Зима, полдень, морозко в минус двенадцать.

Праздник. Какой, откуда, по какому поводу и зачем.

Я не думал об этом, а, паря в сфере, бился с теми, кто пришёл из-под пространства.

Почему-то мой враг принял форму одного существа из известного всем анимационного телесериала, от которого меня теперь тошнит хуже, чем от блевальной настойки.

-Неужели мы так много просим? - Шипело оно. - Всего лишь дай нам краски этого мира, и мы уйдём!

-Уходите сейчас, пока я не раскрасил вас всех в тёмно-багряный с чёрным. – Рыкнул я, обрушивая на них волны колющей сфокусированной энергии. А это, кстати, больно.

Трое существ-приспешников этой твари погибли сразу, а одно попыталось открыть «чёрную дыру», и когда ему это удалось, оно поплатилось за это.

Сконцентрировавшись на его щите, я ударил резко и, пробив защитные силовые барьеры, схватил его за горло.

-Больше никогда сюда не приходите. Краски этого мира только для него.

Сказав это, я сунул упирающуюся тварюгу в его же открытый портал, тремя резкими движениями скомкал пространственное искажение и погасил.

Приземляться и превращаться в человека пришлось где-то за 15 метров от площади и очень быстро. А затем взмах - и время идёт вспять, до того места, где должны ворваться эти создания, но они больше не придут. Потому, что их теперь просто нет.

Зима, полдень, морозко в -12.

Праздник. Какой, откуда, по какому поводу и зачем.

Обо всём этом я не думал.

Для меня всё это было каким то серым.

«Ты просто разучился развлекаться», - мелькнула у меня мысль в голове, и я продолжил смотреть на парадное шествие.

«Краски жизни, краски мира… теперь они серы для меня. Я всё вижу в серо-белом цвете. И мир отвечает мне тем же». Лицо у меня стало таким кислым, что лимон удавился бы от зависти.

Я вздохнул и, развернувшись, пошёл прочь.

По дороге попалась парочка гопников, и потому пришлось свернуть в аллейку и пойти по ней.

Не люблю убивать. Тем более, сегодня праздник.

Пока я шёл, одежда таяла, равно как и кожа, обнажая серый короткий и частый мех; выросли длинные уши, изменилось лицо и строение скелета, и вот теперь я серый лис, как пыль на асфальте.

Бреду себе спокойно по аллее, которая упирается в забор. А за забором, стоят сарайчики и гаражи.

Перемахнув через забор, я пошёл к большим деревянным воротам. Хозяйка, выскочившая из какого-то сарайчика, замерла, разинув рот.

Не каждый день увидишь такого здоровенного, серого, да ещё и человекоподобного лиса.

Ворота распахнулись, и я пошёл дальше.

Здесь и сейчас мир снова обрёл для меня свои краски.

Горы окрасились в коричнево-зелёный с белыми вкраплениями стволов берёз; синее с белым небо, яркое рыже-жёлтое улыбчивое солнце, чёрно-серая дорога и прочие цвета различных домов, травы и кустарников, в изобилии растущих тут и там.

И сейчас я шёл по летней аллейке. Лёгкий ветерок с запахом близкой реки теребил и перебирал шерстинки на ушах и иногда забирался в густой и пышный мех на груди. Солнце ласково проливало свои лучи над деревней и не пекло, но грело мех.

Небольшая группа мальчишек попыталась оторвать у меня хвост, считая, что я просто костюмированный дурачок, но..

Когда самый резвый подбежал и попытался дёрнуть, то был схвачен за шею и парочкой раз ткнут мордой в землю.

-Да мы тебя достанем!! Ты не знаешь, с кем связался!! - Вопили они и тот малолетка, плюющийся грязью и бранью.

Но я не слушал их, а сказал.

-У вас впереди нет ничего! Только бездна и пустота, в которую вы сами себя гоните.

Они ещё долго что-то вопили вслед, но я не слушал.

«Краски мира… Пусть мир порой блекнет передо мной, но это только для того, чтобы я мог раскрасить его в те краски, которые сам хочу на нём увидеть».

Я улыбнулся, подымаясь вверх по наклонной аллейке к шоссе нашей деревеньки, а оттуда домой.

Там, где я шёл и где оставались мои следы, вырастали мелкие и аккуратные островки травы и на них садились бабочки.