ЭМКА

1. Рождение Ментора

Wayerr

Аннотация:

Спасая гибнущего товарища, Константин оказывается у истоков новой биологической цивилизации, которая не только изменит его самого, но и угрожает всему миру.

[современный мир, пришельцы]

________________________________________

Константин Серов лениво рассматривал грязь на стекле своего внедорожника. Хаотичный рисунок почти не различимых глазом пылинок светился в лучах солнца, что неспешно ползло через побелевшее от зноя небо. Еще не было и двенадцати, но воздух уже нагрелся и размывал очертания улиц Зеленодара. Стоявшие машины заполнили дорогу до самого перекрестка, на котором столпились зеваки. Из толпы иногда вырывался свет проблескового маячка полиции. Наверняка, опять “явления” случились, или, скорее, кто-то мнительный перегрелся на жаре и возомнил, будто и у него в голове голоса вместо мозгов, теперь валяется на раскалённом асфальте и орёт, а народ глазеет.

Константин посмотрел на часы — пробка уже минут тридцать как перестала двигаться. Что же, спешить ему некуда. Это он весьма неожиданно и непривычно для себя осознал только сейчас. А ведь совсем недавно Серов был полностью поглощен работой, порою не высыпаясь целыми неделями. Вчера, тридцатого мая, они успешно сдали объект, последние документы он отвёз сегодня, так что нынче инженер Константин Серов свободен на ближайшие дни, если не месяцы — увы, начальство испугалось проклятых “явлений” и новые проекты пока отложило. Теперь, он мог расслабится и подумать, например, о том, что последнее время обсуждали во всех новостях.

Первые “явления” появились несколько недель назад. Сначала, никто даже не подозревал, что случаи сумасшествия и некоторые, не странные смерти как то связаны. Пока один из помешанных, до того жаловавшийся на голоса в голове, прямо на глазах санитаров начал оплывать и растекся в лужу, не оставив даже скелета. Это событие привлекло некоторое внимание. Специалисты быстро нашли и систематизировали общие признаки “явлений”. Обнаружили, что вызваны они некой ЭлектроМагнитной Компактной Аномалией, которая тяготеет к нервной системе человека. Пресса сократила длинное заумное выражение до краткого ЭМКА, да объявила очередной конец света. Общественность с радостью подхватила идею о вожделенном событии, а замысловатая аббревиатура стала всё чаще упоминаться с полтергейстом, бесами и прочей чертовщиной.

Раздумья Константина прервал вой сирены. Раздражающий звук приближался. Краем глаза Серов заметил выехавший на перекресток белый микроавтобус с зеркальной тонировкой лобового стекла. Этих ребят в народе прозвали “беленькие” или “белые” за фирменный цвет. Официально, это сотрудники “Института Исследования ЭМКА”. Наверное самый молодой институт в мире, ему чуть больше недели, а уже есть и спецтехника, и оборудование.

Тем временем, машина остановилась. Из неё вышла группа людей, с ног до головы упакованных в ослепительно белые защитные костюмы со шлемами и зеркальными защитными очками. Толпа зевак быстро поредела — беленькие уже успели обрасти пугающими слухами и легендами. Приезжают они только на реальные эмка-явления, а оные нередко бывают и заразные. Мало кто хотел погибнуть, свихнуться или превратиться в нечто, не очень похожее на живой организм.

Константин взвешивал в голове, что лучше: подойти посмотреть на явление, или бросить машину и уйти подальше, пока “беленькие” не очистят всё.

От этих размышлений Константина отвлек звонок телефона, на экране высветилось “Федор Маслов”.

— Аллё! — сказал Серов.

— Здорова, Костян! Эта, как жизнь? — ответил Фёдор.

— Привет, Фёдор! Неплохо, мост вот сдали еще вчера, “конец света”, хе, не помешал. Стою теперь в пробке, наблюдаю очередные проявления этого самого “конца”, а у тебя?

— А я вот чего звоню тебе… Там, эта, мне Николай Александрович звонил и попросил вытащить его, если не трудно… — пробормотал Фёдор.

— Черт! Что с ним случалось? — Константин одёрнул себя. — Извини, продолжай.

— Он, эта, ногу сломал, вроде. Де-то в трех днях пути от Лесовалки, вроде, под горой Замок. Телефон же только там берёт, ну ты помнишь. Саныч как раз по нашему маршруту шёл в одиночку. Так-то, говорит, ничего опасного, и продукты есть, но самому уже не выйти, а спасатели щас, заняты, сам понимаешь.

— Народу звонил? — спросил Константин.

— Без толку. Кто-то занят, кто-то не трубку берет. В общем, из всей компании только мы с тобой.

— Ясно. Собирайся, через два-три часа буду у тебя, — сказал Константин, соображая, как бы выбраться из пробки.

* * *

Широкая тропа вывела Серова на поросший травой гребень. Сбросив в траву рюкзак, Константин сел возле нагромождения камней — перевального тура. Скинул мокрую от пота тёмно-красную рубашку на камни — пусть хоть чуть-чуть просохнет. Подставил взмокшую спину тёплым лучам заходящего солнца. Отсюда, с перевала открывался приятный вид.

Снизу от посёлка поднималась набитая тропинка, по которой медленно шёл Фёдор, одетый в неизменный пятнистый камуфляж. С противоположной стороны перевала раскинулась долина, залитая светом закатного солнца. По ней, словно корни могучего дерева, вздымались покрытые зеленью отроги горы Замок. Гора эта не была самой высокой в этих местах, нет, всего полтора километра, но ее венчали грандиозные бастионы скал, разделенные в основании узким каньоном. Скалы привлекали к себе не одно поколение туристов. Не избежал этого в свое время и Константин, а сейчас где то под этими самыми скалами, возле начала каньона, ждет помощи Николай Александрович.

Фёдор подошёл, с шумным выдохом бросил рюкзак на землю, пошевелил плечами. Потом вальяжно оперся на камни, достал пачку и подцепил губами сигарету. Константин поморщился, вынул телефон и набрал номер. Перевал — последнее на пути место, откуда можно было позвонить.

— Алло? — ответил Николай Александрович.

— Здравствуй Николай Александрович! Мы уже на перевале, сегодня внизу заночуем — уже темнает. Послезавтра, надеюсь, будем у тебя. Ты как там?

— И вам привет. Можете не спешить особо. Чувствую я себя преотлично, а продуктов здесь на неделю, унести их не получится, а бросать как-то нерационально.

— Нашел о чем волноваться! Скоро придём, поможем разобраться с ними. Что не съедим — припрячем. Подлечишься, через годик снова будешь тут они и пригодятся. Чай не последний день живем! — Что-то в голосе Николая беспокоило Константина, какая-то фальшь чудилась. Будто весь этот разговор некая игра, а на деле всё очень-очень плохо.

— Ох и радует меня ваш оптимизм, товарищ Серов. Все ждут конца света, некоторые даже считают, что он уже прошел, а вы изволите строить планы на следующий год.

— Ну раз конец света прошел, а мы все еще живы, значит теперь-то нам ничего не грозит? — отшутился Константин.

— Верно говорите. Ну ладно, не буду тратить ваше время, вам еще вниз идти и лагерь ставить, это мне спешить уже некуда. До свидания!

Серов положи трубку и озадаченно взглянул на Федора, тот даже не сбил пепел с сигареты, стоял нахмурившись.

— Слухай Костя, вот это его «мне спешить уже некуда»? Он, это, просто так ляпнул и я слишком загоняюсь, или тебе тоже показалось?

— Угу, и голос у него какой-то странный. Как бы не оказалось, что мы не успеем, — вздохнул Константин, — Или успеем, но ничего не сможем сделать.

Фёдор сплюнул недокуренную сигарету и с досадой раздавил ботинком.

* * *

Весь следующий день Константин с Фёдором шли почти без остановок. Вымотались, лагерь разбили затемно и, наскоро поужинав, легли спать. Но сон, несмотря на усталость, не шел. Глядя в темноту палатки, Константин заговорил:

— Федор, ты как думаешь, эта невидимая эмка, что убивает людей, она откуда взялась?

— Духи эти? Да хрен их знает. Все болтают разное, и где правда, поди разбери. Даже ученым этим особо верить нельзя. Ну какая нафиг эмка? Придумают херню с умными словами. Чёрт побери, лишь бы в глаза пыль пустить. Наверняка, они сами толком нифига не знают, потому и отбрехиваются всякими компактными электромагнитными аномалиями. Ну посуди сам, если бы эта штука была связана с электричеством, то её же можно было бы убить шокером, или там обмотаться фольгой, чтобы защититься. Не-е, думаю, если это и не духи, то что-то такое же неведомое. Может инопланетяне? А почему нет? Они прилетели, или явились из параллельного мира, и хотят, например, познакомиться.

Серов хотел что-то ляпнуть про глупость, но быстро взял себя в руки:

— Отчего-то мне кажется, что такие вот убийства, это несколько странный способ знакомиться.

— Так эта, не всех же убивают, — не смутился Фёдор. — Может они “сильные”, понимаешь? Ну, например, как человек с точки зрения насекомого. Ты, вот, если захочешь с тараканом познакомиться, наверняка с десяток передавишь по неосторожности.

— Странное это желание, знакомиться с тараканами. Но да, что-то в этом есть, — задумчиво пробормотал Константин. — Если я верно помню, то нынешние исследования эмка лишь описывают ее свойства. Поведение ее на данный момент никак не объяснено, а если она… оно, разумное, то вывести и описать поведение, возможно, и не смогут, пока не будет налажено контакта. Остается лишь строить догадки.

— Ты эта, вроде умный мужик, а веришь этим ученым? Зря, ты хоть одного из них в фольге видел? Или с шокером? А это всё значит, что они и сами себе не верят.

— Видел. Вчера, когда стоял в пробке, как раз “беленькие” были, почти в скафандрах.

— Но это же не фольга, — возразил Фёдор.

— Так черт их разберет, что у них там внутри. Может клетку Фарадея соорудили, вшив проводники в ткань, почти тоже, что фольга, но долговечнее, — ответил Константин.

— Ты, эта, как ученые: чуть что сразу заумью всякой кроешь, и как с тобой спорить?

— Да не надо спорить. Вон, вспомни сколько было сообщений: ученые, приезжали на места проявления эмки, и в итоге сами становились жертвами. А как только появились “беленькие” больше таких сообщений не появлялось.

— Это легко объяснить, — не смутился Фёдор. — Там внутри костюма может и не человек вовсе находится, а один из “них”.

— Блин, и как с тобой спорить? Давай лучше спать, ну её в баню эту эмку. А то ты как чего скажешь.

* * *

Утром они вышли к месту, где Николай Александрович ждал помощи. Перед Константином раскинулась поляна, столь большая, что на ней можно было бы разместить несколько десятков палаток, и когда-то, наверняка, так и было, но сейчас на краю поляны стояла всего одна маленькая зелёная палатка. Перед закрытым пологом лежал рюкзак Николая, справа был сложен столик из камней, на котором виднелся белый сверток. Федор двинулся было к палатке, но Серов его тронул за плечо и взволнованно прошептал:

— Погоди. Николай Александрович никогда вещи снаружи палатки не оставлял. Странно это.

— Да блин, ты сам, если бы ногу сломал, стал бы париться такими мелочами? Не паникуй.

Но было похоже, что Федор забеспокоился, потому к палатке шёл осторожно. Подойдя, окликнул Николая. В ответ — тишина. Окликнул еще раз, затем, провозившись с молниями, открыл полог и полез внутрь.

Через мгновение Фёдор выскочил как ошпаренный и, что-то невнятно бормоча, принялся доставать сигарету. Руки тряслись, сигарета разломилась и выпала. Он достал вторую, но всё никак не мог попасть в рот, изломал её.

Глядя на это, Серов мысленно подготовил себя к чему-то жуткому. Тихонько подошел, заглянул внутрь и вздрогнул: Николай Александрович лежал навзничь на коврике, глаза его были закрыты, а на бледном лице замерла лёгкая ухмылка. На теле никаких повреждений, лишь серая куртка на животе была немного испачкана засохшей грязью.

Федор все-таки закурил. Константин, хоть никогда раньше не курил, но сейчас ему очень захотелось начать. Он заглянул в палатку снова — вещи были аккуратно сложены подальше от тела, словно кто-то прибрался перед смертью. Серов выпрямился, обошёл палатку снаружи и сказал:

— Либо где-то должна быть записка, либо Николай был не один.

Фёдор скривился и как-то испуганно глянул на Серова. Тот принялся ходить по лагерю. Копошиться в палатке Константину пока не хотелось, потому он решил изучить сверток на столике.

Внутри завернутого пакета, обнаружился карманный радиоприемник и листок блокнота, где неровным почерком было выведено:

“Серов и Маслов, Доброго вам дня! Как это ни печально, но сию записку вы прочитаете, когда мое тело уже остынет. Однако, не печальтесь, я не умер, точнее не совсем. Случившееся со мной весьма необычно, а сил на письмо у меня ныне мало, потому я вам лучше расскажу сам. Когда соберётесь духом, то включите диктофон в телефоне, ибо запись вам пригодится, а затем и этот приемник.”

Серов нервно сглотнул, повертел листок, но на обратной стороне было пусто. Глянул на приёмник, будто на змею.

— На, погляди. Что скажешь? — Серов протянул записку.

Фёдор пробежался глазами, пожевал затухшую сигарету.

— Может, он эта… спятил, перед тем… Или думаешь…?

— Думаю, что приемник стоит включить.

— Веришь, что он с нами заговорит? — кисло ухмыльнулся Федор.

— Ты мне что говорил ночью? Помнишь, инопланетян внутри белых костюмах? Месяц назад я бы тебе сказал, что это просто бред и, мягко говоря, не поверил бы. Но последние дни всё учат меня верить в кошмары, так почему бы не поверить в чудеса?

Фёдор вздохнул:

— Ты хренов оптимист, да еще и с логикой. Включай! Один фиг, делать всё равно нечего.

Константин сел на бревно у стола. Покрутив приемник в руках, поставил его на камень и включил. Сначала раздавался характерный треск помех, но уже через секунду послышался знакомый голос Николая Александровича:

— Друзья, еще раз желаю вам доброго дня и хорошего здравия! Меня терзает чувство вины. Во первых, я вам лгал, когда говорил, что у меня сломана нога. На деле, я при падении, видимо, что-то повредил внутри. С каждым часом мне становилось всё хуже. Как мне сказали, жить оставалось от силы сутки, то есть, уже во время первого нашего разговора я подозревал, что обречен.

— Так это что, запись? — оторопело ляпнул Федор.

— О нет, я присутствую рядом с вами, — невозмутимо продолжало радио. — К сожалению, я не нашел пока никакого иного способа коммуникации, кроме как через радиоприемник или любое другое электронное устройство. Дабы избавить вас от сомнений я могу описать, что вижу. Маслов, вы, как всегда, в своем любимом камуфляже, стоите в паре метров от стола и держите в зубах уже потухшую сигарету. А вы, Константин Серов, сидите на бревне у столика, на вас одета красная клетчатая рубашке, та самая, что и месяц назад в майском походе. Теперь верите, что это я?

— Верю, блин! — Фёдор ошарашенно глянул на Константина. Тот сидел нахмурившись.

— Положим, что да, — ответил Константин. — Конечно, я допускаю, что это злая шутка, а в кустах прячется камера с радиопередатчиком, но это было бы слишком сложно и не имело практического смысла.

— Что же, Серов, вы снова находите рациональное объяснение необычным вещам. С вами всегда было весьма интересно дискутировать на подобные темы, а теперь, как видите, я сам стал “необычной вещью”, хотя и не пожелаю этого каждому, — в голосе послышалась грусть. — Ладно, я отвлекся, а мне нужно многое поведать. Продолжим. Во вторых, я обманывал вас, когда вы звонили с перевала — в тот момент меня уже не было, и звонил я примерно таким же образом, как ныне разговариваю с вами. Еще раз прошу извинений. Теперь перейдём к делу. Запись отнесете Зоркому Дмитрию Олеговичу, он глава “беленьких” в Зеленодаре. Серов, у тебя я думаю, это лучше получится. Зоркий один из первых распознал феномен ЭМКА и сам организовал группу исследователей. Когда из столицы пришел приказ о создании филиала Института Исследования ЭМКА в Зеленодаре, то его группа просто получила официальный статус. Поэтому надеюсь, что он если и не поверит этой записи сразу, то во всяком случае примет её во внимание.

Радио на секунду замолчало, потом снова послышался голос Николая Александровича:

* * *

Как вы помните, я собирался на второй день дойти до начала каньона и заночевать. Жара и длинный переход несколько утомили меня, посему сюда я пришел изрядно уставшим. Я разбил лагерь и пошел за водой. Видимо, мне стоило немного передохнуть, хотя не исключаю, что мне просто не повезло. В общем, я подскользнулся на мокрых камнях и упал. Упал неудачно, на живот. Поначалу, я ничего не почувствовал, набрав воды, подошел к палатке, и лишь в лагере ощутил недомогание. От неожиданности я сел и переждал приступ, тогда я подумал, что это временный шок от падения.

— Добрый день! — раздался странный голос.

— Ты где и кто? — испугался я, оглядываясь по сторонам.

— Не ищите меня, я не видим для людей, я один из Сеятелей, ваши ученые назвали бы меня ЭМКА.

— Как мне убедится, что вы не галлюцинация?

— Хороший вопрос, но увы, строго говоря, никак. Замечу лишь, что ранее вы не страдали от проблем подобного рода, да и ныне к этому нет никаких предпосылок.

— Ладно, все равно после падения мне, похоже, надо отдохнуть, так хоть воображу приятную беседу. — К тому моменту я уже понял, что это именно те самые голоса в голове, от которых люди сходят с ума, но, конечно, признаваться себе в этом не хотелось.

— Увы, я бы не назвал ее приятной, — сказал Сеятель. — Дело в том, что ваша травма, как бы это сказать… Судя по тому, что мне известно об организме людей, жить вам осталось максимум сутки.

— Мда, вы только ради этого начали со мной разговор? — Мне тогда захотелось остаться наедине, ибо ощущения, кажется, подтверждали слова Сеятеля.

— С утра я наблюдал за вами, но именно ваше несчастье вынудило меня прервать молчание. Задача Сеятелей на этой планете: искать людей и предлагать им перемещение сознания в то, что вы называете ЭМКА. Это дает им те же возможности, что есть у нас. Мы выбираем самых разных людей, удовлетворяющих нашим критериям адекватности и психической устойчивости. Вы один из таких людей, и я оценивал возможность вступить с вами в контакт для реализации своей задачи. То что вы пострадали, вызвало у меня жалость, так как спасти вас никто кроме меня не успеет, но мне запрещено помогать. Однако, если вы согласитесь на перемещение, то ваш разум уже будет существовать независимо от тела, что сохранит вам жизнь. На теле это никак не отразится, окружающие тоже ничего не заметят. Если бы у вас было время, то вы смогли бы и сами вылечить ваш организм, однако, за сутки вы не успеете достаточно овладеть новыми возможностями для этого.

— Постойте, вы предлагаете мне дар, делающий меня, условно говоря, всесильным, бессмертным и от меня ничего не требуется взамен? Об организме людей вам может и достаточно известно, а об их отношении к подобным предложениям?

— Мы достаточно изучали людей, чтобы предусмотреть этот вопрос. Замечу, что многие люди скорее бы поверили в иррациональные вещи вроде “продажи души”, чем в простой бескорыстный дар, но мы намеренно исключаем их из списка кандидатов. Для нас важно, чтобы человек не поверил нам, а осознал мотивы наших поступков. В вашей культуре иногда упоминается идея Прогрессорства, мы занимается примерно тем же. Но цель наша не возвести цивилизацию на свой уровень, а лишь дать ей толчок, от которого она либо самостоятельно поднимется, либо погибнет. Иными словами, задача не воспитать конкретную цивилизацию, нет, задача глобальнее: обеспечить разнообразие цивилизаций, что более перспективно.

— А если цивилизация превзойдет вас? Ну и, допустим, захочет уничтожить? — спросил я.

— Значит мы вырастили себе достойную замену. Нет, конечно, мы будем сопротивляться, но если мы не устоим, значит мы устарели и ослабли. Таков естественный отбор.

— Жестоко. Жестоко по отношению и к себе, и к другим. Почему так, почему бы не пестовать слабые цивилизации, ведь они потом помогут вам?

— Увы, это опасный путь, опаснее чем кажется. Воспитывая цивилизацию, вы указываете ей, что и как делать. Она не учится на своих ошибках, не создает ничего нового – лишь копирует. Так мы окружим себя цивилизациями, которые привыкли полагаться на нашу помощь и переняли наши технологии, вместо того чтобы развивать свои. Даже без внешних врагов это приведет к застою и деградации. Ведь не будет разнообразия и повода к конкуренции.

— Не могу согласится, это логично, но… не гуманно. Пока, что я видел только человечество, а вы, как я понимаю, видели многое, так что, возможно, и правы. Хотя, гуманность у вас все-таки есть, ведь именно она толкнула вас к контакту со мной, а значит я был не совсем прав обвиняя вас…

В глазах у меня помутилось, и я прервался на полуслове.

— Во всяком, случае объяснение вас устроило, — сказал Сеятель. — То, что вы не разделяете нашу точку зрения, это не принципиально, ведь различные точки зрения, тоже проявление разнообразия. К сожалению, у вас не так много времени на философские беседы. Интересно было бы продолжить разговор, но увы, сейчас мне нужно еще кое-что рассказать. Известны ли вам случаи смертей и помешательств вызванные ЭМКА?

— Да, конечно. Вы хотите сказать, что это может случиться и со мной?

— Маловероятно. Дело в том, что ЭМКА — это своего рода живой организм. Сам по себе он весьма примитивен, но очень податлив и может легко повторять различные структуры. Естественно, его можно развивать и усложнять, даже являясь им. Потому, думаю очевидно, что мы сами представляем собой высокоразвитые ЭМКА. Людям мы даем примитивный вариант, который потенциально может все тоже самое, но требует развития. Это необходимо для того чтобы люди нашли свой путь применения этой технологии. Увы, у этого подхода нашлись неприятные побочные эффекты. Например, в черте города крайне много источников электромагнитного излучения, а ЭМКА по своей природе к ним чувствительна. В итоге, люди начинали видеть некий мерцающий свет, слышать радиопередачи, причем сразу все. Неподготовленная психика, как правило, этого не выдерживала. Сам по себе перенос сознания, также очень сильно травмирует психику, и не многие разумные особи сохраняют рассудок после этого. Из-за этого мы ошибочно полагали, что у люди просто менее устойчивы, и не сразу заметили проблему, так как сами имеем развитые механизмы изоляции от нежелательных внешних воздействий. Теперь мы сделали выводы, скорректировали условия перемещения и, как видите, работаем вдали от источников помех. Так что, когда вы решите навестить город, будьте внимательны. Все детали я вам сообщил. Остается самый важный вопрос – согласны ли вы на перемещение своего разума в ЭМКА?

— Да, согласен, — ответил я. Не знаю, что было решающим, угроза смерти, или возможность прикоснуться к чему-то странному, но в тот момент я уже был твёрдо уверен.

У меня потемнело в глазах. Когда я очнулся, то увидел легкое свечение — весь мир был заполнен призрачным мерцанием. С неба лился свет, нет, не тот солнечный свет, что мы привыкли видеть, это было словно ночью, только светилось все небо, облака отражали часть света, в просветах между облаками я видел редкие и неяркие звезды. Да, звезды, несмотря на то, что это был день. Я видел солнце, видел как оно освещает предметы вокруг меня, но оно не мешало видеть звезды. Контуры деревьев слабо мерцали в такт мерцающему свету, падавшему с неба. Вскоре я заметил, что листва деревьев в солнечном свете просто белая — исчезли все привычные цвета. Но я так-же ощущал, что свет от солнца отличается от того, что отражают облака. Что деревья в разном свете видны по разному — один свет будто пронзает их, другой отражается, а третий вовсе излучается ими, но в нем они выглядят размыто.

Еще я заметил, что такой вот “размытый” свет исходит от чего-то яркого на мне. Это оказался телефон в нагрудном кармане. Я взял телефон, он выглядел непривычно, сквозь его отделку проглядывали светящиеся детали, а тыльная сторона излучала яркий свет. Но экран его не горел. Когда я активировал его, он вспыхнул еще ярче, я почувствовал, как свет проходит через меня. Картина окружающего мира на секунду померкла, остался только невыносимо яркий телефон и солнце…

Я открыл глаза. Да я все это видел с закрытыми глазами! Поле зрения неимоверно сузилось, исчезли неуместные днем звезды, а мир заиграл привычными красками. Я несколько раз открывал и закрывал глаза, пока не привык совмещать оба способа видеть. Телефон всё же назойливо мешал — пришлось его выключить. Тогда я и увидел, как свет солнца преломляется неким вытянутым объектом передо мной.

— Сеятель, это вы?

— Да, это я, — ответил он. — Все что вы видели это электромагнитные волны, точнее проекция ощущений ЭМКА в привычный вашему сознанию вид.

— Как это работает?

— У вас теперь есть два набора органов чувств. Привычные вам человеческие и от ЭМКА.

— ЭМКА… Теперь я и есть эмка. Как вы сами называете это?

— Жизнь, плоть, в зависимости от контекста, для нас это обыденное понятие, и на ваш язык оно переводится так. Так что название остаётся за вами. Если вы уже освоились и хорошо себя чувствуете то я, пожалуй, удалюсь. Обучать вас, мне, увы, нельзя.

— Понимаю, нужно разнообразие. Тогда позвольте один вопрос. Сколь долго продлится деятельность Сеятелей у нас?

— Не больше недели. Мы полагаем, что успеем совершить достаточно переносов, чтобы они не пропали по воле случая. Тем не менее, если нас постигнет неудача, то сделав необходимые выводы, мы попытаемся еще раз.

— Спасибо, прощайте!

— Прощайте.

После этих слов он исчез. Я остался наедине с самим собой. В голове вертелось множество вопросов, но я решил, что разбираться с ними лучше самостоятельно. И самый волнующий меня вопрос я все равно не мог никому задать — жив ли я? Это было то чего я больше всего боялся, и то что, якобы, предусмотрели Сеятели выбирая меня — иррациональность.

Иррациональность захватила мое сознание страхом смерти.

Нет, не страхом перед смертью, я её перестал боятся, потому, что уже умер. В моем теле еще билось сердце, еще работал мозг, но все было уже кончено. Тот я, который жил в мозгу моего тела, был скопирован и перенесен в чужеродную ипостась, которая теперь заправляла телом моего оригинала. Что стало с настоящим мной? Мертв ли он, или может забился в уголки сознания и в ужасе наблюдает, как кто-то манипулирует его умирающим телом? Каждый вопрос порождал новый. Мне противостояла часть моего я, вооруженная извращенной логикой.

Я чувствовал, что схожу с ума.

Мне никто не мог помочь, я бился с иррациональным, за свой разум. “Для чего он мне — вопрошало иррациональное — ведь меня уже нет, не проще ли отдаться безумию?” Все глубже меня затягивало в воронку сумасшествия, и я погибал, хватаясь за воспоминания. Вот моя жена и сын. Вот они в разбитой машине. Говорили, что их еще можно было спасти, но помощь не успела… Помощь… Один Сеятель помог мне, и, убив, спас меня от гибели. Другие Сеятели, ведомые этой же бесчеловечной логикой, толкают людей к аналогичной участи. Если у них не получится сейчас, то они обязательно попытаются еще. Кто поможет человечеству? Тогда меня и осенило — именно я и могу помочь людям. Эта мысль спасла меня от безумия. У меня, впервые за много лет, появилась цель существования. Пусть я не жив, пусть уже и не человек, а лишь то, что от него осталось — дух. Но я могу и должен помочь людям избежать моей судьбы. Люди не должны умирать, становится духами подобно мне, но им нужно научиться пользоваться этой технологией или магией. Да почему бы не называть эмку магией? Пусть так. Я должен придумать способ совместить живой мозг и возможность управлять магией. Научить людей жить с этим.

* * *

Николай Александрович замолк. Где-то вдали послышалась птичья трель.

— Эта, но ведь даже Сеятели этого не могут, — прервал паузу Федор.

— У них не было такой задачи, — ответил Николай Александрович. — Они лишь высеяли магию, а все остальное — за нами. Они намеренно дали нам упрощенный, неудобный базис, чтобы стимулировать дальнейшее совершенствование, эволюцию. Иногда мне кажется, что и страх, который я испытал, страх приведший меня к этому выбору — тоже часть их задумки. В любом случае, магию надо сделать доступной людям, им нужен ментор, который научит их использовать ее.

* * *

Институт исследования эмки занимал старое трёхэтажное здание, чуть ли не во весь квартал шириной. Серов оставил машину у входа, поднялся на каменные ступеньки крыльца. За остеклённой дверью с неуместной решёткой из крашенной арматуры, Константина встретила вооружённая автоматами охрана. Рядом возвышалась рамка металлоискателя, и подле неё — установка для просвечивания багажа. Странно было видеть это всё в “институте”, который открылся месяц назад.

Серов показал паспорт. Охранник как-то многозначительно хмыкнул и позвонили по внутреннему телефону. Пока Константина досматривали, цокая каблучками, пришла стройная девушка:

— Константин Серов, вас ожидают, — сказала она и жестом предложила следовать за ней.

Дмитрий Олегович Зоркий — немолодой загорелый мужчина, с коротким седым волосом — сидел в кабинете за обширным столом темного лакированного дерева. Не вставая он, поприветствовал Серова и сразу предложил прослушать принесённую запись. Пока телефон воспроизводил разговор, Константин, всё пытался понять, откуда в этом институте всё знают? Он ведь не предупреждал, что придёт.

— Крайне любопытно — произнес Дмитрий Олегович, когда запись окончилась. — Вы поддерживаете с Ментором контакт?

— Ментор? — не сообразил Серов.

— Николай Александрович Горьев, запись его голоса вы принесли.

— Нет, после того дня я ничего о нем не слышал. Почему вы его так назвали?

— Жаль, жаль. Знаете ли, он сам себя так назвал, когда явился мне прямо в кабинет четвёртого июня, перепугал секретаршу своим призрачным обликом и предупредил о вашем приходе.

Получается, всего за два дня он научился общаться с людьми без посредства электроники и смог проникнуть в город. Что же он сможет дальше?

________________________________________

[/b]________________________________________

Аннотация:

Спасая гибнущего товарища, Константин оказывается у истоков новой биологической цивилизации, которая не только изменит его самого, но и угрожает всему миру.

[современный мир, техномагия, биопанк, оборотни]

Превращение

Луч заходящего солнца пробивался между плотными шторами и падал на пыльный стол ярким пятном золотого бархата. Пятно неторопливо ползло к непочатой бутылке. Добравшись, оно насытилось коньячного цвета и разбежалось стаей солнечных зайчиков.

Подперев голову рукой, Константин смотрел на бутылку. Это была последняя. Он шевельнул ногой — из под стола откликнулся хор пустого стекла. Уже месяц без работы.

И проблема была не в деньгах. Нет. Проблема была в том, что Константин Серов не мог сидеть просто так, без дела. Болтовня с со знакомыми, быстро наскучила, да и знакомые были, скорее, просто коллеги по хобби. Они обсуждали появление эмки, последовавший за этим финансовый кризис, панику, всяческие теории. Поначалу Константин рассказывал им, как всё обстоит на самом деле, но быстро понял, что для них это лишь очередная теория. Кому-то достаточно было махнуть рукой, сказать: “в интернете, это уже опровергли”, — и они с прежним пылом начинали обсуждать связь эмки с новым военным спутником. От того Серову начинало казаться, что всё это он не сам пережил, а видел в очередной передаче от экспертов по паранормальным явлениям.

Грань коньячной бутылки вспыхнула особенно ярко. Константин поморщился и задернул штору. Луч погас, в заполнившей кухню полутьме стало различимо мерцающее зеленоватое свечение. Серов вздрогнул, выпрямился и всмотрелся пристальнее. Свечение походило на какого-то знакомого человека.

— Николай Александрович? — узнал Константин.

— День добрый, Серов! Вы только при людях меня так не называйте, пожалуйста, — ответил дух. — Для всех я Ментор. Полагаю, и вам будет проще, если никто не будет знать о нашем знакомстве. Извиняюсь, что не явился к вам сразу. Не хотел никого отвлекать от дел, да и у меня самого теперь много забот. Но, судя по незамысловатой коллекции под столом, у вас с делами и работой как раз таки нелады?

— Да, есть такое, — пробормотал Константин, трогая многодневную щетину на подбородке. — Все интересные проекты заморозили… Ещё месяц, и если вконец не сопьюсь, то чёрт с ней, с профессией, пойду хоть грузчиком.

Ментор, кажется, улыбнулся:

¬— У меня для вас есть работа: проектировать жилые дома. Правда, денег не обещаю, только паёк и то специфический. Зато могу с уверенностью сказать, что до вас никто такого не делал, так что это будет весьма уникальный проект.

— Блин! — Серов покачал головой. — Да что угодно, лишь бы не торчать в этих четырёх стенах. А ты мне целый проект предлагаешь. Конечно, я — за!

— Подождите, Серов. Для начала я расскажу о проекте. Там будет весьма много необычного…

Константин сидел и слушал в кресле, перед ним в воздухе мерцал Ментор — то, чем теперь стал его друг. Он рассказывал о грандиозном замысле: создать Академии по всему миру, где люди будут осваивать управление эмкой, или магией, как ее стали называть. И Константину предстояло оказаться у самых истоков и спроектировать живые дома для неё. Согласится на такое мог лишь безнадёжный романтик, но Ментор знал, к кому приходить.

— Через неделю, двадцать четвертого июня, я пообещал Зоркому, что дам магию группе его добровольцев. Так что к тридцатому числу готовьтесь выезжать, заброску до места организуем. С собой брать ничего не надо, даже одежду, как вы понимаете, — завершил рассказ Ментор.

— Зоркий, тоже участвует? — удивился Серов.

— Отчасти, я наладил сотрудничество с его Институтом. Зоркий в курсе планов Академии и оказывает мне некоторое содействие. Взамен, я делаю его людей эмка-операторами, магами, по простому говоря, а обучаются они уже самостоятельно. Это создаст своего рода контрольную группу, которая к первому выпуску Академии покажет эффективность каждого способа обучения. Кроме того, Институту это позволит подготовится к массовому появлению магов. Полагаю, для многих это будет шок.

* * *

Водитель всю дорогу не проронил ни слова, да и, высадив Константина, лишь кивнул на прощание и, ловко развернув новенький уазик, двинулся обратно по лесной дороге. Константин поглядел, как тает облако сизого выхлопа, отчего-то вздохнул и двинулся по тропе.

Странная была эта тропа, ходили здесь явно не часто, даже прошлогодняя листва всё еще лежала плотным ковром, а вот трава на ней не росла. Кусты, неестественно изогнув ветви, сторонились тропы. Поперёк пути лежал толстый граб в полтора обхвата, без листвы — видно засох ещё в прошлом году, но мелкие ветви ещё торчали во все стороны и кора была целёхонька. Однако, именно в том месте, где проходила тропа, дерево рассыпалось в труху.

Путь вывел Серова на неширокую поляну, заросшую мелкой травой, будто газон. Почти посередине поляны возвышался величественный старый бук с почти двухметровыми сферическими выростами в основании. В одном из выростов, примерно на уровне колена, чернело большое дупло, где легко мог бы спрятаться человек. Рядом с деревом неподвижно сидела большая серая собака с острыми ушами и внимательно глядела на Серова. Константин подошел к буку и вопросительно уставился на собаку:

— Хорошо, я тут. Что дальше? — произнёс он, обращаясь то ли к дереву, то ли к собаке.

На ответ он не надеялся, скорее ожидал, что или Ментор явится или собака сообразит отвести его куда надо.

— Привет, — ответила собака. Константин вздрогнул от неожиданности. Она проглатывала некоторые буквы, но понять её речь было нетрудно. — Я Татьяна Ковальчук, лучше просто Танька. А ты Константин Серов?

— Ой. Извиняюсь, — смутился Серов. — Здравствуйте! Да, я Константин.

— Атлично. Раздевайся и полезай в дупло. Шмот кидай вон туда, — Татьяна показала головой на маленькое дупло, что чернело сбоку от большого в метре над землей.

Константин расстёгивал рубашку и пытался вспомнить беседу с Ментором. Неужели придётся превращаться в собаку? Ментор говорил, что многое будет отвлекать от изучения эмки, потому он придумал людей как-то изменять на время, чтобы процесс обучения шел быстрее. Даже говорил в кого, но Серов в это время, похоже, думал о чём-то ином и всё пропустил. Не то чтобы Серова это пугало, где-то даже шевелилась мысль, что можно бы так и остаться — ни родственников, ни друзей нет, по сути. Есть, конечно, люди, которые таковыми числятся, но жалеть о нём точно никто не станет. Только начальство вспомнит, что был такой инженер, хороший, но с трудным характером.

Стараясь не поворачиваться передом к Татьяне, Константин сложил одежду в отверстие и полез в большое дупло.

— Колбасить тебя будет де-то часик. Удовольствие не из приятных, потому могу усыпить, если желаешь, — донеслось ему вслед.

— Н-нет спасибо, лучше уж я пободрствую.

— Ну-у смотри. Я предупредила, если что.

Изнутри стены и ровный пол дупла были покрыты тонкой корой, которую местами рассекали следы больших когтей — по четыре в ряд. Видимо, не зря предлагают усыплять. Серов лег на спину. Ноги упирались в край так, что пришлось чуть согнуть колени. Расслабленная спина приятно заныла, отходя после езды и ходьбы. Самое время вздремнуть, но на пояснице что-то начало зудеть. Серов только изогнулся и хотел почесать, как его бросило в жар. Кожа покрылась чем-то склизким. Зуд разлился по всему телу. Кости начало ломить. Серов испугался, хотел крикнуть, может с ним, что-то не так. Но рот не открывался. Парализовало — ни пальцем шевельнуть, ни глаза скосить. Серов рассматривал исцарапанный потолок, старался проследить изгибы линий коры, прожилки, царапины. Лишь бы не ощущать, как внутри живота что-то шевелится, переползает под изгибающимися рёбрами, как руки и ноги вздрагивают против воли и неуловимо иначе ощущаются. В глазах потемнело и слух пропал. Серов остался наедине с ощущениями. Но и они растеряли былую остроту, притупились. Или он привык?

Когда всё чувства вернулись, Серов увидел серую шерсть своей морды и чёрный нос. Неуклюже перевернулся на бок. Попытался встать, но дрожащие лапы разъезжались в натёкшей слизи. В чуткие ноздри бил резкий запах человеческого тела и чего-то кислого. Наконец Серов совладал со своим новым телом. Поднялся, встряхнулся и высунул морду из дупла.

Глаза резанул яркий свет, множество незнакомых запахов ворвались в нос. И среди них выделялся, привлекал внимание один, похожий на его нынешний, но и заметно иной. Татьяна подошла ближе — это был её запах, глянула весёлыми янтарными глазами. В голове раздался, вполне человеческий, голос:

“Ха, гляжу ты всё стерпел, даже не пискнул. Не хило. Как самочувствие?” — спросила Татьяна.

Константин замешкался, соображая, как ответить подобным же манером, а не вслух. Наконец сообразил:

“Спасибо за заботу, в порядке, кажется”, — телепатически ответил он.

“А я вот металась по этой дырке как юла. Среди этих письмён когтями, наверное, есть и мои.” — сказала Татьяна заглядывая дупло.

“Погоди, это что за телепатия?” — не выдержал Серов.

“Та, это обычная радиосвязь, на какой-то там дециметровой частоте. Вылезай давай, а то сурком станешь, будем тебя раз в год доставать, на тень смотреть шоб погоду предсказать.”

Константин осторожно вышел из дупла. Перед ним лежал внушительный кроличий трупик, будто уснувший. Обоняние, непривычно острое, снабдило зрелище пикантными подробностями. К горлу подкатил ком человеческой брезгливости, но со стороны пасти ему противостоял звериный аппетит, некстати разбуженный из небытия запахом.

“Это что?” — пробормотал Серов, чувствуя, как аппетит всё же побеждает.

“Ну что, обычная еда. Свежачок, с витаминчиками. Ты тратишь уйму сил когда превращаешься, надо восполнять же. Да и так, наверняка, с утра не жрамши. Но если голода ещё не нагулял, то давай пока сейф с вещами закроем.”

Татьяна подбежала к дереву, положила лапу у самого корня, под тем дуплом, куда Серов спрятал одежду. Кивнула, мол делай так же. Константин поставил свою лапу рядом, ощутил — из дерева что-то бесплотное проникло в её. Внутри него некая сущность откликнулась, вытолкнула пришельца. Неожиданно Серов ощутил, что эта сущность подчиняется ему, словно она его часть.

“Чуешь? Это твоя эмка, точнее эмка-симбиот. Погружай его в дерево, я тебе буду показывать, как это всё работает”, — сказала Татьяна. Серов понял, что и телепатически голос Татьяны слышит этим самым симбиотом.

Константин запустил в дерево свой симбиот, к нему присоединился симбиот Татьяны. Через него Константин ощутил ту эмку, что жила в дереве.

Татьяна сосредоточилась — в верхней части дупла возник белый вырост. Он быстро выпячивался, удлинялся, спускаясь вниз, превратился в бледный росток. Покрылся узлами, из которых начали ветвится боковые ответвления, те в свою очередь еще и еще, пока отверстие не заросло тонкой сетью. Через мгновение сеть срослась и начала покрываться молодой, чуть зеленоватой корой.

“Приложи лапу. Вот сюда, на центр. Аккуратнее дурень, крышка только заросла, сломаешь. Теперь чуть коснись её эмкой.”

“Как? Я же не знаю.”

“Не дрейфь, от тебя не требуют сильного колдунства. В дерево ты же запускал своего симбиота? Вот, просто коснись им крышки, дерево запомнит его, как отпечаток пальца, и всё. Молодечик! Теперь давай за стол.”

При этих словах в памяти всплыл трупик, и битва голода с брезгливостью снова заняла свое место в горле. Константин подошел, закрыл глаза, обречённо уткнулся носом в тушку и начал есть. Поначалу ему приходилось бороться с позывами, но он методично душил их порциями мяса. Когда трапеза была закончена, он тщательно облизнулся, надеясь, что так запах с морды уйдёт быстрее, и уселся.

“Пошли, логово покажу, чертов волчище. Вообще, я с тебя фигею, ты и тут меня переплюнул. Я чуть веганкой не стала от этих харчей, даже намастрячилась их магией убивать, шоб без крови, а ты в один заход взял, да и умял несколько килограмм крольчатины, еще и облизываешься.”

Татьяна шагала впереди, Константин чуть позади справа, краем глаза рассматривая её серый мех, особенно густой на шее, её сильные лапы, изрядно пушистый хвост.

“Волчище?” — неожиданно осенило Константина.

“Ха, а ты что думал, котик?” — глянула Татьяна искоса.

“Не, я думал мы просто собаки.”

“Ну ты, блин, даешь. Мы и волки лишь с виду. Ментор говорил, что ты калач тертый, повидал всякое, и в лесу, как дома, а ты шавку от волка не отличаешь.”

“Ну извини, в лесу я часто бывал, но животных недолюбливаю, как и встречи с ними.”

“Как же тя угораздило вляпаться в это дело?” — удивилась Татьяна.

“Ментор…, в общем, попросил, описал идеи, сказал, что здесь будет дело по мне. А я уже месяц дурака валял дома, вот и согласился.”

“Ты не больной часом?”

“С чего это?” — обиделся Константин и опустил уши — движение как-то само собой получилось.

“Ну блин, кто в здравом уме согласится на это?”

“Да любой, кому хочется приключений, или магию освоить. Да и я, кажется, немного прослушал объяснения Ментора. Ты то сама, как сюда попала?” — перевёл разговор Константин. Не мог же он в самом деле сказать, что Ментор его хороший друг.

“Меня купили за возможность ходить. Года полтора назад я круто навернулась с лыжами, да так, что до конца жизни пришлось бы в коляске ездить. Ментор каким-то образом пронюхал про это и пообещал вылечить, взамен я тут потуплю месячишко, да может сделаю шонить. Я сдуру и согласилась. Ну сам понимаешь, работаю я дома за компом, тут является какой-то нахальный зелёный глюк и вещает. Мол, и магии обучим, и жизнь вечная, и все такое, будешь там компьютер из магии делать, Танечка, один косяк, в образе волка. Это меня в конец проперло. Ну я по дурости и решила, что это прикол какой-то. Говорю, а что, давай, вылечи меня щас, буду я вся твоя и согласная. Этот кадр, не будь дурак, переспросил. А я дура, повторила. И что ж ты думаешь? Тут же встала с кресла и смогла ходить, по стеночке да, но, блин, до этого ноги вообще как сарделины были. А он висит своей зеленой мордой над ковриком и лыбится, как ребенок. Черт, думаю, влипла. Он, правда, сразу сказал, что я хоть щас могу отказаться, мол, я останусь здоровой и мне за это ничего ничегошеньки не будет.”

Откровение прервали какие-то повизгивания с подвываниями, которые издавал Константин вместо смеха. Татьяна нахмурилась и обиженно опустила уши, потом не стерпела и подняла уголки губ, улыбнулась, то бишь. Серов заметил, как радостно задвигался её хвост. И его тоже. Да что с ним такое? Часу не прошло, а он будто родился с хвостом. И откуда он знает запахи?

“А почему же ты не отказалась?” — спросил Константин, стараясь не подавать виду, что его беспокоит.

“Ну как почему? Слово же дала! Тут вот как вышло, Ментор, когда меня подлечил, доказал, что это все правда, когда предложил отказаться — расположил к себе, коварный тип. И я подумала, что это конечно, залипуха какая-то, но самое зачетное приключение после полутора лет в бетонной коробке. Ну и, как оказалось, не зря — компьютер на этой эмке действительно можно сбацать. Не знаю, правда, что с ним потом делать. Но тут столько всего: и усыплять на расстоянии, и растениями можно управлять, и радио. Есть связисты, у тех дерево вместо антенны, и они держат линию между всеми академиями, но толку от нее пока не много — только болтать. Ментор, говорил, что можно спутники из эмки сделать, но потом. Пока он изобретения других академий приволакивает и там немеряно всякого. В общем, тут круто и интересно.” — Глаза Татьяны буквально светились.

“Ну вот, а ты сразу: больной!” — ответил Константин.

“Так а я что, думаешь, здоровая? Здоровая бы завизжала, наверное, да в обморок упала от этого привидения, и все правильно бы сделала. Ментор, как я понимаю, специально ищет, только тех, кто не испугается, так что мы все тут эдакие.”

Тем временем, тропа вывела их на террасу. С одной стороны поднимался лесистый склон, с другой — в неглубоком но широком овраге журчал среди камней мелкий ручей. Константин заглянул в овраг. На стенах оврага налипла листва принесённая потоком, кое-где торчали брёвна — во время непогоды ручей частенько превращается в реку, и перейти его будет не просто, но террасу не заливает. Склон показался Константину крутоватым, но забраться по нему было можно, особенно в нынешнем облике. На самой же терассе росло несколько десятков внушительных деревьев. У одних уже были видны большие сферические выросты с отверстиями. У других они только начинали расти.

“Вот, это и есть Академия. Каждое дерево — персональная конура. Вот моя. Можешь выбрать себе любую свободную по вкусу, хотя они все одинаковые. Воду пить выше брода, ниже — можно купаться, за ручьем в паре километров пасутся кролики, они тоже не нормальные, как и всё тут”, — пояснила Татьяна.

“Хорошо, э-эм ка понять, какие дома уже заселены?” — спросил Константин.

“Нюхалка тебе зачем? Лучше бы пятак завёл, хоть хрюкал бы. Нюхай! Те что не пахнут — свободные.”

Константин подошёл к Татьяниному дому принюхался — ага, её запах. Подошёл к другому, понюхал — пахнет обычным деревом, да немного сыростью. Залез внутрь и обнаружил за входом всего одну тёмную круглую комнату, где можно было только калачиком уместиться.

“Маловато будет”, — посетовал Константин, вылезая.

“Чего тебе там маловато? Ты вроде не кабан, примерно семьдесят кеге плюс кролик. Верно?”

“Верно, но комнат мало. Окон нету, дверей и уборной тоже нет.”

“И джакузи, с мансардой да видом на море”, — передразнила Татьяна.

“Нет, серьезно. Я все понимаю, природа, кусты и все такое, но в дождь тащить грязь в дом. Двери нет — насекомые, мыши всякие.”

“Грязь отшкребается эмкой. Фиг знает как оно работает, но я уже освоила, мечта домохозяйки прямо. Мышей можешь хавать, ты же их не боишься, надеюсь? А вообще, Ментор предупредил, что твой приговор — архитектор, потому, наверняка, будешь портить наши уютные конурки.”

“Ага, надо научится этим всем пользоваться только.”

“Тогда ложись спать. С рассветом пойдем на тренировку.” — Татьяна задорно вильнула хвостом, мол, будет интересно.

“Погоди, вопрос. Откуда я понимаю эти вот движения хвоста, ушей и знаю запахи?” — вспомнил Константин, что его беспокоило.

“Пфф, это просто. Наш симбиот несёт в себе… не знаю как это назвать, пусть будет волчий опыт, необходимый для жизни в таком облике. Вот всё из-за него. Более того, часть человеческого сознания сейчас находится в симбиоте, а в человеческом облике, там сохранится память о запахах и других вещах, недоступных человеку.”

Быт

Меньше чем за неделю Константин освоился с эмкой. Научился изменять деревья, создавать свои автономные управляемые эмки, копировать и понимать чужие.

Темноту комнаты разгонял тусклый свет из матового окна — на улице светало. Константин потянулся так, что выдвинулись когти, и щелкнул зубами. Эмка-симбиот сообщил время — четыре тридцать. Можно ещё чуть-чуть поваляться, хоть вставать придётся рано — сегодня с утра демонстрация проекта дома. Правда, не ясно, понравится ли он остальным. Ментор говорил, что превращение задумано, чтобы эмка-операторы могли отстраниться от большинства человеческих потребностей и сосредоточиться на обучении. Как ни странно, это сработало. Возможно из-за того, что Ментор подобрал людей с определённым складом ума. Но у превращения была и другая цель: заставить людей мыслить иначе, ведь у них теперь не было рук, а единственным инструментом являлась эмка. Кто-то склонялся к тому, что изменять среду вокруг себя не нужно, что это слишком по человечески. Таких Константин немного сторонился — они столь яро защищали свою новую природу, что начинали изображать волков, и даже подражать им. Естественно, они скептически смотрели на дома в деревьях, ведь волки так не делают. А уж то, что вырастил из дерева Константин для этих товарищей и вовсе было кошмаром. К счастью, их было не много, и веса в Академии они не имели, но уже само существование подобных настроений Константина удивляло.

Золотые лучи солнца коснулись молочной поверхности окна и залили пространство комнаты золотистым ярким светом. Сознания Константина достиг шум болтовни в радиоэфире. Народу меньше десятка, а собравшись около дома, они весомо загрязняли радиоэфир своим галдежом — прогадал что-то Ментор, убегая от городских помех.

Константин подошёл к входной двери, похожей на огромный зелёный лист, послал ей сигнал: открыться. Лист послушно скатался вверх. На улице полукругом сидели волки. Одни уже всё это видели, например, глава поселения — Алекс, другие, что пришли впервые, с некоторым удивлением глядели на лист-дверь.

“Доброе утро, граждане Академии!” — начал Константин, выходя наружу. — “Сегодня, как и обещал, я покажу усовершенствованный пример нашего жилища. Так как все разом посмотреть не смогут, то сначала опишу. Итак, первое, что вы видите из новинок, это дверь. Дверь представляет собой тяжелый и прочный, но эластичный лист, расположенный под наклоном. Он целиком ложится на проем, по бокам которого вы можете видеть два углубления.”

Константин скомандовал двери: закрыться. Лист раскатался и замер.

“Для того чтобы открыть дверь снаружи достаточно поддеть лист, вот так”, — Константин ткнул носом в углубление справа от двери и мотнул влево головой, подлезая под него. Лист скатался вверх. Константин продолжил рассказывать:

“Это можно делать носом, можно лапами. Можно и дистанционно: эмкой. Изнутри дверь также срабатывает и простого толчка носом. Такая конструкция не позволяет открываться двери под действием ветра. Мелкие животные тоже не смогут пролезть под лист — не хватит сил чтобы поддеть его. Внутри тоже есть двери, они чуть проще, потому открываются весьма очевидно. За входной дверью коридор раздваивается. Слева уборная, у нее отдельная вентиляция, отходы перерабатываются микроорганизмами и усваиваются деревом-домом. Правый коридор снова разветвляется, направо — жилая комната, прямо — экранированная. Это конечно не полноценная клетка Фарадея, но успешно глушит помехи, как от радиопередатчиков, так и от коллег. Везде полупрозрачные окна, вентиляция и ночное освещение на основе биолюминесценции. В доме могут находиться несколько видов насекомых, не давите их, это уборщики. Вопросы?”

“Пока, видимо, нет вопросов”, — ответил за молчаливую толпу Алекс. — “Ты можешь пока размяться, я за тебя побуду экскурсоводом. Ты же не менял ничего со вчерашнего дня?”

“В управлении нет, окна светлее сделал, да Ментор новых уборщиков создал.”

“Хорошо”, — ответил Алекс.

В толпе пришедших Константин заметил Татьяну. Позвал её прогуляться.

“Как там твой проект?” — поинтересовался он, шагая вдоль ручья.

“Дерьмо, там. Дофига тупой возни, это тебе не часы налабать.” — Таня задумчиво потрогала светло-серый камушек лапой, катнула его в воду. Он намок и потемнел.

“Но часы то работают. Тем более ты говорила, что Ментор тебе дал какой-то процессор.”

Таня подняла морду от воды и уставилась на Константина:

“То старьё. Его перенесли в эмку какие-то ребята из Америки. Но современные процессоры, как тебе объяснить, они жутко огромные и сложные. Даже если их перенести, как только выйдет новый, то всё придется повторять снова.”

“А нельзя как-то автоматизировать эту задачу?” — спросил Константин.

“Сдурел? Как?”

“Ну там же у тебя все сводится к полупроводникам, транзисторам и прочему, я в этом не особо разбираюсь. Но не важно. Ты же можешь создать эмку, которая будет сканировать кристалл и определять, что за элемент в нем. Их то ограниченное число видов, связи между элементами, а потом все это проецировать на эмка-носитель. Или я что-то не понимаю?”

“Блин. И почему ты свою конуру так долго вылизывал то? Была бы эта идея раньше… Не, нифига, сама я не смогу наваять эту сканирующую эмку, но вот Ментор сможет, или подскажет как, а дальше… надо пробовать.”

Татьяна ещё стояла рядом с ним, но мыслями уже была не здесь. Морду опустила, лоб нахмурила. Потом, словно очнулась. Кивнула, мол спасибо, и умчалась куда-то. Константин посмотрел вслед. Такая же помешанная на работе, как и я — мелькнула у него мысль.

Он вздохнул, поглядел на ручей. Надо показать народу ещё кое-что. Серов зашёл в воду, и упал на бок. Перевернулся через спину. Отфыркиваясь, вылез на берег возле склона, где осыпалась земля. Залез в кучу земли и покатался там. Грязь налипла на мех, спина начала изрядно зудеть. Константин ещё раз макнулся в воду, и снова пошел валяться в земле.

Серов повторил это ещё несколько раз, и, наконец, оглядел себя — весь мокрый, в грязи и комьях земли. Сосредоточился, заставляя эмка-симбиота очистить шерсть, но тот лишь отделил чуточку пыли, где шерсть осталась сухой, и всё. То, что нужно.

В таком грязном виде Константин и встал позади толпы, что слушала Алекса возле дома:

“Сейчас я вам покажу насекомых. Вообще, это лучше делать в комнате, но там будет не видно”, — сказал Серов.

Он прошествовал мимо озадаченных волчьих морд. Шагнул за порог дома, под скрученный лепесток двери и, став лицом к слушателям, встряхнулся разок. Чище он почти не стал, да ещё и всё вокруг заляпал.

“Теперь смотрите внимательно”, — сказал Константин и лёг на живот.

Из маленьких отверстий у пола и под потолком вылезли жуки с чёрно-желтыми полосами. Одни, размером с ноготь, принялись отделять со стен комья земли и тащить их в норки. Слишком большие комья они разделяли жвалами. Жуки поменьше, полезли на Константина, и жутко щекоча его, начали чистить шерсть от грязи. Порой они не справлялись, тогда подползал большой жук и, копошась в меху, отделял налипшее.

На мордах зрителей читался немой вопрос. Серов медленно перевернулся на бок:

“Да, с непривычки будет чесаться. Но терпите. Лапой жуков вы не раздавите. Кусать или есть их не надо. Дом, конечно, ещё вырастит, но они по вкусу и запаху, как клоп-вонючка. Это чтобы животные на них не зарились.”

* * *

“Сегодня у меня для вас два объявления”, — вещал Алекс перед собравшимися. — “Первое, Академии выбрали самоназвание для нашего вида: ‘верек’. Было решено использовать новое слово, так как наш вид по строению очень значительно отличается от волков, хоть внешне и похож на них. Похоже, нам всем придется называть друг друга так почаще, дабы закрепить в обиходе.” — Алекс улыбнулся не обнажая зубы. — “Теперь, более насущные вещи. Вечером прибудет самое больше пополнение, разом семь человек, таким образом к середине июля мы полностью укомплектуем Академию. Свободные от дел квалифицированные вереки, я жду вас в четыре часа у Деревьев Превращений.”

“Ты идешь?” — спросил Константин у сидевшей рядом Татьяны.

“Фиг, я все еще парюсь с компьютером”, — ответила она.

“Ты же его закончила ещё два дня назад.”

“Да, потом надо было раздать эту поделку остальным академиям, для этого надо отвлечь Ментора, передать ему. Он, зараза такая, фонтанирует идеями. Потыкал симуляцию и сказал, что, я мыслю, как человек, а надо забыть про глаза и руки, то бишь никакого монитора и клавиатуры, а порт прямо в мозг.”

“А для чего клавиатура, у тебя же лапы?” — удивился Константин.

“Ты странный. Как управлять компьютером? У меня эмулировался привычный интерфейс и даже мышка была, другое дело, что двигалась она усилием воли. Хотя, наверное он прав, это старье, но куда копать не ясно. Не гадить же в последовательный порт?”

“Ну так шли буквы в этот порт и будет тебе клавиатура — думаешь комбинацию и она сразу уходит в порт. А монитор… нет, не знаю.”

“Это в рассуждать легко. А так, даже с симбиотом это засада, пойду, в общем, думать.”

“Стой, помнишь на тренировках, нам рассказывали, как устроен интерфейс между мозгом и эмка-симбиотом? Там еще было про передачу и хранение информации в эмке. Ментор же как раз таким образом приносит тебе литературу. Ты их не читаешь, ты их воспринимаешь целиком, почти мгновенно. И можешь вспомнить что и на какой странице было. Вот, меня все время тревожила мысль, что-то в этом странно, и только сейчас дошло. Это должен какой-то универсальный способ обмена информацией, иначе нельзя было бы передавать знания от одного человека другому. Ведь в мозгу они кодируются уникально для каждого человека. Выходит, интерфейс уже есть, тебе надо лишь задать Ментору правильный вопрос.”

Татьяна насупилась:

“Вот он скотина, все то он знает, получается.”

“Ну что ты. Он же нас тренирует, а не издевается.”

“Лады, пойду может расковыряю этот интерфейс самостоятельно.”

Серов поглядел вслед Татьяне. Вечно она занята. Понурив голову, он отправился за кроликом. Которого нужно раздобыть для перво трапезы пополнения. Константин вспомнил, как первый раз боролся с собой, при виде кроличьей тушки. Сейчас это вызывало лишь улыбку. Не раз уже он видел, как мучаются другие новоприбывшие, над трапезой, потому приучился не подавать виду и подбадривать их различным образом.

Несколько часов спустя, Константин, с добычей в зубах, подошел к поляне. На ней росли Деревья Превращения, так прозвали измененный эмкой бук, в который заходит человек, а выходит уже верек. С момента появления Константина, вереки изменили еще несколько деревьев, да и к имеющимся добавили по камере. Теперь можно одновременно превращать человек восемь. И сегодня все деревья будут заняты.

Серов оставил кролика и присоединился к группе вереков, собравшихся в центре поляны. Возглавлял их сам глава поселения Алекс. Через некоторое время из леса по одиночке стали приходить люди. Они собирались на краю поляны, тихо перешептываясь. Вереки невозмутимо сидели и рассматривали толпу. Когда все семеро будущих учеников собрались, глава поселения заговорил.

— Приветствую вас в нашей Академии! — пафосно начал он. — Здесь вы овладеете искусством манипуляции эмка. Эта технология, привнесенная инопланетным разумом, столь удивительна и сложна, что по праву считается магией. Прямо сегодня вы научитесь превращаться сами и превращать другие организмы, постигнете телепатию и многое другое. Затем, вы сможете усовершенствовать ваши навыки под чутким руководством наших магов и даже самого Ментора, который лично отобрал каждого из вас и множества кандидатов. Начнется все с превращения. Оно позволит вам постигать науку магии, не отвлекаясь на излишние человеческие потребности.

Константин терпеливо ждал окончания речи. Алекс иногда ее корректировал, но всегда бережно сохранял весьма возвышенный тон. Речь, похоже, писал сам Ментор. Да и вообще Алекс сильно на Ментора смахивал. К тому же, появился он тут самым первым и о своем человеческом прошлом никогда и ничего не рассказывал. Ментор же на вопрос об Алексе лишь многозначительно говорил, что это просто самый первый верек.

Наконец, Алекс закончил вещать и начал вызывать людей по имени, те выходили, каждому назначался опекун из вереков. Серову в этот раз досталась некая Катерина Григорьевна Мещерко. Выглядела она лет на сорок. Лицо уже посетили первые морщинки, но ни лишь казались украшением улыбки. Темные волосы и черные глаза дополнял бронзовый загар. Крепкое телосложение и руки не по наслышке знакомые с работой, контрастировали с излишне нарядной городской одеждой. Одежда эта почему-то вызвала у Серова отторжение. Из-за нее Катерина казалась случайной тут. Однако, во внимательном её взгляде читался живой интерес к происходящему.

— Добрый день, меня зовут Константин, — подошёл Серов к Катерине.

— Здравствуйте, Константин, — сказав это, она неожиданно присела, и начала гладить его загривок. Серов замер от неожиданности.

— Что вы делаете? — его вопрос звучал глупо.

— Ой, — она отдернула руку и зарделась. — Извините. Я животных очень люблю, потому не смогла удержаться, у вас очень красивый мех. Прошу прощения.

— Ничего страшного. Если готовы, то раздевайтесь, вещи складывайте в эту ячейку. Потом залезайте в дерево. Превращение занимает час и это не очень приятно, потому могу вас усыпить.

— Да, мне говорили. Усыпите пожалуйста, — донёсся из дупла приглушенный голос Катерины.

Константин запустил процесс, подтащил кролика ко входу и улегся.

Час прошел, он услышал как Катерина проснулась и безуспешно пытается встать на ноги.

“Как вы себя чувствуете?” — спросил он уже телепатически.

“Хорошо, спасибо”, — ответив, Катерина выглянула с любопытством и заметила тушку животного у входа. — “Ой, что это?”

Константин всмотрелся в её морду, но не заметил и тени брезгливости или отвращения. Странно.

“Это ваш обед, еще пару часов назад он был просто кроликом”, — пояснил Серов.

“Вы его убили? Зачем?” — удивилась Катерина.

“Чтобы вы могли подкрепиться. Превращение идет за счет ресурсов организма. Позже, эмка будет накапливать резерв для превращения, ну и адаптируется под организм, потому процесс будет идти эффективнее, заметно быстрее и менее болезненно. Но после первого раза обязательно надо подкрепиться. Да вы и сами должны чувствовать голод.”

“Да, я голодна. Но он же был живой!”

“Вы не едите мясо?”

“Ем, иногда.”

“Чтож, он уже мертв, и девать его некуда. Мы их выращиваем специально для еды. Я понимаю, он сырой, многим первый раз тяжело справиться с собой, но все через это прошли. И это безопасно, ваш организм из-за магического иммунитета не одолеет ни одна зараза”, — объяснил Константин.

“Вы не понимаете, любой живой организм. Он… он хочет жить, он чувствует боль. Вы причинили ему боль, убили его. Вы, что не любите природу?”

“Не причинял я ему боль, у нас негласное правило: кроликов для новичков убивать эмкой, чтобы не было крови. Потом каждый убивает их, как сочтёт нужным. Да и при чем тут любовь к природе? Кролики — звено пищевой цепочки, они практически созданы для того чтобы их ели.”

Собеседница, со своей патологической любовью ко всему живому, начала раздражать Серова, но он старался не подавать виду и продолжал говорить:

“Если вы не хотите участвовать в бесчеловечном истреблении кроликов, то можете питаться фруктами. У нас есть специалист-ботаник, который просто жаждет вывести новое растение, и он с удовольствием создаст вам пушистую зеленую замену кроликам, а сейчас лучше съесть этих, дабы их преждевременная кончина не была напрасной.”

Катерина насупилась и молча приступила к трапезе. Когда она расправилась с тушкой, Серов подошел и коснулся объедков. Останки на глазах испуганной веречицы быстро растеклись в лужицу, и впитались землей.

“Это ужасно”, — сказала она.

“Нас сегодня стало два десятка. Каждый съедает по одному-два кролика в день. За два месяца, лес будет усыпан парой тысяч скелетиков. А какой будет запах!”

Катерина промолчала. Серов продолжал инструктаж, ведя её к посёлку Академии. Несмотря на то, что с убиением кроликов Катерина так и не смирилась, она жадно впитывала все чудеса поселения, а, осмотрев свой новый дом, и вовсе пришла в неописуемый восторг, о чём непрерывно сигналил её хвост.

“Получается теперь все что раньше было нужно человеку, можно вырастить?” — поинтересовалась она.

“Не думаю. Машины, компьютеры и прочие плоды технического прогресса, увы, пока не заменить… Правда, компьютер уже смоделировали эмкой. Но обработка металлов нам всё ещё не доступна, хотя эмка может манипулировать веществом на микроуровне. Так что, возможно, если когда-то когда мы решим проблему затрат энергии то сможем и это.”

“Хорошо. Но все то, что необходимо нам, верекам, уже можно вырастить. Ведь, так?”

“Да, кроме средств передвижения”, — сказал Константин.

“Не всем они нужны, да и ходить пешком полезно. Не подскажете, где я могу найти того ‘ботаника’ что вырастит фрукты?”

“Завтра он будет у вас вести вводную лекцию по модификации растений.”

* * *

Свободные от дел жители Академии расселись вдоль обрывистого берега ручья, с интересом глядели вниз и, перемигиваясь радиосигналами, обсуждали происходящее. Константин тоже подошёл к краю и посмотрел, что же так всех заинтересовало.

Внизу у самой воды ворочали камни два покрытых серой шерстью существа с человеческим телом, но волчьей головой, хвостом и задними лапами. Руки у этих вереков были вполне человеческие. Ими они пытались выложить в ручье дорожу из камней, чтобы переходя его, не нужно было каждый раз отряхивать лапы от воды. Но что-то у строителей не ладилось. Возможно, они уже успели отвыкнуть от пребывания на двух ногах, или эта форма всё же была несовершенна, но они постоянно оскальзывались и нередко падали с очередным булыжником в руках, вздымая фонтаны брызг. Зрители в такт фонтанам качали головой и, порой, негромко ворчали.

Двуногую форму придумали некие биологи из Германии. Идея была в том, чтобы не превращаясь в человека, то есть экономя время и энергию, получить руки и возможность ими переносить грузы. Когда Ментор впервые принес эти данные в Академию, Серов решил с ним поговорить приватно:

“Ну как, Николай Александрович, провалился эксперимент? Люди, вместо того чтобы заменить руки магией, успешно магией же их и отрастили?”

“Вы удивитесь, Серов, но я помогал в разработке этой формы. Да верно, это нарушает мои идеи, но я не хочу никого заставлять делать по своему. Кроме того, они получили уникальный опыт проектирования ранее не существовавшего организма.”

“В чём же опыт?” — удивился Константин. — “Разве мы не занимаемся тем же? Например, выводим дома, которые образуют симбиоз модифицированного дерева и насекомых.”

“О нет. В домах изменения не столь радикальны. Мы ведь взяли готовое дерево и готовое насекомое, всё это незначительно изменили и скрепили клеем магии. Такой дом может весьма долго существовать, но размножаться и наследовать признаки не способен. Новый дом придётся создавать вручную. А тут ребята проделали огромную работу по скрещиванию ежа и ужа. Получившийся итог помнит и наследует признаки любой из своих форм. Кроме того, результатом можно основательно напугать детей. Полагаю это безусловный успех.”

“О, ты снова стал человеком, Николай Александрович. Узнаю твоё особое чувство юмора.”

“Я не переставал им быть. Многое я знаю, многое умею. Да, меня несколько тысяч, и с другими своими экземплярами я регулярно обмениваюсь информацией. Но, несмотря на все это, я остался человеком, который всё также ошибается”, — грустно произнёс Ментор.

“Кто не ошибается? Помнится, Сеятели тоже допускали ошибку, когда переносили сознание людей в эмку прямо в городе, отчего люди сходили с ума и гибли. Так что, мне кажется, ты слишком строг по отношению к себе.”

“Увы, нет. Я вижу слишком много ошибок. Вижу, как мой проект Академии движется не туда, как некоторые вереки возомнили себя защитниками природы и начали борьбу с людьми. Вижу, как те люди, которым я дал магию, бездумно распространили ее, и теперь она применяется в меркантильных интересах. Вижу, как изначально мирный ‘Институт изучения ЭМКА’ реорганизуют в силовую структуру, называемую ‘фесмаб’.”

“Что за защитники природы? Что за ‘фесмаб’?”

“О защитниках пока не буду говорить, мы с Алексом пока их предупредили, если это подействует, то оставим все в тайне. Если нет, то примем меры. Главное, чтобы защитники эти не выставили Академию в негативном свете. А фесмаб — федеральная служба магической безопасности. За прошлый месяц новоиспечённые маги наворотили в городах таких дел, что правительство придумало силовиков от магии. Они пока без оружия и соответствующих законов, но появляются на местах преступлений, где есть подозрение на магию.”

После этого разговора Константин в первый раз задумался, что делать, когда Академия закончится. Похоже, ему лучше вернутся в город. В лесу он ни с кем, кроме Татьяны, так и не нашел общего языка, а в городе, возможно, теперь появится дело для его нынешних возможностей. Всё-таки магию он достаточно освоил, и даже преподавал новичкам кое-что. Хотя, ни это, ни путь самосовершенствования его не манили, а свободного времени теперь было хоть отбавляй.

Вместо того чтобы оттачивать свои навыки владения эмкой, Константин пристрастился к охоте. Вереки в Академии питались либо модифицированными кроликам, либо — фруктами, с легкой руки Катерины. И то и другое было нетрудно добыть. Серова же тянуло на то, что требует и навыка, и полной отдачи физических сил. Вот и сегодня, он не просто наблюдал за укладкой переправы, а ждал Татьяну, чтобы на несколько дней оставить поселение и уйти на охоту.

Люди

Серов шёл по лесу за Таней, которая на пару прыжков впереди него мерно покачивала хвостом.

Как-то незаметно для себя Серов стал называть её Таня, а она также незаметно — Костя. Когда она пропадала в разработке компьютера, он вспоминал её запах, взгляд её янтарных глаз. Нередко, гадал, как же она выглядит в человеческом облике? Конечно, он всё ещё мог погрязнуть в нечастых заботах и забыть обо всём, даже о Тане, но стоило появится просвету, свободному времени, как он снова вспоминал её образ. Находясь рядом, он ловил себя на том, что украдкой любуется изгибами её тела, вдыхает запах, ловит трепетание ушей, движения хвоста. В её присутствии же и вовсе, чувствует себя как-то умиротворённее.

Этим утром они поймали небольшую косулю, наелись про запас и продолжили удаляться от Академии. Константин припомнил Танину немаленькую “порцию” и решил спросить:

“Таня, ты ешь за двоих. При том, с момента нашей первой встречи так и не поправилась. В чем дело, если не секрет?”

“Не секрет, это проклятый компьютер. Манипуляция эмкой для его создания требовала уйму энергии, худо-бедно я его закончила. Сейчас я, подружила его с симбиотом и получила нейроинтерфейс, тестирую, что вышло, да пишу под него программы. Но работа этой заразы требует еще больше энергии, потому я и жру, как не в себя.”

Серов успокоился — это не то, что он думал. Хотя, зря он волнуется, тогда бы запах наверное изменился, но он же не знает на какой.

“Какая же тогда от него польза?” — спросил Серов, чтобы как-то поддержать разговор.

“Хрен его знает. С Ментором я говорила на эту тему, но он, как обычно, лишь намекнул, что можно как-то поправить.”

“А я уж было размечтался.”

“Погоди, Костя, а тебе-то компьютер зачем? Рассчитывать наши дома? Ты же и без него, вроде, справляешься?”

“Вообще, есть там, что посчитать. Хотя, так как они небольшие и податливые, то можно пока и так. Но я больше думал про компьютер-секретарь: записать увиденное или услышанное, чтобы я это как-то мог передать. Ну и что бы автоматизировать. Например, нужно мне в стене сделать сотню вентиляционных отверстий, так чтобы они ровно были расположены. Конечно, я выкрутился: химический маркер на стене, обученная эмка, заполняющая это место отверстиями. Если нужно проложить вентиляцию, то достаточно выпустить эмку в комнату, всё остальное она сама знает. Но это не самый быстрый и простой путь.”

“Для таких вещей эмуляция полноценного компьютера не нужна. Кажется, она вообще не нужна”, — сказала Таня, задумчиво понурившись.

“Всё насмарку?”

Татьяна глянула через плечо:

“Нет-нет. Пока мы с эмуляцией парились, мы сделали именно то, что нужно. Эмуляция всё равно пригодится — её можно в деревья помещать или в спутники, как Ментор хотел, и подпитывать солнечными лучами…” — сказала она.

Задумчиво опущенный хвост и расслабленные уши подсказали Константину, что Татьяна о чём-то глубоко задумалась. Он решил не тревожить её разговорами и просто шагал следом.

Лапы его мягко ступали на рассыпающуюся прошлогоднюю листву, на мелкие веточки, изредка попадались раскрытые коробочки от буковых орешков. Неожиданно под ногой оказалось что-то необычное и шуршащее. Потухшие угли. Холодные, но свежие, ещё белую пыль золы не прибило дождём.

“Тань, ты кострище пропустила!”

Татьяна вернулась к кострищу, обошла его, водя носом над землёй.

“Вчера?” — спросила она. Константин кивнул.

Да, вчера здесь ночевали два человека. Варили на костре мясо, пили чай. Курили. Странно, что он на ходу не заметил эти вполне чёткие запахи.

Дальше Константин шёл осторожно: слушал лес, принюхивался. На спуске с крутого склона, впереди послышался хруст веток и сопение — какой-то крупный зверь.

Татьяна остановилась, нервно поводя хвостом, вопросительно глянула на Серова. Как назло, ветер дул в спину и запах до них не доходил, а по звуку они не могли понять, кто перед ними.

Серов крадучись пошёл вперёд, надеясь глянуть, кто это и незаметно уйти. В голове маячила идея — было бы неплохо научится отправлять эмку и ею уже глядеть, что там происходит.

Когда до зверя, судя по звукам, оставалось совсем чуть чуть, на пути встретились густые кусты. Что за ними — было не видать. Константин лег на пузо и ползком под ветвями двинулся вперёд, пригнув уши. Почувствовался незнакомый запах зверя. Тот уже был где-то рядом, скрытый ветвями, но кусты прижали голову, не давали поднять уши и понять, где конкретно. Константин двинулся дальше.

Движение бурой туши он заметил слишком близко от себя, даже через прижатые уши услышал рёв. Медведь встал на дыбы.

Что медведь станет делать с волком, который раза в три меньше него, Константин не знал. С испугу шевельнулся и привстал. Ветка подлезла под живот. Медведь опустился на лапы и заревел снова. Константин дёрнулся, но застрял в кустах. Путь был только вперёд.

“Не рыпайся, ща я его пугну!” — крикнула Таня. Быстро она сообразила! Медведь как-то протяжно, словно от обиды, заревел и побежал вниз по склону, ломая ветви.

“Что ты ему сделала?” — спросил Константин, выбираясь из кустов.

“Щёлкнула по носу и он убежал”, — радостно ответила подбежавшая Таня.

Серов подумал, что, если бы медведь не убежал от “щелчка”, то пришлось бы обороняться. Лучше бы сразу усыпила. А чего он сам не усыпил медведя? Мда, туго ты соображаешь Серов.

Откуда-то снизу, со дна распадка послышался выстрел, за ним, медвежий рев и похожий на человеческий вскрик. Константин встрепенулся и рванул туда. В голове рисовалась картина, как разъярённый медведь рвёт случайно попавшихся охотников.

Человек лежал головой вниз на животе, его рюкзак, выгоревшая брезентовая куртка и такие же штаны были усыпаны палой листвой. Похоже, катился кубарем. Топорщилась неестественно выгнутая правая рука. Несколькими метрами ниже валялось ружье. В воздухе висел запах пороха.

Константин прислушался — медведь уже поднимался по противоположному склону. Подойдя к человеку, Серов коснулся лапой левой руки, запустил эмку в организм пострадавшего. Повезло, живой, но рука сломана, да и стопа вывихнута.

“Ну как?” — спросила подбежавшая Таня.

“Жив. Медведь не зацепил. Но идти не сможет.”

“Подлатать осилим?”

“Ну, руку срастить смогу.” — Константин задумался, глядя на ботинки пострадавшего. — “А вот как стопу вправлять, пока не представляю.”

Сбоку раздался шорох — за деревом стоял человек с ружьем. Загорелое морщинистое лицо. Лет пятьдесят. Клетчатая бело-синяя рубашка, старые джинсы. Он холодно смотрел на Серова и держал ружьё, целясь чуть поверх.

Константин чуть попятился от лежавшего. Стоявший недовольно пожевал губами, словно ругаясь, и неожиданно выстрелил. Одним прыжком Серов оказался в кустах. Отбежал, так чтобы видеть стрелка, и затаился.

“Таня, ты цела?”

“Угу, он в воздух палил.”

“Видел. Я на всякий случай.”

Тем временем, стрелок огляделся по сторонам и подошёл к лежавшему. Нахмурившись, осмотрел его, потрогал шею и пошел за ружьем, что лежало внизу.

— У него сломана правая рука и вывихнута нога, он не сможет идти, — крикнул Константин.

Стрелок замер, настороженно осмотрелся, но, похоже, никого не увидел.

— Кто говорит? Зачем прячешься? — крикнул он, поворачиваясь на месте.

— Вы нас приняли за волков и начали стрелять, — ответил Константин.

Стрелок, видимо, по звуку понял, где Константин, долго вглядывался в том направлении, но рассмотреть так ничего и не смог.

Подойдя к пострадавшему, стрелок положил второе ружье рядом, потом развернул лежавшего на спину и головой вверх по склону. Похлопал по округлому бледному лицу, запачканному землёй. Наклонился, приложил ухо к груди. Пострадавший зашевелился, и негромко, сквозь стон, выругался.

— Тихо Семён, не суетись. Ты как, цел? — спросил стрелок.

— Шутишь, Иваныч? На руку глянь, — пробормотал Семён сквозь зубы.

— Сесть можешь?

— Помоги.

Иваныч, поддерживая, усадил Семёна, подсунул свой рюкзак под спину.

— Блин, с ногой тоже какая-то хрень, — прошипел Семён, стараясь не шевелить правую ногу.

Они сняли ботинок. Над опухшей стопой растекался красно-фиолетовый синяк.

— Черт. Всё, как сказали. На меня опереться можешь? — Иваныч опасливо поглядывал на кусты, где прятался Серов.

Семён как-то удивлённо глянул на Иваныча, однако, смолчал. Попытался встать, опираясь на его плечо, но скривился от боли и снова сел.

— С одной рукой херня получается. Иди за народом, я подожду. Жрачку только оставь, — сцепив зубы, прошипел Семён.

— Не, — помотал головой Иваныч. — Когда я тебя нашел, рядом околачивалась пара крупных волчар. Я пальнул в воздух, они смылись. Но сейчас, кто-то из кустов орет, что у тебя сломана рука и с ногой беда. Ещё он говорит, что я его приму за волков. Какая-то фигня выходит.

— Это не те ли твари, что нам скот режут? — проворчал Семён.

— Скот режут? — не выдержал Константин.

¬— О, слышишь? — спросил Иваныч.

— Да, и голос какой-то странный, — прошептал Семён. — Эй вы, покажитесь! — крикнул он.

— Ружья подальше уберите, — ответил Константин.

Иваныч задумчиво провёл рукой по щеке, посмотрел зачем-то на ладонь и сказал:

— Хорошо. Выходи ниже по склону, дальше пяти метров. Шоб не допрыгнул, — он положил оба ружья на землю. Константин тихонько обежал вокруг и внизу в зарослях встретил Таню. На открытое место они вышли разом.

— Ну вот, довольны? — спросил Константин. — Расскажите, кто у вас скот режет.

На лице Иваныча отразилось явное недовольство, а Семён, похоже, с удивлением разглядывал вереков.

¬— Блин, я надеялся, шо это туристы развлекаются, — проворчал Иваныч.

— Ну ёмаё, — сказал Семён. — Вспомни, и по ящику показывали, и дочка Григория рассказывала, шо люди в вот таких волков обращаются зачем-то. Типа это всё из-за той емки. Они еще как-то там себя кличут, вереки, кажись.

— Хрен с ним. Короче, волки или как вас там. Дело такое, недели две назад кто-то повадился резать скот в Лушинке. Коров, лошадей, и кто поменьше. Режет только если скотина зайдет в лес, но не ест её. Ни собаки, ни пастухи — ничего не помогает. Зараза ухитряется средь бела дня, не поднимая шума, делать свое дело. Пару раз ее видели, ну и следов много. След по форме волчий, а когтей нету, как у кошки. По виду навроде вас. Только не такой мелкий, как твой приятель, а размером с тебя, — хмуро сказал Иваныч Константину.

— Р-р-р! — обиженно зарычала Таня.

Константин глянул — кончик хвоста чуть поднят и задорно качается из стороны в сторону. Ага!

— Мужики, вы лучше не задевайте мелкого. Он со школы комплексует от своего роста, его даже девушкой за это дразнили. Поэтому он жутко злой. Лучше не провоцируйте его, а то мне даже за хвост его не удержать.

— Сабака! Щас я тебе самому хвост оторву и в пасть засуну! — злобно закричала Таня. Деланно ринулась к хвосту Константина.

— Таня не зверей, а то в гневе ты на волчицу смахиваешь, — засмеялся Константин, уворачиваясь от Таниных зубов и в отместку легонько кусая её за бок.

Отчего-то хотелось ему продолжить, но он пересилил себя. Глянул на охотников: Иваныч перестал хмурится, а Семён и вовсе усмехался — боль, видимо, всё ещё не отпускала его.

Константин уселся, довольно перекладывая хвост из стороны в сторону — на душе было весело, и он не стал себя удерживать хоть в этом. Тем более, что рядом была Таня и как-то ласково глядела. Или это лишь казалось?

— Значит, вы сейчас пытались найти этого волка? — спросил Константин.

— Да, — ответил Иваныч.

— А почему без собаки?

— Так у нас нет такой собаки, шоб по волчьему следу идти могла. У нас в Лушинке есть мужик, Глеб, зовут, он, в общем, спец по зверью всякому и собака у него умная. Так вот, он казал, шо это не волк, а какая-то хрень. И лучше в хрень оную не палить, и собаку к ней не пускать, поскольку, говорит, не ясно, как эта хрень себя поведёт, и не будет ли ей подмоги, — объяснил Иваныч.

— Ладно, мужики, — решил Константин. — Давайте я сейчас подлечу Семёна, он тогда сможет сам идти. А потом вы покажете свежие следы этого волка. Верек он или просто волк без когтей и откуда такой взялся — не важно, но проблемы с местными нам не нужны. Потому, лучше мы сейчас поможем его найти, чем потом разгребать то, что он наворотит.

— Как ты его вылечишь то? — недоверчиво проворчал Иваныч.

— Это мы умеем, по телевизору разве не показывали?

¬— Там только болтали, — помотал головой Иваныч.

— Ну решайте.

— Семен, ты шо думаешь? — спросил Иваныч.

— Хотели бы меня укокошить, то сделали бы это сразу. Верно? Да и так, ты вот можешь предложить шо-то лучше?

— Наивняк ты Семён. Можно было бы… — Иваныч махнул рукой. — Хрен с вами. Подходи, волк, только один. Ежели вздумаешь шутки шутить, до ружья я успею добраться.

— Понял, — ответил Константин.

“Таня, если что, парализуй руки этого параноика, чтоб все видел, но не выстрелил. Только не надо усыплять или пугать, как медведя”, — сказал Константин.

“Окай, буде сделано начальник. Но дома я тебе хвост накручу на бигуди”, — ответила Таня.

“Дома? А как ты узнала мой адрес?”

“Скатина, иди подранка лечи.”

Константин подошёл к Семёну:

— Положи левую руку, не шевели, пока не скажу.

Константин поставил лапу на ладонь Семёну. Тот вздрогнул, но руку не убрал. Серов запустил в ему организм эмка-симбиота. Время шло, Иваныч топтался, поглядывая то на Константина, то на Таню. Семён старался не шевелится и терпел — вряд ли его ощущения были приятными. В конце концов, Константин забрал симбиота, снял лапу и сказал:

— Потрогай правую руку, попробуй пошевелить.

Семён помял предплечье. По лицу было видно, что рука ещё ноет, но уже вполне терпимо. Затем он поднял руку и попробовал ее напрячь. Чуть поморщился от боли, однако, рука работала. Он хотел было опереться ею о землю.

— Осторожно, ¬— предупредил Константин, — кость еще не окрепла. Старайся ее не нагружать сильно, пока болеть не перестанет.

— Лады. А ногу тоже так можно? — спросил Семён.

— Ногу надо вправлять, — покачал головой Константин. — Я вижу, какое движение надо сделать, но для этого нужны руки.

— Хрен вам, я не поддамся на ваши фокусы, — выкрикнул Иваныч.

— Иваныч, рука же работает, — Семён помахал ею в воздухе.

— Может он решил вылечить руку, чтобы мы поверили ему. А потом мы расслабимся, оп-па и нам хана.

— Ладно, я могу ногу попробовать вправить так. Только ботинок одень и очень хорошо зашнуруй. Мне придется за него тянуть.

Стискивая зубы, Семён натянул ботинок, зашнуровал.

— Теперь подберись к дереву, хватайся за него и крепко держись, — сказал Константин.

Он дождался пока Семён изготовится, аккуратно взял зубами ботинок, резко дернул и повернул. Семён ойкнул и зашипел. Иваныч рванулся было к ружью, но резко замер и начал негромко материться. Серов перехватил ботинок и рванул еще раз.

— Так, давай левую руку, надо глянуть и, может, подлечить, — сообщил Константин.

Он поставил лапу на руку и долго не шевелился. Симбиот показал, что сустав встал как надо, но без лечения Семён не смог бы сейчас идти. Иваныч всё топтался и тихо ругался.

— Все, — убрал лапу Константин, — теперь можешь встать, только аккуратно. И лучше вырезать палку, чтобы на нее опираться.

Семён поднялся держась на дерево. Проковылял пару шагов — видно, что нога еще болела.

— Иваныч, гляди я почти здоров. А ты шо такой хмурый?

— Они шо-то сделали с моей рукой.

— Непонял, Иваныч, то шо пальнуь хотел? Ну нахрена, а? Шо тогда бы мы делали?

— Кхм, — вмешалась Таня, — он бы не пальнул. Лечить на расстоянии мы, к сожалению, не можем, а вот парализовать руку или всего усыпить ¬— это не сложно.

— Щас-то у тебя рука как? — спросил Семён.

— Да нормально. Отпустило, когда ты вставать начал.

— Извиняюсь мальчики, что опять влезаю. Но, может, займемся делом? Таки, не покажете ли след зверя, что скот режет? — спросила Таня.

— Да, было бы неплохо. Но только если это вдали от поселка, а то что-то мне подсказывает, в самом посёлке нам будут не рады, — дополнил Константин.

— Иваныч, ты как на это смотришь?

— Надоели вы мне. Давай показывай.

— Кстати, волки, как вас звать то? Я Семён. А это Петр Иванович.

— Констатин, подругу мою зовут Татьяна. Ну и мы не волки, мы люди, которые на пару месяцев превратились в вереков, а на волков лишь похожи.

— Да знаю, рассказывали. Вы можете туда и обратно превращаться, навроде оборотней, — сказал Семён.

— Ну, наверное, и так можно назвать, — задумчиво пробормотал Константин. — Однако, это не заразно, и на мозг никак не влияет. То бишь, носится по лесу и всех кусать, нет никакого желания.

Семён усмехнулся. Иваныч хмуро подошёл к нему, провёл согнутой ладонью от плеча к себе, будто прикидывая длину чего-то. Достал из рюкзака топор, поднял с земли ружьё и потопал в лес, оглядывая стволы тонких деревьев. Через некоторое время вернулся, неся прочный дрын толщиной в руку. Семён взял эту палку наискось — от левого плеча к правой ноге — и так, осторожно ставя травмированную ногу, пошёл вниз. Иваныч собрал вещи и неторопливо отправился следом. Константин с Таней ступали позади, чем поначалу сильно нервировали Иваныча.

Спустя пару часов они уже шли через неширокую лесную ложбину, по дну которой среди наносов тёмного ила еле сочилась вода. Шаги Семёна стали ещё медленнее, он как-то сгорбился и поник головой.

— Что такое? Нога? — заволновался Константин.

— Не-е, — мотнул головой Семён. — Где-то тут следы должны быть. Смотрю, вот.

Таня вышла вперед и начала обнюхивать дорогу, Константин устроился рядом. Здесь частенько ходили люди — попадались отпечатки обуви, окурки, но также слабо чувствовался запах волка или верека, точно Серов пока сказать не мог. Спустя некоторое время попался свежий след — неглубокий влажный отпечаток лапы на чёрном илу, как положено, без когтей. Веречий. Да и этот запах Константин уже слышал в Академии, хоть и не мог вспомнить, кому он принадлежит.

— Это из наших. Придётся тормошить начальство, — с тоской выдал Константин. Уселся на листву, задумчиво понурив голову. Потом взглянул на охотников:

— Давайте так. Над тем местом, где мы повстречались, есть ровная стоянка с кострищем — вы там ночевали, вот на ней завтра с шести вечера, или послезавтра утром. Раньше мы просто не успеем. Решайте.

— И кто там будет? — спросил Иваныч.

— Ну я и, возможно, начальник. Он вообще странный тип, и выглядит как приведение. Я разузнаю, как можно решить конфликт. Сами понимаете, привести этого психа мы не можем, да и толку от него вам будет не много. Но можем компенсировать дичью или оказать некоторые магические услуги. В общем, надо договариваться.

— А деньгами? ¬— поинтересовался Иваныч.

— Откуда у нас деньги?

— Ну да, и то верно. А что за услуги?

¬— Как вы уже видели, мы можем лечить. Можем выращивать растения и животных, или изменять их. Например, я могу вырастить за сутки дом для верека, он, конечно, для человека будет мал. Но, наверное, можно выращивать дома и для людей. Ещё, можно за небольшое время выращивать скот, в теории. Небольшое — это произвести молодую корову за три-пять дней от другой коровы. Много чего можем, в общем. Но надо пробовать.

— А свинец в золото, например, можете? — с ухмылкой поинтересовался Иваныч, глянул на Таню и чего-то посерьёзнел.

— Нет, — невозмутимо ответил Константин. — Магия легко действует организмы, потому что ЭМКА манипулирует электромагнитными полями. Магии не по силам даже поднять стакан, а вот разобрать-собрать молекулу, по тому же принципу, что и электронный микроскоп — запросто.

— Э-э шо? Понятнее выражайся.

— Превращать одно вещество в другое мы не можем. Нарушать законы физики тоже не можем. Можем воздействовать на организмы, ну и электронику. Лучше обсудите это с главой Лушинки и пострадавшими, выберите представителя. Если он опасается, то может держать с вами связь по рации.

— Нет у нас рации. А телефон там не ловит. Но и трусов у нас не много, так что найдем кого-нить. Значит завтра в шесть вечера? — спросил Иваныч.

— Да, — ответил Серов.

На том и порешили.

Через несколько минут бега Татьяна не выдержала и на ходу полуобернулась к Серову:

“Гений мохнатый, ты решил марафонцем заделаться? Без остановок в Академию и обратно за сутки успеть?”

“Не суетись. Сейчас поднимемся повыше на гребень, там найдем подходящее дерево и попробуем организовать связь с нашими.”

“А у тебя голова не только уши носить. Ты умеешь из деревьев антенны делать?”

“Нет, в теории знаю, как они устроены.”

“Тогда придется мне тебя кое чему научить, значит”, — гордо сказала Таня.

“Ты то, как в связисты затесалась?”

Неожиданно остановившись, Таня весело глянула на Серова:

“Элементарно же. Ментор вынашивает планы создать большую сеть между академиями. Для этого и компьютер будет нужен. Потому все, что может пригодиться, я тоже обязана знать.”

“Так и до интернета не далеко.”

“Именно! Но это все не скоро. Жалко, что всю эту радость увидят только те, кто решит остаться тут жить.”

“Ты тоже думаешь вернуться в город?” — У Константина внутри всё замерло.

“Есессно, у меня там дом, друзья, работа, а это так, отпуск. Хотя тут, блин, занятно. А ты?”

С трудом Константин удержал хвост, что норовил выдать всю радость.

“Да. Я не знаю что еще тут делать. Дома уже вылизаны, делать мне здесь больше нечего. Может и в городе кому-то понадоблюсь.”

Так за беседой о будущем, они добрались до гребня.

В просветы меж деревьев Константин увидел, как над лесистыми горами ползут башни кучевых облаков. С той стороны доносились раскаты грома. Надо было спешить. Чуть пониже гребня в направлении не видной отсюда Академии Таня выбрала подходящее дерево. Константин прикоснулся к нему, чтобы ощущать происходящее.

Вот Таня развернула внутри автономный эмка-передатчик. Вот он набрал энергию из дерева и солнца, и над кроной началась ионизация воздуха. Запахло озоном, как перед грозой. Вот раскрылась почти невидимая антенна — множество высоких стройных стеблей с цветками-резонаторами, глядящими в сторону Академии. Цветы пульсировали в такт исходящему сигналу — вспыхивали чуть ярче и затухали, словно живые.

Связисты Академии удивились, заслышав Таню, но приближалась гроза, потому долго не говорили, лишь вызвали Ментора и связь прекратили. Ментор обещал прибыть ночью.

Тяжёлые редкие капли дождя тыкались в шерсть на спине, иногда больно шлёпались на ухо, отчего Константин недовольно тряс головой.

Дождь споро набирал силу и вскоре превратился в стену воды. Таня бежала вниз по склону, оскальзывалась на мокрой листве и съезжала расставив лапы с почти неслышным среди ливня жалобным воем. Константин с трудом уворачивался от неё, тормозил гребя лапами, один раз перепрыгнул, неудачно приземлился и покатился кубарем. Встал, поймал полный страха взгляд Татьяны и сделал вид, что ничего не случилось. Пропустил её вперёд, чтобы она не видела, как безвольно перекошен его хвост, стреляющий болью в спину при каждом шаге.

Насквозь промокшие они подошли к ручью, что ещё недавно можно было перейти даже не замочив лап. Теперь узкая струйка обратилась тяжёлым бурым потоком, несшим ветви и листву — на другой берег хода уже не было. У огромного покрытого мхом камня под выступом нашлось место, где двое могли улечься лишь тесно прижавшись.

Константин кивнул, мол, дамы вперёд. Таня легла и поджала лапы. Он устроился рядом, стараясь лишний раз не прислоняться. На спину ему падали капли с камня. Таня заметила это и нахмурилась:

“Давай поменяемся местами.”

Из-за усталости Серов не сообразил, в чём хитрость, и согласился. Таня вышла под дождь. Константин судорожно вжался в камень, чтобы оставить ей больше места, а она с хитрющим выражением морды улеглась вплотную и начала умащиваться, притираясь всё ближе. Закопалась носом в мех на шее Константина и заурчала от удовольствия. Серов понял, что его обвели и расслабился. Хотел было загнуть уже подживший хвост, но неудачно зацепил его лапой — боль прострелила в спину. Серов вздрогнул и даже пискнул от неожиданности. Таня внимательно уставилась на него испуганными золотыми глазами.

“Всё нормально”, — соврал Константин.

Таня прищурилась, лизнула его в нос и тут же прижалась своим носом. Серов ощутил, как её симбиот проник в его тело, ища ранение. Хотел было возмутится, а потом в ребяческом порыве коснулся её симбиота своим…

Вдруг, он ощутил каждую клеточку её тела, словно свою собственную, почувствовал как её-его нос касается его-её носа. Почувствовал их дыхание, биение их сердец. Почувствовал, как эти разрозненные движения жизни стремятся друг к другу, звучат всё слаженнее, всё ближе к заветному унисону. И в тот момент, когда удары сердец совпали, он и она исчезли.

Когда они пришли в себя, уже была ночь. Шумная, мокрая суетливая ночь. Вода падала с неба, с деревьев и текла повсюду, но им было не до неё. Константин лежал глубоко дыша и вспоминал обрывки ощущений, мыслей, чувств. Обонял запах Татьяны, внимал её дыханию, грелся её теплом. Видел блеск чёрного носа и умиротворённых янтарных глаз в беспокойном полумраке.

Ближе к утру явился Ментор, в редких всполохах молний его зеленоватая призрачная фигура загоралась мириадами капель. Константин спросонья смотрел на дух и не мог понять, зачем тот пришёл. Татьяна бодро открыла глаза, будто ждала, и поприветствовала ночной ужас. Это и вывело Константина из ступора, он вспомнил про людей, рассказал Ментору суть проблемы. Ментор загадочно улыбнулся и ответил, что в Академии есть один из местных, который и поможет наладить мирные отношения. Затем попрощался до вечера и растворился в воздухе. Некоторое время Константин пытался сообразить, кто же этот местный? Зачем вообще кому-то из местных жителей вступать в Академию, и как это всё поможет? Но мысли путались и хотелось спать.

Проснулся Константин с первыми лучами солнца, Таня уткнулась носом в мех на груди и тихонько сопела. Константин осторожно поднял голову, осмотрелся.

Лес, изрядно промытый ливнем, сиял блестящими листьями, звенел трелями птиц, шумел полноводными ручьями. В завеси тёплых лучей кружили невесомые частички влаги, иногда пролетал самоцвет капли.

За ночь Константин просох, шерсть свалялась, набилась каким-то мусором, и теперь от одной мысли о том, чтобы мокнуть в этой сияющей радости, всё тело начинало чесаться. Однако, они не в Академии, тут нельзя разлёживаться, надо еду найти, привести себя в порядок и ещё успеть на переговоры. Татьяна пошевелилась, глянула на Серова, потом на лес. Неспешно зевнула, клацнув зубами, рывком встала на лапы и шагнула из под нависавшего камня. В лучах над ней мелькнула капля. Таня вздрогнула и сердито взъерошилась. Скрылась за кустами в направлении ручья. Кусты шелохнулись, заискрив дождём. Послышалось недовольное рычание. Вскоре Таня вернулась ещё больше нахохленная и сердитая. На её серой шерсти отпечаталось множество примятых следов от капель.

“Вставай, давай, лежебока. Прошвырнись по кустам, собери воды на себя. Я тебя буду пить.”

Константин осоловело уставился на Таню:

“Идея мне нравится, но вода холодная, а я несколько запачкался вчера. Сначала меня надо вылизать, и неплохо бы воду согреть.”

“Пф-ф, с тебя один фиг вода чище будет, чем в ручье. Глянь сам.”

Через минуту Константин невесело смотрел на мутный бурый поток с проплывающей листвой.

“Шо-то, вода слишком минерализована”, — прокомментировала Таня. — “Боюсь, это лечебная вода, а может даже лечебная грязь. Как думаешь, Костя, можно ли нам пить лечебную грязь без рецепта врача?”

“Хмм. Погоди, у меня мысль”, — пробурчал Константин.

Он подошел к торчащему из земли корню старого дуба. Поставил на него лапу, запустил симбиота внутрь дерева. От корня медленно двинулся горизонтальный отросток, изогнулся и, описав круг размером с мяч, прирос обратно. Вниз от круга начали расти и переплетаться отростки поменьше, пока не слились в чашу, которая тут же стала наполняться водой.

“Тань! Подойди.”

“Ты это сделал?” — понюхала Таня воду и попробовала языком.

“Ага, дерево фильтрует воду до тех пор, пока чаша не заполнится до краёв. Пей сколько влезет.”

Глядя как Танин язык мелькает в воде, Константин сообразил, что можно было просто вырыть яму. За время, пока он мучил дерево, вода бы успела отстояться. Мда. Тут надо будет ещё вернуть дереву прежний вид. Зато в домах Академии можно сделать также, наверняка, сейчас там народ недовольно катает песчинки на языке.

На пути встретилась размытая лесовозная дорога, нынче больше походившая на русло ручья. Вода отсюда уже ушла, оставив лужи, бурый раскисший грунт и мелкие угловатые камушки, неприятно колющие подушечки лап, да вечно осыпающиеся. Здесь Константин почуял запах молодой косули. Рядом с лужей нашёлся и след, идущий по дороге вверх. Косуля была здесь совсем недавно — в глубокий отпечаток раздвоенных копыт ещё сочилась вода.

Серов бесшумно побежал по следу. Чуть повернул голову — Таня не отстаёт. На пути встречались завалы брёвен и валунов. Испачканные скользкой грязью лапы срывались, приходилось скрежетать выпущенными когтями. Пару раз Константин прыгал вверх через уступы. Наконец измокший и грязный он почуял, что косуля близко. Стал красться — та чуть настороженно стояла на высоченном краю дороги и шевелила ушами. Константин припал к земле и, не отрывая глаз от добычи, сказал:

“Зайди через лес, пугни сверху, чтоб на меня пошла.”

“Угу.” — Таня юркнула в заросли.

Тянулись секунды, косуля объедала листву с ветвей. Константин заметил, что нетерпеливо постукивает хвостом. Косуля, насторожилась, глянула верх. Развернулась и прыгнула через дорогу в лес. Зараза! Константин увидел, как выше по дороге мелькнула Таня, прыгнувшая через дорогу. Вокруг Серова было слишком высоко, он прыгнул на размытый склон, кубарем скатился вниз. Зарычал от злости, метнулся по дороге вверх.

Косулю они нагнали быстро. Таня обошла её с одного боку, Константин — с другого. Прицелился, прыгнул. С каких-то ветвей полетела вода в глаза, в уши. Промахнулся, упал позади, затрещав кустами. Зарычал и метнул заряд в след косуле. Она как-то неуклюже подогнула переднюю ногу, с разгону врезалась в толстый бук и упала.

“Шо-то я сразу не сообразила”, — пробормотала Таня.

“Да и я тоже. Но мы же шли охотиться, это сейчас вот всё поменялось.”

“Угу. Но всё равно как-то нечестно, што-ли.”

Константин уже стоял у добычи.

“Какая разница? Мы же её целиком съедим”, — он прищурился, оценивая размеры. — “Может даже не хватит.”

Придавив ляжку косули лапой, Константин отрывал куски и глядел как, Таня, прикрыв глаза и урча от удовольствия, ныряет в брюхо добычи и чем-то там лакомится.

Удивительно, если бы ещё весной Константину сказали, что вскоре он будет с удовольствием есть сырое мясо, он бы ни просто не поверил, а даже, наверное, оскорбился бы. И дело ведь не в том, что сейчас он верек — почти волк, для которого это нормально, и не в том, что симбиот позволяет ему безопасно есть всё что угодно, вовсе нет. Он как-то незаметно отбросил не только человеческий облик, но и адаптировался сознанием. Это не объяснить “волчьим опытом”, привнесённым симбиотом, или чем-то ещё, ведь с другими то всё иначе. Одни остались людьми. Они показывают эмоции хвостом и ушами, но человеческая улыбка — оскал на волчьей морде, никуда не делась, они не могут спать просто под кустом, свернувшись калачиком, от вида убитого кролика их всё еще мутит, а некоторые из них, и вовсе, перешли на фрукты. Другие играют в волков: жилищем не пользуются, метят территорию, общаются каким-то непонятными звуками и воют, правда, на охоту не ходят — довольствуются тем, что разводит Академия. Из этих крайностей Константин с Таней спонтанно выбрали своё направление. С каждым днём, Серов всё меньше задавался вопросами, как стоит поступить в этом случае, и всё становилось проще, понятнее, естественнее. Порой это пугало, а как он вернётся человеком? В душе Константин понимал — вернётся он всё равно, хоть и другим. Да, не откажется от мягкой кровати, горячего душа, жареного бифштекса, но он будет помнить, что можно жить без всего этого. Просто жить, заботясь лишь о самом необходимом.

“Всё”, — сказал Константин, оставляя объеденную тушу.

К тому времени Таня уже насытилась и лежала на боку. Она подняла голову, сонно глянула на Серова, потом сообразила — тронула лапой голову косули. По туше пробежала волна еле видного мерцания, и всё — шерсть, остатки крови, обглоданные кости — начало таять и покрываться белёсым пеплом. Симбиот Тани дожигал объедки, вытягивая энергию и всё что осталось полезного. Некоторые, вообще, только так и питались, усваивая всё необходимое организму через симбиота, но и Константин и Таня предпочитали есть как обычно, а так лишь убирать за собой.

Наконец, от добычи остался тонкий белёсый слой на испачканной кровью листве. Таня задумчиво глянула на Константина и послала ему дружеский заряд с половиной добытой энергии.

“Тебе же надо для компьютера?” — удивился Константин.

Таня лукаво показала язык, мол, не занудствуй, и довольно перекатилась на спину, задрав лапы. Ещё недавно почти белая шерсть её живота, нынче свалялась на неё налили комья бурой грязи. Константин наклонил голову, оглядел себя — вид столь же непрезентабельный. Симбиот невидимой рукой прошелся по шерсти, кое-где сдул пыль, но большая часть осталась, особенно налипшие куски.

Наподалёку нашёлся мелкий ручей полный прозрачной быстрой воды. Таня забралась в самое глубокое место — по локоть, вопросительно глянула на Константина.

“Ложись, переворачивайся, дно каменистое — грязнее не станешь”, — посоветовал он.

Таня легла на живот, яростно отфыркиваясь, перевернулась через спину, потёрлась животом о камни. Встала и отряхнулась фонтаном брызг.

“Ну что?” — спросила она, дергая мокрым ухом.

Грязи стало незначительно меньше. Константин недовольно покачал головой:

“Вылезай, вот сюда”, — указал он на каменистую сухую косу у воды.

Тяжко вздохнув, Константин подошёл к мокрой Тане коснулся шерсти языком. На вкус так себе, но хоть не противно. Таня вздрогнула и удивлённо воззрилась на него. Серов скорчил печальную морду, нарочито вздохнул ещё раз и принялся яростно вылизывать её шерсть.

“Ты…ты… что?! Блин, щекотно!”, — засуетилась Таня, вздрагивая и косясь на Серова.

“Стой смирно. У тебя ещё будет шанс мне отомстить”, — многозначительно ответил он.

Удивительно быстро Таня успокоилась, а потом и вовсе — легла на бок, и начала тихо поскуливать от удовольствия.

На место встречи они прибыли вовремя, но все уже были там. В середине поляны маячил зелёный призрак Ментора. С краю на бревне Семён и что-то рассказывал сидевшему рядом деду в тёмной кепке и старом пиджаке. За ним, подперев голову, скучал мужик в поношенном камуфляже. Лицо загорелое, короткие волосы с проседью и внимательный взгляд прищуренных глаз.

Константин вышел на поляну перед людьми. Сёмён и дед — не заметили, а вот мужик вроде не шелохнулся, но уже внимательно рассматривал Серова. Потом усмехнулся и взглянул на Ментора.

— Вот и наши друзья! — деланно произнёс тот. Семён замолк. — Позвольте представить…

Деда звали Мещерко Григорий Николаевич, жители посёлка выбрали его переговорщиком. Мужик оказался охотником, тем самым Глебом, что по следам выяснил: не волки приходили в Лушинку. Вроде бы он явился на переговоры из любопытства. Пришли они все гораздо раньше назначенного времени и уже успели переговорить с Ментором.

“Ментор, что-то эмка не справляется с грязью”, — пожаловался Константин, пока Ментор всё это рассказывал.

“Но вы же чистые”, — ответил тот.

“Пришлось чиститься механически”, — брезгливо сказала Татьяна.

“Не так уже это и противно”, — вмешался Серов.

“Полезный навык. На будущее, эмка использует электростатический метод очистки, чтоб он работал — нужно сначала высохнуть. Я подумаю, как это улучшить”, — сказал Ментор.

— Итак, — обратился к людям Ментор, — вы все еще желаете получить компенсацию за утерянный скот и на том расстаться. И настаиваете на этом, несмотря на то, что вереки никуда не денутся, и вы всё также будете сталкиваться с ними в лесу, и будут возникать конфликты. Верно?

— Верно, дух. Однакож, до сентября мы как-нибудь переживём. Может ещё пару раз соберёмся, — ответил Григорий.

— В сентябре закончится лишь мое руководство Академией. Кто-то уедет домой, но останутся желающие, да и сама Академия. Пока не менее десяти вереков намереваются продолжить жить здесь. При том, другие люди будут приезжать, селиться в лесу, учиться. Кто-то и них тоже решит не возвращаться.

— Ты какой-то полувумный, дух. Кто из людей согласится жить в волчьей шкуре?

— Григорий, возле вас двое согласившихся. В этом лесу таких еще полтора десятка. А в мире их около пятидесяти тысяч. Так что не стоит надеяться, будто они возьмут и исчезнут, и все останется по старому. Не будет.

Григорий Николаевич посмотрел на Константина на Таню.

¬— Волки, вы останетесь тут жить? — спросил он.

— Нет — ответил Костя. — Я бы может и остался, но не вижу тут себе места.

— У вас шо, все говорят заученными фразами, как болванчики? — глянул Григорий Николаевич на Ментора.

— Хорошо, вот смотрите, — начал Константин. — В городе я работал архитектором. Нет, не человеком, просто пользующимся компьютерной системой проектирования, как некоторые. Таких много, они живут себе припеваючи и все у них хорошо. У меня все плохо, мне нужна задача, которую никто не может решить. Задача-вызов, задача, которая требует спать на работе, жить на работе, которая занимает все моё существо, которая заберет это существо, если я не справлюсь. Я горел ей, жил ей. Когда я решал её, то существовал до нового вызова. Все кончилось, когда появилась эмка. Это было потрясение. Задачи, ради которых я учился и рос, это очень дорогие проекты, а в период потрясений мало кто хочет рисковать деньгами. С того момента я лишь существовал, существовал дома. Однажды ко мне пришел Ментор и предложил участие в эксперименте. Меня не интересовала ни магия, ни вечная жизнь, нет. Меня купила задача выращивания домов магией. Но я эту проблему решил. Решил другие. В Академии больше нет таких проблем, и она все больше превращается в мой дом. Дом, где я существую. Наверное поэтому, я все чаще стал покидать Академию, пропадая в лесу. Довольны?

— Хорош. Не, говоришь ты всё так же странно. Но этим напоминаешь мою дочь, тоже не может нормально жить. Только она ищет свои, как ты их называешь, задачи, в людях. Выучилась, вернулась в Лушинку, и заморочила всех, как хозяйство правильно вести. Тут каждый это сызмальства умеет, а она нет, говорит, эффективно, надо. Книжки какие-то мудрые привезла. Говорила, шо в природе все взаимосвязано. Много лет она билась с нами, потом выдумала ещё шо-то, уже в городе. Теперь редко приезжает, но те, кто послушал ее, вроде бы рады. Говорят, шо толк от ее учений какой-то есть.

Григорий Николаевич задумался, его смуглое, испещренное годами лицо, будто окаменело, лишь карие глаза смотрели куда-то сквозь Константина.

— А ты, Татьяна, останешься?

— Нет. Лес и горы мне нравятся, но родилась я и выросла в городе, у меня там друзья и родные. Не могу я бросать всё.

Григорий Николаевич вздохнул:

— Чтож, тоже верно. Хорошо, дух. Эти твои волки уходят, но думаю, среди таких людей уж найдутся и те, кто останется. Так шо, будь по твоему. Пустим мы в Лушинку вашего посла. Не знаю, как люди на это глядеть будут, но пущай привыкают. Раз всё равно никуда не деться от этого.

— Отлично, наш представитель уже на подходе. Предлагаю дождаться его и тогда обсудить с ним нюансы, если они возникнут.

Повисла пауза. Глеб подошел к сидящей Тане. Устроился рядом на корточках.

— Можно вас осмотреть? — спросил он.

— Угу, — отозвалась Таня, поводя ушами.

Сначала Глеб оглядел со всех сторон, не касаясь. Затем попросил, отрыть пасть. Хмурясь, наклонил голову, заглянул внутрь. Осмотрел глаза. Наконец, спросил ощупать переднюю ногу. Таня подняла лапу. Глеб взял ногу в ладонь, осторожно перевернул, провёл пальцами по подушечкам, хмыкнул. Попросил выдвинуть когти. Увидев их, усмехнулся и покачал головой.

— Почти во всем похожи на волков, но когти. Это же выдает их след! — Глеб вопросительно посмотрел Ментора.

— Не во всем. Хотя, верно, из внешних отличий, самое заметное это когти. Когда я разрабатывал этот организм, то как-то не ставил целью мимикрию под волков. Просто я взял их за основу и доработал. Это одни из немногих социальных хищников, массой близких к человеку и способных жить почти по всей планете. А когти… что же, ими можно добычу держать, да и менее травматичны в быту. Ну и приятное дополнение — вереки могут лазить по деревьям.

— И как это выглядит?

— Серов, Ковальчук, кто из вас уже пробовал? — спросил Ментор.

— Фи, я что, бибизяна, шоле? — отозвалась Татьяна.

— Пробовал, — сообщил Константин.

Он подошел к толстенному буку, глянул вверх. Покачал головой. Не то. Огляделся, увидел неподалёку большой дуб. Подбежал к нему.

— Вообще, — сказал Константин, глядя через плечо на зрителей, — можно залезть на любое дерево. Но на дубе кора гораздо удобнее, да и когти не так портят её, потому я и выбираю.

Константин присел, изготовился к прыжку. Оттолкнулся, в прыжке расставил лапы, словно хотел обнять дерево, и клацнул когтями в толстенный ствол. Завис чисто, без скрежета: передние лапы вытянуты, задние — подобраны. Уши сами собой развернулись на удивленное шептание позади. Выпрямил задние, встал — их когти заглубились в кору. Передние лапы согнулись в локте. Отцепил правую переднюю лапу, вытянул. Замахнулся, примерился и клацнул ею повыше. Подёргал — держится. Теперь другую. Нагрузил вытянутые передние лапы, напряг когти, чтоб получше закрепились. Переставил по очереди задние лапы. Теперь всё повторить — встать, переставить лапы.

Если тренироваться, то будет быстрее. Да и так, когда Константин добрался до первой развилки, то лапы уже зацеплял смело, не примеряясь. Потом пришлось лезть иначе: хвататься за ветви, отталкиваться, когти помогали, но порой срывались скрежетали. Прыгать между ветвями Серов умел, но сейчас не решался — сорвётся, убиться не убьётся, но будет больно. Показушничество того не стоит.

— Достаточно? — закричал Константин, глядя вниз, на мелкие фигурки зрителей. Ствол, который он обнимал лапами, был уже весьма тонок и ощутимо качался.

— Ментор, вы точно не добавляли обезьяньих генов верекам? Или это экспериментальная модель? — сказала Таня. — Или может беличьих, а то пока один грызун тут скачет по веткам, другие в Академии жрут орехи вместо мяса.

— Ковальчук, а если он от ваших шуток свалится? — невозмутимо поинтересовался Ментор.

— Не свалится, у него иммунитет на меня, — не смутилась Таня.

— Харе! Спускайся, давай! — крикнул Глеб.

Константин кивнул, посмотрел вниз на ближайшую ветку и ослабил лапы. Громко заскрежетал когтями, так что прижались уши. Ветка неприятно качнулась под Константином, но не хрустнула. На следующую ветвь он спрыгнул. Ткнулся передними лапами, вонзил когти, притормозил и тут же перескочил на следующую. Вниз прыгать было гораздо проще чем вверх. Но вскоре ветви кончились, а до земли ещё было высоковато. Пришлось спускаться точно также, как и подниматься — переставлять лапы, вонзая когти. Следить, чтобы всегда оставалось минимум три точки опоры, чтобы центр тяжести не выходил за ширину задних лап, чтобы не отклоняться назад — иначе пальцы лап начинали болезненно ныть.

Наконец можно было прыгать — Константин оттолкнулся передними лапами, развернулся через спину и лишь тогда отцепил задние. Приземлился он чётко и надеялся, что красиво.

— Подыматься проще — сообщил Костя, разглядывая зрителей.

Среди них стояла и Катерина Григорьева. Видно, пришла незаметно, пока он лазил. Запыхавшаяся и усталая она явно бежала от самой Академии.

— Это, Катерина Мещёрко, наш представитель в Лушинке, — кивнул Ментор на Катерину. — Никто не против?

Григорий и Семён, похоже, только сейчас заметили, что вереков стало больше. А вот Глеб, видать, заметил её сразу.

— Не против. Волки для меня все на одну морду, — ответил Григорий Николаевич. Обратился к Катерине. — Разве что зовут тебя так-же как мою дочь.

— Это не совпадение, — ответила Катерина.

Григорий Николаевич наклонил голову и задумчиво сплёл пальцы:

— Не могу я вот так вот взять и поверить, будто моя дочь решилась на такое. Поймите меня правильно.

Катерина хитро ухмыльнулась:

— Хорошо. В начале июля, когда я гостила у тебя, я сказала: “у меня командировка на пару месяцев, там телефон не ловит, так что не волнуйся”. Или вот, год назад: “папа, прекрати сжигать траву, ну не хочешь мульчировать, хоть компостную кучу сделай”.

Лицо Григория Николаевича не изменилось, только его пальцы чуть побелели.

— Та-а-ак, доченька. Давай отойдем, у меня есть разговор.

Катерина согласно кивнула и потопала по старой лесовозке, Григорий Николаевич пошёл следом. Они ушли не далеко — иногда Григорий повышал голос, тогда до остальных долетали обрывки фраз.

Константин, конечно, мог всё разобрать, благо уши позволяли, но, чтобы не искушать себя, решил отвлечься.

— Ментор, ты это специально? — поинтересовался он.

— Нет, для меня это тоже неожиданность. Она тут родилась и знает и места и жителей, потому сразу согласилась, когда я описал ей проблему. Кто знал, что тут будет её отец. Я предупредил её на пути сюда, но она решила не скрывать себя под псевдонимом, а сразу всё выложить. Думаю, это и правильно.

Разговор в чаще закончился, на поляну вышел нахмуренный Григорий Николаевич и его развесёлая дочка, которая разве что хвостом не виляла.

— Простите старика, товарищи. Не сдержался, не ожидал таких шуток от дочки. Она согласна принять человеческий облик, чтоб в поселке не смущать народ, но говорит, что требуется твое разрешение, дух. Так?

Ментор, кажется улыбнулся.

— При приеме в академию ученики принимают правило: до окончаний обучения оставаться в таком виде. Стоит заметить, что обучение ещё длится. Однако, ваша дочь уже успешно изучила всю нашу программу, потому я объявляю ее выпускницей. С этого момента на ней нет никаких обязательств, — важно изрек Ментор.

— Надеюсь, Катерина Мещерко, вы посодействуете посредничеству между Академией и местными жителями? — продолжил Ментор.

— Конечно, — ответила Катерина. — У меня в планах есть малюсенький проект поселеньица. И посредничество между людьми и вереками ему никак не мешает. Даже наоборот!

— Полагаю переговоры завершенными? — сказал Ментор.

— Хотелось бы еще немного с вереками пообщаться, — ответил Глеб.

¬— Да, с переговорами, вроде все, — отозвался Григорий. — Мы тогда пойдем?

Ментор кивнул. Попрощались и ушли Григорий Николаевич с Катериной, Семён отправился следом. Глеб подождал, пока они скроются из виду.

— Вереки, все вегетарианцы? — спросил он.

— Еще чего — начала Татьяна. — Бедняг, что падают в обморок от мертвого мяса трупов дохлых животных, среди нас меньшинство. Мы, конечно, можем есть всё, что съедобно или горит, но вкус чувствуем. И мясо для нас вкуснее фруктов. Изначально, потом вкус, всё же, может изменяться. С момента создания Академии, у нас есть местечко, где разводят специальных кроликов. Это как бы основной наш паек. Некоторые вот идут подальше, ищут дичь покрупнее, да себе на хвост приключений повеселее, как мы.

— А с чего ты взял, что волки и вдруг вегетарианцы? — поинтересовался Константин.

— Да был тут у меня разговор с тем самым, что коров резал. Народу я не стал всё говорить, сами понимаете. Занятный такой, этот ваш верек. Вот как это было. Когда я услышал, что волк повадился резать скот, то не поверил поначалу. В лесу сейчас полно еды, да и волков у нас рядом нет. Ну, думаю, может это пришлый? Посмотрел следы, по форме всё-таки больше волчьи, но не в цепочкой, а как у собаки, вразнобой, и самое странное: когтей нет. Устроил я, значит, засаду, где обычно в лесу скот пасется и стал ждать. Смотрю, идёт самый натуральный волк, только неправильно как-то, вразвалочку, будто по своему двору гуляет. Не крадется, не принюхивается, просто шагает, изредка посматривая по сторонам. Я даже обалдел от такой наглости. Стал подкрадываться, думаю, коль выдам себя, то убежит, может больше не будет ходить. Связываться то не охота. А он вообще меня не замечает, высматривает корову, какую резать. Подкрался я к нему с подветренной стороны, несколько метров оставалось, а он будто контуженый, не замечает меня. Я ствол навел, но странно всё это. Ну я и цыкнул. На всякий случай, реакцию глянуть. А он ушами дёрнул, медленно повернулся, сел и сидит, смотрит на меня. Я аж опешил. Смотрит он как-то странно, удивлённо вроде. А у меня привычка со зверем разговаривать, я и говорю: “что же ты скотину режешь, да не ешь?” Он глянул на меня, открыл пасть, и тут: “я же мясо не ем” — говорит. Тут я уже совсем озадачился. Думаю, что за хрень такая? А сам продолжаю: “а зачем тогда режешь?” Он и отвечает: “так скот лес портит, лесных животных еды лишает”. Тут бы хорошо было и в обморок шлепнуться от всего этого бреда, да я наконец вспомнил, что след у него странный и, что таких по телевизору показывали. Понятно кто это. Разговорились. Бедняга видно помешался на спасении леса от злых коров, отпустил я его, а что делать не знаю. Да только запало мне его это: “еды лишают”. Ходил, смотрел. Ну да, деревья с весны обглоданы. Поросль съедена. Растет только всякая фигня вроде коровяка, и мелкие деревья загибаются. И дичи тут уже делать нечего. Но так ведь уже давно. Все привыкли. Пришел я в поселок и сказал, мол не буду ловить, это не волк. Да и волков я обычно не трогаю. Еще отец мой рассказывал. Давно это было. Однажды, председатель решил волков извести. Отговаривали его, да он себе на уме. Собрал промысловиков зимой, перебили они серых, да и уехали по домам. А через год расплодился кабан, да заяц и пожрали они весь урожай в поселке. Несколько лет потом народ, что только не пытался делать, да поздно уже метаться. Так и мучились, пока волки не вернулись.

— След, значит, ещё и не правильный, — задумчиво повторил Константин. — А можешь ты научить меня следы читать?

— Нафига тебе это, у тебя вон нос есть.

— Ну не буду же я всю жизнь с этим носом ходить. Да и так неплохо бы уметь на глазок отличать, что за скотина наследила. Наверняка и в охоте это полезно будет.

— Ну хорошо. Хотя, честно, мне и самому интересно глянуть каков верек на охоте, — согласился Глеб.

Некоторое время они обсуждали, где и как встретятся, потом Глеб попрощался и пошел домой. В лесу смеркалось, солнце тоже покидало его, остались лишь два верека, да призрачный зеленоватый контур Ментора.

Мост

В Академию Константин с Татьяной вернулись поздно ночью уставшие и вымотанные. Серов сразу и завалился спать, даже не обращая внимания на копошащихся насекомых уборщиков. С рассветом какие-то вереки пытались добудиться его. Он отчаянно сопротивлялся, но в итоге сдался и вышел.

Сонной его морде предстало собрание вереков. Они что-то от него хотели, какой-то мост. Константин слушал сбивчивое их бормотание, объяснения и мельтешение по берегу ручья.

Потом он оказался в машине незнакомого начальника на переднем сиденье в вольем виде. Глупо пялился в раскрытое окно, раскрыв ветру пасть. Машина выехала на бетонный серый мост, ещё не покрытый асфальтом. Начальник распахнул дверь и за шкирку вытащил Серова на бетон. Тут же стал полуматом объяснять, что такая работа никуда не годится. Мол, мост должен быть живым, растущим и гибким, а бетон это технология каменного века. Тут мост затрясся, начал заваливаться и боком рухнул в воду. Константина смыло волной и закрутило. Он насилу вынырнул и увидел, как начальник поплыл прочь по собачьи. Затем на четвереньках, обрастая серой шерстью, выбрался на берег. Там мокрый и взлохмаченный начальник запрыгнул на обрыв и, глядя на барахтающегося Константина, сказал: “ну что я говорила?” — кажется женским голосом и по радио.

Константин окончательно проснулся. Он был в ручье. На обрыве, в лучах солнца ехидно возвышалась Татьяна.

“Ты меня утопить хотела?”

“Нет, конечно, мы тут замутили самодеятельный кружок. У меня роль Герасима, а у тебя — Муму. А вообще, ты очень прикольно залипал на ходу, пока тебе пытались рассказать, что переправу смыло. Вот я и придумала, как и тебя взбодрить и переправу показать поближе.”

“Очень смешно. Зачем поспать не дали?”

“Народ хочет мост.”

“Чёрт, я надеялся мне это снится.”

“Могу ущипнуть.” — Татьяна клацнула зубами. — “За какой бочок тебя будить?”

“Хватит! Объясните нормально, что тут происходит.”

“Помнишь тут ребята мутили брод? Вот, недавняя гроза его смыла. Но народ успел привыкнуть к хорошему, так что тут нужен мост анженерной работы из хрувсталя, не иначе.”

Серов выбрался из воды, запрыгнул на обрыв и внимательно осмотрел берег. Плохой берег, неустойчивый. Прошёл дальше — здесь скала выходит в русло. Константин перебрался на другой и стал расхаживать там, поглядывая то под лапы, то на другую сторону.

“Ты там что, землю утаптываешь перед заливкой фундамента?” — не унималась Татьяна.

“Угу”, — задумчиво пробурчал Серов. — “Есть идеи?”

“Ну можно повалить вон то дерево, и по нему переходить. Мы так сразу и хотели сделать, но валить деревья Алекс не советовал”, — произнес один из тех, кто строил смытый брод.

“Чтобы свалить дерево нужен топор или пила. Ну ладно, можно как-то разрушить волокна посредством ЭМКА. Но дерево еще надо направить, иначе оно может упасть не так как нам нужно. Нет, это действительно слишком сложно для нас. Дайте время подумать до вечера”, — сказал Константин.

Вечером Татьяна наблюдала, как Костя ходил с берега на берег, что-то делал на краю. Пару раз даже залезал на деревья, это собирало порядочно зевак. Неужели никому из них и в голову не приходило, что можно лазить по деревьям?

Утром на берегу Татьяна обнаружила по две новых поросли на каждом берегу. Каждая — ствол высотой метр, к ручью от его верха и низа сползало по длинной плети, в обратную сторону плеть шла только с верхушки и укоренялась на некотором расстоянии. Напротив, через ручей появилось такое же растение. Искушенные в ботанике вереки опознали листву плюща.

В русле уже вышагивал Костя, поглядывая на сползшие плети. Наконец, он схватил зубами одну из них.

“Таня, подтащи такую же с противоположного берега”, — попросил он.

Татьяна сообразила, спрыгнула вниз. Схватила одну плеть. Хм идёт от верха.

“Нижнюю, бери”, — подсказал Костя.

Таня кивнула, укусила нужный побег. Подтащила и уткнула его в побег, точащий из Костиной пасти. Костя смешно скосил глаз на место соприкосновения. Таня почуяла, как побег зашевелился. Он стал оплетать другой, тот отвечал взаимностью.

Тане вспомнилась та ночь с Костей, когда во время грозы они лежали под камнем.

“Бросай уже”, — вывел её из задумчивости Костин голос.

Она разжала пасть. Побеги остались висеть соединённые. Костя сосредоточенно глядел на них, а они чуть извивались и натягивались.

Татьяна с Костей проделали фокус еще несколько раз и получили четыре натянутых каната, два в низу и два над ними. Это уже напоминало подвесной мост. Нижние канаты начали выпускать поперечные побеги, те наклонно росли вверх, в сторону соседнего каната. Потом под своим весом побеги опускались на соседний канат и обвивались вокруг него. У моста вырастал настил. С верхних канатов на нижние опустились стебли — ограждение. Мост шевелился и переливался листвой растущих ветвей. Стволы по краям моста тоже росли. Иногда мост провисал, тогда канаты самостоятельно натягивались.

Татьяна сидела на берегу с группой вереков и наблюдала, пока всё это время Костя ходил вокруг моста и явно что-то настраивал в процессе роста.

К вечеру, когда стволы достигли высоты метра в три, мост наконец замер. Тогда Костя зашёл на середину моста. Потом начал прыгать, ровно вверх, отталкиваясь всеми четырьмя лапами. Мост в ответ лишь еле заметно качался.

Утомившись, Костя подошёл к Тане:

“Не получилось”, — заявил он сожалением.

“Что, мост?” — испуганно спросил кто-то из вереков.

Таня усмехнулась.

“Да нет”, — ответил Костя, — “в резонанс вогнать не получилось. Колебания сильно затухают, материал такой. Но это даже хорошо, можно маршировать. Хотя нет, не стоит. В общем, мост готов, можно пользоваться.”

Охота

Серов крался к Глебу. Тот дремал, облокотившись на ствол могучего бука и опустив голову на грудь. Ружье лежало под ладонями на коленях, по вороненому стволу ползла большая ярко зеленая гусеница. Константин силился расслышать, глубоко дышит Глеб или нет? Может притворяется? Дневной лес был полон шума листвы, птичьей суеты — дыхание человека даже с волчьими ушами было не разобрать. Константин подходил всё ближе и ближе, уже подкрался вплотную к дремлющему охотнику:

— Здорово! — громко сказал Константин.

— Здорово и тебе, хвостатый, — невозмутимо ответил Глеб, все еще притворяясь спящим. — Не огорчайся, листва шуршит под лапами, и ты ничего с этим не поделаешь.

С первых дней совместной охоты у Константина с Глебом, сама собой завелась игра: верек пытался неожиданно подобраться к охотнику. Однако, пока ни разу это не удавалось.

— Как там дела в Лушинке? — спросил Константин.

— Катерина решила поселение в лесу организовать.

— Дак, это же в лесу, а не в Лушинке, — проворчал Серов.

— Так она же в Лушинке живет, там же и агитирует народ перебираться в лес. И что странно, у нее даже есть последователи.

— А что за поселение?

— Да не разберешь толком, говорит будто там все будет выращено из растений, все будут колдовать. Знаешь, похоже на вашу Академию, только для людей.

У Серова возникла мысль, что Академия, в общем то, тоже для людей, но он лишь задумчиво пробормотал:

— Занятно, надо будет заглянуть к ней.

— Ага, но сначала охота.

Они двинулись в лес. Глеб шел позади и рассматривал лесную подстилку, Константин обнюхивал тропу. Через некоторое время он обнаружил свежий след самца косули.

Увлёкшись выслеживанием добычи, Серов изрядно ушёл вперёд. Когда на пути попалось толстое поваленное бревно, Константин одним прыжком перемахнул его, но не нашёл за ним запах. Да и в том месте куда должна была приземлиться косуля не было следов. Константин вскочил на бревно обнюхал всё там. Подошедший Глеб загадочно улыбался.

— Что, нос подвел?

— Нет, косуля улетела, — ответил Константин. Он спрыгнул с бревна, вернулся к последнему следу, и стал внимательно рассматривать его.

— Улетела она вправо, хорошим таким прыжком, — продолжил он.

Серов двинулся вдоль бревна, нашел там взрыхлённую копытцами землю, внимательно осмотрел след. Перемахнул через бревно аккурат к тому месту где и косуля наследила.

— Ага, — только и сказал Серов.

— Ага, научился, таки, — заметил Глеб.

— Интересно, как волки все это разбирают, неужто моделируют траекторию прыжка?

— А ты и спроси их. Следы у тебя уже ложатся как положено — цепочкой, когтей вот все еще не видно, но авось примут за своего.

— А если не за своего? Или за волка, но встретят враждебно? Придется мне тогда на дерево лезть, тут то они точно почуют не ладное.

— Ага, примут тебя за кота, — съязвил Глеб.

— Надо потренироваться мяукать… — Константин замер. Ветер принёс запах косули. Значит добыча рядом.

— Косуля впереди… — прошептал Константин и указал телом направление. Прислушался, и добавил — ест, кажется.

Крадучись они двинулись дальше, но вскоре замерли. В паре десятков метров от охотников мордой к ним трапезничала косуля. Животное самозабвенно облегчало ветки куста от непосильного бремени листвы, и никого не замечало.

— Ну, давай! — прошептал Глеб.

Серов кивнул и, пригнувшись, начал обходить добычу по широкой дуге. Ветер дул в спину косуле, это задача. Спереди — увидит, сзади почует. Константин стал красться медленнее, еще медленнее. Ему уже казалось, что он плывет будто призрак, проходя через листву. И даже листва вроде перестала шуметь под лапами. Косуля всё же насторожилась — перестала есть и подняла голову. Но Серов был уже на расстоянии броска. Он присел, сгруппировался и оттолкнулся. Рассмотрел испуганный глаз животного и раскрыл пасть.

Удар, и вот Серов держит в пасти шею трепыхающейся добычи. Уши ловят какой-то далёкий звук, но не от Глеба, тот вот бежит, а в другой стороне, с которой ветер дует.

Подошедший Глеб достал нож, присел и ловким движением успокоил добычу.

— Тс-с, ничего не говори. Там кто-то есть — прошептал Константин, наконец, освободив пасть.

На лице Глеба возникло удивление. Он выпрямился, прислушался. Нахмурившись, тихо снял ружье и прицелился куда-то в чащу. Серов из-за роста не мог видеть, куда целится Глеб. Запах крови пока перебивал всё, было не разобрать, что приносит ветер. Встать на задние лапы? Но ведь Глеба что-то обеспокоило? Что это вообще могло бы быть? Опять медведь?

Константин стал тихо пробираться в том направлении. Если что, всегда можно забраться на дерево. С той стороны приближался хруст ломаемых веток.

Над ухом громыхнул выстрел. Константин оглох от звука. Прогремел второй выстрел. В ушах стоял звон.

— Бежим! — будто бы издалека послышался крик Глеба.

Через кусты, отчего-то бесшумно ломая ветви, летел огромный вепрь. На его рыле краснела рана от выстрела. Слегка пригнув голову, он целился в Глеба, что стоял где-то позади. Константин прыгнул наперерез, надеясь хоть как-то затормозить кабана.

Коснувшись вепря, он ударил его симбиотом. Тяжёлый огромный зверь лишь мотнул головой — Констанин оказался смят и отброшен. Он чувствовал, как под его телом всё также беззвучно ломались ветки. Кажется, он пытался заскулить, когда врезался в дерево и окончательно потерял сознание.

Боль. Невыносимый звон. Жар. Серов через силу открыл глаза. К мукам теперь добавился свет. Только свет — весь мир был как мутное грязное стекло. Константин попытался открыть пасть полную крови, но боль прострелила голову, так что он чуть снова не потерял сознание.

Кто-то был рядом. Это ощущалось симбиотом. Глеб, конечно.

“Я жив, не трогай меня минут пять, пожалуйста”, ¬— передал ему Константин.

— Хорошо, отдыхай, — почему-то издали ответил Глеб.

Серов закрыл глаза и замер. Муки отступали. Вернулся слух. Остался только жар. Подумалось, что это побочный эффект регенерации. Константин плавал на границе сознания и слушал пение птиц, иногда звуки леса заглушало неясное бормотание и шорох. Наконец прошел и жар. Пришла усталость.

— Глеб, ты как? — прохрипел Константин, сглатывая слизь во рту.

— Я цел. После встречи с тобой кабану, кажется, поплохело, он летел прямо и увяз в зарослях. Ты лучше скажи как ты. Весь в крови. У тебя ребра торчали странно, лапа вывернута была и черт знает что еще.

Константин пошатываясь встал. Сделал несколько шагов, осмотрел себя и начал слизывать свою кровь.

— Я теперь тоже цел, — закончив, произнес он.

— Черт возьми! Мне казалось, что ты умер. У тебя даже глаза были открыты в начале.

— Повезло. В этот раз… Мне надо поесть, — с этими словами Константин, шатаясь, подошел к косуле, лег и начал медленно отрывать куски.

Глеб молча смотрел. Глотая мясо, Константин представлял, как это выглядело со стороны. Минут десять назад перед Глебом был здоровый, матерый верек, потом изувеченный труп, а теперь кожа да кости, но живые. Есть о чём помолчать.

— Всё. — Константин встал от обглоданных останков косули.

— Суров ты жрать. — Глеб покачал головой, глядя на рассыпающиеся под эмкой кости. — Тут за два десятка кило была туша.

— Ну я обычно столько не ем. Нынче просто много потерял во время регенерации.

— А чем ты убил кабана? Пуля же череп ему не пробила.

— Эмка, магия — называй как угодно. Он мгновенно умер, как только я его коснулся. Самое идиотское, что я ведь мог его и на расстоянии уложить.

— Зачем же ты тогда прыгал?

— Черт его знает. Ты когда пальнул, меня немного оглушило. Я стою ничего не могу понять, тут второй выстрел, потом твой крик. Понимаю, что опасность, а что делать, сообразить не могу. Вижу, рыло вепря несется, но не на меня. Тут до меня доходит, что он бежит к тебе. Ну, думаю, надо остановить хрюшку, если прыгну и тут же вырублю его, то он и остановится. Но видно мне мозгов не хватило подумать, что хрюшка раза в три тяжелее меня.

— Я тоже с дуру палить начал. Моим калибром то ему нифига не сделаешь. Но я вижу, что он бежит на нас. Вообще, такое всего второй раз в жизни вижу. Первый раз когда было спасся на дереве, а тут рядом ничего толкового нет. Думал, пальну в воздух — спугну его. Фиг там, он кажись только прибавил. Ну а дальше я уже перепугался.

— Мда… Ладно… Однако, наохотился я сегодня, — подытожил Константин. — Пошли в Лушинку, гляну, как там Катерина.

По пути к посёлку, Константин молчал — прислушивался к ощущениям восстановившегося тела, проверял его. Глеб, задумчиво шедший рядом, заговорил:

— Слушай, ты каким-то обезбаливающим накачался, или переломов у тебя не было?

— Были переломы, много. И много еще чего нехорошего было. Так что открытые глаза, что ты видел это и был кердык…

— Ну и? Только без потусторонних сил. — Глеб остановился.

— А их и нет. — Константину захотелось развести руками, но как повторить жест без рук, он не придумал. — Я ж сказал, регенерация. Но начинать надо, наверное, издалека. Слышал в конце весны были “явления” были, которые эмка вызывала?

Глеб хмыкнул и пошёл дальше:

— Ну да, все это знают.

— Ну так вот. Ментор тогда был человеком, но получил смертельную травму, его нашел некий инопланетный дух и перенес сознание Ментора в эмку. Ментор несколько переживал свою смерть, ну и он решил, что надо людей научить пользоваться эмкой, пока инопланетяне не сделали это сами, но делать это без переноса сознания. Ну то бишь чтобы человек оставался человеком. Ментор месяц что-то там думал, а потом создал Академию. По сути, школу, где все изучают управление эмкой, только назвал это магией, для простоты. Ну а чтобы маги не по убивали друг дружку своей магией, да и чтоб у них не было желания становится бессмертным духом, он решил немного укрепить их тела. Сделал эмка-симбиота — это такой дух, который живет в человеке, но только пока тот жив. Если человек при смерти, то симбиот всеми доступными средствами борется за выживание хозяина, иначе тоже помрет. Симбиот дает иммунитет и регенерацию — иначе какой смысл в маге если его можно простым кирпичом победить? А когда делал регенерацию, увидел, что так недалеко до превращения, и придумал вереков.

— Это ясно, нафига же в академии всех заставлять в личине вереков ходить?

— Началось все с того, что Академию не создать в городе. Эмка чувствительна к электромагнитным волнам, а там их богато. Да и магии нужно обучаться сосредоточенно, не отвлекаясь попусту. То бишь, Ментор решил устроить все в лесу. Там куча проблем возникает: кров, еда, вода. И тут значит вереки. С ними проще: одежды не надо, жить могут под навесом, едят абы что. Рук нету? Так это наоборот вынудит пользоваться смекалкой и магией. Люди и магию так лучше освоят и новое изобретут. Заодно он решил поставить эксперимент: смогут ли люди отказаться от привычных потребностей и не подстраивать природу под себя, а измениться под нее.

— Ээ, — протянул Глеб, — ну я же могу жить в лесу, не ломая его под себя.

— Это ты. Да и то, костерок, навесик и подстилочку для ночлега делаешь ведь? Это тоже изменение. Я в лесу не раз и не два был, и то пару месяцев тут бы не смог себе еду добывать. А в академии нужны люди, которые магией будут заниматься, а не выживанием.

— Ясно всё с вами… Так это, что же выходит, Катерина всю идею похерит, со своим поселением?

— Не знаю, я же не видел, что у нее там. Да и вереки сами все похерили, как ты говоришь. Там уже дома с несколькими комнатами, санузлом, окнами, компьютером и светом. Интернет даже сделали. Недавно вот им лапы надоело мочить — пришлось через ручей мост выращивать. Тьфу. Самое плохое, знаешь в чем? В том, что каждое это улучшение, оно же ради блага делается. А потом смотришь — был нетронутый лес, а стал обычный город.

— По мне, так ты перегибаешь. Ну не город, а поселок. И видел я эти ваши дома по телеку, деревья живые, все живое, это же не стекло и бетон. Пройдет сотня лет и все вернется, как было, — сказал Глеб.

— Может и так, но идея то: изменись под природу — уже нарушена.

— Может потому, что менять надо не тело, а то что в голове? — предположил Глеб.

— Да, похоже на то. Кто может ограничить свои хотелки, тот сделает это и будучи человеком, а другим никакая магия не поможет. И мне тоже, дома то я придумал, — усмехнулся Константин.

— Но ты же и спишь в лесу на голой земле, и охотишься ведь без магии?

— Ну да. Но это для меня как вызов, смогу ли я?

— Но ведь можешь!

— Но не хочу. Увы.

Константин замер — по радио Катерина что-то говорила про стройку. Сигнал был слабый, еле слышный, значит собеседник был рядом с ней. И сигнал шёл не из Лушинки.

— Катерина в своём поселении, — сказал Константин.

— Утром она ещё была в Лушинке.

— А мне что-то в радиоволнах подсказывает, что она щас в своем поселении.

— Кстати, что это за телепатия была? Ну когда ты валялся разбитый.

— Да так. — Константину принялся разглядывать зелёную травинку на тропе. — Не этично этой штукой пользоваться. Маги умеют переговариваться в радиоэфире, да и вообще чувствуют радиоволны. Люди так не могут, но кто-то придумал, что можно, воздействуя магией на ухо создавать иллюзию звуков. Сам понимаешь лазить в человека магией не очень то хорошо, потому я никогда этим и не пользуюсь. В тот момент я просто не придумал ничего лучше.

— Да ладно, забудем.

Попрощавшись, Глеб зашагал по тропе в сторону посёлка. Константин поглядел в след, постоял некоторое время, прислушиваясь к тому, как странно сочетаются радиошумы и звуки леса. Потом свернул с дроги — отправился к Катерине в новое поселение.

Радожив

Поселение располагалось прямо в лесу среди деревьев. Обычный для этих мест подлесок расчистили. На земле вырастили низкую мягкую траву, почти как на газоне. Среди травы проложили широкие тропинки, укрытые сплетением корней. Дорожки эти соединяли плотные группы деревьев. В одних группах, деревья были связаны лианами, закрепленными в паре метров над землей, словно каркас большого шалаша. В других — лианы уже разрослись и соединились в плотные стены шалашей. Возле деревьев возились какие-то незнакомые люди в неуловимо похожей одежде. От шалашей исходил слабый фон радиосигналов. Некоторые из людей ярко излучали в радиоэфире, другие им отзывались, видимо, эмка-операторов тут было немало. На верека они косились, но не глазели, значит видели уже.

“Катерина, привет! Ты тут?”, — позвал Константин, вышагивая по тропинкам.

Пара человек оглянулись на него, но вскоре продолжили заниматься своими делами возле растущих шалашей.

“Да! Привет, Константин!” — отозвалась она.

“А я тебя не вижу!” — крикнул Серов.

Из шалаша показалась знакомая фигура Катерины. Серов видел ее в человеческом облике всего второй раз, но что-то неуловимое изменилось. Одежда была другая. Вместо неуместного в лесу нарядно-праздничного платья, на Катерине была тёмно-красная клетчатая рубашка и джинсы, но, наверное, дело было не в одежде. Что еще можно можно надеть на стройку, пусть и такую? Подходя к Катерине, он увидел её одежду вблизи и снова почувствовал неуловимую странность во всем этом. Спустя мгновение его осенило: на рубашке и джинсах не было швов, вообще. Похоже, они тут научились как-то выращивать одежду. Он поднял взгляд на Катерину, собираясь спросить об этом, и замер. Её зрачки! Они полностью занимали глаза, белков почти не было видно. Вот что изменилось.

“Что у тебя с глазами?” — прижал уши Серов.

— Это чтобы тебя лучше видеть в темноте. — Катерина, похоже, решила отвечать вслух. — Освещения то у нас пока нет. Кстати, чем вызван твой визит, ты вроде никогда не был сторонником наших идей.

“Мне тут рассказали, что ты создаёшь поселение. А я как раз сегодня получил хорошего пинка от кабанчика, и решил временно сменить охоту на экскурсию.”

— Похвальное стремление. Надеюсь, ты его не убил?

“Я случайно.” — Серов театрально потупил взор и кокетливо погладил передней лапой землю.

— Ты снова меня расстраиваешь, — нахмурилась Катерина.

“Не печалься, следующий раз я его аккуратно усыплю и приведу все два центнера сюда.”

— Тебе надо меньше общаться с Татьяной. Она негативно влияет на твое ехидство.

“Ну, сегодня, например, я с ней не общался”, — с сожалением отметил Константин.

— Только потому, что она тут.

“Эмм, а что она здесь делает?”

— То, что умеет только она: создает компьютеры в наших домах.

“В этих шалашах?”

— Это дома! Это вы, вереки, можете ютиться в дуплах, свернувшись калачиком. А людям нужно просторное жилище. Идем, я тебе покажу.

Они приблизились к плетёному шалашу. Вблизи, стена оказалась состоящей из множества сросшихся побегов. Толщина стены доходила до пары десятков сантиметров. На наружной стороне росли листья, внутренняя сторона была морщинистой.

Серов узнал эту конструкцию. Такой дом придумали вереки где-то в Южной Америке. Их дом выращивался из местных растений. Выбирались деревья, между ними натягивалась пара лиан, верхняя и нижняя. Потом эмка вызвала бурный рост побегов, и рамка из лиан и деревьев быстро превращалась в прочную и теплую стену. Так же делался пол и потолок. По этой схеме можно было размещать дома на ветвях деревьев и делать два-три этажа.

Дом этот пока состоял всего из одной комнаты, метра три шириной и пять длиной. В комнате работал оператор. У дальней стены он изготавливал лестницу на крышу. Два печальных человека помогали ему формировать ступени. Они держали побеги, пока он сращивал дерево. Возле входа сидела Таня. Перед ее чёрным носом была только пустая стена. Но Таню, видимо, это не смущало: она смотрела на стену и иногда тихо рычала, хмурясь и тряся головой. В такие моменты люди выглядели еще печальнее. Зато они начинали шептаться, из обрывков их фраз, долетавших до ушей Константина, можно было узнать, что волчица якобы занималась установкой невидимого компьютера, в чем люди сомневаются. Заметив прибывшую Катерину и еще одного волка с ней, труженики достигли апогея печальности.

— Всем привет! — вслух произнес Серов. — Танька, тебе отдельный.

— И тебе привет, — прорычала Татьяна.

Люди снова начали ещё тише перешептываться. Но от ушей Константина суть их беседы не укрылась: волчица, оказывается, говорить может.

— Таня, ты что не здоровалась с народом, когда пришла?

— Подолбайся тут вместо меня — вообще разучишься говорить, — ответила она. — Тут проклятая низина и я почти день угробила на эту чертову антенну. Потом оказалось, что хреновы связисты что-то там мутили и отключали свою, а я дура пыталась понять, почему нет связи. Переносила антенну, лазила на деревья, короче прорва времени коту под хвост. Эти идиоты не могли заранее предупредить.

Лица людей вытянулись, они неотрывно смотрели на сквернословящее чудо. К счастью, их спас оператор, он несколько эмоционально оповестил их об испорченной ступеньке.

— И ты решила антенну в доме ставить?

— Сдурел охотничек? Антенну я уже сделала, теперь комп делаю, но ему не хватает энергии. У нас то одно массивное дерево, а тут на эту халабуду целых четыре и все как спички. Откуда не тянешь питание - все мало, еще эти строители отжирают на свои нужды.

— Дык, а объединить?

— Тут нет эмки-домоуправителя.

— Катерина, почему? — Константин взглянул на неё.

¬— Нам он не нужен. Это в Академии приходилось сначала придумывать дом, потом выращивать по этому плану, для того и был нужна единая эмка, которая следит за ростом, а тут можно все руками создавать, по частям.

— И получить вот такие проблемы. А когда оно все будет расти в разные стороны и с разной скоростью, и дом поведет, или внутри что-нить вырастет, тоже руками исправлять?

— Ну как закончим так и создадим домоуправителя, будет контролировать форму дома.

— Но он сейчас нужен для сбора и раздачи энергии, — вмешалась Татьяна.

— Он мешать будет постройке.

— Замкнутый круг. Когда будет домоуправитель, тогда я и займусь компьютеризацией, а нынче ничего не сделать.

— Ну хорошо, оставь пока, — согласилась Катерина.

— Тогда пошли прогуляемся, а то отвлекаем народ от работы.

В лесу уже приближался вечер. Косые лучи солнца ласкали нежную траву меж тропинок. Под солнцем, сверкая крыльями, танцевали стайки мошек, иногда вспыхивал метеор стрекозы. До ушей доносился щебет вечерних птиц, да шелест листвы под легким ветерком.

“Удивительная стройка”, — разрушил идиллию Серов.

— Что? — спросила Катерина.

“Да, я повидал много строек, везде пыль, шум, крики. Тут работает с десяток человек, и только звуки леса — объяснил он.”

— Ну в академии разве было не так? — удивилась Катерина.

“Конечно не так. Там был один-два верека, и то, они лишь запускали процесс, а потом занимались своими делами. Да и дома там часть деревьев. Не было этого ощущения стройки. А тут и намеченные остовы, и недостроенные корпуса. Да и дома похожи сами на себя. Непривычное и странное чувство, будто попал в будущее.”

— Наверное так и есть, — улыбнулась Катерина.

“Хотелось бы верить” — скептически заметил Серов.

“Ну вот вы построите домики, и что будет дальше?” — вмешалась Татьяна.

— Создадим общину. Радожив, как мы ее называем. Тут будут жить не только маги, но и просто люди. Основная наша идея — строительство общины и жизнь в ней не должны травмировать природу. Поэтому руками и магией изготавливаются дома, утварь, одежда и еда. Без техники. Станем обучать желающих делать то-же самое.

“Эдакая Академия, но для тех, кто побоялся превращаться и не хочет долго учится пользоваться эмкой?” — спросила Татьяна.

— Ты всех по себе ровняешь. Вы оба постигли и магию, и свой новый облик освоили. В академии мало кто сможет похвастаться тем же. Когда перед превращением я первый раз встретила вереков, я видела перед собой вроде бы и зверей, но они были какие-то не настоящие, топорные. Будто люди в костюмах. Но вот из толпы вышел Константин, он был настоящий, такой, что я даже не удержалась его погладить. Потом я долго стыдилась этого и размышляла в чем же было дело. Почему к нему рука потянулась, а остальные лишь вызывали отторжение? Живя среди вереков я нашла ответ. Да, все могут ходить на четвереньках, пользоваться носом и рычать. Но кто-то это делает по человечески, а кое-то вжился в образ, стал вереком. У человека есть своя мимика. Человек без неё — манекен. У волка — своя. Некоторые в академии пытались ей подражать. У верека другая мимика, да, он может хмуриться или улыбаться, но еще у него есть уши, хвост. И вот среди толпы вереков, где одним уши приклеили, а другие играют в волков, я вижу одного живого — он реагирует на звуки, бессознательно прижимает уши, когда я протягивала руку, и даже хвост его шевелится в такт каким-то потаённым мыслям. Ну ладно облик, а магия? Татьяна в своей голове создала магией то, что годами разрабатывали институты — компьютер!

“Я его лишь скопировала.”

— Некоторые институты копировали компьютеры, это тоже не задача одного человека. Потом ты внесла изменения, что-то упростила, что-то усложнила, подсоединила его к сознанию, и все это почти в одиночку. Многие ли так могут? Вот Константин, он взял и вырастил дом. Казалось бы что сложного? Но я когда начала разбираться в той эмке, которую он называет домоуправитель, там не компьютер, не организм, там целый биоценоз. Частично разумный, так что он может обучать владельца управлению домом. Гибкий, поэтому его можно менять, достраивать, расширять. Но он столь сложен, что я не в состоянии его изменить под наши дома. Именно из-за всех этих сложностей у Академии в ее нынешнем виде нет перспектив. Ментор рассказал мне, что создал ее на пару месяцев, чтобы продвинуть магию, распространить ее. Дать творческим людям возможность поработать с ней, и принести плоды. Плоды это дома, ваши и наши, это моя одежда, это тот же компьютер, это сеть и спутники, которые объединили академии, даже та кошмарная двуногая форма — тоже своего рода плоды. Академия выполнила свою роль. Теперь пора нести магию простым людям. Люди не могут и не хотят тратить месяцы на обучение и проектирование, чтобы потом за день вырастить штаны. Это удел единиц, вроде вас. Остальным нужен простой и понятный способ, который можно было бы зазубрить из книжки, или даже просто прочитать по мере надобности. Чтобы сложил из веточек квадратик, он зарос — вот плита. Сложил плиты — вот коробка. Сложил коробки — вот дом. Потом надо будет сделать проходы, лестницы и окна. Но проще и понятнее подойти к стене и сказать — вот тут хочу окно, чем пытаться представить все это на бумаге. Представить вообще не каждому дано. И если вам это дается легко, то не вздумайте судить остальных по себе — закончила Катерина.

В повисшей тишине они неспешно прогуливались по тропинкам меж газонов. Но видеть их уже мог не каждый — на землю пала ночь.

“Знаешь о чем я подумал? Вот магия станет доступной большинству. Что тогда станет с привычной нам техникой?” — спросил Константин.

— И меня тревожит этот вопрос, и Ментора — ответила Катерина. — Ментор вообще пессимист, он говорит, что через пару лет привычный нам мир закончится. Что техника станет либо управляться магией, либо останется только в узких областях. Но хуже всего то, что магический симбиот дает чувствительность к электромагнитным волнам, и многих магов это будет раздражать. Поэтому возникнут противники электроники.

— Чушь какая-то, — фыркнула Таня.

— Увы, он прав. Когда я вернулась в Лушинку, первую ночь вообще не могла уснуть: кто-то звонит по телефону, я чувствую импульс, свет включает — щелчок. Потом правда привыкла, в городе, наверняка, все будет еще хуже. Но больше всего, он опасается эпидемии самореплицирующихся заклинаний. Он мне объяснял, что это вроде заклинания, которые могут размножаться. Все это — еще одна причина для создания нашей общины. Пока не начал рушится старый уклад, нужно успеть создать новый. Пусть не все захотят жить в согласии с природой как мы, но наши идеи принесут пользу всем. Особенно, если людей ждут потрясения.

“Знаешь что?”, — сказал Константин. — “Хоть, я и не сторонник твоих экологических затей, но, кажется, кое что в этом есть. Не нужно ли тебе помочь со строительством домов?”

Оставшееся в академии время Серов стал приходить в радожив. Он доработал домоуправитель, помог Татьяне развернуть компьютерную сеть в поселении.

Татьяна

Было самое начало сентября. Деревья уже устали за лето и начали отдавать ветру свои листья. Ветер, радуясь новым игрушкам, с шелестом гонял их по поляне. На ней среди Деревьев Превращения сидел Константин, рядом с ним была Татьяна.

Он давно уже всё сказал, много раз прощался, много раза обещал найти её в городе, как только вернётся. Теперь они молчали. Татьяна склонила голову, по её серой морде скатился прозрачный шарик влаги и, искрясь на солнце, исчез в траве. Она мотнула головой, резко встала и мгновение спустя скрылась в дупле.

На поляне неподвижно сидел Константин. Лишь его уши изредка отмахивались от шкодливого ветра. Шли минуты, а он все сидел и ждал.

Вот из дупла, показалось лицо Тани, обрамленное всклокоченными русыми волосами. Чуть погодя девушка, непостижимым образом умудрившаяся одеться в тесноте дупла, выбралась целиком. Руки её, излишне сильные для столь хрупкого создания, цепко держались за дерево. На вид, ей было меньше тридцати лет. Веселые карие глаза её печально смотрели на Константина. Татьяна попыталась сделать шаг, но оступилась. Веселясь своей неудаче она снова встала, уже держась за дерево. Чуть погодя, она осторожно сделала несколько шагов, придерживаясь, потом уже шаг без опоры. Ещё и ещё. Константин завороженно смотрел на её приближение. Она схватила его за голову и начала трепать, гладить и обнимать.

— Чего это ты? — удивился затисканный Константин.

— Не знаю, ты такой прикольный, сидишь напыжившись, как сурок. Захотелось тебя размять немножко.

— Прошу прощения за беспокойство, — вмешался невесть откуда взявшийся Ментор. — В километре вас ожидает транспорт.

— Эх-х, лошадь? Она разве подождать не может?

— Татьяна Ковальчук, как вы помните, там не одна лошадь, а две, причем вторая с проводником. Они вас доставят до машины. А вот у машины вас ждут еще и друзья. Полагаю, хоть ради них вы поспешите?

— Проныры! Как они только сюда добрались?

— Они, после вашего отъезда, попытались организовать поиски. В принципе, я их понимаю. Поход в леса на несколько месяцев, крайне не характерны для людей, которые полтора года провели в инвалидном кресле. Потому пришлось мне вмешаться и пообещать, что в условленное время они смогут вас встретить.

Таня грустно покачала головой.

— Ладно, прощайте. Костя, как вернешься, обязательно сообщи!

Серов смотрел в след уходящей Тане. Он думал о том, как жил до всего этого. Как поменялась его жизнь тут. И о том как жить дальше. И вот это вот “дальше” было для него совершенно не ясно.

Когда на землю пали сумерки и ветер затих. Константин встал и бесшумно ушёл с пустой поляны.

Эпилог

Уже пару недель Константин жил в городе. Он узнал, что Ментор прав — мир незримо рушится, пока это мало кто видит, но самые маленькие трещины уже покрыли фундамент сложившегося миропорядка. Еще он узнал, что строительных проектов никто не начинал, и не планирует. Видимо инвесторы входят в число тех, кто чувствует грядущие перемены. И наконец, спустя недели, он понял, что в его жизни так ничего и не поменялось. Он даже не решился позвонить Тане.

Луч заходящего солнца пробивался между плотными шторами и падал на пыльный стол ярким пятном золотого бархата. Пятно неторопливо ползло к непочатой бутылке. Добравшись, оно насытилось коньячного цвета и разбежалось стаей солнечных зайчиков.

Константин вспомнил, что когда-то уже это видел. Это словно петля, и её нужно было разорвать. Он схватил бутылку, открыл её и начал пить. Коньяк обжигал горло. Отпив половину, Серов поставил бутылку на стол.

Теперь то что-то изменилось. Он сел с циничной ухмылкой и стал ждать опьянения. Шли минуты, десятки минут, но привычной эйфории всё не было. Зато пришла мысль, сначала она заглянула в окно, потопталась на пороге, а потом без стука заявилась прямо в сознание и окатила его ушатом холодной воды.

Теперь он не может ни опьянеть, ни спиться. Это проклятый иммунитет симбиота. Спиваться надо было до этого.

Раздался звонок в дверь. На пороге стоял сам Дмитрий Олегович Зоркий.

— Здравствуйте, Константин! Я не помешал?

— Нет, что вы. Входите! Что же заставило, самого начальника Института, лично явится ко мне?

Константин провёл Зоркого на кухню и предложил сесть. Сам начал возиться с чайником.

— Нужда. Может вы не в курсе, но институт реформировали в некую службу, ФЕСМАБ. Институт теперь лишь ее часть.

— Слышал. Но я то при чем? — удивился Константин.

— Так вот, теперь в наши обязанности входит не только изучение, но и некоторая практика. В частности нам полагается устранять и предупреждать всяческие опасности исходящие от эмки. А вы, как мне стало известно, один из весьма квалифицированных эмка-операторов, и можете управлять этой технологией. Ментор вас рекомендовал.

— Он же вроде разочаровался в своих трудах и решил оставить нас?

Зоркий усмехнулся:

— Вроде бы да, но видимо решил “закончить дела” прежде чем уйти. Явился неделю назад ко мне и порекомендовал вас, и одну даму, вы её должны знать. Также он сказал, что у вас скорее всего проблемы с работой, потому вы должны положительно отнестись к подобным предложениям.

Зоркий выразительно покосился на полупустую бутылку коньяка.

— Увы я теперь не пьянею, — пояснил Константин. — Захотелось выпить. Влил в себя полбутылки, эта штука крепкая, уже доводилось пробовать. Уже полтора часа, а я ни в одном глазу.

— Опасный звоночек, когда хочется выпить.

— Он прозвенел слишком поздно, — развёл руками Константин. — Кстати, Ментор говорил, что наделил ваших добровольцев эмкой, разве они не могут работать?

— Их не так много. Кто-то просто ушел, кто-то выбрал не ту дорожку и их уже нет с нами. — Зоркий сделал многозначительную паузу. — Ведь такие возможности, они проверяют человека, соблазняют, и не всякий выдерживает. Соглашайтесь, работа немного развеет вашу тоску. По закону мы никто и ничего не можем. Поскольку законов о нашей деятельности пока ещё нет. Но это и хорошо, вы просто выезжаете на места проявлений эмки, изучаете, что там случилось, опасно или нет и так далее. В некоторых случаях, если злоумышленник оператор, а у нас уже были такие случаи, то придется участвовать в расследовании. Задержания и прочие активные действия проходят без нас, потому что подобных вам единицы и рисковать никто не будет. Ну так что?

— Согласен, — ответил Константин.

________________________________________

]

• Аннотация:

Неизвестное заклинание убивает всю аппаратуру. Руководству фесмаба приходится вызывать на помощь магов.

[современный мир, техномагия, оборотни]

________________________________________

В четыре часа субботнего утра зазвонил телефон. Некоторое время Константин пытался рассмотреть надпись на экране, но спросонья всё плыло. Уснули они с Таней всего пару часов назад, и хотелось с оттяжкой выматериться в трубку, но он никогда такого себе не позволял:

— Алло? — ледяным тоном произнёс Константин.

— Константин Серов? — уточнил взволнованный голос фесмабовского дежурного.

— Да.

— Че-пэ, подозрение на вредоносную эмку, есть раненные, машина будет через полчаса, — протараторил дежурный. И добавил, — Татьяне Ковальчук не смогли дозвониться.

— Она у меня, — сказал Серов, глянув на подушку, где, разбросав русые волосы, всё ещё спала Таня.

— Поздравляю, — усмехнулся дежурный.

— Пока рано. — Серов вздохнул.

В ванной шумел душ. Помешивая нейтрализованный молоком растворимый кофе, Серов задумчиво жевал бутерброд с сыром. Эмка-сибиот в организме Константина, видимо, уже сообразив, что сна больше не будет, принялся незаметно приводить своего хозяина в порядок. Во всяком случае, Серов чувствовал себя вполне бодрым и выспавшимся.

Шум прекратился, и, через некоторое время, на кухню вошла Таня уже в фесмабовской светло-серой рубашке с тёмными вставками на плечах, рукавах и боках.

— Есть будешь? — кивнул Серов на тарелку бутербродов и кружку.

Вместо ответа Таня поставила на стол пустой термос, но бутерброд взяла.

— Что у них там стряслось? — спросила Таня, не переставая жевать.

— Полагают, что нашли новую вредку. Трупов нет. Но, видимо, какая-то жесть, иначе бы Зоркий не дал поднимать нас среди ночи.

— Или запаниковали, — задумчиво произнесла Таня.

Прибыл за ними белый микроавтобус, на его бортах желтели треугольники с чёрным рисунком испускающего радиоволны дерева. Вообще, этот символ предупреждал об опасной эмке, но ставили его и на служебные машины фесмаба. Этот же знак на левых рукавах у Серова и у Татьяны говорил, что данный сотрудник является эмка-оператором, а попросту говоря — магом.

Обычно, граждане старались находиться подальше от операторов, а некоторые, уже с безопасного расстояния высказывать всяческое недовольство, хорошо если только взглядом. Потому вне служебного времени Серов эту жёлтую нашивку обычно снимал и прятал в нагрудный карман. После парочки не очень весёлых скандалов Татьяна тоже переняла эту привычку.

В салоне микроавтобуса, поглаживая русую бороду, ждал следователь Данила Дементьев в тёмно-синей форме. Сидевший рядом белобрысый парень в кепке и светлой расстёгнутой курточке, казался, мягко говоря, низкорослым. Но Константин не обманывался на этот счёт — и с его средним ростом приходилось запрокидывать голову, чтобы посмотреть в добродушное лицо Дементьева. Правда, сейчас следователь, вопреки обыкновению, выглядел не выспавшимся и обеспокоенным.

Тёплый воздух в салоне изрядно вонял сигаретным дымом, из-за нечеловечески чуткого обоняния Серову это совсем не нравилось, но в прошлом он и сам курил, а потому отнёсся к этому стоически. Тане, видимо, было хуже, потому она не преминула открыть окно и впустить холодный осенний воздух.

— Блин, волчица, дубак же! — возмутился белобрысый парень.

— О, так ты про нас уже в курсе! — обрадовалась Таня. — Представься хоть.

— Валерий Иванов, — пробубнил тот. — Холодно же, закрой!

— Ну раз ты знал, то на хрена же курил?

— Тань, прости. Это я курил, — пробасил Дементьев.

Иванов застегнул куртку и уставился на пробегающие за окном уличные фонари. Руки у него еле заметно дрожали.

— Данила, ты как первый раз, — не унималась Таня. — Я же чую, чей тут выхлоп. Ты курил, но или на улице, или в окно, а этот вот прямо тут.

— Не ярись, волчица. Вы с магией давно знакомы, а его несколько дней как перевели и сразу, вишь, в пекло, — ответил Данила.

— Так что там стряслось-то? — решил сменить тему Константин.

— В магазине бытовой техники начали отключаться датчики сигналки, гаснуть свет. Охранник возле которого всё началось, говорят, взглядом отключал камеры. Его кореша переполошились, и кончилось всё перестрелкой из травматов, — ответил Дементьев.

— Он оператор или его заразили эмкой? — спросил Константин.

— Хрен его знает. Охранники, вызывали скорую и фесмаб. Ваши опера сунулись в здание, и все их детекторы подохли. Опера закрылись внутри и подняли панику. Мол, вредка может оказаться заразной. Сейчас полиция оцепила всё в ста метрах. Никого не впускают и не выпускают.

— Мда-а, — протянула Таня. — Валера, извини. От такой хрени я бы тоже закурила.

Валера искоса глянул, будто не веря. Потом хмуро кивнул и уставился на раскрытое окно, всем видом намекая, что для примирения неплохо бы его закрыть, но Таня сделала вид, что не заметила.

— Так, понятно зачем мы понадобились. — Константин задумался. — А вас-то нафига подняли?

— Мы же спецгруппа по эмке. Вроде как, с самым большим опытом, — Дементьев, весло поглядел на Валеру. — Зуб даю, они там сейчас всех поднимут на уши.

— Бардак, — заключил Серов. Повернулся к водителю: — За оцепление не суйся, чтоб не подставлять народ.

Водитель молча кивнул, скорее всего, даже с некоторой радостью. Серов и сам был бы рад не входить, но кто тогда пойдёт? В штате зеленодарского фесмаба два самых опытных оператора — это он и Татьяна. Да, весь их опыт — это несколько месяцев Академии, но у остальных сотрудников и того нет. Правда, и у преступников его не больше — эмка в мире появилась всего месяца четыре назад, оттого для фесмабовцев гораздо полезнее навыки розыскной работы, чем опыт эмка-оператора, но иногда бывают исключения, как сейчас.

Металлический край переносного ограждения холодил руки, но Константину было не до того. За опустевшей дорогой в предрассветных сумерках подсвеченный огнями мигалок и фарами машин высился магазин бытовой техники, раскинувшийся на сотни квадратных метров. Большинство его окон зияли тёмными провалами, и лишь в одном горел свет. Магазин располагался как бы на островке отдельно от других строений: с двух сторон его ограничивала дорога, а с третьей — трамвайные пути. Если с вредоносной эмкой справиться не удастся, то какое-то расстояние в запасе есть. Но Константин сомневался, поможет ли это? Хотя, раз в оцеплении вся электроника пока работает, значит вредку что-то и так сдерживает.

Вообще, странно там всё. Проводной телефон внутри работает — в комнате охраны по какой-то странной случайности был аппарат с дисковым номеронабирателем, через него они и подняли тревогу. Вся остальная электроника вышла из строя. Свет в большинстве помещений погас, а в некоторых почему-то продолжал исправно гореть.

— Ну чо, готов? — подошла Татьяна, оправляя форменную рубашку.

Серов закрыл глаза, вызвал зрение симбиота. Темнота заполнилась мерцающим калейдоскопом радиоволн: неописуемыми цветами засияло рассветное небо, снова проявив уже было померкшие звёзды; замерцали размытые вспышки мобильных телефонов в машинах полиции и у редких прохожих; неясными тенями проступили фигуры людей, деревья и металлические предметы.

— Готов, — открыл глаза Серов. Оба зрения совместились, и на миг он ощутил привычное головокружение, подметив, что с каждым разом оно проходит всё быстрее.

За дверью служебного входа Константина уже ждал коллега из третьего отдела фесмаба — Александр Павлов. В его испуганных чёрных глазах танцевали отсветы пламени, а сам он, до невозможного побледневший, стоял в полутёмном коридоре и сжимал дрожащей рукой декоративный фонарь с чайной свечой внутри.

Юркнув мимо Кости, Таня внимательно посмотрела на Сашу, потом удивлённо — на свечу.

— Батарейки садятся, — ответил он на её немой вопрос.

— В смысле, уже сели? — зачем-то уточнила она.

— Нет-нет. Они целые пока фонарик выключен. И когда включаешь, некоторое время он горит нормально, потом резко тускнеет и очень быстро садится.

Он с какой-то непонятной тревогой глянул на Татьяну.

— Погоди, — сообразила она.

Схватив Сашу за руку, Таня погрузила в неё невидимые щупальца своего эмка-симбиота. Пробравшись в его тело, они обыскали всё, но не нашли никакой эмки.

Таня облегчённо выдохнула.

— Ну что? — тревожно спросил Саша.

— Чист. — Она взглянула на Костю. — Чо думаешь?

— Машина со стерилизатором уже в пути, — ответил тот.

— Всё-таки прожарить? — нахмурилась она.

Он пожал плечами:

— Стерильники могут даже пару раз прогнать. Для успокоения. Им-то без разницы, что эмка может выжить, а здоровья это не прибавляет.

— Голова потом болит, — поворчал Саша, кивком приглашая идти за ним.

— Ктож, блин, мешал симбиотом разжиться? — возмутилась Таня.

Саша зыркнул через плечо и смолчал.

— Ну да, это страшная инопланетная магия, на мозг влияет. Вишь, как на меня повлиял? — злилась Таня.

— Тань, прекрати. Все и так на нервах, — сказал Серов.

— Блин, Костя. Ну реально, чо за херня? Смысл в оперативнике, которого чуть что надо сканировать, а не подцепил ли он чего?

— Пока не было заразных эмок, — недовольно пояснил Саша.

— А если сейчас вот она самая? Мы же в душе не чаем, чо это за байда. Половина сотрудников фесмаба эмка-операторы. Научники вообще всем отделом, а они в цивильных условиях работают. А ты же оперативник, да ещё и с дежурством, в постоянных выездах!

— У меня есть опыт.

Таня с трудом сдерживалась:

— Ты ваще понимаешь, что у нас-то его нихрена нет? Мы сейчас подставляемся из за того, что тебе влом оператором стать! Хорошо, если пальбы никакой не будет.

— Не будет. Мы полагаем, что кто-то из ваших мстит магазину или пытается выбить деньги, — проворчал Саша.

— Из наших… — эхом повторила Таня. На плечо ей легла тёплая Костина рука.

Таня собралась было огрызнуться, но Костя, зараза такая, молчал. Она даже хмуро оглянулась, а он в ответ ещё и обезоруживающе улыбнулся. Оставалась лишь недовольно фыркнуть.

Тем временем Саша открыл дверь в почему-то освещённое помещение без окон. Здесь сильно пахло антисептиком, спиртом и табаком, но курили явно не тут и то ладно. За небольшим столом сидели двое угрюмых перебинтованных охранников и фесмабовец, у стены на стуле дремал врач неотложки, ещё один охранник с забинтованной головой, сжав бледные губы, лежал на кушетке.

Пока Таня сканировала фесмабовца, Костя осматривал лежавшего охранника. Хмурился, и судя по всему, долго изучал симбиотом.

— Там похоже на сотрясение, — подсказал проснувшийся врач.

— Если не хуже, — нахмурился Костя. — Так, вредоносной эмки в нём нет. Надо бы в больницу.

Костя мигнул радиосигналом — Таня узнала частоту фесмабовских раций. Через стены, прозрачные для радио, еле заметной вспышкой пришёл ответ. К переговорам она не стала прислушиваться — если надо будет, то её окликнут — продолжила сканировать охранников и врача.

— Итак, эмки ни в ком из вас нет, — радостно сообщила Таня.

Врач просто пожал плечами, а вот охранники совсем скисли. Ещё бы! Получается, что вся их взаимная потасовка с перестрелкой была только из-за страха. С одной стороны Тане это казалось глупостью, с другой, может оно и в правду страшно? Но как узнать это, если находишься по другую сторону от источника страха?

— Стерильники подъехали. Можно выносить раненого, — наконец отчитался Костя.

Охранники зашевелились.

— Док, эти ребята пару часов потерпят без медпомощи? — уточнил он.

— Там ушибы, в основном. Если внутренних кровотечений нет, то потерпят, — устало проговорил доктор.

— Нету, я поверила, — отозвалась Таня.

— Хорошо, — сказал Костя. — Док, коллеги, со мной на выход. Охрана, вы остаётесь. Тань, разберёшься тут?

Она кивнула.

— Здесь свет есть. — Костя ткнул пальцем в потолок, где висели длинные светильники с трубками белых ламп.

— Ага, я тоже удивилась. В коридоре квадратные светильники с электронным стартером и не горят, а тут они попроще, — ответила Таня.

После того, как Костя с остальными вышел, она принялась расспрашивать двоих охранников, что и как произошло. Но ничего нового так и не выяснила.

— Фонарик у кого-нибудь есть? — спросила она напоследок.

Один из охранников, звавшийся Игорем Осиповичем, начал здоровой рукой копаться в своей куртке. Скорее всего ему было за пятьдесят, но из-за седой головы и морщин он казался Тане совсем стариком, особенно когда кривился, потревожив забинтованное плечо.

— Он не работает, — сказал Игорь Осипович, потягивая длинный фонарик из чёрного пластика.

Открутив фонарику голову с отражателем и лампочкой, Таня достала внушительные батарейки. Коснулась одной пальцами — симбиот показал, что разряжена. Тогда Таня, просунув пальцы в голову фонарика, тронула контакт и подала из симбиота напряжение. Лампочка не горела. Таня было нахмурилась, но потом сообразила, в чём дело. Щелкнула кнопкой выключателя — фонарик засветился.

Охранники тихо выругались.

— Да-да, эта самая магия. — Таня собрала фонарик обратно.

По всему выходило, что здешняя эмка высасывает батарейки и убивает только сложную электронику. Для уверенности Таня попросила у охранников рации и залезла в них симбиотом — аккумулятор был севшим, а микросхемы пробитыми, будто кто-то подавал высокое напряжение на каждый их вывод.

Вскоре пришёл доктор, везя с собой каталку. Охранники помогли лежавшему коллеге на неё перебраться.

— Игорь Осипович, где у тебя тут аппаратура видеонаблюдения? — спросила Таня, когда доктор увёз каталку.

Видимо впечатлённый фонариком, Игорь Осипович не стал напоминать, что ничего не работает, а зажёг давнишний светильник с чайной свечой и повёл Таню по коридорам.

В тёмной комнате, куда они пришли, стоял запах бездымного пороха и крови. Напротив входа размытый огонь светильника отражался в трёх из четырёх потухших экранов, а последний был разбит. Над ними висели безмолвные часы, замершие в без десяти два. Слева, на фоне совершенно прозрачной для радиволн стены, темнел металлический шкаф. В щель, куда проходили кабеля от мониторов, виднелся зелёный огонёк светодиода. Таня вопросительно глянула на Игоря Осиповича, но тот лишь мотнул головой, мол, ничего не знаю. Неужели оборудование в шкафу каким-то образом уцелело?

Подключать к компьютеру симбиот Таня научилась ещё в Академии, так что он быстро опутал невидимыми щупальцами зажатый в ладони разъём, и перед внутренним взором предстало изображение с экрана — несколько чёрных прямоугольников с надписями “нет сигнала”. Значит, железный шкаф оказался вполне себе защитой от этой вредки.

Таня уговорила охранника сесть за стол, потом создала в воздухе перед ним светящийся прямоугольник специальной эмки — по сути, телевизор, настроенный на приём определённого радиосигнала — и начала передавать туда изображение с компьютера.

— Ээ, — пробормотал Игорь Осипович, узнав картинку с экрана видеонаблюдения, только парящую в воздухе. Даже зачем-то нажал пару кнопок на клавиатуре.

— Она не работает, — напомнила Таня. — Давай, рассказывай, чо куда жать, чтобы глянуть, как всё произошло.

Через несколько минут они нашли нужную запись.

Камера показывала пустой светлый коридор с белой дверью в стене. По нему прохаживался Орехов, тот самый охранник, которого увезли с перебинтованной головой. Он подошёл к двери. Кажется, к чему-то прислушался, и открыл её ключом. За дверью было темно. Он зашёл, исчезнув из поля зрения. Чуть погодя вернулся, доставая фонарик, и тут в коридоре погас свет. У камеры включилась инфракрасная подсветка, высветив белое встревоженное лицо охранника с горящими глазами. Он уставился в камеру, и она тут же выключилась.

Остановив запись, Таня задумалась. Охранника они проверяли — в нём эмки нет. Конечно, она могла в нём быть, но… чтобы взглядом отключать камеру, надо хотя бы несколько часов потренироваться с симбиотом. Орехов мог быть эмка-оператором, всё это проделать, а потом уничтожить своего симбиота. Но это слишком сложно. Да и вряд ли бы оператор отказался от симбиота, только ради того чтобы насолить магазину.

Свернув изображавшую монитор эмку, Таня спросила:

— Чо за той дверью?

— Склад гарантийки.

— Давай поглядим.

Перед дверью в склад Таня озадаченно замерла — что-то было не так. Она обернулась — весь коридор пронизывали вездесущие радиоволны. Снова глянула на дверь — с этой стороны их не было. Точно, дверь из тонкого металла, а стены обшиты им! Таня заглянула внутрь. Склад был почти полностью изолирован от радиоволн, только через крохотные окошки под крышей проникал свет зарождавшегося утра и слабые радиосигналы.

— А зачем здесь всё в железе? — спросила Таня, заглянув в склад.

— Не знаю, — развёл руками Игорь Осипович и тут же поморщился из-за раненого плеча.

Таня прошлась по складу, разглядывая стеллажи с техникой в цветастых коробках и без: принтерами, кофемолками, мультиварками, компьютерными потрохами, мобильниками. Никаких зацепок, разве что, часы на стене остановились семнадцать минут второго. Похоже, отсюда всё и началось.

— Сигнализации там нету? — спросила Таня, выходя со склада.

— Только на дверях и всё. Снаружи на крыше датчики и камеры. Если бы кто-то подобрался, они бы сработали.

— А пожарная?

— Температурные под потолком.

На верхней кромке двери Таня разглядела белую пластиковую коробочку с сигарету размером, а напротив него аналогичную — похоже там простой магнит и геркон, без всякой электроники. В датчиках температуры вроде тоже что-то примитивное должно быть. Значит, пока дверь не открывали, вредка могла тут делать всё что угодно — никто бы и не заметил.

— Какой-нибудь девайс без батареек у вас тут найдётся? — Таню посетила идея, как поймать вредоносную эмку.

— На складе?

—¬ Не важно где. Что-нибудь небольшое: часы, пульт от телевизора. Такое, на что эта зараза нападает.

Торговый зал освещали проникавшие через огромные окна лучи утреннего солнца. Среди рядов бытовой техники прохаживалась Таня, подыскивая подходящую приманку.

Выбрала беспроводную компьютерную мышку. С трудом нащупав глубоко запрятанные контакты, Таня сосредоточилась и создала вокруг устройства невидимый ловчий пузырь из эмки. Подала напряжение — мигнув красным огоньком, мышка замерцала радиосигналом в поисках своего приёмника.

Таня ждала минуту, другую. Неожиданно шар сработал — сжался в паре сантиметров от руки и заблестел словно ртуть. Ловушка захлопнулась. На всякий случай, Таня развернула ещё один пузырь и подождала минуту — но больше ничего не появлялось, а мышка продолжала работать.

Очень вовремя вернулся Костя. Рассказывая о своих похождениях, он по Таниной просьбе принялся расставлять ловушки.

Столько времени он отсутствовал потому, что вместе с подъехавшим оператором из научного отдела убеждал команду стерилизации, не жарить эвакуированных. Раненного в голову и врача удалось пропустить быстро, а с оперативниками фесмаба пришлось возиться. Стерильники настаивали, мол это же коллеги, и должны быть привычными. Наконец, Костя в шутку предложил Александру Павлову по дружески согласиться, на что услышал новое ругательство, от которого даже Стерильники прониклись и всё-таки унялись.

Пока Костя дежурил у ловушек, Таня возилась с неподвижно висевшим в воздухе блестящим шаром, который жрал уйму энергии, экранируя почти все сигналы. Внутри него под управлением Татьяны эмка-анализатор препарировал пойманную вредку.

К счастью, та оказалась достаточно простой. Она была не обучена, а запрограммирована — такие эмки разбирать проще всего. Потому, через несколько минут Таня уже точно знала алгоритм: в помещении, где находится некое устройство, или на определённом расстоянии от него вредка принималась поглощать энергию аккумуляторов или батареек, и уничтожать пробоем любые микросхемы. В случае нехватки энергии, эмка могла подпитываться от электросети. Ни размножаться, ни заражать людей эта вредка, к счастью, не умела.

Закончив изучение, Таня уничтожила ловушку вместе с содержимым — всё что нужно было записано и сохранено в памяти её симбиота.

— Костя, отбой. Сворачивай ловушки, — сказала Таня.

Потом чуть погодя добавила:

— Знаешь, что странно? Вредка сканирует стены помещения волнами длиной в полметра.

— Ну и что? — пожал плечами Костя. Уже собрав ловушки, он шёл к Тане.

— Здешние стены либо прозрачные, либо совсем ничего не пропускают. Сама она сантиметра полтора в диаметре. То есть, рациональнее было бы выбрать волны покороче.

Задумчиво потрогав подбородок, Костя спросил:

— А железобетон пойдёт?

— Вот! И началась эта дрянь со склада гарантийки. Понимаешь?

— Погоди, почему же вредка тогда не вышла за пределы магазина?

— Она привязана к какому-то девайсу и если стен нет, то дальше сотни метров от него уйти не может. Я к тому, что эта хрень, похоже, совсем не для магазина сделана.

На складе пришлось повозиться — Таня заставляла симбиот испускать миллиметровый радиоимпульс в каждый лежавший на стеллажах девайс. Потом сравнивала отражённый сигнал с тем, что был записан во вредоносной эмке. Но пока ничего не находилось, а стеллажи были внушительные.

— Звонил Зоркий, — сказал Костя, заходя на склад. — Мэр узнал, что у нас тут эмка убивает всю электронику, и потребовал форсировать расследование. А так как опасности для людей нет, то через час тут будет весело и людно.

— И журналистно…

— Да. Зоркий отдал приказ оцепление пока не снимать. Вроде как, мы не уверены в полной безопасности и перестраховываемся.

— Блин, я бы вообще сказала, что опасно.

— Если сильно испугать, то тут войска могут появится, — ворчал Костя, садясь на стул. — У них вроде какой-то дистанционный стерилизатор появился, вот они на нас его и испытают.

Негромко выругавшись, Таня устало подошла к розетке. Приложив ладонь, выпустила щупальца изрядно потратившегося симбиота, который принялся заряжаться.

— Давай я пока помогу. Что там искать? — поднялся Костя.

— Хрен его знает, вредка же не обычную фотографию хранила, а снимок эхо-отклика в миллиметровом диапазоне.

Костя тихо выругался, мол, далёк он от этого всего, а Таня гордо усмехнулась.

— Тань, а таймера там же не было? — озадачил её Костя.

— Какого?

— Ну… вредка долго сидела в устройстве и чего-то ждала или сразу начала работать?

Теперь Таня уже громко выругалась. Костя усмехнулся, пошарил на стеллажах, зачем-то принюхиваясь, и вскорости нашёл несколько принесённых вчера вечером коробок: какую-то непонятную штуку для кухни, несколько смартфонов, принтер, беспроводную колонку размером с принтер и ноутбук. Среди них Таня быстро опознала колонку — тот самый девайс, к которому была привязана вредоносная эмка.

— Но как? — спросила Таня. Она рассматривала прикреплённый к коробке листок с адресом и телефоном некоего Петра Александровича.

— А ещё волчица! Они же всё ещё пахнут владельцами.

— Зараза, укушу!

— Согласен, но когда у нас всё-таки будет выходной, — ухмыльнулся Костя. В ответ Таня нахмурилась, во всяком случае попыталась.

Данилу они нашли спящим в микроавтобусе, рядом сидел нахохлившийся Валера со стаканчиком кофе. Они разбудили Дементьева и рассказали ему всё, что стало известно. В заключение Костя добавил:

— Мы с Таней полагаем, что придумавший вредку злоумышленник вряд ли бы оставил свои данные, так что Петр Александрович вероятнее всего окажется свидетелем.

— Или это окажется не он, — назидательно уточнил Данила.

— Ну это установить будет не сложно, — вмешалась Таня. — Как Валера ни старался, нюх мы так не потеряли. Так что почуем и хату, и кто относил колонку.

С удовлетворением она заметила брошенный Валерой сердитый взгляд.

Дементьев посоветовал Тане переодеться в гражданское, чтобы не смущать опрашиваемых фесмабовской формой, а Серову наоборот — даже нашивку не снимать, пусть народ опасается и думает, что он здесь единственный оператор. Проникшись идеей, Таня надела кремовую кофту под бежевый жилет и джинсы. Затем недолго думая, раздобыла кожаную папку и для пущей важности набила её распечатками своих статей по эмке.

Пусть был уже не первый месяц осени, но к полудню солнце изрядно разошлось — всё же Зеленодар южный город. Угревшиеся сверх меры прохожие порасстегивали куртки, а некоторые и вовсе шли, перебросив верхнюю одежду через руку или закинув на плечо.

Дементьев звонил в домофон многоэтажки, Таня скромно стояла рядом, прижимая папку к груди, а Валера всё ещё изображал обиду и временами обмахивался полой куртки. Во дворе при форме и с жёлтой нашивкой Костя весело болтал с водителем микроавтобуса, часто и громко смеялся, чтобы все знали — фесмаб бдит снаружи. Бабульки у подъезда шушукались и держали телефоны на изготовку, Таня подозревала, что как-только они зайдут в подъезд, всем будет растрезвонено, что здесь фесмаб. В принципе, это должно было помотать нервы злоумышленнику, конечно, если он тут, и спровоцировать говорливых доброжелателей — может нажалуются на какого-нибудь мага или оборотня, а там ниточка и потянется.

— Кто там? — спросил домофон.

— Пётр Александрович? Это полиция — отозвался Данила.

— Наконец-то! Я вас жду, проходите.

Данила удивлённо глянул на Таню, но та пожала плечами. Слышавшие диалог бабульки выжидательно смотрели и никак не поясняли, отчего же Пётр ждёт полицию.

На третьем этаже у двери в квартиру ждал полноватый мужчина лет тридцатипяти. Наспех одетый, с красными от недосыпа глазами и всклокоченной шевелюрой он пригласил гостей в полутёмный коридор.

Таня незаметно принюхивалась. Судя по запаху, в квартире проживала ещё и женщина с ребёнком, но сегодня Пётр совершенно точно был один. Колонку в магазин принёс тоже он — в этом никакого подвоха. Странно только, что похожий на матовый блин светильник в коридоре не горел, а свет из окон туда почти не доходил.

— Располагайтесь, — суетился Пётр на кухне. — Чаю? Кофе, увы, предложить не могу, кофемашина не работает.

— Нет, спасибо — ответил Данила. — А почему вы нас ждали?

— Вы разве не по моему заявлению пришли?

— Нет. Нас интересует портативная акустика, которую вы сдавали в гарантийный отдел магазина. — Данила раскрыл свою папку, показав гарантийный талон и фотографии колонки.

— А что с ней?

— Она сломалась. Как и вся техника, что в этот момент была в магазине, — сказала Таня.

Лицо Пётра побледнело, а сам он с трудом выговорил:

— Я н-не п-подумал. У м-меня д-дома т-тоже. — Попытавшись выложить на стол чёрный прямоугольник мобильника, он с грохотом уронил его.

Взяв телефон, Таня заглянула в него симбиотом — микросхемы оказались пробиты. Она принялась осматривать блестевшую металлом кофемашину, холодильник. Встала на табуретку и ощупала белый плафон в коридоре. Всё было точно также повреждено.

— Нехило, — подытожила Таня осмотр. — Данила, тут та же самая фигня, что и в магазине.

— Поэтому я вызывал полицию, — пробормотал Пётр. Он уже снова взял себя в руки.

— Когда и как это произошло? — поинтересовался Данила.

— Вчера утром. У сына был день рождения, мы как раз подарили ему эту колонку. Они с друзьями слушали музыку. Громко, но был же обед. Все соседи на работе, и мы не стали мешать. Через, наверное, полчаса, она замолкла. Прибежал заплаканный сын, сказал, что колонка сломалась. Я пошел глянуть и увидел, как выключился компьютер, встали часы, потух экран телефона. Я не на шутку перепугался. За час в квартире вышло из строя всё, даже лампы. Уцелел лишь домофон и лампочка в ванной.

Руки Петра дрожали, он отхлебнул чай, тихо стукнув зубами о край чашки, и продолжил.

— Сын не понял толком, что произошло. Я соврал, что со светом беда и лучше пока погостить у бабушки. Хорошо, у соседей напротив всё работало, удалось позвонить от них. Срочно увёз сына. Предупредил жену, чтобы с работы сразу ехала к сыну. Она звала и меня, но я тут остался, не знаю зачем. С дуру, я отнёс колонку в магазин, думал, что дело в ней. Мне почему-то даже в голову не пришло, что это от колонки может распространяться.

Замолчав, Пётр уставился в кружку.

— Он чист? — поинтересовался Данила у Тани.

Таня бы сильно удивилась, окажись Пётр оператором, но на всякий случай она взяла его за руку и просканировала:

— Чист.

— Пётр Александрович, вспомните, нет ли у вас знакомых магов? — спросил Данила.

После некоторого раздумья Петр отрицательно покачал головой.

— Понятно, мы ещё зайдём. — Данила кивнул на выход коллегам.

На лестничной клетке он задумчиво облокотился на перила и сказал:

— Что-то сложно для атаки на магазин: выследить покупателя, заразить устройство, чтобы он его отнес обратно. Хотя, так не нужно приближаться к магазину. Какие мысли, коллеги?

С сомнением Таня покачала головой:

— Тут ещё засада в том, что вредка нормально сделана. Не шедевр, конечно, но и не хлам, склеенный из валяющихся в сети кусков. По моему, оператор с таким навыком догадался бы выжечь только колонку, а не всю технику в хате. Да и логично вредке самоликвидироваться. Чтобы не оставлять улик.

— Верно. Кстати, не проще ли было запустить вредку с таймером через окно магазина?

— Не. Просто метнуть мало, надо ещё как-то указать ей, остаться в магазине и не выходить за его пределы. Или городить дистанционное управление, которое может выдать оператора. Создатель вредки, скорее всего, с этим бы справился, но может решил, что занести колонку проще.

— Хорошо, — после некоторого размышления начал Данила, — значит у нас теперь две версии. Основная, что это нападение на магазин, но злоумышленник либо допустил ряд просчётов, либо вредка была разработана другим оператором для иных условий, а применена менее квалифицированным оператором. Вторая версия: это нападение на Петра, тоже совершенное с некоторыми ошибками. Сейчас обходим соседей. Я задаю вопросы. Татьяна, всеми правдами и неправдами стараешься осмотреть их на предмет эмки. Валера, ты будешь на подхвате.

Одних соседей по этажу не оказалось дома. Студентки, снимавшие квартиру рядом, с магией были не знакомы, и поселились тут всего неделю назад. Ещё на этаже проживала старушка, но она даже дверной звонок с трудом услышала.

Коллеги спустились на этаж ниже. Поглаживая бороду, Данила звонил соседям, жившим аккурат под квартирой Петра, а Таня с папкой у груди маячила в поле зрения глазка.

— Кто там? — послышался голос парня.

— Дементьев Данила, полиция. От соседей регулярно поступают жалобы на громкую музыку.

— Покажите документы.

Данила поднес удостоверение к глазку. Спустя некоторое время из-за двери донеслось:

— Это вам надо упырей сверху допрашивать.

— До них очередь дойдет, — не смутился Данила. — Вы, значит, музыку не слушаете? Может тогда о соседях сверху расскажете?

— Чо я буду на них стучать, сами разберёмся.

— Как разберетесь, сообщи. Приедем забирать тело, — сказал Данила.

Изобразив испуг, Татьяна посильнее обхватила папку.

— Эй, я никому не угрожал!

— Поверь, братан, я не раз видел, чем заканчивается “сами разберемся”. Так что давай ты расскажешь о своих соседях. Записывать ничего не будем, просто решим, что можно сделать. Может они нормальные чуваки и достаточно с ними побазарить?

Таня удивилась — зачем-то Данила перешёл на язык собеседника.

— Они просто быдло, — с этим словами открылась дверь.

За ней стоял небритый парень лет, наверное, двадцати пяти в чёрной футболке с какой-то неразборчивой надписью.

— Ладно, пошли на кухню, — кивнул он.

Судя по запаху, в квартире он жил один. Изредка заглядывали друзья, кажется, выпивали и курили. Но если бы не Танин нос, то она бы этого и не заметила. Сейчас в прибранной кухне, пахло яичницей, да из нержавеющей раковины торчала рукоятка сковороды.

Парень представился Олегом. Подвинул Тане белый металлический стул, а сам сел напротив — спиной к окну. Дождавшись пока остальные устроятся за столом, Олег спросил Данилу:

— Татьяна тоже… из ваших?

— Стажируется.

— Жаль. — Олег с грустью посмотрел на Таню, которая изобразила ещё больший испуг и теснее прижала папку, вместо того чтобы положить её на стол.

— Так что там про народ сверху? — напомнил Данила.

— Ну, эти уроды мне мешают спать свой мерзкой попсой. Да и вообще, шума от них немеряно. Полгода сверлили. Наверняка, что-то там убрали, чтоб высоту комнат увеличить. Теперь слышно как стулья передвигают, шаги, топот.

— Понятно. Надо будет проверить. Подскажите, в какое время они музыку слушают?

— То утром, то вечером. Вчера, перед обедом включили, еще и ржали, как кони.

— Хорошо. В обед, значит, спать мешают? — Данила сделал вид, что удивился.

— Ночью я работаю.

— Понятно. Однако, если работать днём, а спать ночью, то музыка не будет мешать.

— У меня креатив! — Олег явно гордился. — В шуме нихрена не сосредоточиться.

Тане показалось, что с работой Олега не всё ладно, и, пока Данила раздумывал, она решила вмешаться.

— Ой, ты наверное художник! — сказав это, Таня постаралась покраснеть, и с поддельной тревогой глянула на Данилу, который изобразил неудовольствие.

— Не, — улыбнулся и расслабился Олег. — То, что я творю, никто не видит.

Стараясь придать голосу наивный и радостный тон, Таня решила спрашивать наверняка:

— Вау, неужели маг? Говорят, все их заклинания невидимые!

Олег еле заметно вздрогнул и мельком глянул на Данилу, но тот никак не отреагировал.

— Нет-нет, — поспешно заговорил Олег, — я аппликухи для мобилок делаю.

— Ну их же видно, — говоря это, Таня наклонилась через стол к Олегу и незаметно потянула носом.

От Олега пахло адреналином — значит на взводе.

— И всё же, вы маг, иными словами эмка-оператор, — холодным тоном пробасил Данил, поглаживая бороду. С его опытом, видимо, нюх был не нужен. — Вы создали вредоносную эмку, которую направили к соседям сверху.

Краем глаза Таня заметила, как напрягся Валера — что-то будет? Сжав губы, Олег уставился взглядом в стол:

— Я заплачу за убитую технику.

— Ваш сосед вчера отнёс колонку в магазин, — сказал Данила.

Олег нервно сглотнул.

— Я не подумал.

Устало выдохнув, Данила сказал:

— Олег, вы оператор. Понимаете? Чтобы водить машину нужны права, чтобы владеть оружием — разрешение. Ваш эмка-симбиот, гораздо опаснее, но получить его можно просто так. Но это же не значит, что им можно пользоваться и совсем не думать о последствиях?

— Я не хочу стерилизации! Спросите фесмабовца во дворе! Они видели, что я умею. Им такие нужны!

Таня перестала играть стажёра и громыхнула по столу папкой:

— Да, блин! Видели!

У Олега на груди еле заметно мигнула радио-вспышка. Он в кого-то послал заряд! Но симбиот Тани не чувствовал попадания. Резким движением Олег метнул стул в окно и вскочил на подоконник. Таня замешкалась — кинуть усыпляющий заряд? Дура, у него же симбиот! Может обычный в ногу? Она глянула на Данилу. Тот уже стоял с перекошенным от боли лицом и направлял чёрный пистолет в Олега, а Валера как-то странно кривился, сползая на пол.

Прогремел выстрел.

Опрокинув стул, Таня бросилась к Валере, запустила щупальца симбиота — сердце было повреждено зарядом. Они обволокли его запустили и принялись восстанавливать. Таня замерла почти не дыша — боялась случайно помешать симбиоту.

Рядом с Таней на пол устало опустился Данила.

— Как? — кивнул он на Валеру.

— Н-не знаю. Я ещё не пробовала на людях.

Ободряюще похлопав Таню, Данила тяжело поднялся и подошел к окну. Всмотрелся вниз на улицу, откуда доносились взволнованные голоса, и покачал головой.

— Разбился, — с досадой произнёс он.

— Кто? — не поняла Таня.

— Олег. Лежит на асфальте, вокруг головы кровь. Серов показывает, что всё.

Трясущейся рукой Татьяна провела по лицу и выругалась. Почему она так долго соображала?

— Не беспокойся, — заговорил Данила. — Стрелял я. А нам уже неделю разрешено стрелять на поражение по подозреваемым операторам.

Отчего-то Таню эта новость не обрадовала.

Низкое осенне солнце заглядывало под зонтики кафе, игралось зайчиками на кофейных чашках, плескалось янтарём в стакане чая и сияло внутри белого пирожного, над которым Таня склонилась в хмурой задумчивости. У Серова позади был нервный день, потом рапорт о произошедшем, а буквально через час-два маячило совещание у Зоркого. То, что их вызывает к себе глава зелендораского управления фесмаба, не сулило ничего хорошего.

— Кстати, — продолжал беседу Данила, — я навестил в больнице Валеру, он передавал вам привет. А тебе, Таня, персональные извинения с благодарностями.

Таня посмотрела с явным сомнением.

— Серьёзно, — довольно продолжил Данила. — Он пообещал бросить курить. Сказал, что раз его спасла волчица, то придётся пахнуть пристойно.

— Маугли хренов. Я бы любого спасла, — проворчала Татьяна.

— Не, — помотал головой Данила, — у меня симбиот.

— Чо? Почему не сказал?

— А зачем? Оператор из меня никакой. Моего коллегу недавно убили. Мы сидели рядом в машине, перекусывали. Он схватился за грудь и всё. Ни следов, ни подозреваемых. Даже врачи сказали, мол, возраст, стресс, образ жизни. Есессно я не очень-то поверил. Срочно обзавёлся симбиотом, обычным, не веречьим, а через два дня остановил машину на светофоре и получил заряд в сердце. Будто током ударило. Симбиот бросился спасать, а я всё пытался разглядеть в прохожих, кто же гад? Не нашёл, но больше меня не пытались убить. До сегодняшнего дня.

— Двоих я бы, наверное, не вытянула, — пробормотала Таня.

— Поэтому выкинь Олега из головы и всё. Ты правильно спровоцировала, правильно действовала. Да, можно было среагировать быстрее и ударить по ногам, пока он до окна бежал. Но опыт дело наживное, когда жив, конечно. Так что, всё будет. — Данила глянул на Серова. — Зоркий вас пожурит, так надо. А ты, Серов, потом спроси пару выходных. Тане стоит проветриться. Нервы же никаким симбиотом не залечить.

Зоркий был в ярости — его смуглое лицо, казалось, стало ещё темнее, седые короткие волосы встопорщились, а взгляд карих глаз был готов испепелить нерадивых подчинённых. Серов что-то такое ожидал, но причины начальственного гнева для него оказались сюрпризом.

— … и что, лять, — хлопнул Зоркий пачкой рапортов по столу, — я должен сказать прессе? В конце концов, мэру? Что у нас тут придурок-маг, разозлившись на соседей, в одиночку поставил весь город на уши и, лять, наколдовал несколько миллионов ущерба?

Казалось, Таня сейчас зарычит.

— А что мешает сказать, как есть? — не выдержала она.

Серов ожидал, что от такого Зоркий вконец рассвирепеет, но тот напротив — внезапно унялся, посветлел лицом и даже отечески улыбнулся.

— Вот! — Зоркий поднял палец. — Битый час я жду, когда же вы перестанете бояться сказать слово поперек. Итак, Татьяна Ковальчук, объясняю. Проблема в том, что здесь важна не правда, а политика. Если простые граждане осознают, насколько вы, операторы, опасны, то ничем хорошим это не закончится ни для вас, ни для людей. Поэтому гораздо лучше было бы, если бы это оказался не бывший студент, который перестарался и мозгой не подумал, а, например, тщательно спланированная акция, направленная исключительно против магазина. Понятно?

— Понятно, — кивнула удивлённая Таня.

— Вопросы? — Зоркий выжидательно глянул на Серова.

Попытавшись изобразить усталый вид, Константин спросил:

— Можно, нам с Таней взять пару дней отгула?

Очень правдоподобно Зоркий изобразил удивление.

— Понимаю. Первый труп, стрельба. Нервы теперь надо успокоить. Понимаю… — бормотал Зоркий и вдруг хитро прищурился: — Кто надоумил?

— Прошу уточнить, — не смутился Серов. — Здесь важна правда или политика?

Зоркий усмехнулся и погрозил пальцем:

— Быстро схватываешь. Гуляйте!

[/b]________________________________________

Свет фар выхватывал неширокую дорогу растрескавшегося асфальта, на обочине изредка вспыхивали облупившиеся дорожные знаки, иногда вспархивали разбуженные от сна жёлтые ладони опавших листьев, чтобы приветственно помахать Серову. Они с Таней давно уже съехали с хорошего шоссе на затерявшуюся среди лесов третьестепенную дорогу, надеясь выискать укромное место, где можно будет заглушить машину и пусть даже прямо в ней выспаться, не вздрагивая от проносящихся мимо грузовиков, шумных постояльцев придорожных гостиниц и вездесущих назойливых радиосигналов.

Константин Серов давно уже привык, что в городе никуда от этого не деться, но здесь мобильная сеть была редка, музыка радиостанций звучала тихо, не слышались разговоры служебных раций и сигналы бытовой техники, лишь лёгкое мерцание спутников, да шелест коротких волн.

После нескольких дней в Москве и выступления на Эмконе, Серову хотелось тишины. Он глянул на Таню. Она повернулась, оторвав взгляд от дороги, и устало улыбнулась — настырная, так и не спит. Всё равно эмка-симбиот не даст ему уснуть за рулём. Чего бы и не поспать?

Из-за поворота на обочине показалась старенькая нива баклажанного цвета со спущенным задним колесом, из открытого окна махал рукой испуганный водитель и что-то кричал. Серов плавно остановил машину, потом начал сдавать назад, чтобы поравняться с водителем.

Таня провела рукой по рукаву и груди — убедилась, что нашивки, по которым могут опознать их профессию сняты, и потом опустила стекло.

— Извини, мужик… — рявкнул было водитель, но заметил Таню. — Ой, девушка, простите.

— Ничо, продолжайте, — ответила Таня, непроизвольно сморщив нос: от водителя разило куревом.

— Короче, вы тут не постоите, пока я колесо буду менять? За лесом поглядите, а? Выходить не надо. Лучше даже дверь не открывать, а то хер знает эту рысь.

— Какая рысь? — удивилась Таня.

— Чёрная такая, с длинным хвостом. — Таня хмыкнула на длиннохвостую рысь, но водитель невозмутимо продолжал. — Размером она с собаку, если не больше. Увидите, сразу кричите. А то она, говорят, даже магов-оборотней завалила. Они в городе каких-то братков положили, а она тут — их. Хотя, может и брешут. Типа, чтобы никто их не искал. Ну хрен с ними, главное рысь не подпустить.

— Хорошо, крикну, — сказал Серов, чуть подумал и решил уточнить. — Гудка она испугается?

— Не, она ни людей, ни машин не боится.

Серов только вздохнул. Завёл машину — надо было отъехать чуть назад, за ниву, чтобы наблюдать за ней и лесом, точнее делать вид. Пока водитель, поминутно озираясь, вытаскивал из под капота запаску, Серов создал невидимый вьюв.

Вьюв поднялся над машиной — показывая в безлунной ночи серую дорогу, по бокам от неё желтели полосы травы по бокам, за которыми темнела стена голых деревьев с редкими пятнами сосен и густым подлеском. Листва уже опала, но в кустах вполне можно было спрятаться, тем более ночью. Однако, Серов никого пока не замечал через вьюв, ни в видимом свете, ни в тепловом.

— Интересно, что это за рысь такая? — задумчиво прошептал Серов. — Может верек перекинулся кошкой?

— На колесо его глянь, — подсказала Таня.

Вьюв опустился, подлетел к ниве. На задней двери, рядом с колесной аркой по четыре штуки блестели свежим металлом глубокие борозды, будто кто-то пытался небольшой когтистой лапой поддеть дверь. Водитель на них не обращал внимания — всё также озираясь, он откручивал изорванное в клочья колесо. Покрышка была исполосована всё теми же надрезами “по четыре” — здесь что-то разорвало металлический корд и оставило глубокие царапины на штампованном диске. Серов нацелил вьюв на дорогу, но следов резкого торможения видно не было. Похоже, нива остановилась с целым колесом, а зверь напал уже потом. Хотя, судя по глубине борозд в металле, такой зверь мог без опаски нападать и на двигавшуюся машину.

— Думаешь, это рысь? — спросил Серов.

— Ну вилкой я бы так не смогла.

— А лапой?

Таня посмотрела на свою ладонь с длинными ногтями, вспомнила ощущения веречьей лапы.

— Не, — ответила она. — Вряд ли найдётся хотя бы один верек, который бы осилил такое, даже если бы обзавёлся подходящими когтями.

— Но эта лапа поменьше, чем у верека.

— Ну Костя. Сил же у этой зверушки гораздо больше, — проворчала Таня. — Слушай, я уже хочу разнюхать, что это за хрень.

— Но сначала выспаться, — усмехнулся Серов.

— Сначала надо наладить контакт с аборигенами. — Таня загнула один палец. — Собрать улики… — загнула второй.

— И выяснить, где можно заночевать.

— Уговорил, — загнула она ещё один палец.

Благополучно сменив колесо, водитель уже громыхал чем-то в багажнике, пытаясь уместить разодранное колесо, как к нему подбежала Таня и стала искренне удивляться, чем же это так ужасно испортилось колесо. Водитель начал суетливо бормотать про рысь, и ещё активнее пихать колесо — или не желал загрязнять обочину, или не хотел тратить время на выковыривание диска из покрышки. При виде испуганного водительского лица Таня склонялась к последнему варианту.

Тем временем она выяснила, что водителя зовут Михаил. Что рысь больше месяца как кошмарит всю их деревню — Назарово. Что ехать до неё было ещё долго — до развилки ещё полчаса и ещё полтора десятка километров по в хлам убитой дороге. Терпеть уже было невмоготу и Михаил остановился, чтобы основательно посидеть в кустах. Забыл, что отсюда до Назарово пешком-то близко — за пригорок зайти и там. Чуть назад по дороге даже есть тропинка. В общем, сидел в лесу Михаил и услышал в тишине скрежет металла, чего только не думал. Выходил к дорого осторожно — мало ли что. Ну а когда увидел свою машину, сразу понял — это рысь. Повезло ещё, что она пока редко на людей нападает. На Танин вопрос, почему Фесмаб её на ловит? Михаил как-то странно посмотрел и сказал, что не знает, может, некогда.

“Ну чо, вляпываемся?” — спросила Таня по радио.

“Давай”, — не стал раздумывать Серов.

От удостоверения оперативника зеленодарского Фесмаба в Таниных руках, лицо водителя удивлённо вытянулось.

— Мы проездом из столицы на юг, домой, — предупредила Таня лишние вопросы. — В новостях говорили про конференцию эмка-операторов, магов. Эмкон, называется. Слышали?

— Что-то говорили… — растерянно бормотал Михаил. — Вы что, ловить эту рысь будете?

— Сначала глянем, что это за зверь. — Таня присела возле поцарапанной двери.

На тёмной эмали двери блестели металлом глубокие борозды. Таня рефлекторно принюхалась — среди запахов машины, дороги, навоза, сена, вычленился кошачий корм. От Михаила смутно пахло кошаками и кормом, значит это не запах рыси. Царапины пахли лесной землёй, но никаких явных запахов похожих на животное не ощущалось.

Таня коснулась царапин рукой, через пальцы вытянула невидимые щупальца симбиота и принялась искать чужеродные остатки.

Их нашлось мало. Похоже, когти были гораздо твёрже кузова и хрупче — чуть скрошились, оставив в бороздах несколько крупинок стального сплава со странными микроскопическими каналами, похожими на ходы муравейника. Вряд ли даже теперь они затупились. Встречаться с такой зверюгой совсем не хотелось. Но это становилось всё занятнее. Да и было бы неплохо её поймать — к когтям нужна и сила, а это уже можно где-то применить. Таня глянула на подошедшего Серова, он, кажется, уловил её настрой и усмехнулся.

Она показала ему руку — на кончиках пальцев блестели почти невидимые крупинки металла. Серов прикрыл их теплой ладонью, и Таня ощутила узнаваемые касания его симбиота. Несколько секунд Серов задумчиво смотрел в пустоту, потом нахмурился.

— Ходы? — удивился он. Присел возле колесной арки, рассматривая и принюхиваясь.

— Ага, стальной наномуравейник в кончике когтя, — хмыкнула Таня.

Михаил издал какой-то мычащий звук. Она вопросительно уставилась на водителя.

— Эта… поздно уже… — пробубнил он, всё ещё оглядываясь по сторонам.

— Мда, — задумчиво ответил Серов. — У вас в деревне можно будет у кого-нибудь остановиться на ночь?

— Ну…

Тане подумалось, что Михаил опасается не только рыси, но и операторов.

— Хватит сарая или гаража, лишь бы спальник кинуть можно было. Мы всё равно больше чем на пару ночей не сможем задержаться, — пояснил Серов.

— Что-нибудь придумаем, — вздохнул Михаил и распахнул водительскую дверь нивы.

На Таню пахнуло несвежим букетом автомобильных ароматов и снова кошачьим кормом. Она глянула в салон — у поцарапанной двери белел большущий пёстрый мешок.

— У вас орава кошек? — зачем-то спросила Таня.

— Не, всего две. Просто за копейки взял. Ну и с соседями делюсь, у кого кошки есть.

Дорога к деревне действительно была убитая — гравийка с подёрнутыми ледком лужами, которые Михаил шустро объезжал на своей ниве, за ним, повторяя все кренделя, ехал Серов. На пассажирском сиденье, вцепившись в ручку над дверью, Таня подозрительно принюхивалась в сочащемуся извне воздуху. Вскоре принюхиваться стало уже не нужно — в машину потянуло разнообразной вонью: гнилых овощей, горелого пластика. Таня разглядела слева за деревьями возвышающиеся пёстрые горы мусора с кое-где тлеющими огнями. Среди деревьев мелькнул просвет — от дороги в ту сторону ушла колея. Будки охраны или шлагбаума Таня не заметила, но судя по размерам, мусор сюда везли с крупного города.

После свалки стало меньше трясти, впечатление от вони поутихло, и Таня попыталась логически состыковать стальные когти и силу зверя с тягой к кошачьему корму.

Все три вещи вместе никак не совмещались — эмка-оператор вполне мог заменить когти крупному лесному коту и завести его сюда. Или зачем-то сделать рыси длинный хвост. Но откуда такая сила? Если же, это какой-то новый робот мимикрирующий под большого кота, то им или управляют или он сам имеет какой-то разум — зачем ему корм? Даже вереки могут жрать всё, что горит, а такой робот и подавно неразборчив.

И ещё эти частицы когтей. Там же не просто поры, а разветвлённые ходы под внешней сплошной оболочкой когтя. В радоживе уже создавали эмкой некие пористые сплавы — получались весьма прочные и лёгкие штуки. Но там поры логично были закрытые, а не как тут.

Нива остановилась у крайнего двора, за невысоким деревянным забором в темноте светил окнами хоть старенький, но опрятный одноэтажный дом. В открытую дверь машины морозный воздух принёс запахи печного дыма, сена, навоза и немного земли — где-то рядом было свежевспаханное поле.

У деревянной калитки Михаил оглянулся на машину оперативников, поднял палец, мол, ждите, и исчез во дворе. Послышался стук.

— Петро-ови-ич! — донёсся крик Михаила.

Вскорости открылся светлый прямоугольник двери. В проёме показалась широкая и высокая седоволосая фигура. Свет падал сзади и лица не было видно. Таня быстро подвела к нему вьюв. Вблизи Петрович оказался морщинистым стариком с седой бородкой.

— Не шуми. Я пока не глухой, — пробасил Петрович, сердито глядя из под густых бровей.

— Примешь магов на ночь? Из фесмаба. Рысь будут ловить.

Петрович недобро зыркнул в сторону фесмабовцев.

— Понятно, — тихо вздохнул он.

— Петрович, ты же сам говорил, что уже невмоготу. Не, если не захочешь, то промолчишь. А так, — пожал плечами Михаил, — всё равно, твой дом крайний, пустует. Я бы стучался ко всем по порядку.

— Ладно.

Хозяин дома хмуро представился Афанасием Петровичем, потом недовольно глядел, как Серов во дворе ставил машину. Таня постаралась таким же хмурым взглядом спровадить нервно улыбчивого Михаила — тот задерживаться не стал и под присмотром Таниного вьюва отчалил к себе домой.

Столь же хмуро Афанасий Петрович провел гостей по дому, мимо открытой двери в кухню, мимо закрытой двери в хозяйскую комнату — Таня её определила по запаху. Запахи же говорили, что в доме жил всего один человек, и только недавно, от силы пару недель назад, кто-то гостил за предпоследней дверью — запах уже изрядно выветрился, но всё ещё ощущался. У последней двери хозяин остановился, открыл её, жестом приглашая в небольшую комнату — справа от входа стояла единственная кровать с подушкой и высокой стопкой матрасов под бледно-голубой простынёй, слева у стены приютился укрытый кружевной салфеткой маленький столик с парой изящных стульев.

— Матрас с кровати можно снять на пол, будет второе место — проворчал Афанасий Петрович.

Тане показалось, что он не одобрял это. Но предложил же? Пока Костя согласно кивал, спрашивал, где можно перекусить, уточняя, что продукты у них с собой, Таня украдкой следила за Афанасием Петровичем — похоже, досадовал он вовсе не на оперативников. Надо бы его как-то разговорить.

— Костя, мы же на одной кровати поместимся? — спросила она.

Серов задумался, прикидывая к чему бы это, и сообразил очень верно:

— Не впервой, — он многозначительно ухмыльнулся. — Если, конечно, можно убрать матрасы в другую комнату. Мы, городские, к такому комфорту не привыкли. Можем свалиться.

— Хорошо, — буркнул Афанасий Петрович. — Неси.

Таня аккуратно свернула простыню и, обнаружившееся под ней, шерстяное одеяло. Отложила на стул. Скрутила пахнущий старыми перьями матрас. Серов взялся за следующий. На кровати останется ещё два. Таня вздохнула — многовато. Но Костя покачал головой — не стоит злоупотреблять гостеприимством.

Хитрость и удачу Таня оценила, когда Афанасий Петрович открыл ту самую дверь за которой недавно кто-то ночевал. Единственная кровать в небольшой комнате была небрежно застелена. Пододеяльник пестрел блёклым узором из мультяшных зверушек. На белёной стене висела семейная фотография — мужчина, похожий на Афанасия Петровича в молодости, женщина и маленькая девочка. Правее на пожелтевшем листе ватмана улыбались старые детские акварели. Напротив кровати стоял комод с парой стульев спинками к нему — всё это было прикрыто измятой простынёй.

— Сюда, — Афанасий Петрович указал на кровать.

Укладывая матрас, Таня всё смотрела на рисунки.

— Внучка моя рисовала, — вздохнул Афанасий Петрович и как-то поник.

Говорить Таня ничего не стала. И так ясно — внучка гостила, потом что-то произошло. Похоже, не очень законное. Может даже та самая история с рысью и магами. А дед, видимо, всё никак не может решиться рассказать. Сюда бы Павлова, тот бы влёт разговорил. Грустно вздохнув, Таня поплелась из комнаты. Навстречу с матрасом протиснулся Серов.

— Через час я обычно пью чай, — тихо произнёс Афанасий Петрович.

Таня лихорадочно соображала, что ответить, но Костя её опередил.

— Мы успеем подготовить доклад с наисвежайшими байками, — отчеканил он.

Афанасий Петрович одобрительно хмыкнул. Таня еле сдержалась, чтобы не кинутся Серову на шею прямо сейчас.

Вскоре оперативники уединились в своей комнатушке и распаковали припасённый сухпаёк на аккуратно застеленный столик — решили быстренько перекусить, чтобы не опоздать к чаю. Зачем им этот разговор с Афанасием Петровичем, ни Таня ни Серов толком не знали, но решили, что в любом случае лучше наладить отношения — не знает про рысь, так про местных что-то расскажет. Если же мысль Тани про внучку верна, то разговор может уберечь от ошибок. Конечно, Таня сомневалась, что рысь для них смертельно опасна, но глубокие борозды на ниве намекали, что осторожность не повредит.

За чаем поговорили о новостях. Потом Серов рассказал пару баек и уже заканчивал третью или четвертую. Таня толком не вслушивалась, украдкой следила за Афанасием Петровичем — он повеселел, порой, довольно усмехался в седую бородку.

— … Иваныч бегал на четвереньках, громыхая коленями по полу, — завершал Серов очередной рассказ, — понюхал у кровати, под столом. Но ничего не нашёл. Танька только хмыкнула, хитро улыбаясь, прошлась к горшкам с фикусами и выудила эту сумку.

На лицо Афанасия Петровича легла тень задумчивости.

— Ничего не хитро, — вмешалась Таня. — Я ещё сама не знала, где сумка.

— Скажи, Константин, — начал Афанасий Петрович серьёзным тоном, — сколько может оборотень жить в лесу в волчьем облике?

Таня внутренне собралась — вот оно! На мгновение призадумавшись, Серов ответил:

— Мы с Таней больше месяца были волками. Некоторые с лета и до сих пор так живут. Но это в Академии, где и комфортный дом, и нет проблем с едой. Теоретически мы способны питаться всем, что горит, хоть трухлявыми гнилушками, а спать под открытым небом. Если же захочется добычи, то убить её можно и эмкой. То есть почти любой человек, став вереком, может выжить в лесу. Однако, в лесу есть другие вереки. Есть охотники, которые могут не отличить обычного волка от верека. Кроме того, труп человека вызовет вопросы, а труп верека можно спутать с волчьим. — Серов многозначительно замолчал. — В конце концов можно просто упасть с высоты или переохладиться. Вереки очень живучи, но не бессмертны.

— Понятно, — вздохнул Афанасий Петрович, глядя в чашку.

Через закрытые окна слышался далёкий собачий лай, негромко потрескивали дрова в печке.

— Кто-то пропал? — решилась Таня.

Афанасий Петрович вздрогнул и удивлённо взглянул на неё. Потом расслабился и горько усмехнулся:

— По виду и не скажешь, что ищейка.

— Волчица, — серьёзным тоном поправила Таня. Что-то ей подсказывало, что сейчас это важно.

Дед откинулся на спинку стула, внимательно посмотрел в глаза Тане и покачал головой, соглашаясь с мыслями.

— Хорошо, Волчица. У меня была, — Афанасий Петрович запнулся, — внучка Ольга. Её комнату вы видели. Шебутная была, с характером. Студенткой осталась без родителей. Изредка вспоминала деда и звонила. Месяц назад явилась ночью, вся в грязи, всклокоченная. С ней какой-то парень. Такой… Не перечил, во всём её слушался. Ольга сказала, что они оборотни. Что убили несколько человек, за дело. Потому их теперь ищет полиция, РБМ, маги… Говорила и не жалела…

Афанасий Петрович отпил чаю и продолжил:

— Днём Ольга с парнем не выходили. Ночью превращались в волков и через окно в коридоре выбирались сразу на задворки, чтобы никто не видел. Шли через поле искать рысь, хотя не рысь это ни какая, но у нас все так называют это. Окно я притворял, но не до конца. Они по возвращении лапой подцепляли. Как-то они вернулись уже под утро. Ольга усталая, еле забралась в окно, позвала меня. Пришлось открывать дверь, чтобы впустить парня, который хромал на переднюю лапу. Не превращаясь, они сырыми съели несколько курей. Ольга всё ругалась на рысь, а парень первый раз ей сказал что-то поперёк. Просил оставить рысь в покое, мол, не по зубам она им. Ольга отказалась, мол, рысь и магам даст прикурить, а значит, если удастся её поймать, то кое-какие проблемы они решат. Вечером они ушли. Только в этот раз Ольга ушла человеком. Она была в джинсах и кожаной куртке, с собой чёрная спортивная сумка с верёвками внутри. Ни еды ни взяла, ни одежды на парня. Уже одиннадцать дней, как ни слуху ни духу.

— Если мы займёмся поисками и найдём её живой, то скорее всего обязаны будем задержать. Она может оказать сопротивление, — хмуро заметила Таня.

— Делайте, что положено. — Афанасий Петрович сжал губы. — Она погибла в ту же ночь. Уверен. Позже, через несколько дней мне звонил следователь, расспрашивал, не у меня ли она. Я ответил, что нет. Недавно в деревню приехали охотники из РБМ. Один — лысоватый такой с усами, по фамилии Гусев, другой представился Ильиным с ним была мелкая собака. Я думал уже им всё рассказать, хоть этот РБМ я на дух не переношу. Но Гусев только спросил, я ли дед Титовой Ольги Александровны, а потом его кликнул товарищ. Вроде, они что-то нашли за домом. Скорее всего царапины на раме или следы какие-то. В общем, ушли в поле и мы не поговорили. Остановились они у Богдановых. Вы легко найдёте, во дворе магазин: будка от фургона с мигающей табличкой.

Таня переглянулась с Серовым. Он кивнул.

— Хорошо, мы попробуем, — сказала Таня. — Но у нас командировки всего на пару дней осталось и мы хотели рысь найти.

— Рысь эта сама иногда приходит. Иногда птицу душит. Иногда собак. Шарика я даже с цепи снял. Прогонял, но он всё возвращался… — Афанасий Петрович замолк.

— Кто-нибудь её видел вблизи? — перевела Таня тему.

— Ольга, та точно видела. — Афанасий Петрович отхлебнул чай. — Остальные рассказывают, видели. Рассказывают, рысь приходит ночью. Чёрная как смоль, даже глаза не кошачьи, не светятся. Может перепрыгнуть забор, может разломать курятник или собачью будку. Много всякого рассказывают. Лучше вам самим поспрашивать, где тут брехня.

Костя невозмутимо посапывал рядом. Но Тане не спалось — голова прокручивала события прошедшего вечера. Вероятно, рысь действительно убила Ольгу с подельником. Не похоже, что они бы унялись после первой стычки. Был, конечно, шанс, что Ольга изобразила гибель, а сама затаилась, что дед ошибся или зачем-то соврал. Тогда всё будет сложнее, но в любом случае нужно быть осторожными — рысь опасна и для операторов. Беспокойства добавлял и местный фесмаб, никак себя не проявивший. Зато нарисовался РМБ, с которым меньше всего хотелось сталкиваться. И до сих пор не ясно, что же собой представляет рысь? Некий оператор так себя изменил, или кто-то ей управляет? И что он задумал?

Проснулись поздно. Тусклое солнце мягко золотило кружевную занавеску. Таня лениво потянулась под одеялом, глянула на Костю, тот лежал о чём-то задумавшись. Он хмыкнул, пожелал доброго утра и тут же его подпортил — передал ей запись утреннего звонка в местный фесмаб.

Здешние фесмабовцы явно были не рады появлению зеленодарских — ничего не сообщили ни об Ольге, ни о рыси. Зато многозначительно порекомендовали “специалистам по чтению докладов” не лезть в полевую работу, а возвращаться домой, на тёплый юг в комфортный офис, пока что-нибудь с ними не случилось.

Скверно. У местного фесмаба, похоже, был интерес, не мешать РБМ.

Солнце столь лениво топило иней на жухлой траве, что в тени дома он вполне намеревался продержаться до самой ночи. Где-то вдали громко переговаривались деревенские, но слов Таня не могла разобрать. Возле поросших мхом кирпичей колодца нагой Серов, гремя колодезным воротом, поднимал ведро с водой. Наконец он занёс над собой ведро и с гулким вздохом опрокинул. Встряхнулся, отфыркиваясь, словно дикий зверь.

Таня хмыкнула. Интересно, это после Академии? Она попыталась вспомнить, как ведёт себя после холодной воды, но память коварно молчала. Стоит проверить на практике. Таня вручила мокрому Серову полотенце и принялась расстёгивать серую форменную куртку.

Ледяной воздух изрядно бодрил, бледная кожа покрывалась пупырышками, и хотелось малодушно забраться обратно в тёплую постель. Вспомнилась запись разговора с фесмабом, и сам собой начал придумываться колкий ответ на “специалистов”, но тут на голову опрокинулось ведро обжигающе ледяной воды.

От неожиданности Таня встряхнулась и захохотала. Поймав Костин удивлённый взгляд, она принялась объяснять:

— Мы с тобой отряхиваемся от воды, как волки. Заметил?

Серов задумчиво тёр ей спину шершавым полотенцем.

— Вроде бы я и раньше так делал, — пробормотал он. Потом усмехнулся и добавил:

— Не знаю я, что там на уме у волков, но, по моему, в такую погоду они лезть в воду не будут.

— Они бы не стали и за этой рысью рысью гоняться, — заметила Таня, кутаясь в куртку. Серов усмехнулся и, забросив полотенце на плечо, пошагал дому.

— Кто знает. Вдруг среди них окажется кто-нибудь любопытный, — мечтательно говорил Костя. А тут новое непонятное животное со странным запахом. Да ещё вокруг него столько возни: охотники, полиция, и местная стая настоятельно рекомендует волчатам убираться домой. Явно же что-то интересное.

Он открыл дверь в дом и оглянулся.

— Мне кажется, что волки всё-таки чуть разумнее нас, и не стали бы в это совать нос, — нарочито серьёзно сказала Таня. — Кстати о “стаях”, надо бы в нашу позвонить, чо там Зоркий скажет?

— Думаю, он нас поддержит. Но я хочу сначала аккуратно разузнать подробности.

— В магазин?

— Не только.

Пока перекусывали наскоро сваренной гречкой с тушёнкой, Таня вьювом незаметно изучала в коридоре щели между крашеными в коричневый досками пола. Нашла несколько царапины от когтей, и только у самого плинтуса несколько шерстинок — Афанасий Петрович тщательно прибрался с тех пор. Серов звонил верекам местной Академии, но те сослались на то, что живут далеко и от Назарово, и от вонючей свалки, потому хоть и слышали что-то про странного кота, но в это дело не лезли.

— Вишь, вереки тоже разумнее нас, — заключила Таня на это, назидательно подняв ложку с налипшими зёрнами гречки.

“Это ты к чему?” — спросил по радио Серов с набитым ртом.

— Раз одну глупость мы уже сделали, то стоит сделать ещё.

— Предлагаю за это съесть по ложке. — Костя поднял свою и кивнул ей будто чокаясь. Таня ответила тем же жестом.

Уже за порогом Серов что-то вспомнил, остановился и достал из нагрудного кармана куртки жёлтый треугольник нашивки — знак оператора. Задумчиво повертел его в руке, соображая, вешать его на рукав или нет. Глянул на Таню. Она с треском отлепила свою нашивку “фесмаб” с правой стороны куртки и спрятала в карман.

— Судя общению с местными коллегами, мы тут пока не официально, — пояснила она.

Серов кивнул и тоже снял нашивку фесмаба.

Во дворе Богдановых, окружённом забором из ярко-голубого штакетника с перекладиной поверху, зеленела облупившейся краской будка с военного грузовика. Над латанной мятой оцинковкой дверью истерично мигала вывеска “магазин”. К загадке рыси с металлическими когтями прибавилась ещё одна — кому предназначается яркая реклама единственного на деревню магазина, или местные теряют его в темноте? Таня решила, что этот секрет можно оставить здешнему фесмабу — должны же они хоть чем-то заниматься.

Дверь скрипнула, пропустив оперативников. Магазин, освещённый единственным окошком и трубкой дневного света, встретил запахом дешёвого курева, будто продавщица недавно дымила снаружи, который дополняло разлитое когда-то пиво, вяленая рыба и нотки несвежей подмерзшей капусты. Один из холодильников, выпущенных ещё до рождения Тани, уже давно служил простой витриной с консервами и хлебом. Другой — всё ещё гудел, по прежнему изображая витрину-холодильник. Внутри мелко тряслись кучки рыбы, колбасы, четвертинки сыра и позвякивали бутылки с пивом. К стеклу изнутри прилип листок со списком того, что сюда не поместилось. За витринами у стены возвышались полки с сигаретами, водкой, семенами и прочими хозяйственными вещами. Перед ними вполоборота сидела продавщица изрядных габаритов в белом переднике поверх шерстяной серой кофты.

— День добрый, — обратился к ней Серов. — Найдётся у вас кошачий корм?

Зыркнув из под бровей на Костю и выглядывавшую из-за него Таню, продавщица проворчала:

— Те для чего?

— Слышал, в лесу то ли чёрный котик живёт, то ли рысь. Говорят, необычный, есть на что поглядеть. Думаю, чем бы приманить, — хитрил Костя.

— А, фесмабчики значит. Очнулись, значит, — недобро сощурилась продавщица. — Ну поди у Митрофановной спроси. Она живёт одна, этой ночью его собачатиной приманила, потом ломом еле отвадила. Может и тя обучит или отвадит.

— Не подскажете, как к ней пройти?

— Налево, через три двора.

— Спасибо большое! — Константин обошёл Таню и приоткрыл дверь, впустив свет зимнего солнца. Продавщица проговорила в спину:

— Деточки, вы бы чего поярче надели, а то нынче здесь охотников много. Перепутают серые курточки, примут ещё за оборотней.

Серов глянул через плечо — продавщица расплывалась в довольной улыбке.

Выйдя из магазина, Таня задумчиво пересекла гравийку, заменявшую здесь улицу. Впереди простиралось вспаханное поле, с краю торчали одинокие травинки с пушистыми метёлками на концах. Таня сорвала одну, зажала между пальцами как сигарету и, обернувшись к Косте, нарочито прищурилась — изобразила детектива.

— Вы что-нибудь слышали этой ночью, Константин Серов? — серьёзным тоном спросила она, и сделала вид, будто выпускает дым.

Костя изобразил задумчивость. Таня ненароком осматривала двор Богдановых за его спиной. Двухэтажный дом из белого кирпича. Бортовая шишига рядом, на ходу. В глубине двора синеет кабина новенького трактора. Вроде и не бедно живут, а магазин из будки — замысловато.

— Слышал далёкий лай, — наконец припомнил Серов. — Но громче было посапывание одной волчицы, которая теперь, видимо, решила перейти на растительную пищу.

— Это гарнир, — насупилась Таня, жуя травинку. — Кстати, не вижу машину РБМ.

— С вьюва видно их уазик за домом. — ответил Серов. — Думаешь, кошатиной перекусить?

Таня отрицательно покачала головой:

— Здешняя кошатина жёсткая. Лучше тушняк.

Ей вспомнились борозды на металле — та кошатина, сама может кем-нибудь перекусить.

Во дворе скрипнула дверь будки-магазина. И вскоре рядом вспыхнул сигнал мобильника. Видимо, внутри из-за металлической обшивки связь так себе. Откуда-то за домом в полях тоже мелькнул отсвет сотового — похоже, “охотники” теперь в курсе о “серых курточках”.

— Не засёк толком, — тихо проворчал Серов, шагая в сторону Митрофановой. — За домами справа от поля лесочек, где-то в нём. Скорее всего в засаде сидят, потому и не видно.

— Как думаешь, будут стрелять? Или блефовала? — спросила Таня, неспешно идя рядом.

— Думаю, запугивала. Двух операторов разом положить сложно, а доложить в фесмаб они успеют, да ещё и ответку выдадут. РБМ об этом знают.

— Местный фесмаб у них на поводке.

Вместо ответа Серов остановился и замерцал радиосигналом встроенного в симбиот мобильника.

— Павлов звонит, от Зоркого, — сосредоточенно пробормотал Костя.

Когда мерцание прекратилось, он усмехнулся:

— Наши местные коллеги, так называемые, заволновались и позвонили Зоркому с жалобой на нас.

— И? — хитро прищурилась Таня.

— Он передал официальное разрешение на изучение и отлов рыси. Неофициально рекомендовано утереть нос коллегам. В разборки постараться не влезать.

Таня усмехнулась и покачала головой:

— Не влезать, ага.

— Ну желательно, — пожал плечами Серов. — Понятно, что вряд ли нас с добычей так просто выпустят.

Окна следующего ухоженного бирюзового дома были заколочены темными от времени старыми досками. Таня огляделась — с части выходившего на улицу забора был снят штакетник — на фоне жухлой травы темнели столбы и перекладина. На бурой земле двора среди старых опилок и птичьего помёта отпечатались следы колес. У крыльца ветер колыхал брошенную грязную тряпку, в траве, ещё не заляпанная грязью, валялась настольная лампа с вывернутым белым плафоном.

Задержавшись у забора, Таня глянула на Костю.

— Там в одном доме окна были закрыты ставнями, а двор с виду не брошен, — указал он головой назад.

— Рысь? — вздохнула Таня.

— Скорее всего.

Участок Митрофановой огораживал потемневший деревянный забор, подпёртый снаружи сучковатыми палками. Во дворе виднелся старенький деревянный домик с резными белыми наличниками и когда-то зелёными стенами. Левее дома темнел сарай, рядом приютилась конура, возле которой валялись клочья бурого меха и розовела развороченная куча — ещё ночью это был живой пёс. Пахло навозом, землёй, сигаретным дымом — тем же, что и в магазине. Пахло собачьей кровью.

От этого запаха у Тани начинала подёргиваться верхняя губа, дрожать руки. Прикрыв глаза, Таня глубоко вдохнула, разомкнула стиснутые зубы. К запаху людской и веречьей крови, да и к трупам она за месяцы в фесмабе уже привыкла. Здесь же просто растерзанная собака. Просто собака. Которую человек посадил на цепь, а потом разорвал другой человек.

Человек ли? Зачем это человеку?

— Готова? — тронул Костя плечо.

Побоявшись, что не справится с голосом, Таня лишь кивнула.

— Рыси очень повезло, что тебя рядом не оказалось. Чую, остались бы от неё когти, — улыбнулся Серов.

Таня изобразила улыбку. Костя поднял проволочную петлю, накинутую между калиткой и столбом забора. Толкнул калитку.

— Идём, — позвал Костя.

Нервно сглотнув, Таня вздохнула и шагнула. Идя за Костей к дому, она всё косилась на развороченный труп собаки.

Возле облупившейся двери Костя остановился, постучал. Руки Тани уже перестали дрожать. Она кисло усмехнулась — собственный обед в волчьем облике, вряд ли выглядел бы сильно лучше со стороны. Только вот она не ела собак, и после еды не оставляла даже костей. Тут, правда, рысь тоже не ела. Спугнули?

Дверь открылась. На пороге стояла пожилая женщина, высокая и широкоплечая. Левая рука была от отёкшей багровой кисти до локтя замотана бинтом с проступающими бурыми пятнами. Пахнуло йодом.

— Чего?

— Мы из зеленодарского фесмаба. — Костя протянул удостоверение.

— Оборотни, — холодно заключила Митрофановна, перелистнув на второй разворот. — Ещё и не местные. — Она вернула удостоверение.

— Нам бы хотелось услышать, что произошло у вас во дворе ночью, и осмотреть место.

— Осматривайте, — она кивнула в сторону будки. — Произошло чего… Собака брехала, потом заскулила и всё. Кроме кошака некому. Я взяла лом, вышла. Хотела прибить тварь, вроде даже попала, но он цапнул, — она чуть приподняла раненую руку, — и ушёл. Лом там лежит.

— Я могу руку вылечить, — негромко предложила Таня.

Митрофанова смерила её взглядом, словно школьницу, и кивком пригласила в дом:

— Пойдём на кухню. Ты, — обратилась она к Серову, — там не шуруди особо. Мужики из РБМ обещали, что вечером явится какой-то эксперт, смотреть будет.

В кухне пахло кислым молоком, спиртом, йодом. На клеёнке стола среди выбеленных цветочков желтело пятно, измазанное чистящим порошком. Рядом лежала тряпка, которое всё это оттиралось.

Митрофанова сгребла порошок тряпкой. Сполоснула её в эмалированной миске с водой. Протёрла стол начисто.

— Колдуй, — она осторожно положила левую руку с торчащими из повязки отёкшими багровыми пальцами.

— Если будет больно, говорите, — пробормотала Таня, осторожно касаясь пальцев. Митрофанова только хмыкнула.

Невидимые щупальца Таниного симбиота проникли в пальцы Митрофановой, затем в руку. Рваную глубокую рану Таня не увидела, а ощутила.

Симбиот давал почувствовать повреждённое место, тут же сами собой возникали мысли — что не так, чем это чревато, и как лечить. Он получал от Тани молчаливое согласие и принимался исправлять: вычищал грязь, заразу, восстанавливал мышцы, жилы. Таня слабо во всём этом разбиралась, лишь чувствовала, как беспокоящая неправильность повреждённого, сменяется какой-то интуитивно верной организованностью исправного. Многие вереки, что каждый раз превращаясь, по сути разрушая и восстанавливая себя, не могли ни сказать, ни описать происходящее. Зато все они могли лечить других — запускали симбиота и он, понимая устройство человеческого организма, почти всё исправлял и восстанавливал сам. Для него это, наверняка, было проще, чем превратить человека в волка.

Через несколько минут отёк сошёл, пальцы уже обретали нормальный цвет. Не отпуская руку, Таня спросила:

— Не страшно было на рысь с ломом идти?

Митрофанова удивлённо глянула и невесело усмехнулась:

— Был бы муж жив, он бы с ружьём вышел. А я привыкла палкой орудовать. Оглобли нет, лопату жалко, а лому кошак ничего не сделает.

— Рысь могла же вас убить, разве нет?

— Могла, — осторожно, чтобы не беспокоить руку, Митрофанова пожала плечами. — Дети у меня уже взрослые. За скотиной соседи присмотрят.

— Некоторые из деревни уехали.

— Им я не надсмотрщик.

Таня просканировала симбиотом руку — всё восстановилось. Мельком проверила весь организм. По крайней мере из-за руки никаких проблем нет.

— Всё, — отпустила Таня пальцы.

— Спасибо, девочка, — по доброму улыбнулась Митрофанова и принялась разматывать повязку на руке.

— Ты хочешь знать почему я вышла? — продолжала Митрофанова. — Мне приходилось гонять алкашей со двора, лупцевать каких-то бомжей, которые залезали в курятник. В лесу встречала волка. Он просто ушёл. Нет не из ваших, обычного, тогда ещё других не было. Что мне этот кот?

— Вы могли руку потерять.

— Знаю. Меня Игорюша, из Богдановых, они тут магазин держат, собирался сегодня везти в больницу.

— И вы всё равно снова выйдете с ломом, если будет надо? — Таня не понимала бесшабашность Митрофановой.

— Если полезет к козам или в курятник, то выйду. Ночью ломом я его хорошо ткнула. Жаль, не нанизала. Не всем же прятаться? — неожиданно Митрофанова посмотрела в глаза.

Таня непонимающе моргнула.

— Ты же со своим другом не боишься?

— Я же верек… — Таня запнулась, вспомнив, что оборотень звучало бы понятнее.

— Ольга, внучка Петровича, с каким-то мужиком тоже так думали.

— Афанасий Петрович рассказал нам.

Довольно хмыкнув, Митрофанова улыбнулась и накрыла ладонью Танину руку:

— Тогда удачи вам. Если чем помочь, говорите.

— Спасибо. — Таня, смутившись, высвободилась и собралась уходить.

Хотелось спросить про охотников РБМ, но теперь Тане отчего-то было неуютно задавать эти вопросы. Она решила, что особого смысла нет, да и не стоит проявлять к РБМ явный интерес.

Костю она нашла, сидящим на корточках возле лома. Кратко всё пересказала, напомнила про охотников. Встав, Костя задумчиво прошёлся от лома к собачьему трупу.

— Хорошо, в общем-то я тут закончил, пойду поспрашиваю, раз она в хорошем настроении.

— След нашёл? — спросила Таня.

— Рысь пришла с улицы, ушла через огород в поле. Там трава по пояс, но охотники протоптали тропу. У них собака.

— Пока будешь болтать, сбегаю к машине, перекинусь. Окей?

Тяжко вздохнув, Серов грустно посмотрел на Таню.

— Раз у них есть собака, то нам нужна волчица — не унималась она. — Ну?

— Будто у меня есть другие варианты, — проворчал Костя. — Постарайся только лишний раз не маячить.

— Не в первой. Встретимся за огородами у поля. — Таня улыбнулась и, оглядываясь на него, побежала к калитке.

За забором прогуливалась и курила продавщица. Запах сигарет был такой же, как в магазине, как тут до их прихода.

— Как там Митрофановна? — буркнула продавщица.

— Норм, — Таня кивнула на крыльцо. Костя что-то спрашивал у хозяйки, задумчиво поглаживавшей руку с полосами розовеющей кожи.

Пока продавщица хмуро всматривалась в соседку и неразборчиво бормотала под нос, Таня поспешила удалиться.

Афанасий Петрович за домом складывал дрова из поленницы в тележку, чтобы затем отвезти их в дом. Таня предупредила, что собирается перекинуться волчицей. Мол след рыси они нашли и, если всё получится, то сегодня и уедут. Попросила, не запирать ворота на замок. На немой вопрос деда, Таня опустив глаза пояснила — про Ольгу они помнят, но, похоже, им здесь не рады, были намёки с угрозами. Он покачал головой и спросил:

— Николаевна что ли намекала, в магазине которая?

— Продавщица, — пожала Таня плечами.

— Понятно. Это и есть Марина Николаевна Богданова. Всегда себе на уме. Два мужика в доме, а она, ишь, главенствует! Характер, тот ещё! У неё старший в администрации. Он столько лет предлагал ей переехать, ну хоть магазин из кирпича сделать. А она вишь, только на новую вывеску согласилась. Но бардака в деревне она не допустит, так что будь спокойна, Таня. Чтобы она там не намекала. Я-то её знаю.

— РБМ не местные, чо они ей будут подчиняться? — нахмурилась Таня. — Лучше перестраховаться.

Махнув рукой, мол, вам виднее, Афанасий Петрович поспешил в дом.

На всякий случай, Таня быстро перенесла вещи из дома в машину. Там же на заднем сиденье при закрытых дверях разделась, застегнула на шее сумку-ошейник и начала перекидываться. Сразу же выпустила вьюв, чтобы смотреть за округой.

Из дома Афанасий Петрович, вышел когда Таня только закончила и топтала лапами заднее сиденье. Он снял с ворот замок, вышел на улицу и, бросив взгляд на машину, направился в сторону магазина.

Таня подождала, пока он скроется из виду, подцепила когтём ручку, одновременно толкая носом дверь наружу. Осмотрелась, привыкая к зрению. Чуть привстав, захлопнула лапами дверь — в этот раз получилось с первого раза. Прогресс! И потрусила к полю жухлой травы мимо дома, мимо длинного огорода с ровными рядками пустующих грядок.

Между огородами и полем пролегала колея с островком всё ещё зелёной травы посередине. Поначалу Таня думала идти вдоль дороги через поле, чтобы никто не заметил, но там трава была выше её волчьего роста. Представив, как ломится через заросли и ориентируется через вьюв, Таня сморщила нос и отправилась по дороге. На всякий случай свернула хвост бубликом и высунула язык — вряд ли кто-то обманется, но, пока будут сопоставлять хвост, ошейник и явно волчий вид, она успеет уйти.

А вот Костя при виде этого зрелища долго не раздумывал — присев, он нарочито громко причмокнул и, потирая протянутую щепоть, слащаво позвал:

— Какая красивая собачка. Иди суда, милая!

Таня даже уши прижала и нахмурилась, а потом спрятала месть за максимально идиотским выражением морды и ринулась к нему.

— Зараза, — ворчал Костя, пытаясь увернуться от широкого Таниного языка, уже второй раз тщательно проходящегося по всему лицу.

Убедившись, что месть свершилась, Таня уселась и легкомысленно виляя хвостом, спросила:

— Каков план?

— Вытереться, — сказал Серов поднимаясь и разглядывая испачканные землёй ладони. — Предупреждали же меня, что осторожнее надо с дамами: под невинным личиком может скрываться жуткий монстр.

Костя сосредоточенно потёр ладони, помогая эмка-симбиоту отделить от них грязь, напоследок встряхнул и осмотрел уже чистые.

— У тебя сейчас очень невинное лицо, — заметила Таня.

— Итак, по плану у нас… — пропустив реплику, Костя невозмутимо поскрёб подбородок, — идти по тропе, выследить рысь и избежать встречи с РБМ. По словам Митрофановой, двое с утра изучают следы посредством собаки.

Таня фыркнула.

— При этом они ждут подкрепления, — продолжил Серов.

— Лучше нам убраться до того, как оно нарисуется, — прижала Таня уши.

Костя согласно кивнул, и указал головой на тропу среди пожелтелой травы:

— Дамы вперёд.

С одной стороны, охотники сегодня ходили здесь не раз — затоптали все следы и перекрыли запах рыси, если он вообще был. С другой — они собрали всю росу и примяли траву. Так что Таня шагала в некоторой задумчивости, не зная, злиться на них или нет. Потом плюнула и принялась вычленять какой-нибудь запах, похожий на кошачий, или что-то необычное. За чуждыми осеннему полю запахами пота, сигарет, псины маячил какой-то явно механический запах. Причём не оружия — его характерные запахи Таня специально изучала на работе, так что спутать не могла. Нет, здесь были некоторые оттенки запахов, что и ночью у расцарапанной Нивы. Тогда Таня посчитала, их запахами дороги, города или нивы. От тропы к темневшему с правой стороны лесу уходили ответвления, но механический запах вёл только прямо.

“На ломе были следы?” — спросила Таня по радио.

“Нашёл немного синтетической шерсти, алюминиевый сплав с микроскопическими ходами, какие-то полимеры, смазка”, — задумчиво вспоминал Костя тоже по радио. — “Если бы это была обычная рысь, то Митрофанова пригвоздила бы её к земле. Удар был очень сильный. На земле борозды от лап, на ломе нижняя часть сильно испачкана чем-то вроде смазки.”

“Что скажешь про запах?” — Она остановилась, оглянулась на шедшего позади Костю.

Тот присел на корточки, потом опустился на руки, принюхался.

“Тут он есть. Странный запах механизма, изоляции, смазки, только я ничего похожего не слышал. Но я не поручусь, что если этих рысей будет две, то я одну от другой отличу по запаху.”

“Думаешь, кто-то наштамповал роботов? Контролировать-то их как?” — удивилась Таня.

“Не знаю. Может потому рысь и подставилась под лом, что ей сложно управлять?”

“Ну да, верек на её месте увидел бы лом в руках и убрался. Раз даже Митрофанова смогла рассмотреть рысь, то было достаточно светло.”

“Полагаю, теорию про верека можно отложить — не представляю, как превратить себя в такой механизм”, — заметил Серов.

“Тем лучше. Раз уж роботом управляют, то его можно изолировать щитом, и попробовать перехватить управление”, — размечталась Таня.

“Такой ценной игрушке я бы встроил какой-нибудь автономный интеллект, управление зашифровал бы, а в случае чего добавил самоликвидацию.”

“Интеллект это слишком, а всё остальное — вполне может быть.”

Глядя как выпрямившийся Костя рассматривает грязные ладони, Таня усмехнулась:

“Догоняй!”

Она рванула вперёд. Отбежала, оглянулась — далеко позади Костя отряхивал руки. Чистюля! Здесь ответвлений от тропы не было, чётко ощущался запах и Таня припустила быстрее — пусть побегает.

Что-то громыхнуло. Удар в бок опрокинул Таню, стиснул грудь болью — не вдохнуть. В глазах потемнело.

* * *

— Таня? — чья-то тёплая рука тормошила мех на плече.

Костин запах. Шелест травы на ветру. В боку затягивалась рана — симбиот спешно латал свою хозяйку. При каждом вздохе в лёгком тупой болью мешалась пуля. Таня открыла глаза.

— Уходить надо, — взволнованно шептал Костя.

На мгновение она согласно прикрыла веки.

— Помочь?

Она снова опустила веки.

Нежные руки подхватили тело, осторожно помогли встать. Сквозь стиснутые зубы вырвался тихий рык и оборвался стоном — ребра пронзило болью.

Теперь Костя шёл впереди, хмуро осматривая лес и мерцая радиоволнами — управлял вьювом. Таня ковыляла следом.

— Их двое, — говорил Костя. — Один стрелял, второй с привязанной мелкой собакой смотрел в бинокль. Меня они, вроде бы, не успели заметить. Я увидел вспышку и уже с вьюва вырубил их током, потом усыпил. Так что не спеши. Но как бы их друзей рядом не оказалось.

“РБМ?” — спросила Таня по радио.

— Ага, — кивнул Серов. — По крайней мере, если судить по форме. Расспрашивать я их не стал.

“Но вьюв над ними оставил?”

— Есессно.

В голове Тани зудел вопрос, почему РМБ решились стрелять? Но задавать его было пока не кому.

Между пологих склонов заросшего травой оврага Серов остановился в тёплых лучах солнца. Впереди, на дне оврага тропа некоторое время петляла в тени, несколько раз пересекая заросшее русло с чёрной жижей. Вдали на противоположном склоне тропа выныривала на солнце и скрывалась в траве. Решили отдохнуть здесь в тепле — место не простреливается, и ноги пока сухие.

Лёжа на боку, Таня ощущала, что рёбра при каждом вдохе болели всё меньше. Она создала вьюв и подняла над оврагом — Серов, конечно, наблюдает не только за РБМ, но и за округой, но лучше его подстраховать.

В середине груди отдалось тупой болью. Таня сипло потянула воздух, грудь сжалась и кашель вытолкнул в пасть комок слизи и пулю. Таня перехватила встревоженный взгляд Кости, покатала пулю во рту, чтобы очистить и показала между зубами мятый кусок свинца.

— Знатный грузик, — проворчал Костя.

“Да, такой и под землю утянет. Положи мне в ошейник — при случае надо вернуть владельцу.”

Через некоторое время Серов мигнул направленным радиосигналом — предлагал глянуть со своего вьюва. Подключившись, Таня увидела среди голых берёз засаду охотников.

Одетый в пятнистый камуфляж немолодой мужчина скрючился у дерева на левом боку, рядом шурша палой листвой встревоженно суетился чёрно-белый небольшой пёс — поскуливал, тихонько тявкал, тыкался носом в правую руку, сжимавшую бинокль. Охотник медленно приходил в себя и, постанывая, левой рукой зачем-то прижимал кепку к лицу. Другой охотник в такой же одежде всё ещё спал на животе, опустив непокрытую лысоватую голову на приклад винтовки. На его спине белыми буквами по пятнистому камуфляжу было выведено “РБМ”, на левой руке виднелась нашивка — глаз с вертикальным зрачком в языках пламени. Рядом лежал рюкзак.

Наконец, пёс растормошил хозяина. Тот привстал, ошалело глянул по сторонам. На вид ему было за пятьдесят.

— Дим, ты жив? — прохрипел охотник, нахлобучивая кепку. — Гусев?!

Он подполз к Гусеву, потормошил его за плечо. Тот дёрнулся и, смачно ругаясь, перевернулся на спину, показывая немолодое усатое лицо. Точно, Ильин и Гусев, именно они приходили к Афанасию Петровичу.

— Не ори. Жив я. Как я, блин, этот сраный ошейник не заметил? — проворчал Гусев.

— Чё ошейник?! Эти уроды же знают, что мы ищем оборотней! Спецом шоле рассекают в таком виде и без формы? Как мы их отличать должны?

— Фёдор, не шуми. У фесмаба шмот только на двуногих. — Гусев сел и начал осматриваться. — Сам посуди, кто ещё здесь будет ходить с ошейником? Титова и её кореш, чтобы нам их паковать легче было? Они с придурью, но не настолько. Лесным обротням ошейник нафиг не сдался. Разве какой приколист на волка оденет, но грош нам цена, если мы оборотня от волка не отличим по повадкам.

— Ладно, хрен с ним, — махнул Гусев рукой. — Раз уж нас усыпили и оставили в покое, то фесмабовца я не сильно поцарапал, значит разойдёмся мирно. Давай глянем нашу приманку. А то фесмаб оклемается и заявится туда раньше нас.

— Может подмогу вызовем? — за волновался Ильин.

— Ты чо? Это же не наш фесмаб, а залётный. Они вишь, бегают высунув язык как на прогулке. А чуть что, тихо-мирно нас убаюкали. Заметь, второго мы с тобой даже не увидели, а он явно был где-то рядом, прикрывал и засёк нас. Один подранок так быстро бы нас уложил, ему не до того было. — Гусев хмуро покачал головой. — Не стал бы я связываться с этими ребятами.

Тане кололо рёбра и нестерпимо хотелось захохотать, от того какие хитрые они с Костей, как выяснилось.

— Всё равно, надо сообщить Геннадий Александровичу, — пробормотал Ильин, доставая телефон.

Гусев согласно кивнул, погладил лысину. Пока Ильин набирал номер, Таня подняла вьюв метров на десять над землёй — посмотреть, кто поднимет трубку.

За пожелтевшим полем из посёлка мерцал одинокий сигнал сотового. Вдали на пригорке у трассы сверкала маяком сотовая вышка. Сбоку от поля в сером лесочке вспыхнул сигнал телефона Ильина. Таня краем сознания следила за лицом звонившего и смотрела за округой.

Наконец, на гравийке недалеко от трассы появилось мерцание мобильника, движущееся к посёлку. Ильин заговорил, что-то кивая невидимому собеседнику. Ага! Таня направила вьюв к гравийке. Он показал уазик “буханку”, которая лавировала между лужами и колдобинами. В машине все были одеты в форму РБМ. На переднем пассажирском сиденье полноватый мужик с сединой в волосах и дежурной улыбочкой на лице говорил по телефону:

— … чего этим придуркам у нас понадобилось?

— Николаевна сказала, что про кошака спрашивали, — ответил голос Ильина.

Значит улыбчивого мужика звать Геннадием, он у них за начальство.

— Чё-то все шавки за кошаками гоняются, — проворчал Геннадий. — Ладно, выгрузим человечка в поселке, и сразу к вам.

— Понял. — Ильин положил трубку. К этому моменту Гусев деловито подтягивал пряжки рюкзака на лямках.

Оставив наблюдение за охотниками, Таня поднялась на лапы, осторожно прошлась вдоль русла оврага по тропе. Вернулась и взглянула на Костю:

“Кажись, я норм.”

— Хорошо. Чую придётся нам рубится за ними через траву, — ответил Костя.

Костин вьюв продолжал следить за охотниками. Те выбрались на другую сторону леса, где прочь от посёлка через поля шла грунтовка. Вдали, огибая островки леса, она соединялась с почти незаметной среди полей колеёй, шедшей от свалки, затем ныряла в лес, за которым выходила к невидимой отсюда трассе.

На дороге Костю могли заметить охотники, потому пришлось идти по оврагу сколько получится, потом ждать, пока охотники скроются в леске, и быстро пересекать поле. За леском снова оказывалось поле и снова нужно было ждать. Хорошо, когда попадалась тропка или колея — тогда можно было расслабиться, но они всё равно вели куда-то в строну и до следующей приходилось идти через пожелтевшую траву, влажную от подтаявшего на солнце инея. Таня постоянно отфыркивалась и встряхивалась — шерсть отсырела и всё зудело. Серые брюки Костиной униформы потемнели от воды, даже нижний край куртки отсырел.

Таня бежала по грунтовке с островком зелёной травы посередине. Нос улавливал запахи жухлой травы, прошедших тут охотников, ветер доносил из-за спины Костин запах. Если развернуть уши назад, то Таня услышит, как шуршат Костины ботинки по дороге, услышит его усталое дыхание — идут они уже давно, да ещё в дурацком темпе, полчаса сидеть, полчаса бежать.

Интересно, что чувствовала рысь-робот в ночи? Звуки слышать не сложно. А вот запах? Но раз она лезла в ниву Михаила, то запахи слышит. Таня задумалась, прикидывая, что эмкой-то можно проанализировать состав воздуха, но вон как преобразовать это в “запах”! А как потом по радио передать тому, кто управляет?

“О чём задумалась?” — спросил Костя по радио, чтобы не сбивать дыхание. Задумчиво прижатые уши выдали Таню.

“Думаю, как рысь передаёт запах по радио. Было бы круто прикрутить это к вьюву.”

“Возможно, там всё же какой-то простой встроенный интеллект. Он управляет базовыми рефлексами и запахи обрабатывает, а передавать может и не нужно. Тут бы всю эту рысь было бы неплохо разобрать. Там, боюсь, найдутся такие штуки, которые мы даже не представляем.”

“Ещё мы нифига не представляем, кто это сделал”, — заметила Таня. Хотя, кажется, он представляла.

“Ментор?”

Значит, Костя тоже представлял.

“Он нормальный. Не стал бы он кошмарить целую деревню”, — уверенно проворчала Таня.

“Но?”

“Даже команда крутых операторов не сможет такое сварганить. Это нужно быть духом.”

“Дух будет пострашнее нашей рыси.” — Костя на мгновение замолк. — “Мы видели, её можно повредить ломом. Её можно застрелить, не просто, но вполне реально. Там обычный металл, пластик. А что мы можем сделать с таким духом, как Ментор?”

“Пока здешний дух себя никак не проявлял. Один хрен, если он тут и есть, то мало кто об этом догадается. Да и никто не поймёт, в чём засада”, — обречённо сказала Таня.

“Странно, что дух вообще этим всем занимается. Вот эти курятники, собаки, машины. Зачем это ему? Почему он ни с кем не говорит?”

“Может он псих?”

Ничего не ответив, Костя сосредоточенно шёл позади. Таня прижала уши — верно, что тут можно ответить? Потом он замигал сигналом спутниковой связи и через некоторое время произнёс:

“Я передал Павлову. Будем постоянно отправлять в фесмаб все данные.”

“Будем”, — покивала Таня.

Всё равно ничего другого они пока сделать не могли. Таня ещё долго прикидывала в голова и так и эдак, как сочетать бестолковое поведение рыси и её сложное устройство. Но никаких объяснений не придумывалось — разве что управляющий рысью специально имитировал поведение кошака. Но зачем? Может быть она сбежала, или управление повреждено?

Уже после того, как от свалки к грунтовке примкнула колея, перед последним лесом, за которым уже пряталась трасса, шедший впереди Ильин насторожился, поднял ладонь. Гусев подошёл ближе. Охотники тихо посовещались — вьюв болтался высоко и слов было не разобрать. Потом они сошли с дороги и, взяв ружья на изготовку, начали красться по берёзовому лесу. Вьюву пришлось спуститься почти вплотную. Охотники молчали. Слышалось частое дыхание собаки, и редкий хруст веток, прятавшихся под ногами среди влажной палой листвы.

Вскоре Ильин отнял руку от рукоятки винтовки и подал Гусеву знак рукой, а сам стал идти ещё медленнее. Сняв рюкзак, Гусев начал из него что-то доставать.

Сигнал вьюва прервался.

“Что такое?” — встревожилась Таня.

“Это я отключил. Рысь может заметить сигнал от вьюва. Сейчас переброшу на спутник.”

Изображение вернулось. Ильин целился из-за густых кустов, всё ещё желтевших редкой листвой — посреди небольшой прогалины в ворохе электронных плат, сотовых телефонов и проводов громко хрустел большущий чёрный кот размером с собаку — пропорциями хвоста и тела он походил обычного домашнего кота. Скусывая части радиодеталей, кот самозабвенно грыз их, словно это был сухой корм, и негромко урчал. Сбоку в проходе зарослей крался Гусев, державший в толстых перчатках раскрытую сеть из тонкого металлического троса.

Ильин выстрелил. Кота сшибло за кучу электроники. Тут же на него упала сеть. Следом прыгнул Гусев.

— Очухивается, падла! — рычал он, пытаясь связать сеть.

— Уйди! — Подбежал Ильин, нацелил ружьё.

Гусев отпрыгнул. Громыхнул выстрел, но опутанный кот сшиб Ильина с ног.

Сцепив зубы и матерясь, Ильин извивался на спине, прикрывался ружьём от разъярённого кота. Рядом лаяла и суетилась собака.

Подоспевший Гусев саданул кота ногой, тот свалился с противника, но тут же принялся рвать Ильина уже сбоку. Хромая на ушибленную ногу, Гусев выхватил нож и обеими руками ударил кота. Лезвие мелькнуло среди чёрного меха и отскочило.

Вьюв резко переместился на другую сторону прогалины, так что кот оказался на переднем плане.

— Стреляю, — предупредил Костя.

В чёрном меху вспыхнул заряд, но кот не упал, не дернулся от удара током, а вскинулся и без злобы, как робот, глянул на вьюв. Что-то вспыхнуло и сигнал тут же пропал.

— А котик-то отстреливается, и не слабо, — удивился Костя.

Таня понимала удивление — кота-то ударило простым зарядом, опасным, но не для оператора или вьюва, а раз вьюв был сбит, то кот ответил штукой помощнее.

“Я бегу к ним?” — взглянула Таня на Костю.

Нахмурившись, он смотрел куда-то в пустоту, мерцал радиосигналом — наверное, отправил к охотникам новый вьюв, чтобы прикинуть обстановку. Поднял глаза на Таню. Вздохнул и досадливо махнул рукой:

— Тань, пожалуйста, будь осторожна.

“Окей.”

“Посматривай за округой”, — бросил Костя ей в след.

Бежать по дорогам, тропам, посматривая на картинку со своего вьюва, и так не легко, хотя Таня уже привыкла. Но на то чтобы следить ещё и за разборками охотников с котом — внимания уже не хватало. Иногда слышались выстрелы — значит пока ещё живы.

Было странно, что кот ничего не излучал — если им управляют, пусть даже со спутника, то вьюв бы заметил мерцание радиосигнала, а его нет. Если же там автономный разум — как бы иначе он отстреливался, то почему он сразу не стал стрелять в охотников? Он бы их без проблем уложил. Понятно хоть, что стало с Ольгой — она скорее всего выпустила заряд в кота от себя, ей и прилетело.

Вот он и лес, где охотники начинали красться. Таня переключилась на сигнал Костиного вьюва.

Лежавший на спине Ильин смотрел в небо раскрытыми неподвижными глазами, кот рвал когтями его грудь, блестя отметинами попаданий на чёрной шкуре. Неподалёку ещё шевелился Гусев с разодранной правой рукой, левой — он пытался перезарядить винтовку. У кустов виднелись обрывки стальной сети.

Выстрел раздался, когда Таня искала проход через плотные кусты вокруг прогалины. Она засуетилась, пытаясь вспомнить, где пролезали охотники. Может найти след? Принюхалась, но запах крови и пороха отвлекал, мешал сосредоточиться на следах. Плюнув на всё, Таня зажмурилась и, глядя только симбиотом, рванулась напролом. С хрустом выпала на прогалину.

Не обращая на Таню никакого внимания, возле шеи Гусева кот что-то драл лапами, выгрызал с недовольным урчанием. Вздрагивали окровавленные пальцы раскинутых рук — но защищаться Гусев уже не пытался.

Толком не размышляя, не понимая даже что делает, от одного лишь этого вида Таня зарычала, вздыбила шерсть. Кот подпрыгнул, уставился на неё. Почему-то прижал уши, зашипел и начал пятиться. А потом рванул через заросли и ушёл, ломая ветви.

От удивления Таня открыла пасть. Закрыла.

“Видел?” — спросила она Костю.

“Да. Я прослежу.”

Как он всё понимает? Даже то, что она попытается хоть кого-то спасти.

Вместо лица у Гусева было багровое пятно, ниже подбородка из крови надувался пузырь воздуха. Таня отвела взгляд.

Обломками рёбер белела распоротая грудь Ильина. Чашечки палых листьев вокруг него блестели кровавыми брызгами. Не отрывая глаз, Таня боком подобралась к Гусеву. Лапы почувствовали кровь и тут. Стараясь не смотреть на его лицо, Таня отыскала руку, поставила лапу в ладонь и запустила симбиота, закрыла глаза. Симбиот перечислил поврежденные части — горло, лицо, правая рука. Сильная кровопотеря. Но сердце ещё бьётся.

Открыв глаза, Таня посмотрела на тело Ильина. Может, она могла бы и его спасти. Может на него одного сил и времени бы хватило. Но Гусев сам не выкарабкается, его она точно сможет вытащить, а на двоих сил уже не хватит.

Таня осторожно легла, вытянув лапу, чтобы не прерывать лечение, и закрыла глаза. Нос невозможно было закрыть. Да и память назойливо восстанавливала увиденное. Год назад её бы наверное вывернуло. Она бы упала в обморок. А теперь… Теперь она почему-то спокойно лежит в луже человеческой крови, рядом с трупом. И даже не очень мучается от того, что не пыталась спасти обоих.

Послышались шаги — Таня открыла глаза. Из зарослей на прогалину вышел Костя. Побледнел при виде Ильина, нервно сглотнул и уставился на Таню:

— Ты как?

“Норм”, — ответила она.

Потоптавшись, Костя прошёлся к краю прогалины, наклонился над окровавленным тельцем собаки, вздохнул и выпрямился. Снова уставился на Ильина. Кажется, стал бледнее и чуть покачнулся, но стиснул зубы.

“Не смотри”, — посоветовала Таня.

— Привыкаю. Ты-то уже нормально.

“Мне, кажется, это не я привыкла, а волчица… ну мозг щас иначе фурычит, кровью тут всё провоняло. Как волчице мне это привычно. Мозгой то я понимаю, что это трындец.”

Костя отвёл взгляд от тела:

— Кот на свалке. Там свалена куча искорёженных автомобильных кузовов, он в неё забился и свернулся калачиком. Похоже, у него логово там.

“Забился?” — Таня была рада отвлечься от мыслей.

— Он тебя испугался. Для кота это нормально.

“А управление?”

— Кузова железные, сигнал туда не достает. Мне пришлось вьюв внутрь заводить через цепочку ретрансляторов.

“Да и с вьюва мы управляющий сигнал не видели”, — вспомнила Таня.

Костя кивнул, снова рассматривая труп Ильина.

“Ладно. Достань у меня из ошейника пулю. Надо Гусеву вернуть.”

Повозившись в сумке-ошейнике, Костя прокатил по ладони кусок измятого свинца:

— В нагрудный карман?

“Давай. Там точно заметит.”

По дороге к свалке они шли молча. Таня вспоминала истерзанного Ильина и удивлялась, что её не тошнит, что шерсть не встаёт дыбом. Удивлялась, что и Серов только лишь побледнел и всё. Потом мысли неизменно сводились к коту — что это такое? Кому и зачем надо было делать такого кота, а потом бросать без присмотра? От духа кот бы не сбежал. Может всё же это дело рук оператора? Тогда, наверное, кот мог даже случайно убить своего создателя.

Шедший впереди Серов, не оборачиваясь, заговорил по радио:

“Там Гусев очухался”

Таня сосредоточилась на сигнале с вьюва.

Гусеву было хреново — он только пришёл в себя, и тут ему на глаза попался труп Ильина. Нет, Гусев не матерился, его не рвало. Он просто сидел в луже собственной крови, обхватив голову руками, молчал и смотрел на товарища, или сквозь товарища. Глаза его, похоже, не видели, да и не хотели видеть ничего здесь и сейчас, а просто застыли в какой-то неподвижности, и, наверное, смотрели в прошлое, когда Ильин был ещё жив.

Наконец, Гусев шелохнулся, нащупал измятое зубами кота ружье и опираясь на него поднялся. Ощупывая карманы, он наткнулся на пулю — достал её. Некоторое время удивлённо катал в правой руке, потом взгляд его скользнул выше по руке, по разодранной, окровавленной ткани, через которую виднелась розоватая целая кожа. Гусев ощупал ещё влажный от крови изорванный воротник, потёр рукой совершенно невредимую шею. Глянул на кровь у своих ног.

Подняв влажные глаза вверх, Гусев словно попытался что-то отыскать в воздухе.

— Спасибо, ребята. Простите, что стрелял, — сказал он, возвращая пулю в карман.

Таня захотелось радостно вилять хвостом и даже, заметив Костин серьёзный взгляд, брошенный через плечо, она не стала сдерживаться.

“Радуешься, будто это что-то изменит?” — спросил Костя.

“В нас стараются не стрелять потому, что можно огрести. А теперь хоть один будет не стрелять еще по какой-то причине!”

Он покачал головой:

“У нас впереди робот-кот, способный разорвать человека, убить оператора зарядом. Нам надо думать, как его обезвредить, а у тебя приступ оптимизма.”

“Ничего, я зарычу и он сдастся”, — отшутилась Таня.

“И этот приступ всё ещё не прошёл…”, — проворчал Костя.

Вскоре Гусев позвонил своим товарищам из РБМ. Доложил, что они попытались взять кошака, но ружьё ему не повредило, сеть не выдержала. Ильин погиб. Сам Гусев кое-как выжил. Нет, был ранен. Нет, помощь уже не нужна. Да, фесмабовские маги. Хорошо, он ждёт.

Выходило, что оперативникам лучше поспешить пока РБМ будет осматривать место гибели Ильина, но дальше по следам кота или самих оперативников они смогут выйти к свалке. Хотя, без собаки это будет не просто, но Гусев вполне может знать про это логово.

С каждым шагом впереди медленно рос пёстрый холм мусора, куривший с боков сизым дымком. Вскоре оперативники упёрлись в крутой склон чёрно-серой трухи и разноцветного хлама, поблёкшего на солнце, дороги наверх не было — пришлось обходить по зарослям травы, постоянно наступая на пластиковые бутылки, утыкаясь мордой в вездесущие обрывки пакетов. Здесь запах дыма распался на вонь горелого пластика и гнилых овощей, и на какие-то сладковатые манящие нотки.

“Слушай, неужели среди этой вони пахнет чем-то хорошим?” — задумчиво спросила Таня.

Шедший впереди Костя замер, принюхиваясь — из-за дрейфа его обоняние было гораздо сильнее человеческого, хоть и не чета волчьему.

“Не чую ничего такого. Пластик, овощи, тухлятина. И всё то же, но горелое. А что?” — невозмутимо ответил Костя.

Сообразив, что из этого ей показалось манящим, Таня мысленно прокляла кусок волчьих мозгов, который вызывал и дрейф, и иное ощущение запахов.

“Да думаю вот, нафига кот сюда прибежал?” — решила она перевести тему.

“Он с удовольствием ел куски радиотехники…” — многозначительно проговорил Серов.

В голове Тани начала складываться картинка: робот-кот, возможно, способен регенерировать. Тогда понятно, зачем в металле каналы. После удара ломом, коту нужны были какие-то вещества, чтобы восстановиться. Вряд ли органические. Он, ведь, не стал охотиться на кур или собак, а пошёл сюда к приманке, оставленной охотниками. После того как в него стреляли, ему снова понадобилось восстановиться. И на свалке, скорее всего, этого добра полно. Наверняка оттуда охотники и притащили детали — они как-то узнали, что он ест. Но зачем тогда ему кошачий корм? Зачем было душить собаку?

Кажется, Таня нашла ответ. От удивления даже села. Серов тут же насторожился и оглянулся.

— Ты чего? — от удивления он спросил вслух.

“Кот это просто кот. Им давно никто не управляет”, — пробормотала Таня. — “Для тебя пахнет тухлятиной, а мне этот же запах вполне ничего. Потому что я часть запахов воспринимаю как волчица, а часть как человек.”

Костя задумчиво кивнул:

— Значит, кота привлекают и те запахи, к которым он привык, как кот, и те, которые ему нужны теперь…

“Именно. Если бы им кто-то управлял, то сдержал бы эти дурацкие фокусы”, — сказала Таня.

— Но раз его искусственно создали, то что-то вроде выключателя там должно быть?

“Если он даст нам его найти.”

— Ты же говорила, что достаточно убедительно порычать? — усмехнулся Серов.

“Он убежит”, — улыбнулась Таня, — “а надо, чтобы лежал и не двигался.”

Вскоре они нашли путь наверх свалки — две тёмные колеи пролегали через полотно укатанного мусора. Подушечками лап Таня ощущала колючие осколки стекла, металла, мягкую труху, а порой и что-то склизкое. Нос дорисовывал, что это, и чем было раньше, а Таня с некоторым удивлением замечала, что это её не очень беспокоит. Гораздо сильнее её волновал вопрос — как же усмирить кота.

Перед Костей она не хотела подавать виду, но подхода она не знала, да и не была уверена, что он есть. Всё же тот кто сделал кота — мог иметь свои представления о том, как надо управлять, да и надо ли? Дух мог просто присоединиться к коту изнутри и взять его системы под свой контроль, как оператор может запустить своего эмка-симбиота в чужой организм и, при желании, взять под свой контроль. Подпустит ли кот достаточно близко, чтобы Таня могла его пощупать симбиотом? Больше всего Таню удивляло, что она даже не думает сдаться или попытаться уничтожить кота — он казался всё более ценным образцом.

Вот дорога вышла на плато, усыпанное кучами мусора, трепыхавшегося на ветру блёклыми обрывками. Справа на краю виднелась гора автомобильных кузовов — цветных, обгорелых, ржавых.

Переключившись на Костин вьюв, Таня рассмотрела среди кузовных изгибов спокойно лежащего кота — совершенно чёрный мех, гибкое тело, длинный хвост, глаза закрыты, прижаты уши.

Через искорёженное переплетение железа невозможно подобраться человек, а волку — быть может удастся. Таня твёрдо решила не отступать. Только что делать, если кот почувствует себя загнанным в угол? В узком пространстве Тане толком не развернуться, а кот меньше, проворнее и сильнее, ещё и зарядом может бросить. Хотя это он делал только в ответ на заряд, но как он воспримет прикосновение Таниного симбиота?

— Тань, может я перекинусь, и полезу, а? — нахмурился Костя.

“А какая разница?”

Он грустно усмехнулся:

— Ну я тогда волноваться за тебя не буду.

“На сегодня достаточно и одного подранка.”

— Ты сильно потратилась.

Таня исподлобья глянула на Костю. Тот глаза не отвёл.

“Иду я. Лучше подскажи, как успокоить, отвлечь кота?”

— Запахом? Наверняка, тут можно найти рыбу или что-то вроде того. Хоть он и робот, но за обычным кормом царапался же.

“Запах можно синтезировать. Слухай, как кот отреагирует на валерианку, кошачью мяту?” — сообразила Таня.

— Что? Он же робот.

“Но на кошачий корм зарился…”

— Уела. В общем, лучше заготовить букет запахов.

Что именно подействовало на кота, Таня не заметила — она выяснила состав нужных веществ и научила симбиот их синтезировать на железную стенку перед котом. Тот сначала засуетился, начал нюхать стенку, царапать, сдирая ржавчину до блестящего металла. Потом стал ленивее, наконец заурчал и, закрыв глаза, улёгся. Таня заставила симбиот, на всякий случай ещё раз избавить её от волчьего запаха, и тихонько подобралась вплотную — кот, не обращая никакого внимания, продолжал мурчать с силой хорошего мотора.

От осторожного касания невидимым щупальцем симбиота кот лишь дёрнул ухом. Таня еле сдержалась, чтобы не дать стрекача. А кот продолжал урчать, даже, кажется, стал громче. Будто касания щупалец были ему хозяйскими поглаживаниями. Таню вдруг осенило — ведь логично! Ведь и симбиот, и дух состоят из эмки — скорее всего и касания и ощущаются одинаково.

Константин терпеливо ждал возле груды автомобильных кузовов, где-то в недрах которой Таня пыталась найти подход к коту. От Тани прилетали слабые эмки-пакеты с сообщениями, что всё в порядке, что она нашла какой-то интерфейс управления, и уже знает, как отключить зверушку, но пока не поняла, как заставить его идти к машине — нужно время. Серов не стал торопить, на всякий случай прикинул, сколько может весить кот, и решил, что тащить его стоит лишь в самом крайнем случае.

Тем временем вьюв показывал, что к Гусеву пришел отряд РБМ с Буровым во главе. При виде трупа Ильина один из бойцов скорчился у кустов, выталкивая из себя завтрак, а Буров лишь сменил дежурную улыбочку на довольный оскал, будто смерть товарища была долгожданным поводом совершить что-то ранее задуманное.

Очень не понравился Константину этот оскал.

Буров расхаживал по поляне мимо сидевшего на рюкзаке Гусева, вокруг трупа. Посматривал на тело и задумчиво качал головой. Наконец, он остановился и уставился на Гусева.

— Проследить за фесмабоцами сможешь? — спросил он Гусева.

— Вряд ли, собаку надо — кивнул Гусев на останки пса.

— Лады. Где лёжка рыси, показать можешь?

— Да.

Серов надеялся, что Гусев знает про какую-то иную лёжку, но весь отряд вышел из леса и почти по прямой двинулся к свалке. Очень фигово — их с котом на руках РБМ нагонит без труда.

“РБМ идёт сюда. Сколько тебе надо времени?” — послал Серов сообщение Тане.

“Н-не знаю”, — пришёл растерянный ответ.

“Понял, буду тянуть.”

“Если чё я тут журнал нашла. Координаты — где кот был, видео — что делал.”

“Хорошо.”

Надо было как-то отвлечь РБМ, задержать, или даже лучше увести от свалки. Ладно, попробуем так. Серов поместил свой вьюв перед отрядом РБМ и принялся вещать через него:

— Добрый день! С вами говорит Константин Серов, оперативник фесмаба города Зеленодара. Впереди проводится операция фесмаба с применением боевых эмка-зарядов. В целях безопасности вам необходимо изменить маршрут, чтобы обойти опасную зону. Зона простирается через полкилометра отсюда почти до мусорного полигона, от трассы на севере зона пролегает до дороги, на который вы стоите, и далее ещё на полосу шириной в километр. Южнее этого километра вы можете продолжить движение в направлении полигона.

Серов замолчал — РБМ может что-то и начнут подозревать, но запрет то не про свалку, а про дорогу, зато через поле к цели они подойдут гораздо позже, к тому времени Таня может всё успеет. Шедший впереди Буров показал рукой — остановка.

— Вот что бывает, когда ездят по навигатору, — заржал он. Оглянулся на товарищей. — Мужики, покажем магам дорогу к Зеленодару?

— А то! — заржали в ответ.

— Других предупреждений не будет. — Серов решил сохранить официальный тон.

— А чо ж ты сам не появишься перед нами? — не смутился Буров. — Документы какие показал бы хоть. Как мне знать, что ты их этих, а не из каких-нибудь шутников?

— Вы можете обратиться в Зеленодарский фесмаб по телефону, они подтвердят. План операции не предусматривает личные встречи с прохожими.

— Не. Обращаться во всякую хрень — это ваше развлечение. Говорят, у вас один уже сегодня обратился, так что чуть свинца не наелся. Так что ты уж извини, но придётся тебе помогать с кошаком. Сам-то ты не справишься, а нам до зарезу надо этого кошака унять.

— По нашим данным, вашей целью является поимка Ольки и её сообщника.

— Будет кошак, будет и Ольга. Вашу магическую шушеру к нему как мух на дерьмо тянет.

— Вы не сможете его ни захватить, ни уничтожить — он выдерживает несколько выстрелов в упор. Ваш коллега это подтвердит.

Буров усмехнулся и покачал головой:

— Дружок, — заговорил он. Кто-то загоготал. — Ты хочешь что-то предложить в обмен?

— Смотря, что вам нужно, — туманно ответил Серов и стал быстро прикидывать. Понятно, что доверять Бурову нельзя, но цель-то тянуть время? Предложить найти Ольгу? Заодно и Афанасию Петровичу помогут.

— Нам нужен кошак, Ольга и её подельник, — усмехнулся Буров.

— Может ещё что-то? — невозмутимым тоном спросил Серов. С лица Бурова на мгновение слетела улыбочка.

Пока с Буров соображал, издёвка это или глупость, Серов успел отправить Тане сообщение:

“Тань, извини, что отвлекаю. В журнале у кота, есть что-нибудь про Ольгу? В последнюю их встречу, кот наверняка получал боевые заряды и отвечал тем же,”

“Окей”, — тут же ответила Таня.

— Ещё парочку волчьих шкур, — нашёлся Буров, изобразив полуоскал-полуулыбку.

— Несколько минут, я кое-что уточню, — всё также ровно ответил Серов.

— Не порежься, пока будешь шкуру снимать. — Кто-то из отряда заржал.

Серов ничего не ответил. Он ждал. Через некоторое время пришло сообщение от Тани:

“Вот координаты. Судя по мощности ответного заряда, там будет два трупа с ожогами.”

“Спасибо. Это поможет РБМ отвлечь.” — Серов отправил ещё один вьюв на указанные координаты.

“Я догадалась. Полный доступ к админке кота уже получила. Вписала и тебя туда. Типа, нас атаковать он не будет, чтобы ему мы ни делали. Осталось научиться им хоть как-то управлять. Надеюсь, за час осилю.”

“Понял.”

Вьюв завис над небольшой прогалиной усыпанной листвой. На её краю на спине лежала женщина, лицо выглядело бесформенным багровым пятном, но в руках была верёвка и одежда была та, что описывал Афанасий Петрович: джинсы и кожаная куртка. Рядом скрючилась серая туша волка с чёрными проплешинами-ожогами. Поодаль на земле валялась раскрытая сумка.

Отключившись от вьюва, Константин открыв глаза и осмотрелся — ему даже показалось, что среди запахов свалки горелым и гнилым мясом.

— Итак, — невозмутимо начал Серов. Лениво куривший, Буров искоса глянул в сторону вьюва. — Я могу предложить Ольгу и её подельника с его волчьей шкурой. К сожалению, они уже несколько дней как неподвижно лежат со следами воздействия огня. Если вас устраивает, то могу продиктовать координаты.

— Координаты, говоришь? — задумался Буров, но вскоре нацепил свою улыбочку и продолжил: — Вдруг неправильно запишем, или навигатор глюканёт? Давай, ты лучше шустрым кабанчиком метнёшься, покажешь место? Не думай, будто мы тебе не верим.

Серов вздохнул. Нехорошо. Брать в заложники сотрудника фесмаба они вряд ли рискнут, убивать — тоже. Ладно, надо хоть так протянуть время, а там поглядим.

— Добраться к вам я смогу только через полтора часа, — для пробы сказал Константин.

— Чего-то ты медленно бегаешь, — усмехнулся Буров. — Тут прогулочным шагом можно за час доползти от трассы. Давай ноги в руки и бегом, мы тебя столько ждать не будем.

— Работа у меня офисная, а я с утра на ногах. Ещё и до тела Ольги идти не близко.

— Хрен с тобой. Ждём полтора часа, — досадно плюнул Буров.

Закончив разговор, Серов связался с Таней, передал ей последние новости.

“Ну, за такое время я как-то освою кота. Уверен, что надо к ним соваться?” — спросила она.

“Да. Всё же пообещали Афанасию Петровичу, и РБМ это хоть как-то отвлечёт. Боюсь, они всё равно попытаются разведать, где ты и что делаешь, так что следи за округой. И уходи, как только сможешь.”

“Хорошо.”

У Серова не было времени рассиживаться — придти лучше чуть пораньше, чтобы не решили, будто он тянул время. По возможности стоит замаскировать следы и идти быстро нельзя. Стоит поберечь силы. Кто знает, как себя поведут РМБ, и не придётся ли там побегать?

Вьюв Константина всё следил за РБМ. Там устроили перекус, шутили и показывали друг-другу экраны смартфонов и то хохотали над увиденным, то задумчиво хмурились и что-то бормотали грохот и ругань, под доносившееся из телефона. С виду вели себя весьма обычно. Хотя, Серова начало смущать, что чаще всего подходят к Бурову — как-то не вязалось с его образом такое развлечение. Наконец, Константин решил посмотреть что там. Подвёл вьюв, долго искал просвет среди склонившихся над телефоном голов. Близко подходить нельзя — хоть связь и направленная, но эмка-детекторы всё равно могли сработать, а зрители, как назло, перегородили весь невеликий экран смартфона. Наконец, в просвет удалось заметить, как под звуки очередного видеоролика с матюгами и шумом машин, на экране телефона виднеется какой-то текст. Головы снова всё перегородили, вьюв даже не успел сфокусироваться на изображении. Когда же снова стал виден экран, то там показывали очередную запись с автомобильного видеорегистратора, каких полно в интернете.

Перед стоянкой РБМ Серов перешёл на бег, так что явился запыхавшийся. Пытаясь отдышаться, невозмутимо поприветствовал настороженные лица. Кто-то буркнул что-то в ответ. Кто-то пощупал эмка-детектор на поясе — проверяя, на месте ли, работает ли. Стволы не поднимали. Гусев приветственно кивнул, а Буров безо всякого приветствия усмехнулся:

— Похоже, фесмаб операцию проводит аж в соседней области. Поспать мои ребята успеют, или уже готов бежать дальше?

Устало прислонившись к стволу дерева, Серов помотал головой:

— Некогда. — он замолк, шумно втянул воздух. — Все готовы идти?

— Всем идти не нужно. Там же пара трупов?

Серов кивнул.

— Тащить мы их не будем. Посмотрим, позвоним куда надо… — Буров окинул взглядом Серова. — Четверых хватит, или даже двоих.

Уходя с Буровым и двумя бойцами, Серов продолжил наблюдать за стоянкой РБМ. И не зря — минут пятнадцать спустя, часть бойцов куда-то быстро засобиралась. Позвали и Гусева, но он отказался, мол, после встречи с котом всё ещё не оклемался и будет их только задерживать. Бойцы вскоре вышли на дорогу и легким бегом двинулись к свалке.

Через спутник, чтобы не провоцировать эмка-детекторы, Серов отправил сообщение:

“Таня, я веду Бурова к трупу. Часть РБМ осталась ждать, часть, похоже, движется в твою сторону. Будь осторожна.”

“Окей. Я почти закончила — он уже ходит”, — ответила Таня.

“Понял. Покажу место, и уходим.”

“Угу.”

До места Серов шел впереди, но не спешил — то устало отдыхал, то делал вид, что ищет дорогу. Буров, наверняка, уже начал подумывать, что взяв координаты, он бы уже успел и вернуться и, в случае чего, накрутить хвоста бестолковому фесмабовцу. Но вот среди белых стволов берёз появилась чистая прогалина. Сквозь кисловатый аромат прелой листвы пробился запах разложения и чуть пахнуло давно сгоревшей листвой. Пока это чувствовал только Серов.

— Пришли, — вздохнул он, когда бойцы начали принюхиваться.

На краю поляны, сбоку от почерневшей от огня проплешины под голубым небом лежало одетое в джинсы и кожанную куртку тело женщины с багровым горелым пятном на месте лица, рядом, раскрыв обугленную пасть, скрючился обгорелый большой волк. В руке женщина сжимала моток верёвки, в паре метров валялась спортивная сумка.

Буров подпёр плечом берёзу и с выжидательной улыбкой закурил. Остальные бойцы тихо подошли к трупам. Один осторожно присел возле женщины, но тут же побледнел и встал. С громким шуршанием Серов опустился на землю рядом с кустом, опёрся на ствол и выпрямил ноги — бойцы недобро покосились на него.

— Геннадий Анатольевич, по ориентировке, это она, — пробормотал побледневший боец.

Буров посмотрел на Серова и неприятно ухмыльнулся:

— Ну что же, дружок, устраивайся поудобнее. — Затушив сигарету об ствол, он продолжил. — Пока следователь приедет, у тебя есть куча времени.

Что-то такое Серов и ожидал. Он равнодушно глянул на бойцов, что уже схватили винтовки, хоть и не целились, потом поднял глаза на Бурова и, коротко зевнув, неспешно потянулся:

— Отлично, я сначала передохну.

Не вставая, он подгрёб листвы, с хрустом подломил часть куста, застелил курткой и, обведя всех сонным взглядом, улёгся набок.

Вьюв показал, как Буров, глядя на явно притворявшегося Серова, пару раз моргнул и выматерился одними губами. Было прохладно, и без симбиота Константин бы не отважился долго так лежать, но сейчас делать нечего.

Некоторое время Буров ещё говорил в полный голос, орал, звоня в полицию. Огрызался в трубку кому-то из своих. Один из бойцов улёгся на поваленное бревно и прикрыл глаза. Буров зло плюнул в листву и, понизив голос, отошёл с телефоном прочь. Другой боец всё смотрел на Серова, ожидая подвоха. Серов же через вьюв осматривал Бурова, соображая, есть ли у него под курткой пистолет? Не ясно, а просвечивать опасно — детектор у него точно есть.

Приглядывавший за Серовым боец вздохнул и вопросительно кивнул Бурову на кусты. Тот, не переставая болтать по телефону, согласно махнул рукой. Боец тихо поплёлся в кусты вместе с винтовкой.

Детекторов Серов боялся зря — их антенны не были вшиты в одежду, потому оба бойца выключились тихо. Буров почувствовал, как засыпает, но сделать ничего не успел — несильным заряд тока ударил по руками. Сначала в листву упал телефон, а следом и его владелец.

Надев куртку и отряхнувшись, Серов побежал прочь. Пока Буров сотоварищами спят, надо незаметно пройти полями между леском, где ждёт основной отряд РБМ, и свалкой, где часть бойцов ищет кота.

“Тань, я всё сделал. Как там у тебя?” — по пути спросил Серов.

“Расселись рядом с нашей кучей металлолома. Курят, болтают. Двое на посту, ещё двое дальше у дороги — незаметно не выбраться. Тебя они просто так отпустили?”

“Усыпил. Ты тоже можешь.”

“Их тут многовато. Поднимут панику, разбудят друг-друга”, — задумчиво ответила Таня.

“Подойти, отвлечь?”

“Отвлечь — это идея, но я сама. Беги к машине. Скоро буду.”

“Хорошо”, — усмехнулся Серов и прибавил шагу.

Краем глаза он посматривал за уже проснувшимся Буровым. Тот, растеряв улыбочку, выхаживал рядом с трупом Ольги, материл на чём свет стоит и сраных магов, и говенные детекторы, которые нихрена не детектируют. Была надежда, что теперь Бурову придётся ждать полицию.

Через некоторое время над полями разнеслось эхо выстрелов. Остановившись, Серов встревоженно глянул через плечо.

Над далёким холмом свалки встревоженно поднялись чёрные точки птиц. Снова раздался выстрел.

Погано. Серов решил подождать минут пять и только потом приставать с расспросами или отправлять туда вьюв.

“Всё нормально, отвлекаю”, — пришло сообщение от Тани.

Не став задавать вопросов, Серов облегчённо выдохнул и побежал дальше. Однако, зря он надеялся, что задержал Бурова. Услышав выстрелы, тот принялся звонить своим и, на удивление не ругаясь, отдал всем указания. Оставил обоих бойцов охранять место, а сам в одиночку двинулся к свалке. Серов перебросил вьюв на отряд из лесочка — те тоже направлялись к свалке.

“Тань, прости что отвлекаю, но все идут к вам.”

“Знаю”, — весело откликнулась Таня, — “но не к нам, а на мусорную кучу. Я уже на пути к машине.”

“Понял.”

В деревне Серова уже ждали — Афанасий Петрович сидел на лавке под окном, болтал о чём-то с курившей рядом продавщицей.

— Добрый вечер, — удивлённо пробормотал Серов, ожидавший что местные его тут уже с вилами ждут.

Подозрительно весёлая продавщица усмехнулась и молча кивнула, Афанасий Петрович поприветствовал в ответ. Повисла пауза.

— Нам срочно надо ехать, — продолжил Серов, осматривая машину.

Завёл машину и открыл ворота. Пока возился, соображал, как бы начать разговор об Ольге. Надеялся, что спросят про выстрелы.

Тарахтел двигатель. Продавщица молча и невозмутимо курила. Афанасий Петрович задумчиво смотрел. Ничего так и не придумав, Серов решился и проговорил:

— Ольгу нашли. Мертва несколько дней.

— Знаю, — кивнул Афанасий Петрович. — Рысь её и убила?

Серов удивлённо моргнул. Неужели Буров звонил сюда? И почему не слит бензин, целые шины и никто не останавливает?

— Скорее всего. — Серов глянул на свои грязные ботинки. — Рысь сделал кто-то сильнее нас… умнее… Обычная пуля вреда не наносит, если маг кинет заряд, то рысь ответит гораздо более мощным…

Грустно хмыкнув, Серов продолжил:

— Мы сами чуть попались на это. Думали, что он нам сделает?

— Чего же этот “умный”, за кошатиной своей не следит? — вставила продавщица.

— Не знаю, — пожал плечами Серов. — Мы нашли, как с ней справиться, и собираемся увезти.

— Было бы хорошо, а то эти охотнички её тут долго будут гонять. — Продавщица глянула на Афанасия Петровича и добавила, — Пойду я уже, дела.

Тот махнул рукой.

Через несколько минут на задний двор серой волчицей прибежала Таня.

“Тут Афанасий Петрович”, — предупредил Серов.

“Некогда перекидываться. Заднюю дверь открой.”

Серов послушался. Косясь на деда, Таня вышла из-за дома. Поймала его грустный взгляд.

— Здравствуйте! — она кивнула, продолжая идти к машине.

— Здравствуй, Таня, — откликнулся Афанасий Петрович.

Таня удивлённо воззрилась на него, а Серову уже надоело удивляться.

— Удачи вам. Если что, заезжайте в гости, — по доброму улыбнулся Афанасий Петрович.

Попрощавшись, они вырулили со двора. Почти уже выехали из деревни, а Серов всё ждал подвоха. Но ни шипов на дороге, ни машин, удачно застрявших в узком месте, — их совершенно спокойно отпускали с котом… С котом?

— Кот где?

“Щас будет”, — довольно ответила Таня. — “Он как раз всех отвлекал, а теперь ждёт нас за поворотом”.

И даже когда в багажнике чёрным клубком свернулся большущий кот, Серова не покидала тревога. Надо было проследить за РМБ, они явно что-то предпримут, но смотреть через вьюв и одновременно вести машину он не может. Да и что толку — известных объездных дорог всё равно нет.

Ждали их напротив свалки — цепь бойцов РМБ стояла посреди дороги, наведя винтовки на машину. Буров гнусно ухмылялся. Серов плавно остановил машину не подъезжая вплотную — голос ещё слышно, а чтобы стрелять уже нужно прицелиться.

— Ну что? Отдавай кошака, тогда разойдёмся мирно, — крикнул Буров. Даже не стал спрашивать, в машине ли тот.

— А нафига он тебе? — Серову, правда, было любопытно.

— Не твоё дело. Попытаешься усыпить — будем стрелять. Если что, наши трупы вызовут много вопросов.

Серов изобразил задумчивость, и спросил по радио:

“Таня, готова его спустить?”

“Ты уверен?” — ответила она.

“Да.”

“Окей.”

— Ну как знаешь, — развёл Серов руками. — Твои коллеги видели, что котик может сделать с людьми, что с магами.

Он подошёл к двери багажника и продолжил:

— Думаю, куча разодранных трупов посреди дороги вызовет другие вопросы. — Константин демонстративно протянул руку к дверной ручке.

— Стой, — рявкнул Буров. — Гусев! Поди глянь, кошак связан?

Из кустов вышел Гусве, уже в целой куртке. Не глядя Серову в глаза, он подошёл, посмотрел в машину. Отчего-то вздрогнул и зачем-то расстегнул куртку. Константин пригляделся — Гусев смотрел не на кота, а на Таню в волчьем облике.

— Не связан, — пробормотал Гусев.

— Пристрели его там, — крикнул Буров.

Гусев как-то странно посмотрел на начальника и покачал головой.

— Ты охренел, что ли? — Буров поправил ремень винтовки и двинулся к машине.

— Стой, — произнёс Серов. — Ни одиночным выстрелом, ни выпустив магазин, кота не убить. Пулевое отверстие в машине, будет доказательством нападения.

Буров начал медленно поднимать винтовку. Покачав головой, Гусев обошёл Серова и встал, закрыв его. Перед вытянувшимся лицом Бурова, он вынул из кармана измятую пулю.

— Видишь? — начал Гусев. — Это я засадил в волчицу, она щас там в машине сидит. Знаешь, что она мне сделала в ответ? Отож. Она мне морду залатала после встречи с котом. Понимаешь? Я не хочу в ответ быть мудаком. И не хочу этого вшивого кота тут видеть, пусть увозят нахер. Он же нам не нужен. Ты что, хочешь просто насолить им? Или хочешь сфоткаться, подперев кошачью тушку ногой? Что из этого стоит даже одной нашей обезображенной рожи?

Со стороны деревни послышался гул машины. Буров оскалился:

— Может я хочу отомстить за Ильина?

Направив вьюв, Серов увидел на дороге пустой бортовой грузовик, в рядом с водителем сидела нахмуренная продавщица. Странно.

— Кому? — спросил Серов. — Кому отомстить? Ничего не понимающему животному?

— Это не животное, а херня сделанная вашими дружками! — рявкнул Буров.

— Пусть херня. Она разумная?

— Она опасная!

Серову хотелось спросить, не опаснее ли толпы с ружьями? Но спрашивать было не у кого.

— Может опасность лучше устранять? А не мстить ей? — сказал Серов. Хо, не то, совсем не то.

Глаза Бурова округлились — на дороге появился грузовик. Из окна высунулась продавщица. Грозя кулаком она строго крикнула:

— А ну валите нахер отсюда, охотнички! Засранцы, месяцами кошака поймать не могли! Если я узнаю, что из-за вас кошака снова выпустили, то всю вашу шайку разгоню к чертям собачьим! Пусть фесмабчики чешут с этой дрянью к себе на юга.

Побледневший Буров попятился. Бойцы опустили винтовки и отошли в стороны, давая проезд. Гусев кивнул на прощание.

В ночи среди бескрайних степей, внедорожник оперативников летел по асфальту. Редких встречных водителей Таня с переднего сиденья встречала горящими в свете фар волчьими глазами.

Серов задумчиво пробормотал:

— Они могли начать стрельбу.

Таня задумчиво ответила:

“В коте есть аккумулятор энергии. Особая эмка. В нём сейчас столько запасено, что если бы им удалось его убить, то от взрыва получилась бы знатная воронка.”

Серов усмехнулся:

— Эдак у нас получается знатный рейтинг опасности. РБМ. Потом, изобретатель, бросивший кота. И только в конце сам кот. Куда бы поставить нас?

“Знаешь, это не кот, а тестовый образец. Эдакая игрушка — сплав программ робота и кошачьего сознания. Игрушка, давно уже ставшая хозяину ненужной и потому просто брошенная.”

— Ладно, изобретателя поместим на первое место.

________________________________________

5. Совершенный мир

• Аннотация:

Герои обнаруживают опасную магию, от которой люди надолго засыпают с выражением счастья на лице ...

[современный мир, техномагия, биопанк, оборотни]

________________________________________

— Обратите внимание, — говорил пожилой доктор Пшерской больницы, непрестанно жестикулируя и временами поправляя круглые очки, — больной всё время находится в фазе быстрого сна! Фельдшер сообщила, что больной уснул ещё в медпункте. Это десять часов назад! С тех пор его никак невозможно добудиться и состояние его практически не меняется. Не правда ли занятное…

Доктор продолжал что-то рассказывать, но Таня его почти не слушала — она смотрела на тощего, сильно измождённого Дмитрия Никитина, что лежал на больничной койке под капельницей. Пока оперативники фесмаба ехали сюда, она зачитывала сидевшему за рулём Константину Серову всё, что удалось выяснить: Дмитрию было двадцать восемь лет, в Москве он жил один, работал в фирме, занимавшейся компьютерными играми. Неделю назад прибыл в Кислай, намереваясь посетить тамошний радожив, но остановился не в нём, а в обычной гостинице. Пока сегодня встревоженные друзья не привели его к фельдшеру, который, к счастью, оказался эмка-оператором и обнаружил в теле неизвестную эмку, возможно, паразитическую. Видимо, она и тянула силы Дмитрия, не давая ему проснуться.

Наконец, доктор прервал свою речь. Таня в очередной раз заправила русую прядь и спросила:

— Теперь всё? Можно приступать?

— Да-да. — Доктор сплёл на животе пальцы, с любопытством ожидая, что Таня станет делать.

Она осторожно присела на край койки, взяла худую руку Дмитрия. Закрыла глаза и запустила внутрь невидимый щуп своего эмка-симбиота. Неощутимым потоком он подкрался к нервам больного — они были опутаны незримым электромагнитным полем чужой эмки. Значит это не симбиот, тот бы обнаружил чужой щуп на подходе и начал с ним бороться. Щуп, осторожно проник дальше в тело — сердце поддерживалось эмкой. А вот это было странно — обычно так делает именно симбиот. Через шею щуп заглянул в голову, где запутанная эмка огромной сложности переплеталась с нейронами, окружала мозг и явно не только высасывала энергию из организма. Это уже оказалось совсем не понятно — такой сложной структуры и такого объёма в людях Таня никогда раньше не встречала.

Вобрав щуп, Татьяна обеспокоенно взглянула на Константина:

— Хреново. У него эмка. Подстраховывает сердце, как симбиот, но это нифига не он.

Константин всё понял и нахмурился.

— Контагиозная? — загорелись глаза у доктора.

— Нет. К счастью, заразной пока никому не попадалось.

— Но тогда, вы же не можете утверждать, что это не она? — надеялся доктор.

— Не могу. Но ни у кого из контактировавших с Дмитрием мы нифига не нашли. По опыту же, такую эмку ваяют ленивые маги уже из готовых кусков. Тут, например, поддержку сердца явно притащили из симбиота. Потом вся эта кое-как сляпанная лабуда дико глючит и несчастный обладатель недолго и несчастливо мучается.

Константину уже надоел этот нудный разговор с доктором и хотелось спать.

— Тань, можешь скопировать, а оригинал стерилизовать? — спросил он.

Грустно покачав головой, Таня ответила:

— Нет, там дикий объём чтобы разобрать. У меня хватило бы батарейки, поддержать её и так, пока довезём, но, кажется, без мозга она загнётся.

— Понятно, тогда я за стерилизацию, — ответил Константин.

— Я тоже, — согласилась Таня.

Над ней замерцал слабый отсвет радиоволн — железобетонный потолок сильно глушил сигнал к спутнику академии, но Татьяна поленилась создавать ретранслятор и вывешивать его за окно, потому просто “жарила” насквозь, благо у обоих оперативников энергии было припасено с лихвой.

Доктор тем временем грустно расхаживал по палате. Константин Серов усмехнулся — наверняка доктор собразил, что пахнет новой эмкой, тут бы оборудование развернуть, поизучать недельку. А прислали каких-то двух фесмабовцев без медицинского образования и техники, которым лишь бы чего-нибудь стерилизовать.

— Фигово, — закончила переговоры Таня. — Нам придётся щас ехать в Кислай, расследовать, что это и откуда. А этого, — кивнула она на Дмитрия, — оставить. Научники сказали, через пару часов припрутся за ним.

Доктор радостно поправил очки. Константин покачал головой и решил огорчить его вопросом:

— Вы за больным наблюдаете уже несколько часов. Его состояние медленно ухудшается, верно? Шесть-восемь часов он протянет?

Радость действительно покинула доктора. Он замолчал, оглаживая бритый подбородок, потом ответил:

— Боюсь, что нет. Но, насколько я помню, ваша коллега сказала про два часа?

— Ну да, если они выедут из Зеленодара сейчас и не встретят проблем, то за два часа доберутся. Но научники оптимисты, поэтому первыми приезжаем мы, — вздохнул Константин.

— Понял. Обычный эмка-стерилизатор справится?

— Даже кольцевого хватит, а у вас кабина, — ответила Таня.

Доктор как-то странно замялся и начал протирать очки.

— Если чо, — решила подстраховаться Таня. — Водитель скорой, который его привёз, тоже эмка-оператор. Я поболтала с ним, он должен справиться.

В свете фар внедорожника зажатая между снежными обочинами извивалась чёрная лента дороги, по краям тёмный лес голыми ветвями царапал луну. Внедорожник ехал тихо — Константин старался не гнать, чтобы не разбудить Татьяну. Она как раз уснула, перед этим тщательно помянув научников и даже начальство.

В чём-то она, конечно, была права — если они так любят изучать всё горяченькое, то могли бы и сами прибыть на вызов в Пшерск. Зачем было в ночь гонять оперативников и тратить время?

Как-то раз Константин Серов спрашивал Зоркого, мол, для чего гонять зарождающуюся ячейку общества за такими мелочами? Но каждый раз слышал в ответ многозначительное: “есть тут одно не раскрытое дело, о погромах магических магазинов”. Распутывать ниточки, тянущиеся к местным авторитетам, Серову не хотелось. Да и платили за неожиданные ночные поездки больше. Поэтому, вопрошал он не очень настойчиво.

Но даже на совершенно скучном задании порой удавалось так основательно вляпаться, что вставало на уши всё управление зеленодарского фесмаба во главе с Зорким, и хорошо ещё, если ограничивалось только приездом коллег. После такого, Константин с Татьяной раздумывали всё-таки пожениться и заняться тихой семейной жизнью, но спустя нескольких недель кабинетной рутины и нудных вызовов, они снова ждали задания.

Правда сейчас Константин не жалел о том, что задание рутинное. Пока в Зеленодаре зима балует слякотью и дождём, в Кислае настоящая зима — лежит снег, на склонах гор зеленеет пихтовый лес, а на дне ущелья в окружении вечнозелёного самшита не замерзая шумит река. Не зря Кислай так любят туристы. Может поэтому там организовался радожив — обычно эти поселения операторов и вереков прячутся вдали от цивилизации, а тут возникло прямо на границе леса и Кислая.

Асфальт закончился, и внедорожник затрясся по смёрзшемуся гравию, что считался дорогой на перевал. Татьяна проснулась и теперь радостно оглядывала укрытый снегом лес, в котором разгуливали лучи луны.

На перевале Серов заглушил машину. Вышел, разминая затёкшие ноги. Слева на гребне светилась радиоволнами вышка мобильной связи. Впереди за раскинувшейся долиной тянулась цепь сияющих в лунном свете заснеженных вершин.

Среди ночной тишины хлопнула дверь машины, послышались шаги. Подошедшая Таня обхватила Константина, прижалась и замерла, выдохнув облачко пара. А в каньоне клубились облака, выползали из него на посёлок, что подсвечивал редкими огнями их белый полог и мирно спал, лишь изредка моргая сигналом чьего-то сотового телефона. Справа от посёлка, где под облаками темнели макушки деревьев, мерцала радиоволнами дерево-антенна радожива, да била почти невидимым лучом вверх к спутнику Академии.

Поёжившись от пробирающего холода, Константин высвободился из Таниных объятий и пошёл заводить машину.

Через полчаса спуска по обледенелому серпантину, когда руки уже устали сжимать руль, Серов заглушил машину у той самой турбазы, где останавливался Дмитрий. До посёлка оставалось ещё несколько поворотов и пара километров, а тут за низеньким стилизованным плетнём на белом снегу темнели десяток двухэтажных срубов для гостей. Свет луны выхватывал расчищенную дорогу, узкие тропки, следы ног, проталины возле мангала. Из нескольких домиков слабо мерцали радиоволны сотовых. А вот администратор турбазы, похоже, телефон выключил — во всяком случае автоответчик сотового оператора так сказал.

Пока Таня пряталась от холода в машине, Константин уже несколько минут ходил по территории базы и пытался догадаться в каком из срубов дрыхнет администратор. Тем временем, в воздухе цинично витал запах дыма, еды и тёплого жилья. Серов даже определил, где ночует недоеденный шашлык. Но администратора по запаху не найти. Как на зло поднялся несильный, но леденящий ветерок. Кроме мыслей об оставшейся дома тёплой одежде, он принёс запах псины, которая мирно дрыхла в будке, замаскированной под сугроб с дыркой. Всячески игнорировала свой сторожевой долг, собака! Стучать во все двери или кричать: “администратор выходи!” — Серову не хотелось. А тут глупая собака, спросу с неё никакого, одна задача, всех будить ночью, за что и кормят.

Эта собака оказалась умной. Разбуженная крохотным эмка-зарядом, она минуту выбиралась, будто надеясь, что назойливый пришелец уйдёт. Но Констатино настырно стоял, требуя встречи. Псина сдалась и вышла. Подойдя на пару метров, дворняга сторожевой породы неожиданно перешла в режим попрошайки и нацепила умильное выражение морды, подкрепив его движениями хвоста. Константин, с расстройства, шуганул негодную псину. Та не стала перечить и молча скрылась в будке. То ли от осознания идиотизма ситуации, то ли от холода, но Серова уже начало трясти.

Помощь явилась со стороны машины протяжным волчьим воем, завершившимся тихим хихиканьем Тани. Собака, не выходя из убежища, взорвалась лаем. Да таким, что осыпалась вся снежная маскировка будки. В дальнем конце двора, за кустами, вспыхнул свет, обозначив низенький домик. Свет загорелся чуть ярче — кто-то открыл дверь. Человек, удивительно быстро для своих объёмных телес, пронёсся мимо гостя к будке.

С трудом утихомирив забившуюся в будку псину, Стас — так представился администратор, извинился и пояснил, мол, рядом радожив, тамошние оборотни ходют тут ночами и развлекаются, пугая мохнатым видом и волчьим воем. Теперь псину всю ночь придётся в доме держать, дрожит бедная. И как вы сами-то не испугались? Конечно, номер свободный у него есть, второй этаж же устроит гостей? Да, Дмитрий пару недель жил в соседнем срубе. Интересовался, как добраться до какого-то оборотня, зовущегося Отшельником. А чёрт его знает где он, это надо в радоживе расспрашивать.

Стас заселил оперативников в номер, занимавший весь второй этаж сруба. К тому моменту Серов определил, что трясёт совершенно точно от от холода, но он не спеша попрощался с сонным владельцем, который что-то бурчал и тыкал пальцем на двери номера, но разобрать можно было только “а здесь” и “выключатель”.

Только закрылась дверь за Стасом, как Таня сбросила вещи на двойную кровать. По запаху что-ли, выяснила за какой дверью прячется небольшая ванная комната и молниеносно оккупировала тамошнюю душевую кабинку. Константин лишь вздохнул, когда подруга принялась тратить горячу воду, явно зазря. Печально заглянув в ванную и заметив, что кабинка достаточно большая — вдвоём будет тесновато, но разместиться можно, Константин разделся и юркнул к Тане.

— Спинку будешь тереть? — поинтересовалась она, стоя по уши в пене.

— Не буду, — буркнул Серов, выглядывая наружу в поисках мыла. — Ты царапаешься.

— Сёдня я без когтей. Тут только гель, — подсказала Таня.

— Холодно. — Константин поливал на себя горячущей водой и отфыркивался.

— Угу. Потри.

— Придётся под одеждой мех отращивать, — ворчал Константин, растирая подругу мочалкой.

— Слышала, что вереки тут ходят в двуногом облике и ничего.

— То для туристов. Стас же сказал, что “пугают мохнатым видом”. Думаю, местные будут откровеннее перед лицами, а не мордами.

— А радожив — перед мордами.

— В фесмабовской-то униформе? — спросил Константин.

— Кое-кто шорты не забыл! — Таня очень многозначительно поливала себя из душа.

— И как мы тогда будем смотреться?

— Как детектив и его верная собака.

— Ага, потом Зоркий нам выпишет за этот цирк. Кроме того, лучше не привлекать лишнее внимание.

— Зануда, — показала Танька язык.

Низкое зимнее солнце уже давно светило в лицо Константину. Раздумывая зашторить окно, он почесал грудь и вздрогнул — рука уткнулась в короткий густой мех. Глянул ¬— тело и руки покрыты шерстью телесного цвета. Через мгновение Серов вспомнил, что сам это и предложил. Он склонился над Таней. От нее пахло волчицей. Принюхался к себе — тоже непорядок. Хотя, местные собаки, наверняка, привыкли, а в радоживе это будет даже полезно.

— Таня, вставай.

Она раскрыла глаза, сонно уставилась на Константина.

— Нам срочно надо к фельдшеру: на тебе шерсть! — серьёзно сказал он.

Таня испуганно схватилась за лицо, провела рукой.

— Да нет, на плечах.

— Тьфу на тебя! — вспомнила она. Выскочила из под одеяла и принялась вертеться перед маленьким зеркалом, висевшим на стене. Телесного цвета мех гладко обтекал знакомые изгибы от шеи до кистей, полностью покрывал ноги.

— Опусти. — Константин показал на себе пальцем от ключицы до ключицы. — Если окажемся в помещении, то через ворот рубашки будет видно.

— Это блузка!

— Я всё равно не запомню.

На турбазе каждый готовил сам на электроплитке в номере, но и так встали поздно, потому Серов распаковал сухпай, специально припасённый в машине на случай командировки, и заварил чай. Глядя, как Таня с аппетитом доедает банку тушёнки, Константин прикидывал план действий.

Первым делом надо разобраться, какая тут обстановка, потом заглянуть к фельдшеру. Разузнать, кто привёл Дмитрия. Найти их, если получится. Обязательно осторожно заглянуть в радожив — всякие изменяющие сознание эмки там не одобряют, как и в Академии, однако, опыт подсказывал, что на деле, в радоживе могут заниматься чем угодно.

Оперативники нашли Стаса всё в том же низеньком домике с зелёной кровлей. Внутри бубнило радио, пахло варёной картошкой, колбасой и сигаретным дымом. Чтобы не спрашивать напрямую, как местные тут ладят с радоживом, Серов решил разузнать про дорогу. Стас, не отрываясь от еды, с охотой принялся рассказывать:

— Вот по этой дороге езжайте дальше вниз, до магазина. У него поворачивайте на запад, — он не преминул указать где запад, — там будет мост. Старый лет десять назад смыло паводком, но сейчас там новый растёт. В конце прошлого лета сюда заявились оборотни. На том берегу брошенные дома были, так они их восстановили и ещё новых вырастили. Мост сделали. Каких-то копытных страусов завели. Теперь туристов к себе водят, — как-то недовольно закончил Стас.

— Так, а что в этом плохого? — поинтересовался Константин.

— Да не так шобы плохо. Раньше же оно как было? Туристы у нас жили. Мы им и экскурсии, и покатушки устраивали, разные сувениры продавали. А теперь? Все там экскурсируют, у оборотней этих. Сувениры тоже ихние покупают. Правда, из-за них-то, и туристов сюда тьма едет. Не то, шо раньше. Я как-то спросил приезжих. Они и сказали, шо в других местах радожив глубоко в лесах прячется, а тут вот ехать недалеко и заночевать можно в привычном отеле. В радоживе есть, конешно, гостиница, но там усё кривое, живое, да полно тараканов, которых давить нельзя, бо они “важная часть экосистемы жилища”, как ихний главный выражается. Умный такой, хоть и оборотень лохматый. Получается, мы тут туристов ночуем да кормим, а они развлекают. Мне, конешно, польза, а тем, кто экскурсии водил, да рукодельствовал им пришлось туго.

— Совсем? — насторожился Константин.

— Ну да. Кто сам магом стал, а кто с ними вместе работает. А шо им оставалось делать?

Таня хихикнула. Стас непонимающе воззрился на неё.

— Ты так говоришь, словно это ужас какой-то, — пояснила она.

— Ну знаете. Вам в фесмабе хорошо, а тут всякое бывает.

— Что, всякое?

— Не все магов любят.

— У вас тут что, филиал РБМ открылся? — в шутку предположила Таня.

Стас как-то посерьёзнел:

— Я бы не хотел становится магом.

Константин с Таней переглянулись — только РБМ тут не хватало. Где они появляются, там следует “преступление со стороны магов”, затем “погромы мирных негодующих граждан”, и заканчивается всегда жертвами с обоих сторон, журналистами и требованием принять законы против магов. При этом сами РБМ всегда выходят сухими — у них есть покровители, да такие, что фесбмабу режут любые попытки копнуть под РБМ.

В фельдшерском пункте Константина с Таней встретила сухощавая седая бабушка в круглых очках — Надежда Григорьевна. С виду ей можно было бы дать семь десятков, но в движениях её читалась какая-то странная молодость. Горный воздух что ли так действует? Сидела Надежда Григорьевна в белом халате за укрытым стеклом столом и внимательно рассматривала удостоверение Серова. Сравнила владельца с фотографией, затем перевернула страницу. Пробормотала: “Занятно”, — и принялась внимательно изучать фотографию уже волчьего облика.

— А если вы, молодой человек, научитесь перекидываться в ещё какой вид, то добавится и третий разворот? — спросила фельдшер.

Серов и так умел, но не стал распространяться на эту тему:

— Просто удостоверение на два облика: человеческий и веречий.

— Занятно, — пробормотала фельдшер. Вернула документ Константину. — Итак, вас интересуют мои наблюдения за состоянием Дмитрия Никитина?

— Вроде бы, вы всё указали в отчёте медикам неотложки, — вставила Таня.

— Они люди, их интересуют симптомы. А вы маги, вам должно быть интересно поведение этого заклинания.

— Так это вы оператор? — удивилась Таня.

— Позвольте, молодые люди. Вы же читали отчёт? Там это указано.

— Извините, — вмешался Серов. — Мы привыкли, что операторы не носят очки, да и немного омолаживают себя. Почему-то решили, что у вас есть помощник, ставший оператором.

Надежда Григорьевна развеселилась:

— Ничего. Федя Зуев, в радоживе его все знают, несколько месяцев меня уговаривал, и на прошлой неделе я всё-таки согласилась. Знаете, очень удобно диагностировать. Лечить, правда, я пока не отваживаюсь, да и времени толком нет, изучить это всё. Так вот, привели ко мне Никитина, он ещё в сознании был. Посадили на кушетку. Девушка его тормошила, а я магией осторожно осматривала. Он весь светился: его магия испускала слабые радиоволны, будто связывалась с кем-то. Ну знаете, когда маги радожива выходят в сеть? Только там волны вверх идут, а тут во все стороны. И стоило ему закрыть глаза, как он начинал видеть сон, а волны становились сильнее, и, кажется, даже его друзья начинали светиться. Мне с непривычки сложно было понять, но обычные маги так не делают.

— Его подружка привела? Имя, телефон? — спросила Таня.

— Девушку звать Ольга, телефон… — Надежда Григорьевна написала его на листке и протянула. — С ней был Пётр. Все они познакомились тут. Где остановились не знаю. Выглядели сонно. Мне это показалось подозрительным, потому я их сфотографировала магией.

— Фоточки скинете?

Фельдшер вздохнула:

— Пока я только научилась магию как флешку к ноутбуку подключать, а его внук повёз ремонтировать.

— Дык, можно сымитировать усб-порт, — нашлась Таня.

— Тань, — вмешался Константин, — может просто научишь напрямую обмениваться?

Татьяна развернула своё удостоверение, указав на прямоугольник вдоль края с рисунком антенны, показала как симбиотом считывать из него позывной оператора. Потом некоторое время они перемигивались радиоволнами. Таня терпеливо просила повторить, а Надежда Григорьевна извинялась и порой предлагала зайти к соседу, через пару дворов, у которого есть компьютер.

Наконец всё благополучно закончилось. Попрощавшись с Надеждой Григорьевной, Серов с Таней вышли на залитую солнцем заснеженную улицу к своему внедорожнику.

— Я ей скинула пару статей по стерилизации эмки, — похвасталась Таня.

— Зачем?

— Ну, ей было интересно. Тем более, так она в сеть Академии начнёт заходить. Говорит, всё стеснялась этого Зуева попросить обучить её всему. Мол занятой.

— Однако, он находил время, чтобы уговаривать её, — заметил Константин.

Таня пожала плечами:

— Так, и обучить может бы нашёл. Просто надо было попросить.

— Ну да. Ты позвонишь?

— Ща.

Константин выпустил над собой невидимую эмку — вьюва, чтобы, заметить, где появится сигнал сотового. Это было не очень надёжно — сигнал можно было не заметить, да и могли зазвонить несколько телефонов, но посёлок не очень большой, а в управлении полдня пройдёт пока получат разрешение и вычислят абонента. Над Таней замерцал узнаваемый сигнал сотового телефона — до сих пор, не все операторы ещё умели его эмулировать своим симбиотом, а может просто не хотели. В поселке у моста к радоживу вспыхнул сигнал сотового, и Таня начала транслировать Серову звук.

— Алло, — пролепетал в трубку голос сонной девушки.

— Ольга? — спросила Таня.

— Да-а… К-кто это?

— Я из фесмаба, по поводу Дмитрия.

— Дмитрия… н-нету. Он неделю… — Ольга замолчала. — Ил-ли вчера?.. Вышел… мы его отвели… ну увезли…

Послышалась возня.

— Кто звонит?! — рявкнул вдали мужской голос, потом что-то грюкнуло, и голос заревел уже в трубку, — Пётр, ты? Где тот козёл, что придумал эту дрянь?!

Таня вздохнула и совершенно нейтральным тоном выдала:

— С вами говорит сотрудник Зеленодарского фесмаба Татьяна Ковальчук. Представьтесь, пожалуйста.

Вместо ответа зазвучали короткие гудки.

— Пётр, видимо, тот самый, — прокомментировала Таня.

— Наверняка. Что ж, идём? Это по пути в радожив.

Блестя на солнце укатанным снегом, зажатая дворами улочка спустилась под гору, пересекла по железному мосту журчащий между снежными кочками ручей и подошла к магазинчику. Остановив машину, Константин ответил на немой вопрос Тани:

— Не одним же сухпаем питаться?

Магазин оказался не только продуктовым — правую половину его занимала выставка всяческого рукоделия: на полках лежали украшенные коряги, глиняные сувениры, с потолка свисали ловцы снов и украшенные коряги, некоторые особо украшенные коряги даже стояли на полу. Но, конечно, больше всего было изделий радожива — модной посуды из пористого металла, всяческих шапочек и рукавичек из цельных шкур, выращенных из дерева ложек, странных аквариумов и стеклянных цилиндров с объёмными миниатюрными сценками или пейзажами.

Глядя, как одна продавщица под руководством Тани складывает на прилавок консервы, Серов мысленно попрощался с нормальным ужином и подозвал вторую:

— Не подскажете, что это за банки? — кивнул он на цилиндры с пейзажами.

— О, это уникальный предмет искусства — агеларт, который изготавливается только в Кислае. — Она протянула Константину маленький цилиндр с холмами травы и чем-то темным на них. — Вот поглядите на эту миниатюрную работу!

В поместившемся на ладони цилиндре оказался целый луг. Константин поднял его на уровень глаз. Была видна каждая травинка, лепестки полевых цветов, а в туманном воздухе над землёй летели два вороных пегаса. Серов поморщился: можно было просто коней изобразить, хотя, пегасов скорее всего покупают охотнее. Да и выглядят они не живыми. Хотя, ощущение такое, будто там каждая шерстинка различима, но тут уже микроскопом или вьювом смотреть.

— Аэрогель? — спросил Константин возвращая цилиндр.

— Да.

— Занятно, как они туда краситель внесли.

Продавщица театрально удивилась:

— Неужели вас не впечатлило?

— Это уникальная техника, да. Но её бы в руки художнику, — пояснил Серов.

Задумчиво поводив рукой перед аквариумами, продавщица выудила один четырёхлитровый с неясным переплетением тёмных побегов или ветвей. Поставила его на лежавший поверх витрины матовый плоский ящик и щелкнула выключателем.

Ящик вспыхнул и высветил запертую в стекле сцену: в тёмном, словно явившемся из детских сказок, бору сверкающий глазами филин нападал на рыжую лису, что, прижимая уши, огрызалась на его протянутые когтистые лапы. Казалось, через мгновение всё оживёт, задвигается, и кто-то погибнет.

Серов молча взглянул на продавщицу, та довольная сказала:

— Это работа Отшельника.

— Талантливый человек, — пробормотал Константин.

— Он оборотень.

Константина отчего-то резануло мыслью, что оборотень — не человек, но продавщица, заметив его реакцию, трактовала её по своему:

— Но в радоживе вы его не найдёте. Он как всякий отшельник живёт в неприступных горах, куда несколько дней идти по опасным секретным тропинками.

— И нести хрупкие аквариумы? — подсказал Серов.

— Да, поэтому они самые дорогие, — не смутилась продавщица.

От магазина улица привела к изъезженной снегоходами площадке в южном конце посёлка. Слева расположилась гостиница — два трехэтажных белых корпуса в стиле фахверк, с тёмно-коричневыми балками и черепичными крышами. Справа начинался широкий подвесной мост через так и не замёрзшую реку, за которой в лесу прятался радожив. Впереди заснеженная тропка уходила в каньон реки.

Когда звонили Константин не успел заметить в каком из корпусов был телефон Ольги. Можно было бы выпустить вьюва и облететь всё, незаметно заглянув в каждую комнату. Однако, передавая хозяину изображение, вьюв излучает специфические радиоволны, какой-нибудь оператор или постоялец с эмка-детектором может заметить и поднять тревогу, а судя по телефонному разговору, кое-кто и без того нервный.

— Ну, чо делать будем? — спросила Таня.

— Не знаю. Думаю, нет особого смысла лезть на рожон и махать корочкой. Разве что поболтать с администрацией.

Корочки фесмаба немного встревожили и без того беспокойного администратора, тот огляделся, засуетился и провел Серова с Таней в гараж, между снегоходов.

— Извините, — оправдывался он, — у нас тут отряд РБМ остановился, понимаете?

— Хрена им тут надо? — удивилась Таня.

— Они как приехали, чуть ли не каждый день в лес выбирались, иногда с ночевкой.

— В шлемах и с оружием? — спросила Таня. Администратор кивнул. — И чо, даже не бухают?

— Последние дня три-четыре…

Таня задумчиво поджала губу, потом сказала:

— Ладно, пёс с ними. Вот эту подругу видал? — В воздухе перед Таней засветился прямоугольник с фотографией Ольги, молодой брюнетки в камуфляжной куртке и берцах.

— Так это сестра ихнего главаря, вроде, — пробормотал администратор.

— Чёрт! — выругалась Татьяна.

— Согласен, — заключил Константин и обратился к администратору. — У нас есть основания полагать, что в Ольге находится некоторая эмка… — Лицо администратора непонимающе вытянулось. Константин исправился, — ну… магия, заклинание. Оно не заразное, но, судя по всему, не полезное. Пока РБМ-овцы дотянут, пока вызовут надёжного доктора, пока тот сообразит… В общем, если будет заметно, что с Ольгой что-то не так, то звоните вот сюда. — Серов протянул визитку управления фесмаба. — Скажете, что из Кислая по просьбе Константина Серова, там все в курсе.

— Почему бы просто фельдшера не вызвать? — спросил администратор.

— А эти дружелюбные мальчики его с лестницы не спустят? — съязвила Таня.

— Они же на первом этаже разместились, — не смутился администратор.

Таня лишь вздохнула:

— Тогда начните с фельдшера.

Мост в радожив был новёхонький, выращенный из переплетения толстенных побегов. В качестве пилонов росли два огромных дерева, несмотря на зиму зеленеющих листвой, к их кронам из земли наклонно тянулись толстые стебли плюща. Затем они дугой спускались к заснеженному настилу и снова взлетали на дальнем краю, к таким же деревьям. Серов кивнул Татьяне, мол, ничего не напоминает? Она улыбнулась — конечно напоминает. Почти как в Академии, только гораздо больше, даже легковушку выдержит. Хотя, живой настил, наверное, будет страдать, если часто ездить.

Константин задумчиво провёл рукой по листве сплетённой в перила лианы. Да, это уже не тот мостик над ручьём — тут метров тридцать пролёт. Внимание его привлёк снег под ногами: виднелись отпечатки человеческой обуви, стоп двуногих вереков — огромных волчьих лап с пяткой, но среди всего этого попадались необычные следы большущих тройных копыт — парное впереди и одно сзади, похожее на каблук. Существо, оставившее их, явно было двуногим. Серов присел, вроде как шнуруя ботинок, и принюхался к следу — похоже на запах лошади.

Тем временем, на середину моста вышла женщина с белой сумкой через плечо. Её тело полностью покрывал густой белый мех, а на лице тоже укрытым мехом, выделялись карие глаза с огромными радужками.

Подпустив оперативников ближе, женщина приосанилась, демонстрируя свой наряд. Константин узнал в нём живую шкуру, такую можно было не снимать месяцами — надевалась она на голое тело, очищала кожу, а питание получала через эмку извне или от хозяина. Раньше слышать про такую одежду Серову доводилось, но видел он её впервые. Что не удивительно — люди её опасаются, а у вереков своя шкура есть. Простые маги в радоживе бывают, но временно, или всё же становятся вереками — так всё же комфортнее, а вне радожива эти шкуры особо не нужны.

С интересом рассматривая лицо женщины, Константин пытался понять, как же разработчик шкуры умудрился разместить тонкую кожу с шерстью на лице, да так, что бы сохранилась мимика и выглядело это не ужасно. Из раздумий его вывела Татьяна:

“Костя, прекрати пялиться. От нас денег хотят”, — сказала она в радиоэфир.

Серов, непонимающе глянул на женщину в шкуре. Увидел на белом ремне сумки бейджик с надписью: “Катерина Зуева, экскурсовод”.

Катерина, видимо привыкшая к тому, что при первой встрече её рассматривают, а не слушают, повторила:

— Приветствую вас в Радоживе! За проход по живому мосту полагается экологический сбор в размере ста рублей. Он собирается на восстановление коры моста, которую вы повреждаете обувью. Вход в общину стоит двести пятьдесят рублей, детский билет — сто. Эти деньги идут на поддержание музея магических промыслов, обустройство дорожек и уборку мусора, — заунывно продекламировала она.

Удивлённо посмотрев на свои ботинки, Серов перевёл взгляд на сандалии Катерины, видимо, безопасные для коры. Потом глянул на снег, под толстым слоем которого прятался настил. В радиоэфире раздалось Танино хихиканье.

— А какие еще услуги вы предоставляете? — задумчиво спросил Константин.

— Ну… — похоже, Катерина текст дальше приветственной речи не учила, — вы можете покататься на шадях, это тысяча рублей. Там ещё инструктор же. Эм-м… Если нужен доступ во Всемирную Сеть Магов, то это к Оракулу, час в сети стоит тыщь пять. Еще можно в наше кафе зайти, там отменные живые блюда. Достаточно разок взглянуть, потом месяц, кроме хлеба ничего больше в рот не полезет, — она задумчиво подкатила глаза.

За спиной Константин услышал странный топот, почуял запах, как от тех следов. Оглянулся. На мост входил караван с туристами на животных, вылепленных чьим-то сумрачным гением из лошадей по форме страуса с хвостом, как у кенгуру. На самом первом животном восседал серый верек в шортах и жилетке с капюшоном. Жилетка пестрела большими надписями “радожив”, “прогулки на шадях” и маленькой: “Фёдор Зуев”, — возможно, тот самый, что фельдшера уговорил. Верек привстал на стременах, потянул своим волчьим носом воздух над Татьяной и весьма ехидно спросил:

— Катенька, у тебя, что опять насморк? Может, это аллергия на шерсть?

— Разве шо на твою, люпус сапиенс. Ты шо, думаешь, чем больше нос, тем умнее? — хмуро ответила Катенька.

— Ну может и не умнее, — загадочно произнёс Фёдор. — Но зато своих по запаху вычисляет. А ты, сестричка, так и будешь битый час сотрясать морозный воздух про наши деликатесы.

Глаза Катеньки округлились, сделав её мохнатое лицо похожим на лик долгопята. Серов улыбнулся. Но не услышал привычного хихиканья в эфире. Удивлённо обернулся — Татьяна их не слушала. Она задумчиво рассматривала капюшон болтавшийся за спиной Фёдора.

— Шо ты меня дуришь, это же простые туристы, — недоверчиво сказала Катя.

Серов расстегнул демисезонную куртку, затем рубашку — показал густую шерсть на груди.

— Нас срочно вызвали вчера ночью из города, а там гораздо теплее. И мы как-то не рассчитали с одеждой, — объяснил он.

Надменно задрав нос, в знак победы, Фёдор повёл караван мимо нахохлившейся Катеньки. Константин проводил взглядом процессию. Седоки вертелись, переговаривались, постоянно егозя, а шади движениями шеи и массивного хвоста умело компенсировали это. Оригинально. Вот для чего им такой хвост.

— Извините, что так вышло, — обратился Серов к Катерине. — Мы тут по работе, потому и стараемся не раскрывать себя лишний раз. Хотя, мы же при вас общались с Таней по радио.

— Ничего. Я всё не привыкну, что симбиотом тоже можно смотреть и слушать. — Катерина развела руками. А на этого волка не обращайте внимания. Думает, шо если старший брат, то всё можно.

— А что это, он на тебя не похож. Не родной что ли? — наивным голосом спросила Татьяна. Константин недовольно обернулся.

— Хе, — улыбнулась Катя. — Да нет, конечно родной. Он просто в Академии был. Ума не приложу, и нафига там понадобился менеджер с геофака? Ну а потом он загорелся идеями радожива, но и о бизнесе не забывал. Вот и решил сделать “экономически выгодный радожив”. Нашел подходящее место, собрал эмка-операторов, и вот, организовал всё. По всему миру насобирал идей, шади эти, шкуры живые, еда всяческая, да много всего. Экскурсии вот организовал, музей. Даже производят, кое шо. Вы в магазин Кислая загляните, там целый отдел наших товаров. Брат и меня сюда затащил, говорит надо, шоб человек со стороны оценил, пощупал. А я как раз биологический заканчиваю, естественно мне тут всё интересно. Предлагал вереком стать, но я лишь на простого мага согласилась. Что-то не нравятся мне эти превращения, там какие-то побочные эффекты. Ой, да шо это я о себе? Вы вообще-то надолго к нам? Не зайдёте вечерком на чай?

— Не знаю, нам некоего Отшельника надо найти. Потом побродим по общине, кое-чего разузнать надо, — ответил Серов.

— Отшельник де-то на горе Кислай живёт. Вдали от всех. Даже в сеть не выходит. На то он и отшельник. Брат должен знать дорогу.

Попрощавшись, оперативники пошли догонять Фёдора. Широкая заснеженная дорога вскоре повернула и упёрлась в вечнозелёную стену — вверху деревья, внизу кустарник. Перед стеной раскинулась очищенная от снега площадка, укрытая мелкой травой. Полукругом стояли выращенные из деревьев навесы с сувенирами, за прилавками ждали продавцы-вереки, кто в жилете из грубого полотна, кто в кожаном, а кто лишь с тонкими перевязями разноцветных лент, украшенных пёстрыми перьями. Константин покачал головой — вырядились для публики!

Возле коновязи сгрудились экскурсанты на шадях, меж ними прохаживался уже спешившийся Фёдор и, помахивая хвостом, рассказывал о достижениях биотехнологий радожива. Серов мысленно отметил, что примерно половина этих технологий, вообще из Академии. Речь закончилась, одни экскурсанты рассыпались по навесам с сувенирами, другие, ведомые незнакомым вереком, направились по тропинке в рощу.

— О, вы к нам? Не заглянете вечером на чай? — начал Фёдор.

Сговорились, — мелькнула у Серова мысль, но вслух он сказал:

— Нам сегодня надо найти некоего Отшельника.

Фёдор задумчиво нахмурился и даже уши чуть опустил.

— Сложно. Там полтора-два десятка километров по снежной целине. Николаич дня три назад на своей шишиге ездил, возил каких-то экскурсантов, но потом снова насыпало. Сегодня он не в состоянии. Конечно, ехать он сможет даже после суток попойки, но я бы вам не рекомендовал. Если что, вытрезвляться эмкой, он не соглашается, говорит, организм сам должен побороть винный дух. Шади по этому снегу столько не потянут. Так что, я не знаю, что вам посоветовать.

— Наст волка держит? — спросила Таня. Серов удивлённо глянул на неё, но быстро смекнул, что она задумала.

— Местами. У отшельника, если что, еды почти никогда нет.

— Ничо. На крайняк, компенсируем из батарейки.

— Фесма-аб, — покачал головой Фёдор. Не ясно было, осуждает он или удивляется. — На сколько хватает?

Пожав плечами, Таня ответила:

— Фиг его знает. Хватало несколько раз перекинутся, популять зарядами, ещё перекинуться.

— Про Отшельника что-нибудь известно? Откуда он, почему не в радоживе? — спросил Константин.

— Никто толком не знает. С ним лишь Олег Петрович тесно общался. Это не маг, но в радоживе бывает, вереков знает, иногда с ними на охоту ходит, ездит на шади. Не все местные на это отваживаются. Если я смогу с ним связаться, то вам сообщу, позывной только оставьте.

Обменявшись позывными, оперативники вернулись к машине. Констатин достал волчьи рюкзаки, с Таней они загрузили их купленными консервами — батарейка, это хорошо, но хотелось всё-таки поужинать, а не гоняться по заснеженному лесу за худющей дичью. Так что, Серов теперь был даже рад, что Таня поленилась готовить и накупила простой тушёнки.

Старая дорога почти сразу за мостом ответвлялась от пути на радожив и поднималась влево на гору Кислай почти нетронутым ярким на солнце снежным полотном, под которым прятались размытые колеи грунтовки. Некоторое время Константин тропил, ломая хрустящий наст, потом досадливо махнул рукой — до ближайшего поворота ещё идти и идти. Завернул в лес, роняя с ветвей искрящийся на солнце снег. Выбрал укромное место, где они с Таней разделись и упаковали одежду в волчьи рюкзаки.

Константин надел рюкзак, по памяти подогнал пряжки и лёг боком в снег. Хорошо, что шерсть уже была.

По телу прошла дрожь, стало жарко, внутри задвигались кости. С сильным зудом мех стал меняться на волчий — серый и длинный. Константин полуоглохший расслабленно лежал с закрытыми глазами — не первый раз превращается.

Наконец, всё закончилось. Он встал, встряхнулся серым волчьим телом, помогая симбиоту сбросить с шерсти налипший снег. Глянул — Таня весело щурится на солнце. Подтянул зубами её рюкзак. Подождал взаимности. Ещё раз встряхнулся — проверил, ничего не болтается. По старой привычке с Академии лизнул подругу в морду, и они двинулись в путь.

Сначала шли по смешанному лесу, обходя торчащие из под снега пихточки, вокруг которых можно было легко провалиться. Когда отошли достаточно, чтобы никто не видел снизу, выбрались на дорогу, отфыркиваясь от нападавшего с кустов снега.

Солнце неспешно сползало к закату. Наст держал, но чуточку скользил под лапами, потому Серов шёл, выпустив когти, и цокотом разрушал лесную тишину. Таня бежала рядом, а когда занесённая снегом дорога становилась узкой промоиной, или они срезали серпантин через лесные тропинки — цокотала и сопела позади.

Радостно мечталось Серову, что к вечеру они придут в кош, где поселился Отшельник, поговорят у тёплого огня. Узнают, что в этой эмке нет никакой опасности, просто ошибка, или кто-то не так использовал. Свяжутся с управлением, там их порадуют, что Дмитрий вполне здоров и уже говорит. За этой беготнёй и опросами Константин совсем забыл спросить, как он там. Хотя, если что случится, то всё равно сообщат.

Наконец, лес ставший уже тёмным пихтовым, закончился, дорога вышла на заснеженный альпийский луг. Серый в опускающихся сумерках, он сливался с небом. Только на западе, тучи расступались алым, дозволяя солнцу напоследок окрасить вершины далёких гор. Дорога почти незаметной колеёй вела вперёд, где у обрыва под глазурью занесённой крыши темнел старый кош. Выглядел он нежилым: ни дыма из трубы, ни даже тепла из окон, — Серов специально глянул в инфракрасном диапазоне. Но, вереку и в таком будет хорошо, ветра нет и ладно. Тем более, отшельнику, который мог бы и в шалаше устроиться.

Не доходя коша, они перекинулись в двуногий веречий облик — так было энергетически выгоднее, чем полностью в человека. Всё равно, потом обратно идти. Только закончив, Таня подбежала к краю обрыва:

— Костя, гляди, как здесь красиво!

Внизу, на дне глубокого каньона среди заснеженных камней шумела не замёрзшая река. На той стороне темнели зубцы хвойного леса, за ним в прозрачной дали алели всё ещё освещённые горные хребты.

Мимо коша через снег и ледяную корку к обрыву бежал ручеёк. После долгого перехода вода была очень кстати, особенно жидкая. Неугомонная Таня прошлась вверх, нашла исток:

— Тут родник! — принялась она лакать.

— Не пей, простудишься. Кстати, хозяин, поди, нас заметил и ждёт. — Константин присел, разгрёб ледяную крошку и начал пить прямо из русла.

— Может это волшебная вода, и она мне человеческий облик вернёт? — не унималась Таня.

— Тогда, точно простудишься.

— Это да.

У порога свежих следов не было — все занесены снегом, значит хозяин не выходил. В коше царил сумрак, чувствовался запах дыма, верека, разной химии. Никто не встречал, не было ни звука, ни тепла. На столе и стеллажах блестели круглые и прямоугольные аквариумы, будто бы с мусором и странной паутиной. Серов присмотрелся к одному — это не паутина.

Зеленые холмы с цветами, меж них застыла прозрачная река, укрытая легким туманом. На низеньком берегу пил воду вороной конь. Рядом встала на дыбы гнедая лошадь. Виднелся каждый волосок гривы, каждая капля росы на траве. И всё это словно живое под утренней лёгкой дымкой.

Татьяна склонилась над аквариумом, с интересом разглядывая миниатюру. Константин, уловив её вопросительный взгляд, подсказал:

— Поверхности в аэрогеле созданные краской. Потому и агеларт. Ты в магазине такие не видела что-ли?

— Мельком.

Насмотревшись, Таня отправилась дальше, обходить кош. Тихонько осматривала другие агеларты и вдруг ойкнула:

— Он… мёртв, — донёсся её возглас из-за стеллажа с аквариумами.

Серов поспешил к Тане. Перед ней, закрыв глаза, лежал мёртвый худой верек с выражением неимоверного счастья на тощей морде — Отшельник. Сквозь его всклокоченный мех проступали рёбра, на руке блестело золотое кольцо. Татьяна склонилась над ним. Через минуту встревоженно прижала уши:

— Истощение. Кажется, та же эмка, что и у Дмитрия. — Таня взглянула на Серова. — Она может и вереков поражать?

— Ты уверена? — насторожился Серов.

— Ни в чём я, блин, не уверена! Тут же нихера не осталось, он пару дней как сдох! Всё рассеялось! — Таня сделала несколько глубоких вдохов, беря себя в руки. — Но очень, очень похоже на те же симптомы, что и у Дмитрия. Отшельник что, сам себя убил?

— Тогда работаем, — пробормотал Серов, глядя на совершенно поникшую Таню.

Словно по команде она переменилась — вскинула уши, глянула сосредоточенно. В воздухе над головой зажгла эмка-фонарик и принялась уже при свете осматривать погибшего. Константин тихонько улыбнулся. Создал над головой фонарик и тоже взглянул на Отшельника при свете — никаких подозрительных следов. Мех на коленях чуть запылённый — симбиот успел бы стряхнуть пыль, даже если встать на колени и тут же залезть на кровать. Но это если есть излишки энергии, а у Отшельника, похоже, их не было.

Оперативники осмотрели кош, отсняли всё, что смогли, хотя не нашли никаких явных улик или намёков. Агеларт, пустые аквариумы, ёмкости с красителями и полиэтиленовый мешок с кварцевым песком. Много самых разных книг, от древних пожелтевших журналов и классики литературы, до томиков в мягких цветастых обложках. Деревянный столик, за ним волосы, шелушки кожи, нитки с одежды и почти выветрившийся запах. Здесь было три человека, в том числе Дмитрий.

Оставаться в коше наедине с мёртвым не хотелось. За дверью уже стояла непроглядная ночь, небо закрывали чёрные тучи, дул ледяной ветер, который пробивал даже волчий подшёрсток и набивал в мех ледяную пыль. Прячась от ветра за стеной коша, Таня передавала отчёт в управление. Константин связался с Зуевым, рассказал про смерть Отшельника. Суда по голосу Фёдор Зуев встревожился.

“… симбиот у вереков самый сильный, его очень сложно уничтожить, проще хозяина убить, а тут хозяина тихо высосали. И внутри никаких следов, то есть симбиот не боролся. Понимаете?” — говорил Серов.

На том конце Фёдор вздохнул:

“Да понимаю я, понимаю. Свяжусь с Олегом Петровичем, может он что-то подскажет. Попробуй найти, возможно, кто из наших с ним общался. Пока это всё.”

Закончив разговор с Зуевым, Константин поймал холодный взгляд Тани:

— Дмитрий умер, — сказала она.

— Опоздали?

— Угу. Пока научники приползли, пока всё отсняли, стерилизовали, а он в коме. Часа три назад они нашли какого-то спеца по мозгам, тот глянул своим симбиотом и сказал, что можно отключать, мол, уже в момент стерилизации было поздно.

Константин задумчиво облизнул нос и после некоторого молчания спросил:

— Группа будет?

— Выедут, как только смогут.

— Значит, нам тут ночевать. — Константин огляделся, прижав уши из-за налетевшего ветра.

Таня лишь грустно кивнула.

Кош и окрестности обвесили невидимыми эмка-сторожами — если кто приблизится, то они известят радиосигналом. Сами оперативники нашли укромное место в лесу под огромной пихтой. Сложили рюкзаки у ствола на палую хвою. За пределами кроны Константин разгрёб снег до земли, насобирал сброшенных морозом веток и развел маленький костёрок, просто чтобы разогнать мрак. Открыв плоские банки тушёнки, Таня поставила их оттаивать у огня. Поправила, понюхала. Полезла в рюкзак за оставшимися банками.

— Проголодалась? — спросил Серов.

— Запасаюсь, чтобы не схуднуть насмерть.

Константин с удивлением воззрился на Таню.

— Да-да. Шутка не в тему, — она примирительно подняла руки с белевшими когтями.

— Не. — Константин покачал головой. — Ты такая встревоженная была, а теперь шутишь.

— Ну блин. День так хорошо начинался. Снег, солнце. — Она вздохнула понурив уши. — Научники накосячили, труп. Ещё эти упыри из РБМ, за каким-то хером тут.

— Да не просто тут, а как-то с этим всем связанны! — потянулся Серов к банке и взял её за оттопыренную крышку.

— Хочешь сказать, они нашли эмку способную убивать вереков и Ольга подсунула её Отешьнику?

Серов чуть не выронил кусок, который подцепил когтями и уже нёс ко рту.

— Не, — ответил он. — Только если Ольга сама не знала, что даёт Отшельнику. Иначе какой смысл сдавать Дмитрия фельдшеру, ведь очевидно же, что прибудем мы? Но всё равно, это слишком сложно.

— Кому вообще надо было убивать его? — Таня пыталась когтями изловить кусок желе в банке.

Пожав плечами, Серов выскреб из банки остатки. Понюхал, но вздохнул и вылизывать не стал — края острые. Набил снегом и поставил в огонь.

— Что там выяснили нового про Дмитрия? — спросил Серов.

На мгновение Таня задумчиво подкатила глаза:

— Он работал дизайнером игровых миров, придумывал все эти бестолковые вселенные, их историю, расы, фракции и прочее. Был замкнутый, не общительный. Характер имел очень сложный. Но выдумывал всё отменно, за что его и терпели. Странностей, говорят, было полно, но очень любил жизнь, выступал против войн, жестокого обращения с животным и всё такое прочее.

— Не тянет на подозреваемого, — пробормотал Серов, помешивая тающий в банке снег.

— Ага. Данные на Ольгу я в управление скинула, может что накопают. Про Петра у нас ничего нет, кроме имени и фото.

Константин взял в руку банку с горячей водой — пахло тушёнкой, дымом, на поверхности плавали капельки жира и редкие хлопья золы.

— По чаю? — кивнул он Тане. Она блеснула глазами и усмехнулась.

Они чокнулись банками, и Константин поднёс свою к пасти. Задумчиво облизнулся — пить из кружек и стаканов в веречьем облике он давно наловчился, а тут банка широкая — всё разольётся.

Со стороны Тани послышался звук лакания. Серов покачал головой и последовал примеру подруги.

Поздно ночью сработал сторож на дороге. Константин приоткрыл глаза. Угли еле тлели. На снегу чернела парочка консервных кружек с ледяными блинчиками на дне. Со стороны дороги, к лагерю двигалась шадь с человеком.

Приехавший ночной гость оказался седым жилистым старичком. Он спешился, представился Олегом Петровичем, да извинился за беспокойство. Поинтересовался, не из фесмаба ли товарищи. Серов показал удостоверение. Мужичок удовлетворённо кивнул и скрылся в лесу, оставив Константина в недоумении. Спустя несколько минут, вернулся с охапкой веток. Развёл огонь, извлёк котелок из сумки.

Серов с интересом рассматривал самоуправство Олега Петровича. Оный невозмутимо суетился, бросая отсветы костра из под густых бровей. Наконец, оставил на костре котелок с будущим чаем и уселся.

— Это надолго, — объяснил Олег Петрович надобность в чае. — Фёдор рассказал, что Отшельник помер. А окромя меня, никто этого парня толком-то и не знал. Кош этот, пастухи несколько лет как бросили. А я по зиме часто здесь охочусь, вот и принялся следить на ним, где крышу подлатаю, где дров приготовлю. Ну значить, ещё осенью, как первый снег в горах выпал. Я и пошел в лес. Гляжу а в коше, оборотень есть. Поначалу думал, это из радожива энтого. Ан нет. Он вежливый такой. Сказал, что ежели мешает, то поищет себе другое логово. Порядок в коше, вроде, навёл, разложил всё, мусор вынес. А как по хозяйству, так у него всё из лап валилось. Даже дрова толком нарубить не мог.

Олег Петрович улыбнулся и продолжил:

— В посёлке всё туристы, да торгаши. Тьфу. А энтот начитанный, знал уйму всего. Мне же как раз любопытно поговорить с новым человеком. Хоть и не человек он, ну да какая разница? Нынче и не такие страсти увидишь. Ну, значить, стал я чаще захаживать к нему. Книги приносил. Дома у меня, конечно, семья, да все взрослые уже. О чём им со старым говорить? А Отшельник мне и рад. Поначалу затюканный он какой-то был. Чуть шо за семью разговор, так уши у него сразу опускаются, и весь он печальный делается. Потом разговорился, конечно. Оказалось, есть у него жена и дочка. Он вроде как художник известный был. Работа была хорошая. Рисовал, говорит, гадости какие-то, зато платили. Семья не голодала. А как появилась эмка ента, он всё задумал магом стать. Мол, должно это ему в художествах подсобить. Ну он и стал оборотнем. Да по дурости в своём мохнатом виде по улице прошелся. Скандал, говорит, был. За то его с работы и турнули. Потом домой звонили, угрожали, мол не место в городе всяким тварям. Дочку в школе дразнили. Вот он и сбежал. Поселился тут. Говорит, бывал здесь как-то, мечтал на старости приехать…

Олег Петрович замолчал. Покачал склонённой головой. Наконец, взглянул в костёр, блеснул влажной полоской на щеке и заговорил снова:

— Ел он то ветки молодые, то вообще хвою. Кривился, говорил, что гадость отменная. А охотится не умел, да, наверное, и не пробовал. Я боялся, что околеет его волчий организм от такого. А он, говорил, всё переваривает. Ну я ему как-то зайца притащил, сам подстрелил. Он отказался, мол, заплатить ему нечем, а даром взять не может. Ну я поглядел вокруг, на столе у него в бутылке квадратной кораблик был. Парусник какой-то, а над ним волна застыла, вот-вот разломит, и человечки маленькие такие, только через очки рассматривать. Как настоящий. Я и сказал, давай меняться. Не знал я тогда, что стоит эта безделушка. Показал я эту бутылку потом в посёлке, мужики сразу сообразили, что наваром пахнет. Торгаши. Ну я и придумал, чего Отшельнику маяться? Пусть лучше ваяет всякие штуки, и продаёт их. Хоть еды нормальной купит. Поначалу он в бутылках штуки свои делал, я их таскал в посёлок. Потом быстро слух пошел, и заказы появились. Название придумали — агеларт. Стал он их в аквариумах делать. Тут уже даже машину снаряжали возить всё энто.

— Так вот, — продолжал Олег Петрович, — вы всё слушаете, и думаете наверное, чего я это рассказываю? Отшельник с той поры вроде повеселел, даже семье деньжат отправлял. Но вскоре снова стал грустный весь. Говорил, что задумал серию этих агелартов из выдуманной страны, вроде. Да вот беда, спит он и видит их, а как проснётся все детали и забывает. И так его эта мысль одолела, что аж хиреть стал. Я уж думал, не заболел ли он. А он, всё твердил, шо не берёт его никакая хворь. Недели полторы назад, я у него последний раз был. Потом я уж приболел, так и не свиделся напоследок. Так он тогда снова весёлый ходил. Худой был, как бродячая собака, а глаза блестели! Говорил, придумал какой-то способ, радовался…

Олег Петрович замолчал. Трещали ветки в костре, разбрасывая шкодливые искры. Где-то глубоко в ущелье шумела река, не сдавшаяся морозам. Сквозь чёрный шатёр пихт перемигивались редкие звёзды. На стволах бесшумно плясала тень сгорбленной фигуры старика.

Татьяна сидела, обнимая банку двумя руками и тихо отхлёбывая из неё горячий чай. Константин смотрел на её блестящие от слёз глаза и думал. Как же много чужих судеб они узнали за полгода. В каждую приходилось залезать своей бездушной логикой и, вместо простого сочувствия, искать ту самую цепочку, что привела к страшному исходу. Таня еще умеет плакать, а он уже нет. Только сжимается что-то в груди, но каждый раз всё неохотнее. И сейчас, снова коснувшись чужой трагедии, он с ледяным профессионализмом уже заготовил вопросы, которые должны подтолкнуть его к разгадке. Лишь чувство такта, ставшее автоматическим, заставляет его держать трагическую паузу, имитируя сопереживание. Откуда взялось столько чёрствости в нём? Стоило ли идти в фесмаб, когда он получил симбиота? Не лучше ли было просто вернуться на старую работу? Строить или теперь уже выращивать дома? Бред. Не нужны никому эти новые дома, вот они тут, в лесу, бери — не хочу. Их жителей зовут оборотнями и ходят на них смотреть, как в зоопарк, за монетку. Правда, те и сами не против. Все счастливы. Только он один мается, да Таня.

Он снова взглянул на подругу. Вздохнул. Пауза прошла.

— А деньги он куда девал? — спросил Константин. Старик непонимающе взглянул на него, потом будто очнулся.

— Да жене своей пересылал. То бишь, я пересылал его жене. Через почту. Там же паспорт нужен, а он всё никак не хотел, чтобы его человеческое лицо кто-то видел. То ли боялся всё за семью. То ли стыдился, что сбежал, бросив их, — ответил Олег Петрович. Потом, чуть погодя, добавил. — Обещал я ему, что никому не расскажу откуда он, и про жену его. Хотя, если это поможет найти душегуба.

— Не надо, — вмешалась Татьяна. — Если вам спокойнее, то не говорите. На почте узнаем. — Она глянула, на Серова, тот кивнул и продолжил расспросы:

— А как к нему в радоживе относились? Почему он среди них не жил?

— Вроде, хорошо, как к своему. Но он, говорил, что уединения хочет. Мол они, ничем от людей не отличаются, даже хуже. Потому как люди, если и злые, то всё равно “беззубые”. А у магов, мол, сила есть, поэтому и спросу с них больше. Странный он был. Хотя, про магов прав. Они днём экскурсии водят, а потом, кто им не понравился, они его ночью в посёлке запугивают. Воют под окнами. Наших тоже застращали. Говорят, коль хочешь туристов окучивать, с нами работай, значит. Фёдор их этих ловит и выгоняет, но что толку? К нему такие же новые приходят.

— Может, мы тоже из этих, — невпопад ляпнула Татьяна. Серов оторопел.

Олег Петрович покачал головой:

— Не, Отшельник хоть оборотень был, но хороший. Не от магии это всё. Да и хоть кому-то же надо верить? Иначе, будет одна дорога: бежать от всех, и помирать там, в одиночестве.

На востоке, небо уже посветлело. Откуда-то из-за леса, где пролегала окольная дорога к кошу, слышался далёкий надрывный рёв грузовика. Костёр догорал.

— Вы это. Пожалуйста, найдите того, кто сгубил парня, — попросил старик, забираясь в седло.

— Да, — твёрдо произнёс Серов.

Через час нагрянула следственная группа. Они облазили весь кош. Нашли журнал, с записями. Сколько чего куплено, сколько денег потрачено, сколько жене и так далее. Ничего удивительного, кроме количества нулей и того, что почти всё уходило жене.

Позже из управления пришла информация, что деньги шли Юлии Смирновой. Её муж, Валентин Смирнов, двадцати девяти лет, жил с ней и дочерью в Москве. Работал художником, в той же конторе, что и Дмитрий. В конце августа был уволен по собственному желанию, потом исчез. С ноября по январь на счёт Юлии приходили деньги от некоего Олега Петровича. Суммы полностью совпадали с означенными в журнале.

Криминалисты намеревались провозиться до вечера, да и приехали они кружным путём, через соседний посёлок, потому Константин решил их не ждать, а перекинуться и спуститься в радожив. Стоило зайти к Зуевым на чай, да расспросить тамошний народ.

Перед развилкой в лесу, оперативники вернулись себе человеческий облик, оделись и как ни в чём не бывало вышли на дорогу между мостом и радоживом.

Из-за поворота показались вечнозелёные деревья, окружённые изгородью кустарника. На площадке перед ними стояли покинутые продавцами лотки с безделушками, коновязь пустовала, и никого не было видно. Чувствовался запах шадей, туристов, еды. Константину почудился запах какой-то смутно знакомой смазки. Откуда здесь машинное масло? Серов даже обнюхал рюкзаки — но от них всё также пахло дымом костра.

Татьяна осторожно подошла к лотку.

“Хм, эмка сторожит. Да и кто тут будет воровать. Туристов сейчас нет”, — сказала она, отчего-то по радио.

“В местной сети тишина”, — подкинул Серов мыслей для паники. Татьяна недовольно посмотрела на товарища, мол, и что с того?

Внутри изгороди кустарников тропинка несколько раз изгибалась пока не вывела Серова под высокие деревья. Дорожку окружала мелкая трава. Чуть дальше стояли небольшие дома, по форме вроде обычные, как в посёлке, но будто бы сплетённые из сросшихся живых ветвей, из-под которых местами белела штукатурка или краснела кирпичная кладка. Небольшие зелёные кроны росли над углами их крыш, скрытых под слоем живой листвы.

Морозный воздух здесь сменился сухим и тёплым. Носа коснулись запахи местных людей и вереков, ароматы прелой листвы и дыма. Почувствовался чёткий запах не здешних людей и оружия. Точно! Сообразил Константин, на площадке пахло оружейным маслом.

Недавно тут прошла большая группа. На тропе из густо переплетённых корней белели кусочки снега, выпавшего из протектора тяжёлого ботинка. Серов взглянул на Таню. Она кивнула — похоже, РБМ что-то затеял.

Осторожно, направленным лучом Таня передала в управление, что радоживе следы вооружённых людей, предположительно РБМ.

Оперативники осторожно двинулись дальше, завернули за дом с белевшей штукатуркой, который вереки срастили с живым деревом, сделали буквально несколько шагов, оставляя дом слева.

— Стоять! Не двигаться! — раздался крик из-за дома.

Оперативники замерли. Серов попытался глянуть влево, на звук.

— Пристрелю! — разубедил его тот же голос.

Константин закрыл глаза. Симбиотом было видно всё вокруг, но не так как глазами: два тёмных непрозрачных для радиоволн пятна слева — это люди в фарадёйках. У каждого на уровне плеча темнел продолговатый металлический предмет. Не врут, могут пристрелить.

— База, это третий. У нас двое. Вроде, турики. Приём, — сказал в рацию второй голос.

— Туристы, одни, в гадюшнике магов? — ответили с базы.

“РБМ?” — спросила Татьяна.

“Наверное. Я сообщу в управление”, — ответил Серов.

“Погоди. Ща, на всякий случай, пощупаю.”

Таня отправила сканирующую эмку к фигурам. С той стороны раздался пронзительный писк детектора.

Прогремел выстрел. Таню что-то ударило в плечо. Падая, она услышала ещё выстрел…

Очнулась Таня лицом на земле. Чёрт! Детекторы слишком чуткие. Стиснув зубы, она перевернулась на здоровый бок. Костя лежал на животе. На его светлой куртке, под левой лопаткой краснела рана. Кровь уже не шла.

— База. Нас атаковали магией. Положили. Баба ещё шевелится. Приём, — прокричал первый голос.

— Говорили же, не стрелять! Приберись и уходи! — ответила рация.

“Как ты?” — тревожно спросила Таня.

“Пару минут”, — ответил Костя.

Она стиснула зубы. Приближались два человека в камуфляже и шлемах. Ближайший держал её на мушке. За зеркальным стеклом его защитных очков мерещилась ухмылка. Тонкая медная сеточка под одеждой, значит? Щас проверим. Таня отправила пару сильных тандемных зарядов.

Громкий писк детектора. На камуфляже первого бойца у сердца мигнула вспышка. Громыхнул выстрел второго, но пуля ткнулась в землю рядом с Таней. Еще писк и вспышка. Первый стал неуклюже падать на бок. Другой присел, будто внезапно устал, и завалился на спину. Только дым оставался в недвижном воздухе.

Со стоном перевернувшись на спину, Константин почувствовал, как из раны выпало что-то тяжелое и прокатилось под курткой. Невесело оскалился — который раз он уже успевает регенерировать. Что же будет если не успеет?

Он поднёс к лицу дрожащую руку, будто убеждаясь, что она всё еще его. Сдерживая стон, привстал на локте. Возле двух тел сгорбившись сидела Татьяна, её плечи вздрагивали.

— Третий! Что, там у тебя? Приём! — доносилось из рации.

Серов подполз ближе. Таня, всхлипнув, сунула ему шоколадный батончик и отвернулась. Она выковыривала обломанными ногтями из магазина охотничий патрон. Брала его за металлическую часть и замирала. Пластик гильзы плавился, открывая маленькую дырочку. Там загорался огонёк. Он медленно распространялся внутри. Через некоторое время в руке оставался лишь металлический цилиндрик с лохмотьями пластика. Таня отбрасывала его в строну и шмыгала носом. Дула на обожжённые пальцы и всё повторялось.

— Ты как? — спросил Констатин.

— Я их убила.

Он попытался обнять её и успокоить:

— Не ты, так они. Забудь.

— Дурик, я из-за тебя, — она отстранилась, достала из разгрузки трупа ещё батончик и сунула в руку. — Ешь, тебе надо восстановиться. У второго, там ещё есть. И патроны возьми. Понял, как я заряжаюсь?

— Угу, — ответил Серов, набивая рот.

— Это точно РБМ, — Татьяна кивнула на рукав. Серов разглядел нашивку: сгорающий глаз с вертикальным зрачком на белой радужке. — Они, наверное, что-то сделали с жителями.

— Третий! Блин! Димон, Алекс, да что там у вас за херня? — снова прокричала рация.

Опасаясь, что скоро нагрянут другие бойцы, Константин отполз за ближайшей дом — до зарослей пока не дойти. Пока Таня передавала новости в управление, Серов тяжело прислонился к коре стены. Подключился к глобальной сети Академий, нашел там Фёдора. Тот рассказал, что произошло.

Бойцы РБМ во всём снаряжении появились перед мостом, Катерина тут же передала тревогу в радожив — что-то подобное ждали с момента появления РБМ в Кислае. Когда бойцы зашли в радожив там уже не было ни местных, ни туристов — кто ушёл в лес, кто перебрался Кислай по второму мосту. Только в музее бойцы нашли верека-смотрителя, который не стал уходить. Они спрашивали его может ли он найти Отшельника, но говорить он отказался, его связали и оставили под присмотром.

Татьяна аккуратно выглянула из-за стены дома. По тропе шли два бойца. Она уловила еще пару слабых тепловых пятен, которые прятались за деревьями и домами. Четверо. Нет, вон ещё один. Пятеро.

“Таня, в зарослях кто-то есть”, — предупредил Костя.

Бойцы тоже заметили движение в кустах. Двое на тропе залегли. Один начал кого-то выцеливать в зарослях. Но там всё замерло.

Раздался писк детектора. На плече лежавшего бойца мигнула вспышка, взвился дымок. Боец выругался и пальнул в заросли. Еще одна бесполезная вспышка — ещё выстрел.

Третий боец, пока видимый лишь тёплым пятном, начал двигаться по дуге. Похоже, намеревался зайти к зарослям с фланга.

“Ребята, осторожно, к вам идут, с юго-востока. Зря не палите. У них экран из тонкой сетки. Цельтесь в дырку от попадания. А лучше сразу сдвоенным. Первый заряд разрушает сетку, второй убивает”, — сообщила Таня в местную сеть.

“Спасибо!”, — отозвался неизвестный.

На спине лежавшего бойца мигнула вспышка. Он застонал и обмяк. Второй поднялся и начал палить по зарослям без разбора. Татьяна отправила ему заряд. Боец завалился лицом вниз, неуклюже ткнувшись карабином в землю. В наставшей тишине что-то тяжело осело в зарослях. Другие два бойца заметили оперативников и начали обходить их.

Тишина. Из-за соседнего дома показался третий боец. Татьяна замешкалась. Ей почему-то показалось, что за блестящими очками в пол-лица ничего нет, что там пустота.

Под истошный писк детектора стекло очков вспучилось бурыми пузырями, под ним открылся чёрный провал. Боец упал на колени, замер ненадолго и рухнул вперёд. Татьяна так и осталась заворожённо стоять.

“Не зевай. Где-то ещё двое”, — окликнул её Костя.

Татьяна обернулась и вздрогнула: оба бойца стояли с поднятыми руками. Она удивлённо посмотрела на Серова. Придерживаясь за стену, он тяжело поднялся.

— Оружие на землю. Верёвку какую-нибудь найдите, чтобы руки связать, — прохрипел он.

Бойцы рассказали, что недавно какой-то отшельник заразил чем-то Ольгу, сестру Бориса, он у них за главного. Местный врач тоже из этих, на него надежды нет. Тут ещё, прошёл слух, что маги из фесмаба припёрлись. Вот Борис и решил, придти в радожив, поговорить серьёзно, найти этого отшельника и силой вынудить помочь. Потому что никакой управы на магов всё равно не найти, они только друг друга покрывают. Борис сейчас держит оборону в музее, захватил какого-то оборотня. Но тот говорит, что ничего не умеет и не знает где все. Потому главный разослал бойцов, чтобы найти жителей.

Из лесных зарослей вышла веречица. Она волокла за руки труп верека с раной на груди, падала, поднималась и снова тащила. Подтащила и устало легла рядом на траву. Бойцы притихли и настороженно смотрели. Но она только смотрела в верх и, пытаясь отдышаться, плакала.

— Он выложился, когда стрелял. Не хватило сил залечить рану, — заговорила она, срывающимся голосом. — А я снова не успела.

Морщась от боли, Серов поднялся, устало взглянул на Таню.

— Таня, растолкай Зуева, пусть найдут эмка-операторов, кто умеет с большими энергиями обращаться. Только в тандемном заряде, вторым ставьте усыпляющий. Хватит. Надо продержаться до приезда подкрепления.

— Куда это ты намылился? — удивлённо спросила Таня.

— В музей. Одни трусливо прячутся, другие палят. Пойду поболтаю, для разнообразия.

Серов задумчиво брёл по тропинкам. В музее его уже ждали люди, объединённые идеей извести магов. И вот циничная шутка: им понадобилась помощь магов. Зачем же отшельник там сделал? Или он тоже оказался жертвой?

Рёбра ещё толком не срослись и при каждом шаге напоминали о себе болью. Мешали сосредоточится. Кто же виноват? Маги радожива? Вряд ли. Сначала они сбежали от людей, в лес. Некоторые даже от человеческого облика. Теперь, при первой опасности, они побросали свои дома. Отшельник? Повод у него был. Наверняка, РБМ-овцы его и травили. Не мог же он вынашивать такую месть, что сам умер?

Музей когда-то был заброшенным домом, радоживцы подлатали его живым деревом, вырастили крышу, окна. От старого дома остались только кирпичные стены и входная деревянная дверь. Её охраняли трое бойцов. Они обыскали Серова, вытащили из кармана удостоверение. Прочитав, один многозначительно хмыкнул и неприятно усмехнулся. Второй зачитал должность и фамилию в рацию.

— Не наглей, корочка твоя у тут не действует, — предупредил первый. Константин никак не отреагировал.

В музее сквозь сизый дым Серов разглядел шесть человек. Все в обычной городской одежде. Двое, что стояли у двери, с металлическими сетками на голове, остальные сидели вокруг стола без видимой защиты.

Из дальнего угла донеслось поскуливание. Там скрючился связанный верек. На мгновение Константин склонил голову, закрыл глаза. Пусть думают, что хотят, что это дурацкий поклон. Ему нужно хоть секунду не видеть их, успокоиться.

Медленно вдохнув прокуренный воздух, Серов заговорил:

— Я могу вылечить Ольгу.

Сидевший сбоку невысокий крепкий мужик, поднялся, бросил недобрый взгляд.

— Мне нужна та тварь, что её заразила! — еле сдерживаясь прохрипел он. Константин узнал голос, что забрал трубку у Ольги. Значит это Борис.

— Отшельник умер несколько дней назад.

— Вон! — хрипло крикнул Борис.

С каменным лицом Серов развернулся, протянул руку к двери. Обычной такой двери, из плоти когда-то живого дерева под слоями коричневой краски, как в человеческих домах. Он представил, как по этой краске стекает кровь только что живого человека.

— Стоять! — рявкнул Борис.

Серов опустил руку и удивлённо глянул через плечо. Взгляд Бориса целился под левую лопатку, где было кровавое пятно.

— Сильно попали? — каким-то надтреснувшим голосом спросил Борис.

— В сердце.

— И каково там? — Борис указал взглядом вверх.

— Не знаю. Оттуда я тоже не вернусь. У меня всего несколько минут и то, если хватит сил. Вот и вся разница между нами — тихо ответил Серов.

Борис сел с остекленевшим взглядом, включил рацию.

— Это Борис. Сдаёмся. Сдаёмся, мужики. Всё, нахер, — он закрыл лицо руками.

Дальнейшее для Серова запомнилось как странный сон. Только хотелось уснуть, а не проснуться.

Маги радожива чуть не озверели при виде трупа верека. Хорошо, Татьяна их как-то успокоила. Потом налетевший спецназ, который уложил половину народа мордой в траву. Серов даже подумал, что хорошо, вот так вот валяться, так он устал. Но кто-то заставил его встать и, придерживая, куда-то вёл.

Запомнилось истощённое лицо Ольги, возле которой с азартно горящими глазами суетилась Надежда Григорьевна. Всё обошлось — эмку она успела стерилизовать, когда в радиживе ещё даже не начали стрелять, но пока у Ольги не было сил и она спала, пусть уже и обычным сном.

В себя Константин пришел дома у Зуевых. Он лежал на кушетке и смотрел, как под самым потолком из вентиляционной поры в деревянной коре сначала появлялся комочек пыли, потом и толкавший его жучок. Выбравшись, он тащил комочек куда-то на выступ под порами, а через полминуты появлялся из другого отверстия.

Серов пытался понять, это та же самая козявка или другая. В тот момент это, почему-то, казалось важным. Наверное, это тоже своего рода бегство, от пережитого. Может, надо иногда убегать, чтобы сохранить рассудок?

Наконец, Константин прислушался к разговору.

— … ага на мосту. Не поверишь, совершенно идиотский вопрос. Вот в капюшоне твоего жилета есть дырки для ушей? — серьёзно спросила Таня у Фёдора. Катерина захихикала.

— Ща, секундочку, — Фёдор скрылся за дверью. Через мгновение вернулся. К его шортам добавился тот самый жилет. Он накинул капюшон. Продев уши в отверстия, заложил руку за отворот и гордо уставился куда-то в даль.

— Ой, а дождь же в них попадает, — заметила Таня.

— Угу. — Фёдор прижал уши, будто действительно стоит под противным дождём. — Только, что поделать с этими дизайнерами? Говорю, нужен просто жилет. Ну чтобы надпись на спине разместить, бейджик с именем прицепить и так далее. А она? Присобачила зачем-то капюшон. Мол, так сейчас модно.

— Она, ну дизайнерша эта, может ещё и рисует? Агеларт, например? — ухватился Серов за ниточку разговора.

— Может и его рисует. У нас эти штуки, наверное, человек пять делает, они даже ходили к Отшельнику обучаться. Он, удивительный тип, всё им показал да рассказал. Ещё и сплавлял большую часть заказов. Видите ли, не ремесленник. Рисует… рисовал только то, что хочется.

“Значит, не из-за бизнеса”, — прокомментировала Татьяна, направленным радиосигналом, чтобы никто больше не слышал.

— У него, что врагов совсем не было? — Серов всё еще не терял надежду.

— Ну наверное были, раз сюда приехал. Но о себе ничего не рассказывал, да и о других не спрашивал. У нас недолго пожил. Потом, перебрался туда где тише. Но ни с кем ни разу не ссорился. Даже с местными чудиками, — Федор внезапно замолк.

— А по подробнее про них можно? — не унимался Константин.

— Эх. Да они беззлобные. Именно, что чудаковатые. Один косил под “дикого”, ходил в облике волка. Разговаривал только по радио. Ну я смотрю, туристам экзотика, пусть дуркует. Всем говорили, что это разумный волк. Что там произошло не ясно. То ли собачьим кормом его накормить пытались, то ли на хвост наступили. Короче, он разобиделся, зарычал. Ну, а когда тушка под центнер обиженно и весьма авторитетно рычит, народ чуть нервничает. Шухеру немного было. Мы, конечно, морды и лица кирпичом. Компенсация, все дела. Но на нас нажаловались, проверки начались, пожарную безопасность и так далее. Представляете? В радоживе, где все дома живые, а печи и электричество только в гостинице. Ну они профи. Естественно, вагон нарушений нашли. Виновник торжества, в итоге, ушёл. Сказал, что второй раз может не сдержаться. Пошёл в стаю жить, что после Академии осталась.

— Другой, — продолжал Фёдор, — инструктором работал, водил экскурсии. Но характер у него так себе, не для общения с клиентами. Они же как? Деньги заплатили и, мол, то им подай, сё принеси. В общем, терпение нужно и особый подход. А этот днём терпел, а ночью выслеживал, где обидчик заночевал, и выл под окнами. Да и не только он… — ухмыльнулся Фёдор. — Но то по другому поводу. В общем, у нас тут народ разный. Но так чтобы кому-то навредить. Не, таких не было.

Серов встал с кушетки. Прошелся по комнате, энергично разминая плечо — наконец-то перестало болеть под лопаткой.

— Во всяком случае, эти чудики могли спровоцировать приезд РМБ, — сказал он, садясь за стол.

Залпом выпил чай. Непроизвольно вздрогнул — чай оказался неожиданно крепким. Девушки захихикали. Серову расхотелось задавать бесполезные вопросы, выпытывать, а просто сидеть и слушать болтовню.

Вышли от Зуевых они уже в темноте. Вдоль тропинки росли грибы, похожие на миниатюрные уличные фонари высотой по щиколотку. Из под шляпок лился слабый желтоватый свет, освещавший дорожку. Мхи на деревьях тоже разгоняли сумрак. У развилок, оранжевым тускло горели указатели.

Впереди среди деревьев показался светящийся купол. Будто огромная летающая тарелка раздвинула деревья, которые так и приросли к её краям. Константин с профессиональным интересом рассматривал Дом Совета. Как же они умудрились вырастить такую махину? Да еще и с полупрозрачной крышей.

— Слушай, ты бы эта. Отпуск взял, что ли. Купил бы земельки, вырастил бы там дом. Вспомнил бы своё архитектурное прошлое, — посоветовала Таня.

— Ну да, я думал об этом, — Серов недоуменно воззрился на подругу. — Ты это к чему?

— Ну как же. Увидел большой кумпол и ползёшь как зомби, пуская слюни. “Дайте мне план этого здания, я хочу его осязать изнутри!” Тьху! Тебя щас голыми руками можно вязать. Вот коварные враги прознают эту твою слабость и всё. Пропал оперативник.

— Да ну тебя, — демонстративно обиделся Константин.

Перед ним возвышалась дверь Дома Совета, украшенная растительным орнаментом. Серов подошёл ближе, протянул руку — дверь покрылась складками и её створки раздвинулись гармошкой. За ними предстал тускло освещённый коридор. По кремовым стенам тянулись тёмные колонны, изгибавшиеся к потолку и сливавшиеся там арками, с которых свисали цветки. Их середина испускала желтоватое свечение, а перламутровые листья отражали его вниз.

В середине главного зала находилось тёмное полированное кольцо стола, чуть поодаль к потолку амфитеатром восходили ряды сидений. Меж них поднимались колонны, которые держали над столом деревянной кольцо с неяркими светильниками, растущими на длинных стеблях.

Константин прошел мимо рядов и сел за стол, слева заняла место Таня. Справа под эмка-фонариками уже шуршали бумагами два человека — знакомый из следственной группы, и за ним какой-то майор в полицейской форме.

Вскоре начался совет. Под заунывное бубнение озабоченных произошедшим докладчиков, Константин с большим интересом рассматривал блестящую поверхность стола. Каждый из говоривших высказывал своё важное мнение, косвенно рассуждая о том, какие шаги надо предпринять, чтобы впредь защититься от агрессии РБМ. Только вот за этими правильными словами часто сквозила почти явная забота о выгоде и льготах для радожива. Хорошо, мнения у многих совпадали, потому перепалки были короткие и заканчивались примирительно.

Наконец, слово взял Фёдор Зуев:

— Прежде чем принимать меры, хорошо бы разобраться в причинах, — начал он. — Пока нам известно, что Отшельник создал некую эмку, которая предположительно убила его и одного постороннего человека, чуть не убила Ольгу. Это, в итоге, и привело, к стычке с РМБ. Напоминаю, что РБМ, конечно, представляет проблему, но причина отнюдь не в них.

— Позвольте сказать! — раздался голос с сидения амфитеатра.

Фёдор согласно кивнул. Поднялся верек и заговорил:

— Мы с женой уже две недели пользуемся эмкой Отшельника. Она совсем безопасна! Называется она “Мир”. Отшельник придумал её, чтобы строить во сне сложные сцены, сохранять их во время бодрствования, ну и извлекать. Можно прямо из неё перевести картину в агеларт. Потом достаточно очистить и можно снова рисовать.

Таня уставилась на говорившего, тот поймал её взгляд.

— Это как осознанные сновидения, — забормотал верек. — Понимаете? С её помощью легко входить в это состояние, можно присоединяться к чужому Миру, чтобы поработать вместе.

— Мне надо тебя просканировать. — Таня подошла к вереку.

— Она с-совсем н-не опасна, — заволновался он.

— Только отсканировать, — серьёзно повторила Таня.

Верек сдался. Таня взяла его руку, закрыла глаза. Брови её нахмурились, в зале повисла тишина с тихим перешёптыванием.

— Спасибо. — Таня зашагала прочь от верека. Он удивлённо смотрел ей в след.

В очень задумчивом состоянии Таня плюхнулась рядом с Константином.

— Танька, может тебя отнести в машину? А то коварные враги прознают… — заговорил он и он осёкся, увидев её строгий взгляд. — Да что с тобой?

— Со мной, загадка. Понимаешь, у них эмка очень похожа на ту, что была у Дмитрия. Только у них она пустая и энергии не потребляет.

— Петр… — вспомнил Серов.

— Чёрт! Если он ещё не окочурился! — Татьяна чуть не вскочила.

Она тут же связалась с всё ещё стоявшим Фёдором. Он задумчиво поискал взглядом кого-то в зале. Не нашёл — подпёр морду рукой и закрыл глаза. Только шевелил ушами, инстинктивно ловя почти неслышные звуки. Наконец, видимо, получив ответ, передал Татьяне по радио номер и адрес Петра. Она благодарно кивнула.

Оперативники извинились перед советом и спешно вышли. Их ждала дорога в Зеленодар. Домой к Петру они прибыли уже утром, когда весь город стремился в пробках по своим рабочим делам.

Квартира встретила оперативников запахами пыли, детской еды, кота, сырости и сигаретного дыма. Это от звуков можно заткнуть уши, а не дышать они не могли. И каждый вдох рассказывал всё больше и больше. Про семью, ютящуюся в одной комнате и кухне. Про источники вдохновения для висевших на стенах мрачных картин. Одну из которых Татьяна внимательно рассматривала.

Черно-белый пейзаж, где тяжёлое небо подпирали полуразрушенные трубы, остовы домов. Перед ними чернела огромная решётчатая опора электропередач, словно трезубец, пробивающий покрытую жухлой травой землю и норовивший распороть небо. К опоре текла чёрная река с белеющими костями. Рядом застыл бульдозер, сгребавший в реку останки. На нём расползалась куча чёрных перьев, среди которых белел клюв.

В комнату вошла усталая женщина в халате — Мария, жена Петра. Пряча красные от слёз глаза, извинилась, мол, ребёнок, сами понимаете. Подошла к дивану, откинула ворох одеял, под которыми лежал на боку худой, небритый мужчина. Он открыл глаза и тяжело повернул своё изможденное лицо к гостями.

— Кто вы? — прохрипел он.

— Петенька, не беспокойся, это из фесмаба. Они говорят, что ты подхватил заразу, и хотят тебя вылечить, — тихо прошептала Мария.

— Нет! Не надо меня лечить. Они заберут у меня его, — бормотал Пётр.

— Кого? — удивилась она.

Татьяна подошла к Петру, взяла его руку. Он вяло пытался освободиться.

— Успокойтесь, я только посмотрю. Я не стану лечить без вашего согласия, — предупредила Татьяна.

Она сосредоточенно погрузила в него симбиота. Через некоторое время удивлённо посмотрела на Серова.

— Получается, их никто не убивает. Они сами почему-то не очищают Мир. С каждым сном он становится подробнее, просторнее, живее. Требует всё больше сил. А просыпаться они не хотят. — Она замолкла на мгновение и продолжила. — У Петра тоже самое. Нужно стерилизовать эмку.

Мария облокотилась на стену покрытую ковром, закрыла глаза.

— Да что же с ним такое? — устало пробормотала она.

Татьяна рассказала всё, что им было известно про Мир. Перечислила жертв.

— Вы ничего не поняли, — хрипел Пётр. — Очистить Мир? Вдумайтесь в эти слова! Внутри меня совершенный мир, в нём нет зла, нет мук. Посмотрите в окно. Видите этот чёрный от грязи снег, этот мутный тяжёлый воздух? Выйдете на улицу, вслушайтесь. Слышите ругань, крики, шум? Этот мир не для жизни людей. Нет, он для людских мук… Хотя, откуда вам понимать? Ведь, ваше дело стерилизовать и убивать!

Татьяна вздрогнула. Вспомнила защитные очки, вздувающиеся пузырями, танцующие на камуфляже язычки пламени.

— Поэтому ты решил мучения приумножить? — спросил Константин, чуть громче обычного.

— Что? Нет, конечно. С чего вы взяли?

— Ну как же. Трусливо бросил жену и дочь, и просто сбежал в свои сны, собираешься на тот свет. Да ещё растягиваешь удовольствие, чтобы они уж точно помучились! Посмотри на неё. Посмотри! Думаешь, она сейчас оплакивает именно твой внутренний мир? — Серов не на шутку разозлился. Татьяна тронула его за плечо, пытаясь успокоить.

— Но что я могу? — Пётр почти рыдал.

Серов махнул рукой и ничего не сказал.

— Ну не нравится тебе тут. Оторви свой проклятый мольберт от дивана и вали туда, где нет шума и снег чистый. Вон, в том же Кислае ты был. Чистота снега тебя там устроила? — распалилась Татьяна.

— Но мы же тут живём … — Пётр осёкся, поймав её разъярённый взгляд.

— Пока что, ты не живёшь, а умираешь, и жену за собой тянешь. А и хер с тобой. Поступай как знаешь, — она отвернулась, с грустью посмотрела на его жену, протянула визитку. — Мария, вот наш номер. Если из овоща получится мужик и решит избавиться от этой дряни, то звони. И если сдохнет, тоже.. — тихо закончила Таня.

Они ушли.

Весной, когда листва только начала распускаться, а в лесу раскрылся белый ковёр цветущей черемши, Татьяна и Серов снова приехали в Кислай, зашли в магазинчик. Среди рядов агеларта стояли картины. Одна показалась знакомой.

В тёмно-синем небе, какое бывает только в горах, парила птица. На горизонте возвышались утопающие в зелени руины города. Перед ними увитая цветущей лианой ржавела опора электропередач. Отражая небо, к ней спешила прозрачная река с серебристыми рыбками.

Под картиной стояла подпись Петра.

]

• Аннотация:

Зима вынуждает держаться вместе. Но и для друзей, и для врагов превыше всего соответствие нормам. С кем быть?

[постапокалипсис, техномагия, зверолюди]

________________________________________

На искрящемся снегу темнели ямочки от копыт косули. Ирра бежала по ним, уже по привычке ставя лапы след в след, как учил Вьерр. Подушечки на пальцах чуть холодило, но в пылу охоты это лишь подзуживало. Цепочка косулиных следов петляла среди косматых елей, манила запахом. Ирра уже видела в мыслях: прыжок, удар и азартные мгновения битвы. Она справится без магии, как простая волчица! Что там Вьерр зудел по этому поводу? “Магия в быту — искажение заветов Ментора. В охоте — нарушение естественного отбора. Магию использовать можно только против магии или оружия.” Кажется так.

Запах человека? Показалось. Откуда в этих дебрях человек, тем более, после Зарастания? Хотя может, кто-то из стаи решил забраться подальше и перекинуться? Ох, если Вьерр узнает! Накажет, да пафосно осудит, мол, слабость и искажение сути вереков. Тьфу. Всё у него искажение. Даже оборотням нельзя оборачиваться!

Впереди за чуть припорошенными снегом кустами, объедал тонкие ветви сильный и молодой самец косули. Он ещё даже не почуял Ирру. Она остановилась, нервно переступила с лапы на лапу. Да, с таким будет не просто совладать.

Ирра тихонько подкралась с правого бока, изготовилась к прыжку. Косуля подняла голову, встревоженно повела влево ушами. Кого-то ещё почуяла? Потом разберусь.

Прыжок! Тело распрямляется. Пасть распахнута, повёрнута на бок. Что-то вспыхивает в кустах, тут же грохочет выстрел.

Ирра мордой ударяется в шею косули, отпрыгивает, кубарем летит в кусты. Оглядывается. Седой человек в белой куртке опускает ружьё — охотник. Ирра швыряет в него заклинание, какое первое вспомнилось.

Прыжок влево, вправо, ещё! Главное не по прямой! На мгновение Ирра замирает посреди кустов. Часто дышит. Вокруг тишина, лишь испуганная косуля где-то вдали ломает ветви.

В меня стрелял или не в меня? Чёрт, я же ему заряд прямо в сердце кинула! Надо вернуться, пока не поздно.

Ирра оглянулась, через ветви было видно, как охотнику подбежала немолодая встревоженная женщина тоже в белом и с ружьём в руках. Она наклонилась:

— Олег, что с тобой?… З-з-зараза! — Вскочила, подбежала к следам. Присела на мгновение, потом выпрямилась, всматриваясь в лес, точно в сторону Ирры. — Верек?! Ты где?! Выходи! — недобро закричала охотница.

Ирра по перекошенному лицу поняла: сейчас убьёт, пристрелит, как шавку. Дёрнулась, выдала себя. Всё, хана! Петляя, ринулась напролом сквозь кусты, ветви.

— Стой! Вернись! — гнал её жуткий крик.

На ходу, Ирра оглянулась. Охотница бежала споро, не бросив ружьё, словно не раз гнала добычу по заснеженному лесу. Ирра и чувствовала себя добычей.

Чёрные стволы, хлёсткие ветви, проклятый мягкий снег и крик за спиной.

Впереди овраг! Надо перескочить, тогда охотница отстанет. Ирра подбежала, суетливо прыгнула. Не долетела. Передние лапы разбили подушку снега и вцепились в ледяную корку на самом краю, задние — отчаянно скребли мёрзлый склон оврага.

— Вернись! — страшно прохрипела охотница.

Ирре чудилось, как сзади поднимается чёрный ствол ружья, как холодный глаз смотрит через прицел в спину, нащупывая сердце. А сердце неистово колотилось, сердце хотело выжить.

Сиплый неясный крик раздался позади, Ирра наконец оттолкнулась, выскочила и юркнула за ствол пихты.

Долго лежала на боку и не могла отдышаться, успокоиться. Прислушивалась — всё мерещилось, будто скребётся кто из оврага, но охотница, видать, ушла.

Холод коснулся носа, потрогал лапы, и лежать стало невмоготу. Ирра поднялась и услышала то ли надсадное дыхание, то ли стон — в овраге бился человек. Она осторожно подошла к краю.

Напротив по крутому заснеженному борту оврага тянулась широкая, кое-где уже до земли содранная тропа. Посреди неё карабкалась охотница, вбивала приклад ружья в землю, опиралась руками, отталкивалась левой ногой, волокла правую ногу с двумя прибинтованными палками. Женщина двигалась, тяжко дыша, поднималась почти до самого края и срывалась вниз, оставляя красные полосы на белом снегу. Лежала недвижно, будто мёртвая, потом снова начинала карабкаться.

Нужно было как-то помочь. Ирра шагнула к оврагу. Нет, убьёт же! Отбежала в лес. Нет, так нельзя! Легла, зарылась мордой в снег. Ледяные иголочки коснулись носа, растопились ледяными слезами. Встрепенулась, присмотрелась: над тем местом, где упала охотница, росла длинная тонкая рябина.

Ирра пробежала вдоль оврага вверх. Нашла узкое место, перепрыгнула. Подошла к рябине, коснулась лапой снежно-белой коры — запустила внутрь магический симбиот. Дерево изогнулось дугой, его верхушка скрылась за краем обрыва, опустившись вниз к охотнице. Чуть погодя ствол дернулся, словно за него ухватились. Ирра шмыгнула за присыпанную снегом корягу и стала ждать, нервно покачивая хвостом.

Держась за рябину, охотница выползла из оврага. Встала на здоровую ногу, исподлобья оглядела лес, сипло вдыхая морозный воздух. Никого не увидела и обессиленно повалилась боком в снег.

Наконец она успокоилась, задышала ровнее. Стащила со спины ружьё и, опираясь на него, встала. Ирра вздрогнула и попятилась. Но охотница не смотрела в её сторону. Она заковыляла обратно к месту, где лежал Олег. Проходя мимо комеля изогнутой рябины, даже не взглянула на волчьи следы у дерева.

Ирре подумалось: охотница устала, с такой ногой далеко не уйдёт. Если приляжет, то скорее всего замёрзнет. Улучить бы момент, когда потеряет сознание и вылечить ногу. Магией это не сложно, но надо ещё как-то согреть.

Медленно, шумно, на выдохе переставляя ногу, охотница подобралась к телу. Иней уже покрыл лицо Олега, и теперь оно сливалось с белой одеждой, с заснеженным лесом, казалось его частью. Женщина опустилась на колено, потом склонилась над телом и выпустила ружьё. То, будто мачта флага, упало на снежный саван, тихо звякнув. Лес погрузился в недвижность. Только спина охотницы тихонько вздрагивала над телом.

Ирра лишь теперь осознала, что она со страху натворила. Ей нестерпимо захотелось взвыть, но она лишь до боли сжала зубы.

Пошёл снег, в лес опустились недолгие сумерки. Ирра лежала, поджав под себя лапы и прислушивалась к негромким всхлипам. Наконец, стало тихо. Охотница зашевелилась и поползла прочь. Ружьё так и осталось лежать брошенным флагом.

Уже в темноте охотница добралась до низенького, усыпанного снегом шалаша. Забралась внутрь, не затворив полог, и вытянулась на двухместном спальнике. Не укрывшись, не растопив маленькую блестящую печь. Просто легла на спину и сложила на груди раскрасневшиеся руки.

Собралась умирать, чтобы нашли её, а по следам и мужа, — поняла Ирра. Дыхание охотницы становилось всё спокойнее и тише. Ирра осторожно подкралась и уткнулась носом в холодную руку, запустила магического симбиота.

Нога оказалась сломана ниже колена так, что кость торчала из раны. Ирра вздохнула. Очень много сил это заберёт. Ещё придётся укрыть. Выдёргивать спальник зубами? Охотница слишком рослая — покрепче иного мужика будет, пока спальник достанешь и шалаш обрушится. И, всё равно, нужно что-то приготовить, это Ирра может хоть дрова есть. Она оставила часть симбиота в охотнице и вышла, задёрнув полог.

Ирра легла в снег и начала перекидываться в двуногого верека. Вьерр за это жуткое, противоестественное извращение, точно выгонит из стаи, а то может ещё чего хуже сделает. Другие вереки даже обсуждать подобное не желали, хотя, если верить сети, то многие так ходят и ничего.

Ирра подобрала под себя задние лапы, развела передние в стороны, встала во весь рост. От непривычки и усталости её шатало, она пыталась балансировать хвостом. С полгода, наверное, не ходила на двух ногах, но тогда и хвоста не было, и ноги были человеческие. Сделала шаг, покачнулась, но устояла.

Спальник из под охотницы вытягивать оказалось нелегко даже руками. Всякий раз, как Ирра тревожила ногу, охотница стонала, а у Ирры на холке дыбилась шерсть. В конце концов, Ирра укрыла охотницу, подоткнула спальник со всех сторон. Потом собрала хворост. Возле шалаша унюхала на дереве заледенелую тушу косули. Растопила печь. Поставила котелок со снегом, бросила туда настроганного мяса. Чуточку съела сама, ибо уже еле ходила. Печь быстро прогорела, пришлось снова идти за хворостом. Мясо проварилось, и в котёл пошла крупа, найденная в шалаше.

Перед рассветом, когда еда была готова, Ирра разбудила охотницу:

— Я почему-то не могу открыть глаза, — сказала та, чуть встревоженно.

— Не волнуйтесь. Это временно. Вы поправляетесь и вам нужно поесть.

Ирра подала охотнице миску и случайно коснулась руки. Замерла — её рука ведь покрыта шерстью и когти есть, хоть и втягиваются. Охотница даже не подала виду и принялась есть. Изголодалась.

— Спасибо. Не знаю, как тебя звать. Меня — Анна.

— Ирра.

— Ира?

— Нет, Ир-ра. Вам сейчас лучше поспать.

Ирра коснулась миски, чтобы забрать. Рука Анны, как бы невзначай, мазнула по её пальцам и чуть вздрогнула, когда наткнулась на коготь. Лицо Анны осталось спокойным, будто ничего не произошло, но Ирра поспешила усыпить её.

Ирра подпитала симбиот — ещё пара часов, и Анна сможет ходить. Доела остатки похлёбки, подкинула дров и, угревшись, заснула после беспокойной ночи.

Разбудил Ирру холодный металл, тыкающийся в ногу:

— Вставай, оборотень! — прохрипел мужской голос.

Полог шалаша был откинут, в проёме на фоне белого леса виднелся мужик в куртке цвета хаки. Упёршись коленом в снег, он целился в Ирру из автомата.

Судя по запаху и звукам, мужиков было трое. Одного бы она ещё усыпила…

В памяти возникло покрытое инеем лицо Олега. Нет уж, хватит.

Ирра потрогала руку Анны, забрала остатки симбиота — он уже всё вылечил, и вылезла. Анна заворочалась, просыпаясь.

Вооружён оказался только один, рядом топтались остальные с пустыми брезентовыми мешками за спиной. От брезента пахло старой кровью, от мужиков — давно немытым телом, дымом и, кажется, бензином или чем-то похожим.

— Человек пусть тоже вылезает, — прохрипел мужик с автоматом.

— Погодь, Михалыч, — отозвалась Анна. — Ща буду.

Анна на четвереньках выбралась из шалаша, окинула всех взглядом и встала, придерживаясь за шаткую крышу. Шагнула, внимательно глядя на перебинтованную ногу с пятнами крови между палок. Удовлетворённо кивнула и начала развязывать бинты, откреплять палки.

— Поранилась? — кивнул Михалыч.

— Угу. — Анна ощупывала ногу.

— А палки зачем? А ну ка покажь ногу.

Анна нахмурилась, но скатала толстую штанину вверх. Подкладка пропиталась кровью и засохла, а на белой голени было только розовое пятно новой кожи.

— Значит говоришь поранилась? Что делать-то теперь? Много хоть настреляли?

Анна кивнула на висящую на дереве одинокую тушу оленя:

— Мало. Делай что хочешь.

— Погано. Не хочу я, понимаешь? Если каждый будет делать, что хочет, то фигня получится.

Михалыч словно что-то вспомнил, насторожился, огляделся.

— Эта… А Олег твой, где?

— Нету больше Олега. Там где-то лежит, — мотнула головой Анна.

— Значит мяса не будет больше.

Анна кисло ухмыльнулась.

— Если убедишь Дениску, то будет.

— Дениса Николаевича!

— Значит не убедишь, — невесело усмехнулась Анна. — Веречицу отпустишь?

— Не могу.

Ирра перехватила взгляд Анны, та грустно покачала головой. Эх, сбежать бы, прыгнуть в кусты и уйти по лесу. Только сил нету. Да и пристрелят — в таком виде быстро не побегаешь.

Мужики выгребли вещи из шалаша, разобрали и упаковали печку. Ирре связали руки за спиной, куском верёвки соединили ноги, чтобы широко шагать не получалось. Когда уже собрались идти, один из мужиков сказал:

— Михалыч, винтовок то нет.

Михалыч гляну на Анну.

— Там они, возле Олега, — оскалилась она. — Чего приуныли? След чуть присыпан. Вы же мужики, теперь вам вместо меня охотиться. Идите, там, блин, целое шоссе протоптано. Можно вслепую найти.

Михалыч задумчиво пожевал губу, склонил голову. Подошёл к еле заметной вмятине на снегу, что осталась от вчерашнего следа. Посмотрел на это дело и вздохнул.

— Не, — покачал головой Михалыч. — Пошли на Базу.

Он незлобно ткнул дулом Ирру. Она отшатнулась:

— Пожалуйста, не тыкайте меня автоматом.

— Это называется карабин “сайга”, — ответил Михалыч. Но больше не тыкал.

Через несколько часов, лес расступился, явив серый бетонный забор. За ним возвышался серебристый ангар-полубочка с дымящими печными трубами — внутри, похоже, жили люди. Во дворе к ангару прильнули две чуть перекосившихся зелёных бытовки. У забора сгрудились красные ребристые контейнеры. В дальнем конце возвышались несколько тракторов и грузовик, рядом с ними уткнулся стрелой в землю автокран. Перед ними среди разномастных легковушек чернел фургон — спец-машина для перевозки магов — в нём и заперли Ирру.

Внутри стоял полумрак: по бокам окна с ладонь и те забраны сеткой, у стальной переборки, отгородившей кабину — ещё одно, под ним какой-то люк. Вдоль стен протянулись узкие деревянные лавки. Ирра свернулась калачиком на полу и задремала.

Разбудил Ирру грохот открываемых дверей. Затем по железу пола простучали копыта. Она ещё не разлепила глаза, а уже по запаху поняла - это онель.

Он склонил над ней своё полузвериное лицо с карими глазами. Взял за руку, но магического симбиота не стал погружать, или не умел.

— Она очень слаба, не опасна, — сказал онель.

— Веди. Денис Николаевич уже на трибуне, — донеслось снаружи.

Ирру вёл человек с автоматом. Впереди лениво шагал онель, засунув руки в карманы шорт и помахивая тяжелым хвостом, иногда поводил плечами — даже для его густой шерсти на улице было не жарко. У ворот ангара он остановился, внимательно оглядел Ирру, будто сверяя, что всё в порядке. Затем кивнул ей, мол, проходи.

Покатые карая ангара были отгорожены досками, кусками стеллажей, железом. В этих импровизированных стенах с трудом угадывались двери, тоже сделанные из всего, что попалось под руку. Кое-где вместо дверей висел лишь кусок тента.

В середине ангара собрались жители Базы: люди и немного онелей. Они стояли, сидели на металлических бочках, покрышках, ящиках. Никто не обратил внимания на Ирру. Впереди за толпой возвышалась сцена, сколоченная из досок и пары огромных катушек, лежащих на боку. На ней стоял кряжистый мужчина лет шестидесяти, видимо, это Денис Николаевич и был. Он продолжал говорить:

— … таким образом гражданка Анна Петрова утеряла обе винтовки, часть боеприпасов и поставила под угрозу снабжение Базы необходимой провизией. За это мы могли бы её и простить. Но она приняла магическую помощь от верека! — воздел руку Денис Николаевич. — Естественный отбор, естественный ход вещей — всё это сделало человека человеком. Всякое отклонение от естества нас ослабляет. И нет отклонения хуже магии. Магия извратила растения и вынудила покинуть наши дома! Магия извратила людей, сделав их зверями!

Денис Николаевич глянул на Ирру. Подал знак, и её начали вести через толпу. Ирра дрожала от страха и усталости, ноги не слушались. Сейчас Анна скажет, что вот убийца Олега, и люди бросятся на неё. Разорвут.

— Вот, поглядите на это! — Денис Николаевич ткнул в Ирру пальцем. — Человек должен оставаться человеком, верек — вереком, а что же это? Вы хотите чтобы всё заселили вот такие вот… полуволки? Видите? Она еле стоит. Пока её вели сюда, она несколько раз падала. Даже ходить ей сложно. Это нежизнеспособно и противоестественно!

Ирра не понимала, почему её не обвиняют. Неужели никто не знает? Или смерть Олега, для них лишь “угроза снабжения”? Денис Николаевич подался вперёд и взглянул на Ирру:

— Зачем ты приняла такой вид? Почему не осталась волком?

Ирра почти не соображала, что происходит. Сказать, что верек только с виду похож на волка, но по запаху, по следам отличается? Что верек — тот же человек? Нет, что-то не то. Краем глаза Ирра заметила онеля в толпе.

— Онели тоже на людей не похожи, но вы же их не осуждаете? — сказала она.

Позади взвизгнула женщина:

— Издеваешься, сучка?! Они же не по своей воле!

Толпа зашумела. Ирре казалось, что сейчас они ринутся её.

— Тише, — громко осадил Денис Николаевич. Посмотрел на Ирру с улыбкой. — Онели, действительно, жертвы извращённые магией. Весьма некорректно сравнивать их с теми, кто извратил своё естество сознательно.

Он выпрямился, окинул собравшихся взглядом, и продолжил:

— Итак, Анне придётся искупать свою вину до весны. Женщина она крепкая, так что сможет заготавливать дрова наравне с мужчинами. Так как охотников больше нет, то потребление мяса придётся сократить. Веречицу, пока запрём. Окончательное решение примем, когда объявятся её сотоварищи. Собрание объявляю закрытым.

Ирру затолкали в тот же фургон, и она уже было собралась засыпать, когда кто-то открыл дверь кабины, невидимой за переборкой. Фургон покачнулся, дверь хлопнула. Что-то заскрежетало по металлу. Люк в переборке открылся, явив полость. Внутри стояла миска с остывшей кашей, в ней торчала ложка.

— Ложку спрячь где-нибудь, она тебе не положена, — раздался голос Анны из-за перегородки.

Ирра вынула миску, понюхала. Пшеничная, с чуть прогорклой крупы. Невесть откуда взялся ком в горле: Ложка…, а ведь Анна может и не знает, что Ирра убийца? Но что тогда будет?

— Это я вашего мужа убила. Простите… если можете, — дрожащим голосом сказала Ирра.

— Знаю. Тебя я давно простила, да и Олег бы простил, — со странной теплотой ответила Анна.

— Почему?

— Потому, что ты не хотела. Если бы не я, ты бы вернулась и успела всё исправить.

— Я боялась, что вы меня пристрелите.

— Увы, я это поняла уже потом. Давай лучше на ты.

— Почему же ты не рассказала? — спросила Ирра.

— Не поймут. Они ведь никогда не ошибаются и не заблуждаются. Для них и охота, это просто придти и забрать мясо.

Анна вздохнула и умолкла. Ирра принялась за еду.

Каша закончилась. Ирра посмотрела на приставшие белые комочки и вылизала миску. Жутко смутилась, хоть никто и не видел. Ложку спрятала за лавку, а миску поставила за люк.

— Спасибо.

— Не за что, — отозвалась Анна. — Ты своим сказала, где ты?

— Нет, Вьерр меня накажет. Они, наверняка, уже нашли Олега и поняли, что я наделала.

— Это вожак ваш?

— Да. Он похож на Дениса Николаевича.

— Такой же балбес, как Дениска?

— Ну остальным он нравится… и тоже за естественность, только она у него своя, — сказала Ирра.

— Понятно. А одна ты зиму переживёшь?

— Да. Это не сложно. — Ирра принялась рассказывать о вереках.

О том, что при смерти маг на мгновение покрывается искрами — так умирает симбиот, но это увидеть может только другой маг. Что, когда перекидываешься, симбиот на некоторое время создаёт копию мозга. И ещё о многом другом.

Анна внимательно слушала, что-то спрашивала, уточняла. Оказалось, она и так знала немало, один раз даже охотилась вместе с вереком, ещё до Зарастания.

— Анна, а как вы с Олегом тут оказалась?

— Когда свет в городе отключили, люди стали уходить. Началась паника, толчея. Мы решили ждать, пока всё утихомирится. Ну и дождались. Проехали за эту базу, а там дороги нет, заросла. Решили, зиму перекантоваться тут, а как потеплеет, уже пешком двинуться дальше, дом там у нас.

Утром Ирру разбудил протяжный, низкий вой — пришёл Вьерр. Послышались крики, мат, захлопали двери. Раздался выстрел. Чуть погодя донеслась ругань — к фургону кто-то подходил:

— Денис Николаевич, я ж блин, думал волк это, — оправдывался незнакомый голос.

— Ну да. Мы ловим веречицу, а потом средь бела дня огромный волк, сидит, воет, да глядит на тебя. Обычное дело в наших краях. Он лапой у виска не крутил потом?

— Нет. Только морду опустил и покачал головой из стороны в сторону.

— Ага. Волки всегда так делают.

— Ну, блин, я ж не знал.

— Не хватало нам ещё стычки с оборотнями, — проворчал Денис Николаевич.

Двери фургона загрохотали и распахнулись. В проёме стояло трое: Денис Николаевич и два бойца в защищавших от магии камуфляжных костюмах. Один боец качнул бронированным шлемом, мол выходи.

Во дворе уже собрались зрители: в тёплое кутались люди, стояли онели. Взлохмаченный мальчишка глядел в щель двери, прорезанной сбоку ангара. Из щели валил пар, слышался недовольный женский голос. Ирра осматривала недобрые, любопытные, заспанные лица, но почему-то нигде не было видно Анны.

За воротами их ждал Вьерр — серый волк, столь большой, что даже сидя был ростом с человека. При виде Ирры двуногой и худой Вьерр ощерился:

— Мерзость какая.

Ирра не нашлась, что ответить. Из леса вышли два волка, чуть меньше Вьерра и сели по бокам от него. Вьер продолжил:

— Правильно молчишь. Теперь ты не верек, не член стаи. — Он взглянул на Дениса Николаевича. — Можете делать с ней, что хотите. Мы уходим.

— Если мы её отпустим, то она вернётся к вам, — намекнул Денис Николаевич.

— Так не отпускайте, — усмехнулся Вьерр. — Она, видать, к людям и хотела. Посадите на цепь, пусть сторожит, чтобы ваши не разбежались.

Ирра задрожала от гнева, от слабости.

— Нам нужно найти две винтовки. Возможно, они рядом с телом нашего охотника. Что вы хотите за эту услугу? — начал торг Денис Николаевич.

Ирра не выдержала:

— Винтовки вам важнее человека?! Вам может и, кто его убил, тоже похрену?! Я! Я его убила!

Денис Николаевич поморщился, и ледяным тоном сказал Вьерру:

— Мы её казним?

— Она заслужила. Да и зиму не переживёт в одиночку, — согласился Вьерр.

Ирру загнали на край глубокой мусорной ямы, на дне которой гнили присыпанные снегом очистки и кости. Два бойца направили в грудь Ирре пустые чёрные стволы карабинов.

Стволы наполнились огнём. Ирру отбросило назад в гнилую глубину.

— Едрить они косые, — спустя вечность, раздался голос Анны над ухом. — Да и Дениска, балбес, приказал, патроны беречь. Похоже, он не в курсе, что вы живучие.

Что-то тащило и волокло Ирру. Потом её обмотали верёвкой и потянули вверх. Стена ямы крошилась, пахла землёй. Торчали корни. Верёвка давила подмышки. Но болело в груди, там, куда вошли пули. Или пуль уже не было, а болело от чего-то иного?

— Извини, я немного передохну, запарилась. С ночи перетаскивала хабар из Олеговой машины в лес. Один хрен, ни мне, ни тебе с ними теперь не по пути. Хай сами живут.

Потом Ирра очутилась на чём-то колючем и пахнущем хвоей. Оно качалось будто на волнах, вздрагивало и, кажется, двигалось. На краю сознания маячил ответ, но Ирре было не до него.

Перед ней нависал огромный до неба Вьерр и говорил, что она не верек, а мерзость. Что она поддалась искушению стать мерзостью. От этих слов Ирра начинала искажаться, оплывать, будто слизняк. Хотела что-то ответить, но изо рта пузырилась только вязкая слизь. Ирру выворачивало наизнанку, и она исторгала из себя человека. И тут же оказывалась им, голым и беззащитным посреди ледяной пустыни. Тогда она начинала дрожать от холода, кожа покрывалась мурашками, из которых лезла серая шерсть. Ирра пыталась её выдернуть, но она будто колючая проволока раздирала пальцы, а из ран вылезали острые когти и росли в разные стороны…

— Ешь, — прервала Анна кошмар. Ирра почувствовала запах тушёнки. Открыла глаза.

В небе меж заснеженных елей мерцали звёзды. Ирра лежала на лапнике рядом с шалашом. Рядом сидела Анна и открывала консервную банку. Подле неё стояла ещё одна вскрытая банка. Возле шалаша горел костёр, на нём в котелке бурлила пшеничная каша.

— Ешь, — повторила Анна, пододвигая банки.

— А ты?

— Ты на ногах не стоишь. Тебе надо оклематься, потому что рано или поздно за нами придут.

Ирра кивнула, набивая рот. Анна наложила в свою миску каши и подсела рядом. Каша всё так же пахла прогорклым, только сейчас к запаху добавились приправы и жир с тушёнки. Значит там все это ели, подумалось Ирре. Она взяла в руки вторую банку.

— Может заберёшь половину? Мне, чтобы перекинутся в волка, сил уже хватит.

Анна поставила миску на лапник и нахмурилась:

— Так, девочка. Не надо героизма. Если ты так заботишься обо мне, то вот тебе простой расклад: ты без меня можешь выжить в лесу, а я без тебя — нет. Даже с Олегом мы не рискнули. И если бы не ты, я бы осталась там в этом загоне. Ничего, стерпела бы до весны. Понимаешь? Ты — спасение, свобода, называй это как хочешь.

Анна задумалась на секунду, потом продолжила:

— Нет, если не хочешь, я тебя не держу. Научи меня магии, и всё.

— Ты хочешь стать вереком? — удивилась Ирра.

Анна сжала губы.

— Человек, верек — какая нахрен разница? Просто хочу не зависеть от этих стай и вожаков, не важно чьих. Лады. Доедай, а утром уже решим. Намаялась я сегодня.

Проснулась Ирра в четвероногом облике. Где-то лесу хрустнула ветка, и вдали, не таясь, разговаривали люди. Она тихонько выглянула из шалаша. Небо на востоке только начало сереть, за деревьями со стороны базы маячили два человека.

— Анна, вставай. К нам идут люди, — прошептала Ирра.

— Незаметно выскользнуть можешь?

Ирра кивнула.

— Тогда давай.

Ирра спряталась за стволом. Люди подошли к шалашу. Оба в камуфляже цвета хаки и с карабинами. Один был высокий и широкий в чёрной вязаной шапке. Другой, что пониже, прятал лицо в глубине капюшона.

— Анна. Доброго тебе утра! — пробасил тот, что в шапке.

Анна высунулась и села на лапник у входа, держа винтовку в сторону гостей.

— И тебе, Толстый.

Толстый посмотрел на винтовку, нахмурился.

— Возвращайся к нам. Анька. Волки оживили и забрали свою сучку. Нужен охотник, проучить их.

— Дениска же сказал, что я не охотник. Да и вам что, вереки этот бред рассказали? Или у вас там за ночь кто-то научился следы читать?

— Анька, ну нафига им труп?

— Ну да, верно гришь. Вы же тело Олега тоже бросили, хай в лесу валяется.

— Ну Ань, мы бы потом забрали. Само то не уйдёт.

— А эта, значит, ушла. Валите на базу. Дениска ваш следы читать умеет. Он вам и скажет, куда труп ушёл, и самих читать научит.

— Нам сказано, тебя, Ань, доставить любой ценой. Серьёзно, — опустил глаза Толстый.

— Любой? То бишь меня даже пристрелить можно?

Толстый встрепенулся, зло вскинул карабин:

— Война, Анечка. Если ты не поняла.

Анна не шелохнулась, только ствол винтовки начал медленно без дрожи подниматься.

— С кем война, дружочек? С голосами в пустой голове? С тенями под обоссанной со страху кроватью?

— Последний раз говорю, возвращайся! — зарычал Толстый.

Анна нажала спуск. Для Ирры всё стало медленным, тягучим. Правая ладонь Толстого брызнула красным. Второй стрелок плотоядно оскалился, лениво поднимая вожделеющий ствол. Ирра не успевала, вылетела из укрытия, прыгнула на Анну. Раздался выстрел. Пуля ткнулась в спину. Ирра дёрнулась, в глазах потемнело от боли. Ещё выстрел и ещё. Стрелок остервенело передёргивал спуск и с каждым выстрелом вонзал горячий свинец в тело Ирры. Заменял её жизнь своим металлом.

Тишина и неистовые щелчки пустого оружия.

Ирра оскалилась, меж зубов вязкими струями исходила кровь. Стрелок замер с перекошенным лицом, Ирра тяжело развернулась, прыгнула непослушным телом. Он рухнул в снег. Кричал, толкал её дрожащими, воняющими кислым порохом руками. Она выпустила когти и рвала его одежду, карабкалась по телу, по коже, по мясу к горлу. Добралась, припала.

Где-то бесконечно далеко гремели выстрелы, знакомый голос звал её.

— Ирра, он мёртв. Отпусти. Смотри на меня? Ирра?! — теплые руки тащили её куда-то. Но она устала. В свои двадцать лет она уже устала. Она поделилась магией с Анной и решила умирать ни волком, ни человеком. Начала оборачиваться в последний раз.

Анна ощутила магию в себе. Увидела, как Ирра перестала дышать, но её черты продолжали неестественно искажаться, а тело — меняться. Ирра вернула себе облик двуногого верека и затихла.

У вывернутого корня огромной ели Анна раскопала снег, разгребла комья мёрзлой земли. Уложила рядом Ирру и Олега. Засыпала землёй, нагорнула снег. Склонив голову, стояла и вспоминала последние дни.

Потом она долго брела по лесу, падала от усталости, засыпала и ей чудился странно радостный голос Ирры. Она просыпалась и шла дальше, тревожась за свой рассудок. Наконец, спрятала вещи и обернулась волчицей на всю зиму.

Когда первоцветы пробились сквозь таявший снег, Анна вернулась к вещам и вновь стала человеком, чтобы по заросшей дороге придти к дому.

В овраге, где зимой Анна чуть не погибла, под снегом шумел ручей.

Остановилась Анна возле могилы, села на поваленную ель. На ветвях кустов вздулись липкие почки, меж них скакала любопытная синица, пристально оглядывая всякие подозрительные места, и обиженно чирикала не найдя спрятавшихся букашек.

Анна вздохнула, и пошла дальше.

Шалаш, где Ирра её вылечила, кто-то в гневе разметал. Подле него лежали два человеческих скелета. Карабинов не осталось. Знать люди приходили сюда.

Возле Базы явился запах. Значит была война. Перед забором Анна нашла тела застреленных вереков. Внутри — тела магией убитых людей, онелей с перегрызенным горлом, и вереков, простреленных, обожжённых, разрубленных. Забор пестрел отметинами пуль, под ногами мешались гильзы. Бытовки сгорели. Половина ангара от пожара просела, будто сдулась. Через его стальные ворота тянулась оплавленная полоса — кто-то отбивался стерилизатором.

Анна заглянула в ангар. И тут лежали тела. Но детей и женщин не было. Анна кисло усмехнулась. Знать, ушли, чтобы вырасти и мстить за отцов. Чтобы жить естественно и не прощать ошибок.

________________________________________

]

• Аннотация:

В искажённом магией постапокалиптическом лесу пробирается группа добровольцев чтобы починить связь.

[постапокалипсис, техномагия, зверолюди]

________________________________________

Задание было вполне обычным — подъехать к контейнеру связи и восстановить его. Скорее всего нужно было заменить блок питания и вентиляционную решётку. Что контейнер находился почти в самом центре поражённого заростом леса, Ольгу и её команду не смущало — не первый раз они отправлялась в этот лес и всегда возвращалась. Порой Ольга вспоминала Мишу, других, чьи жизни забрал лес. Думала, сколько же ещё погибнет людей, прежде чем им удастся восстановить связь? Вспомнит ли кто о них?

В дождливом лесном сумраке посреди брода стоял старый уазик защитного цвета. Разбитое порванным тросом лебёдки лобовое стекло усыпало крошкой и салон, и горячий капот, с которого испарялись капли моросящего дождя. Стоя по колено в грязной воде, Владимир Петрович вытер рукавом брезентовой куртки защитные очки:

— Похоже, всё. Приехали! — глухо сказал он в респиратор. — Ольга, вы с волком идите наверное, пока ещё светло. Нам надо выгрузить железки и прикрыть от дождя, так что будем к ночи.

Ольга грустно кивнула и побрела к берегу через мутный поток. Что удивляло её, так это обращение “волк”, и то что Дэн не то, что терпел его, он просто никак не реагировал. Казалось, он ухом не поведёт если даже его псом назвать.

На берегу ждал Дэн — покрытый иссиня-чёрной шерстью человек с волчьими босыми ногами, короткой волчьей мордой и холодными жёлтыми глазами. Его жилетка и шорты почти не отличались по цвету от шерсти.

Дэн протянул руку с небольшими втянутыми чёрными когтями, чтобы Ольга не поскользнулась на покатой грязи берега.

Как и всё маги-оборотни он умел принимать и человеческий облик, но даже в Тюмень заявился именно в таком виде, несмотря на неприязнь местных. С тех пор почти месяц команда Ольги с короткими передышками прорывалась через поражённый заростом лес, восстанавливая идущие к Имску линии связи, а Дэн ни разу не вышел из себя, ни разу не ругался. Он всё время оставался чистым, даже если ему, магу, приходилось толкать машину. Да и сейчас они все вчетвером измазались по уши, но Дэн, улучив пару минут, невозмутимо помылся в холодной воде, простирнул одежду, а теперь вот снова стоял сухой и чистый. Даже мокрой псиной от него не пахло. Словно немой укор троим людям.

Магия ему, конечно, помогала высушивать шерсть, но что-то Ольге подсказывало, что другие на его месте бы давно махнули рукой и ходили как придётся, а не как на парад.

Эта невозмутимость Дэна и неизменная чистоплотность бесили Ольгу, но она, как руководитель, сдерживала себя. Да, волк, нарочито держится в стороне от всех, тратит уйму сил, но в отличие от своего предшественника, не устраивает истерик и вряд ли бросит команду посреди леса ¬— с самого начала и до сих пор, какое-то чувство в Ольге было твёрдо уверенно, что Дэн скорее сам погибнет.

Принеся к берегу Ольгин рюкзак с вещами, Владимир Петрович упёр руки в бока и задумался.

— Стерилизатор вам точно пригодится. но это волку. Тебе в рюкзак я кинул блок питания и вентилятор, он там скорее всего, тоже подох. Палатку берёте? — спросил он.

Ольга нахмурилась. Положим, заменить блок она сможет, но не больше. В аппаратуре она почти не разбирается, даже разделывать оптоволокно не умеет, это работа светловолосого парня. Блин, всё время она забывает, как его звать. Ольга недовольно воззрилась на уазик, в багажнике которого белобрысый уже полчаса гремел кофрами с оборудованием. Ладно, хрен с ними. Догонят, а там и остальное притащат.

— Так нада палатку-то? — напомнил Владимир Петрович.

Что-то настораживало Ольгу в этой заботливости — неужели два здоровых мужика думают, что не успеют к ночи их нагнать? Она вопросительно глянула на стоявшего рядом Дэна.

— Ольга, если вы согласны ночевать без палатки, то я бы предпочёл ограничиться плёнкой, и то на случай сильного дождя, — сказал он.

Она кивнула. Дэн, как всегда, лишними вопросами не задавался. Во всяком случае, с виду.

— Благодарю, — склонил морду Дэн. — Владимир Петрович, пожалуйста, плёнку и дополнительный паёк.

— Всего один?

— Верно.

Владимир Петрович принёс нужные вещи, и Дэн принялся укладывать свой рюкзак.

— Слухай, Волк. Мы тут с Юрой поспорили. Вот человек пешком километров сто по заросту пройти сможет? — неожиданно спросил Владимир Петрович.

Ден задумчиво опустил уши, а Ольга почему-то вспомнила, что сейчас они углубились в зарост как раз на сто двадцать километров.

— Только если кроме перекуса ничего не брать и идти как можно быстрее, — начал Дэн. — Одного респиратора хватает на день. Сейчас дождь и споры не летают, потому можно растянуть на пару суток. Однако, ночью он прекратится. Кроме того, по пути мы три раза прожигали заросли, следовательно лучше иметь с собой стерилизатор. Также, на дороге я неоднократно замечал следы пребывания поражённых заростом людей.

— Для лесунов у нас есть ружья, — усмехнулся Владимир Петрович.

Дэн нахмурился, рефлекторно облизнул нос, и чуть погодя ответил:

— Если же брать всё необходимое, то дорога растянется на неделю. Дня через четыре грибы, папоротники и прочие спороносы окончательно просохнут и будет слишком опасно даже в респираторах.

— Таблеток хватит, — отмахнулся Владимир Петрович. — Короче, Юра, слышь, дойти можно! С тебя пиво!

— Понял, — донеслось из-за уазика.

Когда Дэн уже взвалил на спину и металлический ранец стерилизатора, и свой рюкзак, а Ольга помогала ему подтягивать лямки, Владимир Петрович виновато пробубнил в респиратор:

— Ольга, может ну её эту связь? Это ещё два дня туда и два обратно. Дома нас ждут.

Она удивлённо посмотрела на него. Странно, ведь они прекрасно знают ответ. Зачем спрашивают? Она покачала головой:

— Нет.

— Удачи! Будем к ночи, — вздохнул Владимир Петрович.

Спустя часа два ходьбы, Ольга вымокла под моросящим дождём и уже чуть ли не падала от усталости, а Дэн, приоткрыв пасть, всё шагал и шагал, хотя стерилизатор сам по себе весил два десятка килограмм.

Наконец Дэн остановился на обочине грунтовой дороги, присыпанной листьями. Снял с себя груз и аккуратно сложил, помог Ольге снять рюкзак.

— Привал на полчаса. Респиратор здесь не нужен. — Дэн говорил Ольге, а сам настороженно высматривал что-то в той стороне, откуда они пришли.

Кивнув, она легла прямо на рюкзак. Небо скрывали густые кроны бывших берёз, от которых разве что оставались чёрно-белые стволы — листья были другие, а ветви деревьев срастались между собой, образовав сплошной покров, так что солнце не пробилось бы и в полдень.

Лежать было неудобно, противный дождь капал на защитные очки и стекал по лицу, но Ольге было не до того — спина и плечи жутко ныли. Респиратор она сняла, но на рот накинула футболку — может тут спор нет, и Дэн без труда её вылечит, но лишний раз лучше не нарываться.

Дремоту Ольги прервал какой-то неуловимый звук, примешавшийся к шороху дождя. Она глянула — по дороге шел Дэн, как обычно бесшумно ставя босые лапы, а за ним на расстоянии ковыляла серая худая волчица, почти сплошь поросшая зелёными листьями. Её передняя правая лапа, видимо, когда-то была повреждена, теперь же заросла корой и не сгибалась, а с левого бока вперемешку с грязной шерстью висели корни.

Ольга видала людей с заростом растений или грибов. Миша, с которым они ещё зимой жили вместе, и с которым организовали эту команду, подхватил споры гриба. Магов они тогда ненавидели, думали хватит стерилизующих таблеток. Не хватило — гриб оказался злее.

Ольга поливала Мишу солярой, он лежал, царапая руками чёрные нити грибницы на лице, оставляя на растрескавшемся асфальте чёрные споры, и дрожащим голосом молил его убить. Но Ольга так и не смогла — неделю просыпалась от крика из корчащегося пламени и всё время жалела. Жалела только о том, что не выстрелила.

С тех пор в их команде всегда был маг, лучше даже оборотень, как Дэн. А ещё с тех пор, Ольга старалась убивать всех с заростом.

— Дэн? — голос Ольги вздрогнул.

— Не беспокойтесь. Она не заразная и сама вас боится.

— Но припёрлась же?

— Так как от меня пахнет волком, то она приняла за своего, и шла следом. — Он достал из своих припасов кусок сушёного мяса размером с ладонь и бросил волчице.

— Дэн, она же мучается.

— Верно. — Дэн сверкнул глазами, но тут же отвлёкся на что-то вдали, будто заметил нечто недоступное Ольге. — Она не может охотиться, а зарост не даёт ей умереть. Растратив силы, она падет на землю. Корни прорастают и напитывают свою хозяйку, чтобы она снова могла встать и брести дальше, — проговорил он ледяным тоном.

Ольге вспомнился её горевший парень.

— Так какого хренаж ты над ней не сжалишься? — она тут же пожалела за срыв.

Дэн даже ухом не повёл:

— Я её подкармливаю, идти за нами ей сил хватит. Когда встанем лагерем, я приведу ей лапу в порядок.

— Ты её вылечить собрался?

Дэн отрицательно покачал головой:

— Она снова заразится, а давать ей симбиота слишком безрассудно.

— Давай я её убью.

— Нет! — раздался девчачий голос откуда-то сверху из под густых ветвей, закрывавших небо.

Ольга пошарила глазами, но ничего не увидела, а Дэн как ни в чём не бывало заявил:

— Мы с Ольгой Николаевной будем вам признательны, если вы примете видимый облик.

В воздухе сгустилась молочно-белая сфера, опустилась на дорогу и обрела контуры туманной волчицы.

Ольга с удивлением поняла, что к ним пожаловал самый настоящий дух, наподобие знаменитого Ментора. Про духов знали немного, и мало кто мог похвастаться, что видел их сам.

— Здравствуйте. Меня звать Ирра. Я просто боюсь появляться, извините. Меня убили в январе. Точнее не убили, я жива. Но не очень… я не знаю. Я пыталась заговорить с Анной, а она думала, что сходит с ума. Может я её всё-таки испугала? Меня все пугаются… В меня бросали магией и чуть снова не убили. Ой, совсем не убили. Извините, я боюсь…

— И давно ни с кем не разговаривала? — вставила Ольга слово в этот поток.

— Да, — ответила Ирра и замолкла.

— Прошлой ночью я заметил, что вокруг нас что-то периодически испускает электромагнитные импульсы, — пояснил Дэн.

Вскоре, эта стая волков начала веселить Ольгу. Замолкая лишь, чтобы Дэн мог вставить очередную вежливую реплику, Ирра непрестанно меняла форму, то облачком взмывала к зелёным кронам, то сгущалась пятном непроглядной темноты, зажигала жёлтые огоньки глаз и норовила подойти к волчице. Та принюхивалась и тревожно пятилась от непонятного явления.

Позади остались несколько переходов, привалов. Теперь участки дороги без поросли попадались всё реже и быстро заканчивались, а искажённые заростом чёрные ветви берёз всё чаще срастались над колеёй в непролазную сеть, усыпанную густой зелёной листвой.

Иногда Дэн искал обход через лес, нередко размахивал мачете, чтобы прорубить путь. С трудом Ольга пролезала между ветвей и каждый раз оглядывалась — волчица неизменно ковыляла следом, не приближаясь и не отставая, и даже взглядом не выказывая муки. На одном привале Дэн обмолвился, что надо будет её как-то наградить за стойкость. Можно, конечно, вылечить и забрать с собой, но ему казалось, что для свободной волчицы это далекое не лучшее.

В конце концов Дэн устал бороться с зарослями. Скомандовал привал на чистом от ветвей месте. Сняв со спины стерилизатор, Дэн начал его подготавливать к работе — прикрутил обшарпанный металлический шланг излучателя, с щелчком поставил на него рассеивающую насадку.

— А можно как-то без него? — ушастым белым туманом подкралась Ирра.

— Не беспокойтесь. Стерилизатор будет настроен на минимальную мощность, — ответил Дэн.

Ольга смотрела как они долго говорили. Наконец, Дэн согласно кивнул и отложил стерилизатор в сторону. Затем недвижно сел, подобрав под себя лапы, и сосредоточенно закрыл глаза. Ирра уставилась на него, а потом проследила мордой, будто от Дэна что-то взлетело вверх и скрылось в воздухе.

Через некоторое время над мелкой травой укрывающей землю засветился большой прямоугольник — изображение леса, снятое вьювом с воздуха. Чтобы рассмотреть Ольга подошла поближе, а Ирра вовсе, перебирая для виду лапами, зависла над ним. Изображение чуть двигалось — похоже, вьюв, которым Дэн снимал, дрейфовал, а не висел неподвижно. Над картинкой появилась часть карты: сетка тёмных линий и коричневая полоса грунтовки протянулась от ближайшего края к дальнему — всё медленно ползло вместе с изображением. Дэн открыл глаза, оценивающе взглянул на это дело и явно удовлетворился.

— Дрогу я позаимствовал с имевшейся в сети карты, потому её проекция может быть не точной. Это наше текущее местоположение, — он зажёг белую стрелочку у ближайшего края на дороге. Потом обвёл белым кружок на дороге у дальнего края. — В этой области расположен узел связи. — Оттенил голубым еле заметную цепочку прогалин в середине. — Здесь находится русло ручья. В силу обильных осадков ожидается паводок, потому будет разумнее переход ручья отложить на утро. На берегу должны быть незаросшие места, пригодные для размещения лагеря. Нужно расчистить путь до них. — Дэн посмотрел на Ирру. Она кивнула:

— Я попробую. Это много, я себе только домик делала. Там сверху как бы шатёр. Я подрастила дерево. На его ветках заплела лианы, можно лапками забраться, как по ступенькам, и там будто гнёздышки! Вокруг у других деревьев ветки отодвинула, чтобы не мешались, и сплела из них ловцы снов. Представляете? Получилась как зелёная башня с винтовой лестницей, а стены из ловцов. И всё это живой зарост! Не нужно его убивать. Я там летала, представляя, будто я живая хожу по ветвям, прыгаю в гнёздышки, а они качаются и пахнут листьями!

Дэн многозначительно вздохнул.

— Я справлюсь! — Ирра исчезла.

Некоторое время ничего не происходило. Сидя на рюкзаке Ольга смотрела, как Дэн разбирает ненужный теперь стерилизатор.

— Ирра может снова получить тело? — спросила Ольга.

— В теории, — начал Дэн. — О практических результатах достоверных данных нет, поскольку ставшие духами маги обычно себя не выдают. Потому Ирра является одним из немногих исключений. Я предлагал ей найти в лесу подходящее животное. Как и любой маг, она может превратить даже зайца в волчонка соответствующей массы, после чего за неделю-две несложно набрать нужный вес. Однако, Ирра отказывается, так как считает это негуманным. Кроме того, как я понимаю, она тяжело переживала гибель своего тела, и придерживается специфического мнения, что сейчас она является своей копией.

— Я думала, что только Ментор так считал, — удивилась Ольга.

Ветви ближайших зарослей начали шевелиться и расходиться в стороны, образуя проход. Дэн встал и, закинув стерилизатор с рюкзаком за спину, покачал головой:

— Некоторые, к примеру, считают, что маг умирает при первом превращении, так как в процессе мозг на некоторое время перестаёт работать. Кроме того, в волчьей форме магический симбиот берёт на себя часть функций мозга, позволяя даже без человеческого мозга мыслить привычным образом. После того как маг вернёт себе человечески облик, возникнет вопрос: а тот ли это человек, или уже другой? Однозначного ответа пока никто не дал. — Дэн замолчал, подтягивая лямки рюкзака.

— Практически всегда гибель тела приводит к смерти мага, — продолжал Дэн. — Доподлинно не известно, при каких условиях маг становится духом. Потому ещё более затруднительно утверждать, является ли дух тем же самым человеком.

— Сначала надо определиться, что вообще такое человек, — проворчала Ольга.

— Именно так! — поднял Дэн чёрный когтистый палец. Подошёл к расступившимся зарослям и кивком позвал за собой.

— Поэтому я против магии. — Ольга встала и посмотрела на поросшую волчицу, которая сообразив, что надо идти дальше, с трудом пыталась подняться на лапы. — Она размывает суть: человека, леса, цивилизации. Не понятно кто есть кто, и что со всем этим делать.

Дэн некоторое время шёл молча покачивая хвостом, словно обдумывая сказанное, а потом глянул через плечо:

— Позвольте спросить. А я человек?

— Да, и Ирра тоже, — не смутившись ответила Ольга. Дэн покачал ушастой головой.

— Вы, Ольга, меня удивляете.

— Просто я за свободу выбора. Ты выбрал оборотнячий вид, Ирра — волчий. А я хочу сохранить и внешность, и нутро, но магия мне этого выбора не даёт. Понимаешь? Если я без респиратора, стерилизующих таблеток, или тебя окажусь в заросте, то со временем или погибну, или стану вот, как она. — Ольга обернулась, посмотрев на ковыляющую вдали волчицу.

— Скоро будет зона грибов, — предупредил Дэн.

Опустив на глаза очки, Ольга надела респиратор и накинула капюшон куртки. Подняла взгляд — Дэн внимательно смотрел на неё.

— С одной стороны вы правы, не было бы магии, вы бы могли спокойно дышать воздухом в этом лесу. Почти. Всё равно оставался бы шанс подцепить что-то опасное. С другой стороны, достаточно принять симбиот, никто же не заставляет превращаться. Так что тут дело принципа, верно?

Болтать в респираторе не хотелось, потому Ольга лишь кивнула. Да, это дело принципа. Будь её воля она бы попыталась оказаться как можно дальше от магии. Но если все окажутся дальше, то кому всё это разгребать?

Через полчаса хода на покрывавших дорогу склизких от дождя прошлогодних листьях стала попадаться белая грязь — споры гриба. На чёрно-белых стволах берёз виднелись мелкие с рыбьи чешуйки плодовые белые тела, от которых по коре сыпалась белёсая пыль.

У некоторых деревьев листья снизу были покрыты спорами, местами листья даже перерождались в плоские грибные шляпки. Редкая трава на обочине дороги пожухла и покрылась белой пылью, только мох стойко сопротивлялся заразе.

Сзади донеслось скуление, Ольга обернулась на звук — вздыбив и покрывавшие её листья, и шерсть, волчица сторонилась поглощённой грибами травы с обоих сторон дороги, осторожно ступала по черневшим среди белых спор следам.

— Её не заразит? — пробубнила в респиратор Ольга.

— Зарост растений борется со спорами.

Ольга с сомнением кивнула на березу, где листья превратились в грибы.

— Не всегда успешно, — пояснил Дэн. — Но без растения при такой концентрации спор она бы точно заразилась. В любом случае, как выйдем, я всех проверю.

Через некоторое время прибитой дождём белой пыли стало меньше, почерневшие склизкие комочки грибных шляпок валялись под ногами вперемешку с чёрной свежеопавшей листвой. На чёрный ветвях зеленели почки — деревья победили гриб и оживали. Только некоторые стояли с поникшими под весом шляпок ветвями, будто оплывали.

Чуть дальше по дороге, там где листва уже распустилась, от погибших деревьев торчали только стволы.

Наконец Дэн скомандовал привал. Высвободившись из лямок, подошел к Ольге. Просто постоял перед ней закрыв глаза. Единственное, что Ольга заметила — чуть нагрелась куртка и стала парить. Да и то, на привале по время дождя это нормально, разве что не так сильно. Больше магия Дэна никак себя не проявляла.

— Заражения у вас нет, — наконец сказал Дэн. — Споры на одежде я нейтрализовал. Можно снимать респиратор.

Он отправился к лежавшей поодаль волчице. Пока гладил её и осматривал, возле Ольги появилось белое облачко со светящимися жёлтыми глазами и сгустилось в подобие волка.

— Дорогу я расчистила! — заявила Ирра довольным тоном.

— Спасибо, — улыбнулась Ольга. — Сложно было?

— Неа.

— Но долго, — заметила Ольга.

— Не, я ждала здесь. Не люблю побитые грибом места, там всё умирает.

Ольга смотрела, как Дэн гладил поникшую волчицу и что-то говорил ей.

— А тут не умирает? — кивнула Ольга на волчицу.

Ирра задумчиво свесила облачные уши.

— Она жива, — наконец ответила она.

— Только благодаря силе воли и везению.

— Может, мы все благодаря этому живы, — понурилась Ирра.

— Вынужден сообщить, что привал окончен, — подошёл Дэн.

Ольга задумчиво смотрела, как сползает грязь белых спор с чёрной шерсти его звериных ног — магия ему даже в этом помогает.

Снова Дэн шёл впереди, то справа то слева клубилась и непрестанно о чём-то болтала Ирра. Ольга брела, порой оглядываясь на ковылявшую позади волчицу, и чувствовала какое-то неясно сродство с ней. Словно бы она также идёт невесть куда и зачем, просто потому что пристрелить её некому. Только у волчицы такая вот судьба сложилась, а Ольге с Мишей никто не мешал жить в своём доме, но они сделали дом базой для команды, а Миша…

Иногда Ольгу тревожил вопрос — зачем она всё это делает? Есть же сеть магов, уцелевшие остатки интернета давно уже подключили к ней. Ну да, если восстановить узлы связи, то интернет будет независимее от сети магов и быстрее. А кому это сейчас нужно? Есть же более важные вещи: дороги позарастали, а люди боятся в лес зайти. Неужели это надо спонсорам из столицы, которые высокопарно объявили программу восстановления цивилизации, да выделили целый старый уазик и сыпанули жменю копеек на запчасти и еду? Дэн, вообще, ни капли из этих денег не взял. Свою долю Ольга почти целиком отдавала мужчинам — у них машина, детали для ремонта узлов связи, инструменты — всё съедает кучу денег.

Наконец дорога упёрлась в мутный поток взбухшего от дождя ручья. Дэн свернул на траву, стал пробираться между берёз. Ольга развернула маркировочную белую ленту с косыми красными полосами. Намотала на ветку, чтобы мужчины могли с дороги найти место ночёвки. Идя за Дэном, она через несколько метров вязала лентой узелки на деревьях.

Посреди небольшой зелёной поляны Дэн остановился, задумчиво погладил босой лапой мягкую травы. Ольге представилось каково это, ходить босиком, и жутко захотелось снять грязные ботинки, бросить рюкзак и пройтись по траве, пусть и заражённой заростом. Ноги она пока не растёрла, а если ран нету, то от травы зарост и не подцепить.

— Как считаете, Ольга, пригодно это место для ночёвки? — спросил Дэн.

— Тут безопасно?

— Да. Грибной зарост движется прочь отсюда. Другой ближайший источник спор представляет собой статичную поляну папоротников. В течение четырёх дней ветра с этих направлений не ожидается.

— Тогда встаём здесь, — выдохнула Ольга и устало опустилась на рюкзак.

В каком-то странном оцепенении она смотрела, как Дэн осторожно снял рюкзак и стерилизатор, повесил на них промокший от дождя жилет. Затем быстро натянул между берёз верёвку, накинул прозрачную плёнку. Порыскал вокруг, под соснами, что росли вдоль берега, и нашёл принесённый водой чёрный обломок ствола. Смешно высунув от натуги язык, он притащил обломок и бросил возле плёнки, неосторожно задев лапу. Дэн не вскрикнул, не ругнулся, а коротко по звериному заскулил.

Внутри Ольги похолодело — она вдруг осознала, как далеко ушел он от человека. Несчастная волчица его признала за своего, парни звали не иначе как волк. Только для Ольги он был Дэном — странным магом, который почему-то носил волчью личину и всегда разговаривал, будто на совещании.

— Что с вами? — заволновался Дэн. Наверное, Ольга как-то странно пялилась на него.

— Ты всё время в таком виде. Не боишься, что совсем волком станешь? — Она поднялась и поволокла рюкзак к палатке, раскладывать вещи.

— Это не страшно, — склонил Дэн голову и, задумчиво опустив взгляд, горько усмехнулся. — Хуже потерять человеческий облик, сохранив внешний вид.

Ольгу словно что-то кольнуло:

— Ты можешь глянуть, где наши?

Дэн подошел и уселся рядом, подобрав под себя ноги. Создал в воздухе перед лицом Ольги светящийся экран.

Посреди грязного потока передом к вьюву, снимавшему это видео, стоял их уазик с разбитым стеклом. Тяжело переставляя в воде ноги, Юра тащил в сторону не видимого ему вьюва чёрный герметичный чемодан с оборудованием. Навстречу брел Владимир Петрович.

Запись ускорилась. Стало заметно, как прибывает вода. Мужчины успели перенести на берег под берёзу несколько чемоданов. Обмотали их лентой с косыми красно-белыми полосами. Правильно — всё унести не получится, а так проще найти будет. Потом взяли из машины рюкзаки и по пояс в воде побрели на противоположный от вьюва берег. Ольга удивилась — они идут не в ту сторону!

Видео замедлилось. Мужчины о чём-то переговорили на берегу. Потом, Владимир Петрович глянул в сторону вьюва, будто что-то ища, и помахал ладонью. Юра сцепил руки над головой и потряс ими, словно желая удачи. Кажется, они рассчитывали, что Дэн будет наблюдать за бродом.

Мужчины развернулись и вскоре скрылись за изгибом дороги. Ушли. Ушли обратно, в город. Без стерилизатора и без Дэна. На верную смерть через сотню километров зароста.

Экран исчез. Ольга молча уставилась на Дэна.

— Они же заразятся? — прошептала она.

— Какая разница? Они без предупреждения оставили нас с вами, — удивился Дэн.

— Да, но мы же выберемся. Нам главное починить узел. — Она не понимала, отчего Дэну их не жалко?

— Ольга, ни у вас, ни у меня нет достаточной квалификации. Мы можем прочистить вентиляцию, вымыть пол, вкрутить лампочку. И почти всё.

Верно, Дэн прав — из-за выходки мужчин всё мероприятие могло накрыться.

— Они далеко ушли? — спросила Ольга.

Некоторое время Дэн удивлённо смотрел на неё янтарными глазами.

— Ольга, они ушли. Это уже не твоя команда.

Опустив голову, чтобы скрыть увлажнившиеся глаза, Ольга закивала. Да, он прав. Тогда у брода они последний раз пытались переубедить её. Не хватило смелости, чтобы прямо сказать — просто ушли. А Ольга что? Ольга сильная, она выдержит.

Ольге хотелось быть слабой.

Каким-то чутьём Дэн это понял. Понурив уши, он подобрался ближе и приобнял Ольгу. Она обхватила его шею.

От Дэна веяло зверем. Спокойным и рассудительным, преданным. Перед человеком Ольга бы не стала плакать…

Слёзы текли по щекам, падали на черную мягкую шерсть, вздрагивавшую от каждой капли. Ольга вытирала лицо рукой, снова зарывалась в чёрный мех и всхлипывала. Слышалось дыхание Дена, волосы колыхались от движения его ушей, он осторожно гладил её по спине и молчал.

— Дэн, я ведь права?

Он высвободился из объятий, невозмутимо сел на старое место, от него снова повеяло человеком.

— Ольга, вы руководитель, — с прежней отстранённостью сказал он.

Ольге хотелось набросится на него и лизнуть в чёрный нос, чтобы сорвать с него эту проклятую маску.

— Дэн, это важно. Я сейчас, как эта волчица.

Он моргнул, и что-то неуловимо изменилось в его волчьей морде — она отмерла.

— Ты права. — Он грустно усмехнулся. — Я с тобой не потому, что дал слово. И вовсе не потому что, этот лес вроде бы ничем мне не угрожает, нет. Я с тобой, именно потому, что ты права. Права в том, что несмотря ни на что идёшь. В том, что не сдаёшься, не сворачиваешь. И в том, что делаешь это всё не ради себя.

Он замолчал, и чуть погодя добавил:

— Скажи. Если что-то случится, и не будет иного выхода, ты предпочтёшь умереть или получить симбиота?

— Дэн, я магию в гробу видела, сам понимаешь. — Ольга обвела рукой искажённый заростом лес. Вздохнула. — Про Мишу моего ты тоже знаешь. Но я всё-таки немного рационально соображаю. Мёртвая я уже ничего сделать не смогу. А с симбиотом, да блин, даже с мерзким заростом, если он меня не убьёт, я могу продолжить дело.

— Ольга, я вас понял. — Дэн улыбнулся и снова нацепил равнодушную маску.

Наступал вечер и надо было спешить. Ольга быстро разложила вещи под плёнкой, достала котелок. На обрывистом берегу ручья нашёлся родник с чистой водой. Дэн что-то колдовал у лежавшей на боку волчицы, услышав плеск котелка, он сосредоточенно глянул и пообещал к ужину добыть дичь.

Собирая для костра хворост, Ольга думала о Владимире Петровиче с Юрой, о том, как они доберутся домой. Хотя всё чаще в голове возникал другой вопрос — как же теперь ремонтировать узел связи. Придётся самим выяснять, какое оборудование нужно, нести его от брода и как-то устанавливать.

Самое обидное, что Ольге хотелось всё сделать без магии. Показать, что люди сами могут всё восстановить. Но люди сбежали. Теперь придётся Дэну искать специалистов в их магической сети, налаживать видеотрансляцию. Наверное, только так и получится всё починить.

Погладив напоследок листья уснувшей волчицы, Дэн поднялся и, стоя спиной к Ольге, начал снимать шорты — собрался перекидываться волком.

— Ольга, с охотой я планирую справиться за час-полтора. Волчицу пока усыпил. Нужно лечить не только лапу, так что бегать она сможет только утром. Ирра за ней присмотрит.

Рядом появилась туманная волчья фигура с горящими глазами, облетела вокруг Дэна и спящей волчцы.

— А можно я её лечить буду? — Ирра только что туманным хвостом не виляла.

— Хорошо. Только зарост не удаляй, но исправь всё, что он повредил.

Повесив шорты на ветку, Дэн поставил руки на траву. По его шерсти пробежала неуловимая волна. Словно в истоме он изгибался всем телом, плавно шевелил руками, ногами будто разминая затёкшие конечности и неуловимо изменялся. Через минуту он вскочил на четыре лапы, встряхнулся чёрным волком.

— Не скучайте, я скоро, — сказал он и потрусил, принюхиваясь к траве.

Вильнув хвостом, Ирра окутала своим туманом спящую волчицу, забралась под её листья и исчезла.

— И как там? — спросила Ольга через некоторое время.

— Обалденно! — раздался со стороны волчицы радостный голос Ирры. — Представляешь, я ощущаю всё, что и она. Будто живая.

— Ты станешь ей управлять? — Ольге казалось, что это не совсем хорошо.

— Нет, — голос Ирры заметно погрустнел. — Это будет нечестно. Я бы и ощущать не осмелилась. Но тут зарост пытался кое-что поправить внутри и, кажется, сделал только больнее. Чтобы лечить, мне нужно чувствовать. Потом придётся уйти.

— Чувствовать боль? — удивилась Ольга.

— Я её очень хорошо запомнила перед смертью, потом были только электромагнитные волны, и странное ощущение, когда через тебя дует ветер, проходят ветви деревьев, пролетают насекомые. И вот я погружаюсь в волчицу, чувствую сразу и боль, и голод, и страх. Понимаешь? Я, оказывается, даже страх не так ощущала. Без тела, он слабый, не настоящий.

Небольшой огонёк костра разгонял вечерний полумрак, в закопченном котелке множеством пузырьков мерцала вода. Где-то рядом хрустнула ветка, в темноте между стволов мелькнула чёрная тень, сверкнули холодные жёлтые глаза — Дэн волок добычу.

В свете костра появилась усталая морда Дэна. В пастью он сжимал шею небольшого оленя, густо поросшего листвой, из-за которой даже не было видно рожек.

Перекинувшись в двуногий облик, Дэн сел перед добычей, простёр над ней руки и закрыл глаза. С виду ничего не происходило, но Ольга знала — это он так стерилизует, чтобы ни осталось следов зароста или ещё чего. Потом Дэн взял нож и принялся разделывать оленя. Часть мяса сложил в уже закипевшую воду котелка. Часть порезал кусками и нанизал на проволочку, подвешенную между берёзами. С мяса тут же обильно стал капать сок, из-за магии к утру завялится, не смотря на сырость.

Оставшееся Дэн сложил в шкуру и оттащил к терпеливо ждавшей волчице. Та поднялась и, неуклюже прижимая лапой угощение, принялась жадно отрывать куски.

Ольга с грустью смотрела на неё. Всё же они похожи. Уже не первый раз за последнее время, обессилев, Ольга падает на землю, но всё равно встаёт и волочится дальше безо всякой надежды. Просто чтобы в глубинах проклятого леса восстановить связь, которая нахер никому не сдались — зарост наступает, кому через год будет нужен интернет? Неужели это всё, лишь чтобы доказать себе, будто можно что-то сделать и без магии?

Напротив Ольги, блестя глазами в свете костра, устроился Дэн с пустой миской в руках.

— Я тут подумала. — Ольга зачерпнула из котелка кусок мяса и положила в протянутую тарелку. — У нас почти клуб собрался. Я который раз теряю почти свою команду. Ирра подсматривает ощущения волчицы, чтобы вспомнить каково это, ощущать тело. Волчица упорно поднимается и идёт, несмотря ни на что.

— Возможно, у волчицы просто инстинкт самосохранения? — Дэн потянул носом над своей парующей миской, и на мгновение чему-то улыбнулся, но быстро вернул прежнюю невозмутимость.

— А у тебя? — Ольга подозревала, что у Дэна в жизни тоже не всё гладко.

— Если исходить из того, “я” это не только тело, но и некие устремления, то почему бы всей совокупности моего я не заботиться о самосохранении? Если возникнет дилемма: отказаться от устремлений или рискнуть жизнью, то, несомненно, можно развернуться и уйти. Тело при этом останется, но останусь ли я?

Ольга задумчиво держала в руках миску. Трещал, выбрасывая искры, костёр. За границей освещённого им пространства сверкала глазами ужинавшая волчица.

Чуть погодя Дэн продолжил.

— Потому мы здесь вместе, Ольга. Все мы падаем, поднимаемся и идём, каждый к своему не нужному никому более узлу, единственная задача которого: быть финальной или промежуточной точкой.

Ольга хмыкнула, взяла миску за край и подняла словно для тоста:

— За то, чтобы узел был перепутьем, а не тупиком.

Дэн поднял свою, аккуратно коснулся ею Ольгиной миски.

— Ирра, — оглянулся он к лежавшей на боку довольной волчице.

В темноте над ней образовалась волчья голова в виде белого облака, еле видного в ночи, загорелись два огненных глаза, а перед ними золотисто светящаяся кружка — задорно поднялась, расплёскивая яркие пенные капли, и опустилась.

Ольга надеялась, что её улыбка Ирру не смутила.

Места под плёнкой хватило бы на двоих, да и Ольга не раз ночевала в одной палатке с Дэном. Но в этот раз он отказался, мол, лучше пусть вещи будут от сырости спрятаны, и улёгся просто на туристической пенке под листьями сросшихся крон. Ольга смотрела на его чёрный профиль в свете затухающего костра, на распахнутые глаза.

О чём думает человек, который сознательно пустил в себя чуждого магического симбиота, да ещё и намеренно отказался от своего человеческого облика? О чём думали ушедшие понять было нетрудно: Юра боялся за себя, а Владимир Петрович за свою семью. Сложно было их осуждать, Ольга ведь тоже когда-то боялась. Да и по сию пору ей по снах является лицо Михаила, покрытое чёрными нитями грибницы и пылью спор. Чёрные с каплями крови губы шёпотом просят сначала убить, а она поливает их бензином и слезами.

О чём думает она сама, когда снова идёт в этот проклятый лес? О том, что это нужно какому-то там человечеству? Может о геройстве, мол, кто если не я? Или, каждый раз проверяет себя, проверяет лес, кто победит?

В который раз Ольгу посещали эти вопросы, и в который раз ответа она не нашла. Усталую, её одолел беспокойный сон, где снова был огонь. Только в этот раз она стреляла в поросших грибом Владимира Петровича и Юру, и поливала горючим уже трупы. В пламени они противоестественно оживали, распадаясь на множество человечески голов с длинными будто змеиными шеями. Сотней разных голосов кричали, молили о смерти. А Ольга с пугающим отупением и усталостью стояла и стреляла в них из карабина. Головы всё появлялись, чтобы распасться от выстрела в чёрный прах, почему-то не затухало пламя, и Ольга почему-то не ощущала ни усталости, ни страха.

Потом как-то неожиданно кончились патроны. Пламя вспыхнуло ярче, испепелив оставшиеся головы, и вскоре затухло, а на могильном холмике белой словно снег золы начали пробиваться зелёные ростки с бутонами, которые раскрывались жёлтыми, белыми, лиловыми цветами.

Проснулась Ольга в каком-то странном умиротворении, с тихой улыбкой смотрела, как в пробившихся сквозь кроны лучах утреннего солнца, шурша листвой и оставляя туманный шлейф, бегает по лесу подлечившаяся волчица. Судя по туману, Ирра всё ещё была внутри — чувствовала хотя бы чужое тело. У прогоревшего кострища, подобрав под себя лапы, восседал Дэн с закрытыми глазами — если бы не шевелящиеся уши, то его можно было принять за недвижную статую.

Ольга тихонько привстала, но Дэн всё равно услышал — уши вздрогнули, и он обернулся.

— Доброе утро, Ольга!

— Доброе. — Ольга посмотрела на прислушивающуюся к разговору волчицу. — Они так и будут вместе?

Дэн пожал плечами:

— Я предложил Ирре попробовать скорректировать зарост, чтобы он больше не причинял вреда волчице. Ну и, конечно, ей интересно побыть внутри. Надеюсь, она привыкнет и потом согласится обрести тело…

Что-то вдруг насторожило Дэна — судя по замершим ушам, был какой-то звук со стороны дороги. Вопросительно глядя на Дэна, замерла и волчица, а Ирра рассеяла свой туман и то ли стала невидимой, то ли забралась внутрь.

— К нам идёт лесун. Один, вероятно с оружием, — наконец, сказал Дэн. Ольга уже хотела спросить, почему вероятно, а не точно, но Дэн её опередил: — Он целиком покрыт листьями.

Ольга кивнула. Да, она помнила, что лесуны могут через свой зарост почувствовать радиволны от магических попыток заглянуть под листья. А провоцировать гостя не стоит. Кто знает, сколько их тут прячется — сложно заметить покрытых листьями неподвижных людей. Дэн как-то рассказывал, что более-менее в инфракрасном можно заметить, если под листвой что-то тёплое есть, да и то — по холоду или в ночи.

По видимому, лесун был совсем близко — волчица попятилась, а потом юркнула в зелёные кусты поодаль. Вскоре в стороне дороги, за стволами берёз колыхнулась листва, затем рядом — казалось будто идёт человек в имитировавшем зелень маскхалате. Только сейчас это была живая листва, растущая из человека.

Разглядеть лицо подошедшего лесуна было невозможно — голову скрывала копна зелёных листьев, в тёмной щели которой на уровне глаз порой что-то влажно блестело. Листья по всему его телу переливались живой подвижной чешуёй в такт дыханию, движениям.

— День добрый! — заговорил лесун подняв заросшую листвой руку с раскрытой ладонью. — Вы ж, к будке идёте? Чинить, да? Если что могу помочь. Ну, железяки какие притащить, зарост порубать.

— Не, — встревоженно мотнула головой Ольга, — не надо.

Она вспомнила, что стоило было поздороваться, но, наверное, уже было поздно.

— Ну как знаете. Я тогда пойду. Вы только, если кого из наших встретите, не надо их сжигать, — пробормотал лесун, косясь на лежавший под плёнкой рюкзак стерилизатора.

Отходить он стал медленно, то ли нехотя, то ли опасаясь чего-то. Глядя на трепетавшие листья, заменившие одежду, Ольга вспоминала Мишу. Если бы он не гриб подхватил, а растение, остался бы в живых? Покачала головой — тогда они убивали всех заражённых. Кто-то, как Миша, сам искал смерти, чтобы не разносить заразу, а кого-то приходилось ловить. Когда стало понятно, что если зарост споры не разбрасывает, то человек почти не опасен, заражённые уже предпочитали оставаться в лесу. Да и всё равно, они зарост разносят — кто их среди людей терпеть станет?

— Стойте! — крикнула Ольга, уже почти скрывшемуся между стволов лесуну. Тот обернулся. — Нам нужна помощь. Ящики от реки донести!

Он быстро подошёл.

— Всё перенести сюда? — с готовностью спросил он. За листвой не было видно выражения его лица.

— Не. Я пока не знаю. Надо взглянуть на узел, может ничего не понадобится. Там обычно вентиляция зарастатает и всё. На этот случай у нас всё с собой.

— Хорошо, — он кивнул, шурша листвой. — Чтобы вас не нервировать, я буду идти неподалёку. Если что, зовите.

— Ольга, — Она неуверенно протянула руку.

— Егор.

Ладонь лесуна была прохладной и немного влажной, но живой. На костяшках среди кожи ощущалась шершавая кора — так у них бывает, где часто повреждается, там растёт дерево.

Поглядывая на сидящего поодаль в лучах солнца Егора, Ольга трамбовала спальник в рюкзак. Рядом Дэн аккуратно, чтобы не пробить когтями, сворачивал плёнку.

— Ирра передала, что волчица всё ещё боится Егора и, похоже, не будет подходить. Да и ей самой он не нравится, — прошептал Дэн.

Ольга замерла, задумчиво нахмурившись. Ей и самой Егор не нравился. Фиг его знает почему. Может из-за воспоминаний о Мише? Или она никак не может привыкнуть к внешнему виду лесунов? Была бы их полная команда… А сейчас помощь нужна. Да и если бы он хотел навредить, то мог просто распотрошить ящики или ждать возле узла, а не появляться тут. Она покачала головой — и доверия нет, и прогонять плохо. В чём он виноват?

Когда лагерь был уже собран, рюкзаки упакованы, а угли залиты, Дэн укутал плёнкой стерилизатор и закрепил веревкой над землёй к стволу толстой сосны. Уже надев свой рюкзак, Дэн вспомнил — подошёл к розовым обглоданным костям, оставшимся от оленя. Простёр над ними чёрную руку с блестящими когтями — кости сами собой начали белеть и распадаться на длинные куски, а те рассыпаться во влажную чуть сероватую пыль.

Шурша листвой, Егор приблизился и, не доходя шагов пять, встревоженно заговорил:

— Стерилизатор лучше бы взять…

Дэн покачал головой:

— Впереди зарост есть только вокруг контейнера узла. С утра я дополнительно проверил вьювом весь путь. Рядом с узлом применение стерилизатора несёт опасность электронике.

— Если тяжело… — начал было Егор, но Дэн его перебил со странной жёсткостью в голосе:

— Мы планируем вернуться, потому это будет не рационально.

Ольге подумалось, что причина наверняка была иной — Ирра не хочет видеть стерилизатор, да и не нужен он с ней, однако, Дэн не стал это говорить, как и вообще упоминать про Ирру.

За ночь уровень реки упал, вода посветлела и озорно сияла под солнцем. Для брода достаточно было подкатить штаны до колена — Ольга просто босиком прошла от лагеря до брода, всё равно Дэн, теперь свободный от стерилизатора, забрал у неё почти весь груз.

Уже сидя на берегу, она смотрела как через брод, опираясь на палку, идёт Дэн с тяжелым чёрным рюкзаком, будто какой-то путник с иллюстрации. Ему бы вместо современного рюкзака холщовый мешок и уши устало опустить. Ольга удивилась этой шкодливой мысли, улыбнулась сосредоточенному Дэну. А когда через брод шел Егор, словно куст плывущий над водой, то Ольга с трудом сдерживалась, чтобы не смутить Егора улыбкой. И солнце разогнало мрак, и Егор хоть и странный, но предложивший помощь.

Ведь, человек испытавший на себе действие зароста, не сломался, не испугался, а выжил и даже сохранил что-то хорошее в себе. От одной этой мысли меркло воспоминание о сбежавших товарищах, о долгом и опасном пути назад, о неудачах.

По дороге Егор с энтузиазмом рассказывал, что они вполне терпимо живут. В лесу недалеко от опушки стоят шалаши, куда лесуны приносят собранные ягоды и те грибы, что без зароста. Что-то пакуют в герметичные контейнеры, что-то прямо там закатывают в банки и тачками вывозят на опушку, где уже ждут покупатели. Люди покупают вместе с магами-посредниками, которые проверяют и стерилизуют от магии, их услуги стоят денег. Лучше, когда покупают онели — платят они ощутимо больше.

Слушая рассказ, Ольга вспомнила онелей — людей, бывших жертвами магической пандемии, ныне покрытых шерстью, имеющих кошачий хвост и тройные копыта — раздвоенный носок и пятку полумесяцем. Лицо их сохраняло некоторые человеческие черты, несмотря на большие зрачки и чуткий звериный нос. Зарост, как и простая магия для онелей не опасны. Почему же тогда они сами не ходят в лес?

Как-то она пригласила онеля в свою команду. Он неплохо чувствовал магию и до пандемии работал со связью, так что был полезным участником. Однако, ушёл после первой же экспедиции. Не ужился то ли из-за полузвериного вида, то ли ещё из-за чего. Это Дэну хорошо — без мага в заросте сложно, а нечеловеческий облик для него сродни визитной карточки.

Лесунов тоже определяют по внешнему виду, только им ещё хуже онелей — те хоть не разносят какой-нибудь зарост.

За изгибом дороги показался металлический забор, густо увитый лианой, над ним высился почти полностью заросший белый ребристый контейнер узла связи.

Пришлось несколько часов возиться чтобы расчистить его. Орудуя ножом и оттаскивая ветки, Егор проворчал:

— Зря не взяли стерилизатор! Со ним хотя бы изгородь и площадку можно было убрать.

Говорил он это каким-то странным тоном, будто чтобы специально услышали. Дэн сделал вид, что не заметил, а Ольга вспомнила странный энтузиазм, с которым Егор рассказывал про перекупщиков на опушке леса. Даже если платят они нормальные деньги, то где лесунам на заработанное покупать товар?

— Дверь готова! — крикнул Дэн.

Он заглядывал в проём контейнера, мерно покачивая хвостом из стороны в сторону. Заслышав приближение Ольги, Дэн посторонился:

— Живого зароста и иной магии не обнаружено.

Ольга кивнула. Затхлый воздух внутри контейнера пропитался запахами сырости и плесени. Похоже, часть побегов осенью почуяла излучение от приточного вентилятора и пробила нижнюю пластиковую решётку перед ним. Опутав вентилятор, она забралась внутрь. С ней проникла и сырость. Когда зарост добрался до блока питания — сработала защита, и узел был обесточен. Бронированные кабеля, хоть и оставались под напряжением, но растению были не по зубам, да излучали мало. За зиму без питания побеги отмерли, оставив после себя склизкую тёмную лужу на полу и коричневые трухлявые побеги от решётки к возвышавшейся у стены стойке с чёрными узкими панелями оборудования. Само оборудование, похоже, не пострадало — побеги предпочитали то, что сильнее излучает.

К счастью, зарост так вёл себя почти во всех узлах связи, потому Ольга умела это чинить, да и прихватила нужные запчасти.

Пока она возилась с блоком питания, Дэн успел заменить решётку на стальную и уже трещал отвёрткой, прикручивая вентилятор. Наконец, новый блок мигнул светодиодом, тестер показал — напряжение на выходе есть. Через пару минут чёрные панели оборудования на стойке замигали зелёными огоньками — похоже, что всё работает.

— Есть связь! — Ольге хотелось кричать и скакать как юной девчонке, но она лишь глупо улыбаясь смотрела на Дэна. Сдержанно улыбнувшись, он обнял её, похлопал по спине.

— Мы закончили всю линию! Никто не верил, — радостно шептала Ольга.

Дэн чуть отошёл ко входу в контейнер и сосредоточенно затих, весело глядя куда-то сквозь Ольгу.

— Тюмень линк в Имск подтверждают, — заговорил Дэн. — Сейчас протестируют и перенастроят маршруты.

— Надо Егора обрадовать!

Дэн согласно кивнул и скрылся за порогом контейнера. Чуть погодя, Ольга услышала, как он крикнул Егора. Ещё раз. В ответ совсем рядом прогремел выстрел…

Ольга метнулась к выходу. Справа от входа навзничь лежал Дэн, закрыв глаза и стиснув в оскале зубы — по чёрной шерсти, по черной жилетке толчками текла алая кровь из огромной раны в плече.

— Это говенным магам, из-за которых всё это дерьмо началось, — зло процедил Егор за спиной Ольги.

Она испуганно обернулась, но в его покрытых листвой руках чернел обрез двустволки.

— Давай, буди своего пса, — кивнул Егор. — Я щас вернусь.

Он зашёл в контейнер, чем-то гремел и ругался. Ольга уставилась на Дэна, тот глядел янтарными глазами, ободряюще скривился и на мгновение прикрыл глаза — всё будет хорошо.

Ольгу колотила дрожь. Взять нож? Топор? Что она может сделать вооружённому мужику?

Вскоре Егор вышел, подмышкой он нёс большой плоский чёрный короб из стойки — усилитель. Возле забора остановился, поднял над головой короб и с размаху насадил на трубу опоры.

— Это сраным денежным мешкам. — Егор перехватил короб, поднял и снова удалил. — Им похер на меня, похер и на тебя, девочка.

Он отбросил помятый короб и, подняв на Дэна обрез, стал приближаться:

— Ну, пёс, оклемался? Давай уже, прибей меня своей дерьмовой магией!

— Дерьмовой магии у меня нет, — прохрипел Дэн в ответ.

Зашуршала листва и перед Дэном приземлилась поросшая листвой волчица. Её жёлтые глаза ярко светились, а под переливающейся волнами чешуёй листвы клубились щупальца чёрного дыма.

— Я ДУХ ЭТОГО ЛЕСА! — громогласно произнесла волчица, опешившему Егору.

— Нахер свали, сучка! — он попытался её обойти, но только неуклюже дёрнулся и, будто вмиг одеревенев, упал с обрезом в вытянутой руке. Из земли вылезли корни, оплели обрез и медленно потащили прочь.

— Видишь, кустик? Твой зарост подчиняется мне, — оскалилась волчица.

Отчаянно матерясь, Егор корчился на боку, пытался вырваться, но из него в землю лезли корни, намертво приматывая тело, руки, ноги. Только голова свободно моталась.

— Ирра? — спросила Ольга.

Волчица кивнула:

— Дэн сказал мне, что я трусливая дура.

Ольга хотела было удивиться, но Дэн со смехом прохрипел:

— Да-да, Ольга. В момент высшего нервного напряжения я могу быть малость некорректен.

— Ты сам-то в порядке? — дрожал голос Ольги.

Дэн улыбнулся, провёл когтями по ране — под слоем крови розовела новая кожа. Ольга отвернулась, не любила не смотреть, как он вылизывается.

— У нас усилителя теперь нет, — вспомнила она.

— В ящиках у брода есть… — заговорил было Дэн, но Егор прервал:

— Нету! нихера там нету. Ящики нашим в хозяйстве пригодятся, а барахло в реке уже.

Дэн тут же развернул экран. Вьюв передал вид с верху на узел связи, Ольгу, лежащего рядом Дэна, скрючившегося Егора, а потом над лесом понёсся к броду.

Уазик всё стоял там, чуть сползший вниз по течению и заметно распотрошённый. А ящиков на старом месте не было, только валялись высыпавшиеся мелкие детали, и трепыхались обрывки красно-белой ленты.

Свернув изображение, Дэн разочарованно клацнул зубами и покосился на Ольгу.

А той хотелось заплакать, в носу нестерпимо щипало. Она глядела на Дэна, на волчицу и почему-то держалась.

Потому что они молчали и ждали. Не сочувствовали, а молча ждали её указаний.

Будто ещё была хоть какая-то надежда!

— Суки вы вы все, — проворчал Егор. — Что вам, нахер, ещё надо такое сделать, чтоб вы меня прибили?

Ольга встала, подняла обрез, уже оставленный корнями.

— Отлично, девочка! — одобрил Егор. — Не промахнись, пожалуйста, а то очень я заманался тут.

Ольга посмотрела на свою команду — Дэн кивнул, и даже волчица одобрительно прикрыла глаза.

— Козёл ты, — нацелила Ольга обрез.

— Просто устал, — ухмыльнулся Егор. — А железяку вы магией замените…

Ольга заткнула его — выстрелила в голову.

Бросив обрез, она села рядом и уставилась в одну точку. Егор был мёртв, но перед глазами корчился Миша, рассыпая чёрные споры, кричал в огне.

Где-то за этим всем, прошёл Дэн. Подошла волчица и свернулась под рукой калачиком мягкой листвы и меха. По щекам Ольги текли слёзы, а она гладила вздрагивающую листву.

— Связь скоро будет, — мягко прошептал Дэн над ухом. Перехватив непонимающий Ольгин взгляд, он улыбнулся. — Лесун подсказал дельную вещь. Это логично, я же пользуюсь компьютером, чтобы посмотреть карту, тебе её показать. Я навёл справки в сети Академии, оказалось, что давно уже разработали магическую замену оборудованию связи, и даже можно скачать нужную нам модель. Правда, оно не тестировалась на практике. Ну и пришлось повозиться с установкой.

— Выходит, чтобы наладить связь, пришлось связать технику и магию, — прошептала Ольга.

Восстановили связь к вечеру. Ручей перешли уже в темноте, разбили лагерь на старом месте.

В свете костра усталый Дэн жевал вяленое мясо, Ольга апатично ковыряла ложкой разбавленную кипятком кашу. Из леса показалась волчица с горящими глазами — Ирре нравилось, как это выглядит в ночи со стороны. В пасти она несла двух зайцев с листвой.

— Это вам на ужин! — положила она их у костра.

Ольге-то и кашу есть не хотелось.

— Спасибо, — вздохнула она.

Ирра грустно понурила уши.

— Ничего, — сказал Дэн. — Я дожую, и что-нибудь придумаю. Ты сама то хоть ела?

— Да, — обрадовалась Ирра. — Мы с волчицей учились охотиться вместе! Я ищу добычу вдалеке, пока не видно и запаха нет, и объясняю как добраться. Это сложно. А ловит она сама. Вот мы немного перестарались.

Ирра приняла горды довольный вид и облизнулась.

— Так это что ты теперь так и будешь в ней? — удивилась Ольга.

— Не знаю. Первый раз, когда я тогда прыгнула чтобы Дэна прикрыть, она испугалась. А потом, я ушла. Ну как ушла, стала незаметной для неё, и она загрустила. Кажется, ей нравится, когда я с ней.

— Полагаю, что аватар лесного духа, для неё достойная награда, — улыбнулся Дэн.

________________________________________