Экзотический питомец

James Steele

Шейн постепенно выныривал из тумана сна. Это был очень неприятный сон, странный и слишком яркий. Радовало одно — он закончился, и Шейн вернулся в реальный мир. Обняв подушку, он вдохнул прохладный утренний воздух, а мягкий солнечный свет ласково щекотал его веки.

"Одно из лучших чувств после кошмаров", — подумал Шейн, пока его мозг медленно просыпался, — "это как здорово, когда они заканчиваются. Сон позади, ты в реальном мире, и несколько драгоценных минут ничто в жизни не кажется таким ужасным, как то, от чего ты только что сбежал".

Улыбнувшись, он наслаждался ощущением, что мир полон чудес, и по сравнению с тем сном всё обретало смысл. Утреннее солнце грело веки, зовя открыть глаза и встретить этот логичный, упорядоченный мир, в котором ему повезло жить, но Шейн не поддавался. Ведь стоило их открыть или встать с кровати, как это чувство исчезало, а ему хотелось растянуть его подольше. Здесь он был счастлив. В постели. В безопасности. Рядом со своей женой.

Он познакомился с ней год назад на горной тропе. Шёл себе мимо, а она просто стояла там. Ни посоха, ни воды, ни еды, да ещё и в платье. И… в свободной блузке без лифчика. Кажется, даже без обуви! Ничего, чтобы защититься от насекомых или солнца.

"Странно, какие детали всплывают, когда просыпаешься", — подумал он. Улыбка растянулась в ухмылку. Хихикнув, Шейн сжал губы, чтобы не расхохотаться и не разбудить её.

Он тогда проводил её до туристического центра. По дороге расспрашивал, кто она и откуда, — обычные вопросы женщине, которая выглядела так неуместно, что могла сойти за путешественницу во времени. Она не сказала откуда она, назвала только имя — Синтия, а когда Шейн спросил, где она взяла эту одежду, ответа не последовало. Он не понял, потеряла ли она память или просто не хотела говорить. Разговор вышел самым неловким в его жизни… но какой-то другой неловкостью. Ему даже понравилось. Оглядываясь назад, он решил, что дело в искреннем любопытстве к ней.

Ей явно нужна была помощь, и Шейн предложил отвезти её в город за нормальной одеждой. Это платье с блузкой годились бы для сбежавшей принцессы в средневековом фильме, но не для бродящей по горам Синтии. Денег у неё не было. Чёрт, у неё не было даже карманов! Пришлось купить ей базовые вещи, а после пары часов в торговом центре Шейн предложил пожить у него, пока она не разберётся, кто она и что делать дальше. Даже сейчас он не мог вспомнить, почему сделал это.

Когда он вернулся домой на следующий день, то почти ожидал, что Синтия исчезнет, прихватив с собой его вещи. Но вместо этого квартира была убрана, все вещи аккуратно разложены, а на плите — ужин из остатков продуктов из холодильника. Шейн не раз пытался объяснить, что она не обязана этим заниматься — он уже много лет жил один и прекрасно справлялся. Но ей, похоже, нравилось помогать. Он не стал её останавливать — вероятно, она считала, что так расплачивается за его доброту.

Шли дни. Чем дольше они были рядом, тем больше он понимал, что это нечто постоянное. О прошлом она говорила неохотно, но при этом знала всё на свете. Не помнила свою фамилию, зато легко рассуждала о греческих философах, японских даймё и русских царях так, словно лично с ними встречалась. Каждый его день, проведённый не на работе, того стоил — она была самым удивительным человеком, которого он когда-либо знал!

Теперь, вспоминая то время, Шейн осознавал, что Синтия была единственной женщиной, с которой ему действительно нравилось разговаривать. Он не просто надеялся затащить её в постель — ему было интересно слушать её. И она, похоже, тоже любила слушать его, хоть он порой чувствовал себя жутко невежественным на её фоне. Вскоре после того, как она переехала к нему, он даже завёл библиотечную карточку, чтобы подтянуть историю и философию — просто чтобы не отставать от неё. Ей это понравилось.

"Как же это иронично", — подумал он, не открывая глаз, пока солнце настойчиво пробивалось сквозь веки. — "Столько раз я пытался построить отношения, а когда впервые перестал пытаться — всё сложилось само собой".

Со временем она стала покупать продукты с его карточкой, водить его машину, помогать с делами, знакомиться с его друзьями и даже ходить с ними в кино. Везде, куда бы она ни пришла, она находила друзей. Со временем он уже просто не мог представить, как жил без неё.

Шейн улыбнулся, прокручивая в голове первые недели их знакомства. Он не помнил, когда знакомые стали называть её его девушкой. Не помнил, почему никогда не возражал. Он не думал о ней как о подруге, любовнице, жене. Она была просто… Синтия.

Внезапно он вспомнил то, что почти забыл. Однажды заметил, что дверь неиспользуемого шкафа в гостиной приоткрыта. Открыл пошире, заглянул внутрь. На единственной вешалке висела шуба. Осторожно вытащив, он осмотрел её. Красивая, тускло-красная, с белыми и чёрными узорами. Провёл тыльной стороной ладони по меху — мягкий… и настоящий.

В этот момент внезапно появилась Синтия, выхватила у него шубу и повесила обратно. Закрыв шкаф, прижалась к дверце спиной. Шейн спросил, откуда она взялась, но ответа не получил, зато она заставила его пообещать не трогать — это единственное, что у неё есть, и оно ей дорого. С тех пор он шкаф не открывал, хотя иногда замечал, что дверь чуть приоткрыта. Из какого зверя эта шуба и откуда она, Синтия так и не сказала, но раз на счетах не всплыла растрата в тысячи долларов за шубу, Шейн просто махнул на это рукой.

Он повернулся в кровати, снова крепче сжав веки. Это напомнило ему ещё один странный случай. Однажды он пришёл домой, принял душ, собрался побриться… и увидел, что зеркало в ванной исчезло. Только пустая белая стена. Он обошёл всю квартиру в поисках Синтии — и понял, что зеркала пропали везде. Она сказала, что не любит зеркала, поэтому избавилась от них. Щейн ожидал, что разозлится, но это почему-то показалось ему… забавным. И вскоре он привык жить без зеркал.

Они прожили вместе около восьми месяцев, когда он сделал ей предложение. Без пышной свадьбы — просто скромная церемония. Без лишней суеты, только суть. Он любил в Синтии эту способность видеть, когда вещи требуют украшений, а когда должны оставаться простыми. (Она также понимала, что он не хочет влезать в долги ради одного дня.)

Свадьба практически ничего не изменила. Теперь, четыре месяца спустя — и ровно год после их первой встречи на той горной тропе — всё было таким же, как всегда. Официальность не сделала их жизнь менее особенной.

Эйфория после кошмара достигла пика, и Шейн, перевернувшись не открывая глаз, глубоко вдохнул. Рядом пахло Синтией, и он улыбнулся. Последнее время она пахла странно, даже после душа. Началось это как раз к свадьбе. Он так и не смог определить, что это за запах. Не неприятный, но... особенный. Со временем даже полюбил его. И научился использовать — теперь легко находил Синтию на вечеринках.

Шейн тихо фыркнул, крепче сжав губы. Чудесное утро, чтобы вспомнить чудесный год и женщину, изменившую его жизнь. Он даже думать не хотел, где бы оказался, не встреть её тогда на той тропе.

Его глаза уже готовы были сдаться солнцу. День обещал быть хорошим — хотелось открыть их и увидеть мир. Что бы ни случилось, пока он мог вернуться к Синтии, всё будет в порядке. Никогда не думал, что встретит кого-то, кто заставит почувствовать это..

Придвинувшись к жене, он обнял её, и прижал к себе. Какая она маленькая. Он забыл, насколько она миниатюрная, и от этого захотелось держать её ещё ближе и не отпускать. Она казалась уязвимой, и Шейн хотел её защитить. Мозг просыпался, и мелькнула мысль — безопасен ли этот район? Такая чудесная женщина — мишень для бед. Лучших всегда топчут, и он не хотел этого для неё.

Ему вдруг захотелось, чтобы она рассказала, в чём дело с зеркалами. Время от времени он поднимал эту тему — скорее в шутку, чем всерьёз. Её странности превратились в нечто вроде личных шуток, которыми он её поддразнивал, но всё же хотелось знать, откуда взялось то меховое пальто, что с ней случилось до их встречи на тропе… постепенно он смирился с мыслью, что, похоже, никогда не получит ответа, и эти тайны навсегда останутся загадками, над которыми можно только посмеяться.

Шейну это нравилось, но, зная её так хорошо, он всегда чувствовал — есть в ней что-то недосягаемое. Особенно сильно оно накатывало, когда он её касался. Казалось, его руки на самом деле её не касаются, его губы на самом деле её не целуют. Это чувство окружало её с самого первого дня — и опьяняло. Она была особенной. Он любил её за эту недосягаемость, но после свадьбы всё чаще ловил себя на желании узнать её полностью.

Он провёл рукой по мягкому меху на её животе, размышляя обо всём, что хотел бы для неё сделать. Найти работу получше, чтобы они могли переехать в дом, которого она заслуживает. Завести разговор о детях… он долго избегал этой темы, потому что раньше даже не задумывался об этом. Но теперь, когда она была рядом, вдруг захотелось…

…по меху?

Шейн открыл глаза. Свет хлынул в них словно поток игл, на пару мгновений ослепив его. Он лежал так, что должен был видеть у своей груди затылок жены и её спину. А вместо этого там был… мех. И маленькое тело. Рука всё ещё гладила мех на её груди, медленно поднимаясь к шее и подбородку…

Он прикоснулся к нему, решив, что Синтия уже встала и ушла, подложив вместо себя плюшевую игрушку. Опустил взгляд, увидел рыжий мех — лиса. Как мило! Шейн обнял её крепче, уткнулся лицом в пушистую шею…

…игрушка пахла, как Синтия…

…и была тёплой…

…и дышала.

Резким движением Шейн опёрся на руки, всматриваясь в лису под собой. Рыжая лиса… с тремя хвостами.

На подушке — вмятина там, где была голова Синтии. Несколько её волосков под лисьей мордой. Хвосты дёрнулись, пока он смотрел. Как они крепятся, разглядеть не удалось.

Глаза лисы моргнули и открылись. Она подняла голову и посмотрела на него. Улыбнулась — знакомо и неестественно, словно в её чертах проскользнуло что-то человеческое, чему там не место.

Шейн застыл, разинув рот, широко распахнув глаза. Лиса вытянула шею и лизнула его в нос. Он не отдёрнулся — это не было противно, но на кровати определённо лежала самая настоящая лиса.

Когда он так и не сдвинулся, лиса обвила его шею лапой и притянула вниз в поцелуе. Шейн наклонился под её движением… но на полпути она вдруг остановилась.

Внезапно её человечья улыбка померкла. Она скользнула взглядом вдоль своего тела и, похоже, впервые осознала себя. Её глаза расширились, хвосты нервно закружились в страхе. Перекатившись на живот, она вскочила и рванула к двери спальни.

Шейн отбросил одеяло и вскочил с кровати, поёжившись от холода, тянущего из открытого окна.

Белые кончики хвостов уже скрылись за углом, когда он добежал до дверного проёма. В кухне заскребли по полу когти. Ухватившись за косяк, он свернул за угол.

Через гостиную лиса прыгнула на входную дверь, повисла на ручке, отчаянно пытаясь её повернуть.

Секунду он смотрел, держась за раму двери.

— Синтия?

Лиса замерла на миг, взглянула на него. Заскулив, снова попыталась повернуть ручку. По старой привычке Шейн подошёл медленно, чтобы не спугнуть загнанного зверя. Шаг за шагом пересёк гостиную. Лиса сорвалась, шлёпнулась на спину. Извернувшись, вскочила и опять прыгнула на ручку. Заметив, что замок открыт, Шейн понял — либо он забыл запереть, либо она уже успела открыть её.

Осталось пять шагов. Ручка повернулась. Дверь слегка приоткрылась. Лиса спрыгнула на ковёр, ткнулась носом в щель и выскользнула наружу. Шейн рванул за ней, распахнув дверь, и успел увидеть, как три хвоста с белыми кончиками мелькнули за углом тротуара и пропали из виду.

Он моргнул. Потом ещё раз. И ещё. Даже материться не получалось.

Шейн бросился обратно в спальню. Схватив с пола первые попавшиеся шорты и футболку, он натягивал их на ходу через гостиную. Не успев толком одеться, сунул ноги в шлёпанцы у двери и скатился по лестнице. Уже на тротуаре, на полпути к углу, он наконец надеть футболку.

Бежать в шлёпанцах по бетону и асфальту было тяжело. Ноги ныли так, что он пару раз споткнулся, но удержался, не рухнув лицом вниз. Добежав до конца квартала, пересёк дорогу, не обращая внимания на машины, промчался ещё один квартал, резко свернул налево и понёсся через детскую площадку. Проскочив под качелями, перепрыгнул карусель и метнулся вправо, к первому же дереву. Как и все площадки в этом районе, эта примыкала к лесочку, и Шейн нырнул прямо в заросли. Деревья мелькали мимо, а он всё бежал.

Вскоре он замедлился и остановился. Оглядевшись, увидел только лес во все стороны. Странно. Этот лес казался гораздо больше, чем обычная полоска деревьев между домами и многоэтажками.

Он понял, что не знает, куда идёт. Лиса давно исчезла, и вряд ли она прибежала бы именно сюда, в этот кусок леса посреди пригорода. Зачем он вообще сюда рванул? Покрутившись на месте несколько минут, Шейн попытался выбрать направление. И вдруг вдохнул знакомый запах — запах жены! — и бросился туда, где аромат был сильнее. Запах уходил влево — он свернул влево. Поворачивал вправо — он тоже. Потеряться он не мог.

Убедившись, что идёт по следам жены, Шейн решился заговорить.

— Синтия? — Перебравшись через упавшее дерево на пути, он продолжил: — Синтия, я знаю, ты здесь! Что происходит? Ложась спать, ты была моей женой. Что случилось, пока я спал?

Ему казалось, что он говорит сам с собой. Мысли метались, пытаясь объяснить, что творится и зачем он сюда бежит. Почему он гонится за лисой? На что надеется? Пробираясь через ветки и траву, что щекотала ноги, Шейн следовал её… запаху? Стараясь не думать об этом, он болтал без умолку, лишь бы отвлечься и не сойти с ума. Лишь бы она его услышала.

Отодвинув ветку, он шагнул вперёд. И вдруг оказался в центре поляны метров пятнадцать в поперечнике. Земля под ногами потемнела, превратившись в чёрную пустоту. Деревья вокруг расплылись и слились в тёмную стену. Небо, ещё недавно живое утренним солнцем, угасало. Всё темнело, пока не стало одним с землёй и деревьями — сплошная чернота. Шейн стоял один в пустоте, но руки, ноги и тело видел ясно, словно при свете дня.

Он повернулся в разные стороны, пытаясь найти хоть какой-то ориентир. Уходить с места не хотелось — оно казалось единственным безопасным. Но, привыкнув к пустоте, он глубоко вздохнул, шагнул вперёд и просто пошел. Вид не менялся, куда бы он ни повернулся. Казалось, он вообще не двигается.

Повинуясь порыву, Шейн обернулся, ожидая увидеть лишь тьму. Но перед ним сидела рыжая лиса, ярко освещённая, и даже больше того. От неё исходил огонь — красный, жёлтый, зелёный, разлетаясь на тысячи цветов. Свет не касался его физически. У лисы было девять хвостов, и каждый двигался сам по себе.

Шейн долго смотрел ей в глаза — минуты? секунды? — и тут слева и справа замерцали новые огоньки. Оглянувшись, он увидел ещё одну лису слева, с пятью хвостами, окружённую жёлтым и зелёным светом, текущим, как вода. За спиной сидели ещё две, справа — три. Все сияли, у всех было три или пять хвостов.

Запах подсказал ему повернуться вправо. Шейн опустил взгляд — Синтия! Она сидела рядом с другой лисой, так близко, что их свет сливался. Взгляды встретились, и её мордочка поникла, глаза опустились. Шейн шагнул ближе, наклонился к ней.

— Синтия?

Вихрь света оттащил его назад и заставил выпрямиться. Затем развернул, поставив лицом к девятихвостой лисе. Хоть та и сидела на земле, Шейн чувствовал, что она одного с ним роста.

— Чего ты ищешь, следуя за ней? — Её рот шевельнулся, но звук не исходил от него. Он шёл от света, который двигался вместе с голосом лиса.

— Я… я… мою жену. Что с ней случилось?

Девятихвостая посмотрела направо.

— Вот женщина, которую ты знал.

Лисица справа медленно, печально поднялась и шагнула вперёд. Остановившись на полпути, она села и взглянула на Шейна. Три хвоста виднелись отчётливо, но как они крепились, он так и не понял.

— Я кицунэ, — произнёс свет вокруг неё.

Услышав это, Шейн рухнул на колени. Сначала ему показалось, что это бред, но, стоя на коленях перед этими созданиями, он вдруг вспомнил сотни мелочей. Всё, что не сходилось и беспокоило его, мгновенно сложилось в большую картину.

Словно читая его мысли, Синтия кивнула.

— Мне нравился твой запах, Шейн. Каждый раз, когда ты ходил в поход, я кралась рядом в лесу. Иногда шла за тобой по тропе. Проследила до гостиницы у парка. И в последний день набралась смелости встретить тебя. С одеждой я напутала, когда меняла форму. Прошли сотни лет с тех пор, как я видела человека, который мне понравился. Но вышло даже лучше, чем я думала.

На его лице появилась улыбка.

— Твой запах. Зеркала. Шуба. То, что я пустил тебя жить к себе, даже не зная твоей фамилии?

Лисица слабо улыбнулась.

— Да… мы зачаровываем людей. Просто находясь рядом, заставляем вас доверять, прощать, соглашаться. Мы использовали это, чтобы заканчивать войны. Иногда — начинать их. Защищали семьи, роды, даже королей и императоров. А порой — брали то, что хотели… но со временем мне становится всё труднее скрывать, кто я. Однажды заметила, что зеркала отражают мою истинную форму. Через пару месяцев начал пробиваться запах. Я знала, что время близко, но не хотела уходить! Не хотела тебя терять! Задержалась дольше, чем следовало. Ты не должен был видеть меня такой, Шейн. Прости!

— Синтия, почему ты плачешь? Что не так?

Свет от девятихвостой лисы снова заговорил. Шейн повернулся к нему, но это уже не имело смысла — свет от всех лис заполнил пустоту рекой цветов, став источником везде.

— Её время вышло. Она не может вечно держать человеческий облик, и ей пора уходить.

— Тогда… почему?

— Кицунэ… — Синтия на мгновение замолчала, сдерживая слёзы, собралась и продолжила. — Нам дозволено взять человека в мужья на время, но это ненадолго — прости, Шейн! Я так тебя любила, что не могла уйти. Знала, что всё закончится так, но не смогла!

— Я не понимаю.

— Каждый брак кицунэ с человеком кончается так, — сказала девятихвостая. Шейн гадал, шевелят ли они пастью из нужды или чтобы ему было не так жутко. — Большинство кицунэ уходят раньше, ведь наше очарование рушится, как только человек видит истинную форму. Редко кто узнаёт правду, и часто это кончается плохо. Но ты пошёл за ней. Это необычно. И требует особого подхода.

Огни засветились ярче, смешались в красивые цвета. Если раньше свет стал небом, то теперь он разлился по земле, и Шейн с лисами стояли на нём. Синтия плакала. Яркие слёзы катились из глаз. Её свет грустил, заражая печалью свет других лис. Шейн опустился на колени перед рыдающей женой, глядя на неё и не зная, что сказать.

— Мне пора уходить... — всхлипнула она.

Шейн осел. И тоже заплакал.

— Нам жаль, что ты это увидел, — сказала девятихвостая. — Ты не должен был знать, но раз уж пошёл за ней, мы хотели объяснить.

Лиса, что была его женой, легла и заплакала ещё сильнее, слёзы сливались со светом её и других лис.

— У-у-ходить? Н-н-но почему ты уходишь? — с трудом сумел произнести Шейн.

Свет замер. Завихрения закрутились вспять, словно цвета растерялись. Свет девятихвостой дрогнул. Синтия подняла голову и посмотрела на него.

— Что ты сказал?

— Почему ты не можешь остаться?

В свете появилась растерянность. И любопытство.

— Так принято. Моё время с тобой кончилось, я должна уйти. Но это был чудесный год, Шейн. Ты сделал меня счастливой. И когда-нибудь осчастливишь кого-то ещё. Прощай…

Шейн попытался сдвинуться с места. На этот раз он сопротивлялся свету, что держал его. Хотел броситься к ней, но не мог, и лишь тянулся руками.

— Нет… — Печаль сменилась решимостью. — Пожалуйста, не уходи!!

Она замерла.

— Ты хочешь, чтобы я… осталась?

— Да! Да! Я знал, что в тебе есть что-то необычное! Знал, что у тебя секрет. Но он был хорошим. Мне это нравилось, и теперь всё стало ясно. Нет, Синтия, не оставляй меня!

Пока он умолял, Синтия смотрела на его руки, затем взглянула в глаза. Её хвосты закружились в смятении. Свет вокруг тоже изменился. Она поднялась и медленно подошла к его вытянутым рукам, встав у самых кончиков пальцев.

— Я женился на тебе, потому что не мог представить дня без тебя, — сказал он. — И до сих пор не могу.

Синтия глянула на девятихвостую, такую же любопытную, как она, и снова на Шейна. Печаль, которая угнетала её тело, исчезла, свет потеплел, и она прыгнула к нему в руки. Шейн подхватил её и прижал к груди. Свет в небе и под ногами закружился быстрее, окрасившись удивлением и восторгом.

Он крепче обнял её, пытаясь понять, что чувствует. Держать её было так же, как в человеческом облике. И… он поцеловал её в щёку. Ощущение то же, что раньше. Только…

— Я давно хотел это сказать. Когда целовал тебя, это казалось… ненастоящим. Словно как бы близко я ни был, я не мог тебя коснуться. Но вот это… — Он поцеловал её в губы. Поцелуй длился больше минуты и закончился сам собой. Шейн взглянул в её узкие глаза.

— Теперь я понял, — сказал он. — Я касался маски. А это настоящее. Это лучше! — Он засмеялся. — Вот за что я женился! — Прижал её сильнее и зажмурился. — Не уходи, Синтия! Не сейчас!

Свет вокруг него закружился быстрее, ярче — стал как ветер. Шейн открыл глаза, чтобы понять, что творится. Другие лисы ходили кругами вокруг них в разные стороны.

— Это… это лучшее, что мне говорили, — прошептала Синтия. Шейн ощутил её язык на щеке.

Девятихвостая прошла мимо лишь раз, улыбаясь по-человечьи.

Слёзы Шейна испарились в свете и смешались с сиянием. Лисы ускорились, побежали, превратившись в полосы света, что становились всё ярче. Потом исчезли в нём. Постепенно вокруг проступили деревья, земля снова стала землёй. Солнце пробилось сквозь огни, и вскоре над головой раскинулось голубое небо.

Шейн всё ещё прижимал к себе лису. Она потянулась вверх, обвила лапами его шею и притянула к себе для поцелуя. Он закрыл глаза и поцеловал жену. Мир казался полным чудес, и что бы ни случилось, всё будет хорошо. Пока он чувствует это, зло его не тронет. Даже если беда разрушит всё, их это не сломит.

Он встал и понес жену прочь из леса. Десять шагов — и он вышел, как и ожидал. Медленно пошел по улице. Солнце сияло, ни облачка, а тёплый дождь лил. Тротуар, дома, редкие машины — всё было мокрое, но Шейн и Синтия остались сухими, когда он поднимался по лестнице домой.

Она спрыгнула с его рук, едва Шейн закрыл дверь, а когда он обернулся, уже сидела на диване, и все три её хвоста яростно виляли. Улыбнувшись, он сел рядом. Синтия встала одной лапой ему на ногу и посмотрела вверх. Шейн наклонился к её глазам.

— Шейн… даже не могу описать, что я чувствую.

— Твои хвосты всё говорят.

Она улыбнулась и лизнула его в губы, а он погладил её по затылку. По привычке, как с человеком, Шейн открыл рот — и её язык скользнул внутрь. Стало щекотно, они оба засмеялись и прервали поцелуй. Синтия устроилась у него на коленях.

— У меня было не меньше двадцати мужей, — сказала она. — Большинство я бросала до того, как менялась обратно. Но с некоторыми… задерживалась слишком долго, и стоило им увидеть меня, они меня прогоняли. Когда чары спадали, они вдруг начинали меня ненавидеть. Пара пыталась убить. Поэтому я сбежала от тебя. Думала, ты погонишься за мной с криками "демон"! Не могу поверить, что ты пошёл за мной не поэтому!

— Я ведь больше не под твоими чарами?

— Нет, — сказала она. — Они исчезли, как только ты узнал, кто я. Ты здесь сам по себе.

— Надеялся, что ты это скажешь. Значит, я правда не понимаю, зачем кому-то тебя прогонять. — Он снова её поцеловал.

---

Прошли недели, прежде чем полиция прекратила поиски его пропавшей жены. Месяцы — пока соседи, родня и друзья Шейна перестали утешать его после "утраты". Самым трудным было изображать скорбь ради других. Зато домой он каждый день возвращался счастливее, чем когда-либо прежде!

Месяца три спустя после того, как он узнал правду,

Шейн вернулся после работы и лёг на кровать. Синтия тут же запрыгнула ему на живот, улеглась нос к носу. Шейн погладил её по спине, и чмокнул в нос.

— Синтия… даже не знаю, как сказать, но так мне намного лучше. Я наконец тебя касаюсь. — Он положил ладонь ей на спину. — Наконец-то чувствую, что я с настоящей тобой. Жаль, что не узнал раньше.

— Когда я увидела тебя на тропе, сразу поняла, что ты мне нравишься. Но ни один муж не хотел меня такой. — Она засмеялась. — И уж точно не предпочитал меня такой!

— Поэтому они позволили тебе остаться?

— Может быть. Не уверена. Кажется, ещё ни одна кицунэ такого не делала. Я не привыкла, что ты любишь меня больше, чем маску, и мне не надо уходить… даже не знаю, что теперь делать.

Шейн ухмыльнулся.

— Вот тебе идея. — Он достал из кармана кошелёк, вытащил карточку. — Наконец-то получил. Долго возился, но теперь всё официально.

Она оглядела карточку, прочитала сверху донизу. Затем прижала уши, её хвосты радостно завиляли, и она уставилась на него.

— Что это?!

— Лицензия на экзотического питомца! — засмеялся он, и она запрыгнула ему на грудь. — Соседи жаловались, даже полицию вызывали. Оказывается, держать жену без неё незаконно!

Она ласково цапнула его за нос. Шейн закрыл его ладонью, смеясь сквозь пальцы. Бросив карточку, он перекатился на бок, прижав жену к груди.

— Раз ты теперь мой питомец, начну с трюков. Сидеть! Лапу! Лежать! — Она вонзила когти ему в живот. Шейн свернулся, хохоча. — Перевернись! Голос! А ещё придётся купить поводок, чтобы не оштрафовали, когда поведу тебя гулять. — Она лизала его лицо, уши, закрытые глаза.

Вскоре они успокоились.

— Соседи вызвали полицию из-за этого?

— Ага.

— А не потому, что в день, когда твоя жена пропала, ты притащил домой лису?

— Говорил же, чары кицунэ действуют на всех так же, как на меня. Они даже лишние хвосты не замечают. Мы свободны! И с лицензией я могу брать тебя куда угодно. Больше не нужно прятаться! Куда пойдём? Где хочешь побывать?

Она улыбнулась, и в комнате стало светлее.

— В зоомагазин. Хочу выбрать себе ошейник!

Шейн засмеялся, и в комната стало ещё ярче. Закрыв глаза, он наслаждался покоем мира, полного чудес и красоты. Это чувство не уходило. Может, и не уйдёт никогда…