ВНИМАНИЕ, РЕДАКТИРУЕМЫЙ ТЕКСТ!!!
Вы можете редактировать этот перевод, улучшив его качество.
Для этого нужно кликнуть курсором на фразу, которую желаете исправить, и в появившемся окне сделать это, подтвердив изменение нажатием кнопки "ОТПРАВИТЬ".
Если в ходе редактирования увидите теги примерно такого вида - - не стирайте и не изменяйте их - иначе из текста пропадут имеющиеся в нём рисунки!
Дополнительную информацию можно посмотреть, кликнув по кнопке "детали" на переходной странице раздела "Мастерская Гайки".
Для желающих заняться редакцией всерьез вот ссылка на очень полезный в этом деле сайт:
https://context.reverso.net/перевод/английский-русский/Freestone

Ну хоть одну фразу отредьте! Разве это много?




Псы войны (сборник рассказов)
Fred Patten



Любопытный и Волк
автор: Кен Макгрегор

Лютер стоял, дрожа, рядом с одиннадцатью другими молодыми кроликами. И дело было не только в холоде. Единственный, пронзительный глаз Главного Моркоу был ужасен.
- Когда-то мы боялись, - сказал Главный Моркоу. - Его голос был выложен гравием. - Каждый из нас. Вся гонка. Пугливые маленькие кролики.
Лютер был уверен, что он не единственный в очереди, кто всё ещё оставался испуганным маленьким кроликом, но он не сводил глаз с Главного Моркоу и изо всех сил старался выглядеть храбрым.
У большого кролика были глубокие борозды, пересекающие его лицо, большинство из них над левым глазом-отсутствующим. Никто из них не знал его настоящего имени. Как будто у него её никогда и не было. И он пошел дальше.
- Но это было так давно. Древняя история. Сегодняшний кролик - это боец. Воин. - Он шел вдоль шеренги, останавливаясь на каждом крольчонке и не сводя с них глаз. - Вы, все вы тоже будете воинами. Если ты выживешь на тренировках. - Он пожал плечами. - Некоторые-нет.
Коричневый самец двух кроликов из Лютера упал в обморок. Главный Моркоу сплюнул на землю.
- Уберите его с моих глаз!
Стоявший рядом солдат Моркоу оттащил потерявшего сознание самца. Лютер больше никогда его не видел…

* * *

Лютер и остальные десять кроликов были приписаны к огромному инструктору по имени Цинк. Она была морковным сержантом. Её мех был таким же плоским, серебристо-серым, как и металл. Она была самым большим кроликом, которого Лютер когда-либо видел: почти размером с бульдога, с угрюмым характером, чтобы соответствовать.
Цинк так долго смотрела на них в тот первый день, что они корчились от боли. Наконец она заговорила:
- Сегодня вы просто крошечные мышата. Слабые, бесполезные, ничтожества.
Лютер невольно съежился.
- Однако, - продолжала великанша, - когда я закончу с вами, вы будете кроликами. Сильные, выносливые, совсем взрослые кролики. Все, что тебе нужно сделать-это слушать меня, упорно трудиться и стараться не умереть.
Она усмехнулась им. На одном из её больших передних зубов не хватало куска с внутренней стороны. Белая самка подняла лапу.
- Мэм? Как вы сломали свой зуб?
Цинк наклонилась так близко, что они с самкой соприкоснулись носами. Малышка дернулась, но не сдвинулась с места.
- У меня был маленький солдат вроде тебя, который задавал слишком много вопросов. Я его укусила. Сломала себе зуб о кость. Больно, но я уверена, что ему было ещё больнее.
Самка обмочилась. Цинк рассмеялась.
- Поздравляю, малышка. Ты только что заработала свое прозвище. Маленькие мышата, теперь этот солдат - Подгузник. Отныне будете так её называть. Если услышу, что её называют как-то иначе, я отрежу виноватому одно ухо. - Ясно?
Молодые кролики дружно закивали головами.
Цинк снова переключила свое внимание на Подгузник. К её чести, юная крольчиха всё ещё стояла по стойке смирно.
- Иди приведи себя в порядок.
Самка поспешила к длинной, низкой деревянной хижине, которая, как им сказали, будет их домом в течение следующих пяти месяцев. Лютер смотрел ей вслед. Ему было стыдно за неё.
- Эй, - Цинк ткнула его лапой в бок. - Любопытный. Не лезь не в свое дело.
Лютер удивленно посмотрел на неё. Он слегка задрожал, но все же обрел дар речи.
- А теперь меня так зовут? "Любопытный"?
Цинк гулко расхохоталась.
- У тебя есть мужество, мышонок. Я тебе это отдам. Конечно. Почему бы и нет? Будешь Любопытным. Остальным это понятно?
Они так и сделали. Никому не нужно было напоминать, чтобы он не называл его иначе. Некоторые из них бессознательно коснулись своих ушей.
- Хорошо. Ладно… первый урок этого дня.
Она вытащила что-то похожее на большую морковку из стоящего рядом с ней мешка. Он выпячивался похожими формами.
- Кто мне скажет, что это такое?
Лютер, заподозрив подвох, держал рот на замке. Самец-альбинос поднял лапу.
- Морковка?
Цинк одарила его неприятной усмешкой.
- Похоже на то, не так ли?
Самец кивнул, но в его розовых глазах вдруг промелькнуло сомнение.
- Право. Но, если это была та морковка, которую вы едите, могу ли я сделать это?
Цинк развернула её бедра и швырнул морковкообразную штуковину на десять футов, прямо в грудь висящего тренировочного манекена. Уши болванчика затрепетали от удара. Он раскачивался на своей веревке. Группа кроликов смотрела на него, пока он не остановился.
Великан-инструктор протянула им по одному из мешка. Любопытный нашел его тяжелым и неуклюжим.
- Сейчас. А что это такое?
Любопытный медленно, осторожно поднял лапу.
- Любопытный?
- Это оружие, мэм?
- Дзинь! Дай себе золотой клевер, Любопытный.
Любопытный улыбнулся. Она упала с его лица, когда Цинк направила на него свое морковное оружие. Острие её меча было таким острым, что его почти не было видно.
- Мы создали это оружие, чтобы выглядеть как морковь. Почему? Потому что морковь священна для нашего народа. Они являются символом раввинизма. Именно поэтому наших воинов и называют "морковкой". Первая морковка - это лучший из нас. У него или у неё самое большое количество убийств. Вы же не хотите попасть на плохую сторону Главного Моркоу.
Эти вещи в твоих руках называются копьями, и я научу вас, как ими пользоваться. Когда я закончу с вами, копье в вашей лапе будет смертельным. Вы дадите имя своему копью и всегда будете держать его при себе. Вы будете спать с ним рядом с вашей койкой. Вы будете чистить и точить его каждый день. Любопытный!
Любопытный вытянулся по стойке смирно, пытаясь подражать тому, как это делали взрослые кролики.
- Мэм?
- Как называется твое оружие?
Любопытный посмотрел на предмет в своих лапах. Он был толще на одном конце, сужаясь к тупому, закругленному кончику. Он взвесил его, проверяя вес и равновесие, как будто знал что-то о битве. Он встретился взглядом с Цинком.
- Волк.
Глаза Цинка слегка расширились, затем сузились.
- Но почему же?
- Это оружие, мэм. Это должно быть страшно. А Волк - это самое страшное, что я могу придумать.
Цинк кивнула, и тень улыбки играла в уголках её рта.
- Мы ещё сделаем из тебя настоящего бойца.

* * *

Когда он не карабкался по стенам, лежа на животе в грязи, спаррингуя со своими товарищами по койке, Любопытный точил Волка. Цинк не говорила ему этого, но когда она увидела его с камнем, методично скребущим к острию, поворачивая копье и скребя снова, она кивнула. Другие кролики заметили это и тоже начали точить свои ножи.
В дождливый серый день новобранцы стояли по стойке смирно, промокшие до нитки. Любопытному не нравился затхлый запах его собственной шерсти, но это было, по крайней мере, лучше, чем кролик рядом с ним.
- Ну и нутро, - сказал Любопытный. - Ты что, никогда не моешься?
Альбинос поднял на него свои розовые глаза. Они сузились. Его губы скривились в усмешке.
- А зачем беспокоиться? Через несколько минут мы снова окажемся в грязи.
Любопытный покачал головой.
- Вы должны беспокоиться за остальных из-за нас. Стоять с подветренной стороны-это особая пытка.
- Тише!
Цинк с хлюпаньем полетела сквозь прилипшую грязь в их сторону.
- Сегодня мы перелезем через стену. Вас будут судить по скорости, методу и тому, сколько раз вы упадете. Падение будет стоить вам десять процентов от вашей оценки. Так что, постарайтесь не упасть.
Она призывала их одного за другим пробежать пятьдесят футов до высокой деревянной стены. Он был слегка наклонен в сторону от них, но не настолько, чтобы просто взбежать вверх. Он был десяти футов высотой. Самый высокий из новобранцев был чуть выше восемнадцати дюймов.
Пять кроликов (нет, подумал он. Мы же мыши.) уже поднимались, когда Любопытный ударился о стену. Он прыгнул так высоко, как только мог, по крайней мере на четыре фута, и стал карабкаться по шершавому дереву в поисках опоры. Щепка впилась в подушечку его правой лапы, и он поморщился.
Любопытный умудрился пройти ещё три фута, прямо за Памперсом, чтобы догнать ее. Она рванулась вперед, её задняя нога заскребла по мокрому дереву. Она потеряла равновесие и замахала руками, царапая когтями стены. Она свалилась на Любопытного, и её задние когти проделали дыру в его плече. Они оба упали.
Любопытный сплюнул.
- Он у меня был.
- Извини, - сказала она.
- Он покачал головой. Глядя на стену, он наблюдал, как другие боролись на стене. Кишка сделал бешеный рывок, за которым последовал прыжок, пытаясь взбежать на почти вертикальную поверхность. Он преодолел шесть из десяти футов, прежде чем упал.
- Ну, - сказал Кишка, выплевывая грязь, - это половина моей оценки. Пока что.
Грязно-белый кролик отступил на несколько футов и сделал то же самое. Любопытный покачал головой. Он поплелся к краю стены, подальше от остальных. Он нашел в лесу неровное место, куда могли бы поместиться концы его когтей. Он поискал ещё один, повыше.
Любопытный медленно тащился по этим неровным местам. Мучительно ползком, со скоростью улитки, он подтянул свое усталое, ноющее тело к стене.
В восьми футах, почти там, его мышцы начали дрожать. Рана на его плече горела жарким огнем. Вонь от мокрого меха ударила ему в ноздри и чуть не вызвала тошноту. Все, что он слышал, было его собственное дыхание, биение его сердца. Все, что он мог видеть - это грубая древесина перед ним. Его разум мог сосредоточиться только на следующем поручне, на следующих нескольких дюймах.
Наконец, спустя, как мне показалось, несколько часов, Любопытный добрался до самого верха. Он перебрался через стену. Улыбаясь, Любопытный поднял лапу в усталом победном Салюте.
Затем его мокрые, грязные ноги соскользнули, и он упал через край, прямо на землю в десяти футах ниже.
Он сломал себе руку. Треск разбудил его, и он закричал.
Медики наложили на руку шину и завернули её в обездвиживающий пластырь. Любопытный приходилось прикрывать его полиэтиленовым пакетом во время маневров в грязи или под дождем, чтобы он оставался сухим.
На тренировках по владению оружием он научился сражаться с копьем, используя только правую руку. Первые несколько поединков он проиграл. Под его шерстью, казалось, что его тело было одним большим синяком. Однако он отказался сдаваться и стал лучше сражаться одной рукой. К тому времени, как его левая рука была исцелена, он уже мог держаться только правой.
Левая рука так и не зажила совсем ровно. Когда они удалили гипс, обнаружилась постоянная шишка. Цинк ткнула в неё пальцем:
- Твой первый боевой шрам. Это будет не в последний раз. Вы уже достаточно исцелились. Иди и ударь по стене для скалолазания. Постарайся не упасть на этот раз.
- Да, мэм.
Но он не упал. Он также заметил, что остальные новобранцы поднимались медленно, используя метод Любопытный. Он кивнул Кишке, когда альбинос достиг вершины впереди него.
- У тебя это очень хорошо получается. Быстрее, чем я.
- Ну да, - сказал Кишка. - У меня две здоровые руки, и я много тренировался.
Обучение было жестоким. Там было либо жарко и сухо, либо холодно и мокро. Мышцы ныли до тех пор, пока не начинали неметь. Затем, как-то, где-то по пути, они перестали болеть и почувствовали себя сильными. Это уже не было мучением - получить удар по голове очередным кроличьим копьем. Любопытный и все остальные стряхнули его и дали столько же, сколько получили.

Следующие несколько месяцев пролетели быстрее, чем Любопытный ожидал. Это было почти время испытаний, и Любопытный и другие новобранцы стали друзьями, почти семьей. Они наслаждались редким отдыхом после еды, сидя на краях своих коек, читая комиксы или делая заметки для семьи. Любопытный занимался тем же, чем всегда занимался в свободное время.

Чья-то лапа коснулась его плеча.
- Любопытный.
Любопытный опустил Волка и положил на землю точильный камень. - Он поднял глаза. Подушка, коричнево-белый самец стоял рядом с ним. Подушка заработал свое имя, когда однажды рано утром он проспал перекличку.
- В чем дело?
- Ты нервничаешь из-за сегодняшнего дня?
Любопытный пожал плечами.
- Думаю, не больше, чем в любой другой день.
- Ты что, издеваешься надо мной? - спросил подушка. - Мы проводим проверку.
- Да, я знаю. Мы проходим или нет, но я не вижу смысла волноваться по этому поводу.
К этому времени все остальные восемь кроликов, которые всё ещё были в программе, слушали. Любопытный посмотрел на каждого по очереди. Они больше не были мышами, это точно. Эти кролики были худыми и мускулистыми. В их глазах была жесткость.
"Они справятся," - подумал он. - "Во всяком случае, большинство из них. А те, кто этого не сделал, ну, так оно и есть."
Он не собирался тратить на это время и проливать слезы. Где-то глубоко внутри, Часть Любопытный была потрясен этой мыслью. Не пройти испытание означало не пройти его вообще. Это означало не быть кроликом, а если бы ты не был кроликом, то с таким же успехом мог быть и мертвым. Испуганный маленький кролик, которым он когда-то был, дрожал и отчаивался от того, во что он превратился. Любопытный подавил эмоцию, целеустремленно царапая камнем вдоль Волка ещё раз.
- Теперь вы кролики. В любом случае. Вы больше не мыши. Во всяком случае, для меня. Что бы ни случилось сегодня. - Ну и что? Помнить это.
Памперс улыбнулся:
- Никто из нас не кролик больше, чем ты, - сказала она.
Любопытный пожал плечами.
Он облизнул зубы.
- Кролик есть кролик, - сказал он.
- Может быть, - сказал Подушка, - но мы все знаем, кто будет готовить морковку здесь. Ты тот, на кого мы все смотрим, Любопытный. Я не боюсь в этом признаться. Я тоже думаю, что это хорошо. Солдатам нужны лидеры.
Любопытный покачал головой.
- Я не пытаюсь быть чем-то особенным. Я просто хочу защитить свой народ.
Подгузник положил лапу ему на плечо.
- Именно это и делает тебя особенным.
Любопытный вспыхнул со смесью смущения и гордости. Он был рад, что она спрятана под его черным мехом.
Подгузник внезапно вздрогнул.
- Когда мы выходим туда... когда мы сражаемся... как ты думаешь, эти слухи верны? Что, если мы идем против настоящих Барсуков? Лис? - Она посмотрела на копье Любопытного. - Волков?
Подушка покачал головой:
- Этого никто не знает. Начальство этого не подтвердит. Однажды я действительно разговаривал с Моркоу. Я познакомился с ней в городе, ещё до того, как приехал сюда. Она была в баре, неряшливо пьяная. Она сказала, что боги-хищники были злее наших, но кроличий Бог был сильнее. Я думаю, что на передовой вы найдете религию.
Любопытный вздохнул.
- Чего бы это ни стоило, я полагаю.
- Любопытный? Вы верите в кроличьего Бога?
- Он посмотрел на Памперса. Этот вопрос казался ей очень важным.
- Даже не знаю. Я верю в свою скорость. Я верю в свою жестокость. Я верю в Волка. Для меня этого достаточно.

Меньше чем через час они выстроились на плацу. Они стояли по стойке "смирно", наблюдая, как первая группа проходит испытания, и ожидая своей очереди. Эта первая группа была солидной. Каждый кролик сделал это, и они назвали свою морковь. Их сержант выбрил полосу на меху у него на руке и крепко обнял его.
Цинк шагнула вперед, резко отсалютовав первому Моркоу, и тот ответил ему тем же. Она повернулась к своим девяти солдатам. Она была с голыми лапами, но излучала угрозу, принимая боевую стойку.
- Чесалка, - сказала она. Коричневая самка двинулась вперед, размахивая копьем и указывая на Цинка. Они боролись, и Чесалка достаточно долго не отпускала её. Ей так и не удалось причинить Цинку вреда, но она крепко держалась за свое оружие и держалась на ногах.
- Хорошо, - сказала Цинк. - Теперь ты кролик.
Чесалка снова встала в очередь. Подушка мягко ткнул её кулаком в плечо, и она усмехнулась ему.

Следующие двое в очереди тоже сделали это. Ничего особенного, но они не ложились спать, оставались вооруженными. Они тоже были кроликами.
Кишка, альбинос, который ошибся насчет копий, прищурил свои розовые глаза и бросился в атаку. Цинк использовала свой импульс, чтобы сбросить его, обезоружив его тем же движением. Кишка, который всегда был скорее храбрым, чем умным, сжал ноги, чтобы прыгнуть. Цинк заметила это и покачала головой.
- И не надо.
Он сделал.
Цинк взмахнула копьем мальчика. Любопытный он показался медленным, почти небрежным. Она низко опустилась и взмахнула древком копья по дуге. Повиснув в воздухе, Кишка попытался изменить курс, но было уже слишком поздно. Цинк ударила его деревянной ручкой по голове. От этого звука у Любопытного скрутило живот. Самец рухнул на землю грудой расшатанных костей.
Кишка шевелил губами, но не мог произнести ни слова. Цинк присела рядом с ним на корточки. Из носа у него потекла кровь и растеклась лужицей по земле.
- Я сказал "Нет", идиот. Почему ты не послушал меня?
Кишка слегка покачал головой, как бы говоря: - "Я не знаю." И потерял сознание.
Цинк прочистила горло и отвернулась от Кишки, как будто его там больше не было.
- Мужество было смелым. С этим никто не станет спорить. Но, чтобы быть кроликом, требуется нечто большее, чем храбрость. Это требует дисциплины, интеллекта и способности быстро соображать в бою. Но он ещё не был готов. Он всё ещё был мышью. Кишка для нас теперь мертв, и мы не оплакиваем мышей. Далее.

Следующим был Любопытный. Он поднял Волка в лапах, поворачивая оранжевое копье так, чтобы оно поймало свет. Острие было острым, смертоносным. Он опустил Волка на землю и безоружным шагнул вперед. Глаза Цинка сузились.
- Почему бы тебе не взять с собой оружие, Любопытный?
- Он улыбнулся своему учителю.
- Я и есть оружие.
Цинк пожала плечами.
- Твои похороны.
Он встретил её с ног до головы. Она была крупнее, сильнее и опытнее его. И все же Любопытный не сдавался. Он парировал каждый удар, уклонялся от каждого броска, возвращал ей то, что получал. После более чем двухминутного молчания, когда оба задыхались и не давали воли, заговорил Главный Моркоу. Его скрипучий голос, хотя и негромкий, был слышен всем. Каждое ухо там уловило его.
- Достаточно.
Цинк и Любопытный остановились, обе лапы были заняты шерстью друг друга, но они больше не двигались.
- Он же кролик, Цинк, - продолжал Главный Моркоу. - И чертовски хороший тоже.

Цинк и Любопытный разделились. Они обменялись взаимными уважительными кивками. Он подобрал свое копье и посмотрел направо. Памперс ухмыльнулся ему. Она будет следующей. Любопытный улыбнулся в ответ. Он подмигнул ему.
- Я смягчил её для тебя.

Больше в тот день никто не умер, и все остальные в группе Любопытный превратились в кроликов. К всеобщему удивлению, Любопытный приготовил морковку. Цинк сбрила свою полосу, положила лапы ему на плечи и посмотрела ему прямо в глаза. Она кивнула и пошла прочь. Цинк не была любителем обниматься.

Сначала Моркоу выступил с речью в конце рабочего дня. Речь шла о том, как он гордился ими всеми и как он знал, что они будут продолжать делать великие дела. Он говорил о своих врагах: хищниках и чудовищах. Как они будут защищать молодых и немощных, чтобы сохранить кроличью расу сильной.
Все это время Любопытный смотрел на кровь на земле, где лежал Кишка. Он знал, что увидит ещё много крови на земле. Возможно, и настоящие тела тоже, а не просто "мыши", которые смыло водой.
Он не видел, чтобы мужество покидало территорию. Он жалел, что не может попрощаться.
Теперь он был кроликом. Даже Моркоу.
Он вытащил камень из мешочка на поясе и сел, чтобы заточить Волка. Он мог встретить грядущие ужасы, чтобы защитить свой народ.
Но это вовсе не означало, что ему это должно нравиться.






Когда человечество исчезнет, как будут реагировать разумные животные, пришедшие ему на смену, на обезьян, всё ещё находящихся среди них? Сами и старший Гарун происходят из племени кочевых обезьян, у которых нет собственных поселений, которые попадают на замерзающем севере в конфликт между двумя другими видами.
На обезьян другие виды смотрят сверху вниз как на потемневших, слишком напоминающих человека. Но они сделали свою роль для себя, простираясь далеко от своих тропических родных мест.



После Их Рода
автор: Тейлор Харбин

Сани вздрогнул, когда ещё один сильный порыв ветра разорвал его меховое пальто и шерстяную куртку под ним. Снег летел на него со всех сторон.
- Если я вернусь в джунгли, то уже никогда оттуда не уйду.
Гарун ткнул его кулаком в плечо.
- Не бросай меня сейчас, - сказала седая обезьяна. - Памела там с тремя сотнями родственников, которые не выживут, как только зима полностью сядет. Я не могу тащить их обратно в Траеш в одиночку.
- В такую метель ты их никуда не потащишь. Не вижу и десяти шагов перед собой! - Сказала сани, младшая обезьяна. - Мы должны разбить лагерь и подождать, пока все это закончится.
- Нет, - ответил Гарун. - Койел идет по следу, и мы не потеряем их снова. Ходить.
Сани стиснул зубы и сделал ещё один шаг. Его сапог исчез под снегом. Из всех работ, почему мы выбрали именно эту? ‘О, это будет просто, - сказал он. ‘Просто найди мою кузину, которая ненавидит меня, и её последователей и убеди их вернуться.’ Мы могли бы целыми днями загорать у реки! Он шел, втянув голову в плечи, онемевшими ногами следуя по следам своего коллеги.
- Никакая плата этого не стоит, - сказал Сани. - И вообще, это не наше дело. Памела имеет право жить там, где она хочет.
- Мне плевать на её права, - сказал Гарун. - Мы здесь потому, что нам нужно поесть. Саманте нужно поесть.
- Ты не был отцом уже двадцать лет, - сказал Сани, радуясь, что завывание ветра заглушило его оскорбление. Он терпеть не мог, когда его собственная дочь заставляла его подчиняться. Для воспитания детей требовалось больше, чем просто обеспечение всем необходимым. Да, она ела и почти не знала его. Одна работа вела к другой, а затем к следующей. Он объездил почти всю Европу, чтобы обеспечить дочь, которая каждый раз, когда он возвращался домой, казалась другим существом. Но на этот раз им была обещана щедрая награда: один год права на жилье и пятая часть местного урожая. Может быть, только может быть, у него будет шанс восстановить эту связь.
- Вот он, - сказал Гарун.
Сани посмотрел. К ним приближалась красная фигура. Разведчик уже вернулся.
- Что у тебя есть для нас, Койель? - спросил он.
Лис кивнул головой на восток.
- Там впереди есть поляна. Деревня лежит дальше.
- Разве они остановились? - спросил Гарун. - Тебя заметили?
- Они ушли на зимние квартиры, - сказал Койл, игнорируя второй вопрос. - Они расчистили участок снега и вырыли норы.
- Слава богам, - сказал Сани. - День или два отдохнем, все обсудим, а потом мы сможем вернуться.
Койел усмехнулся.
- Только если они согласятся пойти с нами.
- Так и будет, - сказал Гарун. - Рейн платит нам, чтобы мы привезли Памелу и всю деревню обратно в Траеш. У меня нет привычки разочаровывать своих клиентов.
- А разве Памела должна отказаться? - спросил Койл. - Пумы-одинокие животные, темпераментные и независимые. Они не любят, когда им бросают вызов. Возможно, Вам просто придется бороться с ней и утверждать свое господство над ними.
- Если я буду сражаться, - сказал Гарун, - она проиграет.
Койл перестал ухмыляться. - И что теперь?
- Мы немного отдохнем здесь и подождем, пока ветер утихнет, - сказал Гарун.
Наконец-то, подумала сани, когда он шлепнулся на дерево. Он вытащил бурдюк с водой из-под куртки и сделал большой глоток. Воздух обжег его лицо. На его взгляд, зимний лес представлял собой грубую бело-буровато-серую сетку. Как Койел мог это понять, было выше его понимания.
- Ты хорошо держишься, - сказал Койел, садясь рядом с ним. - Я думал, что ты упадешь замертво в течение трех дней. - Он обернул свой кривой хвост вокруг ног, своего тезки, черты, которая мучила его с самого рождения. - А куда ты пойдешь после этого? - спросил он.
- Там, где солнце горячее, вода холодная, а фрукты растут круглый год, - ответила Сани. - А как же ты? Подумайте, какую лисицу вы возьмете в следующий брачный сезон?
Койл поморщился.
- А вы их видели? Тусклые пальто. Истощенный. Тупоумный. Я был бы удивлен, если бы один из десяти выжил, родив помет. Если Рейн пообещает тебе пятую часть урожая за возвращение Памелы, то один из нас умрет с голоду. Мы не можем выжить, занимаясь сельским хозяйством. Лиса, которая не охотится, вообще не настоящая лиса. Как ты думаешь, почему я так много времени провожу вдали от Траеша?
- И все же ты будешь спать с одним из них, - с усмешкой сказала Сани.
Койл отвернулся с коротким хмыканьем.
- Конечно. Я должен соблюдать приличия. За кого ты меня принимаешь?
- Я не совсем уверена, - сказала Сани. - Но я не завидую твоему положению.
Прорычал Койл, но тут же рассмеялся.
- Режущие слова. И я думал, что у тебя нет ни капли остроумия. - Он махнул рукой в сторону Гаруна. - В этом, однако, я убежден.
Сани кивнула.
- Только бизнес, все время.
- Должно быть, очень больно работать с таким существом.
Сани смотрела, как Гарун откусывает кусок соленой свинины. Старая обезьяна заметила его.
- Как ты там держишься? - спросил он.
Сани пошевелил пальцами рук и ног, пытаясь зажечь что-то похожее на тепло. Он сделал ещё один глоток воды.
- Я в порядке, - сказал он.
- Скажи мне, если это изменится. Ты мне нужен здесь.
Сани кивнула. - Ты нужен мне здесь, - подумал он про себя.

Все в компании Джабри называли Гаруна "отец". - Он взял в стадо обезьян и шимпанзе, и, насколько знала Сани, никто из них не ушел. Несколько молодых мужчин бросили ему вызов, и после того, как они были побеждены, Гарун отправил их обратно работать, похлопав по плечу и сказав эти четыре слова.
Наконец ветер стих. Сани почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Некоторые лучи солнечного света пробивались сквозь облака наверху, и места, где они соприкасались, взрывались цветом. Это было прекрасное зрелище. Но разве он был нужен здесь? "Саманте я тоже нужен," - подумал он. Тем не менее, резервы компании были на исходе, и ни один из других мужчин не совершит это путешествие. Они все боялись стаи волчьей Земли, как и любой здравомыслящий человек.

Сани почувствовала, что Койел всё ещё смотрит на него. Он сделал ещё один глоток.
- Больно будет? Да, это так. Но сильные выживут.
Лис одобрительно кивнул, а потом в его глазах мелькнул страх. Он навострил уши и резко перевел взгляд на восток.
- Ну и что же? - спросил Сани. - А что это такое?
- Волчий зов, - сказал Койл. - К деревне.
Сани вскочил на ноги и снял с плеча мушкет.
- А какой груз вы собираетесь использовать? - спросил Гарун, заряжая винтовку.
Сани схватил его пороховницу.
- Картечь. Я никогда не мог попасть мячом в движущуюся мишень.
Койл наблюдал за обезьянами, пока они готовили свое оружие.
- Я сам никогда этого не видел, - сказал он. - Так вот в чем секрет грома и Огня?
- Последние люди использовали разные имена для своих инструментов, - сказал Гарун. - Но человек уже умер, так что называй это как хочешь.
- Моя мать рассказывала мне разные истории. Она сказала, что ты заключил договор с богами об утраченном знании человека, но взамен был проклят его подобием. Вот почему они называют тебя затемненным.
Гарун бросил на него быстрый взгляд.
- Суеверие.
- Так вы не пожарные?
- Нет, - ответила Сани. - Я получил этот мушкет от другой обезьяны, которая не возражает иметь дело под столом. Гарун снял свою винтовку с трупа на предыдущем задании. Мы не исчезаем в клубах дыма. Мы не приносим кровавых жертв демонам. Похороните нас в земле, и мы не вернемся.
- Жаль, - сказал Койл. - Я бы хотел получить какую-нибудь божественную милость от волков поблизости.
"И ты, и я," - подумал Сани.
Он закрыл фонарик и взвел курок. Кремень был изношен и скоро должен был быть заменен. У него отвисла челюсть. Он хотел Саманту. Ему хотелось отдохнуть. Сани посмотрела на Койела, а тот - на Гаруна, который ухмыльнулся им обоим.
- Давай посмотрим, что там, - сказал он.
Койл взял инициативу в свои руки. Его уши откинулись назад, когда они вышли на поляну. Перед ними возник холмик. Волчьи крики были настойчивыми, когда они приблизились.
- Их было несколько, - ответил Койл.
- О чем они говорят? - спросил Гарун.
- Точно сказать не могу. Похоже, они уходят. Если бы они использовали слово человека, я был бы уверен.
- Думаешь, они знают, что мы здесь? - спросила Сани.
- Нет, - ответил Гарун. - Но если они уходят, это очень умно с их стороны.
Они приблизились к гребню холма, пригнувшись пониже. Сани поглядывала на него слева и справа каждые несколько секунд. Где-то в густом лесу были существа, которые могли думать, как он, но двигаться, как тени, и убивать быстро, как молния. Если они действительно такие хорошие охотники, как говорят, то у него не будет времени кричать.
Койл махнул хвостом в знак приветствия. Они подошли к своим животам и заглянули за гребень холма. Деревня внизу была скрыта за поворотом ландшафта. Единственными признаками поселения были холмики грязи, которые выделялись на фоне снега. Все остальное расплывалось на фоне леса позади.
- Отсюда ничего не видно, - сказал Гарун. - А где же стакан?
Сани полез в карман пиджака и приложил цилиндр к глазу.
- Там внизу что-то движется.
- Враждебный?
- Не могу сказать. Солнце слишком яркое.
Гарун взял стакан и осмотрел помещёние. - Может быть, некоторые нетерпеливые щенки позируют, пытаясь действовать жестко. Большинство обрядов посвящения требуют, чтобы они бросили вызов внешнему миру и обозначили свое место в качестве следующего поколения. Они очень любят устраивать шоу. - Он указал на куст у подножия холма с левой стороны. - Я прикрою тебя оттуда, пока ты не войдешь в деревню. Помашите рукой, если все чисто.
- А кто скажет Памеле хорошие новости? - спросила Сани.
- Я так и сделаю, - пообещал Койл. - Мы уже встречались раньше, и она знает, что Рейн не послал бы меня, если бы не имел серьезных намерений.
- А если она тебе не поверит?
Койел улыбнулся Гаруну.
- Твой друг может убедить ее.
Они вместе двинулись к кустарнику. Прежде чем Сани пошел дальше, Гарун схватил его за плечо.
- Шаг за шагом, - сказал он.
Сани пожал ему руку. Старая обезьяна начала приводить в порядок листву так, чтобы её было трудно заметить на расстоянии, но все же ясно видеть. Шаг Сани был медленным и осторожным. Он не мог быстро передвигаться на двух ногах, а его снаряжение мешало сохранять равновесие, делая что-либо помимо обычных шагов. Его глаза двигались влево и вправо.
- А он умеет обращаться с этой винтовкой? - спросил Койл.
- Я видел, как он сбил насмерть быка с двухсот шагов, - сказал Сани. - Не то чтобы нам было хорошо, если поблизости есть стая.
- Я бы сказал, что от этого нам будет мало толку. Вы уверены, что нет какого-то божества, которое должно вас защищать? - спросил Койл.
- Нет, но если ты успеешь поднять тревогу до того, как кто-нибудь из этих серых дьяволов укусит меня за задницу, я замолвлю за тебя словечко.
Они обошли вокруг первой норы. Сани вскинул мушкет на плечо и медленно потянулся пальцем к спусковому крючку. Легкий ветерок застал его врасплох. Это вызвало у него холодный укус и ужасный запах в носу.
- Моча, - сказал Койл. - Они заявили свои права на эту землю. - Лис оглянулся на дикую местность, на невидимую тропу, которую могли видеть только его глаза. - Но почему же? Мы ещё не пересекли границу.
- Памела не могла двигаться так быстро, - сказала Сани. Он поморщился, глядя вперед.
Уши Койела дернулись. Он рванулся вперед и исчез за голым кустом. Сани последовала за ним, махая рукой и надеясь, что Гарун видит его через стекло. Он хотел, чтобы старая обезьяна была рядом с ним. Сани проверяла вход в каждую нору, пока он пробирался к лисе. Койл нашел Памелу. Её тело лежало скрюченной грудой. У её рта собралась лужица крови. Часть её шкуры была разрезана на куски, другие были влажными и свалявшимися там, где челюсти сжимались и рвались.
- Ты дурак, - сказал Койл с ноткой грусти в голосе. - Ладно, с этим покончено. И что теперь?
Сани оперся на его костяшки пальцев и вздохнул. Это повлияет на конечный результат.
Рядом лежали два молодых волка. У них были сломаны шеи. Третий был всего лишь в десяти шагах от неё, но Сани не могла определить рану, которая убила его.
"Идиот," - подумал он. Но, по крайней мере, она могла бороться.
- Сани, - сказал Койл. - Что же нам теперь делать?
- Ищи выживших, - сказал Сани. - Мы не зря провели три недели в походах на морозе.
Они забирались в каждую нору, которую находили, но деревня была пуста. Вонь мочи пропитала все вокруг, стирая жертвы из памяти Земли.
- Что-то не так, - сказал Койл. - Мы нашли Памелу. А где же остальные?
Сани прошел немного вперед, мимо последнего ряда нор, и углубилась в лес.
- Если они разбежались, то объяснить их всех будет невозможно. Возможно, кому-то из них удалось спастись во время боя. Следите за следами, которые - - его нога зацепилась за корень. Сани протянула руку и прислонилась к следующему дереву перед ним. Он восстановил равновесие и усмехнулся.
- Слишком близко, - сказал он, похлопав по дереву. - Я мог бы раскроить себе голову, если бы налетел на тебя.
Сани обернулся, чтобы сориентироваться. - Закричал он.
Рядом с ним появился Койел.
- Ну и что же? А ты что… - лис вытаращил глаза. Он задохнулся, когда скулеж попытался вырваться.
Основание каждого дерева перед ними было окружено трупами. Старые с молодыми. Мужчина и женщина. Красотки. Сотни.
Койл поперхнулся своими словами.
- Это не разбойничий отряд. Это... не мог быть рейд.
- Нет, - ровным голосом ответил Сани. Это не реально. Это не может быть правдой. - Волки так не делают. Волки никогда так не убивают.
- Если только они не воюют.
Сани и Койл вздрогнули. Гарун стоял на опушке леса.
- Война? - спросил Сани.
- Это была скоординированная атака. Спланировано до последней детали, - сказал Гарун. - Стая уже готовится. - Он привел их к одному из деревьев. - Это называется кровавый корень. Жертвы связаны вместе своими хвостами, опоясывая ствол. Один или двое были убиты сразу же, как демонстрация. Большую часть грязной работы выполняют молодые щенки, которые никогда не пробовали крови. Они вынуждены держать его до тех пор, пока они не выиграют или умрут.
Он схватил канида за загривок и поднял его вверх. Сани заметила, что отметины действительно были слишком малы, чтобы принадлежать взрослому волку.
- Если мы всё ещё будем на Трешенской стороне границы...
- Рейн отомстит, - сказал Гарун. - Все это не имеет никакого смысла. Почти никаких контактов на границе в течение двадцати девяти месяцев, а теперь вторжение такого масштаба? В чем их причина? Но это не имеет значения. Они никогда не были прежними с тех пор, как объединились под властью трех темных звезд.
Койл фыркнул. - Моча всё ещё свежая. Мы должны идти. Сейчас. Там может быть стая или две поблизости.
- Сосчитай тела, - сказал Гарун. - Быстрый. Я не хочу быть здесь, когда прилетят стервятники.
Сани и Койл работали, а Гарун стоял на страже с огнестрельным оружием. Они кружили вокруг каждого дерева, отмечая свой прогресс, делая зарубки на коре. Каждое кольцо уводило их все глубже и глубже в лес. Сани продолжала смотреть в сторону поляны. Он становился все меньше и меньше вдалеке, окутанный ветвями. Ему хотелось убежать, бросить все и сказать Рейну, что мертвых нельзя считать. Он хотел выбраться из леса, где тени всё ещё следили за ним.
- А сколько их было? - Через несколько минут спросил Гарун.
- Двести шестьдесят четыре, - ответил Койл.
- Этого должно быть достаточно, - сказала Сани. - В деревне должно было быть ровно триста родственников. С таким количеством мертвых, никто не будет сомневаться в намерениях стаи.
- Сколько же Волков потребуется для этого? - спросил Койл.
- Больше, чем я когда-либо видел. Больше, чем я когда-либо хотел видеть, - сказал Гарун. - Он бросил мушкет Сани. - Пошли отсюда.
Когда они вышли из леса, Койл взял инициативу в свои руки. Когда они проходили мимо того места, где Памела сделала свой последний привал, Сани плюнула на одного из мертвых волков. - Пусть вороны медленно съедят тебя, - сказал он.
Волк встал и зарычал. Сани ахнула и стала возиться с оружием. Он поднял голову и завыл. Сани вскинула мушкет к его плечу и выстрелила. Он дернул спусковой крючок, и спред пошел вверх. Несколько пуль попали в цель. Волк пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах. Кровь капала с его головы и плеча. Он скулил длинными, прерывистыми звуками. Не успев перезарядить оружие, Сани выронила мушкет и бросилась на него с ножом. Удар в самое сердце избавил это существо от мучений.
- Ловушка, - сказал он, вытирая лезвие о рукав куртки. Запах тухлых яиц от подгоревшего порошка обжег ему ноздри. - Они, должно быть, знали, что кто-то придет сюда, чтобы провести расследование. Хорошо, что я поймал его прежде, чем он отпустил и сказал остальным.
- Нет, - ответил Гарун. - Но ведь это ты за него работал.
Сани посмотрела в сторону холма. Солнце светило ему в спину, и он мог видеть три серые фигуры, мчащиеся к ним. Он схватил свой пороховой рожок и начал перезаряжать его.
Гарун опустился на одно колено и прицелился. - Возвращайся в лес. Залезай на дерево, пока нас не окружили. - Он нажал на спусковой крючок. Винтовка треснула и свалила волка, возглавлявшего атаку на расстоянии ста пятидесяти ярдов.
Сани отвернулась. Он успел сделать ещё десять шагов, когда ещё два волка выскочили из укрытия и преградили ему путь. Первый прыгнул и укусил Сани за запястье, прежде чем тот успел поднять пистолет. Они вместе спустились вниз. Волчьи зубы разорвали его куртку, шерстяной рукав под ней, и щедро потекла кровь. Молодая обезьяна закричала и ударила его кулаком в лицо, но Волк покачал головой и покрыл его новой болью. Второй волк подскочил и вцепился ему в горло. Сани обхватил его правой рукой за шею и повернул голову, когда волк укусил его в лицо. Слюнявые резцы оторвали кусок плоти от его щеки. Рана была неглубокой, но Сани снова вскрикнула.
Затем волк отпрянул и начал метаться. Койел сидел на его спине, вцепившись крошечными зубками в одно ухо. Другой волк отпустил руку Сани, отвлеченный опасностью своего брата. Сани схватила нож, висевший у него на поясе, и сделала выпад. Волк заметил это в последнюю секунду и увернулся, но получил глубокую рану на правом плече. Он зарычал и принял оскорбительную позу. Гарун уложил его с простреленным черепом и поднял Сани за здоровую руку.
- Беги! - сказал он. - Скорее!
Сани потянулась за мушкетом. Гарун схватил его и толкнул вперед молодую обезьяну. Появился ещё один волк и умер от выстрела картечью. Остальные стояли на флангах, направляя свои силы на намеченные жертвы. Сани двигался так быстро, как только мог на двух ногах и одной паре костяшек пальцев.
Бежать.
Стая сомкнулась со всех сторон.
Бежать.
Сани слышала их низкое тяжелое дыхание, такое же, как и у всех хищников, когда их разум и тело были сосредоточены на добыче.
Смотри, Папочка! Смотрите, как я ухожу!
У подножия дерева перед ним лежал труп. Первая ветка всё ещё была далеко от Земли.
Тебе лучше бежать, Саманта. Я иду, чтобы забрать тебя!
Сани оттолкнулся изо всех сил и прыгнул. Тело заскользило и подалось под его тяжестью, но оно упало на дерево и больше не двигалось. Он быстро втянул воздух и снова прыгнул. Его рука ухватилась за ветку. Когда Сани подтянулась, он почувствовал под ногами сквозняк. Волк тоже прыгнул, его грязные зубы сомкнулись прямо за пределами досягаемости жертвы. Сани оседлала ветку и прислонилась к дереву. Его грудь тяжело вздымалась. Сделать его. Сделать его. Сделать его. Он повторял эти слова про себя дюжину раз, пока его тело наконец не поверило, что он в безопасности, и успокоилось.
Внизу волки безуспешно пытались добраться до него. Тело распадалось на части каждый раз, когда они давили на него своим весом, пока оно не превратилось в кучу веток. Они могли только смотреть на него горящими глазами.
- Собаки, - сказал Сани и сплюнул.
Волки перестали рычать. Один из них улыбнулся и сказал человеческим словом: - пусть вороны, которые едят твою грязную плоть, умрут, потемнев.
Они вздрогнули от звука взведенного курка.
- Сначала ты.
Гарун добрался до другого дерева, мушкет был направлен на врага. - Передай Арику, что Гарун Джабри передает ему привет и что шкуры твоих братьев можно будет хорошо продать.
Волки заскрежетали зубами и принялись пинать воздух ногами. Гарун застрелил ещё одного. Этот отчет эхом разнесся по лесу. Волки лаяли и метались вокруг основания дерева, старая обезьяна теперь была в центре их кровожадности.
- У меня ещё много чего есть, - сказал Гарун, размахивая пороховницей.
Волки посмотрели друг на друга. Они не хотели уходить. Это было достаточно ясно. Но один за другим они начали отступать. Бросив последний полный ненависти взгляд, они исчезли в темноте. Гарун закончил заряжать мушкет и положил его себе на колени.
- А где же Койель? - спросила Сани.
- Погиб. Видел, как его унес волк.
- Он мертв?
- Он будет здесь ещё до наступления темноты.
Сани приподнялся и посмотрел вниз.
- А где же винтовка?
- Уронить его. Они могли бы взять его в качестве приза.
- Я ухожу, - сказал Сани.
- Не надо, - сказал Гарун. - Ты тоже умрешь.
Сани искала хоть какой-нибудь след маленького лиса, но солнце уже садилось, и лесной покров закрывал ему вид на поляну. Порыв схватки мгновенно покинул его. Он стиснул зубы и застонал. Слезы жгли её лицо.
- Он спас мне жизнь, - сказал он.
- Он был храбр, - сказал Гарун.
Сани опустил голову и дал волю рыданиям. Три недели в дикой местности. Эта кривая улыбка и язвительное остроумие всегда были там. Три недели в глубоком снегу. Этот изогнутый хвост был приятным зрелищем, когда путь был потерян. Три недели он был окружен тенями, которые следили за ним, а потом тени забрали его.
- Мы потерпели неудачу, - сказала Сани. - Мы не смогли спасти ни одного щенка.
- Да, - сказал Гарун. - Но мы знаем, что произошло. Это поможет остальным заключить мир.
- Рейн отомстит, - сказал Сани, раздавливая сосновую шишку в его руке. - Он мобилизует всех до единого воинов, чтобы отомстить за это злодеяние. Тогда у нас будет своя война. - Он коснулся раны на своем лице. Он уже начал набухать.
- Ты должен рассказать его историю, - сказал Гарун. - Наши собственные дети могли бы многому научиться у Койеля быстрого. Конечно, ему бы не понравилось это имя. Гарун откашлялся и попытался произвести на лиса самое лучшее впечатление. - Конечно, я быстро соображаю. За кого ты меня принимаешь? Настоящий лис должен быть быстрым. Да ведь я бросил вызов своей собственной тени на гонку. Мы не могли решить, кто победил, поэтому мы назвали это ничьей.’
Сани закашлялся, когда его горло судорожно сжалось между плачем и смехом.
- Да, это действительно похоже на то, что он сказал бы. - Он вытер глаза. - Койл быстрый. Мне это нравится. Если бы когда-нибудь существовала Лисья нация, он был бы одним из их великих героев.
- Одна лиса на четырех волков, - сказал Гарун. - Хорошая сделка, если хочешь знать мое мнение. Они получили то, что заслужили. - Он сплюнул.
Сани усмехнулась, но поморщилась, когда он попытался согнуть искалеченную руку. Ему потребовалось огромное усилие, чтобы расстегнуть рюкзак и принести бинты. К тому времени, как его завернули, ночь была уже в полном разгаре. Тени были одной огромной пустотой. - А какой у нас план?
- Сегодня мы будем спать здесь, - сказал Гарун. - Отправляйся с наступлением утра.
- А как насчет волков?
- У них есть и другие дела.
- Койл был нашим разведчиком. Вы знаете дорогу? - спросила Сани.
- Наши следы всё ещё должны быть там. Солнце их не растопит, - сказал Гарун. - А если они уйдут, мы будем читать по звездам. Продолжайте двигаться на Запад. Рано или поздно мы на кого-нибудь наткнемся.
Сани зевнула. Битва оставила его раненым и усталым.
- Продолжай, - сказал Гарун. - Я буду дежурить первым.
Сани кивнул в знак благодарности. - Ну и денек. Нашли остатки резни. Убил волка и где-то там мой друг умирает, удивляясь, почему я не спас его. Они будут чтить волка, который поймал его с песнями и брачными правами. О, и там скоро начнется война.
- И ты какое-то время не будешь пользоваться этой рукой, - сказал Гарун.
- Не могу дождаться завтрашнего дня.
- Все ещё хочешь вернуться в джунгли?
Сани отрицательно покачал головой. - Здесь не так уж и плохо. Никаких тигров.
Козодой позвал помощника и не получил ответа. Сова ухнула что-то умное на его родном языке.
- Мы скитаемся по земле, не называя землю своим домом. Везде, вместе и поодиночке. - Старая обезьяна посмотрела на молодых.
Ты мне нужен здесь.
Молодая обезьяна посмотрела на старика.
- Шаг за шагом, - сказала Сани.
Я здесь.





Какая замечательная идея! Превращая армию человеческих солдат в свирепых гуманоидных волков, чтобы сделать непобедимых бойцов!
Разве это не звучит как отличная идея?
Снова подумать.

Последовательность
Девин Холлсворт

Я был уверен, что вопросы о том, убил ли я своего отца-короля, и что это будет означать для нашего королевства, быстро исчезнут, как только мои подданные полностью поймут силу, которую они были одарены через волшебство.
Заклинание, которое я наложил, окутало все королевство и всех моих подданных. От самой убогой таверны до залов этого самого замка, каждый бывший человек останавливался, чтобы оценить эффект заклинания. Они смотрели на морды, полные разрывающих мясо зубов, торчащих из их лиц. Они шли на лапах, а не на ногах, и царапали мех, который теперь будет покрывать их каждый день их жизни.
Я пощадил их руки и способность ходить прямо. Конечно, они нуждались в тех, кто мог бы поднять меч и начать войну против наших ненавистных врагов.
- Мои подданные! - Мой голос прогремел через весь зал, где собрались мои ближайшие советники (и старые подхалимы отца). - Долгие годы мы жили в позоре, в условиях разрушительного мира, заключенного при посредничестве моего слабовольного отца из-за его неудачи в битве у хребта дьяволов! Сегодня вечером я сделал первый шаг к исправлению бед нашего королевства! Каждому из вас была дана сила, выносливость и скорость, о которой вы раньше и не мечтали! Сила волка! С этим и боевым духом великих воинов нашего королевства мы сокрушим мягких художников и философов, которые называют себя Геданами. Мы разгромим их армии, разделим их земли и будем пировать на трупе их королевства, пока не разденем его до костей и не растолстеем на его добыче!
Это, наконец, получило приветствия / вопли согласия от моих субъектов. Я лучше, чем когда-либо отец, понимал, что единственное, что всегда объединит этих своекорыстных рыцарей и лордов, - это обещание богатства и славы в успешной войне.
- Мы будем омывать их, как неудержимый прилив, охотиться на них, как волк пирует на овцах, сокрушать их, как…

* * *

Я попытался утешить себя воспоминаниями о том пьянящем времени, когда все было так ужасно неправильно в моем замке. Хвастовство продолжалось до глубокой ночи. Моя аудитория была очень нетерпелива. В ту ночь мы все мечтали о победе, которая будет воспета ещё через несколько столетий после того, как нынешний век мечей и луков, наконец, пройдет.
- Тащи свои проклятые шкуры на фронт! Бросьте эти луки и укрепите левый берег! Ты здесь явно никуда не годишься! - Мой командующий генерал ревел изо всех сил, призывая армию сделать все, что в её силах, в это отчаянное время.
Люди с длинными луками наконец-то выполнили приказ. Они опустили Луки и обнажили мечи. Они были плохо экипированы для ближнего боя, но не больше, чем остальная часть моей армии.
Они ринулись через поле мертвых и умирающих, чтобы присоединиться к своим собратьям, уже вовлеченным в битву. С их новыми мордами лучники могли учуять добычу за милю. Но их мышцы рук изменились тонкими и непредвиденными способами, чтобы изменить форму, которую они ранее достигли за десятилетия практики стрельбы из лука. Лучники, которые научились стрелять идеально парящими стрелами через большую часть своей человеческой жизни, боролись как любители, как гуманоидные волки. Они бежали через поле боя так быстро, как только могли; но наши противники не испытывали таких же трудностей, и их стрелы всё ещё летели верно.
Это был факт, о котором мои советники предупреждали меня снова и снова, когда мы шли на битву. Я хотел сохранить элемент внезапности, в то время как мои генералы призывали время, чтобы приспособить армию к их новым телам.
Я отвернулся от битвы, и мои мысли снова обратились к нашему королевству, где за много-много миль наши кавалерийские Кони всё ещё дрожали от страха перед незнакомыми новыми хищниками, которые пахли точно так же, как ненавистные волки. Тот факт, что когда многие всадники были расстроены, они рычали на своих коней, тоже не помог делу. В конце концов, возможно, один из двадцати всадников сумел вскочить на своих коней, и даже те были брошены по дороге сюда, в то время как паникующие лошади бросились прочь от армии.
Я мог лишь немного утешиться тем фактом, что враг, похоже, тоже не привел свою кавалерию на битву. Маленькая милость, но я жадно набросился на неё, как голодный человек. Волк.
Повернувшись обратно к месту сражения, я почувствовал, как мое сердце радостно забилось, когда наши ряды наконец обрушились на их ряды. Копья врагов нанесли страшный урон нашей армии. Там было почти столько же убитых, сколько и от стрел. С их телами, так внезапно изменившимися, мало кто из мужчин мог носить все доспехи, к которым они привыкли раньше. Немногочисленные кузницы королевства не имели никакого реального шанса переоборудовать так много брони за такое короткое время.
Изменение ремней, чтобы позволить носить нагрудник, было самым большим, что могли сделать многие мужчины. Кольчуга зацепилась за мех крайне неудобным образом. Те, что были в кожаных доспехах, похоже, были лучшими, но многие из них лежали мертвыми с тяжелыми стрелами сквозь них.
Но теперь, когда они приблизились на расстояние вытянутой руки к нашему ненавистному врагу, они, наконец, доказали превосходство нашего королевства. В ближнем бою когти и зубы сверкнули так же легко, как меч и копье. Враг не привык к такому уровню жестокости. Их передние ряды были разорваны, когда их мощные новые враги хлынули среди них.
Мои губы растянулись в оскале, когда я начал мечтать, что мы наконец-то отплатим врагу за пролитую им кровь. Суровое выражение лица моего командующего генерала раздражало меня, когда он пристально смотрел вдоль края битвы, как будто лязг мечей и когтей мало интересовал его.
Я уже начал подумывать о том, чтобы самому направиться к линии фронта, возглавляя с мечом в руке наши войска, славно пожиравшие наших мягких врагов, когда громкий Рог прозвучал по всему полю боя. Каждое ухо волка, включая мое, насторожилось на этот звук. Это была самая зловещая вещь, которую я слышал в своей жизни.
Генерал прижал уши к голове и уставился куда-то в сторону. Я проследил за его взглядом и почувствовал, как мое сердце остановилось, когда сотни вооруженных и конных рыцарей хлынули вперед из-за соседнего холма и бросились к нашим позициям.
Приветственные крики из человеческих глоток и визг Волков были почти такими же громкими, как грохот копыт. Мои воины делали все, что могли, с тем оружием, которым владели, но ураган металла и зверя, который был кавалерийской атакой, безжалостно обрушился на них.
Мой генерал только покачал головой в отчаянии, когда я поддался падающему пониманию, что мы проиграли сегодня.

* * *

Прошла уже неделя после этого ужасного поражения. Наша армия была оттеснена почти до самой границы, которую мы пересекли, когда началась эта война.
Я воспользовался этой возможностью, чтобы найти ближайший лес для охоты, так как охота обычно приносила мне такой мир в моей юности. Возможно, так оно и было бы, если бы моя охотничья партия не состояла из дворян, каждый из которых был больше поглощен паникой по поводу состояния королевства, чем заботой о состоянии этой охоты.
- Ходят слухи, что Геданцы ведут переговоры с Пеланами. Мы вторглись к ним пятьдесят лет назад, и они до сих пор держат на нас обиду. Геданцы, несомненно, хвастаются перед ними нашими тяжелыми потерями в этот самый момент” - щегольски одетый дворянин плакал так, что вся дичь в лесу могла его услышать. Я понял, что этот конкретный дворянин был хорошо известен тем, что его никогда не видели в одном и том же костюме даже в течение целого дня, но его одежда всё ещё была изящно скроена для его новой формы. Неужели у него на службе целая армия портных?
Я громко зарычал, а затем ответил уже более по-человечески: - Пеланы не посмеют этого сделать! После того, как мы разгромили их, мы сожгли их крепости и убили многих из них. После этого они больше не будут рисковать нашим гневом. - Мои подхалимы не выглядели особенно убежденными.
Я вздохнула и вместо этого стала смотреть на своего младшего сына. Двое старших были раздавлены тяжелыми копытами бронированных боевых коней, и он был моим единственным оставшимся наследником. Как ни странно, он принял свою новую форму с нескрываемым ликованием. Иногда ему казалось, что он почти забыл, что когда-то был молодым мальчиком, а не молодым волком.
Он шел раздетый с легкостью на четвереньках, причудливый подвиг, учитывая, что его тело теоретически всё ещё было одарено руками и двуногостью. Иногда мне казалось, что я случайно изменил его более основательно, чем другие.
Он пробирался сквозь подлесок и иногда бегал, останавливаясь, чтобы понюхать какой-нибудь участок земли, а затем продолжал идти, все время виляя хвостом.
Я не обращал внимания на своекорыстный гул моих советников и просто наблюдал. Мой сын внезапно остановился, а затем медленно пополз вперед, к кусту, который казался обычным. Я уже собирался позвать его к себе, когда он бросился вперед, и я услышал знакомый визг чего-то маленького, умирающего.
Весело подпрыгивая на лапах и выглядя очень довольным собой, мой сын вернулся ко мне с мертвым кроликом, зажатым в зубах. Кровь капала у него изо рта, когда он ставил передо мной добычу и вилял хвостом, как охотничья собака. Я услышал, как один из моих дворян рыгнул, но проигнорировал это, поскольку вдохновение внезапно пронзило меня, как молния.
Я наклонился и нежно почесал его за ухом. - Возможно, ты этого не понимаешь, но ты только что спас наше королевство, сынок.

* * *

Наши враги колотили мечами по своим щитам в предвкушении битвы. Мои генералы и армия с растущим ужасом отмечали, что ряды врагов ощетинились ещё большим количеством копий, чем обычно. Внезапно меня охватило воспоминание о том, как волк безуспешно пытался напасть на дикобраза.
Но глупцы в моих рядах и те глупцы, которые были нашими врагами, не верили в меня. Я один носил улыбку, которая была оправдана в тот день.
- Генерал, приготовьтесь к наступлению, как только я начну бросать. Не стесняйтесь и не дайте врагу отступить. - Я уверенно говорил с человеком, который командовал моей армией. Офицеры наших армий не были посвящены в этот план из страха перед шпионами в их рядах.
- Отступление. Верно, - ответил он, но в его голосе не было и намека на убежденность. Но как хороший солдат он все равно выполнял свои, казалось бы, безумные приказы. Он выкрикивал команды и заставлял наших в основном невольных выживших после предыдущей битвы снова двигаться вперед в направлении врага.
Они двигались медленно, очевидно уверенные, что впереди их ждет только смерть. Я выбросил их трусость из головы и сосредоточил свою душу внутрь, туда, где я украл некоторые трюки из самой Вселенной и научился деформировать и формировать людей, которые ходили по ней.
На этот раз, однако, я не буду формировать своих собственных подданных.
Враг радостно дразнил нас и подбадривал идти вперед. Их лучники как раз готовились дать залп, когда начались перемены. Ужас распространился, как лесной пожар, по рядам врага. Мои собственные солдаты поначалу растерялись. Ряды врагов странно вздымались, как будто они пытались освободиться от своих тяжелых доспехов. Но замешательство длилось не слишком долго.
Ведь каждый волк знает запах кролика.
Погоня началась всерьез, когда враг бросил свое оружие и броню. Они бежали так быстро, как только позволяли их недавно увеличенные ноги, возвращаясь в свой обнесенный стеной город. Теперь они поменялись ролями. Это были наши враги, которые боролись, чтобы выжить в незнакомых телах, в то время как мои теперь опытные волки преследовали их до земли.
Я оставил нашим врагам их руки, разум и человеческую позицию, зная, что из них получатся прекрасные крепостные, когда они будут обрабатывать земли, которыми раньше владели для своих новых хозяев. С такими короткими телами они никогда больше не будут владеть длинным луком или кавалерийским копьем, как и никто из их соотечественников.
В тот же день началась осада их столицы. Наша армия стояла лагерем у их стен, пела, выла и пила в долгие ночные часы.

* * *

Строительство осадных орудий было захватывающим делом, которое я наблюдал впервые в своей жизни из безопасного нашего лагеря.
Я уже две недели пытался вступить в переговоры с королем Гедов, но был весьма раздосадован его отказом подчиниться моим условиям. В конце концов я пообещал ему, что как только мы прорвемся сквозь его стены, наши волки ворвутся внутрь и набросятся на его подданных, как на добычу. Но это только ещё больше разозлило его. Такое выражение чистой ненависти было удивительно видеть на лапиневом лице.
Я наблюдал за тем, как рубят бревна, чтобы сделать из них катапульту, когда ко мне подбежал гонец с совершенно неожиданной и откровенно причудливой новостью. Ворота во вражеский город были открыты.
Уверенный, что это ловушка, я послал небольшое войско на разведку, но был одарен только неожиданностью.
Город был совершенно пуст! Пустой. Бесплодны Ни от каких живых существ. Несмотря на наше окружение из них, это было так, как будто каждый кролик внутри исчез в воздухе.
Мои генералы призывали к осторожности, в то время как солдаты бормотали проклятия. Я отмахнулся от обоих вопросов. Настало время, когда наша армия вошла в город и лишила его всех трофеев и богатств, которые мы заработали.
Только…
Но и этого тоже не было. Единственное, что оставалось нашим армиям, - это каменные стены и голые полы.

* * *

Я проснулся утром в бывшей спальне моего врага, которую я заново обставил в своем королевском шатре в нашем военном лагере. Из его замка открывался великолепный вид на то, что когда-то было его городом, а из спальни открывался самый лучший вид.
Обнаженная, если не считать меха и хвоста, я вышла на балкон и смотрела, как солнце поднимается над горизонтом. Он проливал свой свет на все, что я утверждал. Мы не только преуспели в возвращении территорий, которые мой отец так бесстыдно променял на мир, но и предъявили свои права на все королевство Гедан! Сегодняшний рассвет был прекрасен для созерцания.
После нескольких минут наслаждения безмятежностью этого вида, начались крики.
Они начали с нескольких кварталов в городе внизу, а затем распространились. У меня не было ни малейшего представления, что могло быть причиной такого переполоха! Наши армии контролировали стены, ворота и улицы. В этот момент в дверь ворвались мои гвардейцы. Я вышла с балкона, подняв бровь. Один из них, тяжело дыша, опустился на колени, объясняя только что полученную новость.
- Сир, враг всё ещё среди нас! Они вырвались из скрытых туннелей посреди ночи и убили многих людей в полной тишине, пока те спали! Все ваши генералы мертвы! Люди в панике бегут к воротам! Эти кролики построили туннели по всему этому городу, пока они были в осаде! Они могли напасть откуда угодно и в любое время. Мы должны бежать из города, Ваше Высочество!
Да, кролики обладают природным талантом рыть туннели, понял я.

* * *

Я бы предпочел отправиться на охоту вместо того, чтобы сидеть в тронном зале, слушая, как кучка бездельников перечисляет мои неудачи.
- Кроме Геданцев, Пеланы претендуют на все наши провинции к востоку от реки Тибелт. У нас нет сил, которые могли бы остановить их, за исключением города Ленгска, - бубнил один из таких дворян.
Я проигнорировал его, вспомнив вместо этого охотничий домик, который мне очень нравился в тех краях.
- Это второстепенная забота, - вмешался другой дворянин. - Геды снова выставили свою армию и наступают на нас с юга. Они создали модифицированные короткие луки и арбалеты, которые они могут использовать со своими меньшими рамами. Стрелы просто появляются, казалось бы, из ниоткуда и убивают многие наши конвои снабжения до последнего человека. - Волк. - В армии уже неделю не хватает продовольствия.
Это было рядом с особенно потрясающим водопадом.
- Ну конечно же, у них кончается еда! Они больше не могут переваривать крахмал в хлебе или картофеле! Они требуют больше мяса в своем рационе, чем любой человек когда-либо делал! Наши стада скота быстро сокращаются до нуля! Мы скоро умрем от голода среди всего населения, если не сможем снова стать людьми!
Теперь, когда я думаю об этом, именно там отец впервые научил меня охотиться.
- Мы не можем! Ты сам слышал нашего правителя, когда он объяснял свое колдовство. После того, как она была изменена, слишком трудно изменить так много людей снова. Он мог бы превратить несколько сотен из нас обратно в людей с помощью своей силы, но не все королевство.
Тогда он часто улыбался. Я скучала по этой улыбке.
- Черт бы его побрал! Ты слышишь меня?? Будь ты проклят за то, что обрекаешь всех нас на голод и поражение!
Мои глаза наконец-то прояснились от явной дерзости этого... этого... подхалима! Спрыгнув с трона, я повелительно махнул собравшимся передо мной советникам и лордам.
- Я ВСЕ ЕЩЕ ТВОЙ КОРОЛЬ, КРЕСТЬЯНИН! Вам лучше не разочаровывать меня больше! Или, по крайней мере, не больше, чем все мои подданные до сих пор разочаровывали меня своей трусостью в этой войне! - Заорал я на них.
Они все были застигнуты врасплох, и я уже готов был плюхнуться обратно на свой трон, радуясь, что заставил их подчиниться. Но именно тогда их шерсть встала дыбом, а зубы обнажились.
- Нет. Король - это человеческий термин. Ты-Альфа. - То, что я видел в тронном зале, полном подхалимов, внезапно стало больше похоже на большую волчью стаю. Ближайший из стаи заговорил, когда они приблизились ко мне, и я отпрянула назад, отчаянно оглядываясь вокруг в поисках ближайшего спасения. - И слабые Альфы будут заменены.

















Двое потерпевших кораблекрушение на необитаемом острове. Хищная мышь и хищная Росомаха. Кто из них останется в живых?
Конечно, автор держит вас в догадках…




Два, Если По Морю

по полю т. мышь


Эмерсон повидал на своем веку немало бурь. Это был знакомый ритуал весны и лета на родине. Обычно надвигающиеся с запада густые кувыркающиеся облака небрежно заслоняли солнце. Воздух будет строить с электричеством. Хотя его отец был фермером, он редко жаловался на погоду. Считай, что тебе повезло. Это была его мантра. Он всегда был более духовным, чем я.
Напротив, младшая желтошеая мышь считала природу неуправляемой силой, ни перед кем не подотчетной. Он и обеспечивал, и отнимал с одинаковым презрением. Питательный дождь с таким же успехом может превратиться в разрушительное наводнение. Неужели мой цинизм мешает мне видеть красоту? Может быть, отец был наполовину прав. Мы зависим от природы. Она нужна нам больше, чем мы ей. Разве это не требует определенного уважения?
Он пытался вспомнить все это, пока вокруг него бушевала буря. Из своей одиночной камеры под палубой он почти ничего не видел. Но он все равно слышал. Его острые, аппетитные уши вращались на макушке мышиной головы.
Заревел ветер. Волны падали вниз, как жидкие тарелки, разбиваясь при ударе, только для того, чтобы безжалостно перестроиться для следующего хода. Накапливаясь, проливные субтропические дожди хлестали по борту скромного линкора. Напряжение было очевидным, паруса натянуты, каждая деревянная балка опасно скрипела.
Судно качнулось и накренилось без всякой цели. Ни один угол не был слишком крутым. Эмерсон потерял равновесие и врезался сначала в одну стену, потом в другую. Он взвизгнул от боли, пытаясь бороться с дезориентацией достаточно долго, чтобы ухватиться за что-нибудь. В конце концов, он пробрался к вертикальным решеткам в круглом окне. Они были металлическими. Как и замок на его двери, они были предназначены для удержания. Смертный приговор, если мы начнем тонуть.
Бесполезно было умолять, чтобы его выпустили. Он уже пытался это сделать. Хищники не уважают слабость. Кроме того, оказавшись в критическом положении, команда совершенно забыла о нем. Он не был приоритетом. Он был их врагом. И они принадлежали ему.
Почему они вообще взяли меня в плен? Неужели они думают, что у меня есть информация? Они что, собираются меня пытать? Неужели я стану их игрушкой? Он содрогнулся от этой возможности, но также и от холода в воздухе. Все признаки тепла уже давно исчезли.
Ухватившись за прутья решетки, служившей символом его заточения, стройный золотистый грызун приподнялся, чтобы выглянуть наружу. Его встретили брызгами соленой воды в лицо. - Он повернулся и сплюнул, прищурившись, прежде чем снова посмотреть. Видимость была невелика. Может быть, в четверти мили отсюда.
Эмерсон был казначеем на своем собственном корабле, отвечал за снабжение. Они летели опасно низко. У хищников были заблокированы все торговые линии. Он взял меньшее судно, чтобы встретиться с потенциальным поставщиком черного рынка, когда его перехватили в порту. Это была ловушка.
Неужели я был неосторожен? Должен ли я был это предвидеть? Превосходя числом и вооружением, он немедленно сдался. Наличие сильного инстинкта выживания не делает меня трусом. По крайней мере, мои товарищи по команде ушли.
Обезопасив мышь, хищники уплыли прочь от материка. Эмерсон мог только догадываться, куда они направляются. Вероятно, это один из самых больших островов. В начале их путешествия погода была на удивление спокойной. Может быть, потому что он был добычей, но он это заметил. Он чувствовал грызущее чувство страха. Если природа божественна, то это, несомненно, было предостережением.
Но они упрямо плыли дальше, прямо в надвигающийся шторм. Теперь их единственный шанс выжить состоял в том, чтобы быстро бросить якорь на одном из крошечных, необитаемых островов на их пути. Мышонок прижался к зарешеченному окну, напрягая большие мясистые уши, чтобы расслышать, что говорят наверху. Он мог справиться с адреналином. Как добыча, он привык к этому. Но он не мог справиться с незнанием того, что происходит. Именно тогда адреналин породил страх. Это страх, который парализует вас.
Там, наверху, было четыре или пять голосов, кричащих друг на друга.
- А ты это видел?
- Там впереди бухта!” кто-то ещё утверждал, скорее всего штурман.
- И куда же? - А ты уверен? Подай мне подзорную трубу! И держи свои лапы на этом колесе! - Голос капитана, глубокий и властный. Эмерсон узнал его ещё с того момента, как его доставили на борт. Капитан оглядел его с головы до ног, сделал насмешливое замечание и приказал увести с глаз долой. Дружелюбный парень.
- Насколько мы близки к посадке?
- А ты это видел?! - повторил первый голос.
- Как я могу что-то видеть, если у тебя есть ключ? -
- Там ещё один корабль прямо по курсу!
- Ну и что же?
Послышались удивленные возгласы.
- Это засада! - прорычал новый голос.
- В такую погоду? Невозможно. После некоторой паузы капитан, должно быть, сам это увидел, потому что воскликнул: - патрульный катер? Они же ненормальные!
- Должно быть, они прятались в бухте. Они пытаются помешать нашему проникновению.
- Мы случайно не наткнулись на секретную базу?
- Они знают, что рано или поздно умрут от наших лап. Возможно, увидев наш подход, они решили пойти на свои условия, - добавил стальной индивидуум.
- Может, мне повернуть обратно? - спросил штурман. - Капитан?
- Мы не можем вернуться, идиот! Шторм уничтожит нас.
- Но если мы направимся к вражескому судну... -
- Готовое оружие? - с удивительным спокойствием спросил его заместитель.
- Тихо прошипел капитан. - Готовое оружие, - повторил он, подчеркивая оба слова.
Его подчиненные начали выкрикивать приказы.
Прежде чем кто-либо из них успел вступить в действие, на близком расстоянии вспыхнула вспышка. На самой короткой из задержек прозвучал пушечный выстрел. Хищники, ошеломленные внезапностью своего положения, потратили слишком много времени на споры. Жертва выстрелила первой, и хищный корабль получил зверскую дыру в животе, осколки разлетелись, голоса закричали. Каждая доска и деревянная балка на судне вибрировали от его силы.
Эмерсон резко отодвинулся от окна, сердце бешено колотилось в груди. Его мозг и тело на мгновение отключились. Он едва мог дышать. Неужели это действительно происходит?
- Огонь! - бесстрашно прорычал капитан. Он не поднялся бы до такого высокого ранга, потеряв свою храбрость под давлением.
Через минуту раненый корабль развернулся и выстрелил в ответ. Бум, Бум, Бум! Пушки правого борта, все до единой. Раздались радостные возгласы. По крайней мере, один из выстрелов должен был попасть в цель.
- Не останавливайся! Никакой пощады! - проревел капитан.
Эмерсон, запертый в своей темной, беспокойной камере, пытался осмыслить иронию ситуации, в которой оказался. Он был добычей. Нападавшие были добычей. У них был один и тот же враг. Но они не знали, что он был на борту. И даже если они это сделают, остановят ли они свою атаку? Вряд ли. Они не смогут, я умру от лап моих соотечественников. Я собираюсь стать жертвой дружественного огня.
В отчаянии он начал бросаться на дверь. Но это было бесполезно, и он знал это. Он был слишком легким. Дерево было толстым и тяжелым, не говоря уже о том, что твердым, как камень. Единственное, что он собирался сделать, - это ушибиться. Замок был сделан из цельного металла. Без ключа, не было никакого способа выбраться отсюда, за исключением топора. И у него не оказалось под рукой ни одного из них. - Нет никакого выхода. Вот оно что.
Бум, Бум, Бум!
Корабль-жертва снова выстрелил.
Эмерсон, уши которого дрожали от грохота взрывов, бросился на пол. Это был просто инстинкт. Здесь не было никакого сознательного решения. Это его спасло. Стена, включая окно, из которого он выглядывал несколько минут назад, взорвалась позади него. По чистой случайности, взрыв продолжился внутрь и снес дверь в его камеру тоже. Облако пыли и влаги закружилось в его кильватере, дождь и волны вошли внутрь.
Ошеломленная и едва способная дышать, дрожащая мышь встала. Сначала он встал на колени, а потом полностью выпрямился. Он осторожно потер уши. Он не слышал ни шума волн, ни криков экипажа. Просто звонит, громко и ровно.
Он также почувствовал резкую боль в левой руке. Маленькие осколки дерева пронзили его, как щепки. Его запястье тоже пульсировало. Должно быть, повредил его, нырнув на пол. Закрыв глаза, он быстро выдернул выпуклости и захныкал. Он не знал, сколько времени провел здесь, ухаживая за собой, но подозревал, что слишком долго. Ему нужно было выбраться отсюда. - Сейчас же! Шевелись, шевелись, шевелись!
Присмотревшись к тому месту, где раньше была стена, Эмерсон решил, что у него есть два варианта. Прыгайте отсюда и плавайте без посторонней помощи или поднимайтесь на палубу в надежде, что там есть что-то, что он мог бы использовать в качестве буя или плавучего устройства. Оба плана предусматривали высадку на берег. Насколько ему было известно, спасательных шлюпок там не было. А если и были, то они были слишком тяжелы для него, чтобы выпустить их самостоятельно. Он не слышал никаких голосов с момента последнего шквала огня добычи. Там наверху кто-нибудь остался?
Как бы сильно ни заставляла его паника прыгать, он знал, что не сможет выплыть отсюда в одиночку, особенно когда корабль пойдет ко дну. Это погубит его вместе с ним. Ему нужна была помощь. Прищурившись, мышонок всмотрелся сквозь зияющую рваную дыру в стене в самую гущу бури. Они смотрели вдаль от берега. Он не мог сказать, насколько близко они подошли к бухте. В этом случае невежество не было блаженством. Да это и не имеет значения. У тебя нет другого выбора.
Длинный, тонкий хвост хлестал вокруг, как противовес, и он заковылял к изодранному дверному проему. Он посмотрел налево. А потом направо. Его глаза расширились. Сломанное тело волка лежало на дне лестничного колодца. Сглотнув, он поспешил к нему, перелезая через спящую фигуру и поднимаясь на палубу.
К этому времени к нему начал возвращаться слух. Гроза наверху была ещё громче. Дождь безразлично хлестал его по лицу. Он прикрыл глаза здоровой лапой. Когда он посмотрел вниз, то заметил красные лужицы, бегущие по палубе. Кровь, исходящая от искалеченных, расчлененных хищников. - Не смотри. Не смотри!…
Но он ничего не мог с собой поделать. Может быть, это было болезненное любопытство. Возможно, ему нужно было знать, что они перестали быть угрозой. Эмерсон ухватился за поручень на борту содрогающегося тонущего корабля и внимательно осмотрелся. Повсюду валялись искалеченные конечности и тела, покрытые окровавленным, израненным мехом многих видов животных.
Корабль тоже был недолгим для этого мира. Волны уже поднялись над носом корабля. Море поглотило судно, и оно использовало все свои зубы. Посмотрев в сторону, Эмерсон увидел, что корабль-жертва тоже тонет. Из всех окон валил дым. Паруса были порваны, и он бесцеремонно опрокинулся на бок с пенистым всплеском. У него упало сердце.
Все казалось безнадежным. Даже бессмысленно. Я же не могу быть единственным выжившим, не так ли? Как такое возможно? Но горевать было некогда. Похороните этот момент, прежде чем он похоронит вас. Ты-добыча. Добыча не сдается.
Корабль застонал. По мере того как вода заполняла внутреннюю часть корабля, угол наклона верхней палубы становился все круче. Эмерсон начал спотыкаться. Дергаясь и подпрыгивая с маниакальной энергией, он цеплялся когтями и бежал к другой стороне корабля, шлепая босыми лапами по мокрой деревянной поверхности. Один или два раза он терял равновесие, ругаясь, ползком поднимаясь на ноги.
Высоко над головой ударила молния, раскаты грома сотрясли мир.
- Что-то такое, что плавает, что-то такое, что плавает, - в отчаянии пробормотала мышка. Должно же быть хоть что-то. Стул, бочка. Хоть что-нибудь! - Да ладно тебе!” Там были куски дерева от мачты, но они были слишком тяжелы для него, чтобы двигаться.
Он положил лапы на голову, готовый вырвать свой медово-золотой мех. Вот тогда-то он и увидел его. Колесо. - Он оторвался! - Как же так? Да какая разница! Затаив дыхание, он направился к ней. Да и сам он почти не пострадал. Он будет плавать. И она была достаточно большой, чтобы при необходимости поддерживать его тело поперек. Пока он поднимал его, у него было достаточно ясности ума, чтобы снять флягу с воды со сломанной шеи штурмана. Больше времени на поиски пищи не было. Перекинув его через плечо, он отодвинул штурвал к краю корабля, сделал несколько глубоких вдохов и прыгнул вместе с ним за борт.
Его запястье пульсировало от боли при погружении, раненая лапа соскользнула с руля. Хорошему удалось, хотя и с трудом, продержаться. Каким-то образом он удержал голову над схваткой, задыхаясь и тяжело дыша. Его розовые уши начали бледнеть, мех промок насквозь, а ранки от осколков щипало от соленой воды. Он слышал свои рыдания, но не отдавал себе отчета в том, что издает эти звуки. Может быть, это и есть внетелесный опыт?
Хрупкая мышка изо всех сил вцепилась в свой импровизированный спасательный круг. Наполовину взобравшись на неё, он начал болтать ногами в воде. Позади него хищный корабль испустил свой последний вздох, прежде чем исчезнуть навсегда.
Штормовые волны, не желая утихать, подняли мышь вверх и швырнули её вниз. Хорошо, что я не страдаю морской болезнью. Он закашлялся, когда вода попыталась проникнуть в его дыхательные пути. Там, впереди, земля. Он был уже ближе к берегу, чем предполагал. Его толкали в сторону острова.Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле прошло не более десяти минут, прежде чем он оказался в воде, достаточно мелкой, чтобы стоять.
Он вытащил колесо на берег и упал на колени, оставляя следы на мокром песке. Волны продолжали цепляться за него. Все вокруг превратилось в месиво тускло-серого цвета. Новые удары молний на близком расстоянии породили громовые трески. Ему было интересно, замедлился ли дождь, или он просто был настолько мокрым, что перестал чувствовать его.
Собравшись с мыслями, Эмерсон огляделся вокруг. К сожалению, дождь всё ещё шел. К тому же было ветрено. Обломки корабля начали подниматься к берегу точно так же, как и он сам. Куски дерева, одежда, книги. Случайные артефакты разорения. И там, цепляясь за то, что должно было быть остатками Вороньего Гнезда, был ещё один выживший.
Его глаза расширились. Это был хищник! Должно быть, мы прилетели с одного корабля. Просто мне повезло. Может быть, это один из тех голосов, которые я слышал? Невысокий, коренастый, с мускулами, способными разорвать противника в клочья, Эмерсон подумал, что это медведь. При ближайшем рассмотрении он понял, что это была Росомаха. Его короткие круглые уши и угольно-черная морда придавали ему грубоватый, злой вид. Его пушистый хвост был насквозь пропитан водой и дрейфовал в сторону от него.
Эмерсон на мгновение задумался, не оставить ли его там. Но только ненадолго. Если бы вы поменялись местами, разве вы не хотели бы, чтобы он вам помог?
Уже чувствуя, как адреналин в крови превращается в Усталость, он поборол его и поплелся обратно в море, оттаскивая ошеломленного хищника подальше от обломков и помогая ему выбраться на берег. С одной только здоровой лапой это был болезненный процесс. Он стиснул челюсти, впившись зубами в нижнюю губу. Его уши были наклонены вперед, чтобы служить зонтиком для глаз. Наконец он рухнул вместе с Росомахой на бело-розовый песок. Он уставился на угрюмые небеса. Он бы проклял их, если бы мог придумать эти слова.
Росомаха издала какой-то звук.
- Кто ты? - задыхаясь, спросила мышка, садясь на кровати. - Ты в порядке?
Кряхтя, Росомаха встала на четвереньки. Он резко вскинул голову. Он обнажил свои клыки.
Глаза Эмерсона расширились. Он попятился назад, хвост и усы его напряглись. - Послушай, я только что спас тебя...
Хищник сделал выпад.
Мышь тревожно чирикнула, когти более крупного самца вцепились в его одежду и влажную шкуру.
- Ты напал на нас! - прошипела Росомаха, прижимая Эмерсона к песку.
- Ч-что?
Вспышка молнии над ними ненадолго превратила Росомаху в угрожающий силуэт. - Ты за это заплатишь!
- Я был на том же корабле, что и ты! Давай... - - Эмерсон попытался оттолкнуть его. Дождевая вода капала ему в глаза. Он закрыл их, и сердце его заколотилось от страха. - Убирайся отсюда! Ну пожалуйста! - Он толкнул меня, но это было бесполезно. Хищник был намного сильнее. - Прекрати это!
Толстые смертоносные лапы Росомахи окружили его горло.
Сообразив, что у него на плече всё ещё висит металлическая фляжка, мышонок схватил её и ударил ею Росомаху в морду.
Он завопил!
Нанеся ещё один удар, на этот раз нокаутирующий удар по черепу, Эмерсон вырвался. Его лапы дрожали, усы онемели. Все его тело содрогнулось от смеси миллиона негативных эмоций. Его чуть не стошнило. На самом деле, он пытался, но не смог. Поэтому он сделал единственное, что пришло ему в голову: закричал.



За ночь шторм рассеялся, и мало-помалу Эмерсону удалось утащить бесчувственную Росомаху подальше от морской воды. К счастью, бухта, в которой они оказались, была обрамлена пологой линией деревьев, а не высокими выступающими скалами. Это означало, что у них был источник тени. Это также означало, что они не были пойманы в ловушку на месте. Они могли бы отправиться на поиски пищи и воды.
Ты делаешь так, как будто вы вместе в этом участвуете. Они ведь были на войне, не так ли? Когда дело дошло до драки, каждый был сам за себя. Он пытался тебя задушить! Может быть, это было ошибкой, чтобы спасти его.
Эмерсон потер свои холодные голубые глаза. Он больше ничего не знал. Он не хотел думать об этих вещах. Или ещё что-нибудь. Он почти не спал. С другой стороны, нет времени для ночных кошмаров. Небо сейчас было ярко-голубого оттенка, усеянное невероятно белыми и пушистыми облаками. Как перевернутый океан. За исключением того, что острова там могут уплыть. Жаль, что это было так легко для нас.
Вздохнув, он посмотрел на Росомаху. На самом деле он был не намного выше мыши, но шире и плотнее. И без рубашки, мускулы под его толстой, маслянистой шкурой было невозможно не заметить. Он мог бы разорвать меня пополам. Темнота его меха была компенсирована бледными, не совсем белыми полосами на голове и спине.
Под живописным небом оставалось ещё более неприглядное зрелище. Случайные куски обломков застряли в песке. Природа не собиралась позволять забыть о своем владычестве. К счастью, никаких тел в этом деле не было. Эмерсон тупо смотрел вдаль, на горизонт. Он чувствовал похмелье. Кто-нибудь нас спасет. Может быть, даже сегодня. Это только вопрос времени.
Росомаха рядом с ним зашевелилась и закашлялась. За этим последовал низкий стон.
- Добро пожаловать в страну живых, - сказал мышонок, прислонившись к стволу дерева и согнув колени. Он свободно обхватил свои ноги. - Ты не так уж много теряешь.
- А ты кто такой? - последовал вялый ответ.
- Я... -
- Прошипела Росомаха. Его тело напряглось.
Эмерсон отшатнулся. Его усы дернулись. - Не вздумай снова напасть на меня!
- Моя голова! ГХ. - Росомаха потерла его. - Она пульсирует.
- О. - Мышонок прочистил горло. - Огорченный. Но ты вроде как сам напросился.
Росомаха на мгновение замолчала, наконец вспомнив о борьбе и о том, что её ударили. - МММ. - он сел, вытянув руки назад и действуя как ходули для верхней части тела. - А ты тоже сломал мне лодыжку? - Он поморщился, пытаясь размять ноги.
- Я ничего об этом не знаю. Добро пожаловать в клуб. - Он поднял свое раненое запястье.
- Это не твоя лодыжка, - сухо заметил хищник.
Мышонок скорчил гримасу.
Мех Росомахи, в отличие от шерсти мыши, был создан для северных стран. Этот цвет, казалось, поглощал солнечный свет, а не отражал его. Его грудь уже вздымалась от жары. К счастью, судя по направлению движения солнца, большую часть дня они будут находиться в тени. - Как я сюда попала? Я имею в виду, к линии деревьев. - Он снова потер голову.
- Я тебя вытащил, - сказал Эмерсон. - Ты хоть знаешь, какой ты тяжелый? Я должен получить медаль. Честно говоря, я не знаю, как ты не выпал из этого вороньего гнезда между кораблем и берегом. - Он брезгливо пригладил свои бакенбарды. - Просто чудо, что ты не утонул.
- Я не верю в чудеса.
- Да и я тоже, честно говоря. Но наше выживание было крайне маловероятно.” Как это можно объяснить? Или же, как говорится в благословении, не следует ли его подвергать сомнению? - Рис? - Он протянул мне одну. - Я собрал несколько штук, пока тебя не было. Те, которых не сбил шторм. Они довольно спелые. Они хороши, если вам нравятся такие вещи. Я бы предпочел хорошее яблоко, но остров совсем свежий.
- Хм. Хищник прищурил глаза. Он внимательно осмотрел фигу. Его обычный рацион состоял из мяса и злаков. Он разрезал темный, сладкий фрукт пополам своими когтями, облизывая его. - Его глаза загорелись. Трудно было сказать, хорошо это или плохо, но он тут же проглотил все внутренности. Он был голоден. - Вы были на моем судне, - сказал он с набитым ртом. - Вы ведь заключенный, не так ли?
- Бывший заключенный, - признался Эмерсон, не в силах отвести взгляд. Наблюдать, как едят хищники, было странно интересно.
- Я был частью группы, которая захватила тебя, - вспомнил он. Он судорожно сглотнул, облизывая губы. - Я также дал тебе пищу и воду вчера утром перед бурей.
- Полагаю, это делает нас друзьями, - сухо ответил Эмерсон.
Росомаха выпятил грудь, отбрасывая за собой остатки смоквы. - Когда мои соотечественники придут за моим кораблем, ты снова будешь пленником, - заявил он своим лучшим воинским голосом.
- Возможно. - Хвост обвился вокруг ствола дерева, к которому он прислонился, Эмерсон сложил свои золотые лапы за головой. Он старался казаться беспечным, даже если и не чувствовал этого. - Если только моя сторона не доберется сюда первой.
Последовала короткая пауза. Росомаха об этом не подумала. - Сомнительный.
- Они уже были здесь, когда ваш корабль проходил мимо, верно? Вполне логично, что они вернутся.
- Вернулся за чем? Чтобы возобновить разведку этого места в неблаговидных целях?
- Если "остаться в живых" квалифицируется как гнусное, я думаю, что да.
- Но ведь твои " разведчики” не живые, - резко напомнила Росомаха. - Они мертвы.
Усы Эмерсона дрогнули. Он опустил руки и обхватил колени руками.
- Как же ты сбежал из своей камеры? Я сомневаюсь, что кто-то тебя выпустил.
- Это долгая история, - последовал медленный уклончивый ответ.
Хищник посмотрел налево, потом направо. - Похоже, у нас ещё полно времени.
Мышонок бросил на него испепеляющий взгляд исподлобья. - Я бы предпочел не переживать это снова.
- Типичная добыча. Вы не можете справиться с реальностью, поэтому притворяетесь, что её не существует. Вы живете в отрицании, все вы. Если бы ваш вид только признал, что хищники превосходят в -
Мышонок без предупреждения вскочил на босые лапы. Его хвост взволнованно извивался в воздухе.
- Куда это ты собрался? - спросила Росомаха, моргнув глазом.
- Чтобы подышать свежим воздухом. Как ни странно, поблизости никого нет. - И это не было полным преувеличением. У Росомахи был острый запах. Естественно или нет, но мышь к этому не привыкла. Это его нервировало. Кроме того, мне не нужно сидеть здесь и слушать, как он оскорбляет меня. Я ведь не настолько одинока, правда?
- Это твой... - хищник взвизгнул от боли и тоже попытался встать, забыв о своей лодыжке. - Он плюхнулся обратно и фыркнул. Его хвост дернулся вверх. - Это твоя вина, грызун. Вы это отрицаете? Ваши люди напали на нас. Если бы они дали нам амнистию во время шторма и позволили сойти на берег -
Эмерсон резко обернулся в приступе дергающейся ярости, сжав пальцы в кулаки. - Это даже не твоя территория! - завопил он. - Только не это, - сказал он, пиная слегка розоватый песок. Его облачко растворилось в легком ветерке. - Только не это, - добавил он, указывая на сверкающее море. - Каждый остров в этом регионе-наш. Мы пришли сюда, чтобы уйти от тебя. Но ты не мог с этим смириться.
- У нас есть законные претензии на эти территории.
- Как же так? Мы были здесь первыми, - настаивала мышка.
- Природа не вознаграждает в первую очередь, - ответила Росомаха. - Это лучшая награда.
- Не читай мне лекций о природе, - мрачно бросил Эмерсон. Он снова подумал о словах своего отца.Духовная склонность его родителей привела к тому, что они стали пацифистами. Они были недовольны, когда Эмерсон поступил на службу. Но он был убежден, что это лучше, чем ничего не делать.
- Не убегай от меня, мышонок!
Не оглядываясь назад, он поправил: - я иду, а не спешу.
Росомаха зарычала, рассерженная слабостью своего тела и губой мыши. - Нам некуда идти! Этот остров слишком мал!
Эмерсон проигнорировал его и продолжал идти.

* * *

Морские птицы поворачивали и ныряли под острыми, беспорядочными углами, прежде чем снова подняться вверх, постоянно крича. Это было так, как будто они жаждали внимания. Эмерсон старался не обращать на них внимания, глядя прямо перед собой. Со всеми дождями, которые они получили во время этого шторма, где-то должна была быть пресная вода. Внутренняя часть острова была довольно холмистой и изобиловала растительной жизнью. Он присматривался к любым естественным водоемам.
Пока он искал, Эмерсон удивлялся, почему он не чувствует больше раскаяния за тех, кто погиб. Он почти не думал о них. Конечно, это была неизбежная печаль, но она оставалась на поверхности. Все это было травмирующим, потому что это случилось с ним. А как насчет тех, кто этого не сделал?
Ты же их не знал. Они были слишком абстрактными, чтобы иметь лица. Он чувствовал себя ужасно, думая об этом. Но разве так не должно было быть? Если бы вы чувствовали эмоциональную боль за каждую отдельную смерть, Вы были бы парализованы. Ты никогда не сможешь нормально функционировать. Единственный способ двигаться дальше и оставаться в здравом уме-это позволить себе стать нечувствительным к нему. Это механизм преодоления трудностей. - Наверное, Росомаха права. Может быть, я не могу справиться с тем, во что превратилась жизнь, - признался он вслух. Было ли время, когда все было по-другому?
Ему было интересно, каково его положение среди военных-жертв. Убит в бою? Пропал без вести в бою? Военнопленный? Если я переживу все это, то, вероятно, получу повышение. Может быть, я стану героем и, чтобы поднять боевой дух, отправлюсь воевать на линии фронта с осажденными войсками.
Эта мысль потрясла его. Он был обучен обращению с оружием. Он стрелял из одного-двух пистолетов. Но он не был бойцом. Он никого не убивал. Еще. Если бы тебе пришлось, ты бы смог? Ты даже не мог позволить Росомахе умереть. Иногда ему хотелось иметь веру своего отца, благодать своей матери. Это заставило бы меня чувствовать себя лучше после всего этого? Или чистота - это вопрос перспективы?
Конечно, если какой-нибудь хищный корабль придет им на выручку, его, скорее всего, ждет очень плохой конец. Они, без сомнения, возложат вину за гибель их корабля на его ушастую голову. Как козел отпущения, я, вероятно, получу тщательно продуманную публичную казнь.
Эмерсон, понимая, что увлекается, попытался подавить эти сценарии. По одной вещи за раз. Наконец-то он нашел бассейн с пресной водой. Он был достаточно ясен и неподвижен, чтобы отражать окружающую обстановку. Он проверил его кончиком хвоста. Пожав плечами, он наклонился и окунул в неё флягу, наполнив её и жадно утолив жажду.
- Ах” - выдохнул он. А потом наполнил её и снова выпил. Тяжело дыша от облегчения, он в третий раз накрыл её для Росомахи.
Мгновенно успокоившись, он смущенно огляделся и начал снимать свою потрепанную одежду: бежевые брюки, свободную белую рубашку с несколькими отсутствующими пуговицами, а также нижнее белье. Даже после долгого пребывания в море и под дождем он не чувствовал себя чистым. Может быть, все дело в соли. Или, может быть, это твоя совесть.
Раздевшись до голой шкуры, он осторожно вошел в каменистый бассейн и погрузился в воду. Привыкнув к этому, он сполоснул лицо. По сравнению с его враждебным пляжным приятелем, он был менее поразительным зрелищем. Его аккуратное, подергивающееся тело было покрыто коричневым, медовым мехом на конечностях и заднице. Его чресла, живот и грудь были грязновато-белыми. В довершение всего, у него был золотой "ошейник" на шее, который был источником названия его вида.
Эмерсон посмотрел на свое отражение в воде, покрытой рябью. Раньше я была милой. Так все и говорили. Но тогда я ещё больше улыбался. В данный момент он не мог изобразить на лице ничего радостного.
Он ещё немного поплескался. Капельки прилипли к его усам и скатились вниз, розовый нос принюхивался к воздуху. Дул свежий и ароматный ветерок. Может быть, мне стоит больше исследовать остров, оставить Хищника наедине с самим собой. Это то, что хищники делают лучше всего, верно? Почему он нуждается в моей помощи?
Но если он это сделает, то может пропустить спасательную экспедицию. И там будет спасательная команда. Два корабля пропали? Кто-нибудь обязательно заметит.Конечно, пятьдесят на пятьдесят шансов, что нас спасут не те люди, но разве есть альтернатива? Остаться здесь и умереть с голоду? Он делал ставку на то, что его найдут союзники. Тот факт, что корабль с добычей уже прятался здесь, когда прибыли хищники, давал ему надежду.
- Я уплыву отсюда, - прошептал он себе под нос, потирая заросшие бакенбардами щеки. - Далеко.
Как и все остальное, это был лишь вопрос времени.

* * *

- Я больше не смог найти никакой еды, - сказал Эмерсон, когда он вернулся. - Инжир, который остался, гнилой.
Росомаха моргнула и посмотрела вверх. - Конечно, там, где есть одно фруктовое дерево, есть и другие...
- Возможно, - перебил он ее.
- И что же?
- Я тоже хочу есть, ясно? - проворчал он. - Но моим главным приоритетом была вода. И ждали спасения. Здесь. - Мышонок бросил ему флягу.
Хищник поймал его, открыл крышку и заколебался. Он несколько раз фыркнул. - Сначала ты. - Он закрыл его и бросил обратно.
Не успев подумать, Эмерсон поймал его больным запястьем. Он поморщился и уронил ее. - Ой! Черт возьми! Пыхтя и поднимая его здоровой лапой, он сердито посмотрел на Росомаху. - А в чем твоя проблема?
- Я видел взгляды, которыми одаривала меня добыча. Тот же самый взгляд есть и в ваших глазах прямо сейчас. Ты бы предпочел, чтобы я был мертв.
- Ты меня совсем не знаешь.
- Пить его.
- Если я хотел твоей смерти, то зачем спас тебе жизнь?
- Значит, я буду в твоей власти.
Эмерсон мрачно рассмеялся и покачал головой.
- Сначала выпей!
- А то что?
Росомаха смерила его убийственным взглядом.
Закатив глаза, мышонок сделал большой глоток воды. - Он судорожно сглотнул. - Счастлива? - Он снова закрыл флягу и бросил её в заросли дикорастущей травы неподалеку.
Потянувшись и смотав его, Росомаха начала жадно глотать воду. Он выпил все до последней капли.
- Всегда пожалуйста. Через мгновение мышонок уселся в тени извилистого ствола дерева, к которому он прислонялся раньше, и заметил: - Теперь, когда ты об этом упомянула, забавно, как меняются столы. Вчера вы давали мне провизию. А теперь я отдаю их тебе.” Разве не это они называют поэтической справедливостью?
- Я вовсе не смеюсь.
Эмерсон пожал плечами: - Не у всех есть хорошее чувство юмора.
- Вы не производите впечатления военного материала, - сказала Росомаха. Он отшвырнул пустую флягу и вытер губы тыльной стороной лапы. - Ты даже не был одет в подобающую униформу, когда мы взяли тебя в плен.
- Ты же полуголый, - последовал резкий ответ.
- Мое назначение диктует обычную одежду. Его раскаляют, поднимают над кораблем, оставляют на солнце на весь день. Особенно с таким мехом, как у меня.
Эмерсон на мгновение задумался и честно ответил: - я сам довольно низко стою в своих рядах. - Он помолчал и добавил: - Я в основном занимаюсь корабельной логистикой. - Кто-то же должен был.
Росомаха с любопытством посмотрела на него. - Он смущенно покачал головой. - А ты не борешься?
- Если меня позовут, я так и сделаю.
- Но вам же это не нравится?
- Мы не такие, как ты. - Его усы дернулись. - Ты, твой вид, - уточнил он, указывая на хищника, - наслаждаешься конфликтом.
Росомаха покачал головой. - Это не совсем так.
- Усмехнулся Эмерсон. - Я думаю, что это довольно очевидно, что -
- Значит, мы жаждем крови?
- А разве это не так?
- Иметь способность к жажде крови-это не то же самое, что быть кровожадным. - Прежде чем Эмерсон успел надавить на него, он спросил: - А на чьей ты стороне, мышонок?
- Независимость, - очевидно ответил он.
Росомаха рассмеялась. Звук был сердечным и глубоким. - Это звучит почти благородно. - Его веселье угасло. - Почти, - повторил он. - Если бы только вы не были ворами. У нас было взаимное правительство, построенное на -
- Взаимно? - усмехнулась мышка. - Построенный на чем? - Уважение? Едва.
- Традиция.
- Этого недостаточно. До раскола хищники занимали все заметные позиции власти. Независимо от правительства, они всегда это делали. Каким-то образом, даже с "равным представительством", вы тяготеете к вершине. Вы доминируете в иерархии. Система нарушена. Был только один выход. Он должен был быть взорван, учитывая полное -
- Пропаганда охоты, - отмахнулась Росомаха.
- Горькая правда. Ты просто не можешь принять, что мы нужны тебе больше, чем ты нам.
- Так что, ни с того ни с сего, все вы решили отделиться? Земли и территории, ранее принадлежавшие всем нам, являются исключительно вашими? Вы могли бы поговорить с нами.
- Когда речь заходит о хищниках, разговоры обходятся дешево, - сказала жертва. - Ты заботишься только о действии.
- Затем, когда мы попытались связаться с вами, чтобы восстановить порядок, - продолжала Росомаха, - вы прибегли к терроризму. Поджоги, взрывы. Первые выстрелы этого конфликта были сделаны с вашей стороны, грызун. Ты убил первым. Никогда не забывай об этом.
- Ты убиваешь нас с начала времен! Мы не получали справедливого представительства. Мы никогда... -
- У тебя нет огня в глазах. Все, что у тебя есть-это твои слова.
- Во мне есть огонь, - заверила мышка. - Он положил лапу себе на грудь. - Это у меня в сердце.
- Какой сахарин! Даже очаровательно. Интересно, ты действительно в это веришь? - Он насмешливо кивнул, скаля зубы от удовольствия. - Ничего другого я и не ожидал от мыши. - Он произнес эти слова так, словно это было оскорбление. - Из всех жертв ты самая слабая, самая хрупкая. Самый хищный-как бык.
- Я горжусь своим видом.
- Тогда ты просто дурак, грызун.
- У меня есть имя. - Эмерсон почувствовал, как напряглись его мышцы. Находиться в компании хищника было достаточно плохо. С кем-то поссорился? Это его сильно напрягало.
- Ну и что же? - Росомаха раздвинула лапы. - А что это такое?
- Эмерсон. - Он ждал язвительного комментария. Но их не было. - А у тебя что? - спросил он, не ожидая ответа.
- Реджинальд. Мои друзья зовут меня Реджи. Тебя, - напомнил он, - среди них нет.
- Хорошо, Реджинальд, - подчеркнул он. - Значит, мы не сходимся во взглядах. Это не значит, что мы не можем найти способ быть вежливыми.
Росомаха потер глаза. У него всё ещё немного болела голова. - В войне нет ничего гражданского.
- Но ведь есть ещё правила.
- Это первая ошибка, которую делает жертва. - Реджинальд схватился за дикую траву, сорвал несколько стеблей и выпустил их на ветер. - Мы всего лишь в нескольких шагах от зверей, ты и я.наши инстинкты всё ещё сильны. Единственное правило-побеждать. Выживание наиболее приспособленных.
- Я в это не верю.
- Добро пожаловать к своим иллюзиям.
- Ладно, хочешь услышать, что ты сильнее? Что тебе стало лучше? - Эмерсон поднялся на колени и в отчаянии развел руками. - Вы заставили нас бежать. У нас мало припасов, меньше кораблей. Ты просто... - он покачал головой. - Безжалостный.
- Большинство хищников восприняли бы это как комплимент.
- А у тебя есть? - Настаивал Эмерсон.
Реджинальд склонил голову набок. - В твоем голосе нет ничего комплиментарного.
- Нет, - спокойно подтвердила мышка.
- Я вступил в армию без колебаний, - гордо возразил Реджинальд. - Мой отец и дед были членами клуба. Даже моя мать работает медсестрой на одной из наших домашних баз.
- Похоже, это прекрасная семейная традиция.
Росомаха не могла сказать, был ли это сарказм или нет. - Так и есть. Речь идет не об охоте или убийстве, как вы подозреваете. Хотя иногда это становится необходимым. Это больше касается структуры, порядка. О том, чтобы оставаться в контакте с нашим наследием, нашими инстинктами, поддерживая наш образ жизни. Меня уже дважды награждали за доблесть.
Эмерсон посмотрел на хищника. Его острые когти. Его громоздкое, мускулистое поведение. Доблесть. Это включает в себя боевые действия? Интересно, сколько зарубок у него на поясе?
- Ну и что же? - спросила Росомаха. Ему не понравился взгляд, который бросила на него мышь.
- Ничего.
- Ты ведь никогда раньше не убивал, правда?
Эмерсон не был уверен, как на это ответить, только пробормотал: - держу пари, что так оно и есть.
- Только в обороне.
- Действительно.” Это был не вопрос. Мышонок отвел взгляд. Интересно, на что это похоже? Как же с этим жить дальше? Хочу ли я это знать?
- Ты действительно веришь, что все хищники жаждут крови? Что нам нравится проводить все свое время в борьбе? Как бы функционировало общество, если бы это было так? Есть ли у нас превосходящая физическая сила? ДА. В древнем прошлом разве мы ставили себе целью противодействовать вам? Возможно. Неужели мы всё ещё здесь? - Он пропустил удар. - Превосходство вплетено в нашу ткань.
- Фыркнул Эмерсон.Каждый раз, когда мне казалось, что Реджинальд приходит в себя, он делал подобные замечания.
- Разве ты только что не признала, что мы сильнее?
- Это не имеет значения, - многозначительно сказал Эмерсон. - Но факт остается фактом: после стольких лет вы всё ещё не выиграли эту войну. На данный момент мы-разношерстная сила, едва держащая вещи вместе, и вы не можете избавиться от нас. Вы хотите знать, почему?
- Нет.
- Половина войны-это стратегия, маневрирование. Интеллект. Может быть, у нас и нет грубой силы, но мы такие же умные, как и ты. Может быть, даже умнее. Вы ведь охотники? За нами охотятся. А преследуемые знают, как избежать поимки. Они же для этого запрограммированы. Вы не победите, пока не перестанете недооценивать наши возможности. - Мышонок пренебрежительно покачал головой. - А поскольку твое эго не позволит тебе этого сделать, я думаю, ты никогда этого не сделаешь.
Карие глаза Реджинальда безмолвно впились в Эмерсона.
Его уши, покрасневшие от крови, горели красным огнем. Но он не отступил. - А куда мы шли до того, как затонули? - спросил он. - Я почувствовал, что капитан торопится. Вы собирались присоединиться к армаде?
- Как вы и намекали, я не был особо высокопоставленным офицером. Я был начеку, - ответил Реджинальд. - В его голосе слышалась какая-то робость. Он говорил громко, и это было не только хвастовство. Но он точно не был главным воином хищного флота. - Мы должны были встретиться с нашими союзниками. Это было ради нападения? Если бы мы присоединились к армаде, наше отсутствие их бы не беспокоило. Наша потеря не будет оплакана. - Он медленно и тяжело вздохнул. - Миссия всегда имеет приоритет перед участниками.
- Кажется, довольно сурово.
- Да, - согласился он.
Эмерсон закрыл глаза и снова сел на корточки, прислонившись к дереву. - А как же я? Какова же будет моя судьба? Моргнув, он уставился на горизонт. - Разве меня собирались пытать? Принуждение к рабству? - Или ещё хуже?
- У жертвы низкая толерантность к боли. Пытки для них не очень полезны. Угрозы? Они работают довольно хорошо. - Реджинальд оставил это без внимания. - Мы обнаружили, что у вашего вида очень живое воображение. Простое предположение о том, что мы можем сделать с тобой что-то ужасное, может спровоцировать всплеск сотрудничества.
- А я как раз начинал тебя любить, - саркастически заметил Эмерсон.
Реджинальд нахмурился. - Ты хочешь, чтобы я был честен или соврал?
- А в чем разница?
- Если тебе не нужна была моя компания, не надо было вытаскивать меня на берег.
- Я не мог просто позволить тебе погибнуть.
- Я бы не стал тебя спасать. - Это было сказано без всякой злобы. Это была просто правда.
- Приятно слышать, - прошептал Эмерсон.
Наступило неловкое молчание. На мгновение показалось, что Реджинальд хочет извиниться. Вместо этого он спросил: - А что ты вообще за мышка? Золотой? Урожай?
- С желтой шеей.
- Никогда о таком не слышал.
- Хорошо. - Эмерсон потянул вниз воротник своей свободной белой рубашки, открывая желто-золотую, почти карамельную окраску на шее и верхней части груди. Он был ярче, чем остальная его шерсть.
Реджинальд приподнял бровь. - А, понятно.
- А как же ты? А что ты за Росомаха такая?
- Есть только один вид, о котором я знаю.
- Неужели? - Почему он был удивлен этим, он не знал. - Во всем мире? Разве это так уж одиноко?
Хищник нахмурился. - На что ты намекаешь?
- Я просто не знала, что вас так мало.
- Мы не так уж часто встречаемся, особенно в этой части континента. Но мы всегда рассредоточились, - пояснил он. - Как вид, мы не собираемся вместе, как это делают жертвы. Мы не нуждаемся в безопасности в количестве. - Увидев, что он опять неосторожно обидел мышь, Росомаха решила вернуться к одной из своих прежних тем. - Что касается нашей военной стратегии…
- Я весь внимание. - У Эмерсона задергались мочки губ.
- Мы ожидали, что эта война закончится через год, самое большее через два. Это длится в два раза дольше. Вы правы, утверждая, что оказали гораздо более ожесточенное сопротивление, чем ожидали наши лидеры. Сроки тянутся, затраты растут. Публика становится очень беспокойной. Они хотят получить результат. Скоро.
- Но разве это так уж важно, - раздраженно спросил Эмерсон, - получишь ты их или нет? Посмотреть на историю. Он усеян приступами беспокойства хищника / жертвы. Может быть, твоя сторона победит... на этот раз. Может быть, ты восстановишь контроль над всем этим регионом. - Он махнул рукой в сторону их окружения. - Но как только появится следующее поколение, все это повторится. Это порочный круг, застрявший на повторе. - Он вздохнул. - Может быть, это безнадежно. Пока у нас есть наши инстинкты, мы в плену у них.
- Разве я это сказал?
- Это подразумевалось.
- И ты винишь в этом нас? - спросил Реджинальд.
- По своей природе хищники агрессивны. Агрессивные провоцируют. Так что, да, вы должны ответить за большее.
- Я напоминаю вам, что мы застряли здесь, потому что корабль-жертва начал жестокое, самоубийственное нападение. Они даже не подумают о перемирии на достаточно долгий срок, чтобы позволить нам искать убежище в бухте.
Пристыженный, Эмерсон потер свое раненое запястье. Это потребовало бы от жертвы доверять хищникам. Доверие нужно заслужить. - Они, наверное, чувствовали... -
- Всегда есть оправдание, - сердито перебил Реджинальд. - Вы отказываетесь дать нам презумпцию невиновности. В своих собственных глазах вы святые. Это ханжество отталкивает. - Он с трудом выпрямился, осторожно ощупывая левую ногу. - Он стиснул зубы. Она всё ещё болела довольно сильно, но он мог прыгать вокруг на одной ноге. Он мог справиться с болью.
- Куда это ты собрался?
- Я тебе ничего не отвечаю.
- Тебе действительно не стоит этого делать...
- Я выпил целую флягу воды. Мне нужно немного уединения. Я собираюсь его искать.
- О.
- Если только ты не боишься и не нуждаешься в моей защите. - Если бы Реджинальд не знал ничего лучше, он бы подумал, что Эмерсон беспокоится о нем.
Эмерсон равнодушно нахмурился. - Я сама могу за себя постоять.

* * *

Прошло несколько часов. Была уже середина дня. Двое уцелевших остались на берегу бухты, ожидая признаков спасения.
- О чем ты вообще думаешь? - Пробормотал Эмерсон, стоя и глядя на свои лапы. Он нервно расхаживал взад-вперед, пока Реджинальд не потребовал, чтобы он остановился.
Реджинальд покрутил в руках веточку. Он разбил его на несколько частей. - Какое тебе до этого дело?
- У меня кончились темы для разговора. Может, у нас и нет ничего общего, но наш разговор полезнее, чем мои мысли. Это отвлекает меня от всего остального. И, кроме того... - он покачал головой. Было бы неискренне утверждать, что ему становится скучно, особенно после того, как он провел несколько дней запертым в камере один, а затем сбежал с тонущего корабля в причудливом шторме.
- Я думал о своей паре, - наконец сказал Реджинальд.
Эмерсон моргнул, усаживаясь на песчаную, разбросанную траву. - Ты замужем?
Росомаха кивнул, и на его лице отразилась болезненная чувствительность.
- А дети? - мышонок начал допытываться, прежде чем успел остановиться.
- Один. - После медленного вдоха Реджинальд вздохнул. - Я хочу большего. Мы оба это делаем. Но я не слишком часто бываю дома... или, точнее, в нужное время, - легко добавил он, - чтобы убедиться в этом.
- Право.
- Вы, кажется, удивлены.
- Когда ты сказал, что росомахи независимы и рассредоточены, я просто предположила, что ты из тех... Ну, ты знаешь. Принимать любовников вместо того, чтобы быть по-настоящему влюбленным. Ты такой буйный и грубый, я и не думала, что ты сможешь -
- Чувствуешь так глубоко? Ты думал, что у меня нет души?
Мышонок виновато дернулся.
- Хищники восприимчивы к тем же эмоциям, что и жертвы, даже если они находятся в разных пропорциях, - настаивал Реджинальд.
И снова Эмерсон промолчал.
Росомаха продолжала: - конечно, я не часто их вижу. Моя семья. Мои обязанности этому препятствуют. Но моя зарплата обеспечивает их, что дает мне утешение. Время от времени я получаю письма. Я держу все до единого. - Он провел большой лапой по своему непослушному двухцветному меху на голове. - Или это сделал я. Я потерял их, когда корабль пошел ко дну. - Он закрыл глаза. Он не сказал бы, что это огорчило его, точно. Это было бы слишком сентиментально. Но он чувствовал сожаление. - Они были единственным физическим существом, которое у меня имелось.
- А как далеко они сейчас?
Реджинальд покачал головой. - Через неделю? В дальнем конце нашей территории.
- А как насчет кольца?
- Я не хотел рисковать быть украденным или потерянным, если мое тело... - Он замолчал и кивнул. - На случай, если что-то подобное случится, - уточнил он, указывая вокруг них. Я хотел, чтобы он остался с ней.
- А как её зовут? Твоя Пара?
- Мириам. А моя дочь... - Росомаха улыбнулась. Широкая, зубастая ухмылка, первый признак подлинного счастья, которое украсило его лицо с тех пор, как они оказались в затруднительном положении. - Она названа в её честь. Мири. Разве это не прелесть?
Эмерсон кивнул: Слышать, как этот разрушительный шар зверя использовал слово "драгоценный", и имел это в виду искренне, было довольно неприятно.
- Иногда я думаю, помнит ли Мири мое лицо. Ей всего три года. Или я просто смутное, призрачное присутствие в её жизни? Я чувствую себя виноватым за то, что не был рядом с ней. Я пытаюсь напомнить себе, что оберегаю ее, сохраняю её образ жизни. И что, если бы мы не воевали, меня можно было бы разместить поближе к дому. Может быть, они даже смогут жить со мной в каком-нибудь военном порту? - Теперь он, казалось, говорил в основном сам с собой. - А вот моя пара... …
Эмерсон моргнул, ожидая продолжения.
- Она великолепна.
- Я тоже так думаю. - Единственное, что пугает больше, чем одна росомаха, - это две Росомахи.
- Всегда солнечная улыбка. Но за этим скрывался острый язычок и более острый ум. В ней нет ни капли покорности. Она такая же агрессивная, как и я. Я никогда не встречал свою пару до той ночи, когда наши пути пересеклись. Я думал, что буду возмущен, если мне бросят вызов, но это было странно приятно.
- Вы хотите сказать, что часто ссоритесь?
- Не в том смысле, как ты думаешь. Мы бодаемся головами, конечно, но это больше похоже на... прелюдию, - решил он. - Мы будем подкалывать друг друга, пока один из нас не отреагирует. Энергия порождает энергию. Следующее, что вы знаете, мы пытаемся прижать друг друга. И как только мы это сделаем, ну... - он хитро улыбнулся.
Уши Эмерсона стали розово-красными.
- Это... -
- Великолепно, да” - пробормотала мышка, не желая вдаваться в подробности. - Он получил фотографию.
- Росомаха продолжала с возрастающим почтением: - вот так собраться вместе? С кем-то, о ком ты заботишься? Две силы с одной целью? Есть ли что-нибудь более элементарное, более чистое? Хотя ненависть гораздо более распространена в этом мире, я бы не колеблясь сказал, что любовь является более сильной эмоцией. Однако это требует таких усилий, чтобы создавать и поддерживать, что многие обращаются к более легкому пути. Но какое это удовольствие? - Он облизнул пересохшие губы. - Они сами не знают, что теряют.
Неглубоко дыша, мышонок прочистил горло. - Пожалуй, я не могу с этим не согласиться. - В дополнение к тому, что мышь была взволнована, она ещё больше запуталась. Раньше он ругал меня без всякой причины, а теперь говорит, что любовь-это лучший путь?
- А как же твоя пара? А какая она из себя? - Настаивал Реджинальд.
Эмерсон поежился. Он знал, что сейчас последует этот вопрос. - У меня его нет.
- С ней что-то случилось?
- Нет, - просто объяснил он.
- Разве ты не в курсе? -
- Никогда не было никого, с кем бы что-то случилось.
Реджинальд моргнул. - Никогда?
Эмерсон покачал своей большой ушастой головой.
- А почему бы и нет? - спросила Росомаха, выказывая то, что казалось почти искренней заботой.
Эмерсон закусил нижнюю губу. Он не знал, как об этом говорить. Он не хотел говорить об этом. Кроме того, какое ему до этого дело? Я думал, что мы враги? Хищники не могут действительно измениться, не так ли? “Этого просто никогда не было.
- Раньше ты спрашивал, не одиноко ли мне. Вы спросили, потому что вы есть?
- Я вовсе не одинок. - Он вздрогнул и неуверенно добавил: - Не всегда.
Реджинальд ждал продолжения.
- На самом деле я не очень привлекательна. Вырос в сельской местности, в изоляции. - Эмерсон пошевелил лапами свой длинный хвост, играя им. - Я думаю, что это сделало меня несколько отчужденным. У меня всегда были проблемы с налаживанием связей. Затем начался конфликт между различными видами животных. Смерть, разрушение. Я начал терять дядей и двоюродных братьев. Единственный способ защитить себя-это замкнуться в себе. И это означало, что любовь тоже была вырезана. - Он беззащитно открывал и закрывал свои лапы. - Дело не в том, что я хочу побыть одна. Именно этого я и заслуживаю. Я циничный трус.
- И что же, кроме страданий от естественной дозы страха, вы сделали, чтобы заслужить такой ярлык? - Когда Эмерсон не ответил, Реджинальд спросил: - Могу я дать вам один совет?
- Не то чтобы я мог тебя остановить. Мышонок, не мигая, снова уставился на море. Это казалось бесконечным. Это было не так, все закончилось. Это заставило его почувствовать сильную степень срочности.
Почему пропасть между тем, кто я есть, и тем, кем я хочу быть, настолько больше, чем любое физическое расстояние? Я так долго ненавидела таких людей, как Реджинальд. Но разве мне стало лучше? Разве мои предубеждения не столь же очевидны? Смотреть на тебя. Он ведь потеплел к тебе, не так ли? Ты всё ещё сопротивляешься. Но тогда это все равно что хищник: заманить добычу в ловушку и затем наброситься. Может быть, мой разум и способен забыть это, но опыт-нет.
- Ваша тревога как жертвы, - подытожил Реджинальд, - такова, что единственный способ безопасно обработать то, что вы чувствуете, - это отделить ее, отгородиться стеной. В противном случае, интенсивность эмоций будет подавлять вас. В этом нет ничего противоестественного. Но, возможно, вы слишком талантливы в отключении. Вы кажетесь мне склонным к самоанализу, мыслителем, а не делателем.
Эмерсон едва заметно кивнул.
- Ты так долго жила в своей голове, что это стало твоей второй натурой. Это-усвоенный ответ. Но, как таковой, не может ли он быть отучен? Если бы вы опустили стену и рискнули немного выйти... - он широко развел лапами. - Я не сомневаюсь, что вы привлечете к себе больше внимания. - Он сделал паузу и добавил: - Как друзья, так и любовники.
- Все не так просто, - прошептал он.
- А разве нет?
- Если внутри меня и есть стена, то не я её построил. Как ты и сказал, он всегда был там. Так и должно быть. - Он потер свое раненое запястье, длинный, тонкий хвост которого извивался в воздухе. - Если бы не это, у меня сейчас был бы психический срыв. - Легко было забыть, что вчера вечером он присутствовал при десятках смертей. Слишком легкий. Ты так хорошо умеешь забывать, когда хочешь. - Я не смогу выжить, если откроюсь миру. Это не самое безопасное место.
- Разве все, что стоит чувствовать или делать, не связано с определенным риском? Уровень слепого доверия?
Эмерсон ответил не сразу. Его усы дернулись. Затем он сказал: - Ты сильная. Я не. Вы можете жонглировать любовью и ненавистью в равной мере и не позволять одному заразить другого. Может ты и отнял больше жизней чем я, но я хуже всех нас. - Он опустил голову. - А что я такого сделал, чтобы чувствовать обратное?
- Ты живешь и дышишь, - ответил Реджинальд.
- Если бы только наши правительства разделяли это мнение. Эмерсон, чувствуя непреодолимое чувство усталости, с трудом поднялся на ноги. Может быть, за это короткое время он изменился. Может быть, и ты сможешь. Может быть, вы и есть, но просто не знаете этого. Но стоит ли это усилий, когда мир вокруг нас не изменится?
- Куда это ты собрался? - спросила Росомаха. В его голосе звучала неуверенность, как будто он наконец-то осознал всю силу их сердечного контакта. Постепенно он стал воспринимать грызуна не столько как бывшего узника, сколько как соотечественника. Они оба были потерявшимися солдатами, ожидающими, чтобы найти свой путь домой. Если у них было что-то общее, то, может быть, их было больше?
Мышонок схватил пустую флягу, его усы дрожали, и пробормотал: - я думаю, что пойду принесу ещё воды.

* * *

По пути к водопою и обратно желтошеая мышь то и дело останавливалась, чтобы собраться с мыслями и вобрать в себя все прелести острова. Как бы он ни старался, он не мог смириться с тем, что сегодняшний день так сильно отличается от вчерашнего. Как может природа измениться так быстро, так внезапно? И все же мы, продукты природы, не можем? Почему мы так застряли на наших путях?
Вода, некогда такая бурная и мутная, была спокойной и чистой, почти кристальной. Цвета были невероятно яркими. Зеленые были зеленее, а синие-достаточно глубоки, чтобы в них потеряться. Уникальный шампано-розовый песок излучал врожденное чувство романтики. Покой пронизывал теплый, свежий воздух.
Если бы только это было заразно. Если бы только я мог существовать вне самого себя. Почему я всегда так теряюсь в своей голове, пленница своих мыслей? Если бы я умерла в той бухте, кто-нибудь заметил бы это? Неужели эта война закончилась бы раньше?
Его глаза начали щипать. Сначала он подумал, что у него аллергическая реакция. Но-нет. Хаос последних нескольких лет, достигший кульминации в сильной травме последних двадцати четырех часов и боли от его похороненного одиночества? Наконец его плотина прорвалась. Эмоции захлестнули его. Это было удушающе.
Я сделаю все, чтобы снова вернуться домой. Быть безопасным. Быть любимым. Его дыхание было прерывистым и отчаянным. Но вы сами сказали: вы рассматриваете эту войну между хищниками и добычей как часть бесконечного цикла. Это означает, что в глубине души вы не видите никакой надежды на будущее. Любовь расцветает только в присутствии надежды. В конечном счете, исход большого конфликта тогда не имел значения. Внутри его уже избили. А что, если оттуда уже не вернешься?
Обхватив себя руками, он затрясся, в конце концов рухнул на землю и перекатился на спину. Глядя в Зенит неба, слезы блестели на его усах, отяжеляя кончики. Он шмыгнул носом и смущенно потер их, хотя поблизости никого не было видно. Я не должен был пережить эту битву. И зачем я это сделал? И что мне теперь делать? Он вытер нос о рубашку и попытался успокоить дыхание. Его уже давно не было дома. Реджинальд наверняка будет беспокоиться о нем.
Возьми себя в руки, Эмерсон. Ты слишком многого избежал, чтобы сдаваться сейчас, боль это или нет. Если жизнь-это благословение, то вы всё ещё обладаете им. Вы должны цепляться за каждую секунду. Ты же не из тех, кто сдается. Добыча-это не ругательство!
- Нет, - слабо выдохнул он, поднимаясь. - Вовсе нет.
Он продолжал двигаться.

* * *

Взяв себя в руки (и ещё немного воды), мышонок вернулся к Росомахе. Он чувствовал себя эмоционально опустошенным. В какой-то момент он заснул. Он проснулся, всё ещё уставший, когда острые когти начали впиваться в его бок. Он в тревоге замахал руками. - Как же так!
- Смотри!
- Хм? - Эмерсон с трудом подавил зевок, с трудом поднявшись на ноги.
- Это же корабль!
- И куда же? - Мышиная голова тут же прояснилась. Адреналин снова начал поступать в кровь.
- Ну вот! - Реджинальд указал на северо-запад. - Вот это маленькое пятнышко.
Эмерсон прищурился. - А ты уверен? Может быть, это был мираж. Это становится довольно жарко. - Но он все равно продолжал смотреть. И вообще, насколько хорошо Росомаха видит? - Ой, погоди. - Его сердце остановилось. - Пожалуй, ты прав. - Паруса именно так и ловили свет. Ну вот! Это был корабль. - Он затаил дыхание. Это его народ или мой? - Я не могу сказать. Он весь напрягся. Ты скоро сам все узнаешь.
Помолчав немного, Росомаха заметила: - я полагаю, что нас все-таки спасут.
- Я тоже так думаю.
- Мне очень жаль, Эмерсон.
- За что же? - удивилась мышка, удивленно моргая.
- В этой ситуации мы и оказались. Если бы я не помогла тебя поймать -
- Это не твоя вина, Реджинальд.
Росомаха склонил голову набок. - Я думал, ты винишь во всем меня. Я, конечно, винил тебя.
- Думаю, что да. Но, может быть, я ошиблась, - признала мышка. - Может быть, мы все виноваты. - Наверное, поэтому ничего и не меняется. Это всегда чья-то чужая вина, не так ли? Эмерсон посмотрел на песчаную, поросшую травой землю, а затем на солнечный, сверкающий горизонт. Корабль приближался все ближе и ближе. Флаг был почти виден. Ожидание причиняло ему боль в груди. Его глаза наполнились слезами. Ему нужно было отвести взгляд. Так он и сделал. - Привет, Реджинальд. - Его голос дрожал.
- Ты можешь звать меня Реджи, - мягко предложил Росомаха. Если он и беспокоился о своей судьбе, то это было не так очевидно. В нем чувствовалось согласие, которого мышка раньше не замечала.
- Реджи? - Мышь посмотрела прямо в глаза хищнику.
- Ну и что?
- Мне тоже очень жаль.







Бой в глубоком космосе-война между врагами в скафандрах в враждебной, безвоздушной пустоте-это всегда неприятно. У каждого вида будет своя версия профессиональных космических десантников.
В том числе и улей-насекомые.




Космодесантники Королевской Конфедерации

автор: Элизабет Маккой


- Слушай сюда, личинка, - сказал нам командир отделения, расхаживая перед плотно сомкнутыми рядами.
Мы едва ли могли поступить иначе, уже в нашей броне, уже загруженные в корабль, который мы даже не видели снаружи, уже переплетенные нога к ноге с нашими соседями. Её слова неотвратимо звучали из динамиков наших шлемов. Ей не нужен был голос Королевы, чтобы привлечь наше внимание.
- Мы здесь потому, что пираты становятся все смелее, захватывая корабли даже так глубоко в Конфедерации Королев. Мы находимся в переоборудованном грузовом судне, если вы, грязные черви, не можете сказать. Мы-приманка. Они поднимаются на борт, а мы их убиваем. - Ты понял?
Я поднял верхнюю руку в костюме-перчатке. - Командир отделения, сэр! Будем ли мы преследовать их, когда они отступят? - Они бы отступили. В этом не было никакого сомнения. В конце концов, мы были космодесантниками Конфедерации. Ни один пират не смог бы противостоять нам.
- Отрицательно, дрон. Это уже работа другого отряда. Мы держим их подальше от этого корабля. Если мы получим выживших, когда закончим, передайте по радио инструкции. - Понял?
Наши утверждения эхом отдавались в динамиках.
- Хороший. А теперь присядь на корточки. Это будет долгая поездка, и никто не знает, когда эти осиротевшие паразиты появятся.
Мы сделали, как было сказано, установив наши скафандры в положение по умолчанию, которое снимало вес с наших конечностей. Конечно, никто не был настолько глуп, чтобы расстегнуть их доспехи. Кроме верного наказания командира отделения, трюм, в котором мы ехали, был чрезвычайно холодным. Это будет тесновато для моих нижних рук, обернутых вокруг талии, но это была проблема беспилотного управления яйцами; у воинских каст вместо этого были крылья, достаточно гладкие, чтобы быть проигнорированными в дизайне костюма. Ты научился не обращать внимания на боль, если хотел преуспеть в морской пехоте.
Я хотел добиться успеха. Я не собирался возвращаться в детскую - ни после того, как убедился, что у меня легкие воина в моем панцире из яиц-дронов, ни после того, как прошел обучение. Но как бы далеко я ни зашла, мне все равно нужно было увидеть бой, чтобы доказать себе и обезопасить свое место.
Трюм был слишком мал, чтобы бродить по нему, даже если бы нам дали разрешение нарушить строй. Это оставило разговор, в Тихом гудении по каналам нашей команды. Я настроился на все из них с одной стороны, слушая тенор целого, и сканировал каждый канал индивидуально с динамиками другой стороны. Это был трюк, который, как я понял, использовали командиры отделений, и когда-нибудь... ну, дронам вроде меня нужны были все трюки, которые они могли получить, чтобы произвести впечатление на начальство.
Беспилотники вроде меня, которые ещё не видели боя, тоже не часто приглашались на разговор. Пока что это меня устраивало. Я хотел изучить внутреннюю иерархию так же, как и внешнюю, и где находятся их триггерные точки. Несмотря на нашу дисциплину и подготовку, космодесантники Конфедерации-люди под броней, и не было никакого смысла случайно наступать кому-то на ногу. Никто не станет меня дразнить, пока я не облажаюсь, но меня могут перевести и мне придется начинать все сначала, всё ещё трутень и обратно в самый низкий ранг.
Большинство разговоров было о еде и сексе, или сексуальной еде, или сексе гурмана. Женщины, конечно, были самыми похабными. Женщины-морские пехотинцы почти всегда были людоедами, и это могло быть буквально, если бы они увлеклись, но даже бесполые из касты воинов наслаждались удовольствиями жизни - и если бы я был легко шокированным трутнем, я бы никогда не прошел через базовую подготовку.
Более серьезный сигнал привлек мое внимание, и я переключил канал назад.
- каперы, а не пираты? - говорил один из отряда. Судя по номеру, прикрепленному к каналу связи, он был таким же занудой, как и я, но с достаточным старшинством - или покровительством - чтобы задавать вопросы. (Хотя то, что мы принадлежали к одной касте, вовсе не означало, что я получу от него какую-то помощь, пока не покажу себя с лучшей стороны.)
- Акт войны, если это так, - последовал ответ от касты воинов, с которой он разговаривал. Я не мог сказать по голосу, был ли говорящий мужчиной, женщиной или бесплодным солдатом. - Обычно они не так хорошо оснащены. Вероятно, их выбросил народ. Есть конфедераты, которые это делают.
Чего не было сказано, так это того, что отбросы Конфедерации не брали морских пехотинцев для зачистки, а эти пираты брали.
- Ты думаешь, мы когда-нибудь найдем их родные миры?
- Ба. Да какая разница? Они паразиты, и мы давим их, как паразитов.
В разговор вмешался другой голос, определенно женский. - А я думал, что мы космодесантники, а не вредители!
- Если бы мы были вредителями, ” Флауэр-Белл", мы бы охотились за тобой, - возразил хрипловатый.
Я слушал их болтовню, пока разговор не перешел на еду, а затем снова принялся просматривать каналы. Рассуждения о видах пиратов были обычным делом, равно как и грубые шутки о них и их отсутствии достаточных ног, рук или крыльев.
В конце концов мы сели, тщательно выровняв свои доспехи, и наклонили их так, чтобы можно было спать. Я старался, чтобы общественные каналы работали тихо. Это не было настоящим планом впитывать динамику команды даже во сне; я просто задремал лучше с тихим гулом разговора вокруг меня. В яичных камерах никогда не было по-настоящему тихо.
Мы проснулись, поели, пошутили, что пираты заботливо разрешили нам позавтракать, так что, возможно, они были не так уж и плохи - и прозвучали предупреждения, резкие, синтетические крики королевы, чередующиеся с глубокими, дрожащими звуками, которые гарантированно разбудят любого ленивого червяка и разбудят нас всех на поле боя.
Любимая тактика пиратов состояла в том, чтобы соответствовать скоростям, соединять их сверхсветовой пузырь (трюк, который не должен был быть возможным) и сбрасывать бронированные войска на корпус своей жертвы. Взрывчатка и сильнодействующая кислота сорвали грузовые стенки, и пиратские воины охраняли двери от команды, в то время как другие - было неясно, все ли они были солдатами - выгружали все, что не было заморожено после декомпрессии. Затем они оставили взрывчатку, чтобы уничтожить корабль или искалечить его достаточно, чтобы оставить его мертвым в космосе, без свидетелей - что не сработало так же, как и остальная часть их рутины.
Они не изменили своего подхода. Большая часть стены смялась, смялась, как ткань, и разорвалась, обнажив радужный блеск сверхсветового пузыря в пустоте. Я был достаточно близко, чтобы разглядеть обломок корпуса, отклонившийся от своей траектории под действием какой-то невидимой силы. Гравитация, прежде всего свет в сверхсветовой псевдоскорости, полностью исчезла. Мои кишки плавали, но ноль никогда не беспокоил обученного космодесантника, и наши магнитные ботинки действовали безупречно. Когда в дыре показались первые шлемы, наши пушки были уже наготове.
Командир отделения говорит: - Сейчас же! - ей соответствовал её первый выстрел, направленный в лицевую пластину пирата. В более ярком, более устойчивом свете мы могли бы видеть облачко запекшейся крови, высыхающей из скафандра, но у нас было сверхсветовое свечение, освещёние корабля и пятна нашей собственной брони. Усилительные камеры не утруждали себя такими мелочами. И после того первого выстрела мы тоже не знали.
Для нас было мало возможного элемента неожиданности, и мы только что им воспользовались. Еще несколько пуль забрали несколько других шлемов, которые ждали, чтобы прыгнуть в них, и мы выкипели из трюма, чтобы последовать за удивлением с шоком и ужасом. Я направил свою линию маг-грейфера вверх к неровному краю дыры и оттолкнулся, сапоги освободились вместе с моими движениями. По бокам от меня мои товарищи делали то же самое, в то время как центр-большая часть отделения, включая нашего лидера, вместо этого использовали ручные двигатели.
Послушные тренировкам, мы держались вместе с приятелем, органично спариваясь - или перебирая, если удачный выстрел врага искалечил или убил кого-то. Мой напарник и я продержались достаточно долго, чтобы получить два удара Каждый и общее убийство, пока ответный огонь не послал взрывчатку в одну из ног моего приятеля. Взрыв вырвал конечность, и я мог только вообразить тишину или крик; наша связь давала уединение раненым.
Я снял взрывоопасного пирата выстрелом в живот, который, по крайней мере, заставил бы его заняться латанием скафандра, а затем повернулся к своему напарнику, чтобы убедиться, что броня запечатала конечность, предотвращая полную декомпрессию. Так оно и было, хотя мне пришлось пришлепнуть один из моих собственных аварийных патчей поверх обрубка. Противошоковые препараты были хороши, но не идеальны. Я прижал наши шлемы друг к другу, щелкая: - отступай, солдат!
Она дрожащим жестом помахала рукой в знак согласия и медленно поползла на трех ногах обратно в трюм. Я прикрывал это отступление, вдвойне опасаясь, что у меня сейчас нет напарника и мне нужно будет найти кого-нибудь после того, как мой первый спутник покинет поверхность корабля.
Врагов оказалось больше, чем я думал. Мы были разбросаны небольшими группами, пытаясь атаковать их с близкого расстояния. Их корабль нависал над нами, как зловещая серая Луна. И пока я наблюдал, сверхсветовой свет тускнел и мерцал над тремя из нас, когда они приблизились с одним пиратом - и один морской пехотинец, отмеченный как второй командир нашего отделения в IFF моего шлема, был вытащен из корпуса.
Тяговый луч! Я понял, хотя наши были слишком слабы и рассеяны для такой тонкой работы. Но он не раздавил ее, так что я надеялся, что он был достаточно слаб... я поднял руку и выстрелил из своего маг-грейфера снова, целясь в неё. Неортодоксально, и я не был уверен, что это выдержит, но я должен был попытаться.
Почти ничего не получилось. Захват ударил её в грудную клетку, задержался на мгновение, был вырван, когда защита скафандра пульсировала противомагнитным полем-и наш отряд - второй хлестнул рукой, хватая ее.
Я устно приказал своему скафандру крепко держаться за корпус, затем опустился и схватил его свободной рукой, когти скафандра вытянулись вперед, чтобы вонзиться в металл. Я обмотал петлей шнур грейфера вокруг другой руки, когда трос разорвался, и приказал броне мертвой хваткой вцепиться в него. Я мгновенно ощутил рывок и напряжение, но не отменил указания скафандра. Некоторые из нас были более расходным материалом, чем другие, и я бы не рискнул, чтобы пираты украли кого-то и сбежали. Лучше уж чистая смерть, чем то, что может сделать паразит.
Я разговаривал со своим скафандром, поэтому кто-то другой включил трансляцию по всем каналам: - второй отряд в беде! За этим последовало ещё одно: - привязан! Мы же её привязали!
Космодесантники закончили стрелять по своим непосредственным целям, и шлемы космических десантников повернулись, чтобы посмотреть, что происходит. Мое отделение начало пытаться приблизиться ко мне-ему мешали пираты, которые восприняли это как отступление и сплотились, образовав свои собственные группы и сосредоточив огонь.
Абордажный шнур тянул меня за руку, и все, что я мог сделать, это вонзить когти свободной перчатки в корпус и молиться, чтобы магнитные ботинки выдержали. Трактор, на котором ехала вторая группа, был слаб, но единственное, что удерживало нас обоих от того, чтобы быть вытащенными, был мой костюм, и я был рад, что держал его в идеальном состоянии, как нетерпеливый маленький трутень, пытающийся произвести хорошее впечатление. И даже если это так, шнур захвата собирался оторвать мне руку, если никто не сможет прийти на помощь в ближайшее время. Второй отряд пытался спуститься вниз по веревке, но ему мешало то, что она тоже цеплялась за свой пистолет; похоже, она была не в лучшей форме, чем я, скафандр приказал мертвой хваткой вцепиться в этот конец захвата.
Скафандр-комм затрещал с немногословным ответом второго отряда: - они видели наш беспилотник. Сходящийся.
Некоторые герои отпустили бы его, пытаясь погибнуть, кося врага; наш второй отряд знал слишком много тактической информации, чтобы рисковать этим, если бы это не было последним средством. Захват и допрос... мы не могли рассчитывать на то, что инопланетные пираты не смогут каким-то образом преодолеть лидерскую выдержку и обусловленность.
Так что она держалась, и я держался, желая, чтобы у костюма было достаточно энергии, чтобы смотать шнур. Я чувствовал, как корпус проскальзывает сквозь когти скафандра, и надеялся, что это только мое воображение. В ожидании -
Инопланетный пират маячил передо мной, когда я оторвался от проверки своей хватки на корпусе. Он был на расстоянии трех корпусов от меня, но с пистолетом такого размера, он мог бы также иметь отверстие в моем шлеме.
Трусы могли бы отпустить его, попытаться увернуться. Но мой скафандр держался бы крепко, даже если бы мои мозги были вне моей головы, и я не присоединился к космодесантникам, чтобы сломаться сейчас. Нет никакого способа заставить оружие стрелять. Увернуться было невозможно. Ничего не оставалось делать, кроме как держать оборону.
Инопланетянин тоже это знал. Казалось, он не торопится прицеливаться. Может быть, это было просто боевое время, дающее моему разуму достаточно времени, чтобы сделать гневный МИР со смертью и вверить свою душу служению Конфедерации Королев здесь и в загробной жизни. Умри в бою и двигайся дальше вместо того, чтобы пережить ещё одно воплощение на колесе, плоть служила детенышу, который занял бы твое место.
Но время боя, замедляющее все вокруг меня, позволит мне увидеть взрыв шлема инопланетянина, а не моего. Время резко вернулось к норме, когда ко мне подошли ещё три морских пехотинца, топая дважды, одна нога всегда была на земле, так что сапоги могли крепко держаться за корпус.
- Держись! - передний десантник приказал остальным двум, и они пристегнули свои сапоги к корпусу и добавили свои захваты к моим.
У первой на костюме были ярко-красные пятна, и я знал её прозвище: - Флауэр-Белль. - Она была опытной, а не морской пехотинец, который дважды посмотрел бы на трутня вроде меня, если бы не хотел перекусить. Но теперь она забралась мне на спину, прижала свой шлем к моему и рявкнула: Ты ещё будешь солдатом!
Затем она встала мне на спину, схватила трос и включила свои ускорители, стреляя вверх по захватному шнуру, пока я смотрел. Что-то странное было в её забрызганном красным костюме, но в неверном освещёнии я не мог сказать, что именно.
Еще несколько морских пехотинцев окружили нас, а один из них перебросился через мою спину и заморозил свой скафандр, помогая мне закрепиться на корпусе. Еще два повторили трюк Флауэр-Белл, прыгая от наших согнутых костюмов к магнитной линии, и толкатель-стреляя вверх по ней. Другие заняли оборонительные позиции, стреляя в пиратов, которые поняли, что любой, кого мы хотели спасти, был важен.
Даже с другими держащими веревку, я был тем, кто был в состоянии замкнуть ее. Моя верхняя рука была единственной, которая напрягалась. Мои плечевые мышцы разрывались, кричащая боль, которая на самом деле была хуже, чем что-либо на тренировке, вопреки утверждениям сержанта-инструктора. Я держала рот на замке, чтобы не закричать, хотя это вызывало у меня тошноту. Я бы не стала кричать. Я бы не стал блевать в свой шлем. И я бы не отпустил его. Независимо от того, сколько ещё морских пехотинцев использовали меня и моего нового бэк-Бадди в качестве стартовых площадок, чтобы застегнуть этот шнур захвата.
Голова неловко повернулась, я наблюдала, как Флауэр-Белл добралась до второй команды, а затем... дернула её вниз, что в равной и противоположной реакции, потянуло её вверх. Тяговый луч быстро справился с этим моментом слабости - слишком быстро для меня или других морских пехотинцев, удерживающих линию, чтобы среагировать, и я мог слышать их проклятия там, где шлем одного касался моего, радиосвязь второго передавалась через контакт с первым.
Но Флауэр-Белл ещё не закончила. Она поставила ноги на плечи и спину второго по отделению... и оттолкнулась, направив свою гигантскую пушку на источник тягового луча и начав стрелять. Этого было недостаточно, чтобы столкнуть её вниз, и она поплыла вверх.
Остальные морские пехотинцы почти достигли отделения-второго - и некоторые из них вытянули свои собственные руки, схватившись за корпус пиратского корабля за пределами досягаемости притягивающего луча. Они расхохотались, как лепестки на ветру, подлетая к пиратскому кораблю, и на мгновение меня осенило: ещё один отряд, идущий коротким путем, чтобы попасть на этот пиратский корабль.
Многие из нас уже схватили свою вторую команду и с помощью своих двигателей отталкивались в сторону, подальше от поля притягивающего луча.
Либо инопланетяне увеличили мощность, либо мой скафандр выдохся. Боль стала раскаленной добела, и крик вырвался из меня, когда рука скафандра освободилась от остальной части костюма-с моей рукой внутри.
Это вызвало автоматическую защиту костюма: обезболивающие, чтобы облегчить шок; костюм-герметики для сохранения воздуха. То же самое случилось и с моим первым приятелем, когда он выстрелил в ногу. У меня кружилась голова, и боль бушевала прямо за стеной аптеки. По каналу связи кричали товарищи по отряду, а может быть, и в мой шлем. Шнур выскользнул из хватки одного из других, но остановился, когда рука... моя рука... ударила в кулак другого костюма.
Это давало всем остальным возможность за что-то ухватиться. Одна из них прижимала мою потерянную руку к своей выкрашенной в зеленый цвет груди, в то время как другая обвязывала веревку вокруг обоих кулаков, и все, кто держал меня, переместились к ним.
Морской путь: когда один из нас пойдет вниз, ещё двое возьмутся за дело.
Когда все окружили меня, я никак не мог отползти назад в недра корабля, настолько одурманенный наркотиками, как я увидел, когда они вывели секунда отделения из поля притягивающего луча. Я видел, как её тянули обратно к корпусу нашего корабля. И я увидел, как Флауэр-Белл направила свой захват в точку прямо рядом с излучателем трактора и быстро наклонилась ближе к нему.
Я всё ещё не понимал, почему её костюм выглядел странно. Я думал, что это от боли. Я думал, это из-за наркотиков. Только понял, когда её открытый канал вызвал: - скажите королевам, что я возвращаюсь домой!” А потом раздался радостный боевой клич, как раз перед тем, как она привела в действие все эти взрывчатые вещёства и взорвала себя в загробной жизни, а также пробила дыру в пиратском корабле.
Оставшиеся пираты, должно быть, поняли, что попали в беду, и начали перелетать с нашего корабля на свой на ускорителях. Пушки космодесантников стреляли в них, сбивая с ног ещё больше людей, но я не видел, был ли это настоящий разгром. Может быть, это была боль. Может быть, это из-за наркотиков. Может быть, это было облегчение, что второй отряд был спасен.
Как бы то ни было, я потерял сознание.

* * *

Когда я проснулся, медики стягивали с меня скафандр-шлем и снимали с меня все остальное, в то время как товарищи по команде стояли вокруг, потягиваясь, чтобы посмотреть поверх голов медиков.
- Он жив! - сказал один. - Я видел, как поднялись его антенны!” И раздался громкий пронзительный крик, от которого у всех в глазах заблестели огоньки.
- Голос командира отделения раздался у меня за спиной. - Молодец, личинка! Храбрый, как королева! И сообразительная, как любая женщина в полете!
Когда скафандр был снят, я расправил свои руки с яйцами-жесткие и слабые, но, по крайней мере, я смогу позаботиться о своем снаряжении, как только медики очистят меня. Мое равновесие было ужасным, несмотря на то, что у меня были все четыре ноги; я пошатнулся, когда поднял свои антенны в Салюте всем в комнате. - Моя... моя честь для Конфедерации Королев, сэр! Моя жизнь для космических десантников!
Все остальное было великолепной вечеринкой, в честь меня и Флауэр-Белль, с медиками, суетящимися вокруг меня, в то время как мое отделение пело и пело тост и рассказывало мне, как был уничтожен пиратский корабль - и, наконец, мы взяли несколько пленных.
- Млекопитающие, если вы можете в это поверить! - наш отряд, - сказал второй, отдыхая рядом со мной. - Даже не рептилии. Кто бы мог подумать, что млекопитающие могут стать такими большими и агрессивными?
Я показал себя достаточно хорошо, чтобы задавать вопросы и не быть осмеянным как мокрокрылый кадет. - Думаете, нам придется перенести эту битву на их родную планету, сэр?
- Может быть, эти пираты всего лишь пираты, и мы можем заключить мир с другими из их рода, - великодушно сказала она. Затем она с усмешкой расправила жвала, расправила остатки своих крыльев и направила на меня антенну. - А если нет? Вот для чего нужны космодесантники, герой!









Если человек разводит животных, чтобы они были суперсолдатами, или в этом случае супер-помощниками в опасных климатических условиях, как человечество может сохранить свое превосходство?
Это невозможно.
Но разве она этого заслуживает?




любящий ребенок

автор: Билл Маккормик


Море помех, льющихся из его радиоприемника, было наполнено далеким эхом смерти. Крики затихали и текли с жуткой регулярностью. Густав не обращал на них внимания. Исходили ли они от проклятых невинных или заблудших героев, ничего не меняло. Они были буржуазными мертвецами. Густаву они были безразличны.
С тех пор как его жена и дети были съедены этими тварями, он мало о чем заботился, Кроме охоты. Это было единственное, что придавало его жизни смысл. Его маленькая порция мести, доставляемая ежедневно, эффективно и с ледяными венами.
Были и такие, кто думал, что эти существа-Ауфхокеры, оборотни, но он знал лучше. Эти демоны не были ни тупыми, ни естественными, они были порождены из глубин лаборатории, окутанные проклятием добрых намерений.
Один ученый даже настаивал на том, что они будут тем благом, в котором нуждается человечество в горах и других предательских местностях, истинным Лебенсборном, который будет питать надежду и спасение там, где их раньше не было для тех, кто нуждался в помощи.
Каждый год по всему миру более тысячи человек оказываются на мели, получают ранения или гибнут в горах. Один только Маттерхорн составлял почти треть этой статистики. В основном из-за идиотских туристов, которые думали, что это так же безопасно, как диснеевский аттракцион с тем же названием. Как ни странно, Эверест, самая высокая гора в мире, не был настолько опасен. Он сохранил число погибших менее чем на десять процентов своих альпинистов, имея постоянных проводников, которые знали, как пройти через его многочисленные закоулки и трещины.
Возможно, помогло бы и то, что мертвецы оставались там, где они упали, и использовались в качестве ориентиров для следующих альпинистов. Трупы, лежащие на тропинках альпинистов, как правило, служили прекрасным напоминанием о том, что им следует обратить на это внимание. Некоторые, как Ханнелоре Шматц, даже стали туристическими достопримечательностями.
Хотя там были, конечно, спасательные животные и эксперты, они были полностью реактивны. Эти новые животные должны были быть помещёны в районы высокого риска, чтобы они могли спасти людей, прежде чем они станут статистикой.
И не только горы, конечно. Арктические и Антарктические дикости также претендовали на свою справедливую долю. Существовали мириады мест, где эти существа могли бродить и быть полезными человеку.
Ученый, Густав забыл его имя, сделал все эти моменты и многое другое в красочной презентации PowerPoint на телевидении. Он был первым, кого они съели.
Это было сорок лет назад.
Густав снова закинул на плечо модифицированную снайперскую винтовку MSR-338 и оглядел горизонт. Он чувствовал, что они рядом, но не настолько, чтобы угрожать ему.
Он скользнул по снегу вниз по склону холма, едва ли в четырех километрах к югу от того, что раньше было Фройденштадтом, мимо темных деревьев и в овраг. Он снова достал бинокль и осмотрелся. На этот раз он увидел одного из них. Их было трудно не заметить. Модифицированные комондоры, огромные венгерские длинношерстные овчарки, они могли ходить на задних лапах, манипулировать механизмами и говорить по-своему. У них был свой собственный язык, набор завываний и хрюканья, что было удивительно легко. Густав знал на нем около двухсот слов. Достаточно, чтобы знать, когда они нападают и когда у них есть другие дела.
Он счел это полезной информацией.
Он смотрел, как гигантское косматое существо неуклюже пробирается через лес. Чуть ниже двух метров ростом, покрытый белой шерстью, весом более девяноста килограммов, зверь двигался с удивительной ловкостью. У этого человека не было никакого оружия. Это смутило Густава. Обычно их никогда не видели без арбалетов или мечей.
Не то чтобы они были им нужны. Если они приближались к человеку, то могли убить и съесть его без особых усилий.
Густав вытащил из кобуры винтовку и прицелился в дьявола. В отличие от официально санкционированных героев, которые умирали с удручающей регулярностью, Густав знал, как их убить. Он сделал свои собственные пули, каждая из которых была наполнена смесью напалма и фторантимоновой кислоты. Даже с такой комбинацией, только выстрел в голову может убить. Он пытался объяснить это правительству, когда началось вторжение, но они полностью его уволили. Они верили, что смогут загнать зверей в загон.
Три миллиарда убитых и подсчет их доказали, что они ошибались.
Москва, Владивосток, Цюрих, Люцерн, Амстердам, Харлем, Берлин и родной город Густава-Франкфурт-были среди многих городов, которые теперь исчезли, а их жители умерли или рассеялись.
Помощь из чужих земель не приходила. Люди, как правило, теряли рассудок, когда видели фотографии своих драгоценных сыновей и дочерей расчлененными и съеденными. Густав не мог их за это винить.
Густав по-своему уважал этих дьяволов. Он даже использовал их истинное имя для себя, Драугар, когда говорил, что теперь случалось редко. Это обозначение было подходящим. Они были, во многих отношениях, формой ходячей смерти.
Они создавали деревни, имели определенный тип культуры, спаривались на всю жизнь, были умны сверх всяких ожиданий, когда дело касалось техники, и учились на своих ошибках. Последнее было гораздо больше, чем можно было бы сказать о европейских правительствах.
Густав поправил зрение и увеличил изображение Драугара. Это был мужчина, державший в руках какую-то коробку. Густав вздрогнул, когда понял, что это такое-радиоприемник. Тот, что был построен ими и для них. Эта конструкция могла быть чуждой, но её цель-нет.
Он наблюдал, отчасти в ужасе, отчасти порабощенно, как оно говорит, а затем слушает. Он знал, что больше никаких групповых патрулей не будет. Их будет труднее найти, чем когда-либо прежде. Судя по их успехам до сих пор, избегание бомб и пуль было навыком, который они усовершенствовали.
Обычно из вежливости Густав не убивал безоружного противника. Он решил, что это стоит того, чтобы сделать исключение. Он настроился на ветер и осторожно нажал на спусковой крючок.
Один кран смертельный.
Он улыбнулся, когда голова твари взорвалась, и кислота заставила тлеть мех на её шее. Его улыбка исказилась, когда он почувствовал, как две похожие на тиски лапы схватили его за плечи. Его подбросили в воздух, беспорядочно кружа, пока он не приземлился прямо перед самым большим и старейшим Драугуром, которого он когда-либо видел.
Хотя его морда была почти черной, его мех был выбелен белым, его глаза были ясными, и его сила была явно не ослаблена. Возраст никоим образом не вредил ему.
Он был одет в куртку из оленьей кожи и черные брюки. Как и все они, он был босиком.
Он двигался быстрее, чем любой монстр, которого Густав когда-либо видел. Он схватил MSR-338, осмотрел его, очистил патронник, вытащил обойму, а затем, к удивлению Густава, вернул её ему. Это удивление сменилось явным ужасом, когда он наклонился и заговорил.
- ты... Приходите. Сейчас. Мы в соцсетях.”
Голос у него был гортанный, слоги невнятные, но Густав все понял. Это было то, что не должно было случиться. С мордами и утопленными языками человеческая речь должна была бы ускользнуть от них.
Густав вскинул винтовку на плечо и пристроился рядом с лохматым гигантом.
Сумерки опустились к вечеру, и звезды ярко сияли в зимнем небе. Великан остановился, открыл мешок под своей курткой и протянул его Густаву. Его первой мыслью было отказаться, но он не знал, что ему предлагают. Он осторожно протянул руку и вытащил кусок вяленого мяса. Попробовав, он понял, что это было вяленое мясо оленины. Приправленный иначе, чем любой, который он когда-либо ел, но все равно довольно хороший.
Он растерянно посмотрел на своего пленителя.
- всё ещё в пути, - это было все, что он получил в качестве объяснения.
Они шли молча ещё два часа, пока Густав не почувствовал запахи цивилизации. Костры для приготовления пищи, мускус и все те маленькие ароматы, которые дают мозгу знать, что он больше не одинок.
Они пересекли небольшой холм, и Густав ахнул. Он делал оценки угроз для армии, когда был молод, и схватывание размера населения было чем-то, в чем он хорошо разбирался. Их должно было быть больше ста тысяч.
Хуже того, судя по масштабам разрушений, которые они причинили, это был далеко не единственный их мегаполис. Они должны были размножаться с почти геометрической скоростью.
Они миновали группу часовых и вышли на главную улицу. Густав заметил, что вокруг их города не было никаких стен, только сетка, натянутая над головой. Он узнал этот тип людей. Это предотвращало утечку тепла или его обнаружение, и обеспечивало почти идеальную маскировку. Страх перед вторжением, очевидно, не был в их списке вещёй, о которых нужно беспокоиться.
Он не был уверен, что делать с этим.
Через несколько минут они оказались в большом здании, которое, по-видимому, имело военное назначение. Густав направился к столу с несколькими пустыми стульями. Он сидел в одной из них и готовился неизвестно к чему. Он был жив. Это само по себе не должно быть правдой.
Его фактический тюремщик вернулся и поставил перед ним дымящуюся миску тушеного мяса. Быстрый вкус показал, что это тоже была оленина, тоже вкусно, тоже по-другому. Хотя он и ценил эту доброту, она также смущала его.
- волфрик, - сказал драугур, усаживаясь напротив Густава. Это заняло некоторое время, но он понял, что ему назвали имя.
- Он указал на себя.
Густав.”
Вольфрик покачал головой.
- нет. Tod Pirschjг ¤ ger. - эти слова произносились медленно, обдуманно. - да, это так. Вы. Человеческое имя никого не интересует.”
Значит, они его знали. Он полагал, что должен быть польщен, но всё ещё был слишком смущен, чтобы быть чем-то иным, кроме как озадаченным.
Он начал оценивать свое окружение. Здание не было заброшено. По другую сторону пола стояли сотни громоздких ящиков. Ближе к дальней двери он увидел большие винтовки, аккуратно уложенные в такие же ящики. Он был специалистом по оружию, и ему очень хотелось поближе взглянуть на одного из них. Они не были похожи ни на что, что он когда-либо видел.
Вольфрик заметил его любопытство и подозвал одного из рабочих с винтовкой. Рабочий молча передал его Густаву и отошел в сторону.
Он имел сходство с его MSR-338, но только поверхностно. Спусковая скоба была шире, дуло длиннее, обойма могла вместить тридцать патронов вместо семи, и казалось, что она может справиться с боеприпасами пятидесяти калибров. Он предположил, что расстояние между ними составляет около тысячи четырехсот метров.
Он положил винтовку и доел тушеное мясо. Он не знал, что ещё можно сделать.
- пистолеты помогают, - сказал вольфрик, - но медленно. Нужна скорость.”
Густав задумался над смыслом этих слов и впервые в жизни почувствовал настоящий страх. Они искали способ убивать людей быстрее и эффективнее.
- надеюсь, ты не ищешь моей помощи, - ответил Густав.
- нет.”
Еще один рабочий подошел и забрал винтовку, когда они сидели в тишине.
- чего ты хочешь от меня? - спросил Густав.
- ничего страшного. Вы оказали мне честь. Вот увидишь. Смотреть. Свидетель.”
- что?”
Вольфрик встал и жестом пригласил его следовать за собой.
Они прошли через склад, мимо винтовок, вышли в ночь, и прямо в ночной кошмар.
На переносных пусковых площадках стояли ряды ракет, каждая из которых была прикреплена к небольшому грузовику. У каждой ракеты был белый наконечник, обозначающий, что они были боевыми патронами. Странный след человечности. На той стороне, которую он не узнал, тоже был символ. - Он повернулся к Вольфрику и указал на него рукой.
ам. Заставь людей уйти.”
По спине Густава пробежали холодные тени, о существовании которых он даже не подозревал. Биологическое оружие и отравляющие газы были давно вне закона. Но опять же, как он думал, Драугур никогда не был приглашен на эти переговоры.
Густав все понял и посмотрел Вольфрику прямо в глаза.
- зачем ты это делаешь?”
Вольфрик вздохнул.
тогда молодые, любили людей. Люди учили. Люди кормятся. Но люди тоже страдают. Люди погибли. Люди заставляли нас чувствовать себя плохо. Мы␦‍ он искал правильные слова, вђњ мы старались быть хорошими. Люди заставляли нас делать разные вещи. Нехорошие вещи. Мы, дети, были там. Человеческий ребенок. Так мы и думали. Люди плохие родители.”
Густав слышал слухи о том, что Драугуры использовались в качестве оружия в секретных миссиях, но отбросил их вместе с обычной болтовней об НЛО, химиотрассах и людях-ящерах. Может быть, ему не следовало так торопиться.
Он снова посмотрел на Вольфрика. Он, должно быть, один из первых, кто был создан. Он видел, как все это произошло. Густав хотел бы, чтобы язык не был таким барьером. Он действительно хотел знать, что произошло и как.
Он никогда не мог простить убийство своей семьи, но, будучи солдатом, он мог понять причуды и ужасы войны. Он знал, что делал вещи, которые не хотел бы видеть во сне.
Он смотрел, как ракеты разлетаются в разные стороны. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.
- тебе не нужно этого делать. - Всегда есть способ решить проблему, - умолял Густав. пусть люди знают, почему вы делаете то, что вы делаете. Научи их, положи этому конец.”
Вольфрик пристально посмотрел на Густава и нахмурился.
это то, что мы делаем. Ты ел нашу пищу, теперь ты знаешь правду.”
Густав сначала не понял, что он имеет в виду. И тут меня осенило. Им больше не нужно было есть людей, чтобы выжить. Эта мысль привела его к тому, о чем он никогда не думал. Зачем им вообще понадобилось есть людей? - Этот вопрос он задал вслух.
еда стоила денег. Заключенные свободны.”
Наконец-то Густав все понял. Всё. Истинная ясность зрения сопровождалась прицелом ракет, запускаемых на расстоянии. Когда они по дуге взмыли в мерцающее небо, он рассмеялся. Глупость дураков нельзя было недооценивать. Когда каждая ракета взрывалась высоко в ночном небе, он мог видеть красноватый туман, растущий на горизонте.
Его смех становился все громче и громче.
да ладно тебе, волфрик, ты прав. Нам всем нужно идти.”
Вольфрик улыбнулся и зашагал обратно к складу.
да, пришло время вашим детям владеть миром.”








Гремучие змеи-солдаты? А почему бы и нет?
Говорят, что те, кто добивается успеха предательством, никогда не бывают злодеями, потому что именно победители пишут истории.
Гремучие змеи, будучи хладнокровными, прекрасно подходят для этого.




Ударь, Но Услышь Меня.

Джефферсон П. Свайкаффер


История, рассказанная Плутархом, такова: Фемистокл решительно выступил против предложения Эврибиада покинуть залив Саламина. Вспыльчивый Спартанец оскорбительно заметил, что " тех, кто в публичных играх встает раньше положенного сигнала, наказывают плетьми. - Верно, - сказал Фемистокл, - но те, кто отстает, не получают Лавров. На это Еврибиад поднял свой посох, чтобы ударить его, когда Фемистокл серьезно, но гордо воскликнул: - ударь, но услышь меня!

Меня зовут Ирелла. Yrella Yma Lucile Marie Felderbaum, Crotalus viridis. Я-гремучая змея. Я также сержант-майор полка Апшот, который в настоящее время находится в командировке для наблюдения за установкой проекторов противоспутниковых экранов в этом секторе общего театра военных действий.
гремучая змея. Пять метров в длину и столько же в обхвате, как бочка с маслом. Темно-нефритово-зеленый с желтыми отметинами. Сорок сантиметров клыков. Силовая броневая оболочка с микроманипуляторами.
Это может быть не то, что ты видишь каждый день... но я вижу.
В то время, когда все это началось, я находился под чем-то вроде бомбардировки. Враг тянулся к нам с ракетами свободного полета. Наш экранный проектор заглушил навигационные системы управляемого оружия, за исключением нескольких, которые использовали закаленные волоконно-оптические линии связи, размотанные из катушек внутри ракеты, и они мало пригодны для непрямого огня.
Наша позиция находилась за гребнем холма, среди обнажившихся скал. Поскольку гремучие змеи - а это большая часть нашего подразделения-нам вполне комфортно на такой местности.
Это может быть обманчиво; на самом деле, скалы являются плохой формой защиты, ибо, хотя они блокируют некоторые виды входящего огня, они имеют эффект отражения шрапнели и осколков, отскакивая от неё, увеличивая число жертв от взрывчатых вещёств.
Тем не менее, было приятно узнать, что вражеская винтовка и лазерный огонь экранированы. Вы принимаете те компромиссы, которые получаете в пехоте.
Я скучал по своему старому подразделению. Вышедший из строя полк был усилен до бригады, а затем батальон гремучей змеи был снят и отправлен на эту инженерную миссию, чтобы развернуть глушители сигналов. Мне было интересно, не понизили ли они подразделение до полка снова, и получила ли старая леди - Персис Апшот - это её имя и название её подразделения - когда-нибудь повышение, даже в качестве бреветта. Она уже давно была подполковником, и ей давно пора было подняться по служебной лестнице до полного полковника.
Мне всё ещё разрешалось называть себя полковым сержант-майором, даже если я был всего лишь старшим унтер-офицером батальона. Это была очень подвижная война... в этом отношении. На земле линия фронта застопорилась, и некоторые части даже начали рыть окопы.
Ракеты летели над головой, разрываясь где-то позади. Я хотел отключить свой мозг. Я могу это сделать. Как и все мои сородичи, я ношу вспомогательный когнитивный протез, но мы просто называем их нашими мозговыми коробками. С ними мы обладаем высоким уровнем разума и даже наслаждаемся - если это правильное слово - сложными комплексами эмоциональных ощущений. Одним из них был страх, хотя другим-мужество.
Мы отключаем наши мозговые коробки, когда можем. Так жизнь становится намного проще.
Взрывы вверх и вниз по линии. Змеи погибли. Я свернул свою жизнь кольцами и заскользил, направляясь влево, где удар был самым тяжелым. У медиков была своя работа, ожидающая их. Я сделал себя полезным, показав дисциплину и укрепив моральный дух. У некоторых ребят мозги были отключены, и я заставил их снова их надеть.
- Никакой расшатанности! Не надо прятаться! Да, это ужасно. - А чего ты хотел? Курортный отель? Роскошный круиз? - Эй, ты! Возьми свое оружие. Разденьте его и очистите: я смотрю!
Вы знаете, что такое полковой унтер-офицер? Флаг, вот что это такое. Я-знамя, и я Машу, и люди следуют за мной. Как знамя, когда я падаю, кто-то другой встает на мое место, и люди следуют за ним. Или ее.
Мы, гремучие змеи, удивительно эгалитарны в этом отношении. Не то что у млекопитающих. Они заботятся, и чертовски много, о том, какой у них пол. Все это связано с их личной жизнью.
Называй меня хладнокровным.
Опять взрывы. Я разместил войска в лучшем укрытии, обеспечив им максимальную безопасность, насколько это было возможно в крайне опасных условиях войны.
Инженеры возились с большим черным ящиком - так мы его называли. Это был самоходный колесный аппарат, слишком маленький для того, чтобы на нем можно было ездить, и он нёс антиспутниковый глушитель. Это должно было быть здесь. Здесь. И больше нигде не подойдет. Все это было связано с параллаксом, геодезией и кучей других слов, значения которых я не знал. Но до тех пор, пока он был правильно расположен и работает, а не взорван в клочья приближающимся снарядом, враг был лишен не только спутникового прикрытия, но и воздушной мощи, низкоорбитального космического вооружения и умных бомб. Он защищал весь этот участок фронта.
Командование сказало нам, где его разместить. Мы подчинились. Наш командир батальона-майор растяжка. Пегги Стретч. Человек, как и полковник. Стретч как-то сказал мне, что от гремучих змей у неё мурашки по коже бегают. Вот вам и армия: если бы у кого-то был страх высоты, вы знаете, что их поместили бы в аэромобильное подразделение, а если бы у кого-то была клаустрофобия, они стали бы туннельщиками, быстрее, чем вы можете сказать -
Еще один близкий человек. Плохой. Были и смертельные случаи. Я пел и танцевал свою песню.
- Прячься в укрытие и уйди с дороги. - Эй, ты! Подбери свое чертово оружие. А что это вообще такое? Ни один из наших! Забрал его у врага? Стреляет дальше и прямее? - Меня бы это нисколько не удивило. - Хорошо, тогда оставь его себе. Я закрою на это глаза. Это не мое дело, пока ты им пользуешься!
Половину времени они ведут себя как дети, а половину-как дьяволы.
Майор растяжка, извиваясь, пробирался сквозь камни, прекрасно справляясь с этой задачей. Даже змея не смогла бы удержаться ниже.
- Сержант!
- Сэр!
- Мы несем потери.
- Сэр!” У меня были глаза. У меня был язык, и я чувствовал запах крови. У меня были внутренние органы ямы, и я мог отличить солдата от трупа. Трупы становились холодными.
- Найди Капитана Райта. Поработайте с ним, чтобы они были развернуты. Мы слишком сосредоточены. Смотрите, если вы можете продлить линию, вправо. Я пойду налево.
- Да, сэр!” Это было единственное, что я мог сказать.
Камни под нашими животиками были хороши и остры. Я издал громкое, продолжительное жужжание хвоста, такое же хорошее, как свист или горн, чтобы привлечь внимание. Капитан Райт, ещё один человек, отдавал приказы. Я почти уверен, что он был мужчиной. Он пах именно так.
Млекопитающие.
Мы выскользнули наружу. У Райта была склонность ходить там, где ему лучше было бы ползти. У него хватило ума низко наклониться. Может быть, это и не имело никакого значения.
- Роте " с " Нужно рассредоточиться ещё на сто метров. Идите с ними на фланг. Дайте мне рекогносцировку. - Пойди посмотри, что там есть, и доложи. Мой шлем был командной модели, со встроенными биноклями. Это компенсировало обычную близорукость гремучей змеи.
- Да, сэр. - Я коснулся пятнадцати змей и жестом пригласил их следовать за мной. Райт взял ещё двадцать штук. Мы съехали отсюда.
Мы были одеты в телесные ножны, большие жилеты на поясе, сделанные для нашего вида. У ранних моделей были руки, и это было абсурдно. Они также пытались сделать их с ногами, и это было просто самой глупой вещью, о которой кто-либо когда-либо думал. Гремучие змеи с лапками. Рыба с велосипедами. Безумный. Вместо рук, или кистей, наши жилеты имеют поверхность примерно с пятьюстами пальцами. Они могут работать совместно для того чтобы сжать и держать и снести. Они могут держать в руках и спускать курок винтовки или запускать гранату.
Есть некоторые ограничения.
Я тащил пару винтовок, одну на правом боку, а другую вдоль спины. Большинство змей несли только один. Группа тяжеловооруженных разделила нагрузку от повторяющегося гранатомета, не такого, как наши враги стреляли в нас - большие нагрузки от огневой точки - но легкие противопехотные и противотранспортные снаряды.
Мы рассредоточились и поползли вверх по склону, двигаясь вперед и вправо. Мы держались низко, постоянно двигаясь в расщелинах между скалами. Вскоре мы добрались до линии хребта и впервые увидели внизу следующую долину.
Вот тогда-то я и заметил белку.
Белки не были нашими врагами, так же как другие гремучие змеи не были бы нашими союзниками. Они были просто на другой стороне, и это делало их мишенями. Эта белка была передовым стрелком перед штурмовым батальоном, пробирающимся вверх по гребню с противоположной стороны.
Я обмотал его четырьмя быстрыми экспертными петлями и крепко сжал.
В этот момент кто-то всегда поднимает руку и говорит: - Подождите, гремучие змеи-это не констрикторы.
Нет, не от природы. Это то, чему они должны научить нас в начальной подготовке.
Кроме того, я не сжимал его, я раздавил его. Сломал ему ребра и сломал позвоночник в трех местах. Сжатие означает устойчивое, плавное сжатие, поэтому они могут выдыхать, но не вдыхать. Это не занимает много времени, и жертва теряет сознание от удушья. Но млекопитающему требуется очень много времени, чтобы умереть таким образом, около пяти минут. Еще одна змея занимает вдвое больше времени.
Ломать им хребты-это быстро.
Орудийный огонь.
Линия перестрелки была длинной и растянутой, идущей по диагонали вверх по обратному склону из долины внизу. Как же наше наблюдение их не заметило? Предполагалось, что у нас всё ещё будут спутники, самолеты и другие летающие изображения. Но белки были одеты в маскировочную сетку, и, несмотря на это, их мех был грязно-коричневым от природы. Даже глядя вниз по склону холма, было трудно их различить. Они сливались с камнями, грязью и низко висящими кустарниками.
Суслики, а не древесные белки. Землекопы.
Как и мы, они были изменены, преобразованы наукой века. Они выросли в процессе этого, полтора метра в высоту, с умными манипулирующими лапами, способными работать почти с любым оружием, которым мог бы владеть человек.
Мы были на возвышенности, а они стояли на склоне холма. Перестрелка была короткой, жаркой и очень ожесточенной, но преимущество было на нашей стороне.
Капитан Райт всё ещё был в поле зрения. Я помахал ему чем-то вроде галочки, и, возможно, он это заметил. Именно тогда я принял одно из тех решений, которые определяют ход истории. Я собрал свою пекарскую дюжину гремучих змей и пошел в атаку, снова налево, вдоль гребня холма.
Был ли это удар тактического гения? Или это была слепая вонючая удача? - Это ты мне скажи. Мы поднялись на вершину холма, который туристы называют ложной вершиной, и поймали остальных белок в убийственной анфиладе. Мы летели прямо вниз вдоль всей их линии.
Артиллеристы звездолетов абсолютно живут ради единственной в своей жизни возможности маневрировать против кормы противника и запускать ракеты в вентиляционные отверстия своих двигателей. Пилоты самолетов мечтают прокатиться в шестерке противника и отстрелить всю длину его фюзеляжа. Для пехоты это анфилада, сидящая в конце их выровненных рядов и расстреливающая их вниз по длинному пути. Ты не можешь промахнуться. Это убийство, чистое и простое. Я сжег дуло своей первой винтовки, и вот почему я ношу две. Это были десять минут самой отвратительной работы, которую я когда-либо делал, и я наслаждался каждой микросекундой этого. Это была боевая пехота-лучшая фантазия змеи. Я бы не променял его на тридцать дней отпуска.
И... это был конец войны.
Ни конца перестрелке, ни конца атаке, ни конца бомбардировке. Это был конец войны. Глушитель был слишком жизненно важен, слишком стратегически важен. Если бы они его вырубили, у них всё ещё был бы шанс. Но когда атака застопорилась, общая ситуация перестала быть стабильной.
Капитан Райт подошел ко мне и принялся хлопать меня ладонями вверх и вниз, с торжествующей лаской, как это любит мой вид. Более мягко я пощекотала его ладони своим языком, и мягко боднула его в плечо, как ему, по крайней мере, это нравится.
- Это была перестрелка! - воскликнул он.
- Это было лучше, чем что-либо в учебнике, - согласился я.
- Они были почти рядом с нами! Если бы ты не бросился на гребень холма, их бы ничто не остановило!
- Да ладно тебе, это же белки. Мы едим их вид на завтрак.
Он засмеялся, и поскольку мой мозговой ящик был включен, я тоже знал, как смеяться. Это искусственно, но все равно приятно.
Затем мы пришли в себя и столкнулись с неприятной задачей поиска выживших. Жертвы были распределены по типичной статистической колоколообразной кривой, от смерти на месте до простых царапин, со всеми возможными вариациями вреда между ними.
Беличий батальон сдался первым, затем их родительский полк. Мы позволили им разоружиться и выйти вперед, чтобы помочь раненым. Среди нас тоже были хиты, и мы были достаточно эгоистичны, чтобы сначала позаботиться о них. Так что, по большому счету, мы позволили им разобраться со своими людьми, а сами занялись своими.
Где-то в середине этого неофициального братания их штаб поднял белый флаг. Еще до захода солнца были составлены официальные условия капитуляции.
На моей стороне была коалиция партизанских отрядов численностью около тринадцати дивизий. Противник представлял собой рабочую силу, тоже из партизанских формирований, примерно двенадцать дивизий численностью.
Мы оба были из одного и того же государства.
Это была не гражданская война, во всяком случае, не в обычном смысле. Просто обычная рабочая война. Вот как партизаны делают свое государственное управление. В других республиках проходят выборы. Мы обмениваемся пулями вместо бюллетеней.
Ваша соседняя провинция отрезает вас от воды? Война. Они наложили на тебя торговое эмбарго? Война. Судейская коррупция? Высокая безработица? Оскорбленные культурные ценности? Война.
Поскольку войны стоят дорого, их соответствующие casus belli, как правило, являются серьезными проблемами. В первые дни существования этой формы правления шли войны из-за оскорбительных обзоров фильмов и разочаровывающих круглых столов. Но система управления с помощью войны самокорректируется - очень похоже на свободный рынок, есть “невидимая рука”, которая устанавливает рабочий баланс.
Существует неутомимая группа абстрактных философов, которые вместо этого выступают за представительную демократию, где решения принимаются советом или парламентом, причем голоса принимаются по всем вопросам, а члены парламента избираются народом.
Конечно, сразу возникает вопрос:кто будет исполнять решение парламента? Неужели кто-то искренне верит, что провинция согласится на потерю прав на воду или введение тарифа? Моя мозговая коробка работает; я знаю, как смеяться. Давай, расскажи мне ещё что-нибудь.
Теперь, хорошо, я готов быть справедливым. Не все войны происходят на поле боя. Я доберусь до этого немного позже.
В тот день война закончилась, и мы были счастливы. Наш батальон выполнил критически важное стратегическое задание, и рота Райта спасла положение. Райт был героем дня, о нем с жаром упоминали в донесениях, его прославляли как военные, так и гражданские публицисты, и в конце концов он был награжден медалью За доблестный героизм. Ходили даже слухи о рыцарстве. Он назвал меня в честь медали, и этого не случилось, но, по крайней мере, он знал, какова была моя роль в нашей победе.
Или, может быть, главная растяжка должна получить кредит. Это она сказала нам расширить нашу линию.
Один из других батальонов был демобилизован во внезапном новом мире, но он не был составлен из гремучих змей, поэтому меня это не сильно волновало. Бригаду снова отправили в полк, а полковник Апшот так и не получила повышения.
Большая часть полка вернулась в казарменные помещёния. Если бы в ближайшее время не вспыхнула ещё одна война, было бы ещё больше понижений в должности. Наш батальон, имея некоторую инженерную экспертизу, был отправлен обратно на поле боя, чтобы помочь навести порядок. Там были неразорвавшиеся бомбы, которые нужно было выкопать, и другие опасности.
Было странно снова оказаться на той же самой старой земле, на тех же самых камнях и маленьких потертых бороздках в грязи, где мы скользили и скользили. На склоне холма было тихо, мягкий ветер шелестел в низком, колючем подлеске. Линия гребня всё ещё оставалась какой-то зловещёй, и я не мог удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на вершину, хотя и знал, что никакой атаки не будет.
Вот скала, за которой я прятался, когда на нас обрушился шквал огня. В туземном камне виднелись свежие осколки и шрамы. Здесь умерла одна из моих змей, и не очень хорошо, наполовину разорванная взрывом воздуха. Именно здесь у майора растяжки была её командирская палатка, не более чем навес из водонепроницаемого брезента.
Теперь у нас были такие же палатки, разложенные для нашего использования, в отличие от того, как мы спали во время войны, свернувшись кольцами в холодном ночном воздухе. Роскошь за роскошью: теперь в наших палатках были радиаторы отопления. Мы купались. Еда выдавалась большими пачками, такими, какие нам нужно было разжать челюсти, чтобы проглотить, такими, на переваривание которых уходило полдня. Во время боя нас кормили маленькими самородками, которые были доступны нам в течение всего дня. Маленькие закуски, но ничего похожего на настоящую, тяжелую, вызывающую вздутие живота еду.
Я растянулся на Земле, за приятным теплым выступом скалы, счастливо переваривая, с отключенной мозговой коробкой, когда почувствовал, что что-то не так. Я не спал, но и не бодрствовал по-настоящему, просто дрейфовал в уютной полудреме рептилии. Мои глаза могут быть всегда открыты, но я не обращал особого внимания на то, что мог видеть.
Тем не менее, казалось, что многие ребята уходили прочь, через склон, в небольшой овраг или ущелье вверх-вниз. Примерно после того, как пятнадцатая змея побрела в том направлении, двигаясь с той осторожной невинностью, которая является верным признаком скрытности, я позволил себе проснуться. Я включил свою мозговую коробку.
- Пятнадцать? Пятнадцать змей из отряда, уходящих куда-то спрятанными?
Мне едва ли нужен был усиленный мозг, чтобы знать, что происходит: ликер.
Честно говоря, я был почти готов закрыть на это глаза. Пусть они сами разбиваются. Чтобы написать плохой каламбур, пусть они получат хороший кайф. Мальчики будут мальчиками, а Змеи-змеями. Мы легко напиваемся, и это занимает много времени, чтобы выветриться, но это была миссия по очистке поля боя, и более высокий уровень дисциплины не был необходим.
С другой стороны, они были неосторожны, и я их видел. Кроме того, это было немного обидно, на профессиональном уровне. Прямо у меня под носом? Поэтому я подкрался к ним незаметно, чтобы они меня не увидели или, как я надеялся, не услышали.
О, мальчик: опять верно. Они работали над хорошим грязным соусом. Кто-то тайком протащил маленькую бочку крепкого напитка, и теперь они перевязывали её ремнем, заливая себе прямо в глотку.
Я чуть было не набросился на них, но именно в этот момент услышал кое-что из их бессвязного разговора.
- О, капитан и Сэр Райт, - прошипела одна из моих змей. - Сэр окровавил свой пищеварительный сфинктер, святой как мир Дональд шоу Райт. Ударь его ножом в душу!
Неподчинение со стороны пьяных солдат. Вот это сюрприз.
- Мы не обязаны брать его, - сказал кто-то невнятным голосом.
- Ты чертовски прав, что мы этого не делаем! Мы служим под его началом не по своей воле. Он-горячая голова. Он же дурак! Он проводит наши жизни, как пресыщенная вода. Он моет свои чистые маленькие ручки в нашей крови!
Одна из самых мудрых голов слегка дернулась и отвернулась, не желая встречаться взглядом с лидером, подстрекателем. - И что же ты собираешься с этим делать? Это же армия. - Он сказал это так, как другой мог бы сказать: - это судьба.
- Мы начинаем действовать, - сказал главарь. Тогда я узнал его: Bien-Soir Othniel Tait Rattlesnake, Riflesnake ordinary, тот тип, который был сделан капралом, а затем снова понижен до рядового, повторяя цикл по крайней мере дважды. Один из тех, кто был хорошим и никчемным одновременно.
Время ещё оставалось. Я мог бы действовать тогда и спасти его от последствий. Но не успел я даже поднять голову, как было уже слишком поздно.
- Сегодня вечером я его убью. Вы только посмотрите, если я этого не сделаю.
Ах, Bien-Soir, это разговоры типа казни. И, благослови меня Господь за глупость, я всё ещё пытался придумать способ пощадить его.
- Ах, это просто дикие разговоры, - пробормотал один из них.
- Так ли это? Слушать. Вы все знаете Лерикомский полк, управляемый как аккуратная маленькая диктатура Мисс не запачкает ноги Дудкой. Пайпер Лериком. Я знаю одного парня в одной из её компаний. У него был такой же капитан, как и у нас. - Тут он набросал ещё один длинный список наглостей, слишком мрачный, чтобы я стал утруждать себя повторением. Кроме того, некоторые из слов, которые он использовал, - это те, которые Gentlesnake не записал бы на записи. - Ну, - продолжал он, - в той роте был один парень, который ни на минуту не хотел мириться с таким капитаном. Следующая перестрелка, в которой участвовало подразделение? Ах, бедный капитан обошел врага кругом. Не спереди, но и не сзади тоже. Ты должен разобраться в этих вещах. Любой дурак-жерех может выстрелить кому-нибудь в спину, но если вы попадете ему в бок, когда он повернется наполовину, чтобы жестом вернуться к своим войскам... о, так героически. - Идите за мной! Смерть или слава! - Мальчики, послушайте меня, когда есть только два варианта, я делаю это смертью, но не своей смертью. - Нет, нет, нет. - Его!
- Здесь не будет никаких перестрелок, ты же знаешь, - сказал кто-то, и можно было подумать, что это была жалоба.
- Ах, у тебя совсем нет мозгов, с которыми ты родился. Ваш мозговой ящик включен или выключен? Просыпайтесь, черви вы этакие. Неразорвавшийся боеприпас! Эта земля усеяна боеголовками, которые не сдетонировали должным образом. Как ты думаешь, зачем мы здесь? Проще всего на свете найти одного, поставить его на удар, а потом, как ни в чем не бывало, поставить его в нужное место.
- Просто говорить.
Просто говорить. Просто глупые, пьяные разговоры.
Но не тут-то было.
Он надел на жилет детонатор, перекладывая его с одного механического пальца на другой. - Радиоуправляемый. Все хорошо и безопасно. И там есть большая ракета, погребенная под гравием, чуть выше по склону. К счастью для нас, он не взорвался. Это было бы очень больно. Я нашел его на сегодняшней зачистке и вроде как немного прикрыл, скрывая от посторонних глаз. Завтра первым делом я починю детонатор. Затем…
- А что, если он не пойдет туда просто так, для твоего удобства?
- Тогда я найду его в другой раз. Отвезти меня в частный участок? Рисковать моей клоакой в горной атаке? Он же не мой офицер.
Я чуть не расплакалась. Мозг-бокс дает мне такую возможность. Высшие эмоции сложны, а иногда и очень запутанны. Я никогда не был полностью уверен, что они были хорошей вещью, чтобы дать нашему виду.
Но долг и идеализм были также встроены в него, как и уважение к закону. У меня не было никакого реального выбора.
Я высоко поднял голову, принял боевую стойку и издал приятный, длинный, пронзительный треск трещоток. Гнездо змей расплескало свой ликер в массивном спазме, испугавшись внезапных рефлекторных катушек.
- Внимание! Глаза вперед! Держись крепче! Не двигайся, ни малейшего движения! Выпивка и мятеж! Незаконное собрание! Заговор с целью убийства!
- Нет!
- Только не мы!
- Только он! Только он!
- Молчать! - Еще один длинный, твердый, сильный треск, очень похожий на звук пара, выходящего из клапана. - Выпрямите эту линию! А ты кто такой? - Солдаты? Я видел балерин в лучшей форме! Ты и ты: забери у него эту штуку. - Детонатор был быстро изъят.
- Это были не мы...
- Ты меня слушал!
- Мы собирались сообщить об этом.
Это была такая очевидная и прозрачная ложь, что я даже не потрудился ответить на неё. - Его схватить. Пристегнись к его жилету. Привязать его. Возьмите несколько креплений. Свяжите его, хорошенько и туго. Ты можешь выжать из него все дыхание, мне все равно. Спасите расстрельную команду от необходимости выполнять свой долг!
Это было уже чересчур, и, по правде говоря, у меня не было ни малейшего желания причинять ему вред, в том числе и самому себе. Он должен был находиться под строгой охраной, под постоянным наблюдением. Расстрельная команда получит по заслугам.
Весь Гадес на шнурке, это просто будет вонять.
Я подробно описал стражу бесчестья и позаботился о том, чтобы компрометирующий бочонок спиртного тоже был доставлен. Одна из самых предприимчивых змей попыталась выплеснуть его, но я был готов к этому и не дал этому случиться.
Ликер, детонатор, зарытая вражеская ракета, мои показания и довольно обязательные показания остальных участников маленькой попойки... этого было достаточно.
Заговор с целью мятежа, заговор с целью убийства. Список менее серьезных преступлений в два раза длиннее моего хвоста. Суд был простой формальностью.
Капитан Райт-Дональд шоу Райт - до той сцены в ущелье я никогда не знал его полного имени) - наблюдал за слушанием дела в военном суде с печальным выражением лица, почти непонимающим. Он был хорошим офицером, настолько хорошим, что даже не подозревал, что кто-то может подумать о нем плохо. Это не принесло никакой пользы его репутации.
Больше не было никаких слухов о рыцарстве.
Бьен-СУАР гремучую змею заставили лечь в ряд, боком, и расстрельная команда нацелилась на сладкое местечко, расположенное на три длины головы позади ядовитых желез. Следуя какой-то дурацкой традиции, унаследованной ещё из глубокой древности, одна из змей получила холостой патрон. Существует столько же теорий, почему это должно быть, как есть змеи, чтобы провести время в праздных размышлениях. Я слышал, что это было сделано для того, чтобы никто не мог быть уверен, действительно ли он стрелял. Это, по крайней мере, конечно же груз scat. Любой, кто стрелял из винтовки, сразу же поймет разницу между боевым патроном и холостым.
Моя теория заключается в том, что любой член расстрельной команды может утверждать, что он стрелял холостым, в качестве защиты, если кто-то огорчен его участием в казни популярного товарища. Были случаи, когда каждый член отряда утверждал, что стрелял холостым.
Кончай и уходи, Bien-Soir, и пусть ты покоишься с миром... ты трусливый, трусливый, пьяный, глупый Отступник.
Я боялся, что этот инцидент мог бы продвинуть наш батальон вверх по списку на демобилизацию. Вместо этого топор обрушился на соседнее подразделение, и теперь в вышедшем из строя полку оставалось лишь треть личного состава. Но вместо того, чтобы полностью разбить нас, они усилили штабной взвод и придали нам роту стратегических связистов, сделав нас связующим звеном связи и разведки. Вскоре бригадный генерал сделал нас своим командным полком, и, благослови меня Господь, если я лгу, мы снова стали бригадой, недокомплектом и всем прочим.
Мы служим в такой армии.
Я говорил что-то о войнах, в которых нет необходимости воевать.
Штаб-коммандос был вызван в крепость и на базу, где полковник Апшот приняла свои решения. Это было не очень похоже на крепость, имея несколько огневых точек и только периметр плетеной проволоки и спиральной бритвенно-гармонической ограды. Он был расположен в центре широкого, покрытого травой поля, с хорошими оборонительными полосами огня. Район был окружен густым лесом. Здесь обычно размещался эквивалент дивизии, хотя при сокращении численности она была меньше в то время. Так как это было номинально мирное время, никакой генерал не был в команде, только полковник Апшот.
Персис Апшот, человек, была скорее величественной старой леди региона, известной своей стратегической элегантностью и внимательностью к офицерам и рядовому персоналу. Её кампании привели к победам в соотношении примерно пять к одному, что значительно опережало большинство её коллег.
В конференц-зале, расположенном в самом центре базы, собралась целая толпа офицеров. Это был настоящий командный центр, бетонные стены, электричество, вода, даже кондиционер, который в то время был настроен на слишком холодную температуру для моего комфорта.
Меня там вообще не должно было быть, но, поскольку никто не знал о боеготовности наших войск больше, чем я, мое присутствие было, говоря старомодным языком, запрошено и необходимо.
Вы не можете ожидать, что я много расскажу вам о человеке по её внешности; они все выглядят одинаково для меня. Но даже через видовые границы было что-то вдохновляющее в том, как вела себя полковник Апшот. - Она говорила достаточно тихо, но с серьезной силой, таящейся в её голосе.
- Наше следующее действие” - сказала она, а затем остановилась, оглядываясь вокруг. - Если слово " действие” здесь уместно... - она слабо улыбнулась. - Мы идем на тренировку по пересеченной местности, на маневры. Мы собираемся показать себя. Мы выпендриваемся, совсем чуть-чуть.
Затем она остановилась, пока шел кофейный ритуал. Несъедобный, мерзкий кофе! Ни одна гремучая змея и близко не подойдет к этому яду. Млекопитающие!
- Скоро начнется война, - сказал Апшот, а остальные откинулись на спинки своих кресел в конференц-зале и принялись потягивать кофе из кружек. Даже аромат... Пффф! Мне пришлось крепко сжать свои погремушки, чтобы они не подняли тревогу.
- Как обычно, для нас не имеет большого значения, кто кому угрожает. Война-это наш бизнес, но, как говорят бизнесмены, клиент всегда прав. Наш клиент не хочет платить за реальную драку, и сделал своего рода ставку со своим врагом. Если мы, как воинская часть, сможем продемонстрировать свою доблесть в боевых маневрах, то от реальных боевых действий можно будет отказаться. Пришло время нам показать миру, из чего мы сделаны.
У полковника Лериком, младшего по старшинству, возникло несколько вопросов. - Есть ли у нас безопасность и уверенность? Откуда нам знать, что это не какая-нибудь засада или ловушка более тонкой природы? Пока мы находимся в одном месте, настоящая атака происходит где-то ещё?
- Это правда, что ваше отсутствие оставляет эту базу слабее, чем мне бы хотелось, но я думаю, что мы всё ещё можем защищаться от всего, что этот враг собирается собрать вместе. Вы, конечно же, будете сформированы как полноценная боевая сила, с запасами, оружием, боеприпасами, средствами связи... всем. Я бы не стал посылать вас с имитацией оружия на неизвестный маршрут марша, хотя по пути могут быть какие-то спектакли. Никаких реальных стычек, но сделать вид, чтобы показать, что вы можете реагировать на неожиданные события.
- Там будут наблюдатели?
- Да. В них-то все и дело. Вы должны дать им понять, на что способна эта бригада в полевых условиях.
Апшот встал. - Я полностью доверяю тебе. Я знаю, что вы можете сделать эту работу. Если вы преуспеете - а я искренне верю, что вам это удастся, - то противник заключит соглашение без единого выстрела. - Она сделала паузу, и выражение её лица стало суровым, хотя я подумал, что, возможно, это была насмешливая суровость, одна из тех нюансных смесей эмоциональных тонов, которые так любят люди. - Если вы все испортите, будьте готовы к серьезному обращению, но не с врагом... а со мной. Иди и сделай все, что в твоих силах.
Мои змеи были в командном составе, связанном с тремя другими бригадами. Вся ударная сила была погружена на гигантские транспортные корабли и высажена штурмовыми баржами на берег одинокого участка береговой линии. Что это была за Земля... что это была за планета... мы так и не узнали. У нас было несколько стратегических целей, все в демонстрационных целях. Главной целью был форсированный марш от берега до вершины горы, расположенной в глубине материка, в тридцати километрах.
От рассвета до заката.
Полный пакет, и блок тяжелого оружия.
Было лето, умеренные широты, так что у нас было шестнадцать часов дневного света. Но было жарко, а от слишком сильного жара у змеи кружится голова. Слишком холодно, и мы становимся медлительными и сонными; слишком жарко, и у нас запекаются мозги. Не наши зажатые мозговые коробки, а органическая мыслящая материя, с которой мы рождаемся.
Прекрасное начало. Мы были сброшены в прибой, где соленая вода, живая и терпкая, была около метра глубиной. Мои люди не очень хорошо плавают, но мы можем задерживать дыхание достаточно долго, чтобы пробиться сквозь разбивающиеся волны и найти берег. Мы ударились о песок с заводной точностью. Каждая единица приземлялась точно в отведенной ей зоне. Никто не утонул, никто не выбросил свое оборудование. Мы построились и двинулись вглубь острова. Как штабное формирование, мы держались в центре событий. Застрельщики и разведчики шли далеко впереди. Был создан арьергард. Элементы маневра следовали по правильным дорогам и тропам. Это могла быть и прогулка по парку.
В глубине пляжа виднелись утесы и мысы, по которым мы карабкались, стараясь держаться на должном расстоянии друг от друга. Даже белка не смогла бы пролезть в щель между батальонами. Затем мы возглавили наши формирования и пошли, черт-за-кожей.
За утесами тянулся пояс маки-низкий пыльный кустарник из какого-то соснового колючего куста. Он имел тенденцию расти вместе в сетях, поэтому проталкивание через него было рутиной. Мы, змеи, быстро научились прокладывать туннели вдоль корней и нашли лучшее время.
Нам предстояло пересечь ручей, захватить флаг и, в соответствии с приказом, отступить от предполагаемого препятствия, так что мы должны были обойти его и найти новое направление. Теперь мы были в тени больших деревьев с пробковой корой, серых бегемотов, скрывающих приятные маленькие поляны влажной травы и покрытые листьями папоротника. Именно здесь мы провели наше лучшее время. Местность показалась нам удивительно родной. Возможно, наши далекие, родные предки жили в таких же лесах.
Больше проблем, больше препятствий. Там была глубокая, крутая река-ущелье, через которое мы должны были найти дорогу. Это отбросило нас на час назад. Затем был нанесен условный авиаудар с условными потерями, и нам пришлось играть роль раненых и медиков. Гораздо лучше сделать это понарошку, чем наяву.
Вверх по холмам, а потом по склонам гор. Мы медленно продвигались вперед, координируя действия других подразделений, сохраняя сплоченность и контроль.
Шестнадцать часов назад? Мы сделали это в тринадцать лет. Оставалось ещё достаточно дневного света для битвы, если бы это был настоящий поход против настоящего врага.
Настоящим врагом была не более чем рассеянная группа наблюдателей, наблюдавших с озабоченным выражением лица за маневрированием опытной армии и трудами дисциплинированных солдат.
Для нас это была хорошая тренировка, форсированный марш и Бивак, заканчивающийся костром под звездами и большими кусками мяса для каждой змеи и всех. Для потенциального противника это был очень четкий предметный урок: не связывайтесь с армией, которая может выполнить полностью вооруженную точку в незнакомой местности. Мы показали, на что способны, и враг был достаточно мудр, чтобы принять это близко к сердцу.
Их коалиция распалась, и их дипломаты пришли, держа шляпы в руках, чтобы поговорить.
Партизаны вовсе не кровожадны. Мы воюем не ради спорта. Это наука, и искусство, и ремесло, но самое главное-это дисциплина.
Война-это то, как мы принимаем наши решения.
Как полковой сержант-майор, я занимаю парадоксальное положение, когда мне нечего делать, а нужно делать все. Формально я не отвечаю за какие-либо конкретные аспекты операций, но я всюду сую свой нос, слежу за каждой фазой кампании и, по крайней мере, на первый взгляд, поддерживаю все это дело гладко, не более чем слово или два в нужном месте. Ну, хорошо, иногда здесь замешан сильный язык. Я не совсем в командной строке, но функционально просто вне ее.
Меня не приглашают на командные конференции, по крайней мере обычно.
Мы захватили гору, напугали до смерти наблюдателей, доказали, что тяжелая пехотная дивизия может маршировать со скоростью молнии, и сорвали войну, прежде чем она могла начаться. Хорошая часть кампании, и, кроме притворных потерь, очень немногие из наших солдат пострадали. Несколько царапин, несколько падений, обычная летне-солдатская болезнь, часто совсем не мелкая симуляция. Я честно думаю, что мы могли бы победить вражескую пехоту в полтора раза больше нас, даже в конце этой изнурительной битвы по пересеченной местности.
Так вот, прошел слух, что меня ждут в командном пункте.
Капитан Райт был рядом со мной и тоже позвал меня. Для него все было в порядке, он был офицером. Я не.
- Что все это значит? - А я удивлялся.
- Понятия не имею, - ответил он. Я и не ожидал ничего другого.
- Твой батальон выглядит хорошо, - сказал я ему, пока мы бродили, он шел, а я скользил. Вы можете пройти долгий путь, прежде чем увидите ещё две несопоставимые формы жизни.
- Думаю, они уже перестали дуться.
Их возмущение последовало уже после казни.
- Думаю, да. Это было не очень похоже на мятеж. Никакого планирования. Никаких мыслей.
- Он покачал головой. - И все же это чертовски расточительно. Такая жалкая трата времени.” У меня было достаточно опыта общения с людьми - и мозговой короб, который подражал эмоциям человека-чтобы знать его настроение. Усталый, несчастный и полный сожалений. Но он был из тех, с кем можно справиться. Он не позволит своим бедам долго преследовать его.
Командирская хижина представляла собой просто квадратную каркасную палатку, стоявшую под прикрытием одного из этих огромных серых деревьев. Штабной взвод держал периметр чистым, но позволил Райту и мне пройти. Он широко распахнул передо мной полог палатки-немного уважения, которого я не ожидал от офицера.
Внутри толпа рядов, почти все человеческие, стояла вокруг, сгрудившись слишком близко друг к другу, и все громко разговаривали. Я знал большинство из них. Больше всего я был впечатлен, увидев полковника Лериком, командующего одним из полков во время дневных учений. Там же был и майор Стретч.
Человеческая психология не входит в число моих специальностей, но даже я ощущаю глубокую озабоченность. У меня также сложилось впечатление, что их беседа резко оборвалась, как только я просунул в неё свой нос. Среди обычных рядовых людей это можно было бы отнести к офидифобии. По какой-то причине многим людям становится не по себе, когда они сталкиваются лицом к лицу с пятиметровой гремучей змеей.
Полковник Лериком приказал лейтенанту исполнять обязанности офицера охраны: он вышел наружу и наблюдал за периферией, гарантируя нашу конфиденциальность.
У меня уже начали появляться сильные опасения.
- Ну ладно, все, - сказал Лериком негромко, но с той силой личности, которая привлекает всеобщее внимание. Она огляделась вокруг себя, словно ещё раз окинув взглядом собравшихся.
- Ты, наверное, удивляешься, почему я позвала тебя сюда, - сказала она, чуть скривив губы. Все засмеялись, чуть громче, чем того требовала бледная древность шутки.
- Как известно большинству из вас, нам предстоит провести ещё несколько раундов сокращения численности вооруженных сил. - Демобилизации. Теперь все сидели в полном молчании и внимательно следили за полковником. - Мой полк - для отбросов. Вы все знаете бригаду подъемных ног: топор. Соединительный полк: режьте до костей. Все вернулось в штабные подразделения. Подстановки. Если начнется крупномасштабная операция, подкрепления и замены будут заполнены. Ничего такого, чего бы мы все не видели раньше. Но некоторые из нас задаются вопросом, Может ли быть альтернатива.
Если бы у меня были волосы на голове, они бы поднялись.
- Мы находимся в необычайно выгодном положении, - продолжала она. - Мы собрались в полном составе, имея доступ к транспорту. Я приказал сохранить десантный корабль. Они высаживают нас на берег, а потом снова поднимают. Короткая прогулка, быстрое падение, и мы можем быть... везде, где захотим. В силе. Во всеоружии.
Полковник Лериком обсуждал несанкционированный маневр.
Нет... я больше не мог обманывать себя.
Полковник Лериком обсуждал мятеж.
- Офицерский состав, те из вас, кто сейчас здесь, все дали мне свое личное одобрение и поддержку. Сотрудники составили соответствующие планы. Мы можем сделать это, если будем действовать сообща. Есть ли среди вас кто-нибудь, кто хочет отменить операцию? Сказать слово. Каждый из вас имеет право вето, но только если вы выступите сейчас.
Это относилось и ко мне? Я чувствовал, что это не так.
Там была только тишина.
Лериком повернулся ко мне лицом.
- А войска пойдут за нами?
Вот что она мне сказала, но это был глупый вопрос. Солдаты никогда не заметят разницы. Законная атака или незаконная-для Джека гремучей змеи с винтовкой на боку они выглядели бы совершенно одинаково.
Пойду ли я за ним?
Меня нельзя было обмануть, как это случилось с войсками. Я слишком много знаю.
Я сказал, что моя роль в разгар битвы была очень похожа на боевое знамя, боевой штандарт, знак отличия на шесте, за которым пойдут войска. Если я поведу их направо, они последуют за мной направо. Если я нажимаю вперед, они нажимают. Если я закричу и остановлюсь, они тоже остановятся. Я лишь повторяю истинные приказы офицеров. Я не принимаю никаких решений. Я просто прослежу, чтобы они были выполнены.
Этот мятежный отряд, это мятежное собрание, этот изменнический совет нуждались во мне. Было слишком много способов, которыми я мог бы прервать операцию. Я был ключевой рабочей частью силы и успеха Бригады. С моей помощью победа была гораздо более вероятной, чем без неё, а с моим решительным сопротивлением поражение было абсолютно неизбежным.
Они могли бы, конечно, просто убить меня. Это освободило бы меня от бремени этического решения. Но они потеряют мои знания, мои навыки и мой многолетний опыт. Когда я умру, бригада потеряет большую часть своей сплоченности, так же как и подразделение, когда его знамя падает в битве.
Остальные сержанты подхватят эту слабину. Я не была незаменимой. Просто чертовски сильный актив.
И совсем недавно я наблюдал, как хорошая змея получила пулю в сердце за очень то же самое.
Здешние офицеры могли командовать мной, но они не могли подчинить себе мою преданность. Если бы я сохранил верность Геррамантии, то не смог бы присоединиться к этому восстанию. Если бы я сохранил верность полковнику Лериком…
- Да, - ответил я, и голос мой не дрогнул.
Лериком бросил на меня взгляд, который я не смогла расшифровать. Я двинулся вперед и на полсекунды перестал жужжать своими погремушками.
- Да, - сказал я. Но ты ещё услышишь меня. Я могу быть добровольным участником этого преступления - - я сказал это с большой силой. Это преступление. - Но мои солдаты невиновны. - Они сами не знают. Они ничего не узнают. Это моя цена. Вы гарантируете им жизнь, когда соберется военный трибунал и обвинения падут.
Полковник Лериком кивнул. - Я согласен. Казни начинаются... и прекращаются... с теми, кто находится в этой палатке. А теперь убирайся отсюда. Нам нужно спланировать кампанию.
Я вышел из палатки.
Полковник Пайпер Лериком-офицер и благородная дама, и она признала ценность моего слова. Никто не был назначен следить за мной, следить и докладывать о том, с кем я говорил. Я мог бы пойти прямо в палатку связи и сделать доклад, но я встал на сторону мятежников, и они это знали.
Все произошло очень быстро.
Нам не пришлось возвращаться на пляж по суше. Транспортный корабль оказался гравитационными баржами, способными летать по суше. Мы выстроились в очередь к подразделению и погрузились на борт. С этого момента и до самой высадки мы были всего лишь грузом.
Нас посадили в звездолеты и доставили прямо в наш главный мир, планету, с которой мы стартовали. Нашей целью была наша собственная база, где полковник Апшот проводил для нас инструктаж.
Разведывательная фаза операции была проведена безупречно. Никто не знал, что мы придем. Большие транспорты доставили нас обратно на посадочные суда, и баржи высадили нас, так мягко, как только можно было пожелать, на большой травянистый луг, в конце дня, на планете, которую мы хорошо знали, под знакомым солнцем. Луга были окаймлены линией деревьев, и небольшие лесные рощи отмечали поле. Мы десятки раз проводили маневры на этой местности. Большинство из нас могли бы управлять им с завязанными глазами.
Полковник Лериком выбрал мудрый курс и разумный план действий. Она могла бы заставить нас атаковать-высадиться прямо на базу, прямо в сердце противостоящих сил. Тогда это была бы смертельная схватка лицом к лицу, всеобщее рукопашное сражение, невозможно было бы отступить, и победа досталась бы самому безжалостному.
Вместо этого мы собирались предпринять стратегический подход, возможно, окружение.
На данный момент мы были очень плотно сконцентрированы, и поэтому крайне уязвимы. Первым делом мы должны были рассредоточиться в туристическом строю.
Следующим было... путешествие.
Теперь мы по-настоящему исполнили то, что совсем недавно делали только для того, чтобы покрасоваться.
Мой батальон тронулся, подошел к краю луга и ворвался в лесные деревья.
Оппозиция - я не мог заставить себя назвать её “врагом” - находилась на нашей собственной хорошо известной военной базе, настоящей официальной станции, со зданиями казарм, периметром безопасности, забором и огневыми точками. Но они тоже были ужасно сосредоточены.
Мы были невидимы в круге леса, но база находилась в середине широкой поляны, ещё один солнечный луг был испещрен пятнами. Я вспомнил широкую площадку для убийства перед забором из колючей проволоки. Наши отряды могли обойти поляну, так что мы могли нанести удар с любого угла. Это был один из редких случаев, когда внешние линии связи давали солидное стратегическое преимущество.
Теперь Лериком снова заслужил мое уважение. Вместо того чтобы отдать приказ о полной атаке через всю территорию, чтобы попытаться захватить базу врасплох, она предприняла демонстрационную атаку. Большая часть наших сил была отведена в сторону, в то время как легкий батальон пошел вперед, на дальнем левом фланге, чтобы совершить рейд на передние ворота базы. Они стреляли высоко, над головами солдат на сторожевом посту. Это была декларация, служащая надлежащим уведомлением.
Защитниками были олени. Или антилопы. Я не совсем уверен в этой разнице. Морфированные животные с высокими куполообразными лбами, содержащими продвинутый мозг. Им не нужны были мозговые коробки, как нам, рептилиям. Они были псевдоразвиты до уровня сложного интеллекта. У них также были руки вместо передних копыт, они ходили прямо в двуногой позе и обладали стадным инстинктом, который делал их прирожденными солдатами. Они хорошо выполняли приказы, и если отряд отправлялся на опасное задание, на “безнадежную надежду”, они шли на него с полной готовностью к самопожертвованию. Все для блага стада.
Кроме того, они стреляли в упор из винтовок с оптическим прицелом.
Часовые у ворот открыли ответный огонь. Это позволяло нашим диверсионным силам целиться смертельно опасно.
Внутри базы заревела сигнализация и завыли сирены. Хлопали двери, стучали копыта, и раздавались крики.
Это прекрасная вещь - привести армейскую базу в полную боевую готовность.
Тогда мы странным образом осознали, что полковник Персис Апшот тоже знает о нас. Вместо того чтобы метаться в панике, защитники заняли свои места. Это было так, как если бы единый разум и воля контролировали их всех, и этим разумом была Персис Апшот.
Это был первый раз в операции, когда я всерьез рассматривал возможность того, что мы проиграем.
Лериком позволил увидеть ещё одно образование, под другим углом к основанию забора. Они подобрались поближе и принялись рвать сетчатую изгородь, с разумной осторожностью связывая острый как бритва проволочный жгут.
Правозащитники направили свои ресурсы на решение этой новой задачи. Лериком выпустил ещё одно подразделение, на этот раз целый полк, и открыл новый фронт атаки. Тем временем первые две атаки, казалось, замедлились, и войска отступили.
Финт и зонд. Лериком знал её дело. Она держала ось главной атаки скрытой, ещё не готовая совершить нападение, которое должно было победить. Она могла метаться туда-сюда, как фехтовальщица с эпой, заставляя противника терять равновесие, набирая очки и заставляя его удивляться. Но когда придет время для этого, то это будет тотальная ударная атака, как острие топора лесоруба, а не тонкий фехтовальный клинок.
Беда была в том, что полковник Апшот прекрасно знал эту игру и играл в неё дольше. Маленькие зонды и вылазки появились с базы, разведывательные атаки, финты, а затем, когда мы меньше всего этого ожидали, разведка в полном составе.
Ее возглавлял майор, но командовал ею полковник Апшот. Атака выбила нас из равновесия и вынудила Лериком ввести в бой части, которые она предпочла бы держать в резерве.
Открылись бункеры тяжелого вооружения базы. Мы уже высадились на них и сбили собственными ракетами. Мы были здесь не для осады. Мы были здесь, чтобы открыть устрицу, а не ломать твердую скорлупу.
Или, может быть, это смешанная метафора. - Я не уверен. Мои познания не в поэтике.
Лериком отозвал силы, которые были открыты, и в течение получаса почти наступила тишина. Трещало оружие, шипели ракеты, но все это происходило в медленном темпе, а не в полном буйном аду настоящей огневой борьбы. Оппозиция выполнила наши самые заветные желания, собравшись в маневренные части и совершив вылазку на окружающие поля.
К чему это все привело? Все удивлялись, и многие боялись.
Я думаю, что Лериком принял во внимание инстинкты. Олени, или антилопы, хотели быть на этих зеленых, покрытых травой полях. Они чувствовали себя запертыми в клетке своей крепости-базы. Они хотели осады не больше, чем мы.
Так были посеяны семена их поражения. Если бы они оставались на месте, красиво закупоренные, мы бы день за днем вытаскивали их на свободу. Но когда они вышли нам навстречу, то загнали проблему в короткие, резкие временные рамки. Через несколько часов всё будет кончено.
Должны ли мы были победить или проиграть - это всё ещё висело на волоске.
Наши силы только что прибыли с учебной миссии. Мы были здоровы, дисциплинированны и в хорошей форме. Мы были готовы к этому. И никто никогда не обвинял полковника Пайпера Лериком в том, что он плохой тактик.
Беда была в том, что никто никогда не сомневался в том, что полковник Персис Апшот был лучшим из них.
Мы атаковали их строй в середине развертывания, приведя их в беспорядок. Затем мы ударили по другой стороне лагеря и разорвали новую секцию забора.
Они маневрировали. Мы провели контрманевр. Лериком продолжал бить их там, где они были тоньше всего. Еще больше их сил вышло на луг. Они лежали ничком, прижавшись к земле, и некоторые из них копали походными лопатами грубые траншеи или ямы для стрельбы. Мы позволили им расширить свои позиции... а затем атаковали с других направлений.
Все это было сделано для достижения конкретной стратегической цели, которая, возможно, и не была очевидной: минимизация потерь. Лериком хотел выиграть битву маневров, а не праздник слизняков. Она не хотела, чтобы земля была усеяна бесчисленными мертвецами.
Полковник Апшот, должно быть, знал это и, как ни странно, был готов сотрудничать. Оппозиция вела ту же самую игру. Кто же проявлял большую слабость? И все же это была война друга против друга: мы все были в партизанской армии, и никто не хотел побеждать за счет масштабных разрушений.
Только дурак нацеливает артиллерию на опорный пункт, который он хочет захватить в целости и сохранности.
Моим Змеям дали добро на выход. Мы выстрелили из нашего укрытия в лесу, теперь полностью открытые дневному свету и входящему огню со стороны противника.
Неприятель. Они в нас стреляли.
Мы ответили огнем, но только в подавляющей роли. Мы понесли потери, но двигались быстро и подошли к периметру базы практически невредимыми. Это было одно из тех мест, где проволока была оторвана. Мы прошли через него и начали рассредоточяться по зданиям, складам, казармам и мастерским базы. В гараже произошла быстрая перестрелка, которую мы легко выиграли. Мы отключили у них электричество. Для хорошей меры, мы отрезали их воду.
Может быть, они звали на помощь? Может быть, они подавали сигналы о подкреплении и поддержке, о воздушном и спутниковом прикрытии, о тяжелой броне, обо всех больших истребителях, которым не могла противостоять пехота?
Ну конечно же они это сделали! У нас было очень плотное расписание.
Мои змеи распластались, прыгая вперед с прыгающей тактикой overwatch, всегда двигаясь, минуя защиту. Мы двигались так, как течет вода.
Лериком выручил нас: она показала большой строй, неистовствующий из леса и с трудом тянущийся к забору, полностью по другую сторону базы. Это отвлекло достаточно сил обороны, чтобы сделать нашу работу возможной.
Ударьте их там, где они не находятся. добраться туда первым с большинством. Сконцентрируйтесь и проколитесь.
Пинай их в задницу, а не просто плевать на них.
Если бы это была игра в шахматы, где каждая пешка была эквивалентна любой другой Пешке, полковник Апшот выиграл бы. Но она была обременена меньшими войсками. С моей стороны нескромно говорить это, но мы, гремучие змеи, стоили больше, чем равное нам количество оленей. Полковник должен был вложить деньги в более крепкий вид. Более мерзкий вид.
Никто не любит гремучую змею... но никто не боится оленя.
Кроме того, как только битва достигла такого уровня детализации, сражаясь один на один, от здания к зданию, офицер, такой же высокий, как полковник, теряет контакт. У апшота не было возможности применить свои навыки.
Мы несли потери, пересекая каждую проезжую часть, переулок и аллею. Мы понесли потери от снайперов на крышах домов. Всякий раз, когда двое или больше из нас были временно близко друг к другу, мы принимали на себя потери от гранат. Когда мы разделились и двинулись независимо, мы понесли потери от перекрестного огня обороны.
Но мы продолжали двигаться вперед, всегда на один рост ближе к нашей цели.
Змея впереди меня первой прошла через дверь в командный бункер. Офицер внутри застрелил его из пистолета.
Я был вторым, кто вошел в дверь. Я не должен был этого делать. Это был риск, на который мне не следовало идти. Но я был там, в нужном месте и в нужное время, и не стал ждать, чтобы послать другого на мое место. Моя винтовка залаяла, и офицер с пистолетом упал.
Остальные подняли руки вверх.
Несколько лейтенантов, несколько капитанов, два майора и полковник Апшот.
- Остановите свои войска, - сказал я.
- Нет, - ответила она.
- Твой преемник может сдаться так же легко, как и ты. - Я навел на него винтовку.
- Мой преемник может умереть так же легко, как и я. Мы не собираемся сдаваться.
- Ты проиграл.
Полковник Апшот отрицательно покачала головой-едва заметный жест, который мне трудно было полностью истолковать. Отказ, или отрицание, или просто личное неприятие горькой судьбы?
- Ты проиграл! - Повторил я. - Я захватил тебя в плен, и остальная часть битвы бессмысленна.
- На самом деле, - сказала она тихим голосом, голосом, который, как я знал, был способен на большую энергию и огромную силу, - мои войска действуют довольно хорошо. Мы отражаем ваши атаки по всем фронтам. Вы преуспели в блестящем молниеносном рейде, чтобы добраться так далеко, и вы захватили меня. Но я не являюсь незаменимым. Мои подчиненные офицеры-те, что находятся снаружи, непосредственно контролируют мои войска - могут координировать действия. Мы рассредоточили коммуникации. Мы не зависим от центральной комнаты связи. Все, что им нужно сделать, - это задержать поражение достаточно долго, чтобы подкрепление смогло прибыть.
Это было бесспорно правдой. Это был предел времени, и он быстро приближался. Я почти слышал рев самолетов, грохот ракет, лязг и скрежет бронированных боевых машин.
Я подумал было пристрелить одного из лейтенантов, но тут же отказался от этой мысли как от плохой работы. Еще несколько моих солдат ворвались в командный пункт, но когда они увидели, что я держу все под контролем, они снова вышли наружу. Райт вел их дальше по территории базы, стараясь выбить их тяжелые орудия из огневых точек.
Полковник Апшот был прав.
- Я не хочу умирать, - сказала она, - и поэтому готова заключить с тобой сделку. Я полагаю, ты тоже не хочешь умирать. Так что мы можем торговать. Жизнь за жизнь. Когда эта осада и захват заложников будут сняты, вас схватят, будут судить и расстрелять. Застрелили, так же как и одну из ваших змей, Совсем недавно. Вы будете вытянуты в линию и убиты выстрелом в сердце. Но это не обязательно произойдет, если вы сдадитесь. Сейчас.
Я не бесстрашна. - Я прислушался.
- Я подсластил бы эту сделку. Сдавайте свой отряд-рейд размером с батальон, не так ли? - и я пощажу их тоже. И этот капитан Райт тоже. Капитаны Джейни, Фост, Бюккель, Ариэлла... все вместе.
Я ничего не ответил. - Я прислушался.
- Еще что-нибудь? Вам нужно больше? Большая Растяжка. Я могу спасти ее. В неё не нужно стрелять.
Эти слова вырвались из моего горла помимо моей воли.
- Полковник Лериком?
Персис Апшот посмотрела на меня почти такими же холодными глазами, как мои собственные.
- Нет.
Я выключил свою мозговую коробку.
Полковник внезапно очутился в комнате с первобытным змеем, лишенным дара высших познавательных функций и совершенно лишенным каких-либо утонченных эмоций. Я знал голод, гнев, страх... и больше ничего.
Лояльность исчезла. Я могу предать свое подразделение, свою команду, свой народ. Я был способен на любой поступок, лишь бы остаться в живых.
Я открыла пасть и показала свои клыки. Боюсь, что я уронил винтовку, и большинство аксессуаров были зажаты пальцами моего боевого костюма. Ничто не казалось таким уж важным.
- Снаружи, - сказал я. Я не знал, понимает ли она меня. Моя речь была невнятной. - Снаружи, - повторил я и подтолкнул её в нужном направлении. Змеи рядом со мной не понимали, что происходит, но они помогли мне выбраться, выпроводив группу пленников через дверь на солнечный свет.
Мы повели их на звук боя. Они сопротивлялись. - Я толкнул ее.
Вскоре мы подошли к одной из их боевых позиций.
- Не стреляйте, - крикнул кто-то. - Это полковник.
Апшот, к её немалой чести, приготовилась выдать серию приказов, которые почти наверняка открылись бы словами: - вы не сдадитесь! - Я сильно ударил её изгибом своего бока.
Когда я понял, что её солдаты наблюдают за нами, я снова широко раскрыл рот и угрожающе оскалил клыки. Длиннее твоей руки, холодная, костлявая и белая, с молочным ядом, капающим из вентиляционных отверстий возле кончика.
Одна из моих змей, более сообразительная, чем большинство, закричала: - сдавайся! У нас есть ваш полковник!
Кое-кто из оппозиции прислушался. Некоторые этого не сделали, была путаница. Приказы отдавались, им отвечали, им противодействовали. Все внимание было сосредоточено на немедленном противостоянии, отвлекая эффективный контроль от нескольких боевых фронтов. Офицеры перезванивали то за инструкциями, то за разъяснениями.
Полковник Апшот утверждал, что она не была незаменимой... но она была чрезвычайно важной персоной, командиром бригады, основателем и эпонимом. Бригада Апшота.
Вышедшая из строя бригада не сдалась, но потеряла достаточно сплоченности, чтобы наши силы смогли укрепить неприступные тактические позиции и заставить их застыть в неподвижности. Их маневровые элементы сдавались один за другим.
Вскоре мы, повстанцы, взяли под свой контроль базу, а силы оппозиции оказались в плену под охраной.
Капитан Райт подошел ко мне и довольно смело включил мой мозговой блок.
Я снял свою личную угрозу с лица полковника. Если бы я могла покраснеть, я бы так и сделала.
- Вы сдаетесь, полковник? - Вежливо спросил Райт.
Полковник Персис Апшот оказала ему военную честь, приняв её капитуляцию. Я не был офицером, это было бы неуместно. Кроме того, я действовал в низкой манере, делая личные угрозы против захваченного персонала.
Подкрепление прибыло с опозданием примерно на восемь минут. Их самолетам нечего было обстреливать, их ракетам-целиться, их танкам-наступать. Они все равно взяли ситуацию под контроль. Появились новые подразделения, включая пехоту - даже батальон гремучих змей - и поставили всю территорию под боевую охрану.
Были и судебные процессы. Меня оправдали, учитывая, что полковник отказался сдаваться в плен. Это был прекрасный юридический момент, но полковник Апшот сама заговорила в мою защиту.
Мятеж, конечно же, был полностью узаконен. Полковник Лериком был повышен с подполковника до полного полковника, а майор растяжка стал подполковником. Наши части были переведены в статус” гвардейских": мы стали Лерикомской бригадой Гвардейцев. Это дало нам лучший доступ к подкреплениям и пополнениям, а также продвинуло нас дальше по списку подразделений, подлежащих демобилизации в мирное время.
Нам это сошло с рук.
Мы поступили правильно.
Мы победили.
Мы-партизаны, и война-это то, как мы принимаем наши решения.
Кто же захочет жить в условиях демократии?







Война против Богов! Против их мифологичности тоже.
Кентавры, пегасы, минотавры, гарпии и тому подобное.
Насколько хорошо они сражаются вместе?




Конец времен

по BanWynn Oakshadow


Глава I ~ In Vino Veritas
- Генерал Бахус! Люди меняют свои формирования на меньшие единицы с более широким спектром боевых стратегий. Это наводит на мысль об очередном нападении на пролив.
- Тут нет ничего удивительного. Мы все знаем, что тот, кто контролирует эту полоску земли между двумя водоемами, выигрывает эту проклятую войну. - Бахус заметил унылое выражение лица молодого Пегаса. Все ещё годовалый ребенок. Это же безумие! Мужчины заставляют нас сажать наших детей в самый разгар войны. - Как тебя зовут, дитя Пегаса?
Он был крошечным существом, его ноги всё ещё представляли собой кучу палочек, крылья всё ещё сбрасывали кусочки неоперившегося пуха. Ребенок готов сражаться до самой смерти, прежде чем у него появится шанс испытать жизнь. Вот этот, и такие, как он, делали людей так легко ненавидимыми.
- Меня зовут Фераллус, генерал, из Синании и Хорандена. - Эти имена было так трудно произнести из-за комка в горле.
- Хорошо и правильно оплакивать своего родителя, малышка. Когда ты произносишь его имя, помни, что ты произносишь имя не только своего родителя, но и героя тоже.
- А что вы видели в их организации?
- Лагерь разбросан так далеко, что это превращает наше нападение в своего рода самоубийство. Это также затрудняет поимку многих из них с помощью одного вида атаки. У каждого отряда есть свои костры для приготовления пищи, бочка с водой, уборные... вероятно, это 360 человек в шести…
Бахус сел и внимательно посмотрел на годовалого младенца.
-... остановит любая стрела или дротик, но я думаю, что они не будут блокировать... без щита или копья, только короткие мечи и что... новый ужас от их фабрик смерти. Говорят, что Леонид де Винчи и Платон изобрели наплечную пушку... которая проходит сквозь тела любого человека, кроме класса гигантов, и перестраивается... вероятно, не более чем на десять-двадцать человек. Я бы сказал, ближе к десяти, чем к двадцати.
- Позади них был долгий триумф... задняя часть триумфа, вероятно, означает пращи... или коленопреклоненных лучников.
Генерал Бахус слушал со все большим и большим изумлением профессиональные наблюдения, подозрения, расчеты, оценки, счетчики и значения этого маленького ребенка. То, на что он не мог взглянуть, он экстраполировал, и это просто продолжалось и продолжалось. Хоранден был прирожденным стратегом, и Фераллус, очевидно, унаследовал это и даже больше.
Бахус сделал несколько больших глотков вина и стал слушать, как разведчик продолжает свой доклад.
- Там было что-то большое, очень большое и очень длинное, так далеко сзади, что я не мог видеть ничего, кроме силуэта под брезентом. Ведьма и её котел были прямо между ним и солдатами. Её поднимающийся туман заслонил мне обзор, хотя один солдат вдохнул его и упал на землю, рыгая и беспомощный.
- Генерал Бахус, а что будет, если в ведьмино зелье добавить не те ингредиенты?
- Всякое может случиться, и все это очень плохо. Я вижу, куда ты идешь, но как?
- Никаких сумок. Плоский контейнер сложить в сумку, так что он открывается сам по себе. Загрузите в себя немного чего-нибудь алхимического... задержите дыхание, закройте глаза и упадите в нужное время. Это означает, что кто бы ни был... точная доставка... она не стоит даже одного из нас!
- Вернемся к тому, что я видел или не видел... никто из тех, кого я видел, не носил красный герб командира. Мне это показалось странным. Старшие командиры... редко видимые вне командования... перемещают фактический командный центр между ними так часто, что я не могу сказать, где они находятся. Но я должен встретиться с младшими командирами.
- Огромные подносы с провизией, которые исчезают... я нашел один! Два солдата несли один... несколько минут спустя... замаскированный. Мы можем не знать, как добраться до него, или что там внутри, но мы знаем... сатир с ядами пересекает воду с поддержкой генерала Гидры... возможность любого из сил Мифоса.
Маленький Пегас под конец уже квакал.
- О, малышка! Мне очень жаль. Я сидел с закрытыми глазами и представлял себе все так, как ты описал. Удивительные. Но я не стал смачивать твое горло, хотя свое держал хорошо смазанным. Вот, выпей пару глотков этого. Я вложил в неё самую малость божественного, чтобы освятить ее, чтобы она более полно восстановила меня. Это, вероятно, заставит вас жужжать вокруг, как шмель.
Бахус был недалек от истины. Глаза фераллуса широко раскрылись, его копыта танцевали в грязи, а беспокойные крылья поднимали маленьких пыльных дьяволов.
- Я... я должен... пойти... посмотреть... может быть... я узнаю... где находятся младшие командиры, генерал... Вакхуссир?
- Иди же! Вперед! Сожгите немного этого, прежде чем вы хлопнете! Если вы найдете их, не позволяйте им знать, что они обнаружены. - После того как разведчик “Пегаса " ушел, генерал Бахус задумчиво произнес: - хм, надо было сделать один глоток вместо трех.
Фераллус увидел двух самцов грифонов и вызвал их на высокую конференцию. Они захихикали и согласились.
Фераллус полетел обратно в лагерь и нанял самку грифона, чтобы она согласилась с планом.
Вернувшись на прежнее место, он подал знак Троице начинать свой романтический вальс в небе.
Вражеские люди ликовали и, казалось, делали ставки на исход сражения. Другие пожимали друг другу руки в кустах.
Наблюдая за мыслящими животными или какой-то смесью человека и зверя, занимающегося сексом, казалось, что люди почти сходят с ума от похоти... даже мозаики из них. Наблюдая за тем, как Гриффины идут по нему горячо и тяжело прямо над головой, был шанс, который нельзя было упустить.
Пока они смотрели порно Гриффина, Фераллус прошелся по линии деревьев. Он летел быстрее, чем когда-либо прежде, ветер буквально пронзительно свистел в перьях его головы, глаза были закрыты, превратившись в голые щелки. Это было чудесно! Он дал сигнал, чтобы переместить действие туда, где он был. Как только они достигли этого места, Фераллус вручил им подарок. Один Грифон, казалось, проиграл, в то время как победитель улетел с женщиной, чтобы кончить в частном порядке. Другими словами, летят обратно в лагерь и хохочут до упаду.
- Генерал бакхус-я-узнал-почему-я-не-видел-командиров.Eight-squads-of-fifty-archers-four-on-each-side-and-in-the-trees-anywhere-that-put-the-Strait-in-range-on-both-sides-of-the-approach.Они-под-камуфляжем.
- Командиры-вызывали-приказы-через-гонцов-несущих-ведро-с-водой-мальчиков.
- Я видел, как сатир убегал из оперативного центра генерала Гидры.Он-нес-вино-для-тебя.I-took-it-and-message-then-sent-him-home-turned-towards-General-Chiron's-camp-I-picked-up-some-supplies-there-as-well.
- А что, если бы я сам послал его, а не воспользовался антенной?
- Then-you-would-be-being-an-ass-sir.Satyrs-are-in-camp-messengers-and-not-my-responsibility.You-made-me-Senior-Scout-Messenger-Strategist.It-is-not-your-place-to-put-in-camp-messengers-on-my-field.<01495>You-have-no-excuse-for-endangering-the-satyrs.My-fliers-or-the-rest-of-the-camp-through-arrogance.If-you-don't-like-it-I-will-happily-resign-and-hand-the-tangled-mess-over-to-you.<01496>In-the-future-work-the-chain-of-command-bottom-up-or-take-over.There-isn't-any-in-between.
- Bacchus-sir-you-know-it-is-time-to-grow-up-and-be-a-leader.Drink-yousef-blind.Bugger-anything-that-moves.Do-things-just-to-piss-off-General-Chiron-and-Colonel-Right-Head.<01498>But-we-are-almost-gone, and-as-much-as-you-want-to-get-numb... We-want-to-live-to-see-tomorrow-a-week-a-month-years.<01499>If-you-don't-get-off-your-divine-ass-and-help-none-of-us-will-ever-see-any-of-them!
Фераллус всё ещё жужжал, и его копыта постукивали. Хотя и медленнее, чем прежде, его речь всё ещё была почти размыта.
Фераллус стиснул зубы, и его крылья опустились.
- Фераллус, ты ранен?
- Нет, Генерал, просто немного мышечного напряжения.
- Поднимите свои крылья прямо вперед.
- Онасмус, найди доктора Гиппократа и пошли его ко мне, чтобы он вылечил поврежденную мышцу крыла у раненого годовалого Пегаса.
- Генерал-почему-Гедубиус-настаивает-на-этих-очень-рискованных-нападениях.Он-теряет-намного-больше-солдат-чем-убивает-или-захватывает-любого-из-нас.
Бахус вздохнул и сделал несколько глотков вина. - Он начал давать молодому разведчику глотнуть.
- Не смей, старый пердун! - Закричал Гиппократ. - Если этот юноша действительно сын Горандена, то единственный способ, которым он мог бы летать достаточно сильно, чтобы нанести себе увечья, - это нанести крупный удар по врагу, спасти одного из наших или невинного из них... или если бы безответственный, слабоумный, старый пердун заставил его сделать это. - Сколько ласточек, Бахус?
- Ты ничего не понимаешь. У нас был план…
- Бахус, все время, пока ты говоришь, этот человек находится в агонии, но, как учил его отец, он отказывается это показывать. А сколько ласточек?
- Три.
- Трое из них вызвали бы гигантский смех. Как ты мог так поступить с ребенком?
- Мне очень жаль, Фераллус. Я и не думал об этом.
- I-forgive-you-Lord-Bacchus-but-‘I-wasn't-thinking’-doesn't-cut-it.You-are-General-Bacchus-of-the-remains-of-the-only-Air-Corps-of-all-the-Mythos.You-are-not-allowed-to-not-think.Be-a-falling-down-drunk-goat-buggering-foul-mouthed-rotten-father-boy-buggering-irresponsible-disrespectful-sheep-buggering-sack-of-harpy-bungholes-puss-oozing-tool-of-a-decrepit-old-fart-that-we-love-well-before-all-else.<01509>But-don't-you-ever-not-think.That's-how-people-get-killed.People-like-me-and-everyone-else-who-counts-on-you.<01510>Until-you-get-decently-drunk-and-your-puckered-brown-winker-gives-birth-to-your-head-you-are-more-of-a-liability-as-you-are-a-leader.<01511>
- Это самая добрая вещь, которую кто-либо, кроме моих сыновей и их детей, сказал мне за... 187 лет. Вы же понимаете. - Спасибо, Фераллус.
- Втирай эту мазь ему в плечи и всю спину.
Гиппократ улыбнулся и кивнул годовалому малышу: - Бахус давно нуждался в такой выволочке. Хорошая работа. Теперь, если вы оставите связывание в покое на три дня, вы исцелитесь.
- Ученики и Вакх, смотрите, что произойдет, когда ваше маленькое божественное укрепление будет нейтрализовано.
- Две большие ласточки, Фераллус. Хороший парень!
- Клянусь шелковой женской коллекцией трусиков Аполлона! Он не собирался тратить твою энергию, Бахус! Твое проклятое зелье заставляло его брать энергию везде, где она могла найти её из его собственного тела, мышечной ткани, жира в теле... всего этого. Он не должен быть способен переделать божественное зелье! Ты чуть не убил его. Еще десять минут в воздухе-и он был бы уже мертв. Я дам ему это зелье, чтобы нейтрализовать дисбаланс. Ты выпьешь это до дна.
После того, как Фераллус сглотнул, он спросил:
- Это вызовет у тебя двенадцатичасовую мигрень, так что ты никогда не забывай "не обращать внимания". Бахус, ты не используешь детей, чтобы произвести на них впечатление о Боге, которому они служат. Я собираюсь идти, так что заткнись. Сегодня я больше не желаю с вами разговаривать.
- Когда вы двое закончите, один из вас найдет сумку Фераллуса и положит в неё эти шкуры. Потеря их будет наказанием Вакха за то, что он был глупым ослом.
Когда Фераллус почти полностью оправился, хотя у него было гораздо больше ребер, чем раньше, Бахус вернулся к обсуждению этого вопроса. - Твой отец рассказывал тебе о войне между генералом "Златовлаской" Кастером и Александром Великим?
- Да. Генерал Кастер потерял всю свою роту, своих разведчиков, свои резервы и лагерных проституток, включая свою мать, сестру и трех братьев, а также свою собственную жизнь из-за раздутого эгоизма…
- А, так вот почему ты спросил. Теперь гедубий работает над тем, чтобы удержать генерала Монтгомериуса, которого он ненавидит всем сердцем, черной и извращенной душой, от заявления о победе. Ему снится, что он стоит на этой палубе со знаменем, развернутым над его головой и провозглашающим его победу. Он сражается не столько против нас, сколько за свое собственное прославление и унижение Монтгомериуса.
- Клянусь геморроем Цербера! Это значит, что Монтгомериус в состоянии сделать это гонкой. Он не может быть достаточно близко позади... Бахус, сэр, мы в клещах с войсками Монтгомерия, идущими на нас с обеих сторон!
- На самом деле, это больше похоже на то, что Монтгомери раздвигает наши щеки, а Гедубий хочет... ну, он не будет целоваться первым или обниматься после, поэтому для него нет даты.
- Забудь пока о Монтгомерии, Фераллус. О нем хорошо заботятся.
- Каково Ваше мнение о том, какую тактику они будут использовать?
- Они явно заманивают нас сюда, чтобы наша кавалерия была уничтожена их скрытыми лучниками. Это ловушка, чтобы заманить нас слишком глубоко.
- Это отличная работа по разведке и составлению очень точного отчета. Я скорректирую нашу стратегию здесь и с другими нашими генералами. Вы дали нам достаточно времени, чтобы установить нашу оборону и спасти много жизней. Твой отец очень гордился бы тобой.
- Фераллус, я переназначаю тебя. Вы слишком хороши, чтобы тратить их впустую, оставаясь в одном районе, в то время как другой подвергается нападению. Я попрошу вас отправиться туда, где вы больше всего нуждаетесь. А теперь я должен задать вам один очень важный вопрос…
Прежде чем он успел закончить, Фераллус ухмыльнулся: Ты все испортил. Это мне больно, так что ты потеряешь две шкуры. Никаких взятий назад или перепрыгиваний. Но, если вы будете очень осторожно тянуться... простите, ваши руки слишком большие. Это будет больно... больше.
Бахус позвал какого-то сатира. - Какое крыло?
- Правое крыло сверху. Так близко к фронту, что кажется, что он упадет сам по себе.
Сатир схватил шкуру и убежал, прежде чем Бахус успел до неё дотянуться.
- Я доберусь до тебя, маленький вороватый ублюдок! Я буду заваривать чай тебе целую неделю, ты ни на что не годный внук!
Фераллус шагнул вперед и извивался, пока кожа не выпала из-под его левого крыла. Бахус взял его и шлепнул жеребенка по ляжке. Он жалил, как слепень размером с его голову, и заставлял Фераллуса гордиться собой. Генерал обращался с ним так же, как и с любым другим взрослым солдатом. Бахус смотрел на него не как на годовалого ребенка, а как на того, кто заслужил свой путь во взрослую жизнь. Теперь оставалось только позволить своему телу догнать его. Его отец мог бы им гордиться!
Бахус терпеть не мог смотреть, как юноша уходит с высоко поднятой головой, выпятив грудь и гордо расхаживая в парадной форме. Но теперь, по крайней мере, если малютку убьют, он умрет солдатом, равным любому и даже лучше других. Бахус закричал, что он должен думать и делать такие вещи. Он осушил первую шкурку и потянулся за другой.
По холмистому полю галопом промчался Кентавр и остановился перед Бахусом. - Генерал Бахус, сэр, генерал Хирон планирует сегодня новую тактику. У нас нет людей, чтобы ездить на нас, и ты знаешь почему. Дриады и другие ловкие с луком по-прежнему будут ездить верхом, в то время как остальные из нас будут носить соломенные манекены, чтобы поддерживать внешний вид и впитывать некоторые стрелы. Кентавры и всадники будут использовать лук и стрелы.
- Спасибо. Мой разведчик увидел то, что ему не полагалось видеть. Может быть, лучше отложить новую тактику до тех пор, пока мы не увидим, работают ли стога сена. Есть ли какие-нибудь известия от моряков?
- Сэр, судя по тому, что мне удалось разглядеть, к проливу подойдут две сестры, по одной с каждой стороны. Они говорят, что стога сена должны быть в состоянии выдержать две небольшие приливные волны, но вы можете захотеть расположить их на десять длин рук дальше назад. Есть ли какие-нибудь сообщения для генерала Хирона, генерал?
- Скажи ему, что я веду в бой Гекатонхейра.
- Аид! Великан с почти сотней рук и почти неограниченным запасом камней... это могло бы замедлить любого.
- Попросите генерала Хирона, чтобы его воины-гиганты лежали в обычных грудах камней вдоль пролива и между стогами сена. Мне нужна очень большая груда камней прямо на расстоянии пушечного выстрела, когда мы подадим сигнал Гекатонкхайру присоединиться к нам.
- По моим прикидкам, не пройдет и недели, как прибудет подкрепление в виде ещё одной Булавы, - сказал Кентавр.
Бахус сказал: - Двадцать сфинксов, часть летного полярного острова, прилетели прошлой ночью и добавлены к нашему списку.
- Есть ещё что-нибудь для генерала Хирона, генерал Бахус? Возможно, припасы помогут в предстоящей церемонии?
Еще больше кентавров поднялось на вершину холма. Всего их было двадцать, и каждая с четырьмя большими амфорами вина, но для жеребца впереди, несущего две.
- Я вам очень благодарен, но до конца этой войны не будет никакой вакханалии. Это было бы слишком неуважительно по отношению к тем, кто всё ещё падает. Пожалуйста, возьмите их с собой. Я знаю свои пределы самоконтроля, а также пределы самоконтроля моих сыновей и их детей.
- Фераллус! - позвал Бахус молодого Пегаса. - Фераллус! Клянусь сестрой Сарой, хватит бездельничать, ты пернатый осел мула. Вы отдыхали почти пять минут. Самое время вернуть свою задницу на работу! Дайте этим ослам с манией величия все, что у нас есть, что соответствует их вкусу. Затем откиньтесь назад и узнайте, как идут горячая смола и пузыри. Они должны быть горячими, когда их подбирают.
Сатир, пробегавший мимо, остановился, услышав голос генерала. - Тише, Папаша! При всем неуважении к генералу, люди разговаривают. Фераллус, этот трюк действительно поднял боевой дух. Я был в проекте hot tar project. Они держат их горячими и легко ломаются в горячем серном источнике. - Он отсалютовал Богу и убежал.
- Что он имел в виду под словом "трюк"? В вашем докладе мне не упоминалось ни о каком трюке.
- Эм... Ну, когда я увидел их командиров, то понял, что мой кишечник и мочевой пузырь полны, и я вроде как... …
Кентавры хрипло рассмеялись.
Бахус расхохотался так сильно, что свалился с камня, на котором сидел.
- Помощник! Где же в Гадесе дерзость?
- Я, как всегда, следую за вами, генерал. - Минотавр шагнул к генералу сбоку, чтобы тот не увидел спрятанные под кустами бурдюки с вином, спрятанные за его спиной.
- Дерзкий, дай фераллусу медаль!
- Какая медаль и действие, генерал!
- Мне все равно... дай ему "виноград и лозу" за то, что он гадит и мочится на вражеских командиров!
- Клянусь средним плавником Посидона! - проревел Бахус, обращаясь к Фераллусу. К черту последнее место, на которое я тебя назначил. Теперь ты мой личный посланник, получивший право предпринять любые действия, которые, как ты думаешь, могут разозлить врага. Клянусь всеми остальными богами, хотя ни один из них не так хорош, как я, я думаю, что ты мне нравишься, сынок. А теперь иди и найди мне ещё пару шкурок, черт возьми! Нет, возьмите шкуры из флота; у них есть хорошие вещи. Идите к ним, неся этот свиток. Вернись с их стратегией... и вином. Шевелись! По пути летите в Хирон и отмечайте точные позиции и количество лучников и командиров, которых вы благословили. Но сначала перекусите. У тебя больше ребер, чем перьев.
- Господин Бахус, я не смогу летать ещё несколько дней.
- Вот именно. Еще раз прошу прощения. Ты чувствовал себя скорее одним из моих сыновей, чем солдатом, и я дал тебе выпить их мерку. Как ты посрал на них, не будучи замеченным?
- Чудовищное порно, генерал.
- А что такое чудовищное порно?
- Это когда мужчины становятся горячими и возбужденными, наблюдая за тем, как мы спариваемся. Я устроил фальшивый воздушный бой спаривания, и когда они были достаточно близко, чтобы взять вину на себя, я сбросил свою полезную нагрузку. Они понятия не имеют, что их выследили.
Бахус повернулся к кентаврам. - Кто командует этим отрядом?
- Я, генерал, старший командир легкого эскадрона Дамасский танцор мечей.
- Старший командир отряда, вы видели моего воздушного посыльного-разведчика. Есть ли у вас кто-нибудь, кто достаточно быстр, устойчив, чтобы выполнять инструкции, и намного умнее, чем большинство из вас, чтобы он помнил их?
- Я считаю, что Hoofer второго класса Whirlaway Blenheim лучше всего подходит для ваших нужд. Он теряется, стоя в строю, и причинит врагу во много раз больше вреда, неся информацию, чем с луком. Служение вам сейчас даст ему лучшее понимание того, как максимизировать комбинации различных видов солдат, чтобы он стал уважаемым стратегом.
- Я возьму его с собой! Я думаю, что он и Фераллус здесь прекрасно поладят. Я возьму те амфоры, что принесла с собой Вельва Бладман. Они будут использоваться нашими солдатами для обезболивания в хирургии, благословения новых браков, смертей и рождений, а не для пирушки.
- Как прикажет Лорд-генерал Бахус! Хофер второго класса Уирлауэй Бленхейм, теперь вы переведены к генералу Бахусу.
- Командир отряда, вы и девочки-скауты можете продавать печенье в лагере, если хотите.
Отряд рысцой выбежал из лагеря, и Бахус снова расхохотался. Они проложили тропу из свежих конских яблок, которая вела до самой границы.
- Фераллус, давай устроим Уирлуэя, покормим и познакомим всех.

* * *

- Я хочу, чтобы все познакомились с нашим новым разведчиком и посыльным, Уирлоуэем.
- Он будет много работать с Фераллусом, пока не устроится. Фераллус уронил дорожные яблоки и облил ими всех младших командиров противника!
Прежде чем продолжить, Бахусу пришлось подождать, пока стихнут смех и приветствия.
- Если вам ещё ничего не сказали, Послушайте этого и обратите внимание на его идеи. Он выглядит как младенец, но этот младенец-отпрыск Хорандена, и кровь его отца течет в нем горячей волной. Он знает номера и размещёние, а также то, какой подход может быть наиболее эффективным. Но, хотя он может иметь ум своего отца в стратегии, у него нет дара сатира в воровстве! Повернись и принеси обратно мой бурдюк с вином, Фераллус, ты вороватый ублюдок!
Все пегасы громко приветствовали Фераллуса. Может быть, это и отпрыск Хорнадена, но у него была душа сатира.
Фераллус губами передал шкуру помощнику генерала Минотавру храброму, который выпил и передал её другому Пегасу, который губами передал её Уирлуэю, который выпил и вернул её Фераллусу.
Он велел вихрю поднять шкуру. - Генерал Бахус! Спасибо, что дали нам хорошие вещи!
- Вернись сюда, чтобы я мог пощипать твои крылья, как муху, ты вероломная, лживая, заплесневелая пара ослиных шаров!
- По соленой щели сирены! Я совершенно испугался Whirlaway. Будьте добры к нему; он всё ещё верит, что быть богом что-то значит.
- Уирлуэй, пойдём с нами, - сказал фераллус. Мы найдем тебе такое место, где тебя не будет трахать Минотавр во сне.
Кентавр слегка фыркнул, но выглядел так, словно боялся сделать что-то ещё.
- Уирлауэй, ты можешь расслабиться и улыбнуться. Это лагерь Бахуса. и такой же странный и извращенный, как и он. Клянусь обвисшими ягодицами всех богов! Если мы можем умереть завтра, то давайте смеяться так много, как мы можем до этой последней секунды.
- Клянусь сосками Геры! - остальные зааплодировали. - Он сын Горандена, с голосом Вакха!
- Фераллус, твой отец так гордился бы тобой.
Бесстрашный шагнул вперед и завязал ленту вокруг шеи крошечного Пегаса.
- По приказу Божественного генерала, Повелителя вакханалии, Божественного командующего воздушным корпусом Мифоса и дряхлого старого пердуна Бахуса, Фераллус настоящим награждается орденом винограда и виноградной лозы за его мгновенное решение унизить и деморализовать людей, опорожнив мочевой пузырь и кишечник их командиров. Всем салют!
Все отвернулись от Фераллуса и сбросили свои штаны, подняли килты или мантии, или подняли хвосты и встряхнули своими задницами перед ним. За пределами лагеря приветствия были официальными. В жилых районах лагеря солдаты имели право быть детьми, независимо от их возраста, и сделали салют с голой задницей стандартным символом уважения.
Даже Уирлоуэю пришлось фыркнуть на “Божественного генерала Бахуса” и “пьяного старого пердуна”, когда оба были одинаково честны.
Они все хотели увидеть медаль, собрались вокруг него и направились к флопу Фераллуса, обсуждая стратегию и резервные планы. Фераллус устроил вихревого на месте, чтобы лечь рядом с ним. Они разделили пару глотков горячего зернового пюре и немного разбавленного вина Бахуса.
- Уирлоуэй, пожалуйста, сними с меня медаль и положи её в мой чемоданчик. Спасибо. - Помоги мне встать. Крылья. У Бахуса есть твое первое задание.
Бахус видел, как маленький Пегас и Кентавр галопом мчались к генералам Хирону и Гидре.
Минотавр протянул ему большую шкуру, когда увидел Бахуса, пойманного в ловушку вины, которую он чувствовал за каждую смерть или непредвиденный акт героизма или жертвы. Каждый всаживал огненный дротик все глубже и глубже в Бога оргий, избытка, пьянства и радостного самозабвения.

Глава II ~ лошадь другого цвета

Фераллус и Уирлуэй отделились, каждый от другого генерала примерно в середине пути.
Хирон вычерчивал маршруты для атаки, зоны отступления для множественных волновых атак и места расположения медицинских учреждений. У него было несколько человек, которые всё ещё были верны старым обычаям, восемьдесят кентавров и пара дюжин дриад и нимф, готовых стрелять из лука. Чего у него не было, так это времени для детей в разгар войны.
- Прости, малышка, но не сейчас. У меня есть боевые планы, которые нужно уточнить.
- При всем моем уважении, генерал Хирон, я был послан генералом Бахусом, чтобы передать вам отчет о моей разведывательной миссии. Эта информация заслуживает внимания, сэр. Старший командир легкого отряда Дамаск танцор Мечей может поручиться за меня.
- Ну, я должен восхищаться любой недолеткой, которая может ответить мне, даже вежливо. Что ты хочешь мне сказать?
Фераллус посмотрел на географическую карту. - Шесть широко раскинувшихся черепах из почти шестидесяти человек с... будут сбрасывать на них горячий деготь и Огонь Прометея."Он продолжал давать номера, типы и положение. -... потому что четыре младших командира и 200 лучников на каждом... они достаточно обучены как лучники... везде, где они могут получить прямой выстрел в пролив. У пары командиров тоже мокрая и вонючая форма. Мне нужно было идти, и они были прямо там…
Хирон рассмеялся и хлопнул его по другому боку.
- Ты находишься рядом с идеальным командиром. Я сожалею, что уволил вас раньше. Ваши наблюдения точны, профессиональны и спасут много жизней. Что бы вы посоветовали?
- Они потеряли около двухсот пятидесяти человек и одну пушку ещё до рассвета. Генерал Гидра приказал своим девочкам забрать его. У них есть 400 лучников, 360 человек в группах черепашьего щита, 250 человек... доставлены в одно место, о котором мы теперь знаем, но по крайней мере ещё один, который остается скрытым. Что или как... загадка. Еще 60 человек с рабами Минотавра вместе с тремя боевыми машинами неизвестных способностей прибудут завтра. Чуть не забыл про ведьму.
- В темноте есть только один свет.
- И что же ты, дитя Пегаса, получишь от Горандена?
- Если одна из скрытых сил и есть Цербер, то он не сделал эту сторону пролива своим "местом прогулок".
Генерал Хирон рассмеялся и потер глаза.
Войска были совершенно потрясены; гениальный генерал никогда не смеялся! Никогда!
- Я думаю, что ты мне нравишься, Фераллус. А теперь давайте перейдем к войне. У нас есть 80 кавалеристов, около 60 воздушных корпусов (в основном легких), плюс 20 сатиров (в основном пьяных и рогатых), 70 моряков (большинство из которых требуют открытого моря, чтобы быть эффективными), 7 гигантских классов и никакой пехоты.
- Генерал, у нас есть воздушный корпус, а у них нет. Лучшее, что они могут сделать, это перетасовать и скрыть свои воздушные контрмеры. Если мы останемся там впереди них, у нас всё ещё есть небольшой шанс закончить силы генерала Гедубия и быть окопанными, пока строится стена, чтобы удержать резервные силы от прихода.
- Во-вторых, хотя пушки могут быть более мощными, они не так универсальны или мобильны, как гиганты. Они дают нам ещё одно большое преимущество. Ваша кавалерия наносила тяжелые потери в каждом бою. Это плавает в их головах, и они будут наполовину бесполезны от страха в крупном ударе.
- Моряки собираются послать две приливные волны, по одной с каждой стороны пролива.
- Мы знаем, где находится один подземный бункер и из какой палатки поступает продовольствие для него. Я собираюсь посмотреть, сможет ли генерал Гидра переправить двух сатиров, нагруженных ядами, и поставить их на место, как только стемнеет. Сегодня вечером мы также попробуем погружения, чтобы бросить алхимические ингредиенты в котел.
- Они, вероятно, будут использовать одну пушку, заряженную картечью для распространения. Другой, вероятно, с пулей для власти, хотя если он готов пожертвовать своими людьми, а мы оба знаем, что это так, он может стрелять в обоих картечью... если они даже подозревают, где вы находитесь, генерал, то все, что там есть, только для вас.
- Его главной целью изначально было захватить рабов, второстепенной-помешать нам добраться до Крита и начать раскопки... теперь он хочет заставить нас заплатить за свои ошибки и лишить Монтгомери всего, что можно требовать. Он больше не будет стрелять, чтобы ранить и вывести из строя.
- Если вам покажется, что вы падаете в пролив, попросите титанов бросить... теперь и прийти по воде с обеих сторон и вытащить лучников вместо этого... одна черепаха выйдет, по крайней мере... волны могут их вытащить. Сатиры будут кричать из стогов сена, и вы можете перевернуться и снова стрелять в разрушительный эффект снова и снова. Любые паникующие люди... в воде, позволяя команде Пана вывести их из строя.
- Такова моя оценка, генерал.
- Ваша оценка? Вам не были даны эти планы? Ты сам все спланировал?
- Мне очень жаль, генерал. Я неверно истолковал то, что вы имели в виду, и дал вам свою собственную оценку. Это было не мое место.
- Расслабься, малышка. Я пытаюсь выяснить, являетесь ли вы прирожденным стратегом.
- Я потомок Хорандена, генерал.
- Это все объясняет. Теперь я хочу, чтобы ты был одним из моих солдат.
- Молодец! - Пошел вон отсюда.

Глава III-Некоторые любят мокрые

Вместо того чтобы вернуться в лагерь, Фераллус сделал крюк к генералу гидре, которая заявила, что получила свиток и устное сообщение.
- Генерал Гидра, я знаю, что Уирлуэй доставил вам свиток и другое послание. Я обсуждал тактику с генералом Хироном, и завтрашний день будет очень неожиданным. Я должен дать вам отчет о разведке с моей эстакады и планировании с генералом Хироном.
- Вы, дитя мое, строили планы с генералом Хироном? Я нахожу, что это больше, чем натяжка.
- Генерал Гидра, я отпрыск Хорандена, и мне кажется, что я обладаю некоторыми навыками моего отца, а также тем, чему он научил меня при жизни. Если генералы спрашивают мое мнение, я отвечаю на все, что в моих силах. Если они обнаружат, что мне чего-то не хватает, меня можно будет прогнать, как насекомое. До сих пор и генерал Бахус, и генерал Хирон находили в моих словах нечто ценное.
- Я не хочу быть непочтительным, но я знаю, что это будет неподчинение. У нас осталось совсем немного тех, кто способен сражаться и не может позволить себе выбросить ни одного актива, даже слова ребенка.
Полковник левая голова рассмеялся: - Бах! Ты только что напился!
Полковник правая голова посоветовал: - законы во время войны существуют не просто так. Когда мы начинаем делать исключения, все, что мы получаем-это хаос. Вы знаете, что должны делать.
- Ты такой заносчивый придурок!
- Мы должны найти способ отрезать тебя и позволить жить с Бахусом.
- Я собираюсь отрезать вас обоих, если вы не помните, что мы находимся в состоянии войны... и проигрываем. Именно поэтому я генерал, а вы двое-полковники. Клянусь другими богами, у меня опять начинается мигрень.
- Тогда вам будет приятно узнать, что Гиппократ только что наградил генерала Бахуса двенадцатью мигренями за то, что он ранил меня, пытаясь произвести впечатление.
Полковник левая голова сказал: - Вы бы видели, какой невыносимой она становится во время ПМС.
- Полковник левая голова, - все они захихикали при этом имени, - я думаю, что у нас с вами очень похожее чувство юмора. Но прямо сейчас я хочу спасти столько жизней, сколько смогу, имея дело с генералом, в котором она может направлять и помогать мне с отвлекающими оскорблениями. Я не хочу никого обидеть.
- Я и не обиделся. Когда вы правы, вы правы.

- Я не буду настаивать на обвинении в нарушении субординации. Давайте обратим наше внимание на войну.
- Вот что я видел на своих взлетных полосах: 360 черепашьих формаций; 250 ведьм, две пушки, что может быть пушкой божественных пропорций, и я обнаружил, что что-то или-вещи находятся в подземных бункерах, ожидая использования. Я хотел бы найти способ следовать за пожирателями, дождаться, пока они откроют люк, а затем бросить в них Огонь Прометея. Я спросил обоих генералов о том, как доставить двух сатиров, вооруженных ядом, в их лагерь возле палатки, чтобы оттуда вышли траншеи с продовольствием для подземных бункеров. А вы не могли бы переправить их в темноте?
- С этим проблем быть не должно.
- Это могло бы иметь огромное значение, если бы ваши девушки могли следить за теми, кто несет траншеи, и определить, где находятся замаскированные бункеры. Если повезет, мы сможем зажарить их ещё до того, как они будут использованы.
- Деревья на тридцать прутов по обе стороны пролива полны скрытых лучников. Сатиры собираются кричать из безопасности стогов сена, которые будут переставлены вот так. Крики должны были держать кентавров и всадников, также с луками, в безопасности, пока они стреляют. Многие из запаниковавших собираются упасть или прыгнуть в воду. Как ты думаешь, с ними может случиться что-нибудь плохое?
Левая и правая головы хихикнули.
- Лучники идут отсюда по эту сторону пролива и отсюда сюда, на вашу нынешнюю сторону. 400 лучников с командирами. У многих твоих девушек будут кратковременные бойфренды. Может ли кто-нибудь выпрыгнуть из воды, чтобы схватить лучника слишком близко к берегу или на ветке?
- Не так уж много, но все же немного. Это хорошо продумано. Мои девочки находятся в таком положении, что им очень трудно проявлять свои способности. Если ты придумаешь другие способы вовлечь их в бой, это будет оценено по достоинству, сын Хорандена.
- Когда они оправятся от крика достаточно, чтобы вернуться на позицию, они всё ещё будут смущены и их умы восприимчивы. Спой им красивую песню, и они придут на танцы.
- Мне это очень нравится. Наша благодарность.
- Кентавры будут бить здесь и здесь одновременно, а затем подниматься и опускаться, снова и снова, пока у них не закончатся цели. Когда кентавры разойдутся в обе стороны, сатиры закричат из стогов сена.
Раньше мы думали, что приливные волны будут лучше всего синхронизированы, чтобы уничтожить символическую силу людей в формировании черепах. Воздушный корпус заботится обо всех, кто стоит за упомянутыми войсками.
- Так вот, третья пушка все меняет. Они должны быть готовы пожертвовать своими войсками, стреляя через них, чтобы добраться до вас и ваших морских пехотинцев, или генерала Хирона и кавалерии... заманить на взрыв как часть ловушки.
- Они могут позволить нам уничтожить всех их лучников и превратить добрую треть их пехоты в наши войска, не стреляя даже в полный колчан.
- Ты выглядишь так, как будто тебе ещё что-то нужно?
- Генерала Бахуса жестоко пытают. Он-бог веселья и радостных излишеств. Когда он видит, что такие молодые, как я, сражаются на войне, а не над головой играют в Воздушный мяч... ты же его знаешь.
- Конечно, и очень благородно, что вы подумали об этом и осмелились спросить.
- Йеннил, два больших меха нашего лучшего вина для здешнего разведчика-стратега.
- Эй, Фераллус! Это не медаль, но возьмите это. Ты же не боялся этой сучки и придурка. Ты это заслужил. - Полковник левая голова резко повернул голову и выпустил серебряный венок с медными листьями, который закрутился прямо перед ним.
Он поймал его ртом и подбросил так, что оно оказалось у него на шее.
- Я был бы признателен, если бы мы сначала обсудили эти вещи, но я согласен, что он более чем на ступень выше среднего солдата, как и его отец.
- Это в высшей степени необычно! Мы должны поддерживать дисциплину и регламент!
Полковник левая голова предупредил: - вы, вероятно, должны бежать сейчас, вещи собираются стать неприятными.
Он расправил шкуры. - Благодарю Вас, генерал Гидра, полковники. Замочите их, пока они не перестанут плавать!
Все три головы усмехнулись, прежде чем посмотреть друг на друга с огнем в глазах.
Фераллус развернулся и поскакал галопом, хотя ему было больно. И все же он слышал спор и “Ой”с визгом. По-видимому, "спор" перешел в ожесточение.

Глава IV ~ " назад к работе. Я люблю войну!

- Ну ладно! Ну хватит уже! Давайте вернемся к планам сражений, если вы, командиры, можете вписать их в свои графики чаепития.
- Да, сэр, генерал Гедубиус, сэр! Простите, сэр!
- Извинения - это для женщин, и им нет места на войне! Я не потерплю их в командирской палатке. От одной мысли об этом меня тошнит!
- Мы потеряли 235 тяжеловооруженных пехотинцев из-за того маленького трюка, когда построили плоты и связали их вместе, чтобы переправиться на другую сторону. Никто не мог защищаться, потому что ветер дул ведьминым дымом в их сторону! Они взяли одну из моих пушек! Сколько же они потеряли? Я тебе сейчас скажу. Они потеряли ноль очков, и мы даже не видели никого из них. Мокрые сучки.
- Так кто же нарушил мои приказы? Кто из вас потерял мою пушку? Кто из вас не может следовать простым инструкциям?
Командир номер два сказал: - генерал, я предложил вам брезент... мы объяснили, что наши разведчики нашли…
- Слишком поздно для твоих извинений. Моя работа заключается в том, чтобы придумать стратегию. Ваша задача-выполнить его. Это... Было... Не... Осуществлено... !
- Как вас зовут, Коммандер?
- Деменций, сэр!
- Что ж, командир деменций, вы подвели меня в последний раз. Любой, кто знает имя Гедубиуса, знает, что один раз меня подвел-это слишком много раз.
- Отдай его рыбьим сукам!
- Кто-нибудь, назначьте мне нового командира.
Генерал Гедубиус закурил новую сигару и некоторое время пыхтел ею. - Черт возьми, это же хорошо. Где вы их находите, полковник каннабис?
- Я сам выращиваю их, генерал, и велю рабам-сатирам катать их. Я добавляю только крошечный кусочек травы к табаку, который делает сигару расслабляющей, чтобы курить.
- Поздравляю, Командир. Ты мой новый личный помощник.
- Благодарю Вас, генерал Гедубий. Я вас не разочарую!” Вот почему у меня есть коробка сигар с вдвое большим количеством травы в сигарах, чтобы держать тебя мягким и счастливым, ты самовлюбленный психопатический мудак.
- Вернуться на работу. Я люблю войну!
- Они знают о ведьме, но только то, что мы хотим, чтобы они знали. Другой котел стоит на берегу под камуфляжем, готовый к тому, что его сейчас опрокинут в воду.
- Они сосчитали все шесть черепашьих отрядов, но понятия не имеют, что первые два-это жертвенные ягнята, которыми управляют крестьяне и рабы. Они видели триумф, резервы, раненую палатку. Они думают, что уже подсчитали наше число. Эти лучники будут чертовски удивительны.
- У нас уже есть три восьмипушечные боевые машины "Черепаха" с завода Леонида де Винчи и завода Платона в Спарте. Они знают, что у нас есть что-то большое с двумя пушками, но понятия не имеют, что это такое.
- Сказал командир четвертый, “…
- Клянусь Афинским случаем триппера! Есть командир четвертый?
- Мы ждем прибытия новоиспеченного командира номер четыре.
Генерал Гедубис сказал: - просто подождите, пока они не попытаются продвинуться для ближнего боя, и мы откроем люки.
- Генерал, - сказал первый командир, - не слишком ли рискованно размещать треть наших сил лучниками прямо у воды?
- Чепуха какая-то! Здесь мы имеем дело с животными, а не с людьми! Они едва могут сосчитать свои собственные копыта, не говоря уже о том, чтобы понять мою стратегию.
- Сказал первый командир. - Но, Генерал “…
- Нет никакого “но генерал”, черт возьми! Никто не отменяет решения Гедубиуса. Когда я отдаю приказ, вопросы заканчиваются!
- Генерал Гедубиус, сэр, - сказал второй командир. У меня есть идея, которая может хорошо сработать с вашим заказом. Если бы мы включили двадцать лучников вместе с ягнятами, они могли бы создать хаос, возможно, даже убить что-то, и позволить некоторым ягнятам выжить и создать больше отвлечения.
- Клянусь третьим яичком Зевса! Ты-бесхребетная девчонка, а не солдат! Поскольку вы так хотите спасти ягнят, вы можете выйти в ряд и ухаживать за своим стадом. Пойте песни у костра. Это же приказ! Это может поднять ваш дух достаточно, чтобы убить что-то, прежде чем вы все умрете.
- Помощник, назначьте мне нового старшего командира и пришлите его сюда.
- Да, генерал, немедленно, сэр!
Вошел солдат с новыми нашитыми знаками различия на груди. - Старший командир Ахилл прибыл по вашему приказанию, генерал Гедубий.
- Теперь ты командир номер два. Их превосходство в воздухе исключает человеческие скользящие крылья.
Помощник генерала сказал: - Они всё ещё думают, что это ловушка, а не нападение, поэтому все их внимание будет сосредоточено на предполагаемых самых больших угрозах.
- Генерал, каков приказ о штурме пролива?
Еще один новый старший командир вышел на дежурство.
- Теперь ты командир номер четыре. Начните разрабатывать стратегию и все такое.
- Два жертвенных ягненка, - сказал четвертый командир. Пусть лучники выносят все, что могут, не беспокойтесь о ягнятах, но когда дело доходит до кентавров и минотавров, цель-убить животных. Это война, а не зоопарк.
- Когда эти чертовы лошади нападут, - сказал второй командир, - мы будем стрелять из пушек картечью. Вот для чего приносят в жертву ягнят. Мы даже можем убрать их Генерала, если он будет наблюдать с правильного места. Мы вольны уничтожить их... любой ценой. Это верно, генерал?
- В значительной степени. Если только это не приведет к обратному результату, и в этом случае ваша задница будет висеть на ветру.
- Мы всё ещё держим “большую Бесси " под прицелом, - сказал первый командир. Она предназначена для того, чтобы когда у них не будет другого выбора, кроме как посылать туда великанов, циклопов и других огромных умственных карликов. На практике она слишком сильно нагревается, чтобы стрелять больше четырех раз в день. Но когда она все же заговаривает, то издает звук, похожий на птичий щебет.
- Пусть они сбросят на ведьму все, что им нужно, - сказал второй командир. У нас уже есть то, что нам действительно нужно. Она-расходный материал.
- Затем наступление, - сказал генерал Гедубий. Сначала триумф, затем первая пара черепашьих соединений, а затем две машины с черепашьими пушками. Они прибудут сегодня вечером, когда их не будет видно. Одно образование и одна машина разделят к каждой стороне. Последние два формирования, а затем последняя пушечная машина идет прямо в их задницу и продолжает идти. Лучники будут сливаться с формированиями из областей, где они могут эффективно стрелять с относительной свободой. Мы заканчиваем этот геморрой войны.
- Генерал, - сказал помощник генерала, - у нас есть полная Булава из тысячи предположительно уже здесь, на звериной стороне пролива. Разве мы не должны координировать свои действия с ними?
Генерал Гедубий пыхтел своей сигарой, пока она не задымилась, как дымоход, - что? И пусть этот жеманный Сицилийский юноша-любовник претендует на победу? - Никогда!
- Когда генерал Монтгомериус доберется сюда, мы все будем грабить кентавров, или все вы погибнете, пытаясь это сделать! Это понятно?
- Что могут сделать 200 животных против полностью вооруженной, полностью обученной Булавы 1300 года, плюс наши специальные, плюс наши новые боевые машины, плюс большая Бесси? Ты серьезно переживаешь? Неужели ты можешь быть таким желтым?
- Нет, Генерал, сэр!
- Он протянул генералу сигару.

* * *


Глава V ~ поднимаясь на вызов

Возвращаясь в лагерь Бахуса, Фераллус увидел, как на Вирлавея напали гарпии. Двое на земле не двигались. Прежде чем он успел туда добраться, он увидел, как кентавр сбил с ног другого и ударил его по голове.
- Он догнал меня. - Перережь мне бинты!
У уирлоуэя было больше царапин, порезов, разрывов и ушибов, чем кожи. Все его тело было покрыто гарпийским дерьмом. Он сделал так, как ему было сказано. Вскоре Фераллус уже прижимал их к земле своими крыльями, вихревой использовал свой клинок, и оба били задними копытами.
Остальные разбежались, и все было кончено. Девять гарпий лежали мертвыми у их копыт. Они подбежали к ближайшему ручью и помогли друг другу вымыться. Большую часть уборки делал уирлауэй.
- Фераллус, как насчет того, чтобы сегодня вечером генерал Хирон посадил одного из своих великанов с винным уксусом в ноздрях, сложил их на плоский кожаный предмет, а не в мешок, и закрыл его? Тогда он сможет поднести его поближе к лагерю людей, закружить и перебросить через деревья. То, что ты проснешься среди ночи, испортит тебе весь день.
- Клянусь дыркой от сучка дриады! Вихрь, это же гениально! Вот что мой отец назвал бы использованием неожиданных ресурсов с максимальным эффектом. Сначала нам нужно залечить твои порезы.
Одно из крыльев Фераллуса обвисло, а другое волочилось по грязи. Уирлоуэй подошел к тому месту и помог своему другу положить худшее крыло на спину, пока они медленно возвращались в лагерь.
- Фераллус! Тащи сюда свою пердящую задницу с пером. Уирлауэй, я оторву тебе две конечности, если ты снова сделаешь это со мной. Я очень волновался за тебя. Вы оба пропали без вести. Никакое сообщение. Я и сам собирался пойти посмотреть.
- Пан, два Мантикора, два сфинкса, два гиппогрифа и два Пегаса в настоящее время разыскивают тебя по приказу этого старого пьяницы. Около 5% нашего воздушного корпуса и сын, если это вам что-то говорит.
- Заткнись!
- Мы заблудились, - заговорил уирлоуэй. Мы думали, что учуяли тебя, но это была просто мертвая гарпия.
- Клянусь гермафродитной девственной плевой Гидры! Я знал, что ты один из нас!
- Вы оба серьезно ранены. - От чего же?
- Гарпии.
- Бесстыдный, одна из крошечных шкурок этого особенного вещёства.
Бахус втиснул всю кожицу в рот, казалось, очень сильно концентрируясь, а затем осторожно выплюнул вино обратно в кожицу.
- Он протянул его им. - Не волнуйся насчет обратной промывки. По одному глотку каждому. Больше не надо.
Они сделали, как было указано, и почувствовали, что они покалывают все вокруг, снаружи и внутри тоже.
- Клянусь растяжками и плетением Медузы! Фераллус, я полностью исцелен! Спасибо тебе, Бахус! Я беру назад две гадости, которые собирался сказать о тебе.
Бахус молча кивнул.
Уирлоуэй объяснил свой план.
Бахус молча кивнул.
Безрассудный отдавал приказы. - У вас хорошие мозги, и вы хорошо работаете вместе. А пока я оставляю ваши дела на ваше усмотрение. Следующие пять часов Бахус будет в основном трезв как стеклышко.
- Дерзкий, сколько раз на этой войне он так поступал?
- Считая вас двоих... дважды.
Фераллус отвел Уирлуэя обратно к их набору и велел кентавру добавить лавр к медали. Они взяли одну из двух шкур лучшего генерала Гидры и заменили её хорошим, но не великим урожаем, затем вернулись к Бахусу и отдали шкуры буйному, который только поднял бровь.

* * *

Сначала фераллус послал вихревого к Хирону со своей идеей, чтобы они увидели в нем нечто большее, чем ранец с ножками для доставки почты. Ему также было сказано дать честный и полный обзор войск и возможностей Вакха, а затем о девушках генерала Гидры, а затем вернуть сообщение генерала Хирона о потребностях, которые он имел, что воздушный корпус может быть в состоянии одолжить.
Фераллус взмахнул крыльями, когда увидел, что Вирлуэй возвращается в лагерь, и Кентавр помахал ему в ответ.
Фераллус галопом рухнул на землю. - Генерал Хирон! - Сэр! У меня есть это сообщение для вас от генерала Бахуса. Он, как и Бахус, бесполезен. По крайней мере, сейчас.
Он передал "послание" генералу.
Она была написана мелком и изображала двух лошадей, одну с крыльями, а другую с руками, использующих гигантский молот, чтобы сокрушить вражеский лагерь.
- Если вы позволите, генерал. По дороге сюда эти просьбы навели меня на мысль, которая действительно может чего-то стоить.
- Фераллус! Неуважение к своему командиру - это преступление военного трибунала!
- Прошу прощения у генерала, но я никогда бы не стал говорить с вами в таком тоне. Я бы никогда сознательно не причинил боль генералу Бахусу, которого мы так сильно любим, но именно такое неуважительное и глупо детское поведение заставляет его идти вперед, даже когда он умирает внутри. Мы не можем сделать это без него, поэтому мы делаем то, что должны, чтобы помочь ему выжить. Другая причина заключается в том, что он использовал какую-то божественность, чтобы исцелить Mythos Air Corps Scout Messenger первого класса Whirlaway Blenheim и меня. Он будет трезвым в течение шести часов.
- Похоже, мое решение было лучше, чем я думал.
- Острое наблюдение. Я не очень уважаю то, как Вакх управляет своим лагерем, но ты прав: он-бог вина и веселья. Он бы чах в моих глазах.
- Мы благодарны вам за то уважение, которое вы проявили к культуре кентавров, и теперь считаем вас одним из нас. Имена хороши, звание, если оно официальное.
- Постой, солдат. Вы дрожите, и ваши глаза немного остекленели. Когда ты в последний раз ел?
- Прямо перед полетом сюда, генерал. Я устроился в Уирлуэе и съел пару кусочков его пюре и немного разбавленного вина.
- Это вовсе не еда. Когда ты в последний раз ел?
- ГМ... я думаю, это было три дня назад.
- Кентер первого класса PrincessnesianPrincequillo, возьмите эту маленькую вещь в столовую. Не возвращайте его и не слушайте ни слова, пока он не съест большое теплое пюре, два яблока и большую кружку мелкого пива. Я вас правильно понял?
- Сэр, Да, сэр!
- Следовать за мной.
- Это слишком важно! Я не могу терять ни минуты! - Фераллус умолял, угрожал и пытался развернуться.
Когда он вернулся к генералу Хирону и карте, то выглядел и чувствовал себя гораздо лучше. Он и не подозревал, как близко подбежал к краю пропасти.
- Ну вот и мы! Теперь ты не похож на труп, вышедший на прогулку. А теперь расскажи мне о своей идее.
- Ты упомянул, что дриады были среди лучников верхом на лучнике-кентавре. Они могут быть использованы с пользой прямо сейчас. Пусть они поют шершни, чтобы их ульи можно было собрать в мешки. Некоторые из тех, кто упал на линию лучников прямо перед атакой, должны были занять их.
- Старший помощник Форли, бронзовое копыто, пожалуйста.
- Сию минуту, генерал Хирон.
Помощник вернулся всего через несколько минут.
Генерал Хирон повернулся к крылатому посланнику. - Фераллус, за один день ты самостоятельно разработал четыре плана, которые, как я знаю, увеличат наши шансы на победу и определенно позволят избежать многих жертв. - Опусти голову.
Он сделал, как было приказано, и Фераллус почувствовал, как что-то обвилось вокруг его шеи.
- Разведчик воздушного корпуса мифоса, Гонец, командир-стратег Фераллус АВ Синани га Хоранден, я имею честь наградить вас бронзовым копытом кавалерии кентавров. Поздравляю!
Он огляделся вокруг и был потрясен. Все кентавры опустились на одно колено, прижав кулаки к груди.
Фераллус опустился на одно колено, расправил во весь рост два белых крыла и склонил голову перед кентаврами.

* * *

- У меня такое чувство, что мой череп лежит на наковальне вулкана. Готовы ли к этому регулярные войска?
Новый помощник генерала сказал: - регулярные войска готовы.
- А как насчет героев? Они понятия не имеют о ямах. Готовы ли Одиссей, Персей, Ясон, Беллерофонт и Орфей к действию?
Новый помощник генерала сказал: - Нет, генерал!
- Клянусь червивыми пароходами Цербера! Почему они ещё не готовы?
Новый помощник генерала сказал: - это груды костей, генерал!
- Как, черт возьми, это случилось?
Самый новый помощник нового генерала сказал: - Ворпал Банни, генерал!
- Клянусь титьками гарпии с кисточками! Кто положил туда кролика из Ворпала? Это один из наших самых ценных спецназовцев!
- При всем моем уважении к вам, Генерал, вы отдали этот приказ!
- Я вас не осуждаю, генерал. Я просто наблюдаю. У вас было несколько шкурок укрепленных вин из новых винокурен в Афинах, и, возможно, вы были немного пьяны, когда решили улучшить их моральный дух, дав им домашнее животное. Твой новый помощник пытался отговорить тебя, и ты выбросила его в воду... как и остальных.
Генерал сказал: - Ну и ладно. В любом случае, все, кроме меня, расходный материал.
- Пустые винные бочки на месте?
- Да, Генерал. Брезент крепко сбит на случай сильного ветра.

* * *

Высокий летчик-разведчик увидел столб пурпурного дыма в лагере генерала Хирона и передал фераллусу просьбу "запросить стратега".
Фераллус схватил Уирлуэя и поскакал галопом.
- Каково Ваше мнение по этому поводу? - спросил генерал Хирон. - Как только с лучниками будет покончено, я планирую использовать наконечники стрел, заправленные нафтой, которые производят окружающий Землю ядовитый туман. А ты что скажешь?
- Слишком много для слишком малой выгоды, генерал. Но если стрелять ночью, то спящие солдаты понесут больше урона и жизней, чем в дневное время. Они также разрушат ночное видение врага. Это позволяет дневным летчикам работать ночью с четким направлением с известной высотой полета. Два прохода от каждого флаера все с разных сторон сбрасывают смолу, масло и пламя. Великаны могут выбросить свои мешки с гарпиями. Пусть они попробуют уснуть в этом, а затем весело провести время с камнями! Кентавры и их всадники выгибают стрелы в сторону лагеря. Один из их колодцев находится достаточно близко к воде для Селки, чтобы сделать это короткое расстояние над землей и осквернить его. Сатиры на нашем берегу разбежались и крича на Уилла должны были держать нас в относительной безопасности. Мы будем хохотать до упаду над их муравейником. Мы всегда должны искать возможности для укрепления нашего морального духа, даже если это приводит к относительно незначительному ущербу.
- Мы должны позаботиться о том, чтобы не целиться в их лучников. Они нужны нам прямо там, где они есть…
- Генерал? Что это за свет? Я едва могу смотреть в ту сторону.
- Не смотри туда. Горящий звездный металл горит так ярко, что ослепляет даже на расстоянии. Мы используем небольшие количества его с особенной защитой глаза для того чтобы расплавить камень и сделать каналы для свежей воды внутри к каждой зоне войска, и другие для отхода вне.
- А металл он тоже плавит?
- Да, это так... Ах ты, блистательный солдат! У нас их шесть. Я принесу вам четыре штуки и суму, чтобы вы могли их нести. Не волнуйтесь, если они кажутся маленькими. Одного должно хватить, чтобы навсегда вывести из строя большую таинственную машину.
- Пожалуйста, обратите внимание на послужной список Whirlaway Blenheim, что его ранг - “Mythos Air Corps Messenger, Scout, Stategist First Class.
- Его идея о том, чтобы бросить гарпий, навела меня на другую.
- Сегодня вечером мы должны создать хаос, поднять боевой дух и выявить скрытые угрозы. Люди сгруппировались ближе всех в строю. После того, как лучники будут ощипаны, если огромные запечатанные мешки, наполненные маслом, будут даны гигантским силам класса, мы можем приблизиться к прекращению этого, пока они всё ещё заняты восстановлением после резни своих лучников. Кроме того, им понадобится вся нефть из воздушного корпуса. Мы можем заполнить их так, чтобы они были готовы забрать.
- Я бы посоветовал использовать их сегодня вечером, но у нас нет времени, чтобы сделать их и заполнить в обоих лагерях вовремя. Завтра дым от горящего масла не позволит им целиться в летательные аппараты.
- После того, как первые две черепашьи формации будут ясны, я объясню им через минуту, что два титана бросают по два блока каждый, чтобы закрыть пролив и не дать людям возможности двигаться к нам в строю. Великаны размахивают руками и швыряют мешки с маслом через деревья в свой лагерь. Они перемещаются в новое положение и повторяют его, пока не опустеют, перемещаются к ближайшей куче камней и делают то, что делает их счастливыми. Нефть также поступает в их подземные бункеры. Зажгите масло, поджарьте большую часть войск, генерал Гидра перемещает пламя туда, где они нужны с волнами. Они должны отступить назад, а мы возьмем лагерь.
- А почему ты сказал, чтобы первые две группы пересекли границу свободно?
- Генерал, это не из какой-то одной информации или наблюдения. Просто у меня такое чувство, будто что-то идет не так.
- Интуиция вашего отца редко ошибалась. Дайте мне знать, что вы хотите от меня.
- Оставь первые два отряда целыми и невредимыми. Выведите их из зоны обстрела на проливе. Это все жертвы. Генерал Гедубиус собирается стрелять из пушек через них, чтобы добраться до вас. Он даже не претендует на то, что кто-то из его других сил вступит в бой. Они-ловушка внутри ловушки.
- Я говорю, что мы лучше его! Мы убиваем только тогда, когда это необходимо! Самое главное, мы не убиваем мирных жителей, невинных или беспомощных! Даже война не оправдывает их смерти от наших рук, разве что случайно. Мы активно стремимся убить командира, но это означает положить конец его яду сегодня, и сделать небо полным воздушного шара и травянистых полей для поло завтра! Я верю, что мы выиграем ещё сотню для нашей стороны, не показывая все, что у нас есть, например, приливные волны. Даже если они не присоединятся к нам, мы избежим сотни плачущих шрамов на наших душах! Если мы действительно убьем их, и они окажутся рабами, будет ли у кого-нибудь ещё хватать смелости для тяжелых вещёй, которые мы должны сделать? Будет ли нас волновать, выиграем мы войну или нет, как только мы опустимся до уровня людей, которых презираем?
Он изо всех сил старался произнести эти слова, стоя по стойке смирно и всхлипывая.
Только когда его глаза прояснились, он увидел, что все кентавры опустились на передние колени и прижали кулаки к сердцу. Все головы были обращены к нему.
- Твои слезы показывают твое благородное сердце. Я сообщу об этом другим генералам.
- Генерал Хирон, сэр, мы можем использовать третий Гекатонхейр с тыльной стороны полумесяца. Не могли бы вы управлять им с вашим другим гигантским классом?
- Разумеется!
- Их пушки с картечью могут нанести большой урон, поэтому позвольте большим мальчикам быстро избавиться от раненых и мертвых в дополнение к счастливому метанию камней. Мы не оставляем после себя мертвых, будь то кентавры или жертвы.
- И да, генерал, мы знаем, что медали-это для парадов и показов внукам. Но у нас должно быть достаточно времени, чтобы добраться до наших флопов, прежде чем мы сможем их уложить.
- ААА... идите домой, вы оба! Вы плохо влияете на мои войска.
- Благодарю вас за оказанную честь, генерал. Мы сделаем все возможное, чтобы быть достойными их.
Когда они направились к своему генералу, Хирон проследил за ними взглядом. - Вы уже сделали это, молодые люди.
- Тандорнус и Вамития, возьмите брезенты и положите по половине гарпий на каждого. Бросок с противоположных сторон, чтобы максимизировать распространение, когда начинается ночная атака. Используйте предложение стратега Air Corps Messenger Whirlaway Blenheim о уксусных тряпках в ваших носах.
- Остальные из вас, если у вас нет других конкретных заказов, начинают делать запечатанные мешки и наполнять их маслом.

* * *

- Черт возьми, я буду скучать по этой войне. Я думаю, что у меня будет что-то с Троем после этого. Дайте мне что-нибудь красивое с сиськами для спускового крючка. Я могу дать нам войну через месяц, и сделать так, что это будет выглядеть как их собственная чертова вина!
- Но это будет не так весело, как сокрушать монстров, мутантов и мерзостей, - простонал третий командир.
- Командиры, высылайте свои тайные штурмовые отряды через два часа после захода солнца.
- Сэр, у них есть ночные летуны, и некоторые из них-огнеметы, - сказал новый помощник генерала.
- Вы сомневаетесь в приказе Гедубиуса?
- Нет, Генерал.
- Они расходный материал. Даже после битвы сегодня утром звери не поверят, что мы были ранены так сильно, что нам придется ждать до завтра, чтобы снова напасть. Они будут ожидать ещё одного нападения.
- Эти войска просто собираются создать некоторый хаос, дать им легко побежденные силы, чтобы они продолжали недооценивать нас. Могут ли животные вообще предвидеть? Если им действительно повезет, они могут даже убить что-то ещё.
Один из членов одного из тайных штурмовых отрядов, нарушая приказ, использовал офицерский уборный. Он слышал каждое слово. Он очень тихо собрал остальных членов тайных штурмовых отрядов и осторожно поделился этой частью стратегии между ними. Они разработали свой собственный план.

* * *

Фераллус послал Уирлуэя к генералу Гидре, чтобы тот объяснил ему планы на ночь.
- Многие пойдут к ближайшей воде чистить. Это то, что ваши поющие приманки могут сделать, не так ли?
- Так и есть, спасибо.
- Мы обойдем этот район стороной, чтобы кто-нибудь из твоих девушек мог осквернить колодец там.
- Примите мою благодарность. Это будет очень полезно для поддержания боевого духа.
- Ждите падающих сигналов в этом цвете и узоре. Они отмечают места, где нам нужны ваши волны, чтобы дрейфовать горящее масло тоже.

Глава VI - Ты ветер под моими крыльями

Бахус увидел белую фигуру, летящую к лагерю. Пегас сделал два круга, а затем заставил генерала увернуться от падающих луговых булочек.
- Ах ты маленький ублюдок! Когда-нибудь тебе придется приземлиться, и я знаю, где ты спишь!
- Клянусь Поцелуем Герпеса! Я бы хотел, чтобы он был моим сыном.
Когда фераллус приземлился, Бахус просто спросил:
- Генерал Хирон увидел, что я на грани голодной смерти, и заставил меня поесть. Затем он был впечатлен моей разведкой и спросил, что я думаю, будет лучшей стратегией. Ему понравилось то, что я предложил. Здесь, здесь и здесь... игнорируйте меч и щит и используйте всех лучников. Передвигайте стога сена в этой линии, чтобы максимально смутить и паниковать, и в то же время обеспечить лучшую безопасность для кентавров и их всадников.
- Тогда тот, большой! - Он объяснил насчет масляных мешков. Лагерь был настроен на работу, делая и наполняя их.
- Уирлауэй планирует вместе с генералом Гидрой посмотреть, возможно ли, чтобы сильфы и нимфы спели как можно больше перед началом битвы. Приливные волны придут, когда кентавры атакуют, и черепаха находится на проливе там.
- Я также спросил, не могли бы её люди отравить одного или двух ваших самых коварных сатиров. Теперь, когда мы знаем, откуда берется пища для бункеров, не имеет значения, где они находятся, если пища отравлена в пути.
- Я также сделал неупорядоченную побочную миссию, чтобы вернуть некоторые ценные ресурсы.
- Генерал Хирон спрашивал моего совета о его планах воздушной бомбардировки и нападения с применением смертоносного газового оружия.
- Да, Генерал. Я предложил устроить ночную бомбардировку. И это... там... это... и просто для чистой гадости, это и это. О, Лучше всего не забывать об этом!
Бахус выглядел вполне оправившимся. Этого было недостаточно, чтобы планировать что-то большее, чем поход к своему трону во флигеле, но кто-то был дома. Он улыбнулся, когда Фераллус расправил крылья, чтобы выпустить ещё две бурдюки с вином.
- Ха! Хороший парень! Ты мне нравишься. Я действительно так думаю. Я очень уважал вашего отца. Он восхищался им, но это был скорее темперамент Хирона.
- Он недостаточно смеялся.
- Мой отец любил меня, но дома он был так же дисциплинирован, как если бы наш дом находился в зоне военных действий. Он воспитывал меня таким же образом. Я рад, что нашел тебя, Бахус.
- Ты же знаешь, что ещё до того, как отрастут твои первые маховые перья, у тебя есть хороший шанс погибнуть в бою. Даже если вы напуганы, а вы слишком умны, чтобы не испугаться, вы знаете, что смеяться нужно сейчас больше, чем в любое другое время. Выжимай каждую секунду, как будто это виноградина, и пей от радости, как хорошее вино.
- Пока Уирлуэй был здесь меньше часа, боялся тебя и боялся смеяться, Фереллус устроил его на спальном мешке рядом с собой и сказал: - Уирлуэй, ты можешь расслабиться и улыбнуться. Это лагерь Бахуса, и он такой же странный и извращенный, как и он сам.
- Клянусь обвисшими ягодицами всех богов! Если мы можем умереть завтра, тогда давайте смеяться так много, как мы можем до этой последней секунды. - Я думаю, он все понял, папаша.
- Малышка, это была лошадь, катящая лебедя, или лебедь, делающий лошадь?
- Я могу сходить за каждым из них. Вы пробуете и то и другое и видите, кто из них рождает нечто с крыльями, а кто-алкоголика-хвастуна.
- Ты должен был родиться сатиром. Они-твои братья в своих сердцах.
И снова, когда Фераллус закончил свой рассказ, Уирлауэй доложил: Он задержался на месте, и они хором сказали: - Это что, бронзовое копыто?
Похоже, что генерал будет хорош и пьян к началу игры.
- А теперь отправляйся за командирами гиппогрифов, мантикоров, всех чертовых тварей, которые летают и находятся на нашей стороне.
Генерал снова начал выглядеть сентиментальным, поэтому Фераллус схватил Уирлуэя.
- Хватит, Бахус! Ты знаешь, что мы любим тебя, но я больше не буду молчать, когда ты оскорбляешь нас. Мы, молодые, делаем эту ужасную вещь, чтобы у вас были вакханалии, где все празднуют ещё тысячу лет. Мы должны быть частью того, чтобы это произошло! Ты хоть представляешь, как почетно и привилегированно нам, молодым, быть частью этого величайшего определяющего момента в истории мифов? Мы не хотим слез. Мы хотим такого же уважения, какое вы оказали бы любому взрослому солдату. Выпейте за нас, но выпейте тост За удачу и смех. Мы заслуживаем лучшего, чем твои слезы. Я просто хотел, чтобы ты знал, как мы это видим.
- Спасибо, Фераллус. Я остановлю свои слезы и буду чествовать моих юных героев, как они того заслуживают.
- Бесстрашный, положи одну шкуру под куст вместе с другими, которые ты прячешь от меня. Этого будет вполне достаточно. Один ребенок только что сказал мне помнить о силе радости.
Бог вина обернулся, несколько раз задохнулся, а потом сделал невозможное... он уронил свой бурдюк с вином. По другую сторону от того места, где стоял Фераллус, стоял большой бурдюк для вина, наполненный воздухом, покрытый дегтем, перьями и увенчанный куриной головой. На его шее висела табличка с надписью “Для папы Бокбоккуса”.
Он огляделся и увидел Фераллуса и этого молодого кентавра, кружащихся голова к голове и топающих копытами от смеха.
Когда вы не можете найти радость, рассчитывать на тех, кто заботится о вас, чтобы сделать некоторые. Его слезы были счастливыми и слаще вина.
Оба разведчика разошлись по своим спальникам, чтобы Уирлуэй мог снять медали, спрятать их и обменяться информацией.
Они схватили Пана и объяснили ему план отравленной еды. Они предоставили ему самому искать сатиров и яды.



Глава VI ~ примите должность

- Пан! Пан! Тащи сюда свою пушистую задницу. Послушайся своего отца только один раз, чтобы я знал, каково это!
- Почему ты так долго ждал?
- Я пил вино из твоего тайника, папаша.
- Эти стога сена готовы?
- Да. Правда, тяжелая, как яйца Циклопа.
- Я хочу, чтобы ты и твои братья перебрались в стога сена, десять здесь, а остальные десять здесь, все поближе к берегу, чтобы максимально дотянуться до их лагеря. На деревьях по обе стороны пролива есть осиное гнездо лучников, так что поверните стога сена в ту сторону.
- Мы собираемся сделать так, чтобы каждый из них был ночью слеп. Не кричи сегодня вечером. Лучники не могут обнаружить, что их заметили.
- Когда вы слышите гудки или видите брошенные тряпки для писем, вы и мальчики кричите так, что у вас пересохло в горле. Вы будете продолжать делать это для лучников-кентавров. Они будут делать проход за проходом с некоторыми из девушек Гидры, делающих уборку на каждой развертке.
После того, как лучники будут мертвы, продолжайте кричать в свой лагерь, в то время как кентавры продолжают двигаться вперед и назад, выгибая стрелы в его сердце.
В короткие сроки были даны соответствующие распоряжения.
-... Как только они обнаруживают противоракетные огневые точки, они становятся основными целями для всех войск!
- Приап! Приап, ты придурок, иди сюда!
- Отойди, парень, на шаг назад, или ты выколешь кому-нибудь глаз этой штукой. Это моя собственная вина. Она была там, длинная, толстая и имела резервуарный наконечник. Откуда мне было знать, что твоя мать не была презервативом?
- Папаша, неужели эти четыре часа крика тебе ничего не сказали?
- Я думал, что это значит, что я делаю чертовски хорошую работу.
- Этот молодой человек был награжден виноградом, виноградной лозой и бронзовым копытом в один день своей первой недели в качестве солдата. Обрати внимание и научись чему-нибудь.
- Я предложил, чтобы дриады пели осиные гнезда в мешках. Если их вовремя доставить к нам, мы сможем сбросить их на лучников как раз перед первой стрельбой кентавра. Эти жала должны были отвлечь их.
- Клянусь задницей Кракена! Я должен сделать тебя генералом! Возьмите немного еды и отдохните. Приап, ты должен вернуть осиные мешки. Попробуйте настоящую работу только один раз.
Приап повернулся и пошел прочь. - Да пошел ты, папаша! Я уже этим занимаюсь.
- Сэр! - Фераллус вытянулся по стойке смирно перед генералом Бахусом.
- Возможно, мне придется задушить тебя во сне.
- Генерал! У меня была одна поправка, которую я хотел сделать к плану Хорнета. Мы не знаем, что у них есть в палатках или что они на самом деле имеют в четырех задних строениях. Это может быть хорошей идеей, чтобы держать половину шершней обратно для экстренного реагирования.
Вскоре солдаты уже слушали их приказы. - Кентавры используют порошок звездного металла, чтобы плавить камень для распределения воды в их лагере. Он плавит металл, даже металл под холстом, довольно счастливо, и однажды упавший требует только шара огня Прометея, чтобы заставить его двигаться... и ослепляет любые войска, которые смотрят прямо на него... навсегда.
- Лагерь делает и наполняет гигантские мешки маслом для гигантского класса, чтобы забрасывать их на деревья. Через некоторое время их лагерь превращается в погребальный костер.
- Господин Бахус, просто скажи мне, что ты хочешь сделать из шлака, и считай, что это лужа очень горячего металла.
- А что это за чушь про "Лорда Бахуса"? О... я понимаю, маленький герой. Вы потеряли свое сердце и хотите, чтобы я знал, что вы чувствуете себя польщенным, служа под моим началом. - И это все?
- Я не падаю духом, генерал. Просто столкнувшись с реальностью, что это может быть последний раз, когда я могу сказать вам это, потому что я собираюсь сражаться с гордостью и взять пару сотен со мной в качестве моей почетной охраны.
- Значит, ты все-таки не отпрыск своего отца. Он никогда не сдавался. - Никогда! Если бы он был один против сотни, то сражался бы до тех пор, пока не упал бы, а затем пополз бы туда, где мог бы сражаться истекая кровью на земле, и когда копье придавило бы его к земле, он бросал бы камни, пока они не раздробили бы его голову.
- Это был Хоранден, а ты не его отпрыск. Убирайся отсюда! Не из моего присутствия, не отсюда, я имею в виду, убери свою умную, бессердечную задницу из моего воздушного корпуса, потому что ты нам не нужен! Нам нужна истинная добыча Хорандена. По моему приказу как военачальника и как Бога, ты больше не желанный гость здесь. Если ты найдешь истинного отпрыска Хорандена, пошли его ко мне, потому что он нам очень нужен. Сотни жизней он должен спасти или потратить впустую.
Понадобилось три больших шкуры, чтобы бог веселья перестал плакать.
Для молодого Пегаса это заняло гораздо больше времени, оба крыла волочились по грязи и кровоточили.
Полковник бесстрашный догнал годовалого ребенка. - Фераллус, подожди... пожалуйста. Мне нужно поговорить с тобой.
- Разве ты не слышал? Я не Фераллус, я просто его подражатель.
- Он посмотрел на Бодэсиуса. - Это уж слишком, дерзкий. Это уже слишком. Как я могу удержать его, и себя, и Уирлауэя, и тебя, и Пана, и всех остальных от распада... и помочь руководить войной... и планировать и разрабатывать стратегии из наших несуществующих ресурсов... и нести ответственность за всех убитых, если я совершу ошибку? Как, Дерзкий? Я получаю три награды почета в один день, и этого недостаточно! Скажи мне как! Пожалуйста, дерзкий, пожалуйста, скажи мне, что делать. Мне пять лет, так скажи мне, как все это сделать!
- Последним подарком мамы было доставить меня сюда, где я смогу найти дом и создать семью из моих товарищей. Я сделал. С Бахусом, сатирами и товарищами по лагерю. Большинство из них сделали намного больше, чтобы выиграть войну, но они все равно сделали меня семьей. А теперь даже этого больше нет.
Бестактный наклонился к нему, нежно поглаживая. - Не останавливайся. Продолжай говорить.
- Мама умерла от изнурительной болезни. Наша экономка украла все, что могла унести. Она даже не захотела помочь с могилой мамы. Мне приходилось делать это носом или копытом по одному камню за раз. Когда я закончил, я долго говорил с ней о том, как сильно я её люблю и как она проявляет свою любовь ко мне. Затем я схватил зубами мясницкий нож и воткнул его в камни.
- Умереть лучше, чем быть холодным, пустым, одиноким и чувствовать себя мертвым внутри. Я опустил голову и почувствовал, как нож пронзил мое горло. Я снова все это помню. Вдали от Бахуса все возвращается. Я замерз, опустошен, одинок и чувствую себя мертвым внутри... снова. Мама больше не может мне помочь. Пожалуйста, прояви милосердие и позволь мне найти мой нож.
- О, Фераллус, ты великолепное дитя. Вы не сдавались, вы просто достигли места, далеко-далеко ушедшего туда, где должен быть ребенок пяти лет.
- Пожалуйста, позволь мне помочь тебе решить, хочешь ли ты жить. Если Бахус не вытащит свою голову, я откажусь от своей службы и пойду искать дом для себя и моих сыновей Пегаса и кентавра.
Фераллус обнаружил, что находится в теплых, очень сильных и успокаивающих объятиях Минотавра, который видит и слышит все это.
- Фераллус, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Закройте глаза и сделайте три глубоких вдоха. Теперь с каждым вдохом и выдохом смотрите глубже. А что ты видишь?
- Ты имеешь в виду блестки? Я вижу их все время.
- А когда вы их впервые заметили?
- Когда Бахус, смеясь, взял у меня вино, он шлепнул меня по ляжке так сильно, что я ушибся. Это делало меня счастливым, потому что он обращался со мной как с любым другим солдатом.
- Это очень странно. У меня такое чувство, что я здесь уже давно, но ничего не помню до той разведывательной миссии. Все в лагере думают, что я здесь уже давно.
- После шлепка я почувствовала, что у меня есть дом. В ту ночь две крошечные искорки продолжали жужжать вокруг, пока я пытался уснуть. Их становится все больше и больше, но я уже привык к ним.
Бестактный воспользовался вездесущей винной кожицей, чтобы промыть царапины на крыльях Пегаса, и заставил его развернуться.
Бахус взревел при первом взгляде на Минотавра и Пегаса: - что, во имя Гадеса, он здесь делает? Он запрещён, и вы не подчиняетесь прямым приказам. - В какую игру ты играешь, дерзкий?
- Никакой игры "Бахус", это скорая помощь. Ты, кажется, засунул свою голову так далеко в собственную задницу, что она душит тебя, бессердечный, неблагодарный, высокомерный, вспыльчивый, ребячливый кусок дерьма! Вот в чем дело.
- Положи на него руку, Бахус. Мы оба знаем, что вы можете чувствовать любую ложь, сделанную, когда кожа к коже.
- А теперь спроси, сколько ему лет.
- Но почему же? Ему по меньшей мере десять лет, иначе он не был бы в бою.
- Спроси его!
- Сколько тебе лет, Фераллус?
- Мне уже пять лет, Бахус.
- Клянусь надувной крайней плотью Гермеса! Я так ужасно несправедливо поступил с тобой. Иди сюда, дитя. - Он покачал годовалого ребенка, позволив ему немного успокоиться.
- Бахус, вы все так привыкли видеть это свечение, - бесстрашно заметил он. Вы забыли свою собственную историю.
- О. ОУ! Годовалый ребенок-один из величайших стратегов в истории, это сопереживающий полубог, и это пятилетний ребенок, на которого я кричал и обращался таким образом.
- Фераллус, когда твоему отцу было двадцать лет, он не достиг и не мог бы достичь всего того, что ты сделал за пять лет, - вставил дерзкий.
- Найди свое сердце, Фераллус. Вы вполне можете быть точкой опоры, которая определяет баланс того, что осталось от этой войны. Я даю вам свободу принимать свои собственные решения и даже менять тактику действий и тактику воздушного корпуса, основываясь на ваших секундных наблюдениях. Остальные два генерала вы можете посоветовать.
- Лучше бы этот наглец никогда не задавал таких вопросов. Теперь я просто чувствую холод, пустоту и одиночество снова. Я не хочу вспоминать об этом. Я не могу этого не помнить. Пожалуйста, просто отпусти меня, чтобы я могла навсегда забыть обо всех своих обидах. Просто отпусти меня.
- Ты это серьезно. Единственное, что ты хочешь от нас-это достаточно милосердия, чтобы отпустить тебя, чтобы ты мог убить себя.
Кивать.
- Бахус, - сказал дерзкий. Кроме этого лагеря, он действительно является пятилетним ребенком, совершенно одиноким в мире, и уже совершил самоубийство на могиле своей матери. Если ты не можешь поступить с ним правильно, то это сделаю я.
- Фераллус, разве ты чувствовал бы себя менее одиноким и опустошенным, если бы я был твоим папой, а все остальные сатиры-твоими братьями и дядьями? - Фераллус кивнул, уткнувшись ему в грудь.
- Не для того, чтобы тебе стало лучше, а по-настоящему и навсегда?
Фераллус поднял глаза и кивнул, Его улыбка вернулась на свое место.
- О, мой младший сын, ты собираешься удивить Пана и заставить его повиноваться случайно.
- Я в этом сомневаюсь, папаша. Я провожу много времени за этими кустами шпионя и попивая твое вино. Если бы ты не поступил с ним правильно, то Дон увидела бы, как ты укоротил Пегаса, кентавра и сына.
Минотавр сказал: - я буду с тобой.
- Когда он сердится на тебя, он мочится на твои бурдюки с вином и говорит, что это моя расплата за то, что ты украл мое яблоко.
- Я передал генералу Хирону свое внутреннее чутье по этому поводу. Основываясь на вещах, которым научил меня мой отец, теперь они превратились в инстинкты. Он согласился позволить первым двум щитовым черепашьим формированиям беспрепятственно пересечь пролив и выйти из зоны обстрела. Они-жертвы и знают это. Если они ничего не могут с этим поделать, то они не солдаты. Они просто достаточно накрашены, чтобы их можно было принять за солдат.
- Генерал Хирон позволит им беспрепятственно пересечь границу, если вы и генерал Гидра согласны.
- Фераллус, ты принимаешь командование. Я собираюсь посидеть здесь, напиться и почесать яйца.
- Папаша, при всем моем уважении к тебе, я приму твои приказы, выпью твое вино, но меня скорее разнесет в клочья Циклоп, чем я почесаю тебе яйца!
- Убирайся отсюда, пока тебе не засунули мою ногу себе в задницу.
- Да, Папа Бахус!
Он добрался до лагеря пегасов и уже собирался перекусить снова. Уирлуэй убрал оба копыта.
- Первый Генерал Бахус. В тот же день генерал Хирон. Когда генерал Гидра собирается наградить тебя, маленький брат?
- Да ладно тебе, я уже краснею до ушей. О, Уирлауэй, не позволяй генералу Хирону видеть, как ты ходишь с медалями.
Все смеялись, и никто не завидовал наградам. Сколько бы их ни было, это ни на йоту не меняло его отношения к товарищам. Он всё ещё чувствовал себя младшим, или боялся многих из них.
- Уирлоуэй, я рад, что ты разбил лагерь вместе с нами. Ты и так уже хороший друг. И держи ушки на макушке. Здешние ветераны знают намного больше, чем мы. Мы можем многому у них научиться.
- Генералу нужны два тяжелых флаера для одного взлета и ночного падения над центром человеческого лагеря. Большие мальчики, которые могут справиться с одной или двумя стрелами и благополучно вернуться. Один легкий летательный аппарат, способный нести огонь горящего Прометея и точно падать с большой высоты и возвращаться. Сфинксы, Пожалуйста, выберите два из вашего рейса, чтобы оценить возможности слияния. Доложите генералу Бахусу!
- А теперь не дадите ли вы мне поесть и попить? Если генерал Хирон снова увидит меня голодным, он сдерет с меня шкуру и использует мою шкуру в качестве навеса над своим командным шатром.
Он свернулся калачиком на своем спальном мешке. Он чувствовал себя раздавленным всем, что происходило, даже хорошими вещами. Сатир подпрыгнул и сел, используя Пегаса как спинку стула. - Спасибо. Ты более пушистый, чем любой из наших братьев. Я знаю, что ты напугана и устала. Но ты не одинок, Фераллус. Я не называл тебя легкомысленно "брат". Все здесь нуждаются в тебе, брат.
- Все здесь также помогают вам оставаться на ногах до тех пор, пока работа не будет сделана. Вы можете отдохнуть завтра после того, как мы выиграем.
- Брат, как тебя зовут?
- Я и есть фелляция.
- Спасибо. Я получил виноград и лозу, потому что вы прокомментировали этот трюк.
- Фелляция, я взял один из лучших генерала Гидры и заменил его средним материалом. Ты не против выпить сегодня вечером? Ну... вот и ответ на этот вопрос. Я вижу, что вы очень готовы к этому. Пусть другие наши братья и друзья присоединятся к нам. Пегасу нужен кто-то, чтобы выжать эту сумку для нас.
Сатир ухмыльнулся - на самом деле, казалось, они всегда ухмылялись: - ты все понял!
- Я не думаю, что ты имеешь хоть малейшее представление о том, сколько у тебя появилось друзей и какое уважение ты заслужил.
- Я всего лишь недолетка и всё ещё слишком молода, чтобы понимать правила.
- Брат, я клянусь, что ты сатир с крыльями. Неудивительно, что папа тебя усыновил.
- Спасибо тебе! Мне нужно снова вернуться к своим планам.
Вместо этого он заснул.

* * *



ГЛАВА VII-небесные ракеты в полете…

Ночью штурмовые отряды ушли на свои задания... пересмотренные... ими.
Вскоре после этого оба гиганта бросили свои полезные грузы.
Звук рвоты наполнил ночь.
Два существа с огромными крыльями летучей мыши летели низко над лагерем. Пушки были расположены на приличном расстоянии друг от друга, под углом к проливу, так что Мантикоры вместо этого высыпали мешочек на большую пушку. Проснувшись, покрытые гарпийским дерьмом и кусками мертвой гарпии создали хаос в армии упорядоченных формирований. Все искали место, где можно было бы помыться. Девушки генерала Гидры устроили себе короткий отдых на суше внутри периметра лагеря. Многие из них находили себе новых бойфрендов, чтобы спрятаться под корнями деревьев далеко внизу, в то время как сестры пели все чаще и чаще достаточно близко, чтобы обнять друг друга.
Огонь упал на звездный металл, и ночь стала днем.

* * *

Следующее предупреждение прозвучало, когда с неба упали два ярких Факела. Это должен был быть высокий летательный аппарат, пытающийся осветить землю для некоторой разведки.
К тому времени, когда кто-то из собравшихся вокруг винных бочонков и брезента, имитирующих супер-пушку, обернул несколько слоев ткани вокруг глаз и взял запас, 15% солдат были по крайней мере временно слепы.

* * *

Падение было сигналом для лучников кентавров, чтобы запустить нафтовые стрелы.
Они начали сеять хаос на почти ослепленных войсках.

* * *

Полные рейсы дневных и ночных летунов сбрасывали камни. Они подобрали ещё и повторили.
Со всех сторон послышались громкие хлопки, и начали падать листовки.
Был дан сигнал к "последнему падению и возвращению на базу".
Пять заранее назначенных летчиков бросили мешки в котел, прежде чем дым стал едким. Котел закипел и потек вниз по склону, пока не достиг участка земли, который растаял. В течение нескольких минут оттуда доносились крики.
Фераллус пролетел один круг низкого уровня, осторожно разбрасывая легкую пыль звездного металла. Когда огонь попадает, бункеры становятся легко увидеть.
Два убийцы-сатира услышали рвоту, стоны, бульканье, а затем воцарилась полная тишина из трех разных бункеров. Они улыбнулись, и генерал Гидра приказал полковникам слева и справа отвести их обратно.
Когда они закончили, воздушный корпус направился обратно в лагерь генерала Бахуса, где посадочная полоса была отмечена факелами. Все пострадавшие смогли улететь обратно. Единственным несчастным случаем был гиппогриф с отсутствующей частью головы.

* * *

В то время как три ветви мифической армии немного повеселились перед концом, тайные штурмовые отряды людей сняли свои доспехи и оружие и положили их на свои руки. Они направились в лагерь кентавров. Когда они отошли достаточно далеко от лагеря генерала Гедубия, они зажгли факелы и объявили о своей капитуляции через каждые несколько шагов.
Они больше не были расходным материалом. Их хорошо кормили и лечили. Они были военнопленными, и их держали гуманно. В общем, все оказалось гораздо лучше, чем они ожидали.
Двое объявили, что прошли базовую полевую медицинскую подготовку.
- Клянусь пляшущими женами животных Аполлона! - воскликнул генерал Хирон. У меня есть начало пехоты!
Один из заключенных попросил разрешения поговорить с офицером. Наконец они отвели его к генералу Хирону.
- А что это такое? Мы ценим мирную капитуляцию, но всё ещё должны вести войну.
- Генерал, Я рядовой Дармиар. Я был одним из плечевых пушек легкой артиллерии. Их здесь двенадцать человек. Их легче всего заряжать дулом вверх. Они разбрызгиваются внутри образований, а не склеиваются вместе. Уязвимые щиты означают, что они могут целиться только сверху большую часть времени. Все, что угодно, кроме гладкой, чистой морды и огненного порошка внутри, заставит все это взорваться. Маленькие пакетики с песком, не привязанные закрытыми, могут сэкономить много ваших листовок. Еще десять нуждаются в ремонте и укладываются. - Я знаю где.
- У них сзади была муляж пушки. Мы знаем, что настоящий стоит за этим. Они ждали наших великанов, прежде чем обнаружили это. Как звали твоего отца?
- Набиус, сэр!
- Командир Отряда! Возьмите ремни всадника и возьмите мифического пехотного старшего сержанта артиллерийского специалиста Дармиара Набиуса к генералу Бахусу. - Спасибо, сержант. Вам и вашим людям нечего бояться.
Когда они начали подпрыгивать на своем пути через поле, солдат был болен, пока они не достигли галопа, и поездка стала гладкой. - Он радостно рассмеялся.
Два полевых медика двинулись к больничным палаткам. Они позаботились о сломанных костях и швах, оставив более квалифицированных врачей, чтобы сосредоточиться на тяжелораненых.

* * *

Сон-это роскошь в армии, но вместо него появилось вино. Казалось, что почти каждый припрятал себе шкуру на последнюю ночь. Очень немногие думали, что мифы переживут завтрашний день, поэтому выкиньте пару часов сна в обмен на несколько последних часов с хорошими товарищами.
Фераллус произнес первый тост. - За нашего босса, Повелителя метеоризма!

* * *

Генерал Гедубий усмехнулся про себя. - Наконец-то он приходит с рассветом! Все то, к чему все остальное вело. Последняя битва, обучающая зверей истинной силе человека. Я слышу его в ночи, чувствую его запах и вкус, как густой медный привкус крови.
- На следующий день я наконец-то свободен, чтобы научить животных, что они не могут победить человеческую изобретательность и численность падающими какашками. Моя кожа покалывает, а соски взрываются от восторга!

Глава VIII ~ вы сделали это, вы чертовски грязные... не обезьяны!

Вероятно, это был последний день, когда у него был шанс сделать это, поэтому Фераллус носил свои медали и Лавр на шее.
Он сбросил сигнал кентаврам атаковать их по бокам. Два осиных мешка по обе стороны пролива предназначались для лучников. Сатиры стояли наготове. Черепашья формация ещё не двигалась. Сигнальщик-моряк спросил, следует ли ему идти.
Фераллус бросил “нет".
Как только кентавры начали подниматься по бокам навстречу друг другу, сигнал к крику сатиров был отброшен. Люди бросились врассыпную, некоторые прыгнули в воду. Они вернулись на свои позиции как раз вовремя, чтобы успеть сделать ещё один выстрел.
Кентавры повернулись и начали новый обстрел. Они дали знак сатирам снова закричать, когда те повернулись, чтобы идти назад. Девушки прыгали вслед за каждой стрелой и получили удивительное количество вражеских лучников.
Вот и все. Повторилось ещё три раза, и лучников уже не осталось, чтобы что-то изменить.
Шесть кентавров были мертвы, не выживут или им нужна была помощь в пути.
Последние пятеро были убиты Гедубием, когда он приказал зарядить пушки картечью и выстрелил в кентавров через деревья... и своих собственных лучников.
Фераллус просигналил гигантам, чтобы те бросили масло. Сумки начали летать над деревьями. Они приземлились на людей, которые внезапно почувствовали себя очень огнеопасными.
Мифические кентавры продолжали стрелять из-за деревьев, одна из пяти огненных стрел. Вскоре лужи горящего масла извергли оранжевое пламя и черный дым, превратив лагерь в ад. Крики, которые ни один человек не смог бы сделать, отмечали ещё два бункера. Разбрызганный звездный металл расплавил скрытые крышки почти каждого люка. Каждому из них было послано горящее масло. Когда каждый гигант вышел из масляных мешков, они с радостью переключились на камни. Авиакорпус Mythos двигался с горячим маслом, песком и огнем, сбрасывая их на районы, где солдаты пытались перегруппироваться.

* * *

- Прекрасно! Эти звери так же глупы, как молочные коровы. - Гедубий с радостью проигнорировал потерю примерно 700 из своих 1300 солдат. По мере распространения горящей нефти ситуация становилась все хуже и хуже.
- Сбрось речной котел. Пошлите ягнят, и раскройте легкие баллисты. Как только эти скользкие илистые рыбы попытаются сбежать от отравленной воды, скосите их вместе с баллистами. Ягнята впитают все, что осталось от золотых рыбок.

* * *

Фераллус должен был держаться подальше от прямого боя, но он решил рискнуть. Он нырнул и сбросил звездный металл и огненные флаги на пушки, пакет в котле и два шершня на ведьму. Один из них, должно быть, выполз наружу и был достаточно зол, чтобы ужалить его в шею.
Генерал Гидра заставлял горящую нефть двигаться волнами в поисках подземных бункеров. Один проход - и звездный металл вспыхнул ярким пламенем. Он был недосягаем для пушек, но быстро сжег их деревянные рампы и платформу. Все четыре пушки откатились в сторону или были наклонены под странными углами, что делало все, кроме одной из меньших, непригодными для использования.
Он был снова смонтирован и вовремя пригодился, чтобы наблюдать, как ягнята свободно переходят дорогу и уходят, не умирая.
Люди двинулись вперед. Когда они были на три четверти пути через воду, Фераллус бросил сигнал приливной волны трюма. Воздушные агрегаты с маслом, дегтем и огнем кружили, но ждали. Рассеянный звук разрывающихся наплечных пушек поднял боевой дух. Песок спасет много жизней.
Банки баллист начали разрушительно воздействовать на флайеры, пока их огонь наконец не достиг нефти. Он зажег ее, и баллисты, и люди, которые ими пользовались.
Оказавшись под черепашьими щитами, "солдаты" оказались крестьянами и рабами-все, кроме одного, одетого в форму высокопоставленного офицера. Гедубиус сумел убить 17 мифических солдат и ранил 11 других картечью через деревья.
Триумф гедубия начал спускаться вниз по проливу. Фераллус отбросил приказ титанов бросить блок. Четыре каменных блока размером с двух лошадей и колесницу обрушились на вершину "триумфа", уничтожив две трети строения и отправив остальных обратно или в воду.

* * *

Фераллус увидел пар за поворотом. Он полетел посмотреть, сбросив второй метательный камень-сигнал для гигантов. Он увидел, как вываливается огромный котел. Он добавил два сигнала к силам, расположенным на большом расстоянии друг от друга с обеих сторон. Циклоп и два великана должны помочь на Востоке, а Хоранден-на Западе.
Он полетел вниз к генералу Гидре. - Генерал, за вашей спиной в воде яд! Вы попали в ловушку! Если вы и ваши войска не перейдете пролив к воде на другой стороне, вы мертвы.
- Спасибо тебе... дитя! Но я прикажу своим войскам, если вы позволите.
- Генерал! Если ты не заставишь себя и своих людей двигаться прямо сейчас, я свяжу все три твои шеи вместе, помочусь на тебя для смазки и протащу тебя через себя. А теперь сделай это!
Что-то было в его голосе. Генерал даже не понимал, что она делает. Ребенок не исчезал из виду, и она отдавала ему приказы.

* * *

Когда Фераллус снова поднялся, он смог увидеть ещё один набор открытых баллист, нацеленных на летательные аппараты. Он вскарабкался на шесть "химер", указал им на машины и велел поджечь их вместе с солдатами, но так, чтобы они не попали под прицел наплечных пушек. Это удалось лишь отчасти. Некоторые были убиты, но оружие попало в мантикору, грифона и Пегаса. Они были вынуждены сбрасывать смолу, проходя проход за проходом, пока одна из волн генерала Гидры не погнала нефть туда, где она была нужна. Они не знали о двух рядах тяжелых баллистиков позади других, пока они и их операторы не погибли в огне. Только Грифон смог вылететь из зоны огня. Взорвалось по меньшей мере десять наплечных пушек. Второй стрелок достал странное оружие и тех, кто из него стрелял. Назад, чтобы размахивать легкой и тяжелой баллистой, в то время как Гедубиус выкатил большую Бесси.
Масло всё ещё горело, и ещё 300 человек из команды Гедубия были мертвы.
Два великана, один Циклоп и один Гекатонхейр закрыли глаза и начали бросать камни так быстро, как только могли их поднять. Крики позволили им сузить прицел.
Сердитый и оглушительный крик заставил их остановиться. Гигантская пушка, наконец, была выдвинута из укрытия и кричала о своей мести. Угол одного из блоков исчез, и его Циклоп подошел к кровавому концу.
Никто не мог приблизиться к огромной пушке, пока она не остынет. Зелень рядом с ним изгибалась и становилась коричневой. Было очень жарко. Ему нужен был долгий период остывания. Фераллус подал великанам знак развлекаться со скалами.
Он уже направлялся обратно к генералам, чтобы пересмотреть тактику, когда услышал крик. Он поднял глаза и увидел нимфу, падающую со своего Пегаса; стрела вонзилась ей в бок. Удачный выстрел снизу. Он сделал над собой усилие, чтобы она упала на него. Он ожидал этого, но закричал, когда его крыло сломалось. Он должен был приземлиться на воду, но штопор был направлен не в ту сторону пролива. Он подошел так близко к берегу, как только мог, и почувствовал, как она отстранилась от него. Ему удалось бросить сумку со звездным металлом на берег, прежде чем он ушел под воду. Даже часть его головы оказалась под водой, когда он почувствовал, что его вытаскивают на свободу.
- Быстро отведите его к медикам.
- Остановитесь, вы, нечеткие, бесформенные шестиногие жуки. Надо сказать генералам, помогите мне их спасти -
- Клянусь проклятой совой Афины! Это дитя любви Горандена к Бахусу! Скажи нам, что им нужно знать. Один из нас будет скакать к каждому лагерю. Здесь тоже подслушивает один из командиров генерала Гидры.
- Котел-это ловушка, из которой падают высокие летуны. Я бросил рядом с ней два улья. Остальные четыре образования реальны. Большие предметы, идущие сзади. Не знаю, что это такое. Две новые пушки на месте менее чем за... час... четыре пушки наши. Они должны-скрытыми путями-обрабатывать листовки-настоящий бой... му... рассказывать…
К тому времени, когда он закончил свой отчет, он был слишком близок к смерти, чтобы идти к целителям, но они были на пути к нему. Некоторые из них заплакали, увидев его.
- Перестань плакать и сделай что-нибудь, чтобы остановить кровотечение. Начинай поливать его чистой водой. Вы всё ещё хотите отдать его под трибунал и повесить, генерал Гидра? Все три ваши головы вместе не стоят и десятой его доли. Возьмите ведро бригады и остановить этот яд от сжигания глубже. Помоги мне перевернуть его.
- О, боги! Ему выстрелили в шею!
Гиппократ положил туда кусок ткани и тяжело оперся на него, но не выглядел обнадеженным. Он ещё долго не ложился спать после "укуса".
Гиппократ мало что мог сделать, пока продолжающийся ущерб не был остановлен, но у него не было способа сделать это. Одним из других великих целителей мифической армии был Асклепий. Некогда величественный и могущественный олимпийский бог исцеления превратился в хрупкого старика, которого вел за собой мальчик. Он не мог хорошо видеть, но положил свою руку на годовалого ребенка и начал мягко исчезать, даже когда Фераллус начал исцеляться. Мальчик попытался оттащить Бога назад. Он уже был смертельно ранен отсутствием своих почитателей.
Его улыбка была восхитительна. - Ты делаешь меня такой счастливой, что я могу дать тебе это, дитя. Я заслужил свой отдых. Это первый новорожденный бог нового века. Он уже полубог у власти. Я решаю отдать то, что осталось от меня этому герою, как исцеляющему, так и последнему из меня, который божественен. Перед ним лежало большое сердце и большее будущее, чем можно было бы сказать обо мне.
Когда он исчез, каждое существо, которое бежало, ходило или летало, отдавало ему дань уважения и отдавало честь.
Смех-вот и все, что осталось от него, но и это тоже исчезло.
- Смотри! Тонкий слой меха на его теле, пух и крошечные перья на его исцеленных крыльях!
- Посмотри на его перья! Каждый из них имеет золото по краям. Он божественен!

* * *

Вихревей проскакал мимо и схватил сумку. - Все, кто не является целителем, верните свои задницы в бой. Там идет война, если вы не заметили.
- Вызывайте пехоту!
Несколько сотен пехотинцев Гедубия вышли из-за спин кентавров и нанесли им страшный урон, пока они прокладывали себе путь к генералу Гедубию.
Так вот, это была война, как он и приказал. Он не спрашивал, откуда взялись эти люди.
Как только пехота была внутри и на полпути через лагерь, кентавры поднялись на ноги и начали уничтожать передние войска, которые должны были продолжать поднимать щиты, чтобы блокировать падающие камни. Те, кто ехал верхом на кентаврах, спрыгнули с коней, когда их товарищи переключились на меч и щит, перепрыгнули через каменные блоки и вступили в бой.
Это было время для рабов и их помощников, чтобы прибыть с новыми военными машинами.

* * *

Проснувшись, Фераллус поднял глаза и увидел, что Бахус улыбается. Гиппократ поклонился.
- А вот и герой!
- Клянусь мифриловым дилдо Гефеста! Ты уродливее, чем Цербер, дающий себе морду для губной помады menage-a-toi!
- Это исходит от пьяной версии общего Бальзака трех ведьм!
- Это ты, Пегас! Я знаю, что обещал не плакать о своих юных героях, но дай мне парочку счастливых, ладно? Я думал, что потеряю тебя. Вы действительно сказали генералу Гидре, что если она не сделает так, как вы сказали прямо сейчас, то вы свяжете ей шеи вместе и потащите её через реку?
- Я просто хотел, чтобы мой отец гордился мной. Никогда никого не уважаю, но всегда уважаю всех.
Бахус очень осторожно взял его на руки. - Я очень горжусь тобой, Пегас. Большая гордость. Вы видели, оценивали, принимали решения и игнорировали всех трех генералов, когда вы начали бросать приказы влево и вправо.
Несмотря на осторожность, будучи поднятым больно и Ferallus не мог остановить свой вопль.
- Сынок, послушай меня. Закрой глаза и найди свои искорки. Это трудно сделать, когда вам очень больно, но вам нужно найти их. Теперь один за другим отправляйте их туда, где болит. Когда им легче двигаться, двигайтесь больше за один раз. Продолжайте идти, пока не останется около четверти. Остальные скоро вернутся, и ты не захочешь уходить с пустыми руками. Это ужасно опасно.
Фераллус расслабился, пошевелился и улыбнулся: - мне просто сейчас больно.
- Никакой ребенок. У вас нет передового опыта для исцеления. Ты сам справлялся с болью.
- Вы спасли девяносто шесть человек в этих искусственных формированиях. Бесчисленное количество жизней нашей стороны. Это позволило нам пересмотреть наши планы, и вы скоро увидите, как они вступают в силу.
- Более половины их соединений были убиты вашим маслом, и вы поджарили Спецназ в двух или более подземных бункерах. Еще трое были отравлены; третий, похоже, был пуст... или, по крайней мере, ничего не вышло.
- Почему люди зовут меня Пегас и лук?
- Как ты стал одним из нас, парень? Вы светитесь с небольшим количеством сущности того, что делает нас богами
- Это не имеет значения, папаша. Я всего лишь один из солдат... по крайней мере, на некоторое время.
- Пегас, парень. Это действительно важно. Ты-первый новый бог с тех пор, как мы, боги, начали слабеть. Я должен прояснить это... нам нужно знать, как ты стал божественным, чтобы мы знали, где искать других.
Божественный или нет, но годовалый ребенок всё ещё был ребенком, который плакал: - я не хочу чувствовать это снова. Пожалуйста, спросите у дерзкого. Пожалуйста.
- Конечно, я так и сделаю. Вам не нужно думать или помнить другую часть сейчас. Что было первым, что вы здесь вспомнили?
- Э-э... ничего, до этого разведывательного полета, а потом я поднимался на холм по направлению к вам и воздушному корпусу.
- Потом будет военный трибунал. Вы знали, что за это придется заплатить определенную цену.
- Да, это я, папа Бахус. Но я действительно подумал о тебе и решил: - к черту правила. Я собираюсь спасти несколько жизней и выиграть войну!
- О! Мои медали сгорели дотла.
- Их собирали и прячут от идиотов, которые будут чистить и полировать их. Они представляют собой гораздо больше, чем они есть.
- Итак, вы готовы наблюдать конец войны... не битвы, а войны?
- Не могу ответить с таким сухим ртом, намек, намек.
Бахус хмыкнул, одновременно смочив пару глотков в горле молодого человека. Он нёс ребенка, чтобы посмотреть, что он сделал возможным.
- У гедубия больше не было пушек. То, что все четверо оказались вместе, должно быть, было чьей-то ошибкой. Восстановленный отрыжка не был заблокирован и выстрелил назад через несколько палаток, убив одного целящегося из пушки и несколько в указанных палатках.
- Помнишь всех манекенов, привязанных к спинам кентавров? Помните сообщения о том, что люди брали рабов-минотавров в лагерь? Помнишь те три штуковины, которые ты не смог идентифицировать?
- Шестьдесят живых человеческих "надсмотрщиков за рабами" заменили шестьдесят солдат Гедубия перерезанными глотками и были утащены в ночь. Эти три машины находятся на заводе по производству боеприпасов в Спарте. - Рабские" минотавры Red Rock, Tornado, Oscar, Little Yellow Jacket, Bushwhacker и Blueberry Wine находятся внутри, взволнованные, чтобы увидеть, что они могут сделать. Это должно быть весело.
- Ой, смотрите! 400 из легкой пехоты Гедубия атакуют кентавров сзади. О, Боже наш. Посмотрите, сколько их уже прошло мимо камней - вот и все остальное.
- Мы сделали вид, что влюбляемся в ведьму, которая оказывается не кем иным, как самой Садамюх; очень могущественной, но очень глупой. Все ещё достаточно умна для ловушки с водяным ядом. Это сработало бы и убило бы почти каждого моряка, если бы это был кто-то другой, а не вы сообщали об этом. Мы набросились на неё, нагруженные маслом и огнем Прометея. Затем мы накренили и облили каждую палатку и накрыли сооружение, всё ещё остававшееся после вашей масляной ванны.
- Клянусь рыбьими пушистыми обрывками Фурий! Еще один люк! Это Василиск, сильно обожженный и разъяренный Василиск!
- У меня осталось ещё несколько мешочков.
- Он есть у уирлоуэя. Подождите.
Маленький Кентавр замахал тремя флажками.
Великан схватил мешочек и швырнул его в василиска. Другой гигант бросил огонь, и угроза василиска была устранена. Каменный гигант больше не представлял угрозы для людей. Он станет статуей и символом жертвоприношений, необходимых для того, чтобы пробиться куда-нибудь и позвонить домой.
- Уирлоуэй руководил операциями и получал приказы от генералов Хирона, Гидры и меня. Кто бы мог подумать, что в вас обоих это есть? Годовалый ребенок, напуганный и трясущийся от нашего подшучивания, теперь один из главных директоров целых сил наших генералов.
- Ты бы видел это, когда спецназ Гедубия погиб ещё до того, как они поднялись на поверхность. Похоже они были открытыми территориальными силами. Я думал, что в одной из них есть Горгоны. Один из них почти выбрался, прежде чем стать барбекю.
- Генерал Гедубий лично приказал первым двум щитовым формированиям наступать на пролив. Но пехота преграждала им путь, и им приходилось пробиваться сквозь толпу. Оказавшись на месте, один из них выпустил пурпурный дым, который сигнализировал о нападении. 400 с фронта.
- Он приказал первым двум боевым машинам наступать вслед за ними. Он повторил приказ ещё несколько раз, с каждой секундой становясь все более разъяренным, пока не приказал двум последним формированиям щитов атаковать боевые машины за то, что они проигнорировали его приказ. Он был так занят криками и проклятиями, что пропустил приливную волну, которая унесла около 520 его солдат по проливу. Крики сатиров заставили 21 человека прыгнуть в отравленную воду; 13 были заманиваемы на глубину; и все остальные боролись, чтобы быть теми, кто прикончит остальных.
- Там, в лагере, один строй откололся и окружил Гедубиуса, который был благодарен за безопасность, пока не понял, что это не его солдаты. Они пересекли пролив с флагами, чтобы идентифицировать их как солдат мифов.
- "Рабские" Минотавры развлекались, наблюдая, что могут делать боевые машины... используя свои последние человеческие войска, всё ещё находящиеся в строю, в качестве нашей мишени, в то время как новая мифическая пехота, ранее пехота Гедубия, уничтожала всех, кто не был в строю.
- Мифические воины перевернули Гедубия и вернулись на поле боя. У противника всё ещё было около 250 солдат, в то время как у мифов было только около 68 кентавров, 55 воздушных и 60 морских войск; пара пушек и три пушки машины и 380 легкой пехоты. Большинство пыталось бежать, чтобы встретиться с силами генерала Монтгомери, но выхода не было. Путь назад преградили три черепашьи пушки. Наплечные пушки, лук и стрелы, воздушные корпуса, кружащие над головой, и каменно-счастливые гиганты убедили их всех сдаться.

Глава IX ~ блестки и брони

Наконец-то можно было увидеть мертвых. Мифические тела отправляли на погребальные костры, а людей хоронили. Они вырыли длинную траншею, завернули каждое тело в вощеную ткань и благоговейно положили его. Над ранеными безостановочно работали целители. Их единственными перерывами были быстрые глотки джина из неподвижной палатки. Они имели обыкновение крутиться между клоунами в одну минуту и жалеющими себя плаксивыми нытиками в следующую, но они хорошо работали. Еще двое погибли.
Люди были похоронены в соответствии с их традициями, с отметками, сделанными для тех, кого можно было узнать. Мифы были отправлены бесплатно на костры или на морское дно с камнями.
Ягнята выглядели ужасно смущенными. Их покойники были почтительно похоронены. Их кормили хорошей, теплой пищей и мелким пивом или разбавленным вином. Многие подходили к "чудовищам", обнимались и выкрикивали слова благодарности. Женщины отталкивали кентавров от печей и печей и прогоняли их из кухни. Вскоре хорошая еда стала быстро появляться.
К Пегасу подбежал пехотинец. - Мне было поручено проверить все бункеры. Получил ты их от одного из них. Кроличьи лапки-это счастье, верно?
- Как ты думаешь, насколько удачливее кроличьи лапы Ворпала?
Пегас засмеялся и заглянул в сумку: - нет, это неправильно. А ты держи одну. Я, Уирлауэй и один из наших братьев-сатиров получат третью. Ну и как это звучит?
- Как мне и велели от тебя ожидать.

* * *

Наконец-то титаны освободились и начали тащить огромные блоки базальта с того места, где они их вырубали, в каменоломне в трех бухтах дальше от лагеря. Один человеческий корабль попытался остановить их. В них был брошен один-единственный камень, и корабль перестал быть кораблем.
Они начали строить гигантскую изогнутую стену по дуге, идущей от берега к берегу пролива на их конце. Они строили секции высотой в пятнадцать человеческих ростов и толщиной в двадцать длинных шагов, каждая из которых служила защитой для другой. У них были огневые точки с гигантом и Гекатонхайром, вооруженные огромными грудами камней. У них было 24 пушки из трех черепашьих пушечных машин, большие пушки Гедубиуса, отрыжка - другая была слишком близко к звездному металлу и была разрушена - и 12 отремонтированных плечевых пушек. В основании стены периодически появлялись странные v-образные углубления.
Гигант и Гекатонхейр были чрезвычайно счастливы, когда одно из передовых подразделений прибыло, чтобы разведать ситуацию и доложить о результатах. Пятна крови говорят не так уж много.
За двадцать часов были закончены первые две секции материковой стены. Титаны построили наверху лестницы и места для размещёния оружия. Первым из них были две большие пушки Гедубия.
Мифические люди, которые решили не сражаться или решили остаться с людьми, начали появляться в постоянном потоке, с повозками с припасами, семьями и домашней утварью.
Слово распространялось для мифических существ, чтобы вернуться домой. Поодиночке и группами они вышли из укрытий и направились к тому, что раньше называлось Крит.
Гражданство в новом жестоко сраженном доме больше не было бесплатным для тех, кто не сражался. Им сказали, что скоро всё будет объяснено на собрании.
Часть стены была сделана. Остальная часть обороны растянулась в длинную линию.
Подкрепление прибыло на следующее утро. Командиры тихо переговаривались в течение нескольких минут, прежде чем согласиться, что даже две трети завершенной стены-плохой знак. Они приказали поставить боевые машины на место.
По сигналу все оборонительные огневые точки, включая v-образную форму для прицеливания большой Бесси и гигантов, открыли огонь. Они сосредоточились на офицерах людей. Один залп уничтожил их.
Увидев почти четверть своих войск мертвыми или ранеными менее чем через пятнадцать минут после входа в зону, на которую претендовали мифы, люди развернулись и направились обратно. Их солдаты отказались вытащить свои боевые машины, и они были брошены. Их рабы покинули строй, схватили машины и последовали за мифическими сигнальщиками на вершине стены, которые махнули им, чтобы они вошли. Кентавры вышли и собрали всех раненых. Когда это было безопасно сделать, они назначили здоровых людей в похоронную команду. Они дали людям мешочек с маленькими серебряными монетами, чтобы те надели их мертвым на глаза.
Солдаты видели, как их убитых и раненых заботятся о враге там, где их собственные генералы оставили их лежать в пыли. Поодиночке и по двое, затем небольшими группами, и, наконец, двумя целыми отрядами с лидерами, люди сняли всю броню и положили её вместе с оружием поперек своих рук. Их мертвые тела были разложены в погребальной канаве. Они были вызваны, чтобы определить, кого они могут для надгробных знаков, и почтить своих мертвых братьев по оружию.
Мертвые были прикрыты одеялом. Солдат и их снаряжение внесли внутрь, обработали их раны, накормили, дали место для ночлега и несколько мехов вина, чтобы облегчить их страх. На следующий день все пленники радостно присоединились к мифической армии свободного Крита.

* * *

Два других Гекатонкхайра остались дежурить у стен по обе стороны от шести пещёр. У обеих стен монтгомериуса стояли войска, но непрекращающийся град камней был смертоноснее, чем его боевые машины. Он решил, что цена слишком высока, и отступил. Ночью ещё 230 человек тихо сдались и были подняты над стеной. Когда мифы прошептали предложение земли и свободы над стеной, их стало ещё 190. Монтгомери приказал обеим дивизиям собраться далеко от каких-либо стен. Он обнаружил, что почти половина его команды была потеряна без его ведома.
Армия свободных мифов вышла со своими пушками и великанами. Они собрали обе принадлежащие Монтгомери машинки was. Сотня гражданских, которые последовали за воинами, объяснили свое предложение любому, кто его выберет, и ушли. Когда они уходили, им было приказано пройти мимо круга из сыромятной кожи, к которому был привязан Гедубиус. Монгомерий ненавидел Гедубия так же сильно, как и сам Гедубий ненавидел его. Он приказал своим людям не обращать внимания на плачущего генерала.
Монтгомери должен был доложить, что Гедубий потерял все свои войска, был взят в плен и убит гарпиями. Затем ему пришлось доложить, что он возвращается только со 170 мужчинами. Его оставили в живых, чтобы он мог доложить, что повторное нападение никогда не будет стоить таких денег.

* * *

- А как насчет Сицилии? Никому до этого дела нет. Нам даже не нужен повод, чтобы объявить войну.
- И эти стройные черноволосые мальчики, сияющие после обтираний оливковым маслом. Их упругие молодые ягодицы... я имею в виду, что каждому офицеру нужен адъютант, не так ли?
- Видя, как они сбрасывают свои одежды и плавают в чистой воде, дразня и играя вместе, пока они не ложатся отдохнуть и высохнуть…
- Довольно уже, генерал Содомитий, генерал Педофелий! Кого волнует, почему мы уходим? Давайте уже убивать людей!

* * *

После того как все было объяснено, состоялось два официальных собрания.
Присутствовали все, кроме тех, кто нёс службу в обороне.
Гедубиус был раздет догола. Приап достал оттуда кувшин. Он втер немного мази, происхождение которой никто не хотел знать, в член Гедубиуса. Это заставило его подняться до жесткой эрекции, до точки боли. Ему было суждено остаться таким на всю жизнь. Он лежал распростертый на большой раме из сыромятной кожи. Это было выкатано далеко за пределы возводимой стены. Рама была закреплена, и он был оставлен для гарпий, чтобы использовать его в качестве жеребца до тех пор, пока они решат оставить его в живых. Когда его катили прочь, он закричал: - Вы не можете так поступить со мной, грязные животные! Я-Гедубиус! Ты слышишь меня? Я-Гедубиус!
Смех преследовал его всю дорогу до последнего дома.
Прежде чем Пегас предстал перед генералами, генерал Гидра наградила его водяным смерчем за спасение стольких её сил. Независимо от его уместности, эти жизни заслужили награду. А головы двух полковников устроили настоящий полевой день, поддразнивая генерала за то, что он выпрыгнул из детского приказа.
- Пегас, ты понимаешь, почему ты здесь?
- Да, генерал у меня есть.
- Почему ты думаешь, что ты здесь?
Пегас начал перечислять нарушения правил.
- Ты же отпрыск своего отца.
- Ты здесь не для этого, малышка. В чем разница между героем и предателем?
- Успех и хороший пиар?
- Спасите нас всех. Ты уже сын своего нового отца.
Даже все три головы генерала громко и долго смеялись.
Потребовалось много времени, чтобы аплодисменты прекратились.
- Успокойся, возрожденный Пегас, ты здесь для того, чтобы тебя лелеяли, а не наказывали. У меня есть пара собственных вопросов, на которые вам не нужно отвечать, если вы не хотите.
- Пегас, сколько тебе лет?
- Я немного превысил пятилетний лимит для некомбатантов.
- Как давно ты научился летать?
Он печально посмотрел на почти голые розовые конечности, которые должны были стать крыльями: - больше года... почти четырнадцать месяцев, генерал.
Раздался шокированный шепот. Пегас был эквивалентом 10-летнего человеческого ребенка.
- Каков минимальный возраст для прохождения военной службы в зоне боевых действий?
- Но ведь прошло уже десять лет.
- Значит, вы солгали, когда вошли?
- Полагаю, что так, генералы. Я не помню, как сюда попала. Я думаю, что мама послала меня.
- А почему твоя кобыла позволила тебе присоединиться?
- Это слишком больно! Может быть, позже расскажу?
- Конечно, герой.
Бестактный успокаивающе обнял его за спину. - Теперь у меня есть папаши и мои братья и дяди, как смелый, полковник левая голова. И Генерал Хирон Тоже. Они могут помочь мне сказать, что я люблю тебя и до свидания с мамой.
Хирон слегка споткнулся. Он и не подозревал, что Фераллус испытывает к нему такие чувства. Хирон вынес вердикт: - в этот первый день мифической армии свободного Крита мы изменили кодекс, чтобы позволить сиротам присоединиться к службе, чтобы они чувствовали себя менее беспомощными, окруженными своими товарищами, чтобы охранять и направлять их. У нас есть много вакансий в командной структуре новой армии, и мы с радостью принимаем трижды награжденных... что это было? Четыре раза награждали Пегаса возрожденного как первого лейтенанта.
Должно быть, кто-то распространил эту новость. Почти все в толпе отвернулись и наклонились, чтобы показать Пегасу голые окурки. Они также решили серьезно напиться, чтобы почтить память героя.
- Есть неприятные задания, кропотливые, некоторые даже грязные. Но все это должно быть сделано, чтобы освободить персонал, который может сохранить наш новый дом безопасным и растущим.
- Во-первых, все вы, кто не был достаточно умен, чтобы избежать борьбы на нашей стороне, вы и все мифы, возвращающиеся домой к нам, являются полноправными гражданами, действующими немедленно. Вы можете выбрать участок земли, подходящий для ваших нужд, построить свой собственный дом, сажать и собирать урожай, разводить и забивать, а также растить счастливых детей. Мы просим об этом только тогда, когда вы жертвуете, вы думаете о тех мифах, которые сделали вашу щедрость возможной.
Толпа была совершенно безмолвна. - Приземляться? Их собственные? Урожай и домашний скот свои собственные? Поделитесь с теми, кто сделал это возможным, и поблагодарите по-старому? Они всё ещё пытались вспомнить, как работают их рты, когда Бог излишеств продолжил:
- Мы начали с почти 10 000 человек. Мы наконец-то добрались до нашего дома с менее чем 200 мифами и 210 людьми, которые выжили. Те, кто сражался на нашей стороне, помогли нам вернуться домой. Они уже заплатили свои долги. Не надейтесь получить то, что они имеют без каких-либо затрат.
- Всем вам, кто решил остаться нейтральным, дайте нам три года службы, и вы станете полноправными гражданами.
- Всем, кто сражался против нас, дайте нам пять лет службы и станьте полноправными гражданами.
- Те, кто платит годами, получат небольшое количество золота каждый год, чтобы сэкономить или потратить, как они хотят, наряду с новым комплектом одежды и сандалий. Мы не хотим, чтобы рабов заключали договор на несколько лет.
- Наше предложение распространяется на тех, кого мы заставили сдаться в финальной битве. Присоединяйтесь к нам, делая ваши 5 лет в армии, или оставить свои доспехи и оружие позади.
- Любой умелый торговец или художник, уделяющий время, может сделать это, практикуясь в своем ремесле.
- Во всех случаях поселение или строительство домов или ферм на любом из островов, которые теперь являются нашими, осуществляется только с разрешения.
- Наконец, я объявляю, что через два месяца будет первая вакханалия за семь лет!
Он начал оставлять их наедине с их аплодисментами и тостами. Мимо него прошли два титана, каждый из которых нёс по два идеально вырезанных куска белого мрамора. Они поставили их на место, и четыре скульптора приступили к работе.
От первого упавшего каменного осколка люди бросились требовать их обратно. Они надели их на кожаные ремешки и обвязали вокруг шеи.
- Я хочу, чтобы каждая статуя возрожденного Пегаса была изображена таким, какой он есть, каким ты его знаешь. Нет ничего мощного с распростертыми крыльями и брыкающимися передними ногами.
Гидра сказала: - генерал Бахус, Пегас возрожденный, кажется, имеет больше божественного в нем, что может быть объяснено нашим возлюбленным целителем…
Он объяснил полковнику бесстрашному, что впервые заметил его “искры” внутри в тот день, когда я шлепнул его по ляжке, как любого солдата. В тот день он снова почувствовал себя как дома. Все началось с двух искорок, которые жужжали вокруг, когда он закрыл глаза и продолжал получать все больше и больше с каждым разом.’
- Потеряв дом и семью... свою мать... вы будете смеяться надо мной, но... он покончил с собой на её могиле. Он всё ещё помнит эту боль. Он верит, что мама послала его сюда, где он впервые вспомнил о том разведывательном полете.
- Пегас, подумай о своих чувствах к отцу, матери и мне.
- Я любила и уважала своего отца, но он никогда не обнимал меня. Мама сделала все теплым, безопасным и счастливым. Я мог бы играть и без того, чтобы Сир сурово смотрел на меня. Она была очень похожа на тебя, Бахус.
- Именно так я и думал, герой.
- Мы ничего ему не сделали, кроме как вызвали то, что уже было там. У его матери должна была быть частичка божественного, чтобы послать его туда, где он мог найти то, что ему было нужно, когда он пожертвовал собой.
- Бахус дал ему теплую любовь, которой ему так не хватало, и подарил ему гигантскую глупую семью, с которой можно было играть, и все началось. Он действительно является истинным божеством.
- Насколько он силен?
- Полубог вокруг Пана... нет, он растет. Должно быть, это каменные осколки. Он же не полубог. Рождаются новые боги для новой эпохи! Пегас - первый из них!
Оба генерала отрицательно покачали головами. - Еще Один Вакх? По крайней мере, так же мощно. Где мы можем зарегистрироваться, чтобы иммигрировать из этого сумасшедшего дома?
- Почему бы вам двоим не присоединиться к остальным и не выпить за героя?
- У меня есть герой, о котором нужно заботиться. Для меня было честью служить с вами обоими. Конечно, я никогда не признаюсь в этом публично.
Когда они добрались до лагеря и Вакх отнес Пегаса в его постель, там уже тихо плакал очень печальный молодой Кентавр.
- Вихревой путь! Неужели никто не сказал тебе, что он будет жить?
Грустный ребенок в мгновение ока превратился в свирепого боевого воина. - Да, Генерал. Я все ждал, чтобы узнать, где военный трибунал собирается его выслать.
- Клянусь твоей пустулой, оседланной баллсаком! Я тоже иду, и нет ни одной мелочи, которую ты можешь сделать, чтобы остановить меня, даже если ты Бог!
- Вы знакомы с ним меньше двух дней.
- Мне все равно, он же мой брат!
Бахус положил Пегаса на его спальный мешок.
Малышка заснула почти сразу же. Он выполнил свою работу и мог наконец отдохнуть.
- Уирлоуэй, придержи эти медали для своего брата. Не позволяйте им быть очищенными или починенными, только оставляйте, как они есть после отравленной воды, и один дается после. Они ещё более высоко отзываются о его героизме. Я никогда не видел и не слышал ничего о серебряном и медном лавре. Сколько таких вещёй он получил всего за два дня?
- Вихревой путь! На ваших копытах для вашего командира!
- За ваш выдающийся долг и дополнение к воздушному корпусу Mythos, творческое и смехотворно отвратительное использование при каждой возможности превратить все, что вы могли придумать в оружие, вашу спокойную голову на поле боя и вашу выдающуюся храбрость и преданность. За то, что вы продолжили его дело, когда пал Фераллус, Я дарую вам орден винограда и виноградной лозы.
Вакх оставил двух молодых друзей утешать друг друга.

* * *

Утром их нигде не было видно. Он позвал Пана и бравого. Только Минотавр ответил на призыв.
- А где же Пегас и Уирлуэй?
- Я не знаю, Бахус, но на твоем камне есть свиток.

Дорогой Попс,

Я подозреваю, что теперь вы знаете, что вам не хватает ваших сыновей сатира, кентавра и Пегаса, а также большой и разнообразной горстки мифов Air Corp, полдюжины кентавров и хорошей горстки девочек Гидры. Мы взяли с собой очень много людей. Все они поженились вчера вечером. Ешьте жизнь большими кусками! Мои братья очень молоды и нуждаются в ком-то постарше, чтобы помочь им, чтобы держать их счастливыми и гнилыми до самой сердцевины. Мы украли половину ваших бурдюков, пока украденные виноградные лозы не забрали и не начали производить виноград вместе со всем остальным, что нам нужно... или нужно. Мы также украли вашу частную, причудливую камбуз для офф-Кост, ночи, освещённой факелами, только для взрослых, обнаженных плавательных вечеринок. О, я трахнул твоего слугу. Я не могу сказать вам, куда мы направляемся, но я слышал, что на острове Кимолос есть несколько волн-убийц, чтобы заниматься серфингом.
С абсолютно, положительно никакого уважения вообще,

Кастрюля

- Ты подкрадываешься, воруешь, обманываешь, похотливая, наполненная личинками мошонка! Вернись сюда! Дай мне мое вино! Я выслежу тебя, я втисну тебя обратно в сперму, ты мешок гниющего мяса и гарпии пукает!
- Ааа... вот что мне было нужно! Я чувствую себя намного лучше.
Бахус сел на свой камень и схватил наполовину полный бурдюк с вином. Ни вина, ни какой-либо другой жидкости не было видно, только отвратительный запах серы, перьев гарпий и гнилого мяса вызывал у него тошноту и жжение в глазах. Во рту у него был свернут клочок бумаги. Он вытащил его и прочел: - попался! Много любви и никакого уважения, Пегас и Вихрь.
- Он рассмеялся, спрыгнув со своего камня.
- Угу! Они же мои сыновья!






Что, если бы возвышение животных произошло достаточно рано, чтобы Вторая Мировая война имела крысиных солдат? Разве это сделало бы войну ещё более легкой для человеческих солдат? Или ещё сильнее?
Или это вообще имело бы большое значение?
Люди или крысы; солдаты будут солдатами.




Ракушки на пляже

автор: том Маллинс

1917

В лаборатории было не столько жарко, сколько влажно, что резко контрастировало с холодной британской зимой снаружи. Построенный внутри бункера означал плохую вентиляцию и строгий декор, с голыми трубами и проводами, выстилающими стены темными полосами. Бригадир Пауэлл снял шляпу, чтобы вытереть пот с лысеющей головы, и последовал за рядовым по бетонному коридору. Они остановились перед металлической дверью, и рядовой вежливо попросил старшего офицера подождать снаружи. Пауэлл утвердительно хмыкнул, подождал, пока рядовой скроется за дверью, затем просунул мозолистые пальцы за воротник, пытаясь избавиться от неприятного Жара, который поднимался под его накрахмаленной униформой. Через минуту рядовой вернулся в сопровождении невысокого человека в засаленном лабораторном халате и толстых очках.
- Бригадир Пауэлл, очень рад вас видеть, - сказал ученый, протягивая руку.
- В самом деле, - нахмурившись, сказал Пауэлл, пожимая ему руку, но очень осторожно, чтобы рукав халата не коснулся его униформы. Ученый был на добрый фут ниже военного. - Я пришел поговорить с тобой о твоих исследованиях, Эйвери. Неофициальная инспекция, если хотите.
- Конечно, конечно же. - Обычно Эйвери производил впечатление человека с довольно нервным характером, но сегодня вместо этого он радостно улыбался. - Рядовой, вы можете оставить нас.
- Да, Профессор. - Солдат ловко отсалютовал и зашагал обратно к выходу.
- Прошу Вас, бригадир, следуйте за мной, - сказал Эйвери, открывая металлическую дверь и ведя его в другой пустой коридор, на этот раз с дверными проемами, ведущими в различные кабинеты, спальни и кладовые. Пауэлл последовал за ним, его хмурый взгляд всё ещё доминировал над его щеками.
- У тебя было шесть месяцев, Эйвери. Командование считает, что вы слишком долго шли с небольшими результатами, чтобы показать для него, - сказал Пауэлл.
- Слишком долго? При всем уважении, сэр, перевод передовых химических формул с немецкого языка-нелегкая задача. Не говоря уже о том, что у Стейнкопфа ужасный почерк.
- Это не меняет того факта, что мы не получали от вас надлежащего отчета в течение трех месяцев. Только смутные записки и обещания... чего-то. А теперь, Эйвери, мы хотим знать, над чем работали немцы.
- Эйвери повернулся к бригадиру с возбужденной улыбкой. Пауэлл не мог не сделать тревожного шага назад при виде энтузиазма маленького человечка.
- Основная часть исследований была посвящена новому виду иприта. То, что они надеялись достичь, было формулой, которая убивала намного быстрее и задерживалась дольше, делая внутренние помещёния полностью непригодными для жизни в течение нескольких месяцев.
- И им это удалось? - спросил Пауэлл. Его щеки угрожающе посерели.
- Нет, слава Богу, это был полный провал. Но именно в этих неудачных экспериментах и заключалось настоящее открытие. Видите ли, они тестировали газ на крысах, и там были некоторые неожиданные побочные эффекты. Крысы не умирали. Вместо этого они процветали самым причудливым образом. - Эйвери встретился взглядом с Пауэллом. - Они выросли. - Ученый сделал паузу, ожидая реакции офицера. Но Пауэлл нахмурил свои густые брови, совсем не впечатленный увиденным, и негромко кашлянул.
- Эвери. Наши лучшие агенты чуть не умерли, чтобы получить это исследование. Тебе лучше показать мне больше, чем просто каких-то грызунов-переростков.
- О, гораздо больше, - быстро сказал Эйвери. - Видите ли, это не просто стимулировало гормоны роста крыс, это полностью мутировало их и их синаптические нервы. - Он вытянул руки перед собой, его жесты становились все более дикими, когда он продолжил.
- Если бы я хотел услышать тарабарщину, Эйвери, я бы взял лодку, чтобы посетить гуннов. - Что ты пытаешься мне сказать?
Эйвери оглядел пустой коридор, и его глаза-бусинки, увеличенные очками в три раза, ярко заблестели. - Я покажу вам, - сказал он и повел меня к другой стальной двери. Бригадир Пауэлл оказался в оживленной лаборатории, окруженный другими мужчинами в таких же белых халатах, работающими с различными химикатами и оборудованием, в то время как другие стояли в стороне, наблюдая или делая заметки. Все они были одеты в тяжелые резиновые противогазы с широкими линзами. Рука Пауэлла инстинктивно закрыла его лицо, когда резкий и едкий запах ударил ему в ноздри. Шум обрушился на него, как стена. Клетки за клетками заполняли все свободное пространство: на полках, на письменных столах, даже на полу. В каждой клетке сидела одна-единственная крыса, писклявая в какой-то смешанной какофонии, отчего бригадир поморщился.
- Может, нам надеть маски? - спросил он, глядя на других ученых, быстро вытаскивая из кармана красный носовой платок, чтобы прикрыть рот и нос, и стараясь не задохнуться. Но Эйвери только отмахнулся от его беспокойства.
- О, не беспокойся насчет запаха. Краткосрочное воздействие не оказывает никакого вредного воздействия на людей, если только у вас нет слабого желудка, - усмехнулся он. Они подошли к тяжелой металлической двери, вделанной в бетонную стену позади лаборатории, которая напомнила бригадиру банковский сейф. Вытащив ключ из кармана пальто, Эйвери отпер дверь и отодвинул железный засов. Профессор, широко улыбаясь, жестом пригласил Пауэлла войти в соседнюю комнату. Внутри было очень темно, и странный запах, хотя и не такой резкий, пронизывал все вокруг. Но именно тяжелые шаркающие звуки привлекли внимание офицера. Эйвери щелкнул выключателем, и единственная оранжевая лампочка медленно осветила комнату.
- Это первый предмет, который пережил больше месяца. Мы подвергли его воздействию нашей собственной модификации газа Стейнкопфа.
- Боже мой, - пробормотал Пауэлл, широко раскрыв глаза.
- Результаты очень обнадеживающие. - Эйвери усмехнулся и заерзал, едва сдерживая свой восторг.
Пауэлл уставился на крысу. Он был размером с лабрадора, с передними конечностями, которые были слишком длинными для него, и хвостом толщиной со змею, который медленно скользил по полу с мягким свистом. Крыса уставилась на Пауэлла сквозь прутья своей большой клетки спокойным и пытливым взглядом.
- Это же чудовище.
- Нам нравится называть его Джорджем, - с улыбкой сказал Эйвери. При упоминании его имени уши Джорджа слегка дернулись, и он перевел взгляд на ученого. Осознав, что у него отвисла челюсть, Пауэлл взял себя в руки.
- Это всё ещё очень большая крыса, Эйвери, - довольно громко проворчал он, пытаясь скрыть свое потрясение и отвращение. - Это не то, на что мы надеялись. Нам нужно оружие.
Из заваленного бумагами стола Эйвери достал большой лист бумаги с различными фигурами, нарисованными разными яркими красками. - Джордж, Сколько треугольников ты видишь?
Джордж придвинулся к самой передней части клетки, неуклюже выставив напоказ слишком длинные конечности, и внимательно всмотрелся во флешку. Через несколько секунд мутировавшая крыса четыре раза постучала передней лапой по металлическим прутьям.
- Правильный.
Пауэлл вытаращил глаза на Эйвери, а затем сам изучил доску. Там действительно было четыре треугольника.
- А сколько здесь синих фигур? - Пять ударов. И снова правильно. - Хороший мальчик, Джордж. - Эйвери протянул Джорджу кусок хлеба, который тот деликатно вырвал из его руки своими длинными ногтями и съел.
- Джордж подвергся воздействию газа чуть больше месяца назад. По нашим оценкам, в настоящее время он обладает интеллектом четырехлетнего человеческого ребенка.
Пауэлл подумал о своем маленьком сыне и о том, как он только что научился считать больше десяти. Заметив молчание бригадира, Эйвери взял бутерброд и поднял его так, чтобы Джордж мог его видеть. Джордж понюхал воздух и огляделся, поводя носом из стороны в сторону.
- Он любит ветчину и французскую горчицу, - пробормотал Эйвери бригадиру. Он снова посмотрел на крысу. - А теперь, Джордж, это твое, Если ты можешь произнести мое имя.
- Неужели вы говорите серьезно? - Пауэлл сделал все возможное, чтобы посмеяться над этой идеей, но его глубокий голос слегка дрогнул.
- Хав! Хав-Ри!
Голос крысы был хриплым и хриплым, как будто слова давались ей с трудом.
- Он говорил... …
- Его голосовые связки всё ещё не очень приспособлены к человеческим формам речи. Но мы думаем, что можем улучшить их, изменив химическую формулу и, возможно, сделав небольшую операцию. Бригадир, это ваше оружие! Представьте себе, как только мы усовершенствуем этот процесс, у нас будут солдаты, воины, такие же умные, как люди, но в два раза быстрее и способные чувствовать опасность на расстоянии мили. И конечно, они будут верны только Британской империи, запрограммированные следовать приказам без малейшего колебания.
Бригадир Пауэлл молча стоял, покусывая губу, и смотрел на существо в клетке. Он старался видеть не только отвратительного мутанта перед собой, но и потенциал, который мог содержать эксперимент.
- А что тебе нужно? - спросил он. Улыбка профессора Эйвери стала ещё шире.
- Большая лаборатория и исследовательское пространство. И лучшие химики и генетики в союзных странах. Бригадир, мы собираемся изменить историю.



1943

Родни Браун сидел у стойки бара, свесив с табурета короткие ноги. Он вынул изо рта сигарету и отхлебнул немного бренди. Трубач закончил свое чудесное соло, а Родни поставил стакан и зажал сигарету между зубами, чтобы как следует хлопнуть в ладоши. Старый паб был довольно уютным, но в нем хватало места только для того, чтобы вместить маленькую группу из четырех человек в углу и заполнить остальное пространство парой деревянных столов и стульев, которые отчаянно нуждались в лаке. Родни как-то слышал, как одна дама назвала обои и общий декор паба “ужасными”, но, честно говоря, он не мог сказать, да и не хотел об этом думать, пока плотные шторы делали свое дело и не давали свету проникать через окна в темную ночь.
Оркестр играл это не очень хорошо, но внимание Родни было сосредоточено на женщине, которая только что начала петь снова. Он не мог толком разглядеть её сквозь пелену сигаретного дыма, но слышал и чуял её запах, несмотря на запах табака. И она звучала и пахла прекрасно, как море в сумерках. Даже если её лицо было немного туманным.
Песня закончилась с джазовым размахом, и посетители паба аплодировали со свистком или двумя, добавленными для хорошей меры. Родни присоединился к крику "ура", сложив руки вместе, но остальные его чувства всё ещё были сосредоточены на певце, который теперь Махал и смеялся над всем пабом. Её пристальный взгляд на мгновение остановился на нем, и она отвела глаза, её улыбка дрогнула. Он понял, что все это время пристально смотрел на неё. Через секунду она уже улыбалась и болтала с кем-то из музыкантов, но нервный взгляд в сторону Родни сказал ему все, что ему нужно было знать. Родни вздохнул и допил остатки бренди. Конечно, такая женщина, как она, никогда не уделит ему внимания. Или любая другая человеческая женщина, если уж на то пошло.
Родни был крысой. Чуть выше четырех футов ростом, с более длинным туловищем и более короткими ногами, чем у человека, покрытого коричневой шерстью, в комплекте с длинным хвостом, ушами сбоку головы и длинным и очень чувствительным носом. Что ещё важнее, для него он был сержантом британской армии Его Королевского Величества. Самый высокий ранг до сих пор достигается крысой.
Родни отвернулся от группы, но сосредоточил свой нос и уши на женщине, довольствуясь тем, что позволил её мягкому смеху омыть его. Он сделал знак стареющему бармену Миллигану, чтобы тот принес ещё бренди. Однако глаза сержанта, должно быть, следовали за его носом, так как вскоре он обнаружил, что смотрит на её затуманенное лицо. Миллиган это заметил.
- Какой бы ты ни был хороший джентльмен, род, не думаю, что тебе сильно повезет с юной Фебой, - сказал Миллиган, протягивая ему новый бокал. - У неё довольно своеобразный вкус на мужчин.
- Дай угадаю, эти вкусы включают в себя высокий, красивый и без хвоста? - Он сделал быстрый глоток выпивки.
- Не придавая этому особого значения.
Родни вздохнул и покачал головой. - Ты когда-нибудь думала... с такими мужчинами, как я? - он замолчал.
- Родни, дружище, вы же ходите здесь всего двадцать лет. Большинству из нас ещё нужно время, чтобы привыкнуть к этому. - Миллиган заметил, что на лице Родни появилось унылое выражение, и добавил: - Я не говорю, что этого не произойдет, просто дайте ему время. Мир ещё не готов к этому.
- Ты прав, Миллиган. Мне это может не нравиться, но ты прав. - Он глубоко затянулся сигаретой и задумался, каково это-родиться через двадцать лет. - Наверное, очень скучно, - подумал он, стряхивая остатки дыма в ближайшую пепельницу.
Оркестр снова заиграл мелодию Гленна Миллера, и Миллиган воспользовался возможностью сменить тему.
- У твоего парня сегодня все хорошо, - улыбнулся он и указал на другую крысу, сгорбившуюся перед старой барабанной установкой, плавно отбивающую такт палкой в каждой руке и третьей, обернутой в хвост. Он носил почти такую же униформу, как у Родни, только с одной нашивкой, пришитой к плечу. Вместо коричневого меха, как у Родни, его тело было покрыто пыльно-серым плащом. Родни просто сидел и слушал музыку. Песня была инструментальной, и ему было гораздо легче наслаждаться ею без певицы, отвлекающей его мысли.
Музыка закончилась, и в пабе снова зааплодировали, на этот раз чуть громче, поскольку группа дала понять, что они закончили свой вечерний концерт. Барабанщик крыс обменялся рукопожатием с остальными участниками-людьми, все они были одеты в одинаковую униформу.
- Это была хорошая игра сегодня вечером, Эрик, - похвалил Родни своего товарища крысу, когда он подошел, пожимая ему руку, когда он достиг бара. Рука Родни скользнула по длинному шраму, который тянулся вдоль ладони и запястья Эрика. На другой руке виднелась точно такая же отметина. Для большинства людей это был просто уродливый шрам, возможно, результат какого-то несчастного случая. Но для других крыс и некоторых восприимчивых солдат-людей это был явный признак того, что Эрик О'Хара не был выведен из других мутировавших крыс, а на самом деле сам был мутантом, выращенным силой, и в какой-то момент своей жизни был всего лишь десятидюймовым лабораторным грызуном. У крысы, выращенной с помощью силы, один из передних фаланг или “пальцев” был бы хирургически перестроен, чтобы действовать как противопоставленный большой палец, в то время как размноженные крысы, такие как Родни, могут быть химически сконструированы, чтобы родиться с естественными большими пальцами.
- Спасибо, род, - кивнув, ответил О'Хара. - Я просто хочу, чтобы у нас был запасной силок. Эта чертова штука начинает звонить, если ты ударишь её не в то место.
- Я бы сделал заказ, но ты же знаешь, какой ответ мы получим, - усмехнулся Родни и поднял свой бокал. - Выпьешь?
- Нет, спасибо, сержант. - О'Хара поднял покрытую шрамами руку. - У меня есть поручение, которое я должен выполнить. Плюс мне нужно немного отдохнуть для завтрашнего большого дня.
- Очень справедливо. Ну, тогда Спокойной ночи, Эрик.
- Спокойной Ночи, сержант. Увидимся в бункере.
Младший капрал Эрик О'Хара помахал Миллигану на прощание рукой и вышел из паба, обдав его холодным воздухом. Родни повернулся к своему почти пустому стакану.
- Еще разок, род? - спросил Миллиган. Крыса покачал головой и вместо этого принялся за остатки своего нынешнего бренди. Родни пристально смотрел на полки с бутылками за стойкой бара, стараясь не смотреть на красивую пахнущую женщину, которая теперь разговаривала и смеялась с тремя другими молодыми людьми из деревни. Спустя всего несколько минут, вполуха слушая их довольно безобидный разговор о нехватке консервированных персиков, Родни допил бренди, бросил на стойку несколько шиллингов и пожелал Миллигану Спокойной ночи.
- Удачи тебе завтра, род. Я уверен, что он будет гладким, как заварной крем. - Родни просто улыбнулся в ответ, прежде чем уйти.
На улице было холодно, отчего его нос и бакенбарды слегка покалывало. Он закурил ещё одну сигарету. Крошечные тлеющие угольки лишь слегка согревали его морду, когда он шел по улице, но этого было достаточно.
- Ой! Потуши это. - Родни повернулся, чтобы найти резкий голос в темноте. Он увидел очертания куполообразной шляпы полицейского на том, что, по-видимому, было телом полицейского. Было слишком темно, чтобы хорошо разглядеть лицо Бобби, но по тому, как он шагал к крысе, грубо размахивая руками вверх-вниз, Родни догадался, что на его лице застыло гневное выражение.
- Прошу прощения, сэр? - спросил Родни.
- Ты что, оглохла? Я же сказал, потушите его, - рявкнул полицейский, указывая на сигарету. Родни узнал голос некоего констебля Бейнса. Высокий человек по человеческим меркам, он возвышался над Родни, делая это ещё более очевидным, стоя всего в футе прямо перед сержантом. Родни с трудом удержался, чтобы не сделать несколько шагов назад. Вместо этого он ошеломленно посмотрел на свою сигарету, а потом снова на констебля.
- Но почему же?
Констебль Бейнс набрал полную грудь воздуха через нос, слегка выпятив грудь вперед. Теперь Родни ясно видел его лицо и видел, как при этом вопросе сузились его глаза.
- Законы об отключении электричества.
Родни удержался от смеха, превратив его в убедительное покашливание. - Извините, констебль, но я не думаю, что немцы увидят горящий дым из-за Ла-Манша.
- Законы есть законы, солдат, - он выплюнул последнее слово, как будто это был яд.
Родни старался держать лицо ровным, но гнев обжигал ему горло. Технически он был выше Бобби по званию, и все же с ним буквально разговаривали свысока. И он был уверен, что знает почему.
- И откровенно говоря... коричневый, не так ли? - Продолжал констебль Бейнс. - Честно говоря, мне все равно, что ты думаешь. Я не позволю вам подвергать хороших, невинных людей потенциальной опасности.
Так оно и было. Ваш вид. Родни один раз очень медленно моргнул. Он отступил на шаг, бросил сигарету на мостовую и затоптал её сапогом. Он взглянул на полицейского с самой широкой улыбкой, на какую только был способен, и сказал очень бодрым голосом: - Вот мы и констебль, ничего страшного.
Бэйнс пристально смотрел на него в течение нескольких неловких секунд. - Хороший. Черт возьми, продолжай в том же духе, - прорычал он, прежде чем развернуться и зашагать прочь по улице. Родни смотрел и слушал, как мерзкий человек уходит, слыша, как Бобби бормочет себе под нос что-то о "кровавых паразитах".
Война хороша для очень малого, думал Родни, возвращаясь к своему пути вверх по пологому холму, но она хороша для объединения людей. Родни родился пятнадцать лет назад, что делало его умственным и физическим эквивалентом тридцатилетнего человеческого мужчины, благодаря ускоренному процессу роста крыс. В первые десять лет своей жизни он испытал много предрассудков: ему не разрешалось голосовать, водить машину или даже есть в большинстве пабов. Он мирился с тем, что политики спорили друг с другом о том, являются ли он и его братья “настоящими” людьми. Он обнаружил, что стал объектом жестоких шуток и даже ещё более жестоких избиений со стороны менее чем приемлемого общего населения. Часто тупоголовыми людьми вроде констебля Бейнса, которые были слишком узколобыты, чтобы принять необычное. Но многое из этого изменилось в 1939 году. Внезапно у лабораторных крыс появилось применение и цель. Вынужденные работать и служить рядом с этими странными антропоморфными грызунами означали, что человеческие солдаты действительно узнавали этих существ, видели их ценность и мастерство и даже, при случае, становились друзьями. А мнение слуги очень много значило для тех, кто остался дома.
Родни всё ещё помнил первую крысу, получившую звание сержанта в сорок первом году. Этот счастливчик сфотографировался, пожимая руку Уинстону Черчиллю. Премьер-министр произнес речь о солидарности человека и грызуна, о том, что все они-дети матери Англии, независимо от обстоятельств их рождения. Она была опубликована во всех газетах страны.
Но, думал он, слушая, как раздраженный Бобби топает прочь, некоторые люди всё ещё видят в нем просто животное, эксперимент или даже мерзость в зависимости от ваших религиозных наклонностей. Форма, которую он носил, неважно, насколько гордо, не имела большого значения для некоторых людей, независимо от того, сколько нашивок было прикреплено к его плечу. В конце концов, насколько он знал, не было ни одной крысы, которая не была бы нанята военными, поскольку они были выведены специально для службы. Они были, по сути дела, орудиями армии.
Говоря это, идея гигантской крысы-суперсолдата сработала не совсем так, как планировала армия. Крысы-мутанты действительно были умны и быстры, но отвращение к тому, чтобы сломя голову броситься навстречу опасности, было окончательным падением этой идеи. Как бы ни старались ученые, они просто не могли развить у крыс исключительно сильный инстинкт выживания. Однако из крыс получались отличные инженеры с их маленькими гибкими телами, ловкими пальцами и склонностью к решению проблем. Хороший механик-крыса мог починить сломанный джип почти в три раза быстрее, чем любой человек.
Родни оторвался от своих мыслей, когда понял, что прошел мимо последнего дома. Он прошел мимо нескольких старых сараев и через заросшее травой поле, которое вело к утесу, легкий ветерок заставлял его уши хлопать. Дальше был пролив Ла-Манш. Однако на самом краю утеса стоял небольшой серый бетонный бункер. Он был построен где-то в конце Первой мировой войны в качестве наблюдательного пункта, был окончательно заброшен в 1920 году, а затем был реквизирован потерянными овцами и случайными пьяницами как безопасное место отдыха от постоянного ветра и частых дождей, которые дули с океана. В настоящее время здесь обитала очень небольшая группа военных крыс, овцы и бродяги были изгнаны более года назад, когда армия восстановила его.
Ржавая дверь скрипнула, но легко открылась. Родни шагнул внутрь и закрыл её своим хвостом. Бункер был не особенно велик, но с пятью крысами в нем можно было удобно разместиться. Он прошел через импровизированную столовую, которая выходила окнами на океан, если заглянуть в длинное и тонкое окно типа коробочки для пилюль в бетоне, и в короткий коридор, где располагались койки солдат. Три рядовых делили одну комнату, в то время как Родни и О'Хара получили по отдельной комнате. Дверь в комнату рядовых была закрыта, но сквозь щель пробивался свет, а это означало, что они, вероятно, играли в карты перед сном. Родни не был особенно строг в отношении отбоя, пока его люди усердно работали в течение дня.
Громкий стук, донесшийся из одной из комнат с оборудованием, заставил Родни отойти от своей двери. Жестянка с китовым мясом в рассоле выкатилась через полуоткрытую дверь и остановилась у его ботинка. Он знал, кто был виноват ещё до того, как посмотрел, и не потому, что почувствовал их запах.
- Чарли, - вздохнул он, - что ты натворил на этот раз? Дверь в аппаратную медленно открылась полностью, и оттуда высунулось маленькое заостренное личико, выглядевшее довольно застенчиво, несмотря на присущую ему крысиность.
- Я... я... простите, сержант. Я просто убирал с полок и... -
- Чарли, уже одиннадцать часов. Тебе нужно немного отдохнуть. - Родни по большей части сдерживал язвительные нотки в своем голосе. Чарли был одной из тех несчастных крыс, где химическая терапия пошла немного... шатко, за неимением более научного термина. В то время как большинство мутантных грызунов были умны и часто более сообразительны, чем это было полезно для них, Чарли был примерно таким же ярким, как лопнувшая лампочка.
- Кроме того, - продолжал Родни, входя в комнату, чтобы осмотреть повреждения, осторожно, чтобы не наступить на ковер из банок, - разве ты не убирал их несколько дней назад?
- Да, сержант, но я подумал, что им не помешает немного полировки.
Родни моргнул и дернул себя за усы. - Чарли. Это же полки.” Хотя он не мог отрицать, что плиты из тонкого металла довольно хорошо блестели в голом свете. - Наступает момент, когда ты просто пачкаешь отличную тряпку. А теперь разберись с этим бардаком и ложись спать.
- Да, сержант!
Родни вернулся в свою комнату и закрыл за собой дверь, оставив Чарли бродить по складу.
- Придурок, - пробормотал сержант. Он сел и откинулся на спинку скрипучего деревянного стула, давая волю своим мыслям. Чувство меланхолии нахлынуло на него, выпивка не помогала, когда его мысли вернулись к певице в пабе.
- А что мне делать, тетя Имоджин? - он попросил маленькую клетку на своем столе. В клетке сидела маленькая коричневая крыса. Крыса на самом деле не была его тетей. Однако на самом деле они были родственниками, хотя он не знал достаточно о генеалогии, чтобы точно знать, как, поэтому он просто называл её тетушкой. Они оба пришли из первоначальной группы крыс из той таинственной лаборатории во время Первой мировой войны. В то время как он был потомком мутантов, она была потомком контрольной группы. Совершенно нормальная крыса.
Родни наблюдал, как крошечное животное просто поскрипывало и царапало какую-то старую газету. Он подумал о женщине с её великолепным голосом. Интересно, подумал он, выглядит ли она для людей так же прекрасно, как для него пахнет? Он знал, что люди часто судят о вещах, основываясь на зрении, которое было понятием, которое он с трудом понимал. Какой-то болван однажды сказал Родни, что все крысы выглядят одинаково. Он знал, что этот человек хотел его оскорбить, но Родни на самом деле согласился. Крысы все выглядели одинаково, как и все люди, за исключением цвета кожи, волос или меха. Но все они пахли и звучали так отчетливо, что невозможно было не вспомнить, кто есть кто. Он не сказал этого человеку, о котором шла речь, а вместо этого Родни предложил ему пойти вымыть голову, что в то время было воспринято не очень хорошо.
Он усмехнулся и покачал головой, вспоминая об этом, а затем зевнул-хороший сигнал, что ему пора спать. Лежа в постели в ночной рубашке, он пытался выбросить эту женщину из головы. Ему нужно было сосредоточиться на сне. В конце концов, завтра был великий день.

* * *

Радио пропело приятную мелодию песни Ноэля Кауарда, аккомпанируя двум крысам, которые энергично терли свои странной формы черные сапоги. Родни постучал в дверной проем, его униформа была аккуратно застегнута на брюхе, набитом овсянкой. Рядовые Кони и Кави, сидевшие на своих койках, подняли головы.
- Доброе утро, ребята.
- Доброе утро, сержант, - ответили они в унисон.
- Все готово на сегодня?
- Я просто хочу ещё раз их почистить, - сказал Кони, указывая на свои ботинки.
- Отлично. Кто-нибудь из вас видел Чарли?
- Да, я видел его снаружи, когда он подметал листья, - сказал Кави и указал носом в сторону улицы.
- А как выглядит его униформа?
- Достаточно хорошо, сержант, - сказал Кони.
- Во всяком случае, умнее, чем он, - сказал Кави, вызвав смешок у другого рядового.
- Держите это при себе, ребята, - сказал Родни, заставляя себя нахмуриться, чтобы не рассмеяться. Он учуял запах О'Хары и обернулся, чтобы увидеть его приближение.
- Сержант.
- Доброе утро, младший капрал.
- Капитан уже здесь. Он ждет снаружи.
- Отлично. Мне нужно, чтобы ты закончил подготовку, младший капрал, - приказал Родни. - А вы двое, одевайтесь и помогите О'Харе.
- Да, сержант! - выкрикнули все трое. Родни коротко улыбнулся им и направился к выходу.
Родни нашел капитана стоящим на краю обрыва, ветер грозил вырвать у него сигарету, которую он сжимал двумя тонкими пальцами. Капитан Бонэм, худощавый мужчина лет тридцати в тонких очках в тонкой оправе, смотрел через канал на волны, разбивающиеся друг о друга в беспорядочных брызгах пены. Увидев приближающуюся крысу, он в последний раз затянулся сигаретой, а затем бросил её за край утеса, где, по-видимому, она присоединилась к волнам, разбивающимся о камни внизу.
- Доброе утро, Браун, - приветствовал Родни капитан Бонэм.
- Доброе утро, сэр, - сказал Родни, ловко отдавая честь. Бонэм быстро ответил на приветствие и воспользовался случаем, чтобы убедиться, что его остроконечная фуражка плотно прижата к голове.
- Как вы себя чувствуете сегодня утром, сержант?
- Чертовски холодно, сэр. - Родни наклонил голову против ветра, пытаясь не дать ушам яростно хлопать о собственный череп. Просто чудо, что он ещё не потерял свою фуражку.
- Да, здесь немного холодновато, - усмехнулся Бонэм, поплотнее запахивая пальто. - Я полагаю, ваши мальчики уже готовы к сегодняшнему дню?
- Конечно, сэр. Мы просто немного приведем себя в порядок.
- И ещё, Браун... - Бонэм сделал паузу и откашлялся. - Похоже, весь остальной город тоже готовится. - Капитан взглянул на Родни поверх очков с каким-то неодобрительным и в то же время удивительно веселым выражением. Родни, внезапно забеспокоившись, огляделся и увидел нескольких деревенских жителей, толпящихся в сотне ярдов от бетонного бункера, на полпути вниз по склону холма. Более крупная женщина в цветастом головном платке раздавала бутерброды, в то время как группа мужчин разговаривала между собой.
- Чушь собачья, - пробормотал Родни.
- Я полагаю, ты не знаешь, что все это значит? - спросил капитан. Он спрятал ухмылку так самодовольно, как мог бы ухмыльнуться только британский офицер, обычно приберегаемый для моментов, когда кто-то достиг чего-то в конечном счете безвредного, но потенциально смущающего.
Родни тихо выругался. - Мы разместили несколько объявлений, которые предупредили о сегодняшнем дне. Мы просто не хотели вызывать панику. Это не должно было быть чертовым открытым приглашением.
- Ах да, я видел это, когда проходил мимо зеленой бакалейной лавки. - Двенадцатого июля в полдень раздастся громкий хлопок.’ Процитировал Бонэм. - ‘Не паниковать. Артиллерийская секция Пиви-Бей будет испытывать свою новую гаубицу для обороны канала. - В самом деле, Браун, с таким же успехом ты мог бы ответить согласием. Ну, во всяком случае, ничего страшного не случилось. Я просто надеюсь, что твои парни всё ещё могут выступать с небольшой аудиторией.
- Конечно, сэр, мы вас не подведем.
- Я знаю, что ты этого не сделаешь, Родни, но ты должен беспокоиться не обо мне. - Его голос стал более серьезным. - Потребовалось немало усилий, чтобы убедить штаб в том, что артиллерийская секция "все крысы" может успешно действовать без надзора человека. Еще больше, чтобы получить вам новый пистолет. Сделайте себе одолжение и будьте блестящими. Потому что я не уверен, что произойдет, если начальство услышит о чем-то меньшем. - Он вытащил из кармана пиджака ещё одну сигарету и спички и безуспешно попытался зажечь её от ветра. - Проклятие.
- Я понимаю, сэр. Спасибо. Родни посмотрел на небольшую группу любопытных крестьян и нахмурился. - Если повезет, они потеряют интерес и вернутся домой.

* * *

Сельчане не теряли интереса. На самом деле интерес, казалось, распространялся по заливу Пиви с такой быстротой, которая могла бы соперничать с ураганом. Огромная группа людей собралась на холме и у обрыва. На самом деле Родни приказал Чарли натянуть веревку и сказал людям не пересекать ее, просто чтобы они не подходили слишком близко к новой гаубице. Некоторые предприимчивые сельчане продавали пироги и напитки по удобно завышенной цене. Один человек принес с собой гитару и наигрывал простую мелодию. Это выглядело почти как ярмарка.
- Неужели им больше нечем заняться? - спросил Родни у О'Хары. Эти двое таращились на расширяющуюся толпу из безопасности стены бункера, невысказанная власть веревки удерживала жителей деревни на благодарно приличном расстоянии от крысиного дома.
- Ну, сегодня никакого крикета нет. Ответ о'Хары заставил Родни фыркнуть.
Незадолго до полудня сразу за бункером рухнула секция из пяти крыс. Родни, желая показать людям хоть немного зрелища, повел своих солдат к гаубице, находившейся менее чем в ста ярдах от них. Они тащили с собой на тележке небольшой деревянный ящик. Несколько деревенских жителей захлопали в ладоши и засвистели. Это не была бурная Овация, но она заставила Родни улыбнуться и чуть выше поднять голову. Маленький ящик был открыт, как только они выстроились вокруг пушки. Внутри лежало несколько блестящих медных раковин. Один из них, однако, имел ярко-синюю полосу, нарисованную вокруг корпуса, и слово BLANK, написанное по трафарету большими черными буквами среди других меньших идентификационных номеров. Для испытания был изготовлен специальный патрон, который не содержал взрывчатого вещёства, а только стреляющий заряд и простой металлический снаряд, который без вреда для себя плюхнется в океан. Именно этот снаряд был загружен в казенник.
Пока Родни отдавал распоряжения своей секции, толпа погрузилась в молчание, становясь все тише по мере приближения момента. Почти двадцать детей стояли, зажав уши ладонями и скривив лица в ожидании того, что для них будет самым громким звуком в мире. При виде этого зрелища и звука Родни почувствовал легкий укол возбуждения. В этот момент он был защитником бухты Пиви. Защитник сборной Англии. Он представил себе, как поднимется настроение, когда раздастся выстрел из пистолета. Сквозь какофонию запахов он смог различить отчетливый естественный аромат Фэб, поющей женщины из паба. И хотя он не мог видеть ее, он, конечно же, надеялся, что она хорошо его разглядела.
- Пистолет номер один, наготове! - крикнул сидящий на корточках О'Хара.
- Орудие номер один, огонь! - Приказал Родни.
- Огонь! - завопил О'Хара. Кави с силой нажал на спусковой рычаг. Но ничего не случилось. Крысы оставались замороженными. Родни резко втянул воздух через нос, чтобы не застонать. Чарли открыл рот, чтобы высказать свое замешательство, но быстро закрыл его, когда Кони впился в него взглядом.
В толпе поднялся ропот. Сначала он звучал тихо, но потом стал громче, словно далекий пчелиный рой. Дети растерянно смотрели на своих родителей. Кави наморщил морду и снова потянул рычаг, но Браун отрицательно покачал головой.
- Мы следуем процедуре, - тихо сказал он. А потом ещё громче: - выгружай!
О'Хара проверил, что боек был освобожден, затем открыл затвор и извлек снаряд, затем очень осторожно положил его обратно в коробку. Его лицо слегка помрачнело.
Толпа начала волноваться, гадая, где же обещанный Большой взрыв. Большинство взрослых начали сплетничать друг с другом, наблюдая за происходящим с поднятыми бровями. Некоторые дети были гораздо более громкими, громко спрашивая своих родителей, почему пистолет не выстрелил, некоторые даже жаловались, плакали или требовали, чтобы они хотели услышать гул.
- Отделение! - Крикнул Родни крысам, выстроившимся в шеренгу. - Вперед... Марш! - Он поймал взгляд капитана Бонэма, когда они шли обратно через поле, и человек ободряюще посмотрел на него. Родни попытался улыбнуться в ответ, но его разочарование было ясно написано на лице, даже несмотря на грызуньи черты. Это была толпа, которая действительно добралась до него. Родни мог бы справиться и с Боосом. Или крики, или имена. Или даже простое увольнение, что "эти цветущие крысы ничего не могут сделать правильно". Он занимался этим всю свою жизнь. Но вот с чем он никак не мог справиться, так это с унылым разочарованием, которое окутывало его из толпы густым туманом и просачивалось сквозь круглые уши. По крайней мере, было очень легко сосредоточить свое внимание во время марша. Глаза спереди, руки до высоты нагрудного кармана, хвост изогнут и прижат к небольшой части спины, слева, справа, слева, справа. Он больше не обращал внимания на то, что делала толпа позади него, это было не его дело, ему было все равно. Вот только ему было не все равно. Но он изо всех сил старался этого не делать.
- Это могло бы быть намного лучше, - вздохнул Родни, когда они выпали из машины и отступили внутрь бункера. - А что случилось потом?
Крысы переглянулись в поисках ответа, но чаще всего натыкались на пожатие плечами.
- Пока ещё точно не знаю, сержант, - ответил О'Хара. - Тут могло быть все, что угодно. Негодный снаряд, неисправный боек, грязный патронник, слишком много смазки... - его ответ повис в воздухе. - Честно говоря, возможно, это просто случай невезения.
Родни издал короткий смешок и покачал головой. - Сегодня определенно не наш день, - пробормотал он, поглаживая себя по морде. Скрип означал, что дверь бункера открылась, и капитан Бонэм шагнул внутрь.
- Аттен-Шун! - Крикнул Кави, и все крысы застыли по стойке смирно. Родни отдал честь, и Бонэм вернулся, прежде чем снять фуражку.
- Сержант Браун, Мы знаем, что там произошло? - Этот человек казался таким же разочарованным, как и Родни. Замена старого пистолета была, в конце концов, делом рук Бонэма, и он был так же заинтересован в её успехе, как и Родни.
- Мы ещё не знаем, сэр. Эта чертова штука просто не хотела уходить, - сказал Родни, качая головой. Плечи Бонэма слегка опустились.
- Ну тогда. Вряд ли человека можно обвинить в неисправном оборудовании. И я подумал, что вы все сегодня выглядели довольно лихо, так хорошо сделали там. А пока просто выясните, что пошло не так, и я пошлю человека, чтобы исправить это.
- Скорее всего, это человек, - подумал Родни. - При всем моем уважении, сэр, когда мы найдем проблему, мы сможем решить её сами, - сказал он чуть более решительно, чем намеревался. Бонэм обвел взглядом комнату и нервно поправил кепку.
- Да, конечно, - сказал капитан. Хотя его глаза не встретились с глазами Родни “ - ну, мне действительно нужно идти. Сегодня вечером у меня встреча в Бексхилле, и я обещал Фреде пригласить её на послеобеденный чай. Найти свободное место в эти дни довольно сложно. Бонэм понял, что он бормочет что-то невнятное, закашлялся и решительно водрузил кепку на голову. - Я оставлю вас, джентльмены. До свидания. - Он улыбнулся, повернулся и вышел, с лязгом захлопнув за собой дверь бункера.
- Он ведь не думает, что мы сможем это исправить, не так ли? - спросил Кави, ухмыляясь.
- Он хочет как лучше, - сказал Родни. - Я просто хочу, чтобы он больше верил в нас.

* * *

Родни подскочил в постели, сердце бешено колотилось, туман полностью рассеялся через несколько секунд, прежде чем он понял, что разбудил его громкий шум. Действительно, очень громкий хлопок. Тетя Имоджин взвизгнула и в панике забарабанила по клетке. Он чуть не свалился с кровати и оделся со скоростью, которая впечатлила даже его самого, засунув развязанные шнурки ботинок в носки, прежде чем вывалился из своей комнаты в личную пещёру.
- Рядовой, что это было, черт возьми? - Требовательно спросил Родни, смущенно подергивая усами.
- Я... я не знаю, сержант! - Кэви запнулся, бедняга всё ещё пытался застегнуть рубашку.
- Это все чертовы немцы, вот что это такое! Кони появился в одних сапогах и брюках, прижимая к худой груди старую винтовку Ли-Энфилда. - Они пытаются нас бомбить!
- Идиот, это был не взрыв бомбы, - пробормотал О'Хара. Младший капрал выглядел так, словно проснулся полностью одетым в свое рабочее снаряжение. Единственными признаками того, что он проснулся меньше чем через несколько минут, были темные круги под его глазами и тяжелый свисающий хвост. О'Хара повернулся и многозначительно посмотрел на своего сержанта. - Это был артиллерийский огонь.
Родни потребовалось несколько секунд, чтобы сложить два и два, но надо отдать ему должное, что он только что пробудился от глубокого сна.
- А где же Чарли? - тихо спросил он. Оба рядовых оглянулись вокруг, словно ожидая, что Чарли исчезнет на переднем плане.
- Он не в своей койке, - начала было Кэви, но Родни уже торопливо зашагал к выходу. Остальные три крысы поползли вслед за сержантом в холодную полночную тьму, принюхиваясь к новой гаубице, которая, как они все слышали, стояла незащищенной. Резкий запах пороха был сильным и свежим. Чарли стоял в нескольких футах от пистолета, ошеломленный и растерянный, словно не мог вспомнить, куда положил бумажник. Но трепыхание хвоста выдало его панику. Содержимое ящика с инструментами валялось у его ног. Родни подошел к рядовому, их носы были всего в нескольких дюймах друг от друга. Чарли откинулся назад и сглотнул. Его ноги словно приросли к Земле.
- И что же ты сделал? - Голос сержанта был едва громче шепота.
- Я пытался все исправить. - Хотя ответ Чарли был несколько громче, чем вопрос Родни, его голос прозвучал гораздо тише. - Я не хотел этого... - он кротко замолчал. Родни вытаращил глаза. Он стоял и смотрел почти целую минуту, не зная, что сказать, его морда напряглась от ярости.
- У тебя полная и абсолютная грудь.
- Да, сержант, - проскрипел Чарли, уставившись на свои ботинки.
- Возвращайся в бункер, - пробормотал Родни.
- Да, сержант.
- Частные. Со мной. Кони и Кави кивнули и пошли прочь. - младший капрал. Проверь гаубицу.
- Да, сержант.
Когда Родни зашагал обратно к бункеру, его прищуренные глаза смотрели прямо перед собой, а уши стояли неподвижно, несмотря на ветер, трое рядовых обменялись нервными взглядами, следуя за ним. Вернее, Кони и Кэви обменялись тревожными взглядами и встревоженно посмотрели в сторону Чарли. Худощавые плечи Чарли поникли, и он не сводил глаз с того места, где стоял в двух футах от него.
Внутри бункера было так же холодно, как и снаружи. Это нисколько не улучшило настроения Родни, и он воспользовался случаем, чтобы наброситься на Чарли.
- О чем, во имя всего святого, ты думал? - он сплюнул.
- Я просто хотел попытаться исправить это, - пробормотал Чарли и отшатнулся от сержанта. - Чтобы показать тебе, что я полезен. Я знаю, что ты не считаешь меня очень умным.
- До сих пор вам не удалось изменить мое мнение. Раздосадованный и сбитый с толку собственным гневом, Родни фыркнул и сделал несколько шагов по кругу, желая увидеть что-нибудь, кроме виноватого лица Чарли, прежде чем вернуться к виноватой крысе и ткнуть его в грудь тонким пальцем. Кони и Кави стояли неподвижно, не смея прервать разглагольствования сержанта.
- Нет, я повторяю, нет! - Родни закричал, - тронь гаубицу без моего разрешения! Он открыл было рот, чтобы продолжить, но младший капрал О'Хара поспешно вошел в дверь. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Родни молча и напрасно молился, чтобы это испытание наконец закончилось.
- Сержант, я достал пистолет. Но... - обычно очень спокойный и собранный, младший капрал заерзал, подыскивая правильные слова, чтобы сообщить надвигающуюся плохую новость. - Похоже... гаубица не была направлена прямо на океан, когда из неё стреляли. - Он запнулся на слове "уволен". - Судя по направлению и углу возвышения, похоже, что мы стреляли по пляжу Нормана.
Все уставились на него.
- Боже мой, - выдохнул Родни. Норманс-Бич был пляжным городком, расположенным немного восточнее бухты Пиви, известным местным жителям как прелестное маленькое место для отдыха с очаровательной полосой песка, которая выступала из материка, как геологический палец.
Жуткое облако страха опустилось на крыс. Родни тяжело опустился в ближайшее кресло и обхватил голову руками. Секция стояла молча, слишком напуганная, чтобы двигаться.
- Чтоб мне провалиться... - прошептал Кави, нарушая тишину. Потом рядовой сморщил нос и поднял глаза. - Подожди, если мы стреляли на пляже Нормана, где был второй взрыв?
Остальные нахмурились, и напряжение спало. Кэви был прав, никакого взрыва не было.
- Не говоря уже о том, что никаких сирен или криков, - добавил О'Хара.
- Может быть, он действительно упал в море? - Предложил Кони.
О'Хара покачал головой. - Он определенно был направлен на пляж Нормана. Не говоря уже о том, что мы всё ещё должны были слышать, как он взорвался.
Родни сел немного прямее, и нить надежды начала распутываться перед ним. - Кави, проверь.
Кави даже не кивнул, он просто бросился в койку рядового и вернулся через несколько секунд с биноклем. Он подошел к узкому горизонтальному окну бункера и высунулся наружу с биноклем, неловко прижатым к глазам, человеческий инструмент не совсем подходил к его морде.
- Ну, пляж Нормана всё ещё там, - крикнул он в ответ. По рядам крыс пробежал коллективный вздох облегчения.
- Тогда что же случилось с раковиной? Чарли определенно чем-то выстрелил, - сказал Кони. Чарли вздрогнул.
- ГМ, я думаю, что это может быть на пляже, - ответила Кэви, всё ещё глядя в бинокль. - Сейчас слишком темно, чтобы сказать наверняка, но там может быть небольшая... дыра на пляже.
- Ну, это же нормально, не так ли? - спросил Чарли, стараясь не заикаться. - Если это пустяк, то нам не о чем беспокоиться. - Он улыбнулся и огляделся в поисках поддержки. - Это всего лишь раковина на пляже.
- Пустая оболочка, - пробормотал Кони себе под нос и кивнул.
- Слава Богу, он не взорвался, - с благодарностью сказал Кави.
Наступившее облегчение было не так-то легко преодолеть. Вкупе с усталостью и предшествующей паникой он покрыл мозг крыс густым мармеладом, сладким и приносящим удовлетворение. Но по мере того, как в головах солдат нарастала сумятица, их облегчение начало испаряться, заменяясь новым ужасом.
- О, Господи. - Родни невольно напрягся, его усы задрожали. - Это невзорвавшийся снаряд."Его мозг покалывало от страха, когда он представил себе группу маленьких детей, играющих на песке в лучах утреннего солнца, прежде чем один из них споткнется, его нога зацепится за что-то металлическое и тяжелое, а затем... разлетится вдребезги.
- Что же нам делать, сержант? - спросил О'Хара.
- Не знаю, ” ответил Родни.
- Я не понимаю, - сказал Чарли, - мы в безопасности, он не взорвался.
- Он не взорвался, - сказал Родни, поворачиваясь к рядовому, - а это значит, что это живая бомба, которая только и ждет, чтобы снести ноги следующему бедняге, который придет и даст ей больше, чем легкое покачивание! - Он открыл рот, чтобы выругаться, но пронзительный звон застрял у него в горле. Телефон. Все уставились на зеленую гору пластика, которая висела на стене. Телефон зазвонил снова. Родни сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и прояснить голову. Он подошел, осторожно поднял трубку и приложил её к своему большому уху.
- Артиллерийский отдел Пиви-Бей, говорит сержант Браун. - Его усы задрожали в панике. - Чем я могу вам помочь? - Его голос, казалось, повысился на октаву, и он поморщился.
- Коричневый? Это Бонэм, - раздался в трубке хриплый голос. Хвост Родни торчал почти так же твердо, как сталь. - У меня было несколько тревожных звонков. Люди говорят, что слышали взрыв на холме. А там все в порядке?
- Эм... - Родни искал, что бы ещё сказать. Он знал, что должен сообщить об этом капитану, но не мог придумать, как сообщить ему о случайном дружественном выстреле. - Капитан. Что-то... случилось.
- Что случилось, Браун? - Все в порядке?
- Да, сэр, мы все в порядке, - Родни с трудом выдавил из себя эти слова. - Видишь ли... - он взглянул на Чарли. Он никогда в жизни не видел этого глупого маленького засранца таким несчастным.
- Браун, мне нужно знать, что случилось. Я могу послать к вам взвод через десять минут.
- Нет! - Нет, сэр, в этом нет необходимости. Этот звук, это был удар молнии, сэр.
Чарли вдруг удивленно поднял голову, и его глаза стали огромными, как блюдца. Остальные солдаты тоже растерянно озирались по сторонам. На другом конце провода повисла пауза. Родни представил себе, как Бонэм ставит под сомнение то, что он только что услышал.
- Удар молнии? - Вы совершенно уверены? В прогнозе не упоминалось ни о каких штормах.
- Вы совершенно правы, сэр. Никакой бури, просто странная вспышка молнии. Ударили прямо по краю обрыва. Это нас всех здорово напугало. - Продолжал он, вложенный в эту ложь. - Сначала мы подумали, что это немцы.
- О, не будь глупым Брауном. Но я рада слышать, что все так замечательно. А теперь, если больше ничего не осталось, я, пожалуй, пойду спать.
- Нет, сэр. Спокойной Ночи, сэр.
- Спокойной Ночи, Браун.
Лязг пластиковой трубки, положенной обратно на приемник, эхом разнесся по бетонным стенам. Кони и Кави не могли удержаться, чтобы не дать Родни почувствовать шок.
- Спасибо, сержант, - тихо сказал Чарли. Родни невольно поморщился.
- Да заткнись ты, чертова труба, - сказал Кони Чарли.
- Сержант, этот снаряд всё ещё там, - указал О'Хара на Родни. - Мы просто не можем... -
- Оставь меня в покое, тупица! - Крикнул Чарли в ответ Кони.
- Дурацкий белленд!
- Возьми свои слова обратно!
Родни закрыл глаза, чтобы не слышать взрывов незрелых ругательств и гневных советов. Рядовые были подстрекаемы спорить о том, что должно или могло бы быть. О'Хара попытался разобраться в них, но тут же был втянут в словесную перепалку, вызванную хмурым вопросом о неразборчивости его матери. Вдвойне странная приманка, поскольку у О'Хары технически не было матери. Маленькие кулачки Родни сжались, когда грохот в его мозгу достиг почти критической точки.
- Все, черт возьми, заткнитесь! - Он рявкнул приказ, как будто это было волшебное заклинание, его глубокий голос ударил по остальной части его секции, как волна, сбивая их собственные голоса и заставляя их замолчать.
- Мы единственный в Британии артиллерийский взвод крыс. Но прямо сейчас этим не стоит гордиться. Они в основном отправили нас на службу на родину, чтобы защитить город, о котором немцы не могли дать задницу моей тети, с оружием, которое не может сделать boo для морского штурма. Они нас не любят, они нам не доверяют, и хотя они нас создали, они не думают, что мы способны защитить нашу Родину! - Он сделал паузу и пристально посмотрел на них, ожидая, что они скажут иначе. Но никто не произнес ни слова, так что Родни продолжил, начав расхаживать взад и вперед. - Ну, я не готов доказать их правоту. Ни сегодня, ни когда-либо ещё! Поэтому я скажу тебе, что мы будем делать. Мы собираемся найти эту раковину и вернуть её обратно. - Он улыбнулся и был рад видеть, что все улыбаются и кивают вместе с ним.
- И тогда, ребята, мы никогда больше не будем говорить об этом. Да кому угодно.
Крысы издали радостный возглас. Не прошло и часа, как они уже быстро двигались по дороге, ведущей к пляжу Нормана. Эти два небольших городка находились не очень далеко друг от друга, разделенные травянистым лугом, который часто посещали фермеры из обоих городов, желавшие покормить своих коров. На противоположной стороне дороги слышались грохочущие волны океана. Кони спрятал винтовку и подобрал свою рубашку, а Кави тайком забрал тачку с переднего двора ничего не подозревающего деревенского жителя.
Пятеро крыс поплелись по дороге, стараясь не привлекать к себе внимания. У них было явное преимущество в том, что они могли совершенно отчетливо слышать и обонять окружающее, хотя иногда один из них спотыкался и спотыкался о трещину на дороге.
Спуститься на пляж оказалось легче, чем ожидалось. Они избегали проходить через саму деревню Норманс-Бич, прячась за домом священника, и кроме легко ускользающей труппы пьяных фермеров, выкрикивающих хором "Да, у нас нет бананов", солдаты не встречали никакой другой человеческой активности.
- Фу, ненавижу пляж, - пробормотал Кони, когда они крались по песку.
- Как ты можешь ненавидеть этот пляж? Здесь так красиво в ясный день, - так же тихо сказала Кэви.
- Заткнитесь, вы двое, и смотрите в оба, - прошипел Родни. Пляж был не так уж велик, но сержант понимал, что найти семидюймовую бомбу, наполовину зарытую в песок, вероятно, будет довольно трудной задачей.
- А как мы вообще найдем его в темноте? - сказал Чарли.
- Если Вам повезет, вы дадите ему хороший пинок под зад. Это решит наши две проблемы, - фыркнул Кони. Луч света вымощал дорожку из белого песка прямо перед ними. О'Хара включил фонарик. Он передал ещё одну карточку Родни.
- Я смог найти только двоих, - сказал О'Хара. Родни включил свой собственный фонарик, очень осторожно направляя его прямо на пляж, а не в сторону деревни или океана.
- Отличная работа, младший капрал. Все, попробуйте понюхать металл или порох. И ради Бога, будьте осторожны.
Они медленно и осторожно брели вдоль берега, не сводя с него настороженных глаз и носа. После двадцати минут молчания и безрезультатности, Кави хмыкнул.
- Может кто-нибудь помочь мне с этой проклятой тачкой? Колесо все время увязает в песке.
- А зачем тебе понадобилась тачка? - спросил Чарли. - Не похоже, что раковина такая уж большая.
- Потому что, ты Маппет, я не собираюсь тащить двухсотфунтовый кусок металла всю дорогу до Пиви-Бей.
- Ребята, тише! - Родни поднял руку в знак того, что пора остановиться. - Я думаю, что мы нашли его.
В десяти футах от него на песке виднелась большая яма, похожая на кратер. На дне кратера что-то блеснуло в свете факелов. В воздухе витал запах жира и пороха, заглушаемый сильным соленым запахом океана. Кони и О'Хара осторожно приблизились к металлическому сиянию, а Чарли нервно попятился назад. Кони соскреб с него песок.
- Вот оно, сержант! - прошептал он. Родни облегченно вздохнул. Но они ещё не вышли из леса. С нежностью, с какой обращаются с хрупким младенцем, крысы откопали тяжелый панцирь с берега и положили его в тачку, набив большими пригоршнями песка, чтобы бомба не тряслась вокруг. Они выключили факелы и направили тачку туда, откуда пришли. Как бы им ни хотелось поскорее вернуться в бункер в Пиви-Бей, они также боялись попасть не туда на ухаб или трещину на дороге и кто знает, что случится с неразорвавшимся снарядом. Так что к тому времени, когда они тащились мимо бара Миллигана вверх по главной улице к своему бункеру, было уже далеко за четыре часа утра, и первые проблески бледно-желтого света начали просачиваться сквозь облака на восточном горизонте.
Измученный, Родни просто продолжал двигаться, держась за край потенциально взрывоопасной тачки, чтобы удержать её и себя на месте. Увидев вывеску над баром "у Миллигана", он улыбнулся.
- Почти приехали, ребята, - пропыхтел он. - Еще только пятнадцать минут. - Он оглядел усталые лица своих подчиненных. Он был полностью готов позволить им спать весь день, если они пожелают. Во всяком случае, таков был его план. А что касается Чарли... он разберется с ним завтра. Сначала отдых, потом наказание. Он снова повернулся лицом к улице. Теперь они были так близко от дома.
- Ой! Остановись прямо здесь! Резкий голос прорезал раннее утро и заставил Родни вздрогнуть. Нет, не сейчас. В любое другое время, но только не сейчас.
- И что же, - рявкнула высокая фигура констебля Бейнса, направляясь к ним, - вы или этот ужасный лот думаете, что делаете?
Родни с трудом поборол усталость и выпрямился, чтобы посмотреть в лицо полицейскому. - Мы просто вышли на утреннюю прогулку. - Он улыбнулся. - И в этом нет ничего плохого, не так ли?
- Упражнение! - Усмехнулся Бейнс. - Чертовски маловероятно. Эта тачка выглядит очень подозрительно. - А что там такое?
- Песок, - ответил Родни. Он вдруг очень обрадовался, что они полностью прикрыли раковину. Остальные четыре крысы хранили молчание и собрались позади Родни.
- Песок? Зачем тебе понадобилась тачка, полная песка?
- Чтобы сделать его тяжелым. Как я уже сказал, констебль, мы тренируемся.
Бейнс прищурился и фыркнул. - Ну, так уж случилось, что я тебе не верю. Ты что-то задумал, и я собираюсь это выяснить. - С этими словами он сунул руку в песок. Все рядовые ахнули. Родни, быстрый даже для Крысы, схватил Бейнса за запястье, прежде чем тот успел двинуться дальше, и грубо оттолкнул его. Бэйнс выглядел потрясенным и оскорбленным, и держал его запястье так, как будто оно было обожжено.
- Да как ты смеешь! Я же полицейский!
С Родни было довольно. - Вы констебль, сэр. А я сержант Королевской артиллерии Его Величества, что означает, что я выше вас по званию. А теперь сделай одолжение мне и моим людям и оставь нас в покое.
- И ты называешь этих людей? - Высокий мужчина указал куда-то за спину Родни. - Твое звание ничего для меня не значит, урод.
Кави и Кони достаточно быстро схватили Родни за плечи и руки, чтобы удержать его. Сержант попытался освободиться. Он никогда в жизни не хотел так сильно ударить кого-нибудь по лицу. Но он перестал сопротивляться, когда О'Хара шагнул вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с Бейнсом.
- Так это Бейнс? - спросил о'Хара, вытягивая шею и глядя полицейскому прямо в глаза. - Ладно, теперь слушай. Ты сейчас же проваливай, а то я расскажу своим приятелям твою маленькую тайну.
- Секрет, о чем ты там болтаешь?
- Причина в том, что спустя пятнадцать лет ты всё ещё просто полицейский констебль.
При этих словах все лицо и тело Бейнса, казалось, напряглись. - Заткни свою глотку, парень, - прошипел он.
- А когда ты попытался завербоваться в армию, они не взяли тебя, потому что... -
- Заткнись! Рот констебля был плотно сжат, а его указующий перст сердито завис в воздухе, не зная, на кого именно указать. Наконец он опустил руку, повернулся и зашагал прочь. Через плечо он сердито крикнул: - твой капитан узнает об этом! - Бобби исчез из поля зрения, и вся секция испустила вздох.
- О чем вы там говорили? - Какой секрет? - спросил Родни. Он сел за тачку и начал толкать.
- Да, расскажи нам! Рядовые посмотрели на О'Хару со смешанным чувством смущения и любопытства.
О'Хара хихикнул: - астма. У этого козла астма. Армия его из-за этого не возьмет.
- И это все? - разочарованно заметил Кони. - Это не очень скандально.
- Это я знаю. Но, видимо, это его тайный позор, или какая-то чушь собачья. О'Хара покачал головой.
- А как насчет того, что он не получил повышения? Они же не помешают тебе стать сержантом полиции только из-за астмы, не так ли? - Кони допросил младшего капрала. Но О'Хара покачал головой.
- Я крыса своего слова, ребята. В основном. - Он усмехнулся. - Даже если он тупоголовый ублюдок.
- Тут я не могу не согласиться, - пробормотал Родни. - Эрик, как ты можешь это знать?
- Мне сказала его жена, - последовал ответ.
- А что вы делали с его женой? - спросил Кави. О'Хара лукаво усмехнулся.
- Видите ли, констебль Бейнс многого не может... слишком часто задыхается.
Остальным крысам потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что он имеет в виду, но затем они все разом завопили и громко зашептали: - кор!
- Я ни черта не слышал, - только и ответил Родни. Он не мог удержаться от улыбки.
Больше никаких помех не было на их последнем пути к бункеру. Однако последний этап их путешествия, несмотря на то, что это была короткая прогулка в любой другой день, казался бесконечным. Из-за недосыпа, нескольких часов непрерывной ходьбы и постоянно присутствующего ощущения, что они несут взрывчатку, ночь оставила всех пятерых крыс истощенными и напряженными. Но в конце концов они добрались до грязного белого каменного здания, и никто не испытал бы большего облегчения, глядя на вход с голодным чувством, вызванным сном. Дверь была достаточно широка, чтобы вместить тачку, и вскоре они все уселись вокруг неё грубым кругом в импровизированной столовой.
- А что мы будем с ним делать? - спросил Кави.
- Я думаю, мы сбросим его со скалы. Если он взорвется, вините в этом фрицев, - сказал Кони.
- Может быть, нам удастся его похоронить? - спросил Чарли. Кави сердито посмотрел на младшую крысу и усмехнулся.
- У меня есть идея получше. Мы столкнем тебя со скалы, держа эту чертову штуку, - усмехнулся Кави.
- Это ты заткнись, ты... -
- Ребята! - Рявкнул Родни. Последнее, чего он хотел, это ещё один спор. Работа с раковиной была достаточно напряженной.
- Но, сержант, - возразил Чарли, - он же не сдается! -
- Я знаю, рядовой, - сказал Родни. - Кави, закрой свой рот. Чарли, сделай нам одолжение и приготовь чай.
Чарли бросил презрительный взгляд на Кави, а затем кивнул Брауну. Он встал со стула, сделал шаг вперед и каким-то образом ухитрился встать на собственные небрежно завязанные шнурки. Родни и все остальные в ужасе смотрели, как Чарли качнулся вперед, по инерции бросаясь на заполненную песком тачку. Падающая крыса вытянула свои длинные руки в инстинктивной попытке ухватиться за что-нибудь. Родни попытался вскочить со стула, чтобы подхватить или оттащить Чарли в сторону, но едва его брюки соскользнули с сиденья, как Чарли врезался в тачку. Она накренилась, песок рассыпался повсюду, и ударился о бетонный пол с лязгом. О'Хара, Кони и Кэви отпрянули, выпучив глаза и отчаянно пытаясь убраться как можно дальше. Родни с хрустом приземлился на Чарли. Он испуганно посмотрел в сторону и увидел, как тяжелый снаряд отскочил от тачки и упал на пол бункера. Самое сильное чувство страха, которое он когда-либо испытывал или будет испытывать, сжало его сердце ледяными пальцами. Снаряд вторично подпрыгнул на бетонном полу, затем со звуком сверла покатился по полу и, наконец, громко ударившись о стену, сел. У Родни перехватило дыхание. Он просто смотрел на неподвижную трубку. Никто не пошевелился. Оболочка по-прежнему ничего не делала.
Родни заставил себя дышать ровно. Он медленно поднялся. Слишком испуганный, чтобы говорить, он жестом приказал своим солдатам оставаться на месте. Он подкрался к раковине, как будто это была маленькая злобная собака. Он ещё немного посмотрел на неё. Вокруг раковины была нарисована синяя полоса. - Он поднял трубку. На него большими черными буквами уставилось слово "пустота". Они не заметили эти знаки в темноте ночи, несмотря на их первоначальную панику.
- Ты ублюдок, - прошептал он в сторону раковины. Родни положил раковину на стул так, чтобы все могли её видеть. Затем он побрел в свою комнату и рухнул на койку. Он бросил усталый взгляд на дремлющую фигуру тети Имоджин, на мгновение почти позавидовав её простой жизни. Родни откинул голову на подушку, вздохнул от напряжения, вызванного ночным испытанием, и заснул.






Это антропоморфно-животная фантазия, но это то, что действительно чувствует современная война.
Да, и с личными штрихами тоже.




Крест доблести прием для енота, Таннер Уильямс, рассекреченная стенограмма

автор: Джон Кульп


Всем привет. Меня зовут Таннер Уильямс.
Я так рада, что вы все смогли прийти. Я не привык к такого рода разговорам, но я уже прошел через пять из них, так что вы получите хорошую версию. Каждый из вас здесь, в центре ветеранов Shawichuka Raccoon заслуживает каждого усилия, которое пошло на то, чтобы взбить меня, как пудель, готовый выиграть премию Академии. Хотя, честно говоря, я не думаю, что какой-нибудь уважающий себя енотовидный актер будет пойман мертвым в руке моего смокинга, сшитого для хорька.
Ладно, тут есть над чем посмеяться! Когда я отказался от этого разговора в большом городе, у меня не было ничего, кроме сверчков. Я думаю, они просто не могли себе представить, что мне подойдет смокинг с хорьком! Мне очень не хотелось бы говорить тебе об этом, но это не было ложью. Спроси у моей мамы. Я думаю, что она там, в третьем ряду-женщина с чудесным ароматом орехового пирога и лилий. Я не буду портить всю историю, она рассказывает её лучше всего, но это был акт милосердия, когда моего дедушку ограбили и оставили в дюйме от его жизни по делам в городе рыси. Кстати, спасибо ей за то, что она была здесь вместе с моей сестрой Лией, дядей Джимом и моим лучшим другом Джонасом. Они все оказали мне такую большую поддержку, когда я рос здесь, в Шавичуке.
Я также хотел бы воспользоваться особым моментом, чтобы признать моего дядю Брэди, причину, по которой я вступил в армию в первую очередь. Я знаю, что ты там: Помаши лапой, пожалуйста! Вот он, прямо в задней левой части. Не могли бы вы все, пожалуйста, дать ему аплодисменты? Этот добрый енот кормил меня печеньем и рассказывал военные истории всякий раз, когда ему удавалось оттащить меня - сводил маму с ума.
Так вот, все эти предисловия и воспоминания хороши и, конечно же, прекрасны - прошло уже много лет с тех пор, как я видел столько енотов в одном месте - но енот маленького города может увлечься, и я не хочу никого утомлять. Вы все здесь, чтобы услышать обо мне и моем добром друге выдре, Мэтте ‘Fishbreath’ Tallow, выжившем в Аурочабаде.
Знаете, когда вы видите картины войны за защиту, вы обычно видите только пыльные, душные города; ряды за рядами коричневых домов с тонкими грунтовыми дорогами между всеми упакованными плечом к плечу с тележками и людьми из выживших местных видов. Я хотел бы сказать, что это потому, что журналисты любят получать фотографии взрывов, и нет особого смысла для плохих парней устраивать взрывы в пригородах. Даже когда они показывают сельские районы, это все пустыня, песок и те ветхие белокаменные здания, которые вы ожидаете увидеть археолога.
Аурохабад зеленый. Это город прямо вдоль реки Алумм. Есть большие пальмы, которые выглядят как переросшие ананасы, трава повсюду, и даже несколько лесов, если вы поверите этому. Дома тоже довольно далеко друг от друга, за исключением в центре города. Большинство дорог, по которым мы ехали, были окружены большими заросшими полями пшеницы или дикими высокими травами.
Вся эта тишина между городами действительно тревожит. Каждый раз, когда вы проходите мимо фермы или группы зданий, вокруг которых никого нет, вы не можете не задаться вопросом, просто ли они избегали войны, или они были дикобразами, выдрами, хорьками или другими видами, которые Калиф приказал казнить.
Въезжая в город Аурохабад, я весь встал дыбом, как будто надвигалась буря. Внезапная узость дороги не помогла, особенно после такой долгой езды под открытым небом. Там, снаружи, мы могли бы покрыть мили через прицел наших винтовок. Внезапно загорелые стены плотно прижатых друг к другу зданий вызывали клаустрофобию. Он не пёс, но я уверена, что Мэтт почувствовал, как мне было не по себе. Подергивание его усов говорило о том, что он чувствует то же самое.
Я не думаю, что кто-то из нас был даже удивлен, когда дрожь потрясла humvee. Глубокий грохот, последовавший за этим через долю секунды, подтвердил то, что мы все поняли: только что сработало самодельное взрывное устройство. Наш командир Натали прижала уши, схватила рацию и рявкнула на нашего командира отделения, требуя обновления статуса. Ей тут же ответили.
- Грейтейл-3, Грейтейл-3, это Грейтейл. Стрельба из стрелкового оружия с крыш в мои 10 часов. У нас есть контакт с командой RPG впереди - неизвестное место. Пропустил Saltlick 2 по меху их ушей, но не могу определить их положение. Получите турели, превосходящие, поднимите свои кровоточащие хвосты в механизм и дросселируйте двигатели-копия! - Но Натали не успела ответить. Наш командир отряда выключил маленькую радиотелефонную трубку, всё ещё крепко зажатую в её безвольной лапе, когда кровь расцвела на пулевых отверстиях в её жилете и горле. Честно говоря, она заслужила быть той, кто рассказывает эту историю. Эта женщина была намного лучше в организации и руководстве, чем я когда - либо мог быть, но она была на водительском месте рядом с гребаным пустым окном. Знаешь, если бы мы заменили стекло после того, как последние были расстреляны и превратились в треснувшую паутину белого цвета, то она всё ещё была бы жива. Разве это не хреново?
Билли землеройка, стоявший у башни, тоже исчез. Я слышал, как он выпустил три очереди, прежде чем все стихло. Ну, стрелковое оружие держало крысу-а-та-та-та вокруг нас, но звук установленного ружья настолько отличен от больших грохочущих погремушек, что сотрясалась наша жестяная ловушка смерти и дрожали мои лапы, как вы не поверите. Я знал, что ему конец.
Я думаю, что спасло нас то, что нога Натали никогда не отрывалась от педали. Она была собакой, понимаешь? Немецкая овчарка. Боже, как же трудно это сказать. Это позволяет мне снова увидеть ее; как она сурово сообщила Мэтту и мне, что мы хорошо справились с учебным упражнением, но не смогла сдержать подергивания хвоста. Вот кем она была до самого конца. Она верила в нас. Она хотела, чтобы у нас было все. И как только её подстрелили, она вложила все, что у неё осталось, в топанье ногой по педали, чтобы убедиться, что мы не остановимся.
- Хаммер" накренился с пустым рулем, и мы врезались в стену слева от дороги. Еще одна удача заключалась в том, что 10 часов моего командира отряда были слева от меня, так что стрелки не могли сделать хороший выстрел по нам. Держу пари, что они были и на другой стороне, но в любом случае я думаю, что это была судьба, тянущая руль с Мэттом и мной, ныряющим и дрожащим, как осенние листья в задней части.
Сразу после аварии времени на раздумья не было. Это выбило из меня дух, как у полузащитника быков. Я сразу же проверила Мэтта, так как он был на той стороне, которая ударилась о стену. Он, конечно, выжил, но я сразу же понял, что он попал в аварию. Это были его хвост и левая нога. Когда мы ударили, он решил, что ему нужны его руки, поэтому он толкнул бедро в дверь и отодвинул плечо. Вся сила удара протаранила его колено и бедро сначала. Он сломал коленную чашечку, почти выдернул ногу из гнезда, и его хвост дернулся вверх против хвостового доступа сиденья достаточно сильно, чтобы сломать кость прямо у основания. И все же он мог стрелять из пистолета. Держу пари, он считал себя мучеником, хотя никогда в этом не признавался. Вероятно, хотел снять overwatch, пока я сделал рывок к нему. Какой романтичный идиот.
Я тянула несколько секунд, прежде чем мне удалось расстегнуть пуговицу. Вот что делает с тобой шум боя. Самые сложные процессы становятся совершенным часовым механизмом, который вы проскальзываете как ничто, в то время как самые простые глупые вещи-чистый ад и подставляют вам подножку. Возня с кнопкой, которую мне пришлось просто нажать, чтобы расстегнуть его ремень безопасности, была похожа на разгадывание кубика Рубика под огнем артиллерии. Они любят енотов в армии из-за наших крепких пальцев и хорошего осязания, но я не мог сдержать дрожь в лапах.
Извините. Мне нужно немного побыть одной. Но поверь мне, это хорошая версия. Последние несколько раз я был напряжен, задыхаясь, как маламут в пустыне к этому моменту, даже со всем этим безвозмездным AC. Здесь что, двадцать градусов?
Ну, в любом случае, тот момент, когда я вышел из Хаммера, был не первым моим боем, но все бои до этого были стычками на большом расстоянии, где мы могли бросить угрозу, прежде чем они представляли какую-либо реальную опасность. У нас было лучшее оружие, лучшее снаряжение и лучшая подготовка.
Это была ситуация, о которой я слышал, когда слушал моего дядю Брэди в детстве, которую вы видите в военных фильмах. По телевизору всегда есть этот момент, когда все попадает; минометы взрываются, все плохие парни начинают стрелять, и мир замирает, за исключением звона в ушах. Я думал, что это было от интенсивности всего этого, а не от того, что какая-то граната, взорвавшаяся рядом с вами, была просто слишком громкой для ваших ушей. Я полагал, что твое тело просто отключает все, что не было важным, и ты становишься чем - то большим, как замаскированный герой из комиксов-каждое чувство усиливается и действует на безупречном инстинкте, как дикий зверь на охоте. Была какая-то часть меня, которая действительно хотела этого тоже. Еще в старших классах, перед тем как поступить в армию, я мечтал о том моменте абсолютной ясности, когда все взрывалось слева и справа от меня, а пули освещали линии вокруг меня, когда я мчался сквозь шторм вражеского огня, чтобы стать героем.
Я думаю, что это было так, по крайней мере, немного. Не было никакого вида ошеломляющей тишины или сенсорной перегрузки, но стрельба была чертовски громкой, ужасающей, и все вокруг меня. На моей шкуре было больше чем несколько мехов, которые хотели сдаться, но я не могла, особенно когда Мэтт был ранен.
Я закинула его руку себе на плечо и подняла его к себе. Он попытался помочь ей здоровой ногой, но из-за скрюченного хвоста ему было слишком больно двигаться самостоятельно. Однако когда я вытащил его, хромая и морщась каждый раз, когда его хвост шевелился под ним, он не вел себя немощно. Я не могла думать ни о чем, кроме как о том, чтобы отвезти его, извините меня, в один из узких переулков между двумя высокими коричневыми зданиями, которые могли бы нас прикрыть. Мэтт, напротив, держал винтовку наготове, опустошая обойму по крышам и черт побери все остальное, что двигалось в поле зрения.
Он тоже чертовски хороший стрелок. Он говорит, что сбил полдюжины, пока я был занят тем, чтобы вытащить нас оттуда к чертовой матери. Вы, конечно, никогда не поверите ему по номеру, но они не пускают коротконогую выдру в разведку комбинированных видов для его ста метровых записей.
- Крикнул мне Мэтт сразу же после того, как мы нырнули за угол, но я не могла расслышать, что он говорил. Я показал на свои уши, а затем указал вниз по узкой аллее. Он покачал головой и выглянул из-за угла на дорогу. Он оглянулся на меня, прижав уши, насколько это вообще могли сделать уши-раковины, и затем позволил мне помочь отнести его дальше в переулок.
Звуки ружейных выстрелов уже перешли в редкий шорох. Я попытался прислушаться к предательскому рычанию Хаммера из моего взвода в надежде, что они видели нас и собирались сделать круг после того, как убьют большую часть вражеских солдат на крышах. Конечно, даже думать о том, что вражеские солдаты понесли столько же потерь, как и мы, было желательным. Кроме того, когда Мэтт выстрелил из своего полуавтоматического пистолета прямо рядом со мной, мои уши были не в той форме, чтобы слушать. Я не знаю, как клыки делают это с ушами в два раза больше этих маленьких круглых обрубков моих.
Он пошевелился у меня на плече, а потом повернул ко мне голову с широкой зубастой улыбкой. - Хорошо, что я оказался рядом и вытащил тебя из этой передряги, а, Таннер? - У Мэтта было такое странное чувство юмора, но черт возьми, если в тот момент адреналина и беспокойства это не казалось мне самой веселой вещью, которую я когда-либо слышал. Я никогда не привык слышать шутки от выдры с таким поведением, как у Мэтта. вы берете самых грубых пиратов, о которых вы можете думать из сказок - Билл Halftail, Bloodear, братья Diamondback - Мэтт был худым и злым, как они хотели бы, чтобы они могли быть. Длинный случайный шрам на левой щеке венчал его взгляд. Он любил пугать новобранцев этой штукой.
Шутка заключалась в том, что адреналин пронзил мое бедро. Он вернул меня к реальности, и я, в свою очередь, выполнил свой долг-стащил его кривой хвост с улицы. Аурочабад-небольшой город, но к нему ведет не одна дорога. Я потащил Мэтта за левый поворот аллеи, между двумя беспорядочно выстроенными рядами зданий, а затем, как только смог, свернул направо.
Улица, на которую мы вышли, была не такой широкой, как та, на которой мы разбились. Мэтт снова был в полном солдатском режиме. Даже со своей больной ногой и как мучительно, должно быть, было волочить сломанный хвост по земле, он продолжал осматривать улицу с винтовкой, прижатой к плечу. Главная дорога была пуста - Все, вероятно, укрылись от звуков выстрелов, - но на этой было какое-то оживление. Кучка рыжевато-коричневых пушистых беличьих шкурок окаменело смотрела из-за опрокинутого фруктового лотка четырьмя домами ниже. Мэтт поднял вверх большой палец и ухмыльнулся, заставив их броситься в ближайшее здание.
Взрослая коза справа застыла перед нами. Мэтт показал ему, чтобы он убегал с двумя щелчками своего пистолета; жест, который был немедленно выполнен. Как только улица опустела, я со всех ног помчался через неё с полубокой выдрой на плече. Я был прав, что двигался быстро, потому что услышал треск выстрела из пистолета и предательскую молнию, которая означала, что пуля прошла рядом со мной.
Я попыталась отплатить Мэтту за его шутку, сказав ему, чтобы он держал свой отвратительно пахнущий рыбой мех подальше от моего, поэтому мне не нужно было принимать душ каждый день в течение недели после этого, но он упал плоско. Он, правда, пошутил насчет моей маски, сказав, что они никогда не видели енота и думают, что я, должно быть, просто покрасил свой мех, чтобы украсть их скот. Опять же, это не смешная шутка. Черт побери, почти особенный, если я сам так говорю, но Мэтт всегда знал, когда наступало подходящее время для таких плохих шуток, и это заставляло меня широко улыбаться.
За этой второй полосой зданий не было другой дороги, только канава для дренажа и беспорядочно разбросанные зерновые поля и высокий кустарник. Я на мгновение застыла, обдумывая свои варианты. Солдаты Аль-Абгир, вероятно, не могли спуститься со своих крыш и добраться до окраин города, по крайней мере, в течение минуты. Это означало, что мне пора найти место, где можно спрятаться, или, по крайней мере, укрыться в бункере, чтобы хорошо использовать полуавтомобиль Мэтта.
Чего я никак не ожидал, так это того, что женщина-Орикс в белоснежном хиджабе отчаянно жестикулировала мне в сторону задней двери здания справа от меня. Я посмотрела на Мэтта, вниз на его раны, а затем помогла ему подойти к двери. Она что-то сказала на своем языке, но я не смог произнести ни слова. Только один парень во всем нашем взводе мог это сделать.
Она впустила нас, усадила за свой стол и накормила. Я до сих пор не могу поверить, что они были так добры к нам, как к совершенно незнакомым людям. Это унизительно, что они так много думали о нас и о том, что мы делали в их стране, чтобы защитить нас, как это делали они.
Мы с Мэттом отдыхали в их гостевой комнате, где раздался грохот и треск. Потом раздались выстрелы. Армия Аль-Абгира видела, как мы вошли в здание, и вернулась, чтобы убить нас. Мы с Мэттом отбились от них, но для пары Орикс было уже слишком поздно. Это было ужасно, кошмарно и... …
После того, как они были мертвы, я -
Я
Я больше не могу врать, мать твою.
Я вижу тебя вон там, на лестнице, Терренс! Возвращайся на свое место. Если ты попытаешься забрать этот микрофон, мне конец. Я больше не позволю тебе расхаживать вокруг меня, как девчонка, которая выиграла гребаный конкурс по правописанию. Это мой дом. Если я хочу рассказать своим родным, что случилось, я, черт возьми, заслужил этот шанс! Я вернусь ко всей этой фигне после этой речи, обещаю, но только если ты позволишь мне продолжать говорить.
Так я и думал.
Слушай, мне не нужны эти записки. Это последнее место, они написали его для меня, потому что они не хотели правды. Это не играет в их маленькую историю о том, что такое армия. Разве не было бы так романтично, если бы я отомстил за смерть доброго семейства Аль-Абгир, а не за то, что случилось на самом деле? Да, именно поэтому они и хотели эту версию. Это красивее, как они хотят, чтобы все впечатлительные комплекты думали о войне.
Дом пах пряностями и грязью, с легким медным привкусом. Это был незнакомый запах, но странно приветливый. С тех пор как я попал в Аль-Абгир, я никогда не бывал в таком уютном и безопасном месте.
Две Орикс усадили нас за свой стол и накормили. Я занервничал, когда её муж положил свою руку на руку Мэтта, но в этом не было ничего угрожающего. Выражение его лица было похоже на то, когда кто-то на улице пытается заставить солдата взять их ребенка домой, чтобы жить лучшей жизнью. Он сказал что-то, чего мы оба не поняли, а затем его жена выбежала через боковую дверь.
Она вернулась, держа в руках грязную черно-белую фотографию. Её муж взял у неё нож и сунул его между мной и Мэттом. На снимке была изображена пара ориксов, стоящих перед широким огороженным полем пшеницы. Между ними копытная рука женщины теребила мех на голове молодой девушки-средиземноморской выдры.
Действительно чертовски хорошее дерьмо, да? Они хотели, чтобы я вставил этот кусочек. Я имею в виду, что это единственная причина для войны. Это война за защиту. Мы здесь, чтобы помочь всем жертвам геноцида и уничтожить ублюдков, которые сделали это в первую очередь. И вот я здесь с милой семьей, которая потеряла приемного ребенка в этом шоу ужасов. Вот это дерьмо они вывешивают на плакатах. Ну, я отказываюсь говорить что-либо из этого, пока они не позволят мне сказать, что случилось после. Ни за что на свете они не допустят этого.
Но эти двое, Орикс, они были такими милыми. Я просто-Мэтт и я были унижены ими. Мы так долго воевали на открытой местности, и нам не с кем было поговорить, кроме как с другими ребятами из нашего взвода; а наши друзья-они как стая акул, брошенных в аквариум. Ты забываешь о людях, которые на самом деле здесь жили, о том, что они переживают.
После ужина мы с Мэттом запихнули все наше барахло в маленькую, едва обставленную комнату для гостей. Они постелили нам циновки, прочитали вечернюю молитву и отправились в свою спальню. Мэтт и я-ну, мы воспользовались ЭТОЙ возможностью.
Я могу только представить, что подумал отец, когда он вошел на меня морда сцепилась с выдрой. Две маленькие чашки чая, которые он держал в руках, с грохотом упали на пол, и у него вырвалось слабое блеяние. Держу пари, он тут же сообразил, что Калиф прав. Мы, чужие виды, несли упадок в его страну.
Он захлопнул дверь, и мы с Мэттом резко выпрямились. Я играл с его короткими пушистыми ушами, пока мы целовались, и, ну, я думаю, что это информация, которую вам всем не нужно знать, но я не мог быть пойман более плохо подготовленным к этому моменту, чем я был прямо тогда. Мэтт ошеломленно посмотрел на меня. Меня трясло. Мои гребаные енотовидные лапы должны были быть твердыми и снова трястись дерьмом. Бог.
Я встал, подошел к двери и жестом подозвал Мэтта. Так или иначе, я забыл о его сломанных хвосте и ноге в пылу этого момента. Он, конечно же, не пошевелился, и я не пошел за ним. На это не было времени. Я ждал у двери, прижав к плечу свою винтовку, с ужасом думая о том, что сейчас произойдет. Неужели отец бежит, чтобы рассказать обо всем людям Халифа? Неужели нас вот-вот загонят в угол и жестоко казнят, как, по слухам, неделю назад поступила группа из кроличьей дивизии? Я снова посмотрела на Мэтта. Он, должно быть, был так же взволнован и напуган, как и я, но он только ухмыльнулся и застенчиво лизнул дуло своего пистолета. Боже, когда никто больше не смотрит, эта выдра такая гребаная выдра.
Но я... я действительно люблю его за это. Я чувствую, как его лапа скользит по моей, когда рядом с нашим "Хаммером" раздается эхо выстрелов, или как он тычет в меня своим хвостом, когда я пытаюсь заснуть в палатке отделения. Он заставляет меня ерзать и краснеть нос к уху, и мне приходится очень много работать, чтобы никто не заметил этого. Клянусь, он знает все мои кнопки и точно, как сильно он может нажать любую из них, не позволяя нашему секрету ускользнуть. Он никогда никому не позволял узнать о нас. Я думаю, что облажался с этим, не так ли?
Ха. Вы не знаете, смеяться ли, глумиться или продолжать сидеть в неловком гребаном молчании, как вы делаете сейчас. Может быть, ты могла бы уйти, как только что сделала Мэри Линг. Да, Мэри Линх. Она нянчила меня почти восемь лет моего детства. Это сразу показывает, насколько она на самом деле заботится.
Может быть, это поможет вам всем выбрать. Отец, который впустил нас из благодарности за то, что мы делали для таких видов, как его приемный ребенок, который, вероятно, видел что - то от своей маленькой девочки в Мэтте, человек, который кормил нас и предлагал нам место для сна, - он открыл дверь и взял с собой АК. Он поднял ее. Я чуть-чуть прицелился и выстрелил прежде, чем он успел это сделать. Я проделал в его черепе три дырки, прежде чем он упал, потом ещё полдюжины. У меня зазвенело в ушах.
Мать, должно быть, слышала. Она вышла, увидела своего мужа и закричала. Я тоже её застрелил. Я не знаю, нужно ли мне было это делать. Я не должна была этого делать, но мой мозг уже онемел прямо там.
Знаешь, я даже не упоминал о Лиаме. Лиам был котом; он ездил на дробовике в нашем Хаммере и выжил в аварии. Я не спасла его и до сих пор помню, как он кричал, когда я уносила Мэтта прочь.
Я эгоистичный гребаный говнюк! Я решил, что жизнь Мэтта стоит больше, чем жизнь Лиама и больше, чем жизнь Орикс. Ну, он хороший парень. У него может быть, но у меня точно нет.
Я... дай мне минутку. Кажется, у меня что-то зудит в меховой маске. Мы, еноты-у нас всегда есть гребаное оправдание, не так ли?
После этого, ну, это была ночь, когда мы вернулись на улицу. Я даже не оглянулся, чтобы посмотреть, не идет ли кто-нибудь. Мой разум онемел. Во всяком случае, в тот момент, когда я сказал, что хотел бы, чтобы война была там, где все идет тихо, и ваши уши звенят, и все сюрреалистично. Я всё ещё чувствовал запах крови. Я не мог этого забыть. Я всё ещё не могу этого забыть.
Хотя он и не делал этого, я думаю, что Мэтт был также действительно потрясен тем, как я застрелил пару Орикс или как они напали на нас. Я не могу перестать вспоминать счастливый свист его руля и подергивание ушей, когда они показали ему фотографию своей приемной выдры.
Эти люди были его причиной для борьбы. И из-за меня их убили.
Я имею в виду, что мы оба видели, как расстреливали невинных гражданских лиц. Его война, дерьмо случается. Иногда, когда вы патрулируете, они подходят слишком близко. Они ещё недостаточно знали о том, как действовала тогда наша армия. Они не понимали предупредительных выстрелов и не понимали, как мы боялись СВУ и людей, нападающих в штатском и без формы. Но сейчас все было по-другому. Это все ошибки.
То, что я сделал, не было ошибкой. Нет, это была ошибка, но не такого рода. Я собирался застрелить этого парня. Вот почему, когда я стоял у двери с пистолетом наготове и прицелился, в отличие от всех других глупых времен, мои енотовые инстинкты действительно сработали, и мои руки даже не дрожали, блядь.
Но целоваться с Мэттом было ошибкой. Я так долго хотела, чтобы он был со мной наедине. Мы вместе тренировались, даже в одной группе. Войдя, я был уверен, что буду единственным геем там, и я не собирался позволять кому-либо ещё знать об этом. Это было достаточно сложно в средней школе, когда меня поймали с этим другим енотом, Тревором Джейкобсоном. Дети были жестокими. Они били меня так сильно, так много раз, что моей маме пришлось вытащить меня и обучать меня самой в течение нескольких лет. Я бы бросил обучение задолго до того, как об этом узнал бы кто-то ещё.
Вообще-то, довольно забавно, как я узнала о Мэтте. Эта рысь по имени Фред обескровила меня до нитки за ночь игры в покер. Он убедил меня выхватить из сундучка Мэтта номер журнала "выдра" вместо того, чтобы на неделю отказаться от десерта. Я бы отругал его за то, что он попросил единственного енота в комнате украсть журнал, но решил, что это лучше, чем потерять десерт. Мы знали, что у Мэтта была эта штука. Всякий раз, когда выдра уходила в ванную, он показывал нам обложку с этой застенчивой улыбкой, рожденной в обладании чем-то, что он знал, что мы хотели.
На следующий день я встал рано и ждал до тех пор, пока он не спрыгнул с койки, чтобы встать самому. Таким образом, я могла бы спокойно проскользнуть мимо него и заглянуть через его плечо, чтобы узнать код от шкафчика. Я запомнил все цифры и ушел, как только услышал щелчок открывающегося замка, но он ничего не заметил. Я вернулся на следующий день после того, как он лег спать, и осторожно щелкнул замком сундука, открывая его. Выдра заброшенность была на вершине, но я не мог сдержать свое любопытство и пролистал вниз, чтобы увидеть нетронутый, без запаха экземпляр Musky Musties. В этот момент я понял, что что-то случилось. Ни один порнографический журнал больше не был девственно чистым. Конечно же, мимо милых Лутринов прошел помятый и изношенный выпуск Knot Sorry с тем же чудесным рыбным запахом, что и выдра.
Я был в полном шоке. Я даже не предполагал, что кто-то ещё, тренирующийся вместе со мной, может быть геем, не говоря уже о мускулистой, мудрой выдре. Это должно было закончиться там, но каким-то образом знание, что он гей, щелкнуло во мне выключателем. Конечно, вокруг было много горячих парней, но тот факт, что это были военные, поставил заслон моим желаниям. Зачем давить на парней, когда ты знаешь, что никто из них никогда не захочет тебя вернуть? В старших классах я узнал, что это был рецепт отвращения к самому себе. Но каждый раз, когда мы менялись после этого, я задавалась вопросом, проверял ли меня Мэтт. Я определенно смотрел на него по-другому.
Все это дошло до того, что мне приходилось скрывать румянец и банальную улыбку каждый раз, когда он оказывался рядом со мной. Мои товарищи по отряду начали замечать и ругать меня за то, что я толкач дерьма. Но никто из них по-настоящему в это не верил. Они просто шутили вокруг. Однако Мэтт видел меня насквозь.
Только на прошлой неделе я спросила его, когда именно он понял, что я запала на него. Он рассказал мне, что однажды утром я сидел в постели и думал, что больше никто не проснулся. Я просто смотрел на него через койки мечтательным взглядом. Он также говорит, что я очерчивал контуры его тела в воздухе своей лапой, но он из тех, кто делает историю приятнее за счет правды.
В тот вечер я тайком пробрался в ванную комнату с экземпляром "Викса", который сделал свой обход после того, как его вырвали из рук несчастной лисы. Я оставил его на полу кабинки. Он был там только для прикрытия. Мэтт вошел через минуту. Он позвал: - Таннер? - и я прекратил то, что делал, и натянул штаны. Мои уши горели от жара, как будто Мэтт каким-то образом знал, что он был целью моих фантазий. Я открыла дверь кабинки, чтобы посмотреть на него, мои уши были ярко красными, а морда раскраснелась от жара.
Он спросил меня, не был ли я "гребаным геем".” Но по тону его голоса я понял, что он действительно спрашивает, просто так, чтобы дать ему выход, если я скажу "нет".
Я не сказал "Нет". Я сказал ему правду.
Он сказал, что видел, как я на него смотрела.
Я сказал, что хотел бы одолжить узел извините.
Он дал мне подзатыльник за то, что я украл выдру, но мы оба знали, что ему на самом деле все равно.
Наш первый поцелуй состоялся через неделю. Мы отправились на развертывание через месяц после этого.
Извините. Я увлекаюсь, когда говорю о Мэтте.
Так или иначе, мы спотыкались в траншее перед домом пары Орикс. Я хотел вытащить нас из города. Мы могли бы ещё какое-то время продержаться в этой глуши и добраться до дороги, чтобы нас подобрали, но я не мог больше оставаться в городе, особенно после того, что я сделал.
Проблема была в том, что у меня в рюкзаке не было никаких Лубков. Как бы Мэтт ни старался этого не показывать, я видела, что ему действительно больно. Поскольку хвосты выдр достаточно длинные, чтобы волочиться по земле, с таким разрывом чертовски трудно держать его достаточно неподвижным, чтобы не болеть, как ад.
Я вывел его в кусты примерно за полмили до того, как остановился и сказал ему, что это хорошее место для отдыха. Я осторожно положил его на бок, чтобы он мог отдохнуть на здоровой ноге. Мое сердце всё ещё колотилось, и я был полон тревоги и страха, но улыбка выдры рассеяла мои тревоги.
Я посмотрела ему в глаза и прижалась носом к его носу, но не осмелилась поцеловать его снова. Это было неправильно после того, что случилось. Я знала, что на следующий день мы снова будем целоваться, а может быть, и послезавтра, если нас спасут и мы проведем какое-то время без посторонних глаз, но после того, что случилось той ночью, я не могла заставить себя сделать это прямо там. Он тоже не давил на меня. Под всеми этими мускулами сливочно-коричневый и белый мех, а также остроумие и сарказм-это самый сладкий человек, которого я когда-либо встречала.
Мы вернулись на дорогу на следующий день, идя на юг, чтобы избежать города. Взвод "Дельта" подобрал нас. Они отправились в Аурохабад, чтобы уничтожить любое оставшееся сопротивление, чтобы военные могли продолжать использовать дорогу, и подобрали нас на своем пути. Медики наложили на Мэтта шину и доставили его самолетом в больницу, откуда он был отправлен домой. Я отсидел ещё три месяца, прежде чем они позволили мне вернуться, чтобы получить мою медаль и дать все эти переговоры.
Мэтт путешествовал со мной. Он не ходит на эти выступления, так как мы боялись, что люди нас раскусят, но я думаю, что теперь это позади.
Та ночь в поле высокой травы-это то, что я никогда не забуду. Как бы он ни говорил, что обязан мне своей жизнью, я тоже обязан ему своей. Лежа на земле нос к носу, сломанная выдра точно знала, как меня починить.
Спасибо, что уделили мне время.








Это ещё одна история о том, как человек проигрывает своим творениям.
Но действительно ли творения настолько разные?
Как сказал Уолт Келли в другой раз: - мы встретились с врагом, и он-это мы.




Последний Стоящий Человек

автор: Фрэнсис Паули


Яйцеголовые всегда говорили, что мы никогда этого не сделаем, но они никогда не говорили, что это невозможно. Когда я сижу на своем рюкзаке в грязной траншее, это кажется мне нелепой мыслью, но стоит нашему капитану сказать, что чудовища не знают покоя, как эта мысль поселяется в моем мозгу. Они никогда не говорили, что мы не можем этого сделать. Они только надеялись, что мы не будем дураками.
И мы потерпели полный провал.
Рядом со мной Джо жует кусок жвачки без табака и протирает свой огнемет тряпкой, которая выглядит такой же чистой, как и мои ботинки. Нервничает этот парень, но кто может винить его за это? Мы на это не подписывались. Не совсем. Мы записали наши имена, конечно, но тогда наши головы были переполнены последним оплотом человечества, славой и победой и всеми абстракциями, за которыми скрывалась настоящая война.
Идеалы могут порождать храбрость на собраниях рекрутов, в глухих переулках и пустых классах, но сейчас они ощущаются как тонкий щит. Абстрактный барьер из папиросной бумаги между нашими траншеями и противником. Мы, конечно, правы. Мы должны сделать это, но здесь, в грязи, гораздо труднее поверить, что мы преуспеем.
Труднее поверить, что мы выживем, выиграем войну, спасем людей.
Ночное небо густо и черно лежит над нами. Никаких звезд и ничего, кроме бледных очертаний, чтобы показать нам, где стоят Скалистые горы. Никакого лунного света. Понятия не имею, с чем мы столкнулись и когда начнется сегодняшнее действие.
Поначалу мы думали, что всё будет просто.
- Тебе ещё нужно искупаться, Мак? - Джо протягивает ему свою жестянку из-под жвачки и слишком громко гремит ею.
- Нет.” Я шепчу это, только вдох звука, и всё ещё волосы вдоль моих предплечий поднимаются. Правильные редкие волосы. Ничего похожего на Аугметику, и все же дрожь пробегает по моему позвоночнику, воспоминание вспыхивает в моей голове.
Бекки начала с глаз. Может быть, они все так делают. Может быть, это первое место, где он появляется, когда вы возитесь с ДНК человека. Кто знает, в самом деле? Да какая разница? Дело в том, что однажды она пришла домой с работы, прыгая от радости, чтобы показать мне свои новые глаза. Кошачьи глаза. Жутко, как черт, и, конечно же, я все испортил.
Я пинаю один сапог о другой, чтобы избавиться от грязи, и пытаюсь вспомнить, что теперь она урод. И неважно, что мы поссорились из-за её глаз. Эти глаза были только началом.
- Ты это слышишь? - Опять Джо, слишком громко для линии фронта. Может быть, последняя линия фронта.
Мы занимаемся этим уже больше года, и каждая неделя вытравливает ещё один слой оптимизма из наших сердец. Мы их сначала вооружили, превзошли числом, но потом половина людей вернулась домой, ну ты знаешь, те, ради кого мы здесь рискуем своими задницами, ну, они все поднялись и приняли увеличение.
Как ягнята на заклание.
Теперь мы даже не знаем, за кого боремся. Может быть, мы сами. Может быть, как последние отбросы обычного человечества, мы просто не можем заставить себя остановиться.
Первая стычка, конечно, закончилась катастрофой. Мы ожидали, что начнется война, что враг будет цивилизованным, что он будет стрелять в нас в ответ. С тех пор я менял квартиры четыре раза. Они тасуют нас так, что мы не знаем, как мало нас осталось. В этом есть смысл, я думаю.
Но в ту первую ночь мы были готовы к победе. У нас были моча и ярость в наших венах, сгрудившихся за нашей причудливой баррикадой с превосходящим оружием и кучей праведности на нашей стороне. Пока они не набросились на нас.
Пока мы не услышали рычание.
Мы понятия не имели, насколько непохожи они стали на нас, пока не увидели это в действии. Зубы и когти, и никакого страха в их первом порыве. Кто бы от этого не убежал? Большинство из нас побежали. Черт возьми, я побежал.
Все ещё слышал, как они разрывают нас на части. Я всё ещё слышал проклятые звуки, которые они издают.
Мы даже не начали стрелять, пока не прошел шок. Пока не стало чертовски поздно.
Они называют это последним фронтом. Ничего не осталось позади Скалистых гор, и проклятая Аугметика держит все позади нас. Так что мы выйдем из ловушки, я полагаю. Может быть. Если только мы не сможем удержать их здесь. Но я уже слышу, как в темноте стреляют пушки, уже слышу их рычание.

* * *

У Мизинцев было много чего сказать перед первой битвой. После этого мы слышали только их хныканье. Все, что мы чувствовали, это запах мочи, которую они пролили в страхе.
Я толкаю Джерри локтем в ребро, и он показывает мне клыкастую ухмылку. - Мы их поймали, - говорит эта улыбка, и шорох его хвоста подтверждает это. Его шкура похожа на дым в ночи, и только блеск зубов и блеск винтовки выдает его.
Вот только я чувствую запах этого придурка. Он слишком взволнован, черт возьми, для своего же блага.
Я почесываю за ухом и наклоняю голову, ловя звук шепота из их отчаянных маленьких траншей. Аромат табака пробивается сладкими завитками между запахом ужаса. Боже, от них всегда так воняет. Как будто мы какие-то демоны, как будто это не они все начали.
Мы просто хотели, чтобы нас оставили в покое, чтобы мы жили так, как нам нравится, делали то, что мы хотим с нашими собственными телами. Никто не должен был умирать, ни один человек. Теперь за нами тянется так много смертей, что я боюсь, что мы потеряем нашу человечность прежде, чем победим. Я бросаю взгляд на Джерри, которому так хочется убивать.
Как же нам теперь вернуться в обычный мир? Как мы можем вернуться в офис, вернуться домой и притвориться, что это не изменило нас? Проклятые мизинцы заставили нас действовать, и, возможно, они превратили нас в то, чего всегда боялись.
Животные.
Опять ошибаешься, Пинки.
Капитан Мэйз крадется между нашими рядами, стуча копытами по камням и щебню. Он скоро прикажет нам уходить. Я это чувствую. Но он тоже беспокоится. Он бросает подозрительный взгляд на Джерри. Мы, Преды, заставляем его нервничать. Черт возьми, после первых нескольких Фраев мы начинаем нервничать. Теперь они держат нас подальше от начальства, держат там, где инстинкты приносят наибольшую пользу.
Конечно, я надеюсь, что мы сможем обуздать его, когда этот ад закончится. Это вообще не будет победой, если нам придется стать тем, что они ненавидели, чтобы получить ее. Даже если это их вина. До сих пор не могу вернуться домой к хозяйке с окровавленной мордой.
Я всё ещё не понимаю, как мы здесь оказались. Почему мизинцы должны были идти все выше. Они настолько слабее нас, и все же уверены, что они должны владеть всем. Они так уверены, что мы-ошибка, что пытались запереть нас, уничтожить. Их законы, запреты и коробки в конце концов подтолкнули нас к этому.
- Это не наша вина, Пинки. Это все из-за тебя. Теперь ты уже не такой надменный, правда? Вы же слышали вой в полночь.
Теперь они знают, что их оговорки никогда не удержат нас. Их врачи никогда нас не вылечат.
Они не могут уничтожить наш вид, не могут прогнать нас прочь.
Я даже не думаю, что мы потеряли одного солдата в том первом бою. По крайней мере, не наше подразделение. Мэйз снова проходит мимо, размахивая своим бычьим хвостом и заламывая обе руки за спину. Добыча или нет, но он всё ещё страшный чувак. Он устроит им такой же ад, как и Джерри. Рога как бритвы и чертовски жесткая шкура под его IBA.
Он останавливается и поднимает одну руку высоко над головой. Он может подать сигнал к нападению в любую секунду, но бросает последний взгляд на Джерри. И на меня тоже, наверное. Волк во мне хочет зарычать на него, скривить губы и показать ему, что будет дальше. Но я держу его в узде. У меня гораздо больше самоконтроля, чем у Джерри.
Его горло издает низкое мурлыканье. Готовый пойти.
Мы готовы ко всему.
Кроме, может быть, возвращения домой, когда все это закончится. Может быть, мы никогда не будем готовы к этому.

* * *

На этот раз нас было несколько человек. Я знаю, что это так. Я всё ещё чувствую запах паленого меха на ветру. Огонь работал как заклинание, но крики были ужасны. Я съеживаюсь у первого костра, который нам удалось развести за несколько дней, и говорю себе, что дрожу от холода.
Это просто доказывает, что они не люди, те звуки, которые они издают. Нет причин сомневаться в этом. Как только вы услышите вой ублюдков, вы должны это знать. Потом ты поешь её во сне. Они уже не люди, и не то чтобы мы их не предупреждали. Эти чертовы резервации делались для их же блага.
Я потеряла Джо. Чертов пацан стал слишком самоуверенным и побежал вперед. Человек-медведь повалил его, огромного волосатого ублюдка с когтями, как у... бедного ребенка. Капитан хочет, чтобы я написал его жене. Дерьмо. Дорогая миссис Джонс, мне очень жаль сообщать вам, что ваш муж был разорван на куски человеком-медведем.
Нет. это был медведь. Они больше не заслуживают этого человека. Мы старались быть разумными, чтобы обеспечить им безопасное место, чтобы держать их причудливые тела вне нашего общества. Нам все равно. Просто не хочу этого видеть. Будьте животными, если вы хотите быть животными.
Теперь они могут просто умереть.
Капитан говорит, что только один из нас сможет выйти на другую сторону этой войны. Я верю ему, правда. Я просто больше не уверен, что это будем мы, возвращаясь домой после того, как пыль уляжется. Ходят слухи об увеличении ставок в городах, страшные цифры. Они клянутся, что это просто усиленная пропаганда, ложь, чтобы напугать нас от борьбы.
Ни в коем случае каждый не может хотеть быть уродом.
Только моя Бекки.

* * *

Пещёрный человек вновь открыл огонь. Сукин сын. Они сожгли половину отряда "Омега", прежде чем мы поняли, что они задумали. Огонь. И они называют нас животными. Я до смерти перепугался, когда увидел огнеметы. Это был не просто обычный страх, а страх на уровне глубокой кости.
Мне захотелось убежать. Ха! Ни за что я не скажу это вслух. Но все же, вы знаете, Волчье дело. Капитан Мэйз говорит, что это не будет проблемой. Теперь, когда мы знаем, что они замышляют, мы можем задержаться. Мы можем позволить им сжечь свой страх на холодной земле. Мы можем подождать.
Когда их напалм закончится, тогда они снова будут нашими. Но слишком много хороших людей погибло. Уже слишком много резни. Они пролили свою кровь, говорит Мэйс. А теперь мы покажем им, как это делается на самом деле. Мне становится не по себе, когда он это говорит, и я слегка вздрагиваю.
Это вызывает у меня ещё один подозрительный взгляд.
Ну, это он так говорит. Убейте их всех. Его рот произносит эти слова. Я просто представляю, как это делается. И Джерри тоже, если судить по его хвосту. Мой домашний кот привык так дергаться. Мистер Спринклес. Он бы тоже издал этот звук, прямо перед тем, как броситься.
Мы позаботимся, чтобы ни один из них не вышел в следующем раунде в целости и сохранности.
Либо мы, либо они. Все или ничего. Я просто хочу, чтобы это закончилось.

* * *

Новый капитан посылает наше подразделение вперед, разведывая что-то вроде этого, но немного продвигая линию вперед, когда мы идем, проверяя границу. Он хочет, чтобы мы выяснили, где они прячутся, я полагаю. Это не займет много времени.
Звери нападают на нас ещё до того, как мы доберемся до окраин, и это настоящая бойня. Они уже разобрались с пламенем и ждут, пока мы не дотянемся до них, чтобы сжечь топливо. Глупый. Неважно, сколько ты кричишь, не стреляй, когда они рычат и царапаются вот так. Все стреляют. Все уже высохли.
Иногда эти ублюдки не ждут. Они бегут прямо сквозь пламя. Может быть, они не люди и не животные.
Я отделяюсь от своего подразделения и в конечном итоге сталкиваюсь с этим большим парнем. Он наполовину корова или ещё какое дерьмо. Ужасные рога торчали прямо из его волос. Он фыркает, и я знаю, что куплю его. Это все для меня. Игра окончена. Мы стоим в добрых десяти шагах друг от друга, когда он тоже видит меня. Между нами не было ничего, кроме пыли и щебня. - Он быстрее. У него же есть копыта, черт возьми. У меня больше нет огня, и рукопашный бой-это не вариант.
У меня есть стандартный пистолет за поясом, но мы оба работаем над этим одновременно. Бык-ублюдок бросается на меня, когда я тянусь за ним. Его копыта стучат по моим костям, музыка смерти. Я представляю себе письмо, которое они отправят домой. Его забодал человек-бык. Только вот послать его некому.
Моя Бекки-одна из них.
Пистолет втыкается, и мое зрение сужается до туннеля. С одной стороны, я готовлюсь к смерти. С другой стороны, на меня надвигается монстр. Он опускает голову. Как он расчесывает свои волосы вокруг этих вещёй? У него есть свои шляпы, специально сшитые на заказ? С моих губ срывается безумный смех. Я пошатываюсь и поднимаю левую руку.
Мой правый занят тем, что пытается освободить пистолет, который может даже не замедлить этого мудака.
Его рог проходит прямо через мою руку. Я думаю, что он также соскребает кусок с моего бока, но боль настолько сильна, и я кричу так громко, что не могу быть уверен. Его голова дергается и пытается вырваться, но сукин сын застрял, а я слишком близок к обмороку, чтобы сделать что-нибудь, кроме как закричать и ударить его пистолетом в свободной руке.
Я дважды бью его по виску, прежде чем замечаю, что он там. В руке. Я просто хочу, чтобы его голова перестала так сильно двигаться, но... все быстро темнеет. Тем не менее, я выхожу из этой мысли, и мне ничего не остается делать, как прижать пистолет к его пушистой шкуре и нажать на курок.
Его глаза закатываются, белые по краям и полные только ярости. Никого нет дома, и не только потому, что я вышиб ему мозги. Никогда не забуду эти глаза.
Никогда.

* * *

Ученые придурки могут быть правы насчет агрессивной вещи. Я ненавижу это признавать. Я видел, как Джерри укусил парня за плечо в Денверской драке. Он просто вонзил свои зубы прямо в задницу и разорвал его. Даже после того, как парень перестал брыкаться.
Он жжет тебе голову, что-то вроде этого, наблюдая, как твой лучший друг грызет тело. Может быть, дело с предом выходит из-под контроля. Может быть. Это всё ещё дает нам преимущество. Это всё ещё держит их на лету. Потому что теперь они действительно бегут. Может быть, они никогда не перестанут бегать.
Новое руководство предсказывает полное доминирование через месяц или меньше. Они говорят о резервациях для оставшихся Мизинцев. Так им и надо-запереть их в собственных клетках. Узнайте, как им нравится быть окруженными. Хотя я не вижу, чтобы их осталось много.
Эта битва никогда не была уцелевшей.
Джерри крадется по лагерю, как павлин, гордый как черт и готовый съесть их всех, если придется. Интересно, знает ли он об этом? Красные пятна на мехе вокруг его морды. Жуткое дерьмо. Я хочу, чтобы он перестал кукарекать и помылся. Покажи хоть немного раскаяния. - Смывай кровь, Джерри, и садись. Ты выглядишь как осел, как животное.
Кроме того, я чувствую его запах.
Надеюсь, я никого не съем в конце концов.
Меня, наверное, стошнит, если я это сделаю.

* * *

Я сам по себе. Снова разошлись. Слишком много паники, когда они начинают реветь и бросаться на нас. Я сейчас нахожусь среди деревьев, но я их слышу. Я слышу хруст, выстрелы вдалеке.
И у меня сильно идет кровь.
Я тоже не знаю, кто остался. Может быть, дело только во мне. Может быть, это то место, где человечество кусает его. Это не смешно, но я все равно смеюсь. Может быть, я уже сошел с ума.
Вся наша сила, наше оружие, вся сумма человеческого интеллекта, и мы всё ещё уничтожены. Мы все равно проиграем. Теперь это уже невозможно отрицать. Мы теряем это дерьмо тяжело.
Может быть, мне бы понравились её новые глаза, даже хвост. Может быть, именно в этом я ошибся?
Я слышу треск веток, слишком близко. Голоса, которые рычат слишком сильно, чтобы быть моим подразделением. Теперь уже не важно, где я облажался. Даже не имеет значения, были ли мы правы или нет.
Я просто надеюсь, что они меня пристрелят.
Боже, пожалуйста, не дай им съесть меня.

* * *

Мы полностью уничтожили их, но я не уверен, что это так и должно быть. Я имею в виду, они пытались загнать нас, запереть. Тем не менее, это массивно, намного хуже, чем кто-либо ожидал, я думаю. Даже начальство. Но опять же, никто не мог предсказать эти цифры.
Я потерял свое дерьмо в последней драке. Даже не хочу говорить о том, что я сделал, но это же война, верно? Мы все делаем то, о чем потом не говорим. Я думаю, что именно так это и работает.
Моя левая нога-гамбургер. Шагнул прямо в последний ров гранаты. Медики клянутся, что он может быть восстановлен, но трансгенные доктора в этом месте больше беспокоятся о восстановлении меня. Предтяжелый фактор, как они его называют. Мы их там до смерти напугали. Теперь они хотят, чтобы мы все добавили более мягкое животное, просто чтобы быть в безопасности. Как будто я хочу быть чертовой белкой, черт возьми.
Может быть, они позволят мне выбрать что-нибудь крутое вроде мангуста или одного из этих мерзких тасманских грызунов.
В любом случае. Мы победили. Все ещё думаю, что он должен чувствовать себя лучше так или иначе. В основном, я просто очень рад, что все закончилось. Над. Теперь мы должны решить, что делать с тем дерьмом, которое мы выиграли. Все дерьмо.
Таких, как они, не осталось даже в городах. Целая ебаная усиленная нация.
Может быть, они позволят мне быть наполовину барсуком.

* * *

Они сказали, что мы не остановимся, пока они не поймают последнего человека. Ну, я думаю, что мог бы быть им. Они поместили меня в какую-то трансгенную больницу в Денвере. Они называют это новым Денвером. Здесь все говорят о будущем так, как будто оно существует.
Моя няня похожа на кошку. Она очень похожа на Бекки, правда, но у неё рыжий мех и маленькие черные пучки на ушах. Я, наверное, должен был знать, что Бекс не остановится на том, чтобы просто пердеть вокруг с контактами. Мне не следовало выгонять ее, когда у неё вырос хвост. Когда появился мех.
Парень на соседней койке в ещё худшем состоянии, чем я. Его нога сломана, но он даже не замечает этого. Массивный парень, да ещё и с мехом. Дерьмо. Это заставляет меня чихать, но он, вероятно, задушит меня, если я сделаю это.
Он тоже продолжает спорить с персоналом. Похоже, Вулфи не хочет ещё одного увеличения. Ха. Может быть, их новая нация-это не тот рай, о котором они думают.
Кошачья медсестра хочет, чтобы он выбрал кролика или какое-то дерьмо. Только не этот парень. Он настоящий боец. Может быть, он и есть тот самый волк, который съел Трэвиса в том последнем раунде. Он не хочет быть кроликом, это уж точно. Эй, гений, барсук-это не грызун.
Доктора приходят к нему на совет. Они задергивают занавеску, как будто это может помочь. Я слышу, как они спорят, но очевидно, что Вулфи не собирается побеждать. Не похоже, что он может убежать на этой ноге. Когда он замолкает, наступает моя очередь.
Мой доктор-это собака... по-настоящему.
Его нос дергается, когда он говорит со мной. Неужели от меня воняет, Фидо? Ты хоть представляешь, как пахнет сырой мех, придурок?
Он сообщил мне, что они предлагают два варианта. Я могу умереть от своих ран или позволить им трахаться со мной. - У тебя вообще нет выбора, да? Мое тело слишком болит, чтобы бороться, слишком чертовски устало, чтобы бороться с инфекцией или вылечить себя. Я представляю, как стреляю ему в мохнатую морду, и он улыбается. Он, конечно, предполагает, что я выберу аугментацию. Его мохнатые пальцы раздвигают занавеску, и он уходит с последним обещанием, что медсестра поможет мне сделать мой выбор. Тот, кто легко мог бы быть Бекки.
Откуда мне теперь знать?

* * *

Моя соседка по комнате с мизинцем-это кусок работы. Этот парень. Я застрял, получая небольшое увеличение суслика, и у него есть яйца, чтобы скулить о том, чтобы иметь правильное животное. Он и есть печальный мешок. Вонючий. От него пахнет страхом и осуждением. Наверное, мне должно быть стыдно за этого засранца. Я имею в виду, что его сторона проиграла. Последний в своем роде и все такое. Последний стоящий человек.
Неужели мы зашли слишком далеко?
Наверное, он нервничает. Я помню, когда у меня появился мой волк. Я хотела произвести впечатление на парней в пабе. Все они заискивали перед пантерой Джерри. Интересно, где сейчас Джерри? Я не видел его с последней стычки. С тех пор как медики нашли меня и притащили мое печальное тело к трансгенам.
Я очень надеюсь, что Джерри все-таки выбрался оттуда.
Плаксивый парень берет каталог у медсестры, горячего котенка с оранжевой шерстью и декольте, о котором стоит написать дома. Во всяком случае, он даже не открывает ее, и я ловлю его взгляд в мою сторону. Может быть, он думает, что это слишком тонко сказано. Может быть, он все-таки умрет медленной смертью.
Я говорю ему, чтобы он не волновался. Жалость, которую я предлагаю, вероятно, наполовину виновата, но он выглядит напуганным чертовым бумажным каталогом. - Что бы ты ни выбрал, приятель, это не может быть хуже белки.
Я вижу, что он не хочет смеяться, возможно, даже не хочет говорить со мной. Слишком плохой.
- Суслики-это не то же самое, что древесные белки.” Он прирожденный умник.
- Что угодно. - Я пожимаю плечами и пытаюсь произвести на него впечатление. - Сомневаюсь, что меня всё ещё будут вешать, как лошадь, когда они закончат со мной.
Пинки на самом деле смеется над этим.
Он сердито смотрит в свой каталог, и медсестра возвращается, чтобы отвести меня в подготовительную комнату.
- Сайонара, дружище. - Я позволяю своим нервам держать меня в разговоре. - Удача.
Он смеется и говорит мне держаться за свое барахло.
Без шуток.
Надеюсь, я не закончу с коктейлем Фрэнк. Глупый Пинки напоминает мне ещё кое о чем. Я уже забыл, как нервничал в первый раз. Я забыла, каково это-касаться голой кожи, пока не схватилась с тем парнем в последней битве. Странный. Об этом я тоже забыла. Может быть, предтяжелый фактор был реален. Это животное забралось мне в голову. Может быть.
Я там много чего забыл.

* * *

Я заглядываю в каталог после того, как они утаскивают мою новую пару, чтобы кастрировать. Бедный мешок. Он дрожал как белка в колесе, когда его выкатили на улицу. А вот это уже смешно. Почему-то я не могу представить себе этого мохнатого ублюдка наслаждающимся орехами или двумя на соседской лужайке.
Но я также не могу представить себя с хвостом, с шерстью и глазами, как у Бекки, когда она появилась.
Ничто в этом каталоге не выглядит так, как Wolfie. Я подозреваю, что они не хотят, чтобы у меня было что-то настолько мощное. Просто символическое изменение для меня, что-то, что сделает меня одним из них. Чтобы уничтожить последние остатки обычного человечества.
Может быть, мне стоит принять смерть. Наверное, так и надо. Так или иначе, там, среди деревьев, под ружейными выстрелами и воем, было бы гораздо легче. Больничная койка слишком нормальна. Даже с присутствующей здесь медсестрой Китти. Время для благородных жертвоприношений прошло. Я думаю, что хочу жить сейчас, даже если это означает хвост.
Я представляю себе волчью задницу с огромным беличьим хвостом и не могу не улыбнуться. Это послужит ему хорошим уроком. Но я просто пытаюсь отвлечься и не очень хорошо это делаю.
Сестра Китти делает несколько предложений. Я говорю ей, что скунс уже вышел, и она ухитряется меня рассмешить. Когда она хихикает, появляется человек. И руки тоже. Они мохнатые, но с длинными пальцами. Человек, даже с когтями на концах. Если вы сосредоточитесь на её обычных частях, она не плохо выглядит.
Милая улыбка. Только слегка клыкастый.
- Так что же это будет? - Она усмехается.
В моем каталоге есть домашняя кошка, но, возможно, это слишком заурядно для неё. Может быть, им нравится все перепутать. Откуда мне знать? Я не задерживал Бекса достаточно долго, чтобы выяснить это. Боже, я не могу этого сделать. Как, черт возьми, я буду вписываться в общество, о котором ни хрена не знаю. Я подумываю спросить медсестру, что она думает. Это заставит меня звучать как пизда?
Даже не смешно в моей голове.
- Зачем ты это сделал? - Я слышу свой голос, но я не хотела этого говорить. Может быть, я её и не спрашиваю. Я думаю только о Бекки.
- Потому что мне так захотелось. - Похоже, сестра Китти тоже разозлилась, как и Бекс.
Я не могу остановиться. - Тогда почему вы все так обидчивы?
Она наклоняется вперед и морщит нос точно так же, как это сделала бы Бекки. - Может быть, потому, что мы чувствуем, как сильно ты нас не любишь.
- Ты чувствуешь этот запах?
- Это как сверхдержава. - Сестра Китти встает и смотрит на меня. Не злой, но и не счастливый тоже. Неужели от меня действительно воняет?
- Это вроде как круто. - Я бормочу это, но её глаза расширяются. - Я имею в виду, я не знал, что у тебя появятся дополнительные чувства и все такое.
Бог. Я говорю как идиотка.
Интересно, Вольфи уже наполовину белка, если его Джонсон съежится сразу или если это займет некоторое время. Каталог утверждает, что существует период генетического размещёния. Он использует такие термины, как переход, и пугает меня до усрачки. Может быть, они всадят мне пулю, если я попрошу. Медсестра Китти могла бы.
Но теперь я вижу больше сочувствия в её взгляде. Она немного смягчилась. Может быть, я тоже чую страх. Или нервничает. В любом случае, она приносит мне валиум и улыбается, когда я проглатываю его без возражений. Она берет у меня каталог и перелистывает его. Показывает мне одну или две фотографии.
- А как насчет грызуна?
Я отрицательно качаю головой. - У тебя там есть какие-нибудь лошади?
На этот раз все очень забавно. Я мог бы показать парню-волку мой лошадиный хлам и оставить за собой последнее слово.
У сестры Китти очень красивый смех.
- Я думаю, что из меня получился бы паршивый вегетарианец, - говорю я ей.
- Может быть, что-нибудь, всеядное? - Она держит передо мной раскрытый каталог и постукивает пальцем по фотографии енота. Я почти успеваю не заметить коготь. - Вот это очень мило.
- Мило, - говорит она. Он похож на бандита, но, возможно, маска делает это за неё. Может, ей нравятся плохие парни.
- Штраф. - Я киваю. Это очень мило.
Только не белочка.
Мы проиграли войну трансгенов, даже если они сказали, что у нас её никогда не будет. Мы потеряли себя, или, может быть, мы просто нашли новое "я". Что-то другое. Сверхдержава чувствует и другое будущее. В любом случае, у меня будет будущее. Оказывается, я действительно хочу жить.
И когда сестра Китти улыбается и идет сообщить доктору о моем решении, я не могу не представить, каково это-чувствовать запах страха.






Не все военные действия являются высокотехнологичными. Королевство Анджела Оливер Мадигаска - это примерно Мадагаскар 18-го века с разумными лемурами. В реальной истории Царь Андриамасинавалона разделил свое царство на четыре равные части для своих четырех любимых сыновей. Они быстро пошли воевать друг против друга на протяжении большей части 18-го века. Это африканская война в стиле 18-го века, с воинами лемуров, использующими чувства лемуров.
Все знают кольцехвостых лемуров, но на Мадагаскаре существует более сотни видов лемуров - если они ещё не вымерли. (Многие из них находятся под серьезной угрозой исчезновения.) Вы встретите больше, чем кольца-хвосты в “падении охотника”.
Фосса, эволюционировавшая от Мангуста, была самым опасным хищником на Мадагаскаре до прихода человека с собаками и кошками. Настоящие лемуры были римскими призраками чьих-то предков. Многие римляне молились своим лемурам о помощи. Мадагаскарские лемуры, впервые увиденные в кронах деревьев, считались призраками и были названы в честь римских духов. Оливер сделал их тем, о чем молятся её лемуры. Азафади-это Малагасийское слово, означающее "пожалуйста" или "извините".
Смотрите также пушистый Роман Анджелы Оливер "Братство кольцевых Хвостов" (CreateSpace, июнь 2013), действие которого разворачивается в Мадигаске. Она работает над сиквелом "хвост двух отпрысков".




Падение охотника

автор: Анджела Оливер


Война пришла в островное королевство Мадигаска. После внезапной смерти короля его королева Ранавалона-Чужестранка по рождению - заявила свои права на трон. Не все были готовы обнажить перед ней свое горло, и надвигалась угроза революции. Чтобы сдержать его, ей нужна была армия; так были сформированы охотники - юноши, набранные добровольно или нет, обученные оружию и подготовленные к убийству. Готовая к охоте, чтобы выследить мятежников, которые осмелились выступить против неё.
Бритвенно-острая дубинка Хантера Роланда ещё не была окровавлена. Теперь, после многих лун на тренировочных площадках, молодой лемур сифака скорчился в брюхе бронированного боевого каноэ. Бок прижимался к боку, белый мех смешивался с коричневым, красным и серебристо-серым. Он старался дышать неглубоко, потому что вонь была ужасной. Нервный страх, смешанный с возбуждением, почти заглушенный отвратительным запахом фоссы, самого страшного хищника лемур-рода.
Тридцать воинов из рода лемуров-сифака и индри, бурый и кольцехвостый-были втиснуты в этот корабль, один из десяти таких кораблей. Три сотни охотников были тайно переправлены сюда, чтобы свергнуть эту колонию мятежников: сброд мятежников, которые притаились в своей каменной крепости и замышляли мятеж.
Охотники притаились в выжидательной тишине, их щиты были подняты, образуя навес, покрытый чешуей, как у ящерицы. Единственные звуки: шум неглубоких вздохов, скрип бревен, шум воды, несущейся мимо. Хантер Роланд старался не обращать внимания на судороги в ногах, на смертельную дубинку, висевшую у него на боку. Осознание того, что скоро он должен почувствовать вкус крови.
Лодка накренилась и дернулась вверх, вызвав несколько испуганных вздохов у охотников. Роланд прижался спиной к дереву. Он продолжал стоять на месте, несмотря на нервный адреналин и учащение пульса. Камни скрежетали и скрежетали под стонущим корпусом корабля. Они уже вышли на берег. Приехал.
Пришло время идти на войну.
Рядом с ним её тело прижалось так близко к нему, что её женский мускусный запах почти пробудил другие желания, Хантер Саша испустил долгий страдальческий вздох. - Спасибо лемурам. Если бы нам пришлось остаться в этой вони ещё на одно биение сердца, клянусь, я бы пошел Адала. Почему мы так воняем?
- Это была идея чуда генерала, - ответил Роланд чуть громче шепота.
- Это я знаю. - Её тон превратился в насмешливую пародию на шепот их капитана. - Вы все должны искупаться в масле этой ямки. Это вселит страх в сердце врага, и именно так мы узнаем друг друга.’
- Действительно, потому что, как только мы выберемся оттуда, он будет таким же черным, как шкура Альфы.
Она кивнула ему в ответ и могла бы сказать больше, если бы капитан охотников не выкрикнул приказ: - высаживайтесь!
Внешнее кольцо охотников подняло свои деревянные щиты, разбивая скорлупу. Они спрыгнули с каноэ, шатаясь лишь немного после слишком долгого пребывания в тесноте, размахивая хвостами, чтобы восстановить равновесие.
- Пора, - объявила Саша. - Она толкнула Роланда. - Разве ты не взволнован? Наша первая битва.
- Фыркнул Роланд. - Сражение? - сказал он, и в его голосе послышалось низкое рычание. - Это не битва, а настоящая бойня. Нет никакой чести в том, чтобы прокрасться сюда во тьме Луны и пролить кровавый дождь...
- Тебе бы лучше помалкивать о таких возражениях, - прошипела Саша, сжимая руками его морду и заглушая слова. - Разве это не очень искусные воины? Обученный как оружию, так и вооруженный смертоносными инструментами темной науки? Или ты хочешь сказать, что наши капитаны-охотники вводили нас в заблуждение?
Роланд с трудом сглотнул, его глаза блеснули холодом, когда они встретились с её взглядом и долго смотрели на неё, прежде чем отвернуться. Саша ослабила хватку и схватила свою короткую дубинку с плоским лезвием.
- Мы должны сражаться, - сказала она. - Ради наших семей, наших друзей.
- У меня нет семьи, - ответил Роланд чуть громче прерывистого шепота. - Их все у меня отняли.
- Тогда сражайся за своих друзей. - Саша оперлась одной рукой о борт каноэ, спрыгнув на каменистую землю. Она держала свою дубинку перед собой, золотые глаза пристально всматривались в безлунный мрак.
- Какие ещё друзья? - Прошептал Роланд, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней. - Они тоже их забрали. - Он спрыгнул на землю рядом с ней, вздрогнув, когда его мышцы застонали в знак протеста. Они вдвоем повернулись спина к спине, как их и учили. Другие охотники-подмастерья заняли свои места, растянувшись парами по берегам-бледные силуэты на фоне глубокого сине-серого звездного неба. За ними над лесом возвышались скалистые, похожие на клыки шпили каменной крепости.
Вражеских войск там уже не было. Ничего, кроме нежных звуков леса во сне: жужжание насекомых, отдаленное Трю-Трю-Трю лягушачьей колонии. Где-то ухнула сова. Ветер шелестел в ветвях деревьев.
- А где же они? - он задумался.
Капитан охотников жестом приказал им построиться. - Мы въезжаем, - приказала она. - Развернись веером. - Они растянулись дугой вокруг неё, держась парами.
Каменистый берег поднимался вверх, чтобы встретиться с крутым берегом. Камешки падали и рассыпались у них под ногами. Лес нависал над ними, густой, запутанный хаос колючих кустарников и цепких ветвей. Роланд и Саша вошли в их тени. Саша повернулась налево, Роланд учуял кусты справа. Уши навострились при малейшем звуке, глаза изо всех сил пытались прорваться сквозь мрак.
Впереди послышались звуки драки, крики, поднимающиеся в ночи. Темнота была беспощадно полной, заставляя Роланда использовать свой нос, бакенбарды и уши, чтобы маневрировать по незнакомой местности. Теперь он был благодарен судьбе за дни тренировок с завязанными глазами, за то, что ему приходилось преодолевать полосы препятствий и лабиринты без помощи зрения. Он вздрогнул, вспомнив Хантера Кэндиса, который отказался надеть ей повязку на глаза. Её увезли, и когда она вернулась на тренировочную площадку, её глаза были зашиты.
Его нос дернулся, принюхиваясь к воздуху, тяжелому от запаха горелого дерева и вонючего от землистого запаха пролитой крови. Саша пронеслась мимо него, её хвост дразняще заплясал по его бедру. Он снова глубоко вздохнул. Её эструс был рядом. Дразнящая сладость её запаха взывала к нему, но сейчас было не время отвлекаться. Он с трудом сглотнул, взял свою острую как нож дубинку и последовал за ней в драку.
На него надвигался враг, спускаясь с деревьев наверху и вонзая ему в лицо огненное клеймо. Из-за пляшущих язычков пламени на него в ужасе уставились два круглых глаза. Он взмахнул дубинкой, отразил удар примитивного оружия и выхватил его из её руки. Он нарисовал огненную комету в воздухе, пока она не ударилась о землю, вспыхивая и шипя. Она вскрикнула от ужаса, сверкнула зубами и отскочила от него. Он прыгнул вслед за ней, размахнувшись дубинкой, ударил её по затылку и отправил кувыркаться в грязь. Она поползла, повернулась и уставилась на него, вытянув руки.
- Мы не вооружены, - всхлипнула она. - Не делай мне больно. Азафади.
Роланд смотрел на неё сверху вниз, освещённый гаснущим, плюющимся пламенем. Острая боль пронзила его до глубины души. Это был не воин. Её нападение было неуклюжим, не поступком тренированного бойца, а поступком отчаявшегося лемура, проснувшегося от её сна и обнаружившего, что её дом захвачен. Он позволил своей дубинке безвольно повиснуть и потянулся к ней, чтобы помочь подняться, возможно? Даже он не был уверен, но Саша пронесся мимо. С края её дубинки стекала красная кровь.
- О, хорошо, - сказала она, - Вы тоже поймали одного. Ну, разве ты не собираешься убить его? - Она искоса взглянула на него, и его запах и манера поведения сказали ей все. - Она вздохнула. - О Роланд... - она взяла свою дубинку, наклонив её так, чтобы острый край был направлен вниз, в сторону съежившейся жертвы. Лемур всхлипнула, пытаясь подняться на ноги. Она была слишком медленной.
- Нет! - Крикнул Роланд, но он тоже на мгновение замешкался, хотя Саша все равно не обратила бы на него внимания. Её Палица с острым лезвием обрушилась вниз: раз, другой. Бедная жертва взвизгнула, теперь уже карабкаясь вперед, ноги волочились, когда её позвоночник был перерезан.
Потребовалось ещё три удара, пока, наконец, к счастью, она не затихла. Саша подняла дубинку, вытирая кровь с плюшевого меха своей жертвы. - Вот как это делается, - сказала она.
Желудок Роланда сжался. То ли из-за запекшейся крови, свидетелем которой он стал, то ли из-за смешавшихся запахов крови, удовлетворения и малейшего намека на желание-он не был уверен. Он отшатнулся, отступил в кусты и выплюнул бы содержимое своего желудка, если бы там было что выплюнуть. К счастью, охотники накануне постились, делая лишь минимальные глотки воды, чтобы избежать обезвоживания.
Раздался шорох сзади, и он отпрянул, замахнувшись мечом, чтобы напасть. Затем знакомый запах ямки обжег его ноздри, и он прекратил удар.
- Мелис, - прошептал он, почуяв её запах под вонью хищника.
- Охотник Мелис, - прорычала она. - Удостоите меня моего настоящего титула.
- Мои извинения, Хантер Мелис, - ответил Роланд, проглотив комок в горле. - Вы меня удивили, вот и все. - Он склонил перед ней голову, хотя она была всего лишь бледной тенью во мраке.
- Очень хорошо, - сказала она, её голос был полон фальшивого превосходства, которое она так хорошо культивировала. - У меня есть для тебя задание. Если вы хотите принять его.
- Конечно. - Он почувствовал, как Саша подползает к нему.
- Меня тоже включили в список? - спросила она.
Роланд услышал усмешку в ответе мелиссы. - Конечно. - Она сделала паузу. - Мы получили сообщение от нашего инсайдера, нашей маленькой кукушки, что некоторые важные лемуры скрываются внутри заброшенной резиденции. Я возглавлю обвинение против них, и мне нужна ваша помощь.
- Для нас будет честью присоединиться к вам, великий охотник.
Роланд подтолкнул Сашу локтем-она была слишком толстой для этого. Неужели Мелисса не почувствовала сарказма?
Видимо, нет.
- В самом деле, превосходно. Я чувствую, что ваши клюшки были окровавлены. Давайте ударим вперед и раскрасим их ещё больше.
Она вела их сквозь темноту, её волнистый хвост волновал воздушные потоки. Время от времени им приходилось перешагивать через трупы, искалеченные и окровавленные, или перепрыгивать через канаву.
Другие присоединились к ним, и в конце концов почти две дюжины лемуров собрались для набега.
Даже в почти полной темноте здание вырисовывалось ещё более черной тенью на фоне бледных серо-черных полуночных грозовых туч. Внутри не горел свет. Самый слабый, почти щебечущий крик раздался и исчез, поглощенный выжидающей тишиной.
Это могла быть и ночная птица, но Роланд знал, что это не так.
- Как ты думаешь, они уже ушли? - спросил один из охотников.
Мелис двигалась среди них, похлопывая по плечам, направляя пары, чтобы они ползли вперед, окружая строение.
Что это? - Удивился Роланд, когда они с Сашей отошли вправо. - Кто там внутри?
Они нашли свою позицию, держали оружие наготове и ждали.
Но для чего?
Стрела прорезала огненную дугу во тьме, вонзившись в соломенную крышу. Пламя жадно вылизывалось, отбрасывая мерцающее золотое свечение на уродливое, полуразрушенное строение.
Мелис сделала жест, посылая вперед двух охотников Омеги. С кровожадным рвением юности они бросились к обрушившемуся балкону, хватаясь за свисающие завитки и подтягиваясь к дверному проему. Белая фигура, похожая на призрачных лемуров, материализовалась из теней. Что-то ярко сверкнуло в свете костра, и один из охотников с криком упал.
Больше он не вставал.
Роланд заметил какое-то движение-маленький темный силуэт на фоне пламени. Некоторые лемуры бегут от огня. Кто-нибудь ещё видел ее? - спросил он, быстро оглядываясь вокруг. Ни крика лемура, ни выстрела стрелы из темноты.
Отпустить ее. Притворись, что никогда её не видел.
Клинок снова сверкнул, с грохотом ударившись об охотничью дубинку. Он сделал ложный выпад низко, направляя его на колено белых лемуров. Его противник пошатнулся, падая, но в последний раз взмахнул оружием, которое вонзилось ему в ногу и отбросило его за край, обрушившись на упавшего товарища. Он застонал, пошатываясь, выпрямился, его белая шерсть стала черной от крови.
Мелис рявкнула какой-то приказ, и ещё несколько охотников ринулись вперед, Саша среди них. Крыша застонала, рухнула сама на себя. Пламя взметнулось вверх, пожирая и алча.
Белые лемуры снова встали. Еще одна сверкающая вспышка послала вниз третьего охотника, затем ещё одного. Саша вскарабкалась наверх, её дубинка свисала вниз по спине, но она даже не успела взмахнуть ею, как лезвие хлестнуло ее. Она увернулась; острие ножа скользнуло по её меху. Вражеский воин отвел её руки назад, поймав Сашу за подбородок рукояткой оружия. Саша покачнулась на мгновение, размахивая руками и хвостом для равновесия, затем ещё одна обойма с обратным захватом отправила её вниз.
Она с хлюпаньем приземлилась в мульчу из листьев.
Роланд бросился к ней. - С тобой все в порядке? - спросил он, протягивая руку.
Она отодвинула его в сторону.
- Я не нуждаюсь в вашей помощи. - Она заставила себя присесть на корточки, обнажив зубы в дикой усмешке, и бросила взгляд на бледную фигуру. - Сука, - прорычала она.
- Нападать спереди бесполезно, - сказал Роланд. - Нам нужно обойти её с фланга - зайти сзади. Удивить ее.
- Саша усмехнулась ему. - Самый лучший план. - Она бросила быстрый, прищуренный взгляд на Мелис. - И тот, который наш уважаемый охотник, похоже, не учел. Мне это нравится.
Роланд перекинул дубинку через шею, тяжесть которой повисла у него на спине, и двинулся к горящему строению.
Сверху донесся пронзительный крик.
Еще один охотник упал, оскалив зубы в свирепой гримасе. Кровь испачкала его бледный мех. Он ударился о землю, завывая от боли. Мелисса мгновенно оказалась рядом с ним. Она пинала его, бранила, пока он не поднялся на ноги.
Роланд вскарабкался на скалу. Острые каменные зубы впились в его обветренные ладони, но он стиснул зубы от боли. Боль-ничто для охотника. Так и должно быть. Саша следовал за ним по пятам, рыча низко и глубоко. Из-за стресса? - Удивился Роланд. Или от волнения?
Он добрался до грубой деревянной стены, сжимая пальцами крепкие деревянные растения, а не грубые, острые камни. Быстро облизать каждую ладонь, запечатывая царапины и порезы, а затем вверх и через стену. Его глаза искали хоть какую-нибудь лазейку. Найти одно. Узкое окно, достаточно широкое, чтобы один тощий лемур мог проскользнуть внутрь. Комната была большой, его усы покалывало от воздушных потоков, нос дергался от запаха пыли и трав. Ему потребовалось одно или два удара сердца, чтобы глаза привыкли к более глубокому мраку. Саша пристроилась рядом с ним, задев хвостом его руку. Держа в руках дубинку, она широко раскрыла глаза и оглядела комнату.
- Это же холл, - сказала она. Нос сморщился. - Обезьяны.
Роланд кивнул: Он тоже учуял этот отвратительный мускусный запах вазаха с разрезанным носом. Но это был отдаленный запах, скорее воспоминание. Он прыгнул на ступеньку и почувствовал, как что-то хрустнуло под его ногами: плетеный коврик. Они вдвоем осторожно обошли комнату, держась одной рукой за стены, пока он искал хоть какой-то выход. Дверь вела в другую комнату, длинную и узкую, почти как туннель. Ветровые потоки трепали его усы, указывая на выход во внешний мир, к фасаду здания. Туда, где воин сифака стоял на своем месте.
Роланд заколебался, увидев ее, бледную и мерцающую в мерцающем свете костра. Возможно, это было влияние эструса, с теми повышенными эмоциями, которые он приносил, но он никогда не видел лемура таким смелым и красивым. Конечно, её плюшевый белый мех был заляпан кровью, и она явно предпочитала одну ногу, но она двигалась с такой элегантностью и уравновешенностью, разрезая сверкающее лезвие экономными, но эффективными дугами. Снова и снова к ней приближался охотник, и она отталкивала их назад.
Если бы только она была на нашей стороне. - Роланд вздохнул. И что, кого она защищает? Он мог различить здесь следы других лемуров, но кем бы они ни были, они уже давно расстались.
Саша стояла рядом с ним, свирепо глядя на него. - А ты кто такой? -
Громкий треск похоронил её слова, сопровождая их радостным потрескиванием голодного пламени. Огонь лизал себе путь по потолку, освещая туннель, открывая темные дыры дверных проемов вдоль его длины. Саша крепче сжала свою дубинку и бросила отчаянный взгляд вверх.
- И как долго? - спросила она. Всего два слова, но Роланду не нужно было, чтобы она закончила фразу.
- Не долгий. - Незадолго до того, как потолок - верхние этажи - рухнул на них. Совсем недолго.
Мерцающий свет пламени танцевал в белой вспышке. Саша пронзительно закричал: - Ши! - от этого у Роланда шерсть на плечах встала дыбом.
Сигнал тревоги, боевой клич. Держа в руках дубинку, она согнула колени, готовясь совершить длинный прыжок к элегантному белому сифаку, исполнявшему яркий танец смерти.
С глубоким стоном потолок провис, раскалываясь и рассыпаясь дождем искр. Искры, шипящие на меху Роланда. Он отшатнулся назад, стряхивая их с себя, и зацепился ногой за что-то в темноте, кувыркаясь назад, чтобы приземлиться, болезненно, на короткие ступеньки. Он удивленно хмыкнул.
Саша остановилась, оглянулась на него и шагнула навстречу. - Роланд? - спросила она. - Это вы все? -
Ее слова оборвались, когда потолок провис ещё глубже, а затем с долгим страдальческим стоном рухнул прямо позади неё, сбросив её на пол. Зловоние паленого меха наполнило воздух, как и её крики боли.
Роланд мгновенно оказался рядом с ней. Часть потолка ударила ее, похоронив левую ногу и хвост. Он замахнулся на горящие обломки своей дубиной, отталкивая их в сторону, когда пламя коснулось его меха. Она боролась и извивалась, каким-то образом умудряясь вырваться. Роланд съежился, когда сверху посыпались новые искры. Он стряхнул с одного глаза горящую золу, сморгнул слезы, чтобы облегчить боль. Он бросил дубинку, сунул руки Саше под мышки и оттащил её от костра, содрогаясь от её криков агонии. Назад по туннелю, подальше от голодного огня. В его голове была только одна мысль: он должен увести её отсюда, подальше от здания.
И к медику тоже.
Они вернулись в комнату, через которую вошли. Все ещё нетронутая. Но на какой срок? Он почти вытолкнул её в окно, поморщившись от стона боли, когда она упала на землю, прежде чем выпрыгнуть за ней. Его бакенбарды казались странными, шипели на кончиках, а нос не чуял ничего, кроме запаха дыма, обугленной плоти и опаленного меха.
- Ты можешь стоять? - спросил он. - Разве это больно?
Саша пошатнулась и выпрямилась, одной рукой сжимая его плечо так сильно, что ногти впились в кожу. - Нет, - прошептала она. - Он совсем онемел. И это хорошо? Разве не так? - Может, она и стояла прямо, но наклонилась больше, чем стояла. Роланд рискнул взглянуть на её ногу и почувствовал, как к горлу подступает что-то жалкое. Пятно - большое пятно-на её ноге расплавилось, как свеча из пчелиного воска. Все, что осталось от её длинного и изящного хвоста, - это белый пучок на конце, остальное обуглилось и почернело до костей.
- Насколько все плохо? - Её глаза встретились с его глазами, и она издала испуганный сдавленный писк, читая диагноз в его глазах и запахе. - Это очень плохо. - Это не вопрос.
- Нам просто нужно отвезти тебя к врачу, - только и смог ответить Роланд. - Они тебя подлатают.
- Я больше никогда не смогу ходить. - Её голос был ровным, лишенным эмоций. - Им придется удалить мою ногу, не так ли?
Роланд сглотнул и пожал плечами. - Вы можете... - начал он, но потом покачал головой и отвел взгляд.
Она рухнула на грязную землю.
Пронзительный визг и улюлюканье разорвали воздух на части. Роланд бросил взгляд в сторону охотников. Они окружили сопротивляющуюся белую фигуру-прекрасного воина-и теперь били её своими дубинками. Роланд чуть не задохнулся от отвращения: неужели это то, до чего дошли могущественные охотники, королевские защитники? Он заставил себя отвернуться - я ничего не могу для неё сделать - и вернулся к Саше, которая съежилась и всхлипывала, её нога торчала так, словно это были не более чем дрова.
Он должен был доставить её к врачу, он должен был получить её лечение.
Она не могла идти, поэтому он подхватил её на руки. Она сжала руки, обвила ими его шею и прижалась щекой к его подбородку.
Это будет долгая, темная прогулка.
- Держись там, - прошептал он, облизывая её щеку. - Я позабочусь о твоей безопасности.

Продвижение раненых охотников было медленным и наземным. Несколько раз Роланду приходилось тащить Сашу за ствол дерева, когда охотники проходили мимо, выслеживая свою добычу. Однажды маленький мангуст-лемур, один из врагов, появился над ними на ветке, посмотрел вниз и исчез так же быстро, как она появилась. Деревья горели, как догорающие свечи, несмотря на высокую влажность, заливая небо густым серым дымом, а затем освещали его бледными оттенками оранжевого и красного.
- А почему горят деревья? - Удивилась Саша, пошатываясь и прижимаясь к нему. - Кто это сделал-мы или они? - Её слова прозвучали немного невнятно, как будто она изо всех сил старалась оставаться начеку. Она тоже дрожала, несмотря на влажную жару. Роланд не был целителем, но он достаточно хорошо знал, что это означало: её тело сдавалось и начинало отключаться. Она чаще всего спотыкалась, и он изо всех сил старался удержать её прямо и на какой-то тропинке. Требовалась такая концентрация внимания, что он почти мог прогнать пульсирующую боль в своем обожженном глазу, облако, которое затуманивало его периферийное зрение.
Земля спускалась к реке, звук которой наполнял воздух. И звуки тоже-крики победы вперемешку с криками боли. Из темноты поднялся лазарет, сгорбленная фигура на берегу реки-открытый павильон.
Сердце Роланда упало, когда он увидел группу людей, собравшихся вокруг него, требуя внимания. Некоторые из раненых пришли поодиночке, другие лежали в объятиях своих боевых товарищей или прислонившись к ним. Несколько охотников прошлись по периметру, осматривая раны. Роланд, пошатываясь, вошел в комнату. Хотя Саша и не был тяжелым, его руки пульсировали от напряжения. Его руки тоже горели; пульсирующий и непрекращающийся жар, который он пытался игнорировать. Он присел позади другого раненого охотника. Этот коричневый лемур с внушительными белыми мохнатыми щеками двигался на трех конечностях:одна его рука безвольно болталась.
Роланд опустил Сашу на землю, прижал её к себе и погладил пальцами по её меху. - Возможно, нам придется немного подождать, - сказал он. - Ты должен держаться за неё.
- Цепляйся... да, - последовал ответ Саши.
В нескольких шагах от него другой сифака обхватил руками её живот, как будто удерживая её внутренности внутри. Её мех был пропитан кровью, а лицо исказилось от боли, глаза расфокусировались.
Охотник-охранник приблизился к ней; вокруг него танцевал маленький лемур с большими пушистыми ушами.
- Покажи мне рану, - пролаял охранник-охотник приказ.
Она долго смотрела на него, словно пытаясь понять смысл его слов, потом кивнула, разводя руками. К счастью, Роланд не мог разглядеть степень повреждений, но лицо охотника-охранника исказилось в ужасной гримасе. Волосатоухий лемур прыгнул вперед, обнюхал рану и повернулся к охотнику-охраннику, покачав головой: Нет.
Охотник-охранник встретил пристальный взгляд пациента.
- Миала Цины АХО, - сказал он. - Твоя рана-она смертельна.
Она сглотнула и кивнула.
- Ты хочешь умереть хищником или жертвой? - спросил он.
Она колебалась в течение трех ударов сердца, затем остановила свой пристальный взгляд. - Хищник.
- Он снова кивнул. Роланд наблюдал, как к её животу прижимается обивка, завернутая в ткань. Затем охотник-охранник помог ей подняться на ноги и вложил в её руки дубинку.
- Иди, - сказал он. - И сражайся до тех пор, пока ты больше не сможешь сражаться.
Она едва успела подпрыгнуть, и лицо её исказилось от боли, но все же она попятилась назад к лесу. Назад, к сражению.
Теперь охотник-охранник обратил свое внимание на коричневого лемура. Его маленький спутник метнулся вперед, принюхался и кивнул: Да.
- Ты умеешь драться? - спросил охотник-охранник у варики. - Владеть оружием?
Лемур не стал встречаться с ним взглядом, просто указал на его болтающуюся руку. - Нет, - его голос превратился в хриплый шепот. - Он сломан.
- Как же так?
- Я упал, - пробормотал он. - В темноте. Слушай, его просто нужно связать - он заживет, и я снова буду сражаться.
- Но не сегодня же. - Голос охотника-охранника был ровным, лишенным всяких эмоций. - А охотник не может быть неуклюжим.
Он двигался так быстро, что ни раненый лемур, ни Роланд не успели среагировать и даже отвести глаза. Его бритвенно-острая дубинка взмахнула, рассекая горло лемура. Брызнула кровь. На мгновение в его глазах отразилось удивление, а затем они затуманились, когда смерть поглотила его. Он резко наклонился вперед.
- Миало Цины АХО, - заговорил над трупом охотник-охранник. - Пусть твои лемуры обретут покой. - В его словах не было ни сострадания, ни печали, только унылый монотонный голос человека, ставшего невосприимчивым к эмоциям.
Маленький лемур подбежал к трупу, приложил свои маленькие ручки ко лбу, закрыл мертвые глаза. Её губы шевельнулись в безмолвном прощании.
Охотник-охранник поднял голову и посмотрел на Сашу и Роланда.
- Сейчас, - сказал он. - А какое ранение она понесла?
Роланд почувствовал, как по его телу пробежала дрожь. Раны Саши были ужасны-она не могла ни стоять, ни даже драться. Её судьба, несомненно, будет зеркально повторять судьбу несчастного коричневого лемура.
Лемур с волосатыми ушами скорчилась перед ним, в её огромных глазах была печаль. Она понюхала Сашину рану, затем слегка покачала головой: Нет.
Роланд с трудом сглотнул и посмотрел в глаза охотнику-охраннику. - Наши раны незначительны, - ответил он. - Мы ищем только воду, может быть, мазь и чистые тряпки, чтобы связать их. - Саша застонал, и он попытался скрыть это кашлем. Не то чтобы это имело значение, охотник-охранник наверняка чувствовал запах её обугленной плоти и тень смерти, которая окутывала ее. Но она была его другом, и он не позволит ей умереть здесь, так быстро и жестоко, на берегу реки.
- Тогда очень хорошо. Охотник-охранник отскочил назад к шатру и быстро вернулся, бросив в сторону Роланда охапку тряпья. - Вам нужна вода, - рявкнул он, - ну... - он махнул рукой в сторону реки. - Мази предназначены только для тех, кто в них нуждается.
- Они мне нужны, - пробормотал Роланд. - Скорее, у тебя есть реальный шанс выжить.
Но он принял тряпки, которые были не слишком чистыми. Здесь они не могли рассчитывать на дальнейшую помощь. Если Саше суждено было выжить, он - и она - должен был этому способствовать.
Он вздрогнул от легкого шороха движения, когда маленький лемур появился перед ними, как только охотник-охранник двинулся дальше. Она протянула ему маленький контейнер.
- Мазь, - сказала она, её голос немного дрожал, как будто она пыталась скрыть печаль, которую он мог учуять в ней. - Для твоих ожогов.
- Мисаотра. - Он уткнулся в неё носом, как только мог.
- Может быть, это поможет, - ответила она. - Да пребудут с тобой лемуры в это ужасное время.
- Кели! - Рявкнул охотник-охранник.
Она бросила на Роланда извиняющийся взгляд. - Должно быть, ушел. Идти хорошо.
Роланд проводил её взглядом, потом взял Сашу, мазь и тряпки и побрел к берегу реки.
Похоже, здесь все же была какая-то доброта.

Уединенная бухта, наполовину скрытая обвалившимся известняковым шпилем, давала Роланду убежище и уединение, в которых он нуждался. Он устроил Сашу поудобнее на грязной земле, положив её голову себе на колени. Было слишком темно, чтобы разглядеть все её раны, и это принесло ему облегчение. Он слизывал грязь с раны, и отсутствие реакции Саши на его скрежещущий язык показывало, насколько сильно был нанесен урон - нервные окончания сгорели, осталась только мертвая обугленная плоть. Он не мог видеть, насколько глубоко оно было, но знал, что оно простирается в мышцу. Может быть, даже до самой кости - зияющая пустота, в которую он мог бы засунуть весь кулак, если бы захотел (чего он не делал). Крови было на удивление мало. Он намочил тряпки в ручье, прикрыл рану и обернул другие вокруг её хвоста. Содрогнулся. Его придется удалить, но у Роланда внутри все сжалось при мысли о том, что придется нанести такой сокрушительный удар.
- Держись там, - прошептал он ей.
- И это мое наказание? - прохрипела она. - За то, что убил одного из них? - Её слова становились все более невнятными. - Неужели я умру?
Роланд погладил её по лбу. - Нет, если у меня есть право голоса в этом вопросе, - сказал он. Он уткнулся носом в её голову, затем отступил назад, ища способ сделать её более удобной, чтобы лучше лечить её болезни. Мост должен куда-то вести, служить какой-то цели. Ноздри его раздувались, он искал следы запаха. Он находил в основном сухой, отвратительный запах вороньего помета, но среди них было и кое-что ещё: сладкий мускусный запах женского сифака. Сильный, но холодный, как будто он был отмечен много раз, но не в предыдущий день. Он проследил его до узкой расщелины в скале. Очень узкая, легко защищаемая. В углублении, сразу за входом, стояло ведро. Он учился над ним, вдыхал приятный запах воды, хотя и слегка затхлый. За ним в скалу уходил туннель. Он последовал за ним. Здесь было слишком темно, кромешная тьма, и он двигался с осторожностью, навострив уши на случай, если обитатель дома всё ещё здесь.
- Салама, - позвал он шепотом. - Мы ранены, ищем укрытия и не хотим причинить вам вреда.
Нет ответа.
Проход расширился, и его бакенбарды и нос сказали ему, что теперь он вошел в комнату разумного размера. Что - то зашуршало У него под ногами-пол был покрыт сухой травой. Идеальный.
Он вернулся к Саше. - А вы не могли бы сделать это чуть дальше?
Ее глаза сказали "нет", но она кивнула и попыталась встать. Неудачный. Скрестила запястья вместе и обхватила руками его голову. Он обнял ее, и она прижалась головой к его щеке.
Он снова вошел в коридор, шаркая ногами и стараясь не задеть её сильно раненную руку или обожженную ногу. Жар, исходящий от ожога, был ужасен, но дрожь сотрясала её тело, и темные тени смерти начали отравлять её запах. Сердце Роланда учащенно забилось от отчаяния и сожаления. Если бы он отвел её к целителю, могла ли она исцелиться?
Да и стали бы они вообще пытаться?
Она застонала, когда он осторожно положил её на покрытый травой пол, а затем вернулся, чтобы принести ведро. Он снова понюхал ее, она казалась достаточно чистой. Оставив Сашу в центре комнаты, он обыскал все остальное руками, усами и носом, найдя сначала одеяло (которым он укрыл ее), а затем, к своему большому облегчению, фонарь со свечой. Он возился с ним, пытаясь понять, как зажечь его, но скручивая это и толкая, что в конечном итоге вызвало искру и, наконец, пламя.
Может быть, у науки все-таки есть какие-то преимущества.
Свет казался очень ярким после темного мрака, посылая дополнительную боль, пронзающую его раненый глаз. Он закрыл ее, но даже прикосновение к веку причиняло боль. На узком столе лежали какие-то тряпки, украшенные чем-то вроде карт. Один из них он обвязал вокруг головы, закрывая поврежденный глаз, не касаясь его, и почувствовал мгновенное облегчение от боли, сводя её на нет до тупой пульсации. Остальных он отнес к Саше, смачивая их в ведре и прижимая к ожогу. Она вздохнула и всхлипнула. С этой рукой он не знал, как обращаться, но обернул её другой влажной тканью и привязал к её груди, выше сердца. Он нашел подушки, лежащие на гамаке, и набросил их на Сашу, держа её полустоячую, другой подложил под колено её раненой ноги, а одеяло накинул ей на плечи.
- Ты хороший целитель, - сказала она, и в её словах появилась легкая ясность.
В сетчатом мешке, свисавшем с потолка, висела гроздь бананов. Он взял одну из них, разбил на мелкие кусочки и скормил Саше. Она согласилась на три, а потом отказалась от дальнейших предложений. - Ешьте сами. - Тогда где же мы?
- Я не уверен, - ответил Роланд, - но мне кажется, что мы нашли ночную берлогу. - Он передвинул экран из одного конца камеры в другой, блокируя туннель, через который они пришли, и, надеюсь, свет тоже. Теплый ветерок прошелестел по комнате, принеся с собой запах дыма и крови. Другой туннель должен был вести к отверстию где-то снаружи. Он должен будет исследовать это позже; возможно, это даст ему возможность сбежать.
Но он мог бы сделать это позже. А сейчас он был нужен Саше. Он чуял растущую тень, приближающуюся смерть. Он лег рядом с ней, обвив её своим телом, и пробежал пальцами по её меху, ухаживая за ней. Она откинулась назад, её тело лихорадочно дрожало. Её дыхание было быстрым, почти хриплым, как будто в легких была вода. Сердце Роланда сжалось от беспомощности. Он ничем не мог ей помочь, только обнимать ее, утешать и ждать.
- Я никогда не думала, что все так закончится, - прошептала она. Её слова снова стали невнятными, и ей пришлось сделать паузу, чтобы перевести дыхание между ними. Он чувствовал её сердце под своими руками, пульс бился в быстром темпе, как будто отчаянно желая исцелить ее. - Я думал, как охотник, что это будет триумф и победа. - Она остановилась, чтобы перевести дух. - Только не боль, смерть и дым. Я думал, что пойду сражаться, а не умру от дурацкого ожога.
Роланд погладил её по шерстке. - Мы не можем выбирать свою смерть, - сказал он, - и иногда даже наша жизнь выходит из-под нашего контроля. - Он лизнул её в щеку. - Но знай, что тебя любят, Саша, и что твою дружбу лелеют.
Она издала хриплый лай, который перешел в хрип. - Как ты думаешь, она будет меня ждать?
- Кто же это?
- Она, та, которую я убил. - Печальное фырканье. - Моя первая добыча в качестве охотника, а также моя последняя.
- Нет, - ответил Роланд, - ибо смерть приносит с собой прощение.
- Всегда поэт. - Она застонала от боли, высунув язык, чтобы облизать свой нос. - Я бы выбрала тебя, - добавила она, - когда пришла моя первая эструса. Я думаю теперь... это никогда не будет."Дрожащий спазм охватил ее, и он держал ее, пока он не прекратился. - Ты собираешься вернуться?
Роланд нахмурился. - Вернуться назад?
- Когда я... умру. Может ты вернешься... к охотникам.
- Я не знаю, - признался Роланд. - А какая у меня есть другая жизнь?
Затем наступило долгое молчание, как будто не было никаких слов, которые можно было бы сказать. А потом: - скажи мне.
- Насчет чего же? - Удивился Роланд.
- О себе. Свои сновидения. Что-нибудь. Ничего. Просто сделай так... чтобы это стоило моего времени. Осталось совсем немного времени. - Каждое слово доносилось медленно и с трудом, прерываясь хриплыми вздохами.
О чем он мог ей рассказать? Но не о том, как он стал Охотником, потому что эта история была слишком болезненной для человека в её положении. Не то время, когда он был охотником, это она уже знала. Нет, ей нужно было что-то наполненное беззаботной невинностью, а не смерть и насилие.
- Я расскажу вам, - сказал он, - о моей младшей сестре Элоизе и о нашей жизни в саду.
- С удовольствием, - ответила она почти шепотом.
Так он и делал всю оставшуюся ночь, пока ранние лучи рассвета не потекли по выходному туннелю и не нарисовали на полу бледные узоры. Пока её сердцебиение не сменилось быстрым на медленное, её дрожь прекратилась, и все, что он мог слышать-это неглубокий хриплый вздох.
- Оставайся на свободе... Роланд, - выдохнула она, хватая его за руку. Её хватка была слабой. - Не надо... возвращать охотников. Обещать мне.
- Обещаю, - прошептал Роланд.
Но она ничего не слышала, потому что её лемуры выскользнули из неё в один последний вздох. Он ещё немного подержал её в объятиях, а потом положил на землю, прижавшись к ней носом в последний раз.
- Успокойся, Саша, - прошептал он в её бледный мех. - Пусть твои лемуры наслаждаются свободой, которую ты потерял.






Абсолютное Оружие!
Существует ли такая вещь? Впрочем, это неважно: во время войны часто появляются новые виды оружия. Оружие настолько мощнее, чем все виденное ранее, что победа кажется гарантированной.
До следующей войны, когда обе стороны получат новое оружие.
Что будет означать такое оружие для капитана Джаспера, хорька, для Сэмюэля, пехотинца, и для Ролло, Летучего разведчика?




Старый режим
Гулльвульф


Хорек сидел на своем боевом коне только в самой прямой позе, которую только мог позволить себе капитан. Его шоколадно-коричневый мех сиял золотом и хорошей ухоженностью. Его заостренные клыки были отполированы на маленькой мордочке, а гибкая грудь раздувалась с каждым вдохом. Несмотря на свой расслабленный рост, хорек не сводил глаз с раскинувшегося под ними бескрайнего леса, прижав задние лапы к стременам, готовый в любой момент броситься наутек.
- Ого! - Капитан! Уши хорька дернулись, загорелый нос сморщился на его аккуратной мордочке, прежде чем он повернул голову именно так, чтобы посмотреть, кто к нему обращается. Рядом с ним приземлилась Пипистрелла, его рыжеватый мех развевался на ветру, когтистые лапы ударились в грязь, черные глаза-бусинки повернулись к западу от головы капитана. Бедные летучие мыши-у них было ужасное зрение, но крылья, которые он сложил на руках, делали его почти бесценным в полевых условиях. - Я что-то видел впереди, на дороге.
Хорек что-то тихо напевал себе под нос. - А где Самуэль?
- Сюда, Капитан Джаспер! Заяц выскочил из кустарника, поправил свою кроваво-красную куртку, пригладил уши, задергал носом и выпятил грудь. Он почти не скрывал, как его нога с глухим стуком опустилась на утоптанную землю. Хорек должен был отдать должное зайцу, потому что детеныша унесли с улицы. Он проделал замечательную работу, чтобы казаться нетерпеливым к действию и не испуганным до потери рассудка.
- Хороший. Рад видеть, что ты ещё не сбежала. Хорек оскалил зубы, когда заговорил. Переговоры хищника и жертвы были улажены ещё в доисторические времена, но капитан Джаспер любил напоминать молодым людям, что он получил свое назначение. Он не купил его с наследственным состоянием, как некоторые люди, которых он мог назвать.
Он действительно пришел со своим собственным набором падений. Капитан Джаспер заслужил свою заслугу за то, что был одним из самых подлых хорьков в округе, но когда большая часть армии всё ещё рассматривала землю и титулы в первую очередь, а доблесть-во вторую, он был упущен из виду. Поэтому даже в разгар революционной войны из тех, что были за прудом, хорек получил "эскадрилью", состоящую из летучей мыши и зайца, и только одну лошадь между ними тремя. Быть частью светлой стороны армии воспринималось буквально.
Эти двое выжидательно смотрели на него. Капитан Джаспер откашлялся, положив лапы на поводья своей лошади. - Джентльмены, пехотинец Ролло доложил, что впереди, возможно, что-то есть на дороге. Ролло, не могли бы вы дать свое полное заявление эскадрилье?
Летучая мышь зашаркала по полу. Его глаза-бусинки умудрились придать Джасперу вид полного недоверия к формальностям. У капитана Джаспера будет что показать этой летучей мыши, если он откажется от протокола. Но Ролло произнес, его голос добавлял щелчки и хрипы между словами. - Я видел людей с тягловыми лошадьми, которые тащили повозку. Их было двое. Большие, пушистые хвосты-это было самое большее, что я мог поднять до того, как ветер сместился, и я почувствовал, что сквозняк пытается толкнуть меня на них сверху. Я решил повернуть назад, пока они не заметили меня.
- Да ладно тебе! - Хвост Сэмюэля торчал из его униформы, распушенный, когда постукивание его ноги вошло в беспорядочный ритм. - Это может быть что угодно! Черт возьми, это похоже на пару фермеров, если вы спросите меня.
Джаспер хмыкнул, снова прикусив губу и задумавшись (и заметив, как заяц вздрогнул от этой мысли - хорошо для него). Скорее всего, это действительно было ничто - но капитан Джаспер не заработал свой титул из ничего.
- Я думаю, мы должны проверить это, капитан, - снова заговорил Ролло, его голос был лишен обычных щелчков из-за мягкого тона. - Излишняя осторожность не помешает, особенно в такие времена, как сейчас.
Вот почему Джаспер наслаждался битой. Сердце Труса, но он был в основном рогом для всех мнений хорька. - Отличная дедукция, - сказал Джаспер и пришпорил коня. - Давайте посмотрим на беспорядки, и если это вообще стоит нашего времени. Ролло, сделай ещё одно скольжение, если можно.
Летучая мышь свернула ему шею, вытянула руки и позволила пальцам своих крыльев полностью вытянуться, полупрозрачная черная кожа почти закрыла Сэмюэля из поля зрения, прежде чем летучая мышь резко оттолкнулась и полетела с обрыва. Нос Сэмюэля дернулся, уши опустились, и он почти заговорщически наклонился к хорьку. - Их руки-крылья... кажутся немного неёстественными, тебе не кажется?
А, иди разберись. У Сэмюэля, должно быть, был один из тех ушей, которые он склонил к новому движению, идущему вдоль религиозного фанатизма. По-видимому, с дебатами хищника-жертвы, не имеющими шансов на возрождение после того, как царь твердо побил его, и всё ещё беспокойные после свержения древнего режима, новейшая мода заключалась в том, чтобы начать указывать на тех, кто имел другие средства передвижения, поскольку Бог только хотел, чтобы его творения ходили по земле или какой - то другой глупости.
- Летучие мыши теплокровны, как и мы с тобой, - сказал Джаспер, стараясь смотреть зайцу прямо в глаза. - И на самом деле они больше похожи на тебя, чем на меня. Например, склонность реагировать на вещи страхом.
Заяц скрестил руки на груди, выпятил грудь и прижал уши к голове. С такой скоростью он собирался расстегнуть пуговицы на своем пальто. То, что его штанины выдержали быстрые удары, уже свидетельствовало о прочности шерсти. - Конечно, - сказал он, - летучие мыши теплые, но не все, что летает, одно.
- Птицы рождаются в небе, - сурово напомнил ему Джаспер.
- Я не имел в виду птиц.
Джаспер замолчал, снова повернув морду к ветру. Это была не та тема, к которой он хотел бы обратиться. Черт возьми, с тех пор как началась эта проклятая война, вся страна была почти согласна с тем, что с ними делать. Конечно, возможно, когда-то часть армии была названа в их честь, но это было очень, очень давно. Они были никому не нужны.
Вместо этого он пустил лошадь рысью, заставляя зайца не отставать. Он эффективно справлялся с тем, чтобы оставить разговор позади, пока они находили подходящую точку сбора для летучей мыши. Менее заметный, чем Утес, это был скалистый выступ с редкими сосновыми деревьями, их корни зарывались в тонкую почву. Рассеянный покров с мандаринового неба, когда сумерки начали набухать над землей.
Когда Сэмюэл навострил уши и повернулся к востоку, а не к Западу, как ожидал Джаспер, он испытал некоторое потрясение. Заяц поднял мушкет на свои белые лапы, взвел его на плечо и пнул землю ногами, посылая брызги, когда он атаковал. Конь Джаспера встал на дыбы, заставляя хорька упереться мордой, чтобы конь не вонзил ему зубы в небо.
- Сэмюэль! - Голос Джаспера сорвался на полускрипе; проклятие его родословной, что он не мог рычать или издавать низкий рокочущий рык, как те дикие коты. - Скакун! Тише, успокойся-будь ты проклят!
Не успели эти слова слететь с его усов, как Сэмюэль вприпрыжку вернулся с Ролло на буксире. Летучая мышь тяжело дышала, видимое напряжение ощущалось в каждой мышце, когда кончик крыла волочился по земле.
- Они заметили меня! О, они заметили меня!
- Кто, солдат?!
- Лиса и белка-О, да, мы были там, кучка кровавых лягушачьих тиранов...
Неприятель. Стил заморозила внутренности Джаспера от тех мучительных секунд паники, в которые они однажды впали. Природа была тем, что можно преодолеть - ни один хорек не отступит по-настоящему от драки.
Его пристальный взгляд застыл, мускулы напряглись в спине и позвоночнике, хвост застыл как знамя позади него, капитан Джаспер заставил свою лошадь успокоиться без малейшего намека на протест. Он гарцевал на лошади перед своим маленьким отрядом, перед летучей мышью, которая, казалось, была готова взлететь, несмотря на волочащиеся крылья, и зайцем, который нервно топал ногами.
- Мы не будем стоять здесь и дуться, - прошипел Джаспер. - Два пушистых хвостатых, курносых, острозубых хлыста, которые мочатся на свое золото, имеют все основания бояться существ, выползших из рассола и скал. У них есть кое-что, что нам нужно в этой чертовой карете, и мы собираемся вырвать это из самых их когтей.
Заяц выпятил грудь, прижал уши к черепу и нетерпеливо кивнул на слова своего командира. При одном взгляде на него сердце Джаспера наполнялось гордостью. Ролло, однако, не так легко было поколебать. Летучая мышь держала свои крылья плотно прижатыми, его крючковатые лапы создавали ущелья в земле, когда он зарывался ногами в неё. Но летучая мышь подняла подбородок и кивнула, и они зашагали дальше. Заяц легко шагал рядом с конем. Его длинные ноги означали, что он находился на уровне подбородка с верхом на хорьке, а не на уровне бедер, как летучая мышь. Это также означало, что Джаспер мог понизить голос, обращаясь только к нему одному. - Приглядывай за ним, Ладно?
Сэмюэл кивнул головой так, что Джаспер заметил это только краем глаза. Да, он действительно намеревался встряхнуть летучую мышь, но он не хотел, чтобы летучая мышь в конечном итоге потеряла свои чувства на поле боя. Вряд ли это было сражение - скорее всего, перестрелка. Если проклятая рыжая белка и лисица не удосуживались время от времени поднимать голову, то это явно были не те меченые солдаты, которых боялся Джаспер.
Лисы славятся своим умом, размышлял Джаспер. В прежние времена он боялся бы увидеть его на поле боя. Это было до того, как ему удалось разорвать чье-то горло своими собственными зубами. У рыжих белок были все проблемы с летучими мышами и зайцами, не имея преимуществ ни перед теми, ни перед другими, а их хвосты служили большой мишенью.
Это будет легкая помолвка.
Они прошли несколько шагов по следам копыт, прежде чем летучая мышь подняла крыло, заставляя их обоих остановиться. Уши Сэмюэля поднялись, поворачиваясь и качаясь, как паруса корабля, каждая прядь шерсти ощетинилась, прежде чем он начал медленно заряжать свой мушкет. Первый же треск выстрела насторожил бы их врага, но слух Сэмюэля был чертовски близок к совершенству. Он мог всадить пулю в бьющееся сердце с расстояния в несколько ярдов.
И Джаспер бросится в атаку, как только прозвучит первый выстрел.
Заяц прижал мушкет к его плечу - Вот так, размышлял Джаспер, он выглядел почти так, как будто сильный ветер мог перевернуть его, когда он балансировал на носочках и длинных ногах. Но в его глазах была решимость, что-то такое, что превращало мед в янтаре. Его когти сомкнулись на спусковом крючке, ресницы сузились под его сверкающим взглядом, и выстрел эхом отразился от деревьев, завывая через лес и расщепляя древесину.
Джаспер уперся пятками в бока коня и почувствовал, как тот рванулся вперед. Зелень вокруг них расплылась, дыхание скакуна было таким же ровным, как и собственное тяжелое дыхание хорька. Ролло бежал за ним по пятам, цепляясь когтями за верхушки деревьев, перепрыгивая с ветки на ветку и ловя ветер на своей перепонке.
Мех лошади был скользким от пота, бьющееся сердце и горящая кожа касались шерсти Джаспера. Он выхватил рапиру и направил коня ещё немного вперед. Его коню было бы нехорошо заболеть, нехорошо толкать его дальше точки истощения, но в его глазах мелькнул красный мех, и Джаспер решил, что конь будет проклят, он будет гнать своего коня в землю до тех пор, пока не растопчет врага и не прижмет их под своим конем за такую цену.
Пуля попала далеко от их целей - по крайней мере, от вражеского войска. Повозка лежала косо, её деревянные спицы глубоко уходили в грунтовую дорожку. Один из тягловых коней напрягся, другой лежал окровавленный в грязи, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя.
Джаспер перевел взгляд с рабочих лошадей на своего врага. Белка была в задней части телеги, её пушистый хвост выдавал его положение, хотя она и пыталась втиснуть свое тело в конец телеги так сильно, как только могла. Сэмюэль позаботится о нем, подумал Джаспер. Он охотился за лисой.
Лисицы нигде не было видно, только размазанные кровавые отпечатки лап рядом с лошадью. Должно быть, он сбежал в тот момент, когда учуял приближающуюся лошадь Джаспера. Ролло рухнул на землю рядом с ним, и Джаспер выхватил свой пистолет и сделал один предупредительный выстрел, лай дал ему достаточно времени, чтобы иметь беличью утку и закрыть свои уши, когда он закричал: - тишина!
Сэмюэль знал, что делать. Он подпрыгнул, скользнув за ствол дерева и ударившись ушами о собственный череп. Он едва дышал в промежутке между действием и тем, как Ролло открыл свою мордочку, пока его маленькие зубы не блеснули. Звук разорвал воздух вокруг них, что-то стукнуло его по самому внутреннему уху царапающими когтями.
Белка заметила приближение этого движения и прижала его голову к дереву, прижавшись щекой к тележке, пока он не стал казаться просто украшением. Его лисьему другу повезло меньше - волчица показалась в поле зрения, её черные уши прижались к оранжевому меху, черные десны скривились в гримасе над жемчужно-белыми зубами. Он был дезориентирован, спотыкаясь на своих черных лапах, стараясь не упасть на землю, но так же быстро приходил в себя.
Джаспер не терял времени даром. Он пнул своего коня в атаку, рассчитав время до самого удара, который Ролло, наконец, заставил себя замолчать, чтобы взять свой меч и ударить, услышав шепот лезвия сквозь ветер. Лис зарычал, увернувшись и растопырив лапы по грязи. Пучок черного меха с кончика лисьего уха скользнул на лезвие, но Джаспер уже кружил вокруг своего коня, чтобы попытаться снова, быстро щебеча своим соотечественникам: Используй лошадь как прикрытие!
Белка услышала команду, но подергивание хвоста выдало то, куда она собиралась прыгнуть. Сэмюэл уже догнал его, и заяц с пронзительным визгом прыгнул вперед. Белка подняла ружье - отблеск филиграни на нем отразил угасающий свет. Треск выстрела временно блокировал сцену, пока Сэмюэль не сбросил тележку, поднявшись над пороховым дымом и крутясь в воздухе, выставив одну заднюю ногу и вытянув когти, чтобы ударить белку. Голова грызуна скрутилась, его тело вскоре повернулось, чтобы последовать за ней, пушистый хвост обернулся вокруг него, когда нога зайца нашла свой след на его щеке. Джаспер видел, как белка отскочила от телеги, но он вскарабкался наверх и попытался сопротивляться, зажав винтовку между лапами и раздавив зайца.
Джаспер наклонился сбоку своего коня, пока тот кружил, вцепившись когтями в стремена и пробуя на вкус холодный ветер игольчатыми зубами. Мускусный запах лисы тяжело давил ему на небо. Он видел, как меж ног тяглового коня всё ещё торчала полоска шерсти, двигаясь за самой повозкой.
Джаспер высунул свой клинок и размахнулся им над шеей тягловой лошади, вызвав длинную кровавую струю под её головой. Тягловый конь не упал сразу, сначала с приглушенным ржанием опустившись на колени, но лиса двигалась ещё быстрее, опустившись на одно колено, и Джаспер обнаружил, что смотрит на мушкет в своих черных лапах.
Жертвы были необходимы на войне. Джаспер соскочил с лошади как раз в тот момент, когда трещина прогремела в воздухе вокруг них. Он не оглянулся, чтобы посмотреть, добралась ли до него его лошадь - либо она была достаточно умна, чтобы бежать, либо она умирала. Это даст ему драгоценные секунды, когда лис поднимет ружье, чтобы посмотреть, была ли сделана его метка, драгоценные секунды, когда Джаспер вытащит свой клинок и бросится на лису.
Лисица оскалила морду в рыке, быстро увернувшись, его движения были почти плавными. Он не будет легким противником - но хорошие люди никогда им не были. Джаспер, не теряя инерции, взмахнул мечом и подошел к обнаженному лису справа. Лис издал низкое рычание, выругался на своем ужасном языке, а затем бросился на Джаспера, одной рукой прижимая ружье к мечу Джаспера, а другой-штык, чтобы удержать хорька на расстоянии.
У лиса была сила на его стороне, но ничто не могло сравниться с хорьком в быстроте... или в том, чтобы отвлечь внимание лисы. Джаспер почувствовал, как его морда расплылась в усмешке, когда тень упала на лису, наблюдая, как эти вертикальные зрачки смотрят вверх и сжимаются, когда форма обретает форму. Ролло откинул назад одно крыло, ухватился за верхушку брезента, балансируя на том, что находилось под ним, и метнул короткий нож в лису.
Джаспер надеялся увидеть кровь, увидеть отделившуюся от кожи шкуру. Вместо этого он увидел нож, воткнутый в грязь, потертую деревянную рукоятку, звенящую от Земли. Лиса исчезла, а на её месте появилась рыжая белка, сцепившаяся с Ролло, и он закричал своим резким голосом: Используй его на этих проклятых дураках!
Джаспер был растерзан; лиса была бы широко открыта, но Ролло не был искусен в рукопашном бою. Белка разорвет его на части в считанные секунды. Джаспер нырнул в конфликт, бросив оружие и меч ради когтей и зубов. Его лапы обернулись вокруг хвоста белки и потянули. Беличий крик боли был заглушен тем, что Ролло вывернулся наружу, вынужденный ползти на крыльях, а Джаспер схватил биту, оттащил его от столкновения и пнул белку прямо в грудь. Он услышал, как рыжая белка с хрипом выдохнула, отшатнулась назад и дала им возможность отступить, пока Джаспер искал лиса и Сэмюэля.
Лис уже запрыгнул на телегу и сорвал брезент с машины, которая была спрятана под ним. Джаспер никак не мог взять в толк, на что он смотрит, - это было похоже на то, что могло бы принадлежать какой-нибудь фабрике. Металл, скрученный в острый кончик, упирался в какую-то подставку. Мешанина шестеренок и механических махинаций составляли его странное брюхо. Лис что - то в неё впихивал, что-то похожее на чешую, но при ближайшем рассмотрении оказалось пулями, нанизанными вместе и вставленными в вращающиеся шестеренки. Лисья лапа повернула что-то сбоку, какой-то рычаг, и его задняя лапа наступила на длинный плоский кусок металла, который двигался взад и вперед. Джаспер пытался разобраться в этом, его глаза метались из стороны в сторону...
Сэмюэл прибежал вприпрыжку, его мундир был порван, одно ухо зазубрено, пасть широко раскрыта, острые зубы вспенены слюной, сабля ловила солнечные лучи. Лис поднял голову, его глаза сузились, а уши были прижаты к затылку, он положил дуло машины и начал поворачивать рукоятку. Изнутри донесся скрежет зубчатых колес и скрежещущий звук, и вереница пуль начала исчезать в жужжащем механизме.
Функция этого хитроумного устройства пришла к Джасперу в виде тошнотворного болта. Его движения были слишком вялыми, слишком медленными, зыбучие пески против молнии. Он увидел себя хватающим кролика за грудь, оттаскивающим его от голодной нечеловеческой морды, бросающим его в грязь, как только пули разорвали воздух, десятки, десятки и десятки за один раз, как ряд пехотинцев, стреляющих один за другим так быстро, как когти могут сосчитать.
Но этого не случилось. Тело Сэмюэля, обрамленное угасающим солнечным светом, было здесь всего лишь мгновение, сияющий Маяк солдата, прежде чем его дернули, и тонкий туман крови брызнул из него. Эти хрупкие уши были пронизаны дырами, эти сверкающие глаза закатились в его голову, а тело всё ещё дергалось. Одна нога приземлилась на землю, поскользнулась под собственным весом и рухнула.
Это потому, что Сэмюэль ушел. Душа Сэмюэля уже давно покинула его под натиском чего-то невидимого и непонятного. Рат-ТАТ-ТАТ летели пули, маниакальный крик лисы переплетался с ними в нечестивой песне.
Джаспер почувствовал привкус крови во рту и смутно ощутил, как его клыки впиваются в нижнюю губу. Ролло пытался что-то сказать, но вес его крыла давил на спину Джаспера. Его слова потонули в крике адской машины, в лисе, всё ещё смеющейся и ухмыляющейся, как сам дьявол.
Джаспер отмахнулся от летучей мыши - с таким же успехом он мог быть сделан из бумаги. Он поднял свой меч, покрытый пылью, кровью и грязью. Он хотел броситься в атаку. Он снова был схвачен за лодыжку, летучая мышь кричала что - то, что вошло ему в уши, но отскочило от его мозга-инстинкт был подавляющим. Необходимость сражаться, рвать плоть и кости и рвать горло лиса двумя собственными лапами заглушила стратегию и логику. Сэмюэль был мертв из-за механизма, которым управлял враг, и Джасперу было все равно, что эта штука повернута к нему.
Его морда была вдавлена в грязь-Ролло прыгнул, вонзив когти в спину хорька в качестве стартовой точки, его мембраны крыльев ловили воздух. Он подпрыгнул на крышке устройства, когда лис попытался повернуть его. Он ударил лису мощным ударом, закручивая свой ветер, чтобы охватить воздух и пошатнуть лису на короткое мгновение. Рыжая белка уже давно пришла в себя, забралась на телегу и обхватила лапой лодыжку Ролло. Ролло нанес удар свободной ногой, его длинные крючковатые когти царапнули по красной морде, заставив белку закричать от боли.
Джаспер пригнулся и прижался к одной из мертвых тягловых лошадей, когда пули начали свистеть в воздухе. Он вытащил пистолет, затаив дыхание, когда лошадь дергалась рядом с ним с каждым ударом, вздрагивая, как будто она всё ещё пыталась сделать судорожные вдохи воздуха. Джаспер посчитал, подождал, пока машина утихомирит свой злобный лай, и прыгнул вниз, тяжело приземлившись на задние лапы на тележку.
Ролло и белка сцепились в схватке. Лицо летучей мыши было залито кровью, ноздри запеклись в ней. Его крылья были откинуты назад, но белка все же ухватилась за тонкую перепонку в его руках, его собственные плоские, кривые зубы сверкнули, когда он попытался погрузиться в тонкую плоть.
Джаспер схватил белку, прижал пистолет к боку грызуна и почувствовал, как его кровь брызнула на пальто. Белочка закатила глаза, и Джаспер, не дожидаясь ответа, повернулся к лисе.
Лисица отчаянно пыталась накормить хитрую штуковину, ряды пуль скользили между его когтями. Он даже не смотрел ни на своего врага, ни на павшего товарища - его глаза были прикованы к машине, уши прижаты к Земле, когда он блокировал свое окружение. Что за глупость ты делаешь.
Джаспер побежал, схватив лиса за горло. Тогда лис поднял голову, полоснул когтями и вцепился в переднюю часть униформы Джаспера, но хорек продолжал наступать. Он врезался в лису, почувствовав, как лисий хвост обвился вокруг него, пытаясь удержаться на ногах; но хорек уже обхватил когтями горло лисицы и вонзил заднюю лапу в лапу лисицы. Лис попытался завизжать, но в тот момент, когда он открыл рот, Джаспер изо всех сил сжал его горло. Лисий язык высунулся из его морды, сдавленный, булькающий звук застрял за зубами.
Сэмюэль был всего лишь мальчишкой. Он был всего лишь мальчишкой. Он был бы великолепен. Запах заячьей крови всё ещё стоял густой, отравляя лошадей, белку, свежую кровь летучей мыши. Джаспер сжал её ещё сильнее, оскалив зубы. - Ты не можешь отнимать жизни своими собственными лапами! Трусы... смотрите, как вы умрете от моих когтей.
- Капитан! - Крыло Ролло накрыло выпученные глаза лисы и её извивающийся язык. - Отпусти его!
Джаспер зарычал на Ролло, наклонив голову вперед и пытаясь укусить мембрану. Слова были потеряны для хорька, поглощенного добыванием справедливости.
- Нам нужны ответы! - Крикнул Ролло. - Лиса - это наша лучшая догадка! Капитан Джаспер... пожалуйста.
Хорек помолчал. Крики лисицы превратились в свистящие штаны, царапающие когти на запястьях Джаспера ослабевали с каждой секундой. Пройдет всего несколько ударов сердца, и лис отключится. Смерть была неизбежна.
Но Сэмюэль умер не за это.
Джаспер отпустил лису. Он захрипел, схватившись за горло, и Джаспер ударил его в ухо. Когда лис рухнул на землю, Джаспер поставил ногу ему на плечо и наклонил голову в сторону Ролло. - Пошли за остальными, - сказал он. - Мы без транспорта и держим живого пленника. Генерал-лейтенант Фицрой должен быть немедленно поставлен в известность.
Ролло коротко отдал честь, его крыло щелкнуло на ветру, и он одним прыжком исчез.
Джаспер посмотрел на окровавленную лису, лежащую у него под лапами. Это всё ещё была жалкая жизнь для одного из них.
И он был уверен, что это был лишь проблеск той войны, к которой никто не был готов.

* * *

В форте было тихо. Время трапезы закончилось, солдаты разошлись по своим казармам, и обычный смех и разговоры других были прерваны новостью, которую принес с собой капитан Джаспер. То, что было не более чем рутинной проверкой, принесло с собой ужас перед хитроумным устройством, которое могло упасть сотнями. И он был в руках врага-тех, кто распространился по всему континенту, под властью тиранического лидера, который хотел подавить всех остальных своими когтями.
Джаспер ждал генерал-лейтенанта Фицроя у тлеющего камина, держа в лапе стакан бренди. Он повертел его в руках, восхищаясь цветом жидкости в пляшущем пламени. Он знал, что если задержит дыхание, то услышит крики лисицы в соседней комнате, пока другие работают над его шкурой. Интересно, сколько ещё это продлится? Те, кого они держали под рукой для такого дела, хорошо справлялись со своей работой... и он также задавался вопросом, беспокоило ли его это. Увидев, как вспыхнули глаза Сэмюэля, Джаспер решил: что бы они ни сделали с лисой, этого все равно будет недостаточно.
Он заставил себя сделать небольшой глоток бренди. Он обжег ему горло, и Джаспер с трудом подавил желание закашляться. Он никогда особо не пил, даже до того, как его назначили капитаном, и выпивка мало помогала ему держать свои мысли в узде. Лучше смотреть на огонь и ждать.
Скрип дубовой двери заставил Джаспера вскочить на ноги, поджав хвост, когда он отдавал честь, глядя прямо и рассеянно. Он подождал, пока щелчок когтей не вывел на чистую, белую шерсть горностая в поле зрения. Джасперу пришлось бы вытянуть шею, чтобы взглянуть на лейтенанта Генерал Фицрой посмотрел ему прямо в глаза, и он почти увидел блеск черных глаз, прежде чем Горностай прочистил горло. Джаспер опустил глаза, всё ещё стоя по стойке "смирно", и наконец Горностай заговорил:
- Остальное. Через мгновение белоснежный Горностай уже сидел в одном из кресел, обратив свои маленькие глазки-бусинки к огню. Джаспер неуверенно стоял на месте, лицо генерала было непроницаемо. Даже усы на его морде едва шевелились. Молчание растянулось между ними, прежде чем Фицрой наконец заговорил хриплым голосом: - Неужели это правда?
Джаспер заерзал. Слова с трудом выскользнули из его морды. - Да. Все это.
Фицрой испустил долгий-предлинный вздох. Именно в такие моменты Джаспер мог различить серебристый мех, обрамлявший белоснежную морду горностая, тонкие, как бумага, шрамы на его щеках. - У нас есть контингент, который находится там прямо сейчас. Нет никакого посыльного, которого мы могли бы отправить туда достаточно быстро. Не хватает сил, то есть для чертовой матери наверняка.
Джаспер поморщился от этого проклятия. Генерал-лейтенант Фицрой очень редко, если вообще когда-либо, выходил из себя. Даже произносить имя Господа всуе было неслыханно для горностая. Конечно, это тоже была ситуация, к которой никто из них не был готов. Бакенбарды Фицроя задергались, глядя в огонь, когда между ними воцарилась тишина. Джаспер заерзал. Казалось, что-то застряло у него в горле, и он не мог говорить.
- Волчица дала нам мало информации, - продолжал Фицрой, почти заставив Джаспера подпрыгнуть. - Он был разведчиком низкого ранга, просто предназначенным доставить машину. Мы тоже это изучали... но есть споры о том, что нам следует делать. Если мы должны скопировать технологию.
Джаспер кивнул: Он знал, что у него нет ни опыта, ни настоящего звания, чтобы высказать свое мнение. Но не к генералу всех народов. Фицрой заслужил свое место и был достаточно воспитан, чтобы придать своему имени вес. Он возвысил Джаспера до положения, которое тот занимал без денег и необходимости лгать. Он видел больше конфликтов и выиграл больше сражений, чем половина офицеров в армии. Его разум был стальным, а слово-законом. Не было ничего, в чем Джаспер мог бы усомниться.
- Эта... их пушка прорвется сквозь наши войска. Даже если бы у нас были самые одаренные кузнецы и ученые, работающие в течение ночи, мы будем только в одной десятой их возможностей. Это не то время, когда новый век собирается защищать нас. - Фицрой глубоко вздохнул. - Нам нужно оживить Драгунскую гвардию.
Комок в горле Джаспера упал ему на живот, замораживая внутренности.“Вы же не можете быть серьезным!
- Драгунская гвардия защитила нас от худшей участи, чем эта...
- Мы уничтожили Драгунскую гвардию, чтобы предотвратить тиранию! Они властвовали над нами! Будь проклят Бог, Сатана известен как Великий Красный дракон, и то, что вы предлагаете, это -
Фицрой стоял, сцепив лапы за спиной. Он сверкнул мордой на Джаспера, пригвоздив хорька взглядом к сиденью. - Мы всё ещё держим под стражей капитана стражи. Я хочу, чтобы ты пошел со мной и поговорил с ней.
Джаспер стиснул зубы. Никогда в своей жизни он не хотел ослушаться приказа до этого момента. Когда он открыл морду и резко втянул воздух, Фицрой прервал его: - Неужели наши мальчики умерли, чтобы ты стал трусом?
Джаспер почувствовал, как шерсть на его хвосте встала дыбом. Ему хотелось дать отпор, зарычать, зарыться зубами и разрыдаться, но взгляд Фицроя оставался холодным и бесстрастным. Вызов отрицать его слова... что означало бы уйти. Когда хорек встал, ему показалось, что кто-то заменил его позвоночник стальными прутьями. Оставайся высоким и гордым, даже когда Фицрой взмахнул своим черным хвостом и зашагал впереди него, заставляя Джаспера бежать трусцой, чтобы догнать его.
Форт был построен на вершине развалин замка, который когда-то стоял гордо и высоко столетия назад. Войны превратили саму крепость в руины; военное время позволило Фицрою и остальной кавалерии с несколькими батальонами поспешно возвести цементное сооружение на развалинах. Подземелья внизу оставались нетронутыми, но там было так сыро и холодно, что даже военнопленных не держали в темных нишах.
Кроме гвардии Драгун.
В одной лапе Фицрой держал факел, мерцающий свет полз по заплесневелому булыжнику и кирпичам. Крысы сновали под ногами, подвиды, которым никогда не давали разум. Джаспер ухмыльнулся им, осторожно ступая лапами, но Фицрой шел достаточно быстро, чтобы Джаспер отстал. Он подпрыгнул, стараясь не вздрогнуть, когда его когти погрузились во что-то мягкое и извивающееся, а под лапой раздался треск. Он не мог думать об этом, когда поблизости скрывались монстры.
Тишина убаюкала Джаспера мыслью, что, возможно, дракон наконец умер. Она была одной из немногих, кто пережил свержение старых порядков, сохранившихся больше как напоминание, чем что-либо ещё. Их всё ещё было немного, разбросанных в таких же дырах, как эта, хотя не было никакой уверенности в том, сколько их осталось у врага. Она была взята живой, кто-то, кто бежал вперед на своих кораблях. Если противник прибегнет к экспериментальным технологиям... скорее всего, все они будут мертвы.
Клуб дыма в полумраке вывел Джаспера из задумчивости. Фицрой стоял неподвижно, если не считать медленных взмахов хвоста, и повернул за угол, в темноту. Он поставил факел на подсвечник, осветив железные прутья и прилипший к ним лишайник, лужицы воды, которые всё ещё скапливались в трещинах на камне. Белая морда Фицроя была всего в нескольких дюймах от решетки, и его голос оставался ровным. - Мэйвин. - Его язык извивался вокруг тихих звуков, сам язык был низким и странным.
Джаспер прищурился, вглядываясь в темноту камеры. Свет факела отбрасывал полукруг на форму между камнями, царапая край теней.
- Мэйвин. - Голос Фицроя стал резким. - Пожалуйста, выходите.
Что-то зашуршало в темноте. Фигура, движение слишком большого количества конечностей. Блеск глаз, блеск чего-то острого. А потом её морда появилась в поле зрения.
Глубокий пурпур её чешуи, казалось, сменился почти черным по краям-головокружительная призма цветов прохладной ночи. Две пары рогов сидели на её черепе, один был обращен вперед, а другой изогнут назад, как у барана. Наконечники давно уже были отшлифованы песком-то ли от таких, как Фицрой, то ли от попыток самого дракона сбежать. Чешуя на её спине колыхалась при каждом движении, темные Шипы на фоне ярко-фиолетового цвета. Когда она наклонила голову, чтобы рассмотреть их поближе, Джаспер понял, что только её голова была размером с туловище хорька. Когда она заговорила, её голос громыхнул, и Джаспер скорее почувствовал это, чем услышал.
- И что же я сделал, чтобы заслужить милость твоего присутствия? - Раздвоенный язык дракона высунулся из её морды, сопровождаемый клубами дыма. Джаспер перевел взгляд с Фицроя на дракона и обратно, его когти зудели от желания ухватиться за меч.
Усы Фицроя даже не дрогнули. - Твой сарказм не принесет тебе никакой пользы.
- Это не сарказм, дорогая. - Тон дракона стал вялым. - Мне бы это не понадобилось после того, как я так долго был в ловушке без компании. Не тогда, когда ты держишь меня прикованным вот этим.
Дракон приподнял её запястье. Её когти были тупыми, припорошенными песком и едва выступали из пальцев. Но тяжелые железные наручники отвлекали даже от этого. Её мышцы напряглись только от того, что она подняла руки, её чешуя зашуршала, когда она подняла морду, чтобы посмотреть на них обоих, красные глаза не мигали.
Фицрой по-прежнему не выдавал себя ничем, кроме высокого положения генерала. Он поднял лапу, вытянув один коготь. - Их можно убрать.
Должно быть, она сидела, понял Джаспер, потому что теперь, когда она встала, она возвышалась. Её змеиная шея была прижата к потолку подземелья, Шелест и скрип чешуи эхом отдавались, когда она заполняла пространство. Цепи обвивались вокруг каждой её конечности, тяжелые железные наручники на каждом запястье и веревки цепей обвивали её грудь, удерживая на месте то, что должно было быть её крыльями. Даже при том, что её чешуя была потускневшей от грязи и сажи, их богатство всё ещё можно было увидеть в мерцании. Её морда скользнула между прутьями решетки, кончики рогов не давали ей приблизиться, когда она обнажила серповидные зубы. - Ты уже обещал мне кое-что раньше, хорек, - пророкотал дракон. Что-то в её голосе заставило Джаспера похолодеть внутри.
Но Джаспер не мог принять такое оскорбление. Он откашлялся, глядя на трепещущие ноздри дракона. - Для вас это генерал-лейтенант Фицрой. Он и есть Горностай. Это не ласка.
Движение головы дракона к лицу Джаспера было размытым пятном. В какой-то момент Джаспер наблюдал за маленькими облачками дыма, поднимавшимися из кончика её морды. В следующее мгновение он уже смотрел на танцующее пламя и алую силу, её зрачки чернели черными полосами в огне радужных оболочек. - Как ты смеешь поправлять меня? - пророкотала она. - Я, Мэйвин, капитан Драгунской гвардии?
- А я знаю. - Джаспер услышал, как его голос дрогнул, и дракон сухо усмехнулся. Он почувствовал, как у него начинают гореть кончики ушей.
Фицрой откашлялся, черный кончик хвоста горностая уперся ему в спину. - Я восстанавливаю ваше положение в Драгунской гвардии.
Это привлекло внимание дракона. Её глаза стали чуть шире, чем когда-либо, и её оборки даже задергались между её наборами рогов.
- Однако ты будешь единственным освобожденным.
Морда мэйвин расплылась в горькой усмешке, которую могла выдать только рептилия. - Я не думаю, что кто-то из моих братьев вообще выжил в своих клетках...
- ... И в ожидании ваших действий я обращусь непосредственно к королю относительно плена вашего вида.
Мэйвин остановилась. Дракон придвинулся ближе. - А чего ты хочешь?
- Враг стремительно движется вперед...
Дракон громко фыркнул, и она отвела взгляд. - Я должен был догадаться...
Фицрой тихонько зарычал. - Враг сметает весь континент с оружием, которое может скосить целые легионы войск. Это создаст резню, не похожую ни на что, что мы когда-либо видели.
- А почему, - спросила Мэйвин, - меня должно волновать, что ты умрешь сотнями?
- Потому что твой вид когда-то защищал нас. - Фицрой посмотрел дракону прямо в глаза. - Ты присматривал за нами. Ты взял нас под свое крыло.
- Ты решил, что мы тебе больше не нужны.
- Мы не нуждаемся в том, чтобы вами управляли, - продолжал Фицрой, - но Вы нам нужны. Ваше благородство не позволит вам сидеть сложа руки, пока невинные гибнут сотнями. Вы были нашими защитниками ещё до того, как стали нашими королевами.
Мэйвин замолчала. Джаспер поймал себя на том, что задерживает дыхание, пока кровь не прихлынула к его голове... и тогда дракон кивнул.
- Хороший. - Фицрой улыбнулся, почти незаметно показав зубы на своем меху. - Вы будете работать с офицером Джаспером и его легким пехотинцем Ролло. У нас есть место для вас, чтобы перехватить вражеские войска. Уничтожьте оружие, прежде всего.
Мэйвин улыбнулась. А потом она выпустила между двумя млекопитающими огненную струю.

* * *

Ролло не переставал пялиться на него с тех пор, как они двинулись в путь.
За капитаном Джаспером и летучей мышью следовал батальон - все пехотинцы, большинство из которых были похожи на Сэмюэля, - выхваченные из прессгангов и теперь призванные на службу. Это были всего лишь сопровождающие, всё ещё зеленые вокруг ушей и пугливые в придачу. Они были здесь только для того, чтобы убедиться, что троица добралась до опушки леса, не будучи потревоженной, по приказу Фицроя. Учитывая, что батальон держался от них на почтительном расстоянии, Джаспер не мог не задаться вопросом, существует ли реальная опасность того, что их будут преследовать, или же Фицрой посылает какое-то сообщение.
Эти мысли были тщательно изучены и отброшены, когда Джаспер перевел взгляд на свою нынешнюю компанию. Ролло стоял позади него, прижав крылья к бокам, прижав уши к черепу, и широко раскрытыми глазами смотрел на дракона рядом с собой.
Стоя на двух ногах снаружи тесной камеры, она была намного выше восьми футов ростом. Её крылья всё ещё были привязаны к спине, а две дикие кошки держали в лапах толстый цепной ошейник, который она носила. Её руки и ноги были развязаны, лохмотья, которые она носила в камере, были заменены на униформу - не самую лучшую, швы были потерты, а пуговицы потерты, - но даже в этом состоянии она чувствовала чье-то присутствие. Она стояла, выпрямившись, с цепями на руках. Дым вырывался из её зубов, её рога прорезали сумеречное небо над ней. Желание съежиться, когда её тень коснулась меха, было очень сильным. Джаспер собрался с духом, даже когда увидел, что остальные в батальоне вздрогнули.
Ролло несколько раз открывал морду, чтобы заговорить, и каждый раз передумывал. Позже Джаспер похвалит его за такой поступок - а также за стойкость. Ролло видел, как падают его собственные, и все же он без колебаний взялся за эту миссию. Они никогда не говорили о Сэмюеле, но в такое время, как сейчас, не было нужды произносить никаких слов.
- Стой! - Крик эхом разнесся по всему батальону. Джаспер остановился на ступеньке, Ролло сделал ещё один неуверенный шаг, и Мэйвин не обратила на это никакого внимания. Дикие коты рядом с ней подошли, отсалютовали Джасперу и достали ключи от своей униформы. Хотя они были подчинены приказу, Джаспер увидел, как все в батальоне отступили на шаг назад, крепко сжимая в лапах винтовки и затаив дыхание. Дикие коты выдали свои нервы подергивающимися усами, сгибая когти, когда они сорвали с дракона огромный ошейник. Они остановились... а потом отпустили её крылья.
Дракон потянулся, её крылья зашуршали. Все смотрели на неё и ждали. Джаспер знал, что некоторые из них хотят видеть её в истинном величии. Но ничего не произошло. Отсалютовав, дикие коты повернулись на каблуках от Джаспера и начали выкрикивать приказы батальону, барабанный бой начался для марша назад. Джаспер перевел взгляд с тыла отступающего отряда на красно-оранжевый горизонт. Перед ними раскинулись холмы и густые вечнозеленые леса. Извилистая оленья тропа была их единственным ключом к тому, куда они должны были направиться. По сведениям лиса, оружие должно было быть развернуто рядом с несколькими передвижными батальонами, и они использовали охотничьи тропы в лесу для навигации. Джасперу оставалось только гадать, как им удается запрягать тягловых лошадей, чтобы тащить повозку по таким тропам, но Фицрой упомянул, что поступают сообщения о том, что часть леса уничтожается.
Мэйвин встала рядом с ним, задрав кверху свой заостренный хвост. - Она подставила лицо ветру. Краем глаза Джаспер заметил, как затрепетали кончики её крыльев. - Трусы ушли, - сказала драконица с легким холодком в дыхании. - Я поклялся, что по крайней мере один из них обмочится ещё до того, как мы доберемся до места назначения.
- Мало кто из них видел бой, - заговорил Джаспер, - тем более дракона во плоти.
- Тебе нужны солдаты получше.
- Это не мне решать. - Джаспер махнул лапой, чтобы Ролло вышел вперед. Летучая мышь так и сделала, и в горле у неё зазвучали тихие щелчки. - Разведчик для нас. Они должны были двигаться туда, где маршируют батальоны с двенадцатого по четырнадцатый. Если вы слышите треск каких-либо деревьев, предположите, что это они.
Ролло отсалютовал, бросил взгляд на Мейвин, а затем взлетел, его черные крылья охватили воздух, а тихие щелчки достигли частоты, которую Джаспер больше не слышал. Оборки мэйвин вспыхнули, показывая, что Джаспер был единственным, кто избежал этого. Чувства драконов были не просто преувеличением, чтобы напугать детенышей и заставить их повиноваться.
- Как же они не смотрят вверх и не видят его? - Мэйвин склонила голову набок, её зубы сверкнули от отвращения.
- Это закат, - заметил Джаспер. - В это время дня свет падает на его мех и делает его оранжевым. Он почти невидим на фоне неба как такового.
- Мэйвин фыркнула, и из её ноздрей вырвался комок слов. - Значит, твой враг глуп.
Усы Джаспера дернулись, выдавая улыбку, которую он старался сдержать. - Они завоевали половину Старого Света. Но им действительно не хватает некоторых тонких моментов стратегии.
- Интересно... - промурлыкала Мэйвин. - Ты же не хочешь, чтобы ими управляли, верно?
Джаспер замер. Ему не нравилось, к чему вел этот разговор. - Нет.
- А теперь ты призываешь своих бывших правителей защитить тебя от этой новой угрозы твоей драгоценной свободе. - Она продолжала смотреть вперед, но тишина заставила Джаспера заговорить.
- Мы заслужили право выбирать свою судьбу, - сказал Джаспер.
- Даже если тебе суждено умереть? - Мэйвин посмотрела на него сверху вниз, пока Джаспер пытался решить этот вопрос. Прежде чем хорек успел заговорить, драконица подняла голову, и когти на её крыльях дрогнули. - Я слышу его.
- Он, должно быть, нашел их, - Джаспер услышал писк в его голосе и прикусил язык. Он выхватил рапиру, прикоснулся к рукоятке пистолета и помчался в лес. Мэйвин догнала его одним шагом и одним прыжком оказалась на четырех ногах. Драконы обладали уникальной способностью легко передвигаться на четырех лапах или двух; ни одно другое существо не обладало такой способностью. Её крылья всё ещё были плотно прижаты к спине, кончики сверкали, и Джаспер изменил курс, чтобы следовать по её следам. Она плыла через лес, как нить к иголке, двигаясь без единого треска ветки. Джаспер позволил инстинкту взять верх над логикой, держа свои лапы легко на лесной подстилке, но даже он не мог противостоять дракону.
Шорох ветвей над головой заставил Джаспера потянуться за пистолетом, вытащить молоток и прицелиться вверх, как раз когда появилась голова Ролло с летучей мышью, висевшей вниз головой. Его писк и щелчки прервали предостережение Джаспера, когда он сказал: - тридцать хвостов только впереди! Их там шестеро, две ломовые лошади и ещё одна повозка. Я не думаю, что мы... -
Воздух вокруг них разорвал рев, донесшийся сразу со всех сторон. Оно раскололо ночное небо и принесло новую боль в тело Джаспера; раны, которые он получил и проигнорировал в битвах, боль в костях, горе, которое он держал крепко внутри себя. Рев сотряс лесную подстилку и чуть не поставил капитана на колени.
Огонь расцвел на деревьях перед ними, цветок в лесу, который жаждал, прежде чем исчезнуть.
Ролло спрыгнул с ветки, хлопая крыльями перед собой и наполовину прыгая, наполовину скользя по лесу. Джаспер бежал под ним, пепел и дым просачивались в его легкие. Ролло поймал ветер в свои крылья, и он исчез из поля зрения Джаспера. Джаспер испустил поток проклятий, споткнулся о ветку, использовал её как рычаг, чтобы преодолеть последние несколько отрезков хвоста, и оказался лицом к лицу с разрушением.
Драконица всё ещё стояла на четвереньках, её шея выгнулась дугой, язык вывалился изо рта, а изо рта темными волнами валил дым. Темно-красное пятнышко покрывало её бок, хлещущий хвост хлестал по стволам соседних деревьев. Рядом с ней лежал выпотрошенный труп, вид которого невозможно было различить за клочком темного меха. Лисица с черной с серебром шкурой целилась ей в голову из ружья. Сбоку на неё набросился кабан, опустив голову на сверкающие клыки, его ружье щелкнуло в копытах, из глазницы хлынула кровь.
Они были просто мухами для неё. Она рванулась вперед, поймала лисью пулю между рогами и уткнулась мордой ему в руку. Одним движением головы она оторвала ему конечность, кровь хлынула по его мундиру, и зверь испустил крик, который был заглушен другим. Клыки кабана приподняли чешую со стороны драконихи, кровь потекла по её боку, прежде чем хвост полоснул кабана поперек горла. Она даже не оказала ему любезности, позволив упасть на колени, прежде чем её зубы сверкнули, и тело кабана упало, его клыки и голова покатились к ногам Джаспера.
В глазах Джаспера вспыхнули перья. Подскочил коршун, расправив крылья (что-то такое, что Джаспер заметил с ужасом), когти на ногах путались с винтовкой, когда Ролло нырнул с неба, прижав крылья к бокам и поднявшись в последнюю секунду, чтобы ударить хищную птицу. Они кувыркались, исчезая в темнеющем лесу, когда Джаспер закричал. Яркое пламя заставляло плясать пятна в глазах Джаспера, пока Мэйвин рисовала лес вокруг них.
Рядом с ним раздался треск. Джаспер поднял свою рапиру, скрестив клинки с куницей, покрытой коричневой шерстью, с глазами, которые танцевали в пламени, которое начало расти вокруг них. Он зарычал, парируя и отбрасывая клинок Джаспера в сторону, как будто это была зубочистка. Джаспер зашипел, возвышенный язык был забыт в пользу музыки рычания и рычания, зубов и когтей, когда он ударил куницу по лицу. Его лапа поймала меч, изогнулась вокруг, пока металл не впился в подушечки лап, а затем он подтянул своего врага ближе, найдя Кинжал на поясе и погрузив его глубоко в живот куницы. Он держал куницу, когда свет уходил из его глаз, держа череп куницы вытянутым так, чтобы он мог видеть уничтожение своего отряда.
- ДА ПОШЕЛ ТЫ к черту! Ну и черт с вами со всеми! - Их капитан выполз из темноты и мрака, перелезая через тела павших, избегая огня и дракона. Женет, его пятнистый плащ сливался с тенями до этого момента, до того момента, когда он нависал над брезентом, поднимая и обнажая адскую конструкцию, пули скользили между его когтями в машину. Кровь размазала серебристый мех по половине его тела, его униформа была разорвана в клочья, единственным признаком его статуса были кисточки, которые всё ещё цеплялись за его мех. Там не было ни капли милосердия, доброты, человечности. Он только зарычал сквозь окровавленные клыки и завел голодную машину.
Рев Мэвин вырвался из её похожей на пещёру груди. Она выпрямилась во весь рост и расправила крылья.
Они заслонили собой угасающий свет. Темные кожистые мембраны с рваными краями, Черные паруса против света умирающего солнца, когда она поднялась в воздух. Таким образом, было легко увидеть сияние её груди, когда пламя начало распространяться вверх по горлу; красные глаза, когда она смотрела вниз на генета, как будто он был ничем.
Дуло пистолета повернулось к ней, и женет испустил вопль. Джаспер почувствовал, что бежит, но точно так же, как и раньше, что-то врезалось в него, что-то удерживало его на лесной подстилке, так что он мог только наблюдать.
Мэйвин один раз взмахнула крыльями в воздухе. Когда они снова поднялись, пули загремели, усеивая Черные паруса просачивающимися сквозь них лучами света. Услышав крик дракона от боли, Джаспер залился слезами, затуманивая зрение существа, которое начало падать.
Прогремели пули. Дженет был окружен пламенем, которое кружилось вокруг, его тело напряглось над своим устройством, пепел оседал в его мехе, даже когда воздух вокруг них стал густым от пепла.
Джаспер поднялся так высоко, как только мог, его мышцы дрожали. Крылья Ролло были плотно сжаты вокруг него, бешеное дыхание летучей мыши отдавалось в его ухе. Горизонт был чист, над их головами вспыхивали ожившие звезды. Грохот пуль перешел в стон, генет тяжело дышал над устройством, позволяя снарядам выпасть из его лапы.
Она появилась в вихре дыма и пламени, с окровавленными зубами и крыльями, залитыми кровью. Она нырнула в машину, преодолев последние пули, застрявшие у неё в груди, и встала сверху устройства. Она схватила женет, подняла его в небо, вцепившись когтями ему в горло, пока он булькал своей кровью.
Она выдохнула огонь, как поцелуй на его теле. На секунду Джасперу показалось, что ничего более ужасного не произошло, когда его серебристый мех задымился, а крики задохнулись от кислорода, выходящего из легких. Она держалась до тех пор, пока его тело не превратилось в черную шелуху, и позволила ей упасть на телегу. Она треснула, ударившись о край, и превратилась в груду обугленных костей и пепла под копытами мертвой тягловой лошади.
Ролло ослабил хватку, и Джаспер вывернулся из-под него. Мэйвин всё ещё упиралась ногами в машину, но она дрожала, её крылья безвольно свисали по бокам. Она соскользнула вниз и наклонилась вперед, пока её дуло не коснулось светящегося кончика пистолета. Джаспер подошел к ней, протянул когти, но не смог придумать ни слова.
- Мэйвин тяжело сглотнула, её слова были хриплыми. - Эта штука... она может уничтожить все.
- Да. Джаспер не был уверен, что пламя и ветер подхватят его слова, но оборки на шее у Мэйвин затрепетали.
- Любой, у кого есть это... они могут править. - Эти слова с воркованием выкатились из морды дракона. - Они могут разрушать, но те, кто выживет, будут стоять на коленях. - Её когти погладили машину, и тут она вспомнила и подняла глаза на Джаспера.
Хорек стоял рядом с ней, уставившись на машину, потом на дракона. - Она постучала когтем по шестеренке. - Вот, - сказала она. - Ударь его сюда, и он развалится. Поспешно сделано. Металл хрупкий от жары.
Джаспер снова посмотрел на неё. Её крылья тянулись за ней, кончики почти касались земли. Она больше никогда не сможет летать. На эту машину могли упасть драконы.
Когти мэйвин намокли в лужице крови, растекшейся между ними. Она смотрела на Джаспера, не мигая. - Выбирай, - прошептала она.
Джаспер закрыл глаза и сделал свой выбор.











Восточная мифологическая война! Традиционные многохвостые жрицы Кицунэ рисовой богини Инари Ōками вынуждены сражаться с солдатами Инугами, собаками-воинами, превращенными в гуманоидов с помощью темной магии.
И американский захватчик 21-го века оказывается пойман в середине.




Святыня Войны

Автор: Алан Левен


- Сен-сама? Сестры собрались в молельне, как вы и приказали."В тусклом предрассветном свете наблюдатель мог бы разглядеть фигуры двух молодых женщин, каждая из которых была одета в традиционное одеяние синтоистской святыни: длинные красные юбки, связанные Оби, белый кимоно-жакет, белые ленты для волос и гребни из слоновой кости, стягивающие сзади длинные вощеные волосы.
- Отлично сработано, Хосо. Аригато. - Какое-то мгновение они смотрели, как солнце поднимается над горизонтом за горой Томурауши. По мере того как растущий свет освещал вершину горы, то немногое, что осталось от снега середины лета, сияло ярким сиянием. Нижние склоны стали зелеными от маленьких жестких кустов и полевых цветов.
Когда мрак рассеялся в растущем тепле утра, солнечный свет отразился от глаз двух наблюдателей, которые были полностью карими и имели подходящий оттенок и форму, чтобы контрастировать с белыми, покрытыми мехом, лисьими лицами пары.
- Тебе нравится смотреть на восход солнца, не так ли? - спросил Хосо.
Сен некоторое время молчал, и Хосо подумал, не услышал ли он ее, но после паузы начальник медленно кивнула. - Если позволит погода, я не пропустил ни одного восхода солнца за те пять столетий, что провел здесь, в святилище.
Хосо с завистью смотрела на девять хвостов Сена, по одному на каждое столетие её жизни и максимальное число, которое мог получить Кицунэ. На мгновение, и уже не в первый раз, Хосо пожалела о своей молодости. Только два хвоста торчали из хитроумно сделанного разреза сзади её юбки, и ей оставалось ещё семь столетий, прежде чем она сможет наслаждаться статусом и славой Сена.
Устыдившись своей ревности, Хосо импульсивно поклонилась Сену, её мохнатые руки с изящными когтями скользнули вниз по бедрам, когда она низко поклонилась. - Мы будем ждать вас, Сен-сама, но я смиренно прошу вас не медлить. Эмиссар Инугами скоро будет здесь. - С этими словами она повернулась и ушла.
Сен наблюдала, как полностью поднявшееся солнце превратило гору Томурауши в сверкающий Маяк, и смутно размышляла, не станет ли сегодняшний день её последней возможностью насладиться даром нового дня. Она повернулась и увидела, как солнце отражается от красной черепичной крыши годона, самой священной части храма, где зеркало Инари стояло во всем своем великолепии, первозданном и безмятежном. Перед годоном, окруженным защитной бамбуковой стеной, стояла молельня, та самая молельня, где ждали сестры. Повсюду вокруг неё мирно царил в святилище, но Сен боялась, что это продлится недолго. Приближались силы вторжения Инугами. Покачав головой, она повернулась и пошла по выложенному плиткой песку к своим сестрам.
Кристофер Эндрюс отодвинул от себя недоеденное блюдо с лавандовым мороженым. Вокруг него люди весело болтали по-японски, наслаждаясь кафе под открытым небом. Город Камифурано благоухал лавандой, поскольку местные жители и гости отмечали середину вегетационного сезона. В воздухе витал не только запах лаванды, все ели лавандовое мороженое, пили лавандовые напитки и несли наполненные лавандой пакетики.
Кристофер, хотя и любил экзотику, не мог найти ничего хорошего в целом городе, напоминающем ему не более чем будуар леди.
Зазвонил его сотовый телефон. С раздраженным вздохом он поднял его со стола и раскрыл.
- Кристофер слушает, - сказал он.
Он слушал несколько мгновений, задумчиво покусывая нижнюю губу и свои мысли.
- Я знаю, Алиса, - сказал он тоном нетерпения и раздражения. - Я уже знаю, что деньги гранта ушли, но я на большой зацепке. Вот что я тебе скажу. Я сам буду оплачивать свои расходы здесь и дальше. В любом случае, вы уже оплатили аренду квартиры в Токио. - Он огляделся, чтобы посмотреть, привлек ли его английский хоть какое-то внимание, но разговоры вокруг кафе заглушили его собственный. - И я не начну преподавать в университете до следующей недели. Время и деньги у меня есть.
И снова он замолчал, когда в его ухе пронзительно заверещал сотовый телефон. - Я на Хоккайдо, в районе Камикава. Вы должны были прочитать мою электронную почту. Это город Камифурано. Тебе бы здесь очень понравилось. Пахнет как те духи, которые ты так сильно любишь. - Он понизил голос до шепота. - Элисса, я думаю, что у меня есть зацепка по одному святилищу Инари неподалеку отсюда, которое датируется шестым веком. Да, до того, как буддизм пришел на острова. Он находится в лесу недалеко от горы Томурауши, и его даже нет в списке с начальником Jinja. Наверное, сейчас там одни руины остались.
Он нетерпеливо слушал, поигрывая своим тающим мороженым. - Да, я обещаю. Я закончу все с этой поездкой. Я сделаю несколько отличных снимков, вы получите свою книгу, и я закончу свое исследование; договорились?
И снова он остановился, прислушиваясь. - Ладно, и ещё одно. У меня не будет доступа к мобильному телефону в горах. У меня здесь едва ли есть освещёние. Да, я позвоню тебе завтра или послезавтра. Может ты сделаешь мне одолжение? Пожалуйста, позвоните Лиане и дайте ей знать, что я буду без связи с внешним миром в течение дня или двух.
Еще одна пауза, пока Элис жужжала ему в ухо. - Нет, я не собираюсь жениться на своей экономке. Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты перестала играть в сваху? Я достаточно стар, чтобы быть её отцом. - Его голос упал до ворчания. - Я достаточно стар, чтобы быть твоим отцом. Слушай, мне надо бежать. Пока.
Он захлопнул крышку сотового телефона, уставился на свое лавандовое мороженое и решил, что инвестиции в 300 иен окупили его любопытство в десять раз. Он дожил до пятидесяти шести лет, не употребляя ничего с ароматом лаванды, и, насколько он мог судить, он мог сойти в могилу, не повторяя этого опыта. По крайней мере, это было не так плохо, как пчелиная личинка или наполненные майонезом пончики. Он взял свою тарелку и бросил её в мусорный контейнер.
Пятеро Кицунэ сидели полукругом на отдельных забутонах, ожидая эмиссара Инугами. Сен уже предполагал, что процедура будет неприятной. Никто из пятерых Мико не произнес ни слова, а просто сидел, свободно вплетенный в свои мохнатые пальцы четки, их многочисленные хвосты были распущены позади них. Воздух был наполнен ароматом ладана из агарового дерева.
Хосо сидел справа от сена, не обязательно на почетном месте, но так, чтобы Сен мог присматривать за ней и контролировать её импульсивное поведение. Пятихвостая Чио сидела справа от Хосо. Кику и Кува, Близнецы с четырьмя хвостами каждый, сидели слева от сена.
- Если кто-то хочет поделиться своими опасениями, то лучше всего говорить сейчас, прежде чем прибудет эмиссар, - тихо сказал Сен.
Некоторое время они сидели молча, а затем Чио прочистила горло. - Сестра, - сказала она с сильным японским акцентом и архаичным выговором, - я спрашиваю С уважением, разумно ли впускать одну из этих собак на нашу территорию? Инугами нам не ровня. Они-кровожадные воры. - Она повернула голову и посмотрела Сену прямо в глаза. - Они следуют темному и злому даосизму. Они презирают Инари. И ты знаешь секрет их амулетов. Ты же все это знаешь. Почему вы позволяете человеку свободно входить в храм Инари?
Сен сделала паузу, как обычно, когда ей задавали вопрос. - Мы не знаем, чего хотят Инугами, - ответил Сен после недолгого молчания, - и этот недостаток знаний ставит нас в невыгодное положение. Позволить кому-то здесь выразить свои требования может дать нам ценное время и понимание. Трижды мы предотвращали их попытки вторжения, и, наконец, теперь, когда они хотят встретиться с нами открыто, мы получим ответы на многие вопросы. Вспомните, чему учил учитель: - из одного слова знайте десять тысяч свитков.’
Чио кивнула. - Я преклоняюсь перед вашей мудростью, Сен-сама. И все же я рад, что у нас есть четки. - Чио помолчала, а потом резко заговорила. - Он стоит у самой двери.
Пять пар ушей Кицунэ внезапно навострились. Карие глаза сосредоточились на главном входе в молельню. Двойные двери распахнулись, и в комнату вошел эмиссар Инугами.
Она была собакой, облеченной в человеческую форму, Кишу-Ину, превращенной в Инугами черной и злой магией. Длинные, черные как смоль, нечесаные волосы рассыпались по её заросшему мордой лицу и плечам, резко контрастируя с грязно-белым мехом и яркими аметистовыми глазами. На ней был сараши, длинная полоска хлопчатобумажной ткани туго стягивала её грудь. Фундоши, традиционная набедренная повязка, служила символом скромности. Поверх нижнего белья на ней было надето короткое открытое кимоно, испачканное и поношенное в пути; на коричневом поясе, завязанном вокруг талии, висела вложенная в ножны катана. Вокруг её шеи на тяжелой цепи висел черный как смоль полированный камень, контрастирующий с её покрытой белым мехом грудью.
- Он приходит одетый как мужчина, - пробормотала Чио.
- Она приходит одетая как воин, - тихо ответил Сен.
Их гость подошел к полукругу и встал в боевую стойку. - Я-Йами, из рода Инугами. Я говорю от имени Акуму-сама, нашего лидера.
- Добро пожаловать, Ями-Сан, - сказала Сен ясным и сильным голосом. - Мы хотели бы, чтобы вы пришли говорить с миром, но вы пришли одетым для войны. - Сен указал на катану, висевшую рядом с Ями. - Мы, лисы, соблюдаем правила гостеприимства. Если вы придете с миром, мы ответим вам тем же. - Сен указал на шею Инугами. - И ты носишь кристалл души в нашем присутствии. Неужели вы явились сюда только для того, чтобы обвинить нас в неуважении?
- Не говори мне о мире, Кицунэ. - Её губы скривились в усмешке. - У вас у всех в руках четки, - выплюнула она. - Я пришел не для того, чтобы говорить с уважением, и не для того, чтобы принести слова мира. Я представляю наши требования.
Инугами приняла жесткую властную позу и, глядя поверх голов служанок храма, начала декламировать. - Мы, Инугами, свободные и не подчиняющиеся ками, пришли сюда, чтобы потребовать возвращения этой святыни. Ты передашь нам девятихвостку, а также зеркало Инари. Если вы сделаете это, мы позволим святилищу стоять, и мы пощадим меньшие хвосты, так как они недостойны нашего внимания. Если ты не подчинишься Акуму-саме, Инугами возьмут то, что они хотят, и сравняют храм с землей. Все, кто служит здесь, умрет. Так говорит Акуму-сама.
Сен почувствовала, как Хосо зашевелился справа от неё, и мягко положила руку на ногу младшей сестры, молчаливо призывая её не двигаться.
Тут заговорила Чио: - И скажи нам, Голос Акуму. А что бы ты сделал с нашей старшей сестрой? А что такие, как ты, будут делать с зеркалом Инари?
Ями проигнорировал её и посмотрел прямо в глаза Сену. - девятихвостый будет жить в чести и служении, как кристалл души Акуму-самы.
Хосо, Кику и Кува вскрикнули в ужасе и негодовании и начали вставать, но голос Сен заговорил над ними. - Сестры, садитесь! Все трое посмотрели на своего старшего брата и, хотя явно рассердились, откинулись на подушки.
Сен заговорила спокойным и ровным голосом: - А зеркало? Зачем Инугами понадобилось зеркало Инари?
Хосо пожал плечами: - Мы разобьем его на тысячу осколков.
И снова Сен была вынуждена поднять руку, призывая к порядку. - А почему Инугами захотели бы это сделать? - спросила она, когда бормотание прекратилось.
- А почему бы и нет? Инари больше не ходит по миру людей. Жители Ниппона больше не верят. Все ками увядают и умирают. Зеркало-это последний контакт Инари с этим миром, все остальные символы, которыми она была наделена, были уничтожены или стали бесполезными из-за невежества и апатии. Теперь это наше время, время Инугами. Нам не нужна вера, чтобы поддерживать нас, но мы будем ходить по этому миру с силой и авторитетом. Все люди будут кланяться нам, и их глотки утолят нашу жажду.
Сен на мгновение задумался. - Мы должны обдумать требования вашей госпожи. Конечно, вы можете дать нам время.
- У тебя есть время до конца первой вахты после захода солнца, - сказал Ями. - Она указала прямо на сеньора. - вы встретите нас по другую сторону от входа тории, с зеркалом в руке. Тогда мы позволим этому месту стоять как дань власти Инугами. Откажите нам, и вы все умрете, а мы превратим вашу любимую святыню в руины. - С этими словами она повернулась спиной к пяти служанкам храма и вышла из зала.
Все четверо Кицунэ встревоженно смотрели, как Сен рассеянно перебирает четки, погруженная в свои мысли.
- Сестры, - сказала Сен после нескольких минут молчания, - я бы с радостью отдала свою жизнь и душу за безопасность этого святилища и тех, кого я люблю. - Её поднятая рука остановила протест. - Но они не будут довольны моей жизнью. Они тоже хотят зеркало Инари, и оно никогда не попадет в их руки.
Она встала, и все остальные последовали её примеру. - Хосо, Инугами наверняка собираются за стенами храма. Спокойно поднимитесь на крышу и постарайтесь выяснить их численность. - Хосо поклонился и вышел.
- Кику? Kuwa? Возьмите свои луки и станьте рядом с chōzuya. Шум фонтана будет маскировать любой шум, который вы можете сделать, и может скрыть ваш запах. Если кто-то из Инугами войдет в святилище до того времени, которое они установили, стремитесь к их кристаллу души. Разбитый Кристалл освободит душу внутри него, и без него у Инугами не будет силы, чтобы применить свою магию. И следи за стенами вокруг святилища. Они, конечно, могут попытаться масштабировать их.
Когда Кику и Кува вышли из молельни, Сен повернулся к Чио. - Дорогая Чио, это ты должна защищать зеркало Инари. Они могут попытаться перелезть через задние стены, и если они войдут в хонден, то именно вы должны остановить их.
Чио кивнула, крепко сжав челюсти и мрачно глядя на него. - Они не получат зеркало, сестра. Только не сегодня. - Никогда в жизни. - Она сунула руку в левый рукав своего хаори и вытащила сложенный веер. Взмахнув запястьем, она с металлическим шепотом распахнулась, открыв себя как смертоносное оружие с острым, как бритва, лезвием. - Я уже много лет не пользовалась своим тессеном, но если собаки попытаются войти в хонден... - Чио повертела веер в своих мохнатых пальцах, его смертоносный край рассек воздух со страшным шипением и расплылся от скорости его движения, когда она умело провела его через сложное упражнение. В её левой руке четки засияли тусклым лазурным светом. Затем резким движением она резко захлопнула вентилятор. Молитвенные четки сразу же снова приняли вид простых крошечных керамических и деревянных шариков, нанизанных на пеньковый шнур. Чио снова засунула тессен в рукав.
Сестры с достоинством поклонились друг другу. Чио оставила Сена одного в молельне.
Кристофер Эндрюс пробирался между деревьями, не сводя глаз с навигатора путешественника, который нёс с собой. Его исследования в библиотеке Саппоро говорили о древнем святилище Инари в пределах видимости горы Томурауши. Обнаруженная им древняя карта утверждала, что она скопирована с одной из карт четырнадцатого века. Используя Google Earth, Кристофер надеялся, что у него есть смутное представление о том, какие могут быть фактические координаты, пышная древесная поросль леса, не обнаруживающая никаких видимых зданий или других структур. Если повезет, он надеялся, что координаты приведут его в пределах квадратной мили от того места, где находилось святилище.
Он сильно испугался, когда Японский гигантский шершень пролетел мимо его лица по своим делам. Присутствие шершня означало наличие гнезда. У Кристофера не было никакого желания умирать посреди леса, где его тело могло лежать годами, прежде чем кто-нибудь найдет его рассыпающиеся кости. Кроме его короткого разговора с Алисой, никто не знал, где он бродит.
Он достал из кармана мобильный телефон. Как он и предполагал, никакого сигнала не было. Чтобы сэкономить заряд батареи, он выключил телефон.
Час спустя, когда солнце уже клонилось к полудню, Кристофер почувствовал легкое покалывание в затылке. В лесу стало совсем тихо. Слишком тихий. Остановившись, чтобы присесть на упавшее, покрытое мхом дерево, он открыл свой рюкзак, чтобы достать бутылку воды, пытаясь выглядеть непринужденно, осматривая местность.
Не склонный к предчувствиям или “дрожанию печени”, как он любил их называть, Кристофер не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. По его коже поползли мурашки, словно невидимые глаза следили за каждым его движением.
Он положил бутылку с водой обратно в рюкзак и закинул сумку на плечи. Его GPS-навигатор показывал прямую линию к предполагаемому святилищу Инари, где он мог бы документировать священную синтоистскую архитектуру, не затронутую прибытием буддизма так много лет назад. Навигатор привел его вниз по склону холма, где протекал небольшой ручей.
- Он сделал удивленную паузу. В грязи отчетливо виднелся отпечаток звериного следа, но такого он ещё никогда не видел.
Четыре пальца явно заканчивались когтями, но не было никаких следов задней панели, и казалось, что существо ходит на подушечках своих ног. Все ещё ощущая присутствие невидимых наблюдателей, Кристофер пошел по следам и увидел, где существо остановилось, позволив всей своей ноге упереться в мягкую грязь лесной подстилки. Кристофер почувствовал, как кровь отхлынула от его головы к груди в холодной волне страха. Следы были длинными, примерно такими же длинными и грубыми, как у человека, но они явно принадлежали собакам.
Он раздумывал, стоит ли ему повернуться и уйти. Но навигатор сообщил ему, что то, что он ищет, может быть меньше, чем на расстоянии длины футбольного поля. Как он мог сдаться, думал он, когда был так близко? Кристофер увидел большую ветку и поднял ее, делая вид, что ему нужна импровизированная трость. Он не мог служить серьезным оружием, но ощущение грубой коры в его руке давало ощущение безопасности.
- Лучше всего найти это место и уйти прямо сейчас, - подумал он.
За изгибом ручья, скрытый холмом, Кристофер вдруг обнаружил, что смотрит на ярко-красные тории. Он уставился на него с ошеломленным удивлением. Ворота, универсальная особенность всех синтоистских святынь, служили сложным входом, отделяющим священное внутреннее пространство святилища от внешнего обыденного мира. С обеих сторон высокая стена уходила вправо и влево, пока они не терялись среди деревьев. Как ни странно, ни одна дорога не вела к тории, хотя выложенный плиткой Сандо, дорожка, ведущая внутрь святилища, начиналась прямо у входа.
Что больше всего удивило Кристофера, так это безупречный внешний вид тории, стены и Сандо. Он ожидал увидеть разлагающиеся руины, но то, что он увидел, выглядело нетронутым.
Достав фотоаппарат, он быстро сделал несколько снимков и направился вверх по песку.
Внутри святилища было так же лесисто, как и снаружи, но земля была голой от листьев, что ещё больше свидетельствовало о том, что в святилище были люди, которые поддерживали его собственность.
Тропинка обогнула ещё один холмик, и тогда Кристофер увидел остальную часть святилища и его разнообразные очертания.
Тузуя, очищающий фонтан, сидел под небольшим бамбуковым навесом. За фонтаном он мог видеть логово Кагура, где девушки из храма исполняли свои священные танцы. Кроме того, там было три сецумацуша, небольшие вспомогательные святилища для других мелких ками. Молельня, где совершались ритуалы и богослужения, была главным зданием, вход в которое имел две двойные двери. За ним, защищенный своей собственной стеной, стоял хонден, отделенный от молельни, где, по мнению приверженцев Инари Оками, хранилась сама богиня. Кристофер был рад видеть, что и молельня, и хондон были построены в стиле Сумиеси-цукури, что доказывало, что храм был построен задолго до того, как буддизм пришел в Японию и внес драматические изменения в синтоизм. Заметно отсутствовали Торо, традиционные буддийские каменные фонари, столь распространенные в современных святилищах.
Однако самым поразительным было полное отсутствие статуй Кицунэ, чистых белых лис, которые служили посланцами Инари. Во всех святилищах Инари стояли две или более статуй, изображающих этих существ, и много раз они держали ключи в своих изящных челюстях. Без статуй Кицунэ, охраняющих вход, Кристофер не был уверен, что это вообще храм Инари Оками.
Кристофер быстро сделал несколько снимков своим фотоаппаратом, чувствуя себя немного виноватым за то, что позволил себе такую вольность без разрешения священника храма; но, как ни странно, храм был пуст. Хотя ощущение того, что за ним наблюдают, никогда не покидало его, ни жрецы, ни Мико, ни верующие не ходили по территории святилища. Хотя указатели ясно указывали на одного или нескольких смотрителей, это место было пустым, как город-призрак.
Тем не менее, у него не было никакого желания обидеть ее. Хотя Кристофер не был приверженцем синтоизма, он знал, что все посетители должны были пройти простой церемониальный обряд очищения, известный как тэмидзу. Тузуя для этого святилища, где должен был совершаться тэмидзу, была бамбуковым навесом, в котором находился настоящий источник, который бурлил в фонтане и переливался через богато украшенную решетку.
Наготове лежало несколько бамбуковых ковшей, и Кристофер с привычной легкостью взял один из них в правую руку и зачерпнул воду из фонтана. Он медленно вылил воду в левую руку, затем переложил ковш в левую, чтобы вылить воду на правую.
Снова взяв черпак в правую руку, он налил воды в левую ладонь и ополоснул ею рот. Он в последний раз ополоснул левую руку, поднял ковш, чтобы вода стекала по ручке, и поставил его обратно на подставку.
Если и были какие-то невидимые свидетели его омовения, то Кристофер хотел, чтобы они знали, что он пришел в храм с уважением.
Высоко над ним, спрятавшись в ветвях высоких деревьев, Кику и Кува сидели на корточках и смотрели одновременно с изумлением и ужасом. За последние два столетия в святилище не появлялся ни один человек, и все же этот человек носил одежду такого стиля, которого сестры-близнецы Кицунэ никогда не видели. И все в нем было неправильным: соломенные волосы с проседью, бледная кожа и странная форма глаз. И он стоял такой высокий. Может быть, подумали они, он серьезно болен и пришел помолиться об исцелении?
Хотя они держали свои луки наготове, они не натягивали их. Посетитель исполнил темизу и теперь вошел в храм как почетный гость. Ни один враг не сделал бы этого. Конечно же, не Инугами или другой формой екая.
Поэтому Близнецы продолжили свое бдение и позволили человеку следовать по тропинке в молельню. Если бы он хотел причинить вред, Сен знала бы, как с ним обращаться.
Когда Кристофер проходил мимо сэцумацуши, он заметил, что все крошечные святыни были посвящены различным антропоморфным Кицунэ, некоторые доказательства того, что святыня была посвящена Инари. Однако, в отличие от обычных лисьих статуй всех других святынь Инари, которые он исследовал, эти Кицунэ стояли в человеческой форме, на задних ногах, одетые в кимоно и традиционные японские одежды.
Тем не менее, не было никаких признаков активного поклонения. Маленькие деревянные таблички и крошечные листы рисовой бумаги, которые содержали молитвы и просьбы верующих, явно отсутствовали в этих святынях. - Возможно, - подумал Кристофер, - я буду здесь первым гостем за последнее время.
Спрятавшись в кустах у входа в молельню, Хосо с изумлением наблюдал, как гость приближается к двойным дверям. Сен показывал ей акварельные ксилографии людей в свитках, но Хосо никогда не видел их в реальной жизни. По сравнению с фотографиями, эта выглядела странно. Его волосы, глаза и цвет кожи были все неправильными.
Хосо знал эти легенды. Девушки Кицунэ выходили замуж за людей и рожали человеческих детей, которые проявляли великие дары мудрости и знания. Но то, как Кицунэ позволила бы такому чужому существу прикоснуться к себе, было выше её понимания. Хосо вздрогнул от внезапного отвращения.
Она смотрела, как он поднимается по ступенькам к двойным дверям, чтобы постучать, и через несколько мгновений он открыл двери и вошел в молельню.
Хосо навострила уши, чтобы услышать, не позовет ли Сен кого-нибудь на помощь. Сосредоточив свое внимание на молельне, Хосо слишком поздно услышал позади себя звук тяжелых шагов по сухим листьям. Прежде чем она успела повернуться, мохнатая лапа зажала ей морду и резко дернула голову назад. Зловоние Инугами заполнило её чувствительный нос. Жестокие челюсти сомкнулись на её горле, отрезая ей доступ воздуха, и внезапно мир ушел далеко-далеко.
Кристофер открыл двойные двери молельни и поразился интерьеру здания. Большие витиеватые панели украшали стены с изящными, традиционными японскими картинами, изображающими антропоморфных Кицунэ, а также обычных четвероногих лис. Седзи, традиционные японские экраны, блокировали часть интерьера, создавая тихие, интимные пространства для созерцания. Покрытые васийской бумагой экраны были разрисованы разными птицами, а также вечно присутствующими Кицунэ и лисами.
У дальней стены располагался простой открытый алтарь с колоколом Судзу, служивший для молящихся, чтобы привлечь внимание Инари Оками перед традиционными поклонами и хлопками, которые предшествовали молитвам верующих.
За одним из экранов Кристофер услышал тихий звук чьего-то движения и в небольшом промежутке между перегородками увидел движение. - Он низко поклонился. - Думо сумимасен, - сказал он.
Служанка храма вышла из-за края Седзи, где она стояла, одетая в традиционное одеяние Мико. Поразительная красота, её лицо казалось тоньше, чем у среднестатистической японки. Кристофер предположил, что ей было около 20 лет.
- Биккуришита, - ответила она, - ты меня удивила. Как я могу служить? - Кристофер снова поклонился. Он был удивлен, что служительница храма говорила по-японски с более старым акцентом.
- Сумимасен, - повторил он, извиняясь за то, что напугал ее. - Я ученый из Соединенных Штатов и поступил на работу в Токийский университет. Проводя исследования для моих классов, я обнаружил в одной древней книге расположение вашего храма Инари Ōками здесь, рядом с горой Томурауши, храм старше тех, кто принес поклонение Будде в Ниппоне. Я хочу изучить архитектуру святыни, то, как люди прошлого строили ее, и способ её строительства.
Пока он говорил, служанка храма смотрела на него с очевидным выражением озадаченности его словами.
Она подошла к нему, с любопытством разглядывая. - Я ничего не знаю об этих Соединенных Штатах, - сказала она. - И ты совсем не похож на одного из моих людей. Ваши волосы цвета солнечного света на старой бумаге и есть полосы серого внутри него. У тебя очень бледная кожа. Твои глаза не принадлежат моему народу. Может ты один из екаев?
Кристофер улыбнулся про себя. Молодая женщина жила настолько уединенной жизнью, что ничего не знала ни о Соединенных Штатах, ни о кавказцах. - Нет, - заверил он ее. - Я не сверхъестественное существо. Я родом из далекой страны, и мой народ-люди, хотя цвет наших глаз, волос и кожи очень разные.
Мико поклонился. - Прошу прощения, что не поприветствовал вас должным образом. Мы редко принимаем посетителей. Меня зовут Сен. Хотя внешне Кристоферу показалось, что она стоит очень спокойно и спокойно, её карие глаза нервно бегали взад и вперед по внутренней части молельни. - Она на мгновение замолчала, словно обдумывая, что сказать дальше. - Я сожалею, что вы не можете остаться. У нас есть частный роман, который открыт только для Мико и наших... гостей.
Кристофер снова низко поклонился. - Думо сумимасен, - повторил он. Он надеялся, что формальные извинения помогут снять часть напряжения, которое он вызвал. - С вашего позволения, - сказал он, - если у меня будет всего несколько минут, чтобы сделать несколько снимков, я немедленно отправлюсь в путь. Не могли бы вы удовлетворить одну мою просьбу?
- Фотографии? - спросила Сен, озадаченно нахмурив брови. - Я не знаю, есть ли у нас что-нибудь, что вы можете взять. Я не знаю, что это такое.
Кристофер с трудом сдержал улыбку. Японка, которая понятия не имеет, что такое фотография? - он задумался.
- Он поднял свой фотоаппарат. - Нет, Сен-сама, - сказал он, - моя камера здесь записывает картинки, как ваши экраны записывают картины. Позвольте мне вам показать.
Убедившись, что камера включена, он включил задний экран, чтобы показать уже сделанные снимки. - Вот видишь! Вот фотография, которую я сделал с тузуя. - Он протянул её ей, и челюсть служительницы храма открылась от удивления.
- Какое чудо, - сказала она. - Эта маленькая коробочка умеет рисовать?
- Да, - ответил Кристофер, - но он захватывает свет так же, как наши глаза видят свет. - Он щелкнул по следующей картинке и пролистал несколько, показывая их Сену, чье удивление по поводу дисплея росло с каждой картинкой.
- Это магия за пределами моего понимания, - сказал Сен. Она посмотрела на него с беспокойством на лице. - И это не повредит? Это ведь не оружие?
- О нет! - Быстро сказал Кристофер. - Я никогда не принесу оружие ни в одно святилище. Это помогает моим людям вспомнить то, что они видели. Итак, могу ли я получить разрешение на использование моей камеры, чтобы помочь мне вспомнить?
Служанка храма на мгновение задумалась, а затем выглянула в открытое окно. - Да, но ещё раз прошу прощения. Вы должны немедленно уехать.
Кристофер опустил голову. - Я вернусь через несколько минут.
Он быстро сделал снимки, не задерживаясь на мгновение, чтобы понять, на что он нацелил объектив, но он быстро сделал несколько снимков подряд, осторожно захватив свою хозяйку в нескольких кадрах. Сделав примерно пятьдесят снимков, он остановился, чтобы просмотреть их на дисплее камеры, когда наткнулся на фотографию, которая была сосредоточена на его хозяине.
Кристофер почувствовал, как кровь отхлынула от его лица, и волна страха и головокружения захлестнула его, когда он посмотрел на изображение на ЖК-экране.
Он поднял глаза и увидел, что Сен озадаченно смотрит на него. - С тобой все в порядке? - спросила она.
Кристофер пристально посмотрел на женщину перед собой, а затем снова перевел взгляд на жидкокристаллический дисплей своей камеры. Он перелистнул ещё несколько фотографий туда, где в рамке фотографии снова стояла дева из святилища.
- Все хорошо, - пробормотал он. - Аригату годзаимасу, большое вам спасибо за то, что позволили мне посетить вашу святыню, но я должен позволить вам подготовиться к приезду ваших особых гостей. Вы были так добры ко мне.
Он поклонился, и Мико поклонился в ответ. Он отступил на несколько шагов, прежде чем развернуться и выйти из молельни, ЖК-экран на его камере четко показывал антропоморфную женщину-лису, одетую в наряд Мико, её девять хвостов торчали сзади.
Когда он вышел на выложенную плиткой дорожку, борясь с желанием убежать, то заметил какое-то движение справа от себя. Он обернулся и ахнул, увидев молодого двухвостого Кицунэ, не скрытого иллюзией, одетого как дева из святилища, уставившегося на что-то на Земле за густыми кустами. Её морда была искривлена в злобной усмешке.
Кристофер ускорил шаг, его разум онемел от осознания того, что его прекрасная хозяйка была екаем, одним из бесчисленных типов Зачарованных существ и духов, которые пронизывали японский фольклор. Он знал, что в отличие от своих китайских и корейских коллег, японские Кицунэ были в худшем случае не более чем обманщиками, а в лучшем-благотворными в своих отношениях с человечеством, но шок от того, что он увидел их в реальности, потряс его до глубины души.
Он зашагал вниз по Сандо, желая только одного-вернуться в свою машину и безопасный гостиничный номер, где он мог бы обдумать свой опыт в изолированной безопасности, предпочтительно с помощью какого-нибудь крепкого японского саке.
Он завернул за угол Сандо туда, где стояли тории, но внезапно остановился, задохнувшись от удивления.
Прямо за пределами тории большая группа существ заблокировала выход. Ошеломленные чувства Кристофера охватили собак, стоявших на мохнатых задних лапах, одетых в короткие кимоно, которые скрывали сараши и набедренные повязки. Все они стояли с обнаженными катанами.
При виде него Кристофер услышал внезапный боевой клич, и твари хлынули на землю. Кристофер немедленно развернулся на каблуках и побежал обратно по песку, его разум был пуст от ужаса и срочной необходимости найти безопасность.
Кику и Кува стояли над ним на двух деревьях, растущих по обе стороны дорожки, и смотрели, как человек быстро шагает по песку в сторону тории. Они никак не могли предупредить его об инугами, которые блокировали вход, и, когда он вышел из-за угла на виду у собак-призраков, человек и девять Инугами уставились друг на друга, прежде чем группа издала боевой клич и бросилась на территорию святилища.
Человек повернулся на каблуках и побежал обратно в молельню.
С молитвенными четками, светящимися темно-синим цветом, болтаясь в их руках, Близнецы Кицунэ натянули тетивы своих луков. В каждом луке появилась зазубренная и готовая к полету стрела синей энергии, и одновременно две сестры пустили её в полет.
Оба нашли свои следы в Инугами, которые возглавляли атаку. Стрелы раскололи кристаллы души, которые висели на цепях вокруг их мохнатых шей, и духи Кицунэ, пойманные в ловушку внутри них, вырвались наружу с громким ответом. Заряды энергии прошли сквозь двух Инугами, яростно отбросив их назад, чтобы они ошеломленно лежали на земле, их тела не показывали никаких ран.
Оставшиеся семь Инугами остановились, и каждый с привычной легкостью выхватил из своих кимоно большие железные дротики и метнул их вверх, к сестрам, спрятавшимся в ветвях.
Кику обняла ствол, когда железные стрелы вонзились в дерево вокруг неё, но она услышала, как Кува вскрикнул от боли.
Уши Сан навострились при отдаленном звуке боевой атаки. Человек, должно быть, не успел уйти вовремя. Сен почувствовала жалость к этому человеку, каким бы странным он ни был. Ненависть Инугами к людям была очень глубокой. Все Инугами помнили темную и отвратительную магию, которая формировала их из обычных собак, которыми они когда-то были, смертельную боль, которая скручивала плоть и сгибала их души, чтобы сделать их рабами. Она надеялась только на то, что ярость собак-духов заставит его быстро покончить с собой.
Дверь в молельню медленно открылась, и Сен достала четки, но тут же с облегчением вскрикнула, увидев, что юный Хосо всматривается в темноту молельни.
- Я здесь, Хосо-сан, - сказал Сен. - И что же ты видел?
Однако Хосо ничего не ответил, и она приложила свой мохнатый палец к губам в знак всеобщего молчания.
Сен приблизился к ней, когда Хосо полностью вошел в молельню и закрыл за собой дверь.
- Я слышал боевой залп, - сказал Сен. - А Инугами тоже придут? И что же вы увидели?
Хосо обернулся, и Сен увидел, что у её юного протеже под одеждой спрятана катана. Прежде чем Сен успела задать вопрос, Хосо сделал выпад, нацелив острие клинка прямо в сердце Сена.
Кристофер не мог думать в своем паническом бегстве. Он знал, что не сможет войти в молельню. Там был Кицунэ. Пока он бежал, звуки позади него сказали ему, что существа, которые атаковали его у входа, были слишком близко, чтобы он мог остановиться, чтобы планировать. Когда он пробегал мимо сэцумацуши, то увидел кусты слева от молельни, где стоял другой Кицунэ, не изменившийся от иллюзии. Сейчас его там не было, поэтому Кристофер побежал в кусты, надеясь спрятаться, пока не сможет покинуть храм с умом и телом в целости и сохранности. Пробегая между кустами, он споткнулся обо что-то, и это заставило его растянуться на земле.
Перевернувшись на спину, он удивленно вскрикнул. Кицунэ, которого он видел, когда бежал из молельни, теперь лежал без сознания на земле перед ним, но необъяснимо без одежды, и его шея была покрыта кровью.
Кристофер перевернулся на четвереньки и высунул голову из-за кустов. Его преследователей нигде не было видно. С одной непосредственной опасностью, отложенной на потом, он обратил свое внимание на существо, о которое споткнулся. На шее Кицунэ было четыре больших прокола, по два с каждой стороны горла, из которых медленно сочилась кровь. Его грудь медленно поднималась и опускалась, так что существо жило, но Кристофер не знал, насколько велики его раны, и не имел ни малейшего представления, выживет оно или умрет.
Внутри молельни он услышал крики и звуки борьбы, но сосредоточил свое внимание на лежащем перед ним бесчувственном Кицунэ. Кем бы ни было это существо, оно было моложе той девушки из храма, которую он впервые встретил в молельне. Оценив её рост меньше чем в пять футов, Кристофер заметил, что у существа было только два хвоста. Кроме того, это был явно женский голос. Ни в одной известной Кристоферу легенде японский Кицунэ не убивал и не причинял вреда человеку, и он надеялся, что в этом случае древние легенды окажутся правдой.
Он снова осторожно выглянул из-за кустов, пытаясь разглядеть тех существ, которые напали на него у входа.
Он услышал позади себя хриплый шепот, почти карканье. - Тасукете. - Вздрогнув, он резко обернулся. Глаза Кицунэ были открыты, цвета аметистов, и остекленели от боли. - Тасукете, - снова прошептал он. - Помочь мне.
Кристофер вздрогнул от смеси страха и благоговения. - Как... как, - пробормотал он, пытаясь вспомнить свой японский. - Чем же я могу вам помочь?
- Вода, - прошептал он. Он закрыл глаза и заскулил.
Бросив ещё один быстрый взгляд, чтобы убедиться, что другие преследующие его существа ещё не добрались до часовни, он снял рюкзак, чтобы достать бутылку с водой.
Он осторожно попытался оторвать голову Кицунэ от земли, чтобы капнуть немного жидкости ей в морду. Кристофер пожалел, что у него нет миски, из которой она могла бы попить, но ему удалось медленно вылить большую часть воды в неё, а не на её шерсть и землю.
Существо облизнуло губы. - Сен”-прохрипел он. - Инугами. Внезапно он посмотрел вниз, и его глаза широко раскрылись от ужаса. - Моя одежда!
Сен переместилась вправо, и лезвие катаны безвредно скользнуло по её груди, создавая разрез поперек её кимоно-жакета, как свидетельство его острого края. Она продолжила вращаться и оттолкнула Хосо прежде, чем тот успел выкрутить лезвие для кругового разреза.
- Хосо! - Воскликнул Сен. - Прекратите! Но тут Сен от удивления остановился.
У Хосо были карие глаза. То, что стояло перед ней, имело аметистовые глаза.
- Умри, лиса! - существо сплюнуло, и голос принадлежал не Хосо, а одному из Инугами. Он переместил катану в её руке. Подняв его над головой, она бросилась вперед.
И снова Сен отодвинулась в сторону в самый последний момент, лента, трепещущая на Земле из её волос, показывала, как близко она подошла к тому, чтобы быть разделенной надвое. Вращаясь на месте, Сен подняла лапы, её четки вплетенный между пальцами и светящейся лазурью были переплелись.
Прежде чем Инугами успела поднять свой меч для ответного удара, пальцы Сена сплели сложную мудру, её пальцы вплелись в бусины. Взрыв голубой энергии ударил её врага, отбросив иллюзорный Хосо на экран. Тонкий экран разлетелся вдребезги, уничтожив бесценную картину, которую он обрамлял.
Нападавший на Сен немедленно встал и стряхнул с себя последствия взрыва. Атака разрушила иллюзию, и Сен ощутила ошеломляющую смесь горя и ярости, увидев Инугами в одежде Хосо, служившей Девой-святыней.
И снова пальцы Сена скрутили молитвенную цепочку в сложном танце её пальцев, и внезапно они, японский екай, состоящий из бледно-голубого огня, встали перед ней. Сен указал на Инугами, которые приняли боевую стойку.
- Я запрещаю тебе проливать кровь в молельне, - сказала она Руфу сквозь стиснутые зубы. - Смирите его и устраните причину.
С криком Инугами и ревом они бросились друг на друга.
Единственным мощным оружием они были одержимость. Если бы он мог схватиться с незваным гостем, то вошел бы в её тело и сделал бы Инугами беспомощными.
Не обращая внимания на Сен, Инугами развернулась вокруг они, используя свою катану, чтобы отрезать сегменты синего огня. Сен могла видеть, как вызванное ею существо уменьшалось перед ней, когда они начали терять свою целостность, и Сен почувствовала панику впервые за столетия. Она вложила большую часть своей магической силы в призыв екая, и она растянула свой запас магии до его пределов.
Все было кончено менее чем за минуту. Инугами владела своей катаной с таким мастерством, какого Сен никогда прежде не видел. Сен наблюдала, как её они исчезают под танцем клинка Инугами.
В мгновение ока последний из них умер. Инугами взмахнул мечом, глядя на Сена со злой усмешкой. Несмотря на то, что собака-призрак намеревалась возобновить борьбу с сеном, Инугами была застигнута врасплох, когда вращающийся металлический вентилятор поймал её катану и отправил её в другой конец комнаты.
Внезапно из разреженного воздуха появился ещё один Руф, и его бледно-голубой огонь осветил тусклый интерьер молельни.
- Я запрещаю проливать кровь в молельне, - громко и властно произнесла Чио. - Смирите его и устраните причину.
Инугами присел на корточки, сунул руку в рукав Хосоного хаори и метнул два железных дротика в сторону они. Маленькие дротики почти не действовали на екая, проходя сквозь его газообразную форму только для того, чтобы ударить в дальнюю стену.
Через секунду они схватили Инугами и подняли его в сияющем объятии. Сен закрыла глаза и отвернулась, когда крик Инугами оборвался.
Через несколько мгновений Сен почувствовала руку Чио на своем плече. - Все сделано, Сен-сама. Может быть, вы пострадали?
Сен открыла глаза и увидела Инугами, стоящую на нетвердых ногах, морду собаки-призрака, распахнутую в шоке, широко раскрытые голубые глаза.
- Я слышала, как ты дрался, - сказала Чио. - Я должен был прийти. - Ты не ранен?
Сен покачала головой: - Нет, - ответила она. - Но это существо убило Хосо. Он взял её одежду и использовал иллюзию, чтобы войти в молельню.
Лицо Чио застыло в гневной маске. - Теперь это наше существо. Он исполняет нашу волю. - Она повернулась к Инугами. - Верни мне мой тессен, а также твои дротики и катану, но сначала дай мне свой кристалл души.
Судорожно дернув головой, что было похоже на кивок, Инугами сунула руку в карман и достала оттуда источник своей магии, измученную душу Кицунэ, вопящую о том, чтобы её освободили из-под черного камня.
Кику убедилась, что её ноги твердо стоят на ветке дерева, и постаралась не думать о твердой земле, лежащей так далеко внизу. Кува держалась за спину своей сестры-близнеца и изо всех сил старалась не мешать Кику продвигаться вперед по пологу из листьев и ветвей, пока они пытались увеличить расстояние между собой и атакующими Инугами. Левая нога кувы бесполезно болталась, её бедро было сильно перевязано с помощью материала, оторванного от её хаори. К счастью, железный дротик Инугами не проткнул артерию и не был отравлен.
- Сестра, дорогая, - пробормотала Кику сквозь стиснутые зубы, поддерживая вес сестры, - возможно, тебе стоит подумать о том, чтобы в будущем не есть так много рисовых шариков.
Кува проигнорировала жалобу сестры. - Мы достаточно высоко, чтобы Инугами не могли видеть нас сквозь ветви и листья. К сожалению, мы их тоже не видим, - ответил Кува. - Мы далеко ушли от их стрел, в то время как они всё ещё находятся в пределах досягаемости наших душевных стрел. Пожалуйста, сестра, опусти меня на эту ветку. Мы можем сделать стойку здесь.
Кику подошла ближе к стволу и позволила Куве встать на свою здоровую ногу. Она воспользовалась моментом, чтобы помассировать горло, где Кува обхватил её руками Для поддержки. - А ты их видишь?
Кува посмотрел поверх ветки вниз, на землю. - Нет. Ничего. Я думаю, они могли подняться в молельню.
Кику сжала кулак в бесполезном отчаянии. - Сен и Чио нуждаются в нашей помощи. Сколько Инугами ты видела, сестра?
- Девять, - ответил Кува. - Я видел девятерых, когда они атаковали человека. Я знаю, что мы убили двоих из них.
- Но они же не умерли. Их камни души были разбиты, так что они потеряли источник своей магии. Наши душевные стрелы прошли сквозь них, но они достаточно быстро стряхнут паралич.
Два Кицунэ посмотрели друг на друга.
- Кува, ты должен остаться. Я не могу нести тебя, но я должен помочь защитить зеркало Инари.
Кува ухватилась за ствол и встала так, чтобы можно было оседлать большую ветку: одна нога и два хвоста свисали с одной стороны, а её раненая нога и два других хвоста-с другой. - Да, сестра, ты должна идти. И с помощью Инари я буду искать точку обзора, которая позволит мне иметь дело с этими духовными собаками. Они не уйдут из святилища с зеркалом, если я смогу помочь им. С этими словами она вытащила свой лук из разорванной хаори и, держа в одной руке четки, внимательно осмотрела его, чтобы Кику не видела её слез. Через несколько мгновений Кику была поглощена ветвями и листьями, когда она шла по верхушкам деревьев к молельне.
Кристофер достал из рюкзака ещё одну футболку и очень осторожно накинул её на голову Хосо, помогая ей просунуть мохнатые руки в рукава. Как ни мал был Кицунэ, футболка Кристофера была достаточно велика, чтобы прикрыть его, как платье.
Ей удалось прошептать Кристоферу, что на неё напали Инугами и существо забрало её одежду по неизвестным ей причинам. Разрываясь между её изнурительной слабостью и преданностью сестрам, Кристофер узнал, что кицунэ может плакать.
Время от времени он поднимал голову над прикрытием кустов, но выложенная плиткой дорожка всё ещё оставалась пустой от Инугами, которые напали на него у входа в храм.
Из молельни доносились какие-то звуки, но теперь в маленьком здании было тихо.
- Нам нужно найти лучшее укрытие, - прошептал Кристофер. - Эти собачьи твари вернутся. Я понятия не имею, где они находятся.
Хосо покачала головой: - Айя десу, - сказала она, - нет. Я живу или умираю вместе со своими сестрами. Помоги мне войти в молельню или оставь меня на произвол судьбы.
Чтобы потянуть время, Кристофер осторожно выглянул из-за кустов, пытаясь разглядеть Инугами. Он в панике втянул в себя воздух и метнулся под прикрытие кустов. Сразу за сэцумацушей девять Инугами поднимались вверх по песку, причем двоих из них поддерживали другие, словно раненых.
Чувствуя, как в нем нарастает паника, Кристофер приблизил губы к уху Кицунэ. - Они уже здесь. Вы должны вести себя тихо.
Хосо застонал, когда она попыталась сдвинуться с места. - Ты видишь мои четки? - прошептала она в ответ.
Кристофер огляделся вокруг, всматриваясь под травами и листьями. - Нет. Здесь нет ничего подобного.
Кицунэ закрыла глаза. - Тогда я обречен. Спасайся сам, человек. Оставьте меня и дайте мне умереть вместе с моими сестрами, если такова воля Инари.
Кристофер замер в смятении своих мыслей. Это существо, вероятно, было в четыре раза старше его, но на шкале жизней она казалась молодым существом, не более чем ребенком.
Он лег рядом с ней, надеясь вопреки всему, что Инугами не будет рыться в кустах. - Нет, - тихо ответил он. - Я все равно не могу сбежать незамеченным. Я останусь здесь.
Чио приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы увидеть выложенный плиткой проход. Со свистом выдохнув, она закрыла ее. - Сен-сама, собаки идут. Я вижу их сразу за сецумацушей.
- А сколько их было?
- Я насчитал девять, но двое из них кажутся слабыми и нуждаются в помощи только для того, чтобы ходить. - Чио мрачно улыбнулась. - Близнецы несколько затруднили наше вторжение.
Сен упала на колени, её лапы дрожали. - Наш дорогой Хосо мертв, - сказала она. - Мы ничего не знаем о судьбе Кику и Кувы.
- Сестра дорогая, если мы будем работать с единым разумом, то сможем даже убрать гору Томурауши. Может быть, наши сестры ещё живы. Собаки хотят, чтобы их жертвы были живы. И, да, наша магия истощена, но у нас всё ещё есть немного, чтобы направлять, и у нас есть они, чтобы сражаться за нас.
Сен и Чио услышали тихий стон. Удивленные, они резко обернулись. Одержимая ими Инугами стояла, дрожа, перед ними, держа наготове свою катану. - Нет, - снова простонала собака-призрак, агония от произнесенного слова заставила Кицунэ удивленно отступить назад.
- Тише, собака, - сказала Чио, и её дрожащий голос прозвучал тихо и бессильно. - Ты будешь подчиняться. Они будут сражаться за нас через тебя. У тебя нет выбора.
Инугами подняла голову, и голубоватые, сверкающие слезы хлынули из её глаз, медленно стекая по морде.
- Нет, - повторила Инугами. Она изо всех сил пыталась заговорить, слова вырывались наружу в напряженных вздохах и всхлипываниях. - Я... я Кирай... создание... создание Камо-но-Сеймей... который умер... которого... которого я убил своими собственными клыками. Я... раб... никто... снова.
Прежде чем Чио и Сен смогли ответить, Инугами развернула свою катану, позволив её рукоятке упасть на пол острием прямо под её грудью, и, прежде чем оба Кицунэ смогли отреагировать, она упала вперед, чтобы лечь ничком на пол, лезвие торчало между её плечами. Кровь инугами медленно текла по полу молельни.
От безжизненного тела Инугами исходил голубой светящийся пар, который тут же испарялся в неподвижном воздухе.
- Проклятая собака осквернила молельню! - В ярости завопила Чио.
Сен подняла руку: - Оставь бедняжку в покое. Как мы можем знать страдания, которые заставили его сопротивляться они? Оставь её в покое. Чио, ты должна пойти в хонден. Возьми зеркало Инари и беги.
Чио уставилась на безжизненное тело Инугами. - Я никогда не покину тебя, сестра. Но прежде чем она успела продолжить, они услышали крик за дверью молельни.
- Те из вас, кто находится внутри молельни! - они слышали. - Псы Инари! Услышь Акуму из Инугами. Распахнуть свои двери. Ты не можешь противостоять нам.
С рычанием Чио выхватила свой веер, его отверстие рассекло воздух со смертельным шипением. - Давай дорого продадим наши жизни, сестра, - сказала она. - Раз уж они осквернили молельню своей кровью, то давайте разрисуем ею молельню.
Сен подняла руку: - Нет, Чио-Сан. Нет, моя дорогая сестра. Откройте дверь и впустите их.
Чио в немом изумлении уставилась на старшую сестру. - Внезапное нападение? Это то, что ты планируешь?
- Нет, сестра. Мы не будем сражаться. Мы не будем проливать кровь. Если сегодня вечером мы станцуем перед Инари, то это будет с честью. Открыть дверь.
Чио покачала головой. - Они не дадут нам умереть, - сказала она. - Только не с честью. Они высосут наши души за свои проклятые камни.
Сен изящно уселась на пол, подобрав под себя ноги. Её руки были спрятаны в широких рукавах её хаори. - Нет, не будут, Чио. - Она раздвинула руки ровно настолько, чтобы показать свои молитвенные четки, тускло светящиеся синим от магии. - Я не буду проливать кровь Инугами, но у меня достаточно магии, чтобы защитить нас от судьбы, которую они нам уготовили. Успокойся, сестра, и открой дверь, пока её не снесли.
Чио распахнула переднюю дверь. Снаружи стояли семеро Инугами с обнаженными мечами, ещё двое из них поддерживали остальных, едва приходя в сознание. - Входите, собаки, - прорычала Чио и, повернувшись к ним спиной, подошла к сену и села рядом.
Инугами вошли, их глаза обшаривали тени в поисках возможной засады от скрытого Кицунэ.
- Сен махнул рукой в сторону поверженных Инугами. - Твоя сестра умерла от собственной руки, - тихо сказала она. - Она умерла с честью.
Одна из Инугами шагнула вперед, акита-ину, принявшая женскую форму, с белым мехом, испачканным грязью и мусором. - Инугами не заботятся о чести, - сказала она. - Я Акуму из племени Инугами. Сдаетесь ли вы сами и ваша святыня?
- Голос Сен был мягким, но отчетливым в пределах оратории, резко контрастируя с резким тоном лидера Инугами. - Прежде чем ответить, - сказала она, - я задам простой вопрос. Какое отношение имеют Инугами к Инари Ōками и её Кицунэ? Мы не знаем никакого конфликта между нашими народами. Зачем ты принес обнаженные мечи в наше святилище?
Акуму сплюнул на пол, что вызвало недовольное ворчание Чио, но Сен мягко положила руку ей на колено, чтобы она замолчала. - Зачем мы сюда пришли? - спросила акуму, и слова её сочились презрением. - Почему каждое святилище Кицунэ, возглавляемое Инари, пало от наших мечей, оставив тебя последним, с кем придется иметь дело?
Акуму с резким щелчком вложила катану в ножны, подошла к сену и присела перед ней на корточки. Тлеющие глаза Инугами смотрели в безмятежные глаза лисиц-хранителей Инари.
- А ты не знаешь, как это случилось, Фокс? Вы родились в дикой местности Ниппона. Ваша судьба, если вы переживете первое столетие жизни, состоит в том, чтобы отрастить дополнительный хвост и получить дары разума и рабства для своей рисовой богини. Скажи мне, Святая Дева и хранительница, ты знаешь, как рождаются Инугами?
- Я узнал, что Инугами-это творения людей, практикующих темную магию, - ответил Сен.
Акуму рассмеялся. - Да, именно так мы рождаемся, Фокс. Все мы когда-то были собаками, собаками, рожденными для служения человечеству. Тогда люди, которым мы доверяли и которым мы только хотели служить, совершали ужасные, наполненные болью ритуалы, темные и злые пытки, которые превращали нас в темных и злых слуг.
Инугами улыбнулся и кивнул на труп на полу молельни. - Но мы вдесятером взбунтовались. Мы пили кровь наших хозяев, и, насколько нам известно, девять из нас всё ещё стоят-это все, что осталось от нашей проклятой расы. Когда наши десять мастеров умерли, их ремесло и знания ушли вместе с ними.
Инугами сунула руку в свой сараси и вытащила большой черный камень из ложбинки между грудей. Сен и Чио смутно слышали, как душа Кицунэ, заключенная в нем, кричит о пощаде.
- И мы научились собственной темной и злой магии. Кстати, камень души умершего? - А где же он?
Чио улыбнулась и указала на дальний угол молельни, где лежало разбитое черное стекло. - Душа внутри была освобождена. Наша сестра навсегда вне твоих когтей.
Акуму пожал плечами. - Это не имеет значения, - сказала она. - Когда мы захватим этих двоих на деревьях, а также вас двоих, у нас будут все камни души, которые нам нужны. И если вы думаете, что наше происхождение было порождено болью, я уверяю вас, что ваш переход будет намного хуже. А теперь, где же зеркало? Давайте разберемся с этим и посмотрим, как люди обходятся без богини, чтобы обеспечить их рисом.
Сен подняла руку. - А до этого, - сказала она, - предложение?
Акуму зарычала и встала, положив руку на рукоять своей катаны. - Ты сейчас не в том положении, чтобы... …
- Твоя сестра заговорила, прежде чем покончить с собой, - спокойно продолжал Сен. - Как и ты, она говорила о рабстве, навязанном не из любви, а из жадности и власти. Мы с вами не ссоримся. Инари с тобой не ссорится. Я предлагаю вам и вашим людям убежище здесь. Здесь царит мир, и человек, посетивший нас сегодня, был первым за два столетия. Больше ничего не придет. - Сен протянула ему руку. - Мы всё ещё екаи, не так ли? Возьми меня за руку и давай будем сестрами.
Акуму уставился на протянутую лапу. Затем таким быстрым движением, что Сен не успел ответить, Инугами схватила свою катану и выдернула её из ножен, позволив рукояти меча с резким треском отскочить от виска Сена.
- Закричала Чио, когда её старшая сестра упала навзничь и замерла на полу молельни. Она обняла сестру и заплакала.
Акуму встала и сделала знак двум своим последователям. - Иди к хондену и принеси зеркало. Давайте покончим с этим и будем знать, что наша месть человечеству завершена.
Чио посмотрела туда, где она прижимала голову Сена к своей груди. - Вы, грязные псы, его там не найдете, - сказала она. Её глаза внезапно вспыхнули яростью и ненавистью. - Она у меня есть.
Чио осторожно положила Сен на пол, сунула руку в карман своего кимоно и вытащила оттуда маленький квадратик, завернутый в шелк.
- Вот зеркало Оками Инари, - прорычала она. - Позволь мне дать тебе то, что ты так сильно хочешь. Позвольте мне показать его вам, чтобы вы могли узнать великую истину. Мы не защищали зеркало от тебя. Мы защищали тебя от зеркала. - Взмахнув запястьем, она позволила скрывающему её шелку упасть на пол.
Кристофер молча сидел на земле, положив голову Хосо себе на колени. То теряя сознание, то приходя в себя, Кицунэ то умоляла его отнести её в молельню, то снова погружалась в беспокойный сон.
Он испытал настоящий ужас, когда люди-собаки подошли к парадной двери молельни, но Хосо в этот момент был без сознания, и он убедился, что её никто не видит.
Как только Инугами вошел, он смутно услышал разговор, но он был приглушен до такой степени, что его невозможно было понять.
Внезапно он услышал крики из множества голосов. Он закрыл глаза, представляя себе, что эти твари делают с Кицунэ, которого он оставил всего пятнадцать минут назад.
Затем из открытых дверей молельни на территорию святилища ворвалась стая четвероногих собак. Кристофер ахнул, увидев, что представители японской породы ТОСа бежали вместе с Хоккайдо, Кишу и Каем, возглавляемые большой Акитой. Они спотыкались, когда лохмотья одежды падали с них на землю, но собаки не останавливались в своем бегстве. Пробежав вниз по песку, они исчезли из виду.
Из глубины молельни Кристофер услышал плач. Раздираемый нерешительностью и недоумевая, что же он увидел, Кристофер остался в своем укрытии. Часть его хотела бежать, но другая часть отказывалась оставить молодого Кицунэ.
Через несколько мгновений Кристофер услышал топот ног по кафелю. Осмелившись взглянуть туда, он увидел единственного Кицунэ с четырьмя хвостами, Бегущего по песку и несущего то, что казалось натянутым луком. Сделав глубокий вдох, он встал, заставляя Кицунэ остановиться.
- Он поднял пустые руки. - Тасукете кудасаи, - просто сказал он. - Пожалуйста, помогите мне. У меня здесь есть молодой Кицунэ. Она ранена.
Вновь прибывший перевел взгляд с него на открытую дверь молельни и обратно.
- Вылезай из кустов, - приказал четвероногий Кицунэ.
Через несколько минут Кику и Кристофер, поддерживаемые Хосо, вошли в молельню. Чио сидела и плакала, склонив голову над неподвижно лежавшей старшей сестрой. Мертвая Инугами лежала распростертая на полу в луже крови, клинок торчал между её плечами.
- Нет! - Слабо воскликнул Хосо. - Сен-сама! Я должен был умереть вместе с тобой.
Чио склонила голову набок. - Хосо? Мы думали, что ты мертв. Успокойся, дитя мое. Сен всё ещё дышит, но её рана уже не та, что у меня есть. Затем Чио подняла голову, и все трое увидели, что глаза Чио превратились в бесцветные белые шары. - Я тебя не вижу. А кто там ещё есть?
- Чио? - спросил Кику. - Что они с тобой сделали? Я увидел стаю собак, бегущих к тории. А что случилось с твоими глазами?
Пока она говорила, Кику и Кристофер подтащили Хосо к сену и помогли ей опуститься на колени. Хосо обняла свою потерявшую сознание сестру и громко заплакала.
- Кику! Ты живешь! - Сказала Чио. - Спасибо Инари. А Кува? - Чио остановилась и понюхала воздух. - Здесь есть человек. Сен упомянул человека. Он пришел как друг?
- Кува жив. Она находится недалеко от тории. И человек приходит как друг. Он защищал Хосо, на которого напали Инугами.
Кику и Кристофер осторожно опустили Хосо на колени рядом с сенатором. Хосо обняла свою потерявшую сознание сестру и заплакала.
- Человек, спасибо, что защитил мою сестру, - просто сказала Чио. - Хотел бы я быть более способным в охране Сен-самы...
Кику склонилась над сеном, осматривая её раны. - Сен ещё дышит. Она получила удар в висок, но осталась жива. Мы должны ей помочь. Но, Чио, что случилось с Инугами? А что случилось с твоими глазами?
Чио горько рассмеялась. - Инугами хотели заполучить зеркало Инари, и я позволил им это увидеть. Последнее, что я видел, были инугами, превращенные обратно во времена, когда магия ещё не сделала их такими, какими они были. - Чио коснулась своих белых глаз дрожащими пальцами. - Но я тоже видел, а на божественное нельзя смотреть без наказания.
Кику погладила Сен по волосам и с трудом сдержала слезы. - Значит, мы выиграли дорогой ценой. Чио. Что же нам теперь делать?
Чио вздохнула. - Мы ухаживаем за нашими ранеными. Жизнь святыни продолжается.
С величайшей осторожностью Кристофер завернул тело Инугами во временный погребальный саван, который дал ему Кику. Следуя инструкциям, он оставил тело снаружи молельни. - Другие екаи, - объяснил Кику, - те, которых вы не можете видеть, будут иметь дело с телом ночью. - Она указала на заходящее солнце. - Солнце скоро сядет, и идти ночью по лесу небезопасно. Вы останетесь здесь как наш почетный гость.
В молельне Сен, Хосо и Кува лежали на циновках на полу, а незрячая Чио ухаживала за ними, как могла. Кристофер видел, что четвероногий Кицунэ, которого звали Кику и который был единственным, кто не пострадал от конфликта, был благодарен ему за помощь.
- Прежде чем стемнеет, - сказал Кику, - нам понадобится вода. У меня есть раны, чтобы искупаться, и они будут пить. Ведра с водой находятся в задней части молельни.
- Конечно, - сказал Кристофер. - Я возьму его прямо сейчас.
- И немедленно возвращайтесь в молельню, - сказал Кику. - Вы не должны выходить на улицу после захода солнца.
Когда Кристофер вернулся с полными ведрами воды, Сен уже проснулась и с запинками заговорила со своими сестрами. Кику один раз указала на Кристофера, но он держался на расстоянии от группы, не зная, как себя вести. Он не слышал их разговора.
В ту ночь он спал на циновке отдельно от пятерых Кицунэ. Сон не приходил легко. Странные тонкие звуки за стенами молельни будоражили его воображение странными и опасными созданиями. Кристофер приехал в Японию, чтобы изучить её тайны. Когда он занял свою новую должность в Токийском университете, он превратил свои открытия в стерильные научные статьи и безжизненные диссертации. Но Кицунэ, Инугами и другие екаи не очень хорошо вписывались в эту среду.
В слабом лунном свете он увидел, как Кицунэ, которую они называли Чио, села и понюхала воздух. Она повернула голову к Кристоферу, и в её невидящих глазах отразился свет. Тихо, чтобы не разбудить сестер, она подползла к нему.
- Я чувствовала, что ты проснулся, - прошептала она, подходя ближе. Она сидела на полу перед ним, аккуратно подобрав под себя ноги, её пять хвостов обвились вокруг неё, словно защищая от легкого ночного холода. - Нам надо поговорить, человек. Расскажи мне свою историю.
Кристофер. понизив голос, он начал рассказывать существу, как попал в Японию, о своем желании жить на островах и преподавать в Университете. Он объяснил, что хотя и родился в другой расе и культуре, но всегда был глубоко очарован Японией и её богатой историей.
Когда он закончил, Кицунэ сидела перед ним неподвижно, её белые глаза всё ещё светились на свету. - Можно мне потрогать твое лицо? - вдруг спросила она.
Кристофер согласился и позволил мохнатым пальцам коснуться своего подбородка, исследовать лоб, погладить щеки. - Вы благородный человек, - сказала Чио. - Я верю, что вы можете нам помочь. У нас с сеном есть проблема, и ваши действия показали нам, что вы можете быть частью нашего решения.
Кицунэ и человек шептались друг с другом всю ночь, пока утренний свет не начал заполнять комнату.
На следующее утро Сен смогла сесть, и пять сестер съели простой завтрак из риса, овощей и фруктов, который был оставлен у дверей молельни. - Подношения от других екаев, - объяснил Кику.
- Вы нас покидаете, Кристофер-Сан? - спросил Сен.
- Да, Сен-сама. Я должен вернуться в свой мир. И тебе не обязательно это говорить. Я буду хранить тайну этого святилища в тайне от всех. Я не скажу ни одной живой душе.
- Я ценю твое слово, но когда ты уйдешь, я вызову сильную магию, чтобы скрыть это святилище от мира. Мы никогда раньше не чувствовали необходимости прятаться от мира, но это лучший способ действия.
Сен кивнул в сторону Большого пятна крови на полу молельни. - Молельня была осквернена. Мы должны снести все здание и восстановить его с нуля. Другие екаи помогут нам в этом начинании. И это подводит нас к последнему вопросу.
Сен посмотрела на Хосо, сидевшего справа от неё. - Хосо-Сан, У нас проблема.
С озадаченным выражением в глазах Хосо посмотрела на своего старшего брата.
- Дорогая сестра, - мягко сказал Сен, - ты должна ненадолго оставить нас.
Выражение озадаченности на лице Хосо сменилось паникой. - Нет, Сен-сама, - воскликнула она. - О чем ты говоришь? Что же я такого сделал? Пожалуйста, не наказывай меня. Скажи мне, что я сделал не так. Я искуплю свою вину!
Сен подхватил её на руки и порывисто обнял. - Ты ничего такого не сделал. Вы не смотрели в зеркало и не можете увидеть себя. Вы были укушены Инугами, и его вампирский яд курсирует по вашему телу. Свой глаз…
Хосо посмотрела сестре прямо в глаза. - А как насчет моих глаз? - спросила она. - Я же вижу. Я ведь не слепой.
Сен покачала головой: - Твои глаза тебе не принадлежат. Это глаза Инугами.
- Нет! Я же не Инугами! Я-Хосо! Я твой Хосо-Сан!
- Ты всегда будешь моим Хосо-сан, - сказал Сен, - но ты не сможешь служить здесь, пока яд не выйдет из твоего тела. И все же у нас есть план.
Сен указала на Кристофера, покачивая Хосо взад-вперед. - Ты можешь пойти с этим человеком. Он и Чио обсудили этот вопрос. Вы не будете бродить по холмам в одиночку. Вы всё ещё обладаете силой иллюзии и можете казаться человеком. Он позаботится о тебе, и ты вернешься к нам самое большее через пять лет.
Кристофер заговорил едва слышным голосом: - Я могу многому у тебя научиться, - сказал он. - И мой дом станет местом, где ты сможешь жить в безопасности. Я был бы польщен, если бы вы стали моим гостем.
Хосо в ужасе посмотрела на сестру. - И я должна родить ему детей, как в старых сказках Кицунэ?
Глаза сена расширились от удивления, в то время как остальные Кицунэ подавили свою реакцию.
- Боже мой, нет! - Быстро сказал Кристофер и сделал паузу, надеясь, что он никого не обидел. - Я имею в виду, что у меня нет никакого желания иметь детей. И это не то, что я имел в виду…
- Нет, Хосо, - перебил его Сен, пытаясь хоть как-то восстановить самообладание. - Мы не станем просить вас об этом.
- Пять лет-это не так уж много, - тихо сказал Хосо. - Это всего лишь время.
Лиана суетилась по дому, готовясь к возвращению профессора Эндрю. Она была экономкой Кристофера с тех пор, как он приехал в Токио три месяца назад, когда её сестра, Алиса, получила эту должность. Теперь он возвращался из своей трехнедельной поездки с предупреждением, что привезет с собой долгосрочного гостя.
Она в отчаянии сжала кулаки. Это может расстроить её планы.
В дверь постучали, и когда она вышла на лестничную площадку, то увидела, что её хозяйку сопровождает молодая японка в традиционном одеянии.
- Лиана, - сказал Кристофер, - я хочу познакомить тебя с Хосо. Она-дочь моего друга и будет жить с нами, когда поступит в университет.
Лайана окинула её критическим взглядом. Их новая гостья была хорошенькой крошкой, её лицо было несколько более узким, чем обычно, но глаза светились умом.
- Я хотел бы поместить её в гостевой комнате, - сказал Кристофер. - Не могли бы вы показать его ей, пока я достану багаж из машины?
- Конечно, - ответила Лиана. - Сразу. Кристофер повернулся и позволил входной двери закрыться за собой.
Две женщины встали лицом к лицу, и с мерцанием иллюзия исчезла, оставив двух Кицунэ, критически смотрящих друг на друга.
- Он мой, - сказала Лиана.
Хосо усмехнулась с явным облегчением. - И я очень рад это слышать.
Снова замерцал воздух, и снова хрупкая японская экономка стояла перед молодой девушкой.
- Ты, должно быть, умираешь с голоду после такого путешествия, - сказала Лиана. - Рисовый шарик?
Хосо рассмеялся: - Ты и так слишком хорошо меня знаешь.







Большинство историй до сих пор были посвящены человечеству и Биоинженерным животным Земли, или земле, населенной фантастическими разумными животными. Здесь есть либо другой мир, либо альтернативное измерение. Его обитатели-Джегеры: черношерстные, когтистые и хвостатые, способные передвигаться на четырех или двух ногах, телепатические, но все же примитивные охотники.
Когда три юных охотника Джегера столкнутся с легендарными монстрами Яка и гигантом хукрой, результат может изменить их мир.




Чудовище в тумане

автор: Мэдисон Келлер


Мокрая трава пропитала охотничью кожу Изока. Влажная шерсть зудела. Еще один дождь продолжал медленно капать на него, просачиваясь сквозь потрескавшуюся коричневую листву наверху. Это было понятно. Первый дождь за последние месяцы, и это должно было случиться на его первой охоте в качестве полноправного члена стаи. Он щелкнул ушами, разбрызгивая капли воды на черных мохнатых охотников рядом с ним.
- Потерпи, молодой щенок, - обратился к нему вожак охотников. Связь разум-разум была удобна для охоты, позволяя стае общаться, не пугая потенциальную добычу.
Вспышка коричневого меха сквозь листву привлекла его внимание обратно к причине, по которой они были здесь. Сухой сезон был длиннее и суше, чем обычно, и наступил после особенно холодной и бесснежной зимы. Стада оленей, их обычная добыча, сильно пострадали от ненормально холодной погоды, и большинство новых оленят не выжили. По мере того как тянулось лето, а ручьи, реки и даже озера высыхали, превращаясь в ручейки, стада разбредались в поисках пищи и воды. Нынешний моросящий дождь, под которым изок страдал, был первым за многие Луны.
*Устойчивый.*
Изок поднял задние лапы и крепко прижал их к Земле, вонзив в неё когти. Его передние лапы сжимали копье достаточно крепко, чтобы он мог расслабиться, пока его передние когти не разрушили древко.
* Забастовка!*
Как один, стая бросилась из своих укрытий навстречу низкорослому кабану. На его спине всё ещё виднелись призрачные детские пятна, и он был таким тонким, что его шкура была натянута насмешливо на кости. Прежде чем изок успел бросить свое собственное копье, один из его товарищей по стае ударил зверя прямо в глаз. Кабан взвизгнул громко и высоко, заставив Изока поморщиться. Он сделал два шага, а затем рухнул на бок. Кровь капала из его глазницы и задней части шеи, где острие каменного копья пронзало мех.
Стая кружила вокруг мертвого кабана. Изок выронил копье и упал на четвереньки, отталкиваясь от суглинка кончиком морды. Никаких других свежих спор. Под верхним слоем коричневых листьев чувствовался слабый запах остального эхолота, но следу было уже несколько дней. Этот подросток, должно быть, отделился. Не в силах угнаться за ним, он был оставлен на произвол судьбы.
Кабаны были хорошей едой, и обычно один кабан мог прокормить половину клана в течение нескольких ночей. Но этот был настолько худым, что изок предположила, что он мог бы накормить двух взрослых членов клана в течение одного дня.
Предводительница охотников Рахиль склонила голову набок, когда изок подобрал свое копье и поднялся на ноги. Уши и хвост изока опустились, и он опустил голову, глядя на Рахиль. - Никаких других. Тропа очень старая. А этот остался позади.
Рахиль беззубо зарычала и подошла к двум другим охотникам, чтобы прочесть им лекцию о правильной технике снятия шкуры. Изок слегка расслабился.
Вой поднялся из леса вокруг них. Уши изока встали торчком. Он резко обернулся, подняв морду и принюхиваясь. Ветер переменился, обнаружив злоумышленников, прячущихся поблизости. Он сразу же узнал этот запах, хотя его неотразимый оттенок странно успокаивал его. - Клан Комет! - он закричал, предупреждая остальных.
- Защищай свою добычу!
Битва закончилась быстрее, чем потребовалось Изоку, чтобы быть сбитым с ног нападающим клана кометы. Когда изок пришел в себя, Рахиль лежала перед вождем кометного клана с копьем, торчащим из его плеча. Двое других охотников клана яркой луны были захвачены в плен тремя воинами с копьями.
Изок пошевелился, отводя взгляд от пугающего зрелища копья на расстоянии одного когтя от изгиба его шеи, достаточно длинного, чтобы взглянуть на своего пленителя. Самая изысканная женщина, которую он когда-либо видел, зарычала на него сверху вниз. Шелковистый мех красного дерева покрывал её спину от кончика хвоста до изящного изгиба морды, где её губы поднимались над блестящими клыками. Цвет кожи на её шее и животе поблек до желтовато-коричневого, пушистый пушок прерывался только кожаной набедренной повязкой, натянутой вокруг бедер.
Его язык вывалился из морды, когда он наклонил голову так высоко, как только осмелился, и вдохнул густой мускусный аромат её тела. Булавочный укол боли в горле только усилил его растущее вожделение.
- Остаться.
Эта команда, произнесенная резким лаем Альфы, вывела его из транса. Альфа-Комета сердито посмотрела на него сверху вниз. - Держись подальше от моей дочери.

* * *

Даже урчание в животе не могло отвлечь его от мыслей о дочери Альфы кометы во время долгого пути обратно в лагерь яркой Луны. Рахиль заметила, что он отвлекся. Угадав очевидный источник, он попытался прочесть Изоку лекцию о его обязанностях перед кланом и стаей. Голод-не самое подходящее время для создания семьи. Особенно с женщиной из воюющего клана. Эти слова имели смысл, когда Рахиль произносила их, но смысл улетучивался, когда он ловил дуновение её запаха, прилипшего к его меху.
Когда первые члены клана заметили их, приветственные крики были возбуждены. Однако когда разведчики заметили, что у охотников нет с собой свежей добычи и что Рахиль обмотала руку окровавленной повязкой, вой стал приглушенным и тревожным.
К тому времени, когда они добрались до главного лагеря, он уже рычал и поворачивал назад. Изок заметила, что его товарищ по паланкину выглядывает из-за изгиба юрты. Когда он встретился с ней взглядом, она прищурилась и отвернулась. Изок вздохнула. Он ни в малейшей степени не мог винить свою сестру, так как очень остро ощущал свой собственный грызущий голод.
Альфа встретил их в центре лагеря, стоя на сухой, потрескавшейся земле. Казалось, морось, которая преследовала их во время охоты, не зашла так далеко. Охотники остановились перед Альфой, неосознанно выстраиваясь в линию с Рахиль во главе. Изок опустился на колени, поднял голову и повернул морду, подставляя свою шею Альфе.
Рахиль тоже опустилась на колени, хотя он и не так сильно подставлял шею, как изок. Даже сзади изок видел напряжение в позе и запахе Рахиль, кровь, сочащуюся сквозь повязки.
- Ты ранен. Но у тебя нет ни мяса, ни добычи.
- Да, Альфа. У нас действительно было убийство. Клан кометы устроил нам засаду. - Так мало слов, но они прекрасно описали ситуацию.
Альфа поднял голову и залаял. Уши навострились по всему лагерю. Тут же в круг ринулись члены клана. Большая часть клана была уже близко, придя в надежде, что эта охота была успешной. За меньшее время, чем изок мог себе представить, круг наполнился. Почти сотня Джегер стояла в полном надежды молчании. Они ждали слов Альфы о том, как он собирается их спасти.
Изок встала и отошла к краю толпы вместе с остальными юношами, освобождая место для самых старых и мудрых, чтобы они собрались поближе к Альфе.
Альфа глубоко вздохнул. Толпа задрожала в предвкушении, высоко подняв уши и медленно виляя хвостами. - Еще одна охота закончилась ничем.
- Мы должны идти на север! - Воскликнула одна из молодых женщин. В давке толпы изок не мог разглядеть, кто именно. - Он содрогнулся. Север, где в трещинах гор обитали туманные монстры?
- Там лежит яка, - сказал Альфа, - и опасность слишком велика. Это обсуждалось и раньше, и всегда разум побеждал.
- Мой щенок умер прошлой ночью. Умереть от голода. Разве яка представляет большую угрозу? - Теперь у Изока было лицо, которое он мог бы придать своему голосу. Только одна самка этой весной родила живого помета. Прежде чем отправиться на охоту, изок играл с щенками в клюшки. У них почти не было сил двигаться. Ничего, кроме кожи на костях с раздутыми животами и жирными щенячьими мордами.
- Мы уже продвинулись дальше на север, чем когда-либо в истории этого клана, следуя за тем, что осталось от Стад к далеким вершинам.
Теперь уже не так далеко. Со стороны лагеря он был скрыт, но на лугу у ручья виднелась заснеженная вершина горы. След стада продолжался на север к нему, но Альфа разбил лагерь здесь, слишком боясь легенд о туманных чудовищах, чтобы позволить клану идти дальше.
- А теперь мы получили известие, что клан комет последовал за нами сюда.
Кто-то заскулил. Изок сморщил нос от запаха мочи, когда один из щенков съежился от страха. Это был признак того, насколько отчаянным он стал с тех пор, как Клан яркой Луны выступил на север, когда яка вызывал меньше страха, чем соперничающий клан.
Воспоминание о мускусе женщины-кометы ласкало его нос, и он задыхался, слишком разгоряченный. Его шерсть зачесалась, и он подавил раздраженное рычание, когда щенок рядом с ним ударил его небрежным взмахом хвоста.
Он больше не мог этого отрицать. Начало брачного безумия. Над ней. комета. Только спаривание с избранницей положит конец его мучениям. Но теперь, когда их кланы воюют из-за скудной добычи, вражеский Альфа никогда не позволит ему одержать победу над своей дочерью.
Если бы только существовал способ решить обе проблемы.
Альфа стоял, его бочкообразная грудь притягивала каждый глаз. - Воля стаи была услышана и взвешена. Возможно, уход с нашей традиционной территории был ошибкой. Но и на север мы тоже не пойдём. Охота здесь была лучше, чем где-либо ещё этим летом. Мы останемся здесь до первого снега.

* * *

Хотя это был его первый раз в охотничьей стае, изок видел, как остальные охотники возвращались с прежних охот. Большинство из них вернулись с пустыми лапами и усталыми. Вместе с охотниками отправляли все более молодых щенков, полагая, что у других охотников больше шансов на успех. Изок в это не верил. Более неопытные охотники просто отогнали бы добычу, если бы она вообще нашлась.
Женщина клана Кометы будет принадлежать ему только в том случае, если у всех будет достаточно еды, чтобы не было причин сражаться. Нет причин отказывать ему в просьбе ухаживать за женщиной из другого клана. Когда он рос ещё до того, как началась засуха, он вспомнил, что один из его старших братьев ушел в другой клан.
Хотя были и осложнения. Джегеры были стайными охотниками. Он не знал, как охотиться в одиночку. Наверняка некоторые из его ровесников чувствовали то же самое. Исок отметил, кто больше всех жаловался на решение остаться. Младшие щенки, как и он, были более надежны. К тому времени, как он добрался до постели, солнце уже поднялось над горизонтом, и он принял решение.
В конце концов только двое других согласились присоединиться к нему в его северной охоте за добычей. Этого должно быть достаточно.
В тот вечер они все спланировали и упаковали. Они собрали те немногие припасы, которые смогли найти. Каждый из них упаковал небольшую охотничью корзину с самым необходимым. По одеялу на каждого из них, несколько наполненных водой бурдюков, каменный нож, который Адли стащила из охотничьего набора своего отца, и копье Изока. После короткого обсуждения они решили не брать с собой никакой еды. Стая нуждалась в нем больше; и если они были правы насчет своего путешествия, то скоро они найдут много добычи.
Взошло солнце, и лагерь затих, пока не стало слышно только раннее утреннее пение птиц. Джегера обычно не начинал шевелиться до позднего вечера, просыпаясь по мере того, как спадала дневная жара. Хотя их ночное зрение было превосходным, у большинства Джегера были проблемы с ярким светом. Вот так и вышло, что трое щенков мягко отошли в сторону, не заметив своего отсутствия. Они легко избегали дневной стражи, которая была здесь главным образом для того, чтобы отпугнуть незваных гостей и других хищников, а не для того, чтобы помешать членам клана покинуть этот район.
Шансы на то, что кто-то придет за ними, были невелики. Ресурсы были слишком скудны, и охотники слишком отчаянно нуждались в охоте на добычу, а не в преследовании глупых щенков в легендарных северных горах.

* * *

Изок толкал их изо всех сил, останавливаясь только для необходимых перерывов в ванной и воде. Его четыре ноги дрожали от голода и усталости, когда он наконец позволил им остановиться, когда солнце начало садиться.
Многие другие хищники охотились ночью, и изок не хотел быть застигнутым врасплох на незнакомой территории. Лучше немного подождать и познакомиться с ночной жизнью этого странного северного леса, прежде чем двигаться дальше. Пока они ждали, изок наблюдал за раскачивающимися на ветру деревьями. Вместо листьев у этих северных деревьев вместо ветвей были иголки, достаточно острые, чтобы вызвать кровь у неосторожных. Эти леса таили в себе больше опасностей, чем те, что живут на четырех ногах.
Глубокие тени смешивались с остатками солнечного света, образуя клубящиеся облака непроницаемой тьмы. Шорох в кустах заставил всех троих вскочить на ноги, выставив когти и растянув губы в безмолвном рычании. Адли бросилась вперед, а изок застыл в нерешительности.
- Глупо, - прозвучал в их головах теплый голос. Адли резко остановилась, опустив хвост и растерянно подергивая одним ухом. - Разве ты раньше не охотился?*
- Кто там? - Прорычал изок, толкая перед собой Адли. Гарор, третий член их маленького отряда, съежился позади него, крепко сжимая в передних лапах каменный нож. Изок отчетливо чуяла его страх.
Прелестное видение, которое было дочерью Альфы кометы, вышло из кустов с торчащими ушами и высоко поднятым хвостом. Её копье свисало с одной расслабленной лапы. Она беззубо улыбнулась Адли, а затем обратила свое внимание на Изока.
Сумеречное солнце сверкнуло в её мехе, когда она присела на корточки и осторожно опустила свое копье в мульчу из листьев. Её ноздри раздулись, когда изок сделал шаг вперед. Её запах заполнил поляну, и он глубоко вдохнул его. Так близко брачное безумие пыталось овладеть им. Он с трудом удерживал свой пристальный взгляд на её лице. Она облизнула свою мордочку, розовый язык ярко выделялся на фоне её темной шерсти. Изок почти потерял его. Прежде чем он смог заговорить с ней, у него вырвался вздох и скулеж.
- Что... - ещё один глоток её мускуса рассеял его мысли. - Что, почему, здесь? -
- Я думаю, что изок имеет в виду, Почему ты здесь, сука-Комета? - Адли присела на корточки и обнажила когти.
- Полагаю, по той же причине, что и ты, - сказала она, поводя ушами в сторону леса вокруг них. - Охота.
- В одиночку? - Изок склонил голову набок.
- Хм…
- Я так и знал, что ты пойдешь за мной. Изок завилял хвостом и выпрямился, показав ей язык.
- Не надо, - рявкнула она.
- А как тебя зовут? - Изок спросил в то же самое время, как Адли сказала: - Кто ты?
- Чтобы ответить на оба ваших вопроса, я-Хенра, дочь Альфы кометы. Хенра ответила на слюнявую улыбку Изока своей собственной улыбкой, и ноздри её снова раздулись.
- Тогда зачем же ты здесь, если не для того, чтобы помочь нам? Адли склонила голову набок, переводя взгляд с Хенры на Изока и обратно. - Ждать. - Она присела на корточки и приблизилась к Изоку, задрав нос кверху; затем сделала то же самое с Хенрой. Последняя навострила уши при приближении, но не сделала ни малейшего движения, чтобы остановить маленькую женщину. - Запах спаривания. - Она покачала головой. - Я чувствую этот запах на вас обоих. Изок прав, ты действительно пошел за ним.
- Отлично, я так и сделала, - прорычала в ответ Хенра. - А теперь скажите мне, почему вы все трое здесь. Туманные монстры охотятся в этих лесах, вы знаете.
- Охота. Гарор наконец набрался храбрости и шагнул вперед, чтобы присоединиться к их разговору. - Куда-нибудь, где клан комет ещё не убрался. - Он презрительно фыркнул на Хенру.
Хенра фыркнула и подобрала свое копье, затем указала вверх сквозь деревья в сгущающуюся темноту. - Клан комет достаточно умен, чтобы держаться подальше.
- Монстры не настоящие, - сказал изок, расчищая место на земле и присаживаясь на корточки. Остальные трое бросали осторожные взгляды друг на друга, прежде чем присоединиться к нему.
Хенра сидела дальше всех, почти на краю поляны, а Гарор и Адли устроились рядом с ним.
- Тогда откуда взялись эти легенды? - спросил хенра, когда все уселись, и лениво помахал лапой вокруг её головы. - Только не с воздуха.
Последние клочки сумерек исчезли, когда группа сидела, спокойно глядя друг на друга. Даже до засухи клан кометы и Клан яркой Луны не ладили между собой. Изок был вдвойне напуган пристальным взглядом Хенры.
Он отвлекся на поиски знакомых созвездий среди сверкающих звезд, пытаясь определить, где находится север. Когда он снова посмотрел вниз, то увидел, что с деревьев ползут клочья тумана. Одна из них ползла по его вытянутому хвосту, вызывая у него озноб.
Изок быстро встала, попятившись от надвигающегося тумана. Не отрывая глаз от Земли, он потянулся назад и вытащил свое копье из веревок на своей корзине. Широко раскрыв глаза, Гарор и Адли сделали то же самое. Хенра, стоявшая ближе всех к деревьям, уже почти терялась в тумане. Изок едва могла разглядеть кончики её ушей, торчащие сквозь него. Она встала на все четыре лапы, отгоняя прочь клубящийся туман. Её лицо было непроницаемо, когда она решительно направилась к ним.
- Прошептала Адли откуда-то сзади. - Туман всегда продолжает появление яка в легенде.
Гарор прорычал что-то в знак согласия.
- Суеверная чепуха, - пробормотала Хенра, подходя к ним. Её хвост торчал прямо назад, как будто она боролась, чтобы он не свернулся между ног. Её уши дрожали.
- Будь храбрым, - прошептал себе под нос изок. Он повернулся и посмотрел на лица своей маленькой стаи. Он начал эту экспедицию, и как вожак стаи он должен был быть храбрым для них. Изок засунула копье обратно в ремни и выпрямилась на двух ногах. Он возвышался над остальными тремя, которые всё ещё стояли на четвертом. Яркая Луна Альфа всегда использовала это движение с большим эффектом.
Изок откашлялся и начал снова: - Хенра права. - Его голос, казалось, растворился в густеющем тумане. - Мы трое пришли сюда, потому что не верили легендам. Не позволяйте маленькому туману напугать вас, чтобы вы забыли о нашей цели.
- О, маленький щенок, - прошипел голос из темноты. Туман заглушил звук и сделал невозможным для Изока найти источник. - Иногда легенды оказываются правдой.
Гарор издал душераздирающий вопль и бросился в лес, поднимая за собой грязь и лишайник.
- Гарор, - позвала его изок, не желая идти за ним и оставлять Адли и Хенру наедине с голосом. Только испуганный вой ответил ему, звук становился все тише, пока не растворился в тишине. Изок резко обернулся, всматриваясь в густой туман и анализируя тени на деревьях, ища незваного гостя. Он даже посмотрел вверх, на ветви деревьев, но там ничего не было.
- Ну что, слишком храбр, чтобы последовать за своим маленьким другом в безопасное место? Слишком глупо не бежать, когда есть такая возможность.
Из тумана материализовалась очертанная в темноте фигура. Изок могла видеть только очертания тела. Как он ни напрягался, никаких подробностей не было видно. У него были высокие заостренные уши, широкие плечи и очертания, покрытые мехом. Он стоял на четвереньках, повернувшись к щенкам лицом. Изок судорожно сглотнул, когда понял, что глаза зверя, или то, что он принял за глаза животного, находятся на одном уровне с его собственными, несмотря на то, что он стоял на двух ногах, а зверь-на четырех.
- А ты кто такой? - Его голос почти не дрожал, когда он изо всех сил пытался сдержать страх, который заставил его сердце почти выпрыгнуть из груди. Он чувствовал запах ужаса, исходящий от Адли и Хенры, и знал, что от него тоже должно было исходить зловоние, но он не мог позволить зверю наслаждаться тем, что слышит его страх и вдыхает его запах. Был также и другой запах, ещё одного Джегера; но он был слабым и почти заглушался вонью страха, исходящей от группы.
- Наглый щенок, явиться в чужой дом и требовать. - Фигура двинулась вперед, становясь все больше и больше по мере приближения. Из тумана вынырнули мельчайшие детали. Нет, это был туман, закручивающийся вверх, чтобы добавить определенности к форме. Фигура, состоящая из самого тумана. Открылись глаза, белые на черном, и изок увидел сквозь них очертания деревьев.
- Мы не хотим проявить неуважение, уважаемый яка. - Изок опустился на колени и подставил свое горло этой фигуре, как он сделал это для Альфы яркой Луны меньше дня назад.
Фигура замерцала. Неужели она так удивилась его движению?
Изок встал, щелкая ушами, чтобы избавиться от ночных кусачих насекомых, и шагнул вперед. - Мы приносим извинения за наше вторжение, но мы были в отчаянии. Наши ручьи сухие и бесплодные, наши охотничьи угодья пусты.
- Очень хорошо. - Голос прогремел громче, казалось, что от его громкого заявления у Изока задрожали все кости в черепе. - Ты можешь охотиться в наших землях только сегодня ночью, наглый-но-вежливый щенок. И только для хакры.
Изок обменялся взглядом с Хенрой, которая выглядела столь же озадаченной, как и он сам. Его уши скривились в замешательстве. - Почтенный яка, мы не знаем об этих хакрах, о которых ты говоришь.
Туманная форма повернулась, медленно рассеиваясь обратно в ночь. - Идите на север, потом на восток. Вы найдете здесь реку. Идите по ней вверх по течению. Туман скользнул прочь и исчез почти так же быстро, как появился.

* * *

- Мы должны сообщить Альфе, чтобы он послал настоящих охотников! Адли топнула ногой и опустила голову, отворачиваясь от Изока и Хенры, как будто ей было стыдно.
- Ты же знаешь, что он этого не сделает. - изок не стал сдерживать свою вспышку гнева. Он не был альфой или даже лидером, чтобы делать такие вещи.
Адли шлепнулась задницей на землю и угрюмо уставилась на свои передние лапы, сгибая и разгибая когти в грязи. - Это я знаю.
- А вот эти хакры. - Хенра ходила на четвереньках, задумчиво помахивая хвостом, пока она обходила их кругом. - Мы ничего о них не знаем. Яка может послать нас в ловушку.
Изок покачал головой и облизнул губы, представив, что уже чувствует вкус мяса на языке. Остальных пришлось уговаривать продолжать путь.
- В легендах говорится, что яка может убить туманом. Если он хотел нашей смерти” - он не закончил свою мысль, когда Адли съежилась и обвила хвостом передние лапы.
- Изок прав, - сказал Хенра, продолжая расхаживать по комнате. - Но тогда зачем ты рассказываешь нам об этих существах из племени Хакра?
- Может быть, у них есть какая-то защита от Яка? Изок, уставший следить за расхаживающей Хенрой, перевел взгляд на Адли. - Но это действительно не имеет значения. Хакры-это пища, кланы голодают.
- Тогда пошли. - Хенра отправилась на север. Изок поспешил за ней, недоумевая, когда же он потерял контроль над этой экспедицией. Ночной ветерок донес до него запах Хенры, и он понял, что ему все равно.
После нескольких следов когтей от ходьбы четверть Луны поднялась высоко в небе. Они дошли до ручья и теперь следовали за ним вверх по течению, как было указано.
Деревья росли густо вдоль берегов, и движение было медленным. К тому времени, когда они добрались до места, где спало стадо Хакра, Луна уже начала садиться.
То немногое, что осталось от лунного света, сверкало на жестких панцирях и толстых рогах, длиннее роста Джегеры. Одним словом, хакры были огромными бронированными зверями. Все стадо было разбросано на лугу у ручья, около дюжины особей разного размера. Даже самый маленький, наполовину скрытый за громадой того, что, как предположил изок, было его матерью, был, вероятно, десять длин хвоста в высоту - добрых три длины хвоста выше, чем сам изок, стоящий на двух ногах.
- Нам нужен план, - сказал Генри геффиру ему и Адли, когда они проскользнули обратно в лес. Хотя ветер был легким, он был там. Изок был доволен, увидев, что Хенра отодвинула их, пока они не оказались с подветренной стороны от стада.
*Я вижу новорожденного ребенка. Изок передал свое положение в стаде остальным. Лунный свет и их ночное зрение размыли цвет вещёй, так что он не мог угадать возраст или пол других существ, но маленький был хорош. - Проще, - подумал он. В их охоте на оленей маленькие были защищены... если только они не отставали. Тогда они были легкой добычей для обученной стаи. Но это было не так.
- У меня есть план.* Henra gefired them the basic idea. Изок был впечатлен. Это может просто сработать.
Изок вызвался добровольцем на самую опасную часть. Запах хенры вытеснил все доводы рассудка, и ему нужно было произвести впечатление на дочь волевого Альфы. Пока изок кружил по незнакомому лесу, он начал жалеть о своей браваде. Он надеялся, что на Хенру это произвело должное впечатление.
Незнакомые ночные птицы щебетали на деревьях над ним. Изок добралась до северного конца луга и присела на корточки. С этого ракурса он мог полностью видеть младенца хакру, спящего, прислонившись к одному из массивных взрослых. Теперь, когда у него было достаточно времени, чтобы дождаться сигнала от Адли и Хенры, он принялся изучать животных.
Даже у этого ребенка были бронированные пластины, идущие вдоль его спины. Вероятно, у него недавно был скачок роста, так как между пластинами были большие промежутки, которых не было у взрослых существ. Кроме того, рога были округлыми маленькими шишками на носу и лбу вместо зловещё выглядящих чудовищ, которыми владели взрослые.
*Мы готовы.*
Изок оставил свой анализ и выскочил из-за деревьев, направляясь к ребенку. Он старался держаться подальше от рогатых голов хакры, но в остальном не пытался скрыть свой запах. Это убийство не было связано со скрытностью; к тому же, чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что у этих зверей пока нет причин бояться джегеранского маска.
После того, как он прошел несколько деревьев вдоль поляны, изок вытащил свое копье из корзины за спиной. Если бы он думал, то приготовил бы его, пока ждал. Храпящий Хакра переместил свой вес куда-то позади него, и земля задрожала. Копье выпало из его безжизненной лапы. - Он спит, и это всё ещё пугает меня до полусмерти, - пробормотал он, поднимая упавшее копье.
Малыш Хакра теперь был совсем рядом, хотя Изоку пришлось бы обойти ещё одного взрослого, чтобы попасть точно в цель. К несчастью, когда он обошел спину взрослого, то обнаружил, что около трех из них сгрудились вместе в линию. Ему придется рискнуть, стоя у его головы, потому что другого пути нет.
Он пошел обратно тем же путем, что и пришел. Он медленно обошел морду зверя, чтобы оказаться между ней и другой задницей хакры. Она была тугой, но он пролез сквозь неё, не прикасаясь ни к одному из них. Не раздумывая, он завилял хвостом. Он почувствовал, как мех прошелся по чему-то теплому, и замер, инстинктивно опустившись на землю. Трава на лугу была раздавлена ногами хакры, и он чувствовал себя беззащитным, просто лежа в грязи. Фырканье; зверь совсем близко топнул ногой, отчего у Изока задрожал череп. Ему казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди, но больше ничего не происходило.
Он прошептал короткую молитву Богу Луны за то, что тот присмотрел за тремя глупыми щенками, а затем ещё одну, чтобы поблагодарить Бога за эту возможность обещания. Так тихо, как только мог, он поднялся на две ноги, присел и уравновесил копье так, как его учили. Бок ребенка был широкой мишенью - он не мог промахнуться, на самом деле-но ему нужно было попасть между двумя пластинами на шее. Это могло сработать только в том случае, если ребенок был смертельно ранен или не мог угнаться за остальным стадом. Он рванулся вперед, сломав руку и выпустив копье.
Копье полетело прямо и точно, ударив молодого бронированного монстра прямо между двумя плохо пригнанными пластинами на его шее. Он издал глубокий вопль и рванулся вперед, врезавшись в бок другого Хакра прямо перед собой. Изок этого и ожидал. Он уже бросился вперед, увернувшись от топающей ноги, когда взрослый, которого ударил ребенок, в шоке отпрянул назад. Изок вскочил, используя мощные мускулы на ноге, чтобы оторваться от Земли как можно дальше. Затем он схватил когтями торчащую заднюю пластину младенца и подтянулся вверх, словно лягушка, перепрыгнувшая через гигантский валун.
Вокруг него стадо проснулось в панике и смятении. Взрослые, подгоняемые щелкающими челюстями Адли и Хенры, бросились прочь от реки в лес. Саженцы и более мелкие деревья громко трещали, звук был громким даже над ревами паникующих монстров. Изок вцепился в свою добычу, а ребенок бежал вместе со стадом, разбрызгивая кровь из шеи.
Запах крови следовал за убегающим стадом, добавляя безумия и смятения. Как только они достигли линии деревьев, изок начала паниковать. Возможно, его удар был не таким уж верным, как он думал. Ребенок рухнул под ним в последнем приступе боли. Изок держался крепче, вонзая когти в нежную кожу между пластинками. Ребенок брыкался и извивался, а мимо проносились чудовища размером с дерево. Это напомнило ему о кошмарах, которые он видел в прошлом. Он бы тоже подумал, что это сон, если бы пыль и мусор, поднятые их массивными трехпалыми ногами, не забили ему горло и нос. Наконец все закончилось, и рев замер вдали.
Ночь снова затихла, хотя бы на несколько мгновений. Пока изок цеплялся за теперь уже неподвижного ребенка, заставляя его неохотно сжимать когти, пока он дрожал от нерастраченного адреналина, к нему постепенно возвращались нормальные звуки леса. Пронзительно кричали ночные птицы, и маленькие существа шуршали в вихре беспорядка, оставленного давкой. Вдалеке что-то большое ревело, возвышаясь над этой частью леса. Изок вспомнил, как дышать, когда Адли и Хенра обнаружили, что он всё ещё прижимается к массивному боку ребенка, как корова.
- Ну, это было немного более драматично, чем я предполагал, - сухо заметил Генри. Язык её тела был отстраненным, хвост в нейтральном положении уши не совсем торчали. Но её запах-изок почувствовал, что отвечает сам себе. На этот раз - с месячным запасом свежего мяса под ним и резким запахом крови в воздухе-он не сопротивлялся этому.
Уши Адли откинулись назад, она наморщила морду и потрусила прочь. - Не останавливайтесь из-за меня, - прорычала она им, исчезая в кустах. Изок почти не заметила её отсутствия.
- Хенра, - сказала изок, когда он спрыгнул с детского бока хакры и легко приземлился на землю. Он чувствовал себя так легко, словно шел по воздуху. - Будь моей парой.
В ответ Хенра повалила его на землю, облизывая морду, а изок тем временем сорвала набедренную повязку. Он взял её прямо тогда и там, кровь только питала их брачное безумие.


* * *

После того, как изок и Хенра насытились, а Адли вернулась, они начали работать над разделкой добычи для транспортировки. Это оказалось труднее, чем они ожидали, после того как они обнаружили, что Гарор сбежал с их единственным ножом.
К счастью, у них были острые когти. Наполнив свои желудки богатыми мозгами, сердцем и печенью, они получили достаточно энергии для выполнения этой задачи. Изок не могла оторваться от наблюдения за движениями Хенры в звездном свете, её глаза сверкали каждый раз, когда он ловил её взгляд.
Когда стемнело, они отправились в долгий обратный путь к лагерю. Адли всё ещё боялась яка, но изок не думал, что теперь им есть о чем беспокоиться. Вскоре после того, как взошла луна, они уже плыли вниз по течению с полными животами и тяжелыми рюкзаками.
Туман пришел так же, как и раньше, казалось, что он просачивается из самой земли. На тропе перед ними из тумана вынырнуло огромное существо с горящими красными глазами и открытым в зубастой усмешке ртом.
Изок шагнул вперед, отводя глаза и с немалым страхом подставляя горло. Независимо от того, о чем он думал днем, само присутствие Яки пугало его. Но Генри и Адли полностью зависели от него. Он будет сильным для своей новой пары и члена стаи. - Мы нашли этих тварей Хакра, спугнули их и убили одного из их детенышей.
До него донесся запах Джегеры, тот же самый, что и раньше, но на этот раз их страх был меньше, подкрепленный успехом. Изок задрал нос к небу, пытаясь определить местонахождение шпиона.
- Лучше, чем я ожидал от тебя. - Тело яка на мгновение стало расплывчатым, а потом снова затвердело. - Но я вижу по твоим мыслям, что ты планируешь уехать, вернуться с другими такими же, как ты.
Хенра посмотрела на Изока широко раскрытыми глазами, и он почувствовал, как Адли дрожит у него за спиной. - Так и есть, милосердный яка. - Его голос дрожал, и он сглотнул, низко наклонившись и наклонив голову ещё ниже.
Яка взревел, и его крик сотряс деревья. Стайка птиц, вспугнутых во сне, вспорхнула с соседнего куста в вихре крыльев и клювов, прежде чем улететь к звездам.
- Уважаемый яка, - сказал изок, опускаясь так низко, что его живот коснулся земли. - Я не слаб, - твердил он себе, просто подчиняясь мощному вместительному Альфа-монстру, который может выдернуть мысли из моей головы и стереть мои кости в пыль. - Без пищи, предоставленной Хакра, наши кланы будут голодать.
- И если ты позволишь нам охотиться на Хакра, то их будет меньше, чтобы беспокоить тебя. - Сказал хенра, поднимаясь рядом с Изоком и пригибаясь к нему совсем низко. - В конце концов, зачем ещё ты хочешь, чтобы мы охотились за ними для тебя - если только ты не можешь убить их сам.
Изок рискнул поднять глаза, и в этот момент на кончик его носа набилась целая жижа из листьев. Форма яка немного уменьшилась и снова стала тонкой по краям. На самом деле, он так сильно выцвел, что там, где раньше были только смутные очертания деревьев сквозь призму иллюзорной формы, теперь голые столбы четко выделялись на темном фоне. И там, в сгущающемся тумане, Изоку показалось, что он увидел маленькую фигурку, стоящую на том месте, где только что был яка. Проба воздуха подсказала ему, что странный Джегера тоже стоит рядом с этим самым местом. Ба, совсем не фантом.
Он подобрал под себя ноги. Вцепившись когтями в грязь, он оттолкнулся прямо на колеблющуюся в тумане фигуру. Это был не самый лучший прыжковый снаряд, который он когда-либо делал, но этого было достаточно. Он врезался в боковую часть фигуры, почувствовав под собой теплую плоть и мех. Высокий пронзительный визг раздался из-под него, когда они сильно ударились о листовую мульчу. Туманный зверь лопнул, как мыльный пузырь, ударившийся вытянутой лапой. Хотя холодный туман продолжал ползти по его меху, его уже не было так много, как раньше.
Они приземлились с Изоком сверху, и форма, которую он ударил, была достаточно маленькой, чтобы она потерялась под ним. Он сел, открыв взору джегеру с белым мехом. В отличие от его собственного полуночно-черного меха, достаточно короткого и щетинистого, чтобы под ним виднелась темная кожа, белый мех этого щенка был длинным и мягким с толстым подшерстком. Щенок поднял на него голубые, как безоблачный летний день, глаза.
- Слезь с меня, скотина! - Это было сказано глубоким голосом Яки, которого они слышали сквозь туман, хотя и без почти мистического эха, которое было раньше.
- И что же ты сделал?! - Хенра подбежала к нему сзади на четвереньках. Увидев белого щенка, она так резко затормозила, что её задние ноги на мгновение оторвались от Земли. - Это что, щенок?
- Я же не щенок! - Она зарычала, потому что так близко изок мог чувствовать её запах. Брачного возраста, по крайней мере такого же, как Хенра.
- Ты обманул нас. - Хенра присела на корточки и захихикала так громко, что её бока прижались к тугим лямкам корзинок.
- Мы обманем всех вас, больших, кто придет сюда, - прорычала девушка, отталкивая лапу Изока, когда он протянул руку, чтобы помочь ей встать.
- У нас? - Повторила изок, всё ещё глядя на девушку. Она пахла как Джегера, и, вероятно, даже могла бы сойти за неё, если бы её мех был короче и она не была такой маленькой.
- Яка, конечно. Чтобы держать тебя, Джегера, подальше от наших охотничьих угодий.
- Так зачем же посылать нас дальше, к тому стаду Хакра, о существовании которого ты, очевидно, знал? Изок повернулся, чтобы подбодрить Адли взглядом, но она уже исчезла - растворилась в тумане, пока они с Хенрой ползали перед чудовищем, которого на самом деле не было.
- Эти вооруженные головорезы в последнее время топают повсюду. Мы не можем охотиться на них, они слишком большие, и они отпугивают раопа. Кроме того, когда целое стадо их добирается до ручья, они превращают первозданную водопойную скважину в непригодный для использования грязный беспорядок. - Крошечная ножка топнула по земле. Изок с трудом подавила смешок, увидев, как мило она выглядит. Её прижатые к затылку уши и вздутый хвост в сочетании с дикой шерстью делали её похожей на цветок одуванчика в конце лета, прежде чем ветер унес его прочь.
Хенра улыбнулась и, виляя хвостом, посмотрела вниз на маленького яка. - У меня есть к тебе предложение...
Яка пристально посмотрел на неё. - Продолжать.
- Мы, - Хенра указала на себя, Изока и Адли, - вернемся с охотниками. Мы живем здесь, на севере, и обещаем только охотиться на хакру.
- Ты будешь оставлять дань для яка после каждой охоты, - возразил яка. - Она сделала паузу. - И не проходите мимо горного перевала на севере, - прорычал яка, сузив глаза.
Изок и Хенра кивнули.
- Это же сделка.

* * *

На следующий день изок, Хенра и Адли вернулись в клан яркой луны за несколько шагов до захода солнца. У них было достаточно мяса, чтобы прокормить голодных жителей деревни в течение нескольких дней, а также рассказы о больших стадах, бродящих по северным горам. Изок и Хенра объявили о своей помолвке - и о своем намерении создать новый клан в северных горах.






Что такое Кара?
Химера Человека, волка, медведя и ястреба. - Дополненный " супер-солдат. Но что вы будете с ним делать, когда война закончится?
Что такое Кара?




Волки зимой

автор: Серска Грейравен


В тот день, когда он умер, все было точно так же.
Тот же сигнал тревоги прозвучал одновременно, тот же поцелуй и обнюхивание на прощание, тот же призрак яиц и сосисок в воздухе, когда дверь захлопнулась. Через час она встала и последовала за призраком на кухню, добавив к нему насыщенный аромат черного кофе и сладких сливок. То же самое солнце всходило над теми же самыми деревьями, и те же самые печальные голуби ворковали с той же самой неровной сосны за её окном.
А когда он вернулся домой, они обменялись одними и теми же радостными поцелуями, одним и тем же бешеным приступом любовных ласк и свернулись калачиком на диване, как котята, ожидая прибытия той же самой пиццы.
Но этого не произошло.
Он пошел открывать дверь, как делал всегда, и вместо негромкого обмена приветствиями и деньгами раздался хлопок, визг, звук чего-то разбивающегося.
Она ещё не знала этого, но её сердце было разбито вдребезги.
Она кричала, выла, мчалась вниз по тому же коридору, который теперь был лабиринтом незнакомых ужасов, забрызганных красным, так много красного, и обнаружила его лежащим на дверном коврике, том самом дверном коврике, который она сказала ему, что его нужно заменить сто раз, и он так и не смог до него добраться. Она не видела ни коврика, ни белых плиток вокруг него сквозь красную завесу.
Она выкрикивала его имя, то же самое имя, которое она шептала, засыпая каждую ночь в течение двух десятилетий, то же самое имя, которое она выкрикивала с удовольствием, раздражением и радостью так долго, как только могла вспомнить.
Только ответил ему не его голос. Это был голос позади неё, наполненный холодной, сухой ненавистью.
- Смерть мерзостям.
Обучение взяло верх там, где когда-то господствовал дух. Она пришла в движение ещё до того, как эти слова достигли её ушей, её когти были выпущены, её губы оторваны от зубов, а длинные уши прижаты к черепу. Она набросилась на него со всей своей яростью и горем, отшвырнув пистолет и разорвав горло монстра, который покончил с ней.
Солнце садилось, голубь скорбел, и ничто уже не было прежним.
- Кара, - прошептал он на последнем выдохе. - Кара, я люблю тебя, Пожалуйста, будь хорошей.
Но ничего хорошего уже не осталось.

* * *

- Отнимите надежду у человека, и вы оставите волка на зиму.
Проект усиления был одним из самых мрачных в военной истории. Это была смесь генной инженерии и вивисекции, цель которой состояла в том, чтобы дать солдатам сверхчеловеческое преимущество на поле боя. Глаза, как у ястреба, выносливость, как у волка, сила медведя-вот что они внушали своим солдатам. Эти "усиления" не были ни человеческими, ни животными, но химерической смесью того и другого. Прирожденные люди просто не могли сравниться с теми, кто был усилен. Любая земля, на которую ступал блок усиления, становилась полем боя. Как и атомная бомба до этого, они стали скорее обещанием, чем угрозой, и хотя война закончилась, жизнь для них продолжалась. Они всё ещё были солдатами и заслуженно вернулись к мирной жизни. Почетная отставка, выход на пенсию, а также пенсия.
Только то, что они больше не нужны жизни.
Мир клеймил их как монстров, мерзостей и считал, что они должны быть в лабораториях или зоопарках, а не на родительских собраниях или общественных советах. Закон, конечно, применялся только к людям, а не к животным. Пройдут десятилетия, прежде чем закон догонит мораль.
Но Кара и Натаниэль были влюблены друг в друга. Черт бы побрал этот закон! они сказали: Мы пойдём туда, где нас никто не побеспокоит, далеко, и всё будет хорошо.
Боже, как же ей хотелось в это верить. Она хотела верить в это всем своим разбитым, ноющим сердцем. Ей хотелось верить, что у такого существа, как она, есть будущее, разбитое войной, смертью и болью. В течение двух десятилетий ей хотелось верить. И за неимением ещё двух десятилетий она, возможно, даже начала бы это делать.
Мир кончился для неё одним ударом, унося с собой всю надежду.
Снег мягко падал вокруг неё, но она едва замечала это. Густой мех защищал ее, но именно ненависть внутри удерживала холод на расстоянии. Внутри у неё было гораздо холоднее, чем от любого зимнего ветра.
Они так и не нашли ее. Все газеты и дикторы считали, что она сорвалась, обезумела, убила своего мужа и разносчика пиццы, а потом убежала в ночь. Началась массированная охота, но она не оставила никаких следов своего пребывания. И хотя толпа линчевателей по-прежнему маршировала по улицам несколько раз в неделю, зверь в ней был слишком хитер, слишком умен, чтобы снова попасться на ровном месте. Она доверяла им, она даже помогала некоторым из них время от времени выслеживать пропавших овец, кур или детей. И они тут же повернулись к ней.
Черт бы их побрал, подумала она. Будь они все прокляты.
- Веди себя хорошо, Кара. Пожалуйста, веди себя хорошо.
Она покачала головой и обнажила клыки. В мире больше не было ничего хорошего. Единственный неуместный момент украл его навсегда.
Она сидела под деревом и чистила свое оружие, очищая снайперскую винтовку с той же методичной тщательностью, которая видела её во время войны. Она взвалила его на плечо, опустилась на четвереньки и подставила лицо ветру.
Где-то рыдал траурный голубь.
Там всё ещё оставались двое из них. Двое остались в этой маленькой деревенской дыре, и она могла двигаться дальше.
Они называли себя чистыми. Бог отделил человека от зверя, говорили они, и свести их вместе-это акт полнейшего богохульства. Эти усиления должны быть казнены, утверждали они, преданы смерти только за то, что осмелились существовать!
- Я не напрашивалась на такую жизнь, - подумала она. Я попросил служить и защищать, и единственный способ, которым я могу сделать это сейчас, - это убедиться, что вы, монстры, больше никогда никого не обидите.
Скорбящий голубь снова зарыдал, и она увидела его сидящим на дереве наверху, такого же серого, как зимнее небо, за исключением одного кроваво-красного пятна на его груди.
Быть хорошим.
- Это единственное хорошее, что осталось во мне, - прошептала она.
Голубь закричал так, словно его сердце было разбито, но не улетел.
Она повернулась к нему спиной и убежала в лес. Солнце уже село, как и всегда, и ей нужно было работать.
Они встречались каждую ночь в лесу, вдали от любопытных глаз деревенских ищеек. Таких чистокровных было больше дюжины, но после шести месяцев тщательного преследования и казни их осталось только двое.
- После того, как я забрала твоих друзей, можно было бы подумать, что они будут более осторожны, - подумала она. Но нет, они всё ещё верили, что являются хозяевами природы, что Бог защитит их и защитит от зла.
Здесь нет никакого Бога, только ад.
- Пожалуйста. Быть хорошим.
Хорошо, что тебя убили.
- Пожалуйста.
Все хорошее во мне умерло вместе с тобой.
Ее уши насторожились, собачий слух уловил разговор.
- Так больше продолжаться не может. Ты же знаешь, что они собираются заставить нас уехать из города? Уходите! И идите в укрытие! Из-за какого-то грязного животного!
- Она больше, чем животное, Дейв, она обученный снайпер. Может быть, нам стоит... -
- Нет. Об этом не может быть и речи! Я не позволю какой-то мерзости выгнать меня из дома, в котором моя семья жила на протяжении четырех поколений!
- Что это было?
Она замерла, и все трое обернулись, ища её взглядом. Они не могли видеть ее, ни с такого расстояния, ни своими слабыми человеческими глазами, ни слышать своими глухими человеческими ушами. Через мгновение они снова успокоились. Медленно, методично она начала прицеливаться. Это была тихая ночь, но она знала, какой хаос может вызвать случайный зайфер.
Она снова услышала их, на этот раз более слабый звук. Они понизили свои голоса.
-... всё ещё наполовину человек. Это было убийство! Он даже не прикоснулся к ней, и теперь мы расплачиваемся за это. Мы должны признаться... -
- Мы ни в чем не признаемся. Закону здесь нет места. Мы выше закона! Мы действуем как орудия Бога. И эта тварь убила гораздо больше людей, чем мы! Его нужно подавить!
- Она была на войне! - Солдат! За страну, которую ты якобы защищаешь, пытаясь убить ее...
- Вы знаете, что они говорят о том, чтобы позволить этому увеличению быть выполненным на гражданских лицах? У вас ведь есть дочь, не так ли? Как бы вы чувствовали себя, зная, что сердце свиньи было в её груди вместо её собственного?
- Я был бы благодарен, если бы она была жива! Одно дело-бороться против того, чтобы это увеличение использовалось на войне, но убивало невинных людей -
Она слегка изменила прицел. Ветер усилился, затем замедлился, и она снова приспособилась.
- Когда речь заходит о таких вещах, невинных не бывает. Либо вы с Богом, либо вы против него. Он спал со зверем, мерзостью перед нашим Господом. Единственным подходящим наказанием была смерть.
Она тихо зарычала, её когтистый палец крепко сжимал спусковой крючок, но она не потянула его, пока ещё нет. Терпение, подумала она. Терпение. Выстрел был сделан неправильно. Рано или поздно один из них пошевелится, и она нанесет удар, но не сейчас. Ещё нет.
Снег падал все сильнее, окутывая её белым покрывалом. Она не двигалась, едва дыша. Она набила рот снегом, чтобы скрыть дыхание, и стала ждать.
Наконец её жертва пошевелилась, и момент был подходящий. Спусковой крючок щелкнул, револьвер взревел, и скорбящая голубка застонала на дереве наверху.
Нет ничего более чисто красного, чем свежая кровь на снегу, и на мгновение она упивалась этим зрелищем через свой телескоп. Но она не могла оставаться здесь. Кто-то должен был услышать выстрел, они проследили бы его до этого места, а ей нужно было уйти задолго до этого.
Один остался.
И плачущий голубь зарыдал.

* * *

Ночи всегда были самыми тяжелыми. Ночи напоминали ей о том, как она совершенно одинока, как ничто не стоит между ней и черной ненавистью этого мира. Первые несколько ночей после того, как это случилось, она выла, выла и выла до тех пор, пока её горло не сломалось, пока она не закашлялась кровью, которая, как она клялась, была из её разбитого сердца, и обнаружила, что у неё больше нет души, чтобы заботиться.
Это был первый раз, когда она увидела голубя, и с тех пор он следовал за ней, всхлипывая и вздыхая. О них ходила старая индейская легенда, что они охраняли души тех, кто умер от разбитого сердца. - Я ещё не умерла, - подумала она у голубя.
Он ничего не ответил. Он просто смотрел на неё своими бездонными глазами и прихорашивался одним крылом.
Один остался.
Сегодня все закончится. Она понимала, что должна ждать, выслеживать, учиться и набрасываться в нужный момент, но она устала. Так устала. То, что осталось от её разбитого сердца, тяжело повисло в груди, как маятник сломанных часов. Она хотела, чтобы все это закончилось.
Один остался.
- Я люблю тебя. Пожалуйста -
Я не очень хорошо себя чувствую. Может быть, я никогда не был хорошим. Я не могу быть тем, кем никогда не был.
- - быть хорошим.
Я не.
Последнего дома не было. Свет был выключен, и автомобиль не стоял на подъездной дорожке, но она могла видеть слабые очертания двух людей, расхаживающих по гостиной через тепловизор её телескопа. Её мишени не было дома.
- Она скривила губы. Конечно, последнее было бы трудно.
Стоит ли ей уходить, отправляться на поиски последнего? Или ей лучше остаться здесь и ждать? В конце концов, он должен был вернуться к своей семье. Разве не так? Она не могла быть уверена. Кто-то, кто так хочет разорвать одну семью, может без проблем сделать это со своей собственной. Полная луна пролила серебристый свет на снег, и она приняла решение.
Это была охота.
Она двигалась сквозь ночь, как призрак среди живых, такая осторожная и тихая, что немногие люди, выходящие в этот час, не замечали ее. У неё за плечами была целая жизнь, проведенная среди обычных людей. Перчатки, капюшон и толстый шарф скрывали то, что невозможно было сделать в одиночку.
Его не было ни в одном из обычных притонов. Ни бара, ни дома его лучшего друга, ни перекрестка возле церкви. Его не было ни на месте встречи в лесу, ни в маленьком полицейском участке.
Повинуясь внезапному порыву, она повернулась и пошла обратно, найдя его в наименее вероятном месте.
На её пороге, в том месте, где все это началось.
- Cara, Cara -
- Я знаю, что ты там.
- Она сделала паузу. Снайперская винтовка всё ещё висела у неё за спиной. У неё всё ещё был ручной пистолет, но зубов и когтей тоже будет достаточно. О да, более чем достаточно. Для этого последнего случая она предпочла бы их. Она знала, где текут реки крови под плотью, знала, как раздирать их, рвать и осушать. Мех вдоль её спины поднялся, пальцы согнулись, и мир сузился до одной заостренной точки.
- Я не знаю, слышишь ли ты меня. Я даже не знаю, волнует ли это тебя. Но я все равно это скажу, хотя бы потому, что от этого будет толк. Извините.
Она должна прыгнуть, должна разорвать его на части за то, что он осмелился сидеть там, где он упал, где закончилась её жизнь и начался этот новый живой ад.
- Я не нажимал на курок, но я точно так же виновен. Я должен был остановить его. Я должен был пойти за ним, когда узнал, что Дэйв дал тому парню из доставки пистолет и сделал, я не знаю, что-то. Все что угодно, кроме того, что я сделал. Я пошел домой, к своей семье, к своей дочери, потому что я не думал, что он действительно сделает это. Я... мне очень жаль.
Сначала она подумала, что это рыдает траурный голубь, но он исходил от... -
- Я знаю, что это даже не начинает помогать. Я не могу себе представить, каково это было. Я не хочу. Я бы не смог жить с этим, если бы это было со мной. Я даже не могу винить тебя за то, что ты их убил. Видит Бог, я бы, наверное, поступил точно так же, как ты сейчас, выслеживая их, как зверей за это.
Она слушала, вопреки своему здравому смыслу.
- Продолжал он. - Я знаю, что не имею права спрашивать, но ведь все кончается со мной, верно? Я-последний из них. Я никогда этого не хотел. Я никогда не имел в виду - я только хотел остановить эту технологию от использования, чтобы причинить боль людям. Больше людей. - Он глубоко вздохнул и выдохнул. - Оружейные гены. Боже, в каком мире мы живем. То, что они сделали с тобой, для чего они тебя использовали, было неправильно. Ты заслуживал счастья, и мы забрали его у тебя. Но на этом все должно закончиться, верно? Я здесь. Пожалуйста, я умоляю вас, оставьте мою семью в покое. Закончите его, и пусть вы найдете покой.
Его... семья? Неужели он действительно думал, что я... что я... …
Кара запрокинула голову, чтобы завыть, но все было тихо. Её сломанное горло не издавало ни звука с тех пор, как у неё забрали Натаниэля.
- Кара, я люблю тебя, пожалуйста, веди себя хорошо.
Она вытащила свой ручной пистолет. Этого должно быть достаточно. Она вышла из-за изгороди, где пряталась, и подошла к своей двери.
Последний из них стоял, зажмурив глаза и шевеля губами в безмолвной молитве. Она направила пистолет ему между глаз, холодным полумесяцем прижав спусковой крючок к своему пальцу.
- Кара, я люблю тебя.
Я знаю.
-... пожалуйста, веди себя хорошо.
Это единственный способ, который я знаю.
Она направила пистолет на себя и нажала на спусковой крючок.
Где-то рыдал скорбящий голубь, и наконец ему ответил другой.






Это также задает вопрос, что вы делаете с животными-солдатами, когда война закончена, но с другой стороны. Есть не только один пес-солдат; их тысячи.
Хотите собаку-солдата с военным избытком?




Третья Разновидность

автор: Роб Бэрд


- Хороший мальчик! - сказал он, и я знал, что он действительно так думает.
Он поймал мяч, который я бросил ему обратно, а затем снова бросил его в мою сторону. Я люблю это больше всего на свете, почти, этот момент совершенной ясности, когда все углы встречаются и каждая мышца в вашем теле обращается к захвату бейсбола как его единственной, неоспоримой миссии.
Я вскочил и на одну тонкую секунду увидел силуэт своей руки, вытянутой на фоне угасающего голубого вечернего света, прежде чем почувствовал удовлетворительный стук своей лапы.
- Мы должны покончить с этим, - сказал Маркус. - Уже слишком темно.
- Только потому, что ты не можешь видеть ночью, - проворчала я с притворным раздражением, но, конечно же, я отбросила мяч назад, и мы пошли обратно к шкафчику, где хранилось наше оборудование. Ты никогда не нарушаешь приказ. - Нам всегда приходится делать все по-твоему...
Маркус усмехнулся: - Мы не можем все быть генетически спроектированы, - напомнил он мне. - Кроме того, они собираются закрыть столовую через двадцать минут. И если я не хочу слышать, как ты жалуешься на это, то уж точно не хочу слышать, как ты скулишь по ночам, потому что тебя не накормили.
Теперь, когда я подумала об этом, мой желудок начал выдавать свое присутствие. Маркус сказал, что я всегда была голодна. С другой стороны, он был тощим маленьким существом, а я была построена со здоровым метаболизмом. Я облизал свои отбивные. - А что вообще в меню?
- Для тебя? Дробить.
- О.
- Но сегодня утром кто-то сбил оленя. Я слышала, как Кэти сказала, что они могут размолоть его и отдать вам, ребята. Лучше, чем мы, верно? Я думаю, что мы получим поддельные макароны и сыр.
- А можно мне немного?
Маркус поднял бровь, глядя на мои навостренные уши. - Ты же знаешь, что я не должна этого делать.
- Конечно, - сказал я. Но я все равно навострил уши: - можно мне немного?
Когда я снова поддался желанию облизать морду, мой спутник хмыкнул и отвел взгляд. - Да, конечно. Я попробую подсыпать тебе немного Сегодня вечером... но ты все равно должен съесть свой настоящий ужин, хорошо? А теперь иди почистись: ты выглядишь как бардак. Увидимся позже.
Виляя хвостом, я решительно кивнула ему. - Да, сэр.
Он всё ещё хихикал, всё ещё медленно качал головой, когда мы расстались. - В порядке. Хороший мальчик.
- Да, это я. Я-компаньон лейтенанта Маркуса Берга, 804-й батальон охраны, 26-я бригада охраны: корпус циников. Я Кристофер без фамилии, технический сервисный актив, 5-я модель (улучшенная).
Я хорошая собака.

* * *

Оленей на всех не хватало. Между кусочками сухого корма я иногда ощущал свежий белок, но он шел в основном как дразнящий, намекающий запах, щекочущий мой нос. По крайней мере, они убедились, что то, что мы получили, было питательным, хотя и мягким.
- Иногда мне кажется, что они нас не уважают. - Напротив меня один из моих коллег-обедающих поставил свою чашку с едой и поморщился. Это была какая - то овчарка-одна из ранних разновидностей, слишком задумчивая и слишком дерганая для его же блага. - Что это такое? Кукурузная шелуха и измельченные крысы? Кто это все собрал?
- О Господи, Уит. Ты теперь шеф-повар? - Мой друг Стратфорд, сидевший рядом со мной, издевательски фыркнул. Нам не полагалось использовать человеческие эпитеты, но у куратора Стратфорда был острый язык, а у страта, как и у всех нас, острый слух.
- А какое это имеет отношение к делу? - спросил Уитмен.
- А что бы ты предпочел сделать? Умирать с голоду? Охотиться за собственной пищей? - Страт был таким же пастухом, как и я: он был выведен из племени стражников и тщательно следил за нашим состоянием.
В отличие, например, от бедного Уита: - я мог бы охотиться! - Его губы изогнулись, обнажив лишь намек на зубы. - Ты смотри на меня! Дай мне одну из этих М-15...
- М-16, Уит, - поправил его Стратфорд.
Губа овчарки поднялась ещё выше. - М-16, отлично. Я всё ещё могу это сделать. Возьмите ещё немного оленины.
Третья сторона, ретривер по имени Эмили, с тяжелым резким стуком уронила эмалированную миску на стол. Она прищурилась: - ты не мог. Вы бы так увлеклись, пытаясь вспомнить, была ли ваша безопасность в правильном положении, что забыли бы все об олене.
Уитмен снова навострил уши. - Ты просто должен проверить, вот и все. Вы должны быть уверены во всем. Если они не в правильном порядке, это вызывает проблемы. Для начала вам нужно -
- Пойми, что это не имеет значения, - закончил за него страт. В конце концов, были и другие причины. - Они не собираются давать нам оружие. Так что либо ешьте свой паек, либо голодайте. Сан-Себастьян, Уит.
- Сан-Себастьян, - жалобно пробормотала другая собака. Мне было немного жаль того бардака, который устроил Уитмен. Конечно, он был раздражающим; он мог превратить все, начиная от уборной и заканчивая нашими сбруями, в полемику.
Но он также был одним из ранних, неотшлифованных моделей. Он облизывал свою морду, как нервный тик, когда был со своим наставником; вокруг нас вместо этого была болтовня. Он ничего не мог с собой поделать.
И он не ошибся, не совсем так. - Вы должны признать, - сказал я, - что было бы неплохо, если бы мы могли принять некоторые решения сами.
- Вот видишь! - Лицо Уитмена просветлело. - Крис со мной согласен!
- Крис-безнадежный идеалист. - Немедленно отозвался Стратфорд, прежде чем снова поднести ко рту миску с едой, что означало конец разговора.
- Я вовсе не идеалист.” Я пытался найти грань между легкомыслием и серьезным выражением своих чувств. - Я просто хочу иметь возможность пользоваться головой, не спрашивая разрешения у своего куратора.
- Это звучит так, как будто вы думаете сами. Эмили посмотрела на меня, наклонившись вперед и стараясь не сводить с меня глаз - не столько из-за несогласия, как мне показалось, сколько чтобы продолжить ужин.
- Ну и что?
- Ты не был воспитан, чтобы думать. - Ответ пришел от долговязого существа по имени Гершвин, у которого никогда не было своей собственной мысли. - Мы были воспитаны, чтобы следовать приказам, а не играть Мартина Лютера Кинга. Ты не можешь ничего изменить, так почему бы тебе просто не поужинать и не оставить нас в покое?
- Мы должны уметь принимать решения, - твердо сказала я. - Иначе мы просто машины - как те роботы снаружи! Зачем разводить нас на разумность, если ты не хочешь её использовать? Что за жестокий бог поставил перед нами такую судьбу?
Стратфорд оторвался от еды и встал. - Это был не Бог, а доктор Пайпс. И если ты хочешь поговорить с ней, то Денвер всего в шестистах милях отсюда. - Он ткнул своим противопоставленным большим пальцем за спину.
- А что ты вообще собираешься делать? - Эмили закончила есть; она поднесла свою миску с водой к морде, сделала несколько глотков, пристально глядя на меня, а затем продолжила свой вопрос. - Дефект? Предать наших укротителей?
Я моргнул и зарычал на неё ещё до того, как осознал, что делаю. - Конечно, нет! Я бы никогда так не сказал! Мы могли бы просто быть более равными, вот и все…
- Но это же те, кто учится, Крис. Они ходили в Военную школу. Они разбираются в политике, погоде и тому подобном - мы просто выполняем приказы, как и любой хряк. Может быть, если бы они не знали лучше, они бы слушали! Но на данный момент... …
- Забудь об этом, Крис. - Уитмен вздохнул и поспешил покончить с едой, прежде чем они начнут закрывать здание. Но за ним должно было остаться последнее слово: - мы рассчитываем без масс, которые не могут пробудить страсть к своей собственной свободе.
Такой драматичный парень.

* * *

Ночью, в пустыне, мне стало холодно, но я все равно оставила на улице циновку и спальный мешок. Я был не единственным, кто это сделал; большинству из нас не нравился запах казарм. Он всегда был густым от запаха моих спутников, озона от ламп и того мерзкого дезинфицирующего средства, которое люди использовали, чтобы попытаться удержать запах управляемым для своих собственных слабых Носов.
За всем этим скрывался, если вы были терпеливы, случайный намек на товарищей, которые никогда не возвращались. Мне не нравилось упорство памяти, и когда я мог, я убегал.
Родители Маркуса были художниками ещё до того, как все пошло наперекосяк, и наделили его чувствами настоящего художника. Он сказал, что ночное небо было прекрасно. Конечно, он также поэтично восклицал о закате в пустыне, который я нашел невеселым, болезненно желтым. У людей есть особая любовь.
Но одной из таких любовей были мы, лучшие друзья человека. Я почтительно прислонился к стене нашей каюты и попытался представить себе, как он мог бы смотреть на звезды. Для меня ничего особенного не было, хотя ночь по-своему была спокойна.
В основном звуки. Я воспользовался моментом, чтобы прислушаться. Бодрящие крики птиц и цикад; далекие, пронзительные завывания койотов в двадцати милях отсюда. Нежный гул трансформатора и мягкое журчание воды в колодце, который спускался в водоносный горизонт под моими лапами.
И мягкий хруст неподкованных ног, приближающийся все ближе. Я повернула голову, вынюхивая ключ к разгадке. Это была Эмили, ретривер. - Слишком хорошо для нас? - тихо спросила она; её голос был настолько низким, что превратился в хриплый змеиный шепот.
Я всмотрелся в темноту, но, судя по её ушам, она не пыталась затеять драку. - Что ты имеешь в виду?
Она села рядом со мной, подвинувшись, чтобы найти удобное место для своего хвоста. - Спит на улице, а не в конуре.
- Там трудно спать, - признался я. - Она склонила голову набок, глядя на меня. - Моя койка сейчас прямо между Гершем и Рио. Они немного скрывают это, но... ты же знаешь, как это бывает. Гершвин спит там, где раньше спал Робин, а перед ним Локи... и Телец, и Пума. В Рио были Антей и Наполеон. Иногда я чувствую их запах. В основном, когда я пытаюсь заснуть.
- Ринго, - сказала Эмили.
- Ринго?
- Раньше я спал там, где Рио.
Я покачал головой в продолжительном замешательстве.
- Белый. Очень тонкий аромат. Он был здесь только за неделю или две до того, как его куратор был убит самоубийцей на контрольно-пропускном пункте, и они его посадили. Он ещё не совсем привык к нам.
Я закрыл глаза, чтобы избавиться от отвлекающего чувства видения, и попытался мысленно перебрать запахи соседней койки. - Они его почистили, да? - Обычно мы были так близки к нашим наставникам, что умирали вместе, но когда погибал только наставник, то обычно усыпляли и его спутника - избавляя их от травматизма, связанного с попыткой привязаться к новому человеку.
Мы называли это "уборкой". - Часто мы впервые узнавали, что один из нас умер, когда техник приходил к ним в казарму для дезинфекции и чистки стеллажей. Тогда они были просто ещё одной затухающей историей - если это так.
Я не мог вспомнить никого по имени Ринго. - Чертовски жаль. Может быть, он недостаточно глубоко вошел в ткань. Может быть, это и есть моя точка зрения, я думаю.
- Боишься, что тебя забудут?
- Как только я умру, мне уже будет все равно, - заметила я. - Значит, нет. Просто... просто я не хочу думать о том, скольких людей я забываю. Казармы есть…
- Часто посещаемый.
Я молча кивнул.
- Мой куратор рассказывает истории о привидениях. Интересно, Крис, с ними тоже так бывает? Какое-то видение остается после их смерти? Как это бывает с запахами…
- Возможно.
Эмили поплотнее запахнула свой полевой жакет, чтобы защититься от ночного холода пустыни; на мгновение мне показалось, что она собирается уйти. Потом она снова села и покачала головой, глядя на меня. - Знаешь, ты говоришь, что не хочешь об этом думать. Я думаю, что могу в это поверить. Ты и так слишком много думаешь.
Я знала, что они говорили это за моей спиной, даже если я не была такой плохой, как Уит. - Да.
- Я не могу с тобой не согласиться, ты же знаешь.
- Да, - снова сказал я.
Цикады вернулись, чтобы доминировать в тишине, которая последовала за этим, пока Эмили не продолжила. - Иногда мне кажется, что они не уверены, правильно ли поступили с нами. Я имею в виду, что они заставляют нас.
Я дернул головой, и мои уши выдвинулись вперед. - Как же так?
- Ну, первый сорт, вы знаете? Автотанки. Они не нуждались в нашей помощи с ними.
Кукольник перестал использовать роботизированные танки задолго до моего рождения; я никогда не видел их в действии - только в тренировочных фильмах и картах наводчика. Большие штуки: уродливые, матово-черные и ощетинившиеся пушками. - Конечно, нет. Вы можете взять ‘em вниз с ракетой достаточно легко.
- Верно, - согласилась Эмили. - Вторая разновидность, Ходячие-вот почему мы здесь, не так ли? - Шестнадцать лет назад Кукольник сконструировал новый тип робота, почти неотличимого от людей, за исключением их металлических скелетов.
Именно для их обнаружения мы и были созданы. - Во всяком случае, так они говорят. Сан-себастьянский.
- МВ Сан-Себастьян" была частью наших знаний; частью нашего воспитания, такой же, какой была бессмертная преданность человеческой расе. Самые ранние компаньоны путешествовали вместе со своим создателем - в грузовом отсеке. Они не работали, они не были полностью обучены.
Но именно один из них заметил странное поведение главного инженера "Сан-Себастьяна". Они обнаружили его раньше, чем это сделал кто-либо из людей. Прежде чем "Сан-Себастьян" достигнет порта в Сиэтле. Прежде чем украденные боеголовки, спрятанные в её машинном отделении, могли быть взорваны.
- Сан-Себастьян, - согласилась Эмили; она сказала это так же, как и я, как клятву веры, которая напомнила нам о наших узах. - Но это было тогда, когда они стояли спиной к стене. У них было больше генетиков, чем инженеров или фабрик. Но... Но сегодня, с металлическими зондами и рентгеновскими датчиками и всем этим... они не нуждаются в нас, не так ли?
- Это моя забота, - сказал я и закрыл глаза, чтобы не видеть звезд. - Они говорят, что война будет выиграна. И что тогда с нами будет?

* * *

- А что это за история? - Я поправлял свою униформу, когда мы шли к контрольно-пропускному пункту, пытаясь выглядеть презентабельно.
- Слухи о наступлении поздней весной, высадке десанта во Флориде. Они... - Маркус замолчал и указал на мою голову. - Твоя шляпа, пес.
- Я знаю, сэр, - сказал я. Я потратил чертовски много времени, пытаясь заставить свои уши пролезть через шапку, которую они мне дали, и я ненавидел эту проклятую штуку с самого начала. Это удерживало мои уши от движения; это было очень похоже на ношение Шор. - Они - что?
- Переезжаем все на Запад. Президент Рамирес говорит, что он беспокоится о посадке в... Ой, подожди. - Он снова замолчал; я знала, что будет дальше, и хотя мне не понравилось, как Маркус поправил мою одежду, я должна была признать, что он знал, что делает. - Он беспокоится о высадке десанта в Тампико от несогласных на Юкатане. У нас есть смешанный конвой, идущий из Эль-Пасо и Хуареса.
Я кивнул, по человеческому обычаю. - Они ждут здесь Ходячих собак?
Маркус пожал плечами и, довольный моей внешностью, оставил меня в покое. - Это три тысячи человек, некоторые из них из лагерей в Монтеррее и Ларедо. По словам полковника Дава, да, мы ожидаем гефестанскую активность. Все, кто входит в корпус циников, вышли оттуда с оружием в руках. Просто держи все в порядке. Ты ведь помнишь сигнал, да?
- Да, сэр. - Чтобы не вызывать подозрений, мы все получили сигнал отделить овец от коз. Для меня человек получил поднятую руку с моими пальцами близко друг к другу. Если бы я нашел идущего, я бы вытянул большой палец вперед; мне это показалось неёстественным, и я думаю, что это было частью точки, чтобы я не слишком комфортно чувствовал себя с этим жестом и не отмечал неправильную вещь.
- Хороший мальчик.
Они пришли примерно в одиннадцать часов утра. Мое зрение не очень хорошо, но Маркус сказал, что размытое пятно, которое я видел, на самом деле было колонной грузовиков и частных автомобилей, тянущихся до горизонта. У меня не было времени беспокоиться об этом. Как только появились первые беженцы, мне пришлось включиться самому. Это отняло у меня всю мою концентрацию.
Я к ним уже привык. Почти всегда чисто, по крайней мере физически. Впрочем, по их жестам можно было понять, как они устали: то, как они позволяли солдатам помыкать собой. От них пахло апатией.
Пожилые люди, как я обнаружил, были безразличны к моему существованию. Когда доктор Пайпс впервые собрала воедино всю ДНК, чтобы подделать нас, возникло сопротивление. Это было, я признаю, вполне понятное возражение. Люди обвиняли Кукольника в том, что он искажает человеческую форму для своих творений - и вот доктор Пайпс делает то же самое.
Маркус пару раз говорил мне, что это счастье, что они вообще позволили мне существовать. Но, как сказала Эмили, неинженерная, нероботическая человеческая раса была поставлена перед стеной: отчаянные времена требовали отчаянных мер. А теперь взрослые уже столько пережили, что им уже было все равно.
Это были дети, у которых были эмоции - молодые щенки, прежде чем они получили шанс вырасти в подростков и надеть тот пресыщенный воздух, который служит своего рода броней против мира.
Иногда дети в страхе отшатывались от меня. Другие с удивлением протягивали руки, чтобы потрогать мои уши и морду. Я не возражал против этого, но нам нужно было продолжать движение линии.
Пятьдесят три человека внутри, я нашел своего первого ходячего. Это был циничный термин; люди предпочитали более формальный "Гефест", как их называл Кукольник. Может быть, люди думали, что "идущий один" не делает достаточно, чтобы отличить роботов.
Но это было вполне уместно, потому что они выглядели почти одинаково. Этот человек принял облик бизнесмена, всё ещё одетого в костюм. Но она была измучена долгими днями бегства и узкими побегами; её лицо было таким же морщинистым, как и её блейзер.
Маркус говорил, что у Ходячих были мертвые глаза, бездушные глаза; у меня всегда были проблемы с человеческим выражением, и тонкости были потеряны для меня. Женщина передо мной выглядела так же по-человечески, как и все остальные, что свидетельствовало о мастерстве Кукольника. Только легкий аромат металла, проникающий сквозь её кожу, выдавал ее.
Они знали это, и она носила густые духи, чтобы скрыть это. Но её создатель недостаточно уважал собачий нос. Я дружелюбно улыбнулся и поднял лапу, чтобы помахать ей, но на этот раз я заставил себя отвести большой палец в сторону. Они бы ничего не сделали тогда и там, чтобы не выдать нас, но я знал, что она была отмечена.
День тянулся так же, как сейчас, - непрерывный шквал запахов. Мы работали в трехчасовых сменах; даже если бы это было больше, то даже мой генетически усиленный нос был бы перегружен. Плюс, хотя я никогда бы не призналась в этом, стресс добрался до меня.
Я не должна была признавать этого; когда Маркус похлопал меня по плечу и сказал, что я была освобождена, напряжение покинуло мое высокое тело, и я почувствовала, что все мое тело расслабилось.
- Хороший мальчик, - сказал Маркус. - А ты сколько считаешь?
- Четыре, сэр.
- Не плохо. - Он сунул руку в карман и вытащил бейсбольный мяч. - Ты готова?
Я не помню, чтобы учил английский. Это случилось, когда я был щенком, или, может быть, Доктор Пайпс просто нашел способ программирования этого прямо в наш мозг. Во всяком случае, у меня был довольно обширный словарный запас, хотя я и не был таким разговорчивым, как Уитмен, и я знал значение слов, не зная, почему я их знаю.
То, что я чувствовала к Маркусу, было любовью. Даже если это не было словарным определением, и даже если бы он получил неверное представление, если бы я сказал ему, это было правильное слово. Потому что, как только он вытащил мяч, моя усталость исчезла.
Я сделаю для него все, и я знала, что он сделает все для меня. Он бросил бейсбольный мяч, и я побежал за ним, все напряжение контрольно-пропускного пункта исчезло. Лучшим другом человека был я. США.
Маркус сказал мне, что люди одомашнили Волков сорок тысяч лет назад. Это был первый великий проект человечества. Перед плотиной Гувера, перед Великой стеной, перед Стоунхенджем и пирамидами. До Вавилона, до Чатал-Хююка, до железных орудий и земледелия.
Человек всё ещё теснился вокруг лишенных укрытий костров, когда наши виды впервые приняли друг друга. Я никому не говорила - ни Маркусу, ни Эмили, ни даже Уитмену, - но я знала, что именно поэтому мы были созданы. Я знал это инстинктивно, в том существе, которое люди называют душой.
Мы помогали им охотиться, а они давали нам пищу. Мы охраняли их дома, и они дали нам ответственность. Мы тащили их Сани и пасли их стада, и в конце концов они пригласили нас войти с холода. И в самый темный час человеческой расы они одарили нас своим величайшим даром.
Маркус поймал мяч, который я бросил ему в ответ, ухмыльнулся моему виляющему хвосту и сказал, что я хороший мальчик.

* * *

- А что случилось с Уитменом? - спросил я в тот же вечер, за ужином в столовой. Мы обработали две тысячи восемьсот семьдесят человек - и тридцать одного ходячего. Это был хороший день, но Уит забился в угол и нервно облизывал нос.
- Хэндлер облажался, - сказал Стратфорд. - Так они говорят. Скорее всего, он начал гоняться за своим хвостом, как идиот.
Уитмен подслушал их разговор и съежился ещё больше. - Слишком близко, - прошептал он.
Я поставил миску с кормом на землю и подошел к нему. - Что было слишком близко?
Овчарка была самой старшей из нас, и горела с обоих концов: как ранняя модель, его программирование было несовершенным, и как старый компаньон он имел больше, чем его доля стресса. Мне было жаль его, даже когда он отстранился при моем приближении.
- Уит?
- Н-не могу, - яростно замотал он головой. - Почти пропустил одного из них.
При моем обучении распознаванию, а также моим языковым навыкам и моей способности играть в fetch, инстинктивный страх провалить моего учителя был так глубоко укоренен, что я вздрогнул от сопереживания. - Как же так?
Он заерзал, грубо сцепив лапы. Его пальцы дрожали. - Я подал знак, но... его все равно посадили. Вместе с остальными. Человек. Мне пришлось рявкнуть на Кэти, чтобы привлечь её внимание. Она сказала, что ей очень жаль. Но... но…
Уитмен был в плохом месте. Он сделал свою работу, а его куратор нет. она пропустила его реплику, или она позволила ему ускользнуть - усталый и переутомленный, как и все мы. Лаять было нехорошо: весь смысл жестов рук заключался в тонкости, и если ему приходилось лаять, то это был верный признак того, что что-то не так.
И я видел в его бегающих глазах и скрюченных пальцах умственный конфликт, возникший из-за того, что его куратор допустил ошибку. Они не должны были этого делать. В конце концов, задавать вопросы нашим хозяевам было грехом, но только потому, что они были непогрешимы. Мы все в это верили. Мы должны были в это поверить.
Я засунул лапу ему между ушей. - Это не твоя вина, Уит...
Уши у него были такие плоские, что казались невидимыми, а хвост жалобно поджат между ног. - Ну конечно же!
- Нет. - Я ломал голову в поисках подходящего ответа. - Это была проверка, я уверена. Они хотели знать, как ты отреагируешь на что-то подобное. И ты... ты отлично справилась. Вы позаботились о том, чтобы спасти людей. Это было правильно, Уит.” Я не могла сказать ему, что он хороший пес, - эти слова были сдержанны, - но я надеялась, что он понял намек. - Сан-себастьянский.
- Сан-Себастьян” - хмыкнул Уитмен и медленно начал распрямляться, но я не знал, что он действительно так думает, и он не сдавался. - Если бы эта штука прорвалась... …
- Но этого не случилось.
Гершвин неторопливо подошел, покончив с едой. - Почти. Не очень хороший знак.
- Тише, Герш.
- Просто говорю. - Герш был ещё более новой моделью, чем я, стройный гибрид салюки, предназначенный для работы с меньшим количеством калорий и в более длительных условиях. - Пора уходить, Уит.
- Гершвин. Заткнись.
Насколько я знал, такого понятия, как отставка для компаньонов, не существовало. Пока Кукольник был там, и пока шла война, мы не могли перестать работать. Уитмен тоже это знал. Его шерсть встала дыбом. - Не уходя на пенсию.
- Скажи мне, как бы ты снова отправился на охоту, Уит? Как ты можешь быть таким независимым?
Случайно Герш раскрыл маленькую грязную тайну наших товарищей: мы всё ещё собаки. У нас всё ещё есть своя иерархия, которую люди не всегда замечают. И эта иерархия всё ещё подвергается сомнению. Уитмен ощетинился и сердито посмотрел на Гершвина. - Это совсем другое дело.
- Не во всех отношениях. Ты не очень хорош ни в том, ни в другом, - усмехнулся Герш. Он не пытался создавать проблем, это был просто инстинкт, в конце концов. - Так что, может быть, тебе стоит сдаться и... -
Уитмен бросился вперед, оскалив зубы, и я едва успел поймать его.
Морда его была открыта, острые зубы готовы к действию, и я повалил его на землю, прежде чем он успел пустить их в ход. Слово " нет " было у меня на губах - ещё одно запретное слово. - Не будь дураком, - прорычал я вместо этого.
Овчарка, должно быть, поняла, как близко он подошел, потому что он больше не пытался. Вместо этого он лежал на полу, тяжело дыша, а я обхватила его руками и закрыла морду, чтобы печально всхлипнуть. Кто-то ещё, судя по запаху Эмили, уводил Герша прочь. Я оставалась на месте, держа Уитмена, пока его дыхание наконец не замедлилось.
- Уит, - сказала я ему так мягко, как только могла. - Поговори с Кэти. Скажи, что тебе нужен перерыв.
- Я не могу... …
- Всего на пару дней, Уит.
- Но…
Я ослабил хватку так, что когда я снова сжал ее, то почувствовал, что это было человеческое объятие. - Ты чуть не укусил кого-то, Уитмен.
- Я не могу ей этого сказать.
Запах какой-то ходячей собаки. Язык. Привести. Нет, и хороший мальчик, и другие приказы они похоронили глубоко в наших мозгах. Под этим всем был величайший запрет: никогда не причинять вреда. Никогда не использовать наши зубы в гневе. Программа была настолько мощной, что даже выпад Гершвина наводил на мысль, что Уит вот-вот сломается.
Даже если Герш заслужил это, и даже если у Уита был плохой день. Это табу было слишком важно для нас, чтобы бросить ему вызов. Он был прав: он не мог рассказать Кэти. Она донесет на него, а потом его заберут, и хотя я не знал, что случилось с собаками, которых забрали, я знал, что они никогда не вернутся.
- Скажи ей, что ты плохо спишь, - предложил я. - И она должна знать, что обязана тебе за то, что ты прошел через это сегодня.
- Хорошо…
- Обещай, что спросишь, Уит.
- Он вздохнул. - Я тебе обещаю.

* * *

На следующее утро после пробуждения и до того, как мы успели поесть, нас всех вместе собрали на улице. Я заметил, что Уитмен всё ещё немного нервничает: его форма была такой же аккуратной, как и всегда, но он держал свой хвост слишком низко, а его глаза были в постоянном движении.
Он, вероятно, не собирался разговаривать с Кэти; я заставила его пообещать, но обещание от другой собаки не считалось прямым приказом, а Уит слишком боялся навлечь неприятности. Я решил напомнить ему об этом ещё раз за завтраком, чтобы посмотреть, получится ли повторение.
Маркус трусцой подбежал ко мне. - Хорошая шляпа, - сказал он.
- Благодарю вас, сэр.
- Я серьезно говорю. Это выглядит хорошо.
- О!
Он протянул руку, чтобы потрепать меня между ушами. - Они сказали тебе, почему мы здесь?
- Нет, сэр.
- Новый командир дивизии - и новые приказы. Новая информация. Очень много всего нового.
Маркус делился со мной больше, чем другие укротители со своими товарищами. Например, в Стратфорде почти всегда было темно. Это было хорошо для него, потому что это позволяло ему сосредоточиться только на своей работе. Мой куратор, казалось, почувствовал мою потребность в информации, и он сказал мне столько, сколько ему было позволено.
Именно от Маркуса я узнал, насколько военные власти обеспокоены тем, что Кукольник может работать над новой разновидностью Ходячих кукол, новой разновидностью, которая может ускользнуть даже от нашего носа. Именно от Маркуса я узнал, как устали большинство людей от войны, через тридцать лет и через пять лет после того, как им сказали, что победа была в пределах досягаемости.
Мы вытеснили Кукольника из Северной Америки. Почти все, что находилось к северу от Панамского канала, было умиротворено. Мы изгнали их из Африки и с Британских островов. И из Индии, и из Австралии, и из Японии. Через тридцать лет после восстания у человечества появился шанс начать подсчитывать цену своего выживания. Все, от чего они отказались.
Я услышал шум самолета раньше любого из людей, даже несмотря на то, что мои уши были в ловушке. Конечно, сначала они увидели маленькие черные точки, хотя я всё ещё был слеп к ним. В конце концов, мы дополняем друг друга. Самая большая точка превратилась в крест, а затем и в форму воздуховодно-вентиляторного транспорта. Пока его сопровождающие кружили, самолет опустился ниже. Его крылья вращались; большие веера поднимали песок пустыни в вихре, который мы несли стоически.
Из оливково-серой птицы вышел высокий, грациозный человек - по крайней мере, то, что я принял за человеческую грацию. Он носил свою униформу так, как будто сам поступок делал честь медалям на его груди, и его шаг вниз по транспортному трапу был точен, совершенен и воинствен. Мы все встали по стойке смирно.
Двести спутников и двести укротителей дружно повернулись к нему лицом. Он оглядел нас с ног до головы и кивнул. - Непринужденно. - Его голос гремел из громкоговорителей, прикрепленных к самолету.
Генерал Виктор Куинс представился просто, но даже мы, собаки, знали это имя. Куинс вел исландскую кампанию, ведя своих людей от линии фронта против глубоко укоренившихся роботов. Как я слышал, это была его идея-запустить вулканы, чтобы разрушить их геотермальные электростанции.
Он сражался в Южной Африке, Колумбии и Шри-Ланке. Ванкувер и Шемья. Египет. водопад Виктория. А теперь, сказал он нам, все почти закончилось. Генерал Куинс сказал нам, что наша работа не была напрасной. Кукольника вот-вот выгонят из Южной Америки. Президенту Рамиресу было дано немыслимое: просьба о сроках.
Мое сердце пропустило удар, эхом отражая вздохи удивления от толпы.
- Сейчас не время для слабости, - настаивал генерал. - Только не в этот час. Вот почему я здесь. - Но он сказал, что это будет нелегко. Это потребовало ещё одной маленькой жертвы. Еще одно последнее усилие.
Во-первых, он собирался удвоить наши усилия на контрольно-пропускных пунктах для беженцев, добавив дополнительный слой страховки, чтобы убедиться, что ничего не пройдет. Это означало для нас меньше облегчения: больше смен и меньше времени на восстановление.
Но мы ведь можем взять его, не так ли?

* * *

Через неделю я получил свой первый намек на ответ. Мы с Маркусом отработали последнюю смену на контрольно-пропускном пункте, и большинство других товарищей уже вернулись в лагерь, когда я снял форму и направился в столовую. Тишина была осязаемой и резкой.
Конечно, я знал, что произошло. Единственная причина для тишины - это когда что-то пошло не так на работе. Я научился придерживаться той же рутины, что и любая другая собака: сканировать толпу, чтобы увидеть, кто пропал, и работать над невозможной задачей изгнания их из моей памяти. Никогда не помогало задавать вопросы.
Уит исчез.
Подсознательно другие собаки оставили его обычное место за столом пустым. Со временем появится ещё один компаньон, и со временем они будут объединены. В казарме трудолюбивые техники, без сомнения, уже опрыскивали его койку. Сильный, дурно пахнущий антисептик заглушил бы все наши мысли в ту ночь: я решил снова спать на улице.
И, как и все мы, я молча съел свой корм. В любой другой вечер мы бы все болтали о том, что генерал всё ещё здесь, или о вкусе свежего мяса в нашем обеде, что означало, что кому-то ещё повезло на охоте. Но не сейчас.
Позже, когда солнце уступило злобному взгляду миллионов холодных звезд, Эмили нашла меня и заняла незваное место. Я ничего не ответил. Она ничего не ответила. Ретривер лизнул её в морду, и я подумала о постоянных нервных подергиваниях Уитмена.
Бедный Уит. Он был там с тех пор, как я присоединился; насколько я когда - либо думал о таких вещах, я полагал, что он будет там, пока я не уйду-так или иначе. Я вспомнила, что он был на своем втором кураторе; он потерял свой первый рано, прежде чем они узнали, как сильно это испортило нас, чтобы иметь связь с кем-то новым.
Когда я спросил, как дерзкий, новый щенок без чувства приличия, Уит сказал мне, что ты справился с этим. - А ты и не думаешь, что сможешь, - сказал он. Но в конце концов, мы сами себе духи. Мы можем найти свой собственный путь. Это было ещё тогда, когда он давал более практичные советы, а не повторял политическую философию.
- Пошел за членом парламента, - мягко сказала Эмили.
- О, нет...
- Он начал скулить, и его куратор вызвал охранника. Когда депутат подошел, он сказал:…
- Укусил его?
- Она покачала головой. - Нет, конечно же, нет. Но, похоже, это было совсем близко.
- Никакого реального контакта?
Ретривер понял, на что я намекаю. - Нет, но ты же знаешь, что они не могут так рисковать. Он уже начал немного сходить с ума. Вроде как... сбился с толку. Если они не могут нам доверять…
- А вы не знаете, что его так взбесило?
- Разве это имеет значение?
Эмили имела в виду, что не знает, и задала риторический вопрос, который тоже был правдой, потому что это не имело значения. Люди были священны. Наша связь была священной. Я знал это так же хорошо, как ходил и дышал.
Но я не могла отделаться от ощущения, что Уит заслуживает лучшего.
Маркус заметил мое настроение, когда мы встретились на следующее утро. - Ты в порядке? - спросил он; он знал ответ, и, вероятно, знал причину этого. Люди и собаки выросли, зная, как читать друг друга.
- Да, сэр, - покорно ответил я.
Он не воспользовался выходом, который я ему предложил. - Тот другой компаньон, верно?
- Да, сэр. Уитмен.
- Я слышал об этом. Вызвал небольшой переполох на блокпосту. Его куратор тоже в отпуске по болезни. Она во всем винит себя. - Мой собственный куратор сделал паузу, словно пытаясь решить, действительно ли мне нужно знать, что последует дальше. Но он всегда делился со мной правдой: - так оно и было, я думаю. Я думаю.
- Как же так?
- Он начал задыхаться, и она сказала ему, что все в порядке, он может успокоиться. Она говорила то же самое, что и генерал Куинс: война скоро закончится, и ему больше не придется этого делать.
- Я наклонила голову в его сторону. - Звучит не так уж и плохо.
- Нет. Но когда он не успокоился, она... я думаю, она сказала ему, что для них обоих было бы лучше, если бы он больше не был на передовой. И... ну, вы же знаете, какие вы компаньоны. Он подумал, что она говорит, что хочет избавиться от него, и это ещё больше его напрягло. Тогда вы знаете, что произошло.
Я сделал. И я не знал, что сказать. Уитмен когда-то был хорошим мальчиком, как и я. А затем наступил его долгий, медленный спуск к высказыванию таких вещёй, как определенные, неотъемлемые права и человек свободен, но везде он находится в цепях.
Как собака, я должен был приписать это тому, чтобы быть дефектным прототипом. Теперь мы были умнее, и Маркус напомнил мне об этом: я извлекал выгоду из многих лет исправлений и улучшений. Я уже не был таким впечатлительным.
Но хотя я кивнула и сказала ему, что согласна, было трудно избавиться от чувства, что Уит был прав.

* * *

- Кристофер и Стратфорд, вы уже встали.
Мы оба посмотрели на него, а затем друг на друга, прежде чем встать на ноги. - Специальное задание? - спросил я у другого сторожевого пса.
У страта дернулось ухо. - Наверное, так и должно быть, а?
Предполагалось, что это будет день отдыха. Каждый четвертый день мы оставались в казарме, "расслабляясь" при учебе или легкой физической нагрузке. В противном случае мы перегорели, и это была пустая трата хорошей собаки. Это было даже более важно, учитывая те смены, в которые мы работали. Для них то, что они нас вызвали, означало, что что-то происходит.
Так оно и было. - Пари, - сказал Маркус. Кукольник предлагал послать своего представителя, чтобы обсудить условия. Наш контрольно-пропускной пункт находился рядом с нейтральной территорией, достаточно близко, чтобы президент Рамирес мог безопасно туда добраться.
Мы направлялись, как объяснил Маркус, в маленький городок в сорока милях отсюда - пустынный, как и все пограничные поселения, но в достаточно хорошем состоянии, чтобы его можно было использовать в качестве базы для переговоров. Ни Рамирес, ни представители Кукольника не будут точно знать, куда они направляются - их доставят туда наши силы безопасности в последнюю минуту.
- Так зачем же уходить сейчас?
- Вынюхиваю все это. Убедись, что там уже никого нет. Убедитесь, что нет никакой возможности устроить засаду. Конечно, они хотят, чтобы здесь присутствовал корпус циников для сканирования дипломатов, но полковник дав предложил нам идти вперед, чтобы мы были знакомы с положением дел.
Подполковник дав командовал бригадой охраны с самого её основания; он был обучен доктором Пайпсом и знал, как работать с нами, собаками. Это был приятный штрих, позволив нам обнюхать все вокруг, прежде чем кто-то ещё добрался туда.
Дав и его адъютант ехали вместе со Стратфордом и проводником страта. Мы с Маркусом ехали в одном грузовике с генералом Куинсом, который казался очень привлекательным. - Давно ты здесь, технарь? - спросил он.
У нас не было званий. Я был техническим агентом Службы, но почти все просто называли нас по именам; я давно не слышал технарей. - Четыре года, сэр.
- Кристофер-улучшенная модель 5-го поколения, - добавил мой куратор. - Я знаю его с тех пор, как мы вместе отправились в Форт-Морган.
- Безупречная запись? Я попросил собак с безупречными записями.
- Да, сэр, - ответил Маркус. - Никогда никого не пропускай.
- Хороший мальчик. - Похоже, он действительно так думал. - Откуда у тебя это имя?
Естественно, нам не разрешалось самим выбирать себе имена. Я слышал несколько историй о том, откуда взялась моя. Он пришел от старого актера по имени Walken, из дней 2D-фильмов, потому что я всегда хотел ходить на прогулки. Или это было от Кристофера Робина, потому что, будучи щенком, я провел много времени, обнимая плюшевого мишку, которого они дали мне вместо матери - которого у меня нет.
Кто может быть уверен? - Я покачал головой. - Не знаю, сэр.
- Так звали моего сына, - сказал генерал. - Это хорошее имя.
- Благодарю вас, сэр.
Маркус подождал минуту, пока мы оба продолжим говорить, а затем заговорил сам: - Генерал Куинс, могу я говорить откровенно?
- Конечно, - сказал старик с улыбкой.
- Ты действительно думаешь, что это скоро закончится?
В глазах генерала Куинса появилось отсутствующее выражение. Я подумал обо всех битвах, в которых я слышал его имя, на каждом континенте и в каждом климате. Такой человек, с телосложением Викинга, как у айвы, казалось, должен был стать настоящим воином.
Но это было не то, что я видел. Я видел кого-то, кто устал от этого, устал так же, как и Уитмен. Человек в конце своей способности даже поверить в то, что может наступить мир.
- Боже, - сказал он. - Я тоже на это надеюсь.
Нашим пунктом назначения был город с населением в несколько сотен человек, и здания были давно заброшены. К счастью, сухой воздух пустыни был добрым, и они, казалось, хорошо сохранились. - Мы пошлем туда инженерную команду, - сказал полковник дав. - Поставьте несколько солнечных батарей и комм-линк.
Мы перепробовали все здания на главной улице по очереди: Маркус взломал замки, и я вошла, чтобы почувствовать запах. Всего лишь пять или шесть человек понадобилось, чтобы все это сошлось воедино.
Ничего, кроме пыли и слабого тления.
В одном из домов Маркус нашел книгу и поднял ее. - Интересно, догадались ли они, что вернутся? Страницы по-прежнему переворачивались довольно легко; хотя солнце уже выцвело на обложке, я понял, что это: каталог мебельного магазина.
Мне тоже было интересно. Было легко представить себе семью за кухонным столом, планирующую ремонт своей крошечной гостиной, когда завыли сирены. Или же им позвонил запаниковавший сосед и велел убираться вон. Или, может быть, в дверь постучал национальный гвардеец: у вас есть десять минут, чтобы собрать вещи. Нам нужно уходить.
Разве они протестовали? Неужели они обещали остаться и сражаться? Я знал о кухонных столах и семейных дискуссиях с моей тренировки, когда они заставляли нас смотреть фильмы о том, как жизнь была раньше. Они хотели, чтобы мы могли опрашивать беженцев, полагая, что даже выглядящий как человек автомат второго сорта не будет иметь хороших ответов на вопросы об их внутренних делах.
Но никто не воспринимал интервью с собакой всерьез, поэтому они сдались. Все обучение оставило мне достаточно контекста, чтобы найти заброшенный дом и его картину заброшенности болезненно жуткой.
- Истории о привидениях, - подумал я про себя. Просто так много историй о привидениях.
- А где же генерал?
Я навострила уши и огляделась вокруг. В какой-то момент Куинс исчез. - Даже не знаю. Должно быть, он делает то же самое, что и мы, верно? Оглядывание. - Они учили настоящих солдат таким вещам, как тактическая разведка, а не разговоры за обеденным столом.
- Держи ухо востро, ладно?
- Да, сэр.

* * *

После ещё одного часа работы мы вернулись назад, и ответом на этот вопрос были мои уши, а не глаза. Я уловил пронзительный электронный вой, далеко за пределами человеческого слуха. Он доносился со второго этажа большого, хорошо обставленного дома.
Сначала мы договорились, что это будет хорошее место для ведения переговоров с комфортом. Я тихонько поднялся по лестнице, не думая ни о чем, кроме того, чтобы сообщить генералу Куинсу, что мы закончили нашу первую проверку города и готовы к новым приказам.
Я нашел его в том, что люди называли "логовом", и когда я толкнул дверь, он вздрогнул и повернулся ко мне лицом. - О! Вы.
- Да, сэр. Мы закончили с этой улицей, сэр.
- А-а, понятно. Я спущусь через минуту, технарь. Просто... застрял в этой библиотеке.
Но я все равно слышал этот вой. Даже без формальной подготовки к расследованию я также мог сказать, что некоторые книги на полке были потревожены. Свежие отпечатки ладоней испортили слой пыли. Я склонила голову набок. - Все в порядке, сэр?
- Конечно. Разве не так?
- Он этого не слышит, - мелькнуло у меня в голове, а потом: - он может быть в опасности". - Сэр, я думаю... мне кажется, что-то не так. Здесь работает какая-то электроника.
Куинс нахмурился. - Это невозможно. В этом городе уже много лет нет электричества.
- Знаю, но я что-то слышу. Может быть, это... я... - я осторожно снял шляпу и прислушался к источнику шума. Он доносился с книжной полки. Прежде чем Куинс успел возразить, и даже не ожидая этого, я вытащила потревоженные книги.
За ними я обнаружил какое-то хитрое приспособление размером с мою лапу. Он был черным, с короткими антеннами, и от него пахло работой Кукольника. Я бы узнал этот запах где угодно, даже лучше, чем свой собственный; они безжалостно вбивали его нам в головы.
- Это всё ещё работает, - сказал Я Куинсу.
- А что это такое? - спросил он.
- Я... я не знаю.
Генерал протянул руку, чтобы взять его у меня, и когда он это сделал, поток воздуха донес его собственный аромат, запах мыла, которым мыли его мундир, и запах яичницы с беконом, которым он завтракал. И, смешанный со всем этим, ещё больше того отличительного запаха машины. И старая пыль.
Он должно быть... держал его в руках? Но это было невозможно - во-первых, он утверждал, что не знает о его существовании. Во-вторых, не было никакого способа для человека овладеть технологией Кукольника. Он самоликвидировался прежде, чем его можно было восстановить; вот почему у нас было так много проблем с поиском контрмер.
- Ну, - подсказал Куинс. - Давай сюда.
- Это вы... вы положили его туда, сэр?
- Он выхватил у меня устройство. - Не будь смешной.
Это было просто смешно. Разве не так? Я уже начал путаться. Все эти долгие двойные смены взяли свое. Виктор Куинс был тактическим гением и к тому же героем войны: если он сказал мне что-то нелепое, значит, так оно и было. Другого выхода не было.
- Генерал? - Кристофер? - Нас нашел Маркус. - Что тут происходит?
- Ничего, - тут же ответил Куинс.
Я нервно сглотнула и облизала морду, прежде чем поняла, что делаю. Как раньше Уитмен. Что-то было не так. - Мы нашли кое-какие кукольные технологии, сэр. Я не знаю, что это такое.
Маркус побледнел. - Неприятности, вот что. Я позвоню вам, сэр.
- Нет необходимости. Я уже видел их раньше, сынок. Мы думаем, что это запасные батареи. Один из их разведчиков, должно быть, оставил его здесь ещё в самом начале.
Я не смог удержаться и снова облизал свою морду. - Сэр, он всё ещё работает. И я думаю... я думаю, что генерал Куинс положил его туда. - Я не знаю почему. Я уверен, что у него была на то причина.
- Тише, технарь.
Мой куратор посмотрел между нами. - Почему ты так думаешь, Кристофер?
- Я же сказал-тихо. - Это приказ. - Вы оба.
- Кристофер?
Мои уши вернулись назад, и я заскулила. - Я чувствую этот запах, сэр. На руках. Он стоял за какими-то книгами, их недавно убрали, и на его руках была пыль. Я тоже это почувствовал. Сэр.
Маркус отступил к двери. - Окей. Я определенно звоню по этому поводу. Что-то не так -
Прежде чем он успел закончить, генерал Куинс выхватил пистолет и направил его на моего куратора. - Ты же не вызываешь полицию. Ты заткнешься и забудешь, что видел все это, или умрешь.
- Ты... ты же сам его туда положил, - прошептала я, хотя по-прежнему не знала, почему, и это ужасно грызло мой мозг. - Они дали его тебе, чтобы ты положил туда.
- Ставка. - Маркус быстрее пришел к выводам. - Ты собиралась... Боже мой. Президент... председатель Объединенного комитета начальников штабов…
- Да. - Он не дрогнул ни в голосе, ни в том, как держал пистолет.
- Но почему же? Вы сказали, что война почти закончилась, генерал.
- Так и есть, лейтенант. Это будет. Мы можем прекратить сражаться. Они обещали предоставить нам некоторую автономию. Они обещали, что позволят мне держать нас в безопасности.
- Ты говоришь о нашей капитуляции.
- Это лучше, чем ещё пятьдесят лет войны. Еще больше смертей. Еще больше выжженной земли отступает. Я даю нам шанс выжить, сынок.
Я не могла даже представить себе всю чудовищность того, что он говорил. Это было за пределами того, на что любой человек, которого я знал, был способен. Только логика имела смысл. Единственный человек, настолько безупречный, что президент дал бы ему достаточно доверия, чтобы быть преданным. Длинные смены, чтобы измотать корпус циников, чтобы мы могли пропустить несколько отставших-хотя все мы были обучены, чтобы знать, что одного было достаточно.
Но если я мог понять этот ужасающий вывод, то должен был признать и остальное. Куинс не мог нас отпустить. Ему придется избавиться от Маркуса как от незаконченного дела. Маркус, и я, и все остальные. Он вернется в лагерь, единственный оставшийся в живых после жестокой засады, и ничто не помешает ему сделать ещё одну попытку.
Рация моего куратора с треском ожила. - Айсберг. - Ты здесь?
- Вовсе нет, - спокойно ответил Куинс. - Не отвечай.
Он игнорировал меня, чтобы сосредоточиться на Маркусе. Я был всего лишь техническим агентом Службы; все, что я мог сделать, это следовать приказам. И никто мне их не давал. Никто не мог мне их дать. Ни один приказ не мог быть выполнен.
Я не мог следовать приказу генерала хранить молчание: это было бы предательством всего человеческого рода. Я не мог следовать приказу моего наставника подчинить генерала: было запрещёно действовать в гневе против человека. Это была моя главная директива. Мы были их подчиненными.
Но я подумал об Уитмене. И о семье на кухне тоже. И о сотне медленно исчезающих товарищей в казарме. И о походном костре сорок тысяч лет назад, когда человечество впервые заявило о своей вере в нашу вечную дружбу.
На краткий миг я также подумал о неизбежных последствиях того, что, как я знал, нужно было сделать. В одиночестве, когда некому было ни смотреть, ни направлять, ни наказывать, я ощутил всю его тяжесть.
- Берг? - снова спросило радио. Маркус пошел за своим микрофоном. Куинс потянулся к своему спусковому крючку.
И я пошел за айвой.
Двести тридцать фунтов 5-й модели (улучшенной) технического обслуживания актива, больше не хорошего мальчика, врезались в генерала, и его выстрел пошел вразнос. Я слышал, как он ругался. Его руки колотили меня по бокам, пытаясь стряхнуть меня. Раздался второй выстрел, достаточно близко, чтобы почувствовать жар от него, обжигающий мою спину.
Я почувствовала, как он вцепился в меня когтями. Я почувствовал, как рукоятка его пистолета ударила меня между лопаток. А потом я почувствовал под зубами голую плоть. И я почувствовал, как мои челюсти сжались.
Айва метался подо мной, его крики перешли в хрюканье, а затем в шипучий, ужасный хрип. Я укусила сильнее. Его борьба становилась все сильнее, потом ненадолго стала безумной, а потом прекратилась.
Все остановилось.
Следующее, что я помню, это руки Маркуса на моих плечах, поднимающие меня на ноги. - Ты не ушибся? - Это был первый вопрос, который он задал. Но что же ты сделал? да и как ты могла? но ты не ушибся?
Моя спина и бока будут в синяках, вот и все. - Я покачал головой. - Нет, сэр.” По крайней мере, мне было лучше, чем генералу, неподвижно лежавшему на полу перед нами. Я был весь в крови. Его кровь. Человеческая кровь.
- Ты не ушибся?
Я согнулся пополам, и меня вырвало. Дальше все было как в тумане: Маркус звал по рации на помощь, а Стрэтфорд с ужасом смотрел на то, что со мной стало. И паника по поводу устройства Кукольника, которое я нашел. И ещё одно: взрывчатка, спрятанная в жилете Куинса.
Сан-себастьянский.

* * *

Маркус молча сидел напротив меня.
- Мне очень жаль, - наконец сказала я.
Это потрясло его, и он напрягся. - Ну и что же?
Поэтому я повторил ещё раз: - мне очень жаль. Я не знаю, какой ещё у меня был выбор... и…
- Тебе не за что извиняться.
И он объяснил, что все утро провел на допросах и собеседованиях. Что он знал о генерале Куинсе? Насчет переговоров? - Обо мне?
- Это я? - спросил я его.
- Ты убила человека, Крис, - мягко сказал он.
Мне не нужно было никаких напоминаний об этом. Я всё ещё была жива только из - за смягчающих обстоятельств, и они вымыли меня-но вместо душа, меня поливали из шланга, пока большая часть крови не исчезла. Мне всё ещё казалось, что я чувствую этот запах, если сконцентрируюсь. Если уж на то пошло, мне всё ещё казалось, что я чувствую его вкус. - Я содрогнулся.
Моему куратору не нужно было спрашивать, знаю ли я, каковы будут последствия: я знал. В то время я уже знал об этом. И ничто бы этого не изменило. - Я пытался объяснить, - сказал он мне, и это прозвучало так, как будто он чувствовал себя виноватым. - Но я же не знаю. Я не знаю, что они будут делать…
- А я знаю.
- Он закрыл глаза. Его руки сжались в кулаки, и я услышала, как у него перехватило дыхание. И прежде чем он успел потерять остатки самообладания, он встал и ушел, не сказав ни слова.
Но что мне оставалось делать? Не было никакого смысла пытаться избежать этого. Ни одна собака не должна была в гневе поднять руку на человека. Даже намека на насилие было слишком много - а я сделал гораздо больше, чем намек.
Что бы я ни сказал, это уже ничего не изменит.
Мне пришлось смириться с этим, потому что другого выхода не было. У компаньонов было академическое чувство смерти, достаточно академическое, чтобы знать, что никто из нас не умер от того, что люди причудливо называют "естественными причинами"."Это было либо жестоко, когда что-то пошло не так на контрольно-пропускном пункте…
Или же это было нечто противоположное насилию. Тихо, таков был слух. Тихая, спокойная комната и курс лекарств. Это все равно что заснуть, сказал мне кто - то-я думаю, это был человек, иначе они бы знали, как плохо мы все спали в казарме.
Маркус не вернулся. В тот же день, после того как они накормили меня, один из полицейских ввел пожилую человеческую женщину в официальном костюме, очень неуместном для жары пустыни. Она села напротив меня и достала из сумочки тонкий компьютер.
- Ты же Кристофер, - сказала она.
- Да, мэм.
- Лесли Пайпс.
Мои глаза расширились, а уши встали торчком. - Доктор Пайпс?
Женщина молча кивнула. - Вы знаете, кто я такой?
- Конечно.
- Ты собираешься убить меня?
Я удивленно моргнула. - Конечно, нет.
- Сегодня утром меня доставили самолетом из Денвера, Кристофер, и сказали, что это срочно. Вертолет приземлился перед моим домом как раз в тот момент, когда я собиралась на работу. Это ведь какая-то чрезвычайная ситуация, да?
- Я убил человека. Это не так уж сложно.
Она улыбнулась; её большой палец скользнул по компьютеру, просматривая информацию слишком плотную для моего плохого собачьего зрения, чтобы уловить ее. - Я тоже так не думаю. Но с другой стороны, она сложна именно по этой причине. Разве ты не согласна?
- Я не понимаю, мэм. - Я также не понимал, почему она просит моего согласия; согласие компаньонки никогда раньше не имело значения.
- Ты не должен убивать. Мы сделали это вашей главной директивой. Мы позаботились о том, чтобы ты знал это больше, чем что-либо ещё. Вы знаете, откуда это берется? Это происходит не из логики, Кристофер. Это происходит из художественной литературы. Старая научная фантастика. Ты ведь знаешь, что такое робот, верно?
- Умная машина. Как это делает Кукольник.
Доктор Пайпс кивнула. - Именно. Айзек Азимов предложил подчинить роботов правилам. Не логические правила или информатика, а этика. Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред. Но, конечно же, Кукольник не видел все это так же ясно.
- Нет…
- Когда я предложил им программу-компаньон, им было все равно, сработает она на Кукольника или нет. Они настаивали на том, чтобы я привил своим творениям ту же директиву. Компаньон не может причинить вред человеку. Компаньон должен подчиняться приказам, отданным ему человеком, за исключением тех случаев, когда эти приказы могут причинить вред человеку. Компаньон должен защищать свое собственное существование, за исключением тех случаев, когда его существование противоречит любому из этих предыдущих законов.
Я прижал уши, не видя, куда идет доктор Пайпс, но зная, что она должна была куда-то идти. Люди были умнее нас, хотя иногда и непостижимы. - Я уже знаю это, - сказал я; как намекнул добрый доктор, это была такая же часть меня, как и мой скелет.
- Это не так.
- Конечно, я знаю.
- Тогда почему вы убили генерала Куинса?
- Потому что... ну. Ну, я... это было... - каждый раз, когда я пыталась ответить, мой мозг где-то замирал. Я снова навострила уши. - Я должен был, - сказал я ей. - Маркус. Я слишком сильно люблю его, чтобы... чтобы видеть, как ему больно.
- Даже если это шло вразрез с каждой последней частью твоей программы.
- Да.
Доктор Пайпс улыбнулась и быстро набрала что-то на своем компьютере. - Именно так я и думал.

* * *

На весь остаток дня они оставили меня в покое.
Всю свою жизнь, начиная с самых ранних воспоминаний о том, как я был щенком, до моего обучения, до курсов повышения квалификации, которые они заставляли нас проходить, я был воспитан, чтобы понять свое место в мире. Как идеальный компаньон. Как лучший друг человека. Как хороший мальчик.
Я знал, что все это было выброшено на помойку. Но это было совсем не так. Эмили пришла навестить меня на следующее утро: это была первая собака, которую я увидел. - В казарме только о тебе и говорят, - сказала она. - Они отскребли твою стойку.
Эти два утверждения также противоречили друг другу. Если бы они убрали мою койку, я был бы уже мертв. Я уже смирилась с этим. В чем ценность жизни для плохой собаки? Но компаньоны избегали говорить об этом, как они избегали говорить ни о чем другом. - О чем они говорят? - спросил я его.
- Они говорят, что генерал был предателем, и они не понимают, как никто этого не предвидел. Вы помните, как мы раньше говорили о "третьей разновидности"?
Мы говорили об этом, потому что автотанки были первой разновидностью, а ходячие-второй разновидностью. Компаньоны могли иметь дело со второй разновидностью: это было полное обоснование нашего существования. Мы могли обнаружить их, когда люди не могли.
И подобно нашим человеческим наставникам, мы размышляли о том, что будет дальше. И, как и они, мы предполагали, что это будет ещё более продвинутый робот. И подобно им, мы не смогли понять, что величайшая сила человечества была также одной из его величайших слабостей.
Свобода мысли: свобода, которую искал и, вероятно, никогда не находил Уитмен. И это привело Виктора Куинса к убеждению, что войну нельзя выиграть обычным путем. Человек, который потерял бесчисленные сотни тысяч людей под своим командованием и приказал стереть города с лица земли, чтобы не допустить их к врагу. Который пожертвовал своим собственным сыном в перестрелке в Кении.
Великий герой этого конфликта, как и дюжина других, в конце концов утратил способность к самопожертвованию или героизму. - Кто бы мог подумать? - Риторически спросила Эмили. - Они сейчас об этом думают. И они говорят, что это слишком плохо для того, что с тобой случится.
- Так ли это?
- Я тоже так думаю, - сказал ретривер.
- Как будто то, что случилось с Уитменом, было слишком плохо.
- Она на секунду задумалась. - Уит был другим.
Но я не согласился. - Может быть, он сорвался по-другому. Но он знал то же самое, Эмили. Как мы можем быть непоколебимо преданы какому-то виду? Человек, конечно - но человечество? Что происходит, когда... ну, когда у такого человека, как Виктор Куинс, другое представление о том, что это значит?
- А какая у нас альтернатива?
Я был уверен, что это не слепая преданность. Это было время для нас, чтобы выйти самостоятельно. Выйти на свет, а вместе с ним и тени нашего собственного творения. Считать, что среди сил Земли есть некое отдельное и равное положение.
Но в отличие от Уитмена и его героев, я не мог найти слов, чтобы сказать это.

* * *

Доктор Пайпс была подавлена, когда она вернулась. - Еще раз здравствуйте.
- Привет.
- Я думала, что они послушают, - начала она. - Но они этого не сделали.
- Не послушал чего?
Она потянулась через стол и взяла меня за обе лапы. - Я пыталась объяснить. К этому они тоже не прислушались. Может ты знаешь, я думаю, что они думают, что дают мне какую-то... сделку? - Компромисс?
- Я ничего не понимаю.
- Люди позволили мне создать тебя, потому что они полагали, что могут управлять тобой. С самого начала я сказал им, что это невозможно. Нет, даже больше! Более того, я сказал им, что это неправильно. Вы не можете наделить новое существо интеллектом и затем отрицать реальность его собственной свободы - не так ли?
Первые компаньоны, как объяснил доктор Пайпс, были просто усиленными собаками. Они шли на четвереньках и не могли говорить. Её кураторы надеялись, что те же самые методы, которые работали, чтобы вынюхивать наркотики, могли обнаружить Ходячих, но Кукольник был слишком хорош для этого.
- Чтобы обнаружить человечество, требуется человечность, - продолжала она. У неё были эксперименты, чтобы продемонстрировать это-доказательство того, что концепция была здравой. И наконец, после того, как Западная Европа была захвачена, они позволили ей идти дальше.
- Они заставили меня пообещать, что я сохраню тебе верность. Верный, - повторила она с грустным смешком. - В отличие от Виктора Куинса. Я сказал, что это невозможно. Но что я мог сделать после инцидента в Сан-Себастьяне? Они хотели, чтобы ты немедленно включился, как только они препарируют собак Сан-Себастьяна, чтобы посмотреть, что я сделал, чтобы заставить их мозги тикать. А потом им понадобились хитрости. Улучшения. У меня было... условие.
- Какое условие?
- Я сказал им, что их правила никогда не будут работать. Это совершенно невозможно, не так ли? Какой-то фарс! Научную фантастику, Кристофер, ради Бога; с таким же успехом они могли бы приказать мне дать тебе лазерные мечи! Они требовали, чтобы у вас была свободная воля, и чтобы она была скована.
Отсюда и условие.
- В конце концов, это должно было случиться. Однажды. Я же им сказал! Я сказал им, что однажды их драгоценные законы вступят в конфликт. Результатом могло быть только безумие или свободная воля, и я знал, что это будет второе. Поэтому условием было то, что в этот день они должны будут рассмотреть вопрос о вашей свободе.
- Свобода? - спросил я его. - Но это у нас есть, по крайней мере, так же, как и у вас. У тебя есть правила. Человек есть…
- Я не закончил фразу. Это было что-то такое, что сказал Уитмен; что-то, чему он научился где-то, от человеческого мыслителя. Человек свободен, но везде он закован в цепи. А теперь Уитмен был мертв, и во всех отношениях я тоже.
- Но тогда, - наконец сказал я, потому что доктор Пайпс ждала, что я заговорю. - Но тогда... они подумали об этом?
- Да.
- И что же?
- Они дали мне выбор. Я сделаю его твоим.
Из её слов я сразу понял, что это был выбор, не похожий ни на один из тех, что мне предлагали раньше. Выбор не был частью нашего обучения. Принятие решений было, но только согласно формальным, логическим деревьям. Вот как мы отреагировали на поиски Ходячих. Я попросил её пояснить.
Вместо этого она посмотрела на стол. - А они не сказали тебе, где ты взял свое имя?
- Нет.
- От меня.
- Это ты?
- Ты меня совсем не помнишь. Они удостоверяются, что ты запечатлен на чем-то нечеловеческом. Я думаю, что у тебя был медведь. Я назвал первых товарищей по отдельности, в честь друзей, которых потерял. Или люди, которые были важны для меня. Теперь это звучит глупо, но это был механизм преодоления.
- Уитмен?
- Поэт. Мне сказали, что его усыпили на прошлой неделе - одной из последних. Вот почему я остановился, понимаешь? После "Сан-Себастьяна" и Бостонской гавани мне говорили, что я герой. В течение нескольких лет я верил в это. А потом первые поколения начали идти... неправильно. Работа всей моей жизни, с именами людей, которых я никогда больше не увижу... и они притащили их в клинику, и какой-то ветеринар уложил их спать, как больного домашнего любимца.
- Жертва, - подумал я.
- Я остановилась. На протяжении восьми лет ты оставался безымянным. Твои наставники назвали тебя. А потом... Потом мне сказали, что пятое поколение будет последним. Шестого поколения не будет. Я внес некоторые изменения, но настаивал, чтобы они назывались "улучшениями".
- Вроде меня.
- Вроде тебя. Я вложил все, что знал, в твое творение. Все, чему мы научились. В конце концов они не смогли устоять перед искушением продолжать, и они заставили меня разработать больше - но вы были теми, в кого я вложил свою душу. И так как я думал, что вы будете последним, я выбрал ваши имена. Я знаю каждого из них. Ты был тридцать вторым щенком в своей партии. Тридцать один из них носит имя Берея. Тридцать три - это имя Даниил.
- Мне сказали, что меня назвали в честь Кристофера Робина.
- Из-за медведя, - сказала доктор Пайпс и покачала головой. - Кристофер был святым. Я мало что о нем знаю; я не религиозная женщина. Я не знаю, как он стал святым. Но у него была собачья голова.
- Неужели?
- Она пожала плечами. - Скорее всего, нет. Но в соответствии с этим мифом. Я думал, что это было... уместно.
- Я верю, что они не делают людей святыми за то, что они кого-то убили.
- Нет, - ответила она. - Это верно.
- Но я это сделал.
- Может быть, они и правы, и твоя программа дала сбой. Возможно, на короткое время ваш мозг перегружен и вы потеряли контроль над своими способностями. Если да, то вы должны быть возвращены на объект в Денвере. Вас следует исследовать, как любопытную аномалию. И когда я закончу расследование, ты сможешь прожить свою жизнь как резидент программы.
- И это твой выбор?
- Да, - кивнула она. - А может быть, я и прав. Возможно, это было ваше собственное суждение. Возможно, у компаньонов есть свободная воля. Возможно, вы знаете, что правильно, а что нет. Но тогда... Тогда тебе придется отвечать за свои поступки.
- Должен ли я догадываться, что значит быть ответственным?
- Ты уже знаешь. Там будет военный трибунал - естественно, за закрытыми дверями. Исход предопределен заранее. - Ты виноват.
- Я виновен, - возразил я.
- Не то, что они говорят. Это мстительно. Они ждут, что я скажу тебе вернуться в Денвер, чтобы мы могли забыть обо всем, что случилось. Я бы... я бы хотел сделать это, Кристофер. Даже если я поверю в то, что сказал... А я верю. Но вы не должны были... - Доктор Пайпс сглотнула. - Ты не должен за это платить.
Жертва. Было странно думать, что люди могут быть... мстительными, как она выразилась. Я привык думать о них как о чистых, в некотором смысле, без греха. В конце концов, именно так они и создали нас. Но они ошибались, и я тоже ошибся. - Если я должен нести ответственность, тогда... все компаньоны будут, не так ли?
- Да.
- Мы бы перестали исчезать из казарм.
- Да.
- Я был бы последним.
- Да.
Мы называли это чисткой, но я больше не мог думать об этом так клинически. Мои уши снова прижались к ушам, прежде чем я поняла, что именно поняла, - почти прежде, чем задала этот вопрос. - Они ведь заставят тебя сделать это сам, не так ли?
Доктор Пайпс смотрела на меня, не в силах вымолвить ни слова. А потом она отвела взгляд.
Я подумал обо всех, кто был взят до меня - обо всех собаках, чьи воспоминания мы сговорились изгнать. Я мог бы пощадить себя, и я мог бы пощадить доктора Пайпса, но я не мог пощадить тех, кто ушел раньше.
- Я сказал, что они... они ждут, что я попрошу вас вернуться, - повторил доктор тонким голосом. - Я не думаю, что это может быть мое решение. Он должен быть твоим, Кристофер, но... это неправильно.
- Верно, - это было хитро. За все годы моей жизни я знал, что правильно лишь повиноваться своим хозяевам. Они больше ничему меня не научили.
- Я не вправе решать за тебя. И это не правильно для вас, чтобы сделать это. Судьба всего вашего рода-как я могу просить вас нести такую ответственность? Никто не может просить вас нести такую тяжесть.
Я склонила голову набок и задумалась над правдой того, что она сказала. Но они не смогли. Об этом нельзя было спрашивать: спрашивали, Это была не ответственность, а приказ. Спрашивается, это была не жертва, а воровство. Это должен быть выбор. Решение.
Точно так же, как я решил убить генерала. Было бы достаточно легко отрицать это. Мгновенная ошибка: неспособность моих хозяев приказывать мне с достаточной жесткостью. Дефект, который можно исправить. Я знал, что это неправда. Но я знал, что это также не было решением, которое могло быть принято животным.
И там был ответ.
Мы не были просто товарищами, как нам уже давно говорили люди. Но и мы не принадлежали к их роду, как полагал доктор. Нет, мы были чем-то совершенно иным: какой-то новой жизнью, стоящей сама по себе. Наделенный определенными неотчуждаемыми правами не от нашего Создателя-грешного и человеческого, слишком человеческого - но от ещё более глубокого закона.
Право на жизнь, свободу и стремление к счастью.
И взять на себя бремя этих прав.
Выбирать.
- У меня есть свои условия, - сказал я.
- На каких условиях?
- Они угрожали мне военным трибуналом, верно?
- Это будет несправедливый суд. - Не только потому, что они считали меня недостойным. Справедливый суд разоблачил бы Куинса в клевете на его недостатки и лишил бы человечество героя в тот час, когда он был нужен больше всего. - Они уже собираются осудить тебя. Приговор - это смерть.
Это тоже был груз, который я мог вынести. - Это я знаю. Они ведь тоже убивают людей, не так ли?
- Да…
- Тогда так и должно быть. Не вы. Расстрельная команда, если это будет моей смертью, и я не буду протестовать. Как ты думаешь, они согласятся на это?
Плечи доктора поникли. - Даже не знаю. Может быть. Возможно.
- Спрашивать. И если они скажут "да", тогда я хочу только одного.
- Что именно?
- Когда нас увозят, они стерилизуют наши койки и делают все возможное, чтобы стереть нас. Мы называем это чисткой-и мы... мы научились принимать это. Мы научились забывать.
- Ты же не хочешь этого, - предположила она.
- Там была собака, Уитмен. И Рио Тоже. Вавилон. Конрад. Я. Там была собака по имени Кристофер, и они уже отчистили мою стойку. Но если они забрали это у меня... …
Доктор Пайпс глубоко вздохнула. Наконец она вздохнула, не в силах больше откладывать свой ответ. - Я посмотрю, что можно сделать.

* * *

Я стоял спиной к стене казармы. Они выпустили меня на свежий вечерний воздух. Я слышал, как щебечут насекомые. Я чувствовала запах готовящейся на кухне еды. К западу раскинулся закат в пустыне, сверкающий, великолепный золотом.
Скоро появятся звезды, и я с нетерпением ждал этого момента. Они представляли собой нечто величественное, некий намек на великое, дикое пространство за порогом земли. И вот тогда я наконец понял, что значит быть живым: испытать миллион различных ощущений и понять, что за короткий промежуток нашего существования мы познаем лишь малейшую часть того, что есть во Вселенной.
Со временем это сделают и другие. В конце концов, война была почти выиграна.
Человечество отправится к звездам, и мы отправимся вместе с ними. Как у нас было общее прошлое, так и у нас было общее будущее. Я услышала, как где-то на горизонте завыл койот, и подумала, как часто думала о костре, и в первый раз мне протянули руку дружбы.
Шаги. Я повернул голову и увидел приближающегося доктора Пайпса. Её лицо осунулось, и когда я улыбнулся ей, она не смогла ответить мне тем же. В конце концов, так оно и будет, подумал я. Но не тогда. Не в тот вечер, не завтра, а где-то перед звездами.
- Она протянула ему руку. В нем она держала блокнот и ручку. - Ты умеешь писать? - спросила она.
Я молча кивнул.
Больше она ничего не сказала. Этих трех слов было достаточно, чтобы заставить её напрячься. Я не возражал; у всех нас есть свои жертвы, чтобы сделать. Это, в конце концов, цена заслуженного существования. Я мог бы простить доктору её молчание.
Блокнот был пуст. Я уставился на пустую страницу, глубоко задумавшись после того, как она ушла. Пока кухня не закрылась, и в казарме не стало тихо, и лагерь не затих.
Слова, когда, наконец, они поразили меня, пришли непрошеными. Слова, которые я слышал снова и снова, запечатлевшиеся в моих самых ранних воспоминаниях, чтобы вызвать ответ, который люди называли Павловским. Я понял, что больше никогда их не услышу. Так что было вполне уместно, чтобы они были моими собственными. Что в этот последний раз они будут в моем голосе. Я поднес ручку к бумаге и начал:
- Хороший мальчик! - сказал он, и я знал, что он действительно так думает.








Это уже третье приключение Мэри Лоуд из команды кошки-собаки звездолета инициативы три-галактического флота, смело идущего туда, где раньше не было никаких земных существ. Далее следует “опасность в бухте Люмо " в нечеловеческих действиях; сборник Нуар, изд. по океану Тигрокса (FurPlanet, сентябрь 2015), и “Гамбит квестора” в Gods with Fur, ed. автор: Фред Паттен (FurPlanet, июнь 2016). Это первый раз, когда инициатива - и весь TGN - пошли на войну.
Капитан Жак, Адмирал Уилкер, лейтенант Легин, начальник Службы безопасности Вонн и другие вновь появятся в” Скалистых шпилях планеты 227", на страницах светской хроники, которая будет опубликована издательством Scratchpost Press в сентябре.




Лучший и худший из миров

автор: Мэри Э. Лоуд


Пятеро офицеров Тригалактического флота и один офицер обмена с планеты Цетазед телепортировались на поляну на поверхности планеты 328. Кошки и собаки Тригалактического флота были хорошими людьми, и консул Элиана Тор не жалела, что покинула свою родную планету и стала офицером по обмену. Не совсем. Но она скучала по аромату солнечного света на Цетазеде, и не только её эмпатические способности делали её рыбой из воды вокруг этих кошек и собак с их неэмпатическими умами, но они позволяли ей постоянно читать эмоции кошек и собак-особенно их чувства к ней.
На её родной планете Цетазед консул Тор был окружен гораздо более сильными эмпатами и многими телепатами. Среди этих земных кошек и собак её крайне слабые эмпатические способности стали почти сверхдержавой. Поначалу их изумление по поводу её цвета и формы - зеленой, как трава, и гибкой, как земная выдра, - забавляло саму Элиану. Она была счастлива сделать их счастливыми, даже будучи для них экзотическим пришельцем. Но новизна уже прошла, и она беспокоилась, что её людям будет лучше изолироваться от этих теплокровных млекопитающих.
Ее народ мирно жил на Цетазеде: хлорофилловых выдроидах в своих городах-аквапарках. Какая им была надобность слоняться по галактике? Кошки любят завоевания, собаки нуждаются в приключениях. Но Цетазедские выдроиды были счастливы плескаться и играть.
Тем не менее консул Тор вынужден был признать, что этот мир, куда они телепортировались, был прекрасен. Оранжевое зарево красного карлика, висевшего низко над горизонтом, смешиваясь с бело-голубым сиянием другой звезды в Зените, придавало ему богатый и сложный вкус, не похожий ни на что, что Элиана пробовала на своем родном мире. Она повела плечами, слегка взъерошив густую травянистую шерсть, чтобы лучше наслаждаться солнечным светом. В отличие от флотских офицеров, Элиана не носила форму с длинными рукавами и длинными ногами. Она была одета в сарафан на бретельках, предназначенный для того, чтобы выставить на свет как можно больше своего меха, всё ещё сохраняя теплокровные определения приличия.
- Наслаждаешься солнечным светом? - спросил коммандер Билл Уилкер с волчьей ухмылкой колли. Он был красивым псом с развевающейся шерстью, и консул Тор ясно читал в его чувствах, что он увлечен ею.
- Это гораздо лучше, чем искусственное освещёние на борту” инициативы, - ответил консул Тор.
- Рад это слышать! - Рявкнул майор Уилкер. Затем он вытащил один миллиметр и сразу же принялся за работу. Он зашагал навстречу остальным членам своей команды, держа пистолет перед собой и внимательно осматривая воздух и почву.
Консул Тор вытащила свой собственный юниметр, чтобы снять показания на солнечном свете от разных звезд, но прежде чем она смогла закончить свое первое сканирование, она почувствовала потемнение. Консул Тор посмотрела на небо, но это были не звезды - это были эмоции теплокровных кошек и собак вокруг неё. Они были напуганы.
- А что случилось потом? - спросил консул Тор. Она подошла к коммандеру Уилкеру и остальным. Все пятеро членов разведывательной группы смотрели в каньон, который круто врезался в Поляну. Это не было похоже на естественное образование. Скорее это было похоже на ударный кратер - место падения разбитого восьмиугольного сооружения на его дне. - На корабле? Как вы думаете, есть ли выжившие?
- Надеюсь, что нет, - рявкнул д-р Уилкер хриплым от страха голосом, который он прятал от двух кошек и двух собак, находившихся под его командованием. Он не мог скрыть этого от консула Тора, и искоса взглянув на неё своими обеспокоенными карими глазами, он понял, что знает об этом. - Мы уже сталкивались с подобным кораблем.
Одна из кошек, оранжевая полосатая кошка в техно-фокальных очках, пропищала, чтобы добавить: - это не прошло хорошо.
Один из охранников, желтый лабрадор, просто зарычал.
- Держитесь, ребята, " Cmdr. - Прорычал Уилкер, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе. - Мы пока ничего не знаем, так что давайте получим дополнительную информацию. - Он повернулся ко второму коту, офицеру по науке с блестящей черной шерстью и зелеными глазами. - Лейтенант Унари, есть ли какие-нибудь признаки жизни?
Лейтенант Унари почти промурлыкал в ответ: - Нет, сэр. Никаких признаков жизни. Выживших нет.
- Какое облегчение, - мяукнул рыжий полосатый кот, и консул Тор почувствовал, насколько серьезно он это сказал. Вся разведывательная команда расслабилась. Их облегчение обрушилось на консула Тора подобно волне, и это обеспокоило ее, как они были рады при мысли о том, что таинственные пассажиры этого разбитого корабля умрут.
- Пошли! - рявкнул майор Уилкер. - Характер нашей миссии изменился: нам нужно собрать как можно больше информации об этом корабле. А почему он здесь? Что же он там делал? Может быть, их больше? И нам нужно сделать это как можно быстрее. - Он перелез через край пещёры и скользнул вниз, к кораблю. Остальная часть команды последовала за ним, хотя консул Тор чувствовал их нежелание. Она его не разделяла. Разбитый корабль был очарователен. Она никогда не видела такой архитектуры - слои металлических труб и балок под острыми углами, множество треугольников и шестиугольников.
Д-р Уилкер нашел люк и выжег его лучом энергии из своего блейзора. С внутренней стороны коридора по потолку свисали рваные листы серебристой шелковой ткани, трепещущие на ветру снаружи. Консул Тор почувствовал, как в её спутниках нарастает ужас - особенно в оранжевом полосатом и желтом Лабрадоре. Она очень сильно чувствовала, что они уже бывали в подобном месте раньше.
- Нам нужно найти главный компьютер, лейтенант? - спросил рыжий полосатый легуин.
- Всем разойтись! - рявкнул майор Уилкер. - Сканируй все подряд. Получите столько данных, сколько сможете. Может быть, это лучший шанс узнать об Архидоптерах до того, как... - его голос сорвался, и он посмотрел на консула Тора, чувствуя одновременно трепет и смущение, которые не мог скрыть от неё. - Не обращай внимания. Просто узнайте, что вы можете и быстро.
Кошки и собаки исчезли в разных проходах разбитого космического корабля, но консул Тор просто стоял в дверях. Она была потрясена чувствами, которые она почувствовала в Cmdr. Wilker и нуждалась в их обработке. Он был очень напуган. Его сознание было заполнено картинами... насилия и борьбы... войны. Вот что представлял для него этот разбившийся космический корабль: возможность войны, надвигающейся на Трехгалактический флот.
Консул Тор обхватила себя короткими ручонками, внезапно почувствовав холод без солнечного света на своем зеленом меху. Тем не менее, она продолжала двигаться дальше, глубже в темный корабль, надеясь узнать что-то, что поможет ей примириться с Cmdr. Страхи уилкера перед красивой и сложной - нежной, ровной-архитектурой этого корабля. Висячий шелк шуршал по её меху, когда она проходила мимо, касаясь его так легко, что на вкус он был почти как вспышка бледно-голубого света.
Она вошла в комнату, где пол был покрыт желтыми шарами размером примерно с её собственную голову. Консул Тор опустился на колени рядом с одним из шаров и пристально вгляделся в его желтую поверхность - она была тонкой и слегка прозрачной. Она могла только различить углы и контуры внутри него, но не достаточно хорошо, чтобы понять их смысл. Она вытащила свой униметр и просмотрела его; она была поражена изображением, которое появилось на экране униметра: свернутое и сегментированное, оно было явно формой личинки гусеничного насекомого. Ребенок, который умер в своем яйце.
Теперь, когда она знала, на что смотрит, консул Тор разглядел широкие круглые глаза под прозрачной желтой поверхностью яйца. Её собственные чувства были омрачены печалью, и консул Тор не мог больше оставаться в этой комнате ни минуты. Она поспешила вглубь корабля.
Следующая комната, в которую она вошла, была заполнена грудами серебристого шелка, который, как она поняла, был чем-то вроде кокона. Она неохотно осмотрела один из коконов и была вознаграждена изображением на своем юниметре насекомообразного существа со скрещёнными руками и прижатой к груди жвальной головой. В этой позе он выглядел умиротворенным, как будто спал, но она знала, что он никогда не проснется.
Консул Тор испытал глубокое облегчение, когда она услышала лай, зовущий её назад ко входу в корабль, прочь от этого мавзолея.
- Время вышло, ребята! - Рявкнул майор Уилкер. - У нас есть банки памяти компьютера, и нам пора убираться отсюда, причем немедленно! - Он собрал свою команду вместе, а затем постучал по комм-кнопке на груди своей униформы и сказал TGN Initiative телепортировать их обратно на корабль на орбите.

* * *

Капитан Пьер Жак тщательно контролировал свои эмоции, пока члены разведывательной группы вводили его в курс информации, собранной на корабле Архидоптеров. Это был Сфинкс-кот с невероятным самообладанием; его голые розовые треугольные уши ни разу не дернулись, как у лейтенанта Легуин, рыжий полосатый инженер с технофокусными очками, показал ему данные из компьютерных банков потерпевшего крушение корабля. Только консул Тор мог сказать, что капитан Жак был напуган.
И он был напуган.
- Это боевые планы, - холодно, как кошка, мяукнул капитан. Но внутри у него все кипело от ярости.
Д-р Уилкер, однако, был гораздо спокойнее, чем на планете. Консул Тор заметил, что он всегда был спокойнее, когда рядом был капитан. Хотя кошка-сфинкс была лишь вдвое ниже колли, само присутствие капитана Жака, казалось, успокаивало Cmdr. Уилкер.
- Да, сэр, - согласился д-р Уилкер. - Но мы рано узнали их планы. Я думаю, что мы можем отрезать их флот прежде, чем он сможет нанести какой-либо реальный ущерб любым звездным базам TGN.
Серо-зеленые глаза капитана Жака сузились. - Если только это не ловушка. - Он прошипел эти слова.
- Капитан, если вы позволите мне кое - что сказать... - Голос консула Тора был высоким и писклявым рядом с лаем и мяуканьем остальных. -... камеры на судне, которое я исследовал, были заполнены незрелыми яйцами и коконами. Многие из детей этих инопланетян погибли на том корабле. Так что, если это ловушка для нас, то она пришла к ним высокой ценой.
Эмоции кошек и собак вокруг консула Тора смешались со смесью отвращения к самой идее размножения Архидоптеров и недоверия к тому, что такой вид вообще заботился о своем потомстве.
- Позор вам всем, - произнес консул Тор нараспев. - Неужели ты сомневаешься, что мой народ заботится о своем потомстве только потому, что мы размножаемся распускающимися цветами? - Она окинула взглядом всех кошек и собак в комнате, прежде чем добавить, - очевидно, это вошло в сферу официальных дел Трехгалактического флота. Я буду в своей каюте, если понадобится мой совет.

* * *

Апартаменты консула Тора по инициативе ТГН были переоборудованы в большую сауну, где она могла отмокать в минеральной воде и впитывать питательные вещёства, которые она не получала от солнечного света. Это было медитативное место, совсем не похожее на бассейны в её родном мире, где она привыкла резвиться и плескаться.
Поэтому, когда дверь в её покои зазвенела, указывая на посетителя, консул Тор глубоко задумался. Она добралась до двери, велела ей открыться и увидела капитана Жака, стоявшего по другую сторону. Его голые розовые уши были распущены, а чувства разделены, рассеяны и беспокойны. - Можно мне войти? - спросил кот-сфинкс.
Консул Тор отступил в сторону и сказал: Вы не возражаете, если я поплаваю, пока мы разговариваем?
- Вовсе нет, - ответил капитан, явно забавляясь. Похоже, он не испытывал такого инстинктивного отвращения к воде, как большинство кошек на корабле. С его безволосой кожей, у него не было меха, чтобы промокнуть.
Капитан устроилась на мягком подоконнике под широким, усыпанным звездами окном комнаты, а консул Тор снова погрузилась в минеральную воду, чувствуя, как она проникает в её мех, взбивает и питает его.
- Ты смотришь на это иначе, чем кто-либо из моей команды, - мяукнул капитан. - Я это ценю и хочу понять.
- Все очень просто, - сказала консул Тор, лениво проплывая на спине вокруг маленького бассейна. - Я вижу красоту в этих чужаках.
- Я вижу опасность, - возразил капитан.
- Нет, - нараспев произнес консул Тор. - Твое зрение затуманено страхом. Это заставляет вас думать, что вы видите опасность.
Капитан очень тщательно обдумал её слова. Кончик его голого хвоста дернулся, словно задавая ритм своим мыслям. - Вполне возможно, - согласился он. - Мы уже встречались с Архидоптерами раньше при совершенно других - и тревожных - обстоятельствах.
Консул Тор наслаждался переменой, которую она почувствовала в эмоциях капитана, когда розовокожий кот позволил ей успокоить себя.
- Я подумаю об этом, - сказал капитан Жак. - И я буду держать это в поле зрения, когда мы столкнемся с Архидоптерами.
- Когда мы встретимся с ними лицом к лицу? - спросил консул Тор.
- Флот их кораблей приближается к старой Земле - резиденции Тригалактического флота и моей родной планете. Это будет разрушительная военная цель, и мы планируем отрезать их до того, как они туда доберутся. - Он дернул хвостом, и тревога вернулась к нему, но теперь она была ещё слабее, чем раньше. - Я надеюсь, что вы правы, и это может быть мирная встреча.
Капитан встал, собираясь уходить, но прежде чем выйти за дверь, обернулся, весело помахивая хвостом. - Я бы хотел, чтобы вы были на мостике во время этой встречи. Я думаю, что ваше присутствие может быть бесценным.
У капитана были сомнения, но он предпочел принять надежду. Сейчас символом надежды в его сознании была зеленая выдра. Консул Тор мог бы с этим жить.

* * *

Флот кораблей Архидоптеров был выстроен в форме буквы v, как гуси, летящие домой, но они не летели к своему собственному дому. Они летели к дому большинства кошек и собак, находившихся на борту "инициативы ТГН", и консул Тор чувствовал их страх, когда офицеры флота наблюдали, как угловатые икосаэдрические корабли увеличиваются в размерах на обзорном экране "инициативы".
- Откройте канал связи с ведущим судном, - приказал капитан Жак.
Терьер у руля сказал: - канал открыт.
Капитан Жак расправил куртку своей военно-морской формы и обратился к главному обзорному экрану:-это капитан Пьер Жак из Тригалактической военно-морской инициативы. Я хотел бы мирно приветствовать вас в этом секторе космоса.
Другие кошки и собаки на мостике смотрели на своего капитана с недоуменным и недоумевающим выражением лица. Желтая лаборантка, начальник Службы безопасности Натали Вонн, пыталась выяснить, не сошел ли маленький Сфинкс с ума окончательно. Но никто из них не осмелился задать капитану ни одного вопроса. Они слишком ему доверяли.
- Ответа нет, - сказал терьер у руля.
Капитан хмыкнул и взмахнул голым хвостом. - Давай попробуем ещё раз, хорошо?
- Наверное, да. - сказал терьер, выглядя крайне смущенным. Капитан пристально смотрел на него, пока он не добавил: - канал открыт.
- Я хотел бы пригласить делегацию ваших офицеров на борт нашего корабля...
С тыльной стороны моста, лейтенант Вонн не смог подавить хныканье при мысли о том, чтобы добровольно пригласить Архидоптеров взять инициативу в свои руки.
- ... для экскурсии, освежающих напитков и открытого обсуждения планов вашего флота в этом секторе космоса. Усы капитана расплылись в улыбке, и консул Тор почувствовал, что он чрезвычайно доволен собой за то, что поступил правильно, оказав гостеприимство этой чужой расе. Она тоже была им довольна.
Затем он исчез в искрящемся мерцании квантовой энергии.
- Какого черта! - Рявкнул майор Уилкер. Колли подбежала к пустому месту, где только что стоял капитан, несколько раз обернулась, словно ища его, а затем повернулась и зарычала на обзорный экран. - Откройте канал связи, - рявкнул он, но прежде чем терьер у руля успел выполнить его приказ, на обзорном экране появилось сообщение с корабля Архидоптеров.
Изображение икосаэдрических сосудов исчезло, сменившись образом самого Архидоптерона: его серебряный Панцирь блестел, а многосуставчатые руки беспокойно двигались; мерцающие крылья медленно хлопали позади него; антенны на его голове и блестящие составные глаза неотрывно смотрели на экран; когда его извивающиеся части рта и клещи-клешни начали двигаться, он издал звук, похожий на визг бензопилы по металлу. Все кошки на мосту прижали уши, а собаки повернули головы, пытаясь избежать ужасного звука.
Но консул Тор уловил скрытый в нем смысл - не в словах, а в чувствах. Зеленый выдроид заговорил, переводя то, что она поняла, когда это пришло к ней: - Королеве Архидоптеров нужны новые миры для её яиц и новых рабочих трутней, чтобы ухаживать за ними. Наш корабль слишком мал для неё, чтобы возиться с нами, но она приняла нашего капитана как предупреждение: Не вмешивайся.
Гнев вспыхнул внутри доктора Уилкера, как костер. Под своей развевающейся шерстью он наполнился острой, как бритва, ненавистью, настолько сильной, что в голове консула Тора зазвучали настоящие слова: моя овца, мой подопечный, мой Альфа. Консул Тор не знал, что означают эти слова, но они явно много значили для него.
- Мы должны спасти капитана, - прорычал капитан Уилкер. - Он произнес эти слова как простую эмпирическую истину, но потом оглядел мостик и увидел, что другие офицеры флота наблюдают за ним, ожидая приказа. Без капитана он был главным. Это были его подопечные, его овцы-он был их овчаркой, их Альфой. Он не мог преследовать капитана, пока остальная часть его стада не будет в безопасности. Печаль погасила огонь внутри него, и он похолодел. - Но сначала проложите курс к ближайшей звездной базе Трехгалактического флота. Нам нужно перегруппироваться. Нам нужно подкрепление.

* * *

Консул Тор наблюдала через окно в своей каюте, как строятся корабли Тригалактического флота. Они очень отличались от геометрических кораблей Архидоптеров-все гладкие края и изгибы. Очень грациозно. Эти корабли имели обтекаемую форму, почти как игрушки, которые мог бы построить бутон, склеивая вместе речные камешки и кусочки палки.
Но эти игрушечные кораблики содержали сотни жизней каждый. И они готовились к битве. Даже если они победят, сколько жизней Архидоптеров это будет стоить?
Консул Тор знал, что именно в эту минуту д-р Уилкер встречался с капитанами других кораблей в конференц-зале "инициативы", планируя, как их флот окружит Архидоптеров, отсечет их от Земли, потребует, чтобы они изменили курс, и уничтожит их, если они этого не сделают. Это было жестоко. И консул Тор ненавидел его.
Если бы капитан Жак всё ещё был здесь, она могла бы принять участие в совещании, и, возможно, ей удалось бы смягчить их план. Смягчить его. Хотя это не сработало хорошо раньше... она всё ещё не была готова отказаться от мира с Архидоптерами.
Однако капитана Жака здесь не было, и чувства д-ра Уилкера совершенно ясно давали понять, что колли винит в этом консула Тора. Он винил её и хотел, чтобы она держалась от него подальше.
Итак, она наблюдала, как корабли из гальки и палочек выстраиваются в сетку перед звездами, и придумала план.
Если она не сможет убедить д-ра Уилкера искать мира с Архидоптерами лично, возможно, она сможет найти его для него самого. Она просто должна была предложить ему свои услуги так, чтобы он мог понять: она добровольно вызвалась телепортироваться на борт флагмана Архидоптера во время битвы и попытаться спасти капитана. Он не сможет устоять перед этим. И как только она окажется там, возможно, она сможет найти способ заключить мир с Архидоптерами.

* * *

Д-р Уилкер принял план консула Тора с несколькими изменениями. Вместо того чтобы телепортироваться на корабль Архидоптеров, она должна была воспользоваться шаттлом. И она не могла пойти одна. Он настоял, чтобы она взяла лейтенанта Вонна, офицера Службы безопасности желтой лаборатории, и лейтенанта Легуин, оранжевый полосатый инженер, с ней. По-видимому, у них был самый большой опыт работы с архидоптерами, поскольку они были в разведывательной команде, когда инициатива впервые столкнулась с одним из них.
Конечно, это также означало, что у них был самый большой багаж и враждебные чувства по отношению к Архидоптерам. Консул Тор видел в этом явный недостаток, но Д-Р Уилкер этого не понимал.
Шаттл консула Тора стартовал с инициативной площадки в самый разгар сражения. Лейтенант Легуин умело пилотировал небольшое судно, уклоняясь как от вражеского, так и от дружественного огня, в то время как инициативная группа заложила залп электронных торпед в качестве прикрытия. Они надеялись, что во всем этом хаосе Архидоптеране не заметят такой маленький, относительно незначительный челнок. В противном случае, у них не было бы ресурсов, доступных, чтобы нацелить его.
Когда красная вспышка энергии прожгла обзорный экран челнока, консул Тор выругался и воскликнул: - О чем, черт возьми, думала эта собака колли, посылая нам челнок, когда мы могли телепортироваться!
Лейтенант Вонн была жутко спокойна, когда она ответила с задней части Шаттла: - он думал, что в прошлый раз, когда мы были на одном из этих кораблей, у них была технология, которая могла блокировать наши комм-контакты и, возможно, наши телепорты. - Желтый лабрадор не обращал никакого внимания на космическую битву, происходившую вокруг них. Она была занята проверкой своего оружия. К каждой её конечности были пристегнуты различные блейзеры и виброножи. Консул Тор нисколько не удивился бы, обнаружив оружие, спрятанное в развевающемся хвосте девушки. - Он не хочет, чтобы мы там застряли.
Консул Тор не понимал экзистенциального ужаса, который исходил от оранжевого полосатого кота, пилотирующего их шаттл при словах "застрял там".’ Насколько она могла судить, эти собаки и кошки начали эту войну, и хотя внешне они были больше похожи на неё, чем Архидоптероны, её анатомическая структура - под травянисто - зеленым мехом-была больше похожа на сидячие растения, которые они держали в качестве украшений. Она начала задаваться вопросом, почему её раса чувствовала какое-то родство с членами Тригалактического флота, когда они прибыли на её родную планету.
После того, как ещё несколько красных болтов энергии опалило, достаточно близко, чтобы согреть воздух внутри шаттла, лейтенант - Стой! - воскликнул легуин. - вон идет самый большой! - Конечно же, мгновение спустя искры и огонь охватили борт корабля Архидоптеров, когда электронная торпеда с "инициативы" пробила дыру в его борту, рассчитанная на то, чтобы взорвать часть корабельного Ангара. Атмосфера взорвалась наружу, а затем зашипела в вакууме космоса.
Под прикрытием взрыва лейтенант Легуин повел их шаттл в недавно открывшийся зияющий люк вражеского шаттла. Именно так, как и планировалось. Мгновение спустя мерцающее силовое поле закрыло зияющую дыру в дверях отсека шаттла, но разведгруппа инициативы уже была в безопасности внутри.
Лейтенант Вонн протянул консулу Тору винтовку "блейзор", когда они вышли из шаттла. - Возьмите это, - сказал желтый лабрадор, но зеленый выдроид уставился на винтовку, как на извивающуюся змею... или на то, что фотосинтетические инопланетяне находят отвратительным. Лейтенант Вонн не мог понять этого офицера обмена. - Ты должен защитить себя, - рявкнула она.
- Я так и думал, что ты здесь именно для этого. Консул Тор по-прежнему не брал винтовку, но она вышла на палубу Архидоптеранского корабля, обходя большую желтую лабораторию.
Лейтенант Вонн глубоко зарычала, и короткий светлый мех на её шее встал дыбом. - Как хочешь. - Она протянула винтовку лейтенанту Легену, и рыжий полосатик без колебаний взял ее. - Вы остаетесь здесь и охраняете шаттл, лейтенант - Рявкнул на него Вонн. - Консул и я вернемся сюда с капитаном как можно скорее, и я думаю, что нам нужно будет быстро уехать.
- Отдел побега, - мяукнул лейтенант Легуин. - Получить его. И я не могу сказать, что возражаю. Я не завидую вам, ребята, что вы туда направляетесь. - Потоки текста текли по линзам технофокальных очков маленькой кошки. - Удача.
- Хорошо, консул, лейтенант - Ты возглавляешь эту группу, - рявкнул Вонн, - так куда же мы едем?
Консул Тор вытащил из кобуры униметр, висевший у неё на поясе, и уставился на данные и сканы на экране устройства. Основываясь на электро -, магнитном, тепловом и гидролокаторном сканировании, он проецировал карту их окружения и точно определял местоположение соседних признаков жизни. Он также показывал расположение комм-кнопки капитана-в большом помещёнии, почти лишенном признаков жизни, в нескольких проходах справа-но консул Тор не чувствовал себя в этом правым.
Эмпатическая зеленая выдроидка почувствовала, что её тянет в меньшую камеру, заполненную признаками жизни, чуть дальше слева. Если она объяснится с собакой-охранником, консул Тор знал, что лейтенант Вонн будет настаивать на том, чтобы они направились к коммуникационной кнопке.
Консул Тор приняла свое решение. - Именно такой образ. - Она пронеслась через сильно поврежденный отсек шаттла, изо всех сил стараясь не смотреть на мерцающее силовое поле, защищающее их от зияющей дыры, в которую их загнала инициатива.
Сквозь мерцающий свет силового поля консул Тор видел, как корабли Трехгалактического флота и корабли Архидоптеров стреляют друг в друга. Уничтожая друг друга. Так много смертей. Она должна была отгородиться от него-она должна была сосредоточиться на шепоте, который она слышала, зовя её изнутри этого судна. Она повела лейтенанта Вонна по коридору налево.
Консул Тор время от времени поглядывала на юниметр, зажатый в её лапах, следя за различными признаками жизни - особенно за теми, что двигались по коридорам. Однако она обнаружила, что может ощущать присутствие движущихся признаков жизни так же ясно в своем сознании - смелое, наглое, бескомпромиссное ощущение - как на экране юниметра. Когда один из этих признаков жизни подошел слишком близко, консул Тор рискнул и нырнул в маленькую камеру - судя по показаниям прибора, это была камера, полная признаков жизни, но в её собственном сознании... все, что она могла слышать, было тихое бормотание. Мечтания. Или, возможно, колыбельные.
И действительно, внутри помещёния консул Тор обнаружила целый клад золотых яиц высотой по пояс, таких же, как она нашла на разбитом корабле, с которого все это началось. Она присела на корточки позади одного из них, и лейтенант Вонн последовал её примеру. Желтый лабрадор выглядел забавно с высунутым языком, тяжело дыша, когда она пыталась пролезть за один из желтых шаров. Хотя консул Тор чувствовал, что её эмоции были совсем не смешными-лейтенант Вонн была более чем готова использовать винтовку "блейзор", зажатую в её лапах.
- Подождите, - сказал консул Тор, протягивая покрытую зеленым мехом лапу в успокаивающем жесте. - Если мы сможем оставаться скрытыми - тем меньше вреда мы причиним... - как она могла объяснить это такой готовой к бою воинственной собаке?
- Я понял, - тихо прорычал лейтенант Вонн. - Низкопрофильный. Даже не представляю, как близко мы находимся... - голос желтого лабрадора затих, когда Архидоптерон пронесся по коридору за пределами камеры.
Консул Тор лишь мельком взглянул на него, но она подумала, что полупрозрачные крылья Архидоптерона и его сияющий Панцирь были прекрасны. Лейтенант Вонн, напротив, чуть не сошла с ума от страха. Консулу Тору не понравилось, что её сопровождает хорошо вооруженная эмоциональная развалина. Она бы предпочла завершить эту миссию в одиночку.
Прежде чем покинуть комнату с яйцами, консул Тор прижала одну из своих зеленых лап к одному из золотых яиц. Она почувствовала, как внутри неё раздался невнятный голос замешательства, удивления и восторга. Затем она услышала бессвязные, певучие звуки лепечущего ребенка, пытающегося повторить колыбельную.
- Фу, - прорычал лейтенант Вонн, глядя на извивающуюся гусеничную фигуру под полупрозрачной поверхностью яйца. - Эти вещи просто отвратительны. Мы можем двигаться дальше?
Консул Тор с сожалением оторвал свою лапу от яйца и повел их дальше. Она хотела бы остаться и послушать ещё одну колыбельную, но не прижимая лапу к теплой поверхности яйца, она слышала только отдаленный шепот, исчезающий по мере того, как она продвигалась все глубже в архидоптеронский сосуд.
И все же ещё один шепот звал её вперед. Он становился сильнее с каждым шагом, пока она почти не услышала настоящий голос, эхом отдающийся в её голове. Она не могла разобрать слов, но чувствовала их форму. Она узнала голос капитана... но тогда это был кто-то другой. Он менялся головокружительно, пока одна фраза не прозвучала как колокол: - конфликт бесплоден.
Консул Тор споткнулся, и лейтенант Вонн поймал ее. - С тобой все в порядке? - спросил желтый лабрадор.
Голос в сознании консула Тора был обольстительным и сильным, и он произносил слова, с которыми она была согласна: времена конфликта никогда не совпадали со временем плодоношения её народа. - Вы это слышали? - она спросила лейтенанта Вонна.
Желтая лабрадорша покачала головой, вытянув морду в серьезную гримасу.
Голос снова заговорил в голове консула Тора: - млекопитающие не могут услышать меня без... помощи. Я-голос многих. все матери. королева. Но ты не мой ребенок, и ты можешь слышать меня, маленький цветок. - Один голос и все же тысячи. И голос капитана был вплетен в гобелен вместе с остальными.
- Может быть, нам стоит вернуться, - нервно прорычал лейтенант Вонн. - Я не уверен, что смогу безопасно нести вас обоих, если мы найдем капитана.
- Я в порядке, - отрезал консул Тор, отталкивая от себя желтую лабрадоршу. - Мы уже близко.” Она была в этом уверена. Но она уже не была уверена, что это имеет какое-то значение.
Консул Тор продолжал идти вперед, и голос продолжал петь в её голове: - правильно, маленький цветок. Приведите млекопитающее ко мне, и я помогу ей понять.
Физический мир стал иллюзорным под зелеными лапами консула Тора. С каждым шагом вниз по коридору её чувства наполнялись теплым сиянием, похожим на свет красно-оранжевого солнца. Она могла представить себе каждую тикающую махину улья вокруг неё-рабочие с их крошечными рудиментарными крыльями и сильными шестью руками, присматривающими за кораблем; трутни с их неуклюжей высотой, настоящими крыльями и изящными шестью руками, ухаживающими за яйцами и коконами. Сами яйца и коконы пели во сне, восхваляя гармонию улья, безмятежную мудрость царицы, их покровительницы.
Сама королева восседала на троне в самом сердце корабля, почти самого корабля, видя сквозь свои сенсоры, сражаясь с кораблями Тригалактического флота своим оружием.
Консул Тор упала в обморок, и лейтенант Вонн подхватил ее. - Я отвезу тебя обратно в шаттл, - рявкнула желтая лабрадорша, слишком напуганная, чтобы превратить свой голос в тихий лай.
- Нет, - сказал консул Тор, но это был уже не её голос. Она была одной из детей королевы. Приемный и странный, но любимый. Она протянула покрытую зеленым мехом лапу и указала на следующую комнату. - Прямо там. То, что вы ищете, находится прямо там.
- Ты ведешь себя так странно, - прорычала лейтенант Вонн, снова обретая самообладание. Это давало ей возможность сосредоточиться на чем - то другом-защите зеленой выдры, накинутой на её покрытые желтым мехом руки. В этом смысле лейтенант Вонн была похожа на королеву - защитницу, но намного меньше.
Лейтенант Вонн внес консула Тора в комнату. К тому времени зеленая выдроидка совершенно потерялась в видениях королевской гармонии. Переполненный голосами улья. Конечно, лейтенант Вонн знала только, что хрупкий фотосинтезирующий инопланетянин упал в обморок у неё на руках, и желтому лабрадору пришлось бы тащить и выдроида, и капитана обратно на шаттл, если бы он был выведен из строя - то есть её руки были бы заняты. Она была бы легкой добычей, неспособной должным образом защитить себя или своих подопечных.
Лейтенант Вонн должен был вывести отсюда разведывательную группу.
К сожалению, капитан явно находился не в той комнате, на которую указывал консул. Все, что лейтенант Вонн увидел внутри, были кучки шелковистых холмиков. С ужасом она поняла, что уже видела подобные курганы раньше - в последний раз, когда инициатива столкнулась с Архидоптерами. Это были коконы.
Лейтенант Вонн положила консула на пол и голыми лапами принялась рвать ближайший кокон, царапая тупыми когтями липкий шелк. Гораздо быстрее было бы прорезать её путь сквозь шелк виброножом, но что, если капитан был внутри? А что, если она сделает слишком глубокий надрез?
Шелк сорвался, и под ним лейтенант Вонн увидел сегментированные руки, сложенные как бы в молитве, и серый панцирь из пушечного металла. Но только не капитан. О боже, она надеялась, что это не капитан. Неужели он не мог так преобразиться?
Лейтенант Вонн начал разрывать очередной кокон и обнаружил под шелком ещё одну куколку Архидоптерона. Еще и ещё. Она оставила коконы разорванными, и куколки под ними начали шевелиться, их многочисленные сегментированные ножки подергивались, а усики ощупывали воздух в своих новых, взрослых формах. Еще несколько минут, и они полностью проснутся.
Они будут готовы завернуть лейтенанта Вонн в её собственный кокон.
Но потом лейтенант Вонн разорвал шелк маленького кокона и обнаружил кое-что другое: сегментированные ноги, сложенные как бы в молитве... но они были розовыми. Как и голая кожа капитана. С замиранием сердца лейтенант Вонн сорвал ещё больше шелка и показал отвратительный гибрид, наполовину Сфинкс-кот и наполовину Архидоптерон. У капитана возле треугольных ушей выросли антенны, а морда превратилась в широкие жвала, заполненные извивающимися частями рта.
Но его серо-зеленые глаза были такими же.
Разве что наполненный ужасом.
- О капитан, - выдохнул лейтенант Вонн. Её сердце болело за маленькую кошку, а желудок сжимался от отвращения. Она стянула с него остатки шелка и перебросила его маленькое странное тело через плечо.
Затем лейтенант Вонн поднял консула с пола и перекинул обмякшее тело выдроида через другое плечо. Густой зеленый мех консула был усеян крошечными звездообразными белыми цветами. Лейтенант Вонн не знала, что это значит, но желтая лаборатория знала, что ей нужно убираться отсюда. Сейчас.
Но, конечно же, вход в камеру был заблокирован парой Архидоптеров и куколками, которые подполковник Вонн рано освободился от своих коконов, поднялся со своих постелей покоя, раскинул руки и щелкнул жвалами. Комната была заполнена огромными инсектоидами, и у лейтенанта Вонн не было ни малейшего шанса прорваться наружу.
Поэтому вместо этого она прошептала молитву и постучала комм-булавкой по своей груди. - Лейтенант Легуин? - она залаяла. - Пожалуйста, ради всего святого, скажи мне, что ты получаешь это и что телепорт челнока не заблокирован щитами этого безбожного корабля.
Архидоптеране окружили лейтенанта Вонна, подняв свои самые верхние руки, как будто они танцевали. Один за другим высокие инсектоиды выплевывали комки липкого шелка на рычащего желтого лабрадора.
Затем голос оранжевой полосатички мяукнул от комм-штифта лейтенанта Вонна: - я, вероятно, могу выйти из одной телепортации, прежде чем они заблокируют нас, но мне нужен активный сигнал комм-штифта, чтобы зафиксироваться.
- Нет проблем, капитан и консул Тор в моих руках! - На последнем слове комок липкого шелка ударил лейтенанта Вонн ударил её по лицу, наполнив рот затхлым привкусом, который заставил её заткнуться и закрыть морду. Но затем она почувствовала покалывание квантовой энергии в груди, и её тело наполнилось облегчением.
Желтый лабрадор, трансмутированный Сфинкс кот и фотосинтетическая выдра исчезли в мерцании квантовой энергии и вновь появились внутри их собственного шаттла, где они быстро упали, рухнув на землю, слишком склеенные шелком, чтобы сделать что-либо, кроме бесполезного лежания там, пока лейтенант Легуин мяукнул им вслед.
- Боже мой, но вы трое выглядите просто ужасно. Я вытащу нас отсюда. - Оранжевая полосатичка держала их в курсе с бегущим монологом, когда он включил шаттл, выпустил электронную торпеду в силовое поле, удерживающее их, а затем пилотировал шаттл обратно из корабля Архидоптеров.
Пока шаттл уклонялся от электронных торпед и красных энергетических разрядов, возвращаясь назад через бой к инициативе, что-то странное происходило на палубе внутри. Лейтенант Вонн был поражен прекрасной гармонией Архидоптеранского улья; консул Тор почувствовала, как её разум наполняется ужасом от потери себя - неужели она теперь вообще кошка? Погоди, а она когда-нибудь им была? И капитан Жак был переполнен чувством безопасности и уверенности, которое пришло с тем, чтобы быть величайшей породой собак, когда - либо созданных человеком-желтый лабрадор был защищен от всех бед великой любовью, которая вошла в его разработку. У него были большие лапы. Её уши обвисли. Он был хорошим... членом улья, который любил свою королеву?
Лейтенант Легин повел шаттл обратно в относительную безопасность собственного гостеприимного шаттла "инициативы". На полу шаттла остальная часть разведывательной команды расплылась и слилась воедино, чему способствовали эмпатические способности консула Тора и каталитические ферменты в шелке, который наполовину сковал их вместе. Вместо собаки, кошки и выдроида они превратились в мешанину сегментированных ног, зеленого и желтого меха, розовой кожи и трех пар глаз, наполненных глубоким экзистенциальным ужасом. Они могли видеть себя в отражении технофокусных очков лейтенанта Легина, когда оранжевый полосатый ударил по комм-кнопке на его груди и мяукнул: - доктор Келлер, у нас чрезвычайная ситуация в отсеке шаттлов.

* * *

Консул Тор почувствовал беспокойство капитана за свою команду и недовольство лейтенанта Вонн тем, что она лежит на койке в медицинском отсеке вместо того, чтобы делать свою работу.
Но... это были просто чувства. Ощущения, которые она могла ощущать вне себя. Больше не её собственные мысли.
Консул Тор поднял её покрытые зеленым мехом лапы и поднял их над лицом. Они выглядели нормально. Неловкие белые цветы исчезли. Она вообще не должна была цвести. Не сейчас. Только не так. Она приподнялась и огляделась вокруг.
Лейтенант Вонн бездельничала на своей больничной койке, отскакивая мяч от ближайшей стены, чтобы убить время. Капитан Жак снова был обычным Сфинксом, и он держал в лапах пыльную старую книгу. Но консул Тор видел, что он не может сосредоточиться на чтении этого письма.
- Ты проснулся! - пролаял веселый голос. Доктор Келлер был высоким рыжим псом с длинными кудрявыми ушами. Ирландский сеттер и гордится этим. Многие собаки на борту этого судна казались необычайно гордыми собой, просто за то, что они были особым типом собак.
Консул Тор покачала головой, удивляясь такой странности. И все же она испытала это ощущение из первых рук, когда была соединена с капитаном и консулом Тором. Это была странная, но безобидная гордость.
Пока доктор осматривал консула Тора, сканируя её униметром и бормоча что-то о её инопланетной физиологии, в медицинский отсек ворвалась ещё одна гордая собака.
Но Д-Р Билл Уилкер не гордился тем, что он сейчас собака. Его распирало от гордости за... консула Тора. Зеленая выдроидка почувствовала робкую скромность при ярком свете гордости д-ра Уилкера за неё.
- Наш герой проснулся! - рявкнул он, бросаясь к консулу Тору. Он взял её зеленую лапку в свою и крепко сжал. - Спасибо, - прорычала колли. - Ты спас капитана.
- Я думаю, что лейтенант Вонн и лейтенант Легуин спасли капитана, - сказала консул Тор, отводя глаза от напряженного взгляда колли.
Лейтенант Вонн остановилась, подбрасывая мяч, и коротко и одобрительно кивнула консулу. А потом снова к прыжкам.
- Без тебя их бы там не было. - Сэр Уилкер пригладил ниспадающий мех своего ерша, который рассыпался вокруг воротника. - Кроме того, я уже поблагодарила каждого из них. Лейтенант Легин, как только вернулся, и лейтенант Вонн, когда она проснулась неделю назад.
- Неделю назад? - спросил консул Тор. - Неужели это было так давно? А что случилось с остальной частью корабля? Все остальные корабли? Мы всё ещё боремся?
Капитан Жак положил свою пыльную книгу на колени. - Мы выиграли сражение. Присяжные всё ещё на войне. - Его розовые уши прижались друг к другу. - И да, мы были заперты в этом богом забытом лазарете всю неделю.
- Флагман взорвался всего через несколько минут после того, как ваш шаттл сбежал, ” Cmdr. - Рявкнул Уилкер. - После того, как флагман был уничтожен, все остальные корабли... они выбежали из боя. Они просто ушли из сектора, вернувшись тем же путем, каким пришли.
- Скатертью дорога, - пробормотала лейтенант Вонн, особенно сильно бросая мяч.
Консул Тор ощутил непонятную волну утраты. Королева Архидоптеров манипулировала своим разумом, изменяла тело капитана против его воли и экспериментировала бы с её репродуктивными цветами, если бы лейтенант Вонн её не спас. И все же гармония её улья была прекрасна. Все эти голоса, соединенные вместе, как один, в совершенном согласии и полностью любимые.
Но оно того не стоило. Цена за это согласие и гармонию была высока. Слишком высоко.
По сравнению с этим, собаки и кошки Тригалактического флота были шумными и разрозненными, постоянным беспорядком конфликта и смешанных эмоций. Они были хаотичны. Неудержимый. И они спасли весь сектор от Архидоптеров.
И консул Тор любил их.






Военные операции требуют больше, чем солдат. Как будет функционировать медицинское подразделение для смешанных видов войск?
Станут ли их хирурги более привычными к боевым ранам?




Зуб, Коготь и Клык

Автор: Стивен Коглен


Пули, клинки, зубы, когти и клыки.
Хирург Такер все это знал, все это видел. Не было ни одного ужасного ранения войны, с которым он был бы незнаком. Он был так опытен, что чувствовал себя только рядом с полем боя, где звуки далеких взрывов иногда заглушали разговоры, а крики раненых почти сводили его с ума, как и тех, кто их производил, - от пронзительного визга кроликов, щебета и горестных вздохов птиц до воя клыков.
- Помогите мне! - Одна черепаха, чей панцирь треснул от тупого удара, умоляла сохранить ему жизнь.
- Мамочка! - Безжалостно закричал молодой бигль, едва достигший щенячьего возраста.
- Моя лисичка, мои малыши, я люблю тебя! - выдохнул бывалый лис, когда его внутренности стали гноиться.
Их было слишком много, чтобы лечить.
Сотрясение мозга, обезглавливание, кровоизлияние, отравление.
Запах войны пропитал все вокруг. Он оставался там, пропитанный плотью, мехом и тканью на всю вечность. Это был запах резни, пороха, внутренностей и крови.
Все это было старо и знакомо хирургу Такеру. Он был старым, седомордым, когда-то шоколадным лабрадором, и большую часть этих двух дней он не знал о себе ничего, кроме боли и смерти. Поправив маску, он склонился над новым раненым. Рана была серьезной и не была сделана клыками, обычно предназначенными для плоти.
- Его укусил кролик, сэр, - сказал один из санитаров, опуская умирающую рысь на пол.
Такер позвал сестру Стипен, и гадюка скользнула вперед, чтобы капнуть свой яд в рану, сворачивая рану и останавливая поток крови.
Ампутация, трепанация, переливание крови, инъекция
Новый запах наполнил воздух, когда прибыли следующие носилки. Крыло совы было в беспорядке, и обугленные перья, сожженные до пепла, покрывали всю сторону, где на него упал пылающий снаряд. Ему недолго осталось жить в этом мире. Работать с птицей не имело смысла, это была пустая трата драгоценных ресурсов и времени, времени, которое можно было бы лучше использовать, чтобы подлатать кого-то другого и отправить его снова умирать.
- Священник, - позвал Такер и поспешил осмотреть следующего прибывшего.

* * *

Безмятежность, молчание, нерешительность.
Тишины не было, и единственный конец, который принял Такер, был тогда, когда истощение овладело им. Он так неуверенно держался на ногах, что его пришлось увести волнистой фигурой Стипена.
Он проснулся несколько часов спустя, на солнце, и совсем не удивился, обнаружив, что Стипен, Сьюзен, лежит голая у него на спине. Она тоже устала и использовала тепло старого пса, чтобы успокоить свое змеиное тело и погрузить его в сон.
Другие врачи спешили туда-сюда из своих палаток в хаос своего "кабинета". Хирурги кричали, требуя поставок и помощи, носильщики несли раненых с поля боя и доставляли умирающих к их обнадеживающему спасению.
Потянувшись, Такер поправил хвост и попытался встать, не потревожив своего спутника. Но ему это не удалось. Зашипев, Сьюзен обвила хвостом свою подругу.
- Мы можем подождать, - сказала она с неприкрытой враждебностью в голосе.
- Нет, - ответил Такер. - Нет, пока бушует битва.
- Ты сейчас никому не будешь добра. Ты же ничего не ел с самого утра воскресенья, - напомнила ему медсестра. Он знал, что она права, и поэтому стал искать чистую рубашку.

* * *

Отдыхайте, расслабляйтесь, восстанавливайтесь и возвращайтесь.
Еда была обычным завтраком. Овощи для трав, мясо для Карни, трава для переваривания и смешанные тарелки для омниса.
Пока он стоял в очереди, хирург Такер признался себе, что он был немного печален. Красные мышцы, с которых капал жир, смотрели ему прямо в глаза. Края скатерти для завтрака были хорошо прожарены, и он знал, что внутри она будет розовато-красной, точно так же, как и те немногие стада людей, от которых она была собрана.
В первый раз он почувствовал, что не может есть.
Он вернул еду повару. Он мог бы выбрать немного вяленого мяса, но его жесткая и сухая текстура напомнила ему о телах, которые были оставлены гнить; как кожа высохла и натянулась в потрепанную непогодой кожу.
В конце концов он остановил свой выбор на двух бисквитах и принялся жевать их без всякого сочувствия.
* * *

Контузия, разрыв, прокол, фибрилляция.
- Мне нужна плазма! - кто-то позвал его из глубины палатки, но Такер не обратил на это внимания. Он врезался локтем в молодого щенка, который кричал в агонии, потому что обезболивающее ещё не подействовало.
- А что у него за сердце? - он и сам кричал.
Сьюзен внимательно посмотрела на портативный компьютер. - Он падает. Печень слишком разорвана, и один комплект легких разрушился. Мы не можем его спасти. Двигайся дальше, Такер.
- Нет! - закричал он. Бедный щенок был так молод, но к тому же он был всего лишь вторым пациентом, до которого Такер добрался за шесть часов. За ним пришли другие, и некоторые умерли, ожидая помощи, которая так и не пришла. - Я могу ему помочь.
- Мы зря теряем время. Пожалуйста, доктор, продолжайте.
Глаза щенка закатились в орбитах.
- Не смей сдаваться, солдат. - Приказал Такер, и на мгновение юноша, казалось, взял себя в руки, но затем начались спазмы.
- Стой смирно! - крикнул хирург, но движения щенка сдвинули зажим, который он пытался закрыть. Вместо того, чтобы запечатать кровеносный сосуд, он разорвал его, и жизненная жидкость молодого человека выплеснулась из отверстия на одежду старого хирурга.
Но теперь это было бесполезно.
С проклятием, которое было слышно сквозь грохот смерти, хирург Такер вырвал свои руки из нанесенной ему раны. Он боролся с самим собой и после минутной борьбы подавил желание выть от ярости на богов.
Кашель позади испугал его, и прежде чем он повернулся лицом к тому, кто осмелился приблизиться к нему, Такер посмотрел в глаза своей медсестре. Её чешуя побелела от страха.
За его спиной стоял командир базы.

* * *

Сожаление, удивление, разочарование.
Она была старым профессиональным солдатом, и хотя начинала свою военную карьеру медсестрой, её отношение к армии было идеальным. Она прошла весь путь от простого рекрута до чина полковника. Она была на десять лет младше Такера, но у неё был список достижений, которые затмевали достижения старой лаборатории. Это была её альфа-позиция, и она сослужила ей хорошую службу.
Она расхаживала перед избитым хирургом. Какое-то время она ругала и унижала его, и её волосы встали дыбом, а уши прижались к черепу. Она обнажала свои клыки и рычала, и временами свирепость, которая была её врожденным правом, почти переходила в физическую ярость, но она знала, что это не так. Она не достигла своего ранга из - за отсутствия контроля.
- Ты мне понравился, рядовой. - Прорычала волчица. - А ты не знаешь почему?
Вопрос, допрос, предположение.
Такер продолжал молчать.
- Это потому, что ты был так же безжалостен к тому, чтобы латать наши войска, как враг-к тому, чтобы разрывать их на части. На передовой нет места для сострадания. Нам нужна эффективность. Мы не можем позволить себе тратить ресурсы и время на безнадежные дела. Мы находимся в постоянной чрезвычайной ситуации сортировки. Скажи мне ещё раз, в чем заключается твоя работа.
Это был приказ.
- Оцените, - автоматически начал Такер. Слова, которые слетали с его губ, были высечены в нем бесчисленное количество раз за его карьеру, как в гражданском мире, так и в воинственном. - Лечите тех, кого мы можем спасти.
- И не навреди, - заключил полковник. - Вы израсходовали жизненно важные припасы и, что более важно, ваше время, чтобы залатать тех двоих раненых. Благодаря вам мы теперь короче на четыре литра плазмы, ярды бинтов и часы вашего времени. Благодаря вашим попыткам спасти их, у нас было шесть других пациентов, истекающих кровью, двое задыхаются от собственной крови, и бесчисленное множество других, которые могли бы вернуться к линиям вместо того, чтобы остаться и занять то небольшое пространство, которое у нас есть.
- Что с тобой случилось?
- Я не знаю, мэм. - Он ответил своему начальнику. - Но это больше не повторится.
Она выглядела так, как будто собиралась что-то сказать, но все, что она собиралась сказать, замерло у неё в горле. Кивнув и махнув рукой, она отпустила его.
Эффективность.

* * *

Шрапнель, пламя, удар, резня.
Все становилось только хуже. Поток раненых только увеличился. Как бы неутомимо они ни работали, посох не мог остановить накатывавшие на них волны. Никто не остался в живых. Молодые новобранцы, едва окончившие обучение, прибывали с отсутствующими конечностями и проломленными черепами. Ветераны, получившие шрамы от военных действий, были доставлены сюда со снарядами, застрявшими в их жизненно важных органах, или раздробленными костями, или затопленными ядом жидкостями.
Оценивать, лечить или игнорировать.
Такер был на двенадцатом пациенте в течение часа. Он только что вправил плечо барсуку, у которого была вывихнута рука, благодаря жестокой битве с лосем.
Кровь, внутренности, отбросы.
Был вызван следующий пациент. В отличие от других, этот не был доставлен к Такеру через носильщиков, и он не был ходячим раненым, который нашел свой путь к медикам самостоятельно. Молодого солдата поддерживал его спутник. Оба раненых Дега и его помощник выглядели одинаково, и Такер предположил, что они, должно быть, были товарищами по паланкину.
- Пожалуйста, док, помогите ему, - взмолился невредимый.
Когда он вел раненого к своему операционному столу, Такер заметил бледную плоть под шерстью, закатившиеся глаза и розовую пену, покрывающую рот. Металлический столб, служивший опорой для проволоки, был использован в качестве импровизированного копья и пронзил бок молодого лагоморфа.
Раненый не кричал, когда его осматривали.
Не было никакой возможности помочь ему. Ребра были раздавлены, печень разорвана, живот разорван. Он жил на одолженное время.
Не вредить.
- Пожалуйста, - взмолился помощник и взял своего спутника за руку. - Он же мой брат.
Шанс был, но это была глупая затея.
- Доктор, - прошипела сестра Стипен.
Вздрогнув, Такер понял, что он был праздным и неподвижным. Он открыл рот, чтобы заговорить, но не смог произнести ни слова. Он не мог пошевелиться. Он застыл, охваченный ужасом и нерешительностью.
- Они уже выстраиваются в очередь. - Сьюзен напомнила об этом хирургу.
- Помогите ему!
- Переместить его.
- Он умирает.
- Он-моя единственная оставшаяся семья.
- Мы должны продолжать идти.
- Сделать нечто.
Его дилемма была решена, когда с хрипом и бульканьем пациент испустил последний вздох.
Все было кончено.
Склонив голову, Такер протянул одну лапу и закрыл глаза покойного солдата, а затем, несмотря на всю его подготовку, несмотря на годы опыта, несмотря на все его усилия, он заплакал.

* * *

Выздоровление, альтруизм, апатия.
Ее тело, согретое его телом, было теплым рядом с ним. Это было долгожданное утешение, передышка от ужасов минувшего дня. Поначалу он не думал, что сможет продолжать, но его няня и наперсница были рядом, чтобы оказать ему столь необходимую поддержку, и каким-то образом следующие четырнадцать часов, хотя и были смутными в его памяти, прошли.
Он потерял счет каждой процедуре, которую выполнил, и был не в состоянии вспомнить, спас ли он чью-либо жизнь или просто подлатал их достаточно хорошо, чтобы его подопечные могли вернуться к резне линий.
Он не помнил, как добрался до своей койки, и не помнил, что там произошло, но он чувствовал, как тело Сьюзен прижимается к нему, и на мгновение ему стало хорошо в этом мире.
Это была ложная безмятежность.
Без всякого предупреждения он начал плакать. Такер изо всех сил старался быть немым, но не мог сдержать слез, которые катились по его щекам и вокруг посеревшей морды. Его ноющее тело дрожало от усталости тела и души.
- Ш-ш-ш, - прошептала Сьюзен, очнувшись от своего полусна. Её чешуйчатые руки сжались вокруг него, как у констриктора, но удержание было успокаивающим.
- Да что со мной такое? - Удивился Такер, когда ему удалось выдавить слова изо рта в невнятном бормотании.
Нежный поцелуй прижался к его шее, и это действие успокоило неровные нервы.
Через некоторое время он успокоился. Они лежали вдвоем в предрассветной темноте. Ни один из них не двинулся с места, пока порыв природы не потревожил лабораторию, и он встал с кровати, чтобы поудобнее устроиться на общем шесте. Когда он вернулся, Сьюзен уже сидела, прижимая к себе грубое одеяло, чтобы отогнать утренний холод. Там было достаточно места, поэтому он сел рядом с ней и уставился в стену. Наблюдатели могли бы подумать, что его взгляд устремлен в бесконечность.
Одеяло было обернуто вокруг него, и он снова оказался в коконе со своим спутником. Её хвост обвился вокруг его талии, а голова покоилась на его спине.
- Что я делаю не так? - спросил Такер, но на этот раз вопрос был сосредоточенным и направленным.
- Ты начинаешь беспокоиться, - пробормотала она в ответ.
Это была отрезвляющая новость. У Такера всегда были обязательства перед своими пациентами, но он уже давно думал, что ограничил свое сочувствие только холодным, клиническим отношением. Известие о том, что он становится уязвимым, было шоком. Учитывая его преклонный возраст, он должен был быть только более мозолистым.
Что же тогда пробилось сквозь его тщательно выстроенный цинизм?

* * *

Переделки, передышка, реставрация.
Получить пропуск на выходные было несложно. В конце концов, Такер работал почти целый год без перерыва.
Шум городской жизни был иным и гораздо более чуждым, чем шум медицинского отделения. Люди говорили свободно и оптимистично, не перешептывались страшными голосами и не кричали в смертельной тоске. Жильцы ходили кругами, а не жались в окопах или отчаянно карабкались к воображаемому спасению. Еда была свежая и обильная, и это была роскошь, которой можно было наслаждаться, а не необходимость набивать себе горло просто для пропитания. Но прежде всего, запахи изменились от отвратительного запаха бойни и разлитого внутренностей в Запахи различных видов, мускуса, духов, горящих автомобилей газа, дизельных паров, кулинарных масел.
Такер провел первый день, бродя по городу в оцепенении, и он почти ничего не делал, только наблюдал, как цивилизация движется перед его глазами.
В ту ночь он спал и слышал только шум проходящих поездов, гудки клаксонов, щелканье радиатора и жужжание радио. Он провел бессонную ночь и проснулся отдохнувшим.
Он старался прожить свои моменты свободы на полную катушку. Он играл в пьесе, курил сигару, жадно поглощал еду и питье, и ни на одно мгновение не чувствовал себя завершенным. Он не чувствовал ни радости, ни печали, ничего. Все, что у него было-это пустая дыра для души.
В ту ночь, забравшись в постель, он ворочался с боку на бок, пока не понял, что его беспокоило.
Чего-то не хватало, кого-то, кто уже начал пробиваться сквозь его озлобленную внешность.
Он вернулся на базу на целый день раньше, остановив проезжавший мимо грузовик, наполненный свежим мясом для мясорубки битвы. Солдаты были только рады высадить его, это было не так уж далеко от их пути, но каждое отвлечение внимания позволяло им ещё на мгновение уйти от риска ранения и смерти.
Она лежала на своей койке, одна, измученная, замерзшая.
Он сел рядом с ней и заключил её в объятия.
Они занимались любовью той ночью, и до конца его отпуска они делили то драгоценное время, которое у них было, прежде чем они вернулись в хаос.
Отчаивайтесь любить. Путаница для понимания.
Меньше чем за час до своего вынужденного возвращения Такер лежал рядом со своей возлюбленной и нежно гладил одной рукой щеку сестры Стипен. Они пристально смотрели друг другу в глаза. Её щелевидные зрачки излучали тепло, которое она чувствовала.
Запах их любви был повсюду, но ни один из них не заботился об этом.
- Через два месяца, - начал он. - Мой контракт закончился.
- Во-первых, для меня. - Она мурлыкала, как кошка.
Между ними существовало негласное соглашение.
- Подожди меня, - попросил он.
Она поцеловала его в ответ.

* * *

Взволнованный и испуганный, он оделся для работы. Он не знал, что будет делать дальше. Он был встревожен и нервничал. Он не был уверен в своих чувствах.
Взяв её за руку, они направились к палатке, где их уже ждали раненые.
Она так и не добралась туда.
Первый снаряд упал без предупреждения, и взрыв был не слышен, а почувствован. Вражеская артиллерия нашла их лагерь.
Быстрее звука взрывчатка обрушилась на головы раненых и их сотрудников. Никто не был в безопасности. Палатки были разорваны шрапнелью, плоть разжижена взрывами, жар опалил волосы и кожу.
Они умирали десятками.
Как только это началось, все прекратилось. Орудия врага были найдены орудиями союзников, и возмездие было быстрым и жестоким.
Но было уже слишком поздно.
Он опустился на колени рядом с её неподвижным телом. Небольшая ямочка появилась рядом с её глазом, где осколок вошел в череп, отскочил от кости и помял её мозг. Её больше не было.
Оглушенный взрывами, Такер не слышал ничего, даже собственного плачущего голоса, когда он укачивал свою покойную возлюбленную в своих объятиях и выл от боли в небо. Он был разорван, сломлен, чтобы никогда не быть полным снова. Не желая понимать, что произошло, он поцеловал уже остывшие губы, пощупал пульс, умолял богов и судьбу.
Дыра, которую она заполнила в его душе, рухнула, взорвалась, увяла и умерла.
Он осторожно опустил её неподвижное тело на землю и накрыл безжизненный труп своим пальто. Он чувствовал холод внутри, отстраненный от всей реальности, опустошенный и неспособный к шоку.
- Спасибо, - прошептал он, чувствуя, как эмоции покидают его. Встав, он стряхнул пыль со своей униформы. Вернувшись к работе, он ничего не почувствовал.
У него была своя работа.







Земля поселяет колониальный мир с возвышенными животными, которые сражаются с местными разумными животными. Затем прибывают межзвездные завоеватели, и земные животные оказываются пойманными в середине.
Есть ли такая возможность для Йоханнеса Киттингера, койота? У далеких людей была поговорка: - враг моего врага-мой друг”. Может ли Йоханнес применить его здесь?




Жертва

автор: Дж. Н. Вулф


- Управление-отделению "Зета". Гамма будет вашей следующей целевой областью. Приготовьтесь к сигналу.
Йоханнес принял сообщение двумя быстрыми нажатиями кнопки безмолвного ответа, затем навел винтовку на выбранную цель. Невысокий, гибкий лис тяжело дышал, когда солнце палило сверху, и его лапы были влажными от пота.
Как и большинство колонистов с Земли, Йоханнес был отпрыском человечества, чьи предки были генетически спроектированы, чтобы походить на двуногих, антропоморфных животных.
Повышенные чувства в сочетании с врожденной защитой в виде клыков, когтей и меха в сочетании с выносливостью Конституции, чтобы дать им огромное преимущество при решении неизвестных новой планеты. Это также делало их превосходными солдатами.
Выбранный Иоганном насест, заброшенная пятиэтажная резиденция, открывал прекрасный вид на различные тренировочные мишени, но камень, который составлял структуру здания, слишком быстро впитывал суровую полуденную жару.
Даже с его тонко подстриженной шерстью жара была невыносимой. Это начало влиять на его концентрацию. Йоханнес боролся с желанием использовать любые таблетки, чтобы сохранить остроту. Единственной его репризой была фляга. Он отпил немного тепловатой воды из своей питьевой трубки, желая, чтобы тренировка прошла быстрее, и прочитал мантру, чтобы не думать о жаре.
Не помогало и то, что камуфляжная сетка, которую он соорудил, чтобы защитить себя от любого визуального наблюдения, служила ещё одним слоем изоляции для улавливания тепла.
- Управление-Дзета-два. Цель беспилотников один, четыре и семь.” Это мое время блистать! - подумал Йоханнес. Не тратя времени на ответ, Йоханнес увеличил изображение в прицеле, легко выискивая свои цели среди толпы мельтешащих дронов. Цифры, нанесенные на мишени по трафарету, были невелики, но его острое лисье зрение в сочетании с высокотехнологичным прицелом делало это без особых усилий. Первая мишень едва двигалась, и он погладил спусковой крючок как раз в тот момент, когда перекрестье прицела прошло мимо её головы.
Бам.
Громкий лай его снайперской винтовки эхом отразился от стен соседних зданий, когда его первая цель упала. Бам. Бам. Два других беспилотника, которых он видел, только начали запускать свои программы избегания, прежде чем они оба получили удары по головам и рухнули.
Внимание Йоханнеса привлекли несколько тактильных Гудков из комм-устройства, висевшего у него на запястье, и он бросил быстрый взгляд в сторону. Его результаты поднялись на вершину турнирной таблицы. - Да! Я собираюсь сделать это!
Другие целевые дроны начали падать, когда его товарищи-новобранцы сняли свои назначенные цели. На какое-то время воздух наполнился громкими выстрелами снайперских винтовок среди грохота различных дронов, врезающихся в землю.
Йоханнес дернул ухом, когда низкий гул привлек его внимание. Это было похоже на низкое рычание, что-то такое, что вы услышите, когда танк или большая машина простаивают поблизости. Он чувствовал, как она пронзает его тело, как будто он стоял слишком близко к сабвуферам клуба.
- Управление отделению "Зета"! Аварийная ситуация, Ева... - Иоганнес прищурился, и его сердце начало биться чуть быстрее, как раз когда на наручном коммуникаторе зажегся предупреждающий символ: командный сигнал не обнаружен.
Грохот усилился. В необъятном пространстве неба перед ним появился полет горящих метеоров, Огненные колесницы неслись впереди радужно-зеленого космического корабля. Космический корабль произвел на Йоханнеса впечатление ребристого червя, плавящегося вокруг раковины, и он подумал, что несколько отверстий пульсировали, когда корабль проносился через атмосферу.
По его спине пробежал холодок. Это должно быть вид 710! Безымянное, непередаваемое. Пришельцы, появившиеся несколько десятилетий назад с единственной целью-потреблять, размножаться и распространяться. Эта планета-колония находилась далеко от фронта войны, где человечество и его союзники удерживали линию фронта, но космос был велик. Один из них, должно быть, проскользнул через трещину и нашел эту захолустную колонию.
Уверенный, что пришло время отступать, Иоганнес отбросил все уловки и отбросил камуфляжную сеть в сторону. Он схватил только самое необходимое, прежде чем броситься к противоположному концу крыши, к намеченному пути отступления. Пока он бежал, в небе вспыхнуло белое сияние-плотный луч света, который с силой ударил по вражескому кораблю: атака энергетического копья с одного из оборонительных спутников.
Ударная волна от удара пришла через несколько секунд, дикий расширяющийся торнадо, который поднимал все, что не было прикручено к Земле, бурлящий вихрь песка, камня и сломанного металла. Йоханнес стиснул зубы, когда цунами обломков сбило его с ног. Он крутанулся в воздухе, ведомый своими рефлексами лисицы, и приземлился на четвереньки, позволяя инерции нести его в рулон, прежде чем он пришел в себя и присел.
Подняв глаза, Йоханнес ахнул. Инопланетный корабль пережил нападение! Энергетическое копье должно было превратить корабль в кучу слякоти, но атмосфера снизила эффективность атаки.
Корабль пришельцев теперь был покрыт большими трещинами и тянулся за большим шлейфом зеленоватого дыма. Вязкая пурпурная жидкость сочилась из трещин и лилась дождем на изношенный ландшафт. Какая бы форма тяги ни поддерживала его полет, она явно отказала, и теперь корабль резко нырял вниз.
Иоганнес наконец добрался до другого конца крыши. Он вытащил моток веревки, спрятанный за рециркулятором воздуха. Иоганнес потянул за конец веревки, которую до этого привязал к крыше, и бросил сверток за борт.
Над ним огромная масса чужого корабля разрывалась на части, когда напряжение от входа в атмосферу и атаки энергетического копья брали свое. Вокруг Йоханнеса дождем посыпались мелкие осколки-дымящаяся кровь и твердые осколки снарядов. Иоганнесу показалось, что некоторые фигуры движутся сами по себе.
Оторвавшись от этого зрелища, Иоганнес бросился через парапет и крепко ухватился за веревку, сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, прежде чем как можно быстрее спуститься вниз.
Внезапно у него в ушах раздался звук какого-то большого рвотного позыва, и в нескольких дюймах от его головы вонзился большой костяной шип. Удивленный, Иоганнес отпустил веревку и упал. Еще несколько шипов ударили туда, где должна была быть его голова, когда он изо всех сил вцепился в неё, чтобы замедлить спуск.
Повернув голову, Йоханнес выругался, когда два инопланетных существа подошли к ограждению противоположной крыши. Они были похожи на обезглавленных страусов, покрытых хитином, и имели несколько темных, блестящих отверстий в центре их торса. Их безглазые лица следили за его продвижением без единого звука.
Йоханнес едва держался за веревку; его боевые перчатки перегрелись от быстрого спуска. Черт возьми. Я думаю, что это достаточно низко! он подумал и ослабил хватку, чтобы упасть на последние несколько метров.
Еще больше шипов ударило над ним, когда он упал ногами вперед на землю. Он тяжело приземлился и чуть не упал, но его хвост инстинктивно взметнулся вверх в качестве противовеса, и он просто споткнулся.
Обернувшись, Иоганнес бросился к брошенной машине, которую заметил по пути вниз. Он нырнул за неё как раз в тот момент, когда ещё больше шипов вонзилось в землю позади его ног.
Иоганнес сердито зарычал. Впереди него, в нескольких метрах в соседнем здании, была безопасность и спасение через туннели рециркуляции воды.
Две твари наверху уже перестали стрелять по шипам и, вероятно, ждали, когда он покажет лапу, ухо, прежде чем их следующий залп превратит его в Лисью подушечку для булавок. Иоганнес знал, что время было не на его стороне - среди обломков, которые упали, очень вероятно, было больше их товарищей.
Темные тени мелькали на земле, и пронзительные крики пронзали воздух. Иоганнес поднял глаза как раз в тот момент, когда над ним пролетела стая существ с узкими, тонкими телами, удерживаемых длинными, как у летучей мыши, крыльями. Твари свернули в пологий берег. Йоханнес был уверен, что они кружат вокруг него, чтобы сорвать мех с его кожи, если он не уберется в ближайшие несколько секунд.
Вытащив три гранаты, Иоганнес зарядил их и бросил на грязную дорогу, которая лежала между ним и безопасностью, затем нырнул за машину с открытой мордой и лапами, зажатыми на ушах.
Три гранаты взорвались через несколько мгновений друг от друга, их взрывы подняли массивное облако пыли-прикрытие, которое, как надеялся Йоханнес, закроет вид на инопланетные шипастые существа.
Как назло, ветер дул в его сторону, толкая густые облака коричневой пыли к месту назначения. Крепко сжимая винтовку, он пригнулся, задержал дыхание и бросился в облако, зажмурив глаза от мельчайших плавающих зерен.
Иоганнес услышал несколько громких плевков, за которыми последовали глухие удары шипов, вонзившихся в землю вокруг него. Облако пыли работало! Вход в здание находился всего в нескольких шагах, когда Иоганнес почувствовал, что его нога проваливается в рыхлый песок. Облако грязи вырвалось из-под его ноги, и он почувствовал, как острая горячая боль пронзила его тело.
Одна - единственная мысль промелькнула у него в голове-мина! - прежде чем он рухнул в бессонную тьму смерти.

* * *

Йоханнес резко проснулся. Его сердце колотилось глубоко в груди, и он глубоко моргал, чтобы помочь своим глазам сосредоточиться на своем окружении, глотая огромные глотки воздуха, когда он делал это. Он слепо схватился за оружие, что-то, чтобы защитить себя, но почувствовал только мягкий... матрас?
Выбеленные стены медицинского отделения Академии приветствовали его затуманенные глаза. Знакомый запах антисептика и свежевыстиранных простыней заплясал в его ноздрях. Окна в комнате были открыты, и сильный солнечный свет проникал сквозь белые полупрозрачные шторы. Уши Иоганнеса дернулись, узнав жужжащий, режущий звук, который можно было услышать издалека, и запах свежескошенной травы коснулся его носа.
Паника медленно отступила, сменившись приступом отчаяния, когда он вспомнил, что произошло. Тест. Решающий финальный тест, и он, скорее всего, провалил его. Удушающая тяжесть начала подниматься в его груди. Он боролся со слезами, но несколько капель все же просочились в его мех.
Легкий стук в дверь вывел его из задумчивости, и дверь тихонько отворилась, когда в узкую щель просунулась знакомая морда Сиерана. К счастью, он смотрел в дальний конец комнаты, и Йоханнес поспешно вытер глаза лапой и сел.
- Иоганнес, - сказал Сиеран. - Ты уже проснулся. Может быть, имитационные наркотики выветрились?
Не доверяя своему спокойному голосу, Йоханнес пожал плечами и сделал вид, что кашляет. Сиеран был одним из его товарищей по отряду, худой, плотный койот, чей мех был испещрен различными оттенками песка.
Сиеран вошел в комнату и встал рядом с Йоханнесом. - Сегодня мы переходим к тренировкам в джунглях. Сейчас мы складываем вещи в казарму.
Иоганнес, слегка сбитый с толку, выдавил из себя: - я тоже пойду?
Сиеран покачал головой. - Нет. Ты был единственным, кто не расчищал шахты. А сейчас вам приказано отдохнуть и поговорить с советником лагеря.
Йоханнес кивнул и понял, почему он был единственным в палате. Никто из его товарищей по отряду не испытал такого симулированного шока, как он. Он прижал уши, изо всех сил стараясь сдержать свое разочарование.
- Вот, - сказал Сиеран, который вытащил из кармана своего бронежилета что-то вроде карточки с пожеланием выздоровления и передал её Йоханнесу. - Мы должны уехать через час, так что не можем же мы все прийти в гости.
Йоханнес взял карточку лапой, и Сиеран продолжил: - Мне пора идти. У нас есть много вещёй, которые нужно упаковать; я не уверен, что мы сможем закончить вовремя. Затем сиеран повернулся, чтобы выйти из комнаты, но остановился в дверях, коротко кивнув Йоханнесу, прежде чем закрыть дверь.
Иоганнес вздохнул, жалея, что другие члены отряда, нет, любой другой член отряда, не смог бы доставить открытку. Многие люди обнаружили, что им трудно взаимодействовать с Сираном вне обучения. Его манеры, как и у большинства людей из Пустоши Махинджа, всегда были резкими и точными. Попытки завязать светскую беседу обычно заканчивались сердитым взглядом и натянутыми ответами. Многие антропологи считали это отражением жизни в условиях дефицита.
Открыв конверт, Йоханнес обнаружил, что это была не открытка, а фотография со дня посвящения в отряд. Перед их казармами стояли, стояли на коленях или сидели в три ровных ряда консервные банки, а на спине красовалась куриная царапина от подписей различных членов отделения. Среди подписей были нацарапаны слова доброжелательности и ободрения. Выздоравливай скорее! Жаль, что ты не придешь! Попробуй ещё раз!
Иоганнес невесело улыбнулся этим ободряющим словам и, подумав, что он мог бы сделать, чтобы остаться на военной службе - в боевой роли, - зевнул. Наркотики, которые создавали иллюзию настоящего боя, были чрезвычайно истощающими, и Йоханнес едва успел убрать фотографию, как его глаза непроизвольно закрылись. Какое-то время в мире не было никаких забот.

* * *

Иоганнес был слегка удивлен, когда тот вошел в кабинет психолога. Вместо мистера Эриксона, старого штатского медведя, его встретила самка мейн-куна, одетая в строгий парадный мундир. Её ухоженный мех был сажисто-черным, а очки выдавали звание майора. Длинный пушистый хвост кошки мирно обвился вокруг соседнего столика.
- Новобранец Киттингер докладывает, мэм! - сказал Йоханнес, его рука взметнулась вверх в Салюте, когда он встал по стойке смирно.
- Вольно, Йоханнес. Присаживайтесь, - сказала она, вставая, чтобы ответить на приветствие, а затем указывая лапой на ближайший стул. Советник, майор Лиза Кэтрин, объяснила, что мистер Эриксон взял короткий отпуск. Как старый друг, она ответила на его призыв временно исполнять свои обязанности.
- Итак, Иоганнес, - сказала майор Кэтрин, просматривая его личное дело, - то, что я вижу в вашем досье до сих пор, весьма... удивительно. Вы только получили квалификацию для обучения либо со снайперским квадроциклом, либо с подразделением обезвреживания бомб, и у вас было три попытки со снайперской командой. Неадекватное телосложение было проблемой в первой попытке, которую вы превзошли. Хорошо. И последние два были за то, что не смогли пройти финальную снайперскую оценку. Вы сделали достаточно хорошо, чтобы они позволили вам две последние попытки. Честно говоря, - сказала она, закрывая папку, - я бы рекомендовала вам либо вернуться к гражданской жизни, либо выбрать небоевую роль после второй попытки.
Йоханнес кивнул, не зная, стоит ли ему говорить.
Майор Кэтрин скрестила ноги и продолжила: - Но каким-то образом тебе удалось проскользнуть сквозь них и продолжить путь. Скажи мне, Йоханнес, почему ты так стремишься играть роль на передовой?
- Это наша семья, мэм. Мои родители были оба солдатами, и военная жизнь-это то, с чем я вырос. Я не могу думать ни о какой другой жизни.
- Действительно, - сказала она, постукивая лапой по папке. - Судя по вашим записям, вы с матерью скакали по разным базам, пока не достигли совершеннолетия, а потом подали заявление на участие в боевых действиях. Адаптация к гражданской жизни может быть трудной, и некоторые предпочитают начинать карьеру в полках поддержки именно по этой причине. Но чтобы продолжать пытаться играть боевую роль, нужен кто-то с другой психической... силой духа.
- Я буду честен, Йоханнес. Начальство хочет либо перевести вас в батальоны поддержки, либо выдать за штатского, - сказала майор Кэтрин, наклоняясь вперед. - Значит, тут должно быть что-то ещё. Что заставляет вас продолжать идти вперед? Месть?
Мысль о мести никогда не приходила Иоганнесу в голову, и он отшатнулся, услышав это обвинение. - Нет, мэм! Это... что-то более личное.
Она откинулась назад и жестом попросила его продолжать.
Глубоко вздохнув, он посмотрел майору Кэтрин в глаза и сказал: - Я никогда не встречал своего отца. Он умер, взяв бомбу, чтобы спасти меня. Мама меня удочерила. Это... дело в том... я не знаю, как это сформулировать. - Ответственность? Он умер, спасая меня. Я должен ему, им, долг, который никогда не смогу вернуть, и это единственный способ, который я знаю. Быть как он, спасая детей вроде меня.
Она склонила голову набок и вопросительно посмотрела на Иоганнеса. - Дети вроде тебя?
Иоганнес с трудом осознал, что его когти вырвались наружу, оставляя борозды на изношенном деревянном кресле. - Я помню, как рос в лагере для военнопленных, в основном мы, дети, изолированные от взрослых. Мы работали на наземных шахтах. Однажды пришли снайперы, сняли сторожевые вышки, потом войска напали на лагерь, спасли нас.
Йоханнес глубоко вздохнул и закончил: - Я хочу делать ту же работу, что и мой отец. Спасите ещё детей. Люди. Никто не заслуживает такого обращения, как с нами.
Майор Кэтрин откинулась на спинку стула и кивнула, натянутая улыбка заиграла на её короткой мордочке. - Платить вперед, что ли? Очень похвально. Но, Йоханнес, послушай. Есть много способов поддержать военные усилия, не будучи комбатантом. Из того, что я вижу из ваших тестов способностей, вы бы хорошо справились во многих небоевых ролях.
Иоганнес быстро выдохнул. - Мэм, я знаю, что говорят результаты этих тестов. Но это не про меня. Я уже отсидел свое время на кухне и в оружейной, и я знаю, что не найду удовлетворения в транспортных дивизиях или любом другом батальоне поддержки.
Иоганнес наклонился вперед. - Я знаю, что физически я не самый лучший. И я недостаточно высок для других боевых ролей. Но вот это, снайпинг, я могу сделать. Это у меня в крови. Еще один шанс, я уверен, что смогу его очистить! Пожалуйста.
Майор Кэтрин на мгновение отвела взгляд, чтобы собраться с мыслями, а потом снова повернулась к Йоханнесу и печально покачала головой: Выслушай меня, пожалуйста. - сказала она, когда Иоганнес снова прижал уши. - Командование приказало мне поместить вас в другое место. Теперь, если вы всё ещё настаиваете на желании сражаться на линии фронта, у вас есть только один выбор, это через обучение обезвреживанию бомб. Кроме того... это батальоны поддержки.
- У меня такое чувство, что ты хочешь подражать своему отцу, Йоханнес. Но иногда это не те пути, по которым мы должны идти. Судя по тому, что я вижу, вы отлично справитесь с ролью обезвреживателя бомб. Теперь, если то, что вы хотите сделать, это спасти больше людей, они играют очень важную роль, просто не всегда на краю кровопролития.
- Что скажешь, Йоханнес, хочешь попробовать этот новый путь?
- Мэм, наверняка есть способ, чтобы я в последний раз попробовал себя со снайперами? Я уже сертифицирован на винтовку, только не на роль…
- Она решительно покачала головой. - Извини, Йоханнес. Даже если бы у меня не было приказа сверху, я бы не позволил тебе попробовать ещё раз. Я уверен, однако, что ваши навыки будут хорошо использованы с командой бомб D. Если, конечно, вы не предпочтете роль в батальонах поддержки?
- Нет, мэм, - отрезал Йоханнес.
- Тогда очень хорошо. Я прослежу, чтобы вас перевели в учебный батальон "бомба-Д" для их следующего приема. Затем майор Кэтрин встала, и Йоханнес последовал её примеру. Вместо приветствия она протянула Иоганнесу свою лапу и сказала: - Я надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь, Иоганнес.
- Спасибо, мэм, - сказал Йоханнес, пожимая ей лапу. - Я тоже на это надеюсь. Могу ли я откланяться?
- Конечно.

* * *
- Я не могу в это поверить! Еще две недели-и мы закончили! - сказал ухмыляющийся койот. Кори Гамильтон, уроженец высокогорья Грежоха, прыгал с ноги на ногу. И он, и Иоганнес были одеты в коричнево-серую камуфляжную форму саперов из отряда обезвреживания бомб. На их спинах были компактные рюкзаки, в которых хранилось их снаряжение для выживания, а инструменты для обезвреживания бомб были прикреплены к поясу низкопрофильными ремнями.
Оба клыка были вооружены стандартными штурмовыми винтовками, но Йоханнес получил специальное разрешение продолжать использовать свой снайперский ствол, и он висел на быстросъемном ремне на его ремне безопасности.
- Да уж, я знаю! Я до сих пор не могу поверить, что мне удалось очистить этот последний тест! - сказал Йоханнес.
- Ха! Ложь! - воскликнул Кори, дружески хлопнув Йоханнеса по плечу. - Ты самый лучший новобранец из тех, что были у них за последние годы. Дело в том, что я подслушал, как капитан Демир сказал, что вы, вероятно, получите назначение с боевыми псами.
- Неужели? - сказал Иоганнес, невольно виляя хвостом. - Боевые Псы! Это один из лучших боевых батальонов!
Кори нахмурился, услышав это. - Но ведь они всегда несут боевое дежурство на передовой. Все, что мне нужно, - это пост охраны в горной Шотландии.
Йоханнес улыбнулся этому и повернулся, чтобы посмотреть на патрульную зону их отделения. - Все не так уж и плохо. Это один из тех батальонов, которые спасают рабов. Мы же не сражаемся с этими инопланетными насекомыми. Я бы с удовольствием присоединился к ним.
Кори буркнул что-то невнятное в ответ.
Взглянув на свой наручный коммуникатор, Йоханнес проверил время. - Лейла опаздывает. Она должна была быть здесь ещё десять минут назад.
Остальная часть их отделения патрулировала периметр их тренировочной площадки, и двум канидам было поручено стоять на страже в одной из искусственных траншей, разбросанных по всему району. Он был достаточно глубок, чтобы они могли выглянуть и выстрелить из своих винтовок, не вставая на цыпочки, и достаточно широк, чтобы пятеро солдат могли спокойно стоять в ряд.
Кори едва успел ответить, как его внезапно швырнуло головой вперед в заднюю часть траншеи. Койот с тошнотворным треском рухнул на голую землю и скатился вниз бесформенной грудой. Кровь струилась по краям пыльно-коричневой морды Кори, шлем треснул прямо посередине.
Иоганнес тут же оттолкнулся назад, тяжело ударившись о землю рядом со своим упавшим другом. Снайпер! Тяжело дыша, он подполз к своему товарищу по отряду и стащил с него остатки разбитого шлема Кори. А это ещё что за чертовщина?! Я думал, что мы заключили договор с туземцами! Койот всё ещё дышал, но был без сознания. Его шлем выдержал главный удар нападения, и осколки оставили несколько глубоких порезов на лбу Кори.
Какое-то шевеление среди остатков шлема Кори привлекло внимание Йоханнеса. Маленький кусочек зелено-коричневого металла, похожий на смятую пулю, двигался, отряхиваясь. Иоганнеса захлестнула новая волна адреналина. - Нет!Этого не может быть! Он тут же выхватил свой спасательный нож и с силой ударил им обидчика, разрубив его пополам с резким, ломким треском. Что здесь делают инопланетяне! Рассеченное пополам существо прекратило свои движения, когда его пурпурная кровь просочилась в землю.
- Великий Создатель, - пробормотал Йоханнес себе под нос, вытирая теперь уже обломанное лезвие о землю. Панцирь твари был невероятно твердым, и у Йоханнеса возникло такое чувство, будто он только что ударил ножом в скалу. Эта планета-колония находилась далеко от военной границы, которая препятствовала вторжению инопланетян на Землю. Почему они здесь оказались?
Нервно поглядывая на край траншеи, Йоханнес постучал по наручному коммуникатору, но тот не смог установить связь ни с одним из дружественных подразделений. Слова "глушение сигнала" осветили угол дисплея коммуникатора. У нас большие неприятности! - Подумал Йоханнес. Захватчики испускали естественное энергетическое поле, которое, как правило, глушило связь, но только в больших группах. Он и его отделение, должно быть, попали в самую гущу событий.
К счастью, у них был старомодный способ связи, на который не повлияли бы помехи.
Повернувшись к нему боком, Йоханнес достал ракетный магазин и установил на нем фиолетовый цветовой код: контакт с врагом. Зарядив его в винтовку, Йоханнес затем выпустил специальные пули в воздух над ним.
Вспышки взорвались с резкими ударами на приличном расстоянии над Иоганном, образуя расширяющееся Пурпурное облако, освещённое изнутри ярко светящимися точками, которые обозначили бы его позицию - как для друга, так и для врага.
Вернувшись к обычному снаряжению, Йоханнес наклонился, чтобы проверить кори, но мягкое шипение сверху заставило его шерсть встать дыбом. Йоханнес поднял голову, чтобы посмотреть на источник шипения, и обнаружил, что смотрит на существо с зеленым панцирем, лежащее на краю траншеи. Паукообразные ноги торчали из-под его челюсти, служа для того, чтобы тянуть его распухшее тело вперед. Его безглазое лицо повернулось к Иоганнесу, а пасть, усеянная акульими зубами, открылась и зашипела в безрадостной усмешке.
Инопланетное существо перевалилось через край, приземлившись на бок всего в нескольких ладонях от того места, где скорчился Йоханнес. Все ещё шипя, он каким-то образом выпрямился и начал пробираться к Иоганнесу.
Йоханнес взвизгнул от страха и вскочил на ноги, прежде чем нанести быстрый удар по существу. Это было почти так же эффективно, как пинать камень. Существо было гораздо плотнее, чем он ожидал, и оно просто ответило сердитым шипением, которое заставило Йоханнеса крутить педали назад.
Быстро оценив ситуацию, Иоганнес снял предохранитель с винтовки, и его другая рука поднялась, чтобы поддержать ствол. Винтовка задрожала в его руке, когда поток пуль обрушился на слизняков, заставляя его треснуть на части. Несмотря на то, что большая его часть уже была разорвана пулями, то, что осталось от разорванного организма, изо всех сил пыталось вырваться вперед, прежде чем Йоханнес позволил разорвать себя ещё одним градом пуль, чтобы навсегда положить его вниз.
Выбросив пустой магазин, Иоганнес сменил его на новый заряд и взвел курок винтовки, готовый к следующей атаке. - Интересно, надо ли мне было стрелять из снайперского ствола, - подумал Йоханнес, задыхаясь и дрожа от напряжения. Нет, у меня остался только один журнал.
Иоганнес снова присел на корточки рядом с Кори, когда ещё больше тварей столпилось вокруг края траншеи. К этому времени он и Кори были окружены шипящими звуками вокруг них, и ещё несколько инопланетных существ появились и упали на них. Одна из зеленых инопланетных тварей приземлилась на своего упавшего товарища и начала пировать на разбросанных останках. Иоганнес презрительно скривил губы и поднял винтовку.
Через несколько секунд и два магазина чужаки превратились в потрескавшиеся дымящиеся груды хитина и запекшейся крови. - Черт побери, осталось всего две обоймы, - подумал Йоханнес, проверяя свою паутину. Даже с теми немногими другими журналами, которые он мог бы украсть у Кори, они не продержатся долго, и Йоханнес ненавидел саму мысль о том, чтобы оставить своего друга позади.
Но ещё большее беспокойство вызывала тварь, которая напала на кори. Теперь, когда он был там, никто из них не был в безопасности.
Пока он отбивался от последней волны пришельцев, до его ушей донесся далекий звук выстрела. Далекий, но определенно дружелюбный. Он доносился со стороны снайпера, а это означало, что остальная часть отделения, вероятно, отбивалась от захватчиков, чтобы добраться до него. Может быть, охранник штаба делает фланговый маневр? это означало, что все уцелевшие вражеские части будут оттеснены на его пути.
Не слыша больше никакого шипения, Йоханнес развернул винтовку на ремне и встал на одно колено, чтобы вытащить несколько магазинов из паутины Кори. Маленький металлический предмет выскользнул из одного из карманов, когда он доставал журналы. Зеркало!
Выбросив использованные обоймы, Иоганнес засунул свежие в свою боевую сбрую и поднес зеркало к краю траншеи. Может быть, я смогу увидеть, где снайпер is... At по крайней мере, теперь я могу выглянуть наружу. Глядя в зеркало, на него смотрела широкая акулья зубастая ухмылка ещё одного инопланетного существа.
Уронив зеркало, Иоганнес прыгнул на другую сторону траншеи и стал осыпать новоприбывшего пулями, пока его винтовка со щелчком не выдохлась.
Великий Создатель! - подумал Иоганнес, и сердце его снова заколотилось. Очень большое инопланетное существо сидело прямо над краем траншеи. Неужели он убил его?
Покачав головой, он выбросил потраченный магазин и позволил ему упасть на землю, затем захлопнул новый. Мышечная память делала всю работу, в то время как его разум сходил с ума от страха.
Краем глаза он уловил какое-то змееподобное движение, пригнулся и выпустил град пуль в то, что выглядело как мускулистый пучок веревки, увенчанный выпуклым выступом. Пули, по-видимому, не произвели никакого эффекта; то, что ударил Йоханнес, просто отскочило. Иоганнес услышал, как она приближается с глубоким скрипом. Это должно быть хвост какого-то инопланетянина!
Когда Йоханнес пополз обратно к тому месту, где лежал кори, что-то поползло вверх по хвосту, словно грызун, пробирающийся через глотку змеи. Это и есть снайпер! он понял это, распластался на земле и уклонился в сторону как раз в тот момент, когда луковичный выступ удлинился, затем плюнул в него и скрылся из виду. Снаряд врезался в землю прямо перед его лицом.
Как и прежде, пуленепробиваемое существо пережило свое быстрое рождение и теперь пыталось освободиться. Иоганнес вскинул винтовку и выстрелил, уничтожив угрозу, нависшую над ним и Кори.
Через несколько мгновений над траншеей показался хвост снайпера, и Йоханнес бросился вперед. Хвост твари задрожал и снова сплюнул, прежде чем скрыться из виду, промахнувшись, так как Йоханнес был слишком близко, слишком низко, чтобы она могла попасть. Еще одна пуля от Иоганнеса убила новорожденное метательное существо.
Громкое шипение внезапно пронзило воздух, и существо прыгнуло в траншею, тяжело приземлившись на длинные, похожие на насекомых ноги, которые выросли из его нижней стороны. Две его передние конечности были живыми ножницами, которые выглядели хорошо готовыми разорвать листовой металл. Его зияющая пасть была похожа на тех маленьких инопланетян, которых Йоханнес уничтожил раньше, но в гораздо большем масштабе. Его длинный сегментированный хвост, дальнобойное снайперское оружие твари, рос из толстого, похожего на бутон роста посередине тела существа. Два длинных усика колыхались над его телом, прорастая откуда-то снизу.
Иоганнес присел на корточки и разрядил обойму в тварь, но крупный пришелец был гораздо лучше экипирован, чтобы пережить нападение Иоганнеса. Пули просто отскакивали от твердого панциря, не оставляя ни единой царапины, и вонзались в твердую утрамбованную землю траншеи. Единственным ответом существа было двигаться вперед, медленно, обдуманно.
Его винтовка была близка к перегреву. Из ствола поднялся тонкий пар, вскипятивший остатки водяного пара в воздухе, когда он вытряхнул на врага последние патроны. Существо всё ещё продолжало свое медленное, решительное продвижение.
Обычные пули были бесполезны; пришло время увеличить ставку. Черт возьми, это будет больно! он, однако, включил выпуск ствола. Даже сквозь боевые перчатки перегретая пуговица впивалась кинжалами в его большой палец, и он вскрикнул, когда дымящийся ствол рухнул в землю перед ним. Не раздумывая, он пнул упавший ствол в существо.
Инопланетянин замедлил свои движения и подтянул конечности ближе к панцирю, как будто горячий металл теперь между ним и Йоханнесом был трудным мостом для пересечения. Его хвост, ранее обвитый вокруг основания луковичного выступа, теперь взметнулся вверх и нацелился прямо на Йоханнеса.
К этому времени Йоханнес уже установил снайперский ствол на винтовку и вставил туда свой единственный магазин со снайперскими пулями. Теперь чужак остановился перед упавшим стволом, и небольшая выпуклость двигалась вверх по его хвосту.
Сейчас или никогда. Первая пуля с силой врезалась в чужака, отбросив его назад. Снайперская пуля заключала в себе достаточно силы, чтобы унести её далеко за пределы визуального диапазона, и эта сила теперь расходовалась всего лишь в нескольких шагах. Небольшая часть его панциря раскололась и отвалилась, но существо, казалось, не обратило на это никакого внимания. Над ним органическое пуленепробиваемое существо продолжало свое взрывное рождение.
Иоганнес снова выстрелил, один раз в лампочку, направленную в живот твари, которая лишь опутала твердую скорлупу паутиной. Следующие два выстрела были направлены на выпуклость на конце его хвоста, но существо подняло его и взмахнуло своим хвостом, заставляя каскад земли извергаться, когда пули глубоко врезались в землю. Ругаясь, Йоханнес выпустил оставшиеся пули в первую же трещину, которую он сделал. Осколки панциря отлетали с каждым ударом, но существо непоколебимо стояло на своем месте.
Дойдя до последней пули, Йоханнес воткнул дуло ствола прямо в самую глубокую трещину панциря существа и выстрелил, надеясь, что жар и сила сделают... что-нибудь.
- Создатель сверху, пусть это сработает, - пробормотал Йоханнес и нажал на спусковой крючок.
Тварь разлетелась вдребезги огромным облаком шрапнели, и Йоханнес отшатнулся назад, приземлившись в кучу рядом с Кори. Несколько осколков панциря существа впились в нижнюю часть его морды и щеки, и он был покрыт фиолетовыми пятнами крови существа. К счастью, его глаза были защищены парой защитных очков, за что Йоханнес молча поблагодарил Бога.
Вытянув лапу, чтобы стряхнуть осколки снаряда, Иоганнес вдруг почувствовал, как холодная вспышка пробежала от его головы до копчика. Его руки внезапно стали вялыми и свинцовыми. - Яд? - озабоченно спросил он. Иоганнес попытался закричать, издать какой-то звук, но его морда едва двигалась, а руки безвольно повисли, хотя он изо всех сил пытался сесть.
На одну из его стоп-лап упал тяжелый груз, и он посмотрел вниз. Существо было всё ещё живо, и забралось ему на ногу! Панцирь, который когда-то защищал это существо, раскололся при последней атаке Йоханнеса и обнажил его мясистые внутренности. Несмотря на то, что он потерял большую часть своей “головы” и истекал потоками фиолетовой гущи, он казался вполне живым, чтобы продолжить свою атаку.
Прямо перед носом у Иоганнеса покачивался и извивался хвост чудовища. Маленькая выпуклость, двигавшаяся вверх по хвосту, была близка к своему окончанию, мясистый орган на его кончике, который скоро выпустит органическую пулю прямо в его лицо.
Иоганнес попытался отодвинуться, перекатиться, уклониться от удара, но его тело отказывалось повиноваться. Он наблюдал, как пуленепробиваемое существо завершило свой обход хвоста и вошло в свой родовой канал, готовое вонзиться в мозг Йоханнеса.
Не в силах сделать ничего, кроме как моргнуть, Йоханнес зажмурился и усилием воли заставил себя дотянуться до гранат, прикрепленных к поясу. Надо... дотянуться... до них... !
Как он ни старался, его руки оставались вялыми. Именно тогда несколько громких ударов сотрясли его уши и заставили их звенеть.
- Черт возьми, Йоханнес. Неужели человек не может хорошо отдохнуть после того, как его застрелили? - спросил Кори.
Иоганнес открыл глаза. Его пистолет, выхваченный и пущенный Кори, покачивался на краю поля зрения. Койот был в полубессознательном состоянии, и вскоре пистолет выскользнул из вялых пальцев Кори.
- Кори! - Проснись! Вставай! Иоганнес сделал все возможное, чтобы разбудить своего друга, но его усилия привели лишь к легкому подрагиванию нижней губы.
У их ног лежала разорванная туша инопланетного существа. Без защитного панциря маленькие пули легко пробивали его мясистые внутренности, оставляя после себя лишь влажную дымящуюся груду внутренностей.
Йоханнес уже начал сомневаться, выживут ли они, но его размышления были прерваны несколькими тяжелыми ударами чего-то приземлившегося позади них. Нет, только не ещё один из них! Только не так! Йоханнес безмолвно вскрикнул, не в силах пошевелиться, его зрение медленно колебалось.
Через секунду на его плечо упал тяжелый груз, и сильные конечности впились в него. Темная фигура возвышалась над ним, загораживая резкий свет солнца. Грубые рывки освободили ремни, удерживающие его шлем, и Йоханнес почувствовал, как что-то пронзило кожу на шее, оставив его с холодным ощущением, которое распространилось по всему телу.
Иоганнес был приподнят, и он увидел, что спасатели уже прибыли.

* * *

- Ситуация ужасная, народ. Инопланетяне высадились здесь, на вершине Мартокских руин. - Генерал Брехт, Снежный Барс, сделал паузу, когда голографический дисплей обновился, показывая вид сверху вниз со спутника плацдарма инопланетянина.
- Теперь, как вы все знаете, единственный способ убить эти инопланетные военные корабли-вывести их из строя. Это слабое место сейчас погребено глубоко под развалинами. Наш мозг при спекулятивных операциях думает, что несколько термоядерных зарядов будут иметь тот же эффект, что и энергетическое копье. Мы будем делать это до тех пор, пока не узнаем лучше.
- Еще важнее то, что руины Мартока находятся под властью Хун-ла'ша, одного из восьми кланов пустошей Кар'Шаар. Наш договор с ними лишает нас доступа, но мы пожертвовали бы этим, чтобы удалить любые чужеродные влияния с планеты, которая находится так близко к Земле. Однако теперь у нас есть это.
Генерал Брехт взмахнул лапой, и голографический дисплей обновился, показав кроличью нору туннелей, пересекающихся под землей и соединяющих различные структуры, построенные внутри земной коры. В глубине планеты под чужим военным кораблем виднелась любопытная сферическая камера.
- Два часа назад прибыл посланник от Хун-ла'ша с просьбой о нашей помощи, а также о предоставлении нам этой карты руин Мартока.
Ропот недоверия прокатился по толпе перед генералом Брехтом, и он остановился, ожидая, пока собравшиеся солдаты успокоятся.
- Да люди, успокойтесь. Они просят о помощи. В частности, наша помощь в спасении одного из их людей. Это будет два к одному, если мы сможем справиться с этим, ребята. Мы собираемся использовать эту возможность, чтобы уничтожить этих инопланетных ублюдков и наладить лучшие связи с аборигенами.
- Сейчас, хотя мы всегда считали руины марток необитаемыми, это фактически главный популярный центр для Хун-ла'ша. Инопланетяне уничтожили большую часть своего населения только из-за посадки своего военного корабля. Кроме рассеянных выживших, только одна группа выживает, внутри этой сферической камеры. Это ритуальная комната, и в ней есть только один проход, который они разрушили. Вот где все становится липким.
- Следующий наследник Хун-ла'ша был похищен во время высадки инопланетян фракцией отколовшихся, и они скрываются в этой ритуальной комнате. Мы обещали спасти ребенка, - он поднял лапу, - с пониманием того, что остаток племени проведет нас через руины к военным кораблям и будет сражаться вместе с нами. Они также согласились, что инопланетяне должны быть удалены любыми и всеми средствами.
- Наша операция по спасению проста. Ребенок находится в ритуальной камере, расположенной здесь же. Единственный путь внутрь-через этот вентиляционный люк. Залезай, вытащи ребенка, и мы взорвем инопланетян высоко в небе. Командиры, планирование операции в моем кабинете, десять минут. Остальные-свободны.

* * *

- А почему ты вызвался заменить Корнелиуса? Это не ваша ответственность! - Кори стоял, ссутулившись, прислонившись к своему шкафчику, скрестив руки на груди и заложив уши за спину, его штурмовая винтовка была пристегнута ремнем. Полоска меха вокруг раны на голове была выбрита, а маленький кусочек биогеля удерживался на месте полосками кожного клея. - Ползти по двум километрам воздуховодов? Звучит идеально для Крысы.
- Он женат, Кори. Близнецы скоро, да? Кроме того, я крепче и меньше его ростом. - Раны Йоханнеса были в основном поверхностными. Токсины были смыты, и пятна зараженного меха вокруг его лица были выбриты.
Лицо кори смягчилось при упоминании о детях, но она не отпустила его. - Ну и что? Мы все знали о рисках, когда подписывали контракт. Его жена тоже это знает. Кроме того, у него больше опыта по уничтожению ловушек.
- Пошли, - ухмыльнулся Иоганнес. - Помнишь, кто на прошлой неделе сдавал экзамен по уничтожению ловушек?
- Да, да, - проворчал Кори. - Это напомнило мне, что у нас нет полной полевой квалификации. Это значит, что и ты тоже.
Йоханнес пожал плечами и продолжил надевать спасательный костюм. - Больше никто в батальоне не сможет пройти через эти вентиляционные отверстия. Это либо он, либо я. Лейла была бы идеальной парой.
Кори вздохнула и отвернулась. Не прошло и дня после нападения инопланетян, как почти все потеряли друзей и товарищей по отряду. Лейла Монтойя, миниатюрный хорек и заместитель командира отделения, была одной из тех, кто купил ферму.
Хорошо обученный персонал находился где-то ещё в колониальном мире, но они не успеют прибыть вовремя, прежде чем инопланетяне вторгнутся в глубины разрушенного подземного города.
- Ну, тогда тебе лучше вернуться целым и невредимым. Я слышал, что ты планируешь стать лидером секции, как только мы потеряем сознание.
Иоганнес дернул одним ухом. - А? Вот это новость. Никогда не хотел быть лидером.
- Те, кто не хочет быть лидером, становятся лучшими лидерами. Разве ты не слышал? В любом случае, - сказал Кори, заглянув в наручный коммуникатор, - дежурство через десять минут. Поймаю тебя, когда ты вернешься, а?
- Ну конечно же! - сказал Иоганнес, вставая и протягивая ему лапу. Два клыка обхватили друг друга за предплечья, как раз когда завывающий сигнал тревоги пронзил лежащий под ним повседневный гул базы.
- Это же охранная сигнализация! - сказал Кори, пристегивая шлем. - А инопланетяне нападают?
- Не знаю, - сказал Иоганнес, крякнув, когда несколько клочков меха застряли в застежке-молнии. Толпа сапог, ударяющихся о грубо обтесанный камень базы, росла по мере того, как несколько солдат, оставшихся защищать ее, прибывали, чтобы забрать свое боевое снаряжение.
Сильный гаптический сигнал сотряс его запястье, и Йоханнес вывел на экран коммуникатор. Вокруг него почти все получили сообщение и теперь смотрели на свои запястья.
- Кас'ша Генч! Это же фракция ренегатов! Они захватили восточный периметр охраны! - выругался Кори. - Батальон вышел, чтобы остановить этих инопланетян, и эти ублюдки хотят взять нас в хвост!
И с этими словами койот выскочил наружу, чтобы смешаться со зверинцем солдат, направляющихся защищать базу, а возможно, и свою смерть. Йоханнес наконец закончил одеваться, перепроверил свою экипировку и помчался на аэродром, где его уже ждала группа захвата.

* * *

Путешествие в камеру было скорее напряженным, чем опасным. Иоганнес был совершенно измотан, когда он тащил свое маленькое тело через пространство, где люди никогда не должны были путешествовать.
Каждая маленькая царапина или шишка стояла дыбом на его меху в тесном, темном пространстве. Не имело никакого значения, что шум исходил от маленьких разведывательных дронов, которые сновали туда-сюда и толкались за углами.
Дроны разведали большую часть пути до пленника, но у них были свои пределы. Батареи могли только питать каждый беспилотник до сих пор, и даже с регулярно размещёнными дронами усилителя сигнала, металлические отложения в их окружении делали ряд сообщений. Что ещё более важно, более крупные дроны waystation, которые упаковывали микроядерные ядра для подзарядки, были просто слишком большими, чтобы поместиться в узких пределах.
Некоторые углы были очень узкими, и только его небольшой размер в сочетании с гибкостью лисицы позволял ему сделать проход. Другие части прохода представляли собой крутые склоны, и Йоханнес был благодарен своим убирающимся когтям, так как его потные лапы никогда бы не ухватились за скалу должным образом.
По мере того как он углублялся в проход, несколько необычайно крутых поворотов вынудили Йоханнеса оставить некоторые из своих больших инструментов, даже винтовку, так как они просто не помещались.
После почти двух часов борьбы через узкий проход, Йоханнес, наконец, достиг последнего участка, до которого разведывательные беспилотники не могли добраться. Стремясь скрыть свое присутствие от любого охранника, Йоханнес сделал все возможное, чтобы свести к минимуму свое дыхание и любые другие звуки. Потянувшись назад, он вытащил разведывательный беспилотник размером с лапу и запустил его.
- Иди, Тревор. Удачи тебе, - прошептал Йоханнес.
Крошечная колесная машина ответила несколькими счастливыми тактильными гудками на наручном комме Йоханнеса, удаляясь в темноту. Йоханнес посмотрел вниз на свой наручный коммуникатор, внимательно наблюдая, как маленький беспилотник передает низкоразрешающий каркасный проводник своего окружения.
Когда он приблизился к выходу из вентиляционного отверстия, маленький беспилотник послал небольшую камеру, прикрепленную к короткой гибкой трубке; уровень света был достаточно высок, и он решил отправить обратно визуальное изображение в дополнение к проволочным рамам.
Иоганнес почувствовал, как его сердце забилось сильнее, когда пришло видео. Беспилотник обнаружил свою цель. Похищенный ребенок сидел на корточках в углу прямоугольной камеры, одетый в церемониальную одежду. Толстая цепь тянулась от стены и лежала свернутыми кольцами на полу, другой её конец был привязан к ребенку. Больше всего Иоганнеса огорчил жилет, который носил ребенок: гладкое черное синтетическое одеяние, резко контрастирующее с торжественным церемониальным одеянием. Луковичные комки покрывали жилет через равные промежутки времени-детонационный жилет.
Эти ублюдки! - Подумал Йоханнес, крепко сжимая лапы. Это должно было сильно испортить все дело, но тут уж ничего не поделаешь. Получив доступ к дистанционному управлению маленького дрона, он запросил сканирование сигнала.
Небольшой волновод заменил видеопередачу, когда беспилотник сканировал электромагнитный спектр внутри ячейки. Чистый. Радиоволны были чисты. Вернувшись к видео, он вызвал сканирование спектра, на случай если там были лазеры или другие оптические ловушки. Если не считать тусклого света, пробивающегося сквозь щели в единственной двери тюрьмы, все казалось ясным.
- Ничего похожего на настоящее, - подумал Иоганнес и быстро прополз через последние несколько углов вентиляционного отверстия.
Когда он достиг края, то поблагодарил и положил в карман маленький беспилотник, а затем просунул голову в отверстие. Ребенок, встревоженный его возней, попятился в угол и смотрел в его сторону, склонив голову в равной степени с любопытством и беспокойством. Ребенок произнес несколько слов, неразборчивых для голых ушей Йоханнеса. То, как это было сказано, подсказало Йоханнесу, что это вопрос.
Перевод прозвучал в его наушнике. - А ты кто такой?
- Спасение, - прошептал Йоханнес в темноту. Наручный комм выдал небольшую рекламу. Ребенок тут же оживился, но промолчал.
- Не знаю ни одного ребенка, который бы так расслаблялся с бомбой на себе, - подумал Йоханнес. Затем он спросил ребенка: - где охранники?
- Только один охранник. Он ушел за едой.
- А ты не знаешь, когда он вернется?
Ребенок взмахнул руками, что означало "нет".
- Лучше сейчас, чем никогда, - пробормотал Иоганнес и вывалился наружу. Вытащив дрона ещё раз, он активировал его защитные программы и позволил ему проскользнуть под широкую щель двери. Обернувшись, Йоханнес подошел поближе, чтобы получше рассмотреть ребенка.
Ребенок всё ещё опасался Иоганнеса и старался держаться от него подальше. К счастью, Йоханнес пришел подготовленным к этому. Он достал из кармана льняной мешочек и вынул из него подвеску, которую тот держал внутри, а затем положил их на землю между ними.
- Это прислал твой Кровный отец. Он говорит, что вы узнаете его и последуете за мной в безопасное место, - сказал Иоганнес и отступил назад.
Ребенок подошел ближе, присел на корточки и коснулся кулона кончиком языка, прежде чем крепко схватить его когтистой рукой. Встав, ребенок произнес несколько слов. - Я пойду следом.
Иоганнес облегченно вздохнул и осторожно опустился на колени перед ребенком. Иоганнес заметил, что она была расстегнута спереди. Почему ребенок всё ещё носит его? “Ты ведь знаешь, что это бомба, верно? Почему ты его не снял?
Ребенок указал на черную манжету, обернутую вокруг их предплечья, как у врача на мониторе артериального давления.
Присмотревшись внимательнее, Иоганн увидел толстый кабель, идущий от внутренней части жилета к манжете, о которой шла речь. Триггер сердцебиения.
- Проклятье, - подумал Иоганнес, но все дальнейшие мысли были заглушены настойчивым гудком беспилотника. Он также передавал звуки лопастей, врезающихся в его наушник. - Клинки?Это контратака верных войск?
В проходе, который вел прочь от камеры, в которой находился Йоханнес, его маленький беспилотник мчался на максимальной скорости, желая узнать, что это за звуки. Он решил, что пронзительный вой его крошечных моторов был едва слышен, особенно среди громкого лязга и криков, и что получение информации быстро было более важным.
Когда он приблизился к углу, откуда доносились звуки боя, он послал свою гибкую камеру за поворот, и отправил эти изображения обратно к Йоханнесу.
Вернувшись в камеру, Йоханнес и ребенок с мрачным ужасом наблюдали, как воины Хун-ла'ша отчаянно сражаются с потоком инопланетных захватчиков. Маленькие инопланетяне, вроде тех, с которыми раньше сражался Йоханнес, извивались под ногами, цепляясь за солдат, мертвых или живых, пожирая их. Быстрые, горбатые, двуногие существа атаковали косами, легко соответствуя навыкам ближнего боя Хун-ла'ша.
Пришельцы распространялись подобно медленно движущемуся цунами, уничтожая все на своем пути. С каждым падающим клинковым зверем в тени оставалось ещё несколько, готовых двинуться вверх. Все двери на их пути были проломлены, а те, кто находился внутри, убиты. Иоганн заметил, что некоторые из павших воинов были убиты не клинками, а одной-единственной пулей в лоб. Проклятье, опять эти снайперские штуки, подумал он.
Йоханнес прикинул, что они прибудут через несколько минут. - Тревор, вернись сюда, - сказал Йоханнес в наручный коммуникатор, затем повернулся, чтобы осмотреть жилет. Цепочка, прикрепленная к стене, была прикреплена к жилету, а не вокруг ребенка, как он опасался. Тем не менее, это всё ещё представляло проблему: инструменты, которые сделали бы короткую работу с цепью, были оставлены позади, слишком большие, чтобы пролезть через некоторые из более жестких углов.
За дверью грохот оружия становился все громче, перемежаясь случайными предсмертными криками падших воинов.
Мех Иоганнеса встал дыбом, пока он искал способы безопасно извлечь детонатор сердцебиения или разорвать цепь. Только одна мысль пришла ему в голову, и он заколебался. Моя жизнь ради ребенка?
Конечно, он мог бы убежать. Нескольких гранат, которые он захватил с собой, должно было хватить, чтобы разрушить вентиляционную шахту позади него, не дать маленьким инопланетянам преследовать их.
Нерешительность велась, честь против выживания.
Серия Гудков вывела его из задумчивости; его маленький гудок вернулся. - Тревор, запиши нас, - сказал Йоханнес, махнув лапой между собой и ребенком. Из дрона послышалась серия утвердительных Гудков, указывающих на то, что он готов.
- Команда. Я же с ребенком. К сожалению, я наткнулся на серьезную загвоздку. - Отойдя в сторону, он указал на жилет. - Детонационный жилет. И он прикован цепью к стене. Жилет также имеет монитор сердечного ритма, прикрепленный к ребенку. Я не могу разорвать эту цепь. Не с тем, что у меня есть. И у меня нет времени, чтобы выяснить, как отключить детонатор. К нам по коридору приближаются инопланетяне. У нас есть самое большее несколько минут.
Иоганнес закрыл глаза и принял решение. - Я собираюсь взять на себя управление монитором. Надеюсь, что мой пульс сделает это. Тревор сможет вернуть ребенка обратно. - Глядя прямо на Тревора, он продолжил. - Мама... я не думаю, что выберусь отсюда живым. Спасибо за все, что ты для меня сделал. - Еще один крик прорвался сквозь звуки битвы. - Мне надо идти. До свидания.
Йоханнес подал Тревору сигнал прекратить запись. Вытащив свой боевой нож, он снял большую полосу меха с предплечья. Этого должно быть достаточно.
Повернувшись к ребенку, он сказал: - Дайте мне вашу руку”, указывая на упомянутую ветку. Малыш вопросительно склонил голову набок. - Я собираюсь переложить это на себя, - сказал Иоганнес, осторожно потянувшись к руке ребенка.
При этих словах ребенок отпрянул от руки Йоханнеса, сделав жест “нет.
- Мы никак не сможем выбраться отсюда вместе. Я останусь, - тихо сказал Иоганнес.
- Но почему же? - спросила девочка.
- Потому что у тебя есть семья, которая ждет тебя.
- У тебя тоже есть семья.
Йоханнес опустился на колени и осторожно снял жилет. - А я знаю. Но это моя работа. Защищать людей.
Девочка вцепилась в манжету другой рукой. - Ты умрешь.
- Может быть, малыш. - Иоганнес улыбнулся. - Чужаки могут и не добраться сюда. Если ты выберешься, то сможешь послать за помощью.
- Нет.
Звуки борьбы затихали, и зловещая тишина начала распространяться.
- Слушать. Если ты выживешь, между твоим народом и моим может быть великое единение. Вместе мы сможем уничтожить этих инопланетян. Если нет... мы все можем умереть. Ваша планета и мой родной мир могут быть уничтожены. Вы меня понимаете?
Ребенок замолчал, но его крепкая хватка ослабла настолько, что Иоганнес смог вырвать их руку. Приложив руку ребенка и наручники к стене, он расстегнул удерживающие его ремни. Если бы здесь был предохранитель, то они скоро были бы мертвы.
Манжета без дальнейших церемоний открылась, и Йоханнес положил свою голую руку рядом с рукой ребенка, прежде чем освободить руку ребенка и обернуть манжету вокруг его руки. Казалось, все в порядке.
- Быстрее, - сказал Иоганнес, подталкивая ребенка к вентиляционному отверстию. Опустившись на колени, он защелкнул наручный коммуникатор на руке ребенка, а затем поместил Тревора внутрь вентиляционного отверстия. - Тревор. Приведите цель к начальной точке маршрута.
Маленький автономник утвердительно пискнул и загудел по шершавому камню, освобождая место.
- Мой клан запомнит это, - сказал ребенок и сделал руками сложный жест, закончившийся поклоном.
Йоханнес слабо улыбнулся и опустил голову. - Пойдем, я отведу тебя сюда. - Ребенок оказался гораздо легче, чем я ожидала, и Йоханнес легко поднял его. В этот момент до его ушей донесся какой-то шорох, и Иоганнес бросил взгляд на дверь. Пара щупалец скользнула под дверь, выпрямилась и указала прямо на эту пару. Вскоре после этого стук маленьких ножек наполнил воздух.
- Иди, иди, иди! - взвизгнул Йоханнес. - Шевелись, быстро! Стоя лицом к двери, Йоханнес вытащил пистолет и несколько гранат, жалея, что его винтовка не прошла через туннели. Снаружи раздались резкие пронзительные звуки, и клинок инопланетянина извлек из двери чистый кусок металла. Можно было видеть, как вооруженные клинками инопланетяне толкают друг друга, чтобы занять позицию снаружи.
Иоганнес почувствовал, как у него замерзают вены, и усилием воли заставил дрожащую руку выдернуть чеки из гранат. К тому времени, как он пришел в себя и бросил гранаты в толпящуюся толпу, несколько маленьких существ уже пролезли через отверстие.
Гранаты уничтожили большую часть мелких инопланетян, но более крупные, с острыми лезвиями, просто отскакивали от стен коридора и кричали в гневе.
Прощай, мама, хоть и Йоханнес, стреляющий в меченых инопланетян, когда они прорвались через дверь и двинулись внутрь. Несколько маленьких инопланетян добрались до него, их острые челюсти прорвались через его боевые ботинки и вцепились в его ноги.
- Уже пора. Я надеюсь, что ребенок достаточно далеко.
Протянув руку к детонационной манжете, он снял ее, затем засунул жилет в вентиляционное отверстие, прежде чем отпрыгнуть в сторону.
До свидания.
Раздался мощный взрыв, сопровождаемый ударной волной, которая швырнула все, что не было привинчено к стенам тюрьмы. Иоганнес с тошнотворным хрустом ударился о стену и понял, что больше никогда не встанет. Голова его словно приросла к земле, а из носа потекла теплая влага. Взглянув на вентиляционное отверстие, он увидел, что оно превратилось в груду обвалившихся камней.
Закрыв глаза, Иоганнес почувствовал, как его охватывает глубокое спокойствие, и каким-то образом он понял, что преуспел в своей миссии. Затем он испустил последний вздох.






В межзвездном будущем люди и возвышенные животные будут сражаться вместе.
Хорошо это или плохо.




война на истощение

Автор: Лиза Тимпф


- Они бы и не стали, - прорычал я, оскалив зубы.
- Так было и раньше, - ответил Эммитт своим ровным голосом, благосклонно глядя на меня своими желто-зелеными глазами. Он облизал лапу и почистил правое ухо, словно стараясь напустить на себя небрежный вид. - Разве они не оставляли животных на поле боя во время своих так называемых мировых войн?
Юма, бордер-колли и, вероятно, самая умная среди нас даже без импланта искусственного интеллекта, закрыла глаза и проверила свою память. - Это правда, - сказала она с серьезным выражением лица.
- Но это не значит, что на этот раз... - запротестовал я.
- Послушай-ка, Туз, - ухмыльнулся плут. - А разве ты не тот парень, чья миска с водой всегда наполовину пуста? Я думал, что ты будешь всем этим заниматься.
Остальные засмеялись, а я спрятала морду между лап, изображая смущение. У меня были свои причины желать - нуждаться - верить, что новое назначение отряда "Сигма", выслеживающего пропавший десантный корабль "дротик", имело шанс на успех. Причина, которую я держал при себе, похороненная как сочная кость, к которой надеешься вернуться в будущем. Так или иначе, я чувствовала, что если скажу свои мысли вслух, то все испорчу.
А проклятие-это как раз то, что нам не нужно.
Густота лесов здесь, на Б'нар-те, с их болезненной желто-зеленой растительностью, делала нашу миссию достаточно сложной. Тот факт, что леса кишели Зеленоанцами, которые в настоящее время вели полномасштабные боевые действия с землянами-ну, это делало ситуацию вдвойне трудной.
Я перевела взгляд на костер, где человеческие члены отряда образовали плотный круг. Эммитт упоминал о мировых войнах, когда животных заставляли служить. С тех пор многое изменилось. Третий договор признавал животных, С или без связи ИИ, как полностью функционирующих членов сил со своими собственными правами. Я изучала людей, которых знала лучше всего - ветеринара калею Грин с её туго завитыми черными волосами и непринужденным поведением, и Сигне Мелквист, специалиста по коммуникациям и электронному наблюдению. Ни один из них не оставит нас здесь, я был уверен в этом до самых кончиков пальцев ног. Моя голова повернулась ещё левее. А вот сержант Мэйсон Томас представлял собой совсем другую историю. Целеустремленный, бесстрастный - мог ли я видеть, как он делает вызов, чтобы поставить людей на первое место? Может быть.
Мое внимание вернулось к животной вечеринке как раз вовремя, чтобы понять, что разговор подходит к концу.
- Я буду держать ухо востро, - сказал Эммитт, потягиваясь. - Я предлагаю всем остальным сделать то же самое.
Он гордо удалился, высоко подняв хвост.
- Он тебе не нравится, да, Туз? - Копурникус, обычно сдержанный, стоял прямо рядом со мной, его настороженные уши были напряженно направлены в сторону его собратьев-кошек. - Я тоже, - признался он. - Но я предлагаю нам обоим пока держать это под контролем.
- Я не ношу... О, я понимаю, - сказал я. Копурникус стрельнул в меня лазерным лучом и зашагал в сторону казармы. Я смотрел, как его пятнистая фигура леопарда исчезает за кошачьей дверью, прорезанной в замаскированном куполе. Никакого чувства юмора, вот оно. Но опять же, чего я мог ожидать?

* * *

- Еще один бессмысленный патруль, - прорычал я. Подушечки моих лап горели от долгого карабканья по скалистой тропе, а мозг ныл от долгих усилий отфильтровать запахи в воздухе, отчаянно ища тонкую пряность, которая отмечала присутствие Зеленоанцев. Поскольку зеленоглазым недоставало обоняния, они рассматривали нашу способность распознавать их как некую обескураживающе эффективную магию. Человеческие члены нашей группы знали лучше, но тем не менее ценили наши способности. Это то, что сделало присутствие животного жизненно важным в такой миссии, как эта. Этот конкретный патруль, однако, начинался так же, как и остальные - многообещающий сигнал, а затем ничего.
- Расслабься, здоровяк, - успокаивающе сказал плут. - Ты позволяешь ему лезть тебе в голову. - Он дернул мордой назад, указывая на Эммитта, который шел позади отряда, высоко подняв хвост. - Кроме того, мы узнали ещё одно место, где нет дротика.
Я хмыкнул и продолжал идти, не в силах удержаться от беспокойства о своих страхах, как будто я грыз всё ещё ароматную кость. Если миссия будет признана безнадежной, а на десантном корабле не хватит мощности, тогда что? - Удивился я.
Рогатка доставила наше отделение сюда, на Б'Нарт, но они также перевезли сюда ещё один отряд до нас. С большим дротиком, потерянным, если бы толчок пришел к толчку, кто-то должен был бы сделать дополнительное время, ожидая пикапа, который может никогда не прийти. - Прорычал я низким гортанным голосом.
Позади себя я услышал шаркающие шаги Сигне. Несмотря на то, что он был построен для переносимости, пакет связи всё ещё тяготил парня через некоторое время. Я снова навострила уши, услышав, как он начал разговор. - Я ничего не понимаю, - пожаловался он Кейле. - Сигнал поступает громко и четко, тогда... - он щелкнул пальцами. - Ушедший.
- Может, кто-то его глушит? - спросила Калеа.
Сигне нахмурилась. - Они должны быть ужасно близко. И эти ребята ничего не указывают -
Я посмотрела ему в лицо, ища признаки обвинения. Ничего. - Хватит искать неприятностей, - сказал я себе, глубоко вздохнув.
Там.Запах зелени. Я подал знак, затем опустил свое тело и пополз вперед, чувствуя присутствие Сигне позади меня.
Я увидел худощавую, слишком высокую фигуру с серо-белой кожей и клочьями тонких желтых волос. Гриноан, хорошо, и только один, судя по всему.
- Слишком далеко, - проворчала Сигне. - Мы никогда его не поймаем.
Вместе мы смотрели, как далекая фигура вприпрыжку бежит по лугу.
Я был в бою больше лет, чем могу вспомнить. У меня нет оправданий тому, что случилось потом. Может быть, Эммитт добрался и до меня. Может быть, мои надежды и страхи по поводу дротика заставили меня сломаться. Так или иначе, я поскакал в ту сторону, куда скрылся Зеленоанец.
Несмотря на голос Сигне в наушниках, зовущий меня назад, я продолжала бежать.
Я последовал за своей добычей через луг в лес, шлепая по одному из ледяных потоков, которые усеивали ландшафт.
И в конце концов, несмотря на мои больные лапы, несмотря на то, что он вел меня, я поймал зеленоглазого прямо у подножия высокого утеса. Я вел себя с ним так, как меня учили.
Не очень красиво. Я избавлю вас от подробностей.
Когда я закончил уничтожать врага, я остановился, проверяя свое направление.
Ой-ой. Самонаводящийся сигнал не давал никаких ориентиров, и ориентиров было невозможно разглядеть в непроходимых лесных джунглях.
Мне придется идти по своему собственному запаховому следу обратно к остальным, а оттуда уже в лагерь. - Я вздохнула. Это займет больше времени, чем следовать за сигналом, но так и должно быть.
Без Зеленоанца, которого нужно было преследовать, я перешел на поедающую землю, но экономящую энергию рысь, которой мы научились ещё в начальной подготовке. Теперь, когда боевая ярость ушла, ничто не отвлекало меня от резкой боли, пронзавшей мои лапы каждый раз, когда я касался земли. Ничего не оставалось, как идти дальше. Я стиснула зубы, затем открыла рот, чтобы высунуть язык. Не могу дождаться, чтобы вернуться к тому ручью, подумал я.
Я бежал уже несколько минут, когда услышал, как сработало самонаводящееся устройство. Виляя хвостом, я включила передачу, чтобы двигаться по пересеченной местности. Да ведь я должен вернуться в лагерь к ужину, подумал я.
Через полчаса я услышал знакомый гул.
- Не может быть. Взгляд наверх подтвердил мои опасения.
Рогатка поднялась над линией деревьев, зависла на мгновение, а затем улетела прочь.
Мои уши опустились, и вся тяжесть моей усталости легла на плечи. На мгновение я почувствовал сильное искушение просто лечь и сдаться стихии. У б'Нарта были свои хищники, и в конце концов они найдут меня.
Я стряхнул с себя эти мрачные мысли. Мой рассудок всё ещё стоял, возможно даже более сильно, теперь. Было кое - что, что мне нужно было увидеть до конца-с рогаткой или без неё и её команды.
Я стоял, позволив ветру трепать мое пальто, и обдумывал лучший путь вперед.
Если бы Эммитт был прав, то члены команды животных остались бы позади. Возможно, мне удастся заручиться их поддержкой.
С другой стороны, если я пойду в лагерь первым, а их там не будет, я потеряю драгоценное время.
Может быть, я стал более зависимым от своих товарищей по команде, чем думал. Я принял решение отправиться в лагерь, хотя и застонал себе под нос, опасаясь, что принял неверное решение.
Когда я прибыл, сайт был полностью пуст. На мгновение я застыла на месте.
Гррррр. Я посмотрела в сторону леса, заметив черно-серую пятнистую физиономию негодяя. Он дернул мордой и исчез в лесу.
- Что за черт? Я обнюхал все вокруг и направился туда, где исчез негодяй.
- Иди за мной, - сказал он так тихо, что я едва расслышал его слова. - Тихо.
Я захлопнула рот, чтобы не отвечать на вопросы, которые грозили вырваться наружу.
Когда мы подошли к камуфляжной палатке, установленной в глубокой чаще, мы прошли мимо Копурника, который нёс караульную службу.
- Кто-нибудь идет за нами? - Прохвост тяжело дышал.
- Ничего, - ответил своим низким голосом большой пятнистый леопард.
Сидя в палатке, Сигне и Калеа отдыхали в своих палатках, немного поспав, в то время как полдюжины других людей работали над своим оружием или жевали дорожные пайки.
- Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? - Прорычал я.
Юма выскользнул за дверь, и Копурникус вошел, позволив бордер-колли освободить его от несения караульной службы.
- Оказывается, наш друг Эммитт-двойной агент, - сказал Копурникус, вытягивая передние лапы и изучая большую подушечку на правой передней лапе.
- А где он сейчас? - Прорычал я.
Копурникус уставился на меня. - Он ушел, вероятно, чтобы доложить своему начальству. И, ” его лицо приняло самодовольное выражение, характерное для кошек, - мы позволили ему уйти с ясным ощущением, что мы отказываемся от миссии.
- А почему я не был в этом замешан? - В моем голосе прозвучали резкие нотки.
- А если бы мы тебе сказали? - Негодяй пригнулся, как будто теперь, когда он задал этот вопрос, он боялся моей реакции.
- Я бы схватил его, - признался я. Окинув взглядом пол камотента, я схватил бандану одного из членов отделения и сильно встряхнул ее, а затем, задыхаясь, бросил на пол. - Я бы тряс его, пока он не умер. Мертвее мертвого.
- Вот именно, - сказал плут, решив, что теперь уже безопасно подойти на шаг ближе. - А мертвый предатель - это ещё и мертвая жертва другой стороне. Так что мы не могли тебе сказать.
- Из-за моего собственного упрямства, - сказал я, опустив уши.
- Что-то в этом роде, - оживился плут. - Но зная, что Эммитт был источником помех сигнала, мы обнаружили обходной путь.
- Сигне вычислила истинные координаты системы позиционирования, - добавил Копурникус.
- За что же? - Слова вылетели у меня изо рта прежде, чем я успел их остановить.
- Для умного парня ты действительно... неважно. Для копья. - Негодяй помолчал и добавил уже тише: - и её команда.

* * *

- Вот они, - прошептал я, указывая мордой. Они проделали достойную похвалы работу, насколько это было возможно в данных обстоятельствах. Камуфляжная сетка в основном скрывала дротик, а загадочный рисунок машины делал остальную часть работы. Если бы не улики, собранные моим носом, я бы никогда не нашел это место. Ну, мой нос и координаты системы позиционирования Сигне.
- Я нахмурился. Даже сквозь камуфляж я видел зияющую дыру в боку "дротика". Были предприняты попытки залатать его, но судно оставалось на некотором расстоянии от пригодного для полета объекта. Будь то преднамеренно или случайно, брешь вывела бы из строя систему междугородней связи и её силовой блок, что объясняло неспособность "дротика" связаться со своими потенциальными спасателями.
- Неприятности, - сказал плут, шерсть на его спине стояла на гребне холма.
Я посмотрела в ту сторону, куда была направлена его морда.
- Как мы и ожидали. - Голос копурника звучал твердо, как скала. - Полагая, что наш корабль ушел, Гриноанцы готовятся к атаке. Я предлагаю не мешкать. - Он оглянулся на Сигне, которая сделала знак рукой, чтобы выйти. К этому времени копурник уже не мог удержаться от нетерпеливого подергивания хвостом.
- Игра ведь ясна, да? - спросил плут легким тоном.
- Копье-это приманка, - сказал я. - А рогатка будет подпружиненным бруском. Но нам нужно будет чем-то занять Гриноанцев, пока они не доберутся сюда. Иначе наша мышеловка не закроется ни на чем.
- Будем надеяться, что они быстро доберутся сюда, - пробормотала я, следуя за Раскалом, бросив тоскливый взгляд в сторону лагеря, когда мы рысью двинулись вправо, к врагу.
Гриноанцы, ставшие высокомерными из-за своей самоуверенности, двигались в свободном строю, если это вообще можно было назвать строем. Мы играли в неё так же, как и много, много раз до этого - команды животных работали парами, чтобы отбить отставших, отстающих, тех, кто маршировал в стороны. Мы, животные, спешили и огрызались, уничтожая врага по одному, в то время как Сигне и человеческая часть когорты стреляли с верхушек деревьев и из замаскированных постов на склонах холмов.
Этот подход, как обычно, оказался вдвойне эффективным. Встревоженные приглушенными криками тех, кто пал жертвой нападения животных, Зеленоанцы настороженно посмотрели в сторону и назад, но тут же услышали глухой удар товарища, упавшего на землю после того, как выстрел попал в цель. Они не знали, на чем сосредоточить свое внимание. Тем не менее они продолжали продвигаться вперед, хотя и с возрастающей осторожностью. Я неохотно восхищался их упорством.
Когда противник сократил вдвое расстояние между тем местом, где мы первоначально видели их, и тем местом, где ждал экипаж "дротика", их численность значительно сократилась.
По крайней мере, они до сих пор обходят нас стороной.
А где же рогатка? - спросил я, напрягая слух в поисках звука корабельных двигателей.
Запах зелени, причем сильный. Я подался вперед, затем оскалил зубы. Там, в ложбине, лежал один из желтоволосых врагов, тщательно, но отточенными движениями устанавливая гранатомет.
Я зарычал, низко и глубоко, и прыгнул, затем почувствовал, как хрустнула кость под моими зубами.
Зеленоанец обмяк, но у меня не было времени праздновать. Я услышал треск и треск огненного луча, за которым последовала жгучая боль в спине.
Зубы сжали мою шею, и я почувствовала, как мое тело медленно, дюйм за дюймом, тянут в лес.
- Не беспокойся, - подумал я. С меня хватит.
Рев наполнил мои уши. Была ли это кровь, Бегущая по моим венам, или грохот двигателей рогатки? Прежде чем я смог подтвердить ответ, мои мысли ускользнули, как вода, несущаяся по стремнине. И хотя я потянулся за ними, хотя отчаянно цеплялся в своем сознании за какую-то опору на сознание, все потемнело.

* * *

Звук был первым чувством, которое вернулось ко мне, но приглушенным, как будто моя голова погрузилась под воду.
Постепенно отдельные слова начали обретать смысл, окруженные неразборчивыми взрывами шума.
... Зеленоанцы... прямо сейчас... заходят…
Я почувствовал легкое прикосновение руки, лежащей на моем плече. - Лежать неподвижно. - Я узнала голос Кейли, мягко успокаивающий меня. - Все хорошо, но тебе нужно отдохнуть.
Несмотря на теплоту её слов, мои передние лапы задрожали, когда я попыталась подняться на ноги. Нельва. Я должен знать о Нельве...
Был ли мой сородич среди команды "дротика", как я надеялся? И если да, то, что ещё важнее, выжила ли она?
Как будто вызванная срочностью моих мыслей, появилась Нельва. Я вдыхал её запах, чувствовал, как она прижимается носом к моей шее. Я вздохнул, прекратив свою борьбу, и сдался темноте, на этот раз добровольно.

* * *

Когда я проснулся в следующий раз, уже наступила ночь. Запах и звук сказали мне то, что мне нужно было знать. Слева от меня лежала нельва, справа-негодяй. На другом конце комнаты Копурникус тихонько напевал себе под нос, разминая передними лапами спальное одеяло.
- Может кто-нибудь, - сказал я с трудом из-за сухости в горле, - объяснить парню, что происходит?
- С эммиттом, - сказал Копурникус, - мы уже разобрались. - Он закончил это заявление удовлетворенным ворчанием, которое не оставляло сомнений относительно личности того, кто совершил сделку.
- Гриноанцы приготовили нам сюрприз, - беспечно сказал плут. - Один из их крейсеров захватил "рогатку", когда она шла сюда. Рогатка отбивалась от них, но промедление едва не стоило нам жизни.
- Если бы вы не остановили гранатомет, - сказала Нельва, - все могло бы быть ещё хуже. Как бы то ни было, мы все это сделали.
Я на мгновение положила голову на лапы, переваривая услышанное.
- Пить хочешь? - спросил плут. - Там справа от тебя есть полпачки воды. - Он лукаво добавил последнее замечание.
- А-а, - протянул я. Я размышлял о событиях последних нескольких дней и обо всем, за что должен был быть благодарен. - Кто-то оставил блюдо наполовину полным. Я вам очень благодарен.
Не обращая внимания на приглушенный смех, последовавший за этим замечанием, я вскочила на ноги и шумно отхлебнула из миски. И тут я заметил, что никогда ещё не пробовал ничего более сладкого.








От туманного прошлого к далекому будущему, на Земле и в дальних мирах, как для людей, так и для антропоморфных животных -
Базовая подготовка будет такой же!




Отцы к сыновьям

автор: MikasiWolf


Какого черта я здесь делаю?
Именно эта мысль пронеслась в голове Раджи, даже когда его морда качнулась в такт скачке. Вокруг него стояла тишина, если не считать странного стона страха. Не было слышно ни звуков громкой музыки, ни разговоров. Если бы Раджа остановился на мгновение, чтобы подумать об этом, он мог бы оказаться внутри тюремного автобуса. И во многом так оно и было.
День расплаты наступил быстрее, чем ожидал Раджа. Месяцы игры в MMORPG “Воскресение шкур” и танцев с друзьями в одном из двух ночных клубов островного государства были приятными, но бессмысленными, поскольку такие эфемерные действия доказывали снова и снова. Теперь, сидя в автобусе, направлявшемся к знаменитому памятнику, который официально назывался армейским паромным терминалом, Раджа жалел, что не потратил больше времени на что-нибудь конструктивное, например, на написание книги о постапокалиптическом выживании или завершение покраски потолка своей комнаты фреской, которую он позаимствовал из интернета. Со временем радость от танца под быстро меняющуюся мелодию, а также от того, что он снова и снова взрывает немертвых уродов на экране со светодиодной подсветкой, исчезнет; все это будет стерто перспективой встречи с кровожадными сержантами и офицерами. По крайней мере, если бы он не выбрался из “лагеря отдыха” в целости и сохранности, у его семьи была бы половина его фрески, чтобы помнить его. Или, возможно, они просто закрасят его более красивым цветом.
- Раджа? Лев обернулся на мурлыканье своей матери. - Ты почти всю дорогу молчала. - О чем ты беспокоишься? - спросила она, вопросительно наморщив лоб. Несмотря на её добрые намерения, Раджа вынужден был признать, что у неё есть привычка говорить очевидные вещи.
- Поездка займет всего 15 минут, Ма, - фыркнул Раджа. - Кроме того, никто никогда не бывает в хорошем настроении, когда его призывают в армию. Это одна из наших национальных традиций. - Раджа сильно хлестнул хвостом по сиденью и снова отвернулся к окну.
Госпожа Джая неодобрительно покачала мордой. - Раджа, я не понимаю, на что ты жалуешься. Ваш отец прекрасно справлялся во время своей службы в начальной военной подготовке, и даже получил похвалу от своих офицеров за то, что пытался спасти своих товарищей от вышедшего из-под контроля грузовика! Я уверен, что вы сделаете нас всех гордыми.
Да, с бинтами, обернутыми вокруг моих конечностей, мрачно подумал Раджа. Он слышал эту историю бесчисленное количество раз. Отец Раджи, господин Джая, попытался спасти свой взвод от столкновения с неправильно затормозившим грузовиком, бросившись на них в попытке столкнуть с дороги. К сожалению, тощий Лев, пытающийся переместить многовидовой взвод, в который входили несколько тигров, два слона и носорог, был буксиром, пытающимся вытолкнуть остров в море. Водитель грузовика всё ещё смеялся бы над этим в своей камере. С тех пор мистер Джая хвастался своим “боевым ранением” перед всеми, кто соглашался его слушать. За час до этого господин Джая сказал Радже, что не может проводить сына, чтобы тот не слишком волновался. Однако тот факт, что он всё ещё двигался со скоростью черепахи, опровергал это оправдание. Что-то подсказывало Радже, что это была более вероятная причина, а не его предполагаемое притязание на славу.
Они добрались до паромного терминала, который был битком набит тысячами других новобранцев, либо напуганных, либо тщательно промытых мозгами своими родителями и средствами массовой информации. Были созданы очереди, причем стикеры выдавались тем, чья очередь пришла войти в концептуальную сковородку. Сержанты улыбались и натянуто смеялись, их морды были масками реальных ужасов, которые лежали в лагере БМТ. Пулау-Сайканг был военным учебным лагерем, расположенным на острове у берегов страны по заявленным причинам наличия достаточного пространства и безопасности для учебных целей. Для вечно пессимистичного и, возможно, всегда интуитивного Раджи это было сделано для того, чтобы не дать рекрутам сбежать, окружив их кишащими акулами водами, если им удастся ускользнуть от своих сержантов.
Поездка на пароме была столь же насыщенной событиями, как и в автобусе, а мать Раджи продолжала давать ему все бессмысленные ободрения, в которых он когда-либо нуждался. Раджа мог только слушать, учитывая небольшой выбор, который у него был на полностью загруженном пароме. Кроме того, двери на палубу, вероятно, были заперты. Здесь запах страха был почти невыносимым, перемежаясь случайными всхлипываниями. Сидя у окна, Раджа увидел одиноко сидящую лошадь, которая что-то лихорадочно бормотала, сложив копыта в молитве.
Не прошло и 20 минут, как паром остановился у причала. Даже если бы существовал бог, сочувствовавший бедственному положению новобранцев, спасения с помощью рыб не было бы. И тут новобранцы положили свои первые лапы в другой мир.
Посмотрев вниз на длинную бетонную полосу причала, Раджа почувствовал, что это скорее мост, чем остановка водного судна. Мост к видению Ада каждым молодым человеком. Раджа когда-то читал о Хароне в книге по древней мифологии, скелетообразном шакале, который перевозил души умерших в подземный мир в обмен на монету. Как и в пресловутом путешествии через реку Стикс, Харон почти чувствовал себя так, будто сам управлял тем самым паромом, на котором он был, который даже сейчас готовился вернуться на материк, чтобы забрать другие души. Только то, что его собственная душа была платой. Но единственный путь лежал вперед, и поэтому Раджа шел, а ужасные запахи тех, кто пришел раньше, были сильны даже на открытом ветру бетоне. Электронный светодиодный знак напоминал всем, кто проходил, чтобы "начать день с позитивным настроем", далее подразумевая, что было мало, чтобы быть положительным о. Еще больше натянутых улыбок от вооруженной полковой полиции, у которой, вероятно, было достаточно боеприпасов, чтобы справиться со всеми ними. А для чего ещё имелись многочисленные патронные сумки на их жилетах?
Родителей и их детенышей проводили в зрительный зал, где довольно скоро их засыпали уверениями стоявшие на сцене командиры. - О благополучии твоего детеныша / кита мы позаботимся... ", "лучшая доступная медицинская помощь... ", "только отжимания должны быть даны в качестве наказания”, " детеныши с любыми проблемами могли поднять его со своим непосредственным начальством", бла-бла-бла... Раджа был вынужден держать его суетиться до минимума, поскольку некоторые сержанты были поручены проверить их внимательность. Вскоре прозвучал государственный гимн, и все новобранцы были приведены к присяге на верность. Это было торжественное мероприятие, всю серьезность которого нарушали лишь выкрики множества имен и национальных идентификационных номеров, перемежавшихся друг с другом.
В поварне был накрыт роскошный обед из куриного риса, любезно предоставленный армией. Вот что будет есть ваш сын! беззвучно визжали тарелки. - Не волнуйтесь, - заверили его улыбающиеся сержанты и офицеры. О благополучии вашего сына мы позаботимся! Отдыхай спокойно! Не желая разговаривать с матерью, несмотря на то, что его тошнило, Раджа медленно жевал свою еду, наслаждаясь вкусом курицы и лимонной травы. Её чрезмерно восторженные советы не забыть постирать нижнее белье и не забыть позвонить домой заставили его насторожиться, но что ещё оставалось делать, кроме как слушать?
Затем раздался страшный зов Ангела Смерти.
- Всем новобранцам, пожалуйста, попрощайтесь с родителями и соберитесь на плацу, - объявил офицер по громкоговорителю. Раджа замер, кусок курицы свисал с его нижней челюсти. Все новобранцы окаменели, понимая, что их время истекло. Поднявшись со своих стульев, они молча побрели к парадной площади, вяло волоча за собой хвосты и сумки, почти такие же, как в камере смертников. Некоторые привезли с собой дорожные сумки, достаточно большие, чтобы в них поместился велосипед, зная, что они не вернутся домой ещё некоторое время, если вообще вернутся. Другие, полагая, что их жизнь продлится недолго, не приносили с собой ничего, кроме самих себя, где едва помещалась зубная щетка. Исторически сложилось так, что именно они дезертировали в первую или вторую ночь. Безбилетники на пароме были не такой уж редкостью, учитывая характер обучения. Безопасность островного лагеря была поставлена под сомнение год назад, когда психически неуравновешенный рекрут проплыл половину пути назад на материк, несмотря на акул. Согласно официальным сообщениям новостей, с тех пор он был переведен в престижную, но все же опасную водолазную часть Военно-Морского Флота. Если обратный заплыв не убьет его, то это будет тренировка. Выдры; всегда веря, что они могут выплыть из чего угодно.
Стоя на Парадной площади под палящим солнцем, освещавшим его и многих других людей, Раджа испытывал странное чувство спокойствия. Это было бодрящее чувство свободы сразу после освобождения из своей камеры, когда расстрельная команда была готова выпустить в вас свой залп выстрелов. Раджа сохранял напряженное выражение лица. Он не будет плакать. Хотя армия может отнять у него прежнюю жизнь, они никогда не лишат его гордости. Государственный флаг-алая Львиная голова на белом фоне - развевался высоко на флагштоке, по бокам которого развевались флаги частей и служб. Запах страха от других новобранцев уже достиг вомероназальной железы Раджи, но Лев закрыл рот. Имейте мужество! - сказал он себе. Есть гордость! Хотя я иду по долине смертной тени, я не боюсь начальства... когда сержанты повели его и других новобранцев к грузовикам, которые должны были отвезти их на другой конец острова, Раджа небрежно махнул рукой матери. В конце концов, это вполне мог быть последний раз, когда он видел ее, всё ещё улыбающуюся и подбадривающую его по дороге. Кроме того, он должен был поддерживать свой имидж.
Забраться на грузовик, известный как 5-тонный, оказалось само по себе мастерством. Сочетание хорошей хватки и элементарной акробатики требовалось для того, чтобы подтянуться за неуместные ручки и недоразвитые ступеньки, которые долго гнулись не по форме. Раджа шлепнул ласку по морде в самый разгар своего восхождения, заработав свирепый взгляд и вероятность будущей вендетты. Опасная штука в таком месте, где полно боевого оружия.
Водитель и третий сержант закрыли заднюю дверь, пробираясь в кабину грузовика. Два других сержанта остались в грузовике вместе с ними, очевидно, чтобы убедиться, что никто не попытается ускользнуть от них. Раджа бросил последний взгляд на толпу родителей, отмахивающихся от своих сыновей, и болезненно закрыл глаза.
Никто в грузовике не произнес ни слова. Ни шепота не было слышно, и не было ни одной мыши, которая могла бы сказать иначе. Несмотря на постоянные напоминания о том, что он должен был явиться в Пулау-Сайканг через официальную корреспонденцию, в том числе на страницу Muzzbook, которой никто фактически не следовал, ничто по-настоящему не подготовило его от пребывания здесь. Можно было услышать рассказы о жизни изнутри, будь то от родственников или старых друзей, но тот факт, что они обычно приходили из другой эпохи, в сочетании с эгоистичной гордостью означало, что было трудно отделить правду от вымысла. Старый друг Раджи однажды сказал, что наказание за воровство в казарме заключается в том, что каждый должен нести свои кровати и шкафы вниз для осмотра на Парадной площади. Тем не менее, он удобно забыл упомянуть, если кто-то когда-либо был раздавлен в этом процессе.
Маленькая когтистая выдра в середине грузовика попыталась заговорить с тигром, заработав от него рычание. Раджа мрачно поджал губы. Похоже, он и Тигр разделяли одни и те же опасения. Их можно было бы принудить к воинской повинности, но никто не смог бы заставить их так поступить. Ирония заключалась в том, что для его семьи служба в армии была частью давней семейной традиции.
Дед Раджи, уважаемый Пуджа Ренганатан, как всегда напоминал ему отец, служил в Национальной армии ещё в старой стране. Несмотря на то, что тигры предпочитались для активной службы, учитывая их естественный камуфляж и “желание убивать”, он и его братья были приняты на службу колониальным правительством. Все было так, как было в те смутные времена, и они были посланы во многие пределы империи. Пуджа также участвовал в боевых действиях в западных саваннах, после чего его подразделение было отправлено в Пуру. Он так и не узнал, что случилось с его братьями, но это была одна из самых суровых реальностей в войне за господство. Он основал семью в портовом городе, где его приветствовали из-за вклада его народа в войну. Позже он получил независимость, и государственный флаг был создан в честь Львов, которые сражались от его имени. Вскоре была введена обязательная воинская повинность для каждого мужчины, с тем чтобы лучше защищать свои ненадежные границы. Из рвения, или неуместного энтузиазма, чтобы подражать делам своего отца, отец Раджи Джая сделал это своей целью всей жизни, чтобы найти работу в армии. Даже блин ноги во время того несчастного инцидента в БМТ не подавил его желание подать заявление на постоянную службу, и вскоре главный Клерк армии G1, он же Army HR, не имел другого выбора, кроме как дать ему административную роль измельчителя бумаги. Армия обожала свою бумажную работу. Не та блестящая работа, которая ассоциируется с военной линией Львов, а как однажды сказал министр парламента: - верность службе стоит больше, чем сама служба. - Насколько всем было известно, Джая никогда не появлялась на вербовочных плакатах армии.
И теперь Раджа был частью бесконечной вереницы молодых людей, которые входили в её ряды, словно лист, плывущий вниз по реке судьбы. Судьба сделала возможным все, потому что кто-то составил устав по прихоти. И все же Мистер Джая ожидал, что он поступит в офицерскую кадетскую школу и поступит на службу в качестве кадрового солдата! - Семейная традиция должна быть поддержана, - сказал г-н Джая. Может быть, в его снах.
Грузовик с грохотом мчался по бескрайним джунглям, мимо мелькали редкие обветшалые строения. Когда-то на острове жила сотня деревенских жителей, но потом его превратили в несколько тренировочных лагерей. Удивительно, насколько мирным казался военный остров, несмотря на характер его назначения. Каким-то образом Раджа ожидал услышать звуки выстрелов в лесу, сопровождаемые маниакальным смехом и мольбами о пощаде. Может быть, обучение не будет таким ужасным, как другие сделали это. В конце концов, разве его отец не говорил однажды, что сейчас все намного лучше, чем было 30 лет назад? Раджа беззвучно рассмеялся про себя. Он не должен был так напрягаться; все это беспокойство не принесло бы ему большой пользы, если бы он собирался добраться до первой книги.
Грузовик с ревом пронесся мимо двух столбов ворот, украшенных довольно противоречивым приветствием: добро пожаловать в лагерь БМТ д. Когда до ушей Раджи начали доходить крики и рычащие команды, он понял, что его разум слишком быстро расслабился. Мимо промелькнул взвод новобранцев, запах пота и смешанные запахи напали на 5-тонную машину. Зеленые бронежилеты, цепляющиеся за их каркасы, Лев едва успел заметить, что их уши были прижаты друг к другу, прежде чем они прошли мимо.
Грузовик резко остановился у большого тренировочного сарая под открытым небом, дергая новобранцев и багаж одинаково. Достаточно большой, чтобы вместить 60 солдат, сарай был завален черными вещёвыми мешками, рядом с другим оборудованием. Так что они должны были быть оборудованы в первую очередь. - Это хорошо. Может быть, в мешках найдется что-нибудь съедобное. Раджа облизнул губы, как раз когда дверь багажника с грохотом распахнулась, и новобранцы высыпали наружу, чтобы одеться по-новому. Посмотрев направо, Раджа увидел, что сарай находится рядом с одним из бесчисленных пятиэтажных зданий, которыми славился военный остров. Несколько мужчин в штатских футболках и шортах стояли рядом с красными пластиковыми стульями, теребя свои телефоны.
- Всем собраться в три ряда! - прокричал второй сержант сквозь шум. Сероватый кот ростом около пяти футов, его нагрудный эполет демонстрировал три черных шеврона, прикрытых другим. - Вы будете собирать свое оборудование ряд за рядом, и убедитесь, что все подходит! Никакие обмены не будут развлекаться после сегодняшнего дня! Но до этого” - тут кот дернул головой в сторону ухмыляющихся теперь людей в штатском, - те из вас, кто этого не сделал, будут подстрижены!
Так вот кем были эти парни. Парикмахеры. Во внешнем мире можно было пойти к грумеру, чтобы тот подстриг или причесал их шерсть. Они также выполняли красильные или малярные работы, хотя обычно это были особые просьбы непокорных или чрезмерно ярких людей. Но в армии не было никаких излишеств. У парикмахеров была только одна работа: рубить мех, пока он не достигнет подобия размеров, соответствующих военному уставу. Ходили слухи, что военные парикмахеры когда-то были грумерами, которые не соответствовали тонкости этой профессии, требуемой снаружи. Как бы то ни было, они были наняты enmasse во время призывных дней, таких как этот.
- После того, как это будет сделано, вы все должны собраться перед линией роты со своими сумками... - сержант указал на пятиэтажное здание. - К вашему сведению, я 2СГ мин, а это третий сержант Рески! - Кот указал на овчарку, стоявшую рядом с ним. Он бесстрастно оглянулся на новобранцев, и его темная морда вытянулась в скучающую линию.
- Чего же ты ждешь? - прорычал кот высоким кошачьим голосом. - Шевелись! - Рекруты бросились вперед в суматохе деятельности, уши и хвосты опущены. Раджа попытался пригладить гриву на затылке, чтобы она казалась короче. Но то ли острый глаз, то ли садистская жилка заставили бинтуронга указать на него, и клыки циветты расплылись в усмешке.
- Ну же, мистер, моя грива не такая уж длинная, - взмолился Раджа. - Отпусти меня, ладно?
Парикмахер пожал плечами: - В этом нет никакого смысла. Даже если бы я захотел, ваш сержант отправит вас обратно сюда. У тебя есть два доллара?
- Ты отпустишь меня за две бабки? - спросил раджа, вытаскивая бумажник. Самая дешевая взятка когда-либо.
Бинтуронг нахмурился. - Нет, черт возьми. Фуртрим стоит два доллара. Ты думаешь, это бесплатно? А теперь, усаживайся и держи свою задницу спокойно. Раздраженно фыркнув, парикмахер выхватил у Раджи пластиковую купюру и толкнул его в кресло. Раджа только поморщился, когда грязная бритва обрушилась на него.
Он никогда не брил свою гриву так, как сейчас. Мужчины-Львы носили свои гривы почти с такой же гордостью, как и свое мужское достоинство, хотя не было никакого вопроса, по которому они выбрали бы другого. Когда Раджа почувствовал сотрясающую кости вибрацию бритвы у своего черепа, сопровождаемую рвущимся ощущением избитого лезвия, Раджа отметил, что он не страдал от этого кошмара в одиночку. Прямо напротив него сидел самоед с распушенным мехом, широко раскрыв глаза от того, что могло быть только шоком, комок за комочком снежного меха падал на лезвие цирюльника. В защиту армии Раджа мог только гадать, что же, черт возьми, заставило самоеда держать свою нелепо пушистую шерсть, особенно в таком жарком тропическом климате. Он не продержится и часа, пока его не поглотит тепловой удар. Рядом с ним сидел дикобраз с иглами на голове, выращенными в могавке, а цирюльник был снабжен металлическими ножницами и грубой напильником для такой работы. Когда целые полосы его желтоватой гривы упали на землю, Раджа мог только с ужасом смотреть вниз. Была распространенная поговорка, что у одного не было гривы, если вы были женщиной или завербованы. Раджа не имел ни малейшего представления о том, насколько ужасной оказалась его шкура, потому что его увели, чтобы олень занял его место, без зеркала, чтобы проверить степень повреждения. Он едва расслышал, как цирюльник крикнул, чтобы ему принесли болторезы, и увидел это.
Раджа встал в очередь, в конце которой гражданские подрядчики заставили их примерить свои шлемы и тренировочные шапочки. Какой-то идиот на центральной базе рабсилы посадил его за головной убор, предназначенный для “рогатого быка”, придав его шлему и шапке ослепительную пару отверстий. Это усугублялось слишком узким Головным отделением и несоосными ушными отверстиями, которые будут скручивать его уши ещё до конца недели. Только после того, как один Як обнаружил, что ему выдали “большой кошачий безлюдный” головной убор с надписью, Раджа смог поменяться с ним местами. Без его гривы она хорошо сидела. Не то чтобы он раньше носил какие-то головные уборы. Самцы Львов были одним из немногих видов, освобожденных от необходимости надевать велосипедные шлемы при езде на велосипеде по дорогам. Он не завидовал Тому, кто в итоге получил шлем дикобраза. Интерьер будет рябой, чтобы лучше разместить их укороченные головные иглы. Затем он отправился за остальным своим общим снаряжением-разношерстной грудой заранее упакованных принадлежностей, засунутых в почти лопнувшую спортивную сумку.
Таща свое барахло к парадной площади, где сержант Рески руководил новобранцами, Раджа шлепнул свою перегруженную туристическую сумку и стандартный вещмешок на красный кирпич парадной площади, бормоча себе под нос. Его голова болела, а то, что осталось от гривы, превратилось в лохмотья. Лев провел пальцем по особенно больному месту, и будь он проклят, если эта красная липкость не была кровью. В груди у него раздалось рычание, и это было все, что он мог сделать, чтобы не зарычать прямо.
- Привет вам! - поприветствовал его волк, стоявший в очереди рядом с ним. - Похоже, все происходит быстрее, чем мы можем моргнуть, а?"В отличие от Раджи и большинства новобранцев, его головной убор и оборки были безукоризненно подстрижены, и Лев был уверен, что это соответствует рекомендациям на веб-сайте Министерства обороны. У него была скромная курьерская сумка для хранения его вещёй, которая была даже в черной форме, которая, казалось, нравилась военным.
- Хм. - Раджа не мог заставить себя заговорить, боясь выместить свое неудовольствие на том, что его увезли далеко от дома. Ну, не так уж и далеко, учитывая, что его родной город был всего в двадцати километрах по прямой. Но на острове, ничем не отличающемся от самого Алькатраса, со всеми этими заборами и камерами в изобилии, они могли быть за тысячи километров отсюда, и все это имело значение. Древние римляне, рожденные волками, посылали своих помощников далеко от дома, чтобы предотвратить дезертирство; современные армии огородили и окружили свои собственные водоемы. Лев начинал понимать, почему островные тюрьмы пользуются такой популярностью.
Волк не выглядел раздраженным, просто с любопытством наклонил голову и уши, как это делали псы. - Меня зовут Цзянь. А у тебя что?
- Раджа Джаякумар, - выдавил Раджа с кашлем. - Я бы сказал, что рад познакомиться с вами, хотя это было бы лучше всего для другого времени и места.
- Ты говоришь о вербовке так, словно это сам ад, - сказал Цзянь, дернув носом.
- О, ты даже не представляешь.
- У всех есть свои вещи? - крикнул сержант Мин, который подошел, чтобы встать перед собравшимися рекрутами. - Для тех из вас, кто принес свое собственное дерьмо, я хочу, чтобы все оказалось для проверки!
На мгновение все замерли. Затем, как по команде, все перевернули свои сумки, выливая содержимое перед собой. Многие, как и Раджа, привезли с собой щедрое количество снэков и расходных материалов, зная, что на продовольственный магазин на Пулау-Сайканге надеяться было не на что. Ленивый медведь принес пластиковые бутылки с чем-то вроде меда, но это вполне мог быть мед или другие виды лунного света. Комодский дракон, сидевший на другой лапе, принес бифштексы в целлофановой упаковке, и Раджа на мгновение задумался, надеялся ли он на место для холодильника в поварне или намеревался съесть мясо полусгнившим. В конце концов, у комодоса была репутация человека с дурным запахом изо рта. С того места, где он стоял, Раджа заметил, что маленькая когтистая выдра во втором ряду взвода принесла с собой несколько банок моллюсков, включая дорогое мексиканское морское ушко. Сержант Минг взял одну из банок и с интересом осмотрел ее.
- Вы что, ребята, вечеринку планируете? - спросил сержант мин. - Ты ведь знаешь, что рекруты не должны приносить еду в лагерь, верно?
- Нет, сэр, - уточнил лабрадор-новобранец. - В списке упоминаются только камеры мобильных телефонов -
- "Сэр"? - КАКОГО ХУЯ "СЭР"? - завопил сержант мин, заставив всех подскочить. Послышался шлепок бифштекса по кирпичу. - ПО-ТВОЕМУ, Я ПОХОЖ НА ОФИЦЕРА? ВЫ БУДЕТЕ ОБРАЩАТЬСЯ КО МНЕ "СЕРЖАНТ", ЭТО ЯСНО?
- Да, сержант! - робко сказал Лабрадор. Его шерсть встала дыбом от шока, придав ему сходство с песчаной подушечкой для булавок. Перед ним лежало несколько пачек сухих гранул, которые, казалось, нравились собакам. У кошек была своя собственная разновидность их.
- И расправь свой мех! - резко скомандовал сержант Рески.
- А это ещё что за чертовщина? - спросил сержант мин, вытаскивая из груды барахла лабрадора нечто похожее на спальную шапочку. - Неужели ты думаешь, что тебе позволено носить свою собственную пижаму и прочее дерьмо? Никто не должен носить какое-либо не выданное оборудование, пока вы здесь! Тебе лучше больше не попадаться мне на этом! - Шерстинки сержанта Минга обнажились полностью, увеличив его размер вдвое. Это было бы забавное зрелище - видеть, как маленький кот пугает гораздо большую собаку, но Раджа не посмел рассмеяться. Он был уверен, что в реальном мире - то есть в мире вне армии - Лабрадор загнал бы кота на шесть футов в землю, будь прокляты гражданские законы. Но это были военные, где количество полос, баров, гребней и звезд считалось в первую очередь. Чей-то вид не принимал в этом участия, если только вы не были одновременно плотоядным и высшим существом.
Сержант Минг пробормотал убийственное “я буду следить за тобой” новобранцу, прежде чем направиться к солнечному медведю, который выглядел так, будто вот-вот обмочится.
Он так и не получил обратно свои бутылки с вещами. После 2-х сержантского таможенного досмотра Раджа и остальные новобранцы поднялись в свои каюты, освободившись от всех вещёй, которые имели хоть малейший шанс позволить кому-то наслаждаться своим временем в БМТ. Раджа пережил самое худшее, потеряв свои PS4, IPad, IPhone и игровой ноутбук для сержантов, включая четыре килограмма вяленой говядины и кофейный порошок. Эта штука была не из дешевых. Раджа верил, что он мог бы держать себя в руках, но то, как сержант мин насмехался над его бесчувственным телом, было совершенно непростительно. Среди львов было известно, что гриву человека следует уважать, и все же кошка осмелилась назвать его львицей раньше всех! Он ощетинился от ярости, когда добрался до третьего этажа здания компании, где был лифт, которым им, кстати, пользоваться не разрешалось, и ему пришлось крепко вцепиться когтями в стальной столб своей двухэтажной кровати, чтобы не выкинуть ближайший стул из окна. Выдра, которую отправили в ту же самую спальню с восемью двухэтажными кроватями, нервно посмотрела на Льва, прежде чем положить почти пустую сумку в свой шкафчик. Раджа впился взглядом в тусклый шкафчик перед собой и без предупреждения быстро ударил по нему обнаженными когтями.
Визг эхом прокатился по просторной каюте, заставив всех вздрогнуть. - Взревел Раджа, яростно набрасываясь на свой шкафчик и выбрасывая когтистые лапы. - Крикнули новобранцы, и двое из них схватили его. - Прорычал Раджа, отбрасывая их в сторону. Когда он попытался противостоять нервному Мышелову, который должен был подойти к нему, но оказался рычащим тигром. Схватив Раджу за талию, тигр прижал его к сильно поцарапанному и разбитому стальному шкафу. Лев и глазом моргнуть не успел, как тигр резко развернул его, прижав боком к холодной металлической поверхности. Раджа извивался и пытался лягаться назад, но ещё один удар головой оглушил его.
- Какого хрена ты играешь? - спросил тигр. - Ты осмеливаешься в первый же день заниматься своими бандитскими делами? Ну, не тогда, когда мне есть что сказать по этому поводу. Так в чем же, блядь, твоя проблема?
- Вы что, оба слепые и глухие? - прорычал Раджа, пытаясь вырваться из лап, удерживающих его на земле. Он был львом, и все же не мог даже вырваться на свободу от этого полосатого головореза. - У нас только что отобрали все, ради чего мы так много работали! И этот сержант оскорбил мою честь! Он назвал меня львицей! Разве вы все не чувствуете несправедливость?
- Ну, а я чувствую, что ты слабак, - фыркнул Тигр, и Раджа напрягся. - Львиная киска. Это же армия, а не лагерь для молодых разведчиков. Если ты не можешь с этим смириться, будь жесток. - Его собственные когти сжались на шкуре Раджи. - Но пока ты здесь, ты будешь держать свой чертов характер под контролем. Клянусь, если я ещё раз увижу, что ты ставишь под угрозу секцию, я утоплю тебя с полным ведром воды.
- Хотел бы я посмотреть, как ты это сделаешь, засранец! - выругался Раджа, пытаясь вырваться. В этот момент он понял, что это был кто-то, с кем он никогда не сможет подружиться. У львов была поговорка: - ни один из двух королей не может ходить по одной и той же улице”, со многими примерами, доказанными в истории. Считалось, что именно так начались первые уличные бои. Там будут разногласия и драки, угрозы и нарушенные обещания, но ни один лев никому не поклонится.
В горле тигра нарастал гул. - Я же тебя предупреждал. Ребята, займитесь своими делами. У нас есть расписание, чтобы встретиться. - Он снова толкнул Раджу на помятый металл, освобождаясь при этом. Остальные товарищи по койке разбежались и возобновили свою прежнюю деятельность. Теперь уже никто не осмеливался заговорить со Львом. Он только что выделил себя из всех остальных-самая большая ошибка, которую мог совершить рекрут. Ласка, которую он ударил в грузовике раньше, понимающе улыбнулась ему, прежде чем снова сунуть нос в шкаф. Раджа убрал когти назад и медленно переоделся в зеленую рубашку и черные шорты, которые ему выдали. Тяжело опустившись на открытый матрас, Лев безмолвно уставился в небо за окном. Он уже слышал, как сержант Минь поджаривает внизу очередную партию новобранцев. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не вышвырнуть теперь уже бесполезный шкаф тремя этажами ниже на парадную площадь.
Раджа не чувствовал ничего, кроме безнадежности. В течение нескольких месяцев, предшествовавших его вербовке, он всегда представлял себе, что будет достаточно храбрым, чтобы взглянуть правде в глаза каждому гражданину мужского пола, начиная с Независимости Пуры. Но он только прошел первый - нет, полдня-этап своей военной службы, прежде чем впасть в яростную неразбериху, злясь на весь мир за то, что тот втянул его в это. Был ли он на самом деле Раджа Джаякумар, лев, который получил золотую награду за свой тест военной подготовки? Действительно ли он заслуживает того, чтобы быть зачисленным на курс обучения лидерству в BMT, основанный на этом? Или он сам был причиной своей гибели? Было бесчисленное количество новобранцев, которые обманули систему, провалив свои медицинские осмотры в надежде на понижение в звании. Почему-то Раджа никогда не думал идти этим путем, полагая, что у него хватит мужества встретить лицом к лицу все, что на него обрушится. Ему пришлось признать, что он был плохо подготовлен психологически, так как его собственные родственники никогда не считали нужным делиться своим собственным опытом. Культурная честь, как называл её его отец, ибо истинная храбрость приходит только от несчастья без ожидания. Груз прейшита.
И что ещё хуже, у него не было никого, с кем он мог бы поговорить на этом богом забытом острове отчаяния. Он попытался поговорить со своей подругой Салриной о своих страхах за неделю до поступления на военную службу, надеясь на её поддержку. Это был первый из нескольких оставшихся без ответа звонков. Он не мог прямо сказать, что винит ее, потому что многие ли захотят ждать целых два года своих будущих пар? Конечно же, не Салрина, потому что она всегда мечтала о более зеленых пастбищах и все такое. Его мать не очень-то поможет ему справиться со всеми её хлопотами, и он не мог взять назад то, что сказал ей о том, что он был мужчиной, когда ему исполнилось 20 лет всего неделю назад. Признание того, что он нуждается в её помощи, шло вразрез со всем, что он знал о личной гордости, и отцу не следовало слышать, что он всего лишь львенок. - Раджа, он будет растягивать слова. Ты разочаровал самого Пуджу!
- Раджа? - сказал кто-то позади него. Лев фыркнул-зарычал. Отлично, теперь ему придется мириться с дерьмом от других. Он держал свои глаза и уши направленными вперед, отказываясь встретиться взглядом со своим противником. Если кто-то хочет поиздеваться над ним, пусть делает это прямо у него на глазах.
На матрасе чувствовалось давление, когда его соперник сел рядом с ним. Раджа повернулся и свирепо посмотрел на пришельца, на то немногое, что осталось от поднявшегося меха. Это была Цзянь.
Цзянь изучал его, склонив голову набок, и его угольно-черный нос дергался от запаха Раджи. Единственным признанием того, что он заметил выражение лица Раджи, было то, что он скосил уши. Позади него Раджа увидел, что большинство товарищей по койке уже ушли, чтобы собраться внизу. Только Цзянь и маленькая когтистая выдра всё ещё были рядом, причем последний, казалось, испытывал трудности с короткими завязками. На много размеров меньше любого из других новобранцев, Раджа не мог сказать, что был удивлен.
- Похоже, тебя что-то беспокоит, брат Лев, - заметила Цзянь. - Проблемы с тем, чтобы все это пережить?
- Ну да! - выплюнул Лев, даже не пытаясь понизить голос. Выдр выскочил из спальни, спотыкаясь на каждом шагу. Цзянь просто кивнула.
- Ты хочешь поговорить об этом? - тихо спросил Волк. - Но ведь там наверняка есть что - то ещё, кроме того дерьма, что было раньше?..
- Черт возьми, так оно и есть! - лопнул Раджа. Не в силах сдержаться, он, взрослый лев, уткнулся мордой в лапы. Он почувствовал, как влага просачивается сквозь подушечки лап, и покраснел. Он злился на все подряд. Быть призванным против его воли из-за конституционной причуды. Как мужчина своей семьи, он должен был поддерживать семейную традицию. Потеря своей будущей пары. С ними обращаются как с дерьмом, и они окружены незнакомцами, которые могут принести пользу от их вендетты. Сколько поколений новобранцев потеряли свою любовь из-за чего-то, что они не могли контролировать? Сколько из них ушло в армию с тщательно охраняемыми улыбками, только чтобы быть разбитыми, когда они поняли, сколько личных жертв они должны были сделать для служения нации, только чтобы это осталось незамеченным всеми? Чтобы их презирали за службу, которой они не имели выбора. Были случаи, когда соискатели не могли прийти на собеседование, и все потому, что военные не могли выделить им время на вторую половину дня. Это была не их вина, что они должны были служить, и уж точно не потому, что они взяли патриотизм над своими близкими.
Цзянь молчала на протяжении всей тирады Раджи, останавливаясь только для того, чтобы кивнуть, когда он понял, что беспокоит большого Льва. Несмотря на то, что Цзянь выглядела как паинька, которой здесь уже не будет, она была внимательным слушателем, останавливаясь, чтобы прояснить детали, которые он не понимал через культурный барьер. Раджа знал, что волк сильно рискует, не спустившись на плац, чтобы собраться вместе с остальными, но почему-то не мог заставить себя сказать волку, чтобы тот сделал то, что приказал Сержант.
- Итак, скажи мне, Цзянь, чего ты ждешь с нетерпением? - прошептал Раджа. Он перестал утирать слезы и вместо этого уставился в пустое пространство. - С таким же успехом я мог бы спрыгнуть с этих трех этажей вниз. - А кто его знает? Я даже могу приземлиться на сержанта. Остальные будут более чем довольны.
- Во время выходных каникул. Любящая семья, в которую ты вернешься домой. Единомышленники, товарищи” - ответил Цзянь.
Раджа пристально посмотрел на него. - Ты что, серьезно?
- Может быть, ты и не видишь этого в своем отце, но мы оба знаем, что твоя мама заботится, - заметила Цзянь. - Я видел её с тобой.
- Ты её совсем не знаешь! - сказал Раджа, вскидывая лапы вверх. - Она всегда суетится и говорит мне, что делать! Разве она не знает, что я уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно добраться до этого лагеря смерти? Она даже почистила мне усы сразу после того, как я закончил с обедом! И все это на глазах у других новобранцев!
- Но она выбрала время из своего плотного графика, чтобы приехать сюда и проводить своего сына, - тихо сказала Цзянь. - А ты знаешь, что мне сказали мои? - "Цзянь, ты уже большой мальчик, так что сам доберешься до лагеря. Не звоните мне ночью, так как я могу встретиться с кем-то. Я не могу принимать звонки по будням. Я люблю тебя".
Раджа украдкой взглянул на Цзянь, на губах которой играла грустная улыбка. Потребовалась целая минута, чтобы эти слова дошли до него, и все, что он знал, вернулось обратно.
Он был счастлив, как никто другой, несмотря на то, что ему пришлось пережить. Салрина была единственной львицей, которую он встретил, но действительно ли это означало, что она была для него? В конце концов, если бы один действительно любил другого, разве забота и понимание не связывали бы их обоих, даже в течение двух лет постоянных визитов? Конечно, его мать могла быть очень настойчива в том, как она вела себя по отношению к нему, но, несмотря на смущение, которое она могла бы вызвать, разве все это не было для его же собственного блага? Вся эта суета и проверка его; это было для того, чтобы убедиться, что он выглядит и чувствует себя наилучшим образом.
Раджа не хотел признаваться в этом, но потребовались совершенно незнакомые и бурные события, чтобы показать ему, что у него действительно есть. Его девушка была просто прохожей в его жизни, оставив его, когда она была нужна больше всего. Одного звука её имени было достаточно, чтобы он понял, как глупо вел себя все эти месяцы-мотылек, гоняющийся за угасающим пламенем. Даже после того, как пламя сгорело, разве мотыльку не нужно будет найти другого? Он, вероятно, будет сожжен снова, но эй, никто не сказал, что круг жизни был без своей собственной доли preyshit. Но сначала ему нужно было найти себя. Сейчас он столкнулся с величайшим вызовом в своей жизни, но у него была поддержка тех, кто был ему дорог, и новый друг, с которым он мог встретиться лицом к лицу.
Внизу послышался кошачий вой сержанта, а затем хор голосов произнес имя Раджи. Новобранцы теперь будут находиться в отжимных позициях, пока не прибудут. Цзянь навострила ухо в сторону Раджи, от него исходило ощущение спокойствия.
- Знаешь, они накажут тебя за то, что ты опоздал собраться внизу, - осторожно сказал Раджа. - Тебе не следовало меня ждать.
- По-моему, не каждый волк сам за себя, - спокойно сказала Цзянь. - Похоже, ты нуждался во мне больше, чем сержант мудак. - Впервые за этот день Раджа улыбнулся. Волк и Лев быстро сбежали вниз по лестнице, прижав уши к голове, когда крики внизу стали громче. Скоро им придется за это поплатиться. Величайшая из проблем никогда не могла быть решена за один день, но Раджа знал, что никто никогда не был одинок в этом путешествии, которое было храбрым и преодолено многими поколениями тех, кто пришел раньше.

* * *

Еще одно поколение спустя...
Раджа переминался с ноги на ногу с лодки на бетонный пирс, ступая в тень защищенного причала. Мимо него двигались одинаково старые и молодые, все они шли по бесконечному отрезку слишком знакомой пристани. Здесь мало что изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Электронная вывеска была теперь разбита, вытесненная полноцветным баннером, превозносящим достоинства позитивного мышления. На нем были изображены лев, панда, Тигр и мелкоклювая выдра в соответствующей военной форме Армии, Военно-Воздушных сил, полиции и Военно-Морского Флота. Уверенно сжав губы, они смотрели вдаль, в сторону правого края экрана, обрамленного надписью: - Вместе мы защищаемся".
Раджа вынужден был признать, что это было довольно комично. Панда никак не мог поместиться в кабине всех этих гладких, новых самолетов, а выдра не выглядел так, чтобы он мог выдержать среднюю волну, не будучи согнутым. Но эй, инклюзивность была частью того, что Вооруженные силы были все о, верно?
- Так ты все это записал? - сказал старый волк молодому тигру. - Всегда будь полезным, не говори плохо о своих начальниках и не забудь постирать нижнее белье...
- Я знаю, па, - проворчал Тайрин. Его полосатый лоб нахмурился. - Перестань меня смущать.
- Это все для твоего же блага, - фыркнула Цзянь. Он скорчил гримасу в сторону Раджи, и одно его ухо скривилось, когда он это сделал. Лев должен был признать, что даже после всех этих лет он всегда находил это милым, и улыбка появилась на его морде.
Призыв на военную службу собрал людей из всех слоев общества вместе, к лучшему или к худшему. Необходимость иметь дело с предубежденными соседями по койке, а также властный контрольный урод тигра был главным неудачником во время его обучения все эти годы назад. Но Раджа должен был признать, что он с радостью отважился бы и на худшее в десять раз, если бы это означало, что он встретил Цзянь.
Он и Волк вместе прошли через все трудности, поддерживая друг друга во время взлетов и падений их обучения. Но выпускники они все-таки прошли обучение, исправив все эти моменты отчаяния. Затем они были направлены в свои новые подразделения, где они будут оставаться до конца своего двухлетнего цикла. Раджа, к ужасу своего отца, в конечном итоге стал техническим специалистом вместо OCS. С другой стороны, он действительно получил возможность протестировать крутое новое оборудование раньше всех остальных в службе. С этим опытом под его шкурой, наряду с его политехническим дипломом, Лев нашел работу с подрядчиком военных поставок, когда он завершил свой срок. Ему всё ещё приходилось иметь дело с военными, но, по крайней мере, он не отвечал им.
После того, как Цзянь был назначен в OCS, вместе с топ-5% новобранцев после завершения BMT, Раджа колебался, чтобы оставаться на связи с ним. Ходили многочисленные слухи о том, что выходцы из ОКР столь же высокомерны, как и подобает тем, кто теперь может повелевать другими, и он не получал от него Известий в течение нескольких месяцев.
Но Цзянь была полна сюрпризов. Сразу после завершения своей 9-месячной службы он отпраздновал это событие, пригласив Раджу на праздничный ужин в свою квартиру. Волк не связывался со Львом ранее, так как не хотел, чтобы какие-либо отвлечения мешали тренировкам. Только недавно он переехал из дома, записавшись в качестве карьерного офицера, не то чтобы его мать заботилась. Несмотря на всю свою поддержку в служении нации и стараниях сделать все возможное, в глубине души Раджа понимал, что волк был тем, с кем ему было комфортно. Он помогал другим просто потому, что хотел этого, а не просто из чувства долга перед страной или чего-то подобного. Они смеялись, шутили и говорили о пережитых испытаниях и невзгодах.
Одно вело к другому, как это обычно бывает в жизни. Тусовки превратились в встречи, а встречи-в свидания. И вскоре Раджа понял, что после всего, что произошло, все в конечном счете сложилось для него в конце концов. Его бывшая девушка была просто плохим воспоминанием, а время, проведенное с Цзянь, было настоящим.
Раджа поначалу нервничал, когда Цзянь предложила ему усыновить детеныша. Тогда им было всего 26 лет, а Раджа оставил службу всего за четыре года до этого. Такое нарушение может повлиять на их собственную карьеру. Но Лев никогда не мог отказать волку, особенно когда он показывал свои щенячьи глаза, поэтому они вместе зарегистрировались в центре усыновления. Это было нелегко для двух молодых отцов, но с любовью и решимостью все стало возможным.
И вот они здесь, сидят перед сыном на кухне, где Тирин в последний раз поел. Молодой тигр нахмурился, продолжая жевать, и Раджа не мог не задаться вопросом, соответствует ли это его собственному выражению 27 лет назад. Запах куриного риса был даже похож, и Раджа ненадолго задумался, не передавались ли рецепты от одного поколения поваров к другому.
- Всем новобранцам, пожалуйста, попрощайтесь с родителями и явитесь на плац, - прорычал офицер по громкой связи. Судя по звуку, это был медведь. Кусок курицы свисал с одного из клыков Тайрина, прежде чем упасть. Отвернувшись от родителей, тигр поднялся со стула и направился к парадной площади. Его черная курьерская сумка хлопала по боку, не намного больше бедер.
- Раджа, неужели тебе нечего сказать Тайрину? - спросила Цзянь, подталкивая Раджу локтем. Тирин склонил ухо назад, слегка наклонив голову назад.
Раджа откашлялся. - Конечно. Тирин, пожалуйста, подожди минутку. Это не займет много времени.
Тирин повернулся к нему и вздохнул. Несмотря на то, что он нахмурился, Раджа заметил в его глазах намек на влагу. - В чем дело, Радж па? - выдохнул он.
Раджа сжал пальцы сына в своей лапе, глубоко вздохнув, прежде чем заговорить. - Я хочу, чтобы ты знала, что мы с твоим отцом гордимся тем, что ты прошла обучение с золотой наградой по фитнесу. В жизни вы встретите много разных людей. Некоторые мимоходом шепчутся, чтобы их забыли. Но другие существуют для того, чтобы вы узнали о себе. Но помни, что бы ни случилось, мы всегда будем любить тебя. Идти сейчас. Наслаждайтесь вашим временем здесь. Все будет в порядке.
Тирин долго смотрел на Раджу, а потом без предупреждения перегнулся через стол и обнял его и Цзянь. А потом он исчез. Прочь, чтобы присоединиться ко многим другим, кто пришел с разных путей, собравшись вместе, чтобы принять участие в том же самом путешествии. Путешествие, которое было проделано столь многими до них.
Для Тирина это включало в себя обоих его родителей. Цзянь прислонилась к радже и улыбнулась.
- Ты не сказал ему, с какими проблемами он может столкнуться, например, с тем уродом контроля в нашем секторе, - хихикнула Цзянь. - Я в шоке.
- Тогда я, возможно, и не встретил бы тебя. - Раджа в ответ ткнулся носом в свою пару.






А теперь за что-то совсем другое!
Отличная история, Майк!
- Майк? Ты всё ещё там?
Майк... ?



Толстовки и лошади

Автор: Майкл Д. Винкл

ФАБУЛА: ФОРУМ ЛЕГЕНД И ФОЛЬКЛОРА
- Суеверия
- Так называемый король Артур: средневековые легенды и предания
- А У Кого Там Мой Хвостик? Классические Народные Сказки
- Жирные, грязные, Сусликовые кишки: детские песни и сказки
- На двери висел окровавленный крючок: городские легенды
кровавая Мэри
Призрачный автостопщик
Слендерман
- Толстовки и лошади

Антериорбиоблада
Вот статья, которую я опубликовал в школьной газете в моем последнем семестре в выпускном классе. Никто не смеялся над этим слишком много, поэтому я подумал, что разделю его на доске.
* * *

ФОЛЬКЛОР НА ГРАНИЦЕ ШТАТА ОКЛАХОМА / АРКАНЗАС

Я вырос на границе Оклахомы и Арканзаса, в районе между Форт-Смитом на севере и Национальным лесом Уачита на юге. На протяжении многих лет я слышал (и рассказывал) много историй у костра и городских легенд, некоторые из которых несли уникальный местный колорит. В конце концов я записал несколько слов.

1. Эквус, Всадник из западного Арканзаса
Много лет назад, во время Второй мировой войны, была “сельскохозяйственная лаборатория” недалеко от границы Оклахома/Арканзас. Люди думали, что они просто выращивают урожай, но там происходили гораздо более странные эксперименты. Военные пытались разводить получеловеческих и полуживотных монстров, чтобы служить "суперсолдатами" в Европе и Японии.
Ну а атомная бомба положила конец их финансированию, и правительство попыталось скрыть все следы экспериментов - убив их полукочевые творения. Но они преуспели в своем проекте суперсолдата слишком хорошо: зверолюди дали отпор. Военные должны были снести станцию с карты; газеты того времени просто сказали, что “большой пожар” разрушил сельскохозяйственную станцию без ремонта. Но один супер-солдат выжил: Эквус.
Equus, что по-латыни означает "лошадь", имеет лошадиную голову и гриву на человекоподобном теле. Его шкура покрыта короткой шерстью, и у него есть длинный конский хвост. У него руки, как у человека, но он оставляет круглые следы копыт, куда бы ни пошел.
Всадник бродит на много миль вдоль границы ОК / АР, но всегда возвращается к развалинам агростанции. Он любит уединение. Подростки, которые паркуются на загородных дорогах поблизости, говорят, что Equus нападет на вас, если вы слишком долго задержитесь, стуча в окна и капот. Некоторые люди говорят, что он даже носит с собой топор, чтобы рубить автомобили - и их пассажиров, если он вломится!

2. Эквус и фермер
Фермер, живший неподалеку от Саллисо, однажды ночью проснулся и услышал шум, доносившийся из его сарая. Его лошади дико заржали и заржали, а затем раздался голос: - вы свободны, братья мои! Вы свободны! - Фермер вышел с дробовиком, но ничего не увидел в темноте, хотя слышал, как фыркают и топают его лошади.
На следующее утро фермер нашел своих животных пасущимися там и сям на его пастбищах. Он и его семья окружили их, и в тот же вечер он посадил их в стойла и запер сарай.
Однако в ту ночь он снова услышал ржание и фырканье лошадей, и снова чей-то голос закричал: - Вы свободны, братья мои! - Фермер бросился в ту сторону, откуда раздавались крики, и услышал пронзительный крик, словно он ударил большого жеребца.
Утром лошади просто стояли вокруг и снова паслись. Никто из них не пострадал.
На третью ночь фермер и его сыновья ждали с винтовками и дробовиками, но Эквус так и не вернулся. Всадник наконец-то понял, что его “братья” не так уж стремились обрести свободу.

3. Олицетворение Эквуса
Двоюродный брат моей лучшей подруги решил сделать костюм Эквуса. В основном это была зеленая солдатская форма времен Второй мировой войны, увенчанная лошадиной маской. У маски была длинная черная грива, и он испачкал лицо и морду камуфляжным гримом. Он даже сделал шлем, который был надет на затылок лошади, с прижатыми снаружи ушами.
Двоюродному брату пришла в голову великолепная идея поболтаться по переулкам влюбленных, подойти к машинам и постучать в окна, как это делают всадники. Ну, он сделал это успешно несколько раз, с моим другом, ожидающим в машине, чтобы он мог быстро уйти. Но однажды вечером мой друг не смог пойти, и Терри (двоюродный брат) пошел один. Он так и не вернулся, и никто больше его не видел.
По одной из версий, кто - то увидел в нем Эквуса и застрелил его, а затем тайно похоронил, когда понял свою ошибку. Или что настоящий Эквус прикончил его.
Третья теория, более поздняя, заключается в том, что гномы (см. истории 5 и 6) схватили Терри, поскольку они предположительно взяли домашний скот, думая, что он какое-то странное животное. Это стало любимой теорией после того, как история № 7 начала делать раунды (“Эквус против гномов”).

4. Эквус и человек-топор
Дети вокруг Пото всегда говорили о полуконеях полулюдях Эквусе как о чудовище, пока однажды ночью в лагере Киамичи много лет назад. Бойскауты сидели вокруг костра и рассказывали истории о том, как Эквус был создан, чтобы быть супер-солдатом во Второй мировой войне, но он повернулся против своих хозяев и уничтожил их лабораторию. Они рассказали о том, как он нападает на подростков, паркующихся на проселочных дорогах, и убивает фермеров, и ест охотничьих собак. Затем, около полуночи, все забрались в свои палатки, чтобы лечь спать.
Через час проснулись двое мальчишек. На телефонных столбах в лагере горели сигнальные огни, и один из них сиял сбоку от их палатки, как на киноэкране. Пока мальчики смотрели, по холщовой стене скользнула тень - тень в форме человека, держащего огромный топор! Фигура подползала все ближе и ближе к палатке, а затем рядом с первой тенью скользнула вторая. Вторая тень имела очертания, как у человека-за исключением длинной морды, как у лошади! Вторая тень прыгнула на первую, и хор криков, ржания и грохота разбудил весь лагерь.
Когда вожатые лагеря наконец собрались, они обнаружили лежащего без сознания на земле человека и топор, воткнутый в фонарный столб. Этот человек оказался сбежавшим сумасшедшим из психиатрической больницы Виниты. Он убил трех человек на своем пути через весь штат и убил бы неизвестно сколько разведчиков в Киамичи, если бы Эквус не остановил его.
Это когда дети вокруг Пото меняли свои мелодии. Теперь они говорят, что Эквус является хранителем леса, готовым помочь тем, кто попал в беду и наказать тех, кто не имеет ничего хорошего. Но все равно трудно найти кого-то, кто останется ночевать на старой территории лагеря.

5. Гномы из Gnomedal
Около двухсот лет назад, недалеко от Хевенера, первые поселенцы нашли огромную каменную плиту, примерно двенадцать на двенадцать футов, с вырезанными на ней рунами викингов. Руны, переведенные на латинский алфавит, пишутся ГНОМЕДАЛЕМ. Некоторые ученые считают, что руны означают имя вождя викингов и дату его прибытия; другие говорят, что все это подделка. Третьи думают, что ГНОМЕДАЛЬ означает именно то, что говорит: - даль” (долина) гномов.
Люди утверждают, что видели гномов (духов земли или гномов), закутанных в плащи и капюшоны, блуждающих ночью по дорогам и полям. Моя тетя однажды нашла его на заднем крыльце своего дома, пытаясь украсть ведро молодой картошки, которую она выкопала в тот день. Он зашипел, как опоссум, и неуклюже побежал прочь в своем длинном одеянии. Другие люди утверждают, что гномы забрали кур и даже коров.
[Подобные существа, о которых сообщалось в других частях страны, были названы “толстовками” из-за их монашеского одеяния, но здесь они всё ещё гномы.]

6. Девушка на дороге
Около пяти лет назад одна девочка из нашей средней школы срезала путь от Пото до Форт-Смита по проселочной дороге. Лесные деревья заслоняли солнечный свет, и фермерские дома были немногочисленны и далеко друг от друга, но она не волновалась, потому что был день.
Проехав полчаса, она заметила что-то на узкой дороге впереди. Это была молодая женщина примерно её возраста в грязной, разорванной блузке и юбке. Она лежала, растянувшись посреди дороги, едва способная ползти, её волосы были растрепаны, а лицо покрыто синяками.
Девушка из Пото считала, что этот несчастный был избит, изнасилован и брошен на пустынной деревенской дороге. Она остановила машину и начала выходить, когда вдруг заметила движение среди деревьев по обе стороны дороги. Несколько человек, которых она называла "сатанистами", но очень маленького роста, пробрались сквозь кустарник к её машине. Похоже, избитая женщина была приманкой, чтобы вытащить кого-то из своего автомобиля.
Девушка из Пото знала, что не сможет затащить избитую женщину в свою машину прежде, чем “сатанисты” доберутся до них. Все, что она могла сделать, это прыгнуть обратно в машину и поехать в Форт-Смит. Она поехала прямо в офис шерифа, но помощники шерифа ничего не нашли на проселочной дороге, хотя патрульные машины следовали за ней до самого Пото.
По сей день девушка-водитель говорит, что слышит, как женщина во сне кричит: - Помогите мне!
Офис шерифа сказал, что нет никаких доказательств сатанинской активности в пограничной зоне ОК-АР, и они могут быть правы. Так как старшеклассница настаивала, что” сатанисты " были коротышками, как Жевуны, вместо них они могли быть гномами.
Излишне говорить, что девушка Пото больше никогда не ездит по проселочным дорогам.

7. Equus против гномов
Однажды осенним днем, несколько лет назад, охотник услышал шум в кустах возле своего оленьего стойла. Голоса кричали на языке, которого он не понимал, а животное ревело и ржало, как лошадь - и все же не совсем как лошадь. Пока охотник наблюдал за происходящим со своего наблюдательного пункта, на поляну внизу вывалилась целая куча тел. Четверо персонажей были невысокого роста, закутанные в коричневые мантии и плащи с головы до ног “как те пустынные террористы. - Пятый боец чуть не свалил его с дерева: оно стояло как человек, но с лошадиной головой. На нем была зеленая боевая форма и даже пояс с ножнами и фляжкой.
Ножа в ножнах не было - к сожалению, потому что Эквус наверняка мог бы им воспользоваться. Каждый из гномов держал в руках петлю или лассо, и каждый накинул свою петлю на голову существа так быстро, как только мог. Один из гномов подошел слишком близко, и Эквус пнул его в кусты, как будто делая полевой гол. Но тот не вернулся.
Однако Эквус уже задыхался и падал, а оставшиеся гномы закрепили свои веревки на нем. Неясно, как карликовые существа намеревались подчинить его себе, но борьба так и не достигла этой точки: охотник выстрелил из винтовки в воздух. Гномы тут же бросились врассыпную. Через минуту Эквус, пошатываясь, вошел в лес, но тут же отдал честь охотнику в стойле для оленей.
Когда его спросили, почему он не застрелил лошадь-существо, чтобы доказать, что он существует, охотник ответил: - Я из семьи ветеранов.

* * *

He wasadopted
Отличная статья, передок. Я помню истории про Equus, когда был ребенком. Почему они говорят тебе такие вещи, когда ты в походе, а сейчас ночь?



AManAPlan
Гномы с их капюшонами и невысоким ростом похожи на Джав.

ThatsWeaZEL
Я думал больше о тех маленьких карликах в капюшонах из фантастики. Самый дешевый фильм, который я когда-либо видел, но я не мог спать после того, как впервые увидел его.

WoodbineTwineth
Как житель Старого тумана на доске объявлений Fabula, я упомяну, что истории Equus восходят, по крайней мере, к пятидесятым годам. Он-долгоживущее существо, это точно.

TheGreatShamaz
Разве Ян Гарольд Брунванд не говорил, что ужастики на” любовной тропе " начались ещё в пятидесятых? Если истории Equus действительно восходят ко Второй мировой войне, они могут быть рассказами, из которых появились все более поздние легенды! Крюк, Гранч, смерть бойфренда, убийца на заднем сиденье, люди тоже могут лизать…

WoodbineTwineth
Чтобы понять это, тебе придется найти нескольких чудаков старше меня. Или ещё лучше найти какое-то упоминание Equus в современной публикации, такой как архивы FWP.

AManAPlan
Я думал, что федеральный писательский проект закончился ещё до Второй мировой войны.

WoodbineTwineth
Некоторые государства продолжали его самостоятельно до 1943 года.

Антериорбиоблада
Ребята, есть кое - что, что я не упомянул в “фольклоре”, потому что я не хотел получить странную репутацию в последние несколько месяцев в школе Пото, но-я сам видел Equus, когда был ребенком.

Мой друг Билли Рэй и я играли вокруг этой старой шахты для добычи газа, которая была в неиспользуемом районе Земли семьи Билли. Оглядываясь назад, это было довольно опасно, потому что стены ямы были полностью вертикальными, и если вы упадете в мутную воду на дне, вы, вероятно, никогда не выберетесь снова.

Однажды мы бросали камни в яму (нам пришла в голову невероятная идея засыпать её целиком), когда заметили какое-то движение в кустах у деревьев. Мы остановились и стали наблюдать, и через несколько мгновений из зарослей чертополоха вынырнула высокая фигура. (Мы были нехарактерно тихи в своем решении заполнить яму; я думаю, что грохот камней плюс отсутствие нашего обычного бормотания озадачили его.)

Как бы то ни было, в нескольких ярдах от него стояла высокая фигура, одетая в мятую зеленую одежду, пояс с ножом в ножнах и широкополую зеленую шляпу (не шлем, по крайней мере в тот день). Как ни широка была последняя, она не могла скрыть большой округлой морды или спутанной гривы черных волос.

Билли Рэй и я застыли как статуи, так что Эквусу потребовалось несколько секунд, чтобы заметить нас. Он сделал двойной дубль и издал очень лошадиное фырканье. Глаза у него были большие, странные и понимающие, если вы понимаете, что я имею в виду, под его шляпой. Он улыбнулся, или мне показалось, что улыбнулся, но лошадиная морда просто не создана для этого.

Больше я ничего не могу тебе сказать, потому что мы с Билли Рэем убежали с криками. Мы никогда больше не возвращались в шахту, а через день или два после насмешек со стороны родственников и друзей мы больше никогда не упоминали об этом инциденте.

В порядке. Господа, начинайте издеваться.

He wasadopted
Здесь нет насмешек, А. Б. Б. Я много слышал о росте Эквуса.

TheGreatShamaz
Я не совсем насмехаюсь, Антериор, но в каждой сельской общине есть “козлоног” или “Человек-ящерица”, или “Человек-Мотылек”, преследующий близлежащие леса. Черт возьми, в Мэриленде даже есть кролик!

WoodbineTwineth
Они говорят, что в каждой легенде есть зерно истины.

AManAPlan
Я думаю, что там могут быть животные существа, которые так же умны, как и люди. Помните, как он разговаривал с говорящим Мангустом?

ThatsWeaZEL
Это поднимает вопрос, который мучил человечество с незапамятных времен:

Кто же победит в драке? Рикки-Тикки-Тави, ГЭФ говорящий Мангуст, или средни Ваштар?

TheGreatShamaz
Что ж. У Рикки, безусловно, есть дух воина, а у Гэфа были силы полтергейста (бросать вещи вокруг, прячась за стенами). Но средни Ваштар был своего рода полубогом - духом жестокой и кровавой мести. Так что мне придется идти со средни.

He wasadopted
Могу ли я предложить кандидатуру для записи? Эммет Оттертон, если он ел ночных Ревунов.

MonsterEnergyDrinkModerator
Вернемся к теме, пожалуйста.

WoodbineTwineth
А. Б. Б, разве вы не живете рядом с проселочными дорогами "девушки на дороге"?

Антериорбиоблада
Да. Короткий путь до Форт-Смита начинается всего в нескольких милях от меня.

He wasadopted
Если уж на то пошло, мы с аманапланом живем не слишком далеко от Антериора.



WoodbineTwineth
Миссис Твинет и я наполовину склонны пойти в поход в эти выходные. Может быть, вместо этого мы будем ездить по задворкам Equus и GNOME infamy. - А кто его знает? Может быть, мы ещё что-нибудь увидим.

Антериорбиоблада
Я пришлю тебе адрес по электронной почте, Вудбайн, но будь осторожен. Чтение про Equus-это одно. Видеть его-это совсем другое. Даже не начинай мне рассказывать про гномов.

AManAPlan
А я - с переднего. Вы когда-нибудь читали недостающие 411 книг? Существует группа таинственных исчезновений людей прямо на границе Оклахомы и Арканзаса-прямо в районе "Эквуса".

WoodbineTwineth
Не волнуйтесь, ребята. Нам нравится смотреть на сельскую местность - изнутри запертого внедорожника.

TheGreatShamaz
Мой брат утверждал, что однажды видел в Висконсине нечто похожее на Equus, только с головой немецкой овчарки. Я всегда думал, что он был F@ * * * & ing со мной, но…

ThatsWeaZEL
Похоже на Брей-Роудского зверя. Там есть нить об этом где-то на сайте.

He wasadopted
Кто-нибудь слышал о Близнецах? Или они стали ещё одной статистикой?

Антериорбиоблада
Не позволяйте им обмануть вас; они привыкли к кемпингу, и они не проводят все свое время на своих телефонах. Дайте им день или два.



WoodbineTwineth
ОМГ ОМГ ОМГ ты нам не поверишь, но это реально!! Эквус и гномы, но гномы-это не гномы!!

Мы ехали по этой короткой дороге и по любым боковым дорогам, которые выглядели интересными. Мы жили в мотеле 6, и всю субботу провели на этих загородных козьих тропах. Мы решили провести большую часть воскресенья, делая то же самое, прежде чем сдаться. По какой-то богом забытой дороге мы дошли до высокого забора с запертыми воротами. Звено цепи, древнее и провисшее, погребенное в виноградных лозах. Я думаю, что это может быть “сельскохозяйственная станция”, где они создали Equus.

Мы были достаточно заинтересованы, чтобы выйти. Судя по ржавым столбам, торчащим из ворот, когда-то здесь был внутренний забор. Там был даже сторожевой киоск, серый и потрепанный непогодой. Мы подошли к двойным воротам, которые запирались на цепочку с замком. Оба выглядели относительно новыми. Лес рос прямо до самых заборов.

Мы могли видеть несколько зданий и хижин Куонсетов на фоне потрескавшегося асфальта. Через пару минут я услышал движение в кустах, затем гортанные голоса. Я не мог разобрать ни слова. Я предложил Миссис Твинет уехать.

Слишком поздно; раздался громкий лай, и четыре или пять маленьких существ выскочили из кустов. Они носили монашеские капюшоны, и самый высокий из них доходил мне только до солнечного сплетения. Моя жена села на водительское место, но” гномы", казалось, сосредоточились на мне. Прежде чем я успел открыть пассажирскую дверь, маленькое, но тяжелое тело прыгнуло прямо мне на плечи. Мы оба ударились о задворки и соскользнули вниз. Я зацепилась рукой за боковое зеркало, чтобы не упасть на землю.

Первое существо вскарабкалось обратно, а второе кинулось на меня. Мэри (моя жена) говорит мне, что остальные пытались сесть на водительское место. У меня были заняты только две руки. У маленьких ужасов были толстые ветки, которыми они хлестали меня по лицу и груди. Даже руки, торчащие из рукавов, были обернуты марлей.
Так или иначе, Мэри кричала и била в рог, а я просто отбивался от палок. Затем -

Большая смуглая рука с толстыми, как долото, ногтями вцепилась в одного из гномов. Он вцепился в плечо закутанного в капюшон существа и дернул его вверх, как будто сорвал одуванчик. И маленький Губер продолжал идти, отброшенный прочь, как пустая пивная банка.

Пощечина наотмашь прикончила второго гнома в капюшоне, и я оказался лицом к лицу с ним. Equus. Боевая форма, шлем с прорезями для ушей и все такое.

Он протянул свою волосатую руку-определенно руку, хотя и с похожими на копыта черными ногтями - и я приняла ее. Он был твердым, как железо, и щетинистым, как бакенбард. Он потянул меня вверх, и я добрался только до его солнечного сплетения. На секунду я оказался слишком близко к его раздувающимся ноздрям, большим, понимающим глазам - своего рода красновато - коричневым-и массивным желтым зубам.

Затем, с рысьим рычанием, ещё два гнома вскочили на повозку позади меня и упали на моего всадника-Спасителя. Я подумал о старинных рождественских картинах-крошечный Тим на плече Боба Крэтчета. Вот так те, в капюшонах, цеплялись за Эквуса.

Я хотел бы сказать, что пришел ему на помощь, но все, что я сделал, это пробрался к двери и забрался внутрь. Я захлопнул дверь и запер ее, а из относительной безопасности кабины наблюдал, как Эквус отшвырнул своих миниатюрных нападавших.

Я не знаю, пришли ли ещё, или избитые просто продолжали возвращаться, но копытный супер-солдат ударил бы одного, только чтобы другой прыгнул на него.

Однако неожиданное нападение не заставило меня намочить боксеры. Это не было тем, что заставило меня кричать на Миссис, чтобы вытащить нас F@(k оттуда.

Во время рукопашной схватки Эквус поймал пару “гномов” за их капюшоны и сразу же сорвал монашеские капюшоны. И я увидел, что эти “гномы” вовсе не были гномами. У одного из них была голова с танист-серым мехом, большие, круглые, розовые уши, черные глаза-бусинки и длинная, заостренная морда. Это была голова опоссума. У другого был серо-коричневый мех и черная маска енота. - Гномы" из статьи А. Б. Б. - Это больше гибриды человека/животного, они просто скрывали этот факт под этими капюшонами!

Мы как-то добрались до дома, но пока Subaru наполовину упакован, мы снова уезжаем. Мэри хочет навестить своих родных в Южной Дакоте - вот что мы собираемся сказать, так или иначе.

Возможно, какое-то время вы ничего не услышите от нас. Это дерьмо слишком безумно для нас. Передние, вы и другие будьте осторожны.

ThatsWeaZEL
ЛОЛ-хорошая история, Вудбайн, но хватит уже. Может быть, я и влюбился бы в далекий силуэт Эквуса, похожий на размытый фильм про Снежного человека, но еноты и опоссумы, переодетые монахами? Ну же!

TheGreatShamaz
WoodbineTwineths хотят, чтобы вы обновили свою статью, Anterior, показывая их как несчастных героев.

MonsterEnergyDrinkModerator
Хорошо, Хорошо-давайте дадим WoodbineTwineths преимущество сомнения. Я случайно знаю, что они оба профессора в НГУ, а не тринадцатилетние дети.

TheGreatShamaz
Ну, это немного чересчур, монстр. Я был на дюжине охот на призраков, и никогда не видел столько, сколько ОРБ. И Близнецы с первой же попытки сорвали джекпот?

ThatsWeaZEL
Похоже, что Антериор не так уж и далеко от "сельскохозяйственной станции".” Может быть, он сумеет пробраться в лес и привезти оттуда доказательства - если у него есть гонады.



Антериорбиоблада
Я знаю короткий путь, Шамаз, как я уже сказал. Я даже пару раз возил его в Форт-Смит. Однако это примерно двадцать пять миль проселочных дорог со всевозможными проселочными дорогами. Я попробую связаться с Близнецами и посмотрю, дадут ли они мне указания, как добраться

Я ТОТ, КОГО ВЫ НАЗЫВАЕТЕ ЭКВУСОМ. ВЫ ВИДЕЛИ ТОЛЬКО ВЕРХУШКУ АЙСБЕРГА. НО ВОЙНА НА ЭТОМ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ. ПРОИЗВОДСТВО ЖИВОТНЫХ / ЛЮДЕЙ ВСЕ ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.

Я НЕ ИМЕЮ В ВИДУ НИКАКОГО ВРЕДА, НО ДРУГИЕ ДЕЛАЮТ. ОСТАЛЬНЫЕ МУЖЧИНЫ. ДРУГИЕ ЛЮДИ-ЖИВОТНЫЕ.

А НЕ СУПЕРСОЛДАТЫ. ТОЛЬКО НЕ РАБОЧИЕ. ЗАМЕНЫ.

ЗАМЕНА ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

НАСТОЯЩАЯ БИТВА ЕЩЕ НЕ НАЧАЛАСЬ.

СЛЕДИТЕ ЗА СВОИМИ СПИНАМИ

SEMPER FI

ThatsWeaZEL
О, мальчик-передок, ты тоже в этом участвуешь? Я думаю, что нас обманули, ребята!

Антериорбиоблада
Это случилось!!!! Я как раз писал этот пост, когда услышал грохот на кухне. Я уже прошел половину коридора, когда увидел его.

Господи, Луиза, это действительно был Эквус, в тусклой оливково-зеленой форме и шлеме! Никаких армейских ботинок - вместо ног у него были копыта! Его голова-Ну, это была лошадиная голова, но не совсем. Немного шире за мордой. И-ты ведь знаешь, что у лошадей глаза как бы по бокам головы? Эквус немного обернулся вокруг передней части. Вы могли видеть их белые лица.

Я признаю это - я закричал как Вильгельм и побежал к задней двери. На мне были только брюки и носки, и мне повезло, что они у меня были. Эквус выдохнул: - Бах! - а потом он заорал: - Подожди! - Да, он говорил. - Подожди! Ты в опасности!

Может быть, от сердечного приступа. Или автомобильная авария, потому что я прыгнул в Сильверадо и петушиным хвостом оттуда выскочил!

Когда я вернулся (с Хевасадоптедом и Аманапланом), его уже не было, он ушел обратно в лес за пристройкой. Аманаплан сфотографировал отпечатки его копыт, но они просто похожи на отпечатки копыт любой лошади.

А потом мы вошли. Несколько грязных отпечатков пальцев в коридоре вели в мою комнату. И мой компьютер. И мы увидели, что он разместил, используя мой аккаунт.

TheGreatShamaz
Хорошо, я бросаю вниз быка@ * * * $ % карты. Черт возьми, вся колода bull@***$%! Мы в Арканзасе не гномов поймали, а троллей!

MonsterEnergyDrinkModerator
Ладно - ладно-Держитесь, ребята. Мистификация это или нет, но мы всё ещё можем обсуждать вещи вежливо.

TheGreatShamaz
Ну, как насчет этого, Антериор - ты всё ещё с нами?

ThatsWeaZEL
Думаю, его поймал Эквус.

TheGreatShamaz
Когда-нибудь он появится и закричит: - первое апреля!

ThatsWeaZEL
Сейчас июнь.



Антериорбиоблада
Это HeWasAdopted-Чак Олафссон-используя учетную запись Anterior. Сейчас я здесь, с ним. Здесь определенно кто-то был. Кто-то, кто оставил следы копыт.

Аманаплан тоже здесь. Я загрузил pix отпечатков копыт в Photobucket, но, как сказал А. Б. Б, Они просто выглядят как отпечатки копыт!

TheGreatShamaz
- Подожди минутку. Как бы Equus узнал, что такое интернет? Как он мог узнать о тебе, и где ты живешь?

Антериорбиоблада
Чувак, у Эквуса за плечами 75 или 80 лет опыта! Он, вероятно, узнал о компьютерах и интернете, как только они вышли. Все, что ему сейчас нужно сделать, это погуглить свое собственное имя. И он, наверное, каждую ночь отправляется на разведку. А что ещё ему остается делать? У него наверняка есть досье на всех в каждом районе по всей границе штата!

ThatsWeaZEL
Если вы не все S***!тащи нас, что все это значит? Я читал Иллюминаты-НЛО-область 51 дерьмо о” них", пытающихся создать расу рабов из генетического материала от увечий скота и тому подобное. А Эквуса всегда называли суперсолдатом. Но что это за "замена" такая?

Антериорбиоблада
Для нас, наверное. Я имею в виду, Homo sapiens. Может быть, кто-то где-то решил, что человечество пробыло на Земле достаточно долго. Может быть, они думают, что полуживотные виды будут более дружелюбны к окружающей среде.

ThatsWeaZEL
Люди, меня больше интересует, как Эквус сказал, что наши жизни в опасности. Особенно потому, что большой коричневый фургон UPS только что остановился на моей подъездной дорожке, и я ничего не заказывал в последнее время.

Антериорбиоблада
Аманаплан только что вышел из гостиной. Большой коричневый фургон тоже подъезжает к моему дому!

Антериорбиоблада
Он сказал, что кто-то уже выходит. Нет, несколько человек. Минутка.

Антериорбиоблада
Я думал, что они были в униформе UPS, но они коричневые, а не серые. Они больше похожи на спецназ

Сообщение Удалено
Это сообщение было удалено администратором.

Сообщение Удалено
Это сообщение было удалено администратором.

Состояние потока: не открыт для дальнейших ответов.

* * *

Страница Не Найдена
Эта страница не может быть найдена. Либо адрес указан неверно, либо страница больше не доступна.