз:

- Видите эту гору?

Роза, завороженно любовавшаяся величественным видом, кивнула:

- Еще бы нам ее не видеть! Нам нужно взойти на ее вершину?

Цапля поджала под себя одну ногу:

- Нет, только до половины. Вы видите пещеру?

Изо всех сил напрягая глаза, четверо друзей оглядели всего каменного колосса. Мартин переглянулся с Розой и пожал плечами:

- Мы ее не видим, но, если ты говоришь, что она есть, мы тебе верим. Ты сказал, она находится на полпути к вершине горы?

Страж кивнул:

- Да, посередине. Эта пещера проходит насквозь через всю гору. Теперь я должен вас покинуть. Это мои болота. Я здесь закон. Я остаюсь.

Он неуклюже подпрыгнул и забил крыльями, ловя восходящий воздушный поток. Взмыв над головами путешественников, Страж крикнул:

- Вы спасли мне жизнь. Я этого не забуду. Вы не нарушители закона. Может быть, я смогу вам когда-нибудь помочь. Теперь я улетаю. До свиданья!

Роза крикнула вслед огромной птице:

- Спасибо за помощь! Нужно ли нам чего-нибудь остерегаться на пути к пещере?

Обернувшись, Страж на прощание ответил:

- Спросите Болдред, гора не моя. Здесь мои болота, и я один здесь зако-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-н!

И с этими словами Страж Болотного Холма полетел прочь над своими владениями - зыбучей трясиной, населенной болотными гадами.

День начал клониться к вечеру, когда четверо путников вышли из болот. Они пересекли суходол и остановились в предгорьях, поросших сосновым лесом. Под его зеленой сенью Мартин решил разбить лагерь:

- Отдохнем здесь до утра. Перед восхождением на гору нам нужно плотно поужинать и хорошо поспать.

Грумм вытряс из котомок все содержимое, и на его простецкой физиономии отразился испуг.

- Бр-р, а припасам-то, значится... конец пришел!

Два сморщенных яблока, несколько пригоршней пшеничной муки, пара засахаренных орехов да три малиновых лепешки - вот и все, что осталось от тех вкусностей, которыми их снабдила Полликин. Крот тряхнул последнюю фляжку с мятным крюшоном:

- Эх ты чтоб тебя, и половины нет!

Хихикнув, Роза ткнула своего друга в круглый живот:

- Послушай, Грумм Канавкинс, неужели ты допустишь, чтобы мы от голода превратились в бесплотные тени?

Грумм энергично протер поварешку сухой травой.

- Ну и язычок же у тебя, Роза, право слово! Ладно, значится... приступим. Паллум, поищи зелени, а вы, Мартин и Роза, найдите воды и соберите хвороста. Я погляжу, чего еще тут можно отыскать. К закату чтоб все были здесь, понятно?

Хихикая, Паллум, Мартин и Роза стали перешептываться. Грумм погрозил им поварешкой:

- Понятно, вам, это самое... говорят?

Друзья повернулись к нему и, изо всех сил стараясь не прыснуть, вытянулись по стойке «смирно», отдавая честь.

- Слушаем и повинуемся, Властитель Грумм!

- Мы не вернемся с пустыми лапами, о Всемогущий!

- Повелевай нами, ибо ты здесь закон!

И они, хохоча, бросились прочь, а Грумм остался сидеть под деревьями.

- Не вижу ничего смешного, - бормотал он, начищая свою поварешку. - Еда, значится... дело серьезное, так-то!

В сумерках друзья уже сидели вчетвером вокруг уютного костерка. Поиски еды увенчались блестящим успехом: яблоки, ранние дикие сливы и зеленые желуди, петрушка, одуванчик, дикий овес и даже соты с медом, которые нашел Паллум: они плыли по холодному, как лед, горному ручейку. Также были здесь несколько грибов и водяной кресс-салат, который рос на берегу ручья. Грумм чистил и рубил добычу одолженным у Мартина мечом. Остальные легли под невысокой раскидистой сосной, наблюдая за кротом.

- Грибы и кресс, значится... к петрушке и одуванчику подходят, - объяснял Грумм, готовя ужин. - Заодно и желудей туда же порубаем. Хороший супчик получится, наваристый... - Он прервался и стукнул поварешкой по лапе Розу, которая решила стянуть дикую сливу. - Не лапай! Я их, значится... вместе с мукой, диким овсом и медом в дело пущу. Наруби яблочки, только мелко-мелко, и дай-ка мне вон тот плоский камень, я сейчас, это самое... спиримент делать буду.

Подав Грумму плоский камень, Мартин спросил Розу:

- Что это еще за спиримент такой?

- Он хочет сказать - эксперимент. Грумм вечно изобретает новые блюда. Он отличный повар, и его эксперименты порой весьма недурны.

Суп получился вкусный и горячий, и путникам пришлось долго дуть в служившие им тарелками ракушки, прежде чем его можно было есть. Между тем Грумм замесил тесто из муки, диких слив, овса, меда и яблок и, слепив из него маленькие круглые пирожки, стал печь на раскаленном в костре плоском камне. Когда Грумм снял первую партию этих пирожков и положил в траву остыть, в воздухе разлился сладкий аромат. Осторожно взяв один пирожок, крот разломил его и вручил половину Розе:

- Ну как?

Юная мышка покидала горячий пирожок с лапы на лапу, подула на него и несколько раз быстро откусила.

- Грумм, да это просто чудо. Такой сладкий и просто во рту тает!

Крот удовлетворенно наморщил мордочку:

- Хэ, так я и знал. Спеку еще десяток, возьмем их с собой. Надеюсь, это самое... спиримент свой до Полуденной долины не забуду.

После супа каждому досталось по одному пирожку Грумма. Остальные он укладывал в котомку, когда рядом раздался треск веток, вопли и дикий хохот. Прежде чем Мартин успел забрать у Грумма свой меч, появился десяток молодых белок, которые с визгом принялись царапаться и драться. Одна из белок споткнулась о лежащую Розу и упала на нее. Когда Роза попыталась подняться, белка щелкнула на нее зубами и грубо толкнула. В мгновение ока рядом оказался Мартин. Он нанес белке мощный удар, от которого она полетела вверх тормашками на землю. Между тем лагерь уже весь наполнился дикого вида белками; на них были пояса из пестро раскрашенной рогожи, а к хвостам привязаны перья. Не обращая внимания на четверых путников, они визжали и дрались - им, похоже, было безразлично то, что они причиняют кому-то неудобство и беспокойство. Схватив Грумма, одна из белок заслонилась им от другой, которая, видимо, пыталась сорвать перья у нее с хвоста.

Для Мартина это было уже слишком. Поскольку белки не нападали на него и его друзей, он не хотел никого убивать, но решил, что их следует проучить. Схватив поварешку Грумма, он бросился к двум белкам, которые гонялись друг за другом, вертя при этом крота во все стороны.

ПЛЮХ! ШЛЁП!

От мощных ударов Мартина белки так и сели на хвосты. Потрясая поварешкой, он рявкнул:

- Перестаньте! Слышите? Сию же минуту перестаньте!

Белки остановились, тяжело дыша, и скаля друг на друга зубы.

Грозя поварешкой, Мартин продолжал тем же строгим тоном:

- Слушайте, вы, хулиганы, что это вы вздумали громить наш лагерь, а? Вы что, не знаете, как положено себя вести? Вы просто орда диких зверей!

Одна из белок сорвала у другой с хвоста перо и ловко вскочила на нижнюю ветку сосны.

- Ха! Это не ваша земля, а наша. Мы - племя Гоо, и мы здесь делаем что хотим. Вот тебе! - И белка нахально показала Мартину язык.

Паллум не мешкал. Подпрыгнув, он ухватился за ветку, согнул ее и отпустил; спружинив, ветка подкинула белку вверх, и та упала на землю. Другие белки решили, что это очень забавно, и стали проделывать то же самое друг с другом: одна запрыгивала на ветку, а другая подбрасывала ее вверх.

Розу все это вывело из себя. Уперев лапы в бока, она крикнула:

- Вы что, хотите, чтобы я позвала Стража Болотного Холма?

На мгновение белки снова замерли, но потом расхохотались: одна из них зашагала деревянной походкой Стража и стала его очень похоже передразнивать:

- Я здесь закон, я убиваю всех нарушителей закона! Хи-хи-хи, Страж нам не указ, он правит только болотами, а сюда не суется!

Роза выпрямилась во весь рост.

- Тогда я скажу Болдред!

Услышав это имя, белки застыли на месте и стали беспокойно оглядываться, затем одна из них скорчила наглую гримасу:

- Ха, не скажешь, ее здесь нету! Смотри! - Прыгая вверх и вниз, она завопила: - Болдред, Болдред, глупая старуха Болдред! - и, разведя лапами, самодовольно ухмыльнулась: - Видишь, нету ее здесь!

С дикими воплями белки попрыгали на деревья, и лагерь снова опустел. Стоя неподвижно, Мартин слушал их крики, которые затихали в сгущавшейся ночной темноте.

- Значит, их зовут племя Гоо? Не нравится мне эта орава, совсем не нравится. Этой ночью нам лучше выставить караул. Я буду караулить первым. Грумм, ты меня потом сменишь? Можешь взять мой меч.

Крот грозно потряс своей верной поварешкой:

- Кроме этого, мне, значится... ничего против этих разбойников не нужно!

Роза подбросила в костер сырых веток, чтобы они тлели всю ночь.

- Мартин, ты заметил, как они замерли, когда я назвала имя Болдред? Правда, потом они шутили и кривлялись, но они явно ее боятся. Интересно, кто такая Болдред и где ее можно найти?

Мартин перекинул через плечо перевязь меча и окинул зорким взглядом погруженный в ночную тьму лес.

- Об этом, Роза, мне известно не больше твоего. А что касается племени Гоо, думаю, мы их еще увидим.

Тем не менее, ночь прошла без происшествий, в лесистых предгорьях все было спокойно, ничто не потревожило мирный сон четверых путников. Утро выдалось жаркое, на синем небе не было ни облачка, а значит, день обещал быть еще жарче. После легкого завтрака - экспериментальные пирожки Грумма и холодная вода из ручья - друзья начали восхождение на гору.

Через три часа лес кончился, и путники начали карабкаться вверх по каменистому склону, поросшему кустарником, папоротником и люпином. Стояла гнетущая духота, ни ветерка. Внезапно Мартин скрипнул зубами. Хотя кругом не было видно ни души, откуда-то стали доноситься насмешки и оскорбления:

- Хи-хи, я Стражу скажу!

- Невоспитанные громилы, хулиганы!

- Хи-хи, а Болдред все не видать!

- Пожалуйста, Болдред, спаси нас от племени Гоо, хи-хи!

Паллум схватился лапой за ухо:

- Ой! Они в меня камнем запустили!

Другой камешек отскочил от меча Мартина. Не оборачиваясь, он голосом, в котором клокотал сдерживаемый гнев, бросил:

- Не обращайте внимания на этих обалдуев!

- Не обращайте внимания на этих обалдуев, хи-хи! - передразнил его чей-то голос.

Мартин хотел было взять камешек и бросить туда, откуда слышался голос, как вдруг Роза остановилась и испуганно пробормотала сквозь зубы:

- Посмотри вперед!

Дорогу путникам преградило полсотни белок из племени Гоо. Одна из них, крупнее остальных, которая, видимо, была здесь кем-то вроде вожака, выступила вперед. Шаркая по земле одной лапой и дуясь, как злой мальчишка, вожак белок заявил:

- Это земля племени Гоо. Бесплатно мы вас через нее не пропустим.

Мартин смерил его спокойным взглядом:

- У нас нет ничего ценного, только немного припасов на дорогу. Я - Мартин Воитель, это Роза, Паллум и Грумм. Пропустите нас. К заходу солнца мы покинем вашу землю.

Жеманно приплясывая, вождь белок умоляюще сложил лапки и проговорил:

- Пропустите нас, ну пожалуйста, пропустите!

Мартин заметил, что сзади тоже появились белки, отрезав им путь к отступлению. У каждой из них к хвосту были привязаны перья, но у вождя - больше всех. Он ловко выгнул свой пышный хвост в сторону Мартина.

- Меня зовут Вакка, я вождь племени Гоо. Дай мне твой меч, и я тебя пропущу.

Глаза Мартина стали ледяными. Он ответил:

- Этот меч я не отдам никому!

Вакка выпятил грудь и распрямил хвост.

- Тогда мы будем драться, и он достанется победителю!

Мартин насмешливо оттопырил губу:

- Ну да - драться, только так, чтобы я был один, а ты вместе со всей своей ватагой?

Вакка не шутил. Он поднял обе лапы, показывая, что безоружен:

- Нет-нет, мы с тобой будем драться один на один. Моя ватага не будет вмешиваться. Отдай меч своей мышке, посмотрим, чего ты стоишь без оружия.

Белки немедленно образовали широкое кольцо. Передавая меч Розе, Мартин повернулся к Вакко спиной.

- Берегись, Мартин! - крикнул Паллум.

Сунув меч в лапки Розы, Мартин обернулся. Банка летел прямо на него, оскалив зубы и выставив когти.

26

- Мы в ловушке!

Эти слова разнеслись в темном душном подкопе с быстротой лесного пожара, и среди беглецов началась паника:

- Мы здесь все умрем. Помогите!

- О-ой, так я и знала, что не нужно нам никуда бежать!

- Я задыхаюсь! Выпустите меня отсюда!

- В загоне мы были хотя бы живы!

- Это все молодой дуралей Бром, он во всем виноват!

Что-то внутри Кейлы лопнуло. Он заметался и, работая всеми четырьмя лапами и мощным хвостом, начал пробиваться вперед, к Брому и заваленному выходу.

- Дорогу, жалкие нытики, распустили нюни! Не для того я сюда залез, чтобы задохнуться и пропасть! А ну, пропустите!

Толкаясь, пинаясь, пихаясь и бодаясь, энергичный Кейла пробивался сквозь забитый рабами душный туннель, пока не почувствовал под лапами пиратские лохмотья Брома.

- В чем дело, Бром? Почему мы не можем вылезти?

- Я уверен, мы почти у цели, но выход обвалился!

Кейла оттолкнул его назад, в толпу вопящих рабов:

- С дороги, дайте мне место. Я вас отсюда вызволю!

Отчаяние удесятерило силы Кейлы, и все его четыре лапы заработали, как ветряные мельницы. Не обращая внимания на раздающиеся сзади вопли и возмущенные возгласы, он разгребал, копал, грыз, долбил и раскидывал землю; на стоящих сзади обрушился целый град комьев и песка. Он продвигался вперед, а его крики слышались из конца в конец туннеля:

- Эге-е-е-е-ей! Чего вам тут нужно? Покопать немножко? Сейчас вам Кейла покажет, как нужно копать! Вот так! И так! Ого-го-го-го-го-го!

Из носа Кейлы хлынула кровь: он ударился о большой камень. Изогнувшись всем телом, Кейла обогнул его и, натужно покрякивая, стал яростно копать дальше; он пробивался вперед и разгребал песок, пока его голова вдруг не высунулась из ямы на берегу, между скал. Выбравшись из подкопа, Кейла выплюнул изо рта землю и утер лапой нос. Дрожа от восторга, он тихонько засмеялся:

- Ха-ха, видите, что можно сделать, если очень захотеть!

Из туннеля выскочил Бром, сбросил свой пиратский наряд и принялся изо всех сил обнимать друга:

- Кейла, разбойник, ты сумел, ты нас освободил!

Затем настала очередь Брома действовать благоразумно. Помогая рабам выбраться из подкопа, он стал наставлять Кейлу:

- Мы пробыли в туннеле достаточно долго. Время упущено, скоро взойдет солнце. Я побегу в лагерь и позову на помощь Феллдо и остальных. Постараюсь привести их как можно быстрее. Вы должны идти по моим следам со всей быстротой, на какую только способны. Когда разбойники Бадранга проснутся, их пошлют по нашу душу!

Настала заря, и серое небо начало розоветь; волны отлива тихо плескали о берег. Для хорька Синешкура, стоявшего в карауле на стене Маршанка, это было любимое время суток. Большую часть ночи он продремал и теперь от души потянулся в предвкушении завтрака, а затем сна до полудня. Вскоре ему пришла смена - тоже хорек, звали его Ломозуб.

Синешкур с довольным видом передал ему копье часового:

- Ну и жаркий же, видать, денек будет, братишка! Тебе тут попотеть придется.

Ломозуб взял протянутое копье и тяжело оперся на него.

- Да уж, правда твоя, Синешкур. Ну где, скажи, справедливость - я тут весь день маяться буду, а эти лодыри рабы - полеживать в загоне да брюхо чесать.

- Хо-хо, Ломозубчик, насчет рабов не бери в голову! - Синешкур начал спускаться по лестнице со стены. - Они все в темнице сидят. До вечера половина передохнет!

Обгоняя Синешкура, Ломозуб бросился вниз по лестнице:

- Как - рабы в темнице? Я там никого не видел, а я туда каждое утро заглядываю, когда мимо иду!

Синешкур грохнулся на голову Ломозубу. Пересчитав боками ступеньки, оба хорька рухнули на землю, вскочили на четвереньки и бросились к яме. Синешкур ошеломленно разинул пасть:

- Н-но... но ведь ночью они еще здесь были. Своими глазами видел, как они туда спускались. Их туда двое наших посадили...

Ломозуб его не слушал. Он во всю прыть бросился к дому, вопя что есть мочи:

- Побег! Побег! Рабы сбежали!

Хлопнула входная дверь дома. Во двор выскочил Бадранг; он споткнулся о тело Гуррада, поспешно поднялся и злобно пнул труп лапой.

- Рабы сбежали? Сколько? Откуда?

- Из подземной темницы, Властитель!

- Из темницы? А кто их туда посадил?

- Не знаю. Ночью в карауле стоял Синешкур...

Но Бадранг его не слушал. Он метался по крепостному двору, крича:

- Хиск! Блохолов! Соберите всех. Живо!

Полусонные куницы, хорьки и крысы высыпали во двор, на ходу натягивая одежду и волоча за собой оружие. Разъяренный Бадранг подгонял их ударами меча плашмя:

- Недоделки, слизняки поганые! Живее! Может, мы еще успеем их поймать. Пошевеливайтесь, безмозглые твари! Вы только на то и годитесь, что брюхо набивать да на койке валяться!

Хиск и Блохолов суетились вокруг, бестолково повторяя ругательства и угрозы своего господина; им было непонятно, что от них требуется.

Бадранг вернулся к трупу Гуррада. По-видимому, Клоггу удалось предотвратить подготовленное им покушение. Нужно избавиться от трупа, пока его не увидел Клогг и не стал насмешничать. Схватив за шиворот пробегавшую мимо крысу, Бадранг проворчал:

- Эй, Травощип, возьми вот это и иди за мной.

Волоча неуклюже обвисший в его лапах труп, Травощип засеменил за Бадрангом, изо всех сил стараясь не отставать.

Взбешенный главарь, которому гнев придал сил, в одиночку сдвинул решетку подземной темницы. Упав на живот, он опустил голову в яму и, естественно, увидел вход в подкоп.

- Слушай, Травощип, оставь здесь труп и спустись в яму. Видишь вон ту дыру в стене? Залезь и нее и посмотри, куда она ведет. Когда найдешь выход, вернись и доложи мне.

Прежде чем вернуться к своей шайке, Бадранг проследил, как несчастный Травощип забирается в туннель. Когда крыса исчезла из виду, Бадранг сбросил в яму труп Гуррада и, быстрым движением приподняв решетку, закрыл ее.

В то утро Трамун Клогг, которому не терпелось узнать, удалось ли задуманное им убийство Бадранга, проснулся раньше всех. Когда Хныкса и Боггс доложили о том, что нашли труп отравленного Маслозада, Клогг понял, что покушение провалилось. От мертвеца поспешили избавиться, сбросив его в море. Клогг приказал своей команде вооружиться и быть наготове на случай, если явится Бадранг, желая отомстить за покушение на его жизнь.

Лис Крестозуб бросил быстрый взгляд на открытые ворота Маршанка:

- Ну, готовься, кэп. Вон Бадранг чапает - видать, быть беде!

Трамун бдительно следил, как Бадранг со своей шайкой выходит на берег. Но вот до его чутких ушей донеслись команды Хиска и Блохолова:

- Живей, раззявы! Пошевеливайтесь, Властитель Бадранг требует, чтобы мы вернули всех рабов до единого!

- Если не поймаете беглецов, сами вместо них работать будете. Так что шевелись!

Клогг вложил палаш в ножны и задумчиво пожевал одну из косичек своей бороды; в его изобретательном мозгу родилась идея. Он скомандовал:

- Эй, братва, клинки в ножны и живо за мной!

Придав своей злодейской физиономии озабоченное выражение, он подбежал к Бадрангу, крича:

- Привет, кореш! В чем дело?

Бадранг остановился и смерил Клогга подозрительным взглядом:

- Ты что, не знаешь? Этой ночью оставшиеся рабы сбежали!

На морде пирата отразились ужас и негодование.

- Вот ведь прохвосты поганые! Теперь мне нового корабля в жисть не построить. Бадранг, братишка, давай заключим перемирие, пока мы их не поймаем. Как думаешь, куда они подались?

У Бадранга не было времени на препирательства со своим давним соперником. Он понимал - чтобы вернуть рабов, нужно принять любую помощь, кто бы ее ни предлагал:

- Они, скорее всего, бежали на юг, к скалам. Туда-то мы и направляемся.

Клогг задумчиво погладил бороду:

- Ага, братишка, это они хотят, чтоб ты подумал, будто они на юг намылились, а сами, может, на север подались, чтоб тебя одурачить. Туда-то я с командой и пойду.

Прежде чем Бадранг успел что-то ответить, Клогг вытащил из ножен палаш и стремглав рванулся вместе с пиратами по берегу на север.

- Шевелись, салаги! Если хотите снова по палубе пройтись, этих грязных рабов нужно найти!

Бадранг вместе со своей шайкой рысью припустил на юг.

Травощип выбрался из подкопа. Отряхнувшись, он взобрался на скалу, чтобы узнать, где находится. Внезапно ему на глаза попались ясные следы. Заслонив глаза лапой от лучей утреннего солнца, он оглядел берег. Ошибиться было невозможно: вдали виднелись беглецы. Травощип запрыгал и что было сил замахал лапами:

- Сюда, Властитель! Я их вижу!

Баллау, Дубрябина, Баклер и Феллдо, взяв с собой десяток самых крепких из освобожденных рабов, бежали трусцой по верху обрыва вслед за Бромом. Феллдо мрачно бросил зайцу:

- Что за безрассудный идиот этот Бром. Он мог попасть в плен в Маршанке или его могло завалить в подкопе!

Баллау слегка подкинул свой дротик.

- Это, старина, как посмотреть. Не вышло - значит, ты безрассудный идиот, а выгорело дельце - так ты уже благородный герой!

Пыхтя, вслед за ними волочила повозку Дубрябина.

- Баллау прав. Если все пройдет гладко, я скажу, что Бром - безрассудный герой, но главное - кто мог такое ожидать от юного Брома!

Бром остановился. Указав лапой вниз, на берег, он гордо воскликнул:

- Вот они!

Феллдо перевел взгляд дальше:

- Ну да, а поглядите-ка, кто за ними по пятам мчится!

От отчаяния Дубрябина громко застонала:

- Их слишком много, нам с ними не справиться. Единственное, на что можно надеяться, - это поднять этих несчастных на обрыв прежде, чем шайка их настигнет. Давайте попробуем!

К скалам привязали крепкие веревки, сплетенные из лоз, и спустили их с отвесного обрыва. Баллау рявкнул рабам во весь свой мощный голос:

- Эй, парни, давайте-ка сюда!

Феллдо и еще несколько зверей поспешно соскользнули по веревкам вниз и бросились на помощь отставшим. Обхватив лапами старую мышь, Баклер бросил взгляд в сторону преследователей:

- Гляди-ка, как наяривают. Похоже, это самое... не успеть нам.

Из-под лап Бадранга во все стороны полетел песок; горностай прибавил шагу и скомандовал:

- Живее, мы их настигли!

Старая Джум взялась за веревку. Посмотрев на обрыв, она поджала губы:

- Что я вам, белочка - на такую крутизну карабкаться?

- Не знаю, как там насчет белочек, мамаша, но если ты сейчас промедлишь, так точно будешь мертвой мышью!

Феллдо перебросил старую Джум через плечо, как пушинку, и полез по веревке наверх.

Баклер и еще шестеро зверей дали по приближающейся шайке залп дротиками. Четверо разбойников Бадранга упали. Остальные рассредоточились и продолжали двигаться вперед рассыпным строем. Беглецы лезли по веревкам на обрыв: близость погони и запах близкой свободы придавали им сил. Феллдо поднял Джум наверх и спустился вниз без помощи веревок. За его хвост ухватились двое малышей, и он снова полез наверх. Баклера и остальных наступающая шайка прижала к самым скалам. Копья сразили двоих из них. Посмотрев вниз, Дубрябина встревожено крикнула:

- Живей на веревки! Подымайтесь к нам!

Бром и поднявшиеся на обрыв звери стали прикрывать отход своих друзей залпами дротиков и камней из пращей.

Когда наверх полез Баклер, Бадранг рванулся вперед. Схватив упавший рядом дротик, он метнул его. Крот вскрикнул: дротик пронзил ему плечо.

- Держись, Баклер, держись! - взревела Дубрябина. Схватив веревку обеими лапами, она изо всех сил рванула ее на себя.

Бадранг прыгнул вперед, но вместо веревки его лапы схватили только воздух. Хотя выше Баклера за веревку держались еще шестеро зверей, от мощных рывков Дубрябины вся эта гирлянда просто полетела вверх. Не выпуская веревки, барсучиха отбежала от обрыва назад, таща ее за собой. От напряжения веревка гудела и пела, как натянутая струна, а цеплявшиеся за нее звери один за другим перелетали вверх ногами через край обрыва.

Баллау вытащил дротик из плеча Баклера:

- Как дела, старый разбойник?

Крот поморщился и улыбнулся:

- Меня, значится... одним копьишком не прикончишь!

- Баллау, они взбираются по другим веревкам!

Услышав этот крик Брома, Баллау бросился к краю обрыва. Стоя на берегу, Бадранг отдал приказ лезть наверх:

- Мы их опрокинем. Их там слишком мало, чтобы нас остановить! Живее, болваны, лезьте!

Феллдо помог последнему из рабов перебраться через край обрыва. Он видел, как по оставшимся четырем веревкам стали карабкаться вверх хорьки, крысы и куницы, между тем как Бадранг подгонял остальных.

Дубрябина встала рядом с Феллдо и следила за тем, как они поднимаются.

- Подпустим их поближе, и я толкну.

- Что толкнешь? - Феллдо вопросительно посмотрел на барсучиху.

- Валуны, к которым привязаны веревки!

Баллау выразительно пошевелил ушами:

- Да, будет подонкам, о чем поразмыслить, а? Похоже, пора. Сейчас позову подмогу. Идите сюда, парни, я вам объясню, что к чему.

Бадранг уже хотел было сам подняться по одной из веревок, как вдруг сверху донеслось зловещее громыхание. Отскочив от обрыва, он завопил:

- Назад! Долой с веревок! Все вниз, живо!

Некоторые разбойники уже почти добрались до верха. Им было высоко прыгать, они посмотрели вниз и заколебались. Другие в растерянности прижались к обрыву.

Всем своим огромным весом Дубрябина навалилась на первый валун. Он покатился довольно легко. Баллау с Феллдо подсунули под второй толстый сук. Они налегли на него, как на рычаг, и валун сдвинулся с места. Третий валун Бром протаранил повозкой; она была крепко сколочена, и от удара камень пополз вперед. Крики и панические вопли, которые раздались вслед за тем, как первый валун перекатился через край обрыва, подстегнули Дубрябину. Она подскочила к четвертому валуну и с рычанием набросилась на него. В ту самую минуту, когда камень сдвинулся с места, над обрывом показалась голова какого-то хорька. Он взвыл от ужаса и бросился вниз.

Потери, причиненные шайке Бадранга четырьмя валунами, были значительны. Летя вниз, валуны ударялись о скалы, откалывая от них огромные куски; несколько разбойников, запутавшихся в веревках, протащило вниз по крутому обрыву на спине, как на салазках. Другим посчастливилось меньше: с грохотом катясь вниз, огромные камни раздавили и сбросили их с обрыва.

Бадранг выставил отряд лучников. Они расположились на берегу и дали с колена залп. Услышав донесшиеся с обрыва крики, горностай понял, что его тактика приносит успех.

В оглоблю повозки, за которую взялась Дубрябина, рядом с ее лапой вонзилась стрела.

- Феллдо, пора уносить лапы. Сажай в повозку раненых и тех, кому трудно бежать, да поживей!

Исполнить ее приказ было делом одной минуты. Повозка, которую тащила Дубрябина, рванулась вперед как пришпоренная.

- Прекратить огонь, стрелы в колчаны!

Последним эту команду услышал Синешкур. Он не смог удержать натянутую тетиву, и его стрела полетела через обрыв, а сам он вслед за этим полетел вверх тормашками, сбитый с ног пинком Бадранга.

- В чем дело, ты, глухая тетеря? Ты что, не видишь, что там никого нет?! - Горностай тяжело вздохнул и сел на один из сброшенных со скал валунов. - Хиск, Блохолов, подсчитайте потери. Сколько наших погибло?

- Пятнадцать. Еще примерно столько же ранено.

- Правда, с их стороны тоже восемь убито да еще наверху кого-то стрелы достали.

- С их стороны! - саркастически хмыкнул Бадранг. - Не с их, а с нашей - это были мои рабы. С их стороны мы подшибли одного крота, да и то не насмерть, - не повезло мне.

Усевшись на песок, разбойники выжидали, как отнесется вожак к постигшей их неудаче. Его реакция могла быть какой угодно - от полного безразличия до бешеного гнева.

Бадранг молча наблюдал, как они зализывают раны и разбирают оружие. Затем он подозвал к себе Хиска:

- Возьми десятерых воинов и двух хороших следопытов. Я хочу, чтобы ты разузнал, куда они направились. Когда ты их выследишь, возвращайся в Маршанк и доложи мне. Не ввязывайся в бой и даже не показывайся им на глаза, а возвращайтесь ко мне со сведениями. Понятно?

Хиск отсалютовал копьем:

- Да, Властитель. Все будет исполнено в точности!

- Отлично. Потом, когда они этого меньше всего ожидают, мы навалимся на них всеми силами и скрутим. Они не воины, а всего лишь беглые рабы и несколько оборванцев-актеришек, которым пока что везет.

Капитан Трамун Клогг со всеми удобствами расположился в длинном доме крепости Маршанк. Развалившись в кресле Бадранга, он пил вино из диких слив и ковырял в зубах обглоданными костями селедки. Грохнув башмаками о столешницу, он закинул лапы на стол и, скорчив рожу, подмигнул Крестозубу:

- Мозги - вот что нужно, чтоб отнять ветер у врага, понятно? Мозги!

Лис восхищенно покачал головой:

- Да уж, кэп. Перехитрил ты старину Бадранга!

От смеха огромное брюхо Клогга заходило ходуном.

- Сейчас, говорю, помогу тебе рабов поймать. Ты иди туда, а я сюда. Ну и пошел я прямо сюда - в крепость то есть, перемахнул через стену и вместе с моей храброй командой захватил Маршанк. Хо-хо- хо! Между прочим, братишка, а ворота заперты?

Крестозуб налил себе кубок вина.

- Заперты на все замки, запоры и засовы, кэп. Команда расставлена по стенам, накормлена досыта и вооружена до зубов.

Клогг уронил рыбью кость за пазуху и забыл об этом.

- И все ждут, когда дядюшка Бадранг наведается к нам в гости, повесив нос и поджавши хвостик. Гы-гы-гы!

27

Вакка, вождь племени Гоо, был свирепым бойцом - свирепым и проворным, хотя в этом отношении он и уступал Мартину Воителю. Увидев, что вождь белок летит на него, юный воин ловко отскочил в сторону. Вакка приземлился на четвереньки. Не теряя ни секунды, он развернулся, вскочил и набросился на Мартина; его когти вонзились Мартину в бока, острые зубы защелкали, ища горло противника, а пышный хвост заелозил возле рта Мартина, не давая дышать. Мартин изо всех сил укусил этот хвост и упал на спину, выставив вперед все четыре лапы. Вакка вскрикнул от боли и, перелетев через голову Мартина, упал прямо в толпу белок. Мартин сразу же вскочил. Он знал, как сейчас поступят белки, и поэтому сцепил вместе обе передние лапы в подобие кувалды. Белки бросили своего вождя в Мартина, надеясь сбить его с ног.

ТРАХ!

Вакка со всего маху налетел носом на сцепленные лапы Мартина. От удара у вождя белок из глаз посыпались искры, и некоторое время он сидел на земле, приходя в себя и слизывая кровь с разбитого носа. Наконец в голове у него прояснилось, и он снова бросился на Мартина. На этот раз он применил довольно простой финт: когда Мартин отскочил в сторону, Вакка прыгнул в ту же сторону и схватил противника. Обвив задние лапы вокруг пояса Мартина, он повис на нем как репей и стал остервенело царапаться. Мышонок дернулся: когти врага глубоко вонзились ему в щеки, подбираясь к глазам. Рухнув на живот, Мартин подмял Вакку под себя, и тот сразу обмяк. Нанеся ему еще один сокрушительный удар по носу обеими лапами, Мартин первым вскочил на лапы. Шатаясь и держась за изуродованный нос, поднялся и Вакка. Мартин схватил его, развернул спиной к себе и вскочил ему на плечи. Сжав противнику задними лапами шею, передними Мартин взял его покрепче за уши и с силой потянул вверх.

Взвыв от нестерпимой боли, Вакка запрыгал из стороны в сторону, пытаясь сбросить мучителя с плеч, но Мартин, угрюмо сжав зубы, все плотнее сжимал задние лапы на его горле и все сильнее тянул за уши. Пытаясь сбросить седока, вождь белок метался по кругу, который образовало его племя, однако Мартин, напрягая мускулы, так что на лапах выступили сухожилия, продолжал яростно тянуть. Наконец полузадушенный Вакка, которому Мартин чуть не вырвал с мясом оба уха, рухнул как подкошенный, и там, где упали борцы, взметнулась пыль. Мартин вскочил и, наступив задней лапой Вакке на затылок, вдавил его разбитым носом в землю. Вождь племени Гоо корчился, всхлипывая и ловя широко раскрытым ртом воздух, а Мартин продолжал втаптывать его в грязь.

Тяжело дыша, мышонок прохрипел:

- С тебя хватит, белка? Если нет, можем драться насмерть!

- Хы-фы-а-фит! Хы-фы-а-фит!

К Мартину подбежала Роза. Схватив его за лапу, она жалостливо воскликнула:

- Хватит, Мартин. Не убивай его!

От голоса Розы Мартин Воитель пришел в себя. Красная пелена спала с его глаз, и желание добить поверженного врага куда-то исчезло. Он позволил Розе отвести себя к друзьям, и Грумм стал обмывать глубокие царапины у него на щеках.

Белки как-то странно притихли и разошлись в разные стороны, оставив своего побитого вождя лежать в пыли. Уйдя в заросли папоротника и люпина, они тут же расхохотались и снова принялись играть - теперь они таскали своих сородичей за уши, вскочив им на плечи, как Мартин только что сделал с Ваккой.

Паллум угрюмо покачал головой:

- Слышите? Ну и дикари!

Роза прилепила к ранам Мартина полоски из листьев щавеля:

- Пока что больше ничего сделать не могу. Давайте-ка уйдем отсюда побыстрее. Ненавижу это место, а уж про этих гадких белок и говорить нечего!

Несмотря на жару, в зарослях высокого люпина и папоротника было прохладно. Первым заметил пещеру Паллум - она чернела высоко вверху на фоне землисто-серого склона горы, как единственный глаз какого-то огромного зверя.

Мартин покачал головой:

- Сомневаюсь, что мы дойдем до нее к закату.

- Невелика беда, если и не дойдем, - участливо заметила Роза, - встанем лагерем на склоне и дойдем завтра. Торопиться некуда, Мартин. Иди помедленнее. Бой с этой белкой, наверно, отнял у тебя много сил.

Мартин потрогал ноющие щеки:

- Обо мне не беспокойся, Роза. Я могу идти не хуже других.

В ответ мышка приняла суровый вид. Вырвавшись вперед, она зашагала, как Страж, на негнущихся ногах и заявила его голосом:

- Я требую, чтобы ты шел медленнее. Я здесь закон!

Все расхохотались и присели в папоротнике, а Грумм стал распаковывать свои пирожки и фляги с водой. Мартин не заметил, как задремал под песенку Паллума:

Отлично выглядят ежи,

Покрытые иголками,

Не то что жабы и ужи —

Неимоверно колки мы!

Попробуй в лапы взять ежа.

Но дудки! Не возьмешь!

Ты выронишь меня, визжа, —

Ужо тебе! Я еж!

Роза зажала ему рот лапкой:

- Тише, пусть поспит. От этого ему полегчает.

День стал клониться к вечеру, когда Мартина разбудили вопли резвящихся неподалеку белок из племени Гоо. Он протер глаза и взглянул на солнце:

- Что такое, неужто я весь день проспал? Теперь нам сегодня до пещеры не добраться!

Роза дала ему напиться и сменила примочки.

- Идем, ворчунишка. Может, от этого ты повеселеешь.

Тени стали удлиняться, когда путники вышли из папоротника на покрытый каменистой осыпью голый склон горы. Здесь им вновь преградила путь огромная толпа белок.

Колючки Паллума грозно встали дыбом.

- Давненько мы вашего брата не видали. Чего вам надо на этот раз?

Вождя племени Гоо нигде не было видно, - по-видимому, он был низложен, и теперь у диких белок стало сразу несколько вожаков.

- Играть хотим! - крикнул один из них.

Роза окинула белок ледяным взглядом:

- Так что ж, мы вам не запрещаем. Играйте сколько заблагорассудится!

- Хи-хи! - усмехнулась другая белка. - Нет, мы хотим, чтоб вы с нами поиграли!

Мартин обнажил меч и сделал шаг вперед:

- А если мы не захотим?

- Хи-хи-хи! Тогда племя Гоо вас убьет!

Только теперь Мартин заметил, что многие белки держали в лапах каменные топоры из кусков сланца, привязанных к тяжелым расщепленным палкам. Он поднял лапу:

- Подождите, я спрошу своих друзей.

Четверо путников собрались в кружок.

- Если мы попытаемся пробиться через эту толпу, то протянем не дольше, чем бабочка в буран. Думаю, придется нам сыграть в ту игру, которую они выдумали, какой бы дурацкой она ни была.

Мартин видел, что Розе страшно, но она кивнула головой:

- Как скажешь, Мартин. Мы с тобой.

- Да, значится... ежели другой дороги нету, так тому и быть.

- Веди нас, Мартин. Мы тебе верим.

Мартин улыбнулся и осторожно погладил Паллума по колючкам. Повернувшись к белкам, которые ждали его ответа, он обратился к ним:

- Хорошо, мы сыграем в вашу игру. Что нам нужно делать?

- Хи-хи, вы бегите, а мы вас будем догонять.

- Забавно. А куда нам бежать?

- В гору, хи-хи!

- Отлично, мы туда и шли - в гору. Ну а потом?

- Когда мы вас поймаем... Хи-хи... Мы вас скинем вниз!

Мартин ощутил прилив лютой ненависти. Он крепче сжал рукоять меча, но, не переставая улыбаться, сказал:

- Думаю, нам эта игра не понравится. Я и мои друзья можем разбиться насмерть.

Последние слова Мартина заглушил громкий хохот, белки из толпы стали его передразнивать:

- Мы можем разбиться насмерть. Хи-хи!

- Какая гадкая игра. Хи-хи!

Мартин подождал, пока смешки не стихли.

- Ладно, мы с вами сыграем, - продолжил он спокойным тоном. - Но белки из племени Гоо очень сильные, быстроногие, очень-очень проворные!

Белки встретили эти слова одобрительными криками. Было видно, что лесть им нравится.

Мартин весело улыбнулся и взмахнул лапами, прося тишины:

- Между тем мы устали и еле плетемся. Вам не будет от игры никакого удовольствия, если вы не дадите нам фору. Тогда это будет игра что надо!

Несколько белок начали кричать:

- Игра что надо, игра что надо, игра что надо!

Мартин указал на карниз, выступавший из склона горы высоко над их головами:

- Прежде чем вы за нами погонитесь, дайте нам взобраться вон на тот карниз. Когда мы взберемся, я крикну: «Племя Гоо!» Это будет сигналом.

- Племя Гоо! Племя Гоо! Племя Гоо! - тут же завопили в ответ белки.

- Да! Да! Да! - рявкнул Мартин.

Они подхватили и этот его клич:

- Да! Да! Да!

При виде орды белок, которые приплясывали перед ними, завывая и размахивая каменными топорами, Роза едва заметно задрожала. Грумм взглянул на карниз и закрыл глаза лапами:

- Бр-р, не из тех я, значится... зверей, кто на верхотуру лазать любит, Мартин!

Держа меч наготове, Мартин взял Розу за лапку:

- Паллум, Грумм, идите сзади и не спешите. Вперед. Если успеем добраться до пещеры, думаю, у нас есть неплохой шанс от них отбиться.

Мартин пошел первым. Ситуация была очень напряженной: зловеще улыбаясь, воющие белки размахивали каменными топорами. Если белки подходили чересчур близко или пытались кого-нибудь схватить, Мартин скалил зубы и ворчал. Шаг за шагом четверо друзей шли через ревущую толпу; Мартин грозил белкам мечом, Грумм грозно потрясал поварешкой, Паллум выставлял во все стороны иголки, а Роза деловито размахивала котомкой с едой. Чтобы оторваться от племени Гоо, путникам понадобилось всего несколько минут, но им они показались часами.

Ступая нарочито медленно, Мартин вполголоса попросил Паллума, который шел замыкающим:

- Паллум, оглянись и посмотри, не гонятся ли они уже за нами. Только постарайся сделать это как бы невзначай.

Стоило Паллуму обернуться, и племя Гоо умолкло.

- Вся эта орава стоит не шелохнется и молчит, все только и делают, что следят за нами! - В голосе Паллума послышался страх.

Роза чувствовала на себе взгляды множества злобных глаз. Шерсть у нее на загривке встала дыбом.

- Что-то, Мартин, мне эта игра не по душе.

Мартин крепче сжал ее лапку:

- Забудь об этом, Роза. Думай о Полуденной долине.

Дойдя до первых уступов на склоне горы, друзья стали помогать друг другу карабкаться вверх, готовые бежать, если белки бросятся за ними в погоню. Под лапами путников песчаник, из которого была сложена гора, осыпался, и вниз по склону катились кусочки сланца. Осталось преодолеть еще два уступа. Чтобы двигаться побыстрей, Мартин воткнул в трещину скалы меч, свесился с карниза и помог Розе поднять наверх Грумма. Паллум подталкивал крота сзади.

Грумм неуклюже вскарабкался на карниз; он не смел взглянуть вниз, на застывшую в безмолвном ожидании толпу белок.

- Под землей, значится... это еще куда ни шло, а здесь мне, это самое... не по нраву, вот!

Взбираясь на последний карниз, Паллум споткнулся и упал ничком. Отчаянно барахтаясь и ища опоры всеми четырьмя лапами, он заскользил к краю пропасти. Не теряя ни секунды, Роза кинула ему котомку, держа ее за лямку. Еж ухватился за другую, и Роза благополучно втащила его на карниз. Между тем белки из племени Гоо снова стали вопить и приплясывать: им не терпелось пуститься в погоню за путниками. Стоя на карнизе скалы, который указал Мартин, четверо друзей следили за ними. Мартин взял у Розы котомку и надел себе на плечи.

- Готовы?

Все кивнули. Паллум поплевал на лапы:

- Порядок, Мартин. Давай им сигнал!

Юный воин вгляделся в орду белок, которая плясала внизу:

- Поглядите-ка на них: дикие, жестокие звери, которые играют с жизнью других. Чтоб я еще им сигналы подавал - много чести! Пусть сами догадаются, началась игра или нет!

И четверо друзей со всей быстротой, на которую были способны, стали карабкаться вверх по склону горы к пещере.

Вопящим и приплясывающим белкам понадобилось не более нескольких секунд, чтобы понять - их обманули. Мартин не подал сигнала. Взревев в один голос от ярости, орда белок бросилась вверх по склону, размахивая топорами. Друзья остановились и взглянули вниз. Мартин не ошибся: силы и проворства племени Гоо действительно было не занимать. Быстроногие и ловкие белки взбирались вверх с потрясающей скоростью.

Игра, ставкой в которой были жизни четверых путников, началась!

Книга третья. БИТВА ПРИ МАРШАНКЕ

28

Бром и Кейла вместе с Феллдо и всей труппой «Шиповника» были героями дня. Три десятка рабов, которым удалось бежать из Маршанка, с восторженными криками торжественно возили их в повозке вокруг всего лагеря. Комедиантам из труппы «Шиповник», как и всем актерам, нравились знаки восхищения, в какой бы форме они ни выражались.

Баллау с преувеличенной элегантностью раскланивался во все стороны, комично похлопывая при этом ушами:

- Спасибо вам, милые, спасибо всем и каждому!

Дубрябина с милостивой улыбкой помахивала огромной лапой:

- Ну что вы, право, это же такие пустяки!

Баклер, у которого раненое плечо было забинтовано, а лапа висела на перевязи, кивал мохнатой головой:

- Спасибо, спасибо. Пара деньков - и я буду, значится... как огурчик!

Остальная труппа учтиво принимала знаки внимания, за исключением Селандины, которая хлопала ресницами, строила всем окружающим глазки и кокетливо рассылала направо и налево воздушные поцелуи.

- Какая я была молодчина, правда, дорогие? Приношу благодарность всей труппе и всем, кто мне помог!

Бром вместе с остальными сидел в повозке, но Феллдо не привык к таким триумфам. Он ушел из лагеря, чтобы побыть одному и подышать теплым вечерним воздухом; от пьянящего чувства свободы у него кружилась голова.

Между тем в лагере внимание освобожденных рабов привлек огромный ларь для продуктов в повозке комедиантов, и его содержимое вызвало всеобщее восхищение. Мышь Портулака подозвала к себе мужа Грута и малыша, которого звали Фырк:

- Смотри-ка, Грут, сушеные фрукты, а вон кленовый крем. Уж и не помню, сколько сезонов назад мы последний раз пробовали кленовый крем. Ой, батюшки! Понюхай-ка только эти фиалковые леденцы и засахаренные мятные листья!

Восхищенно покачивая головой, Грут открыл одну из коробок:

- Каштаны, буковые орешки и желуди в меду! Помнишь, милая, как ты готовила их поздней осенью?

Смахнув слезу, Портулака рассмеялась:

- Еще бы! Ты всегда таскал орехи и облизывал с черпака мед - ну будто малыш! Фырк, положи орехи на место, они не наши!

С набитым орехами ртом маленький Фырк проговорил:

- Очень вкусно. Фырк хочет еще!

Портулака пыталась вырвать орехи из его крохотных лапок, но подошедшая Дубрябина, которой триумф наскучил, подняла мышонка на огромной лапе вверх и любовно улыбнулась:

- Кушай, малыш, сколько хочешь. Все, что принадлежит нам, твое!

Портулака и ее муж рассыпались в благодарностях, но Дубрябина и слушать не хотела:

- Хватит, хватит, мои дорогие. Портулака, я слышала, Грут говорил - ты умеешь готовить орехи в меду?

Портулака окинула содержимое огромного ларя тоскливым взглядом:

- Да что там орехи в меду! Я умею варить, печь, тушить, готовить супы, салаты, ватрушки, пироги, торты, бисквиты...

Дубрябина прервала ее, подняв лапу:

- Бисквиты? Испечь бисквит - это единственное, чего не умеют мои комедианты. Милая моя, сколько же сезонов я мечтала отведать приличного бисквита. Но послушай, хватит рассказывать, как ты хорошо умеешь готовить. Полагаю, среди тех, кто сбежал из Маршанка, есть и другие желающие вспомнить свои кулинарные таланты?

Мыши Портулака, Джум, Листроса и почтенная ежиха Бервен вымыли лапы и принялись за дело. Над лагерем комедиантов сгустились сумерки. Кругом весело пылали костры; хором распевая старинные песни, все звери помогали готовить великий торжественный ужин по случаю освобождения. Юный мышонок Удод в смешной шляпе из осоки был запевалой и дирижировал длинным пером зеленого лука.

Как дивно пахнет лук-порей!

О дайте пудинга скорей!

По мне, напитка нет милей

Искрящегося сидра!

Катите желтый сыр сюда!

Варенье - славная еда!

А с пирогом сковорода

Едва ли в печку влезет!

И опозорен будет тот,

В кого не лезет больше мед, —

На то и даден нам живот,

Чтоб кушать до отвала!

А ну-ка, миленький дружок,

Еще откушай пирожок —

Потом пойдем на бережок,

Поспим. А завтра - завтрак!

Пир должен был запомниться его участникам надолго, особенно если учесть, что у освобожденных рабов были малыши, которые никогда не присутствовали ни на чем подобном и даже ни разу в жизни не видели некоторых из приготовленных кушаний, а не то что их пробовали.

Передавая Дубрябине горячий ячменный пирог с толченой репой, политый коричневым луковым соусом, старая Джум хмыкнула:

- Погляди-ка на этого негодника: разве так можно - клубничную тартинку в суп макать?

Маленький Фырк, восседавший на коленях у Дубрябины, был на верху блаженства. Барсучиха, посмеиваясь, ласково потрепала его за ушки:

- Если он думает, что это вкусно и ему это нравится, так кому от этого вред? Кушай, маленький разбойник!

У юных мышат Деревея и Удода губы и носы стали лиловыми от черничной наливки, а уши у обоих были вымазаны желтым луговым кремом, поскольку они ели пудинг вдвоем из одной миски без помощи ложек и лап.

Селандина изящно вытерла губки кружевным платочком:

- Ой, мамочки, кажется, еще один кусок - и я лопну!

Баллау окинул взглядом ее тарелку, на которой высилась горка летнего салата с сыром:

- А я, красотуля моя, тут как раз на днях Гоучи с Кастерн говорил - что-то, мол, наша Селандина полнеть стала, а?

Самовлюбленная красавица белочка тут же отскочила от стола:

- Что?! Баллау, неужели это правда? Ни за что на свете не хочу полнеть!

Баллау пододвинул к себе ее тарелку и методично опустошил ее, одновременно успокаивая Селандину:

- Ну... э... чав-чав... немножко гимнастики, малость поколоть дровишки... ням-ням... и у тебя, дорогуша, снова будет твоя прежняя стройненькая фигурочка... хрум-хрум. Не вижу особых причин для беспокойства.

Печальные Гоучи и Кастерн сидели, склонившись над чудесным терновым тортом, который поверх слоя крема из белых роз был обсыпан бисквитной крошкой и украшен засахаренными мятными листьями и орехами. Обе мышки держали в лапках деревянные ложки и предавались горестным размышлениям:

- Эх-ма, до чего же он красивенький. Просто лапа не поднимается есть!

- М-да, я с тобой согласна. Стыд и срам - такую красоту портить!

- Но если мы этого не сделаем, это сделает кто-нибудь другой.

- Правда твоя, подружка. Только давай уж как-нибудь поосторожнее!

Бром и Баклер, сидевшие рядом, ели вдвоем огромную кулебяку со свеклой и грибами, всю пропитанную соусом из лука-порея.

- От нее, значится... мое плечо сразу на поправку пошло!

- Ничего, второе плечо у тебя в порядке и за двоих работает. Перестань меня отпихивать, обжора!

Трефоль взяла себе печеное яблоко в меду. Каждый раз, когда она отворачивалась, кусок этого яблока куда-то исчезал.

Дубрябина подмигнула маленькому Фырку, который облизывал мед с лап:

- Что, брат, вкусно?

Фырк в ответ подмигнул ей обеими глазами:

- Фырку вкусно!

Старый Баркджон взял предложенную Джум тарелку с фруктами. Он ел, смакуя и одновременно ища кого-то взглядом.

- Я не вижу здесь моего сына. Ты дала ему что-нибудь поесть, Джум?

- Пока не стемнело, он бродил по краю лагеря, - хмыкнула старая мышь, которая любила посплетничать, - а за стол даже не присел, - видать, он нами брезгует!

Бром отдал остаток кулебяки Баклеру и вступился за друга:

- Тебе бы, старая, насчет Феллдо лучше помолчать. Не будь его и Кейлы, ты бы и сейчас в рабынях ходила!

Обиженная Джум поспешила ретироваться. Баркджон улыбнулся юному мышонку:

- Молодец, Бром. Ты - настоящий друг моего сына. Ты его видел?

Бром собрал кое-что со стола - кусок сливового торта, ломоть коричневого орехового сыра, свежеиспеченный пшеничный пирожок и кувшин с вином.

- Я его не видел, но догадываюсь, где он должен быть; стоит где-нибудь один-одинешенек в дозоре и охраняет нас от врагов, пока мы тут набиваем себе животы. Пойду-ка, отнесу ему вот это. Он, должно быть, проголодался там, на скалах.

Положив на землю дротики и копьеметалку, Феллдо сел на обрыве, прислонившись к скалам, и стал любоваться безмятежным морем и звездным небом. Он наслаждался обретенной свободой, но при мысли о том, сколько сезонов ему с отцом пришлось провести в неволе, все в душе закипало от негодования. Ненависть к Бадрангу терзала его душу. Услышав приближающиеся шаги, Феллдо схватился за оружие.

- Феллдо, это ты, дружище?

Вздохнув с облегчением, Феллдо разжал лапу, державшую дротики:

- Бром, что ты тут делаешь?

Юный мышонок сел рядом и разложил еду:

- Принес тебе кое-чего поужинать. Ты, небось, проголодался?

Феллдо с благодарностью принял угощение.

- Что ж, - задумчиво произнес он, - ты поступил безрассудно и глупо, но нельзя отрицать, что ты проявил большое мужество. Это отрицать никак невозможно.

- Наливка из красной смородины с листьями розы. Надеюсь, тебе понравится.

Феллдо поставил кувшин себе на локоть:

- Понравится? Ты еще спроси у рыбы, понравится ли ей вода!

Они посидели вместе, глядя на небо и ночное море. Бром вздохнул и решился высказать вслух мысль, которая мучила его всякий раз, когда ему приходилось видеть морские волны:

- Последнее время я часто смотрю на море и гадаю, добрались ли до берега Мартин, Грумм и моя сестра. Не хочется думать, что они лежат где-нибудь там на дне.

- Что за глупые мысли! - усмехнулся Феллдо и слегка шлепнул Брома по лапе. - Ха, да они, наверно, выбрались на берег, когда мы еще барахтались в море. Слушай, дружище, за Мартином твоя сестра и Грумм все равно, что за каменной стеной. У этого мышонка в одном левом ухе больше бойцовского духа, чем у любого другого во всем теле. Знаешь, я бы не удивился, если бы сейчас увидел, как они спускаются с этих скал, ведя за собой войско из Полуденной долины!

Как будто желая поймать Феллдо на слове, Бром бросил взгляд в сторону скал и вдруг вытянул лапу на север:

- Гляди, сюда идут. По-моему, их не меньше дюжины!

Два следопыта-куницы, Клополап и Флинк, встав на колени, внимательно изучали при свете луны дорогу. Хиск с нетерпением наблюдал за ними:

- Эй вы, двое, в чем дело, а? Неужто так трудно найти следы груженой повозки?

Клополап поднял голову:

- Повозка проезжала здесь несколько раз, Хиск. Мы смотрим, какой след самый свежий.

Флинк обвел лапой колеи на земле:

- Он прав, но попробуй ночью разбери! Может, мы просто себя за хвост ловим. Хиск, что, если сделать привал да вздремнуть малость, а? Днем следы не в пример лучше видно.

Услышав это предложение, остальные солдаты одобрительно заворчали.

Хиск сделал шаг назад и поднял копье:

- Это что еще такое! Никак бунт? Прочистите ваши грязные уши и слушайте, что я вам скажу. Я - офицер Властителя Бадранга. Не подчиняться мне - это все равно, что не подчиняться ему. Нам приказано идти по следу повозки и разузнать, куда они ведут, и я намерен выполнить этот приказ. Ну, так как, желает ли кто-нибудь поспорить с Бадрангом, когда мы вернемся в Маршанк?

В ответ Хиск услышал только угрюмое бормотание.

- Ладно, Хиск, растолковал ты нам, что к чему, - сказал кто-то из солдат, переминаясь с лапы на лапу. - Топаем дальше, что ли.

Хиск мрачно усмехнулся:

- То-то! Кстати, Хиском меня зовет только Властитель Бадранг. Для всяких недоумков вроде вас я капитан Хиск, понятно?!

Феллдо схватил дротики:

- Это разбойники Бадранга. Не слышу, что они говорят, но любой, кто способен видеть хоть вполглаза, поймет, что они идут по следу повозки и ищут наш лагерь. Ну-ка, Бром, возьми вот этот дротик и следуй за мной, только потише и не высовывайся.

Встав на четвереньки, двое друзей бросились по следу повозки под гору, к лагерю. Наконец, решив, что они удалились на достаточное расстояние от лазутчиков Бадранга, Феллдо остановился.

- Бром, делай как я. Заметай следы, пока я не скажу, что хватит.

Бром не стал расспрашивать друга. Он понимал - сейчас дорога каждая минута. Шаркая лапами по мягкой супеси, они принялись стирать оставленные повозкой колеи.

Феллдо быстро огляделся:

- Отлично, сойдет. А теперь бери один из этих дротиков, и живей!

Вернувшись назад, к тому месту, от которого они начали заметать следы повозки, Феллдо воткнул тупой конец дротика в землю и стал чертить вихляющую колею в сторону от берега, к низкому холму. Тут Бром наконец понял, в чем состоит план Феллдо: им предстояло увести следопытов по ложному следу, Бороздя землю концом дротика, он нагнал Феллдо. Работая на пару, друзья чертили на дороге две колеи и вскоре исчезли за холмом.

Клополап остановился и выпрямился:

- Гляньте-ка, какие следы замечательные: ясные как день и свежие как огурчик. А повозка-то, похоже, у них потяжелела.

Флинк понюхал землю и согласился:

- Да, капитан Хиск, так оно и есть. Эти колеи совсем барсуком не пахнут, а я барсука за милю чую. Видать, эта дылда-барсучиха себе лапу зашибла и ее на повозку усадили. Видите, следы чуть глубже стали.

Радуясь тому, что он вновь контролирует ситуацию, Хиск выпятил узкую грудь:

- Молодцы! Давайте и дальше в том же духе. Живее, вперед!

Колеи вели на север, взбирались на пригорок, за которым шли сначала заросли утесника, затем полоса влажного песка, а потом, насколько хватало глаз, тянулись тростники. Хиск и его отряд усердно шли по следу, хорек шепотом наставлял своих солдат, рысцой продвигавшихся вперед по неровно освещенной лунным светом местности:

- Не забудьте, что бы ни случилось - молчок. Когда найдем лагерь, запомним, где он находится, и живо назад в Маршанк. Об остальном позаботится Властитель Бадранг.

Чертя дротиками по земле, Бром с Феллдо вбежали в заросли камыша. Лапа Феллдо увязла, он остановился и остановил Брома:

- Стой, дальше трясина! Давай-ка заляжем вон там, где камыши гуще всего. На вот, возьми еще дротиков. Пока эти гады подойдут, я успею вырезать тебе копьеметалку. Их ведет Хиск. Оставь его мне - у меня с этим подлым негодяем свои счеты. Он обломал о мою спину немало розог!

Хиск торжествующе потряс копьем:

- Так вот где они прячутся - в болотах! Неудивительно, что они думают, им ничто не угрожает. Кто догадается искать их в болоте? Ну что ж, их тайное убежище - больше не тайна. Глядите в оба, не видно ли среди камышей костра.

Пока он говорил, следопыты его обошли и двинулись дальше. Им не терпелось поскорей выполнить задание, и они помчались по ясно видным на мягкой влажной земле следам. Флинк указал лапой на сломанный стебель камыша, замечая, в какую сторону примята трава:

- Странно, земля тут уж очень мягкая. Чтоб закатить в болото груженую повозку, они, должно быть, нашли твердую тропу, а?

- А-а-а! Спасите, тону! Братцы, на помощь!

Хиск рванулся вперед:

- Заткнись, крикун, ты что, хочешь, чтобы нас обнаружили?

Флинк уставился на абсолютно ровную поверхность, темневшую за камышами:

- Там был Клополап. Он исчез!

Хиск схватил Флинка за шиворот и встряхнул:

- Слушай, ты, идиот, я ж говорил - не шуметь! Что значит - Клополап исчез?

- Бо... бо... болото! - От страха у Флинка стучали зубы. Не успел он договорить, как и он, и капитан стали увязать. Следопыт испуганно вцепился в копье Хиска, и тот оттолкнул его от себя. Флинк упал навзничь, и его тут же поглотила трясина. Хиску удалось высвободить из болота одну лапу. Глубоко воткнув копье туда, где земля была потверже, он поспешил выбраться из болота. Другие, налетая друг на друга в темноте, поспешно отступили подальше от края болота.

Солдат-крыса по имени Жабострел привстал на цыпочки, вглядываясь туда, где за мгновение до этого стояли Клополап и Флинк:

- Куда они подева... а-а-а-а-а-а-а-а!

Вылетевший неизвестно откуда, как черная молния, дротик поразил его прямо в пасть.

Бром впервые в жизни видел вблизи убитого зверя. Только что крыса была жива и кричала - и вот ее не стало. Убийство претило юному мышонку. Он в ужасе уставился на Феллдо, который только что метнул дротик. С бесстрастным видом его друг зарядил в копьеметалку новый дротик и отвел лапу назад. Прицелившись в темный силуэт, он бросил и этот дротик - раздался захлебывающийся вопль.

- Попал! - удовлетворенно заметил Феллдо.

Копьеметалки и дротики выпали из лап Брома.

- Ты их убил!

Феллдо приладил к своей копьеметалке очередной дротик:

- Да, малыш. На войне как на войне! Если тебе это занятие не по душе, верни мне лучше дротики. Лежи здесь и шурши камышами, только головы не подымай. Я скоро вернусь.

И Феллдо, чьи глаза горели угрюмым огнем, пополз прочь.

Хиск бросил копье в камыши:

- Вон видите, камыши колышутся - там они и засели!

В указанном им направлении полетели копья и стрелы.

Бром был храбрым и бесшабашным мышонком, но мысль о том, чтобы убить другое живое существо, внушала ему ужас и отвращение. Теперь другие пытались убить его. Внезапно он узнал, что такое страх. Вжавшись в землю, он, как велел Феллдо, раскачивал камыши, чтобы они шуршали. Сверху на него сыпались сбитые копьями и стрелами головки и листья камышей. От страха лапы Брома так дрожали, что длинные стебли ходили ходуном. То, что замышлялось как смелое приключение, оказалось боем не на жизнь, а на смерть.

Феллдо зашел врагу в тыл. Пользуясь дротиком как колющим оружием, бесшумный как тень Феллдо заколол хорька и еще одну крысу. Он прицелился в Хиска, но его случайно заслонил солдат-крыса, и дротик вонзился ему в бок. С оглушительным воплем крыса рухнула на землю. Обернувшись, Хиск успел заметить противника, исчезавшего в камышах:

- Это белка, один из рабов. Задержать!

Все бросились вслед за Феллдо в болото. На ходу Хиск подсчитал свои силы и вздрогнул от ужаса. Осталось только пятеро, включая его самого! Выходя из Маршанка, он взял десятерых солдат и двух следопытов. Беглый раб убил пятерых, плюс два следопыта утонули в болоте. В бешенстве Хиск подхватил копье крысы, сраженной последним дротиком Феллдо, и последовал за своими солдатами.

Бром отпустил камыши и лежал, не шевелясь: он не знал, поймали разбойники Феллдо или нет. Оставшись один в страшном болоте, юный мышонок испугался, но решил идти другу на помощь. Скрипнув зубами, он сжал в лапе копьеметалку. Дротики у него забрал Феллдо, но копьеметалкой можно было пользоваться как дубинкой. Рядом зашуршали камыши. На плечо Брома опустилась чья-то лапа, и он весь похолодел.

- Идем, дружище. Пора отсюда сваливать!

- Феллдо! Откуда ты взялся? - В ночной тишине голос мышонка казался писклявым.

Феллдо поставил его на ноги и, пока они выбирались из камышей, объяснил:

- Я прикончил половину из них, а может, и больше - вот только в этого поганца Хиска промазал, а потом хорошо поводил их вдоль края трясины. Теперь о том, чтобы найти наш лагерь, им и мечтать не приходится - пусть считают, что им повезло, если сумеют вернуться обратно в Маршанк.

Идя по ложным колеям, они выбрались обратно на пригорок и вскоре подошли к лагерю. Феллдо стремительно шагал впереди, и Брому, чтобы поспеть за ним, пришлось припустить трусцой.

- Феллдо, там... я... в смысле...

В ответ Феллдо подмигнул и любовно погладил Брома по голове:

- Не нужно мне ничего объяснять. Ты мой друг, вот и все. Сегодня ты показал себя настоящим храбрецом. Не каждому дано убивать и отнимать жизнь. Не думай об этом. Было время, когда я был таким, как ты. Мне хотелось бы быть таким и сейчас.

Потрясенный Бром покачал головой:

- Ты? Ты хотел бы быть таким, как я?

Феллдо обнял мышонка лапой за плечи:

- Вот именно. Это рабство сделало меня таким, каков я сейчас. Будь моя воля, я перебил бы всю шайку Бадранга. Тогда я бы точно знал, что ни одному честному зверю не грозит рабство, никому не нужно подчиняться воле и прихоти тирана, страдать от холода зимой и голода летом, видеть, как вокруг от непосильного труда умирают старые друзья. За плечами у меня безвозвратно потерянные сезоны, полные тоски и мечты о свободе. Ты, Бром, ничего подобного не изведал - только несколько дней заключения в темнице вместе с Мартином и мной. Я хотел бы, чтобы у меня, как у тебя, было счастливое детство, и я бы не мог себе представить, что такое жгучая ненависть, которая заставляет убивать врагов.

В лагере было тихо. Костры догорели, и все звери мирно спали. Когда двое друзей вошли в лагерь, бодрствовали только Баллау и малыш Фырк, которые не спеша доедали остатки пиршества.

- Привет, бродяги! - Заяц помахал недоеденной кулебякой. - Присаживайтесь да помогите нам все это подчистить.

Бром и Феллдо сели и с удовольствием стали подкрепляться, отхлебывая из чаши сидр, в котором плавали цветочные лепестки.

Феллдо взглянул поверх чаши на Фырка:

- Этому постреленку давно пора на боковую.

- Знаю, знаю, - усмехнулся Баллау, дожевывая кулебяку. - Чудо, что за карапуз, право слово! Весь в меня - не может успокоиться, если кругом есть чего-нибудь пожевать. Правда, старина Фырк?

На минутку оторвавшись от турновера с морковкой и петрушкой, мышонок ответил:

- Фырк любит кушать. Будешь много кушать - вырастешь большой!

До восхода солнца оставалось несколько часов, когда Бадранг и его шайка подошли к Маршанку. Остановившись, тиран послал куниц Блохолова и Разнюхалу на разведку. Вскоре они, запыхавшись, прибежали назад и доложили присевшему на берегу Бадрангу:

- Клогг захватил крепость!

- Да, Властитель. Мы слышали, как его команда поет и веселится. Похоже, они здорово пируют.

Бадранг невозмутимо поглядел на темневшую вдалеке крепость:

- Я догадывался, что такое произойдет. Клогг поставил на стене часовых?

- Двоих. Оба стоят над главными воротами.

- Других не заметили?

- Их только двое, Властитель. Для верности мы обошли крепость кругом.

Горностай медленно поднялся:

- Все за мной! Кто пикнет - прикончу на месте. Клоггу нужно показать, что он - всего лишь безмозглый пират, а я - Бадранг, хозяин побережья. Скоро ему предстоит в этом убедиться!

29

- Подсоби-ка, Мартин. Мне не дотянуться: лапы коротковаты.

Мартин подсунул клинок меча плашмя под задние лапы Паллума и подсадил его. Еж быстро вскарабкался на карниз. Мартин, который шел замыкающим, подтянулся и, встав на карнизе рядом с Паллумом, посмотрел вниз. Расстояние между ними и белками быстро сокращалось - на взгляд Мартина, слишком быстро. Он поднял глаза наверх. Впереди шли Роза и Грумм - подсаживая друг друга, они взбирались по бурым скалам, еще хранившим дневное тепло, а выше в ночной темноте чернела, как пустая глазница, пещера.

- Скорее, Мартин! - нетерпеливо крикнула Роза. - Немножко везения - и мы успеем добраться до пещеры.

Грумм взглянул вниз на визжащую орду белок, которая катилась вверх, как волны весеннего половодья.

- Немножко? Не, нам тут везения этого самого нужно целую кучу!

- Не останавливайтесь, вперед! - крикнул Мартин. - Возьмите Паллума! Я вас прикрою. На высоте и с мечом у меня есть шанс. Давай, Роза. Делай, как я говорю!

Но Роза уселась на выступ скалы и стала болтать задними лапами над пропастью.

- Нет-нет, если ты не пойдешь дальше, я тоже остаюсь. Либо мы лезем все вместе, либо никто!

В серебристом лунном свете уже можно было различить злобные морды, было слышно, как белки перекликаются между собой:

- Хорошая игра, хорошая игра!

- Поймаем и скинем, поймаем и скинем!

Мартин убрал меч в ножны и поспешил за друзьями наверх.

Грумм поскользнулся на камнях и покатился вниз. Только выступ скалы, на котором раньше сидела Роза, спас его. Подоспел Мартин и вместе с Паллумом потащил крота вверх. Грумм изо всех сил старался не показать, что боится высоты, хотя время от времени он закрывал широкой лапой глаза и тихо постанывал:

- Ни вверх, значится... посмотреть не могу, ни вниз - голова кружится!

Нагнувшись, Роза схватила его за лапу:

- Ну пожалуйста, Грумм, лезем дальше. Пещера уже совсем близко!

Мартин нашел шатающийся камень и сбросил его на белок; они чрезвычайно ловко отскочили:

- Хи-хи, хорошая игра! Сейчас мы тебя поймаем, серенький!

Лапы Мартина ныли, но он гнал себя вперед и вверх и, постанывая от усталости, помогал Паллуму, Внезапно Мартин почувствовал, как кто-то схватил его за заднюю лапу. Одна из белок, попроворнее прочих, сделала рывок и нагнала его:

- Хи-хи-хи, есть, пойма-ал!

Мартин яростно ударил белку по голове свободной задней лапой.

- Йи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и! - с протяжным воплем отчаяния белка покатилась вниз по склону в темноту.

Встряхнувшись, Мартин стал карабкаться дальше, а в ушах у него звенели выкрики белок:

- Хи-хи, упал. Йи-и-и-и-и-и-и-и-и-и!

Мартин слышал за спиной приближающийся шорох их быстрых лап. Подняв голову, он увидел, что Розе удалось достигнуть пещеры. Она втолкнула в нее Грумма и, свесившись вниз, протянула лапы Паллуму, который, пыхтя и отдуваясь, приближался к пещере. Когда Мартин до нее добрался, белки были уже на расстоянии вытянутой лапы. Втолкнув в пещеру Розу, он обнажил меч. Лапы Мартина дрожали от усталости, но из его тяжело вздымавшейся груди вырвался ликующий смех:

- Ха-ха! Ну, давайте, подходите, безмозглый сброд. Здесь вы можете подойти лишь по двое, а с любыми двоими из вас я справлюсь без труда!

Внутри пещера походила на огромный туннель, выдолбленный в скалах. Первое, что увидела Роза, были два огромных светящихся глаза. От испуга она отскочила назад.

- Кто здесь? - сурово и величественно спросил кто-то; голос, и без того громкий, в узкой пещере еще усилило эхо.

Роза от ужаса вся сжалась:

- Простите, мы всего лишь мирные путники, которые прячутся здесь от белок. Они хотят нас убить.

Из темноты вразвалочку вышла громадная короткоухая сова. Когда она подняла тяжелую когтистую лапу, Роза в страхе съежилась, но сова дружески улыбнулась и, понизив голос, шепнула:

- Не бойся, мышка. Нам нужно действовать, не теряя ни минуты. Скажи своим друзьям, чтобы они не обращали внимания, когда я заговорю в полный голос. Идем.

Белки галдели и прыгали на узком крутом подступе к пещере. Мартин оскалил зубы и грозно рубанул по воздуху своим коротким мечом:

- Я Мартин Воитель. Ну, дурачье, подходи, кому умирать не жалко!

Белки с визгом подталкивали друг друга вперед, но казалось, они пока не очень-то желают столкнуться носом к носу с врагом, стоявшим на защите отверстия в склоне горы. Тем не менее, Мартин знал - пройдет немного времени и обезумевшие белки решатся напасть на него. Не сводя с врагов глаз, он попытался шепотом объяснить Паллуму, что нужно делать:

- Живей, найдите какие-нибудь камни и палки, чтобы от них отбиваться. Они готовятся к атаке. Мне одному не выстоять!

Внезапно Мартина обхватило могучее крыло цвета древесной коры и осторожно отодвинуло его в сторону. Переступая мощными, как ветви тиса, когтистыми лапами, сова высунулась из пещеры, полностью закрыв собой ее отверстие.

Белки в один голос взвыли от страха. Застыв на месте, они пали ниц и прижались мордами к склону горы:

- И-и-и-и-и! Царица Неба! И-и-и-и-и!

Огромная птица водила головой по сторонам, зловеще сверкая золотистыми глазищами, в которых отражалась луна. Наклонившись, она окинула дрожащих белок леденящим взглядом:

- Болдред все видит! Я была во многих лигах отсюда, но, поднявшись высоко в небо, увидела, как вы здесь мучаете этих путников. Пустоголовые твари, живущие ради одного удовольствия и не думающие о других, неужели вы думали, я не вернусь?

Из груди простершихся ниц белок вырвался стон. Сова еще раз повторила свой вопрос, на этот раз, повысив голос до истерического вопля:

- Отвечайте, вы что, думали - Болдред не вернется?

Толпа белок хранила молчание.

- Где ваш вождь? - рявкнула на них Болдред.

Быстрым движением клюва она перевернула одну из белок на спину. Не сводя с Болдред заплаканных глаз, в которых застыл смертельный ужас, та указала лапой на Мартина:

- Царица Неба, вот он его побил. И-и-и-и-и-и!

Болдред негромко кашлянула, будто осмысливая этот неожиданный поворот:

- Знаю, знаю. Разве я не всеведущая? Отвечайте мне честно, почему племя Гоо преследовало этих путников?

Белка, которой по воле Болдред пришлось говорить от имени всего своего племени, понурилась, как непослушный малыш, застигнутый с лапой в горшке со сметаной.

- Царица Неба, это была игра, мы просто играли.

С невероятной быстротой, так, что едва можно было проследить глазом, сова схватила своими страшными когтями шестерых ближайших белок за хвосты и вскричала, заглушая их вопли:

- Может, и мне поиграть? - Она развернула крылья и, медленно взмахивая ими в темноте, оторвалась от земли, с легкостью подняв всех шестерых. - Отвечайте! Может, и мне с вами поиграть... или вы будете мне повиноваться?!

Роза схватила Мартина за лапу:

- Она сейчас их убьет? Ой, сил моих нет смотреть!

- Успокойся, Роза, - ободряюще шепнул ей Мартин. - Эта сова знает, что делает. Не вмешивайся.

Сжавшись на скалах в комочки, белки жалобно хныкали:

- Не убивай нас, Царица Неба. Пощады! И-и-и-и-и-и!

Разжав когти, Болдред сбросила белок, которых держала в лапах, на головы остальным и, опустившись на прежнее место, заговорила, грозно пощелкивая крючковатым клювом:

- Вы глупые, пустоголовые создания с короткой памятью, и все же на этот раз я пощажу вас. В следующий раз я вас убью - всех до единого! Помните, я вас предупредила! В наказание вы все должны просидеть внизу на карнизе до завтрашнего заката солнца. Вам запрещается есть, пить, двигаться и говорить. Идите!

Не издав ни звука, все племя Гоо повернулось и, отступив от пещеры, спустилось на указанный Болдред карниз и застыло в молчании. Болдред снова взлетела и сделала круг над самыми их головами:

- Помните и повинуйтесь, иначе Болдред вернется!

Отступив в глубь пещеры, четверо друзей освободили сове место для посадки. Болдред знаком велела им молчать и пройти дальше в туннель, где белки не смогут их услышать.

Некоторое время они следовали за ней по туннелю, а затем Болдред ввела их через искусно замаскированный проход в боковую камеру пещеры. Войдя, друзья с удивлением увидели, что она освещена лучом лунного света, падавшим откуда-то из-под неровного свода пещеры. Здесь им кивнул добродушного вида сова-самец, сидевший рядом с маленьким пушистым совенком.

Переваливаясь, Болдред подошла к поросшему мхом выступу в стене и протяжно вздохнула:

- Ох уж это племя Гоо! Во имя всех сезонов, они, как видно, думают, что остальные звери так же глупы, как они. Знаешь, что они мне сказали, Хорти?

Огромный самец усмехнулся:

- Можешь не говорить: они только играли.

- Именно, играли, - фыркнула Болдред. - Вот ведь дикари пустоголовые! - Она повернулась к путникам: - Простите, но эти белки просто выводят меня из терпения. Познакомьтесь, это мой муж Хортвингль - зовите его просто Хорти, он терпеть не может своего полного имени. А это наша дочка Эмалет. Как вы уже знаете, я - знаменитая Болдред. Итак, с кем имеем честь?

Мартин, Паллум, Роза и Грумм представились. Взглянув на Мартина, Болдред кивнула:

- Так, значит, ты и есть Мартин? С виду ты похож на воина. Хорошо, что ты побил вождя племени Гоо, не то они убили бы вас всех на месте - и сказали бы, разумеется, что это такая игра.

Мартин пощупал царапины у себя на щеках:

- Ничего себе игра!

Болдред, соглашаясь, кивнула головой и повернулась к Хорти:

- Я посадила всю эту банду на карнизе ниже пещеры и запретила им до завтрашнего захода солнца есть, пить и разговаривать. Может быть, хоть это их образумит.

Хорти погладил Эмалет по пушистой спинке:

- Неужели ты думаешь, они послушаются? К полудню они про все забудут и спустятся в предгорья поиграть.

Мартин осмотрел пещеру сов. Это было уютное семейное жилище; повсюду лежали кисти, перья, чернила, растительные краски и угольки, а также длинные полосы бересты.

Грумм вынул из котомки пищу и питье. За едой Болдред рассказала о своей семье:

- Мы картографы и историки, поэтому у нас не хватает времени следить за белками. Один из нас должен оставаться здесь с Эмалет, пока другой летает в исследовательские экспедиции и добывает пищу. Как видите, мы - короткоухие совы, а значит, охотимся днем. Сейчас нам положено спать, но вопли этого сброда нас разбудили.

Роза учтиво поклонилась:

- Нам очень повезло, что это случилось. Благодарю вас.

Хорти мотнул головой в сторону Болдред, и обе совы кивнули друг другу. Затем Хорти спросил мышку:

- Ты Роза, дочь Уррана Во и Арьи?

- Да. А вы знаете моих родителей?

- Еще бы. Ты бы не поверила, если бы мы тебе рассказали, сколько мы всего знаем, хотя в Полуденной долине мы побывали много долгих сезонов назад. Ты нас не помнишь, тогда ты была совсем крошкой. Насколько мне помнится, ты все время пела.

Грумм почесал в затылке:

- Я вас помню, хотя я тогда вовсе, это самое... несмышленыш был, на два сезона старше Розы. Вы, это... частенько тогда в Полуденную долину прилетали, а мы, значится... сейчас туда как раз и идем.

Болдред улыбнулась:

- Да. Какое чудесное место! Мы в то время составляли его карту. Я просто мечтаю побывать там еще раз. Хорти, ты не посидишь с Эмалет, пока я провожу до Полуденной долины наших друзей? Если с ними буду я, это поможет им избежать многих опасностей.

Добродушный муж Болдред взглянул, как Эмалет играет возле его когтей, и, посмеиваясь, ответил:

- Я отнюдь не против, в душе я заядлый домосед. Мы с тобой неплохо ладим, правда, птенчик мой маленький?

Эмалет, которая за все это время не издала ни звука, бросила на отца полный обожания взгляд и забралась ему под крыло.

В пещере сов было так покойно и уютно, что остаток ночи четверо друзей безмятежно проспали.

Первое, что увидел Мартин, проснувшись наутро, была Роза, которая кормила Эмалет сладким экспериментальным пирожком Грумма. Эмалет терпеливо ждала, когда ей дадут следующий кусок, и жадно проглатывала его, - видимо, сладкий мякиш ей очень нравился.

Как всегда посмеиваясь, вошел Хорти:

- Болдред, эти белки все еще стоят как приклеенные и помалкивают. Должно быть, ночью ты им прочитала действительно серьезное нравоучение. А ну-ка, сони, вставайте, солнце уже два часа как взошло!

За завтраком совы продолжили разговор о племени Гоо:

- Жаль, что нам никак не вытащить сюда старину Стража. Бьюсь об заклад, он бы им прищемил хвосты!

- Да уж, еще как! От них бы, пожалуй, только хвосты и остались. Страж бы просто их всех слопал за милую душу. Представляешь? Я здесь закон, вы - нарушители закона. Хлоп! А вот еще нарушитель бежит. Хлоп!

- Ха-ха-ха, пожалуй, ты права. Может, Полликин их смогла бы приструнить, как ты думаешь?

- Может, и смогла бы. Полликин бы их, наверно, так раскормила, что они бы еле ползали, а о том, чтобы шкодить да пакостить, и думать забыли.

Мартин поднял голову от стола:

- Так вы знаете Полликин?

Болдред почистила перья:

- Знаем, и вообще у нас с вами много общих знакомых. Когда ты вчера рассказывал нам о вашем побеге и путешествии, я не хотела тебя перебивать, а то бы некоторых назвала. Страж, чопорное кроличье семейство Мирдоп, Полликин, королева Амбалла и ее племя...

- А Бадранг? - перебил Паллум.

Хорти покачал огромной головой:

- Этого мы не знаем, и знать не хотим. Это чудовище - проклятье всей нашей прекрасной страны. Водить знакомство с такими зверями - верная смерть.

Болдред развернула крылья, что означало, что ей не терпится отправиться в путь:

- Ладно, мы так можем весь сезон просплетничать, кого мы знаем, а кого знать не желаем. Знайте одно: мы знакомы с очень многими зверями, живущими по обе стороны этой горы. Итак, юная Роза, посмотрим, как тебе помочь вернуться домой.

Туннель казался не более чем пещерой в склоне горы, однако он пронизывал ее насквозь, образуя внутри целый лабиринт со множеством поворотов, ответвлений и тупиков. По нему Болдред вывела друзей на противоположный склон горы, залитый ярким утренним солнцем.

После темного туннеля Мартин поморгал и оглядел местность. Этот склон был гораздо более пологим и весь порос замершим под жаркими лучами солнца лесом, испещренным зелеными полянами. Кругом не было ни ветерка, ни один лист не шелохнулся.

Грумм с силой втянул в себя воздух:

- Ого, это самое... почти что домом родным пахнет!

Паллум принюхался:

- А я и не знал никогда, что это такое - родной дом. И как же он пахнет?

Роза любовно погладила ежа по лапе:

- Когда мы доберемся до Полуденной долины, узнаешь. Там и будет твой родной дом.

Они не спеша стали спускаться, то и дело останавливаясь, чтобы полакомиться дикими сливами, терном, грушами и яблоками, которые в изобилии росли на обращенном к солнцу склоне. Иногда Болдред куда-то улетала, но всегда через некоторое время возвращалась.

- Я даю инструкции знакомым птицам. Теперь они полетели вперед известить выдр, что вы идете.

Мартин вытер с подбородка ягодный сок.

- А зачем выдрам знать, что мы идем, Болдред?

- Чтобы поберечь ваши лапы. Выдры помогут вам: вы проделаете часть пути по реке Широкой на их барке.

Грумм несколько встревожился:

- Только часть? А остальной путь - что, это самое... вплавь? Я вообще-то плавать не умею. Что вода, что горы - гадкая это штука.

- Тебе не нужно уметь плавать, Грумм, - объяснила сова. - Выдры передадут вас речным землеройкам, и дальше вы поплывете на их долбленках. На них не так удобно, как на барке у выдр, зато они движутся куда быстрее.

Роза нашла куст лиловой камнеломки, сплела из ее цветов венок и надела себе на голову. Затем друзья вышли к неглубокому ручейку, который вился между деревьев и скал. Сев на ветку рябины, Болдред следила, как они сбегают вниз по склону горы и со смехом плещутся в согретой солнцем воде. Сова опечаленно покачала головой - ей вспомнилось, что рассказала Полликин, у которой она побывала на следующий день после того, как путники ночевали в ее домике на дереве.

- Если видения Полликин - это правда, впереди у тебя длинный и тяжкий путь, маленький Воитель. Наслаждайся каждым выпавшим тебе счастливым днем, пока можешь.

30

Капитан Трамун Клогг проснулся с жуткой головной болью. Чтобы привести себя в порядок, он осушил бутыль эля из водорослей, сожрал огромное блюдо соленых морских ракушек и уселся переплетать косички у себя на груди. В дверь негромко постучали.

- Крестозуб, ты, что ли? - спросил, не отрываясь от своего занятия, Клогг. - Ну как там, братишка, Бадранга не видать еще?

Скрипнув, дверь отворилась. В залитом солнечным светом проеме стоял Бадранг:

- Убери свой жирный зад с моего кресла, Клогг!

Пират был так ошеломлен, что, вскакивая, опрокинул кресло и грохнулся навзничь на пол. Вокруг него взметнулся рой золотистых пылинок. Бадранг подошел и с силой поставил тяжелую заднюю лапу на его раздутое брюхо.

- Ну, давай, Клогг. Спроси меня, как я сюда попал.

- К...как ты сюда попал? - заикаясь, пробормотал распластанный на полу пират.

Бадранг самодовольно улыбнулся и еще сильнее надавил Клоггу на живот.

- Имей ты столько же мозгов в голове, сколько у тебя жира на брюхе, ты бы сам догадался. Я проник сюда через подкоп, по которому сбежали рабы. По нему можно ходить и туда, и обратно, а ты это упустил из виду, пьянчуга!

Внезапно Клогг вскочил и с неожиданным для его толщины проворством бросился к двери, вопя:

- Крестозуб, Хныкса, Боггс, к оружию! Бадранг здесь!

Тиран-горностай поднял упавшее кресло и сел, улыбаясь:

- Кричи хоть до посинения, кореш, никто не придет тебе на помощь.

Минуту Клогг постоял на крыльце, глазея на солдат из шайки Бадранга, окруживших дом, а затем развернулся лицом к Бадрангу:

- Бессердечный мерзавец, ты перебил всю мою любимую команду!

Бадранг понюхал пустую бутыль из-под водорослевого эля, брезгливо наморщил нос и отодвинул ее подальше от себя.

- Нет, но я мог бы это сделать. Невелика хитрость - скрутить кучу идиотов, упившихся до бесчувствия свекольным вином и водорослевым элем. Что касается двух сонных часовых, которых ты поставил на стену над воротами, у них теперь на затылке шишки размером с яйцо чайки. Неужели ты и в самом деле думал, что можешь захватить мою крепость?

Поведение Клогга переменилось столь же внезапно, как меняется ветер на море. Широко разведя лапы, он скорчил гримасу, которая ему казалась обезоруживающей улыбкой:

- Слушай, кореш, кто говорит, что я ее захватил? Я ее просто охранял, пока ты поймаешь этих гадких рабов и вернешься, ведь мы ж с тобой - союзники. Хо, кстати, а рабов-то ты поймал?

Бадранг холодновато покачал головой:

- Мне не было в этом нужды. Идем, я покажу тебе почему.

Крепко связанные пираты сидели рядами в углу крепостного двора под надежной охраной. Бадранг вывел Клогга в середину двора. Горностаю-пирату пришлось молча выслушать обращение Бадранга к своей команде:

- Слушайте меня внимательно. Я могу предложить вам на выбор три очень простых вещи. Во-первых, рабство - в настоящий момент у меня нет рабов. Во-вторых, смерть - вы можете остаться верными Клоггу, но за это вас ждет казнь. Я казню вас за попытку захватить мою крепость и за то, что вы встали на сторону моего врага. В-третьих, и в-последних, вы можете присягнуть мне на верность и стать солдатами моей шайки. Ну, что выберете?

Лис Крестозуб с трудом поднялся на ноги:

- Снимите с меня эти веревки, я готов служить под знаменами Властителя Бадранга!

Остальные, не раздумывая, последовали его примеру:

- Да, развяжите меня, я с Крестозубом!

- Меня тоже, кореш. Хочу в солдаты!

- Что за радость - быть пиратом без корабля!

- Всяко лучше, чем в рабах или покойниках!

Клогг печально покачал головой:

- Ох, в недобрый день ступил я на этот берег. Боггс, Хныкса, Крестозуб, неужто я вам был плохим капитаном?

- Да нет, кэп, хорошим. Мы с тобой здорово поплавали, было дело.

- Ты просто слишком много ошибался, Трамун Клогг.

- Не обессудь, кэп, а коли дело о шкуре заходит, тут уж каждый сам за себя.

Пока новое пополнение шайки Бадранга приносило присягу и подписывало контракт, двое солдат подвели Клогга к подземной темнице. Он бросил в яму тоскливый взгляд:

- Так вот, значит, что меня ждет - сиди в яме, как червяк какой.

Но конвоиры подтолкнули Клогга к тачке, в которой лежала лопата:

- Нет, сидеть в яме ты не будешь. Властитель Бадранг приказал ее засыпать. Считай, что тебе повезло, - вместо того чтоб тебя казнить, он позволяет тебе искупить вину честным трудом. Теперь ты раб, и не волнуйся - без работы не останешься!

Феллдо готовил войско для нападения на Маршанк - он назвал его «Мохнатые Воины Свободы». Над лагерем на скалах гордо реяло знамя - зеленое, с изображением летящего дротика, разбивающего цепь.

Дубрябина размяла ноющие лапы.

- Надеюсь, им не понадобятся еще и мундиры. Сколько времени я потратила на то, чтобы сшить это знамя из лоскутков, которые отыскала в нашем сундуке с костюмами! Впрочем, смотрится оно неплохо.

Баллау, который вел строевые занятия, дал команду «вольно» и, с важным видом подойдя к Дубрябине, молодцевато отдал ей честь:

- Здравия желаю! Нельзя ли узнать, в котором часу нам, бравым молодцам, отобедать подадут? Сама знаешь - как полопаешь, так и потопаешь и все такое прочее.

Барсучиха подняла глаза к небу, будто призывая на помощь высшие силы:

- Диву даюсь, как ты еще можешь топать, когда столько лопаешь, обжора лопоухий! Меня спрашивать нечего, пойди, узнай у поваров.

И Баллау двинулся строевым шагом на кухню, сверкая роскошным мундиром, который отыскал в костюмерной труппы. Чтобы не сбиваться с ноги, он напевал:

Посмотрите-ка сюда, дамы, дамы!

Зайцы - это высший класс! Господа мы!

И в строю, и в бою форму держим мы свою,

Только голодны, а так - хоть куда мы!

Феллдо вложил в копьеметалку дротик. Звери, которых он обучал, последовали его примеру, а он стал объяснять:

- Лапу отвести вправо и назад на уровне плеча, крепко зажать копьеметалку, наклонить голову, прицелиться вдоль дротика, перенести вес тела на вынесенную назад заднюю лапу и бросай!

Мишень в виде изображения Бадранга, нарисованную на склоне пригорка, вмиг утыкали, как подушечку для булавок, восемнадцать дротиков.

Между тем Кейла, подняв с земли гальку, показал ее своему отряду:

- Видите, самый обычный камень, но его можно превратить в оружие. В лапопашной схватке его можно использовать как дубинку. Зажмите его покрепче в лапе и изо всех сил ударьте врага. А еще его можно бросать. Смотрите! - Он швырнул камень и попал в один из дротиков, торчавших из мишени.

Юный мышонок Можжевельник протянул Кейле пращу:

- Мне ее дал старый Баркджон. Что это, Кейла?

Взяв крепкий жгут, сплетенный из лозы, Кейла вложил камешек в язычок, привязанный у него посередине. Затем он слегка качнул жгут в лапе, проверяя балансировку:

- Отличная праща. Скажи, куда мне из нее попасть?

Можжевельник показал в сторону пригорка:

- Попади еще раз в один из этих дротиков.

КРАК!

Не успел Можжевельник договорить, как Кейла раскрутил пращу и метнул камень. Просвистев в воздухе, он ударился в дротик и с треском обломил его возле острия.

С довольной улыбкой Кейла обмотал пращу вокруг лапы:

- Пойду, спрошу Баркджона, не сделает ли он нам еще таких!

Гоучи и Кастерн нашли в повозке много длинных шестов, на которых комедианты иногда натягивали палатку. Их концы были заострены, чтобы легче было втыкать в землю, и Трефоль решила, что из них выйдут отличные пики.

Баклер, чье плечо было все еще забинтовано, обучал отряд копьеносцев:

- Пики, значится... вверх! Пики, значится... вниз! Пики, значится... наперевес! Впере-ед!

Селандина сидела в сторонке, вымачивая лапки в розовой воде.

- Глупые звери, вы об эти длинные штуки либо уколетесь, либо гадкие мозоли на лапах натрете!

Внезапно у нее перед носом возникло острие пики, которую держала Гоучи.

- Марш на кухню работать, если воевать не хочешь, вертихвостка!

Баллау просительно поводил ушами перед Туллгрю, Портулакой и Джум:

- Доброго вам утречка, поварихи. И когда тут можно будет подкрепиться?

На малыша Фырка надели передник явно не по размеру: его пришлось обернуть вокруг пояса дважды. Мышонок намазывал мед на лепешки деревянной ложкой.

Туллгрю показала в его сторону:

- Мы тут звери маленькие, Баллау. Все вопросы к главному интенданту Фырку.

Крохотный мышонок строго погрозил зайцу ложкой:

- Фырк говорит: пошел работать, а то хвост откушу!

Баллау попятился от малыша, который размахивал перед его носом липкой ложкой:

- Ладно, старина. Голодному воину все ясно с полуслова. Слушай, Портулака, ну и горячий же у тебя отпрыск растет!

Обед был незамысловат: суп из капусты и порея, зеленый салат, а на закуску - лепешки с медом и клубничный морс. Жар полуденного солнца умерял мягкий ветерок с моря, а новоиспеченные Мохнатые Воины Свободы, расположившись поудобнее, ели и отдыхали от тренировок. Между Дубрябиной, Баллау, Феллдо и Баркджоном началась открытая дискуссия относительно целесообразности решения вступить в бой с Бадрангом. Баркджон и Дубрябина не были уверены, что это благоразумно.

- Феллдо, у тебя под началом нет и десятой доли тех сил, которыми располагает Бадранг, - убеждал сына Баркджон. - Мы еще недостаточно сильны, при штурме Маршанка может бессмысленно погибнуть много зверей.

Феллдо отодвинул еду.

- Я не говорю об открытом бое, отец. Молниеносные партизанские налеты - вот что я задумал: быстро нанести сильный удар и исчезнуть. Что с тобой стряслось? Помнится, когда мы оба были рабами, ты клялся отомстить Бадрангу.

В спор вмешалась Дубрябина:

- И у тебя, и у твоего отца есть здравые мысли, Феллдо, но все же я соглашусь с ним. Мы не воины и ни разу в жизни не бывали в бою. Безусловно, Бадранг - чудовище и Маршанк нужно смести с лица земли, но ты должен понимать: его шайка состоит из опытных бойцов, привыкших убивать. Между тем все, что есть на сегодня в твоем распоряжении, - это горстка освобожденных рабов и несколько бродячих комедиантов.

Баллау доел лепешку и облизал мед с лап.

- Но мы все-таки освободили этих рабов, так ведь? Бром отважился проникнуть прямо в крепость, и ему повезло. Кто сказал, что мы не можем стать первоклассными бойцами и покончить с Бадрангом раз и навсегда? Ну, что скажешь, старина Бром?

Бром избегал смотреть Феллдо в глаза:

- Мне особо нечего сказать. Может, я и храбрый, и везучий, но я не воин. Теперь я это знаю. Я не хочу видеть, как убивают зверей, особенно наших.

Феллдо потрепал своего юного друга по ушам:

- Тогда ты можешь стать врачевателем и лечить раненых. Чтобы перевязывать их и вытаскивать с поля боя, нужно быть смелым зверем.

Старая Джум макнула лепешку в морс, чтобы она размякла.

- Только кругом и слышно, что о битвах да убийствах! Почему бы нам просто-напросто не найти какое-нибудь местечко подальше отсюда и жить там в свое удовольствие? Предоставим Бадранга самому себе и забудем все эти гадости, Маршанк и эти края.

Внезапно с места вскочила Портулака, ее глаза горели.

- Я тебе скажу, почему мы не можем так поступить: пока Бадранг жив, а Маршанк не пал, в рабство могут попасть другие звери. У меня есть маленький сынишка, и я готова отдать жизнь за то, чтобы он вырос свободным!

Кейла вскочил, аплодируя ее смелым словам:

- Отлично сказано! Нам хорошо известно, что это такое - жить под кнутом тирана. Это не жизнь, это смерть при жизни!

Феллдо повернулся к отцу и Дубрябине:

- Они сказали все, что требуется. Я сам не сказал бы лучше. Сегодня ночью я возглавлю первый налет на Маршанк.

Баркджон посмотрел на своего сильного и бесстрашного сына, стоявшего перед ним:

Ты жил этим еще тогда, когда был малышом и помогал мне таскать камни в каменоломне. Да будут все сезоны и удача благосклонны к тебе, Феллдо, и да сохранят они невредимыми тех, кто идет с тобой.

Видя, что возражать бесполезно, Дубрябина пожала плечами:

- Что я могу к этому добавить, кроме одного: ни пуха, ни пера!

Феллдо эти слова, казалось, озадачили, но Баллау объяснил:

- Так у нас, актеров, говорят, когда желают удачи.

Маленький Фырк взмахнул деревянной ложкой:

- Ни пуха, ни перышка!

Слова малыша вызвали всеобщий смех и аплодисменты.

31

Для Мартина путешествовать вместе с Болдред было просто наслаждением. Сова выбирала самые красивые тропинки и общалась как старый друг со всеми зверями, которые обитали в округе. Часто путники останавливались, чтобы отведать фруктов, которые здесь росли в изобилии. Как-то раз Болдред показала вишневое дерево, ветви которого гнулись под тяжестью блестящих темно-красных ягод. Искушение было слишком велико. Встав под пригнувшимися до самой земли ветвями, путники стали срывать сочные вишни и уписывать их за обе щеки.

- Может, из них, это самое... супчик вишневый сготовить? - вслух размышлял Грумм.

Болдред развернула крылья:

- Тут таких деревьев целый лес. Спешить некуда, так что угощайтесь. Я скоро вернусь. - И она улетела уточнить свои карты и переговорить со знакомыми зверями.

Лежа под деревом, друзья ели вишни и соревновались, кто дальше плюнет косточку.

Паллум снял вишню, наколовшуюся ему на иголку, и отправил в рот.

- Вот это жизнь, ребята!

Неожиданно кусты затрещали, и из них появился невообразимо дряхлый еж; размахивая узловатым посохом из терна, он направился к путникам. Еж этот был совершенно седой и еле держался на трясущихся лапах, но возраст явно не убавил ему темперамента.

- А ну убирайтесь отсюда, разбойники, вишнекрады! Чтоб я вас здесь больше не видел, а то ваши воровские спины познакомятся с этой вот палкой!

Паллум поднялся и миролюбивым жестом развел лапами:

- Ну-ну, полегче, папаша. Мы не разбойники!

Старый еж замахнулся посохом на Паллума, но так медленно, что тот без труда увернулся.

- Не называй меня папашей, юный бандит, - обиделся еж. - Я бы не согласился быть твоим папашей даже за целый сад сливовых деревьев!

На кончике носа у старого ежа сидело маленькое квадратное пенсне; стоило ежу взмахнуть посохом, и оно слетело. Продолжая размахивать посохом, еж стал на ощупь искать свои очки. К нему подскочила Роза. Увернувшись от удара, она подняла пенсне и, перехватив посох, надела на нос убеленного сединами старика:

- Ну вот, так-то оно лучше. Мы не воры. Мы не знали, что эти деревья принадлежат тебе.

Еж судорожно дернул за посох, но Роза его не выпускала.

- Отпусти мою палку! Ты могла бы быть и повежливее!

Мартин решительно поднялся. Старик еж был не опасен, но его ругань и брюзжание стали уже надоедать. Юный воин обратился к нему строгим тоном:

- Говори повежливее, старик, и перестань махать своей палкой, а то я ее отберу!

Еж сумел вырвать у Розы свой посох и изготовился к бою.

- Хо-хо, серый наглец, так ты драться хочешь? Что ж, так тому и быть! А ну давай, попробуй!

Он поднял было посох, но как раз в этот момент подлетела Болдред и выхватила посох у ежа из лап. Укоризненно покачивая головой, сова опустилась на землю:

- Перестань, Аггриль. Сколько раз тебе повторять, что эти вишни не твои? Их могут есть все, а не ты один!

Сбивая задними лапами цветки маргариток, старый еж упорно бормотал:

- Никакого у нынешней молодежи почтения к старшим. Вон тот мышонок с мечом первый вызвал меня на поединок, я не виноват.

Грумм поднялся и негодующим тоном заявил:

- Ну и горазд же ты, почтенный, это самое... заливать! Мартин ничего такого вовсе и не говорил. Хитрюга ты, прости на добром слове!

При виде Грумма Аггриль сразу переменился:

- А-а, крот! Прошу принять мои искренние извинения, друзья. Кроты - самые милые и смышленые звери на всем белом свете. Не желаешь ли ты и твои спутники отведать вишневой наливочки? Следуйте за мной!

Четверо друзей растерянно переглянулись.

Болдред всю трясло от с трудом сдерживаемого смеха:

- Ничего, идите. Аггриль вообще-то безобидный зверь, только немножко чудаковатый. Я тут наношу на карту один ручей - увидимся позже. - Она взмыла в воздух и куда-то полетела над вершинами деревьев.

Грумм решительно зашагал вслед за Аггрилем и, обернувшись, позвал друзей:

- Идемте, я, это... наливочки вишневой отведать не прочь!

Старый еж жил в дупле у корней могучего дуба, который давно засох, но все еще продолжал стоять; снаружи дупло закрывала маленькая дверца. Еж провел друзей к себе в дом. Внутри было темно и прохладно. Вдоль стен рядами стояли бочонки, фляжки и тыквенные бутыли с наливкой. Аггриль очень гордился своей коллекцией. Поправив пенсне на носу, он вплотную приблизил морду к сосудам, разглядывая этикетки на них:

- М-м-м, вот это поистине королевский напиток: ему не меньше двадцати сезонов. Для сладости я фляжку собственнолапно изнутри медом обмазал.

Старый еж поставил на стол закуску: свежий белый сыр и сельдерейные вафли. Друзья сели на перевернутые бочонки, а еж вручил им украшенные затейливой резьбой кубки из вишневого дерева:

- Лучшие кубки из вишневого дерева получаются. Ну-ка попробуйте и скажите, что вы думаете о моем искусстве.

Наливка была просто великолепна: темно-красная, прохладная и сладкая. Не успели гости ее допить, как Аггриль откупорил большую бутыль:

- Это моя мама сготовила - а может, и бабушка, уж и не припомню: больно вино старое. Видите, оно посветлее и играет. Хорошо с салатом идет.

Хозяин одну за другой откупоривал бутыли, вынимал втулки из бочонков и вскрывал фляжки. Мартин и Роза сидели рядом в прохладной полутьме дупла, закусывая сыром с сельдерейными вафлями и потягивая наливки, каждая из которых имела свою историю - их было такое множество, что друзья сбились со счета. Голос Аггриля монотонно гудел где-то вдалеке, как шмель, кружащий около цветка яблони, а снаружи лучи солнца, освещавшего безмолвный лес, пробиваясь через густую листву, падали на землю множеством бликов. Такого покоя и блаженства Мартин не испытывал ни разу в жизни. Воздух кругом был напоен приторным ароматом диких вишен; Мартин лег на спину и закрыл глаза.

Кругом была ночь. Роза медленно пришла в себя с ощущением, что она куда-то плывет под усеянным звездами матово-черным куполом неба, в центре которого висела убывающая луна. Некоторое время юная мышка молча полежала, слушая журчание воды, в которую без плеска погружались весла, тихое поскрипывание уключин...

Она на воде, в лодке!

- Тише, маленькая путешественница, лежи и ни о чем не тревожься.

Перед ней возникла широкая веселая морда большой выдры. Роза медленно села, пытаясь стряхнуть с себя ощущение нереальности происходящего:

- Где я?

- На борту барки «Водяная лилия», которая плывет по реке Широкой. Ложись и спи, ты в надежных лапах.

Рядом, свернувшись калачиком, спали Мартин, Паллум и Грумм; их безмятежный храп сливался с тихими звуками движения лодки. Тяжелыми лапами, покрытыми татуировкой, капитан-выдра держал весло. Посмеиваясь, он заметил:

- Видать, старый Аггриль подмешал вам в питье добрую толику своего сонного зелья. Эти трое до восхода солнца ничего об этом не узнают.

Роза вся обмякла, по телу разливалась приятная истома. Ее снова начало клонить ко сну.

- Ты хочешь сказать, что Аггриль опоил нас сонным зельем?

Капитан широко улыбнулся и подмигнул:

- Так же точно, как то, что меня зовут Старворт. Этому старому брюзге нынешняя молодежь не нравится. Он считает, что вишневые деревья принадлежат ему - и точка, а ежели какой зверь на них покусится - тому, значит, спокойной ночи. Ваше счастье, что с вами Болдред была, а то б Аггриль вас попотчевал такой наливочкой, от которой вы бы и вовсе не проснулись. Пришлось нам вас, ребятки, в гамаки положить и до самой реки на лапах нести.

Пытаясь не дать глазам закрыться, Роза сонно пробормотала:

- А где Болдред?

Откуда-то сверху донесся голос совы:

- Я здесь, со всеми удобствами устроилась на верхушке мачты. Слушайся Старворта, Роза. Спи дальше.

Мышке показалось, будто откуда-то издалека до нее доносится ее собственный голос: «Спи... да... а... льше».

Солнце встало, и птицы на деревьях, которыми густо поросли оба берега реки, приветствовали новый день радостной песней. Путники сидели на палубе в средней части судна, свесив лапы через поручни за борт и полоша их в воде. Чтобы не упустить легкий утренний бриз, два десятка выдр, составлявших экипаж барки, решили поднять единственный на судне квадратный парус; они тянули за снасти и во весь голос распевали:

Река течет из никуда

И в никуда течет,

И нас бегущая вода

В далекий путь влечет.

Через долины и леса,

И в вёдро, и в ненастье,

Свои мы правим паруса

И держимся за снасти.

Как только басы выдр смолкли, воздух прорезало громкое дребезжание музыкального треугольника.

Грумм принюхался, и его простодушная физиономия оживилась.

- Ого, это самое... супчик!

Из каюты на баке выскочили маленькие выдрята; они прыгали, кувыркались и колотили ложками по деревянным мискам. Жена Старворта Настурция раздала четверым друзьям по ложке и миске:

- На вашем месте я бы поторопилась. Эти малявки вмиг весь котел до блеска вылижут, - это просто ненасытные утробы!

Возле угольной жаровни на юте толстый кок - выдра по имени Черпало выдавал порции супа, ломти ячменного хлеба и напиток, который выдры называли шпигатным соком. Наполнив миски друзей до краев, Черпало весело предупредил их:

- Суп из рачков, камышей и острых корешков, братцы. От него мех становится - чистый бархат, а глазки горят огнем. Только не забывайте шпигатным соком как следует запивать.

От супа у Паллума на глазах выступили слезы. Он обеими лапами замахал перед ртом, а затем стал огромными глотками пить шпигатный сок:

- О-ох! У меня во рту пожар. Я и представить себе не мог, что суп бывает таким острым. Ох, мой бедный язык!

Мартин и Роза страдали не меньше его. Суп был очень вкусный, но сильно перченый: молотые острые корешки в него, видимо, кидали целыми черпаками.

Отбросив в сторону ложку, Грумм стал жадно пить суп прямо из миски. Острота супа его, казалось, вовсе не беспокоила.

- Вот это, значится... супчик, а? Первый сорт! Слушайте, забирайте-ка мой хлеб и питье, а мне, это самое... супчик отдайте.

Друзья охотно обменяли свой суп на хлеб и сок крота. Грумм стал его с упоением поглощать, а за ним следил весь экипаж «Водяной лилии» в полном составе вместе с семьями.

Старворт покачал головой:

- Сколько живу, ни разу не видел, чтобы кому-нибудь так нравился наш суп. Даже нам и то его приходится шпигатным соком запивать - такой он острый. Грумм, дружище, ты его точно раньше не пробовал?

Крот вытер с кончика носа капельку пота.

- Да нет, ни разу. Эка жалость! Это ж только подумать, чего я столько сезонов, это самое... лишен был!

Для путников плавание по реке было в новинку. Выдры с удовольствием учили их ставить парус и брать на нем рифы, грести и править рулем. Болдред улетела вперед, чтобы связаться с землеройками. По расчетам выдр, встреча с ними должна была состояться ближе к ночи.

Грумм и Паллум быстро привыкли к жизни на воде. Плоскодонная «Водяная лилия» была такой большой и устойчивой, что оба они забыли о своем страхе перед водой. И еж, и крот стали ходить вразвалочку, как выдры, и говорить на их жаргоне:

- Приветик, братишка Грумм. Погодка-то какая, а? Чистый штиль!

- Здорово, миляга мой Паллум, чалься-ка, это самое... ко мне да бросай тут якорь, волчара ты мой речной!

Наблюдая за друзьями, Мартин и Роза зажимали рот лапами, чтобы ненароком не прыснуть.

В прозрачной воде реки Широкой были видны плотвички, лини, окуньки, а иногда и щуки, плывшие за баркой в ожидании отбросов, которые выбрасывали за борт. Когда глубина возле берега была достаточно большой, «Водяная лилия» плыла так, чтобы на палубу падала тень от деревьев, а порой сворачивала на стрежень и ловила парусом ветер. Роза смотрела, как Мартин машет лапой зимородку, который завис над омутом, высматривая в воде мелкую рыбешку и непрерывно взмахивая крыльями с такой частотой, что их было не разглядеть. Словом, плавание было - одно удовольствие.

Солнце стало заходить, и берега окрасились в нежно-зеленый цвет, а посередине реки на воде заблестели золотисто-вишневые блики.

Из-за крутого поворота донеслась сварливая трескотня тоненьких голосов. Старворт налег на румпель и безнадежно покачал головой:

- Узнаю речных землероек - хлебом их не корми, дай только поспорить да попрепираться. Видал я раз, как две из них прыгнули в реку, а потом вылезли и ну спорить, кто мокрее. Эй вы, двое, парус на рифы. К повороту!

Паллум и Грумм попытались отдать честь задней лапой, как это делали выдры.

- Вот так, одерживай. На руле не зевать! Шевели лапами, спускай парус, живо!

«Водяная лилия» плавно подошла к берегу. Сойдя на него, друзья оказались в шумной толпе речных землероек - странного вида лохматых зверьков в мешковатых панталонах. Все они были вооружены короткими рапирами, которые во время спора то и дело выхватывали из ножен, и размахивали ими в воздухе. Присев возле костра, Болдред стала проверять уточненные за день карты. Рядом с ней сели путешественники, и их тут же окружила толпа любопытных землероек. Сова возмущенно прищурила свои огромные круглые глаза:

- Эти уж мне землеройки! У них в племени даже вожака нет, и каждый думает, что он здесь самый главный. Послушайте только их!

- Я сегодня никуда больше не поплыву, мы и так весь день на реке пробыли!

- Я сегодня дальше поплыву, ночью плавать лучше всего!

- Хватит с нас плаваний. Ставим лодки на прикол до конца сезона!

- Кто тебя спрашивает? Держи свое мнение при себе, балаболка!

- Ха! Это я-то балаболка? Когда ты последний раз весло в лапы брал, салага?

- Сам салага. Предлагаю вытащить лодки на берег и почистить днища. Они все мхом заросли!

- Разок как следует пройдемся на них по реке - и мха как не бывало, слово даю!

- Слово можешь не давать, а вот я тебе сейчас как дам, если мне еще хоть раз на хвост наступишь!

Выдры с «Водяной лилии» не стали сходить на берег и, стоя у борта, укоризненно покачивали головами, наблюдая за маленькими склочниками.

Грумм тем временем суетился возле костра, пробуя еду в мисках и котелках землероек. Скорчив кислую гримасу, он шепнул Розе:

- Чего удивляться, что они злючки такие? Еда у них - жуть, что за отрава. Я бы, значится... такой гадостью дохлую лягушку и то кормить не стал, право слово!

Юная мышка сняла котомку с плеч Мартина.

- Кажется, у меня появилась идея. А ну-ка, делай, как я! - Разломив один из сладких пирожков Грумма, она дала каждому из друзей по кусочку и стала с показным наслаждением есть свой. - М-м-м-м, вот это вкус!

Остальные последовали ее примеру. Болдред проглотила свою долю в один присест и принялась склевывать с лап крошки.

- Великолепно, ни одна крошка не должна пропасть!

- Ага, это самое... рассыпчатый такой, объеденье просто!

- Чудо, я такого в жизни не пробовал!

- Да, парни, вот это вещь. Здорово!

Землеройки одна за другой смолкли и стали слушать путников, которые расхваливали пирожки до небес.

Наконец одна из землероек взмахнула рапирой.

- А ну-ка, дайте мне попробовать эту штуку!

Мартин окинул зверька пренебрежительным взглядом:

- Веди себя прилично и перестань махать у меня перед носом своей шпажонкой. И вообще, не приставай ко мне!

Роза погрозила грубияну лапой:

- Сию же минуту убери рапиру и попроси, как положено. Тебя что, мама не научила говорить «пожалуйста»?

На мгновение тот оцепенел, а потом вложил рапиру в ножны и тихонько спросил:

- Извините пожалуйста, могу я попробовать ваш пирог?

Паллум задумчиво откусил пирожок и повернулся к Грумму:

- Слушай, тебе не кажется, что кормить таких зверей нашими пирогами - много чести?

Крот слизнул крошку, прилипшую к подбородку.

- Ага, это самое... еще, чего доброго, в уме повредятся после ихней-то бурды!

Несколько землероек умоляюще посмотрели на Болдред. Казалось, сова вот-вот скажет «да», но она покачала головой:

- Пожалуй, не стоит. Я бы отдала им все пирожки из нашей котомки, но они решили заночевать здесь. Нельзя же требовать от зверей, которые боятся темноты, куда-то плыть ночью!

За этими словами последовал взрыв негодования. Землеройки яростно заспорили, а кое-где даже вспыхнули потасовки. Старворт пробился через толчею и, выразительно подмигнув своим друзьям, рявкнул:

- Эй вы, с нами, речниками, так нельзя! Мои братишки речные землеройки плавают везде и в любое время, верно, парни?

Землеройки тут же прекратили драться и замахали рапирами.

- Да, мы плаваем везде, хоть днем, хоть ночью!

Роза наклонила голову набок и продолжила за них таким же писклявым голосом:

- Давайте нам пирожки, и по лапам!

Болдред бросила котомку с пирожками в длинную

землероичью лодку, выдолбленную из бревна:

- Вы, ребятки, нас просто грабите: это наши последние пирожки. Но так уж и быть, ваша взяла. Отчаливаем!

Сове пришлось подняться в воздух, чтобы ее не затащили на долбленку вместе с ее друзьями. Вскоре долбленки уже вышли на середину реки; землеройки изо всех сил отталкивались шестами, соревнуясь, как на гонках. Путники едва успели обернуться и помахать на прощание что-то кричавшим им вслед выдрам, пока те не исчезли из виду. В ночной темноте шесть долбленок с громким журчанием рассекали воду. Грумм и Паллум изо всех сил вцепились в борта узких суденышек, которые стремительное течение трясло и раскачивало. Сияющая Роза держала Мартина за лапу:

- Мы плывем вниз по течению. Я узнаю эти места. Если сейчас свернем направо в протоку, завтра днем будем в Полуденной долине!

Не успела она это сказать, как землеройки затабанили и, свернув, поплыли по протоке. Она была уже основного русла, но такая же быстрая.

От радости Роза громко рассмеялась:

- Ха-ха! Видите вон те старые ивы, что свешиваются до самой воды? Когда я была малышкой, я под ними сидела. Так я и знала - мы плывем домой, в Полуденную долину!

32

Капитан Трамун Клогг наконец засыпал подземную темницу. От усталости его лапы ныли, а его роскошный наряд покрылся пылью. Откатив свою тачку в угол двора, он устало опустился на нее и, печально вздохнув, скинул огромные деревянные башмаки.

- Хо-хо-хо, ничего не скажешь - тяжко мне приходится, но меня хоть Бадранг на стене стоять не заставляет, как тех парней. - Лежа в тачке, Клогг смотрел на силуэты часовых на стене, которые отчетливо вырисовывались на фоне ночного неба, и размышлял вслух: - Да уж, небось Бадранг нынче там в доме рыбой да жареной дичью ужинает и винцом запивает, а я тут дожидайся, когда утром водички да корочку хлебца кинут.

До ушей пирата донеслись глухие удары брошенных из пращи камней, и двое часовых свалились со стены во двор. Он злобно улыбнулся:

- Однако ж быстро эти рабы воевать учатся. Будь мы с Бадрангом, скажем, и посейчас союзниками, так я б тревогу поднял. Но уж коли я всего-навсего раб, то рабам поднимать тревогу не положено!

Через стены со свистом перелетели пущенные залпом горящие дротики. Клогг, будучи вне их досягаемости, с неподдельным интересом следил, как они обрушились на длинный дом, - два или три пролетели мимо, несколько упало плашмя на крышу. Однако большинство вонзилось в бревенчатые стены, которые тут же весело запылали. Темное небо прорезал, подобно кометам, еще один рой горящих дротиков; они попали в деревянный частокол загона для рабов. С берега до Маршанка донесся оглушительный ликующий клич:

- Мех и свобо-о-о-о-ода-а-а!

Вылетев из дома, Бадранг нечаянно наступил на горящий дротик и запрыгал дальше на одной лапе, вопя:

- Тревога, тревога! К оружию! На стены! - Он схватил за шиворот двух пробегавших мимо сонных солдат. - Живо, тушите пожар!

Солдаты нерешительно переглянулись:

- Но у нас воды нету!

Взбешенный Бадранг с силой столкнул их лбами:

- Идиоты, тушите песком, землей, пылью! - На ходу вытаскивая меч из ножен, он бросился на стены, крича бестолково суетящимся во дворе разбойникам: - Лучники, пращники, за мной!

Баллау и Феллдо затоптали огонь, от которого зажигали дротики. Они разделили свой отряд: половина под командованием Баллау двинулась к задней стене крепости, половина вместе с Феллдо - к левой стене.

Бойцы Феллдо припали к земле и затихли. Он приказал:

- Когда отряд Баллау метнет дротики, приготовиться!

Бадранг всматривался в пустынный берег. Лучники и пращники приготовились и ждали приказа.

Рядом с Бадрангом стоял Крестозуб. Он огляделся:

- Они, должно быть, вон за теми скалами прячутся.

Бадранг видел, что лис прав. Он поднял лапу:

- А ну, лучники, дайте-ка пару залпов вон за те скалы, выкурим их оттуда. Товьсь, пли!

Не причинив никому вреда, стрелы застучали по скалам, и снова на берегу воцарилась тишина. Затем послышался негромкий свист. Бадранг инстинктивно распластался по стене:

- Ложись! Все ложись!

Поздно! Перелетев через заднюю стену, пущенные из копьеметалок дротики сразили трех солдат. Те дротики, которые не попали в цель, с треском сломались и расщепились о внутреннюю сторону противоположной стены.

Бадранг вскочил и побежал по стене на другую сторону крепости:

- Ишь прохвосты, с тыла обошли. За мной!

Припав к земле, Феллдо наблюдал за происходящим на стене. Рядом, держа наготове копьеметалки и пращи, лежали его бойцы.

- Ага, вот и они. Не торопитесь, они должны добежать до середины стены. Ждите, тихо, тихо... Ну!

Камни и дротики со свистом понеслись в ночную тьму, ранив трех солдат Бадранга и убив еще двоих. Бойцы Феллдо тут же залегли; в темноте они сливались с окружающей местностью.

Метнув свои дротики, отряд Баллау отбежал к правой боковой стене и залег. Бадранг оставил половину своих лучников вести бой с отрядом Феллдо, а остальных повел на заднюю стену, но вокруг нее уже было пусто. Тиран с силой ударил мечом по стене:

- Вот подонки, небось в болота уползли. Трусливые подлецы, почему они не показываются и не вступают в бой?!

Хорек Боггс когда-то был на корабле Клогга впередсмотрящим. Его зрение было острее, чем у других. Всмотревшись в темноту, он застыл, напрягая глаза:

- Вон там они. Могу поручиться!

- Где, Боггс? Ты их видишь? - шепотом спросил Бадранг; его голос выдавал волнение.

- Да, теперь вижу. Они довольно далеко, но бегут сюда. Их вроде бы шесть... нет, пять!

Бадранг взял у ближайшей крысы лук:

- Дай мне твои стрелы. Эй ты, дай Боггсу свой лук и стрелы. Остальным наложить стрелы на тетиву и затаиться! Без моей команды не стрелять!

Покрытые грязью, голодные и смертельно усталые после бесцельных блужданий, Хиск и четверо уцелевших его солдат на ощупь пробирались в темноте. После того как они выбрались из болот, им пришлось изрядно поплутать. Внезапно измученный Хиск протер залепленные грязью глаза. Вглядевшись в темный силуэт, который неясно вырисовывался впереди, он облегченно вздохнул:

- Это Маршанк! Наша крепость! Мы спасены. Вперед!

Хрипло крича от радости, все пятеро неуклюже рванулись вперед.

Бадрангу показалось, что пятеро зверей бегут в атаку. Приняв их за врагов, он до отказа натянул тетиву:

- Подпустим их чуток поближе. Ждите!

Баллау и его копьеметальщики дали залп дротиками по правой стене крепости.

Солдатам Бадранга на левой стене удалось засечь позиции Феллдо и его отряда, и они поливали это место залпами стрел и камней. Дротики отряда Баллау вызвали в рядах противника замешательство. Мышонок Можжевельник вскочил с торжествующим криком:

- Ага, получили?.. - и упал со стрелой, торчащей из груди.

Потрясенный случившимся, вслед за Можжевельником поднялся его друг, мышонок Деревей:

- Они попали в Можжевельника. Смотрите, у него стрела...

Кейла ударил его по задним лапам, и Деревей упал, ошеломленно вытаращив глаза на стрелу, насквозь пронзившую его лапу.

Помрачневший Феллдо подтащил к себе тело Можжевельника:

- Голову не поднимать! Кейла, пора уходить. Помоги Деревею, я понесу Можжевельника. Эй, вы все, ползите побыстрее и не вставайте. За мной!

Встав на колено за парапетом стены, Бадранг до предела натянул тугой лук и следил за Боггсом, который всматривался со стены в темноту. Хорек встал на колено рядом и кивнул:

- Ну вот, они уже совсем близко. Как на ладони!

Бадранг оглядел шеренгу лучников, изготовившихся к стрельбе с колена:

- Пленных не брать. Уложите их. Пли!

Под градом зазубренных стрел пятеро зверей рухнули как подкошенные. Для верности лучники дали еще два залпа по трупам.

Бадранг дрожал от радостного возбуждения:

- Жаль, что сейчас ночь, как бы мне хотелось увидеть их дурацкие рожи - они, наверно, были очень удивлены!

Обойдя замок спереди, Баллау вывел свой отряд на берег и соединился у подножия скал с Феллдо и его бойцами. Заяц ликовал:

- Полный порядок! Похоже, мне эта жизнь солдатская начинает нравиться. Мы их здорово проучили, а сами все живы-здоровы. Как у тебя, парень?

Феллдо кивнул в сторону неподвижно лежавшего на земле тела:

- Можжевельник убит, Деревей ранен.

Баллау и его бойцы сразу помрачнели, радостное возбуждение куда-то исчезло.

- Бедный малыш! Давай я его понесу.

И по скалам в лагерь двинулась печальная процессия.

На заре вокруг пяти трупов, сплошь утыканных стрелами, столпились солдаты Бадранга. Клогг взглянул на злобную физиономию Бадранга и ехидно рассмеялся:

- Отлично потрудился, кореш. Хиска и четырех своих наповал уложил! Ну да оно простительно: они так в болотной грязи вывалялись, что их за кого хочешь, можно было принять.

Лапа Бадранга рванулась к мечу, но он передумал. Развернувшись, он пошел прочь, бросив на ходу через плечо:

- Блохолов, Вульп, проследите, чтобы этот раб выкопал пять могил и похоронил каждого отдельно. Не жалейте розог, пускай старается!

Дубрябина стояла над маленькой могилой, которую Феллдо и Баллау выкопали возле самого обрыва - настолько близко, насколько позволял скальный грунт. Бром накладывал Деревею на лапу повязку с припаркой из трав:

- Ну вот, как новая. Тебе легче?

Деревей поднял лапу и опустил, чуть заметно поморщившись:

- Спасибо, Бром. Еще немножко больно, но я все-таки жив. Не то, что бедный Можжевельник! - И он вытер горькие слезы, хлынувшие ручьем на повязку.

Бром обнял мышонка лапой за плечи:

- Пойдем, попрощаемся с ним, Деревей. Баллау и Феллдо выбрали для него хорошее место последнего упокоения: он будет лежать там, где светит солнце и веет вольный ветер, и слушать плеск морских волн.

Вокруг могилы собрался весь лагерь. После краткой погребальной церемонии на свежий холмик возложили летние цветы, и Баркджон произнес маленькую речь:

- Всегда печально, когда от нас уходит юный зверек, не изведавший жизни. Можжевельник был именно таким мышонком, и все мы любили его за веселый нрав. Но он погиб не напрасно. Он отдал свою молодую жизнь в борьбе с тиранией, за то, чтобы в будущем звери могли жить, не страшась рабства и войны. Вот и все, что я хотел сказать. Может быть, кто-нибудь хочет что-то добавить?

Вперед выступил Феллдо. Он возложил на могилу рядом с цветами пращу и камни Можжевельника:

- Ты был храбрым бойцом, Можжевельник. Мы тебя никогда не забудем. Бадранг и его шайка заплатят за твою гибель сторицей!

И Мохнатые Воины Свободы стали понемногу расходиться, один Деревей остался неподвижно сидеть, не в силах оторвать глаз от могилы друга. Бром нагнал Феллдо и отвел его в сторонку:

- Это было не прощание с Можжевельником, а клятва мести. Сколько еще наших должно погибнуть, прежде чем ты успокоишься?

Глаза Феллдо были похожи на омытые дождем камни. Он ответил:

- Столько, сколько предопределено судьбой. Я не успокоюсь, пока Бадранг жив и Маршанк не разрушен! - И он ушел искать валежник для новых дротиков.

Кастерн увидела, как они расходятся в разные стороны, и подошла к Брому:

- Не вини Феллдо, Бром, ему жалко Можжевельника не меньше, чем тебе.

Бром покачал головой:

- Нет, он знает только одно - что должен мстить и убивать дальше. Когда-то он был моим героем, но теперь он для меня как чужой. Я его больше не понимаю.

Кастерн посмотрела вслед удалявшемуся Феллдо:

- Просто он воин, а таковы все воины - например, тот мышонок Мартин, о котором ты все время рассказываешь.

Бром вскинул на плечо сумку с лекарствами.

- Если Мартин - такой же воин, как Феллдо, да помогут все сезоны моей сестре, если она все еще с ним!

33

Казалось, самый воздух вокруг зачарован. Теплым солнечным днем Мартин, Грумм и Паллум шли вслед за Розой через безмолвный дремучий лес. С землеройками путники распрощались на берегу тихого притока реки Широкой. Не успели они поблагодарить землероек, как те принялись спорить и вздорить, деля остаток дорожных припасов, которые им отдала Роза - ей хотелось побыстрее оказаться дома и она решила идти налегке. Кругом был лес, старый как мир и какой-то необыкновенный - с темно-зеленой прохладной тенью, с пестрым цветочным ковром на земле, с золотыми бликами, падавшими на листья кустов и папоротника. Лапы утопали в бархатистом зеленом мхе, и единственными звуками, пробивавшимися сквозь плотный шатер листвы, где изумрудный, а где голубовато-зеленый, были сладкозвучные птичьи песни. Роза остановилась у выветренной остроконечной скалы.

- Что это, Роза? - В окружавшей их тишине Мартину собственный голос показался каким-то странным.

Мышка погладила исполинский камень и показала лапой вниз:

- Полуденная долина!

Сквозь кроны деревьев Мартин увидел спуск в огромную долину. Голубые дымки кухонных очагов поднимались вверх ленивыми завитками, там и сям виднелись соломенные крыши маленьких хижин. Над этим сказочно прекрасным уголком витал дух давно забытых времен. Вперемежку с пестрыми цветниками мягких тонов зеленели ухоженные сады, ни один из которых не огораживала изгородь, а дальше сверкающая на солнце речка ниспадала шумным водопадом. Высоко над головами кружила, покачиваясь на воздушных потоках, Болдред - она плавно снижалась, накрывая друзей своей огромной крылатой тенью:

- Добро пожаловать в Полуденную долину, друзья!

Минуту они стояли, глядя друг на друга и едва дыша от переполнявшего их счастья.

Грумм взмахнул своей поварешкой:

- Ну, вот мы, значится... и дома. Пошли! - Он пустился бегом, закувыркался по суглинку и, весело покряхтывая, покатился по склону в долину, а его спутники, топоча лапами, припустили вприпрыжку за ним.

Хотя Урран Во был еще не старой мышью, он был совершенно сед и носил бороду. Патриарх Полуденной долины имел величественный вид, на нем красовалась просторная зеленая мантия, подпоясанная толстым желтым шнуром. Рядом стояла его красавица супруга Арья, по-матерински прелестная, в сиреневом платье, расшитом зелеными листьями. Задохнувшись от счастья, Роза упала в их распростертые объятия.

Родители были рады снова увидеть любимую дочь, однако, волнуясь за сына, Арья сразу стала расспрашивать о нем:

- Роза, милая, ты опять дома! Ты нашла своего брата? Как ты выросла и похудела! Ох уж этот негодник Бром, ты его видела? Он спрашивал о нас? Без твоего пения здесь у нас так тихо! А Бром идет за тобой? Скоро он будет здесь?

У Розы упало сердце. Значит, Бром с Феллдо не добрались до Полуденной долины! Можно только надеяться, что они живы и невредимы - где-нибудь...

Перескакивая с пятого на десятое, Роза стала рассказывать историю своего путешествия, но Урран Во, подняв лапу, остановил ее:

- Потом. Пока что хватит с нас того, что ты благополучно вернулась домой. Не сомневаюсь - чтобы помочь брату, ты много раз рисковала жизнью. Ты должна понять: Бром - прирожденный скиталец, вечно всем недовольный и донельзя упрямый. Ладно, он уже достаточно взрослый, чтобы заботиться о себе самому, но, если вы договорились встретиться в Полуденной долине, думаю, рано или поздно он объявится. Может быть, когда-нибудь он настолько поумнеет, что будет жить в Полуденной долине... И перестанет убегать, куда глаза глядят всякий раз, когда ему это взбредет в голову. А-а, Грумм Канавкинс, приветствую тебя, добрый мой крот. А кто эти двое?

Грумм представил друзей:

- Это, значится... Паллум, а это Мартин Воитель. Мы с ними, это... друзья не разлей вода.

Тут в разговор деловито вмешалась Арья:

- Поговорим потом. Вы, должно быть, умираете от голода. Роза, покажи своим друзьям, где можно помыться и переодеться в чистое, а потом приведи их в Зал Совета. Я должна устроить пир по случаю вашего возвращения!

Некоторое время спустя Паллум с Мартином стояли у входа в Зал Совета - громадное, на первый взгляд неказистое старое здание, крытое соломой. Несмотря на размеры, в нем было очень уютно; под закопченными балками потолка в середине зала были расставлены квадратные пиршественные столы. Роза и Грумм ввели в зал Мартина и Паллума. Мартин вымылся в цветочной воде и переоделся в чистый кафтан; он стоял чуть позади Розы, держа ее за лапу. Зал был до отказа заполнен обитателями Полуденной долины. Сердечно приветствуя Розу и Грумма, все поднялись с мест.

Роза дернула Мартина за лапу:

- Ну же, Мартин, поклонись!

Под всеобщие аплодисменты Мартин отвесил присутствующим учтивый поклон. Взмахом лапы Урран Во показал ему и другим путникам их места за столом. Патриарх поднял кубок, и все встали.

- Да пребудут здесь вовеки добрая еда, добрые друзья, мир и покой!

- Да будут все сезоны благосклонны к Полуденной долине! - ответило множество зверей в один голос.

Все сели и приветственный пир начался.

До конца жизни Мартин хранил в самом заветном уголке своего сердца воспоминания об этом счастливом дне.

Он сидел рядом с Розой, между ее родителями, онемев при виде столов, ломящихся от яств. Балки, стены, окна и столы были увешаны гирляндами цветов. Розы, лилии, вьюнки и другие цветы обвивали чаши с земляничной наливкой, крюшоном из одуванчика и лопуха, мятной и лавандовой водой, каштановым элем, черносмородиновым вином и сидром. На блюдах и подносах высились горы салатов, сыров, хлеба и кулебяк со всевозможной начинкой. Сидя на коленях у родителей, малыши бросали нетерпеливые взгляды на груды бисквитов, ватрушек, пирожков и тарталеток, сладкая начинка которых, залитая медом, кое-где просвечивала через напластования крема.

Грумм взял себе солидный ломоть политого глазурью вишневого кекса с засахаренными орехами, дал откусить от него сидевшему рядом маленькому кротенку и, когда тот чуть не подавился, добродушно усмехнулся:

- Хе-хе, Бунго, не откусывай больше, чем можешь, это самое... проглотить!

Прошло некоторое время, прежде чем малыш наконец проглотил свой кусище. Он дернул Грумма за нос:

- А ну-ка, дядюшка Грумм, налей мне, это самое... морса земляничного, смерть как пить хочется!

Сидевшая рядом с Паллумом премилая молодая ежиха потчевала его различными деликатесами:

- Отведай-ка нашу кулебяку с пореем и каштанами. Сейчас я ее тебе соусом из тимьяна и редиски полью.

Паллум благодарно вгрызся в кулебяку:

- Спасибо. Очень любезно с вашей стороны, мэм.

- Мэм? Ты что, думаешь, я какая-нибудь старуха с седыми иголками? - рассмеялась ежиха. - Меня Востролапкой зовут. А ты пробовал каштановый эль? Его наша семья варит.

Паллум покраснел до корней колючек и поспешил спрятать нос в кубке.

- Чудесный вкус, мэм... э-э, то есть Костопятка... то есть Ляпка-Тяпка... то есть, э-э... мэм!

Мартин с Розой выбрали терново-ореховый пирог, намазанный мятным кремом. Они набросились на него с двух сторон и столкнулись носами посередине тарелки. Роза взяла салфетку и вытерла с носа Мартина крем.

- Что еще попробуем - может, вишневый кекс?

Мартин яростно затряс головой:

- Нет уж, спасибо, я пока что спать не хочу!

И оба они, вспомнив хитрого Аггриля, рассмеялись.

Болдред не умещалась ни на одном стуле. Присев на подоконник, она уничтожала пудинг из диких слив и яблок, а за ней с восхищением следили несколько малышей.

- И ты это все одна съесть можешь, Болдред?

Сова подняла огромный коготь:

- Я бы и от трех таких разом не отказалась. Просто восторг!

Потрясенные малыши вытаращили глазенки:

- Три сливово-яблочных пудинга разом?! Во имя всех сезонов!

Пир затянулся до глубокой ночи. Еды и питья хватило всем и каждому. Откинувшись на спинки стульев и потягивая мятную и лавандовую воду, гости смотрели, как квартет выдр исполняет акробатический танец под аккомпанемент веселой джиги, которую наигрывал на тростниковых свирелях и барабанах оркестр мышей и кротов. Роза кивнула Мартину, он тихонько вышел из-за стола и вслед за юной мышкой и ее родителями пошел к ним в дом.

Урран Во опустился в любимое кресло. Арья достала пяльцы и принялась неторопливо вышивать. Оба внимательно слушали повествование Розы о ее приключениях.

Мартин присел на подоконник, предоставив рассказывать Розе. Когда Роза стала описывать злобного Бадранга и жизнь несчастных рабов в Маршанке, физиономии ее родителей все больше мрачнели.

Наконец Роза умолкла. Ее отец кивнул:

- Ты правильно поступила, что вернулась домой, Роза. Если кругом на свете столько зла, ты должна жить здесь, со своей семьей. Если бы только это понял и Бром! Мне жаль, что его и его друга Феллдо сейчас нет с нами и они подвергают свою жизнь опасности. Будем надеяться, у него хватит здравого смысла, чтобы понять - мир вне Полуденной долины не для него, и он вернется к нам до наступления осени.

Мартин глубоко вздохнул.

- Я согласен с тобой, - сказал он. - Полуденная долина - это обитель мира. Можно только мечтать, чтобы все звери жили так, как здесь. Но за пределами твоих владений существует зло, и я не могу со спокойной душой остаться здесь, зная, что те, с кем я жил в рабстве, по-прежнему стонут под пятой Бадранга. Я пришел сюда за помощью. Не позволишь ли ты мне попросить помощи у народа Полуденной долины? Может быть, некоторые из твоих подданных отправятся со мной в поход, чтобы вызволить моих друзей из рабства.

Урран Во посерьезнел:

- Ты просишь слишком многого. Наши звери ни разу в жизни не видели войны, они привыкли жить в дружбе и мире.

Его жена тихо возразила:

- Но, дорогой, если столько невинных зверей терпят боль и нужду, нам необходимо позволить Мартину обратиться к нашим подданным. Пусть те, кто хочет ему помочь, сами решают.

Урран Во повернулся к Мартину:

- Моя жена говорит мудро. Я не желаю, чтобы зло пришло к нам сюда, и, может быть, мы сумеем помешать ему распространиться. Хорошо, Мартин, разрешаю тебе обратиться к моим подданным - и да пребудет с тобой удача. Я вижу, у тебя есть меч. У нас здесь нет ничего подобного. Пока ты живешь с нами, ты не должен носить оружие. Дай мне свой меч, Мартин.

Юный воин накрыл эфес меча лапой:

- Сожалею, но я не могу исполнить твою просьбу.

Последовала неловкая пауза, глаза Уррана Во посуровели.

Внезапно в спор между Патриархом и Воителем вмешалась Арья:

- Мартин, я понимаю, что движет моим мужем, но, кажется, я понимаю также и твои чувства. Ты видел в жизни много зла и страданий. Могу я попросить тебя об одолжении? Я не требую, чтобы ты отдал свой меч Уррану. Возьми его и повесь на крючок у двери. Сделай это сам, никто не коснется твоего оружия.

Не говоря ни слова, Мартин вынул меч из ножен. Подойдя к двери, он повесил меч на торчащий из стены крючок и поправил его за рукоять, чтобы он висел прямо. На стене маленький меч выглядел очень одиноко. Невольно Мартину вспомнился отцовский меч - большой, потертый, но настоящий меч воина, который сейчас держит в лапах Бадранг. Когда-нибудь Мартин вернет его себе... как-нибудь.

Роза радостно улыбнулась ему:

- Отлично. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.

Урран Во взглянул на Арью, и она снова вмешалась:

- Нет, Роза, ты не дашь Мартину спать своими разговорами. Это сделаю я. Иди за мной, юный друг.

Когда они ушли, отец Розы обнял ее лапой за плечи и тяжело вздохнул:

- Роза, выслушай меня внимательно, дочка. Поверь, я желаю тебе только добра. Этот Мартин - он воин, а за такими зверями всегда по пятам ходит смерть. Ты не должна чересчур сближаться с ним.

Юная мышка улыбнулась:

- Папа, Мартин любит воевать, а ты - паниковать. Мартин - мой лучший друг на всем белом свете, он никогда не обидит меня и не позволит, чтобы кто-нибудь меня обидел. Вот увидишь, я его перевоспитаю. Когда-нибудь он будет самым миролюбивым зверем во всей Полуденной долине!

Урран Во медленно поднялся с кресла:

- Вы с Бромом похожи друг на друга, оба своенравные. Я очень надеюсь, что ты права, Роза, хотя, по-моему, из вашей дружбы с Мартином вряд ли выйдет что-нибудь хорошее; я еще в жизни не видел зверя, одаренного такой сильной волей и решимостью. Спокойной ночи, Роза. Подумай перед сном над моими словами!

Роза взъерошила седую бороду отца:

- Спокойной ночи, милый мой ворчунишка! Глаза так слипаются, что ни о чем думать невозможно. Когда ты узнаешь Мартина Воителя так же хорошо, как я, ты меня поймешь.

34

Феллдо устроил вокруг всего Маршанка тайники с дротиками. В бледном полусвете сумерек он передвигался бесшумно, как призрак. Со стены свисали двое часовых, сраженные его меткими бросками. Внутри крепости один солдат был убит, а трое ранены.

- Опять с утра пораньше спину гнуть, могилы копать, - ухмыльнулся Трамун Клогг, выглядывая из-под своей тачки. - Разрази меня гром, ежели мне подождать маленько, так весь Маршанк мой будет, - я тут просто-напросто один живой останусь!

Бадранг метался из угла в угол сильно обгоревшего длинного дома. За столом сидели несколько офицеров и молча слушали его гневные тирады:

- Мы не выскочим из крепости в темноту, чтобы нас прихлопнули как мух. Рабы как раз этого и хотят. Я не собираюсь воевать на их условиях - нужно дождаться благоприятного момента, чтобы бить наверняка!

Крестозуб поигрывал кинжалом, ловко крутя его в лапах.

- Я приказал всем держаться в укрытии. Если кого ранит или убьет, значит, сам виноват!

Рухнув в кресло, Бадранг отхлебнул вина.

Толстозад неблагоразумно решился подать голос:

- Но если мы не будем отвечать, они нас перебьют поодиночке. Они, чего доброго, решат, что мы их боимся, и совсем обнаглеют!

Бадранг швырнул в него кувшин. Толстозад еле успел пригнуться, и кувшин разбился об стену, осыпав злосчастную куницу черепками и облив вином из диких слив. Оскалив зубы, Бадранг зашипел на Толстозада:

- Кто тебя спрашивает, олух? Я не нуждаюсь в советах идиотов и недоумков! Может быть, ты хочешь выйти из крепости и попробовать сразиться с ними сам?

Боггсу стало жалко Толстозада. Он видел: еще немного - и Бадрангу может прийти на ум приказать тому выйти в одиночку из крепости.

- Успокойся, Властитель. Он только хотел сказать...

- Успокойся?! - Побагровев от злости, Бадранг вскочил и опрокинул свое кресло. - Ты требуешь, чтобы я успокоился, когда горстка вонючих рабов держит Маршанк и все мое войско в осаде? - Выхватив меч, он набросился на своих помощников: - А ну, вон отсюда! Убирайтесь с глаз долой, безмозглые придурки! От вас толку, как от чайки с одним крылом!

Вопя и сбивая друг друга с ног, разбойники ринулись к двери, чтобы избежать ударов сверкающего клинка.

Шум свары донесся до Феллдо, и он вышел из своего убежища за скалой; его чуткие уши вздрагивали от напряжения. С завидной ловкостью он быстро метнул один за другим два дротика.

Последним из дома выбежал Толстозад, за которым гнался, размахивая мечом, Бадранг. Толстозад с воплем выскочил за дверь, и первый дротик Феллдо угодил точно в него.

Бадранг поспешно захлопнул дверь.

ХРЯСЬ!

Второй дротик Феллдо насквозь пробил обугленные доски двери и застыл на волосок от налитых кровью глаз тирана. Взмахнув мечом, Бадранг разрубил его надвое. Запрокинув голову, он заорал в сгущающуюся ночную темноту:

- Трусы, подлецы! Поймаю - котлету из вас сделаю!

- Ну, так выходи, рыло горностайское! - донесся с берега бас Феллдо. - Сразу две котлеты получится!

- Мерзавец! - рявкнул Бадранг незримому врагу. - Дай срок, разделаюсь я с тобой!

В ответ Феллдо хрипло рассмеялся:

- Ха-ха-ха! Сам ты мерзавец желтобрюхий. Прячься в своей крепости, я знаю - ты меня боишься!

- Боюсь? - злобно завизжал Бадранг. - Я Бадранг, Властитель этих краев. Против меня не устоять ни одному зверю. Я воевал и убивал еще тогда, когда ты цеплялся за хвост своей мамаши!

Феллдо засек его голос. Дверь дома пробили один за другим три дротика, четвертый вонзился в крышу. Укрывшись под перевернутым креслом, Бадранг изо всех сил вцепился в его ножки, чтобы не дрожать.

- Ха-ха, промазал! - крикнул он с вымученным смехом. - Жаль, что ты не умеешь кидать эти штуки как следует!

- Ничего, у меня вся ночь впереди, чтоб лапу набить, - уверенно пробасил Феллдо. - Так что спать не советую!

Затем Феллдо собрал дротики и ускользнул в ночную тьму, оставив за спиной насмерть перепуганного горностая.

Поглядев в щелку в воротах, Трамун Клогг увидел темный силуэт, поспешно удалявшийся к южным скалам.

- Ха, так я и думал - всего-навсего один зверь. Ладно, пора мне на боковую, что ли. Какой смысл объяснять Бадрангу, что ему нечего бояться, и он может малость прикорнуть, - разве он рабу поверит!

Между тем на безопасном расстоянии от Маршанка, в лагере на скалах, Баллау, сидя у костра, всматривался в угрюмые физиономии друзей. Весь день среди них царило подавленное настроение. Заяц допил сидр из ракушки морского гребешка и подошел к своей труппе, слонявшейся без дела возле повозки:

- Приветствую вас, ребята!.. Ну и дела, вы что - лягушки, которые камней до отвала наглотались? Чего удивляться, что наши друзья хандрят, если даже комедианты носы повесили.

Бром встретил болтовню зайца вымученной улыбкой:

- Ну, и что же ты нам предлагаешь?

Баллау бодро поводил длинными ушами из стороны в сторону.

- Это уже ближе к делу, Бром. Я тебе скажу, что я предлагаю: требуется немножко встряхнуть этих грустных зверьков, напомнить им, что в жизни есть место смеху, улыбке и песне. Давайте устроим представление!

Хлопая ресницами, Селандина заворковала:

- Какая чудесная мысль! Только, Баллау, тебе придется подождать, пока я не приведу себя в порядок. Я, должно быть, ужасно выгляжу!

- Ужасно? - Баллау пощекотал красавицу белочку под подбородком. - Ты, моя хорошая, ни в коем случае. Ты выглядишь просто обалденно. Хватит киснуть, друзья, представление начинается немедленно!

Зрители на время забыли о горестях минувшего дня: в их глазах играли веселые огоньки. Трясясь от смеха, они следили за выступлением труппы «Шиповник» на площадке, освещенной костром.

Дубрябина встала на четвереньки, и на ее огромной спине Гоучи, Кастерн, Трефоль и Баклер устроили пирамиду. Одетый в мешковатый костюм Баклер стоял на самом верху, на голове у Трефоли, а под носом у него были приклеены длинные закрученные усы.

Взмахнув своим широким плащом, Баллау расстелил на земле кусок ткани и возвестил:

- Минуточку внимания! Почтеннейшую публику просят во время имеющего место быть смертельного номера воздержаться от хихиканья и бросания на сцену всяческих предметов. Сейчас крот Малькольм Великолепный нырнет с головокружительной высоты на эту мокрую тряпицу. Леди и джентльзвери, поприветствуем крота-ныряльщика Малькольма Великолепного!

Последовал гром аплодисментов. Баклер, ловя равновесие, поклонился публике с высоты пирамиды и продекламировал театральным тоном:

Эй, кто желает посмотреть?

За торт готов я умереть!

Селандина в расшитом блестками платье прошлась перед публикой и показала зрителям огромный кремовый торт:

Давай скорей ныряй за борт!

Перед тобой желанный торт!

- Давайте поживее, у меня спина разламывается! - рявкнула Дубрябина с притворной мукой в голосе.

Баллау отвесил барсучихе изысканный поклон:

- Не извольте, мадам, беспокоиться. У меня от вас уже который год голова разламывается, не то что спина! Замрите и не шевелитесь. Малькольм, ты готов?

- Я, значится... готов отсюдова, прыгнуть дотудова!

Баллау забил задней лапой в небольшой бубен:

- Дам и зрителей со слабыми нервами просят покинуть зал! Мы не несем ответственности за возможные обмороки!

Подскочив, Фырк дернул Дубрябину за ее куцый хвост:

- А ну, живей!

А-а-а-а-а-а-а-а-ах-х-х-х-х-х-х!

Дубрябина попыталась выпрямиться, и пирамида рассыпалась. Раздался взрыв хохота; комедианты лежали на земле, притворяясь, что они без сознания, а у Баклера мокрая тряпка повисла на носу. Он стал делать плавательные движения:

- Ура, готово! Ой, кто-нибудь, это самое... помогите, не то утону. Я плавать не умею!

Селандина выбежала с тортом вперед и закричала своим прелестным голоском:

- Ах, звери добрые, спасите! Не допустите, чтобы бедный Малькольм утонул, не отведав честно заработанного торта!

- Не боись, прекрасная дева, я спасу этого несчастного, ибо ныряю как рыба, а плаваю как топор! - Баллау поспешил на помощь Баклеру.

Селандина споткнулась и изящно упала. Торт вылетел из ее лап, и Кастерн поймала его как раз в гот момент, когда Баллау снял с носа Баклера тряпку и торжествующе помахал ею:

- Спасен, спасен от судьбы горестней, чем несварение желудка!

Развевающаяся в воздухе мокрая тряпка ударила Кастерн по носу. Она выпустила торт, тот шмякнулся на голову Баклера, и крем залепил ему всю мордочку. Публика попадала от хохота, держась за бока, а Баклер раскланялся:

Позор меня загонит в гроб —

Я в торте кремовом утоп!

Сидя в последних рядах, Феллдо вместе со всеми следил за представлением. Внезапно Баркджон заметил, что его сын сидит рядом:

- Ха-ха-хо-хо-хо! Вот это да! Феллдо, откуда ты, сынок?

Не сводя глаз с комедиантов, Феллдо улыбнулся и захлопал:

- Я тут все время сидел. Смешно, а? Когда кто-нибудь на твоих глазах грохается об землю, сразу на душе веселей, правда, папа?

Баркджон хотел было что-то возразить, но Феллдо указал лапой на сцену:

- Ой, смотри, вон Бром. Интересно, что это они с Баллау затевают?

Начался следующий номер, а Баркджон как-то странно посмотрел на сына и пробормотал ему на ухо:

- Да, а мне интересно, что это ты затеваешь?

Бром сел и стал бить в большой барабан:

Бум-бум-бум-бум!

Из-за повозки вышел Баллау в длинной ночной рубашке и ночном колпаке с кисточкой. Он зевнул и раздраженно топнул лапой:

- Слушай, юный наглец, ты чего это всю ночь барабанишь, мне спать не даешь?

Бром продолжал с силой бить в барабан:

БУМ-БУМ-БУМ-БУМ!

- Я репетирую для парада улиток! - крикнул он.

Пытаясь расслышать его сквозь грохот барабана, Баллау оттопырил лапой ухо:

- Как-как? Шарады калиток?

Бром забил в барабан громче и завопил:

- Парада улиток, глупый дурак!

Будто желая расслышать его получше, Баллау оттопырил лапами оба уха:

- Что? Бороды наливок и ступы врак?

Бром продолжал барабанить, и Баллау повернулся к публике:

- Что это он говорит?

- Парада улиток, глупый дурак! - хором рявкнули зрители.

- А-а, понятно. В сарае малина, а в луже рак!

Публика расхохоталась, а Бром замолотил в барабан еще громче.

Баллау затряс головой и схватил Брома за лапу. Грохот прекратился, и Баллау сказал:

- Слушай, юный разбойник, перестань бумкать, а я тебе пудинг с кремом дам. Договорились?

Бром глуповато улыбнулся:

- Идет! Ну, лопоухий, и где ж этот самый пудинг?

Баллау вытащил большой нож:

- В барабане. Прекрати только этот гадкий грохот, и пудинг твой.

По-прежнему глупо улыбаясь, Бром располосовал ножом кожу на барабане и засунул голову внутрь. На мгновение все затихли, затем Бром воскликнул:

- Слушай, длиннолапый, нету тут никакого пудинга!

Баллау весело подмигнул зрителям и хитро улыбнулся:

- Да ну, неужто нету? Ой-ой-ой, срам-то какой, а? Ну ладно, пойду-ка я высплюсь, как следует - завтра парад улиток и мне там, видишь ли, на барабане играть надо. Спокойной ночи!

На сцену вышла с фонарем Гоучи:

- Добрый вечер, Баллау!

Заяц крадучись двинулся навстречу ей:

- Спокойной ночи, Гоучи. Кстати, не забудь завтра утром принести мне мой большой барабан. Я на параде улиток играю.

Гоучи вскинула лапы:

- О-ой, надо же! А я и забыла совсем. Пойду-ка я заберу барабан у Брома. Я ему порепетировать дала!

Баллау схватился за голову и грохнулся в обморок. Гоучи обернулась к Брому:

- Оставь этот несчастный барабан Баллау, Бром, и ступай ужинать. Я отличный пудинг с кремом приготовила!

Туллгрю, Кейла и маленький Фырк повалились друг на друга, хохоча до слез. Портулака, также трясясь от смеха, взяла Фырка на лапы:

- Пошли, шалун, пора спать. Грут, ты идешь?

Муж Портулаки Грут пожелал остальным доброй ночи. На краю освещенной площадки он заметил Феллдо:

- Спокойной ночи, Феллдо. Рад видеть, что ты снова улыбаешься.

Проходя мимо Грута, Феллдо похлопал его по спине:

- Да, чудесный нынче вечерок выдался!

Бром не спускал глаз с Феллдо. Веселое расположение духа, в котором тот пребывал, не на шутку удивило мышонка. Он прилег спать около костра, рядом с Кейлой и Туллгрю. Лежа на земле, все трое смотрели на мириады звезд, усыпавших бархатным шатер ночного неба.

- Феллдо что-то задумал, - вполголоса сказал Бром выдрам. - Поручиться не могу, но, похоже, у него созрел какой-то план.

Кейла приподнялся:

- Странно, что ты это говоришь, Бром, мне и самому сегодня вечером Феллдо поневоле в глаза бросился. Уж больно он нынче любезный - явно что-то скрывает. А ты, Туллгрю, ничего не заметила?

- Ты про Феллдо? Да, что-то он нынче всем лапы жмет и по спине хлопает, а сам все ухмыляется, как слабоумная лягушка. Это на него не похоже, он обычно из себя мрачноватый.

Бром прислушался к тихому потрескиванию догорающего костра. Значит, не он один заметил странности в поведении Феллдо!

- Слушайте, мне это вовсе не нравится. Знаете, что я решил? Завтра пойду за ним и посмотрю, что он задумал. Может, составите мне компанию?

Кейла и Туллгрю молча кивнули. Бром сжал их лапы:

- Отлично. Как только рассветет, садимся ему на хвост!

На месте догоревшего костра едва заметно мерцали уголья. Баллау и Дубрябина негромко храпели в повозке, мягкий летний ветерок слегка шевелил траву. Ночь была тихой, лагерь мирно спал. Один Феллдо не ложился. Он сидел, прислонившись к скале, и обдумывал план действий.

35

Заря окутала Полуденную долину золотистой дымкой. Мартин, не привыкший спать в постели и под крышей, встал рано и вышел из дома, испытывая неловкость от того, что на боку не было привычной тяжести меча. Он побродил по поселку, дивясь красоте и обилию произраставших здесь цветов и плодов, что свидетельствовало о трудолюбии жителей, и присел у водопада, где от воды тянуло приятной прохладой. Водопад ниспадал в маленькое озерцо, настолько прозрачное, что в его хрустальной глубине можно было рассмотреть лениво скользящих окуней и плотвичек. Юный воин вгляделся в свое отражение. Глубокие царапины на щеках еще не зажили, и мордочка заметно осунулась, но волевые челюсти были плотно сжаты, а в глазах, смотревших на него из бегущей воды, на которую падала тень от ветвей деревьев, читалась непреклонная решимость.

Мартин не удивился, когда сзади к нему подошла Арья. Положив лапы ему на плечи, она стала рассматривать его отражение в воде.

- Ты рано встаешь, Мартин.

- Мне не спалось, но, как я вижу, ты тоже встала рано.

- Да, мне нужно было поговорить с Болдред. Я просила ее поискать Брома. Что с тобой, Мартин? Тебе у нас не нравится?

- Здесь очень красиво.

- Но ты должен вернуться в Маршанк?

Мартин бросил в озерцо камешек и стал смотреть, как он тонет. Сев рядом, Арья погладила его по лапе:

- У тебя с моим мужем Урраном Во есть много общего. Воин и миролюбец, вы идете разными путями, но оба упрямы и непреклонны. Без таких зверей нашему миру не обойтись. Роза говорила мне, что у Бадранга остался меч твоего отца. Ты должен вернуться, чтобы отнять у него этот меч?

Мартин встал и помог подняться Арье.

- Да, этот меч принадлежал моему отцу, Люку Воителю. Я поклялся ему клятвой воина, что не позволю ни одному зверю отнять его у меня. Когда Бадранг украл мой меч, я был совсем малышом, но с тех пор прошло много сезонов, и теперь я в силах вернуть его. Понимаешь, я должен сделать это и уничтожить рабство в Маршанке.

Мартину показалось, что в глазах у Арьи сверкнули слезы.

- Я все понимаю, юный мой воин. Меня печалит только одно - с тобой туда пойдет Роза и ни мне, ни ее отцу ее не удержать.

Протянув лапу, Мартин вытер слезинку со щеки Арьи.

- Я буду беречь ее гораздо больше, чем себя.

Грумм плеснул из поварешки бледно-кремовое тесто на раскаленный камень и, нетерпеливо покряхтывая, стал смотреть, как оно жарится.

- Оладушки! Ох, я люблю же я, значится... к завтраку оладушки!

Рядом его маленький племянник Бунго что было сил помешивал в котле:

- Хе-хе, дядюшка Грумм, а супчик? Неужто, это самое... супчик забыл?

Грумм перевернул оладью.

- Пошел вон, глупый кротенок! Как же я супчик могу забыть? Ты его, значится... потише мешай, не то испортишь.

Бунго стал мешать суп еще быстрее - с такой скоростью, что его лапок было не разглядеть.

- Ты меня не учи, значится... супчик мешать, я это делал, когда еще несмышленышем совсем был. Гляди лучше, это самое... за оладьями своими!

Под деревьями, дававшими узорчатую тень, были расставлены столы и скамейки, вокруг которых суетились звери, накрывая завтрак. Мимо Мартина промчалась Роза, она несла поднос горячих оладий с медом, украшенных малиной и ломтиками груш:

- С дороги, а то сегодня завтрака не получишь!

Мартин ловко отскочил в сторону и низко поклонился:

- Виноват, мэм. Никто не вправе стоять на дороге у хорошей еды!

- Так не стой на дороге, подсоби! - крикнул ему Паллум, который с трудом тащил огромную буковую чашу с компотом.

Мыши, ежи, кроты и белки, вежливо здороваясь, принимались за работу. Никто не стоял без дела, и вскоре столы были накрыты. Малыши, дочиста вымытые от хвоста до кончиков ушей и одетые в чистые рубашонки, забирались на колени родителей. Молодые звери, болтая и пересмеиваясь, устраивались рядом с друзьями и подругами. Старики и главы семейств, убедившись, что все члены их семей удобно расположились за столом, усаживались на почетные места. Когда все уселись, Урран Во прочел молитву и завтрак начался.

- Передайте, пожалуйста, ячменный хлеб!

- Ой, какой горячий! Береги лапы.

- Давненько мы, значится... оладушек хороших не пробовали - с тех самых пор, как Грумм ушел. Передай-ка их сюда, Гамблер!

- Мартин, хочешь компота? Он очень удался!

- Спасибо, Роза. Вот, попробуй кленово-лютиковых вафель.

- Да, пожалуйста. Их пекла тетя Маковка, я их очень люблю. Востролапка, смотри, что Бунго вытворяет, - оладьи в суп макает! Займись им.

Ежиха отложила в сторону кленовую лепешку и попыталась отнять у кротенка оладью, с которой буквально сочился мед, а он пытался окунуть ее в суп из грибов и порея.

Бунго окинул ее негодующим взглядом:

- Убери от меня свои, это самое... лапы колючие и гляди лучше к себе в тарелку!

Грумм толкнул в бок Паллума, который доедал огромный ломоть орехового хлеба:

- Бунго этот, значится... просто бандит маленький. Целый котел супчика испортил - мешал его, это самое... как угорелый. Я тут, значится... специальный супчик сварил, для нас с тобой только. На вот, попробуй.

Паллум плеснул супа себе в тарелку:

- Спасибо, Грумм. М-мм, какой запах!

- Еще бы, хе-хе! Я, значится... роз туда положил, да лука, да фиалок, да морковки, да еще слив и репы - слов нет, супчик что надо! И я его потихоньку мешал, не то, что некоторые, значится... негодники, что тут от меня неподалеку сидят!

После завтрака Роза показала Мартину фруктовый сад. Сливовые и терновые деревья гнулись под тяжестью красных, желтых и лиловых плодов, рядом росли яблони, груши и вишни. Аккуратные ряды кустов малины, смородины и черники отгораживали сад от огорода. В его дальнем конце несколько кротов подкапывали огромный засохший платан. Среди них был и Грумм. Он приветствовал Розу и Мартина взмахом огромной лапы:

- Хе, поглядите-ка на меня - двух дней, значится... нет, как домой вернулся, а уже за работой! - и он объяснил, что засохший платан хотят свалить. Затем его разрубят на чурбаки и расставят их вокруг водопада, чтобы во время прогулки можно было на них присесть. Мартин немедленно засучил рукава и принялся помогать кротам. Роза некоторое время наблюдала за их работой, потом сбросила с головы венок и спрыгнула в яму вслед за Мартином.

Они трудились весь день. Под корнями мертвого лесного гиганта вырыли шесть ям, а он все не поддавался. К вечеру толпа зверей, покончивших с дневными делами, собралась вокруг платана посмотреть, как подвигается работа. Грумм и остальные кроты отряхнули с лап землю и вытерли носы от пота.

- Уф, Грумм, вот ведь дерево, значится... упрямое какое, а?

- А то как же, Гамблер. Ты бы тоже, это самое... упрямился, если б столько сезонов корни в землю пускал.

- Да мы тут, это самое... до зимы провозимся!

- И чего его, это... держит? Мы его со всех сторон обкопали!

Грумм исчез в яме и снова появился, раскидывая во все стороны землю:

- Главный корень - толстый, значится... такой. Придется его, это самое... перерубить, чтоб дерево свалить, так-то!

Мартин взял маленький кротовий топорик и залез в яму:

- Сейчас я этим корнем займусь. Роза, возьми всех этих зевак и найди мне самое длинное и толстое бревно, какое только сможешь. Притащите его сюда, а когда принесете, дайте мне знать.

Роза со своими помощниками обыскала всю Полуденную долину. Они смогли найти только длинный толстый рябиновый ствол с развилкой на конце. Урран Во заметил, как они его куда-то покатили:

- Вы куда? Мы хотели подпереть им конек крыши в Зале Совета.

Роза шутливо дернула отца за бороду:

- Он нужен Мартину, чтобы свалить старый платан. Не беспокойся, мы его вернем.

Урран Во хмыкнул:

- Надеюсь, что так, хотя как вы собираетесь свалить с его помощью старый платан - это выше моего понимания.

Маленький Бунго взял Патриарха за лапу:

- Так иди, посмотри. Учиться, это самое... никогда не поздно.

Мартин отбросил топор в сторону. Он подрубил главный корень дерева настолько, насколько это было возможно, стоя в тесной яме. Высунувшись из нее, он стал руководить помощниками, которые устанавливали рябиновый ствол:

- Подтолкните его туда. Вот так! Теперь подайте развилку ко мне. Грумм, навали земли и камней вот сюда, на край главной ямы. Берегись! Опускайте бревно. Отлично!

Рябиновый ствол установили под углом в яму, а концы его развилки опустили в две ямы поменьше, которые Грумм выкопал под самыми корнями платана.

Мартин вылез из ямы и осмотрел ствол.

- Рычаг, - кивнул Урран Во. - Мартин, тебе не кажется, что он немножко великоват?

Мышонок покачал головой:

- Чем больше, тем лучше. Ладно, давайте-ка теперь все забирайтесь на ствол и сядьте на верхний конец. Ты тоже, Бунго. Тут дело решает даже малыш.

Весело гомоня, звери полезли на рябиновый ствол. Хватаясь друг за друга, они бесстрашно балансировали на его верхнем конце.

Задрав голову, Урран Во взглянул на них:

- Этого мало. Для всех наверху нет места. Принесите веревок.

Арья и выдры куда-то убежали и вскоре принесли несколько мотков крепких веревок, свитых из лозы:

- Это все, что мы могли найти. Мартин, этого хватит?

Юный воин бросил веревку зверям, сидевшим на верхнем конце рябинового ствола:

- Превосходно! Привяжите эти веревки там покрепче, пусть те, кому наверху не хватило места, качаются на них изо всех сил. Эй вы, наверху, когда я скажу, начинайте подпрыгивать. Приготовились!

Все замерли в ожидании команды Мартина.

- Ладно, начали, прыгайте. На веревках качайтесь как следует! Качайтесь!

Рябиновый ствол наклонился и немного согнулся, потом из-под платана послышался громкий треск. Мартин и Урран Во налегли на веревки, крича во весь голос тем, кто сидел наверху и толпился внизу:

- Прыгайте! Качайтесь! Прыгайте! Качайтесь!

Под платаном опять что-то загремело и затрещало. Рябиновый ствол сгибался все больше, а платан начал крениться.

Роза и ее мать, качавшиеся на веревках, громко рассмеялись:

- Ага, поддается, видите, уже падает!

Больше платану было не выдержать. Он застонал, заскрипел, затрещал и стал медленно падать.

КР-Р-Р-РА-А-А-А-А-А-АК-К-К-К-К-К!

Конец рябинового рычага опустился так низко, что почти коснулся земли. Долину огласили ликующие крики, Мартин и Урран Во обнялись и стали хлопать друг друга по спине:

- Ура, готово! Получилось!

Кроты на радостях пустились в пляс, отбивая чечетку. Роза и ее мать тоже стали весело отплясывать. Вскоре все звери в Полуденной долине весело плясали и пели. Корни поваленного платана доставали почти до крыши Зала Совета - то был целый лес корней, вывороченных с землей и камнями.

К вечеру у поваленного дерева по случаю одержанной победы устроили пирушку, на которой рекой лились земляничный крюшон и сидр, охлажденные в тыквенных бутылях, опущенных в водопад. Под песню, которую кроты пели хором, они вынесли десять своих знаменитых запеканок из картошки, репы и свеклы - огромных высоких горячих и сытных; их блестящие верхние корки были по кротовьей традиции, украшены глазурью.

В полночь, днем и спозаранку

Ешь кротовью запеканку —

С наших свеколок и репок

Станешь ты силен и крепок

И поправишься немножко,

Потому что тут картошка.

А добавь еще сметанку

В эту чудо-запеканку,

Обретешь такую прыть —

Станешь носом землю рыть!

Лучше нет кроту приманки,

Чем такие запеканки,

И любой из нас, кротов,

Запеканку есть готов!

Паллум, Роза, Мартин и Грумм лежали, устало откинувшись на спину, не спеша закусывали и лениво потягивали питье из кубков, довольные с пользой проведенным трудовым днем.

И тут-то как гром с ясного неба явилась Болдред со своими новостями.

36

Вершины скал лишь слегка порозовели в лучах зари, когда Феллдо бесшумно покидал лагерь. За ним следили три пары глаз. Бром кивнул своим спутникам-выдрам:

- Глядите-ка, сколько у него дротиков - на целое войско хватит. Давайте проследим за ним!

Феллдо, отправившись в свой одинокий поход, чувствовал себя легко и беззаботно. Под мышками у него были зажаты две связки дротиков, за спиной висела на ремне копьеметалка, он мурлыкал под нос веселую песенку. К чему ему войско? Он может избавить мир от Бадранга и в одиночку. Стоит убить тирана, и Маршанк уподобится змее без головы.

Волны, увенчанные белыми барашками, с рокотом накатывали на берег, солнце будто улыбалось с безоблачного лазурного неба, прохладный бриз бесцельно пересыпал нагретые солнцем песчинки у подножия скал.

Впервые за много сезонов у Феллдо было легко на сердце.

Скрипнув, ворота Маршанка осторожно отворились, и на берег высыпала фаланга вооруженных до зубов солдат. Крестозуб огляделся вокруг, чтобы убедиться, что непосредственной опасности нападения нет.

На стене появился Бадранг, окруженный десятками лучников и пращников. Прикрыв глаза от солнечного света, он отдавал распоряжения:

- Обыщите все скалы, ложбины, дюны и валуны отсюда и до самого моря! - Бадранг стоял, наслаждаясь утренним теплом, легкий ветерок играл его плащом. Горностай наблюдал, как его солдаты прочесывают берег.

Стоя у самой воды, Крестозуб помахал копьем и крикнул:

- Здесь все чисто, Властитель. Кругом ни одного зверя!

Сложив лапы рупором, Бадранг прокричал ответ:

- Прикажи своим окопаться так, чтобы их было не видно!

Крестозуб забегал взад и вперед, указывая солдатам их позиции. Одни спрятались за скалами, другие залегли на обращенном к морю склоне низких дюн, третьи стали копать неглубокие траншеи выше границы прилива.

Поставив обутую в деревянный башмак ногу на лопату, Трамун Клогг крикнул Бадрангу:

- Хо-хо, кореш, эти красавчики сами себе могилки копают. Ладно, мне работы меньше будет!

Крысы Травощип и Жабоед, охранявшие пирата, ткнули его копьями:

- Они копают траншеи, чтобы уцелеть при нападении. Делай свое дело, хорони мертвых!

Клогг принялся яростно копать, бормоча себе под нос:

- Ха, подожди, Бадранг, старый Трамун и тебе когда-нибудь могилку выроет - глубокую такую, красивую, а сверху большущий камень навалит, чтоб ты обратно не выскочил. Хо, славный это будет денек в жизни капитана Трамуна Джосайи Кальмара Клогга, а мое полное имя именно таково. Когда я забью твою поганую глотку землей, ты не сможешь больше меня поносить худыми словами, Бадранг!

Стоя на парапете южной стены, Боггс всматривался в даль. Заметив что-то, он спрыгнул с парапета и побежал докладывать:

- Сюда по скалам направляется один зверь, Властитель!

Бадранг несколько опешил:

- Всего один?

- Да, одиночка. Он еще далеко, но я его заметил.

Бадранг подозвал к себе двух лучников:

- Гнилонос, Мокролап, бегите что есть духу вниз! Скажите, чтобы Крестозуб с остальными затаился. Вы поступаете в его распоряжение. Когда я крикну: «Маршанк!» - выскочите из засады и возьмите врага в плен. Живее! Велите всем молчать. Если он почует ловушку, то удерет!

Как только двое связных побежали выполнять приказ, Бадранг обратился к своим лучникам:

- Эй вы, все ложись! Молчок и голов не поднимать. Помните, пароль - «Маршанк». Вульп, пойди закрой главные ворота.

Спускаясь с обрыва на берег, Феллдо не заметил нависшей над крепостью необычной тишины. Будь он бдительнее, ему бы бросились в глаза следы, красноречиво говорившие о вражеской засаде. Но глаза мстителя были прикованы только к Бадрангу, стоявшему в гордом одиночестве на стене над самыми воротами. Лапы Феллдо до хруста сжали дротики, на скулах заиграли желваки, из ноздрей вырвалось хриплое дыхание, а зубы заскрипели. Из-под его лап полетели камни и сухой песок, когда он пустился к крепости бегом, не видя вокруг никого и ничего, кроме ненавистного врага.

На верху обрыва Бром упал ничком на землю, а по бокам от него Кейла и Туллгрю.

- Смотрите, что он делает! Он что, с ума сошел?

Они следили за нагруженным дротиками Феллдо, который резко затормозил на расстоянии броска от Бадранга.

Туллгрю укусила себя за сжатую в кулак лапу:

- Его наверняка убьют, печенкой чувствую! Неужели беглому рабу позволят в одиночку подойти к крепости среди бела дня?

Кейла, застыв от ужаса, был не в силах оторвать глаз от происходящего:

- Ты права, хвост даю на отсечение, что он идет прямиком в ловушку. Может, нам ему крикнуть, чтоб он опомнился?

Бром засомневался:

- Мне кажется, мы от него слишком далеко, но давайте попробуем. Позовем его по имени - раз, два, три!

- Феллдо-о-о-о-о-о-о-о-о! - крикнули они в один голос.

Туллгрю ударила сжатой в кулак лапой о скалу:

- Похоже, он нас не расслышал, а если и расслышал, не желает обращать на нас внимания. Гром и молния, что он там делает?

Кейла покачал головой:

- Не знаю, но готов поклясться - его ждет что-то ужасное. Думаю, одному из нас нужно сбегать в лагерь и поскорее привести помощь.

- Я побегу! - Бром сбросил с плеча санитарную сумку и пополз от обрыва назад.

Кейла, низко пригнувшись, двинулся следом и обогнал Брома.

- Лежи, дружище, лучший бегун в этих краях - это я! - И, вскочив, он рванулся так, что его лапы взметнули целое облако пыли.

Не говоря ни слова, Феллдо бросил обе связки дротиков на землю. Он взял копьеметалку и приладил к ней один из них. Изогнувшись всем телом назад, он прицелился и со страшной силой метнул дротик в Бадранга.

Тиран стоял от него на довольно большом расстоянии. Он увидел, как Феллдо метнул дротик и отскочил в сторону; не причинив ему никакого вреда, дротик пролетел мимо. Облокотившись на стену, Бадранг презрительным тоном крикнул:

- Попробуй еще!

Феллдо метнул еще один дротик; на этот раз, чтобы бросок получился сильнее, он разбежался и подпрыгнул. Бадранг, увидев это, лег на стену и укрылся за парапетом. До его ушей донесся свист дротика, пролетевшего над головой. Улыбнувшись, Бадранг поднялся и крикнул Феллдо, который уже находился в пределах слышимости:

- И это все, на что ты способен, раб?

- Я тебе не раб, - рявкнул в ответ Феллдо. - Меня зовут Феллдо, и я пришел тебя убить, Бадранг!

В воздухе просвистел еще один дротик. На этот раз Бадранг отскочил туда, где стоял раньше, и выразительно пожал плечами, когда дротик ударился острием в заднюю стену крепости.

- У-тю-тю, опять промазал. Скоро эти штуковины у тебя кончатся!

Дрожа от ярости, Феллдо поднял дротик обеими лапами над головой и переломил, как соломинку:

- Я бы сделал так же с тобой, не будь ты таким грязным трусом. Спускайся, сразимся один на один!

Бадранг развел лапы в стороны:

- Ты наверняка расставил мне какую-нибудь ловушку. В этих скалах, небось, полным-полно твоих дружков, готовых по твоему сигналу выскочить из засады, - тех самых, которых ты привел сюда прошлой ночью, чтобы предательски убивать моих солдат из-за угла под покровом темноты. Ты что, принимаешь меня за дурака?

Как и рассчитывал Бадранг, разъяренный Феллдо забыл об осторожности и подошел к крепости еще ближе. Он презрительно оттопырил губу:

- Ты не только дурак, но и трус! Прошлой ночью я был здесь один. Сейчас, как видишь, я тоже один - без войска и крепостной стены, чтобы за ней прятаться. Так что выходи и будем драться, ты, дрожащий слизняк, трусливая тварь! Подлый кретин!

И вдруг ситуация полностью изменилась: Бадранг услышал хихиканье своих лучников, затаившихся под стеной, и, уязвленный оскорблениями Феллдо, вынул меч из ножен:

- Ни один зверь на свете не смеет меня так называть. Я Властитель Бадранг! Приготовься к смерти, белка, я иду!

Даже в бешенстве тиран сохранял хладнокровие и учитывал соотношение сил. Он считал, что с мечом ему не составит труда одолеть противника, вооруженного лишь короткими деревянными палками. В крайнем случае, он может всегда подозвать своих солдат: они окружали место поединка со всех сторон. Расталкивая ухмыляющихся лучников, Бадранг мысленно поклялся уничтожить наглого раба, чтобы его шайка раз и навсегда убедилась, что он, Бадранг, - вождь, которого следует бояться и уважать.

Бром ошеломленно ахнул, когда ворота крепости распахнулись и Бадранг вышел к Феллдо один.

Туллгрю покачала головой:

- Глазам своим не верю. Не знаю, что там говорил Бадрангу Феллдо, но, видимо, горностая это так задело, что он не мог поступить иначе. Смотри, они готовятся драться!

Бром следил за одинокой фигуркой Феллдо и чувствовал, как возникшая было к нему неприязнь куда-то исчезает. Он вспомнил, как Феллдо говорил, что готов, если понадобится, сам погибнуть, лишь бы Бадранг и Маршанк были уничтожены. Теперь Брому вдруг очень захотелось обладать бесстрашием воина, чтобы встать в этом поединке плечом к плечу с другом.

Бадранг сделал выпад, но Феллдо ловко отскочил назад, и меч тирана впустую рассек воздух. Схватив меч обеими лапами, горностай бросился вперед, бешено размахивая им во все стороны и надеясь устрашить противника яростной атакой. Феллдо был стремителен, как жалящая оса. Уклоняясь от сверкающего клинка, он пригнулся и сделал молниеносный выпад дротиком прямо в морду тирана. Бадранг повернулся и тяжело перевел дух, чувствуя, как из ранки на скуле потекла струйка крови. Слегка покачиваясь на лапах, Феллдо пренебрежительно усмехнулся, упал на землю, перекувырнулся через голову и, оказавшись рядом с Бадрангом, с силой ударил противника древком дротика по задним лапам. Вскрикнув от боли, Бадранг стремительно развернулся и взмахнул мечом, но его удар встретил лишь песок, а по выгнутой спине прошлось острие дротика Феллдо, оставив на ней глубокую борозду. Тяжело дыша, Бадранг выставил меч острием вперед и, пригнувшись, стал медленно, мелкими шажками приближаться к противнику, следя за его малейшими движениями. Феллдо стоял неподвижно, неотрывно следя за медленно поднимавшимся мечом, выжидая момента, когда Бадранг атакует. Тиран бросился вперед! Феллдо отскочил в сторону и нанес дротиком мощный удар по левой лапе противника. На глаза Бадранга навернулись непрошеные слезы; его левую лапу пронзила страшная боль, и она беспомощно повисла. Феллдо по-прежнему улыбался, и эта улыбка оскорбляла Бадранга более всего. Он притворился беспомощным, пытаясь шевельнуть онемевшей лапой, но внезапно бросился на землю, перекатился и сделал яростный выпад мечом. Феллдо не успел его отразить, и клинок глубоко вонзился ему в заднюю лапу. Замахнувшись мечом, зажатым в здоровой лапе, Бадранг хотел нанести последний удар, но тупой конец дротика ударил его в живот. Бадранг перегнулся пополам, ловя ртом воздух.

ТРАХ!

Ударом деревянного дротика Феллдо выбил меч из лапы врага. Описав в воздухе сверкающую дугу, он вонзился в песок, а правая лапа Бадранга беспомощно повисла. Схватив дротик обеими лапами, как палицу, Феллдо нанес еще один удар - и противник растянулся на земле. Не чувствуя боли в раненой лапе, Феллдо поднял дротик и нанес еще один удар.

Туллгрю закрыла глаза лапой:

- Он его убил? Сил моих нет смотреть! Бадранг убит или нет?

Потрясенный Бром покачал головой:

- Нет, Феллдо сечет его дротиком, как розгой!

Туллгрю открыла глаза и мрачно улыбнулась:

- Ну конечно, так, как он сам сек рабов. Давай, Феллдо, лупи!

Бадранг с воплями катался по земле, пытаясь свернуться в клубок, а дротик все поднимался и опускался на его спину, и каждый удар сопровождали хриплые крики Феллдо:

- Ну, каково, когда тебя порют, как раба, о всемогущий? Попробуй! Вот тебе еще, ну как? Так ты сек меня, когда я был еще совсем малышом! Так ты порол моего отца, потому что он был стар и не мог быстро работать! Ты никогда не мог заставить меня кричать под твоими розгами! Что же ты орешь? Неужели тебе не по вкусу?

Туллгрю снова закрыла глаза, но Бром не отрываясь следил за происходящим:

- Похоже, Феллдо хочет засечь Бадранга насмерть. Горностай так вопит, что здесь слышно!

Однако Бадранг вопил не просто так.

- Маршанк! Маршанк! Маршанк! - вот что он кричал.

37

Усевшись на ствол поваленного платана, Болдред рассказывала о том, что видела:

- Расставшись с вами, я прежде всего посетила лагерь на скалах к юго-востоку отсюда. Там было много зверей. Возглавляют их заяц Баллау и барсучиха Дубрябина.

- Я ничего не слыхал о них, - перебил сову Мартин.

Болдред подняла лапу:

- Дай мне закончить, скоро ты поймешь, что к чему. Я спросила их о Броме, и они заверили меня, что он цел и невредим. Когда я упомянула твое имя, Мартин, оказалось, что многим оно известно. Один из этих зверей, старая белка Баркджон, посылает тебе весточку.

Не в силах сдержаться, Мартин подпрыгнул:

- Баркджон, старина Баркджон! Это отец Феллдо. Что он тебе сказал, Болдред?

- Он сказал, что его сын ушел сразиться с Бадрангом в одиночку. Все звери в лагере, кто только был способен носить оружие, готовились идти на выручку Феллдо - если, конечно, он еще жив. В любом случае, они намерены штурмовать крепость Маршанк, где засел злодей Бадранг со своей шайкой негодяев.

Глаза Мартина горели желанием оказаться в гуще битвы.

- А эти звери из лагеря на скалах - это многочисленное войско?

- Увы, нет. - Болдред покачала головой. - Мне уже доводилось видеть, как идут дела в Маршанке. Шайка Бадранга слишком велика, чтобы ей можно было противостоять. Звери из лагеря храбры, но в сравнении с врагом их ничтожно мало.

- Я должен немедленно идти туда! - Мартин спрыгнул с поваленного платана.

Болдред кивнула:

- Старый Баркджон - умный зверь. Он сказал мне, что ты поступишь именно так, и вот что он велел тебе передать: «Скажи Мартину - если он хочет быть с нами, пускай поспешит и приведет с собой на помощь побольше зверей!»

Арья подняла на Болдред глаза. В ее глазах читалось волнение.

- Ты видела моего сына Брома? Ты с ним говорила?

Болдред широко раскинула крылья:

- Этого я не успела: я была очень занята. Заяц Баллау заверил меня, что Бром жив-здоров, как сто быков и шесть коров. Барсучиха Дубрябина подтвердила его слова. Она показалась мне мудрым и рассудительным зверем. Барсукам вообще можно доверять.

Арья спустилась с платана и схватила Мартина за лапу:

- Мартин, верни мне сына, умоляю!

Роза спрыгнула с лежащего на земле ствола к Мартину и матери:

- Мы его вернем, не волнуйся, мама.

- Роза, как ты можешь нас покинуть? - Урран Во окинул дочь строгим взглядом. - Неужели мало того, что Бром воюет в чужих краях?

- Нет, папа, я должна идти, - решительно ответила отцу Роза. - Только у нас с Мартином есть шанс вернуть Брома в Полуденную долину.

- Эгей, а нас вы что, это самое... тут оставите? - И Грумм с Паллумом взяли Мартина и Розу за лапы.

К ним робко потянулась еще одна маленькая лапка.

- Слушайте, одно слово - и Бунго с вами!

Грумм потрепал малыша по поросшему бархатистой шерсткой затылку:

- Нет, ты, значится... здесь оставайся и дерево это самое разруби. Чтоб когда я вернусь, оно уже было все на меленькие чурочки разделано.

Мартин кинул взгляд на Уррана Во, тот кивнул. Тогда юный воин заговорил во весь голос, чтоб его слышали все:

- Кто с нами? Вы слышали, что сказала Болдред. Чтобы сразиться с Бадрангом, нам нужно побольше зверей!

Вперед вышли четыре выдры, несколько кротов и ежей. Мартин подсчитал добровольцев - вместе с его тремя друзьями их было всего шестнадцать.

- Сожалею, Мартин, - сказал Урран Во более мягким тоном, чем обычно. - Мы не воины, никто из моих подданных никогда не бывал в бою. Многим нужно заботиться о семьях. Тех, кто вызвался идти с тобой, немного, но это храбрые звери. Они ни разу не держали в лапах оружия и все же готовы пожертвовать жизнью, чтобы помочь тебе.

Мартин поклонился своему маленькому войску:

- Благодарю вас от всего сердца!

Болдред негромко ухнула и покачала головой:

- Я всегда считала: главный недостаток молодых зверей в том, что они никогда не хотят выслушать тебя до конца, особенно если это воины с горячей кровью. Ты что, не слышал, как я сказала Арье, что не успела найти Брома, потому что была очень занята?

- Занята? - Мартин растерянно посмотрел на сову. - Чем занята?

- Тем, что может прийти в голову только мудрой сове: например, собрать для тебя войско. Но об этом после. Для тебя сейчас главное добраться до Маршанка как можно быстрее - значит, нужно найти туда кратчайший путь. Я не хочу показаться хвастуньей, но без ложной скромности могу назвать себя лучшим следопытом, картографом и землепроходцем во всей этой стране, отсюда и до самого Восточного моря. Ну-ка, кто-нибудь, найдите мне ровное место!

Кроты принялись утрамбовывать на земле ровную площадку, а Роза вместе с Арьей и Урран Во ушли собирать в дорогу припасы.

Болдред поманила к себе когтем Мартина:

- Иди сюда, Воитель, и смотри!

Мартин присел и стал завороженно следить за искусными когтями совы, чертившими на земле карту.

- Вот река Широкая. Ты шел в Полуденную долину кружным путем, вероятно, потому, что тебя выбросило на берег южнее. Маршанк находится севернее, на побережье Восточного моря. К побережью есть гораздо более короткая дорога. Мне она известна, Старворту тоже. Сейчас он, вероятно, ждет нас у широкой протоки в двух часах пути отсюда, к северу от Полуденной долины. Чем скорее ты отправишься в путь, тем раньше взойдешь на его барку.

Мартин выпрямился:

- А что будет потом, Болдред?

Сова нетерпеливо моргнула глазами:

- Предоставь это мне, я тоже лечу с тобой!

Роза и ее родители едва успели уложить в котомки еду и питье, когда к ним в дом вошел Мартин. Роза сняла маленький землероичий меч с крючка у двери и протянула его юному воину:

- Ты отдал его по доброй воле, теперь я возвращаю его тебе.

Мартин Воитель засунул меч за пояс:

- Я готов!

- Мех и свобо-о-да-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Повозка с грохотом мчалась по верху обрыва, подскакивая на ухабах и камнях. Вцепившись в ее шаткие борта, Баллау и Кейла держали развевающееся на ветру знамя. Напрягая все мускулы, повозку волочила Дубрябина. Ей помогали мчавшиеся сзади Мохнатые Воины Свободы.

Бром не удержался. Увидев, как Феллдо сражается один против целой орды злодеев, он бросился с обрыва вниз, рыдая и громко зовя друга по имени:

- Феллдо! Феллдо, держись, я сейчас!

Но Феллдо не слышал своего юного друга. Он лежал со спокойной улыбкой, а вокруг валялись два десятка сраженных им разбойников Бадранга.

Сам избитый Бадранг, о которого Феллдо обломал не один дротик, удрал с поля боя в крепость; его неотступно преследовало видение хохочущего Феллдо, который погиб, держа в каждой лапе по расщепленному дротику, и, даже умирая, продолжал убивать хорьков, куниц и крыс.

В ту минуту, когда ворота Маршанка с грохотом захлопнулись, мчащаяся повозка подкатила к Брому. Раскидав в стороны нескольких солдат Бадранга, рискнувших остаться у тела Феллдо, она резко затормозила.

Дубрябина выпряглась из оглоблей как раз в ту минуту, когда лучники со стены Маршанка дали первый залп.

- Окопаться, повозку набок, всем живо в укрытие!

Баллау собрал за повозкой своих копьеметальщиков:

- Давайте, парни, цельтесь в верхнюю кромку стены. Остальным разобрать оружие. Молодцы! Пращники, готовьте камни. Живее!

Едва разбирая дорогу сквозь пелену застилавших глаза слез, подошел Бром, снял с плеча санитарную сумку и начал вынимать из нее лечебные травы и бинты. Баркджон сидел на земле и держал голову сына на коленях; глаза старика были сухими.

- Ему это не понадобится, малыш. Побереги бинты для живых. Мой сын ушел в безмолвный лес, где он будет вечно свободен.

Бром присел рядом со старым Баркджоном, тот вытер ему слезы и сказал:

- Хорошо погоревать о безвременно ушедшем друге. Он выглядит так счастливо и умиротворенно.

Бром обнял Баркджона за плечи:

- Я такого в жизни не видел: он сражался и хохотал во все горло. Чтобы свалить его, потребовалось полсотни зверей, и он убил почти всех. Он как будто знал, какая судьба ему уготована.

Баркджон кивнул:

- Истинный воин, не знающий страха, - таков был Феллдо.

Борт повозки утыкали стрелы. Баллау отрывисто скомандовал:

- Метальщики, пли!

Шеренга копьеметальщиков подпрыгнула, дала залп дротиками и снова залегла.

Баллау тут же скомандовал пращникам:

- Давай не мешкай. Залп камнями - пли!

Пращники привстали, метнули камни и залегли.

На лучников, стоящих на стене, обрушился первый залп дротиков; послышались стоны и вопли. Лучники привстали, чтобы дать ответный залп, и попали под град свистящих камней, летевших следом за дротиками.

Крестозуб схватил за лапы Мокролапа и Блохолова:

- Возьмите каждый по пятьдесят лучников, спуститесь с задней стены, рассредоточьтесь по берегу справа и слева от крепости и окопайтесь. Мы возьмем их в полукольцо, спереди у них будет крепость, а за спиной только море. Им придется либо сдаться, либо умереть!

Баклер увидел, как по обе стороны от Маршанка появились две шеренги солдат, и отыскал Дубрябину:

- Похоже, нам, это самое... фланги прикрывать придется!

Кастерн, Гоучи, Трефоль и Селандина помогли насыпать из песка два длинных бруствера по обе стороны от повозки. Пращников разделили на два отряда и послали оборонять эти брустверы, а копье- метальщиков сосредоточили в центре, против крепости.

В крепости Бадранг лежал на столе в длинном доме, а Боггс и Гроуч перевязывали ему раны. Прежде чем солдаты тирана подоспели ему на помощь, Феллдо успел его как следует отделать: голова, морда, плечи и спина Бадранга были сплошь покрыты шишками и длинными кровоподтеками. Он выгнул от боли спину, на которой Боггс промывал длинную борозду, оставленную дротиком Феллдо.

- Хо-хо, кореш, я-то думал, ты там с целым войском дерешься, а мне тут сказали - там всего-то и было что какая-то белка настырная. Хорошо она над тобой потрудилась, ничего не скажешь, хо-хо-хо-хо-хо!

Заплывшими глазами Бадранг свирепо взглянул на Клогга:

- Убирайся с глаз долой. Ты приносишь мне одни несчастья, Клогг!

Боггс приложил к плечу Бадранга припарку из листьев щавеля:

- Лежи тихо, а то она свалится.

Клогг отбил на пороге веселую чечетку.

- Да уж, лежи тихо, а то башка твоя поганая отвалится, гы-гы-гы!

Бадранг сделал вид, что встает, и потянулся за мечом. Клогг тут же дал стрекача, посмеиваясь и бормоча под нос:

- Ничего, я последним смеяться буду. Ну-ка, где тут камбуз? Пойду, пожалуй, хоть нажрусь да напьюсь до отвала, пока другие заняты - сражаются да славу добывают!

Баллау резко выдохнул. Он вытащил стрелу, вонзившуюся ему в лапу, и переломил пополам.

- Вот гады, лучшую лапу испортили. Чем я теперь есть и жестикулировать буду?

Укрываясь за повозкой, рядом с ним присел Бром. Он промыл рану, приложил к ней припарку из окопника и перевязал лапу чистым полотняным бинтом.

- Лучше новой! - Баллау поднял лапу, любуясь аккуратной повязкой. - Слушай, Бром, сдается мне, ты в этом врачевании уже здорово кумекаешь, а?

Не говоря ни слова, мышонок пополз к другому раненому.

К полудню в сражении наступило затишье. Солнце нещадно палило, кругом не было ни ветерка. За спиной у Дубрябины сверкала на солнце гладь едва колышущегося моря. Барсучиха стряхнула с лап песок и поблагодарила Кейлу, который раздавал бойцам еду.

- Здесь только глоток воды и лепешка. Неизвестно, насколько мы тут застряли.

Трефоль деловито грызла свою лепешку.

- Вот именно, Кейла, - застряли. Мы окружены с трех сторон, а за спиной у нас море на случай, если мы надумаем утопиться.

Селандина изящно отпила воду из ракушки.

- Утопиться? Ой, какой кошмар! У меня в море весь хвост размокнет!

Кастерн мастерила из упругой ветки и бечевки лук.

- Либо утопиться, либо сражаться дальше с войском, превосходящим нас числом примерно в тридцать раз. Стоит ли, милочка, волноваться - твоему хвосту так и так не поздоровится.

Баклер присел рядом с Кастерн:

- А зачем это ты, значится... лук делаешь?

- Ну как же, кругом столько стрел валяется - что ж им даром пропадать.

Дубрябина восхищенно покачала головой:

- Какие, оказывается, у меня в труппе светлые головы есть! Эй, Грут, помоги Кастерн - сделай-ка еще пару луков, наведем тут чистоту!

Деревей как-то странно посмотрел на Дубрябину:

- Все-то у вас, комедиантов, сплошные шуточки да прибауточки. Неужели вы не понимаете, что идет бой, и мы сражаемся за свою жизнь?

Баллау погладил его забинтованной лапой по голове:

- А что ж нам, дружочек, по-твоему, делать - плакать, что ли? Лопни, но держи фасон, парень. А ну улыбнись!

Повозка затряслась под очередным градом стрел; некоторые пробили ее насквозь, и вышли с другой стороны на половину длины.

- Ладно, за работу, парни, так, что ли? - Деревей вложил в пращу камень.

Баллау метнул дротик и пригнулся:

- Вот наглец, на лету схватывает!

Бадранг немного оправился и появился на стене - далеко не такой величественный, как прежде, но все такой же злобный и деятельный.

- Крестозуб, вели солдатам прекратить стрельбу, - велел он. - Я желаю предъявить этому сброду на берегу ультиматум.

Солдаты опустили луки и пращи. После трепки, которую Феллдо задал Бадрангу, у горностая болели челюсти, поэтому он поручил говорить солдату-крысе по имени Травощип, у которого был высокий, скрипучий голос.

Сложив лапы рупором, Травощип завопил:

- Переговоры! Не стреляйте, мы желаем вступить с вами в переговоры!

- Ну, так вступай, визгля. Чего надо? - загремел в ответ низкий баритон, по которому легко можно было узнать Дубрябину.

- Мой господин, Властитель Бадранг, прижал вас к морю и, если пожелает, может перебить вас всех. Если вы сдадитесь, вам сохранят жизнь!

На этот раз ответил Баллау:

- Скажи-ка, милейший, а что с нами будет, если мы сдадимся?

- Это будет решать Властитель Бадранг!

Над повозкой показалась голова Баллау.

- Вот ведь нахалюга, а? Слушай, ты, колесо немазаное, передай своему Бадрангу, что главнокомандующий армией Мохнатых Воинов Свободы рекомендует ему прогуляться куда подальше, понятно?

За этим ответом последовал залп пущенных из пращей увесистых камней, один из которых попал Травощипу в голову, и тот упал без сознания. Пригнувшись за парапетом, Бадранг растирал онемевшие лапы.

- Разожгите огонь, закидайте повозку горящими стрелами. Мы их выкурим на открытое место!

38

С таким проводником, как Болдред, Мартину и его отряду не составило труда быстро добраться до места, где начиналась протока. Едва между деревьями заблестела вода, как они услышали приветственный возглас Старворта:

- Привет, братцы, залезайте на борт!

Барка «Водяная лилия» была заполнена дюжими выдрами и тащила на буксире плоскодонный дощаник, также до отказа набитый выдрами. Потеснившись, они освободили место для Мартина и его воинов.

Ухмыляясь, Старворт поднял лапу, в которой была зажата ременная праща:

- Мы их в основном для состязаний да рыбалок держим, но такая есть у каждого. А-а, Роза, рад снова тебя видеть! Надеюсь, тебе удается держать своего Воителя в лапках? Ба, Грумм и Паллум - забодай меня комар, смотритесь вы хоть куда, а раздобрели до чего!

Из-за поворота протоки вылетела флотилия землероичьих долбленок и с громким стуком врезалась в берег. Старворт подмигнул Болдред:

- Ну держись, бедокуры наши пожаловали!

Болдред удивленно моргала, разглядывая высыпавшую из долбленок толпу землероек, которые, препираясь между собой, что-то вопили и яростно размахивали рапирами.

- А они что здесь делают?

Старворт размял свои мощные лапы.

- Я подумал - может, нам еще помощь понадобится, ну и велел им сидеть на месте и ни во что не встревать. Ты ж землероек знаешь - вечно они все наперекор делают. - Он помахал своему экипажу: - Слушай мою команду! Отдать носовой, отдать кормовой, отдать средний! Полный вперед! Эй вы, землеройки, сидите тут и не рыпайтесь, все равно мы вас с собой не возьмем, понятно?

Роза и Паллум улыбнулись военной хитрости Старворта, глядя, как на стрежень выруливает внушительная армада судов, флагманом которой была «Водяная лилия».

Стоя на носу барки, Мартин будто хотел усилием воли подстегнуть ее ход. Он хмурился, на челе его лежала печать тревоги. Рядом на поручень присела Болдред:

- Пойди, отдохни, Мартин. Тебе не под силу заставить реку течь быстрее.

Угрюмо сжав челюсти, юный воин положил лапу на эфес меча и стал расхаживать взад и вперед по палубе, не замечая красоты солнечного заката на реке.

- Никогда себе не прощу, если мы опоздаем. Я зря отправился в Полуденную долину, мне следовало остаться на берегу и отыскать Брома с Феллдо. Тогда бы все могло быть по-другому.

Болдред сложила крылья и переступила с лапы на лапу:

- Да, тогда вас всех могли бы убить, и какой бы от вас был прок? А теперь ты возвращаешься в Маршанк, ведя за собой целую армию. По дороге к нам присоединится еще немало зверей - я об этом позаботилась.

Мартин опустил голову и стал смотреть на воду, которая скользила мимо, журча и кружась в маленьких водоворотах.

- Прости. После всего, что ты сделала, чтобы помочь мне, мои слова должны казаться тебе черной неблагодарностью.

- Нельзя не тревожиться за друзей, которые сейчас в опасности, Мартин. Не думай о том, что ты мог бы сделать, сосредоточься на том, что ты намерен предпринять, - это полезнее. - Болдред расправила крылья, готовясь взлететь. - Дела вынуждают меня ненадолго тебя покинуть. Встретимся под стенами Маршанка, Воитель. Да сопутствуют нам обоим благосклонные сезоны и попутный ветер.

Мартин посмотрел вслед своей пернатой соратнице, направившей свой полет вниз по течению реки, в лес, черневший на фоне сиреневого закатного неба, озаренного золотыми лучами вечернего солнца.

- Подвинь-ка малость свою корму, дружище, дай я барабан возьму! - Жена Старворта Настурция открыла рундук и выкатила на палубу большой плоский барабан. Она положила его на бухту каната и начала медленно бить по нему мощным хвостом.

Услышав прорезавший вечернюю тишину низкий рокот барабана, к Мартину на нос барки подошла Роза. Увидев озадаченное выражение на их лицах, Настурция объяснила:

- Вот, еще зверей на помощь созываю. Мой Старворт говорит: чем больше лап за хорошее дело берется, тем лучше.

На призывную дробь Настурции ответил другой барабан. Роза показала лапой выше по течению:

- Смотрите!

У берега стоял, готовясь присоединиться к их флотилии, большой, неряшливо связанный плот, посредине которого была построена хлипкая хижина. На плоту выстроились, держа шесты наготове, выдры и могучие ежи.

Старворт бросился к борту и замахал им, приветствуя как старых знакомых:

- Эй, Гулба, ну что, тоже поразмяться решила, разгильдяйка старая?

Зверей на плоту возглавляла огромная ежиха, иголки на голове которой были украшены разноцветными ленточками. Она потрясла внушительного вида палицей, утыканной осколками горного хрусталя:

- Привет, Старворт! Ну, ты и раздобрел, однако. Чем это тебя Настурция кормит?

Настурция шутливо замахнулась на Старворта, он увернулся и заговорщицки подмигнул Гулбе:

- По большей части худыми словами да острыми корешками, да и то только когда малышей не мутузит!

Из хижины на плоту появился муж Гулбы Трунг - маленький, толстенький еж. В одной лапе он держал недоеденную кулебяку с рачками, а другой крутил над головой свое оружие - ремень, на раздвоенном конце которого постукивали друг о друга два камня.

- С кем это у нас война, Настурция, и когда мы до него доберемся?

Услышав этот вопрос, Мартин обратился вслух, ожидая ответа Настурции:

- Мы плывем воевать с тем злодеем, что живет в большом замке на берегу Восточного моря. Если ветер будет попутным и нам не встретится порогов, мы должны добраться туда завтра к полудню. Вы с нами или как?

Пропустив «Водяную лилию», звери на плоту оттолкнулись шестами, и плот, растолкав долбленки землероек, пошел за баркой в кильватер. Гулба оперлась на свою палицу и нахмурилась:

- Мы с вами. Что за радость дожидаться, пока этот наглый горностай подомнет под себя все побережье и начнет искать себе рабов в лесах? По-моему, пора его приструнить раз и навсегда!

Ночью Мартину удавалось поспать только урывками - всякий раз, стоило ему задремать, раздавался барабанный бой, и в ряды растущей на глазах армии вступало еще одно лесное племя. Роза безмятежно проспала всю ночь. Проснувшись на заре, она с изумлением и восторгом увидела, что река, насколько хватало глаз, забита судами и лодками всех видов и размеров, низко осевшими в воде под тяжестью зверей, готовых сражаться на их стороне. По обоим берегам, стараясь не отставать от судов, вприпрыжку мчались белки и мыши. Мимо Розы по палубе пробежал Старворт и подскочил к борту. Ухватившись за канат, он вгляделся из-под лапы вперед, туда, где над водой клубился туман:

- Берегись, салаги, впереди устье!

Мартин, который развязывал котомку с припасами, прислушался:

- Устье? А что это?

Внезапно «Водяная лилия» прибавила скорости, будто течение неодолимо тянуло ее куда-то, вдали послышался плеск воды.

Старворт подмигнул Мартину и Розе:

- Держитесь покрепче, устье - это место, где протока сливается с главным руслом реки Широкой. Ничего страшного, просто быстрина.

Барка накренилась, ее начало трясти и подбрасывать. Шпангоуты жалобно заскрипели, и Настурция крикнула с кормы:

- Старворт, хватит бездельничать! Жми сюда, мне одной с этим румпелем не управиться!

Говорить больше было некогда. Роза судорожно вцепилась в Мартина. Тот едва успел намотать себе на лапы какую-то снасть и набрать в грудь воздуха, как барка подошла к порогам. Над вспененной водой висела сплошная завеса брызг, в которых сверкала огромная радуга. Все звери на барке тут же вымокли до нитки, а судно, встав почти вертикально, полетело с головокружительной высоты вниз по перекату. Мимо мчались остроконечные скалы. Грумм хотел что- то крикнуть, но не смог: в его раскрытый рот хлынула вода. Забыв о колючках друга, крот вцепился в Паллума. На несколько жутких мгновений весь мир, казалось, перевернулся вверх дном, была слышна лишь частая дробь барабана, в который колотили волны на перекате.

Старворт и Настурция с ликующим хохотом налегли вдвоем на рвущийся из лап румпель и закричали в один голос, перекрывая шум воды:

- Поехали-и-и-и-и-и-и-и-и!

Раздался громкий всплеск, и «Водяная лилия» поплыла по реке Широкой. Старворт на корме тут же выпрямился и скомандовал:

- На весла, братцы, навались! Отойдем скорее в сторону, возьмем плот на буксир и выйдем на стрежень!

Выдры изо всех сил заработали веслами, чтобы с «Водяной лилией» не столкнулись другие суда, прошедшие вслед за ними перекат. Падая с него, две долбленки с землеройками столкнулись в воздухе и перевернулись. Гулба и ее муж Трунг, командовавшие плотом, сумели вместе со своими друзьями-выдрами четко приводниться, подняв громадный фонтан брызг. От удара хижина посредине плота наполовину развалилась, но Гулба не обратила на это внимания - она сердито кричала землеройкам:

- Эй, долгоносики, вы что, порядка не знаете? Чего несетесь как угорелые?

Будто в подтверждение ее слов, прямо у нее над головой пролетели две долбленки, наполненные визжащими и спорящими зверьками. Гулба пригнулась: они едва ее не задели.

ПЛЮХ! ТРАХ!

Обе лодки упали на воду и каким-то чудом не перевернулись. В одной из них с места поднялась какая-то землеройка и закричала, махая рапирой:

- Следи лучше за своим плотом, дылда колючая! Мы знаем, что делаем!

Когда все перевернутые лодки поставили на ровный киль, а промокших зверей вытащили из воды, флот постепенно снова выстроился в кильватерную колонну.

Роза схватила Старворта и его жену за лапы и рассыпалась в благодарностях:

- Какие вы оба молодцы, как вы точно знали, куда нужно править, чтобы найти верный путь среди опасных порогов. Только такие опытные моряки, как вы, могли благополучно спуститься на такой большой барке с этого ужасного переката...

Настурция ответила ироническим поклоном:

- Спасибо на добром слове, красавица, да только мы этот перекат сами первый раз в жизни видим!

Бум! Грумм упал в обморок.

Под лучами яркого утреннего солнца туман быстро растаял; над самой водой взад-вперед носились и кружили стрижи. Мартин закончил завтрак и встал на носу рядом со Старвортом. Заговорщицки наклонившись к нему, могучий капитан-выдра проговорил:

- Слушай, парнишка, сейчас я скажу тебе те самые три слова, которые ты так хотел услышать... Следующая остановка - Маршанк!

Юный Воитель вздрогнул всем телом. Он крепко сжал лапой рукоять меча, и его глаза сверкнули как кремни при свете костра.

«Я иду, Бадранг!»

39

Повозка вся обгорела и дымилась, но продолжала стоять. Всю ночь, не прекращаясь ни на минуту, на берегу шел бой.

Мохнатые Воины Свободы тушили горящие стрелы голыми лапами и песком. Четверо из них было убито, трое ранены. Дым ел им глаза, но они выдергивали вонзившиеся в повозку горящие стрелы и пускали их обратно, пытаясь поджечь ворота Маршанка. Запас дротиков иссяк, их оставили по одному каждому зверю на случай последней лапопашной схватки. Правда, на берегу было множество камней для пращей: командование пращниками на то время, пока Баллау закончит свой скудный завтрак, приняли Кейла и Туллгрю. Заяц устало привалился спиной к одному из песчаных брустверов, насыпанных по обе стороны повозки, рядом тяжело опустилась Дубрябина. Шерсть у обоих во многих местах была подпалена и покрыта копотью.

Дубрябина выпила лишь половину положенной ей воды и отдала другую Брому, который стал поить раненых. Барсучиха вытерла обожженный нос запачканной в песке лапой.

- Ну, Баллау де Квинсвольд, какова боевая обстановка?

Неугомонный заяц вытер пыль с половины лепешки, составлявшей весь его рацион, и взглянул на небо.

- Обстановка? Да, знаешь, ничего особенного. Разве что впереди у нас чудесный солнечный денек!

Возле Дубрябины вонзилась в песок горящая стрела и потухла. Барсучиха бросила ее в кучу других стрел, приготовленных для лучников.

- Да уж, куда чудеснее. Как ты думаешь, увидим мы сегодня закат солнца? - Не дождавшись ответа, она продолжила: - Интересно, долетела ли эта сова - кажется, ее зовут Болдред, - долетела ли она до этого... как его... Мартина Воителя?

Баллау ковырнул корку запекшейся крови на ране посредине своей узкой груди.

- Похоже, что нет, так, что ли? Нет, Дубрябинушка моя полосатенькая, по-моему, кроме нас, на сцене никого нет и нужно сыграть как можно лучше наш спектакль, прежде чем занавес упадет в последний раз.

Грут надергал из песка пучок стрел. Забросив их за дымящуюся повозку, он взял у Баклера свой лук. Они наложили стрелы на тетиву и переглянулись:

- Подальше от повозки, от нее жаром так и пышет. Ладно, пли!

Вскочив, они спустили туго натянутые тетивы и тут же залегли. Ответный залп не заставил себя ждать: со стены Маршанка выпустили тучу стрел, которые вонзились в повозку и в песок вокруг нее. Грут прибавил к нарисованным на песке значкам еще один:

- Попал - в куницу, толстую такую, в красной безрукавке!

Баклер разочарованно покачал головой:

- Эх ты, а я за этим типом, значится... всю ночь охотился!

Они взяли еще по стреле.

- Хоть малыши вместе с Джум и Портулакой уцелеют, - шмыгнул носом Грут. - Может, они двинут на юг и найдут какое-нибудь местечко, где можно жить мирно. Жаль, не увижу я, как мой Фырк вырастет и будет о маме заботиться, когда она состарится.

Простецкая физиономия Баклера сморщилась в улыбке.

- Хе, этот парнишка твой - сорванец, значится... еще тот. Ладно, Грут, не теряй надежды. С нами еще, это самое... не покончили пока!

Бадранг сидел во дворе под стеной - это было единственное место, куда не долетали стрелы и камни. Он не спеша завтракал копченой селедкой и одуванчиковой водой.

Боггс спустился со стены и отсалютовал ему луком:

- Повозка все еще стоит, Властитель, хотя, кроме щепок да золы, от нее вряд ли что осталось. Хороший порыв бриза - и она рассыплется.

Тиран изящным движением лапы снял рыбью чешуйку, прилипшую к губе.

- Пусть лучники продолжают вести огонь. Каковы наши потери за ночь?

- Двенадцать убитых, а может, и тринадцать. Многих ранило, когда они тушили горящие ворота.

Бадранг задумчиво кивнул и поманил проходящего мимо хорька:

- Эй, Ломозуб! Подними остальных. Раздай им длинные пики и копья, вели приготовиться.

Боггс немного повеселел:

- Собираешься атаковать, Властитель?

Бадранг налил в кубок одуванчиковой воды и передал его Боггсу:

- Пока еще нет. На, пей. Какая прохлада, а? А еще у нас есть сколько угодно еды и крепкие стены, которые не только защищают, но и дают тень. У этих голодранцев там, на берегу, только солнце, песок, несколько глотков воды, а есть им, думаю, давно уже нечего. Они не спали всю ночь, а наши лучники сменяли друг друга, чтобы отдохнуть. Пожалуй, я подожду атаковать - пусть помучаются. Кто знает, может, мы еще вернем себе немало рабов. Пойди и еще раз предложи им сдаться.

Трамун Клогг копал могилы в дальнем углу двора, где земля была помягче. Опершись на лопату, он пристально посмотрел на Бадранга:

- Просто убить, кореш, тебе всегда мало было, так ведь? Как бы не так - ты, помнится, любил бабочкам крылышки отрывать и смотреть, как они, бедные, туда-сюда ползают. А может, ты просто боишься - если сейчас атаковать, они свою жизнь задорого продадут.

Бадранг предложил Клоггу кувшин с одуванчиковой водой. Стоило пирату протянуть за ним лапу, как тиран перевернул кувшин и питье вылилось на землю.

- Ты, конечно, прав, Клогг. Вот почему мне нравится держать тебя в рабстве - глядя на тебя, я вспоминаю, как ты, который ныне должен подчиняться приказам самых ничтожных из моих солдат, пытался когда-то встать наравне со мной или даже выше меня. Ты ничтожнее червяка, Трамун Клогг!

Пират приложил к мокрому песку лапу и обсосал ее.

- Хо, Бадранг, таким великим да всемогущим, как ты, я не был никогда. Пойду-ка я хоронить твоих покойничков да ждать, когда настанет твой черед.

Травощип, голова которого была перевязана, крикнул забаррикадировавшимся за песчаными брустверами по обе стороны обугленной повозки зверям:

- Властитель Бадранг все еще милосерден. Он дает вам второй шанс капитулировать и сохранить жизнь. Что вы на это скажете?

- Передай, что мы считаем ниже своего достоинства капитулировать перед таким подлецом! - донесся с берега вызывающе четкий голос Баллау.

Его поддержали другие голоса:

- Вонючим, склизким подлецом!

- Безмозглым, сопливым, крючкохвостым подлецом!

- У-у, это самое... толстозадым злыднем-подлецом!

- Это все, что я должен передать Властителю Бадрангу? - взвизгнул Травощип, заглушая хор ругательств.

Метко пущенный из пращи Дубрябины солидных размеров булыжник сбросил его со стены во двор крепости.

- Вот еще бесплатное приложение, скажи - пусть грызет, сколько влезет!

Бадранг слышал переговоры. Пинком задней лапы он отпихнул от себя оглушенного Травощипа:

- Боггс, удвой число лучников на стене, стрелять без передышки. Пусть эти дурни на берегу думают, что пошел дождичек из стрел!

Баллау помогал наращивать брустверы, а Дубрябина подгребала песок к держащейся на честном слове обгорелой повозке. Не поднимая головы, Бром под градом стрел перевязывал раненый хвост Кейлы.

Кейла скрипел зубами, но, застонав от накатившейся боли, все же выдавил из себя подобие улыбки:

- Как по-твоему, мы что, его обидели?

Бром увернулся от стрелы и продолжал перевязывать Кейлу.

- Мужественные слова, ничего не скажешь. Стрелы и камни для пращей - вот и все, что у нас осталось, а это мои последние травы и бинты.

В полдень обстрел прекратился. Наступило затишье. Баллау прошелся по линии обороны, раздавая последние жалкие остатки пищи и воды. Грут кивнул в сторону траншей на юге:

- Может, попробуем атаковать? Если повезет, успеем прорваться к скалам.

Дубрябина легонько погладила его по голове:

- Безнадежно. Видишь, лучники на стене никуда не делись. Мы не успеем пробежать и половину расстояния до скал, как нас перебьют.

Грут пожал плечами:

- Я только предположил.

Баллау отвел Дубрябину в сторонку, чтобы их не слышали остальные:

- Что-то мне эта тишина не нравится!

Дубрябина посмотрела на притихшую крепость и

кивнула:

- Они явно что-то замышляют. Ты не думаешь, что сейчас нас ждет атака?

Баллау взял дротик:

- Именно это я и думаю, старушка. Раздать дротики!

Все звери молча взяли по дротику: они отлично понимали, что это значит. Баллау отряхнулся, приосанился и вытянулся во фронт:

- Слушайте, парни, я не любитель длинных речей и все такое прочее...

- Ох и любишь же ты перед публикой покрасоваться, зайка-зазнайка! - хихикнула Селандина. - Когда ты хоть раз короткую речь произнес?

Заяц смерил ее свирепым взглядом и замолк, а слово взяла Дубрябина:

- Все, что можно сказать, уже сказано. Не сомневаюсь, вы меня поняли, но позвольте добавить следующее. Мне было очень приятно познакомиться со всеми вами и сражаться рядом с вами в этой великой битве. Пусть в грядущих сезонах помнят о нас и о том, что мы пытались здесь совершить.

Все смущенно притихли. Затем Бром протянул лапу:

- Дайте и мне копье. Я постараюсь быть воином, как Феллдо!

Под оглушительные вопли ворота Маршанка распахнулись и вооруженная до зубов орда ринулась по песку к окруженной со всех сторон горсточке зверей, стоявших за разбитой повозкой.

40

Обнажив меч, Мартин спрыгнул на мелководье. Выбравшись на берег, он взглянул, как разгружаются другие суда, и крикнул Старворту:

- Где Маршанк?

Ветер, поднятый крыльями Болдред, которая опустилась рядом, едва не сбил Мартина с ног.

- За тем холмом. Иди за мной!

Роза видела, как Мартин взбежал на холм и остановился. Она бросилась бегом догонять его, Грумм и Паллум следовали за ней по пятам.

- Мартин, подожди нас!

Когда они подбежали к нему, юный воин стоял и, разинув от удивления рот, оглядывал происходящее внизу. Болдред, улыбаясь, вразвалочку подошла к нему и встала рядом:

- Ну вот, теперь у тебя тоже есть войско!

Королева Амбалла стояла во главе своей многочисленной армии карликовых землероек, а за ними расхаживал в толпе белок из племени Гоо Страж Болотного Холма; белки нетерпеливо размахивали каменными топорами - им хотелось поскорее вступить в новую игру. Вокруг холма стояли также выдры, ежи, мыши, белки, кроты и множество землероек.

Со своего наблюдательного пункта на вершине холма Мартин взглянул налево. Там вдалеке виднелась северная стена Маршанка. Роза потрясенно разглядывала Мартина, едва узнавая его. Он окаменел, его глаза наливались кровью, а лапа, стиснувшая рукоять меча, побелела от напряжения. Клинок взлетел над его головой и вытянулся в сторону ненавистной крепости Бадранга. Войско замолкло - все глаза были устремлены на юного Воителя, ожидая слова, которое слетело с его уст, как сталь, бьющая по кремню:

- ВПЕРЕ-Е-Е-ЕД!!!

И они рванулись вперед, подобно половодью, затопляющему берег, но Мартина Воителя не удалось обогнать никому. Оскалив зубы, он несся впереди всех через дюны и пригорки, а поднятый меч по-прежнему указывал на Маршанк. Розу вместе с Паллумом и Груммом оттеснили в середину вопящего войска. Иногда сквозь лес копий, пик и поднятых мечей ей удавалось различить одинокую фигурку Мартина, мчащегося впереди всех. Сердце Розы устремилась за ним, когда она вспомнила, как увидела Мартина в первый раз привязанным к двум столбам на стене Маршанка, и ей вспомнились слова, которые он крикнул во тьму грозовой ночи. Сейчас она снова, будто во сне, услышала эти слова: «Я воин! Я Мартин, сын Люка! Я буду жить, я не сдамся и не умру здесь! Слышишь, Бадранг? Я доживу до дня, когда верну себе отцовский меч и сражу им тебя! Бадра-а-а-а-а-анг!»

Воткнув рядом с собой в песок дротики, лучники изготовились к стрельбе с колена и до отказа натянули луки. Подняв лапу, Баллау прошелся вдоль их шеренги. Тетивы луков подрагивали от напряжения: вопящая орда врагов, мчавшаяся к ним по берегу, все приближалась.

- Спокойно, парни, дождитесь, пока можно будет разглядеть пену на рылах этих подлецов... Ну!

Навстречу орде полетела туча стрел, некоторые солдаты упали, и их затоптали те, кто бежал сзади, но атакующие не остановились.

- Заряжай! Пли! - крикнула Дубрябина своей шеренге пращников, когда лучники, выстрелив, залегли.

Камни из пращей попали в цель, но их было слишком мало, чтобы остановить неумолимо приближающуюся орду. Копья солдат Бадранга сразили нескольких Мохнатых Воинов Свободы. Они попятились, отступая под натиском противника, к морю.

Стоя на гребне стены и наблюдая, как маленькую армию безжалостно теснят к Восточному морю, Бадранг не смог удержаться от торжествующей желчной улыбки. Он повернулся к Боггсу:

- Погоди, многие из них еще будут нашими рабами - те, конечно, кто не утонет в море.

Боггс поглядел на небо:

- Странно, по-моему, где-то гром гремит.

Бадранг тоже поднял голову:

- Балбес, какой еще гром, на небе ни облачка!

Боггс оттопырил уши лапами:

- Я уверен, что это гром. Он слышен вон оттуда... - Онемев от ужаса, он указал на север, где огромное войско с ревом перевалило через холм и приближалось к крепости.

От потрясения Бадранг буквально оцепенел, но неожиданно для самого себя машинально начал отдавать приказы:

- Травощип, солдат в крепость! Боггс, лучников на северную стену! Не закрывать ворот, пока наши не вернутся!

Деревей споткнулся на мелководье и упал. Передние ряды атакующих схватились по пояс в воде с Мохнатыми Воинами Свободы, когда Крестозуб завопил:

- Отходим! Отходим! Живо в крепость! Какое-то войско штурмует Маршанк! Скорее!

Баллау с маху сел на мелководье и высморкал нос, в который набралась морская вода.

- Что такое, куда это они припустили?.. Слава всем сезонам, к нам пришла помощь! Ура-а! Это войско! Толпа! Орава! Просто-таки лавина зверей штурмует крепость!

Воины Баллау издали громкий вопль восторга, прыгая в воде как безумные.

Шайка Бадранга устремилась назад, в крепость, оставив сражаться на мелководье не более десятка зверей. Несколько точных бросков и ударов дротиками - и с ними было покончено. Бром стоял, нацелив свой дротик в раненую морскую крысу, которая лежала в воде. Он изо всех сил старался заставить себя вонзить дротик во врага и добить его, как вдруг крыса жалобно захныкала:

- Кореш, это я, Вульп. Не убивай меня!

Бром потрясенно ахнул. Это был Вульп - тот самый, чью лапу он перевязал, когда под видом пирата проник в Маршанк. Бром ударил дротиком в воду рядом с шеей Вульпа и, наклонившись, шепнул оцепеневшей от ужаса крысе:

- Лежи и не шевелись. Когда мы уйдем, иди по берегу на юг. Никогда больше не попадайся мне на глаза. Удачи тебе!

Развернувшись, Бром схватил копье и с торжествующим криком побежал следом за бойцами, направлявшимися к Маршанку.

Итак, битва началась! В тот день у Восточного моря встретились два войска, стоившие друг друга. Армия Мартина растеклась вокруг Маршанка и окружила его со всех четырех сторон. В выстроившихся на высоких стенах солдат тирана полетели камни, дротики, стрелы и копья, воздух огласили яростные боевые кличи:

- Мех и свобо-о-о-о-о-да-а-а-а-а!

- За реку Широкую, ура-а-а-а-а-а-а!

- Амбалла, Амбалла! Бей, бей, бей!

- Ма-а-а-а-арти-и-и-и-и-ин!

Бадранг поспевал повсюду, размахивая мечом и ободряя своих бойцов, сгрудившихся на стенах:

- Крестозуб, больше лучников на переднюю стену! Ворота нужно защитить во что бы то ни стало! Боггс, прикажи копьеносцам стоять наготове на северной стене. Рубите веревки, сбрасывайте крючья - не давайте им зацепиться! Жабоед, подними на заднюю стену камни и валуны! Кидайте их вниз, давите их! Синешкур, поручаю тебе южную стену. Возьмите длинные копья и пики - кидайте вниз огонь!

Бадранг был опытным полководцем. Увидев, что солдаты верят в него, он ощутил, как к нему возвращается уверенность в себе и способность трезво оценивать ситуацию и умело направлять бой. Схватив за шиворот пробегающего мимо хорька, он отдал ему новые приказания:

- Ломозуб, возьми тридцать раненых. Двадцать из них разбей на четыре отряда по пять и пускай носят на стены копья, стрелы и камни для пращей. Остальные десять пусть поднимут на стены большие рыбачьи сети и сбрасывают их на штурмовые колонны. Это замедлит их продвижение. Ну, вояки, давайте - сегодня нам предстоит возможность завладеть всей страной. Рабы, земля, добыча - все наше будет!

Хотя перевязанные лапы тирана ныли, он выхватил у стоящей рядом крысы копье, хладнокровно метнул его и проткнул землеройку, пытавшуюся забраться на ворота.

- Видите, как легко? Солнце еще не зайдет, а песок вокруг стен станет красным!

Вниз со стен со свистом полетели, как рои рассерженных ос, тучи стрел, врезаясь в плотные ряды штурмующих. Пущенные из пращей камни взмыли вверх, подобно стае птичек, со звоном ударяясь в доспехи и оружие защитников крепости.

Роза нашла Болдред и Стража на пригорке, куда не могли долететь ни стрелы, ни камни. Две огромные птицы стояли в ожидании. Болдред поздоровалась с мышкой:

- Если мы сейчас подлетим туда, то окажемся под перекрестным огнем, и нас собьют. Лишь когда стемнеет и битва поутихнет, мы с моим другом сможем приблизиться к крепости.

Роза посмотрела в ту сторону, откуда доносился шум сражения:

- Где Мартин? Во время штурма я потеряла его из виду.

Страж показал своим длинным клювом в сторону главных ворот Маршанка:

- Он там, вместе с выдрами и ежами. Они таранят ворота бревном, но оно слишком маленькое.

Вместе с остатками своего доблестного войска подошел запыхавшийся Баллау. Изнуренный ранами и изможденный боем, храбрый заяц устало опустился на песок:

- Фу-у, ну, парни, и денек! Мы с Дубрябиной нашу маленькую армию передохнуть отвели, так-то. Пусть теперь другие звери с врагом пошустрят малость - они куда как свежее нас будут!

Присев рядом с совой и цаплей, Дубрябина сказала:

- Спасибо, вы прибыли как раз вовремя. Иначе нас бы всех до одного перерезали на мелководье. Но вы действуете слишком запальчиво. Я не воин и не командир, но даже мне ясно - ваши звери никогда не возьмут крепость, если будут просто бросаться грудью на стены.

Моргая огромными глазами, сова внимательно присмотрелась к тому, как идет штурм крепости:

- Ты права, Дубрябина. Как мне кажется, во всем нашем войске один только Мартин действует не по наитию, но в пылу боя он забывает о других. Нам нужно разработать план боевых действий. Бадранг не глупец, в его распоряжении крепкие стены, и он отлично использует выгоды своей позиции. Менее рассудительный зверь при виде нашей атаки мог бы потерять голову, но в минуту опасности горностай сохраняет хладнокровие.

Баллау повеселел:

- Вот именно, план. Грандиозно! И что ты предлагаешь?

41

Мартин выпустил из лап обломок подобранного на берегу бревна, которое он и его помощники разбили в щепки, пытаясь сделать в воротах брешь. Воителя охватил бешеный гнев, и, обнажив меч, он бросился к воротам.

Старворт и Гулба прижались к створкам ворот, чтобы укрыться от града летевших сверху метательных снарядов. Они пытались удержать Мартина:

- Это бесполезно, дружище, ворота слишком крепкие. Идем отсюда!

Не видя и не слыша ничего вокруг, Мартин продолжал рубить и колотить по толстым брусьям ворот. Сквозь сумятицу сражения пробивалась Роза, которую сопровождали Грумм и Паллум. Им удалось добраться до ворот. Увидев Розу, Мартин на минуту остановился и взмахом своего короткого меча разрубил копье, брошенное в него со стены.

- Уходи отсюда, Роза. Здесь слишком опасно!

Смелая мышка подняла с земли часть разрубленного копья с наконечником.

- Без тебя, Мартин, я никуда не уйду. Идем, ты нам нужен. Старворт и Гулба, вы тоже. Кругом гибнет понапрасну слишком много зверей, нам нужно как следует продумать план штурма. Мы не возьмем Маршанк, если будем только атаковать да бестолково тесниться под стенами. Пошли!

После полудня шум битвы прорезала дробь барабанов, в которые били выдры. Осадившее Маршанк войско прекратило штурм и отступило в пески за низкую дюну.

Крестозуб торжествующе потряс копьем:

- Ага, хвосты показали, бегут!

Бадранг лучше понимал, что к чему. Он видел, как бойцы Баллау разговаривали с вождями штурма, - это было не бегство, а планомерный отход. Однако тиран поостерегся высказывать такие мысли вслух. Он замахал мечом, как Крестозуб:

- Видите, я ж говорил, что все легко пойдет. Поглядите-ка на них - драпают, как перепуганная малышня, едва почуяли, что значит настоящий бой с такими воинами, как мы, а, парни?

Приплясывая и кривляясь, выстроившиеся на стенах солдаты Бадранга подхватили слова своего вожака:

- Ха-ха, что, получили? Трусы!

- Куда же вы? Повоюйте со мной еще, я убил только десяток ваших!

- Десяток? Я прикончил их с полсотни и убил бы больше, если б они не струсили и не дали стрекача!

Трамун Клогг прервал рытье очередной могилы и вскарабкался на стену. Ему не понадобилось много времени, чтобы наметанным глазом оценить ситуацию.

- Чтоб моим башмакам сгореть, братва! Вы тут все просто полудурки, коли думаете, что эти бойцы бегут. Будь я на вашем месте, я б не визжал, а соображал, чего дальше-то делать!

ШМЯК!

Выхватив у Хныксы длинную пику, Бадранг изо всех сил ударил Клогга по голове. Оглушенный пират упал как сноп. Бадранг пинком сбросил своего бывшего союзника со стены на вырытую им из ямы кучу песка и, опершись на пику, произнес, чтобы сгладить произведенное словами Клогга впечатление:

- Не слушайте этого старого болвана, он мозги всегда в башмаках держал. Крестозуб, всем выдать дополнительный рацион. Не зевать, парни. Может, они осмелеют и решат попробовать еще разок. Я, во всяком случае, очень на это надеюсь, а вы?

Шайка встретила эти слова тирана восторженными воплями.

Роза и Бром занялись ранеными; бойцам, расположившимся вокруг низкого пригорка, раздали еду. Мартин принял участие в Совете Вождей, который разрабатывал план предстоящего штурма. Несокрушимое здравомыслие Дубрябины и Болдред помогало отмести неосуществимые фантазии горячих голов и отобрать для дальнейшего рассмотрения предложения более хладнокровных и мудрых зверей.

Королева Амбалла приказала нескольким карликовым землеройкам принести на холм большую рыбачью сеть, сплетенную из крепких водорослей:

- Видишь, Мышмартин, стенозвери этокидать, наспутать сильномного!

Белка из племени Гоо презрительно рассмеялась:

- Хи-хи, хорошая игра! А вот белок они сетью не запутали, мы проворнее. Хи-хи!

Мартин выпрямился, по его глазам было видно, что его осенила какая-то идея.

- Придумал! Ночью мы подойдем к крепости с двух сторон и накинем сеть на одну стену - скажем, северную, а белки заберутся на южную!

Жена Старворта Настурция поставила на землю кувшин, из которого она пила.

- А что будет в это время делать шайка Бадранга - спать или в зубах ковырять?

Мартин протянул лапу туда, где лежала полузасыпанная песком обгорелая повозка труппы «Шиповник»:

- Эту штуку можно поставить на колеса?

Баллау пожал плечами:

- Баклер, старина, что скажешь?

Внимательно посмотрев в сторону повозки, крот поразмыслил и вынес свое заключение:

- Повозка эта - она, значится... старая, крепкая. Пожалуй, Мартин, я ее до ума доведу, только далеко на ней все равно не уедешь.

Мартин Воитель схватил Баклера за лапу:

- Ей, дружище, и не нужно ехать далеко - только отсюда до ворот крепости с грузом горящей соломы и дров. Это будет наш отвлекающий маневр!

Болдред взволнованно заморгала глазами:

- Дело! Штурм нужно начать, когда они меньше всего этого ожидают, - перед самым рассветом. Мы со Стражем поднимем сеть и набросим ее на северную стену. Кого мы на нее пошлем, Мартин?

- Королеву Амбаллу с ее воинством и больших ежей.

Ликующий Трунг весело пристукнул о песок своим ремнем с привязанными камнями и ухмыльнулся жене, которая обеими лапами прижимала к груди свою громадную палицу.

- Слышишь, родная? Мы пойдем туда лапа об лапу!

- Белки из племени Гоо помогут выдрам взобраться на южную стену, - продолжал Мартин.

Старворт подмигнул сидевшей рядом белке:

- Кушай, дружище, побольше, набирайся сил - у меня вес ого-го!

Мартин бросил угрюмый взгляд на повозку:

- Ее я беру на себя. На нее вся наша надежда. Ладно, есть у кого-нибудь еще предложения?

Грумм поднял лапу:

- Слушай, Мартин, тут, это самое... кротов много. Мы под задней стеной подкоп сделаем - широкий такой, чтобы любой, значится... зверь в крепость мог попасть.

Старый Баркджон не спеша встал и тщательно отряхнулся:

- Я пойду, помогу Баклеру и остальным чинить повозку, а потом похороню Феллдо.

Мартин обнял его за плечи:

- Мы пойдем с вами: Роза, Паллум, Бром, Грумм и я. Мы начинали вместе, и нам бы хотелось проводить нашего друга в последний путь.

 Комедианты из труппы «Шиповник» тоже решили отдать вместе с Баркджоном последние почести погибшему другу.

Блохолов, стоявший на стене, засмеялся:

- Боггс был прав, братишка, я вижу, они вроде эту повозку сгоревшую починить пытаются. Бьюсь об заклад, к утру их здесь и духу не будет.

Гнилонос вгляделся в густеющие сумерки:

- Не знаю, как кто, а я об этом жалеть не буду. Они дрались как сумасшедшие, а что до этой огромной белки - Фекло или как его там, - так он и вправду ненормальный. Я такого в жизни не видал!

Блохолов кивнул:

- Ладно, он-то уж точно больше никого не убьет. Они похоронили его там, где он лежал. Надеюсь, мне больше в жизни такого вояку повстречать не придется!

Мимо прошел Бадранг, проверявший караулы на стене:

- Отставить разговорчики, смотреть в оба! На посту не спать!

Когда он отошел, Блохолов шепнул Гнилоносу:

- Слышь, братишка, что-то этот горностай в паникеры заделался - стареет, видать. Поверь моему слову, после той трепки, которую мы им сегодня задали, они сюда не сунутся.

Гнилонос оперся подбородком о зубец стены.

- Правда твоя, братишка. Слушай, мы вчера полночи не спали, а сегодня весь день напролет сражались. Ты карауль, а я, пожалуй, покемарю маленько. Потом я тебя сменю, тогда и ты вздремнуть сможешь.

Бадранг спустился со стены и вместе с некоторыми из своих офицеров отправился в длинный дом ужинать. На ходу Боггс в радостном предвкушении потер лапы:

- Я сейчас за кружку водорослевого эля свои усы отдал бы!

Из темноты донесся надтреснутый голос:

- Слушай, братва, Бадранг - это страшенный Нечистый Дух. Он ведет вас прямым курсом на погибель. Держитесь от него подальше. Чальтесь ко мне да копайте могилки - мертвые не кусаются!

Боггс вздрогнул:

- Похоже, это Клогг, хотя я его не вижу.

Крестозуб хрипло засмеялся:

- Старый Клогг умом тронулся, - видать, его здорово пикой приложили. С тех пор как этот чокнутый пришел в себя, он тут где-то разгуливает да всякую чушь городит.

Неизвестно откуда послышался безумный смех Клогга:

- Хо-хо-хо-хо! Будете с Нечистым Духом Бадрангом якшаться - живо падалью станете. Айда лучше со мной могилки копать!

Бадранг, собравшийся было открыть входную дверь, задержался. Всматриваясь в густеющую темноту, он крикнул:

- Держись от меня подальше, старый псих, не то я тебе живо шкуру продырявлю, слышишь?

- Хо-хо-хо, ты меня не увидишь, потому как я невидимый. Я тут для тебя отличную ямочку приберег, Нечистый Дух!

Все поспешили войти в дом. Когда Бадранг захлопнул дверь, перевернутая тачка, закрывавшая свежевыкопанную могилу, приподнялась. Из-под нее выглянул Клогг:

По-кротовьи яму рою

Бодро и беспечно я —

Здесь Бадранга упокою

Я на веки вечные.

Всех бойцов накормили. Темноту безветренной летней ночи не нарушал ни один костер. Стояла духота. Весь лагерь спал, кроме Мартина, который присел возле Розы. Лежа на земле, мышка смотрела на бледные огоньки звезд, мерцавшие в полуночных небесах.

- Как странно, Мартин, те же звезды, что освещают это ужасное место, где идет война и гибнут звери, - те же самые звезды светят над Полуденной долиной - обителью мира, никогда не знавшей войны. О чем ты задумался, Воитель?

Мартин улыбнулся и кивнул в сторону Грумма, толстенький животик которого мерно поднимался и опускался во сне.

- Я ни о чем не думаю, просто смотрю на Грумма - как он развалился и храпит вовсю, а поварешку обеими лапами к себе прижимает.

Роза вынула поварешку из лап спящего крота и положила ее рядом так, чтобы, проснувшись, он ее сразу нашел.

- Грумм - самый милый крот на свете и самый верный друг, какого только можно себе пожелать. Он всегда со мной нянчился, с тех самых пор, когда я была крохотной мышкой-малышкой в Полуденной долине. Когда мы туда вернемся, у тебя будет много друзей среди наших кротов - ты для них герой.

- Я - герой? За что мне такая честь? - Мартин негромко рассмеялся.

- За то, что ты свалил этот гигантский сухой платан. Они пытались сделать это много сезонов - то брались за дело, то бросали, и все понапрасну. Потом появился ты и в один день выворотил его с корнями.

Мартин отдал Розе плащ, который ему дал Трунг:

- Ты выглядишь усталой, Роза. Тебе лучше отдохнуть. Ложись. Я спать не хочу, так что посижу рядом.

Роза завернулась в плащ и вскоре крепко уснула. Мартин сидел и думал - за несколько томительно тянувшихся часов той ночи он успел подумать о многом.

42

Баллау проснулся от того, что Мартин тряс его за плечо. Хотя еще стояла темнота, ночь была на исходе.

- Идем, уже пора!

Лагерь бесшумно оживал. Грумм вместе с Паллумом, Розой и многими другими зверями ушел к задней стене Маршанка; они взяли эту стену в широкое полукольцо. Болдред и Страж стояли наготове, крепко держа в лапах огромную сеть. В стороне от них выстроились королева Амбалла и ее землеройки вместе с большими ежами, а выдры Старворта стояли вперемешку с белками из племени Гоо. Мартин, Баллау и Дубрябина осмотрели повозку. Она еле держалась, колеса вихляли в разные стороны; ее доверху загрузили соломой, валежником и срубленными кустами.

Баклер любовно погладил ее:

- Ничего, значится... напоследок не подкачает, поручиться могу.

Амбалла махнула лапой Гулбе, и их соединенное войско отправилось на исходные позиции. Старворт строгим кивком велел белкам следовать за собой. Теперь в лагере осталось только пятьдесят лучников под командой Мартина. По его сигналу Баклер высек огонь, а Дубрябина запряглась в почерневшие от огня оглобли.

- Третий звонок, парни, - прошептал Баллау. - Начали!

Хныкса спал. Ему снилось, что он снова стоит на палубе своего старого корабля. Кто-то разжег на ней огонь, и какие-то звери с воплями прыгали и плясали вокруг него. Это зрелище очень развеселило спящего пирата. Ему захотелось встать в круг и плясать вместе с этими зверями, он застонал от удовольствия и пошевелился. При этом копье, о которое опирался Хныкса, соскользнуло, он больно ударился подбородком о парапет и, проснувшись, поневоле вернулся к действительности, которая его ужаснула. По берегу к крепостным воротам мчалась пылающая повозка.

- Ой! Как... что такое... не может быть! Пожар, пожар, на помощь!

В несколько секунд в крепости воцарилась паника и полная неразбериха. Большинство караульных на стенах крепко спали. Спросонок они налетали друг на друга и бестолково толкались на стене. Дверь дома распахнулась, и во двор выбежал Бадранг; за ним, спотыкаясь, выскочили его офицеры. Услышав крики и увидев в ночи ослепительное зарево, тиран обнажил меч и завопил во всю глотку:

- Передняя стена! Ворота! Живей!

И он бросился по лестнице на стену, а вслед ему, заглушая тревожные крики, гремел голос Клогга:

- Хо-хо, это призрак моего корабля сожженного тебе мстит, Нечистый Дух. Не послушал меня, Бадранг, - вот и получай!

Жар ревущего огня обжигал щеки Дубрябине, толкавшей вперед пылающую повозку. Мартин и остальные бежали за ней: находиться рядом с повозкой не было возможности из-за жгучих языков пламени. Услышав предостерегающий возглас Дубрябины, они остановились и наложили стрелы на тетиву луков. Барсучиха пробежала с повозкой еще немного, затем изо всех своих могучих сил толкнула ее вперед и упала ничком. С треском и шипением повозка, подобно огромной комете с огненным хвостом, помчалась к воротам Маршанка.

БУМ! ПЫХ-Х!

Она ударилась в ворота и распалась как огромный огненный цветок; горящая солома и дерево полетели на брусья ворот, вверх взмыл целый столб багровых искр и темного дыма.

Баллау тем временем уже построил лучников в три шеренги. Он был в своей стихии и, подрагивая ушами, отдавал четкие команды:

- Первая шеренга, залпом - пли! Ложись!

В ночную темноту со свистом полетели стрелы.

- Первая шеренга, заряжай! Вторая шеренга, пли! Ложись!

За первым последовал второй смертоносный залп.

- Вторая шеренга, заряжай! Третья шеренга, пли! Ложись! Первая шеренга, товьсь!

Ослепленные ярким пламенем, бившим прямо в глаза, защитники передней стены несли большие потери. Среди них метался Бадранг, выбивая луки из лап солдат:

- Тупицы! К чему стрелять, если ворота горят? Несите песок, несите воду, тушите пожар! - Он схватил за шиворот Гнилоноса: - Слышишь, ты, тетеря глухая? Туши огонь...

Гнилонос обмяк и полетел со стены вниз: из его черепа торчала стрела.

Болдред и Страж сбросили сеть. Она упала точно: один конец зацепился за три зубца стены, а остальная часть свесилась вниз. Королева Амбалла дернула за сеть, чтобы проверить, надежно ли она зацепилась.

- Теперьлеземнаверх, всевсевсевсевсе!

Рядом с ней на стену полезли Гулба с Трунгом, и вся сеть вмиг покрылась ежами и карликовыми землеройками.

Десяти белкам из племени Гоо удалось взобраться на южную стену. Стоя на ее узком гребне, шестеро из них отбивали атаки солдат Бадранга, между тем как остальные четверо сбросили вниз веревки, к которым были привязаны палочки, образовывавшие подобие лестницы. Старворт обвязал вокруг пояса свою пращу и схватился за одну из веревок:

- Давай, парни, это все равно как по вантам лазить!

Грумм и другие кроты подождали, пока из-за стены донеслись крики и шум битвы.

- Давай, кроты. Покажем, значится... как земельку копать надо!

Из-под натруженных лап во все стороны полетели камни, песок и земля с травой, и подкоп стал стремительно расти вширь и вглубь.

Паллум, стоявший рядом с Розой, спросил:

- Я никогда раньше битвы не видел. Это что, всегда такая мудреная штука?

Роза пожала плечами и крутанула пращой:

- Я, Паллум, в этом смыслю не больше тебя. Я битву тоже первый раз в жизни вижу!

Стоя на темном берегу, Мартин видел, как на освещенной пламенем горящих ворот стене мечутся фигурки солдат. Он выстрелил и, прежде чем вместе со своей шеренгой лечь и перезарядить лук по команде Баллау, успел увидеть, как упала морская крыса, которой его стрела вонзилась в горло.

Повозка выполнила свою задачу. Несмотря на огромное количество песка и воду, которую лили со стены куда попало, пламя жадно лизало брусья ворот и стало вгрызаться в дерево, пока оно не запылало.

Не поднимая головы, Дубрябина подползла к Мартину и Баллау и, приподнявшись, увидела, как хорек на стене яростно хлопает лапами по горящему плащу, пытаясь его потушить.

- Докладывает барсучиха Дубрябина. Задание выполнено... ну, и что дальше делать будем?

Мартин отшвырнул лук и вынул из ножен меч.

- Я полезу по сети на северную стену!

Баллау и остальные отправились вместе с ними. Дубрябина тяжело вздохнула и, взяв лук и стрелы, уселась на песок.

- Будь я помоложе да постройнее, я бы тоже на эту сетку полезла. А так посижу тут да поупражняюсь в стрельбе!

Тушить горящие ворота было бесполезно. Бадранг отправил во двор отряд копьеносцев с длинными пиками, чтобы отбивать атаки тех, кто попытается проникнуть в крепость, когда ворота рухнут. Разделив оборонявшее стены войско на две части, он поручил защиту северной стены Крестозубу, южной - Блохолову, а сам, прыгая через две ступеньки, спустился во двор и бросился в длинный дом. Впервые в жизни тиран ощутил, как его сердце сжимается от леденящего ужаса. Он отлично осознавал грозную истину - битва проиграна. Маршанк вот-вот падет. Бешено озираясь, Бадранг подавил подкативший к горлу испуганный всхлип.

Что делать?

Он заперт в собственной крепости, окруженной войском бесстрашных бойцов. Некоторые из этих бойцов были его рабами - рабами, с которыми он жестоко обращался, морил голодом и избивал. Лапы Бадранга задрожали. Что, если он попадет в плен к этим самым рабам? Изо всех сил стараясь отогнать от себя мысли о том, как они в этом случае с ним поступят, Бадранг вылез из заднего окна дома. Он стоял у северной стены, над ним бушевала битва. Бадранг поднял голову. При свете багрового зарева-пожара он видел, как его солдат на стене теснят полчища землероек и огромных страшных ежей. Со стены слышались крики и боевые кличи, вниз летели тела.

Вдруг тиран весь похолодел, во рту от страха пересохло. Освещенный заревом горящих ворот, на парапете стоял воин. Бадранг мгновенно вспомнил, кто это такой. То был мышонок по имени Мартин - тот самый, что когда-то первым бросил вызов его власти, тот самый, которого он привязал к столбам на стене и заточил в темницу. Юный воин сражался за десятерых. Оскалив зубы, он очертя голову бросился в гущу битвы, поспевая повсюду. Затаившийся под стеной Бадранг взвизгнул и бросился наутек, пока бесстрашный мститель его не узнал.

Старворт и Настурция оставили белок из племени Гоо сражаться с солдатами на южной стене - вооруженные каменными топорами белки с безумным хохотом бросались на мечи, копья и кинжалы врагов. Во главе своего отряда две выдры спустились по лестницам во двор крепости и атаковали с тыла копьеносцев, которым было поручено защищать горящие ворота. Прежде чем те успели изготовиться к отражению неожиданной атаки, выдры поднырнули под пики и с поразительной быстротой стали молотить по головам врагов пращами, в которые были вложены камни. Когда последний враг упал, брусья ворот заскрипели и перекосились, створки начали медленно прогибаться вовнутрь.

- Полундра, ворота падают! - предостерегающе вскричала Настурция.

Выдры бросились врассыпную, а створки ворот с треском выгнулись и рухнули во двор, взметнув целый смерч пыли, огня, дыма и искр.

Старворт, сбитый с лап обжигающим вихрем, поднялся:

- Расступись, братва, дорогу барсучихе!

Это было величественное и в то же время жутковатое зрелище: разбрасывая лапами песок, Дубрябина ринулась прямо в пекло. Издав оглушительный рык, огромная барсучиха прыгнула через пылающие створки ворот и, пролетев сквозь огонь, приземлилась на все четыре лапы во дворе. К ней бросились выдры и стали тушить тлевшую на ней шерсть.

- Ну вот, не такая я, оказывается, еще старуха, - рассмеялась Дубрябина, шаркая обожженными лапами о землю, чтобы остудить их. - Есть еще в этой полосатой шкуре жизнь!

Крестозуб пробивался по северной стене в тыл, надеясь, что с задней стены, где было потише, можно будет ускользнуть из боя. Лис был опытным бойцом и сумел сразить своим длинным копьем нескольких карликовых землероек. С силой сделав выпад, он столкнул одну из них со стены, и та, кувыркаясь, полетела вниз, а другую он одновременно оглушил древком копья.

На его пути встала королева Амбалла; он попытался было проткнуть копьем и ее, но она ловко уворачивалась от его выпадов и храбро отбивала острие копья своим маленьким мечом. Подоспевший Мартин ударил Крестозуба обеими задними лапами пониже спины, и тот полетел вверх тормашками. Не теряя даром времени, Амбалла прикончила упавшего на нее врага одним ударом и, выбравшись из-под его трупа, вскочила:

- Мышмартин спас Балламаму!

Но Мартин не слушал ее. Он устремился мимо нее туда, где заметил внизу Бадранга, который, выскочив из-под стены, пробирался в обгоревший загон для рабов.

Припав к земле, тиран через щель между обугленными столбами загона следил, как из широкого подкопа, сделанного под задней стеной, выбираются кроты, белки и мыши. Бадранг понял: бежать через этот подкоп - его единственный шанс на спасение.

- Бадра-а-а-а-анг, я здесь!

Сквозь шум битвы тиран услышал этот вызов. Бросив через плечо быстрый взгляд, он увидел мчащегося по стене Мартина и понял: сейчас или никогда. Выскочив на укрытия, Бадранг бросился к подкопу, в неистовой злобе рубя всех, кто становился у него на пути. Потрясая поварешкой, к нему с ворчанием подскочил крот. Бадранг взмахнул мечом. Клинок меча ударил в поварешку, и Грумм упал; поварешка разлетелась на куски. К тирану бросилась какая-то юная мышка и стала бить его в морду пращой, в которую был вложен камень, - раз, два, три! Ее атака была такой яростной, что Бадранг растерялся. Он почувствовал соленый вкус крови, текущей из разбитой губы, следующий удар камня пришелся в левый глаз. Взревев от боли и ярости, Бадранг схватил мышку, легко поднял и изо всех сил отбросил от себя. Роза с силой ударилась головой об стену и осела, словно сломанная кукла.

Мартин взвыл, как раненый волк, и прыгнул со стены вниз. Бадранг бросился в подкоп, но там путь ему преградил свернувшийся в плотный колючий шар Паллум. Обугленные остатки загона спасли Мартина, смягчив его падение; к небу, на котором уже занималась заря, взметнулось облако черного пепла. Бадранг успел рубануть Паллума мечом только один раз, прежде чем к нему подбежал Воитель. Бадранг выгнул спину от боли, когда Мартин ударил его плашмя своим коротким мечом и вытащил из подкопа:

- Поднимайся, мерзавец! Вставай и защищайся!

Бадранг тяжело поднялся. Держа перед собой обеими лапами длинный меч Люка Воителя, он устремился на Мартина. Наблюдавшие за поединком звери испуганно вскрикнули, когда острие меча полоснуло Мартина по груди. Не обращая внимания на рану, Воитель начал наносить ответные удары. Сталь звенела по стали, юный воин с коротким мечом гонял Бадранга вокруг разрушенного загона для рабов. В отчаянии горностай исступленно размахивал мечом, метя то в плечо, то в предплечье, то в лапу противника. Они сцепились клинками и встали нос к носу; вытаращенными от ужаса глазами Бадранг уставился в глаза рычащему Воителю, который, неудержимо тесня его назад, прохрипел:

- Я предупреждал: когда-нибудь я вернусь и прикончу тебя!

С трудом отведя глаза в сторону, горностай яростно укусил противника за плечо, но тот поднял его в воздух и ударил о стену. Отшвырнув от себя землероичий меч, Мартин вцепился обеими лапами в лапу Бадранга, державшую меч. Тиран взвыл, чувствуя, как меч неодолимо поворачивается острием к его сердцу. Мужество оставило Бадранга.

- Не убивай меня! - всхлипнул он. - Возьми все, крепость, все, что хо...

Тиран из Маршанка не договорил: его челюсть безжизненно отвисла, голова упала набок, и он повалился ничком, подмяв под себя Мартина. Собрав остатки сил, юный воин оттолкнул от себя поверженного врага и вырвал из его лапы отцовский меч. Лежа на песке, который впитывал кровь из его ран, мышонок увидел привалившуюся к стене Розу, на которую упал первый луч зари.

Прежде чем милосердная тьма смежила Мартину глаза, он успел прошептать:

- Роза, этим мечом мы могли бы разрубить платан.

43

Летнее солнце взошло и засияло во всей своей красе, когда барабан Старворта возвестил о победе. Не ведая о некоторых предшествовавших этому событиях, огромная толпа ликующих зверей стояла в дымящихся воротах Маршанка, за которыми расстилались прогретый солнцем песок пляжа и сверкающее море. Дубрябина медленно подошла к вождю выдр и положила ему на плечо лапу:

- Приглуши барабан, дружище. Победа далась нам дорогой ценой!

Глаза Брома были сухими. Он обрабатывал раны лежавшего без памяти Мартина Воителя - останавливал кровь, прикладывал припарки из лечебных трав, бинтовал - и все время разговаривал сам с собой, громко повторяя:

- Это все я виноват. Если бы я остался в Полуденной долине, а не отправился странствовать, звери Бадранга не взяли бы меня в плен и ничего бы этого не случилось. Это моя вина!

Баллау шмыгнул носом и вытер глаза кончиком уха.

- Ну что ты, старина? Виноват во всем только один зверь, и зовут его Бадранг. Мартин поквитался с ним раз и навсегда, теперь это зло никогда уже не вернется в нашу страну.

К ним, спотыкаясь на каждом шагу, подковылял Грумм; половина его мордочки и шея были забинтованы, а по щекам непросыхающими ручьями катились слезы. Он несколько раз горестно взмахнул лапами, прежде чем Баклер дал ему большой платок и усадил.

- Уж ты прости Грумма, Бром, у него от горя, это самое... голос пропал. Мы сейчас павших наших погребаем... как насчет Розы?

Бром оторвался от бесчувственного тела Мартина. Он с силой втянул в себя воздух и протяжно вздохнул:

- Благодарю вас, друзья, но я беру ее домой, в Полуденную долину. - Протянув лапу, он подоткнул угол белого полотнища, покрывавшего тело его сестры. - Знаете, если бы не я, Роза была бы сегодня жива.

Баклер покачал головой:

- Ты, Бром, в этом не виноват, и Мартин тоже, и никакой другой зверь.

Дубрябина окинула печальным взглядом закопченные развалины Маршанка, в котором не оставили в живых ни одного врага:

- Не знаю, куда мы пойдем, но давайте поскорее выберемся отсюда!

- Дубрябина права, - поддержала барсучиху сова. - Эти стены видели столько горя, что им, кажется, пропитаны здесь самые камни. Мы оставим руины Маршанка стоять в напоминание всем злодеям, на что способны свободные и миролюбивые звери, если у них нет другого выхода!

Бром с помощью Настурции положил Мартина на носилки и, выпрямившись, обратился к стоявшей вокруг толпе:

- У некоторых из вас, как у землероек и речных выдр, есть родной дом, куда они могут вернуться. Слушайте меня те, у кого нет родного дома. Вашим домом может стать Полуденная долина, где вы будете счастливо жить до скончания сезонов. Если вы захотите идти со мной в Полуденную долину, оставьте оружие здесь.

Посередине разрушенного загона, где Бадранг когда-то держал своих рабов, выросла гора копий, мечей, кинжалов, луков и стрел. На берегу у стен крепости прощались друг с другом товарищи по оружию. Подобно строгому отцу семейства, Страж Болотного Холма уводил буйных и своевольных белок в предгорья за болотом, где они обитали. Болдред посмотрела им вслед:

- Он за этими сорванцами присмотрит как следует. Пойдем, нужно унести отсюда Мартина.

Юного воина, который и в беспамятстве не выпускал из лап отцовский меч, привязали к носилкам, и Грум, Паллум, Болдред и Дубрябина понесли его по берегу на юг.

Баллау повернулся к уцелевшим комедиантам из труппы «Шиповник», которые стояли среди зверей, уходящих в Полуденную долину:

- Когда Мартин поправится, Дубрябина к нам вернется, так-то! Ладно, Старворт, веди нас на свою посудину!

Королева Амбалла стояла во главе своих карликовых землероек, они уходили последними. Одна из землероек подняла меч, который королева когда-то вручила Мартину. Она засеменила за Бромом и крикнула:

- Постоймышонок!

Бром остановился. Он безразличным взглядом наблюдал, как королева Амбалла знаком велела выдрам, несшим погребальные носилки Розы, опустить их на землю. Положив рядом с бездыханным телом юной мышки короткий меч, Амбалла произнесла - как всегда, коротко и внушительно:

- Розамышка храбрамышка! Мыпомнить ееимя вечно! - Она махнула лапой своим землеройкам, и они двинулись вдоль берега на юг, домой.

Над отданным во власть насекомым, птицам и стихиям Маршанком висело полуденное солнце. Морской бриз поднимал пыль и песок и, смешивая с пеплом, завивал в кольца вокруг трупов зверей из шайки Бадранга - победители оставили их на поживу бакланам и другим хищным морским птицам. Некогда гордая крепость тирана теперь была пуста и заброшена.

Первого баклана, который хотел опуститься на землю, отогнал капитан Трамун Клогг, который, размахивая лопатой, выбрался из своего укрытия в могиле, накрытой сверху перевернутой тачкой:

- Кыш! Пошел вон, падальщик поганый! Оставь мое войско в покое. Теперь я здесь властитель, как и обещал когда-то, хо-хо-хо!

Безумный пират заковылял по крепости, переворачивая то одного мертвеца, то другого и дружелюбно беседуя с ними:

- Крестозуб, старина, ты шикарно выглядишь!

- Хо, Боггс, жалеешь небось, что не пошел со своим кэпом могилки копать, а?

- Ломозуб, я завсегда говорил, тебе нужно меня держаться. Ладно, братишка, я тебе спроворю уютную коечку. Ты уж поверь папаше Клоггу!

Так он расхаживал, пока не нашел то, что искал.

- Бадранг! Ну и где твоя империя, швабра ты поганая? Встретил воина посильнее - и все дела! Ладно, братишка, мы ведь с тобой здесь навек вдвоем останемся, так что давай больше не ссориться и не задираться! Знаешь, выкопаю-ка я тебе отличную могилку - глубокую такую, да-а, а сверху камней навалю и на одном из них имечко твое красивенькими буковками вырежу!

Морские птицы кружили над одиноким зверем, который, сидя в загоне для рабов, спорил и сплетничал с мертвым горностаем, а тот ничего не отвечал и все смотрел остекленевшими глазами в безоблачное синее небо Восточного побережья.

44

Дни стали короче, летние цветы один за другим увядали, а листья из зеленых начали становиться золотисто-бурыми. Однажды туманным осенним утром Мартин сидел в удивительном домике на дереве вместе с его хозяйкой кротихой Полликин и своими тремя друзьями - Болдред давно улетела к себе домой, на гору.

Весь остаток лета Полликин, Грумм, Паллум и Дубрябина, не зная ни сна, ни отдыха, выхаживали израненного юного Воителя. Мартин переносил все страдания молча, за все прошедшее время он не произнес ни единого слова. Внешне он казался еще молодым. Хотя телом он был уже здоров и его силы восстанавливались не по дням, а по часам, глаза его по-прежнему смотрели как-то отрешенно.

Грумм хотел что-то сказать, но Полликин взглядом заставила его молчать. Она указала кивком на висевший у Мартина на боку меч:

- Мартин, у меня, это самое... дрова кончаются. Может, сходишь, нарубишь?

Не говоря ни слова, Мартин взял меч и, спустившись в лес, пошел за дровами. Схватившись лапой за видный сквозь иголки на спине шрам, Паллум привстал, чтобы пойти за ним, но старая кротиха его не пустила:

- Сиди, колючий. Воителю, значится... выплакаться надо!

Дубрябина удивленно покачала головой:

- Вчера, когда я шла по лесу, я слышала, как он плачет. Должно быть, ему очень тяжело, он никогда не говорит о Розе.

Полликин занялась приготовлением завтрака.

- Думаю, он про нее ни словечка не вымолвит. Эта мышка маленькая, значится... навсегда у Мартина в сердце останется.

Грумм смахнул слезу и шмыгнул носом.

- Мартин - он воин, значится... храбрый, да только в Полуденную долину больше не вернется. Больно уж много там для него тяжких воспоминаний.

Завтрак, приготовленный Полликин, был отменным, хотя и незамысловатым: овсянка с медом, хлеб с орехами, намазанный толстым слоем земляничного варенья, и чайник горячего мятно-одуванчикового чая. Мартин ел машинально, не разбирая, что именно он ест, и ничего не говоря о еде и ее вкусе. Закончив, он внезапно заявил:

- Сегодня я ухожу.

Это были первые слова, которые он произнес со времени битвы при Маршанке. Друзья ждали, что он скажет еще что-нибудь, но он молча сидел, не поднимая глаз от пустой тарелки; его черты выражали спокойствие и решимость.

Только теперь Дубрябина поняла, что Мартин, наконец, вернулся к жизни:

- Мы решили сегодня отправиться в Полуденную долину. Ты пойдешь с нами?

Юный воин попробовал о лапу лезвие своего меча, прижав его сильно, почти до крови:

- Я больше никогда не смогу вернуться в Полуденную долину. Я пойду один. На юг.

Грумм понимал - отговаривать друга бесполезно:

- Куда ты, это самое... идешь? Что ты надумал, Мартин?

Все внимательно прислушались к ответу Мартина, зная, что тот говорит с ними в последний раз:

- Может быть, когда-нибудь я повешу этот меч на стену и стану миролюбивым зверем. До той поры я должен идти путем Воителя. Это у меня в крови. Не страшитесь, никто не услышит от меня ни слова о Полуденной долине или о ком-нибудь из вас. Полуденная долина - это потаенное место, недоступное для зла. Я бы никогда себе не простил, если бы, сам того не желая, навлек на него беду. Никто не узнает, откуда я пришел.

Паллум как-то странно посмотрел на глядевшего прямо перед собой друга:

- Но что ты скажешь тем, кого встретишь? Мы пережили вместе такие необыкновенные приключения, может быть, когда-нибудь ты о них расскажешь.

- Никогда! - Мартин медленно покачал головой. - Я всем буду говорить, что защищал от морских крыс пещеру отца, когда тот ушел в море. Когда я понял, что он не вернется, я отправился странствовать. Дано ли кому-нибудь понять, через что мы с вами прошли, какую завоевали свободу, и каких потеряли друзей?

Товарищи по оружию молча посидели, вспоминая каждый о своем. Полликин тяжело поднялась и стала убирать остатки их последней совместной трапезы.

Неяркие лучи осеннего солнца рассеяли клубящийся туман, нависший над безмолвным лесом, под ногами шуршал бурый ковер опавшей листвы, а легкий иней на ветках таял, превращаясь в сверкающие капельки росы, когда тихим осенним утром пятеро друзей прощались друг с другом. Мартин закинул меч за спину поверх старого плаща. Полликин собрала для всех по котомке с припасами на дорогу. Грумм прикрывал мордочку поварешкой, чтобы скрыть неудержимо катившиеся слезы. Дубрябина неловко обняла Воителя и отступила, Паллум и Грумм последовали ее примеру. Полликин расцеловала их всех в щеки.

Дубрябина расправила широкие плечи и улыбнулась:

- Мы тебя никогда не забудем, Мартин Воитель. Давай-ка, пусть этот лес в последний раз услышит наш старый боевой клич.

Птицы испуганно забили крыльями, когда четверо друзей грянули в один голос:

- Мех и свобо-о-о-о-ода!

Полликин осталась одна. Она смотрела на юг, вслед одинокой фигурке Мартина, исчезавшей среди деревьев. Старая кротиха медленно расправила свой передник в цветочек; ее глаза затуманились, когда нежданно-негаданно перед ее мысленным взором предстала судьба одинокого путника.

- Эх, значится... говорила я, тебя несчастье ждет, если ты с мышкой своей обратно в Маршанк вернешься. Остался ты теперь один, парень. Ладно, значится... впереди у тебя тяжелые деньки, хотя, в конце концов, ждет тебя счастье. Но зато до скончания сезонов всякий зверь твое имя помнить будет, Мартин Воитель!

45

В Пещерном Зале аббатства Рэдволл прошла целая ночь, а затем и целый день, прежде чем юная мышка Обреция закончила свою историю. За это время камин растапливали заново четыре раза и столько же раз меняли горящие на стенах факелы. Однако, слушая эпическое повествование Обреции, никто не сомкнул глаз; не было и таких, у кого глаза остались бы сухими.

После того как Обреция умолкла, в зале долго стояла тишина, затем аббат Сакстус тяжело вздохнул и снял очки.

- Разумеется, Полликин была права. В конце концов, Мартин обрел свое счастье. Он оставил путь Воителя и посвятил себя мирным делам - основанию нашего ордена и строительству аббатства Рэдволл. Но скажи, Обреция, откуда вы все это знаете, кто поведал вам эту историю?

Еж-богатырь Бултип отодвинул в сторону пивную кружку.

- Я могу ответить на этот вопрос, отец аббат. Обреция происходит из правящей династии Полуденной долины, хотя должен вам сказать, что мы с ней не были там целый сезон. В ее жилах течет кровь Уррана Во - ее далекий предок звался Бромом Целителем, братом Розы. Мой далекий предок, затерянный в дали бесчисленных дней, звался Паллумом Миролюбивым. Я прямой наследник его рода.

Симеон провел чуткими лапами по щекам Обреции:

- Ты унаследовала красоту сестры Брома.

Юная мышка сняла висевший у нее на шее медальон, искусно вырезанный из ракушки морского гребешка, и открыла его:

- Все, кто видит это, говорят то же самое.

Аббат Сакстус осторожно взял у нее медальон.

Внутри него была миниатюра, написанная растительными красками на полированной дощечке вишневого дерева. То был двойной портрет Мартина и Розы, любовно запечатленных в мельчайших деталях. Казалось, они смотрят как живые сквозь прах и дымку давно минувших сезонов.

- Мартин выглядит точно так же, как на гобелене, хотя здесь он моложе, - заметил Сакстус. - Ты права, Обреция. Вы с Розой похожи как две капли воды. Это великолепный портрет, откуда он у тебя?

- Его передала семейству Брома сова по имени Эмалет, - ответила Обреция, роясь в своей сумке с травами. - Ее мать Болдред была не только отличным картографом, но и великим художником. Мы с Бултипом вышли из Полуденной долины в начале прошлого лета. Мы с младенчества слышали от путников рассказы о Мартине и Рэдволле, так что мы решили увидеть ваше аббатство своими глазами. А вот подарок аббатству, который я принесла с собой.

Аббат принял подарок - тоненький прутик, вставленный в мешочек с влажным суглинком. Нацепив на нос очки, он с любопытством принялся разглядывать его, вертя перед глазами во все стороны:

- Большое спасибо, но, прошу извинить мое невежество, что это такое?

- Когда-то Грумм посадил на могиле Розы розу, - объяснила Обреция. - Это красная роза. Она расцветает позже других - и поэтому мы называем ее «Поздней розой». Это черенок от того самого куста. Он очень крепкий.

Симеон нежно ощупал маленький черенок:

- Этой весной я посажу его в саду нашего аббатства. Он вырастет и станет цвести в память о храброй юной мышке. Поздняя Роза - какое красивое имя! Ты говоришь - это полный титул Розы: Поздняя Роза из Полуденной долины, дочь Уррана Во и Арьи.

Аббат Сакстус вернул Обреции медальон:

- Мы благодарим тебя за все, дитя мое. Память о Поздней Розе будут свято чтить в аббатстве Рэдволл. Мартин дал ему мощь, теперь Роза даст ему красоту. Вот что, друзья: я устал, и вы, должно быть, тоже. Ступайте и отдохните. Можете у нас погостить, сколько пожелаете - мы все здесь вам рады.

Все, кто сидел в Пещерном Зале, стали подниматься по лестнице наверх, чтобы разойтись по кельям. Обреция шла лапа об лапу с аббатом.

- Спасибо за приглашение, отец аббат. Мы с Бултипом охотно провели бы здесь всю зиму, до самой весны.

- Для тебя с Бултипом у нас всегда найдется кров, Обреция. Наше аббатство - обитель дружбы. Нас может посетить любой, стар и млад, кто слышал или читал о Рэдволле. Если ты честен и добр сердцем, наши двери открыты для тебя в любой сезон. Мы рады и тем, кто пришел сюда впервые, и старым друзьям, которые решили снова нас навестить. Если вы когда-нибудь еще раз окажетесь в наших краях, не стесняйтесь, вас здесь ждут.