I

Неразговорчивы, угрюмы,

Живут, улыбкой лицемеря,

Зажаты в строгие костюмы,

Не ощущая в сердце зверя.

Спешат измотаны, понуры,

Рутинны, безучастны, серы.

Как многим не хватает шкуры

И непосредственности веры!

Когда природа манит чащей

И призывает голос птичий,

Наивностью, в груди стучащей,

Откроешь подлинность обличий.

Пути неведомы, но гладки,

В ушах от ветра засвистело,

Привычки обратив в повадки,

Черты животных примет тело.

И в декабре морозом колком

Не проклянешь пороши мелкой,

Познаешь мир медведем, волком,

Енотом, лисом или белкой.

Забудешь горечь сожалений,

Преобразится счастье в малом,

И, встретив друга взгляд олений,

Ответишь радостным оскалом.

II

В чудо, как в юности веря,

Шили животных костюмы,

Мерили новые шкуры,

Счастливы близостью зверя.

Лица, что были угрюмы

И безучастны, и хмуры,

И равнодушны, и серы,

Стереотипов химеры,

Вспыхнули счастьем игры,

Радостью детской и чистой,

В битве с сомнением выстой,

Мысли простые мудры.

Люди неловки и немы,

Помня о мире забытом,

Нормы бессмысленны, зыбки.

Не погружайся в проблемы,

Скованный, сломленный бытом,

Долгом фальшивой улыбки.

Шансы прозрения редки.

Наши далекие предки —

Дети природы. Смотри:

Солнце над лесом горело,

Как разукрасили тело,

Облик сменив, дикари.

III

В безмолвной могиле

Искусство нелепо.

Шедевр открыли

В бездушии склепа.

И в сумраке этом

Остался нетленным

Узор гобелена

С жестоким сюжетом.

Не зная печали

И жизнь обесценя,

Собаки загнали к обрыву оленя.

К гармонии бывшей

Безжалостна свора.

Небесного свода

Покой над добычей.

Угрюмы и грубы

В агонии лая,

Впиваются зубы,

Поживы желая.

И алчны, и хмуры,

В них грозная сила,

И кровь обагрила

Звериные шкуры.

Но в боли и в грязи

Таится причина.

Я понял: все в связи,

Все в мире едино.

И дичь, и охотник,

И хищник, и жертва,

И первопроходчик,

Спустившийся в жерло.

IV

Не изведавший вес седока,

Жеребец необузданный гнед.

Первобытная сила дика,

Горделивая жажда побед.

Озирая бескрайний простор,

Охраняет покой табуна,

Недоверчив, в движениях скор,

Настороженность зверя видна.

Не смирившийся гнету седла,

Не признавший господской руки,

Бесконечность степей позвала,

Поманили миры далеки.

Горизонты полета светлей,

Непримятость неведомых трав,

Расстелилась безбрежность полей,

Расточительность солнца вобрав.

Вспоминаешь, беспечен и сед,

Отпечатки могучих копыт,

На равнине отчетливый след,

И погони азарт не забыт.

Не пытайся придумать слова,

И полотен кистями не тронь,

Простирается вечность жива,

За холмами скрывается конь.

***

V

Время сумерками ранними

Гаснет горькими отливами.

Кроликами стать пугливыми или трепетными ланями

Львами, тиграми, пантерами?

Верное прими решение.

За апрелем, днями серыми,

Праздники придут весенние.

Годы, проскакав оленями,

Канут в вечность: в даль лесистую.

Как на поле боя выстою

В битве с мыслями осенними?!

Ждут на фоне леса рыжего

Белизны вороны, каркая.

Не смогу спастись, не выживу,

Старостью беззубой шаркая.

***

VI

Устремились во тьме по следам на снегу за оленями

Силуэты угрюмых, усталых, поджарых волков,

Отощавших и алчных, мечтавших ночами весенними

О беспечной добыче: охотника голод таков.

Не стихали ветра с февраля ураганами дувшие,

Наметали сугробы, шлифуя поземками наст.

Тяготило природы застывшей, слепой, равнодушие,

Настигающим хищникам жизнь олененок отдаст.

Неминуема смерть роковая, жестокая, ранняя,

Не дающая шанса исправить судьбы никому.

Беспощадность законов, незыблемых вех мироздания,

Не пожив отправляешься в вечную, скорбную тьму.

Умираешь испуганным, робким и слабым, детенышем,

Догоняющей стаей безжизненный близится вой.

Разбивается крик в безучастном безмолвии тонущим.

Одиночество мига. Минуты конца роковой.