Руна Уруз - Ссора двух ведьм

Вомни гласу старой руны,

Были о былом рассказу,

Что в веках хранят народы,

В поколеньях сохраняя.

В пору, до которой боги

Над землёй не властны были,

А ночами не таились

Мы от кровожадных духов,

В пору ту, когда природа

Щедро нас благословляла

В Ванахейме два народа

Жили и не враждовали.

Добывали себе пищу

Не воюя за угодья -

Кони траву ели мирно,

Волки рыскали, охотясь

На зверей, лишённых речи

И не ведавших ремёсел.

Но спокойствие не вечно,

Всяк порядок сменит хаос.

Даже праведное дело

Может худом обернуться.

Так, однажды поздним летом,

Когда воды фьордов стыли

И туманы на болотах

Поднялись, скрывая кочки

Стылым липким покрывалом -

Две колдуньи сговорились

Отыскать три Вещих Вещи.

Две колдуньи - два народа:

Каряя волчица Гюлльвейг

С вороной кобылой Вёльвой.

Вещи Вещие такие:

Посох с черепом вороньим,

Заключавший силу мужа

В сейде и на поле брани;

Чёрный чан для женских варев

На прокорм, и для отравы,

И целительств в равной мере;

А ещё - святая книга

Мудрых вед и умных знаний

Позволяющих на равных

Разговор вести с богами.

Не во благо всего мира

Две колдуньи замышляли

Вещи Вещие разведать,

И не для своей корысти -

Воплощения лёгких планов,

Ведьмам было на потребу

Отыскать залог бессмертья:

Всех себя расплавить в тигле,

Выковать ударом палки

Закалить о бурный ветер

Сильных слов могучей книги,

Что хранилась под курганом,

Со времён дедов забытым.

Подошли к тому кургану

Две подруги-чародейки

И с большим трудом отрыли

Когтем кто, а кто копытом,

Вход в глухой стене из почвы,

Вход в могилу-подземелье,

И по тесным коридорам

В темноте и трупном смраде

К сердцу добрались кургана -

К самому захороненью.

Видят - там огни мерцают,

Стоны слышны и проклятья,

Грохот, скрип костей мятежных.

Мёртвых страж неупокойный

Над могилами летает -

Череп, пламенем объятый.

Тот лишённый тела череп

Без мозгов, без глаз, без шерсти

Над костьми метался буйно,

Громко стукаясь о стены.

Но, почуяв двух вторженцев

В замогильную святыню

Он воззрел двумя углями,

Вместо глаз в глазницы вдетых,

На волчицу и кобылу

И, прищёлкнув длинной пастью

Полетел на них, кусаясь,

Чтоб из тела жилы вырвать,

В катакомбы бросить кости.

Ничего не оставалось

Двум подругам, кроме схватки

Не на жизнь, не на смерть боя,

Битвы за своё бессмертье.

Гюлльвейг дралась и скакала,

На себя приняв удары,

Уклоняясь от укусов

И сбивая череп лапой

Пока Вёлва примерялась

И ударила копытом,

Расколов мятежный череп,

О втором враге забывший.

Вмиг потухло его пламя,

Кость просыпалась на землю.

Тьма в пещеру возвратилась

Выдавая еле зримый

Свет от древних артефактов,

Скрытых меж земли и трупов

В самой глубине пещеры.

Не теряя ни момента

На справление победы

Ведьмы вытащили Вещи

На поверхность из могилы.

Стали ведьмы совещаться,

Как к себе доставить Вещи

Через горы и болота,

Через лес и буераки.

Предлагает Вёлва Гюлльвейг,

Чтобы труд делить по-чести,

Чтобы каждый занимался

Тем, к чему имел способность.

"Ты, как хищный смелый воин

Охраняй меня дорогой

От медведей, диких кошек,

Хитрых лис и грозных вепрей,

Я же тягловой кобылой

Понесу все три предмета

На спине многострадальной

Вплоть до наших общих сейдов

И отшельнических хижин".

Согласись с Вёлвой Гюлльвейг,

Помогла поклажу вьючить.

Но, как только в путь-дорогу

Собрались, так Вёльва прыгнет

Да припустит со всей дури

Через заросли галопом,

Над волчицей насмехаясь.

Не догнать кобылу Гюльвейг,

Не порвать ей сухожилья,

Не настигнуть на болотах,

Где она все кочки знала.

Зарычав от боли в сердце

И обиды на подругу,

Гюлльвейг изрекла проклятье

Самой страшной, чёрной силы:

"Век тебе не знать почёта

За предательство подруги,

Что тебя и пригласила

За Вещами на охоту!

Весь копытный род нечистый,

Где бы он не появлялся,

Не найдёт своей свободы,

Будет до скончанья века

Конь работать для прокорма

И бежать от хищных бестий -

Мести от родной природы!"

Поднялись от той угрозы

В океане волны валом,

С крон деревьев птицы резко

Поднялись под тучи стаей,

И, влекомый словом силы,

Изречённым пастью ведьмы,

Появился в нашем мире

Дух конфликтов и возмездья.

Хёд - бог волчий - поднял череп,

Сбитый Вёльвой под курганом,

И надел на свои плечи

В знак протеста против мира.

Хёд велик и телом гибок,

Когти острые и зубы

По размерам словно пальцы.

С Хёдом - целая орава

Духов смерти и лишений

В Ванахейме разлетелись

Во все стороны гурьбою,

Чтобы в сумерках и хмари

Сеять хаос и страданья.

Вёльва, ужаснувшись сильно

Гюлльвейг злобе и безумству

И тому, что натворила

Та для мести всем копытным,

Попыталась в равновесье

Мир вернуть. Для этой цели

Та взмолилась, проклиная

Гюлльвейг за её беспутство

"Что ты, дура, натворила?

Твоя злость к тебе вернётся!

Гневом правды не добьёшься.

Не добьётесь боем счастья

Ты и волки твоей стаи.

Не построят жизнь убийством,

Не получат, отнимая,

Даже мяса на охоте,

Душу лишь себе отравят

Трупным ядом разложенья!"

Равновесье возвратилось,

Но не стало всё, как прежде.

Бог с богиней появились,

На молитвы отвечая:

Бальдр - на рогах зарницы,

Нейна - на спине созвездья.

Встали боги на защиту

Мироздания законов,

Раздавая наказанья

Всем - и правым, и виновным,

Защищая лишь порядок

И законов соблюденье

Как природой, так разумным.

Благоденствие пропало -

С той поры жизнь не простая:

Всюду духи обитают

И враждуют меж собою.

Волк с конём теперь не дружны

И друг друга избегают,

Если встретятся - вступают

Без причины в бой смертельный.

Бальдра сын, вожак Форсети

Повелел коням построить

Город Глитнир, чтобы вместе

От волков обороняться

И творить на них набеги,

Чтобы отпугнуть подальше

От своих полей с лугами

В чащи леса и болота.

Долго ль ждать нам новой эры

Благоденствия и мира?

Долго ль мне меж вас скитаться,

О былом напоминая?

Искре гнева просто вспыхнуть,

Да погаснуть не удастся.

Примиренье тяжко строить,

Соблюсти - тем тяжелее.

Так давайте не нарушим

Слова, данного соседу,

И себе врать не допустим

И тем паче - рушить слово.

Смертен я, но песнь бессмертна,

С ней и жив я между вами,

Быль жива об этом мире

И урок для всех народов.

Руна Турисаз - Падение Глитнира

Глитнир - сверкающий город - сиял в рассвете.

Дуб и берёза как злато и медь под солнцем.

Крепкие брёвна хранят от волков и бурей.

Между стволов земляная насыпь сбита.

Спят ночью лошади за городской чертою,

Днём выбегают пастись по лугам и долам.

Есть у коней на копытах подковы прочны -

Ими куют металл, ног не обжигая.

Ржавые камни находят на горных склонах,

Плавят в печи, избавляя металл от шлака

И сотворяют себе на потребу вещи:

Утварь, броню, инструмент для любой работы.

Если же волк нападает на лошадь в поле -

Мощный копыта удар зубу с когтем равен.

Пусть не лежит их сердце к кровавой бойне,

Но постоять за себя каждый конь способен.

Был средь коней вожак, Форсети, сын Бальдра:

Храбростью превосходил остальных настолько,

Что не боялся из жажды кровавой мести

Войско собрать жеребцов, потерявших близких

И уходить в чащобы лесной облавой.

Прятались волки от гнева отряда воинов,

Предпочитая добычу поодиночке,

В схватку вступать с табуном не решаясь мудро.

Если же лошади встретят в лесу волчонка,

То забивают и топчут его до смерти,

Следом и маму, что прыгнет из чащи в горе,

Следом отца, что за род не жалеет жизни.

Так и бежит вражда по земле кругами:

То волчья стая коня задерёт, сжирая,

То жеребцы, утоляя гнев, волчицу

В землю отправят гнить, травам в удобренье.

В пир воронью и червям земляным на радость.

Волки взроптали кровавому богу Хёду:

"Разве разумно убить, и оставить тело,

Мяса не съев и не сделав ножа из кости?

Кони из страха безумными стали сразу,

Против порядка идут, убивая хищных.

Мы от своей природы живём охотой,

Но убивать лошадям волков - бесчестье

Нам, как убийцам, и им, как жертвам, равно.

Если б вернул ты страх лошадям навечно,

Если бы града стены сравнял с землёю,

Если б вернул нам ночь, как охоты время,

Мы бы тебе, вожаку средь нас, добычу,

Первую всех уловов бы посвящали!

Хёд, ты силён, станешь только ещё сильнее,

Мышцы и кости взрастив на отборном мясе!"

Хёд отвечал, рокоча перекатом грома,

Рыком небес и бурана утробным воем:

"Что вы утопли в слезах, в соплях увязли?

Сами могучи, сильны, и мудры, и ловки!

Сами способны добычу урвать получше,

Если, как лошади, вместе объединитесь.

Голод и месть вас зовут за кровавым мясом,

Вдвое сильнее коней вы, еды желая.

Вам не прожить без убийств - так врага убейте!

Мира не дам я вам, как бы в ни просили.

Лучше добудьте огонь от кремня сухого,

Глитнира стены огнём подпалите ночью,

Сами к вам выйдут кони, под вашу лапу,

Прочь от пожара скача прямиком в засаду.

Кто не умрёт в бою, тот истлеет в пепле,

Кто убежит - тот навеки пребудет в страхе

Перед врагами, что Глитнир спалить сумели".

Тут же вернулась волкам их былая смелость.

Взяли по ветке горящей в зубастые пасти крепко

И положили со многих сторон их к стенам.

Трудно бревно запалить, но растопка веток

Стены наружные треском огня обняла

И объяла распаляющим жаром с гарью.

Кони проснулись, заржали в испуге диком,

Бросились за водою, но было мало

В граде запасов воды для его спасенья.

Ведь не вблизи реки был построен Глитнир,

Чтоб уберечь от плывущего в крепость волка,

Ну, а колодцы малы были для тушенья

Доверху стен добиравшегося пожара.

Форсети выбил копытом из почвы комья:

"Коль погибать - так убьём и волков бесчестных!"

И не пугливый табун получили в лапы

Волки, что ждали у врат беглецов из града -

Встретили воинов, гонимых отчаяньем диким,

Страхом объединённых на бой последний.

Поздно уж отступать и волкам, и коням -

В схватку вступили они под стенами града.

Пламя светило им, заглушая звёзды,

Ярость и страх заглушали желанье жизни.

Враг на врага наступал, и конь на волка

Ныне впервые все разом, двумя войсками.

Многих убили в ту ночь, но с лучами солнца

Выбитые из сил, отступили волки.

Лошади оглянулись на пепел града.

Дом их исчез, и наследство ушло бесследно.

Где теперь им искать от врагов защиту,

Кров от дождя и града, коль снова волки

Могут спалить труд копыта в мгновенье ока?

Форсети снова выбил из почвы комья:

"Труд приложив, мы построим из камня город

Прежнего краше и много его прочнее!"

И, пока волки глодали погибших воинов,

Строили кони город на горных склонах,

Камни кололи ударами копыта,

Складывали валун, возводили стены.

Страх лошадей гнал трудиться быстрей и прочно

В стену булыжник класть, не жалея кости.

Стоило волку опомниться после битвы -

Город узрел он новой, из камня сбитый.

Он неприступным стоял на пологом склоне,

К пламени и ударам неуязвимый.

Снова обрёл спокойствие конь довольный,

После трудов в ночи почивая мирно.

Снова взроптали волки, взывая к Хёду:

"Видишь, к чему совет твой привёл в итоге?

Действуем мы - но и лошади тоже следом.

Как нам теперь осадить новый град из камня

Или сманить коня из него в засаду?"

Хёд заревел пуще прежнего ураганом:

"Если безвольны вы, то достойны ли вы добычи?

Или, быть может, конями хотите сами

Стать, чтобы больше не жить охотой?

Я помогу вам, чтоб вы от меня отстали!"

Хёд в неурочный час заявился к Бальдру,

Вечному своему врагу и супругу Нейны,

Богу коней и рассвета, земли цветенья.

"Род твой достал меня, Бальдр, и род мой тоже!

Нет сил терпеть дальше этот позор! Сражайся!"

Бальдр ему ответил, заржав в усмешке:

"Сколько раз ты на меня нападал, отребье?

Не побеждал ты ни разу, прогнивший череп!"

Истиной это было, но только раньше.

Малой толики ярости не хватало

Хёду, чтоб в свой удар положить всю злобу

И прокусить Бальдру шею, главу срывая.

Сразу угас огонь на рогах у Бальдра,

Больше не освещая коням дорогу.

Нейну догнал Хёд и повалил на землю,

Силой склонив к нежеланному тел союзу.

Нейна потом родила и вскормила Мару -

Чёрную лошадь с полной зубами пастью.

И молоком, и кровью её кормила,

Рвала свою же мать при кормленьи дочерь.

Хёд Мару воспитал и учил охоте,

Хитрости, тёмной магии совращенья.

Выросла Мара, вышла на дело злое:

Днём меж коней гуляя, проникла в город

Средь остальных без проблемы пройдя за стены.

Некоторые, её не признав, спросили

Кто она и из каких земель путь держит.

Мара охотно ответила, но ложно:

"Родом я из долины лугов обширных.

Там, где трава тучна и реки чисты,

Там, где волков не знают - там я родилась.

В этой земле вы живёте, жизнь проклиная

В страхе не можете носа из града сунуть,

Только лишь Нейны луна в небеса восходит

И покидает вас ясного Бальдра солнце.

Там, где жила я, земля обильно кормит.

Всем там хватает добра, а волков не видят.

Бальдр хранит эту землю от войска Хёда,

Чтобы счастливо жить со своим народом.

Что вам сей город каменный и холодной?

Я одолела путь дальний из стран счастливых -

Вместе вы тем вернее тот путь пройдёте,

Бальдр вас защитит от волков и мора!

Даже когда и не может - способны сами

Недругов прочь прогнать и лишить их жизни!"

Начали спорить кони - остаться в граде

Или идти за Марой в чертоги счастья?

Форсети задал Маре вопрос тревожный:

"Что ты сама ушла из страны счастливой?

Риску зачем подвергла себя дорогой?"

Мара ответила Форсети, сжавши губы:

"Бальдра ты сын, а трусливый, как жеребёнок!

Я ради вас столько трудностей одолела -

Хоть бы "спасибо" сказали вы мне, собратья!

Бальдра ты сын, а отца ты давно не видел.

Он же в заботе о вас ту страну и создал!

Я, как герой, в одиночку и без отряда

Через леса к вам скакала, стремясь помочь вам

И увести от жестоких волков подальше!

Кони и лошади, выйдем на встречу с Бальдром!

Форсети, выйди и ты, повстречайся с папой,

Хватит средь каменных стен в холод ночи мёрзнуть,

Если вас ждёт страна безопасна, сыта

А до неё добраться нам вместе проще!"

Форсети согласился начать с рассветом

Путь к своему отцу, взяв с собой весь Глитнир.

Договорился с конями о сменах стражи,

Что будут оберегать табун ночами

В землях без крова против волков атаки,

Ныне же повелел лошадям всем крепко

Ночь без тревоги спать перед путём опасным.

Зря не велел он страже стоять и ныне -

Перед рассветом Мара к воротам вышла,

Их отворила, внутрь волков впустила.

Тихо вошли за стену, крадучись, волки.

Разом напали на всех лошадей усталых

Быстро, внезапно, беззвучно атаковали.

Мара сказала над градом, кровь разливала,

Ей упиваясь, как нетопырь жестокий,

Крася зарю с луной лошадиной кровью

С примесью лишь мельчайшую крови волчьей.

Мало кто выжил там из бедняг-копытных,

Волки всю ночь пировали, хваля друг друга,

Мару и Хёда, повергших народ враждебный,

Вновь водворивших жертву на её место.

Ночь пировали, другую, потом и третью,

Только потом тревожно на небо смотрят -

Кровью рассвет алеет, звезды не видно,

Только не поднялось на востоке Солнце,

Только трава зачахла совсем без света.

Руна Ансуз - Воскрешение бога

Накрыла страну нашу вечная ночь.

Природе останется лишь изнемочь

Без солнечных светлых лучей теплоты.

Пожухла трава и поникли цветы.

Не может найти пропитание конь,

Для дичи лесной не отыщется корм.

Из волчьего племени только одна -

Волчица, которую звали Роа,

Чья шкура имела фиалковый цвет,

За что её стая творила навет -

Решила, что если не сыщется дня,

Не будет столь сочна и вкусна трава,

Добыча не сможет наесться сполна,

Не будет такая добыча сытна.

Но волки, громя разорённый Глинтнир,

Устроили там невоздержанный пир:

Глодали остовы погибших коней,

Сжирали запасы для будущих дней.

Роа, не стремясь убеждать дураков,

Покинула стаю родных ей волков.

Во что бы не стало стремилась Роа

Поднять в вышину небес Бальдра рога.

Их солнечный свет пресвятого огня

Вернёт Ванахейму сияние дня.

Но только где бальдрово тело искать?

Найти бы сияние богу под стать,

Идти на него, как на свет мотыльку

И в трупе гниющие раны заткнуть

Травой, что излечит и старую смерть,

Заставит по-новой свет жизни гореть.

Роа призадумалась: "Где же найду

Я эту прелестную чудо-траву?

Лишь тот, кто как тело своё знает лес

За этой травою способен полезть"...

В раздумьи не видя путей и дорог

Едва не споткнулась, когда из-под ног

Рванулась лошадка, что, прячась в листве

Была не видна для прохожих совсем.

Лошадку гнедую опутал вьюнок,

На гриве - из белых ромашек венок.

Хотя и была та лошадка жирна,

Волчица не стала её пожирать.

Лишь фыркнула: "Вместо того, чтоб помочь

Вернуть к жизни Бальдра, чтоб кончилась ночь,

Ты прячешься в старой пожухлой листве.

Не будь же трусихой! Поведай быстрей

Путь к жизнь возвращающей чудо-траве!"

"А ты всех волков в этом мире мудрей,

Коль думать решила о будущем дне",

На это лошадка ответила ей,

"Ты ищешь, где спряталась чудо-трава?

Такая на свете всего лишь одна

И та - не прозябла ли в стылой ночи?"

"Успей до того! Говори, не молчи!"

"Траву эту можно достать лишь тогда,

Когда примирятся два смертных врага,

Любовь остановит взаимную месть

И мир облетит перемирия весть.

Чтоб выросла в полную силу трава,

Сначала должна прекратиться война".

"Тяжёлое дело", вздохнула Роа.

Но лошадь сказала: "Тебе даровал

Дух Леса великую силу любви -

На благо теперь ты её примени".

Лошадка исчезла, но вместо неё

Возник из земли благуханный цветок.

Понюхаешь - кружится вдруг голова,

Любовною мыслью внезапно полна.

Волчица цветок тот с земли сорвала,

И на половинки две разорвала,

Затем, пробираясь в кромешной ночи

Форсети и Маре смогла подложить

Пусть рваный, но свежий и сочный цветок.

Сочится с него аппетитнейший сок

И съесть соблазняет, ведь травка жестка,

Сравниться не сможет со вкусом цветка.

Форсети и Мара, подарок поев

Заржали друг другу, позвав нараспев,

Забыв, что недавно лишь сеяли смерть,

Любовные песни затеяли петь.

Те песни собой окрылили рассвет,

Росточки травы проявились на свет

Из бальдровой крови они проросли,

И раны его наконец заросли.

Воспрянул с земли жеребец златорог

И Солнцу подняться на небо помог.

Роа улыбалась пришедшему дню

И рыком своим повстречала зарю.

И кони, и волки собрались на зов

Героя, что раньше был рода позор,

Но, преображенье врагов показав,

На новую дружбу открыла глаза.