Вой сирен нарастает. Небо исчезает за следами взлетающих ракет. Прохожие в панике разбегаются, ведь им не повезло оказаться на улице, а не в квартире на сороковом этаже. Но и здесь не спрячешься. Да и зачем? Это сон. Можно свесить ноги с балкона, мерно качаться под дуновениями ветра и наблюдать за тем, что происходит.

За стеной плачет соседская девочка. Стоит маме её успокоить, наступает затишье.

Безлюдные улицы, в спешке покинутые и смятые в авариях у подъездов автомобили, бесчисленные силуэты, осторожно выглядывающие из окон — время словно замирает в ожидании.

Может, проснуться? Внизу голый асфальт — это будет быстро. Главное, разжать пальцы и наклониться…

Или подождать? Пускай случай решает — встаю на ограду балкона, отпускаю стену и иду по тонкому цилиндру перила к противоположному краю.

Четверть пути уже позади. Ноги в коленях задрожали так, что пришлось ненадолго присесть и вновь нащупать баланс. Точка невозврата даётся легко. Но когда уже можно было дотянуться до стенки рукой, порыв ветра сдувает и в груди всё переворачивается вверх дном.

Не спастись. Дыхание перехватывает — этажи проносятся мимо.

Воздух свистит в ушах, асфальт приближается…

Не могу не зажмуриться.

Но сон не обрывается. Тело рывком направляет вверх. Полёт? Нет. То же падение, только теперь в небо. Колесо от машины ударяет в спину и закручивает в воздухе. Автомобили, куски бордюра, фонари, мелкие песчинки пролетают вблизи. Здания с оглушительным треском вырываются из земли и устремляются за всем остальным. Они нагоняют, медленно проскальзывают мимо, а в их окнах стоят силуэты, словно не чувствующие всех разрушений. Их лица обращены к чему-то яркому...

Там голубое солнце.

____________________________________________________________________________________________

Первое, что бросается в глаза — то самое солнце. Его сияние по ту сторону иллюминатора раззадоривает не успевшие схлынуть чувства и заставляет их в смятении колебаться — от восторга перед его красотой, до трепета перед немыслимой мощью…

— Проснулась? — тёплая ладонь касается предплечья, и наваждение спадает. — Вспотела...

Поворачиваюсь и не различаю в темноте лица, но хорошо представляю сонный взгляд котёнка, взлохмаченные волосы, какие бывают у него от подушки.

— Кошмар? — он мило волнуется, мы берёмся за руки.

— Почти, — не знаю, что именно. — Было скорее странно, чем страшно... Разбудила?

— Ничего. Не ты, так будильник...

Начинает играть лёгкая мелодия, лампы зажигаются, и свет в нашем гнёздышке медленно набирает яркость, открывая для глаз усмешку на его нахальной рожице. Заслуженный пинок в брюхо слегка поправляет её. Вот только ретироваться не удаётся — крепкие объятия и усмиряющий запах тела не дают пошевелиться. Так тепло на его груди... приятно.

— Птичка в клетке. Последнее желание?

— Не отпускай.

— Кайфуешь?

— Мгх-м, — укрыться бы им, как одеялом…

Третий день медового месяца на космической станции, и по такому случаю мы празднуем, заваривая по кружке кофе. Настроение приподнято — ещё много времени, прежде чем отпуск кончится и придётся вернуться к рутине. А до того лучше не заморачиваться. Пойти отчитаться, потом в столовую, может, заглянуть в спортзал, бассейн, сходить на массаж и вечером уединиться за просмотром какого фильма — словом, жить роскошной жизнью. Ещё бы отыскать где гитару...

Но как ни стараюсь не замечать, понимаю, что боюсь. Так нельзя жить. В замкнутой коробке посреди пустоты. Даже наслушавшись о том, как здесь безопасно, не могу перестать бояться космоса за тонкой скорлупой станции. Но вместе с этим... как же здесь красиво.

С приходом утра иллюминатор позволяют настроить на пропуск двух десятых вместо сотых процентов света, и тогда и без того незабываемый вид на голубое светило становится воистину божественным. Жалкие, мы совсем маленькие, даже не песчинки — атомы — по сравнению с этим колоссом, и мы беззаботно греемся в его лучах, наблюдаем за ним, сидя на кровати и попивая кофе. Разве не кощунство? Оно самое. Только теперь доходит, что и не подберу слов, чтобы описать его по возвращении домой. Но все и так обзавидуются, пусть и не смогут представить…

Отведённая минута проходит, и иллюминатор затемняется снова. Мы снимаем солнечные очки, протираем глаза и смотрим друг на друга.

— Мне оно сегодня приснилось.

— Да? И как оно там?

— Такое же яркое. Знаешь, мне будет его не хватать.

— Хочешь, чтобы я ревновал?

— Брось. Здесь ты ему точно не конкурент.

— А если... — он заползает за спину, нежно прижимается и ладонью прикрывает глаза, второй проникает под майку. Сердце трепещет. Губы, щекоча, приближаются к уху. — Всё ещё не конкурент?

— Ещё нет, — враньё. Оборачиваюсь, ощущаю дыхание на лице, зная, что не могу без него. — Поцелуй.

— Как самочувствие?

— Всё замечательно.

Кивнув, доктор что-то черкнул в планшете.

Кто только это придумал — каждое утро тратить время на бессмысленные вопросы? Но раз это входило в контракт, уже не отвертишься. Да и кто мы, чтобы ставить условия? Мы всего-то вытянули счастливый билет на курорт к голубому гиганту, а правила написаны для всех. Пусть и идиотские.

— Ночью ваши показатели несколько раз вышли за норму...

— Да? Наверное, из-за плохого сна.

— У вас проблемы со сном?

— Нет. Это было только раз.

— Точно? Здесь нечего бояться. Многие испытывают неудобства при смене обстановки, а в космосе это выражается куда ярче. Я могу выписать таблетки…

— Спасибо, но это лишнее.

— Просто имейте в виду, — он снова черкнул, сложил руки в замок. — Когда вы просыпаетесь, часто ли вы теряете связь с реальностью?

— Какой-то непонятный вопрос…

— Возможно. Но лучше всё же ответить.

— Э-э-э… Никогда?..

— Замечательно. Расскажите о вашем кошмаре...

____________________________________________________________________________________________

Ночная дорога. Свет фар выхватывает по сторонам отдельно стоящие на холмах деревья. Позже они сменяются лесом, а мы продолжаем нестись по прямой с играющим в автомобиле синтвейвом “Nightcall”. Мелодия хоть как-то помогает скрыть волнение. Но, боже, всё так и плавает в глазах и в животе от одной только мысли, что мы едем, чтобы улететь. Завтра посадка на корабль. А там бескрайний космос...

В салоне слишком жарко и душно — открываю окно и высовываю руку наружу.

Итан с ухмылкой поглядывает, показываю язык и улыбаюсь. Поражаюсь, как можно вести себя как и всегда и совсем не волноваться?! Это же космос! Но его настрой помогает собраться. Свадебный подарок. Наше сказочное путешествие. И будь проклята та моя часть, что мешает им насладиться!

Пальцы за окном холодеют. Раскладываю сидушку и ложусь, опираясь о дверную раму ступнями. Слежу, как он ведёт машину. Это расслабляет. Сложно объяснить, но знаю, даже не видя дороги, знаю, что какой бы она ни была, он проведёт нас по ней. Вместе безопасно...

— Спишь? — он ласково проводит по ноге.

— Нет, — игриво ощупывает ткань джинсов на бедре. — Лучше следи за дорогой.

— Смотри — наш корабль.

Первая мысль — бескрылая птица. Блестящий остов с вздёрнутым клювом, зажатый среди грубых железок — не верится, что он вправду летает.

В голове пустеет. Не замечаю, как въезжаем на парковку.

— Что скажешь? — молчу. — Страшно?

— Немножко, — мурашки бегут по спине.

— Мне тоже. Но всё когда-то бывает впервые, правда?

Не нужны утешения. Может, он ещё не до конца осознал, но слова не помогут справиться со страхом так, как наша близость. Наклоняюсь, целую и смотрю сверху вниз, ожидая ответа. И дожидаюсь. Руки обхватывают талию, помогают переместиться к нему на колени и сбросить майку со штанами. Нежные касания, полный заботы взгляд и обжигающее на груди дыхание. Тело в жаре воспылает с движением вниз. Веки слипаются. Задыхаюсь, но не отрываюсь от сладостных губ, пока не срываюсь на стон...

____________________________________________________________________________________________

Жесть. Так не вовремя проснуться... Пытаюсь снова уснуть, но без толку — мысли уже не остановить, и то, что в них мелькает, заводит только сильнее. Руки сами проскальзывают между ногами. Голубое солнце со своим тусклым, ночным светом, напоминает луну и насыщает каждый миг вожделением. А муженёк тихо сопит рядом, не замечая, как с него стаскивают одеяло...

— А?.. — до одури милое удивление на ещё не проснувшейся мордашке.

Провожу по нему пальцами, сдавливаю член губами и слышу судорожный вдох. Наблюдаю, как он жмурится, валится на спину, не пытаясь удержаться на локтях, и мычит от ласки. Эмоции отражаются эхом, схожу с ума, и это бесконечно приятно. Запах, вкус, живое тепло, которое хочется трепетно укрыть и не выпускать — эгоистично, но какая разница, когда мы наслаждаемся?

Всплеск — сладость крепких объятий.

— Так меня ещё не будили... — его сердце бешено бьётся.

— Да? — одышка мешает говорить. — А кто ещё мог? С кем ты там ещё спал?

— Хах, — он посмеивается, целует. — Ты затмеваешь любую. Все соки вытянула...

— Замолчи. И так стыдно, — прячу глаза, щёки горят — неужели и лицо краснеет?

Он гладит по спине и рукам, зарывается носом в волосы на макушке и шумно вдыхает, вызывая мурашки по телу.

— Никогда так приятно не просыпался. И часто ты заводишься по утрам?

— Не-а. Даже не вспомню, когда ещё такое было. Такой сон приснился...

— Расскажешь?

— Наша ночь перед вылетом, парковка, машина... Только как-то всё резко закончилось.

— И ты решила продолжить? — это его что, забавляет?

— Угу.

— Ммм, интересно. Признавайся, кто приснился вместо меня?

— А есть варианты?

— Думаю, красавчик из вчерашнего фильма. Ты на него так смотрела… — щекочет до слёз.

— Ха-ха, прекрати! — ловлю его руки, оттягиваю подальше и стучусь носом в щёку. — Тебя, дебил, приснила и только тебя. Знаешь, я хочу, чтобы кое-кто меня тоже когда-нибудь так разбудил…

— Скажи мне, о ком ты, и я его попрошу.

— Мда, — разочарование. — Тяжёлый случай.

Поднимаюсь. Иду в душ, делая вид, что не замечаю его колебаний.

— Я же шучу! — отчаянный вскрик.

— Я тоже, — сладкая месть.

Лифт останавливается. Мы улыбкой прерываем поцелуй, выходим в коридор и в обнимку бредём к столовой. Время завтрака заканчивается — несколько постояльцев ещё за столами, повара не суетятся, ведь еды на “шведском столе” столько, что хватило бы и на несколько дней. Загадка — как подобное расточительство имеет место здесь быть? Уже неделю забываю спросить…

— Что возьмём?

— Не знаю, — глаза разбегаются от ассортимента блюд. — Там что — кальмары?

— Похоже, — присматривается. — Омлет с кальмарами. Пробовала?

— Смеёшься? Разве что видела в меню ресторана… — беру пару кусочков. — Попробуем.

Столик в укромном уголке, горячий пар от тарелки и смесь дополняющих друг друга ароматов — слюнки так и текут, ещё до того, как первый ломтик оказывается во рту. Жаль, вкус огорчает.

— Как-то пресно, — и это ещё лестно… запах куда лучше.

— Угу, — Итан тоже не в восторге. — Даже в твоей забегаловке вкуснее.

— Ещё бы. Там и бекон, и сыр, и лук… И за что только такая цена?

— Заламывают для гурманов, они такое любят.

— Ага, — сразу вспоминается пара родственничков, — а потом ещё с заумными лицами высказывают “неподдельный” восторг. Лучше поищу что-нибудь попроще...

— Как хочешь, — как он может это жевать? — А я вот распробовал и вроде очень даже неплохо…

— Ха-ха, не пугай. А то ещё привыкнешь, и чем потом тебя кормить?

— Креветками, омарами, мраморной говядиной…

— Да легко. Только сначала почку продай, чтоб хоть на один ужин хватило.

— Левую или правую?

— А зачем выбирать? Можно две.

— Без проблем, — ухмыляется, что-то задумал. — Как у тебя дела с наркозом? Нет аллергии?

— Ути, какой заботливый, — даже не замечаю, когда успеваю рассердиться. Забираю омлет, прохожу мимо и кровожадно шепчу на ушко: — Твои почки — не мои.

— Не, мои мне дороги.

И мило улыбается. Так и хочется врезать по башке той же тарелкой, но как потом жить? Остаётся выпускать пар, выискивая на стеллажах нормальную еду. А ведь Итан даже не вспомнит и не скажет: “Прости, что хотел разрезать на части”. Но, с другой стороны, если любовь — это война, то лучшего соперника не найти. С ним кровь постоянно кипит, столько чувств мешаются в бурном коктейле, и сердце то замирает, то невообразимо быстро стучит — уже хочу обернуться и увидеть его снова, провести ладонью по плечам и груди, ощутить его губы и чарующий взгляд голубых глаз...

Теперь как дура улыбаюсь, в предвкушении закусываю губу и беру бургер на гриле.

Неприятная дрожь — в стороне чей-то мерзкий взгляд. Грёбаный очкарик смотрит так, словно раздевает — ком подкатывает к горлу. Он поздно спохватывается, отворачивается и делает вид, что увлечённо жрёт, но в душе уже насрано.

— Урод, — стоит сесть обратно, и само вырывается.

— Я? — Итан строит невинную мордашку.

— Да не ты, с тобой и так всё понятно. Тот очкастый.

— И чем пацан тебе не угодил?

— Пялился, — и вправду? Может, показалось... — Забудь, просто стало не по себе.

— Слушай, не замечала, как тебя штормит?

— Сдурел? — офигеть, неужели он... — Мы предохранялись...

— Ну да, мы “всегда” предохранялись, — смеётся.

— Я не беременна.

— Ну, а вдруг, мало ли…

— Я не чувствую себя беременной, — злит.

— А типа ты знаешь, как это чувствовать?

Что-то неуловимо меняется в тоне. Голос на миг кажется куда серьёзнее — никогда не думала, что его это заботит. Но ведь пока рано...

— Проехали, — он протягивает руку, нежно сжимает мою. — Всё хорошо?

Вот и всё, что нужно — заботливый, проникновенный взгляд. Душа воспаряет. Кажется, что забываю дышать и, разомлев, киваю. Итан улыбается, лучезарные глаза светятся зелёным... Стоп, они всегда были зелёными? Помню голубые...

— Мне поговорить с ним?

— Как хочешь, — очкарик ещё доедает. — Мне на него уже пофиг.

— Поговорю, — Итан не торопится, наблюдает, как ковыряюсь в бургере. — Есть не будешь?

— Не-а. Аппетит пропал.

— И куда пойдёшь?

— Ты не со мной?

— Ну так, пообщаюсь с твоим “ухажёром” и приду.

— Ясно... Подожду в номере.

И зачем ушла? Он не собирался задерживаться надолго, могла и там подождать… Неважно. Не возвращаться же? Лифт довозит до пятого, пустой коридор холодно встречает бликами металлических стен. Неуютно — сразу вспоминается космос, и это навевает странные чувства. Не страх и не тревога, нечто схожее с ожиданием или предчувствием чего-то. Никак не привыкнуть...

Браслет на запястье мигает зелёным, и датчик у входа пропускает внутрь номера. Свет из коридора исчезает за выехавшей из стены дверью, и тягучая, до невозможности безмятежная атмосфера окутывает пеленой. Полумрак незажжённых ламп. Нежная синева от голубого светила за иллюминатором. Даже расхотелось куда-то идти: не хочется лишний раз двигаться или задумываться. Можно просто лежать и наблюдать, как едва заметно искажается солнце. Жидкий свет переливается, впадает в русла раскалённых рек, исчезает в червоточинах...

Стук в дверь. Если это соседи, то пускай валят — не до их назойливых лиц.

Снова стучат… Почему не отстанут? Уже должны были догадаться, что им здесь не рады.

Достали. Встаю только затем, чтобы узнать, что за дверью никого нет. В коридоре ни шагов, ни звуков. Все двери, кроме лифтовых, закрыты, но в самом лифте пусто. Чья-то шутка?

— Итан! — кто, если не он, настолько отбитый, чтобы так пугать?!

Но даже для него это слишком... жутко. Закрываюсь, и пускай только попробуют продолжить!

Стук. Хватит! Сенсор на браслете проявляет меню.

— Я вызываю охрану!

Стук. Отправляю запрос.

— Они идут!

Ни звука. Неужели отстали? Наверняка чьи-то мелкие опарыши забавлялись, а мне теперь объясняться перед встревоженным персоналом… Здесь дети? Вроде и курорт, а их не замечала. Но у кого тогда хватает ума так развлекаться?! Тот очкарик? Где Итан?

Скрежет. Нестерпимый звук оглушает — сердце замирает. Кто-то царапает, скребётся у входа.

Дверь с металлическим лязгом сдвигается — в приоткрывшейся щели непроглядная тьма.

Визг. Ноги подкашиваются — бежать!

Заткнуть уши.

Зажмуриться...

Проснуться!

Закончилось…

И вправду сон.

Точно, по-другому и быть не могло! Всё не по-настоящему...

Боже… Страшно открывать глаза, до сих пор дрожь бьёт тело. Мягкая подушка. Одеяло. Жар спадает, чувствую, как пот со спины пропитывает одежду. Холодно…

Решаюсь посмотреть. Спокойно. За иллюминатором голубое солнце. Страх постепенно отпускает, но…

Блять. Не слышала ничего ужаснее. Ногтями по доске не идёт в сравнение, да и как такое может издавать что-то живое?! Повезло, что не увидела, что… Больная фантазия. Грёбаные кошмары. Когда они были раньше и откуда сейчас?

Поскорее бы забыть… Голова болит — едва поднимаюсь, чтобы сесть. Никого. Итан?!

Шум у двери. Только не снова...

— Чего так темно? — Итан.

— Где ты был? — слова застревают.

Приступ, и взгляд мутнеет, горечь в горле от слёз. Пиздец, о чем он думает, включив свет и увидев такую меня? Убожество. Как маленькая прячусь под одеялом. Только не смотри...

— Ты чего? — матрас прогибается. Не сдерживаю всхлип, чувствуя над головой ладонь. — Эй!

— Уйди! — лучше будь рядом...

— Обалдела?! — отстраняется, не надо... — Извини, задержался, но что ещё за истерика?

Так плохо… Нечто наваливается, и уже наплевать, что рыдаю взахлеб. Без конца утираюсь руками, шмыгаю носом и словно бы слышу, как взвинченные нервы лопаются по одному. Так мерзко, темно, холодно и мокро. Снова дрожу и больше не различаю слов. Прекрати!

Тепло. Сначала на спине. Расползается всё дальше — уже не так холодно. Разум проясняется, и кожей ощущаю его. Итан успокаивает, заботится…

— Прости…

— Не, это уже реально ненормально. Доку не говорила?

— Нет. Да и всё было в порядке! Просто кошмар…

— Кошмар? И всего-то?

— В смысле? Знаешь, как мне было страшно?!

— Я, блин, уже думал, из-за меня рыдаешь.

— Мгмх… После этих слов и не надейся.

— Всё, — похоже, ему ногу отсидела… С чего бы он ещё заёрзал подо мной? Снова, даже крепче, обнимает со спины, кладет на макушку голову. — Я тут. Проблемная какая...

— Отвали.

— Оке-ей, — убирает руки.

— Эй, — тащу их обратно к себе на живот. Упирается, зараза...

— Как всё сложно… — победа! Руки на месте.

— Не говори...

— Кстати, — и куда он их опять убрал?! — тебе понравится.

Краем глаза замечаю…

— Где ты её достал?! — Гитара! Классика. Удобный гриф и ни единой царапины, даже без потёртостей. Нейлоновые струны слегка расстроены, но стоит подкрутить, отыскать нужный тон, и один из сложнейших переборов даётся так легко, словно всегда на ней и играла. А звучание… — Офигенная. Знала бы, что их можно провозить, свою б малютку взяла. Но эта девочка просто симпа. Домой бы такую…

— Чтоб ты окончательно все пальцы стёрла?

— Ага, именно за этим. Откуда она?

— Очкарик одолжил. Пообщались. Слегка выпили. Вроде неплохой парень — и оп! Он начинает трёп о гитарах. Оказывается, не ты одна на них помешана.

— Ха-ха. А себя не считаешь? Я-то ещё не забыла, как мы в парке сыгрывались.

— Помню. Небольшой, красивый момент. Вразнобой нащупывали ритм, впервые музицировали вместе, начинало немного получаться. И, в мгновение, когда все встает на свои места, ощущаю пробегающие по спине мурашки...

— Вау. Неплохо. И не замечала, какой ты романтик.

— Хех. Этого было достаточно, чтобы влюбиться.

— Мы же тогда только познакомились.

— И что? — наверняка улыбается. — Или хочешь сказать, что уже тогда не полюбила?

— Ммм, возможно…

— А я вот точно влюбился. С первых нот. С первого взгляда...

— Врёшь. Играть я ещё не умела.

— А насчёт красоты сомнений нет?

— Какие-то претензии?

— Да нет. Хотя… Смотря с какой стороны подходить.

— Пошляк, — смеюсь. Подхватывает мой смех.

Несём какой-то несвязный, но забавный бред. Даже на душе как-то легчает, и головная боль проходит. А учитывая, что в руках гитара, предвкушаю долгую ночь за игрой. Совсем не до сна...

— Доброе утро, Тэш. Как ваше самочувствие?

— Вы говорили о таблетках...

— Похоже, неважно… Мучают кошмары?

— Угу. Ещё уснуть не получается.

— Понятно. Говорил. И рад, что вы не из тех, кто терпит себе во вред, — доктор с улыбкой черкает в планшете, достаёт футляр и из него капсулу. — Примите сейчас.

— Можно воды? — на ладони она кажется больше...

Он, не вставая, достаёт из-под стола бутылку и бумажный стаканчик, наливает до краёв.

— Спасибо, — и даже этого едва хватает, чтобы запить...

— Пожалуйста, — док снова берётся за планшет. — Кстати, а что насчёт реальности?

— В каком смысле?

— Вы проснулись?

____________________________________________________________________________________________

Что это? Смутно знакомый, словно откуда-то из детства, запах пропитал воздух. Вспомнила. На спуске упала с велика, разбила колени и содрала об асфальт кожу — так пахли раны. Кровь.

— Итан? — бездна...

____________________________________________________________________________________________

Мониторы на стенах, за ними сидят неразличимые в темноте силуэты. Бредовый сон — не управляю телом, но кто-то осматривается моими глазами. И перед ними будто что-то мешается… Это пыль на стёклах? Да. Очки тут же снимают и протирают рубашкой. Надевают — теперь куда чётче. Взгляд останавливается на паре фигур:

— Вы хотели что-то показать? — этот голос…

— Да. Взгляните.

— Хмм, снова она, — доктор. — Интересно.

Тот, чьими глазами я наблюдаю, поднимается и подходит к фигурам, заглядывает через плечо, а те и не обращают внимания. И вправду доктор. Второй, похоже, охранник. Они продолжают смотреть на монитор, а на нём… я. Перебираю струны. В одиночестве, в номере, забившись в угол под иллюминатором с на всю включенной прозрачностью. Из колонок идёт знакомая мелодия…

— Та самая... — шёпот доктора. — Она уловила его?

— Вы про сигнал? — сигнал?

— Именно, — на лице искреннее изумление. — Но как? Без аппаратуры, физически… — теперь мальчишеская улыбка, голос полон энтузиазма. — Получилось. Чем она занята?

— Сейчас? — охранник щёлкает мышкой. Запись сменяется картинкой. Я в том же углу… — пока спит.

Свет в номере слишком ярок…

— Хорошо. Очень хорошо, — доктор тараторит, пристально всматривается в экран. — Замечательно. Отмотай на неделю.

— К инциденту? — что?

— Да. Нужно понять, что оно хочет, — оно?

Инцидент… Щелчок мыши. На записи мы с Итаном спим… Где он сейчас?

Взгляд уводит в сторону. Тело не даёт досмотреть, и его хозяин покидает комнату, направляется к лифту. Плевать. Рули сон. Какой же сюжет ты придумал? Только бы всё не обернулось кошмаром...

Не вижу, на каком этаже остановка. Коридоры везде одинаковы. Но взгляд останавливается на двери к нашему номеру. Яркий свет тут же бьёт по глазам. Видно лишь голубое солнце, и даже вскинутая в защите мужская рука не особо помогает. В лучах едва получается разглядеть себя. Он идёт именно туда и садится рядом — сплю. Странно видеть так, со стороны, как до меня дотрагиваются. Рисуют ручкой солнышко на тыльной стороне ладони и кладут у ног какую-то папку. И это всё. Он возвращается в коридор, оборачивается на солнце и смотрит, пока дверь не закрывается.

Лифт. Коридор. Неизвестный номер, не особо похожий на наш — куда просторней. Зеркало в ванной…

— Привет, Тэш, — тот очкарик. — Тебе не понравится, что я скажу… — уже не нравится. — Это не сон, — конечно. — Сейчас ты видишь то, что и я, и это реально, — ммм, заговор? — Тебе, мне — нам лгали, — в точку. — Это не курорт. — А эксперимент? — Да дай сказать!

Слышит?

— Да! Сейчас я просто дал тебе доступ к моей голове и хочу побыстрее всё объяснить. Заглушу ненадолго… Всё это на самом деле эксперимент. Мы с тобой — подопытные. Для всех наших знакомых мы уже давно мертвы. В авиа-, автокатастрофе или ещё в каком несчастном случае, какое взбредёт им в голову! Но неважно. Я хочу сказать — нам некуда бежать. Единственное, что нам остаётся — жить здесь. В перспективе может это и кажется диким, но всё не так плохо. Я здесь уже около года, особо не жалуюсь. Можешь выбрать номер, какой пожелаешь, делать, что хочешь, да и заказывать любые вещи, какие взбредут в голову. Благо доставка тут довольно частая… — он замолкает. Отводит взгляд, чтобы тут же его резко вернуть. — Знаешь легенду об Икаре? Чувствую, что да… В последнее время мне она всё чаще приходит в голову. Этот эксперимент… Всё из-за чертового солнца. Здешние мозголобые уже всерьез считают его живым, если не богом. Правда, вряд ли это далеко от истины. Эксперимент… Они заселяет нас в номера без одной из ступеней защиты на обшивке, а сами прячутся и наблюдают. Это солнце — оно излучает какой-то сигнал. Если не убивает, то медленно меняет что-то в нас или же подчиняет. Эти мозговитые и сами ещё ни хрена не знают, хотя и до меня эксперимент проводился несколько лет. Понимаешь? Они пробовали над разными людьми. Сотнями. Разными возрастами, этническими группами, над характерами, над парами. Как и с тобой — влюблённой. Я тебе положил досье на Итана. Прочитаешь, тогда поверишь и, может, тогда полегчает. Вроде всё, время ещё есть — можешь спрашивать.

Полегчает?

— Да.

Ты о чём?

— Ты знаешь. Он уже неделю как мёртв...

Не-а. Бред. Хоть книгу пиши… Ладно, давай поприкалываемся, раз всё продолжается. Откуда ты “всё” знаешь? Почему ходишь с ними, раз ты просто подопытный?

— Я сбежал. Это солнце, оно изменило что-то в мозгах и кое-чему научило. Поэтому ты можешь так видеть и мы можем так говорить. У меня выходит управлять людьми, заставлять всех не замечать меня. И, скорее всего, тебя ждёт то же самое. Другого объяснения, почему ты меня увидела — попросту нет. Пришлось и этому Итану открыться… А твоя реакция… напугала.

Смешно. Может тогда расскажешь — что делал весь этот год? Просто за всем наблюдал?

— У тебя идея получше? Я — жив. И буду жить, пока будет жить эксперимент. Если вмешаться, если всё накроется — думаешь, мы долго протянем? Я слишком долго смотрел на солнце. Моя голова раскалывается от пары сотен человек на этой станции! А что будет на планете, где их миллиарды?! В любом случае, они не остановятся, если поиграть в героя и всё здесь взорвать… Тебе тоже придётся смириться. Другого выхода нет. Надеюсь, ты понимаешь. Мне слишком одиноко, — глаза в пол. — Всё, больше не могу...

____________________________________________________________________________________________

Свет в номере слишком ярок. Солнышко на тыльной стороне ладони...