- Курсант Петров!

- Я!

- Доложите самочувствие!

На необъятной бетонной площадке — будничная обстановка. Раскладной стол, за которым сидит штабной старлей, старательно записывая в журнал ответы курсантов. Рядом с журналом лежит видеорегистратор, который занимается тем же самым. Ну, а как вы хотели? Хоть и двадцать первый век, а традиции чтутся свято.

- Настроение отличное, пульс в норме, давление в норме, готов к полётам!

Ага, вот вы мне поверите? Вот вы поверите, что человек в скафандре, стоящий перед начальством и ожидающий решения оного — будет иметь нормальный пульс? Да и когда интересно, он его проверял бы? По генералу не было заметно, что он мне тоже не верит. Потому что эту фразу он слышал, наверное, больше тысячи раз, и она для него точно так же ничего не значит. Но — традиции! Сейчас мою довольную морду зафиксирует техника, писарь запишет ответ в бумажный и надёжный журнал, и вся ответственность с товарищей офицеров будет снята.

- Жалобы или пожелания есть?

- Так точно, товарищ генерал!

- Слушаю. Говорите.

Надо же, не напрягся ни чуточки. То ли его мои вопросы совершенно не волнуют, то ли умеет держать лицо. Что и не удивительно, в общем-то, генерал всё-таки!

- В полётном задании у меня сказано, что у меня парное пилотирование челнока до Второй Лунной и стыковка с базой. Но я до сих пор не знаю, кто у меня вторым пилотом!

- Курсант Петров!

- Я! - восклицаю я после некоторой заминки, понимая, что продолжения не последует.

- С какого времени вы считаете своё начальство дураками?

- Товарищ генерал! Вы спросили на тему вопросов — я спросил.

Взвизгнул фальшивой нотой вековой протокол, аж писарь поднял голову.

- Я имел ввиду: по полётам!

- Товарищ генерал, напарник в челноке — это самый прямой полётный вопрос!

- Других вопросов нет? По самочувствию, подготовке, предчувствиям? Может, живот пучит или рука дрожит?

- Никак нет, товарищ генерал!

- Что касается остального — всё узнаете в своё время, курсант. Хотя… Не нравится мне ваше настроение. Скажите-ка, а как личность вашего второго пилота влияет на вашу готовность к полёту? И с чего вы решили, что второй пилот — он, а не вы?

Я растерялся. Но ровно на одну секунду. Что-то в самом низу спины шепнуло мне, что если я сейчас ляпну очередную глупость — то практика по свободному пилотированию накрылась большим секционным отражателем, и это хорошо, если ещё допустят до переэкзаменовки. А если нет…

- Просто интересно, товарищ генерал!

Писарь склонился к журналу, продолжая чиркать по бумаге пером. Я на миг задумался об этой уникальной должности. Когда-то в Египте писари были редкой и очень уважаемой кастой. Чтобы стать писарем, надо было учиться всю жизнь, и потом писаря уважали и ценили, и даже эцилоп не имел права бить его по ночам! Потом ввели всеобщую грамотность, и писать стали уметь все! Всё население Земли! Потом появились компьютеры и автораспознавалки речи, писать стало нечего и незачем, в школе даже отменили чистописание. И вот — пожалуйста! Конец двадцать первого века, к звёздам летаем, а тут сидит писарь, редкий и уважаемый, как в древнем Египте…

- Отставить праздное любопытство! К проверке приступить!

Кроме нас на предполётной площадке находится автобус. Старинное чудо о шести колёсах (задние — по два), говорят, тоже традиционное. В задней двери у него торчит современный тестировочный комплекс. Унылый техник подключает диагностические разъёмы и сравнивает телеметрию с инфоканалом. Разницы нету, скафандр работает отлично. Заодно можно узнать мой пульс, давление, концентрацию инсулина или алкогольдегидрогеназы, но, как я уже говорил, традиции незыблемы.

- Доступ к полётам разрешаю, - сообщает техник. Пожалуй, единственный из всех нас, кто на самом деле несёт хоть какую-то ответственность.

- Счастливого пути, курсант! И ещё…

Он оглянулся на писаря, который выключал и упаковывал регистратор.

- Коля, я тебя очень прошу. Пожалуйста, отнесись к своему заданию серьёзно. Это очень серьёзно, я тебе серьёзно говорю. Это тебе не… просто экзамен. В общем, помни, всё не просто так. Ну, удачи!

И он хлопнул меня по плечу. Каждый раз поражаюсь: как не совпадает ощущение и зрительный ряд! Я вижу, что человек хлопает меня, слышу звук, но ничего не чувствую.

Скафандр, однако!

Залезаю в автобус и чувствую, как напряжение стекает куда-то внутрь. Как я, оказывается, волновался! И сам не заметил. Развалился на сиденье в просторном салоне, где кроме меня только двое сопровождающих. Смотрю в окно на чахлые кустики в степи. Земля… Как ты прекрасна! Почему нам этого не говорят?

- Вот почему вы нам этого не говорите? - обратился я к Кембелды Нурашевичу, отставному полковнику фельдшерской службы, традиционно провожающему курсантов на старт. - Почему вы рассказываете нам о двигателях, системах навигации, электронике и протоколах связи, но ничего не говорите о вот этом? - я махнул за окно. - Что земля так прекрасна?

Пётр Евграфович закашлялся в кулак и слегка покраснел. А Кембелды Нурашевич поморгал узкими глазками и серьёзно ответил:

- Может быть потому, что это невозможно рассказать? Если я тебе сейчас начну говорить, как прекрасен этот автобус, ты мне поверишь?

Я задумался.

- Некоторые вещи, Коля, надо понимать самому. Что с того, что я скажу? А ты зачем? Нет, мы правильно учим. Учим то, что надо тебе. А что не надо — сам разберёшься.

На середине пути — остановка. Тоже традиция. Мне рассказывали, но я не поверил.

- Ну, иди, иди! - машет Пётр Евграфович.

Двери с шипением раскрылись, и я вышел в степь. Неужели правда? Вот так вот надо обойти автобус, расстегнуть у скафандра нижнюю часть и оросить колесо? И автобус стоит и ждёт меня? Как же неудобно! Вот чёрт бы побрал эти традиции!

Закончив с этой неприятной процедурой, я забрался обратно, красный и злой. Сделали тут из меня посмешище…

Монгол посмотрел на меня и, видимо, понял.

- А ты знаешь, Коля, зачем ты это сейчас сделал?

- Потому что полковник Завадский сказал, - буркнул я.

- И только поэтому?

- Ну, если вдруг на старте захочется.

- Нет, Коля. Эту традицию ввёл сам Гагарин. Он ехал в этом самом автобусе. Да, лет шестьдесят назад его откопали на свалке, проверили по номерам и убедились — он самый. Отреставрировали, и вот он возит курсантов на космодром. А Юрий Алексеевич тогда сам попросил водителя остановиться, вышел… А потом и Леонов тоже самое делал. И все теперь делают. Вот и ты тоже…

Я посмотрел на автобус и понял, что Кембелды Нурашевич не шутил, когда говорил, что эта древняя машина — прекрасна. Если в нём ездили Гагарин и Леонов… И точно так же… Я засмеялся.

- А что, тогда у скафандров ширинка была?

- Видимо, была.

- А вы не знаете?

- Коля, - сказал Пётр Евграфович. - Вот вернёшься — и сходишь в музей да сам посмотришь. Неужели не ходил?

- Ходил, конечно. Но как-то вот к этой детали не присматривался.

- А ты, в каком-то смысле, тоже первый, - добавил Кембелды Нурашевич. - Поэтому и удостоился этой чести. Так что гордись и соблюдай традиции в точности! Потому что неизвестно, что именно потомки переймут из твоих заскоков.

А автобус катился дальше и дальше, к воротам стартового комплекса Байконура. Который давно превратился из лестницы к звёздам в обычный учебный комплекс, только охрана на нём стоит, как и сто лет назад.

Тоже традиция.

Вот он, наш челнок. Стоит посреди бетонного поля на стартовых створах махина в семьдесят метров, внизу — полусфера из шестнадцати маневровых дюз, верх закрыт обтекателем, но там тоже четыре движка. На высоте пятидесяти метров — входной шлюз. Сейчас к нему пристыкован лифт. Сверху и снизу от жилой зоны — двигательные отсеки и служебная аппаратура. Посредине — грузовой отсек. В самом низу лифтовой площадки собралась группа офицеров. Ой, какие строгости! Можно подумать, не рядовой экзамен, а прям государственная комиссия! Я поправил волосы под шлемом, попрощался с провожающими и направился к ожидающим.

В это время на площадку въехал современный микрик. Подрулил прямо к старту и остановился.

- Подождите! - махнул мне один из офицеров.

Всё страньше и страньше! То есть... Я не понял! Это мой корабль, космический челнок «Запад-2», на котором я сдаю экзамен по пилотированию грузопассажирского транспорта внутри лунной орбиты… И… Встречают не меня? А… Как же так?

Я чувствовал себя как таракан на столе, стоя практически в одиночестве на необъятном лётном поле. Из микрика в это время вылез второй космонавт. Его окружили, что-то наперебой объясняя… Потом отправили в лифт. Я следил, как поднимается маленькая кабинка всё выше и выше, ко входу в мой корабль, и прозевал вызов.

- Курсант Петров! Эй, Петров! Уснул, что ли?

- А? - я направился к толпе.

- Курсант Петров! Расскажи-ка, как ты понимаешь полётное задание?!

- Старт с космодрома Байконур…

- С начала, курсант!

- С начала? Эээ… Поднимаюсь в космический челнок типа «Запад-2», занимаю кресло пилота…

- Какое кресло?

- Ну… Первого пилота…

- Отставить. Слушай сюда, курсант. Дело вот какое. Ты занимаешь кресло второго пилота.

Спасибо, товарищ генерал, я был готов к этому. Но почему он раньше не сказал? Что происходит?

- Формально ты будешь подчинённым, повинуясь указаниям первого пилота. Но на самом деле именно на тебе будет лежать вся ответственность за текущий полёт. Как понял?

- Не очень понял, если честно, товарищ генерал второго ранга.

- Сейчас поймёшь. Кто летит вторым пилотом — знаешь?

- Мне почему-то так и не сказали. Не знаю.

- И сейчас поймёшь, почему. Вторым, точнее, первым пилотом с тобой летит хаарши.

Я бы много отдал за то, чтобы видеть собственное лицо. Наверное, эта невероятная смесь изумления, бравурной серьёзности и детского восторга была достойна воплощения кисти художника, но я бы хотел на себя в этот момент просто взглянуть со стороны.

- Но… Почему мне сразу не сказали?

- Потому, курсант, что это не просто экзаменационный полёт. Тут такая тонкая политика завязана, что без поллитры не разберёшься. Объяснять не буду, не затем такая секретность разводилась. Итак, напоминаю. Ты летишь вторым пилотом, но в случае непредвиденных или экстренных ситуаций имеешь право взять управление в свои лапы… эээ… То есть, руки. Вот тебе код доступа к аварийной системе. А вот на тему того, какая именно ситуация будет экстренной или аварийной — этого никто не знает. А вся ответственность — на тебе. Поэтому, товарищ курсант, на тебя вся надежда. Ну, будь умницей. Иди, с Богом!

Я отдал честь и направился к лифту, который как раз спустился вниз. Что происходит? Никто ничего мне не сказал, и вообще никому ничего не сказал. И вдруг — мне в качестве напарника выдают инопланетянина. Причём, ещё озаботили следить за ним. То есть, играть роль второго пилота и следить за ситуацией… Ничего не понимаю! А чего раньше не предупредили? Мимо медленно ползла громада корабля, и я понял, что вот до этого у меня был просто великолепный пульс и отличное самочувствие.

А ещё понял, что мне не хочется никуда лететь. Хочется развернуться, плюнуть на всё, на эту секретность, на эти полёты…

Я вздохнул. Никуда я не плюну. И они, эти чмыри внизу — прекрасно это знают. Потому что не затем я тут шестой год штаны протираю, чтобы перед экзаменом развернуться и гордость свою обиженную показать. Дан приказ ему на «Запад». Ну, поглядим, что это за хаарши такой. И какие из них пилоты. Ой, уже переходной шлюз! Ой, надо же делать шаг… Ну, Колёк, давай. Не съест тебя этот хаарши. И вообще. Чего ты тут затрясся, как лист на дубе том? Подумаешь, экзамен не сдашь…

Он стоял спиной ко мне в стандартном скафандре. И не скажешь же, что не человек. Но почему не поворачивается!? Противно на людей смотреть? Ну, я тоже не в восторге от такого соседства, но молчу же! А чего я молчу?

- Добрый день. Ну, что, давайте знакомиться?

Всё-таки есть что-то сверхъестественное в ритуалах. Казалось бы: ненужное и отживающее наследие предков. В наш век скоростей и эффективности древние ритуалы кажутся постыдной и бесполезной тратой времени. Ну, к чему все эти «Есть», «Слушаюсь», «Разрешите обратиться»? Прям, можно подумать, не разрешат! А если не разрешат — всё равно же можно высказаться…

Некогда!

- Курсант Петров, курсант Громыко, доложите предпусковую готовность!

Курсант Громыко? Вот это да! Но удивляться некогда. Вбитые до автоматизма слова вызывают безусловную реакцию. Знакомиться катастрофически некогда. Я кидаюсь в кресло второго пилота, хаарши Громыко (нет, ну, надо же! Откуда? С чего бы?) кидается в кресло первого. Мы затягиваем ремни, регулируем высоту и наклон, проверяем амортизаторы. Даже переглядываемся вскользь. В скафандре особенно много не разглядишь, но что я, хаарши не видел, что ли? Взгляд лупоглазый, морда собачачья, как только перчатки скафандра ему подходят? Хотя на собак они не похожи, но это наиболее близкое, что на ум приходит.

- Курсант Громыко докладывает готовность к полёту!

Надо же, а голосок тоненький. И слова так странно звучат.

- Курсант Петров, доложите предпусковую готовность!

Я судорожно смотрю на циферблаты и экраны, пытаясь вспомнить всё, чему учился за стендом. Нет, ну, не гады? Так ошарашить студента прямо перед экзаменом! Тут что угодно из головы вылетит, тут как тебя зовут забудешь!

- Студент Гро… Ой, то есть, Петров, к полёту готов.

Хаарши часто задышал в шлемофон и тоненько взвизгнул.

- Без шуточек! До старта одна минута. Удачного полёта, курсанты!

- Спасибо! - хором ответили мы.

Вот оно. Мой первый корабль, мой первый самостоятельный полёт. Можно сказать — самостоятельный. Потому что хаарши — не в счёт. Я настоящий капитан, хотя и вынужден играть роль запасного.

- Десять. Девять. Восемь. Семь…

Мамочки! Уже! Вот прямо сейчас…

- Четыре, три…

Корабль начинает дрожать. Когда дрожит восемьсот тонн — это очень впечатляюще! А ты сидишь внутри и знаешь, что несмотря на достижения человечества и прогресс во многих областях — аварии ещё случаются. В том числе — и на старте.

Стартовые столы сейчас очень удобные. Бедные предки, которым приходилось стартовать на химических двигателях! Из тех семисот тонн, которые весила ракета-носитель «Протон», девяносто девять процентов уходило в пустоту! В никуда! В атмосферу! И за ГСО вылетало всего семь тонн, включая еду, кислород, электричество и тоненькие стеночки, едва защищающие от жёстких космических излучений. А сейчас силовые стартовые столбы прикладывают к нашему кораблю накопленную заранее энергию, и корабль вылетает по этому энергетическому каналу, как пуля по стволу.

- Два, один, пуск. Поехали!

Возможно, я что-то должен сказать. Или сделать. Ну, чтобы попасть в историю. Сказал же Гагарин своё знаменитое «Поехали», и вот! Всё! На века!

Корабль дрогнул особенно сильно, и нас вдавило в кресла. Тот, кто не стартовал на настоящем корабле — никогда не поймёт этого ощущения. Никакая она не «свинцовая», эта тяжесть. Это совершенно непередаваемо. Тебя вдавливает в кресло, но при этом никаких особых неудобств не испытываешь. Пока не пробуешь шевельнуть чем-нибудь. Вот тут понятно, что вообще ни двинуть, ни даже повернуться — никак нельзя. Это всего-то 5 g, это первые несколько секунд вообще не ощущается. Потом, на десятой, сердце соображает, что что-то не так, и начинает стараться с удвоенной, утроенной скоростью. Но к тому времени стартовый стол остаётся внизу, в нескольких сотнях метров, и усилия силового канала начинают слабеть. К первому километру ускорение падает до 4 g, когда пройдём стратосферу — будет чуть больше одного. Всего же нормальный старт занимает чуть больше трёх минут — двести секунд. Рррраз, и ты в космосе, не потратив ни грамма горючего.

Всё горючее, сколько его есть, потребуется там, в пустоте. Вот там, к сожалению, без химических двигателей — никак. На маневрирование, разгон и торможение, на всяческие массоперегрузки — всё то же самое, родное керосиново-кислородное топливо. Пока не изобрели антигравитацию — ничего лучше у человечества нет.

Про хаарши сказать пока ничего не можем. Не так давно эта раса появилась в зоне внимания землян и, насколько я знал, без всяких межзвёздных полётов обошлась.

Так что «курсант Громыко» - первый хаарши, кто взлетел выше неба. Если я не ошибаюсь. Вот и ГСО. Вообще-то термин неправильный. Геостационарная орбита — она только над экватором. Но сейчас это сокращение относится и к поясу Кларка, и вообще к высотам в тридцать пять тысяч километров над поверхностью геоида. Так что все понимают — отрыв прошёл, вот теперь мы никак с матушкой Землёй не связаны, только радиоканалом и родственными связями. Тут хаарши протягивает руку и активирует внутреннюю систему корабля. Вообще-то я сам хотел сделать это, но две секунды раздумий сделали своё дело. С другой стороны, если бы я сейчас полез бы — получилось бы нарушение субординации, я же только второй пилот…

- Ну, так всё-таки, познакомимся?

- Не сейчас, - заявляет это чудо, чуть оскалившись. И лихо начинает щёлкать кнопками, запуская систему ориентирования и прокладку маршрута.

- Что, тяжело даже сказать, как тебя зовут?

Хаарши стрельнул в меня глазами и спокойно ответил:

- Звать меня не надо, я рядом.

- Да не собираюсь я тебя звать! Ну, хоть как зовут — надо же знать?

- Зачем?

Я растерялся. Ну, как объяснить, зачем? Зачем люди знакомятся? Но меня отвлёк голос в шлемофоне:

- Запад-2 семнадцать-шестьдесят четыре! Запад-2 семнадцать-шестьдесят четыре! Приём!

- Семнадцать-шестьдесят четыре слушает! - бодро отрапортовал хаарши.

Я аж мурашками покрылся. У меня возникло стойкое ощущение собственной ненужности и неполноценности. Вместо сдачи экзамена по вождению челнока, к которому я честно готовился (и даже написал двадцать семь шпаргалок!) - сиди себе в уголке и скрипи зубами от злости! А вести его будет… этот!

И вот тут я всё понял.

Как бы я ни выпячивал грудь и ни вертел глазами, как бы ни готовил гневные речи и высокопарные позы — а мы здесь вместе. Вдвоём. Маленький пузырёк воздуха в необъятном космосе. Если я сейчас начну доказывать своё старшинство и умение — то запросто может остаться один. Кто их знает, тех хаарши, до какой степени они будут доказывать своё главенство? И кто из нас переступит черту?

И это — тоже экзамен, Колёк. Только это другой экзамен. Здесь — реальность большого космоса, здесь не ставят оценок, точнее, их ставит сама жизнь. Доехали, довезли корабль, доставили груз — молодец, пять. Умер — сам дурак. Кому нужны твои шпаргалки в космосе? Кому важно, что ты готовился, умеешь рассчитывать тангенциальные кривые, ориентируешься в массогабаритах спутников и знаешь наизусть триста орбит и высот? Если ты сейчас начнёшь дурацкую свару с напарником, пусть он тебе и не нравится…

- Семнадцать-шестьдесят четыре, по третьему каналу идёт метеосводка, солнечная вспышка ожидается через тридцать четыре часа, учтите при развороте. Кто сейчас за пультом?

- За пультом курсант Громыко, как приняли? Курсант Громыко!

- Курсант Громыко… Так, принято. Удачной вахты, курсант!

- Спасибо!

- Семнадцать-шестьдесят четыре, приём, Земля-главный, как слышите?

- Слышу отлично, Земля-главный.

- Семнадцать-шестьдесят четыре, у вас тангаж минус три и семь десятых градуса. Так и должно быть?

Мы оба нагнулись к пульту, но хаарши оказался быстрее.

- Видимо, так нас запустили! - в голосе напарника послышалось вполне человеческая неуверенность.

- Не исключено. Так и будете идти этим курсом?

Я следил, как пальцы скафандра тыкают кнопки борткомпьютера. Лихо тыкают, хотя я и знаю, что у хаарши когти, а сами пальцы выражены слабо. Но в перчатке не разглядишь, и кажется, что работает человек. Пасть приоткрыта, уши направлены вперёд, аки локаторы.

- Семнадцать-шестьдесят четыре — Земле-главной. Поправка принята. Курс будем менять через три часа семнадцать минут, после прохода орбиты второй международной.

Пауза. Видимо, диспетчер перепроверяет вводные.

- Добро. Курсант Громыко, манёвр разрешаю. Отбой.

Я всё больше чувствую себя грузом. Мне не дают сделать ни одного движения. Вставить ни одного слова. Зубы сжимаются против воли. Но… Но — нельзя. Ничего нельзя, ни высказать раздражение, ни, тем более, вмешаться. Потому что следует отдать должное — работает хаарши просто великолепно. Я не уверен, что сам бы сделал всё с таким блеском. Чётко, аккуратно, грамотно. Неужели я просто завидую? Завидую, что вот это… собаколиса… Сейчас сдаст экзамен, а я?

Нас окликнули ещё с четырёх точек, попросили во время манёвра не затенять Солнце, затребовали доставить мороженое (потом объяснили, что это, дескать, бородатая шутка для новичков), потребовали перестать шутить в эфире (это нас-то! А мы тут при чём?), пожелали удачи и, наконец-то, отстали.

Я отстегнул ремни и всплыл вверх.

- Ну, вот теперь-то можно познакомиться?

- Да что ты привязался с этим знакомством?

Я с удивлением уставился на напарника. Откуда эта истерическая нотка в голосе? Или мне чудится?

- Что тебе от меня надо? Что ты привязался?

- Да ничего не надо! Я тебя увидел первый раз полчаса назад, нам здесь ещё неделю сидеть вместе, неужели не надо хотя бы познакомиться? Что тут такого?

- И что, прямо сейчас снимать этот ваш скафандр?

- Зачем скафандр снимать? - опешил я.

- А как мы будем знакомиться?

- Просто скажи, как тебя зовут, и всё!

- И всё? Хашеп, тебя устроит? Всё, познакомились?

- Да…

Я был в шоке. Вот это мне достался экзамен. Как мне с этим… Хашепом… общаться-то? Да никак. В конце концов, если мы долетим и вернёмся — экзамен поставят обоим. Потому что за неделю физически невозможно управлять кораблём в одиночку. Поэтому и летят двое. В конце концов, не всё равно мне, кто там сидит у пульта и отвечает? Пусть сидит!

А я пока посмотрю жилую комнату.

- А ты, - донеслось мне вслед. - Будешь говорить своё имя?

Я развернулся в воздухе и впечатался ногами в дверной проём. От чего меня развернуло и понесло обратно к креслу. Пришлось осторожно ухватиться за спинку рукой и затормозить.

- Коля.

- Люди и правда так… знакомятся?

- А как знакомятся хаарши?

- Не покажу. Всё? Официальная часть закончена?

- Слушай, ты, - взбесился я. - Какая, к едреням, официальная часть? Ну, ты тут первый пилот — хрен с тобой, рули, я же не вмешиваюсь! Но нам же здесь надо неделю вместе жить! В одной бочке этой! Ни ты никуда не денешься, ни я никуда не денусь! А я про этот пульт (я хлопнул по нему рукой и развернулся в воздухе) знаю больше, чем про тебя! И ты про меня ничего не знаешь! Как мы будем жить?

- Порознь, - морда в окошке скафандра смотрит так серьёзно… Мда, эмоции у столь чуждого существа не прочитаешь.

- Вот уж никакого желания жить вместе нету! Но вдруг ты мне ночью глотку перегрызёшь?!

Если я хочу составить справочник по эмоциям на мордах хаарши — то могу начинать. Вот это, кажется, изумление. Или злость? Нет, всё-таки изумление.

- С чего ты решил?

- Ни с чего! Просто я же тебя не знаю, вот и предположил, что может случиться.

- Ты что… думаешь… что я — животное? Да? Простая тварь, заинтересованная только в твоих потрохах?

Я чуть не прикусил язык. Это не он тварь, это я тварь, дурак, идиот, скотина!

- Нет, это я так, абстрактно.

- Тогда плыви себе подальше, ты, космонавт недоделанный! Не собираюсь я тебя загрызать! Очень ты мне нужен был!

И за этими словами я расслышал куда больше сказанного. Что хаарши Хашеп очень хотел бы высказать мне всё, что думает о таких «напарниках», но сдерживается из последних сил. И что я обидел его куда сильнее, чем он меня. Он меня, кстати, вообще не обижал, если серьёзно.

- Извини, пожалуйста.

- Давай, двигай отсюда!

Я повернулся и снова направился в жилой отсек. Который от рубки отделялся двойной дверью шлюза, но сейчас был открыт. Вот уж начало так начало! Ой, стыдно-то как! Как пацан какой! Правильно он сказал, «космонавт недоделанный». Не прошло и часа со старта, как меня же выставили из моей же…

Я решительно подавил приступ начинающейся злости. Так, отставить! Пересмотрим исходные. Еще час назад я был нацелен пилотировать челнок до самой Второй Лунной, то есть, был готов выполнить всю работу один. Если потребуется. А кто сказал, что Хашеп не собирался делать то же самое? Второй пилот рассматривался мной как помощник, который сменит, если что. Да, я не ожидал увидеть инопланетянина, но чем он, фактически, отличается от человека? Морда звериная? Повезло, могла бы быть какая-нибудь осминожья или вообще каменюка. В фантастике чего только не придумают! А в остальном — нормальный парень, если приглядеться. Работает чётко, уверенно, место первого пилота занимает по праву. Умеет сдержать себя в критических ситуациях (в отличие от тебя, балбеса!). Не лезет с выяснениями отношений и вообще в душу. А ты… Полез со знакомствами, выяснением старшинства и ещё и с наездами, обидными для любого существа! Он же тоже мог заподозрить меня в… ну, скажем, в использовании кухонного пространства в качестве туалета. Мне было бы обидно! А ему каково?

Решительно развернулся и поплыл обратно в рубку. Но Хашепа там не было. И вся моя решимость как-то растворилась, улетучилась…

Я висел в рубке космического челнока между Землёй и Луной и чувствовал себя на редкость паршиво.

Вот так и начался наш совместный с Хашеп экзамен.

- Коля, ты кухонный блок занимать будешь?

- Нет, не буду.

- Тогда я иду готовить себе.

- Ню-ню.

- Извини, мне непонятно. Что ты сказал?

- Это такое выражение скепсиса. Ну, то есть, я хочу посмотреть, как ты будешь готовить. Не в смысле, что я хочу посмотреть, а просто я не верю, что сейчас в невесомости ты сможешь приготовить что-нибудь.

- А, уууф! Понятно. Нет, я смогу, так надо.

- Да пожалуйста, я что, против?

Первый же конфликт в космосе закончился очень быстро и просто. Ни одна из сторон не желала ругаться, поэтому на моё «Товарищ капитан, давайте распределим вахты» Хашеп отреагировал очень спокойно и просто. Мол, никакой разницы, если у меня есть пожелания — то давай, вперёд.

И конфликт исчерпался. Хочешь поначальствовать, товарищ Колёк? Давай, начинай. Я и начал. Серьёзно распланировал вахты, потом задумался — а каков распорядок дня у хаарши? Нам нужно восемь часов сна и непрерывно. А им?

Ну, а там пошло. Сколько спят, сколько едят, как видят…

На самом деле полёт в космосе — это занятие чрезвычайно скучное. Вот старт — да, адреналин аж бурлит в крови! Потому что сидишь и знаешь, если хотя бы один из стартовых рукавов потеряет синхронизацию с остальными… Вибрация на таких ускорениях обычно смертельна для находящихся внутри живых организмов. А если рассинхронизируются два или более рукава — то корабль сделает изящный кульбит и врежется обратно в землю. Вот сидишь внутри и стараешься об этом всём не думать. Потому что от тебя, кусок биоплазмы, ничего не зависит! Стыковка — тоже волнительное дело. Потому что масса корабля от двадцати до семисот тонн, а импульс в момент стыковки должен быть равен нулю. Но в космосе весов нет, какова твоя текущая масса — прикидывай сам. Потери массы же зависят от частоты и длительности использования маневровых двигателей. Конечно, подсчёт идет, но он имеет точность до каких-то там знаков, поэтому искусство пилота никакая автоматика не заменит. Именно поэтому мы и летаем до сих пор сами, а автоматика нам только заменяет глаза/руки/уши, которые в космосе имеют очень малое значение. Зато циферки на пульте — это наш хлеб и наша жизнь.

А в остальное время жизнь скучна. Вышел на орбиту и, если учёл правильно все действующие на корабль силы — спи, отдыхай!

К сожалению, игры на космических кораблях строго запрещены. Читать — можно. Слушать музыку можно. Смотреть фильмы — только в свободное время. А играть — нельзя. Никому. Нигде. Игры запрещены как в виде консолей, так и он-лайн. Тем более, что чем дальше от Земли, тем больше пинг и меньше удовольствия. Правда, матёрые космачи уверяют, что на станции игры разрешены, но там они тоже какие-то хитрые, то ли текстовые, то ли вообще неэлектронные…

Одну неэлектронную игру я знаю. В детстве с папой играли. Но предлагать Хашепу пока не буду, а то ещё обидится… Или наябедничает на Землю.

- Коля, я всё, кухня свободна. Ты кушать будешь?

- А куда я денусь? Конечно, буду!

Я бросаю взгляд на пульт и отталкиваюсь от кресла. Не спеша проплываю по коридору, изгибающемуся вверх, в камбуз. «Верх» у нас относительно пульта. Все надписи строго ориентированы в пространстве, вот от них очень удобно считать. Так что «этажом» выше у нас камбуз. Он же кухонный блок. В котором собраны все мыслимые устройства для приготовления еды в самых разных условиях. Можно достать из контейнера тюбик с готовым блюдом (для невесомости), можно пожарить котлету (при наличии тяжести), а можно выдавить жирную сладкую массу (для условий высоких перегрузок). Поскольку готовить в космосе практически нереально, то весь комплексный обед подаётся в тюбиках, из которых можно что-то выбрать, но этим вмешательство в еду и ограничивается. Как хаарши что-то готовит, интересно?

Кстати, Хашеп до сих пор в скафандре. Я свой снял сразу же после взлёта, точнее, после нашей пикировки. Он посмотрел на меня и осторожно уточнил, действительно ли я так доверяю нашей скорлупке, чтобы ходить в ней без скафандра? И не нарушит ли он какие-нибудь неизвестные инструкции, если не будет снимать? Меня как кто-то дёрнул за язык:

- А шерсть не сваляется за неделю?

Но Хашеп не обиделся, а как-то очень странно посмотрел на меня.

- Но… Ну, придётся терпеть.

- Зачем так себя мучить?

- Думаешь, будет лучше, если шерсть набьётся в воздушные фильтры?

Я о такой проблеме даже не подумал. Но, с другой стороны…

- Слушай, у тебя что, сейчас сезон линьки?

- Нет…

- Ну, значит, не столько уж и шерсти с тебя выпадет. И, потом, думаю, наши техники предположили такую возможность, когда снаряжали хаарши в космос? Ведь сидеть неделю в скафандре — это же замучаешься! А как в санблок ходить?

Вот как раз поэтому я не застал Хашепа в рубке, когда вернулся извиняться. Ибо процесс этот, и так не слишком удобный в невесомости, в скафандре превращается в акробатический этюд высшей категории. Как уж он с ним справлялся — так и останется загадкой.

Моя вахта по расписанию выпадала с пяти до десяти по корабельному времени. На самом деле — абсолютно не важно, когда именно, так как внутри корабля ничего не меняется: ни освещение, ни гравитация, так что пять утра от десяти не отличается ничем. Но к нужному времени положено отдохнуть, так что я закончил размещение своих личных вещей по шкафчикам и сеточкам, тоже посетил санблок и устроился в лежанке на потолке, обмотавшись сеткой гамака. Подобные спальные места тоже оставались традицией, потому что в космосе в равномерно движущемся корабле спать можно в любом положении в любой точке каюты. Ну, разве что от резкого толчка рукой во сне тебя снесёт к противоположной стенке. Но в случае каких-нибудь экстремальных ситуаций, когда неожиданно включаются двигатели и создают тягу — лучше оказаться в уютных объятиях гамака, чем с размаху упасть спиной на что-нибудь торчащее.

Вот только уснуть в таком положении очень проблематично. Особенно в первый раз. То есть, нас, конечно, тренировали в невесомости, так что ощущения знакомые, как себя вести — знаю. А вот спать — не доводилось.

Висишь себе в гамаке... Как в ладонях какого-то огромного существа. Иногда ощущаешь себя тополиным пухом, залетевшим в чьё-то окно и застрявшим в форточке. Настолько непривычно не испытывать притяжения… Прижался сюда — здесь висишь. Чуть изменил положение тела — там. Чуть сильнее выдохнул — вообще висишь не касаясь ничего... А в корабле ещё не бывает абсолютной тишины, где-то что-то жужжит, тикает, посвистывает, щёлкает… А, это Хашеп что-то вводит на клавиатуре. Интересно, что?

Вообще хаарши — очень странная раса. Начнём с того, что живут они на своей планете, которая обращается неизвестно где вокруг незнакомой нам звезды. Поэтому они — инопланетяне. Но летать меж звёзд они не умеют (как, впрочем, и мы). Но мы хотя бы вообще в космос вышли, а им до космоса — как нам до Проксимы Центавра. Зато у них невероятно сильная кастовая и религиозная система. И вот ихние жрецы умудрились пробить пространство к нашей планете. Ну, или не пробить, а что-то они там такое вот сделали, в результате чего они получили доступ Земле.

А мы, в свою очередь, к ним.

Обеим расам повезло, что случилось это в дремучих предгорьях Анд, поэтому первыми с пришельцами общались местные индейцы, которым необычный вид собеседников не помешал, а потом они рассказали об этом белым, а те — учёным…

В общем, контакт состоялся мирно и без вооружённых столкновений. Тем более, что первыми шли как раз те самые жрецы, которые менее всего хотели воевать. Потому что это были ихние миссионеры. Они пришли в новый мир нести Слово Божие!

Когда эквадорцы это уяснили, они очень громко смеялись. И решили, что миссионеров с той стороны проще всего познакомить с нашими — и пусть они друг другу головы морочат!

Так и получилось. Пока теологи бодались с мохнатыми и хвостатыми жрецами, остальное население начло мирно общаться и торговать. Эквадор из страны «третьего мира» вдруг неожиданно стал в центре мировой политики, США даже предложили там свои услуги по стабилизации ситуации и сохранению порядка… Удивительно, но власти Эквадора умудрились как-то от этих услуг отбрыкаться и остаться при своих. Так что теперь можно вполне легально и законно купить билет на другую планету, а также встретить хаарши где-нибудь на улице. Не часто, но всё-таки…

И вот — пожалуйста! Теперь первый инопланетянин впервые летит к звёздам. С Земли. Пожалуй, до такого ни один фантаст ещё не додумался…

Проснулся я как от толчка. Некоторое время прислушивался, пытаясь понять, что меня разбудило. Взглянул на часы — полчетвёртого. Спать ещё и спать! Но — нет, не хочется.

И тут до меня дошло. Какое-то поскуливание и повизгивание. Очень тихое, еле слышное… Хашеп?

Одним из преимуществ невесомости является то, что можно подкрасться совершенно бесшумно. Я не собирался прятаться или скрываться, само получилось. Но вид Хашеп, сидящего за за пультом зарёванным, оказался для меня крайне неожиданным.

- Что случилось?

Хаарши дёрнулся, попытался отвернуться, снова посмотрел на меня, видимо, сообразив, что уже поздно скрывать.

- Ничего. Всё уже случилось. Иди спать.

- Да я не могу спать! Всё, выспался! С тобой точно всё в порядке?

- Со мной — точно. Тогда… Если ты выспался, может, сядешь на вахту раньше? Я тебя потом пораньше сменю.

- Конечно, сяду! Есть что-то, что мне надо знать?

- Нету, - и он оттолкнулся в сторону своей каюты.

Я озадаченно привязался к креслу. Что могло случиться? Внезапная ностальгия по дому? Я знаю, такое иногда бывает. Какая-нибудь фобия, которую стараешься скрыть? Возможно. Может, блоха какая укусила? Я же не знаю, проходят они дезинфекцию перед полётом? Должны бы… Так, что у нас на приборах?

Приборы показывали, что полёт проходит в штатном режиме. Что мы имеем удалённость от Земли, Солнца, Луны и Второй Лунной. И что мы имеем скорости относительно всего этого. А так же что наш курс проходит где-то порядка… Я сверился с компьютером — где-то на триста километров в стороне от цели прибытия. Это было несколько странно. Если учесть, что Земля-Главная давала поправку, и Хашеп обещал сделать манёвр…

Я загрузил лог полёта. Никакого манёвра не совершалось. Я проверил массу и объём топлива. Расход был по нулям. То есть, никакой поправки курса никто не делал. Но… Я же помню, что Хашеп обещал в три с копейками…

Что случилось в три часа? Я полез в логи. Ага, связь с Землёй. Так, получение новостей. Это было последнее. После чего курсант Громыко ничего не делал, хотя не спал, находился в рубке и даже в сознании.

А что было в новостях?

Я полез в инфопакет. Хотя игры категорически запрещены на бортах кораблей, но интернет доступен и в космосе. Так, и что у нас? Котировка сукре, в Малайзии ураган, в Мировидении победила представительница Зимбабве, ну надо же! Чемпионат Планеты по футболу срывается в связи с неприездом команды хаарши — политическая обстановка на планете не позволила выставить достойную команду. Вышла новая книга Полины Зверевой, компания «Буккер» увеличила продажи своих акций… Что могло так расстроить Хашепа? Он что, поставил на свою команду в тотализатор и теперь всё проиграл? Ну, парень, извини, а что ж ты хотел? Хотя… Я задумался. Вот было бы, действительно, неплохо, ставишь тыщщу сукре на победу и улетаешь в космос. Возвращаешься — а там сыграла ставка один к пяти. И ты уже почти миллионер!

После появления в Эквадоре точки выхода на другую планету местная валюта сразу же резко взлетела в цене и даже стала котироваться наряду с общемировыми валютами. Переплюнув в этом отношении и доллар, и рубль. К сожалению, я футболом и тотализатором не увлекаюсь, так что Хашепу могу только посочувствовать. Но это же не повод забывать про манёвр!

Кстати. А почему он решил его проводить именно в это время? Ну-ка, ну-ка…

Через двадцать минут, трижды перепроверив все расчёты, я пришёл к выводу, что голова у хаарши работает что надо. Он за пару секунд прикинул, где надо делать разворот, чтобы добиться минимального расхода горючего. Но — увы, эту точку мы прошли почти час назад. Так что готовлюсь к первому самостоятельному пилотированию нашего гроба без колёсиков.

И — сразу в голову полезли мысли нехорошие. А можно ли? А надо ли предупреждать об этом Землю? А надо ли советоваться с Хашепом?

Тьфу ты!

Так, всё просто. Да, корабль настоящий. Но ничем не отличается от симулятора. Так, проверяем массу… Угол смещения. Текущий вектор… Получившийся вектор… Ну, с Богом!

И ничего не произошло. Ну, может, кресло подо мной слегка качнулось. И всё. И всё? Нет, вон, циферки изменились, значит, двигатели отработали. Неужели это так… легко?

- Земля-главная — семнадцать-шестьдесят четыре! Приём! Как слышите, приём?

- Семнадцать шестьде… Чёрт! - я щёлкнул клавишей. - Семнадцать-шестьдесят четыре слушает.

- Доложите, почему запоздали с манёвром.

А почему мы запоздали с манёвром?

- Курсант Громыко забыл перевести часы на корабельное время.

На том конце надолго замолчали. А потом прозвучал совершенно неуставной вопрос:

- А он что, для манёвров наручными часами пользуется?

- Он спать ушёл, - с враньём покончено, а в случае разбирательств эту фразу можно легко свести к шутке. - Манёвр выполнил курсант Петров.

- Счастливого полёта! Удачи!

- Спасибо. Отбой!

Ну, вот. Теперь мы двигаемся куда надо и прибудем туда… Через семьдесят три часа.

На краю зрения что-то шевельнулось и я тут же повернул голову. Выплывающее посреди ночи тело само по себе зрелище удивительное. Хотя ночь и день здесь не отличаются, но я-то уже настроился на то, что Хашеп спит, поэтому выползающий из проёма скафандр полсекунды воспринимается жутковато. Однако, нервы у вас, кэп Колёк! Лечиться надо! Ещё и суток не прошло с момента старта, а уже нервы…

Хашеп приземлился в свободное кресло второго пилота и грустно уставился на меня.

- Почему ты так сказал?

- Как?

- Что я забыл… часы перевести? Я же забыл про манёвр, совсем забыл! А ты… Тебя ругать будут?

- За что?

- Ты сказал неправду. Разве можно говорить неправду в космосе?

Речь хаарши вполне разбираема, а вот с интонациями я не уверен. Но в данном случае по сердцу аж резануло, так это было сказано. Грустно, просто и с такой тоской!

- Нельзя. Так что я нарушил все инструкции.

- Из-за меня? Чтобы меня не ругали?

- Да что ты «ругали» да «ругали»! Как будто это самое страшное!

- Да, ты прав. Это совсем не страшно. Почему же ты взялся меня защищать? Разве ты не должен был сказать, что я пропу…стил манёвр?

- Нет. Я же не знал, почему! Ты же мне не сказал! Может, ты передумал. Или что-то ещё решил. Только мне не сообщил. Пришлось изобретать на ходу, вот я и сказал так. А если начнут проверять и у тебя, скажем, спросят, отвечу, что это была такая шутка.

Хаарши долго, секунд двадцать, молча смотрел мне в лицо. Потом так же молча оттолкнулся от кресла и улетел к себе в каюту.

- Валентинка!

- Алкоголик!

- Купидон.

- Надежда!

- Опять на «А»… Ну, ладно. А… Антология!

- Ябеда!

- Чтоб тебя… А… Анубис!

- А почему «Анубис»?

- А что, нельзя?

- Нет, просто удивительно, что ты Анубиса знаешь.

- Ты же не знаешь, я же… Ах, да. Неважно.

- Хашеп, ты, конечно, можешь молчать, но я тебе честно скажу. Если я буду знать — я хотя бы смогу в нужное время соврать правильно.

Вчерашняя история имела занимательное продолжение. Если при старте мы с хаарши смотрели друг на друга… Не скажу «волками» (кстати, ему это очень даже подходит!), но с изрядной настороженностью, то после моего вранья он вдруг преисполнился ко мне доверием. Вот и пойди пойми этих инопланетян!

Так что постепенно разговор зашёл о том, кто и кому врёт, а также в каких случаях. Никогда не считал себя экспертом по вранью, а тут пришлось объяснять это инопланетянину. Рассказываю, а сам аж чувствую ответственность за всю Землю!

Хорошо всё-таки, что Хашепа так хорошо подготовили к общению, и мне не приходится задумываться о значении слов. Русским он владеет великолепно, как своим родным!

Ну, а разговор о нарушениях плавно перетёк на игровой запрет. Вот тут я и поделился старинной игрой, которая не запрещена. Потому что не затягивает, не отвлекает внимания, а так же не требует ресурсов компьютера и не пишется в логи. Только потом выяснилось, что при всём своём образовании Хашеп с географией — не очень... Поэтому играть в «города» - невозможно. Я не знаю их городов, он — наших. А называть свои города на последнюю букву противника быстро наскучило обоим, как будто играешь сам с собой. Так что играли просто в слова. Тоже интересно.

И вот маленькое развлечение во время скучного дежурства позволило хоть немного заглянуть в моего таинственного спутника. Ну, как, «позволило»… Дало повод. А то нагло лезть в чужую душу — можно и получить, причём, справедливо. Ну, что скажет?

- Извини, я схожу в санблок.

- Ну, иди, иди…

И вот так — постоянно. Любые попытки заговорить о личности Хашепа натыкаются на мягкие, но непреклонные уходы в сторону. Он никогда не отказывает напрямую, но и никогда не соглашается. И если вначале мне было просто любопытно (но не более того!), то сейчас — аж скулы сводит от интереса.

Попытки мыслить логически натыкаются на многочисленные пробелы в моём образовании. С момента открытия портала между планетами прошло чуть более тридцати лет. Мне — девятнадцать. Сколько Хашепу? Ну, вряд ли больше. Кстати, я даже этого не знаю. Но по-русски он говорит, как на родном. Это при условии, что портал открыт в Эквадор. То есть, можно ожидать знание английского, испанского, какого угодно, только не русского! Прекрасное владение техникой управления… Эээ… Простите… Прекрасное умение общаться. Знает пульт. Но манёвр так и не совершил — точно забыл? Не снимает скафандр — боится, что шерсть разлетится, или?.. Очень ответственный, сказано «нельзя!» - не лезет. Но, поди ж ты, на игру в слова согласился. И тщательно скрывает всю информацию о себе.

Ну и пусть.

- Запад два семнадцать-шестьдесят четыре! - вдруг раздался вызов по интеркому. - Приём. Земля главная — запад два семнадцать-шестьдесят четыре! Приём!

- Семнадцать-шестьдесят четыре слушает! - отозвался я.

- Кто на вахте?

- На вахте курсант Петров.

- Коля, это генерал Колесников. Где напарник?

- В санблоке.

- Точно? Ты его давно видел?

- Ну… Минуты две назад…

Мы уже удалились от Земли настолько, что задержка в связи становится заметной. Между вопросом и ответом проходит где-то заметные секунда-полторы.

- Переходи в чат.

- Что?

- Приказ не ясен?

- Извините, товарищ генерал. Не ожидал. Перехожу.

Чат — это такая сугубо техническая вещь. Не предназначен для личного общения, а позволяет скидывать в диспетчерский пункт цитаты из логов и получение командных инструкций, что исключает опечатки при вводе и при этом всё идёт через человека-оператора, так что любое внешнее вмешательство в автоматику также исключается.

И вот в этом чате мне задают вопрос:

- Как настроение курсанта Громыки?

- Грустное, - нахожусь я с определением.

- Читало ли оно вчера новости?

- Да, читал. Мне показалось, что плакал.

- Понятно. Во сколько это было?

- Понятия не имею. Я вылез в где-то в 3-40.

- Манёвр ты сделал только в 4-03. Почему так долго?

- Перепроверял все данные.

- 20 минут? Ну-ка, введи time -1440 |grep /dev/proc1723

- proc1723 17834984 22FE0 1262 15K

- Хорошо. Теперь введи rm -9 cht TTY1

После ввода команды всё содержимое на экране исчезло. А в интеркоме снова раздалось.

- Курсант Петров! Вашему экипажу предписано провести измерения прохода солнечного ветра через ваш сектор после вспышки. Доклад — сразу по окончании измерений. Как понял?

- Понял хорошо, полный замер… Эээ… И внутри, и снаружи?

- Именно так, курсант!

- Полный замер плотности звёздного вещества снаружи и внутри челнока после вспышки на Солнце. Принято.

- Отбой.

- Чего хотели? - из санблока выплывает хаарши и своими огромными глазищами скорбно смотрит на меня. Никак не привыкну к этой морде, всё мне кажется, что это побитая собачка.

- Говорят, надо измерить плотность проходящего вещества после солнечной вспышки.

- Хорошо, измерим.

- Хорошо? А то, что надо всю аппаратуру настраивать и юстировать?

- Настроим. Всё равно делать нечего!

Тоже верно. Скука затягивает, заставляет думать о постороннем. Ну, какая мне разница, в конце концов, что там у того хаарши за история? Моё дело — довести этот гроб до Второй Лунной, пристыковаться, разгрузить, загрузить, развернуться вокруг Луны — и обратно домой.

Вторая Лунная база — это был прорыв в истории энергетики Земли. Я читал, что база эта задумывалась аж в двадцатом веке, уже тогда продумывали технологии и проекты. Только не было возможности их осуществить. Потом, сразу после украинского кризиса, несколько стран договорились и отправили на Луну автоматическую станцию. Отправляли долго, пару лет. И ещё как-то умудрялись на поверхности Луны всё это собирать и взаимодействовать. И заработало же! Заработала Первая Лунная обогатительная станция. Причём, тоже долго работала в автоматическом режиме, где-то года три. Только тогда, уже после того, как в мире слегка подуспокоились, отправили на Луну первый грузовой модуль. На этот раз — пилотируемый. И ребята привезли оттуда лучевую болезнь и почти полторы тонны гелия-3. А полторы тонны гелия — это ужас как много! Под него уже были готовы аж два реактора, и оба загрузили работой. Кстати, один из них до сих пор работает, уже скоро пятьдесят лет!

А как только был достигнут положительный результат — сразу и финансирование нашлось, и ресурсы… и люди. И на Луну был запущен первый грузовой корабль с нового стартового стола. А с нового он был запущен потому, что никак не получалось вывести на орбиту цельный реактор для гелия-3 с запасом топлива, достаточным для прилунения. Хотели вывести в три приёма, то есть, сначала грузовик, потом — два топливозаправщика, но то ли не рискнули, то ли проект оказался слишком дорогим… А там и новый принцип запуска разработали. Кстати, не помню, до прокола пространства хаарши или после?

В общем, теперь на Луне и вокруг неё собирают гелий-3, а чтобы не гонять туда-сюда дорогостоящие корабли, на луне построен аналогичный космодром (благо, с энергией у них проблем нет), который и запускает собранное топливо на Вторую Лунную. А мы его забираем и транспортируем обратно на Землю. А туда везём воду, воздух, продукты и прочие блага цивилизации. Вот когда закончу обучение — буду и сменные вахты возить. А пока — только груз.

И по-прежнему остаётся актуальным вопрос о защите наших хрупких тел от всяческих космических излучений. Это на Земле мы защищены огромным слоем атмосферы, прикрытым магнитным полем. А здесь, на челноках, только толщина стенок и хитрые материалы спасают. Вот и приходится каждый раз замерять, сколько было снаружи и сколько проникло внутрь.

Так что мы с Хашепом начали этот адовый кросс. Датчики расположены по всей поверхности челнока, что логично: неизвестно, с какой стороны будет Солнышко, когда начнётся. В рабочем положении датчики открыты, что тоже логично: чем меньше будет препятствий между датчиком и космосом, тем точнее будут показания. И для работы достаточно посмотреть на соответствующий экран, там будут все текущие показания. Но вот для калибровки надо датчик закрыть, причём, чем надёжнее — тем лучше. Тогда будут измерены текущие тепловые токи и шум, позволяя вычесть их из результатов измерений. Опять же, в теории надо нажать кнопочку (в смысле — дать команду) — и шторки закроются, отсекая датчик от космоса. Это в теории. А на самом деле шторки закрываются не всегда. Потому что кто ж их проверяет и закрывает-то? Кому это нужно? Измерения обычно проводятся на специальных зондах, а тут начальству вздумалось дополнительный вопрос к экзамену задать.

Так что дальше всё происходит как в самой трешовой фантастике. Один сидит у пульта и закрывает-открывает шторки. А второй тащится по всем изгибам и закоулкам корабля к глючному датчику и вручную толкает заевшую шторку. Весь маразм данного действа заключается в том, что на каком-то датчике шторка может три раза открыться-закрыться, а на каком-то может либо не закрыться, либо не открыться. И — опять в путь-дорожку. Снова лезешь, толкаешь, тихонько матерясь про себя от невозможности смазать шторку. Не в открытом космосе смазкой заниматься!

Ну, вроде бы все закрылись, фоновый снимок сделан, теперь надо добиться полного открытия. Ага, всего два не открылись.

- Ну, что? Давай ты туда, а я сюда?

- А кто за пультом останется?

- Хашеп, ты скажи, что за последних четыре часа случилось такого, что требовалось нахождения за пультом?

Смотрю — сомневается.

- Would you mind to repair the lower sensor, then I'll repair the top one. When will you come back?

- Well, let's do it.

(- Ты не против исправить нижний сенсор, а я потом верхний? Ну, когда вернёшься?

- Ну, давай попробуем)

И направился к нижнему коридору. А я сижу и ничего не понимаю. Кто меня дёрнул за язык, что я на английский перешёл? Тоже мне, знаток, ну, в школе учил, но не мне выпендриваться и хвастаться! А у хаарши ни один ус не дрогнул, спокойно, как будто не заметил.

Сижу, раздумываю… И вдруг по интеркому:

- Коля, а у меня не получается!

- Что не получается?

- Открыть этот датчик. Он не открывается!

- Подожди, сейчас.

Смотрю на схему, где этот датчик располагается… И лечу по направлению. А вот чего я не учёл, это что корабль — не резиновый. И хаарши в скафандре занимает весь объём, мне туда даже рядом не протиснуться.

- Ну, давай меняться!

И начинается долгий и муторный процесс смены положения. Мне надо вылезти обратно, потом отодвинуться, хаарши тяжело дышит и протискивается рядом… А меня обдаёт звериным запахом. Что тоже логично: в скафандре париться всё время — кто хочешь завоняется! Но это — потом. Сейчас вплываю в шахту, добираюсь до злополучного датчика… никак! Ни так, ни эдак!

- Хашеп! А подай команду на открытие ещё раз!

- Может, сначала закрыть?

- Ага, и снова бегать по всему кораблю? Не, давай открытие!

Чувствую, как заслонка дёргается, пытаюсь вытащить… Никак! Упираюсь в кабели для устойчивости, обвив их ногами и рукой. Пытаюсь толкнуть заслонку, используя толстые жгуты как опору. Ну же! Ну! Меняю положение, снова упираюсь в кабели.

Никак…

И тут мне приходит в голову мысль.

Я спокойно возвращаюсь обратно в рубку.

- Ну, что, пообедаем?

- А как же датчик?

- А, и хрен с ним. Сейчас верхний попробуем открыть, а этот пусть так остаётся.

- Не поня...л? Это как?

- Сколько у нас датчиков на корабле?

- Семнадцать.

- Вот. А будет — шестнадцать. Кстати, ты глянь! А второй — открылся! Ну, будет один за заслонкой. И чёрт с ним.

- Как же так? Так же нельзя!

- Это почему это?

- Он же даст неверные измерения!

- Ну и пусть. Зато остальные дадут верные. А этот потом исключим из статистики или просто пошлём приписку, что датчик был за заслонкой, учитывать не нужно.

- И всё?

- И всё! Ну, что, обедать?

Хашеп смотрит на меня, как на божество! В глазах — даже не восхищение, а почитание и обожание. А я стараюсь не принюхиваться.

Смотрю заодно, как он готовит обед. У нас всё просто — вынимаешь из холодильника первое, второе, суёшь в микроволновку, три минуты — можно откусывать уголок контейнера и высасывать еду. Поскольку сегодня я выбрал суп — не могу удержаться и развлекаюсь. Выдавливаю огромную каплю, переливающуюся капельками жира , внутри крутится два ломтика морковки. Ловлю и слизываю это великолепие… Чёрт! Теперь пол морды в жиру. Хашеп хихикает, ну, я очень надеюсь, что это кудахтанье — смех. Однако, гляди-ка! Тоже выдавливает из своих тюбиков по жирному шару, соединяет их… Ого! Оно как-то так вскипело и позолотилось… И в два приёма проглатывает получившееся.

- А я-то думала, как тут без кастрюлек жить… А вон как! Всё очень просто!

- А у вас что, до сих пор в кастрюльках готовят?

- А как ещё? А у вас как?

Я уже хотел было всё высказать, мол, техника, автоварки и мультиклавы, но потом подумал, что до сих пор на каждой кухне одна-две кастрюльки да сыщется. Не всё техника может, да и не всё должна.

- У нас много автоматики, да. Но кастрюльки всё равно есть. Ты прав.

- А у нас без кастрюлек — никак. Это вы можете взять готовую еду и разогреть её или заморозить. Мы тоже так можем, но долго так питаться не будешь. Надо обязательно… как это… многокомпонентный, правильно? Надо из нескольких простых элементов соединять.

- Как это? - заинтересовался я.

- Есть одна доля, она хранится долго. Есть другая, третья. Они тоже хранятся долго. А соединять надо перед самой едой. Простые хаарши могут соединять три, пять компонент. Знатные — до сотни. Очень знатные могут из самых простых сделать так, что никак иначе не выйдет!

- Ну, и что! У нас тоже в салаты до сотни всякой фигни сыплют. И тоже надо есть быстро.

- У вас не так. У вас для вкуса это делают и для красоты. Хаарши не могут есть иначе. Иначе можно серьёзно заболеть. Или пропадёт этот… Нету слова!

- Понятно. Подожди! Так что, знатные хаарши сами себе готовят? Не слуги?

- Ты что!? Слуги такого никогда не приготовят. Это вот я как слуга ем! Неприятно, стыдно, но ты же не знаешь, как должно быть? Поэтому приходится.

- Стыдно вот так кушать? Может мне… не смотреть?

Хашеп посмотрел на меня и судорожно сглотнул.

- Нет, смотри. Мы здесь как равные, правильно? Ты и я. Нас только двое, я дол...жен быть как ты.

- Ну, если ты должен быть как я — может, сходишь, помоешься?

- Зачем?

- У тебя, прости, шерсть уже пахнет. Надо снять скафандр и помыться.

- Потерпишь, - невозмутимо отвечает этот нахал. - Я же терплю.

- Что? - опешил я.

- Твой запах. И не засовываю тебя в скафандр. Пахни на здоровье!

Вот честное слово, последнее, о чём я думал — это о собственном запахе. А ведь и вправду, наверное, для существа со звериным обонянием я…

- Тогда по окончании прохода солнечного вещества устраиваем помывку.

- В невесомости? О, потомки обезьян, вам что, так важно полить себя водой?

- Чистота — залог здоровья! И не просто полить, а смыть с себя запах и всё остальное!

- И потом вычищать эту воду с себя? А не захлебнёшься?

- А мы включим двигатель!

- И собьём курс!

- А ничего подобного! Всё равно раз в сутки разрешается устраивать гравитацию! До экватора — на разгон, а после — на торможение. Вот и прибудем как положено.

Хашеп задумался, смешно крутя ухом. Но потом уверенно отказался:

- Если хочешь, устраивай. Я против.

- Почему?

- Из-за вашей дурацкой привычки мыть себя — так рисковать! И твой запах мне не мешает!

- А мне твой — мешает! Вы что, совсем не моетесь?

- А зачем? Только шерсть мочить.

- Ну… А как же вы за шерстью ухаживаете?

- Как, как… Как обычно!

- Ну, так сними скафандр и поухаживай!

И тут… Вы знаете, я испугался. Я первый и последний раз так испугался Хашепа! Он так посмотрел на меня! И оскалился. И даже, возможно, зарычал. Но, может быть, мне показалось или я потом додумал. Но основное я понял: он зол и сейчас разорвёт меня на части. Я, может быть, и был слишком настойчив, но ведь исключительно из добрых побуждений! Он же себя уморит в этом скафандре! А если у него там ещё и блохи заведутся…

- Ты… Ты, похотливая скотина… Если ты ещё раз…

Видимо, я был изумлён настолько, что это остановило напарника.

- Что? Я? Ты… Ты что подумал? Хашеп! Ты что, думаешь, я хочу тебя раздеть, чтобы… Ты что, серьёзно?

Он моргнул и облизнулся несколько раз.

- А что, нет?

- Ты знаешь, меня совершенно не интересуют собаки и я…

- Я не собака.

- Я знаю. Но у меня и мысли не было об этом! Я честно… Подожди! Ты что… ты всё это время болтаешься в скафандре опасаясь… Что я…

И тут я начал ржать. Я смеялся громко, неприлично, болтая в воздухе всеми конечностями.

- Вы — самая сексуально озабоченная раса в мире! - обижено буркнул Хашеп. - От вас всего можно ожидать!

Я понимал, что обижаю этим хаарши, но ничего не мог с собой поделать! И это он нас считает самой озабоченной расой! А у меня и мыслей не было! Нет, чтобы я… Его… Ой, мамочки, здесь, в космосе… Я не могу! Ну, умора!

- Поверь мне, - я вытер выступившие слёзы. - Вот уж за это можешь быть спокоен. Вот уж чего мне не хочется, так это никакого секса с тобой. У меня и в мыслях такого не было! С чего ты вообще решил?

Хашеп развернулся и молча уплыл из кухни. А мне даже есть расхотелось. Обиделся? Ну, а что я могу сделать? Такое про меня подумать — это я тоже обидеться могу! Я вспомнил наш старт, как я предлагал познакомиться, и что по этому поводу подумал бедный озабоченный хаарши… И опять захихикал.

Вернулся он уже без скафандра… И я впервые смог оценить своего необычного компаньона. Без тёмного окошка вокруг головы морда уже не напоминала собачью, но и лисьей она не стала. А вот треугольные стоячие уши были необычными, ни у кого из животных нашей планеты не видел я такой формы и такого угла. И даже и не описать, что не так, а сразу видно: не наши уши, не земные. Хаарши был одет, видно, что под него переделали стандартную форму, а вот торчащий хвост был огромный, пушистый и слегка помятый.

- Как же ты с этим хвостом в скафандре-то сидел?

- Вот так и сидел, а что делать? Не отрезать же?

- Нет, ты что! Такую прелесть отрезать?

- А тебе что, нравится мой хвост?

- Конечно! Очень красивый. Вот ещё шерсть расправится - и будет вообще прелесть.

Кажется, Хашеп засмущался. Я прикинул, какое выражение может быть воспринято двусмысленно и поправился:

- Я без всяких намёков. Просто видно, когда внешний вид… соответствует…

Хаарши не стал дожидаться продолжения собственного описания, а направился к пульту.

- Кстати, это ничего, что тут уже семь минут мигает сообщение?

Я тоже кинулся к пульту. Семь минут! Семь минут назад нас известили о начале солнечной вспышки, а мы тут глупостями занимаемся!

И снова я почувствовал собственную ненужность. Как только дело дошло до серьёзных вещей — Хашеп становился прямо каким-то кибером. Точность и продуманность действий поразительны, мне до такого учиться и учиться. Причём, всё делает сам. Я сижу и тупо смотрю, как ловко вводятся команды, как сводятся воедино статистические данные, как запускается фильтрация… О, он даже успел включить лог от закрытого датчика в отдельный файл! Логично… Интересно, а как он вычислил его адрес в сети? Пока я раздумываю над этой задачей, оживает интерком, и с завыванием и хрипом-шелестом раздаётся:

- Пять-пятнадцать — Земля Главная! Пять-пятнадцать — Земля-Главная! Приём!

И через долгих две секунды — ответ:

- Пять-пятнадцать, Земля-Главная на связи!

- Вы когда мусорщиков наскипидарите?

- Ты о чём, Герман?

- Здесь болтается всякая херь, бьёт мне в борт и жутко звенит! А, между прочим, леониды уже давно прошли! Когда порядок на орбите наведёте?

- Герман, твой запрос приняли. Там мимо тебя будет лететь семнадцать-шестьдесят четыре, заберёшь у них два пылесоса. Один для левой руки, второй — для правой. Как понял? Для левой и для правой! И смотри, не перепутай!

- Семнадцать-шестьдесят четыре! - вдруг вклинивается второй голос. - Пока эти шутники заняли полосу — на две октавы ниже!

Хашеп шустро крутит верньер.

- Семнадцать-шестьдесят четыре на связи. Земля-Главная, слушаем!

- Доложите обстановку!

- Всё в порядке, товарищ генерал! Солнечный ветер дошёл до нас, напряжённость вещества снаружи — примерно семьсот мегаэлектронвольт. Облучение около трёх бэр в час. Внутри — обстановка спокойная. Точные измерения пришлём позже.

- Как настроение? - пробивается сквозь шумы.

- Да какое настроение! - скалится Хашеп. - Держусь!

- Держись. Держись, курсант Громыко, ну, нос торчком, хвост пистолетом! Отбой!

- Хорошо, - негромко говорит курсант Громыко куда-то в пространство. Потом поворачивается ко мне и с детской непосредственностью спрашивает:

- А семьсот мегаэлектронвольт — это сколько?

На космических челноках есть такое устройство, называется «спортзал». На базах оно и впрямь целый зал, а здесь, на летающих грузовиках — два метра в диаметре. Но суть та же. Залезаешь внутрь, нажимаешь кнопочку… Оно вращается по заданной умными дядьками программе, а ты внутри отжимаешься, подтягиваешься, приседаешь… В общем, занимаешься полезными для организма нагрузками. Причём, это дома, на Земле, ты можешь выбрать — двадцать раз тебе отжаться, или тридцать пять? А здесь — будьте любезны, пока на табло не напишут «Приготовьтесь к следующему упражнению».

И раньше, чем через полчаса, эта штука тебя из себя не выпустит. Но руки-ноги занимаются своим делом, а голова — своим.

Я не понимаю хаарши. Нет, то есть, оно понятно, что понять представителя чужой цивилизации — это непросто. Но я же не собираюсь лезть в ихние жрецы, чтобы вещать истины проникновенным голосом, чтобы ласково улыбаться, вникая в проблемы… Нет, вот просто, на бытовом уровне. Вот есть этот пёсолис, песец эдакий… С вот такенным хвостом. Был бы мех у него белым — был бы красавец неписаный. А так — буроватый цвет, но шерсть блестит, лежит ровно. Окрас неравномерный, но я не опишу, где что. Видно — здоровый хаарши, ухоженный. И вот он сидит у меня слева, на кнопки тыкает — загляденье! Отвечает по протоколам так, что я теряюсь. На английский переходит без малейших проблем! В общем, на взгляд — образцово-показательный командир корабля. Хоть сейчас в рейс! Ещё два часа назад я был бы горд, если бы меня назначили вторым пилотом в его команду.

И вдруг…

И вдруг хаарши, бодро читающий с монитора единицы измерения — не понимает, что эти единицы означают. То есть, предположим, вот эти же показания были бы не снаружи, а внутри нашего кораблика. И что бы сделало это хвостатое? Бодро отрапортовало бы «А семьсот круказямбров у нас тут. Это много?». А пока не копнёшь сюда — и мысли не возникает, что общаешься с биороботом. Здесь я прервал серию отжиманий и подождал, пока сменится направление вращения, а меня повернёт на девяносто градусов, чтобы было комфортно приседать. А заодно подумал, что люди, собственно, тоже биороботы. Что в нас тоже заложена масса программ, и мы тоже часто не понимаем, что делаем. Хотя искренне уверены в обратном. Так что я неправ, наверное. Хорошо, что не ляпнул эту глупость вслух! Ну, всё равно. Он знает, что надо проверить все заслонки. Но не знает, что делать, если одна заслонка сломалась. Вопрос: что он ещё не знает? В какой момент этот выверенный и идеальный механизм даст сбой только потому, что….

И тут меня пробил ещё один вопрос. А живой ли он? Вот как это определить? А вдруг и впрямь — просто шикарный робот? Внутри аж защекотало от предвкушения. Но — нет. Он же ест, я сам видел. Ага, видел! А вдруг он тут съел — а сам в унитаз всё? Глупо, но мало ли?

Потом я вспомнил плачущего Хашепа, который немедленно слинял, как только я его увидел — и понял. Фигня всё это. Глупости. Вот уж это ни один биоробот не будет разыгрывать. Перед кем?

Вращение замедлилось и прекратилось. Я выплыл из спортзала и подумал, что в душ надо всё равно.

- Хашеп! Когда будем душ принимать?

- Принимай ты, - донеслось в ответ откуда-то из глубин. - Я не буду.

- Дело твоё! Вопрос — когда? Ибо это разгон пятнадцать минут!

- А ты успеешь?

- Глупый вопрос. Вообще-то за это время и я успею, и ты.

- Давай в тринадцать-тридцать.

- Договорились. Ввожу программу.

Что там той программы вводить? Активировал нужное время разгона и торможение — и всё.

За две минуты до начала программы мы уже сидим в креслах. Потому что когда включатся двигатели — очень хотелось бы не стукнуться головой и не рухнуть в коридор. Пусть сила тяжести будет не g, но всё равно приятного мало.

Лёгкий гул, хаарши покрутил ушами, нас вжало в кресло.

- Ну, я побежал мыться. Зови, если что!

А что я сделаю голый в неизвестной мне ситуации? Ничего! Но почему-то говорю это. Стараюсь поддержать товарища в тяжёлое время? Да с чего оно тяжёлое? Включаю душ, намыливаюсь, а сам пытаюсь понять: ну, что мне такое говорит подсознание, что я уверен: хаарши очень переживает. О чём? Ну, явно не о том, что воняет. Да и не так уж силён запах, если честно. То есть, когда я о нём вспоминаю — то чувствую. А так — даже не замечаю. Про мои подозрения о его реальном уровне знаний он знать не может. Что же случилось?

Быстро смываю с себя пену, выключаю душ, включаю отсос. В условиях невесомости лишняя вода — очень даже лишняя. Пусть уйдёт через фильтры обратно в баки, лучше не встречаться с холодными мокрыми каплями, летающими по всему кораблю.

Выхожу довольный и сияющий! Но замечаю, как Хашеп повёл в мою сторону носом.

- Только скажи, что запах шампуня хуже, чем мой!

Хаарши неожиданно обиделся.

- Ты что, думаешь, я — животное? Мы уже сотни лет пользуемся косметикой! Я просто пытаюсь понять, знаком мне этот шампунь или нет! А твой запах меня вообще не интересует! Тут есть десятки более интересных!

- Это какие? - мне и правда было любопытно, какой такой запах может привлечь инопланетянина в космическом корабле. Но Хашеп отвернулся и сделал вид, что изучает панель.

- Ну, Хашеп! Ну, не злись! Я же не знаю, что для тебя обидно, а мне правда интересно.

Очень забавно видеть обиженного хаарши. Он по-прежнему носом уткнулся в пульт, а одним глазом косит на меня.

- Слуушай! - вдруг пробивает меня идея. - А расскажи мне про вас?

- Что? - он изумлён настолько, что даже забывает про обиду.

- Ну, вообще. Как вы живёте, какие у вас там правила. Может, просветишь меня по поводу вашей религии? А то я знаю, что ваши миссионеры даже пробили пространство к нам, но что именно они там несли — не в курсе. Я и про наши-то религии не очень, а уж про инопланетные…

- Может, не надо? - очень обречённо спрашивает Хашеп.

- Ну, не хочешь, как хочешь, - я прямо чувствую, что вот туда мне точно не надо лезть! Что если я сейчас сделаю хоть одно неверное движение — и будет катастрофа. В чём она будет заключаться — не знаю, но лучше без неё обойтись.

Мы замолкаем. Хаарши хватает минут на пять.

- В общем, если ты действительно хочешь узнать… И просто из любопытства…

Конечно, разобраться в инопланетной культуре вот так, сидя в каюте космического челнока — невозможно. Но Хашеп, видимо, сделал из этого другой вывод, что эти байки в рубке мне не повредят. Потому что повредить могли бы запросто!

Если очень кратенько и понятненько, то культура хаарши была направлена на мозг. А если вы вдруг думаете, что культура людская направлена на то же самое — то очень вы заблуждаетесь! Вот вдумайтесь: если нормальному человеку предложить на выбор три вещи, а именно: деньги, книжку и секс. Что выберет человек? Правильно. А вторым? Тоже правильно. А книжку — если денег навалом и секс уже свершился.

У хаарши всё совершенно не так! И не думайте, что они первым делом выберут книжку, тоже не верно! Хаарши выберут то, что позволяет их мозгу развиваться и напрягаться. То есть, если это будут деньги, то надо обязательно придумать, как их получить, куда потратить, и чем это будет грозить будущему и прошлому. Если это будет книжка — то обязательно надо её понять, не просто прочитать, а увидеть замыслы автора, причины, побудившие написать именно это, а так же желательно разобраться в его ошибках, заблуждениях и прочих тонкостях. Причём, такое поведение свойственно всем хаарши, хотя и в разной степени. Вот на тему секса я спрашивать не стал, а Хашеп не стал рассказывать, так что здесь полный мрак. Но вот с остальным культурным наследием получается вот такая петрушка. Из этой ориентации на развитие мозга есть три следствия. Первое — это усилить мозг ещё и ещё. И развивать это самое усиление мозга ради самого усиления. Напрягать разум на самые разнообразные решения, независимо от результатов. Этим у них занимается каста жрецов. Как я понял, по уму жрецов превзойти — это как у нас стать миллионером. Без подсказок. Всеобщая зависть, огромный доход и уважение. По понятным причинам удаётся это немногим. Вторая ветка — это практическое применение умственных усилий. То есть, решение вполне себе бытовых проблем: как вкусно покушать, как кого обмануть, как построить, как разрушить и так далее. Этим у них занимается каста правителей. Это Хашеп так сказал, я при чём? Вот такая каста — правители. Как я понял, далеко не всегда правители именно правят. Но если вопрос касается чего-то вещественного, такого как земля, еда, стройка, механизмы или политическое управление — то идут именно к правителю. К ближайшему. Если речь идёт о неизвестном, то к жрецу. Тоже ближайшему. А неизвестное может быть где угодно, и в земле, и в управлении, и в еде… При их-то культурных традициях, при которых пищу надо смешивать прямо перед употреблением, да ещё навороченными способами! Зато теперь понятно, почему они такие навороченные: при их образе жизни просто пожрать — это как бы даже и впадлу.

Разумеется, что при подобном устройстве общества между жрецами и правителями согласие возникает далеко не всегда! Но совсем не по тем причинам, по которым подобные конфликты происходят у нас. У нас речь идёт, если грубо, то о богатстве. Которое может выражаться количеством денег, рабов, лошадей или земли. Для хаарши богатство не является первоочередной задачей, это приятное дополнение к основной проблеме. Возможности развивать мозг и дальше! А способы, пути и результаты этого развития являются камнем преткновения для поколений. Например, некоторые жрецы утверждают, что практическое применение их навыков и знаний несёт огромные беды всей цивилизации. Поскольку это утверждают жрецы — с ними никто не спорит, потому что это правда. Однако, задача правителей в том, чтобы найти практическое применение их знаниям. В том числе — и неисчислимым бедам. Потому что беды — это способ улучшить разум и мозги. Ну, не сами беды, конечно, а их преодоление. Что получится в случае преодоления огромных бед — не могут предсказать пока даже жрецы, поэтому политическое противостояние вялотекущее, с переменным успехом.

И есть третье ответвление. Самое многочисленное. Простые обыватели. Которые не задумываются о высоком предназначении данного им разума, решают проблемы по мере их поступления, а также обращаются к жрецам и правителям в том случае, если решить не удаётся (или если проблемы не поступают). И вот весь этот винегрет как-то там взаимодействует, живёт, размножается, любит, ненавидит, творит или просто ленится… Вот как всё это объяснить?

Хашеп пытался. А мне стали понятны многие нестыковки в его поведении. Разумеется, при таких возможностях мозга молодой хаарши впитывал знания как губка. Научиться чему-то новому? Раз плюнуть! Освоить язык? Не вопрос! Я спросил, сколько Хашеп знает языков, и он затруднился ответить. Потому что никогда не считал. Да и что такое «знать язык»? Родной у него один, а на Земле он свободно говорит на пяти, но насколько полно он их знает — не может сказать и сам. Вон, как с теми же мегаэлектронвольтами. Слово — знает, к чему относится — знает. А вот с пониманием — проблема. Так знает он язык или нет? И сколько у него ещё таких слов — тоже неизвестно.

Мы говорили очень долго, благо, полёт длинный, скучный, время есть. Иногда нас отвлекали с Земли, но в целом беседа получилась сумбурной и познавательной. В конце концов я ушёл спать, пытаясь переварить полученные сведения. У меня-то мозг наш, человеческий… Я с таким объёмом информации не справлюсь!

Проснулся от того, что Хашеп тормошил меня за плечо когтями.

- Коля! Вставай! Вахта!

Я помотал головой. Вот это приснилось! Приснится же такое… Хорошо, что это только сон. А в реальности — всё как обычно. И я живой, и Хашеп ни при чём. Залетел в санблок, быстренько настроился на трудовую вахту, сполоснул морду (надо побриться в следующий разгон) — и за пульт.

Вдруг - сообщение. Да какое-то странное.

«Привет, полуночник!»

«Здрасте»

«Где твоя четырёхлапая коллега?»

«Спать ушел»

«Как оно тебе?»

«Не понял, уточните вопрос»

«Набери на клавиатуре любое шестизначное число»

Я не понимаю, но набираю 657432

«Такую сумму в сукре ты получишь, если твой напарник не вернётся на Землю. Конец связи»

Я даже рот открыл, смотрю на буквы… И вдруг побежали нули. Потом — пробелы. Уже ради интереса смотрю в логи — ну, ожидать иного было глупо. Никакого сеанса связи не было. Интересно, кто может воспользоваться настолько секретными каналами связи, что их не отследят ни в Центре, ни даже здесь, в челноке?

И чем дальше я об этом думал, тем больше мне не нравилась ситуация. Потому что если тебе платят полмиллиона сукре за шкуру Хашепа, то за мою голову не дадут ни рубля. И пока я здесь, в космосе — меня с Земли не достать. Хашеп тоже так думал, наверное…

Чпок!

Я резко обернулся. И увидел, как водяная капля размазалась об угол шлюза. Она студенисто блестела на серой поверхности, а я пытался понять, что не так. Потом дошло. И резко бросился на кухню.

То ли Хашеп не закрыл кран, то ли я… Нет, я — вряд ли. По кухне летало три капли, а на кране медленно набухала четвёртая. Я судорожно оглянулся, чем бы их поймать? Тряпкой? Где тряпка? Где, мать твою, тут тряпка? Откуда вообще тряпки в космосе? Тогда чем? Пришлось целых полминуты соображать, что вода — чистая, поэтому можно просто поймать ртом!

Поймал я только одну. Потому что первая растеклась по руке, вторую волной отогнало к стене… А третью я выпил. С усилием закрыл кран. Вот что им сказать, а? Казалось бы — космический корабль, здесь всё должно быть как для космоса…

Однако, ЧП! Лечу в рубку, по дороге впитываю рукавом ту каплю, которая по шлюзу растеклась.

- Земля-Главная, Земля-Главная, вас вызывает семнадцать-шестьдесят четыре. Приём.

- Земля-Главная слушает. Что случилось, курсант Громыко?

- У пульта курсант Петров!

- Извините, я не знал. Я вас слушаю, курсант.

- У нас кран протекает.

- Какой?

- Обычный, на кухне.

- Минуточку… Самостоятельно кран поменяете?

- Конечно. Просто информирую о чрезвычайной ситуации.

- В чём её чрезвычайность?

- Пока экипаж находился на вахте, из крана вытекло несколько капель воды.

- Все живы?

- Пока да.

- Поздравляю, курсант, с первой нештатной ситуацией в космосе! Главное, все живы.

У меня, кажется, покраснели уши. Да, блин… Герой, чего уж тут. Несколько капелек из крана вытекло, а я с ними героически справился. Лучше бы уж молчал, честное слово!

- Отбой, - бормочу я в микрофон, представляя, как сейчас ржут на Земле.

Ну, а что бы мне поделать? Может, книжку почитать? Или лучше почитать про хаарши, что у них там с ихними жрецами, которые несут Истину на соседнюю планету?

Ох, надо же… Если Хашеп считает, что текущее состояние — это вялотекущее противостояние, то на Земле подобное называется революцией. Ну или хотя бы путчем. Потому что там у них кого-то из жрецов убили, кого-то из правителей, в общем, полный бедлам, из-за чего, собственно, жрецы и не пустили футбольную команду на турнир. Почему именно жрецы, а не правители — этого моя бедная голова понять не смогла, это надо сидеть, читать, разбираться.

Так, пойти себе сделать кофе… Всё-таки очень у нас удобные сейчас корабли. Кофеварка для невесомости есть! А всё почему? Потому, что новый старт есть. Раньше, на химических двигателях, особенно много не унесёшь. А сейчас — пожалуйста. Можно и кофе взять с собой, и кофеварку. И воды пару тонн, так что не в тех условиях мыться, как в первых кораблях, а прямо настоящий душ принимать. Зато как бы хаарши в первые корабли вписались бы! Им-то воды не надо…

Сижу, попиваю кофе из груши. Это такие кофейные чашки для космоса. Сижу, смотрю на курс, любуюсь. Когда-то в детстве я вот так решал задачи по математике. Представлял, что это уравнения курса, и если я сейчас найду правильный ответ — то мой корабль быстрее достигнет соседней звезды… Да, с детства бредил космосом, и ведь удалось же поступить, и прошёл все экзамены, и даже физподготовку не слажал, и не пересекли мне путь детки звёздных генералов…

Может быть потому, что давно космос перестал быть местом чинов и наград, а стал обычной рабочей площадкой, и кроме почёта, славы и финансирования кто-то должен и просто работать.

Вот, скажем, я. Я буду водить корабли и дальше. Мне это нравится. Мне нравится вот так висеть над креслом, почти не касаясь кожезаменителя, смотреть на перемигивающиеся индикаторы, стучать по клавиатуре и чувствовать себя властелином цивилизации, пузырьком жизни в бескрайнем и мёртвом космосе. А вот Хашеп? Куда он пойдёт после… экзамена? Неужели Роскосмос пойдёт на содержание хаарши в качестве пилота? Вопрос: зачем? Судя по всему, что я узнал — в Роскосмосе тоже требуются умные головы. Неважно, какой они национальности и пола. А что нужно хаарши? Просто исследование нового? Ой, бедное человечество, во что ты влезаешь? Я отхлебнул из «груши», поднял вверх дном и нажал на бока. Кофе кончился. Не мне решать судьбу человечества, но всё-таки интересно. Зачем Хашеп взялся за это? Что ему в космосе? И главное — как спросить?

Разумеется, когда утром хаарши вплыл в рубку — я уже ни о чём таком не думал. Приветствовал своего песца, подождал, пока он посетит санблок, после чего доложил о ночном происшествии. Но Хашеп не стал смеяться.

- А как же так? Откуда взялась вода?

- Видимо, ты вчера не закрыл.

- Я не пользовался краном.

- Точно? Вспомни? Я, правда, пользовался, но вроде бы с него не текло.

- Пошли, посмотрим!

Мы открыли кран, вылили из него огромную каплю, закрыли. Каплю отправили в канализацию, благо, она с вакуумным насосом. Кран не тёк. Приоткрыли — капелька еле-еле набухает.

- Ну, что, предположим, что у нас на корабле завёлся призрак и пьёт по ночам?

- Почему «по ночам»?

- Днём же мы капель не видели?

- А мы смотрели?

Действительно, после ужина на кухню никто не заглядывал. Сколько, интересно, вылилось воды? И где она?

- Но я точно кран не… трогал.

- Ну, я тебя и не обвиняю, я верю. А скажи, если бы ты ночью дежурил и заметил бы это — ты бы на Землю доложил бы?

- Конечно!

- Почему?

- Как «почему»? В космосе нештатная ситуация. Может случиться что угодно!

- Что, например? Я утону? Или корпус заржавеет?

- Не знаю! Это пусть Земля думает. Там головы поумнее моей.

- Кстати, Хашеп. А ведь у тебя очень умная голова! Ты не хочешь подумать над этой загадкой?

- Кто открыл кран? Скорее всего, ты. Тут и думать нечего.

- А ты будешь об этом докладывать на Землю?

- А ты разве не доложил сам?

- Я доложил, там сказали, что главное — что все живы.

- И это правда хорошо. Что у нас по плану на день?

Так что вопрос, вроде бы, исчерпан. Я сделал всё правильно, хаарши сделал бы то же самое. Но почему мне так неспокойно?

В купальное время я не только вымылся, но и побрился. Хаарши нетерпеливо крутился под дверью.

- Давай быстрее! Я тоже залезу!

- Ты же не купаешься!

- Иногда и нам надо. Хотя бы местами. Ты же не против?

- Вот ещё! Конечно, иди!

Я ещё подумал, помню, что животные в аналогичной ситуации вылизываются. А цивилизованные хаарши моются. Разумно!

Тут всё и началось. Из душевой раздался короткий вскрик, и освещение погасло. И все огни на пульте погасли. А вот ускорение — нет, потому что двигатели продолжали исправно толкать нас вперёд.

Вот тут я почувствовал на себе, что такое «волосы встали дыбом, и сердце ухнуло в пятки». Как я не поседел — не знаю. Может быть потому, что где-то внутри надеялся на какой-то розыгрыш. Мол, не может быть такого в 21-м веке, чтобы вот так — бах, и нету корабля!

А что делать? Из душевой больше не доносится ни звука, жив ли хаарши — непонятно, и что делать сначала: спасать его или спасать корабль? Или уже поздно, и остаётся только помолиться каким-нибудь богам?

Вокруг — тьма. Абсолютная. Хоть бы один огонёк! Хорошо, хоть один ориентир у меня остался — низ. Я на полу, пульт был там, значит, вот здесь сейчас будет спинка кресла… Есть! Значит, коридор — там. Куда, к себе, за скафандром, или сначала в душевую? Я представил себе тушу, залитую кровью, которую мне сейчас придётся трогать голыми руками… Знаете, что меня спасло? Полмиллиона сукре! В случае чего я получу полмиллиона! Это вполне себе приличная компенсация за чистую совесть. То есть, если с Хашепом что-то случилось и он сдох — то я ни в чём не виноват! Но если нет…

Я оттолкнулся от кресла и побрёл, вытянув руки и шаря перед собой. Ага, край шлюза. Интересно, если бы это был пробой метеоритом — ну, и смысл в тех шлюзах, если всё обесточено и ничего не сработает? Так.. Ой, пля! Это меня током дёрнуло. Откуда здесь ток, когда всё обесточено? Так, а как же открыть дверь? Стоять! Ток! Значит, сначала — таки обесточить!

Бросаюсь обратно к пульту. В полной темноте найти блок автоматики и его обесточить — как? Похеру как, надо! Где он? Вспоминай! Хаарши бы мигом бы нашел. Протянул бы руку и… Вот так. Щёлк, и всё. И соседние тоже «щёлк». На всякий случай. А теперь уже можно не спешить. Если Хашеп жив — значит, жив. Если сдох — лучше я в этом разберусь при свете. Так что бегом плетусь в свою зону, нащупываю скафандр, начинаю его надевать. Это и на свету занятие не быстрое, а в темноте и панике… Ладно, мне же не герметизировать! Опустить шлем — вот оно! Свет! Живём!

Однако, даже при столь небольшой силе тяжести хаарши — увесистая тушка. Или это хвост промок и не даёт тащить его? Так мы не гордые, мы эту тряпку отожмём. Закроем воду и отожмём хвост.

А под хвостом…

Нет, я специально туда бы не полез. Просто так получилось. Просто в луче света от налобного прожектора было очень хорошо видно, что светлая шерсть на животе переходит в короткий вихор, торчащий на пару сантиметров в самом низу. А больше там ничего нет! Я согнул и отвёл одну ногу, заглянул под неё, стукнувшись шлемом о стенку. Да, небольшое такое отверстие, спрятаться некуда.

Я мгновенно вспомнил оговорки и паузы, как меня неизвестный спрашивал про коллегу… Так это ж баба! Баба на судне — к беде, ещё когда было известно…

Я рывком вытянул голую хаарши в коридор, присел и резко нажал на грудь. Второй раз. На третий тело дёрнулось и хлестнуло меня когтями по гермошлему. Но в сознание не пришло. Ладно, живая, и то хорошо. Но что с нею теперь делать?

Нам преподавали основы реанимации, но вот хаарши в них почему-то не входили. Где у неё пульс щупать? У неё вообще сердце где? И одно ли? Я отодвинул гермошлем, попытался приложиться ухом. Чёрт, в шлеме это сделать проблематично. Откинув и так незастёгнутый верх, я прижался ухом к мокрой груди, пытаясь хоть что-то расслышать. Как неудобно-то…

- Нашёл время приставать, - раздался слабый голос.

И это человечество обзывают озабоченными!

- Я тебе ща как пристану! Ты вообще что видишь?

- Не важно, что я вижу. Важно, как я чувствую. Плохо… У тебя запах страха и боли. Что с тобой?

- Это не со мной, это с тобой! Что с тобой случилось?

- А со мной что-то случилось? - Хашеп подняла голову. - Где я? Что это?

- Очевидно, пока ты мылась, замкнуло проводку.

- Я мылась? Ты что, бредишь? Ой… Я мокрый…

- Мокрая. Извини, но я… посмотрел. Теперь я всё знаю.

Она скорбно и укоряюще глянула на меня. Но, может быть, это только показалось в неверном свете фонаря?

- Ну и хорошо. А то мне надоело путаться в окончаниях. Почему так темно?

- Я же сказал, замкнуло проводку. Тебя ударило током. Тебе надо лежать, но я же не могу бросить тебя прямо тут? А ещё надо остановить двигатели.

- Ах, вот почему… Не надо меня оставлять…

- Тогда подожди, я тебя вытру.

- Зачем?

- Чтобы ты могла хоть что-то надеть. Ты же промокла насквозь, пока я до тебя добрался!

- Я сама… Дай полотенце… А ты пока посмотри, что можно сделать?

Она… Всё никак не привыкну — она! И, главное, ни в чём же не виновата! Я сам принял её за мужика, а потом уже было поздно. Она взяла полотенце и начала елозить по голове между ушами.

- Понятно. Давай сюда. Ложись. И нечего стесняться, я другого вида! Руки подними! Ноги раздвинь! Перевернись! Хвост давай сюда. А теперь терпи.

Я взвалил на себя эту тушу и поволок в его… её каюту. Да, а запах здесь, кстати, очень даже чувствуется. Или… Погоди, или это изоляция?

- Я сама…

- Угу. Сама. Вот забирайся и лежи сама. Всё, я пока ничего не могу для тебя сделать.

- И не надо. Я сейчас очнусь и тоже приду.

- Отдыхай.

А я направился обратно в рубку. И, честно говоря, замер в растерянности. Вот вопрос, что делать, если космический корабль полностью обесточен? Ведь должно же работать хотя бы аварийное, хотя бы автономное освещение! Ну, не может быть такого, чтобы простое короткое замыкание вывело из строя всю электронику!

Однако, наличествует факт. Что делать?

Первое — проверить предохранители. Аварийный короб так и торчит распахнутый. Почему-то первая мысль: «Хашеп бы обязательно закрыл бы». Так, включаем… Или не трогать? Щёлкаю — где-то слышен хлопок и тумблер выключается. Это радует. Значит, автоматика работает и напряжение где-то есть. Щёлкаем соседний. Ничего. Что бы это означало? Щёлкаем третий. Четвёртый. Пятый…

Живёоооом!

Включилось аварийное освещение. Это получается, его при старте не включили? Ну, блин, техники… Теперь хотя бы можно оглядеться и ориентироваться. Всё то же самое, пульт, рубка, дохлые индикаторы… Вопрос, куда смотреть?

А главное, как остановить двигатели? Спуститься и просто вырубить вентили с окислителем — не вариант. За отсутствием вентилей. Всё ж компьютеризированное. Можно, правда, попробовать найти управление ими. При одном «но» — попыток ограниченное количество. А результаты неверного предположения могут оказаться смертельными. В прямом смысле этого слова. Можно, конечно, оставить как есть, и года через полтора нас поймают в районе орбиты Марса или за ней. Но нам будет уже всё равно.

А схема всех деталей корабля, разумеется, в компьютере. Может, отсоединить его от общего питания и пустить на аварийное? А я разберусь? Опять же, попытка только одна. Если я что-то напортачу — то второго компьютера нету. Точнее, есть, но…

Есть!

Есть второй компьютер! И даже десятый!

У нас же есть грузовой отсек, и в нём груз для Второй Лунной! Там, разумеется, есть и компьютеры, в том числе — ноутбуки. Вопрос, чем это может помочь?

А секунды бегут. И с каждой секундой скорость корабля возрастает. Причём, возрастает неучтённым образом, потому что улетающее в космос горючее никто не считает. Изменившуюся массу корабля потом учесть будет проблематично.

Да что же это, у меня же голова не работает!

Упадок сил и воли в такой момент — залог поражения. Но я тупо разворачиваюсь и захожу к Хашеп в каюту.

- Я не знаю, что делать, - говорю я. - Вся документация по челноку в компе. Но как его запустить — я не знаю.

- Коля! - она смотрит своими огромными глазами. - Что же теперь делать?

- Хочешь, займёмся сексом, - невесело усмехаюсь я.

- Сейчас? Ты что, с ума сошёл?

- Когда у нас через пару часов кончится горючее — мы превратимся в метеорит, который пролетит мимо Второй лунной и уйдёт к Марсу. Чуть ниже эклиптики. А ещё через пару недель у нас кончатся продукты. А потом — воздух из-за отсутствия регенерации. Ну, и скажи, она тебе будет очень нужна, твоя девственность?

- Я не о девственности пекусь, тем более, что у меня её нету. Но чем это поможет?

- Ничем. Это просто так, чтобы ты не слишком расстраивалась. У нас, похоже нет выхода.

- Как это «нету»? А что нужно сделать, чтобы выйти?

- Да мелочи. Надо найти, где коротнуло. А как это сделать, если вся документация в компьютере?

- Элементарно! - Хашеп выбирается из своего гамака, похоже, уже не обращая внимания на отсутствие одежды. - По запаху.

Я только изумлённо лупаю глазками.

- Ты можешь определить, где сгорело, по запаху?

- А что тут сложного? Где сильнее пахнет, там и надо искать.

Вот же чьёрт побирайт! Разумно и просто!

- Давай!

И мы двинулись. Я в скафандре и Хашеп в собственной шерсти. Сначала мы перепутали и полезли выше. А после удара током Хашеп очень неуклюже двигалась, поэтому пришлось пусть её вверх, а самому страховать снизу. Удовольствие, знаете ли, не из самых приятных, смотреть на то, что у девушки под хвостом. А не смотреть — не получается почему-то! Хорошо, хватило сил молчать и не шутить хотя бы на эту тему. Но очень скоро Хашеп сообщила, что пахнет здесь очень слабо, почти совсем не пахнет. И мы вернулись в рубку. А потом полезли вниз. Только теперь я вниз лез, а сам думаю, если Хашеп сейчас потеряет сознание — как я её обратно достану? Сила тяжести меньше земной, но больше лунной. А одной рукой подтягивать себя, а другой тащить её… Я вам что, Геракл? А на плечах поднимать — застрянет. Но ниже какой-то скобы она вдруг остановилась и начала крутить носом.

- Это выше!

- Лезем выше!

И буквально через три скобы мы оба понимаем: вот оно! Обгорелая изоляция, пропущенная нами по пути вниз. Видимо, попала в тень от Хашеп.

И тут мне становится нехорошо.

- Хашеп… Ты сможешь подняться вверх?

- Не знаю. Но я должна. Обязательно должна. А что там?

- Надо выключить центральный рубильник. Там шкафчик открыт. Остальные не трогай, а этот надо выключить.

- Сейчас попробую.

Я ещё посветил вслед поднимающейся хаарши, а потом перевёл луч на стену с ярким чёрным пятном. Я, кажется, знаю это место. Вот именно здесь я висел на проводах, чтобы сдвинуть эту заслонку! А потом вода, которая улетела из крана… Я вспомнил диалог с дежурным. Как же, «несколько капель воды!». Да, могут оказаться смертельными в космическом корабле. И зря он ржал тогда.

Но... Что делать?

Я полез наверх.

- Коля! Ты готов?

- Погоди. Мне нужны будут инструменты и кабель.

- Сейчас! Я знаю, где лежат!

Где они лежат я и сам знаю. А вот где кабель….

Умница Хашеп! Подала всю коробку с инструментами и три бухточки кабеля. Разного. Надеваю на плечо и начинаю неуклюже спускаться.

- Тумблер выключила?

- Дааааа!

Понимаю, что удержать и ящик, и инструменты, и кабели, и себя — я здесь не могу. Физически. Если упереться спиной в стену шахты — ещё можно попробовать. Но я уже не рискну, ибо один раз на кабелях повисел, хватит.

Приходится примерять кабели по диаметру, из самого тонкого мастерить пояс, к нему привязывать ящик с инструментами…

А внизу, подо мной, работают двигатели. Горючее и окислитель утекают вниз. В никуда. Придавая кораблю скорость. И каждая секунда… Чёрт! Фффух… Чуть не уронил.

А вот теперь — кусачки. И кусаем ниже… Так, похоже, что сечение оно. Теперь — выше крепления. Выдёргиваем обгорелый кусок… Да, повезло. Этот кабель. Теперь — просто. Отрезать нужную длину, приставить, и из того же ящичка — скотчлок. Удобная вещь, защёлкиваешь на проводах — и не надо ни паять, ни даже изоляцию снимать. Только зажать посильнее... Вниз и вверх. Но руки дрожат, инструмент норовит выскользнуть… Так, наверху зажал. Проверить бы изоляцию, но нечем и некогда. Теперь внизу… Чёрт, как неудобно… И пот заливает глаза. А вроде бы ещё и не работал даже….

- Хашеп! Включай! Нет, подожди, я ниже спущусь… давай!

Включается освещение и у меня опускаются уставшие руки. Живём. Вот так вот просто, отрезал кусок провода, приделал новый… Зато я теперь понимаю, почему они так по стенам уложены. К каждому — доступ. Каждый можно заменить, не путаясь и не ища, где там они сплетаются…

А теперь — долгий путь наверх. Потому что устал я что-то. И скафандр этот весит ужас сколько, и ящик этот под ногами болтается…

Вдруг гул стихает, и следующий рывок подкидывает меня вверх. И дальше я уже лечу беспрепятственно, чуть затормозив на уровне рубки.

- Коля! - Хашеп смотрит на меня с восхищением. - Получилось! Ты — прелесть!

- Ага, ты меня ещё расцелуй.

Шутить с хаарши — себе дороже! Шуток они тоже не понимают. Обхватила, облизала! Тьфу!

- Ты тоже заслужила один укус за спасение утопающих. Куда тебя укусить?

Я что, угадал? Она наклонила голову и вытянула ухо. У них что, положено кусаться? Ну… И тяпнул, а что?

- Слабо ты кусаешься, Коля! - а сама скалится. - Видать, и правда устал.

- Хашеп… Давай отложим игры до конца спасения!

- А мы разве не спаслись?

- Ещё нет. Мы только перестали умирать. Иди, оденься.

Она уплыла, руля хвостом. Мне так в жизни не суметь!

Кидаюсь к пульту. Так, что мы имеем? А кто выключил громкость?

- ..ля-Главная, ответьте. Земля-главная, ответьте. Приём. Мы вас слушаем. Приём. Алло, - голос усталый, явно без надежды на ответ. Просто начальство приказало вызывать, вот и работает человек.

- Алло, вас слушают, - зачем-то пошутил я.

- Алло, семнадцать-шестьдесят четыре, алло… А? Что? Эй, ребята!!! Ответили! Алло, что там у вас, рассказывайте! Живы?

- У нас произошло короткое замыкание силового кабеля в связи с утечкой воды. Корабль обесточен полностью. Шли с постоянным ускорением в течение примерно полутора часов…

- Курсант Петров! - я слышу решительный голос генерала Ольховского. - Отставить ваши примерно и все прочие хиханьки! Доложи, что произошло, точно и чётко!

И я начал докладывать. Хашеп появилась уже в форме, приземлилась в кресло и некоторое время слушала. А потом решительно вмешалась.

- Генерал, это курсант Громыко. Давайте вы поговорите в другой раз, хорошо? А то мы летим неизвестно куда и нам бы очень хотелось вернуться обратно.

Целых двенадцать секунд эфирных шумов. И потом чёткий ответ:

- Курсант Громыко, приступайте к коррекции курса. Мы здесь, ждём, если что — готовы помочь. В меру возможностей.

Это точно. Помочь нам он может только советом. Потому что между нами сколько-то там тысяч километров, и расстояние продолжает увеличиваться.

- Что будем делать? - спрашиваю я Хашеп.

- Корректировать курс.

- Это понятно. А как?

- Смотри, мы отклонились от Второй Лунной на три градуса и семь секунд. С сотыми. Если сейчас дадим два удара вторым и седьмым двигателями…

- Хашеп… Это всё чудесно. И куда ты попадёшь?

- Как «куда»? На Вторую Лунную?

- И врежешься в неё аки снаряд. Ты помнишь, что у нас полтора часа разгону было? Значит, нам полтора часа надо будет и тормозить! А где ты потом топлива достанешь, чтобы обратно на Землю лететь?

- Ну… Мы же легче будем… Меньше топлива потребуется…

- Угу. А сколько его — ты знаешь?

Вот этим мы и занялись. Вопрос: как взвесить корабль в пустоте? Начальная масса известна, инертная масса известна, разница — потраченное топливо.

- Ребята, - вещает Земля-Главная. - Вы можете начать предварительное взвешивание уже сейчас, параллельно получая удовольствие. Если отменить программу в спортзале и вращаться всё время в одну сторону, то корабль начнёт поворачиваться вокруг своей оси. Масса вас со спортзалом известна, количество оборотов можно посчитать. Ну, и тормозить будете не носовыми, а кормовыми.

- Нет! - Приходит через пару минут новое сообщение. - Раз уж у вас весь полёт коту под хвост — проще чуть изменить курс и облететь вокруг Луны. Если спуститься на нужную орбиту — то затормозите в гравитационном поле и сэкономите топливо. Правда, это на неделю дольше.

- Можно ещё отстрелить груз в сторону Второй Лунной и этим сэкономить на торможении! - вклинивается в разговор кто-то.

- А там что, весь отсек отстреливается?

- Как вы попали в руководство полётов, если не знаете такие вещи?

- Я здесь не как руководитель полётов, а как ответственный за экипаж!

- Тихо! - третий голос. - Не засоряйте эфир, ругайтесь в курилке.

- Да тут и так уже курилка, - недовольный второй голос.

- Земля-Главная, вызывает Вторая Лунная! А как мы этот груз ловить будем? Сачком?

- А как вы ловите ваши бочки с гелием? Сачком?

Мы с Хашеп сидим и пьём кофе. Точнее, я пью кофе, она пьёт какую-то свою лечебную бурду. У нас ещё почти сутки до прибытия на орбиту Второй Лунной. Мы слушаем всю эту перебранку и ждём, когда Земля решит, что нам делать.

- Ты как себя чувствуешь?

- Да нормально я себя чувствую. Я же не больна!

- Ага, получить разряд под хвост — и всё нормально!

Хашеп хрюкнула и закашлялась.

- И никакого удовольствия. Нет, правда всё нормально. А тебя не раздражает мой хвост?

- Ну, тебя же не раздражает отсутствие у меня хвоста?

- Раздражает. Всё время кажется, что ты — наказанный раб.

- А у вас до сих пор рабовладение?

- Нет. Рабство — это наказание за серьёзные преступления.

- У нас за серьёзные преступления смертная казнь.

- Я знаю. У нас — тоже. Но это за такие, которые несовместимы с дальнейшей жизнью. А если ты можешь жить, но не можешь нормально общаться с другими — тогда тебя рабом назначают.

- А, это как у нас тюрьмы! Но у нас заключённые в одном месте сидят и работают.

- У нас по-разному. Если опасный раб — то тоже так. А если не опасный, но просто сильно проштрафился — вот так могут наказать. Отрезать хвост. Некоторые даже гордятся!

- Чем?

- Хвост раба высоко ценится, потому что редкость. У некоторых над входом в дом висят. Считается, что чем больше у тебя хвостов над дверью — тем больше твой социальный статус.

- Потому что рабов больше?

- Нет, что ты! Количество рабов не важно! Но все же знают, что раб обязательно где-нибудь да ошибётся или неправильно сделает. Потому что подневольный труд всегда менее эффективен, чем добровольный. А если ты это заметил и раба наказал — значит, внимателен, следишь за работой, заботишься о результате. Это, конечно, не всегда так, но считается, что так. Поэтому хвост раба можно выгодно продать. А старый облезлый хвост иногда надо менять на новый. А то сейчас некоторым хвостам уже лет по тридцать, там одно название, что хвост. Но ничего, висят!

- А у вас сколько хвостов висит?

- Три. Это не много, но всё-таки кое-что. Только…

- Что?

- Не надо обо мне, хорошо?

- Как скажешь. Мы вообще-то говорили о хвостах, а не о рабах. Это ты про них упомянула.

- Ну вот. Ты мне напоминаешь наказанного раба.

- Надеюсь, у тебя не возникает желания меня наказать?

- Возникает.

Я даже замолкаю, ибо не знаю, что на это можно возразить?

- Ну, и наказала бы хоть раз…

Хашеп смотрит одним глазом, у неё это настолько выразительно получается, мол «идиот?»

- И как?

- Откуда я знаю, как у вас рабов наказывают?

- И предлагаешь, не зная?

- А как я узнаю, если не попробую?

- А спросить?

- Внимание, Семнадцать-шестьдесят четыре! Вы там чего, спите? Почему ничего не делаете?

- Так вы ж решаете, что нам делать! - отвечаю я.

- Пока мы тут решаем, летите-то вы! Мы можем и неделю решать, и две! Нам спешить некуда!

Он прав.

- Ну, и что будем делать?

- Тормозить, - вздыхает Хашеп.

- Ты уверена?

- Это самый надёжный способ. Если у нас останется хотя бы немного горючего — мы можем разогнаться в сторону Земли хоть как-нибудь. А там нас поймают.

- Угу, через месяц.

- А что, ты куда-то спешишь? Когда вылетал в космос — ты знал, что может случиться что угодно.

Упрёк справедливый. Но от этого не менее обидный.

- И к концу месяца мы будем как два скелетика. Потому что еды у нас на последнюю неделю не будет.

- В невесомости есть хочется меньше. Если ты не будешь настаивать на сексе — потребление энергии будет минимальным. Протянем. Всё равно делать будет нечего.

- А ты бы согласилась? - изумлённо спрашиваю я.

- Коля, вы всё-таки очень озабоченная раса!

- А кто начал?

- Я же пошутила!

- Ну, могла бы пошутить и дальше и сказать «да!»

- Да.

- Тьфу ты.

- Что тебе не нравится?

- Мне ужасно не нравится ситуация. Мы можем сделать другой вариант. Развернуться вокруг Луны и отправиться назад, на Землю.

- А люди на Второй Лунной будут сосать лапу в ожидании второго корабля? И потом, сдашь ли ты экзамен?

- Тогда мы можем развернуться вокруг Луны и припарковаться на Второй Лунной. И подождать корабль там. В конце концов, этот маршрут проверен и проторен, и ждать спасателей там будет проще и комфортней.

- Тебе — может быть! А мне? Тут ты один на меня как на забавного зверя смотришь, но к тебе я уже привыкла. А там будет толпа озабоченных мужиков.

- Хашеп! Люди не занимаются сексом с хаарши! Тебе абсолютно нечего бояться! Они бы и земную женщину не тронули, ну, не звери же они, в конце концов!

- Тогда чего ты на меня постоянно так смотришь?

- Как я смотрю на тебя?

- Как будто я тебе нравлюсь?

- Тьфу ты… Мне просто… Да я… Откуда я знаю?

- Вот именно. Поэтому будем тормозить.

Протянула руку и щёлкнула по клавише интеркома.

- Семнадцать-шестьдесят четыре — Земля Главная. Семнадцать-шестьдесят четыре — Земля Главная. Говорит курсант Громыко. Принято решение о развороте и торможении кормовыми двигателями. Прибытие на Вторую Лунную раньше намеченного графика. В случае остатков горючего — своим ходом выдвигаемся к Земле, где просим нас перехватить. Как приняли? Приём.

Долгая-долгая пауза.

- Курсант Громыко, Земля-Главная, полковник Иссуров. Каковы шансы, что у вас хватит горючего для разгона обратно?

- Голая математика, товарищ Иссуров. Сейчас корабль легче, чем при разгоне. Хоть на метр в секунду у нас да хватит.

- А если нет?

- А если нет — мы вернёмся на Лунную Вторую и будем ждать спасателей.

- Манёвр разрешаю. Действуйте. Если что, мы будем вас здесь ловить.

- Коля, начинай.

- Что?

- Занятия на тренажёре. А я буду бегать вокруг.

- Не понял?

- Я буду бегать по стенам в том же направлении. Создавая импульс вращения.

- Погоди, а почему на тренажёре — я, а ты — по стенам?

- Потому что тебе мыться после него легче. А я больше в душ не пойду.

Ну, что ж. Логично! Разворачиваем спортзал перпендикулярно оси движения. Я занимаю место внутри, а Хашеп снаружи переводит в ручной режим и настраивает обороты.

- Тебе не обязательно отжиматься внутри, - вдруг заявляет она. Достаточно просто служить массой для инерциального вращения.

Внутреннее убранство корабля быстро сливается в круг, а я лежу на жёстком матрасике. Действительно, если мы перейдём в режим экономии еды — то надо двигаться поменьше. Но если ты будешь мало двигаться в космосе, то мышцы ослабеют, кости размякнут…

- А мы не слишком расслабимся, если будем месяц просто валяться?

- Надеюсь, месяц мы не проваляемся. Но придётся потерпеть - голос Хашеп вращается вокруг меня. А я раздумываю, если тут не надо двигаться, почему она выбрала бегать снаружи?

А через полчаса я уснул. Просто взял и уснул. И выспался. Проснулся — а шея затекла, мышцы задеревенели…

- Хашеп! Хашеп!

Молчание.

Чёрт… А если с ней опять что-то случилось? Как отключить эту фигню изнутри? Разве что порвать провод… Ага, и снова замкнуть что-нибудь?

- Хашеп! Хашеп, чёрт тебя дери!

- Что ты кричишь? - сонный голос. Тоже уснула!

- Как мне отсюда выбраться?

- Зачем? Мы повернулись только на семьдесят градусов. Тебе ещё двадцать. Спи дальше.

Поспать, что ли, правда Так не хочется.. И вообще, належался я.

Ну, что ж. Будем отжиматься и подтягиваться. Всё равно больше делать нечего!

Я лежал в своём гамаке и пытался понять, что происходит. Хашеп заперла меня в спортзале и я совсем не уверен, что она бегала по стенам. Мне кажется, наоборот, сидела тихо в одном уголке. Потом даже уснула. Как и я. Хорошо, что разбудил, а то было бы весело! Впрочем, вращающийся вокруг оси кораблик — это наименьшее зло. А вот то, что после всего Хашеп меня выперла из рубки под предлогом «Ты устал, тебе отдыхать надо, а я выспалась» - это вообще странно. Ну, устал, а чего идти отдыхать? Но она так настойчиво меня выперла… Мягко, но решительно. Раздалось гудение, меня прижало к борту. Это Хашеп выправляет курс. Всё, теперь мы точно по оси на Вторую Лунную. Точнее, сейчас наша корма смотрит куда-то на Лямбду Лебедя, но после полутора часов торможения мы как раз будем куда надо смотреть. Курс я проверил, Земля одобрила… В общем, здесь сомнений нет. Лежу, жду. Почему Хашеп выкинула меня из рубки в такой момент? Хочется единолично получить все лавры? Или просто хоть немного оправдаться из-за устроенного переполоха? Небось, ощущает вину свою. Ведь я часть времени и бесценного горючего спасал её. Будь нас двое в этот момент — всё починили гораздо быстрее.

Я и не против. Пусть попытается девочка. Тем более, всё, что касается выполнения инструкций — тут можно даже не сомневаться. Всё будет по высшему разряду. Сделает безукоризненно. Но я же и не собираюсь вмешиваться, зачем меня выставлять из рубки?

Опять нарастающий гул и тело обретает вес. Ну, вот и торможение. Может, сходить искупаться? Ага, а если опять током шибанёт? Да ну, с чего бы? Я же кабель восстановил. Не должно, по идее..

- Коля! - я аж дёрнулся, ударившись о стенку. - Коля! Ты не спишь?

- Нет! - я судорожно отстёгиваю крепление гамака. - Что случилось?

Гудение смолкает и восстанавливается невесомость. Я справляюсь с застёжкой и влетаю в рубку. Хашеп висит над пультом вытянув хвост в сторону и сунув руку в пасть.

- Ты поранилась?

- Нет, - глухо, не выпуская руки. - У нас кончилось горючее.

- Что?

- У нас нет горючего! Оно кончилось!

Я растеряно кружусь в воздухе, медленно подлетая к хаарши.

- Коля... Мы умрём, да? Как папа и мама?

У нас кончилось горючее. Как так? Неужели прошло времени больше трёх часов? В принципе, запаса горючего в нашем челноке должно хватить часов на пять непрерывной работы. Для разгона/торможения и маневрирования в гравитационном поле Земли. Неужели мы его спалили всё? Нет, не может быть. Ну, пусть не пять часов, ибо мы разгоняли полный грузовик, а время рассчитано на обратный путь, когда груза уже меньше. Но всё равно, не может быть! Могло, правда, вытечь. Чисто теоретически. Не знаю, как это можно осуществить практически. Но могло. Правда, если бы вытекло внутрь — воняло бы, даже я почувствовал бы. А если наружу…

Как?

Я кидаюсь к пульту, проверяю настройки двигателей. Судя по тому, что я вижу — масса инерции у нас выше сухой массы с грузом. Но что тогда?

- Почему ты решила, что горючка кончилась?

- У нас не хватает тяги. Мы не можем затормозить. Смотри сам!

Она выводит лог, и тут…

И тут прямо по этому логу бегут буквы:

«Сучёныш, ты не справился с простым заданием! Теперь вам обоим пиздец».

Переглядываемся с Хашеп.

- Это… Ты знаешь…

- Потом! - решительно обрывает она. - Сначала – двигатели. Вот динамика. Смотри!

А голос-то как изменился. Только что была виноватая девочка, полностью растерянная. А сейчас — вспомнила, что первый пилот! Почти командир!

- А что смотреть? У тебя работает один движок. Вот и не хватает тяги.

- А почему? Не потому, что горючего нету?

- Не потому. Если бы у тебя не было горючего, то один движок при данной подаче топлива создавал бы тягу в тринадцать массограмм. А у тебя всего семь!

- И что это значит?

- Значит, что у тебя корабль тяжелее! Горючка — есть! Просто двигатели не работают!

- И что делать?

- А что ты сделаешь? Либо вращаемся обратно и включаем носовые, а потом зимуем на Второй Лунной, либо делаем что-то ещё.

- Вращаться обратно у нас уже времени нету.

- Тоже верно. Тогда — облёт вокруг Луны.

- А мы сможем это сделать на одном двигателе?

- А нам и не надо! У нас как раз удачно носовые сзади. Вот ими и будем корректировать курс!

- Коля! - И снова в глазах такое обожание! - Хочешь, я тебя поцелую?

- Ты лучше двигатели включай.

Вот и пойди пойми этих хаарши. Она вдруг как-то погрустнела и взялась за работу с некоторым даже остервенением.

А дальше — неинтересно. Дальше у нас два дня были заняты. И если до этого полёт в безвоздушном пространстве был обычным скучным времяпровождением, то сейчас вахты были действительно вахтами. И один спал, а другой постоянно мониторил: относительную скорость, относительный угол, радиант, звёздные координаты, расчётную траекторию, фактическую траекторию… Это не считая проверки кабельного хозяйства и ремонта найденных неисправностей.

Мы общались, но опять между нами была стена. А я никак не мог понять, это просто постоянная занятость космонавта в нештатной ситуации, или я опять её чем-то обидел? Не думает же она, что на самом деле может что-то быть…

А потом мы сделали этот оборот вокруг Луны, и нам вполне хватило времени на неё полюбоваться. С редкого расстояния — километров триста. Потом, когда мы уже полетели обратно, достаточно было чуть-чуть тормозить носовыми — и на станцию мы прилетели с почти нулевой скоростью. Стыковку я без малейших душевных терзаний сбросил на Хашеп, и она, похоже, и не сомневалась в таком решении. Поэтому стыковка — это тоже неинтересно. Когда всё сделано хорошо и профессионально — тут рассказывать нечего, это смотреть надо! Ну, а потом — обнимашки, бурные поздравления, слова восторга… Хашеп опять спряталась в скафандр. А я тоже его надел. А она даже не спросила, зачем. Зато спросили жители базы. А я им ответил, что серьёзные жизненные трудности, которые мы перенесли в последнее время, немного по-другому заставили нас взглянуть на проблему собственной безопасности. Они посмеялись, но какого-то излишнего внимания Хашеп не уделяли. Поздравили с первым полётом, поинтересовались впечатлениями и отстали. Потом мы долго и много говорили, осмотрели базу, поучаствовали в традиционном банкете в нашу честь (который устраивается при каждом прилёте челнока), поглядели на тот самый сачок, которым ловят горючку с Луны Первой, наслушались баек и историй. Меня, правда, приватно спрашивали, как хаарши в качестве космонавта? Я честно отвечал, что безукоризненно. Похоже, мне не верили. А потом был самый лёгкий физически и самый ответственный момент. Перегруз всего оттуда сюда. Наш грузовой отсек захватывается манипуляторами станции и отстреливается из середины челнока. Манипуляторы его уводят в сторону, а на его место грузится старый отсек, заполненный грузом.

После чего Земля и оба экипажа долго решали, оставить всё как есть, или разгрузить половину груза обратно на станцию? Потому что если мы повезём его весь и с нами что-нибудь случится — то это будет стоить очень дорого.

Хашеп настаивала на том, чтобы везти всё.

Я терзался неопределённостью.

На Земле были ответственные лица, которым нафиг не сдалась такая ответственность, и были ответственные лица, которым не улыбалась ответственность за срыв поставок продукции. Экипаж Лунной вообще сидел и улыбался. В общем, принимать решение должны были мы.

- Летим! - в очередной раз сказала Хашеп.

- Ну, летим, - согласился я.

И всё началось по-новой. Опять доводы «за» и «доводы» против. Пока Хашеп не сказала «Через двадцать минут — старт. Всем пока».

Уже в рубке я у неё спросил — а почему через двадцать минут?

- А что, если бы мы выслушали всё это в пятый раз, это что-то бы изменило?

- Хаш, я не про это спрашиваю. Почему не через десять или пять. Нам вообще времени собираться не нужно. Вошли, отстыковались и — назад, в будущее.

Она расстегнула скафандр. При мне! Никуда не прячась!

- Мне надо раздеться и сходить в санблок. Готовь пока расстыковку!

А что там расстыковывать? Мы с Саней дружно задраили шлюзы, проверили вакуум, отпустили крепления… Теперь достаточно самого малого усилия, самого ничтожного толчка, чтобы корабли потеряли соосность. А когда Хашеп вернулась — между нами было уже метров десять. И теперь наши носовые, которые будут теперь кормовыми, готовы к работе.

- Ну, поехали!

Хашеп что-то длинно выдала на своём. После чего запустила двигатели.

И вот перед нами опять семьдесят шесть тысяч лье в пустоте. Разгон у нас не просто экономный, я бы даже сказал — экономический! Ускорения почти не чувствуется. Но оно есть, и истекающих газов вполне хватит на то, чтобы наше судёнышко переплыло «экватор» — триста двадцать тысяч километров от Земли. И на этом расстоянии притяжение Земли будет выше притяжения Луны. Так что можно вообще ничего не делать, загорать кверху пузом, и тебя всё равно рано или поздно притянет к Земле. Корабль в любом случае попадёт на Землю, и груз достанется тем, кто его ждёт.

- А мы?

- А наша жизнь не стоит и сраных пару сукре.

- Ошибаешься. За твою шкуру мне предлагали полмиллиона.

Хвост дёрнулся, а в остальном хаарши осталась спокойной.

- А чего так дорого?

- Не знаю. Я не торговался.

- Коля! Ты никогда не получишь этих денег.

- А то я не знаю!

- А когда тебе предлагали?

- Ой, давно. Ещё в первую… Нет, во вторую ночь после вылета.

- То есть… Ты мог меня... просто бросить…

- Дура! Дура хвостатая! Ну, бросил бы я тебя. А как бы я в одиночку бы ремонтировал, а потом пилотировал бы корабль?

- А если бы корабль был исправный — бросил бы?

- Ты совсем с ума сошла? Или это у тебя нервное? Ты же сама видела, что он потом сказал. Мол, нам обоим… это самое.

- Когда?

- Ты не помнишь? Ну, тогда, буквы были, когда ты мне лог движков показывала.

- Буквы? Это была не твоя шутка?

- Шутка? Я ещё не умею выводить шутки поверх лога одним усилием воли. А там, если ты помнишь, за пультом была ты!

Вот тут Хашеп расстроилась.

- То есть… Это мне можно обратно не возвращаться?

- Слушай, если тебя за хвост дёрнуть — может, ты в себя придёшь?

- Да я тебе его совсем подарить могу.

- Зачем?

- Над дверью повесишь.

- Так никто же на Земле не поймёт!

- Зато ты меня хотя бы помнить будешь.

- Хаш, слушай, будешь ныть — и правда дёрну. Ну, ты же не думаешь, что я из-за каких-то там денег тебя обязательно убью?

- Думаю. А что, ты откажешься от денег ради… меня?

- Да не ради тебя, ну как тебе это объяснить, а? Просто если бы на твоём месте был человек — я бы даже его не убил бы!

- Даже? А меня…

- А тебя — тем более!

- Почему? Я же животное, зверь, случайно отобравшая у тебя место первого пилота. Так бы ты пилотировал корабль и ничего бы у тебя не случилось. А тут вмешалась я, везде совала свой нос, как будто я лучше тебя это умею. Спасибо, я оценила, что ты не вмешивался. Но кто я тебе?

Я смотрел в эти большие глаза и пытался хоть что-то ответить. И не мог. Потому что… Ну, потому что не мог.

- Да говори уже. Течка у меня всё равно закончилась. Я вполне себя контролирую.

- А у тебя была течка?

- А ты не заметил?

- Как я мог заметить?

- А я так боялась… Напрасно, видимо.

- Абсолютно напрасно. У людей же течки не бывает. И с нюхом у нас тоже… Не очень… Хотя, погоди! Я слышал запах у тебя в каюте. Только… Не понял, что он означает.

- Вот и хорошо. Всё прошло и забылось.

- Да.

В рубке повисло неловкое молчание.

- Надо было шампанского нагрузить, - вдруг сказал я.

- Шампанского? Зачем? Ты хочешь выпить?

- Нет, для разгона корабля!

В результате я рассказывал историю бравого капитана Врунгеля. Причём, рассказывал вслух. Не читал, а именно рассказывал, по памяти. Потому что на предложение почитать Хашеп отказалась, а вот слушать меня — наоборот, согласилась и даже просила. Так у нас и повелось, одну ночь я ей сказку на ночь рассказываю, а другую — она мне. Свои. И, как ни странно, очень много общего в наших культурах. Точно так же у сильного бессильный виноват, точно так же надо идти за тридевять земель, чтобы счастье своё отыскать, и точно так же вор должен быть наказан, а храбрец пройти девять испытаний, чтобы доказать собственную отвагу.

Мы привыкали друг к другу. И это было чем-то большим, чем просто привычка к необходимому и неизменному соседу по камере. Например, однажды Хашеп вломилась в мою каюту как раз в тот момент, когда я переодевался в чистое. Поскольку больше банных дней мы не устраивали, приходилось выдавливать на себя каплю воды побольше, растирать её с мылом, потом ещё несколько капель сгонять с тела, потом сушить остатки полотенцем. Благо, прачечная работала в прежнем режиме. Но качество подобного «купания» было не особенным, и повторять процедуру приходилось часто. А тут после неё залетает хаарши в каюту, повисает в дверях и начинает мило щебетать о том, что жареное мясо, в просторечии «шашлык» - это как раз и есть один из вариантов традиционного хааршевского совмещения продуктов перед едой, и это, дескать, очередное доказательство того, что разные культуры всё равно проходят одни и те же этапы развития, которые не может разделить даже расстояние и видовая принадлежность…

- Хашеп! Всё это безумно интересно, но я тут, если ты заметила, переодеваюсь!

- И что? Ты же меня голой видел?

И на этом она посчитала вопрос исчерпанным. И продолжила свою познавательную лекцию. А я… А я переоделся, несмотря на присутствие дамы.

И всё же, при всех радужных перспективах в конце пути, здоровье экипажа оказалось не очень. То ли снижение рациона было необдуманным поступком, то ли просто долгое пребывание в невесомости сказывалось, то ли ещё что… У меня вдруг начало ломить суставы. По коже шла сухость, мыться стало просто больно. Сон стал долгим, тяжёлым, просыпаться было нелегко. Хаарши вдруг начала меня избегать. Это было глупо, заметно, и на третью попытку я не выдержал.

- Хаш, что я тебе сделал не так?

- Да ты тут причём? Всё в порядке, Коля! Ты всё хорошо делаешь, правильно. Прости меня, пожалуйста!

- Я прощу, мне не сложно. Но за что?

- Мне плохо!

- Что с тобой!? - испугался я.

- Коля, отстань, ты всё равно ничего не сделаешь!

- Но я хотя бы буду знать, что мне делать, если что!

- Если что — просто закрой глаза.

- Хаш, ты можешь объяснить, что случилось?

- А ты сам не видишь?

- Нет, не вижу! Что с тобой?

- Ну, ладно, ладно! Я скажу, вот приставала! Я лысею!

Я сдуру сначала посмотрел у неё между ушами. И только потом понял, что шерсть лезет везде. То-то она так закутывалась в куртку, чтобы не видно было.

- Хаш, а ты без шерсти не мёрзнешь? Может, температуру добавим?

- Спасибо, - вдруг сказала она. - Пока не надо. Одежда помогает очень. У нас же температура тела лишь чуть выше вашей. А тебе не очень противно?

- Что? Видеть тебя без шерсти? Я всю жизнь без неё, и ничего.

- Тебе легче, - вздохнула она. - Как хорошо, что мне достался именно ты! Вычеши меня?

Эээ… То есть, как? Это предложение в такой своеобразной форме или действительно её беспокоит состояние шерсти? Впрочем, учитывая, как чешется у меня — каково же ей?

Когда куртку снимает красивая девушка — то тут всё понятно. Ну, там, физиология, гены и так далее. Когда же куртку снимает облезлая хаарши — то лично у меня одно оправдание. Я — молодой парень, и я уже две недели сижу здесь, в этих стенах, успевших мне надоесть по самое «не могу». И тут передо мной снимают одежду. Но всё равно удивительно: уверен, будь это самец хаарши — и такой реакции не было бы. Наоборот, отвернулся бы, постарался бы не смотреть. Ибо облезающий хаарши — зрелище не из приятных.

Хашеп вручила мне щётку, включила вентиляцию на полную и вцепилась в крепления гамака.

- И как чесать?

- Сверху вниз.

То есть, понимай как знаешь.

В принципе, ничего сложного. Единственное, что в невесомости это неудобно потому что от каждого усилия тело относит в сторону. Поэтому пришлось обхватить его свободной рукой, а ногами упереться в стену…

Может быть поэтому, когда я добрался до хвоста, никто и не подумал возражать, когда я стащил с Хашеп штаны.

Как же, наверное, мучается хвостатая девушка, когда её прелесть и гордость превращается вот в такое убожище? Я попытался вспомнить, каким он был при старте…. Ах, да, при старте она его ещё прятала. А потом? Но память отказывала, я только помнил, что он был пушистый, большой и гладкий. А сейчас это был облезлый ёршик для бутылок. Шерсть поникла и слиплась, местами начала выпадать, отчего на ровном хвосте образовались вмятины и пятна. И с хвоста я счесал изрядный пук шерсти. Для шерсти у хаарши, оказывается, есть личная коробочка, куда складывают вычёски. Даже в космос взяла такую! Кстати, удобно, так как если бы не этот элемент личной гигиены — фильтры, возможно, забились бы очень быстро.

Заминка вышла только когда я попытался приподнять одну ногу. Хашеп подумала пару секунд и расслабилась. Ну, рассказывать, что у них там — я не буду, не пристало. Ничего такого там нет, может, на женское и не тянет, но вполне узнаваемо. Закончив с ногами, я перешёл на живот, потом на грудь. Сосков у хаарши нету. Вообще. Или я не нашёл. Даже интересно, а как они… Или они не млекопитающие? Вот странно, бипедальность — есть. Осевая симметрия тела — есть. Двуполость — есть! А сосков — нету. Не по тому пути пошла природа у них, нет млекопитающих…

- Спасибо! - Хаш отобрала щётку, вычистила её и сдула шерстинки в вентиляцию. - Сейчас мне значительно легче. Ты… Это ничего, что я…

- Всё нормально.

- Может, тебе тоже что-нибудь надо сделать?

- Хаш… Ты же не рабыня, чтобы ублажать своего господина!

- Так ты мне ничего и не приказывал!

Я поворачиваюсь и выплываю из комнаты. Ну, я же не железный, ну, честное слово!

- Семнадцать-шестьдесят четыре! Разрешаем полный разгон.

- Полный — это сколько? - уточняет Хаш.

- Это хоть на десять g. Если у вас хватит горючего.

- А потом?

- А потом вас будут ловить и переводить на орбиту. В зависимости от того, на сколько вы разгонитесь — завтра или послезавтра взлетают два транспортных «Шаттла». Они перехватят «Запад», выведут на эллиптическую орбиту. Один заберёт вас, второй — груз.

- А что станется с кораблём?

- Затопят в океане, как обычно делают с мусором.

Мы переглянулись.

- Ты уверен? - спросила меня Хаш.

- Откуда я могу быть уверен? Они же сказали — разгоняйтесь как хотите. Вот заодно и проверим. Ты уверена, что мыться не пойдёшь?

- Что, я опять воняю?

- Нет, что ты! Но мне на твою шерсть смотреть больно!

- Тебе смотреть больно, а мне на самом деле больно! Но ты пойми, что тех семи контейнеров еды, которые остались — едва хватит даже сейчас. Так что садиться будем голодными.

- На сахаре будем держаться.

- Да всё равно, на чём ты будешь держаться! Шерсть помывкой не восстановишь, это же не от грязи так! Так что не буду. А ты, конечно, можешь сходить, я не против. Только дверь не запирай.

- А ты в это время будешь следить за всеми движками.

- Буду.

- Но ты же понимаешь, что все мои латки могут не выдержать ускорений и болтанки!

- Коля! А ты сделай так, чтобы выдержали! Земля-Главная! Земля-Главная! Отменяю вылет грузовых «Шаттлов».

- Простите, курсант Громыко, но это не вы решаете.

- Я — командир космического челнока «Запад-2» бортовой номер семнадцать-шестьдесят четыре. Я принимаю решение сажать челнок на космодром. Прошу обеспечить дозаправку топливом и окислителем.

- У вас же не работает половина двигателей!

- У нас работает вторая половина. Внимание, начинаем проверку оборудования и разгон в штатном режиме. По результатам тестирования сообщу о решении — посадка или эвакуация. Отбой.

И выключила интерком.

- Хаш… Ты меня извини, конечно, но ты — наглая!

Она нагнулась и смачно лизнула меня в щёку.

- Коля… Ты пойми, я — в любом случае смертница. Единственное, что меня останавливает — это ты.

- В любом?

- Конечно. Мне нельзя возвращаться назад. Вообще. Ни при каких условиях.

А сама положила когти на кнопки.

- Хаш… что ты имеешь ввиду?

- Коля… иди мойся. Прямо сейчас. А то потом можешь не успеть. А на разговоры у нас ещё будет уйма времени.

- Только пообещай, что ты поговоришь?

- Коля… Мне приказывать? Иди купайся!

Тяжесть придавила меня к креслу, и вставать пришлось и против воли, и против ускорения. Но я всё-таки вышел. И пошёл именно купаться. Хотя, признаюсь, у меня были серьёзные намерения воспользоваться карточкой принудительной блокировки управления, которую мне выдали на Земле перед отлётом.

Просто две недели вместе — это не только проведённое время. Это тысячи, миллионы мелочей. Это события, поступки, решения и реакции. Мои, её… И за этот месяц она впервые решилась мне что-то приказать. И за эти недели она впервые полезла в такую авантюру. И это был первый раз, когда она на меня положилась.

Точнее, вот как раз тут я вру. За последнюю неделю она не один десяток раз дарила мне своё доверие. И когда сняла скафандр. И когда позволяла смотреть на себя во время лазания по шахтам. И когда я её вычёсывал. Да много, много раз!

Вопрос, а верю ли я ей? Она знает, что за её шкуру мне предлагали полмиллиона сукре. Но спокойно спит и поворачивается ко мне спиной. Правда, больше не ходит в душ, но тут я могу её понять. Но отправила сюда меня. Есть ли способ сейчас подать напряжение на воду? С другой стороны — а если это меня не убьёт? Если я выскочу оттуда злой и…

Вот и проверим. Вот сейчас все мои подозрения и разрешатся. Я разделся, повесил одежду в крепления, включил воду. Ничего! Намылился, смыл… ничего! Побрился. Ничего! Ускорение ровное, вода тёплая. Никаких подвохов. Что же происходит? Выхожу из душа, заканчивая вытирать волосы, отбрасываю полотенце, а оно почему-то падает на пол. Вот честное слово, целых две секунды пытаюсь понять, что произошло. Только потом доходит, что невесомости нету. Привыкаешь!

- Коля. Смотри!

Она показывает мне фотографию экрана. Успела же достать камеру и щёлкнуть экран! На нём буквы.

- Курсант Петров, срочно, секретно. Приказываю принять управление кораблём и назначаю командиром до посадки на Землю. Генерал Ольховский.

Мы смотрим друг на друга, потом я бросаюсь к пульту. Но приказ никуда не делся, он на месте.

- Земля-главная, семнадцать-шестьдесят четыре! Земля-Главная, семнадцать-шестьдесят четыре! Приём!

- Семнадцать-шестьдесят четыре, вашу мать, куда отключились?

- Я купался! - на том конце, похоже, обалдели от такой новости. - Мне срочно нужен генерал Ольховский. На связь генерала Ольховского.

- Минуточку, Петров. Сейчас его позовут.

- Коля, что ты задумал?

- Хаш, я тебе поверил? Я же тебе не мешаю, правильно? А ты мне веришь?

Она долго смотрит на меня. И я пытаюсь понять, чего больше в этих глазах — подозрения, доверия или восхищения. А потом она нагибается и лижет меня в губы.

- Всё. Молчу. Делай.

- Семнадцать-шестьдесят четыре! Ольховский на связи.

- Семён Владимирович, это точно вы?

- А что тебя заставляет сомневаться.

- Говорит командир корабля курсант Петров, правильно?

- Правильно.

- Вы выдали мне приказ, Семён Владимирович?

- Коля! Ты не видел, что там было «секретно»?

- Я в гробу видал секретность в космосе, товарищ генерал. Или мы похороним секретность, или она нас. Итак, приказ поступал от вас или вы такого приказа не давали?

- Ха… Громыко рядом?

- Да, и внимательно слушает.

- Да, я давал такой приказ.

- То есть, она разжалована до второго пилота, а я — командир корабля?

- Петров, что за выяснение личных отношений в эфире?

- Потому что я сейчас буду брать на себя ответственность и принимать решения. И будет очень обидно, если окажется, что это чья-то злая шутка.

- Шутка? Что, всё никак детство не пройдёт? Привык шутить и тебе всё хиханьки?

- Товарищ генерал, мне уже давно не до хиханек. Я, если вы помните, лечу на неисправном корабле с ценным грузом. А ещё мне приходят анонимки с предложением убить ха… курсанта Громыку. И с предложением денег за то, чтобы она не вернулась на Землю!

- Она? Ну, а на что мы рассчитывали… Куда приходят?

- Прямо на пульт. Идёт текст с предложением, потом он забивается пробелами. В логах его нету. Как вы думаете, мне до шуток сейчас? Итак, приказ в силе и действительный?

На том конце тишина. Сейчас во всём космосе тишина. Потому что я сделал очень серьёзное заявление. И его слышала вся планета. Ну, любой, кто имеет доступ к нашему каналу.

- Да, я отдал такой приказ. И что ты намерен делать?

- Я намерен посадить корабль на Землю, - я в это время оглядываю графики работы всех восьми двигателей. Восемь остальных — действительно, только для манёвров. И пока молчат. Значит, пока что мои заплатки работают и проблему я вычислил правильно.

- Через одиннадцать минут прекращаю разгон и разворачиваю корабль кормой к Земле. Прибытие в точку «семьдесят тысяч» приблизительно через двадцать один час. К этому времени здесь уже должен быть грузовик с топливом.

- Коля, ты думаешь, что если ты там скажешь, то здесь прямо побегут делать? У нас на старте ждут два грузовых «Шаттла» и ни одного грузовика! И ты думаешь, что за двадцать один час мы тебе подготовим и заправим грузовик?

- Не знаю, Семён Владимирович. Мы разворачиваемся и ждём грузовик. А вы там как хотите. Ну, или можете посмотреть на упавшую звезду и загадать желание.

Хашеп смотрит на меня с восторгом, аж хвост задрала.

- Коля, а ты не боишься?

- Боюсь, Хаш. А что делать?

- Ты всё правильно сделал, я тобой восхищаюсь! Ах, Коля, как здорово!

- Может, и здорово. А вот теперь, когда я по самые уши влез в твоё дерьмо — рассказывай. Рассказывай, что у тебя стряслось такого, что тебя отправили в космос, подальше от Земли. И что такого стряслось, пока мы летали, что тебе проще сгореть в атмосфере, чем нормально приземлиться?

И Хашеп рассказала.

Давным-давно, ещё в конце двадцатого века, какой-то тогдашний писатель сваял книжку… то ли «Земля песков», то ли «Бархан»… В общем, как-то так. И там была описана история пацана, который родился вопреки всем предсказаниям, но благодаря им. Там, в общем, были несколько кланов, отличавшихся разными способностями, и женщины одного могущественного клана рожали только девочек. Потому что родившийся мальчик должен был быть каким-то ну очень крутым! А одна баба родила пацана раньше, чем было предсказано. Ну, и вот он был невероятно крутым, но счастья ему это не принесло. За ним долго охотились, почти поймали, но, поскольку он был очень крутым — то всех победил. Как-то так.

Хашеп тоже была плодом греха её матери, происходившей из клана правителей. И хотя секс у хаарши не связан с понятием «греха», но вот долг перед обществом — это у них очень серьёзно. Поэтому ребёнок, зачатый не вовремя и не от того — это грех. Или какой-то аналог этого слова. В общем, и папа у неё покатился по служебной лестнице, и мама потеряла общественное уважение… Как-то так.

Но жизнь идёт, и грех молодости не будут вспоминать всю жизнь. Так получилось, что папа потихоньку-полегоньку оказался обратно на той же должности. Ибо был хорошим жрецом. А мама, в силу родового происхождения, оказалась у руля власти. И тут оказалось, что общий ребёнок у жреца и правительницы мешается всем. Потому что правительница осторожно, аккуратно отказывала во всяких решениях, ущемлявших жреческую касту. А жрец поддерживал правительницу, то поставляя вовремя информацию, то предлагая оригинальные решения, то просто утешая и подбадривая.

И, как это часто бывает, подобный союз был очень не по сердцу многим и многим. И на них началась настоящая охота!

Только хорошего жреца очень сложно подловить на чём-нибудь. А поймать врасплох — почти невозможно. Да и к правительнице, даже не самого высокого уровня — тоже просто так не подберёшься. А уж к этой парочке… Но жрец был действительно хороший и предвидел, что вода камень точит, а подлость людская… Простите, хааршевская… тоже неодолима. И что обязательно рано или поздно с ними что-то случится.

И случилось.

Аккурат на следующий день после старта. А может, и за день, только в новостях об этом сказали позже… А Хашеп была тем самым крутым парнем из той книжки. Отсюда её невероятные способности — и стремительное изучение языков, и освоение курса пилотирования корабля, и потрясающие способности к анализу…

Только она ещё молодая, неопытная. Поэтому способности есть, а опыта — нету. Из-за этого в полёте всё наперекосяк. Был бы жив папа — он бы ей за такой полёт хвост оторвал бы! С корнем! Столько аварий и неверных решений! Так глупо попасться на простом пробое изоляции! Это не жрец, это самый распоследний раб.

- Так ты теперь сирота? - участливо спросил я.

- Можно сказать и так. Конечно, родственники по обеим линиям у меня остались, но я не пойду к ним ни за что.

- Стыдно?

- Дурак? Если я там объявлюсь — то теперь и за ними охота начнётся.

- И что теперь делать?

- Да ничего. Хочешь, продай мою шкуру. Получишь свои полмиллиона, будешь богатый, уважаемый.

- Ты серьёзно?

- Абсолютно. Родители меня хотели спрятать на время смуты, чтобы можно было действовать не опасаясь шантажа… А сейчас-то я кому нужна? Я теперь только мешаюсь. Зато ты представляешь, какой будет выгодный бизнес? Линялая шкура хаарши за пятьсот тысяч сукре! Две штуки — скидка!

Я молча протянул руку и схватил её за ухо. Поскольку ухо выскользнуло — вцепился в шкирку. И дёрнул к себе, прекращая начинающуюся истерику.

Как раз в этот момент выключились двигатели, поэтому мы отлетели к стене, я врезался спиной, а она врезалась в мою грудь.

Я подозревал, что когти хаарши не для красоты даны. Но не ожидал, что ими можно действовать с такой эффективностью! Больно! Видимо, эта боль включила какие-то древние рефлексы, потому что я начал отбиваться так, как будто от этого зависела моя жизнь.

Драться в невесомости — это что-то невероятное. Когда каждый удар относит тебя от противника и приходится прилагать усилия, чтобы добраться до этой сволочи и снова ударить. Но действие равно противодействию, и тебя относит с той же силой. Хаарши в этом плане проще, удар когтями рвущий, а людям ни когтей не досталось, ни клыков… А я рвался вперёд, не обращая внимания на боль, на кровь, красивыми капельками разлетающуюся по рубке. И таки уцепил Хаш за хвост. После чего вцепился в спинку кресла и краааасивым таким движением повёл её к пульту…

И в единую долю секунды представил, как морда хаарши разбивается об пульт, как летят обломки зубов, осколки клавиш, а я тут вишу такой, победитель…

И дёрнул за хвост на себя, резко меняя траекторию полёта. Выпустил добычу и перехватил уже за шею.

- Стоять!

Она замерла. Я перехватил её поудобнее.

- Лапы поджать. Хвост задрать!

Она покорно выполнила все команды.

- Отставить кусать командира!

- Я уже оставила! - жалобно-жалобно!

- Прекратить истерику! Отставить упаднические настроения! Пока мы живы — мы живы!

- Коля, у тебя кровь течёт!

- Не течёт, а каплет.

- Всё равно, не надо!

Я отпускаю хаарши. Что не надо — это я и так знаю. Только собираюсь лететь за аптечкой, как меня хватают за штанину и ловкие когти расстёгивают пуговицы на куртке. Я вишу в воздухе, не понимая, что происходит. И тут ласковый и горячий язык начинает зализывать царапины. Уууааах! Вот это ощущения! Я вцепляюсь Хаш в плечи пальцами, но она не возражает, продолжает своё занятие, только куртку стягивает на плечи… Приходится одну руку отпустить, чтобы помочь снять. А внутри прямо кипит от каждого движения, и больно, и приятно, и ещё как-то, что не передать…

- Хаш… Двигатели…

- Угмум… - и продолжает.

- Хаш! - я тискаю её шерсть. - Ну, всё? Перестала течь?

- Вот здесь ещё! - и лижет плечо.

- Фффух.. Всё, пусти!

- Больно было?

- Это не больно… Это…

- Ага, я вижу.

Я смотрю на штаны. Да, действительно видно.

- Куртку не надевай пока. Пусть засохнут.

Ишь, какая целительница выискалась. Но вообще-то она права.

- А я тебя не сильно помял?

- До свадьбы заживёт. Так мне и надо. Кстати, спасибо.

- За что?

- За всё. Очень помогает.

А смотрю, как Хашеп летает и хватает пастью шарики крови, красивой сеткой развешенных по всему пространству… И мне немножко нехорошо.

- Хаш! А ты не могла бы не есть мою кровь хотя бы при мне?

- Ты предпочтёшь собирать её потом по всем стенам и пульту?

- Понятно.

И утыкаюсь в экран. У меня сейчас много интеллектуальной работы. Я очень занят! Ну, скажем, разбираю схему корабля и пытаюсь найти, каким образом можно замкнуть один-единственный провод так, чтобы обесточить весь корабль. И не могу я этого найти! Мысль об этом посетила меня ещё когда я пытался найти обрыв в управлении двигателями. И нашёл же! Замена информационного кабеля проще, чем силового. Предусмотрены штатные места рассоединения, и в ЗИП входят кабели нужной длины и уже обжатые. Это всё понятно и просто. Вопрос: как можно обесточить весь корабль?

Никак.

Нет такого варианта. Это же техника для космоса, тут не должно быть подобных случайностей! Но ведь мы имели удовольствие…

Вопрос, случайно ли?

Кстати. А почему отключились двигатели? Всё, кончилась горючка? Ну, поздравляю, капитан Петров. Теперь можно разворачивать корабль кормой назад.

- Хаш! Наелась?

- Нет, тут ещё немного летает.

- Доедай — и в спортзал.

- Почему я?

- А почему я?

- Хорошо, как скажешь, любимый.

Защёлкиваю пасть с очень характерным хлопком. Который меня же выводит из ступора.

- Да я вообще-то не про это….

Вот честное слово, такого выражения на этой морде я ещё не видел. Такая ухмылка, такой взгляд… И полезла в спортзал без всяких возражений. Запускаю вращение и раздумываю над прозвучавшей фразой. Какое она имеет отношение ко мне? Действительно ли эта мохнатая скотина влюбилась в меня? Или это обычное верчение хвостом, дабы ближайший самец выполнял то, что надо слабой и доверчивой девушке? А что надо этой девушке?

Вот честное слово, не знаю. Даже не знаю, правду ли она мне рассказала. Как только начинаешь размышлять над подобной темой — сразу лезут в голову подозрения. Мол, и этот тебя пытается надуть, и тот тобой манипулирует, а здесь полуправда предназначена, чтобы ты подумал, будто бы… И как они все умудряются так точно предвидеть, кто что подумает? Вот я сижу и не знаю, о чём я думаю. Хотя надо бы думать о том, как мы будем топливо в космосе перекачивать в баки. Забортная температура отсутствует, вообще-то. Тут просто шланг подключить и насос включить — не сработает! Или сработает? Проверять, в каком состоянии заливочные соски у меня нет никакого желания. Но придётся. Или с Землёй посоветоваться?

- Земля-Главная, вызывает Семнадцать-шестьдесят четыре! Приём!

- Петров, мы тебя слушаем.

- Через три часа закончится ориентирование по орбите. Будем готовы к приёму грузовика.

- До старта грузовика ещё часов восемь, не меньше! Пока уберут «Шаттл», пока проверят стол, пока закончат погрузку окислителя…

- Надо ли мне проверять загрузочные соски?

- Не надо, Коля. Концевики оборудованы системой прогрева, так что не бойся, всё потечёт куда надо. А если что — сам грузовик обладает двигателями.

- Всё понял. Отбой.

Вот так. И здесь ничего делать не надо. Чем бы тогда заняться? Может, и впрямь по стенам побегать? А на самом деле у нас ещё есть топливо. Вот те маневровые двигатели, которыми мы не пользовались — в них всё равно есть какой-то запас. То есть, не обязательно мучиться в спортзале, просто жалко остатки. Вдруг понадобятся? Хорошо, что Солнышко рядом и подзарядка аккумуляторов идёт постоянно. На лунных рейсах проблем с электричеством нет.

Так, вот мы на девяносто градусов и повернулись. Роторная система в невесомости прекрасно работает! Начинаешь крутить что угодно внутри корабля — и импульс передаётся всему челноку. Удобно! А спортзал имеет осевые стабилизаторы — как раз на этот самый случай. Останавливаю вращение и за хвост вытаскиваю Хашеп наружу.

- Ты что, так и будешь теперь меня всю жизнь за хвост таскать?

- Вот уж извини, но я сам не знаю, что я буду делать с тобой всю жизнь. А тебе это сильно неприятно?

- От тебя мне совсем не так. Иногда даже приятно, хотя и странно. Ты… и я.

- Подвинься.

- Зачем?

- На вторые девяносто я полезу. А ты отдохнёшь.

- А я совсем не устала. Но если хочешь — залезай!

И вдруг Хашеп залезает вместе со мной! Конечно, в спортзале хватает места на двоих, но впритык. В смысле, впритирку. А как только Хаш закрывает дверь — устройство раскручивается, тесно прижимая нас друг к другу. Шерсть щекочет нос, но в остальном — очень уютно и удобно. Мягко, пушисто, тепло. А под шерстью трепещет тело — живое, отзывчивое. Близкое.

- А если что-нибудь случится?

- Что?

- Ну, там…

- Что? Топлива нет. Возможности управлять — нет. Заданий никаких — нет.

- Ага, населена роботами.

- Что?

- Не обращай внимания. А как оно остановится?

- Через тридцать минут остановится. Так что у тебя есть полчаса.

- На что?

- На что хочешь. Если вдруг даже случится очередное замыкание — мы здесь в самом безопасном месте. Тебе удобно?

- Очень. Хаш, знаешь, я тут подумал вдруг…Если мы правда собираемся с тобой прожить всю жизнь… Надо бы научиться твоему языку!

- Легко! Это делается так!

И она коснулась языком моих губ.

- Метров двести до вас.

- Вижу. Внимание, у вас бортовое вращение посолонь. Попробуйте остановить.

- Сейчас… Да, вижу вас. Погоди, посмотрю… Ага, это туда… Товьсь…

На короткий миг включаются маневровые двигатели. Ещё одна вспышка. Ещё…

- Хаш! Крутни спортзал противосолонь на три оборота?

- Как я тебе его на три оборота крутну?

- Вручную!

Мееедленное движение грузовика по экрану камеры замедляется. Практически в ноль.

- Ещё пару оборотов… Хорош! А теперь два обратно! Всё, стоп!

- Молодцы, ребята! Почти идеально. Кто на выход?

- На выход курсант Громыко.

- Ждём.

Курсант Громыко звонко топает к шлюзу. Бззз-шлёп. Шшшшш… Клац. Уииииии… Я переключаюсь на внешнюю камеру. В тёмном шлеме абсолютно неразличимо, кто внутри. А я волнуюсь. Волнуюсь ужасно, невероятно! Потому что Хашеп совершает свой первый выход в космос. Я тоже хотел выйти, но она просто повторила свой вопрос: «Ты что, теперь всю жизнь будешь таскать меня за хвост?».

И я отступил. Она абсолютно права. Дочь жреца и правительницы, она жизненно нуждается в трудностях и их преодолении. Ей приятно, что за неё беспокоятся и волнуются, но втройне приятней, что доверяют.

Пусть идёт она. Я почти уверен — у неё всё получится. Потому что здесь нет ничего сложного (для неё). Просто следовать инструкциям, которые она знает лучше всех нас.

- Вижу выход. Внимание, фал! Вижу фал. Подаю заправочную…

- Вижу заправочную… Не спеши! Ага, есть контакт. Ты взял?

- Взял! - раздаётся ответ Хаш.

- Ждём.

Медленно тянутся минуты. На камеру наезжает Солнце и на миг всё слепнет. Мы имеем общее осевое вращение, хотя друг относительно друга неподвижны.

- Вроде бы всё.

- Курсант Громыко! Вроде бы или всё?

- Я все подсоединил, как положено! Но не знаю, правильно или нет! Я же первый раз!

- Это не оправдание! - включается в перепалку пилот грузовика. - Отойди подальше но не уходи полностью. Я включаю насосы.

Ничего не происходит. Вернее, там, внизу, заполняются баки керосином и кислородом. Но на нас это никак не отражается. Никакие индикаторы не заполняются, ничто не трясётся, и гула никакого не слышно.

- Нигде не сифонит?

- Вроде бы нет.

- Прекрасно. У тебя полчаса перерыва, можешь вернуться обратно в челнок.

- Ой, а можно я пока здесь погуляю? Тут так здорово!

- Ты камеру взя...л?

- Зачем? В скафандре же есть встроенная!

- Слушай, я тебя очень прошу. Вернись, возьми камеру, поснимай. Это же совсем не так, как от встроенных!

- А так можно?

- По крайней мере — не запрещено, - усмехается пилот грузовика.

Уииии… Шшш... Клац! Шшш…

- Давай свою камеру!

Я протягиваю требуемое и подмигиваю.

- Давай, гуляй!

Через минуту снаружи появляется скафандр, который плавно исчезает из поля зрения. Пожалуй, это будут исторические кадры. Нечасто у нас челноки дозаправляют прямо в космосе. Бывает, но нечасто.

- Ой, такая тень интересная! А это что? Это что, пар такой? Так серебрится…

- Ты прям как девчонка, - раздаётся вдруг в наушниках.

- Правда? - мило удивляется Хашеп. - А что, девчонки тоже так бегают с камерой по кораблю?

- Нет, кто же им разрешает.

- И правильно. Тут так здорово — они бы только и бегали бы.

- Поэтому и не пускаем.

На этом обмен колкостями с пилотом грузовика прекращается, а я растираю вспотевшие ладони. Интересно, как Хаш относится к запаху пота? Нет, понятно, что может потерпеть, но это же не дело, когда всю жизнь терпеть придётся!

- Курсант Громыко! Не забывай, фал не бесконечный.

- А жаль. Я уже подумывал прыгнуть повыше и своим ходом на Землю добираться.

- Всё шутишь…

- У кого учусь!

Я прикусил язык. Вот, значит, как оно выглядит со стороны…

- Ну, что, отцепляйте. У меня стрелки пошли дёргаться, значит, всё выкачало.

- Коля, я спускаюсь, закрывай. Ой! Зацепилась!

- Что? - дружно орём мы с грузовиком.

- А, нет, всё. Отпустило. Спускаюсь. Сейчас, подождите… Один есть… Второй… есть! Все, забирай. Возвращаюсь!

Уииииии… Шшшш… Щёлк!

Я кидаюсь к ледяному скафандру… Да нет, кстати! Не такой уж он и холодный! А с этого бока так и вообще тёплый!

- Вспотела?

Она отщёлкивает гермошлем и скалится. А я с восторгом смотрю на эту прекрасную довольную морду. С огромными выразительными глазами.

- Я — нет. А вот ты вспотел! Волновался?

- А ты как думаешь!?

- Спасибо!

- Ну, поздравляю тебя! Дважды выходила в открытый космос!

- Дважды?

- Конечно!

- А второй раз считается?

- А почему нет? Давай камеру!

- Внимание, ухожу в сторону. Готов контролировать, если что. Пробуйте, - доносится из динамика.

- Скафандр можешь не снимать, - я машу рукой в сторону кресла. - Ну, что, сама?

- А можно? Конечно! Внимание, Земля-Главная, на связи курсант Громыко. Заправка произведена, до Земли семь тысяч. Включаю торможение. Приём.

- Слышим вас, Семнадцать-шестьдесят четыре. Манёвр разрешаем. Ну, с Богом!

Хашеп повторяет длинную фразу на своём. А я невольно облизываюсь, вспоминая урок обучения языку.

Нас сильно вдавливает в кресло. Да… всего-то месяц в невесомости, а уже отвык.

- Хаш, надо было чаще тренироваться в спортзале.

- Кто ж тебе не давал?

- Мне никто не давал! - пытаюсь пошутить я.

- А ты просил?

- Ты же всё плакалась, какие люди озабоченные существа!

- И вовсе я не плакалась! Я восхищалась!

- А?

Длинный язык на миг выскальзывает между зубов.

- Потому что ни один хаарши вот так бы не стал к землянину приставать!

- А ты?

- А я — стала!

- Ну и кто озабоченные?

- Так это же хорошо!

- Хаш… А что мы дальше делать будем?

- Будем контролировать траекторию. Тебе надо привести корабль на космодром.

- Я не про это!

- А я про это. Вот сначала приведёшь, а потом будешь думать. А то вдруг ещё не посадишь, и все твои планы накроются… чем они у вас там накрываются?

- По-разному, - отворачиваюсь я.

- Тогда вперёд, капитан! Нас ждёт Земля!

- А что, Хаарши не ждёт?

- Не знаю, - легкомысленно ответила она, направив уши вперёд. - Может, и ждёт. Если ждёт — то подождёт. А если нет — мне есть чем заниматься в жизни.

- И ты пойдёшь в следующий полёт?

- А ты что, не возьмёшь меня с собой?

Разумеется, я тут же вознамерился проверить, в какой именно точке траектории нужно начинать разворот…

- Сто километров!

- Оболочка пока греется. Ой, как болтает!

- Ускорение не добавляй, опрокинет.

- Я могу верхние включить.

- Включай.

Хаш бодро щёлкает кнопками, и болтанка снижается.

- Ууууух!

- Вот тебе и «уух».

- Семьдесят!

- Вижу. Рано ещё!

- Пятьдесят!

- Выпускаю. Внимание!

- Стой! Выключи верхние маневровые!

- Без бесхвостых догадаюсь. Держись!

- Оп-па!

- Ага. Держат?

- Вроде, держат!

- Земля, крылья выпущены. Выключаю двигатели.

- Ура! Летим!

- Поздравляю. Вас видим, ждём.

- Если сейчас что-нибудь оторвётся…

- Если сейчас что-нибудь оторвётся, я кому-то уши отгрызу.

- Хаш, а как же вы с погрызенными ушами-то?

- А кому легко? Никому не легко. Так, уносит…

- Рано! Ничего пока не меняй!

- А за два километра ты что сманеврируешь?

- А зачем нам дан автопилот? Пусть он корректирует полёт!

- Стихоплётка.

- А ты стихопряник.

- Куда ты рулишь? Там же степь!

- Степь да степь кругом!

- О, ты ещё и старинные песни знаешь?

- В меня массу всего напихали. Я не всегда знаю, что это. Так, ты прав, сносит куда-то в другую сторону… Коля, держись!

- За что, за воздух?

- За что угодно, только на хвосте не виси!

- Пронесло! Ух, ты! Ты куда!?

- Молчи, капитан, я знаю что делаю!

- Тааак… Ну, вот и начало болтать. И зачем?

- Боишься?

- Хаш, я и правда боюсь! Мы столько всего перенесли, и чтобы ща оторвались крылья, и мы рухнули вниз…

- Надеюсь, что всё-таки делают с запасом.

- Семьсот тонн!

- Какие семьсот? Ты что? От силы сто!

- Утешила…

- Три километра… Два… Так, а что это у нас скорость не снижается?

- Так высоко ещё. Ты что, гасить собираешься?

- Да!

- Уй… Хаш…

- Держись, я осторожно… Вот так…

- Хаш! А мы не кувыркнёмся от твоих выкрутасов?

- А не знаю.

- Уши отгрызу!

- Зубы маловаты! Ой, земля! Посадочная… Коля, держись!

- Язык спрячь, прикусишь.

- Выпускаю парашюты! Оооой!

- Оооой!

- ФфФфух… Ну, что, курсант Громыко… Аааааааай!

- Аааааааа

- Ох!

- Шамал!

- Чёрт!

- Стоим?

- Стоим.

- На чём?

- На Земле стоим!

- Полосу проскочила…

- Плевать! Курсант Громыко! Поздравляю с удачным приземлением. Ну-ка, трижды...

- Ура! Ура! Ураааааа!

- Коля. А как мы будем выбираться отсюда?

- Осторожно. Ты что, не можешь руку поднять?

- Руку я поднять могу. Но это всё, что я могу поднять! Больше ничего!

- Тогда открываем шлюз и ждём, пока нас отсюда вынесут.

- А так хотелось бы выйти самим! Горделиво попрать эту землю, как победители!

- А мы и есть победители! А таковых не судят. Их уносят. Кстати, а если кресло повернуть немного?

- Коля, давай ты не будешь пробовать?

- Ты жрец или нет? Неужели тебе не интересно, что будет?

- А что будет? Ну, выпаду… Потом же всё равно вставать!

Две недели в невесомости — это очень много. И спортзал не спасает. Поэтому навалившаяся тяжесть скафандра — абсолютно неподъёмна. Кажется, все силы организма ушли на выползание из кресла. Всё, мышцы двигаться отказываются.

- И как мы будем вылезать?

- Ползком. По очереди.

- А если ты выпадешь?

- Паззлы умеешь собирать?

- Коля! Кооооля! Ох, дай я до тебя только доберусь!

Но к тому времени, как подъехали машины спасателей — мы уже сидели на горячей земле, среди редких колючих травинок, дышали терпким раскалённым воздухом, напоенным запахом степных трав…

Сами.

Мы всё сделали сами. Это потом нас будут ругать за самодеятельность и дурость. И правильно! Но пока что мы здесь, на Земле.

И она нам рада.

- А вот влюбляться в хаарши тебя никто не обязывал.

- Ну, так получилось, товарищ генерал. Оно само получилось.

Я стоял в парадном кителе в кабинете Ольховского. Нам только что вручили дипломы с отличием и первые звания космофлота.

- Сами только кошки котятся. А ты, значит, орёл… На первую же самку и влез!

- Никак нет, товарищ генерал. Вернулась девственницей. Хотя и уверяет, что у них такого понятия нету.

- А что ж ты тогда терялся, Коля?

- А это моё дело, товарищ генерал. Я не совсем за этим летал.

- Ладно, не петушись, лейтенант. Это я так… По-отцовски.

- Но всё-таки, что мне дальше делать?

- Вопрос с подоплёкой, лейтенант Петров?

- Да. Я боюсь за Хашеп. И тот случай с тем сообщением… Кто-то же предлагал за её смерть полмиллиона сукре.

- Полмиллиона, говоришь… - генерал открыл стол и вытащил конверт. Судя по всему, конверт лежал под рукой и был готов появиться на свет в нужный момент. - А точнее шестьсот пятьдесят семь тысяч четыреста тридцать два.

- Так вы… Вы его нашли?

- Его не надо было искать, лейтенант Петров. Это сообщение было послано тебе специально. Потому что ты сидел в одной кабине с принцессой, и всем очень было важно, как ты себя поведёшь?

- Подумаешь, принцесса… Когда-то была принцесса, а сейчас — сирота.

- Коля, не всё так просто, как ты думаешь. Она тебе рассказала некоторые особенности своей семьи?

- Кое-что — да.

- Остальное, я думаю, узнаешь лично. Когда пообщаешься с её родителями.

- Они… живы?

- Конечно. Не всё, что публикуется в прессе — обязательно правда.

- Пляаааааа! А она, дура…. Собиралась… Ой, пляааа…

- Поэтому очень важно, чтобы рядом был ты. И очень важно было знать, как ты отреагируешь в случае чего. Поэтому тебе и была предложена эта провокация.

- А если бы я его принял?

- Хашеп немедленно была бы извещена о том, что на тебя нельзя надеяться. И что надо за тобой следить и остерегаться.

- А она, как дочь жреца и правительницы с этим бы справилась…

- Мы очень на это надеемся. Но просто так убить бы себя не дала, это однозначно.

- То есть, за это можно не волноваться. А как же так получилось, что корабль вдруг обесточился? Это же форменное безобразие, товарищ генерал!

- А это, Коля, с каждым годом всё сложнее сделать. Поэтому мы очень волновались, что вы угробите учебный челнок и сами угробитесь на этом старом железе, специально рассчитанном на подобные нештатные ситуации.

- Так это… Это… специально?!

- Тихо, лейтенант. Сядь. Ты помнишь, зачем ты туда летал?

- За грузом гелия с Лунной!

- Тупица. Ты летал сдавать экзамен.

- И это… Это был экзамен?

- А ты как думал? Ты думал, что экзамен — это ответить по билетам заученные вопросы? Так вот, ты видел своими глазами, что жизнь — она шире всяких экзаменов. И нам каждый год приходится изрядно ломать головы, что бы такого устроить, чтобы курсанты оказались на грани жизни и смерти. Ты думаешь, что самое ценное было в трюме? Небось, думаешь, что те полтора миллиарда сукре за гелий-3 — это было самое важное в этой миссии? Так вот, Коля, те бочки можно с орбиты своим ходом уронить, и ничего с ними не сделается. Ну, помнутся. А вот вы двое — это было важно. Куда ценнее груза, челнока и всего прочего. Потому что экзамен вы сдали честно. Без подсказок.

- А что, подсказки были предусмотрены?

- Разумеется. И свет бы починился, если бы вы не успели, и топливо запасное нашлось бы, и вообще, всё было под контролем. Кроме одного. Как тебя угораздило в неё влюбиться? Ну, ладно бы потрахались, чего в космосе не бывает, когда вдвоём. Но влюбляться-то было зачем?

- А что, нельзя?- я просто не знал, что ещё можно ответить в такой ситуации.

- Ты хоть понимаешь, во что ты влез, тупая твоя лейтенантская башка? Ну, ладно, что вы там будете в постели делать — это ваше личное дело, мне даже не особенно интересно. Но вот как ты себе эту жизнь дальше представляешь?

- Никак я её не представляю, - я внимательно рассмотрел рантики ботинок. Никакого намёка на правильный ответ в них не содержалось. - И никто не представляет.

- Ну, почему. Отец её очень даже представляет. И я немного представляю. Во-первых, тебе всю жизнь придётся соответствовать принцессе. Во-вторых, смириться с тем, что она, как наследница двух родов, обязана оставить потомство. В-третьих, тебе придётся очень сильно постараться, чтобы не подставить свою голову. В общем, жизнь тебя ожидает нескучная и весёлая.

- Так это же здорово! - я поднял голову и посмотрел в глаза учителю.

- Эх, молодость, молодость. А может, ты и прав. Может, это и впрямь здорово. Будем надеяться, что молодая жрица неспроста выбрала тебя в напарники. Ну, вот вам свадебный подарок, детки. Конечно, не в сукре, а в рублях, но должен же ты хоть здесь не ударить в грязь лицом? Надо будет невесте свою страну показать и самому отдохнуть… перед следующим полётом. Вы как, вместе летите?

- Мы думаем, что да.

- Я так тоже думаю. А там — как её папа решит. А это, ребята, вот вам от меня лично.

Вдобавок к конверту генерал протянул мне маленький потрёпанный томик, аж сердце защемило от древности!

Полустёртые буквы на выцветшей обложке гласили: "С. Лем. Рассказы о пилоте Пирксе."