И небом нам был океан

Патрик Несс

Посвящается Джареду, Анне, друзьям

Прямо навстречу тебе плыву я, о все сокрушающий, но не все одолевающий кит; до последнего бьюсь я с тобой; из самой глубины преисподней наношу тебе удар; во имя ненависти изрыгаю я на тебя мое последнее дыхание.

Герман Мелвилл «Моби Дик»

(Перевод Инны Бернштейн)

1

Зовите меня Вирсавия.

На самом деле у меня другое имя, но пусть здесь меня зовут так. Надеюсь, что имя это лишено пророческого смысла и свободно от бремени предначертанной судьбы, что никто не отберет его у меня и не отправится крушить им миры, прикрываясь словами о высшем предназначении.

Думаете, я утрирую? Ошибаетесь!

Мой народ верит в пророчества. Когда я была еще ребенком, глупым детенышем, для которого окрестные воды составляли целый мир, моя бабушка сказала:

– Ты станешь охотницей.

Ее слова прозвучали пророчески.

– Но мы не охотники! – воскликнула мама. Лицо у нее было испуганно-недоуменное, именно так она обычно смотрела на бабушку. – Мы не охотимся. Никогда не охотились.

В ее голосе звучали сразу и надежда, и безысходность. Такой мамин тон неизменно приводил меня в бешенство, но сейчас… сейчас от воспоминаний сердце мое обливается кровью.

– Ты, наверное, про другую охоту?.. – Ее голос был безнадежно полон надежды. – Про небольшие вылазки, которыми промышляют все семьи…

– Нет, – ответила бабушка.

Нет, она не это имела в виду.

– Ты станешь охотницей.

Три слова разом перечеркнули все возможные расклады, все мои судьбы, все жизни и смерти с их бесконечными распутьями …

Что это было? Предвидение? Бабушке в самом деле открылось будущее? Или то был своего рода приказ, повеление (ведь именно повелениями оказываются на поверку многие пророчества)? Когда предвидишь судьбу, когда делаешь это решительно и не отступаешься от своих слов до последнего, не закладываешь ли ты тем самым основу для завтрашнего дня?

Эти вопросы преследуют меня очень давно.

Впрочем, тогда они не имели и не могли иметь никакого значения, ведь меня сразу отправили на подготовку. Мама, как обычно, не отважилась перечить бабушке, и началась моя учеба, моя новая жизнь. В шестнадцать лет – когда встают на путь ученичества – я вышла в море с великим охотничьим судном «Александрой». На моей спине ремнями закрепили гарпуны, паруса поймали течение, и Бездна зияла под нами, и небом нам был океан.

И все, что могло бы быть, раз и навсегда кануло в вечность.

Ибо мне, смиренной, но рвущейся в бой третьей ученице, предстояла великая охота. Охота на легенду, на миф, на самого… дьявола.

С того дня я и поведу свой рассказ.

Помолитесь за наши души.

Сейчас я расскажу вам, как мы его нашли.

2

– Зорче взгляд! – скомандовала капитан Александра.

По сложившейся традиции наш корабль носил ее имя, а она несла корабль: канаты тянулись от носа судна к ее плавникам, каждый из которых был шириной с трех учениц. Капитан тянет за собой корабль – так повелось и так дóлжно.

Мы молча шли над Бездной. Я была левой смотрящей и плыла чуть выше и сбоку от капитана. Впереди шла первая ученица Трежер, а с другой стороны – вторая ученица Вильгельмина, Виллем, правая смотрящая. Мы пристально глядели вниз, на поверхность Бездны; за толщей воды сияло солнце, и казалось, что мы плывем сквозь его кипящий свет.

Позади, на «Александре», готовились к бою наши матросы. Капитан была уверена, что добыча близко. «Я ее чую», – говорила она, а за несколько месяцев пути мы научились ей верить. Верить безоговорочно и всегда. О капитане Александре ходила слава, дурная и добрая, но причиной тому были не ее охотничьи заслуги. Все знали, что из громадной головы Александры по сей день торчит ржавый обломок человечьего гарпуна. Она чудом уцелела в той схватке – и преуспела, несмотря на мешавший эхолокации гарпун, ибо никто, никто не сомневался, что капитан Александра – лучшая охотница всех морей.

– Что-то близится, – молвила она и, заработав хвостом, устремилась вперед. – Что-то поднимается в воду.

– Где? – прошептала Виллем, отчаянно вглядываясь в белую пену внизу.

– Тихо! – прикрикнула на нас Трежер. Она была первой, то есть старшей ученицей и редко позволяла нам об этом забыть.

Воду пронзили щелчки эхолокаций. Капитан Александра решила, что наших сигналов будет достаточно, и положилась на свои глаза, нюх, а может – кто ее знает? – на дар ясновидения.

– Меньше чем в лиге от нас, – доложила Трежер. – От центра вправо.

– Зорче взгляд! – повторила команду капитан.

– Нашла, нашла! – откликнулась Виллем.

– А как успехи у Вирсавии? – не оглядываясь, спросила капитан.

Я до сих пор не подавала голоса. Потому что ничего не нашла – сколь бы яростно ни посылала сигналы в водные просторы, как бы долго ни ждала ответного эха. Вот сейчас, сейчас защелкает в огромном шаре воскообразной жидкости у меня во лбу… Но нет, справа от центра, где Трежер и Виллем якобы обнаружили добычу, ничего не было. Лишь пустой океан. В ту пору я, совсем юная ученица, не проохотившаяся еще и года, уже многому научилась. Что-то неладно… Тревога моя нарастала, и я начала догадываться, что Трежер и Виллем солгали капитану: они ничего не нашли, но хотели произвести на нее впечатление – и, возможно, тем самым угодили в ловушку, которые та иногда расставляла для своих неосмотрительных учениц (даже я знала об этой ее привычке).

– Вирсавия! – грозным и одновременно игривым тоном обратилась ко мне капитан: хищник забавлялся со своей жертвой.

Щелчок. Еще один, еще… Нет ответа.

Я резко развернулась влево.

– Нет, не справа! – удивленно воскликнула я и на всякий случай послала еще один сигнал. Было страшно, однако я не сомневалась в своей правоте. – Цель в трети лиги от нас. Налево и еще раз налево!

– Нет!.. – охнула Трежер.

– Неужели правда? – выдавила Виллем.

– Вирсавия совершенно права, – сказала капитан, разворачивая могучий корабль влево, а потом еще немного влево.

– Нашла! – крикнула Трежер (запоздало и оттого слишком громко).

– Он поднимается в воду, – сказала капитан.

И началась травля.

3

Сразу хочу кое-что прояснить. Тогда я любила охоту. Сейчас, после всех событий и стольких смертей, после бесконечного ожидания подмоги, которая могла и не прийти, я имею полное право ее ненавидеть.

(Хотя и по сей день бывает: народ зашепчется, вспыхнет любопытство в глазах, и робкий голос спросит, нельзя ли еще разок услышать мою историю – потехи ради. Это кого же она потешит? Уж точно не меня. Я обсуждала это с вояками, и они подтвердили: да, есть среди нас и такие, кто романтизирует охоту – и войну; в мирные времена они грезят ратными подвигами, мечтают оставить след в истории и снискать славу, невидимую, пустую, которая не прокормит их детей, зато даст повод для гордости и возвысит их над ближними; они никогда не задумываются об отчаянии, о крови и боли, не пытаются представить, как вновь и вновь замирают в груди сердца. Когда нашим войнам пришел конец, я, подобно всем солдатам тех войн, обрела утешение в непоколебимой тишине, потревожить которую осмеливались лишь глупцы.)

И все-таки я решила, окончательно и бесповоротно, поведать вам свою историю. Я изменилась. Да, тогда я мало смыслила в жизни, это верно, но кое-что все-таки знала, например, что люди обитают в перевернутом мире, океан для них – внизу, а Бездна – наверху, и встречаются наши миры лишь на поверхности моря. Еще я знала об измышлениях некоторых наших писателей: мол, это мы, киты, живем наоборот и не спускаемся к людям, а поднимаемся к ним. Для нас подобные рассуждения сродни святотатству: человек не может быть наверху и никогда не получит господство, это все выдумки и праздные фантазии.

Знала я и о нашем совместном прошлом; тысячи лет люди вели охоту на китов, а киты – на людей. Наши миры росли и развивались, зеркально отражая друг друга. Война порождала все новые научные и технические открытия.

Со временем я полюбила охоту – не охоту как действо, а ее историю, ее вклад в становление моей личности. Да, я очень любила охотиться. На то у меня даже была веская причина, но какие еще причины нужны юному киту, кроме осознания простого факта: с незапамятных времен люди охотились на нас, а мы в ответ охотились на них. Таков наш китовий долг, и я принимала его как данность.

Теперь все иначе. Если вы, услышав мою историю, по-прежнему будете грезить ратными подвигами и славой охотника, значит, рассказчик из меня никудышный… или вы – глупец.

4

Треть мили мы одолели в считаные мгновения. О, как я любила радость преследования, восторг погони!.. Благодаря мастерству бывалых матросов, что ходили по морям задолго до моего рождения, наши могучие паруса поймали течение и, помогая капитану, понесли корабль вперед. Что за гонка! Каждый рывок, каждый толчок был подчинен единой цели. Под нами ослепительно сверкало солнце, посылая вверх закрученные стрелы белого света.

Мир ожил.

– Готовь гарпуны! – скомандовала капитан, и мы, ученицы, повиновались: быстрыми движениями плавников и мышц продвинули гарпуны по оплетавшей наши бока канатной сети и поместили их в дула гарпунных пушек, плотно примотанных к груди. Передовые технологии позволяли нам осуществлять выстрел движением одной-единственной мышцы грудного плавника.

– Уже близко. Мы вот-вот все увидим, – сказала Трежер.

– Неужели? – огрызнулась капитан. – Не ты ли говорила, что цель в лиге от нас и справа от центра?

Поделом Трежер, давно следовало сбить с нее спесь. С нашим капитаном всегда надо быть начеку: она ничего не забывает и ничего не упускает из виду.

Впрочем, цель действительно была близко. Я шла с нужной стороны, и мои щелчки возвращались все быстрее. Добычу мы пока не видели: поверхность Бездны пенилась и бурлила, затрудняя видимость.

– Готовь сети! – скомандовала капитан матросам на корабле. Но те уже и так догадались о ее намерениях: сети были наготове. Стоило нам загарпунить жертв – убить или лишить сознания, – наши матросы живо собрали бы трупы. Вся добыча без остатка шла в дело: из костей вытапливали сало для изготовления мыла, из кожи шили паруса, а мясо, для нас несъедобное, привлекало великое множество живности – ешь сколько хочешь!

Однако главным образом (в этом состоит парадокс всех войн) мы охотились на них, чтобы они не охотились на нас. И наоборот.

– Вот он! – закричала Виллем.

И действительно: из пены Бездны поднимались…

…гнутые бока человечьего корабля.

5

Капитан резко рванула влево, перерезав мне путь. Я едва успела уйти от столкновения.

– Еще зорче! – рявкнула она, стремительным копьем проносясь мимо.

Я помчалась вдогонку, проклиная себя за неосмотрительность. Разумеется, если корабль полностью цел, сперва надо немного покружить возле него, изучить его сильные стороны, оценить примерный вес, найти слабину. (Слабина всегда была одна: большие изогнутые бока. Крепкие, но не слишком – капитан при желании без труда пробивала подобные препятствия своей исполинской головой.)

Желание возникало часто.

Подобные корабли – легкая добыча. Риска почти никакого. Я приготовилась к атаке, приказ должен был прозвучать с минуты на минуту…

– Люди за бортом! – крикнула Трежер.

– И все мертвы, – недоуменно заметила Виллем.

В самом деле, пена кое-где начала редеть, и в прогалинах мы увидели трупы. Они плавали лицом вверх, отвернувшись от Бездны, – так держатся на воде утопленники. У людей до сих пор не было кислородных пузырей, а мы уже давно научились их делать. Это полезное новшество почти избавило нас от необходимости возвращаться в Бездну за глотком воздуха. Впрочем, необходимость эта, досадная ошибка эволюции, давала нам и преимущество: в мозг поступала теплая, насыщенная кислородом кровь, благодаря чему мы сумели подчинить себе весь океан.

По выносливости и беспощадности нам не было равных.

(Однако я сказала «почти», и от этого «почти» по-прежнему целиком зависит наша жизнь. Ибо время от времени нам надо возвращаться в мир людей, чтобы сделать вдох. А значит, волей-неволей приходится иметь дело и с самими людьми.)

– Что здесь произошло?! – недоумевала Трежер.

Удивление ее было оправданно: человечье судно выглядело совершенно целым, а его экипаж целиком утонул. Трупы образовали на поверхности моря плотный покров, который уже понемногу раздирали акулы.

Капитан пропустила вопрос Трежер мимо ушей, высвободилась из пут, связывающих ее с «Александрой», и устремилась вперед.

– Соберите тела, – приказала она матросам, и они тотчас принялись за работу. – Возможно, поблизости ходит другой отряд.

– Как? Еще отряд? – Виллем подозрительно осмотрелась.

В обычное время кит может оказаться киту и другом, и врагом. Но когда в воде плавает добыча, мы – враги.

Без корабля капитан перемещалась с такой скоростью, что угнаться за ней было непросто, хотя размерами она по меньшей мере втрое превышала каждую из нас. Молча обогнула она человечье судно, потом еще раз. Мы плыли следом, держась повыше – не хотели мешать матросам. Так повелось, что матросы гораздо меньше нас. Это особое сословие, они замкнуты, молчаливы и совершенно незаменимы. Сперва они откусывают людям головы и скидывают их в отдельную сеть – человечьи зубы якобы улучшают пищеварение, и их можно продать легковерным богачам. Когда охота подойдет к концу, трупы разберут на куски. Матросы будут работать до темноты: вываривать, скрести, молоть…

– Там что-то есть… – вдруг молвила капитан, заходя на третий круг. – Вирсавия! – властным тоном призвала она меня к себе. – Посмотри, что там.

Для меня оставалось загадкой, что капитан могла различить с такого расстояния и насколько ржавый обломок гарпуна мешал эхолокации. Я послала звуковой сигнал в сторону судна. Корпус был гладкий, выпуклый – люди всегда придавали своим судам такую обтекаемую форму. На самом деле их корабли немного напоминали наши, тоже легко рассекавшие воду, только у нас суда были более открытые и плоские, под стать нашим немалым размерам. Мы, как и люди, оснащали корабли мачтами и парусами. Или они научились этому у нас?

Судно было самое обыкновенное. Обросший тонким покровом моллюсков корпус без особых…

Щелк.

– Вот оно! – Капитан осторожно поплыла дальше. – Выясни, что это такое.

Я украдкой поглядела на Трежер и Вильгельмину. Обе, как и я, были потрясены до глубины души: приказ отдали не им, а мне!

– Повторять не буду! – рявкнула капитан.

Выбора у меня не было. Я направилась к судну.

6

Там я обнаружила загадку – нечто, испокон веков повергавшее китов в недоумение и разжигавшее горячие споры. Изучая скелеты мертвых китов, мы выяснили, что в наших плавниках тоже есть кости, но у людей они казались отвратительно голыми. Их руки оканчивались пятиконечным, похожим на звезду приспособлением, с помощью которого они научились строить более сложные суда и, несмотря на примитивность мышления, ткать покровы для своих тел. Мы тоже научились, однако знание это досталось нам в качестве охотничьего трофея (хотя наши историки уже пытались замалчивать сей факт и утверждали, что киты первыми изобрели ткачество).

А все потому, что вместо плавников у людей были руки.

Именно рука сейчас выглядывала из корабельного корпуса. Я говорю чистую правду. Рука торчала из водонепроницаемого отверстия, намеренно проделанного в корпусе судна.

И эта рука сжимала некий предмет.

7

– У руки есть хозяин? – спросила Виллем.

Мы все молча разглядывали находку.

– Не глупи, – ответила Трежер. – Нас явно пытаются обхитрить.

– Кто пытается? – гадала я. – Корабль разрушен. Все матросы мертвы.

– Кто его разрушил? – спросила Виллем. – Кто убил людей?

– Прекратить болтовню! – рявкнула капитан. – Это послание.

– Послание?

Капитан резко махнула хвостовым плавником и ударила Виллем по голове. Та отлетела в сторону; по воде за ней протянулась кровавая спираль. Капитан повернулась ко мне:

– Что это такое, Вирсавия? Что зажато в руке?

Я подплыла ближе, с опаской поглядывая на ее громадный хвост: он запросто мог отправить в полет и меня. Втайне я понимала, что растерянная настороженность Виллем сейчас уместна. На мой первый вопрос никто не ответил. Мы охотились на человечьи корабли – с живыми людьми на борту. Порой нам попадались суда, разрушенные и разоренные другим стадом, однако за весь год моего ученичества под руководством капитана Александры я ни разу не встречала посреди океана покинутый человечий корабль. Люди, конечно, варвары, это всем известно, но стали бы они убивать друг друга? Пробили бы дыру в днище собственного корабля?

Кровь пульсировала в моей голове. Я безуспешно попыталась унять внутреннее смятение и подплыла вплотную к руке – при желании она могла бы до меня дотянуться. Конечно, хозяин руки не может быть жив… Так ведь?

Рука сжимала диск размером чуть меньше человечьей ладони, как бы демонстрируя его всем желающим.

Вот только кому?

– Предмет круглый, – сказала я. – Сделан из золота.

– Монета? – предположила Трежер.

– Подробней! – крикнула капитан. – Опиши подробней!

– На нем какие-то символы. Три треугольника, вершины смотрят вверх. Горы?

– Я не просила тебя толковать увиденное. Просто рассказывай.

– Внизу что-то вроде креста, – спешно добавила я. – А рядом – палочка и два полукруга.

Капитан молчала. А потом произнесла единственное слово:

– Прочь!

И начала разбег. Я как можно быстрее отплыла в сторону, но с трудом ушла от столкновения с ее громадным телом, которое с размаху протаранило корабль и раскололо его пополам. После такого мощного удара капитану оказалось достаточно пары движений телом и плавниками, чтобы раскидать обломки в стороны.

Доски вокруг руки разлетелись. За ними оказался молодой, перепуганный и еще живой человек. Он по-прежнему стискивал в руке диск (другая его рука была прикована к доске, которая теперь увлекала его в морскую пучину – на верную смерть).

Минуту мы смотрели, как он тонет; вдруг из дыхала нашего капитана выплыл большой воздушный пузырь, которым она окружила голову человека, чтобы тот мог дышать.

– Капитан? – ошарашенно выдавила я.

– Линии в нижней части диска – не символы, – сказала она, нарезая круги вокруг барахтающегося в воде человека. Он пытался опуститься на поверхность Бездны, но один легкий удар хвостом моментально вернул его к нам. – Это буквы человечьего языка. Т и В.

Услышав это, Виллем подплыла поближе ко мне. Даже Трежер вернулась: всех трех учениц обуял страх.

А через мгновение догадка превратилась в факт.

– Мы напали на след Тоби Вика, – молвила капитан.

8

Уже тогда, в самом начале, я изо всех сил избегала выполнения своей прямой обязанности – мне не нравилось убивать людей. Хотя я погубила многих.

Никто не спрашивал, что я думаю о бабушкином пророчестве. Я приняла его со стойкостью и отвагой, достойными взрослого кита (вернее, так я тогда думала). Что взять с молодежи… Как и все киты, я ненавидела людей, и у меня были на то причины: их жестокость, их бессмысленная и безалаберная жадность. Люди убивали не только по нужде, но и для забавы. Они мнили себя владыками морей, хотя могли проникнуть лишь в верхний слой воды и оттуда, с границы Бездны, грозили нашим великим стадам и городам.

Я начала охотиться, потому что нашему городу были нужны охотники. И у меня, как я уже говорила, появились на то личные причины. Но пусть бабушка и решила наперед мою судьбу, пусть я с готовностью встала на путь ученичества, кое-что в моем призвании всегда мне претило – одна малая, негласная неотъемлемая часть охоты… простое суеверие. Меня воспитывали так, как того хотела бабушка. Надежды, которые она возлагала на мать, не оправдались, и теперь по бабушкиному пути надлежало пойти мне.

– Я не могу быть только охотницей, – однажды сказала я. – Ведь я еще и мыслитель. Верования охотников мне чужды. Я никогда их не приму.

– Примешь, – ответила бабушка. Это был приказ и неизбежность.

– Не приму! Только болваны и неучи верят в глупые предрассудки, в этого дурацкого дьявола…

– Не вздумай произносить вслух его имя, – вдруг подхватила моя мать. – Не вздумай!

– А не то что? – усмехнулась я. – Накличу беду? Дьявол придет и заберет ваши души, стоит мне произнести вслух его имя?

Конечно, то была юношеская бравада, бунт, желание отринуть устои старшего поколения. Я и не догадывалась, какой пророческий смысл несли мои слова.

– Я хочу и буду охотиться, но дурой быть не желаю.

– Дочь моя, не смей произносить его имя.

– Тоби Вик! – крикнула я. А потом повторила и, быть может, даже порадовалась гримасе боли на мамином лице и негодованию в бабушкиных глазах. Я назвала вслух нашего дьявола. Наше чудовище. Нашу легенду.

И кто же тут дура? Я произнесла вслух его имя – и он явился.

9

Человек стал нашим пленником, хотя сначала едва не утонул. Кислородный пузырь – это такой резервуар с воздухом, наше изобретение. Мы обнаружили два химических вещества (одно в камбале, другое в кораллах), которые позволяют сократить потребление кислорода и придают прочность стенкам пузыря. Однако человеку может быть непросто сделать первый вдох под водой. Я бы подумала, что люди вовсе на это не способны, – но подобные мысли просто не приходили мне в голову. Наш пленник, по крайней мере, боролся за жизнь.

– Где он? – вопросила капитан на человечьем языке.

Его обязаны знать все охотники, хотя дается он нам очень непросто.

Пленник, мягко говоря, был потрясен: громадный кит, раз в пятьдесят больше его и в пятьсот раз тяжелее, говорил на его наречии – хотя и растягивал слова, ведь по воде звук идет медленнее, чем по воздуху. Он вновь и вновь пытался совладать с пузырем, заглатывал воду, кашлял и не мог понять, где верх, а где низ в этом чужеродном пространстве. Вот объясните мне, как этим жалким тварям вообще пришло в голову бороздить просторы великого океана?

– Верни его на поверхность, – приказала мне капитан.

– На поверхность?! – вздрогнула я.

– С каких это пор в нашем отряде капитан отдает каждый приказ дважды?! Верни его на поверхность!

Больше меня уговаривать не пришлось. Я взяла перепуганного человека в рот – он едва не умер от ужаса – и поплыла к поверхности Бездны. На ходу я перевернулась вниз головой, чтобы войти в мир людей.

10

Я подняла пленника на поверхность и дала ему подышать бесценным воздухом. Он начал барахтаться и закашлял еще сильней. Я молча наблюдала, гадая, что же мне делать теперь.

Здесь хотя бы можно было дышать.

О, Бездна! Этот головокружительный миг, когда тело тяжелеет и мир опрокидывается: низ становится верхом, а вокруг появляется воздух, который можно вдохнуть полной грудью.

Мы – гордые, гордые жители океана. Мы его владыки. Всякая тварь в океане скрывается бегством, завидя нас, и не смеет нам перечить. Вода есть высшая стихия, три полноценных измерения, в которых можно жить, плавать и охотиться. Мы осветили беспросветную тьму океанских глубин, мы бережем его обитателей. На вершинах гор, что растут из нашего неба, мы построили великие города.

Мы суть океан.

Однако наша жизнь по-прежнему зависит от Бездны. Нам нужен воздух. Необходим. Даже имея кислородные пузыри, мы время от времени должны возвращаться в Бездну.

В этом – наша слабость.

Человек доплыл до какой-то доски, вцепился в нее и начал жадно глотать воздух. Я тем временем спокойно дышала и размышляла о загадочной находке.

Корабль еще не ушел под воду, на воде лежали трупы. Других китов поблизости не было, да и никто в своем уме не оставил бы добычу в воде. Однако факт остается фактом: в корабле, высунув руку наружу, сидел человек с посланием… Кому оно предназначалось? Любому, кто увидит?

Или только нашему отряду?

О капитане Александре, как я уже говорила, ходила и дурная, и добрая слава. Ее считали самой беспощадной и неумолимой охотницей наших морей, готовой на любой риск. И недаром, ведь на ее счету было больше тысячи разоренных кораблей. Ее ученицы – те, что не погибли в Бездне, – возглавили собственные охотничьи отряды.

Место третьей ученицы в отряде далось мне немалой кровью. Если уж охотиться, то охотиться среди лучших, так я считала. Но это ведь риск, верно? С вершины только одна дорога – вниз. А еще ты волей-неволей становишься мишенью, ведь если кто-то другой захочет стать лучшим, ему нужно одержать победу над тобой.

И заодно, по мнению капитана, победить лучшего охотника из мира людей.

– Вирсавия! – крикнула капитан снизу (да, теперь уже – снизу). – Человек пришел в себя?

– Пытается, – ответила я. – Его обуял страх. Не знаю, справится ли…

– Это не моя забота. Дай человеку пузырь и верни его сюда. Нам надо потолковать.

Она вернулась к нашему кораблю, почти полностью набитому жертвами кораблекрушения. Матросы подобрали даже обломки человечьего судна: дерево пригодится для ремонта судов. В море ничем нельзя пренебрегать, ибо порой оно оказывается пустыней. Никогда не знаешь, скоро ли удастся пополнить запасы.

Я начала плавать кругами. Наш пленник, как ни странно, все еще держал в руке диск – словно от потрясения начисто о нем забыл – и смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Я открыла рот: хотела унести его обратно в море…

– Нет, умоляю! – вдруг заорал он.

Человек обратился ко мне напрямую! Я обомлела. Люди редко заговаривают с нами… и никогда не говорят с ученицами.

– Ты хочешь меня убить! – задыхаясь, выдавил он.

– Да, – с великим трудом ответила я. – Но не сейчас. Замолчи.

– Я здесь не по своей воле! Меня взяли в плен.

– Это не имеет значения…

– Я не охотник! И никогда не хотел им стать!

– Каждый человек мечтает быть охотником, – отрезала я.

Не слушая больше его мольбы, я потащила пленника на глубину.

11

Поразительно. Оказалось, я лучше всех в отряде понимала человечий язык.

– Еще раз! – рявкнула капитан, теряя терпение.

– Он неуловим! – повторил человек срывающимся голосом. – Меня просили вам это передать. И показать монету.

Капитан вновь начала описывать круги, пытаясь расшифровать человечьи слова.

– Еще раз.

Он в ужасе поглядел на меня. Я хотела ответить, но Трежер меня опередила:

– Тоби Вик говорит, что вы неуловимы.

– Нет… – попыталась возразить я.

– Я неуловима? – довольным тоном переспросила капитан.

– Простите, – вмешалась я, косясь на Трежер. – Человек говорит, что Тоби Вик считает неуловимым себя.

Эти слова понравились капитану куда меньше.

– Вздумал меня дразнить?

– Нет, она ошибается, – встряла Трежер. – Тоби Вик знает, что вы – величайший капитан всех морей. Он выражает вам свое почтение.

– Тоби Вика не существует! – вскричала я. – Нас пытаются заманить в ловушку.

– Конечно, – кивнула капитан. – Но это не значит, что нам нельзя поискать в послании другие смыслы.

– О чем вы говорите? – спросил человек.

Мы вели беседу на своем языке.

– Обсуждаем твои слова, – зачем-то ответила я пленнику. – Хотим понять их смысл.

Капитан и ученицы уставились на меня: кто подозрительно, кто с завистью, а кто – в страхе.

– Да ты прекрасно владеешь человечьим языком, Вирсавия! – молвила капитан.

– Моя бабушка была учительницей, – пояснила я (и не солгала).

– Что ж, прекрасно. А ты будешь переводчиком.

– Капитан…

– Впредь старайся не допускать ошибок, – сказала капитан, проплывая под буксировочными тросами нашего судна. – Я слышала, что сказал человек. Неуловима – я. – Она бросила на меня предостерегающий взгляд. – Таков был смысл послания, верно, Вирсавия?

Что мне оставалось? Я была лишь ученицей. Да и откуда я могла знать, что мой ответ станет первым шагом на пути к гибели?

– Верно, капитан. Я ошиблась.

– Так и думала. А теперь узнай, откуда нам начинать охоту.

12

Человек рассказал, что на охоте им повстречался не кто иной, как сам Тоби Вик – и его легендарный белый корабль. Точнее, человек сделал такой вывод, ибо своими глазами ничего не видел: его бросили в трюм за некую провинность, о которой он не захотел распространяться. Тоби Вик пожелал оставить в океане послание и потребовал, чтобы это сделал капитан корабля.

Но что-то пошло не так, между капитаном и Тоби Виком разгорелась ссора.

– Я слышал крики, – сказал человек. – Слышал, как умирают люди. Потом ко мне спустился капитан. Он проделал дыру в днище корабля и высунул наружу мою руку. Объяснил, что я должен сказать, если выживу. Затем капитан вернулся на палубу – и больше я его не видел.

– Что с ним случилось? – спросила я. – Что произошло с экипажем?

– Говорю же, не знаю! – Он в ужасе смотрел мне в глаза. – Но всем известно, что Тоби Вик – убийца.

– Тоби Вик – это миф. На вас напал неприятельский отряд, только и всего. А теперь расскажи про монету.

Мы наконец извлекли ее из человечьей руки и спрятали в трюм.

– Это карта. Треугольники – это горы.

– В океане много гор.

– Пожалуйста, хватит вопросов… Я замерзаю!

Я удивленно замолчала. В самом деле, для человека здесь было холодно. Мы ушли далеко от поверхности Бездны; мне приходилось постоянно увеличивать его кислородный пузырь, поскольку он сжимался от давления воды. К тому же, мы плыли очень быстро, и прохладное течение отнимало бесценное тепло его маленького тела.

Я приблизилась к капитану, которая шла впереди и тянула за собой корабль.

– Он умрет, если его не согреть.

– Его жизнь не имеет значения. Мне нужна лишь информация.

– Информация умрет вместе с ним! У него нет подкожного жира. Он погибнет в ближайшее время.

Капитан вздохнула.

– Хорошо. Дай ему одного греющего краба из наших запасов.

– Лучше бы двух…

За это она тут же ударила меня хвостом по голове, да так сильно, что зубы скрипнули.

– Одного, – повторила капитан, хотя я все поняла и без слов.

Голова болела, но я вернулась на корабль и приказала матросу вынести одного греющего краба. Я взяла краба в рот, отнесла человеку и плюнула ему на грудь. Тот заорал, но убежать не мог: мы привязали его к мачте нашего корабля. Орал он долго – пока не сообразил, что между его кожей и брюшком краба происходит химическая реакция с выделением небольшого количества тепла.

Он судорожно глотал воздух, и мне пришлось вновь увеличивать его кислородный пузырь.

– Не дыши так тяжело, – сказала я. – Утонешь ведь!

– Здесь все перевернутое. Хотя кажется, что так и должно быть. Очень странное ощущение.

– Так устроен наш мир. Мы тоже испытываем странные ощущения, когда выскакиваем из воды.

– Я схожу с ума. Это какой-то бред сумасшедшего…

– Возможно. Но ты можешь положить конец своим мукам.

– То есть рассказать вам все, что знаю, – и в награду за это умереть.

– Да. Однако умирать можно по-разному. Быстро или медленно.

– Если человек и кит заговорили друг с другом, один из них скоро умрет.

Он сказал это так, словно произносил известную поговорку.

– Необязательно. Мы вели и мирные переговоры.

– Вот только к миру они нас не привели.

– Вы охотитесь на нас.

– А вы охотитесь на нас.

– Так было и так будет. Довольно! Рассказывай про послание, и поживей!

Внезапно человек как будто смирился со своей участью. Он сделал несколько вдохов, а потом произнес:

– Вы должны двигаться в направлении восток-юго-восток.

– И кто тебе это сказал? – презрительно фыркнула я. – Уж не сам ли Тоби Вик?

– Нет, конечно.

– Тоби Вик – это сказка! Им пугают детей…

– Хорошо. Кто-то напал на наш корабль, пока я сидел в трюме. Кто-то ранил моего капитана, после чего тот пошел и продырявил собственное судно!

– Объясни про горы. Ибо мой капитан желает знать.

– Вам надлежит остановиться у берегов третьей горы.

– У берегов? Значит, горы спускаются в Бездну?

– Куда-куда?

– В ваш мир. В воздух, который внизу.

– Наверху, – поправил меня человек.

– А это уже как посмотреть.

– Бездна… вы называете так наш мир?

– Да. Разве людям это неведомо?

– Видишь ли… – Он окинул взглядом океан за бортом нашего судна: его синие просторы, холодные черные вершины, тут и там озаряемые светом далеких городов – звезд на нашем небосклоне. – Так мы называем ваш мир.

– Неужели? – поразилась я. – Но ведь океан полон жизни!

– Вирсавия! – крикнула капитан. – Мне нужны ответы!

Я поплыла к ней, чтобы сообщить новые сведения, а человек бросил мне вдогонку какое-то непонятное слово.

– Что?

Я обернулась.

– Деметрий. Так меня зовут.

Секунду я смотрела на него – на своего врага, добычу, угрозу нашему существованию и столь неотъемлемую его часть… Вся наша культура строилась и формировалась вокруг этой угрозы (равно как их культура строилась на страхе перед нами). Я бы могла прикончить это создание без всяких раздумий – в лучшем случае меня посетила бы мысль об отмщении, о равновесии двух противоборствующих сил. Ничтожный, насмерть перепуганный человечишка, узник – сперва на корабле людей, теперь на нашем. Даже не матрос.

Он говорил, что никогда не хотел охотиться.

К собственному глубочайшему удивлению, я ему ответила:

– Вирсавия.

13

А теперь объясню, почему я не верила в существование Тоби Вика и считала его лишь мифом. Расскажу только один раз – на большее меня не хватит.

На второй год обучения, прежде чем впервые выйти на охоту, ученики строят корабль, ибо в любой момент их может призвать на помощь тонущее судно. Рядом с моим родным городом нет судостроительных верфей – участков открытой воды неподалеку от людских корабельных кладбищ, где мы собираем строительные материалы, – и добираться туда надо было своим ходом, причем в составе большого стада. Люди патрулировали границы Бездны со своей стороны, а мы – со своей, но это не гарантировало безопасность ни им, ни нам.

Мама захотела меня навестить. Я знала, что она волнуется, это было ясно из ее посланий. Всякий раз, подмечая в них признаки тщательно скрываемой тревоги, я начинала скучать по маме с новой силой.

Я (как и все остальные ученики) построила небольшой плавучий склад – размерами даже меньше меня самой. Все доски и материалы для строительства я нашла на корабельном кладбище, плавая среди мачт великих людских кораблей, что так часто терпели крушение в здешних водах. Человечье неумение совладать с непогодой – еще не самая слабая их сторона.

Я гордилась своим корабликом и хотела показать его маме. Как знать, вдруг это помогло бы ей хоть немного совладать с тревогой за будущее, которое я себе строила.

Она вышла в море с проходившим мимо стадом, и я стала ее ждать. Я ждала, ждала… Наконец из открытого океана ко мне примчался корабельный мастер – мой учитель.

– Кровь в воде! – сообщил он.

Других слов не понадобилось: изо всех сил работая хвостом, я рванула туда, откуда он приплыл.

– Поздно! – крикнул он мне вдогонку. Но все же поплыл следом, за что я буду благодарна ему до конца дней.

На поле боя мы прибыли первыми.

Стадо, с которым путешествовала моя мать, было почти истреблено: люди уже начали свою беспорядочную и жестокую жатву. Мама каким-то чудом уцелела и попыталась сбежать. Я увидела ее в вернувшихся сигналах эхолокации. За ней плыли человечьи вельботы. Люди преследовали ее упорно и как-то чересчур яростно, даже для людей.

Моя мать – порой безумно рассеянная и мечтательная (по этой причине я даже винила ее в исчезновении отца, который однажды уплыл работать на далекую ферму и не вернулся) – умела при желании развивать поразительную скорость. Она была настоящей спортсменкой. Я не сомневалась, что она уйдет от погони.

– Мама! – закричала я и, рискуя собственной жизнью, бросилась ей навстречу. Сигналы стали отчетливей, и я разглядела торчащие из маминого тела гарпуны, к концам которых были привязаны пустые бочки. Они мешали ей скрыться в глубинах океана, но все же мама почти ушла от преследования.

– Вирсавия! – донесся до меня ее вопль. – Прочь!

Лишь много позже, увидев ее собственными глазами, я поняла, почему она гнала меня. С другой стороны (я не удосужилась отправить в том направлении ни единого щелчка) стремительно заходил второй корабль – полноценный китобоец, а не какой-то вельбот.

– Назад! – успела прокричать моя мама, прежде чем ее настигли люди.

Лишь внушительные размеры корабельного мастера не дали мне броситься навстречу матери и встретить ту же судьбу. Ее убивали на моих глазах – бездумно, жестоко, продлевая страдания. А труп потом просто скормили акулам.

Я понимаю, что не одну меня постигла такая утрата. Разумеется, действия людей коснулись всех нас, кого-то прямо, кого-то нет. Я взяла свое разбитое сердце (его болезненное биение я чувствую по сей день) и спрятала его на глубине. Оно таится в недрах моей души, словно жерло подводного вулкана: со стороны его не видно, однако океан вокруг кипит.

Они поплатятся. Я буду убивать снова и снова, и мести моей не будет конца.

Сейчас я вам объясню, почему говорю «они».

Вы спросите, уж не легендарный ли белый корабль Тоби Вика преследовал мою мать? Не Вик ли был капитаном того судна? Борта и впрямь казались белыми, но возможно, они просто поросли светлыми моллюсками.

Нет. Маму убивали на моих глазах, и никаких дьяволов среди убийц я не увидела. Только людей.

Людей. Не мифических персонажей. Даже корабельный мастер начал нести чепуху про Тоби Вика: мол, лишь он мог расправиться со столь громадным стадом. Лишь дьявол способен уничтожить такое множество разъяренных китов.

Но я видела все своими глазами.

Вот какая истина лежит в основе легенды: Тоби Вик – это люди.

Ибо на что нам дьявол, когда есть человек?

14

Мы устремились на восток-юго-восток. Плавание было изнурительным: капитан тянула за собой корабль, мы плыли следом. Наша задача заключалась в том, чтобы удерживать судно в спутной струе, а матросы ловили течения и разворачивали паруса.

Работа была не самая увлекательная.

– Разве люди не врут? – спросила Виллем, бросив взгляд на все еще привязанного к мачте человека – Деметрия (правда, я пока даже мысленно не называла его по имени).

– Врут, причем постоянно, – ответила Трежер. – Вся их культура основана на лжи. Людям нельзя доверять.

– Тогда почему же капитан решила поступить так, как сказал человек? – спросила я.

Мною двигало только одно: желание сбить спесь с Трежер.

– Да она хитрит. Капитан прекрасно знает, что это западня. И готовится.

– Как? – простодушно спросила Виллем.

Ее простодушие, вероятно, было напускным… Все-таки место второй ученицы на «Александре» глупостью не заработаешь.

– Это известно лишь капитану, – отрезала Трежер. И если вам кажется, что я выставляю ее мерзкой полоумной подхалимкой, то это потому, что она была мерзкой полоумной подхалимкой. – Знай свое место, вторая ученица!

Виллем покосилась на меня и подмигнула.

– Только представьте! – воскликнула Трежер, и глаза ее заблестели в предвкушении славы. – Именно мы положим конец злодеяниям Тоби Вика! О нашем капитане будут слагать легенды! О нас будут слагать легенды!

– А может, диск все же имеет символическое значение, – мечтательно сказала Виллем, – и треугольники – вовсе не горы, а три ученицы? Диск сделан из ценного металла, который люди используют для торговли. Быть может, отметины на нем означают, что капитан поплатится за самонадеянность тремя своими ученицами.

– Ты ошибаешься, – ответила Трежер. – Диск – это пророчество.

Я мысленно застонала.

– У тебя везде пророчество, куда ни плюнь!

Трежер повернулась ко мне со злостью.

– Рука торчала из днища человечьего корабля! Послание предназначалось нам…

– Этого мы не знаем.

– У трех гор мы встретим свою судьбу. Быть может, Виллем отчасти права: три отметины действительно символизируют учениц, а сам диск – нашего капитана. Так или иначе, это пророчество чистой воды.

Не обращайте внимания, киты всегда выражаются высокопарно. У нас кругом сплошные пророчества чистой воды. Как это вообще понимать? Если бы пророчества действительно были чистыми и сбывались, это давно стало бы фактом. Но нет, это не факт. Однако же нами по сей день движут предрассудки, хотя на моей памяти только те пророчества оказывались верными – или, если хотите, чистыми, – что сбылись бы сами собой.

Да, мы найдем три горы. Да, там мы встретим свою судьбу. А если бы мы не заметили злополучный диск? И не помчались бы исполнять найденное «пророчество»? Что тогда?

Канет ли мир во тьму, потому что так предначертано? Или потому, что найдутся болваны, которые свято уверуют в пророчество и сами же его исполнят – своими поступками навлекут беду? Неизвестно. Этот страх я всегда стараюсь запрятать поглубже в сердце, но боюсь, и разницы-то никакой нет.

15

На следующий день Трежер вдруг отвлеклась от своих прямых обязанностей и начала изучать пустой океан; я уловила щелчки ее эхолокации. Затем она быстро поплыла к капитану, и та внимательно ее выслушала.

– К нам приближается другой отряд, – объявила капитан. – Готовьтесь к переговорам.

Наши матросы тотчас спустили паруса, чтобы корабль сбавил ход и капитану было проще выбраться из буксировочных тросов. Все остальные, включая меня, уже помогали судну занять наиболее выгодную оборонительную позицию.

– Нет, Вирсавия, тебе я даю другое поручение, – сказала капитан. – Ты будешь прятать нашего пленника. – Она нависла надо мной и угрожающе поводила могучим лбом из стороны в сторону. – Пророчество Тоби Вика не должно попасть к тем, кому оно не предназначалось.

Ага, теперь мы храним пророчество в тайне. Прекрасно.

– Есть, капитан! – ответила я. – Однако воды вокруг чисты и прозрачны. Куда же…

– Спрячь его в трюм.

Я так встревожилась, что выпустила из дыхала несколько пузырьков.

– Но, капитан…

Без всякого предупреждения она раскрыла пасть и укусила меня за лоб: нет среди китов более страшного и унизительного жеста. Хотя в груди вспыхнул гнев, виду я не подала – не имела права. Виллем и Трежер наблюдали за происходящим с ужасом и злорадством.

– Когда ты пришла ко мне, третья ученица, взор твой горел жаждой мести, – прорычала капитан. – Ты обещала нести смерть и обагрить море человечьей кровью. Я бы рада предоставить тебе такую возможность, но ты сама мне мешаешь. Ты почему-то решила, что мои приказы надо не исполнять, а обсуждать! Я выношу тебе второе предупреждение. Третьего не будет.

– Слушаюсь, капитан, – корчась от боли, ответила я.

– Ты отправишься в трюм вместе с нашим пленником, будешь присматривать за ним и не дашь ему умереть. Или не быть тебе больше третьей ученицей.

Тонкие струйки крови с моего укушенного лба потянулись по воде. Ненасытные голубые акулы, только вчера пировавшие человечиной, сразу встрепенулись.

Униженная и побитая, я вернулась к человеку.

– Что случилось? – спросил он.

Я не ответила, только взяла его в пасть – видимо, слишком резко, потому что он закричал и вновь наглотался воды, – оторвала от мачты и поплыла с ним на корму.

Оттуда мы спустились в трюм.

16

Если вы сами никогда не охотились, мое нежелание – вернее, мой ужас перед необходимостью прятаться в трюме, пока капитан ведет переговоры, – вас удивит. Да, там у нас склад: провизия на случай голодных дней, запасные гарпуны, воздушные ящики и всякая мелочь. Главным же образом трюм предназначен для забоя людей. Это живодерня, где мы держим человечьи тела и охотничьи трофеи. Гиблое и зловонное место. Там живут призраки, что воют по ночам.

Попасть туда без добычи – самое плохое, что может случиться с китом в открытом море.

Я спустилась в трюм с человеком в пасти – ладно, так и быть, с Деметрием, – и прилежный матрос задраил за нами люк. Кромешную тьму нарушал лишь едва заметный свет из маленьких квадратных окошек, выходивших в океан.

– Где мы? – спросил человек. – Ты меня здесь убьешь?

– Убью, если не закроешь рот, – ответила я, против собственной воли озираясь по сторонам.

Деметрий сделал то же самое – я хорошо помню этот миг. Хотя человечьи глаза плохо видят в океанском сумраке, он сразу заметил связки ног своих бывших товарищей, набитые телами тюки и огромные коралловые кувшины, полные голов. Вода была мутная от крови и ошметков плоти, которыми кормились мелкие рыбешки.

Увидев все это, Деметрий умолк и разинул рот (какие же маленькие рты у людей, как мало в них помещается, как – скажите мне, как?! – они умудрялись веками сражаться с нами за мировое господство?).

– Вы – чудовища, – наконец промолвил он.

– Люди отпилили моей матери голову, пока она еще была жива, – в ярости прошептала я. – С нее содрали весь жир, а труп скормили акулам. Вы такие же чудовища, даже хуже: мы хотя бы извлекаем из ваших тел пользу, а вы убиваете просто так.

– Это ужас, – сказал он. – Кромешный ад!

– И ты очень скоро в него попадешь, если не замолчишь.

Ибо к нам приближалось другое стадо. Я услышала это даже из корабельного трюма.

17

– Разрешите подплыть, – обратился их предводитель к нашему.

С этого начинались любые переговоры; если бы наш капитан ему отказала (единственной веской причиной для отказа была чума на корабле), это могли расценить как акт агрессии. Впрочем, киты при желании усматривали агрессию в любом поступке.

– Разрешаю, – ответила капитан.

– Меня зовут Арктур, – сказал кит. – Мы плывем с запада.

– А меня зовут Александра. Мы плывем с юга. Далеко же вы забрались от дома, капитан!

– Мы охотимся уже четыре года.

Поразительно. Охота, как правило, длится год, самое большее – два. Наше плавание уже приближалось к концу, хотя точную дату мог назначить только капитан. Теперь, напав на след Тоби Вика, мы и вовсе не знали, когда вернемся домой.

– Не ваш ли отряд вчера разорил человечье судно? – спросил второй капитан, хотя ответ был ему известен: наш корабль изрядно отяжелел, а на палубе варились кости. Вопрос его был такой же формальностью, как и желание получить разрешение на переговоры.

– Наш, – ответила наш капитан. – К сожалению, добыча была скудная.

– У вас всего две ученицы? Третья погибла в бою?

– Третья сейчас на задании. Мы не теряли бойцов.

– Слышали, ребятки? – Как я поняла, этот вопрос Арктур задал своим ученикам. В отряде могут быть ученики обоего пола, но, судя по всему, их отряд состоял из одних самцов. – Капитанша посылает учениц на задания. О чем это нам говорит? Она так доверяет ученицам? А может, она их использует, желая расширить границы освоенных морских просторов?

– Это говорит о том, что она преследует несколько целей, – ответил один из учеников с «Арктура».

– Это говорит о том, что наша цель чище и благородней, – подхватил второй.

– Это говорит о том, что мы имеем численное преимущество, – добавил третий.

Наш капитан никак не ответила на скрытую в этих словах угрозу. Капитанам негоже отвечать на угрозы учеников, ибо это – признак слабости. Она предоставила право ответа нам, своим ученицам, и хорошо сделала.

– Это говорит о том, что ее ученицы умеют не только брюхо набивать, – сказала Трежер, и в тот миг даже я преисполнилась гордости.

– Это говорит о том, что наш капитан не боится повстречать в морских водах другой охотничий отряд, даже если одна из ее учениц отлучилась, – сказала Виллем.

– Это говорит о том, что наш капитан – легендарная Александра, – добавила Трежер, – и правила здесь устанавливает она.

– Это говорит о том, что она неуловима, – сказала Виллем, и я сразу поняла, что сейчас все пойдет наперекосяк. – Даже Тоби Вик так считает.

Последовала неловкая тишина, в которой слышалось лишь движение океанских вод.

– Тоби Вик? – оживился Арктур.

– Боюсь, мои подвиги начали обрастать мифами, – ответила ему капитан. – Мои ученицы переусердствовали в поклонении. Впрочем, решать эту проблему, разумеется, должны не вы.

– Наш капитан тоже охотится на Тоби Вика! – разгневанно произнес первый ученик с «Арктура».

– Тихо, – осадил его капитан таким спокойным голосом, что я впервые заподозрила неладное: уж не повстречала ли наша Александра достойного соперника? – Мы все охотимся на Тоби Вика. В этом смысле охота не кончается никогда. В этом смысле у охоты – у всякой охоты – может быть лишь одна цель.

– Истребление людей, – сказала наш капитан.

– Истребление людей, – кивнул Арктур.

– Ибо кому из нас достало бы глупости преследовать самого дьявола?

– В самом деле – кому?

Вновь воцарилось молчание. Лишь океан продолжал вершить свои таинственные дела.

– Что ж, – сказал капитан Арктур, – нам нечего передать в ваши края.

Этой фразой традиционно завершались все переговоры. В старину все вести и почту в открытом океане переносили охотничьи корабли. Сейчас наши города столь многочисленны, что необходимость в этом отпала, тем не менее традиция жива по сей день.

– Нам тоже, – ответила капитан. – Считаю, что мы получили все необходимые сведения. Переговоры можно завершать.

– Согласен, – кивнул Арктур. – Доброй охоты, капитан. Переговоры окончены.

– Переговоры окончены.

Я услышала, как они поплыли прочь, продолжая посылать в нашу сторону щелчки эхолокаций. Особенно много щелчков приходилось на трюм нашего корабля, где прятались мы с Деметрием.

– Вам его не одолеть, – прошептал в темноте Деметрий.

Я решила, что он имеет в виду Арктура.

– Да он просто хвастун. Наш капитан одним ударом плавника его размажет…

– Я про Тоби Вика, – перебил Деметрий. – Они ведь о нем говорили? Я только его имя и разобрал. Вам его не одолеть. Он не человек, а дьявол!

– Если он существует, то он всего-навсего человек.

– Он несет погибель всему живому. Никто его не видел – а кто видел, тот не уцелел.

– То есть его не видел никто из ныне живущих людей? – опешила я.

– И никто из китов. По крайней мере, так гласит легенда.

– Почему Тоби Вик убивает своих?

– Потому что может.

Я пристально поглядела на него.

– Да ваш дьявол, смотрю, совсем отбился от рук.

Мои слова его смутили.

– Разве не в этом суть любого дьявола?

18

– Они будут нас преследовать, – сказала капитан Александра, когда мы вновь отправились в путь.

– Подумаешь! – с вызовом ответила Трежер.

– Ты настолько уверена в своем капитане?

– Да. – Трежер прямо-таки раздулась от важности и гордости.

Капитан посмотрела на нас с Виллем.

– А что скажут вторая и третья ученицы?

– Я пойду за капитаном куда угодно, – просто и без лукавства ответила Виллем.

– Вирсавия?

– Я охочусь на людей, – сказала я. – А вы, капитан, умеете их находить.

– Как насчет Тоби Вика? Его я тоже найду, по-твоему?

– Все люди суть Тоби Вик, а в деле поиска людей вам нет равных в океане, капитан.

– Ну прямо пророчество! – насмешливо воскликнула Александра и посмотрела на меня так пристально, словно пыталась прочесть мои мысли. – Быть может, именно ты, наш великий скептик, вонзишь гарпун в брюхо самого Тоби Вика.

– Мой гарпун будет первым, – вставила Трежер.

– Или мой, – не растерялась Виллем.

Их воинственность явно порадовала Александру. Она довольно хмыкнула и сказала:

– Вирсавия, насчет пленника…

– Да, капитан?

– Вряд ли у него в запасе осталось много ответов. Добудь их, – распорядилась она, ныряя в самое сердце течения и увлекая за собой корабль, – а потом убей его.

19

Я поплыла обратно к мачте: матросы уже привязали к ней Деметрия. Его голова болталась из стороны в сторону, и кислородный пузырь вместе с ней.

– Ты явилась меня убить? – спросил человек.

– Нет, я явилась за ответами.

Деметрий поднял голову.

– Уже неважно. Я все равно умираю.

– Почему?

– Наша кожа не выдерживает долгого контакта с водой. Я чувствую, как она отваливается кусками с рук…

Я подплыла к нему сзади. Действительно, от двух его пальцев остались голые кости.

– Тебе больно?

– А тебе не все ли равно?

– Просто любопытно, – ответила я. – Могу и не любопытствовать, если угодно. Сколько кораблей у Тоби Вика?

– Один, – с трудом выдавил Деметрий.

– Ложь! Все знают, что у него целый флот!

– Может, киты знают, а среди людей ходит легенда, что он всегда странствует по морям на одном-единственном корабле. Такой он высокомерный. Иначе охота кажется ему несправедливой.

– Ты лжешь! Я вновь сделаю тебе больно, если придется.

– Придется?! – фыркнул Деметрий. – Еще скажи: если буду должна. Слыхал я про китовье чувство долга… и про ваши бесценные пророчества. «Мы обязаны убивать, так предначертано»… Вы снимаете с себя ответственность. Пожалуйста, истязай меня, калечь, убивай. Делай что хочешь, но не говори, что должна. Не пытайся оправдать зло.

Он впервые произнес такую длинную речь, однако меня потрясли не только ее размеры. Мы всегда гордо считали, что устройство китовьего мира остается для человека тайной за семью печатями. Наше небо чересчур высоко, нырять на такую высоту они не способны, а города видят с большого расстояния и могут лишь гадать, как мы живем и во что веруем (впрочем, тут надо оговориться: людские города представляли для китов такую же загадку). Но вот передо мной человек, молодой и беспомощный, которому известно о пророчествах!

– Мы не злы. Мы просто защищаемся.

– Ну-ну, видел я ваш трюм… Как человечьи головы помогают вам защищаться?

– А как вам помогают защищаться наши освежеванные трупы, скормленные акулам?

– Я никогда не хотел охотиться. Меня заставили. Силой увезли из родной деревни, посадили на китобойное судно… Жестоко избивали по любому поводу, а когда и это не помогало – бросали в трюм.

Я смутилась.

– Почему же? Охота первостепенна для человека. Вы считаете ее своим высшим призванием…

– Я никогда и никого не убивал – ни людей, ни китов. А вот ты собираешься меня убить. Так кто из нас лучше, Вирсавия? И чем ты лучше жестокого Тоби Вика?

Деметрий умолк и уронил голову на грудь. Лишь тогда до меня дошло, что он не ел человеческой пищи уже около суток – и пресной воды не пил (а соленую, как известно, люди пить не могут). В самом деле, жить ему оставалось недолго.

Среди преданий, слагаемых о подвигах капитана Александры, есть легенда об одной удивительной погоне: она плыла за человеком до самой суши и загарпунила его уже на берегу. Во время шторма их отряд наткнулся на тонущий корабль. Они разорили судно, собрали трупы. Один человек укрылся на вельботе и сумел сбежать: ветра быстро понесли его прочь.

Как он, должно быть, ликовал и благодарил богов, когда увидел сушу! Его вынесло не просто на скалы, а на пляж – свирепый океан выплюнул человека прямо на мягкий песочек. Свобода! Он не пошел на дно вместе с кораблем и не пал жертвой китов, разодравших на куски его товарищей. Какое везенье!

Наш капитан поплыла за ним. Конечно, море у тех берегов было глубже, чем обычно, но все же мелковато для такого исполина, как Александра. Легенда гласит, что человек принялся дразнить ее, осыпать бранью. «Я тебя победил! – кричал он. – Я побил тебя в твоей собственной стихии, грязный вонючий кит!»

Тогда капитан Александра метнула в человека гарпун и вернула его в сокрушительные объятья океана.

«Ошибаешься, – шепнула она, прежде чем разорвать его на куски. – Это я побила тебя в твоей».

Я буквально видела лицо того человека. Гнев и бесконечная обида на мироздание, даровавшее ему свободу и тут же отнявшее ее. Я воображала, в какой ужас повергли человечишку слова моего великого капитана – последние слова в его жизни.

Именно так я всегда представляла себе людей. Сперва самонадеянными, а потом – поверженными. Нет лучше средства для борьбы со страхом охоты.

Но вот передо мной человек. Он в моей стихии, всецело в моей власти – и на пороге смерти. Он не дразнит меня, не пытается сбежать. Ему лишь страшно и грустно. Он смотрит на меня мутным взглядом, и я вижу в глазах пленника глубочайший ужас, все еще пронизывающий насквозь его разум и тело. Ему очень повезет, если он проживет хотя бы день.

Я даже забеспокоилась – впрочем, буквально на долю секунды (виной тому наверняка стала необычность моего положения: даже самые древние киты лишь раз или два за всю жизнь обменивались с людьми парой слов, а я, юная третья ученица, вела с человеком полноценный разговор).

Да, конечно, дело было в этом.

– Принесу тебе рыбу, – услышала я свой голос. – Правда, сырую. Зато в ней есть влага.

Я не стала дожидаться ответа, а молча поплыла к капитану – рассказывать о своих открытиях.

20

– Это ложь, – заявила Трежер, как только я обрушила на них вести. – Один корабль, ха! Безумие. Ловушка. Причем для дураков.

– А почему он еще жив? – спросила Виллем с искренним любопытством в голосе.

– Мне кажется, он не все рассказал, – пояснила я, обращаясь только к капитану. – Возможно, он говорит правду – по крайней мере, он сам так думает. И ему многое известно. Эти сведения бесценны, надо развязать ему язык!

Капитан молчала, глядя в великую пустоту океана. Небо в тех краях было таким высоким, что даже щелчки наших эхолокаций не достигали его границ. Киты по сей день гадают о том, что таится в его высотах, какие цивилизации скрываются в вечной тьме.

– На месте Тоби Вика я бы тоже охотилась с одним кораблем, – наконец молвила капитан.

– Правильно. Так проще поделить добычу. Меньше желающих, – сказала Трежер.

– Проще поделить славу. – Капитан обернулась ко мне. – Значит, человек еще не все рассказал?

– Я обещала дать ему еды, – сказала я. – Полагаю, он и сам не прочь поговорить, надо только его подтолкнуть, а не подвергать новым страданиям.

Капитан задумалась.

– Возможно, ты права. Убьешь его чуть позже.

Я поспешила обратно к мачте.

– Вирсавия влюбилась! – принялась дразнить меня Трежер, когда я проплывала мимо.

– В человека?! – возмущенно-смущенно захихикала Виллем. – Разве это возможно – даже технически?

Пусть себе забавляются, решила я и поплыла дальше, хотя кожа моя, омываемая прохладной водой, нестерпимо горела.

21

В ту ночь я впервые стояла на часах; над моей головой темнело небо, а внизу – Бездна, освещаемая лишь едва различимой, постоянно движущейся луной, что создает приливы и отливы. Представители моего рода нечасто погружаются в глубокий сон (тогда мы замираем в вертикальном положении и собираемся в круг, словно перед молитвой, но длится такой сон считаные минуты). Обычно мы лишь дремлем (как капитан, Трежер, Виллем и матросы в ту ночь), парим на самой границе бодрствования.

Наконец поев, уснул и Деметрий.

– Мы не едим сырую рыбу, – сказал он мне перед этим, когда я пригнала к мачте несколько рыбешек и развязала ему руки.

– Вашему огню не место в океане. Не хочешь – не ешь, мне все равно.

Он поднял голову.

– Тогда зачем ты их принесла?

Я не нашлась с ответом.

Теперь же я плыла впереди всех, почти касаясь кончиком хвоста могучего лба нашего капитана. Конечно, силы моей спутной струи не хватало, чтобы увлечь за собой столь огромного кита: слишком велика была разница в размерах. Однако капитан чувствовала едва заметное сопротивление воды, и это помогало ей следовать за мной даже во сне. Остальные ученицы и матросы, в свою очередь, следовали за ней – силы ее спутной струи хватало на всех.

Мы плыли к трем горам. Я слышала, что люди ориентируются в море по звездам – крошечным огонькам, которыми ночью испещрена Бездна. Мы, киты, ориентируемся в пространстве благодаря магнитным полям, но звезды от этого не становятся менее прекрасны. Помню, как любовалась ими, ныряя в Бездну за очередным глотком воздуха.

Если бы нам удалось достичь звезд, смогли бы мы плавать среди них? Выдержали бы они наш вес? Сумели бы мы перемещаться между ними так же, как перемещаемся между горами в океане? Похоже, там нет обширных неизведанных континентов, на каких обретается человек. Их берега мы изучили во всех подробностях, но внутренние просторы суши остаются для нас великой тайной.

А луна? Что есть луна? Она плывет по Бездне подобно кораблю, и на ее светлом лике нет даже намека на присутствие человека. Быть может, там нет и войн? Быть может, человек там кормит кита, а кит – человека, и они живут в мире? А может, и нашей охоте когда-то придет конец?

Какое-то легкое движение сбоку заставило меня прервать размышления. Подумав, что капитан просыпается, и ожидая услышать приказ о смене караула, я обернулась, но увидела не Александру, а мелкую хищницу – длинный мешок с зубами, крошечным мозгом и злобным нравом. То была голубая акула; их стайка следовала за нами в надежде поживиться отходами после разделки человечьих тел. Впрочем, «следовала» – это громко сказано, они были ленивы и почти не шевелили плавниками, а просто двигались в нашей спутной струе.

За первой акулой появилась вторая. А потом и третья. Они стремительно плыли мимо нас, мимо корабля, к некой цели впереди…

Тут я почуяла кровь.

22

– Здесь была резня, – зачем-то сказала Трежер, хотя мы и так все видели.

– Но трупы целы! – воскликнула Виллем, испуганно тараща глаза. – Охотники ничего не взяли!

– Это послание, – сказала капитан.

Ночное море впереди нас темнело от крови по меньшей мере пятидесяти китов, чьи туши – да, целые и невредимые, – колыхались в воде. Снизу их подсвечивала луна, и тени падали прямо на нас.

– Как такое возможно… кто мог разом убить столько китов? – в страхе спросила Трежер. – Что здесь произошло?!

– Это послание, – повторила капитан. – От Тоби Вика.

Флотилия китовых туш начала подрагивать: акулы уже раздирали их на куски. Мы знали, что должны делать, но не торопились. Помешать акулам есть трупы мы не могли – да и тысячи птиц, привлеченные запахом мертвечины, поднимались в верхние слои Бездны. Однако требовалось собрать личные вещи погибших, известить по возможности их семьи и, если удастся, спасти груз. Расточительство нам не свойственно.

Чего не скажешь о людях.

– Соберите, сколько сможете, – скомандовала капитан. – Если получится – все.

Не получилось. Акул было слишком много, и ели они слишком быстро. Завидев меня, они поспешно уплывали с дороги, но почти сразу ряды голодных ртов и пустых, слепых глаз смыкались за моей спиной. К тому же, крови было столько, что нам приходилось плавать в мутной жиже, которую щелчки эхолокации пробивали с большим трудом.

Ртом я срывала с китовых туш резные кораллы – с их помощью мы идентифицируем личности погибших – и драгоценные камни, которыми старшее поколение украшало боевые шрамы. Заодно я подбирала корм и греющих крабов (мне попалось целых шесть штук), складывая все находки в специальные перевязи на гарпунных ремнях. Вода становилась все черней, а с ней и мое настроение. Я нашла несколько защитных гарпунных пушек. Ни одна из них не стреляла в этом бою… Ни одна! Что же здесь произошло? Насколько огромен этот дьявол, которого мы преследуем? Впрочем, времени на раздумья у меня не было. Как и остальные, я молча работала: очень скоро вода стала бы нестерпимо мутной от крови и частиц плоти.

И вдруг я увидела дитя.

Обычно именно детеныши китов становятся добычей акул – виной тому их размеры и изумленно-доверчивая несмышленость, – но этой малышки было почти не видно под плавником матери. Не попытайся я достать их греющего краба (он тоже оказался мертв), я бы и вовсе ее не приметила. Девочка была размером с мой гарпун, никакого груза на ней быть не могло: она лишь крепко прижимала к груди игрушечную морскую звезду.

Мать явно пыталась защитить дитя и прикрыла ее собственным телом от того ужаса, что явился из Бездны. Вниз от ее дыхала протянулась кровавая рана, которую уже раздирали акулы, однако малышка была совершенно цела – ни царапинки…

Она утонула. Самая страшная, самая неизъяснимая смерть для кита. Отнюдь не быстрая и не безболезненная. Избежать ее нетрудно, ведь Бездна почти всегда рядом. Но девочка так боялась покинуть маму, что ее кислородный пузырь опустел, а восполнить запасы воздуха она не смогла.

Что-то оборвалось у меня в груди… Нет, травма была несерьезная. Неопасная. Лопнула какая-то жилка внутри, рядом с сердцем, рядом с легкими, рядом с тем тайником, куда я упрятала всю свою боль и тревоги.

И гнев.

Да, вы правильно подумали: я словно воочию увидела собственную мать, точно так же пытавшуюся уберечь меня от опасности. Одновременно я представляла защитницей саму себя. Бесконечный узор возникал перед моим взором: большой кит укрывает от неведомой страшной участи кита поменьше, вновь и вновь, из поколения в поколение…

Я медленно подплыла к малышке и коснулась ее лбом. Исторгла гулкий вой, скорбный плач по мертвой девочке, по ее истребленному стаду, по себе и по всем жертвам этой вечной войны. Китовая речь разносится на многие мили, она протяжна и длинна, и нет ей равных по силе скорби – ни в нашей вселенной, ни в любой другой.

Оставив девочке морскую звезду (пусть заберет ее с собой на тот свет, куда рано или поздно попадем мы все), я обернулась, но не смогла разглядеть в кровавой хмари даже своего корабля и того, кто был привязан к мачте, кто дышал воздухом из кислородного пузыря. Какая ирония: пузырь мог бы спасти это дитя, а теперь уберегал от смерти другую жизнь.

(Я не хотел быть охотником.)

«Да, но ты им стал, – подумала я, – и теперь ты приведешь нас к Тоби Вику, кем бы он ни был, сколько бы человек ни крылось за этим именем, ставшим легендой».

И вы все погибнете.

К ребенку подплыла акула. Одним ударом хвоста я переломила ей хребет и оставила ее умирать в глубоком, одиноком забытьи.

23

– Но как?! – вновь и вновь вопрошала я, даже не пытаясь скрыть свою ярость. Всем нам не давала покоя кровавая бойня, которую мы увидели минувшей ночью.

– Есть только один ответ, и я его уже дал! – взмолился Деметрий. – О Тоби Вике ходят легенды, люди верят, что он – дьявол. Когда вы его найдете, он уничтожит и вас.

– Да. И нет. Мы действительно его найдем. Но у него нет ни единого шанса.

– Неужели вы не понимаете, что это ловушка? Он нарочно бросает вызов китам и ждет, когда самые смелые его примут. Он этого хочет. И победа будет за ним.

– Может, ты этого и хочешь, но победы ему не видать.

– С ЧЕГО ТЫ ВЗЯЛА, ЧТО Я ТАК ХОЧУ?!

И тогда, из-за его гневной вспышки, из-за людской дерзости, сгубившей столько китов, я не выдержала. Ни о чем не думая, я выдула огромный пузырь, окутала им все тело Деметрия, схватила его пастью и оторвала от мачты.

А потом нырнула. Высоко. И быстро. Я чувствовала недоуменные щелчки Трежер, Виллем и даже капитана, но не обращала на них внимания.

– Что ты делаешь? – в ужасе вопросил Деметрий. – Я погибну!

Но я плыла дальше. Вокруг сгущалась океанская тьма. Давление росло и пыталось раздавить его кислородный пузырь в лепешку: мне приходилось снова и снова его поддувать. Только эта прослойка воздуха и сохраняла ему жизнь.

Вода омывала мое тело, хвост яростно работал, сердце качало тепло, которое вряд ли смогло бы долго противостоять стуже океанских глубин. Воздух в моих легких – тот, что не уходил на поддержание человеческой жизни, – тоже сжимался.

– Неужели это конец? Ты хочешь меня убить? – в отчаянье спросил он, пытаясь перекричать рев воды.

– Я хочу открыть тебе глаза! – проорала я в ответ и поплыла дальше, выше и выше, выше наших городов, выше тех мест, куда не проникал даже самый яркий солнечный свет и где моя жировая броня с трудом выдерживала натиск холода – выше, еще и еще…

Наконец мы очутились в кромешной тьме.

– Не на что тут смотреть, – пробормотал Деметрий, стуча зубами. На такой глубине его не спас бы даже греющий краб. В нашем распоряжении были считаные мгновенья.

– Здесь, в холоде и темноте, киты учатся видеть свою истинную сущность.

– Ваша истинная сущность – непроглядная тьма? – растерялся человек.

– Нет, тьма – это твоя истинная сущность! Я все вижу благодаря эхолокации, а ты… Оставшись наедине с тьмой, ты сольешься с ней, превратишься в ничто. Потому что ты и есть тьма. А я плаваю в ней и по-прежнему знаю, кто я, Деметрий!

По его молчанию было ясно, что он удивлен не меньше моего.

Я назвала его по имени.

– Ты говоришь, как он, – тихо произнес Деметрий. – Именно так выражаются люди, которые хотят ему подражать и творят зло его именем. Когда слишком долго борешься с дьяволом, сам превращаешься в дьявола.

– А может, только дьявол и может его одолеть, – сказала я.

– Кто тогда одержит победу, Вирсавия? Кто уцелеет на этой войне? Не дьявол ли?..

На миг в океане не осталось никого и ничего. Только тьма. Каждый из нас был наедине с собой.

И с теми чертями, что таились на глубине.

24

– То есть мы должны поверить, что одинединственный корабль уничтожил пятьдесят китов? – вопросила капитан с понятным и справедливым презрением в голосе. – Один-единственный корабль Тоби Вика?

– Человек так считает, – ответила я, не обращая внимания на негодующий взгляд Трежер и задумчивый, но все еще немного испуганный взгляд Виллем. Они как будто поверили, хоть и с трудом, что я хотела припугнуть Деметрия и поэтому унесла его в небо. Поступок с моей стороны был очень, очень своевольный – на грани неповиновения, – и капитан, несомненно, когда-нибудь его мне припомнит.

– Еще он считает, что мы плывем прямиком в расставленную Тоби Виком западню. Тот пытается заманить нас в ловушку и уничтожить.

– Слишком уж ты легковерна, – сказала капитан. – Мне нужна информация, Вирсавия, а не пустые домыслы.

– Капитан…

– Молчать, – сказала она так тихо и холодно, что мне сразу стало страшно.

Солнце покидало Бездну, отбрасывая на ее поверхность розовые и желтые блики. Вдали мерцали огни неведомого города, где киты жили своей жизнью, ведать не ведая о тех одиноких душах, что стерегли их покой.

– Я не считаю наш поступок самоубийством, – наконец молвила капитан.

– Так гласит пророчество, – подхватила Трежер. – Именно нам суждено погубить Тоби Вика. Поэтому он пытается от нас сбежать. Никакой другой бой не стоил бы подобных усилий.

– Я тоже хочу вернуться домой с победой, – сказала я, – но меня не покидает мысль…

– Какой ценой мы убьем дьявола? – закончила за меня капитан, стремительно и жестоко, вновь прочитав мои самые сокровенные опасения. – И не станешь ли дьяволом ты сама?

Она вдруг сбросила буксировочные тросы и развернулась – так резко, что я не успела уйти от столкновения. Затем встала передо мной почти вертикально: ее могучая грудь заполнила небо, вынуждая меня пятиться. Чтобы удерживать тело в вертикальном положении, капитан очень быстро вращала плавниками и хвостом. От нее исходила огромная мощь, она сама создавала течение – неумолимое и бурное. Такое море мне было не переплыть.

– Скажи, Вирсавия, – прогремел в воде ее грозный голос. Трежер и Виллем не выдержали и отпрянули, а я невольно вспомнила вопрос, который задал мне в небе Деметрий: «Неужели это конец?» – По-твоему, я – дьявол?

Мне показалось – вернее, я осознала, – что от ответа зависит моя жизнь.

Она подплыла еще ближе, вновь вынуждая меня пятиться.

– Отвечай!

– Капитан…

– Дьявол ли я, могу ли я убивать невинных матерей и младенцев?

Вообще-то я думала, что может, однако правильный ответ был другой.

– Нет, капитан.

– Повела бы я своих учениц на верную смерть, в заведомо безнадежный бой?

И вновь я солгала:

– Нет, капитан.

Она обратила на меня свой огромный, широко распахнутый глаз. Ее голос заполнил весь мой мир, всю мою суть:

– Нет, Вирсавия, мы боремся не за это. Мы воюем за то, чтобы перестать быть дьяволами!

Больше я не могла скрывать свой гнев и растерянность. Пусть бы я умерла, но спросить должна была:

– Так разве не война превращает нас в дьяволов?

Внезапно ее могучее тело согнулось вдвое, и огромный лоб со шрамом и обломком ржавого гарпуна пронесся мимо подобно морскому приливу. Ее голос подобрел так внезапно, что от потрясения я едва не проглотила свой кислородный пузырь.

– Ну наконец-то, дорогая моя третья ученица, – произнесла она, – наконец-то ты задала взрослый вопрос.

Трежер и Виллем обменялись удивленными взглядами. Я словно нашла и задела в капитане некую сокровенную жилку… Позже выяснилось, что это действительно так.

– Сейчас я расскажу вам, почему охочусь на Тоби Вика, – промолвила капитан. – Сейчас я вам объясню, почему монета с посланием предназначалась именно мне, и именно мой храбрый отряд уничтожит дьявола – раз и навсегда.

25

– Мы шли по Южному морю, – начала капитан свой рассказ. – Неподалеку от того места, куда сейчас держит путь наш отряд – если пленник не врет. Я была первой ученицей на охотничьем корабле. Корабль назывался «Веласкес», вы о нем еще услышите. Управлял им великий капитан Веласкес с огромным шрамом от дыхала до хвоста. Он вел нас от одного края света к другому, истребляя всех попадающихся на пути людей и вытаскивая нас из таких опасных переплетов, что вам, детишкам, и не снилось.

Как известно, каждое море опасно по-своему, и опасность Южного заключалась в том, что оно – горячее. Настолько горячее, что однажды нам пришлось прорваться в Бездну, иначе мы просто потеряли бы сознание и утонули. Для охотника, как вы знаете, нет ничего опаснее прорыва в Бездну. Но надо – значит надо. Мы просчитали все риски, дождались, когда море опустеет, и выскочили на воздух.

– Кажется, что это невозможно…

– Не кажется. Это действительно невозможно. Однако так было. И я готова отстаивать свою правду до последнего соленого вздоха.

Он явился из ниоткуда.

Никто его не видел, поблизости никого не было – сигналы наших эхолокаций уходили в пустоту. Даже капитан Веласкес не заметил в окрестностях никаких кораблей, белых или иных. Вы скажете, что наши чувства притупила горячая вода… Но разве может охотничий отряд не заметить на поверхности Бездны корабля, да к тому же в ясный день?

И все же мы его не заметили.

Матросы выскочили из воды. Следом поверхность пробили второй и третий ученики, а потом и я. О как сладок и прохладен воздух! Он подобен звонкой пощечине… вода на миг остается внизу, ты оказываешься в Бездне, ныряешь сразу вниз и вверх, ломая барьеры, в мир людей, где наконец можно вздохнуть свободно, полной грудью, а не цедить кислород из маленького пузыря.

Потом я вернулась в океан – как возвращаются все киты. Я охладилась, но была немного не в себе после прыжка и секунду-другую просто плыла вверх, привыкая к нашему миру и китовой системе координат.

Словом, я не видела, как капитан Веласкес прорвался в Бездну. Я успела заметить лишь его хвост – и то в самом конце прыжка. Он был большой и могучий кит, благодаря его мощи мы легко преодолевали огромные расстояния. Редкий капитан способен выскочить из воды целиком, а наш капитан был как раз из таких.

Мы замерли во взбаламученной воде и затаили дыхание, дожидаясь возвращения великого капитана.

Знайте: он так и не вернулся.

Он выскочил из воды в Бездну. И не вернулся.

Вернулась лишь кровь. Целые реки крови. Могучие алые течения обагрили наше океанское небо.

И вдруг прямо среди нас оказалось белое судно. Откуда? Как мы могли его не заметить? Как оно прошло мимо наших сигналов?

Тоби Вик убил капитана Веласкеса – надеюсь, капитан умер быстро. В следующую секунду океан с грохотом пронзили гарпуны. Наших матросов поймали сразу же, второму ученику гарпун угодил в дыхало, и не успел он опомниться, как сети мгновенно утащили его в Бездну.

Третья ученица бросилась ко мне, но она была еще мала: ее выхватили из воды прямо у меня перед носом. Один рывок – и она уже в Бездне. Будто чья-то гигантская пасть подняла ее в воздух.

Наконец я пришла в себя и бросилась вертикально вверх. Наш корабль был разбит, отряд уничтожен. Скоро настал бы и мой черед…

Тут в меня попал гарпун.

Я штопором уходила в небо, оставляя за собой кровавую спираль, но гарпун крепко засел в ране и не выходил. Я решила, что истеку кровью или умру от шока, а потом мое тело точно так же порежут на куски те люди, что истребили мой отряд.

И вдруг я очутилась на поверхности. Хотя я уходила ввысь, почему-то вокруг опять была Бездна; я месила воздух плавниками и хвостом, взметая фонтаны крови и пены.

Кто-то ухватился за гарпун. Я висела на нем беспомощно и неподвижно, опустив голову к воде. Смерть моя близилась… Долгая и мучительная смерть. Мои товарищи умерли, и некому было отомстить за их гибель.

Я ждала, когда пробьет мой час.

Но он не пробил.

Кто-то отломил гарпун, оставив его острый конец у меня во лбу – там он и сидит по сей день.

Я оказалась на свободе. Лежа в воде и давясь кровью, что рекой хлынула мне в горло, я смогла лишь повернуться на бок и краем глаза увидеть исчезающий вдали корабль.

На его боку были высечены символы: «Т» и «В».

Потом я вновь стала ждать смерти и впала в забытье. Акулы меня не трогали: они пировали останками других китов.

А очнулась я такой, как сейчас.

Живой. С обломком гарпуна во лбу: он так филигранно и глубоко вошел в черепную кость, что наши лучшие хирурги не решаются его трогать. Я ношу его как вечное напоминание.

Впрочем, я и без всяких напоминаний не забыла бы тот день. Ведь с тех пор я осталась без эхолокации.

26

Мы потрясенно молчали, даже Трежер, даже Виллем. Наш капитан не способна к эхолокации – совсем?! Великая Александра, лучшая охотница всех морей, находит людей практически вслепую?!

– Он смилостивился не просто так. Лишив жертву главного оружия, он бросил ей вызов: сможет ли выследить? Сможет ли убить? Смогу. И убью. – Она вновь повернулась к нам, и ее голос звучал так низко и мощно, что море под ним прогибалось. – Я уничтожу дьявола – Тоби Вика. Не потому, что он превратил меня в дьявола, а потому, что он так думает.

– Так суждено, – проговорила Трежер, словно благословляя саму себя. Виллем тут же повторила за ней. И тогда все трое посмотрели на меня.

– Капитан, я…

Она повернулась лицом к открытому океану – великому, неприступному и непроглядному. Капитан Александра видела его одними лишь глазами, слабыми и несовершенными, а в поиске пути полагалась на свой отряд.

Так мы узнали, почему она верит в пророчество. Почему она истолковала символы на монете именно таким образом. Почему верила, что Тоби Вик из всех китов во всех морях выбрал именно ее.

А я… в самом потайном уголке своего сердца я гадала, сколько истины заключено в этом пророчестве. И не может ли настоящее вносить поправки в прошлое. Ведь самого Тоби Вика капитан не видела – только корабль с его инициалами на борту. Безусловно, она говорила правду: с ней действительно случилось все то, о чем она рассказала. Но даже я, несмышленая третья ученица, понимала, как разительно порой меняются истории, когда рассказываешь их вновь и вновь. Особенно – охотничьи байки.

Какая часть ее истории уже стала легендой?

И кого эта легенда в конце концов уничтожит?

Очень скоро нам предстояло это узнать: еще до захода солнца мы вновь напали на след Тоби Вика.

27

Нам попался очередной человечий корабль, только на сей раз перевернутый. Его днища мы не видели, оно торчало в Бездну, а вот палуба, мачта и паруса были под водой – извращенное вторжение людского мира в наш.

Было в этом что-то… непристойное.

Корабль казался совершенно целым. Никаких пробоин в бортах, ничего, что позволило бы понять, как именно он перевернулся.

– Похоже, там никого, – сказала Трежер, когда мы описывали уже третий круг.

– Они бы давно утонули, – заметила Виллем.

– Разумеется, там никого нет! – воскликнула я.

– В трюме еще остался воздух, – подозрительно произнесла капитан. – Иначе корабль не держался бы на поверхности Бездны. – Она обернулась ко мне: – Что говорит пленник?

– Ему ничего не известно.

– Стало быть, от него больше нет никакой пользы, третья ученица. – Она подплыла ближе к кораблю, пытаясь найти какую-то подсказку или объяснение этому странному зрелищу.

Я поняла ее приказ. Но мое странное нежелание его исполнить (которое я не позволяла себе даже осознать) было сущей ерундой по сравнению со страхом перед капитаном Александрой. Я вернулась к Деметрию, которому становилось все хуже, и начала убеждать себя, что его страданиям наконец-то придет конец.

Ведь это же хорошо, правда?

– Ты ничего не знаешь? – повторила я вопрос. – Точно?

– Если бы знал, давно бы рассказал, – ответил он.

– А может, ты нарочно не говоришь, надеясь таким образом приблизить свой конец.

– Забавная пытка… Как ни крути, а исход один – смерть. Только на смерть и уповаю…

Я молча плавала вокруг него. Он был прав. Что я ему предложила? Смерть, если он расскажет нам правду, и смерть, если соврет… Где тут угроза?

И почему я до сих пор его не убила?

– Я не хочу тебя убивать, – вдруг сказала я и сама подивилась своим словам (впрочем, произнесла я их очень тихо, чтобы слышал только Деметрий).

– Это я уже понял. Ты добра и милосердна… потому что боишься. – Он уронил голову. – Скоро ты меня убьешь. Еще до того, как все это закончится. И война между людьми и китами будет идти вечно. Ничего не изменится…

Я глотнула воздуха из своих запасов. Тянуть больше нельзя, ничего нового он сообщить нам не может, а стало быть, он прав.

Я его убью.

И это будет конец. Очередной…

Я попыталась вспомнить утонувшего детеныша. Нарочно вызвала в памяти ужас – чтобы упростить себе задачу.

Однако человек казался таким жалким. Таким слабым. Разве мог он причинить вред киту – любому киту? Неужели я в самом деле нашла такого человека? Который не желает и не способен охотиться?

Я замерла в воде – еще секунда, и мое промедление заметили бы остальные.

– Нашла дыру! – донесся сверху крик Трежер, стремительно плывшей к нам. – Прямо за мачтой есть дыра, большая… ученица легко пройдет. Тот, кто ее проделал, явно хотел, чтобы мы ее нашли. – Она посмотрела на капитана. – Новое испытание! И новый знак.

– Безусловно, – кивнула капитан. – Но в чем суть этого испытания?

– Я разузнаю, – сказала Трежер. – Я готова исполнить любой ваш приказ, капитан. Так суждено.

– Тогда плыви в трюм, – кивнула капитан, будто и не замечая ее рвения. – Только ничего не трогай.

Трежер бросила на нас надменный взгляд и демонстративно ринулась обратно к кораблю. Все мы, даже Деметрий, внимательно следили, как она скрывается в трюме.

– Она умрет? – шепотом спросила меня Виллем.

– Она думает, что встретит там свою судьбу.

– Порой судьба – это смерть.

– Что ты видишь? – крикнула капитан.

– Здесь… пусто, – озадаченно ответила Трежер. – Совершенно пустой трюм, никаких переборок, ничего… Погодите.

– Что? Что ты там увидела? Трежер!

– Какой-то ящик. В воздухе под самым потолком… вернее, днищем… на поверхности воды!

– Видишь какие-нибудь символы? – нетерпеливо спросила капитан.

– Подобраться бы поближе… Да! – ликующе воскликнула Трежер. – Те же самые горы и те же буквы, «Т» и «В»!

Капитан была очень довольна, ее могучее тело прямо раздулось от гордости.

– И еще…

– Что там? Трежер! – насторожилась капитан. – Что ты видишь?

– Заходящее солнце!.. – раздался голос первой ученицы, приглушенный, но полный ликования. – Он ждет нас на закате!

– Ты уверена?

– Я сейчас принесу, сами увидите…

– Нет! – рявкнула капитан. – Трежер, это приказ, не тро…

В следующий миг первая ученица, судя по всему, достигла тонкой воздушной прослойки под днищем корабля и схватила ящик открытой пастью.

Корабль взорвался.

28

Конечно, основная сила взрыва ушла в Бездну (все-таки вода – куда более серьезный барьер, чем воздух). Тем не менее океан вокруг нас всколыхнулся от ударной волны, мимо пронеслись пузыри и пена – след от летящих со смертоносной скоростью обломков корабля. Удивительное везение, что никого из нас не задело, особенно капитана с ее немалыми размерами. Некоторые доски вонзились в борта нашей «Александры».

– Трежер! – закричала Виллем, не успел океан улечься. Глаза ее были широко распахнуты от ужаса. – Трежер!

– Она погибла, – отозвалась капитан. – Это было предрешено.

– Кем?! – заорала я.

Капитан нахмурилась.

– Так гласило пророчество. Она это знала. Знала и я.

– Неужели? – в ужасе переспросила Виллем.

В ярости кинулась я к обломкам корабля, которые еще месили воду; Виллем поплыла следом за мной. Нам обеим было ясно, что уцелеть Трежер не могла: на месте нашей неприятной и гордой первой ученицы мы обнаружили лишь бледное облачко крови и измельченной плоти.

– Ее больше нет, – прошептала Виллем.

Я обернулась к капитану.

– Не припомню я что-то пророчеств, в которых говорилось бы о ее смерти!

– Ты невежественна! – рявкнула Александра. – Все вокруг – пророчество. Каждый наш поступок предопределен. Тоби Вику было суждено нас найти. Трежер было суждено пожертвовать жизнью, чтобы передать нам его послание. И даже тебе, неверующей Вирсавии, суждено было оказаться здесь. А нам, оставшимся в живых, суждено найти и погубить Тоби Вика.

Во мне вспыхнул гнев, и я не сумела его обуздать.

– Кто вам это сказал? В своей жажде мести вы видите лишь те пророчества, которые позволяют вам ее свершить!

– Что ж, тогда ответь мне на один вопрос, Вирсавия, – ответила капитан. – Почему ты не видишь тех же самых пророчеств? Трежер убита. Истреблено целое стадо китов. Твоя родная мать погибла! Неужели твоя Вселенная настолько пуста и лишена смысла?

– Зато ваша полна ненависти, которая несет погибель и войны.

Тут она все-таки ударила меня хвостом. Удар был такой силы, что у меня изо рта брызнула кровь.

– Глупое дитя… – едва ли не с жалостью промолвила Александра. – Мы попали сюда благодаря целой череде пророчеств. Но это, последнее, приведет нас к долгожданному завершению войны. К смерти Тоби Вика. Я убью его, а ты мне поможешь. Мы покончим с ним. Или, клянусь, я покончу с тобой.

– Похоже, в вашем отряде опять не хватает ученицы, – раздался вдалеке чей-то голос.

К нам стремительно приближался охотничий отряд во главе с Арктуром. Угроза в его голосе мешалась с ликованием.

29

– Мы слышали взрыв, – сказал капитан Арктур.

Они с учениками плыли широким строем, что при желании можно было трактовать как попытку взять нас в кольцо.

– Разумеется, вы же были поблизости.

– Капитан Александра повернулась к нему боком. Этот древнейший жест как бы предостерегает: никогда не забывай о моих размерах.

– Мы услышали в воде странные речи, – сказал Арктур, поглядев на всеми забытого Деметрия в кислородном пузыре. – И подумали, не случилось ли с вами беды.

– Подмога нам не требуется, – ответила капитан Александра. – Спасибо.

– Тут был уничтожен корабль и заодно… – он принюхался к воде и учуял кровь, – одна из ваших учениц, если не ошибаюсь. А к мачте вашего судна привязан человек. – В его голосе появился намек на улыбку. – Уж какая-нибудь помощь вам наверняка пригодится.

Я увидела, как Виллем занимает оборонительную позицию рядом с капитаном. А потом с удивлением обнаружила, что делаю то же самое.

– У меня нет ни терпения, ни времени на подобные разговоры, капитан, – сказала Александра. – Скажите, что вам нужно, или нападайте уже. А если не хотите нападать – убирайтесь.

– Нападать? – с напускным удивлением переспросил Арктур. – Зачем же?

Не успел он закончить вопрос, как наш капитан перешла в наступление.

С небывалой скоростью (по крайней мере, прежде я не видела, чтобы она развивала такую скорость) Александра ринулась к Арктуру. Меня отбросило в сторону. Словно огромный живой гарпун полетела она на врага – пасть разинута, зубы наголо, хвост бешено крутится, создавая ударную волну под стать той, что недавно всколыхнула океан.

Он не успел ни отплыть, ни подготовиться к атаке. Она ударила его прямо в челюсть, вцепилась в нее и протаранила его телом корпус «Арктура». Удар был такой силы, что судно – подумать только! – треснуло. Наш капитан, могучая и ужасная Александра, вдавила врага в трюм его собственного корабля.

– Не сметь! – услышала я крик Виллем, бросившейся наперерез ученикам Арктура. Они готовились к атаке, но я тоже подоспела вовремя. Их было трое, а нас двое, и все же они медлили, потрясенные нашей свирепостью.

Не знаю, что я тогда чувствовала. Наверное, ничего – просто машинально реагировала на происходящее. Наш капитан перешла в атаку, а мой долг был ее защищать. Вот я и защищала. Потому что она сильная и могущественная… Потому что она правильно разгадала намерения другого отряда, пожелавшего воспользоваться нашим горем и беспомощностью… Да, все так. И никакие «пророчества» тут были ни при чем, хотя киты готовы объяснять ими любые события или поступки.

Я бросилась в бой.

– За нами численное преимущество, – сказал первый ученик Арктура.

– Мы все равно будем с вами биться, – ответила Виллем.

– И побьем вас, – добавила я. – Так же, как наш капитан сейчас побивает вашего.

В самом деле, Александра загнала Арктура еще глубже в трюм расколовшегося корабля, некогда носившего его имя. Он храбро сражался хвостом, однако наш капитан была сильнее и больше. Она не выпускала его из плена.

– Пощады! – наконец закричал он. – Я прошу пощады!

Александра тут же его отпустила.

Разумеется, кит, попросивший у противника пощады, никогда больше не узнает истинной свободы. Унижение будет преследовать его до конца жизни, какой бы длинной она ни была.

Мы победили.

30

Когда бывший отряд «Арктура» уплыл (никакой ученик не остался бы с капитаном, молившим противника о пощаде, ни я, ни даже Виллем), Александра повернулась к нам и, не обращая внимания на полученные в бою поверхностные раны, сказала:

– Пора встретиться с Тоби Виком.

31

– Он хочет биться с нами на закате, но в какой день?

Капитан велела мне задать этот вопрос Деметрию.

– Если знает ответ, пообещай положить конец его страданиям в тот же миг, как мы убедимся в его правоте. Если не знает, убей пленника сразу.

Я тут же вернулась к человеку.

– Она сказала…

– Я слышал. – Он посмотрел мне в глаза. – Ирония судьбы! Только я начал понимать язык китов, как они заговорили о моей смерти.

Я замешкалась. И вдруг слова, которые я не успела даже обдумать, сами обрели форму у меня в голове и сорвались с губ.

– Там будет три острова, – тихо произнесла я. – В суете ты можешь незаметно уплыть и скрыться на одном из них. Ответь на мой вопрос, и я не стану тебя убивать.

– Ты не знаешь даже саму себя, – заметил Деметрий.

– Хватит уже смертей.

В голове у меня крутилось множество мыслей, столько всего произошло за последние часы, но я вновь и вновь возвращалась к одному вопросу. И к словам Деметрия – уязвимого, маленького Деметрия – о том, что именно так рассуждает Тоби Вик. Я не знала, как и чем жил Деметрий в мире людей. Не знала и не спрашивала. В моем представлении все люди были охотниками, но если его в самом деле посадили на корабль силой, то о чем это говорит?

Что это значит?

– Хватит уже смертей, – повторила я.

– Под смертями ты имеешь в виду убитых китов? Смерть достойна порицания лишь тогда, когда покойник носит знакомое имя?

Тут я подплыла прямо к нему и с размаху ударила хвостом по мачте. Человек съежился от страха.

– Мою мать убили люди! Не надо рассказывать мне, что достойно порицания, а что нет.

– Повторяю: ты не знаешь саму себя.

– Кем ты был?

Деметрий потрясенно умолк.

– Кем ты был раньше, до того, как тебя силой посадили на охотничий корабль? До того, как попал сюда? Кем ты был?

– Я был… пекарем, – растерянно ответил он.

– Кто такой пекарь?

– Он печет хлеб… и пироги.

Тут до Деметрия, видно, дошло, что слова «хлеб» и «пироги» ни о чем мне не говорят. Судя по всему, этим предметам не нашлось места под водой.

– Я готовлю еду.

Я снова подплыла вплотную.

– Тогда знай, пекарь Деметрий: смерть близка. Смерть, которую я не в силах остановить. Смерть огромная, которая положит конец множеству жизней. Но одну жизнь я, пожалуй, сумею спасти. Именно так должна закончиться война. Не катаклизмами, а спасенной жизнью. Может, я и не знаю саму себя, но дьяволом быть не желаю – это точно.

Он внимательно наблюдал, как я плаваю вокруг мачты. Мне делалось все тревожнее. Капитан терпеливо ждала, однако долго ждать она бы не стала.

– Завтра, – наконец произнес Деметрий. – Все случится завтра. На закате.

– Так ты знал! – сказала я тихо, почти шепотом. – Знал с самого начала!

– Я не хотел посылать тебя на верную смерть, Вирсавия, – просто ответил он.

И вдруг – возможно, потому, что солнце в очередной раз село за горизонт, – океан вокруг меня наполнился тьмой.

32

Я передала капитану его слова, и мы поплыли дальше, в ночи: капитан, две ее ученицы и матросы на борту корабля. Мы шли на бой, хотя в нашем отряде не хватало одного бойца. Матросы никогда не становятся учениками – тут нужны совсем другие навыки, и матросы, как ни странно, вечно задирают нос по этому поводу (мол, им-то сноровки не занимать), – но даже если бы подобное повышение по службе было возможно, многому ли научишься за одну ночь?

Мы плыли в полной боеготовности, с гарпунными пушками на спинах.

Да. Мы шли на бой.

Деметрий был прав. Я не знала саму себя. И до сих пор не понимала, зачем посулила ему спасение – впрочем, к тому времени он так ослаб, что конец близился неизбежно. Впрочем, откуда мне знать? Я ничего не смыслила в биологии людей.

Смогла бы я его убить? Ведь люди погубили мою мать, Трежер и бесчисленное множество китов…

Люди – да. Но не этот человек. Мы оба хотели друг друга спасти.

Поэтому… пришла пора узнавать себя.

– Тебе следует думать о нас, – сказала плывшая в стороне Виллем. – А ты о ком думаешь? О Трежер?

– Если честно, сама толком не пойму.

– Ее смерть потрясла меня сильнее, чем гибель целого стада. Это плохо?

– Просто она занимала больше места в твоем мире, чем незнакомое стадо.

– Ты, как всегда, рассудительна, Вирсавия.

Эти слова заставили меня задуматься. Виллем была столь беззаботна, столь глубоко погружена в свой крошечный мирок, столь – как ни тяжело признавать – узколоба… Капитанами такие не становятся.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Ты подмечаешь то, чего не видят другие.

– Возможно.

– Это еще не значит, что ты права.

– Нет. Но я все гадаю… быть может, лучше сомневаться, чем твердо верить неправде?

Виллем покосилась на меня.

– Когда мы доберемся, я брошусь в бой. Я помогу капитану уничтожить Тоби Вика – как и положено первой ученице. А ты будешь нам помогать, Вирсавия, как и положено второй.

До меня не сразу дошло, что происходит. Виллем отдала мне приказ!.. Не успела я ответить, как она вырвалась вперед и вошла в спутную струю нашего капитана, чтобы немного передохнуть.

Она заняла место первой ученицы.

Виллем права, мы оба стали рангом выше. А вторая ученица всегда исполняет приказы первой.

33

Я бы рада вам рассказать, что последний участок пути был усеян опасностями и подвигами и что мы приплыли аккурат к битве, в которой нам было суждено одержать победу.

На самом деле мы прибыли раньше времени.

Три горы стояли в океане вдали от остальных гор: они свисали с нашего неба и пронзали кончиками Бездну – как поселившиеся в море боги. Течение обходило их стороной, а океан, который в таких местах обычно кишит жизнью, был на удивление пуст.

И нашей жертвы нигде не было видно.

– Его тут нет! – в ярости воскликнула капитан.

Деметрий вдруг поднял голову и ответил:

– Могу лишь повторить слова моего перепуганного насмерть капитана: Тоби Вик прибудет на закате.

– И ты увидишь его конец, – сказала Александра, подплывая вплотную к пленнику. – А потом умрешь.

– Возможно, вы правы.

Капитан подивилась безразличию в его голосе.

– Он впал в уныние, – пояснила я. – Как известно, людям это свойственно.

– Люди слабы.

Капитан поплыла на корму совещаться с матросами, которые уже выгружали из трюма ее оружие и дополнительное обмундирование: броню для головы, коралловые клинки для хвоста. Орудия старинные и громоздкие. Но смертоносные. Обычно их использовали при нападении на крупные суда, да и то лишь в редких тандемах с другими охотничьими отрядами.

Ученицам дополнительное оружие не полагалось.

– Тоби Вик приведет с собой целый флот, – сказала, подплывая ко мне, Виллем. – Твоему человеку нельзя верить.

– Возможно.

– В нашем распоряжении – один-единственный корабль.

– Сомневаться уже поздновато, Виллем.

– Я не сомневаюсь. Я лишь хочу подчеркнуть, какая великая и славная победа нас ждет. – Она произнесла эти слова очень убедительно, но я не нуждалась в уговорах. – Пророчество – наше лучшее оружие.

– Бедные вы, глупые, – сказал мне Деметрий, когда она уплыла в дозор. – Их мне не жалко… – Он кивнул на остальных. – А вот тебя – очень.

– Ты думаешь, что мы обречены.

– Не думаю. Знаю.

– Численное преимущество будет за ним?

– Численное преимущество всегда за дьяволом, – ответил Деметрий. – Даже если он один.

– Как тебя понимать?

– Не обращай внимания… это всего лишь слухи. Народные предания. Мне известно не больше вашего. Когда он придет, мы все увидим.

Человек оказался прав, причем гораздо более прав, чем мог предположить. Ибо когда солнце проплыло под Бездной в последний раз и океан потемнел, словно его залили чернила каракатицы, нам явился Тоби Вик.

И мы все увидели.

34

Как только солнце коснулось горизонта, из-за дальнего острова вышел знаменитый белый корабль. Вот так запросто.

Роковой миг настал слишком быстро, слишком внезапно. Я ждала его, но оказалась не готова. Хотя едва ли к такому можно подготовиться, даже будь у меня на это вся жизнь…

Из-за горы появился наш дьявол.

– Он один, – удивленно сказала капитан. – Твой человек говорил правду.

Я посмотрела на Деметрия. В его глазах застыл ужас. Моя тревога тоже стремительно росла, мне стало дурно.

– Я бы не торопилась с выводами… Это может быть уловка.

– Ты, видно, хочешь меня оскорбить! Думаешь, я тороплюсь? – ответила Александра, по-прежнему не сводя глаз с белого корабля Тоби Вика. – Скоро мы встретим свою судьбу, ученицы. Мы избранные, и наш час пробил – по воле рока или по воле случая. Даже ты, дорогая Вирсавия, не можешь это отрицать.

– Нет, капитан, не могу.

– Огромная удача для кита – увидеть, как свершается пророчество, – сказала капитан. – Приготовьтесь.

Последнее слово было лишним. Мы готовились всю ночь и весь день и сделали все, что могли: капитан надела броню, мы двое – только двое! – вооружились гарпунами. Подробно обсудили план действий. Деметрий больше ничего не мог нам сообщить; впрочем, капитан как будто совсем про него забыла. Великий день настал. Человечишка подождет.

– Как думаешь, больно будет? – тихо спросила Виллем, пока мы занимали позиции.

– Что именно?

– Ну, умирать. Умирать будет больно?

Тогда-то я поняла, чем она отличается от остальных, чем необычны эти маленькие глазки, в которых светится искреннее желание получить ответ на немыслимый вопрос, но желание абстрактное и отстраненное – сродни научному интересу.

То были глаза истинно верующей.

– Так ты веришь, что мы умрем? – спросила я.

– Во имя великой цели. Во имя победы над Тоби Виком. Зато наши имена… наши имена будут жить вечно!

– Если, конечно, кто-нибудь из нас выживет и расскажет остальным.

Тень сомнения омрачила ее лицо. Тут, подобно вулкану, прогремел голос капитана:

– Пришел наш час, а вы сплетничаете?!

Она хотела ударить нас хвостом, но все ее внимание было сосредоточено на приближавшемся Тоби Вике, поэтому она просто всколыхнула воду, не причинив нам никакого вреда.

Корабль шел по поверхности Бездны на приличной скорости, однако не сказать чтобы очень уж быстро. Тоби Вик приближался не спеша, показывая тем самым, что насладится битвой тогда, когда ему будет угодно.

По крайней мере, так он думал.

– Начинайте подъем, – скомандовала капитан.

И мы устремились ввысь.

35

План был такой: мы с Виллем поднимемся высоко в небо, а потом развернемся и бросимся в атаку. Два небольших кита станут первыми во всем океане, кто совершит нападение на легендарного и чудовищного Тоби Вика. Нам предстояло выскочить в Бездну по обе стороны от его корабля. Одной из нас или даже обеим грозила смерть, зато Тоби Вик на мгновение отвлечется…

И тогда наш Капитан обрушится с неба на корабль и пробьет насквозь его днище.

План безумный. Неосуществимый. Если ни одному киту это прежде не удавалось, то почему должно удаться нам?

Потому что так гласит пророчество?!

Я все пыталась разглядеть вдали городские огни, даже послала сигнал – не нащупаю ли очертание какого-нибудь дома, где живет и трудится мой народ? Огни мы создали из фосфоресцирующих форм жизни. А еще изобрели огромные кислородные хранилища – по сути, те же пузыри, только в сотни раз больше, – и это новшество позволило нам почти (почти!) полностью избавиться от необходимости спускаться в Бездну. Я бросила клич своему народу – послание простое и вечное: «Я здесь, а вы здесь?»

Мне не ответили. Если не считать островов, эта часть неба была совершенно пуста.

Мы были одни.

– Разворот! – прогремел снизу голос капитана. Мы стали разворачиваться, а она поплыла дальше… и выше. Ее черед придет позже, ибо она гораздо больше нас и сильнее.

Мы с Виллем ринулись обратно к поверхности Бездны. Теперь мы спускались: давление падало, а воздух в наших легких и кислородных пузырях расширялся по мере приближения к коварному воздуху людей.

– Целься в правый борт, – сказала Виллем.

– Знаю.

– Я вырвусь на поверхность с левой стороны.

– Да знаю я!

– Пусть этот день принесет нам победу. Пусть мир запомнит наши имена!

– Я и так помню твое имя, Виллем. Вильгельмина.

– Так гласит пророчество.

– Это я уже слышала.

Мы ныряли все глубже и глубже, вниз, вниз, вниз… Вода кипела под нашими хвостами. Бездна приближалась. Я разглядела слева корабль «Александру», ставший мне домом почти на целый год. Матросы на палубе следили за атакой и подбадривали нас сигналами эхолокации.

Я видела привязанного к мачте Деметрия. Удастся ли исполнить обещание, которое я ему дала? А что, собственно, я обещала?

Бездна, которую покидало солнце, розовела, но воды у самой ее поверхности еще хранили остатки дневного света.

И в этом свете я увидела…

– Нет!.. – потрясенно выдохнула Виллем.

– Дай приказ к отступлению! – крикнула я, резко сворачивая с пути.

– Нет! – повторила Виллем. Что означало ее второе «нет» (то ли она по-прежнему ужасалась тому, что предстало нашим взорам, то ли отвечала мне), я не поняла. И теперь уже никогда не пойму: она не выжила и рассказать мне об этом не смогла.

А потом мы обе осознали, что прекращать атаку нет смысла. Мы слишком поздно увидели свою ошибку.

Огромное белое судно оказалось вовсе не кораблем.

То был сам Тоби Вик.

36

Он выпростал огромную белую руку – теперь-то мы увидели, где он их прятал, – и без труда стиснул в кулаке Виллем. Я услышала лишь короткий вскрик – и вот ее уже выдернули из воды. Несколько мгновений спустя в океан хлынула ее кровь, а затем упал практически разорванный пополам труп.

Я едва успела это осознать: другой рукой Тоби Вик тянулся ко мне. Стало ясно, что мы напрасно атаковали его с двух сторон – хуже плана нельзя было и придумать. Я увернулась, но он успел схватить меня за самый кончик хвостового плавника – и тут же оторвал половину, без труда, словно какую-нибудь водоросль. Крича от боли, я кубарем полетела к нашему кораблю.

Мне удалось подобраться к Деметрию.

– Почему ты нас не предупредил?! Как ты мог?! – проорала я ему.

Он ошарашенно взглянул на меня.

– Я не знал… О Тоби Вике ходили разные слухи, но…

– Он – дьявол!

– Вирсавия.

То было его последнее слово. Огромное белое тело затмило солнце. В последний миг, пока Тоби Вик расправлялся с нашими матросами, мне удалось отпрянуть от корабля. Тоби Вик убивал их легко и быстро, словно каких-нибудь кальмаров, из которых состоит наш рацион.

А потом…

А потом.

Его ужасный, ужасный лик. Он окунул в воду лицо и оскалил заросшие моллюсками зубы – каждый размером с мою голову, – вращая в воде вытаращенными глазами. В них полыхало безумие, чистой воды безумие, которое не терпит возражений и не знает пощады. Ломая наш корабль, он злорадно улыбался. По воде стелились его волосы – длинные клочья водорослей, среди которых росли кораллы и плавали акулы.

Тогда-то я и увидела…

Он был – кит. Да, с человечьим лицом и руками, но при этом – кит. Кит из Бездны. Отражение нашей чудовищной сущности. И людской тоже. Он обретался на поверхности воды – там, где наши миры встречались.

Неудивительно, что он убивал нас. Неудивительно, что он убивал их.

Тоби Вик принялся давить руками наш корабль – без труда, словно игрушку.

– Деметрий! – услышала я свой собственный вопль.

Нелегко ориентироваться в пространстве с раненым хвостом. По сей день, спустя столько лет, я порой говорю себе: если бы не рана, я попыталась бы помочь Деметрию. И по сей день я гадаю, так ли это. Разве смогла бы я преодолеть ужас ради попытки спасти одного-единственного человека? Ради попытки, обреченной на провал?

Он оглянулся и посмотрел на меня. В этот самый миг Тоби Вик схватил его своей огромной ручищей. Деметрий ничего не сказал. Его последним словом стало мое имя. И перед смертью он услышал свое.

Был ли в этом какой-то глубокий смысл? И если был, пусть даже только для нас двоих, легче ли мне стало от этого понимания? Что-то во мне надломилось – совсем как в тот миг, когда я увидела мертвое дитя. Что-то разорвалось у меня в груди, когда он умирал.

– Деметрий, – повторила я уже тихо, почти про себя.

Я видела его лицо в миг смерти. На нем читалось облегчение.

И что-то вроде… восторга.

А потом я осталась один на один с дьяволом.

Итак, мой час пробил. Пророчество свершилось. Я наконец узрела истину. Каждое приписываемое ему преступление – от убийства моей матери до нападения на Александру, которую люди загарпунили и отпустили на волю, – лишь подпитывало легенду, делало ее все правдоподобнее. Воображая дьявола, мы его создаем.

Он сломал нашу мачту, разодрал на куски палубу, швырнул содержимое трюма в кромешную пучину. Лишь тело Деметрия всплыло на поверхность Бездны – туда после смерти отправляются тела всех, кто при жизни дышит воздухом, и наши тоже.

Тоби Вик посмотрел на меня.

И тут капитан Александра вылетела из черных глубин и пронзила ему брюхо.

37

Хотя рев его состоял из воздуха – каскады пузырей вырвались из разинутой пасти, – он был оглушительно громким. Я на мгновение потеряла слух.

Однако глаза меня не подвели.

Поразительно: даже в кромешном хаосе, даже такой невообразимой ценой, задумка нашего капитана осуществилась. Виллем погибла, матросы и Деметрий погибли, но в тот миг, когда Тоби Вик на долю секунды отвлекся, чтобы отправить меня вслед за остальными, капитан Александра с разбитой «Александры» стремительным и мощным ударом вытолкнула врага в Бездну.

Клубы крови вокруг нее были так густы, что я видела лишь ее вращающийся хвост: она все глубже зарывалась в чрево Тоби Вика. Остается лишь гадать, каково ей было – увидеть этот ужас, понять, что дьявол хитростью и коварством заманил нас в смертельную западню, но не дрогнуть, не отступиться от единственного и последнего шанса на победу и самой стать орудием смерти.

Он уже тянулся к ней своими гигантскими руками, все его громадное тело корчилось в воде, пытаясь поднять ее в Бездну. Схватил ее за малый спинной плавник, однако тут же с ревом выпустил: капитан задела внутри врага очередную жилу и потрошила его крепким щитом на носу, а может, и тем самым обломком гарпуна, что оставили люди.

Тоби Вик вновь поймал ее, схватил обеими руками за хвост, и они завертелись в воде: она продолжала таранить его тело, а он сучил ногами. Капитан почти полностью скрылась в чреве врага, они слились в одно целое. Он вновь заревел от боли и…

И вдруг посмотрел на меня.

Глаза у него были больше, чем у гигантского кальмара, с которым мы сражались в океанских глубинах. Нос был кривой и переломанный, а зубы скалились и щелкали, словно пытались жевать воду.

Подумать только, дьявол удостоил меня взглядом!

Что мне сказать? Как это объяснить? Да, он был ужасен, но так могуч…

О! О! О! Как стыдно, как страшно и больно мне было, и все же я поплыла навстречу. Воля моя дрогнула под его взором, и он вновь протянул руку, жестом подзывая меня к себе.

Для чего? Зачем? Он хотел, чтобы я убила своего капитана? Или встретила собственную смерть? Я не знала тогда и не знаю сейчас. Одно мне известно: в тот миг, раненная, без половины хвоста, когда океан превращался в кровь, а вокруг плавали трупы моих товарищей, я несмело поплыла к Тоби Вику. Я ответила на его зов, как будто все решения уже были приняты за меня, и это решение было последним…

Тут он содрогнулся от очередного удара Александры. Попытался схватить ее, но тщетно: как ни старался, он не мог вытащить ее из себя.

Кровь шла у него изо рта. Александра все глубже и глубже зарывалась в брюхо Тоби Вика, вынуждая его вертеться на месте.

А в следующий миг они скрылись из виду. Исчезли в облаке густеющей крови и стремительно понеслись прочь, оставляя за собой багряный след.

Я пыталась их догнать. Хотя рана мешала мне двигаться с должной скоростью, я все равно плыла и остановилась лишь тогда, когда из кровавого урагана мне навстречу вылетел оторванный хвост капитана Александры.

С тех пор я ее не видела.

С тех пор никто не видел Тоби Вика.

Быстро и так неожиданно я осталась в океане одна, с раненым хвостом и без единого намека на очередное пророчество.

38

Нашел меня, как вы все знаете, капитан Арктур. Он учуял кровь в воде и раскидал стаю акул, заметивших мою слабость. И хотя над его словами нередко смеются (ведь он просил пощады у моего капитана), с того дня мы прекратили воевать с людьми. Забрезжил рассвет новой эпохи – эпохи мира. Люди больше не охотились на нас, а мы больше не разбивали их корабли.

На долгие десятилетия воцарился мир. Без всяких соглашений и громких слов, благодаря самому могущественному культурному механизму – молве. Пусть слова капитана Арктура никто не принимал всерьез, по миру поползли слухи о случившемся. Я рассказала ему, что произошло, но взяла с него клятву не разглашать моего имени и предупредила, что не признаю своего участия в тех событиях, пока не пойму, что это действительно необходимо.

И вот этот миг настал.

Трупов Тоби Вика и Александры так и не нашли. Время шло, наша сила росла. Мы благополучно избегали встреч с людьми, а они избегали встреч с нами, пока старые слухи не начали терять силу.

Зато появились новые.

Будто бы Тоби Вик вернулся.

Одних слухов может оказаться достаточно, чтобы его вернуть.

Вот почему я молчала. Опозоренный капитан Арктур никогда не посмел бы заикнуться о пророчестве, зато третья ученица, ставшая второй и почти сразу – первой (а то и капитаном разрушенного корабля)… ученица, которая вступила в разговор с человеком и узнала, что раньше тот был пекарем… которая потеряла мать и половину хвоста, на глазах которой дьявол перебил весь ее отряд…

Ученица, ответившая на зов самого дьявола…

О, ее имя понесет пророчество сквозь века. Ее имя послужит основой для строительства будущего. В ее имени разглядят знаки – и жизнь покажет, что знаки были верны.

Кто знает, каких дьяволов мы создадим на сей раз?

Время пришло, и я решила поведать вам свою историю. Слухи множатся, океаны волнуются, и как бы в этой неразберихе не появился на свет новый дьявол. Точнее, он уже появился. Коварство ситуации в том, что вам хочется его увидеть. Но бояться его по-настоящему вы начнете, только когда увидите. А к тому времени будет поздно.

Возможно, я опоздала. Мы слишком рьяно создаем себе дьяволов. Как скоро мы развяжем очередную войну?..

Поэтому я заклинаю вас: возьмите мое имя. Возьмите имя «Вирсавия» и придумайте пророчество, которое поведет вас по иному пути. Пусть мое имя служит вам предостережением и показывает, куда может завести страх. И что происходит, если кит узнает имя человека, а человек узнает имя кита. И кит потом оплакивает его смерть. Раз и такое бывает, то что еще может быть?

Заклинаю, разглядите пророческий смысл в очертаниях моего разбитого сердца. Мы столько лет жили в мире, почему же теперь хотим все испортить? Зачем плыть с безумной скоростью, которая разбивает сердца?

До меня дошла весть об истребленном в океане стаде китов. О стаде, которого никто не видел своими глазами, но о котором все слышали.

Так начинается новая история.

Пусть мое имя предречет вам ее конец. Она кончится не славой, а смертью.

Возьмите мое имя. Возьмите его и сочините историю о мире.

Ибо в глубинах морей действительно водятся дьяволы, но самые страшные – это те, которых создаем мы сами.