Дважды два…

Покрасневшее солнце уже почти закатилось за далёкий горизонт, и воздух наконец стал ощутимо прохладней. Стрёкот насекомых, лёгкий ветерок с запада, нёсший приятный аромат каких-то цветов; едва слышные перекаты травы в окружающих полях, и шелест листьев в редких островках леса...

Сергей в очередной раз вздохнул, стёр со лба пот и посмотрел вниз на свои ноги, размеренно и ритмично шагающие по гладкому, слегка пружинящему тесфальту. Ровненький, ладненький, как будто вчера уложили, а не восемьдесят лет назад. Он ненадолго смежил веки, пытаясь обмануть усталость, но даже так ноги, в самодельных кожаных мокасинах с плотной подмёткой, мерещились ему в темноте, словно поршни древнего автомата, монотонно и бессмысленно скользящие рядом друг с другом.

Как же они гудят от усталости, хлюпают в пропитавшихся влагой тоненьких портянках, саднят болью в стопах и ноют, тянут, крутят все мышцы, да ещё мигрень решила вернуться. О-ох! Он снова открыл глаза и посмотрел вправо. Лиска шла босиком, её почти звериным лапам даже такая длительная пешая прогулка была не страшна. Мягкие подушки с жёсткой, огрубелой кожей легко принимали удар, словно человеческая пятка, грациозно перекатывались вперёд на подушечки поменьше, расположившиеся под кончиками четырёх толстых, длинных и мясистых пальцев, потом едва слышно шкрябали коготками, цепляясь за тесфальт, и толкали почти лишённое одежды тело вперёд.

Сергей не без интереса прошёлся взглядом по её аппетитным, покрытым тёмной шерстью ножкам, задержался на пушистом, рыжевато-пегом хвосте, (сейчас обессилено повисшем вертикально вниз), тёмные пятна с которого поднимались до крепкой попки, (на коей его взгляд остановился чуть дольше), и шли вверх по спине до лохматого загривка, ненадолго ныряя на талии под широкий технический пояс с карманами. Ещё раз пролетев глазами по красивому, зонарного окраса торсу, парень, наконец, посмотрел на усатую мордочку, чем-то напоминающую по цвету и форме лисью, за что самка и получила свою кличку.

Уставшая, выбившаяся из сил Лиска, дышала часто и тяжело: её язык свесился, казалось, до самого плеча, глаза были закрыты и только высокое, треугольное ушко было повёрнуто в его сторону, видимо позволяя выдерживать правильное направление вслепую, лишь по звуку мальчишеских шагов.

Зарядный кабель, завязанный наподобие сбруи вокруг зверицы, совсем на её роль не годился. В упряжи используются широкие, мягкие полосы кожи, а не тонкие, больно впивающиеся в тело изолированные ультрапроводники. Сергей тоже устал чувствовать себя ездовой собакой: оба плеча были натёрты перекинутым через них точно таким же кабелем, да и спину неприятно ломило от долгой ходьбы в наклон.

Потемнело как-то внезапно, и буксируемый ими колёсник автоматически включил тусклые фары, от чего две одинаково длинные тени: человека и урки, хищно вытянулись вперёд. До огромного ветряка на западе, из десяти винтов которого призывно крутились аж целых шесть исправных, топать оставалось с полчаса, и когда они, наконец, добрались, Лиска с трудом вылезла из сбруи и буквально рухнула на землю, тут же обессилено пытаясь свернуться клубком и уснуть. Однако Сергей растолкал её и дотащил до кабины колёсника, заботливо уложив на продавленное заднее сиденье. Захлопнув дверь, он распутал «буксировочный» кабель и подключил его к зарядному штекеру в борту машины, а второй конец потащил за собой к ветряной электростанции. Обойдя её кругом, он нашёл толстый кабель, который в своеобразной траншее из много раз раскисавшей и высыхающей до трещин земли, уходил в сторону Столицы. От большого кабеля отходил жгут потоньше, видимо в близлежащий посёлок, из которого отчётливо доносились приглушённые расстоянием звуки какой-то гулянки.

Немного замешкавшись, будто вспоминая как это делается, парень обвязал свой проводок узлом вокруг толстого кабеля и, убедившись, что он «присосался» к нему сквозь изоляцию, вернулся к машине и открыл технический отсек. Под банками лопнувшего на днях ионистора снова был разлит зеленоватый диэлектрик, и Серёга со вздохом принялся вытирать его старым, вонючим куском овчины, тихо шепча проклятия. Сегодня полного заряда хватило всего на сорок километров, а на сколько хватит завтра?

В животе заурчало, и парень вновь посмотрел на далёкие огоньки посёлка. Сгонять бы туда, пока спать не легли, но чтобы поехать на колёснике, придётся будить Лиску, а этого Сергею не хотелось – и так умаялась за день. Однако, судя по звукам, до него было километров пять, и хоть перспектива топать пешком ещё целый час совершенно не прельщала, вдруг помимо свежей еды удастся разжиться ещё и парочкой запчастей? Хотя бы старым ионистором на пару мегафарад, или на худой конец треснутой солнечной панелькой? Взяв из багажника несколько столичных монет и кинув в видавший виды рюкзак пару безделушек на обмен, Сергей ссыпал в рот щепотку толчёной травы от головной боли, убрал коробочку с остатками в карман, ещё раз посмотрел сквозь окно на вздымающийся от дыхания меховой бублик в салоне машины, и двинулся через поле вдоль едва заметного в траве кабеля, подсвечивая себе налобным фонариком.

***

По конуре кто-то сильно пнул ногой, и Куцая испуганно вздёрнула мордочку. Чужой. Жители деревни обычно звали её голосом или звенели цепью, а пьяный окрик лишь подтвердил догадку:

– Выходи, лохматая! Жрать хочу!

Покорно потупив взгляд, поджав лохматый хвостик и ушки (одно из которых было почти целиком обкушено), сжавшись и сгорбившись всем телом, она вылезла на освещённое фонарём место. Снаружи у высокой деревянной будки пищедела, стояли ключник, несколько деревенских мужиков, и какой-то незнакомый бородач лет двадцати, покачивающийся на толстых, кривых ножках. Самочка кончиком ушка едва доставала ему до пояса.

От бородача разило застарелой мочой, пóтом и спиртным, а в руках он листал небольшую, засаленную книжонку на цепочке, тянущейся куда-то под плечи. Непроизвольно поморщившись от неприятного запаха, самочка развернула ошейник цепью назад, чтобы не мешал, поправила намордник и подошла к пульту через открытые ключником воротца будки, протягивая ладошку.

Бросив книжонку болтаться на цепочке, чужак грубо схватил её лапу и стал тыкать в экран, похоже слабо представляя, что хочет заказать. Но на его счастье, пушистый пальчик угодил в меню с наиболее часто производимыми продуктами, и через несколько секунд пищедел заурчал и выплюнул в лоток кусман мяса с зеленью и хлебом.

– Что это? Хмеля надо! У-у-у!!!

Недовольный бородач дал урке затрещину, и та отлетела на землю, удачно вывернувшись при падении, словно кошка. Троица пьяно захихикала, а к мужику тут же подбежал ключник и, размахивая руками, запричитал:

– Тише, богатый! Она учёная. Смотри! Куцая, хмеля!

Самка, потирая сквозь намордник ушибленную скулу, осторожно подошла к пищеделу и нажала несколько экранных кнопок. Машина заурчала, и рядом с листом салата и куском печёного мяса выпал запаянный трёхлитровый, полиэтиленовый пакет с прозрачной жидкостью внутри…

– Пожалуйста… – тихонько, словно мышка, прошептала самочка.

– Умная чё? Продай! – удивлённо сказал бородач и притянул урку за цепь к себе, рывком сдёргивая намордник и осматривая её зубы, бесцеремонно расшаперив звериную пасть. Куцая еле успела напрячь внутреннюю челюсть и поднять ряд перетёрков*, чтобы пьяный дурак не порезался о бритвенно-острые послеклычники, но несколько капелек солёной крови всё же попало на её чёрный язык. Хотя мужик, кажется, даже не заметил пореза, так как снова полез листать свой фолиант, сверяясь с какими-то записями и беззвучно шевеля обветренными губами.

– Нет, богатый… нет другой! – почесав макушку и немного подумав, ответил ключник. – Было две ещё, да помёрли от чумки с месяц как. А из лесу дичек уже полгода не наловим.

– Тогда меняй! Я трёх дурных дам! – мужик, видимо удовлетворившись осмотром зубов, теперь изучал урку с противоположной стороны, подняв её за хвост так, что задние лапы повисли в воздухе и Куцая, шипя от боли, старалась стоять на руках.

– Нет, богатый! Чего? Вот кутят нарожает, тогда и приходи, продадим. Ну или за десяток дурных отдам, – не переставал услужливо юлить ключник.

Поковыряв грязным пальцем в шерсти между её лап, мужик раздвинул покрытые коротким подшёрстком кожные складки, поддел за основание и вытащил из родового канала розовый с чёрными пятнышками пятисантиметровый шип, осмотрел, зачем-то покрутил его в пальцах, помял, потом собрал на ноготь выступившую капельку и понюхал. После чего разочарованно хмыкнул и опустил урку на землю.

– Кутят говоришь? Хех, ну жди, жди… За десяток не нужна она мне. Хочешь с одной лохматой на всю деревню жить? Живи, – и, обращаясь уже в сторону, крикнул: – Что, братья? Гуляем?

Покачивающаяся рядом компания неопрятных мужиков одобрительно загудела, забрала еду с выпивкой и ушла вместе с бородатым, гогоча на всю окрестность… ключник проводил их взглядом, крякнул, подтянул штаны и присел рядом с Куцой, которая истово вылизывала себя между лап, стараясь избавиться от противного запаха алкоголя.

– Чего же не взял тебя? – он ласково погладил самочку по светло-серому меху, отдельные волоски которого были другого, более тёмного, иногда коричневого цвета, отчего шерсть урки напоминала пёстрый плед везде, кроме живота и внутренней стороны бёдер и плеч, где мех был ослепительно белым. – Вон какая красивая и умная. И двадцать дурных дать можно!

Внезапно Куцая подняла мордочку и тревожно посмотрела куда-то в сторону, навострив ушки. Ключник проследил за её взглядом и заметил какой-то качающийся огонёк вдалеке.

– Пятый путник за неделю! И в Столицу небось? – обратился ключник к тощему пацану лет двенадцати с фонариком на лбу, когда тот подошёл.

– Доброй памяти! Я Сергей. Да, в Столицу топаю, по делам, – Сергей сбросил в траву рюкзак и размял затёкшие плечи. – Покушать можно?

– А я Петро. Конечно можно. Только лапой выбирай, на слух он давненько не пашет, и сена подкинь, ушло кажись.

Пока пацанёнок закидывал охапки травы в жерловину пищедела, стоя на приставной лестнице, деревенский шарился рядышком с конурой, пытаясь найти выброшенный богачом намордник.

– А у вас тут ионисторов или гелиоплёнок нету? – крикнул сверху Сергей, отряхивая ладони от налипших стебельков.

– Не помню таких слов, ты про детальки бормочешь? Нету. Мы только траву растим, да диких урок раньше меняли из лесу. Это тебе к богачу надо, он тут проездом. Только утром, когда проспится.

– Ясно! Ой! Без напастьника она у вас что ли? – удивлённо спросил уже спустившийся Серёга, когда урка, потупив взгляд и легонько помахивая хвостиком, вышла ему навстречу, чтобы обслужить.

Ключник на секунду отвлёкся от поисков, махнул рукой и бросил в ответ:

– Не кусается, не боись. Да и умная, скажи, что хочешь – найдёт. И самой закажи, не ужинала. Её Куцей кличут.

Сергей, не привыкший видеть рядом с пищеделами чистеньких, опрятных урок, да ещё и без намордников, легонько потрепал Куцую по загривку, как частенько делал это с Лиской, и пушистая самочка зажмурилась от удовольствия.

– Куцая… – тихонько повторил паренёк. – Это из-за корного уха тебя так прозвали, да?

Урка молча кивнула, прижав ушной огрызок, и лизнула руку Сергея, после чего, уловив какой-то запах, стала тыкаться в его одежду носом.

– Ну тихо, тихо! Да, другой уркой пахнет и что? Всё давай за работу. Бери себе порцию изомерки, а мне сейчас нужен мешочек травяного сока и кусок печёнки, а на утро закажи пять килограмм сырого изомерного мяса, пять килограмм обычного тушёного, всё в гермоплёнках, тридцать литров травяного сока в пузырь с пипкой, какао-плитку, килограмм суха…

Куцая послушно набирала заказ на экране и краешком глаза следила за путешественником. Он ей сразу понравился, ласковый, добрый, умный. Совсем как ключник, только моложе, к тому же у него была ручная урка, с приятным запахом. Интересно, как это? Не быть всю жизнь привязанной к конуре цепью, ходить или даже ездить по разным местам, видеть незнакомые вещи, других людей, урок...

Закончив с заказом, Сергей взял мясо с соком и сел на замшелую, вкопанную в землю лавку, освещённую светоразрядным фонарём с пищедела. Ключник наконец нашёл напастьник, одел на Куцую, но фиксировать не стал, чтобы дать ей возможность поесть кусок изомерного мяса из своей миски, после чего тоже взял какой-то напиток, отхлебнул, показав недостаток трёх зубов во рту, и подсел к пацану, который наконец-то смог его хорошо рассмотреть: пожилой, морщинистый, небритый, плешивый мужичок лет, наверно, тридцати, с заметным брюшком, торчавшим из-под кургузой домотканой рубахи. Интересный дедок, обычно в таком возрасте и двух слов связать не могут, а он вон до сих пор ключник.

Отвлёкшись от рассматривания старичка, Сергей снова почувствовал, что безумно устал и решил сразу после трапезы напроситься к нему на ночлег. На безоблачном небе ярко блестели звёзды, где-то рядышком стрекотали сверчки, с поля ухала большая птица, а мимо пролетел звонкий комарик и сел на высокий стебелёк у лавки. Неужели когда-то они пили кровь людей, а не травяное молочко? Даже не верится…

– Так чего все в Столицу-то прётесь, а? – снова решил прощупать мальца ключник.

Отвлёкшись от созерцания ночной природы, парень с сомнением посмотрел в его сторону, и слегка пожевал щёку. Его это всегда расслабляло, давало несколько секунд на размышление, а собеседник думал, что вроде как в зубах ковыряешься. Говорить истинные цели своего путешествия каждому встречному-поперечному не хотелось, но и отмахиваться от дружелюбного ключника было не вежливо, поэтому Сергей остановился на недомолвке:

– Да вот урку везу продавать. Говорят, какой-то аукцион в Столице открывается, собирают всех умных зачем-то.

– Слышал, слышал что-то. Потому богатый у меня Куцую выторговывал, хех… Послежу за ней покуда не съедет.

– А чего не продали? У пищедела и дурная сидеть может.

– Дык нету другой, а дешевить не хочу. Слушай, малец, вижу ты умный, поди и гляделка есть?

– Ну есть, а у вас болит что-то?

– Да не… свои болячки я знаю, Куцую глянул бы, а то приплода от неё нет и нет.

– Ну, у меня простенькая, у богача, поди, лучше будет.

– Не хочу с ним дел иметь. Он, как же это... забыл. Коммерсант, во! Ну поможешь?

Засунув в рот последний кусок печёнки, облизав, а потом и ошоркав об штанины запачканные пальцы, Сергей полез в свой рюкзак, достал два небольших приборчика и подошёл к Куцой. Урка спокойно дала нацепить и зафиксировать на своей лапе кругляш сенсора и столь же спокойно позволила включить своим пальцем приёмник, с вытяжным, гибким экраном, который Сергей закрепил специальной рамкой. Лапа с сенсором лежала на коленке, и сейчас экран показывал псевдорентгеновское изображение сустава. Снова воспользовавшись пальцем Куцой, Серёга переключил диапазон на просмотр мягких тканей и приложил её руку с сенсором к низу живота. На экране появилась подробная трёхмерная структура внутренних органов естественного цвета, но некоторые из них были подсвечены пульсирующим серым оттенком и подписаны символами на староуркском, часть из которых Сергей понимал.

– Ну понятно почему нет, – парень развернул экран так, чтобы подошедший Петро тоже смог всё увидеть. – Матка недоразвита, и яичники, тут только гаметники здоровы. Ну визуально если судить... по морфологии.

– Не мудри, малец, пожалей старика. Не приплодная, говоришь?

– Не-а, только папой может быть.

– Э-эх... – Петро тяжело вздохнул и от досады ударил себя по коленям, – придётся на трёх менять. Менять… раз, два, три… – старик опустился на корточки и стал что-то вычерчивать пальцем на земле, негромко шепча цифры, но внезапный окрик Сергея отвлёк его:

– Ох ты ж ыть! Быть не может!

Старик посмотрел на пацана, судорожно крутившего сенсор у головы Куцой и живо поинтересовался.

– Чего, чего там?

– Ни единого пятнышка! Ей сколько? Три, четыре года? Мозг как у кутёнка!

Петро щурился в экран на котором вслед за движениями лапы урки с сенсором, крутилась трёхмерная карта мозга и на его лице, с недельной седой щетиной, проступало искреннее удивление и недоумение.

– Вот я дурень, алмаз под боком держал и даже не... О-ох, ох! – старик вдруг нелепо взмахнул руками и навзничь повалился на землю, прямо в невысокую траву. Опешивший Сергей сперва подскочил к нему, думая, что дед оступился и подвернул ногу, но увидев, что Петро лежит без сознания, подтащил Куцую с сенсором и стал проводить её лапой вдоль тела ключника.

Сердце было в порядке, а вот мозг... На экране сенсора он был почти чёрным. Последняя или стадия «инверсного далматинца», как иногда называли её врачи из Столицы, когда нигрумоцефалия разрастается настолько, что здоровые участки мозга представляют из себя лишь редкие, крохотные пятнышки, только в случае удачного расположения, способные сохранять свои функции и всё ещё управлять организмом. Видимо Петро был большим везунчиком, раз до сих пор был адекватным человеком, несмотря на такие чудовищные изменения мозга. Но... рано или поздно это случается с каждым. Нигрумоцефалитический инсульт неизбежен.

Лечебная программа сенсора рекомендовала инъекцию для снятия сосудистого спазма и немедленную госпитализацию, да только куда? В прошлое? Скрепя сердце, пацан взял одну из трёх последних ампул, в походной аптечке и вколол старику. Через минуту тот заворочался, застонал и открыл глаза. Дикие, непонимающие. Половину его лица парализовало, от чего выражение на нём приняло ещё более страшный вид.

Сфокусировав, наконец, взгляд на мальчике, он тут же с силой схватил его за грудки и начал трясти, мямля полуживым языком что-то вроде: «Хоя? Хоты? Штовсё?». Сергею с трудом удалось освободиться и отскочить на безопасное расстояние, а потерявший жертву Петро, поелозив руками по земле, вдруг начал задирать левый рукав рубашки и судорожно подносить оголённый локоть к глазам, но похоже, не смог ничего разглядеть в темноте и неуклюже перевернулся на живот, подставляя руку под свет фонаря.

Верно решив, что старикан больше не будет пытаться на него наброситься, Сергей подошёл ближе и увидел на его руке татуировку в виде стилизованного глобуса. Петро царапал её, бормоча что-то неразборчивое, а потом стал рыдать. Его тело тряслось от всхлипов, он бил кулаками по рыхлой земле, а потом снова смотрел на татуировку, бил уже по ней и снова хныкал как ребёнок.

Сергей понял, что означала эта татуировка. Ассоциативный символ, который брал себе каждый ученик спецшколы, так называемые «умники», к которым принадлежал и Сергей и, видимо, Петро в молодости. Нигрумоцефалия, которой страдали все от рождения, сильно влияла на память. Знания, которые ты не обновлял хотя бы еженедельным повторением, безвозвратно терялись, но со временем был найден способ вспомнить хотя бы часть. Прежде чем учить что-то новое, умник смотрел на вытатуированный на его руке ассоциативный символ и как бы связывал с ним все новые знания, этакой цепочкой, способной при необходимости вытянуть их из глубин памяти, если вдруг, проснувшись утром, ты не сможешь вспомнить как тебя зовут.

И сейчас Петро пытался сделать именно это. Пытался вспомнить цепочку знаний, но даже первый шаг ему не давался. Сергей закрыл глаза, пытаясь понять, что за слово могло быть зашифровано в глобусе, потом посмотрел на свою ассоциативную татуировку, чтобы освежить собственную память и уверенно подошёл к бьющемуся в истерике ключнику.

Можно было просто сказать это слово, но это произведёт меньший эффект. Лучше всего работает метод, когда ты подталкиваешь человека к этому слову, заставляешь его повреждённый мозг чуть-чуть напрячься и всё же самому вспомнить нужное, так легче будет тянуть по цепочке и другие воспоминания. Сергей тронул ключника за плечо, чтобы привлечь внимание, потом взял в руку немного сухой почвы и медленно высыпал перед ним. В глазах Петро засветилась надежда, один уголок рта пополз вверх, и он тихо и неразборчиво произнёс:

– Мемля... Мемля!!! – и снова расплакался, только уже не обречённо, а с каким-то облегчением. Прошло несколько минут, пока он не успокоился и не пришёл в себя. Сергей усадил его на скамейку, дал воды и хотел было уже идти в деревню, чтобы позвать кого-нибудь, но Петро остановил его.

– Шпасибо... Витя, ты эта, ух... шабери шепную, пусь ой... тибе на замену будес. А у меня есё три есь...

– Тише, тише... сидите, сейчас я кого-нибудь приведу. Куцая, последи за ним, никуда его не пускай, если вздумает подняться.

Урка кивнула и плотно прижалась к Петро сев с дальней стороны, чтобы её цепь лежала на старике, и в случае необходимости действительно могла стать неким препятствием к возможному побегу, если такая мысль вдруг пришла бы ему в голову. Старик продолжал бормотать, а Куцая гладила его по голове, лицу, рукам и иногда тыкалась мокрым, холодным носом в его ладонь, будто что-то предчувствуя...

***

– Ты же знаешь, что тебе нельзя мышей жрать, забыла?

– Забыла... – тихо, сквозь зубы ответила Лиска, и принялась выкапывать очередную ямку.

– Пойду затычку принесу. В смысле водичку! – уходящий Сергей обернулся, ожидая увидеть реакцию на свою подколку, но Лиска то ли не услышала, то ли решила не реагировать на его слова, и лишь поудобней устроилась над вырытой ямкой.

Поднявшись из кювета на дорогу, Сергей направился к вытащенным из колёсника вещам, наполнил водой стакан с широким горлышком, из которого Лиске удобно было лакать, и хотел уже было пойти обратно, как вдруг услышал лёгкий шелест. Со стороны деревни быстро летел небольшой аппарат, с крохотными крылышками и четырьмя винтами, по два спереди и сзади от пассажирской кабины, а внизу, на подвесе болталась какая-то деревянная крытая четырёхколёсная телега, из которой торчала морда урки.

С винтокрылом явно было не всё в порядке, потому что летел он не по прямой, а широкими кругами, слегка завалившись на левый бок. Когда аппарат подлетел ближе, мальчик заметил, что причиной тому являлся неисправный задний левый винт, а точнее его полное отсутствие, из-за чего три других, несуразно повернувшись в различных плоскостях, таким вот странным образом компенсировали его утрату.

В два захода поставив телегу на дорогу и сев рядышком, аппарат открыл прозрачный колпак, выпуская пару людей и урку на поводке. Сергей узнал того самого торговца-бородача, с которым утром договаривался об обмене и помощника скончавшегося ночью ключника.

– Памяти, умник! Давай осмотрю колымагу, да оформим всё, – перешёл сразу к делу торговец.

– Смотри, тут всё как я и говорил.

Бородач, поминутно сверяясь со своей книженцией, придирчиво осмотрел помятую крышу, с ободранной гелиоплёнкой, заглянул в технический отсек, посмотрел на снова натёкшую лужицу диэлектрика, заглянул под днище, попробовал нажимом подвеску и, в конце-концов, залез в кабину со своей уркой и, тыча в панель управления её лапой, проверил результаты внутреннего теста машины и даже прокатил колёсник вперёд-назад несколько раз. Удовлетворившись, и как-то по-детски потирая ручки, бородач подошёл к Сергею и неопрятному мужику, забрал зажатую в лапе у пушистой планшетку и радостно произнёс:

– Устраивает. Давай наговорим для условий и по концам. Колёсник, когда починю, будет лучше пяти урок.

– Умная урка с телегой лучше, чем неисправный колёсник, – громко и отчётливо проговорил Сергей, наклонившись над планшеткой, чтобы запись была слышна громче.

Третий мужчина молчал, и непонимающе переводил взгляд то на Сергея, то на торговца:

– Чего это… чего?

– Скажи сюда почему взял пять урок, – бородач поднёс планшетку ближе к мужику и призывающе закрутил рукой, мол быстрее.

– Так ведь пять эта... лучше, чем эта... одна. Лучше ж? – новый ключник посмотрел на раскрытую пятерню, потом на один оттопыренный палец другой руки и показал их участникам сделки.

– Годится, – бородач ткнул в планшетку своим грязным пальцем, потом по очереди подставил под пальцы мужика и мальчишки и, наконец, сунул её под пушистую лапу своей урки. Приборчик пикнул, подтвердив, что данные переданы на лунный ретранслятор, и все три участника сделки официально зарегистрировали её в информационной базе торговой палаты, во избежание последующих споров, после чего люди традиционно пожали друг другу руки, хотя новый ключник так и не понял зачем.

– Надо будет обмыть! Жди у пищедела, я ща приеду, – засмеявшись, произнёс торговец, провожая мужика до кабины летательного аппарата, и панибратски хлопая его по плечу. Когда тот сел, бородач немного поводил пальцем урки внутри аппарата, и вместе с ней отошёл. «Возврат в точку отправления», успел услышать Сергей, прежде чем кабина закрылась и, шурша пропеллерами, коптер неуклюже поднялся в воздух. Торгаш же, едва ли не пританцовывая от радости, сел вместе с уркой в теперь уже его колёсник, и чуток вихляя из стороны в сторону, покатил по полю вслед за улетевшим аппаратом, помахав Сергею на прощание рукой из окна.

Легонько махнув в ответ, пацан пошёл осматривать своё приобретение. Телега была явно самодельной: к грубо сколоченному из досок каркасу верёвкой были привязаны два моноблока с узкими, цельнолитыми колёсами метрового диаметра, видимо даже не от транспортного средства, а сверху, навроде палатки была натянута твёрдая на ощупь, покрывная ткань какого-то бледно-зелёного цвета, внутри которой, свернувшись бубликом на мягких шкурах (скорее всего уркских), на цепи и в наморднике сидела Куцая, дружелюбно поглядывая на своего нового хозяина и шебурша хвостом.

– Ну вылазь, посмотрю на тебя!

При свете дня она была больше похожа на маленькую волчицу с пушистым хвостом. Её шерсть, в отличие от Лиски, была по-зимнему густой, и более серых оттенков, с очень мелким крапом на спине и боках, а щёки и усы на мордочке чёрными. Сергей снял с неё намордник, потрепал по загривку, но цепь с ошейником пока снимать не стал. Мало ли чего…

Тем временем Лиска закончила свои дела и вылезла на насыпь дороги. Увидев, что колёсника нет, вместо него стоит телега и какая-то чужая урка, она что-то там про себя решила, зарычала и кинулась на соперницу. Опешивший Сергей еле успел отпрянуть, как между двумя урками завязалась нешуточная потасовка. Куцая была пристёгнута цепью, и это сковывало её движения, но после пары взаимных болезненных укусов ей удалось просунуть цепь Лиске в пасть, и та вынуждена была перейти на атаку лапами.

Придя в себя, Сергей сперва прикрикнул на них, а когда это не возымело действия, вытащил из груды вещей на дороге телескопический электрокнут, больше похожий на зимнюю удочку, с примотанным к ней тряпичной изолентой небольшим ионистором, и долбанул обеих. Помогло.

Через несколько минут две урки сидели в добротных, сшитых специально под их размер сбруях и в тканевых намордниках, с трудом просовывая языки через приоткрытую пасть, чтобы зализать ранки. Загрузив все пожитки в телегу и дав самчонкам ещё немножко остыть, Сергей опустился на корточки перед ними и, наконец, спросил:

– Лиска, зачем?

Стараясь не встречаться с Сергеем взглядом, урка вдруг как-то дёргано начала лизать совсем не пораненное плечо, потом стала крутиться на месте, перемежая это с бессмысленным рытьём тесфальта лапами, прижимая при этом ушки так сильно, что казалось ещё чуть-чуть, и они уйдут внутрь черепа.

– Отвечай, – сурово произнёс мальчик и чувствительно подёргал её за эти самые уши.

– Не снаю, не снаю, не снаю… Просто тумала, она мошет трухая, напатёт ещё, луше первой, вообще шо думать? Колёсника нет, телеха, урка не урка, ты не ты, мошет загрысла тебя или что, вот и… и всё, та.

Выпалив всё на одном дыхании, Лиска снова принялась крутиться на месте, но очень скоро полностью завернулась в сбрую и, раздражённо рыча, стала крутиться в другую сторону. Намордник, тканевым кольцом обёрнутый вокруг щипца, скрадывал звуки и не давал произносить некоторые гласные, но Сергей её понял.

– Дальше не будешь?

– Не буту, не буту, не буту… Уйяф, уйяф, Куцая, рир’ру!

– Рир’ру, Лиска… – тихонько ответила ей на уркском Куцая, всё так же привычно сжавшись и сгорбившись всем тельцем.

– Ну вот и помирились, можно ехать. Как устанете – буди́те, подменю одну, – с этими словами паренёк зевнул и залез в палатку, а Куцая с Лиской, осторожно зашагали вперёд, утягивая за собой чуднýю телегу, с бесшумно вращающимися колёсами.

***

Яркое полуденное солнышко ласково грело спину, где-то вдалеке в поле визжали две электрокосы, даря на пару с ветром запах свежесрезанной травы, а он шёл к лесу с группой деревенских мальчишек и несколькими взрослыми. Какая-то семья диких урок повадилась нападать на его посёлок. Сперва нашли обглоданные остатки хвоста и лапы одной из умных, гулявшей вечером со своей щенкой. Потом растерзанную цепную глупышку у пищедела, а потом и двух людей, разодранных и съеденных наполовину.

– Будешь загонщиком, Сергей, – с этими словами, учительница протянула мальчику серебристый СВЧ-излучатель, чем-то похожий на крохотный игрушечный пистолет, с большой, не удобной рукоятью и сплюснутым с боков подобием ствола, на конце которого вместо круглого отверстия было несколько тонких щёлок, закрытых прозрачным полимером. Перекинув болевое оружие из одной руки в другую, парень понял, что рукоятка воронёного излучателя с тремя длиннющими стволами, вполне себе удобна и даже пару раз прицелился в ближайший баобаб, через один из коллиматорных прицелов.

– Будешь гнать из леса на нас. Не забыл как болячить их? – мужчина, давший ему оружие вопросительно посмотрел на парня, и Сергей направил коротенький ствол на цепную урку у столба, которая металась в вышарканной траве и до кровавой пены грызла цепь на лапе. Ему не хотелось причинять Лиске страдания, но слова одноклассницы были разумны, вдруг он и правда забыл, как стрелять?

Ярко-красное оружие с серебристыми полосками по бокам, которое теперь приходилось держать двумя руками, слегка завибрировало, когда мальчик дважды спустил курковую пластинку и Куцая в проволочной клетке безумно взвыла и повалилась на пол, суча лапами. Парализующая боль, ну и зачем? Он крутанул регулятор на минимум и решил, что когда вернётся, попросит у неё прощения.

Как и было написано в учебнике, поток невидимых СВЧ-волн автоматически нацеливался, подбирал оптимальную частоту и неглубоко проникал в тело, в вычисленные оптикой оружия болевые центры, вызывая страшные судороги, мгновенно сковывающие движения и парализующие на несколько минут, если мощность была максимальной или просто заставлял тебя орать во всю глотку и в панике убегать прочь, если сила излучения стояла на минимуме.

Энергии оружия было достаточно, чтобы остановить не только крохотную урку, с её острыми зубками, но и огромного медведя или лося, или даже слонопотама из сказки, которого никто никогда не видел. А вот, кстати, и он как раз пробегает. Сергей проводил взглядом непонятное лохматое существо с длинным носом и бивнями изо рта, скрутил свой излучатель в трубочку и зашёл в ночной берёзовый лес. Фонарик на лбу освещал всё на километр вперёд, но стоило отвести его в сторону, как дремучие заросли валежника погружались в непроглядную черноту. Из травы беспокойно шныряли мелкие животные, упругие ветки малины хлестали его по щекам, но он продирался вперёд, шумно колотя по тазику и выгоняя добычу на засаду. Вдруг какой-то посторонний звук привлёк его внимание и заставил остановиться. Он вскинул руку со вросшим в неё СВЧ-излучателем и стал водить ей из стороны в сторону, ища источник звука.

Регулировочное кольцо на стволе было сдвинуто к себе, что означало минимальную мощность, но Сергей знал – если урка не побежит от него, испугавшись внезапной боли, стоит выстрелить три раза, и она завалится на землю, как подкошенная. Ага, вот одна бежит на него, огромная, метров в десять ростом. Толстенные мачтовые сосны ломаются как спички под её когтистыми лапами, а из светящейся красной пасти вырываются ужасные, нечленораздельные девичьи крики.

Сергей вскидывает обе руки и разжимает кулаки. Вместо пальцев на них СВЧ-излучатели, пульсирующие ровным, голубым светом. Парень кричит и стреляет, слыша гулкие хлестки́ электроразрядов, ещё и ещё, но урку это не останавливает, она продолжает нестись на него, огромная словно само воплощение страха.

Парень в ужасе разворачивается и забегает в подвал… Лестницы, лестницы, лифт. Закрыв за собой дверь он нажимает на какие-то кнопки, но тот не едет. А урки уже сверху… они рычат и завывают где-то в ярко освещённой шахте, видимую через прозрачный потолок грузовой кабины, где через сложные системы блоков и противовесов, снующие в хаотичном порядке, двигаются во все стороны маленькие лифтики с маленькими, словно мышки, урками внутри. Ему становится страшно. Он вдруг забыл почему он здесь находится, что хотят от него урки? Он посмотрел на свою левую руку, чтобы вспомнить хоть что-то, но там было пусто. Никакой татуировки не было, и сколько Сергей не тёр кожу, она не проявлялась, только руке стало щекотно.

– А ты почему не тянешь телегу? – вдруг спрашивает его Лиска из раскрытой двери колёсника, всё так же свернувшаяся калачиком на сиденье.

– У меня болит голова… – спокойно отвечает Сергей, но Лиска не обращает внимания, она выскакивает из машины, дёргает его за руку, лижет в ухо своим противно мокрым языком, щекочет усиками, и Сергей понимает, что… просыпается.

Ветряк ещё отчётливо виднеется позади, Лиска теребит его за рукав, тыкается мордочкой в лицо, обеспокоено бормочет что-то, но Сергей спросонья ничего не понимает, поэтому сняв с шеи молекулярный ключ, открывает ей намордник и просит повторить всё ещё раз.

– Хозяин! У Куцой кровь из родки и ходит она плохо, ничего не говорит, пытаюсь узнать – рычит.

Почти не спавший всю ночь Сергей, по-прежнему не мог прийти в себя и мотал головой, безуспешно пытаясь прогнать сон. Его поражённый нигрумоцефалией мозг, несмотря на лёгкую форму в виду ещё молодого возраста, всё же работал не совсем так, как хотелось бы.

– Какая Куцая? Ты о чём? А… погодь, вспомнил, ща.

Отхлебнув из мешка немного травяного сока, парень неуверенно слез с телеги. Куцая сидела на дороге и вылизывала себя между лап. На светлом мехе были заметны следы крови.

– Что там у тебя, покажи.

Урка неуверенно зажала пах лапками и отвернула мордочку, с прижатым ушком в сторону.

– Нисего.

– Покажи, пожалуйста, – Сергей не хотел приказывать или принуждать её к чему-то, он вообще всегда старался вести себя с умными урками как с людьми, потому что… испытывал к ним некую симпатию что ли? В которой часто не признавался даже сам себе, но Куцая ничего не ответила и лишь сильнее прижала лапки, снова скукожившись всем телом.

– Слушай меня. Я тебе доверяю. Вот даже снимаю с тебя напастьник, – он провёл молекулярным ключом по ткани, и та расшилась вдоль чуть заметной склейки, позволяя снять себя, – но и ты должна доверять мне, ладно? Покажи, что там у тебя, у меня есть аптечка, я помогу, если узнаю в чём дело.

– Не отнимай… – тихо, едва слышно проурчала Куцая, беспокойно двигая усиками, словно принюхиваясь к намерениям человека.

– Что не отнимать? – он осторожно взял её лапы в свои руки и стал потихоньку отводить в стороны; самочка не сопротивлялась и снова затравленно отвернулась, не ответив на вопрос.

Кровь на шерсти действительно была, как будто у урки случился выкидыш, но ведь он только вот вечером её осматривал и никаких проблем и уж тем более никак не возможной беременности прибор не показал. Однако его внимание привлёк шип. Обычно урки прятали его в родовой канал, чтобы не мешал ходьбе, но сейчас он лежал снаружи, протянувшись от самой лобковой косточки до ануса, а значит...

– Что там у тебя?

Молчание.

– Вытаскивай или я сам вытащу.

Урка по-прежнему сидела без движения, лишь легонько подрагивая и беспокойно елозя хвостом по тесфальту. Осторожно отодвинув шип, Сергей неглубоко погрузил пальцы в родовой канал Куцой, нащупал что-то твёрдое и начал осторожно тащить наружу. Урка тихонько заскулила от боли и зажмурилась, когда вместе с кровью снаружи показалась наполовину свёрнутая метапластиковая карточка…

– Инфокарта? Ты одурела её там таскать, быстро подлижись, я сейчас тебе гель дам.

Пацан обтёр инфокарточку о уже привычную ко всему штанину, сунул в карман, погрозил кулаком Лиске, за то, что так поздно разбудила его, и полез за аптечкой. Заживляющий гель – одно из немногих веществ, которые мог производить пищедел, помимо еды и напитков, поэтому в отличие от «настоящих» лекарств, его всегда было в избытке. Он неплохо помогал заживлять ранки и вдобавок обладал слабым обезболивающим эффектом.

Через несколько минут, закончив с нравоучениями Куцой и взяв с неё слово, что больше никаких секретов она нигде не держит, Сергей вновь достал карточку и осмотрел внимательней. Было заметно, что за всю её долгую жизнь, обращались с ней крайне скверно: в нескольких местах она была прокушена насквозь, кое-где процарапана, но в школе показывали карточки и похуже, а те всё равно работали, словно на зло.

– Откуда она у тебя?

Урка по-человечески пожала плечами и ещё сильнее опустила мордочку, едва слышно прошептав:

– Не знаю... меня с ней нашли. Она висела у меня на шее.

Сергей хотел было уже начать расспрашивать подробней: где её нашли, при каких обстоятельствах и почему она здорова, но в последний момент решил не тревожить самочку. Уж больно печальной она выглядела. Помолчав несколько секунд Сергей вздохнул и, снова повертев в пальцах карточку, с тоской протянул:

– Вот же грязь, в колёснике могли бы посмотреть. А теперь до Столицы ждать.

– И тут можно! Смотреть в смотрелке! Смотреть в смотрелке! – возбуждённо заверещала Лиска, подпрыгивая от нетерпения и указывая лапкой на телегу.

– Точно! Совсем забыл…

Достав медицинский прибор, Сергей положил карточку рядом с ним, и с помощью Лиски включил информационный блок. Продырявленная инфокарта засветилась несколькими тусклыми серыми полосками по краям, и на экране прибора появился список содержимого: какие-то текстовые заметки, видео и аудио файлы…

– Тут всё на староуркском… Куцая, ты его знаешь?

– Я смотрела её в пищеделе и почти ничего не поняла… – едва слышно ответила самочка.

– Лиска, ну тогда ты тут у нас самый глубокий эксперт. Переводи!

Похожая на лисичку инопланетянка, со всем вниманием вперилась в экран…

– Тут про летающие в звёздах лодки! И какую-то Сферу Жизни ой... или ДиРумн… не понятно!

***

*Системное сообщение* Ошибка контроля целостности данных. Попытка восстановления... Достоверно восстановлено 37,33% данных... Начата демонстрация в хронологическом порядке…

3/23 оборота, Запаха Любви, 4312 з.

Здравствуй, дурацкий дневник! Мама повелела начать записывать тебя, потому что это поможет мне лучше думать обо всём, что я хочу думать сейчас. Но я так не думаю!

Маленькая самчушка, двух зим от роду обижено откинула планшетку прочь, и та завертелась в невесомости, стукнулась о мягкий, обшитый мёртвым мехом* потолок их индивидуальной ячейки, и хотела уже было вылететь в проход, к другим пассажирам, но прочно натянувшаяся стрункой страховочная нитка вернула беглянку обратно.

– Айла, перестань! – мать схватила кувыркающийся приборчик, сунула дочери в лапы и несильно шлёпнула по плечу, отчего та противно заскулила от боли, прижимая злосчастный планшет к груди. Несколько лежавших рядом соседей скосили на парочку любопытный взгляд, но быстро вернулись к своим делам: кто-то продолжил прерванную беседу, кто-то загрузился в виртуальную реальность, двигая лапами в воздухе, и похоже играя в какую-то ему одному видимую игрушку или листая информационные каналы, а кто-то просто задремал.

Послушав с полара* не прекращающийся тихий скулёж, и видя, что дочка всерьёз не может успокоиться, мать обняла её пушистое, маленькое тельце, ткнулась носом и лизнула то место в плече, куда пришёлся её шлепок, шепча извинения.

– Ну-ка не плачь. Ты же знаешь, я не люблю, когда ты балуешься. Всё чего я хочу, это что бы ты посидела тихо до конца полёта.

– А долго… и-иг! Долго ещё лететь? – Айла прижалась к маминому боку и подняла влажные от обиды глаза. Чёрный язычок всё время непроизвольно облизывал такой же чёрный носик, пастька немного дрожала как, впрочем, и всё её маленькое тельце, но детская обида потихоньку сходила на нет.

– Недолго. Мы уже выходим на орбиту к ДиРумну.

– Я хочу понюхать папу… – малютка положила мордочку на пушистые нижние лапы матери, и та стала гладить её между большими ушками и вдоль начинающей появляться гривки, закрыв с другой стороны своим пятнистым, объёмным хвостом.

– Папа прилетит в начале Грома, я ведь тебе объясняла. Хочешь, мы закажем звонок? Хотя бы увидишь её.

– Ой! Смотрите, смотрите! Сверхновая! – крикнула щéнка кого-то из пассажиров, и многие увлечённо посмотрели в виртуальный иллюминатор на стенке.

Хорошо заметная на фоне других звёзд серебристая точка сверхновой становилась всё ярче и ярче. Восхищённые вздохи сперва сменились вопросами, а не опасно ли это, а потом уже и страхом, потому что изображение резко потускнело от светофильтра, на корабле прозвучал короткий сигнал тревоги и механический голос электронной системы попросил всех пассажиров одеть скафандры, занять свои места и пристегнуться…

Яркое пятно продолжало расти в размерах, и скоро почти сравнялось с их собственной звездой, а потом свет угас, превратившись в огромный, шириной с планетарную орбиту, невидимый луч. Это было похоже на столп света от прожектора, направленного в чистое ночное небо, когда прозрачный воздух ничем не выдавал его присутствия и лишь по влетавшим в него пылинкам, насекомым или лёгким облачкам на высоте можно было понять, что он есть. Только тут вместо насекомых была космическая пыль, или камушки покрупнее, которые либо мгновенно сгорали, лишь коснувшись этого луча, либо какое-то время летели словно искорки, сдуваемые космическим ветром.

Корабль резко ускорился, и их с силой вжало в амортизирующие ячейки, в которых они находились весь полёт. Автоматика судорожно меняла курс, уходя на другую орбиту, стараясь укрыться в тени планеты, и в последний момент ей это удалось… Чудом избежав столкновения с ещё одним спасающимся челноком, около нижнего полюса, за пару ар* до того, как луч ударил в верхний… те кому удалось дозвониться до родственников на планете, жестоко об этом пожалели. Их близкие погибли у них на глазах… крики смерти с планеты и орбитальных баз, такие короткие, быстро сменяющиеся картинкой «сигнал потерян», надолго врезались в память…

Их утлый челнок жутко затрясло, как она узнала уже много позже, тогда их ударило переформировавшимся факелом магнитного поля планеты и частично сдуваемой атмосферой; системам челнока даже пришлось включать тепловой вакуумный щит, как при посадке, и возможно из-за этого, а может по счастливой случайности они выжили. Ад продолжался несколько лей*. Вокруг планеты вспыхнуло ярчайшее кольцо, заметное даже на дневной половине, но смотреть на это, пусть и с экранов было не возможно. Родная, голубая, цветущая планета будто стала самим оком Пожирателя…

Конечно, тогда любоваться видами умирающей планеты ей было некогда. Она не думала ни о чём, просто шептала просьбы к Всевышнему, сильнее прижимала к себе испуганно скулящую дочь и только потом, просматривая сделанные кем-то более эмоциональные отчёты понимала, насколько всё было страшно...

Гамма всплеск или релятивистская струя. Так сказал один астрологист из пассажиров уже потом, когда всё закончилось… Атмосфера приняла на себя основной удар, и он даже примерно оценил его энергетику: сто миллионов жоулей на каждый квадратный коготь! Или миллионы и миллионы атомных бомб, превращённых в свет… сжигающий, испепеляющий, сдувающий атмосферу, кипятящий океаны…

Луч оставил их планету, пройдя адским прожектором по половине звёздной системы, и ушёл в космическую пустоту. Сдутое вещество с их солнца, словно платочек провожающей вытянулось ему в след. Хотя его в пору был сравнивать с кровавым следом из простреленной головы…

Ещё несколько кораблей спаслось в тени планеты. Пара судов противометеоритной защиты, семь транспортников, мусорщик и даже две орбитальные базы… к ним-то в последствии и прицепились все выжившие. Ещё с три десятка судов вышли на связь с разных технических колоний по всей системе, которые луч не задел, и… всё. Примерно восемьдесят тысяч выживших из более чем пятидесяти миллиардов. На засвеченной стороне планеты все умерли мгновенно. Орбитальные базы, кусками расплавленного железа лишний раз напоминали об этом, пока не шлёпнулись вниз. На теневой стороне все умерли на несколько часов позже – когда их настигли ураганы кипящего пара, ядовитый диоксид азота в циклопических количествах, и крепкая азотная же кислота вместо дождя… взлететь с планеты успели не многие…

7/3 оборота, Грома, 4312 з.

Здравствуй дневник. В лечебнице лежать плохо. Часто окунают в большую чашку с вонючей водой, от которой всё щипет. Мама сказала, что папа умерла, и я её никогда не увижу, и я скулю от этого. Как хорошо, что мама жива…

Триюна промокнула некстати выступившую слезинку шерстью на пальце и свернула висящее перед ней в воздухе сообщение с дневника дочурки. Подглядывать было нехорошо, но в последние обороты дочь как-то закрылась от неё, стала меньше делиться мыслями и всё больше писать их в дневник. За этот сезон спасшиеся кое-как организовались на уцелевших орбитальных базах, пристыковали к ним исправные корабли и стали тщательно искать выживших на планете. В связи с острой нехваткой технических специалистов, к поисковой операции привлекли всех, кого было только можно, в том числе и ландшафтного архитектора Триюну.

– Центр, слушаю. Нашли что-нибудь?

– Да! Первый успех за семь оборотов... бункер в горах Араяксы. Триста двадцать выживших, говорят, помощь пока не требуется.

– Хорошо, продолжайте поиски, если ещё кого-то найдёте, собирайте всех вместе, и я подам запрос на эвакуационный транспорт.

– Ва... пшшш... няли... пшшш... рите ещё ра… пшшш.

– Десница! Десница, приём? Что у вас там?

На виртуальном экране появилось сообщение о потере связи с экипажем поисковой миссии, а по информационному залу пронёсся короткий сигнал тревоги. Все сидящие урки встрепенулись, но источник опасности пока был не ясен. Неужели опять? Диспетчер в центре зала судорожно крутила головой, осматривая виртуальные экраны, но сказать что-то определённое не могла.

– Перестали поступать любые радиосигналы из вне. Ничего не понимаю. Да что за..? Гр’ра! Растут продольные нагрузки по секторам станции, держитесь!

Помещение затрясло, словно при землетрясении, многие попадали, не удержав равновесия, по жёсткому корпусу вращающейся станции-кольца пронёсся страшный скрежет, а потом погас свет...

Выяснять что случилось стали несколько ар спустя, когда наконец всё успокоилось, и диспетчер отбилась от насевших с расспросами коллег. Связались со второй станцией и пристыкованными кораблями. Выяснили что у них было то же самое – тряска и исчезновение связи, но причину понять не смогли, пока кто-то не задал странный вопрос, а где собственно ДиРумн? Непонимающе похлопав глазами, проверив работу сенсоров, (ну не могли же у всех кораблей они выйти из строя разом), оценив вдруг внезапно изменившуюся звёздную карту и спектр уменьшившейся в размерах звезды, пришли к единственно возможному, хотя и невероятному выводу... они каким-то образом оказались в другой планетной системе.

Достаточно быстро обнаружив радиошумы и их источник (третью планету, с отчётливыми пятнами от освещённых городов на ночной стороне) совет экипажей постановил пока не тянуть орбитальные базы собственно на орбиту этой планеты, а пока поболтаться там, где они материализовались, т.е. вне эклиптики системы, и решили вступить в контакт с мегацивилизацией, способной к подобным трюкам с телепортацией, силами одного экскурсионного орбитального транспортника.

***

– Саша! Ну-ка посмотри на это, – Елена сделала ещё несколько снимков, пока к иллюминатору Купола не подплыл Александр. – Как думаешь, что это?

– Ледышка какая-нибудь, судя по блеску, – пожал плечами космонавт.

– Я её со вчера заметила, прямо на нас летит, похоже.

– Уилмору или в ЦУП сообщала?

– Да вот хотела её Курсом проверить, прежде чем докладывать.

– Но Курс занят, к утру только освободится.

– Ну к утру, так к утру... надеюсь не улетит эта ледышка.

– Или не врежется! Ха-ха... Пойду парням расскажу.

Зуммер связи раздался среди ночи.

– Да ЦУП, Шкаплеров на связи, – заспанный бортинженер плохо скрывал раздражение, но просто так будить не станут.

– Что у вас там происходит? Мы заметили небольшую регрессию орбиты и помехи в телеметрии.

– Да ничего вро... оу.

– Антон? Что случилось? На связь. Ответь!

Космонавт с открытым ртом смотрел в иллюминатор, где вместо вчерашней ледышки, за которой следила Елена, метрах в пятидесяти от станции неподвижно завис чужой, инопланетный корабль.

– Идёт трансляция, ЦУП?

– Да, мы всё видим, но опишите словами.

– Наблюдаю объект, сложной геометрической формы, цвета белого металла, в носовой части присутствует прозрачный, освещённый вырост цилиндрической формы, посередине разделён прозрачной толстой перегородкой, так стоп... в дальней части открывается проход, вы видите ЦУП?

– Не слишком чётко, там кто-то выходит?

– Да... какие-то гуманоиды. Похожи на... двуногих собак. С шерстью и хвостом. Их двое. Один сильно меньше другого, скафандров или одежды не наблюдаю. Насколько могу судить рост бóльшего существа около метра, может чуть выше, второе существо визуально меньше на две трети.

– Что они делают? Не можем разобрать.

– Они... тоже не понимаю, как будто играют?

– Играют?

– Ну как мама с ребёнком. Очень похоже.

– Ладно, тут с американской стороны поступает предложение вступить с ними в контакт, как вы с Барри на это смотрите?

– Смотрим с опаской и надеждой, ЦУП. Будем готовиться к выходу в космос.

Подготовка не заняла много времени, и спустя полчаса, облачённые в скафандры американец и россиянин уже медленно, по очереди выплывали из люка станции. Каждый космонавт вёл передачу на своей частоте и друг другу они не мешали, изредка переключаясь и вклиниваясь в разговор, чтобы согласовать свои действия.

– Приближаемся ко входу, ЦУП. Люка или чего-то подобного не наблюдаю, просто сплошная прозрачная стенка. Барри касается её исле… ох ты ж ё! ЦУП, его засосало внутрь!

– Видим. С ним всё в порядке, Антон?

– Да вроде… да! Машет рукой, по связи зовёт меня внутрь…

– Входи, Антон… Американцы сказали голосовая связь не прервалась, только видеосигнал пропал.

– Вхожу… субстанция на ощупь похожа на кисель, при погружении затягивает, плотность внутри меньше, похоже на воду… всё, я внутри.

– Что видишь?

– Собаки нас ждут. Более крупная подняла руку или, лапу даже и виляет хвостом вверх-вниз. Открывает пасть, но звуков не слышно.

– Они без скафандра? Вы сейчас ближе, лучше видно.

– Да, вообще без одежды, но на своей половине. Барри потрогал вторую перегородку, но видимо она твёрдая, так секунду… секунду. Мы решили остаться в скафандрах для безопасности.

– Одобряем.

– Так… щенка забрали, вместо него вышла другая собака. Так, на перегородке возникают какие-то символы, похожи на тест зрительного восприятия.

– Антон, видеосигнал восстановился, мы всё видим и будем помогать по мере возможности…

***

2/12 оборота, Заводья, 4315 з. или 12 апреля 2019 г.

Скопированное сообщение:

Мама, как ты? Я за тебя волнуюсь. Надеюсь, эти полсезона в ревитализационном кубе были не слишком скучными? Я решила послушать тебя и перелететь на Землю, скорее всего в колонию на Антарктиде, хотя может в Тихом океане останусь... Ещё не решила. С Аурсой переписываюсь, она и вправду очень хорошая, как ты и сказала. Пока не буду загадывать, но судя по её ДНК-карте – внуки у тебя будут загляденье! Ой! Всё, зовут на посадку, я тебе ещё напишу после приземления, жду когда ответишь!

Дребезг корпуса, шумное дыхание пассажиров, запах сотни взволнованных тел и приближающийся шарик голубой планеты, которая уже можно сказать стала их новым домом. Айла сидела в удобном кресле, прислонившись головой к стенке с виртуальным экраном, показывающим действительную обстановку снаружи, навроде иллюминатора.

Где-то сверху скулил дежурный, но совсем не мешающий голос системы оповещения:

– Уважаемые пассажиры! Мы совершаем посадку в гостевой центр планеты Земля в Тихом океане. Расчётное время приземления четыре леи. Оборот на этой планете меньше стандартного корабельного на четрые с третью ту*. Содержание кислорода немного ниже нормы, загрязнённость атмосферы три балла, умеренно высокая. Пожалуйста, будьте готовы пройти полную медицинскую идентификацию при посадке. В медцентре вам будут сдела...

Пролетев, наконец, слой белых, пушистых облаков Айла увидела сквозь переливы теплового вакуумного экрана голубую бездну. От такой картины у неё просто дух захватило... живого океана она не видела никогда, даже дома. Ведь её первый полёт к ДиРумну так и не закончился посадкой. Конечно, были солёные брызги из форсунок, шум волн, превосходная оптическая симуляция в голографической комнате орбитальной станции, но... это ни в какое сравнение не шло с тем, что её ожидало сейчас там, внизу.

Челнок замедлялся, но по-прежнему летел достаточно быстро. На водной глади уже были различимы волны, какие-то суда аборигенов, край суши, едва прорисовывавшийся в далёкой дымке, и большая конструкция гладкой, облизанной формы, ярко сверкающая в лучах полуденного солнца. Корабль сел на посадочной площадке, рядом с которой стояли несколько встречающих и Айла узнала среди них Аурсу… та весело махала хвостом от нетерпения и рукой в сторону челнока, зная, что подруга на неё смотрит.

***

23 августа 2019 г.

Сегодня мы с Аурсой сделали друг другу предложение быть вместе... Это самый счастливый день в моей жизни! Мама, где бы ты сейчас не была, я надеюсь, ты тоже рада за меня... Я постараюсь прожить подаренную тобой жизнь достойно и обещаю, что мои с Аурсой щенки, будут счастливы в этом не родном для нас мире…

– Так ты скажешь, куда мы летим?

– Терпение, Айла. Это сюрприз! – красивая урка, с чёрно-серебристой шерстью, показала голубоватый язычок, и озорно прикрылась огромным, пушистым хвостом. В ответ полюбовнице Айла высунула свой здоровый, чёрный язычище и в шутку оскалив клыки, полезла щекотаться, что, впрочем, скоро перешло в щекотку совсем другого рода… Автопилот их маленького, личного лёта недовольно пискнул и скомпенсировал смещение центра веса, усилив тягу винтов по левому борту.

Через полчаса, когда обе самочки успокоились, и расслаблено лежали на откинутых в горизонтальное положение креслах, поглаживая друг друга коготками по шерсти, Аурса вдруг спросила:

– Слушай, а расскажи про вчерашнюю встречу с людьми! Как их там… сдутенты?

– Студенты, да… совсем забыла, с твоей этой внезапной полёткой неизвестно куда…

– Ну… кое-кому известно, – хитро залыбилась Аурса, получив в ответ по-доброму укоризненный взгляд и щипок в живот.

– Встреча была интересной, народу много собралось что с нашей стороны, что с их. Еле попала на вскрытие человеческих тел. Два пола – это так необычно!

– Это у них только половина особей может рожать?

– Ага… у одной только шипы, а у другой только рóдки.

– Странно…

– Угу, а ещё они рожают недоразвитых щенков и кормят своими выделениями.

– Чем?

– Ну у них специальные органы есть, синтезируют пищевые белки для детёнышей, правда они ими уже редко пользуются, но раньше постоянно. У них тут вообще на планете очень много развитых животных с такими органами. Как там их один студент назвал… сиски? Как-то так…

– А... ясно. А про это самое что-нибудь говорили?

– Про что это самое?

– Ну про это... у них же нету... йи'яф*?

Аурса произнесла это слово настолько интимно, что у Айлы даже шёрстка на загривке поднялась, наполовину от смущения, а наполовину от желания, однако она быстро взяла себя в лапы и ответила почти без запинки:

– Мало говорили, но я так поняла, что у них только ур'яф* есть, но короткий. А чтобы не приключилось детей раньше времени, они кучу способов придумали, какие-то надевашки на шипы, химия, кислотность внутри себя меняют... так необычно.

– Ну а про нас они что думают? Не испугались?

– А что думать… они об этом столько культуры создали, и фильмы и книги, уже сотню циклов как минимум эта идея витала в умах. Многие радуются – мы очень похожи на местную фауну, которую они в качестве домашних питомцев держат, а кому-то всё равно. Их международный совет... ООН кажется, просто признали наши жилые базы новым государством, а послов включили во все комитеты.

– А про физиологию? Там же и урку препарировали?

– Это да… как это по-ихнему… гермафродитизм вроде. Многим он кажется странным. Хотя им объяснили, что мы сами от себя редко рожаем и в принципе у нас в процессе размножения точно так же участвуют двое, но для них это всё равно дико: два партнёра и оба рожают! Удивились шестикамерному сердцу и третьему, мозговому кругу кровообращения, а ещё вот этому, – Айла открыла пасть и пошевелила внутренней челюстью с перетёрными зубами. – У них ничего подобного нет. А так ещё много чего интересного. Во! Про еду говорили, ну я это и так уже знала, что она изомерная тут. Из наших только сирная и геромная популяции имеют ферменты для их расщепления, и то не в полной мере. А вот ещё интересное: люди своих щенков по восемнадцать циклов воспитывают и только потом они взрослыми считаются.

– Да брось ты!

– Серьёзно! Я вообще удивляюсь, как они смогли стать разумными при такой примитивной физиологии...

На приборной панели что-то пару раз запищало, и Аурса отвлеклась.

– Ой, заболтались! Прилетели уже.

Лёт неспешно спланировал вниз и заскользил над голубой лентой местной реки, пока она не превратилась в небольшое искусственное озерцо, образованное земляной плотиной дальше по течению, на гребне которой работали строительные машины аборигенов, и летала пара атмосферников урок.

Отдав бортовому решателю несколько команд, Аурса посадила лёт на воду и глубоко вздохнула чистый, влажный воздух, когда колпак кабины бесшумно съехал назад.

– Как будто в горах. Всё никак не привыкну что кислорода мало.

– Пройдёт со временем. Так куда мы прилетели?

– Это река Вахш… тут строят гидростанцию. Ещё ночью этого озера тут не было, река текла вон там, а тут по земле бегали местные зверушки, росли деревья, трава…

Внезапно вспыхнувшая печаль в её голосе передалась и Айле. От недавнего лёгкого, эротичного настроя не осталось и следа, и урка внимательно наблюдала за тем, как Аурса что-то высматривает на водной глади. Потом, видимо обнаружив искомое, она дала команду лёту, и тот, медленно вращая лопастями, поплыл к небольшому островку, почти в центре водохранилища.

То, что раньше было сопкой, теперь стало едва заметным клочком суши, в несколько десятков метров, который, скорее всего тоже исчезнет под водой через пару дней, но Аурсу интересовал не сам островок, а те, кто ютился на нём. Мокрые, замёрзшие, испуганные…

Айла направила на них свою информационную планшетку, и система подсказала название этих животных местной фауны… два уже большеньких детёныша лисицы, и три мыши-полёвки. Правда мыши были мертвы и частично съедены, а вот лисята живы, хотя и очень испуганны.

Обе урки ступили на сушу, и Аурса вытащила из кармана на поясе, заранее приготовленные кусочки местного мяса. Лисята спрятались за куст и испуганно тявкали, видимо зовя мать. При этой мысли сердце Айлы пропустило удар. Память о матери, так и не справившейся с отказом иммунной системы, что было отголоском ещё той катастрофы у ДиРумна, была по-прежнему очень свежа, но показывать Аурсе свои падые ушки не хотелось, поэтому она нарочито бодро стала звать к себе щенков.

Мясо лисят, похоже, совсем не интересовало, и все попытки выманить их не увенчались успехом. Тогда урки, осторожно обойдя куст с двух сторон, не без труда поймали забившихся в ветки, напуганных животных и забрали с собой, гладя их по шёрстке и успокаивая, как могли, пока лёт самостоятельно плыл к берегу.

– Чувствуешь? – едва слышно спросила Аурса.

– Что?

– Ну то, что чувствовали те, кто и нас за шкирку перевёз на другой берег…

Айла опешила, не зная, что ответить, и честно призналась в этом:

– Не знаю… я чувствую просто грусть.

– Ты извини, если это не то, что ты хотела почувствовать.

– Ничего… – сдерживая всхлип, ответила Айла, и посмотрела на плотину. Не на ту земляную, что перекрывала временное русло, а на большую, бетонную перемычку, которая словно сутулая каменная спина исполина, принимала на себя всю мощь новорождённого озера, укрощая его растущую неумолимость.

Кто-то большой и сильный решил её построить. Для него она важна, нужна, целесообразна. Да, она изменила мир вокруг, убила несколько тысяч животных, пару миллионов растений, но ведь электростанция важнее, не так ли? Кого волнует, что на этом поле жила уникальная популяция кольчатых червей, а у далёкой звезды жила уникальная раса разумных существ, какая разница? Червей много… Разумных тоже полно…

12 января 2023 г

1234567890!»№;%:?*(), *прикреплённый графический файл не восстановлен*

– Майр, ты зачем взяла это без спроса? Если папа учует, то она тебе хвост так надёргает, что шерсть внутрь прорастёт!

– Нет, мам, не говори папе Айле, – маленькая урка испуганно поджала хвостик между лап, несколько раз лизнула информационную карточку, в наивной попытке смыть свой запах и положила обратно в ящик рабочего стола.

– И почему ты не в своей норке? Я что говорила? Сейчас к маме придут серьёзные безхвостики, и будут говорить о делах.

– Ну ма-а-ам... мне скучно...

– Не скули, не маленькая... – урка ущипнула дочь в загривок, и малышка, покорно поджав ушки, тихонько поплелась по лестнице на второй этаж, с досады царапая коготками перила. Аурса проводила её суровым взглядом, и назидательно оскалила клыки, когда малышка оглянулась вниз, перед тем как окончательно скрыться в коридоре второго этажа.

Урка как раз расчёсывала шёрстку на мордочке, когда электронный помощник подсказал о прибытии человеческой делегации, на посадочную площадку на крыше. Быстро поднявшись на лифте, она встретила двух молоденьких женщин и полного мужчину средних лет, стараясь чуть приоскаливать пасть, показывая зубки (это почему-то означало доброжелательный жест у людей), и пригласила их в дом. Всех человеческих языков она ещё не изучила, но к счастью этот гость был из России, поэтому электронный переводчик скорее всего не потребуется.

– Фух... ну и быстрые же у вас самолёты, госпожа Аурса. Из Москвы до Антарктиды за двадцать минут.

– Это простые технологии, Анатолий Анатольевич. Мы обязательно позволим получить доступ к ним, в обмен на.

– О, это было бы замечательно. Как раз это я и хотел обсудить. Россия заинтересована в плодотворном сотрудничестве с вашей ра...

*данные повреждены*

17 января 2025 г.

Не знаю, благом ли стало наше появление на этой планете. Здесь всё так сложно... узоры дипломатии, взаимные страхи, недоверие, интриги. Даже не верится, что мы когда-то тоже проходили через это. Эх-х... Наверное, Аурса права, и другого выхода просто нет.

«...а это будет обыкновенный одинаковость. Сложные ветки. Ведь у людей простой, пенсионерный ум и иначе нельзя, а то будет как тогда давно, ты помнишь?»

– На этом всё, – начальник разведки умолк, явно смущаясь того, что сам мало понял эту галиматью, напереведённую своими умниками из отдела лингвистики, оправдывавшимися сложностью диалекта. Однако те, кому он зачитывал текст, кажется, не обращали на качество перевода никакого внимания – суть беседы новых космических друзей в общих чертах была понятна, а точные детали всё равно никто из них не упоминал.

– Ну что, господа? Я готов выслушать ваше мнение, – грузный человек в дорогом костюме щёлкнул зажигалкой и начал раскуривать толстую сигару. Какое-то время в зале стояла тишина, пока несколько военных и людей в штатском неуверенно смотрели на покачивающийся рубиновый кружок. Наконец один из них нарушил молчание:

– Мы готовы к любой неожиданности, господин президент. Что бы не задумали эти собаки, им с нами не справиться.

– Ты как всегда недооцениваешь этих существ, Вайтсмит. Они очень... очень опасны. Опасней всех нас вмес...»

Айла чуть слышно поскрипела перетёрками, свернула голографический экран и кивнула стоявшей рядом начальнице внешней разведки.

– Это ничего не меняет, Мер'рс, но благодарю за работу.

– Спасибо, посол. Я свободна?

– Да, можешь идти.

Урка с короткой, чёрно-серебристой шерстью почтительно вильнула хвостом и вышла, а Айла закрыла глаза и откинулась в большом людском кресле. Эти... американцы, кажется, полдня извинялись за оплошность и винили во всём нерасторопность своих бытовых служб, не доставивших вовремя специальное кресло для неё, взамен сломавшегося, но Айле почему-то казалось, что они нарочно оставили его здесь, дабы хоть в чём-то показать своё величие перед инопланетной расой хвостатых коротышек.

Через три ара негромко зашелестел её личный электронный помощник на лапе, напоминая, что выступление вот-вот начнётся и Айла, в очередной раз собравшись с мыслями, встала и вышла из кабинета. Вскоре она уже стояла за трибуной генассамблеи ООН (её, к счастью, заменили на более низкую) и слушала продолжительные аплодисменты. Из одежды на ней был только небольшой чёрный поясок на талии, да закреплённый на левой лапе электронный помощник, но из-за шелковистой, матово блестящей в свете прожекторов серовато-бежевой шерсти, она не выглядела представителем дикого племени среди одетых в пиджаки и галстуки людей, наоборот – в ней чувствовалась какая-то странная, звериная стать и резкое отличие от всего привычного.

– Спасибо... – начала она, когда зал, наконец, затих. – Кажется, мы никогда не устанем повторять для вас это слово благодарности. Вы – земляне, пустили нас в свой дом, поддержали в трудную минуту, и признательность моей расы не знает границ, – зал снова взорвался аплодисментами, но урка решительно продолжила, заставляя его замолчать: – Однако... мы понимаем куда пришли. У вашего народа есть интересная поговорка: в чужой храм со своей верой не ходят. Так, кажется? Прислушиваясь к ней, мы тщательно изучили Земную историю и сегодняшнюю политическую ситуацию, после чего решили действовать по вашим правилам.

Не секрет что всё во Вселенной решает сила. Не важно кислород ли присоединит к себе более слабый атом или чёрная дыра убьёт ни в чём не повинную звезду по соседству – это закон. И вы ему следуете. В прошлом веке, когда средства нападения серьёзно превзошли средства защиты, сильнейшие державы Земли пришли к доктрине паритета – когда все военные силы в мире уравновешены, и их применение заведомо гарантирует взаимное уничтожение противников. В сегодняшней реальности, где управляемые нами энергии способны мгновенно уничтожить миллиарды лет кропотливой эволюции, это единственный путь не допустить хотя бы осознанного их применения во зло. Но мы, урки, нарушили данный паритет, вторгнувшись в ваш мир со своими звездолётами, технологиями и знаниями, опережающими ваш уровень развития на сотни, если не тысячи лет, однако нас очень мало. При желании вы можете полностью уничтожить нашу расу, пусть и дорогой ценой, – Айла на минуту замолчала, обводя притихший зал внимательным взглядом, и продолжила:

– Вы боитесь нас. А мы... боимся вас. Мы жмём друг другу лапы, улыбаемся, но отвернувшись, ведём совсем другие разговоры, полные недоверия и опаски. Чтобы это прекратить, нам необходимо восстановить паритет и принять ваши правила игры, – самка в очередной раз замолчала и повернулась в сторону возникшего за её спиной голографического экрана. По залу тут же пронеслись встревоженные шепотки, но как только Айла закончила колдовать с налапным компьютером и вывела на экран презентацию, снова наступила пронзительная тишина.

– Две недели назад мы решили принять участие в операции миротворческих войск ООН по наведению порядка в одной из ближневосточных зон, захваченных радикальными исламистами. С позволения совета безопасности, нам было разрешено использовать любое нелетальное оружие, и мы выбрали биопсихологическое, – карты и схемы района боевых действий на экране сменились изображением какой-то сложной биологической структуры. – Фактически это искусственный, защищённый от случайных мутаций вирус, заражающий только людей арабской национальности. Он легко модифицируется для конкретных задач – например заражать только мужчин, женщин, представителей одной расы или семейного рода, даже отдельного индивидуума. Срок жизни вируса, его заразность и оказываемый эффект, назовём это условно – болезнью, точно так же можно варьировать в широких пределах.

Операция уже завершается, и вы все могли видеть результаты действия нашего оружия в репортажах с мест событий и докладах ваших спецслужб, так что я не буду сильно акцентировать на этом внимание, скажу лишь немного о принципе действия именно этого штамма вируса: заражая мозговые оболочки, он меняет процесс секреции гормонов, изменяет поведение, уничтожая злость и обостряя честность.

На экране стали возникать различные идиллические сюжеты, снятые как профессиональными операторами, так и самими исламистами, в которых бывшие боевики сотнями сдавались в плен, бросая оружие. Многие из них пели, молились, танцевали, взявшись за руки, качали на руках детей или обнимали своих закутанных в паранджи жён, которые отвечали им взаимностью. В зале снова начались негромкие разговоры, привычно стихшие под голосом Айлы:

– Вирус уже не заразен, но эффект от его действия будет проявляться ещё несколько лет и только потом исчезнет. Однако у нас есть и другая модификация этого вируса, действующая бессрочно и от которой нет, и не может быть лекарства, – урка неспешно достала из маленького кармашка на пояске крохотную шприц-ампулу с зеленоватой жидкостью и показала всему залу, отчего несколько охранников у входа напряглись. – Это настоящее цивилизационное оружие, способное вернуть любой народ в каменный век, но не переживайте. Конкретно эта ампула предназначена не для вас, а для меня... – с этими словами, Айла поднесла ампулу к своей руке и впрыснула жидкость под кожу. Несколько десятков делегатов по всему залу стали что-то выкрикивать на своих языках, кто-то вскочил с места, намереваясь покинуть заседание, видимо напуганный произошедшим, но Айла по-прежнему стояла за трибуной, подняв лапу в успокаивающем жесте.

– Пожалуйста, позвольте мне закончить... – обратилась она наконец к притихшему уже в который раз залу. – Не бойтесь, конкретно этот вирус не опасен для людей, только для урок. Сама я стану заразной лишь через оборот, точнее... через сутки, – поправилась она. – Я стану живым доказательством нашей честности и благих намерений. Мы добровольно передадим вам запас этого вируса и позволим выбрать тысячу добровольцев, любых: вплоть до главы нашей цивилизации, и проверить действие все партий оружия в любое время. Разумеется, вашим учёным будет передана вся информация по вирусу и вы сами сможете убедиться в его эффективности и невозможности создать лекарство. У нас будет аналогичный вирус, направленный против вашей расы, всю информацию о котором мы вам также предоставим. При желании вы тоже сможете испытать его на своих добровольцах.

Действие вируса таково: снижение когнитивных способностей, долговременной памяти, агрессии. Проще говоря заражённые станут глупыми, забывчивыми и безобидными людьми. Урки тоже станут глупыми и забывчивыми, но вместо снижения агрессии, которая у нас и так снижена из-за применения подобного оружия в нашем далёком прошлом, мы станем более острожными, пугливыми и покорными… – урка замолчала на мгновение, негромко вздохнула и продолжила:

– Мне жаль заканчивать это выступление на такой печальной ноте, но, видимо, это необходимо. Я буду каждый просить создателя Вселенной не допустить того, чего мы все боимся и да сохраним мы сами себя от собственной глупости...

Айла вежливо поклонилась и быстрым шагом, в сопровождении двух личных телохранителей направилась к выходу. В зале стали раздаваться какие-то вопросы, окрики, но урка не обращала на них никакого внимания.

Уже сидя в атмосферном лёте, подобравшем посла у набережной за зданием ООН она приняла вызов главы уркской колонии по зашифрованному каналу связи.

– Ты уверена, что они не догадаются? – спросила великовозрастная урка с явным удивлением.

– Уверена, что нет, Э-Фр’ри. Декомплиментивные генные коды им неизвестны даже теоретически.

– Тем лучше… А твою жертву мы не забудем, прости, что пришлось поступить именно так.

– Это мой долг, Э-Фр’ри, – закрыв глаза и склонив мордочку в подчиняющемся жесте, ответила Айла. Глава колонии отключилась и урка, тяжело вздохнув, стала смотреть на расстилающийся внизу Атлантический океан.

17 декабря 20031 г. Утречко (дата изменена пользователем, системная дата 3 декабря 2028 г.)

Хвостик закрутив колечком,

Цокая по стёклышку когтём,

Ур'яф и колотится сердечко!

Маленьких щеночков ждём!

Трудно вспомнила как включать. Она больше не хочет, а я не хочу. Странно это всё, зачем лес? Почему от них идёт свет, а от них свет? Я думала всю ночь, а потом захотелось есть через мост, так и не пошла.

13 марта 2105 г.

*пустая запись*

13 марта 2105 г.

(Скопированное сообщение)

Заказ пищевого синтезатора:

Продукт с кодом 345М – 1 шт.

Продукт с кодом 112О – 2 шт

Продукт с кодом 23Ж – 1 шт.

*Системное сообщение* Конец списка восстановленных файлов.

***

– Уважаемые пассажиры! Мы прибыли в точку назначения, терминал разгрузки Альфа-4. Пожалуйста, покиньте кабину!

Сергей испуганно вскочил, снова не понимая где находится и что он тут делает. Рядом лежали и крепко спали две урки, одну он смутно помнил, а другую, серую – совершенно не узнавал, но судя по тому, что обе были без намордников и цепей, они были умными, и скорее всего не опасными. Судорожно взглянув на левую руку, он облегчённо вздохнул, вслед за правильным ответом в голове всплывали и воспоминания, которые он тут же мысленно повторял про себя несколько раз, чтобы получше запомнить.

Его зовут Сергей, он умник, едет в столицу по призыву Коллегии, которая каким-то чудом обнаружила в старой, заброшенной колонии на Антарктиде рабочий вещедел и теперь собирали всех умных урок, чтобы попытаться его использовать. Тёмную урку звали Лиска, она училась вместе с ним в спецшколе, а вот про серую он ещё ничего не вспомнил.

Теперь место. Вроде он выехал из дома на старом, видавшем виды колёснике, но сейчас он находился явно не в нём. Машина была гораздо больше как внутри, так и снаружи, хотя тоже старая. Обойдя её длинное, сигарообразное тело, с огромным количеством колёс, он с удивлением обнаружил странного вида телегу. Она была привязана верёвками к откинутому от корпуса плоскому листу металла, при его приближении лист медленно опустился на землю…

Ну конечно! Он продал колёсник в деревне, потому что тот бы не доехал до Столицы, в замен ему дали ту самую серую урку, по имени Куцая, и эту телегу. Потом была драка, инфокарта с чьим-то старым дневником, лес, дикие урки… А потом их догнал этот автоматический грузовоз, который изредка ездит по той трассе с одного конца материка на другой, забыв уже для чего, но услужливо останавливаясь в крупных деревнях, чем и пользовались люди, отправляя с ним в Столицу сено и другую органику для пищеделов.

Быстро отвязав телегу и собрав пожитки, Сергей принялся будить урок. Куцая проснулась спокойно, а вот Лиска тоже мучилась от амнезии, с трудом вспомнив что означают эти три пятнышка выжженного меха на её левой лапе.

Солнце ещё не встало, и почти вся Столица была погружена в сон. Только несколько стражников у поста на дороге, освещённого ярким прожектором, спросили у них о цели визита, сдерживая на цепи беснующуюся урку, которая клацала в их сторону острыми зубами. Удовлетворившись рассказом, они пропустили их дальше и рассказали, как добраться до Коллегии.

Ни Лиска, ни Сергей никогда не видели Столицы, чего уж говорить про Куцую, которая вообще родилась в лесу и была поймана охотниками из деревни всего полгода назад, поэтому все единогласно решили идти до места пешком, любуясь архитектурой высоченных зданий, зеленью садов и парков.

Большая часть города пустовала, население было сосредоточено в основном рядом с десятком пищеделов, разбросанными по разным районам...

Солнце наконец встало, и многие проснувшиеся жители, потянулись к пищеделам, чтобы набрать свежих продуктов на день. Детей среди них было мало. Столичная спецшкола располагалась на окраине, в основном здесь жили обычные люди, которые никогда не учились ничему сложнее: «возьми урку за лапу и закажи еду», возможно они были счастливее Сергея. Ведь чем меньше знаний, тем меньше прогрессирует нигрумоцефалия. Многие из них умирали счастливыми, не познав жутких мигреней, и ничего не забывая… Ведь нечего было забывать. Многие ходили без одежды, словно урки, и это было ещё одной проблемой. Болезнь угнетала даже инстинкты, в том числе основные, а люди, в отличие от урок, не могли беременеть сами от себя, поэтому их потихоньку, медленно-медленно становилось всё меньше и меньше…

Экскурсия продолжалась почти весь день, они поднимались в высокие здания, осматривая окрестности из разбитых окон, пару раз спускались в тёмные большие коридоры с лестницами и какими-то парными туннелями, но там было пусто и затхло, поэтому долго оставаться там никто из троицы не хотел. Ближе к вечеру Куцая с интересом расспрашивала про вещедел и для чего его хотели использовать люди, Сергей с удовольствием ей отвечал, а потом смотрел как они с Лиской на чу-ва-чи выясняли кто будет использовать вещедел первой. Победила Куцая. Наконец, когда до заката оставалось часа два, они добрались до места назначения.

Коллегия представляла из себя длинное высокое здание в виде буквы Ж с огромной башней со шпилем в центре, которая была выше всех окружающих зданий, и соединялась с другими башенками поменьше слева и справа своеобразными узкими зданиями-переходами.

Вещедел стоял на площади перед зданием. Это была циклопических размеров чёрная махина, высотой в половину малых башен Коллегии, и чем-то напоминала горбатого старика с палочкой, согнувшегося подобрать монетку. И какой же летающей машиной его сюда доставили?

Людей рядом не было, что несколько удивило Сергея. Он ожидал встретить тут целую толпу выстроившихся в очередь людей и урок, желающих изучить или испробовать диковинную машину, а тут… пустота. Впрочем, один человек здесь всё же был, в чёрной мантии, видимо магистр Коллегии, он перебирал какой-то хлам у открытого отсека вещедела и путников, похоже, не видел.

В стороне виднелся какой-то огороженный загон, внутри которого находились десяток урок, судя по намордникам и кандалам на лапах – дикие. Куцая и Лиска живо ими заинтересовались, и потащили Сергея за собой. Когда они приблизились, Сергей понял, что урки не совсем дикие… Скорее они были какими-то… больными? Кто-то непрерывно мотал мордой из стороны в сторону, кто-то расчёсывал до крови лапу или свернувшись клубочком ползал по земле…

Одна из урок, заметив их, подошла ближе и попыталась что-то сказать… всё её тело било словно судорогой, но в глазах теплился разум. Однако её морду закрывал тканевое кольцо и слов было не разобрать.

– Уходи, уходи, уходи! Мы всё отменили, – подбежавшая к ним девчонка лет десяти, в чёрной мантии отрицательно махала головой и попыталась легонько вытолкать их прочь.

– Памяти! Я Сергей, что отменили? – умник упёрся ногой в землю и вцепился в Лиску, чтобы воспрепятствовать наглому магистру.

– Памяти, я Кургуна. Отменили всё, мы не можем им пользоваться, – немного успокоившись, но всё ещё не оставляя попыток оттолкнуть Сергея, ответила девочка в чёрном, махнув в сторону вещедела.

– Да погоди ты, почему?

– Ай… – магистр раздражённо топнула ногой и прекратила безрезультатные попытки выгнать чужаков. – Ты поздно приехал. Всё происходило две недели назад. Вон видишь клетку? – девочка показала на загон с десятком урок. – Они все одичали за день в этой машине, а всё что мы успели сделать, это… (тут она потеребила свою мантию) …это вот это! Ну ещё несколько приборов, но это глупо! Одна урка – одна вещь? Это слишком высокая цена. Так что уходите, уходите…

Магистр не заметила, что одна из урок, с обкушенным ушком, о чём-то понюхавшись с уркой из загона, осторожно, крадучись пробежала к вещеделу и забралась в некое подобие кабины, а когда, привлечённые необычными звуками люди подбежали, было уже поздно, полупрозрачная крышка плотно закрылась за испугано сжавшейся самочкой…

– Сто четырнадцатый запрос выполнен. Ионисторный усуррир заряда в четыре гигафарада создан и лиррус, пользователь! Кери’с сравнительная резограмма вашего мозга как вы просили. Разумеется, урирей дегенеративных нет, я безопасна для урка’си. Желаете айкур ещё?

Куцая отвернулась от окна и остановила лапой вознамерившийся снова опуститься ей на голову колпак со множеством светящихся точек. Староуркский она ещё не совсем понимала, но вещедел старался ей всячески помочь, хотя и сам не всегда понимал её диалект.

– Что такое ионный ус… ус’сур детерминатор?

– Извините, пользователь. Ваш сир’р допуска не позволяет создавать оружие. Желаете создать что-нибудь ещё?

С улицы донёсся дикий крик Сергея, и Куцая снова посмотрела сквозь прозрачные стены кабины наружу, а потом и открыла её, чтобы лучше слышать. Парень не сильно бил себя по голове, смотрел на левую руку и снова кричал, а Лиска бегала вокруг и что-то говорила.

– Нельзя! Нельзя!

– Ну, Лиска! Ну, скажи! А-а! – Сергей упал на колени и захныкал. Урка подбежала и стала его утешать, поглаживая по спине и плечам, а потом что-то прошептала на ушко, задирая кверху хвостик…

– Что? Да ни в жизнь! – громко заорал парень, от слёз похоже не осталось и следа. Магистры и просто зеваки, прохаживающиеся по площади, стали оборачиваться на буяна, но скорее из праздного любопытства, чем из страха.

– Или не скажу! – ответила Лиска, игриво отпрыгнув от его несерьёзного замаха. – Ты ведь уже делал, мне понравилось!

– Это вышло случайно, и вообще, говори так! А-а-а!!! – Сергей снова посмотрел на локоть, снова взревел и сел на землю, обхватив голову руками. Посидев несколько секунд, он вдруг посмотрел на Лиску, кругами ходившую рядом, погрозил кулаком и отчётливо кивнул головой, мол согласен.

– Только несколько раз! – предупредила Лиска, на что парень возмущённо вздёрнул руками, но потом обречённо махнул, соглашаясь с её новыми условиями.

Лиска подошла к нему почти вплотную, широко и с силой махая хвостом из стороны в сторону так, что он бил её по животу и коленям, и показала по два пальца на левой и правой лапе. Сергей несколько секунд переводил взгляд с одной её лапы на другую, а потом вдруг хлопнул себя по лбу, радостно закричал, подхватил урку и стал крутиться с ней на руках, от чего та пронзительно заверещала.

– Четыре! Четыре!!! Аха-ха! Четыре!

Куцая тоже улыбнулась, но как-то горько… Приступы у Сергея становились всё чаще и чаще…

– Желаете создать что-нибудь ещё? – снова напомнил о себе компьютерный голос вещедела, и урке пришлось вернуться к работе.

– Да… ты можешь создать лекарство от нигрумо... негро… как же там… негроцефалии?

– Рир’ру, урка’си, в номенклатуре подобной записи не эрр’c, и по вашему мыслеобразу я тоже не могу найти сик-ди’урс предмета. Вы знаете его химическую сур’д?

– Нет, – тихо ответила урка.

– Давайте попробуем создать его с нуля? К какой ди’урс отнести объект? К примеру готовые лекарства, или компоненты?

Куцая снова посмотрела на Сергея и Лиску, которые уже перестали дурачиться и крепко-крепко обнимались, иногда соприкасаясь губами. Хвост Лиски плотно обвил парня, а он в ответ с силой прижимал её за плечи к себе…

– Отнеси его к категории… мечта.

Конец. Спасибо что прочли…

*Ар – интервал времени, примерно соответствует 3 минутам на Земле.

*Лея – интервал времени, соответствует 0.87 секундам.

*Ту – интервал времени, примерно соответствует 70 минутам.

*Мёртвый мех – выращенная отдельно от животного кожа с натуральным мехом.

* Перетёрки – специальные зубы, в составе дополнительной челюсти, служащие, в отличие от послеклычников, не для разрыва и измельчения мяса, а в основном для перемола костей и растительных компонентов пищи.

* Йи'яф – (уркск: быстрая любовь для удовольствия) – вид негормонального полового акта, длящегося обычно от минуты до часа, состоит только из физического контакта, без передачи генетической информации, не влечёт за собой морфологических изменений.

* Ур'яф – (уркск: долгая любовь для удовольствия и зачатия детей) – вид гормонального полового акта, длящегося от одного до трёх суток, обычно приводящий к зачатию потомства у обоих партнёров. Осуществляется путём врастания полового шипа в родовой канал партнёра, с последующим его отделением и передачей генетической информации. (Новый шип отрастает примерно за два-три месяца)

Если не совсем хорошо описал, как выглядит тканевый намордник, то вот примерно так: http://shop.dierenspecialist.nl/images/1-0765382.jpg